— …значит, связующее заклинание уже действует? — спросил с надеждой полупарализованный бывший маг, сидящий в инвалидном кресле и крепко прижимающий к себе раненную девушку.

— Да, действует. Теперь я не смогу убить тебя, — без эмоций ответил ему высокий человек в старом потрёпанном плаще поверх мятого тёмного костюма. Пистолет-пулемёт он держал в руках, но ствол был направлен в землю. А затем он добавил так же равнодушно: — Своими руками…

От дальней стены протрещала короткая автоматная очередь, эхо выстрелов пошло гулять по внутреннему двору заброшенной фабрики. Маг, уже потерявший все свои способности и даже возможность ходить, отказавшийся от борьбы и от всех своих амбиций, рухнул из инвалидной коляски на грязный бетон. Но даже получив полдюжины пуль в грудь, он ещё оставался в живых. К своему собственному отчаянию.

— До… добей… меня…

— Извини, я не могу. Наш контракт не позволяет, — равнодушно ответил человек, ставший причиной всех его бед.

Последнее, что маг запомнил, это взмах невероятно красивого сияющего золотом меча, словно явившегося из какой-то рыцарской легенды.

Кайнетт Арчибальд, лорд Эль-Меллой, маг в девятом поколении и самый молодой преподаватель академии Часовой Башни резко открыл глаза и вскочил с постели, отбросив мешающее тонкое одеяло. Ошарашенно огляделся по сторонам, изучая в тусклом вечернем свете бедно выглядящее помещение, заставленное кроватями и пропахшее лекарствами, хлором и, кажется, клопами. Больница, безо всякого сомнения, причём не магическая, а обычная. К тому же очень бедная, судя по светло-серым застиранным занавескам, давно не мытым окнам и грязным следам на полу. Ничего удивительного тут не было — Кайнетт и раньше считал эту страну жуткой глушью, но вот надписи вокруг исключительно на правильном английском языке заставили усомниться, что он до сих пор в Японии.

С другой стороны, времени могло пройти немало. Раз уж он каким-то чудом выжил после того предательства лишенной даже намёка на честь трусливой крысы, имеющей наглость называть себя магом, то очевидно, что кто-то из семьи Арчибальд вернул его в Англию. Вот только почему его отправили на лечение в подобную богадельню? Война, конечно, немного истощила их фамильные счета, но не настолько же, чтобы запихнуть главу семьи в бесплатную лечебницу для бродяг и даже никого не приставить в качестве охраны.

«Если я сумел выжить, может быть, и Сола тоже…», — пришла отчаянная мысль, Кайнетт ещё раз безнадёжно огляделся по сторонам. Разумеется, вокруг были лишь грязные пустые койки и облезлые стены, он с самого начала стоял здесь один. Откуда-то издалека доносились раздраженные голоса, приглушенный шум, но в самом лазарете разве что часы громко тикали на стене.

— «Стоял»? Как я вообще могу?.. — последнее было настолько невероятным, что он произнёс это вслух. Резко перевёл взгляд вниз, на голые ноги, уверенно стоящие на истёртом и заляпанном какой-то дрянью полу, который не мыли как минимум пару лет — отвратительно, но о брезгливости на время стоило забыть. Во-первых, лорд Эль-Меллой точно знал, что после ранения, уничтожившего все магические цепи в его теле вместе с половиной нервов, ходить он никогда больше не сможет. А во-вторых, это были не его ноги. Да и руки, если так присмотреться, тоже не его — слишком маленькие, слишком худые, слишком грязные, к тому же пальцы на правой без малейших следов недавних переломов. Из одежды имелись лишь трусы да майка — застиранные, с плохо сведёнными пятнами и следами починки. Сказать по правде, ещё месяц назад Кайнетт бы ударил слугу, попытайся тот при нём вымыть пол чем-то подобным вместо тряпки.

Уже предполагая, что сейчас увидит, маг неуверенно прошёл к тусклому отколотому у края зеркалу и взглянул на своё отражение. На него посмотрел мальчишка лет десяти — светлые давно немытые волосы, серые глаза, один из которых полуприкрыт из-за внушительного синяка. Дополняют картину свежие царапины, разбитые губы, кривоватый нос, словно пару лет назад сломанный и не особенно ровно сросшийся. Маг резко втянул воздух, убедившись, что проходит тот с трудом, и заодно ещё раз как следует ощутив ароматы помойки и дешевой химии. А ещё эта внешность была Кайнетту совершенно незнакома — он не знал этого ребёнка, и абсолютно точно в отражении не он сам в детском возрасте, даже с поправкой на всю грязь и явное недоедание. Маг поднял ладонь, пальцем начертил в воздухе руну «Перт», и затем «Эваз» — сопляк в отражении повторил все его действия.

Возможно, обычный человек или даже не слишком опытный маг на его месте впал бы в панику или принялся кричать и звать на помощь, однако преподаватель академии и следующий кандидат на пост главы факультета духовного призыва лишь пожал плечами. Это далеко не первый и даже не сто первый его опыт пребывания в чужом теле, будь то привычный всякому магу контроль фамилиаров, более специфичное для его специализации лечение одержимости или исправление глубоких повреждений души и энергетических структур тела, для чего порой приходилось вести операцию буквально «из головы» пациента. Итак, ничего необычного — он сейчас не в своём теле, а занимает место этого мальчишки, причем присутствия второй души рядом практически не ощущается. Это требовалось обдумать.

Кайнетт, легко управляя чужим телом, подошел к окну, опёрся руками на непривычно высокий (для роста десятилетнего ребёнка) подоконник, уже не обращая внимая на паутину, толстый слой пыли и какие-то зеленоватые потёки. Чтобы понять, как он оказался в этой ситуации, нужно было восстановить всю картину недавних событий. На вид за окном он особого внимания не обратил — грязный двор с пятнами подтаявшего снега, кривоватый дуб без листвы, за ним забор с выцветшей и кое-где осыпавшейся краской, да серое лондонское небо сверху. Всё это выглядело даже слегка знакомым, но сейчас было не до того.

Итак, два месяца назад преподаватель Часовой башни и девятый глава магической семьи Арчибальд решил поучаствовать в опасном ритуале, проводящемся раз в шестьдесят лет на Дальнем Востоке, причем ставкой является артефакт, способный исполнить почти любое желание. Немало говорит тот факт, что сам артефакт Кайнетта не слишком интересовал — у него и так имелось практически всё, что только можно пожелать. Причин для участия было три: во-первых, как ученый и спиритуалист он совершенно не мог пропустить ритуал, где призываются не мелкие бесполезные духи, а тени героев древности; во-вторых, дуэли в Часовой башне давно уже наскучили, равных противников там просто не осталось, а ритуал предполагал сражение нескольких сильных магов насмерть; в-третьих, если уж говорить честно, хотелось покрасоваться перед невестой и показать, на что он способен в бою, собственно, в том числе и поэтому он взял её с собой. Исполнение желания он после победы тоже собирался подарить ей. Увы, всё пошло не по плану ещё до начала. Сначала один из самых бездарных студентов Арчибальда украл заказанный им заранее катализатор для призыва, и в спешке пришлось доставать новый, за невероятную сумму и без уверенности, что он вообще сработает. Потом из-за бесполезности и позёрства призванной им на замену тени первая же битва превратилась в хаос, а вся выверенная стратегия оказалась бесполезна. Затем из-за трусливого покушения ничтожества, недостойного даже зваться магом, Кайнетт лишился почти всех заготовленных для сражений артефактов, ресурсов и своей временной базы. А попытка устроить дуэль, как и приличествует достойным представителям Часовой башни, закончилась ещё одним коварным ударом, лишившим его магии и едва не убившим на месте. Сола продолжила войну вместо него, но у неё не имелось ни его опыта, ни, говоря честно, его таланта… И всё это закономерно кончилось автоматной очередью в грудь и последним ударом меча. Что ж, не каждый британец может похвастаться, что ему снесли голову тем самым Эскалибуром.

Но всё это не отвечало на главный вопрос — почему он сейчас здесь.

— Джеймс! Джеймс Виктор Мерфи, не соблаговолите ли вы объяснить, какого именно дьявола вы, мелкая дрянь, не в постели?! — донёсся сзади хриплый почти рычащий голос.

От подобного сочетания плебейской брани и потуг на вежливость в одной фразе Кайнетт даже растерялся — с ним никто и никогда не говорил в подобной манере. Но стоило учитывать, что обращаются на самом деле не к нему, а к сопляку, чьё тело он сейчас занял. Обернувшись к дверям, Кайнетт увидел нечто поистине примечательное в худшем смысле слова. Высокая и страшно худая женщина в каких-то древних обносках, висящих на ней мешком, при этом глядя на её серое лицо и безжизненные глаза маг подумал, что ему доводилось встречать более симпатичных гулей и поднятых мертвецов, нежели это существо… Вдобавок ко всему нечёсаные волосы данного создания были выкрашены по какой-то неведомой причине в бледно-лиловый цвет. Самое удивительное, что именно в этот момент Арчибальд всё вспомнил и осознал, где же он находится в данный момент.

— Кажется, я сумел повторить истинную магию. Айнцберны умрут от зависти, когда узнают…

— Что ты бормочешь, паразит? Головой ударился сильнее обычного, или что? — снова тот полухрип-полурычание.

— Нет, мэм. Прошу прощения, мэм. Хотел проверить, как держусь на ногах, мэм, — последнее даже было правдой. Поняв, что теперь ему нужно всего лишь немного потянуть время, маг решил не привлекать внимания и постарался сыграть обладателя этого тела — перепуганного малолетнего оборванца из приюта, запуганного учителями и воспитателями. Было непросто, но он попытался вспомнить своих наставников, вбивавших в наследника старого рода основы магии лет двадцать пять назад. Сейчас он боком, не сводя «преданного» взгляда с, вероятно, воспитательницы, начал отходить к своей койке.

— Смотри у меня, выродок. А то если слишком слабо ударился, так я и добавить могу, ты отсюда вообще только к лету выползешь. А то взяли моду…

— Мэ-э-эм, — постарался сыграть заискивание маг, — могу ли я узнать, что со мной случилось? Я совсем ничего не помню.

— С лестницы упал. Головой вниз. Когда Стивенсон тебя нашел, ты там на полу уже часа три провалялся. Даже странно, что сразу не помер.

Очевидно, это ложь. Характер травм, которые немного отошедший от шока Кайнетт теперь ощущал в полной мере, как свои собственные, говорил о том, что мальчишку попросту избили. Синяки по всему телу, несколько шатающихся зубов, гематомы, кажется, даже трещина в ребре. Били неумело, но явно от души — это он мог сказать даже без диагностического заклинания. Впрочем, ему лично дела не было до того, что детей в приюте избивают в кровь.

Это место, муниципальный сиротский приют святой то ли Варвары, то ли Агнессы (Арчибальд никогда не был силён в религии), для него нашли лет шесть назад. Тогда он только стал лектором на факультете духовного призыва, получив доступ к его архивам и последним общедоступным исследованиям. В библиотеках нашлось немало крайне любопытных ритуалов, которые стоило изучить или даже опробовать самому, и среди прочего там описывалась процедура создания «маяка» — энергетического конструкта, который в случае выхода души мага из тела направит её и поможет временно занять ближайшее подходящее. Поскольку для призывов порой приходится делить своё тело с не самыми приятными эфирными сущностями, которые могут и попытаться захватить себе полный контроль — предосторожность в их профессии не лишняя. Изучив теорию и подготовив реактивы, Кайнетт попросил одного из слуг семьи отвезти его к какому-нибудь бедному приюту в трущобах на другом конце Лондона — здесь его в случае подобной катастрофы искать точно никто не будет, да и судьба местных детей никому не интересна. Тогда он и увидел впервые это древнее здание, кажется, ремонтировавшееся в последний раз ещё в Викторианскую эпоху и на взгляд мага напоминающее свинарник. Не то чтобы он хоть раз в жизни видел, как тот выглядит, но по его мнению — как раз примерно так. Уже когда он, прикрывшись заклинанием невидимости и выставив отгоняющий людей барьер, готовил ритуал во дворе приюта, маг и увидел это человекоподобное существо с фиолетовыми волосами, орущее на нескольких изможденных детей детсадовского возраста в каком-то рванье. Такую внешность тяжело забыть.

Но это не так важно. Главное сейчас, что ему, даже если физическое тело так и осталось на заброшенной фабрике где-то в японской глуши, удалось сохранить свою душу и сознание. Раньше считалось, что на подобное способна лишь третья истинная магия, утраченная родом Айнцберн тысячу лет назад. Ну и кроме того, за приютом присматривают фамилиары семьи Арчибальд, а значит, когда ритуал сработал, они передали это родне. Остаётся только ждать, пока свои перепроверят, а потом заберут его отсюда.

— Мэм, прошу простить за вопросы, но можно ли узнать — как давно я здесь? Когда я «упал» и какое число сегодня?

— Два дня назад, — воспитательница ткнула почерневшим ногтем в аляповатый кусок картона в тёмном углу. Видимо, календарь, который Кайнетт раньше не заметил. — Упал ты одиннадцатого вечером, сегодня уже тринадцатое. Ещё тупые вопросы есть, Джеймс?

— Нет… мэм. Я всё прекрасно понял, мэм. Спасибо за вашу доброту… мэм.

— Смотри у меня. Ещё раз вылезешь из постели до появления медсестры, я тебя привяжу, уродец. Чтобы неповадно было, — с этими словами она исчезла, со скрипом закрыв за собой древнюю дверь.

А «Джеймс Мерфи» остался послушно лежать, не отводя взгляда от календаря. Наверху крупно было написано «март 1992». Когда несколько дней назад Кайнетт Арчибальд лорд Эль-Меллой прибыл в Японию для участия в войне и заселился в самый престижный в том городишке отель, в книгу регистрации его внесли шестого марта 1994 года.

Кайнетт едва мог усидеть на месте от нетерпения, дожидаясь появления кого-нибудь из прислуги семьи Арчибальд. Восторг, охвативший его после осознания разницы во времени, трудно было себе представить. Ведь это давало возможность предотвратить недавний кошмар — предупредить самого себя о том, что случится через два года, отговорить или хотя бы заставить принять меры предосторожности. Даже не думать о том, чтобы брать на эту бойню Солу, заранее вызвать на дуэль (повод всегда найдётся) и разрубить на куски того выскочку Вельвета, чтобы неповадно было красть у своего преподавателя, подготовиться не только к честной дуэли, но и к противодействию немагическим автоматам и бомбам… Он уже успел составить в уме длинный список всего, что нужно рассказать самому себе, и даже не придал значения тому, что за прошедшее до темноты время за ним так и никого и не прислали. Из-за странно сработавшего маяка и хроноискажений сигнализирующий контур ритуала мог не сработать — сейчас Кайнетт был не в том состоянии, чтобы ощутить его действие изнутри здания.

Однако были и другие способы сообщить о себе. Оставалось лишь выбраться ночью из лазарета, прокрасться (унизительно, а что поделаешь) к древнему телефону в коридоре, набрать номер собственного поместья. Арчибальд никогда не был любителем современной техники и разбирался в ней слабо, но если то или иное устройство облегчает жизнь и повышает комфорт, то почему бы им не пользоваться? Так что телефон у него дома был, вот только ответил ему почему-то сонный работник пиццерии, поинтересовавшийся какого дьявола дорогой клиент, чтоб ему пусто было, хочет заказать в два часа ночи? Не находись он сейчас в теле слабого недоедающего ребёнка, вероятно, Арчибальд раздавил бы телефонную трубку в кулаке. Решив, что либо он неверно вспомнил цифры, либо кто-то из слуг обзавёлся идиотским чувством юмора, Кайнетт перебрал ещё с дюжину номеров: несколько магов, так же не чурающихся прогресса и современных средств связи, полдесятка открытых номеров Часовой башни, служащих для взаимодействия с властями обычного мира и церковью, пара номеров самих церковников, домашний телефон отца его будущей невесты профессора Нуада-Ре… Всё оказалось впустую. Какие-то номера не обслуживались вообще, по другим отвечали совершенно посторонние люди, один раз отозвалась некая «приёмная аврората», где вежливо попросили изложить своё дело.

Уже чувствуя, как земля уходит из-под ног, бывший лорд Эль-Меллой выбежал во двор приюта, как был, практически без одежды. Как он открыл запертую дверь, потом вспомнить так и не смог, в памяти осталось только ощущение отдачи от слабого магического импульса. Найти нужное место оказалось нетрудно — когда-то он несколько раз обошёл эту разваливающуюся халупу, подбирая оптимальную точку для закладки маяка. Упав на колени, Кайнетт принялся прямо руками разгребать ледяную грязь, кое-где перемешанную с тающим снегом. Напрягая все свои магические силы, сейчас совершенно ничтожные, он пытался отыскать следы ритуала и почувствовать энергетическую структуру, расположенную на глубине метра под землёй. Всё было тщетно — он едва-едва ощущал естественный фон магии и чуть «громче» ближайшую лей-линию города в нескольких километрах отсюда, но маяка, который должен «звенеть» от влитой в него несколько лет назад силы, не было. Не осталось ни чар, отпугивающих животных и отводящих внимание излишне любопытных людей, ни сигнального контура, ни центральной структуры заклинания, которую на таком расстоянии мог бы почувствовать даже обычный человек, хотя бы в виде непонятного подсознательного беспокойства. Вывод мог быть только один — это другой мир. Мир, где он никогда не проводил ритуал в этих трущобах. Где вообще не существует Кайнетта Арчибальда, девятого главы респектабельной семьи магов, известного лектора и исследователя. Мир, где не существует Солы Нуада-Ре, его невесты и дочери главы третьего факультета Часовой башни. Да и самой Часовой башни и Ассоциации магов в известном ему виде тоже не существует. А значит всё зря, ничего ему не вернуть и не исправить.

Так его утром сторож и нашел — сидевшего в яме, грязного с ног до головы, окоченевшего и с содранными до крови руками. Прибежали другие взрослые, что-то кричали, кажется, несколько раз даже ударили его, но Кайнетту всё было безразлично, он просто впал в ступор. Война, где он потерял всё, чем дорожил, включая единственного любимого человека; собственная гибель от рук предателя и ничтожества; перенос души в обитателя подобного клоповника; надежда на спасение и полное отчаяние, сменившее её — всё это было слишком даже для очень целеустремлённого человека с крепкой волей. На самом деле Кайнетт сломался ещё там, в прошлой жизни, в руинах фабрики, когда ради спасения Солы отказался от борьбы и шанса когда-нибудь вернуть себе магию и встать из инвалидного кресла, когда впервые в жизни признал своё поражение, к тому же не перед достойным противником, а перед убийцей и трусливым мерзавцем. Всё произошедшее здесь просто его добило.

Маг пролежал двое суток, глядя в одну точку. Приходили какие-то люди, его били по щекам, подносили нашатырь, пытались влить какие-то лекарства — всё это не дало результатов. Ему было безразлично. Ничего не имело значения. Пусть суетятся, ну и что с того? Возможно, он мог бы остаться в таком состоянии на годы, а там или сумасшедший дом, или что похуже — в приюте возиться с ним и обеспечивать уход бы точно не стали. Удивительно ещё, что для осмотра столь проблемного пациента они вызвали постороннего врача. Вряд ли тот был большим специалистом по кататониям и психическим расстройствам, скорее обычный дежурный невролог из ближайшей бесплатной больницы, судя по бедноватой одежде. Доктор посветил фонариком в глаза, задал несколько ничего не значащих вопросов, желая увидеть хоть какую-то реакцию… а потом Кайнетт вдруг вежливо спросил, не носит ли уважаемый джентльмен фамилию Арчибальд? Врач, после назвавшийся Кевином Уотсоном, удивительно походил на Моргана Арчибальда, отца Кайнетта и восьмого главу их семьи. Конечно, в девяносто втором ему уже под семьдесят, доктору же в лучшем случае пятьдесят, но он мог оказаться каким-нибудь дальним родственником. Однако фамилия «Арчибальд» явно никакого отклика у медика не вызвала.

Тем не менее, в едва не остановившемся мозгу Кайнетта уже вновь начали крутиться мысли, всё быстрее и быстрее. «Пускай это и другая реальность, но немагический мир выглядит таким же, как и наш. Вокруг говорят по-английски, а значит, Британию не завоевали в прошлом ни французы, ни немцы, ни русские. В 19 веке точно так же построили этот приют, в том же порядке посадили деревья во дворе, даже сколько-то лет назад приняли то же чудовище на должность воспитателя. Телефонные номера, которые я набирал, существуют — не изменился ни принцип их распределения, ни сама конструкция телефонов. Конечно, нужно больше информации, хотя бы узнать имя королевы и премьер-министра для проверки, а лучше наведаться в пару заведений Лондона, где я часто бывал. Но пока всё выглядит так, будто оба мира достаточно похожи, только здесь „я“ никогда не оставлял в этих развалинах маяк, да и вся Часовая башня чем-то отличается от известной мне. Вполне возможно, Ассоциация старается как можно меньше вмешиваться в дела обычных людей и не лезть в их политику, а значит, при схожести „обычного мира“ его изнанка может сильно отличаться. Но раз магия в этом мире есть, значит, должны быть и маги. Остаётся два варианта: либо маг Кайнетт Арчибальд существует здесь, но живёт, допустим, в Египте, если в этом мире Ассоциацию возглавил Институт Атлас, либо всё изменилось сильнее и где-то здесь существует обычный человек Кайнетт Арчибальд… причем звать „меня“ могут и не так. Аналогично и с Солой и всеми остальными, кого я знал. В обоих случаях мои знания о „будущем“ бесполезны, и если их всех и надо от чего-то спасать, то не от наёмника Айнцбернов и предательства собственного неблагодарного студента. Отсюда видна очевидная цель — выйти на местную Ассоциацию магов и разобраться, где и в каком виде она существует. А уже потом занять там подобающее место. В идеале — выйти на связь с семьёй, в каком бы виде она ни существовала, но это, думаю, уже из разряда малодостижимого».

— Легче сказать, чем сделать. Повторил истинную магию… Айнцберны умрут от зависти… Самоуверенный дурак. Возомнил себя чуть ли не одним из пяти сильнейших чародеев. Вот теперь и страдай, — мрачно произнёс вполголоса Кайнетт Арчибальд, в этом мире известный всем как Джеймс Мерфи, десятилетний сирота из бедного приюта. Он сидел на пыльном чердаке у маленького окна с давно выбитыми стёклами и разглядывал знакомый Лондон, не обращая внимания на сквозняк и поднимающуюся снизу вонь от местной, так сказать, «кухни». Попасть сюда оказалось не так уж и трудно — всего-то потребовалось украсть старый ещё бронзовый и позеленевший от времени ключ, на это даже его капель магической силы хватило. А больше остаться одному после выхода из лазарета было негде — общие туалеты, общие жилые (весьма условно) комнаты на десятки человек, занятия и прогулки по расписанию и только группой.

Честно говоря, ему очень повезло, что мальчишка обладал магическим потенциалом — возможно, без этого весь ритуал не увенчался бы успехом вовсе, не окажись в приюте и окрестностях ни одного потенциального мага. Сейчас записи уже не проверишь, но, скорее всего, в ином случае его душа спокойно отправилась бы к Истоку, ни за что не зацепившись. Сам факт переноса в другой мир Арчибальда уже не удивлял. Во-первых, он лично знал человека (насколько это существо ещё можно считать человеком), владеющего истинной магией, суть которой в перемещении между мирами, и полагал, что тот, по какой-то ему одному ведомой причине, мог вмешаться в судьбу некоего лектора, когда-то не согласившегося пойти к нему в ученики. Во-вторых, ритуал создания маяка изначально был спиритическим, то есть завязан на контракт с духами, а у духов, по ряду теорий, с границами между мирами совсем иные отношения, и не найдя подходящего носителя в одном мире, они могли запросто доставить душу в другой, похожий. В-третьих, нельзя забывать предсмертное «доброе» пожелание тени героя, убитой Кайнеттом ради их с Солой спасения — последнее проклятие фамилиара высшего уровня, при жизни имевшего в родне богов, от такого нельзя просто отмахнуться. Так или иначе, мир другой, и с этим остаётся смириться. Если здесь и существует мистерия, которая позволит вернуться обратно, искать её всё равно придётся в Ассоциации. Пусть он и потерял всё, но у него теперь вновь есть магия — то, ради чего он жил всегда.

Арчибальд вытянул перед собой руку — грязную, исцарапанную, с двумя сорванными ногтями. Затем сосредоточился, пытаясь открыть магические каналы и провести самое простое духовное исцеление. Ни с первого, ни со второго раза ничего не вышло. В прошлой жизни Кайнетт родился в семье магов, потому обладал множеством магических цепей, то есть структур души, способных хранить и проводить магию, прекрасного качества. Учить фамильному искусству его начали в пять лет, тогда же отец начал постепенно передавать магический герб — особую метку, хранящую знания и навыки предыдущих глав семьи Арчибальд. Было больно, временами почти невыносимо, но Кайнетт терпел, уже тогда он понимал, что такое долг наследника семьи. Официально заняв пост главы, он лишь усилил герб, добавив в него немало новых заклинаний. Всё это было уничтожено, когда в него попала та проклятая пуля, которая просто выжгла все цепи в его теле собственной же магией, искалечив нервную систему и оставив практически парализованным. Даже если охотники Ассоциации смогут добраться до его трупа и срезать герб, едва ли из него удастся восстановить даже десятую часть для следующего главы. И даже неизвестно, кто же им станет. Рейнес ещё слишком молода, а остальные скорее предпочтут урвать свой кусок фамильных секретов и доходов, чем принять титул лорда Эль-Меллой со всей положенной ответственностью…

Впрочем, он больше на это повлиять уже не способен, и сейчас Кайнетта должна куда больше занимать попытка совершить примитивную магическую операцию с помощью несчастных крупиц силы. В этом мире Джеймс Мерфи, разумеется, фамильного герба не имел, магическому искусству никогда не учился, и насколько дрянные цепи его телу и душе достались от неизвестных родителей — ещё предстояло выяснить.

— Ну, хоть что-то… — произнёс Кайнетт хрипло, когда с десятой попытки тело скрутило знакомой болью от резкого открытия нескольких неразработанных магических каналов сразу. Ладонь слабо засветилась, царапины и синяки исчезли, когда физическое тело воссоздало духовный образ руки до получения этих травм. Ногти восстановить не вышло — требовалось больше силы, а каналы держались открытыми совсем недолго, быстро стягиваясь вновь после опустошения. Ещё неделю назад он (в своём теле) мог небрежным движением руки исцелить пробитое пулей плечо и между делом стереть кровь и восстановить повреждённую одежду, а сейчас едва сумел затянуть несколько порезов. Убожество.

Впрочем, виной всему могла быть не только неразвитая магическая система этого тела, но и вещи более банальные — голод, например. Те помои, которыми тут пытались кормить детей, Кайнетт есть не смог — его просто стошнило от одного вида. Остальные, вероятно, сочли это последствиями сотрясения мозга и последующего нервного срыва. Или не сочли, ему на чужое мнение было наплевать. Так или иначе, из приюта требовалось выбираться. В противном случае он вскоре умрёт от недоедания, пневмонии из-за постоянных сквозняков или от удара шилом в бок от кого-то из милых детишек. Не просто так ведь Джеймсу разбили всё лицо, и вряд ли это произошло в первый раз. Сразу две глобальные задачи и минимум возможностей для их осуществления.

Вздохнув, маг поднялся со своего места и побрёл к люку вниз, стараясь не дышать поднимаемой пылью. Скоро так сказать «ужин», и у него будут проблемы, если взрослые не обнаружат Мерфи среди воспитанников. По пути он в который уже раз начал составлять планы на ближайшее будущее. Задача с поиском местной Ассоциации вышла неожиданно трудной в его положении — вот как бы он, окажись на правах безродного самоучки в «своём» Лондоне, стал искать Часовую башню, не зная ни адреса, ни имён входящих в неё магов? Конечно, самый простой вариант это нарушить секретность, продемонстрировать магию обычным людям, желательно где-то в парке или на площади, возможно, даже на телевидении. За ним очень быстро придут, вот только очень повезёт, если не зачистят вместе со свидетелями, на скорую руку устроив очередной «взрыв бытового газа». Особенно если первыми доберутся церковники, а не Ассоциация. Незнание законов не освобождает от отве…

Он на мгновение оглох, мир перед глазами перевернулся, и в себя Кайнетт пришёл уже лёжа на вонючем покрытом грязью и плесенью полу коридора. Над ним стояли трое мальчишек постарше, один из них потирал кулак, видимо, после удара.

— Чего пялишься, выродок? Мало тебе было в прошлый раз? Так мы добавим. Верно, пацаны? — спросил он, пнув Джеймса под рёбра.

— Ага, дави этого мутанта, пока мы от него не подхватили какую дрянь, — согласился другой, нанося удар ногой в лицо — Кайнетт едва успел подставить под грязный ботинок руку, и тот пришелся вскользь.

— Эй, я тоже хочу! — присоединился к делу третий, после чего они начали с воплями пинать Мерфи ногами.

«Если я тут погибну, это будет совершенно идиотская смерть. Особенно после того, как я едва сумел вернуться», — подумал Арчибальд почти отвлечённо. Боль была вполне терпима по сравнению с тем, через что магам приходится проходить на тренировках и ради серьёзных ритуалов, куда труднее было справится с унижением и таким знакомым чувством беспомощности. Точно так же он совсем недавно лежал на полу в луже ртути и собственной крови, уже не чувствуя онемевшее тело и пытаясь даже не пошевелиться, а хотя бы сделать вдох… А теперь вот эти идиоты могут и впрямь забить его здесь насмерть.

— Эй, ты чего творишь? — удивлённо воскликнул один из них, когда до того лежавший почти без движения Джеймс вдруг схватил его за ногу.

— Да так… хочешь увидеть хороший фокус, отброс? — хрипло спросил Кайнетт, проводя по его ноге большим пальцем, испачканным кровью из вновь разбитых губ. Всего лишь короткая прямая линия, в которую он затем влил весь остаток сил в магических цепях. Как хорошо, что руна «Иса» рисуется так просто, более сложную он в своём полуобморочном состоянии мог и не повторить.

— Да что ты несёшь, тварь? — влез другой, отвесив ещё один пинок и даже отшвырнув к другой стене. Но в этот момент первый закричал, падая на пол:

— А-а-а-а! Я ног не чувствую! Что ты сделал, ублюдок?!

— Всего лишь… обморожение, — равнодушно ответил маг, глядя на его побелевшую кожу в прорехах ветхих штанов. — Второй степени. Если вы, дегенераты, прямо сейчас отнесёте этого кретина в лазарет, то, может быть, ногу ему и не отрежут. Просто будет зверски больно, когда оттает.

— Да ты себя бессмертным возомнил, мутант? — рявкнул третий, замахиваясь для удара

— Давай, не торопись, имбецил, — подбодрил его маг, безумно ухмыльнувшись. — Чем дольше болтаешь, тем больше шансов у твоего дружка освоить инвалидную коляску. К ней быстро привыкаешь, уж поверь мне. Сегодня ноги есть, а завтра уже нет — с кем не бывает?

— Ты труп, запомни это, — пообещал один из них, помогая вопящему приятелю подняться с пола и закидывая его руку на плечо. — Мы тебя в сортире утопим, гадёныш.

— Ну-ну, рискните… — произнёс маг уже им в спину. Затем прикинул, как бы ему теперь встать. Энергии даже на простейшее исцеление не осталось совсем, придётся терпеть минимум до темноты, а скорее до завтра — оставшегося крохотного резерва и так едва хватило для насыщения руны, обморожение на самом деле едва ли дотягивало даже до первой степени, а ведь в детстве в том же возрасте у него сил хватило, чтобы точно такими же действиями проморозить человека почти полностью. Но какой теперь смысл сожалеть о былом, когда хватает насущных проблем? Хорошо, допустим, сегодня его уже не достанут. А на следующий день? Через день? Однозначно из приюта нужно уходить, если он не хочет быстро потратить свой второй шанс как полный кретин. А то ведь и впрямь… утопят. Разумеется, сильный опытный маг способен противостоять десяткам и сотням обычных людей, даже солдат с оружием, но для этого требуется подготовленная территория, запас мистических знаков и запечатанных заклинаний, установленные барьеры и полный запас энергии плюс пара заряженных накопителей. Вступать в бой без всего этого чревато поражением и глупой смертью.

Сбежать на следующий день не удалось. Для задуманного плана требовалось совершить минимум два магических действия, при том, что накапливаемого в этом тщедушном теле суточного запаса едва хватало на одно, даже с учетом постоянной тренировки почти атрофированных магических цепей. В результате весь день Кайнетт провёл, стараясь держаться на виду у учителей или в большой группе — трусливо и постыдно, но выбора у него не было. Всё усложнялось тем, что слухи об угодившем в лазарет с обморожением пацане уже разошлись, и другие дети «ненормального» Мерфи откровенно сторонились. Заниматься лечением Арчибальд в этот день не стал, вместо того всю накопленную магическую силу он уже под вечер вложил в примитивный ритуал, нацарапав вырванным на чердаке гвоздём алхимический круг на задней калитке в заборе приюта. Бесконечно примитивно просто до ужаса, но без каких-либо материалов и инструментов на руках лучшего он сделать не мог.

А ещё день спустя во время прогулки маг как бы между делом подошёл к калитке и коснулся своего круга ладонью, приводя в действие. Запечатанная сила высвободилась и изменила реальность, подчиняясь нанесённым на ржавую дверь символам и схемам. Изменила совсем чуть-чуть, но этого хватило — на пару секунд металл замка потёк, становясь из твёрдого вязким и густым, маг рванул калитку на себя и выскочил наружу, стараясь вспомнить, как быстрее добраться до проезжей улицы. В итоге он, поплутав по переулкам и надеясь, что за ним не гонится кто-нибудь из воспитателей или тех горилл, готовых прибить «выродка» за пределами приюта без свидетелей, через полквартала всё-таки выбежал на узкую асфальтовую дорогу между обветшалыми домами, знававшими и лучшие дни. Пропустив мимо пару старых развалюх, вполне ожидаемых от подобного убогого рабочего района, Кайнетт увидел пустое такси и поднял руку в привычном жесте.

— Малец, а у тебя деньги вообще есть, чтобы куда-то ехать? — пренебрежительно отозвался водитель, оглядывая побитого оборванца с ног до головы.

— Уж не сомневайся, фунтов тут больше, чем у тебя, — ответил маг, взмахнув перед ним несколькими обрезками бесплатных газет, найденных в приюте. Одновременно он использовал гипноз, как обычно и выходило в этом теле — разом открывая все доступные каналы и вкладывая накопленный резерв в один импульс. Умение это требует определённого мастерства, однако сейчас ему всего лишь требовалось заставить недалёкого жадного человека увидеть пред собой вожделенные пятидесятифунтовые бумажки — а дальше его собственное воображение дорисует все детали: и Кристофера Рена, и Собор Святого Павла, и цифры с водяными знаками.

— Хорошо, садись. И я даже не буду спрашивать, где ты их украл.

— Центральная больница Уитингтона, как можно быстрее, — приказал Кайнетт, занимая место в машине. Будь проклято это тело и низкий рост — с ним даже такие простые действия заставляют напрягаться. — За срочность я ещё доплачу.

Арчибальд только вздохнул, рассматривая знакомые улицы и площади Лондона. Просто удивительно, до какой степени этот мир похож на прежний, и при этом у них совершенно разная изнанка, магическая сторона. Наверняка здесь есть свои тайны — он мог за это время проехать лаборатории, мастерские или гостиницы для магов, скрытые барьерами от обычных людей, и он сейчас точно не способен их заметить, словно обычный недалёкий человек. Это обязательно требуется изменить, и чем раньше, тем лучше.

— Всё, приехали, Городская больница Уитингтона, с тебя…

— Сдачи не надо, — Кайнетт бросил всю пачку бумаги на сиденье и быстро выскочил наружу. До дверей требовалось пройти буквально двадцать шагов. Он почти пробежал всё расстояние.

— Эй, сопляк, а ну-ка стой! — донесся сзади голос водителя.

Но маг уже толкнул слишком тугую (для его возраста) дверь и оказался в знакомом холле больницы. Обычно он бывал тут раз в месяц или два со студентами своей продвинутой группы — на ком-то требовалось отрабатывать духовное исцеление, а больных магов на всех учеников не хватит. Проще оказалось договориться с врачом местной больницы, точнее, один из наиболее способных (или хотя бы наименее бездарных) подопечных выдал для него подходящую легенду, что-то о секретном институте, занимающемся медицинскими исследованиями, а после с помощью гипноза заставил в неё поверить. Да и местных бродяг, которых сюда привозят с улицы, никому не жалко, если очередной недоучившийся студент перепутает строки в заклинании и вместо удаления гноя уберёт из руки всю кровь. А теперь он сам в положении одного из этих грязных дикарей — какой позор для рода Арчибальд, если бы его только видел кто-то из знакомых.

Увидев знакомую стойку регистрации, маг проскочил мимо нескольких врачей и пациентов и просто плашмя рухнул на каменный пол. Даже играть практически не пришлось — за последние дни в этом теле он вымотался так, что потерял сознание, едва позволив себе ослабить контроль. В конце концов, не убьют же его здесь, так что очнуться предстояло или в палате, или за решеткой.

Полиции его не сдали и в тюрьму не отправили. Когда маг проснулся на следующий день уже после обеда, пришедший врач долго выговаривал ему о неподобающем поведении, о том, что лгать и брать чужое нехорошо, упомянув, что в тот раз они водителю заплатили, поскольку ситуация была чрезвычайной, но в следующий… Кайнетт слабо кивал, изо всех сил делал вид, что его всё сказанное в самом деле как-то беспокоит, даже через силу пробормотал извинения пару раз. Когда ему надоел весь этот фарс, маг просто изобразил головокружение, дезориентацию, тошноту — в общем, все очевидные признаки сотрясения мозга. Будучи опытным целителем, достоверно симулировать нужные симптомы не так уж и трудно.

Его оставили в покое, дав наконец осмотреться по сторонам. Тесная бесплатная палата на шестерых, наполненная бродягами и неимущими неудачниками — всё от древних ламп на потолке до блеклой краски на стенах выглядит очень дешево, но по сравнению с приютским лазаретом здесь практически дворец. Соседи Кайнетта не интересовали — разбить ему голову не пытаются, и того достаточно. Сейчас ему очень требовалась хотя бы короткая передышка — подлечить накопившиеся синяки и травмы после всех драк в приюте, хотя бы немного потренировать собственные цепи, помедитировать в относительно спокойной обстановке, восстанавливая ощущение магических потоков. Да и просто рассчитать дальнейшие шаги. У него был один план по поиску местной Ассоциации магов, но требовались запасные варианты, и пока он совсем ничего не решил относительно такой вульгарной проблемы как деньги и место, где жить. Приют давал хотя бы трухлявую и дырявую крышу над головой да пару кусков гнилой капусты в качестве еды каждый день, а по выходу из больницы у него не будет даже этого мизера. Арчибальд просто в жизни не привык действовать, не имея ничего за спиной — даже там, в Японии, он всегда мог отказаться от сражения и вернуться в Лондон, если бы переступил через собственную гордость, мог запросить средств или магической поддержки от семьи. А здесь за ним никого нет, идти некуда и за душой ни единого пенса. Настоящий кошмар для потомственного аристократа, но пока у него есть хотя бы эта убогая магия, всё не безнадёжно и выход можно отыскать.

В больнице маг провёл три дня, немного переведя дух и собравшись с мыслями. Даже смог нормально поесть, впервые в этом теле — ту дрянь, что тут выдавали за кашу, назвать съедобной можно было весьма и весьма условно, но после мерзейшего гнилья, что давали в приюте, и это казалось почти деликатесом. Кайнетт даже скривился от мысли, насколько низко упали его стандарты жизни всего за несколько дней. Требовалось что-то с этим делать, пока не стало слишком поздно. Большую часть трёх суток маг «проспал», то есть провёл в медитациях и тренировках, разрабатывая и стабилизируя магические цепи, как делал это почти тридцать лет назад. Почти всю скопившуюся энергию он тратил на лечение, фокусируясь на трещинах в рёбрах и ушибах внутренних органов — на том, что методами обычной медицины лечить придётся долго и малоэффективно. Синяки, ссадины и ушибы можно доверить и местным коновалам, так же как обезвоживание и общее истощение. А вот слабым иммунитетом заниматься придётся отдельно, но это уже после. Конечно, запасти даже имеющиеся крохи магической силы на потом было бы куда рациональнее, но возможностей для этого пока что не имелось — цепи тела хранили лишь небольшой заряд, а подходящих накопителей или материалов для них под рукой не имелось. Остаток сил уходил в гипноз, раз или два в сутки — по ночам маг аккуратно изучал госпиталь, даже те места, куда пациенту из палаты для бродяг хода нет. У него уже начал формироваться в голове план, как получить так необходимые деньги, но пока скорее в виде набросков и неопределённых идей, нежели чёткой схемы действий.

Между делом его несколько раз пытались допрашивать. Приходил полицейский, задавал вопросы о приюте — Кайнетт отвечал совершенно честно, ничего не скрывая. Да, кормили их там помоями, да, по матрасам ползают клопы, толще которых только тараканы, да его неоднократно избивали другие воспитанники. При этом он совершенно честно не смог вспомнить ни фамилий директора или воспитателей, ни точного названия приюта или его адреса, назвав лишь район города. Что с этой богадельней будет дальше, его не интересовало, даже если всё руководство сядет в тюрьму, либо наоборот — спокойно продолжит работать, как и раньше. Его там уже не будет, а остальное не имеет значения.

Ранним утром на четвёртый день Арчибальд потратил накопившиеся за ночь магические силы, чтобы убедить медсестру вернуть ему приведенные в чуть более пристойный вид обноски, под предлогом того, что его уже официально выписывают. После чего осталось только затеряться в коридорах на пару часов, а затем выйти через главные двери, смешавшись с неплотной утренней толпой. Дожидаться настоящей выписки маг не стал — в текущем положении его мог ждать только новый приют, может быть, даже чуть приличнее первого, но явно не место для мага. И ещё неизвестно, где он будет находиться и сумеет ли Арчибальд оттуда вновь выбраться в центр Лондона. Больницу Уитингтона он выбрал не зря, и не только потому, что в своём мире регулярно в ней бывал. Главная причина была куда серьёзнее — именно в этом районе располагается самый большой перекрёсток лей-линий Лондона.

Неторопливо идя по ещё не слишком людным улицам, Кайнетт имел возможность крутить головой по сторонам и попутно прислушиваться к своим ощущениям, отчётливо сигнализирующим о повышении концентрации магии вокруг. Лей-линии — естественные «реки», по которым течет магическая энергия Земли, и в древние времена, когда магия была чем-то естественным и встречающимся повсеместно, многие ощущали их присутствие и направление, строя на перекрестках храмы или крепости, часто защищённые барьерами, то есть наложенными на местность заклинаниями, как правило, охранными, с естественной подпиткой силой от этих линий. Потом вокруг таких храмов и замков начали селиться другие люди, стали образовываться сначала селения, а потом и города. Иначе говоря, в центре большинства городов старше полутысячи лет обычно находится хотя бы один перекрёсток лей-линий, и часто на них расположены особняки магических семей, управляющих окрестными территориями, лаборатории, представительства Ассоциации или соборы и храмы, связанные с иной стороной Церкви, о которой неизвестно широкой публике. Лондон не исключение, здесь таких перекрёстков сразу несколько, и пусть сама Часовая башня стоит не на самом большом из них, но и главный является важным центром в жизни магической стороны Британии. А значит, и в этом мире там наверняка найдется хоть кто-то, с кем можно выйти на контакт.

Кайнетт печально вздохнул, глядя на дешевую туристическую карту центрального Лондона, которую он подобрал в больнице. Нанести на неё лей-линии он мог бы даже во сне или с закрытыми глазами, так что привязать нужное место к «немагической» географии города и его улицам было нетрудно, тем более что назывались они так же, как и в том мире. Вот только он опять забыл об ограничениях этого тела, уставшего уже после пары километров, а ведь предстояло пройти ещё как минимум в два раза больше. Но что поделаешь, надо сцепить зубы и идти, если он не хочет отказаться от своих целей, забыть о магии и сесть вот там на углу, просить милостыню. Учитывая его лохмотья, измождённый вид и не до конца сошедшие синяки и ссадины, подавать, наверное, будут охотно…

Разумеется, всё не оказалось так легко. Пройдясь по улице рядом с самым большим перекрёстком лей-линий Лондона, Кайнетт ощутил концентрацию магии, присутствие мощных многослойных барьеров и, возможно, даже свёрнутых пространств под их прикрытием — в своём нынешнем почти беспомощном состоянии он не мог сказать точно. Маг сделал два широких круга по улицам города, обходя довольно внушительный защищённый периметр размером в несколько кварталов. По имеющейся на руках примитивной карте большую часть этой территории занимали две лежащие рядом старые промзоны — остатки пары закрытых заводов плюс какое-то количество жилых домов и магазинов под их стенами, то есть на границе барьера. Вполне вероятно, что и путь внутрь тоже лежит через какое-нибудь заведение, ресторан или крупный магазин, через двери которого каждый день проходит множество людей. Всё это радовало в том плане, что магическое население и магические объекты в этом Лондоне тоже есть, и весьма немалых размеров, но ставило вопрос — как же теперь туда попасть? И неизвестно ещё, доступно ли это место для всех магов вообще, или требуются какие-то пропуска и пароли? А что, если у них тут какая-нибудь внутренняя война сейчас, о которой обычные люди не знают, и чужака просто развеют в пепел, не задавая вопросов, стоит сунуться на чужую территорию без приглашения?

Пойдя на третий круг, Арчибальд сменил стратегию и вместо поисков прохода за барьер начал присматриваться к окружающим людям, пытаясь ощутить концентрацию магии, фамильные гербы, активные заклинания или заряженные мистические знаки. Было трудно, он вспотел и вымотался сильнее, чем по пути сюда — тело Джеймса к подобной тонкой работе с магией было совершенно не приспособлено, его не учили чувствовать мистическую энергию в людях и окружающем пространстве (его вообще ничему не учили, честно говоря), и Кайнетту приходилось полагаться лишь на ощущения в своей душе и богатый опыт. Возможно, именно поэтому нечто необычное он сумел заметить, лишь обойдя несколько кварталов и почти случайно.

Его внимание привлекла девушка лет двадцати, сидящая на скамейке в парке с толстой книгой в руках. Сначала взгляд уцепился за лилово-розовые длинные волосы — ничего необычного вроде бы, современная молодежь любит нелепые причёски и яркие краски, тем более что кожаной курткой и кучей безвкусных металлических аксессуаров она напоминала безмозглую фанатку какой-то очередной полоумной группы, вопящей непристойности со сцены. Разве что учебник в её руках в образ никак не вписывался, обычно люди в подобном наряде даже вывески на магазинах прочитать могут с трудом. Но сразу перевести взгляд и забыть о существовании этой девчонки Кайнетт не смог — среди представителей старых магических семей, особенно имеющих каплю нечеловеческой крови или излишне увлекающейся определёнными ритуалами и модификациями тела, неестественный цвет волос или глаз встречается регулярно. Арчибальды подобным не занимались, берегли чистоту крови, но даже среди его студентов в последнем наборе было с полдюжины тех, кто отличался натуральными зелёными или фиолетовыми волосами. С такими мыслями маг остановил на ней взгляд, изучая подробнее.

Кроме того, внимания заслуживала и книга. На вид вроде бы обычный учебник биологии, но Кайнетт чувствовал магическое воздействие — вряд ли перед ним был гримуар, сам по себе являющийся источником силы, больше походило на то, что том неумело, но старательно прикрыт действующим заклинанием. Иллюзией, например, в которую влито слишком много силы, чтобы держалась долго и наверняка. Сама девушка выглядела достаточно обычно, не считая её нелепого плохо подобранного наряда и ненатурального цвета волос. Никаких барьеров, активированных мистических знаков или иных действующих заклинаний Арчибальд не чувствовал, не считая книги. А возможно, окажись на её месте кто-то более умелый, тонкую иллюзию он в своём положении мог бы и не заметить. Так что придётся налаживать контакт с ней, следующего мага-недоучку он может тут ждать ещё долго.

Сделав глубокий вдох и оценив ничтожный резерв энергии, что ещё остался в этом худосочном теле с его недоразвитыми магическими цепями, Кайнетт пошел вперёд. По пути он попытался настроиться на разговор с нормальным магом, пусть, возможно, и невыдающегося происхождения — раньше ему в этом мире попадались только обычные люди, и далеко не самые приятные в общении. А сейчас он впервые заговорит с человеком своего круга.

— Разрешите спросить, миледи, что же вы читаете этим прекрасным утром?

Девушка медленно опустила книгу, огляделась по сторонам, предполагая, что обращаются вовсе и не к ней, и только потом посмотрела на стоящего перед ней ребёнка почти нищенского вида. От такого можно было ожидать неприятностей — в Лондоне всегда хватало разных бродяг, и не все из них удовлетворятся лишь милостыней. Однако она была уверена в том, что сможет себя защитить, если возникнет необходимость, потому после паузы ответила:

— Учебник биологии для колледжа, молодой человек. Я учусь на первом курсе, нужно готовиться к занятиям, а дома сидеть за книгами слишком скучно.

— Я могу вас понять. Однако мне интересно, что же вы читаете на самом деле? Я ведь вижу, что эта книга на самом деле нечто иное, а вы, рискну предположить, предпочли просто скрыть её от глаз обычных людей.

— Что…

Она в панике огляделась по сторонам, резко перевернула книгу, чуть не выронив, и всмотрелась в обложку, цвет её глаз сменился с голубого на красный, а затем на сиреневый. Даже этой маленькой демонстрации Кайнетту было достаточно, чтобы похвалить себя за предусмотрительность — в этом мире точно существуют те, кто поддерживает секретность магии и вряд ли церемонится с нарушителями. Так что идею показать пару фокусов и дождаться команду зачистки он отмёл не зря.

— Нет-нет, ваша иллюзия хороша, я тоже вижу перед собой лишь книгу по биологии. Но то, что вы как-то «заколдовали» книгу, я чувствую. Недавно я начал чувствовать такие вещи время от времени. Думаю, не ошибусь, предположив, что вам не чуждо высокое искусство магии. Как, собственно, и мне, — увидев, что девушка вновь перевела на него взгляд, Арчибальд вытянул руку над ближайшим оплывшим сугробом и направил силу, заставив его сердцевину растаять, растечься, а потом на мгновение вскипеть. Простейшее управление водой, раньше он смог бы проделать подобное даже из соседнего зала, стоя спиной к объекту и не отвлекаясь от чтения лекции, но сейчас, в совершенно нетренированном теле с неизвестными ему главными стихийными элементами, повторить это оказалось не проще, чем забить трёхдюймовый гвоздь в стальной лист собственной рукой вместо молотка. Однако талант на то и талант, что он смог (с большим трудом и не с первого раза) запустить убогие магические цепи Джеймса и сделать это даже в нынешнем жалком положении. Затем резко отдёрнул руку, покачнулся, пытаясь не упасть от боли и слабости сразу. — Вот примерно так…

— Ладно-ладно, я поняла, — быстро произнесла она, кажется, прикидывая, как ей ловить мальчишку, если тот рухнет сейчас в обморок. — Скажи, ты ведь не из магической семьи?

— Я вообще не из семьи, я из приюта. Про родителей не знаю, были они магами или нет.

— Волшебниками, — быстро поправила она.

— Прощу прощения?

— Так правильно говорить — «они были волшебниками», — повторила девушка медленно, словно объясняет дошкольнику прописные истины. — «Маги» это из маггловских книг, у нас в магической Британии говорят «волшебники» и «ведьмы». Привыкай, иначе тебя просто могут не понять. Да… и прости за неудобный вопрос.

— Ничего. Вы же не знали, — отмахнулся Кайнетт, сейчас эти реверансы не имели значения, тем более в отношении Джеймса Мерфи. Иная терминология заинтересовала его куда больше. В Ассоциации основным термином для определения практикующего мистические науки человека было слово «маг», взятое из латыни, а туда пришедшее из ещё более древних языков. Староанглийское «волшебник» (wizard) пользовалось популярностью в позднем средневековье, но лет за сто вышло из моды, оставшись в паре архаичных титулов, например Маршала-волшебника, ответственного за оборону Часовой башни. А «ведьма» и вовсе используется как оскорбление — любого, кто попытался бы так назвать Солу, Арчибальд вызвал бы на дуэль по всем правилам. Видимо, различия куда больше, чем можно было ожидать. — А что означает «маггловский»?

— Магглы — обычные люди, — девушка обвела рукой шумную лондонскую улицу, — не волшебники, кто не знает о магии. Старое слово, даже не знаю, откуда оно взялось.

— А насчёт книги?

— Что? Ах да, ты прав, это действительно нечто иное, — ещё раз оглядевшись по сторонам, она потянулась рукой во внутренний карман куртки и почти беззвучно что-то пробормотала. Кажется, сначала девушка наложила на этот угол парка какой-то барьер, скорее всего, обычный отвод внимания, но предусмотрительность похвальная. Только после этого обложка книги поплыла, меняя цвет, картинку и название.

— Амальтея Вирмвинд, «Молниеносная трансфигурация и множественные её применение для нападения и защиты», рекомендовано для школ и университетов, редакция 1816 года. Значит, вы вовсе не студентка колледжа?

— Я правда учусь на первом курсе, только… Ой, где же мои манеры! — она всплеснула руками, всё-таки уронив книгу на скамейку. Неловко поклонилась и протянула руку, добавив: — Я ведь даже не представилась. Тонкс, ведьма, учусь на аврора, первый курс.

— Джеймс Виктор Мерфи, сирота и, видимо, маг… то есть волшебник, — ответил Кайнетт, пожимая протянутую ладонь. — Будущий, я надеюсь. А что же, у магов… то есть, у ведьм принято носить лишь одно имя без фамилии?

— Это и есть фамилия… — смутившись, призналась она. Добавила через силу: — Я не очень люблю своё полное имя. Давай так и оставим, хорошо, Мерфи?

— Как пожелаете, миледи. А кто такие «авроры»? — уточнил маг. Казалось, что он недавно слышал это слово. В образе ребёнка были свои плюсы — можно просто переспрашивать незнакомые слова, получая новую информацию.

— Авроры это… вроде полиции мира магии. Точнее, нечто среднее между полицией и секретными службами магглов, я полагаю. Ловят опасных преступников и магических тварей, ищут тёмные артефакты, расследуют заговоры — такая работа, — поняв, что это могло прозвучать не слишком обнадеживающе, Тонкс быстро замахала руками, торопливо пытаясь поправить впечатление: — Нет, не подумай, не то чтобы у нас повсюду было полно бандитов или чудовищ, вовсе нет. Но ведь нужно держать знающих людей наготове именно на этот случай, верно?

— Я думаю, что эта профессия заслуживает всякого уважения, — искренне заметил маг, слегка поклонившись. В Ассоциации подобных специалистов называли охотниками, в Церкви — экзекуторами, и набирали туда только лучших боевых магов. Кайнетту доводилось иметь дело с бойцами Часовой башни, в основном в ходе излечения какого-нибудь особо сложного проклятья или изгнания прицепившегося тёмного духа, так что представление о профессии он имел. — То есть, раз в магическом мире есть своя полиция, значит… волшебников достаточно много? Вон там, — он указал на закрытые барьером кварталы, попытался говорить, как говорил бы на его месте ребёнок-самоучка, — я почувствовал какую-то силу, очень-очень много силы. Потому я и ходил вокруг, мне было интересно, что же это такое и не связано ли это как-то со мной. Некоторое время назад я начал сначала чувствовать, а потом и делать разные… странные вещи. Сама собой открылась дверь, вдруг исцелились порезы на руке. Я пытался понять, что происходит, и в итоге пришёл сюда.

— Там находится «Косая аллея». Самое большое магическое поселение в Лондоне. Оно закрыто сильной древней магией, туда магглам прохода нет, если только их буквально за руку не отведут. Удивительно, что она смогла притянуть тебя, Джеймс. Тебе ведь одиннадцати ещё нет?

— Точно не знаю, в приюте дни рождения отмечать не принято. Но, кажется, мне десять, — ответил Кайнетт не слишком-то уверенно. На самом деле, он мог бы установить возраст этого тела несколькими диагностирующими заклинаниями с точностью едва ли не до дня, да только не было ни времени, ни лишних сил, чтобы подобным заниматься. Да и никакой необходимости знать точный возраст Джеймса Мерфи у него не возникало. — По группам нас делили, меня отправляли к десятилетним.

— Бедный ребёнок, — искренне посочувствовала ему Тонкс. Затем не очень умело попыталась принять серьёзный профессиональный вид. — Эм, в общем, я к чему. Где-то в десять лет магия начинает просыпаться, случаются «выбросы», неконтролируемое случайное волшебство. Слабое, неопасное, но магглорождённых… то есть тех, кто о магии не знает и живёт среди простых людей, это обычно пугает, ведь взрослые в волшебство не верят и либо ругают, либо пугаются сами. Примерно через год это пройдёт, тогда же приглашают в школу волшебства.

— В школу волшебства? — переспросил маг с лёгким удивлением. В его мире подобных заведений для десятилеток не существовало — маги получали либо домашнее образование (как он сам), либо учились в обычных школах, гимназиях и лицеях, насколько хватало финансовых возможностей, параллельно проходя в своей семье обучение азам магического ремесла. В Часовой башне получали уже своего рода высшее образование и специализацию в тех или иных дисциплинах.

— Да, она называется «Хогвартс» — старейшая магическая школа в Старом Свете и одна из самых престижных в мире, — объяснила Тонкс, заметив, но неправильно поняв его недоверие. — Я тоже её закончила в прошлом году.

— А вы уверены, что я…

— Не волнуйся, там нет места предрассудкам, — произнесла она, хотя, как-то слишком торопливо. — Туда принимают всех — и чистокровных, и магглорождённых, тебе не откажут тоже. Те времена, когда учиться брали только по происхождению, прошли века назад.

— Я не совсем понял, о чём речь, — на самом деле Кайнетт всё уже примерно для себя расписал, схема была ему знакома по Часовой башне. Но требовалось видеть всю картину отношений в местном сообществе магов. — Что значит «по происхождению», почему по нему куда-то берут или не берут?

— Как бы тебе объяснить попроще, — видно было, что Тонкс непросто даются слова. Либо тут принято показное равноправие, либо у неё самой проблемы с происхождением. Или и то, и другое. — По рождению волшебники бывают трёх типов. Магглорождённые, как ты, из обычных семей и не знающие о магии. Полукровки, у которых только мама или папа ведьма или волшебник соответственно. И чистокровные, у которых оба родителя из магического мира — обычно уже несколько поколений подряд. В старые времена, триста-четыреста лет назад, вся власть была у чистокровных, магглорождённых и полукровок сильно притесняли, а до того даже отказывались учить магии совсем, как «недостойных», — она скривилась, но затем попыталась улыбнуться. — Но это всё уже в прошлом. Сейчас и в Министерстве магии, и в аврорате — везде можно пробиться и без двадцати поколений чистокровных волшебников в роду.

— Но разве волшебник в двадцатом поколении не будет более сильным, чем тот, кто лишь вчера узнал о магии? Если множество его предков занимались магией и передали свои умения по наследству? — задал Кайнетт до абсурда очевидный вопрос.

— Это… не работает так просто. Даже в чистокровных семьях порой рождаются дети, не способные к магии. Или не слишком одарённые. А появившиеся на свет в обычной семье могут за счёт упорства и таланта превзойти наследников старых родов. Сильнейший из ныне живущих волшебников — полукровка.

— А вы, позвольте поинтересоваться?

— Тоже нечто среднее, — девушка махнула рукой. — Отец — волшебник в первом поколении, а мать из старого рода. Чистокровными считают тех, у кого минимум два поколения предков только из волшебников, так что я на деле полукровка. Да не бери в голову, происхождение в наши дни не так уж и важно.

— Я понимаю, понимаю, — про себя Кайнетт выругался, хотя лорду и не пристало. Ещё совсем недавно он бы такой, как Тонкс, и руки не подал и, к примеру, на дополнительное обучение кого-то вроде неё точно не взял, даже если приползла бы на коленях (случаи бывали). Принять в старую семью мага в первом поколении, а потом ребёнка от него сделать наследником — несмываемый позор, в Часовой башне после такого мигом отлучают от приличного общества. Но ничего не поделаешь, остаётся не показывать своего отвращения и иметь дело с тем источником информации, что подвернулось под руку. К тому же требуется проверить кое-что ещё. — И вот такой ещё вопрос. Я как-то слышал, в приюте воспитатели обсуждали меня и упоминали фамилию Арчибальд. Вроде бы это важный человек, богатый, возможно, он мой отец или другой родственник — я всё не разобрал, только обрывками. А вот сейчас думаю, может быть, если он такой важный человек, то на самом деле — волшебник? Может быть, и чистокровный. И неважно даже, почему он меня бросил — просто хочу знать, что у меня где-то есть отец.

— Арчибальд, Арчибальд… — произнесла Тонкс, сочувствующе посмотрев на Джеймса. Она даже не заметила, как волосы сменили цвет с сиреневого на оранжевый, а потом обратно. — Не скажу, что помню все старые фамилии Британии наизусть, за этим к моей матери, но среди известных чистокровных или тех, с кем я училась, никого из такой семьи не было. Хотя он вполне может быть из Канады или Австралии, например. Или просто богатый маггл, никак с нашим миром не связанный. Извини, это тебе надо через Министерство узнавать, составить запрос, отправить письмо…

— Нет, ничего. Я просто решил, что стоит попытаться, — маг пожал плечами даже без особого разочарования. Успел смириться с тем, что ни знакомой Ассоциации, ни знакомых людей он в этом мире уже не увидит. Даже если где-то во владениях британской короны и живёт некий Кайнетт Арчибальд, то он, очевидно, совершеннейшая посредственность. Иначе его бы знали и в других странах, как прежде лорд Эль-Меллой был известен далеко за пределами британской Часовой башни.

— Когда начнешь учиться — напиши письмо в Министерство, там в таких прошениях обычно не отказывают. И вот ещё что, по поводу школы, — Тонкс снова взяла паузу, не зная как выразить свою мысль более тактично. Встала и прошлась вдоль скамейки туда и обратно, прежде чем продолжить: — Сама учёба в Хогвартсе бесплатна, школа содержится Министерством на налоги волшебников Британии и частные пожертвования. Полный пансион на девять месяцев в году с питанием и проживанием. Но даже на первом курсе требуется ещё множество вещей — учебники, котёл для зелий, официальные мантии, в общем, там длинный список. Я полагаю, денег на это у тебя не будет, а тем более на семь лет сразу, — заявила она прямо, хотя очевидно, что ведьме было очень неловко.

— Можно взять ссуду в банке на образование, мне кажется, это распространённая практика, — ответил Арчибальд, лишь пожав плечами.

— У магглов — возможно, я в этом не разбираюсь. А в магическом мире ссуду дадут только гоблины, но процент у их банка такой, что ты потом лет пятьдесят не расплатишься.

— Тогда какие у меня варианты? Репетиторы? Домашнее обучение?

— Выйдет ещё дороже, это или для чистокровных, или для детей очень богатых магглов. Однако есть ещё одна возможность. В школе предусмотрена стипендия для талантливых учеников, но только для магглорождённых и полукровок. Однако чтобы получить её тебе к тому моменту, когда придёт приглашение, нужно будет продемонстрировать готовность учиться, то есть показать при проверке приличные знания за первый курс, своего рода экзамен. У тебя когда день рождения?

— Не знаю, в приюте не принято отмечать подобное, — повторил Кайнетт. Слышал обрывки разговоров за эти несколько дней, там что-то такое упоминали. — Допускаю, нам всем просто записали «первое января», чтобы не усложнять себе жизнь.

— Ужас какой! Однако наверняка школьный артефакт, который готовит письма, определяет волшебника по крови и магии, а не по маггловским метрикам, так что если родился до сентября, то в школу пригласят этой осенью, а если позже, то через полтора года. Это, конечно, если ты не решишь отказаться. Тогда просто дашь клятву никому не рассказывать о волшебстве.

— Нет, спасибо, но этот «маггловский» мир что-то мне не очень нравится, — честно заявил маг, слегка на показ оглядев свои обноски. — Лучше уж магия, раз у меня есть такая возможность. Так значит, мне за пять месяцев или за полтора года нужно изучить магический мир и предметы, которые там проходят в школе?

— В общих чертах. Это не так уж сложно, на первом курсе их ещё немного, а там уже втянешься. Но, полагаю, денег, чтобы купить учебники, у тебя тоже нет. Потому, в общем… — Тонкс покосилась на свой учебник, снова пытаясь подобрать слова поаккуратнее, чтобы не задеть Джеймса слишком сильно: — Я бы могла одолжить тебе мои старые книги. Младших братьев или сестёр у меня нет, так что они мне без надобности сейчас.

— Благодарю за щедрое предложение, но вынужден отказаться, — твёрдо заявил Кайнетт. Это было глупо, книги в любом случае понадобятся, если он собирается вживаться в этот мир. Однако принимать подержанные учебники — это так же унизительно, как носить одежду с чужого плеча, и за 36 лет он ни разу не делал ни того, ни другого. И даже если он сейчас в чужих тряпках, это было дело Джеймса Мерфи, а не Кайнетта Арчибальда. Иначе говоря, взыграла старая гордость. — Время ещё есть, заработаю и куплю сам, знать бы только где.

— Я покажу. Дело, конечно, твоё, только вот… — она понизила голос, словно бы их кто-то мог услышать в почти пустом парке и под барьером. — Если ты решил, что сможешь с помощью магии вытянуть деньги у магглов, то лучше забудь об этом сразу. Аврорат кражи у обычных людей не волнуют, но будут две другие проблемы. Во-первых, случайные выбросы сил происходят редко, и скоро они закончатся. А чтобы колдовать полноценно, тебе нужно вот это, — оглядевшись по сторонам, она вытянула из внутреннего кармана короткий жезл из полированного дерева. — Волшебная палочка, такую можно купить только после того, как исполнится одиннадцать. А без неё творить сильные чары могут лишь немногие опытные мастера. Во-вторых, несовершеннолетним колдовать за пределами школы строго запрещено, а если увидят магглы, то это как минимум штраф или тюрьма за нарушение Статута секретности и оплата работы отдела по стиранию памяти в любом случае. Понимаешь, о чём я говорю? — весомо спросила она, вновь пряча свой мистический знак.

— Вполне. Ещё раз спасибо за предложение, однако деньги я заработаю. Сам.

— Как знаешь. Тогда идём, я покажу тебе дорогу, — за мгновение она осветлила волосы, немного изменила рост и сменила цвет глаз на серый. Убрала свою книгу во внутренний карман куртки, куда она в обычных обстоятельствах поместиться никак не могла, но подобные заклинания изменения размера и веса предметов Кайнетту были прекрасно знакомы, сам ещё недавно пользовался. — Так проще, пусть думают, что мы родственники. Хоть какая-то польза с того, что я метаморф. Ладно, бери меня за руку.

Послушно следуя за Тонкс и запоминая дорогу, маг обдумывал новую информацию. Использование магии только с мистическими знаками — это звучало крайне необычно. То есть он признавал саму полезность магических предметов — не последней причиной того, что его последняя дуэль закончилась так плачевно, была потеря всех привезённых на войну из Лондона артефактов, кроме одного, который и спас их с Солой. Но не уметь строить заклинания без усилителей — как такое вообще возможно? Может быть, этому миру в древности была навязана иная система тауматургии, отличная от всех известных ему школ и строго завязанная на определенный вид мистических знаков? Но тогда он вообще не смог бы пользоваться своей магией в этом теле, ни рунами, ни алхимическими кругами, ни гипнозом — мир бы просто отказался изменяться по незнакомым ему правилам. Вопросы, слишком много вопросов. На мгновение Кайнетт даже пожалел, что высокомерно отказался от «подачки» в виде книг, содержащих хотя бы основы магической теории. Но брать слова назад было бы ещё унизительнее. Касательно же запрета на магию для детей — звучало это абсурдно (как их тогда учить семейным заклинаниям и методикам?), но, возможно, тут больше угрозы, нежели правды? В конце концов, за неделю к нему не явились эти так называемые «авроры» для ареста, а ведь он сразу тратил всю магическую энергию, какую только удавалось скопить.

— Нам нужно вот сюда. Паб «Дырявый котёл» — на нём стоят чары, отводящие внимание магглов, поэтому тебе, пока собственная магия ещё слабая, надо очень чётко представлять, куда именно ты идешь, — объяснила Тонкс, крепко держа его за руку и не давая свернуть с пути под действием охранного барьера.

Кайнетт отдавал должное его создателю — обычных людей тот разворачивал великолепно, заставляя идти мимо и не проявлять интереса к этому месту. И действовал аккуратно — маг почувствовал его эффект буквально в трёх шагах от дверей. Внутри заведение смотрелось словно таверна века восемнадцатого, причём сильно запущенная. Посетители в старомодных плащах и камзолах, самодельная деревянная мебель, свечи в канделябрах и масляные фонари, ни единого электрического прибора вообще. И при этом тут магия чувствовалась во всём — двигающиеся сами собой грубо сколоченные массивные стулья, самостоятельно мешающие что-то в котле ложки, парящие в воздухе шары света без каких-либо источников. На выходца из Часовой башни это произвело двоякое впечатление, будто новейший микроскоп с электронными компонентами, посаженный на деревянную ручку и служащий для забивания гвоздей. Такая элегантность исполнения и одновременно такое расточительство силы на пустяки. Просто невероятно!

— Вход расположен здесь, — Тонкс провела его через зал к пустому помещению внутри, напоминающему кладовку, вновь достала свой жезл и беззвучно взмахнула. Затем указала в сторону Джеймса и произнесла: — Импатиэнс Мантеллум.

Маг не успел среагировать на заклинание, да и ария была слишком простой, чтобы вызывать сколько-нибудь серьёзное воздействие на реальность, всего лишь два слова. Эффект почти мгновенно изменил его и Тонкс внешний вид, нарядив в длиннополые чёрные мантии и высокие колпаки, словно пришедшие из дешевого спектакля или книги сказок для дошкольников. В Часовой башне нечто настолько нелепое могли надеть разве что на выпускной церемонии, когда традиции ставятся выше удобства и здравого смысла.

— Мои вещи заколдованы для удобства трансфигурации, а вот на твои я только наложила иллюзию. Боюсь, превращения они бы не перенесли. Просто человек в маггловской одежде привлёк бы здесь слишком много лишнего внимания, что нам совсем не нужно. На будущее постарайся купить или найти что-то подходящее под местную моду — вопросов меньше возникнет. А теперь идём, — Тонкс вновь взяла его за руку, а зажатым в другой ладони жезлом коснулась нескольких кирпичей на стене.

Арчибальд ощутил слабые вспышки энергии, а затем их сменил целый вихрь силы, когда стена начала расходиться, одновременно открывая проходы в многослойных барьерах и охранных кругах. Вблизи местная защита вызывала ещё большее уважение.

А вот открывшийся за барьером торговый квартал пробуждал смешанные чувства, как и паб, через который они сюда прошли. Множество магов, почти все старше двадцати, при этом разряжены либо в такие же карнавальные мантии, какую создала Тонкс, либо в камзолы, сюртуки и плащи по моде века максимум девятнадцатого. Над головой сновали птицы-фамилиары в каких-то совершенно ненормальных количествах, там и тут мелькали вспышки слабых заклинаний, а многие витрины и вывески сами являлись магическими предметами с чарами анимации, иллюзии, трансформации и им подобными. При этом вокруг буквально ни одного электрического фонаря, телефонной будки или хотя бы телевизора — словно все местные маги терпеть не могут современные технологии. В прошлом мире таких тоже хватало, особенно среди старых семей — те же Айнцберны жутко консервативны, или Тосака, на землях которых проводился тот злополучный ритуал. Но Часовая башня всегда была воплощением прогресса в магическом мире, а установить в коридорах и аудиториях газоразрядные лампы оказалось куда экономнее, чем раз за разом обновлять на потолке рунные круги, создающие свет. А в этот район словно бы и не добрался двадцатый век, запутавшись в барьерах и охранных чарах. Хотя, возможно, магическая школа здешней Британии каким-то образом завязана на традициях и поддержании атмосферы старины, а современные предметы ослабляют применение их мистерий? Нужно больше информации!

— Это и есть Косая аллея — здесь находятся магазины, кафе, банки, юридические конторы и множество других заведений магического мира. Живут волшебники обычно не здесь, в особняках или в отдельных анклавах… в смысле, закрытых поселениях в пригородах Лондона и других городов, но вся общественная жизнь кипит именно тут. Если тебе нужно что-то купить, твой путь лежит сюда. Вон там — книжные магазины, там — продают компоненты и готовые зелья, в конце улицы главный банк гоблинов. Для тебя это будет первый пункт маршрута.

— Но ведь вы сказали, что ссуду они мне под разумный процент не дадут.

— Речь не о ссудах. Думаю, ты кое-чего пока не понимаешь, — пояснила Тонкс, отведя ребёнка чуть в сторону, к одной из витрин, чтобы не мешать приходящим и уходящим волшебникам. Достала из кармана монету и продемонстрировала Джеймсу. — Это галеон. Валюта магической Британии, зачарованное золото гоблинов. Если ты хочешь что-то купить здесь, то должен обменять фунты на такие галеоны. В волшебном мире маггловские деньги не в ходу. Эти бумажки слишком легко подделать магией.

— Нелепо, — честно признался Кайнетт. В Ассоциации никому даже в голову не приходило вводить собственные деньги. Между собой маги предпочитали рассчитываться бартером — услугами, обязательствами, редкими ингредиентами или предметами, ценными знаниями; но нередко в ход шли нормальные фунты или доллары, ведь множество вещей от драгоценных камней до реактивов для алхимии приходится покупать в самых обычных магазинах или заказывать у различных фирм. К тому же, хоть подделать бумажные деньги совсем нетрудно (Арчибальд мог бы не задумываясь назвать дюжину способов из нескольких школ магии), но очень редко маги обращали внимание на средства их защиты и особенно на номера, что приводило к вопросам соответствующих служб, очень параноидально реагирующих на слишком качественные фальшивки, а это уже заставляло Ассоциацию улаживать проблемы с секретностью. Так что промышлять созданием фальшивых денег магией себе дороже, можно нарваться на обвинение в нарушении конспирации, а это очень серьёзно. Ещё одна причина, почему Кайнетт воспользовался гипнозом, не оставляющим улик.

— Я тоже так думаю, — согласилась Тонкс, пожав плечами. Затем повела его за собой вглубь квартала, добавив: — Но традиции есть традиции. А своими традициями магический мир гордится и держится за них крепко. Тебе придётся привыкнуть к этому. Заодно напомню, что золото зачарованное — в обычном магазине ты его не продашь, превратится в золу. Многим магглорождённым эта идея приходит в голову первой, там оно куда дороже стоит, чем здесь. К слову, вон там лавка, где продают или делают на заказ волшебные палочки. Когда тебе исполнится одиннадцать, сможешь прийти туда и найти себе подходящую. Волшебник без палочки даже не однорукий, а считай немой и парализованный, в школу без неё тебя просто не пустят, и во многие магические учреждения даже не пройдешь.

— Спасибо, я учту, — пробормотал маг, слова про «немого и парализованного» вызвали у него не самые лучшие и ещё слишком свежие воспоминания. — А как я без этой палочки смогу пройти сюда через ту… стену? Ждать другого волшебника, который проведёт с собой?

— Совсем не обязательно. Попроси хозяина, он откроет путь. Если не будешь шастать каждый день по три раза туда-обратно, то проблем возникнуть не должно. Обычно дети до одиннадцати сюда приходят с родителями или кем-то из старших, но бывают исключения.

— И вот мне что ещё интересно, допустим я — человек, ничего не знающий о магии и без денег, обнаружил бы вдруг эти способности. Но живу я в Эдинбурге и не смог бы сам прийти сюда и встретить кого-то вроде вас, кто всё бы разъяснил — как получить стипендию, где купить книги для подготовки. И как бы я поступал в школу, не имея средств, чтобы там учиться, и ничего не зная о том, как претендовать на вакантное место?

— Это как раз просто. В таких случаях обычно берут отсрочку на год. Один из деканов школы приводит или переносит магглорождённого сюда, объясняет всё то, что я объясняла тебе, и предупреждает, что при должном усердии в учёбе через год они могут претендовать на стипендию для обучения в школе. Если же год спустя они не сдадут экзамен, значит, магия не настолько им интересна, чтобы приложить достаточно усилий, и волшебному миру они не нужны. Как по мне, это глупо, но кто такая обычная полукровка, чтобы указывать Министерству и директору?

— Прошу прощения?

— Не обращай внимания, это скучная политика и прочая взрослая ерунда. Если захочешь, разберешься со временем сам. Пока идем дальше, покажу тебе ещё пару интересных мест.

Поскольку покупать им было нечего, а точнее не на что, оставшаяся экскурсия уложилась в полчаса. Сначала ученица авроров пыталась указывать на интересные любому десятилетнему ребёнку магазины вроде волшебной кондитерской или лавки с зачарованными игрушками, но быстро заметила, что книги и мастерские алхимиков интересуют Джеймса куда больше. Можно понять, учитывая его непростую ситуацию, желание прижиться в магическом мире и немалые шансы остаться за его бортом, если всё сложится неудачно, но ей всё равно хотелось добавить немного праздничной атмосферы, какой был десять лет назад окружен её собственный первый визит сюда. Уже двигаясь обратно к выходу из магического квартала, она как бы между делом указала на небольшой проход в сторону от торговой улицы, пояснила негромко:

— А вон там Лютный переулок. Неприятное место, там торгуют всякой дрянью и порой прячут преступников, так что пока не станешь старше и не обзаведешься парой надежных друзей, лучше туда не суйся. Авроры сюда с проверками ходят, почти как на работу, а толку всё равно немного.

— Понятно, а что значит «торгуют всякой дрянью»?

— Краденые вещи, самодельные артефакты без патента, зелья непонятно из каких компонентов, сомнительные «реликвии» магов прошлого, якобы найденные у бабушки на чердаке… Чёрный рынок, если это тебе о чём-то говорит. Плюс книги по тёмной магии и свитки с запрещенными заклинаниями, половина из которых опаснее для того, кто держит палочку, чем для тех, на кого она направлена — это когда они вообще работают.

— «Тёмной магии»?

— Проклятья на болезнь и неудачу, сглаз, непростительные заклятья, магия крови, разнообразная некромантия — всё, что запрещает Министерство, попросту называют «тёмной магией».

Дипломированный некромант Кайнетт Арчибальд только хмыкнул, не зная, что и сказать. Похоже, стоит быть осторожнее в демонстрации своих талантов, если он не хочет жить под сдерживающей печатью, или как местные «авроры» отмечают еретиков и ренегатов, лезущих в запретные для исследования области? Занятно, если верно обратное и у местных магов свободно разрешены, к примеру, изучение магии времени или создание дубликатов тел.

— Хорошо, постараюсь держаться от них подальше, — послушно ответил он Тонкс, опустив глаза. Лишние подозрения от будущего представителя власти ему точно не нужны. — Если я хочу стать стипендиатом и отличником, то мне проблемы с репутацией определённо ни к чему.

— Рада, что ты это понимаешь, — похвалила Тонкс, похлопав его по плечу. — Всем бы такое благоразумие в твоём возрасте, а то купят какой-нибудь гримуар «шутки ради», а потом плачут в аврорате, что «я не хотел», «я же не знал», «оно само прокляло двадцать семь магглов и полдюжины волшебников». Ладно, пойдем, я выведу тебя обратно в Лондон, — сказала она, вновь беря ребёнка за руку. Покинув магический квартал, Тонкс не забыла бдительно сменить их одежду на «маггловскую» вновь. Уже выйдя из паба и добравшись до того же пустого парка, она добавила, неловко разведя руками: — В общем, как-то вот так, добро пожаловать к нам в мир магии. Извини, если что-то было непонятно, я всё-таки не преподаватель и не декан, кто каждый год такие лекции читает. В любом случае, надеюсь, у тебя получится с нами остаться. И ещё, если… ну, если у тебя не выйдет быстро достать денег, возникнут какие-то проблемы с их обменом на галеоны или покупкой нужных вещей, всегда можешь оставить у хозяина в «Дырявом котле» письмо для Тонкс и назначить день и время встречи. Я постараюсь прийти и помочь, в крайнем случае, оставлю сообщение и посоветую, как разобраться с затруднением. Так что не стесняйся, пиши, если что-то случится.

Кайнетт медленно кивнул, внимательно рассматривая её. Он пока так и не смог понять мотива. Маги, даже неполноценные новички из второго-третьего поколения, редко делают что-то просто так, без причины. Альтруисты вообще долго не живут, а в Ассоциации и подавно. Тем более перед ним будущий боевой маг, такие даже своим не всегда доверяют, не говоря уж о чужих. Однако, пользуясь нынешним положением «ребёнка», Арчибальд не стал играть словами или плести в разговоре вторые и третьи смыслы, а просто задал вопрос в лоб:

— А всё-таки, почему вы мне помогаете? Я ведь всего лишь сирота без денег и покровителей, а вы — будущий офицер правопорядка, наследница старого рода — далеко не последний человек.

— Потому что, в отличие от многих так называемых чистокровных, я не повесила шоры на глаза, — ответила она серьёзно. — Понимаешь, Джеймс, после войны и после восстания 10 лет назад нас ведь осталось очень мало. В газетах и бюллетенях Министерства этого не найти — либо они сами не знают точного числа, либо старательно скрывают. А у меня есть подруга из магглов, учится в колледже, я как-то давала ей пару цифр и попросила прикинуть, сколько же нас всего. Она мне тогда сказала — тринадцать тысяч. Ладно, сделаем поправку на то, что волшебники живут раза в полтора дольше и от болезней умирают куда реже, добавим к общему числу сквибов и магические расы, всё равно выходит не больше двадцати пяти тысяч на всю Британию. Самый максимум — тридцать. Какой-нибудь городишко Сент-Остелл в графстве Корнуолл, о котором ты до этого дня, вероятно, никогда не слышал, имеет население больше. А для многих магической Британией весь мир и ограничивается, вот и представь себе. Каждый волшебник на счету, ни одного лишнего у нас нет — чего эти любители кричать про чистоту крови не понимают и никогда уже, наверное, не поймут. Держу пари, они даже слово «вырождение» не знают, не заглядывая в словарь.

— Допустим… Но ведь есть другие страны. Франция, Германия, Штаты или та же Индия — там большое население, значит и магов должно быть немало.

— Ты пока просто не понимаешь, как работает волшебный мир, Джеймс. Это у магглов всё просто — сел на самолёт, и ты уже в Берлине или в… не помню, что там за столица у Индии. Магические страны живут закрыто, не считая турниров раз в несколько лет, и то с соседями. У всех свои проблемы, свои сплетни, своя политика и интриги. Десять лет назад, когда шла почти натуральная война, нам никто не помогал. А прямо сейчас в той же Швеции могут пытаться устроить Рагнарёк, а у нас или во Франции и знать никто не будет, пока ледяные великаны через границу не пойдут и маггловские города ровнять с землёй не примутся. Так что волшебников Британии в первую очередь волнуют только волшебники Британии. И чем наше общество будет разнообразнее и больше, тем лучше. Так что я надеюсь, что ты сможешь попасть в школу и остаться с нами, Джеймс.

— Да, я тоже, — немного отвлечённо согласился маг. Картина ему открывалась неприглядная. Никакой мировой Ассоциации магов, никакой кооперации в исследованиях и разработках. Конечно, в родном мире тоже хватало мест, далёких от магического сообщества — та же Япония в этом плане считалась страшной глушью и официально к Ассоциации так и не присоединилась, держа нейтралитет. Но в этом мире британский преподаватель о каком-то опасном ритуале на Дальнем Востоке вообще никогда бы не узнал, если Тонкс не сгущает краски. Эту информацию нужно будет обязательно перепроверить у других магов. Ну, а пока требуется с присущей джентльмену вежливостью закончить разговор. Даже если перед ним маг совершенно недостойного происхождения, она ему помогла практически задаром, хотя могла этого не делать. Такое стоило ценить, на время закрыв глаза на её семью. — Если возникнут непреодолимые трудности, то я оставлю вам письмо, однако постараюсь справиться с проблемами самостоятельно. Благодарю за помощь, вы много сделали для меня. А теперь, спешу откланяться. До следующей встречи, миледи Тонкс.

— До встречи, Джеймс. Надеюсь, что ещё тебя здесь увижу.

Со всеми новыми знаниями и впечатлениями Кайнетт вернулся обратно. Не в приют, само собой, а в больницу Уитингтона, весьма достоверно упав в обморок в коридоре неподалёку от знакомой палаты. Даже играть почти не пришлось — километров семь в одну и в другую сторону, плюс неизвестно сколько он прошагал, несколько раз обходя квартал по кругу, а потом уже внутри, следуя за Тонкс. Тело, совершенно не приспособленное к таким нагрузкам, протестовало, слабенькое заклинание укрепления хотя и позволило не свалиться от усталости в канаву по дороге назад, однако перенапряженные за день магические цепи подняли температуру под тридцать девять, добавив к переутомлению ещё и жар. В себя маг окончательно пришёл нескоро, более полутора суток провалявшись в забытьи, после чего с самым скорбным и даже почти виноватым видом прослушал выволочку от наблюдавшего его врача, в конце заявившего, что оставляет проблемного пациента со странным набором симптомов ещё на пять дней. Арчибальд чуть было радостно ему не кивнул, ведь сейчас ему именно это и требовалось. Однако, сумев сдержать эмоции, он изобразил недовольство и вполне объяснимый в такой ситуации страх за свою жизнь. Вряд ли очень убедительно, но продолжать расспросы дальше доктор не стал, всё-таки у него хватало и иной работы, чем возиться с ещё одним бездомным из бесплатной палаты, даже если у того наблюдается непривычная картина заболевания.

Вариант с больницей на самом деле являлся резервным, однако в основной план, что удастся связаться с семьёй Арчибальд или хотя бы с ходу вписаться в здешнюю Ассоциацию, он сам практически не верил ещё до разговора с Тонкс. Кайнетт понимал её точку зрения относительно разнообразия магического сообщества, однако в полной мере её не разделял — в Часовой башне одна из господствующих теорий гласила, что общая мощность магии в мире в современную эпоху является константой, а значит, чем магов больше, тем каждый из них слабее. Это, помимо всех сложностей с магическим гербом и его передачей наследникам, являлось одной из причин, почему численность древних родов там старались поддерживать, но не увеличивать без надобности. Также это означало, что человек «с улицы», без связей, покровителей или хотя бы какого-то невероятно редкого дара не мог претендовать ни на что, кроме самого низа иерархической пирамиды Ассоциации. Ведь все сколько-нибудь приличные места давно заняты магами из более старых семей. Очевидно, что вопреки желаниям Тонкс, реальная ситуация здесь достаточно близка. Ну и в обоих мирах занятие магией или даже обучение ей требует такой вульгарной вещи, как деньги, а чаще — большие деньги. Нищий сирота, чьих сил не хватит даже самому через охранный барьер пройти, разумеется, никому и даром не нужен. А значит, чтобы осуществить свою главную цель и влиться в здешний магический мир, ему сначала нужно сосредоточиться на цели второстепенной — на получении достаточной суммы денег, как бы плебейски это ни звучало. Даже их обмен на местную валюту (надо же было до такого додуматься) уже задача будущего — сначала нужно иметь на руках то, что можно обменять.

Таким образом, все сегодняшние открытия вносили в общий план лишь небольшие коррективы — например, слова Тонкс о запрете на применение магии несовершеннолетними стоило принять к сведению. Хотя следовало бы сразу уточнить границы этого закона — тон ведьмы говорил о полном запрете на любую магию вообще, однако, возможно, речь идёт лишь о той, которую увидят или сумеют доказать авроры, либо способной нарушить секретность перед обычными людьми? А может быть, поиск нарушений ведётся по мощности магического импульса и его собственные чрезвычайно слабые воздействия потому так и не отследили. Либо мониторинг вообще идёт через мистические знаки и тот, кто пользуется иной школой магии, не попадёт под надзор. Слишком много вопросов, однако налегать в разговоре на эту тему он не мог — вызвал бы ненужные подозрения у будущего охотника, возможно, вплоть до ареста и допроса, что ему совершенно не нужно. Пока следует исходить из того, что слабую магию заметить не смогут, а вот с более мощной стоит быть значительно осторожнее, если он не хочет отвечать на неудобные вопросы местных охотников или церковников. Однако что-либо настолько сильное ему будет доступно ещё нескоро и только после длительной подготовки. По пути назад, чтобы как-то отвлечься от боли в мышцах и усталости, Кайнетт продумывал способы заработка в своём нынешнем положении, и пара идей у него всё-таки появилась.

Вопросами устройства местного магического сообщества и всеми противоречиями их системы колдовства он сможет заняться позже, когда обретёт хоть какую-то почву под ногами, то есть сможет не волноваться о крыше над головой и куске хлеба хотя бы на неделю вперёд. Как бы бесконечно унизительно это ни звучало для человека, росшего в фамильном особняке в окружении прислуги и лет до десяти даже особо не интересовавшегося, откуда берутся деньги и зачем они вообще нужны.

Итак, первым делом требуется рассчитать магический круг для отвлечения внимания, который при этом должен иметь самое минимальное энергопотребление. Насколько было бы проще сразу создать барьер с нужными свойствами и не тратить лишнее время. Однако с этими едва живыми магическими цепями пока что придётся делать упор на ритуальную, начертательную и рунную школу, требующих множества расчётов и долгой подготовки, однако имеющих весьма щадящие требования к стартовому магическому импульсу и контролю. Достанься ему тело мага лет хотя бы пятнадцати, и так мучиться с жалкими крохами энергии не пришлось бы. Хотя с другой стороны, даже маг-подросток с достаточной силой воли мог бы и вышвырнуть чужую душу и сознание, вторгнись они к нему, или как минимум замедлить процесс подчинения и успеть обратиться к профессионалу… спиритуалисту вроде самого Кайнетта, имеющему богатый опыт работы с одержимостью и изгнания таких вот непрошенных гостей. Так что, может, оно и к лучшему — быть голодным и живым приятнее, чем сытым, но развоплощённым в пустоту.

Через пять дней, 31 марта, пришло время приступать к самой сложной части намеченного плана. С самого утра Джеймс Мерфи, что было для него необычно, сидел у окна палаты, неотрывно глядя на парковку перед больницей. И когда туда почти влетел новый японский джип, едва не зацепив ограждение и встав поперёк разметки, ребёнок вскочил с подоконника и как был, в больничной одежде, унёсся вниз быстрее, чем кто-либо успел спросить, куда он так спешит.

Двигаясь по ставшим знакомыми коридорам, маг добрался до пожарной лестницы и выбежал через чёрный ход, мимо пары пациентов, вышедших незаметно перекурить втайне от врачей. Оббежав здание и добравшись до парковки, Кайнетт с облегчением заметил, что нужный автомобиль ещё на месте, почти подлетел к нему и буквально рухнул на холодный асфальт рядом. После чего, пытаясь хоть немного перевести дыхание, маг закатился под машину, впервые за всё время он порадовался скромным размерам своего нынешнего тела. Медленно вдохнув и выдохнув несколько раз чтобы унять дрожь в руках, он нащупал в кармане пижамы кусок мела, позаимствованный в одном из помещений больницы, играющем роль учебного класса — том самом, куда и он водил своих студентов после практики для разбора материала. Стараясь не обращать внимания на холод от сырого асфальта, грязь, вонь бензина, тесноту и вообще пытаясь не думать, как наследник древнего рода докатился до настолько жалкого положения, что вынужден подобным образом унижаться ради каких-то денег, маг достал из другого кармана мятый листок с наброском и попытался в полумраке разобрать схему. После чего начал рисовать на днище автомобиля магический круг…

Когда двадцать минут спустя яростно хлопнула водительская дверь, а ругающийся последними словами владелец машины резко тронулся с места, едва не влетев в фонарный столб, Кайнетт аккуратно высунулся из-за переднего сиденья. Пока всё шло как он и ожидал — круг для открытия замков и запоров в сочетании с восьмистрочным заклинанием не подвёл, отперев автомобиль на полторы минуты, а после вернув всё, как было. Оставалось лишь спрятаться внутри, справедливо ожидая, что взбешенный бесполезной поездкой владелец не станет смотреть по сторонам. Дальше предстояло самое сложное.

— Добрый день, Уильям Саммерс, это я звонил вам. Не делайте резких движений, пистолет всё равно окажется быстрее, — быстро произнёс маг, поднимая руку с оружием так, чтобы её было видно в водительское зеркало. — Я не желаю вам зла, наоборот, у меня есть очень выгодное предложение. Потому езжайте вперёд, не привлекая внимание полиции и не пытаясь врезаться в ближайшую стену, а мы поговорим.

К чести Уильяма, он не вывернул руль, не стал оглядываться, не закричал и не подпрыгнул на месте от неожиданности. А тем более не стал делать глупостей. Саммерс был крепким мужчиной слегка за тридцать, коротко стриженным и, возможно, когда-то успевшим послужить в армии — ему бы не составило труда вышвырнуть мальчишку в окно даже одной рукой. Если бы не пистолет, разумеется, однако человек более горячий на его месте мог бы и рискнуть. А он только с ненавистью процедил сквозь зубы:

— А вы хороши, мерзавцы. Узнать про жену, позвонить из больницы, сказав, что можно организовать для неё экспериментальное лечение, а когда примчусь — подсадить на заднее сиденье пацана со стволом. Красиво исполнено, провели как щенка, признаю. И что теперь, в чём состоит это «выгодное» предложение, что потребуется отдать — деньги, доля в бизнесе, дом?

— Деньги, но не так уж много. Всего сто тысяч. А взамен мы спасём вашу жену. Эвелина Саммерс лежит в палате Уитингтона, рак, последняя стадия. Ей осталось два месяца плюс-минус дней пять — возможно, она не доживёт и до лета. Я могу её спасти. Не пообещать, что, может быть, что-то получится или что у неё появятся какие-то шансы, не обнадеживать вас и её, не говорить про какие-то шансы, а просто вылечить, без последствий, без осложнений. Я знаю, что нужно для этого сделать, и уже проводил подобные… «операции» раньше.

— Если это шутка, то очень-очень тупая…

— Я — человек от юмора далёкий. Да, я знаю, как сейчас выгляжу, и что если бы не пистолет, вы бы и слушать какого-то мальчишку-оборванца не стали. И я бы тоже не стал. Потому пришлось устроить весь этот цирк, так вы хотя бы сначала узнаете, что я могу вам предложить. Сможете поверить, что я в силах сделать то, что обещаю.

— Да как ты можешь это сделать? — зло выдохнул Уильям, сильнее сжав руль и едва не влетев в остановившийся на светофоре грузовик. — От неё уже врачи отказались, даже прекратили врать, что лечение даёт хоть какой-то позитивный эффект. Только увеличивают дозы обезболивающего теперь, всё остальное уже бесполезно.

— Обычными средствами ей никак не помочь, но есть и иные методы. Я могу это сделать. Так же, как могу узнать, что Эвелина в детстве сломала два пальца на ноге, что в шесть лет серьёзно отравилась и что она до средней школы боялась засыпать без света, что в десять её укусила за запястье змея, что невинности она лишилась в семнадцать, что вы с ней впервые встретились четыре года назад шестнадцатого июня в аэропорту — разумеется, половины из этого в её анамнезе нет. Так же как могу проникнуть в вашу машину, несмотря на сигнализацию. Так же как могу заставить поверить, что у меня в руках револьвер.

— Что?! Но как… — Уильям глянул в зеркало, затем обернулся через плечо, разглядывая пластиковый клеящий карандаш в ладони мальчишки, направленный ему в спину и несколько минут назад показавшийся очень натурально выглядящим хромированным пистолетом. Впервые за весь разговор обреченно-мрачное выражение на его лице сменилось искренним удивлением. — Но это же невозможно…

— Магия способна творить поразительные вещи, мистер Саммерс. Открыть замок, увидеть то, чего нет, или заставить не заметить то, что прямо на виду. Узнать о человеке всё. Вылечить смертельно больного — тоже. Вы можете в неё не верить, это не отменит её существования и того, что это единственный способ, который остался у Евы.

— Тогда в чём твоя выгода? — спросил Уильям, кажется, уже почти допустив, что во всей этой чуши может быть крупица правды. — Если ты такой всемогущий, какой-то долбанный колдун, то зачем тебе наши фунты? Преврати дерьмо в золото или таким же фокусом заставь кассира в банке поверить, что куча старых газет — это пачка долларов, которую ты принёс на обмен. Зачем вся эта возня? Что тебе за дело до моей жены? Если ты действительно так силён, то можешь легко приказать, и я сам всё отдам, разве нет?

— Как приятно иметь дело с умным человеком — вы даже не верите мне, а уже ищете дыры в этом предложении. Во-первых, магия не всесильна, например, мёртвых воскресить невозможно. А во-вторых, это запрещено. Всё вами перечисленное запрещено — делать деньги из ничего, магией отнимать их у «магглов», — Кайнетт специально использовал местное словечко, чтобы в случае чего сбить со следа тех, кто, возможно, станет его искать. Пусть выслеживают местного волшебника, — да просто показывать магию непосвящённым уже запрещено. Даже за наш разговор или за то, что я заклинаниями обследовал вашу жену, меня ждёт тюрьма по нашим законам. Однако мне необходимы деньги и не нужны слишком явные следы, которые оставит магия, либо свидетели, которые на меня укажут. Если вы заберёте жену из Уитингтона, скажете, например, что вам предложили альтернативное лечение, не знаю где, пусть в Израиле или Штатах, вас, конечно, будут отговаривать, и, вероятно, посмотрят, как на сумасшедшего, но помешать не смогут. А вы найдёте тихое место где-нибудь неподалёку от Лондона, там мы проведём необходимый ритуал. Место ищете вы. На встрече будет ваша охрана, если вы достаточно им доверяете и уверены, что никто не проболтается о, как вы бы сказали, «чертовщине». Вы можете взять с собой оружие, если захотите. Я сделаю то, что умею — вылечу её. Если ничего не получится или я погибну в процессе, то вы ничего не теряете. Если я справлюсь, то вы через две недели передаёте мне двадцать тысяч — когда подтвердите, что с Эвелиной всё в порядке. Надеюсь, вы окажетесь достаточно умны, чтобы проводить проверку как можно дальше от Уитингтона и от Лондона вообще. Ещё через месяц, когда вы убедитесь во всём, в чём только можно, вы отдадите мне остаток. Потом либо мы просто сделаем вид, что никогда друг о друге не слышали, либо, если возникнет желание заработать, через полгода вы можете найти мне ещё одного безнадёжного пациента — сто тысяч мои, а всё что выторгуете сверх того — ваше. Вам просто невыгодно будет меня сдавать и распространяться о существовании магии — если об этом узнают те, кому не следует, вам с женой самое меньшее сотрут память, ну, а я получу наказание в полной мере, и смерть там ещё не самый худший вариант. Вот мои условия.

— Занятно. Но ведь всё это можно было подделать, не так ли? Чтобы я поверил в этот бред сумасшедшего. Ты и сам в пижаме, не знаю, в том госпитале есть отделение для душевнобольных?

— Разумеется, — легко согласился маг. — Эвелину могли прогнать через рентген и томограф раз по десять, а потом допросить под гипнозом, чтобы узнать о ней всё. Машину могли вскрыть… не знаю, как они называются, отмычкой какой-нибудь для таких замков и электроники. Пистолет я мог перепрятать в другой карман или, допустим, в окно выбросить, пока вы отвернулись. И так далее, и так далее. Всё это мошенничество или происки врагов, а может, желание поиздеваться над вашим горем. Наверняка у вас в окружении есть те, кто на такое способен. У меня, например, были. Или я сбежал из сумасшедшего дома. Вот только через два месяца, когда она умрёт, вы вспомните этот разговор. И будете вспоминать каждый день. Снова и снова будете думать — а что, если был шанс хотя бы в полпроцента, в сотую долю процента, что я говорил правду? Что я мог хотя бы попытаться что-то сделать, когда все уже махнули на неё рукой. Вы будете долго жить — не считая проблем с печенью, здоровье у вас крепкое, если за этот год не сопьётесь, то останется достаточно времени и подумать, и пожалеть. Много, очень много раз вспомнить каждую секунду этого разговора. Снова и снова спрашивать себя — «а что, если бы я согласился, и она сейчас была бы жива?»

— Откуда тебе-то это знать, пацан?

— Думаю, очевидно, что это не моя настоящая внешность, и я старше тебя, Уильям. Когда-то у меня на руках умерла невеста, умерла из-за меня, из-за того, что я не справился и не сумел оценить опасность того, на что иду. Я мог её спасти, если бы не взял с собой или отослал домой сразу же. Взял, не отослал… не спас. Так что я сейчас понимаю твоё положение даже лучше, чем ты сам. Ладно, останови машину вон там, у перекрёстка, вижу, что мои услуги тебе не нужны. Приятно было познакомиться, мистер Саммерс, долгих лет.

— Постой… — машину он в самом деле остановил, но маг не спешил выбираться, ожидая продолжения. — Ты правда можешь её спасти?

— Да.

— Поклянись.

— Не вижу смысла. Ты — обычный человек, магические обеты для тебя безвредны. А простая клятва для меня ничего не значит. Ты либо веришь, что я могу это сделать, либо нет, и тогда я буду искать другого клиента.

— Ладно… допустим… — Саммерс помотал головой, пытаясь найти какую-то лазейку, подтверждение, что он прав или наоборот, делает ошибку. — Но всё-таки, почему именно я?

— Я когда-то работал в Уитингтоне и знаю расположение отделений и палат, найти нужных пациентов было нетрудно, — Кайнетт даже почти и не соврал. — А из всех посетителей онкологии лишь ты носил галстук стоимостью в годовую зарплату их главного врача.

— Ты изучал родственников?

— Метод не хуже прочих. Помнишь, там, в коридоре, стояло несколько стульев, в последние дни один всегда был занят, но ты не обращал внимания — кем? Так вот, оттуда я и наблюдал. Чары отвода глаз — это куда проще полной невидимости, они просто заставляют не замечать кого-то или что-то, ты сам не хочешь это замечать и отводишь взгляд. И у меня встречный вопрос — почему муниципальная больница? Не Хайгейт Прайват хотя бы, денег бы тебе явно хватило.

— Все мне говорили, что здесь очень хорошие специалисты по лечению рака. Процент выздоровевших тут якобы высокий. Кучка шарлатанов… — глядя на изучающего его мага, Уильям добавил: — Ты ведь уже понял, что я согласен. Что нужно, кроме тихого места?

— Вот список, — Кайнетт протянул ему плотно заполненный тетрадный листок. — Всё это требуется в точности — именно такого качества, именно в таком объёме, никаких подделок или замен. Когда будут все материалы, мне потребуется три дня на подготовку. На четвёртую ночь проведём ритуал. Пока ей лучше остаться в госпитале — и уход обеспечат, и с моим исчезновением внезапный перевод не свяжут, даже если меня кто-то видел у твоей машины.

— Серебро, ртуть, соль, рис, стальные ножи, уголь… кролики?.. Это всё и впрямь нужно?

— И именно в таком количестве. Больше можно, меньше — нет, — безапелляционно заявил маг. Он не ждал много от человека, ровным счётом ничего не смыслящего в магическом ремесле, но надеялся, что тот хотя бы сможет следовать точным и понятным даже дураку инструкциям. — И ещё кое-что. Когда будешь искать подходящий дом или участок, постарайся не пользоваться своим именем, и лучше рассчитывай сразу так, что нам придётся оттуда очень быстро уезжать, как только закончим.

— Да я так и планировал, не только из-за ваших… людей в чёрном или как вы их у себя называете. А сейчас куда тебе, э…

— Джеймс. Не знаю, если у тебя есть место, где переждать пару дней, то могу остаться там. И тебе спокойней, что я никуда не денусь, да и мне всё равно жить негде.

— Это можно организовать. Я рассчитываю на тебя, Джеймс.

— Я сделаю то, что обещал, Уильям. И ещё, этого разговора никогда не было.

Маг сосредоточенно вывел кровью (даже человеческой, пусть и донорской) ещё несколько символов на дощатом полу. Внимательно посмотрел на них — не смазались ли где линии, не выпадают ли они из общей структуры круга, в конце концов, как они сочетаются с идущей параллельно строкой на латыни (выведенной углём) и нет ли там банальных пропущенных букв. Рисовать магический круг шестнадцати футов в диаметре и фут в толщину, плотно заполненный символами, фокусирующими линиями, малыми окружностями для ритуальных предметов и строками дополнительных заклинаний — задача сама по себе не для новичка. Делать всё это без книг по памяти — почти самоубийственно, особенно если учесть, чего может стоить ошибка всего в паре символов. Однако Кайнетт в своих знаниях и твёрдости рук был уверен железно. Да и черновик он всё-таки набросать успел, хотя времени на расчёты ушло немало.

— Знаешь, честно тебе скажу — не будь я атеистом, то уже бежал бы в сторону ближайшей церкви и ломился в двери, — чересчур бодро заметил Уильям, стоящий у заколоченного окна единственной нормальной комнаты в этом полузаброшенном сарае, по неведомой причине именуемом «домом». Почти вся мебель и вещи были вышвырнуты во двор, внутри остались лишь пара стульев да кровать в центре, на которую скоро положат его жену. Именно вокруг неё Джеймс медленно вычерчивал уже второй круг из непонятных знаков и строк. Первый, десятифутовый, он закончил ещё днём — требовалось лишь замкнуть его, добавив несколько линий. — Ты, наверное, уже не замечаешь, но со стороны всё это выглядит как жуткое чернокнижие, только перевёрнутых крестов не хватает и пары связанных девственниц в углу.

— Поверьте, мистер Саммерс, как выглядит настоящее, как вы говорите, «чернокнижие», вы точно увидеть не захотите. И платить цену, которая в таких ритуалах требуется — тоже. А здесь всё точно рассчитано и при минимальном представлении о процессе безопасно настолько, насколько магия вообще может быть безопасной, — Арчибальд поднялся с колен и оглядел последнюю секцию рисунка сверху, оценивая картину в целом.

Привычным жестом он провёл рукой по волосам, пытаясь зачесать их назад, и только скривился с отвращением, ощутив, как стальной браслет на запястье холодит почти голую кожу. Стоит отдать Саммерсу должное — согласившись на условия подозрительного мальчишки, тот сразу же развил бурную деятельность. Буквально за час нашел съёмную квартиру и оставил его там вместе с парой крепких вооруженных людей из охраны, выделив им пару тысяч фунтов на расходы. После чего унёсся добывать всё необходимое и организовывать будущее «мероприятие». Между делом он сказал, что является бизнесменом, правда, без уточнения деталей и сферы деятельности, однако маг надеялся, что у него окажется достаточно связей, чтоб быстро достать всё необходимое, и достаточно мозгов, чтобы не сдать обещающего нечто невозможное оборванца полиции или санитарам. Следующие три дня Кайнетт провёл, готовясь к ритуалу и между делом приводя себя в порядок хотя бы в минимальной степени: по звонку одного из охранников им доставили несколько комплектов новой одежды подходящего недоедающему десятилетнему ребёнку размера; трижды в день доставляли еду из какой-то ближайшей дешевой забегаловки (убого приготовленную и простецкую до ужаса, но сытную), позволив наконец утолить голод и восстановить силы; а на второй день явился парикмахер, предложивший сразу постричь его почти налысо, ведь приют это не только клопы и тараканы, но ещё вши и блохи… Последнее оказалось наиболее унизительным, но терпеть паразитов было ещё противней, а тратить на избавление от них магические силы он позволить себе не мог. Оставшиеся два дня маг, от бессилия и отвращения злой как двадцать семь древних вампиров сразу, провёл с пользой, регулярно сбрасывая накапливающуюся в цепях магическую энергию в стальные ножи. Набор из дюжины одинаковых купил по его просьбе один из охранников (Арчибальд даже не спрашивал, как их зовут), видимо, посчитавший, что легко гнущимися и тупыми как ботинок клинками подопечный им вреда причинить не сможет при всём желании. С точки зрения же мага это было двенадцать одинаковых кусков пусть и паршивой, но стали, пригодных в качестве импровизированных накопителей силы — как алхимик, он всегда предпочитал металлы драгоценным камням, а форма тут уже имела не самое большое значение. Не окажись под рукой ножей, он бы взялся хранить энергию хоть в ложках, хоть в молотках. На четвёртый день утром вновь появился Саммерс, забрал их с собой и привёз сюда, в маленькую заброшенную деревню в тридцати милях от Лондона. Здесь Кайнетт и работал над подготовкой одного из домов к ритуалу третий день практически без отдыха и сна.

— А мне вот что стало интересно — там в больнице ты по ночам такое рисовал, чтобы обследовать мою жену? Или как ты узнал, сколько дней ей осталось и когда она в детстве ломала пальцы, без своих кругов?

— Почему же без кругов? — удивился маг. Пользуясь небольшой передышкой на разговор, оглядел общий рисунок внешнего контура в свете ярких ламп. Он сразу предупредил, что света понадобится много и что сделанная в потёмках ошибка в одной строке может угробить весь ритуал. Потому по приезде в потолок этой хижины вбили пару креплений, повесили на них четыре больших строительных фонаря и запитали сначала от автомобильного аккумулятора, а на следующую ночь от привезённого из города дизель-генератора. Кустарщина страшная, но всё это как-то работало. — Просто разные цели требуют разных инструментов. В том случае хватило всего пары не самых сложных печатей. Один маленький круг — на кровати каждого обследуемого пациента, ещё один побольше — рядом с тем стариком, что лежал в соседней с вашей женой палате. Его жизнь послужила на благо всех остальных.

— Его… жизнь? — переспросил Уильям недоверчиво. Один из тех двух охранников, что стерегли Кайнетта в Лондонской квартире, стоял с ним рядом, но эмоций он выражал не больше, чем деревянный комод. Последнюю фразу он тоже словно бы проигнорировал.

— Образно говоря. Ему оставалось месяца три, и даже если бы его родственники обратились ко мне, то он бы протянул четыре года самое большое, слишком изношен организм за почти восемьдесят лет. Я же потратил остатки его жизненных сил на что-то полезное, насытив энергией диагностические заклинания. Он, полагаю, умер дня два назад, но эта смерть позволила мне сэкономить время на обследование больных. Вы, обыватели, даже не задумываетесь, как дорого может стоить человеческая душа и жизнь и как много возможно получить с помощью даже несложного жертвоприношения, — обернувшись и увидев, каким испуганным взглядом его нынешний спонсор окинул комнату и круги на полу, маг презрительно протянул: — Мистер Саммерс, не оскорбляйте меня своим невежеством. Духи — это не волки, они не режут слабых и больных. Наш сегодняшний гость в том числе. Если бы требовалось обменять кого-то на силу, то вы, я или ваш охранник намного предпочтительнее, чем женщина, едва цепляющаяся за жизнь. Я могу вам прочитать лекцию о выборе типа жертвы, эквивалентном обмене и правилах расчёта энергозатрат в практическом спиритуализме, но мне кажется, вас больше интересует конечный результат, а не теоретическая основа, не так ли?

— Да, мне просто нужно, чтобы моя жена была здорова.

— А мне просто нужны эти деньги. Так что у нас полное взаимопонимание, — Кайнетт наклонился, стёр одну из слегка нечетких линий на полу, достал из кармана мел и нанёс новую. Оглянулся на Саммерса, дождался неуверенного кивка, после чего продолжил свою работу, время от времени сверяясь с наброском.

Уже далеко за полночь маг закончил внешний круг, так же не став замыкать последние несколько дюймов, дважды прошёлся вдоль него, пристально изучая и пару раз подправляя отдельные символы. Постоял, потеребил браслет на запястье, между делом трансформированный из ещё одного ножа, после чего посмотрел на нервничающего Уильяма, так всё время и простоявшего у стены.

— Мы практически готовы. Сколько сейчас времени?

— Половина второго ночи, — ответил Саммерс, глянув на часы.

— А рассвет сегодня во сколько? — спросил маг, подходя к старому креслу в углу, последние дни служившему ему местом для сна, для размышлений и для расчётов. Увидев искренние недоумение от заданного вопроса, Арчибальд пробормотал: — Ладно, сам должен был подумать, — добавил уже громче: — Значит так, пусть меня разбудят перед рассветом, тогда и начнём.

— А разве такие вещи не принято делать в полночь?

— Мистер Саммерс… — начал Кайнетт, но тот, должно быть, уже понял, что его сейчас ждёт очередная лекция, мелко разжеванная для дилетантов, и торопливо согласился:

— Ладно, рассвет так рассвет.

— Джеймс. Мерфи, уже светает.

— Какой ещё Джеймс? — произнёс маг в полусне, прежде чем пробудиться от очередного кошмара окончательно. — Ах да, Джеймс. Да, я понял, начинаем.

Поднявшись из кресла, Кайнетт глянул на пробивающиеся сквозь щели в заколоченных окнах красноватые отблески, кивнул и начал расставлять по обоим кругам клетки с животными, раскладывать свои ножи, а также другие предметы, привезённые Саммерсом и его подчинёнными. Перепроверив всё дважды, он кивнул стоящему тут же Уильяму и подтвердил:

— Готово, кладите её в центр, и можем начинать.

Эвелину, до того лежавшую в фургоне, переоборудованном практически под машину реанимации, муж внёс сам. Прошёл, аккуратно перешагивая линии на полу, положил на кровать. Погладил по лицу, прошептал что-то, прежде чем отойти и встать у стены. Увидев, что он закончил, маг быстро дорисовал оба круга, встал напротив изголовья кровати. Убрал два ножа с запасом энергии на крайний случай в карманы, ещё один положил в специально отведенное для него место внешнего круга и начал читать заклинание на латыни, полные 12 строк, одновременно выставляя ладони перед собой и запуская магические цепи. Это было самым сложным — держать их открытыми, вливая силу не слишком медленно и не слишком быстро, ровным тщательно рассчитанным потоком.

Круг начал медленно светиться, пульсируя в такт его словам, очерченные мелом границы потянулись вверх, создав два кольца прозрачных стен. Завибрировали, зазвенели об пол ножи, отдавая энергию, чтобы запитать круг внешней силой из окружающего мира — это являлось самым сложным при расчётах, замкнуть его на себя и перевести на самообеспечение после стартового импульса. Будь у Арчибальда достаточно энергии, такие уловки просто бы не понадобились, а сама схема вышла бы проще раза в три, но сейчас собственных сил для поддержания ритуала ему никак не хватало, буквально на пару порядков. Примерно на середине между призрачными стенами начал клубиться редкий туман, быстро густея и начиная кружиться и перетекать в рамках ограниченного объёма. Уже на последних словах заклинания вдруг замигали и потухли два оставшихся на потолке фонаря, и теперь комнату освещал лишь мерцающий серый туман, скрывший из виду Эвелину.

— Ты звал, и я пришёл, — прошелестел бестелесный голос словно бы сразу со всех сторон. — Хочешь заключить сделку, волшебник?

— Я думаю, мы можем договориться, Танлан Лаорен, — назвал китайского духа по имени Кайнетт. Общаться с подобными сущностями ему было не впервой. Между делом он на всякий случай коснулся ножа в кармане, частично восполняя почти опустевший резерв энергии. — Ты ведь уже понял, чего я хочу. Исцеление этой женщины за твою свободу. Разницу в цене я отдаю дарами — зерно и серебро, знания и жизни, — он указал на стоящие в узлах внутреннего круга плошки с рисом и пшеном, несколько серебряных монет, клетки с голубями и кроликами, и даже свиток с какими-то стихами, — всё, как ты любишь, дух.

— Приятно, что ещё кто-то помнит, чего хочу я, а не нагребает в кучу весь мусор, что был под рукой, — произнёс голос без намёка на эмоции. — Я согласен на обмен.

— Апертум, — произнёс маг, открывая внутренний барьер.

Около минуты ничего не происходило, лишь кружился мерцающий туман, когда вдруг голос заскрежетал, злобно и с угрозой:

— Решил обмануть, волшебник? Твоей платы недостаточно. Она уже одной ногой в могиле, твоей подачки за такое мало. Плати, или я возьму плату сам!

— Что? — на мгновение Кайнетт даже растерялся. Подобный исход был невозможен. Мысленно проверил и перепроверил все расчёты, вспомнил всё, что положил в круг несколько минут назад. — Твоя жадность уже не знает меры, старик? Я отдал столько, сколько и должно быть, ты согласился. Исполняй свою часть уговора!

— Плати! Плати! Плати!

— Проклятье… — маг выругался, глядя, как туманные плети бьются во внешний барьер. Если всё так пойдёт, то тот не продержится долго, сама структура не выдержит, а резервного контура у него нет, не было ни времени, ни силы на создание. Он был достаточно опытным в своём деле, чтобы понимать, когда призванный дух торгуется, а когда требует свою плату по праву, и сейчас выглядело всё так, что именно Кайнетт попытался обмануть его. Но ведь это невозможно, его расчёт были абсолютно верны!

— Что происходит? — с тревогой спросил Уильям, даже далёкому от магического ремесла человека хватило ума понять, что у них начались проблемы.

Арчибальд обернулся к нему, задумался на мгновение. А затем вскинул руку и отрывисто приказал:

— Каптарент!

Браслет на его запястье поплыл и метнулся в сторону охранника дюжиной тонких и гибких стальных нитей. Через мгновение они опутали его, не дав выхватить оружие, сдавили, врезаясь в тело, вспарывая ткань и разрезая кожу. Кайнетт с самого начала настроил импровизированный артефакт на две боевых команды: прозвучавшая была на связывание, вторая, которую он не решился применить — разрезание на части.

— Джеймс! — воскликнул Саммерс, пытаясь трясущейся рукой вытащить из кармана пистолет.

— Не сейчас! — прорычал маг, движением руки поднимая охранника воздух и подтаскивая к барьеру. На это ушли почти все оставшиеся силы. Посмотрел в туман, процедил холодно: — Кровь тебя устроит? Свежая, ещё тёплая. Человеческая, а не каких-то там мышей. Ты ведь это тоже любишь, Лаорен?

— Пусть будет кровь! Дай! Дай мне её быстрее! — проскрипел дух, прекращая ломать барьер.

Игнорируя ошарашенного Уильяма, маг подскочил к черте, достал мел и начал торопливо дорисовывать небольшой полукруг, сразу же вписывать нужные слова и символы. Времени у них уже почти не оставалось, барьер уже вот-вот разрушится. Коснувшись ещё одного заготовленного ножа, Кайнетт поглотил влитые в него силы, заставив клинок переломиться пополам — дешевая сталь для работы даже с такими каплями энергии была не предназначена.

— Градация воздуха, — произнёс маг, вытягивая руку над рисунком. На пустом месте из ничего возникла тонкая стеклянная миска, точнее, половина резерва его магических цепей на короткий срок превратилась в материальный объект. Ещё парой жестов Кайнетт поднял в воздух натекшую на полу кровь и перенёс её в эту ёмкость, часть расплескалась по полу — контроля ему не хватало и силы были почти на исходе. Затерев пару символов, маг взмахнул рукой, включая в барьер новый участок, и сказал: — Угощайся, дух.

— Благодарю, — прошелестел тот в ответ, рывком заполняя туманом новый объём. — Теперь долг уплачен, договор соблюдён, волшебник. Её здоровье за мою свободу и твою плату. Ты попытался обмануть, но я готов простить это. Кровь была очень хороша.

— Что с женщиной?

— Она здорова. Я свою часть соблюдаю строго.

— Тогда я отпускаю тебя, — ответил Кайнетт просто, быстро прочитал заклинание, возвращающее духа обратно. Всего-то две строки. — Стоять! — крикнул он на Саммерса, рванувшегося к кругу, едва весь туман исчез в неяркой вспышке. — Кадунт, — произнёс Арчибальд заклинание для снятия внешнего барьера. Проводил взглядом пустую стеклянную чашу, растаявшую в воздухе. — Теперь иди, проверяй.

Тяжело дыша, уставший маг сел прямо на пол, рядом с прекратившим попытки вырваться охранником и прикрыл глаза. В честность духа он верил. Потусторонние сущности любят играть словами и юлить, но напрямую, как правило, не врут. Если он сказал, что Эвелина здорова, то наверняка это так. С духами вообще куда проще иметь дело, чем с людьми. А разбираться с ними Кайнетту предстоит уже через несколько минут, когда Уильям придёт в себя от шока и попытается придумать, как же ему дальше теперь жить и что делать с одним самозваным волшебником.

— Впервые за год она снова похожа на мою Еву, а не на её призрак, — негромко сказал Саммерс, с женой на руках приближаясь к магу. Шёл он осторожно — после того, как отключились фонари, комнату освещали лишь отблески рассвета, с трудом пробивающиеся через щели в окнах. Кивнул на охранника и пятна крови на полу, спросив: — Но вот без этого правда никак не обойтись?

— Выбора не было. Армилла, — отдал команду Кайнетт, заставляя стальные нити отпустить жертву и вновь собраться в браслет. Поднял его с пола и надел на руку. — Дух требовал лишнюю плату, а если бы он вырвался из круга, то все в этой комнате, кроме твоей жены… — он указал на ближайшую клетку с мёртвым, будто высушенным до состояния мумии кроликом.

— Но ты же сам говорил, колдун, что «это безопасно», — побледнев, возразил Уильям.

— «Безопасно настолько, насколько возможно», — отрезал маг пренебрежительно, — не искажай мои слова, профан. Магия полностью безвредной не бывает. Этого не должно было произойти. Я никогда не ошибаюсь в расчётах! Либо дух совсем обнаглел от многочисленных жертв, либо… её состояние было ещё хуже, чем мы предполагали, — закончил он неохотно. Сказать это означало признать, что он всё-таки допустил просчёт, как минимум при диагностике. А Кайнетт был твёрдо уверен, что он никогда не ошибается и тем более не делает ошибок в не самом сложном ритуале призыва, словно нерадивый студент. Однако у него возникла ещё одна версия, о которой Саммерсу знать необязательно. К тому же у них сейчас имелись и куда более неотложные проблемы. Ради их разрешения придётся уступить: — Хорошо, пускай это будет моя недоработка. В качестве компенсации я готов отказаться от десятой части платы — пусть ему пойдёт на лечение. Но с деньгами разберёмся позже. Если ты с самого начала не собирался застрелить меня, чтобы ничего не платить, а тело оставить здесь на радость аврорам, то нам лучше уходить отсюда как можно быстрее.

— Да, лучше убираться подальше, — негромко согласился Уильям, оглядывая комнату и следы магического ритуала. Арчибальду даже показалось, что вариант с убийством мага тот даже и не рассматривал, как бы странно это ни звучало. Тем временем Саммерс покосился на неспособного подняться охранника и крикнул в сторону заколоченного окна: — Сэм, Чарли, мне тут нужна помощь!

— Открой дверь и тогда кричи. Перед призывом я сразу поставил барьер, глушащий звуки, он ещё полдня продержится, — проворчал маг устало. С какими же всё-таки любителями приходится иметь дело.

Уже на выходе из осточертевшей хибары, когда Эвелину уложили в фургон с медоборудованием, а раненного охранника наскоро перебинтовали и усадили во внедорожник, Саммерс уточнил:

— А как быть с уликами? Все твои круги, трупы животных, отпечатки и следы в доме?

— Разумеется, я всё предусмотрел. Их уничтожит пожар.

— Какой пожар?

— Который сейчас начнётся, — с раздражением пояснил маг очевидное и коснулся ладонью выцарапанной на стене цепочки рун. Небольшой импульс силы потребовался, чтобы запустить наложенные заранее заклинания — сразу в нескольких частях древнего деревянного дома бодро затрещало пламя. — Уезжаем, быстрее!

— К лесу?

— Нет, самой короткой дорогой на шоссе, в потоке транспорта они нас не найдут, — уверенно заявил Арчибальд, вспоминая Косую Аллею и царящее там едва ли не средневековье. Если весь магический мир здешней Британии таков, то и об автомобилях волшебники имеют весьма отдалённое представление.

Уже когда их колонна из трёх машин сворачивала с узкой просёлочной дороги на трассу, ведущую к городу, Кайнетту показалось, что он увидел через заднее стекло, как несколько быстрых силуэтов промчались над лесом в сторону дымного столба. Однако ему вполне могло уже и почудиться, всё-таки последние четыре дня маг работал на износ и спал не более трёх-четырёх часов в сутки.

Бросив взгляд в сторону скрывшегося за поворотом леса и затем оглядев мчащиеся вокруг автомобили, Арчибальд медленно выдохнул. Похоже, местные «авроры» не смогли взять их след, даже если успели прибыть к месту преступления раньше, чем там остались одни головешки. Покосившись на Уильяма, с которым они ехали в его машине вдвоём, даже без охраны, маг сказал:

— Можете вздохнуть свободно. Теперь вашей жене точно ничего не угрожает, если вы не решите сами пойти сдаваться. И за нами сейчас, похоже, никакой погони нет.

— Она уже полностью здорова?

— По большей части. Организм ослаблен болезнью, так что придётся и ряд обычных мер принять — диета, свежие фрукты, поездки на море и тому подобное. Но магия для этого уже не нужна. И коль скоро у нас зашел такой разговор, полагаю, мы не зря едем только вдвоём. Итак, что дальше? Продолжим сотрудничество? Разойдёмся? Вы попытаетесь держать меня в подвале в цепях, чтобы не платить и даром получать мои услуги в любой момент, когда захочется? Просто убьёте и закопаете в лесу, чтобы уже я не сдал вас в аврорат?

— А это возможно? — спросил Саммерс неопределённо.

— Сотрудничать или разойтись — вполне. Убить или подвесить на цепях — можно попытаться, но я бы не советовал. Проклясть кого-то, особенно хорошо тебе известного, куда быстрее и проще, чем вылечить. Не сочтите за угрозу, просто, как и духи, я привык всегда получать честную плату за свои услуги.

— В общем, я думал об этом… И решил, что магия — это не для меня. Мне головной боли и седины и от своего бизнеса хватает, лезть ещё и в ваши оккультные дебри — себе дороже, даже если в бога и чертей я не верю. Но у меня есть один знакомый, из тех, кто всегда знает нужных людей и может достать вещи, которые, скажем так, не очень одобряются законом. Про него ходят разные слухи, кто-то упоминал, что он знает человека, а тот знает человека, который… Короче, как я понимаю, у него есть выходы на кого-то из ваших. Тех, кто, как и ты, оказывает особые услуги в нарушение ваших законов, так я думаю. Кое-что он знает, я проверил парой намёков. Вам с ним будет легче найти общий язык. Плату я передам через него, если сработаетесь.

— Пусть так, — кивнул маг, слегка пожав плечами. Чего ещё ждать от обычного человека, живущего в своём собственном мирке и верящего, что он знает об этой жизни всё? Все они впадают в панику, стоит хотя бы намекнуть, как на самом деле устроен этот мир. Скорее Кайнетт удивился бы, сложись их отношения иначе. Но получив то, чего хотел и чего никак не мог достичь, Саммерс предпочтёт забыть об истинной природе вещей, о заклятьях и волшебниках, придумает для жены какую-нибудь невероятную легенду про чудо-лекарство от ведущей фармацевтической компании или что-то вроде этого. Что ж, решение вполне в духе несведущего и ограниченного обывателя.

— А почему ты к нему раньше не обратился? Ты же наверняка ради жены всех обошёл, кого мог и кого не мог?

— Обратился, хотя и не сразу, — мрачно признался Уильям. Видимо, неприятно ему было вспоминать те дни. — Сам не особо верил, что толк будет, но попытаться был обязан. Он выслушал, посмотрел диагноз, а на следующий день перезвонил, сказал, что никто из его контактов не возьмётся за такое. Слишком трудно и риск чересчур велик. Тогда я не понял, что он имел в виду, а вот теперь начинаю соображать.

— Понятно, — маг кивнул, оценивая ситуацию. В принципе, если у знакомого Саммерса есть выход, так сказать, на задворки магического мира, на ренегатов, преступников или молодежь, не имеющую никакого влияния, зато нуждающуюся в деньгах, то они могли не взяться за сложный случай, либо не придумать, как замести следы за собой. Но выход на окраины магического мира может быть полезен, порой там можно достать вещи, которые иначе и не найти. В этом отношении у него имелся личный опыт. — Представь нас друг другу. Чем раньше, тем лучше, я и так потерял слишком много времени на приготовления, — добавил Арчибальд, прикидывая даты. Сегодня было уже седьмое апреля, очнулся он в этом теле тринадцатого марта — почти месяц прошёл, а он до сих пор занят чёрт знает чем и не обзавёлся ни хоть каким-то жильём, ни деньгами, ни приличными связями в магическом или обычном мире.

Саммерс, как обычно, не стал откладывать проблему в долгий ящик (Кайнетт предполагал, что он просто хочет как можно быстрее вышвырнуть мальчишку-волшебника подальше вместе со всей этой чертовщиной и забыть о его существовании) и назначил встречу своему знакомому в тот же день в обед. Времени как раз хватило Уильяму отправить в сопровождении охраны жену домой, где её уже будут ждать вызванные заранее врачи, и отвезти мага на ту же съёмную квартиру, чтобы помыться и переодеться. Ведь Кайнетт ничего кроме импровизированных магических накопителей с собой не брал, а его вещи после трёх суток рисования ритуальных кругов были перемазаны мелом, сажей, кровью и пылью.

Местом рандеву оказался небольшой ресторан в центре города в туристическом районе Камден, не слишком известный, однако и не пустующий. Арчибальд даже бывал здесь в своём мире, последний раз — «год тому вперёд» в 1993, вместе с Солой. По меркам аристократической фамилии заведение было на нижней границе допустимого для приличного человека, однако ему нравилось это место — готовили очень хорошо, да и раз в год или два хотелось посидеть там, где не наткнешься на десяток знакомых лиц за вечер. Жаль, невеста не оценила этот подход…

Уильям снял для встречи отдельный кабинет, по пути, не заглядывая в меню, заказал блюдо дня на двоих. Маг только кивнул, всё-таки они оба с самого утра ничего не ели, а сколько придётся ждать его таинственного знакомого — неизвестно. По всем правилам предосторожности, Кайнетту стоило бы выставить глушащий звуки и отводящий внимание барьер на всякий случай, но на прямое заклинание ему пока не хватало ни запаса сил, ни контроля, а чертить здесь магические круги и схемы было бы слишком подозрительно. В будущем надо будет создать подходящий артефакт, хотя бы на первое время. А сейчас, сказать по правде, даже лишний раз активировать магические цепи не хотелось — он и так сильно перенапрягся, когда дух едва не пробил барьер и пришлось второпях готовить ему новое пожертвование, вписывать новый контур, державшийся буквально на честном слове и последних каплях энергии.

Когда через четверть часа в кабинете появился рыжий грузный мужчина в мятом дождевике, выглядящий как сорокалетний не особенно успешный коммивояжер, Уильям и Кайнетт ели по стейку с кровью, бездумно глядя перед собой и не говоря ни слова. Маг слишком устал и всё ещё злился из-за допущенной в простом ритуале абсолютно непозволительной ошибки. Бизнесмен, кажется, просто до сих пор до конца не верил, что всё это безумие происходит именно с ним, а утром его душу и впрямь едва не сожрал голодный китайский дух. Посетитель молча сел за стол, посмотрел на всё это пару минут, а потом откашлялся и заявил:

— Кхм, не хочу разрушать вашу медитативную атмосферу, джентльмены, но как говорится, время — деньги. Мистер Саммерс, не познакомите нас?

— Да. Да, конечно, — Уильям словно очнулся ото сна, заговорил слишком торопливо. — Это Альберт МакДугалл, для лучших клиентов просто «Ал», специалист широкого профиля по торговым операциям. Это Джеймс Мерфи… скажем так, юноша с рядом особенных талантов. Полагаю, вы можете быть полезны друг другу.

— Билл, не сочти за грубость, но ты случайно не собрался меня, скажем мягко… кинуть? Мальчишке лет девять в лучшем случае, у него же, наверное, и палочки ещё нет. Толку мне с него?

Маг покосился на свой браслет, полускрытый рукавом куртки, затем на Саммерса. Потом вздохнул и крепко зажал в кулаке вилку. Стиснув зубы, зашипел от боли, но открыл словно горящие огнём магические цепи. Столовый прибор в его руке поплыл, не нагреваясь, за полсекунды перетёк в иную форму и застыл вновь. Кайнетт резким движением воткнул металлическую розу с острым стеблем в стол до середины. Ему слишком всё надоело, чтобы тратить время и кого-то долго убеждать в существовании магии вообще и своей личной в ней компетентности. Затем он спокойно продолжил есть с помощью одного ножа — некультурно, конечно, но нужно было сохранить лицо и показать невозмутимость. Пускай на трансформацию и базовое укрепление структуры ушло две трети скопившихся с утра сил, однако раз здесь у него пока нет ни авторитета, ни денег, на переговорах важно произвести нужное впечатление самому. Посмотрев в глаза растерявшемуся Альберту, Кайнетт спросил:

— Вам ведь не так много рассказывали о настоящей магии, мистер МакДугалл? Или вы считали волшебника без палочки совершенно беспомощным?

— Э-эм… Это ведь не иллюзия, правда?

— Можете оставить себе как сувенир, — снисходительно разрешил Арчибальд. — Только не советую проверять остроту пальцами.

— Ладно… — Альберт легко выдернул цветок из столешницы, ощупал, покрутил в пальцах, обнюхал и чуть ли не лизнул. После чего с довольным видом сказал: — Думаю, мы найдём общий язык, молодой человек. И если вы позже просветите меня насчёт волшебства подробнее, то я буду только признателен. А пока, чем могу быть вам полезен?

— Через пять месяцев, в августе, я готов буду вылечить одного пациента, вплоть до терминальной стадии, лишь бы ещё мог продержаться хотя бы неделю. Я беру за это сто тысяч фунтов, на сколько договоритесь вы и какой процент уйдёт Саммерсу за посредничество — мне не важно, пока ваша жадность не привлечёт к нам излишнего внимания.

— Это в самом деле так? — спросил МакДугалл, быстро переведя взгляд на Уильяма.

— Пока не скажу со стопроцентной уверенностью, ещё нужно провести полный осмотр у врачей, но уже очень похоже, что вся эта антинаучная чушь каким-то образом действует, — ответил тот негромко. — Я бы сейчас молился, чтобы это чародейство подействовало, да не умею.

— Религия немножко не так работает, Билл, как ты себе это представляешь. Ну да не о том речь. Если всё обстоит, как сейчас говоришь, тебе ведь придётся помучаться, чтобы выздоровление жены не вызвало совершенно ненужных слухов. Могу помочь.

— Спасибо, но я уже всё подготовил. И легенду, и доказательства, и правдоподобную версию для Евы.

— Моё дело предложить, — Альберт пожал плечами, затем вновь посмотрел на мальчишку. — Значит, один пациент к августу. А до того?

— А до этого времени мне нужно где-то обустроить мастерскую.

— «Мастерскую»? — переспросил рыжий, слегка наклонив голову.

— Жильё и место для работы, — пояснил Кайнетт простыми словами. Он предположил, что здесь это или называлось другим термином, или этому торговцу и впрямь сообщали о магическом мире очень мало. Затем прикинул в уме свои новые финансовые возможности и решил обойтись самым необходимым минимумом: — Можно съёмное. Квартира подойдёт, на севере — в Уолтеме, Харинги или Барнете. Две-три комнаты на первое время хватит. Прислуга, не задающая вопросов. Деньги у меня теперь есть, но нет ни документов, ни родителей или опекунов… в «маггловском» мире. Самое сложное — мне не нужны вопросы, почему я живу один, не числюсь в школе и тому подобное. Всё, что привлекает внимание, попросту говоря. Плюс могут потребоваться закупки определённых материалов, включая опасные, которые мне просто не продадут. Также, возможно, позже я могу воспользоваться вашими связями, чтобы получить доступ к некоторым вещам, которые в магическом мире мне пока тоже не получить.

— Ага, понятно, в целом. Квартира, закупки, документы… На кого оформлять?

Кайнетт серьёзно задумался над этим вопросом. С одной стороны, он мог бы вернуть своё настоящее имя и забыть про Джеймса Мерфи, а через несколько лет, натренировав цепи, создав пару специальных мистических знаков и накопив запас энергии, сумел бы постепенно изменить внешность этого тела на более привычную. С другой — всё, что он делал в этом мире за прошедшее время, позорило или унижало семью Арчибальдов и титул лорда Эль-Меллоя в той или иной степени, и связывать вместе нищего слабака с недоразвитыми цепями и благородную семью Арчибальд ему претило. Возможно, позднее, когда он обретёт какой-то вес и начнёт создавать новый магический герб семьи, это будет более уместно.

— Джеймс Виктор Мерфи. Если знаете о существовании муниципального приюта Святой… кого-то там на юге Ламбета, у них могут храниться определённые документы на это имя. Более того, любой из их воспитанников подтвердит, что такой человек там действительно состоял.

— А на самом деле? — поинтересовался Альберт с неприкрытым интересом.

— А на самом деле вы не задавали этого вопроса… — ответил маг с угрозой. Попытался, во всяком случае, угрозы от десятилетнего мальчишки звучат не слишком-то убедительно. — Достаточно знать, что нужные документы хранятся там. Только стоит быть осторожнее — у них сейчас может идти полицейская проверка, тогда лучше выждать и не лезть, чтобы не привлечь ко мне внимания.

— Я уверен, мы разберёмся с деталями, — снисходительно улыбнувшись, прервал его МакДугалл. — Что касается остального, если так подумать, могу предложить решение половины проблем: я найду подходящую женщину, которая возьмёт на себя всю работу по дому, на неё же будет оформлена съёмная квартира и через неё пойдут все легальные покупки. За дополнительную плату для соседей и любых проверяющих она будет изображать вашу мать, ради достоверности лучше приёмную. С оформлением нужных документов, штампами, печатями и всем таким. Мать-одиночка с сыном — увы, вполне обычная картина в наши дни. Бумаги по усыновлению из приюта проведём как-нибудь задним числом. В ваши дела она будет вмешиваться не больше, чем вы ей позволите. Ну, а покупки более… специфических товаров уже пойдут через меня.

— Звучит достаточно разумно, — вынужден был признать Арчибальд. Немного унизительно, но со своим нынешним положением ребёнка он уже почти успел смириться. Тратить силы и время ещё и на этот спектакль не хотелось, однако выбора у него не было. Наложить и поддерживать достоверную иллюзию, к примеру, своей собственной взрослой внешности было бы куда сложнее, а лишней магической энергии у него нет и ещё долго не будет.

— На какую сумму можно рассчитывать?

— Двадцать тысяч через две недели и, скажем, ещё пятьдесят через месяц, — уверенно заявил маг, ни секунды не сомневаясь ни в том, что его ритуал излечил Эвелину и врачи никаких признаков болезни у неё не найдут, ни в том, что Саммерс не рискнёт обмануть его с оплатой. Даже человек, совершенно далёкий от магических искусств, уже должен был уразуметь, когда не стоит рисковать головой зря.

Альберт вновь перевёл взгляд на Уильяма, дождался его кивка, затем вытащил из внутреннего кармана блокнот и пижонскую ручку с позолоченным (или в самом деле золотым?) пером и начал что-то высчитывать. Время от времени он поднимал взгляд к потолку, должно быть, прикидывая что-то в уме, а затем продолжал писать. Потом вырвал листок и положил его перед магом, сказав:

— Примерно так.

Кайнетт отложил нож рядом с пустой тарелкой и вчитался в кривовато выведенные строчки, удивляясь с каждым новым увиденным числом. Вопреки предположениям, траты на жильё оказались наименьшей его проблемой. От сорока до восьмидесяти фунтов в неделю, 160-320 в месяц, 800-1600 за полгода. В прошлой жизни недвижимостью семьи распоряжались управляющие, к нему практически не обращаясь, однако маг ожидал, что сумма окажется больше как минимум на порядок — хотя с другой стороны, чего ещё ждать от съёмного шалмана почти на окраинах. Работа прислуги с учётом всех дополнительных обязанностей и надбавок за секретность стоила дороже, здесь же приводились ориентировочно затраты на проживание, на еду, на транспорт, на коммунальные расходы. А вот расценки на документы оказались уже совсем безбожными — полная легализация, с получением всех бумаг и регистраций и при отсутствии вопросов, съедала почти все оставшиеся деньги. На магический мир, на книги и материалы для экспериментов не оставалось почти ничего, а ведь ещё будут траты на школу и подготовку к ней…

— Пять месяцев — долгий срок, — вкрадчиво начал МакДугалл, должно быть, увидев, как будущий клиент изменился в лице. — Лечение принесёт вам неплохие деньги, и я хорошо понимаю, что проводить его слишком часто нельзя, иначе пойдут ненужные всем нам слухи. Однако между операциями ведь можно подзаработать и как-то иначе, менее заметно. Зелья, зачарованные предметы, отдельные услуги… Вы, волшебники, по моему искреннему мнению, просто не осознаёте порой, чем распоряжаетесь. Сколько может стоить то, что для вас — сущая мелочь, не стоящая и упоминания. Помню, я как-то держал в руках буквально сжиженную удачу, — ностальгически вздохнув, поделился он. — Маленький пузырёк с прозрачным зельем, всего пара глотков — и несколько часов тебе будет везти так, будто ты переспал с самой Фортуной, а утром она сказала, что ты лучший из всех, кто у неё был. Если поставить деньги на хромую клячу, то она придёт первой с отрывом в три круга, если сядешь играть с шулерами, то у тебя на руках всё равно будут одни тузы… Так мне это описывали. Я его перепродал за космические деньги, взял хороший процент, но до сих пор иногда думаю, что было бы, если бы я выпил его сам.

— Занятно, — нейтрально отозвался Кайнетт на эту пламенную речь. Он никогда не слышал о подобной мистерии, однако известным законам магии она не противоречила, просто совершить подобное концептуальное воздействие именно с помощью зелья… Как минимум, автор рецепта был тем ещё оригиналом.

А вот если подумать о сути предложения МакДугалла, звучало оно довольно здраво. Да, Арчибальд планировал получить плату и заняться вдумчивым изучением нового для него магического мира вместе с тренировками. Не заботясь о деньгах и крыше над головой, как и пристало жить нормальному магу. Однако имея весьма отдалённое представление о ценах, тем более в преступном мире, он не учёл, какие суммы потребуются для обретения легального статуса подданного британской короны, к которому у властей нет никаких вопросов. Ещё одна ошибка, второй раз подряд — это уже было непростительно, и недостаток ранее ненужных знаний ничего не оправдывает. Однако этот мутный тип предлагал ему решение. Работать на него за плату, к примеру, создавать магические предметы. Это противоречило характеру и долгу Кайнетта как мага и учёного — в прошлой жизни он не думал о деньгах, посвящая время исследованиям и позже обучению молодого поколения. Даже его жалование в Часовой башне не было необходимостью, а лишь проявлением уважения к его трудам, он переводил его на счёт семьи, не глядя. А теперь ему придётся тратить время, силы и, самое главное — магическую энергию на какие-то поделки и базарные фокусы, просто чтобы хватало на еду. Ладно ещё один ритуал, но заниматься этим регулярно, отвлекаясь от исследований… Позор, несмываемый позор для настоящего мага и аристократа, просто поразительно, как же низко он пал — узнай кто о таком, и его бы в приличных домах на порог не пустили. Но выбора-то нет. Кайнетт, думая обо всём этом, почувствовал, что проникается к своему пра-пра… прадеду Артуру Арчибальду, основателю их рода, ещё большим уважением, чем раньше. Ведь тому, помимо создания с нуля магического герба их семьи, почти четыреста лет назад приходилось постоянно иметь дело с подобными мелочными проблемами вроде вечной необходимости где-то достать денег и найти ещё время на исследования и новые разработки в алхимии и некромантии. Что ж, это всё крайне унизительно, но если предок справился, то и он сумеет.

— Думаю, я мог бы предоставить вам свои услуги. Но не на постоянной основе — не больше, чем мне потребуется ради оплаты своей основной работы. О цене и конкретных условиях договоримся по ходу дела, когда я обустроюсь на месте. И разумеется, речь идёт только о том, что не привлечёт к нам внимания аврората. Я не собираюсь рисковать своей репутацией в магическом мире ради лишней горсти монет.

— По нам обоим и так Азкабан плачет, так что мне встреча с ними тоже совершенно не нужна, — не очень понятно ответил Альберт. По самой структуре фразы подразумевалась, судя по всему, какая-то тюрьма, вероятно, в мире волшебников, но это не имело смысла — никто не будет держать обычного человека в казематах для магов, если ему можно изменить память, или просто сделать так, что его никто и никогда не найдёт. Видимо, те типы, с которыми МакДугалл имел дело, предпочитали запугать его, чтобы и мысли не возникло их сдать. Или он сам что-то не понял в магических делах. Или у местных волшебников какие-то совершенно абсурдные нормы и законы, но в этом Арчибальд всё-таки сомневался, что всё здесь устроено до такой степени нелепо. Тем временем, Альберт протянул ему ладонь, добавив: — Рад буду с тобой работать, Джеймс.

— Взаимно, — без энтузиазма произнёс Кайнетт, вяло пожимая ему руку. Вдруг замер, ощутив слабый ток энергии, прислушался к своим ощущениям. А затем спросил: — А у вас в роду, случайно, волшебников не было?

— Даже и не знаю. Мой знакомый то же самое спрашивал. Ну, мне о таких неизвестно, но, к примеру, про родителей своей бабки по матери я ничего и не слышал никогда, да и с отцовской стороны там не всё просто с родословными. Так что всё может быть, но всякие… магические штуки я делать не умею, — добавил он, посмотрев на металлическую розу в другой руке.

— Я могу и ошибаться. Но выглядит так, будто дар у вас имеется, хотя и совсем слабый. Я бы даже и браться его пробуждать не стал, тем более в таком возрасте. Но если у вас есть дети, то с ними неизвестно как дело обернётся.

— Я… приму это к сведению, — вежливо закрыл данную тему Альберт. — Но пока лучше займёмся нашими проблемами.

— И я того же мнения, — легко согласился маг. Ему не было дела до проблем этого человека — с одной-двумя магическими цепями паршивого качества его даже и магом-то называть было оскорбительно. Но если в его родне есть полноценные (насколько здесь это понимают) волшебники, то возможны совершенно лишние проверки, а это чревато неприятностями. Впрочем, на дурака данный тип всё-таки не похож и сам должен понять всё это.

— Вижу, вы договорились, — подвёл итог Саммерс, поднимаясь из-за стола. — Что ж, прошу простить, но у меня ещё множество дел на сегодня. Счёт я оплачу… включая ремонт стола и остальное. Если всё будет в порядке, то в назначенный срок я переведу деньги Альберту, получить наличные или открыть счёт в банке сможешь через него. А теперь мне пора, — поколебавшись недолго, он всё-таки протянул магу ладонь. Тот, тоже подумав пару секунд, её пожал и слабо кивнул. Несмотря на все проблемы, Уильям пока данное слово держал и не пытался сорвать сделку, едва получил желаемое, либо просто убить чересчур много знающего волшебника и избавить себя от проблем, хотя возможность у него была. Это заслуживало минимальной благодарности.

— Удачи, — холодно произнёс Арчибальд уже в спину.

— Пока, Билл, созвонимся, — бодро попрощался Альберт, помахав ему рукой. Затем вынул откуда-то из глубин своего плаща радиотелефон, выдвинул антенну и спросил, глянув на Джеймса: — Так тебе всё-таки лучше две или три комнаты?

— Прошу прощения?

— Ну, ты сказал, что хочешь найти «мастерскую», и тебе нужна квартира на две или три комнаты, где-нибудь на севере города. Вот и спрашиваю точно — две или три? Надо же сориентировать людей, что им искать.

— Вот так сразу? — даже растерялся маг. — Уильям переведёт деньги только через две недели.

— Ты не сомневаешься, что он их переведёт, а я не сомневаюсь, что ты отдашь их мне для оплаты всего этого, — Альберт кивнул на листок с цифрами. — Так что готов пока работать в кредит. Найти приличное жильё не так уж просто, я уж молчу про возню с новыми документами. Начинать надо было ещё вчера, юноша, или вовсе до того, как вы задумали свой ритуал. Ведь время — деньги.

Немного ошеломлённый таким напором, Кайнетт не нашёлся с ответом сразу. Не то чтобы его что-то не устраивало. Не считая одного унизительного факта, что он будет какое-то время жить в долг, но это пока стоило проглотить. Просто среди магов принято решать дела более неспешно и с достоинством, а не нестись сломя голову. Хотя в данном случае торговец прав — времени он и так потратил уже достаточно, потому стоит поспешить. Покрутив головой, он решил подыграть МакДугаллу:

— Тогда лучше три. Три комнаты: одна для прислуги и приёма визитёров, одна под библиотеку и одна рабочая. Самый минимум, но пока придётся обойтись этим.

— Отлично. А теперь собирайся и пойдём. Нужно съездить и на всякий случай сделать типовое фото для документов, а по пути я договорюсь, чтобы начали искать подходящее жильё. Тебе повезло, волшебник, цены на недвижимость сейчас в Лондоне низкие… — не прекращая болтать обо всём сразу, Альберт быстро спрятал в глубине своего плаща листок, металлическую розу и едва ли не потащил ребёнка за собой к выходу из ресторана, на ходу набирая номер телефона. Им предстояло множество неотложных дел. Ведь хорошая прибыль требует расторопности.

— Fervor, mei sanguis.

Подчиняясь воле Кайнетта, полусфера из пропитанной магией ртути диаметром почти в три фута метнулись вперёд по жёлтому песку дуэльной арены, расположенной в недрах Часовой башни глубоко под Британским Музеем. Отблёскивающая гигантская капля металла двигалась быстро и даже грациозно для своей огромной массы, словно тренированный хищник, любой человек ощутил бы исходящую от неё угрозу, даже не обладая обширными знаниями в алхимии и магическом ремесле в принципе. Его противник не был исключением. Смуглый маг, только на прошлой неделе прибывший откуда-то с континента, но уже успевший нелицеприятно отозваться о методах преподавания на факультете духовного призыва и этим нарваться на дуэль, вскинул руку и торопливо выкрикнул:

— Гандр. Гандр. Гандр!

Капля даже без приказа хозяина за долю секунды развернулась в завесу, принимая на себя серию быстрых, но маломощных проклятий. Несколько тёмных сгустков, каждый не опаснее пистолетной пули, бессильно разбились о тонкую плёнку зачарованной ртути, после чего капля вновь заскользила к своей жертве. Понимая, что он в смертельной опасности, маг выхватил из-за спины короткий нож и полоснул себя по запястью, без слов пуская в ход что-то из фамильных заклинаний. Хлестнувшая из вен кровь на лету растеклась в розовый туман и поплыла в сторону Арчибальда, а через мгновение это облако полыхнуло, превращаясь в огненный вал. Эль-Меллой даже не двинулся с места в поисках укрытия — его мистический знак был обучен справляться с подобными угрозами самостоятельно. Ртуть почти мгновенно вытянулась в подобие полукруглой стены из металла, принимая на себя удар магического пламени, слишком слабого, чтобы нанести творению Кайнетта хоть какой-то урон, а до самого мага докатилась лишь слабая волна жара, немного растрепавшая волосы и полы одежды. Стоило угрозе исчезнуть, ртуть вновь собралась в подвижный шар и скользнула вперёд. Настал момент показать этому самоуверенному невежде, что Volumen Hydrargyrum это не только непробиваемый щит, но и разящий меч. Очень-очень острый меч…

— Scalp!

— А-а-а-а-а!

По его приказу многометровая тонкая плеть из жидкого металла аккуратно разрубила надвое руку мага до локтя, следующий удар должен был лишить этого выскочку ног ниже колена, когда Арчибальд вдруг заметил краем глаза тёмный силуэт на краю арены. Развернувшись на месте, он заглянул прямо в ствол пистолета-пулемёта, направленный в него растрёпанным небритым азиатом в старом плаще. Мгновение спустя оружие загрохотало, выплёвывая длинную очередь — мистический знак Кайнетта метнулся на перехват, пытаясь встать между своим хозяином и убийцей, но даже его огромная скорость имела свои пределы. Несколько пуль врезались в мага, отбрасывая его на песок, быстро начавший пропитываться кровью, а затем наёмник левой рукой вытащил ещё один пистолет с очень длинным стволом и нажал на спуск… Одновременно с выстрелом Арчибальд и проснулся в своей новой постели.

— Будь ты проклят… — прошипел бывший лорд Эль-Меллой сквозь зубы, пытаясь унять пульс и восстановить дыхание.

Этот кошмар в разных вариациях преследовал ещё в прошлой жизни, смерть только сделала его ещё хуже — теперь ублюдок с автоматом появлялся почти в любом сне Кайнетта, даже там, где его никогда и быть не могло, как сегодня, когда он вновь увидел поединок примерно трёхлетней давности. В реальности он отрезал тому самовлюблённому болвану все конечности, потом с помощью исцеления заставил прирасти их обратно, снова отрезал, и так три раза, пока тот не осознал и не прочувствовал всю глубину своих заблуждений — по условиям та дуэль велась не до смерти… Сделав ещё один глубокий вдох, маг огляделся по сторонам, вспоминая, где находится. Почти пустая комната с несколькими магическими кругами на стенах и полу, частью незавершенными, из мебели только эта кровать, стол, одно кресло и небольшой шкаф в углу, даже книжных полок ещё нет, а сквозь полуприкрытую дверь видно второй зал побольше, совершенно пустой. Его новая «мастерская», если подобный тесный чулан вообще можно называть таким благородным словом.

Неделю назад они с МакДугаллом объездили, кажется, половину Лондона в поисках подходящей квартиры, и уже под вечер, когда ему давно надоела эта бессмысленная трата времени, Кайнетт просто заявил, что если всё ими виденное одинаково убого, то к чему вообще эти напрасные усилия? А значит, и то место, где они находятся, будет ничем не лучше и не хуже других. Так он и выбрал эту трёхкомнатную квартиру в районе Харинги, а за прошедшие семь дней попытался хотя бы немного подготовить себе место для исследований. Комфорт пока был не так значим, куда важнее прикрыть будущее рабочее пространство хотя бы слабыми барьерами на отсечение внимания, подавление шума, а самое главное — установить импровизированный накопитель, который будет поглощать излишки магических выбросов, неизбежных при экспериментах, что полезно и для безопасности, и для маскировки. Накопитель со сфокусированным на него барьером, внешне напоминающий оплавленные ассиметричные оленьи рога из стали, маг закончил вчера за полночь и поставил в углу, прежде чем рухнуть от усталости и забыться сном, а вот защитные и охранные заклинания ещё требовалось дорабатывать и дорабатывать. Особенно с учётом того, что оперировать энергией напрямую почти невозможно и приходится вновь ограничивать себя костылями в виде рун, алхимических кругов и собранных из подручного хлама мистических знаков. Даже на тренировки ни сил, ни времени, почти не оставалось, единственное, что он успел за семь дней, это всё-таки провести пару диагностических ритуалов и узнать, что день рождения у Джеймса Мерфи в ноябре. Что вносило некоторую определённость в дальнейшие планы. Конечно, в ходе работы магические цепи так или иначе работали, постоянно накапливая и отдавая энергию, но с полноценной тренировочной программой, расписанной по часам с учётом особенностей организма и внешних факторов, это в сравнение не шло.

Брезгливо покосившись на дешевый будильник на столе, маг увидел, что ещё только шесть утра. Это означало, что до завтрака он успеет закончить ещё один контур. Обречённо проведя рукой по едва отросшим волосам, он наскоро оделся и взял со стола один из черновиков с расчётами. Многие числа были зачёркнуты или исправлены — всё перепроверять и вносить коррективы приходилось почти на каждом шаге, но после истории с призывом Лаорена, едва не обернувшимся бойней, Кайнетт зарёкся полагаться лишь на свою память и заученные когда-то формулы и константы. У него уже имелась пара теорий на этот счёт, основная из которых была довольно очевидна — всё дело в ином мире. И вопрос не только в иной концентрации магического потока или насыщенности лей-линий, хотя и эти факторы присутствовали. Куда важнее, что даже хотя базовые принципы магического искусства в этой реальности оставались неизменными, но в силу многочисленных отличий в развитии их магических школ изменился и «вес» тех или иных мистерий, то, насколько мир готов был «принять» изменения реальности и какую плату в энергии за это он потребует. Чем шире в магическом мире распространена та или иная школа, тем проще даются её чудеса, тем дешевле они «стоят» за счёт коллективной веры её адептов. Но справедливо и обратное — если при приблизительно равной численности магов здесь получила широкую известность совершенно незнакомая ему система, опирающаяся на универсальные жезлы, значит, произошло это за счёт чего-то иного, за счёт рунической, начертательной, спиритической и иных магических систем, здесь менее распространённых и потому более «затратных». Именно поэтому дух запросил больше — в этом мире ему положена именно такая плата, и с его точки зрения как раз маг попытался вести нечестную игру. Им всем тогда сильно повезло, что Саммерс взял с собой охрану…

— Мистер МакДугалл просил сообщить, что ваши документы будут закончены к восемнадцатому числу, — за завтраком уведомила его мисс Стоун, взявшая на себя помимо обязанностей горничной, повара и экономки ещё и роль связного с Альбертом.

Невысокая брюнетка лет тридцати пяти на вид, небогато одевающаяся и почти не пользующаяся косметикой, она убедительно производила впечатление вечно усталой и занятой матери-одиночки — либо МакДугал специально подбирал человека под придуманную им легенду, либо она сама приложила усилия, но достоверность образа оказалась на высоте. По крайней мере, Арчибальд себе представлял подобного человека именно так, не то чтобы в прошлой жизни ему доводилось часто общаться с одинокими матерями из бедных кварталов. Неизвестно, как много она знала об истинной сути «приёмного сына», однако каких-либо вопросов о работе своего подопечного ни разу не задавала. Помимо чудесного умения не лезть не в своё дело Кайнетт также ценил, что она не пыталась играть его мать наедине, не относясь к нему, как к десятилетнему сопляку, когда это не требуется ради прикрытия. Пожалуй, её работа действительно стоила тех денег, которые он отдавал, или, точнее, будет отдавать, когда ему вообще заплатят.

— Кроме того, он просил напомнить вам о необходимости подумать над вариантами услуг, которые вы могли бы оказать, и их ориентировочной стоимостью.

— Я займусь этим, — сквозь зубы проронил маг. Они едва знакомы, а этот торгаш уже решил ему на шею сесть и потребовать немедленных результатов. Впрочем, злиться на Стоун не имело смысла — она лишь передаёт указания. В принципе, даже самого МакДугалла винить особо не в чем — как и любой ростовщик, он просто зарабатывает деньги, и Арчибальд сам подписался с ним сотрудничать, превращаясь для него в ещё один актив, наёмного работника. Злиться стоило на самого себя и на тех, из-за кого он здесь оказался. И как жаль, что никого из них не достать, не будучи мастером истинной Магии. — Сейчас мне нужно закончить подготовку этого места, потом я займусь работой. Восемнадцатого вместе с документами мне нужна будет сумма в наличных, думаю, трёх тысяч хватит, плюс пятьдесят фунтов на дорожные расходы.

— Я передам мистеру МакДугаллу ваши пожелания. Что-нибудь ещё?

— Не отвлекайте меня до ужина, если не потребуется личное присутствие. До восемнадцатого нужно разобраться с неотложными делами, времени осталось мало.

— Приехали, парень. Уитингтон, строительный магазин «Забей на ремонт».

— Благодарю, — без выражения отозвался Кайнетт, выбираясь из такси и расплачиваясь за поездку. Поскольку обычные люди само существование «Дырявого котла» практически не замечают, для прибытия на место он назвал расположенный через дорогу магазин каких-то инструментов. Маг запомнил его именно из-за абсолютно идиотского названия когда почти месяц назад бродил тут кругами в поисках прохода за барьер.

Сосредоточившись и запустив магические цепи, Арчибальд увидел нужную вывеску напротив, преодолев рассчитанное на, как тут говорят, «магглов» заклинание отвода глаз. Огляделся по сторонам, не заметил ничего подозрительного и бодро направился к древней на вид, почерневшей от времени двери. Внутри он пересёк грязный полутёмный зал, не обращая внимания на взгляды собравшихся и направляясь сразу к проходу в дальней комнате. Возможно, косились на него из-за слишком юного возраста, возможно, из-за «маггловской» одежды — костюма тёмно-синего цвета, напоминающего форму какой-нибудь частной школы, их в Лондоне немало. Впрочем, на чужое мнение Кайнетту было наплевать, пока оно не начинает создавать ему проблемы.

Внутри он протянул ладонь в сторону стены, создавая несколько слабых магических импульсов, как это делала своим жезлом Тонкс. Проход в барьерах послушно открылся, всё-таки заклинание предназначалось для отсечения обычных людей, к магии не способных, а способ колдовства и используемые инструменты — уже дело десятое.

Внутри за месяц ничего не изменилось, всё те же здания, всё та же неплотная толпа в старомодных нарядах. Если все они при переходе из обычного Лондона каждый раз применяют иллюзию или трансформацию одежды, то даже подумать страшно, сколько же силы ежедневно уходит впустую на бессмысленное позерство и самолюбование. Того, что они ориентировочно должны тратить здесь за неделю, ему хватило бы на призыв пары неплохих фантомов и ещё осталось про запас.

По прошлой экскурсии с Тонкс Арчибальд помнил расположение наиболее интересных ему мест, однако первой точкой маршрута в любом случае остаётся банк, раз уж местные не могут без сложностей и затеяли всю эту никому не нужную возню с собственными деньгами. По пути маг вдруг остановился перед одним из магазинов, с недоумением всмотрелся в витрину, где было выставлено с дюжину мётел разных форм и цветов. Название заведения «Всё для квиддича» тоже ясности ничуть не добавляло — последнее слово было ему совершенно незнакомо. Едва ли настолько помпезный вид будет иметь лавка принадлежностей для уборки, да и сёдла, рули и что-то вроде стремян на некоторых из этих деревяшек намекали, что на них предполагается сидеть, но… Это всё равно выглядело абсурдно. В Часовой башне мистерия полёта на метле в принципе была известна, её создала или скорее восстановила лет двадцать назад одна из Грандов, то есть магов высшей категории (Кайнетт в реестрах Ассоциации числился на одну ступень ниже, хотя рассчитывал со временем поднять ранг), вот только результат получился крайне специфичным. Сам полёт, по сути, являлся лишь перемещением к заранее заданной точке, возвращением к установленному якорю, к тому же требовал долгой подготовки и был доступен лишь женщинам. Похоже, в этом мире аналогичный ритуал кто-то смог не только довести до ума, но даже коммерциализировать. Только не очень ясно, зачем и кто вообще будет покупать нечто подобное? Недоверчиво покачав головой, Кайнетт отвернулся и продолжил путь.

Из банка он вышел полчаса спустя в полной прострации и остановился у входа, держась за колонну и вдыхая сырой, пропахший дымом и алхимическими испарениями воздух. Произошедшее просто не укладывалось в голове. То есть в самой процедуре не было абсолютно ничего необычного, такая же бюрократическая возня и навязчивая до отвращения любезность, как в любом английском банке… «Чем могу вам помочь, сэр? Какую сумму вы хотите обменять? Желаете ли открыть у нас счёт на сто пятьдесят лет, раз проценты сейчас такие выгодные? Не угодно ли вам оформить кредит, чем бы вы могли его обеспечить и кого назначите своим поручителем?» Разве что кредитную карту всучить не пытались, должно быть, в магическом мире их ещё не изобрели. Но всё это было ожидаемо и привычно, поразил его сам персонал! Он ведь тогда не воспринял слова Тонкс о гоблинах всерьёз, и, как оказалось, совершенно напрасно.

Весь операционный зал, все рабочие места — там были лишь приземистого роста уродливые человекообразные существа с непропорционально длинными когтями и клыками. Представители мифической расы в Англии в 20 веке, и несколько посетителей-волшебников, общавшихся с ними, воспринимали это как самую нормальную вещь в мире! Более того, само здание выглядело древним и стоящим здесь уже много веков. С этим миром точно что-то не так! В родной реальности Кайнетта мифические существа вроде грифонов и виверн, а также нечеловеческие народы как эльфы или кентавры частью вымерли или были истреблены, а частью ушли на иную сторону мира ещё две тысячи лет назад, когда Эпоха богов сменилась Эпохой людей. Им стало не хватать магии для полноценного существования, а расплодившиеся люди активно начали охотиться на создания, которые слишком отличаются от них. Здесь же, по-видимому, часть мифических тварей и рас предпочли остаться на Земле, прячась от простого народа вместе с магами. Арчибальду захотелось бегом добраться до книжного магазина и оптом скупить всё, что там есть по магической истории этого мира. Благо, несмотря на шок, фунты он на золото успешно обменял. Однако сначала требовалось приобрести одну вещь. Кажется, подходящий магазин был дальше на углу…

Ещё через двадцать минут он подходил к самому большому книжному магазину в квартале «Флориш и Блоттс», держа в руке новый чемодан, обтянутый коричневой кожей. Новым он был только в смысле недавнего создания, дизайн вещи застрял где-то в середине 1880-х, с металлическими углами, архаичным замком и общей гробообразной массивностью. Разумеется, главным в нём являлся не внешний вид, а заклинание расширения пространства и компенсации реального веса, однако всё равно ни в какое сравнение с аналогичным чемоданом, который был у Арчибальда в прошлой жизни и который со всеми вещами остался под руинами одного отеля, он не шёл. Но на первое время сойдёт и этот ширпотреб. Обошёлся он почти в тридцать золотых, из имеющихся на руках почти шести сотен — курс фунта к галеону был примерно пять к одному, но в банке ещё и брали свой процент за обслуживание.

Войдя в почти безлюдный магазин, Кайнетт застыл на пару секунд, не услышав негромкое приветствие высокого волшебника лет сорока за прилавком. Книги, книги всех возможных размеров, сотни и тысячи книг, толстые гримуары и тонкие брошюры, переписанные от руки и напечатанные, и всё это по разным школам и областям магии, о которых в Часовой башне никто (кроме, может быть, старого кровососа) не слышал раньше. Даже если описанные в них мистерии и приёмы окажутся бесполезны, в любом случае как маг и как учёный он всё равно проникся сакральностью момента.

— …молодой человек? Молодой человек! — донёсся до него голос словно издалека.

— А, прошу прощения… — Арчибальд с трудом вернулся к реальности, оторвал взгляд от книжных полок, книг, выставленных на подоконниках, столах и просто громоздящихся стопками на полу. Обернулся к продавцу. — Я впервые у вас. Немного… растерялся, — добавил он искренне.

— Это бывает, — снисходительно, но добродушно усмехнувшись, продавец уточнил: — Интересует что-то конкретное?

— Скорее интересует всё, — он обвёл свободной рукой шкафы с книгами. — Я… как это у вас называют, «магглорождённый», кажется. Из обычного мира, о магии узнал только с месяц назад. Мне всё интересно. Но если для таких, как я, предусмотрены какие-то специальные книги или руководства, то хотелось бы взглянуть.

— А учебники к школе?

— Мне туда только на следующий год, так что пока не нужны.

— Ладно, я понял. Есть кое-что, но не так уж много, брошюры Министерства в основном, — добавил продавец пренебрежительно, мнения об их творчестве он явно был невысокого. — Постой здесь, сейчас подберу, что есть под рукой. Да, все книги зачарованные, до покупки из магазина ничего не выносить, имей в виду.

Маг лишь молча пожал плечами, всем своим видом показывая, что он никуда не собирается. Последнее предупреждение могло бы прозвучать оскорбительно, но стоило делать скидку на то, что его считают неофитом, ничего не понимающим в магии. Слабые однотипные заклинания на книгах вокруг он ощущал и сам, хотя на взгляд Кайнетта это тоже было жутким расточительством энергии понапрасну. Хотя, возможно, он чего-то принципиального в местной школе магии пока не понимает.

— Вот, что удалось найти. Сейчас не сезон, такое обычно в ходу летом перед школой, а сейчас новых ещё не завезли, — произнёс вернувшийся продавец и поставил на прилавок скромную стопку из четырёх сероватых брошюр до отвращения казённо-бюрократического вида. Разложив их перед собой, Кайнетт увидел на каждой из однотипных обложек большой штамп «одобрено Министерством Магии Британии».

— «Добро пожаловать в волшебный мир». «Теперь я волшебник». «Магическая Британия в вопросах и ответах». «Основы квиддича для магглорождённых»… А что такое «квиддич»? Я уже видел это слово недавно.

— Лучший спорт волшебников, — ответил продавец, гордо ткнув пальцем в чёрно-белую фотографию на стене… которая двигалась и напоминала скорее короткую видеозапись. Изображала она большой стадион, над которым в воздухе хаотично носилось с десяток человек. И в самом деле — на мётлах. — У нас в Британии одна из сильнейших команд в мире. И в Хогвартсе очень хорошая школьная сборная. У магглов, готов поклясться, ничего подобного и близко нет.

— Наверное, — Кайнетт пожал плечами, спортом он никогда в жизни не интересовался. Но сама мысль тратить подобным образом запасы драгоценной энергии… была почти кощунственной по отношению к искусству магии. Последнюю брошюру он отложил в сторону, три других вновь собрал в стопку. — Сколько за эти?

— Полтора галеона за три, — неодобрительно покачав головой, ответил волшебник. Наверное, он был большим фанатом этой чехарды на мётлах. — Что-нибудь ещё?

— О, я только начал. Хочется узнать ещё уйму всего… но я не уверен, что сам найду здесь нужное, — признал маг, оглядывая плотно заставленные полки от пола до потолка двухэтажного магазина и просто завалы и россыпи разномастных томов. Никакой системы в их расположении не чувствовалось совершенно. — У вас есть каталог или алфавитный указатель? Как, к примеру, мне отыскать книги по магической истории?

— Элементарно, — волшебник немного напоказ вытянул руку и произнёс, даже не касаясь своего жезла: — Акцио «История магии, первый том».

Кайнетт почувствовал слабый выброс энергии, почти мгновенно толстая книга выскользнула откуда-то из-за шкафов и прыгнула в руку продавца. Тот положил её на прилавок, пояснив:

— Пока ты не владеешь такими чарами, можешь просто сказать, что тебе нужно, а я отберу нужные тома.

— Прекрасно, — взяв книгу и пролистав несколько страниц, маг огляделся по сторонам, сделал вдох и начал: — Итак, приступим. История магии — всё что есть, международная обстановка в магическом сообществе, магическая теория от общего к частностям, список и описание наиболее важных магических родов, кодекс магических законов — английский и международный, справочник по направлениям магии, мифические существа и расы, магия призыва, магия исцеления, алхимия, нек… неконтролируемые магические явления, магические дуэли, боевая магия, ритуалистика, артефакторика, рунная магия…

— Парень, парень, погоди! — остановил его ошеломлённый продавец, замахав руками. — Как тебя звать, к слову?

— Джеймс Мерфи, сэр.

— Корнелиус Холлоуэбис, — представился волшебник в ответ. Уточнил, вглядываясь в лицо мальчишки. — Джеймс, а у тебя, случайно, сестры нет где-то на год старше, хотя бы двоюродной?

— Насколько я знаю, нет, сэр, — совершенно честно ответил Арчибальд, пытаясь скрыть удивление. — А могу я поинтересоваться?..

— Да прошлым летом приходила одна магглорождённая, тоже пыталась скупить у нас весь магазин за раз. Ей профессор из школы, по-моему, в конце концов, пригрозил наложить парализующее заклятье и утащить за собой левитирующим. Правда, на следующий день вернулась уже одна, но деньги у неё закончились гораздо раньше, чем у нас книги. Вы не очень похожи, но я подумал, может быть, родственники?

— Нет, но было бы интересно встретиться, — хмыкнув, ответил маг. Такой энтузиазм и тягу к знаниям стоило поощрять даже у первого поколения — больше шансов, что они смогут создать род, который не исчезнет за полсотни лет, не оставив и следа в истории Ассоциации. А то наберут бездарей в академию, а ты потом мучайся с этими недоучками в шестом поколении, когда они даже не отличают Исток от Начала и считают Зеркало Души одним из Чародейских Свойств. Арчибальд поморщился, вспоминая некоторых своих студентов.

— И раз уж мы заговорили о деньгах. Мне неудобно спрашивать, но сколько ты готов потратить на наши книги? Эта, например, — он похлопал по «Истории магии», — стоит два галеона.

Кайнетт вытащил из кармана пиджака кошелёк, точнее кожаный мешочек для монет, который ему гоблины в банке продали (со скидкой, по их словам) после обмена денег как предмет первой необходимости. Развязав шнуры, маг поднёс его к лицу, шепотом назвал пароль, а затем наклонил над прилавком и чётко произнёс сумму:

— Пятьсот галеонов.

Через пару секунд там уже лежала небольшая горка тяжелых золотых монет. Распознавание по слову вместо крови или магических цепей было примитивным, да и дизайн предмета, должно быть, не меняли со времён Столетней войны, однако он тоже имел внутри небольшой барьер, искажающий объём и уменьшающий вес, что и являлось главным достоинством. Без этой вещицы шестьсот золотых весили бы честных сорок фунтов без малого, кто бы стал таскать подобную тяжесть в карманах?

— На все деньги? — со смешком спросил Корнелиус, довольным взглядом окидывая монеты. Свистнул, обернувшись вглубь магазина, затем позвал: — Эй, Роберт, бросай свои счёты, у нас тут хороший заказ, помощь нужна.

— Оставлю немного мелочи на зелья, — честно ответил Кайнетт. Сдвинул на ближайшем столе несколько стопок книг в сторону, поставил новый чемодан и открыл его, активируя вложенный барьер. — Итак, начнём с истории магии…

«Вы открываете для себя новый чудесный мир, полный захватывающих приключений, великих тайн и фантастических открытий. Всю жизнь вам говорили, что магии не существует, что драконы и волшебники остались только в старых сказках. Однако именно эти люди в своей наивности не способны увидеть, как же на самом деле устроен этот мир. Они ошибались! Мир, наполненный магией, мир, частью которого теперь стали вы…»

— Хвала Акаше, что в Часовой башне не было средней школы! Если бы мне пришлось сочинять подобную сопливую чепуху для кучки научившихся взглядом зажигать свечи юных самовыродков, я бы повесился, — в отчаянии воскликнул бывший лорд Эль-Меллой, захлопывая брошюру Министерства магии на первой странице и борясь с желанием превратить её в пепел. Хотя огонь никогда не был его любимым элементом, но рассчитать подобное воздействие знаний бы хватило. А сделать это очень хотелось, и плевать на секретность.

Закончив с покупками и потратив почти все «магические» деньги (оставил только с дюжину монет для изучения), Арчибальд покинул закрытый барьерами квартал. Однако научное любопытство и совершенно практический интерес оказались непреодолимы, потому вместо поисков такси он дошел до того же парка, где встретил Тонкс, и уселся на свободной скамейке. В этот раз здесь было куда теплее, давно растаяли остатки снега, зазеленели деревья и трава, однако маг не обращал внимания на всё это, лишь отметил, что людей поблизости нет. Покопавшись в чемодане, он извлёк одну из заранее отложенных в сторону брошюр местного Министерства. После чего завернул её в непрозрачную обложку, купленную по пути в обычном книжном магазине за несколько пенсов, и начал читать. Правда, его терпения не хватило даже на введение.

Однако и подобная информация имела ценность, как минимум демонстрируя покровительственный, если не сказать опекающий подход местных властей к детям с магическим даром в первом поколении. Даже такие нюансы, как отношения между разными фракциями в здешнем сообществе, ему следует знать. Потому, с трудом преодолевая отвращение и желание проклясть автора чем-нибудь неизлечимым, Кайнетт продолжил читать. Или, точнее, проглядывать текст, а кое-где и пролистывать быстро надоевшие славословия в адрес магической Британии вообще и её решающего все на свете вопросы и проблемы Министерства, в частности.

Итак, если отбросить всю словесную шелуху и выпарить всю воду, существует всемирная Магическая Конфедерация, объединяющая сообщества волшебников различных стран. У этой организации есть председатель, в данный момент это британец, однако судя по списку всех прочих его должностей — позиция сугубо формальная и не имеющая реальной власти. Основные проблемы международного уровня решает Совет, состоящий из делегатов разных стран, о его работе почти ничего не написано. В Британии магическим сообществом управляет это самое Министерство, помимо печати подобной чуши оно занимается делами волшебников, мифических рас и существ, обитающих на территории страны. Также в их подчинении помимо многочисленных чиновников находятся силы правопорядка, включающие в себя, но не ограничивающиеся аврорами — это своего рода гвардия, сильная, но немногочисленная, мелкими и неопасными делами занимаются обычные патрульные волшебники Министерства, они же зачищают следы использования магии в обычном мире и при необходимости стирают память свидетелям. Тонкс упоминала что-то подобное, но без деталей. Память людям требуется стирать, потому что с конца 17 века официально в качестве международного закона действует Статут Секретности, обязующий скрывать существование магии от «магглов» за исключением высшего руководства отдельных стран. Соблюдается он, правда… по-разному. В Британии всё очень строго, а где-нибудь в Африке или Индии уже как повезёт — в брошюре подобные «вольности в трактовке закона отдельными несознательными сообществами» всячески осуждались. Важнейшей частью и практически основой магического мира являются школы, обучающие волшебников и ведьм основам их ремесла и правилам Магической Конфедерации. Старейших и всеми признанных школ одиннадцать: по одной в Северной Америке, Южной Америке, Африке и Австралии, ещё по одной в «островных» Великобритании и Японии, оставшиеся пять в Евразии — Западная и Восточная Европа, Россия, Ближний Восток и Юго-Восточная Азия. Есть и более мелкие учебные заведения от младших школ до институтов, но, как правило, им редко больше полутора-двух сотен лет, и таким же авторитетом и правами, как старые школы, они не обладают.

— Сгодится в качестве общей картины, — решил Арчибальд, убирая осточертевшие брошюры обратно в чемодан. Он ожидал чего-то более… академического, хотел узнать больше о научной деятельности и основных достижениях и направлениях в магической теории, но едва ли стоило ожидать подобного от вводной агитки для новичков. Эту макулатуру всё равно придётся изучить подробнее, а не проглядывая через два абзаца, но уже позднее. Сейчас куда важнее понять, как они к этому пришли и почему этот мир отличается от знакомой ему реальности так сильно. Следующей на свет из глубин чемодана была извлечена «История магии». Конечно, это всего лишь школьный учебник, а не обстоятельная монография, но для постижения основ подойдёт, тем более с местной специальной терминологией он пока знаком слабо.

Итак, началось всё с Эпохи Богов, «Легендарных времён, когда божества ходили по земле, магические существа открыто жили среди людей, а фантастические твари наполняли леса, моря и степи…», если цитировать книгу. Сам период здесь назывался иначе, «Эрой Магии», но суть от этого не менялась — как и в родном мире Арчибальда, с появления первых примитивных человеческих племён и до начала новой эры магия на Земле была куда сильнее и являлась частью повседневной жизни людей. А маги тех времён черпали силы напрямую от Истока и могли без усилий творить вещи, по современным меркам просто невероятные. Точно так же в этом мире около восьмого века до нашей эры мощь богов и божков начала слабеть вместе с общим потоком магии, а лей-линии планеты, прежде напоминавшие полноводные реки, превратились в узкие ручьи. В том мире это привело к тому, что маги, утратившие прямую связь с Истоком, принялись выжимать, а потом использовать или сохранять каждую каплю силы, что появлялась в их магических цепях, до упора тренировать сами цепи, а позднее научились частично передавать их по наследству и между собой в виде фамильных гербов. В результате они оттянули на себя большую часть и без того значительно ослабшего магического потока, а имеющие магическую природу звери и расы частично вымерли, а в основном ушли на Другую сторону, в своего рода магическое отражение Земли, где не существует человечества. В легендах простых людей память об этом сохранилась в виде Авалона, Страны Кокань, Долины Мёртвых, Китеж-града, Царства Янь-вана, Асгарда и множества подобных мест, куда уходят герои, где прячутся эльфы, кобольды, демоны и где творятся всяческие чудеса. Что в легендах неверно, так это истории о том, как какой-нибудь герой или мудрец попал в такое место случайно или смог пробиться в поисках очередного сокровища — на самом деле людям туда пути нет, даже магам. Хотя несколько окон на планете осталось, да и ритуалы призыва способны на короткое время создавать проходы. А вот в этом мире всё пошло иначе.

— Прогуливаете школу, молодой человек? — раздался неподалёку строгий голос.

Кайнетт, добравшийся до самого интересного, даже вздрогнул, резко оборачиваясь и захлопывая книгу. Рядом со скамейкой стоял полицейский, судя по его расслабленной позе и по тому, что он прицепился к ребёнку, спокойно читающему в парке, офицеру было просто скучно и совершенно нечем заняться. Маг быстро взял себя в руки и спокойно ответил:

— Я обучаюсь дома, сэр, моя мать предоставила все разрешения в органы опеки. Мне не нужно посещать школу.

— В органы опеки? — кажется, полицейский удивился, что мальчишка лет девяти на вид знает такие слова.

— Она мне не родная, я из приюта. Когда мать решила, что мне лучше будет учиться дома, то ей пришлось собрать для них справки, что я действительно учусь, а не занимаюсь неизвестно чем. Я думал, полицейских этому учат, сэр?

— Учат-учат, нас много чему учат… Только вот, ты не молод ещё, чтобы читать такое? — ухмыльнувшись, он указал на закрытую книгу.

Сначала маг даже не понял вопроса. Потом до него постепенно дошло — ребёнок, без родителей читающий в одиноком месте том в непрозрачной обложке, а при появлении взрослого торопливо его захлопывающий. Его, кажется, пытаются пристыдить за любовь к какой-то пошлятине. Хмыкнув, Кайнетт посмотрел полицейскому в глаза и демонстративно раскрыл книгу перед собой, даже пролистал пару страниц, сказав:

— Согласен с вами, сэр, органическая химия пока немного тяжело воспринимается, формул много, особенно изомеры и полимеры с трудом даются. Но я уверен, что до конца года всё-таки сдам этот предмет.

— Хо-о-орошо, прости, что помешал, — ошарашенно ответил полицейский, мало что понявший из увиденных таблиц и уравнений. Вежливо козырнув, добавил: — Учитесь прилежно, юноша, сможете найти себе приличную работу. Только лучше делать это дома или хотя бы в кафе. Не стоит одному сидеть в парке, люди тут ходят разные.

— Спасибо за заботу, сэр. И впрямь, лучше мне пойти домой, — согласился маг, быстро убрав учебник в чемодан. — А то родители будут волноваться. Доброго дня, офицер.

— Осторожней по дороге, юноша.

Несмотря на всю нелепость ситуации, полицейский был прав — такие книги надо читать дома. Хорошо, что это был обычный человек, а если бы бдительность решил проявить кто-то из патрульных магов? Наверняка возле перехода в закрытую область должны периодически появляться хотя бы несколько человек, отслеживать обстановку. Кого-то же Тонкс опасалась. Риск получить взыскание за нарушение секретности и попасть под особый контроль того не стоили. Впрочем, сев в такси и устроив рядом чемодан, Кайнетт извлёк книгу вновь. Кроме водителя в машине всё равно больше никого не было, а содержимое тома ему в зеркало никак не увидеть.

В квартиру Арчибальд вошел, не доставая ключи. Не останавливаясь, магией открыл замок, а затем так же распахнул дверь. Руки были заняты, в одной руке чемодан, а в другой — уже второй том Истории магии. Прошёл к двери в библиотеку, не обращая внимания на немного ошарашенную столь эффектным появлением прислугу, там остановился, будто вспомнив о чём-то, и сказал:

— Мисс Стоун, будьте любезны, закройте дверь. И ещё, мне понадобится кофе, — маг взвесил в руке свой чемодан и добавил: — Очень много крепкого кофе. И после этого не беспокоить меня, даже если Лондон попытаются взять штурмом красные.

— Это… Советский Союз вообще-то распался в прошлом году…

— Правда? Кто бы мог подумать. Ладно, в целом вы поняли мою мысль, мисс Стоун. И не забудьте про кофе…

От книг Кайнетт сумел оторваться только около трёх часов ночи, и лишь потому, что перед глазами уже всё плыло и двоилось. Всё-таки выносливости этому телу сильно не хватало, а заняться приведением его в форму, хотя бы по минимуму, времени совершенно не оставалось. Потирая глаза, маг прошёл по комнате, в который уже раз напомнил себе заказать приличное кресло — и тут же об этом забыл, вновь пытаясь обобщить в голове всё прочитанное. За вечер он уже несколько раз успел отругать самого себя за наивность и, стыдно признаться, узколобое мышление. При всём общем сходстве двух миров, вплоть до карты лей-линий и эффектов от действия отдельных заклинаний, механизм доминирующей школы местного волшебства отличался рядом крайне важных деталей, которых он самодовольно не замечал, пока не встретил их описания в книгах. Похоже, он теряет хватку после всего пережитого.

Впрочем, количество различий было вполне объяснимо, если учесть, что основная точка расхождения оказалась, ни много ни мало, а две тысячи четыреста лет назад. Так же, как и в том мире, здесь Эпоха Богов медленно подходила к концу, лишившиеся большей части силы маги пытались отыскать выход, и, в конце концов, им это удалось. Именно в четвёртом веке до нашей эры была создана первая в мире волшебная палочка, точнее, сам принцип, лежащий в основе данного артефакта. Разные школы магии воплощали его и в деревянных жезлах, и в металлических кольцах, и в костяных посохах, и даже в виде зачарованных мечей — форм было создано множество, но суть мистерии оставалась одна. Кто её открыл — неизвестно, в книге приводилось множество версий, называли и короля эльфов Оберона, и отказавшегося от своей божественности Одина, величайшего из джиннов Иблиса, всех великих магов того времени поимённо или даже воплощение самой Смерти. Автор книги с присущим ей британским патриотизмом упоминала и Мерлина или Моргану, но тут уже вовсе даты никак не сходились… Так или иначе, мистерия была создана и вплетена в ткань мира, после чего артефакторы её начали копировать, воплощать в разных формах и экспериментировать, многие так и вовсе сосредоточились лишь на палочках, забыв обо всём остальном.

Когда Кайнетт решил, что видит в руках Тонкс всего лишь обычный мистический знак-усилитель, формально он был прав. Но формально и ящерица тоже дракон, только совсем маленький. Вся суть крылась в принципе действия. Все знают, что магия — это сотворение чудес за счёт магической энергии. На первом курсе Часовой башни всех студентов учат (а любой уважающий себя маг знает это с детства), что магическая энергия бывает двух видов, внешняя и внутренняя, иначе их называют Мана и Од. Од со временем накапливается в магических цепях магов или магическом ядре мифических зверей, вроде драконов или фениксов. Мана течёт по лей-линиям и вообще разлита повсюду в мире, она присутствует повсеместно. Для большинства заклинаний используется именно Од, внутренний резерв мага, однако при должном умении особенно затратный ритуал можно потом перевести на поддержку внешним питанием, что Кайнетт сам проделывал недавно с кругом призыва для духа жадности. Однако поглощать и использовать ману напрямую способны лишь высшие демоны и несколько древних артефактов уровня Святого Грааля. Тем не менее, волшебная палочка (или кольцо, меч, посох, созданные по тому же принципу) способна при движении накапливать небольшой запас окружающей маны и сразу же использовать её для создания заклинания. Одновременно принудительно запускаются магические цепи волшебника, чтобы он мог потратить Од, часть собственной магической силы, на его запуск. Это было воистину гениально, Арчибальд готов был склониться перед талантом создателя данной мистерии и лишь пожалеть, что в родном мире этого так и не произошло.

Таким образом, поскольку здесь маги не превратили себя в своего рода буровые вышки или скважины, вытягивающие каждую каплю магической силы через свои цепи, общий поток силы был более насыщенным, раза в три-четыре, и многие магические существа и звери остались на Земле. Хотя некоторые ушли на Другую сторону и здесь, эльфы в том числе (книга почему-то называла их Истинными эльфами, как будто бывают какие-то ещё?). Возможно, повлияли ещё и другие факторы, какие-то альянсы с мифическими народами или иное отношение магов к различным чудовищам, однако, в конце концов, в этом мире их сохранилось куда больше, пускай в основном в труднодоступных или закрытых магией районах планеты. Дальше в книге шли уже менее интересные темы — история Кухулина, например, расцвет и разрушение Камелота, какие-то древние восстания гоблинов и борьба с великанами. В общем, чем ближе к нынешнему времени, тем больше автор учебника замыкалась на одной Британии, всё реже и реже упоминая события магического мира за её пределами. Ничего столь же… фундаментального, как создание накопителя маны, там пока не встретилось. Кайнетт пока дошёл лишь до семнадцатого века, как раз до времён создания Статута Секретности и официального ухода магического сообщества в подполье — возможно, дальше ещё будет что-то интересное.

Вместо истории Нового времени он принялся изучать учебники по магической теории и бегло пролистал справочник по палочкам и их применению. Всё-таки данная вещь заинтересовала его сильнее всего, ведь самая распространённая в этом мире магическая школа строилась целиком вокруг применения данного мистического знака. По грубым прикидкам выходило следующее: если принять энергию для самого простого магического укрепления предмета за единицу, то для Градации воздуха, создания знакомой магу вещи на пару минут «из ничего», нужно уже пять единиц энергии; при этом волшебник с палочкой потратит на укрепление лишь четверть единицы своих внутренних резервов, а на Градацию — только единицу, компенсируя разницу за счёт внешней маны. Разумеется, это в самом общем случае, без учёта состояния мага, совместимости с мистическим знаком и ещё пары десятков различных факторов. Как говорится, в среде идеального газа на высоте уровня моря, однако общий порядок цифр можно оценить. Означает ли это, что таким образом та же Тонкс превосходит, например, Солу в четыре-пять раз по своему магическому резерву? Похоже, что нет. Палочка — это очень мощный магический инструмент в умелых руках, однако, как выяснилось, она… расслабляет пользователя. Местных волшебников начинают обучать лет в десять, а не в пять-шесть, что хоть и гуманно, но одновременно глупо. Поскольку открытие и тренировка магических цепей без внешней помощи мистического знака крайне болезненны, волшебники не уделяют этому должного внимания. По минимуму они развиваются и с палочкой, что годам к семнадцати позволяет самым одарённым творить простые мистерии за счёт одного внутреннего резерва, однако в реальном бою или сложном ритуале их возможности без мистического знака будут крайне ограниченны. Но большинству хватает и этого. И в результате…

Когда Кайнетт вчера осознал этот факт, он просто уронил книгу, подавился кофе и долго не мог откашляться и отдышаться. Должно быть, со стороны это выглядело настолько же жалко, насколько и смехотворно. Зайди к нему в тот момент кто-нибудь, и маг вполне мог и убить, не смотря на личности. Однако, приведя себя в порядок, он вновь попытался спокойно осмыслить своё открытие — в этом мире волшебники так и не создали магических гербов, даже старинные рода, чья родословная насчитывает больше тысячи лет. Несмотря на всю абсурдность данного факта, ему можно было найти объяснение. Здесь волшебникам не нужно было сжигать и выматывать себя, проводя годы в постоянных тренировках, прежде чем начать исследования, окончат которые хорошо если их внуки или правнуки. А значит, у них не было жесткой необходимости создавать опасный и весьма болезненный при каждом использовании метод увеличения магического резерва потомков и передачи части фамильных секретов напрямую, с фрагментом собственной души. Здесь дальше браков с учётом родословных и количества поколений магов в семье они не зашли, а тайны ремесла остались в виде зачарованных книг в родовых библиотеках. Возможно также, что за две с лишним тысячи лет волшебники в некоторой степени изменились, приспосабливаясь к постоянному применению «костылей» в виде палочек, сами их магические цепи в какой-то мере «мутировали» за множество поколений. В прошлой жизни Арчибальду попадалась теория, что современные маги пусть и не так сильно, но отличаются от тех, кто жил три-четыре тысячи лет назад, и потому их телу уже не удастся вновь получить доступ к Истоку, то есть к почти бесконечному источнику магической энергии. Сказать по правде, Кайнетт всегда считал, что одержимость многих магов Ассоциации достижением Истока (он же Корень Мира, он же Хроники Акаши, он же Великая пустота, некоторые и вовсе называли его Богом) слегка чрезмерна и граничит с религиозным фетишем, что для настоящих исследователей просто недопустимо. Он был рад узнать, что здесь на подобную нелепость никто не тратит века стараний и горы ценных ресурсов, на этом фоне местные увлечения магической Британии вроде усердных поисков так называемых Даров Смерти можно было считать скорее милыми причудами.

Чувствуя, что от бесконечного наматывания кругов по комнате уже болят и немеют ноги, Арчибальд присел на стул и окинул взглядом несколько полуразобранных поделок, которые он мастерил между делом, чтобы МакДугал от него отвязался на какое-то время, а баланс на счету из отрицательного выправился хотя бы до нулевого. Но теперь, с учетом новых знаний, ему предстояли лишь новые траты. А значит, придётся хотя бы на время отложить научную работу и заняться барахлом для продажи обычным людям. С учетом почерпнутых из книг знаний он сможет поправить значения хотя бы части формул и констант, особенно по части плотности магического потока, и теперь расчёты можно ускорить. Как жаль, что даже талантливому магу без денег никуда и приходится тратить ценное время на подобную чепуху. Правда, не желая даже к такой задаче подходить вполсилы и без заботы о результате, Арчибальд создал пару любопытных вещей с точки зрения магической науки, которые позже стоит довести до ума. Где бы ещё найти на это время?

Маг взглянул на часы — уже была половина седьмого утра. В принципе, вполне рабочее время. Покачиваясь от усталости, Кайнетт вышел в «гостиную», снял трубку телефона и набрал номер. Ответа пришлось ждать долго, но он был терпелив.

— Мистер МакДугалл? Рад, что вы уже не спите. Касательно ваших напоминаний, я думаю, что подобрал несколько интересных вещей на продажу. Но лучше вам оценить их лично, будет ли подобное пользоваться спросом или нет. Предлагаю увидеться в мастерской через два дня и всё обсудить. Ещё я хочу кое-что у вас попросить, но это уже при встрече. Рад, что вас всё устраивает. Доброго дня.

Положив трубку, маг замер на полминуты, решая, закончить ли сначала с «товарами», или всё-таки дочитать историю магии хотя бы до двадцатого века. Почувствовав, что, стоя на месте, он начинает засыпать, Кайнетт помотал головой и побрёл обратно в лабораторию. Сначала стоит вложить энергию в поделки, а также в пару мистических знаков для собственного пользования, а потом вернуться к книгам. Едва ли после принятия Статута Секретности в магической Британии случалось что-то заслуживающее неотложного внимания.

«Традиция магических дуэлей в Британии практически вышла из моды во второй половине двадцатого века, однако всё ещё практикуется, в отличие от ряда европейских стран, отказавшихся от этого обычая в пользу исключительного решения споров в суде. Правила вызова… правила проведения… условия… оружие — исключительно мистический знак, то есть жезл или, куда реже, посох. Огнестрельное оружие не применяется, холодное — лишь изредка. Рукопашный бой — на любительском уровне, чаще предваряет дуэль, нежели используется для нанесения урона (пощёчины, удары по лицу при вызове и т.д.). Гендерная дискриминация отсутствует, ведьма может вызвать волшебника и наоборот. Поединки между волшебниками строятся на широком применении щитов, полных и локальных, для поглощения или отражения прямых концептуальных и стихийных воздействий. Согласно примерам, опытный дуэлянт с помощью правильно установленного зонального щита радиусом около фута способен отбить оглушающее, парализующее или воспламеняющее заклинание обратно в противника…»

— Мистер Мерфи, к вам мистер МакДугалл, как и было уговорено, — после стука из-за двери в лабораторию донёсся безукоризненно вежливый голос мисс Стоун. Она даже сумела назвать десятилетнего мальчишку «мистером», не сбившись на смех, вот что значит профессионализм.

Кайнетт закрыл руководство по магическим дуэлям, убрал в стол тетрадь, куда конспектировал наиболее важные моменты по ведению боя местными волшебниками. В том, что рано или поздно ему это пригодится, он даже и не сомневался. Встал из-за стола, покрутил головой, разминая затекшую шею, а потом пошёл в гостиную к визитёру. О встрече Арчибальд не то чтобы забыл, скорее не ожидал, что время придёт уже так скоро.

— Паршиво выглядишь, — бодро поприветствовал его «специалист по торговым операциям», вставая с дивана. На Альберте был всё тот же плащ, хотя конец апреля выдался довольно жарким. В руке он держал небольшой кейс, который, видимо, не хотел оставлять без присмотра и на минуту. — Ты хоть помнишь, когда спал последний раз?

— Позавчера… кажется, — ответил маг, равнодушно пожав плечами. Покосился на своё отражение в зеркале на стене. Вид и впрямь был не очень — мешки под покрасневшими глазами, мятая одежда, которую он не менял с поездки за книгами, пара царапин и небольшой ожог на щеке. Совсем не аристократично, зато вот сопляку из убогого приюта — в самый раз. Новые, прежде совершенно неизвестные знания и работа над мистическими знаками слишком увлекли Кайнетта, так что внешний вид на некоторое время отошел в разряд второстепенных проблем. Надо будет привести себя в порядок… попозже, когда освободится. — К тому же, вас интересует редкий товар на продажу или симпатичные мальчики? За такое мне, кажется, не платят.

— Ладно-ладно, дело — прежде всего, — взмахнув руками, согласился Альберт.

— Вот и я так думаю. Прошу сюда, — развернувшись, маг указал на открытую дверь в другую комнату, сам проход был прикрыт непрозрачной пленкой, как в госпиталях или лабораториях. Магический полог из тумана вызвал бы у любого визитёра куда больше вопросов, а чтобы создать достоверную иллюзию обыденной обстановки за дверями, видимую из гостиной, не было ни времени, ни лишних сил. Повесить занавеску оказалось проще.

Пропустив МакДугалла вперёд, Кайнетт вошёл сам и запер дверь, одновременно активируя уже наложенные барьеры. Пока ещё не очень мощные, но беседовать без риска быть подслушанными уже можно. Визитёр с интересом озирался по сторонам, разглядывая магические круги, сваленные стопками у стены книги (на полки времени тоже не нашлось), засыпанный исписанными листами стол и ещё один, складной, на котором стояло несколько не очень понятных предметов и валялось множество разных деталей, кусочков металла, огрызков проволоки и тому подобного мусора. Ещё в гостиной Альберт заметил, что у мальчишки, помимо виденного ранее браслета на запястье, прямо поверх некогда белой рубашки теперь болтается чересчур большой для него металлический крест на шнурке. Маг кивнул ему на единственный стул, сам же остался стоять у рабочего стола.

— По телефону ты говорил, что подготовил несколько вещей на продажу и хочешь услышать моё мнение. Итак, я здесь, — с вежливым интересом произнёс Альберт. По лицу было непонятно, ожидает ли он и впрямь чего-то от этой сделки, или просто подыгрывает самоуверенному мальчишке. Хотя, считай он так, то стал бы тратить свои деньги без надежды вернуть вдвое и втрое больше?

— Тогда не станем откладывать. Первое, самое простое, — Арчибальд смахнул в сторону какие-то обрезки и прочий мусор, освободившееся место на столе заняли несколько серых кусочков металла. — Пули. Обычный свинец и несложное заклинание, при попадании в любую часть тела и контакте с кровью — превращается в жидкость, чтобы двигаться по капиллярам и потом по сосудам вслед за кровотоком. Раз в секунду делает вот так, затем вновь становится жидким и продолжает движение, — взяв со стола скальпель, маг надрезал большой палец и капнул кровью на одну из пуль. Та почти мгновенно растеклась серой лужицей по поверхности, а потом вдруг собралась в металлического ежа с торчащими в разные стороны длинными иголками, звякнув о стол, затем растеклась и сложилась в переплетение похожих на бритвы лезвий, и так несколько раз. Кайнетт тем временем потер пальцы, активируя цепи и затягивая порез. Сейчас это давалось уже легче, чем месяц назад, да и общий резерв он немного подтянул. — Заклинания хватит секунд на десять, но этого достаточно, чтобы оставить несколько внутренних и открытых кровотечений, повредить мышцы, нервы, и скорее всего — добраться до сердца. Это при попадании в ногу или руку, если в тело и зацепить малый круг кровообращения, то успеет пройти через него раза два или три.

— Какая… — Альберта слегка передёрнуло, однако тень скепсиса в его голосе исчезла, — любопытная находка. Интересно, почему мне её раньше не предлагали?

— Волшебники не пользуются пистолетами, мистер МакДугалл, — высокомерно заметил Арчибальд. Про себя он отметил, что бывших это не касается. — У нас есть намного более удобные инструменты. Кроме того, есть очевидные минусы — в цель всё-таки нужно попасть, да и против врагов, у которых нет крови, они бесполезны.

— А такие бывают?

— Бывают ещё и не такие. Но это в нашем мире, — отмахнулся Кайнетт, показывая, что второй недостаток малосущественен для их разговора. Аккуратно взял переплетение маленьких и ставших без магии хрупкими лезвий и поднял, чтобы лучше проиллюстрировать свою мысль. Осталась у него такая привычка после нескольких лет преподавания. — Если же одному бандиту хочется наверняка, как это у вас говорят, «пришить» другого, то такое средство поможет надёжно и без шансов на спасение. Даже если рядом есть машина реанимации и бригада врачей, то они ничего не смогут сделать.

— Ладно, я подумаю. Некоторые посчитают, что такое «не по понятиям», но найдутся и те, кто не откажется, полагаю. Ещё что-нибудь есть? — с куда большим интересом спросил он.

— Конечно, это не всё, — ответил Кайнетт, аккуратно кладя «пулю» на место. Начал лекторским тоном, который, увы, не вязался со слишком высоким голосом: — Насколько я могу судить, люди вашего круга общения имеют склонность уходить из жизни рано и довольно неприятными способами, потому тратят немало средств на охрану, цепных собак и высокие заборы, если упрощать. Все эти современные фокусы с электроникой и всякие хитрые замки, — маг неопределённо помахал в воздухе рукой, в этом вопросе он никогда не разбирался, да о том и не жалел, — как изобрели, так же легко и ломают. Но я могу предложить сигнализацию, которую самый лучший взломщик не сможет обойти никак. Даже если будет знать о её существовании.

— Занятно. И что это, я надеюсь, не черта из соли за порогом?

— Удивлён вашим знанием фольклора, мистер МакДугал, однако нет, кое-что надёжнее, — Арчибальд взялся за крест, быстро зашептал что-то, со стороны, вероятно, напоминающее молитву. — Самое банальное привидение.

— Я… я вижу, что привидение! — слегка побледнев, заметил Альберт, уставившись куда-то за его плечо. Рукой он шарил под плащом, будто пытаясь найти оружие.

— Правда? — Кайнетт тоже оглянулся на сероватый полупрозрачный силуэт, возникший позади него, затем вновь посмотрел на Альберта. — Обычные люди их, как правило, не видят. Видимо, у вас и впрямь не самое тривиальное происхождение. Да, пистолет вам тут не поможет, во всяком случае — уж точно не с простыми пулями. Так вот, привидение, — маг махнул рукой, указывая за спину. — Оно может стеречь определённую территорию, а при пересечении отмеренной ему границы подавать сигнал. Вопить и выть, попросту говоря. Это, конечно, не баньши, самый обычный слабый призрак с ближайшего кладбища. Криком не причинит вреда, разве что напугает, но охране знак подаст, а дальше уже их дело. Любой взломщик-«маггл» поделать тут ничего не сможет — если у него есть душа, то мимо он незамеченным не пройдёт. Не думаю, что в наше время грабители или убийцы на всякий случай берут с собой на дело экзорциста.

— А нас за такое не заметут?

— Прошу прощения?

— Я говорю, не спалимся ли… — всё ещё видя непонимание во взгляде, Альберт побарабанил пальцами по своему кейсу, подбирая выражение попроще. — В смысле, не найдут нас? Авроры ваши или ещё кто?

— Нет, призраки встречаются не так уж и редко, просто обычно в не самых населенных местах. Если случайный волшебник, даже аврор, будет проходить мимо какой-то фабрики или особняка и увидит там призрака, то разве что плечами пожмёт, — Кайнетт ещё не освоил все книги по мифическим существам и чудовищам, но разделы о духах, призраках и отношении к ним волшебного мира изучил внимательно, прежде чем пойти на кладбище и призвать одного себе. — А для обычных людей это будет лишь какая-то особо сложная звуковая сигнализация.

— Что ж, поверю на слово. Желающие на такое, конечно, найдутся.

— Тогда идём дальше. Вот это лучше показать в лаборатории, — заметил маг, поднимая со стола небольшой предмет, напоминающий алюминиевую пепельницу с крышкой. Вновь пропустил вперёд МакДугалла и запер дверь между комнатами, закрывая ещё один барьер. Соседний зал был больше по размерам, к тому же почти пуст, не считая металлических рогов накопителя в углу и магических кругов на полу, стенах и потолке. На последний Кайнетт посмотрел с содроганием, вспомнив, сколько потребовалось возиться с лестницей и как быстро уставали руки, когда приходилось рисовать его над головой. — Градация воздуха, — произнёс он, создавая подставку-треногу в центре комнаты. Поставил на неё пепельницу, коснулся острой грани на крышке пальцем, оставляя несколько капель крови в углублении. Затем Арчибальд неторопливо отошел к стене, жестом велел Альберту встать рядом, коснулся проведенной мелом на полу черты, при ближайшем рассмотрении словно состоящей из множества строк очень мелких символов. Между людьми и предметом на подставке возникла сероватая почти прозрачная завеса. И больше ничего не произошло.

— А, собственно…

— Ещё пятнадцать секунд… десять…

В какой-то момент большая часть пепельницы словно испарилась, рассыпалась мельчайшей пылью, оставив твёрдым лишь небольшой металлический конус. А затем на нём вспыхнула небольшая искра. Взрыв вышел совсем небольшим, но здание, кажется, покачнулось, подставку разнесло в щепки, взметнулась пыль, ударная волна бросила Альберта и Кайнетта на стену и на пару секунд оглушила.

— Слушай… чародей, а не лучше ли такие вещи за городом испытывать? — перекрикивая звон в ушах, спросил возмущенный торговец. Торопливо оглянулся в сторону окна, от взрыва, кажется, не пострадавшего. — Сейчас полицию вызовут, пожарных, мы даже сбежать не успеем.

— Мистер МакДугалл, не держите меня за идиота, — презрительно отмахнулся Кайнетт, пытаясь пригладить волосы. — Барьеры в этой комнате гасят и звук, и ударную волну, и излишки магии. На такую мелочь их должно хватить без проблем. Снаружи никто и не заметит ничего, даже соседи под и над нами. Лучше скажите, найдутся ли желающие?

— А как оно вообще работает? — чуть спокойнее уточнил Альберт.

— Кровь служит катализатором, время действия можно задать заранее. Заклинание на предмете превращает девять десятых его материала в пыль, а затем подрывает. Слышали про пылевые взрывы когда-нибудь?

— Я и про объёмно-детонирующие боеприпасы слышал, — проворчал Альберт, потом закашлялся, пытаясь прочистить горло от поднятой пыли. — Но в чём тут выгода, по сравнению с обычной бомбой?

— Никаких следов взрывчатки вообще и никаких следов магии уже минут через десять. Самый обычный предмет, который можно пронести куда угодно — табакерка, пепельница, какой-нибудь кубок или пресс-папье. Главное, чтобы это был металл, железо или алюминий, к примеру. Поставил, уколол палец, ушел — ничего не тикает, ничего не мигает, для любого маггла это просто безвредный кусок, допустим, стали, которым разве что по голове можно ударить.

— Что ж, поинтересуюсь, но на многое не рассчитывай — такие штуки нужны обычно людям, с которыми даже с магией лучше не связываться, если жить хочешь.

— Это уже ваша работа, я свою часть исполняю, — заметил маг равнодушно. Открыл дверь лаборатории и жестом пригласил вернуться в «библиотеку». Там Альберт вновь занял стул, а маг остался стоять у стола. — Это всё так, на скорую руку. Всё-таки потребности волшебников и магглов сильно различаются, и подобрать вещи, которые заинтересуют ваших клиентов, и которые им не обеспечит обычная наука и техника, не так уж просто. Но я уверен, что со временем мы сможем найти и другие уникальные товары. У меня пара идей, к примеру, ведение разведки с помощью тех же призраков или фамилиаров. Не будем останавливаться на достигнутом, главное — научный поиск.

— С этим спорить не буду. Не всё сразу. Но и нескольких лет на исследования у нас тоже нет.

— Я понимаю. Оплачивать жильё надо чем-то уже сейчас, а не через десятилетие. Но на разработки нужны деньги, так что начнём с этого и дальше будем усложнять, — маг посмотрел на лежащий у края стола кинжал, однако демонстрировать его не стал. Вместо этого сменил тему: — Кстати, я упоминал, что и мне кое-что понадобится. Вы сможете организовать встречу с кем-то из ваших обычных поставщиков из магического мира?

— Могу договориться. А о чём именно идёт речь?

— Мы можем у них кое-что заказать. Слышали про корень мандрагоры когда-нибудь? Так вот, из него можно приготовить несколько крайне занимательных вещей. Из магического, разумеется, люди всегда его путали с обычной травой с причудливыми корнями, от которой проку кроме скополамина и нет. И где-то в это время, в конце апреля, мандрагора как раз созревает. Можем заказать у них партию за обычные деньги, а я берусь приготовить несколько эликсиров, которые гарантированно будут пользоваться спросом. Сведение шрамов, исцеление старых ран, восстановление подвижности суставов, одно зелье, если оно получится, даже позволит скинуть лет пять-семь, но только магглу и только один раз. Ещё пара особо ценных ядов, но это уже для очень специфических целей, — перечислил Кайнетт почти мечтательно. В родном мире настоящая мандрагора встречалась безумно редко, даже он, получивший в Часовой башне степень мастера алхимии, держал её в руках едва ли с полдесятка раз в жизни. Соответственно и рецепты с ней изучались и записывались лишь самые мощные, на которые не жалко потратить такую редкость и в которых заменить её ничем иным нельзя. Правда, большая часть составов предназначалась для ритуалов или работы с магическими цепями, пригодных для обычных людей было куда меньше. А здесь ведьмы растят мандрагору в теплицах, словно какую-нибудь морковь, и настойка её отнюдь не стоит своего веса в золоте. Арчибальд честно признавал, что в металлах разбирается куда лучше, чем в зельях, но в своих возможностях сварить нужное с третьей-четвёртой попытки он не сомневался. А при соотношении приблизительной стоимости получившегося состава на чёрном рынке и местных совершенно смехотворных расценок на мандрагору, они останутся в плюсе, даже если три четверти материала уйдёт в отходы.

— Если ты не преувеличиваешь, это и впрямь может стоить риска. Какая сумма требуется?

— Я напишу расценки в легальных аптеках, чтобы вы знали, от какой цены начинать торговаться.

— А если ты можешь просто пойти в вашу магическую аптеку и купить себе эту траву, то зачем такие сложности? — удивился Альберт.

— Мистер МакДугалл, как много вы знаете о волшебном мире?

— Кое-что, хотя явно недостаточно. Магия и маги существует на самом деле, всякие оборотни, упыри, тролли — тоже. Все они скрываются, а знают о них хорошо, если с дюжину человек на самом верху, да такие как я, кто ведёт свой небольшой бизнес и не попадается. Любому человеку, который узнает о магии, увидит колдуна или какого-нибудь гремлина, сотрут память, а после он может и не вспомнить, как его вообще звали и какой сейчас год. Есть что-то вроде своей полиции, «авроры», которые наказывают своих преступников и следят, чтобы люди о магии так и не узнали. У них есть тюрьма, куда сажают за такое — и обычных людей, и волшебников. Что ещё? Маги рождаются и среди нормальных людей, но после одиннадцати им выдают палочку и забирают учиться куда-то в Шотландию на семь лет. Ещё маги почти не пользуются техникой, для многих телевизор или микроволновка — это как для меня, — он кивнул на заваленный стол, — твои фокусы с привидениями и взрывающимися пепельницами. То есть чёрт его знает, как эта дрянь вообще работает. Также у них до сих пор всё решают аристократы, ещё там какие-то истории про расизм, но я мало что понял.

— В общих чертах, ясно. Тогда поделюсь секретом и внесу ясность. Я — «магглорождённый», то есть в предках у меня волшебников не было или я о них не слышал. О магии не знал, пока меня лет в пять не нашел один волшебник, иностранец, не из Британии — ему понадобился ассистент, и он решил, что подготовить нового проще, чем найти взрослого и переучивать. В общем, лет пять он меня учил тому, другому, а потом так вышло, что его больше нет, а я остался один в магическом мире, о котором почти ничего не знаю. Пришлось крутиться, так я вышел на Уильяма, а дальше ясно. То есть для всех в Британии я — обычный сирота, который не знает, с какого конца палочку держать, и я предпочту, чтобы так всё и оставалось. Но вот некоторым специфическим вещам меня научить успели, и этой информацией я готов поделиться, чтобы не спать на скамейке в парке и не драться с бродягами за кусок гнилья на обед. Понятно, почему я не могу просто пойти и купить ведро мандрагоры, не отвечая на кучу ненужных вопросов? — версию, объясняющую одновременно и отсутствие связей в магическом мире, и компетентность в специфических областях магии и, при необходимости, незнание каких-то слишком очевидных вещей, Кайнетт придумал после изучения книг. Тщательных допросов и глубоких проверок она не выдержит, но на первое время сгодится. Особенно с учётом того, насколько магические страны в этом мире зациклены на себе и лишь своих делах.

— Более или менее, — трудно сказать, до какой степени Альберт в эту историю поверил, но возражать или спорить не стал. — Но тебе ведь от моего знакомого и ещё что-то нужно, помимо этих кустов?

— Да. Пару книг, которых не найдешь в продаже, но об этом уже поговорим при встрече.

— Ты собираешься идти со мной?

— А ты сможешь отличить мандрагору от измененной заклинанием редьки?

— А как же «образ»?

— Я думаю, тому, кто сам занимается контрабандой, распускать обо мне слухи тоже будет не с руки. Да и потом, в случае всяких неприятностей от меня пользы будет куда больше. Не думаю, что даже если у вас и есть телохранители, то они умеют изгонять агрессивных призраков и неупокоенную нежить.

— Сомневаюсь, что кто-нибудь возьмёт на такую встречу ручного призрака.

— Вот именно поэтому их обычно и стараются брать. Поверьте личному опыту.

Ночь двадцать шестого апреля выдалась на редкость холодной, сырой и туманной, даже по меркам Лондона. Что ничуть не улучшало настроение двух человек, которые около полуночи стояли у забетонированной площадки на безлюдной стройке у реки. Рабочие лампы были отключены, лишь уличные фонари за забором давали свет, быстро размывающийся в тумане. Машину они оставили рядом с воротами, которые оказалось совсем нетрудно вскрыть магией с минимумом затрат.

— Не проще было найти более людное и более освещенное место? — спросил МакДугалл, ёжась от холода даже под плащом. — В такое время пустует куча круглосуточных кафе, сели бы рядом, обменялись, разошлись. Лучше так, чем тут мёрзнуть.

— Это хорошо, когда встреча далеко не первая, а всё давно договорено. Здесь мне нужно будет посмотреть на продукт, его в обычной забегаловке не достанешь, если перед этим не убрать весь персонал. Да и деньги демонстрировать не стоит, — Арчибальд кивнул на небольшую сумку у Альберта в руках. Всего десять тысяч фунтов, но контрабандист предпочитал мелкие купюры, словно какой-нибудь киднеппер из боевика. Должно быть, хочет потратить их в обычном мире, а не переводить в волшебное золото. На самом деле они оба всё это прекрасно понимали, что маг, что делец. Но просто так стоять было скучно, можно хотя бы поговорить ни о чём. Кайнетт тоже слегка вздрагивал от холодного ветра, хотя поверх костюма на нём был дождевик с капюшоном, а разговор позволял немного отвлечься. — А он явно захочет их пересчитать.

— Непременно захочу, — хрипло заметил третий человек, появляясь из пустого дверного проёма недостроенного дома. В одной руке он держал похожую сумку, в другой — волшебную палочку. — Люмос.

Вспыхнувший на жезле белый свет осветил не очень высокого волшебника в мятой и безвкусно подобранной с бессильной претензией на «роскошь» одежде, блеснула золотая цепь на шее и пара колец на пальцах. На взгляд Кайнетта он напоминал сутенёра или торговца наркотиками из бедных кварталов, только шубы из искусственного меха не хватает. Эти попытки выглядеть «шикарно», имея в кармане двадцать фунтов, у кого угодно вызовут лишь презрение.

— Добрый вечер, мистер Флетчер.

— И вам того же, мистер МакДугалл. Боюсь, не знаю вашего спутника.

— Это Джимми. Родственник одного клиента, тоже из ваших. Ему кое-что понадобилось, так что я решил, почему бы и не взять с собой.

— Вот как, — судя по тону, контрабандист не поверил ни единому слову. Однако подошел к ним, освещая путь наведенным на палочку заклинанием. — Ну, были бы галеоны или фунты, а там можно и поговорить. Но сначала главное дело.

— Разумеется, — согласился Альберт. Затем, после небольшой паузы, произнёс скучающим тоном: — Мистер Флетчер, с учётом того, сколько мы знакомы, с моей стороны просто невежливо было бы напоминать, что вы умеете исчезать, а я — нет, потому именно я всегда смотрю товар первым, правда?

— Чёрт, совсем забыл! — неубедительно ругнувшись, ответил волшебник. Положил свою сумку на бетон и отошел на пару шагов. — Прошу, всё, как заказывали, дерьма не держим.

МакДугалл расстегнул сумку, достал из кармана фонарь и посветил внутрь. Слегка отпрянул, увидев несколько шевелящихся и шуршащих листьями маленьких фигурок, но быстро взял себя в руки и подозвал мага:

— Что скажешь, Джимми?

— Надо проверить, — ответил Кайнетт, подходя и протягивая ладонь над сумкой. На вид мандрагора очень напоминала настоящую, но одного взгляда на этого Флетчера было достаточно, чтобы перепроверять любой его товар трижды. Пара тестирующих заклинаний, предназначенных для проверки ингредиентов в алхимии, как ни странно, ничего ужасного не выявили. — Сгодится, более или менее. Пара едва живых, одна подгнившая, ещё пять успели привясть, но в котёл пойдёт. Не первый сорт, как было в заказе, но ваш друг может не слишком разбираться в гербологии и просто не распознать такие мелочи, я полагаю. Однако процентов двадцать от всей суммы он вам только что сэкономил.

— Будешь спорить? — спросил Альберт снисходительно. Увидев, как волшебник слабо помотал головой, не пытаясь выдать залежалый товар за свежайший, расстегнул свою сумку и убрал несколько пачек фунтов оттуда в карман плаща. — Вот и прекрасно. Тогда всё по уговору.

Он поставил сумку на бетон и так же отошел, давая контрабандисту возможность подойти и пересчитать. Тот в несколько взмахов палочки, даже без слов, рассортировал деньги внутри по номиналам, скрипнул зубами, но всё-таки кивнул, показывая, что сделка в силе.

— Ладно, а что же хочет купить наше юное дарование? Мешок шоколадных лягушек со скидкой? Это я могу обеспечить.

— Я не очень люблю сладкое. А вот палочка, которую не отследят из Министерства, мне бы пригодилась, — Арчибальд перешел к теме, ради которой, по большей части, и затевалась эта встреча. В конце концов, мандрагору в нужном количестве он за пару недель действительно мог бы скупить по аптекам и лавкам маленькими партиями, а вот выход на торговца нелегальными вещами требовался как можно скорее. Вот и неплохой повод познакомиться будет. — Честная тяга к знаниям, понимаете ли, хочется заниматься и вне школы.

— Ага, а потом кто-нибудь кинет «аваду» с нелегальной палочки, а крайним выставят меня, как покупателя. Мальчик, не считай себя самым умным, хорошо?

— Вы правда думаете, что девятилетний ребёнок знает непростительные? А вы высокого мнения о моих талантах, мистер Флетчер.

— Я высокого мнения о нашем аврорате и знаю, что передо мной может сейчас стоять хоть сам Аластор под оборотным.

— И вы бы продали ему контрабанду? — Кайнетт понятия не имел, о ком идёт речь, с новейшей историей магической Британии он ещё не ознакомился. Наверное, подразумевался какой-то легендарный борец с преступностью?

— Проклятье, контрабанда это одно, а вот палочка без следящих чар — совсем другое. У меня тоже есть принципы, между прочим! — возмутился Флетчер. Но как-то не слишком убедительно, возможно, лишь набивал себе цену.

— Скорее страх за свою задницу, — влез в их спор Альберт. — Если я поручусь за парня, тебе хватит?

— Нет. Ты всего лишь сквиб, есть дюжина способов заставить тебя поверить, что ты мальчишку всю жизнь знаешь, готов ему папу и маму заменить, и ты даже ничего не поймешь.

— А если я добавлю, что мне нужны книги по практической некромантии, и, как и за палочку, я готов за них платить вдвое? — вернул к себе внимание Арчибальд.

— Да, это даже для подставы Шизоглаза перебор. Скажи-ка… Джимми, а это случайно не из-за твоей невинной детской шалости аврорат уже месяц на ушах стоит?

— Не понимаю, о чём вы, мистер Флетчер.

— Да неужели?

— О, какие люди здесь собрались, — донёсся сбоку ещё один жизнерадостный голос. — Сквиб, молокосос и ручная крыса Дамблдора.

— Твою мать! Протего! — Флетчер резко дёрнулся и развернулся на месте, выставляя палочку и создавая перед собой полупрозрачный щит.

Альберт и Кайнетт сделали почти то же самое, только сквиб выхватил из кармана потёртый «Браунинг», а в руках мага оказался короткий кинжал, который он направил лезвием к новому лицу. Света фонарей и заклинания на палочке Флетчера было достаточно, чтобы разглядеть высокого нескладного человека в грязном макинтоше и нелепом цилиндре. В руках незваного гостя была палочка, направленная в их сторону. Секунду спустя воздух рядом с ним словно бы расширился, разошелся в сторону, освобождая место для ещё одного волшебника с палочкой наизготовку, только одет он был не по моде 19 века, а в нелепо выглядящий спортивный костюм самого дешевого вида, какие так любят люмпены с заводских окраин. Первому на вид было под сорок, если отмыть, второму едва ли исполнилось двадцать пять.

При появлении второго Арчибальд едва не выронил кинжал. Он уже встречал в книгах упоминания «аппарации», то есть способности волшебников перемещаться между двумя точками усилием воли, даже без чтения заклинаний и мистического знака, но считал это умение редким или доступным лишь мастерам. Однако перед ним явно были не авроры и тем более не кто-то из аристократии — визитёры куда больше походили на обычных преступников с самого дна магического мира. Но при этом они свободно владеют мистерией, которая в прошлом мире была доступна лишь единицам и со множеством ограничений и условий. Да и этот контрабандист по словам Альберта — тоже. Если она здесь настолько распространена, в механизме действия просто необходимо разобраться. А также учитывать на будущее, что потенциальный противник способен с лёгкостью творить то, что ещё полгода назад Кайнетт бы счёл близким к истинной магии.

— Конкуренты? — тихо поинтересовался МакДугалл у Флетчера, не отводя взгляда от визитёров.

— Типа того. Купить такую партию в короткие сроки было непросто, кто-то мог и заметить.

— Да половина Лютного уже в курсе, что ты кому-то на сторону толкаешь мандрагору, — просветил его волшебник в макинтоше, услышавший этот шепот. — Вот мы и решили, что надо бы тоже поучаствовать, помочь в нелёгком деле. Давай, докажи, что ты не крыса — поделись со старыми друзьями. Эти двое убогих всё равно ничего не вспомнят завтра, ты же сможешь их и ещё раз развести, старик.

— Ты меня всего на три года младше, Эби, — кажется, искренне возмутился Флетчер. — А вообще, не нравится мне этот разговор…

Мгновенно на стройке потемнело — волшебник просто исчез, вместе с палочкой и заклинанием света на ней. И вместе с деньгами, разумеется. Все четверо с недоумением посмотрели на место, где он только что стоял, затем медленно перевели взгляды друг на друга. Альберт большим пальцем взвёл курок пистолета. Кайнетт перехватил кинжал двумя руками и запустил магические цепи.

— Укрепление. Укрепление. Укрепление, — прошептал он, заставив сначала ноги, а затем клинок слабо засветиться.

Несколько секунд ничего не происходило, все ждали, кто же начнёт первым. А потом у кого-то не выдержали нервы. Возможно, даже у всех одновременно.

— Экспеллиармус!

— Ступефай!

— Сургере!

Альберт промолчал, вместо заклинаний он просто выстрелил в одного из волшебников и с неожиданной для его габаритов ловкостью отскочил в сторону, не попав под заклинание. Арчибальд почти отлетел на полдесятка шагов, чувствуя, как усиленные магией ноги пронзает боль и как нагревается на груди крест. Луч заклинания второго волшебника прошёл через возникшее на его месте привидение. Фантом даже не заметил этого, повисел секунду на месте, а затем полетел к противникам. Туман вокруг него оседал на землю изморозью, а влажный бетон начал покрываться инеем.

Пуля МакДугалла прошла мимо, в темноте и на ходу сложно было прицелиться как следует, но и волшебники отвлеклись, в две палочки и полдюжины заклинаний тормозя, а затем парализуя призрака. Этого времени хватило Альберту, чтобы высунуться из-за кучи железобетонных плит и выстрелить ещё трижды. Две пули ушли мимо, а вот третья зацепила руку волшебника в макинтоше, заставив дёрнуться, но даже раненый он палочку не выпустил, вместо этого взмахнув ей несколько раз и выкрикнув торопливо:

— Экспеллиармус, экспеллиармус, экпеллиармус!

Один из трёх лучей всё-таки достал Альберта, вырвав из рук «Браунинг» и отшвырнув отдачей на пару метров. Сквиб с руганью перекатился по влажной земле, пока не провалился в какую-то канаву и там затих. Волшебник отвёл голову в сторону, пропустил пролетевшее мимо оружие, даже не собираясь его ловить. Его напарник в это время пытался найти мальчишку, и сделать ему это удалось даже раньше, чем он надеялся.

Кайнетт ждал волшебника между строительным краном и стеной дома, со стороны могло показаться, что он уже загнан в угол. Кинжал он выставил перед собой двумя руками, словно в отчаянии.

— Люмос. Эй, пацан, а может, ты просто бросишь свою игрушку и мы решим дело миром? Ну, забудешь ты пару часов, так это же лучше, чем поломанные кости лечить и пару суток слизнями блевать, разве нет? Я ведь могу приложить «ступефаем» об стенку, да слегка не рассчитать, а потом ещё добавить сверху пару весёлых проклятий, сам понимаешь.

— А если сдамся, вы мне точно ничего плохого не сделаете? — с притворным облегчением спросил маг, убирая одну руку и слегка пригибаясь, как будто он собирается положить клинок на землю.

— Да за кого ты меня принимаешь, а? Я же мухи не обижу.

— Приятно иметь дело с такими добрыми… Scalp!

Браслет на левом запястье мага порвал рукав плаща и метнулся к врагу, на ходу вытягиваясь в три переплетенных тонких лезвия, напоминающих клубок серебристых змей. Стоит им добраться до тела, и через несколько секунд человек будет изрезан и пронзён в паре дюжин мест сразу. Однако волшебник успел не только заметить их, но и резко дёрнуть палочкой, испуганно выкрикивая заклинание:

— Импедимента! — голубой луч врезался в дёргающиеся лезвия, заставив их замереть в воздухе почти неподвижно, силы волшебник явно не пожалел. — Депульсо! — второй взмах отшвырнул их куда-то в туман. Он вывернул кисть, переводя жезл на мальчишку, но отреагировать на новую атаку уже не успел.

— Акуто!

Основание клинка превратилось в полдесятка свёрнутых металлических нитей, мгновенно распрямившихся как пружины и швырнувших лезвие в цель почти со скоростью пули. Кинжал воткнулся волшебнику в руку, пробив её практически насквозь. Тот выронил палочку, схватился за рану, но больше не смог ни пошевелиться, ни закричать, ни хотя бы сделать вдох — так и упал на спину без движения. Нанесенный на кинжал алхимический яд и сам по себе был достаточно мощным, а заклинание укрепления усилило его действие на пару минут в несколько раз, тогда как второе сделало клинок на то же время достаточно острым, чтобы воткнуться даже в бетон.

— Альтера вита, — произнёс маг, взмахнув рукой и активировав магические цепи вновь, чтобы подпитать кинжал. Символы и руны, выгравированные на лезвии клинка, слабо засветились серым. Ушел почти весь резерв цепей, но это было меньшим злом — у Кайнетта больше не осталось мистических знаков, а драться с ещё одним, явно не самым бесталанным и полным сил, волшебником на одних заклинаниях сейчас равнозначно самоубийству. Запустив процесс, он коснулся медного кольца на пальце, вытягивая небольшой запас накопленной энергии и заставляя украшение рассыпаться на куски. Подумал немного, прикинул нужное время и затем крикнул: — Эй, дядя, тут вашему другу что-то плохо стало! Лежит, не двигается, а не помер ли?

— Что?! Морт, чего ты там возишься? — донеслось издалека. Где-то через полминуты высокий волшебник с простреленной рукой появился из-за крана, освещая себе путь палочкой. Стоит отдать ему должное, он сначала аккуратно высунулся, оглядел происходящее, и только потом осторожно подошел к телу своего напарника. Одним глазом не переставая следить за стоящим у стены мальчишкой, он пару раз толкнул Морта ногой, потом присел рядом. — Мортимер, какого хрена? Эй, Морт, ты чего… не дышишь? — растерянно добавил он, касаясь шеи волшебника и не нащупывая пульса. Всё-таки взглянул в искривлённое судорогой лицо напарника с остановившимся взглядом, затем вновь поднял глаза. — Эй, недоносок, что ты с ним сделал?

— Да ничего я не делал, — Кайнетт равнодушно пожал плечами, одновременно внимательно следя за мистическим знаком противника. Он очень старался держать лицо и не кривиться от боли в работающих в полную силу магических цепях. — Этот кретин сам упал на нож.

— Да что ты несёшь… Фульгари!

— Небулоус клипеум, — произнёс маг почти одновременно, вскидывая руки и приседая. Перед ним из тумана сформировался щит примерно два на два фута, как раз ребёнку и укрыться. Барьер из насыщенного магией водяного пара выдержал первое заклинание, затем ещё три, брошенных практически подряд. Следующее разметало его клочьями тумана, когда резерв Арчибальда оказался выжат досуха. Это четырёхстрочное заклинание, барьер собственной разработки Кайнетта, имело множество достоинств, включая возможность произнести его заранее и потом перевести в активный режим короткой арией, но вот энергии ему требовалось слишком много. Раньше это не являлось проблемой, но вот сейчас…

— Ступефай!

Заклинанием, от которого не удалось увернуться, Кайнетта швырнуло о стену, оглушив на несколько секунд и оставив беззащитным. Но когда перед глазами перестали плавать цветные круги, маг увидел, что Эби слишком занят ожившим напарником, вцепившемся в его ноги.

— Морт! Эй, Морт, ты чего? Всё нормально, я достал этого засранца, сейчас я тебе… Морт, стой! Мортимер! Сто-о-о-ой! — вопли волшебника превратились во что-то невнятное, когда мёртвый напарник с нечеловеческой силой потянул его на себя, свалил на землю и вцепился зубами в плечо. — Ступефай! Петрификус! Инкарцеро! Конфри… А-а-а-а!

Оглушающие и парализующие заклинания плохо действовали на нежить. Возможно, примени волшебник сразу что-нибудь разрывное или режущее, ещё мог бы освободиться с минимальными потерями, но он никак не ожидал встретить здесь инфернала, а тем более, что им окажется его напарник с таким подходящим именем. Пошатываясь и бездумно пытаясь отряхнуть перемазавшую весь дождевик грязь, Арчибальд поднялся на ноги и медленно дохромал до мертвеца, успевшего перегрызть волшебнику горло. Взмахнул рукой, произнося формулу отмены, которая не требовала даже вливания энергии:

— Реквиэскер.

Нежить замерла, превращаясь в обычный труп уже навсегда. Маг окинул взглядом оба тела, затем покачал головой и побрёл назад к месту встречи, хромая и держась по пути за стены. Первое заклинание растянуло связки на ноге, даже странно, что только на одной. Удар о стену, кажется, ничего ему не сломал, но кучи ушибов, синяков, лёгкого сотрясения ему в этом теле тоже хватит. А ведь такое оглушающее заклинание в книгах рекомендовалось для изучения на втором курсе их школы. Похоже, Кайнетт зря посчитал местных волшебников излишне мягкими к молодому поколению.

— Эй, Альберт, ты как там? Помнишь хоть, как меня зовут? — крикнул Арчибальд в туман.

— Помню, помню. Джимми, он же Джеймс… — ворчливо ответил тот, медленно показываясь из-за той же кучи плит. Он тоже был с ног до головы в грязи после падения в траншею и попыток из неё выбраться в полуоглушенном состоянии. — Где эти двое? Сбежали?

— Мертвы, оба. Я же говорил, что от меня будет польза на встрече. Мне тоже досталось, но не смертельно. А ты там как?

— Я почти целый, хотя за пару рёбер не поручусь, как-то нехорошо они хрустнули. Да и упал я неудачно. Как же завтра всё это будет болеть…

— Это неплохо. Когда совсем ничего не болит, то ты или мёртв, или стал нежитью, и обе перспективы не очень вдохновляют, — ответил Кайнетт, с любопытством изучая своего призрака, только начавшего шевелиться после наложенных заклинаний. Посмотрел на сумку с мандрагорой, так и лежащую на бетоне. — Вставайте, мистер МакДугалл, вам ещё надо в этой грязи найти свой пистолет, потом нам обоим вытащить клинок из трупа, а после исчезнуть отсюда, пока не прибыли полиция и аврорат.

— А тела?

— Река буквально за забором. Тут я уже целиком рассчитываю на вас.

— Уж извини за грубость, а не слишком ли легко для десятилетнего шкета ты относишься к тому, что только что убил двух человек, а? Угрызения совести, понимаешь, и тому подобное, нет?

— Путь мага — это всегда путь рука об руку со смертью, — озвучил Кайнетт очевидную любому истину. — Каждое заклинание, твоё или чужое, может стать последним. Когда к этой мысли привыкнешь, то дальше будет легче. Да и потом, нас бы они жалеть не стали. Потому не вижу никаких проблем.

— Знаешь, я начинаю жалеть, что с тобой связался. До этого за Флетчером водились косяки, и лажу он вместо товара подсовывал, но стрелять мне хотя бы не приходилось.

— Всё ради прибыли.

— Единственная причина, почему я вас, колдунов, вообще терплю. Я ведь честный католик, меня мама даже в церковь водила каждую неделю. Хорошо, что она меня сейчас не видит…

— Лучше будет, если нас здесь сегодня вообще никто не увидит. Давайте, поднимайтесь, время — деньги, а в данный момент ещё и свобода.

Уже под утро, лежа в кровати и чувствуя, как болят все мышцы и как по унции восстанавливается в ноющих цепях магическая энергия, Кайнетт подумал, что вновь ошибся в расчётах и недооценил угрозу, в который уже раз за последний месяц. В его распоряжении имелись лишь теоретические знания по местной боевой магии и ведению поединков. И ладно телепортация, это можно списать как непредсказуемый фактор, но он совсем не учёл, какая скорость реакции требуется при дуэлях с постоянным использованием локальных щитов, когда мгновенно нужно заметить вражеское заклинание и успеть сформировать защиту на его пути в ответ. Один волшебник сумел перехватить и отбить его лезвия в момент атаки, другой — за несколько секунд разнести барьер, выпустив подряд с полдюжины не таких уж слабых заклинаний. А ведь это маргиналы, отребье из трущоб магического мира с ворованными или слепленными из хлама мистическими знаками. На что тогда способны авроры или даже обычные патрульные волшебники, которые подобных бандитов должны ловить? На что способны аристократы старых родов?

Арчибальд никогда не был силён в спорте или боевых искусствах. Себя в форме поддерживал, но просто потому, что по его глубокому убеждению аристократу надо служить примером низшим сословиям, в том числе примером достоинства и элегантности, а не жиром заплывать. Однако модных среди молодежи Часовой башни идей, что магию нужно совмещать с маханием кулаками или, страшно сказать, стрельбой из пистолета — не разделял. Этим пусть дикари из семьи Фрага развлекаются — Кайнетт слышал рассказы о наследнице их рода, которая уже в десять лет кулаком пробивает кирпичную стену. Страшно подумать, какой монстр из неё вырастет. Так или иначе, скорость и быстрота реакции среди главных достоинств бывшего лорда Эль-Меллой не числились, зато он всегда умел работать головой. В конце концов, именно потому он и изобрёл защитный мистический знак, который способен опережать пули и будет сам прикрывать хозяина от ударов в спину и внезапных атак с любой возможной стороны. Но Volumen Hydrargyrum он воспроизвести и снабдить энергией ещё долго не сможет, применение же обычных укрепляющих тело заклинаний в полной мере слабость не компенсирует. А значит, если он хочет выжить в новом магическом мире, нужно найти другой путь, как ему приспособиться к местным дуэлям, не переезжая жить в спортзал и не меняя книги на тренажеры на ближайшие лет семь.

С этой мыслью Кайнетт и уснул, проваливаясь в свои привычные кошмары.

Нимфадора Тонкс ненавидела своё имя. Среди волшебников и ведьм древние или просто вычурные имена не были такой уж редкостью. Особенно среди старых родов, веками оторванных от мира обычных людей, да взять хотя бы мать и её семью. Регулус, Беллатрикс, Нарцисса — кто станет так называть своих детей, если только не испытывает к ним искренней ненависти? Её мать, видимо, тоже недостаточно намучилась в детстве с именем Андромеда, если не захотела назвать единственную дочь, к примеру, Джейн или Сюзан, чтобы облегчить ей жизнь. И главное, никого из окружающих словно даже не заботило, насколько нелепо звучит её имя, если они не ленятся ломать себе язык каждый раз. Ладно, Тонкс стерпит, она привыкла за почти двадцать лет, но себя бы пожалели!

— Нимфадора, этот отчёт должен был лежать у меня на столе ещё два часа назад!

— Извините, мистер Шеклбот, через пять минут всё закончу.

— Нимфадора, дракона тебе в сумочку, ты проверила архив или мой приказ уже ничего не значит?

— Простите, мистер Грюм, выписка будет у вас через полчаса.

— Курсант Тонкс, через двадцать минут вы идёте с группой О’Нила в Лютный переулок. Приказ понятен?

— Понятен, директор Скримджер, сэр!

— Не так громко, курсант, хотя ваше рвение похвально. И не уроните на меня эти дела, там одной пыли фунтов десять.

Начальник аврората отодвинул с дороги замешкавшуюся Нимфадору, загруженную стопкой папок выше головы, и с решительным видом пошел дальше, раздавая указания перед очередным рейдом. Тонкс негромко вздохнула, глядя ему вслед. Хоть директор и был самовлюблённым карьеристом, однако его привычку обращаться к подчинённым по фамилии нельзя было не любить. Едва не рассыпав пыльные дела (некоторые, кажется, были ещё двухсотлетней давности) и с трудом разминувшись с дверным косяком, ведьма добралась до выделенного стажерам угла. Теперь у неё есть три минуты, чтобы дописать отчёт для Кингсли (пером, и это почти в 21 веке!), а потом ещё пятнадцать минут на подготовку к очередной проверке. Если учесть её редкое умение запутаться в официальной мантии, даже просто поправляя складки, четверть часа на переодевание — это совсем немного. Кто-то ей рассказывал, что у американцев авроры последние полвека носят плащи по маггловской моде тридцатых, везёт же им…

Охватившее аврорат безумие длилось уже второй месяц без остановки. Те, кто служит здесь давно, рассказывали, что такого аврала со времён Того-кого-как-там-его не случалось. Старик Грюм даже про бесконечное нытьё о скорой отставке забыл, а это о многом говорило. Она сама порой по несколько дней солнца не видела, живя в ритме «дом-камин-подземелья Министерства-камин-дом». И уж точно, поступая на аврорские курсы, Тонкс совсем не так себе представляла службу «в мирное время». Последний её нормальный выходной выдался ещё в марте, тогда она встретила сироту-магглорождённого в парке и показала ему Косую Аллею, по пути рассказав о мире магии, как уж получилось. А вскоре после этого весь обычный распорядок с нудными лекциями, редкими практическими занятиями и скучными патрулями вокзала и окраин Лондона полетел церберу под хвост.

В начале апреля среди ночи по второму и третьему этажам Министерства разнёсся сигнал общего сбора. Как потом рассказывали, большая зачарованная карта Лондона и его окрестностей, общая на два этажа и использующаяся, помимо Отдела правопорядка, также Отделом катастроф и происшествий, по которой обычно отслеживают мелкие нарушения несовершеннолетних волшебников на каникулах и перемещение особенно крупных тварей и существ, выдала сильный, но непривычный сигнал где-то в лесу за Лондоном, почти на самой границе основной зоны их работы. Похоже, там проводили какой-то опасный тёмный ритуал, сопровождаемый большим выбросом магии. Оставленный на ночь следить за картой стажер, один из сокурсников Тонкс, запаниковал и поднял на ноги всех, запустив тревогу. Пока разобрались, какому отделу положено реагировать, пока собралась дежурная группа из пяти опытных авроров во главе с Грюмом, пока они аппарировали в поля за Лондоном, чтобы потом долететь до нужного места — момент был упущен. В заброшенной деревне из десятка домов волшебники застали лишь распространяющийся пожар и ни единой живой или не-мёртвой души. Когда стало ясно, что бой с тёмными магами, возможно, даже недобитыми прихвостнями Самого-этого-самого, отменяется, на место вызвали половину отдела. Авроры принялись тушить дом и уже начавшие дымиться соседние заборы, патрульных выставили в оцепление, не столько даже от магглов (хотя чуть позже их пожарный экипаж пришлось развернуть), сколько от чересчур любопытных журналистов. Вторая половина отдела в этот момент брала под охрану все важные объекты и места проживания волшебников, опасаясь террористических атак, как одиннадцать лет назад. Но, хвала Мерлину, всё-таки обошлось, и через пару дней большую их часть отозвали. Хотя патрули так и остались усиленными.

Когда с первоначальным бардаком было покончено, огонь ликвидирован, а дым рассеян, волшебники принялись за поиск улик. Маггловским полицейским в этой ситуации, наверное, пришлось бы ползать по всем окрестным кустам в радиусе пары миль и собирать пинцетом кусочки золы, но у авроров имелись более удобные методы. Когда сожженный дом и всю деревню сфотографировали со всех возможных и невозможных углов, с земли и с воздуха, в статике и в движении, пришел черёд замечательного заклинания «репаро». Курсантов до столь ответственного дела не допустили, Тонкс лишь наблюдала из соседнего двора, как несколько опытных авроров буквально за пару минут восстанавливают обгорелые руины в целый, хотя и довольно ветхий и потрепанный жизнью коттедж. Результат вышел не идеальным — где-то не хватало куска дерева, половицы, обивки на кресле, словно при сборке большого паззла потеряли несколько кусочков, но для работы этого хватит. Всё-таки радиус заклинания был не бесконечным, часть материалов успела превратиться в дым и пепел и разлететься под порывами ветра на мили вокруг, но идеальная копия им и не требовалась. Магических следов ритуала после пожара и обратной сборки тоже не сохранилось — вероятно, на полу раньше нарисовали какой-то круг, от которого остались несколько клякс и линий, нанесенных кровью, мелом и сажей, да стоящие на примерно одинаковом расстоянии плошки и клетки. В последних обнаружилось несколько мелких животных и птиц. Мёртвых, разумеется — ни одно заклинание ремонта, лечения или восстановления не умеет возвращать к жизни, разве что собрать обратно тело по частям.

Вот тут уже тревога перескочила пару уровней сразу, а Аластор в своей извечной паранойе чуть не отдал приказ патрулям и кордонам в городе бить заклинаниями на поражение в любую подозрительную тень — его с трудом отговорили. Среди авроров, пусть и шепотом, но давно ходили разговоры, что Все-знают-кто не то чтобы совсем умер и откупившиеся от суда «недобитки», которые якобы были невинны как младенцы и действовали лишь под влиянием зелий и «империо», могут попробовать, так или иначе, но вернуть его обратно. А что, если неизвестный ритуал с принесением жертв ради вызова какой-то не самой слабой потусторонней сущности и был такой попыткой? А что, если удачной попыткой? Директор на готового объявить в Британии военное положение Грюма прикрикнул и возразил, что для возвращения сильного тёмного колдуна из мёртвых уровень вложенных сил и принесённых жертв будет всё же маловат. Хотя, как пробный шар, так сказать, как тренировку перед настоящим ритуалом — это рассматривать можно. А потому — ноги в руки и трясите всех, кто за последние тридцать лет в делах о тёмной магии и некромантии проходил хотя бы свидетелем, не говоря уж, чтобы обвиняемым. Наверное, такого паломничества следователей Азкабан уже много лет не знал…

— Нимфадора, а ну не спать на рабочем месте! Мы отправляемся через три минуты, — вывел Тонкс из задумчивости резкий голос над ухом.

— Курсант Тонкс готова к выходу, аврор О’Нил, сэр! — на рефлексах отрапортовала ведьма и попыталась вскочить с места, но запуталась в мантии и едва не рухнула на пол. К счастью, аврор успел поймать её заклинанием и поставить на ноги. После чего жестом велел следовать за ним к лифту, куда уже набилась остальная группа.

Уже середина мая, но подобные проверки сомнительных лавок и ещё более сомнительных ремесленников из Лютного и менее известных поселений с «дурной» репутацией по всей стране шли буквально через день. За полтора месяца разной дряни конфисковали больше, чем за весь прошлый год, если бы не чары расширения пространства, всё это барахло уже бы на склад улик не помещалось, однако результат по основному делу оставался прежним — большой круглый ноль. Никаких следов, никаких улик, ни одного нормального подозреваемого. Кто-то вовсе выдвигал безумную идею, что это был гость с континента: аппарировал, скажем, из Португалии, вызвал какую-то тёмную пакость, чтобы дома следов не оставлять, и ушёл обратно. Международный отдел даже аккуратный запрос ближайшим соседям отправил на тему, а не объявлялось ли у них в сводках какой потусторонней твари, но ответы пришли только отрицательные.

На этом фоне происшествия, которые раньше заняли бы отдел на неделю, проходили фоном. Пропала пара волшебников из Лютного, так люди у них регулярно пропадают, особенно с учётом принятых там методов «конкуренции». Нашли только одну палочку на берегу Темзы, что наводило на однозначные мысли о судьбе этих двоих. В другой раз к директору дозвонились (неслыханное дело) из маггловских спецслужб. Всем курсантам Грюм на занятиях объяснял, что у охранников правопорядка со Статутом несколько особенные отношения. У маггловских полицейских есть инструкция, что если встретится какая-то ну вот совершенно несусветная и невообразимая странность, которая ни на одну версию не налезает и которой, если так подумать, вообще не может быть, то в этом случае надо пойти к начальнику. Если удастся его убедить, что странность и впрямь несусветная, то он пойдет к своему начальнику, тот к своему, и, в конце концов, самый главный их начальник, который подчиняется едва ли не премьер-министру, сможет позвонить в аврорат и попросить помощи. В обратную сторону это тоже работало и при проблемах с маггловскими преступниками, как-то сумевшими узнать о волшебной Британии, и авроры могут просить помощи у полиции, но и то, и другое случается хорошо, если раз или два в десятилетие. Сейчас Скримджер, у которого весь отдел рыл носом землю, не разгибаясь, смог выделить лишь одного из старших курсантов для расследования. Тот послушно отправился в Лондон, а когда вернулся, то рассказал, что там всего лишь подорвали какого-то маггловского то ли торговца, то ли бандита (разница не так уж велика по обе стороны Статута) прямо в своём доме, но следов пороха, динамита или чего-то подобного нет и в помине. Будущий аврор, впрочем, честно облазил весь разгромленный кабинет и заглянул в каждый угол, только следов магии, которой такое можно устроить, не нашел. Да и разрушения совсем не походили на следы экспульсо, редукто, бомбарды или любого известного ему заклинания взрыва. Общий фон магии был чуть-чуть выше обычного, но для этого хватит и просто сильных эмоций, особенно если среди гостей этого преступника встречались волшебники или хотя бы сквибы. В итоге магглы остались ни с чем, вновь принявшись пытать своих ученых и экспертов, а тот курсант ещё долго будет рассказывать за кружкой пива истории о том, какие маггловские авроры чудаки и что у них всё устроено не как у нормальных людей. Всякие пойманные в пригородах вампиры, по глупости колдовавшие перед магглами волшебники или известный аферист и жулик Флетчер, продавший втридорога чемодан мандрагоры «пожелавшему остаться инкогнито зельевару», и вовсе шли как рутина, с которой в Отделе правопорядка разбираются между делом, когда руки дойдут.

Думая о завале последних пары месяцев, Тонкс, тем не менее, послушно исполняла все приказы старшего группы. То есть не мешаться под ногами, отобрать у хозяина подозрительной лавки палочку для снятия последнего заклинания, проверить вон тот странный ящик на проклятья, шугануть не вовремя вылезшего из подвала боггарта, и ещё раз — не мешаться под ногами. Обычная проверка, обычный почти нулевой результат. Склянку со следами какого-то особо мощного любовного зелья из запретного списка Министерства, обнаруженную при обыске, едва ли стоило считать за достижение.

Так они и вернулись в аврорат с пустыми руками. Тонкс только села закончить ту справку из архива, которую всё ещё ждёт Грюм, как покалеченный аврор вломился в комнату для курсантов сам, громко стуча по полу своим посохом. Огляделся по сторонам, затем остановил взгляд обоих глаз, живого и магического, на слегка присевшей Тонкс.

— Мистер Грюм, справка будет буквально через десять минут…

— Да дуллахану под копыта эту справку, — вдруг перебил её аврор, присаживаясь на свободный стул и ставя посох рядом. — Нимфадора, ты почему не говорила, что у тебя есть парень?

— У меня есть… кто?! — ведьма растерялась от вопроса настолько, что выронила перо, её волосы перекрасились в ярко-алый цвет в жёлтую полоску, а сверху из них высунулись острые волчьи уши.

— Парень. Молодой человек. Жених. Или как вы там это сейчас называете? Пока тебя не было, сова принесла письмо, — он бросил на стол конверт. Поразительно, что у старого параноика хватило деликатности не вскрыть его самому в поисках вражьих ядов, проклятий или записок с угрозами.

— Нет у меня никакого… — метаморф слегка трясущимися руками взяла письмо, посмотрела на имя отправителя, вписанное обычной шариковой ручкой. — Переотправили из Дырявого Котла. От «Джеймса Мерфи»… Кто это?

— О, у тебя их ещё и несколько, что уже начала путаться? Андромеда будет в восторге!

— Да я же не в том… — Тонкс почувствовала, как её волосы встают дыбом и начинают трансформироваться в змей. Возможно, виной тому подсознательное желание превратить своего наставника в камень взглядом? И тут она внезапно успокоилась, сумев вернуть себе обычный облик. — А, стоп! Я поняла. Так зовут того мальчика, которого я провела на Косую Аллею. Магглорождённый сирота, я ведь вам рассказывала, — увидев, что довольная ухмылка на лице Грюма потускнела, Тонкс быстро разорвала конверт и вчиталась в короткое письмо. — Я ему тогда сказала, что если возникнут проблемы в нашем мире, то он всегда может попросить о помощи. Так… Он пишет, что из приюта его забрали, теперь у него есть семья, он учится дома, а также нашел денег на учебники по магии. Старается разобраться в волшебном мире, и Косая Аллея ему тоже нравится, но ещё очень много непонятных вещей. А так как никого из волшебников он больше не знает, то хотел бы задать свои вопросы мне. Встретиться через неделю у Котла… Меня же не отпустят, так я понимаю?

— Отпустят, — Грюм щёлкнул пальцами, висящий на стене календарь послушно зашуршал листами, показывая нужную дату, затем вернулся на текущее число. — Двадцать третье мая, да. У тебя будет выходной.

— А как же расследование? — с недоверием спросила Тонкс, аккуратно складывая письмо и убирая обратно в конверт.

— Да к Мордреду катится наше расследование, Ронговеннаном его по хребту, — честно ответил Аластор, махнув рукой. — Объясню по-простому, как взрослой. Фаджу всё это надоело. Ты же знаешь нашего министра и его позицию — в Лондоне всё спокойно, в Британии всё чудесно. Какие тёмные маги, да вы что, разве бывают у нас подобные ужасы? А то, что мы каждый год с дюжину таких сажаем, так это глупые слухи и бредни журналистов, чтоб им тоже пусто было… В общем, он решил всё прикрыть и вернуть нас вокзалы патрулировать и гоблинов без регистрации ловить. Руфус пока упирается, но продлится это до тех пор, пока он сам верит, что потенциальная слава победителя тёмного колдуна лучше, чем демонстрация преданности и послушное исполнение приказов. Он тоже почти сдался, уже через пару дней людей с расследования начнут понемногу снимать и загружать скопившейся рутиной. К лету всё это уйдёт в клятый архив, — аврор с отвращением покосился здоровым глазом на пыльные папки. — В лучшем случае как неудачная попытка вернуть Волдеморта, а скорее всего, как «случайный инцидент невыясненной природы». Тьфу… Только они ведь оба не думают, что дело-то в архив сдадут, а вот сами эти недобитые расисты никуда не денутся. И могут попробовать ещё раз. И ещё раз. А потому…

— Постоянная бдительность, сэр! — крикнула Тонкс, опередив наставника. Ещё не хватало, чтобы у неё потом полдня в ушах звенело от его воплей в замкнутом пространстве.

— О, выучила меньше, чем за год. Горжусь! Есть достойная молодежь ещё, а не одни лентяи. В общем, давай, без спешки заканчивай текущие дела, справку эту, гуль её задери, тоже, и готовься возвращаться к патрулям. А между делом напиши тому пацану, скажи, что придешь. Ты ему про почту и сов хотя бы всё объяснила?

— О… Моргана! Где сов купить сказала, а зачем они нужны — нет. Думала, это же само собой…

— Понятно. Напиши туда же в «Котёл», или где он будет ждать ответа? Или просто в назначенное время приди. Заодно и про сов ему расскажешь.

— А может, кто-нибудь другой? — Тонкс нервно забарабанила пальцами по столу, её ногти непроизвольно начали превращаться в изогнутые кошачьи когти. — А вдруг я снова что-нибудь забуду? Нас же к такому не готовили. Может, лучше кого-то из школы вызвать? Профессора МакГонагал, например?

— В мае? Накануне выпускных экзаменов? О, если я предложу такое Минерве, то она порвет письмо когтями в клочья, а потом аккуратно положит все обрывки в конверт и вернет обратно, даже без объяснений. А уж если я это Снейпу предложу… Думаю, ты и слов таких не знаешь, какими он мне ответит. И в конце концов, голова аврору нужна не только, чтобы лбом заклинания отбивать. Я уже старый, а лет через десять ты сама будешь вот таких же молодых учить, чем империо отличается от конфундуса и почему за одно сажают, а за другое — нет. Так что начинай готовиться уже сейчас.

— Если вы так думаете…

— Я не думаю, я знаю. Ты же говоришь, вы вроде с ним поладили. А у нас сейчас каждый волшебник на счету. Если эта погань на самом деле вернётся… Ты ведь понимаешь, что это означает?

Тонкс понимала. Понимала лучше многих своих ровесников. Она родилась через три года после того, как Всем-известно-кто перешел от лекций и речей к убийствам и запугиванию. Когда он погиб, а война официально закончилась победой сил света, ей было восемь. Во время самой войны Тонкс была ещё слишком маленькой, а вот всё, что было после, запомнила хорошо. Когда начался подсчёт потерь, а также, как говорил отец, «наказание невиновных и награждение непричастных». За одиннадцать лет вялой, напоминающей болото гражданской войны погибло около тысячи волшебников и ведьм (не учитывая наёмников обеих сторон, с континента и из-за океана), ещё почти столько же были прокляты, искалечены, сошли с ума, потеряли всех близких и готовы были мстить, не глядя на любые жертвы. Кто-то после этого смог вернуться к нормальной жизни, кто-то — нет. В процентах от не слишком многочисленного магического сообщества жертв было куда больше, чем маггловская Британия потеряла в Первой или Второй Мировой войне. Кстати, потери магглов вообще никто не считал, пострадавшим и свидетелям лишь старательно стирали память сотнями, а на все письма и звонки от взбешенного происходящим премьер-министра отвечали «не ваше дело, сами разберёмся». Счёт там шел на тысячи, и ходили разговоры, что если бы Каждому-понятно-кто не убился в 81-м, а его шайку потом быстро не задавили и не загнали по щелям, то уже через пару лет Министерство могло бы получить войну на два фронта — против Упивающихся с одной стороны и против разозлённых магглов с другой.

А ведь почти две тысячи погибших и пострадавших волшебников и ведьм — это не просто строчки в списке, каждый был чьим-то мужем, сыном, дядей, другом… Или женой, тётей, дочерью — женщин в той бойне участвовало не меньше, как среди Упивающихся, так среди «фениксов» Дамблдора и авроров. В конце концов, один двоюродный дядя Тонкс погиб тогда, другой вместе с родной тёткой — сидят в Азкабане, ещё одна тётка замужем за человеком, который, как все говорят, просто откупился от суда и вышел сухим из воды. Даже после войны магический мир Британии лихорадило ещё лет пять — кого-то убивали или проклинали из мести, кого-то сажали за старые грехи, кто-то вдруг бросался в бега, отбиваясь от авроров и путая следы. Магическое сообщество стало беднее ещё на несколько сот человек. В детстве, когда она немного начала понимать, что к чему, Тонкс всё ждала, явятся ли к ним в дом однажды авроры, чтобы задержать всех «по подозрению в тёмном колдовстве и связях с террористами», либо придут оставшиеся на свободе Упивающиеся, чтобы вырезать всю семью, как отказавшихся пойти за их лидером. К счастью, и те, и другие решили оставить их в покое, а потом она пошла в школу и эти проблемы отдалились, оставшись в Лондоне, где её теперь не бывало по полгода. Происхождение из семьи, не поддержавшей мятеж, но при этом связанной тесным родством с ближайшими последователями самозваного тёмного лорда ей, конечно, регулярно припоминали и в Хогвартсе, и в Министерстве, но это уже было не так страшно. Оскорбления — это всё-таки не «авада». Но если вскоре всё это повторится вновь… Магическую Британию, скорее всего, придётся заселять заново.

— Вот, по глазам вижу, что всё ты понимаешь, — произнёс Грюм серьёзно. Мысли Аластор читать так и не научился, но с его опытом этого порой и не требовалось. — Осознаёшь всю глубину той за… за… — он пощёлкал пальцами, подбирая подходящее слово, — западни, которая нас может ждать. Теперь уж точно каждый волшебник на счету, упускать нельзя никого. И ещё, будешь с ним говорить, ты там ненавязчиво заранее вправь мозги, чтобы и не думал примкнуть к этим психопатам.

— Он же магглорождённый. Для них такие — «грязнокровки», даже хуже меня.

— Скажешь, в прихвостнях у этого самозваного фюрера не было магглорождённых и полукровок?

— Были… — нехотя признала Тонкс.

— Вот в том и дело. Не повторяй их ошибок, не дели людей на плохих и хороших только по крови. Одинаковая у нас всех кровь, красная. А за кого кто будет драться — каждый сам выбирает. Ладно, — Аластор взял посох и со стоном поднялся на ноги, — я тебе не отец, чтобы мораль читать. И ты уже большая, сама понимаешь, что и к чему. Это я так, ворчу просто… Тоже вспомнил всякую дрянь. Сегодня можешь уйти вовремя, а не после полуночи. Тебе тоже надо на учёбу налечь, экзамены уже скоро.

Метаморф изумлённо посмотрела на закрывшуюся за старым аврором дверь, затем покачала головой, взялась за перо, чтобы дописать справку… И выругалась, увидев на столе одни клочки пергамента — должно быть, когда задумалась вновь неосознанно превратила пальцы в когти и разодрала его, скребя стол. Печально вздохнув, Тонкс потянулась за палочкой и уныло произнесла:

— Репаро. Да чтоб тебя…

Силы она слегка не рассчитала, и пергамент «восстановился» чуть сильнее, чем требовалось, убрав последние пару абзацев. Теперь нужно вспомнить, что же там было.

При некоторой легкомысленности магического квартала Лондона и полной его технической отсталости, определённые вещи здесь всё-таки умели делать превосходно. К примеру, чай в местных заведениях заваривали просто выше всяких похвал, хотя был он почему-то сиреневого цвета — видимо, без магии не обошлось даже здесь. Сидя за столиком в одном из кафе Косой Аллеи, Кайнетт заказал ещё одну чашку и вновь вернулся к чтению, благо до назначенного времени ещё оставалась четверть часа. Стоило иногда выбираться, так сказать, в свет и делать перерывы. После месяца экспресс-знакомства с магической Британией с перерывами на создание всяких магических самоделок ради денег, при минимуме сна с явным злоупотреблением поддерживающими бодрость заклинаниями, ему порой казалось, что концентрация кофе в крови уже начала приближаться к летальной. Впрочем, даже эта мысль сама по себе уже свидетельствовала, что он иногда начинает терять ясность мышления.

На время отложив толстую книгу, маг огляделся вокруг, изучая праздно гуляющих или куда-то спешащих волшебников и ведьм в архаичных нарядах. Теперь он немного лучше понимал, как работает это сообщество, и оно уже не казалось настолько несуразным. Взять ту же одежду — когда-то он предположил, что местные тратят уйму сил на постоянную трансформацию нарядов ради одного лишь позёрства. Однако учитывая, что здесь существует минимум две широкодоступные мистерии для почти мгновенного перемещения в пространстве, волшебники в самом деле могут годами не пересекаться с обычным миром и носить что только вздумается. Им просто нет нужды идти сюда по улицам Лондона, а значит, и переодеваться, если можно просто переместиться из своего дома усилием воли или с помощью камина. Как работает фокус с камином, Арчибальд не понимал до сих пор, хотя перерыл на эту тему уже с полдюжины книг. А в том, что это именно «фокус», он даже не сомневался — расчёты не сходились, мистерия такого уровня никак не может быть настолько лёгкой, что для её осуществления достаточно дешевого порошка из самых простых компонентов. Как и с аппарацией, что-то он упускал из виду. Как и с совами — но это вообще отдельный разговор. Когда он забрал ответное письмо Тонкс, то долго пытался вникнуть, как отдельная «почта» магического мира работает и как всё это вообще возможно.

Хотя, пожалуй, говорить, что он перечитал все книги по какой-то проблеме, было бы преувеличением. За месяц Кайнетт сумел только более или менее рассортировать полторы сотни купленных томов, плюс ещё три десятка приобретенных позже. Несколько легли на стол для постоянных сверок, другие — заняли место справочного материала, где можно посмотреть определенную формулу или чертеж, многие ушли в категорию «прочитать из научного интереса, когда будет время». Конечно, те же первые тома магической истории и несколько учебников по палочкам и теории их работы он изучил внимательно, делая выписки и перепроверяя расчёты, как и всё доступное по боевой магии (а материала там оказалось очень мало) и разделы о духах и призраках в бестиариях, но это была капля в море. Местную весьма своеобразную алхимию он пока зацепил лишь краем, в основном из весьма низких соображений добычи средств к существованию. По некромантии информации и вовсе оказался мизер, в основном в исторических справках и энциклопедиях магических существ — похоже, эту область очень вдумчиво зачищали цензоры Министерства. В книгохранилищах аристократов наверняка имелось куда больше книг по «запретным» темам, да и в Министерстве и аврорате что-то обязательно найдётся, но туда ещё нужно получить доступ. А до общественных библиотек прогресс магической Британии пока ещё не добрался. Потому в его распоряжении пока всего несколько книжных магазинов, где выставлено лишь то, что не содержит слишком явной крамолы и что будет продаваться — каких-нибудь непопулярных теорий или скучных сугубо профессиональных сборников статей здесь точно не найти. Была ещё пара лавок, перепродающих подержанные книги, и Арчибальд туда даже заходил, преодолевая брезгливость, но и там приходилось перебирать десятки бесполезных томов, буквально копаться в навозе в поисках даже не бриллиантов, а самое большее слюды или горного хрусталя. Однако пару любопытных и явно не очень одобряемых властями книг по магической истории Средневековья там всё-таки добыл.

Оставался ещё и чёрный рынок, но и тут дела шли довольно вяло. Через неделю после ночного сражения Флетчер вновь проявился, связавшись с МакДугаллом — кажется, в «подставу» аврората он больше не верил, сделав для себя какие-то выводы, однако за свои услуги отчаянно торговался, требуя каких-то гарантий, магических клятв, это не говоря о совсем уж невероятных ценах. Переговоры продвигались, но медленно — после слов одного из напавших на них волшебников Кайнетт тоже начал сомневаться, а не работает ли скользкий делец на несколько хозяев сразу и не сдаст ли лезущего в запретные области знаний клиента аврорам за вознаграждение и прощение каких-нибудь старых грехов. То есть требовались и обратные гарантии, а Флетчер тоже не спешил их давать. Именно по этой причине маг до сих пор не имел на руках ни одного образца волшебной палочки для изучения. У него возникло тогда сильное искушение забрать хотя бы одну у убитых преступников, но он себя остановил. Кайнетт знал лишь, что такие мистические знаки (возможно, и не все) отслеживаются Министерством, но ни способов, ни принципов защиты даже отдалённо не представлял. Взять одну из них с собой в такой ситуации было слишком опасно.

Хотя бы с финансами ситуация немного выправилась. Буквально позавчера Саммерс честно перечислил остаток денег за лечение. Нашлись покупатели на несколько магических бомб, спросом пользовалась и «охранная система» — Арчибальд даже подумал, что стоит притормозить с этой услугой и оказывать её реже, иначе количество привидений в Лондоне возрастёт слишком явно, а это привлечёт совершенно лишнее внимание. Пули тоже приносили небольшой доход, особенно когда маг понял, что не стоит усложнять себе жизнь и пытаться делать их с нуля самостоятельно (тем более что во всех этих калибрах и навесках пороха он не разбирался совершенно), а куда проще брать у заказчика коробку заводских патронов под его оружие и проводить обработку. Заодно проверил, как его заклинание работает, помимо свинца, с биметаллической оболочкой некоторых пуль. Мандрагора себя окупила, в сумме дав почти тридцать тысяч фунтов при вложенных восьми, но он ожидал большего. Четыре пятых материала ушло на отработку методов и неудачные попытки, а зелье, немного уменьшающее возраст человека, и вовсе повторить не вышло — требовался сложный синтетический компонент, которого не нашлось в открытой продаже, а сам процесс требовал возгонки и дистилляции, для которых не имелось оборудования. Возможно, в условиях нормальной алхимической лаборатории оно бы и получилось, но с имеющимися ресурсами это оказалось невыполнимо. Ещё одна неудача, всё-таки он не привык в жизни действовать без надежного тыла и при тотальной нехватке… сразу всего, включая информацию, свободное время и квалифицированную помощь. Но в целом на счете теперь был положительный баланс, пока этого хватит на дальнейшие разработки.

Помимо истории, науки и финансов оставалась ещё одна тема, которой маг пока толком не касался, но которая в любой момент могла коснуться его сама — политика. Разумеется, в книгах имелось немало информации о жизни магического сообщества и его проблемах, о работе Министерства, чиновников, авроров, регулярно встречались ссылки на отдельные законы и кодексы. Но всё это не давало общей картины, а повсеместная цензура смазывала цельный образ ещё сильнее, замалчивая или пытаясь приукрасить многие моменты, особенно всё, что касалось происхождения волшебников и конфликта на почве чистоты крови. Именно поэтому Кайнетт решил поговорить с кем-то, от кого можно получить ответы на свои вопросы. Конечно, Тонкс — сама будущий работник Министерства, к тому же она очень молода, но как минимум одну из точек зрения он сможет оценить прежде, чем начнёт наводить другие контакты в магическом мире. Да и иных связей пока всё равно нет. Что касается её происхождения, Арчибальд не изменил своих взглядов на необходимость тщательно просчитанных браков между магическими родами, и что перед каждым здравомыслящим магом стоит задача усиливать потенциал следующих поколений через выбор супруга с подходящей магической родословной в том числе. Однако он был готов признать, что для здешних волшебников эта проблема стоит не настолько остро, если им редко приходится работать на пределе личного магического резерва, а на первый план выходит обучение и личные навыки манипуляции внутренней и внешней энергией с помощью мистического знака. Если Тонкс готовят как боевого мага аврората, то, вероятно, она обладает должными способностями и знаниями, достойными наследницы старого рода. Иными словами, стоит дать ей шанс показать свою компетентность. Да и знакомство с ней в будущем может оказаться весьма полезным, с учетом его собственного положения. Но об этом стоит подумать после разговора.

Когда через десять минут метаморф вошла в кафе, то увидела Джеймса, сидящего с чашкой чая и внимательно читающего книгу «Фенийский цикл: историческая правда, домыслы волшебников и сказки магглов». Он был в маггловском костюме синего цвета, напоминающем форму частной школы, а вот Тонкс пришла в мантии, без каких-либо эмблем или украшений — она просто трансфигурировала куртку на входе в переулок. Ведьма сказала, садясь напротив:

— Привет, Джеймс. Тебе уже мало современной магии, что ты закопался в мифы двухтысячелетней давности?

— Добрый день, миледи Тонкс, — вежливо ответил маг, закрывая книгу. По правилам ему требовалось встать, отодвинуть даме стул, предложить сделать выбор первой, но в исполнении десятилетнего сопляка даже правильные манеры смотрелись бы нелепо, особенно учитывая, что «дама» почти вдвое старше него. Да и, сказать честно, он слишком увлёкся чтением, потому заметил её появление лишь в последний момент. — Нет, современной магии мне, думаю, хватит ещё очень надолго. Просто я ещё учусь и обычным школьным предметам, навёрстываю упущенное в приюте. А там есть и история, и литература, где встречаются все эти легенды. Медб, Финн МакКул, Пёс Кулана… Интересно ведь узнать, что из этого в самом деле мифы, а что — происходило в реальности и как именно. Если магия есть на самом деле и волшебники тоже существовали две тысячи лет назад, просто они… мы тогда не скрывались от людей, которые потом всё объявили «легендами».

— Интересный подход. Признаюсь, я никогда не сравнивала маггловские учебники и наши книги по истории, — с удивлением заметила ведьма. Между делом быстро заказала чай и пирожные. Джеймс от последних вежливо отказался. — А вообще, знаешь, я рада видеть, что ты в порядке и смог вписаться здесь. При нашей первой встрече…

— Я знаю, что выглядел кошмарно. Не стыжусь, ведь это не от меня зависело, но признаю, что, должно быть, напугал вас. Подходит без спросу какой-то бродяга…

— Нет-нет, ничего подобного, — Тонкс быстро замотала головой, не желая усугублять и без того неловкую ситуацию. — Я просто удивилась. В любом случае, хорошо, что у тебя всё наладилось. Как тебе новые родители, не обижают?

— Всё прекрасно. Живя в приюте, я был бы рад любым, но мне и впрямь не на что жаловаться.

Они ещё минут пять поговорили о малозначимых вещах, Кайнетт в ответ поинтересовался её учебой и стажировкой в аврорате, но Тонкс только отмахнулась, сказав, что всё здорово, только свободного времени почти не остаётся. Наконец, убедившись, что у ребёнка на самом деле нет проблем в приёмной семье, ведьма перешла к сути:

— Итак, ты написал, что у тебя возникли вопросы о магическом мире. Я не преподаватель, конечно, но постараюсь объяснить, как смогу. Что именно тебе непонятно?

— Очевидный вопрос, — маг обвёл рукой улицу и различные лавки с зачарованными вывесками и витринами, — почему здесь всё так… По-старинному. Ни одного телефона или фонарного столба. Волшебники предпочитают тратить магию, чтобы экономить на электричестве?

— Тут всё сложно, — тоскливо вздохнув, призналась Тонкс. — Как лучше, короткую или длинную версию?

— Лучше длинную. Хочется разобраться как можно раньше, чтобы потом не наделать глупостей.

— Ладно, попробую. Тут сразу несколько причин. Во-первых, многие вещи в магическом мире изобрели раньше, чем у обычных людей. Полёты, дальняя связь, дешевое яркое освещение, устройства для облегчения уборки и готовки, мощные действенные лекарства, и так далее, и так далее. Некоторые вещи магглы не смогли наукой повторить до сих пор, насколько я понимаю. В результате, увы, многие из чистокровных родов относятся к изобретениям обычных людей с пренебрежением, в духе «что эти дикари могут-то?» Особенно учитывая, что волшебники живут дольше — когда твоему ровеснику дед рассказывает, что он один раз в юности видел колёсный пароход как вершину маггловской мысли, какое отношение у того сложится, а? Некоторые вообще считают, что паровоз и автобус изобрели волшебники, а не наоборот. Кроме того, в местах, где очень высока концентрация магии, собирается множество волшебников и присутствуют мощные защитные чары, электроника работает со сбоями или не работает вообще. Здесь, в Министерстве, в госпитале Мунго, в Хогвартсе, ещё в нескольких местах Британии. Механические и самые простые электрические приборы действуют, как положено, но для большинства из них или есть магический аналог, или сейчас о них уже не помнят, или они волшебникам оказались не слишком нужны и не смогли тут закрепиться. Магическое радио, вот, существует, некоторые ещё в школе зачаровывают себе магические счёты, к примеру.

— А некоторые ловят на хрустальный шар телепередачи? — предположил Кайнетт, пытаясь оценить открывшуюся ему картину. Не то чтобы это было так уж невероятно — возможно, будь в распоряжении магов Часовой башни настолько много лишней силы и возникни у них привычка тратить её по пустякам, то там пошли бы по тому же самому пути. В конце концов, ему как-то рассказывали о магическом аналоге факса, собранном на пропитанном магией дереве и драгоценных камнях, которым пользуются в некоторых старых семьях. Правда, в Часовой башне серьёзных проблем с действием электроники не возникало, но, возможно, причины здесь лежат в каком-то побочном действии частых манипуляций с внешней магической энергией? Здесь они совершенно нормальны, а вот Ассоциацией вопрос был изучен достаточно слабо.

— Нет, признаюсь, такое в голову пока ещё никому не приходило. Да и шар нужен только для предсказаний, едва ли его вообще можно так заколдовать… — слегка растерялась Тонкс от такого предположения. — Хотя, когда начнешь учиться, у вас будет преподавать чары профессор Флитвик. Можешь подкинуть ему эту идею, уверена, он оценит. Или попробуй, как наберешься опыта, сделать это сам. Если получится, то сможешь неплохо заработать, продавая такие штуки чистокровным.

— Да я, вообще-то, пошутил. Но раз уж зашла о том речь, какие вообще отношения между чистокровными и нечистокровными волшебниками? В книгах много написано на эту тему, например, про «Священные двадцать восемь родов», про предателей крови, но всё как-то намёками, мало что понятно.

— Ну вот, такая прекрасная погода, вкусный чай, а ты сразу выбираешь настолько тухлые темы для разговора, — расстроенно заметила ведьма и отставила в сторону чашку. — Но раз уж ты дошел до этого сам, то лучше объясню я, чем кто-то другой. Значит, так… Неизвестно, когда родился первый волшебник, но очевидно, что они существовали с незапамятных времён, задолго до того, как люди вышли из пещер. Есть теория, что первый волшебник родился от… брака человека и магического существа, например, вейлы или эльфийки, но никто не знает, сколько в том правды. Так или иначе, тысячи лет волшебники и ведьмы рождались и в обычных семьях, и в магических, и от союзов с другими близкими к людям существами. Верно и обратное, даже от брака двух волшебников может родиться сквиб — человек, практически неспособный к магии, хотя он и может видеть некоторые вещи, недоступные магглам. В прошлом некоторые семьи изгоняли сквибов, например, подкидывали в приюты и монастыри или меняли память обычным людям, чтобы те приняли ребёнка. Тогда семьи были большие, и ещё одного среди шести или семи было легче спрятать.

— Зачем? — Арчибальд встречал упоминания об этой традиции в книгах, но сути её не понял. Маги подобным не занимались, ведь и родившийся без магических цепей член семьи может быть полезен как верный сторонник. Разумеется, при должном воспитании и со статусом ниже, чем у магов, но тем не менее. Наследник у рода и фамильного герба всё равно должен быть лишь один, с некоторыми ухищрениями — двое, им не помешает помощь родственников в будущих делах. Включая более слабых магов или не магов вовсе.

— Как бы тебе объяснить попроще, — Тонкс приходилось напоминать себе, что она разговаривает с десятилетним ребёнком. Возможно, он кажется рассудительнее сверстников и немного взрослее из-за нелёгкой жизни в приюте, но это всё-таки ребёнок. Некоторые вещи нельзя просто взять и вывалить перед ним, как есть. — Некоторые опасались слухов, вроде того, что ребёнок на самом деле не родной, потому и не умеет колдовать. Другие боялись осуждения общества, что их род посчитают ослабевшим, скажут «им отказала магия» — раньше в такие глупости верили, да и сейчас кое-где продолжают. В общем, сквибы уходили в обычный мир, порой их дети или внуки возвращались обратно, уже как волшебники. Отсюда у некоторых чистокровных такое отношение, — Тонкс удлинила и обесцветила волосы, зачесала их назад и попыталась изобразить презрительно-высокомерный тон своего дяди: — «У меня две дюжины магических поколений в роду, а ты, безродный щенок, правнук какого-то сквиба, смеешь дышать в моём присутствии»?! — несколько человек за соседними столиками быстро отвернулись — кто-то прыснул от смеха, кто-то наоборот, осуждающе покачал головой, но объект пародии узнали все. Оглядевшись, Тонкс быстро вернула свой нормальный облик и произнесла уже обычным голосом: — Вот примерно так. С этого всё и идёт. Превыше всего волшебники ценят именно магию, свой дар, отличающий их от магглов. И если у кого-то в роду было с дюжину поколений одних лишь волшебников, то они могут начать думать, что отстоят намного дальше от обычных людей, чем магглорождённые или полукровки. Что в таких как ты и я слишком много от магглов и слишком мало от волшебников.

— А на самом деле? — спросил Арчибальд, с непроницаемым выражением лица глядя на это представление.

— Что «на самом деле»? — Тонкс даже сбилась с мысли.

— Помните наш первый разговор, я тогда спросил, не будет ли волшебник в двадцатом поколении сильнее, чем тот, кто узнал о магии только вчера? Так будет или нет?

— Нет, — ответила Тонкс чётко, глядя ему в глаза. — Волшебнику, росшему рядом с магическими существами, в окружении десятков зачарованных предметов и каждый день видевшего пользующихся палочками родителей и их друзей, легче будет поверить в саму возможность творить магию, чего не хватает некоторым магглорождённым, которым мешает логика обычного мира и чёткая уверенность, что «волшебства не бывает». Им будет известно, как называются некоторые заклинания или зелья, они могли без палочки повторять жесты за старшими братьями или сёстрами. Но не более того. Сила волшебника или ведьмы куда больше зависит от знаний, реакции, ловкости, навыка, чем от количества предков с «чистой кровью». Из трёх самых сильных волшебников этого столетия, двое — полукровки.

— Я так понимаю, эти трое самых сильных — директор Дамблдор, тиран Гриндевальд и лорд Вол…

— Стой! — Тонкс вскинула руку, не давая ему закончить. От резкого движения звякнули чашки на столе. — Не надо называть его по имени. Мне всё равно, но вот другие этого не любят. Лучше сразу отучайся — придумай, как будешь его обзывать, и придерживайся в разговорах. «Как-там-его» вполне подойдёт.

— Этого странного предрассудка я тоже не понял, — заметил Арчибальд с лёгким раздражением. Он очень не любил, когда его перебивают.

— На самом деле, привычка осталась ещё с войны, — Тонкс развела руками и примирительно улыбнулась. — Ты здесь ни при чём. Понимаешь, есть особые чары, позволяющие следить за вещами или даже за людьми. Например, такие накладывают на волшебные палочки, чтобы Министерство могло обнаружить колдовство вне закрытых и безопасных мест — имей в виду, это очень серьёзно, выговором отделаешься лишь в самый первый раз, — ведьма не упустила повода предостеречь его снова. — А Понятно-кто каким-то образом ухитрился наложить похожее заклинание на своё собственное имя. Представляешь, ты просто сидишь, обсуждаешь его планы или вообще послал к дьяволу между делом, а тут через полчаса к тебе в дверь уже стучатся его прихвостни, потому что он тебя услышал. У тех, кому сейчас за двадцать, страх остался с тех времён, сильный страх перед самим его именем. Но для вашего поколения — это лишь предрассудок, не более. Жаль, что слишком многие, не думая, копируют старших и потом прививают его магглорождённым.

— Как же у него, должно быть, голова болела. Если можно собрать человек сорок, сверить часы или договориться по телефону, а потом одновременно крикнуть его имя в разных концах острова.

— К тому времени он слишком увлёкся тёмной магией, а потому, по словам его подручных на допросах, был уже «не совсем человеком». Не думаю, что это сильно бы ему повредило, — заметила ведьма, однако в мыслях сделала заметку спросить при случае у Грюма, не приходило ли кому-то подобное в голову.

 — Ладно, это всё шутки. А вот чего они всё-таки хотели? Что один, что другой? — задал маг давно интересовавший его вопрос. — В учебниках об этом практически ничего нет, зачастую, всё сводится к «он был злой, и потому творил зло». Но они же оба являлись людьми, а не какими-то чудовищами, которые готовы жрать людей просто потому, что хотят есть. У людей должны быть какие-то причины.

— Они были, — согласилась Тонкс, задумчиво разглядывая Джеймса. Даже среди старшекурсников Хогвартса многие не задавались этим вопросом — почему Всем-известно-кто творил то, что он творил? «Он же был злой» — очень удобное объяснение, многим его вполне хватало, особенно на Гриффиндоре. Однако Тонкс училась на Хаффлпаффе и характерной для их факультета старательностью была не обделена, вот и историю магии она, вопреки крайне наплевательскому её преподаванию на младших курсах, учила с усердием. С выпуска прошел едва ли год, многие вещи она ещё помнила неплохо после подготовки к экзаменам. — Возможно, ты всего не поймешь, но я попробую объяснить попроще. Геллерт Гриндевальд официально провозгласил тезис, что Статут был ошибкой. Что он невыгоден именно нашей стороне. Что волшебники должны подчинить себе магглов и править ими, как представители высшей расы, как более совершенные существа.

— Это шутка? — спросил Кайнетт недоверчиво, подался вперёд, словно пытаясь угадать, не разыгрывают ли его столь нелепым образом.

— Я абсолютно серьёзна. На старших курсах Хогвартса новейшая история содержит немало факультативного материала, в том числе выписки из нескольких программных статей и речей Гриндевальда с пояснениями и комментариями. Считается, что он искренне верил в то, что говорил, а не просто прикрывался этими лозунгами.

— Поня-я-ятно. Скажите мне, миледи, а вы можете ненадолго наложить на меня безмолвие?

— Могу, конечно, но зачем?

— Очень… Очень надо.

— Хорошо… — растерянно пожав плечами, Тонкс достала палочку и сделала несложный жест. — Силенцио.

Маг слабо кивнул ей, а потом перестал сдерживаться и безмолвно захохотал, откинувшись на стуле. Это был не весёлый детский смех, а практически истерика — он несколько раз без звука ударил ладонью по столу, другой рукой закрывая лицо и вытирая выступившие слёзы. Прочие посетители смотрели на это с недоумением, но никто вмешиваться не стал. Наконец, через пару минут Кайнетт успокоился, пригладил волосы, поправил воротник и кивнул Тонкс. Та послушно взмахнула палочкой, которую так и держала в руке.

— Финита. И что сейчас такое произошло?

— Прошу прощения. Это было некрасиво с моей стороны, но я просто не смог удержаться, — попытался оправдаться маг. Услышанное вызвало у него самый настоящий шок, так что реакция была совершенно искренней. Должно быть, со стороны и впрямь смотрелось очень странно, но он просто ничего не мог с собой поделать. Сама мысль о том, что маги (или, пускай, волшебники) решат объявить войну обычным людям в надежде победить… Это было смешно до истерики. Столь оригинальный способ уничтожить магическое сообщество мало кому в голову взбредёт. — Настолько поразительной нелепости я давно уже не слышал. До такой степени противоречить всему, что я видел в каждой третьей книге за последний месяц, что просто невероятно… Этот Гриндевальд, он тоже учился в Хогвартсе?

— Нет, в Восточной Европе. Школа Дурмстранг, как считается, даёт больше свободы в изучении тёмных искусств. Но его выгнали даже оттуда ещё до экзаменов.

— Судя по всему, преподают там из рук вон плохо. Даже я, вчерашний «маггл», впервые открывший учебники по истории магического мира месяц назад, уже знаю и как на самом деле всё было с Инквизицией, и про Святую Церковь, весьма преуспевшую в уничтожении таких, как мы.

— Святую Церковь распустили в середине восемнадцатого века, вскоре после принятия Статута, — автоматически ответила Тонкс, и только потом задумалась, что Джеймс, должно быть, очень крепко взялся за магическую историю. Всё, что касалось Инквизиции и противостояния с церковью, из книг цензоры выметали даже старательней, чем сведения о тёмной магии, заменяя сказками о том, как могучие волшебники и ведьмы плевать хотели на потуги магглов, развлекаясь сожжением на костре под прикрытием защитных чар и иллюзий. Требовалось очень глубоко зарыться, чтобы найти хотя бы упоминания о реальном положении дел. — Она стала слишком опасна Ватикану, когда глобальных задач по охоте на ведьм и волшебников у них не осталось.

— Однако в той книге, которую я читал, автор упоминает, что, вероятно, все их документы и архивы сохранились, несмотря на многократные попытки кое-кого их сжечь за эти двести лет. Если мы объявим магглам открытую войну, уверен, Церковь охотно стряхнёт с них пыль и откроет набор новых экзекуторов прямо в соборах, не скрываясь. Если это вообще понадобится. Обычных людей слишком много, чтобы мы имели какие-то шансы в войне с ними. Допустим, сильный волшебник может сражаться против ста обычных людей или даже двухсот. Но один волшебник приходится примерно на три, да пусть бы и на две тысячи магглов. Он запугает, убьёт или подчинит себе двести человек, а ещё тысяча восемьсот соберётся в толпу, поднимет его после этого на вилы и утащит на костёр. Обычные люди понесут огромные потери, но переживут эту войну, а нас после этого просто не станет. Разве не из-за таких мыслей и был принят Статут Секретности?

— И ты додумался до всего этого сам, Джеймс? — пораженно спросила Тонкс.

— Всё это есть в книгах. Я очень много читал за последний месяц. В общем-то, я почти только и делал, что читал. Думаю, так поступает любой человек, узнав, что рядом существует целый мир, а он сам — умеет творить магию, разве нет? Я тоже хотел понять, как волшебники могут существовать рядом с нашей повседневной жизнью, не выдавая себя, и почему они скрывают правду. Это ведь не магглы спрятались от нас — они были готовы убивать волшебников и дальше, даже сами, без священников или приказов королей. Вполне достаточно было деревенской толпы и засухи или неурожая, в которых виновны, ну, само собой разумеется, мерзкие колдуны, а потому надо бы сжечь парочку, чтобы жизнь наладилась. Это мы их испугались. А попытаться сейчас всё переиграть и установить диктатуру волшебников… Этот Гриндевальд наверняка был сумасшедшим.

— Многие считают, что был, — согласилась ведьма, немного нервно оглядевшись по сторонам. К счастью, Джеймс говорил не очень громко. Война с магглами, Инквизиция, убийства волшебников — разговоры на такие темы ох как не поощряются Министерством. Из официально утвержденных учебников, да и вообще из публикуемых книг подобные вещи стараются убирать или сильно их сглаживать. Но умея думать, докопаться до правды и сложить для себя правдивую картину можно. Джеймс ещё при знакомстве показал, что думать он умеет. Во время учёбы у него из-за этого вполне могут возникнуть определённые проблемы. — Но, может, он и был сумасшедшим, однако всё-таки не дураком. Он развязал Вторую Мировую войну, используя магглов и их армии как пешки, вместо того, чтобы сражаться с ними в открытую. Подчинить их себе он собирался уже потом.

— Это не отменяет всей абсурдности конечной цели. Хорошо, с ним всё понятно, а второй? Этот… «Известно-кто». Чего хотел он?

— Их тезисы были близки. Во многих источниках говорится, что он в юности восторгался Гриндевальдом и его трудами. Многие их идеи были похожи, но первый предлагал просто поставить волшебников над магглами, а второй хотел сначала избавиться от «грязной крови» среди волшебников, прежде чем двигаться дальше.

— «Грязной крови»?

— Так они называют родство с магглами. Для них «грязнокровка» — это любой волшебник, у кого за последние два, а лучше три или четыре поколения были в предках магглы. Ты. Я. Мой отец. Директор Дамблдор. Профессор МакГонагал. Писатель Локхарт. Две трети магической Британии…

— И что с ними, то есть с нами, предполагалось сделать?

— Уничтожить. Согласно его идеям, должны остаться лишь чистокровные, не осквернившие свой род связями с «убогими магглами».

— Это же не имеет смысла! — поражённо воскликнул Арчибальд. Он был готов ко многому, но не к такому. Тонкс лишь кивнула, видя подобную реакцию и спокойно подтвердила:

— Ни малейшего.

— Ладно, Гриндевальд был сумасшедшим, но вот чисто теоретически, если бы волшебники смогли каким-то неведомым образом взять власть, то они, смею надеяться, занялись бы изучением магии и усилением волшебства, будучи не ограниченными ни в каких ресурсах. То есть, чем и положено заниматься волшебникам. Но если вырезать большую их часть… Оставить те самые двадцать восемь священных семей. Три десятка наследников родов на всю Британию. Это же абсурд! Даже не безумие. В этом просто нет ни малейшего смысла, — Кайнетта никто не смог бы упрекнуть в мягкости или излишнем для мага гуманизме. Мир людей, посвятивших свою жизнь изучению самых опасных секретов мироздания, по определению безжалостен и ошибок не прощает. Но даже жестокость должна быть рациональна. А сказанное только что противоречило всем его представлениям о магии и правилах магического общества.

— Мой наставник говорит точно так же. Он чистокровный, но воевал против этого… пугала все одиннадцать лет.

— Я читал в книге о родах Британии, что почти все чистокровные друг другу родственники, уже сейчас. А если не будет даже появляться новых родов, которые могли бы сами за полдесятка поколений стать чистокровными, то они так и продолжат устраивать браки лишь друг с другом. Две дюжины семей… Как скоро они начнут жениться на двоюродных сестрах, а потом и на родных?

— То есть тебя в этом плане не смущает необходимость убить всех остальных волшебников? — Тонкс честно попыталась понять, каким необъяснимым путём движется логика рассуждений Джеймса.

— Я не пытаюсь оценить его с моральной стороны, я хочу просто понять смысл. Которого, кажется, нет. Это даже не преступление против отдельных волшебников, это идёт против самой магии и магического мира. Но если все это понимали, то почему война шла так долго? Неужели Совет Международной Конфедерации не приложил всех усилий, чтобы задавить такую угрозу как можно быстрее.

— Совет… — Тонкс замолчала. Они коснулись ещё одной скользкой темы. Везёт ей сегодня. — Не участвовал в войне. Она была объявлена исключительно внутренним делом магической Британии.

— Что? — Кайнетт уже устал удивляться парадоксальности, если не сказать абсурдности, местной, с позволения сказать, политической жизни. — Кем объявлена, Британией или Советом?

— Не знаю, — Тонкс пришлось развести руками. Её знания тоже имеют свои пределы, а излишне глубоко она в эту тему старалась не лезть и в опасные разговоры о Том-от-кого-одни-проблемы не вступать с учетом планов учиться на аврора. — Писали в газетах об этом много, слухов ходило ещё больше, но официально всё было пристойно и благонравно, «Министерство магии и международное сообщество всячески осуждают многочисленные деяния известного преступника и его сообщников…» И всё в таком духе. Войну долго заметали под ковёр, сам факт конфликта, а не просто «ряда инцидентов» признали только в семьдесят четвёртом. Министерство старательно делало вид, что всё прекрасно. Другие страны делали вид, что ему верят. К ним он пока не совался, только распространял свои идеи да вербовал добровольцев. Говорят, поклонников в Европе нашлось не так уж и мало. Не знаю, может, у соседей боялись, что если влезть в эту войну, то кто-то из их чистокровных может и переметнуться на сторону Этого-самого. А может быть ещё десяток причин. Политика — дело очень мутное и грязное, хоть у магглов, хоть у волшебников.

— Я начинаю сомневаться, а не зря ли я согласился, — сейчас Арчибальду требовалось играть, а не делиться собственными мыслями. Его какой-то псих с манией величия не остановит перед необходимостью обучаться магии. Джеймс Мерфи, сирота, узнавший о существовании волшебников несколько месяцев назад, мог не на шутку испугаться открывшихся ему не самых приятных секретов, скрытых за карнавальными мантиями, смешными мётлами и яркими вывесками магического квартала. Часовая башня в этом плане была честнее — там от неофитов никогда не скрывали, чем именно те будут рисковать, встав на путь мага. — Великобритания, при всех её недостатках, весьма мирная и безопасная страна. Нам теперь даже красных бояться не надо. Может быть, мне стоит поклясться не рассказывать о магии или вовсе попросить вас стереть мне память, и жить себе как обычный школьник? Летать через камин я не смогу, но и самозваный тиран не запытает меня и моих родителей до смерти только потому, что у нас не то происхождение.

— Вот откровенно тебе скажу, когда я была чуть младше тебя, то думала почти о том же самом, — честно ответила Тонкс, понимающе глядя на него. Затем взяла самый искренний и располагающий тон, какой только смогла: — Но этот безумец погиб. Его прислужники — либо в тюрьме, либо в бегах. Нам больше ничего не угрожает. Ты можешь пойти в школу, в первый раз посетить огромный замок, пропитанный магией от подземелий до крыши самой высокой башни, в первый раз взлететь на метле, в первый раз увидеть драконов, гиппогрифов, кентавров и русалок. Поймешь, каково это — впервые всего лишь жестом и словом превратить одни предметы в другие, мгновенно вылечить болезнь или отремонтировать целый дом, — движением руки она подняла в воздух почти полную чашку и заставила закружиться и перевернуться несколько раз над столом, не проливаясь. Затем остановила её и взяла в руку, добавив: — Магия — это часть нас самих, не стоит отказываться от неё из-за пары сумасшедших, Джеймс.

— Что ж, трудно не внять такому совету. Тогда я хочу узнать кое-что ещё.

— Да, конечно?

— А чем вообще занимаются волшебники после школы? То есть я могу понять, чем занимаются взрослые в обычном мире — кто-то работает водителем, кто-то служащим, кто-то военным, кто-то ученым. Вы — практически, полицейский. В госпитале, полагаю, есть целители. В школе — учителя. В министерстве — чиновники. Здесь в этом квартале — продавцы, повара, ремесленники, которые создают и продают разные магические вещи. А чем заняты остальные волшебники? Аристократы, которым не нужно беспокоиться о деньгах, хотя бы?

— Неожиданный вопрос, — Тонкс даже растерялась. Перехода к этой теме она совсем не ожидала. Хотя вопрос от ребёнка звучал совершенно логично. Просто обычно им магглорождённые задаются позже. — Работают в Министерстве. Заседают в суде. Участвуют в Совете Конфедерации. Ведут светскую жизнь. Плетут интриги. Совмещают всё это сразу. Но большая часть взрослых волшебников, так или иначе, работает либо в Министерстве и подчинённых ему организациях, либо обслуживают магическое сообщество. Некоторые профессионально занимаются спортом. Другие ведут бизнес или оказывают различные услуги.

— А наука? В смысле, изучение магии. Кто-то ведь создаёт новые заклинания, придумывает новые зелья, собирает новые артефакты? Или я не прав?

— Есть Комиссия по экспериментальным чарам при Министерстве, хотя влияния у них не очень много, и относятся к ним довольно легкомысленно, — дала ведьма очевидный ответ. — Если хочешь после школы туда устроиться, то свободное место там всегда найдётся. А помимо этого… Зельевары экспериментируют с новыми составами в свободное время, как я слышала. Новые артефакты в основном придумывают здесь, на продажу в лавках Косой Аллеи. Преподаватели Хогвартса и некоторые частные репетиторы иногда публикуют различные статьи. Некоторые волшебники занимаются экспериментами с чарами и трансфигурацией у себя дома. Увы, многие чересчур увлекаются и забывают об осторожности — на курсах нам рассказывали, что несколько лет назад был довольно жуткий случай с одной ведьмой. Ещё есть Лютный переулок… Чтобы заработать, там порой мудрят со смесями зелий или наложением заклинаний по очереди и задом наперёд, в надежде получить что-то невероятное, но чаще всё заканчивается ничем, а на исследования по всем правилам у них не хватает ни знаний, ни средств.

— А аристократы? Все эти «Двадцать восемь священных» — Гойлы, Яксли, Гринграссы и все остальные. У них достаточно и денег, и знаний, и свободного времени. Как говорится, «сам бог велел» двигать магию вперёд.

— Возможно, где-то в идеальном мире так и было бы. Но в реальности… они слишком заняты борьбой за власть и интригами.

На несколько минут за столом стало тихо. Кайнетт обдумывал полученные ответы. Тонкс — услышанные вопросы. Ведьма могла быть довольна беседой, ведь, несмотря на обсуждение пары довольно скользких тем, поставленная задача выполнена и перевыполнена — будущий волшебник к агитаторам Упивающихся теперь и на милю не подойдёт. А вот маг от услышанного испытывал смешанные чувства. Пауза тем временем затягивалась.

— Ладно, — Кайнетт нарушил её первым. — Думаю, этого более чем достаточно. Прошу простить за моё любопытство — уже темнеет, вы, должно быть, потратили на меня почти весь выходной.

— Ничего подобного. Я пошла в авроры, чтобы людям помогать. А делать это можно не только размахивая палочкой. Если тебе легче будет войти в магический мир, а ты сам потом также поможешь кому-то другому, то разве это плохо? Если ещё понадобится помощь, то не стесняйся писать. Да, точно, ты разобрался с совами и почтой? Я упоминала это в письме, но…

— Нет проблем, инструкции оказались весьма подробными. Хотя немного странно, что волшебники так сильно не любят телефоны. Но к этому можно привыкнуть.

— Прогресс идёт. Жаль только, что медленно. Даже в аврорате есть телефон в приёмной, — не могла не похвастаться Тонкс.

— Да, я знаю.

— Откуда? — удивилась она.

— Да как-то номером ошибся… — маг сначала попытался придумать объяснение, а потом решил просто сказать правду. Только с парой изменений. — Из приюта нужно было позвонить, уже не помню, куда и зачем, а я попал к вам. Тогда ещё ничего о магии не знал, подумал только, что название очень странное.

— Бывает, порой нам случайно звонят магглы. Но заклинание, которое, к примеру, позволяло бы набрать номер только ограниченному кругу лиц, а не с любого таксофона в Лондоне, так и не смогли придумать. Хотя, слышала, пытались.

— И это возвращает нас к полезности новых исследований. Что ж, не буду больше отнимать ваше время, миледи, — Арчибальд встал и слегка поклонился. Оставил на столе деньги за чай, после чего направился к выходу, добавив напоследок: — До встречи, рад был узнать от вас много нового.

— Пока. Пиши, если что понадобится, — ведьма помахала ему вслед, а затем жестом попросила счёт.

По пути домой Кайнетт смотрел на огни города и на своё (точнее, Джеймса) отражение в стекле, раскладывая в голове новые знания и рассчитывая дальнейшие действия. Разговор с Тонкс он сводил на политику совсем не просто так. В этом мире он — сам по себе, без поддержки или союзников. А раз так, придётся примкнуть к какой-то из фракций в местном обществе, чтобы одного его просто не сожрали. В Часовой башне подобных больших групп было три: фракция аристократов (убеждёнными сторонниками которой всегда являлись Арчибальды), отстаивающая права старых семей; демократическая фракция, выступающая за предоставление больших привилегий неофитам и магам без должной родословной; а также крупная нейтральная фракция, просто поддерживающая статус-кво.

В здешнем сообществе ситуация отличается не так уж сильно. Есть группа аристократов, увлечённых безумными идеями усиления своей власти через террор и массовые казни. Ни один коллега или студент даже под пытками ни за что не назвал бы лорда Эль-Меллой сторонником либеральных идей и любителем младших магических родов, но Кайнетту и в голову не могла прийти мысль поголовно вырезать их всех. Без сомнения, старые семьи должны постоянно указывать новичкам на их место, как взрослый указывает на должное поведение детям, и не допускать к принятию серьёзных решений о будущем Ассоциации, но одновременно подталкивать к совершенствованию и развитию. Не считая редчайших исключений, маг в первом поколении практически бесполезен, это просто очевидный факт, следствие особенностей магической стороны их мира — отсутствие герба, низкое качество и малое количество цепей, недостаток знаний и опыта, постоянная нехватка ресурсов… Однако при должном старании, с учётом правильного обучения и разумного подхода к планированию браков уже через четыре-пять поколений его потомки могут занять достойное место в Ассоциации, исправив все перечисленные недостатки. Возможно, они даже сумеют привнести в сообщество новые, до того неизвестные мистерии и чародейские свойства, которые обогатят его.

Иначе говоря, если он не желает менять старые взгляды, то с самой радикальной частью британской магической аристократии ему не по пути. Оставался ещё вариант присоединиться к одному из более умеренных родов, как только он проявит себя и приобретёт в глазах общества некоторую ценность как маг, то есть как волшебник. Однако по злой иронии судьбы (едва ли текущую невероятную ситуацию можно отнести к ошибкам самого Кайнетта) в нынешнем теле он — волшебник в первом поколении без семьи и покровительства, а потому в другой род его примут лишь на самую низкую позицию. Верного слуги в самом лучшем случае, но на это не согласится уже сам Арчибальд. Гордость не позволит. По той же причине вариант с мезальянсом (и то лет через шесть минимум) даже рассматривать не стоит.

Есть нейтральное (даже слишком) Министерство, всеми силами придерживающееся существующего порядка, даже в ущерб инстинкту самосохранения и здравому смыслу, судя по истории с гражданской войной. А тот факт, что за время конфликта успели смениться три главы Министерства, говорил, что проблема не в некомпетентности отдельного лидера, а в критических недостатках всей системы. Кайнетт лишь презрительно усмехнулся, думая о них. Не маги, а мещане с мистическими знаками — бюрократы, чинуши, письмоводители, озабоченные регуляцией длины летающей метлы согласно рескрипту номер 57-А, дробь восемь, от тысяча семьсот какого-то года, а не познанием тайн магии. С ними ему тоже не по пути, если организация кардинально не изменит свою суть.

Ещё в наличии школа, то есть вотчина «сильнейшего волшебника поколения», по имеющимся сведениям, достаточно либеральная к «магглорождённым». Место, где хранятся и распространяются знания — это, без сомнения, прекрасно, особенно на фоне общего наплевательского отношения к изучению магии, однако при широких взглядах на чистоту крови у них ограничения на определенные области магического искусства как бы не сильнее, чем в Министерстве.

Конечно, оставался ещё вариант сменить страну, перебраться в те же Штаты или на континент, если там дела с магической наукой обстоят лучше. Кайнетт не был таким уж убеждённым патриотом Соединённого Королевства, хотя и признавал за ним множество заслуг и открытий, и, выбирая между родиной и возможностью продвинуться в магическом искусстве, предпочел бы, разумеется, магию. Однако для такого решения ему пока крайне не хватало знаний о международной обстановке, тогда как по Британии удалось составить хотя бы общую картину и наладить минимальные связи.

В самом безнадёжном случае ему вообще придётся собирать собственную фракцию, отличающуюся своим подходом от остальных, но доводить до этого бы не хотелось. В любом случае, небольшой запас времени у него ещё есть. Скоро наступит лето, пора каникул в школе, а значит, будет возможность пересечься с кем-то из обучавшихся там, составить впечатление о волшебниках текущего поколения. А также попытаться получить больше информации и оценить картину с разных точек зрения.

За этими размышлениями маг добрался до своей «мастерской», прошел в библиотеку, где всё-таки появились полки для книг, остановился перед рабочим столом. Коснулся небольшого додекаэдра из вольфрама, стоящего на подставке в центре магического круга, как и утром, перелил в него энергию из цепей, скопившуюся за день. Эту процедуру он повторял один-два раза в день уже неделю, накачивая новый, куда более надежный накопитель под завязку. На это уйдет ещё не меньше месяца, однако для задуманного эксперимента потребуется очень много силы.

— Не люблю подобные места, — заметил Кайнетт, оглядывая заброшенный цех какого-то завода, прикрытого ещё в семидесятых. Бетонные стены были покрыты плесенью и пятнами мха, не считая множества потускневших рисунков и неграмотных надписей вульгарно-анархистского содержания. Крыша провалилась в паре мест, целых окон почти не осталось, так что солнечного света в гулком и пыльном помещении хватало, позволяя разглядеть все эти детали, а также кучи мусора и какого-то тряпья на полу здесь и там. Маг бы не удивился, найдись под одной из них скелет какого-нибудь бродяги, замерзшего насмерть ещё лет двадцать назад. В любом случае, ассоциации эти руины вызывали крайне неприятные, даже шея зачесалась.

— Я тоже предпочёл бы сейчас оказаться в ресторане или на пляже, — согласился с ним МакДугалл, из-за июньской жары избавившийся от своего плаща и оставшийся лишь в сером деловом костюме без галстука, не привлекающем много внимания. — Не знаю, как ты, а я именно на них сейчас и зарабатываю. На самом деле, место весьма удачное — в городской черте, но до ближайших домов далеко, даже выстрелы никто не услышит. Разве ты не о том просил?

— Да я так, о своём. Если не появится какая-нибудь банда пьяных малолеток и не испортит нам всё дело, то почему бы и нет? — ответил Арчибальд, не заметив, насколько странно это звучит, учитывая возраст его нынешнего тела. — Думаю, вот эта бочка подойдёт. Ничем не лучше и не хуже прочих.

Маг вытащил из кармана пиджака широкий браслет из циркония, покрытый выгравированными рунами и строками на латыни. Аккуратно положил на покосившуюся измятую бочку, опасаясь, как бы она не рассыпалась облаком ржавчины от прикосновения. Затем отошел, стараясь смотреть под ноги, чтобы не упасть через какую-нибудь торчащую арматуру.

— Готово. Теперь ваша очередь. Если это так необходимо, — скептически добавил он, глядя, как Альберт кладёт у стены длинный кейс и небольшую сумку.

— Ага, ты ещё мне потом спасибо скажешь, если ничего не выйдет, а тебе надо будет оценить, какая именно хрень случилась, — ответил торговец, извлекая на свет видеокамеру. Быстро включил её, проверил, затем пристроил на полку ржавого стеллажа, прикрученного к стене. Подвигал её, наводя на бочку с лежащим браслетом, затем вернулся к своим вещам. Пощелкав кодовым замком, открыл кейс и достал из него охотничью винтовку с ложей светлого полированного дерева. Неторопливо зарядил несколько патронов, посмотрел в прицел, но выверять его не стал — просто кивнул сам себе и направился к противоположной от бочки стене. Прицелился ещё раз, затем крикнул: — Готов!

— Считайте до пяти и стреляйте. Сначала попробуйте попасть как можно ближе к браслету, — сказал Кайнетт, прячась за грязной выщербленной колонной, чтобы со своего места видеть мишень, но быть закрытым от стрелка.

Грохот выстрела эхом раскатился по цеху, одновременно мощный порыв ветра от бочки поднял в воздух облако пыли, обрывки газет, коробок, клочья тряпья и мелкий мусор, который затем медленно начал оседать на пол. Сквозь шелест и свист ветра в окнах, дырах и щелях донёсся негромкий звук удара. Отмахиваясь от падающей рухляди и мысленно хваля себя за предусмотрительность и идею надеть перчатки перед этой поездкой, маг пробрался к качающейся дребезжащей бочке, заглянул за неё и подобрал с бетона пулю. Показал её Альберту и крикнул:

— Почти целая. Прошла барьер, но в стену ударилась на излёте, даже не заглубившись. Неплохо, но можно лучше. Давайте повторим, — Арчибальд взял с бочки браслет с оплавившемся фрагментом в центре, положил на его место почти такой же, лишь с чуть иным рисунком надписей и рун. Затем вернулся в то же самое укрытие и приказал: — Ещё раз, цельтесь туда же.

Всё повторилось, лишь порыв ветра теперь оказался сильнее, раскатив по бетону пластиковые и стеклянные бутылки, а также уронив пару державшихся на честном слове осколков стекла в окнах. Однако в этот раз целая пуля лежала на подушке мха перед бочкой. Осмотрев её, маг вновь заменил оплавленный браслет на новый и вернулся за колонну. Всего для эксперимента он за неделю подготовил шесть таких поделок, по две штуки с разной мощностью барьера. Самый слабый испытания не выдержал, а вот средний, похоже, в самый раз. Два ещё более мощных прототипа в этом случае сразу можно предлагать на продажу или продемонстрировать в качестве рекламы заинтересованным людям. Но пока требовалось завершить испытание, потому команду он в этот раз дал другую:

— На семь футов в сторону от цели. Потом на три в сторону. Проверим радиус действия.

При первом выстреле ничего не произошло, пуля врезалась в стену, не встретив препятствий. Второй вновь вызвал встречный порыв ветра, но в этот раз немного сбоку, так что пуля не остановилась в воздухе, а отклонилась в сторону, ударила в какую-то балку и рикошетом ушла в дыру в крыше. Когда всё затихло, Кайнетт вышел из-за колонны.

— Что ж, второй вариант — рабочий, расстояние тоже вполне приемлемое, — оценил он. По-хорошему, для получения достоверной статистики требовалось хотя бы три десятка опытов с разными условиями, включая разную местность, разные виды оружия и разные погодные условия как минимум. Однако сейчас в его распоряжении просто не было такого запаса лишней магической энергии, тем более всего лишь для товаров на продажу, а не собственных исследований. — Выйдет затратнее, чем я планировал, но пуля, ударившая в лицо даже на излёте и без угрозы для жизни, может испортить имидж нашего продукта. Потому стоимость получится выше. Скажем, вместо двадцати пяти — тридцать пять тысяч за новый браслет, двадцать — «перезарядка» уже использованного при отсутствии прочих повреждений.

— Дорого выходит, — заметил МакДугалл, возвращаясь к своим вещам. Аккуратно разрядил оружие, извлёк не израсходованные патроны, убрал всё в кейс. Затем выключил видеокамеру и спрятал её в сумку. — Всего за одну остановленную пулю. Клиенты могут не оценить.

— Одну пулю или короткую очередь. Это уже ваша проблема, деловой партнёр, — произнёс Арчибальд с сарказмом, — как правильно подать товар покупателям. К тому же, из того, что я помню по курсу анатомии, одной винтовочной пули в голову или в сердце простому человеку обычно вполне хватает, чтобы закончить своё существование, либо остаться инвалидом на всю жизнь. А ваши клиенты куда больше опасаются покушения дорогих друзей или любимых родственников, чем нападения отряда солдат, которые сразу будут всей толпой стрелять на поражение, так мне казалось? И пуля снайпера в их списке обычно в верхних строчках, где-то между бомбой в машине и цианидом в утреннем кофе.

— Оно, конечно, так. Только ты откуда это знаешь-то? — удивился торговец, впрочем, не забывая смотреть под ноги — они уже пробирались обратно к машине, не став задерживаться в этом месте.

— Мой наставник всё-таки был из высшего общества, хоть и являлся волшебником. Посещал приёмы, вращался в свете, как говорится, слышал, о чём небедные магглы говорят и что их беспокоит. Кое-что пересказывал мне в качестве примера. Сейчас уже не старые времена, когда велись честные дуэли, сегодня какой-нибудь дегенерат может принести на поединок вместо посоха такую вот винтовку. И что останется делать?

Арчибальд не так уж сильно и соврал, просто заменил себя самого на выдуманного наставника. К тому же, к его огромному сожалению, в своё время он такие разговоры действительно слышал, да только не принимал близко к сердцу — проблемы обычных людей преподавателя Часовой башни волновали мало. Ему и в страшном сне не могло присниться, что однажды древнее и уважаемое семейство Айнцберн падёт так низко, чтобы купить услуги недомага-наёмника, который беспардонно заявится на благородную магическую войну со своими варварскими минами и автоматами. Тогда Кайнетт ещё считал, что его защита позволяет даже не беспокоиться о столь примитивном оружии. Это заблуждение стоило ему очень дорого, и повторять свою ошибку второй раз он не собирался. Тем более, сам МакДугалл наглядный пример того, что и в магической Британии вполне реально наткнуться на человека с пистолетом.

— А как это вообще работает? Силовое поле?

— Магия ветра. Одно заклинание отслеживает потоки воздуха в ограниченном радиусе. При приближении слишком быстрого объекта в ход идёт второе, создающее на доли секунды практически стену из сжатого воздуха, быстро движущуюся навстречу. Раз у вас есть винтовка, должны знать, что простой боковой ветер способен отклонять пули в сторону. Если правильно распорядиться им, то может и останавливать. Но на это нужно много магической энергии. Энергии, которую я мог бы применить с куда большей пользой. Я трачу на подобные разработки своё время, знания и магию, и полагаю, что это должно оплачиваться честно.

— Да, но всё-таки…

— Это всего одна пуля? Или целая одна винтовочная пуля? Ваша наука уже способна предоставить человеку такую защиту, не одевая его в броню с ног до головы? За любые деньги? Вы можете купить себе шанс на выживание, возможность отразить первую внезапную атаку и время найти укрытие до второй?

— Ладно-ладно, я проникся, — либо МакДугалл и впрямь оценил открывающиеся возможности, либо понял, что цену сбить не сможет. — Надо будет записать все эти аргументы для переговоров.

— Конспектируйте. Я могу и повторить, если надо.

Однако переспрашивать Альберт не стал. Возможно, решил, что запомнил с первого раза. В мастерскую они ехали в тишине, так что Кайнетт мог, не отвлекаясь, обдумать предстоящие траты магической энергии. Сами по себе эти браслеты представляли упрощённую до полной примитивности схему, использованную им при создании автоматической системы обороны своего мистического знака, только вместо щита из зачарованной ртути использовался простой воздушный барьер. В этом и крылась основная проблема. В собственном теле Арчибальд имел предрасположенность к двум стихийным элементам из пяти основных — воде и воздуху, довольно редкое сочетание. После надлежащих тренировок это серьёзно облегчило ему контроль различных потоков, будь то движение энергии, ветра или жидкости, от крови до расплавленного металла. Однако полдюжины проведенных за последний месяц ритуалов показали, что тело Джеймса Мерфи имеет полноценное сродство лишь с одним элементом — с водой. Это не земля и не огонь, конечно, чего маг опасался, однако в результате заклинания на основе ветра ему теперь будут даваться сложнее, а энергии потребуют больше. Заклинания, вкладываемые в такой защитный браслет — в том числе.

— Кстати, хотел кое-что спросить, — произнёс МакДугалл, отвлекая его от размышлений.

— Да?

— Помнишь тот трюк с вилкой, который ты мне показывал в ресторане?

— Это не «трюк», а обычное структурное преобразование, — назидательным тоном поправил его маг.

— Не суть, — отмахнулся Альберт. Кайнетт лишь покачал головой — чего ещё ожидать от торгаша, далёкого от науки? — Вопрос в другом — а ты смог бы перед этим заколдовать ту вилку, чтобы потом превратить её в розу мог бы не волшебник, а обычный человек, скажем, по команде?

— Да. Вложить заранее энергию и задать ключ на активацию — те пули, что я делаю, работают точно так же.

— Просто возникла идея. В очень многие места сейчас даже перочинный ножик или заточенный пенни не пронесешь, настолько охрана лютует — перетряхивает все вещи и общупывает со всех сторон и во всех местах, уж прости за подробности. А если взять тот же браслет или пряжку ремня, пройти металлоискатель без претензий, а потом уже внутри, допустим, клуба или особняка сказать «абра-кадабра», трижды плюнуть — и у тебя в руках кастет, кинжал, отмычка или леска.

— Да, это настолько просто, что я даже и не думал. Мне будет легче загипнотизировать охранника, чтобы он не заметил сигнала металлоискателя, чем возиться с преобразованием. Но для простого человека, может, и сгодится. Составьте список предметов, которые нужно получить, я прикину, какие потребуются затраты и исходный материал. Это будет продаваться? — поскольку ничего интересного в постановке элементарной задачи не было, она интересовала мага лишь с меркантильной точки зрения, а не с научной.

— Эх, Джеймс, я бы тебе рассказал пару баек, каких усилий и извращений стоило ради успеха дела протащить мимо охраны или передать нужному человеку хотя бы заточенный кусок пластика или самопал из гвоздей и спичек. Но в двух словах да, это будет хорошо продаваться.

— Что ж, мне же лучше. Как раз деньги скоро понадобятся.

— Флетчер созрел для конкретных переговоров вместо трёпа? — уточнил Альберт. Поскольку Кайнетт не доверял любой мистерии, которую не мог объяснить, переписка с контрабандистом велась не через птиц-фамилиаров, а обычной лондонской почтой, разумеется, иносказательно, что тоже замедляло приход к консенсусу. К тому же письма приходили не на адрес мастерской, а к кому-то из людей МакДугалла, тот нёс их боссу, и только после этого торговец сам или через мисс Стоун передавал их магу. Так же и в обратную сторону. Альберт не хотел терять контроль, ведь они могут просто сговориться у него за спиной и дальше вести дела без посредника. Готовые сотрудничать волшебники — слишком ценный, если не сказать уникальный ресурс, никак нельзя упускать их из виду.

— Да, встреча завтра.

— Поддержка требуется?

— Только до места рандеву, одного человека хватит. Просто пусть убедится, что я туда дошел, а не вступил в бой или не оказался захвачен. Если же мы с Флетчером договоримся, то, вероятно, отправимся в одно из магических поселений. Магглам там лучше не появляться без нужды.

— Радиотелефон с собой возьми в любом случае. Пригодится, если придётся звать на помощь.

— Возьму. Хотя в некоторых местах он может и не работать, — Кайнетт скептически относился к этому образцу техники, полученному от Альберта, особенно учитывая сложные отношения местной магии и современной электроники, но определённую полезность признавал. — Да, и вот ещё что. Как я понимаю, для вас не проблема добыть пистолет или винтовку, мистер МакДугалл. А как насчёт холодного оружия?

— Нож достать намного проще, чем пистолет.

— Я о более экзотических вещах. Меч, алебарда, моргенштерн… Боевые, разумеется, а не алюминиевый реквизит для кино.

— Можно, — сквиб пожал плечами, но ни капли не удивился такой просьбе. — Дорого встанет, товар не ходовой, но если душа просит, то можно и раздобыть. Нужно что-то конкретное?

— Пока не готов сказать точно. Через пару недель мы вернёмся к этому разговору, рассчитываю, что к этому времени у меня будет конкретная заявка.

— Всегда готов. Если бы людям не нужны были необычные вещи, я бы не торговал ими, а по-прежнему сидел на очень смешной зарплате таможенника в Хитроу. Впрочем, это долгая история.

На встречу, назначенную рано утром в практически пустом парке неподалёку от магического квартала, Арчибальд явился, что называется, во всеоружии. Он взял те же мистические знаки, что были на прошлой сделке, плюс пару новых, а также ни на секунду не терял бдительности, ведь в любой момент к волшебнику может аппарировать подкрепление. Было искушение попросить у Альберта какой-нибудь пистолет, но он всё же решил не опускаться так низко даже при своём пока ещё невеликом магическом резерве. Флетчер уже ждал его, сидя на скамейке с расслабленным видом и демонстрируя, что никакой угрозы от него можно не ждать. Одет был столь же безвкусно, как и в прошлый раз, даже цепь (наверняка лишь позолоченная) никуда не делась. Впрочем, о безопасности он заботился — на этой аллее уже был установлен слабый барьер, отводящий внимание обычных людей.

— Привет, Джимми. Вижу, ты сумел встать сегодня рано, — с напускным радушием поприветствовал его волшебник.

— Я полагаю, теперь вы готовы заниматься делом, или и дальше будем ходить кругами? — маг проигнорировал его приветствие. — Мы договариваемся уже почти месяц, а толку по-прежнему ноль.

— Ты не веришь мне, я не верю тебе, — ответил волшебник спокойно. — А такие дела надо проворачивать, лишь заручившись доверием, причем взаимным. К тому же у меня причин для опасений куда больше, чем у тебя.

— Неужели? Мне показалось, тот волшебник очень недвусмысленно намекнул, на чьей вы стороне, мистер Флетчер. А мы оба знаем отношение этого человека к некоторым областям магии. Взять меня с поличным и отдать в руки аврорам — разве это не будет отличным способом выслужиться перед ним?

— А ещё я знал того волшебника лично. И второго тоже. А теперь от них и костей не найдут, как я полагаю. Мы не были друзьями, но просто… — волшебник всё ещё выглядел расслабленным и спокойным, но Кайнетт почувствовал его напряжение. Наверняка он готов выхватить мистический знак или телепортироваться в случае опасности, несмотря на всю браваду. — Здесь так дела не делаются. Раз уж ты хотел придумать себе легенду, надо было проработать её тщательнее или подготовиться получше. Если я понял, кто ты такой, думаешь, и другие не смогут?

— Так и кто же я такой? — переспросил Арчибальд, уже прикидывая в мыслях варианты атаки. Если у местных волшебников так хорошо с реакцией, лучше ударить с двух или трёх направлений сразу, чтобы перегрузить защиту. Ошеломление прямой манипуляцией ветром, и два мистических знака для поражения — этого должно хватить. — Мне даже интересно услышать вашу версию.

— Ну, если не надоело играть, то пожалуйста, — волшебник лишь развёл руками, показывая, что ему не особенно интересно продолжать эту игру. — В мальчишку-магглорождённого, тянущегося к знаниям всеми силами, точно поверить будет трудно, если учесть пару мелких деталей. Вы крутите какие-то свои дела с Уизли…

— С кем? — переспросил маг.

— С Альбертом. Он дальний родственник семейству чистокровных, хотя у них и не очень с репутацией. Его прадед, тоже сквиб, ушел из семьи к магглам, ну, а правнук вот, так сказать, вернулся. Но не о нём сейчас речь, — отмахнулся волшебник, возвращаясь к более важной теме. — Он теперь продаёт магглам новые игрушки — ладно, хотя девятилетний ребёнок бы их сделать никак не смог. Но вот потом к нам на встречу заглядывают два широко известных в узких кругах висельника, по которым Азкабан давно рыдает, а у авроров на них дел — пара шкафов. Против них остаются лишь необученный мальчишка и сквиб с пистолетом, а через неделю от тех двоих лишь одну палочку из реки и выловили. Я же говорю, я их обоих неплохо знал: Мортимер, конечно, всегда был слабаком, а вот Эбигейл весьма неплох, его в Лютном опасались многие. И обоих закопали за ночь, так что и тел не нашли. Не переломали кости, обморозили, искалечили или прокляли, это как раз дело обычное — просто не нашли и, думаю, уже не найдут. У нас, в Британии, даже в Лютном, есть свои правила, между прочим. Здесь не принято убивать за попытку разжиться парой монет. А вот волшебник в бегах, которому понадобилось укрытие, деньги и, возможно, связи… Чужак с континента, скорее всего, не знающий правил… Такой бы мог так и поступить. Отсюда чужая, не вызывающая опасений, внешность, отсюда и всё остальное.

— Если вы так считаете, то почему я ещё на свободе? — с интересом спросил Кайнетт. Не то чтобы он считал свою легенду такой уж надёжной, в ней хватало слабых мест, но вот пункт по поводу неприятия убийств ему даже и в голову не приходил.

— Потому что мне нужны деньги, — без тени смущения ответил Флетчер. — А ты готов платить.

— Тогда почему мы ещё не ведём дела?

— Потому что ты можешь в любой момент попытаться убить и меня, когда я уже стану не нужен. Пока же у меня есть то, чего у тебя нет, но что тебе очень нужно, а это хоть какая-то страховка.

— Чего ты от меня хочешь? — устало спросил маг, прикрыв глаза. Не то чтобы ему раньше не доводилось вести переговоры с подобными типами, но делал он это, находясь в куда более выгодной позиции. Авторитета семьи Арчибальд и одного из лордов Часовой башни было достаточно, чтобы диктовать свои условия сделок. — Гарантий?

— Да. Непреложный обет меня бы устроил, — заявил Флетчер, протянув ему левую руку.

— А не боишься вешать на душу обязательства? — спросил Кайнетт хмуро, не двигаясь с места. Об этом ритуале он уже знал из книг, так назывался магический контракт, похожий на принятый в Ассоциации договор гейса. Только заключался он устно и минимум при одном свидетеле, что позволяло вносить в контракт правки, в том числе в последний момент и без уговора, если третья сторона не будет держать реальный нейтралитет. Как и гейс, нарушить его нельзя, без риска остаться без магии или вовсе погибнуть. — Договор ведь будет двухсторонним.

— Боюсь, но выбора нет, — волшебник опустил руку. — Я тоже не хочу раздавать клятвы, но не могу доверять тебе без них.

— И вот мы в тупике, — подвёл итог Арчибальд. Вздохнул, огляделся по сторонам, словно надеясь, что сможет найти какой-нибудь ответ. Но в голову ничего толкового не приходило. Им обоим нужна эта сделка, и оба они не доверяют друг другу. Но не считают это дело настолько важным, чтобы связывать себя магической клятвой. У Кайнетта здесь нет ни влияния, ни репутации, ни официальной власти. Всё, что у него сейчас есть, это знания и… — Деньги?

— Что?

— Думаю, я нашел выход, — маг достал из кармана мешок для монет. — В качестве аванса последующих приобретений, в знак нашего взаимного доверия и в счёт будущего сотрудничества я даю тебе, скажем, тысячу золотых. Без расписок, без свидетелей, без клятв, просто здесь и сейчас из рук в руки. А потом ты отводишь меня к тому мастеру, о котором мы договаривались — тоже без контрактов, клятв и без подвохов. А уже потом мы обсудим дальнейшие дела.

— Полторы, — видно было, как страх борется в этом человеке с жадностью. И эта борьба была безнадёжной с самого начала. Волшебник достал свой кошелек, выполненный в виде вполне современного (хотя тоже дешево выглядящего и кичливого, как и весь его наряд) кожаного портмоне и демонстративно его раскрыл, приводя в действие чары искажения пространства. — Полторы тысячи галеонов, и мы договорились.

— Идёт, — Кайнетт ещё раз огляделся по сторонам, не увидел посторонних, затем прошептал пароль, наклонил свой мешок над портмоне Флетчера и сказал громко: — Тысяча пятьсот галеонов.

С тихим звоном поток тяжелых монет начал пересыпаться из одного кошелька в другой. Такой вот очень странный аналог банковского перевода. Золотые сыпались и сыпались, наскучивало это зрелище быстро.

— Почему у вас не ввели номинал больше одного галеона? — спросил маг, не став прямо отрицать версию волшебника о чужаке, не знающем местных правил. Частично это ведь было правдой. — Пять фунтов это по современным меркам, смешные деньги.

— Традиции, — скривившись, ответил Флетчер. — Так у гоблинов издавна было заведено — стандарт трёх металлов, кнат-сикль-галеон. Только вот во времена Мерлина, говорят, один галеон стоил тысяч в семь раз дороже, чем сейчас. На один золотой жить можно было несколько лет. А потом… Инфляция бывает не только у магглов. Как скачет курс золота, серебра и меди каждый год — это вообще отдельный разговор…

— Ладно, это к делу не относится, — прервал его жалобы Арчибальд, когда поток золота иссяк. Убрал мешок обратно в карман и произнёс: — Думаю, нам пора к мастеру, не так ли?

— Всё так, — волшебник тоже убрал портмоне и вздохнул, добавив: — Сразу говорю, я отведу тебя к нему, но он уже сам решит, возьмётся или нет, — Флетчер встал со скамейки, огляделся по сторонам, вновь убеждаясь, что рядом нет людей. Затем протянул руку. — Давай, я аппарирую к нужному месту.

— Перенос под твоим контролем. И ты ожидаешь, что я соглашусь?

— «Взаимное» доверие, помнишь? Оно бы пошло нашим отношениям на пользу. Я же тебе поверил. Рассчитываю теперь на ответное действие.

Скрипнув зубами, Кайнетт покрепче сжал рукоять кинжала в кармане, но руку протянул. Затем последовала вспышка, ощущение полёта и быстрого движения, и через мгновение они уже стояли в глухом лесу перед древним двухэтажным домом из цельных брёвен, местами покрытых мхом и позеленевших от старости. Каких-либо дорог или хотя бы троп к нему не вело, дом словно возник на этой поляне лет двести назад. Маг почувствовал несколько барьеров на самом здании и вокруг него, но точно определить все из них не смог. Охранные и следящие чары в основном, плюс отвод внимания обычных людей, а так же что-то более специфическое из местного арсенала.

— И совсем не страшно. Идём внутрь, нас ждут. Тебе повезло, что авроры немного угомонились со своими рейдами, иначе могли бы и накрыть нас прямо здесь. Они после твоего фокуса с жертвоприношением трясли беднягу Франсуа, как и всех прочих, считай, что через день, только перья летели. Его хибара, наверное, последние лет сорок такой чистой не была, как после их облав, — по пути к дверям рассказал волшебник.

— Какого ещё фокуса?

— Да-да, ну, разумеется, это сделал вовсе не чужак, интересующийся некромантией и лишней палочкой без чар слежения. Да там кто угодно мог быть…

В полутёмном пахнущем пылью коридоре со скрипучими полами Флетчер задержался, открыв громадный старый гардероб и достав оттуда небольшой мешковатый плащ грязно-серого цвета. Протянул клиенту и сказал:

— Надень и надвинь капюшон пониже.

— Зачем мне эта дрянь? — возмутился Кайнетт при виде этого ветхого тряпья.

— Детям до одиннадцати продавать палочки нельзя ни под каким предлогом, слишком это опасно. А до семнадцати — только со следящими чарами, которые контролируют из Министерства. Франсуа знает законы не хуже остальных, и с ребёнком никаких дел иметь не станет. Но если к нему придёт взрослый волшебник пусть низкорослый и с тонким голосом? Полугоблин, наверное, но полугоблинам палочки продавать не запрещено ведь. И даже под зельем правды мастер подтвердит, что ничего не нарушал. Следишь за моей мыслью, Джимми?

Маг хмуро забрал у него пыльный плащ и надел на себя, ничего не сказав. Пошел вслед за Флетчером, разглядывая обстановку из-под низкого капюшона. Внутри дом выглядел довольно типично для здешнего магического мира — никаких проводов, никаких вещей позднее 19 века, тёмную комнату с низким потолком, вероятно, играющую роль лавки, освещали несколько свечей в древнем канделябре и не очень яркий шар света под потолком, видимо, какая-то «стационарная» версия заклинания «люмос». Хозяин нашелся за потемневшей деревянной конторкой, по виду заставшей ещё плавание Колумба. Сам волшебник, которому могло быть и пятьдесят, и под девяносто лет, напоминал внешне отшельника, ушедшего от мира — спутанные нечесаные волосы и длинная борода, худое, почти истощенное тело, закутанное даже не в мантию, а в какое-то подобие рясы. Ног было не видно, но маг не удивился бы, окажись странный человек ещё и босым. Впрочем, в Часовой башне встречались не меньшие оригиналы, так что удивляться пока было нечему. Вкусы, что у магов, что у волшебников, бывают крайне причудливыми.

— Мой давний знакомый Франсуа Дезерте, изготовитель волшебных палочек и прочих магических предметов. Некоторые считали его методы слишком нетрадиционными, потому он покинул солнечную Францию и переехал к нам. Самые вкусные две трети рынка и так у Оливандера с помощниками в руках, так что он не подсылает ухорезов разбираться с конкурентами, а просто их игнорирует.

— И что же такого «нетрадиционного» в этих методах? — поинтересовался Кайнетт не без любопытства. Это место не походило на обитель прогрессивного исследователя, однако внешность всё же бывает обманчива.

— Тебе известно, как волшебнику обычно подбирают палочку? — спросил хозяин, внимательно его разглядывая. Голос у Франсуа был скрипучим и громким, это не считая заметного акцента.

— Видел издалека, читал в книгах. По-моему, мастер просто перебирает все, что у него в тот момент есть, «руководствуясь своей интуицией, опытом ремесленника и тонким чутьём» так, кажется, там было. И продолжает, пока не найдёт, ведь «палочка сама выбирает волшебника».

— Именно. Оливандеры, как и наши мастера в Париже, занимаются этим ремеслом многие века, всё давно поставлено на поток — заготовки, материалы, чары, подбор комбинаций, — начал объяснять волшебник неторопливо. Он явно любил поговорить о своей работе. — Некоторые редкие образцы у них, возможно, пылятся уже лет триста, всё ожидая своего клиента. Вообще, если уж совсем справедливо подходить, любой взрослый волшебник может колдовать любой исправной палочкой. Вопрос лишь в совместимости — с какой палочкой легче работать тому или иному волшебнику, вот это уже совершенно индивидуально. Мастера могут себе позволить просто перебирать десятки и сотни готовых образцов в поисках наиболее совместимого варианта. Но если ты только начинаешь дело, то тысяч сделанных экземпляров, каждый из которых помнишь наизусть, у тебя на руках нет. Тут или идти в подмастерья к одному из тех, кто занимается этим давно, или забыть о профессии. Но есть и иной выход, — Дезерте указал в угол комнаты, где высились две стойки с волшебными палочками. На одной их была ровно дюжина, на другой — несколько десятков. — Клиент пробует все, я записываю, потом определяю наиболее подходящие компоненты и собираю из них новую палочку только для него.

— Звучит разумно, — согласился Арчибальд. В конце концов, мистический знак всегда должен изготавливаться под конкретного мага, учитывать его набор заклинаний, освоенные школы, стиль действий и личные особенности. Никто не продаёт их, как костюмы в дешевых магазинах, где полдюжины универсальных размеров на все случаи жизни. Их, так сказать, шьют на заказ. — Мне приступать?

— Не так быстро. Протего Дуо, — произнёс волшебник, достав откуда-то из рукава своей хламиды волшебную палочку. Угол со стойками отгородил от остального зала сероватый почти прозрачный барьер. Кайнетт в этот момент напрягся, уже прикидывая, как его ломать, если всё это окажется ловушкой.

— Протего, — Флетчер, севший на древний стул у противоположной стены, тоже выставил щит на всякий случай.

— Вот теперь можно. Стеллаж крутится, начинай с первого номера, просто возьми в руки и взмахни в сторону стены, потом бери следующую и так до двенадцатой, — продиктовал инструкции Франсуа.

Немного успокоившись, когда нападения не последовало, маг приступил к проверке. Он взял первый короткий жезл и взмахнул им перед собой. При этом постоянно приходилось тормозить собственные рефлексы и напоминать, что привычный шаблон тут не работает. Известные ему мистические знаки-усилители требуют пропускать через них свою магическую энергию, чтобы получить какой-то эффект, здесь же требуется лишь сформулировать в голове образ воздействия и сделать жест, собирая внешнюю ману, а потом ждать, пока он сам откроет магические цепи и возьмёт порцию энергии, необходимую для осуществления заклинания. Опытный волшебник, конечно, может варьировать мощность одной и той же мистерии и количество сил на неё, но делается это совсем не тем способом, к какому Арчибальд привык за много лет. В качестве образа маг выбрал направленный порыв ветра — базовый элемент при освоении стихии воздуха, который применяется в более сложных заклинаниях.

— Ничего, — отметил Кайнетт, опуская палочку. Своеобразный сигнал на запуск цепей он почувствовал, но тот был слишком слабым, не оказав на организм должного воздействия. Возможно, он бы сумел самостоятельно усилить его и отмерить нужную часть Од для запуска мистерии, но сейчас этого не требовалось. Да и мистический знак такими экспериментами можно повредить, он для подобных манипуляций не предназначен. В итоге без «инициирующего заряда» собранная мана просто вновь рассеялась вокруг через полсекунды.

— Пробуй следующую. Даже если что-то получится, не прекращай — тебе нужно проверить их все.

Дальше всё повторилось несколько раз. Четвёртая палочка дала слабый эффект, создав небольшой порыв ветра, почти так же сработала и девятая. А вот шестая почти задрожала в руках, создав целый вихрь и закачав стеллажи — импульс на открытие цепей прошёл почти без задержек. Поставив на стойку последнюю, двенадцатую, так же не вызвавшую отклика, маг развернулся и посмотрел на Дезерте.

— Финита, — тот взмахом своей палочки снял барьер. Затем начал вычерчивать какую-то схему на листе пергамента. Наконец, оторвался от своих расчётов и сказал: — Ну, довольно простой вариант. Сильное сродство с водной стихией, одинаково слабое — с воздухом и эфиром. Огонь, земля и редкие элементы — без ответа. Сердцевину нужно подобрать сочетающуюся с водой. Волосы ундины, рог кирина или толченый клюв кракена подойдут лучше всего…

— И мы потратили столько времени лишь на это? — с раздражением спросил маг. — Можно было просто спросить, какие у меня базовые элементы.

— Среди знакомых волшебников, Мерлин мне в свидетели, хорошо, если один из дюжины назовёт свои основные элементы, — ответил Франсуа, оглядывая его с ног до головы. Хотя под этим пыльным мешком смотреть было особенно не на что. — И из них один из трёх назовёт их все правильно. Те, кто не создаёт палочки или не меняет их каждые три года, обычно голову подобным себе не забивают. Как купил одну в одиннадцать лет перед школой, так с ней целый век и проходит, если не сломается.

— Ладно, в крайнем случае, вы проверили мои сведения. В таком деле лишним это не бывает, — Кайнетт не стал продолжать спор о мелочах. Вместо этого указал на другой стеллаж. — А во втором наборе что?

— Одних стихий мало. Это основа, но ими всё не ограничивается. У любого из нас есть своя связь с магией, но у каждого она особенная. И особенности этой связи влияют на заклинания, когда неудачно подобранная палочка может вступать с ней в конфликт. Редко, но такое встречается.

— Занятно… — протянул Арчибальд неопределённо. Судя по всему, речь идёт о «Начале». По книгам у него сложилось впечатление, что местная теория магии до этого не добралась. Похоже, открыть его они сумели, но в силу особенностей школы, для волшебников Начало имеет значимость лишь при подборе мистического знака. О том, что Начало, то есть особенность связи тела с Истоком, незаметно влияющая на поведение, есть у каждого человека, вне зависимости от его способностей к магии, здесь, вероятно не знали, но сейчас это значения не имеет. Кайнетт указал на стойку и сказал: — Однако даже сорока разных «лотов» будет мало, чтобы это промерить точно.

— Мало, — согласился Франсуа, даже с некоторым уважением глядя на клиента. — Но за большим — к Оливандеру или таким, как он. У кого есть запасы в тысячи разных образцов со всевозможными сочетаниями стихий и особенностей. Я могу определить результат лишь примерно, чтобы не возникало конфликтов с палочкой.

— Тогда не будем терять времени на проверки зря, я и так могу сказать. Моя особенность связана со временем. Точнее я не выяснил пока.

— Вот как… Тогда попробуй тридцать шестую палочку. И теперь двадцать пятую, шестнадцатую, тридцать первую и тридцать третью… Ага, понятно. Отклик идёт на «возраст» и «рассвет». Я бы сказал, что особенность — «молодость», или что-то очень к этому слову близкое.

— Интересно. Спасибо, мастер, — Арчибальд даже вежливо кивнул ему. Результат и впрямь находил отклик в душе. А ещё волшебник сейчас сэкономил ему уйму сил и времени, которые потребовались бы на медитации для точного выявления собственного Начала. Такого прогресса от местной магии он не ожидал, честно говоря. На этом фоне даже не так обидно было, что оно бесполезно для пробуждения или применения в личных мистериях. В прошлой жизни Начало Кайнетта так же ему в исследованиях магии и разработках не пригодилось, к этому он уже привык. Определить своё Начало для мага процесс долгий, но не слишком сложный, по сути, достаточно медитаций и самогипноза. Другой вопрос, что варианты, которые можно превратить в оружие или как-то усилить ими свою магию, попадаются крайне редко, и даже в этом случае требуют разработки новых мистерий с нуля. Чтобы начало «огонь» досталось магу из семьи пиромантов — о таком разве что мечтать можно. Чаще это просто абстрактные концепции. Кайнетту, получается, не повезло уже второй раз подряд. — Для магии ничего не даст, но для сборки палочки, наверное, полезно будет знать.

— Да, всё-таки удобно работать с компетентным человеком. Думаю, подберу корпус из подходящего к особенности дерева, например мирт, калина или сакура.

— Сакуру не надо, — безапелляционно заявил маг, взмахнув рукой. — Уж лучше мирт. Обойдёмся без дальневосточных мотивов, пожалуйста.

— Волшебнику виднее, — пожав плечами, легко согласился Франсуа. — Ему же с ней ходить. Ну, а теперь поговорим о презренном металле. Тебе известны цены в Косой Аллее?

— Да. Десять-двадцать галеонов за готовую палочку у лучшего мастера, что для столь опасной вещи — абсурдно дешево. До пятидесяти за сделанную под заказ и до бесконечности за оформление и украшение. Навершие в виде золотой львиной головы с рубинами на месте глаз и тому подобный китч. В остальных лавках — дешевле раза в два.

— Приблизительно. Я за подбор, зачарование и сборку возьму тридцать, зато ты точно будешь знать, что там внутри и как оно взаимодействует с твоей магией. Узоры, лак, гравировка и тому подобное — ещё до двадцати, в зависимости от сложности. Отсутствие следящих чар, которые я в соответствии с лицензией Министерства, — Дезерте ткнул пальцем в пергаментный свиток в рамке на стене, — обязан добавить, встанет ещё в три сотни. Разумеется, если попытаешься наколдовать посреди Лондона «адский огонь» или наложить «империо» на целый банк, то авроры такое отследят безо всяких чар. Но по мелочи колдовать вне закрытых зон можно — не больше, чем любому взрослому волшебнику, конечно. Срок исполнения — две-три недели. Всё устраивает?

— Вполне, — согласился маг. — Из декоративных элементов мне нужна не полировка, а скорее наоборот, более грубая поверхность на нижней трети, чтобы из руки легко не выскользнула, и этого хватит. Если не в ущерб магическим свойствам, разумеется. Так что за всё, думаю, триста сорок золотых. Половина авансом, половина по готовности, — добавил он и высыпал перед мастером нужное количество монет. Посмотрел на успевшего заскучать в углу Флетчера. — А за посредничество?

— Пятьдесят, — отозвался контрабандист.

— Пятьдесят, — Арчибальд вновь отсчитал золото. У него было ощущение, что пройдоха в последний момент задрал цену, но разбираться с этим было не с руки. Деньги не такие уж и большие, даже с учетом его не особенно устойчивого финансового положения. Но не будет же он трястись за каждый медяк. Особенно учитывая, сколько он ему уже отдал «авансом». — Полагаю, вы сообщите мне, когда заказ будет готов. И ещё, месье Дезерте?

— Да?

— Помимо палочек, вы занимаетесь изготовлением предметов с расширением пространства?

— Редко, но на заказ могу и сделать. Нужно что-то особенное, чего не купишь на Аллее?

— Пока не уверен до конца. Но что-то вполне может и понадобиться. Так что буду знать, что могу на вас рассчитывать.

— По крайней мере, можем обсудить. А там в зависимости от сложности заказа. Всё-таки не моя специальность, за что угодно не возьмусь.

— Этого достаточно. И полагаю, на этом мы можем откланяться. Приятно было иметь с вами дело.

Избавившись в гардеробе от осточертевшего плаща, маг вышел на улицу и вдохнул свежий воздух, пускай и с примесью болотной вони. Флетчер вышел вслед за ним. Не став тянуть время, волшебник дождался согласного кивка, затем положил руку мальчишке на плечо и перенёсся вместе с ним обратно в парк. Здесь по-прежнему было безлюдно.

— Начало положено, я полагаю. А что по поводу интересующих меня книг? — спросил Кайнетт, оглядываясь по сторонам. Пока всё шло приемлемо. Во всяком случае, контрабандист не выкидывал фокусов и не попытался, к примеру, телепортировать его на порог аврората, хотя опасения насчёт такого развития событий имелись.

— Раз уж мы теперь говорим предметно, то хотелось бы знать детали. Область хоть и запрещенная полностью, однако обширная. Нужны описания конкретных ритуалов или существ, какие-то определённые заклинания?

— Интерес у меня сугубо академический. То есть, научный. Если за последние лет триста или четыреста ещё издавались школьные учебники по данному вопросу, то это было бы идеально. Общие сведения — что, как, кто наиболее известен, какие есть направления и деления между собой. Исходя из этого, уже можно будет плотнее заняться заинтересовавшими темами.

— Даже это обойдётся дорого. Такой «учебник» на руках — это гарантированная дорога в Азкабан, отвертеться уже не получится. Две тысячи галеонов только за то, чтобы я вообще отправил просьбу о поисках чего-то подобного. В случае же нахождения — ещё не меньше десяти.

— Не думаю, что у вас и ваших друзей так много клиентов, которым подобное вообще может понадобиться. Так что предлагаю умерить аппетиты хотя бы до восьми за всё.

— Десять за всё и ни кнатом меньше. Мы все рискуем до конца жизни кормить дементоров. Такой риск должен быть оправдан хотя бы немного.

— Кого кормить? — переспросил маг. Кажется, он встречал это название в бестиарии в разделе призраков, но там просто шло указание, что о неких «дементорах» надо читать не здесь, а в секции «Тёмные твари и отродья».

— О, вижу, кое-каких важных вещей ты ещё не знаешь. Посмотри по справочникам, кто такие дементоры, при случае. У вас, уж не знаю откуда ты, видимо, их не водилось. Поинтересуйся, чем мы рискуем и что такое на самом деле Азкабан. Ты же не думал, что там как у магглов — решетки, жирные охранники с дубинками и одна камера на четверых?

— Не думал, — согласился Арчибальд. Ему доводилось видеть тюремные этажи Часовой башни, так что о содержании особо опасных магов под замком он имел некоторое представление. Видимо, хотя бы в этом отношении у местного Министерства фантазия хоть сколько-то работала, раз слово «Азкабан» всех пугает не хуже слова «Воландеморт». — Но при случае посмотрю. Так или иначе, вам ведь нужны были деньги? А кто ещё предложит такие деньги за эти книги, как не я? Я ведь не отказывался платить за товар, который того стоит. Это ли не основа взаимовыгодного сотрудничества?

Не получив ответа на, в общем-то, риторический вопрос и посчитав разговор законченным, Кайнетт неторопливо пошел к выходу из парка. При этом, развернувшись к далеко не самому честному в Лондоне человеку спиной, маг ни на секунду не расслаблялся, несмотря на все их договоры. Новая металлическая подвеска на шее рядом с крестом заключала в себе заклинание магического щита, и хотя бы одну внезапную атаку низкого или среднего ранга она заблокировать или серьёзно ослабить позволит, к примеру, отбрасывающее или парализующее заклинание. Это выиграет немного времени для того, чтобы вступить в бой и пустить в ход другие мистические знаки. Флетчер не походил на человека, способного опуститься до банального разбоя, особенно если будет риск для своей жизни, однако Арчибальд не сомневался, что тот охотно сдаст клиента аврорам, как только финансовая выгода перестанет перевешивать опасность. Однажды с этим придётся что-то делать. Но пока они выгодны друг другу, как бы ему лично ни было противно работать с подобными типами, у которых в мозгах одна лишь жадность.

Увы, изучение магии даже в его лучшие годы не обходилось без услуг таких людей, способных достать что угодно и продать кому угодно, не заботясь о научной ценности, вопросах морали или количестве пушечного мяса, которое придётся списать в процессе. Некоторые вещи всё-таки неизменны в любом мире.

Говорят, что красота требует жертв, однако наука их требует в куда большем количестве. И прогресса без потерь, инцидентов и пострадавших не бывает. А любой учёный, а тем более — маг, должен понимать, что очередной эксперимент всегда может закончиться катастрофой и быть к этому готовым… Всё это звучало логично, разумно и рационально, однако ни капли не поднимало настроения идущего по Косой аллее Арчибальда и, разумеется, не могло ослабить ноющую боль, притупить которую полностью не выходило ни отварами, ни заклинаниями. Наверное, если бы он четвёртый день не тратил почти все силы на духовное исцеление, сейчас от злости мог бы что-нибудь заморозить или разбить просто взглядом, неконтролируемым магическим импульсом без мистических знаков и арий заклинания.

Остановившись перед одной из витрин, Арчибальд вновь взглянул на отражение и отпил из стеклянного флакона пару глотков Рябинового отвара, от вкуса которого уже начинало подташнивать. Лоб, правую скулу и подбородок пересекали длинные тонкие разрезы, словно оставленные ножом или даже скальпелем. Ещё несколько таких же скрывалось под одеждой на правой руке от плеча и почти до запястья. Бинтовать их смысла не было — раны удалось закрыть лишь магией и зельями, пусть далеко не сразу и потеряв немало крови, но вот заживать сами они никак не желали. А ведь началось всё с, казалось бы, простого и не очень опасного эксперимента…

Местную алхимию, преимущественно сосредоточенную на зельях и эликсирах, Кайнетт изучал, но между делом, на уровне школьных учебников — времени ещё и на это не оставалось. Для собственных нужд ему пока вполне хватало и прежних навыков, с поправками на иные затраты энергии и изменившиеся параметры окружающей среды. Все преобразования металлов он делал, как привык, эликсиры на продажу из мандрагоры тоже готовил по методикам Часовой башни. Однако как алхимик Арчибальд не мог пройти мимо новых приёмов, и на освоение простейших рецептов из купленного учебника старался регулярно выделять немного времени, тем более что энергетические затраты на это требовались минимальные. Конечно, пришлось помучиться с тем, чтобы осуществлять финальное магическое преобразование с помощью своих цепей, а не мистическим знаком и внешней маной, как делают волшебники, но с этим он, в конце концов, справился, хотя пришлось сначала углубиться в теорию из учебника старших курсов.

Подход волшебников к созданию эликсиров, в целом, сильно отличался от применяемого в Ассоциации магов. Кайнетт привык действовать как химик или фармацевт — препараты, растворы, вытяжки, активное вещество, ослабление побочных эффектов, при этом отдельные компоненты могут иметь магическую природу, либо заклинаниями и ритуалами возможно усиливать общее действие. Здесь же зелья изначально создавались под то или иное концептуальное воздействие — набор на первый взгляд самых абсурдных и несочетаемых компонентов, часто даже немагических, при правильном подборе и обработке содержал в нужных соотношениях стихийные элементы, либо они ассоциировались с теми или иными концепциями и абстрактными идеями. А верно направленное магическое воздействие воплощало эти стихии и концепции в реальном мире, что при верном сочетании создавало требуемую мистерию. Грубо говоря, отвар из клевера, змеиной кожи и кроличьей шерсти на дождевой воде при применении такого преобразования создавал жидкость, в которой «растворено» везение, то есть человек, который её выпьет, поднимет свою удачу на один-два ранга, пока длится эффект. А зелье из нескольких компонентов, связанных с элементом ветра, после финального преобразования позволит на пару порядков уменьшить вес предмета. Всё это требовало крайне тонкой работы при подборе и большой внимательности — непосредственно при изготовлении, особенно в случаях, когда зелье планировалось для повторения эффекта уже существующего заклинания. В Ассоциации такой подход чаще использовали в создании мистических знаков, изготавливая, например, концептуальное оружие, а готовые мистерии предпочитали «запечатывать» в минералы или металл, а не «растворять» в эликсирах.

Разумеется, Арчибальд обязан был попробовать совместить оба подхода, хотя бы в порядке эксперимента. К почти пустой обстановке «лаборатории», помимо накопителя магии, ещё после сделки с мандрагорой прибавилась горелка, небольшой котёл, стеклянные ёмкости и прочее из «малого набора зельевара», так что с инструментами проблем не имелось. Просчитав рецепт по методике Часовой башни, затем по местной и несколько раз всё перепроверив, Кайнетт попытался создать зелье по местной технологии, но из компонентов, очищенных и усиленных магией привычным ему способом, чтобы в итоге получить мистерию более высокого ранга. Первая половина задумки удалась без проблем, он подготовил и обработал составные элементы будущего эликсира защиты от магии, смешал их и провёл все нужные технические манипуляции (нагрев, выдержка, выпадение осадка и т.д.), оставалось лишь финальное преобразование в мистерию. Здесь всё и пошло не по плану. По результатам разбора эксперимента маг ещё не выловил все ошибки в расчётах, приведшие к этому, но их явно было несколько, потому что эффект отличался от запланированного кардинально!

Сначала в преобразование ушла треть его резерва энергии, будто в бездну, прежде чем Кайнетт успел закрыть магические каналы. Уже чувствуя приближающуюся катастрофу, он рефлекторно отшатнулся от котла и выставил воздушный барьер, когда меняющее цвет и консистенцию варево буквально взорвалось, отбрасывая горелку, разбивая стеклянную лабораторную посуду и расшвыривая инструменты. Барьер сдержал ударную волну, но кипятком и осколками мага зацепило, а раскалённый бронзовый котёл тем временем наполовину вывернулся, изменил форму и даже начал двигаться самостоятельно. Теперь он напоминал желтовато-коричневый металлический цветок, обзаведшийся несколькими короткими то ли ногами, то ли корнями и дюжиной длинных подвижных антенн. Эти щупальца сразу же ударили в разные стороны, царапая пол, стены и разбивая или вминая уцелевшую алхимическую посуду. Несколько из них хлестнули вслед отскочившему к дверям экспериментатору, зацепив лицо и поднятую для защиты руку. Брошенное в ответ проклятье «монстр» просто проигнорировал, даже не качнувшись, а затем медленно пополз к магу. Тот на остатках энергии применил манипуляцию стихийным элементом, превратив всю разлитую по комнате кровь и остатки зелья в красно-синий туман, затем сконденсировал его у «корней» в жидкость и сразу же превратил в лёд, примораживая тварь к полу. Корка почти сразу начала трескаться, когда существо попыталось вырваться, но этой задержки хватило Кайнетту, чтобы снять барьер с двери, выскочить в библиотеку и схватить изрезанной рукой со стола одну из заготовленных на продажу «бомб». Перепачканный в крови алюминиевый кубок улетел в лабораторию, а маг захлопнул дверь и вновь активировал барьер — он изначально планировал возможность не только запереться внутри, отгородившись от внешнего мира, но и наоборот, снаружи заблокировать там что-нибудь или кого-нибудь.

Тяжело дыша, Арчибальд досчитал до двадцати. Взрыва он не почувствовал и не услышал, но это было нормально. Выждав ещё полминуты и чувствуя, как от потери крови начинает кружиться голова, маг попытался применить духовное исцеление, но результат вышел невразумительным — боль немного ослабла, кое-как закрылась пара самых лёгких порезов на руке, но остальные продолжали кровоточить. С трудом отперев дверь, он увидел расплющенного и вдавленного в стену «гомункула», слабо пытающегося шевелиться. Однако его структурные повреждения были слишком серьёзны, большая часть щупалец вовсе оказалась оторвана, а восстановить форму он уже не мог, неизвестная хаотичная мистерия, анимировавшая кусок бронзы, этого не предусматривала. Уже с трудом держась на ногах, маг прикрыл дверь лаборатории, побрёл к выходу и буквально выпал в гостиную, переполошив мисс Стоун, которая из-за барьеров и понятия не имела о чудовищах, взрывах и что вообще творится буквально за стеной.

Дальше Кайнетт уже не заботился о секретности, раздавая указания быстро взявшей себя в руки прислуге и думая в первую очередь о том, как не потерять сознание. Имевшиеся у «мачехи» в аптечке лекарства не помогли совершенно, ни обезболивающее, ни гемостатические, ни обычные бинты — раны и не думали закрываться. Он предполагал, что из-за потраченной магической энергии и неизвестного действия мистерии атака твари приобрела силу, сравнимую с концептуальным оружием, против которого нормальные методы бесполезны. По его указаниям Стоун принесла все зелья, хранившиеся в библиотеке — оставшийся флакон с настойкой мандрагоры, несколько купленных на Косой аллее для изучения местных составов. Появившийся МакДугалл (маг был слишком занят, чтобы запомнить, в какой момент это произошло) помог ей со всеми этими отварами, мазями и компрессами по инструкциям почти теряющего сознание Арчибальда, и в конце концов их общие усилия позволили хотя бы остановить кровь. И лишь когда сквиб влил ему в рот треть флакона кровотворного зелья, маг позволил себе отключиться.

В себя он пришел лишь на следующий день, очнувшись из-за боли. Целые сутки Кайнетт практически пролежал без движения под присмотром мисс Стоун, тратя всю магическую силу на лечение и время от времени теряя сознание от слабости. На второй день он с большим трудом начертил на полу библиотеки простой магический круг для исцеления и поддержания сил и сел внутри, так дела немного пошли на лад. Самые глубокие раны хотя бы не пытались открыться вновь, лёгкие начали понемногу затягиваться и уменьшаться, а голова больше не кружилась от кровопотери и постоянного упадка сил. Впрочем, на общем фоне были и положительная новость — магические цепи никак не пострадали, а иначе всё закончилось бы намного хуже и на полное восстановление ушли бы месяцы, если не годы. Маг и без того время от времени посматривал в сторону вольфрамового накопителя на подставке — силы там уже сконцентрировано достаточно, чтобы исцелить его за пару минут, но тогда важнейший эксперимент придётся отложить ещё минимум на месяц. А потому лучше перетерпеть боль и слабость.

За три дня запас эликсиров почти подошел к концу, сварить новые было не в чем и не из чего, а договариваться о сделке с Флетчером или кем-то ещё из знакомых Альберту контрабандистов было слишком долго. Потому возникла необходимость выбраться на Косую аллею, к тому же там могли найтись в продаже и более подходящие средства. Тогда маг впервые пожалел, что в их многоэтажном доме нет камина, который можно было бы использовать для переноса, пускай и совершенно неясным способом. Однако в итоге пришлось добираться на обычной машине под присмотром и охраной одного из подручных Альберта — сам Кайнетт сейчас мало на что был способен в бою. Стоит отдать МакДугаллу должное — тот за всё время не попытался воспользоваться уязвимым положением своего контрактора и, к примеру, пересмотреть условия их договора либо навязать какие-то дополнительные соглашения. То ли это было сострадание и жалость, то ли здоровая предусмотрительность и понимание, что когда-нибудь деловой партнёр восстановит и даже умножит силы, и тогда припомнит шантаж. Точная причина его не интересовала.

В магическом квартале он сразу направился к самой крупной аптеке. Взрослые смотрели на него довольно равнодушно, маленькие волшебники возраста Джеймса (которых вокруг оказалось неожиданно много) — открыто пялились или наоборот, пытались отвести взгляд. Для них подобные раны явно не успели ещё стать привычным зрелищем. Надеясь отвлечься от боли мыслями о прогрессе и жертвах во имя науки, Кайнетт и остановился перед одной из витрин, чтобы вновь взглянуть на отметины на лице. За четыре дня они стали немного меньше, но своими силами он точно будет залечивать их по одной ещё месяц, а потом столько же — убирать шрамы. Стоило бы потом посидеть над своими расчётами и понять, что же дало такой эффект и какой компонент куда пошёл в общей мистерии — если удастся повторить оружие со столь внушительным концептуальным уроном, то оно может в будущем весьма пригодиться.

Отвернувшись от витрины, маг пошел по улице дальше, игнорируя чужие взгляды. Однако вдруг остановился, подумал немного и завернул в соседнюю лавку. Если точнее, книжный магазин. Вначале будет полезно спросить, есть ли у них какой-нибудь продвинутый справочник по целительству — там могут встретиться заклинания и зелья, предназначенные для лечения ран от магического оружия, что сделает поиск нужных лекарств куда более конкретным.

— Хо, постоянный клиент! — поприветствовал его из-за прилавка Роберт, помощник Корнелиуса, ему на вид едва ли исполнилось восемнадцать. Затем он присмотрелся и спросил удивлённо: — Джеймс, ты что, с оборотнем в подворотне столкнулся?

— Эксперимент пошел не совсем по плану.

— Бывает… — философски заметил тот, пожав плечами. Не похоже, чтобы сам факт ранения одного из знакомых волшебников его сильно удивил или встревожил. — Старший пока занят, скоро должен подойти. Подожди пока, осмотрись, может, чего заинтересует.

— Спасибо, я так и сделаю, — слабо кивнув, маг отошел к книжным полкам. Найти здесь что-либо самому не представлялось возможным, так что он просто бездумно рассматривал корешки разных книг, ожидая, не зацепится ли за что-нибудь взгляд.

— Неужели я вижу отметины от зачарованного клинка? Похоже, славные традиции дуэлей не до конца ещё забыты на землях Альбиона, — донёсся сбоку задумчивый и одновременно слегка удивлённый детский голос.

— Что? — Арчибальд оглянулся через плечо и встретился с рассеянным взглядом светло-серых глаз, будто смотрящих сквозь или куда-то мимо него.

Рядом стояла девочка с длинными, но спутанными светлыми волосами, на вид ровесница Джеймса. Одета молодая ведьма (судя по волшебной палочке, без затей заткнутой за ремень) была более чем экстравагантно — серо-голубая мантия, расшитая красными и чёрными рунами без малейшего порядка, под ней сорочка и жилет в клетку по мужской моде викторианских времён, потёртые джинсы вполне современного вида и легкомысленные пляжные босоножки на ногах. При виде такой эклектики маг даже не придумал, что ещё сказать.

— Вот эти раны, — она без смущения ткнула пальцем ему почти в лицо, — безо всякого сомнения нанесены волшебной сталью. Но где ещё, как не в честной дуэли, мог в наши дни волшебник их заполучить?

— Во-первых, это была не сталь, а бронза…

— Неужели ритуальный проклятый кинжал для жертвоприношений в руках тёмного мага?! — восхищённо выдохнула она, пододвигаясь ближе. Теперь её взгляд не отрывался от лица Джеймса. Отступать магу было некуда — за спиной оказался книжный шкаф.

— Вообще-то…

— Вообще-то, подобной чепухи в природе не бывает! — прозвучал рядом ещё один голос. Разумеется, опять детский.

Они оба обернулись к новой участнице разговора. Ещё одна ведьма школьного возраста, только на пару лет старше. Эта была одета отнюдь не так вычурно — в чёрную школьную мантию, из-под которой виднелся воротник блузки современного фасона и факультетский галстук — и это летом на каникулах. Самой запоминающейся её чертой была целая копна растрёпанных каштановых волос, уложенных как попало, что несколько выбивалось из облика строгой любительницы правил и уставов. Палочка у неё была закреплена в специальном футляре на боку, также согласно школьным рекомендациям. Судя по безапелляционному тону, шатенка очень любила командовать и просто доносить своё, единственно верное, мнение до окружающих.

— Не бывает тёмных магов? — задумчиво спросила блондинка, вновь глядя куда-то мимо и словно думая о своём.

— Проклятых кинжалов и ран от них не бывает, — наставительно заявила вновь прибывшая, хмуро разглядывая её в ответ.

— А что же тогда это, как не следы заклятого булата? — палец младшей ведьмы вновь почти ткнул мага в подбородок. Тот слишком растерялся от её наглости и странных выводов, чтобы найтись с ответом сразу.

— Всего лишь обычные порезы, от стекла или от когтей, которые ничего не стоит убрать, — уверенно заявила вторая, отработанным жестом вытаскивая палочку и тоже направляя её Джеймсу в лицо.

Не будь Кайнетт так ослаблен после ранения, возможно, он уже ударил бы на упреждение или попытался разорвать дистанцию — во всяком случае, перечислить в голове с полдесятка распространённых здесь мистерий, которыми можно оставить его без головы, он успел. Но в тесноте между книжными стеллажами и рядом ещё с парой детей вырваться было некуда, да и физических сил на это не хватило бы. А ударить заклинанием он всё-таки не решился — разум, даже слегка затуманенный болью и зельями, подсказывал, что нападать на него в людном месте на глазах дюжины свидетелей эта пигалица не решится. Особенно учитывая сдержанное отношение местных к убийству противника. Такая скорее вызовет на дуэль по всем правилам, согласно уставу школы и рекомендациям деканов для учащихся младших курсов.

— Эпискей, — с палочки сорвался туманно-белый луч и коснулся его лица, однако ничего не произошло. Арчибальд почувствовал воздействие лечащего заклинания низкого уровня, однако все обычные царапины, ожоги и синяки после инцидента он убрал ещё два дня назад собственными силами и местными зельями. А против повреждений концептуального уровня столь слабая мистерия не имела шансов на успех. Девочка нахмурилась, так же не заметив улучшений, затем взмахнула своим мистическим знаком ещё раз. — Терапеа. Нэреум Вулнере…

— Это не поможет, — произнесли Кайнет и блондинка почти в унисон. Они переглянулись, маг приглашающе махнул рукой, как джентльмен, уступая даме (пусть и откровенно странной «даме», но манеры есть манеры) возможность высказаться первой.

— Все эти заклинания — от обычных ранений и болезней. Тебе разве не объяснили в школе, что бывают противоядия от простых и от магических ядов? Почему ты думаешь, что с ранами это не так? Ожоги от горящего масла и от Губрайтова огня — это совсем не одно и то же, и заклинания для их обработки нужны разные. В этих ранах чувствуется сильная магия, против таких нужна «Вулнера санентур» или столь же сильные чары, но я ими не владею, да и вы, полагаю, тоже.

— Даже и не слышал о подобных, — признал маг. Но сам факт, что тут есть мистерии такого уровня, его заинтересовал. Продвинутый учебник по целительству точно стоило приобрести раньше.

— По-моему, ты просто морочишь нам голову… — негромко произнесла старшая ведьма, опуская палочку. — Кстати, не помню твоего имени, мы встречались в школе?

— Луна Лавгуд, поступаю в Хогвартс в этом году, — безмятежно представилась блондинка.

— Гермиона Грейнджер, Гриффиндор, перешла на второй курс.

Они обе посмотрели на мага, и тот пожал плечами и ответил, в надежде, что после этого от него отвяжутся:

— Джеймс Мерфи, магглорождённый, в школу пойду через год. Что касается этого, — он коснулся лица, — я пытался сварить зелье по учебнику, но допустил ошибку в рецепте, когда состав уже был наполнен магической энергией, в результате котёл практически взорвался. Его куски, пропитанные магией, и нанесли эти повреждения. Их нельзя назвать физическими в полной мере, обычные лекарства и слабые зелья против них не помогают.

— Жаль, моя версия была намного увлекательней, — вздохнув, призналась Лавгуд. — Но если ты не хочешь оставить их на память как красивые шрамы, то школьный курс чар тебе не поможет, в наше время там не изучают такое. Нужно идти или к целителю, или в аптеку. Настойка растопырника, эликсир бадьяна — средства от проклятий и магических ран. Не сразу, однако они должны помочь. Но, по-моему, лучше оставить. У тебя будет очень мужественный вид, Джеймс.

— Любые раны нужно лечить немедленно, — безапелляционно заявила Грейнджер, не давая забыть о своём участии в разговоре. — И лучше делать это у профессионалов, а не ходить по знахарям или талую воду пить.

— Вы из магглорождённых, мисс Грейнджер? — слишком вежливо поинтересовался Кайнетт.

— Да, и не скрываю, — ответила она немного резковато. Видимо, уже были проблемы с дискриминацией. — А что с того?

— Просто слова о знахарях очень иронично звучат посередине Косой аллеи в магазине, где есть травники вроде «Тысяча и один целительный отвар из майских одуванчиков», — маг постучал пальцем по корешку книги на стеллаже. — И ещё, мисс Грейнджер, неужели вас в школе не учили обращаться с вашей палочкой?

— Разумеется, учили. Целый год нас этому обучали, на «Чарах», на «Трансфигурации»… Да на половине уроков! И до этого я за месяц прочла все учебники по работе с палочками и заклинаниям.

— И никто из преподавателей не объяснил, и ни в одной книге вы не прочитали, что без предупреждения направлять жезл в лицо незнакомому волшебнику не только крайне грубо, но и просто небезопасно? — с пренебрежением и сарказмом спросил Арчибальд. — Для вас, в первую очередь. В другой ситуации я мог бы и даже обязан был ударить в ответ на это.

— Прошу прощения? — ведьма оскорблённо вскинулась и отступила на шаг, словно испугавшись неожиданного удара кулаком или попытки сломать палочку.

— Дуэльный кодекс магической Британии от 1723 года, раздел третий, «Причины для дуэли, не требующие объяснения и всякому волшебнику очевидные». Номер пункта уже не помню, но там точно была такая в первой дюжине, — произнесла Лавгуд, затем вытащила из-за пояса мистический знак и точно так же поднесла к лицу Грейнджер. — Делаешь вот так, и готов вызов на дуэль. Хорошие были времена, сейчас уже нет той романтики…

— Но… я же хотела помочь, — совершенно растерялась та от такого отношения.

— Или же вы могли превратить мою голову в камень, сжечь, заморозить, ослепить меня, стереть память, подчинить своей воле… — перечислил Кайнетт несколько наиболее ходовых боевых заклинаний из прочитанных учебников. — И сотню ещё самых разных вещей. Я же не знал, что вы собираетесь произнести. А потом не знал, используете ли именно то заклинание, которое называете, — он очень хотел добавить, что думает о самоуверенных недоучках в первом поколении, но удержался. С огромным трудом. С точки зрения посторонних он сейчас обретается в том же самом качестве. Как же это злило!

— О, там, кажется, кто-то заинтересовался нашими новостями, — Лавгуд непосредственно ткнула всё ещё зажатой в ладони палочкой в сторону волшебника, взявшего из стопки в углу газету с огромными заголовками в духе «Пожилой вервольф из Уэллса заразил ликантропией козу» или «Министерство скрывает похищение людей мозгоедами из глубин маггловского метро». — Было приятно поговорить.

— Спасибо за совет, — маг сумел лишь вежливо поблагодарить её. Общаться с этой особой оказалось крайне непросто.

— Ничего не стоящая услуга. Пока, не попадитесь нарглам…

— Кому? — спросил он уже в спину. Затем переглянулся с Грейнджер.

— Даже понятия не имею… — ответила та. Затем быстро убрала палочку в футляр и извинилась: — Прошу прощения. Я… Я правда совсем не подумала, что это можно неверно понять. И не знала про кодекс тоже! Я постараюсь так больше не делать. Извини меня.

— Рад, что вы это осознали, — признал маг ровным тоном. Затем, пусть и нехотя, добавил: — Извинения приняты. Но вам больше внимания стоит уделять не только палочкам, но и традициям, с ними связанным. Как раз из-за подобных выходок, таких… как мы, и считают неотёсанными дикарями, пришедшими с улицы.

— Ах да, ты ведь тоже… — пробормотала она, затем оглядела его «маггловскую» одежду и спохватилась. — Ну да, это же очевидно. Я постараюсь. Ещё раз извини.

— До свидания, мисс Грейнджер. Когда-нибудь увидимся в школе, я полагаю, — холодно кивнув, он обошел ведьму и направился к прилавку. В этот момент его вдруг ухватили за руку.

— Постой!

Кайнетт даже опешил от такого поведения, и не сразу понял, как она его настолько легко остановила. Только потом до него дошло. Девчонка была старше на пару лет, а потому выше и сильнее Джеймса, из-за постоянного недоедания, частых простуд и регулярных побоев в приюте отличающегося довольно хрупким сложением и слабым здоровьем. Будь оно всё проклято, почему Мерфи не могло быть хотя бы пятнадцать в момент слияния душ?! Он до сих пор к этому не привык.

— Ну что ещё? — ответил он грубо, но ведьма словно этого не заметила.

— Сначала объясни, что значат твои слова. «Не знал, использую ли я то заклинание, которое называю». Какой в этом смысл? Как я вообще могла произнести одно заклинание, а применить другое? Я признаю, что поступила, не подумав… И что ошиблась насчёт магических ран. Но зачем обвинять, что я могла превратить тебя в камень лечебным заклинанием? Это же глупо. И обидно, между прочим, — закончила она непоследовательно.

— Вас не учили этому в школе? — ответил Кайнетт с лёгким раздражением, но руку вырвать не попытался. Да и без укрепления всё равно бы не смог. — И ты не знала об этом, хотя «прочла все учебники по работе с палочками»? Это же обязательная часть магической теории.

— Возможно, не то чтобы «все»… — ведьма неловко потупила взгляд. — А «все за первые три курса», и ещё которые были в списке рекомендаций. Но там ни разу не встречалось ничего подобного. Нас ведь учили, что чары работают именно так, слова нельзя вот просто взять и поменять местами, иначе ничего не получится.

 — Можно, и это не так уж трудно даже для школьника, — отрезал маг.

— Но как? — этого ответа ей оказалось недостаточно. — В учебниках такое даже не упоминалось.

— Это… — он понял, что без конфликта или грубости от Грейнджер не отвяжется. А портить себе репутацию ещё до поступления в школу не хотелось. Тем более у магглорождённых, которых Арчибальд вынужденно рассматривал как возможных союзников в будущем, более открытых новым идеям, чем местные аристократы. Впрочем, он собирался хотя бы пообщаться и с аристократами, и с представителями первого поколения, чтобы с разных сторон взглянуть на местный волшебный мир — Тонкс охотно отвечала на большинство вопросов, но её мнение тоже предвзято. Нужно собрать больше разных точек зрения и оценить возможности разных представителей местного сообщества. Возможно, стоит провести проверку способностей одной из них прямо сейчас, раз уж подвернулась такая возможность. Даже если эта девчонка раздражает и не понимает элементарного, но она хотя бы пытается что-то узнать. Что уже выгодно отличает её от половины бездарных студентов Арчибальда, которым лишь бы записать себе прослушанные лекции у знаменитого преподавателя, а до их содержания и дела не было. — Я мог бы показать, но ты будешь должна мне одну услугу.

— Легко! — она выпустила его руку и с энтузиазмом кивнула, тряхнув растрёпанной копной волос. Магу захотелось сокрушенно покачать головой. Что значит, первое поколение — ни малейшего представления о магии и о том, почему не стоит заранее обещать услуги, о сути которых даже не знаешь. А если бы это был гейс или обет, а не устный договор? Не представляющая о его мыслях ведьма вдруг произнесла: — Только не здесь! Есть место более удобное для занятий магией. Идём, не отставай, — она буквально потащила Джеймса за собой. Справочник он так и не купил.

— Я уже начинаю жалеть…

Грейнджер привела его к одному из зданий на Косой аллее, мимо которого маг всегда проходил, не останавливаясь. Название заведения «Испытанья у Харнготта» ему ни о чём не говорило. В небольшом холле ведьма отдала дежурному гоблину несколько монет «за двоих на полчаса», а затем повела Джеймса в главный зал. Он напоминал частично спортзал или класс для занятий танцами, а частично современный офис — просторное помещение с высоким потолком и без мебели, при этом разделенное на отдельные секции разного размера почти прозрачными магическими барьерами. Некоторые ячейки пустовали, в других по одному и небольшими группами тренировались с палочками дети лет примерно от десяти до пятнадцати.

— За пределами школы и защищённых территорий до семнадцати колдовать запрещено, — озвучила Грейнджер всем известный факт таким тоном, будто объясняет путь к Истоку. — А как быть на каникулах, как готовиться к следующему году и как просто навыки не растерять за три месяца? Я уж не говорю о тех, кто на домашнем обучении, но живёт в обычном мире. Тут или напрашиваться в гости к приятелям или однокурсникам, кто живёт в магическом поселении, или колдовать в местах вроде Косой Аллеи, но там это не всегда удобно. Или ждать до седьмого курса. Но какой-то ушлый гоблин, видимо, подумал о том же самом и организовал такой вот зал. Слухи ходят, он тут за лето золото гребёт просто мешками.

— Рационально, — оценил Кайнетт находчивость неизвестного предпринимателя. Видимо, не его одного изумлял запрет детям на магию вне закрытых барьерами территорий. В самом деле — учиться тогда как, если четверть года выпадает из занятий, неужели предполагалось только штудировать теоретический материал? Этот выход тоже не идеален, учитывая шум и столпотворение, плюс регулярные расходы, но лучше, чем ничего.

— Да, без этого я уже через неделю после возвращения в Лондон полезла бы на стену от скуки… Но речь сейчас не о том. Доставай палочку и идём вон в тот угол, покажешь, что же ты имел в виду.

— Охотно, мисс Грейнджер, но есть одна проблема. Палочки у меня нет. Одиннадцать мне исполнится лишь осенью.

— А как ты тогда варил зелье? — удивилась ведьма. — Без палочки и магии — это же просто ядовитая бурда из несъедобных ингредиентов. Я проверяла.

— Использовал выбросы нестабильной «случайной» магии, пока они ещё не прекратились.

— Джеймс… — Грейнджер даже растерялась, услышав такое. Потом воскликнула: — Да ты с ума сошел?!

— До этого оно вполне работало, — отмахнулся маг. — Да и ошибка была в рецепте.

— Ладно… — она взяла себя в руки, хотя явно хотела сказать ещё много чего о правилах и кое-чьём безрассудстве. — Это сейчас не важно. Куда интереснее, что мы теперь будем делать?

— Я предполагал воспользоваться твоей палочкой. Но если здесь есть кто-то из твоих друзей или однокурсников, можем взять на время одну у них.

— Не то чтобы у меня много… Так, подожди, — ведьма в лёгкой панике оглядела зал и, наконец, нашла кого-то глазами. Поколебалась, не решаясь подойти, но любопытство и желание узнать что-то новое пересилило. Указала на одну из разгороженных площадок. — Идём вон туда.

По пути у Арчибальда было время посмотреть по сторонам. Ничего слишком мощного или опасного дети вокруг не применяли — левитация, телекинез, заклинания света, слабая ментальная магия, трансформация предметов, материализация. Его всё ещё удивляла лёгкость и скорость, с которой наиболее умелые создают подряд несколько мистерий, зачастую почти бесполезных и недостойных потраченной энергии, но здешние мистические знаки всё-таки серьёзно меняют подход к магическому искусству и его ограничениям и законам.

— Симус Финниган. Дин Томас, — как-то чересчур формально поприветствовала Грейнджер двух мальчишек её возраста, на одном, бледном шатене, была мантия в тех же цветах, что и у неё, другой, темнокожий, пришел в маггловской спортивной одежде.

— Гермиона Грейнджер, — в тон ответил ей светлокожий, опуская палочку. — Привет, а это кто с тобой?

— Тут, в общем… Такое дело…

— Джеймс Мерфи, в будущем, полагаю, буду учиться вместе с вами, — представился маг сам, видя, что Грейнджер растерялась, да и в целом, общение с людьми, явно, не самая сильная её сторона. — Мы немного поспорили с вашей однокурсницей о магической теории, и она убедила меня продемонстрировать ей на практике доказательства моей версии. Однако у меня пока что нет своей палочки, потому мы… Я бы хотел попросить одного из вас о небольшом одолжении. Я готов заплатить или в будущем оказать равную услугу, если в том возникнет необходимость, — закончил он формально. Всё-таки, пускай перед ним дети, едва начавшие обучение, а сам даже на ученика мага не тянет по статусу, однако просить даже на время чужой мистический знак — это всё равно граничит с наглостью, несмотря на их возраст и положение. По крайней мере в ситуации, когда они имеют примерно равный статус. Раньше бы его подобные мелочи сильно не волновали.

Юные волшебники переглянулись, затем тот, что был в мантии, аккуратно уточнил:

— Поправь, если ошибаюсь, но хочешь сказать, что ты поспорил с Грейнджер, и более того, ты убеждён, что на сто, нет, на двести процентов прав, а она — нет?

— Именно так, — с лёгким раздражением ответил Арчибальд. Зачем повторять очевидные вещи?

— И тебе нужна палочка, чтобы доказать ей это? — спросил другой.

— Да-да, только для этого. Обязуюсь вернуть её в целости и сохранности сразу, как мы закончим.

— И ты младше нас, раз у тебя даже палочки своей до сих пор нет?

— Мне десять, если это имеет хоть какое-то значение, — начиная злиться, бросил маг. Эти глупые вопросы уже почти вывели его из себя.

— Бери мою, — произнесли они одновременно, охотно протягивая мистические знаки.

Кайнетт покосился на покрасневшую ведьму, однако язвить не стал, сейчас это пошло бы во вред делу. Хотя очень хотелось. Он выбрал более длинный жезл, на вид, сделанный из ивы, вежливо кивнул обоим и прошел на огороженную барьерами площадку, сказав:

— Дайте мне пару минут, освоюсь.

— Кстати, если что, я Симус, а это Дин, — уточнил светлокожий. Это имело смысл, Грейнджер слишком сильно нервничала, чтобы представить их, как полагается по этикету. Хотя, возможно, она его просто не знала, от первого поколения стоит ожидать и такого.

— Рад знакомству. Моё имя вы уже знаете.

Удобнее перехватив мистический знак, он попытался вспомнить ощущение от тестовых палочек Дезерте и настроиться на другую школу магии с минимум использования внутреннего резерва (и так сейчас почти пустого). Взмахнул раз, другой, третий, пока лишь оценивая, как проходит импульс к магическим цепям. Судя по ощущениям, палочка была рассчитана на два или три элемента, одним из которых, впрочем, являлась вода, что упрощало задачу. Наконец, он плавным движением собрал окружающую ману и открыл цепи, создавая «пробный» порыв ветра. Затем ещё трижды, то слабее, то сильнее. Удовлетворившись надёжностью контакта с мистическим знаком, он развернулся к наблюдавшим за ним детям и сказал:

— Я готов. Мисс Грейнджер, для чистоты эксперимента выберите какое-нибудь лёгкое заклинание с первых занятий, чтобы его нетрудно было освоить.

— Да вот самое простое, — охотно ответила она. Продемонстрировать свои знания она, явно, всегда была готова. Ведьма пошарила по карманам под мантией, затем извлекла карандаш и положила его на пол. Сделала широкий жест палочкой и чётко произнесла: — Вингардиум Левиосса.

Карандаш поднялся в воздух на четыре фута и замер. Дав ему повисеть несколько секунд, она другим жестом и командой «Финита» отменила заклинание и поймала падающий карандаш. Положила на то же место, затем медленно повторила жест, по слогам произнесла арию заклинания, после чего повторила его ещё раз:

— Вингардиум Левиосса. Финита. Вот так, это самое первое занятие по чарам.

— Понятно, — маг посмотрел на карандаш, беззвучно повторил жест несколько раз, блокируя цепи. Чётко и во всех подробностях представил себе ожидаемое действие, то есть висящий в воздухе вопреки силе притяжения карандаш. Потом взмахнул ещё раз, тщательно контролируя количество собранной маны и держа в голове нужный образ, и произнёс: — Вингардиум Левиосса, — карандаш поднялся в воздух, но немного ниже, чем у ведьмы. Арчибальд повторил другой её жест, сказав: — Финита.

Карандаш упал на пол. Волшебники смотрели на него одобрительно, Грейнджер — недовольно и скептически. Пожав плечами и проигнорировав всё это, маг приготовился к более сложному этапу. Вновь взмахнул мистическим знаком и произнёс арию:

— Вингардиум Левиосса. Финита. Вингардиум Левиосса. Финита. Левгардиум Виниосса. Гарвиндуим Вилеассо. Гильдерштерн-с-Родоса, Грандмастер-из-Каноссы, — паузы между заклинанием становились больше, требовалось всё время держать в уме предельно четкий образ воздействия и одновременно контролировать движение мистического знака, чтобы не собрать слишком много или слишком мало маны, но каждый раз карандаш послушно взлетал вверх. После третьей попытки заклинание отмены маг уже делал жестом, пускай чередовать воздействия было очень сложно, но иначе он сбивался с придумывания белиберды, звучащей похоже с оригинальной арией. — Ступефай. Петрификус. Люмос, — карандаш всё так же послушно взлетал и падал вновь, только паузы для сосредоточения приходилось брать ещё больше — упомянутые заклинания вызывали у него совершенно ясные ассоциации, от которых требовалось отгородиться и удержать образ левитации. — Финита. Вот примерно так. Благодарю за одолжение.

Кайнетт протянул мистический знак ошарашенно глядящему на это Симусу и чуть ли не силой впихнул его в ладонь. Затем посмотрел на Грейнджер, пребывающую в каком-то ступоре и, кажется, не знающую, что ей надлежит сделать — то ли начать аплодировать такому уровню владения палочкой, то ли рвать волосы и кататься по полу, потому что она совершенно не понимает, что сейчас вообще произошло. Осторожно вытащив свою палочку и стараясь не направлять её на людей, ведьма указала на карандаш, откашлялась и с выражением произнесла:

— Вингардиум Левиосса, — дождалась, пока карандаш взлетит, затем отменила заклинание. Сделала глубокий вдох, взмахнула ещё раз давно отработанным жестом и сказала: — Нивгардиум Велиосса. Ни-в-гарди-ум Ве-ли-осса!

Ничего не произошло. Она попыталась ещё с полдесятка раз, прежде чем посмотреть на Джеймса и спросить с подозрением и недоверием:

— Почему у тебя это получается, а у меня — нет? Ты ведь не просто переставлял слоги или убирал буквы. Ты заменял целые слова. А профессор нас учил, что произносить заклинание нужно очень чётко, и нигде не запинаясь. Ошибешься в ударении, и перо не взлетит к потолку, а сгорит или погрузится в землю, — в поисках поддержки она оглянулась на однокурсников. Те согласно закивали, подтверждая, что да, так всё на уроке и было.

— И он был прав, и я не ошибаюсь, — ответил маг, пожав плечами.

— Но в заклинаниях нельзя менять буквы!

— Можно. Но не всегда. Вот вы… — Кайнетт подобрал простой пример, но вспомнил об особенностях местной магической Британии и решил уточнить: — Я не знаю, кто из вас раньше учился в обычной школе?

— Мы все, — ответил Томас. — Мы с Симусом — полукровки, Грейнджер — магглорождённая, так что до одиннадцати лет мы все жили, нечасто сталкиваясь с магией.

— Прекрасно. Тогда вы все должны знать, что такое геометрия и что такое число Пи, — Кайнетт привычно взял лекторский тон. Дождался, пока все трое ему кивнут. — В младшей школе на занятиях его с разрешения учителя можно брать равным трём — на точность тех расчётов это не сильно повлияет. Так же в физике ускорение свободного падения на первых занятиях можно брать как десять, а не девять и восемь. Так же и в химии, и в других предметах. Когда, допустим, в пятом классе что-то подаётся просто, а в десятом так уже не сделаешь. В науке ещё много таких вещей, которые в школьном курсе делать вроде бы совсем нельзя, а в университетском — можно, но не везде. Ровно то же самое и в магии. В простых заклинаниях можно менять слова. Но в школе, тем более на младших курсах, такое не требуется.

— Тогда зачем слова вообще нужны? И почему ничего не получалось у тех, кто делал ошибки? — задала Грейнджер вопрос. Ей было очень интересно, почему учителя если и не обманывали её, то не рассказывали всего и сразу.

— Не получалось, потому что они себе нужное действие вообразить ярко не могли, если даже не могут запомнить полдюжины простых слогов или меньше, — с пренебрежением ответил Кайнетт. Сам факт, что подобные ученики есть, уже был печален и достоин сожаления, учитывая, что учебники по практической магии для младших курсов давали минимум теории, фокусируясь на больших объёмах и постоянных упражнениях для наработки базы заклинаний. Казалось бы, что ещё проще, но находятся бездари, для которых даже подобный элементарный уровень — это слишком. — А нужны они, потому что требуется учиться. Учиться и запоминать. Запоминать и нарабатывать навык. Вы знаете, что такое условный рефлекс?

— Да, я знаю, — теперь ответила только ведьма. — Звонок, собака Павлова, кормежка по сигналу…

— Превосходно. Именно так базовые заклинания и работают, — маг взял с пола карандаш, зажал на манер волшебной палочки. Взмахнул им, сказав: — Волшебник получает задачу. Например, разрезать яблоко. Волшебник делает жест. Слушает учителя или читает в книге описание эффекта, потом представляет во всех деталях, что должно сделать нужное заклинание. Произносит указанную формулу и получает эффект, — он несколько раз повторил виденный в книге жест для простого режущего заклинания. — Делает так и снова, и снова, и снова. Десятки и тысячи раз. У него в голове появляется связь: жест, слово и воздействие. И в результате, если на него в тёмном переулке нападёт, к примеру, оборотень, он, даже испуганный, успеет взмахнуть палочкой, крикнуть заклинание, а подсознание проведёт ассоциацию и создаст действие без времени на раздумья, — он резко взмахнул карандашом ещё раз, будто срубая кому-то голову. — Ты использовала левитацию быстрее и увереннее меня, потому что много раз её уже повторяла. Полагаю, вы двое тоже сделали бы это лучше и с меньшими усилиями, чем я. Мне нужно постоянно держать в голове образ, а для вас заученные слова создают его сами, — сказал он, кивнув Томасу и Финнигану. Затем продолжил объяснять своё изложение базовой теории применения местного мистического знака. Кайнетта куда больше интересовала именно общая теория, а не отработка отдельных мистерий, для чего приходилось обращаться к учебникам и справочникам для старших курсов и для «подготовки к колледжам», а в продаже такие попадались редко. Его не столько интересовало, что нужно делать мистическим знаком, сколько — зачем делать именно это и как всё оно работает внутри. — Маг делает жест, кричит «Протего!» и создаёт себе щит за долю секунды до того, как в него ударит чужое заклинание. Он не думает, как он это будет делать, в голове слово, жест и действие давно связаны вместе, он железно уверен, что после слова «Протего» появляется щит. Заклинание предназначено не для учителя, не для мироздания, а для самого себя. Именно поэтому большая часть ходовых заклинаний на латыни, древнегреческом, арамейском, староанглийском — на мёртвых языках, ты не произнесешь этих слов, расплачиваясь в кафе за обед, и не вызовешь в голове рефлекс, который превратит официанта в кусок льда или в камень. Слово — просто заученная команда, сигнальный флаг для самого себя, спусковой механизм, не более. И потому, научившись ярко и быстро представлять магическое воздействие в голове по желанию, можно произвести его не только по заученной команде, но и без неё или с любой другой. Но это потребует больше времени и напряжения, требует раздумий и оценок, что, например, в бою или дуэли непозволительно. И именно поэтому, мисс Грейнджер, когда направляете кому-то в лицо палочку и «всего лишь» произносите «эпискей», вы можете получить в ответ «ступефай», «релашио» или удар ножом в качестве самозащиты, и даже суд будет не на вашей стороне.

— Я поняла, поняла! — перебила его ведьма. — Я ведь уже извинилась. Мне куда интереснее, откуда ты всё это знаешь? Ты же магглорождённый, как я, а не зубрил гримуары с детства в каком-нибудь мэноре.

— С того дня, как я узнал о магии и впервые попал на эту улицу, я читал книги. Много, разные и постоянно. Уже несколько месяцев подряд. Общался с продавцами и хозяевами лавок. Даже с одной девушкой — будущим аврором, именно она первой рассказала мне о магии и потом дала несколько советов. Я хотел и до сих пор хочу узнать о магическом мире всё, раз уж у меня есть такой дар. А вы разве не так себя вели?

— Конечно, — Грейнджер, кажется, даже оскорбилась предположением, что могла поступить как-то иначе.

— Не особо, — Томас.

— Частично. Только по интересным темам, — Финниган.

— Что ж, я вписываюсь в общую статистику. А ещё, кажется, у нас закончилось взятое время. Вот это явно к нам, — он кивнул на идущего в их сторону гоблина. — Рад был знакомству. А теперь мне пора. Пока не закрылись все аптеки.

— Постой! — в этот раз Грейнджер не стала хватать его за руку, просто крикнула в спину. — А что там была за услуга? Ты доказал, что был прав, значит, я проиграла спор.

— У меня ещё год до школы, а готовиться надо уже сейчас, — ответил Кайнетт. То, что ведьма вообще вспомнила об обещанной услуге, всё же стоило поставить ей в плюс. В мире магов о подобных обещаниях принято напоминать даже через много лет, обычно в самый неподходящий момент, а долг брать с процентами. — Мне хотелось бы больше узнать об обучении в школе, и к чему следует готовиться. Учебники учебниками, но каждый преподаватель имеет свой подход к предмету и своё понимание, что важно, а что второстепенно. Такая информация могла бы очень пригодиться. Вас же можно найти этой волшебной почтой? Вот и прекрасно. Тогда до следующей встречи. Ждите сову, или как тут принято говорить?

— Я очень надеюсь, что ты понимаешь, что делаешь, — заметил Альберт, наблюдая за манипуляциями мага.

Тот как раз заканчивал чертить мелом на полу круг, время от времени сверяясь со схемой. Перед этим, правда, пришлось расчищать от мусора и пыли участок покрытого старой выцветшей и местами отколотой плиткой пола. Они сейчас находились в закрытом кафе у старой заправки, на съезде с трассы на Портсмут. Для натурных экспериментов вечно приходилось выбирать заброшенные и безлюдные места, но в этом случае Кайнетт просто не рискнул проводить такие испытания в лаборатории. Во-первых, сильный магический импульс может и пробиться сквозь защиту и выдать его местоположение, а во-вторых, потенциальных разрушений тоже исключать нельзя — и то, и другое означало бы конец всей конспирации.

— А ещё, зачем было ехать почти через два графства? В прошлый раз вы с Уильямом проводили свои камлания не так уж далеко от пригородов.

— По уточненным данным, мистер МакДугалл, территория под плотным контролем аврората охватывает зону ещё в сорок миль вокруг Лондона, — ответил Арчибальд, не отвлекаясь от работы. Эту информацию он узнал от Тонкс случайно — когда они между делом заговорили о её стажировке, ведьма упомянула, насколько большую местность им приходится держать под надзором. Возможно, это не являлось секретом вообще, а может, Тонкс хотела лишний раз намекнуть ему, что магией вне закрытых территорий пользоваться нельзя, за городом в том числе. — А мы отъехали уже на пятьдесят. Даже если нас обнаружат, то среагируют не сразу.

— Всё ещё не уверен, что результат стоит риска. Я могу ещё понять — проверить новый товар на продажу или ритуал для кого-то провести за деньги. Но сейчас ты подставляешься ради какого-то оружия. Как будто у тебя его мало?

— Во-первых, мне казалось, что последняя ваша сделка с трансформирующимися клинками принесла более чем внушительную сумму, судя хотя бы по отчисленным мне процентам. Так что можно некоторое время подумать не только о фунтах и галеонах, — с пренебрежением ответил Арчибальд. Он тоже никогда не был бессребреником и достойную роскошь ценил и уважал, но между магией и деньгами всегда выбирал магию. — А во-вторых, я сейчас работаю ради нашей с вами страховки, мистер МакДугалл. И ради шанса выстоять в серьёзном магическом бою, если возникнет необходимость, а не против пары люмпенов. Не знаю, как вы, а я привык ценить собственную безопасность.

— И именно поэтому устраиваешь опасный эксперимент у чёрта на рогах, причём с шансами на успех процентов в семьдесят по твоим же собственным словам, — возразил ему Альберт, пытаясь хотя бы немного отряхнуть от пыли, паутины и грязи один из диванов, прежде чем туда сесть. — Я уже не говорю про прошлый случай со взрывом. Придись тогда один из ударов чуть ниже, тебе вскрыло бы шею, и никакие повязки и даже хирурги бы не помогли, опять же, по твоим собственным словам.

— Просто вы до сих пор мыслите обычными категориями и ценностями, — произнёс Кайнетт устало. Как же сложно регулярно иметь дело с человеком, не разделяющим взгляды магов на жизнь. Но больше тех, кто мог бы ему ассистировать, на данный момент в наличии не имелось. Приходилось терпеть постоянные жалобы и разъяснять очевидное: — Знания и сила — вещи, которые делают жизнь в волшебном мире безопаснее и которые только и имеют настоящую ценность. Деньги же — это скорее средство их получить, чем самоцель. И ради знаний рисковать вполне допустимо, если этот риск просчитан и измерен. Если бы люди не подвергали себя риску ради чего-то нового, мы бы до сих пор сидели в пещерах.

— Будь я креационистом, последняя фраза меня бы оскорбила, между прочим, — попытался Альберт сменить тему разговора. Все эти рассуждения на тему «ценностей магов» он просто не понимал, да не особенно и хотел понять. Было в них что-то чуждое привычной логике.

— «Креа…» кем? — Арчибальд даже остановился и поднял взгляд от своего круга.

— Ну эти, которые верят, что Земля была создана в нынешнем виде вместе с людьми, животными и всем прочим, где-то шесть тысяч лет назад. Их сейчас много развелось, такими темпами скоро в школе начнут этому учить, как «альтернативной точке зрения».

— Какая чушь! — фыркнул маг, возвращаясь к работе. — Шесть тысяч лет назад, конечно, Эпоха богов ещё не закончилась, на месте Урука стояла какая-то деревня козопасов, и до появления Гильгамеша оставалось полторы тысячи лет. Однако даже в то время, пускай, боги и полностью доминировали над человечеством, но сил сотворить целую планету у них не хватило бы никак.

— Ты вообще веришь в богов? — удивился Альберт неожиданному повороту разговора.

— Нет. Я знаю, что они существовали. Но их уже тысячи лет нет. Вы же не верите, допустим, в адмирала Нельсона? Он жил когда-то, совершал подвиги, потом умер. Это просто знание, вера тут ни к чему.

— Э-э-э…

— Кстати, я закончил, — не обратив внимания на ошеломлённую реакцию торговца на подобный ответ, маг убрал в карман мел и чертеж, после чего ещё раз осмотрел весь, довольно простой, круг. Кивнул сам себе, не найдя ошибок, после чего сказал: — Ваша очередь, мистер МакДугалл. Вы же взяли всё необходимое?

— А? Да, всё, как и просил, — сквиб подошел к лежащей у грязного прилавка сумке и извлек из неё два странно выглядящих пистолета. — Вот, один — Тазер, выбрасывает пороховым зарядом электроды и током оглушает цель; второй — стреляет дротиком с транквилизатором. Дозы подобраны в нескольких концентрациях, от безопасной для ребёнка до совершенно конской. Мощность разряда у шокера так регулировать, увы, нельзя. Ну и это тоже, — он неуверенно протянул Джеймсу стальные наручники.

— Отлично. Надеюсь, всего вместе хватит на крайний случай. А твоя охрана? — Кайнетт указал на дверь, подразумевая ожидающих их снаружи возле машины бойцов, у которых, судя по их лицам, в ближайшей родне имелись питекантропы, а толщина черепа позволила бы остановить пулю без каски.

— У обоих пистолеты. Они там больше на случай непрошеных гостей. В тебя я стрелять запретил, даже если что-то пойдет не так.

— Будем надеяться, что они это ещё и сумели запомнить, — пренебрежительно ответил маг, доставая из кармана небольшой футляр. В одном его отделении хранился серебряный медальон с выгравированными рунами и сложным магическим кругом на крышке, в другом лежал вольфрамовый накопитель с запасом энергии. Арчибальд вставил додекаэдр в гнездо внутри медальона, проверил, насколько надежно всё держится, затем повесил на прочной стальной цепочке себе на шею. Встал в центр круга на полу, но всё-таки поколебался, прежде чем продолжить.

— Слушай, ты точно уверен, что тебе это нужно? — спросил Альберт, заметив его нерешительность. Он всё-таки занял место за одним из пыльных столов, положив оба пистолета перед собой, чтобы дотянуться можно было сразу. — Учитывая все эти приготовления, что же за духа ты собрался вызывать? Джека Потрошителя? Эдварда Тича?

— Нет, хотя варианты интересные, — быстро ответил Кайнетт, кажется, довольный небольшой отсрочкой перед началом. — Вы же учились в школе, мистер МакДугалл. Знаете, кто такой Александр Македонский?

— Разумеется. Врать не стану, отличником я никогда не был, но уж его-то кто не знает? — Альберта вопрос почти застал врасплох.

— Хорошо. А кто такой Кухулин?

— Да и про него слышал. Знаешь, нельзя выпить ни с одним ирландцем, чтобы после третьего стакана он не начал тебе рассказывать, как его прапрапра… ну и так далее, — прапрадед лично с ним за руку здоровался, или напивался, или резали вместе там кого-то.

— Прекрасно. А вы знаете, кто такой Диармайд?

— Кто? Диониса вот знаю, мне про него рассказы всегда нравились, должно быть, отличный был бог.

— И почему я не удивлён? — спросил Кайнетт риторически. В мыслях он в очередной раз, уже просто по привычке, проклял своего бывшего студента и пожелал ему пересечься с кем-то из мёртвых апостолов в полнолуние. Ведь если бы не этот самоуверенный недоучка, Арчибальду не достался бы «по скидке» герой, которого практически никто не знает за пределами городской черты Дублина. — Диармайд Уа Дувне, он же Диармид О’Дина, приемный сын Энгуса Ока, воин Фианны и вассал Финна МакКула, мечник и копейщик настолько умелый, что о нём слагали саги. Мерзкий изменник, предавший своего сюзерена и укравший его жену прямо со свадьбы, а после сдохший за это где-то в лесу, как собака, — перечислил маг ровным тоном без эмоций.

— Что-то такое припоминаю, вроде, дед рассказывал, когда я мелкий ещё был. Но только его там звали немного по-другому.

— В Шотландии его называют Дирмедом. Но это к делу не относится. Куда важнее, что мне довелось в своё время пообщаться с его тенью. Не просто пообщаться — около недели мы были практически неразлучны, вплоть до того, что я видел его воспоминания как свои сны. Он действительно однажды вышел с копьём и мечом против трёх с половиной тысяч воинов и остался после этого в живых. Как человек, живший в Эпоху героев, в наше время он будет крайне опасен в виде призванного духа.

— Тогда в чём проблема, или ты боишься, что он сразу нападет и на нас? — судя по тону, МакДугалл в эту историю не очень-то поверил, но вслух сомнения высказывать не стал.

— Нет. Не в этом дело.

«Проблема в том, что я всем сердцем искренне ненавижу эту тварь», — подумал Кайнетт про себя. — «До глубины души. Его позёрство, любовь превращать сражение в игру и жалкие попытки строить из себя рыцаря стоили мне победы. Его нерешительность и следование глупым правилам чести стоили мне жизни. Он точно так же предал и меня, как и Финна, попытался украсть невесту, и этого я тоже не собираюсь прощать. Но при всём к нему отвращении мне нужна его сила, а выбрать взамен кого-то другого уже не смогу. Я попытаюсь призвать его, но учитывая, что меня он ненавидит не меньше, чем я его, с усмирением могут возникнуть серьёзные проблемы».

— Скажем так, мы расстались не лучшим образом, — аккуратно сформулировал маг, в конце концов, — и он мог затаить некоторую обиду. Потому лучше подстраховаться, для того и нужны все эти меры. И ещё кое-что?

— Да?

— Вы не забыли про видеокамеру? В этот раз мне в любом случае потом нужно будет взглянуть со стороны. И постарайтесь засечь длительность призыва.

Альберт просто показал пальцем на соседний стол, где ещё перед этим установил работающую камеру. Поняв, что всё готово, маг сделал вдох и затем сковал себе запястья за спиной наручниками. После чего попытался очистить разум от любых мыслей, отрешиться от всего и войти практически в транс для облегчения работы заклинания. Он не мог бы сказать, сколько времени так простоял, но в какой-то момент губы, словно сами собой, произнесли команду для мистического знака:

— Verite ad me, bellator.

Медальон на шее вспыхнул ярким белым светом, мгновенно нагревшись, когда накопитель начал прокачивать через его контуры и магические структуры собранную за недели энергию. Начерченный на полу круг немного облегчал этот процесс, на время призыва ослабляя действие внешних сил.

Всего несколько месяцев назад (хотя ему сейчас казалось, что прошло уже больше года или двух) Кайнетт участвовал в старинном ритуале под названием Война Святого Грааля, где семь магов призывали семь героев древности в виде чрезвычайно опасных духов-фамилиаров высочайшего ранга, чтобы с их помощью сражаться между собой. Осуществлялось это посредством «катализатора», то есть какого-либо предмета, имевшего отношение к нужной личности ещё при жизни — обрывок одежды, деталь доспеха или оружия, камень из стены дома, иначе же явиться на зов мог кто угодно. Арчибальд, пусть и со второго раза, тоже сделал это, получив в распоряжение тень Диармайда — героя, увы, не слишком знаменитого (а от известности среди людей напрямую зависит сила духов подобного рода), но зато призыв на родной ирландской земле позволил это немного компенсировать.

А за оставшиеся до войны несколько дней он успел изучить магический контракт, объединяющий мага-мастера и слугу-фамилиара и создающий между ними сильную астральную связь, которая позволяла ощущать местоположение и состояние друг друга на расстоянии, общаться мысленно, делиться воспоминаниями и так далее. Более того, Кайнетт сумел эту связь не только рассмотреть в деталях, но и изменить, что ранее, насколько ему известно, никому не удавалось — весь контроль и сдерживающие слугу мощные заклинания оставался у него, а энергию для обеспечения его существования в реальном мире поставлял другой маг (в данном случае, Сола, его невеста). Неизбежным минусом столь мощного фамилиара была необходимость постоянно тратить на его поддержку и усиление в бою магическую силу в очень больших объёмах — в этом теле он, скорее всего, сделать этого бы уже не смог. Однако лорд Эль-Меллой не зря считался одним из лучших специалистов Часовой башни по работе с духами, и именно это ограничение он сумел обойти, оставив себе и контроль над слугой, и полный магический резерв для участия в бою, чтобы не биться в половину или треть силы, как остальные мастера. Сама связь слуги и мастера была создана мощным магическим контрактом, и потому практически неразрушима — даже полное уничтожение всех цепей Кайнетта и вынужденная передача командных заклинаний Соле не смогли её разорвать. Она так и осталась между ними до смерти — сначала Диармайда, а потом и самого Арчибальда. И именно остатками этой связи в своей душе маг и собирался воспользоваться сейчас в качестве своеобразного катализатора призыва, а сделанные в ходе её изучения выводы помогли подготовить сам ритуал.

Все эти мысли и воспоминания промелькнули за доли секунды, а затем вихрь магической энергии улёгся, поток стабилизировался, и маг открыл глаза. Он находился на том же самом месте, под ногами белел тускло светящийся магический круг, нарисованный на полу захламленного грязного кафе, в воздухе кружилась пыль, поднятая порывами ветра при активации заклинания. Но при этом всё вокруг воспринималось иначе. Он видел даже самые мелкие трещины на потолке и стенах, слышал гул несущихся по трассе на Портсмут машин и голоса охранников на улице, ощущал даже самые слабые движения воздуха от сквозняка в выбитых окнах. Всё это напоминало контроль чужого тела и вместе с тем было чем-то новым и непривычным. Маг повел руками и, пусть и не без усилия, заставил цепь наручников разомкнуться посередине.

Для той тени, что сражалась по его приказу, подобное не стоило бы даже напряжения мышц. Разумеется, на самом деле слуги Грааля не были теми самыми душами героев, всего лишь их ослабленными копиями, загнанными в тесные рамки боевого фамилиара определённого класса. Всего лишь тенями, имитацией. Та сущность, что Кайнетт призвал сейчас, была тенью от тени, очень малой частью духа Диармайда Уа Дувне, оставшейся в астральных планах. Более того, поскольку энергии на создание для него физической формы у Джеймса Мерфи не хватило бы даже с накопителями магии, он осуществил призыв на себя, ненадолго впуская в это тело духа и получая взамен часть его сил. К огромному облегчению Арчибальда, личность героя, влияния которой он так сильно опасался, практически не ощущалась, оставаясь где-то на самой периферии сознания.

— В этом нет необходимости, я контролирую себя, — произнёс он спокойно, глядя, как Альберт медленно (для его нынешнего восприятия) тянется к электрошокеру на столе. — Теперь нужно проверить возможности.

Маг шагнул из круга, затем подпрыгнул на пару метров вверх, перевернулся в воздухе, легко и почти беззвучно приземлился на ноги. Ещё один прыжок, два шага по стене, сбивающие с неё пыль и грязь, переворот под потолком и приземление на пальцы одной руки. Затем он вновь вскочил на ноги и резко ударил кулаком по деревянному прилавку, оставляя в нём солидную вмятину, при этом рука даже не пострадала, да и боли не ощущалось. Развернулся и хотел уже попросить МакДугалла выстрелить в его сторону дротиком, просто чтобы проверить скорость реакции, но вдруг почувствовал, как тело повело в сторону, руки и ноги немеют, а недавно полный магический резерв тает с огромной скоростью, отзываясь болью во всех магических цепях в теле. Для удержания этой сущности требовалось слишком много сил…

— Revertemur… — выдохнул он едва слышно, отменяя заклинание. Затем увидел стремительно приближающийся кафельный пол и, кажется, потерял сознание ещё до удара просто от истощения.

Ровный гул двигателя, покачивающийся потолок и мелькающие в окне ветви деревьев на фоне голубого неба, запах кожаной обивки и табака — всего этого было более чем достаточно, чтобы, очнувшись, Кайнетт сразу понял, что находится в машине Альберта. Если точнее, он был пристёгнут ремнём на заднем сиденье, рядом сидел сам МакДугал, а его охрана занимала передние места.

— Где мы? — слабым голосом спросил маг. Ни магических, ни физических сил в теле почти не осталось. Голова кружилась, как недавно от кровопотери, даже повернуть её в сторону уже оказалось непросто.

— Добрались до Портсмута, покружили по пригороду и теперь возвращаемся в Лондон другой дорогой. Ты почти два часа провёл без сознания, — ответил сквиб тоже негромко. — Погони или чужого внимания замечено не было. Или нас вовсе не засекли, или не успели к месту вовремя.

— Хорошо. Эксперимент можно считать… Удавшимся.

— Удавшимся?! Столько возни ради двадцати секунд?

— Двадцать секунд?

— Примерно столько прошло с того момента, как ты порвал наручники, и до падения.

— Мне показалось, что намного больше, — заметил маг, с трудом скосив глаза на свои руки.

— Наручники я снял, — сказал Альберт, заметив это. — Объяснить полицейскому, что в моей машине делает малолетний ребёнок без сознания я бы с трудом, но смог. Но вот если бы он ещё был и в наручниках, тогда сам понимаешь…

— Неважно. В любом случае, результат позитивный.

— Ты теперь собираешься каждый раз на этом фокусе получать сотрясение мозга лбом об пол? Или это тоже ваш «особый путь»?

— Всего лишь нужно уменьшить мощность. Я взял слишком много, но очевидно, что даже ранг Е по способностям для меня пока неподъёмен, — ответил маг. Заметив полное непонимание на лице Альберта, вяло махнул рукой и добавил: — Не берите в голову, это профтерминология. Важно, что сам эффект удалось получить, теперь осталась лишь тонкая настройка. Смею надеяться, что к следующим неприятностям у меня теперь будет надежная страховка.

— Хотелось бы вообще обойтись без них.

— Хотелось бы. Но я никогда не страдал завышенным оптимизмом.

Они замолчали, каждый думал о своём. Кайнетта в первую очередь занимали поправки, которые придётся внести в ритуал и, соответственно, в мистический знак для его осуществления. Он с трудом снял с шеи давно остывший медальон, неловко откинул крышку и коснулся пальцем накопителя. Кусочек вольфрама был мертвым и пустым — он выжал его полностью, прежде чем сжечь и весь внутренний резерв в цепях. Однако сам накопитель выдержал, не оплавившись и не потеряв внутренней структуры, так что можно будет использовать его снова, а не тратить время на создание нового. Медальону повезло меньше, ещё один призыв он не перенесёт, слишком сильно поврежден изнутри металл, но замена потребуется в любом случае. Маг закрыл его вновь и задумчиво погладил линии магического круга на крышке, вновь вспоминая все расчёты.

При создании ритуала Войны Грааля и призыва теней героев, ради удобства мастеров была оформлена система рангов для оценки разницы в силах между слугами, а также их оружием. Ранжир простой, пять значений от Е до А с плюсами и минусами, как в современных школьных и университетских оценках, хотя создали его почти двести лет назад. Всё это весьма и весьма приблизительно, конечно, в том числе из-за того, что ритуал проводился всего несколько раз, и выборка результатов была минимальна, но некоторой ясности прибавляло. Так низший ранг Е означал, что какая-то характеристика фамилиара, например, сила, выносливость или ловкость, превосходит таковую у среднего современного человека в десять раз. Каждый ранг увеличивал разницу ещё на десять, то есть «ловкость ранга А» означала, что слуга подвижнее и быстрее человека уже пятидесятикратно. Диармайд под контролем Кайнетта имел силу ранга B, то есть превосходящую человеческую где-то в сорок раз, и ловкость ранга А+ (в пятьдесят раз выше в общем, до ста в особых случаях при ударе или рывке). Это позволяло ему на коротких дистанциях преодолевать звуковой барьер просто на бегу, а также наносить удары копьём на скорости в два с лишним Маха. Разумеется, при всём честолюбии и уверенности в своих способностях, Арчибальд на такие характеристики при контакте с духом и не замахивался, даже с его родными магическими цепями и фамильным гербом это было бы недостижимо. Он ставил целью усиление тела при призыве (если не сказать, контролируемой одержимости) до ранга Е по основным характеристикам, то есть увеличение скорости, силы, живучести в десять раз от таковых у взрослого человека. Однако эта задача оказалась неподъёмной с текущими возможностями — чтобы уверенно поддерживать подобный уровень контакта с духом хотя бы минуту, потребуется в том же темпе наполнять энергией накопитель не меньше полугода. Выход напрашивался сам собой — жаль, но силы придётся брать меньше, и даже так слияние продлится очень недолго. Однако при правильном исполнении у него всё равно появляется козырь, который можно противопоставить местным волшебникам, их рефлексам и скорости реакции. Только кое-чего не хватает…

— Мистер МакДугалл, вы помните наш разговор об экзотическом оружии?

— Что? — не сразу ответил тот, тоже погрузившись в какие-то свои мысли и расчёты. — Да, помню. Так оно тебе нужно было ради этой «страховки»?

— Да. Мне понадобится копьё. Не срочно, не раньше, чем через месяц, однако я рассчитываю на самое качественное исполнение.

— Любой каприз за ваши деньги, — легко согласился торговец. — Нужно какое-то конкретное или любое подойдёт?

— Когда вернёмся в мастерскую, я покажу копию. Можно будет рассмотреть, заснять, измерить и так далее. — Подумав, маг добавил нехотя: — Заодно прикинуть, как уменьшить под мой рост и длину рук.

— Только это?

— Пока да. Позднее, может быть, появятся ещё такие заказы. Да через пару лет и его в любом случае придётся переделывать, когда стану выше.

— Всегда готов помочь, пока мне платят.

Ничего на это не сказав, маг прикрыл глаза и откинул голову на подголовник. Всё-таки сил он потратил слишком много, пока что даже повернуться к собеседнику или поднять руку было тяжело. А ведь всего несколько дней, как затянулись раны от предыдущего эксперимента. Стоит при случае сказать той ведьме спасибо, рекомендованные ею зелья в самом деле сильно помогли. И при следующем визите в магический квартал нужно обязательно приобрести запас. Магические раны и проклятия — это своего рода профессиональные риски, то есть случаются регулярно.

От воспоминаний о ранах мысли снова перескочили на оружие. Копьё его фамилиара в войне Грааля обладало концептуальной атакой, наносящей незаживающие раны, но с довольно поверхностным контактом ему эту мистерию не повторить даже в очень ослабленном виде, придётся лишь пользоваться его мастерством в обращении с оружием. Кроме того, реальный Диармайд прославился (среди тех, кто о нём вообще слышал) тем, что у него имелось сразу четыре вида редкого оружия с собственными именами — два меча и два копья. Однако для войны тени призывались с урезанными способностями, с упором лишь на определённый вид воинского мастерства — например, при жизни король Артур недурно обращался и с копьём, но на той войне эта тень появилась в классе мечника. С Кайнеттом произошла обратная ситуация — он призвал Диармайда копейщиком, потому что позиция фамилиара меча к тому времени уже была занята проклятым мастером Айнцбернов. Вызванный сегодня дух имел те же самые ограничения класса, он почувствовал это, то есть даже если взять в руки копию Мораллтаха (главного меча Диармайда, подаренного тому приёмным отцом, богом Энгусом), то опасность его будет намного ниже, чем с репликой копья. Возможно, в будущем, по мере совершенствования ритуала и с увеличением доступных резервов энергии, данное ограничение удастся обойти. Но будет это ещё нескоро.

— Кстати, август уже не за горами, — напомнил Альберт, когда уже добрались до мастерской и отгородились от внешнего мира барьерами. Охрана осталась ждать МакДугалла внизу в машине. — У меня есть несколько пациентов в разработке, но, я так полагаю, теперь стоит принимать во внимание необходимость вывезти их за город для проведения операции?

— Да, нужно уменьшить риск. В идеале лучше вообще пересечься не в Англии, а, скажем, где-нибудь в Уэллсе, подальше от крупных городов. Мне потребуется несколько часов на осмотр, плюс все имеющиеся данные от врачей, потом три дня на подготовку и ещё полчаса на саму… Операцию.

— Хочешь сказать, что помимо своих фокусов ты ещё умеешь читать данные УЗИ и МРТ? — недоверчиво уточнил МакДугалл.

— Разумеется, — маг пожал плечами. Добавил пренебрежительно: — Техника, конечно, несовершенна, по сравнению с нашими методами, но для контроля не помешает.

— Слушай, Джеймс, а сколько тебе на самом деле лет?

— А это имеет какое-то значение? — спросил Кайнетт равнодушно. Он не строил иллюзий относительно своих актёрских талантов — обмануть детей или наивную девушку-курсантку он ещё мог, особенно играя определённую роль, но уже Флетчер ему не поверил, что уж говорить об Альберте, с которым он общался плотнее всех прочих и который был в курсе большей части его проектов.

— Да не особо, — тот лишь пожал плечами. — Но если можно предложить такое на продажу…

— Забудь, — отрезал маг и резко взмахнул рукой. — Это невозможно. Я даже сам не смогу повторить, да и не стал бы. Особый случай, закрыли тему.

— Хорошо, особый так особый, — на удивление легко согласился сквиб. — Значит, пока разберёмся с твоим копьём.

— Пока да, — Арчибальд вызвал в голове образ Гаэ Буйде, жёлтого копья Диармайда, много раз виденного и в воспоминаниях слуги, и в реальности. Представил его во всех мелких деталях и «вспомнил» (так же из снов и видений тени) его вес, ощущение от прикосновения и от удара во врага, и многое другое. Затем поднял руку и произнёс заклинание, создавая недолговечную копию из магической энергии: — Градация воздуха.

Уже ночью, отложив книгу о магических тварях, Кайнетт устало потянулся и практически лёг в кресле. Всё-таки призыв духа в собственное тело очень выматывал, несмотря на весь его опыт подобных манипуляций, а тем более, когда речь идёт о столь мощной сущности, как душа героя. Даже очень малая её часть. Да и с креслом тоже всё было не слава богу — от детского он отказался наотрез, а в доставленном взрослом практически тонул, да и ноги до пола едва доставали. Унизительно…

Отвлекшись от этих унылых мыслей, маг посмотрел на вольфрамовый накопитель, вернувшийся на свою подставку. Завтра нужно будет вновь сбросить в него часть силы, и послезавтра, и ещё много дней подряд. Однако главное, что он получил в руки ещё одно оружие, которое может спасти жизнь в случае угрозы. Это придавало некоторую определенность и уверенность в своих возможностях. В любом случае, на ближайшие планы произошедшее сегодня никак не влияло. Мистический знак будет готов в конце месяца, это сразу расширит поле для экспериментов, а пока из ближайшего — встреча с девчонкой из магов первого поколения через два дня.

Арчибальд уже не был так уверен, стоит ли туда идти. За последние дни он несколько раз обдумывал свои перспективы, и картина вырисовывалась крайне неоднозначная. Итак, примерно через 13 месяцев ему, точнее Джеймсу, будет отправлено письмо о зачислении в школу волшебства и чародейства Британии, то есть Хогвартс. Выбора между учебными заведениями не предполагалось, хотя, казалось бы, при наличии широко применяемых мистерий для телепортации раз в полгода добраться, скажем, из Манчестера в замок где-то на побережье Франции совершенно нетрудно, если их программа и преподавательский состав нравятся больше.

Итак, письмо. Согласно «Истории Хогвартса» и другим книгам оно не является гейсом или иным магическим контрактом, непременно обязующим волшебника отправиться на обучение. Сам поиск магов осуществляется двумя артефактами более чем тысячелетнего возраста, малопонятным современным волшебникам способом, но принято считать, что они не ошибаются никогда. Однако после получения письма волшебник имеет полное право отказаться от школы. Либо чтобы получить магическое образование самостоятельно, либо если возможности не позволяют учиться, а способности — получить стипендию. Или даже если хочет вовсе отказаться от мира магии. Последнее случалось невероятно редко. Кроме того, в одной из книг встречалось упоминание, что такие отказники потом, если все попытки переубеждения провалятся, попадают под особый надзор со стороны Отдела правопорядка, но причина этому не указывалась.

Последний путь его, само собой, не интересовал. Проблема отсутствия финансовых возможностей тоже была быстро устранена. Однако два других варианта имели как свои плюсы, так и минусы. Самостоятельное обучение обеспечивало свободу как в выборе предметов (пока это не заинтересует аврорат), так и соотношения теории и практики, а также подборе учебных материалов, кроме того, это не мешало вести какие-нибудь исследования и проекты помимо учебы. Книгами ограничиваться было необязательно, в нескольких магических газетах, издаваемых внутри сообщества, регулярно встречались объявления о предоставлении услуг репетитора на лето, на весь год и даже дольше, по одному либо нескольким предметам, включая слабо освещаемые в общем британском школьном курсе, вроде рунной магии. В его случае свободное расписание также облегчало бы контакты с чёрным рынком, в магическом и в обычном мире, а это означало стабильный и даже увеличивающийся доход. Однако самостоятельные разработки и обучение требуют большой базы, то есть знаний и ресурсов, какой семья Арчибальдов обладала в том мире и которой в данный момент нет.

С другой стороны, школа — это не только несколько сотен гиперактивных магов-недоучек, опасных для окружающей реальности. Согласно той же «Истории Хогвартса» там расположена огромная библиотека, различные лаборатории, солидные запасы различных зелий, реагентов, редких материалов и мистических знаков, теплицы с уникальными магическими растениями, рядом находится закрытый барьерами обширный лес с большой популяцией мифических зверей и даже представителями мифических народов вроде кентавров. К этому стоит прибавить множество преподавателей с хорошей репутацией и общий авторитет британской школы — в последнем случае, правда, приходилось осторожно верить на слово, ведь иностранных источников на руках не имелось вообще. Из минусов — постоянный надзор девять месяцев в году, необходимость находиться рядом с толпой шумных детей, каждый из которых везде носит при себе универсальный мистический знак, способный по одному взмаху и слову превратить человека в горсть пепла, отрыв от цивилизации без возможности легально покинуть школу. К этому прибавлялась необходимость ютиться в общежитии, в том числе делить спальню с несколькими соседями — а он даже во время обучения в Часовой башне жил отдельно, не считая прислуги, возможности семьи это позволяли. Отсюда следовал логичный вывод, что следующие восемь лет переехать в жильё более приличное и просторное возможности не будет — не хватит ни денег, приток которых закончится, ни свободного времени на поиски и обустройство. Иными словами, минусов у этого варианта тоже хватало.

В любом случае, что ещё стоило принять во внимание, так это социальный аспект. Просто проходя по магическому квартал, постоянно можно услышать обрывки самых разных разговоров, даже не прикладывая к этому усилий. И почти все они рано или поздно касались школы — кто, с кем, у кого, в каком году и на каком факультете там учился, либо у кого и где там сейчас учится родня. Хогвартс был для магической Британии элементом даже более значимым, чем Часовая башня в жизни обычного представителя Ассоциации магов. Отказаться от него означает отказаться от множества связей, знакомств и контактов, которые в будущем могут оказаться крайне полезны. Это не говоря даже о необходимости сдавать два экзамена, на пятом и седьмом курсе, без результатов которых на порог Министерства или любого частного предприятия в поисках работы можно даже не соваться. Вероятно, можно сдать их и отдельно, тем более что приём осуществляет комиссия отдела образования при том же Министерстве, но это создаст больше проблем.

Вздохнув, Кайнетт уныло оглядел заваленный разным хламом стол и ещё один, новый, где на одной половине складировались готовые поделки на продажу и результаты собственных проектов, а на другой — незавершенные образцы, требующие доводки. Среди последних лежали перчатки, ещё один кинжал, заготовка под новый амулет призыва, пара браслетов, несколько колец и даже две кучки обычных монет. Последние являлись предметом для небольшой гордости мага, настолько изящным получилось решение банальной проблемы обхода досмотров. После применения катализатора, то есть крови, горсть монет, которые до этого можно было рассовать по нескольким карманам, сплавлялась в единую заготовку, которая затем принимала форму тонкого стилета. Конечно, клинком из сплава никеля и меди с минимальным количеством стали не пробить кольчугу или зачарованную ткань, но против обычной одежды и тела под ней вполне сгодится.

Однако глядя на всё это, можно понять, что проблема стоит остро уже сейчас — ему не хватает рук. Для испытаний своих разработок он пока может полагаться лишь на МакДугалла и его возможности, однако тот, во-первых, всего лишь обычный человек, во-вторых, помогает тоже не задаром, и в-третьих, у него достаточно своих дел, а с Джеймсом он так возится лишь по причине высокой ценности подобного актива. Требуются собственные ассистенты, а где их можно найти в его нынешнем положении и статусе? Он ещё даже по закону не считается магом (волшебником) до одиннадцатилетия и официального приобретения мистического знака, чтобы уже брать учеников или помощников. Да и кто захочет учиться у десятилетнего сопляка без родословной и покровителей? Ассистентов можно нанять и за деньги, но обойдётся это недешево, да и хороший специалист на такую службу не пойдёт, а бесталанный мусор ему самому без надобности. Для создания гомункулов или химер, тем более достаточно разумных, опять же требуются ресурсы, оборудование и время. Остаётся идти сложным путём — искать единомышленников и позже последователей среди ровесников, прежде чем удастся приобрести хоть какой-то вес и авторитет, чтобы двигаться дальше.

Так пока окончательно и не определившись с выбором, Арчибальд решил всё-таки сначала узнать о школе и жизни там, что называется, из первых рук. Пускай даже от мага в первом поколении, но это поможет ему просчитать заранее собственную линию поведения — чему удивляться, чему нет, где проявлять особый интерес, а где наоборот, проходить мимо. Кайнетт не был так далёк от обычного мира, как здешние чистокровные волшебники, и, по крайней мере, телефон с пультом от телевизора не путал. Однако его там в первую очередь интересовали профильные научные дисциплины, то есть медицина, химия, биология, а во-вторую — вещи, которые и без магии могут сделать жизнь комфортнее и приятнее, будь то бытовая электроника, скоростной транспорт или современная связь. О том, что популярно среди современных детей из семей не самого высокого достатка, что те смотрят по телевизору или читают (если они вообще читают?), как одеваются и о чём говорят — он не имел даже малейшего представления, да и знать этого, в общем-то, не хотел. То есть взгляд со стороны самого типичного, как тут принято говорить, «магглорождённого» может пригодиться для увеличения достоверности собственной истории.

Остановившись на этой мысли, маг кивнул себе, выключил настольную лампу и прикрыл глаза, почти мгновенно уснув прямо в кресле. Всё-таки он потратил слишком много сил даже на короткий контакт с духом. Должно быть, из-за такой сосредоточенности на этом призыве сегодня ему снились не кошмары о собственной смерти, а битвы могущественных фамилиаров, древние сияющие от магии клинки и пронзенный алым копьём Диармайд Уа Дувне, вновь и вновь проклинающий его, своего убийцу.

— Мисс Грейнджер.

— Что? А, ты уже здесь, — Гермиона подняла взгляд от учебника физики за восьмой класс и посмотрела на стоящего перед ней Джеймса. Одет он был точно так же, как при их первой встрече на Косой аллее. Кроме них двоих в пустом прохладном холле общественной библиотеки не оказалось больше никого.

— Да. И, похоже, я в самом деле не ошибся с адресом, — ответил он слегка недоверчиво.

— Я подрабатываю здесь летом. Приличные книги по… нашей специальности стоят недешево, а всё за первые курсы я уже прочитала. Не просить же каждый раз деньги у родителей, — объяснила она, закрывая учебник и вставая со стула. Жестом велела следовать за ней. Разумеется, одета она была совершенно обычно и даже непримечательно — юбка, блузка с жакетом, туфли, и никаких мантий и ведьминых шляп. — К тому же на каникулах надо и об обычных предметах не забывать. Тем более, сейчас в библиотеке мёртвый сезон, народу мало, так что с одним залом я вполне справляюсь, да и работа на неполный день. И от дома недалеко.

— И ты собираешься обсуждать вашу школу прямо здесь? — уточнил маг.

— В воскресенье утром тут кроме персонала нет ни души, так что мешать некому, — ответила она просто, пропуская мальчишку в зал учебной литературы, а затем закрывая дверь на ключ. — Часа два у нас есть с гарантией, пока хоть кто-нибудь появится, а то и больше. Занимай место, я сейчас, возьму необходимые материалы.

— Материалы? — переспросил он.

— Не могла же я прийти с пустыми руками.

Кайнетт с интересом огляделся, пока было время. Стеллажи с учебниками, пособиями, энциклопедиями и словарями, запах пыли и бумаги, деревянные полки, столы с лампами — вполне обычная библиотека, он даже слегка соскучился по всему этому. Всё-таки ассортимент магазинов магического квартала был весьма ограниченным и, скажем так, поверхностным. Не хватало масштаба. Представить целую секцию в полдюжины стеллажей, посвященную, к примеру, только рунной магии, там было невозможно.

Устроившись за одним из столов, маг между делом отметил, что стулья тут низкие, рассчитанные на детей — удобно, но почему-то раздражает. А вот обстоятельный подход ведьмы к вопросу его несколько удивил, хотя и в позитивном смысле. Их уговор не предполагал каких-то чётких обязательств, она могла бы просто за полчаса пересказать ему всё, что думает о родном учебном заведении, и формально сделка была бы выполнена. Однако Грейнджер специально выбрала время, а также подготовила какой-то конспект или даже план лекции. То ли решила отделаться от навязанного долга со стопроцентной гарантией, то ли ей просто нравится учить других…

— Итак, приступим, — она вернулась от стойки библиотекаря с большой, даже на вид очень тяжелой квадратной сумкой. Затем принялась выкладывать из неё на стол книги, свитки и пару тетрадей. Перед собой она дополнительно положила несколько скрепленных листов, вероятно, черновик или конспект. При этом Кайнетт не чувствовал в её сумке даже слабого барьера — судя по всему, она впихнула всё это внутрь как есть, без магии, и так же несла на себе, с полным весом. — Я решила ограничиться первым курсом, этого будет вполне достаточно. Восемь учебников — восемь школьных предметов. Правда, совпадают только семь, полёты не предусматривают даже методички, что лично я считаю большим упущением, а руководство по теории магии универсально для всех уроков, или хотя бы должно таким быть.

— Ладно, книги, тетради — это понятно. А для чего нужны свитки? Магические контракты на поступление в школу?

— Нет, никаких контрактов там не предусмотрено. Это просто несколько моих эссе, возвращенных учителями с оценкой и рекомендациями, взяла их для примера. Увы, но в школе предполагается пользоваться пергаментом и перьями, как минимум при написании работ на проверку и сдаче тестов. Отвечая на невысказанный вопрос, в тетрадях мои личные конспекты, которые я вела в неучебное время.

— Это странно, — не мог не отметить маг. Не то чтобы его пугала перспектива писать пером, уже доводилось это делать, пусть и достаточно редко. — Я слышал, что в Хогвартсе не работает электроника и прочая современная техника. Но шариковыми ручками пользуются с пятидесятых, а изобрели их и ещё раньше, так что же мешает записывать ими лекции?

— Самая страшная вещь, которая только есть в магической Британии, — мрачно произнесла Грейнджер, пролистывая одну из своих тетрадей. — Традиция. «Принято» писать пером. «Принято» ходить в мантии, с лампой, а письма передавать совиной почтой. «Мы же не какие-то там магглы…», — передразнила она кого-то.

— Вряд ли дело только в этом, что-то за ними должно скрываться, — не согласился Арчибальд. Он сам уже долго размышлял на тему причуд здешних волшебников и их архаичного стиля. Но разумного ответа кроме «ретроградства» не нашел. — Впрочем, перейдем к делу. То есть к школе. «Туристическую» часть можно опустить, я тоже читал Историю Хогвартса и знаю, кем он был основан, когда, и сколько башен составляют архитектурный ансамбль замка. Куда интереснее современное положение дел внутри.

— Ладно, — с недовольным видом согласилась Грейнджер. Пролистнула пару страниц своего черновика. Очевидно, первые четверть часа она и впрямь собиралась рассказывать именно об этом, в стиле гидов: «Посмотрите направо, здесь во дворе у вяза в 1734 году состоялась знаменитая на всю Европу магическая дуэль…». — Тогда пойдем по порядку. Приглашение на первый, либо на последующие курсы вместе со списком учебников и прочих вещей рассылается всем 31 июля. К таким, как мы с тобой, в первый раз его обычно приносит декан одного из факультетов, который сможет убедить и будущего ученика, и родителей, что магия — это не глупая шутка, а более чем реальное явление. Покупка книг и прочих принадлежностей для школы предполагается на Косой аллее в течение августа, но об этом ты и так уже должен иметь представление. Отправка в школу осуществляется с Лондонского вокзала первого сентября…

Кайнетт слушал её, не перебивая. Записывал во взятую с собой тетрадь наиболее важные моменты, на отдельный лист добавлял вопросы, которые потом стоит задать. Девчонка, конечно, не имела большого опыта в чтении лекций, а тем более в преподавании, но по любительским меркам уровень был неплох. Во всяком случае, подготовить сносный план и изложить последовательно по нему всё, что хотела, не путаясь и не перескакивая с одного на другое, она более или менее сумела. Можно было бы и лучше, но, в конце концов, она не перед целой аудиторией, да и за урок ей не платят. Для ученицы средней школы сгодится. Что приходится доверять столь ненадёжному источнику, это уже другой вопрос.

Тем временем ведьма как раз добралась до годовых тестов, экзаменов, затем перешла к переводу на следующий курс, подсчёту баллов между факультетами и домашним заданиям на лето. После чего взяла паузу, перевела дыхание и, явно подражая кому-то из своих преподавателей, спросила:

— Итак, есть непонятные моменты?

— Да, несколько, — маг пододвинул к себе листок с вопросами. — Первое — вокзал и поезд. Для чего тратить столько сил и подвергать постоянному риску секретность, а также тратить каждый раз на дорогу почти целый день, если существует не меньше трёх… возможностей для мгновенного перемещения в пространстве. Это было бы и намного быстрее, и безопаснее.

— Аппарация, камины и порталы, верно? Я тоже об этом задумывалась, но в хогвартской библиотеке я нашла пару книг на данную тему. Суть в следующем. До 18 века каждый ученик добирался самостоятельно, кто как мог — прилетал, приезжал на волшебных зверях или на лошадях, кто-то и вовсе пешком. Это было опасно, некоторые гибли в дороге, в том числе из-за стычек с магглами. После принятия Статута такая «массовая миграция» каждый год стала невозможна. Однако аппарация в Хогвартсе и ближайшей окрестности невозможна, говорят, что там очень мощная магическая защита от всего на свете и нарушителя просто «размажет на подлёте», цитируя кое-кого. Да и переносить несколько сот учеников по два-три человека было бы и долго, и утомительно. Камины там тоже закрыты — как я понимаю, их можно «включать» или «выключать» для перемещения, но сеть на всех одна, а значит, в уже открытый может прыгнуть кто угодно, если знает адрес. В прежние времена школу пытались штурмовать множество раз в ходе различных конфликтов с магглами и между разными группами волшебников, там опасались вторжения, потому и закрыли путь. Порталы требуют усилий на создание, к тому же работают они обычно строго по часам, а сама телепортация этим способом имеет неприятные последствия в виде тошноты, дезориентации и прочих симптомов, так что неделя из учебного процесса выпадает у половины студентов. В итоге сначала использовали своеобразные караваны, «поезда» из множества карет в сопровождении взрослых волшебников для прикрытия всей процессии от магглов. А уже лет сто пятьдесят назад они решили, что лучше позаимствовать у магглов паровоз и один раз потратить время и силы, чтобы его заколдовать.

— А также вокзал и дорогу, — добавил Кайнетт. Всё это имело определенный смысл, хотя бы в рамках местного магического сообщества. Но всё равно было крайне рискованно. С тем, сколько ценной энергии здесь тратят на совершенно тривиальные вещи, он, кажется, уже смирился, и такого шока, как раньше, это теперь не вызывало. — Отводящие внимания чары на оживлённом вокзале. Свёрнутое пространство, скрывающее целую железнодорожную станцию. Несколько сот миль рельсового полотна, вдоль «маггловской» ветки, плотно прикрытого защитными заклинаниями, чтобы его не было видно с самолётов и проезжающих параллельно поездов. Секретное обслуживание всего этого хозяйства. На всё ушла уйма магической силы, минимум несколько лет работ, и теперь каждый год сил на поддержание тратится немало.

— Да, проект был очень большой. Но ведь это ради безопасности как школы, так и учеников, — с некоторой гордостью заметила Грейнджер. — Все вместе добираются пусть и медленно, но без угрозы обнаружения. Плюс поезд делает несколько остановок по пути, чтобы подобрать студентов из Уэллса и Шотландии, ведь не все живут рядом с Лондоном. У ирландцев своя ветка и свой экспресс, попроще нашего. Всё это пусть и сложно, но надёжно.

— Но ведь есть простой способ. В разы более простой, — возразил маг. На вопросительный взгляд ведьмы он пояснил: — Обычный транспорт. Добраться хотя бы до Глазго поездом, самолётом, автобусом даже, а оттуда уже недалеко, можно и магический паровоз пустить, там и ста миль не будет, по холмам и болотам — безлюдная местность, где риск обнаружения невелик.

— Хотела бы я на это посмотреть, — ответила Грейнджер, а затем вдруг засмеялась, видимо, что-то представив.

— Я сказал что-то забавное? — аккуратно уточнил Арчибальд. Позволять без причины смеяться над собой какой-то недоучке в первом поколении он не собирался…

— Прости, Мерфи, ты здесь вообще ни при чём, — та слабо помахала рукой, показывая, что не стоит принимать это на свой счёт. — Я просто представила, как Малфой садится в самолёт… Или как Гойл в автобусе видит в окно лондонские пробки. Иными словами, чистокровные на это никогда не согласятся, даже под угрозой «Круциатуса». Ни дети, ни родители. Без шансов.

— Всё настолько плохо?

— Всё гораздо хуже, — тяжело вздохнув, признала Грейнджер. — Старые чистокровные семьи живут в своём волшебном королевстве, годами не пересекаясь с магглами — своё светское общество, своё образование, свой транспорт, свои магазины, свои суды и законы, свои проблемы. Не то чтобы они не могут научиться водить машину или ездить на метро. Им это просто не нужно. А так как многие важные посты в министерстве и попечительском совете школы занимают их представители — имеем, что имеем, — она демонстративно взяла со стола свиток пергамента.

— Исключений нет? — с интересом спросил Арчибальд. На самом деле, он водить машину тоже не умел. Но у него для этого был шофер, и даже не один. Однако среди магов Часовой башни вообще мало у кого нашлись бы водительские права. Хотя сидеть за рулём многие любили, просто обычно они не ограничивали себя дорожными правилами и сигналами светофора.

— Есть, к счастью. Например, отец Рона, насколько я слышала, очень большой оригинал среди чистокровных волшебников. Он сам работает в министерстве, однако в свободное время зачаровывает маггловские предметы. У него даже летающий автомобиль есть. Да и в целом он к магглам очень хорошо относится, можно сказать, он их фанат, — она вдруг сбилась на полуслове и быстро добавила: — Только я тебе об этом не говорила. Ни про машину, ни про другие вещи.

— А я ничего не слышал. Да я даже и фамилии не знаю. А насчёт прочих — Малфой, это, я так понимаю, нынешний наследник рода Малфоев? Вы с ним знакомы?

— Глаза бы мои этого хорька не видели! — воскликнула она возмущённо. Потом немного сбавила тон: — Просто невыносимый мальчишка. Мы поступили в один год, но он, само собой, на Слизерине, это другой факультет, считается, что как раз для чистокровных. Мы с ними вообще не слишком ладим, но Драко — это даже по их меркам кошмарный тип. «Грязнокровки то», «грязнокровки это», «примитивные магглы», — передразнила она. — Да ну его! А ещё говорят, его отец был одним из последователей сам-знаешь-кого.

— Кого? — не понял маг. Потом до него дошло. — А, самозваный лорд. Неудивительно, раз они из старого рода. А этот, Рон, если он чистокровный, то его родители тоже были за того-самого?

— Да боже упаси! — Грейнджер резко замотала головой. — Рон, конечно, тот ещё балбес, но Уизли всегда были вместе с Дамблдором и против всех этих предрассудков. Не все чистокровные воевали на одной стороне. Невилл, он тоже учится со мной — его родители также воевали против сам-знаешь-кого, как и многие другие чистокровные.

— Тогда почему война длилась так долго, если даже не все старые семьи были на стороне Как-там-его? Целых одиннадцать лет.

— Не знаю, на истории о таком не рассказывают. Так, слухи, разговоры, и то вполголоса. Все очень стараются лишний раз о нём не вспоминать и даже имя не произносить почём зря. Но если интересно моё мнение… Судя по всему, среди его последователей были наиболее влиятельные семьи, которые тормозили в министерстве и аврорате всё сопротивление официальных структур и попытки обратиться за помощью к другим странам. С ним воевало чуть ли не ополчение. А ещё за ним пошли не только аристократы, было немало полукровок или слабых чистокровных — кто хотел подняться наверх, как его подручный, когда власть будут делить заново. Магглорождённых там вроде всё-таки не встречалось, но я не поручусь. Война была не только за чистоту крови, но и за власть, так говорят и пишут в некоторых книгах.

— Занятно, — произнёс Кайнетт нейтрально. В принципе, это звучало немного более правдоподобно — обычная грызня за влияние и ресурсы под прикрытием лозунгов о крови и праве старших родов. Просто в какой-то момент перешедшая от интриг к открытому противостоянию. Хотя для объективности стоило бы всё-таки выслушать и мнение кого-то из представителей аристократии, чтобы составить более полную картину, но к ним так просто не подобраться. — Ну да это дело прошлое. Вернёмся к школе и как раз к взаимодействию с большим миром. Ты говоришь, что у старших курсов есть предмет «маггловедение». Иначе говоря, изучение обычного мира. И что берут его ученики не слишком охотно. То есть он не обязательный?

— Несколько вводных уроков требуется посетить, по-моему, а дальше уже сугубо добровольно.

— А «обычные» дисциплины. Физика, биология, химия, история?

— Только в рамках соответствующих предметов. Химия немного используется в зельях, ботаника — в гербологии, астрономия — в астрологии, и так далее. Отдельно их не выделяют и не изучают. Даже литературы или географии как уроков нет и в помине. Я обычные предметы учу сама, например, — Грейнджер махнула рукой в сторону полок с учебниками и справочниками. — А там почти всё время занимают магические дисциплины.

— И преподают их весьма неровно, как я понимаю. По одним — минимум теории и упор на практику. По другим — наоборот. Например, — Кайнетт заглянул в листок с вопросами и пометками. — Защита от тёмных искусств, ведёт её профессор Квирелл. Из твоего рассказа я вообще не заметил, чтобы вы чем-то там занимались, помимо переписывания плохо поданных лекций или даже просто глав из учебника об опасных тварях, вроде великанов, оборотней и, кхм, вампиров, — маг до сих пор не мог привыкнуть, насколько те существа, которых местные называют «вампирами», слабы в сравнении с мёртвыми апостолами. Видимо, где-то в прошлом этого мира их развитие пошло совсем, совсем иным путём. И человечество должно быть за это искренне благодарно, пускай и неизвестно кому.

— Именно так, — согласилась Грейнджер. Затем попыталась найти наиболее дипломатичные формулировки: — Предположу, что он был сторонником чрезмерной безопасности и предпочитал сначала тщательно освоить теорию, прежде чем браться за практику. В любом случае, тебя это не должно беспокоить. Увы, сразу после экзаменов с профессором Квиреллом произошел несчастный случай, так что преподавать в следующем году он не будет. Это, говорят, вообще должность проблемная, и долго там никто не задерживается. Я теперь даже до июля не узнаю, по какому учебнику мы будем заниматься, что печально. У каждого преподавателя свой подход, школа пользуется широкими правами в этом плане, и какой-то единой учебной программы от Министерства в ней нет.

— Что ж, возможно, так даже лучше, если Квирелла сменит кто-то другой. С твоих слов у меня сложилось о нём не самое лучшее впечатление, а дисциплина представляется достаточно важной. Что же относительно безопасности, поправь, если я ошибаюсь, но, по твоим словам, во дворе школы расположено агрессивное дерево, атакующее любого приблизившегося. Регулярно с полного одобрения учителей проводятся матчи по игре, где ученикам ломают кости, роняют их с большой высоты или устраивают сотрясения мозга. На зельеварении котёл способен взорваться или превратиться в нечто опасное, а само зелье — по ошибке или чей-то «шутке» стать ядом либо кислотой. На чарах взорваться может вообще любой объект, даже в принципе на это не способный. На «Уходе за животными» магический зверь может атаковать ученика. На гербологии хищное растение может атаковать ученика. Рядом со школой расположен лес, полный крайне опасных магических зверей и растений, включая и такие, которые способны атаковать и убить, а возможно, потом и съесть взрослого волшебника. Это не говоря об изменяющейся топологии внутри замка, искривленных пространствах, ограничивающих барьерах, призраках, полтергейстах, церберах и троллях в коридорах, а также весёлых шутках представителей факультетов друг над другом, включающих проклятья, ментальную магию, непроверенные зелья и криво исполненные заклинания превращения. Мне кажется, на этом фоне желание одного профессора воздержаться от практики уже мало на что влияет?

— В целом верно, но только… — неуверенно попыталась возразить Гермиона. Конечно, она сама рассказала или упомянула обо всём этом, но под таким углом раньше на своё учебное заведение не смотрела.

— Признаю, я ожидал меньшего, — ответил Кайнетт, одобрительно кивнув.

— Прошу прощения? — переспросила Грейнджер, удивлённо на него глядя.

— Меньше угроз. Однако я рад, что руководство школы осознаёт всю ответственность и поддерживает должный уровень.

— Должный… уровень… угрозы? — медленно, чуть ли не по слогам, уточнила ведьма, не веря услышанному.

— Именно. Ты ведь не станешь отрицать, что магия сама по себе крайне опасна. Тем более с волшебными палочками, которые делают её быстрой и доступной даже одиннадцатилетнему ребёнку. Не нужно обладать богатой фантазией, чтобы только по учебникам первых трёх курсов придумать сто пятьдесят способов убить или покалечить человека палочкой, без дополнительных магических предметов или оружия, — отметил очевидное Кайнетт. Грейнджер в ответ промолчала, лишь передёрнула плечами. Должно быть, у неё было достаточно знаний и неплохое воображение. — А значит, в ходе учебы нужно постоянно ощущать рядом угрозу и привыкнуть к этому чувству. Привыкнуть точно соблюдать инструкции, следовать рецептам, исполнять указания, ведь ошибка или самодеятельность чревата смертельной опасностью. А без подобной дисциплины любой волшебник может легко убить себя, и, скорее всего, убьёт, а ещё захватит пару дюжин человек рядом. Однако к обучению подошли куда глубже, чем я предполагал, — с некоторым уважением отметил он, одобрительно кивнув.

— Не думаю, что дело именно в этом… — заметила Гермиона. Но уже не очень уверенно. — На мой взгляд, как раз такому и нужно учить на Защите от тёмных искусств. Ладно, идём дальше. Ещё вопросы?

— Да. Насколько я понял, на чарах и трансфигурации большая часть времени, в противоположность Защите, посвящена практике, а теория отдана на самостоятельное изучение по книгам.

— Не совсем. Конкретные задачи и сами заклинания разъясняют весьма подробно. Например, если нужно превратить перо в карандаш или птицу — в бокал, то даётся ясная инструкция. Какие применяются жесты, что нужно себе представлять, что требуется говорить и в каком порядке.

— Но это лишь порядок действий, — возразил маг. — «Что нужно сделать». «Как сделать». А не «почему это нужно сделать».

— Вопрос «почему» я устала задавать ещё к Рождеству, — грустно призналась Грейнджер. В её голосе чувствовалась горечь поражения. — Потому что это магия. Потому что это так работает. Потому что так написано в учебнике. Потому что глупой грязнокровке никогда не понять… И тому подобное. Я просто сдалась и отказалась от попыток объяснить — почему это именно так. Раз магия по своей природе антинаучна, то какой в том смысл?

— Какая чушь! — Арчибальд среагировал как генетик, которому в лицо заявляют, что мыши самозарождаются из прелой соломы. Немного подумав и оценив текущую ситуацию, разницу в их возрасте и статусе, он нехотя добавил: — Прошу прощения. Это было слишком резко с моей стороны. Но как ещё оценить мысль, что магия «антинаучна»? Антинаучны чудеса, точнее, они науку просто отрицают. А магия — крайне точная дисциплина, не допускающая двойных толкований и ошибок.

— Джеймс, ты извини, — начала ведьма чересчур заботливым тоном, каким говорят с дошкольниками, — но хочешь сказать, что можно с научной точки зрения обосновать превращение попугая в стакан?

— Разумеется, — ответил Кайнетт просто. Её недоверие он решил великодушно проигнорировать. Едва ли странно видеть от первого поколения непонимание тонкостей мистических процессов и их взаимодействий, верно? Даже некоторые его студенты в четвёртом или пятом поколении это не всегда понимали, не стоит многого ждать от ребёнка, который о магии узнал примерно год назад. — Это как раз совсем нетрудно.

— Внимательно слушаю, — сев напротив, Гермиона сложила руки на груди и выжидательно посмотрела на собеседника, всем своим видом излучая скепсис.

— Для начала, на первом курсе разъясняют суть концептуальной магии и механизм её действия? — задал уточняющий вопрос маг. Её самоуверенное отношение он пока игнорировал, но это далось уже труднее.

— Прости, что?

— Приму это за «нет», — произнёс он снисходительно вместо ответа. — Но хотя бы что такое «концепция» тебе объяснять не нужно?

— Не нужно. Концепция — это какая-либо идея или представление, отдельно от его реализации. Ну, например, концепция самолёта, как машины тяжелее воздуха для полётов в небе, существовала ещё в Античности и в эпоху Возрождения, однако полноценно воплотить её смогли лишь около ста лет назад. Или возьмём концепцию силового поля — идея из фантастики о некой невидимой стене или куполе, останавливающем пули и снаряды в воздухе, не пропускающем внутрь людей или машины, но при этом нематериальном. Наука пока только подходит к подобному, а вот у волшебников оно уже реализовано в виде отдельных защитных заклинаний.

— Неплохо, — оценил маг. Что ж, с этим можно хотя бы попытаться работать. — Теперь возьмём простейшее заклинание за второй курс «алохомора» и его более продвинутые аналоги. Что оно делает?

— Открывает замки, — ответила Гермиона, почти обиженно. Её задевала лёгкость этого вопроса.

— Верно. А как оно это делает? Вот у нас есть замок — объект сложной формы с механизмом внутри и отверстием для ключа, — Арчибальд указал пальцем в сторону двери для наглядности примера. — С точки зрения законов физики или химии, это, грубо говоря, просто кусок железа. Как определить, «закрыт» он или «открыт», если сами эти понятия для физических законов лишены смысла? И вот тут в дело и вступает концептуальный уровень реальности. Этому предмету свойственны те или иные концепции, описывающие его свойства и состояние, а заклинание способно одну или несколько из них изменить, зачастую, временно. С помощью магии ты создаешь концепцию, в данном случае «открытости» и замещаешь ею одну из собственных концепций предмета. Это хотя бы понятно?

— Как раз с научной точки зрения звучит крайне бредово, но признаю, что внутренне логично, — уже не так недоверчиво признала ведьма. — А почему речь идёт об «одной из концепций», а не о всех сразу?

— Потому что тебе требуется изменить одно из его свойств, в данном случае — текущее состояние. А не изменить внутреннее устройство или местоположение. Если ты применишь «открытость» не на ту концепцию объекта, то можешь не открыть замок, а, например, заставить исчезнуть, превратив в «открытое пространство», то есть в пустое место.

— Хорошо, допустим на время, что ты прав. Как это связано с превращением попугая?

— Очень просто, механизм идентичен. При помощи заклинания ты создаешь концепцию, в данном случае — «бокал». Это нетрудно, ведь его легко себе вообразить. После чего ты с помощью магической энергии и палочки применяешь её к птице, переписывая её собственную концепцию, собственно «птица-попугай». Если ты изменяешь лишь концепцию облика, то превращение и затем возвращение к исходной форме произойдёт безболезненно, если же ты перепишешь не только облик, но и суть объекта, прочие его свойства, а потом он вернется обратно, то, скорее всего, птица уже будет мертва. Потому что она какое-то время не выглядела, а являлась неодушевлённым предметом. Но это, разумеется, дольше и сложнее. Кроме того, чем больше вложено было сил, тем дольше твоя замена продлится, пока мир не сотрёт её и всё не вернётся обратно.

— Что значит «мир сотрёт её»? — спросила Грейнджер уже с искренним интересом.

— Неверно говорить, что магия антинаучна, ведь она подчиняется чётким правилам, — наставительно заметил Кайнетт. — Однако она неестественна для физического мира, это факт. Любое магическое воздействие требует взамен энергии, и тем больше, чем оно масштабнее, дольше и чем выше его уровень. А для превращений затраты зависят ещё и от разницы между двумя объектами, как физической, так и концептуальной — превратить шпагу в меч куда проще, чем кирпич в берёзу. А превратить кусок льда в такого же размера кусок угля куда трудней, чем кажется, ведь они воплощают противоположные концепции и стихийные элементы. Магическая энергия позволяет навязывать изменение миру, но лишь до тех пор, пока на это достаточно сил, а на слишком масштабное изменение возможностей может вообще не хватить. Едва ли даже директор Дамблдор способен превратить Эйфелеву башню в живую рождественскую ёлку, либо на это уйдут все его силы. Очевидно, это касается лишь прямого действия, а не его последствий. Магией можно создать лезвие, и разрезанная им ткань не восстановится сама по себе; магией можно сделать каменный валун пластичным и вылепить статую, после он вновь затвердеет, но не превратится вновь в валун. Можно превратить перо в карандаш, но потом оно примет прежнюю форму, когда магия иссякнет.

— А как же, например, «репаро»? Чашка не рассыплется обратно на осколки через пять минут.

— Репаро имеет иной механизм. Оно не воздействует на предмет напрямую, а производит локальный объектно-ориентированный краткосрочный реверс причинно-следственной связи… — увидев, что взгляд ведьмы из понимающего становится рассеянно-задумчивым, маг вздохнул и пояснил на примитивном уровне: — Ты не вкладываешь магию в предмет. Ты отдаешь свою магию миру, а он сам «отменяет» произошедшее действие, тем самым восстанавливая предмет. Очень сложно, с точки зрения внутренней механики, но палочка позволяет обходить это, пока вложено нужное количество сил и образ воздействия в голове достаточно яркий. Магия имеет множество путей изменения реальности, неверно будет думать, что всё упирается в работу с концепциями вещей.

— В принципе, как ни странно, это хотя бы не противоречит тому, что я видела за год или читала в книгах, пускай и с некоторыми поправками. А также объясняет, как всё это вообще работает внутри, — вынуждена была признать Гермиона. — Но что означает «выше уровень воздействия»? Я могу понять «дольше» или «масштабнее», а это?

— То, насколько оно противоречит физическим законам. Насколько оно «невозможно». Левиосса убирает силу притяжения, подвешивая объект на месте. Импедимента останавливает его в воздухе, даже если он двигался или летел, а не просто падал. Во втором случае игнорируется уже кинетическая энергия, ускорение и инерция, а не только земное притяжение, а значит, второе заклинание сложнее, требует больше сил, и в целом — оно выше уровнем.

— Почему нам этого не объяснили профессора? Они ведь это знают, — возмутилась Грейнджер. Ещё бы, с ней посмели не делиться знаниями. Это было ужасающим преступлением.

— Конечно, знают. Профессор трансфигурации уж точно, если она способна к, как ты говоришь, превращению в кошку, не теряя своей разумности. Но это продвинутая теория магии, на уровне академий или преподавателей. Пересказанная своими словами и в очень примитивном виде, без множества деталей и формул, — уточнил Кайнетт, махнув рукой. Разумеется, ему пришлось опускать подробности и всё упрощать до школьного уровня. — Большинству волшебников она, насколько я понимаю, просто не нужна. Чтобы всего лишь пользоваться заклинанием, достаточно совместимой палочки, наработанного навыка и хорошего воображения. Но вот, к примеру, я не знаю, как телефон устроен внутри и чем кнопочный отличается от дискового, но это ничуть не мешает мне по нему звонить. Тебе не обязательно осознавать все механизмы концептуального воздействия на мир, давно просчитанные и перепроверенные множеством исследователей и преподавателей, чтобы заклинанием делать из «закрытого» замка «открытый». Но как и везде, если хочешь знать больше школьного уровня — улучшай знания самостоятельно.

— Странно, что с таким подходом ты вообще собираешься поступать в школу. Мерфи, ты ведь знаешь, что можно обучаться самостоятельно или у репетиторов, а не вместе со всеми?

— Знаю. Но я — волшебник в первом поколении и живу в обычном Лондоне. Мне ещё семь лет нельзя колдовать дома. Выбросы магии закончатся через год-полтора, и тогда никакой практики, даже зелье будет не сварить. Каждый день ходить в тот зал на тренировки или снимать жильё в закрытом магией районе — слишком дорого. А в школе достаточно и возможностей, и тех, кто готов учить. Да и вообще, я могу задать тебе тот же вопрос.

— Что?

— Если судить по твоему рассказу, в части о тестах, оценках и экзаменах, ты — одна из лучших на своём курсе, среди всех четырёх факультетов, включая и наследников нескольких чистокровных родов. А значит, либо современные аристократы изрядно сдали, либо ты достаточно умна, чтобы превосходить их. Ты тоже вполне могла бы учиться самостоятельно.

— Извини. Я не хотела хвастаться и вообще… — она смутилась и покраснела, поняв, как воспринял её рассказ Джеймс.

— Чего здесь стесняться? Если ты умнее других, то нужно пользоваться этим.

— Не то чтобы я… — она перебила себя и попыталась собраться. — Ладно, неважно. А заниматься самостоятельно я даже и не думала, признаюсь. В школе слишком много интересного, чтобы от этого отказываться. Да и помимо всяких самодовольных хорьков там хватает и хороших людей, которым нет дела, кто мои родители.

— А дальнейшие планы? Ты уже переходишь на второй курс, первый серьёзный экзамен — на пятом. К тому времени стоит знать, какое направление магии развивать, к какой специализации себя готовить. У тебя за спиной нет рода и какой-то специализации предков, ты можешь выбрать для себя любую школу, в соответствии с предрасположенностью и собственными вкусами.

— Знаешь, как-то я даже и не думала об этом. Нас учат тому, что нам нужно знать как волшебникам. Определиться с профессией можно будет и позже.

— Мне казалось, что вас обучают лишь минимуму, — Кайнетт демонстративно постучал пальцем по учебнику магической теории. — Основам, готовят универсалов в нескольких дисциплинах, благо волшебная палочка это позволяет. А ведь есть множество школ магии, которые в Британии слаборазвиты, запрещены или не практикуются вовсе. Да и по имеющимся упор идёт на подготовку не специалистов, а «средних волшебников», которые понемногу разбираются во всём сразу. А дальше, как я понимаю, выбор крайне ограничен — работа в министерстве, аврорские курсы, подготовка целителя либо самостоятельное дополнительное обучение. Или вовсе обычная жизнь в магическом мире с тем, чему уже научили. Ты ведь до этого отучилась четыре или пять лет в обычной школе, были какие-то планы на колледж или университет, я полагаю.

— Были, конечно. Окончить школу, получить магистерскую степень или даже доктора философии, потом работать в какой-нибудь лаборатории. Знаешь, неудобно признать, но когда была маленькой… — начала она неловко. Маг удержался, чтобы не хмыкнуть, услышав подобное начало от двенадцатилетней девочки. — Я всегда мечтала, что реальность окажется фантастикой. Что рядом с нами скрываются инопланетяне, как в комиксах, или что существует возможность попасть на иные планеты. А вместо этого у нас тут фентези, благо хоть без орков, зато был свой тёмный властелин, пускай и без башни. Даже удивительно, насколько правда оказалась похожа на сказки, слухи и мультфильмы.

— Извини, что? — Кайнетт слушал всё это снисходительно, хотя и не слишком понимая, о чём именно речь, но последняя фраза заставила его насторожиться. — При чем тут сказки?

— Я в детстве прочла кучу сказок, пока они мне не надоели, годам к пяти. И там почти всегда была какая-нибудь ведьма, с метлой, в шляпе и в чёрном плаще, которая варит в котле зелье, и у неё есть летучая мышь, чёрная кошка или сова. А ещё были феи с волшебными палочками, которые, произнося всякую тарабарщину, могли превращать тыквы в кареты и людей — в живые часы или стулья. Про волшебные паровозы, разве что, ничего не припомню, но их ведь на самом деле изобрели уже значительно позже принятия Статута, когда историй о ведьмах и колдунах до народа стало добираться куда меньше.

— Интересная мысль. Крайне интересная мысль, мисс Грейнджер. Над ней определённо стоит подумать.

— Да ладно, всего лишь современное прочтение классических историй, скорее всего, возникших в народе ещё до разделения волшебников и магглов, а после записанных Перро, Гримм, Андерсеном и остальными. Всё вполне логично.

— И даже слишком логично, — задумчиво ответил маг. — Настолько, что вызывает подозрения. Впрочем, это скорее так, разминка для ума — искать совпадения и их причины. Однако вернемся к теме. У тебя были планы на высшее образование и научную карьеру, но ты от них отказалась, когда узнала о магии. Но если у тебя нет ясных планов в магическом мире после окончания школы, то что мешает сдать обычные экзамены экстерном и поступить в университет? Возможно, на специальность в химии или биологии, что помогло бы в дальнейшем при изучении магии?

— Но… — судя по всему, подобная мысль ей даже в голову не приходила. — Но это невозможно!

— Почему? Можно варить жаб в котле, бездумно следуя рецепту, а можно изобретать новые эликсиры, уже имея представление о валентности и молярной массе веществ.

— Но ведь меня не отпустят, — неуверенно возразила Грейнджер.

— Интересно, кто? Насколько понимаю, в семнадцать ты уже будешь считаться совершеннолетней ведьмой со всеми правами, в тот же год сдашь выпускные экзамены в школе и всё, ты никому ничего не должна. Хочешь — ставь опыты над полтергейстами дома, хочешь — пиши диссертацию в Оксфорде. Если ты не нарушаешь Статут и не превращаешь своих преподавателей в камень, то кому какое дело? Я уже обдумывал всё это для себя и изучал магические и обычные законы. Но, полагаю, твоих способностей на такой путь тоже более чем достаточно. Хотя, возможно, изучение магии на деле окажется слишком увлекательным, чтобы отвлекаться от него ради диплома.

Судя по изумлённому виду Грейнджер, ей эта мысль в голову и в самом деле не приходила. Она слишком сильно втянулась в новый магический мир, в том числе привыкла к его замкнутости внутри себя, к самодостаточности и отрицанию «маггловского» прогресса, как малоинтересного, хотя сама это и осуждала. Плюс сила традиции, то самое «так не принято». Возможно, года через три она дошла бы до этой мысли и сама, но пока можно подсказать решение и слегка расширить её мировоззрение. А также оценить реакцию.

— Окончить обычную школу заочно, параллельно учась магии, будет нелегко.

— Однако выполнимо, если приложить усилия. По крайней мере, мне так кажется. Но дело твоё, это я так, размышляю вслух о перспективах, — произнёс маг отвлеченно, убедившись, что идея применения научных методов к магии как минимум будет обдумана, а не отвергнута сразу. Тем временем он плавно подвёл разговор к завершению: — Ну, а относительно школы у меня, полагаю, пока новых вопросов нет. Лекция вышла весьма содержательной для столь незначительного долга.

— По-моему, больше ты мне рассказал, чем я тебе, — вновь смутилась Грейнджер. Она уже привыкла к похвалам учителей, но слышать подобное от ровесника было необычно. Заучкой её однокурсники обзывали куда чаще. — Идея с концепциями внутри заклинаний объясняет сразу множество вещей.

— Это всего лишь теория из учебников. А теория мертва без практики, но здесь я любому из первокурсников полностью уступаю, к сожалению. Признаюсь, об использовании палочек и методах подготовки я хотел бы узнать больше. Однако сегодня я и так отнял достаточно твоего времени. Но, может быть, в следующий раз?

У Кайнетта было несколько вариантов действий для этой встречи, в зависимости от результатов и полученной информации. В том числе у него давно на повестке стоял вопрос более тесного вживания в местный магический мир, которое начинать чем раньше, тем лучше. Однако сейчас путей для этого нет. Ведь невозможно ходить по магическому кварталу самому и пытаться познакомиться с людьми, навязываясь первым встречным. Такое поведение, во-первых, недостойно, а во-вторых, нерационально. Нужны связи, нужны те, кто представит его другим волшебникам, как и положено. Однако таких людей практически нет. Флетчер может провести лишь в подпольный мир, и в приличном обществе с ним рядом даже показываться, что называется, не комильфо. С Тонкс у них слишком большая разница в возрасте и статусе, и хотя терять этот контакт не стоит, но представить его кому-то она едва ли сможет, да и не будет — с её точки зрения школа справится со всем лучше. А ведь, как подсказывал прочитанный выпуск альманаха «Кто есть кто в магической Британии», родство у Нимфадоры (теперь маг понимал, почему она отказывалась представляться полным именем) весьма внушительное, включая чистокровные семейства Блэков, Малфоев и Лестрейджей, однако выходка матери, выскочившей замуж за волшебника в первом поколении, практически оборвала связи с ними.

Теперь же у него появился шанс войти в сообщество как часть группы магглорождённых, если он появится вместе с Грейнджер, а та представит его уже хотя бы своему кругу знакомств, даже пускай и небольшому. Конечно, это практически отрезает выход на старые рода, но он и сам отказался от мысли идти к ним на поклон первым и вымаливать себе место у стола. С другой стороны, если приобрести хотя бы минимальное количество связей среди ровесников, то сторону всегда можно сменить, если найти более выгодный вариант, и это поймет кто угодно. Возможно, в рядах местных чистокровных, имеющих вес, найдутся настолько оригинальные личности, которые будут говорить с «грязнокровкой» на равных, если тот предлагает что-то дельное, пускай шансы на это и невелики. Конечно, среди знакомств ещё имелась Лавгуд, но её поведения и характера маг просто не понимал, чтобы рассчитывать на столь странную персону в важном деле. В этом плане просчитать Грейнджер и заинтересовать её было проще. Ей не хватало знаний о магическом мире и понимания его логики, он же мог это предложить, хотя бы частично. Иными словами, контакт требуется поддерживать и дальше. На неё у него уже имелись свои планы.

— Охотно. Мне тоже редко с кем удаётся поговорить о магии, — её ответ был ожидаем. — У родителей нет времени глубоко во всё это вникать, у них своя работа, да и не показать им всё на деле. Вне Хогвартса друзей… которым можно доверить такой важный секрет, у меня нет. Да и среди однокурсников мало кто старается разобраться во всём, слишком многим куда интереснее, когда там очередной матч по квиддичу и кто в нём с кем играет.

— Я не в силах понять, как можно тратить магию на подобную совершенно непрактичную глупость.

— Вот именно! Но ведь традиция. Как по мне, даже если бы вместо него в школе проводили между факультетами викторины по отдельным предметам с награждением баллами, это принесло бы намного больше пользы.

— Рад, что мы одинаково смотрим на этот вопрос. Я уже думал, что это безумие охватило всех.

— Нет-нет, я исключение. Ладно, — Грейнджер собрала свои книги, тетради и свитки в ту же неподъёмную сумку, спрятала её где-то под библиотекарским столом и затем отперла дверь в коридор, всё такой же тихий и безлюдный. — Идём, я провожу тебя к выходу. А потом, я полагаю, спишемся.

— Тогда уж проще созвониться, — ответил маг, следуя за ней. — Или у тебя тоже какое-то предубеждение к телефонам и странная любовь к птицам?

— Вот уж нет. Просто привыкла. Большая часть моих знакомых из школы живут в маги… — она прервала себя и на всякий случай огляделась по сторонам. Разумеется, вокруг больше никого не было, однако ведьма всё-таки поправилась: — Закрытых районах или просто предпочитают собственную почту вместо обычной. Разве что с Гарри непонятно, он просил писать птичьей почтой, но до сих пор ни разу не ответил. Впрочем, это неважно, разберемся. Что ж, до скорого, Мерфи.

— До встречи, мисс Грейнджер. Буду ждать звонка.

— Агуаменти… Глациус… Левиосса… Дифиндо… Эванеско…

Сидя прямо на полу своей «лаборатории», Кайнетт с помощью новой палочки создал небольшой объём воды в миске из недавно купленного алхимического набора, затем заморозил жидкость, поднял в воздух, разрезал кусок льда на несколько частей и, в конце концов, заставил обломки вновь исчезнуть без следа. Всё это с небольшими затратами собственной магической энергии. Всё это было проделано крайне медленно… Вздохнув, Арчибальд отложил мистический знак, сам открыл магические цепи, чувствуя давно знакомую боль, вытянул над той же миской ладонь.

— Градация воздуха.

Он так же создал воду, затем заморозил, поднял в воздух… и заставил исчезнуть. С материализацией особых проблем не было, как и с манипуляцией собственным стихийным элементом для заморозки, телекинез дался уже сложнее, «вручную» компенсировать все векторы внешних сил, действующих на предмет, было куда труднее, а вот с разрезом и вовсе получилась незадача. Для подобных вещей маги Ассоциации предпочитали использовать «материальное» лезвие, направленное магией, создавая его из воздуха, песка, льда, той же воды, металла, света и лишь в редких случаях используя проклятья или отдельные концептуальные воздействия, имеющие свойство разрезать саму цель. На этом фоне дематериализовать объект, возвращая себе часть потраченной энергии было сущим пустяком.

Главная его проблема уже была очевидна. Кайнетт являлся взрослым магом с уже сложившимся стилем и определенным набором ходовых мистерий, закрепленных в сознании и подсознании, надежно отработанных. И хотя, как исследователь, он был готов изучать новые виды и формы магии, но вот вбивать их до уровня рефлексов и мгновенной реакции придётся фактически с нуля. Иной набор действий, иной настрой, иные способы манипуляции энергией и элементами… Конечно, Арчибальд не был, как некоторые маги, «псом с единственным трюком», зацикленным на одной школе и являлся мастером сразу в трёх направлениях магии, не говоря о достаточно обширных знаниях в других дисциплинах, что необходимо для успешного преподавания. Однако местный способ имел слишком иной подход к самим магическим цепям и использованию энергии, что сильно мешало просто добавить новые мистерии в свой арсенал.

— Агуаменти.

Представить себе чёткий образ требуемого воздействия. Затем сделать жест нужной протяженности мистическим знаком, собирающий требуемое количество маны из окружающего пространства. Произнести для закрепления рефлекса короткую арию, а после нужно просто не мешать ему взаимодействовать с магическими цепями, чтобы завершить мистерию. В миске вновь возникла вода. По сути, это заклинание является аналогом «Градации воздуха», то есть материализацией магической энергии в виде знакомого магу объекта, просто ограничено оно лишь водой. Разумеется, пить её бесполезно, она просто не задержится в организме, даже если не исчезнет раньше, зато можно использовать против огня, превратить в лёд и создать импровизированное оружие либо разрушить какое-то препятствие.

Уже больше недели маг большую часть времени экспериментировал с новым для себя мистическим знаком, который так распространён в этом мире, но результаты были достаточно спорными. Да, как концентратор внешней маны и как усилитель он был очень хорош, приближаясь по возможностям к сохранившимся предметам из Эпохи богов. Кайнетт мог вполне эффективно создавать мистерии с его помощью. Но делал это слишком медленно, долго концентрируясь для каждой. Сражаться с ним в руках он сейчас бы точно не рискнул, даже в учебной дуэли. Требуется заново нарабатывать рефлексы, что означает — необходимо подобрать набор заклинаний, который нужно довести до автоматизма в первую очередь, а спектр их огромен даже в рамках европейской школы магии, изучаемой в Британии, не говоря о возможности создавать собственные. Арчибальд понимал, что это необходимо, если он хочет сойти за своего в магическом сообществе, а после занять в нём достойное место. Более того, некоторые из его собственных мистерий могли бы стать эффективнее при адаптации их под местную школу и мистический знак. Однако он не хотел этого делать.

Причина звучала иррационально, но менее веской от этого не становилась — он боялся. Боялся окончательно потерять самого себя. Кайнетт уже лишился почти всего, что у него когда-то было. Невеста погибла у него на руках. Род, скорее всего, влачит жалкое существование, ведь он не успел подготовить наследника. Фамильный герб, создававшийся несколько веков, уничтожен. От магической силы теперь осталось не больше трети. Семейное состояние, влияние, авторитет, должности и заслуги, даже собственное лицо и имя — всего этого больше нет. У него в распоряжении имелись лишь приобретенные знания и навыки, половину из которых в этом мире противозаконно даже упоминать вслух, а теперь и их придётся заменять на местное волшебство.

Собственные знания, любопытство и остатки гордости лорда Эль-Меллой, девятого наследника семьи Арчибальд, ученого и преподавателя Часовой башни — вот и всё, что осталось. Возможно, гордость, от которой он уже отказался однажды, была единственной причиной, почему он до сих пор не спрыгнул с моста или короткой арией не превратил всю кровь в своём теле в лёд, хотя испытывал подобное искушение много раз. Нежелание сдаваться обстоятельствам во второй раз — совсем немного, но это пока что позволяло ему двигаться дальше, даже играя роль мага в первом поколении, «магглорождённого», «грязнокровки», находящегося в самом низу здешнего общества, без прав и возможностей.

Вероятно, Арчибальду было бы самую малость легче, займи он место наследника хотя бы очень захудалого рода, даже в несчастном третьем поколении, но так ориентироваться в обществе и подавать себя перед другими было бы куда легче. Однако ему такого шанса не досталось, а исправить в подобной ситуации что-либо уже невозможно. Ни с какими деньгами ему никто не состряпает легенду наследника знатного, но малоизвестного рода из какой-нибудь далёкой страны — магическое сообщество даже в масштабах всей планеты невелико, и чистокровные волшебники в седьмом поколении, о которых до этого никто не слышал, из джунглей Амазонки или Сибирской тайги в нём не появляются. Даже если попытаться, Конфедерация магов вскроет обман, пусть не сразу, но через месяц или через год. А это несмываемый позор, изгнание, унизительный запрет на магию и пожизненный срок в случае отказа. Потому и дальше придётся изображать восторженного неофита и копить знания и силы для рывка наверх.

Но как же тошнит от своей слабости и беспомощности, от отсутствия надёжного тыла за спиной, поддержки рода, которая была с ним с самого рождения. И даже напиться не получится… То есть при использовании гипноза это нетрудно сделать прямо в баре посреди дня, и ему продадут или вовсе отдадут даром что угодно любой крепости, да только это тело ему ещё понадобится по возможности здоровым и без задержек в развитии. А то стоит начать пить, и никто не знает, когда он остановится и что успеет за это время натворить. Объяснить в аврорате, зачем он поднял с ближайшего кладбища две дюжины мертвецов и отправил днём по Лондону убивать всех людей, у которых в телефонном справочнике указана фамилия Вельвет, он бы вряд ли смог. А это означает, пора снова взять себя в руки, подобрать проклятый мистический знак и начать заниматься. Если он вынужден теперь играть роль волшебника, он будет волшебником, о котором станут говорить как минимум на этом острове. Просто потому что меньший результат его не устроит.

— Аугументи… Глациус… Мобили Аква… Энгорджио… Ваддивази… Эванеско…

Уже почти ночью к нему в библиотеку пришел МакДугалл, явившийся за очередной порцией «артефактов» на продажу. Барьер на двери не был активирован, так что сквиб без проблем открыл её и шагнул внутрь, держа в руке пустую спортивную сумку. Маг лишь поднял голову, взглянул на него, кивнул на «демонстрационный» стол с отложенными заранее предметами, а затем вновь вернулся к своему занятию. Он что-то сравнивал, положив перед собой на столе сразу пять раскрытых книг и время от времени пролистывая страницы то в одной, то в другой. Палочка до следующей тренировки занимала место на небольшой деревянной подставке на рабочем столе. Наполнив сумку «безобидными» металлическими украшениями и безделушками, Альберт не стал уходить сразу, вместо этого присел на низкий табурет у стола и заявил веско:

— Не хочу отвлекать от работы, но появились сложности, Джеймс. Началось тут нехорошее движение в нашу сторону, чреватое неприятностями.

— В каком смысле? — спросил Кайнетт неохотно, всё-таки оторвавшись от книг и расчётов, которые вёл в голове. — Что за неприятности?

— Пока ещё ничего конкретного, лишь слухи, но от проверенных людей. В общем, ходят такие разговоры, что у кого-то из авторитетных людей недавно в клубе серьёзно так порезали сына. В солидном заведении, с очень хорошей охраной и кучей всяких камер и прочей ерунды, куда пускают только по приглашению, а «быки» на входе лапают и трясут не хуже, чем в тюрьме, что ты и булавку во рту не пронесешь. Очень похоже, что порезали клинком твоей работы, который я продал, да только достался он какому-то косорукому орангутангу, что он даже дело не смог как следует закончить, если только план не был таким с самого начала, а всё дело не заказала какая-нибудь обиженная истеричка. Короче, это не так важно, сама суть в том, что поднялась волна и стали искать следы. А следы ведут сюда. Пока копать начала только «крыша» клуба, потому что на их территории произошел такой залёт, и значит, их выставили перед остальными. Но если папаша обиженного мажора решит, что это был наезд и персонально на него, то он тоже может подключиться к делу. И вот тогда у нас проблемы.

— Поправьте, если я ошибаюсь, мистер МакДугалл, — подчеркнуто равнодушно произнёс маг, раздраженный необходимостью вникать в подобную грызню городского ворья, — но разве реализация товаров и услуг, а также приём заказов и улаживание недопониманий с клиентами не находятся целиком в вашей компетенции? И кроме того, я не специалист по вашим, как вы говорите, «понятиям», но с каких это пор продавец оружия отвечает за того, кто пустил его в ход, а не лишь за результат? Мы же не о полиции говорим.

— В теории оно так… И более того, я, и, следовательно, мы с тобой, тоже ведь не сами по себе с голым задом и мешком товаров — я плачу «налог» кому положено за свою работу, за торговлю всякой «эзотерикой» в том числе, и не так уж мало. То есть у нас тоже имеется «крыша», далеко не самая слабая в Лондоне. Собственно, они и занимаются решением вопросов с конкурентами и полицией. Если та попытается копать под нас слишком глубоко.

— Тогда чего ради я вообще всё это выслушиваю? — уточнил Кайнетт недовольно. Его в очередной раз отвлекали от глобальной теории ради каких-то пустяков. — Зачем мне знать то, что находится далеко за пределами моих интересов, особенно если вопросом уже заняты все те, кому положено и кому вы за это платите?

— Я и говорю, «в теории» это так, — терпеливо, как ребёнку, объяснил Альберт. Он за прошедшие месяцы уже примерно уяснил типаж своего контрактора, и что тот о некоторых вещах либо вовсе не имеет представления, либо оно очень далеко от реальности. Потому иногда приходится разжевывать очевидные моменты. — В теории и понятия, и договоры между боссами — железны, и ни шага в сторону, но ведь их регулярно нарушают. Те самые авторитетные и серьёзные, если им что-то ну очень нужно и силы хватит задавить любого, кто попытается вякнуть против или просто глаза поднимет от земли. Понимаешь, никто не знает в подробностях, что там именно произошло, насколько всё было серьёзно, а значит, и какие возможны последствия. В худшем случае на нас могут наехать по беспределу… — видя непонимающий взгляд, сквиб уже привычно поправился: — В смысле, попытаться надавить или угрожать вопреки всем правилам и договорённостям, если посчитают это меньшим злом в ситуации, когда на кону стоит собственный авторитет. Я всё-таки человек небольшой, оборот у меня не такой, чтобы из-за такого вопроса сходки собирались, а боссы решали, кому достанется такой важный актив и что остальным за это будет. Куда вероятней, что в крайнем случае нас могут запрессовать или даже прикопать, а потом просто принести нашей «крыше» извинения или отдать в компенсацию какую-нибудь точку, типа покрыть убытки. Начинать из-за меня войну группировок и новый передел никто не станет, не тот масштаб — порешают между собой, договорятся, разойдутся миром, но мне уже будет всё равно.

— И чего тебе от меня-то нужно? — устало спросил маг, у которого от всего этого воровского арго начала болеть голова. — Ещё оружия или защиты? Ты и так браслет с воздушным щитом носишь, по-моему, даже на ночь не снимая.

— Нет. Мы такие разборки всё равно не потянем, даже со всеми твоими фокусами, — ответил Альберт, проигнорировав злобный взгляд, брошенный на него магом после столь унизительного определения. — В любом случае, я уже поставил в известность кого нужно, и они, по идее, должны бы решить вопрос между собой, не на нашем уровне. Однако опасаться «беспредела» всё равно стоит. Найдут пару «торпед», с которых взяток никаких, и пустят «заровнять вопрос» без лишнего шума. Что я хочу, это чтобы ты был настороже. Джеймс, кто бы ты там ни был на самом деле, сейчас ты выглядишь как идеальная цель для похищения. Если за мной следят, то далеко не факт, что вообще понимают, какова твоя роль. Могут даже посчитать, что я на этой квартире прячу свою любовницу с сыном, или тому подобную чушь. И в этом случае похитить тебя — отличный способ давления, понимаешь?

— Даже лучше, чем ты думаешь, — мрачно ответил Кайнетт. С ситуацией с заложниками и тем, чего этим способом можно достичь, он недавно познакомился очень близко и запомнил навсегда.

— Это радует. Потому, если не можешь ограничить свои поездки в Уитингтон, хотя бы бери с собой охрану, как я делаю. Могу выделить парня, который тебя возил после того взрыва, он хотя бы прикроет на первое время. А там посмотрим, до чего большие шишки доболтаются.

— Это излишне. Я могу и сам позаботиться о себе, — отказался от опеки Арчибальд. — Особенно если речь не идёт об угрозе жизни. Кажется, я раньше уже показал, что могу постоять за себя?

— Ситуации бывают разные. Тем более что тебе нельзя использовать магию при свидетелях.

— А вашему дуболому можно будет пользоваться своим пистолетом при свидетелях? У нас здесь вроде бы Лондон, а не Сомали.

— Повторю, ситуации бывают разные, — терпеливо произнёс Альберт. — Хотя бы подумай об этом.

— Если будет время, но едва ли я приду к другим выводам, — отмахнулся Кайнетт от предупреждения.

— Ладно… Если ты так уверен в своих силах. Однако к квартире охрану я в любом случае приставлю. Даже если ты всегда можешь закрыться здесь у себя, Стоун останется без защиты, а она тоже кое-что знает. И не спорь.

— Если вам так будет легче, что я тут поделаю? Только пусть в мои дела не лезут, а в остальном — как угодно.

— Вот и договорились. Охрана заступит сегодня ночью. Если тебе понадобится сопровождение — только позвони, пришлю сразу.

— Ладно, ладно… Я понял. Если понадобится, тогда непременно.

— Хорошо. Ну, раз с этим разобрались, то я пойду.

— Подождите, — остановил его маг. Произнёс серьёзно: — Сначала ответьте на один вопрос. Мне не хватает статистики для точных выводов.

— Да? О чём речь?

— Какие ассоциации у вас вызывает слово «волшебник», мистер МакДугалл?

— Ты это сейчас пошутил неудачно? — даже не поверил своим ушам Альберт. Он только что об очень опасных вещах распинался, а что слышит в ответ? Возможно, насчёт возраста Джеймса он всё-таки ошибся.

— Это очень важный вопрос, отнеситесь к нему серьёзно. Мисс Стоун я уже опросил, и с её помощью ещё несколько человек, но нужно увеличить выборку результатов.

— Зачем? — удивлённо спросил Альберт. Хотя если подумать, Джеймс вообще никогда не вёл со своей «мачехой» праздных разговоров, даже о погоде, ограничивая общение лишь короткими указаниями сугубо по делу. Если он заговорил с ней о подобной чепухе, то она, на самом деле, имеет для него большое значение в каких-то своих магических делах. — Да ладно, чёрт с тобой. Волшебник, значит… Это такой старик в яркой мантии и колпаке, обычно с длинной бородой, в руках посох или волшебная палочка. Либо какой-нибудь готический парень лет так двадцати, весь в чёрном, но это скорее «колдун» или «чернокнижник». Что тот, что другой умеют делать всякие волшебные вещи — создавать огонь, заставить что-то исчезнуть или появиться из ничего. Могут превратить человека в жабу или в пень, проклясть или наоборот, вылечить от болезни. Могут появляться из ниоткуда, обычно при этом нести какую-нибудь загадочную чушь, и также внезапно исчезать. Носят с собой волшебную книгу или какой-нибудь свиток. Живут в башне, вдали от всех.

— Очень интересно. А «ведьма»?

— Старая уродливая карга, в бородавках и с горбом, либо наоборот, очень красивая девица, обычно рыжая или брюнетка, — подумав, ответил Альберт, уже не удивляясь нелепости вопроса. — Одевается в чёрный балахон или плащ, тоже носит шляпу, летает на метле. Варит всякую дрянь в котле, вроде мухоморов и человеческих ногтей. При себе имеет сову или чёрную кошку, иногда говорящих. Тоже проклинают людей и делают волшебные штуки, но послабее. Живут они где-нибудь посреди леса или на болоте, куда чёрта с два дойдешь.

— Занятно, пока всё сходится, более или менее. Спасибо, мистер МакДугалл, вы мне помогли. Больше вас не задерживаю.

— Да без проблем, — пожав плечами и в очередной раз подумав о странностях мышления мага, Альберт вышел, прикрыв за собой дверь.

По пути он уточнил у мисс Стоун, действительно ли Джеймс спрашивал у неё о чём-то подобном. Тот, впрочем, этого уже не слышал, вновь погрузившись в свои размышления. После слов Грейнджер он всерьёз заинтересовался такой, казалось бы, малозначительной вещью, как образ волшебников и ведьм в обычном мире. Возможно, он нашел путь к ответу на один из давно мучавших его вопросов.

В Часовой башне принято считать, что есть два едва ли не противоположных механизма усиления той или иной магической школы — секретность и открытость. Некое заклинание или ритуал может быть тем сильнее, чем меньше людей о нём знает, в том числе поэтому наиболее мощные мистерии хранятся в фамильных гербах и не уходят дальше семьи. С другой стороны, некое направление в магии, как алхимия или экзорцизм, тем мощнее, чем больше адептов им активно занимаются. При этом для обычных людей дела Ассоциации оставались тайной, а все инциденты и прорывы с магической стороны оперативно зачищались охотниками и экзекуторами Церкви, и всё не выходило за рамки слухов или каких-то городских легенд. Здесь же, кажется, волшебники избрали иной путь. Они либо сами подстроили свой быт и свой образ под народную молву и, в 19-20 веке, под массовую культуру; либо даже подогнали образ в массовой культуре под реалии своего общества, создавая для магглов идеализированную сказочную картинку. Конечно, едва ли британское министерство способно на такое, но вот, например, волшебники США, где сейчас выпускают большую часть известных фильмов, телесериалов и книг, уже вполне могут этим заниматься…

А цель у этого всё та же, что и всегда — увеличение собственной мощи. Вера и убежденность обычных людей имеют для мира меньший вес, чем вера магов, но простого народа на порядки больше. Примерно так работает усиление героических душ, призванных для Войны Грааля — чем тот или иной персонаж более известен в истории и мифах, тем больше его способности, тем он могущественнее. Просто для того, чтобы героический дух мог быть призван и сохранить при этом свою личность и память, он должен обладать неким уровнем известности в умах нынешнего поколения, иначе превращался в обычного безликого фантома. Если местные волшебники, осознанно или нет, но поставили данный механизм себе на службу и таким образом усилили некоторые свои мистерии, то это, в теории, могло бы объяснять многое. И массовое распространение полётов, и крайне низкую "стоимость" телепортации, и сотни, если не тысячи сов-фамилиаров, которые также умеют во время своего полёта мгновенно перемещаться в пространстве, и многие другие вещи. Или даже камины, хотя про них никто из опрошенных пока не упомянул, но, возможно, тут какая-то опосредованная привязка ритуала?

Для проверки этих выводов следовало бы провести целую серию экспериментов, в первую очередь повторить ряд ходовых мистерий волшебников без сохранения всех их внешних атрибутов, а потом сравнить эффективность, чтобы вычислить теоретическую поддержку людской веры в виде коэффициента. Однако это дело будущего. Пока базовой гипотезы достаточно, чтобы на её основе строить расчёты применения «популярных» мистерий, вроде мгновенного перемещения и полётов, а также совмещать их с другими заклинаниями и ритуалами. Кроме того, опыты в этой области дадут необходимый практический материал, по которому позднее можно будет выверять теорию. Возможно, в дальнейшем стоит привлечь к проверке других волшебников, если удастся заинтересовать их идеей. С магглорождёнными будет проще — убедить их варить зелье в алюминиевой кастрюле, на горелке Бунзена под светом ламп, одевшись в лабораторный халат и записывая процесс на камеру, будет куда проще, чем объяснить кому-то из аристократов, что такое видеокамера вообще и что вышеупомянутая горелка работает отнюдь не на щепках от бузины.

И кстати о магглорождённых. Сегодня шестнадцатое июля, значит, послезавтра, в субботу, у него уже третья встреча с Грейнджер, чтобы обсудить магический мир и магическую теорию. В этом отношении пока всё шло неплохо — в обмен на изложение тех или иных механизмов работы магии она охотно делилась информацией о том, чем британское сообщество волшебников живёт, о чём беспокоится и какие темы сейчас на слуху, пускай и в рамках собственного кругозора и сферы интересов. Это не говоря о советах и рассказах о практическом применении палочек в волшебстве, на уроках и для собственного развлечения, о более подробных сведениях из жизни магической школы и её учеников, пускай точка зрения Грейнджер отличалась изрядной предвзятостью в отношении чистокровных родов, но к тому имелись основания. Следующий этап плана уже был недалёк. Ведьма упоминала, что в начале августа, после получения обязательного письма, собирается пригласить друзей и отправиться в поход за покупками к школе наравне со многими другими учениками. Такой момент никак нельзя было упускать, и маг собирался отправиться вместе с ней. Пусть даже для этого придётся переступить через себя и «напроситься», однако шанс взглянуть на нынешнее поколение волшебников, что называется, изнутри был слишком заманчив.

Закрыв тетрадь, заведенную для изучения теории «культурного влияния» на усиление волшебства, Кайнетт про себя прикинул, чем занять любопытство Грейнджер в следующий раз. «Можно изложить концепцию частичной материализации», — подумал он, посмотрев на лежащую среди заготовок рукоять кинжала с гардой, но без клинка. С другой стороны, на прошлой лекции она изрядно удивила мага, задав вопрос о возможности применить концептуальное заклинание на предмет с точно такой же концепцией, а не с противоположной, чтобы её усилить, а не переписать. Он от неё таких выводов не ожидал, однако ответил, что это вполне допустимо. Может быть, следующую лекцию стоит посвятить мистерии Укрепления и прямо вместе с ней прикинуть, как адаптировать её под мистический знак? Сказал бы ему полгода назад кто-нибудь, что наследник семьи Арчибальд будет изучать какие-то заклинания вместе с магом в первом поколении, он бы только рассмеялся в лицо тому, кто сморозил подобную глупость. Увы, если он хочет чего-то добиться в своём нынешнем незавидном положении, то придётся пойти даже на это.

— Мистер Грейнджер. Миссис Грейнджер. Рад познакомиться с вами.

— Так значит это вы новый друг Мионы, о котором она столько говорила? Джеймс, верно? Она ведь не принуждает тебя силой слушать её рассказы о новых книгах, правда? — подчеркнуто серьёзным тоном спросил её отец, пожимая руку мальчишке.

— Ваша дочь всего лишь любезно согласилась помочь мне с подготовкой к школе, мистер Грейнджер. Крайне великодушно с её стороны.

Весь этот цирк с взаимными раскланиваниями происходил у входа в магический квартал, где Кайнетт дожидался Гермиону, решившую отправиться за школьными покупками вместе с семьёй. Едва ли это было ей необходимо, ведь в Косой переулок она регулярно наведывается и одна, да и за свои книги платит сама, к тому же не маги не смогут ей помочь каким-то советом. Возможно, они просто так демонстрируют заинтересованность в делах дочери? Арчибальду сложно было судить, он вырос в старой магической семье и имел довольно смутное представление о том, каково это — жить рядом с ничего не сведущими в магии людьми. Всё-таки у магов и простых обывателей слишком разные интересы и проблемы, что в том, что в этом мире.

— Ладно, хватит меня смущать и идёмте уже внутрь! — покраснев, ведьма быстро взяла родителей за руки и буквально потащила за собой к дверям, не давая отвернуть в сторону и пройти мимо под действием барьера. Арчибальд просто неторопливо последовал за ними, ничего не говоря.

— Никак не могу к этому привыкнуть. Ноги сами несут в сторону, а всё равно нужно идти вперёд… Очень странное чувство! — поделилась миссис Грейнджер, должно быть, уже не в первый раз. Затем протянула дочери свёрток, что несла в руках. — Твоя мантия, милая. Не понимаю, зачем их носить в такую жару?

— Так принято, — ответила ведьма уныло, быстро накидывая чёрную ткань поверх свитера. Поправила, чтобы герб факультета лучше было видно. Затем обратилась к Джеймсу: — А ты пойдешь прямо так?

— Не вижу сложностей, — ответил маг, оглядывая свой наряд. Ещё в июле, готовясь к «выходу в свет», да и просто устав от назойливых взглядов в магическом квартале на «маггловский» пиджак, он заказал в бутике, здесь же на Косой аллее, копию своего любимого тонкого плаща с широкими рукавами и длинными полами, снова синего цвета (с поправками на иной размер, разумеется). На его взгляд, в таком он не будет смотреться странно ни в обычном Лондоне, ни в его волшебной части. А если кто-то не может оценить простую элегантность дорогой вещи, то это исключительно его проблемы. — Сомневаюсь, что я буду выделяться из толпы.

— Миона, может, тебе тоже стоит подумать о платье с фасоном под мантию? Под школьной же почти ничего не видно, а ты уже…

— Мам, даже не начинай на эту тему, сколько раз мы уже спорили. И потом, такое явно стоит недешево.

— Лучше потратить эти деньги на книги…

— Что, папа?

— Молчу-молчу.

Первой остановкой был банк, Гермиона не привыкла держать больших сумм в золоте, потому каждый раз обменивала фунты на монеты волшебников. По пути маг держался немного поодаль, не мешая ведьме рассказывать родителям обо всём вокруг. Его куда больше занимало царящее в обычно и так достаточно людном квартале столпотворение. Дети и подростки всех возрастов, кроме совсем уж юных, их родители, старшие братья и сёстры — толпа получалась изрядная. Этому также способствовали узкие улицы и не слишком большие магазины, не рассчитанные на такие массы народа. Страшно подумать, что здесь творится в последние дни августа, когда с места срываются те, кто забыл о покупках или откладывал их до последнего…

Кроме собственно обмена денег, у банка они должны были встретить всех остальных.

— Кажется, мы первые. Пока никого не видно, — заметила Гермиона, осматриваясь по сторонам.

Затем она взбежала по небольшой лестнице на крыльцо банка, чтобы взглянуть поверх толпы. Кайнетт только вздохнул, наблюдая за ней. Сейчас даже двенадцатилетняя девчонка выше него на полголовы. Отвыкать от роста в шесть футов было очень трудно, почти так же трудно, как от качественных магических цепей и фамильного герба. Сейчас он уже адаптировался, но до сих пор смотреть на всех окружающих снизу вверх нелегко. К счастью, это поправимо с возрастом, но всё равно ещё несколько лет так мучиться ему придётся.

— Гарри! Я здесь! — вдруг воскликнула ведьма, помахала кому-то рукой и унеслась через толпу.

Арчибальд занял её место на лестнице, благо оттуда и впрямь открывался неплохой обзор. Грейнджер подбежала к чем-то перепачканному мальчишке в очках, рядом с которым возвышался настоящий гигант, ростом футов в семь с половиной и заросший бородой до глаз. Внешность его подходила под описанного ведьмой работника школы, являющегося потомком людей и великанов. В другое время в другом месте Кайнетт бы не отказался изучить подобный гибрид со всей тщательностью — огромная сила, живучесть, высокая магическая сопротивляемость, и это в сочетании с человеческим интеллектом (судя по работе лесничим, не самым высоким, но всё-таки). В его родном мире великаны, огры и прочие ётуны не пережили Эпоху героев, за исключением, может быть, пары реликтов, и потому подобных полукровок там не встречалось. А ведь на такой базе можно собрать хоть химеру, хоть нежить отличного качества, особенно если ещё усилить природные качества магией и ритуалами, получив в итоге фамилиара, сочетающего относительно человеческие габариты с хорошей защитой от магии, высокими боевыми возможностями и, что важно, приемлемой обучаемостью…

Кайнетт отвлёкся от своих размышлений, когда к Грейнджер приблизилась целая группа волшебников, при этом почти все они отличались ярким рыжим цветом волос и, говоря откровенно, не самой богатой, да и просто весьма не новой и потрепанной одеждой, и это с учетом существования различных хозяйственных заклинаний по ремонту и уходу за вещами. Столь заинтересовавший его получеловек тем временем распрощался с компанией и удалился прочь, буквально раздвигая собой толпу. Гермиона же повела всю ораву к банку, после чего начались долгие представления. Судя по всему, родители ведьмы раньше тоже никогда не встречали её школьных друзей и их родню.

— Это мои родители, Томас Грейнджер и Мишель Грейнджер. Это Артур и Мария Уизли, — представила она сначала взрослых, затем пошла по старшинству: — Персиваль, Фредерик и Георг (или наоборот), Рональд, Джиневра Уизли. А это Гарри Поттер, — показала она на единственного темноволосого мальчишку среди полудюжины рыжих детей. Затем добавила: — Ах да, вон там Джеймс Мерфи, мой знакомый.

— Я предпочитаю слово «ученик», мисс Грейнджер. Не нужно этого стесняться, ведь труд учителя пусть и тяжел, но благороден, — ответил Кайнетт почтительно, спускаясь к ним.

— О, юная леди, вы берёте учеников уже после первого курса? — в шутку изумился Артур, глядя на слегка покрасневшую Гермиону. — Похоже, профессору МакГонагал можно не опасаться, что ей не найдется достойной смены.

— Слушай, Гермиона, я понял из письма, что ты загружена учебой, но я думал, что ты сама учишься, а не дошла до того, чтобы учить других. Это даже по твоим меркам — явно перебор, — поддержал отца Рональд, но, кажется, на полном серьёзе.

— Да я всего лишь помогаю ему подготовиться к нашей школе! — воскликнула та, покраснев, затем указала на Джеймса, едва ли не обвинительно. — Он такой же магглорождённый, как и я, и почти ничего о нашем мире и порядках не знает. Не считать же эту ерунду из министерских брошюр за вводную в магический мир… Ой, прошу прощения, мистер Уизли.

— Да ничего, — легкомысленно отмахнулся тот. — Я сам всегда говорил, что нам нужно более дружелюбно и открыто относиться к магглорождённым волшебникам. Всё-таки не тёмные века уже. Но в министерстве слишком много любителей кичиться своим именем и родом, вроде Малфоев…

— Кстати, я сейчас видел в лавке в Лютном переулке Люциуса Малфоя вместе с Драко, — влез в разговор Поттер.

— Вот как? — сразу насторожился старший Уизли. — Что он покупал?

— Вообще-то он продавал…

Продолжая прислушиваться к разговору о непростых отношениях между министерством и чистокровными родами, Арчибальд отошел немного в сторону, чтобы пока не привлекать внимания. Половину работы он уже сделал. К августу маг уже понял, что ему, пожалуй, повезло натолкнуться именно на Грейнджер. По меркам младших курсов, а тем более для первого поколения, она оказалась весьма одарённой и, что важнее, крайне любопытной в отношении всего, что касается магии. Возможно, среди сотни первокурсников есть и более талантливые, но просить о большем — значило бы искушать судьбу, и без того к бывшему лорду весьма неблагосклонную. Так или иначе, знала она для своего возраста довольно много и готова была всем делиться с теми, кто проявит интерес. А значит, если поддерживать контакт, то через год, когда придёт время поступать в школу, ни у кого не возникнет и вопросов, а откуда этот грязнокровка столько знает-то? Конечно, это не объяснит владения продвинутой теорией магии, но как минимум подведет под него базу, а там уже можно говорить про книги, как делал это с самой Грейнджер. К тому же, если немного подтянуть её собственные знания, то можно на неё же и ссылаться, что удобно.

Тем временем компания разделилась — Уизли и следующий за ними Поттер отправились куда-то на нижние этажи банка к своим денежным хранилищам, Грейнджеры остались наверху менять фунты на золото у гоблинов. Кайнетт между делом подумал, что мифические существа, обитающие в конце 20 века буквально в центре Лондона, успели примелькаться и больше не вызывают у него такого удивления, как раньше. Хотя он не отказался бы вскрыть пару гоблинов исключительно из научного интереса, но возможностей таких сейчас нет. Остаётся надеяться, что среди школьных предметов ближе к старшим курсам найдётся подробное изучение мифических существ и зверей с анатомическим театром и работой на натурном материале, но, скорее всего, он хочет слишком многого.

Как только волшебники вернулись снизу, вся компания быстро начала разделяться: рыжие близнецы рванули куда-то в сторону лавок, мистер Уизли потянул чету Грейнджер к ближайшему пабу, чтобы расспросить о «маггловских делах», остальные тоже нашли себе занятие, так что миссис Уизли решила хотя бы придать какой-то вид порядка этому безобразию:

— Через час сходимся все у книжного магазина, чтобы купить учебники. В Лютный переулок — ни ногой, это всех касается.

— Джеймс? — Гермиона тоже собралась пойти по магазинам вместе с Рональдом и Гарри, но вспомнила о своём «ученике» и жестом предложила идти с ними.

— Не хочу портить встречу друзей, так что не стану вам навязываться, — ответил он, затем спросил у Артура: — Мистер Уизли, я вам не помешаю?

— Да нисколько! Чем больше магглов, тем интереснее. С моей работой и с одним редко поговоришь нормально, а тут сразу трое. Идёмте-идёмте, не будем тут стоять.

В темноватом зале, освещенном лишь свечами и парой слабых заклинаний, мага усадили за старый деревянный стол, поставили перед ним стакан содовой, Грейнджерам и себе Артур взял странного оттенка пиво, проигнорировав их попытки заплатить за себя — бедность бедностью, а манеры прежде всего. После этого волшебник принялся расспрашивать обо всём подряд, начав с того, как у магглов выглядят бары и что там наливают, и затем перескочив на маггловский спорт и политику — темы, которые там принято обсуждать и из-за которых обычно там устраивают драки стульями. Кайнетт в основном молчал, «по малолетству» он легко мог делать вид, что далёк от баров, футбола и парламентских дебатов, так что удовлетворял любопытство болтливого волшебника в основном Томас Грейнджер. Вообще, Арчибальда раздражала эта сегрегация с помощью Статута, отдалённость местного магического сообщества от мира и его презрение к техническому прогрессу, но вот Артур, с восторгом слушающий о победе консерваторов над лейбористами на апрельских выборах и явно понимающий одно слово из трёх, не вызывал подобных чувств. Его наивное любопытство в отношении немагического мира было совершенно искренним, если не сказать, почти детским. Интересно, если рассказать ему, что магглы изобрели не только зубные протезы и микроволновки, но ещё ковровые бомбардировки и иприт, сохранит ли он такое же отношение?

— …знаете, я часто мечтаю, что когда-нибудь возьму все неиспользованные отпуска за последние лет десять, а потом устрою так, что меня без сознания найдут где-нибудь на берегу моря и после доставят в больницу как неизвестного пациента с потерей памяти. И после целых полгода можно задавать сотни вопросов и слушать, как работает то или это, почему вот так принято делать у магглов, а по-другому — ни в коем случае. Но где бы взять столько времени. Мне и на неделю-то отдел не оставить, куда там на несколько месяцев.

— Если и в самом деле захотите так «отдохнуть», то могу помочь, — пообещал Томас серьёзно. — У меня немало знакомых врачей, а отношение в больнице к бродяге без документов и, скажем, к дальнему родственнику коллеги, пусть и потерявшему память, у них будет совсем иное.

— Мистер Уизли, а вы, я так понимаю, работаете в министерстве? — вклинился в паузу Кайнетт, решив перевести тему разговора на более интересный ему предмет. — А кем, если не секрет? Неужели в аврорате?

— В министерстве, да, но куда мне до авроров, — Артур только рукой махнул. — Мы с ними делим один этаж, не более того — я тоже в отделе правопорядка, но всего лишь возглавляю сектор борьбы с незаконным использованием маггловских изобретений.

— О, как интересно, — воскликнул тот, кто зарабатывал на жизнь как раз этим незаконным использованием. — Так вы начальник целого сектора?

— Да, звучит, конечно, впечатляюще, да сектор наш — два человека, со мной вместе. Я уже какой год прошу Амелию выделить ещё людей, да где там. Непопулярное у нас направление. Это не тёмные артефакты искать и не оборотней бешеных выслеживать. Подумаешь, какой-то «шутник» наложил на лестницу в подземном переходе «Глиссео», превратив её в горку, и уже две дюжины магглов себе там переломали руки или ноги… Так не убились же. Ничего, полежат пару дней в больнице, Костерост попьют, и всё пройдёт, как не бывало.

— Вообще-то у «магглов» нет такого зелья. К огромному сожалению, — заметила миссис Грейнджер.

— Это я знаю, что нет. А начальство такими вопросами себя не утруждает. Или какой-нибудь умелец в школе зачаровал себе трость вместо зонта, чтобы, значит, когда надо поднял палку, а над ней заклинание само отводит капли как купол. А у него этот тростезонт украли прямо на выходе с вокзала, и мы двое суток мотаемся по Лондону в розысках, потому что если магглы увидят такую штуковину, то обливейторам придется пахать в три смены, чтобы затереть всю эту историю и найти всех свидетелей.

— А как это вообще работает? — уточнил Арчибальд. Судя по всему, поводов для волнений у него стало меньше. С такой организацией работ, на их с Альбертом бизнес в министерстве выйдут не раньше, чем лет через пять интенсивной торговли «артефактами». — Если у вас отдел по «борьбе с незаконным использованием маггловских изобретений», то бывает и законное? Если я, допустим, захочу для себя сделать перьевую ручку, которая никогда не ломается?

— Есть справочник «Всяческих вещей и диковин, к обработке чарами разными допущенных», вот примерно такой, — волшебник максимально развёл большой и указательный палец, демонстрируя толщину книги, — там уйма вещей ещё как бы не с артуровских времён, если не римских, от шоссов до деталей колесниц. И всё, что там есть, зачаровывать волшебник может по своему усмотрению. Но, само собой, без права передавать или демонстрировать магглам, за исключением посвященных. А на то, чего там нет, надо или подавать по всей форме прошение и ждать отдельное разрешение, или добиваться, чтобы предмет официально внесли в справочник. Иначе — штраф и конфискация.

— Гермиона упоминала, что у волшебников, помимо поезда, есть и свой автобусный маршрут.

— Да, и то, и другое числится за министерством, оно само себе и разрешило зачаровать эти предметы. Простым волшебникам этого добиться куда трудней. А вы, значит, интересуетесь чарами, юноша? — уточнил Артур благожелательно.

— Пока лишь в теории, мне ещё и палочку купить нельзя. Но в школе хотел бы попробовать свои силы и в этом деле.

— Пиши, если понадобится совет. Я с этой работой разных чар навидался — на пару справочников хватит. Скажу без ложной скромности, кое-что в них да понимаю.

— Буду крайне признателен, сэр.

— Кстати, а нам не пора уже? — вдруг спросил мистер Грейнджер, посмотрев на часы.

К книжному магазину они всё-таки опоздали. Перед зданием собралась большая толпа, какой Кайнетт здесь за всё время ни разу не видел — именно сегодня здесь проходила встреча с каким-то писателем магического мира, и его фанаты брали лавку едва ли не штурмом. Ярко-рыжие волосы отпрысков семейства Уизли мелькали уже внутри за окнами, значит, все остальные успели сюда раньше. Четверо отстающих тоже направились к дверям, когда к ним навстречу медленно вышел светловолосый высокий волшебник в чёрной мантии, даже на вид дорогой и сшитой на заказ, в руках он держал украшенную серебряным набалдашником трость. Самое удивительное, что даже сквозь плотную толпу он ухитрялся двигаться с достоинством и словно глядя на всех сверху вниз. Следующий за ним, судя по очень похожей внешности и столь же дорогой мантии, сын или племянник, возрастом на год-два старше Джеймса, проталкивался мимо фанатов литературы куда менее элегантно.

— Люциус… — не сказал, а почти прошипел старший Уизли, встретившись с блондином лицом к лицу.

— Артур, — пренебрежительно ответил тот, окидывая волшебника и его сопровождающих надменным взглядом. — Смотрю, ты весь в делах и в люди выбраться некогда? Говорят, в министерстве снова настоящий аврал. Все эти рейды по домам и лавкам — тебе за них хотя бы платят сверхурочные? Судя по тому, что я там видел, едва ли, — он небрежно кивнул в сторону книжного магазина, явно подразумевая остальных членов семьи Уизли и их далеко не зажиточный вид. — Стоит ли ради этого постоянно позорить имя волшебника?

— У нас очень разные представления о том, что позорит имя волшебника, а что — нет, — холодно ответил тот.

— Ну, разумеется, — ответил Люциус, снисходительно оглядывая родителей Грейнджер.

— Мистер Малфой, какая честь встретить вас, — Арчибальд решил, что сейчас самый подходящий момент вмешаться в разговор. Ему давно хотелось встретиться лицом к лицу с кем-то из представителей старых родов, такой момент нельзя было упускать.

— Честь? — со снисходительным удивлением переспросил блондин.

— «Честь»? — Уизли повторил то же самое презрительно и недоверчиво.

— Разумеется, увидеть главу семьи с девятивековой историей, чьи представители совершили немало открытий в различных областях магии, разве такое случается каждый день? — насколько мог искренне заявил Кайнетт.

— Не думаю, что мы были представлены друг другу, юноша, — с легким удивлением заметил Малфой, очевидно, что по наряду стоящего перед ним ребёнка он не мог определить, отнести его к той же маггловской компании или всё-таки нет.

— Джеймс Мерфи, сэр, волшебник в первом поколении, так что едва ли вы слышали обо мне. А вот я про ваш род читал немало. Особенно поражают успехи ваших предков в создании новых зелий и алхимии.

— Для магглорождённого у тебя есть и какие-то познания, и намёк на манеры, вот только всё портит компания, — он демонстративно оглядел Артура в потёртой и слегка выцветшей мантии с ног до головы, — да и к чему это было? Неужели осознал, что ошибся с выбором стороны, и решил просить покровительства у более подходящих людей?

— А разве вы бы согласились? Оказать в счёт будущих услуг протекцию волшебнику даже не в третьем, а в первом поколении.

— Разумеется, нет. И третьему я отказал бы точно так же, и пятому поколению тоже. Просто стало интересно, что же у тебя на уме. Однако хоть кто-то из… магглорождённых в наши дни понимает своё место и осознаёт, что такое право крови. Уже это не может не радовать. Может быть, старая добрая Британия ещё не потеряна безвозвратно. Возможно, мальчик, если и дальше будешь правильно расставлять приоритеты и держаться верной стороны, то однажды даже с тобой не посчитает за бесчестье заговорить кто-то из сильных мира сего. Но будет это точно ещё очень нескоро. Идём, Драко, я и так потерял здесь достаточно времени. Увидимся в министерстве, Артур, — холодно добавил он, не утруждая себя кивком. Стоящих рядом магглов Малфой проигнорировал, как пустое место.

— Ещё один грязнокровка, и откуда вы все только лезете? — шепотом, но так, чтобы было ясно слышно, спросил куда-то в воздух его сын, проходя мимо. Чтобы показать пренебрежение ярче, ему оставалось только «случайно» задеть Джеймса плечом или наступить на ногу, но, видимо, мараться об поганого маггла не захотел.

— Прошу прощения за это, — извинился Уизли перед Грейнджерами, когда эти двое удалились. — Увы, волшебный мир не идеален, и подобные пережитки прошлого ещё попадаются иногда. Но мы с этим боремся, и, как вы могли слышать, довольно успешно. Джеймс, а ты-то что удумал? — спросил он резковато, кладя руку ему на плечо и приседая, чтобы заглянуть в глаза, не скрывая беспокойства. — Неужели ты всерьёз набивался в клевреты бывшего слуги сам-знаешь-кого?

— Нет, конечно же. Да он меня бы и не взял, ему не по чину возиться с такими, как я. Просто хотел понять, что он за человек, это пригодится на будущее. Я раньше никогда не говорил с чистокровным волшебником. В смысле, не как вы, а вот с таким чистокровным.

— И как? Понял?

— Да. Это было очень познавательно, — честно признался Арчибальд. Он не просто валял дурака перед аристократом, но сыграл роль мага в первом поколении, каким он должен быть в понимании старых семей Часовой башни. Иными словами, послушный, скромный и тянущийся к авторитетам. И он получил примерно ту же реакцию, какую ещё недавно проявил бы сам в аналогичной ситуации. То есть не «сдохни в канаве, грязнокровка!», а «сперва поднимись повыше, а потом говори с достойными людьми, малыш». Вполне здравая позиция, с которой можно работать, пусть и не в привычной роли. В целом, либо Малфой сейчас тоже всего лишь отыгрывал роль, либо цель его стороны в гражданской войне была сложнее, чем просто массовая резня без разбора. — Всё-таки со старыми родами без большой нужды лучше лишний раз не пересекаться.

— Рад, что ты так быстро это понял, — с видимым облегчением произнёс Артур. Затем выпрямился и посмотрел на толпу у входа. — Ладно, оставим эту тему. Куда интереснее, сможем ли мы теперь пробиться внутрь к нашим?

— Я бы предпочел подождать здесь. Не думаю, что кому-то из нас нужен автограф этого писателя, а купить пару учебников они, я полагаю, смогут и сами?

— До свидания, Джеймс.

— До встречи первого сентября, мисс Грейнджер. Как ученик, я не могу не проводить своего наставника в столь важный день.

— Ой, да это лишнее. Надо мной опять будут смеяться.

— Им же хуже. Дураки, не осознающие всей важности связи между учителем и учеником, едва ли чего-то добьются в нашем ремесле.

— Знаешь, ты чересчур серьёзно к этому относишься…

— Увидимся через неделю, мисс Грейнджер.

Оставив Гермиону в одиночестве бороться со своим чувством ответственности, которое не позволяло взять и просто отказаться от подобной «чести», чтобы избежать будущей неловкой, с её точки зрения, ситуации, Кайнетт медленно пошёл по пустому коридору библиотеки к выходу. Сегодня было уже двадцать третье августа, и прошел последний, как минимум до декабря, его «урок» у ведьмы в первом поколении. Впрочем, полученных сведений о школе и в целом о мире волшебников пока хватит, а свою «социальную» роль она для него, в основном, уже сыграла. Однако как ещё один источник актуальной информации о волшебном мире Грейнджер по-прежнему достаточно полезна.

Сегодня между делом маг поинтересовался, что нового среди свежих новостей и слухов магической Британии, и к своей тихой радости среди разных мелочей не услышал ни одного упоминания об Уэллсе или о каких-то повышенных мерах безопасности, как произошло весной. Кроме того, на отправленное Тонкс письмо «обо всём сразу» ответ пришел в обычный срок, а значит, новой тревоги по аврорату вместе с усилением всех постов и патрулей курсантами тоже не объявлялось.

Иными словами, их с Альбертом операция по повторному призыву духа ради исцеления очередного безнадежного, но весьма небедного пациента прошла незамеченной либо расследование не ушло дальше отделения в Кардиффе (если оно там у авроров вообще есть). Прошло уже больше недели, а столь же панической и малообъяснимой реакции Министерства, как в первый раз, всё нет — идея вести подобные дела в глуши далеко от городов оказалась здравой. В этот раз организацией и подготовкой всего мероприятия без спешки занимался МакДугалл, Арчибальду оставалась лишь чисто медицинская и магическая часть. То есть изучить копию карты пациента, из которой были стерты все имена, затем самому с помощью ритуалов и заклинаний продиагностировать парня лет двадцати пяти, так и оставшегося для него анонимом, а после провести ритуал уже с учетом его состояния и по местным «расценкам» для жертв, без суеты и инцидентов, как это было в прошлый раз. Расценки он оставил прежними и не сомневался, что через полтора месяца получит от Альберта всю положенную сумму. Сколько запросил сам сквиб, он не спрашивал, но, судя по всему, больше как минимум на порядок. Возможно, в следующий раз стоит взять за свои услуги больше…

— Кхм, — негромкий голос отвлек его уже почти у дверей.

Маг повернулся, недовольный тем, что его сбивают с мысли. И тут же замер почти в ужасе. Холл оказался не совсем пуст, как бывало раньше, у стены на стуле для посетителей сидел азиат в чёрном и целился в него из револьвера. Кайнетту даже на мгновение показалось, что это тот самый человек… Однако внезапный приступ паники так же быстро прошел, когда он смог разглядеть, что неизвестный ниже ростом, гладко выбрит, да и носит не плащ, а обычный деловой костюм тёмных тонов. Пистолет в его руке, впрочем, галлюцинацией не являлся. Перехватив его взгляд, человек слегка кивнул, свободной рукой сначала сделал жест молчать, а затем указал на дверь. Одновременно снаружи вошел ещё один, на этот раз с пакистанской внешностью, но в таком же костюме. Этот оружия не доставал, лишь закрывал собой выход, держа правую руку в кармане пиджака.

Теперь, когда иррациональный страх сменился лишь обычным чувством опасности, Арчибальд начал быстро прикидывать варианты. Авроры или полицейские так работать не станут, значит это те самые бандиты, о которых предупреждал МакДугалл — то есть их можно не щадить. Вот только момент они выбрали слишком хорошо — он, возможно, под действием понятий и магов, и волшебников о секретности просто не ожидал открытого нападения в людном месте и планов на этот случай не подготовил. Сейчас загипнотизировать сразу двоих, не вступая в разговор и тем более не держа обоих в поле зрения одновременно, он не сумеет. Убить их не слишком трудно даже с нынешними способностями, тем более что после предупреждения Альберта на выезды в Лондон, кроме магического квартала, он брал с собой несколько мистических знаков, включая браслет с щитом от пуль и даже свою нелегальную палочку, которая сама по себе мощное оружие. К тому же, его явно не собираются просто устранить прямо здесь, а пытаются увести с собой — значит, сразу стрелять на поражение не станут. Вот только сделать это без шума, а тем более без крови, не получится — начнётся стрельба, останутся трупы, а это сразу вызовет тысячу ненужных вопросов. И даже если Грейнджер сумеет аккуратно стереть всем сотрудникам, посетителям и прохожим память, что крайне маловероятно, она сама поинтересуется, почему на десятилетнего ребенка охотятся бандиты и, куда важнее, как этот ребёнок даже без палочки только что убил двух взрослых с оружием? И даже от неё самой избавиться не вариант — его собственная задумка с обнародованием их отношений как учителя и ученика сыграет против этого, ведь он будет первым подозреваемым в случае, если с ней что-то случится.

Видя, что мальчишка не спешит подчиняться, азиат левой рукой извлек из-под пиджака гранату, демонстративно продел большой палец в кольцо и качнул ладонью в сторону открытой дальше по коридору двери. Кайнетт даже растерялся — он не ожидал, что обычные бандиты ходят по Лондону с таким оружием, не боясь полиции. Суть угрозы понятна, этот то ли китаец, то ли японец слышал завершение их разговора, и граната полетит в тот зал, где осталась девчонка. Вряд ли это её убьёт — защититься магией она, конечно, не успеет, если только очень сильно не повезет со случайным выбросом, но помещение там большое, стол библиотекаря далеко от дверей, а взрыв столь небольшого заряда не должен получиться очень мощным. Однако это всё тот же шум и множество лишних вопросов, на которые совершенно не хочется отвечать, и даже небольшая угроза для ценного контакта в магическом мире тоже совсем ему не нужна… А позвать Грейнджер на помощь — и с волшебной палочкой в руках она двух бандитов не убьёт — и не сумеет, и не решится. А вот сама попасть под пулю может, если уж они готовы устроить взрыв почти в центре Лондона, то щадить одного ребёнка, тем более видевшего их в лицо, тоже не станут.

Посмотрев азиату в глаза, маг кивнул, медленно сложил руки за спиной и пошел к выходу. «Пакистанец» открыл ему дверь, а затем пристроился сбоку, крепко ухватив за плечо, и повел к стоящему у тротуара микроавтобусу. Второй вышел следом, двигаясь у него за спиной и не давая замедлить шаг. Меньше, чем за полминуты, они буквально впихнули его внутрь, влезли сами, и машина тут же тронулась с места. Маг даже не успел осмотреться, как ему заклеили рот скотчем, сверху накинули какой-то черный мешок, сковали руки за спиной наручниками и затем прижали к жесткому полу, чтобы быстро и бесцеремонно обыскать.

— Не дёргайся, — посоветовал кто-то из бандитов, извлекая у него закрепленную под рукавом плаща палочку в чехле и короткий нож в ножнах, лежавший во внутреннем кармане. — Сейчас приедем к боссу, он с вас обоих за всё спросит. — Затем он обратился к своему подельнику: — Ну ты видал? И чего этот мажор так извертелся-то перед делом? «Не давайте ему говорить, следите за руками», тьфу, истеричка. А этот самый обычный шкет, только наглый не по росту. Даже не понял, что граната ненастоящая.

— Как будто он первый?

— Ага, всегда срабатывает на фраерах. Этот, наверное, так перепугался за свою подружку, что чуть прямо там штаны не обмочил.

Их трёп Кайнетт игнорировал, молча и без движения лёжа на полу. Во-первых, говорить с заклеенным ртом сложно. Во-вторых, он был в настоящем бешенстве от унижения, успев уже дюжину раз пожалеть, что решил подчиниться, и в таком состоянии вряд ли смог бы подобрать слова, не считая арий боевых заклинаний и активации мистических знаков. В-третьих, более рациональная часть сознания подсказывала, что раз везут его не в лес или к морю, а на встречу, видимо, с тем самым криминальным авторитетом, чей сын пострадал от их «продукции», то и Альберт тоже будет там, если и за него взялись всерьёз. Таким образом можно будет решить всю эту ситуацию разом, тем или иным способом. Потому маг решил пока ничего не предпринимать. Он лишь раз за разом прогонял в голове варианты действий и перебирал подходящие заклинания из своего арсенала, если основной план реализовать не удастся. А ещё он постарался во всех деталях запомнить лица своих похитителей, чтобы при случае детально с ними обсудить пару вещей, когда встретятся в следующий раз.

На место прибыли скоро, в дороге прошло не больше получаса. Очевидно, они всё ещё где-то в центре города. Мага вытолкнули из машины, практически протащили безлюдными, судя по окружающей тишине, коридорами, один раз буквально за шиворот спустили на один этаж по лестнице, и, в конце концов, усадили на пластиковый стул в каком-то помещении. Только после этого мешок сдёрнули с головы, заставив прищуриться даже под светом тусклых ламп в большой комнате без окон, напоминающей какой-то склад. В первую очередь, проморгавшись, Арчибальд скосил взгляд и заметил на соседнем стуле МакДугалла, тоже в наручниках. Судя по внушительному кровоподтеку на скуле и перепачканному в грязи костюму, его брали ещё менее вежливо. Только после этого маг быстро оглядел помещение и тех, кто в нём находился.

Само место выглядело словно какая-то перевалочная точка для контрабанды или торговли краденым — в обширном бетонном подвале у стен и просто хаотично по всей площади было свалено множество самых разных вещей и товаров, новых и бывших в употреблении, в коробках, ящиках, на стеллажах, просто россыпями по углам или вокруг столов. Тут было всё что угодно без всякой видимой системы: бытовая техника, какие-то инструменты, явно фальшивые фарфоровые вазы, ткань рулонами, даже картины, мебель и буквально связка дешевых сувенирных катан под одним из столов. Главным среди присутствующих, без сомнения, являлся китаец лет сорока в дорогом костюме, презрительно разглядывающий вновь прибывших из мягкого кресла за отдельным металлическим столом. Рядом с ним стоял юноша европейской внешности, одетый во всё чёрное и на вид безоружный, ему едва ли исполнилось двадцать, однако Кайнетт ощущал угрозу с его стороны, пусть и малопонятную пока. С остальными было проще: с дюжину обычных бандитов, вооруженных пистолетами и ружьями, почти все — китайцы, пакистанцы или индусы.

Когда один из тех двоих, что поймали его в библиотеке, приблизился к главному и положил перед ним волшебную палочку и нож, прежде чем молча покинуть подвал, тот только кивнул, многозначительно посмотрел на парня в чёрном и затем убрал мистические знаки к себе в стол. Перехватив взгляд мага, он вежливо и почти без акцента пояснил:

— Я, между прочим, смотрел «Возвращение джедая». И не настолько глуп, чтобы оставлять тебе оружие на виду. Ты, сними с него скотч, — велел он одному из бойцов, стоящих позади пленников. Затем быстро прикрикнул: — Идиот, да не с пацана, этого только не хватало. С рыжего.

— Понял, босс.

— Доброго дня, мистер Чэн, — светски поприветствовал главного МакДугалл, словно они между делом пересеклись на банкете. — Рад видеть вас в добром здравии.

— И тебе не хворать, Ал, — как ни в чём не бывало, поздоровался тот. — Как дом, как супруга?

— Спасибо, всё вполне неплохо.

— Рад за тебя. А вот мой сын сейчас в больнице. И неизвестно, когда он оттуда выйдет и во сколько мне всё обойдётся. Не говоря даже, что это просто некрасиво, когда в приличном заведении на нейтральной территории какая-то обезьяна с ближайшей помойки вдруг начинает тыкать в тебя ножом. Это вредит репутации. Ал, ты ведь согласен, что так дела не делаются? — всё так же вежливо спросил босс, поднимаясь из-за стола.

— Не думаю, что моё незначительное мнение здесь может на что-то повлиять. Я плачу все налоги на бизнес Патрику, и насколько мне известно, он должен был отправить своих представителей, дабы разрешить с вами это прискорбное недоразумение, — скромно ответил Альберт, переводя разговор на свою «крышу».

— Да-да, он их присылал. Увы, но мы не нашли взаимопонимания, — с наигранным сожалением произнёс мистер Чэн. Затем он взял со своего стола пистолет, в котором Кайнетт узнал оружие Альберта, и неторопливо подошел к ним. — Его предложение оказалось совершенно несерьёзным, и в другой ситуации, я бы назвал его даже унизительным, но чего ещё ожидать от ирландцев? Из-за тебя пострадал не просто один из моих бойцов или командиров, а мой собственный сын. Старший сын. Семья, это ведь главное в жизни, Ал, ты должен понимать это не хуже меня. Вы, шотландцы, тоже ведь кое-что слышали о кровной мести, как мне говорили. А мне за кровь моего наследника предлагают какие-то отступные. Поднять долю в одном деле, уступить мелкую лавку на границе территорий, выплатить какую-то там компенсацию за ущерб… Мне предлагают деньги за подобное — ну разве это не пошло, Ал?

— Со всем возможным почтением к вам, должен заметить, мистер Чэн, что это не я отдал столь опрометчивый приказ напасть на вашего уважаемого наследника, — глядя на него снизу-вверх аккуратно возразил торговец, привлекая на помощь всё своё красноречие. За годы работы он уже успел понять, что когда имеешь дело с триадами, то велеречивость позволяет если не выкрутиться из проблем, то хотя бы немного их смягчить. — И это не я совершил само это ужасное преступление, презрев все договоренности между уважаемыми людьми. Вы — большой человек, мистер Чэн, а я всего лишь торговец, который пытается прокормить свою семью, как умеет. Я искренне сочувствую вашему горю и готов безвозмездно предложить вам несколько особых составов, которые, без сомнения, могут помочь вашему сыну облегчить его страдания и в кратчайшие сроки избавить от этих ран и даже шрамов, если он сам того захочет.

— Ты что-то совсем-совсем неверно понимаешь, Ал. Именно из-за того товара, что ты продал, это нападение вообще оказалось возможным. Все остальные варианты были перекрыты, не нужно считать меня за идиота. Но ты подарил этим мразям возможность, которой не ожидал никто и которая нарушает все договорённости и сводит на ноль все приготовления, или ты до сих пор этого себе не уяснил? И теперь ты пытаешься в качестве компенсации предложить мне какие-то мази и порошки? Мои люди на каждом лотке в Вест-Энде торгуют «волшебными снадобьями по рецептам лекарей императора», которые делают из давленых тараканов и крысиного дерьма, так что мне ли не знать цену шарлатанам? Я рад, что вы на этом организовали свой маленький успешный бизнес, но он приносит проблемы приличным людям. Не будет ли честно для всех, если твоя несчастная торговля вновь будет идти по правилам и больше не станет мешать чужим делам? — спросил он, поднимая «Браунинг» и приставляя к голове мальчишки. — Может, тогда ты осознаешь, что не стоит лезть туда, куда не следует, и брать на себя слишком много?

— Мистер Чэн, все отлично знают, что вы деловой человек, и уважают вас за это. Так не будет ли с вашей стороны опрометчиво отказаться от, не побоюсь этого слова, эксклюзивных услуг и редчайших предметов, даже после столь печального инцидента? Я понимаю, что такое семейная честь и месть за своих, но уникальные возможности, недоступные буквально никому другому, могут дать вашей семье и вашему делу намного больше, чем кровь одного человека, мало причастного к произошедшему и не имеющего против вас и ваших родственников абсолютно никакого злого умысла. Да, это ошибка, без сомнения, и ошибка трагическая, но ошибки можно и нужно исправлять, оборачивая к ещё большей выгоде, разве нет?

— Не думаю. Мой авторитет стоит дороже твоих денег, а твои «особые услуги» не окупят позора, — китаец демонстративно большим пальцем взвёл курок пистолета, и плотнее прижал ствол ко лбу ребенка. — За кровь платят кровью. Возможно, вспоминая об этом несчастном, ты в следующий раз подумаешь головой, прежде чем что-то делать. А попытки купить моё прощение просто смехо… — вдруг Чэн дёрнулся, совсем рядом грохнул выстрел, — кх-х-ха…

— Ну, твою же неизвестную мне мать, Джеймс! Мы ведь уже практически договорились! — с искренней досадой воскликнул Альберт, глядя как босс триады захрипел и задёргался, когда из его горла и шеи в нескольких местах высунулись тонкие нити блестящего, но уже испачканного в крови металла.

Кайнетт терпел долго. Терпел, пока шел этот нелепый разговор. Терпел, пока самовлюблённый уголовник расхаживал перед ними с пистолетом и строил из себя хозяина жизни. Даже терпел, когда ствол оружия оказался направлен ему в голову, ведь если их не убили сразу, значит, какой-то смысл во всей этой болтовне и мерянии собственной важностью должен быть. Возможно, китаец в самом деле не собирался убивать его, а хотел лишь поднять ставки в торге, может быть, урвать себе долю в их бизнесе «по взаимному согласию». А все разговоры про честь семьи и кровную месть были лишь поводом и набиванием цены собственным претензиям. Это звучит вполне разумно. Однако звук взводимого курка стал для него последней каплей, пробудив, казалось, уже слегка поблекшие воспоминания о судьбе невесты и о собственной гибели.

Усилием воли Арчибальд запустил магические цепи, по заранее просчитанной схеме изменил структуру металла наручников, заставив сталь стечь с запястий и собраться в правой ладони тяжелой холодной каплей. Затем, когда китаец вновь принялся что-то самодовольно выговаривать Альберту, резко встал со стула и вскинул руку перед собой, одновременно сбивая в сторону пистолет. Бандит рефлекторно нажал на спуск, выстрел прозвучал прямо у виска, оглушив на одно ухо, мимо головы просвистела пуля, но это уже не имело значения. Послушный магу металл резко метнулся вперёд, к гортани босса, растягиваясь и разделяясь на отдельные нити, пробил её, вошел внутрь, там перекрутился, вновь вышел наружу, и так несколько раз, создав полдесятка сжатых пружин из стальной лески, каждая в несколько витков. Повезло, что китаец не самого высокого роста, будь на его месте европеец ростом футов в шесть, объёма металла могло бы и не хватить на такой фокус.

— Никому не двигаться! — прикрикнул Кайнетт, перед этим с шипением содрав скотч с лица. — Пока я не задел ни нервов, ни сосудов, но стоит шевельнуть рукой, и вашему «боссу» разорвёт шею. Если попытаетесь меня застрелить, то будет то же самое, сталь просто распрямится без моего контроля. А если ты, мальчишка, попытаешься применить ментальную магию, то я вскипячу твои крохотные мозги прямо в черепе, а затем подниму труп в виде гуля и отправлю к твоей семье в подарочной коробке, — холодно добавил он, глядя, как парень в чёрном стремительно выхватывает откуда-то из-под одежды волшебную палочку и наставляет на него. Не сказать, чтобы это Арчибальда так уж сильно удивило.

Видя, что пока никто глупостей не делает (выкрики в общем стиле «да ты знаешь, с кем связался?!» он проигнорировал), маг левой рукой вытащил из сильно вспотевшей ладони бандита пистолет. Неловко перехватил, затем прислушался к приближающимся за дверью шагам, вероятно, привлеченных выстрелом охранников, и просто отбросил уже ненужное оружие в угол за рулоны каких-то то ли ковров, то ли занавесок. Затем быстро извлёк из кармана большие, едва помещающиеся в детской ладони карманные часы, нажал пальцем кнопку, оставив на острой грани пару капель крови, и откинул крышку. Второй режим их работы активировал чары расширения, открывая окно в небольшое свёрнутое пространство, размером чуть больше тубуса для бумаг. Щелкнул установленный внутри механизм, выбрасывая наружу яркое жёлтое копьё длиной фута в четыре, то есть совсем немногим меньше роста Джеймса.

— Verite ad me, bellator, — произнёс он арию заклинания. Похоже, молодой волшебник готовил бойцов для его захвата откровенно наплевательски. Иначе он предупредил бы их, что у пленного обязательно отнимать не только палочку и холодное оружие, но и вообще любые вещи, способные оказаться мистическим знаком самой неожиданной природы. Поэтому ни часы, ни медальон, ни браслет у него не отобрали. Что ж, винить им, кроме себя, в этом больше некого.

Когда на границе сознания знакомо возникло чужое присутствие, маг сразу же начал двигаться, полностью доверившись инстинктам Диармайда и лишь направляя их на достижение нужных ему целей. Первым делом он отпустил стальные нити, потому что в состоянии одержимости всё равно пользоваться остальными заклинаниями не мог. Пока скрученные пружины медленно для его нынешнего восприятия распрямлялись, разрывая боссу шею, Кайнетт подхватил не успевшее упасть копьё и, продолжая разворот, пинком отбросил стул с Альбертом в тот же угол к пистолету. Вряд ли приземление будет мягким и безболезненным, однако сквиба требовалось немедленно убрать с линии огня, если он не хочет искать себе нового торгового партнёра. Рабочий вариант медальона для призыва тени героической души был слабее прототипа в два раза, не дотягивая и до ранга Е, однако даже так физические возможности мага на время его действия были пятикратно выше, чем у обычного человека, и пинком отшвырнуть взрослого на дюжину футов он сейчас мог. К тому же, если всё сработает, как задумано, у него гарантированно будет не менее 30 секунд реального времени действия мистерии.

Всё ещё продолжая движение, он левой рукой подхватил свой стул и швырнул в голову бандиту у дальней стены, затем с низкого старта бросился к стоявшему за его спиной индусу с дробовиком. Тело действовало само, пользуясь чужими навыками и приёмами, отработанными воином Фианны тысячи и десятки тысяч раз. Сделать три коротких шага, остановиться, вкладывая инерцию в удар копья, который пробил печень насквозь, сразу же вырвать его с поворотом, перехватить одной рукой ближе к наконечнику, чтобы концом древка сбить в сторону руку другого бандита с пистолетом, а следующим тычком смять ему гортань, перейти к следующему противнику…

— Экс-пел-ли…

Донесшийся сбоку голос даже на фоне общего шума, криков и лязга оружия заставил мага резко обернуться на ходу. Волшебник уже заканчивал арию и жест палочкой, левой рукой он вцепился в кулон на шее, переполненный магической энергией и накрывающий всё его тело каким-то концептуальным эффектом. Двигался парень раза в два быстрее остальных людей в комнате, ещё только вскидывающих своё оружие, и на одну скорость реакции это никак не списать. Однажды Кайнетт такое уже видел, ещё в прошлой жизни, и в тот раз всё закончилось для него крайне печально.

— …ар-мус!

Луч разоружающего заклинания вырвался из мистического знака, и пускай волшебник направил его с упреждением, но маг всё равно успел подскочить к ближайшему бандиту, ткнуть копьём снизу-вверх (вот оно, преимущество маленького роста), вспарывая горло и пробивая челюсть, а затем резко дёрнуть в сторону, закрываясь его телом от воздействия. Руку человека вывернуло назад, короткий обрез ружья вылетел из неё, по пути вывихнув или сломав ему пару пальцев, но противник не стал перехватывать оружие, вместо этого смещаясь в сторону и делая палочкой следующий жест. Кайнетт вырвал копьё, на развороте концом древка раздробил колено стоящему следующим китайцу с револьвером, а вторым ударом в лицо буквально подбросил его в воздух, но всё это между делом, ведь приоритетной целью теперь стал волшебник, куда более опасный, чем любой из присутствующих тут недалёких громил.

— Инкарцеро!

Пользуясь нечеловеческой скоростью, маг прыгнул вперёд и в сторону, пропуская связывающее заклинание мимо и сокращая дистанцию. Противник практически выкрикивал арии, но многократно отработанные жесты оставались чёткими, хотя он явно двигался на пределе своих возможностей.

— Импедимента!

Арчибальд наконечником копья подхватил ближайший рулон ткани и подбросил перед собой, так что тот развернулся и повис в воздухе под действием заклинания остановки движения, словно причудливый занавес. Маг, опять же пользуясь ростом Джеймса, проскользнул под ним, после переката вскочил на ноги, но волшебник вновь успел сместиться в сторону.

— Депульсо!

Большая аляповато разрисованная драконами ваза рядом с ним полетела магу в голову, но тот легко уклонился, сделав полшага влево, и приготовился к последнему рывку с ударом. Однако следующее заклинание «Редукто» прошло мимо, даже не заставив пригнуться, и угодило в импровизированный снаряд. Ваза взорвалась буквально у него за спиной, отбрасывая на пол, вспарывая острыми осколками одежду и оставляя десятки порезов и ушибов на плечах и шее. В обычной ситуации это вообще могло закончится фатально, если бы им удалось пробить затылок, но усиление сопротивляемости и выносливости от героической души ослабило повреждения. Однако даже так пришлось непросто, ведь волшебник только этого и ждал.

— Ступефай Триа!

Понимая, что отскочить или перекатиться уже не успеет, Кайнетт одной рукой швырнул копьё, которое даже в падении так и не выпустил. Бросок не попал в горло, куда он целился, лишь слегка задев плечо волшебника, но этого хватило, чтобы сбить ему прицел. Заклинание ушло выше, судя по короткому воплю и тяжелому звуку удара, кого-то из бандитов буквально вбило в ближайшую стену, протрещала короткая очередь, сменившаяся проклятьями и визгом рикошетов от стали и бетона. Игнорируя всё это, маг прыгнул вперёд, на ходу подхватив и швырнув в голову волшебника один из декоративных мечей. Тот в последний момент отбросил его заклинанием, однако этого времени хватило Арчибальду, чтобы перепрыгнуть через стол, поймать не успевшее ещё упасть копьё и ткнуть противнику в лицо, целясь по глазам. Тот успел отшатнуться и отклонить голову, но маг не стал бить туда же второй раз, вместо этого просто опустил оружие и нанёс рубящий удар лезвием сверху вниз. Волшебник вскрикнул, получив пусть неопасный, но болезненный порез через грудь и живот. А затем он дёрнулся и вдруг сильно замедлился, потому что по пути копьё разрубило надвое его кулон, прекращая действие неизвестной усиливающей мистерии. Усмехнувшись, маг уже без спешки проткнул его копьём в живот, затем выдернул оружие и собрался на развороте снести доставившему столько проблем противнику голову ударом сбоку…

В этот момент его швырнула к стене попавшая в грудь пуля, одновременно донеслось несколько выстрелов. Первую остановил воздушный щит браслета, воздушной волной усилив общий разгром зала, ещё две ударили в стену, а вот четвёртая врезалась в рёбра. Удар сорвался, вместо шеи лезвие вскользь прошло по лицу, волшебник с коротким вскриком рухнул на пол. Сам Кайнетт остался в живых только благодаря усилению тела от героической души — пуля «всего лишь» вошла до кости и оставила трещины в ребре, а не пробила лёгкое, но и без того удар вышел чувствительным.

Субъективно весь бой длился чуть меньше минуты, значит, в реальности прошло уже больше десяти секунд. Даже у этих недоразвитых кретинов, кто ещё остался в живых, было достаточно времени, чтобы перестать пялиться на творящиеся «чудеса» и начать стрелять в убийцу их босса. Увы, он с нынешним уровнем «совмещения» с героической душой не имеет даже десятой части возможностей Диармайда времён войны за Грааль и пули копьём отбивать, как делал Слуга, при всём желании не сможет. Потому или он сейчас как-то сократит дистанцию и вновь навяжет ближний бой, или его просто изрешетят из полудюжины стволов, и никакая магия не поможет.

Низко пригибаясь и ныряя за кучи разнообразного барахла, маг побежал к столу уже покойного главаря банды. Пули и картечь рвали рулоны ковров, сбивали коробки, разбивали телевизоры и керамику, но его пока не доставали — брать упреждение на такую скорость бойцы явно не привыкли. Спрятавшись за стол, Кайнетт положил копьё на пол, а затем напряг все силы, собственные и заёмные, и просто подбросил его в воздух, так что тот пролетел футов десять и рухнул на бандитов, заставив их разбежаться, а пару раскидав в стороны с переломами. Этого магу хватило, чтобы подхватить оружие и в три прыжка добраться до них, с ходу насаживая на копьё одного из противников.

Следующие секунд десять реального времени, для него субъективно растянутые в минуту, превратились для Арчибальда в один непрекращающийся танец с оружием между врагами. Ударить древком, уклониться от выпада ножом одного бандита, пинком сбить равновесие другому, принимая выстрел из пистолета на плечо по касательной, развернуться, копьём сбить дробовик в сторону, так что выстрел ещё одного врага зацепит одного из своих, рвануть оружие на себя прямо за раскалённый ствол, одновременно нанося удар остриём в горло. Доверяя инстинктам Диармайда, не усиленным магией оружием он даже с нечеловеческими возможностями старался бить в более уязвимые места, не пытаясь проткнуть сердце или лёгкие с риском заклинить лезвие в костях, и пока ему удавалось не потерять скорость. В какой-то момент через распахнувшуюся дверь вломились ещё несколько бойцов, привлеченных шумом, но это уже не могло повлиять на исход боя — первый из них сразу рухнул, когда брошенный трофейный тесак разрубил ему голову, а остальным точно так же пришлось влезать в смертельно опасный ближний бой.

В какой-то момент Кайнетт вдруг заметил, как взгляд стоящего перед ним пакистанца метнулся куда-то ему за спину, ударил его древком копья в грудь, ломая рёбра, и резко развернулся на месте. Волшебник, растерявший весь лоск и стиль (хотя сам Арчибальд сейчас выглядел ещё хуже), стоял на ногах, левой рукой зажимал рану в животе, всё лицо было залито кровью, но при этом он уверенно держал волшебную палочку, уже завершая заклинание. Арию он не произносил, жест целиком маг увидеть не успел, так что это могло быть совершенно что угодно, включая непростительные или боевые площадные заклинания. Вылетевший луч был почти бесцветным, значит, это как минимум не «Авада», но риск всё равно слишком велик. Повинуясь чужому рефлексу, Кайнетт извернулся и швырнул раскрученное копьё, одновременно отпрыгивая на полдюжины футов в сторону за стеллажи. Вращающееся как сорванный винт оружие встретилось в полёте с заклинанием, вспыхнув ярким пламенем. «Инсендио», — определил маг, одновременно пытаясь найти себе подходящий предмет для броска.

Тем временем противник жестом подбросил в воздух одно из тел, горящее копьё врезалось в препятствие и отлетело в сторону вместе с трупом, не достигнув цели. А сам волшебник замер, будто смотря куда-то внутрь себя, а затем, когда Кайнетт уже подхватил с пола каким-то чудом уцелевшую фарфоровую тарелку, разбил её о ближайший стол и приготовил осколок для броска, словно расплылся в воздухе, искажая пространство вокруг.

— Аппарация. Чёрт!

В этот момент в размытый силуэт врезались три пули, затем ещё две ударили в стену, когда он уже исчез. Обернувшись, маг увидел вставшего из-за укрытия Альберта с «Браунингом» — похоже, за время боя сквиб успел проявить внушительную для его возраста и габаритов ловкость, сумев провести цепь от наручников под ногами, найти своё оружие и вступить в бой, с ходу определив приоритетную цель. А когда от волшебника осталось лишь пустое место, он развернулся к основному полю боя и тремя выстрелами добил одного из бандитов, которого маг ударом лишь ранил, и тот пытался дотянуться до оружия.

— Revertemur, — произнёс Арчибальд арию отмены, чувствуя, что энергии в накопителе осталось всего на пару секунд. — Проклятье! — в то же мгновение он едва не упал, когда навалились сразу все ощущения от полученных за время боя ран. Посеченные осколками спина, шея и затылок, гематомы, пара треснувших костей, с полдюжины глубоких и без счёта мелких порезов, ожоги, засевшая в правом бедре картечь, пускай и неглубоко… и это ещё далеко не полный список. А то, что осталось от плаща, он бы постеснялся даже в качестве ветоши использовать. Какие бы прекрасные возможности ни давала эта мистерия, но подобный способ сражений ему категорически не нравился. Слишком мало элегантности, слишком много собственных ран…

— Ты всё-таки полный псих, Джеймс… — сквозь боль и звон в ушах после стрельбы в закрытом помещении донёсся голос МакДугалла. — Всё же нормально шло! Ну, он повыделывался, ну, я, типа, уступил, так договорились бы как-нибудь всё равно, не в первый же раз. Необязательно было для этого устраивать тут скотобойню, — с отвращением добавил он, разглядывая бандита, буквально раздавленного о бетонную стену заклинанием. — Ты же достаточно сумасшедший, чтобы не бояться смерти, насколько я успел понять, сейчас-то что нашло вдруг? Только не говори, что у тебя острая гоплофобия?

— Что? — переспросил маг, медленно выпрямляясь. Он был слишком занят, используя духовное исцеление, чтобы остановить кровь и подлечить наиболее тяжелые раны, не оставалось сил отвлекаться ещё и на Альберта.

— Иррациональная боязнь огнестрельного оружия.

— О, ты даже не представляешь, насколько она у меня рациональная.

— Серьёзно? И в этом вся причина? Ну… — он явно сдержался, чтобы не добавить что-нибудь из лексикона матросов и обитателей рабочих кварталов. — Ну вот твою же мать, что тут ещё скажешь!

— Лучше скажи, чем ты стрелял, — перебил его маг. — Моими пулями, или обычными? Этому мальчишке очень хорошо досталось, далеко он не допрыгнет, но ещё может выжить, а потом привести сюда компанию.

— Нет, не может. Я последний месяц только с «особыми» патронами и хожу, а из клиентов на них до сих пор никто не жаловался, — ответил МакДугалл, заодно подобрал с пола упавший со стола во время боя запасной магазин, перезарядил пистолет и убрал ополовиненный в карман.

— Одной проблемой меньше, — Кайнетт подошел к опрокинутому столу, достал из ящика свой кинжал и палочку, затем подошел к копью. — Финита. Глацио, — сначала он убрал магическое пламя, затем охладил оружие, чтобы за него можно было взяться. С трудом, но нашел под одним из тел часы, открыл их и принялся заталкивать копьё внутрь до щелчка механизма. — У нас есть минут десять-пятнадцать, пока не явятся авроры, и я предпочёл бы с ними не встречаться. Если вам тут что-то нужно, то забирайте, а потом постараемся уйти.

— О, у нас проблемы куда более серьёзные, чем ваши волшебные люди в чёрном. Чэн всё-таки руководил отделением Триады, пусть и всего лишь четвёртой в Лондоне, но один чёрт не шайка домушников. И если боссы не поймут столь резкого захода с нашей стороны, то я прямо сегодня валю в Сиэтл, а тебе лучше залезть в вашу проклятую страну эльфов и ближайшие лет пять оттуда и носа не высовывать, понятно? — спросил Альберт, доставая из кармана радиотелефон, который у него не стали отнимать ради «беседы», и набирая номер. В виде ответа он дождался лишь безразличного пожимания плечами, но счёл это за согласие. Затем его тон сменился на фальшиво-беззаботный, когда неизвестный собеседник снял трубку. — Ларри, привет, сколько лет. Слушай, будь так любезен, дай поговорить с Патриком, это вот прямо срочно. Нет, ничего я не попутал. Нет, берега я вижу. Ларри, мы с тобой пять лет знакомы, думаешь, я посмел бы просить разговора с ним, если бы это в самом деле не был вопрос жизни и смерти, и не только моей? Если бы мне просто поболтать после работы захотелось? Рад, что ты понимаешь. А теперь, будь так добр, сделай, что я прошу. Времени нет, вот просто край, нас замести могут в любую минуту…

Маг особенно к его болтовне не прислушивался, он был занят куда более важными делами. А именно рисовал кровью на полу цепочки рун, а также небольшой магический круг. Большую часть самых ходовых ритуалов он за прошедшие месяцы успел пересчитать для условий этого мира хотя бы примерно, потому сейчас действовал уверенно и без суеты.

— Ну, можешь молиться своему Люциферу, чернокнижник, или кому у вас там принято, — отвлек его от работы изрядно повеселевший голос Альберта. — Крыша перспективу разделать стаю, оставшуюся без вожака, оценила с пониманием и сейчас вместе с соседями собирает бойцов для занятия территории и выбивания всех, кто остался, по домам и точкам, поскольку координации у них без Чэна не будет. Нам сейчас нужно залечь на несколько дней, пока всё не утихнет, а после поглядим. А ты там какую дрянь опять призывать собрался?

— Всего лишь устраняю следы, — ответил маг спокойно. Вспомнив кое о чём, отошел к стене и через несколько секунд поднял с пола разрубленный надвое кулон, выглядящий как маленькие песочные часы, вмонтированные в золотой диск на цепочке. Убрал его в карман брюк (плащ для этого уже не годился), а затем быстрыми шагами вернулся к нарисованному кровью кругу. — Авроры будут здесь раньше любых бандитов и полицейских, и им это всё видеть точно ни к чему. Потому тут всё сгорит, и гореть будет так, что они долго не потушат. Заклинание несложное, но несколько жертв усилят его настолько, что тут даже пепла не останется, — произнёс он, указав на лежащие вокруг тела, некоторые из которых ещё слабо шевелились.

— Постой… Хорошо, признаю, ты точно полный псих. И у тебя явно нездоровая тяга к зачистке места преступления под ноль, но об этом мы ещё поговорим. Ладно, погоди тогда, — МакДугалл присел рядом с телом босса Триады, обыскал его, вытащил какой-то небольшой безвкусно отделанный серебром пистолет, затем нечто, напоминающее ежедневник, ключи, ещё какую-то мелочь, всё это рассовал по карманам, и только после этого сказал: — Вот теперь выбираемся. Я тут сам раньше не был, но люди рассказывали. Сейчас пройдем коридор, потом лестница, наверху китайский ресторан. Мы идем через подсобные помещения к черному ходу, а там, если нам очень повезет, будет машина, на которой тебя доставили.

— Да, я тоже надеюсь, что нам повезет, — согласился маг, предвкушающе улыбнувшись. Ему ещё предстояло обсудить несколько вопросов с парой бандитов, проявлявших излишнее служебное рвение. Вытянув руку в сторону, Кайнетт открыл магические цепи и начал читать заклинание на латыни из шести строк. В такт его словам большая лужа крови стала быстро испаряться, к завершению арии повиснув рядом облаком красноватого тумана.

— Что это? — подозрительно спросил сквиб, косясь на него.

— Страховка, только и всего. Armis, — туман за полсекунды сгустился, обрел плотность, и перед магом на полу встала стена из розового льда. — Haze, — стена вновь растеклась туманом. — Ferrum, — в этот раз туман метнулся к одному из тел, в движении превратился в полдюжины тонких ледяных рапир, вонзившихся в него. — Haze. Видите, ничего сложного.

— А мысль здравая, — согласился Альберт. Убрал пистолет в карман и поднял с пола один из дробовиков. — А теперь иди за мной и постарайся не найти нам ещё больше неприятностей. Сегодня мы перевыполнили норму не меньше, чем за полгода.

— А кто в этом виноват? У меня на сегодняшний вечер тоже были несколько иные планы. Однако не судьба.

— Гермиона, ты сегодня какая-то непривычно тихая. Не заболела, случайно?

Грейнджер отвела взгляд от мелькающих за окном поезда полей и посмотрела другу в глаза. То ли это стекла в очках так отблескивают, то ли у него уж слишком честный взгляд, чтобы вопрос не имел двойного дна.

— Хочешь сказать, что я обычно болтаю без умолку, Гарри?

— Не то чтобы, но я думал, что полдороги буду выслушивать весь список книг, которые ты прочла за лето, — простодушно заметил Рон, не обращая внимания на незаметные тычки локтем в бок. — Эй, а что, ты ведь то же самое говорил?

— Всегда ценила тебя за честность, Рональд Уизли.

— Да это… пожалуйста. Но всё-таки, чего на тебя нашло? И потом, я же не говорил, что мы не хотим тебя слушать.

— Спасибо, это было почти мило. А я просто думаю о том, что из меня, должно быть, получился ужасный учитель.

— Ой, ну что ты так серьёзно относишься, если тебе даже за это не платят? Чего тебе этот мелкий вообще сдался-то, что ты так о нём волнуешься?

— Рон, неужели ты ревнуешь? — широко распахнув глаза, театрально воскликнула Гермиона. Покосилась на отвернувшегося, чтобы не засмеяться, Гарри, затем наставительно произнесла уже нормальным голосом: — Да и вообще, Джеймс хотя бы хочет учиться и серьёзно относится к школе, ещё туда не поступив, в отличие от кое-кого. А вы двое пришли практически за пять минут до отправления поезда. А если бы опоздали, то как тогда добирались до Хогвартса? Сомневаюсь, что вы смогли бы сесть на самолёт или на поезд, а следующий автобус в ту сторону будет только поздно вечером.

— Но «Рыцарь» же ходит лишь по ночам, потому и называется «Ночной».

— Маггловский автобус, Рональд. Магг-лов-ский.

— Слушай, ну хватит уже нас «пилить»? В этот раз мы с Гарри совершенно ни при чем, так ведь? Мы выехали рано, но потом вернулись, потому что Фред забыл метлу, потом опять, потому что Джордж забыл свои фейерверки… или наоборот. Короче, мы к вокзалу приехали за двадцать минут до срока, а потом ждали своей очереди, пока авроры и патрульные проверяли у всех сундуки. Ты же знаешь, новые правила. Да, в конце концов, ты же сама стояла у поезда и видела, как нас обыскивают.

— Да, но вас двоих это нисколько не оправдывает.

Сама Гермиона, зная о введенной на прошлой неделе обязательной проверке, прибыла с родителями к вокзалу ещё в десять утра. Опасаясь, что маму с папой, у которых при себе множество «маггловских» вещей, задержат на входе надолго, она попрощалась у входа на вокзал и на волшебную платформу пошла уже одна. Как и ожидалось, там её, конечно, со всей вежливостью, девушка в мантии курсантов аврората сначала заставила открыть чемодан с вещами и потом пройти обыск на наличие зачарованных предметов. Впрочем, наблюдая за процессом со стороны, она увидела, что взрослых волшебников проверяли сугубо формально, а всё внимание уделяется школьникам, так что, может быть, родителей она отговорила зря. Многие, особенно со старших курсов (и в основном со Слизерина), громко возмущались произволом, но таким быстро указывали на висящий на стене в рамке свежий декрет министра «О повышении мер безопасности и борьбе с тёмной магией», и дальше спорить им было уже не о чем. Впрочем, совсем уж драконовскими правила не были, отбирали в основном магические самоделки — лично зачарованные маггловские зеркала, зажигалки, очки и тому подобное, а купленные в Хогсмиде или в Косой аллее «фирменные» вещи из всем известных лавок возвращали владельцам.

Мерфи, который в самом деле явился её проводить, прибыл на десять минут позже, сегодня он почему-то вновь был в своей школьной форме. Джеймс легко прошел «таможню», поскольку у него при себе кроме ключей от дома ничего и не было, и направился к ней, по пути поздоровавшись и перекинувшись о чём-то парой слов ещё с одной курсанткой авроров, патрулирующей вокзал.

— Привет, Мерфи. Извини, но для начала мне нужно кое-что проверить заклинанием, — быстро произнесла Гермиона, беря его за руку и увлекая к дальнему краю платформы, где пока ещё никого не было. Уточнила, касаясь палочки в футляре: — Разрешишь?

— Доброе утро, — спокойно поздоровался тот, ничуть не удивляясь подобному напору и позволяя себя увести. — Да, если это безопасно, то проверяй.

— Спасибо, — она вытащила палочку и подняла её перед собой, произнесла выученное за лето заклинание: — Ревелио.

Сначала он следил за её рукой настороженно, а сам напрягся, будто готовясь бежать или драться, если заклинание окажется боевым. Но когда ничего не произошло, Джеймс подождал ещё несколько секунд, затем спокойно пожал плечами и поинтересовался с любопытством:

— Тестируешь материал за второй курс? Похвально. Или этому есть ещё какая-то причина?

— Времена сейчас неспокойные. Сам знаешь, что в газетах пишут и что вообще творится вокруг, — немного нервничая, она кивнула в сторону поста у входа на платформу. Попыталась использовать заготовленную версию: — Я опасалась, не решит ли кто-то напасть на меня, замаскировавшись под тебя, ведь все теперь знают, что ты у меня «в учениках».

— А что, разве у кого-то уже есть повод тратиться на такую подмену? Добывать мои волосы или кровь, только чтобы внезапно атаковать ведьму в первом поколении, ни с кем не связанную долгами рода или кровной местью и которая только поступает на второй курс школы? — подчёркнуто вежливо спросил Мерфи, с интересом окидывая её взглядом с ног до головы, как будто видит в первый раз. — Неужели я чего-то важного не знаю о своём наставнике, мисс Грейнджер? У вас в столь раннем возрасте уже есть достойные враги?

— Н-нет, что ты, ну какие у меня враги, в самом-то деле? — убрав палочку, ведьма быстро выставила руки перед собой, будто защищаясь. — Я просто перестраховываюсь, да. Разумная предосторожность. Только и всего.

— Да? — Джеймс слегка склонил голову в сторону, продолжая её разглядывать. — А мне показалось, что это только повод. Может быть, ты уже давно собиралась что-то подобное испробовать, а сейчас просто представился удобный случай?

— Да с чего бы мне такое делать? — попыталась она неловко оправдаться.

— Я не знаю. Может быть, тебе кажется слишком пугающей мысль, что кто-то младше тебя может хотя бы о некоторых вещах знать немного больше, чем ты? — ровным тоном предположил он, ещё раз пожав плечами. — Не являясь при этом на самом деле старым шестидесятилетним волшебником, закончившим школу и давно выпустившим в мир собственных учеников. Ты думаешь, что кто-то другой за несколько месяцев не мог прочесть столько же книг и понять их содержимое, чтобы знать о магии достаточно? Или я неправ? — неожиданно резко спросил он, посмотрев ей в глаза. — Возможно, это мне стоило бы попросить кого-то из старших использовать «Ревелио», просто на всякий случай? Мне нередко казалось, что для мага первого поколения ты знаешь и умеешь слишком много…

— Нет-нет-нет… Подожди! — она была готова от стыда провалиться сквозь землю. Его слова звучали слишком близко к её собственным мыслям, били прямо в цель. — Давай просто сделаем глубокий вдох и успокоимся… Так, ладно, а теперь медленно, спокойно и без суеты… Да. Ты прав, я признаю, что, возможно… Нет, что на самом деле усомнилась, действительно ли ты просто магглорождённый, не слышавший о волшебном мире ещё полгода назад. Признаю, что захотела убедиться. Я согласна, что это было некрасиво… Очень некрасиво с моей стороны. Но в моё оправдание, ты и впрямь знаешь о магии больше, чем любой знакомый мне студент первого-второго курса. Хотя какое это оправдание…

— Кроме тебя?

— Наверное, — она окончательно растерялась, не ожидая этого вопроса. — В чём-то. Я не знаю!

— Доверие между учителем и учеником — залог успешности их отношений, а его отсутствие может стоить одному магии или даже жизни, мисс Грейнджер. Я доверился вам, позволив без клятв и условий использовать на мне неизвестное заклинание, и надеялся на взаимность, — отстранённо, без намёка на злость или обиду выговаривал ей Джеймс. От этого становилось только ещё хуже. — Неужели это было ошибкой?

— Нет! Я… Я уже сама не знаю. Всё запуталось, эти слухи, проверки, убийство посреди бела дня, камень и его кража! Я уже не знаю, кому мне доверять, кроме друзей. Если любой человек, даже профессор может оказаться не тем, за кого себя выдаёт! — выкрикнула она, пытаясь не заплакать. Она сама знала, что поступает не очень красиво, но всё это не должно было пойти вот так.

— Только с возрастом понимаешь, насколько ценен совет «не доверять незнакомцам», верно? На самом деле, я вовсе не злюсь за то, что ты меня подозревала в чём-то. Мы ведь знакомы не больше двух месяцев, и ты мало знаешь обо мне, как и я о тебе. Более того, я даже польщен тем, что посчитала меня скрытым опытным волшебником. Это значит, что я в самом деле хотя бы пару раз сумел тебя удивить.

— Ты совсем не злишься? — искренне удивилась Гермиона. Его ровный тон, должно быть, и не дал ей устроить истерику, которая уже была близко. Она уже ждала взаимных обвинений, вполне заслуженных, криков, но не такой реакции.

— Нет, — покачав головой, просто ответил Мерфи. Затем продолжил наставительным тоном: — Окажись на моём месте кто-то другой, это могло бы спасти тебе жизнь. В мире магии, где всё может быть на самом деле не тем, чем кажется, излишне доверчивые долго не протянут, так я думаю. Возможно, именно поэтому «Ревелио» учат уже на втором курсе.

— Признаюсь, никогда не смотрела с этой стороны. Ну, в общем… — она неловко протянула руку, — Забудем об этом? Мир, мой ученик?

— Мир, наставник, — тот легко пожал её ладонь. — Но в будущем я надеюсь на большее доверие, хотя бы ко мне.

— Разумеется. Я больше не буду пользоваться этим заклинанием без повода.

— Я рад, что недопонимание улажено. Но вот отказываться от него совсем не стоит. В войну ведь, говорят, десятки, если не сотни человек оказались под «Империо», не могли же их всех проклясть лучшие друзья, к кому-то могли подобраться под чужой внешностью. Так что бдительность совсем не повредит.

— Да-да, я это запомню. Слушай, а вот… — Гермиона зашарила взглядом по сторонам, пытаясь подобрать хоть какой-то повод сменить тему разговора. Пусть даже самый неловкий, ей было всё равно. Ещё более стыдно сегодня всё равно уже не станет. И она этот повод нашла: — Я гляжу, ты постригся, неужели это ради сегодняшнего «торжественного» дня?

— А что, мне не идёт? — спросил тот подчёркнуто серьёзно, будто всего предыдущего разговора и не было. Даже покрутил головой из стороны в сторону.

— Возможно, не мне это говорить, но спереди ещё ничего, а на затылке просто ужас. Как будто ножницы взорвались, когда тебя сзади стригли.

— Парикмахер был явно неопытный. Я и сам уже решил, что больше ноги моей там не будет. Ладно, это всё мелочи, куда важней, что начинается новый учебный год, а важнейший предмет, как оказалось, у вас будет преподавать какой-то… Писатель.

— Ты всё ещё сомневаешься в компетентности профессора Локхарта? — в другой ситуации Гермиона обиделась бы за такое открытое недоверие к её новому кумиру. Но сейчас она уже была не в том положении, только тихо возмутиться и осталось. — Только потому, что он в свободное время пишет книги?

— Если он превращает результаты своей работы не в монографии и статьи для справочников, а в романы, то это его личное дело, — Джеймс лишь равнодушно махнул рукой. В прошлый раз он уже упоминал, что прочел одну из книг будущего преподавателя, и она его не слишком впечатлила манерой изложения. — Он ведь не является официальным охотником на опасных существ, а значит, должен как-то зарабатывать на жизнь. Любитель с богатым личным опытом и правда может знать немало, но у меня есть сомнения, сможет ли он верно подать этот материал ученикам. Для разных курсов нужны разные подходы, а он, если верить помещенной в книгах биографии, никогда даже не проходил обучения как преподаватель.

— Ты говоришь так, словно после выпуска уже сам собрался преподавать в школе.

— Я не стал бы полностью исключать данный вариант. В любом случае, надеюсь получать от тебя письма по этой теме, когда начнутся занятия. Если мистер Локхарт окажется талантливым наставником, отлично знающим свой предмет, то я буду только рад, ведь в следующем году не придётся учить «Защиту» за весь курс самостоятельно, как это было бы у Квирелла, учитывая его сомнительную компетентность в данном вопросе.

Они ещё поговорили на разные темы, пока было время. О концептуальной магии, о прикрывающих вокзал и железную дорогу барьерах, о том, задержится ли новый преподаватель Защиты дольше, чем на год, или с таинственным проклятием этой должности не справиться и ему. Когда они вернулись к поезду, Мерфи между делом представил ей Тонкс, курсантку аврората, которая в своё время и познакомила его с магическим миром. По её словам, на время действия нового декрета министра всех патрульных и стажеров отправили на защиту магических поселений, хотя самого Хогвартса это не коснулось. Директору предлагали дополнительную охрану от министерства, но тот отказался, сказав, что обойдутся защитными чарами и собственными силами преподавателей. Гермиона восприняла услышанное скептически — в прошлом году она уже убедилась, что эти самые чары защиты далеко не так безупречны, как о них принято говорить.

Когда до отправления поезда осталась четверть часа, Мерфи официально (даже излишне) попрощался с ней до зимы, ещё раз напомнил, что будет ждать писем, и удалился обратно в обычный Лондон. На выходе он прошел мимо многочисленного семейства Уизли и шедшего с ними Поттера. Прибытие такой толпы разом практически парализовало «таможню», особенно если учесть, что там минимум у двух учеников гарантированно будут полные карманы самых разных заколдованных штуковин, которых точно нет в списке допустимых для провоза предметов. В результате Рон и Гарри смогли прорваться к ней только перед самой отправкой поезда, а ведь за ними ещё шли другие ученики. Даже удивительно, что рейс со всеми этими проверками не задержали на пару часов.

— Опять ты о нём думаешь.

— Что? — Гермиона поняла, что сидит с раскрытой книгой Локхарта и вновь переживает произошедшее утром, не глядя на страницы.

— Говорю, снова ты про этого мелкого думаешь, — повторил Рон, глядя на неё. — По-моему, рано ты себя в профессора записала. Будешь ещё из-за чужой учебы переживать, у тебя вообще волосы дыбом встанут, да так и останутся.

— Вполне нормальные у меня волосы, — непроизвольно пригладив их ладонью, возмутилась она. — И вообще, чего ты к нему прицепился?

— Не нравится он мне. Взгляд у него такой… Холодный. Равнодушный. Помнишь, к нам в магазине папаша Драко подходил, чтобы поглумиться? Вот у него такой же взгляд.

— Ох, какую же фантастическую чепуху ты несешь, и не стыдно такое про кого-то говорить?

— Ты уже начинаешь защищать своих студентов? — влез в разговор Гарри, до того лишь молча их слушавший. — Теперь тебе нужно научиться превращаться в кошку.

— Что? А, поняла. Но не буду. Кошек я люблю, но ни за что не стану в них превращаться, при всём моём к профессору МакГонагалл уважении. Рон, а тебе должно быть стыдно. Нельзя так за глаза наговаривать на человека, которого ты практически не знаешь.

— Да я уверен, что это всё неспроста, — тот не готов был отступать. — А что, если он пытается через тебя к Гарри подобраться? У Сама-знаешь-кого прихвостней много осталось, как бы их ни ловили.

— Может, тогда бы Джеймс меня о нём и расспрашивал? А не о профессоре Квирелле или Снейпе. За всё время мы про него лишь раз говорили и то… Не обижайся, Гарри, но он сказал: «Мальчик сделал своё дело, мальчик может уходить». Это не в прямом смысле, а…

— Слушай, ну я тоже учился в школе, пусть и не слишком хорошо. Эту фразу я всё-таки слышал, не совсем уж все вокруг дремучие.

— Да, извини. В общем, он считает, что Гарри «повезло» просто оказаться в нужное время в нужном месте, от него самого там ничего не зависело, Сам-знаешь-кто себя убил своей же собственной магией, под действием какого-то ритуала, магического явления или сразу нескольких пересёкшихся в тот момент и в том месте причин. То есть после той ночи Гарри — обычный волшебник, не представляющий ни для кого особой ценности. Это его слова, не мои.

— Да что он там знает-то? — обиделся Рон за друга. — Ты ведь не рассказала ему про камень и про всё остальное? Про то, что Гарри пытались убить? И что его уже предупреждали этим летом?

— Нет. Это касалось только нас, и никого больше. Да, я понимаю, что ты имеешь в виду. Но и ты меня послушай — Гарри ему не интересен. Он хочет начать учиться раньше, я ему помогаю, потому что была бы рада, если бы год назад кто-то так же помог мне. Мы впервые встретились абсолютно случайно в книжном магазине, и это я к нему первая подошла, а потом не дала уйти. Доволен теперь?

— Я всё ещё ему не доверяю.

— А-а, это безнадёжно! — она буквально схватилась за голову. — Гарри, ну ты-то сам что скажешь?

— Раз уж мы про всё это заговорили, то я скажу, что не о том мы сейчас думаем. Даже если будущий первокурсник как-то связан с Волдемортом, он всё равно ещё долго будет никому не опасен. А вот это — у нас здесь и сейчас, — он положил на стол газету. Ставший уже печально знаменитым номер «Пророка» от двадцать четвёртого августа с неподвижной фотографией волшебника в половину полосы и огромным заголовком «Фрэнсис Трэверс найден мёртвым посреди Косой аллеи! Сотни свидетелей, массовая паника! Куда смотрит аврорат?» — Не хотел портить настроение с начала года, но ведь от этого никуда теперь не денешься. Тёмный колдун ходит на свободе и убивает людей.

— Сына Пожирателя смерти, — поправил его Рон.

— И что, этого теперь достаточно?

— Что отец, что сын…

— Рональд Уизли, — прикрикнула на него и Гермиона.

— Да я молчу, молчу…

Именно об этом они весь день старались даже не упоминать. Тема всех разговоров за последнюю неделю. Причина, по которой министерство усилило охрану всех магических районов и ввело обыск перед посадкой на поезд.

Неделю назад, когда Гермиона, как обычно, подрабатывала в библиотеке, прямо посреди переполненной Косой Аллеи аппарировал израненный и истекающий кровью волшебник. К тому моменту, как стихли крики, толпа частично разбежалась и к телу смогли прорваться с палочками наготове несколько добровольцев, разбирающихся в целительстве, молодой человек уже был мёртв. Его лицо оказалось сильно обезображено и испачкано в крови, потому только в госпитале Мунго, куда его доставили, прибывшие авроры смогли опознать в убитом наследника старинной семьи Трэверс и сына Мартина Трэверса, тот сейчас отбывает пожизненный срок в Азкабане. Подобное происшествие, стань о нём известно, и в обычных обстоятельствах подняло бы целую волну в обществе, а здесь к этому ещё прибавлялось как больше сотни свидетелей этого ужаса, так и жестокость, с которой его лишили жизни. И самое главное — просочившиеся то ли из госпиталя, то ли из министерства слухи, что волшебник был убит не просто заклинанием, пусть даже и непростительным, а кем-то проклятым оружием. Той самой тёмной магией, в борьбе с которой министерство якобы добилось таких колоссальных побед.

— Ты думаешь, это тоже сделал Сам-знаешь-кто? — наконец, после долгого молчания спросила Гермиона.

— Я не уверен. Но он ведь не до конца умер, теперь мы это точно знаем. А значит, всё может быть.

— Не думаю, что это он, — неожиданно заявил Рон. — Этого Трэверса убили маггловским оружием. А Сами-знаете-кто до такого ни за что не опустится.

— То есть слухи и статьи в газете не врали? — уточнила Гермиона.

— Нет. Отец про это старается не говорить, и дома он за всю неделю почти не появлялся. Но Перси сказал, что ему буквально за ночь повысили жалование и дали четверых выпускников школы в отдел на обучение. Если кто-то решил вдруг проклясть маггловское оружие, чтобы убивать других волшебников, то отдел, занимающийся такими вещами, неожиданно становится очень важным, так ведь? Поэтому в министерстве и ввели этот свой декрет и отнимали у нас на вокзале все зачарованные маггловские вещи. Ищут оружие и проклятые предметы. Толку-то с этого теперь явно не будет, но показать рвение как-то надо.

— А остальное? — Гермиона тоже достала из своего чемодана газету и развернула. Этот номер уже был за двадцать седьмое число, первую полосу занимала движущаяся фотография — обгоревшие руины где-то в обычной части Лондона и оцепление из авроров вокруг, заклинаниями разгоняющее магглов. Заголовок гласил: «Фрэнсис Трэверс — современный герой или несчастная жертва?» — Скиттер прямо вцепилась в это дело. Уж не знаю, кому она заплатила и куда пролезла, но тут она в подробностях пишет, со ссылкой на «неизвестного аврора», и про маггловское оружие, и что место, откуда Фрэнсис аппарировал, оказалось маггловским притоном, извините за выражение. Что последним заклинанием на его палочке было «Инсендио». А само это место было сожжено дотла огнём, созданным тёмной магией, какой-то разновидностью «Адского пламени».

— Вот про такое не знаю. Отец вообще про это дело старался не говорить при нас. Тем более с подобными подробностями. Да и вообще, что чистокровный мог забыть в маггловском, как ты говоришь, «притоне»?

— Это не я так говорю, это Скиттер так пишет. А насчёт того, что он там делал… Министерство считает или пытается всех убедить, что он был героем и специально шел туда, чтобы сразиться с тёмным волшебником и защитить магглов. Почему-то не предупредив ни авроров, ни более опытных волшебников, всё в одиночку. И он победил зло, но сам спастись не сумел.

— А ты в это не веришь? — уточнил Гарри, увидев скептическое выражение на её лице.

— Не до конца, — покачав головой, призналась Гермиона. — Насчёт того, что он победил, вообще ни одного свидетельства нет. Но министерству же надо людей успокоить — сказать, что никакой тёмный волшебник им больше не угрожает, с ним справился даже без чужой помощи до того никому не известный герой, отрекшийся от пути своего отца и решивший защищать магглов даже ценой своей жизни. И вообще, лично я считаю, что всё было наоборот — Трэверс там работал, а на него напал тёмный волшебник. Уж не знаю, что они там у себя не поделили.

— Чистокровный? Сын Пожирателя? Работал у магглов? — не поверил ей Рон.

— Это всего лишь моя версия. Просто вот подумай сам. Ему было почти двадцать, школу окончил пару лет назад, в волшебном мире нигде не работал, да и с таким происхождением ему найти место было бы невозможно. Это с Малфоя сняли все обвинения, и он как бы теперь чист перед законом, а старший Трэверс получил пожизненный срок в Азкабане без права на помилование. Ещё бы, ближайший приспешник Сам-знаешь-кого. Но сыну жить ведь теперь на что-то надо, не все чистокровные… — она хотела сказать «имеют сейфы, полные золота», но оборвала себя. Рон и Гарри сами решили обходить эту сложную тему стороной, не стоит лишний раз её поднимать. — Ну, вы поняли, тем более глава семьи уже одиннадцать лет в тюрьме. Терять ему было нечего, а магглы решившему сотрудничать с ними волшебнику готовы будут заплатить очень много, это я гарантирую. Даже школьнику, а Трэверс всё-таки сдал выпускные экзамены.

— Если это и в самом деле так, я даже не представляю, какой там у чистокровных поднялся скандал, — с довольным видом заметил Рон. — Малфоя уж наверняка удар хватил. Как же так, наследник древней крови работает «на этих никчёмных магглов». Гермиона, без обид. На этом фоне вся болтовня про наше «предательство» становится и вовсе смешной.

— Но это только моя версия. Мы не знаем, как там всё было на самом деле. Но если я права, Сами-знаете-кто такого бы точно убил, едва узнал бы.

— Маггловским оружием?

— Может, поиздеваться так решил? В своём особом стиле.

— Сомневаюсь, что у него вообще может быть чувство юмора, даже на уровне злодея из комиксов, — произнёс Гарри мрачно, должно быть, вновь вспоминая конец первого курса. — Да и самый главный вопрос — что нам теперь с этим делать? Если теперь в Британии на свободе могут ходить сразу два тёмных колдуна, а то и больше. Дамблдор сказал мне, что Волдеморт хочет моей смерти, но не объяснил — почему. Вроде как «вырастешь, тогда узнаешь». И если это всех тёмных касается? Может, если один хочет, то теперь и другим тоже нужна моя голова? Может, они даже соревнование устроят?

— Что с этим делать? — повторила Гермиона. — Очевидно же. Учиться.

— Ах, мог бы и не спрашивать!

— Ну, неужели ты хоть сейчас не можешь быть серьёзной?

— Я. Совершенно. Серьёзна, — она даже встала и посмотрела на их недовольные лица сверху-вниз. — Для нас «знание — сила» в куда большей степени, чем для обычных людей. Например, — она достала из кармана мантии писчее перо, положила его на стол в купе. Затем вытащила палочку, прикрыла глаза, сосредоточившись, и очертила ей в воздухе полукруг, прежде чем направить на выбранный для трансформации объект. Потом с уверенным видом взяла в руки получившуюся из него тонкую шпагу и спросила: — Ну, кто сказал, что перо сильней меча?

— Ну…

— Кажется…

— Ох, это был риторический вопрос. Эдвард Литтон, но сейчас не о нём речь, — она поставила шпагу в угол, надеясь, что в ближайшие пару минут сюда никто не войдет. По её расчётам, дольше такая трансфигурация не продержится. — Я говорю о том, что, в отличие от обычных школ, здесь знания на самом деле способны нас обезопасить, если вы после первого курса этого ещё не поняли. Знания помогут защититься от проклятия или чудовища, знания могут помочь даже защититься от пуль. Тем более нам представился такой фантастический шанс — сам Гильдерой Локхарт будет целый год учить нас Защите от тёмных сил. Известнейший победитель чудовищ, побывавший во многих краях и видевший магию самых разных стран. И если даже после этого, — она указала пальцем на лежащие газеты, — вы не возьметесь за ум и упустите такую возможность, я в вас обоих сильно разочаруюсь.

— Знаешь, преподавание не идёт тебе на пользу. Ты нас теперь совсем уж за дураков держишь…

— Что ты сказал, Рональд? — Гермионе хотелось наставить на него палочку для наглядности, однако она удержалась.

— Буду я заниматься у этого твоего Локхарта, говорю. Зря, что ли, на столько книг потратились? Но если он, как и Квирелл, будет учить нас какой-нибудь бесполезной чепухе, я с тобой об этом ещё поговорю.

— О, жду не дождусь. Гарри?

— Всё я понял. Усердно зубрим, если не хотим плохо кончить. Магия нам угрожает, магия нам и поможет.

— Меньше обреченности в голосе. Я же не заставляю вас учить механику концептуального воздействия и потом мне её сдавать, а всего лишь прошу не маяться дурью на уроках, от которых может зависеть ваша собственная жизнь.

— Знаешь, Гермиона, сейчас ты похожа даже не на МакГонагалл, а на Снейпа.

— При всём его отношении, особенно к нашему факультету, профессор Снейп — волшебник очень сильный, особенно для его лет, так что я бы даже могла счесть это комплиментом.

— А сколько ему? — заинтересовался Гарри.

— Не знаю точно, где-то пятьдесят пять? — предположил Рон, пожав плечами.

— Тридцать два, Рональд. И если ты не хочешь, чтобы я при нём это озвучила, на Зельях ты тоже спать не будешь.

— Чувствую, это будет тяжелый год…

— Доброе утро, босс. С днём рождения.

— Доброе… Что?

— Так ты же сам говорил, что у тебя праздник третьего ноября. То есть сегодня.

— Я знаю, что я говорил, но я же не собираюсь его отмечать… Ладно, забыли. Лин, ты нас впустишь или на пороге будем стоять? — раздраженно поинтересовался маг, окидывая жестом фасад слегка запущенного на вид особняка.

— Извиняюсь. Проходите, — ассистент Кайнетта открыл дверь, пропуская визитёров. Добавил вежливо: — Доброе утро, мистер МакДугалл.

— Привет, э-э, Лин, верно?

Закрыв за ними дверь, хозяин повёл обоих вглубь особняка, к ничем не примечательной деревянной двери, за которой начиналась лестница в подвал. Арчибальд открыл её обычным ключом, а вот одним пролётом ниже им преградила путь плита толстой стали, почти гудящая от вложенной в неё магии и усиливающих внутреннюю структуру барьеров. Отверстия для ключа или какого-то электронного замка на ней не было, маг просто положил руку на металл и произнёс длинную фразу на латыни, снимая защиту и одновременно заставляя механизм внутри открыть запоры. Теперь уже он пропустил двух других людей внутрь, а потом снова закрыл за ними проход и поднял барьеры. Ещё одним пролётом ниже Лин щелкнул выключателем на бетонной стене, зажигая лампы под потолком. Их взглядам открылся бункер, чьи стены, пол и низкий потолок теперь были украшены магическими защитными кругами, также у стен стояло несколько книжных шкафов, не слишком сложное химическое оборудование, верстак, ящики с материалами и тому подобное, в дальнем конце зала виднелась дверь в следующее помещение. Неподалёку от лестницы стоял обычный деревянный стол и несколько стульев, там все трое и расселись.

— А ничего так. Не скажу, чтобы уютно, но возможностей здесь явно больше, чем в прошлой «мастерской», — заметил Альберт, оглядываясь по сторонам.

— Намного. Конечно, тоже далеко от идеала, но это был лучший вариант из имевшихся на тот момент, — признал Кайнетт, тоже скользя взглядом по шкафам и стеллажам, пока почти пустым. — Тут всё ещё дорабатывать и дорабатывать, конечно, но свободного пространства хватит на какое-то время, а потом можно будет и расширить.

— Или спалить и найти другое место?

— Или так, но это уже крайний случай.

Вся история с переездом и поиском новой мастерской началась ещё в августе. В тот день, когда их обоих захватили, бандиты из триады также наведались и на съемную квартиру. Оставленные МакДугаллом охранники дали им отпор, но продержались недолго. Однако этого времени мисс Стоун, предупрежденной о возможности подобного развития событий, хватило, чтобы запереться в мастерской мага и с помощью специально оставленного для использования обычным человеком предмета активировать изнутри хотя бы слабый барьер. Не то чтобы Арчибальда так уж заботила её жизнь, чтобы пускать на свою территорию, однако не хотелось терять показавшего себя достаточно компетентным человека, а кроме того — гибель «мачехи» создала бы Джеймсу Мерфи просто уйму проблем с органами власти и привлекла совершенно ненужное внимание. Само собой, у обычных громил не нашлось достаточно мозгов, чтобы пробиться внутрь, а дожидаться полиции с их стороны было бы глупо. Так что им пришлось уйти, чтобы, вероятно, вскоре погибнуть в начавшемся переделе территории их банды. Кайнетт, вернувшийся уже под вечер вместе с Альбертом, снял барьер и выпустил Стоун, но сама квартира уже была напрочь скомпрометирована и для бандитов, и для официальных служб. А когда через пару дней в магической прессе поднялся шум до небес вокруг убитого «маггловским оружием» волшебника, стало окончательно ясно, что следы нужно заметать наверняка.

После боя Арчибальду вместо отдыха пришлось за сутки без сна и передышки сначала упаковывать все вещи и книги в несколько больших чемоданов с чарами расширения, спешно купленных в магическом квартале, потом снимать все установленные барьеры, чтобы и следа не осталось. После этого квартира аккуратно сгорела, без жертв и распространения пожара дальше, а гипноз и небольшая сумма денег убедили владельца, что съемщики не имели к этому совершенно никакого отношения. Да и соседям, в первую очередь, память пришлось немного поправить, чтобы описали нападение как обычный грабеж и полицейские его никак не связали с триадой.

В конце концов они временно укрылись в доме на окраине Лондона, который Альберт оставил как убежище на случай подобных неприятностей. Сквибу вообще пришлось трудней всего, когда через несколько дней стало понятно, что на след обработанных магией пуль пытаются выйти и авроры, и полиция. МакДугаллу пришлось в буквальном смысле исчезнуть, обрывая все контакты в обычном и волшебном мире — те бандиты, которым он платил свой «налог», помогли, но это явно встало ему недешево, и в его дела те влезли теперь куда глубже. Дальше Арчибальду тоже пришлось иметь дело уже с ними, однако стоит отдать должное — эти не пытались его застрелить или угрожать, видимо, хоть немного понимали, что выгоднее делать на нём деньги.

Из убежища в последующую неделю маг выбирался лишь дважды. Первого сентября, чтобы проводить «учителя» и лишний раз показаться в волшебном мире, ни у кого не вызывая подозрений. А за пару дней до этого он спешно вызвал на встречу Флетчера, чтобы купить у него резко понадобившееся оборотное зелье, и тот согласился на сделку, разумеется, запросив тройную цену за срочность. Вполне возможно, контрабандист понял или хотя бы заподозрил, кто именно мог разобраться с Трэверсом, и понимал, что лишний шанс затеряться этому человеку сейчас не помешает. Однако при встрече маг с ходу вырубил его с помощью палочки, использовав парализующее заклинание арией и жестом от «Люмоса», примерно как он и демонстрировал Грейнджер при первой встрече.

Конечно, единственного волшебника, который мог бы связать вместе МакДугалла и Джеймса Мерфи, проще всего было устранить, однако это привлекло бы ещё больше ненужного внимания — насколько он успел понять, фигурой тот был достаточно известной в волшебном мире. Вместо этого, выпив зелье и приняв облик одного из подручных Альберта, очень отдалённо на Мерфи похожего, Кайнетт занялся памятью Флетчера, меняя в воспоминаниях облик и голос Джеймса на принадлежащие этому человеку, но почти всё остальное оставляя в неприкосновенности, ведь меньше изменений — означает меньше будущих конфликтов между воспоминаниями. Куда более тонкая работа с разумом, чем местный грубый «Обливейт», просто затирающий куски памяти, но ментальную магию в Ассоциации осваивают даже студенты младших курсов на случай работы со свидетелями и просто для облегчения жизни среди обычных людей. Разумеется, среди местных тоже есть менталисты довольно приличного уровня, способные закрывать разум или манипулировать чужими мыслями и памятью, но, к счастью, Флетчер к таковым не относился. Да, с волшебником, даже оглушенным, работать было труднее, приходилось преодолевать естественное сопротивление, но и Арчибальд не являлся новичком, а в этом направлении не так важна чистая сила, как опыт и мастерство. Однако работа требуется тонкая и трудоёмкая, чтобы не оставить противоречий и нестыковок в памяти, и возьми Флетчер с собой ещё кого-нибудь для подстраховки, пришлось бы устранять всех окончательно, но обошлось. Он даже смог вывести волшебника из транса так, чтобы у того не возникло вопросов, и вся сделка прошла без проблем. В дальнейшем он на встречи с контрабандистом только в этом облике и приходил, а тот начал брать с собой минимум одного волшебника для подстраховки — вероятно, следы какого-то воздействия всё-таки почувствовал, но явно определить и доказать не смог. Ну и расценки на свои услуги тоже поднял, ничего не объясняя, но тут пришлось смириться — Флетчер вполне мог попытаться сдать его аврорату, даже не зная имени, просто предупредить их и помочь организовать засаду. Конечно, доказательств относительно Трэверса у него не было никаких, однако в конце концов опасения могли перевесить жадность, и он предпочел бы сдаться властям, просто чтобы отделаться от слишком непредсказуемого клиента. Однако пока алчность всё-таки побеждала.

В сентябре удалось найти подходящую квартиру, почти ничем не отличающуюся от прежней, однако под влиянием регулярно идущих в газетах волшебников сообщений о проверках всего на свете и масштабных поисках «тёмных колдунов» и следов чёрной магии даже в особняках старых родов, Арчибальд решил в этот раз спрятать мастерскую надёжнее и куда тщательнее поддерживать свой образ волшебника в первом поколении. В результате в трёх кварталах от нового жилища в секторе частных домов был приобретён небольшой одноэтажный особняк с целым бункером под ним. Судя по всему, прежний владелец был параноиком, страшно боялся Третьей Мировой войны и удара советских ракет по Лондону, в результате обустроил себе под довольно скромным домом убежище почти такой же площади, дожидаясь конца света. Однако год назад СССР распался, ядерная угроза исчезла, и подобная недвижимость резко упала в цене — найти покупателей на неё стало крайне сложно, тут всё-таки не Техас. Но Кайнетту именно такой дом и требовался, хотя оформлять его пришлось, разумеется, на совершенно посторонних людей. Он планировал подобную рокировку ещё с того момента, как обустроил первую мастерскую, однако собирался провести это позже, ближе к поступлению в школу. Но раз уж так получилось, стоит озаботиться своим прикрытием заранее.

Правда, стоило это всё равно дорого, хотя на столь удачно подвернувшийся дом мафия выдала ему деньги в долг, под слово скрывающегося где-то в одном из их схронов Альберта и гарантии эксклюзивных услуг. В результате в первой половине сентября Арчибальду пришлось на полторы недели полностью забросить собственные проекты и исследования, тратя все силы и время на лечение пострадавших в недавнем переделе собственности, а также в других «операциях» бандитов, травмы и ранения которых были слишком уж тяжелыми или затратными для обычных врачей. В ход пришлось пустить и свои магические резервы, и фамильные приёмы, и несколько простых заклинаний лечения с мистическим знаком из местной школы, ради экономии энергии, а также купленные и собственноручно сваренные зелья. Всё это, чтобы расплатиться по долгам и вновь поднять баланс на счету выше отрицательного. Неприятно, если не сказать унизительно, однако возможность заполучить нормальную мастерскую стоила подобных неудобств. К тому же, вести свои разработки в это время всё равно было почти невозможно. Всё оборудование и книги так и остались в убежище, упакованными в чемоданы, а в приобретенном доме велись работы по доработке подвала под новые нужды — снос лишних перегородок, улучшение вентиляции и электроснабжения, укрепление стен и дверей. И, разумеется, всё это тоже стоило денег.

Одновременно встал вопрос о необходимости хотя бы одного ассистента. МакДугалл всё ещё скрывался от поисков неизвестно где, а привлекать к этому любого из знакомых с Джеймсом волшебников означало бы раскрыть всю тайну, не говоря о том, что почти все из них сейчас находились вне досягаемости в Шотландии. Был ещё вариант найти в том же Лютном переулке или схожих с ним полулегальных местах Лондона какого-нибудь бедного, но обладающего хотя бы минимумом способностей волшебника, но риски при этом были слишком велики. Однако работа с ранеными натолкнула его на другую мысль. Помимо волшебников, которые в сообществе Британии на виду и почти все друг друга, так или иначе, знают, есть ещё и сквибы, то есть потомки магических семей, часто даже чистокровных, практически неспособные колдовать. Часть из них живет среди волшебников, обычно занимаясь какой-то простой работой, однако их много и среди обычных людей, притом большинство даже не знает о своём необычном происхождении, как, например, до недавнего времени Альберт. Даже среди осмотренных за полторы недели бандитов ему встречались люди с парой магических цепей и самым минимальным, практически бесполезным даром, а значит, найти подходящую кандидатуру вполне возможно. Куда сложнее подобрать такого человека, чьи минимальные способности хоть как-то можно применить и развить. «Бригадир» группировки согласился отдать ему «в ученики» одного из новичков на выбор, опять же под слово Альберта и тоже, разумеется, далеко не задаром. Потребовалось две недели проверок и тестов, по возможности не вызывающих подозрения, чтобы обнаружить четверых с латентным магическим даром, а после выбрать одного, который бы Арчибальду подошел…

— Ходят тут слухи, что ты за месяц с мелочью смог обучить обычного человека магии с нуля. Неужели это правда? — спросил Альберт, изучая сидящего напротив парня. Лину было только девятнадцать, и выглядел он как студент не особо элитного колледжа — обычный небогато одетый белый парень, каких в Лондоне тысячи и тысячи. — Джеймс, не ты ли всегда сам мне говорил, что это невозможно?

— Это невозможно, — спокойно повторил маг, в свою очередь рассматривая его. После двухмесячного отсутствия МакДугалл выглядел бледным и заметно уставшим, но не более того. Судя по всему, прятался по подвалам и складам, не выходя на солнце и свежий воздух, но что ещё оставалось делать, когда по твою душу появилось столько желающих? Возможно, в случае аврората даже в самом буквальном смысле «по его душу» — если его, как сквиба, будут судить по законам магической Британии, то там можно получить и казнь через поглощение души, если книги о Визенгамоте и системе наказаний волшебников не врут. Интереснейшие существа эти «дементоры»… Теперь же, когда расследование немного притихло, особенно на стороне авроров, Альберт собирался немного подправить внешность магией и постепенно вернуться в дело под видом своего же дальнего родственника. Всё-таки контактов у него осталось немало, обидно было бы терять такую сеть. — Меньше нужно слушать профанов, не имеющих представления, о чём они говорят. На самом деле это не совсем магия, точнее, не та, которой пользуются обычные волшебники. Лин, продемонстрируй.

— Понял, босс, — тот достал из кармана джинсов короткий нож на костяной рукоятке, перехватил его поудобнее, сосредоточился и затем коротко взмахнул, целясь в потолок. Мощный порыв ветра ударил в бетон между лампами, заставив начерченный там круг едва заметно засветиться. За ним последовали ещё два похожих удара, только с других направлений. — Вот, пока всё, что нормально выходит, но ещё неделю назад и так не получалось.

— Хорошо, делаешь успехи, — сухо похвалил его маг, затем пояснил для Альберта: — Это не столько, собственно, волшебство, сколько реализация внутреннего свойства души. Так называемое Начало, в его случае — «порыв», полезное, но довольно непредсказуемое. Поскольку мне кое-что известно о магии ветра, я сделал для него этот, скажем так, катализатор — руны, усилители, очень много магии, вселенный внутрь дух воздуха, собственная кость. Больше недели пришлось потратить на расчёты и сборку. Всё это чтобы физически воплотить и увеличить на пару порядков его внутреннее свойство, сделав полезным для практического применения. В этом ноже куда больше магии, чем в вас обоих, будем говорить откровенно.

— В каком смысле «собственная кость»? — Альберт решил, что неверно расслышал эту часть.

— В прямом. Кусок его берцовой кости пошел на эти накладки на рукояти, что сильно упростило фокусировку. А вырастить её обратно с помощью зелий удалось за пару дней. Больно, разумеется, ужасно, но я считаю, оно того стоило. Тот факт, что у него, как и у вас, есть очень слабый дар, неплохо помог в освоении новых способностей, но, в принципе, без него тоже можно было бы работать, с обычным человеком, только времени ушло бы куда больше. Отвечая на невысказанный вопрос — нет, вам пробуждать дар уже поздно, адаптироваться будет намного сложнее. И не факт, что ваша способность вообще окажется подходящей для развития.

— Жаль. Ну да ничего, жил же как-то раньше без него.

Сам Лин лишь слушал их разговор, однако в него не вмешивался. Лливелин Смит был сиротой из приюта, как и Мерфи. Довольно высокий, с тёмно-русыми волосами и карими глазами он явного портретного сходства с кем-то из известных Кайнетту лично и по прочитанным книгам семей чистокровных волшебников, вроде Уизли или Малфоев, не имел. Однако за предположение, что он был не «потомственным» сквибом, как Альберт, а напрямую происходил из магического рода, помимо отсутствия сведений о родителях, говорил и сам тот факт, что кто-то дал ребёнку имя древнего короля Уэллса, прежде чем подкинуть к дверям приюта — это было очень в духе местных волшебников. Возможно, виной тому его Начало, внутренний импульс, подталкивающий к резким и порывистым решениям, а возможно, тот факт, что он, как сквиб, видел больше других и за свои «небылицы» подвергался нападкам, однако послушным и тихим Лин никогда не был — не самая простая жизнь в приюте, три приёмные семьи и три побега из дома, бродяжничество и участие в подростковых бандах, прежде чем к восемнадцати добраться до «первой лиги» и попасть в мафию, пускай и на самый нижний уровень пушечного мяса. Арчибальду было совсем нетрудно найти к нему подход — достаточно было убедить, что он, в отличие от многих, не считает парня сумасшедшим и виденные им в детстве гномы и привидения существуют на самом деле (для наглядности маг тогда даже продемонстрировал пару своих призраков), да и вообще, магия более чем реальна. Так что обучаться владению своим, пусть и небольшим, даром в обмен на работу ассистента Лливелин согласился охотно, в свободное время продолжая трудиться для «семьи», хотя уже и не в качестве рядового бойца, а получив статус чуть повыше. Сделать из него мага всё равно невозможно при самом минимуме низкокачественных магических цепей, но подготовить себе помощника и охранника, который способен и скальпель подать, и от заклинания в бою прикрыть — вполне реально. А что касается лояльности, человек, прикоснувшийся к магии, рано или поздно поймет, насколько мало для него значат проблемы обычного мира, так что на этот счёт можно не беспокоиться. К октябрю, когда закончились работы по переоборудованию бункера в мастерскую, именно он переехал жить в этот дом, поддерживая наверху порядок и просто обеспечивая легенду «учителю». Ведь нет ничего странного в том, что молодой волшебник в первом поколении время от времени приходит в гости к живущему неподалёку сквибу, поговорить о делах своих паранормальных, которые обычным «магглам» не понять?

— А в целом, как ты тут без меня всё это время? — поинтересовался МакДугалл, глядя на рабочий верстак, где лежал клинок от короткого меча и разобранные на части гарда и рукоять. — Как я понял, торговля заглохла, а ты переключился на внутренний спрос, так сказать?

— По большей части. Исцеления, амулеты, зелья для, как тут принято говорить, «семьи», пару раз пришлось даже заняться экзорцизмом — завелось несколько призраков и даже один фантом по всяким подвалам и складам, где пролилось слишком много крови. Одного изгнал, с него толку было бы немного, остальных забрал себе, из фантома и вовсе может выйти нечто стоящее, — Кайнетт тоже посмотрел на разобранный меч. — От обработанных магией пуль и изменяющихся клинков пришлось пока отказаться, чтобы не привлекать внимания, но защитные браслеты по-прежнему пользуются спросом. Надо бы доработать технологию и усложнить их, когда найдется время.

— Вообще, откуда столько шума-то? — возмущённо спросил Альберт, ударив ладонью по столу. — Ну подстрелил я того парня, ну да, твои пули — дрянь ещё та. Но зачем такой вой поднимать и рыть носом землю, что головы не поднять?

— Тут всё довольно просто, нам всего лишь крупно не повезло. Вот смотрите, — Арчибальд отошел к одной из полок, вернулся со стопкой ежедневных газет магической Британии за конец августа и сентябрь. Бросил их на стол и разложил веером, от ранних к поздним. — Обратите внимание на заголовки: «проклятое оружие», «тёмный колдун», «тёмная магия», «проклятое оружие». Проблема не столько в самих пулях, сколько в наложенном на них заклинании. Британское Министерство магии вообще имеет нездоровую привычку записывать в «чёрную магию» абсолютно всё, что их как-то не устраивает, а потом гордо рапортовать, как оно с этой самой магией борется. Надо же людям чем-то заниматься, премии себе за что-то начислять, — добавил он презрительно. — Палочкой за пятьдесят фунтов и заклинанием «Инсендио», которому детей учат в одиннадцать лет, человека можно сжечь заживо за несколько секунд, и всех всё устраивает. Но зачарованный кинжал, который при ранении заставляет кровь гореть как масло — ужас и мерзость почему-то. Лицемеры. Обрати внимание, Лин, — назидательным тоном добавил маг, — постарайся лишний раз не демонстрировать свой нож, особенно если есть риск столкнуться с кем-то с той стороны. Совершенно невинная вещь, но увы, такое здесь тоже не одобряется.

— Понял, босс.

— А почему тут так упорно говорят, что этот парень «отправился на бой с тёмным колдуном и победил его»? — спросил Альберт, ткнув в одну из газет пальцем. — Здесь же буквально на соседней странице написано, что в пожаре даже костей не осталось, так откуда уверенность что он, кхм, получается, что тебя победил?

— Это не уверенность, это пропаганда, — ответил Кайнетт высокомерно. — Правда им, может, и нужна, иначе расследования бы не было, но спокойствие и сохранение лица — важнее. Пока авроры ищут нас по трущобам и притонам, министерство всех уверяет, что опасности нет и никому та самая тёмная магия, которой они до этого всех пугали десять лет, на самом деле не угрожает. Они сами себя загнали в тупик, по большей части. Не знают они, что такое на самом деле тёмная магия и запрещенные искусства.

— А ты знаешь, босс? — негромко спросил Лин. Несмотря на внешнюю разницу в возрасте, он к наставнику в магических делах относился с неким уважением — небольшой демонстрации вполне хватило, чтобы убедить, что перед ним могущественный маг, а многочисленные лекции на тему волшебного мира и мифических существ и тварей, живущих где-то рядом, лишь убедили в этом. Арчибальд не стал раскрывать ему ничего о себе, упомянул лишь о том, что старше, чем выглядит, и этого оказалось достаточно.

— Знаю, разумеется, — ответил Кайнетт уверенно, с пренебрежением глядя на движущуюся фотографию выступления начальника аврората перед прессой. — Помните, мистер МакДугалл, вы интересовались, откуда у меня такая любовь с гарантией зачищать за собой следы? На самом деле это не мои причуды, а вынужденная необходимость, и я могу рассказать, что случается, когда этого не сделаешь. Был, к примеру, один случай, примерно двадцать лет назад, когда некий волшебник пытался ставить опыты на… вампирах, выбрав для этого отдаленный остров в тропиках. Он, должно быть, думал, что, случись там нечто непредвиденное, никто и не узнает. Наивный…

Арчибальд пересказал несколько известных ему из родного мира историй о нарушении секретности и последовавшим за этим беспощадном возмездии, вплоть до выжигания целых районов и поселений. Конечно, здесь не было Святой церкви в привычном виде с её экзекуторами, да и Магическая Конфедерация большие прорывы сверхъестественного в обычный мир предпочитала скрывать, пользуясь массовым стиранием памяти, а не очередным большим взрывом на месте происшествия. Но и у них не обходилось без людей, получивших в результате перманентную амнезию, сошедших с ума или превратившихся в «овощи» от подобных процедур, выполненных второпях, «с запасом мощности» и часто отнюдь не специалистами в ментальной магии. Так что лишний раз напомнить обо всей важности секретности двум сквибам, оказавшимся замешанными в дела волшебников, не повредит, для их же собственного блага. Чтобы не увлекались излишне новыми «игрушками», чем, к сожалению, грешат многие недавно приобщившиеся к магии.

Примерно через полчаса они разошлись — Альберт убыл «прощупывать почву» перед возвращением и прикидывать, как ему восстанавливать связи, прежде чем вновь наладить торговую сеть, Лливелин отправился по какому-то поручению от своего начальства, а Кайнетт остался внизу. Для начала маг, сверяясь с рецептом, смешал несколько компонентов по местной методике создания зелий и поставил получившийся мутный раствор на медленный огонь, доходить до кипения. У него уже неплохо получалось варить готовые составы по рецепту, там самым главным было точно следовать инструкциям. А вот модифицировать их, а тем более создавать новые — удавалось намного хуже, и процент проваленных попыток оставался крайне высок. «Концептуальное» зельеварение в здешнем варианте, то есть направленное на получение конкретной мистерии, ему всё ещё давалось с трудом, слишком много факторов и переменных следовало учитывать, как при подборе ингредиентов, так и при их совмещении и доведении до готовности. Что, разумеется, задевало его гордость мастера алхимии, но возможности посвятить всё свободное время только этому направлению магии у него не было и вряд ли в ближайшее время будет. Пока же шла наработка опыта через ошибки и напрасную трату ингредиентов и сил, хотя редкий удачный результат, как правило, окупал все сложности. Данный состав, к примеру, был взят из всё-таки купленного у Флетчера за тринадцать тысяч золотых (цена поднялась) учебника по некромантии в редакции трёхсотлетней давности и должен был при нанесении создавать барьер для призраков и духов. Кайнетт попытался слегка модифицировать его, ускорив высыхание поверхности с получаса до пяти минут, но только практика покажет, что из этого получится и не «сбил» ли он в погоне за улучшенным химическим составом формируемую в жидкости мистерию.

Пока выдалось свободное время, Арчибальд присел в кресло в углу, отделенное от «алхимической» секции лаборатории занавесом с дополнительно поставленным барьером, и достал из кармана плаща последнее письмо от Грейнджер. Ведьма очень серьёзно восприняла просьбу «ученика» делиться рассказами о школьной жизни, так что писала регулярно — как минимум каждые выходные отправляя фамилиара с письмом, который, правда, прибывал не сюда, а на обычную квартиру. Её довольно обстоятельные рассказы помогали составить общую картину жизни в замке и условий обучения. В принципе, ничего слишком необычного там не встречалось — обучение основам алхимии, основам магии преобразования, последние Грейнджер после общего усвоения научных принципов в основе, понимания которых ей так не хватало, давались до неприличия легко. Изучение магических существ и растений, история магического мира — как и Тонкс в своё время, Грейнджер упоминала, что в школе этот достаточно важный предмет подаётся просто из рук вон плохо. Но самой проблемной для неё оказалась даже не эта дисциплина — историей она неплохо занималась и самостоятельно, благо практики по этому предмету не предусмотрено.

Как маг и предполагал, сложнее всего вышло с одним из наиболее важных предметов — с Защитой. Грейнджер с тоской, которая чувствовалась даже в строках писем, к началу октября была вынуждена признать, что профессор Локхарт, возможно, прекрасный охотник на чудовищ с богатым опытом и не менее талантливый писатель, но при этом просто ужасный учитель. К этой мысли её пришлось ещё и подводить, поскольку поначалу восторженное отношение к «народному герою» мешало видеть недостатки, но, в конце концов, сделать это удалось тщательным разбором его методов. К примеру, на первом же уроке он, не говоря лишних слов, выпустил в полную учеников аудиторию целую стаю младших элементалей, нечто среднее между феями и гремлинами, и велел подросткам их усмирить. Бой без подготовки против существ неизвестного типа, в замкнутом пространстве и без возможности применять атаки по площади — непростая ситуация для большей части магов, не сфокусировавших своё обучение на увеличении эффективности в ближнем бою, и даже на взгляд Кайнетта, как преподавателя, ставить подобную задачу перед двенадцатилетними подростками было несколько выше их возможностей. Особенно при заведомом отсутствии у них магических гербов и, следовательно, фамильных заклинаний, активируемых почти мгновенно. Конечно, волшебная палочка тоже позволяет создавать мистерии за секунды, но она требует наработанных рефлексов, чем дети ещё похвастаться не могли. И хотя какое-то количество существ, оказавшихся неожиданно опасными, им удалось вывести из строя, но в целом классу было засчитано разгромное поражение.

После этого профессор прямо заявил, что к его предмету ученики совершенно не подготовлены, нужных книг не читали, либо ничего полезного оттуда не запомнили, а потому дальше он вынужден сосредоточиться на теории, раз уж они даже с какими-то феями справиться не смогли. На последующих уроках он на примере собственных книг разбирал противостояние тем или иным видам магических существ, описывая проверенные связки заклинаний, необходимые для подготовки зелья и эликсиры, способы выслеживания тварей и выбор наиболее удачного места для сражения. Сами по себе методы описывались грамотные, с поправкой на некоторую любовь Локхарта к драматизму, вполне ожидаемую для писателя, но, что печально, он совершенно не умел их подать и объяснить ученикам. Не мог рассказать, почему эти заклинания применяются именно в таком порядке и почему используется именно это зелье, а не его более эффективный аналог. Или почему в одной ситуации он предпочитал отработанную связку замораживающего и кинетического заклинания, а в другом, против почти такого же противника, действовал исключительно стихийной магией. То есть он предлагал ученикам проверенные шаблоны, пусть достаточно действенные, но совершенно не гибкие, и не готов был разбивать их на отдельные элементы, что позволило бы каждому волшебнику выбрать наиболее удобный и экономный стиль, в зависимости от собственных стихийных элементов, набора наиболее отработанных мистерий и дополнительных мистических знаков.

В результате примерно треть их с Грейнджер переписки занимало обсуждение Защиты и тех моментов, которые профессор-писатель объяснить не мог или не хотел. Ведьма неожиданно крепко взялась за этот предмет — по некоторым намёкам в письмах он составил впечатление, что происшествие с Трэверсом она восприняла крайне серьёзно и более того, почему-то полагает, что его убийца может угрожать школе и конкретно её факультету, её компании друзей или даже ей лично. Отсюда усиленное рвение в изучении защитной магии, которому Кайнетт по мере сил помогал советами, не выходящими слишком уж далеко за рамки доступного талантливому магглорождённому.

Между делом маг в очередной раз подумал, что «учитель» всё-таки что-то от него скрывает. Возможно, у неё есть причины опасаться нападения? Возможно, с ней что-то произошло на первом курсе, вынудившее относиться к занятию магией даже серьёзнее многих чистокровных волшебников? Во время неудачной попытки его разоблачить ведьма запаниковала и случайно сказала что-то про некий камень и про профессора, оказавшегося кем-то другим. При этом по её же словам с предыдущим преподавателем Защиты произошел несчастный случай в конце учебного года, а в отобранных за тот период газетах удалось найти некролог о Квиринусе Квирелле. Мог ли он по какой-то причине напасть на магглорождённую первокурсницу, из-за предрассудков о чистоте крови или каких-то более приземленных мотивов? Могла ли Грейнджер в самом деле убить взрослого волшебника, пусть даже защищая себя? Возможно ли, что он зря отбросил мысль попросить у неё помощи в той ситуации с бандитами в библиотеке, и она могла бы и сама от них избавиться, если бы заметила? Всего одна случайная фраза породила множество вопросов, ответы на которые он получить не мог. Опасаться он её после возникновения всех этих подозрений, конечно, не стал, но вот менее снисходительно отнестись, возможно, стоит? По крайней мере, пока он не узнает точно, что там произошло и почему тринадцатилетняя девчонка может всерьёз ожидать нападения неизвестного волшебника именно на неё?

Негромкий звук бурлящего зелья отвлек мага от размышлений, заставив быстро дочитать письмо до конца. В принципе, ничего особо интересного в финальной части не было. Только история о внезапной проверке замка, вплоть до комнат учеников, Попечительским советом во главе со старшим Малфоем на предмет тёмных и нелегально зачарованных предметов, согласно декретам Министерства, окончившейся без каких-либо серьёзных результатов. И ещё рассказ о празднике у привидений замка, но Кайнетт как спиритуалист давно уже не воспринимал призраков и фантомов в качестве личностей, скорее как рабочий материал, который можно и нужно использовать для своих задач, будь то охрана территории или шпионаж. Так что последнюю четверть он быстро проглядел по диагонали, убрал письмо в карман и направился в отведенный под алхимическое оборудование угол, пока зелье не начало переливаться через край на огонь с совершенно непредсказуемыми последствиями. Ответ можно будет написать и завтра, а сегодня вечером у него ещё намечена поездка в магический квартал. Пришло время Джеймсу Мерфи официально обзавестись мистическим знаком и стать в глазах общества настоящим волшебником.

Нимфадора Тонкс чувствовала себя за столом крайне неловко. И Кайнетт приложил ради этого немало усилий.

— Ещё чаю, леди Тонкс?

— Нет, спасибо, миссис Стоун. И не зовите меня «леди», просто «мисс» будет достаточно, я не из аристократической семьи.

Маг с интересом наблюдал за этим диалогом. Уговорить девушку прийти в гости оказалось непросто. Но ему требовалось сделать это сразу по нескольким причинам, а для должного эффекта нужно было создать правильную атмосферу.

— Знаете, Джим так много о вас рассказывал. Без вашей помощи, мисс Тонкс, ему бы в вашем обществе никак не разобраться самому, — продолжала Стоун, тоже сев за стол в гостиной и пододвинув к себе чашку с чаем. Арчибальд не мог не признавать, что «мачеха» отрабатывает своё жалование полностью. За прошедшие полгода ей по-настоящему играть свою роль приходилось в основном перед соседями — обычными людьми, память которых, в крайнем случае, нетрудно было бы подправить. Сейчас же от её актерских способностей зависело куда больше. — Я тут ничем не могу ему помочь, потому большое вам спасибо за все усилия. Я ведь всё понимаю, у вас не так много свободного времени из-за вашей учебы.

— Нет-нет, ну что вы, миссис Стоун, — слегка покраснев, возразила Нимфадора. Даже волосы её стали ярко-рыжими. Подобный визит был для неё внове, обычно посещением детей-волшебников занимаются учителя школы, в крайнем случае — представители комиссии по образованию, но никак не авроры, если только не был нарушен по незнанию Статут. — Это я должна вас благодарить от имени всего нашего общества. Принять в свою семью ребенка, зная, что он является волшебником — это достойный поступок, на который не каждый человек отважится. Увы, даже в наши дни ещё осталось так много предрассудков и суеверий о магии и «злобных колдунах».

— Ну что вы, какие предрассудки? Давно уже не средние века, разве можно отказывать ребенку в желании жить в семье только потому, что он в чём-то особенный? Тем более, Джим говорил, колдовать дома ему строго запрещено, ведь так?

— Да, до семнадцати лет, таков закон Министерства.

— А вот скажите, мисс аврор… — начал сидящий за тем же столом ассистент Кайнетта.

— Я всего лишь курсант, Лливелин, — ответила она, усилием воли возвращая волосам привычный сиреневый цвет. — До звания аврора мне ещё полтора года.

— Но Джеймс рассказывал, что вы уже участвовали и в патрулях, и в задержаниях, хотя бы как стажер, — с восторгом произнёс сквиб. На самом деле, Смит если и играл свою роль, то совсем немного. Несмотря на непростое прошлое и участие в криминальном бизнесе, после знакомства с миром магии и уроков Арчибальда он перед волшебниками и их способностями испытывал совершенно искреннее, почти детское восхищение, хотя и с примесью зависти. Пользуясь этим, маг пригласил его на встречу и представил как живущего неподалёку друга-сквиба, который сгорает от желания увидеть живьём настоящего волшебника, а тем более — аврора, о которых столько слышал. И это тоже добавляло неловкости ситуации. Как и было запланировано.

— В этом не было совсем ничего особенного. Такая же работа, как у обычных полицейских — обыск, допрос, оцепление. Стажерам даже самостоятельные задержания ещё не доверяют, мы пока лишь учимся у старших.

— И всё равно это поразительно. Мисс Тонкс, а вы можете показать что-нибудь… ну, волшебное? Вам-то уже можно колдовать без ограничений, наверное.

— Разрешите? — спросила Тонкс хозяйку дома.

— Конечно, если это не опасно и не потревожит соседей. Скажу честно, мне тоже очень интересно посмотреть.

— Хорошо, я аккуратно, — достав волшебную палочку, она указала на стол и произнесла: — Экспекто патронум.

— Ух ты, это… заяц? — спросил Лин, с любопытством рассматривая словно созданное из серебристого света животное.

— Где? Я ничего такого не вижу, — признала миссис Стоун, глядя на пустой стол.

— Это заклинание вызывает защитника от тёмных тварей, — пояснил Кайнетт, с интересом изучая эффект. Материализация собственных эмоций в виде своеобразного фамилиара — он читал об этой магии, но лично раньше её не наблюдал. Область действия достаточно ограничена — лишь против существ, ориентирующихся на негативные эмоции, однако можно попытаться применить его против заклинаний-ловушек и проклятых предметов, где спусковым механизмом активации заданы страх или злость. — К сожалению, обычные люди их не видят.

— Как жаль.

— Простите, я не подумала, — убрав заклинание, извинилась Нимфадора, но как-то неискренне. Возможно, она таким образом решила проверить, действительно ли Лливелин является сквибом и не нарушил ли Мерфи Статут, рассказав о магии приятелю-магглу? Тем временем, должно быть, вспомнив их беседу в кафе на Косой Аллее, ведьма палочкой подняла в воздух уже опустевшие чашки и заставила их кружиться над столом. — Вот так нагляднее?

Когда чаепитие закончилось, Лин отправился к себе, перед этим горячо поблагодарив Тонкс за представление, миссис Стоун занялась домашними делами, а Арчибальд вместе с Нимфадорой остались наедине в отведенной ему комнате. Не последней целью этого визита для мага было продемонстрировать своё жилище — до того, как у кого-то из Министерства может возникнуть желание проверить, а чем же занимается дома магглорождённый, у которого ещё почти год до поступления в школу, но уже есть официально купленная палочка. У него не было определенных сведений, проводятся ли подобные визиты до отправки письма о зачислении в школу, но в данном случае стоило исключить любую угрозу раскрытия. Если кто-то заподозрит его в нарушении Статута, закона о запрете магии несовершеннолетним или в чём-то ещё, то такую проверку могут устроить внезапно, что оставляло риск, а в данном случае он пригласил в дом представительницу аврората, пусть пока и стажерку, честно демонстрируя всё, как есть. Комната выглядела вполне обычно для подростка, как он надеялся — кровать, письменный стол с лампой, телевизор, тренажер в углу (всё-таки требовалось развивать и тело Джеймса, а не только магические цепи). На самом деле, в оформлении пришлось предварительно консультироваться с миссис Стоун и Альбертом, поскольку сам он рос совсем в других условиях. Из магических вещей имелись лишь клетка с совой у окна, палочка на подставке да шкаф, забитый книгами по магии, рядом с другим, с учебниками обычной школы и справочниками. Книги он тут оставил самые бесполезные из приобретенных на Косой Аллее в первый заход ещё в апреле, плюс учебники за первые три курса и несколько справочников по теории уровнем повыше. Для некоторых даже пришлось покупать вторые экземпляры, чтобы иметь копии и в настоящей библиотеке в мастерской, а не только здесь на виду. Разумеется, всё, приобретенное через Флетчера, и старые тома, найденные по лавкам подержанных вещей и содержащие сомнительные с точки зрения современных взглядов Министерства сведения, тоже хранились там, как и многие другие.

— Итак, ты писал, что помимо благодарности за помощь хочешь о чём-то меня попросить или хотя бы спросить совета? — напомнила Тонкс, занимая один из стульев. Маг сел напротив в кресло, взяв перед этим несколько свитков пергамента со стола.

— Да, возникла такая необходимость, а больше мне обратиться с такой проблемой и не к кому. Начну с начала, помните ту девочку, с которой я вас знакомил первого сентября на вокзале? Гермиона, магглорождённая на два года старше меня, летом она помогала мне готовиться к школе. Так вот, мы продолжаем с ней переписываться, она спрашивает о новостях из обычного мира, меня интересует, как проходят уроки в школе. Но примерно полтора месяца назад, после Хэллоуина, она начала писать о неприятностях. Во-первых, один её друг… его будто прокляли. Ну, в маггловском смысле, не как в учебниках по Защите — в него не попало заклинание и он не взял какую-то заколдованную вещь, просто, как бы сказать… С ним без остановки случаются неприятности. Он в команде факультета по этому «квиддичу», и уже трижды отправлялся с игры сразу в лазарет — то мяч «сошел с ума» и сломал ему руку, то метла едва не переломилась пополам прям в полёте, то уже другая вдруг врезалась в стену почти на полном ходу. Но и помимо этого — внезапно взрывающиеся зелья, отказывающие работать элементарные заклинания, постоянные падения без причины в коридорах и на лестницах, норовящие ударить в лицо двери и так далее. Они подозревали в этом проделки другого факультета — его там кое-кто сильно не любит, но ни разу не смогли выловить «шутников». Однако не могут же те прятаться под серьёзными чарами невидимости или маскировки, какие и не каждый взрослый знает. Он уже несколько раз получал переломы, сотрясения и другие травмы, а в лазарет ему кто-то подкидывал записки в духе «немедленно бросай всё и уезжай из школы! Иначе тебе грозит опасность!»

— Думаешь, его так пытаются травить, возможно, кто-то со старших курсов? — серьёзно спросила Тонкс. Ей в школьные годы самой досталось изрядно, и за свои способности метаморфа, и за статус полукровки, и за родителей, хотя до такого всё же не доходило.

— Пока не знаю. Но это ещё не всё. Примерно через неделю после того, как у него это началось, в школе кто-то стал хулиганить серьёзнее, чем обычно. Примерно раз в неделю или чаще кого-то с первого-второго курса находят оглушенными заклинанием, часто с синяками и серьёзными порезами, почти без магических сил — словно кто-то долго над ними издевался, но они ничего не могут вспомнить. Или не хотят говорить. Я такое видел в приюте, если не считать магию, конечно, меня так тоже в этом году под лестницей нашли едва живого… Тоже «случайно упал». Но там ведь не приют, это школа, где учителям не плевать на детей, как я надеюсь. Уже было семь или восемь нападений, на Рождество в замке практически никто не решился оставаться, но нет гарантий, что в январе всё не продолжится. И хуже всего, что из-за слухов многие связывают это с тем мальчиком, другом Грейнджер. Что это его проклятье начало переходить на других — сначала на детей с того же факультета, потом на весь второй курс, а теперь уже и на первый… дальше последуют старшие курсы, а там доберется и до учителей.

— Какая глупость! — возмутилась Тонкс, взмахнув руками. — Проклятья так не работают. Я это как сдавшая ЗОТИ на высший балл говорю, не бывает такого.

— Я вам верю, — согласился Кайнетт. С его точки зрения это тоже звучало как полная чушь, противоречащая всей магической теории и механизмам работы проклятий. Однако он понимал, что от детей, особенно когда примерно треть из них — маги в первом-втором поколении, да и о магии впервые услышали-то год или два назад, знания подобных тонкостей едва ли стоит ожидать. Возможно, даже и от многих чистокровных — общаться лично с такими ему пока не доводилось, но исходя из министерского запрета на магию для несовершеннолетних вне закрытых территорий, подозрения закрадывались, что уровень семейного обучения тут совсем не тот, к которому он привык. — Я тоже в книгах ничего подобного не встречал. И Грейнджер со мной согласна, да и учителя тоже так не думают. Говорят, что это чьи-то очень глупые и очень злые шутки. Хулиганов пытаются поймать уже месяц, да пока всё без толку. Но и не прерывать же занятия из-за подобного. Проблема с теми, кто в такие слухи всё-таки верит, и тому мальчику уже начали угрожать в открытую, кричать, чтобы он убрался из школы и не подвергал их опасности, и тому подобное. Возможно даже, что это всё один большой план, а нападения на него и нападения на остальных — одних рук дело.

— У кого-то есть веские причины так сильно ненавидеть второкурсника? Он что, из какой-то семьи с не лучшей репутацией?

— Его фамилия Поттер, миледи Тонкс.

— Ой… — ведьма с искренним удивлением посмотрела на него. Затем быстро кивнула, сказав: — Это немало объясняет, да. И причины его ненавидеть действительно у многих есть. Но при чем здесь ты и о чём именно ты собирался спросить у меня?

— Как раз хотел до этого дойти. Грейнджер считает, и в общем-то, я с ней согласен, что хулиганов рано или поздно всё равно поймают — в замке не так уж много людей, а хоть один замешанный в дело ученик однажды себя всё равно выдаст. Но до того времени Поттеру и его друзьям, которым тоже достаётся за него, надо как-то продержаться и против этого «проклятья», и против тех, кто нападает на людей, и против других учеников, которые поверят слухам. Они пытались договориться с нынешним преподавателем ЗОТИ о дополнительных занятиях в защите от магии, но, к сожалению, мистер Локхарт оказался куда лучшим писателем, чем преподавателем, — маг с огромным сомнением покосился на несколько стоящих на полке книг. — Практические уроки у него чересчур суровы для детей, а теоретические сосредоточены на заучивании готовых методов, а не подготовке к новым угрозам. Организовать группу по практическим занятиям вне уроков он не сумел, хотя недавно и попытался. Старшекурсники загружены подготовкой к экзаменам либо своими проблемами, им не до помощи кому-то. У других учителей хватает забот с их собственными предметами и дополнительными занятиями. Сами найти злоумышленников они за месяц тоже не смогли, хотя, как я понимаю, очень старались и даже проверили несколько самых очевидных подозреваемых, но так ничего добиться не смогли. И вот тут Грейнджер решила обратиться ко мне, поскольку ей известно, что я знаком с вами, — о том, что он намёками напомнил о подобном варианте и подтолкнул её именно к этому решению вместо дальнейших бесплодных попыток искать преступника самим, маг упоминать не стал. Посмотрев в окно на мелкий мокрый снег, смешанный с дождём, он добавил: — Рождественские каникулы начнутся меньше, чем через неделю, вся её компания вернётся в Лондон, и она хотела попросить у вас через меня хотя бы о паре уроков практической защиты от магии и проклятий. Чтобы просто увидеть методику, а дальше заниматься в школе уже самостоятельно. Возможно, показать другим. Иначе всего лишь переломами это может однажды не закончиться.

— Если проблема так серьёзна, то нужно обращаться к другим людям, — после молчания ответила Тонкс. — Я даже не аврор пока, всего лишь стажер. Этим должны заниматься деканы, директор, родители, Комиссия по образованию. Возможно, потребуется ввести дополнительные уроки или привлечь силы министерства к поиску преступников. В самом крайнем случае, возможно, перевести Поттера на домашнее обучение для его же безопасности.

— Это всё звучит разумно, но только потому, что вы доверяете мне, а я не сомневаюсь в словах Грейнджер. Для учителей и деканов это всё «детские шалости», из-за которых нет нужды тревожить Министерство. Ученики в Хогвартсе всегда кидаются заклинаниями, которые только выучили, друг в друга, разве есть причины для паники? Никто же серьёзно не пострадал. Когда на уроке зельеварения взрывается котел, а несколько человек обжигает или окатывает кислотой, разве это повод прекращать занятия, вызывать целителей и просить министерство о помощи? Или когда кто-то в полёте падает с метлы на высоте футов в двадцать? Обычные дела, случается, в лазарете за пару дней подлечат. А насчёт взрослых, у Поттера родителей нет, Грейнджер — магглорождённая, как и я, в магическом мире слово её родителей ничего не значит, Уизли больше опасается, что мать ему запретит посещать школу, а эти двое так и останутся там одни наедине с проблемами. Им приходится лишь отбиваться самим, но преподаватель прошлого года тоже мало что им дал в плане практической защиты, а научиться всему по книгам невозможно. Поэтому они обратились ко мне, а я — прошу о помощи вас. Им нужно лишь продержаться какое-то время, но рассчитывать, кроме как на себя, больше не на кого, когда другие им не верят.

— Но ведь можно попросить кого-то из настоящих авроров, — попыталась найти выход Тонкс. — Кто не только разбирается в этом, но и умеет учить. Не ты ли сам сказал, что нынешний преподаватель Защиты — хороший борец с темными силами, но плохой учитель. Не думаю, что я лучше него.

— Вы полагаете, они согласятся? Помочь мне, магглорождённому, который ещё даже в школу не поступил? Или самой Грейнджер, второкурснице, тоже магглорождённой? Что мы вообще можем знать о проклятьях и заклятьях, чтобы определить уровень опасности? Не так ли, миледи?

Нимфадора промолчала. К сожалению, Джеймс был по большей части прав. Пока всего сказанного недостаточно, даже если второкурсники смогут попасть в Отдел правопорядка в Министерстве (раз уж один из них — сын начальника целой секции этого отдела, тем более, сейчас популярной и оказавшейся на слуху), всерьез их не воспримут и охрану или тем более репетиторов, конечно, не предоставят. В лучшем случае, пошлют даже не проверяющего, а запрос в школу о расследовании, который директор сразу отклонит. Ещё можно действовать через Попечительский совет, но возглавляет его Люциус Малфой, а трио «победитель тёмного лорда, предатель крови и грязнокровка» для него просто убойная комбинация, как наступить на все больные мозоли сразу — он им не то что не поможет, а ещё сам попытается из школы вышвырнуть. Что остаётся? Попросить помощи самой, в частном порядке? Скримджер или Кингсли не поверят, да и влезать в подобные «детские игры» не станут. Аластор с его паранойей согласится более чем охотно, но его к двенадцатилетним детям и на милю подпускать нельзя, поскольку в вопросе тренировок чувство меры старому аврору всегда отказывало напрочь, и он их безо всяких злодеев загоняет до смерти. В итоге иных вариантов-то и нет. Конечно, она может просто отказаться от всего, вот только если и впрямь развернута травля, если Поттера пытаются достать за дела его родителей или отомстить за родственников, всё потерявших с падением Всем-понятно-кого? А она могла бы чем-то помочь, но тоже лишь умыла руки, как и остальные. Как это делали взрослые в её школьные годы…

— Я могу показать основы, даже не из аврорской программы, а просто со старших курсов. Но ничего опасного, и тем более никакой темной магии, даже для примера.

— Этого уже более чем достаточно, — благодарно кивнул Кайнетт. На самом деле, особого дела до чужих проблем ему не было, разве что превращение Грейнджер в изгоя могло довольно негативно сказаться на репутации её «ученика». Однако у него появился шанс познакомиться хотя бы с азами местной боевой магии, изложенными будущим специалистом по охоте за преступниками и ренегатами. А это предполагает совсем иной уровень, чем волшебники, с которыми он уже встречался в бою раньше — тупые маргиналы и молодой наследник аристократов, не понимающий, куда он влез, и не готовый к настоящему сражению. В общем, грех было упускать такой шанс, отсюда все попытки устроить это обучение.

— В крайнем случае, я хотя бы хочу с ними поговорить. Возможно, эта Грейнджер просто сгущает краски в своём письме? Или относится к обычным шалостям чересчур серьёзно.

— Я бы сам хотел, чтобы это было так. Мне через год туда поступать, и оказаться в ситуации, когда меня полумертвого утром найдут под лестницей… опять, я не горю желанием.

— Поверь, я тебя отлично понимаю. Значит, решено. Два-три урока на каникулах, лишь основы и упор на защитную магию. Но нам понадобится место для занятий, где можно колдовать несовершеннолетним.

— Уже есть один вариант. Самое главное, что вы согласились помочь. Всё остальное уже детали, с которыми можно разобраться. Вы — прекрасный человек, миледи Тонкс. Уверен, из вас получится первоклассный аврор. Да, я надеюсь, мне можно будет там поприсутствовать? Просто в ознакомительных целях, что-то у меня возникло чувство, что через год подобные навыки могут пригодиться.

— Риктусемпра!

— Экспеллиармус!

— Инкарцеро!

— Финита.

Со стороны это выглядело красиво. Разноцветные лучи заклинаний, особенно яркие на фоне белого поля, били с трёх сторон в одну цель, рикошетили от вспыхивающих в воздухе полупрозрачных щитов, рассыпались, встречаясь с летящими навстречу алыми искрами, проносились мимо, порой подбрасывая в воздух целые горы снега. Тонкс крутилась практически на одном месте, на площадке радиусом в два-три шага, перемещаясь по ней туда и сюда, и казалось, она куда больше опасается запутаться в тяжелом зимнем плаще, чем попасть под одно из множества летящих к ней заклинаний. Курсантка аврората сразу заявила, что будет пользоваться в этом «бою» лишь тремя заклинаниями: «Импервиус», щит от стихий, она сразу наложила на свой плащ, так что до неё не долетал поднятый промахами и рикошетами снег, а также резкие порывы ветра; «Финиту», контр-заклинание, порой бросала в ответ, разрушая им ещё в полёте самые медленные «выстрелы» соперников; «Протего», стандартный щит от магии, она творила без слов, постоянно подвешивая перед собой по три-четыре небольших барьера, либо объединяя их в один сплошной.

Кайнетт с вполне объяснимым научным интересом наблюдал за этой демонстрацией, сидя поодаль под прикрытием ещё одного почти прозрачного щита, заранее установленного Тонкс. Перед началом «урока» они в качестве разминки растопили пару сугробов и сформировали (в основном, силами Грейнджер) из получившейся воды что-то вроде небольшой ледяной беседки, закрывающей от падающего снега. Пару оставшихся кусков льда Нимфадора даже превратила в деревянные низкие табуреты, сказав, что где-то на час их хватит. Так что теперь наблюдать за тренировкой можно было в относительном комфорте и не опасаясь случайно прилетевшего заклинания.

После этой подготовки начался и сам первый урок практической защиты от магии. Чтобы прояснить для себя реальный уровень их знаний, Нимфадора для начала предложила трём школьникам использовать против неё всё, чем они сейчас владеют, и вот уже несколько минут дети прикладывали все усилия, но пока совершенно тщетно. Да и не то чтобы они могли представлять для неё серьёзную угрозу… Поттер, облаченный в поношенную куртку размера на три больше нужного, почти целиком сосредоточился на обезоруживающем заклинании, изредка используя пару совсем уж «несерьёзных» чар, которые должны вызывать щекотку или слабость в ногах. Конечно, и от подобных тоже может быть в бою польза, но явно не в таких условиях. Уизли, одетый в какой-то древний слегка облезший тулуп по моде века так восемнадцатого, оказался немногим лучше, демонстрируя знания только за первый, даже не за второй курс, но для разнообразия время от времени пытался поднять Нимфадору в воздух «Левиоссой». Ей из-за этого приходилось ставить широкий полукруглый щит, ведь заклинание не имеет отчётливо видимого «луча» или «вспышки», как многие другие. Грейнджер, единственная из троих выглядящая прилично в коротком пальто и по размеру, и по сезону, проявила себя лучше их обоих, то создавая разнообразные парализующие и оглушающие заклинания на уровне четвёртого курса школы, если не пятого, то пытаясь использовать для маскировки растопленный до тумана снег. Но даже этого было недостаточно для победы.

— Время, — объявила Тонкс, когда истекли отмеренные им пять минут. После чего создала новые щиты так, что сначала «Петрификус» Грейнджер отразился и парализовал Уизли, а затем очередной «Экспеллиармус» Поттера срикошетил в Гермиону, оставив без палочки. — Двое выведены из строя, третьему предлагается сдаться самому. Вот так. Финита Инкантатем, — добавила она, опустив палочку под ноги и убирая этим заклинанием все свои барьеры. Затем расколдовала Уизли. — Я бы сказала, пять баллов Гриффиндору, но не больше. Довольно неплохо для второго курса, однако в вашей ситуации совершенно недостаточно.

— Даже Гермиона? — уточнил Поттер, потирая то плечо, то запястье, заболевшие от непрерывных взмахов палочкой. Говорил он немного хрипло, без передышки выкрикивать заклинания несколько минут подряд ему раньше вряд ли доводилось.

— Даже она. При всём уважении к вашим знаниям, мисс Грейнджер.

— Да я не претендую, на самом деле, — ответила младшая ведьма, поднимаясь с земли и отряхивая снег с шапки и пальто. Арчибальд предполагал, что она всё-таки не до конца была искренней и на самом деле надеялась на первом же уроке поразить курсантку своим владением магией, однако он сидел слишком далеко, чтобы по выражению лица точно определить, говорит ли она правду или просто демонстрирует скромность. Тем временем, немного отряхнувшись, Гермиона огляделась по сторонам.

— Акцио, палочка Гермионы Грейнджер, — произнесла Тонкс, затем поймала палочку и перебросила её младшей ведьме. После чего продолжила объяснять: — Знания — это далеко не всё, — к своей задаче по обучению юных волшебников, угодивших в неприятности, она постаралась подойти серьёзно и ответственно, потому и внешне, и по тону голоса старалась сейчас копировать старших авроров. Даже последняя фраза наверняка принадлежит одному из её собственных наставников. — Ещё нужны опыт и навык. Увы, этого пока не хватает вам всем. В бою никак нельзя стоять на одном месте, неважно, атакуете вы или защищаетесь. Вы трое вполне могли попытаться закружить меня, взять не в полукольцо, а зайти за спину. Ещё никогда нельзя забывать о защите — увидев, что в вас летит заклинание, а увернуться уже не выйдет, нужно хотя бы попытаться создать щит, любой, даже самый слабый. Не отобьёт, так немного ослабит удар.

— Мы… Мы растерялись. Я — так уж точно, — честно признал Уизли.

— Я понимаю и не осуждаю, — ответила Тонкс, убирая свою палочку под плащ. Мягко пояснила, чтобы не обидеть: — Просто хочу, чтобы и вы понимали, чего вам пока не хватает. Некоторые волшебники любят говорить, что «Ступефай» — это альфа и омега магической дуэли и без него просто никуда. На самом деле важнейшим для нас был, есть, и, думаю, всегда будет магический щит. Протего, Протего Дуо, Протего Тоталум и ещё с полдюжины вариантов — вы не должны знать их все, тем более на втором курсе, но самый простой щит должны уметь создать всегда, максимально быстро, в идеале это должно быть второе заклинание, которое вы научитесь применять без слов.

— А первое? — с интересом спросила Грейнджер, должно быть, перебирая в голове всё уже изученное.

— Финита. Вы не сможете колдовать как обычно, если подвергнетесь заклинанию немоты или любому, действующему на зубы, язык и горло, — для наглядности курсантка сделала паузу и вновь использовала свои способности, продемонстрировав пару больших змеиных зубов, узкий раздвоенный язык и покрыв чешуёй шею. Дети даже слегка отшатнулись, выглядело это откровенно жутко, а не забавно, как перекраска волос или птичий клюв вместо носа. Что-то неразборчиво прошипев для демонстрации неспособности внятно говорить в таком состоянии, она вернула человеческий облик и продолжила объяснять, коснувшись ладонью горла: — Вы не сумеете снять что-то подобное, не умея применять контр-заклинание беззвучно, и в результате не сможете колдовать вообще, всё очень просто. Возвращаясь к «Протего», на втором курсе в учебнике этого ещё нет, но я поясню важный момент. Чем щит меньше, тем проще и быстрее его создать. На первом занятии учат вызывать прямоугольник два фута на три, как настоящий рыцарский щит, а у опытного дуэлянта он может быть с ладонь размером и появляться чуть ли не по движению пальцев, — объяснила она, последовательно создавая в воздухе палочкой несколько туманных барьеров всё меньшего размера. — После этого уже приобретается навык не просто вешать его в воздухе перед собой, а направлять так, чтобы сбивать заклинания в сторону или прямо в противника. Причем зная, что и тот может сделать так же. Говорят, на турнирах мастера порой так «перебрасывают» какой-нибудь «Ступефай» до дюжины раз между собой, пока он кого-то не поразит или не сорвется в сторону. Профессор Флитвик на седьмом курсе нам сказал, что его рекорд — двадцать восемь рикошетов одним заклинанием, но наверняка он преувеличивал.

— И что же, щит никак нельзя пробить? — задал вопрос Поттер, медленно повторяя палочкой жест для «Протего». Затем потер лоб левой рукой. — Ну, кроме того самого заклинания.

— Разумеется, можно. Какое-то особо мощное заклинание даже не заметит слабый щит или просто разорвёт. В такой ситуации лучше уворачиваться, а не пытаться, так сказать, остановить взрыврога занавеской. Иными словами, если противник намного сильнее вас и использовал, допустим, «Редукто» или «Конфринго», то любой щит, который вы сейчас попробуете создать, ничем не поможет. Ещё «Протего», если не поддерживать его, а просто создать и забыть, держится в воздухе где-то полсекунды — несколько слабых заклинаний в одну точку могут развеять его и пройти к цели до появления следующего. Вот почему в ближнем бою волшебники часто используют неопасные и даже безобидные чары вроде подвешивания или приклеивания, если там мало слогов для произношения и простой жест — они быстрые, ими можно отвлечь внимание и сбить равновесие, прежде чем ударить в полную силу, пока противник сам не может поставить щит или отскочить. Нам говорили, что один из прихвостней Сами-знаете-кого, какой-то чужак с континента, был в этом деле настоящим мастером – в бою он не пытался кого-то сразу сжечь или взорвать, а простыми школьными заклинаниями заставлял противников танцевать или спотыкаться, а потом бил, пока они пытаются снять чары. Я не прошу повторять за ним, но вам нужно знать, чего, в крайнем случае, можно ожидать от других волшебников. Пока всё понятно?

— Да, вполне, — ответила Грейнджер за всех.

— Тогда сейчас попробуем ещё раз, а вы попытайтесь действовать сообща — например, бить в один щит вместе, а не кто куда захочет. И следите за защитой — я буду иногда отбивать заклинания в вашу сторону. Только неопасные, обещаю, здесь у нас не аврорские курсы, а я — не Аластор Грюм.

— А вы разве не будете учить нас защищаться? — спросил Поттер, поправляя очки.

— Буду. Но сначала вы должны понять, как работает защита, прежде чем начнете применять её сами. Со стороны это видно намного лучше. Не только пытайтесь меня заколдовать, но и следите, что и как я делаю. Ладно, не будем стоять на холоде зря, минута вам, чтобы приготовиться, а потом начинаем.

Кайнетт наблюдал за ними, жалея, что не захватил блокнот. Конечно, ничего совсем уж нового Тонкс не говорила, в учебниках по дуэлям и даже, стыдно признать, в книгах нынешнего преподавателя ЗОТИ описывались похожие вещи. Но одно дело это справочник и совсем другое — маг, которого профессионально готовили применять эти методики и который исходя из своего, даже из небольшого, но реального опыта может объяснить, на чем заострить внимание, а что осталось как дань традиции или имеет лишь узко-специфическое применение. Понятно, что кроме защитной и атакующей магии с применением палочек есть ещё десятки других факторов, включая аппарацию, разнообразные зелья и эликсиры, трансфигурацию окружающей обстановки или местности, усиливающие мистические знаки, фамилиаров, способности к анимагии, то есть превращению в животных, заклинания без слов и жезлов, на внутренних резервах, и ещё множество всего. Но общую структуру магических сражений у волшебников, в первую очередь отличия от дуэлей магов Ассоциации, можно оценить и понять. Основной упор здесь идёт именно на защиту от магии, в меньшей степени — от базовых стихийных элементов. Удар копьём или ртутным хлыстом такой щит не остановит…

— А ты не хочешь лично приобщиться к благородному искусству магических сражений? Или тоже предпочитаешь смотреть со стороны?

— У меня скорее научный интерес. К тому же, этот урок для них, а не для меня. Прошу, лучшее место в первом ряду, — маг вежливо указал на второй стул в беседке.

— Удобно, когда ряд всего один, а все места — лучшие, — сказала светловолосая ведьма, присаживаясь.

Луна Лавгуд, рядом с домом которой и проходил урок, оделась привычно странно. На ней был белый плащ с капюшоном, сделанный из толстой грубой ткани, украшенный несколькими чёрными пятнами и напоминающий зимнюю форму солдат времён одной из мировых войн. Сложно сказать, где она в магическом мире смогла разыскать нечто подобное, а главное зачем. В руках ведьма при этом держала не винтовку, а две белые кружки, исходящие паром.

— Горячий шоколад? — спросила она невозмутимо, не обращая внимания на отразившееся от барьера и ушедшее куда-то вверх заклинание «Фульгари».

— Нет, спасибо, я совсем не замёрз. Вы и без того оказали нам немалую услугу, мисс Лавгуд.

— Луна.

— Что?

— Луна. Мун. Селена. Диана, — перечислила Лавгуд, внимательно глядя на него. — На твой выбор. Называй меня по имени. Не хочу чувствовать себя чужой, да и разница в возрасте у нас не больше года.

— Луна, спасибо, что согласилась дать нам место для урока. Ты должна понимать, как это важно.

На самом деле обратиться за помощью к Лавгуд предложила Гермиона. Она упоминала в письмах, что так как магическая история в школе преподаётся ужасно, а «маггловскую» не изучают вообще, разбираться в предмете всерьёз приходится лишь или запершись в библиотеке, или с чьей-то помощью. И когда понадобилось отыскать истоки создания одного из заклинаний, а книги ничем помочь не смогли, она, в конце концов, пошла разыскивать Луну. Вероятно, вспомнив их разговор летом в книжном магазине, когда та по памяти цитировала забытый дуэльный кодекс почти трёхсотлетней давности. Лавгуд распределили на другой факультет, Рейвенкло, но помочь с историей она охотно согласилась, и с тех пор у них возникла пусть не дружба, но своеобразное сотрудничество на почве учебы. Тем более, что их интересовали совсем разные предметы, Грейнджер больше увлекалась практическими дисциплинами, вроде создания зелий и трансфигурации, а Лавгуд предпочитала историю, легенды мира магии, рассказы о редких мифических животных и уникальных артефактах прошлых времён. Также выяснилось, что и Рональд с ней неплохо знаком, поскольку живут они практически по соседству — четыре стоящих неподалеку дома семей волшебников Лавгуд, Уизли, Диггори и Фоссет составляют небольшое закрытое общими и отдельными барьерами поселение вдали от города и даже в стороне от обычных деревень и дорог. Луна и Рональд, конечно, тоже не друзья с детства, но хотя бы общие темы для разговора найти способны. В итоге Лавгуд против всего плана «репетиторства» ничуть не возражала, даже наоборот, тем более что и её отец оказался одним из фанатов «героя-Поттера» и тоже был рад видеть его с друзьями у себя в гостях. Да и со стороны этот визит ни у кого не вызвал бы вопросов — Уизли и остановившийся у него на каникулы Поттер просто пошли в гости к соседке, а Грейнджер вместе с «увязавшимся» за ней Мерфи перенесла с Косой аллеи Тонкс. Благо ещё в начале их курсов стажеров аврората заставляют посетить все не столь уж многочисленные магические поселения Британии на случай, чтобы у них остались координаты для самостоятельной аппарации по тревоге.

— Я понимаю, — серьёзно, без привычной своей отстранённости произнесла Лавгуд, вновь переводя взгляд на поле, где трое второкурсников тщетно пытались окружить Тонкс. — Я тоже была в школе, видела, как Гарри Поттер раз за разом оказывается в центре неприятностей. Слышала, о чем говорят в коридорах. Я хорошо знаю, что люди часто боятся того, что они не понимают.

— Даже волшебники? — уточнил Кайнетт с интересом.

— Особенно волшебники. Они думают, что знают об этом мире всё, в отличие от простых магглов. И потому то, что они не могут объяснить, пугает их куда сильнее, ведь нельзя всё свалить на привидения, гремлинов, бесов или ведьм. А ты так не считаешь?

— Я волшебник, пусть и недолго, но я уверен, что не знаю всего об этом мире. Однако стремлюсь узнать больше, как, по-моему, и положено волшебнику. Только за одно поколение в любом случае нельзя стать даже настоящим мастером магии, не говоря уже о том, чтобы узнать о ней всё. А тем более о целом мире.

— Считается, что всё-таки можно. Но чтобы узнать абсолютно всё и обо всём, есть лишь один способ.

— Да, и какой?

— Исток.

— Что?! — Кайнетт даже забыл о тренировке на поле и изумлённо обернулся к юной ведьме.

— Исток. Корень мира. Начало всех начал, — объяснила та как нечто само собой разумеющееся, затем сделала глоток шоколада поочередно из одной и из другой кружки. — Очень древняя легенда волшебников, старше и кельтов, и Рима, возможно, пришедшая из Египта или даже Вавилона. Легенда о месте, откуда в мир приходит магия и где хранятся все знания на свете. Красивая, но не самая моя любимая, да и сейчас о ней почти никто уже не помнит. Я до конца не уверена, сколько в ней правды, слишком уж невероятно звучит.

— А почему не самая любимая? — только и смог спросить маг. Для него и для всех в Ассоциации существование Истока было научно доказанным фактом, более того, способам добраться до него посвящались исследования и диссертации. А здесь он находится всего лишь в статусе полузабытой легенды. — Неужели ты бы не хотела получить безграничную силу и все знания о прошлом и будущем?

— Нет. Это было бы слишком скучно, — спокойно ответила Лавгуд, словно речь не идёт о величайшей цели всех магов. — Если тебе уже известно абсолютно всё, то не сможешь больше узнать ничего нового. Даже придумать больше не сможешь, ведь ты теперь знаешь всё — что есть в мире, а чего нет. Ну, вот возьмём, к примеру, кизляков.

— Прости, кого?

— Морщерогих кизляков, — сказала она таким тоном, словно любому человеку просто стыдно не знать о таких. — У них семь глаз и восемь ног, они могут дышать под водой, становиться невидимыми и любят воровать с полок сыр, их панцирь красно-бело-зелёного цвета и очень красиво блестит. Они строят гнёзда под землёй рядом с домами волшебников и ведьм и приносят удачу, если ты увидишь их на закате. Живут они по триста лет, но редко долго сидят на одном месте, под землёй кочуя от одного дома к другому. Прямо под ногами их должно быть сейчас не меньше трёх дюжин… А ещё ни единый волшебник или маггл никогда ни одного из них не видел.

— Э-э, что? — Кайнетт уже окончательно потерял нить разговора. С одной стороны, с Лавгуд было общаться проще, чем с Грейнджер, ведь она выросла в мире магии. С другой, в такие моменты её логика становилась почти непостижимой для понимания.

— Они не то, что есть, но то, что может быть. Могут оказаться именно такими, а могут — совершенно иными, есть миллион возможностей, кто они на самом деле и как именно живут. Волшебникам таких вещей очень не хватает. Например, магглы давным-давно услышали от какого-то сквиба о кельпи в одном из шотландских озёр, и с тех пор тысячи человек пытаются найти её, написаны сотни книг и теорий, кто это или что это — от выжившего динозавра до дракона из иного мира или пришельца со звёзд… Магглы хотят верить, что рядом с ними есть что-то, о чём они пока не знают. Они придумывают версии, пытаясь вообразить, что это и как оно живёт. Так почему мы так не можем? Почему мы, волшебники, больше не хотим увидеть нечто необычное или невероятное в нашем мире?

Маг промолчал, не сумев на это ничего ответить. Он сам, как ученый, всегда выступал за рациональность и дальнейшее познание мира через мистические науки, но в рассуждениях этой девочки было что-то притягательное, пусть и совершенно чуждое его мировоззрению. А ещё Арчибальд поклялся никогда и ни за что при ней даже не упоминать о Зеркале души и механизме его работы. Эта мистерия считалось одной из сильнейших, но ему она была недоступна, ведь для создания Зеркала требуется абсолютная, почти фанатичная вера или убежденность в чём-то. Настолько сильная, что способна превзойти законы реального мира. И именно маг с подобными взглядами, вроде неё, способен подобного достичь, а в этом мире нет ни Ассоциации, ни её охотников, которые бы взяли под контроль человека с настолько опасными способностями.

— Похоже, они опять проиграли.

— Кто? — переспросил он, затем перевел взгляд на поле, где Тонкс освободила школьников от связывающих и замедляющих чар, магией отряхнула от снега и повела к беседке. — Да, вижу. Но шансов у них не было с самого начала.

— Идемте в дом, — сказала Нимфадора, приблизившись к ним. — Нужно согреться и просушить одежду, а потом я начну объяснять магическую защиту с теории. Никто не возражает?

— Для простоты понимания, при использовании «Протего» лучше всего ориентироваться на контр-заклинание «Финита» в его сокращенной форме. Оно отменяет действие только что наложенных заклинаний или разрушает их ещё до начала действия. Точно так же «Протего» отбивает лучи заклинаний или магические эффекты ими созданные, но не может задержать материальные объекты или предметы, зачарованные заранее, если магия уже вплетена в их структуру, — объясняла Тонкс, стоя у окна в причудливо декорированной гостиной дома Лавгудов. Сидящие перед ней на софе Поттер и Уизли старались хотя бы со второго раза уловить суть действия столь полезного заклинания. Устроившаяся в кресле с ногами Луна тоже смотрела на Нимфадору, но Кайнетт не мог бы поручиться, слушает ли она лекцию или опять фантазирует о чём-то невероятном даже в магическом мире. — Простой пример: если на волшебника наложить безмолвие, а потом применить «Финиту», заклинание развеется, но его палочка, мантия, сумка с расширением пространства, самозаводящиеся часы и любые талисманы, обереги и иные зачарованные предметы не пострадают и не перестанут работать. Точно так же и «Протего» — оно остановит и луч заклинания, и поток воды, созданной «Агуаменти», но сквозь него без повреждений пройдут, например, самопишущее перо или летающая метла…

— Если бы профессор Локхарт так излагал материал, мне не приходилось бы на его уроках читать учебники старших курсов, — печально заявила усвоившая с первого раза и уже законспектировавшая весь материал Гермиона, присаживаясь в кресло немного поодаль, чтобы не мешать.

— А с ними всегда так проблемно, или защита — особенно трудный предмет? — спросил сидящий напротив Арчибальд, аккуратным кивком указывая на её друзей. Он очень постарался, чтобы в его голосе не слышалась издевка. Хотя бы не слышалась слишком явно.

— По-разному, — признала ведьма. — Учиться-то они могут, когда захотят. И если захотят. И если в ближайшие две недели не будет матча по квиддичу. Одно слово — мальчишки. Ой, извини.

— Да ничего. Меня просто поражает, что два наследника таких старых родов относятся к магии, к делу своих предков столь… поверхностно.

— Рон никак не может найти для себя подходящее направление, за какой предмет ему браться, — попыталась оправдать друзей Грейнджер. — А Гарри до одиннадцати рос в обычном мире, не зная о магии.

— Я тоже. И ты тоже, — просто возразил ей маг. Наполовину сказанное им было правдой. — Разве нам это помешало?

— Не знаю, что тебе ответить. Видимо, это уже от человека зависит. Кому что интересно. Ладно, скажи лучше, раз ты наблюдал со стороны, то как считаешь, теперь у меня есть шансы на следующей практике против Тонкс? Если у неё опять будет только защита.

— Нет. Ты проиграешь и в третий раз, — ответил он просто.

— Вот прямо так… безапелляционно? В своего учителя не веришь, ученик юный мой, совсем?

— Это вопрос не веры, а подхода, — поправил маг, удивляясь противоестественному синтаксису её последней фразы. — Тебе не хватает фантазии. Только прямое действие стандартных заклинаний, лобовая атака и попытка взять лишь разнообразием арсенала, что не имеет значения для универсального щита от магии. Ты не попыталась зачаровать землю рядом с противником, или снег, или воздух. Она даже не проверяла на чары площадку, по которой двигалась — знала, что это просто не понадобится. А если бы одним из «промахов» нанести туда заклинание скольжения или вязкости как у болота?

— А стихийный щит? — возразила Грейнджер, демонстрируя в тетради продемонстрированную Тонкс схему «двухслойной» защиты. — Он отражает и воду, и ветер, и огонь.

— От воды он защитит, если ты попытаешься сотворить из снега ледяные колья или струю кипятка, а против скользкой поверхности ничего не сделает. Тем более, заклинания вроде «Глиссео» или «Слайда» не превращают землю в лёд, а накладывают на землю и снег концепцию скольжения, не имеющую отношения к воде или морозу. Да и воздух ты напрасно не принимаешь во внимание.

— Заклинания ветра не пройдут даже «Протего».

— Нет, но пройдет ударная волна — тот же ветер, только намного быстрее и плотнее. Если создать достаточно мощный взрыв неподалеку или прямо в воздухе, волна от него не будет магической, это просто обычный воздух.

— А «Импервиус»?

— Его можно пробить или истощить, как и «Протего», Тонкс ведь недавно объясняла. Один сильный взрыв рядом или несколько более слабых с этим справятся. Но даже всё это — по-прежнему работа одной палочкой. Ты не подготовилась к поединку заранее, даже зная время и место, — покачав головой, он добавил укоризненно: — Учитель, ты разочаровываешь меня. Я ожидал хотя бы ничьей.

— Палочка — главный инструмент волшебника, — привела ведьма очевидный любому аргумент.

— Но не единственный. Рыцарь же не ходит в бой с одним мечом или копьём. У него есть мизерикорд, щит, доспех, булава, конь, оруженосцы, в конце концов. Чем волшебник хуже? Многие, по крайней мере, простые заклинания ведь можно применить и на предметы. Чары предотвращения падения — слегка изменённый «Иммобилюс», накладываемый на пол. Люмос можно повесить в воздухе, на потолок или «носить» на палочке. Магическая отмычка содержит более сложную версию «Алохоморы», которую трудно наколдовать без подготовки. И так далее, и так далее, да вот перед нами пример, — маг указал на стоящий в дальнем углу печатный станок. Как выяснилось, мистер Лавгуд, отец Луны, оказался редактором небольшой газеты магического сообщества, прямо в доме у него была устроена импровизированная типография. Станок работал сам по себе, без участия человека, электричества или какого-то двигателя, лишь благодаря набору качественно наложенных чар. — Эти вещи настолько обычны для волшебников, что их перестаешь даже замечать — все эти самопомешивающиеся котлы и самомашущие веера. Что мешало тебе, допустим, наложить «Люмос максима» да хотя бы на обычную монету и определить срабатывание на удар или на несколько секунд после произнесения заклинания, а затем в ходе дуэли отправить её в противника любым подходящим кинетическим заклинанием? Она без проблем пройдет сквозь магический и стихийный щит. Вариантов множество, но у тебя не было при себе ни одного предмета для защиты, нападения, отвлечения внимания или создания укрытия. А ведь ты упоминала в письме, что братья Рональда создают подобные из подручного хлама дюжинами в школе у себя в спальне просто потому что им заняться нечем.

— Но волшебники так не сражаются. Бить нужно заклинаниями.

— Кому нужно? И у тебя, и у меня пока не хватит сил одним «Ступефаем» или «Экспульсо» проломить щит, как сделал бы взрослый волшебник, чтобы потом вывести противника из боя. Если в школе ты встретишь того человека, который нападает на других, то что ты выберешь — остановить его или сражаться «по правилам дуэли» и проиграть, если это, скажем, ученик пятого-шестого курса? Кроме того, магия есть магия, это всё ещё твоё мастерство против чужого. Я же не предлагаю тебе носить с собой пистолет или ружьё.

— Фу, гадость.

— Именно. Волшебники мы или нет? А волшебник должен в первую очередь работать головой, и только уже потом — махать палочкой.

— Я даже скажу, если хорошо поработать головой, то палочка может и не понадобиться, — прокомментировала его слова Тонкс, она уже успела закончить объяснять материал по второму кругу. — И прежде чем мы вновь перейдем к практике, я бы хотела всё-таки поговорить обо всей этой ситуации. Сначала расскажите мне, как всё происходило после Хэллоуина. И про «проклятье», и про нападения. Письма — это письма, а рассказ от участника событий — совсем другое дело.

— …Иными словами, вы неделю скрытно ходили за Малфоем повсюду, ожидая, когда он расскажет кому-нибудь, что да, это он стоит за всем? При этом вы не узнали ничего, кроме того, что «он ведёт себя подозрительно», «он явно что-то скрывает» и «он, возможно, что-то ищет в школе». Но могу ли я, в конце концов, узнать — почему именно он был первым подозреваемым?

— Он ненавидит и презирает всех нечистокровных, мэм, — ответил курсантке Уизли, когда их совместный рассказ завершился, и пришла очередь вопросов. — Он даже при людях назвал Гермиону… Ну, вы понимаете каким словом. Он радовался, когда Гарри попал в больничное крыло, он даже прямо говорил, когда начались эти нападения, что «так им и надо», ведь мучали только магглорождённых и полукровок.

— И этого достаточно? — удивилась Тонкс. — Когда я училась в школе, так себя повела бы треть Слизерина и четверть Рейвенкло. Луна, не принимай на свой счёт. Прошло больше десяти лет после войны, а весь этот идиотизм про «чистую» и «грязную» кровь до сих пор никуда не делся и не собирается. Чем Драко хуже или лучше остальных?

— Когда Гарри неделю назад прямо спросил, замешан ли он в этом, Малфой испугался, почти запаниковал. Что на него совершенно не похоже. Даже если не сам занимается этим, то он точно что-то знает, — попыталась разумно обосновать их действия Грейнджер.

— С учетом настроений в школе, таких обвинений испугался бы кто угодно. Настоящего преступника ещё неизвестно когда поймают, а если другие ученики поверят, что ты в этом как-то участвовал, то придется постоянно оглядываться, чтобы чего не вышло. По-моему, вы уже сами успели в этом убедиться?

— Но, в конце концов, это же Малфой, — выдвинул Поттер решающий аргумент.

— И что с того? — не поняла Тонкс.

— Как он может не быть плохим? — искренне удивился он, не замечая, как сидящая слева Грейнджер толкает его локтем.

— Почему?

— Его отец служил Волдеморту! — почти выкрикнул Гарри, игнорируя такие же знаки от сидящего справа Уизли.

Кайнетт, наблюдающий за всем этим разговором со стороны, заметил, как от упоминания этого имени вздрогнули Лавгуд и Уизли. Похоже, Тонкс не сгущала краски, когда говорила, что само это имя уже стало частью предрассудков по крайней мере чистокровных волшебников. Ещё маг подумал про себя, что «герой магического мира», о котором столько разговоров, не утруждал себя не только соблюдением условностей сообщества, но и изучением генеалогии. А ведь, в отличие от него самого или Грейнджер, для Поттера это должен быть не вопрос любопытства, а очень даже личное дело. Ещё одно доказательство того, что из него, может, и создали современную легенду, но сам по себе он никому больше не нужен, и на его обучение и жизнь в магическом мире всем просто наплевать.

— Мой дядя служил Сам-знаешь-кому, — спокойно произнесла Тонкс, делая вид, что не замечает попыток друзей заставить Поттера замолкнуть. — Люциус Малфой женат на сестре моей матери, то есть он мой дядя, а Драко — мой кузен. И что с того? Или предлагаешь подозревать тёмного колдуна в каждом, кто в родстве с семьёй Малфоев?

— Я-я… Я не знал, извините, — по-настоящему растерялся Поттер. — Я не думаю, что можно говорить за всех. Но ведь родство есть родство…

— Тогда тебе придётся подозревать уйму народа. Где-то четверть магической Британии. Включая самого себя.

— Кого? Но почему? — кажется, он перестал уже понимать что-либо.

— Дорея Поттер, в девичестве Блэк, вышла замуж за Карлуса Поттера, брата Флимонта Поттера, который был отцом Джеймса Поттера и дедом Гарри Поттера, — меланхолично произнесла Луна, глядя в окно. — Иначе говоря, ты ей приходишься внучатым племянником. Дорея Поттер-Блэк также была сестрой Поллукса Блэка, деда Андромеды Тонкс, в девичестве Блэк, и Нарциссы Малфой, в девичестве Блэк. Гарри, в любой книге о тебе всё это есть, краткая биография и список ближайших по родству семей. А книг про тебя написано немало.

— То есть Нарцисса Малфой и моя мать приходятся тебе дальними кузинами, а я и Драко — пусть и каким-то пятиюродными, но племянниками, — улыбнувшись, пояснила Нимфадора явно шокированному Поттеру. — Почти все старые семьи волшебников — родственники друг другу, ближние или дальние. А значит, родственников у тебя много и самых разных. И поверь, Драко — ещё не самая худшая твоя родня.

Тот ошарашенно кивнул, затем замер и медленно обернулся к сидящему рядом Уизли. Прежде чем он смог подобрать слова и задать вопрос, Лавгуд подошла к книжному шкафу, взяла с полки потертый толстый том, открыла на нужной странице и объявила:

— Цедрелла Уизли, в девичестве Блэк, кузина Поллукса Блэка и Дореи Блэк. Мать Артура Уизли, бабушка Рональда Уизли. Так что вы пусть и дальние, но кузены.

— И ты молчал? — только и смог спросить Поттер у друга.

— Веришь или нет, сам не знал, — ответил тот искренне. — Да и какая разница? Вообще, всей этой гене… как там её, короче, вознёй с семиюродными братьями заморачиваются только те, кому делать нечего, — он как мог выразительно посмотрел на Луну. — У нас, по-моему, кроме Перси эту книгу и в руки-то отродясь никто не брал.

— То есть Джинни не в курсе? — без выражения поинтересовалась Грейнджер.

— Мне кажется, её фанатизм бы не остановился, даже окажись они родными братом и сестрой, — ответил Рональд, пожав плечами.

— При чем тут?.. Ладно, не хочу знать, мне и так новостей на год вперед хватит с такой роднёй, — Поттер растерянно помотал головой, потом почти в панике огляделся по сторонам. — Сейчас же не окажется, что вообще все в этой комнате… Джим?

— Не имею ни малейшего представления, — усмехнувшись, ответил маг. Паника наследника древней магической семьи, не удосужившегося за полтора года даже узнать о собственном родстве, его по-настоящему забавляла. — Но исключать ничего нельзя.

— Г-гермиона?!

— Я… — судя по выражению лица, она хотела пошутить. Но потом поняла, что в его отношении шутки про родственников явно будут неуместны, и потому просто отмахнулась: — Мимо, гарантированно ни одного волшебника или ведьмы за три последних поколения. А то и за четыре, но насчёт одного прапрадедушки я не до конца уверена, о нём почти ничего не удалось найти в семейных архивах.

— Вообще-то в позднем средневековье жил довольно знаменитый зельевар Гектор Дагворт-Грейнджер, — возразила ей Луна, даже не заглядывая в книгу. — Хотя о его родстве с Поттерами доподлинно ничего не известно.

— Мало ли Грейнджеров в Великобритании…

— Луна, а ты? — обернулся к ней Поттер.

— Нашей семье всего двести лет, и мы ни разу не пересекались ни с кем из знатных родов, — ответила она, пожав плечами. — У нас почти все в роду являлись полукровками, так что было не по чину.

— Ладно, стало немного легче. Мне ещё до конца каникул нужно как-то смириться с тем, что Драко Малфой — мой племянник. У-ужас!

— Ладно, а теперь всё-таки предлагаю вернуться к главной теме, — вновь взяла беседу в свои руки Тонкс. — К нападениям. Учитывая всё сказанное, про проклятье можно даже не вспоминать. А значит, есть две версии — другой волшебник или волшебники, либо магическое существо. Гарри, скажи, на каникулах с тобой ведь ничего подобного уже не происходило?

— Что? Нет, не было ничего такого. Ну, один раз я уронил тарелку на ногу, но она была скользкая и я… Короче, обычное дело, никакой магии. А больше никаких взрывов, падений и рассыпающихся под рукой перил.

— Именно так. Призрак или иной дух последовал бы за тобой даже сюда. Если только его целью не было прогнать тебя из школы, что для подобного существа звучит абсурдно. Если его на тебя не натравили, но опять же, кто и зачем? Это всё похоже на полтергейст, но в школе такой всего один, и он всегда вредит в открытую, а не исподтишка, к тому же не заходит так далеко даже с младшекурсниками.

— А не мог ли это быть домовой эльф? — спросила Грейнджер, подняв руку, будто на уроке. — Гарри говорил, что один такой приходил к нему летом, тоже бормотал что-то непонятное про угрозу и даже воровал у него письма.

— Технически они на такую магию способны, но домовой эльф не может причинить вред волшебнику. Они просто не в силах, думают они по-другому. Письма — это, конечно, неприятно, но не страшно. А вот переломы и падения с лестницы — совсем иной разговор. Ни один эльф на такое не решится, они слишком сильно зависят от волшебников, чтобы так сильно подставлять себя и всех сородичей.

— То есть это всё-таки волшебник? — обреченно решил Поттер. — Кто-то со Слизерина… Или с двух других факультетов.

— Гриффиндор ты исключаешь? — с сомнением уточнила Нимфадора.

— Во всех наших я уверен. Они бы такого делать не стали, ни со мной, ни с другими. К тому же со Слизерина пострадал всего один полукровка, а у нас — сразу трое, почти подряд.

— Странная логика, но допустим, что ты прав. Даже так, три факультета на семь курсов — это четыреста с лишним человек. Каждого вам не проверить, особенно из старших, а если вы и дальше будете по одному преследовать Малфоя, Нотта или любого другого «подозрительного» ученика, то вас начнут опасаться ещё сильнее, когда кто-нибудь это заметит. А заметят непременно, хитрых заклинаний для слежки в коридорах придумана уйма, за столько-то лет.

— И что, нам ничего не делать, просто ждать? — спросил Уизли разочарованно.

— Отчего же. Вам в первую очередь стоит не подставляться — не ходить после отбоя и по одному, как самое первое. Быть готовыми к опасности — отрабатывать защиту, и, как верно заметил Джеймс, озаботиться подготовкой. Можно наложить на свои вещи чары, которые помогут смягчить удар или падение, к примеру, — со знанием дела заметила Тонкс, — или даже выдержат одно-два заклинания в спину. Можно носить с собой пару флаконов лекарственного зелья на случай, если надо будет остановить кровь или вылечить сотрясение. Хуже от всего этого не будет, а пользы может оказаться немало. Правда, профессор МакГонагал или профессор Снейп не станут менять план занятий ради пары учеников, а вот профессор Флитвик может показать вам полезные заклинания, если его попросить, ещё и похвалит за энтузиазм. Вы — не авроры и не маггловские детективы, вы пока ещё ученики школы. Искать преступников — не ваша работа. Вам нужно в первую очередь беречь себя и по возможности помогать сокурсникам. Но я обещаю, что поговорю со своими наставниками. Мы попытаемся провести в школе проверку, в идеале — возможно, удастся назначить одного-двух человек для охраны. Но это если я смогу их убедить, что всё достаточно серьёзно.

— Любую обычную школу уже давным-давно бы закрыли, — произнесла Грейнджер негромко.

— В обычной школе ученики не могут превратить младшекурсника в дерево или разнести в мелкий щебень площадку для тренировок в ходе дружеской дуэли, — произнес Кайнетт печально. Вот, казалось бы, талантливая для своих лет и тем более для своего происхождения девочка, новые идеи схватывает на лету, но заставить мыслить себя как маг просто не может. Первое поколение есть первое поколение, сколько усилий ни прикладывай. Но приходится пока работать с тем, что есть. — Да и учитель вряд ли там додумается притащить в класс и натравить на детей стаю магических тварей третьей категории опасности. А если бы до сих пор регулярно проводили межшкольный магический турнир, там могло встретиться вообще что угодно вплоть до пятой категории. Мисс Грейнджер, мир волшебников не подчиняется законам обычного общества, уже следовало это понять. Маггл может, шутки ради, продать свою душу или сдать её в аренду, официально с подписью нотариуса и всем тому подобным, слышал я про такой случай. Волшебника за «шутки» с душой может ждать пожизненный срок или казнь. Разные ценности, разные взгляды. Стоит отвыкать мыслить как обычный человек.

— Ну, отвыкать, конечно, не стоит, — поправила его Тонкс. — Но разницу в ценностях учитывать надо, если вы не хотите выделяться. В том числе ради этого и нужна учеба в Хогвартсе — волшебники разного происхождения учатся понимать друг друга и смотреть на вещи схожим образом.

— Так, подождите, я сейчас кое-что не понял, — Поттер перевел взгляд с Тонкс на Джеймса, потом на ничего не возразившую им Гермиону. Произнёс неуверенно, приложив руку к груди: — Хотите сказать, что душа… Что волшебники реально могут что-то с ней делать? Купить, продать, обменять? Я, конечно, не в церковной школе учился, но по телевизору проповеди видел, и так вот просто говорить о душе…

— Могут, — за всех ответила Нимфадора. — Душа — вполне реальна, даже если некоторые магглы в неё вовсе не хотят верить. Но пытаться сделать с ней что-либо абсолютно запрещено. Манипуляции с душой — самая ужасная тёмная магия, какую только можно себе представить. Даже книги о ней много лет назад были изъяты из всех библиотек, и совершенно справедливо. На шестом и седьмом курсе вам объяснят больше, а пока ещё рано. Это слишком неприятная тема для разговора, так что лучше подходить к ней в своё время, — она посмотрела в окно на серое небо и усиливающийся снегопад, а затем сказала, меняя тему: — И вообще, уже скоро стемнеет. Давайте быстро проведем ещё одну тренировку, покажете мне, что вы запомнили из всех объяснений. И после этого закончим на сегодня. Луна, Джеймс, вы с нами?

— Да, было весело, мне понравилось за вами наблюдать.

— Я тоже пойду, — добавил Арчибальд. — Всегда интересно увидеть новую магию. Ваши уроки крайне познавательны, только по книгам нельзя узнать всего.

Свист ветра и шелест книжных страниц, вот и всё, что нарушало тишину небольшого испытательного зала. Комната была разделена надвое толстым стеклом от пола до потолка, установленным при перепланировке в сентябре и с тех пор зачарованным и укрепленным магией на совесть. В дальней половине за этим стеклом Лливелин тренировался со своим главным мистическим знаком, отправляя в стоящие у стены манекены порывы ветра разной силы и «формы». Барьеры этого «полигона» и пара доработанных магических накопителей поглощали излишки энергии, хотя от сквиба с его ножом их было не так уж много. Кайнетт тем временем читал толстую книгу в кресле под лампой, время от времени наблюдая за трудами ученика. Стоит признать, что с учетом нескольких усиливающих способности талисманов, а также проведенных за эти полгода укрепляющих ритуалов и принятых с той же целью зелий, местных и собственной работы Арчибальда, Смит уже двигался раза в полтора быстрее, чем доступно обычному человеку, к тому же был сильнее и крепче. Но этого всё ещё недостаточно.

— На сегодня… достаточно… босс? — через несколько минут спросил он, с трудом выглядывая из зала и почти задыхаясь. — А то я уже… рук не чувствую.

— Не чувствуешь, однако двигать ими ещё можешь, — возразил маг без тени сочувствия. — Думаю, мне не нужно в очередной раз объяснять, насколько магия опасна, в том числе для того, кто её использует? Для тебя применение этого оружия должно стать таким же естественным, как удар или прыжок, а не тем действием, для которого надо долго собираться с мыслями. Даже если ты уже высокого мнения о себе и своих способностях, я просто напомню, что большая часть магических тварей, классифицированных как опасные и тем более смертельные, способны двигаться быстрее человека. Например, настоящий старый вампир может уклониться от автоматной очереди после того, как она выпущена, ещё и в процессе спокойно пересчитать каждую пулю. Даже при встрече всего лишь с оборотнем ты должен сначала ударить, желательно полдюжины раз, а только потом начать думать, что эта тварь тут делает и куда теперь отступать. А ты пока просто отрабатываешь самый простой и мощный порыв ветра в лицо, который должен оглушить противника или даже сбить с ног.

— Но это же… работает. Я проверял.

— Против людей. Простейшую нежить ты так уже не остановишь. Меняй мощность, учись комбинировать атаки, — наставительно произнёс Арчибальд. Затем, вздохнув, отложил книгу, встал с кресла и подошел к отдельному стеллажу у стены, играющему роль арсенала, то есть хранилища мистических знаков. Снял с полки перчатку, украшенную строками рун и оторочкой из перьев громовой птицы, способной управлять бурями. Надел на левую ладонь, подошел к Лину и резко выбросил руку вперёд, делая по очереди движение безымянным, средним и указательным пальцами. Три узких струи сжатого воздуха ударили в один из манекенов в район колена, живота и груди. — Неужели это так сложно?

— Когда ты это делаешь, выглядит просто. Но у меня так не выходит.

— Значит, нужно больше тренировок, — ответил Кайнетт, задумчиво поглаживая перчатку. Мысль сделать подобие одного из своих прошлых мистических знаков ему пришла в ходе работы над ножом для Лина. Конечно, в этом мире склонности к стихии воздуха у него уже нет, потому усилитель требуется мощнее, но с другой стороны — помимо новых зелий и заклинаний здесь ещё вполне неплохо себя чувствует и не спешит вымирать целое множество разнообразных мифических тварей, чьи части можно использовать для увеличения мощности различных мистерий. Результат всё равно получался слабее, чем раньше, но ненамного. — Я же не прошу, пока что, создать торнадо в замкнутом пространстве. Да и вообще, нужно переходить к более серьёзным вещам, хватит уже игр. Прими одно восстанавливающее зелье, потом бери меч. Флакон на столе.

Оставшись стоять у стекла, маг наблюдал, как Лин почти дополз до пузырька с мутно-серой жидкостью, дрожащими руками открыл его, проглотил одним глотком и чуть ли не бегом понёсся к стеллажу-арсеналу. Подхватив ножны с одноручным мечом, сквиб быстро вернулся в испытательный зал и выжидающе посмотрел на учителя.

— Приводи в боевую форму.

— Impatiens, — произнёс Лливелин в полный голос, крепко держа ножны.

Серебристый туман стек с них, собрался в воздухе, уплотнился и через пару секунд создал полупрозрачную фигуру воина эпохи позднего средневековья, в кирасе поверх пышного наряда. Призрак, не издавая ни звука, протянул туманную ладонь и легко вытащил меч из ножен, чтобы сразу принять защитную стойку, паря над полом. При этом само оружие тоже выглядело серебристо-серым и полупрозрачным, словно являясь частью фантома. Почувствовав духа, которого он подчинил и привязал к этому предмету, Арчибальд сразу же мысленно приказал ему атаковать. Тот взмахнул мечом, Лин успел вскинуть нож и сбить в сторону выпад, клинки с лязгом столкнулись, хотя силы удара было недостаточно, чтобы высечь из них искры.

— Неплохо, но не стой на месте, — произнёс маг, продолжая управлять призраком, который крутил своим оружием всё быстрее, а затем начал метаться в воздухе, пытаясь зайти к противнику с разных сторон.

На самом деле меч был самым настоящим, даже не старинным — обычная современная штамповка без изысков. Главный фокус оказался в том, чтобы с помощью алхимических составов и заклинаний придать ему вид призрачного, а после добавить на рукоять ту краску, которой положено чертить останавливающие привидений печати, и ещё пару специфических заклинаний. Кроме того, фантомы сами по себе сильнее обычных призраков и лучше могут взаимодействовать с физическими предметами, приближаясь в этом к полтергейстам.

— Это нечестно! Он слишком быстрый, — возмутился сквиб, получивший уже несколько порезов и ударов плоской стороной клинка, он пытался сразу и отражать удары своим ножом, и с помощью ветра выбить оружие призрака у него из рук. И то, и другое получалось не слишком успешно.

— Разумеется. У духа нет ни мышц, ни нервов, само его существование и движение в пространстве имеет магическую природу. Это было в бестиарии, который я велел прочесть к этой неделе, не так ли?

— Было.

— Так разве не прекрасно, когда ты имеешь дело с уже понятным тебе противником? — язвительным тоном уточнил Арчибальд у загнанного в угол сквиба. Но тот был слишком занят, чтобы ответить. — Терпи и нарабатывай навык. Обычный фантом, если вы пересечетесь в каких-нибудь руинах, таким гуманным не будет.

— А как я вообще окажусь в «каких-нибудь руинах»?

— Я тебя отправлю, если мне что-то понадобится там. Разве не для этого нужны ученики? И это было в контракте, который ты подписывал.

— Чёрт!

На самом деле, в том договоре было ещё немало интересного, что Лин не заметил или по незнанию не смог понять. Например, пункт о применении предупредительных мер для защиты учителя, включая магию. Совсем нетрудно было среди различных диагностических и усиливающих заклинаний добавить «Отражение боли». Довольно простое старинное проклятье, которое может повторить и ребёнок, всего лишь переносит боль и урон, нанесенный слугой хозяину, на самого слугу, однако стоит кратно его усилить другим заклинанием, и страховка получается вполне надежной. Не каждый станет рисковать, когда обычная пощечина мастеру, усилившись в пять раз, может раскрошить собственную челюсть на мелкие осколки. Не то чтобы Кайнетт всерьёз опасался предательства со стороны Лливелина, но так всегда в семье было принято поступать со слугами, охранниками и не связанными родством учениками.

— Ладно, пока хватит, — решил маг, останавливая фантома и отправляя его к дальней стене рядом с мишенями. Посмотрел на тяжело дышащего и истекающего кровью сквиба. — Амулет регенерации скоро остановит кровотечение, так что можешь продолжать отрабатывать атаки уже на призраке. Заодно попытайся сделать так, чтобы разрез не просто создавал воздушную волну, но плоскость, от которой расходятся сразу две, — для наглядности Арчибальд открыл магические цепи и пропустил энергию в мистический знак, а затем взмахнул сверху-вниз ладонью в перчатке. А через полсекунды в противоположные стены ударили два мощных порыва ветра, словно воздух разделился на две волны. — Для атак сбоку или за укрытие подходит отлично.

— Сомневаюсь, что я так смогу.

— А куда ты денешься?

— И всё-таки, босс, почему просто не взять пистолет или дробовик? — воскликнул сквиб, слабо взмахнув руками. Его даже слегка качнуло от усталости. — Я не спорю, магия — это обалдеть как круто, но можно ведь её совмещать и с нормальным оружием.

— Эх, порой мне кажется, что я зря теряю время, — устало ответил маг, снимая с руки мистический знак. — Я ведь уже объяснял, что недостаток «нормального» оружия именно в его нормальности. Магия по своей природе ненормальна для мира, и чем сильнее мистерия, тем меньше она от физических законов зависит. Ты можешь застрелить из ружья, допустим, авгурея или веретенницу, хотя в последнюю вряд ли попадешь при всём желании, но мантикора или феникс твой выстрел даже не заметят, дробь не причинит им вреда. Само их существование — мистерия, аномалия для мира, справиться с которой может лишь другая мистерия.

— Но ведь мне куда чаще приходится сталкиваться с людьми, а не с гномами или лепреконами, — возразил Лин. Изобразил свободной рукой выстрел из пистолета. — А против них и старый-добрый свинец неплохо справляется. Да и потом, разве нельзя зачаровать дробовик, как тот же меч?

— Можно. Но это будет куда менее эффективно, всё-таки огнестрельное оружие существует не так уж и долго, и воспринимается как массовое, простое, доступное любому бродяге и лишенное тени благородства и индивидуальности, — презрительно ответил Кайнетт. — Усилить его подходящей мистерией куда сложнее, чем лук, копьё или меч, которые в памяти человечества имеют историю в тысячи лет.

— А если я найду подходящее оружие, если оно по исполнению и своей истории будет превосходить многие клинки?

— Тогда я подумаю. Но как по мне, не имеет смысла. Если всё-таки захочешь, то проштудируй книги и мои лекции по артефактам, магическому оружию и чарам, а потом принеси список конкретных предложений, а не просто «хочу, чтобы было сильнее всех на свете».

— Я всё понял, учитель. Поговорю с мистером МакДугаллом и после подготовлю свои идеи.

— Удачи желать не буду, по-моему, это напрасная трата времени, но если ты готов ради этого засесть за книги, то почему бы и нет, — пожав плечами, ответил Кайнетт и вновь сел в кресло. Взяв в руки книгу, он сказал: — Раз уж так хочется странных идей, давай проверим твои знания. Скажи мне, ученик, какие основные мистерии связаны с фестралами?

— Они умеют летать, жутко уродливые, а ещё их могут видеть лишь те, у кого на глазах кто-то умер, — ответил тот, не прекращая махать ножом. Правда, пока разделить воздух на две волны у сквиба никак не получалось, в призрака били только обычные порывы ветра.

— Что ж, ты хотя бы брал бестиарий в руки. А если использовать шерсть или шкуру фестрала и попытаться воспроизвести его мистерии, допустим, в плаще или мантии, будет ли это иметь применение?

— Я думаю, что вряд ли. Ты сам часто говорил, что полёт — непростая магия и просто так открыть новый способ для неё сложно. Всего лишь плаща не хватит, чтобы человек смог взлететь. Невидимость, наверное, можно повторить, но она будет слишком непредсказуемая. Если в таком виде попытаться пробраться, к примеру, в дом, то ты никогда не будешь уверен, кто тебя видит, а кто — нет. Может, вон у того парня на глазах бродягу автобусом сбило или вон та девчонка видела, как её деда хватил инфаркт. И теперь они тебя заметят, и мимо уже не прокрадешься. Не говоря уж о том, что полицейские и народ из банд почти все будут видеть через такую маскировку, так смысл тогда возиться?

— Неплохо. Можно было сформулировать лучше, но суть передана верно. Ладно, продолжай тренировку.

Дочитав главу о фестралах, маг отложил том и достал из кармана очередное письмо из школы от «учителя». В этот раз оно было довольно коротким и казалось торопливым, словно Грейнджер спешила отчитаться и перейти к другим делам. Хотя дела у неё на самом деле были. В январе в начале второго семестра Тонкс чудом всё-таки сумела убедить кого-то в аврорате, что в школе магии творятся слишком неладные дела и надо бы там устроить проверку. Авроры, в основном из курсантов, появились там, изучили территорию, пообщались с учениками, но, разумеется, никакого злоумышленника не нашли. Месяц занятия шли спокойно, а в начале февраля те же нападения начались вновь.

Но ещё до этого Грейнджер, понимая, что она, как ведьма в первом поколении, тоже в списке у неизвестного психопата, решила внять советам и озаботиться подготовкой и созданием импровизированных мистических знаков, которые могут помочь для защиты. К этому делу она привлекла двух старших братьев Рональда, объяснив им, что иначе «без её помощи этот балбес наверняка останется на второй год», в результате помимо одного энтузиазма и вороха своих и чужих идей в её распоряжении оказались два более или менее сносных (для школьного уровня) специалиста по созданию магических предметов. В письме она с энтузиазмом сообщала, что они втроём уже почти довели до готовности новое комбинированное заклинание под странным названием «сабля света», осталось только тестирование. Тонкс в своих советах сосредоточиться на защитной магии явно имела в виду нечто иное, однако, как говорится, чем бы дитя ни тешилось… Если с её помощью удастся продвинуть идею, что палочками магическая дуэль не заканчивается, это облегчит ему самому жизнь в школе и уменьшит подозрения к слишком непривычным методам.

— Ладно, на сегодня хватит, — решил Кайнетт, видя, что ученик уже с трудом поднимает руки для очередного взмаха. Маг заставил призрака убрать меч в ножны и вернуться в предмет, после чего велел: — Лин, убери оружие на место, и потом можешь быть свободен до завтра. Я останусь здесь на ночь, беспокоить только если случится что-то экстраординарное.

— Точно ни с чем помощь не нужна, босс? — несмотря на усталость, спросил тот.

— Точно. Работа с книгами, никакой практики.

— Тогда доброй ночи, босс, — ответил сквиб, прежде чем отправиться наверх — смывать кровь и переодеваться.

Молча кивнув ему и подняв барьеры после закрытия двери в мастерскую, Кайнетт направился к книжным полкам и рабочему столу. Сегодня ему понадобятся справочники по алхимии, трансфигурации и созданию артефактов. Ведь он так и не оставил идеи повторить Volumen Hydrargyrum, свой шедевр, на базе местных заклинаний и с много меньшими затратами энергии. С анимацией ртути особых проблем не было, но с управлением и составлением программ работы пока всё обстояло куда сложнее.

Прежде чем начать работу, он подошел к стеллажу и в который уже раз посмотрел на лежащий в небольшой коробке трофей — разрубленный надвое кулон в виде золотого диска с крошечными песочными часами внутри. Теперь, по книгам и разговорам с продавцами в магическом квартале, он уже знал, что это такое. Маховик времени — довольно редкий и сложный мистический знак, позволяющий в несколько раз ускорить или замедлить движение времени для волшебника. Создавался он, как ни странно, сугубо в качестве научного прибора для ведения экспериментов, в первую очередь в алхимии. Например, когда за короткое время химической реакции требуется быстро подготовить несколько свежих компонентов или просто проследить ход преобразования по шагам. Либо наоборот — нужно ждать несколько часов, не отрывая взгляда от котла или реторты, и удобнее делать это, ускорив субъективное время. Как и положено лабораторному оборудованию, экономность и прочность были принесены в жертву точности — во время работы мистический знак постоянно тянул магическую силу волшебника, смешивая её с внешней маной, как и волшебная палочка. Для постоянного сбора энергии из окружающего пространства и предназначалась вращающаяся часть кулона, однако, даже с учетом этого жульничества, сил от волшебника устройство всё равно брало много, что, среди прочего, затрудняло создание сильных заклинаний палочкой во время его работы.

Арчибальд понимал, что восстановить конкретно этот маховик уже не удастся — помимо физических повреждений была почти полностью разрушена магическая структура предмета. Да и с учетом уже имеющейся мистерии для сражения на большой скорости, вряд ли ему стоит делать ставку на ещё одну. А Лин, имея всего пару магических цепей, просто не осилит его использование. Хотя само по себе изучение столь сложного мистического знака оказалось довольно интересным. Кроме того, этот вращающийся механизм для сбора маны взамен статичной сердцевины палочек, требующих двигать их в пространстве, стоило использовать в будущих разработках на базе местной магической школы. Впрочем, для снабжения энергией Volumen Hydrargyrum это ему не пригодится — одним из основных преимуществ мистического знака была подвижность и способность менять форму в широких пределах, а наличие внутри любых твердых, а тем более движущихся частей делало бы всю магическую конструкцию уязвимой. Здесь придётся искать другие методы.

Оторвался Арчибальд от работы около двух часов ночи. Оставив книги на столе вокруг большого листа со сложной схемой магической структуры своего мистического знака, он добрел до небольшой двери в основном зале бункера, снял ещё пару барьеров и вошел внутрь. Обстановка в тесной комнате была минималистическая: небольшая кровать, узкий шкаф, стол с лампой, да картина на стене. Простой портрет — рыжая девушка лет двадцати пяти с красивым аристократичным лицом и холодным взглядом. Сола-Юу, дочь старой магической семьи Нуада-Ре, невеста Кайнетта, так и не успевшая выйти за него замуж. Картину он рисовал сам, без магии или каких-то ритуалов — так, как запомнил свою возлюбленную. Закончил работу маг позавчера, одиннадцатого марта. День смерти Солы в том мире. И самого Арчибальда тоже, но это было не так уж и важно.

Маг продолжал стоять перед портретом, не отводя взгляда в сторону. Прошел уже год с появления в этом мире — достаточный срок, чтобы успеть смириться и с потерей своего рода, и с уничтожением наследия предков и дела всей жизни, даже с утратой собственного имени и большей части сил и возможностей. Но со смертью Солы он смириться так и не смог. Старался о ней не думать, не вспоминать, загрузить себя делами, благо первые месяцы, когда приходилось выживать на каплях магии, не оставляли ему много свободного времени, а после вал новой информации требовал отдавать каждую лишнюю минуту чтению, расчётам и экспериментам. Однако воспоминания никуда так и не исчезли. О подлости ученика, о вероломстве Слуги, о собственном проигрыше от рук ничтожества, после чего Сола была вынуждена сама вступить в войну, о своих колебаниях, когда выбор встал между шансом на победу и её жизнью. Он сам взял её с собой, вытащил из безопасного особняка в цивилизованном Лондоне и привёз на край мира для участия в битве за артефакт, который даже не был ему нужен. И хотя причиной его проигрыша и смерти стало множество факторов, на которые он не мог повлиять, но вот в смерти Солы в первую очередь был виноват он сам, не сумевший защитить свою невесту от мерзкого убийцы, презирающего и законы людей, и законы магов. Он не отступил, пока мог, пошел до конца, не думая о ней, и вот чем всё закончилось.

И ещё он понимал, что даже будучи талантливым магом и посвятив три десятка лет изучению смерти, призраков и духов, исправить он ничего не сможет. «Прикосновение небес», истинная магия, позволяющая сохранить душу после смерти, была утеряна в том мире тысячу лет назад. В этом артефакт, способный воскресить человека, считался легендой среди волшебников, и даже он по мифам и сказкам был лишь фальшивкой, не возвращая к полноценной жизни. Да, Кайнетт сам сумел создать неполноценную имитацию чуда, пожертвовав в процессе многим, но вряд ли он бы смог в своё время сотворить такой же маяк для Солы, чтобы в случае непоправимого её душа осталась в мире. Там требуется долгая и тонкая работа с духами, личные договоры — нужно самому быть хорошим спиритуалистом, чтобы повторить тот редкий ритуал, и то успех отнюдь не гарантирован. Таким образом, никакого выхода нет, если только среди тайн этого мира не найдется нечто, сравнимое с «Прикосновением небес», с истинной магией, но шансы на это ничтожно малы. Потому ему придётся и дальше жить, помня, что он стал причиной смерти Солы и исправить это уже никак нельзя.

А ведь, что хуже всего, если он в самом деле собирается заново основать здесь свой род, то через десять или двадцать лет придётся жениться вновь. Подобрав невесту по происхождению, личной силе и потенциалу, чтобы максимально усилить семью и будущие поколения. Но если в прошлый раз ему повезло и среди кандидаток оказалась Сола, которую он искренне полюбил, то кто может знать, как всё обернётся в этом мире? Остаться одному и без наследников нельзя, долг мага не позволяет. А значит, придётся терпеть рядом с собой чужого человека, который ему безразличен — как многие маги его круга. Один раз ему повезло получить идеальный со всех сторон вариант, и он сам уничтожил этот уникальный шанс. Второго раза такой щедрости от судьбы точно не будет. Впрочем, он сам в произошедшем виноват, а потому примет это как наказание. А если в этом мире где-то живёт Сола, возможно, под другим именем или даже в другой стране, то что бы он сделал, встретившись с ней? Через десять лет ей будет тридцать пять, а Джеймсу — двадцать один, в принципе, допустимо, но станет ли она ждать его? А если она уже сейчас замужем? А ещё, если она — самый обычный человек, не имеющий представления о магии? Столько вопросов, на которые нет ответов…

Всё-таки отвернувшись от портрета, маг снял плащ, повесил в шкаф и лёг на кровать, глядя в бетонный потолок. У него оставалось множество других вопросов без ответа. Например, возможно ли вернуться в прежний мир, где осталось множество дел и долгов? Сама по себе, принципиально, возможность существует, Кайнетту даже было знакомо её название — «Калейдоскоп», вторая истинная магия, манипуляция параллельными мирами. Но проблема в том, существует ли в этой реальности её обладатель, а если даже этот древний кровосос здесь обретается, то как его найти среди не менее полутора миллионов волшебников? Особенно в условиях, когда в магическом сообществе нет ни центральной власти, ни единого центра, подобного Часовой башне. И даже если его удастся отыскать, то как убедить помочь? Что он может предложить вампиру возрастом в сотни лет, обладающему силой, превосходящей способности даже сильнейших магов Ассоциации? В любом случае, в легендах волшебников встречаются похожие фигуры, но ни одной достаточно достоверной, чтобы пуститься на её поиски, а потому это пока тоже теоретические вопросы или дело будущего, когда будут в распоряжении и ресурсы, и связи.

Пока же остаётся изучать местное волшебство, копить силы и играть свою роль волшебника в первом поколении. Даже если приходится изображать ученика девчонки, по возрасту годящейся ему в дочери. Даже если нельзя выдавать своего происхождения, которого он никогда в жизни не стыдился и всегда гордо называл имя семьи Арчибальд любому, кто спросит. Даже если приходится тратить время и силы на убогие поделки для продажи примитивным обывателям, не способным даже осознать значение слова «магия». Даже если он вновь вынужден будет учиться в школе, причем заняв позицию мага в первом поколении без покровителей, уважения и хотя бы намёка на авторитет. Даже если у него теперь всего шестнадцать магических цепей качеством едва выше среднего, а общий магический резерв составляет меньше трети от того, что был доступен в прошлой жизни (и это без фамильного герба!), да и тело Джеймса пока не может выдержать открытие их всех разом, и потребуется несколько лет упорных тренировок на адаптацию. Неважно, он собирался выдержать всё это.

Хотя порой Кайнетта посещала мысль, насколько бы всё было проще, займи он место наследника аристократической семьи. Да взять хоть того же Малфоя, которого довелось увидеть летом — окажись он в теле этого мальчишки, то вопросы как минимум с деньгами и авторитетом даже не возникали бы. Как и необходимости искать редкие или запрещенные книги по распродажам или через сомнительных торговцев, а также собирать знания о магическом мире здесь и там, от разных людей. А если бы удалось убедить «отца», что его знания способны усилить власть их семьи и сотрудничество пойдет обоим на пользу, то и скрываться ото всех не пришлось бы, необходимые ресурсы он получил бы в своё распоряжение просто как наследник рода.

В любом случае, сейчас это уже не исправить. Однако если он собирается для страховки вновь создавать маяк, нужно озаботиться местом получше, где будут доступны куда более удобные кандидаты, чем сборище нищих. С этой мыслью маг и уснул.

— Это всё на сегодня?

— Да, последнее занятие. Идём.

Кайнетт пошел по Косой аллее, не оборачиваясь и слыша по шагам, что Лливелин следует за ним. Сквиб в свой первый визит в этот квартал, ещё осенью, ходил тут с открытым ртом и вертел головой во все стороны. С тех пор Смит немного к магии привык, но всё-таки следовало следить, чтобы он не застрял у какой-нибудь витрины. Интересовали его пока всё больше разные малополезные нелепости, вроде тех же летающих мётел или магических фейерверков, но Арчибальд надеялся, что со временем ученик научится отличать яркие фокусы от настоящего искусства.

Впрочем, сегодня у Лина было достаточно времени побродить по округе, пока он ждал учителя с занятий. С начала весны Арчибальд начал дважды в неделю посещать репетиторов по трём основным дисциплинам — заклинания, трансфигурация и создание зелий. Не столько ради теории, в этом плане он неплохо продвинулся и сам, но скорее ради практики с мистическим знаком и местным алхимическим оборудованием. Нужно было нарабатывать рефлексы и хотя бы минимальную базу заклинаний, чтобы не вызывать подозрений через полгода. Три занятия подряд по полтора часа каждое — у Лливелина было достаточно времени, чтобы излазить ближайшие лавки. За прошедшие месяцы сквиб успел уже примелькаться и особо удивления у местных продавцов теперь не вызывал. К тому же он одевался со всем уважением к традициям, то есть брал с собой в квартал мантию, а не ходил по лавкам в ветровке и кроссовках, как продолжают делать некоторые магглорождённые, так и не принявшие архаичную моду волшебников и ведьм.

Каждую неделю тратить пару часов на дорогу через город и обратно было жаль, хотя теперь, вместо необходимости терпеть такси со всеми их неудобствами, его возил Лин, у которого уже были права. Однако магические альтернативы пока не рассматривались. Полноценный камин в обычной квартире не поставишь, а подобным образом «светить» в Министерстве дом с мастерской было бы глупо. Что касается порталов и аппарации — Арчибальд хорошо представлял себе всю сложность магии перемещения в пространстве, потому без дипломированного наставника и проверенной годами программы обучения даже трогать её не собирался. Несмотря на всё удобство подобной мистерии, он ярко представлял себе все побочные эффекты и травмы, которые порой случаются даже у взрослых волшебников. Так что теория теорией, но браться за практику он до того, как Джеймсу исполнится шестнадцать, не намерен точно, и желательно заниматься в школе и под строгим надзором. Пока же можно эксплуатировать ученика, для чего они иначе были бы нужны?

— Кстати, подобрал себе винтовку, или что ты там хотел? — спросил он на ходу, полуобернувшись.

— Пока нет, — Лин развел руками в ответ.

— Вполне ожидаемо.

— Но я всё ещё не сдался.

Маг промолчал, лишь снисходительно покачав головой. Эта одержимость молодого поколения огнестрельным оружием его удивляла. Хотя Лливелин даже не маг или волшебник, пожалуй, ему можно это простить. С давних времён маги выдавали слугам разнообразное оружие или мистические знаки на его основе, из того, чем не с руки воевать им самим. Копья и луки, затем арбалеты и мечи, ружья и сабли. В наши дни некоторые переходят и на автоматы, но Арчибальды считали это варварством, демонстрирующим лишь недостаточное владение рода магическим искусством, раз их охранникам приходится прибегать к подобным низким средствам. Однако здесь он пока даже не принадлежит полноценной магической семье, не имеет ни запасов достойного магического оружия, ни десятков добровольцев на роль телохранителей. А потому придётся пойти и на это. Разумеется, если Смит вообще сможет убедить его, что какой-нибудь штуцер будет стоить потраченных усилий.

Пока же они направились к торговым рядам квартала — как обычно требовалось пополнить запас зелий и изучить новые поступления в паре книжных магазинов, прежде чем вернуться в мастерскую. После этого из срочных дел останется только почта. Странно, но в эти выходные Грейнджер ему ничего не написала, должно быть, с головой уйдя в учебу и эксперименты со своим новым заклинанием. Зато сегодня, то есть уже в понедельник, пришло письмо от Лавгуд, что случалось нечасто. Кайнетт считал, что поддерживать контакт с искренней любительницей магической истории и легенд достаточно полезно, самым сложным в её письмах, да, собственно, и при личном общении тоже, было отделять реальные факты от мифов и просто вымысла, но это можно было терпеть ради редкой информации. Так или иначе, письмо он взял с собой, чтобы потом в мастерской спокойно прочитать и написать ответ, при необходимости сверяясь с книгами, если речь зайдёт о каком-то специфическом вопросе.

— А как прошли последние испытания? — негромко поинтересовался маг, пока они шли по пустому переулку.

— О, просто шикарно, — обрадовался Лин возможности похвастаться успехами. — Как раз дело было подходящее — требовалось выбить долг с одного чересчур борзого игрока. Он думал, типа самый умный, назначил встречу в кафе, в людном месте, думал, мы не решимся ему что-нибудь сделать там. Ну, я подошел, завел разговор про деньги, он начал хамить, сказал, что отдаст со следующего выигрыша, может быть. Тогда я достал тот блокнот, и как ты показывал, открыл его и поставил магглотталкивающий барьер вокруг его места. А потом без затей начал его бить — об стол, посудой, просто руками. По-моему, его куда больше испугало не это, а что его никто вокруг не слышит и не замечает, что вся скатерть в крови и зубы на полу валяются. А уж когда я пообещал, что сломаю ему ноги и так и оставлю там, посреди толпы и где никто его не заметит и не поможет, он сломался и сдал всё и всех. Ну, я ещё напоследок ему по голове добавил, чтобы даже если кто и будет с ним говорить об этом, то всё спишут на сотрясение и шок.

— Камер в том заведении не было? — уточнил маг, обращая внимания на ключевые моменты его рассказа. — Против них столь слабый барьер не поможет, а вопросы у полиции могут появиться.

— Так я же не совсем дурной, уроки помню. Первым делом проверил — нету у них там камер, а иначе пришлось бы ждать, пока этот козёл выйдет наружу.

— Хорошо. Куча проблем с этой электроникой, такими темпами лет через пять придётся придумывать специальные заклинания уже не для отвода глаза, а для отвода камер.

— Я в тебя верю, босс, — совершенно искренне ответил Лливелин.

— Ценю это, но подобными задачами должно заниматься Министерство, а не одиночки, — с сарказмом отозвался Арчибальд, отворачиваясь.

— Ты их так сильно недолюбливаешь?

— Кучка бюрократов. Собрать в своих руках всю власть, чтобы спокойно сидеть и ничего не делать — что может быть хуже этого для мага? Ладно, про политику мы ещё поговорим, пока что оставим эту тему, — он указал на вход в книжный магазин в дюжине шагов впереди. — Зайдешь?

— А как же!

— Только в этот раз не трать зря деньги на самоучители по магии. Таких, как ты, тут считают безнадежными и непригодными для тренировок. Научить тебя в магии большему, чем я, здесь всё равно никто не сможет. А все эти брошюры «Как освоить «Люмос» за три занятия» для тебя бесполезны, и я уже детально объяснял — почему, — со вздохом добавил Кайнетт.

— Но попробовать-то всё равно стоило, — бодро ответил сквиб, словно не замечая недовольства наставника.

— Это твои деньги, а не мои. Но за всё это время тебе уже стоило понять, что когда я говорю о магии, то не ошибаюсь.

Внутри оказалось тихо и малолюдно, не было того наплыва посетителей, как летом и особенно перед началом учебного года. Не то чтобы магу требовалось что-то конкретное, книги он всегда старался покупать сразу, как возникнет необходимость. Просто стоило потратить немного времени и взглянуть, не появилось ли в продаже нечто, заслуживающее внимания. Кроме того, как уже удалось убедиться, книжный магазин был неплохим местом для заведения знакомств с ровесниками Джеймса, имеющими хотя бы какую-то тягу к знаниям. В конце концов, не у лавки летающих мётел ведь ему искать подходящих людей. Нельзя сказать, что он за прошедшее время успел познакомиться с кучей народа, но примерно с полдюжины будущих однокурсников, кому сейчас по десять-одиннадцать лет, знал теперь хотя бы по именам. Разумеется, никого из старых родов, только первое-второе поколение или полукровки, но странно было бы ожидать иного.

— О, Джим, привет, — подняв взгляд от справочника по хищным растениям, негромко поздоровался с ним русоволосый мальчишка в простой мантии без гербов и украшений. На вид ему было лет одиннадцать, и он как раз был одним из тех знакомых, кто пойдет в школу магии в один год с Джеймсом Мерфи. Полукровка, род ничем особо не прославился, но сам Чарльз уже сейчас демонстрировал, что учиться магии любит и умеет.

— Добрый день, Чарли, — поздоровался в ответ маг. Подобное обращение с его точки зрения звучало излишне фамильярным, но приходилось делать скидку на возраст — обращение «мистер Макэвой» к ребёнку звучало бы странно даже с его точки зрения. С Грейнджер в этом плане было проще, он играл роль её ученика, и подчёркнуто-вежливое обращение воспринималось другими как продолжение этой игры. — У них появилось что-нибудь интересное из новинок?

— В основном, одна Гербология, — ответил Чарльз, демонстрируя учебник, на обложке которого маг в старинной мантии палочкой отбивался от каких-то то ли лиан, то ли щупалец. — Кусты, газоны и прочие полуразумные папоротники, в общем. Ты лучше скажи, уже слыхал, что сейчас в школе-то творится?

— Преподаватели учат, пятый и седьмой курсы вёдрами поглощают успокоительное, спортсмены не выбираются из лазарета, маньяк раз в неделю кого-нибудь отправляет к ним, чтобы скучно не было, — ответил Кайнетт, пожав плечами. — Идёт самая обычная школьная жизнь.

— О, то есть о последних новостях ты не в курсе? — чуть не подпрыгнув, воскликнул Чарли.

— Мне не так уж часто пишут оттуда, раз в неделю в лучшем случае. А что, произошло что-то необычное?

— О, ещё как! — мальчишка закинул учебник на полку и обернулся к нему, явно готовый пересказывать новую потрясающую историю, жестикулируя сразу двумя руками. — Только сегодня от сестры сова прилетела, ещё много кто ничего не знает, не ты один такой. Интересно?

— Готов послушать, — прислонившись к книжному шкафу, согласился маг. Вряд ли там будет что-то действительно интересное, но просто так отказаться в подобной ситуации было бы невежливо, да и для ребенка, вероятно, было бы нехарактерно.

— Это правильно, — согласился Чарльз, бодро закивав. Потом начал тараторить, спеша поделиться потрясающей новостью: — Короче, про этого хулигана, которого всё поймать не могут, ты уже сам знаешь. Неделю он молчал, все уже понадеялись, что опять затих или надоело ему, и вот вчера он оторвался по полной. Представь только себе картину: воскресенье, вечер, ученики во дворе без дел шатаются, сборная Слизерина по квиддичу идёт на стадион, даже ни к кому пристать не успели ещё, как у них обычно бывает… И тут на шестом этаже разлетается окно и кусок стены и через дыру вылетает девчонка из младшекурсниц, а ей вслед ещё и заклинания кто-то кидает! Согласись, такое даже в Хогвартсе не каждый день случается? Народ растерялся, мягко говоря, а может, рисковать никто не хотел, но тут Боул, загонщик Слизерина, хватает метлу и взлетает прямо с места, чтобы её поймать. Говорят, их чуть обоих по земле не размазало, но в последний момент он успел остановиться. Тем более та девчонка и так уже была, как из пекла — ожоги, синяки, несколько переломов, кровь повсюду. Да сестра писала, что у неё даже мантия горела ещё прямо в полёте, представляешь?

— Маньяк решил, что просто избивать детей ему уже скучно? — изобразив на лице вежливый интерес, поинтересовался маг.

— А вот тут не знаю. Говорят, что когда народ добежал до того коридора, откуда её вышвырнули, там натурально было поле боя: стены изрублены, пол горит, всё взорвано и разбито, светильники расплавились, потолок расколот в нескольких местах, двери вообще в щепки размололо… Вряд ли второкурсница могла такое сама устроить, согласись, если она всего на пару лет нас старше? Псих этот явно решил, что хватит сдерживаться. Издеваться — так уж по полной.

— Погоди немного, — жестом остановил маг этот поток слов. Казалось, что Чарльз скорее в восторге от всего этого, чем испуган происшествием. Он бы ещё долго мог восхищаться бурной жизнью школы, но Кайнетта привлекло кое-что в его словах. — Второкурсница, верно?

— Ну да, говорят, вроде с Гриффиндора.

Маг молча достал из кармана письмо, вскрыл его и пробежал глазами не очень ровные строки с несколькими кляксами чернил, без привычных для Лавгуд завитков и вычурно прорисованных букв. «Гермиона… нападение в воскресенье… сильно пострадала… больничное крыло…».

— Как… проблематично, — произнёс он, убирая письмо обратно. Спросил у Чарльза спокойно: — Она осталась в живых?

— Сестра говорит, что да, главное, что Боул успел её поймать, а остальное не так уж страшно, хотя из больничного крыла она раньше апреля точно не выйдет.

— А может, это был не маньяк? — решил уточнить маг. — Возможно, сама увлеклась с экспериментами, заклинание, например, криво сработало, и её вышвырнуло через окно?

— Целители говорят, на неё уже в последний момент наложили «Обливейт», — возразил Чарльз, будто сама возможность, что подобная история произошла из-за случайного заклинания, убивала весь интерес к ней. — И сама она, когда деканы расспрашивали, говорила, что помнит, как шла вечером из библиотеки, а следующий момент — она уже падает из окна. Кто бы это ни был, а он явно не хочет, чтобы его поймали, но при этом старается всё-таки никого не убивать, чтобы за него не взялись всерьёз. А ещё он точно прекрасно знает школу — всегда специально выбирает лестницы и коридоры, где нет портретов и редко можно встретить привидение или домовика. Хитрый уродец, потому до сих пор и не схватили.

— А ты сам не боишься? — поинтересовался Кайнетт с интересом. Этот восторг опасным инцидентом казался слегка чрезмерным. — Через полгода нам туда поступать, а мы оба сразу попадем к этому сумасшедшему в список. Ты — полукровка, а я так и тем более.

— Да ерунда, его тридцать раз поймают за это время, — отмахнулся Чарли беззаботно. — Да и потом, кто же настолько дурной, чтобы в такой ситуации ходить по замку одному?

— Возможно, она была уверена, что сумеет отбиться?

— Девчонка? Со второго курса? — Чарльз развёл руками помотал головой, пытаясь продемонстрировать всё, что думает об абсурдности данного предположения. — Маньяк же наверняка нападает только на младших, потому что знает, что может с ними справиться. Против выпускников не рискует. А если она вдруг вообразила себя не меньше, чем Морганой, и пошла искать неприятностей, то кто ж ей виноват? Сестра говорит, её вообще многие считают выскочкой и зазнайкой — магглорождённая, а туда же, на каждом уроке тянет руку, словно знает всё на свете. И вот результат. Нет, спасибо, я, конечно, часть заклинаний уже за первый курс кое-как почти освоил, но на втором курсе с одной палочкой лезть против какого-нибудь семикурсника, у которого ещё и с головой не в порядке — дураков нет.

— Насчёт одной палочки, это я сомневаюсь.

— Что?

— Да я так, о своём, — не стал пока демонстрировать излишней осведомлённости маг. — Просто если это распределение по факультетам вообще чего-то стоит, то разве не странно бы было, если даже «храбрые львы» будут, как стемнеет, трястись по углам, боясь высунуть нос из своей башни? Вообще, пристало ли волшебникам бояться одиночки, сумасшедшего, словно обычным людям? Просто сидеть и ждать, кто же будет следующим?

— Ну, с этой стороны, в принципе так, хотя ведь сумасшедший — тоже волшебник, — справедливо возразил Чарльз.

— Один. Пусть он сильный, пусть он хитрый… явно не умный, иначе бы таким идиотизмом не занимался, но это ладно. Он всё равно один в школе, где каждый может парой слов расплескать каменную стену или заставить человека забыть собственное имя. И его боятся, и все стараются делать вид, что ничего не происходит. Разве это не странно?

— Если так смотреть, то да, странно.

— И если драться с ним хотя бы какое-то время смогла только одна девочка с младших курсов, то с этой школой явно что-то не так. Ты со мной согласен, Чарли?

— Чёрт, не знаю. Когда ты это так говоришь, то звучит всё в самом деле неправильно. Есть же семикурсники — уже почти взрослые волшебники, есть учителя, есть старосты…

— Подумай над этим, Чарли. С сестрой обсуди, чего там в школе говорят на эту тему. Просто, может, это я один чего-то не понимаю? А сейчас извини, заговорились мы, а время уже к вечеру.

— Пока, Джим, ещё увидимся.

— До встречи, — кивнув, попрощался маг и направился к ожидающему его Лливелину. По пути он подумал, что второй смысл разговора мальчишка явно не заметил. Жаль, но, возможно, об этом задумается кто-то из тех, кому он это перескажет?

«Дела идут неплохо», — именно так Кайнетт мог бы оценить своё положение. Маг стоял на железнодорожной платформе, заложив руки за спину, а рядом шумела толпа волшебников и ведьм, ожидающих возвращения своих детей, племянников, младших братьев и сестёр. Середина июня, конец занятий в единственной в стране школе магии, а также время, наступления которого сотрудники Министерства каждый раз ждут с нарастающей головной болью. Шесть сотен подростков, у которых уже есть волшебные палочки и какие-то намёки на знания в голове, но ещё нет и тени здравого смысла, который остановит от применения всего этого «хотя бы чуть-чуть» за пределами закрытых территорий. Не то чтобы Арчибальду было жаль чиновников — с его точки зрения те сами были виноваты, как абсурдными запретами на магию для несовершеннолетних, так и слишком мягким обращением с детьми, например, закрывая глаза на «небольшие» нарушения Статута, если в первый раз, случайно, свидетелей было немного и так далее… Показать бы на занятиях в школе этим непуганым студентам экзекутора Церкви в процессе «нейтрализации» очередного мага, решившего, что правила секретности писаны для других, и количество малолетних нарушителей определённо резко бы уменьшилось.

Впрочем, это проблемы Министерства, которые оно создало себе само, и Кайнетта они нисколько не касались. Собственные же дела пока беспокойства не вызывали, по крайней мере в рамках изначально невыгодной ситуации. На данный момент у него есть и жильё, приемлемая для текущих задач мастерская, источник дохода и некоторая сумма денег, запас мистических знаков, включая пару высокоуровневых, а также кое-какие связи. По меркам лорда Эль-Меллой, разумеется, всё это — мизер и пыль, но для безродного нищего сироты вполне неплохо. Что ещё важнее в нынешних условиях, у него в сообществе этого мира имелся легальный статус, ни у кого не вызывающий вопросов. Джеймс Виктор Мерфи, возможно, казался со стороны не самым обычным волшебником в первом поколении, учитывая его раннее знакомство с магическим миром и чрезмерный энтузиазм по отношению ко всем мистическим наукам, но в его личности и происхождении никто не сомневался. В конце концов, иначе бы ему просто не продали палочку, само наличие которой определяет статус и привилегии волшебника.

Маг погладил пальцами универсальный мистический знак, закрепленный под рукавом плаща, и криво усмехнулся, вспоминая его покупку. В отличие от Дезерте, многословно комментировавшего свои действия при подборе подходящей палочки, Олливандер, являющийся главным и одобренным Министерством поставщиком палочек в Британии, себя объяснениями не утруждал. Пожилой волшебник едва поприветствовал одинокого посетителя, как сразу приступил к подбору мистического знака для него. Маг не был до конца уверен, не использовал ли мастер какую-то хитрость, вроде диагностических заклинаний внутри мастерской или врожденного дара, однако его стихийный элемент тот уловил практически сразу, а дальше в основном возился с соответствием мистического знака его Началу. При этом никаких предложений или возражений он и слышать не хотел, ведь «палочка сама выбирает волшебника», а он всего лишь посредник в этом благородном таинстве. В результате Арчибальд за смешную сумму стал обладателем уже «легального» мистического знака полностью в японском стиле — корпус из древесины сакуры (традиционно символизирует молодость в восточной культуре, отражение Начала) и внутри волосы из хвоста кирина, японского единорога, живущего в реках (как резонатор для его основной стихии). Если бы маг не был уверен в своей защите от простого ментального воздействия, то решил бы, что старый мастер прочел в его памяти об определённых событиях и пожелал очень тонко поиздеваться.

Тем временем с шипением и свистом пара старый поезд показался из туннеля и начал медленно подползать к платформе. Это напоминало о ещё одном позитивном моменте — как ни странно, но Гермиона Грейнджер ухитрилась пережить этот учебный год, а значит, пользоваться её славой талантливой магглорождённой отличницы и всезнайки можно и дальше. Что радовало, ведь её гибель или решение отказаться от магического мира после всего пережитого спутало бы магу пару уже намеченных планов по тестированию ровесников Джеймса и других юных волшебников. Пока же можно действовать, как намечено, и продолжать игру в преданного ученика. Для чего он сегодня и прибыл встречать поезд, собственно говоря. Вся эта история с нападениями завершилась ещё в мае, но Грейнджер, как и Лавгуд, писали о ней крайне скупо — вряд ли не хотели вспоминать о плохом, скорее всего, такое указание поступило от учителей и деканов. Так что маг собирался узнать подробности непосредственно от участников — даже по туманным упоминаниям в письмах и прошедшим в газетах статьям, как обычно пафосно восхваляющих прозорливость Министерства и доблесть аврората, несколько моментов его заинтересовало с чисто практической стороны.

Наконец среди множества радостных учеников, сходящих с поезда, появилась знакомая троица Грейнджер-Уизли-Поттер. Последний почему-то выглядел крайне мрачно и потерянно, словно он ненавидит само существование летних каникул, в остальном же все трое выглядели так же, как и полгода назад на Рождество. Разве что ведьма обзавелась очками на пару с Поттером — возможно, это последствие травм, которые медицина волшебников на уровне школьного лазарета не смогла убрать сразу? Как бы то ни было, маг пошел вперёд, чтобы формально поприветствовать «учителя» и поздравить с победой или как минимум с выживанием. Тем более, что эти трое пока шли сами по себе — Поттера встречать было некому, родители Грейнджер ждали снаружи у вокзала, а старшим Уизли пока хватало забот и с другими детьми, вернувшимися этим же рейсом.

— Гарри, да не волнуйся ты так! Лето пролетит, и не заметишь. Главное, про домашнюю работу не забудь.

— Ага, Гермиона, тебе легко говорить…

— Добрый вечер, мисс Грейнджер, — поприветствовал Кайнетт ведьму, вежливо склонив голову. — Рад видеть в целости и сохранности…

В этот момент Рональд отодвинул Поттера в сторону, резко шагнул вперёд и ударил Джеймса по лицу, крикнув:

— Да это же ты во всём виноват, сволочь!

Маг рухнул на перрон полуоглушенным. Удар был не слишком сильным, никто и никогда волшебника драться не учил, но внезапность и банальная разница в возрасте и росте сделала своё дело. Помотав головой, несмотря на звон в ушах, Кайнетт открыл цепи и выбросил руку, чтобы направить режущий порыв ветра, как вдруг…

— Протего Дуо!

Их разделил серебристый барьер. В тот же момент опомнившийся Поттер обхватил сзади Уизли, не давая продолжить драку, а Грейнджер, уже с палочкой наготове, выскочила между ними прямо через свой магический щит и вскинула руки, останавливая обоих.

— Ну-ка прекратить! Оба! Никаких кулаков, никаких заклинаний. Рон, что на тебя нашло?! Джеймс, держи себя в руках, — затем обвела взглядом ближайшую толпу, не очень убедительно сказав: — Всё нормально, просто недопонимание. Сейчас мы во всём разберёмся, не обращайте на нас внимания.

— Гермиона, да это же всё из-за него! — Поттер держал его за руки, потому Уизли пришлось указать на Джеймса головой. — Если бы не этот зазнайка со своими лекциями, ты бы не полезла в драку и не пострадала бы. Сбежала бы сразу или… Ну, с остальными же ничего плохого не случилось. А ты бросилась в бой против взрослого волшебника. А если бы тот слизеринец не успел тебя поймать или не захотел бы и ты упала? Что бы тогда было, а?

— Я так понимаю, это вызов на дуэль? — подчёркнуто спокойно уточнил Арчибальд, потирая скулу и медленно вставая на ноги. Магические цепи он закрыл вновь, поняв, что сражение прямо здесь, посреди вокзала, отменяется.

— Да! — выкрикнул тот, но вырываться из неумелого захвата прекратил. — Завтра в полдень перед нашим домом.

— Вообще-то, как вызванная сторона, именно я решаю, когда и на каких условиях состоится поединок… — вежливо объяснил ему маг нюансы дуэльного кодекса, прежде чем перейти к выбору оружия.

— Так, мальчики, я вам не мешаю? — нарочито спокойно, вероятно имитируя кого-то из профессоров, поинтересовалась Грейнджер, так и стоявшая между ними. Затем ведьма сняла барьер и продолжила: — А теперь серьёзно. Вы что, на самом деле собрались тут драться из-за меня?

— Гермиона, ты полторы недели провела в лазарете в бинтах и мази от ожогов, я уж молчу про четыре пинты обезболивающих зелий. И учителя говорили, что всё ещё могло обернуться намного хуже, — дёрнув плечами, Уизли с досадой произнёс: — Гарри, да опусти меня уже. Сам видишь, сейчас драки не будет.

— Я не собираюсь игнорировать брошенный мне вызов, тем более по столь надуманному поводу.

— Так, мне всё понятно. А теперь послушайте меня, оба. Рон, мне невероятно льстит, что ты пытаешься вступиться за мою честь, — с сарказмом произнесла ведьма, взмахнув перед ним волшебной палочкой, — но это мне решать, кто виноват в моих ранениях и насколько, а не тебе. Если бы это был Джеймс, уж поверь, я бы сама смогла разъяснить ему это доходчиво.

— Но ведь ты…

— Силенцио, — заклинанием она заставила его замолчать, а затем продолжила, направив палочку Рональду в лицо: — Я ещё не закончила. Поскольку решать, кто и чем меня оскорбил, именно мне, этот «вызов» аннулируется. Теперь Джеймс. Как твой учитель я приказываю тебе проигнорировать произошедшее недоразумение. Оскорбленной чести не было, вызова не было. Или ты предпочтешь меня ослушаться и отказаться от статуса ученика?

— Нет, — негромко признал маг. Стоит отдать девчонке должное, за учебный год она явно нашла в библиотеке старые книги на тему обучения магии по ныне забытым традициям, где в том числе раскрывались права учителя и обязанности ученика. Либо достаточно пообщалась с Лавгуд, которая в этом хорошо разбирается. Если всё дальше так пойдет, через год-два Грейнджер и сама может отправить его в какие-нибудь руины, если ей там что-то понадобится. — Я признаю свою поспешность, учитель.

— Рон, а теперь ты перед ним извинишься.

— …

— Ах да, Финита.

— С какой это стати?

— Я непонятно объяснила? — изобразила удивление ведьма, поднимая палочку. — Повторить ещё раз?

— Нет. Не надо, я всё понял.

— Тогда чего же ты ждёшь?

— Я… Это… Ну, в общем, извини. Был неправ, — пробормотал Уизли, глядя куда-то под ноги.

— Вот и замечательно, что всё быстро разрешилось. А теперь пожмите друг другу руки в знак примирения.

— Но…

— Но что?

Под взглядом Грейнджер оба волшебника неохотно обменялись вялым рукопожатием. Уизли понимал, что ему ещё пять лет сверять у Гермионы эссе и домашнюю работу, да и если мать увидит, как он в полный голос спорит с девчонкой, то ему точно не жить этим летом. Кайнетт просто признавал, что если он хочет и дальше сохранить за собой роль её ученика, то придётся подчиниться, ведь формально Грейнджер имеет право отдать ему такой приказ. «Объяснить» доходчиво мальчишке всю глубину его неправоты и поспешности суждений можно будет и позже, в школе, ещё и выгоду из этого извлечь для признания своих заслуг. Но в любом случае, сейчас подобное разрешение конфликта счастливее обоих точно не сделало.

— А теперь, когда мы во всём разобрались… Добрый вечер, Джеймс. Я тоже рада, что ты меня встречаешь.

— А разве могло быть иначе? Впрочем, теперь мой долг исполнен, более не буду вам мешать, — светски ответил он, словно никакой ссоры только что не было и он не собирался несколько минут назад пустить в ход боевые заклинания. — Надеюсь, в ближайшее время нам удастся поговорить? У меня накопилось немало вопросов.

— Да, разумеется. До июля я останусь в Лондоне. Я напишу… Я позвоню тебе.

— Буду признателен. А пока, до встречи. Не задерживайся здесь слишком долго — родители уже ждут тебя у вокзала. Поттер, Уизли, постарайтесь хотя бы здесь не дать своей «подруге»… — маг интонацией выделил, насколько сомнительно это теперь звучит. У Кайнетта было куда больше причин винить в произошедшем именно их, чем у Рональда — обвинять его. Но это он тоже донесёт до него позже и не здесь. — Не дайте ей снова попасть в неприятности. Приятного вечера.

Не глядя на их недовольные лица, Арчибальд направился к выходу, по пути пройдя мимо множества знакомых и незнакомых волшебников и ведьм. Неподалёку обнаружилось даже семейство Малфоев в полном составе, что его удивило. Кайнетт в аналогичной ситуации встречать сына бы не поехал — отправил бы кого-то из прислуги вместе с охраной, и только. Либо у местных аристократов настолько плохо обстоят дела с прислугой не из магов, что им даже такое дело доверить нельзя, либо чего-то он в местных традициях пока не понимает. По пути Арчибальд коснулся скулы, на несколько секунд открыв цепи и использовав духовное исцеление. Удар вышел так себе, но следы бы всё равно остались на пару дней, а зачем ему это нужно?

На парковке маг сел в машину и сразу спросил у ожидающего команд Лливелина:

— Заметил отличия от прошлого визита?

— Да, босс, — кивнув, бодро ответил тот. В январе сквиб уже подвозил наставника сюда, а до того ещё осенью Кайнетт показывал ему этот вокзал наряду с другими известными ему магическими территориями внутри Лондона. — Охраны нет. В смысле, из волшебников. Зимой они уж слишком явно палились, когда ходили тут по округе, глазели по сторонам и не могли ответить на вопросы тех же туристов. А сейчас я видел максимум одного, и то не факт, это мог быть просто какой-нибудь частный детектив из самых дешевых или муж-рогоносец, выслеживающий жену. Любитель, одно слово.

— Хорошо. А почему их нет?

— Да кто же ваших министерских разберёт, — удивлённо ответил Смит, словно даже предположить было невозможно, что он способен понять их мотивы. — У них, по-моему, тараканы в голове обитают с лошадь размером.

— Не «ваших», а «наших», — поправил его маг. — Ты уже достаточно во всём этом замешан, чтобы, в случае чего, мы в Азкабане в соседних камерах сидели. А по ситуации, версии хотя бы есть? Для чего я тебя вообще заставляю изучать магический мир?

— Умеешь ты мыслить позитивно, босс. А насчёт охраны — нет у меня вариантов, ну кроме как, что все заняты где-то ещё. Хотя ни о чём таком вроде бы не писали. В любом случае, тут сейчас народу раза в два больше, чем было в январе. Однако авроров на обычном вокзале нет, только если внутри.

— Внутри тоже всего двое и ещё пара обычных патрульных. А касательно причин — устранение тёмного колдуна в школе тебе ни на что не намекает? Ты ведь читал в газетах, что потом на него повесили вообще всё — и смерть Трэверса, и тот пожар, и все школьные нападения, и, по-моему, ещё полдесятка дел за прошлый год. Преступник ликвидирован, охрана больше не нужна.

— Как будто у них тут на всю страну всего один престу… — вдруг он замолчал и обернулся к магу, недоверчиво переспросив: — Стоп, босс, ты же не хочешь сказать, что всё настолько запущенно?

— Скорее, я сам хочу ошибаться, — печально вздохнув, ответил тот. — Впрочем, детали мы вскоре узнаем из первых рук, — добавил маг, глядя как с вокзала начинают небольшими группами выходить те волшебники и ведьмы, которые добирались сюда приземленными и лишенными мистики способами. — А пока, поехали. Сначала в мастерскую, продолжим разбираться с твоим мушкетом, а потом домой.

— То есть как, ты не смотрел «Звёздные войны»? — пораженно переспросила Грейнджер на ходу.

— Разве это настолько странно? — наклонив голову, уточнил маг.

— Да, — последовал безапелляционный ответ. — Во всяком случае, для магглорождённого. С чистокровными-то всё и так понятно.

— Что я могу сказать? У нас в приюте телевизор, как мне кажется, застал ещё сэра Черчилля и показывал там всего один канал. А о походах в кино говорить не приходится.

— Ах да, всё время забываю… — тихо произнесла она. Гермионе казалось, что за два года общения с сиротой Поттером она уже наработала неплохое чувство такта. Но порой оно подводило. Затем она неловко попыталась извиниться: — Это, прости, что напомнила.

— Да ничего. Я сам уже почти забыл, — отмахнулся Кайнетт. В такие моменты пользоваться происхождением Джеймса было удобно. — Но, как видишь, остались определённые пробелы.

— Ты просто обязан посмотреть эту трилогию! Может, это и не лучшее кино в истории, но по культурному эффекту с ним мало что сравнится. Да и без знания предыстории мне куда труднее будет объяснить идею своего заклинания. И к слову, куда мы сейчас вообще идём? — с подозрением поинтересовалась Грейнджер, обводя рукой окрестности.

— Мы уже пришли, — ответил маг, указывая на широкий, напоминающий ворота камин на небольшой площади магического квартала. Хотя правильнее будет сказать, что это были ворота, лишь слегка стилизованные под камин визуально, просто чтобы заставить мистерию перемещения работать. Арчибальд передал ведьме небольшой листок, пояснив: — Вот адрес. Нас уже ждут.

— Я, конечно, сама согласилась на это, когда ты сказал, что историю про нападения в школе хочет услышать ещё пара будущих первокурсников, однако не слишком ли это всё формально? — спросила Грейнджер, указывая на свою мантию и школьный галстук. — Я же не речь перед зачислением буду читать.

— О, ничуть. Ты подашь другим позитивный пример, какой именно должна быть образцовая ведьма. В этом деле не может быть никаких мелочей. Да и потом, при нашей первой встрече ты одевалась именно так.

— Это было давно. Да и насчет образцовой ты явно перегибаешь, — смущенно ответила она.

— Нисколько. Но мы и так уже почти опаздываем, — не стал продолжать спор маг. Вместо этого он, точно следуя ритуалу, встал у имитации камина, взял горсть необходимого порошка и чётко произнёс адрес: — Дом семьи Моррис, Ирландия.

Пройдя через зелёное пламя, Кайнетт сделал шаг в сторону и небрежно отряхнул плащ. С учетом местного способа перемещения, чары против сажи, грязи и прожигания пришлось накладывать на свою одежду в числе первых, а после уже пошли заклинания прочности на разрыв, смягчения ударов и терморегуляции. Почти все мистерии были местными, лишь пару укрепляющих, которые в сумме позволят выдержать несильный удар ножом, Арчибальд добавил из собственных знаний.

— Ну что там? Все уже заждались, — нетерпеливо затараторил веснушчатый мальчишка-волшебник чуть младше Джеймса, стоящий в гостиной, где располагался камин-выход.

— Ещё несколько секунд терпения.

Пламя вспыхнуло вновь, пропуская удивлённо оглядывающую окружающую обстановку Гермиону. Ещё раз прочитав про себя адрес, словно не веря буквам, она спросила:

— Ирландия? Серьёзно?

— Северная. Магическое поселение неподалёку от Дерри, — спокойно ответил Кайнетт, затем представил друг другу её и хозяина: — Стюарт Моррис, полукровка. Гермиона Грейнджер, магглорождённая. Прошу любить и жаловать.

— Да, рад знакомству, а теперь идём, — развернувшись к выходу из дома, быстро пробормотал тот.

Маг пошел за ним. Ведьме не оставалось ничего иного, кроме как сделать то же самое. Когда Арчибальд учтиво распахнул для неё входную дверь, Грейнджер замерла на мгновение, отчётливо борясь с желанием броситься обратно к камину. Конечно, она сама согласилась, что всю историю о школьном «маньяке» могут, помимо ученика, услышать и пара его знакомых… Но сейчас на зелёной лужайке перед домом сидели, стояли и расхаживали без дела почти дюжина детей десяти-одиннадцати лет. Считая Джеймса, двенадцать человек и будет. И все они с интересом или с недоверием смотрели в её сторону.

— Мне кажется, ты пока кое-чего не понимаешь, — негромко произнёс рядом Мерфи. — Вся эта история за полгода разошлась очень широко, мы все следили за ней, получая письма от друзей, знакомых, старших братьев и сестёр. Мы все понимали, что через несколько месяцев и сами окажемся в школе, где с нами может произойти то же самое. И потому все мы были очень рады, узнав, что после почти двух десятков нападений одна второкурсница смогла дать бой этому психопату.

— Но я же проиграла, — попыталась отказаться от подобной славы Гермиона.

— Взрослому волшебнику, один на один, после нападения из засады, — спокойно уточнил Кайнетт. Он заранее знал, что её придётся уговаривать, но это будет не слишком трудно. — После того, как вы несколько раз обменялись заклинаниями. Насколько мне известно, никто из других его жертв не показал подобного владения магией ради собственной защиты. Их нашли уже после того, как маньяк поглотил все их магические резервы и пустил кровь. Ты вышла из боя сама.

— Через окно. С шестого этажа.

— А если бы он их не отпускал? Или отнимал не только остатки магических сил? Или делал ещё что похуже, а потом стирал память «Обливейтом»? Ты же не предлагаешь, как говорил Уизли «просто ждать, ведь с остальными ничего слишком страшного не произошло»?

— Нет, — вынуждена была признать она.

— Вот и мы все так считаем, — на самом деле Кайнетт не был уверен насчёт остальных. Но сейчас для убедительности так будет звучать лучше. — А потому очень хотели бы узнать, что именно там произошло, и получить примеры к изучению. С моей стороны было бы слишком эгоистично оставить подобные знания лишь для себя.

— Я… ладно, я расскажу вам. Но не ждите от меня многого, — произнесла ведьма уже в полный голос, явно обращаясь и ко всем остальным. Но всё-таки вышла из дома и направилась к ожидающим её детям.

— О, нам хватит, я не сомневаюсь, — ответил маг, следуя за ней. Когда Гермиона встала рядом с группой, не зная, с чего начать, он пришел ей на помощь, сказав громко: — Итак, дамы, господа, мои будущие однокурсники. Как и было запланировано, сегодня мы собрались у уважаемого Морриса, чтобы из первых рук узнать о творившемся не так давно в школе злодействе от одной из участниц всей этой истории. Для тех, кто не узнал, перед вами Гермиона Грейнджер, студентка Гриффиндора, второй, а с сентября уже третий курс. Ведьма, которую я имею честь считать своим учителем в магии прежде любого из школьных профессоров. Но речь сейчас не о ней, а о той опасности, что угрожала школьникам на протяжении семи месяцев. Ведь нет ни малейших гарантий, что год спустя всё это не повторится, и под ударом уже не окажется кто-то из нас. А потому, практические знания в нашем положении будут крайне ценны. Итак, мисс Грейнджер, вам слово, — произнёс он своим старым, хорошо поставленным лекторским тоном. Затем добавил вполголоса, чтобы другие не услышали: — Просто возьми за точку старта Хэллоуин. В общих чертах расскажи, как начались эти нападения.

Закончив с этим приветствием, маг отошел в сторону и сел на мягкую траву позади остальной группы, тоже рассевшейся здесь и там. С погодой им повезло, стоит признать. Если бы сегодня лил дождь, пришлось бы собираться в гостиной у камина. Это создало бы свою атмосферу, но той лёгкости и чувства безопасности, что присутствует здесь, на ярком летнем солнце, получить бы не удалось.

— Кхм. Итак, как Джеймс уже сказал, меня зовут Гермиона Грейнджер. Гриффиндор, второй, а теперь третий курс. Если у кого-то появятся вопросы, запомните их или запишите, а зададите потом, когда я закончу рассказ. Всем всё понятно? Замечательно. Итак, всё началось в ноябре, когда один из первокурсников Рейвенкло не явился в гостиную факультета после отбоя, и старостам пришлось отправиться на его поиски…

Пока шла уже известная ему часть, маг ещё раз оглядел собравшихся детей. Некоторых он видел впервые — их привели с собой другие, когда узнали о шансе услышать эту историю. Сам он пригласил только семь человек, впрочем, посоветовав брать ровесников, которым интересна собственная безопасность и изучение практической магии. Организовать всё это за несколько дней было нетрудно, в том числе найти добровольца с подходящим домом на закрытой территории, у которого вся семья сейчас уехала отдыхать куда-то на континент. А пользы может оказаться немало, если удастся заранее подкинуть новому поколению волшебников несколько нетипичных для местной школы магии идей через авторитетный для них источник. Конечно, не обошлось без минусов, к примеру, здесь не было никого из знатных семей, что было бы неплохо для оценки реакции на новые знания: пара чистокровных в третьем-четвёртом поколении, остальные же — полукровки и магглорождённые. Но пока придётся довольствоваться этим.

— …В конце марта, работая над новыми чарами, я задержалась в библиотеке, а потом пошла к профессору Флитвику, чтобы сразу проконсультироваться с ним относительно замедляющего заклинания, — тем временем Грейнджер дошла до самой интересной части. Судя по гулу голосов, собравшиеся тоже это поняли. — Однако до него я в тот вечер так и не добралась — напали уже на меня. Тут сразу нужно пояснить одну важную вещь. Сам бой я не помню. Уже в самом конце на меня наложили заклинание стирания памяти, с действием минут на десять. Я помню, как выходила из библиотеки… И в следующее мгновение я уже падаю из окна, вокруг всё горит, а мне навстречу несётся кто-то на метле. Честно говоря, было жуть как страшно, по-моему, я потеряла сознание ещё до того, как меня поймали, просто от испуга.

— У-у-у-у… — последовал слитный разочарованный вздох.

— Да, я понимаю, вы ожидали не этого. Однако потом, по словам очевидцев мы с друзьями смогли более-менее восстановить всю картину, когда нам это понадобилось, — успокоила их ведьма. — В общем, маньяк дождался, когда рядом никого не будет, и напал на меня на лестнице в районе шестого этажа — судя по всему, бил «Ступефаем», но чары на мантии смягчили первый удар, и меня просто отбросило в коридор. Здесь я скажу, что не знаю, почему я начала драться… — задумчиво произнесла Гермиона, глядя куда-то в сторону, на зелёные поля за домом. — Думая обо всём этом сейчас, я уверена, что должна была сбежать, или сразу броситься к окну и позвать на помощь. Но та другая я, которую стёрло это заклинание, решила сражаться. И я уже никогда не узнаю, как у меня хватило на это смелости. Так или иначе, я, если подходить логично, должна была создать защиту с помощью «Протего» и чем-то ударить из-за него в ответ — вероятно, тот же «Ступефай», «Петрификус» либо «Иммобилюс», чары оглушения и паралича. После этого маньяк просто снёс мой щит с помощью «Редукто», заклинания разрушения — на полу у лестницы остались характерные следы. Меня опять отбросило в сторону, он пошел следом, и тогда я использовала новое, ещё незавершенное заклинание — «Световой меч».

— Световой меч? — переспросил один из мальчишек. — Как в фильме, что ли?

— Да, я пыталась с помощью друзей воссоздать оружие из фильма за счёт чар и заклинаний. И немного увлеклась. Получилось не очень правдоподобно — в оригинале там должна быть вытянутая петля из движущейся плазмы, а заклинаний, способных делать такое, я думаю, вообще не существует. Так что мы создали всего лишь имитацию, очень сильно «по мотивам». Он даже внешне получился не очень похожим.

— А он светится синим или красным? — спросил ещё кто-то, наверняка из магглорождённых. Почти все остальные, в том числе и Кайнетт, посмотрели на мальчишку с удивлением, не поняв сути вопроса.

— Я хотела сделать голубое свечение, но не получилось, — ответила Грейнджер. — Пришлось обойтись белым.

— А посмотреть-то на это заклинание можно? — плохо скрывая нетерпение, спросил Макэвой, сидящий в первом ряду. Всё-таки новое заклинание — не так уж часто можно такое встретить в их возрасте. — Для наглядности, хотя бы. Представить, как там всё было.

— Да, разумеется, — Грейнджер достала палочку в чехле из плотной ткани и отошла на несколько шагов. Оглядевшись по сторонам, уточнила у Морриса: — Стюарт, у вас на дворе никакой художественной композиции не задумано? Это просто трава?

— Просто трава. Коси, руби — без разницы, мама ещё и спасибо скажет, что кто-то от неё избавился.

— Прекрасно. Предупреждаю, прикройте глаза, — произнесла ведьма, поправив собственные очки в простой черной оправе прямоугольной формы. Затем она вдруг перехватила свою палочку двумя руками, словно рукоять большого меча, и взмахнула ей, воскликнув: — Fos!

Широкий клинок из белого света, сходящийся к острию, вспыхнул в паре дюймов над палочкой, а затем последовал за её движением, очертив в воздухе ослепительный полукруг. Все, кто не успел прищуриться или прикрыть глаза рукой (нужных заклинаний пока никто не знал), после этого ещё несколько минут видели яркие пятна и цветные круги. Сама Грейнджер не пострадала — очевидно, её очки являлись простым артефактом, в нужный момент затеняющим стекла, чтобы обезопасить глаза волшебника от вспышек. Стоило ведьме закончить движение, как световое лезвие исчезло, но при следующем взмахе с той же короткой арией оно появилось вновь. Второй и третий удар она сделала ниже, и там, где проходил сияющий клинок, трава разлеталась в стороны, а на земле оставалась почерневшая полоса. После третьего взмаха ведьма вновь взяла палочку в одну руку и добавила:

— Вот, примерно так.

— Как я понимаю, это несколько заклинаний начального уровня, собранные вместе в одном предмете, — перекрывая восхищенные выкрики, произнёс Арчибальд со своего места. — «Люмос», «Диффиндо» и, полагаю, «Инсендио». Первый курс школы.

— «Люмос Максима» и «Инсендио Дуо», — поправила Грейнджер. — Второй курс. А в остальном верно. Мы ориентировались на чары остановки падения, которые «проецируются» в полуметре от пола. Здесь заклинания проецируются от чехла для палочки — наложить на неё саму чары мы не рискнули, хотя и хотелось, — она провела пальцем в воздухе над палочкой, очерчивая треугольные контуры клинка. — «Инсендио», потом «Диффиндо», потом «Люмос», отсюда и на пять футов дальше от кончика палочки. К сожалению, требуется очень точное согласование в пространстве, чтобы они не пересекались — уже через секунду-полторы чары начинают «плыть» и накладываться друг на друга, теряя форму, потому нельзя держать его включенным постоянно.

— А заклинания оно отбивать умеет, как выстрелы? — снова спросил кто-то из магглорождённых.

— Мы хотели это сделать, но не получилось, — признала Грейнджер, вертя палочку в руках, словно рукоять меча. — Была идея добавить ещё и проекцию «Протего» на плоских сторонах клинка, но пропадал эффект «Люмоса», да и стабильность они теряли первыми, а «Инсендио» и «Диффиндо» отражались уже от них… В общем, всё заклинание шло вразнос. Четыре вида чар — слишком много, даже три вместе держатся с трудом.

— А ещё это заклинание не поможет против щита, — вновь заметил маг. — Но вот без него — сработает отлично.

— Да. В тот раз так и получилось, — кивнув, ответила Грейнджер. — Судя по следам огня и разрезам на полу и потолке, я использовала меч, но маньяк закрылся щитом. Конечно, я не собиралась всерьёз вредить ему, скорее просто напугать, максимум — разрубить палочку. Но для него этого оказалось недостаточно. Когда загорелся коридор, я, вероятно, попыталась разрушить его щит «Редукто», «Бомбардой» или другим взрывным заклинанием, но сил не хватило, и их просто отразило в сторону — в стены, в ближайшую дверь. Одно, вероятно, куда-то мне же под ноги — в результате меня отшвырнуло в сторону окна. А дальше я, вероятно, попыталась сбежать хоть как-нибудь. Уничтожила окно и часть стены — у меня, среди прочего, был при себе магический предмет, очередная «шутка» близнецов Уизли, — Гермиона достала из кармана небольшой стеклянный шарик и показала его остальным. — Есть такое заклинание трансфигурации, «Дуро», делает любой объект, даже ткань или жидкость ненадолго твёрдыми, как камень. А есть и обратное, «Флюидум», которая на пару минут делает твердые материалы, даже камень и дерево, жидкостью. Оно сложное, шестой курс, сама бы я наколдовать такое не сумела. Близнецы запечатали его в шар, и, если произнести заклинание и разбить его, чары срабатывают на ближайшие предметы.

— А что мешало просто выбить окно «Фенестрой»? — спросил Моррис. — Там даже осколков в раме не останется.

— Я пока не умею им пользоваться, — неохотно признала ведьма. — Есть много способов разбить окно, но я, вероятно, уже запаниковала, и поступила именно так, как поступила. Во всяком случае, следы «Флюидума» там потом нашли в виде «капель» камня и стекла внизу и в коридоре. Последнее, что я успела сделать, это использовать «Флагранте». А после — не знаю, возможно в меня попало оглушающее заклинание, возможно обрушилась часть пола, но так или иначе — я выпала наружу из окна. Ну, а там меня уже поймал Люциан Боул, за что ему огромное спасибо. Не думаю, что падение с шестого этажа на землю мне бы понравилось, — попыталась она свести всё к шутке, но всё равно получилось слишком уж мрачно, да и улыбка у ведьмы получилась совсем неубедительной.

— Вы теперь встречаетесь? — спросила одна из девочек, кажется, её фамилия была Пикс.

— Н-нет, — смутившись, Гермиона резко замотала головой, заставив и без того непослушные волосы спутаться ещё сильнее. — Он на три года меня старше, к тому же я с Гриффиндора, а он — со Слизерина. Какие у нас могут быть отношения?

— А разве это так важно? Один факультет или разные.

— Обычно нет, но Гриффиндор и Слизерин… У нас особый случай. И давайте вернемся к маньяку, — резко сменила Грейнджер тему. — В общем, уже через неделю, в лазарете, когда ко мне начали пускать друзей, я попросила одного из старших Уизли использовать «Приори Инкантатем» на палочку и узнала, что последнее моё заклинание в тот вечер, как я и сказала, было «Флагранте».

— Это которое обжигающее проклятье? — уточнил кто-то.

— Нет, похожее. Заклинание «Флагранте» позволяет писать в воздухе огнём, — объяснила Грейнджер и вывела палочкой в воздухе свои инициалы, провисевшие в виде огненных линий ещё несколько секунд, прежде чем исчезнуть. — Вряд ли я собиралась перед побегом оставить маньяку какое-нибудь оскорбительное послание, так что мы пришли к выводу, что я, опасаясь худшего, оставила записку для других. Но беда в том, что к тому времени, как мы об этом узнали, коридор давным-давно отремонтировали. Мы опросили, наверное, с полсотни человек, чтобы воссоздать всю картину, добрались и до привидений, и даже пришлось общаться с мистером Филчем и домовыми эльфами, которые потом убирали разрушения. Но в итоге мы смогли напасть на след. Удалось узнать достаточно точно, что перед падением я выжгла на полу несколько смазанных букв: «з. П. Л.».

— «З» это, видимо, «злодей»? — спросил Макэвой.

— Да, это было первое, о чём мы подумали. Сложности начались с «П.Л.». Мы с самого начала предположили, что я узнала преступника, иначе не стала бы давать такую туманную подсказку себе или другим. А потом пришлось сесть и перебрать всех студентов, кого я в школе знаю хотя бы по имени, чтобы выбрать подходящих. Патриция Льюис, Лайон Паркер… мы проверили всех с такими инициалами, но это оказалось бесполезно.

— И только к маю вы догадались, что на самом деле «П» это не имя и не фамилия? — спросил один из магглорождённых.

— Да. Мы… — ей явно нелегко было признавать свою ошибку. Но ведьма всё-таки пересилила себя и продолжила: — Я не могла подумать, что преступником окажется один из учителей. Хотя стоило бы… Профессор Локхарт — мы начали следить за ним скорее уже от безнадёжности. И представьте себе наш ужас, когда однажды вечером он просто вышел из своего кабинета и попытался в одном из коридоров оглушить Колина Криви, первокурсника с нашего факультета. Оказалось, что я дралась в тот раз с профессором Защиты от темных искусств.

— Но ведь в газетах писали, что он действовал не по своей воле. Что он был одержим, — возразили ей.

— Был, это я могу подтвердить. В тот раз он шел, держа в руках странную тетрадь, бормотал что-то себе под нос, а за ним следовал призрак. Причем даже не плыл, а шел по полу, только беззвучно. Красивый парень, по возрасту — старшекурсник, может даже выпускник. И на нём была школьная форма Слизерина. Он отдавал команды, а профессор слушался. Приказал напасть на мальчика, потому что «нужно ещё немного магической силы», а потом вмешались мы втроём. В этот раз обошлось без меча — «Ступефай», «Экспеллиармус», «Риктусемпра» и так далее. Простые чары, но их хватило, чтобы выиграть время и достаточно нашуметь, а потом на помощь прибежали старшекурсники. Все к тому времени давно уже были на нервах, и народ собрался быстро. Профессор сумел отбиться ото всех, нескольких даже оглушил, но ничего смертельного старался не применять, хотя призрак кричал ему иное. До того, как подоспели учителя и деканы, он сумел отступить к подземельям и скрыться там. Как позже выяснилось — ниже обычных коридоров и классов находился тайный вход в лабораторию Салазара Слизерина, одного из основателей школы, открыть который можно лишь произнеся пароль на языке змей.

— Профессор Локхарт был змееустом? — удивилась Пикс.

— Нет. Призрак слизеринца был. Он заперся там внутри, а профессора и деканы остались охранять дверь и ждать авроров, которым уже послали сообщение. Они появились через полчаса, сразу два десятка человек. Кто видел, говорят, что они аппарировали в Хогсмит, а оттуда неслись бегом. Все, даже немолодые. Ну, а потом учеников разогнали по спальням, а авроры пошли внутрь за преступником. Остальное вы, полагаю, из газет знаете не хуже меня, — пожав плечами, добавила Грейнджер. — Внизу в лаборатории был спрятан василиск — опаснейшая тварь, прожившая сотни лет. Несколько авроров пострадали в бою, но их удалось спасти, к счастью, там были травмы и переломы, но он никого не успел укусить. А вот профессора задержать живым не удалось — он был слишком опасен, пока контролировал это чудовище, потому мощным заклинанием он был смертельно ранен, а тот проклятый предмет — уничтожен. И только после этого призрак исчез, а аврорам удалось сразить василиска.

— И всё-таки, что это была за вещь, с которой даже профессор ЗОТИ не смог справиться, — после молчания спросил Моррис. — Какой-то ужасный проклятый артефакт?

— Наверное. Точно мы уже никогда не узнаем — от него почти ничего не осталось после огня. Но кое-какие предположения у нас с друзьями есть. Помните, я рассказывала, что параллельно нападениям на учеников, множество неприятностей происходило с Гарри Поттером — да, тем самым. Так вот, после того, как я попала в лазарет, и ещё не пришла в себя от всех этих лечебных заклинаний и зелий, с ним опять что-то стряслось — не помню, то ли стул под ним рассыпался, то ли дверью ударило в лицо. Неважно, главное, что в результате у него случился стихийный выброс магии — вы уже понимаете, что это такое, и что вызывают такие вспышки обычно сильные эмоции? — уточнила она, обведя взглядом собравшихся. Почти все понимающе закивали, даже Кайнетт для виду поддержал их. — В тот раз он, должно быть, решил, что рядом тот же преступник, из-за которого я оказалась в больнице, и в итоге вышел из себя. Он вызвал что-то вроде взрыва или волны телекинеза, и смог застать врасплох и уронить на пол того, кто вредил ему, скрываясь под невидимостью, а Рон поймал это существо. Как оказалось, за ним почти полгода неотступно следовал домовой эльф.

— Как?!

— Не может быть?!

— Да, да, да, для нас, особенно для Рона, это стало таким же шоком, — успокаивающе подняв руки, произнесла ведьма. Она могла понять реакцию волшебников, особенно полукровок, лучше знакомых с магическими существами. — Но факт был неоспорим.

— Но как такое вообще может быть? Как эльф мог осознанно навредить волшебнику? — озвучил общее недоумение Макэвой.

— Это был парадокс, — подняв палец вверх, с важным видом объяснила Грейнджер. Хотя вряд ли её кто-то понял. — Почти невероятный парадокс мышления. Понимаете, когда двенадцать лет назад Сами-знаете-кто вел свою войну, эльфам пришлось особенно тяжко — его сторонники обращались с ними, как с грязью, наказывали, унижали, даже убивали за нерасторопность. Некоторых, особенно старых, это вполне устраивало, а вот другие надеялись на лучшее. Когда благодаря Поттеру Сами-знаете-кого не стало, многие были в восторге, а Гарри стал для них настоящим кумиром. Короче говоря, именно один из таких эльфов, но служащий чистокровной семье, которая сочувствовала Понятно-кому, узнал, что в этом году глава семьи собирается подбросить в школу некий очень опасный темный артефакт. А когда эльф попытался что-то возразить, упомянув, что Гарри тоже окажется в опасности, тот волшебник велел его наказать, а после отдал прямой приказ — даже не пытаться как-то помочь Поттеру. И вот тут начинается самое интересное, — щелкнув пальцами Гермиона привлекла их внимание к самой, по её мнению, важной части. Она явно гордилась тем, что разгадала эту загадку. — Эльф не может причинить вред волшебнику и подвергнуть опасности весь свой народ. А тот эльф при этом никак не мог помочь Поттеру, ведь его останавливал прямой приказ хозяина. И тогда он решил, что должен остановить Гарри. Если он будет вредить ему, чтобы выгнать из школы домой — подставлять под удар, подбрасывать записки с угрозами, то он не нарушит приказ хозяина, ведь он не помогает, а совсем наоборот. Но если тем самым он спасет волшебника от ещё худшей участи, например, оказаться проклятым или одержимым, то он в итоге помогает ему, даже причиняя некоторый вред. Человеку бы не пришло подобное в голову, но эльфы — не люди, и мыслят иными категориями верности и долга. Потому он был в отчаянии, когда Гарри, упорно не понимая намёков, не желал покидать школу, вместо этого наоборот, налегая на уроки по магической защите. В конце марта, когда ребята его схватили, эльф согласился ничего не делать, если они смогут сами найти и уничтожить артефакт. Но в итоге мы смогли лишь отыскать его, а уничтожили ту тетрадь авроры. Но этого ему оказалось достаточно.

— А как вообще она попала в Хогвартс? Ведь все говорили, что в прошлом году на вокзале велась очень строгая проверка.

— Да, но всерьёз проверяли только учеников. Понимаете, если, допустим, отец какого-нибудь второкурсника прошел на вокзал, спрятав при себе эту вещь, а потом, прощаясь, передал её сыну и велел, опять же допустим, оставить где-нибудь в коридоре, где её найдет какой-нибудь первокурсник. Желательно с Гриффиндора… А потом в школе можно устроить внезапную проверку, и когда выяснится, что там у кого-то в спальне вот так просто хранится опаснейший темный артефакт, а старосты и учителя даже и представления не имеют, что может произойти в любой момент… В общем, проблемы были бы и у любого факультета, и у деканов, и у самого директора. Но вот здесь что-то пошло не по плану. Я не знаю, возможно, профессор Локхарт первым нашел эту тетрадь, а возможно, конфисковал у кого-то из младших опасную вещь, либо ему принес её какой-то сознательный ученик. Возможно, даже тот самый, кому её поручили, попытался отделаться от задания таким вот образом. Хотя, конечно, вряд ли… Но в итоге она оказалась у него. Может быть, он думал, что сможет справиться с живущим в ней духом. Может, он не понял опасности, пока не стало слишком поздно. Однако, так или иначе, через два месяца он уже полностью ей подчинился и начал нападать на учеников и вытягивать у них магическую силу — опять же, возможно, питая ей призрака внутри той вещи, этого я не знаю точно.

— А кто был тот волшебник? Эльф вам рассказал?

— Ему было запрещено. Но он поступил умнее. На прошлой неделе на вокзале, когда ученики вернулись с занятий, он просто появился рядом со своим хозяином, но так, чтобы мы это заметили. Что-то передал, вероятно, какое-то сообщение, а потом просто исчез, тот ничего и не заподозрил.

— И кто же за всем этим стоял?

— Извините, но я не могу вам сказать, — разведя руками, ответила Грейнджер. — Прошу прощения, но я не хочу наговаривать на человека, когда у нас на руках нет никаких доказательств. Слова эльфа суд не примет, а больше у нас ничего и нет.

— Как это не примет? — не поверил Макэвой.

— «Закон о доказательствах и свидетельствах в суде», — произнёс один из полукровок, до того всё больше молчавший. — Отдел магических популяций штормит со дня основания Министерства, а до того так же шатало это подразделение и в Совете. Одни и те же создания каждые десять-двадцать лет кидают то к «тварям», то к «существам», а то вообще к «духам», а потом обратно, и снова, и снова. А ведь по закону свидетельствовать в суде могут только «существа», но не «твари», однако закон просто не успевает за чехардой в отделе. Сейчас домовые эльфы относятся к существам, а по судебным нормам ещё числятся в тварях, и давать показания не могут, в отличие от троллей. Так что всё верно — слова эльфа для Министерства не стоят ничего.

— Сумасшедший дом…

— Разве же кто-то спорит?

— Учитель, мне кажется, наиболее ценным уроком из этой истории, — начал Кайнетт прежде, чем разговор превратится в бессмысленный галдеж, — будет необходимость загодя готовиться к неприятностям, не ограничивая себя стандартными средствами. Если бы ты не озаботилась заранее защитой на мантии, то потеряла бы сознание после первого заклинания. Если бы не подумала об оружии, то не смогла бы продержаться так долго. Будь у тебя при себе одна лишь палочка, смогла бы ты держать защиту против профессора, к тому же одержимого каким-то темным духом?

— Сильно в этом сомневаюсь. Хотя теперь я думаю, что мне нужно было иметь при себе не только зачарованные предметы, но и зелья помимо целебного бальзама. Например, «Болотный туман», позволяющий из одного пузырька создать целое непрозрачное облако, или Гремучее зелье, которое взрывается от сильного удара, но при этом флакон легко пройдет сквозь магический щит.

— Возможно, при использовании этого меча, поджигающего всё вокруг, стоит носить с собой склянку с Ледяным зельем, — заметила одна из ведьм. — И какое-нибудь просто «вредительское» зелье, например, кашля или чихания, которое можно разбить рядом с врагом, а потом испарить, чтобы он им надышался. Сложно колдовать, когда ты чихаешь три раза в секунду, — оглядев остальных, она добавила с важным видом: — Поверьте на слово, это личный опыт.

— Кстати, а «Флагранте», которое другое, ну, проклятье, тоже ведь можно наложить на чехол для палочки. Ну, на верхние две трети, чтобы даже если выбьют «Экспеллиармусом», противник обжег себе руку, когда попытается её поймать…

Маг в это обсуждение не вмешивался, предоставив Грейнджер самой отвергать самые безумные идеи и доводить до приемлемого уровня более адекватные. Даже сами эти предложения были не так уж важны. Куда большее значение имела сама готовность мыслить вне шаблонов учебника. Грейнджер наглядно демонстрировала им, что это может дать. А авторитет у неё сейчас куда больше, чем у него, всего лишь ровесника, не успевшего поступить в школу. Ну, а кого куда зачислят через три месяца — уже совершенно не важно. Ему нужны единомышленники в школе, а не игра в набор факультетских баллов. Тем более, что она всё равно не ведётся честно.

Уже вечером после возвращения на Косую Аллею, Гермиона просто спросила, по пути к выходу из магического квартала:

— Всё это в самом деле было необходимо?

— Да, — так же легко ответил маг. — Насколько я могу судить, в том числе и по твоим рассказам, в этой школе регулярно что-то случается. И нередко — опасное для жизни. Да, можно воспринимать это как часть обучения, но угроза от этого меньше не становится. Сама понимаешь, если бы два года назад тот тролль ударил на пару футов ниже, мы бы с тобой сейчас, скорее всего, не разговаривали. Через год это случилось снова, и у меня нет оснований полагать, что на моём первом курсе что-то подобное не повторится опять. Я хочу знать, что могу рассчитывать на своих однокурсников, если опять что-то случится.

— А если кто-то из них сам решит, что с новыми знаниями ему море по колено и теперь можно издеваться над «недоучками» как вздумается?

— Тем больше будет стимул не сидеть без дела у остальных. За лето, я полагаю, они ещё подтянут знания, да и я тоже. Жаль, про второй курс мы поговорить на каникулах уже не успеем.

— Да, мы всей семьёй до конца августа уезжаем во Францию, там живут мамины родители. Но мы с тобой увидимся в школе и всегда сможем поговорить там.

— Если ничего не случится раньше. Зная мою удачу, не удивлюсь, если первого сентября поезд сойдёт с рельсов по пути, — мрачно заметил Арчибальд.

— Он же заколдованный.

— А я очень «удачливый» человек…

— Босс, а это всё не считается браконьерством?

— Мы в лесу, закрытом барьером от обычных людей, однако данная территория не числится заповедником Министерства и не принадлежит частному лицу, — пояснил Кайнетт, неторопливо шагая по широкой тропе между деревьями с обломанными тут и там ветвями. — И потом, Лин, с каких пор тебя так сильно волнует законность твоих действий? Или хочешь сказать, что ты честно купил своё ружье на аукционе? Сам говорил, что у тебя таких денег нет и не предвидится.

— Нет, конечно, его в последний раз продавали за сто с лишним тысяч, — закинув огромный штуцер на плечо, честно ответил Смит. Он был вынужден сдерживать шаг, чтобы не обгонять своего наставника. — Я пошел к мистеру МакДугаллу, он через кого-то нанял пару дуболомов за десять штук, те и упёрли его и ещё одну пушку у прошлого владельца, причем в итоге они искренне были уверены, что впарили нам ржавый хлам за бешеные деньги. Не разбирается нынешнее ворьё в антиквариате, что поделать. Слышал, там вокруг этой кражи та ещё история закрутилась, но подробностей не знаю.

— Не важно. Но я по поводу твоей внезапной законопослушности…

— А, я просто опасаюсь, как бы мы лесника тут внезапно не встретили местного, — ответил сквиб, обводя свободной рукой заросший лесом склон, по которому они поднимались вверх. — Мне Альберт рассказывал про ваши приключения, и чего стоило уработать всего одного нормального волшебника.

— Даже не сомневаюсь, что врал он без всякой меры, — пренебрежительно отозвался Арчибальд, не замедляя шага. В конце концов, ему ли не знать, что бой на сверхчеловеческой скорости для стороннего наблюдателя выглядит, как правило, малопонятно, как мельтешение смазанных силуэтов и цветных полос, не более. – Особенно если знать, что большую часть драки он провалялся под столом. Но с твоей стороны предусмотрительность, конечно, похвальная. Смотри по сторонам, увидишь кого-то в наряде девятнадцатого века — предупреждай меня, и не думай сам в него стрелять из этой штуки, даже по ногам. Тут не принято убивать в подобных обстоятельствах, не будем нарушать этикет.

— Ну что я, не понимаю, разве? — возмутился сквиб, помотав головой. Затем добавил, глядя на мага, беззаботно идущего, заложив руки за спину. — А ещё, босс. Ничего такого не имею в виду, но может первым я пойду? Или ты бы хоть оружие какое достал?

— Поверь, мой непутевый ученик, когда к нам хотя бы приблизится тролль, ты по запаху узнаешь об этом задолго до того, как услышишь его топот. Я ведь уже говорил, что тебе нужно читать статьи в бестиарии тщательно, а не по диагонали, — вздохнув, ответил Арчибальд. — Кроме того, над нами сейчас парит один из моих призраков, живых он незамеченными не пропустит. Сейчас меня куда больше беспокоит, что ты мог перепутать боеприпасы, и наш эксперимент окончится впустую.

— Как можно, босс? — Смит легко снял с плеча штуцер, словно тот и не весит полных пятнадцать фунтов. Переломил, внимательно осмотрел большие гильзы с собственноручно нанесенными метками и закрыл вновь, сказав: — Всё, как планировалось: верхний ствол — простой патрон, нижний — с наложенным заклинанием.

— Что ж, осталось только найти цели.

Идея устроить в шотландских горах охоту на троллей у Кайнетта возникла, как это ни странно, после одной из книг ныне покойного профессора (если его можно так называть) Локхарта. Тут совпала пара причин сразу. Во-первых, после всех ритуалов и зачарований требовалось испытать созданное для Лливелина оружие в боевых условиях, а не просто на мишенях. Во-вторых, до первого сентября осталось полтора месяца, а это означает, что неизбежный и непростой разговор с нынешним работодателем всё ближе. Да, отсутствие на девять месяцев в году они обговаривали заранее, но происходило это ещё в прошлом сентябре, и с тех пор у боссов мафии, оценившей всю выгоду от поставщика столь редких товаров и услуг, планы на него могли измениться. Потому расставание требовалось по возможности смягчить, для чего маг планировал оставить большой запас артефактов и зелий на время своего отсутствия, которыми смогут пользоваться и не имеющие представления о магии профаны. А вот для создания сразу нескольких сильнодействующих лекарственных зелий по местным рецептам необходима кровь тролля — эти магические твари, несмотря на непроходимую тупость, отличались потрясающей живучестью, и это свойство можно было использовать при создании мистерий.

Получить в своё распоряжение карту закрытых барьерами территорий (и просто нескольких глухих углов, куда без магии непросто добраться), где живут тролли, было нетрудно — их печатают в обычных журналах для волшебников-путешественников, всё ради обеспечения безопасности. А так как мага интересовала наиболее крупная горная разновидность этих существ, добираться пришлось в Шотландию, где они водятся. Он даже вынужден был взять «мачеху» с собой, чтобы меньше возникало вопросов при покупке билетов и заселении в отель. Лливелин сойти за старшего товарища мог бы, если бы не его далеко не безоблачная криминальная история и немалый список приводов в полицию ещё в детстве, а после и задержаний. Потом ещё нужно было добраться до места охоты вдали от города, но в итоге они всё-таки преодолели установленный волшебниками Министерства барьер, уводящий в сторону обычных людей, и оказались на покрытой лесом горе без следов пребывания здесь человека за последние лет двести. Зато тут имелись несколько широких троп, выглядящих так, будто их проложили через подлесок бульдозером. А значит, они уже на верном пути.

— По-моему, какой-то тухлятиной потянуло, — заметил Лливелин, беря штуцер наизготовку.

— Я же говорил, что учуешь ты их заранее, — заметил маг, останавливаясь. Прикрыл глаза, взглянув на лес с точки зрения своего призрака. — Идут, две твари, будут здесь минуты через три, так что ты успеешь и спрятаться, и ветками себя закидать, если захочешь.

— А ты?

— А мне нет необходимости, — ответил Арчибальд, сходя с тропы и создавая вокруг себя простой барьер для отвода внимания. Лин или любой человек на его месте мог видеть силуэт, взгляд с которого сам по себе постоянно уходил в сторону, но примитивным мозгам тролля и этого было вполне достаточно. — Удачной охоты.

На случай непредвиденных обстоятельств кулон с заклинанием связи с Диармайдом и часы со спрятанным внутри копьём у Кайнетта были при себе. Но он надеялся, что пользоваться ими не придётся. Лливелин тем временем присел за толстой сосной, упер ствол оружия в обломанную у основания ветку и стал ждать. В старом армейском камуфляже, купленном на какой-то распродаже, он неплохо сливался с лесным фоном и ближайшими кустами, даже большой зелёный рюкзак за спиной не слишком выделялся. Пожалуй, два длинных ствола старинного штуцера и серебряные накладки на его цевье были заметны сильнее всего, но вряд ли тролли по интеллекту приближаются хотя бы к волкам, и знают, что такое огнестрельное оружие.

Через пару минут, когда вдали послышался топот двух больших тварей, вонь стала уже совершенно невыносимой. Кайнетт даже вынужден был потратить ещё немного сил, создавая вокруг себя небольшой управляемый вихрь, сносящий запах затхлого болота, где сдохло не меньше стада чумных овец и осталось разлагаться на неделю, в сторону. Лин, на такое неспособный, просто уткнулся лицом в воротник куртки, стараясь дышать через раз. Когда тролли всё-таки появились из-за поворота тропы, сквиб, кажется, даже вздохнул с облегчением, отчего его едва не вырвало после новой волны запаха. Твари были такими, как их описывает бестиарий, только ещё раз в десять уродливее. Один тролль ростом футов в тринадцать, второй чуть пониже, оба — с непропорционально длинными руками, короткими ногами и крошечной головой, а их каменно-серые шкуры покрывало множество более светлых шрамов, напоминающих сколы на гранитном валуне. Первый нёс в руках обтесанную дубину с вдавленными в неё острыми камнями, другой — просто ствол дерева, сломанного посередине и кое-как очищенного от ветвей. Ни почти прозрачного призрака над кронами деревьев, ни укрывшихся людей они не замечали, так и топали по своей тропе, не глядя по сторонам.

Оглушительный выстрел распугал всех птиц в округе, на землю посыпались листья и сосновые иголки, даже Арчибальд, находившийся в нескольких шагах от стрелка, слегка присел от внезапного грохота. Но результат определённо стоил того — первого тролля с самодельной палицей тяжелая пуля сбила с ног и отшвырнула на второго, брызги крови, клочья шкуры и обломки рёбер разлетелись во все стороны. Умер он ещё до того, как упал на землю. Впечатляюще, если вспомнить, что взрослый тролль весит около тонны. Но вполне ожидаемо, если учесть, что штуцер Лливелина когда-то весьма успешно использовали для охоты на африканских слонов, которые и ходят на четырёх ногах, а не на двух, и весят в несколько раз больше.

Второй тролль с воем, невнятным мычанием и хрюканьем завозился под тушей уже убитого, пытаясь выбраться и найти обронённую дубину. Наконец, ему это удалось, он поднялся на ноги и попытался на своём убогом языке что-то сказать собрату, словно не веря, что тот уже мёртв. Однако Лливелин, вставший из-за дерева и вышедший на тропу, не дал твари времени поскорбеть и разобраться в чувствах (если они в столь крошечной голове вообще могут уместиться), а вскинул штуцер к плечу и выстрелил снова. Но в этот раз пуля, стоило ей врезаться в толстую шкуру, мгновенно разлетелась в пыль, активируя до поры запечатанное в ней заклинание.

Тролль завыл, отшвырнул дубину в лес, ломая кусты, и закачался на месте, хватаясь руками то за грудь, то за голову. Смит подождал, не спеша ничего предпринимать, тварь продолжала выть и дёргаться, однако по-прежнему держалась на ногах.

— Похоже, не сработало, — заметил он, косясь в ту сторону, где должен находиться маг.

— Вероятно, я недооценил сопротивление их шкуры, — признал тот, снимая барьер и тоже выходя на тропу. — В любом случае, теперь у нас есть практические данные для дальнейших расчётов.

Когда выяснилось, что оружие, которое Смит хочет доработать магией — антикварный слонобойный штуцер под патроны .577 Нитро Экспресс, Арчибальд осознал, что ему открывается целое поле для экспериментов. Он раньше успешно накладывал простые заклинания на мелкие пистолетные патроны, однако в этом ружье использовались пули весом в семьсот пятьдесят гран, или сорок девять грамм, то есть в его распоряжении был объём металла раз в десять больше, в который можно заключить более мощные и разнообразные мистерии, приводящиеся в действии при ударе или контакте с кровью. Данный заряд в теории должен был при попадании вскипятить всю кровь в теле тролля, однако из-за высокого магического сопротивления удалось лишь сильно её нагреть, что весьма опасно, но, увы, не смертельно.

— Ничего, добьём и так, — бодро заявил сквиб, переламывая штуцер. Левой рукой в перчатке он извлек дымящиеся массивные гильзы, спрятал их в карман куртки, а из другого достал новый патрон. Зарядил его, защелкнул оружие, затем медленно взвёл курок, прицелился и выстрелил в тролля.

Попадание вышло ничуть не хуже первого — тварь рухнула на землю с огромной раной в груди, в стороны разлетелись обломанные ветки, грязь и темная кровь. Впрочем, по мнению Арчибальда, и выстрела в руку или ногу тоже оказалось бы более чем достаточно. Ведь дело было не только в огромной мощи крупнокалиберных патронов, но и в собственноручно наложенных на оружие заклинаниях. Лливелин не соврал, пообещав найти достаточно легендарную вещь, и пусть это и не пистолет Френсиса Дрейка, к примеру, но и так собрать свою историю она успела. Этот штуцер создали для африканской охоты в семидесятых годах девятнадцатого века, ещё под черный порох, затем в самом начале двадцатого его доработали под более мощные патроны, уже с кордитом. Примерно в это же время оружие попало в руки одного из самых легендарных британских охотников на крупную дичь, за которым к концу жизни числилось примерно полторы тысячи убитых слонов, а то и больше. Потом оно было продано с аукциона, несколько раз меняло владельцев, но это уже было не так важно, пока из него продолжали стрелять и убивать зверей. От Кайнетта потребовалось при помощи ритуалов, заклинаний и нанесенных на штуцер рун и печатей аккумулировать его долгую и славную историю в мистерию, и в итоге ему это удалось. Конечно, это всё ещё далеко не уровень фантазма, однако превратить его в концептуальное оружие он смог — свойство, названное «Убийца гигантов», увеличивало наносимый пулей урон тем больше, чем сильнее цель превосходила размерами стрелка. В каком-то роде, каждый выстрел теперь ещё являлся и магическим ритуалом. Помимо этого, были и другие несущественные мелочи — чары укрепления металла и дерева, руны охлаждения для ствола, заклинание на прикладе, уменьшающее отдачу, проклятье на спусковом механизме, которое сожжет пальцы до костей любому, кроме владельца, и ещё несколько подобных доработок.

— Ну что, собираем кровь и уходим? — спросил сквиб, одной рукой держа оружие, а другой — снимая с плеч и опуская на землю негромко звякнувший стеклом рюкзак.

— Да. Нет, постой, — отрывисто произнёс Арчибальд, вновь переключаясь на поле зрения призрака. — К нам с гор бегут ещё трое. Два средних тролля и один поменьше. Детёныши или самки, не знаю. Успеешь перестрелять сразу троих? У тебя всего два ствола, а времени на перезарядку может не хватить.

— Да без проблем, босс. Плёвое дело. Смотри, — уверенно заявил Смит, открывая оружие и ловким движением вытаскивая пустую гильзу. Убрал её, потом аккуратными движениями зарядил новые патроны и приготовил штуцер к стрельбе. — Когда они будут здесь?

— Полторы минуты или меньше.

— Прекрасно, — ответил Лин, приседая на одно колено прямо посередине тропы. Он осторожно поставил на ровный участок ещё один патрон внушительных размеров, а затем навел оружие на поворот, из-за которого вскоре появятся твари.

Кайнетт не удержался, но всё-таки извлек карманные часы и приготовился в случае необходимости задействовать ритуал призыва. Магией он с нынешними силами много вреда троллю не причинит. Заклинания прямого действия, что его собственные, что местные с палочкой, не преодолеют магическое сопротивление, и высчитывать переменные для трансфигурации, чтобы превратить в оружие ближайшие деревья или скалы, уже нет времени. А ритуала для поднятия немертвого тролля он не то что не знал, их в прошлом мире, вероятно, вообще никто и не создавал никогда. Здесь у него есть шансы стать первым магом, которому будет принадлежать это сомнительное научное достижение.

Когда тролли выбежали из-за поворота, они сгрудились вместе, рассматривая туши убитых и не зная, что им делать дальше со стоящими поодаль людьми. Этого времени Лливелину хватило, чтобы прицелиться и спустить курок. Пуля отбросила одну из тварей на деревья, почти оторвав правую руку, но сквиб не стал провожать взглядом его падение, а навел оружие на следующего и выстрелил ещё раз. В этот раз грохот получился двойным — сначала выстрел из второго ствола, а затем взрыв, просто разорвавший меньшего тролля надвое. Арчибальд сразу узнал своё заклинание, наложенное на одну из пуль для тестирования — мистерия буквально взрывала кусок свинца при контакте с кровью, создавая облако мелких осколков и мощную ударную волну. От человека в таком случае, скорее всего, вообще бы мало что осталось. А пока последний тролль в страхе отшатнулся в сторону, выронив подобранное где-то по пути деревце, Лин быстро переломил штуцер, выдернул и отбросил на землю верхнюю гильзу, затем подобрал заранее оставленный патрон, зарядил, взвел курок и выстрелил в тролля, только успевшего развернуться к нему. Крупнокалиберная пуля пробила импровизированную дубину в лапах тролля насквозь и врезалась в голову, отшвырнув тварь куда-то в кусты.

— Ещё будут? — браво спросил сквиб, не спеша подниматься на ноги.

— Нет, больше в округе никого нет, — после паузы ответил Арчибальд. — Даже белок и кабанов распугали, судя по всему. Теперь можно заняться тем, зачем мы сюда пришли.

— А как же испытания? — уточнил он, подбирая с земли брошенную гильзу и уже неторопливо перезаряжая оружие. Просто на всякий случай.

— Их можно считать успешными. Но если бы ты подобрал что-то с большим количеством патронов в запасе, нам было бы намного проще.

— Босс, так ты же сам сказал — чем старше и известнее, тем лучше, — возмутился Смит, подхватывая рюкзак и направляясь к неподвижным тушам вслед за магом. — А в девятнадцатом веке с магазинными винтовками ещё было не очень хорошо. Разве что старый «Винчестер» достать, но она американская, а ты сам объяснял, что наша будет лучше.

— В любом случае, тебе с этим ходить, а не мне. Просто одно дело — охота, а другое, если ты с таким мушкетом будешь на улицах перестреливаться с каким-то отребьем. Допустим, со скрытным ношением у тебя не будет проблем, — заметил Арчибальд, когда Лин убрал массивное ружье под плащ, где к подкладке был прикреплен небольшой полотняный мешок с широкой горловиной и чарами расширения пространства внутри. — Вес и отдача тоже не так много значат теперь, но всего два патрона — это немного.

— Зато представь рожу какого-нибудь придурка из триад, когда такая пуля от его братана один туман оставит? Уверен, у него глаза раскроются шире, чем у меня. А ещё, вот это всё волшебство, против больших тварей, а на машины оно действует?

— Да. На здания не действует, а на машины так же, как и на животных — чем больше, тем сильнее бьёт. А что, ты решил из него подбить полицейский броневик?

— Ну, случаи в жизни разные бывают, — туманно заметил Смит, доставая из рюкзака несколько двухлитровых стеклянных бутылей, пока пустых.

— Что сказал бы мистер Сазерленд, услышь он тебя сейчас? — риторически спросил Кайнетт, начиная при помощи манипуляции своим элементом направлять кровь из ближайшей туши тролля в бутылку, которая за счет чар вмещала раз в двадцать больше жидкости, чем должна. Сам он в прошлой жизни был к охоте равнодушен и самое большее — мог недолго поддерживать разговор на данную тему, не вдаваясь в детали. Однако про Джима Сазерленда, одного из величайших охотников Великобритании на Африканскую дичь, знал даже он. Легендарная личность в своём деле, самый результативный в мире охотник на слонов — возможно, его вполне можно было бы призвать в качестве героической души на Войну Грааля, в классе Лучника, куда разом отнесли всех героев-стрелков. Парой выстрелов уложить огромных быков, тащивших колесницу Александра, он бы точно смог без проблем…

— Порадовался бы, что его ружью нашлось применение даже столько лет спустя? — глухо отозвался Лливелин, натянувший куртку по глаза и старающийся не дышать вообще. Он явно успел пожалеть, что не взял с собой противогаз, а также позавидовать наставнику, фильтрующему воздух вокруг себя с помощью магии ветра.

— Но всё-таки, почему именно Сазерленд?

— По телевизору рассказывали про недавний аукцион, где продавали его штуцер, а там уже нетрудно было отыскать нового владельца и навести на него людей. И потом, куда уж легендарнее, чем он? Или, может, мне стоило добыть ружье майора Андерсона? Или двустволку Хемингуэя, а может быть — Грейнджера?

— Грейнджера? — переспросил Кайнетт, посмотрев на ученика.

— Стюарт Грейнджер, был такой актер. Говорят, очень популярный лет пятьдесят назад. Вряд ли ты про него слышал, босс. Ты, вроде, не большой любитель кино.

— Просто фамилия знакомая, — ответил маг, не прекращая работы с кровью. Между делом он подумал, что позже нужно будет проверить, дошла ли до «учителя» его посылка. Поскольку школьные каникулы — ещё не повод забывать об уроках магии, неделю назад он получил заказанное у Дезерте через Флетчера руководство на французском по совместимости волшебников и палочек, а затем при помощи совы отправил бандеролью Гермионе. Повод был совершенно очевидный — раз у неё есть ближайшая родня во Франции, и она проводит в этой стране пару месяцев в году, то наверняка должна хотя бы на начальном уровне владеть их языком. И если лорд Эль-Меллой мог читать по-французски довольно сносно, то Джеймс Мерфи на языке Дюма и Бонапарта знал разве что слово merde. Так что совершенно ожидаемо, что интересную, но непонятную книгу он отправил человеку, способному её прочитать и помочь с переводом. Пора уже продвигать теорию базовых элементов из специфических знаний нескольких ремесленников в поле практического применения в мистериях волшебников. А уж как это сделать, он сумеет ей объяснить.

— И всё-таки, почему я должен тащить их на себе, если у тебя в номере остался чемодан, куда влезло бы это всё, и ещё столько же? — спросил Смит, надевая потяжелевший рюкзак, куда они сложили все наполненные бутылки. — Это ещё одно тайное испытание, о учитель?

— Это знак того, что кто-то пропускает мои лекции мимо ушей, мой ленивый ученик, — с тем же сарказмом ответил Арчибальд. В другой ситуации следовало бы наказать студента за дерзость, но пока у него не так уж велик выбор желающих, чтобы разбрасываться ими так легко. Между делом он ещё раз прошелся по тропе и телам троллей поисковым заклинаниям, пытаясь уловить следы металла, но весь свинец был уже вычищен за несколько предыдущих ритуалов, пока Лин возился с упаковкой ёмкостей обратно в рюкзак. Убедившись, что следов от пуль не осталось, маг направился по тропе вперёд, на ходу сказав: — Я ведь уже рассказывал об интерференции заклинаний, и о том, что попытки положить предмет с чарами расширения в другой предмет с чарами расширения могут плохо кончиться. Если только артефакт изначально не был создан с несколькими «слоями», но это не наш случай. К тому же подобный предмет при любом внешнем повреждении породит такие эффекты, что это сложно описать словами. Но рядом, гарантированно, в этот момент лучше не находиться.

— Думаю, я уловил общую идею.

— Это замечательно. Но, похоже, в твоих знаниях больше пробелов, чем я считал раньше. Потому, пока мы спускаемся вниз, и тебе всё равно нечем занять голову, можешь рассказать мне теорию создания предметов с искажением объема и веса. Мне кажется, из этой темы ты запомнил не всё, Лин.

Стук в дверь отвлек Кайнетта от размышлений, когда он ходил мимо трёх тихо булькающих на огне котлов, попутно перебирая в голове всё сделанное и пока несделанное из составленных на это лето планов. Скоро уже август, а ещё столько нужно успеть.

Оценив состояние котлов и убедившись, что никаких манипуляций от него пока что не требуется, маг направился к двери мастерской, попутно с помощью заклинания проверяя, кто именно стоит перед барьером снаружи. Подтвердив, что это действительно Лливелин и Альберт, он снял защиту и впустил их внутрь, а затем поднял барьеры вновь.

— Доброй ночи, — поздоровался торговец, сразу занимая одно из кресел у входа и устраивая на коленях свой портфель. Добавил, кивнув на греющиеся котлы и разложенные на столах пустые и полные флаконы и пузырьки: — Гляжу, Джеймс, ты весь в делах? Выглядит твоя лаборатория как пивоварня в ночь перед объявлением сухого закона.

— Что поделать, из школы снабжать наших друзей свежими зельями мне было бы проблематично, — пожав плечами, ответил Кайнетт. Он тоже не горел желанием трудиться часами напролёт ради производства подобной ерунды, когда можно потратить силы и время на собственные эксперименты. Но обстоятельства сейчас сильнее него. — Приходится запасать их впрок.

— Да, но сейчас два часа ночи.

— А днём мне приходится сидеть дома и изображать ребёнка в ожидании чуда, — с досадой ответил маг, покосившись на небольшой календарь, стоящий на одном из верстаков. Двадцать второе июля там было зачеркнуто последним, хотя уже два часа, как наступило двадцать третье. — Вот и остаётся работать по ночам, иначе всё закончить никак не успею, а взятые обязательства лучше выполнить в срок, чтобы потом ни у кого ни к кому не возникло лишних вопросов.

— Поразительно взрослый подход.

— Очень смешно, мистер МакДугалл, — отозвался Арчибальд мрачно, перебрав в голове несколько несложных, но крайне неприятных проклятий.

— Ладно, без обид, это я так, атмосферу разрядить, — торговец мысли читать не умел, но общий настрой уловил прекрасно, потому сразу сменил тон. — Уж больно ты тут мрачно выглядишь на фоне всей этой алхимии.

— Альберт, если я захочу развеяться и сменить обстановку, то схожу в театр. Или в оперу. А здесь рабочее место, где я сейчас занят работой. Лучше скажи, ты принес то, что я заказывал, или нужно ещё больше времени?

— Всё здесь, — похлопал по портфелю тот, затем вновь кивнул на котлы. — А я тебя от этого не отвлеку? Ещё рванёт чего-нибудь опять, а я не хочу до конца дней прожить жабой, или ещё чего похуже.

— Поверьте, мистер МакДугалл, я умею делать два дела одновременно, — ответил Арчибальд почти без сарказма, а затем велел: — Лин, принеси гостю чай или кофе, а затем иди сюда, будешь готовить ингредиенты для следующей партии.

— Мне лучше чай. Ну ты знаешь, Лин.

— Сейчас всё будет.

— Итак, я слушаю, — произнёс маг, отдав все приказы ассистенту и с помощью палочки проведя финальную трансформацию состава в одном из котлов в готовое зелье восстановления сил. Следующим на очереди будет крововосполняющее. Кайнетт давно уже хотел поэкспериментировать с методами приема и проверить, не станут ли вещества вроде этого эффективнее в виде прямых инъекций, а не традиционных микстур, но на это требовалось время и добровольцы. Продолжая следить за температурным режимом второго котла, чтобы не пропустить момент для трансформации, он спросил, не оборачиваясь: — Итак, Сириус Блэк. Что удалось о нём добыть?

— Знаешь, и довольно много, и вместе с тем — крайне мало, — признался Альберт, открывая портфель и извлекая из него небольшую папку. Внутри обнаружились старые номера газет, несколько отчетов и справок, набранных на машинке и написанных от руки, была даже пара пергаментных листов, исписанных пером.

Всё это началось в первую неделю июля. Магическую Британию, только недавно успокоившуюся после истории с одержимым профессором, потрясла новая кошмарная новость: из тюрьмы Азкабан, считавшейся прежде абсолютно надежной, сбежал опасный заключенный, чистокровный волшебник из рода, прославившегося своими изысканиями в темной магии. Человек, получивший за множество убийств пожизненный срок без права на апелляцию. Вновь были подняты по тревоге патрульные, авроры и даже курсанты, вновь на магические территории вернулись усиленные посты охраны, только теперь вместо поиска зачарованных предметов авроры усердствовали с «Ревелио» и другими заклинаниями поиска и раскрытия иллюзий и превращений, ведь с Блэка сталось бы воспользоваться чужой внешностью. Например, использовать яд или проклятье, чтобы поместить еще живого человека в подобие комы там, где тело никто искать не станет, а он тем временем займет его место при помощи оборотного зелья - вряд ли массового убийцу что-то остановит от такого поступка. Если над этим поразмыслить, волшебника, который всерьез решит скрыться ото всех, отыскать даже аврорату будет крайне непросто, стоит принять в расчет несколько распространенных видов мгновенного перемещения в пространстве, разные способы изменить внешность и доступность манипуляции локальной сверткой пространства. Дошло и вовсе до того, что представители Министерства сообщили о происшествии даже обычно высокомерно презираемым «магглам» и привлекли к розыскам силы полиции Великобритании.

И если в прошлом году Арчибальда творящийся переполох волновал только с точки зрения угрозы раскрытия его легенды, то в этот раз он совершенно точно был к нему непричастен. Однако магический мир одной страны крайне тесен, и риск пересечься с беглым преступником у него был явно ненулевым. Кроме того, ходили слухи, что Блэк сбежал не просто так, и он сейчас не на пути в Австралию, а вместо этого темного волшебника интересует некий юноша по фамилии Поттер, снова тот самый, вокруг которого постоянно скапливаются неприятности. А это значит, что если до сентября преступник от мальчишки не избавится, то дальше он может последовать и в школу, а там уже один ребенок или десять — велика ли разница, если терять ему уже нечего? Иными словами, может, в этом учебном заведении так принято, что если никто из учителей не умер и кто-нибудь не попытался убить несколько учеников, то год прошел зря, но Кайнетт предпочел подходить к опасности подготовившись. С нынешними скромными силами и ресурсами соваться в конфликт, не выяснив ничего о противнике заранее, он больше не желал, благо такой опыт запомнил надолго. А так как всё свободное время сейчас отнимала подготовка к отбытию, он не стал возиться с этим сам, а поручил Альберту собрать сведения как через информаторов в магическом мире, так и через людей в полиции, чтобы составить общую картину.

— Да, Сириус Блэк, — начал МакДугалл, сверяясь с разложенными на столе листами. — Сначала сведения от ваших. Сириус Блэк Третий, бывший наследник рода Блэк, чистокровный в каком-то там поколении, родился в пятьдесят девятом. Кстати, третьего ноября, как и ты, Джеймс. Поступил в вашу школу, как и положено, у них там была своя компания из нескольких таких же чистокровных, прославилась так, что до сих пор их помнят. Это как раз были семидесятые, когда у вас там шла гражданская война, и насколько я понял, он с друзьями оказался по разные стороны баррикад. В конце концов, он предал одного из них, выдав его убежище своему боссу, а потом лично убил другого — посреди лондонской улицы, на глазах у кучи свидетелей, разворотил там всё вокруг магией, перебив и покалечив ещё множество обычных людей. В результате пришлось маскировать всё это под теракт и стирать память сотням человек, чтобы всё скрыть. Таким образом, за убийство одного волшебника, двенадцати «магглов», злостное нарушение Статута секретности и ряд прочих недоказанных преступлений он был приговорен к пожизненному заключению.

— На удивление мягко. У нас бы его казнили на месте, без суда, — спокойно отметил Арчибальд, а затем уточнил заинтересовавший его момент: — А почему «бывший наследник рода»?

— Был изгнан и лишен всех прав ещё до окончания школы «за непослушание старшим».

— Так, Лин, подай мне справочник по родам магической Британии, — велел Кайнетт, одновременно завершая превращение во втором котле. Взял протянутую книгу, открыл на нужном разделе и вслух отметил: — Итак, род Блэков, славный традициями чистоты крови и знаниями в темных искусствах. В нынешнем поколении было пять наследников, два брата и три сестры. Один погиб, ещё двое изгнаны, одна пожизненно в Азкабане и ещё одна замужем в другом роду чистокровных, а из старших никого не осталось. Занятно, такие ресурсы и пропадают зря. Но об этом ещё стоит подумать, — он отложил книгу и начал прикидывать список ингредиентов для следующего зелья. Уточнил, между делом: — Ладно, я понимаю, почему в Министерстве все так всполошились — если он готов убивать людей магией при свидетелях, то до Статута и секретности ему дела нет. А если его в роду хоть чему-то успели научить, то может оказаться и достаточно силён, тем более раз он успел набраться опыта в гражданской войне против тех же авроров. Но зачем ему в этой ситуации какой-то ребёнок? Тоже хочет отомстить за разрушенное дело, я извиняюсь, «тёмного лорда»?

— Считается, что у него личный мотив, — ответил Альберт, сверяясь с записями. — Того друга, которого он предал, звали Джеймс Поттер — он и его жена погибли, а их сын остался жив. И теперь он хочет уничтожить эту семью полностью.

— Интересно, что же такого Джеймс ему сделал? — поинтересовался Кайнетт, ни к кому не обращаясь. — В целом звучит сомнительно, но, думаю, эту версию выстраивали люди, узнавшие о Блэке и его жизни куда больше, чем я здесь за пять минут. Ладно, ради любопытства, а что там с версией для обычных людей?

— О, тут у нас чистейшая дистиллированная чушь, какую редко встретишь, — со вкусом выговорил МакДугалл, беря в руки другой листок. — Для начала, по телевизору простым обывателям заявили, что Блэк — беглый уголовник и убийца. Вооружен и очень опасен, как говорится, «если вы увидите этого человека — не приближайтесь к нему, а сразу позвоните по номеру…», ну и так далее, как в таких случаях положено. Ни объяснений, за что он сидел, ни обстоятельств побега — просто уголовник с пистолетом, опасайтесь и стучите, как увидите. Версия для полиции — тут всё ещё вкуснее. Поскольку прямо сказать, что они ловят волшебника, способного убить человека за двадцать шагов куском ветки или заставить полицейских перестрелять друг друга — они не могут, а в версию про какого-то маньяка-гипнотизера не поверит даже самый тупой патрульный, начальству пришлось врать от души. Полицейским спущена ориентировка, что Блэк — боец IRA, сбежавший из тюрьмы строгого режима, при этом у него при себе может быть не только «Браунинг» или даже АК, но и несколько фунтов взрывчатки с детонатором. Потому — никаких переговоров или попыток взять живьём. При опознании только огонь на поражение, без вариантов.

— От Министерства этого не ожидаешь, но звучит довольно логично, — удивлённо заметил Арчибальд, помешивая зелье в котле. — Для простого полицейского подпустить к себе близко волшебника с палочкой и дать ему заговорить — гарантированное самоубийство каким-нибудь весьма экзотическим способом. А вот от пуль мало кто из них долго сможет закрываться.

— Ага, им ещё для поднятия мотивации заявили, что именно он и устроил тот теракт в восемьдесят первом году. Дюжина трупов, полсотни раненых, включая женщин и детей. Сам понимаешь, теперь мало кто и сам захочет брать его живым.

— И никого ни разу не смутило, что IRA так не работает? — поинтересовался Лливелин, не отвлекаясь от работы ножом. — Взрыв посреди людной улицы — без звонка с предупреждением, без требований, просто так. И ладно бы ещё это был какой-нибудь полицейский паб, или там военный парад проходил, так ведь нет. У нас тут всё-таки не Израиль, до такого они не опускаются.

— Сами ирландцы возмутились, конечно, когда до них информация дошла, — согласился Альберт. — Заявили, что знать они не знают никакого Блэка, и в восемьдесят первом году тоже были не при делах, но кто же станет слушать террористов?

— У тебя и там есть связи? — поинтересовался маг нейтрально.

— Если вспомнить, на кого мы все работаем, разумеется, есть пара знакомых. Да и в полиции сидят не только дураки, кто-то должен понимать, что дело тут не чисто. Но чем меньше лишних вопросов, тем больше шанс дотянуть до пенсии без происшествий, да и, насколько мне известно, это уже далеко не первый раз, когда вы, колдуны, под дурацкой легендой прикрываете свои провалы обычными людьми.

— Мне должно стать стыдно?

— Сильно сомневаюсь, что это вообще возможно.

— Босс, насчёт этого чародея-уголовника, так может мы его того… — предложил Лин, аккуратно раскладывая подготовленные ингредиенты. — Устраним с горизонта? Чтобы не создавал тебе проблем.

— В теории, это было бы нетрудно, — заметил Кайнетт, прикинув варианты. — Мальчишка живет в обычном мире, точный адрес найти — не проблема. Если Блэк в самом деле идёт за ним, то устроить засаду и поймать его там будет не слишком сложно. Вот только времени нет, да и гарантий, что он в процессе пару ближайших домов не разнесёт, и тогда решить всё тихо не получится. К тому же, если в аврорате у людей что-то ещё осталось в голове, помимо таких же мыслей о пенсии, там они и сами должны были неподалеку посадить несколько человек, если только и эта версия не придумана для отвлечения. И в итоге мы можем на них же и наткнуться, или показать им не самые традиционные методы избавления от волшебника-ренегата, что они, увы, не оценят. А если они никого туда не отправили — это целиком их проблемы, а не наши. Возможно, успей Блэк до сентября закончить то, что собирался, а потом удариться в бега, то всем будет только проще.

— А как же все разговоры, что каждый волшебник на счету и нельзя разбрасываться людьми? — спросил МакДугалл.

— Не припомню, чтобы я хоть раз такое заявлял, — отрезал Арчибальд. — Да и там не тот человек, с потерей которого магическое сообщество понесло бы невосполнимую утрату. Нет, пусть сами разбираются, может быть, осознают, насколько вреден бывает чрезмерный гуманизм в отношении отступников. А если завтра следом за ним ещё кто-нибудь сбежит? Может, нам на берегу встать, и пусть Лин их отстреливает, пока плывут?

— Босс, ты бы с собой тогда хоть пистолет взял в школу, — предложил Смит. — Даже не зачарованный, самый обычный.

— Ты сомневаешься в моих способностях устранить противника без него, Лин? — просто спросил Арчибальд, для примера кивнув в сторону рабочего верстака, где под стеклянным колпаком словно в невесомости парила небольшая капля ртути. Самый ранний прототип Volumen Hydrargyrum, какой удалось на данный момент создать и даже испытать, что Смита весьма впечатлило даже на нынешнем уровне готовности мистерии.

Проблема размеров капли была не в стоимости металла, который достаточно дешев, и даже не в необходимости по памяти восстановить все формулы и ритуалы для создания мистического знака. Всё по-прежнему упиралось в поток и объём магической энергии, в разы уменьшившиеся в этом теле, и снижение размера казалось очевидным решением – сделать хотя бы меч или хлыст на тех же принципах, и он уже получит в свои руки мощное оружие, в обращении с котором имеет обширный опыт. Увы, новым лимитирующим фактором оказался вес — любой объем металла, неспособный передвигаться самостоятельно, в боевой обстановке придется носить на себе. Вот только ртуть — крайне тяжелое вещество, и перстень весом в два-три фунта или кинжал, который поднять не легче, чем двуручный меч, делают такое оружие бесполезным без усиления тела магией. Достаточно сказать, что ртутный шар диаметром меньше семи дюймов будет весить столько же, как и весь Мерфи в свои неполные двенадцать лет. В итоге пока ему пришлось ограничиться небольшой каплей, распределяющей вес на всю руку до локтя и способной по команде создавать лишь короткий тонкий хлыст и щит чуть больше ладони, но при правильном применении и это могло дать внушительное преимущество в дуэли. Да и в целом, нужно ведь с чего-то начинать.

— Ничуть не сомневаюсь, — уверенно заявил Лливелин. — Но так оно всё-таки надёжнее.

— Ценю твою заботу, однако я обойдусь. Мистер МакДугалл, ещё что-нибудь по этому делу?

— Да вроде нет, основные моменты я рассказал, а малосущественные детали все тут, — он оставил папку с отчетами и газетами на столе. — Если захочешь что-то уточнить. Ладно, время уже почти три часа ночи, тебя домой подбросить, или останешься здесь?

— Работы ещё минут на сорок, не меньше. Лин меня потом проводит.

— Как хочешь, тогда не стану отвлекать от трудов неправедных.

— Это почему неправедных? — удивился Смит.

— По определению. «Не должен находиться у тебя прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мертвых, ибо мерзок перед Господом всякий, делающий это…», и далее по тексту. Источник цитаты, думаю, не нужно называть?

— Эх, в другой ситуации я бы тебя познакомил с парой святых отцов, ты наверняка бы крайне удивился, как широко они могут трактовать подобные строки, — усмехнувшись, ответил Арчибальд, открывая для него барьер. — Лин, проводи гостя, а потом возвращайся к работе. Мы должны всё закончить до четырёх часов утра.

— Теперь я не смогу убить тебя. Своими руками…

— Проклятье! — негромко выругался Арчибальд, просыпаясь. Снова этот кошмар, закончившийся автоматной очередью и ощущением рвущих тело пуль. В последний год он уже привык, когда есть возможность, с помощью медитаций и самогипноза погружаться в транс без сновидений. Однако хотя бы сегодня хотелось выспаться нормально, но такого результата стоило ожидать.

Маг перевел взгляд на часы — была ещё только половина седьмого. Первое сентября 1993 года, день отправки в школу и полного погружения в мир волшебников. Если он всё-таки собирается отказаться от этого сомнительного удовольствия, то сегодня осталась для этого последняя возможность. Но на самом деле, все приготовления уже сделаны, и планы менять поздно. Вещи собраны и уложены, указания ученику даны на полгода вперёд, лаборатория запечатана, наводнена ловушками и охраной внутри, а также максимально незаметна снаружи. Даже на эту комнату наложена пара простых местных барьеров, на случай, если заберется случайный вор — ничего ценного или опасного среди оставленных на «официальной» квартире книг нет, но разбираться потом с обвинениями в нарушении Статута ему совсем не хочется. Стоун тоже остаётся жить здесь с сохранением обычного жалования, к тому же в отсутствие «приемного сына» она может заниматься другой работой, пока это не мешает поддерживать нужный образ. С руководством группировки тоже всё удалось решить достаточно мирно, хотя и пришлось дать пару новых обещаний и предложить несколько услуг в добавление к тому, что он оставлял им в своё отсутствие, но этого стоило ожидать.

Так или иначе, отыгрывать всё назад уже поздно, даже если он до сих пор до конца не был уверен в правильности своего решения. Слишком много возникнет ограничений, не все из которых можно преодолеть. Впрочем, если он и собирался отказаться, сделать это нужно было месяц назад. В конце июля в дверь квартиры позвонила высокая дама лет пятидесяти, одетая в строгий, хотя и несколько старомодный костюм, напоминающий об учительнице какого-нибудь частного пансиона. Она представилась профессором МакГонагалл, заместителем директора школы волшебства Хогвартс, и продемонстрировала письмо, адресованное Джеймсу Виктору Мерфи, причем на конверте были указаны не только название улицы и номер дома, но даже и расположение комнаты внутри квартиры. Что оставило у мага немало вопросов о том, какие на самом деле возможности контроля населения имеются в руках руководства магической школы и Министерства магии. А если бы письмо было адресовано Кайнетту Арчибальду, лорду Эль-Меллой, всё и вовсе могло бы обернуться совсем по-другому… Впрочем, этого не произошло, вероятно за полтора года соединение двух душ уже достигло степени, не позволяющей различить оригинального волшебника и чужака, и потенциальные барьеры против одержимости тоже не должны стать ему преградой.

Кайнетт же сходу удивил гостью, честно рассказав о побеге из приюта, знакомстве с Нимфадорой и открытии магического мира за полгода до своего одиннадцатого дня рождения. После чего в своей комнате продемонстрировал и купленную на Косой аллее палочку, и учебники за первый курс на столе, иначе говоря показал горячее желание обучаться магии, а также дал понять, что вводная экскурсия и разъяснение основ ему совершенно не требуются. На самом деле, готовясь к этой встрече, Арчибальд рассматривал разные варианты, в том числе возможность сдать экзамен на получение стипендии, о котором ему когда-то рассказывала Тонкс. Не потому что она ему нужна, но потому что он может показать свой уровень сразу. Однако от этой идеи маг, в конце концов, отказался — продемонстрировать другим свой талант для него совершенно естественно, однако же одновременно о нём пойдут слухи, как о бедняке, который даже на учебники денег наскрести не сумел, раз вынужден просить их у школы, а каждому свои мотивы не объяснишь.

В итоге он заверил профессора МакГонагалл, что уже готов ко всему, и первого сентября в одиннадцать часов утра дисциплинированно сядет на поезд, отбывающий в школу, тем более что билет уже находился в конверте с письмом-приглашением. А уже сегодня ему предстоит осуществить всё это. Вспомнив о заместителе директора и её цепком взгляде, Кайнетт поморщился, вновь думая ещё об одной будущей проблеме. Всё это время он разыгрывал магглорождённого сироту либо перед продавцами и хозяевами различных заведений в магическом квартале, общение с которыми сводилось к небольшому набору простых фраз на уровне туристического разговорника, либо перед детьми. В последнюю категорию можно записать даже Нимфадору, которая младше его примерно вдвое. И даже так у Грейнджер возникли подозрения на его счёт, которые она не постеснялась проверить, да и Тонкс пару раз пыталась задавать туманные вопросы на тему его прошлого — не очень умело, но тут проблема лишь в недостатке опыта. А вот в школе, помимо нескольких сот студентов разного возраста и способностей, будут также присутствовать и преподаватели, многие из которых работают там десятки лет и навидались за это время и сирот, и магглорождённых в разных видах и обстоятельствах. И как показало общение с Флетчером и МакДугаллом, при его нормальном поведении просто детской внешности совершенно недостаточно, чтобы кого-то всерьез обмануть.

А значит, непротиворечивого выдуманного образа ему предстоит придерживаться куда тщательнее. При этом одновременно и вписываясь в существующие шаблоны, чтобы не вызывать излишних подозрений, и не теряясь в общей серой массе все семь лет, иначе сама отправка в школу не имеет смысла. К тому же, не входя в слишком большое противоречие со всем тем, что он уже сказал или сделал в магическом сообществе. И это даже не говоря о том, что старые рода ждут от «хорошего» магглорождённого одного поведения, волшебники в первом поколении — другого, учителя — третьего, и всем им сразу не угодишь. А он ведь всё-таки ученый, а не актёр бродячего театра…

Вновь посмотрев на будильник и заметив, что за размышлениями прошло уже полчаса, Кайнетт встал и начал неторопливо одеваться. Касательно своей легенды он пока решил частично ориентироваться на Грейнджер и Лавгуд: тяга к изучению всего магического от первой, определённое уважение к старым, возможно даже старинным традициям мира волшебников — от второй. Для ребенка, за год зачитавшего до дыр историю магии, вряд ли это будет выглядеть слишком странно, если он возьмет за основу более элегантные примеры поведения, нежели распространены сейчас — с индивидуальным ученичеством, частыми дуэлями и подчеркнутой вежливостью к товарищам. Да и потом, очевидно, что каждый новый ученик этого замка имеет свои идеи, чем ему заняться, чему учиться, возможно, что можно было бы изменить, даже если это звучит крайне наивно. Разве что за исключением таких, как Поттер — Арчибальд до сих пор не мог понять, как тот ухитрился за полтора года даже не подумать взглянуть на собственную родословную, которая доступна, стоит лишь руку протянуть… И ведь никто не подсказал. Впрочем, изображать подобного ученика он точно не собирался, остановившись на ином образе.

В крайнем случае, дети растут быстро, и вкусы у них тоже меняются быстро — если эта легенда не подойдет, всегда можно будет придумать себе новую, взяв другую основу. В этот раз его статус среди других учеников будет определяться не положением семьи, а лишь собственными заслугами — тоже своего рода вызов, который он готов принять. Посмотрев в зеркало на отражение Джеймса, маг кивнул своим мыслям и вышел из комнаты.

— Пожалуйста, предъявите для проверки любые хранилища или иные предметы с чарами расширения пространства, — вежливо попросил незнакомый курсант аврората, дежурящий у входа на вокзал.

— Разумеется, сэр, — ответил Арчибальд, затем переключил свой чемодан (один из тех, что в спешке приобрел год назад для переезда, но он прошел ряд доработок) из «маггловского» в «волшебный» режим и законопослушно распахнул его.

— Гоменум ревелио, — произнес курсант, взмахнув палочкой, затем создал «Люмос» и заглянул внутрь, изучая стопки учебников и алхимические принадлежности. Ожидаемо, никакого Сириуса Блэка там не оказалось. — Нет проблем, можно проходить к поезду. А это кто с вами?

— Мой друг, Лливелин, он сквиб, — представил его маг, а затем пояснил: — Мама не смогла выбраться на вокзал из-за работы, потому он согласился проводить меня.

— Очень похвально с вашей стороны, — сказал Лину курсант, между делом проверяя его в пару движений палочкой. Затем молча сделал приглашающий жест в сторону платформы.

— Черт, я себя словно голым чувствую без оружия, — произнёс Лливелин негромко, когда они достаточно удалились от поста.

— Лёгкой жизни я тебе никогда не обещал. Да и ты явно уже слишком привык бродить по Лондону на виду у полицейских, когда у тебя в плаще скрывается эта аркебуза, — назидательным тоном заметил маг, так же не повышая голоса. Иначе постороннему их беседа могла бы показаться слишком странной. — Можно потерять бдительность в магическом мире.

— Да понимаю я, — ответил сквиб, а затем обвёл рукой вокзал, сказав: — Но если тут вдруг что-нибудь случится, я тебя даже прикрыть не смогу.

— Ценю твоё рвение, ученик, но что-то такого масштаба тут могло случиться разве что лет пятнадцать назад. А сейчас даже один беглый колдун — огромное событие. Так что волноваться об этом не стоит — даже если Блэк решится напасть здесь, чтобы достать того мальчишку, он больше десяти лет провел в тюрьме, и вряд ли у него там была возможность регулярно практиковаться в магии. К тому же он один, а здесь сотни человек, у каждого из которых при себе есть волшебная палочка.

— Ну да, это обнадеживает, — кивнул Лин, но несколько неуверенно. Должно быть, он до сих пор не мог осознать, что все эти люди вокруг — волшебники и ведьмы. На Косой аллее так сильно масштабы магического общества не отличаются, а здесь уже собралось больше тысячи человек, и к отправке поезда будет ещё больше. — Но всё равно, постарайся там быть осторожнее, босс.

— На всякий случай я взял с собой радиотелефон. В самой школе он бесполезен, но если с нами что-то случится по пути и потребуется помощь, то я свяжусь с тобой.

— Всё понял, прибуду, как только смогу.

— Но это маловероятно. В остальном — программа тренировок и план по изучению теории у тебя есть, до зимы материала хватит. Браслет, с помощью которого можно выявить сквибов, я тебе оставил, ритуал показал — в моё отсутствие займешься поиском потенциальных кандидатов на обучение, для этого своя магическая энергия всё равно не требуется, хватит и заёмной. По всем запасенным зельям и прочему инструкции есть.

— Да всё нормально будет, — заверил его Лин. Арчибальд мог бы даже предположить, что тот боится, что наставник вдруг вспомнит о каких-то незаконченных делах, решит задержаться, или и вовсе отменить весь план со школой, и кое-кто лишится возможности хотя бы на пару недель забыть про эти проклятые тренировки и дать себе отдых. А то и на три, прежде чем вернуться на прежний темп. — Босс, я всё сделаю в лучшем виде.

— Надеюсь на это. Сам понимаешь, когда я вернусь — всё проверю. Больше сказать нечего, дальше я доберусь сам, — заметил Кайнетт, когда они почти подошли к паровозу.

— Удачи, босс. Буду ждать возвращения.

Прежде чем пройти в вагон Арчибальд ещё раз окинул взглядом вокзал и заметил приближающуюся к платформе большую компанию — полдюжины рыжих Уизли, увешанных чемоданами и сумками, а рядом с ними Поттер (ещё живой, похоже, опасность Блэка всё-таки сильно преувеличена) и Грейнджер. Можно было бы подойти, поздороваться, но слишком много уйдет времени на все приветствия почти с десятком человек. А значит, это возможно будет сделать и позже. Просто кивнув «учителю», он развернулся и поднялся в вагон. Этот оказался купейным, и уже многие места были заняты. Однако пройдя несколько дверей, он наткнулся на знакомых детей.

— О, привет, Джим. Падай к нам, место пока есть, — широким жестом пригласил вновь прибывшего Чарльз Макэвой. Вторым в купе оказался высокий для своих лет светловолосый мальчишка, который во время июньской встречи у Морриса рассказывал о проблемах отдела магических популяций. Указав свитком пергамента, что держал в руках, Чарльз представил его: — По-моему, вы в прошлый раз не познакомились. Это Кинан Риверс, мой друг.

— Джеймс Мерфи, магглорождённый, — ответил маг.

— Да, знаю. Я сам из чистокровных, но род молодой, да и вообще, у нас в семье без предрассудков.

— Рад это слышать, — без выражения заметил Кайнетт, вынимая пару книг и потом закидывая свой чемодан наверх.

Дальше начался обычный разговор обо всём и ни о чём. Каждый немного рассказал о себе, в числе прочего выяснилось, что отец Кинана — волшебник-адвокат, что могло объяснять, откуда у его сына познания в вопросе доказательств и свидетельств магических существ и тварей. Минут за пять до отправки в их купе заглянул чернокожий мальчишка тоже лет одиннадцати на вид и явно оказавшийся в этом поезде в первый раз. Пересчитав людей внутри, он спросил:

— Найдется лишнее место? А то кругом всё уже забито. Только в одном купе ещё свободно, но там странная белобрысая девчонка толкает соседям настолько лютую дичь про заговор вампиров-рептилоидов, что я не рискнул соваться.

— Мисс Лавгуд известна своим особым взглядом на мир, однако не все способны сходу разделить её точку зрения, — усмехнувшись, заметил Кайнетт, затем посмотрел на остальных и жестом пригласил внутрь. — Проходи, устраивайся. Я Джеймс, это — Чарли, а у окна — Кинан.

— Рад познакомиться. Я Дейл, Дейл Норт.

— Магглорождённый? — задал маг почти риторический вопрос. Джинсы и ветровка вместо мантии, пара вполне обычных спортивных сумок на плече и кассетный проигрыватель на поясе — вряд ли тут возможны иные варианты.

— Ну, да, а чего? — удивился тот вопросу.

— Только магглорождённому могла прийти идея притащить в Хоггвартс какую-то электронную штуку, — пояснил очевидное Макэвой. — Они там всё равно не работают. То есть вот прямо совсем.

— Это мы ещё проверим, — отозвался Дейл, закидывая наверх свои вещи. — Я такие слухи тоже слышал, потому и взял старый «Уокмен», а не дисковик. Не будет работать — заставим, даже если придется камлать всю ночь на кладбище в полнолуние, чтобы его заколдовать. А то без музыки я до Рождества точно сдохну. Или у волшебников есть что-то, умеющее самостоятельно играть мелодии?

— Патефоны есть, — ответил Риверс, к которому обратились взгляды, как наиболее погруженному в мир волшебников. — Не знаю, флейту какую-нибудь можно зачаровать, чтобы сама играла.

— Каменный век… Но это поправимо.

Поезд тронулся, набирая скорость. Арчибальд открыл учебник по зельеварению за третий курс, предоставив двум другим волшебникам отдуваться, отвечая на разнообразные вопросы болтливого магглорождённого. Сам он в разговор вступал всего пару раз, когда речь зашла о запрете на колдовство для несовершеннолетних и пределах, до которых он распространяется.

Примерно через час пути маг отложил книгу и направился в коридор, сказав:

— Я скоро вернусь. Не отдавайте место, если кто вдруг появится.

— Пойдешь искать эту заучку? — спросил Чарльз, отвлекаясь от объяснения правил квиддича Норту.

— Пускай характер, в самом деле, и не самый приятный, но я уже научился у неё, как использовать «Акцио» и «Протего», а ведь это четвертый и пятый курс. По-моему, оно того стоит.

— На какие жертвы ты готов пойти ради учебы, Джим… Это так самоотверженно.

Знакомая компания обнаружилась через один вагон к хвосту поезда. Выглядели дети неожиданно мрачными и подавленными, однако Кайнетт предпочел сделать вид, что не заметил этого, вежливо постучал, а затем открыл дверь купе.

— Бонжур, мадемуазель. Приветствую, Поттер, Уизли.

— Привет, Джеймс, подожди секунду, — первой ответила Грейнджер. Затем посмотрела на сидящего рядом с ней большого рыжего кота и приказала ему, прежде чем выйти в коридор: — Сидеть. И не съешь тут никого без меня.

Они отошли на несколько шагов от купе, прежде чем ведьма сказала:

— Я тебя видела на вокзале. И понимаю, почему ты не захотел подойти. Но знаешь, на самом деле Рону потом крепко влетело от родителей за то, что он устроил. Потому…

— Это неважно, — ответил Кайнетт просто. — Всё в прошлом, ты уже разрешила этот конфликт.

— Правда? — искренне обрадовалась Гермиона. Затем неловко попыталась объясниться: — Просто, знаешь, я ведь переживала… Он просто волновался за меня и сделал большую глупость, в общем…

— Неважно, — повторил он. Её реакция и переживания даже в какой-то степени выглядели трогательно. Дети, что с них взять? — Лучше скажи, я ничего не прервал? У вас опять какие-то проблемы?

— У Гарри опять проблемы, так будет вернее сказать, — поправила его ведьма.

— Блэк?

— Откуда ты знаешь? — удивилась она. — Он даже нам рассказал вот только что.

— Слухи ходят там и тут, — пожав плечами, ответил Кайнетт. Учитывая, насколько мал магический мир, и как много учеников, у которых кто-то работает в Министерстве и в том числе в аврорате — очевидно, что уже в первую неделю знать об этом будет вся школа. — Говорят, у авроров это основная версия, что он охотится именно за Поттером.

— Я волнуюсь за него. Каждый год одно и то же, — хмуро заметила Грейнджер, явно вспомнив что-то неприятное. — Постоянно его кто-то пытается убить или покалечить.

— Возможно, тогда стоит вбить ему в голову, что полётами на мётлах изучение магии не ограничивается? — сформулировал маг предельно корректно. А ещё он отметил про себя, что, рассказывая про свой первый курс, Грейнджер ни о чём подобном не упоминала. Возможно, в центре той истории с «несчастным случаем» профессора защиты всё-таки была не она, а её приятель? — И что в следующий раз ты можешь не успеть вступить в бой с преступником вместо него.

— Я не хочу давить на него ещё сильнее, — помотав головой, возразила она.

— Предпочтешь дать ему умереть? – задал Кайнетт простой вопрос. — Зато довольным и не уставшим от лишних интеллектуальных нагрузок.

— Знаешь… — начала она, затем выставила перед собой ладонь и заявила: — Давай отложим этот разговор на будущее. Пока, я рада, что хотя бы у тебя всё в порядке, Джеймс.

— Это взаимно, — решив, что вежливости уже достаточно, Арчибальд перешел к практическому вопросу, который его и интересовал. — И могу ли я поинтересоваться, нашлось ли на каникулах время начать перевод той книги? Мне кажется, она пригодилась бы в учебе, но на английском я ничего похожего не встречал.

— О, у меня уже готов черновик, — оживилась Гермиона, когда разговор перешел на более мирные и понятные темы. — Над ним ещё, конечно, надо поработать — я сделала, что смогла, и даже попросила маму помочь, но там слишком много старинных слов или каких-то специальных терминов французских волшебников. Но я никого из их сообщества не знаю, чтобы проконсультироваться на этот счет, да и мы жили далеко от Парижа — если у них там всё так же устроено, как у нас, то в провинции волшебников трудно найти. Даже просить помощи у кого-то из маминой родни было нельзя, там ведь никто не знает, что я волшебница. Однако уверена, в библиотеке Хогвартса найдутся подходящие словари и справочники по магическим терминам других стран — что-то подобное я там, определённо, встречала раньше.

— Судя по такому рвению, оно, и в самом деле, того стоило? — спросил Кайнетт, скрывая своё удивление. — Я не ошибся?

— Без сомнения, стоило. Во-первых, сам механизм подбора палочек, который нам никто никогда не разъяснял. Во-вторых, идея о пяти элементах — я видела в книгах упоминания о ней, встречала соответствующий рисунок пентаграммы, но опять же, в деталях нам её не объясняли. Если удастся согласовать с этой теорией те заклинания, которым нас учат, можно будет упростить их или усилить. Я думаю, найдется и в-третьих, и в-четвёртых, когда у меня на руках будет чистовой вариант перевода со всеми терминами и пояснениями.

— Я бы хотел помочь с этим, — сразу заметил он. Из того, что Арчибальд со своим знанием языка сумел уловить, книга была, пускай, и неплохой, но в ней хватало пробелов. Например, вопрос Начала не-магов отсутствовал напрочь, да и в отношении волшебников понимание этого аспекта было существенно упрощено. В ходе совместной работы можно будет попытаться заполнить эти пробелы. — Конечно, французского я не знаю, но разбираться со справочниками и поиском словарей смог бы. Ты уже сделала большую часть работы, а я, получается, просто останусь у тебя в долгу.

— Если бы книга меня не заинтересовала, я бы не успела подготовить черновик за полтора месяца, — ответила Грейнджер, а затем пояснила с легким негодованием: — А если бы ты мне её не прислал, то я бы вряд ли о ней вообще узнала — даже в списке дополнительной литературы ничего подобного у нас не было за все три курса! Но если хочешь, я приму любую помощь.

— Тогда определимся с деталями после распределения и начала занятий.

— Кстати о распределении. Есть идеи, куда ты попадешь? Шляпа ведь может засомневаться, а то и дать тебе самому выбрать.

— Сомневаюсь, что мы окажемся на одном факультете, — прямо ответил он. Не то чтобы Кайнетт не считал себя храбрым человеком — в конце концов, по своей воле участвовать в битве семи сильных магов своего поколения и их слуг-героев отправится не каждый. Однако он не считал храбрость своей основной чертой. Да и как вообще этот артефакт будет проводить психологический анализ? — К тому же, я вообще не вижу смысла во всём этом делении, если программа у всех одна и та же. Почему мы с тобой должны будем соревноваться в чём-то? Мне сложно это понять.

— Ещё одна традиция, из множества. Тут только принять её и смириться, по-моему. И потом, набирать баллы весело, если другие не могут тебя догнать.

— Видимо, нужно попробовать самому, чтобы понять. Впрочем, мы заговорились, а ты ведь почти всё лето не виделась с друзьями, — произнёс маг, глядя на «незаметно» из-за двери купе наблюдающими за их разговором Уизли и Поттера. — Так что не смею больше отвлекать. До встречи.

— В замок мы добираемся разными путями, так что увидимся в школе, Джеймс.

Кивнув, маг развернулся и неторопливым шагом вернулся на своё место. Путь занял куда больше времени, чем должен был, ведь приходилось постоянно пропускать снующих туда и сюда по не слишком широкому коридору детей. Впрочем, это он воспринял спокойно, практически как подготовку к будущей бестолковой суматохе в школе, которую неизбежно создадут дети, и неважно, волшебники они или нет.

За прошедшее время в купе Норт успел достать карты и, судя по всему, научить остальных играть в вист, чем они теперь и занимались. Увидев четвёртого потенциального игрока, магглорождённый сразу предложил:

— Джим, давай с нами. Ты-то наверняка знаешь правила, а в бридж втроём играть было не с руки.

— Извини, на самом деле, я их не знаю. У нас в приюте карты были строго запрещены.

— Да у нас в школе тоже. «Азартные игры — верный путь в банду», как же… Зато в Хогвартсе их разрешают, что ещё один огромный плюс.

— Там на картах ещё и гадать учат, мне сестра рассказывала, — заметил Чарльз.

— Не, гадания — это не моё. Я вообще во всякие гороскопы и предсказания Нострадамуса не верю.

— И это говорит будущий волшебник, — печально произнёс Риверс, демонстративно покачав головой. — Куда же катится магическая Британия?

Отговорившись от игры в карты, Арчибальд вновь устроился на своём месте с книгой. Одновременно он составлял план на ближайшую перспективу. Чрезмерный энтузиазм Грейнджер здесь сыграл ему на пользу, маг, говоря честно, не ожидал от неё подобной расторопности, однако теперь был шанс получить на руки более или менее готовый справочник на английском языке уже к октябрю, а там его при желании можно будет передавать другим для выписывания заметок или копирования отдельных глав. Это было неплохо, а в ходе работы над переводом можно будет проверить, какая литература по теории элементов вообще имеется в открытом доступе для учеников школы. Конечно, сама Грейнджер явно возлагает на него слишком большие надежды, и стандартные заклинания волшебников, ограниченные мистическим знаком, с его помощью не усилить. Но вот то, что касается иных мистических знаков, уже доступно для работы.

Поезд ненадолго остановился на станции у Бирмингема, где подцепили ещё пару вагонов с учениками из Уэллса и с севера Англии, кому сюда добираться было ближе, чем до Лондона, затем направился дальше в сторону Шотландии. Наступило время обеда, в ходе которого Макэвой и Норт заспорили, пойдет ли экспресс дальше через Манчестер или мимо него через Престон и дальше на север вдоль побережья. Дейл напирал, что путь через один из самых крупных железнодорожных узлов в стране не очень-то сочетается с незаметностью и заявленным требованием «скрываться от магглов», Чарльз просто возражал, что они и так отправились с вокзала практически в центре Лондона, так что после этого скрытно проложить колею мимо какого-то там Манчестера — пустяковая задача.

Правда выяснить, кто же прав, им так и не удалось — вскоре за окном начался дождь, который постепенно перерос в настоящий ливень с порывистым ветром, так что разглядеть что-либо дальше нескольких футов от путей стало невозможно. Быстро стемнело, было около четырёх часов дня, когда в поезде зажглись лампы. Норт как раз пытался доказать двум волшебникам, что «Нирвана» — лучшая группа этого десятилетия, а тот факт, что новый альбом они не выпустили на две недели раньше — невероятная трагедия, когда поезд вдруг начал замедлять ход. Удивлённо оглянувшись на окно, покрытое каплями дождя, Дейл спросил:

— Мы что, уже прибыли? Вроде, по времени, только недавно должны были проехать Карлайл.

— Сестра говорила, что поезд прибывает в школу около семи, но сейчас только пять часов, — возразил Чарльз. — Ещё остановка будет в Глазго, но мы, по идее, туда ещё и близко не добрались.

— Может, у волшебников до сих пор Шотландия идет за отдельную страну, и нас ждёт таможня?

— Норт, ещё одна хохма на эту тему, и я специально раскопаю в библиотеке, как призвать призрак Уоллеса, а потом поселю его у тебя в спальне, — заметил Риверс, и не сказать что полностью в шутку.

Поезд остановился, дождь за окном вдруг прекратился, сменившись густым туманом. А затем вдруг погас свет, сразу по всему составу, судя по тому, как потемнело вокруг, а также по испуганным и возмущенным крикам из других купе.

— Чёрт, электричество вырубили?

— Его тут никогда и не было. Светильники магические.

— То есть… э-э, магию вырубили?

— Сомневаюсь… Люмос, — произнёс Чарльз, поднимая палочку. Свет на ней вспыхнул, но был он слабым, дрожащим, каким-то неуверенным, в четверть силы от обычного заклинания. И вряд ли неопытность одиннадцатилетнего волшебника тому виной.

— Не приближайтесь к окну, здесь рядом какие-то твари, — приказал Кайнетт, уже некоторое время ощущающий чужое давящее присутствие снаружи. Незаметно для детей он уже поставил слабый барьер на окно, который должен остановить или хотя бы задержать призрака или фантома. А когда Макэвой создал свет, маг встал на своём месте и поставил рядом с собой чемодан. Просто на всякий случай.

— Да какие тут могут быть твари? — удивился Кинан, однако всё-таки направил свою палочку в сторону окна. — Ку Ши или Слуа?

— Дементоры… — хрипло выдохнул Макэвой, вжимаясь в дальнюю стену купе и расширившимися глазами глядя на внезапно открывшуюся дверь. «Люмос» на его палочке замерцал, грозя погаснуть окончательно.

— Мать твою, кто это?!

Арчибальд промолчал, глядя на висящее за порогом существо, закутанное в черный рваный плащ. Он был слишком занят тем, чтобы держать ментальные барьеры, но они практически не помогали. Воздействие этой твари имело какую-то иную природу.

«Кайнетт, все твои магические цепи полностью уничтожены. Ты никогда больше не сможешь использовать магию вновь».

«И если ты откажешь мне несмотря ни на что… То мне ничего не останется, как отрезать тебе правую руку. Как тебе это?»

Голос Солы звучал в голове, нежный и даже заботливый, несмотря на всю жестокость её слов. Снова заболели когда-то сломанные пальцы на правой руке. Это всего лишь ментальное воздействие, всего лишь манипуляция эмоциями… Но он не мог отогнать самые тяжелые воспоминания, появляющиеся одно за другим.

«Мой господин, я приношу свои самые искренние извинения, однако позвольте мне сказать… Во время боя ваша невеста была похищена».

«Если ты не хочешь, чтобы твоя любимая погибла, медленно обернись назад».

Рядом что-то шептал Норт, кажется, молитву, постоянно сбиваясь и путая слова. Риверс молча плакал, а Макэвой, кажется, даже боялся дышать. Справа и слева из других купе неслись крики, ругань, плач, проклятья… Аура этих существ накрыла всех, но тем, кто оказался рядом, пришлось намного хуже.

«Ничтожества, ради выгоды готовые осквернить рыцарскую честь… Так пусть моя кровь зальёт вашу мечту!»

«Теперь я не смогу убить тебя…»

Сколько уже прошло времени? Несколько часов? Несколько секунд? Кайнетт почувствовал, что если это продлится ещё немного дольше, то рассудок может и не выдержать. Он уже не был уверен до конца, не находится ли сейчас внутри одного из своих кошмаров. Однако способ узнать точно был всего один.

Подрагивающими руками открыв «обычную» секцию чемодана, маг замер на мгновение, затем быстро натянул пару перчаток и достал из-под сложенной одежды рукоять от кинжала, не имеющую клинка. Встав на ноги напротив парящего над полом дементора, он негромко произнёс:

— Не выходите, я сейчас вернусь.

Левой рукой ухватив черный ветхий плащ, он изо всех сил толкнул тварь от себя. Негативная аура, буквально высасывающая из окружающего пространство тепло, свет и позитивные эмоции чуть ослабла, словно тварь растерялась от подобного бесцеремонного обращения. Шагнув вслед за ней в коридор, Арчибальд захлопнул за собой дверь и простым заклинанием сконденсировал на её окне влагу из воздуха, не давая ничего разглядеть изнутри. К тому же капли почти мгновенно замёрзли от близкого присутствия этой твари. Затем, не давая дементору опомниться, отвел в сторону правую руку.

— Clavem.

На рукояти сформировался длинный, почти трёхфутовый узкий клинок. Конечно, это не был настоящий «черный ключ», одно из таинств Святой церкви, успешно используемое экзорцистами для окончательного уничтожения нежити. Всего лишь имитация, не имеющая многократного усиления против поднятых из мертвых и призванных темных духов, однако полу-материальная структура лезвия из магической энергии прекрасно подходила для нанесения урона призракам и иным созданиям, чье существование не ограничено законами реального мира, а также могло воткнуться даже в бетон или в сталь просто в силу самой природы его мистерии. Кайнетт никогда не тренировался для работы с этим оружием и не мог одним таким клинком за полсекунды разрубить упыря на семнадцать мелких частей, разбросанных по комнате, как это сделал бы опытный экзекутор. Потому он просто воткнул лезвие почти по рукоять в голову дементора, куда-то в район пасти, так что оно вышло сзади и пробило стену поезда. А маг отскочил в сторону и выхватил из рукава волшебную палочку, сказав:

— Люмос.

Свет возник, но как и у Чарльза, он был тусклым и дрожащим — дементор словно приглушал или даже поглощал его. Кроме того, в стороне напротив другого открытого купе обнаружилась и вторая тварь, а за окном парило ещё несколько силуэтов. Наверняка, и в других вагонах они тоже есть. Но в первую очередь требовалось разобраться с тем, который пытался одной рукой вытащить кинжал, а другой — дотянуться до ранившего его мальчишки. Не похоже было, чтобы это существо получило серьёзные повреждения или испытало какую-то боль от клинка, пробившего голову насквозь и пригвоздившего её к стенке вагона.

Арчибальд открыл цепи, вытянул свободную руку перед собой и начал тихо читать заклинание на латыни. Восемь строк, одна из стандартных мистерий спиритизма – Ограничение действия. По мере чтения на полу под парящим дементором возник серый круг, затем вытянувшийся вверх в почти прозрачную колонну, а затем, та сузилась, сжалась, заключая существо в серую мерцающую пленку замкнутого барьера, когда маг произнёс финальную формулу заклинания:

— Restrictus Actum.

Мистерия временно отсекала духа (а дементоры по всем критериям всё-таки относились именно к этой категории) от окружающего мира, ограничивая любые его действия — чем сильнее существо, и чем дольше время действия, тем выше затраты энергии. Сейчас Кайнетт «убрал» тварь из реальности минут на пять. Как только аура ближайшего дементора исчезла, он просто вздохнул с облегчением, словно до этого долго дышал смесью из старой пыли и колотого льда. Давление на разум ослабло, но не исчезло полностью, воспоминания поблекли, а голоса в голове превратились в шепот.

Маг легко вырвал кинжал, который тварь уже смогла вытащить наполовину, и развернулся к следующему духу. Теперь, не чувствуя каждую секунду как вновь и вновь ломаются кости от попадания пуль, а нервы сжигает поток вышедшей из-под контроля магической энергии, он смог думать более связно и задался вопросом — а откуда они здесь вообще взялись? В Великобритании всего одно место, где обитают дементоры — Азкабан, тюрьма Министерства магии. Вне территорий, выделенных им специально, эти существа могут появляться сами, обычно там, где идут особенно жестокие войны со множеством жертв, пытками и казнями, этим они напоминают низшую нежить, которая может самозарождаться из непогребенных мертвецов на поле боя. Однако Британия — это не Афганистан и не Судан, здесь уже почти пятьдесят лет не происходило настолько крупных кровопролитий, несмотря на все старания всё той же IRA. «Диким» дементорам появиться тут просто неоткуда, а значит они подчиняются Министерству. Фадж решил немного сократить магическую популяцию в своей стране, или подумал, что ему как-то не хватает в жизни новых врагов и необычных приключений? Директор Дамблдор либо очередной учитель Защиты с размахом устроили первое занятие по этой проблемной дисциплине? Последнее заставило бы Арчибальда всерьёз зауважать нового профессора и его уверенность в собственной неуязвимости, однако…

— Экзафанистей! — донёсся негромкий, но полный отчаяния крик.

Волна белого света отбросила второго дементора от открытой двери купе, тварь оставила вмятину в стене, а ближайшее окно пошло трещинами. Однако исчезать не спешила. Кайнетт удивлённо наклонил голову, глядя на это, ведь он узнал название заклинания. Мистерия экзорцизма времён Инквизиции, когда Церковь и сама вынуждена была прибегать к магии для уничтожения волшебников, выведенных ими мутантов, а также просто различной нечисти, расплодившейся за десятилетия войн и эпидемий. Жаль, силы вложено сейчас было недостаточно — если судить по тем упоминаниям, что Арчибальду встречались в немногих работах по той эпохе, не подвергнутых цензуре, в исполнении профессионального экзекутора эта мистерия способна была развоплотить или на годы сделать неопасным даже дементора, не говоря об обычных ревенантах или баньши. А ещё, Кайнетт при всём своём любопытстве так и не нашел подробных описаний данного заклинания, не говоря уж о руководстве, по которому можно ему научиться. Среди всех в этом поезде знать его могут буквально единицы, и у него была неплохая версия о том, кто именно это проделал.

Маг прикинул расстояние до вновь зависшей над полом твари: пятнадцать футов, коридор погружен почти в полную темноту, не считая слабых отсветов из нескольких купе, а имитация ключа для его нынешнего роста выглядит даже не как кинжал, а как меч, возможно даже и двуручный. Экзекутор в этой ситуации решил бы всё простым броском, однако ему придется действовать иначе. Кайнетт подбросил своё оружие в воздух, затем с помощью резкого порыва ветра швырнул клинок в духа. Лезвие пробило голову твари и, хотя и не причинило вреда, заставило озираться по сторонам в поисках угрозы. Этой заминки оказалось достаточно, чтобы Арчибальд без спешки дочитал заклинание, которое создало вокруг существа барьер в виде серой призрачной цепи, прижимающей его руки к телу и не дающий двинуться с места. А затем просто воспользовался единственным имеющимся в руках мистическим знаком.

— Финита, — по его команде короткая красная вспышка попала в поблескивающее отраженным светом лезвие, на пол упала материальная рукоять. — Ступефай дуо.

Дементора отбросило по коридору к двери, ведущей к следующему вагону, подняться в воздух вновь из-за действия цепи у него уже не получалось. Кайнетт быстрыми шагами дошел до открытой двери, напротив которой тот недавно стоял и заглянул внутрь. В купе оказалось трое дрожащих и близких к обмороку детей, слабый «Люмос» кто-то из них успел подвесить к потолку, и в его неверном свете все лица показались магу незнакомыми. Только пару секунд спустя он понял, что смертельно-бледная девочка, выставившая перед собой незнакомый магический щит сиреневого оттенка и сжавшая палочку двумя руками так, что ногти впились в ладонь до крови — вечно витающая в облаках Луна Лавгуд.

— Мама, мама, мама…

Только её шепот нарушал царящую здесь тишину.

Маг не успел ничего сказать — сбоку потянуло холодным воздухом, голоса в голове стали громче, перед глазами вновь возникли образы проигранной войны и всего, что он потерял… Обернувшись, Кайнетт увидел, как с другой стороны в вагон медленно вплывает ещё один дементор. Однако в этот момент распахнулась одна из дверей, в коридор, ругаясь последними словами, буквально выпал какой-то старшекурсник и выпалил на одном дыхании, не замечая, что рядом есть кто-то посторонний:

— Да пошло оно всё! Пусть хоть отчислят! Экспекто патронум!

Облако серебристого света вышвырнуло тварь наружу, выбив ею окно. Однако проследив её полёт, парень вновь выругался, а затем крикнул:

— Крис, Флавиан, вы же тут неподалёку были где-то?!

— Здесь я! — донеслось из другого купе.

— Да, чего тебе?! — послышалось из ещё одного, но голос звучал хриплым и напряженным.

— Тут реально полная… Короче, их там снаружи — до чертовой матери! Если они все сюда полезут — гранит и ограда нас ждёт, а не банкет с пудингом. Поднимайте всех, кто там ещё в судорогах не бьётся, палочки в зубы и сюда. Хоть продержимся, сколько сможем…

— Конфринго! — донёсся крик со стороны другого вагона.

— Экспульсо! — ещё один с другой стороны, сопровождаемый яркой синей вспышкой.

— Экспекто патронум!

— Значит, не я один такой дурной, лишь бы «Адским пламенем» только никто не жахнул с перепугу… — произнёс тот же старшекурсник себе под нос, и только в этот момент заметил постороннего. — Эй, пацан, ты чего тут делаешь?

— Пытаюсь не сойти с ума, — честно ответил Кайнетт, подбирая рукоять кинжала и закрывая дверь купе, в котором осталась Лавгуд. Если тут начнется бой, так будет хоть немного безопаснее.

— Похвально, но тебе в такие игры пока рано. Давай, хотя бы года через два. Закройся у себя и поставьте там все щиты, какие знаете. А мы с парнями их пока придержим.

— Тоже мне, мачо, боггарта тебе в сортир на постоянное жительство… — донесся девичий голос из того купе, откуда этот старшекурсник выполз.

— Ева — ты же «свой парень», так что тебя я тоже посчитал. За кого ты меня принимаешь?

— Их тут ещё двое, — заметил маг, приближаясь к своему купе. На ходу вскинул палочку вверх, сказав: — Люмос Максима, — когда в коридоре стало чуть светлее, а тусклый шар бледного света повис под потолком вагона, он указал на тварей: — Этот и ещё там один в самом конце.

— Ого, это ты их так отделал, молодой?

— «Ступефаем» бросил дальнего, первого убрал кто-то до меня, не знаю, чем именно.

— Да, я такую ерунду тоже раньше не видел. «Петрификус» так не работает, а «Иммобилюс» столько не держится. Да и чёрт с ним, выкинем наружу, как есть! Тебе и за одного спасибо.

— Да в любое время.

Кайнетт резко открыл дверь в купе, пропустил мимо «Диффиндо» от Кинана, угодившее всё в того же остановленного дементора, и только потом вошел внутрь, невозмутимо сказав:

— К делу подключились старшие курсы, если вы отсюда не слышали, так что можем просто держать оборону. Протего, — добавил он, направив палочку на дверь. Это заклинание было больше для вида, поскольку против дементоров и даже их ауры оно совершенно бесполезно. Однако стоя у порога Арчибальд успел создать собственный барьер от темных духов, который при необходимости сможет серьёзно замедлить одно из этих существ и дать им время на подготовку.

Норт и Макэвой, немного оправившиеся после того, как аура ближайшей к ним твари исчезла, тоже взяли палочки наизготовку и направили на дверь. Однако воспользоваться ими не довелось. Вместо штурма ордой дементоров уже через несколько минут поезд начал постепенно набирать ход, оставляя тёмных духов позади, где-то в облаке тумана у границы Шотландии. Либо они добились своей цели, какой бы та ни была, либо решивших умереть красиво и дать последний бой молодых волшебников оказалось больше, чем они ожидали, и твари решили отказаться от сражения. Во второе уже верилось с большим трудом, однако мало кому известно, какими категориями вообще мыслят дементоры и чем, кроме пожирания эмоций и душ, руководствуются. Вопиющая недоработка со стороны спиритуалистов этого мира, или как минимум местной Британии.

Через полчаса утихли радостные крики и истерики, а волшебники и ведьмы уничтожили все запасы магического и маггловского шоколада (рекомендованного оказавшимся в одном из купе новым профессором ЗОТИ как лучшее средство после встречи с дементорами, по крайней мере для несовершеннолетних) в небольшой лавке поезда и в личных запасах учеников, и всё в целом более или менее вернулось в норму. Разве что все говорили слишком уж громкими и бодрыми голосами, все коридоры были увешаны всеми возможными заклинаниями света сильнее, чем на Рождество, а почти в каждом купе горел один или даже несколько магических огней, распространяющих вокруг тепло, но всё это было уже несущественно. Когда общий шум немного утих, Кайнетт прикрыл глаза и попросил попутчиков:

— Разбудите, как доедем. Что-то я немного устал.

— Да не вопрос, Джим, — ответил Норт. — Если бы я против такого страшилища один вышел, я бы не то что «подустал», я бы потом ещё месяц спал только с открытыми глазами. Я и сейчас-то не уверен, что смогу уснуть.

Арчибальд только усмехнулся про себя. Всё-таки, было в детской наивности что-то умиляющее. Интересно, что мог за эти несколько минут вновь пережить одиннадцатилетний ребёнок явно не из самой бедной семьи и живущий далеко не в гетто, повторение чего бы так его напугало? Сломанная при падении с дерева нога? Школьные хулиганы? Смерть любимой кошки? Выговор перед всем классом?

Про себя Кайнетт точно мог сказать, что теперь, когда все самые «замечательные» воспоминания, которые он больше года тщательно хоронил в самой глубине своей памяти, многократно напомнили о себе вновь во всей полноте и яркости красок, он без зелий, медитаций или транса не сможет больше уснуть, как минимум в этом году. И даже напиться нельзя, потому что после этого, стоит хоть на секунду ослабить контроль, он точно покончит с собой.

Даже в полусне Кайнетт почувствовал, как поезд проходит через магический барьер, потом ещё через один и ещё. Очевидно, что они подъезжали к месту назначения. Потому, когда Макэвой негромко позвал его, маг просто открыл глаза, кивнул ему и потянулся за своим чемоданом.

— Объявили, что багаж нужно оставить здесь — его доставят в замок к нашему прибытию.

— Я услышал. Но мантию ведь достать необходимо.

— Я бы не отказался от дождевика, — заметил Риверс уже в коридоре, пока они шли к выходу из вагона. — Там снаружи неплохо так льёт.

— А как же магия? — удивился Арчибальд, идущий последним. Он уже привык считать, что местные волшебники привыкли использовать чары по поводу и без, даже если нужно зажечь свет или прихлопнуть муху. Тем более, перед ним чистокровный.

— Заклинания, которое можно использовать вместо зонта, я пока не знаю.

— Оно не слишком сложное, главное разобраться с направлением и разверткой щита, — ответил маг, выходя на перрон и доставая палочку из рукава. Затем он поднял её над головой, крутанул в ладони, собирая внешнюю ману, направил на воротник своей мантии и произнёс: — Импервиус. Мне одна курсантка-аврор его показывала в том году. Защита от воды, огня и ветра — полезная вещь. К освоению обязательно.

— А нам так же сможешь, Джим? — присвистнув, спросил Норт и похлопал себя по шее.

— Да без проблем.

— Первокурсники! — прогремел над собравшейся на перроне толпой голос полувеликана, которого Арчибальд видел вместе с Поттером год назад на Косой аллее. Грейнджер упоминала, что ещё не зачисленных к замку сопровождает именно он. Тем временем все ученики с остальных курсов направились куда-то в сторону, к едва видимой за стеной дождя размокшей дороге.

— Идём! — ответил за четверых отставших Макэвой, и они поспешили к пристани, уже в куда более приподнятом настроении, ведь капли дождя теперь падали вокруг, а не на голову или за шиворот.

Впрочем, по пути Кайнетта куда больше занимала не такая мелочь, как дождь, а все те барьеры, что выстроены вокруг замка и охватывают территорию далеко за пределами его древних стен, дотягиваясь даже до железнодорожной станции. Структуру некоторых он видел отчетливо, присутствие других ощущал рядом, некоторые и вовсе ощущались где-то на самой границе магического восприятия, и менее опытный человек их бы даже не заметил. Вероятно, и он сам тоже выявил далеко не все, хотя он считал, что большую часть обнаружил точно. Маскирующие барьеры, сигнальные, охранные, сканирующие, предназначенные для сдерживания угрозы как извне, так и изнутри — территория вокруг замка и впрямь была пропитана магией, и если некоторые структуры были отчетливо древними, то другие явно создали дни или недели назад. Арчибальду бы очень хотелось попытаться войти на эту территорию от самой границы поля барьеров, оставаясь незамеченным, просто чтобы оценить всю эту многослойную охранную систему в деле. Но такой возможности ещё пару лет не будет.

На пристани они вчетвером были одними из последних, кто занял одну из пустующих лодок. Когда все две дюжины были заполнены, полувеликан подал команду, и суда без парусов и весёл, то есть с помощью заклинаний, медленно направились в сторону возвышающегося на скале замка. Кайнетт считал, что всё это представление нужно только чтобы впечатлить детей, особенно из первого поколения, и продемонстрировать им всю красоту и величие магического мира. Например, сейчас, несмотря на льющий с неба дождь, гладь озера оставалась ровной, отражая сияющую огнями школу. И судя по восхищённым возгласам тут и там, всё работало как надо.

Ещё прошлым летом Грейнджер достаточно подробно расписала ему весь ритуал прибытия первокурсников в Хогвартс, так что по прибытии на пристань маг просто следовал в задних рядах за остальными, в нужные моменты изображая удивление или восхищение. Сначала полувеликан проводил их к воротам и передал на попечение профессора МакГонагалл, затем был путь по коридорам замка, комната ожидания, в которую вскоре явились привидения… Впрочем, после недавней встречи с дементорами эти безобидные призраки уже мало кого впечатлили, даже среди магглорождённых. Возможно, тоже осознав это (если ей успели доложить о произошедшем), заместитель директора вернулась быстро, выстроила будущих первокурсников в один ряд и повела в главный зал для распределения по факультетам. Не то чтобы Кайнетт видел в этом делении хоть какой-то смысл — весь «дух соревнования» явно не стоит того, но если так положено, значит придётся эти правила принять.

Когда чуть меньше сотни первокурсников выстроились перед четырьмя столами, профессор МакГонагалл достала длинный свиток и начала зачитывать имена:

— Абингдон, Мартин.

Вся процедура длилась долго, особенно учитывая общую бессмысленность самого разделения — некоторых артефакт определял на факультет сразу, над другими размышлял по несколько минут. Наконец, МакГонагалл добралась до середины списка.

— Макэвой, Чарльз.

— Рейвенкло!

— Мерфи, Джеймс.

Кайнетт, как и все остальные до него, вышел вперед, занял положенное место, а затем древняя шляпа опустилась ему на голову, и всё вокруг скрылось в темноте.

«Занятно, крайне занятно…» — пришла чужая мысль, ясно и чётко, словно не было всех ментальных барьеров. — «Не стоит волноваться, я умею читать почти в любой душе, но не могу никому другому рассказать об увиденном, так уж меня создали. Да, любопытно, давно уже кого-то вроде тебя не встречалось, я даже начал беспокоиться».

«Кого-то вроде меня? В каком смысле?»

«Странного ученика. Каждые лет десять хоть один-два, да появятся, а тут что-то прямо не везёт. Надо же, какое искреннее удивление. В самом деле, едва ли в мире существует нечто более огромное, чем самомнение даже одного человека. Каждый из садившихся на этот стул хотя бы где-то в самой глубине души чувствовал себя невероятно уникальным и думал, что вокруг него крутится весь этот мир. И ты не исключение».

«Есть ещё такие же, как и я?»

«Реинкарнация, возвращение во времени, проклятья, прочитанные задом наперёд и с удвоением всех гласных заклинания с непредсказуемым эффектом, магические клятвы и контракты с нелюдьми, души, затерянные во времени или между мирами… Волшебный мир велик, и всех его тайн никто не знает. Поверь, твоя история далеко не самая уникальная из тех, что мне довелось узнать».

«Что ж, если так… может, ты даже встречал кого-то из знакомых мне людей? Моих студентов, учителей, может быть — врагов?»

«О, какая жажда мести. С такими чувствами тебе место на Слизерине. Ученик, герой, убийца… Ты ведь готов кровью залить коридоры школы, чтобы добраться до любого из них. Интересно, а если я укажу тебе на случайного ребёнка и скажу — вот он или она из тех, кого ты ищешь, что тогда будешь делать? К счастью, я не могу делиться чужими тайнами ни с кем, даже если бы и захотел. Раз всё ещё так этого желаешь — ищи сам. Ну, а если не учитывать месть, то жажда знаний перевешивает, потому…»

— Рейвенкло!

— Счастлив представить двух наших новых преподавателей. Во-первых, профессор Люпин, который любезно согласился занять должность преподавателя защиты от темных искусств…

Римус поднялся из-за стола и изобразил полупоклон перед полным залом своих будущих студентов. Взгляды он ловил на себе самые разные — были и благодарные или полные любопытства, были и насмешливые и даже презрительные. Впрочем, он прекрасно знал, что выглядит сейчас далеко не лучшим образом, но особого значения этому не придавал. Позвали его сюда делом заниматься, а отнюдь не для того, чтобы служить образцом стильного и модного современного волшебника. Такой здесь в прошлом году уже был, и чем это кончилось?

Вернувшись на своё место, новоиспеченный профессор проигнорировал мрачное выражение на лице сидящего рядом Снейпа и вновь погрузился в свои мысли, тоже отнюдь не радужные. Он и без того последнее время пребывал в постоянной меланхолии, а теперь ещё и встреча с дементорами напомнила о прошлом в самых «замечательных» подробностях. Как будто ему было мало… Думая об этом, Римус вновь задавал себе вопрос — когда же в его жизни всё пошло не так? Двенадцать лет назад, когда было уничтожено их братство? Двадцать два года тому назад, когда он решил соврать всем и всё-таки поступить в школу, подвергая риску сотни человек из-за собственного эгоизма? Двадцать восемь лет назад, когда его укусили? Или просто каждый раз он всё дальше и дальше уходил с верного пути? Кто знает?

Глядя на яркие свечи, отражающиеся в золотой посуде, на огромный зал и радостных детей, он поневоле спросил себя — а предполагал ли когда-то, что вернётся сюда уже в качестве профессора? Например, тогда после экзаменов на последнем курсе, когда они сидели все вместе здесь, за тем столом, где сейчас наслаждаются банкетом Гарри и его друзья? Может быть, но если он и думал о подобном, то представлял себе всё это совершенно не так. Как он, сидя тут, среди преподавателей, встретит в праздничном зале сына Джеймса и Лили, может быть — дочь Сириуса или Питера (кажется, была у Хвоста девушка с Хаффлпафа, да уже не вспомнить, как её звали). На свой счет он уже тогда не строил иллюзий и понимал, что у оборотня своего ребёнка, скорее всего, никогда не будет. Однако их детей он готов был принять, как своих.

Вот только всё сложилось иначе. Через три года Поттер с женой погибли, пытаясь любой ценой защитить сына. Предавший их Бродяга наплевал на Статут и все законы, чтобы расправиться ещё и с Хвостом, и очень вероятно, что Люпин был бы следующим, не успей авроры раньше, и не отсутствуй он сам тогда в Лондоне. Война разделила лучших друзей спустя всего несколько лет, все эти проклятые предрассудки, чистая и грязная кровь, тёмная и светлая магия — поразительно, из-за какой чуши люди готовы убивать друг друга. А теперь Блэк сбежал из тюрьмы, чтобы убить и сына Джеймса. А он, Римус, останется единственным человеком, который сможет младшего Поттера защитить, если окружившие школу дементоры окажутся бесполезны. Кружащиеся за окном тёмные духи, сын друга, выросший сиротой, и тот, кого он считал почти братом — теперь убийца, чьим именем пугают магический мир. Не так он себе представлял своё возвращение сюда, совсем не так…

На самом деле, ещё в начале лета он и не планировал, что в ближайшее время окажется в школе, тем более в подобном качестве. Продолжал скитаться по стране без особой цели, вдали от людных мест, заботясь больше всего о том, как пережить очередное полнолуние, когда его однажды июньской ночью нашел в заброшенном доме Альбус Дамблдор, как когда-то в детстве, и вновь предложил отправиться в школу. Только теперь уже в качестве профессора. Директор рассказал Римусу, давно не следившему за новостями волшебного мира, о побеге Сириуса. А потом и обо всём остальном за последние пару лет: о поступлении в школу сына Джеймса, о двух попытках Волдеморта проникнуть в школу и вернуть себе тело, о нескольких инцидентах с тёмной магией в Лондоне и окрестностях и о том, что, по общему мнению авроров, Блэк вырвался из Азкабана именно для того, чтобы убить Гарри. После этого вопрос, согласен ли Люпин на новую работу, можно было и не задавать.

За прошедшие месяцы Римус часто думал о том, чего же теперь пытается добиться эта тварь, которую даже смерть не остановила. Со слов Гарри, переданных директором, выходило, что два года назад он каким-то образом смог подчинить себе профессора Квирелла и с его помощью попытался добраться до философского камня, в то время хранившегося в школе (именно для того, чтобы привлечь кого-то из подручных лорда, оставшихся на свободе, на личный визит никто даже и не рассчитывал). Поттер же просто оказался на пути, практически случайно, и едва не расстроил весь план. Как и полагается гриффиндорцу — храбрости полно, а ум в ход идёт уже потом… Должно быть, они сами такими были в молодости. Волдеморт говорил, что хочет с помощью камня восстановить своё тело, значит сделать это сам он не способен — уже хорошая новость. Год спустя защита школы от одержимых была укреплена, и проникнуть извне кто-то вроде Квирелла в неё не смог бы, однако враг тоже не стал два раза идти тем же самым путём. В Хогвартс попал тёмный артефакт, быстро подчинивший себе нового профессора ЗОТИ, а если судить по рассказам очевидцев, к этому предмету было привязано что-то вроде призрака Волдеморта, точнее ещё Тома Реддла из начала сороковых, времён его учебы в школе. Разумеется, это не было настоящее привидение — ведь тёмный лорд не умер окончательно, а существует в виде неупокоенного духа. Нельзя даже исключать, что это была лишь иллюзия, призванная запутать остальных и навести на ложный след, а за всем планом стоял кто-то другой… Так или иначе, цели его остались неизвестными, но, возможно, Реддла интересовала лаборатория Слизерина и исследования основателя, с помощью которых он собирался вернуть себе тело. К сожалению, одержимый профессор и тёмный артефакт были уничтожены аврорами без шанса провести допрос и что-то узнать наверняка, а пару месяцев спустя из Азкабана сбежал Блэк. Ходили слухи, что ему помог кто-то извне, один из сторонников лорда, но Дамблдор опасался, что Сириус может оказаться следующим одержимым. Возможно, они заключили сделку: Волдеморт даст ему сбежать и добраться до Гарри, а Блэк в обмен поможет Реддлу вернуться к жизни.

На самом деле даже спустя двенадцать лет Римус не мог и не хотел до конца поверить, что Бродяга мог совершить подобное: предать Джеймса, который был ему ближе собственного брата, убить и покалечить десятки обычных людей, которых, в отличие от своей родни, не презирал как низших существ. Что он сбежал из самой охраняемой тюрьмы и рискнул жизнью и душой, возможно, заручился помощью самого Волдеморта, только ради того, чтобы убить тринадцатилетнего ребёнка, собственного крестника. Не хотел верить и сейчас, однако был готов, если понадобится, защищать Гарри, даже рискуя жизнью. Тогда, в конце войны, он не смог ничего сделать — не смог остановить Блэка и спасти своих единственных друзей, а потом даже не попытался позаботиться о ребёнке, вместо этого просто сбежал ото всех и от всего, и с тех пор ни разу его не видел до сегодняшнего дня. А если бы этот сумасшедший добился своего в прошлом году, или в позапрошлом? Первым делом он завершил бы начатое и убил сына Джеймса, на которого у него какие-то особые планы ещё с восемьдесят первого года, а Римус даже ничего и не узнал бы, скитаясь по лесам и заброшенным деревням. Что ж, он был в огромном долгу и перед Поттером, и перед Лили Эванс, и теперь ему представился шанс расплатиться с ними хотя бы немного. Даже если для этого придётся драться с человеком, которого он когда-то называл лучшим другом.

А возвращаясь к творящимся неприятностям, в позапрошлом году Волдеморт один раз назвался собственным именем, и год спустя его призрак опознали по внешности. Но ведь были и иные происшествия с чёрной магией, просто там не осталось свидетелей, которые указали бы на виновника, будь то тёмный лорд или кто-то из его последователей. Весной девяносто второго кто-то призвал с помощью жертвоприношения неизвестную сущность в пригороде Лондона, а после сжег место преступления. К тому времени Волдеморт уже находился в школе, в теле Квирелла, а значит, этот ритуал не пытался вернуть его из небытия, либо творивший его приспешник не знал, где Реддл обретается на самом деле, а он не спешил обрадовать своих подчинённых. При жизни он был очень скрытен, так что последнее звучало вполне правдоподобно. В том же году в августе произошло ещё одно происшествие — молодой волшебник и множество магглов-преступников были убиты неизвестно кем с помощью проклятого оружия, а затем место преступления уничтожено магическим огнём. В тот раз авроры даже обращались за консультацией к профессору МакГонагалл, как авторитетному специалисту в трансфигурации, и по словам Дамблдора она ещё долго шипела и ругалась, вспоминая пули, обработанные магией так, чтобы нанести как можно более тяжелые раны, а по возможности убить человека даже с одного попадания. По её оценкам, для такого заклинания требуется владение трансфигурацией на уровне выпускного курса, однако заместитель директора отказывалась верить, что кто-либо из учеников способен сотворить подобную мерзость при помощи полученных на её уроках знаний.

О том, как всё это связать вместе, строилось множество версий. Официально Министерство утверждало, что виноват как минимум в последнем случае был одержимый преподаватель ЗОТИ, но это физически невозможно — произошла трагедия в августе, а профессор Локхарт попал под влияние неизвестного артефакта уже в школе, то есть не раньше сентября. Значит, у Волдеморта остались ещё подручные, которые пытаются исполнить его планы? Минимум один-два, а то и больше. Всё-таки инциденты были похожи на первый взгляд, однако почерк преступников сильно различался. Теперь к этому полтора месяца назад, сразу после побега Сириуса, прибавились странные случаи браконьерства в шотландских горах. Кто-то уничтожил небольшое племя горных троллей и забрал часть крови с собой, а ведь этот ингредиент входит во множество мощных зелий исцеления, и если это понадобилось тёмному лорду для восстановления тела при помощи тёмной магии, то у него имеются не просто планы, а он уже начал действовать? Возможно, Блэк потрудился ради его оживления, а не стал сразу бросаться на поиски Гарри?

— Люпин, — произнёс рядом мрачный голос.

— Уже пора? — спросил Римус угрюмо выглядящего зельевара. Затем быстро оглядел зал. Кажется, трапеза началась всего несколько минут назад — пустых тарелок ещё почти не видно. Вставать из-за стола совершенно не хотелось, да и он сам к еде не успел даже притронуться, занятый разными мыслями.

— У нас осталось всего десять минут до восхода. Идём, я покажу твой кабинет. Мы и так непозволительно рискуем.

— Я могу и сам его найти.

— А я не могу рисковать чужими жизнями, — отрезал Северус, не повышая тона. — Пошли, Люпин.

Негромко извинившись перед директором и другими преподавателями, Римус поднялся из-за стола и вышел вслед за торопливо шагающим Снейпом. Поскольку коридоры и этажи помимо тех, через которые ведут учеников к большому залу, были пока едва освещены, по пути зельевар молча подвесил рядом с собой пару синеватых огней, напоминающих болотные, и они беззвучно парили у него над головой. Люпин тем временем думал, что он может сказать этому человеку. Дементоры сегодня вновь заставили вспомнить немало из славных школьных лет, и за некоторые вещи ему сейчас было очень стыдно. Даже когда он ничего не делал, просто стоял в стороне и не мешал друзьям «развлекаться». Разумеется, во всех спорах между Снейпом и Поттером он всегда выступал на стороне друга. Тогда это казалось абсолютно естественным. А вот сейчас, когда вновь всё это вспомнил, было до ужаса неловко. Знакомые полутёмные коридоры, знакомые двери и портреты на стенах, знакомые звуки шагов по старому каменному полу. Словно и не было этих пятнадцати лет.

— Знаешь, Северус… — начал он неуверенно.

— Вы что-то хотели, профессор Люпин? — спросил тот, не оборачиваясь, не принял фамильярного тона.

— Наверное, нет. Нам на второй этаж?

— На третий. Ты сегодня уже принял зелье?

— Да, ещё утром, до поезда.

— Хотя бы это радует. Вот, твой кабинет, — сказал Снейп, толкнув нужную дверь. — Ключ на столе, изнутри закрыться сам сумеешь. Следующую порцию зелья я принесу завтра.

— Доброй ночи, — крикнул Римус ему в спину, так и не дождавшись прощания.

Проводив зельевара взглядом до угла, Люпин вошел в комнату, где ему теперь предстояло жить. В самом деле, для начала закрыл дверь и убрал ключ в дальний ящик стола. Потом устало опустился прямо на пол и оперся спиной на диван. Этот долгий день для него почти закончился. А ведь, садясь утром на поезд, он никак не ожидал, что дойдет до такого. Да, директор предупредил, что ему навязали в охрану дементоров, но никто не говорил, что они будут останавливать и досматривать поезд, полный подростков. И тем более, что некоторые из них «слишком увлекутся», распробовав свежий страх и отчаянье детей, не похожие на много раз уже пережеванные и обглоданные эмоции узников, часть из которых за годы сошла с ума или превратилась в едва шевелящиеся полутрупы. Даже в том купе, где ехал он сам и где оказался сын Джеймса с друзьями, реакция подростков оказалась очень показательной. Когда дементор начал «давить» в полную силу, Гарри почти сразу упал в обморок. Сидевшая рядом с ним девочка вдруг закричала, словно видит перед собой нечто ужасное или падает с большой высоты, а затем выхватила палочку. В ту же секунду третий, судя по цвету волос — один из семейства Уизли, так же быстро достал свою и использовал «Экспеллиармус» прежде, чем она успела что-либо сделать. Уже немного позднее, когда Римус отогнал дементора, и они все вместе начали приводить Поттера в чувство, рыжий пояснил ему: «Извините, профессор, но Гермиона в прошлом году вместе с моими братьями изобрела новое заклинание. Если бы она его применила здесь, то нас бы всех покрошило ломтиками». И главное, девочка не попыталась ничего отрицать, просто отвела глаза и молча забрала у него палочку. Надо будет позже уточнить, чему это такому теперь учат второкурсников, что по описанию не всякое непростительное сравнится…

Но вообще, как Люпин успел понять из разговоров на станции, почти в каждом вагоне нашлись те, кто не выдержал давления дементоров и попытался их выгнать. Сложно винить детей за это желание, вот только патронус вызывать умеют далеко не все даже на последнем курсе, да и просто в справочники по существам и тварям заглядывать многие ленятся, в результате тёмных духов били всем подряд, у кого на что хватило знаний. Большая часть заклинаний против них была малоэффективна, но подростки брали энтузиазмом и числом. Возможно, стоит с этого и начать первые занятия, с разбора инцидента в поезде? Что они делали правильно, а в чём ошиблись, как вообще нужно поступать при встрече с подобной угрозой.

За прошедшие два месяца, готовясь к роли профессора в Хогвартсе, Римус составил общий план и программу занятий. Упор он собирался делать как раз на противостояние различным волшебным существам, которые могут встретиться волшебнику в обычной жизни и стать для него определённой угрозой. Доставку некоторых небольших тварей, которых нельзя наловить поблизости в Запретном лесу, он уже успел заказать. Конечно, он мог поступить иначе и сосредоточиться на своём основном задании, то есть защите Гарри от Блэка, а значит и его, и остальных детей можно было бы учить противостоять другим волшебникам, благо «Защита» — предмет с весьма расплывчатой формулировкой целей и задач, где каждый преподаватель сам определяет, что именно будет основой его изучения. Но были два весомых довода против. Во-первых, даже если он полностью устранится от всей работы, от остальных курсов и всех учеников, а станет весь год лишь натаскивать Поттера в искусстве магических дуэлей, тот всё равно ничего серьёзного сделать Сириусу не сможет, чересчур велика разница между ними в опыте и навыках. Во-вторых, как бы ни был важен для него сын друга, Люпину доверили и обучение всех остальных детей, а значит он должен готовить их к тому, что может им реально понадобиться и что поможет сдать экзамены, а не к тому, чего хочет сам или считает более нужным в данный момент для собственных целей. Угробить целый год обучения у нескольких сотен будущих волшебников только ради того, чтобы преподать урок одному ребёнку — насколько паршивым учителем он бы оказался, если бы так поступил?

А ведь есть и другая проблема — отсутствие системы в обучении. Два последних года практически можно вычеркнуть, то есть те, кто сейчас на седьмом курсе, остались в своих знаниях где-то на уровне пятого, а третьекурсники по предмету не владеют почти ничем вообще. С ними начинать придётся практически с нуля. А ведь в этом году, как и всегда, в июне будут неизбежные министерские экзамены у пятого и седьмого курса, которые им нужно как-то сдать и по Защите тоже. Да, его ждёт очень много работы и помимо необходимости защищать Гарри от Блэка.

Правда, с последним есть ещё одна большая проблема, о которой не хочется думать, и которая тоже будит не лучшие воспоминания о прошедшей войне с пожирателями смерти. Нынешняя ситуация слишком напоминает события их молодости. Снова Дамблдор на одной стороне и Волдеморт на другой, снова оба начинают собирать себе прежних сторонников и искать новых. Снова они будут сидеть где-то там высоко, пока рядовые «солдаты» воюют, становятся калеками, погибают или навечно отправляются за решетку. И ведь речь не только об их поколении — он сам, Сириус, тот же Люциус Малфой, который на шесть лет их обоих старше, или Артур Уизли, который старше ещё на четыре года. В этот раз уже втянуты нынешние ученики. Гарри на первом же курсе встал на пути у Волдеморта и его планов. Год спустя кто-то принёс в школу проклятый предмет — а если это был младший Гойл, Нотт, да хотя бы сын Люциуса? Кто будет следующим? Младший Уизли влезет в эту войну, как когда-то его отец? Дочь Селвина пойдет вслед за своим отцом на сторону тёмного лорда? Как шахматы — вот есть чёрные фигуры, а есть белые. Волдеморт выставил Блэка, Дамблдор поставил напротив Люпина. Директор ведёт пешку-Поттера вперёд, в ферзи, значит с другой стороны доски к ней уже приближается такая же чёрная пешка…

Римус никогда не был большим любителем шахмат, но уж на самом простом уровне себе эту картину представить мог. Тем более, что Дамблдор ясно дал ему понять, что возлагает надежды на окончательную победу именно на Гарри, что тому суждено избавить мир от Волдеморта во второй раз уже навсегда. Но до той поры ему нужна помощь и защита. Люпин не решился спрашивать, стал бы директор прикладывать такие усилия, если бы Блэк пытался добраться, например, до сына Фрэнка и Алисы, на которого ни у кого нет таких грандиозных планов, стал бы разыскивать его и соглашаться терпеть все сопутствующие неудобства. Возможно, он не хотел услышать ответ. Возможно, уже знал его.

Нравится ли ему всё происходящее? Определённо нет. Разумеется, Римус уважал директора за всё, что он сделал в прошлой войне, и до того в прошлом, а также лично был благодарен ему за возможность выучиться здесь по-человечески и завести в детстве друзей. Он понимал, что директор знает о магии и её законах куда больше него, министра, да и самого Волдеморта. И если Альбус думает, что ключом к победе является именно Гарри, то у него явно есть к тому очень веские основания. Однако, как друг он хотел, чтобы сын Джеймса Поттера рос обычным ребёнком, а не стал живым символом победы над тёмными силами или элементом какого-то большого ритуала или многолетней интриги. Мальчишке и без того досталось в жизни, неужели он нормального детства не заслужил? Но попытаться что-то изменить — означает пойти против директора. Может ли он что-то изменить? Хочет ли? А главное, готов ли? Вмешаться в планы Дамблдора ради того, чтобы отдать долг другу… Или довериться директору и просто следовать указаниям, надеясь, что он не пожертвует такой выгодной фигурой, как Гарри, ради окончательной победы светлых сил? Да если даже и попытаться что-то изменить, он остался один, и рассчитывать больше не на кого…

В этот момент, несмотря на закрытые окна, профессор почувствовал, как где-то там, за пеленой дождя и черными тучами над горизонтом поднялась полная луна.

Если бы кто-то заглянул в кабинет через несколько минут, то предположил бы, что видит на полу большую спящую собаку, а лучше разбирающийся в животных человек догадался бы, что перед ним волк, которых на территории Великобритании не водится уже как минимум лет двести. И только опытный волшебник, аврор или охотник на опасных тварей, узнал бы оборотня. Волшебное существо, а не человек, по министерской классификации — уровень опасности пятый, «смертельная угроза для волшебников», при встрече разрешено уничтожение.

«Всё-таки нелинейная топология — весьма удобная вещь», — думал Кайнетт, стоя возле окна и глядя на закрытый барьерами лес внизу. Между делом он время от времени открывал магические цепи и использовал немного сил, заставляя воздух вокруг дрожать или двигаться по кругу, просто для тренировки тела. Видеть его всё равно было некому — хотя уже рассвело, но было только шесть часов утра, потому все остальные дети продолжали крепко спать после всех вчерашних приключений и пережитых страхов. Вечером с банкета первокурсников старосты увели первыми, чтобы показать дорогу до общежитий факультетов, а также зачитать вступительную речь и провести краткий инструктаж. Потом было распределение комнат, заселение, и в конце концов угомонились все ближе часам к десяти. Для одиннадцатилетних спать часов по шесть-семь в сутки ещё тяжело и непривычно, однако маг, несмотря на все ограничения нынешнего тела, прожил последние полтора года, нередко обходясь и четырьмя часами полусна, чтобы уложиться в свой график.

Сейчас, когда разворошенные дементорами воспоминания немного поблекли и вновь начали медленно отдаляться, маг позволил себе немного расслабиться и самую малость снизить бдительность. Ему предстояло несколько месяцев провести рядом с десятками детей и подростков, пусть каждый из них и владеет опасным мистическим знаком. Если постоянно поддерживать уровень паранойи, привычный для существования на полулегальном положении рядом с представителями банд и торговцами с черного рынка, то это рано или поздно обернется чьей-то смертью. Нужно принять царящую тут атмосферу и проявить больше терпимости, отстраниться от неизбежного шума, глупых вопросов, пустых разговоров и бессмысленных игр, возможно даже где-то поучаствовать самому, чтобы не вызывать подозрений. Что поделать, поддержание образа требует своих жертв, он сам пошел на это. По крайней мере, первое время требуется вписаться в коллектив и хотя бы не провалить свою легенду, не выдать себя, а немного позднее уже можно будет перейти к более активным действиям. Когда удастся более ясно оценить обстановку и понять, с кем придётся иметь дело.

Хотя пока всё было всё-таки не безнадёжно. По крайней мере, опасения насчёт тесноты и сутолоки, неизбежной, когда полторы сотни подростков запихивают в не очень-то и большую башню, оправдались далеко не в полной мере, что радовало. Как минимум, личного пространства всем хватало. Правда, стоило и раньше вспомнить книги по истории этой школы, и что изначально Хогвартс строился с расчётом на постоянное проживание тысячи учеников, а сейчас и две трети от этого не наберется — основатели либо были очень большими оптимистами, либо в то время собирались охватить куда большую территорию, чем Британия и Ирландия. Так или иначе, все общежития строились с расчётом на пребывание почти трёх сотен детей в каждом — семь курсов по сорок человек, плюс запас на случай особо удачного для факультета набора в какой-то год, а также большого перевеса мальчиков или девочек на курсе. Таким образом, из общего зала, именуемого по традиции гостиной, поднимались две винтовые лестницы, на женскую и мужскую половину, по семь пролётов с несколькими дверьми на каждом. В этот год на Рейвенкло поступило двенадцать мальчиков и десять девочек, а поскольку спальни на факультете были четырёхместными, для первокурсников их было открыто шесть, по три на каждой половине. Ещё столько же остались пустыми, скрытыми где-то среди искривлённого магией пространства и множества наложенных на замок и отдельно на территорию каждого факультета барьеров и заклинаний. Возможно, в следующем году для первого курса понадобится больше или меньше комнат, и тогда конфигурацию общежития можно будет изменить.

Разумеется, с такими возможностями манипуляции пространством внутри замкнутого барьера замка и факультета, можно было бы обеспечить каждому отдельную комнату, и Арчибальд предпочёл бы именно подобный вариант. Однако тут, должно быть, играла роль социализация, дух товарищества и всё прочее, о чём так долго говорил директор в своей речи, а потом и старший из шести старост, когда привёл их сюда после банкета. Увы, даже за деньги или пользуясь влиянием семьи обеспечить себе особые условия проживания, как принято среди студентов Часовой башни, тут было невозможно. Впрочем, на соседей жаловаться у него повода пока не нашлось бы. В соответствии с духом факультета, предполагающим максимальную свободу для учеников, распределение спален было полностью добровольным и без участия старост. С Кайнеттом в одной комнате оказался Макэвой, поскольку они уже были знакомы, следом напросился ещё один мальчишка, которого он где-то видел раньше:

— Саймон Керри, я из Ньюпорта, а ты Джеймс, верно? Мы в июне виделись, в Ирландии, когда ты притащил на встречу ту девчонку со световым мечом. Можно тоже к вам?

— Без проблем, — легко согласился маг, но всё-таки уточнил: — А в тот раз, ты пришел с кем-то? В магическом квартале мы, определённо, не встречались раньше.

— Ага, меня с собой Юфи пригласила. Сказала, будет интересно, да и вообще, пора уже с другими колдунами знакомиться.

— Юфемия Сансет? — припомнил Кайнетт имя юной ведьмы, с которой несколько раз доводилось поговорить на Косой аллее, у неё ещё была привычка носить исключительно платья в пол по моде 19 века. Для своего возраста она весьма серьёзно интересовалась различными зельями и рецептами, и на его взгляд, уже сейчас вполне могла бы по соответствующему предмету сдать экзамены за второй курс как минимум. Так что у них нашлось, что обсудить.

— Да. Мы с ней ещё с детского сада знакомы, в одну младшую школу ходили, живём рядом, но я только этой весной узнал, что она — ведьма. Ну, девчонка как девчонка, разве что имя странное, но кто ж мог подумать, что так обернётся? Она в апреле увидела, как я случайно поднял в воздух книгу, вот и решила всё рассказать про магию, раз нам всё равно в сентябре вместе сюда поступать. Жаль, конечно, что её на другой факультет закинуло, да я думаю, это не так уж страшно.

Четвёртым в этой комнате оказался неразговорчивый и высокий для одиннадцати лет подросток, представившийся просто как «Ирвин Росс», без пояснений. Создавалось впечатление, что ему в целом всё равно, где и с кем рядом жить, лишь бы не мешали читать книги, которых он ещё с вечера сгрузил на тумбочку у кровати целую стопку.

В целом, пока всё шло довольно ровно — прибытие, распределение, заселение в общежитие. Арчибальда не раскрыли, никто не поднял тревогу и не попытался спасти «одержимого» Мерфи от чужой души. Конечно, оставался ещё распределяющий артефакт, но тут Кайнетт был склонен доверять его словам о невозможности поделиться информацией — для духа, привязанного контрактом к предмету, такое достаточно характерно, им стараются никогда не оставлять лишних возможностей за пределами одной порученной задачи. Конечно, оставаться настороже стоит, но не больше, чем он собирался изначально. А что до слов о «странных учениках», Арчибальд решил не принимать их слишком близко к сердцу. В том, что тот наёмник и Вейвер Вельвет погибли в войне за Грааль через пару дней после него, Кайнетт не сомневался ни секунды, однако учитывая, что существует множество миров, шанс на перенос и сохранение души случайного мага ничтожно мал, а в этом мире примерно два миллиона волшебников и одиннадцать крупных школ… Вероятность пересечься с одним из них именно здесь не выше, чем у двух определённых айсбергов — встретиться в мировом океане. Если болтливый артефакт таким образом пытался вызвать у него паранойю и заставить видеть врагов во всех вокруг, у него это не получилось — несмотря на огромное желание отомстить, Арчибальд всё-таки оставался реалистом.

Возвращаясь к делам школьным, вчера им в общих чертах довели распорядок дня учеников, и был он весьма щадящим. Шесть-восемь уроков в день для первого курса, не считая дополнительных занятий и домашней работы, к тому же сразу два выходных в неделю. Точное расписание им выдадут сегодня перед занятиями, однако вряд ли в ближайшие два дня первогодок сходу нагрузят чем-то серьёзным и требующим большого расхода магии. Так что Кайнетт без опасения мог потратить часть резерва на тренировки собственных цепей, не рискуя остаться на очередном уроке без энергии. Организовать регулярные ежедневные тренировки дома не удавалось из-за своего скачущего графика и необходимости постоянно тратить магию на всяческий хлам для продажи либо услуги целителя, однако тут он собирался заняться этим всерьёз. Для себя маг поставил задачу к третьему курсу вывести тело Джеймса на возможность использовать все имеющиеся цепи одновременно, что в настоящее время было бы чревато болевым шоком или как минимум обмороком и серьёзными проблемами с сердцем и сосудами из-за резкого повышения температуры тела.

— Джим, ты чего не спишь? — донёсся сзади полусонный голос Макэвоя.

— Привык рано вставать. И тебе советую приучаться, — взглянув на механические часы на запястье, маг добавил: — Сейчас без четверти семь, подъём через пятнадцать минут, потом сбор факультета, а в половине девятого нужно быть на завтраке. Думаю, не стоит опаздывать в первый же день, верно? Если тебя почему-то интересуют баллы и соревнования факультетов, рекомендую поднимать остальных.

Развернувшись, Кайнетт вышел из комнаты и, спустившись на один лестничный пролёт, оказался в почти пустой гостиной с едва тлеющим камином. Одет маг был в привычный плащ — на новом факультете поощряли индивидуализм, и вне занятий каждый мог ходить в каком угодно виде, пока это не мешает остальным, что ему было только на руку. Устроившись в кресле у окна, он взял с ближайшего стола кем-то забытый справочник по магическим эпидемиям и ради любопытства погрузился в чтение. Оправдывая репутацию факультета, гостиная Рейвенкло содержала множество книжных шкафов, полок и стеллажей, не говоря о десятках различных томов и гримуаров, просто забытых на подоконниках, столах, а то и прямо на полу. Какой-либо системы в их подборе не было, либо она оказалась утрачена века назад, однако что-то интересное найти можно было всегда, куда сложнее оказалось бы отыскать что-то конкретное, нужное для определённой задачи.

Что касается данной книги, то она описывала один из минусов, неизбежных для магической части населения данного мира. Намного большее количество магических зверей и существ здесь неизбежно влекло наличие специфических болезней, зачастую безвредных для обычных людей, но опасных для тех, у кого есть действующие магические цепи. Хотя были и исключения, вроде ликантропии, не менее опасной и для «магглов». Большая их часть не являлась болезнями в биологическом понимании, то есть следствием воздействия вирусов или бактерий, но скорее изменившимися за века проклятьями, паразитирующими на магических цепях и способными распространяться дальше, на других магов. Эта опасность может оказаться весьма серьёзной, ведь Мерфи, как родившийся и выросший вне магического общества, никакого «иммунитета» от них иметь не мог. Пожалуй, стоит при случае в библиотеке посмотреть, дошли ли волшебники до, так сказать, «вакцинации» от подобных болезней, то есть создания защиты заранее, или всё ограничивается лишь лечением уже после заражения, причем далеко не с гарантированным результатом…

Постепенно гостиная наполнялась учениками разных возрастов, спускающимися из спален поодиночке и группами. Школьных мантий пока было немного, почти все предпочитали переодеваться по правилам только перед завтраком. На первокурсника с книгой внимания никто не обращал, поскольку среди остальных он ничем не выделялся. Без четверти восемь большая часть учеников всё-таки смогла кое-как проснуться и привести себя в порядок, так что старосты начали собрание по графику. Ничего особенного среди тем не было — новые предметы, новые преподаватели, расположение кабинетов и пути к ним…

— Спасибо, что помог с дементором, Джеймс, — произнёс кто-то негромко.

Повернув голову, маг увидел стоящую рядом Лавгуд в чёрном платье. Он не был уверен, что она вообще запомнила что-либо из вчерашнего происшествия и его самого. Однако, похоже, он Луну недооценил.

— Всегда пожалуйста. Поверь, у меня тоже достаточно причин их не любить, — ответил он совершенно искренне.

— Понимаю… — ответила она непривычно серьёзно. — Но всё равно, спасибо. Жаль только, что из-за меня ещё и первокурсникам досталось.

— В этом виновата не ты, а тот сумасшедший, который натравил на поезд тёмных духов. И которому я хотел бы задать пару вопросов при случае. Да и не только я. Думаю, если не вчера, то сегодня несколько сотен сов точно улетят из школы с письмами домой.

— Вряд ли это хоть что-нибудь изменит. В любом случае, мы теперь учимся вместе, потому, если понадобится что-нибудь — зови, и я приду, — последняя фраза уже больше была похожа на обычную манеру речи Лавгуд.

— Хорошо, но пока всё вроде бы понятно. Только вот, если будет свободное время… Покажешь мне, как использовать «Экзафанистей»? Я так и не нашел в книгах по этому заклинанию ничего, кроме одних упоминаний.

 — Покажу в выходные, но не здесь, — ответила она, ещё тише. Тема всего, что касалось Инквизиции, точно была не для широкого обсуждения. — К тому же, оно сложное. Я пока так и не смогла нормально его освоить, ты сам видел.

— Разве сложность должна останавливать нас?

— Думаю, что нет. Нас бы за него даже похвалили. Перед тем, как отчислить за изучение магии, которой по современным источникам никогда не существовало. Или сначала отчислили бы, а потом похвалили. Чтобы немного утешить.

Начальные две недели первый курс по замку водил посменно кто-то из старост факультета, потому что никаких карт в наличии не имелось, да и сама внутренняя структура постоянно «плыла», перестраиваясь и меняя конфигурацию лестниц, коридоров и переходов. Во всём этом, наверняка, имелась определённая система, привязанная к дням недели, пульсации лей-линий, на перекрёстке которых стояла школа, либо и вовсе астрономическим циклам. Однако первогодкам, а тем более на Рейвенкло, предстояло разбираться в ней самостоятельно. Кайнетт во время переходов старался запоминать не расположение окон или убранство залов и коридоров, а в первую очередь структуру барьеров и энергетические связи, по которым формировались новые пути между отдельными стабильными точками замка. Возможно, вся эта мудрёная структура была создана именно с подобной целью — научить начинающих волшебников чувствовать магические потоки и ориентироваться по ним, а может, основатели просто хотели с самого начала заставить детей отказаться от привычной логики «нормального» мира и привыкнуть к переменчивости магии. Версий на этот счёт существовало множество даже среди волшебников.

Одним из неизменных мест замка, не прыгающим между этажами и башнями, а всегда находящимся там, где ему и положено, являлся большой зал, служащий для собраний по праздникам, а в обычные дни играющий роль столовой для всех факультетов и преподавателей. Впрочем, учителя мага пока не интересовали — с ними можно будет познакомиться на уроках. Пока он изучал уже почти полный зал в поисках знакомых студентов с других факультетов. Грейнджер с компанией, ожидаемо, находилась за столом Гриффиндора, с ней и её друзьями что-то обсуждал полувеликан-лесничий, теперь ещё и ставший преподавателем. За столом Слизерина обнаружился наследник Малфоев с собственной компанией, сейчас они поочерёдно изображали театральный обморок, и это всех вокруг по непонятной причине страшно веселило. Парень, который помог разобраться с дементором, оказался с Хаффлпафа, курс шестой или седьмой, но на появление очередной группы первокурсников он внимания не обратил.

Если брать ровесников Джеймса, с которыми удалось познакомиться за прошедший год и во время поездки на поезде… Риверс попал на Слизерин, неподалёку от него сидела девочка с длинными вьющимися волосами — Юфемия Сансет, подруга его нового соседа по комнате. Норт пошел на Гриффиндор, там же оказался Моррис, у которого они собирались в июне. Пикс, Эвергрин, Кинли, Таггарт… В целом, по два-три знакомых человека на каждом факультете оказалось. И как он смел надеяться, не самых бесталанных и безнадёжных, и позже их можно будет организовать вместе, если появится подходящая задача.

В этот момент Арчибальд вдруг резко остановился, так что на него налетел кто-то из сокурсников, но он этого даже не заметил. На мгновение показалось, что среди множества лиц он увидел Солу… Отчётливо понимая, что это невозможно, маг закрыл глаза, сделал глубокий вдох, потом открыл и посмотрел на то же место вновь. Да, всего лишь девушка с ярко-рыжими, почти красными волосами (без чар или зелий точно не обошлось), на вид ей было лет семнадцать — какое-то сходство если и имелось, то весьма отдалённое.

— Эй, ты чего встал? — окрикнул его первокурсник, имени которого Кайнетт пока не запомнил.

— Извини, показалось, — отмахнулся маг. Затем добавив, решив не врать без необходимости: — Проклятые дементоры, теперь мерещится из-за них неизвестно что…

— Это да, редкостные твари, — мгновенно успокоившись, собеседник даже сочувственно кивнул ему. — Я вчера и уснуть толком не смог из-за них. Тоже слышалось всю ночь всякое. Кстати, я Райан.

— Джеймс.

Завтрак не представлял собой ничего особенного, в отличие от вчерашнего банкета — просто, сытно, но довольно вкусно, особенно если учесть, что готовят даже не люди. Здесь всё-таки пансион, а не пятизвёздочный отель где-то на курорте — в первую очередь студентам положено думать об учёбе, а не о еде. Опять же, никакого индивидуального обслуживания, несмотря на влияние семьи и финансовое положение — это был общий подход школы ко многим вопросам, судя по всему.

А в девять, после ещё одного перехода по коридорам и лестничным пролётам, норовившим изменить своё расположение чуть ли не прямо под ногами, начались занятия, которых некоторые ожидали с нетерпением, а некоторые — со страхом. Случайно или нет, однако первым и вторым уроками у первого курса Рейвенкло оказались чары, которые вёл их декан, профессор Филлиус Флитвик. Ещё один получеловек, на этот раз — полугоблин, на вид небольшой, ниже некоторых одиннадцатилетних, однако недооценивать его не стоило. Ото всех, с кем Кайнетт говорил о нём, он слышал похожее мнение — профессор отлично знает огромное множество заклинаний, многими владеет в совершенстве, а некоторые даже изобрёл сам. Впрочем, от первого урока многого ожидать не приходилось. Да, Грейнджер при первой встрече упоминала, что «Вингардиум Левиосса» это «первое занятие по чарам», но подразумевалось первое практическое занятие.

Которое начнется только после двух месяцев самой настоящей «муштры» в использовании жестов палочкой и произнесении слов заклинания. Что было весьма нелишним, учитывая, что некоторые студенты запинались не то что в латинских, а в слишком длинных английских словах, да и с координацией не у всех было идеально. Флитвик посоветовал своим новым ученикам несколько игр и упражнений на развитие подвижности кисти и пальцев, а также порекомендовал заняться скороговорками, включая латинские. Однако это отводилось на самостоятельные занятия, а на уроке всё свелось к повторению полудюжины жестов для нескольких начальных заклинаний, а также многократному произношению их арий на латыни, греческом и староанглийском. И профессор ясно дал понять, что пока все ученики не перестанут путаться в словах, жестах и соответствующих им заклинаниях, о практике они могут и не думать.

Как выяснилось ещё при общении с Грейнджер, теоретическая часть тоже оставалась на самостоятельное обучение почти целиком. Сам Арчибальд, если бы ему доверили вести данный курс, начал бы всё именно с теории: мана и Од, принцип действия палочки, механизм создания мистерии, концептуальное воздействие на реальность и его границы, арии заклинаний, наработка условного рефлекса… Однако он понимал, что Хогвартс — это в первую очередь школа, а не университет, и что есть принципиальная разница между обучением минимум двадцатилетних студентов, и детей, которым недавно исполнилось одиннадцать. И что просто заучить стандартные жесты им намного проще, чем разбираться в механизме смешивания маны и Од при накоплении заряда для заклинания или самостоятельно высчитывать подходящую длину пути мистического знака и коэффициент соотношения внешней и внутренней магической энергии. Плохо было иное — такой образ мысли быстро закреплялся, и отношение к заклинаниям, как неизменным элементам, из которых уже потом строятся более сложные конструкции, упрощало базовое понимание предмета, но у многих сохранялось надолго или навсегда, мешая использовать магию свободнее и с большим разнообразием. Возможно, сути взаимодействия заклинаний с реальностью уделено больше внимания при углублённом изучении предмета на шестом и седьмом курсе, после первого экзамена, однако Кайнетт оставался при своём мнении, что понимание этих механизмов стоит закладывать с самого начала, а не оставлять до лучших времён.

Впрочем, для себя он подобный формат занятий счёл скорее полезным — закрепления базовых заклинаний в виде слова и жеста на уровне рефлекса ему пока не хватало, не считая несколько основных и наиболее полезных. Правда, не очень ясно, по какому именно принципу строилась подборка для первого курса — на взгляд Кайнетта, заклинания отмены, универсального щита или исцеления стоило бы осваивать в первую очередь, однако вместо этого первокурсникам давали зажигательное, режущее, запирающее, левитационное и другие. Разве что подходить с позиции противоположных эффектов: разрезающее и восстанавливающее, запирающее и отпирающее, поднимающее и смягчающее падение. Хотя нельзя исключать, что автор учебника и вовсе исходил из разнообразия осваиваемых жестов и арий, а не из практического их применения.

Ещё два урока до обеда отводились под гербологию, то есть изучение магических и некоторых полезных для зелий обычных растений. На первом занятии студентам просто демонстрировались несколько хищных полуразумных растений, происходящих из экзотических мест или выведенных волшебниками античности и средневековья до того, как на излишне вольные эксперименты с новыми видами живых существ были наложены запреты и ограничения. Двухметровый мирно выглядящий куст, предназначенный обездвиживать, душить и потом переваривать воров, решивших пробраться через неопасную на вид и даже лишенную колючек живую изгородь — по нынешним меркам Министерство таких вещей не одобряло, учитывая Статут. Хотя отдельные ценители до сих пор высаживали вокруг дома что-нибудь подобное, соблюдая славные семейные традиции. Было и ещё несколько ядовитых и плотоядных экземпляров, способных представлять угрозу при неосторожном обращении, вроде жгучей антенницы, а также школьникам показали тропический лишайник, способный паразитировать на магических существах и волшебниках, питаясь их энергией. Радостное обещание профессора Спраут, полной добродушной женщины, являющейся деканом Хаффлпафа, что на следующих курсах они всё это смогут изучить уже вблизи и даже потрогать своими руками, не добавило студентам спокойствия, а скорее наоборот. Но возможно, таким образом она надеялась подстегнуть наиболее ленивых внимательнее изучать учебники и справочники по данному предмету, хотя бы просто из чувства самосохранения.

Впрочем, второй, практический, урок по этому предмету оказался более мирным — ученикам предлагалось опознать различные немагические растения: по соцветиям, листьям, корням, и даже по запаху. Задача не такая уж и сложная, однако те, кто вырос в Лондоне и других крупных городах, вполне могли перепутать вереск с можжевельником, а в особо тяжелых случаях и камыш с бамбуком, или принять характерный запах полыни за бузину. А ведь всем им уже на следующей неделе предстоит взяться за зельеварение… И при мысли, к чему могут привести брошенные в котёл листья кудзу вместо хмеля или цветы полевого осота вместо одуванчика (просто потому что ученик не смог опознать нужный ингредиент), становилось неуютно и возникало желание взять с собой на урок пару защитных и боевых мистических знаков. Просто на всякий случай, чтобы потом опять не пришлось залечивать нанесенные магией раны, кровь из которых не останавливается.

Так что полезность данного предмета Кайнетт признавал целиком и полностью, хотя его всё-таки больше интересовали магические растения, многие из которых в родном мире вымерли несколько тысяч лет назад или сохранились в совершенно ничтожных количествах. На самом занятии он, как и собирался, пока не лез впереди всех остальных — опознал несколько трав и побегов, описал два-три их применения в составлении зелий, заработал несколько баллов в общий зачёт, но до лидеров по этой дисциплине ему было далеко. Здесь на одной стороне была Карин Тейлор, магглорождённая в больших круглых очках, по её словам, ещё в младшей школе сильно увлёкшаяся биологией и отдельно ботаникой. С ней пытался соревноваться встреченный Арчибальдом утром мальчишка, Райан Виллин, оказавшийся сыном профессионального зельевара-аптекаря, и потому не собиравшийся уступать в знаниях любимого предмета «какой-то маггле». Хотя обошлось без оскорблений и очередного спора о чистоте крови — профессор Спраут смогла легко перевести их гонку за баллами и признанием окружающих в сугубо мирное соревнование, давшее немало нового материала всем остальным.

А вот после обеда первокурсников ждало испытание, которого мало кто ожидал. Двойной урок истории магии у профессора, являющегося призраком. И Арчибальд вынужден был признать — Грейнджер, Лавгуд и Тонкс в своё время не преувеличивали то, насколько ужасно данный предмет преподаётся в школе. Скорее, они даже несколько смягчали реальное положение вещей. Во-первых, вёл его призрак профессора Катберта Бинса, умершего лет за десять-пятнадцать до того, как родились нынешние первокурсники. Что с точки зрения Кайнетта, как преподавателя спиритуализма, было пока что самой уверенной заявкой на первое место в списке абсурдностей и нелепостей этой магической школы. Даже те призраки, что сохранили часть своего разума, практически теряют способность к запоминанию нового, обучению и развитию. Да, они убедительно имитируют речь и даже манеру мышления своих оригиналов, но при этом почти целиком лишены чувства времени, легко забывая окружающих их живых и просто повторяя одни и те же действия и реплики из года в год и из века в век. Конечно, есть исключения — тени высшего уровня, вроде призванных Граалем Слуг, имитируют оригинальных людей крайне правдоподобно, могут адаптироваться к современному миру и даже иметь какие-то собственные побуждения и желания, но даже они остаются всего лишь первоклассной копией, имитацией оригинальной героической души. Что уж говорить о призраке, появившемся «естественным» путём, а не в результате тщательно выверенного ритуала или применения мистерий высокого ранга.

Да, формально Бинс делал порученное дело — читал лекции по своему предмету, которые, судя по всему, помнил наизусть и они оставались в неизменном виде как минимум со времён бунта Гриндевальда. Но при этом он практически игнорировал вопросы и уточнения учеников, продолжая монотонно бормотать заученный при жизни текст, не особо интересуясь, есть ли вообще кто-нибудь в аудитории и собираются ли его слушать. Да и начал урок он толком не представившись, не произнеся какого-то вводного слова, а буквально с середины начав излагать как волшебники Британии видят историю Дикой охоты, в процессе постоянно перескакивая с Гвина-Ап-Нудда на Псов Аннуна и обратно, и даже не замечая, что одновременно рассказывает две близкие легенды. Арчибальд был уверен, что мог бы по памяти объяснить эту тему куда лучше. Проклятье, даже Лавгуд сумеет поведать первокурсникам куда больше и намного более связно в изложении, пускай бы по ходу дела она ещё половину добавила и от себя, просто чтобы было интереснее, в лучших традициях старинных сказителей и бардов. Интересно, какой вообще смысл кроется во всём этом? Директор не смог найти никого из живых на эту должность? Школа экономит на жаловании для профессора, поскольку призрак, очевидно, в деньгах, питании и жилой площади не нуждается? Это испытание для студентов, призванное научить их самостоятельной работе с источниками и поиску информации, ведь по истории магического мира предусмотрен обязательный министерский экзамен на пятом курсе? Кажется, Нимфадора упоминала, что политическую программу Гриндевальда она изучала самостоятельно, да и по мятежу Волдеморта от Бинса ничего они точно не услышат, учитывая, что умер он ещё до его начала, а после изучить новый материал не хотел, да можно сказать, что и не мог в силу своей природы.

Как бы то ни было, пока большая часть класса под монотонное бормотание погрузилась в медитативный транс или здоровый послеобеденный сон, маг достал лист бумаги, карандаш и начал прикидывать набор мистических знаков для повседневного ношения, который будет построен на местных заклинаниях и не вызовет лишних вопросов. То, что он взял с собой из дома, предназначалось на случай серьёзной угрозы для жизни, будь то очередной одержимый преподаватель или маньяк и уголовник, который попытается пробиться в школу, не считаясь с жертвами. Для бытовых конфликтов на уровне первого курса и защиты от случайных заклинаний следовало подготовить что-то нелетальное, и не столь привлекающее внимание, как ртутный хлыст или реплика Гаэ Буйде. Сейчас у него при себе, помимо палочки, имелась лишь рукоять для копии «чёрного ключа», что явно недостаточно для серьёзного столкновения, и одновременно — не слишком подходит для выяснения отношений между детьми даже по стандартам Часовой башни. Кроме того, из самого процесса создания мистических знаков можно будет извлечь определённую выгоду.

Между делом, Арчибальд прикидывал в уме, что будет если Бинс в ближайшее время «случайно» окажется упокоен, заключен в какой-то предмет, подчинён чужой воле, развоплощён или изгнан? Наймёт ли школа более вменяемого преподавателя, уже официально оставит данную дисциплину на самостоятельное изучение, либо в профессорском составе появится ещё одна «проклятая» вакансия, где люди не будут задерживаться дольше года, а постепенно занимать эту должность начнут всё менее и менее подходящие кандидаты, как это произошло с ЗОТИ? Не то чтобы он считал историю настолько важным предметом, особенно с учетом нынешней политики Министерства в отношении цензуры «неудобных» моментов прошлого, однако иметь общее представление требовалось. Ведь из истории вытекает и политика, особенности магических школ, география распространения мистерий, потенциальные артефакты древних времён и ещё немало сугубо практических вещей. Однако пока маг решил не предпринимать столь радикальных и торопливых решений, по крайней мере до тех пор, пока не будет ясно представлять себе полную структуру барьеров внутри замка и возможности установленных заклинаний для наблюдения и обороны. Выдать себя из-за подобной спешки, в первую же неделю решив наводить свои порядки, было бы очень… по-детски.

На этом уроке, когда после звонка с трудом растолкали всех уснувших, первый день занятий для первокурсников Рейвенкло завершился. Обычно занятий в день предполагалось не меньше восьми, четыре урока до обеда, и два сдвоенных после, а затем следовали клубы, факультативы и отработки до ужина, но с ходу выбить весь энтузиазм у неофитов полной нагрузкой в руководстве школы, вероятно, не хотели. Потому к трём часам дня зевающих учеников встретил у кабинета один из старост-шестикурсников, чьё имя пока никто не запомнил, и повёл в экскурсию по школе и окрестностям, призвав держаться вместе, контролировать своих соседей по группе и не дать никому потеряться по дороге. Учитывая проблемы с внутренней топологией замка и полное неумение младшекурсников ориентироваться в меняющихся переходах и перемещающихся лестницах, нередко в начале года кого-нибудь приходилось искать по два-три дня. Среди учеников ходили разнообразные слухи и истории, что находили не всех, и некоторые так до сих пор бродят где-то рядом в коридорах, но ни в одной достаточно достоверной книге по истории школы подтверждений тому не встречалось — это уже своего рода фольклор волшебников.

К счастью, у них в этот раз пропавших не оказалось. Группа обошла башни замка, трофейный зал, основные кабинеты для занятий и комнаты деканов, между делом староста рассказывал кучу историй, связанных с тем или иным местом, без сомнения две трети самых ярких подробностей придумывая на ходу. После дверей в библиотеку они поднялись выше и прошли «тем самым» коридором, где полгода назад второкурсница устроила драку с одержимым профессором, но не рассчитала своих сил и вылетела из окна во внутренний двор. В качестве достопримечательности замка это место отметилось совсем недавно, но уже набрало немалую популярность. Своеобразной традицией было регулярно выжигать на месте боя с помощью «Флагранте» или иной огненной магии ставшие после той истории знаменитыми буквы «з.П.Л.». Их постоянно убирали дежурные домовые эльфы, что подталкивало самых изобретательных учеников искать в книгах или придумывать более стойкие заклинания. После обхода замка последовала экскурсия по ближайшим к нему территориям, из которых первокурсники до этого видели лишь пристань и теплицы с магическими растениями. В этот раз им показали стадион, дорогу к ближайшему поселению Хогсмид, опушку запретного леса, в сторону которой даже смотреть лишний раз правилами запрещалось, отмель у чёрного озера и немало других мест.

В конце концов усталые и едва передвигающие ноги первокурсники добрались до гостиной в своей башне только часам к пяти, а там у них появилась возможность сложить учебники, переодеться и немного отдышаться после неожиданного похода. Оставшееся до ужина время всем порекомендовали подумать над выбором клубов и дополнительных занятий — нахождение в них сугубо добровольное, однако всячески одобряется учителями и многими сокурсниками. Им даже выдали примерный список вариантов, хотя объявления о наборах участников и формировании новых клубов ещё будут вывешиваться как минимум весь сентябрь, а то и дольше. Кайнетт отвлекаться на это не собирался, лишнего времени у него с учетом собственных занятий явно не будет. Разве что клуб живописи мог бы стать неплохим способом сбросить стресс, но увы, он был сугубо гриффиндорским, а организовывать ещё один, факультетский или общешкольный — слишком много мороки и опять же затрат времени. Впрочем, рисовать в свободное время можно и самому — это действительно неплохо помогало успокоить нервы и между делом давало возможность подумать о делах в спокойной обстановке.

После ужина до отбоя оставалось несколько часов свободного времени на самостоятельные занятия и просто отдых и развлечения для тех, кто мог себе это позволить, а не был погребён под ворохом заданий и несданных работ. Сегодня первокурсникам, узнав об их расписании, посоветовали отправиться спать ещё до отбоя, чтобы нормально отдохнуть перед предстоящим в пятницу двойным уроком трансфигурации. Мотивация звучала непонятно, но грозно: «МакГонагалл — это вам не наш декан». Однако все заранее прониклись важностью будущего урока в ожидании чего-то таинственного, но, без сомнения, пугающего.

— Трансфигурация — один из самых сложных и опасных предметов, которые вы будете изучать в Хогвартсе…

Вступительную речь декана Гриффиндора Кайнетт слушал без особого интереса. Каждая из дюжины основных дисциплин (кроме, наверное, истории, астрономии и так называемого «маггловедения») в этой школе является достаточно сложной при углублённом изучении. Каждая из них — опасна, тем более для новичков. Непутевый ученик волшебника, предпочитающий тратить больше времени на сон или пустую болтовню с друзьями, чем на учебники, с одинаковой лёгкостью может убить себя заклинанием, зельем, неверно просчитанным превращением, ошибкой при обращении с мифическим зверем или растением… «Инсендио», по незнанию спроецированное не на поражаемую площадь, а на себя, или преобразование материи, которое превратит ближайший стол в полуживое переплетение цепей и клинков — велика ли разница будет для тех, кто станет потом опознавать тело? А ведь ещё есть зелья, которые из-за ошибки в порядке добавления ингредиентов могут вместо омолаживающего или тонизирующего бальзама просто превратиться в облако хлора или гремучего газа, последний ещё и сдетонирует от открытого огня…

После лекции, как и остальные преподаватели, профессор МакГонагалл провела наглядную демонстрацию, превратив свой стол в свинью, а затем обратно. А затем неожиданно устроила практическое занятие. Записала на доске несколько длинных формул, которые потребуется выучить наизусть, а потом просто с помощью заклинания разложила по партам учеников спички, хотя бы одну из которых требуется трансфигурировать в иглу с помощью этих формул. Вот так сразу, без объяснения принципа действия, без каких-либо слов о теории трансмутации, без указаний на порядок преобразования. Признаться, Арчибальд был даже в какой-то мере восхищён таким подходом — с первого же занятия эта женщина как само собой разумеющееся предполагала, что первокурсники перед приходом сюда прочитали и запомнили, как минимум, половину учебника по трансфигурации за первый год, и теперь смогут без подготовки воспользоваться этими знаниями. Либо же МакГонагалл предполагала, что они смогут с абсолютной точностью повторить на практике записанные формулы, не имея даже отдалённого представления, что это вообще такое, что из чего следует и как там всё внутри работает. Был ещё третий вариант, что она собирается весь свой курс строить от преодоления порога — сначала выдать детям невыполнимое для них задание, а после на следующих занятиях постепенно прийти к его решению. Так или иначе, происходящее объясняло вчерашние предупреждения, если она устраивает такое вводное занятие каждый раз. Если бы его домашний учитель алхимии использовал настолько радикальные методы, Кайнетт, наверное, мог бы стать мастером в своей первой дисциплине года на три раньше, чем он сделал это в своё время.

Ничего пока не став делать, маг решил из любопытства посмотреть на соседей. Сидящий рядом за той же партой Саймон неподвижным взглядом смотрел на записанные на пергаменте формулы, словно пытался постичь скрытую в них тайную истину. Макэвой на соседнем ряду быстро листал учебник, пытаясь найти там хоть что-то, напоминающее выданное им задание. Судя по его лицу, безуспешно. Сидящая через один стол Тейлор нервно тёрла очки, явно думая, как наиболее вежливо спросить у профессора — что тут вообще происходит и что им нужно делать? Ирвин Росс, занявший место в последнем ряду, что-то пытался сотворить, не очень уверенно выписывая замысловатые фигуры палочкой, но никаких видимых результатов это не давало. Все остальные были в похожем состоянии.

Вздохнув негромко, маг не стал пока притрагиваться к мистическому знаку, а сосредоточился на выданных им формулах. Как он уже успел понять, основополагающими в трансфигурации являлись две вещи — крайне точно составленная команда, мысленная или вербальная, и верно подобранное количество энергии для преобразования, не больше и не меньше определённого количества. И то и другое зависело от требуемого действия, то есть что и во что нужно превратить, а также от продолжительности эффекта. На самом деле, если говорить об обучении новичков, первое задание было подобрано весьма грамотно — преобразование объекта схожей формы, однако один собран из двух частей, черенка и головки, причем первая половина является органикой, а вторая состоит из смеси нескольких химических соединений, включая хлорат калия, свинцовый сурик, серу и другие. А превратить всё это одновременно требуется в низколегированную сталь, или хотя бы в железо. Хороший алхимик, каким Арчибальд уверенно считал и себя, конечно, может рассчитать подходящий круг для трансмутации элементов, но это потребует столько времени и энергии, что любой маг просто сделает заказ в самом обычном магазине, купит сразу ящик швейных игл и швырнет его в того, кто поставил перед ним подобную задачу. Однако трансфигурация предполагает не перманентное, а ограниченное по времени преобразование, этим напоминая «Проекцию» и «Укрепление», а не полноценную алхимическую трансмутацию. В результате на порядки снижаются требования к затратам магической энергии, а работа идёт в первую очередь на уровне концепций, а не химических соединений.

Положив рядом второй лист и перехватив перо, навыки владения которым пришлось дополнительно вспоминать за полгода до школы, Кайнетт начал раскладывать преобразование на отдельные элементы. Итак, применяются две концепции, одна для формы, другая — для материала. То есть игла и сталь, причем обе они не конкретизированы: ручная игла или машинная, сталь хромистая или молибденовая… В любом случае, здесь самая простая часть. Главный фокус был в том, как одновременно преобразовать объект сложного состава, то есть не получить две иглы, побольше и поменьше, из черенка и головки спички, а то и с полдюжины, если бертолетова соль, клей, диоксид кремния из стекла и остальные компоненты трансформируются в заданный предмет по отдельности. Это было самой сложной частью составления команды — охватить сразу весь объект и превратить его в однородную структуру, при этом процесс трансформации не должен зацепить стол, на котором спичка лежит. Последнее особенно опасно, если ученик попытается решить задачу силой, то есть просто собрав в палочке как можно больше энергии в надежде, что так уж наверняка преобразование пойдет как надо.

— Зачем мы вообще это делаем? — шепотом спросил Керри. Вопрос казался риторическим, однако Кайнетт уточнил:

— Что именно?

— Это превращение. Знаешь, я не могу представить себе ни одной ситуации, когда мне крайне понадобится иголка, а под рукой будет только спичка. И при этом у меня будет палочка, но я почему-то не смогу наколдовать «Диффиндо», или какое там заклинание для протыкания предметов было?

— «Акулеус».

— Ну или вот это.

— Ты просто узко мыслишь. Точнее, недостаточно масштабно. Попробуй немного раздвинуть рамки, — видя полное непонимание во взгляде соседа, маг вздохнул и предложил очевидный пример: — Допустим, ты идешь по магическому лесу. И на тебя нападет акромантул, арсури, фо-а или ещё какое-то существо не слишком большое, но достаточно подвижное. К магии многие из них имеют неплохое сопротивление, да и между деревьями лучом заклинания ещё требуется попасть, а отбиваться от них ближайшей веткой — ты всё-таки не Ланселот.

— А причем тут Ланселот?

— Потому что он… — Кайнетт понял, что попытки объяснить затянутся как раз до конца урока. Спросив про себя, чему сейчас вообще учат школьников Британии, он нашел простое решение: — Знаешь у нас на факультете Лавгуд, второкурсницу со светлыми волосами?

— Это которая всегда выглядит так, будто сейчас общается с дюжиной выдуманных друзей сразу?

— Ну… да. Вечером спроси у неё про Ланселота и про ветку, она объяснит во всех деталях. Пока достаточно сказать, что одной палкой ты не отобьешься. Однако научившись преобразовывать дерево в сталь, вполне можешь сделать из ветки уже не иголку, а шпагу или меч. И сразу положение станет не таким печальным, если можно держать врага на расстоянии оружием в одной руке, пока другая занята палочкой, и можно создать подходящее заклинание.

— Только я не умею драться ни мечом, ни шпагой, — справедливо возразил Саймон. — И тут вряд ли научусь — как я понял, даже среди клубов в Хогвартсе нет ни одного, посвященного нормальному спорту, только одни полёты.

— Можно научиться и самому. Заказать из дома или купить на каникулах книги, освоить упражнения и заниматься. Главное — желание, а возможности найдутся. В крайнем случае, можешь подтянуть трансфигурацию получше и составить такую формулу, чтобы превратить ту же ветку в пистолет. Это упростит тебе задачу.

— Постой, а так разве можно? Это же, как тут говорят, «маггловская вещь». Вряд ли есть заклинание на подобные случаи.

— Даже если и нет, его можно придумать. Трансфигурация хороша тем, что превращать можно что угодно во что угодно. Учитывая естественные ограничения, конечно.

— Какие ещё ограничения?..

— Мистер Мерфи, мистер Керри, вы уже справились с поставленной задачей, если нашли время о чём-то так долго беседовать? — прервал их разговор строгий голос МакГонагалл.

— Прошу прощения, профессор, — поднявшись со стула, ответил маг. — Мы обсуждали возможности трансфигурации, однако Саймон задал вопрос, на который, как я полагаю, вы могли бы ответить куда лучше меня. Да и остальным он может быть интересен, как мне кажется.

— Вот как. И что же это за вопрос? — скептически глядя на них, спросила ведьма.

— Какие естественные ограничения имеет трансфигурация? Считается, что преобразовать можно что угодно во что угодно, однако лишь до определенного предела. Но что именно определяет эти рамки?

— Что ж, вопрос и в самом деле хороший, пускай обычно мне задают его намного позже, — видя, что на неё смотрят и другие ученики, профессор ответила: — Хорошо, я объясню. Превращать действительно можно всё во всё, но есть два главных ограничения. Первое, — по её жесту мел начал выводить на доске слова. — «Сложность». Чем дальше друг от друга два объекта, тем сложнее преобразовать один в другой. Тем труднее рассчитать финальную формулу, тем более громоздкой она получится, чтобы учесть всю разницу в форме, материалах, в самых разных аспектах. В какой-то момент волшебник просто не сможет сделать такой сложный расчёт без ошибок, либо не сумеет запомнить его результат, чтобы применить заклинание. Второе — «сила». Чем больше размеры предмета и чем сложнее он внутренне устроен, тем более сильным должен быть волшебник, который желает превратить его во что-то иное. Например, любой пятикурсник может превратить собаку в таз или козу — в бочку. Однако превратить кита в катер даже ненадолго не смогу ни я, ни директор, ни любой из известных мне мастеров трансфигурации. На это просто не хватит сил, даже если удастся рассчитать и представить себе формулу подобного преобразования. Есть ещё множество отдельных ограничений и частных случаев объективного характера, а также целый ряд законодательных запретов, но всё это мы в своё время рассмотрим на занятиях. Фундаментальными же являются два указанных мной фактора. Я ответила на ваш вопрос, мистер Мерфи?

— Да, профессор. Большое спасибо.

— Возвращайтесь к текущему заданию, у вас ещё около часа времени. И пять баллов Рейвенкло за разумное любопытство. Факультет верен своим традициям.

— Красиво выкрутился, — шепотом заметил Саймон.

Пожав плечами, Кайнетт вернулся к работе. Точнее к изучению выданной им задачи. Решить её, точно до запятой повторив формулы и приняв во внимание все нюансы и параметры, он бы смог, возможно со второй-третьей попытки, однако демонстрировать все свои возможности сразу было бы неосмотрительно. Тем более на заведомо переусложнённом задании, которое точно превосходит возможности новичка в магии. А значит, пока можно изучить методы преподавания коллеги и манеру подачи материала, да и просто взглянуть на трансфигурацию с точки зрения знакомых дисциплин, в первую очередь — алхимии. Ему было интересно перепроверить формулы и требуемое количество энергии (то есть, размер жеста мистическим знаком), вывода этого значения в том числе из разницы элементов двух объектов им, разумеется, тоже никто не показал. Начертив на пергаменте круг, Арчибальд привычно вписал в него пентаграмму, а затем начал ниже расписывать отдельные химические элементы и соответствующие им стихии. Основой процесса было преобразование земли и огня в землю, но из-за сложной химической структуры имелись свои нюансы. Как бы оказалось просто решить эту задачу, если бы в основе трансфигурации лежала не традиционная европейская алхимия, основанная на пяти элементах Платона и Аристотеля, а китайская У-син, где металл и дерево — это две из пяти базовых стихий. Если в восточноазиатской и японской школах есть свои версии профессора МакГонагалл, должно быть, их первое задание включает преобразование пенопласта в керамическую плитку, то есть материала, содержащего элемент воздуха, в землю, при том, что в китайской алхимии воздух даже не выделяется как один из пяти элементов. Всё, чтобы ученики не расслаблялись слишком рано.

В конце концов, уже перед звонком он в качестве результата сдал профессору всё ту же спичку, идеально повторяющую форму швейной иглы, но при этом не изменившую свой химический состав. Пришлось допустить несколько ошибок в формуле заклинания, однако Кайнетт готов был признать, что даже он со своим талантом в одиннадцать лет не сумел бы исполнить всё чисто, не получив перед уроком ни слова объяснений теории преобразования. А потому не стоит слишком торопиться вперёд. Тем более, что хотя бы какого-то результата из почти двух дюжин детей добились всего трое. Помимо него Росс тоже сумел изменить форму объекта, хотя и более грубо, так что иголка получилась скорее гранёной, чем круглой в сечении, и одна из чистокровных, ведьма по фамилии Селвин, сумела превратить деревянную часть спички в металлическую.

Получив толику баллов, группа вышла в коридор и под предводительством старосты вернулась на свой факультет. Двойной урок трансфигурации сегодня был последним, и до ужина свободного времени у них оказалось немало. В первую неделю первокурсников старались без присмотра далеко не отпускать, чтобы после не пришлось искать в меняющих расположение коридорах или ещё где-то в дальних углах огромного замка, а то и в лесу, потому вне уроков они находились в гостиной или в своих спальнях. Однако, когда Кайнетт попросил того же старосту, что их вёл с урока, показать библиотеку, это было встречено одобрительно, а с ним вместе напросилось ещё с полдюжины учеников. Прочие визит туда оставили до выходных, либо до момента, когда до сдачи очередного домашнего задания у них останется пару часов. Всё-таки считается, что на Рейвенкло поступают люди творческие, в меру безумные и нестандартно мыслящие, но вовсе не обязательно — старательные и усердные в учёбе.

За тяжёлыми дверями их взглядам открылись многочисленные ряды книжных шкафов, уходящие куда-то в полумрак большого зала, сотни и тысячи разнообразных томов, стоящих на полках и перемещающихся в воздухе, повинуясь командам волшебников. Стены и потолок помещения терялись в темноте — освещали его всего несколько слабых ламп, для чтения же предполагалось создавать себе источник света самостоятельно, в меру своих умений. Может, это и не главная библиотека Часовой башни, однако вполне сопоставимо с ней по размерам. И почти все эти тома, манускрипты и гримуары он никогда не видел раньше и не знает, что они в себе содержат. Вдохнув тяжелый воздух, пахнущий пылью, бумагой и чернилами, маг честно признался сам себе:

— Что ж, определённо, оно того стоило…

— Как думаешь, каким словом лучше будет перевести «le principe»? Правило, первопричина, начало, основа? — спросила Грейнджер, подняв взгляд от толстого словаря. Несмотря на все сберегающие и очищающие заклинания, выглядела книга так, словно последний раз ей пользовались во времена Бонапарта, не меньше.

— В самом учебнике оно используется, скорее, как «принцип», но в переводе, на мой взгляд, более правильным будет «начало», — ответил Кайнетт, приближаясь к столу и сгружая на него ещё несколько справочников. Уже третье руководство по магической терминологии Франции, несколько книг о принципах создания и подбора волшебных палочек, нашлась даже старая, изданная в начале 19 века, министерская брошюра об известных проблемах совместимости палочек и волшебников, а также основных способах их решения. Вдобавок у него в кармане плаща лежал обычный блокнот, куда маг записывал названия заинтересовавших его книг, просто встреченных по пути, но заняться которыми нужно будет позже. И список этот очень быстро рос.

— Думаешь? — засомневалась ведьма, пододвигая к себе черновик перевода. — По-моему, «правило» отражает суть лучше. Как «правило, по которому ты действуешь». Ну, либо «принцип» как внутреннее убеждение, когда говорят «у него есть принципы».

— Принципы сегодня есть, а завтра — уже нет. А этот «le principe» на протяжении всей жизни никуда от тебя не денется. «Правило» ближе, но это скорее категория морали или закона — что ты можешь или не можешь сделать, поступаешь «по правилам» или же нет. А вот «начало» — то, что определяет твои поступки, твои решения, даже особенности твоей магии, то есть начало всего, что ты делаешь. Ты можешь не осознавать этого, и многие волшебники даже не знают о его существовании, но его влияние на тебя происходит постоянно.

— Это немного пугающе звучит. Условие, которое определяет все твои поступки, хочешь ты этого или нет, — негромко произнесла Грейнджер, доставая свою палочку в знакомом чехле и беря её за оба конца, чтобы внимательно рассмотреть. Со стороны это могло бы выглядеть странно, но видеть их было практически некому.

В субботу утром на всю библиотеку нашлось бы от силы с полдюжины учеников, которые просто терялись в огромном зале с высокими стеллажами. Пора отчаянной подготовки к экзаменам, ликвидации завалов с домашней работой и эссе придёт позже, к тому же после пары первых учебных дней даже самые отчаянные книголюбы с Рейвенкло предпочли поспать подольше. Однако были и исключения. Во время завтрака, в выходной день неторопливого и уже не напоминающего постоянную драку хищников за самые вкусные куски, Арчибальд подошел к сидящей в одиночестве Грейнджер и предложил заняться работой над переводом, о которой они договорились в поезде. На что ведьма согласилась сразу, добавив, что чем раньше они закончат, тем лучше — дальше нагрузка и количество самостоятельной работы будет постоянно расти, так что времени на собственные проекты скоро почти не останется. Между делом маг отметил несколько заинтересованных и удивлённых взглядов от других учеников — должно быть непринужденное общение первокурсника Рейвенкло с третьекурсницей Гриффиндора выглядело необычно, либо во всём была виновата репутация Грейнджер, как совершенно невыносимой самоуверенной всезнайки, к которой лишний раз подойти страшно.

Первым делом в библиотеке Арчибальд быстро пролистал черновик перевода, в процессе отмечая моменты, которые придётся корректировать в первую очередь. В целом уровень был приемлемым, Грейнджер явно помогали с построением фраз и общей структурой текста, однако поле для редактирования ещё большое. Но если начать делать это сразу, возникли бы неизбежные вопросы, откуда он так хорошо разбирается в малознакомой теме, а потому для начала пришлось разыскать в лабиринте стеллажей несколько справочников по названиям и определениям магического сообщества Франции, а также учебников по теории и практике создания артефактов. После этого уже можно было с их помощью вносить правки в перевод, насколько возможно адаптируя его под знакомую Кайнетту терминологию и исправляя наиболее спорные места. Правда, из-за этого постоянно приходилось искать новые книги, подробно расписывающие тот или иной момент при создании и подборе этого мистического знака, вокруг которого здесь строится почти вся магия, и через три часа выбранный ими стол оказался изрядно завален разнообразными томами, некоторые из которых не извлекали на свет десятилетиями. Об этом явно свидетельствовали густые облака пыли, подсвеченные лучами солнца из узкого окна, их даже пару раз пришлось аккуратно разгонять магией.

Кайнетт мог бы даже сказать, что эта работа немного подняла ему настроение. Впервые за долгое время он имел свободный доступ к большому объёму информации, не упираясь каждую минуту в тупик из-за недостатка источников или ссылок на один «официально одобренный» учебник по какой-то теме с единственно правильным мнением, что так любит местное Министерство. Конечно, и местные возможности отнюдь не безграничны, а во французской школе по их собственной терминологии, без сомнения, можно найти куда больше, но просто в открытой продаже в магическом сообществе он вряд ли нашёл бы и десятую часть того, что собрано здесь. Непопулярные и старые труды там никому не нужны, ведь они не пользуются спросом, а до общественных библиотек волшебники не дошли и вряд ли когда-либо дойдут. Маги Часовой башни, впрочем, тоже не спешили их создавать за пределами альма-матер, но там у них были куда более веские причины.

— И что же тебя так пугает? — спросил Арчибальд, усаживаясь напротив Грейнджер. Ведьма продолжала рассматривать свою палочку, словно видит её впервые. — Твои поступки и без того определяются воспитанием, происхождением, генетикой, уровнем магической силы и ещё множеством факторов. Почему именно этот отличается от остальных?

— Наследственность или положение в обществе — это просто и понятно. Но здесь я не знаю, что это такое по своей сути. Этот самый «le principe», или, если хочешь, «Начало». Палочка подбирается под характеристики волшебника. Моя — из виноградной лозы с жилой дракона в сердцевине. По книгам дракон, как сильнейшее волшебное существо, способен контролировать все пять элементов, и потому части его тела отлично подходят любому волшебнику.

— Поправка, они подходят любому волшебнику, но используются в основном для тех, у кого сильно проявлены от трёх до пяти элементов сразу, и подбирать резонатор по частям было бы слишком сложно или дорого, — наставительным тоном ответил маг, этот момент был достаточно важен, чтобы перебить её. — Тратить такой материал на кого-то вроде меня, с одной только водой, было бы бессмысленным расточительством. Ты — другое дело.

— Хочешь сказать, что у меня есть предрасположенность ко всем элементам сразу?

— Нет. Ты не образцовая ведьма.

— Да я и не претендую, — отвернувшись в сторону, произнесла она обиженно. — И получше найдутся.

— Это не оскорбление, а всего лишь термин, — усмехнувшись про себя, ответил маг с серьёзным выражением на лице. Затем обвел рукой завал из старых томов, пояснив: — Встречается в некоторых книгах. «Образцовым» или же «Средним» волшебником называют того, кто может пользоваться всеми элементами сразу, и рождаются такие крайне редко. Насколько можно судить из всего прочитанного, к эфиру точно нет сродства, да и насчёт огня имеются сомнения, так что у тебя три элемента, максимум — четыре, но и это очень много.

— Допустим, — не слишком уверенно ответила Гермиона, слегка устыдившись своей реакции. — Но я пыталась сказать о другом. Палочка состоит из корпуса и сердцевины, чтобы соответствовать началу и элементам. Если жила дракона у меня подобрана под элементы, значит, лоза означает моё «начало». А я уже уточнила в паре справочников, чему обычно соответствует виноград, и ничего хорошего там нет.

— По-моему, вполне неплохие варианты: плодородие, страсть, веселье, радость юности… — по памяти начал перечислять Кайнетт.

— Джеймс! — резко прервала ведьма, быстро отложив, почти отбросив свою палочку как можно дальше. — Зачем произносить всё это вслух? У тебя чувство такта… вообще атрофировано? Если мы закончим перевод и распространим этот учебник среди других учеников… Подумай хоть, кем меня начнут считать, глядя на палочку?

— Тут многое зависит от того, дикая у тебя лоза или домашняя, — без выражения ответил маг.

— О, да, шикарный выбор — вероломство или распутство! Мистер Олливандер говорил, что на мою палочку пошел домашний виноград… Слушай, может быть, уничтожим черновик, пока не поздно? Или поставим на книгу защиту от копирования и чтения посторонними? Я видела недавно одно крайне подходящее проклятье.

— А как же научный прогресс? Разве он не стоит жертв? Но если говорить серьёзно, то как и всегда, мой учитель, ты слишком сильно зацикливаешься на шаблонах и мыслишь чересчур стандартно и прямолинейно, сразу глядя на очевидные готовые решения. А я много раз говорил, и ещё много раз повторю, что узость взглядов тебя когда-нибудь погубит, если это не исправить, — так как тянуться с нынешним ростом было слишком далеко, Кайнетт просто протянул правую ладонь, а другой рукой начертил палочкой дугу, произнеся: — Акцио «потёртая зелёная книга на углу стола». Вот, смотри, — раскрыв средневековое руководство по сборке палочек, написанное ещё на староанглийском, он быстро пролистал его, открыл раздел о подборе правильной породы дерева и показал на один из абзацев: — Виноград, помимо уже перечисленного, это ведь ещё и процветание, и гостеприимство, и бессмертие в некоторых толкованиях, и даже символ церкви. А ещё избранность. Да и не стоит забывать, что поскольку подходящих для обработки пород дерева намного меньше, чем вариантов абстрактных идей и концепций, при подборе в первую очередь требуется, чтобы атрибуты растения хотя бы не противоречили Началу и не блокировали его. И только иногда складывается так, что материал палочки ему в полной мере соответствует и усиливает.

— И что же, по-твоему, меня мотивирует «избранность»? Я ведь не Гарри, в котором все в первый год видели практически спасителя мира.

— И снова мышление по шаблону, — устало покачав головой, маг всё-таки принялся объяснять: — «Избранность» ведь тоже можно понимать очень по-разному. Отличие, исключительность, предопределённость. В твоём случае, на мой взгляд, лучше всего подойдёт формулировка «Stand alone». Выдающийся, самостоятельный…

— Одинокий, — грустно закончила Гермиона список. — У меня в школе было «отлично» по языку и литературе, и я знаю, какие смыслы имеет это выражение. Но сейчас это меня совсем не радует.

— В любом случае, это исключительно моё мнение по вопросу, в котором я далеко не специалист. Потребуется немало тестов и проверок, чтобы выяснить ответ окончательно.

— Звучит, как будто ты пытаешься меня утешить…

— Прошу прощения, — они повернулись к появившемуся из-за стеллажа с книгами первокурснику в форме Гриффиндора. Парой секунд позже Кайнетт узнал в нём Норта, с которым они ехали вместе первого сентября. — Мисс Грейнджер, вас просили прийти в нашу гостиную. Мне велели передать, что вы обещали кому-то помочь с работой по ЗОТИ.

— «Мисс Грейнджер», а у тебя, должно быть, устрашающая репутация среди первого курса, — заметил маг, глядя на это. Затем счел нужным поздороваться: — Доброе утро, Дейл. Как успехи в совмещении техники с магией?

— О, привет, Джим. Да пока глухо, всё, где есть хоть одна микросхема, легло напрочь. Но я пока не сдался. Кстати, а ты что тут делаешь?

— У нас небольшой совместный проект.

— А?..

— Дейл, верно? — уточнила ведьма, недовольно покосившись на ученика. — А кто именно тебя за мной отправил?

— Уизли, м…

— Если ты сейчас добавишь «мэм», у меня будет повод испытать новое заклинание на человеке. Что они тебе про меня вообще наговорили-то? Да и Рон тоже хорош — они себя там совсем уже почти выпускниками почувствовали, раз гоняют первогодок через половину замка? Ладно, передай ему… Хотя нет, подожди где-нибудь тут, через десять минут я освобожусь, и мы вместе пойдем обратно. Не хватало ещё, чтобы из-за меня ученик потерялся в первую же неделю.

— Но я сам могу…

— Это не обсуждается. Вон там стол свободный есть. А я здесь быстро закончу.

— Полагаю, на этом мы сегодня остановимся? — спросил маг, когда Норт подчинился давлению авторитета и сел неподалёку, взяв с полки первую попавшуюся книгу.

— Придётся, — вздохнув, признала Грейнджер. Начала понемногу собирать разложенные по всему столу книги и брошюры. Между делом неохотно подняла палочку. — Я, в самом деле, обещала помочь, но не рассчитала время. Думала, успеем больше в этот раз, но, в принципе, для начала неплохо.

— Я могу пока взять твой черновик? В свободное время прочитаю вдумчиво, может быть, отдельно допишу, что можно подправить или улучшить.

— Да, конечно.

— Кстати, у тебя завтра будет свободное время? — спросил маг. Ему в голову пришла занимательная идея. — Тут намечается кое-что познавательное, и думаю, тебе тоже будет интересно.

— Вот как, и о чём именно речь?

— Скажем так, это касается отношений волшебников и Инквизиции.

— Нет, нет и нет! Это решительно невозможно, — возмущение Грейнджер было совершенно искренним и неподдельным. Она даже вскочила на ноги и рукой взмахнула, словно отсекая любые возражения заранее.

— Что именно? — спросил маг, сидящий на поваленном дереве. Они втроём, вместе с Лавгуд, находились на самой опушке леса — для испытаний не очень-то одобряемого заклинания было выбрано место и достаточно отдалённое, и ещё относительно безопасное. Луна просто сидела на траве у дерева, причем в школьной мантии, что для неё даже удивительно вне уроков. — Существование Инквизиции? Охота на ведьм? Тот факт, что инквизиторы сами пользовались магией?

— Всё это сразу. Хотя лекции Бинса почти невозможно разобрать, но я ведь и сама читала книги по истории, когда делала задания и готовила эссе. И там с именами и датами расписано, как всё было на самом деле.

— «Иногда им все же удавалось поймать волшебника, но простецы не знали, что волшебникам огонь не страшен: они умели замораживать огонь и притворяться, что им очень больно. На самом же деле они испытывали не боль, а лишь приятное покалывание по всему телу и теплое дуновение воздуха. Так, Венделина Странная очень любила «гореть» на костре. И чтобы испытать это ни с чем не сравнимое удовольствие, сорок семь раз меняла обличье и предавала себя в руки магглов», — процитировала Луна «Историю магии» по памяти. Затем со своим привычным задумчиво-рассеянным видом продолжила: — Звучит красиво и очень в современном духе — вот мудрые волшебники, а вот глупые ничего не понимающие магглы. Но в учебнике ничего не говорится о тех ведьмах, которых топили, вешали, забивали камнями. Или о том, что горящий на костре куда раньше задохнётся от дыма, чем умрёт от ожогов. Или что многих ведьм и колдунов «из милосердия» душили, ещё привязывая к столбу. Или как именно «отдавшие себя в руки магглов ради развлечения» терпели многодневные пытки, которыми из них выбивали признание в колдовстве и ереси. Это всё есть даже в маггловских учебниках истории средних веков, которые я покупала для сравнения с нашими. Неужели ты не читала их?

— Читала, разумеется, но…

— Но решила, что если в школе тебе не говорили правду о драконах и троллях, то и о ведьмах в книгах тоже врали, — закончил за неё Кайнетт. — Или версия Министерства просто нравится больше? По-моему, ты говорила, что выросла из сказок ещё лет в пять.

— Но зачем это вообще делать? — задала Грейнджер совершенно логичный с её точки зрения вопрос. — Зачем учить нас по неправильным учебникам и придумывать то, чего никогда не было? Ведь всё это в далёком прошлом.

— Потому что такая версия удобнее и выставляет нас в намного лучшем свете. Это не мы сбежали от обычного мира в страхе, спрятавшись за Статутом и боясь показаться «магглам» на глаза. Нам просто надоели шумные невоспитанные соседи, вот и отгородились от них забором. А они пусть там себе… копошатся в своих мелочных проблемах, не зная правды.

— И именно потому, что это вовсе «не мы скрылись от людей», треть, а возможно и половину, всей работы Министерства занимает постоянное поддержание Статута. И за открытие информации о волшебном мире ребёнок мгновенно будет исключён из школы, взрослый же, скорее всего, отправится на долгие годы прямо в Азкабан, — добавила Луна.

— Ладно. Ладно… — Грейнджер было сложно спорить с фактами и логикой. Проиграть Луне на «своём» поле было ещё и обидно. — Допустим, всё так и есть — волшебники сбежали от магглов, потому что испугались охоты и костров. Это ещё не повод врать. Уверена, волшебники приняли бы это, и даже Статута бы придерживались куда охотнее, осознавая всю ситуацию до конца.

— Думаешь, волшебники здесь изобрели что-то новое? — риторически спросил Арчибальд, тоже поднимаясь на ноги. Прошел по поляне, прежде чем продолжить: — «Учитель», тебе доводилось слышать о программе «Домашние дети»? Переселение беспризорников, сирот и детей бедняков из метрополии в колонии, в Канаду, Австралию, Африку в качестве бесплатной рабочей силы. Брали таких, как я, десяти-одиннадцатилетних из приютов или прямо из бедных семей, соврав, что родители погибли или отказались от них, набивали в трюм парохода, а через несколько месяцев те, кто выжил, оказывались на австралийском берегу или где-нибудь в Родезии. Без денег, без документов, без образования, без прав на что-либо, а там или работаешь за еду, или умираешь с голоду. И королевству двойная выгода — не нужно тратиться на содержание, и есть кому осваивать колонии. Только почему-то мне кажется, что ты в школьных учебниках этот маленький занятный факт не найдешь, — закончил маг. В конце концов, у него было очень хорошее домашнее образование не только по магическим искусствам, но и по приземлённым «школьным» предметам, включая и историю. А данный случай его учитель нередко приводил как пример напрасной траты людских ресурсов, из которой, впрочем, некоторым магам Часовой Башни удалось извлечь свою выгоду.

— Н-н-но ведь это было очень давно, ещё веке в восемнадцатом…

— Насколько я помню, последнюю партию детей отправили лет за десять до того, как ты родилась.

— В магической истории это тоже нашло отражение, — заметила Лавгуд. — Многие из этих детей ведь уже были вписаны в книгу Хогвартса, а потом вдруг пропадали как раз к возрасту, когда им нужно посылать письмо с приглашением. И если в Северной Америке Ильверморни основали ещё в семнадцатом веке, а в Африке Уагаду стояла задолго до нашей эры, то в Австралии полноценную школу магии открыли меньше двухсот лет назад. А до того у нас шло немало споров, не нужно ли тех детей, кого отправляли в Сидней, забирать у магглов и оставлять при Хогвартсе жить до одиннадцатилетия, как это делают в Японии.

— Хорошо… — Грейнджер явно сдалась под таким напором. — Допустим, вы меня убедили. Но вернёмся к вопросу — причем тут вообще Инквизиция и ради чего вы разрушили сейчас мою веру в собственную страну?

— Мы начали с того, что и магглы, и волшебники любят прикрывать или замалчивать не самые приятные исторические факты, — напомнил Кайнетт. — В нашем случае речь о том, что Статут был принят не только из страха перед крестьянами с вилами и деревенскими сумасшедшими священниками. Была ещё и Святая церковь. Да, звучит как тавтология, церковь внутри церкви, но так они себя называли. Среди прочего, к ней были приписаны так называемые экзекуторы — священники, которым ради благого дела дозволялось нарушать заповеди и даже пользоваться «еретической» магией, если это позволяло добиваться цели. Разумеется, за несколько веков они создали множество собственных заклинаний — их не интересовала бытовая или кулинарная магия, вместо этого они сосредоточились на экзорцизме и уничтожении чудовищ.

— Чудовищ?

— В то время ни у нас, ни в других странах ещё не было серьёзных запретов на "чёрную магию" и на скрещивание волшебных и обычных существ или растений. А также на создание гомункулов и кадавров, и ещё на целое множество вещей, от которых даже Сама-знаешь-кто побледнел бы, — добавила Лавгуд просто. — Это всё ввели уже потом, когда приняли Статут. А в средние века пышно цвела химерология и некромантия - почти все самые важные книги об этом, сейчас запрещенные, разумеется, написаны примерно в то время. Я думаю, что половина из тех хищных кустов и деревьев, которые любит показывать нам профессор Спраут, были выведены тоже примерно в районе 14-15 века. Не говоря о множестве химер, когда вместе сшивали вообще всё что угодно, поднятой из могил нежити и разных полулюдях. И вот уничтожением всего этого зверинца, и занималась Святая церковь, заодно стараясь достать и авторов самых лучших работ. То есть они не вырезали всех волшебников и ведьм подряд, но за такими, как Франческо Прелати или Питер Нирс, вели постоянную охоту. Тебе же знакомы эти имена?

— Да. Один — некромант времён Столетней войны, другой — немец-чернокнижник и жил лет на сто позже. Оба были казнены.

— Ну вот, а заодно вместе с такими церковники обычно уничтожали и всех, кто был с ними связан или хотя бы знаком, чтобы знания о черной магии не распространились дальше. Правда, у них всегда было своё мнение о том, что считать опасной или чёрной магией, потому нередко волшебников и ведьм убивали за эксперименты, которые им и даже Совету казались совершенно безобидными, а это порождало месть и ответные нападения на церковь. Это называют вендетта или файда, кровная месть - говорят, до сих пор весьма в чести у ирландцев. В общем, к семнадцатому веку в некоторых странах Европы шла почти настоящая война. Но в конце концов, волшебники приняли Статут и ушли в тень, а Святая церковь была распущена лет через сорок после этого, хотя некоторые и считают, что не окончательно...

— Луна, тебе никто не говорил, что ты в такие моменты слишком увлекаешься? — спросила Грейнджер, и затем переспросила, встретив два почти изумлённых взгляда: — А что?

— Вот уж от кого я такого точно не ожидал услышать.

— Это что сейчас было, непочтение к своему учителю?

— Нет, разумеется, нет. Тебе просто очень громко послышалось.

— Между прочим, я уже почти добралась до финала, — ответила Лавгуд, затем закончила рассказ: — В общем, после всего этого почти всю информацию о Церкви и у нас, и у магглов постарались вычистить, но кое-где, к счастью, ещё можно найти старые книги, не подвергшиеся цензуре. А если очень сильно повезёт, там даже можно иногда отыскать заклинания церкви. И как раз ради них мы тут и собрались, как я понимаю. В своё время в одной средневековой книге попалось мне заклинание «Экзафанистей», для изгнания тёмных существ и опасных духов. Джеймс хочет ему научиться, а я готова помочь.

— Хорошо, допустим, что всё это так, а я вам зачем тогда?

— Но, учитель, разве тебе не интересна новая очень редкая магия, о которой ничего не найдешь в обычных книгах? Не говоря о том, что наша школа окружена парой сотен духов, каждый из которых может буквально поглотить твою душу, и средство для борьбы с ними могло бы стать весьма нелишним.

— Это нелегально. Изучать заклинания неизвестного происхождения, тем более, по вашим же словам, созданные врагами волшебников — это никак не может быть законно и точно противоречит школьным правилам. За подобное вас могут исключить, или даже привлечь к ответственности. К тому же, если вся информация о таких заклинаниях была стерта, на это, наверняка, имелись свои причины, — заметила Грейнджер. Однако бежать к деканам и докладывать о вопиющем нарушении дисциплины она тоже не спешила.

— Новые знания или правила Министерства, что же нам лучше выбрать? — спросил маг почти риторически.

— Знания, — дала Лавгуд очевидный ответ.

— Знания, — согласился с ней Кайнетт.

— Вас на Рейвенкло только таких сумасшедших и набирают? Я… Я не буду этого делать. Но постою здесь и посмотрю, что именно вы изучаете. Проконтролирую процесс. Не хватало ещё, чтобы вы тут наколдовали что-нибудь непростительное и вылетели из школы. Но когда вернёмся в замок, я обязательно посмотрю по справочнику, относится ли эта магия к запрещенной и какое за неё предусмотрено наказание.

В понедельник и вторник у первого курса Рейвенкло были преимущественно уже знакомые предметы, где профессора после вводных уроков начали выводить занятия на рабочий темп и начинать с простого, чтобы перейти к более сложному. За исключением, конечно, призрачного лектора Бинса, продолжающего монотонно читать текст, и, судя по всему, не всегда осознающего, какой курс и какого факультета перед ним сейчас находится, а также какое сейчас вообще время года. Как результат, большая часть его лекций начинались на середине и обрывались, не дойдя до завершения, а ученикам приходилось либо восполнять пробелы своими силами, либо просто признавать, что историю магии они будут самостоятельно учить с нуля в последнюю неделю перед экзаменом. Ещё прибавилась астрономия, но предмет имел сугубо прикладной характер — учеников учили прослеживать путь небесных тел и движение созвездий на случай, если для какого-то заклинания или зелья окажется важным текущая фаза Луны или в каком знаке зодиака в это полнолуние находится Сатурн. Потому одно практическое занятие в понедельник вечером и одно теоретическое на следующий день, вот и весь объем в неделю. Конечно, было ещё и первое занятие по полётам, но эта тема Кайнетта интересовала мало — даже в этом мире мистерия с левитацией метлы была слишком неудобной и имеющей множество ограничений. Потому он просто отработал задание преподавателя, получил своё «выше ожидаемого» и забыл о предмете. Хотя по некоторым источникам всех так пугавший Волдеморт освоил полноценный полёт без каких-либо приспособлений и мистических знаков — если это, в принципе, возможно, то вот такая магия вполне заслуживает внимания в будущем, но о ней пока слишком мало информации.

А вот среда выдалась напряженным днём. После очередной бесконечной лекции по истории, на которой многие сумели поспать лишних сорок пять минут, а также гербологии, где изучали обычные и магические папоротники, а также периоды цветения последних, последовали два урока зельеварения. А после перерыва должно было начаться сдвоенное занятие по защите от темных искусств.

Размеренно поглощая суп и стараясь не обращать внимания на гвалт за всеми четырьмя обеденными столами, маг спокойно оценивал прошедшее знакомство с одним из самых интересных, на его взгляд, предметов и его преподавателем, последним из четырёх деканов школы. Пожалуй, единственный недостаток профессора Снейпа был в излишней молодости для объяснения столь важной дисциплины, однако с другой стороны, Кайнетт был даже немного младше, когда стал мастером алхимии и примерно в том же возрасте, когда начал преподавать. В любом случае, подход этого преподавателя показался магу наиболее верным и лишенным перегибов. После вводного слова последовал короткий опрос, чтобы оценить уровень знаний новых учеников (по словам профессора, удручающе низкий), затем началось практическое занятие. Но, в отличие от первого урока по трансфигурации, Снейп не требовал от них невозможного, хотя, без сомнения, предполагал хотя бы какой-то начальный уровень знаний. Рецепт зелья был достаточно простым, процесс приготовления содержал несколько шагов, без необходимости что-то выпаривать, замерять кислотность или кипятить на медленном огне ровно 1368 с половиной секунд.

В результате сдавших к концу занятия более или менее приемлемый результат было не меньше половины класса, остальным же были чётко и доходчиво указаны их ошибки, а также степень умственного развития и шансы закончить хотя бы первый курс. С особым артистизмом и вдохновением профессор разнёс работу Райана, решившего, что бальзам от кашля — слишком просто для его уровня, и потому безуспешно попытавшегося из наличных ингредиентов сразу сварить улучшенную версию зелья от простуды, которую изучают только к концу третьего курса. Кайнетт, сдав флакон с изготовленным точно по рецепту бальзамом, удостоился от профессора лишь равнодушного пожимания плечами, словно тот считал выполнение данного задания само собой разумеющимся делом, и его скорее искренне поражали те, кто смог испортить даже настолько элементарный рецепт. Арчибальд в этом с преподавателем соглашался полностью, но всё-таки готов был бы сделать некоторую скидку на способности одиннадцатилетних детей, в том числе волшебников в первом поколении, многие из которых вовсе оказались в алхимической лаборатории впервые в жизни. На один балл в оценке результатов, не более.

Уже к завершению обеда, когда маг просто ждал остальных, размышляя о своих делах, его заинтересовал один из идущих неподалёку разговоров. Второкурсницы их факультета обсуждали младшего Малфоя, и что он не появляется в столовой и на уроках уже почти неделю. После некоего опасного происшествия на уроке по обращению с магическими зверьми он, как говорят, получил серьёзную травму, с тех пор не покидает больничное крыло замка и теперь неизвестно, когда вообще встанет на ноги. Кайнетта даже заинтересовало, с чем же именно пришлось иметь дело тринадцатилетним детям, что оно способно нанести ранения, которые магией нельзя устранить за неделю. Этот полувеликан на радостях не притащил на своё первое занятие кошку Палуга, наносящую когтями незаживающие раны и способную разодрать даже железные доспехи, или кого-то похожего, ведь так?

После обеда первокурсники, всё ещё под надзором старосты, отправились к классу защиты от темных искусств, где их уже ожидал профессор Люпин. Вся мебель была отодвинута к стенам, преподаватель стоял в центре пустого пространства, окруженный четырьмя небольшими ящиками. Так как сесть было некуда, ученики, сложив в углу сумки с книгами, полукругом выстроились перед ним. Пока профессор проверял список учеников, а после зачитывал небольшое вводное слово, объясняя, что на защите они будут изучать, как ни удивительно, защиту от различных опасных существ и заклинаний, Арчибальд думал немного о другом, впрочем, не забыв в нужный момент уже привычно откликнуться на фамилию Мерфи. В той папке с материалами по Сириусу Блэку, которую он изучал в июле, упоминался некий Римус Люпин как четвёртый участник их компании и единственный, оставшийся в живых и на свободе. Правда, ему должно быть чуть больше тридцати, а человек перед ними выглядел самое меньшее лет на сорок, с морщинами и ранней сединой, но этому можно найти объяснения. К тому же на всю магическую Британию вряд ли найдется ещё один человек с таким же именем и фамилией, если только кто-то другой не пытается выдать себя за него — к сожалению, в тех материалах фотографий или портретов никого из участников, кроме Блэка, не было. О Люпине информации вообще оказалось совсем немного — полукровка (Альберт, назвав Мародёров компанией чистокровных, ошибся, явно пересказывал какие-то слухи с чужих слов) из семьи чиновника Министерства, в школе был отличником и старостой факультета, однако после того происшествия с Блэком он подолгу не задерживался на одном месте, а затем и вовсе пропал с горизонта. Возможно, где-то прятался или сбежал в другую страну? И крайне «вовремя» он нашелся здесь, на должности профессора, не имея до этого ровно никакого опыта преподавания.

Какие возможны варианты? Случайное совпадение — едва ли, волшебный мир для этого слишком мал, а история так называемых «Мародёров» чересчур известна. Второй одержимый или последователь этого Волдеморта, возможно даже третий, с учетом странной истории с позапрошлым профессором ЗОТИ? Директор школы, без сомнения — человек не без странностей, но впечатления полного идиота никак не производит, и второй или даже третий раз подряд ту же самую ошибку не допустит, иначе он бы просто не дожил до своих лет. Личное желание Люпина отомстить за предательство и смерть друзей, для чего он решил встретить Блэка там, где тот точно появится? Звучит разумно (не считая угрозу жизни учеников в случае сражения), хотя вряд ли ситуация с этой должностью настолько безнадёжна, что директор готов нанять первого встречного с улицы без рекомендаций и диплома? Или настолько, если в прошлый год данное место занимал писатель и охотник-самоучка без малейшего таланта к преподаванию…

Тем временем профессор закончил со вступлением и перешел к делу:

— Итак, прежде чем мы начнём наше первое практическое занятие, я хотел бы поговорить о недавнем происшествии в поезде. Понимаю, что кому-то будет очень неприятно вспоминать о нём, однако из случившегося мы можем извлечь очень полезные уроки. Сейчас для наглядности я покажу вам дементора, однако не пугайтесь — это всего лишь иллюзия, создать которую я попросил профессора МакГонагалл. Просто туман, свет и дым, ничего опасного…

Он вытащил из кармана и положил на пол небольшой кусок горного хрусталя, затем молча провёл над ним палочкой. А всего несколько секунд спустя возник черный дым и быстро принял форму дементора, хотя и выглядящего немного расплывчато и туманно по краям. Кайнетт допускал, что последнее было сделано специально, дабы не перепугать детей слишком достоверным изображением. Но даже так многие отпрянули или вскрикнули, да и он сам с трудом удержался, чтобы рефлекторно не схватиться за палочку. Всё-таки эти твари доставили ему слишком много проблем и, мягко говоря, неприятных моментов.

— Всего лишь туман, — напомнил Люпин, проводя рукой сквозь немного смазавшуюся иллюзию. — Никакой ауры страха, да и схватить он никого не может. Как и говорил вам первого сентября директор Дамблдор, эти существа крайне опасны и не испытывают обычных человеческих эмоций, в том числе жалости или милосердия. Мне жаль, что вам пришлось столкнуться с ними, и я полностью разделяю возмущение родителей, обратившихся в Министерство с письмами о недопустимости подобного обращения с учениками нашей школы. Однако сейчас речь о дементорах. Поднимите руки те, кто встретился с ними близко и применил против них какие-либо заклинания, либо видел, как это делают другие.

Кайнетт медленно поднял руку, пока не очень понимая, к чему ведёт профессор. Его примеру последовали ещё шесть человек. Однако трое, включая Макэвоя, всего лишь видели, как духов отгоняют другие, и мало что поняли и запомнили из происходящего. Хотя одна ведьма довольно подробно описала созданную из серебряного света пуму, гонявшую дементора через весь коридор вагона, прежде чем схватить зубами за плащ и вышвырнуть наружу. Дальше рассказывали те, кто успел что-то сделать сам.

— Я дважды использовал «Люмос», — признался Виллин. — Но это никак не помогло.

— Почему именно это заклинание? — уточнил профессор.

— Дементоры — тёмные духи, это все знают. Я испугался того, который стоял… висел рядом с нами, но это я всё-таки вспомнил. К тому же перед их появлением погасли все лампы. Потому и решил, что свет поможет их отогнать. Ничего из этого не получилось — он так дальше и висел, пока кто-то из старших со Слизерина его не отбросил от нас какой-то синей вспышкой.

Марисса Селвин рассказала, что безуспешно пыталась применить жалящее заклинание, но дементоры его попадание просто игнорировали, а Говард Браун, один из магглорождённых, рассказал, как пытался обездвижить духа изученной по учебнику «Левиоссой», не сообразив в той ситуации, что эти существа и так парят и поднимать их в воздух бесполезно. Когда же дошла очередь до Кайнетта, тот заявил, что использовал «Теллум Дуэллис», а когда профессор удивлённо поднял брови, он, изображая манеру Лавгуд, пояснил для него и для остальных, что это дуэльное заклинание, весьма популярное у волшебников в 15-16 веках до принятия Статута. Чары эти превращают волшебную палочку в шпагу. Он не стал добавлять, что так это только выглядит внешне, хотя по сути из магической энергии создаётся копия оружия вокруг мистического знака.

— Почему именно это? — последовал от Люпина совершенно логичный вопрос.

— В тот момент поступить так показалось мне самым подходящим. Я понимаю, профессор, что в наше время оно практически бесполезно — у магглов дуэли давно запрещены, да и демонстрировать магию нельзя, а любой волшебник просто закроется щитом, от встречи с которым оружие исчезнет. Не говоря о риске сломать палочку при сильном ударе и о том, что я даже не умею обращаться со шпагой. Но в тот момент это была лучшая идея, что пришла мне в голову, — объяснил маг. На самом деле он просто подстраховался на случай, если дети, ехавшие с Лавгуд в одном купе, запомнили пробивший дементора клинок, и кто-то начал бы задавать вопросы — что это такое было? Пришлось порыться в справочниках заклинаний, подыскивая подходящий аналог, но у него имелось достаточно времени.

— Скорее мне интересно, зачем было вообще изучать такое заклинание. Особенно если ты сам признаешь, что сейчас оно почти бесполезно.

— Оно красиво и опасно выглядит. Когда-то ведь его создали именно для дуэлей, чтобы волшебник мог палочкой заменить себе шпагу для честного поединка с каким-нибудь маггловским дворянином. Самое ведь смешное, что я, в самом деле, смог проткнуть ей дементора — по-моему, он удивился не меньше меня, если они вообще умеют удивляться. Но никакого вреда это ему не нанесло совсем. А потом подбежал один из старшекурсников и парализовал эту тварь каким-то заклинанием, но на вид я такое не знаю, а слов он не произносил.

— Понятно. Однако я замечу, что вы трое сильно рисковали, ведь дементоры могли принять ваши действия за угрозу себе и напасть на вас всерьёз. А вы не смогли бы противостоять им, если бы вам не помог кто-то из более опытных волшебников. Я целиком одобряю ваше желание защититься от опасности, однако вам не хватило опыта и знаний, чтобы правильно оценить угрозу и подобрать подходящее средство против неё. Наш курс и направлен на то, чтобы восполнить этот пробел, — Люпин плавно вернулся к теме занятия. — К примеру, против дементоров существует определённое заклинание, которое способно прогнать их и обезопасить волшебника. Правда, изучается оно на старших курсах. Пока просто смотрите внимательно. Экспекто патронум, — произнёс он, сделав круговое движение палочкой. Словно бы стекший с неё серебристый туман собрался у ног профессора, приняв форму крупного волка. Тот оглядел учеников, оскалился, и через несколько секунд растаял в воздухе. Римус тем временем пояснил: — Именно это заклинание ты и видела, Эдвардс. У каждого волшебника оно принимает свой собственный вид, у меня это волк, у того ученика была пума, у тебя, возможно, окажется енот или ласточка, если ты захочешь его освоить. Прежде чем мы перейдем к практике, у кого-то остались ещё вопросы?

— Да, профессор, — Кайнетт дисциплинированно поднял руку и дождался разрешающего кивка. — Пожалуйста, объясните один момент. Вы сказали «против дементоров существует определённое заклинание». Однако неделю назад я видел, как их отбрасывали «Экспульсо», «Депульсо» и усиленным «Ступефаем», поджигали «Конфринго» и атаковали другими заклинаниями. Если они не призрачны, а материальны, то им могут нанести вред разрушающие, останавливающие, отбрасывающие заклинания. Не убить, раз они не способны умереть, но точно так же отбросить или вывести из строя.

— Я понимаю, о чём ты говоришь, Мерфи. Но, видишь ли, я придерживаюсь идеи, что каждое волшебное существо, разумное и неразумное, требует особого подхода. Даже те, которые могут представлять опасность. Во время античности и после в средние века и без того множество видов существ и волшебных народов были уничтожены, магглами или самими волшебниками. Из страха, из жадности, просто ради развлечения. В результате магический мир обеднел, и не только с научной или моральной точки зрения, но и с самой прагматичной — ведь шерсть, чешую, кость и другие части почти каждой волшебной твари можно использовать как сердцевину палочек, компоненты для зелий или материал для самых разных магических предметов. А что если змеи с головы медуз, что когда-то жили в Ливии и были истреблены ещё до нашей эры, или волосы шотландских трау, уничтоженных в средневековье, могли бы стать основой для эликсира, полностью излечивающего, например, от драконьей оспы? А мы теперь этого никогда не узнаем. Со временем волшебники стали умнее, и в наше время мы не уничтожаем драконов, а селим их в заповедниках, позволяем жить на свободе вампирам, которых когда-то убивали, едва завидев, не устраиваем охоту на троллей в лесах в качестве развлечения. Конечно, можно ходить повсюду с палочкой наготове и сразу бросаться взрывать «Экспульсо» хоть докси, хоть гриндилоу, хоть бундимуна, чтобы уж наверняка. Но я собираюсь учить вас, как избежать угрозы, не убивая волшебных существ. А для этого требуются специальные заклинания или особый подход, чем мы и будем заниматься. Но это общий случай, а что же касается именно дементоров, есть ещё одно обстоятельство — они очень живучие, или лучше сказать, крепкие твари. Не чувствуют боли, не испытывают страха — даже прямое попадание одиночного "Конфринго" или "Диффиндо" их сразу не остановит, потому что нужно буквально разрубить или разорвать его тело на куски, чтобы он перестал двигаться, а за то время, пока один волшебник это сделает, дементор, скорее всего, успеет добраться до него. А то специальное заклинание, которое против них предназначено, помогает сразу, стоит его только применить. Я ответил на твой вопрос?

— Да. Спасибо, сэр.

— Профессор Люпин, вы говорите о гуманном отношении, но ведь вы заставили ученика изгнать боггарта, гриффиндорцы хвастались этим, — возразила Тейлор.

— Боггарты, как и дементоры, а также немало других духов — бессмертны, точнее их называют «не-смертными», поскольку само понятие смерти к ним не применимо. Тот, который жил у нас в гардеробе и которого изгнал Невилл, скоро появится вновь, где-то в чулане или в старом шкафу — в каком-нибудь городе или деревне, возможно даже не в Шотландии, а дальше, но он вернётся быстро. Больше вопросов нет? Хорошо, тогда переходим к теме сегодняшнего занятия, — произнёс Люпин, убирая иллюзию и пряча хрусталь в карман. Затем указал палочкой на коробки на полу.

— У нас тоже будут боггарты? — с сомнением спросил Макэвой.

— Нет. Найти в замке ещё одного было бы непросто, да и для вас это пока слишком рано. Увидеть наяву то, чего боишься сильнее всего — тяжело, даже когда готов к этому. Особенно когда им оказывается совсем не то, что ты считал своим самым большим страхом.

Арчибальд промолчал и отвернулся, в сторону. Он и без того знал, что показал бы ему дух. Раненая невеста, лежащая без сознания на грязном полу заброшенной фабрики, лишенный даже намёка на честь мага наёмник Айнцбернов, стоящий рядом с ней и медленно, напоказ, взводящий своё оружие… Да, ему совсем не требовалось зеркало, чтобы увидеть свой самый большой страх. Достаточно просто закрыть глаза.

— Вы только на первом курсе, потому будем начинать с простого, прежде чем переходить к сложному, — тем временем говорил профессор. — Таким образом, сегодня мы займемся бугименом.

— Профессор, вы шутите? — с искренним удивлением спросил Керри. Среди других учеников, в основном не из чистокровных семей, разнеслись смешки и перешептывания.

— А на следующем занятии будет зубная фея? — поинтересовался ещё кто-то.

— Да, я понимаю ваш настрой, однако, — Люпин поднял палец вверх, привлекая внимание. — Напомню, что многие из вас ещё весной считали троллей и гоблинов такими же сказками и выдумками. Но всё оказалось иначе. Кто-нибудь в классе может рассказать, что такое бугимен?

— Бугимен, иначе бука, богл, торбалан, таласам, оу-ву, ккулас и ещё множество названий на разных языках, — спокойно произнёс Росс, стоящий в задних рядах. — Водится по всему земному шару, то есть везде, где есть дети. По маггловским поверьям это чудовище, которое по ночам похищает детей — только непослушных, или вообще всех подряд. Родители им обычно пугают самых маленьких, говоря, что если не съешь кашу или не ляжешь спать вовремя, то ночью за тобой придёт бугимен и унесёт с собой. Однако на самом деле, в отличие от трау, которых вы упомянули, профессор, богл детей не похищает, просто селится у ребёнка в спальне и питается эмоциями, пока тот не станет достаточно взрослым. Иногда может укусить, поцарапать, схватить за ноги, чтобы напугать посильнее, но серьёзного вреда причинить не способен. Очень боится света. Министерством относится ко второй категории опасности, то есть «безвреден».

— Прекрасный ответ, Ирвин. Просто прекрасный. Именно этим существом мы сейчас и займёмся. Но сначала, выйдите вперёд те, кто раньше применял заклинание «Люмос» и уверен, что сможет его повторить. Так, тринадцать человек, просто прекрасно. Для начала встаньте равномерно на расстоянии пяти-шести шагов от меня, чтобы получился квадрат со мною в центре.

Пока Кайнетт вместе с остальными пытался выбрать себе место в этом «периметре», Люпин велел оставшимся девяти ученикам достать палочки и повторять за ним жест, напоминающий петлю. Потом то же самое, четко произнося арию «Люмос». Затем попросил в процессе представить себе яркий белый свет. Минут через пять у всех получилось создать хотя бы тусклый и мерцающий, но всё-таки действующий источник света. Кивнув, профессор распределил их в пары к уже выстроившимся ученикам (рядом с Кайнеттом оказалась Эдвардс), а из оставшихся в одиночестве сделал ещё две пары и затем взмахом палочки закрыл ставнями и шторами все окна в кабинете. А потом, по ощущениям Арчибальда, поставил ещё какой-то слабый барьер, не пропускающий даже отсветы и блики из щелей и из-под двери.

— А теперь приготовьтесь, — предупредил Люпин, зажигая в левой руке язык красноватого пламени. Выглядел он в его отсветах жутковато, должно быть хотел создать у учеников дополнительный настрой. — Сейчас я выпущу несколько бугименов, а вы, когда они попытаются напасть, должны будете создать свет и обезопасить себя. Если не справится один человек в паре — подстрахует второй, однако я хочу, чтобы все вы хотя бы попытались выполнить это упражнение. Не бойтесь переусердствовать — свет не убивает духов, а лишь отгоняет их, вреда вы этим существам не причините. Однако имейте в виду, когда бугименов несколько, они любят хватать жертву за ноги и утаскивать в угол или под кровать. Я подготовил класс к этому, — ещё один взмах палочкой без слов, паркет под ногами внезапно сменился толстым мягким ковром. Весьма продвинутое владение трансфигурацией, даже если Римус наверняка просчитал заклинание заранее. — Однако и вам стоит быть готовыми к падению. Карин, тебе лучше снять очки, так будет безопаснее.

— Сейчас бы сюда Грейнджер с её световым мечом… — произнёс кто-то в темноте. Кажется, это был Саймон.

— Начали! — велел Люпин, сжимая ладонь и гася пламя. Уже в полной тьме донесся стук переворачиваемых ящиков.

Сначала было тихо, только доносились нервные смешки и шепот, а затем зазвучали голоса учеников:

— Эй, я слышу шаги.

— Чёрт, меня кто-то задел по ноге!

— Эй, вы сейчас слышали этот скрип когтей?

В следующую секунду взвизгнула одна из ведьм, потом выругался кто-то из мальчишек, донёсся приглушенный звук падения тела на ковёр. Арчибальд почувствовал движение воздуха — с испуганным криком Эдвардс отскочила куда-то в сторону, едва не задев его полами мантии. Самое интересное, что это было единственное, что он ощутил — существа абсолютно игнорировали его. Более того, даже их астральное присутствие маг ощущал с большим трудом — словно через несколько этажей здания или за укрепленным барьером. Бугимена не могут видеть взрослые, ни волшебники, ни магглы, значит вот как именно реализован механизм селективного проявления в реальном мире — именно с такой формой он никогда не сталкивался раньше. Но как спиритуалист был крайне заинтересован в возможности изучить его в деталях, даже если практического применения и не найдется, хотя бы из чистого научного интереса.

— Люмос.

— Люмос!

— Люмос Максима.

— Люмос Солем.

Вспышки, шары и лучи света разрезали черноту, ненадолго ослепив привыкшие к темноте глаза. Кайнетт присоединился к юным волшебникам, тоже подбросив к потолку шар света. Под ногами заметались четыре небольшие тени, напоминающие искаженные человеческие фигуры в пару футов ростом, попытались спрятаться под расставленными вдоль стен партами и столами. Однако именно в этот момент Люпин широким жестом распахнул все окна, заливая класс солнечным светом. Ночным духам не осталось ничего, кроме как с огромной скоростью метнуться к ящикам, закрытым спасительной магической темнотой. Слегка растрепанные, испуганные, ошарашенные или довольные собой ученики оглядывались по сторонам, стоя или сидя на полу. Лишь несколько учеников казались скорее удивлёнными, словно не понимая, что сейчас произошло.

— Отлично, вы все отлично справились, — воскликнул профессор, обводя рукой зал. Между делом он палочкой вернул паркету прежний вид. — По пять баллов всем, кто поучаствовал, и ещё по пять тем, кто боролся с дементорами, а также Ирвину за отличный ответ. И ещё, скажите мне, кто не слышал и не видел бугименов?

Таких набралось пятеро, помимо Кайнетта духов не видели Росс, Селвин и ещё двое магглорождённых. Оглядев их всех, Люпин пояснил:

— Это неизбежно, ведь кто-то взрослеет быстрее, а кто-то медленнее. Вы в душе старше, и бугимены уже не видят в вас детей. Не думайте ни о чём таком, это не хорошо и не плохо, просто так сложились обстоятельства. Однако если хотите поучаствовать в другом практическом занятии, можете прийти ко мне вместе со вторым курсом Рейвенкло в пятницу, либо записаться в младшую группу дополнительных занятий по защите, которые запланированы в четверг после восьмого урока. А пока все можете привести себя в порядок, до конца урока у нас ещё есть десять минут. Не забудьте дождаться старосту вашего факультета — первокурсникам пока не стоит ходить по замку без сопровождения.

Отойдя в сторону от пытающихся отряхнуться или причесаться (кто руками, а кто с помощью магии) детей, Кайнетт оперся на один из столов и прикрыл глаза. Несмотря на его несогласие с философией Люпина относительно магических существ, урок всё-таки вызвал у него интерес. А ещё, ему, возможно, показалось, но маг с вероятностью пятьдесят на пятьдесят мог бы сказать, что в темноте ощущал магическое присутствие не четырёх, а пяти существ. Пятый, более слабый «сигнал» мог идти от профессора, либо с меньшей вероятностью, от одного из учеников. Однако эффект не похож на одержимость, уж такого Арчибальд в своей работе видел достаточно, а сейчас, можно сказать, и сам являлся одним из них. Возможно, виной тому мощный мистический знак, либо доля нечеловеческой крови и частично измененные под её действием магические цепи? В доступных материалах о Римусе Люпине ничего подобного не упоминалось, однако если, к примеру, его прадед был из какого-то магического народа, то разве по меркам данной школы в этом есть хоть что-то необычное?

Двойной урок защиты у первого курса был на сегодня последним, а значит можно будет заняться чтением и редактированием перевода Грейнджер. Маг собирался закончить с этим делом до выходных, чтобы в субботу им уже можно было двинуться дальше. Всё-таки нагрузка пока была достаточно низкой и оставалось время и на это, и на тренировки магических цепей, и на постепенное знакомство с другими волшебниками, пока хотя бы со своего факультета.

Следующим утром, когда первые совы начали стучаться в окна гостиной Рейвенкло с почтой, Кайнетт ради интереса глянул на одну из брошенных птицами газет. Между колонкой, где директор аврората многословно разъяснял обеспокоенным родителям абсолютную необходимость проверки поезда с детьми дементорами, и небольшой заметкой о ликвидации крупного случая стихийного волшебства в пригороде Белфаста он наткнулся на огромный заголовок в треть полосы «Сириус Блэк замечен магглами!» Ниже было указано, что человека, похожего на беглого преступника, видели в окрестностях Дамбартона, однако к прибытию патруля он скрылся, об уведомленных намного позже (пока информация добралась через все инстанции в полиции и Министерстве) аврорах и говорить не приходится. Оставался вопрос, что мешало Блэку, когда-то здесь учившемуся и потому отлично знающему все окрестности школы, аппарировать сразу где-нибудь у границ охранных барьеров. Но даже если он передвигается исключительно пешком…

— Акцио «карта Шотландии», — произнёс маг, сделав стандартный жест для этого заклинания и представив себе требуемое. Пусть и с задержкой, но из-под кучи книг где-то в углу поднялся свёрнутый рулон пожелтевшей от времени бумаги и скользнул к нему в ладонь. Разложив на ближайшем столе лист, оказавшийся «маггловской» картой где-то пятидесятилетней давности, Арчибальд быстро нашел нужное. Небольшой городок был ближе к школе, чем Глазго. На поезде, даже старом, это около часа пути. То есть, миль пятьдесят. А значит, к выходным особо опасный беглый преступник, массовый убийца и человек, ставящий собственную месть выше Статута секретности, будет уже где-то неподалёку. — Ну да, разумеется, всё никак не могло пройти легко и без инцидентов…

За высокими окнами шумел дождь, низкие тучи скрывали небо, погружая древний замок во тьму. Если внимательно присмотреться, где-то там в темноте можно было разглядеть силуэты дементоров, окутанные туманом и словно поглощающие даже слабый свет. Ужин закончился почти час назад, и за пределами гостиных и нескольких классов, где самые нерадивые продолжали набранные за первые пару недель отработки, большая часть коридоров и залов была погружена в полумрак, разгоняемый редкими лампами и факелами с магическим пламенем. Кайнетт неторопливо шел по пятому этажу замка, сейчас практически пустому и безмолвному. Полуприкрыв глаза и больше ориентируясь на барьеры и линии энергетической структуры замка, чем на знакомые стены или повороты, маг продолжал свою позднюю прогулку, размышляя почти в полной тишине о делах и время от времени сбрасывая часть энергии в металлический браслет на запястье. Одновременно и тренировка магических цепей, и подготовка накопителей про запас. Сам браслет, состоящий из нескольких секций, каждая из иного металла, маг взял с собой в школу заранее именно для этих целей.

Основным поводом для раздумий оставался всё тот же беглый преступник Блэк. С появления новости в газете прошла уже почти неделя — сегодня вечер вторника, а сообщили о нём в прошлый четверг утром. Однако никаких следов убийцы поблизости от школы никто не заметил, либо же не счел нужным рассказать об этом ученикам. Хотя Арчибальд был склонен считать, что зашедший так далеко человек не безнадёжно туп, и без подготовки в этот лабиринт из барьеров и сторожевых заклинаний не полезет, даже если он когда-то сам учился здесь и достаточно хорошо узнал его изнутри. К тому же, хотя парные посты дементоров у входов и выходов вряд ли его всерьёз задержат после Азкабана, однако встреча с любым из четырёх деканов или полным классом семикурсников для одиночки, до сих пор вряд ли полностью восстановившего силы, может закончиться фатально. То есть, если он надеется проникнуть внутрь и выйти живым обратно, Блэк должен тщательно рассчитать маршрут и время, а это тоже требует подготовки.

Исходя из варианта, что ситуация останется в подвешенном состоянии и прямо сейчас штурма не будет, оставалось лишь строить теории о целях и причинах, а также прикидывать, что можно для себя из происходящего извлечь. Относительно первого, у мага продолжала вызывать интерес вся эта история, приведшая Блэка за решетку. Волшебник отказался от школьных друзей ради силы, знаний или будущей власти, которые мог бы получить на стороне Волдеморта — это звучало логично и понятно, многие поступили бы так же. Дружба и детские обещания — это по-своему мило, но нужно думать о своей силе и влиянии семьи, о будущем, и тут уже не до сентиментальности и чувств. Однако результатом этого предательства стало не обретение могущества, а напротив, гибель так называемого лорда… Которая тоже порождает немало вопросов: почему он отправился уничтожать Поттеров лично, если в ходе войны почти не участвовал в поединках сам? Каким образом крайне сильный по здешним стандартам пятидесятилетний волшебник погиб, имея в противниках пару вчерашних подростков и младенца? Не было ли всё произошедшее частью одного замысла, чтобы выманить сторонящегося открытых сражений «лорда» в нужное место, где его уже будет ждать хорошо подготовленная засада, и таким образом в одну ночь закончить гражданскую войну? Правда, в этом случае Блэка почти наверняка убрали бы ещё до суда, либо он бы себе в одиночной камере «сам» разбил голову о стену. Никто не стал бы оставлять его в живых и давать возможность когда-нибудь рассказать о «неизбежных жертвах ради победы» и…

Кайнетт остановился, отвлекаясь от своих мыслей и прислушиваясь. Через несколько секунд он убедился, что дальше по коридору и впрямь слышны шаги. Слабые и шаркающие, словно человек едва передвигает ноги или хромает, опираясь на стену, однако это, определённо, медленно приближающиеся шаги. Маг быстро отступил в тень за очередной статуей, нащупал палочку в рукаве плаща и быстро проверил, на месте ли второй браслет с наложенным щитом. Ещё не хватало столкнуться с какой-нибудь низшей нежитью или учеником под действием ментальной магии — такие шаги сами по себе уже звучат подозрительно, и лучше быть готовым к худшему. Конечно, можно было отступить или укрыться за барьерами, сил ему теперь на это уже хватит, но вряд ли одиночная цель будет представлять слишком большую угрозу, с которой не удастся разобраться самостоятельно. К тому же достаточно сильного «астрального» эха впереди тоже не чувствовалось.

Наконец, в пятне света от лампы показался медленно бредущий силуэт — кто-то из детей, судя по росту, курс второй или третий. В следующем круге света футов через пятнадцать стало возможно разглядеть куда больше: школьную мантию в оттенках Гриффиндора, спутанные каштановые волосы, знакомую квадратную сумку, набитую книгами сверх возможного…

— Грейнджер? — негромко уточнил маг, показываясь из-за статуи, но держа мистический знак наготове.

— Джеймс? — слабым голосом спросила ведьма, поднимая голову. — Ты чего тут бродишь так поздно?

— Исследую замок. И я могу задать тот же вопрос.

— Задержалась в библиотеке до закрытия. Очень много домашней работы… Джеймс, что ты делаешь? — вскрикнула она, удивлённо, когда Мерфи вдруг убрал палочку, а затем быстрыми шагами приблизился и положил ей ладонь на лоб.

— Вполне возможно, — начал маг, с бесцеремонностью врача перехватывая её запястье и начиная считать пульс. Затем убрал ладонь со лба и приложил к артерии на шее. — Возможно, что я спасаю тебе жизнь. Температура за сорок, пульс зашкаливает, да и давление от него недалеко ушло, вдобавок сильный озноб. Плюс серьёзная боль в мышцах, — в подтверждении слов Кайнетт легким безобидным движением хлопнул ведьму ладонью по плечу, заставив вскрикнуть и поморщиться, когда рука непроизвольно дёрнулась.

— Ай! Мне больно.

— У тебя серьёзное магическое истощение, это лишь следствие. Возможно, даже полное истощение. До своей башни ты сама не доберешься, упадешь где-то по дороге. И если не попадешься на глаза какому-нибудь доброму самаритянину и любителю бродить по ночам, то пролежишь на каменном полу и на сквозняке до утра, что, мне кажется, тоже не пойдет здоровью на пользу. И вообще, учитель, разве тебе отчаянно не хочется спать? — спросил маг, приподнимая ей голову и заглядывая в глаза. В нынешнем состоянии ведьме хватило даже слабого гипноза, чтобы потерять сознание, и магическое сопротивление совершенно не ощущалось.

Чтобы не привлекать лишнего внимания, Кайнетт дотащил её немного вглубь ближайшего коридора и усадил у стены, попутно сняв с плеча очень тяжелую сумку, как обычно набитую толстыми фолиантами. После чего прикрыл выход в основной коридор простым отводящим внимание барьером и стал думать, что ему делать дальше. Он уже успел провести анализ энергетической структуры Грейнджер, и картина совсем не радовала — двадцать три магические цепи приемлемого качества (что для первого поколения весьма недурно) были практически пусты, весь магический внутренний резерв выжат досуха. Чтобы сделать такое с волшебной палочкой… Наверное, создать материальную проекцию пары башен замка в натуральную величину потребуется, не меньше. Причем расход энергии был достаточно быстрым — за обедом ведьма выглядела совершенно нормально, а сейчас все симптомы говорят о сильном перенапряжении цепей, что сопровождается резким повышением температуры, с которым местные волшебники не привыкли иметь дело, поскольку обычно оперируют совсем иными объемами внутренней энергии. На ужине, если вспомнить, её не было, значит, перерасход сил произошел либо на двух двойных уроках, либо сразу после них за три последних часа. Но на что и с какой целью? Никаких ран или внешних повреждений нет, значит это не чьё-то нападение, как в прошлом году, а о тварях, вытягивающих с такой скоростью магическую энергию, ему в местных бестиариях ничего не встречалось.

Просто оставлять «учителя» здесь нельзя, если он не хочет рисковать пока ещё ценной фигурой. Значит, требуется помочь. Самым простым вариантом для него было бы дать ведьме выпить своей крови, чтобы восстановить хотя бы немного магической силы. Тем более что с трансфигурацией кровь можно на пару минут внешне и на вкус превратить в стакан сока, чтобы упростить задачу. Но, скорее всего, когда она узнает, то пока ещё не поймет такого решения. Передать ей заряженный накопитель, тот же браслет, можно, но бесполезно — Грейнджер не умеет пользоваться подобным, а объяснять сейчас механизм сохранения и восстановления энергии слишком долго, да и вопросы возникнут. Значит, остаётся хотя бы частично убрать физические симптомы, включая боль и жар, а также термогенез, но вот с недостатком магии ей завтра и как минимум ещё пару дней придётся разбираться самой. Хотя, возможно, он хотя бы узнает причину. Вновь взяв ведьму за запястье, а вторую руку положив ей на лоб, маг приступил к исцелению.

Четверть часа спустя Грейнджер пришла в себя. Кайнетт изучал местное заклинание «Реннервейт», возвращающее человека в сознание, но достаточно уверенно им пока не владел, и сейчас рисковать не стал. А пользоваться одним из своих для этой цели было слишком опасно, если не сделать это очень быстро. В итоге, когда ведьма увидела сидящего перед ней Мерфи с волшебной палочкой в руках, ничего подозрительного в этой картине не было.

— Как, стало лучше?

— Вроде бы… — она огляделась, поняв, что находится явно не в том же самом коридоре, который запомнила в прошлый раз. — Джеймс, что тут вообще происходит?

— Это я должен спрашивать. Ты потеряла сознание у меня на руках, пришлось отнести сюда и использовать все лечебные заклинания, какие я знал. Магическое истощение — это очень, очень серьёзно. Не уверен, что сейчас ты сможешь наколдовать что-то сильнее «Левиоссы». Где ты вообще ухитрилась потратить всё, что у тебя вообще было? На уроках? Заклинания или защита?

— Нет, после обеда у нас была трансфигурация и история, ничего особенно сложного. А потом я пошла в библиотеку заниматься.

— Значит, практика в библиотеке? Что можно было настолько упорно колдовать три часа, при этом не разнеся там всё в щепки?

— Семь часов… — поправила его ведьма, пытаясь устроиться удобнее, но пока не рискуя подниматься на ноги.

— Извини, я не расслышал? — уточнил Кайнетт, слегка наклонившись к ней.

— Очень много самостоятельной работы. Мне пришлось заниматься семь часов вместо трёх. Вот, смотри… — ведьма потянулась к цепочке на шее и достала из-под мантии небольшой, блеснувший золотом диск. Очень знакомый диск, точно такой же, разрубленный надвое, остался лежать в лаборатории Арчибальда в Лондоне.

— Маховик времени? — маг не сразу поверил увиденному. Даже наклонился, поднося палочку с источником света ближе и вглядываясь в крошечные песочные часы. Смущение Грейнджер он проигнорировал. — Но откуда у тебя нечто подобное?

— Это не мой собственный, а школьный, — пояснила она, быстро пряча мистический знак обратно под мантию и пытаясь рукой немного отодвинуть Джеймса от себя. Но сил пока на это не хватило. — В начале года профессор МакГонагалл выдала их нескольким ученикам с наиболее плотным расписанием. В том числе и мне.

— Прости, что? — только эти слова Кайнетт и смог подобрать. То, что он хотел сказать на самом деле, воспитанный человек произнести никак не мог, тем более при даме. Даже если очень хотелось, и сама ситуация такой честной оценки более чем заслуживала.

— Там в сумке должно быть моё расписание, сейчас призову его… — начала Грейнджер, потянувшись за палочкой, но той на месте не нашлось.

— Никакой магии минимум до завтра, если не хочешь, чтобы я сдал тебя в больничное крыло под строгий надзор. И что-то мне подсказывает, ты туда попасть совсем не торопишься, — пояснил маг, демонстрируя заранее отобранный мистический знак. — Это в твоих же интересах, мой лишенный чувства самосохранения учитель. Акцио, «расписание занятий», — добавил он, открыв сумку и направив внутрь собственную палочку. Пару секунд спустя изнутри выплыл лист пергамента с таблицей, расчерченной по часам и дням недели. Пять учебных дней, максимум восемь занятий в сутки, всего сорок клеток в таблице. Заполнены из них были тридцать восемь.

— Семь обязательных предметов, по четыре урока или три часа в неделю, — пояснила Гермиона, глядя на разложенный на полу лист в свете «Люмоса». — Дополнительные занятия идут по два урока или полтора часа в неделю, я взяла сразу все пять по выбору, чтобы ничего не пропустить. Но дополнительные занятия тут, как принято говорить, в форме семинара: два урока в неделю ты сидишь в классе, ещё четыре урока за то же время проходишь самостоятельно, чтобы не отстать к следующему занятию. Минимум это два предмета — вполне подъемно для кого угодно, но на пять уже выходит пятнадцать часов в неделю. Плюс домашняя работа и эссе по всем обычным дисциплинам, даром что защита в этом году не ушла опять на самостоятельное изучение полностью. Маховик позволяет выиграть время, когда ты проводишь за домашней работой шесть часов, но для всех вокруг прошло только три…

— Ладно… даже не рассматривая вопрос, насколько безответственно со стороны профессора передавать ученику опаснейший артефакт ради повышения успеваемости… — медленно произнёс маг, делая несколько шагов по коридору и левой рукой поглаживая висок. От умопомешательства окружающих у него начала болеть голова. — Ты сказала, что потратила не три часа, а семь. Значит, использовала более чем двукратное ускорение личного времени?

— У меня не осталось выбора, — возразила Грейнджер искренне. Должно быть, она до сих пор не осознала, насколько велик был риск. — После первых двух часов пришлось перейти на трёхкратное… Не считая всей работы по пяти новым предметам, ещё ведь историю магии, а теперь и уход за магическими существами тоже, фактически, приходится изучать самостоятельно. У меня просто не хватало времени, даже лишний час дорог. И, между прочим, маховик совершенно не опасен.

— Если одолжишь его, то я легко и убедительно смогу показать, насколько он опасен при определённом применении — нам только нужно будет найти подходящего испытуемого для эксперимента. А в остальном… Хорошо, попробуем разобрать это безумие последовательно, — обречённо заметил Кайнетт, не видя и тени понимания, насколько произошедшее было опасно. — Разве профессор не предупреждала о последствиях злоупотребления? Не указывала предельно допустимый срок применения и степень воздействия? Разве ты сама ничего не почувствовала, когда пользовалась им?

— Да, она говорила: два часа при двойном ускорении, не больше, иначе возможны побочные эффекты. Но этого недостаточно. Кроме того, эти эффекты не слишком и серьёзны. При двойном ускорении вскоре ощущается усталость и немного повышается температура, но это не страшно. Такие же симптомы у многих на первом курсе, когда у профессора Флитвика занятия начинаются всерьёз, и нужно много раз применять одно и то же заклинание. По вечерам те, у кого долго не получалось, жалуются на жар, и что всё у них болит. По-моему, как раз из-за этого же многие так лениво относятся к практическим занятиям по трансфигурации и заклинаниям. Всего-то боятся устать.

— А тебя это никогда не останавливало, можно и не сомневаться… — отметил Арчибальд, покачав головой. Что ж, вполне ожидаемо — даже с волшебной палочкой, в несколько раз снижающей потребление энергии, дети с неразработанными магическими цепями, которые не знали о магии или которым без мистического знака было запрещено колдовать до одиннадцати лет, берутся за плотные тренировки. И получают свою долю боли и дополнительной нагрузки на физическое тело под действием цепей. По сравнению с магами Ассоциации, использующими цепи напрямую, им достаётся в лучшем случае десятая часть, но с непривычки и без знания правильных методик и этого многим хватает. Затем Кайнетт продолжил говорить, перед этим проведя рукой по лицу, чтобы обозначить шрамы: — Помнишь ту историю с неудачным экспериментом, когда мы познакомились? Так вот, я потом купил несколько справочников для подготовки к экзаменам на целителей, и там среди прочего в деталях описывалось магическое истощение. Каналы, по которым магическая энергия движется внутри тела, от слишком частого и интенсивного использования начинают перегреваться, в результате появляется жар, озноб, а в худшем случае и судороги мышц. Смертельная температура для человеческого тела — сорок два по Цельсию. У тебя недавно было где-то сорок с половиной, а в библиотеке, возможно, и сорок один. Просиди ты лишних полчаса за книгами, и никакая исцеляющая магия уже не помогла бы.

— А сейчас?.. — ведьма резко вскинула руку ко лбу.

— Тридцать семь с чем-то было, когда я проверял в последний раз, и немного учащен пульс. Странно, что никто так и не придумал заклинание, которое точно измеряло бы температуру, либо мне оно ни разу не встречалось. Ладно, у нас следующий вопрос — зачем тебе столько предметов? Я понимаю, что руны — вещь нужная хотя бы для общего понимания, как и нумерология, уход за мифическими зверями хотя бы интересен, но зачем тебе это «маггловедение», если ты на каникулах и так проходишь программу обычной школы, а учебники местного курса устарели на полвека минимум? Да и прорицание совершенно бесполезно.

— Бесполезно? — удивлённо переспросила ведьма, даже забыв о недавнем испуге. Впервые кто-то разделял её точку зрения в этом вопросе.

— Разумеется. Увидеть в редкий момент озарения событие, которое, может быть, произойдёт неизвестно с кем триста лет спустя. А может быть, и не произойдёт… Мне кажется, практической пользы в этом крайне мало.

— Кто бы остальных в этом убедил? Они Тре… профессору Трелони только что в рот не заглядывают, когда она начинает вещать о будущем и ужасной судьбе, что многим суждена. А зачем я за всё это взялась — просто, потому что могу. К тому же, мне было интересно. И вдобавок, сдать все двенадцать экзаменов на пятом курсе — крайне престижно, и очень немногим это удавалось. Да и вообще, Джеймс, судя по тону, ты меня осуждаешь?

— Вовсе нет. Просто пытаюсь разобраться, ради чего ты себя едва не убила полчаса назад. Пока причина выглядит не слишком убедительно.

— Ты сгущаешь краски… — для убедительности Грейнджер поднялась на ноги, хотя и всё ещё опираясь спиной на стену. Голова у неё закружилась, но не так сильно, как она опасалась.

— Сходим в лазарет? — судя по тону, совершенно искренне предложил он. — Обсудим диагноз там? Уверен, нашим целителям будет очень интересно послушать про час под трёхкратным ускорением времени…

— Это шантаж?

— Это попытка не уничтожить все мои недавние старания, когда ты попытаешься повторить этот номер ещё раз, а меня не окажется рядом.

— Ладно, я буду осторожнее, — произнесла она это крайне неубедительно. — Теперь уже все вопросы на сегодня?

— Почти, — маг пожал плечами, демонстративно не замечая отчетливо прозвучавшего раздражения. К тому же у Грейнджер всё равно пока было недостаточно сил, чтобы просто отсюда уйти. Оставалось выслушивать его, хочет она того или нет. — Почему изучать историю приходится самостоятельно, я понимаю. Но что не так с «Уходом за магическими зверями»? У вас же есть преподаватель. Или он тоже оказался некомпетентен?

— Хагрид много знает, — вступилась за полувеликана Грейнджер. — Проблема там не в нём, а в Малфое. Слышал уже, что он пострадал на уроке?

— Да, хотя сложно представить, что именно нанесло ему такие раны, если они держатся до сих пор.

— Гиппогриф. У нас был совместный урок, и я видела, как он, наплевав на все правила, нагло полез к гиппогрифу, за что получил удар когтями по руке. Хотя его ведь предупреждали. А потом он сразу нажаловался папочке, и теперь хочет уволить Хагрида и усыпить… казнить того гиппогрифа.

— Гиппогриф? — уточнил Кайнетт, решив, что ослышался. — Гибрид лошади и грифона, выведенная волшебниками в античную эру химера?

— Да, Хагрид разводит и их тоже.

— Класс опасности третий, они не наносят магического или концептуального урона, только физические удары клювом и когтями. Самое большое, что мог получить Малфой при нападении — открытый перелом со средней потерей крови. С учетом имеющихся в распоряжении школы зелий, это работы для целителя самое большее на пару дней.

— Да дурью он мается. Изображает умирающего перед своими… рука у него болит, палочку он не поднимет, зелья готовить не станет, даже лекции за него Паркинсон пишет. Ему-то лишь бы ничего не делать, а Хагрид теперь в депрессии, и ничего опаснее улитки на урок принести и не подумает. И предмет у нас превращается в ещё один самостоятельный.

— Ну, хотя бы один нормальный маг в школе, неужели я столь многого прошу?.. — произнёс Кайнетт шепотом, нервно расхаживая по коридору из стороны в сторону.

— Извини, я не расслышала.

— Да это я так, сам с собой уже говорю, — отмахнулся он, останавливаясь. — Просто моё мнение о старых родах Британии было несколько выше три минуты назад. Впрочем, это ведь тоже неплохая возможность… Как думаешь, если Малфой изменит поведение на более подобающее наследнику рода, это вернёт предмет к нормальному состоянию?

— Наверное… Но от него такого точно не дождешься. Только, ты же не собираешься сделать что-нибудь очень глупое, верно?

— Разумеется, нет. Не глупее полного магического истощения во время домашней работы, это уж точно.

— Ты меня сейчас определённо не успокоил.

— Я знаю, что я делаю, — ответил маг, слегка настороженно возвращая Грейнджер палочку, будто опасаясь, что она примется развешивать вокруг шары света и трансфигурировать свою форму в бальное платье. Просто чтобы доказать «ученику», что вовсе никакого магического истощения у неё и нет. Однако обошлось, ведьма просто убрала мистический знак на обычное место на боку. После этого Арчибальд развернулся и вышел в главный коридор, по пути незаметно развеяв свой барьер.

— Джеймс, постой, ты сейчас куда направляешься? — спросила она, подхватывая свою сумку и не очень уверенными шагами выходя за ним.

— Продолжу изучение замка. Времени до отбоя ещё достаточно. А вот тебе лучше вернуться в башню и лечь спать, по пути не прибегая к магии. Или сначала попросить кого-нибудь со старших курсов наложить пару лечебных заклинаний, а потом лечь спать. Я мог что-то и напутать, перепроверить не помешает.

— Меня больше волнует, что если бы мы вернулись в свои башни одновременно, то пошли бы слухи.

— Какие? — искренне удивился маг.

— Зная эту школу, какие угодно.

— Разве это важно? Можно подумать, о нас и так слухов уже не ходит, — пожав плечами, ответил он, неторопливо направляясь по коридору. Добавил, не оборачиваясь: — Доброй ночи, учитель. Постарайся не убить себя хотя бы до выходных, у нас ещё уйма дел запланирована.

Закинув на плечо сумку и с трудом восстановив после этого равновесие, ведьма медленно пошла к башне Гриффиндора. По пути она задумалась, насколько Джеймс говорил правду, а насколько пытался её напугать, и что, возможно, в этот раз она действительно немного перестаралась в своей тяге к знаниям. Однако перепроверить его слова о магических каналах и зависимости истощения и высокой температуры необходимо, для чего уже завтра придется провести несколько часов в библиотеке. Верить всему на слово она уж точно не собиралась.

«Основная проблема мистических знаков для местных заклинаний ровно та же самая, что и у всех прочих — высокое энергопотребление. Если предмет не имеет внутри структуры для сбора и преобразования внешней маны и смешивания её с Од, то мистический знак для создания «Протего» или «Иммобилюс» будет потреблять в пять раз больше энергии из цепей или накопителей, чем потребовалось бы при использовании палочки. Это обязательно стоит учитывать в работе…»

— Сел играть — играй, хочешь думать о вечном — думай, но не надо это делать одновременно, — произнёс Росс, с которым маг вёл партию в шахматы, параллельно размышления о прочих делах. — Не хочу, чтобы потом говорили, будто я выиграл из-за невнимательности соперника. Да и просто невежливо это.

— Был неправ, — признал Кайнетт. Как всякий образованный человек, в игре этой он разбирался достаточно, и считал, что против ребенка можно не слишком и стараться. Однако положение на доске успело стать незавидным, пока он был занят мыслями о работе с мистическими знаками. Не то чтобы у него не осталось других дел, как раз наоборот, но требовалось хотя бы немного времени уделять общению с однокурсниками, а тем более с соседями. Передвинув коня, что даст шанс немного выправить общее положение через три хода, маг добавил: — Недавно узнал кое-что интересное, и появились кое-какие возможности. Скажи, Ирвин, а как ты относишься к семейству Малфоев?

— Странный вопрос, — ответил тот, делая ответный ход. — Старая семья, известная, богатая, мы им не ровня. В войну поддержали Сам-знаешь-кого, но им ничего за это не было. Нынешний наследник учится на Слизерине, но мы с ним даже в школе пересекаемся разве что в большом зале, так что про него я ничего не скажу. Ну, а отец его у нас в попечительском совете.

— Просто интересно, если, чисто теоретически, я решу устроить с этим наследником дуэль и, опять же, теоретически, приглашу тебя секундантом, то не получу ли «Петрификус» в спину? Исключительно из уважения к старому роду.

— Нет, мне было бы любопытно на это посмотреть, — после паузы ответил волшебник. Кайнетт, наверное, впервые видел всегда спокойного мальчишку искренне удивлённым, но тот быстро вернул обычное равнодушное выражение лица. — Чисто теоретически, разумеется, если что-то подобное произойдёт. Однако почему именно я? А не Керри, например? — он кивнул на сидящего у другого конца стола Саймона, обложившегося книгами.

— Он ещё слишком мало знает о традициях магического мира. К тому же история его явно доконала и не оставила времени больше ни на что… — добавил Арчибальд, заглянув в пергамент, где магглорождённый что-то кривовато вычерчивал пером, держа в другой руке первый том «Истории магии». Маг позвал его, чуть повысив голос: — Саймон. Вернись к нам и объясни, что ты там рисуешь?

— Чего? А, Джим, это ты. Да Бинс же в прошлый раз рассказывал про Артура и Круглый стол, но опять с середины, и половину было не понять, так что стараюсь восполнить. Вот, пытаюсь по описанию прикинуть, как выглядел Экскалибур.

— Вот это? — скептически заметил Кайнетт, оценивая рисунок. — Короткий клинок, здесь, видимо, украшения и драгоценные камни в рукояти… Но он же даже близко не такой.

— В книге есть описание. И в тех книгах об Артуре, что я читал дома, — возразил Керри убеждённо.

— Ясно, тяжелый случай заблуждения. Требует столь же серьёзных мер, — приподнявшись с места, маг оглядел гостиную и быстро нашел взглядом светловолосую ведьму, в одиночестве сидящую с толстой книгой в кресле у окна. — Миледи Лавгуд, боюсь, без вашей консультации тут не обойтись.

Разумеется, артурианский цикл он и сам изучил достаточно неплохо, а перед войной ещё и освежил старые знания, ведь среди героических душ мог встретиться кто-то из эпохи Камелота (хотя на самого Артура… или саму, маг всё же не рассчитывал). Однако сейчас вспоминать точные цитаты из легенд или свидетельств волшебников-хронистов ему не было необходимости, если можно поручить это человеку, который их знает намного лучше. Экономия сил и времени налицо.

— Сейчас приду, раз есть во мне нужда, — ответила Луна задумчиво, прежде чем неторопливо направиться к первокурсникам.

— Ты так близко знаком с лунатичкой, Джеймс? — поинтересовался Росс, незаметно покрутив пальцем рядом с головой.

— На фоне некоторых решений профессоров, деканов и директора, я склонен считать её саму и её поступки чрезвычайно нормальными и здравыми, — негромко ответил маг, вспомнив вчерашнее открытие о почти бесконтрольной раздаче темпоральных артефактов подросткам. Затем уже громко пояснил для приближающейся Лавгуд: — Итак, обрати внимание, наш неразумный собрат по факультету пытается представить себе Экскалибур Артура, но вот результат…

— Удручает… — закончила за него ведьма, глядя на рисунок. — По легендам этот меч отличался широким клинком, который мог становиться невидимым, а в жарком бою сиял золотом, рукоять его была простой, без украшений, и подходила для сражения двумя руками. Как пишет в своей книге один из учеников Мерлина, Аурелий Безрассудный…

При упоминании о невидимости, Кайнетт лишь тихо вздохнул. Древняя нечеловеческая магия ветра, скрывавшая клинок Экскалибура из виду и одновременно пригодная для разрушительных атак, вызывала у него совершенно искреннюю зависть, настолько элегантным и одновременно мощным было то заклинание. Он понимал, что не сможет повторить его, во всяком случае, не получив в руки для исследований само оружие, а это было исключено — после гибели героической души из реальности исчезнут и принадлежащие ей фантазмы. Оставалось лишь завидовать, да попытаться при случае воспроизвести старинную мистерию более грубыми современными методами.

— Но все современные исследования доказывают, что Экскалибур был варварским мечом, — не сдался Саймон даже перед ученицей на год старше и после всех приведенных цитат из древних авторов. Хотя Кайнетт подозревал, что пару особенно цветастых пассажей Лавгуд всё-таки придумала сама, не удержалась. — Спатой или «Меровингским клинком», достаточно коротким и с небольшой гардой. Историки это доказали — не ходило в пятом веке в Британии других мечей — это наука, не нужно считать всех «магглов» совсем уж глупыми и ничего не знающими. Это всё было даже в передаче по «Дискавери».

— Они описывают оружие магглов той эпохи, которое ковалось людьми и для людей. Экскалибур принадлежал последним фейри Альбиона, которые передали его Артуру после того, как вынутый из камня Калибурн или Каледвулх был сломан. Его создали при помощи магии, а по некоторым версиям и вовсе фейри лишь хранили оружие, когда-то созданное богами, но это маловероятно. То есть не имеет значения, какие мечи тогда умели делать люди и даже волшебники, ведь оружие Артура было создано не ими.

— А выглядел Экскалибур примерно так, — добавил маг, изобразив рядом с первым кривоватым рисунком пером в несколько простых линий магический меч Артура, который он увидел в войну Грааля. Ему тогда повезло, что фантазм Диармайда позволил в первом же бою раскрыть истинный вид легендарного клинка и, следовательно, имя владеющей им героической души. — А то, что ты пытался нарисовать, это первый меч Артура, Калибурн — действительно больше украшение и символ власти, чем реальное оружие. Увы, в некоторых книгах авторы путают их описания.

— Постой, ты сказала, что волшебники во времена Артура тоже умели делать мечи? — уточнил у собравшейся вернуться на своё место Лавгуд Браун, ещё один из магглорождённых первокурсников. — Но зачем, если тогда уже давно изобрели палочки?

— Чтобы сражаться против магглов «по-честному», — сказала Луна, слегка пожав плечами, словно ответ этот был до абсурдного очевиден. — Чтобы дарить или продавать магглам. Чтобы иметь вариант про запас, если сломается палочка, или против существ, которые могут игнорировать действие магии. В средние века волшебники часто делали себе магические мечи, кинжалы, а потом и шпаги, — добавила она. Затем указала на стоящую в гостиной статую Ровены Рейвенкло. — В десятом веке один из четырёх основателей нашей школы, Годрик Гриффиндор, заказал себе, возможно, самый известный из британских зачарованных мечей, правда, не у людей, а у гоблинов. На многих портретах, что развешаны здесь в коридорах, можно его увидеть в руках у самого Годрика или других волшебников. Очень красивый, целиком из магического серебра.

— Если волшебники ковали себе магические мечи, почему они не делали магические пистолеты? — удивился Керри, решивший, что этот разговор интереснее учебника по истории.

— Делали, разумеется. Сначала арбалеты, а потом ружья и пистолеты в пятнадцатом-шестнадцатом веке. Но считалось, что это некрасиво, а меч или шпага куда элегантнее и больше подходит настоящему волшебнику, особенно для дуэлей. Ну, а после приняли Статут, и всё это стало уже просто не нужно — не будут ведь два волшебника выяснять отношения на зачарованных мечах, а тем более, на пистолетах, когда есть палочки. К тому же Министерство никогда не вносило маггловское оружие новее пятнадцатого века в списки разрешенных для изменения магией вещей. Конечно, ходили слухи, что во времена войны с Гриндевальдом кое-кто всё-таки этим промышлял, из любопытства или на продажу, но за руку так никого, вроде бы, и не поймали.

— Собрать себе магическую «пушку» было бы круто, — задумчиво протянул Саймон, уже прикидывая что-то в уме. — Особенно в нашем районе может по вечерам ой как пригодиться.

— Чушь, — не удержавшись от усмешки, пренебрежительно бросил Кайнетт. — Если с помощью двух-трёх… амулетов можно сделать любое огнестрельное оружие безвредным, то стоит ли оно возни? Никакая магия не устранит его грубости и ограниченности применения.

— А давай поспорим? — предложил Керри. — Что курсу… Пусть будет к четвертому я сделаю хоть бы и пневматический заколдованный пистолет, который никакие твои амулеты не остановят.

— Охотно посмотрю на эти попытки, — согласился маг легко, сразу протягивая руку.

— Только, чур друг за другом не подглядывать, — уточнил волшебник на всякий случай.

— Полагаешь, я опущусь настолько низко, что не смогу победить в столь лёгком споре без уловок?

— Тогда договорились, — Саймон пожал ему руку.

— Поздравляю, — заметил маг, когда они кивнули друг другу. — Ты только что подписался как минимум на изучение рун и нумерологии на третьем курсе. Плюс дополнительные занятия по трансфигурации и заклинаниям, если надеешься на какой-то результат.

— Чёрт! Но слово джентльмена нерушимо.

— А ведь, казалось бы, предки две с лишним тысячи лет назад подарили нам волшебную палочку, — ни к кому не обращаясь, заметил Ирвин. — Вот что называется, заняться людям нечем…

— Итак, прежде чем мы приступим к следующей теме, у кого-либо остались вопросы по предыдущему занятию? Юфемия?

— Да, профессор. Мне интересно, почему вы учите нас защищаться от различных чудовищ исключительно волшебной палочкой? Ведь есть множество зелий и составов, ничуть не менее полезных в определенных ситуациях. К примеру, порошок из желтых хризантем против бугимена был бы куда эффективнее обычного «Люмоса», ведь броском одной горсти можно залить солнечным светом целый зал…

Когда расписание окончательно утвердилось после первых довольно хаотичных недель, первому курсу Рейвенкло в пятницу добавили после обеда помимо трансфигурации ещё один двойной урок ЗОТИ совместно со Слизерином. Пока одна половина класса пыталась окончательно проснуться после полуторачасовой лекции по истории, а другая приходила в себя от длинных формул превращения дерева в металл, которые безжалостно вбивала в детские головы профессор МакГонагалл, лишь немногие прислушивались к тому, о чём говорит добродушный и не требующий на уроке строгой дисциплины Римус Люпин. Одной из них, помимо Кайнетта, оказалась Юфемия Сансет, фанатка практической алхимии со Слизерина, сразу переведшая разговор на свою любимую тему.

— Как я уже говорил, одно дело — когда волшебник целенаправленно готовится к охоте или изгнанию определенного существа в известном ему месте, в этом случае зелья, масла и отвары, а также дополнительные магические предметы всячески рекомендуются к применению. Можете поговорить с кем-то со старших курсов — в прошлом году профессор Локхарт большую часть времени рассказывал именно о таком подходе. Однако я готовлю вас защищаться от угрозы, которая может оказаться непредсказуемой или совершенно внезапной, когда ничего, кроме палочки, при себе у вас не будет. Например, появление дементоров в поезде никто не мог предсказать, однако даже в той ситуации некоторые вступили с ними в сражение без подготовки, и кое-кто — даже сделал это правильно.

— Но ведь можно иметь при себе, по крайней мере, небольшой набор самых удобных и универсальных зелий. Допустим, «Фимбулвинтер» или «Искры Атара».

— Знаешь, Юфемия, за семь лет в Хогвартсе я не видел ни одной ведьмы, которая постоянно носила бы в кармане мантии заряд магического термита или флакон, разбив который можно заморозить весь этот зал до абсолютного нуля.

— Ну да, мама училась в «Шармбаттоне», вряд ли вы с ней встречались.

— Ладно. Если ни у кого больше вопросов нет, переходим к сегодняшнему занятию, — сказал Люпин, указав на небольшую коробку в центре зала, очевидно, скрывающую очередное существо. — Сегодня я хотел бы поговорить о змеях. И для примера у нас будет на рассмотрение аспид. Не нужно пугаться, это не тот аспид, который огнедышащий дракон, и не змей, способный в пасти сжечь или расплавить что угодно. Я покажу вам обычного ядовитого аспида, у которого заранее были удалены клыки, и потому он сейчас не более опасен, чем самый простой уж. На его примере можно будет изучить, как лучше вести себя при встрече с магическими змеями, а также ядовитыми не-магическими.

— Мы будем учиться заклинать змей? — поинтересовался стоящий в первом ряду Риверс, с которым Кайнетт вместе ехал в школу. — А флейта для этого нужна или достаточно петь красиво?

— Миф о том, что аспида можно успокоить только верными словами, и потому он всегда одно ухо прижимает к земле, а другое затыкает хвостом — прямо скажем, изрядно преувеличен. Начиная с того, что у змей вообще ушей снаружи нет, в том числе и у магических. Эта легенда касается лишь аспида-дракона, на которого, и правда, в некоторой степени действует пение. В случае же со змеями лучшее, что вы можете сделать сразу, это лишить их возможности двигаться и атаковать вас. Если вы не можете попасть усыпляющим или парализующим заклинанием сразу, допустим, если змея прячется в траве или среди камней, имеет смысл сначала поднять её в воздух, и только потом обездвижить. Для этого подойдёт и самая обычная «Левиосса», которую вы скоро начнете изучать на практике, либо более сложные, но и более мощные заклинания «Мобили…», в данном случае «Мобилиангус» или «Аларте Аскендере». Сейчас я покажу различные варианты. Но для начала — предосторожность.

Беззвучно взмахнув палочкой, профессор разделил класс надвое стеной синеватого холодного огня, отгородив детей от себя и ящика со змеёй. После этого Люпин отошел к стене, а ящик отодвинул ещё одним жестом. Затем крышка откинулась, стенки ящика упали в стороны, однако в облаке дыма появилось существо размерами куда больше, вероятно до того спрятанное внутри расширенного пространства. И судя по слегка вытянувшемуся лицу профессора, он этого тоже не ожидал.

Толстое змеиное тело где-то в дюжину футов длиной заканчивалось человеческим туловищем. Женским, и его даже можно было бы назвать красивым, если бы не заменяющая кожу зеленоватая мелкая чешуя, длинные когти на руках и исказившее лицо выражение безумной ярости.

— Ламия, — произнёс профессор негромко. Затем без слов отправил несколько заклинаний: оглушающее, отбрасывающее, парализующее, судя по цвету лучей, однако все они заставили чудовище лишь слегка покачнуться на хвосте. Согласно бестиариям, эти существа отличаются очень приличной сопротивляемостью к магии. Не абсолютной, но слабые и средние заклинания для взрослых ламий практически безвредны. Не сводя с чудовища взгляда, Люпин чётко приказал растерявшимся ученикам: — Без паники, без спешки медленно выходите через дверь. Я займу её, а вы должны найти кого-нибудь из деканов или рассказать всё старостам…

В этот момент ламия оттолкнулась хвостом от стены, расшвыряв с грохотом несколько парт, и стремительно бросилась вперёд, так и не дав ему договорить. Люпин с удивительной для выглядящего вечно усталым и измотанным человека ловкостью отскочил в сторону, при этом в движении успев отправить полдюжины заклинаний. Почти все из которых попали в цель — чудовище они не остановили, но немного замедлить и затормозить атаку смогли. Увы, Римус ожидал от одиннадцатилетних детей слишком много — вместо организованного отступления мгновенно поднялась паника, крики, визг, кто-то бросился к дверям, кто-то наоборот — попытался спрятаться под столами, а кто-то замер на месте, наблюдая за развернувшимся сражением. Хорошо ещё, что хотя бы к ламии никто прямо сквозь огонь не побежал.

Арчибальд сразу же отскочил от основной толпы, зная, что сейчас произойдёт, и теперь наблюдал за боем с относительно безопасного места подальше от дверей, где нет риска быть затоптанным толпой. Шум он просто игнорировал, оценивая текущую ситуацию. Пока не важно, произошла ошибка или это был злой умысел, сейчас имеет значение лишь тот факт, что если профессор погибнет или будет серьёзно ранен, опасное и устойчивое к магии чудовище займётся детьми, включая и Джеймса Мерфи, а путь к отходу перекрыт давкой у дверей. Судя по тому, как Люпин двигался и с какой скоростью использовал разнообразные заклинания, почти все — без арий, боевой опыт у него имелся, и неплохой, вот только в не очень большом помещении, где всё ещё остаются дети, он не мог использовать самые мощные атаки. Взрывные, рубящие, испепеляющие заклинания могли бы пробить магическую защиту монстра, но профессор явно опасался, что если хотя бы одно из них срикошетит или пройдёт мимо цели, то без жертв не обойдётся. А потому вынужден пользоваться слабыми и малоэффективными заклинаниями.

— Агуаменти, Мобилиаква, Глациус, Энгорджио, Ваддивази! — быстро применил Кайнетт связку, на которой когда-то отрабатывал местные заклинания с только что купленной палочкой.

Повисший в воздухе водяной шар застыл дюжиной острых сосулек. Которые затем увеличились и понеслись к ламии. Та со змеиной стремительностью отбила большую их часть хвостом и когтями, а несколько долетевших не причинили чешуе серьёзного вреда, разлетевшись ледяной пылью.

— Ступефай!

— Петрификус Тоталус.

— Фульгари!

Последним в ламию полетел стеклянный флакон с каким-то зельем, но отброшенный змеиным хвостом лишь разбился о стену, оставив кипящее пятно зеленоватой жидкости, начавшей медленно разъедать камень. Все брошенные заклинания тоже вреда чудовищу не причинили, лишь ненадолго заставив отвернуться от профессора. Люпин глянул в сторону на неожиданных «помощников», но ничего сказать не успел — ему пришлось уклоняться от следующей атаки, при этом он успел усиленным «Ступефаем» сбить в сторону хвост, который должен был обхватить его за шею.

Против слабо восприимчивых к магии существ неплохо работает трансфигурация, но она требует вычислений. Арчибальд ещё не настолько владел этой дисциплиной, чтобы на ходу просчитать нужный эффект и количество энергии. Профессор, вероятно, на это способен, но ему сначала нужно выиграть время. Оставался ещё вариант воспользоваться собственной магией, но металла рядом почти нет, даже стены тут из камня, а не железобетона — разве что гвозди в столах, свинцовые переплеты на окнах да железная люстра, всего этого слишком мало, да и не дотянешься так легко. Заклинания воздуха без мистического знака окажутся недостаточно мощными против существа с таким рангом сопротивления магии. Источником же воды поблизости является только человеческая кровь, что вряд ли сейчас приемлемо. Поневоле задумаешься, что стоило не подбирать «безобидные» артефакты на случай конфликтов с другими учениками, а сразу носить с собой копьё и амулет призыва. С навыками Диармайда и копией Гаэ Буйде в руках он бы эту змею покрошил на мелкие куски секунд за тридцать, не глядя на любое магическое сопротивление… Жаль только, что ни амулета, ни копья у него сейчас нет, а значит нужно что-то сделать единственным мистическим знаком. Но после с этим надо будет что-то сделать...

Маг быстро огляделся по сторонам, на тех, кто не ломился в двери, не пытался спрятаться, не застыл, завороженно глядя на поединок профессора и монстра, а стояли рядом с палочками в руках и хоть какой-то готовностью сражаться. Хотя и не зная, что им делать против существа, которое игнорирует даже заклинания профессора, но сейчас важен даже настрой. Макэвой, Риверс, Росс, Сансет, Виллин, и что неожиданно, Тейлор. В принципе, могло быть и хуже.

— Агуаменти, Мобили Аква, — Кайнетт создал и подвесил перед собой крупный водяной шар. Затем сказал: — Внимание на меня. Есть идея, но нужно больше воды. Добавьте ещё к этой сфере.

— В первый раз это не сработало, — заметил Чарльз, и даже страх в голосе у него получалось скрывать довольно убедительно.

— Сейчас сделаем иначе, воды нужно намного больше, и пустим в ход её по-другому. Помогайте, или хотя бы не мешайте мне. Агуаменти.

— Агуаменти.

— Агуаменти!

Всё-таки несколько волшебников и ведьм присоединилось (он уже не смотрел, кто именно, сосредоточившись на удержании водяной сферы в воздухе), и меньше, чем через полминуты в воздухе повисло около двух кубометров воды в форме шара. Сделав широкий жест для сбора энергии, куда больше, чем положено по учебнику, маг несколько раз произнёс арию «Глациус», проморозив воду примерно на две трети, а остаток превратив в лёд без слов, с помощью собственных цепей.

— Диффиндо.

Простое движение, и белую поверхность прорезает неглубокая ровная линия — руна Иса, «лёд». Ещё один жест, напоминающий букву "М" — ниже появляется руна Эваз, «движение». Ещё раз те же самые жесты, но уже без слов заклинания — чтобы влить в руны силу через мистический знак, вероятно, самая сложная часть работы. Выбор момента, когда ламия отшатнулась от подброшенного заклинанием профессора стола, последний широкий жест для сбора силы и ария заклинания:

— Депульсо!

— Депульсо.

— Депульсо…

Ещё несколько заклинаний от тех, кто решил поддержать его, но лучи запоздали: один немного сбил шар в сторону, другой медленно закрутил вокруг своей оси, словно огромный мяч. Поняв, что они задумали, и что этот план из-за несогласованности действий может провалиться, профессор отправил мощное оглушающее заклинание в ламию, подскочил прямо к ней и крикнул, от усталости сбиваясь в конце на какое-то рычание:

— Акцио, ледяной шар-р-р!

В последний момент он откатился в сторону, едва разминувшись с импровизированным снарядом, а вот чудовище от удара уйти уже не сумело — сфера с треском и хрустом врезалась в человеческую половину ламии, отбросив существо на пол, а затем с грохотом ударилась о стену. Даже если это была всего лишь проекция, материализованная на несколько минут магическая энергия, вес и инерция почти двух тонн льда, разогнанных до приличной скорости, меньше от этого не станут. Никакой магии, чистая кинетическая энергия.

— Прессаре. Прессаре максима, — быстро поднявшись на ноги, Люпин несколько раз использовал заклинание, создающее сверху давление на выбранный объект, прижимая его к земле. Своего рода, антагонист «Левиоссы» и изучается намного позднее.

Пока ламия возилась на полу, пытаясь подняться под действием заклинания и как минимум с одной сломанной рукой, профессор завершил свои расчёты и без слов сделал замысловатый жест палочкой. После чего паркет и камень под ним поплыли, а чудовище начало медленно погружаться в пол, словно в зыбучие пески или глубокую грязь. Когда оно «утонуло» до половины, Люпин применил заклинание отмены:

— Финита Инкантатем.

Погас призрачный огонь, медленно растворился в воздухе ледяной шар, начавший уже понемногу таять, пол вновь затвердел, сковывая ламию, которая теперь могла лишь шипеть да дёргать шеей, плечами и концом хвоста.

— Что это вообще такое было? — задал Риверс вопрос, который мучал всех.

— Подарок от старого друга, — ответил профессор, явно думающий о чём-то своём, — я ведь говорил ему на первом курсе, что хочу однажды завести себе змею… — затем, будто очнувшись, Римус тряхнул головой, оглядел разгромленный зал и толпу у дверей, после чего сразу нацелил в ту сторону палочку. — Иммобилюс. Мобиликорпус. Левикорпус…

Сначала он остановил учеников, а затем принялся разбирать «завал», поднимая их в воздух или отодвигая магией от дверей. Грубовато, но требовалось быстро помочь упавшим или зажатым у стен, пока никто не задохнулся и никого не затоптали насмерть. В коридоре тоже засверкали всполохи от заклинаний, кто-то из учителей или старшекурсников начал приводить учеников в порядок и оказывать первую помощь.

Кайнетт тем временем изучал пытающуюся вырваться на свободу ламию и думал о произошедшем. «Старый друг», очевидно, это Блэк. Устранить Люпина прежде, чем пытаться проникнуть в школу и добраться до Поттера — неплохой ход, у Сириуса явно есть причины опасаться бывшего товарища, ждущего его в школе. А десяток-другой детей, которые при этом погибнут — всего лишь сопутствующие потери. Судя по всему, после тринадцати лет в тюрьме Блэк не изменился совершенно, и никакого раскаяния или сомнения в старых методах и не думал проявлять. Хотя, могло ли быть иначе? Правда, собрать в коробку дюжину флаконов взрывных и зажигательных зелий, начертить простейший магический круг огненного заклинания со срабатыванием на открытие крышки, а потом перевязать ленточкой и отправить прямо Поттеру «от анонимного доброжелателя» было бы ещё проще. Сомнительно, что мальчишка устроит проверку неожиданному подарку неизвестно от кого, а не кинется сразу открывать прямо посреди большого зала… Но, может быть, Блэк хочет расправиться с ним лично, или сначала пытать пару недель, желая отомстить его отцу за какие-то старые грехи? В этом случае до поры находиться рядом с «Легендой магической Британии» будет даже безопаснее, чем возле профессора защиты, несмотря на всю продемонстрированную компетентность.

- Вы хотели меня видеть, профессор Люпин?

- Да, Джеймс, проходи, не стой в дверях. Нам есть, о чём поговорить.

Кайнетт медленно, и вроде бы несмело зашел в не слишком большой кабинет за классом ЗОТИ. К тому же всё тут было заставлено книжными шкафами, клетками и аквариумами с мелкими тварями, а массивный стол в центре, словно занимал треть всего свободного места. Маг постоянно оглядывался по сторонам, со стороны это вполне можно было принять за любопытство. В реальности он оценивал помещение на случай, если тут придётся вести бой. Когда в воскресенье за завтраком преподаватель защиты подошел и попросил заглянуть к нему после двух часов для разговора, Арчибальд пусть и не слишком сильно, однако всё-таки насторожился. Вроде бы ничего подозрительного в этом не было – такие же просьбы он передал ещё полудюжине первокурсников Рейвенкло и Слизерина, которых застал в тот момент, да и в субботу, судя по разговорам на факультете, он со многими учениками успел хотя бы коротко обсудить недавнее происшествие. Одни говорили, Римус это делает, чтобы перед всеми не смущать тех, кто проявил трусость и попытался сбежать в общей толпе, другие – что наоборот, профессор таким образом выясняет имена смутьянов, ослушавшихся его приказа на эвакуацию и полезших в драку. По пути к его кабинету Кайнетт встретил идущую навстречу Тейлор, и судя по спокойному лицу, она после общения с Люпином не получила отработок, снятия баллов или хотя бы хорошего выговора.

Но несмотря на всю безобидность ситуации, маг не терял бдительности, хотя она и начинала граничить с лёгкой паранойей. Арчибальд знал, что во время инцидента продемонстрировал владение магией куда выше, чем остальные, и точно выше, чем положено обычному первокурснику этой школы, тем более из первого поколения. Хотя он с самого начала собирался показать всем, что талантлив, но одновременно это могло привлечь и ненужное внимание, усилить подозрения, если они у кого-то на его счёт были раньше. Да, весьма маловероятно, что в той ситуации профессор мог заметить применение магии без мистического знака, напрямую с помощью цепей, как и нетипичное использование рун, однако исключать нельзя ничего. Вплоть до попыток раскрыть «самозванца» или попытаться его захватить. Потому к преподавателю он пришел, заранее подготовившись: часы со спрятанным копьём в кармане мантии, мистический знак для призыва осколка героической души – на шее под рубашкой. Накопитель в последнем он, чтобы не привлекать внимания, использовал слабый, действия которого хватит лишь на пятнадцать секунд реального времени, но даже с крайне урезанными возможностями Слуги – и этого будет более чем достаточно, особенно в тесном помещении.

- Прошу, Джеймс, присаживайся, - Люпин гостеприимно указал на один из деревянных потемневших от времени стульев. – Я не собираюсь тебя за что-то отчитывать или снимать баллы с факультета. Просто хочу обсудить то, что случилось в пятницу.

- Как скажете, профессор, - послушно ответил Арчибальд, садясь так, чтобы при необходимости можно было легко откатиться в сторону, ни во что не врезавшись. В крайнем случае, на призыв ему понадобится пару секунд, а копьё всегда можно будет достать и позже, уже двигаясь с нечеловеческой скоростью. – Я постараюсь ответить на ваши вопросы.

- О, не надо делать такое серьёзное лицо, как будто я следователь аврората, а тебя подозревают в применении тёмной магии, - улыбнувшись, ответил профессор и присел прямо на край своего массивного стола. – Чаю, может быть?

- Благодарю вас, но обед был совсем недавно.

- Дело твоё. Хотя если ты где-то наслушался, как волшебники любят подливать в чай и кофе дурманящие зелья или сыворотку правды… Сейчас уже совсем не те времена, и подобные средневековые методы давно вышли из моды, - добродушно заметил Люпин, поняв вежливый отказ по-своему. И не то чтобы он был не прав. – Но перейдем к тому, о чем я хотел поговорить. Джеймс, можешь объяснить, почему во время недавнего происшествия ты в первую очередь применил именно те заклинания? Я бы даже сказал, комбинацию заклинаний.

После короткого расследования сражение на уроке ЗОТИ было классифицировано именно как происшествие, несчастный случай из-за ошибки почтовой службы, перепутавшей две посылки. На самом деле это так, или руководство школы просто хочет замять инцидент, во время которого дети подверглись смертельной опасности – вопрос открытый. Вряд ли родители, попечительский совет и Министерство с пониманием отнесутся к тому, что студентов учит человек, который стал целью знаменитого не разбирающегося в средствах маньяка. С другой стороны, выгнать из школы Поттера, являющегося его целью даже с большей вероятностью, пока никто не требует. Возможно, это лишь до первых убитых и раненых учеников?

- Понимаете, профессор, когда я покупал свою палочку, то продавец сказал мне, что она хорошо подходит для магии, связанной с водой, - ответил Кайнетт сразу, этот вопрос был несложным и ожидаемым. – Не зря её сердцевина сделана из волос с хвоста речного единорога. Потому, когда я перед школой начал осваивать основы заклинаний, то выбирал по учебнику именно те, где задействована вода. Разумеется, делал это я на Косой аллее, а не дома – о том, что до семнадцати колдовать можно лишь на территории волшебников, меня предупредили сразу. Вот, в опасный момент, я те самые первые заклинания и вспомнил.

- И применил. Причем весьма успешно, - заметил Люпин, глянув в сторону раскрытого справочника на столе. – Я бы сказал, это как минимум уровень третьего курса по предмету вашего декана. А «Депульсо» вообще изучают на четвёртом. Однако ты достаточно уверенно всё это освоил, чтобы делать жесты быстро, почти не думая. И это буквально после поступления, до того, как у вас началась серьёзная практика с палочками. Ты приложил немало усилий, обучаясь магии до Хогвартса, не так ли?

- Я начал готовиться к школе заранее, - согласился маг. Всё вроде бы звучало так, будто профессор хвалит его способности, однако разговор явно сворачивал в опасное русло. Даже если у него были заготовлены объяснения и на этот счёт. Начал он издалека, по отработанной легенде: – Раньше я жил в приюте, и ещё когда мне было десять, в один день просто сбежал – как я теперь понимаю, стихийный выброс магии открыл или сломал замок на двери, когда я очень захотел оттуда выбраться. Долго бродил по городу, не зная, куда мне идти – проезжал на автобусах и в метро, не заплатив, крал еду и мелочь… Я всем этим не горжусь, но выбора тогда другого не было. В какой-то момент просто потерял сознание от голода, прямо на улице, но, к счастью, меня нашли и доставили в бесплатную больницу. Находилась она в центре города, и сбежав уже оттуда, чтобы не вернули в приют, я в какой-то момент вышел к Косой аллее. Не знаю, удача это или интуиция, но ноги сами туда привели. И уже там я встретил девушку, курсантку аврората, она и объяснила мне, что существует магия, а я – волшебник, и могу однажды попасть в эту школу, если всё сделаю правильно. Она же рассказала о законах, о секретности, о том, что и где потребуется купить для подготовки. Если бы не миледи Тонкс и её помощь, вряд ли я стоял бы здесь, профессор.

- Тонкс? – уточнил Римус. – Знакомая фамилия, где-то уже слышал раньше. А как её имя?

- Нимфадора.

- Племянница Бродяги? – его удивление было совершенно искренним. – Это она уже так выросла? Как время-то летит…

- Извините, сэр?

- Не обращай внимания, это я так, вспомнил кое-что. История с её матерью наделала шума, когда я учился в школе, ну и потом один приятель рассказывал, что у его кузины родилась дочь, и говорил, как её назвали, - Люпин вряд ли подумал, что его попытки умолчать об именах смотрятся весьма неубедительно. Любой справочник по генеалогии подскажет, как именно звали двоюродных братьев Андромеды Тонкс-Блэк, и его желание таким образом скрыть своё знакомство с Сириусом ни к чему не приведёт. Хотя, разумеется, не каждый первокурсник полезет в подобные книги, да и не каждый о них вообще знает. Профессор тем временем продолжал: – Курс третий был или четвёртый, уже и не помню. Ну да речь сейчас не о ней. Итак, ты узнал о магии, ещё до одиннадцатилетия?

- За полгода, даже чуть больше. Однако у меня всё ещё не было ни денег, ни дома. К счастью, когда я после этой встречи всё-таки решил вернуться обратно в приют, то через пару недель мне нашли семью.

- Удачное совпадение? – слегка наклонив голову, уточнил Люпин.

- Наверное. Или наш директор решил избавиться от головной боли и убрать побыстрее того, кто может сбежать снова и обеспечить ему проблемы, он так уже делал, - предложил версию маг. Все документы были оформлены идеально, хотя и задним числом, однако с «внезапностью» усыновления ничего поделать было нельзя. Срок пребывания в приюте можно было бы увеличить ещё на пару месяцев, до мая или июня, но для подтверждения этого свидетелями потребовалось бы слишком многим менять память, а весной девяносто второго у него ещё не было столько лишних сил, тогда речь шла о выживании и торопливом изучении нового мира. Потому в своей невиновности в чём-либо запрещённом приходилось убеждать через простую логику: – Я понимаю, о чем вы думаете, сэр. И я совру, если скажу, что не попытался бы применить магию к нему, чтобы убедить найти для меня семью, или к любым будущим родителям, чтобы они точно согласились меня взять к себе… Попытался бы, если бы умел, если бы у меня была волшебная палочка, если бы я знал, как накладывать «Конфундус». Но всё это не понадобилось.

- Ты удивительно честно рассказываешь о своих проступках и не слишком законных намерениях, не пытаешься скрыть их и сказать, что ничего плохого не делал или не хотел сделать.

- Любой из тех, с кем я жил в приюте, украл бы еду, чтобы не умереть с голоду, - в своих товарищах по несчастью маг был уверен на двести процентов, каждый там бы именно так и поступил. – Любой воспользовался бы магией, чтобы сменить то жуткое место на нормальный дом, если бы мог. Я думаю, что и вы поступили бы так же, окажись на нашем месте, профессор. Так какой смысл теперь об этом врать?

- Но мы вновь отвлеклись от темы, - последнее предположение Мерфи Римус никак не прокомментировал, хотя явно был с ним не согласен. – От магии.

- Когда я рассказал маме о школе волшебников и ведьм, то она согласилась, что помимо обычных учебников мне нужны и книги волшебного мира. Конечно, стоит всё это не слишком дешево, однако деньги у нас были. Так я начал изучать магический мир, сначала по справочникам, словарям и различным руководствам. Без палочки пытался сварить зелья или воспользоваться случайными выбросами, пробовал повторить начальные заклинания, но всё это было почти бесполезно. Оставалось читать, и читать много. Все книги за первый курс я изучил ещё до лета. Иногда задавал вопросы мисс Тонкс, она в какой-то мере за мной приглядывала, думаю, чтобы глупостей не наделал сразу, за что ей тоже спасибо. Позже познакомился с Грейнджер и Лавгуд, от них уже куда больше узнал о школе и разных предметах, которые изучают здесь. С Гермионой у нас первая встреча вышла так себе, она очень хорошо умеет произвести неправильное впечатление на незнакомых людей, - маг специально заострил внимание на ней. – Но потом понемногу отношения наладились, и я очень многому у неё научился за прошедшее время.

- Да, мисс Грейнджер успела создать себе определённую репутацию, даже не считая той прошлогодней истории с разгромленным коридором, - аккуратно сформулировал Римус, не став прямо упоминать своего предшественника и его судьбу. – Однако, Джеймс, ты всё ещё не дал ответа на мой вопрос.

- Приложил ли я усилия, обучаясь магии до школы? Да, разумеется, и много.

- А зачем? Ведь тебя здесь и так всему необходимому научат.

- Потому что я хочу остаться в магическом мире, - просто ответил Кайнетт. И в этот раз совершенно искренне. – Из книг я понял, что волшебники бывают сильные и слабые. Сильных помнят ещё долго, иногда даже веками. Слабые никому не интересны. Если я не буду достаточно знать и уметь, то после школы не найду себе работу в Министерстве или у мастеров волшебного мира, придётся возвращаться обратно к «магглам», устраиваться там без права использовать магию. А я этого не хочу.

- Ты ненавидишь магглов и их мир? – спросил Люпин, очень внимательно глядя на него. – После приюта, после всего остального?

- Нет. Хотя отдельных магглов – ненавижу, - Кайнетт решил, что эта часть в образ сироты Мерфи будет вписываться правильно и не вызовет вопросов, разве что желание перевоспитать и лишний раз почитать ему мораль. – Но в моё оправдание, лишь тех из них, что пытались меня убить или покалечить. Но ведь не всех. Моя приёмная мать – обычный человек, не ведьма и не сквиб. Репетиторы, которые помогали мне догнать школьную программу. Наши соседи. Просто люди на улицах и в метро, которых я видел каждый день. Почему я всех их должен ненавидеть? У них – своя жизнь, а у нас – своя. Тем более, странно ненавидеть весь мир магглов. Волшебникам бы оттуда стоило немало взять. Как по мне, мы сильно отстали от жизни.

- Тогда почему ты так цепляешься именно за магию? – уточнил профессор. – Судя по тому, как ты говоришь, и по отзывам других преподавателей о твоих ответах на уроках, у тебя явно хватит знаний, чтобы хорошо учиться в обычной школе, а потом поступить в колледж.

- У меня есть талант или, если угодно – дар. Насколько я понимаю, достаточно редкий, ведь волшебников очень мало. Зарывать его в землю было бы напрасной растратой. Как человеку, уже в пять лет умеющему играть на скрипке или рисовать пейзажи – стать адвокатом и отказаться от всего, чего он мог бы достичь. Талант надо развивать и использовать, иначе для чего он нужен? – опять ни слова лжи.

- Допустим. Немного наивно, но это твой взгляд на вещи, не хуже любого другого. Я понимаю, что ты изучал магию, чтобы не казаться слабым на фоне других. Однако, скажу честно, общее направление меня настораживает, - судя по всему, вот Римус и дошел до главной темы, которая его интересовала. – Та твоя комбинация: из воды замораживаются сосульки, которые затем летят, чтобы проткнуть цель – это боевая связка, причем созданная не с целью просто оглушить или отбросить. И ты говоришь, что начал работать над этим набором заклинаний вскоре после покупки палочки. А ведь у воды и льда куда больше мирных применений.

- Я читал книги по истории магического мира в самую первую очередь, чтобы быть в курсе всех событий. Так я узнал, что в год, когда я родился, закончилась настоящая гражданская война, где погибли сотни волшебников. А ещё есть самые разные магические твари, которых вы теперь показываете нам на уроках. Есть тёмные волшебники, как бы их ни ловили. А ещё я до самого конца опасался, несмотря на все рассказы, что Хогвартс будет походить на наш приют, и отношения тут будут такие же. У меня были причины опасаться за себя и готовить средства на крайний случай. Позавчера они впервые мне пригодились, да без толку. Надо было подобрать что-то помощнее.

- Хорошо, и последний вопрос, возможно, немного странный. Раз уж ты упомянул про войну, Джеймс, что ты думаешь о Волдеморте? Или как обычно говорят, Тот-кого-нельзя-называть. Ты ведь читал о нём, должно быть, составил впечатление.

- Сумасшедший. Опасный псих, который слишком долго оставался на свободе. При этом самое безумное – то, какой популярностью пользовались его больные идеи, - честно высказал Кайнетт своё мнение. – Если бы он победил, если бы ему дали победить, то магическая Британия была бы уничтожена. Сначала перебили или изгнали бы всех магглорождённых. Потом взялись бы за полукровок. И останется две или три тысячи волшебников, самых-самых чистокровных – это не страна, это пара деревень, даже на все посты в Министерстве вряд ли хватило бы людей. С такими методами, если бы у Волдеморта спросили, как решить проблему бедности, он, наверное, предложил бы просто перерезать или выгнать из страны всех бедняков… А уж про власть над миром магглов можно и не говорить всерьёз, даже в Великобритании – шансов у него на это не было, имея всего пару тысяч волшебников против почти шестидесяти миллионов магглов.

- Похоже, ты его сильно ненавидишь?

- Скорее это отвращение к человеку, который ради своего безумия подставляет всех нас и волшебников во всех остальных странах под серьёзные неприятности. Так что причин любить его или восхищаться нет.

- Прекрасно, - искренне ответил Люпин. Затем добавил, вставая с края стола и делая несколько шагов по кабинету: - Я рад, что мы вот так поговорили – думаю, подобные беседы помогают узнать своих учеников лучше. Что ж, я узнал всё, что хотел, Джеймс. Можешь идти – я и без того отнял слишком много времени в твой выходной день.

- Всё в порядке, профессор. Мне тоже интересно было с вами побеседовать. Доброго дня.

По пути к башне факультета маг непроизвольно коснулся лежащих в кармане часов. Он был рад, что оружие не пригодилось, и всё обошлось всего лишь разговором на общие темы. Неужели всё это было всего лишь проверкой, не собирается ли он присоединиться к остаткам банды того безмозглого террориста? К проигравшей стороне? Какой абсурд!

Между делом Кайнетт сделал мысленно заметку попросить у Грейнджер или кого-то из старшекурсников Рейвенкло конспекты по так называемому «маггловедению». Просто чтобы узнать, что же там такого рассказывают, раз двадцать лет назад наследники старых родов – как хочется надеяться, неглупые и разбирающиеся в магии люди, пошли вслед за безумцем, пообещавшим им власть над «обычным миром». Там хотя бы до изобретения «Дредноута» дошли или до сих пор рассказывают, что верхом прогресса магглов остаётся фитильная аркебуза, с какими за волшебниками охотились до принятия Статута?

В некоторых книгах о так называемой гражданской войне иногда попадалось весьма непопулярное и часто критикуемое другими авторами мнение, что в тот период определенная часть потерь волшебников (проценты разнились от источника к источнику) со всех сторон конфликта приходится не на проклятья и ручных чудовищ, а на банальные пули и даже картечь. Кто-то из пожирателей вломился в дом к обычным людям и сходу получил залп из ружья в лицо, где-то авроры и «темные» слишком увлеклись сражением и не заметили прибытия полицейских, пока те не начали стрелять по «террористам». Говорят, несколько раз в боях и вовсе пускали вперёд бандитов и даже солдат, взяв их под контроль с помощью «империо» или иных ментальных заклинаний и артефактов. О том, сколько во всех этих домыслах и рассказах правды, знают разве что в Министерстве – те, кто вел точный подсчет жертв, изучал тела убитых волшебников и устанавливал причины смерти, но подобных отчётов в открытом доступе нет, и едва ли когда-нибудь их опубликуют.

- Правильный подбор ингредиентов, точная дозировка, верный порядок действий, - весомо выговаривал каждое слово профессор Снейп, неторопливо расхаживая между котлами. В среду вторая половина двойного урока, как обычно, была посвящена практике. – Универсальное чистящее средство, также помпезно именуемое «кристальным отваром» - рецепт настолько простой, что его не сможет испортить даже однорукий контуженный тролль. Однако я верю в ваши способности, потому, ещё раз – подбор, дозировка, порядок действий. Вбейте это себе в головы и не вынимайте оттуда никогда. Больше я это повторять в следующие семь лет не буду.

- Какой же это «кристальный» отвар, если в рецепте нет никаких кристаллов, даже соли? Одна слизь да корешки.

- Он так называется, потому что после применения всё становится «кристально чистым», мисс Эдвардс. Стоило бы снять баллы за глупый вопрос, но я сегодня удивительно добрый, потому пока только минус пять десятых с вашей оценки. То есть, если хотите высший балл, то вам теперь нужно сварить это зелье на «Превосходно с плюсом». Рекомендую постараться, сделать это весьма непросто.

Кайнетт, занятый работой, не слишком внимательно прислушивался к его словам. У них было задание, рецепт и все материалы, отдельные нюансы профессор объяснил заранее, а сейчас он, в основном, давал общие рекомендации, попутно распекая тех, кто не способен осилить даже настолько элементарную задачу. За дело, разумеется – Арчибальду, как потомственному алхимику, тоже больно было видеть, как из-за абсолютно невероятных по своей нелепости ошибок недоваренные зелья превращались в яд, в пар, в кипящую щелочь или, иногда, даже в дистиллированную воду. А ведь каждый раз это ещё и напрасная трата обычных и магических ингредиентов, некоторые из которых в Часовой башне ценились бы если не на вес золота, то уж точно серебра, за их редкость. Вот что значит, отсутствие полноценной домашней подготовки, даже у многих детей из магических семей.

- Джим, а что там насчёт всей этой истории с Малфоем? – спросил Макэвой, помешивая зелье. В этот раз ученики работали парами, и сейчас была очередь Чарльза контролировать процесс. – А то ты спрашивал ещё на той неделе, согласен ли я поучаствовать, и с тех пор – тишина.

- Сегодня, за час до полуночи, - ответил маг, отвлекаясь от расчётов в тетради. Лекции, раз уж здесь так принято, он писал на пергаменте, однако параллельно каждый урок для себя пересчитывал выдаваемые им преподавателем рецепты, а также составлял схему реакции компонентов в зависимости от затраченной магической силы, то есть от жеста на последней стадии обработки состава. Усмехнувшись, он добавил: – Хотел сказать после занятий, но раз тебе так не терпится посмотреть, как меня будет поджаривать или швырять об стены третьекурсник…

- Во-первых, ты сам в это влез из-за своей лохматой заучки. А во-вторых, что-то не думаю я, что всё будет так просто.

- Грейнджер? – удержавшись, чтобы не фыркнуть, переспросил Кайнетт. – Она к этому вообще отношения не имеет.

- Но тогда, зачем оно тебе надо?

- Это эксперимент. Очень важный эксперимент.

- Знаешь, у нас в роду хватало легиллементов, порой очень сильных, но не думаю, что даже мой прадед сумел бы понять, что у тебя творится в голове.

- Всё может быть, – риторически заметил Арчибальд, пожав плечами и вернувшись к расчётам. На самом деле за эти три недели он несколько раз чувствовал попытки прочесть его мысли, но не слишком упорные, не преодолевшие естественное сопротивление и его собственную защиту. Явно не работа профессоров – скорее кто-то со старших курсов родного факультета. Либо тоже с наследственными способностями, которые не всегда можно контролировать, либо только осваивает это направление и пока тренируется на всех подряд. После дементоров это не впечатляло, однако их механизм работы с памятью и эмоциями явно имел иную природу, нежели человеческая ментальная магия, потому и защита практически не помогала.

- Как я посмотрю, у вас слишком много свободного времени на моём уроке, мистер Мерфи, - произнёс рядом негромкий голос. Повернувшись, маг увидел стоящего рядом профессора. Снейп требовательно протянул руку, и Кайнетт отдал ему тетрадь. Всё равно формулы и обозначения он там использовал исключительно местные, просто из учебников старших курсов. – И, похоже, вы сомневаетесь в моих познаниях в зельеварении, если каждый раз перепроверяете выданные рецепты?

В классе стало тихо, мгновенно пропали все перешёптывания, стук ножей по доскам, разве что бульканье котлов никуда не делось. Все ученики понимали, что стоит Мерфи согласиться с этим заявлением, и ничего выше «тролля» он за все задания не увидит, как минимум, до конца года. Пример Виллина, которому после конфуза на первом занятии профессор после каждого вопроса теперь задавал ещё по два дополнительных, был у всех перед глазами.

- Как раз напротив, сэр. Я уверен в точности тех составов, которые вы нам поручаете, именно поэтому по ним, как по образцу, я пытаюсь вывести общие закономерности и понять единые принципы подбора компонентов для зелий.

- Занятно. И как, вы уже знаете общую закономерность составления зелий, мистер Мерфи?

- Пока нет, сэр, не знаю.

- Прекрасно. Можно сказать, что сегодня я вижу реальный прогресс, мои бесталанные студенты, - добавил зельевар, окинув взглядом класс. – Человек хотя бы знает, чего именно он не знает. Увы, но девять из десяти посетителей этого подземелья до пятого курса даже не знают, что они не знают. Я бы сказал, это достижение. Продолжайте в том же духе, и когда-нибудь и до знаний доберётесь. Нескоро, но ведь жизнь – это движение, - философски заметил он, возвращая тетрадь и направляясь дальше.

- Разрешите задать вопрос, сэр? – спросил Кайнетт, прежде чем Снейп отошел слишком далеко.

- Можете попробовать.

- На факультете мне говорили, что на шестой курс вы берёте в свою группу лишь тех, кто сдаст экзамен на «Превосходно». Однако на первом и втором курсе учебник и лекции по зельеварению почти не содержат теории – как именно выбираются компоненты, время варки и настаивания, каким образом всего один ингредиент и небольшая разница в жесте меняют рецепт с зелья идеального скольжения на зелье дополнительной выносливости. А без теории экзамен на «выше ожидаемого» не сдать. Вопрос в том, должны ли ученики самостоятельно искать материалы и книги, чтобы понять все эти механизмы действия, или просто ждать более поздних курсов, и там очень быстро осваивать этот материал, сопоставляя с ранними занятиями?

- А разве это важно? – спросил профессор, обернувшись и сложив руки в широких рукавах на груди, словно летучая мышь – крылья. – Ночевать в библиотеке или дожидаться моих уроков и потом читать записанные лекции десятки раз, пока содержимое не пробьётся сквозь толстую черепную кость? Это ваше дело, а никак не моё. Я хочу, чтобы вы досконально знали, что вы делаете, и понимали, почему вы это делаете, а не просто раз за разом повторяли написанное, пусть даже и мной. Только и всего. А как именно вы этого добьётесь, и добьётесь ли вообще – уже ваши проблемы. В конце концов, есть немало способов провести время, и не рискуя жизнями окружающих, если рецепт из четырёх строк для кого-то слишком сложен.

- Спасибо, сэр, вы ответили на все мои вопросы.

- Да, я знаю. Сказал бы, десять баллов Слизерину, но жаль, что так нельзя делать.

- Но ведь у нас будут экзамены… - слабо попыталась возмутиться Тейлор со своего места.

- Да, но ведь это вы их сдаёте, а не я. Я очень добрый человек, мисс Тейлор. Я никого не бью розгами и никого не заставляю учиться. Зельеварение – это искусство, а сделать из человека художника или поэта одной лишь поркой невозможно. Нужно искреннее желание, которого я, увы, практически не наблюдаю, если судить по вашим результатам. Кстати, до конца занятия осталось двадцать минут, а всех, кто не получит «удовлетворительно», ждёт место на отработке, - добавил он, вновь оглядев класс. – Я достаточно талантлив, чтобы одновременно работать и философствовать на отвлеченные темы. Но не уверен, что все из вас уже освоили это искусство в должной мере. Итак, на чем мы остановились? Ах да, на искреннем желании учиться…

- Значит, это не шутка? Вы и в самом деле решили вызвать меня на дуэль? – наследник семьи Малфоев снисходительно, если не сказать, с презрением оглядел стоящих напротив первокурсников.

Зал наград, традиционное место в школе для нелегальных дуэлей и выяснения отношений между студентами, освещали несколько неярких шаров света у потолка, и видно всех присутствующих было вполне отчетливо. А отблески от начищенных кубков, медалей и стеклянных витрин даже создавали какую-то торжественную атмосферу этой встрече. Кайнетт считал, что руководству давно следовало бы повесить в подобном месте следящий артефакт или пару «живых» портретов, но, возможно директор думал, что подобные стычки тоже – часть обучения, и потому они необходимы. Малфой был в чёрной мантии, но не школьной, а ручной работы и неярко, но явно дорого украшенной серебряным шитьём. Два его подручных, имён которых Кайнетт не знал, тоже были в мантиях, но попроще. Чарльз и даже Ирвин, напротив, оделись по-маггловски, а сам Арчибальд был просто в брюках и рубашке, без свитера или мантии сверху.

- Я решил бросить вызов, - поправил маг, выходя на пару шагов вперёд. – Мои товарищи лишь проследят, чтобы всё прошло честно, мистер Малфой. Как и ваши, - добавил он, кивнув на двух рослых (для тринадцати лет) слизеринцев за спиной Драко. – К тому же, не дуэль, а поединок. Вы ничем не оскорбляли меня, чтобы мне пришлось защищать свою честь. Всего лишь хочется прояснить небольшой момент, потому ставкой будет одна просьба, обязательная к выполнению, но не способная причинить вред здоровью или унизить достоинство оппонента. Условие – только магия в качестве оружия, как и было сказано в моём письме.

- Последнее можно было и не добавлять, это и так очевидно, - пренебрежительно отозвался Малфой, махнув здоровой рукой. – Однако, как вызванная сторона, я могу вносить поправки. Если выиграю я – «просьбы» будет две.

- Справедливо, я принимаю это условие.

- Так уверен в своих силах? Или, думаешь, что я с тобой даже раненый не справлюсь? – поинтересовался волшебник, левой рукой немного неловко доставая палочку. Правая до сих пор была забинтована и висела на перевязи, однако он явно был уверен, что с первокурсником разберётся и так. – Кстати, я вспомнил, где видел тебя раньше. Новый ручной пёсик этой жалкой грязнокровки… Теперь даже и не грязнокровки, а их дворняги тоже, сюда уже берут всех подряд. Кто будет дальше, магглы? Может ли эта школа упасть ещё ниже? Эй, собака, это она тебя решила на меня натравить, или сам спешишь выслужиться за кость? Хотите отмазать своего пропахшего навозом великана от поездки в Азкабан, не так ли, чтобы я отказался от своих слов?

«Ты задаёшь вопрос Мне? Жалкая шавка что-то спрашивает у Короля?» - поневоле Кайнетту вспомнился тот золотой Слуга, призванный семьёй Тосака, героическая душа, чьего имени он так и не узнал. Манера речи была похожа, но на фоне почти божественной харизмы и мощи того героя, расшвыривающего дюжинами сильнейшие фантазмы, словно они для него ничего не стоят, наследник Малфоев не то что терялся, он просто не существовал. Без сомнения, лорд Эль-Меллой не стерпел бы подобных оскорблений, и вместо джентльменского поединка вызвал наглеца на дуэль до смерти. Магглорождённый Джеймс Мерфи пока не мог себе этого позволить, он просто ответил всё с той же вежливостью, даже с уважением в голосе. К тому же, никто, кроме него, пока не понимал, что Малфой лишь делает своё положение хуже.

- Вовсе нет. Пока он у нас ничего не преподаёт, какое мне до него дело? Разумеется, я слышал об этой ужасной истории, и о кошмарных ранах, которые вы получили от жестокого чудовища. Но понимаете ли в чём дело, мистер Малфой… – риторически произнёс маг, расстегивая пуговицу и закатывая рукав рубашки до локтя, не зря он пришел на встречу без мантии. Затем взмахнул руками, словно доставая из левого рукава небольшой изогнутый кинжал (на самом деле, «градация воздуха», а не ловкость рук), прежде, чем кто-то успел среагировать, дважды ударил себя по правому предплечью, оставляя глубокие раны. По сравнению с полной активацией магических цепей или фамильного герба при работе с Volumen Hydragyrum, боль была совсем не сильной, да и созданный проекцией нож был не таким острым, как настоящий. Однако Кайнетт быстро уронил кинжал на пол, извлек из кармана брюк пару небольших флаконов, легко сбил пробки и вылил содержимое на раны. Затем быстро убрал опустевшие ёмкости обратно и достал из футляра на поясе мистический знак, сразу использовав несколько лечебных заклинаний: - Эпискей, Нэреум Вулнере. Так вот, мистер Малфой, мне кажется, вы слегка преувеличиваете серьёзность полученных вами увечий, - отметил он, несколько раз демонстративно сжимая в кулак правую руку, на которой осталась лишь пара едва заметных шрамов. На самом деле, Арчибальд немного схитрил, применив под прикрытием местных чар ещё и духовное исцеление для лучшей демонстрации, однако и без него всех использованных мер было бы достаточно, чтобы полностью восстановить боеспособность, вернув полную подвижность. Просто следы остались бы более заметные. Прежде, чем вновь застегнуть рубашку, маг применил ещё одно заклинание (пришлось подготовиться заранее, он его прежде не отрабатывал), убирая следы крови со своей руки и с пола: - Экскуро.

- Нет, Джим, убеждай меня в чём угодно, но ты точно сумасшедший… - негромко произнёс Макэвой, глядя на это представление.

- И что означает весь этот цирк? – спросил Малфой, с трудом сдерживая ярость. Конечно, показанный «намёк» был настолько толстым, что, должно быть, всё поняли даже его не блещущие интеллектом подручные, однако признать свои ошибки волшебник не мог и не хотел.

- Что в этом и будет состоять моя просьба. Всего лишь снять бесполезную повязку и прекратить изображать умирающего. Как видите, это не угрожает вашему здоровью, и ничуть вас не унижает, как раз наоборот, вы хоть прекратите позориться на всю школу. То, что вы уже почти месяц лелеете свои царапины вместо того, чтобы всё обработать и затянуть минут за пять у целителя, говорит о том, что вы либо трус, который боится лечиться, либо лентяй, который пользуется привилегиями «пострадавшего», чтобы ничего не делать, - не дав разозлённому волшебнику ничего сказать, маг неожиданно произнёс, меняя тему: - Знаете, я уважаю вашего отца, мистер Малфой. Пускай он не слишком прославился своей научной работой, да и сражался на стороне сумасшедшего, но делал последнее мастерски. Его имени боялись, он, судя по показаниям «коллег», лично возглавлял рейды для «вразумления» грязнокровок, не боясь вступать в бой с силами «фениксов» и аврорами. О, всё это под действием «Империо», разумеется, но его таланта сие не отменяет. Что бы он сказал, глядя на такое «тяжкое увечье»? Или ваша уважаемая тётушка? Я читал в мемуарах, что однажды в бою Беллатрикс Лестрейдж заклинанием сломали правую руку в нескольких местах, чтобы не могла колдовать, но вместо того, чтобы сдаться, она убила аврора одним ножом, а после прямо так, не тратя времени на лечение, продолжила погоню за их жертвой. И что бы она сказала, узнав, что последний наследник Блэков и Малфоев – либо лентяй, либо трус, поцарапанный птичкой, которая даже не считается опасной? А ваша прекрасная кузина…

- Хватит с меня этого бреда! Ты теперь до конца года будешь в туалете жить и питаться объедками после домовиков – ведь эта «просьба» ничуть не способна унизить собаку грязнокровки, ниже падать всё равно уже некуда.

- Разумеется. Теперь осталось вам только победить. Коллеги, прошу, давайте отсчёт, - попросил Кайнетт растерявшихся «секундантов», одновременно перебрасывая мистический знак в правую руку и слегка выставляя левую ладонь перед собой.

- Крэбб, Гойл, отсчёт! – крикнул Малфой, принимая дуэльную стойку с палочкой в левой руке.

- Три.

- Три.

- Два.

- Два.

- Один.

- Один…

- Кантис!

- Speculum.

Они оба начали до счета ноль. Малфой использовал многими считающееся неопасным и несерьёзным заклинание, заставляющее жертву петь. Вот только под его действием нельзя произносить арии (только исполнять, и совсем другие), как и после «Силенцио», так что недооценивают его зря. Кайнетт же слегка присел и выставил левую ладонь перед собой, словно держа щит, а затем арией активировал недавно подготовленный мистический знак. Кольцо на его пальце за счёт энергии из магических цепей создало заклинание «Протего», формируя перед магом почти прозрачный овальный щит в четыре фута высотой. С тусклой белой вспышкой маломощное заклинание отразилось в сторону, заставив подручных волшебника пригибаться и пытаться найти себе укрытие – создать защиту они и пытаться не стали.

- Фурункулус, Каллошио, Конъюктивитус, Вомитаре Виридис.

Стоило отдать Малфою должное – он пока не пытался поджечь, заморозить или парализовать первокурсника, только унизить посильнее. Заклинания, приклеивающие к полу, ослепляющие, вызывающие нарывы и рвоту. Выглядела бы жертва подобной комбинации фантастически – возможно, кто-то из слизеринцев даже заранее ради этого захватил с собой фотоаппарат в магическом исполнении. Особенно интересно, как бы последние чары сочетались с пением? Однако узнать это собравшимся было не суждено – щит, созданный кольцом, поглощал или отражал все атаки. Сам Кайнетт тем временем побежал вперёд через зал, чтобы не стоять под обстрелом и не тратить энергию зря – без палочки у него силы закончатся раз в пять или шесть раньше, чем у противника.

- Орбис, Петрификус, Брахиабиндо.

Поняв, что слишком слабые заклинания не работают, волшебник перешел на более мощные, решив унизить грязнокровку потом, когда собьёт защиту. Это по-прежнему не помогало, однако расход энергии на щит возрос – каждое попадание требовало дополнительных сил на поддержание и стабилизацию барьера, иначе он просто растает в воздухе через пару секунд, как обычное «Протего». Кайнетт тем временем перебросил палочку в левую руку и произнёс после небольшой паузы:

- Теллум Дуэлис.

В правой руке Арчибальда возникла шпага. На самом деле, это снова была обычная «градация воздуха», просто с другой арией, из-за чего пришлось дополнительно сосредоточиться. Правда, энергию всё-таки сэкономил – он давно уже приспособил это заклинание под местный мистический знак, в ходе опытов выведя длину жеста в зависимости от размера создаваемого предмета.

- Серпенсортиа!

- Ступефай, - мгновенно убрав щит, взмахом палочки маг отшвырнул возникшую под ногами змею куда-то в коридор. Что ни говори, а в дуэлях он чувствовал себя куда увереннее, чем в сражениях без правил. Да и опыт сказывался.

- Локомотор Виббли.

- Speculum.

Малфой допустил ошибку, выбрав для контратаки столь длинное заклинание. Да, произнёс он его быстро, явно долго практиковался, однако маг успел не только активировать щит, но и выставить его вертикально, так что на расстоянии пяти шагов луч отразился почти без отклонения, попав обратно в волшебника и заставив того рухнуть на пол. Кайнетт даже остановился на пару секунд, осознавая произошедшее. Заклинание, временно парализующее ноги – попади оно в него, и кто знает, что было бы дальше? Если бы просто парализовало от страха, то это кончилось бы всего лишь проигранным поединком, а вот если бы он от неожиданности запаниковал, то мог бы на рефлексе применить что-нибудь, чего противостоящий ему подросток, вероятно, и не пережил бы. Стоит быть осторожнее, если не хочет разрушить всю легенду…

- Мобилипоцилум! – крикнул с пола Малфой, резко взмахнув палочкой. Судя по торопливости жеста, лицо Мерфи в этот момент ему очень не понравилось.

Со звоном разбив витрину, один из тяжелых серебряных кубков полетел в голову магу. Впрочем, в атаке был не только страх, но и расчёт – материальный объект «Протего» не задержит, да и летит он сбоку.

- Silentium, - очень быстро произнёс маг, поднимая правую руку со шпагой. Кубок замер в воздухе, не долетев примерно фута. Затем Кайнетт убрал щит от магии, направил палочку на растерявшегося волшебника и произнёс простую арию: - Инкарцеро.

Когда созданные из магической энергии черные жгуты притянули руки Малфоя к телу, Арчибальд подошел к нему, держа левую руку перед собой, на случай применения противником какого-нибудь мистического знака или умения, однако без возможности делать жесты палочкой волшебник был беззащитен. Ему бы стоило попробовать освободиться с помощью «Финиты» - жест там короткий, хватит и движения запястья, но снять все путы он на таком расстоянии всё равно уже не успел бы. Опустив шпагу к шее волшебника, Кайнетт спросил, не обращая внимания на «отмерший» и загремевший по полу где-то за спиной кубок:

- Признаёте своё поражение, мистер Малфой?

- Условием было – только магия.

- Я создал этот клинок магией у вас на глазах, и все свидетели мои слова подтвердят. Итак?

- Я… признаю поражение. Хотя мне интересно, сколько же ты потратил на эту игрушку всего лишь ради глупого спора, грязнокровка? Все свои деньги за год?

- Кольцо? Сделал уже в школе, на истории всё равно заняться нечем. Поделка, не более, - сняв мистический знак, маг положил его на ладонь, направил палочку и произнёс: - Тикси.

Металл растекся небольшой лужицей, но маг быстро сжал кулак, а когда раскрыл вновь, на ладони остался лежать застывший гладкий шарик серебра. Бросив его в карман, Кайнетт убрал палочку в футляр и пошел к однокурсникам. На самом деле, от заклинания плавления он запомнил только арию, в основном, потому что она была на базе греческого, а не обычной латыни – он его не отрабатывал и даже жест сделал какой-то случайный, всё равно едва ли кто-то из присутствующих будет проверять. Кольцо же он расплавил с помощью собственных цепей, как обычно пользуясь элементом воды для преобразования металла из твёрдого состояния в жидкое.

На полпути маг обернулся и сказал:

- Что ж, я надеюсь, что джентльмен привык держать данное слово. Одна просьба – это совсем немного, не правда ли? А вообще, скажу честно, ты изрядно меня разочаровал, Малфой. Вот это и всё, на что способен наследник древнего рода? Знаешь, когда-то я хотел оказаться на твоём месте, думал, что на тебя стоит равняться таким, как я, из первого поколения. Теперь понимаю, что ошибался, что надеялся зря. Очень жаль. Доброй ночи, господа. Проигравшая сторона убирает за собой поле боя… Ирвин, Чарли, нам пора к себе.

- Может, лучше бегом? Вы там сильно нашумели.

- Не волнуйся, дальше этого зала никто и ничего не слышал. Я подготовился заранее, всё-таки.

- Даже спрашивать не буду, как именно. Куда интереснее, что за фокус был с кубком? Не беспалочковая же магия.

- «Импедимента», наложенная на браслет – вы же его видели, когда я резал руку. Над нашим с Саймоном пари я начал работать уже сейчас, а это сойдет за полевые испытания.

- Знаешь, Джеймс, как-то ты с размахом принялся за дело, - заметил Райан Виллин по пути в библиотеку. Кайнетт согласился помочь ему с теорией трансфигурации, как сделал это в своё время для Грейнджер – число ровесников Мерфи, понимающих, как работает магия, следовало увеличивать. Тем более, что в понедельник у них в расписании всего шесть уроков, и времени до ужина ещё было достаточно. – Пока всё идёт гладко, но если тебя всё-таки поймают, то мы потеряем кучу баллов сразу.

- Ты настолько серьёзно относишься к этой гонке за кубком?

- Так обидно же! Вороны последний раз выигрывали, ещё когда отец тут учился, а ведь Хогвартс – это не спортивная школа, чтобы всё решалось на стадионе. Мы же, вроде бы, самые умные, так почему кубок постоянно уходит тем, кто выигрывает в квиддич?

- Конечно, надо было устраивать викторины между факультетами, кто-то мне такое уже говорил. А насчёт того, что меня поймают – а на чём?

- Да слухи, знаешь ли, ходят всякие. Про Малфоя, например. Вроде и доказательств нет, и никто ничего не знает, а слухи всё-таки ходят… И когда-нибудь одними слухами всё может не ограничиться. Спалит кто-нибудь, доложит декану, чтобы выслужиться, а на утро – минус сто баллов. Или сто пятьдесят – говорят, два года назад кто-то прямо на первом курсе так отличился.

- Слухи пока ещё в суде не принимают, - равнодушно ответил маг, пожимая плечами. Баллы и соревнование факультетов его интересовали в самую последнюю очередь. Что же касается Малфоя, слово тот сдержал, хотя и тут не смог не сделать всё по-своему. Уже в пятницу он явился на завтрак без бинтов, вертя палочку в правой руке. А всем, кто готов был слушать, рассказывал, как вчера всю ночь изучал фолианты по исцеляющей магии, и только к утру нашел ужасно сложное и невообразимо болезненное заклинание, которое только и смогло вылечить его ужасные раны, оставленные той мерзкой тварью. На невинную просьбу Грейнджер поделиться столь полезным заклинанием с товарищами Драко только прошипел что-то угрожающее, но вслух назвать её «грязнокровкой» в присутствии преподавателей всё-таки не посмел. В любом случае, Арчибальд сомневался, что хоть что-нибудь из слов, сказанных о чести наследника рода, Малфой принял к сведению, но кто знает? Оставалось надеяться, что этот пример всё-таки не эталонный, и среди старых родов хоть кто-то занимается воспитанием детей всерьёз. Однако и отрицательный результат эксперимента – тоже результат.

- А то, что вы с этой гриффиндоркой вчера устроили?

- Но разве мы в чём-то нарушили дисциплину? Или в школе уже ввели правило – больше трёх человек в одном месте не собираться?

На самом деле в воскресенье Кайнетт решил, как и было обещано, показать Грейнджер, что при определённом применении маховик времени может быть крайне опасной вещью, даже против волшебника. В заранее выбранном заброшенном классе, каких в школе в нынешние времена немало, собрались полторы дюжины человек. Помимо них двоих и выбранного Гермионой «добровольца», маг пригласил с десяток первокурсников с разных факультетов, кому такой эксперимент может быть интересен, плюс было несколько человек со старших курсов Гриффиндора и Лавгуд, которая там вообще появилась, будто сама по себе.

- Тогда почему не собраться во дворе или в каком-нибудь зале, зачем прятаться?

- Если бы профессора, особенно МакГонагалл, увидели, что Грейнджер «играется» с маховиком, используя не для учебы, то могла бы отобрать его и снять баллы. Заметь, с её факультета, а не с нашего. Ну а мы лишились бы ценного предмета для опытов.

- И почему ты не стал соревноваться с самой этой заучкой? «Нельзя бить девочек, они слабее» и всё такое?

- Нет, разумеется. Она слишком умная, подобрала бы заранее пару заклинаний, которые накроют весь класс – не удержалась бы. И никакое ускорение времени бы тогда не помогло. А для чистоты эксперимента требовался кто-то более… «среднего» уровня. И её выбор от меня совершенно не зависел.

Суть задуманного опыта была предельно проста: с одной стороны, выходил третьекурсник с палочкой и всеми своими знаниями, с другой – первокурсник, единственным магическим предметом у которого был маховик времени. Волшебник, которым по удачной случайности, оказался младший из братьев Уизли, имел право применять любые несмертельные заклинания, Кайнетт же мог уклоняться за счёт превосходства в скорости, а также использовать любые подручные средства, дабы вывести оппонента из боя. Правда перед началом испытания два старших брата Рональда, близнецы, имеющие странную привычку словно эхо заканчивать друг за другом фразы, заявили, что пусть и дурной, а младший брат им ещё нужен относительно целым. Потому они трансфигурировали все стулья в кабинете в подушки, правда, честно предупредив, что каждая третья превращена лишь частично и сохраняет вес и твёрдость дерева – так интереснее, да и что за жизнь без нежданных сюрпризов?

Дальнейшее иначе как избиением назвать было нельзя. Нет, никаких увечий, переломов и тяжелых травм, даже «жесткие» снаряды маг использовал аккуратно. Однако со стороны всё это выглядело крайне унизительно, когда старший волшебник использует все заклинания, что только знает, а второй, на два года его младше, словно бы без усилий уклоняется от вспышек и лучей, либо закрывается ближайшими предметами. Не забывая при этом швырять в оппонента вроде как неопасными подушками, но при трёхкратном ускорении даже те, что были лёгкими, били с неплохой силой – спасибо природе и сэру Ньютону за его второй закон. Хотя чувство бессилия, когда ничего не можешь сделать противнику и не можешь уйти от его ударов, даже пользуясь всем доступным арсеналом заклинаний – это, наверняка, было куда больнее самих ударов. Арчибальд понимал, что подобная «месть» выглядит несерьёзно, и даже по-детски. Но, во-первых, надо же с чего-то начинать. А во-вторых, он даже не исключал, что сделать нечто подобное его подталкивало Начало этого тела, которое могло проявляться и подобным образом. А значит, его действие следует изучить экспериментально.

В любом случае, главная цель всё равно была достигнута – Грейнджер осознала, что постоянно носит при себе не только удобный инструмент для учебы и лишенный предохранителей артефакт, который при неосторожном обращении может её убить, но вдобавок ещё и опасное оружие, которое способно дать значительное преимущество в любой дуэли. Маловероятно, что она когда-нибудь воспользуется им в данном качестве, однако лишний шанс в опасной ситуации ей дать стоит. Вдобавок остальным было продемонстрировано, что с одной лишь палочкой волшебник, по крайней мере со средними способностями, ещё отнюдь не становится неуязвимым и всемогущим. А кроме того, во время применения этого мистического знака у Арчибальда появилась пара идей, которые стоит попытаться применить в собственных разработках…

- И что это за заклинание такое, «Time alter – triple accel»? – продолжал тем временем говорить Виллин. – Оно даже как заклинание не звучит, да и включал ты ту штуку всё равно ручкой сбоку, а не словами.

- Но я ведь должен был любезно предупредить противника, с какой скоростью буду двигаться. Кроме того, это показалось мне крайне забавным.

- У тебя очень странное чувство юмора, Джеймс.

- Ты полагаешь? – удивился маг. Затем посмотрел на небольшую толпу, преграждающую им путь, и спросил: - Так, а здесь что за шум?

Четвёртый курс Рейвенкло стоял у дверей кабинета ЗОТИ, дожидаясь преподавателя. Судя по гаму, они тут уже достаточно давно, некоторые даже начали прикидывать, не отменили ли у них занятия, и не пора ли расходиться. Однако разговоры ненадолго смолкли при виде старосты-пятикурсника, быстрыми шагами идущего по коридору.

- Урока не будет, - произнёс он резко, едва приблизился к группе. – Повторяйте пройденный материал, изучайте следующую тему самостоятельно. Очередное занятие, если его вообще не отменят, вероятно, будет замещать другой преподаватель.

- В чём дело? – спросил кто-то.

- Я видел профессора Люпина за обедом, и не похоже было, что он болеет или куда-то срочно собирается уехать, - заметил ещё один волшебник.

- Во время урока у Слизерина на границе Запретного леса, - начал староста неохотно, решив, что остальные всё равно узнают, чуть раньше или чуть позже, - Маркус Флинт, тот, которого второй раз оставили на седьмом курсе, капитан слизеринской команды, атаковал профессора заклинанием. А потом попытался… покончить с собой. Ему помешали, все остались живы, но они оба сейчас в лазарете под охраной профессоров. У Флинта при себе нашли записку, какая-то чушь про то, что Люпин без причин травит и унижает чистокровных и особенно слизеринцев, но это выглядит уже как полный бред. Однако разбирательства, в любом случае, затянутся теперь надолго, всё это слишком серьёзно. Да и когда вылечат их травмы – ещё неизвестно. Так что в октябре мы профессора можем не увидеть на уроках, а то и дольше.

«Итак, если уравнение рассчитано верно, и формула составлена без ошибок, то переменных остаётся в ней только две — исходный материал и объём, формой полностью можно пренебречь. Главное — это создать аморфную структуру. Таким образом, берём сталь, берём, усреднённо, половину кубического дюйма, и на выходе получается…»

Кайнетт уже привычно взмахнул мистическим знаком, лежащий перед ним на небольшой доске серый металлический шарик стал почти прозрачным, обратившись в стекло. Только в самой глубине, взглянув на просвет, можно было разглядеть небольшое стальное ядро — из-за того, что объём взят был с небольшой погрешностью, энергии совсем немного не хватило. Однако в реальной обстановке этим можно было бы легко пренебречь. Он всё равно с помощью такого преобразования не собирался делать идеально прозрачные статуи, цель тут была совсем иной и далёкой от искусства.

Volumen Hydragyrum в своё время позволял Арчибальду в буквальном смысле передвигаться в городской застройке или зданиях «насквозь» в любом возможном направлении — через стены, потолки, заборы, двери и баррикады. Вопрос лишь в дополнительной энергии, которая потребуется на разрезание и проламывание преград. В бою новых вариантов действия это давало множество, когда противника можно сначала обнаружить издалека, а затем атаковать абсолютно с любой стороны. Однако сейчас, оказавшись в здании, через достаточно прочные преграды ему не пробиться даже с призывом Диармайда — пятикратного увеличения силы всё ещё не хватит, чтобы за несколько секунд снести стальную дверь или проделать проход в стене из железобетона. А значит, нужно искать альтернативы.

Мысленно подставив в уравнение новые переменные, Кайнетт завершил уже иную формулу и в очередной раз сделал жест мистическим знаком. На этот раз в стекло превратилась лежащая перед ним ветка — целиком, силы он взял даже чуть больше, чем требовалось. Помимо образцов дерева и стали, рядом находились несколько мелких камешков. Конечно, для мрамора, гранита и обычного гравия формулы отличаются, для последнего они самые сложные в виду неоднородности материала, но разница не так велика, весь набор уравнений для разных видов камня достаточно похож. Неплохо бы добыть к этому куски бетона и кирпича, чтобы охватить основные строительные материалы, но, в крайнем случае, этим можно будет заняться на каникулах или попросить выслать образцы (Лин такой просьбе даже не удивится, уже привык). Конечно, можно было бы их для тренировки и трансфигурировать или создать проекцию, однако созданные или измененные магией предметы реагируют на новое воздействие иначе, чем реальные — расход сил выше, а для трансформированных материалов возможна, своего рода, интерференция нескольких мистерий.

— Чёрт, Джим, как у тебя это почти каждый раз выходит с первой попытки? — спросил сидящий рядом Саймон, разглядывая прозрачную ветку. Перед ним тоже лежало несколько кусков дерева, один из которых наполовину превратился в железо. Ту работу с иголками Керри всё-таки сдал МакГонагалл, просто заучив формулы наизусть, но вот применять их для предметов другого размера и формы пока так и не выходило. — И почему у меня вся эта ерунда никак не получается? На заклинаниях же всё нормально, я Флитвику давно все эти жесты и названия на латыни нормально сдал.

— Потому что точность — прежде всего. Ты делаешь слишком большие допуски в формулах, — он указал на пергамент с расчётами. — Берешь значения даже не до сотых, а до целых чисел. Потому и рисунок заклинания далёк от нужного, потому и энергии или совершенно не хватает, или уходит она не туда. У тебя, в целом, как в школе с математикой и уравнениями было?

— Да не особо, честно говоря, — признал Керри неохотно, тоже посмотрев на свои расчёты с зачеркнутыми или исправленными кое-где символами. — Не полный ноль, но ниже среднего.

— Подтягивай, — ответил Кайнетт безапелляционно. Ему только не хватало рядом в будущем волшебников-недоучек, которые не смогли освоить даже основы. — Без умения считать ты трансфигурацию если и сдашь, просто заучивая наизусть, то всё равно не освоишь нормально. Попроси учебники прислать из дома, поговори с кем-нибудь, кто учился хорошо. Карин, по-моему, рассказывала, что сдала экзамены в школе на высший балл, да и Браун тоже хвастался.

— Нет, Тейлор точно не вариант — Юфи не поймёт. Говард — может быть. А ты, Джим? — для убедительности Саймон указал на стеклянный шар, начавший вновь превращаться в стальной. — Явно считаешь неплохо.

— Извини. Я всегда могу тебе объяснить, как работает трансфигурация, и что означают эти формулы, которые мы пишем, но вот научить математике у меня не выйдет. Просто не знаю, с чего начать рассказывать, — разумеется, с его знаниями научить ребенка математике на уровне средней школы было бы совершенно элементарно. Но Кайнетт считал это напрасной тратой своего времени и преподавательского таланта. — С магией мне проще, на самом деле.

— Понимаю. Наверное, тогда с Брауном поговорю — неохота завалить экзамен в первый же год.

— Правильно. Когда разберешься с основой, обращайся, систему преобразования объяснить будет уже куда легче.

— Ага, я понял. Кстати, будет нужна помощь с астрономией — тоже подходи, вот это моё, — гордо заявил Керри. — Очень жаль, что у нас её так мало.

— Спасибо, учту.

Кивнув ему, маг между делом оглядел остальных студентов на берегу. Почти все с Рейвенкло, в основном ученики были заняты книгами, свитками, разложенными прямо на траве или на созданных магией столах, кто-то спорил, кто-то работал с палочкой, стараясь не слишком мешать остальным. Несколько выделялась на общем фоне только Лавгуд, читающая газету с безумными слухами волшебного мира, которую выпускает её отец. Время от времени Луна протягивала руку сквозь воздушный барьер, ловя в ладонь капли дождя, а затем подбрасывала вверх и заклинанием заставляла их зависнуть над головой. Иногда она не успевала, и вода падала на голову раньше, но не похоже, чтобы это доставляло ведьме какие-то проблемы.

Стоило начаться октябрю, как почти ежедневно зарядили долгие дожди, вот и сегодня моросило с раннего утра. Другие факультеты предпочитали теперь вне уроков учиться в библиотеке, в своих гостиных или в пустующих классах, однако в пятницу после занятий представители Рейвенкло решили оправдать свою репутацию в меру безумных гениев и заняться домашней работой на природе, как обычно делали в сентябре. Для этого над большим участком берега за школой был поднят стихийный щит от воды в форме купола, траву и камни просушили заклинаниями, добавили ещё один барьер, ослабляющий ветер, пару слабых источников тепла, и теперь ученики могли заниматься, наслаждаясь шелестом дождя и свежим воздухом. Старшекурсники провозились почти час, сначала вымеряя условия и потом накладывая все заклинания, однако студенты Рейвенкло решили, что результат того стоил. Остальные факультеты считали, что «вороны» слишком много выпендриваются, однако отдельные несознательные представители нарушили режим высокомерного игнорирования и поспешили занять себе место «на природе». Среди знакомых Арчибальда неподалёку были Моррис с Гриффиндора, Таггарт и Пикс с Хаффлпафа, ещё несколько человек.

— Слышал, Флинта в понедельник выпускают? — произнёс кто-то за спиной.

— Да, а у наших уже второй матч со Слизерином. Раскатают ведь их, и опять — плакало наше первое место за кубок, — это ответил Райан. — Нехорошо так говорить, даже о второгоднике, но я надеялся, что его велят держать под надзором ещё хотя бы месяц, и тогда пусть какой-то шанс бы появился, выйди «змеи» на поле без капитана.

Квиддич мага не интересовал в принципе — он продолжал считать эту забаву бесполезной тратой магической энергии, даже по меркам этого мира. Однако он старался быть в курсе этой истории с Флинтом и нападением на профессора, поскольку речь идёт о безопасности, в том числе и о его собственной, если подобные «инциденты» будут продолжаться. С того «покушения» прошло без малого три недели, уже середина октября, но аврорат и Министерство вели дела весьма неспешно, и потому оба фигуранта дела, давно покинувшие лазарет, до сих пор оставались под надзором — и студент, и профессор, хотя сами они попыток сопротивляться или бежать не предпринимали.

Как теперь из рассказов очевидцев знали уже все в школе, в начале того урока, лишь стоило Люпину подойти к заранее собравшейся группе, как Маркус достал палочку, направил на него и сразу же использовал «Экспульсо», а затем «Конфринго». Римус даже без слов успел выставить щит, однако Флинт, должно быть, вложил половину своих сил в эти два заклинания, к тому же атаки от студента профессор никак не ожидал — в результате второй взрыв уничтожил недостаточно крепкий барьер, Люпина отбросило в сторону и серьёзно обожгло огнём. Маркус в это время направил палочку себе в голову, однако в последний момент кто-то из ближайших студентов успел вывернуть её вверх, другой безо всякой магии ударил однокурсника в грудь, сбивая дыхание и не давая закончить ещё одно «Конфринго» — в результате вспышка получилась слабой и произошла над их головами. Флинту опалило волосы, слегка контузило взрывом, но, на самом деле, парализующие и оглушающие заклинания, которыми его осыпали со всех сторон, и то нанесли больше вреда.

Профессору досталось сильнее, тем более что и огонь был магическим, но тоже ничего серьёзного. Ему сильно повезло с «убийцей» — более талантливый ученик на месте Флинта ударил бы сильнее, возможно заранее заготовив для внезапной атаки целую связку из заклинаний, предназначенных для разрушения защиты, парализации и затем для добивания. Однако несмотря на не слишком серьёзные раны уже через пару дней, тридцатого числа, Люпину вдруг резко стало хуже. Причем настолько, что Дамблдор приказал выделить в больничном крыле отдельную палату, что, говорят, случалось крайне редко, выставить снаружи посменно охрану из преподавателей и старост, а также не пускать внутрь никого, кроме целителей. Кайнетт предположил бы, что за парой грубых и простых заклинаний, известных каждому, волшебник замаскировал какое-нибудь проклятье с отложенным действием, вероятно невербальное и даже исполненное без мистического знака, однако от Маркуса такого владения магией точно никто не стал бы ожидать. Ещё один вариант, что неизвестные повторили покушение уже в лазарете, добившись куда лучших результатов, однако никто не слышал о каком-то сражении в больничном крыле замка, и эта версия так и осталась лишь одной из многих.

В любом случае, даже прибывшим к тому времени следователям Отдела правопорядка было сказано дожидаться выздоровления потерпевшего и одновременно подозреваемого. Сразу же посыпались обвинения в затягивании расследования, в попытке защитить или даже дать скрыться возможному преступнику (если выяснится, что Римус, на самом деле, довел студента до попытки убийства). Однако директор был непреклонен, и лишь в первых числах октября, когда профессор оправился от ранения окончательно, допустил к нему следователей. А всю неделю до того те вдвое усерднее расспрашивали и проверяли Флинта, и результат оказался многими ожидаем — «Империо», непростительное заклинание подчинения. Маркус рассказал, как в понедельник тренировался на стадионе после обеда, потому что не посещает маггловедение, и у него в расписании образовалось «окно». На выходе чей-то голос за спиной, которому невозможно было сопротивляться, приказал ему написать записку, положить в карман, а на следующем уроке убить профессора Римуса Люпина любым доступным способом и после покончить с собой. Арчибальда весьма интересовало это заклинание, способное преодолеть естественное сопротивление даже волшебников и многих мифических рас, однако, учитывая запрет, не было никакой возможности испытать его и оценить действие самому, чтобы подготовить защиту. Встреча с дементорами и общение с распределяющим артефактом в начале года уже поколебали его уверенность в непробиваемости собственных ментальных щитов, и, несмотря на их усиление с того времени, тут всё равно требовалась проверка на практике, если он не хочет также стать чьим-то послушным инструментом. На случай же других «смертников» в школе, к счастью, у «Империо» всё-таки есть косвенные признаки, которые можно заметить, если их ожидаешь. В тот раз другие слизеринцы тоже подтвердили побочные симптомы действия этого заклинания — отрешенное выражение лица, скованность движений, плавающий взгляд и так далее.

Все последующие расспросы (ментальные заклинания и зелья, заставляющие говорить правду, к школьникам применять было запрещено) показали, что никакого конфликта не было. Что Флинт никогда не говорил о чьём-то убийстве или самоубийстве, исключая обычную браваду на матче в духе «вам всем конец, гриффиндорцы», что никто не замечал со стороны профессора предвзятого отношения по чистоте крови или по принадлежности к факультету. Казалось бы, проблема решена. Однако встал другой вопрос — кто и зачем это проделал? Было ли это покушением на Люпина, или попыткой таким образом убить и опозорить наследника старого и уважаемого рода Флинтов, либо просто действием, предназначенным посеять в школе хаос и вновь разжечь конфликт волшебников разного происхождения? Замешан ли здесь разыскиваемый убийца Блэк, а может кто-то лишь пытается действовать его методами? Из-за выяснения всех этих нюансов и подробностей, тянущегося крайне неторопливо и с множеством бюрократических проволочек, Маркус и просидел три недели под домашним арестом сначала в лазарете, потом на территории факультета, и даже сейчас ему нельзя покидать территорию замка, ведь, в теории, он мог бы сбежать с помощью аппарации. Люпин же оставался под таким же домашним арестом в своём кабинете до сих пор, хотя уже ходили слухи, что директор смог убедить всех в его полной невиновности, и профессор вернётся к занятиям до конца октября.

На взгляд Кайнетта, если Блэк или кто-то ещё хотел устранить Римуса, то неплохая идея была реализована весьма посредственно. Зачем вообще было выбирать для такой акции второгодника, заведомо не имеющего обширных знаний? Как человека недалёкого и неспособного сопротивляться внушению? Как идиота, которого можно поймать в одиночестве за пределами школы, так что он и среагировать не успеет? Последнее имеет смысл, если злоумышленник способен незамеченным преодолеть все внешние защитные и сигнальные барьеры вокруг замка, подобраться вплотную, однако всё-таки не может или боится проникнуть внутрь — из-за более мощной защиты, дементоров или страха быть обнаруженным и узнанным. Либо он просто хочет, чтобы все думали именно так. В любом случае, если требовалось лишь убрать Люпина от Поттера, то стоило просто устроить Маркусу самоубийство с той же или более убедительной запиской, а потом пусть следователи разбираются — был конфликт или не было, виноват ли в чём-то преподаватель. Затянулось бы всё на месяцы, а ещё вероятнее, Римуса бы просто заставили уйти с поста «добровольно» и оставить школу. Или кому-то требовалась именно смерть профессора?

Что означает вся эта история для Арчибальда лично? Лишь необходимость усилить бдительность и укрепить защиту, а также не ходить без дополнительного оружия, особенно вне замка. Подумав об этом, маг вытащил из кармана плаща ещё пару металлических шариков с нанесенными поверх гладкой поверхности условными знаками и цифрами, чтобы всегда на ощупь можно было отличить один от другого. Подобных заготовок, со стороны выглядящих как разнообразный железный лом, связки проволоки, кольца, монеты и целые слитки металла, у него в чемодане было много — сырьё для сборки мистических знаков, расходники для экспериментов, основа для накопителей. Всё достаточно дешевое, по сравнению с теми материалами, которыми наследник семьи Арчибальд пользовался во время своего первого обучения алхимии, о платиновых металлах высокой пробы тут речи не идёт, однако слишком дорогие «игрушки» в руках волшебника в первом поколении привлекли бы лишнее внимание. Впрочем, у массовой штамповки были и свои плюсы — не нужно каждую заготовку выверять и подгонять заклинания и ритуалы заново. В данном случае два шара из хромистой стали уже содержали в себе запечатанные заклинания, которые можно будет применить в случае необходимости. Не высший класс, увы, чтобы годами хранить «взведенную» мистерию уровня двенадцати строк требуются специфические металлы с минимумом примесей или крупные драгоценные камни. Однако то же «Restrictus Actum», подходящее против дементора, в течение нескольких месяцев выдержит и хорошая сталь, если делать всё правильно и иметь достаточно опыта.

Конечно, всех нынешних защитных и атакующих возможностей не хватит, чтобы найти и устранить угрозу полностью, однако он и не собирался, сосредоточившись на собственной обороне. Опасность на данный момент не так велика, а вот попытки отыскать Блэка чреваты как сражением в неизвестных условиях, так и разоблачением ещё до него — ведь преступника ищут и авроры, и достаточно сумасшедшие добровольцы, желающие получить награду за поимку. Иными словами, оно того не стоило.

— Да гори оно всё, ну почему меня окружают только одни легковерные фанатики?! – прозвучал полный отчаяния и обреченности вопрос. И хотя он был риторическим, но в данном случае требовал ответа. Ведь долг ученика — проявлять интерес к проблемам своего наставника. Или хотя бы убедительно это изображать.

— Опять урок прорицаний? — маг решил ответить подошедшей Грейнджер таким же риторическим вопросом. На время отвлекаясь от своих размышлений и мысленной инвентаризации имеющегося «арсенала», он оглядел злую и усталую ведьму, держащую над головой палочку с действующим «Импервиусом» вместо зонта. Убрал заготовки обратно в карман плаща, затем сделал вежливый жест, приглашая под барьер и указывая на траву рядом с собой.

— А что же ещё? — произнесла она, убрала палочку, заняла один из заранее трансфигурированных низких стульев и поставила рядом тяжелую сумку с книгами. — Профессор Трелони несёт совершенно любой, прошу прощения, бред, а они все потом усердно трактуют и гадают, что вот это произошло точно, как она сказала, а вон то можно подогнать под её пророчество или фигуру из чаинок на блюдце… Постфактум, я извиняюсь за латынь!

— Миледи, не ругайтесь, люди же смотрят.

— Прошу прощения, — Грейнджер действительно сбавила тон и смутилась, поняв, что на неё начали оглядываться ближайшие ученики с Рейвенкло, большую часть из которых она не знала по имени. Неловко оправив мантию и пригладив как всегда растрепанные волосы, она попыталась сделать вид, словно сейчас ничего не произошло, а затем продолжила говорить тише, но всё равно с четко различимым раздражением: — Ты ведь всё равно понял, что я имею в виду. После, слова о «точности предсказания» всегда идут уже после события. Как и с Нострадамусом, и с Шиптон, и с Маккензи, да с любым другим пророком. Я начинаю думать, что вся эта разновидность магии была создана только для того, чтобы предсказатели выкрикивали любую чушь, желательно в стихах и потуманнее, а потом с самодовольным видом говорили «я же вас предупреждал». Какой толк от пророчества, если до его осуществления нельзя определить, что оно означает? Да и как вообще может работать пророчество? Какой механизм действия этой магии? Или это означает, что будущее неизменно и предопределено? Глупость!

— Ты снова начинаешь привлекать внимание… — отметил Кайнетт, однако на самом деле он был доволен. Если Грейнджер задаёт подобные вопросы, значит его уроки не пропали даром, и что-то она для себя извлекла, начав подходить к магии с правильных позиций. — А говоря о пророках и судьбе, если не нравится идея Канта, то, возможно, тебе ближе теория Эверетта?

— Не слышала. Это из учебника за какой курс?

— Тебе определённо нужно сделать перерыв от занятий, учитель, — посмотрев на неё почти с жалостью, ответил маг. — Это обычные люди. Эммануил Кант, его теория «бога-часовщика» и мира как часового механизма, где всё предопределено с момента его «завода». И Хью Эверетт, его идея множества похожих параллельных миров, выведенная из квантовой теории.

— Ты что, в самом деле, подобное читал? — изумилась Грейнджер. Видимо, даже по её меркам это был уже перебор. Ведь обычно данный вопрос задавали ей.

— Нет, разумеется, — соврал маг. — Попадалась летом статья в одном журнале, вроде бы, как раз на эту тему, свободы воли и существования судьбы… не помню уже, но там упоминались такие теории. В общем, по мнению одного из них, есть лишь один наш мир и у каждого события всегда лишь один исход. По версии другого — каждая неопределенность, от деления частиц до человеческих поступков, порождает новые миры, потому что реализуются абсолютно все имевшиеся возможности, то есть, миллиарды реальностей возникают каждую секунду, а потом они расходятся всё дальше, порождая новые и новые. Волшебники считают, что истина где-то посередине — миров несколько, возможно, даже много, однако счёт на триллионы не идёт. Вроде бы даже проводились какие-то эксперименты, но в открытых источниках о них ничего не найти — если что-то и было обнаружено, наверняка всё засекречено и уложено в архив, — разумеется, у Кайнетта были доказательства истинности этой теории. Его нахождение здесь — одно сплошное доказательство. Но говорить об этом он, конечно же, не собирался.

— За что ни возьмись, всё или в запретных секциях, или в запретных библиотеках. Или в запретных секциях запретных библиотек, — возмутилась Грейнджер, но уже не повышая голос. Несмотря на всю любовь к учебе, к концу учебной недели даже она начинала уставать. — Или вообще «никогда не существовало». Определённо, волшебникам надо что-то менять в своём подходе к хранению информации.

— Без сомнения, — согласился маг. Ещё несколько учеников, прислушивавшихся к их разговору, тоже закивали. Среди младших курсов и особенно на Рейвенкло ходили самые невероятные слухи о запретной секции школьной библиотеки и о том, что в ней может храниться. Арчибальд даже слышал, что там находится когда-то украденный из французской школы оригинальный гримуар Прелати, но это очень напоминало очередную фантазию Лавгуд, кем-то воспринятую всерьёз.

— Однако возвращаясь к теориям, если поверить всё-таки мнению волшебников, то как объяснить прорицание? Если нет единой линии с четко предопределенными событиями, а существует множество разных миров? Если судьбы нет?

— Либо всё это одна сплошная афера длиной в тысячи лет, либо что-то они на самом деле видят, в чём я не до конца уверен… Во втором случае это, определённо, имитация какой-то истинной магии. Лично я думаю, или они всё-таки могут просматривать разные варианты нашего будущего, или, что мне кажется правдоподобнее — так как время в разных мирах может идти с разной скоростью, они способны на секунды заглядывать не в будущее, а в настоящее или прошлое одного из миров, наиболее похожих на наш. И потом пытаться увиденное как-то передать. Минимумом слов, к тому же, потому что контакт требует много сил и потому либо скоротечен, либо произошедшее можно увидеть лишь частично и нечетко. Причем не факт, что события того мира повторятся в этом. Если в каком-то параллельном мире живёт Джеймс Мерфи, то нет гарантий, что его не убьют в приюте, что он найдет себе приёмную семью, что, узнав о магии, не пустится во все тяжкие, пытаясь отомстить, что в Хогвартсе попадёт именно на Рейвенкло…

— То есть, даже если она, в самом деле, видела где-то там смерть Гарри, ещё не значит, что скоро ему суждено умереть и в нашем мире? — спросила ведьма неожиданно.

— Профессор предсказала скорую смерть Поттеру? — удивился Арчибальд. Это не очень вязалось со всеми историями об «избранном», «Спасителе магического мира» и тому подобном, с общим отношением к этому мальчишке и его непонятному подвигу. — На его месте я бы узнал у неё, каким способом и от чьих рук, а затем просто принял бы меры.

— От Трелони почти невозможно добиться чего-то конкретного. Враг, неминуемая смерть, страшная беда — максимум жути, минимум подробностей, — призналась Грейнджер, безнадёжно махнув рукой. — Да, и абсолютная неизбежность в каждом слове, будто всё это уже давно произошло.

— Нет деталей — нет доверия. Настоящий волшебник оперирует знанием, а не верой. А если пророчество не содержит имён, дат и точных причин, а только что где-то когда-то кого-то что-то ждёт… То не стоит потраченного на него времени, — совершенно искренне высказал Кайнетт своё мнение. После чего дал совет: — Я понимаю, что ты хочешь сдать все предметы, но я бы на твоём месте куда больше внимания уделил рунам. Их практическая польза намного выше, а то, что они действуют, не вызывает никаких сомнений.

— Да, я понимаю, — ответила ведьма слегка отстранённо, словно думая о чём-то другом. — Даже пыталась по рунному словарю подобрать комбинацию, которая всё-таки поможет мне позже создать вместо огненного лезвия — плазменную петлю. Тут за основу надо взять либо Соулу, либо Кеназ, а, может быть, потребуется их сочетание.

— Огонь и солнце, вполне логично, но, по-моему, это ни к чему не приведёт. Мы ведь уже проверили — у тебя всё-таки три элемента, огня нет. Лучше отдай эту идею Финнигану, вы же на одном курсе, кажется? Декан нам при изучении Левиоссы постоянно ставит его в пример — как не надо было делать. Судя по результатам, у него основной элемент точно огненный, ещё, наверное, и Начало подходящее, повезло человеку.

— Подумаю, но вряд ли удастся убедить. Он себе на изучение взял уход за зверями и прорицания, на рунах со всех факультетов и пятнадцать человек не будет на весь третий курс, — осуждающим тоном уточнила Грейнджер. Вероятно, по её мнению, все ученики должны были выбирать не меньше четырёх дополнительных предметов, а лучше все пять.

— В любом случае, тебе лучше взять за основу Хагалаз. Самые сильные заклинания обычно состоят из комбинаций элементов, а если у тебя есть вода и воздух, то можно легко освоить управление ливнем, градом, метелью, бураном. В этом скрыт большой потенциал.

— Сомневаюсь, что холод придётся мне по душе, — отозвалась Грейнджер неохотно, глядя на льющий вокруг барьеров дождь. – Но я подумаю.

— Извините, что влезаю, дорогие академики, но можно для людей попроще и говорить… попроще? — вмещался в разговор Керри, оставивший в покое свои опыты в трансфигурации. — Какие вообще элементы, у кого они есть, у кого их нет? Я, вроде, наши учебники тоже читал, но вы как будто на другом языке общаетесь.

— Это теория из одной книги, о том, что у каждого волшебника есть предрасположенность к определенным заклинаниям, в зависимости от стихий — к воде, к огню. В результате что-то даётся проще, что-то — сложнее, — ответила ведьма, действительно пытаясь объяснить всё простыми словами.

— На английском это раскидано по разным источникам, собирать вместе всё это очень долго. А та книга, что есть — на французском. Где-то к концу октября будет готов перевод, если интересно — подходи, дам переписать, — добавил Кайнетт.

К сожалению, работа и впрямь затянулась, в основном из-за перегруженного расписания Грейнджер, притом, что у неё выпало довольно много «дополнительных» часов после того случая с темпоральным артефактом. Не слишком поверив словам Мерфи о серьёзности угрозы для жизни, она тогда добралась до библиотеки и по справочникам для старшекурсников, готовящихся к обучению на целителей или осваивающих беспалочковую магию, имеющую свои сложности, принялась изучать магическое истощение и перенапряжение организма из-за слишком большого расхода магической энергии. После чего неделю даже не притрагивалась к маховику, а палочку доставала только на уроках. Летальные случаи, осложнения и разнообразные последствия перерасхода сил у волшебников там были расписаны с медицинской тщательностью и вниманием к деталям…

— Хорошо, а то аж любопытно стало. Юфемии можно будет рассказать? Не похоже, что это страшный секрет одного факультета.

— Конечно, знания лишними не бывают ни для кого, — ответил Кайнетт просто.

— Ладно, в любом случае, спасибо, что выслушал. Хоть кто-то со мной согласен по вопросу всех этих гаданий и вещих снов, — поднявшись на ноги, ведьма отряхнула мантию, подняла над головой палочку, но перед тем, как уйти, вытащила из сумки сложенный лист и сказала: — Вот, те формулы, что ты просил найти, Джеймс. Вроде там было с ними что-то срочное? Глянь потом сам, а я пойду писать эссе по этому… прорицанию. Увидимся.

— До встречи, — попрощался маг, точно знающий, что ничего найти он её за последнюю пару недель не просил.

Покрутив листок в руках с полминуты и убедившись, что ни капли магии внутри нет, Кайнетт всё-таки аккуратно положил его между образцами для трансфигурации и дождался, пока «случайный» порыв ветра развернёт пергамент. Никаких печатей, магических кругов или договоров — действительно формулы. Судя по всему, трансфигурация выделанной кожи в свинец, весьма экзотичная вещь, но суть была не в этом. Одна из строк в середине, написанная тем же почерком и с тем же размером букв, начиналась вместо символов и чисел обычными словами «Есть разговор. Наедине…»

— Итак, я слушаю, — вместо приветствия произнёс Арчибальд, полчаса спустя выходя к той поляне на краю леса, где они в сентябре изучали заклинания вместе с Лавгуд.

— Извини, что так внезапно, но я, в самом деле, уже не знаю, с кем мне посоветоваться, — ответила Грейнджер, стоящая под деревом. Уже почти стемнело, потому она повесила на дерево рядом несколько неярких огней, и видно её в сумерках было отчётливо. Судя по очкам, она была готова при необходимости применить свой меч.

Капли дождя падали рядом, оставляя небольшой круг — стихийный щит она наложила прямо на ветки над головой. Помимо него никаких выставленных барьеров или активных заклинаний маг не ощущал. Не считая тех, что он создал сам, подходя сюда — на глушение звука и на обнаружение посторонних. Не только, чтобы разговор нельзя было подслушать, это помогло бы и в случае, если бы здесь его ждал кто-то другой. Да и без оружия он из замка больше не выходил, и это не считая обычной для волшебника палочки.

— О чём именно речь? — просто спросил Кайнетт, тоже становясь у одного из деревьев, чтобы быть не таким заметным издалека. Свет он создавать не стал.

— Сначала напомни кое-что. Как мой ученик, ты ведь обязан хранить любой секрет, который я тебе доверю и не разглашать его никому? — произнесла ведьма неожиданно серьёзно.

— Абсолютно так, учитель.

— И сейчас это совсем не игра, Джеймс.

— А разве похоже, что я играю?

— Нет. Порой это даже немного пугает. Хорошо, к делу. Помнишь, что я говорила о предсказаниях Трелони? И о том, что за Гарри охотится Блэк?

— Значит, теперь ты готова к этому разговору? — спросил Кайнетт. Он уже гадал, решится ли Грейнджер продолжить тему, поднятую в поезде, или предпочтет сделать вид, что они ни о чём таком не говорили и его мнение она не слышала.

— Я… Да. Теперь готова, после всего, что случилось в школе. Всё стало даже ещё хуже за это время. Понимаешь, дело в том, что примерно две недели назад Гарри кто-то подбросил записку: «Остерегайся Сириуса Блэка, он хочет тебе навредить». Потом через несколько дней ещё одну: «Я был другом твоего отца и хочу тебя спасти. В школе опасно, ты следующий после Люпина, не доверяй там никому». Он испугался и показал их нам, но я не знаю, что дальше делать. Я советовала пойти к декану, но Гарри упёрся, говорит, что её это не должно касаться. И боится, что его обвинят в тех двух происшествиях, что это из-за него кто-то хочет избавиться от профессора. Рон сказал, что это просто уловка слизеринцев: в первой записке пишут очевидную истину, все в школе знают про Блэка и что он опасен, а потом во второй пытаются заставить его нам не доверять, ещё и его родителями прикрываются. Мерзость как раз в духе Слизерина.

— Студент Слизерина, возможно, спас тебе жизнь полгода назад.

— Ла-а-адно, в духе Малфоя со Слизерина, — нехотя поправила себя Грейнджер. — Если уж так хочется точности.

— А как именно их доставили? Подкинули в спальню, кто-то передал?

— Совиной почтой из Хогсмида, на конверте никаких имён, кроме как «Для Гарри Поттера».

— Странно. Однако вопрос сейчас в другом. Ты хочешь ему помочь, не так ли? А что нужно от меня? Совет?

— Да. Через неделю всем старше второго курса разрешат уходить в Хогсмид на выходных, однако его никто не выпустит — нет разрешения от родственников, да если бы оно и имелось, из-за Блэка, наверняка, нашли бы другой повод. Я считаю, что так и надо, пусть дождётся, пока этого маньяка поймают. Рон говорит, да и не только он, что это несправедливо, к тому же в Хогсмиде полно дементоров, и никто там не нападёт, потому его обязаны отпустить со всеми вместе. А сам Гарри… Зная его, боюсь, он может попытаться выбраться сам. Например, решит, что он не какой-то там особенный, чтобы его одного в замке охраняли, и лучше сбежать к остальным. И я не знаю, какими ещё словами его остановить. Он меня не слушает, но не связывать же его на весь день магией у нас в гостиной. А у тебя наверняка есть какая-нибудь идея.

— О, это как раз совсем нетрудно. Нужно просто рассказать, что Блэк с ним сделает, когда поймает за пределами замка, перед этим убив тебя и Уизли как свидетелей, — произнёс маг, пожав плечами. Грейнджер заметно побледнела, когда он так легко об этом сказал, как о свершившемся факте. – Ему вряд ли нужна простая смерть Поттера — иначе можно было отравить или проклясть да то же самое письмо. Если же Блэк хочет непременно захватить его живьём, то, вероятно, имеет куда более обширные планы. А учитывая, что он принадлежит к старому роду, известному своими изысканиями в тёмной магии, к тому же лично успел послужить этому Как-там-его-звали и набраться от него знаний — вариантов очень много, — сделав несколько шагов по поляне, Кайнетт заложил руки за спину и начал рассуждать: — Допустим, с помощью заклинаний исцеления можно поддерживать работу мозга, сердца и лёгких, пока всё остальное тело медленно гниёт и горит одновременно, время от времени для разнообразия от него отрубаются куски, которые можно прирастить на совершенно другое место, чтобы они продолжали гнить и приносить боль. При некотором умении и знании анатомии можно вывернуть тело буквально наизнанку, чтобы кости, нервы и внутренние органы оказались снаружи, пока человек будет ещё жив, а после их раз за разом замораживать, разрезать, обливать кислотой или… Грейнджер, ты в порядке?

— Почти… — сквозь зубы ответила ещё сильнее побледневшая ведьма, одной рукой опершись на дерево, а другой прикрыв рот. Должно быть, у неё хорошо сработало воображение. — Ты где набрался этих гадостей, Джеймс?

— Но ведь это же очевидные идеи. Даже не требуют никакой тёмной магии, достаточно хорошего владения исцелением. Очевидно, что Блэк может намного, намного больше. В мемуарах волшебников средних веков множество таких и куда более изобретательных способов обращения с заклятыми врагами. А помимо исцеления есть такая вещь, как трансфигурация и её разнообразные применения, а также самые невероятные зелья. Читал я про одного чернокнижника, который своим врагам в темнице раз в пару дней трансфигурировал ноги в мрамор, потом разбивал и заставлял собирать осколки, пока заклинание ещё действует и что-то можно восстановить. Некоторые, таким образом, растягивали свою месть на годы, впрочем, за подробностями тебе лучше в библиотеку.

— Ты специально пугаешь меня? Вспоминаешь самые отвратительные способы?

— Да, — соврал Кайнетт. На самом деле, всё, что он перечислил, по меркам конфликтов между магами Часовой башни не считалось даже уровнем любителей. Да и местные волшебники в прошлые века тоже в хорошей мести толк знали, и ещё как. Некоторые исторические хроники Арчибальд читал с немалым интересом, и кое-что даже выписывал себе на будущее. — Я напугаю тебя, ты напугаешь Поттера, так что он даже из вашей гостиной после ужина не выйдет. Проблема решена. Можешь ему для примера пару книг принести с иллюстрациями. Только Лавгуд не проси подсказать, эту тему она не слишком любит.

— Даже если такое когда-то и вытворяли особо сумасшедшие волшебники, с чего бы Блэку делать что-то подобное с тем, кого он никогда не видел? — Грейнджер перевела дыхание и больше не напоминала призрака, к лицу вернулся нормальный цвет. Раньше всё это шокировало бы её куда сильнее, однако общение с Мерфи и Лавгуд уже заставило на многие вещи в волшебном мире смотреть немного иначе.

— Основная версия — чтобы отомстить его отцу за что-то. Вторая по популярности — чтобы отомстить ему самому за уничтожение своего хозяина. Первое — просто глупо, второе — невероятно глупо, на мой взгляд, — признал Кайнетт. — Но после дюжины лет в тюрьме, наполненной дементорами, вряд ли Блэк вообще сохранил рассудок. Это к вопросу о сумасшедших волшебниках.

— Про Сам-знаешь-кого я ещё понимаю, но отомстить отцу Гарри? За что? Они вообще были знакомы?

— А ты не знаешь? Ясно. Скажи, у вас на факультете тебе доводилось слышать о неких «Мародёрах»?

— Да и не только у нас. Была такая почти что банда в Хогвартсе, лет двадцать назад, об их делах до сих пор ходят школьные легенды, одна другой краше. По-моему, мистер Филч как-то говорил, что по сравнению с ними даже братья Рона — так, мелочь, а не хулиганы, — припомнила Грейнджер. — А это о многом говорит.

— Так называемых «мародёров» было четверо. Сириус Блэк, Джеймс Поттер, Римус Люпин и Питер Петтигрю. Считалось, что в школе они были лучшими друзьями.

— Так, стой, стой, стой! — выставила Грейнджер руки перед собой, останавливая его. Информации в этой фразе было слишком много. — Блэк был другом отца Гарри? И профессор Люпин с ними тоже? Но если они были друзьями, то откуда взялась эта месть?

— Через несколько лет после окончания школы, когда шла война, Блэк занял сторону Как-там-его, после чего выдал убежище семьи Поттеров, зачем-то этому «лорду» нужных. Затем он убил Петтигрю и множество обычных людей, уже не заботясь о необходимости скрывать магию от магглов. Вероятно, Люпин был бы следующим, но Блэка поймали раньше.

— Так… У меня тысячи вопросов, но главный — откуда ты это знаешь?

— Я подготовился. Когда стало ясно, что Блэк охотится за Поттером, и что быстро его не поймают, я решил заранее разузнать побольше, именно на случай, если он попытается напасть на школу. От безумца можно ожидать всего. Попросил знакомых поспрашивать родителей, поискал старые газеты. История о «мародёрах» была довольно известная — по сути, хотя он этого и не знал, но Блэк закончил войну в нашей стране. Если бы не его предательство, всё это могло затянуться ещё на годы, — в этой версии не было ничего невероятного или невозможного. Арчибальд даже в самом деле опросил пару ровесников Мерфи, просто чтобы подтвердить полученные от Альберта сведения. Просто никому из первокурсников, да и многих учеников постарше, это было не нужно — они считали, что Блэк исключительно дело взрослых, авроров, деканов, учителей, а их это не коснётся.

— Я не думаю, что смогу Гарри обо всём рассказать… — призналась Грейнджер. — Что друг отца отдал его родителей и его самого Сам-знаешь-кому, а потом убил ещё множество людей. И собирался убить последнего из своих друзей… Так, постой. Значит, эти записки писал профессор?

— Не уверен. Вряд ли ему разрешали пользоваться почтой даже под домашним арестом. Да и «не доверяй никому в школе» было бы странно написать, если он хочет позже с Поттером договориться. Если только Блэк не собирается ждать Поттера снаружи, выдав себя за какого-то ещё друга его отца — вряд ли у потомка старого рода было всего три школьных приятеля. А если учесть, что Блэк его близко знал минимум семь лет, убедительно соврать о Джеймсе Поттере и его прошлом он точно сумеет.

— Но ведь я же сказала — Гарри запрещено покидать замок, у него даже нет разрешения.

— А Блэк об этом знает? Он учился здесь, знаком с расписанием и порядками в школе, знает территорию, знает и когда вас отпустят за её пределы. Но о подобной детали откуда ему может быть известно?

— Я понимаю. Это обнадёживает, но вот если всё-таки Гарри выберется из замка сам… Проклятье! — выругалась Грейнджер. По её меркам даже это слово было далеко за рамками приличия. — Я извиняюсь, но иначе не сказать.

— Вот, теперь у тебя есть информация, которой его можно убедить, как и более чем весомый повод это сделать. Однако могу ли я тоже задать вопрос, учитель? — почти вкрадчиво произнёс маг. К этому разговору он тоже давно готовился, и повод получился подходящий.

— Разумеется.

— Зачем ты ему помогаешь? — последовал крайне простой вопрос.

— Извини, что?

— Зачем ты тратишь столько усилий и тащишь его за собой? Второй курс — «проклятым» оказался он, но это ты, с моей помощью, нашла человека, который согласится обучать вас защите, и ты через Лавгуд нашла подходящее место для занятий. Третий курс — ему угрожает убийца, но это ты ломаешь голову, как от этого спастись. Зачем?

— Так поступают друзья. Я полагала, это очевидно, — ответила Грейнджер с искренним удивлением.

— Не думаю, что между волшебниками настоящая дружба вообще может существовать. У каждого свои интересы, каждый заинтересован в своей работе и своей семье. Собственно, пример Блэка, поставившего свои интересы на первое место, у нас перед глазами. И если бы не последствия, многие бы сказали, что он был прав.

— Джеймс… Слушай, я понимаю, что ты раньше встречал далеко не самых приятных людей. Человек человеку — волк, и всё такое. Но Блэк — исключение, а не правило. В Гриффиндоре, в Хогвартсе — множество людей, которые дружат между собой по-настоящему.

— Действительно ли? А может, это просто отношения товарищей, коллег, которые заняты одним делом? Суть магии — это талант, талант одного человека. Собственная сила, а не чужая. Этим мы отличаемся от обычных людей — каждый из нас представляет опасность и сам по себе, и способен выжить сам по себе. Сотрудничество — да, но это никак не дружба.

— Ты не веришь просто в бескорыстные поступки, Джим?

— Нет.

— А как же мисс Тонкс? Ты сам говорил, что она помогала тебе просто так, ничего взамен не попросив.

— Это… — как ни странно, но Кайнетт всерьёз задумался над сказанным. Нимфадора, в самом деле, делилась с ним информацией, давала советы и помогала с тренировками «просто так». Никакого скрытого мотива в её действиях он так и не нашел, хотя искал много раз. Забота обо всём магическом сообществе, о его численности и разнообразии — похвально, но он не знал ни одного мага, который бы что-то сделал, руководствуясь настолько абстрактными ценностями. Её поступки были нелогичны. Допустим, жалость может служить мотивацией — но это сгодится для первой встречи в лучшем случае. А позже — он не был ни её учеником, ни протеже, она совершенно не была обязана ему помогать. Да, он пользовался представившейся возможностью, но он её не понимал. — Это иное… Скорее ответственность с её стороны. В любом случае, к делу это не относится. Ведь в твоём случае сочувствие и жалость наносят больше вреда, чем приносят какой-то пользы, — на удивлённый взгляд он пояснил: — Вы уже на третьем курсе. Если ты не собираешься присоединиться к роду Поттеров, то тебя не будет с ним постоянно. И когда после выпуска за ним кто-то вновь начнёт охоту, то тебя уже не окажется рядом, а он сам — понятия не будет иметь, что ему делать, опыта ведь нет. Хочешь накормить человека один раз — дай ему рыбу, хочешь, чтобы он был сыт всегда — дай ему сеть. Сейчас он не то что не сможет защититься от Блэка в случае нападения — он даже не думает, что ему нужно защищаться, по твоим словам. Научи, подготовь, заставь шевелиться, объясни, куда не надо лезть… Способности-то у него имеются. Умения совершенно не хватает. А если будешь и дальше жалеть, вместо того, чтобы заставлять, в какой-то момент просто надорвешься под весом груза. Я ведь сказал, если вы завтра встретитесь по пути с Блэком, он спокойно заберёт Поттера, убив вас двоих как свидетелей — случайные жертвы его точно не заботят. Если бы все трое оказались хотя бы на твоём уровне, по знаниям и по готовности сражаться не только одной палочкой по общим шаблонам — кто знает, какие будут шансы? Сделай из него самостоятельного волшебника, которому не нужна чужая помощь, а не то, что есть сейчас. Дружба — это, может быть, и здорово, но силу она не заменит.

— Я думаю, ты во многом неправ, Джеймс, — медленно произнесла Грейнджер. Возможно, хотела ответить резче, возможно не могла подобрать подходящие слова.

— Может быть. Но ты хотела совета — вот мой совет. Если ты дорожишь жизнью «друга», то стоит сделать так, чтобы он не спешил расстаться с этой жизнью, а мог что-то сделать и сам. А то в его семье поколения магов насчитывают больше девяти веков, а толку?

— Ладно, я тебя поняла, и я над этим буду думать. А пока… — она убрала огни с дерева и зажгла один яркий на своей палочке. — Уже, считай, стемнело, да и дождь прекратился — пойдем к замку?

— Как скажешь, — согласился маг, выходя из-под деревьев. Убирать барьеры он не стал, лишь немного сократил радиус — они потребляли энергию и давали нагрузку на цепи, но в сумерках подпустить к себе противника, способного атаковать или подслушать разговор, было слишком легко.

По пути Грейнджер молчала, обдумывая новую информацию. Кроме того ей было неловко после услышанного совета — слишком много в нём было неправильно. И само отношение Мерфи, раньше она не видела его с этой стороны. Чтобы немного развеять эту неловкость, Гермиона решила начать разговор на отвлеченную и незначительную тему:

— Слушай, когда мы обсуждали прорицания, ты произнёс странную фразу: «имитация истинной магии». Я так и не поняла, что это значит.

— Не встречался этот термин раньше? — уточнил маг. Он шел, спрятав руки в карманах плаща. Так и теплее, и оружие достать проще.

— Я знаю, что такое имитация, но что значит «истинная магия». А наша какая тогда, ложная?

— Это не совсем в том смысле. Если в двух словах, помимо обычной магии в самом разном её виде, всегда есть так называемая «истинная магия» — несколько вещей, доступных лишь единицам, самым сильным волшебникам эпохи, и которые нельзя полностью повторить иным способом, с помощью обычных заклинаний или технологий, — объяснил Кайнетт. — Только имитировать, пытаться подражать.

— Самым сильным? Как профессор Дамблдор?

— Не знаю. Вряд ли, обычно они стараются не привлекать к себе так много внимания, насколько мне известно.

— И откуда тебе это известно, к слову? — как бы между делом спросила Грейнджер. — Я никогда не встречала упоминаний об этом в библиотеке — во всяком случае, под таким названием. Вообще, твои знания о некоторых вещах… Твои и Лавгуд…

— Ну что, мне нужно открыто признаться, что не все книги, которые я читал, из «официальных» магазинов или с распродаж? А при такой цензуре у нас есть выбор, если ответов больше нигде не найти? По той же классической алхимии в открытой продаже почти ничего нет, везде только современные зельеварение и трансфигурация. А как можно эти дисциплины по-настоящему понять, не изучив науку, из которой они происходят? Приходится искать, выбора нет.

— Лютный переулок?

— Допустим. Это что-то меняет? — спросил Кайнетт просто. Эту часть легенды он заготовил довольно давно, тем более использовать её можно было несколькими способами.

— Но ведь это опасно. И то, что там продают — большая часть этих вещей запрещена!

— Почему же его тогда ещё не разогнали? И потом, разве запрет остановил тебя, стоило попасть в руки книге, дающей ответ даже на те вопросы, о которых ты и не подозревала? Или происхождение делает её менее ценной, а знания оттуда — менее достоверными? И перевод уже не нужен?

— Стой! Это… нечестно, — даже растерялась Грейнджер. — Ты ни разу не говорил, где взял тот справочник.

— А ты ни разу этого не спросила. Подумай, вспомни. Хоть раз?

— Ладно, вот это я запомню… Так что там про магию? Раз уж у тебя такие источники, то чего теперь. Рассказывай.

— В разные времена «истинной» считалась разная магия и даже обычные для нас сейчас вещи… — лекторским тоном начал маг, словно прошедшего разговора не было. Всё равно все нужные идеи он уже донёс и выяснил всё, что хотел. — Когда-то туда бы отнесли и «Адское пламя», до того, как волшебники его изобрели, и расщепление атома, пока его не смогли провести ученые. Как только истинную магию могут повторить другие волшебники или магглы, она перестаёт так называться. Считается, что сейчас к истинной магии относится пять явлений. Про первое ничего не известно, вся информация скрыта где-то в архивах и библиотеках, остальные — это путешествие во времени, связь между разными мирами, создание материи из ничего и воскрешение человека без разрушения души. Что-то из второго или третьего и пытаются имитировать прорицатели.

— Воскрешение — тоже? — неожиданно заинтересовалась Грейнджер. — А разве ты не встречал способов… из запрещенных? Раз уже интересовался такими вещами.

— Только если тоже слабые подражания. Знаешь легенду волшебников о трёх братьях и трёх дарах, что они получили? — спросил Арчибальд. В ходе изучения истории нового магического мира он заглядывал даже в фольклор и сказки. Просто чтобы оценить, какие вещи у них считаются «легендарными», невозможными для обычного волшебника.

— Да, читала на первом курсе.

— Воскрешающий камень оттуда, если предположить, что он когда-то существовал в реальности, как раз такое подражание, имитация чуда. Не возвращает к полноценной жизни, лишь призывает слабое эхо нужной души, по сути, тот же призрак. И это очень даже немало, но от настоящего воскрешения такую подделку отделяет пропасть.

— А как же философский камень, созданный Фламелем? В книгах написано, что он способен дать бессмертие… Джеймс? — удивлённо позвала она и обернулась.

— Кхм! — услышав такое, Кайнетт резко застыл на месте и закашлялся. Возможно, если бы они шли по берегу, он бы от неожиданности не удержался на ногах и свалился в воду. Переведя дыхание, он махнул рукой, показывая, что всё в порядке, и снова пошел вперёд, сказав: — Извини, я точно не был готов услышать подобное. Фламель — создатель философского камня? Эта посредственность, лишь переписывавшая арабские трактаты?! Учитель, второй за сегодня искренний совет — никогда и ни за что, ни при одном алхимике не повторяй этого вслух. Могут и побить. Философский камень создал великий Теофраст фон Хоэнхайм. Фламель в лучшем случае получил у него один или несколько несовершенных образцов, когда сам уже был весьма немолод, но при всём желании его невыдающегося таланта не хватило бы, чтобы их повторить. Только в семнадцатом веке в какой-то книге ему впервые начали приписывать само открытие, и с тех пор эта ложь так и тянется из одного труда, в другой. В следующий поход в библиотеку я найду работы Хоэнхайма, и тогда у тебя больше этот вопрос и возникать не будет.

— Хорошо. Но что касается самого камня — он способен это сделать? — упорно возвращала ведьма разговор к той же теме. — Раз уж ты изучал эту старую алхимию, то должен знать?

— Воскресить человека? Разумеется, нет, как и сделать его неуязвимым. Только продлевать жизнь, но, действительно, очень долго.

— А если душу не надо возвращать… оттуда? Если душа осталась здесь, то можно ли вернуть ей тело? — последовал ещё более странный вопрос.

— Напрямую — точно нет. Только использовать как источник энергии при создании гомункула или марионетки, тогда, в самом деле, польза бы от него была, но применять философский камень столь варварским образом — это как резать на завтрак бекон обсидиановым скальпелем… — тут маг сменил тон и заговорил тише и быстрее, одновременно правой рукой выбирая в кармане заготовку с подходящим заклинанием, а левую, уже с новым кольцом, готовясь использовать для защиты: — И к слову, кто-то из твоих приятелей хорош в чарах невидимости и сокрытия присутствия? А то в десяти футах от нас на пустом месте кто-то очень громко шепчет, и если это не они, то я бью первым в ту сторону оглушающим, затем ты используешь меч как источник света, и потом я выставляю щит…

— Да что сегодня за день такой… — произнесла она устало, затем повысила голос: — Гарри, Рон, покажитесь, пока мы тут не устроили прямо перед замком побоище на радость зрителям.

— Прекрасно, — оценил Кайнетт, когда из пустоты в самом деле появились два юных волшебника. Маскировка была неожиданно хороша — поисковый барьер поначалу этих двоих даже не заметил. И если бы они молчали, не создавая звуков и, как следствие, движение воздуха, то могли бы скрываться и дальше. Хорошо бы провести дальнейшие опыты, но по примерной оценке, уровень сокрытия присутствия явно превосходил человеческий, приближаясь к сильным духам и мифическим зверям. Видимо, эффект артефакта, под которым оба прятались — их собственных талантов на заклинания такого уровня не хватит никак. — Если бы Блэк взял нас под «Империо», вы уже погибли бы. Или если бы один из нас на самом деле был Блэком. Или следи он за нами. И благородство вашей цели вряд ли его остановило бы. В общем, тебе есть над чем подумать, как видишь, — добавил он для Грейнджер. Затем достал палочку и произнёс: — Люмос. Что ж, спасибо, до замка я отсюда доберусь. Доброй ночи. Главное не попадитесь тут кому-нибудь ещё.

— И к следующему уроку вы напишете эссе на тему «вредоносные призраки и полтергейсты», свиток не менее двух футов, — напутствовал выходящих с урока ЗОТИ студентов профессор Снейп, к ужасу многих замещавший сегодня Люпина. — И минус пять баллов с Рейвенкло. Да, Браун, у меня есть линейка, а ещё я никогда не жаловался на плохой слух. И самое главное, не считайте себя самыми умными, что бы вам ни говорили ваши старосты, и не думайте, что если в следующий раз профессор Люпин всё-таки соизволит почтить вас своим присутствием, то работу можно и не делать, и он вам всё простит. Непрерывность обучения — вот залог качественного образования, а потому я приду в среду, проверю и сниму баллы. А может, и добавлю, но до такой степени я в ваши потуги, боюсь, не верю и сам.

Кайнетт, покидающий класс одним из последних, лишь слегка усмехнулся. На его взгляд обширные знания в разных дисциплинах и требовательность, доходящая до придирчивости, были прекрасным сочетанием для преподавателя магической школы, хотя, возможно, и не этой. Здесь «ужас подземелий», как Снейпа прозвали ещё до их поступления, был объектом ненависти девяти из десяти учеников, не понимающих, что магия не прощает ошибок, и любая лень или незнание чреваты катастрофическими последствиями. В отличие от него, профессор Люпин не цеплялся к каждой мелочи и не имел привычки постоянно спрашивать тех, кто молчит, а не рвется в первые ряды. Что, по мнению Кайнетта, было проявлением излишней мягкости, тем более в столь важной области, как защита от опасных существ и заклинаний. Римуса отпустили из-под домашнего ареста и сняли все подозрения ещё в начале недели, и он даже провел у них урок в среду, однако, по слухам, ещё вчера неожиданно покинул школу на несколько дней. И в результате его уроки у разных курсов замещали другие учителя, либо и вовсе, их отвели под самостоятельную работу. Кто-то говорил, что профессор заранее отправился в Лондон встречать Хэллоуин, который придётся на это воскресенье, однако с его стороны это было бы, как минимум, безответственно, учитывая количество уже пропущенных в октябре занятий.

Что же касается призраков и полтергейстов, Арчибальд мог бы написать по этой теме не то что эссе, а монографию, где два фута займёт только оглавление. Хотя, конечно, и не за четыре дня…

— Мерфи, задержись, с тобой хочет поговорить мисс Селвин.

Маг, слегка удивившись столь официальному обращению, окинул взглядом стоящую перед ним сокурсницу. Аманда Эмбер, чистокровная, но из достаточно молодого рода, не слишком богатого или знатного. Юная ведьма с совершенно непримечательной внешностью: русые волосы до плеч, серые глаза, никаких украшений, казалось, иногда она просто сливалась с окружающим фоном и становилась незаметной даже без заклинаний отвода внимания. Тем более что на уроках она не тянула руку и не задавала вопросы с места, отвечая, лишь когда спросят, говорила негромко, а общалась преимущественно с Мариссой Селвин, от которой старалась не отходить ни на шаг. Вполне возможно, они были знакомы ещё до школы — в Часовой башне Кайнетт не без оснований предположил бы, что видит заранее подготовленного охранника и слугу наследницы старой семьи, однако здесь Эмбер в лучшем случае старалась выслужиться перед более знатной ведьмой и получить её защиту в случае неприятностей.

— Что ж, если «мисс Селвин» так просит, то почему бы и нет?

За Амандой он пошел без особой опаски. Обе ведьмы сидели с ним на одном уроке несколько минут назад, за это время их просто не успели бы взять под контроль или кем-то подменить, потому самое большее, что может в данном случае угрожать — засада школьников. Если, к примеру, Малфой решил всё-таки отыграться над наглым грязнокровкой за поражение, для чего привлёк Мариссу, которая ему приходится, вроде бы, какой-то дальней кузиной. Однако имеющееся при себе количество нелетальных средств Арчибальд счёл уже вполне достаточным, чтобы без жертв отбиться от нескольких волшебников или, как минимум, суметь отступить. Идти далеко не пришлось — через несколько поворотов они зашли в короткий коридор, куда выходили двери трёх закрытых сейчас кабинетов. Освещался этот тупик без окон всего одной лампой, да ещё заклинанием на палочке ожидающей их ведьмы.

— Мерфи, — попыталась она голосом изобразить отчужденное высокомерие. Получилось не слишком убедительно, не хватало практики. В отличие от, во всех смыслах бледно выглядящей Эмбер, Марисса имела все шансы к восемнадцати стать одной из популярных красавиц школы – к неплохой внешности стоило добавить умение пользоваться местной магической косметикой. Серьги и брошь с небольшими изумрудами, подобранными к ярко-зелёным глазам, скорее являлись просто обычными украшениями, однако нельзя было исключать, что на деле это защитные или усиливающие артефакты.

— Мисс Селвин, — без выражения произнёс маг. За два месяца они общались всего полдюжины раз, оказываясь вместе на практических занятиях, и всегда только по учебе. Так что ни причин для дружелюбия или уважения, ни поводов для агрессии у него пока не было.

— Аманда, оставь нас. Подожди в главном коридоре, — произнесла Марисса снисходительно, явно копируя чьи-то манеры, возможно, своего отца. Эмбер молча вышла, Кайнетт же образовавшуюся паузу потратил на то, чтобы установить хотя бы слабый сигнальный барьер вокруг. Не хватало ему только атаки в спину.

— Люмос, — произнёс маг заклинание. Света хватало и без того, но требовался повод оставить мистический знак в руках, чтобы потом не тратить время на подготовку. — Итак, я слушаю.

— Прекращай, — приказала ведьма, как ей, должно быть, казалось, непререкаемым тоном.

— Прошу прощения?

— В отличие от остальных, которые заняты своими глупыми проблемами, я-то вижу, что ты делаешь и что планируешь.

— Неужели? — изобразил удивление Арчибальд. Исключительно в качестве игры ума он допускал, что за счёт каких-то уникальных способностей либо специфического мистического знака его прикрытие и настоящую личность всё-таки можно раскрыть. Однако в подобном случае маловероятно, что Селвин вот так просто осталась бы с ним наедине.

— Не нужно тут передо мной ничего изображать, я не такая ограниченная, как остальные. Ты по всем главным предметам стараешься держать третье-четвёртое место. На трансфигурации — чуть хуже меня, на зельях — чуть уступаешь Виллину, на гербологии — ему же и этой очкастой зазнайке, на заклинаниях — немного отстаёшь от Росса. На ЗОТИ только вырвался вперёд, не удержался. Но если сложить всё вместе — в конце семестра ты будешь по общим результатам лучшим учеником Рейвенкло среди первого курса, к концу года — попадешь в пятёрку лучших по школе.

— Допустим, — усмехнувшись, согласился с ней маг. Он на самом деле так и планировал, хотя не думал, что кто-то станет утруждать себя и сопоставит результаты. — Но разве это не сугубо моё дело?

— Прекращай, — повторила ведьма раздраженно, её показное равнодушие не продержалось долго. — Лучшей должна быть я, представительница старой династии волшебников и ведьм Селвин. А не какой-то… магглорождённый, который палочку и котёл увидел только за месяц до школы.

— Да, — абсолютно искренне согласился Кайнетт. — Лучшей на факультете должна быть ты. Ты и Эшвуд.

— Не ровняй меня с этим пыльным чучелом, что водится Моргана знает с каким сбродом, — произнесла Марисса резко, даже сделала шаг вперёд и указала на него, хотя всё-таки пальцем, а не палочкой. Должно быть, сравнение её, и впрямь, крайне оскорбило.

В этом году на Рейвенкло поступили всего два представителя древних магических семей Британии, вторым, помимо Селвин, был Галахад Эшвуд, наследник знатного, но весьма эксцентричного рода. Династия возводила своё происхождение к одному из учеников Мерлина, возможно к тому самому, о котором рассказывала Лавгуд, хотя официальные записи и упоминания в летописях встречаются только с двенадцатого века. Возможно, чтобы подчеркнуть это, они имели привычку давать детям имена, связанные с историями о Камелоте — не только Уизли отличались подобными вкусами. Жили Эшвуды в Уэллсе уединённо, не лезли в политику (бунт Волдеморта они просто проигнорировали, ни к кому не присоединившись), отказались от кресла в Визенгамоте, и даже детей в Хогвартс отправляли далеко не всегда, чаще обеспечивая им хорошее домашнее образование. Слухи ходили об этой семье самые разнообразные. И что они практикуют тёмную магию либо древний давно забытый друидизм, что раньше они назывались Ашерами, но после некой катастрофы вынуждены были сменить фамилию и вернуться с континента в Британию, что в их поместье до сих пор хранятся тот самый Круглый стол, Грааль и копьё Артура. Самая безобидная сплетня на этом фоне была о том, как один из глав семьи веков пять назад использовал некий ритуал, чтобы все его будущие наследники и их потомки рождались с пепельного цвета волосами, в созвучии с фамилией. Они и обеспечили ненавистникам семьи бесконечный повод для шуток про муку и пыль, и только этой байке Арчибальд был всерьёз склонен верить.

Наследник столь необычной семьи заинтересовал Кайнетта, но какие-то отношения завязать просто не получилось — Галахад оказался предельно неразговорчивым ребёнком, большую часть свободного времени он проводил в библиотеке, и даже сбегал туда с некоторых уроков, а на попытки завести беседу всегда отмалчивался либо просто вставал и уходил. Нормально общался он только с единственной знакомой — Клэр Эгберт, бедно одевающейся полукровкой (первый месяц Арчибальд искренне считал её одной из магглорождённых) с недружелюбным и замкнутым характером, поступившей по стипендии и ухитрившейся сдать необходимые тесты за месяц, чтобы не пропускать целый год. Как эти двое познакомились и даже сдружились, никто так и не понял, хотя идеи и предположения ходили самые абсурдные.

— Как угодно, мисс, как угодно, — неконфликтно согласился Кайнетт. — Да и непохоже, что академические успехи Эшвуда и его знакомую сильно заботят. А значит, ты, наследница семьи Селвин, прошу простить, но не знаю в каком поколении, должна быть лучшей на нашем факультете по праву чистоты крови и происхождения. Всё верно?

— Именно так, — согласилась та, с гордым видом отступая на пару шагов и элегантно оборачиваясь, будто для того, чтобы её, такую прекрасную и одарённую, лучше можно было рассмотреть со всех сторон. В подходящем платье вместо школьной мантии это смотрелось бы эффектнее, но ей можно простить недостаток опыта. — Или есть возражения?

— Абсолютно никаких. Ты, без сомнения, должна быть лучшей на нашем факультете и одной из лучших на курсе.

— Это было проще, чем я думала. Ну что ж, раз ты осознаешь своё место, и мы обо всём договори…

— Ты «должна» быть лучшей во всём, — повторил маг, бестактно перебив её. — Однако на деле лучшим у нас являюсь я. Что меня даже, в какой-то степени, расстраивает — дети старых родов, которые мнят себя образцовыми волшебниками, не способны этого доказать даже в школе. Поставить себя выше остальных. Продемонстрировать, что все ваши поколения, копившие силы и знания, чего-то стоят. Что же дальше-то будет?

— Да как ты смеешь…

— Докажи, что я не прав. Для начала хотя бы научись ингредиенты в зельях не путать и преобразование в концепцию проводить жестом из учебника, а не как захочется. Может, тогда хоть одну неделю проведешь без отработок у Снейпа. Тебя дома вообще алхимии учить хотя бы начинали? Или у отца времени не нашлось, чтобы заняться? А может, у тебя — желания усвоить?.. Протего!

Маг вскинул палочку, выставляя широкий барьер. Импульс стихийной силы, не оформившийся в полноценное заклинание, заставил щит замерцать белым, на поверхности вспыхнуло и погасло оранжевое бездымное пламя. Когда пытающаяся перевести дыхание ведьма не аристократично оперлась свободной рукой на стену, Кайнетт убрал защиту и продолжил:

— Избавиться от меня — тоже вариант, но потом тебе до первого места ещё нужно пройти, как минимум двоих, так что я бы не рекомендовал этот способ. Хочешь догнать — догоняй. Но поддаваться тут никто тебе не намерен, твоё высочество. Всё честно, в магии каждый за себя.

— Честно? Честно?! — это Селвин уже почти прошипела. — Это мне говоришь ты, грязнокровка? Втереться в доверие к зануде и заучке без нормальных друзей, которая зато даже спит с мечом под подушкой, с руки прикормить тронутую лунатичку, изобразить «своего парня» перед парой самых толковых первокурсников, пока они в начале года не опомнились… И вот у тебя уже в кармане зачеты по защите, истории, заклинаниям, трансфигураци и зельям. Астрономию у нас не сдаст только полный кретин, так что тебе осталось, наверное, охмурить ещё очкастую, и высший балл и по гербологии обеспечен тоже.

— Импермабл, — отрывисто произнёс маг и быстро махнул мистическим знаком в сторону коридора. На самом деле, эту мистерию он не отрабатывал, и лишь произнёс арию, на деле просто перестраивая уже установленный барьер.

Марисса даже отступила на шаг и вскинула свою палочку, узнав заклинание, которое на время гасит любые звуки. Жест был странный, совсем не как в учебнике, однако формула произнесена верно. А это значит, даже Аманду на помощь не позвать, защищаться придётся самой, либо пробиваться к выходу с боем… Однако вместо того, чтобы напасть на неё, Мерфи вдруг прислонился к стене и засмеялся в голос, не сдерживая себя. Ведьма даже опешила от неожиданности, такой реакции на свой пассаж она никак не ожидала. Между делом она успела подумать, что до этого ни разу не видела Джеймса смеющимся — на уроках и в гостиной факультета грязнокровка разве что изредка улыбался или ухмылялся, но подобного никогда раньше себе не позволял.

— Ох, спасибо, миледи, вы подняли мне настроение. Давно не слышал настолько смешной шутки, — ответил маг, успокоившись. Затем вновь встал прямо и добавил, делая жест палочкой: — В качестве ответной любезности я покажу небольшой фокус. Меркьюри…

В воздухе перед ним возникла большая капля ртути. Повинуясь быстрым жестам палочки и незнакомой команде, изменила форму, распадаясь на части и через несколько секунд формируя три металлически поблескивающих цветка розы. Ещё одно заклинание, которого Селвин не знала, потом «Депульсо», и вдруг застывшие цветы из ртути взлетают к потолку, вонзившись в камень на пару дюймов.

— Когда сможешь это повторить — приходи ещё, поговорим о том, умею ли я что-то, или просто удачно пристроился так, что самому и делать ничего не надо, — на самом деле, Кайнетт сыграл нечестно. Исключая последнее и первое заклинание, то есть создание ртути, остальные преобразования он делал «напрямую» — не используя шаблоны и рефлексы, а через мистический знак собирая и направляя энергию на нужные действия, как осуществлял бы это через собственные цепи, благо манипуляции с ртутью он отрабатывал. А «заклинания» в процессе — это были просто подходящие слова на латыни, «изменись», «застынь», «стань острее» — примерно, как в тот раз, когда он показывал Грейнджер что для исполнения «Левиоссы» можно переставлять буквы и слова в арии, если есть на это время. Да, и сейчас из-за необходимости концентрироваться на процессе пришлось всё делать медленно, однако эффект того стоил. — А пока — у меня ещё остались дела на сегодня. Напоследок скажу ещё раз — я не против, если ты станешь лучшей на факультете, или на курсе. Я бы этому даже обрадовался. Но облегчать тебе задачу никто не собирается. Финита.

Сняв заглушающий звуки барьер, Арчибальд вышел, по дороге разминувшись с обеспокоенной Эмбер. Шансы, что Селвин в самом деле возьмётся за ум и попытается догнать и затем перегнать конкурентов на факультете за счёт знаний, он оценивал как один к трём. Вероятность, что она попытается устроить с «наглым грязнокровкой» холодную войну, чтобы показать, где его место, и попутно ухудшить ему результаты, была заметно выше, но для этого ей тоже придётся готовиться, если хочет получить какие-то результаты. Как жаль, уже второй представитель старинного рода, и снова одни неоправданные надежды.

— «Спекуло Мурум».

— Вот, вполне неплохо получилось, — оценил Кайнетт, изучая возникшую перед Грейнджер стену из почти прозрачного льда. — Ещё бы укрепить чем-нибудь структуру, и получится вполне неплохая защита.

— Есть чары неразбиваемости, — заметил со своего места Росс. — Их обычно накладывают на стекло или на фарфор, но чем лёд хуже? Слова заклинания вот так сразу не вспомню, но в справочниках можно найти.

— Спасибо, Ирвин, — поблагодарил однокурсника маг. Судя по названию, эта мистерия являлась частным случаем «укрепления», усиливающим магией лишь одно свойство предмета. Местные волшебники очень любят такие заклинания с очень узкой специализацией. «Агуаменти», «Авис», «Серпенсортиа», — десятки и сотни заклинаний, материализующих различные предметы, вещества и даже псевдоживых существ, в Часовой башне они бы считались лишь отдельными вариантами «Градации воздуха». С другой стороны, при наработанном рефлексе накладывать «укрепление» для одного свойства быстрее, чем каждый раз распределять энергию «вручную».

В среду после уроков около дюжины учеников с младших курсов собралось в том же неиспользуемом классе, где в сентябре Арчибальд показывал, как маховик времени можно применять в дуэлях. Раз в одну-две недели сюда приходили те, кто помимо текущей программы хотел отработать какие-то более продвинутые заклинания или посмотреть, как это делают другие. Старосты факультетов несколько раз являлись с проверкой, но не обнаружив ничего опасного, запрещать такие «внеклассные занятия» не стали, тем более что некоторые чары в самом деле не слишком удобно тренировать в гостиной или в собственных спальнях, а погода в ноябре испортилась окончательно. Кайнетт старался не пропускать подобные «факультативы», отслеживая талантливых и отличающихся любопытством студентов первого-второго курса. Конечно, тут бывали не все — для Селвин и учеников её круга это было явно ниже их достоинства, а Эшвуд, к примеру, совершенно терялся в компании незнакомых людей с других курсов и факультетов. Ну, а многие просто считали их «сборищем ботаников», водиться с которыми «не круто».

— Даже «неразбиваемость» наверняка не продержится бесконечно, если по стене долго и вдумчиво бить, — логично заметила Грейнджер, с сомнением оглядывая лёд. — К тому же неизвестно, как она поможет против огня — что нельзя разбить, то можно растопить или испарить. Я всё ещё думаю, что «Протего» для защиты удобнее, ты меня пока не убедил.

У неё в последнее время появилось чуть больше свободного времени на эксперименты и изучение новых заклинаний. В том числе потому, что «Уход за зверьми» вновь начал превращаться в нормальный предмет. Когда после инцидента с Флинтом в школу прибыли следователи, то они изучили все достаточно крупные происшествия с начала года, в том числе и случай с ламией, и «нападение» гиппогрифа, которое мог подстроить тот же неизвестный злоумышленник. После тщательного опроса всех участников и свидетелей было установлено, что Малфой нарушил как общие правила обращения с магическим животным, так и прямые указания учителя, в результате чего получил незначительные ранения. В итоге «профессор» отделался выговором, самого зверя оставили в покое, а Драко пытался выставить себя жертвой правосудия (ещё бы, предвзятое отношение ко всей семье со стороны аврората), но не слишком настойчиво, только перед своими.

— Не стоит зацикливаться на одном решении. При всех плюсах универсального щита, он отнимает много сил на поддержание, плюс реагирует на каждый удар. Его можно продавить «очередью» из десятка самых простых жалящих заклинаний или парой особо мощных, как это случилось с профессором Люпином. А преимущество льда в том, что он неживой. «Экспеллиармус», «Петрификус», «Инкарцеро», «Конфундус» — все заклинания, действующие на разум, изменяющие тело, обезоруживающие или связывающие против него просто бесполезны, при этом не тратят ни сил волшебника, ни прочности самого щита. Кроме того, защищает от обычного оружия или бросков окружающих предметов.

— Если трансфигурировать, допустим, парадные доспехи или статую в стаю птиц из металла, поднять их в воздух, а потом использовать «Оппуньо», то лёд разобьётся очень быстро.

— В первую очередь этот щит предназначен для любителей дюжинами использовать заклинания разума и изменения тела. Кто-то может сильно растеряться, обнаружив перед собой вместо «Протего» неживой барьер, против которого "рвотное заклинание" не работает. Однако и на случай встречи с птицами или стрелами можно создать стену в несколько слоёв, укрепив каждый отдельно. Либо подойти более вдумчиво. К примеру, к ледяной стене развернуть постоянно действующее заклинание заморозки на всю площадь, а также создание воды на внутренней стороне тонким слоем и чары, которые будут прижимать её к барьеру. Когда лёд начнёт крошиться или откалываться, то поступающая в щели вода будет сразу застывать и поддерживать прочность. Пока хватит сил на поддержание всех заклинаний, будет стоять и стена, даже под ударами извне.

— Чтобы проделать такое нужно быть как минимум профессором Флитвиком или МакГонагалл.

— Одной палочкой — разумеется. Потому здесь нужен артефакт. Предмет, который будет сам держать несколько заклинаний сразу.

 — Теоретически, может сработать, но чтобы всё отладить — это сколько времени уйдёт? Там ведь очень точное сопряжение всех элементов нужно.

 — Думаю, такая штука, если будет работать, то на годовой проект за третий курс вполне потянет, — заметил Макэвой, сегодня тоже решивший прийти. После начала практических занятий у их декана, Чарльз пытался из любопытства поднять в воздух кресло или стул с собою вместе, но пока не получалось. — Даже если разделить заслуги на несколько человек.

— Судя по твоему проснувшемуся интересу к защитным заклинаниям — убедить никого не удалось? — негромко поинтересовался маг, чтобы другие его не услышали.

— Ну, «не удалось» — это слишком резко сказано. Тем более после того случая с попыткой за мной проследить им оставалось лишь молчать и слушать. Однако не всё сразу, действовать нужно постепенно, — она кивнула на начавшую исчезать стену льда. — Вот это им пока ещё рано. С другой стороны, профессор Люпин пообещал Гарри научить его защищаться от дементоров.

— Ну, разумеется… — ответил Кайнетт. Спрашивать «почему именно его» он не стал. Видимо, Римус всё-таки решил позаботиться о сыне школьного приятеля. Либо всё сложнее, и профессор лишь располагает мальчишку к себе обещанием помощи. Хотя вероятность последнего не так высока — желай он убить Поттера, и за прошедшие недели имелся просто миллион возможностей устроить «несчастный случай». Вообще, если принять вариант, что профессор так вовремя появился в школе именно из-за Блэка, то даже его отлучки могут иметь объяснение — попытки найти убийцу по окрестностям, к примеру. Вероятно, пока безуспешные.

— Ты же видел, что случилось в субботу на матче, — произнесла Грейнджер уже громко. Ей не понравились намёки на предвзятость Люпина, и что чему-то он готов обучать лишь некоторых, «по знакомству», а не оценивая знания и заслуги.

— Вообще-то нет, не видел, — пожав плечами, отозвался Кайнетт. Он слышал о визите дементоров на стадион, где шел первый в сезоне матч по этой чехарде с мётлами. До поглощения душ не дошло, и даже волна страха до трибун докатилась сильно ослабленной, а вот игроки обеих команд получили заряд ужаса и отчаяния в полной мере. Скандал, который удалось погасить в начале сентября, разгорелся с новой силой, ведь среди подвергшихся нападению студентов оказался и наследник Малфоев, теперь глава семьи не собирался спускать с рук подобную наглость отделу охраны правопорядка, ответственному за дементоров. — Я не люблю спорт, тем более, настолько, чтобы в шторм и ливень добираться до стадиона.

— Даже умея выставлять защиту от дождя и ветра?

— Это вопрос принципа.

— Ладно, квиддич не нравится, а к турнирам ты как относишься? — поинтересовался Макэвой, отвлекаясь от своих опытов и оставляя пару стульев висеть над полом.

— С недавнего времени — с большим подозрением. А что, у нас в школе проводится какой-то турнир? В тайне ото всех?

— Нет-нет, никаких подпольных боёв на арене под школой… — быстро заверил его Чарльз. Среди нелепых легенд Хогвартса, которые обязательно рассказывают всем новичкам старшекурсники, была и такая. — Просто у меня отец работает в Министерстве, в отделе международного сотрудничества. В общем, ходят слухи, что через год или два наши всё-таки договорятся с Шармбатоном и Дурмстрангом, а потом проведут Турнир трёх волшебников, впервые за последние двести лет. Это как бы секретно… Хотя все в Министерстве знают, да и по школе уже начинают ходить сплетни. Говорят, с начала учебного года мистер Крауч, глава международного отдела, уже трижды посещал нашего директора и много раз бывал в аврорате. Ведь если Блэка быстро не поймают и не уберут дементоров, то всё сорвётся, соревнование перенесут к французам, и это будет такой скандал…

— А разве не о четырёх школах шла речь? Турнир, вроде, даже переименовать хотели, — удивился Виллин, до того что-то объяснявший по учебнику Юфемии и пришедшему с ней Саймону.

— Ну, переговоры-то уже много лет идут. Хотели четыре, но «Колдотворец» отозвал заявку, похоже, им сейчас совсем не до того. Так что как раньше — три школы.

— Так, стойте, — создав на пробу ещё одну ледяную стену, Грейнджер прислушалась к разговору и поспешила присоединиться. — Речь о том самом турнире, который проводили с тринадцатого века каждые пять лет? Но его же закрыли из-за опасности. Было слишком много погибших среди участников.

— А часто и среди зрителей. В 1762 дракон вырвался с игрового поля на трибуны, там была настоящая битва, пока его смогли уничтожить, — добавила Лавгуд, сидящая с книгой на неустойчивой горе из нескольких парт, сваленных у стены класса. Опасность того, что вся эта конструкция может рассыпаться в любой момент, её, казалось, не волновала. — А ещё через пять лет в финале не выжил ни один из участников — полоса препятствий на подходе к кубку оказалась чересчур хороша. В следующем турнире до конца живым смог дойти итальянец, не помню его фамилии, но проклятье, наложенное в одном из испытаний, сделало своё дело, и он погиб через год прямо на пороге школы. Хотя есть версия, что это была не случайность, а очень тонко рассчитанный план соперников его семьи…

— О чём я и говорю, — не дала ей углубиться в эту историю Грейнджер. – Или у нас в Европе взялось откуда-то вдруг много лишних молодых волшебников, что решили их число подсократить? Вроде ещё утром всё было наоборот.

— Говорят, организаторы хотят очень сильно пересмотреть правила, потому и решают всё так долго, — заметил Макэвой. — Обещают, что зрелищность станет куда выше, а риск — самым минимальным за всю историю турнира.

— И кто-то верит в эту чушь? — спросил Майкл Эвергрин, первокурсник со Слизерина.

— А вдруг и правда смогут? — возразил Керри.

— Тут или риск выше, или зрелищность ниже. Или огромный василиск, который может убить участников, или они безопасно будут перебрасываться связывающими заклинаниями, зато никто не пострадает.

— Ну, увидим, это в любом случае до нашего выпуска произойдёт, — не стал настаивать на своём Чарльз. — Силой всё равно никого туда не тянут, участие сугубо добровольное. Или вообще устроят всё во Франции, и нам потом только расскажут.

— А что там за приз у этого турнира, раз там готовы рисковать жизнью? Он должен уметь выполнять желания, не меньше, — произнёс Кайнетт без выражения.

— Да нет, обычный кубок. Ну, обычный магический кубок. В зале трофеев стоит несколько таких ещё с 18 века, — ответила Грейнджер. Добавила, не удержавшись: — Да ты же там был, мог и сам их видеть.

— Что ж, тогда через пару лет мы точно узнаем, сколько у нас в школе полных идиотов, — не обратив внимания на её намёк, ответил маг тем же ровным тоном.

— В смысле? — удивился его реакции Райан.

— Только полный кретин поставит на кон свою жизнь и всё, что у него есть, ради бесполезной чашки, которую разве что на полочку выставить, чтобы похвастаться. Но если у нас такие найдутся — ничего, хотя бы посмеюсь. Ладно, — добавил он, глянув на часы. — До ужина пятнадцать минут, а мне ещё нужно переодеться. Так что я вас оставлю. Райан, Юфемия — по поводу того зелья поговорим в следующий раз. А пока, всем приятного вечера. Акцио, — он взмахнул мистическим знаком, заставляя сумку с книгами прыгнуть в свободную руку. После чего быстрыми шагами покинул класс.

Коридор на пятом этаже сейчас был пуст и тих, не считая ветра за окном и бьющих в стекло капель дождя. Потому, когда Кайнетт почувствовал действие локального барьера, то среагировал сразу, как бы он ни был раздражен и зол на самого себя.

— Импедимента!

Фигура, притаившаяся за колонной и словно бы сбрасывающая посторонний взгляд в сторону, всё время оставаясь где-то на границе поля зрения, упала на каменный пол. Заклинание поддерживать больше было некому, а потому уже через пару секунд маг смог опознать Аманду Эмбер, пытающуюся пошевелиться или что-то произнести.

— Незачет, — произнёс он вовсе не злорадно, а почти сочувствующе. — Даже нормальные дезиллюминационные чары справились бы лучше. Или если действовать, прикрываясь толпой. А рассеивать внимание в пустом коридоре, отводя взгляд от единственного человека… Я считал вас умнее, мисс Эмбер. На пересдачу, а в следующий раз подготовьтесь лучше. Что ж, и как напоминание…

Маг поставил сумку у стены, затем вытащил палочку, произнёс «Колорайз» и коснулся левой ладони, заставив пальцы засветиться. Затем наклонился к Эмбер. Ведьма всё ещё пыталась перебороть останавливающее заклинание, она дёрнулась сильнее, попыталась что-то сказать, но ничего не получилось. Пару секунд внимательно посмотрев на эти усилия, маг усмехнулся, затем медленно провёл пальцем по её щеке, оставляя ровную черту пронзительно-сиреневого цвета. Если очень внимательно приглядеться, рядом под толстым слоем пудры и иллюзорной мази можно было различить ещё пять таких же. Разумеется, не краска, а локальное изменение оттенка кожи — не отмывается, не оттирается, даже при снятии эпидермиса цвет восстанавливается под ним. Совсем несложное проклятье, совершенно несерьёзное (палочку он использовал исключительно для вида), но снять его своими силами ни она, ни, вероятно, Селвин, не смогли. В медицинском крыле справились бы за пару минут, но идти туда Аманде не позволяла гордость или нежелание отвечать на неудобные вопросы.

— За десять баллов полагается особый приз, такими темпами вы соберёте нужное количество быстро, — любезно предупредил Кайнетт. После чего, потратив с полминуты на расчёты, заставил участок пола стать вязким, после чего поднял из него небольшую полосу, которая прижала ноги ведьмы к полу, а затем вновь обратилась в твердый камень. — Если справитесь с этим, то увидимся на ужине, мисс Эмбер. Удачи. Спасибо, что немного развеселили.

Подняв сумку и убрав мистический знак, Арчибальд продолжил свой путь. Это «противостояние» продолжалось уже две недели. Селвин решила не идти простым путём, и потому захотела отомстить «грязнокровке» за дерзость. Но так как самой нарваться на ответное заклинание или гнев учителей совсем не хотелось, да и было не по чину, она отправила вместо себя «прислугу». И теперь Аманда регулярно пыталась проклясть его чем-нибудь не опасным, но унизительным, либо подбросить подходящее зелье. Исходя из само собой возникших правил и он в ответ не применял ничего необратимого, ограничиваясь игрой. Хотя легко мог в первый же раз навсегда отбить охоту к исполнению необдуманных приказов, оставив достаточно шрамов или сразу ран и переломов, а после стерев память.

Однако он скорее пытался заставить Аманду думать, даже в каком-то смысле заставляя учиться. На данный момент шесть раз маг сумел её поймать до или во время «нападения», четыре раза она сбежала и дважды сумела добиться своего. Многие ученики с факультета осуждали как Эмбер, устраивающую «пакости» по чужой указке, так и Мерфи, отыгрывающегося на «бедной девочке», а не на Мариссе, которая ей отдаёт приказы. Сам Кайнетт смотрел на ситуацию по-другому и понемногу даже проникался к Аманде уважением. Она не повторялась, каждый раз выбирая новый подход и новые зелья и заклинания, причем складывалось впечатление, что по практическому владению магией ведьма свою «хозяйку» даже превосходит, однако придерживается своей роли и не пытается пробиться в отличницы факультета. А если она рано или поздно поймёт, у кого она научится большему, кто сможет предложить ей более выгодные условия и лучшее отношение, то эта игра определённо того стоит. К тому же подобные шутки не дают расслабляться и заставляют всё время поддерживать бдительность.

— Джим, извини, что я поднял эту тему про турнир, — уже вечером перед отбоем произнёс Макэвой.

— Это не твоя вина, — ответил Кайнетт нейтрально, не отвлекаясь от чтения.

— Ну, честно, я же видел, что ты про всех там подумал. «Зажрались», если круче не сказать.

— «Видел»? — уточнил маг, глянув на сокурсника поверх листа. В спальне уже собрались все четверо. Сам он проглядывал пришедшие утром письма. Росс читал старинного вида книгу, судя по обложке — даже на латыни. Саймон дописывал эссе по гербологии, через слово шепотом ругая какого-то Уиндема и чересчур начитанных волшебников. И только Макэвою нечем было заняться.

— В смысле «догадался». Не умею я мысли читать — даже если у нас в роду дар у многих был, этому всё равно учиться нужно долго. Или скажешь, я не угадал?

— Что-то в этом роде. Чарли, давай о чём-нибудь другом, ладно?

— Понял-понял, не лезу. Ну, а тогда… — он кивнул на конверты, — откуда столько? Неужели от подружки, и мы уже потеряли не только Саймона?

— Я всё слышу, между прочим, — ответил тот, не отрываясь от пергамента.

— Ага, ещё скажи, что я не прав, и ты всегда стараешься сесть за обедом подальше от наших девчонок не потому, что не хочешь следующим утром обнаружить в кофе пару капель какой-нибудь пакости. После которой ты или неделю общаться будешь, меняя цвет щупалец, или дышать придётся исключительно жабрами на пятках.

— У тебя очень, очень бедная фантазия Чарли, вот что тебе скажу. Я видел пару блокнотов Юфи. Жабры — это такая мелочь…

— Здесь всего три письма, — произнёс Кайнетт, не обращая на это внимания. — Из дома, от друга-сквиба и от знакомой курсантки аврората.

— Какие, однако, связи, — негромко произнёс Иврин из-за книги.

— Теперь понятно, почему тебя не интересует эта гриффиндорка. Высокие запросы. Хотя, если «курсантка», она же, наверное, старая? — спросил Макэвой с интересом.

— Двадцать лет, насколько я помню.

— А я о чём? Нет, я тебя не осуждаю, но уж лучше третьекурсница, — добавил Чарльз, но говорил он явно не всерьёз, а желая подколоть товарища.

— У нас с мисс Грейнджер слишком большая разница в возрасте, — с абсолютно серьёзным выражением лица произнёс маг, заставив соседей по комнате улыбнуться или засмеяться. Очевидно, они решили, что он таким образом особенно тонко пошутил. С их точки зрения, звучит абсурдно — Мерфи исполнилось двенадцать на прошлой неделе, Грейнджер сейчас самое большее четырнадцать, разве это разница в возрасте? — Как и с мисс Тонкс. В её письме очень ценные советы по тренировкам в защитных заклинаниях, что мне сейчас куда нужнее.

Нимфадора не упоминала Блэка напрямую, но достаточно ясно намекала, что ситуация в Хогвартсе сейчас небезопасная, и лучше всерьёз взяться за отработку «Протего» во всех видах, просто на случай непредвиденной опасности или возможного столкновения в школе. Даже в дуэлях отраженные или брошенные наугад заклинания часто летят во все стороны, попадая в неосторожных наблюдателей или вообще случайно оказавшихся неподалёку людей. Что уж говорить про настоящий бой, который совершенно непредсказуем и может развернуться где угодно. А прочный и быстро выставленный щит даст хотя бы возможность убраться подальше, в более безопасное место.

— А как же лунатичка? — нейтральным тоном поинтересовался Росс. — Да и Аманда к тебе явно «неравнодушна».

Арчибальд не стал даже удостаивать его ответом, сосредоточившись на чтении. Письмо Нимфадоры он затем отложил в сторону, некоторые советы оттуда ещё пригодятся. Послание из дома просто просмотрел по диагонали. Мисс Стоун писала ему исключительно для поддержания легенды, хотя подходила к делу тщательно, как и всегда. На случай, если почту учеников кто-то всё-таки читает, два листа были честно заполнены описанием домашних дел, проблем какой-то дальней родни, переживаниями о здоровье приёмного сына и советами, как вести себя с однокурсниками… А вот письмо от «друга» оказалось неожиданно интересным. Разумеется, там не было ничего ни о криминале, ни о его тренировках с сомнительным артефактом – чаще Лливелин просто просил разъяснения вопросов, связанных с магическим миром, что для сквиба вполне нормально. Однако в этот раз он упомянул, что у младшего сына его знакомого по имени Альберт произошел выброс магии. С одной стороны, это давало преимущество — теперь, в крайнем случае, у Кайнетта будет чем давить на делового партнёра, ведь он даже сейчас способен обеспечить будущему студенту принципиально иную подготовку к обучению и к вступлению в магический мир, чем тот получит самостоятельно или по книгам. С другой стороны, имелись и потенциальные проблемы, если кто-то из учителей или чиновников магической Британии поймёт, что разыскиваемый контрабандист магических товаров и отец будущего ученика — один и тот же человек.

— Отбой! — прозвучала под потолком команда, одновременно погасли магические лампы под потолком спальни.

— Люмос… — даже не произнёс, а скорее проворчал Керри, не дописавший своё эссе. В представлении профессора Флитвика, скорее всего, это заклинание стоило бы читать куда более возвышенным тоном, однако за два с лишним месяца на Рейвенкло Саймон уже видел достаточно сложной и необычной магии, чтобы относиться к простым чарам без должного пиетета. Сам же подход с освещением был вполне в духе факультета — если хочешь сидеть после одиннадцати, то никто не против, но знания и силы на заклинания используй собственные. Это подталкивает к изучению нового.

Не обращая внимания на слабый свет, Кайнетт погрузился в медитативный транс, обычно заменяющий ему сон. Помимо отсутствия сновидений, это состояние позволяло контролировать окружающую обстановку и размышлять, хотя и в несколько изменённом темпе. Сейчас его занимала идея, о которой маг вспомнил после письма от ученика и новости о том, что сын Альберта оказался волшебником. Теперь, после десяти недель среди молодежи магического мира, он решил, что начал в какой-то мере понимать Волдеморта и его приспешников… И что, возможно, если их лидер и был сам полным психопатом с манией величия, то кто-то из его последователей искренне хотел сделать Британию лучше и покончить с давно длящейся стагнацией общества хотя бы в рамках одной страны.

Количество людей с магическим потенциалом в этом и в его родном мире было более или менее равным, во всяком случае, числа будут одного порядка. Однако там из имеющих с рождения магические цепи даже не каждый десятый обучался их контролю и тем более тренировкам и созданию фамильного герба. Магия сама по себе — удел избранных, даже маги первого поколения, поступающие обучаться в Часовую башню, уже достигли хоть чего-то, тем или иным образом узнали об истинном положении вещей в мире, сумели выжить и сознательно решили продолжить путь познания мистических наук, полностью осознавая риск. Здесь учиться магии берут практически всех, имеющих дар, раскрывают им истину и сразу предлагают место в своём обществе. Каждый год около сотни первокурсников поступают в эту школу, и от трети до половины из них имеют нулевое или крайне слабое представление о магии и мире волшебников. Магглорождённые, полукровки из семей, не раскрывавших детям правду, чистокровные, по тем или иным причинам выросшие в обычном мире. Конечно, не стоит равнять всех под одну гребёнку — кто-то и за месяц без еды и сна успевал прочесть все учебники и получить представление о новом мире, как в своё время Грейнджер или Эгберт, подруга Галахада. Кого-то могли познакомить с магией заранее, после первого выброса, как Саймона или, если смотреть на это со стороны, Джеймса Мерфи. Однако в среднем всё равно слишком многих приходилось обучать с нуля абсолютно всему, тратя на их полную адаптацию ценное время преподавателей и многочисленные учебные часы. Если прибавить тот факт, что большинство волшебников и ведьм не продолжают образование после школы, получается уже известный удручающий результат. И этот цикл повторяется бесконечно.

Возможно, Пожиратели были правы на уровне базовой идеи. Нет, не уничтожить всех магглорождённых, разумеется — это совершенно напрасная трата ресурсов, а также бесконечные поводы для конфликтов. Не прибегать к геноциду, но закрыть для них свой мир хотя бы на одно-два поколения. Дать ему «повзрослеть», изменить обучение и управление сообществом исключительно под магические семьи, под людей, знающих о магии с рождения, и только после этого вновь начать принимать свежую кровь. Или даже организовать вторую, меньшую школу, для волшебников первого поколения, где будет иная программа, предназначенная в первую очередь для адаптации новых членов сообщества и включающая самые базовые понятия, которые выросшим в магических семьях не нужны. Это, в теории, позволило бы вновь перейти к прогрессу и развитию магии вместо бесконечного изучения старых знаний и уравнивания волшебников разного происхождения, которое снижает общий уровень сообщества до недопустимого.

Означает ли всё это, что ему нужно присоединиться к следующему бунту старых семей, если они решат вновь взять власть ради осуществления своих идей? Нет, пока они не поменяют свои методы и цели. Но он вряд ли способен повлиять на это. К тому же по Британии упорно ходят слухи, что Как-там-его не совсем умер и рано или поздно вернётся вновь — на этом же строилась вторая версия о имеющейся у Блэка причине для мести Поттеру. Да и Грейнджер в октябре тоже неожиданно заинтересовалась темой воскрешения, хотя она — последняя, от кого можно ожидать желания увидеть этого дегенерата среди живых. Но может быть, это лишь совпадение, и у неё какие-то иные причины столь странного интереса? Да и насчёт «не совсем умер» тоже имелись немалые сомнения, это куда больше напоминало пропаганду проигравшей стороны в духе появления многочисленных бастардов и чудом спасшихся принцесс после различных революций и дворцовых переворотов. Правда, долго этими слухами питаться невозможно, значит, рано или поздно найдется новый лидер. Это тоже шанс, но только вот его роль следующего «тёмного лорда» с улучшенной политической программой совсем не привлекает, да и мороки слишком много. Провести же сегрегацию учеников на уровне законов и программы школы не даст нынешняя политика Министерства, даже если добраться до нужного поста. Наивная идея всеобщего равенства — путь в никуда. И если бы старые семьи и их представители демонстрировали это на примерах, показывали своё превосходство, так ведь нет.

Учитывая, что в этом сообществе теперь жить, Арчибальду теперь была не безразлична дальнейшая судьба Британии. Однако самому лезть в политику, пытаться изменить всю систему — он не хотел тратить своё время на это, предпочитая научную работу. Хотя, возможно, стоит кого-нибудь подготовить для пути наверх? Из того же Поттера, учитывая его известность, мог бы получиться подходящий кандидат с большой форой и, при минимальном приложении к делу головы, хорошей поддержкой населения. А может, лучше выбрать для этой роли кого-то из будущих учеников? Ведь если ничего не делать, рано или поздно произойдёт новый бунт и новая попытка вырваться из вечного застоя, и кто знает, какой путь для этого изберут? Убить всех чистокровных, например — программа не менее и не более безумная, чем предыдущая.

Показать жест, повторить слова арии, поправить стойку с мистическим знаком, оценить результат… Кайнетт чувствовал себя так, словно опять вернулся к преподаванию. Конечно, это не Часовая Башня, и объясняет он не искусство обращения с духами, а всего лишь базовые стихийные заклинания, но необходимые навыки всё равно вспомнились сами.

— Ещё раз повтори всю цепочку, Кинан. Движение каждого элемента, — он указал слизеринцу и бывшему соседу по купе в поезде на парту, где стояли подсвечник со свечой, наполненная водой чашка и небольшая емкость с песком. — То, насколько легко тебе двигать любой из них, помогает определить предрасположенность на самом базовом уровне. Дальше уже можно будет оценить, насколько легко даются заклинания разных стихий. У тебя сердцевина палочки из копыт взрыврога, так что с высокой вероятностью будут огонь и земля, но всегда лучше убедиться.

— Ага, я понял, понял. Хотя заклинаний «земли» я кроме «Орбиса» так сходу и не вспомню, а вот пламени — сколько хочешь.

— В книгах всё есть, это не проблема.

Сегодня людей на «факультатив» собралось немного, и десятка не будет. Хотя это не так удивительно, учитывая обстоятельства. Поскольку наступила суббота, учеников старших курсов, как обычно, отпустили в соседнюю деревню, хотя отправились далеко не все — погода к концу ноября стояла откровенно мерзкая, с грязью, ледяным ветром и частыми холодными дождями. А затем ещё до обеда начали приходить сначала тревожные, а потом почти панические сообщения, что с полдюжины студентов устроили настоящий разгром в поселении — стали швыряться заклинаниями во всё и всех, включая огненные и взрывные, одновременно пытаясь скрыться от преследования и от тех, кто пытался их усмирить. Чтобы всех переловить потребовалось время: сначала подростков пытались утихомирить словами, но когда стало ясно, что это бесполезно, пришлось перейти к связывающим и парализующим заклинаниям. Действовать старались помягче, всё-таки речь о детях, и потому те успели нанести ещё больше разрушений и поднять панику, прежде чем взяли всех смутьянов.

Директор и три декана из четырёх сейчас находились там, разбирались в произошедшем. К счастью, никто не погиб, однако пострадавших было много, просто потому что никто не ожидал подобного и не был готов защищаться не от шуточных, а от вполне серьёзных заклинаний, разбрасывавших прохожих и разрушавших дома и лавки. И всё это потенциально тянуло на такой скандал, что история с одержимым профессором ЗОТИ даже не сравнится.

По мнению Арчибальда, тут опять не обошлось без «Империо», да и весь почерк напоминал предыдущий инцидент с Люпином. И настораживало, что уже второе происшествие подряд приходится на конец месяца под полнолуние. В этом мире нет мёртвых апостолов, хвала Акаше, но, может быть, за всем стоит какой-нибудь не слишком сильный местный вампир? А ещё он считал, что в этот раз сам погром был лишь отвлекающим маневром. А возможно, и предыдущее нападение тоже? И похоже, что не он один пришел к такому выводу, потому что сегодня многие ученики предпочли остаться на территории своих факультетов, отказавшись даже от обеда. Довольно предусмотрительно, на самом деле, учитывая, что все четыре общежития защищены множеством дополнительных барьеров, и даже пробравшись в школу, проникнуть в любое из них не так уж просто даже для сильного волшебника. А вот самого Кайнетта происходящее уже начинало злить. Стоило ли притаскивать сюда пару сотен тёмных духов, гонять по округе авроров, привлекать обычную полицию, если всё это не даёт никакого эффекта? Блэк до сих пор в бегах, нападения происходят регулярно, жизни студентов единственной в стране магической школы под угрозой… А если в следующий раз пошвыряться заклинаниями очередным марионеткам прикажут не в деревне, а прямо тут, в классах и коридорах?

Да и директор тоже хорош. Неужели нельзя было загнать недоучек, неспособных сопротивляться подчинению, в замок под защиту и не выпускать потенциальных смертников наружу? Или он надеется, что его репутация переживёт пару случайных трупов отданных под его опеку детей? Сумасшедший дом. Интересно, тут на самом деле каждый год творится подобное, или может быть ещё хуже?

— Джеймс!

— Что? — со вздохом маг обернулся на голос. Да, может быть.

— Он их выманил! — крикнула Грейнджер с порога. Судя по палочке в руке и очкам, она готова вступить в бой в любой момент. А если смотреть на сильнее чем обычно растрепанные волосы и сбившуюся мантию, неслась сюда бегом. — Гарри прислал письмо тот же «доброжелатель». Написал про Блэка, его родителей и всю эту историю, — даже в такой ситуации у неё хватило такта не пересказывать события, приведшие к гибели Поттеров. — Сказал, что Сириус идёт за ним, а этот доброжелатель хочет Гарри спасти, потому готов встретиться у школы и всё рассказать. И они с Роном ушли туда.

— Почему ты их не остановила? — спокойным тоном спросил Кайнетт.

— Не успела. Когда Гарри понял, что я всё знала, но не рассказывала ему, то решил, что я его предала. А «Экспеллиармус» у него всегда был очень хорош — выбил палочку, Рон подвесил её к потолку, и они успели убежать, пока я её достала.

— Хочешь, чтобы я теперь пошел с тобой за ними? — поинтересовался маг, перебирая в уме парализующие заклинания.

— Нет, нет, нет! Даже из замка не выходи, — быстро произнесла ведьма, замотав головой из стороны в сторону. — Просто расскажи это всё профессору Люпину. Мне туда не по пути, лестница в другой стороне. Возможно, ещё сумею их догнать. Край запретного леса, поляна у Черного озера — так и передай профессору. Давай, будь осторожней! — сказала она, уже разворачиваясь на месте и протягивая руку к маховику на шее.

— Так, нам явно лучше разойтись по факультетам, — спокойно сказал Кайнетт однокурсникам, когда она унеслась. — И предупредить остальных, что школа под угрозой нападения. Риверс, если не трудно, передай всё услышанное вашему декану. Он сейчас старший из тех, кто остался здесь, ему стоит знать. А я к Люпину.

Не то чтобы Арчибальд так рвался исполнить приказ «учителя». Но ему было интересно увидеть реакцию профессора на подобные новости. Если того не окажется на месте, тогда, по крайней мере, станет куда выше шанс, что именно он за всем и стоит. В ином случае будет хотя бы интересно посмотреть, как тот себя поведёт.

Быстрыми шагами он спустился на третий этаж и добрался до кабинета преподавателя ЗОТИ. Постучал несколько раз, всё более громко и настойчиво. Изнутри доносился какой-то шум, но открывать никто не спешил. Словно хозяин ждал, что неизвестный посетитель просто уйдёт.

— Профессор Люпин, Сириус Блэк идёт к школе. А Поттер сам вышел к нему навстречу.

— Что?! — бледный, и, кажется, слегка покачивающийся преподаватель резко открыл всего через несколько секунд. На взгляд Кайнетта, Римус точно был нездоров, хотя симптомы он сходу не мог определить. Это могла быть как магическая, так и обычная болезнь из длинного списка. — Когда?

— Минут пятнадцать, возможно, двадцать назад, — ответил маг, прикинув, сколько времени потратила Грейнджер. Затем он коротко пересказал всё, что слышал, и добавил: — Уизли и Поттер пошли туда. Гермиона отправилась за ними, чтобы остановить.

— Морганово отродье, ну что он творит! — раздраженно бросил Люпин, ни к кому не обращаясь. Затем тряхнул головой и велел. — Так, Джеймс, передай всё это профессору Снейпу, а затем следуй его указаниям.

— К нему уже ушел один из слизеринцев.

— Вот как. Хорошо, тогда отправляйся в свою башню, и держите там оборону, если всё пойдёт плохо. Директор и остальные явно скоро будут тут, а с ним вам ничего не угрожает. Фенестра, — произнёс он, резко выхватив палочку и направив в сторону окна. Словно не замечая осыпающихся осколков, вскочил на подоконник и прыгнул вниз с третьего этажа, в полёте успев создать ещё два заклинания: замедляющее «Аресто моментум» на себя и смягчающее приземление «Спанджифай» на землю. Опыта в таких делах у профессора явно хватало.

Глядя, как Римус бежит к деревьям, маг задумался, что же теперь делать ему самому. В том, что в лесу будет ждать засада, он не сомневался и секунды. Грейнджер и Люпин, очевидно, тоже это понимали, но всё равно пошли спасать двух идиотов. Вряд ли там расположены крупные силы — большую группу сложно было бы незаметно провести через все барьеры, а все способы телепортации, кроме совсем уж экзотических, в окрестностях школы не работают. Однако если ожидать их будут хотя бы пять готовых к бою волшебников, четырнадцатилетняя ведьма, пусть и талантливая, а также один преподаватель с кое-каким боевым опытом им мало что сумеют противопоставить. Поттера и Уизли можно даже не считать, судя по тому, что Грейнджер говорила об их тренировках. Учитывая местные правила, неизвестно, обойдётся ли всё парализующими заклинаниями и стиранием памяти, или Блэк захочет устранить свидетелей с гарантией, поскольку терять ему уже нечего. Кайнетт мог бы и сам догнать профессора и вступить в бой на его стороне, увеличив общие шансы на победу, однако, во-первых, на Поттера ему было совершенно наплевать, во-вторых, риск при столкновении с неизвестным противником был выше допустимого, а в-третьих, всё его прикрытие бы просто испарилось. Возможность потерять одного всё ещё полезного человека несколько удручала, но с этим риском он готов был смириться. Правда, с другой стороны, в случае сражения у него появлялся шанс получить ответы, что же тут происходит, а в идеале и вовсе предотвратить будущие нападения, уничтожив преступника или хотя бы убедившись, что тот достиг своих целей и больше не станет вмешиваться в их дела.

Впрочем, насчёт ответов, можно было добыть их и не столь прямолинейно. Арчибальд огляделся по сторонам, убедился в отсутствии людей поблизости, а также заметил степенно проплывающего по коридору призрака в старомодном камзоле. Имени тени маг не знал и не хотел знать, он не видел в них личностей, лишь жалкую имитацию живших когда-то людей. Имитацию, которую можно использовать.

— Prohibere et parere… — давно заученное заклинание из шести строк остановило духа, полностью подчинив воле спиритуалиста слабую и хрупкую сущность, всего лишь небольшое отражение души.

Убедившись, что он видит теперь и «глазами» призрака, Кайнетт отправил того к месту встречи через разбитое окно, а сам побежал к лестнице, на ходу использовав «укрепление» на ноги, чтобы не растерять всех сил по пути. Он не собирался вмешиваться, но вот понаблюдать за происходящим вблизи можно. А дальше уже всё будет зависеть от ситуации. Если Блэк окажется один, возможно, рациональнее будет избавиться от него здесь и сейчас, сразу обезопасив других и себя до появления следующего подобного психопата или одержимого, то есть хотя бы на полгода-год.

Призрак, которому не требовалось ни дышать, ни перебирать ногами и продираться сквозь кусты, прибыл к нужному месту раньше Грейнджер и Люпина, сразу став почти прозрачным и затерявшись в густой кроне одного из деревьев. Однако Поттер и Уизли уже были здесь. Как и вышедший им навстречу измождённый черноволосый человек в грязной и поношенной «маггловской» одежде, словно снятой с какого-то бродяги. Узнать преступника, изображенного на сотнях плакатов в волшебном мире, было совершенно нетрудно. К юным волшебникам с палочкой в руках приближался Сириус Блэк. В его серых глазах горела какая-то мрачная решимость и одновременно искренняя радость.

— Соппоро, Аресто моментум, — вместо приветствия парой уверенных движений преступник создал два заклинания, усыпив Уизли и не дав при этом резко упасть. Связка явно была очень хорошо отработана.

— Экспеллиармус! — крикнул Поттер, пытаясь обезоружить его, но Блэк отбил заклинание, без слов создав щит.

— Послушай, Гарри, — заговорил он негромко, держа палочку чуть в сторону и не направляя её на подростка. — Нам с тобой…

— Петрификус! — крикнул кто-то сбоку. Из-за деревьев сверкнула белая вспышка, парализованный убийца рухнул навзничь в холодную грязь. — Ух, кажется, я всё-таки успел. Хвала Мерлину! Гарри, он не успел ничего тебе сделать?

— Нет, сэр… — неуверенно пробормотал Поттер, разглядывая новое действующее лицо. — Но мой друг попал под заклинание.

— Нестрашно, он всего лишь спит, — ответил незнакомец в потёртой тёмно-серой мантии поверх старомодного костюма. Неизвестный оказался полным человеком довольно низкого роста, не выше Поттера. Судя по лицу, ему должно быть не больше сорока, при этом редкие волосы уже почти полностью поседели, однако двигался волшебник вполне уверенно и палочку держал ровно, не отводя её от лежащего Блэка. Ещё странным оказался его голос — тонкий, пронзительный, даже не визгливый, а словно напоминающий какой-то писк. — Этому отродью был нужен именно ты, Гарри. Не успей я добежать, кто знает, что могло произойти.

— Вы знаете, как меня зовут? — искренне удивился мальчишка. Вероятно, он никогда прежде не видел этого человека.

— Конечно. Я же тебя ещё когда-то совсем маленького на руках держал. Так давно это было… Ах да, прошу прощения, я же не представился, — незнакомец слегка поклонился, вспомнив о манерах. — Питер Петтигрю. Когда-то мы с твоим отцом были лучшими друзьями. Именно я писал тебе, но у этого предателя наверняка есть приспешники в школе, он узнал о встрече и чуть меня не опередил. Ты что, рассказывал кому-то, куда именно идешь?

— Да, но… это невозможно! — недоверчиво воскликнул Поттер, придя к какой-то мысли. — Знали лишь двое, но Рон здесь, а Гермиона… Она не могла меня предать! Ни за что не могла выдать меня убийце.

— Те, кто притворяется нашими ближайшими друзьями, могут оказаться на деле опаснее десятка известных врагов, Гарри. Когда-то я дорого заплатил за этот урок. И надеюсь, что тебе не придется пережить подобное. Эта тварь… Блэк был нашим другом — моим, твоего отца и матери… Но он предал нас всех!

Кайнетт, уже покинувший школу и бегом двигавшийся к лесу, выругался, наблюдая за всей разворачивающейся сценой. Почему он в своё время не потребовал у Альберта более подробной информации по всей этой компании, а не только по Сириусу? На руках не было даже портретов или фотографий, и сейчас он не мог сказать, действительно ли этот человек выглядит как погибший Петтигрю или лишь морочит голову мальчишке? Как-то слишком уж своевременно «Питер» тут появился, как и Сириус. Даже если допустить, что кто-то из первокурсников или учеников Гриффиндора, в самом деле, сразу связался с Блэком и выдал место встречи, у того было с четверть часа времени, при том что на этой территории невозможно телепортироваться. Неужели он всё время прятался здесь, в лесу у школы? А где тогда находился Петтигрю? Отправил письмо из Хогсмида и бегом понёсся сюда, при этом случайно наткнувшись на Блэка? Что-то не сходится. Или сейчас просто разыгрывается какой-то спектакль для наивного школьника?

— Сириус называл себя нашим другом, но пошел на службу Тому-кого-нельзя-называть, — тем временем пронзительным голосом вещал Петтигрю, подходя ближе. — Он едва не убил и меня, но в последний момент удалось скрыться. Я выжил, но прятался много лет, у Сам-понимаешь-кого осталось ещё очень много приспешников — ты умный парень, уже и сам мог это понять. Но когда я узнал, что Блэк идёт за тобой, то не смог сидеть в норе и дальше. Джеймс и Лили не простят, если я брошу их сына на произвол судьбы. Потому, Гарри, идём со мной. Сейчас тебе небезопасно оставаться в школе, а в Хогсмиде у меня есть убежище, где ты сможешь переждать до вечера, пока всё не уляжется, и директор не вернётся.

— А откуда вы знаете про директора? — проявил крупицу осторожности и подозрительности Поттер.

— Так все уже слышали про утренний разгром, — отметил как нечто совершенно очевидное Петтигрю. — Блэк и его подельники для того и провернули всё это, чтобы застать тебя без защиты. И если ты останешься здесь, у них всё получится. Идём, пока ещё есть время.

— Но, как же Рон?

— Им нужен только ты, — уверенно заявил Питер. — Если тебя не будет рядом, твоему другу ничего не угрожает. Ну же, Гарри, быстрее. Ты же не хочешь, чтобы другие подвергались опасности из-за тебя?

— Нет. Я всё понял, мистер… — неуверенно произнёс Поттер, пряча палочку и делая шаг вперёд.

— А ну стоять! Гарри, отойди от него! — крикнула Грейнджер, буквально проламываясь сквозь мокрые ветки и с трудом тормозя на поляне. Говорила она очень быстро, почти неразборчиво. Явно всё ещё действовал маховик в режиме ускорения. Наставив палочку на взрослого, ведьма отбросила в сторону пустой флакон из-под зелья и добавила едва слышно: — Ну и дрянь, надеюсь, оно хотя бы того стоило.

— Гермиона, послушай, это Питер Петтигрю, друг моего отца, — начал Поттер, вставая между ними и примирительно поднимая руки.

— Петтигрю мёртв, — абсолютно спокойно ответила Грейнджер, не отводя взгляда и мистического знака от взрослого волшебника. В случае даже намёка на угрозу она явно была готова бить на поражение. — Сириус Блэк убил его двенадцать лет назад вместе со множеством других людей. Этот человек лжёт тебе.

— Юная мисс, — всплеснув руками, заискивающе начал Петтигрю, — кто угодно подтвердит вам, что я — это именно я. Да, пришлось скрываться больше десяти лет, но меня до сих должны помнить в школе. Профессор Флитвик, профессор МакГонагалл, профессор Снейп — все они помнят меня. Особенно Северус — мы с ним учились вместе, и он вам подтвердит это. Просто спросите, когда они вернутся.

— Спрошу, уж не сомневайтесь. Вот только уважаемый сэр, — ехидно ответила ведьма, делая короткий шаг вперёд и в сторону, — мне уже не десять лет, и я не сужу по одной лишь внешности. Дайте палочку и лабораторию профессора Снейпа, и через два дня меня будет не отличить хоть от Элисон Портер. И даже если вы выглядите как покойный мистер Петтигрю, это не значит ровным счётом ничего. Не считайте, что если мы младше, то обязательно глупее. Гарри, поднимай Рона и немедленно возвращайтесь в школу, — приказала она тоном, не допускающим возражений. — А мы здесь дождёмся учителей, они уже в курсе.

— Ты всё им рассказала? — возмутился Поттер. — Это же был наш секрет, я доверился только вам.

— Ты сам не оставил мне выбора! Письма читать в замке — это одно. Но вот нестись сюда, сломя голову… Я же о твоей жизни забочусь.

— О жизни или о задании? — усмехнувшись, вкрадчиво спросил взрослый волшебник. — А не ты ли на самом деле шпионила для Блэка и предупредила его? Как ты добралась сюда так быстро? Да и откуда обычной третьекурснице знать, кто такой Питер Петтигрю и что со мной случилось почти пятнадцать лет назад? Искала специально? Уже знала, потому что кто-то рассказал?

— Гермиона? — с надеждой и одновременно со страхом позвал Поттер, протягивая руку за палочкой. — Ты же не…

— Гарри, не слушай этого лжеца, — ответила ведьма, сохраняя ровный тон. — А то мне тоже интересно, откуда незнакомому «восставшему из мёртвых» волшебнику знать, что я сейчас именно на третьем курсе? Не припомню, чтобы в Хогвартсе год обучения определялся цветом галстука или шевронами на рукавах.

— Постойте…

— Импедимента.

— Fos.

Парализующее заклинание срикошетило от плоской стороны светового клинка куда-то в небо. Два оглушающих, отправленных без слов, тоже были легко отбиты в лес, а от «Инкарцеро» ведьма просто уклонилась шагом в сторону, возникшие из пустоты чёрные жгуты опутали ближайшее дерево. Кайнетт знал, что за прошедшие полгода Грейнджер, в том числе и с его неявной помощью, доработала своё заклинание, точнее их комбинацию, добавив в сердцевину меча «Протего» для отражения заклинаний, а также обеспечив стабильную работу всей конструкции в течении нескольких минут. К тому же сейчас она использовала маховик минимум с двукратным ускорением. Однако всё равно движения были слишком уверенными для девчонки, никогда не учившийся фехтованию. Возможно, так действует неизвестное зелье?

Ведьма сделала ещё пару шагов в сторону, однако Петтигрю также отступил вбок, как бы незаметно, но следя, чтобы Поттер оставался между ними. У волшебника сохранялось преимущество — направлять заклинания мимо мальчишки было куда проще, а вот Грейнджер не могла отбивать их обратно, не рискуя зацепить приятеля, а к тому же она не имела возможности сделать рывок вперёд и сократить дистанцию для удара. В конце концов Грейнджер это надоело, она перехватила палочку с проекцией «меча» правой рукой и резко взмахнула левой, затем сделала круговой жест. Небольшой фонтан грязи взлетел над землёй, целясь в лицо Петтигрю, затем в воздух поднялась сбитая одним из заклинаний ветка и попыталась выбить у него палочку. Волшебник успел защитить глаза от грязи, а кусок дерева безмолвным заклинанием спалил в пепел на подлёте, но темп был потерян.

— Гарри, в сторону! — крикнула ведьма, бросаясь вперёд и вновь перехватывая мистический знак двумя руками для замаха «световым мечом».

Клинок метнулся к палочке, чтобы оставить Питера без оружия, но волшебник не попытался отшатнуться, а наоборот, сделал шаг вперёд и махнул рукой так, чтобы удар пришелся на локоть или предплечье. Грейнджер в последний момент как-то ухитрилась затормозить и отвести оружие вниз, меч прочертил полосу по земле, оставляя серый след из мгновенно просушенной и обожжённой пламенем грязи. Арчибальд только беззвучно выругался на бегу, глядя на это. Какой бесполезный гуманизм… Даже если она не хотела нанести серьёзного вреда, так всё-таки не с обычными людьми имеет дело. Отрубленную руку целителю ничего не стоит прирастить обратно, а «Инсендио» прижгло бы рану и остановило кровь.

 — Петрификус. Фульгари. Инкарцеро.

Ведьма отклонила голову от первого заклинания, сделала шаг в сторону и затем подпрыгнула, пропуская два других мимо. Затем подставила меч, отбив в землю ещё одно невербальное.

— Зелье Мопсуса? Телекинез и краткосрочное предвидение? — с удивлением произнёс Петтигрю, оценивающе глядя на неё. — Крайне странное применение. Кто Нюниусу вообще доверил детей учить подобному?

На взгляд мага, эффект больше напоминал один из навыков Диармайда, позволяющий оценивать всю картину боя и предугадывать удары противника в момент их нанесения, чем на полноценное знание будущего. Но, возможно, волшебникам привычнее называть его так? Тем временем Питер использовал неизвестное заклинание без слов, потом ещё одно и ещё. Ведьма уклонилась от желтой вспышки, отбила вверх красно-сиреневый луч, но давалось это ей уже с трудом — сложно угадать атаку, которую ты даже не знаешь, ей не хватало опыта. И было что-то ещё — её движения постепенно замедлялись, пропала уверенность, и Кайнетт даже не сразу уловил, в чём дело, потребовалось ещё несколько секунд, прежде чем он всё понял. Перегрев цепей! Даже если общего резерва хватит ещё на полчаса такого боя, но пропускная способность магических цепей, не тренированных на длительную работу без мистического знака, уже давно превысила предел. Ведь ей нужно одновременно снабжать энергией пять заклинаний, весьма затратный маховик, да и зелье работает за их же счёт. Он сам в четырнадцать, вероятно, смог бы поддерживать такой темп, но это после лет тренировок и с учетом качества цепей мага в девятом поколении.

— Ступефай Дуо! Иммобилюс. Соппоро. Десцендо.

Поймав её на неловком размашистом движении, волшебник отшвырнул Грейнджер оглушающим заклинанием, затем остановил в воздухе, не дав врезаться в дерево, добавил ещё усыпляющее и опустил на землю уже у края поляны. Это тоже выглядело излишне гуманно, но, может быть, он не хотел выставить себя перед Поттером в дурном свете?

— Гермиона!

— Она всего лишь спит. Это совершенно не опасно, — заверил мальчишку Петтигрю. Затем продолжил виноватым тоном: — Прости, Гарри, но девочка просто не оставила иного выхода. Ты же видел, она кинулась на меня с мечом. Ещё чуть-чуть, и я бы остался без руки!

— Но всё равно, нельзя же так… — неуверенно возразил Поттер.

— Пойми, мне пришлось. Да и нельзя исключать, что на самом деле именно она выдала тебя Блэку. Что она шпионила для него в школе.

— Нет, Гермиона не могла! Да мы с ней много лет знакомы, она совсем не такая. Но я знаю, кто мог для него расстараться…

— И кто же? — спросил Люпин, появляясь из-за дерева. Он услышал последние слова Поттера и явно собирался продолжить эту тему, но заметил Петтигрю и пораженно замер на месте, только и смог, что прошептать: — Хвост? Но тебя ведь убили…

— Прямо встреча старых друзей… — проворчал Блэк, медленно поднимаясь с земли, парализующее заклинание уже прекратило действовать. Он хрипло закашлялся и добавил, рукавом стирая грязь с лица: — Только Сохатого не хватает.

— Потому что ты его убил, тварь! — пронзительно крикнул Питер, наводя на Сириуса палочку.

— Я? Я его убил?! Ну-ка повтори, крысёныш… — прошипел тот, целясь в него в ответ.

— Так, друзья мои, давайте без резких движений… — произнёс Римус, тоже доставая мистический знак, но пока не направляя его на них. Вместо этого он указал на лежащего на поляне Уизли и сказал: — Для начала, не стоит подвергать опасности детей. Мобиликорпус.

Всё ещё находящегося под действием усыпляющего заклинания мальчишку подняло в воздух и перенесло в сторону, за деревья. Преподаватель навел палочку на Грейнджер, но затем перевёл на растерянно смотрящего по сторонам Поттера и почти скороговоркой выдал:

— Империо! Беги к замку, не останавливаясь, Гарри! Марш! Протего Тоталум.

По жесту профессора половину поляны накрыл почти прозрачный купол барьера, отсекая сорвавшегося с места мальчишку от любых заклинаний, которые могли бросить ему в спину Блэк или Петтигрю. Те действительно проследили Поттера взглядом, но применять магию не стали — разрушить барьер за несколько секунд не удалось бы, а дальше цель уже скрылась среди деревьев, где достать её сможет лишь площадное заклинание. Оба волшебника посмотрели на Люпина почти с обидой, но тот спокойно встретил их взгляды, дождался, когда выставленный всего на десяток секунд купол исчезнет, и произнёс, направив палочку в землю:

— А вот теперь поговорим. У меня очень много вопросов, но главный — зачем? Зачем было убивать Джеймса и Лили? Почему всё это произошло?

— А что ты на меня так смотришь, Лунатик? — спросил Блэк, зло глядя на него в ответ. — Тоже думаешь, что я это сделал? Вон, спроси у крысы, зачем это было нужно. И чего же он потом так боялся, что забился где-то в самую глубокую щель на столько лет. Это ведь он был хранителем Поттеров. Не я.

— Ложь! Пытаешься выгородить себя перед старостой, прямо как в школе? Опять свалить всю вину на меня, как раньше? Стыдно сказать правду, Сириус? — обвиняющим тоном спрашивал Питер, не отводя от Блэка взгляда. — Они доверились тебе, думали, что ты отказался от своей семьи и ваших тёмных дел, но правду люди говорят — чёрного кобеля добела не отмоешь.

— Довольно! Сейчас я не верю вам обоим. Хотел бы, друзья. Правда, хотел бы, но не имею права. Лучше скажите мне, зачем вам Гарри? Что он вам такого сделал, что вы устраиваете всё это?

Эти слова Арчибальд уже слышал своими ушами, приблизившись, наконец, к месту встречи старых «друзей». По пути он создал отводящий внимание барьер, ещё для того, чтобы его не заметил бегущий через лес Поттер. Люпин нарушил закон Министерства, но стоило признать, это был неплохой ход, чтобы выиграть время. Наконец, маг остановился в пяти шагах от края поляны, так и не сняв барьеры. Вмешиваться он не собирался, но узнать нечто новое шансы есть и так. Разговор получался крайне интересным. А ещё, он мог достаточно уверенно предполагать, что хотя бы Римус Люпин, ставший профессором в школе — тот, за кого себя выдаёт. Вряд ли актеру на его месте была необходимость изображать шок от вида Петтигрю и Блэка. А ещё, либо тот гениальный импровизатор, либо это всё-таки действительно Люпин, а «Питер» и «Сириус» по крайней мере выглядят как два других волшебника из группы «Мародёров».

— Я пытаюсь его спасти! — крикнули Блэк и Петтигрю почти одновременно, затем с ненавистью посмотрели друг на друга.

— Римус, неужели ты не видишь, что происходит? — попытался достучаться до бывшего приятеля Сириус. — Гарри живёт с магглами, которые его ненавидят. Он спал в чулане под лестницей, пока его деньгами, деньгами Джеймса, распоряжался твой обожаемый Дамблдор. Ему никто не рассказал о магии, о родителях, о нас, ему много лет врали. Ты, правда, думаешь, что так было лучше? Мальчик приходит в сказочный мир и не замечает, что его просто используют? Как к нему приставляют соглядатаев — сынка Артура, который ради директора отдал бы дочь хоть за тролля, и амбициозную девчонку, ради знаний и силы готовую идти по головам? Ты видел, что она тут вытворяла? Знаешь, в наше время ученицы на третьем курсе больше волновались, каким зельем ресницы удлинить или ногти подровнять, а не как огненным мечом разрубить взрослого волшебника надвое. Крысёнышу бы и не помешало, но речь-то не о нём. Понимаешь меня, Гарри у Дамблдора в руках, под полным контролем, и тот, прикрываясь «Мальчиком-который-выжил» добьётся теперь любых целей. И теперь он вытащил из какой-то дыры свою ручную дрессированную мышку для новой грязной работы. Тогда старик избавился его лапами от меня. А кто станет жертвой в этот раз?

— Не знаю, кто рассказал тебе всю эту чушь, но даже если тут есть хоть крупица правды… что же, лучше вырвать Гарри «из лап Дамблдора», чтобы преподнести его Волдеморту? На блюдечке, чего тот только и ждёт.

— Волдеморт мёртв. Уже двенадцать лет как мёртв, Лунатик.

— Да чёрта с два он мёртв. Жив, хотя сейчас он и не в той форме, что раньше. И один из вас работает на него. А то и оба, это было бы в его духе. И если вы хотите отдать сына Джеймса ему… боюсь, я не могу этого допустить.

— Я лишь хочу спасти Гарри, — обиженно взвизгнул Питер, оскорбленный недоверием Люпина. — Стоило узнать, что этот… сбежал от дементоров, и я не смог сидеть и ждать. После того, что он уже сделал, разве ты поверишь хоть одному слову убийцы? Тебя там не было Римус, а я видел всё. Взрыв, кровь повсюду, десятки убитых, умирающих, искалеченных людей… детей, таких же, как Гарри, и даже младше. Он половину квартала превратил в руины, только чтобы меня достать, что ему ещё одна жизнь или ещё дюжина невинных людей, оказавшихся на пути? Я только пытался не дать ему добраться до сына Джеймса и Лили, не дать ему закончить начатое тогда. А ты ставишь меня на одну доску с этим предателем, Римус. Ну же, помоги мне, скрутим его и вернём обратно в Азкабан.

— Что ты вообще знаешь об Азкабане, ничтожество? — прозвучал новый голос.

Кайнетт резко дёрнул головой, переводя взгляд на вновь прибывшего. Он не выставлял сигнальный барьер, опасаясь привлечь внимание, только отправил призрака чуть дальше в сторону школы, чтобы заметить приближение подкреплений. Однако довольно высокий светловолосый волшебник появился с другого направления, из глубины леса. Кто это мог быть — Джеймс Поттер, для полного комплекта? Однако ни один из трёх присутствующих не выглядел достаточно шокированным, Блэк так и вовсе, казалось, обрадовался гостю. К тому же, неизвестному на вид не было и тридцати.

Правда вот все эти появления уже казались частью спектакля, выходом актёров на сцену, одного за другим. Допустим, Грейнджер и Люпин действовали спонтанно — от его собственных действий, от того, как строился у них с Мерфи разговор, зависело, в какой момент времени эти двое покинут школу и как быстро доберутся до места. Но что насчёт всех остальных? Всё спланировал один из них? Или кто-то извне?

— Ты как раз вовремя, Барти, — не оглядываясь, произнёс Блэк. — Сам видишь, как всё обернулось.

— Извини, нужно было перехватить подручных этого мерзавца. Я не думал, что так задержусь.

— Крауч? — удивился Римус, разглядывая его. — Но ты же…

— Мёртв? Так вам всем сказали? Однако ситуация немного иная. Люпин, ты и понятия не имеешь, как всё обстоит на самом деле. Как людей отправляют за решетку на годы по одному слову, без доказательств. Из-за таких, как он, — волшебник кивнул на Петтигрю, — или как Игорь. Тот теперь большой человек, директор, да и этот явно не бедствовал, пока мы там в тюрьме загибались от холода. Люпин, ты же хоть и гриффиндорец, но умный человек. Неужели не видишь, что творит наш любимый непогрешимый председатель Визенгамота? Одних — купил, других — убрал подальше, а третьих… как Джеймса Поттера. Или ты теперь тоже у старика на поводке?

— Я ни у кого не на поводке, — огрызнулся профессор резко. — Но слова Пожирателя меня не убеждают. Я дрался с такими, как ты, и буду драться дальше.

— Верно, Лунатик. Какой вообще со слизеринцем разговор! — крикнул Петтигрю, наводя палочку на Крауча. — У них одно предательство на уме всегда.

— Уж кто бы говорил… — протянул Барти, а затем резко взмахнул своей, крикнув: — Диффиндо Максима! Релашио.

— Протего Дуо!

— А-а-а-а!

В последний момент Питер успел выставить защиту, причем сразу усиленную, вот только режущее заклинание отразилось от неё и просто «перечеркнуло» Люпина, рассекая грудь, живот и почти отделяя руку с волшебной палочкой. Профессор закричал от боли, а затем закашлялся, задыхаясь, и осел на землю. Судя по движениям левой рукой, он пытался наложить какие-то заклинания без мистического знака, но у него ничего не получалось. «Релашио» пробило щит и свалило Питера в грязь, заставив проехать пару футов на спине.

— Римус! — прорычал Блэк, бросаясь к Люпину.

— Экспульсо, — Петтигрю в падении не выпустил палочку и, не успев встать, заклинанием перехватил его в прыжке.

Взрыв отбросил Сириуса в сторону, искалечив правую руку и оглушив волшебника. Тот перекатился по земле, перехватил палочку левой, ругаясь сквозь зубы, но боец из него теперь явно был неважный. Крауч тоже это понял. Держа Питера «под прицелом», он быстро произнёс:

— Сириус, уходи, мы всё равно сегодня не справились. Будет и следующий шанс. Я тебя прикрою от этого уродца, встретимся ты знаешь где.

— Лунатик ранен. Я не могу его так бросить!

— Люпин? Его слегка задело, ничего серьёзного, говорю тебе, — уверенно произнёс Крауч. На взгляд Кайнетта это было либо изрядно оптимистичным предположением, либо откровенной ложью. — Когда из школы доберутся сюда, то ему помогут, а мы не можем сейчас рисковать. Кроме тебя о Гарри никто не позаботится.

— Да, я понял. Береги себя, Барти.

— Спасибо, не волнуйся, я тут за всем присмотрю.

Кивнув ему, Блэк бросил ещё один взгляд на Римуса, глянул в сторону школы, и скрылся между деревьев. Прошло несколько секунд, Крауч и Петтигрю настороженно смотрели друг на друга, потом вдруг опустили палочки, и Питер произнёс:

— Хорошо, закончим побыстрее. Я добью Люпина, ты займешься сопляками.

— А раньше тебя убийство детей не смущало, Хвост, — ехидно заметил Барти.

— Я просто хочу сам избавиться от этого блохастого недоразумения, — ответил Питер зло, просящие и заискивающие нотки из его голоса исчезли полностью. — Всегда правильный, всегда на первом месте, а на деле — такой же лицемер, как и остальные. Я долго этого момента ждал.

— Какие у вас, понимаешь ли, страсти там кипели.

— Заткнись и делай своё дело. Мы и так сегодня не выполнили главную задачу, хозяину это не понравится.

В этот момент Арчибальд понял, что всё-таки придется вмешаться. Эти двое, очевидно, участвуют в каком-то плане, разыгрывая, что воюют за разные стороны. А значит, сейчас они просто зачистят всех свидетелей и скроются, как и Блэк, и никаких ответов получить не удастся, а всё продолжится, как раньше — подозрения, нападения, случайные жертвы и постоянная опасность для жизни. А ведь Люпин явно знает что-то о происходящем, нельзя дать ему погибнуть, не допросив перед этим. К тому же эти двое тоже обладают полезной информацией, можно попытаться взять их живыми.

— Градация воздуха, — произнёс Кайнетт негромко, создавая копию Гаэ Буйдэ в натуральную величину. Копьё оказалось лишь на шесть дюймов короче нынешнего роста Мерфи. С учетом второго уменьшенного копья из реального металла, это позволяло неплохо имитировать необычный стиль боя Диармайда. Держа магическую имитацию оружия в правой руке, а настоящее в левой, маг уже привычно прошептал арию призыва: — Verite ad me, bellator.

Прыжок сквозь исчезающий барьер и кусты, оценка ситуации, благо скорость реакции позволяет. Жаль, не было времени сменить накопитель в мистическом знаке, и призыв продлится лишь пятнадцать секунд, но этого должно хватить. Петтигрю слева, уже встал, оправился от действия заклинания, невредимый Крауч справа и чуть ближе. Вероятно, он опаснее. Схема действий простая: уничтожить мистический знак, повредить руки, проткнуть копьём, чтобы боль не дала сосредоточиться. Волшебники среагировали на неизвестную угрозу сразу, но им не хватало скорости — несколько заклинаний прошли мимо успевшего приземлиться и подобраться для рывка Кайнетта. Не теряя времени, он бросился вперёд и атаковал, собираясь длинным копьём отсечь Краучу правую кисть.

— Иммобилюс!

Синий свет залил поляну, Петтигрю не пожалел сил, создавая площадное, а точнее объёмное заклинание замедления, в отличие от одиночной «Импедименты» действующее на все объекты в зоне поражения. Отскочить маг не успел, и в результате продирался к границе барьера со скоростью обычного человека, а не в разы быстрее.

— Петрификус.

Это заклинание он сумел без вреда принять на лезвие меньшего копья, от невербального «Ступефая» кое-как уклонился. Всё-таки замедление касалось лишь скорости движений, реакция по-прежнему пятикратно превышала человеческую — для него жесты палочками были медленными, слова арий звучали растянуто, давая время подготовиться, а рефлексы Диармайда уже подсказывали наилучший порядок действий. Но долго он в таком положении не продержится.

— Им-пе…

— Ре-дук…

Слуге одного из трёх рыцарских классов с их огромным сопротивлением магии заклинание подчинения не причинило бы вреда. Однако для мага, усиленного лишь его тенью, «Империо» намного опасней простого взрыва, ведь наиболее вероятно ему сразу произнесут тот же самый приказ, что он когда-то отдал Диармайду. Какая ирония… Высвободив из-под барьера руку по локоть, Кайнетт движением кисти швырнул короткое копьё в Крауча, а затем развернулся, закрывая голову скрещенными руками и выставляя перед ними второе оружие.

— А-а!

— …то!

Краем глаза маг увидел, как светловолосый волшебник падает с копьём в бедре. А затем взрыв вышвырнул его из зоны действия «Иммобилюса», а также разнёс на куски древко оружия и посёк обломками кисти и предплечья, хотя рукава укрепленного магией плаща немного уменьшили урон. Перекатившись по земле, Арчибальд с нечеловеческой силой швырнул оставшийся в руке обломок копья в Петтигрю, а затем попытался сократить дистанцию, пока заклинание ещё действует. Кусок древка просвистел у головы волшебника, заставив того отшатнуться, маг был уже в семи шагах, когда Питер восстановил равновесие, но вместо того, чтобы попытаться перехватить противника в движении, Петтигрю направил палочку в сторону и начал произносить заклинание:

— Бом-бар…

Интуиция Диармайда, позволяющая контролировать поле боя, подсказывала, что раненый Люпин находится в другой стороне, а волшебник указывал на лежащую у деревьев Грейнджер. Глупо и бессмысленно, ведь если он надеялся сбить этим атаку…

Эту мысль маг додумывал уже отскакивая через половину поляны, в скольжении подхватывая девчонку и на развороте закрывая её собой от взрыва. Ударная волна заставила покачнуться, на спину посыпались какие-то щепки и комья земли, но урон был минимальный.

— Мобилихастам. Вадивази!

Кайнетт успел отбросить ведьму за деревья, убирая с «линии огня», развернуться к волшебникам, и именно в этот момент собственное копьё пробило ему живот и пригвоздило к дереву. Уже понимая, что времени почти не осталось, и что возможностей тени Слуги не хватит, чтобы вырваться, маг прошипел:

— Revertemur… — пытаясь подавить резко усилившуюся боль, он со злостью негромко произнёс: — Ну ты и мразь, Диармайд. Ну почему именно сейчас?

Понятно, герой, рыцарь, легенда, защитник слабых… В очередной раз игра этого ирландца в благородство стоила Арчибальду победы. Хотя он пока ещё не считал, что бой окончательно проигран, в отличие от волшебников. Вскрикнув от боли и дёрнув рукой, будто у него начались судороги, маг дотянулся до кармана плаща, а затем швырнул одну из заготовок с запечатанным заклинанием. Сферическая ударная волна, расшвыряла во все стороны грязь, с деревьев и кустов посыпались капли воды, так и не поднявшегося на ноги Крауча перекатило по земле, а Петтигрю отбросило на дерево. Этой передышки хватило Кайнетту, чтобы дотянуться до внутреннего кармана и вытащить непрозрачный флакон для зелий. Он выдернул пробку, открывая взгляду тяжелую серебристую жидкость внутри. Произнёс арию и подставил ладонь под тяжелую каплю:

— Fervor, mei sanguis. Automatoportum defensio, Dilectus incursion, — автоматическая защита и обнаружение угроз, этого хватит. — Scalp.

Серебристые нити оплели его левую кисть и предплечье, распределяя вес металла. Однако после команды на доли секунды вытянулись в хлыст, благодаря огромной скорости движения и укреплению магической энергией чисто срубивший древко копья у самого живота Арчибальда. Со стоном тот поднялся на ноги, снимая тело с этого шипа. Боль была жуткая, но за годы тренировок он привык и к худшему. К тому же такая рана не смертельна ни для мага, ни для волшебника. Уже понимая, что речь об успешном захвате двух противников никак не идёт, Кайнетт сосредоточился на призраке.

— Они здесь, я их слышу! Быстрее, профессор! — прогремел из-за деревьев голос, сходство с лесничим-полувеликаном получилось, но весьма отдалённое.

На ходу маг выхватил из кармана ещё одну заготовку и швырнул в сторону Крауча. Металлический шарик создал в нужном месте хрупкую и изящную на вид фигуру изо льда, которая мгновение спустя взорвалась, расшвыривая конусом бритвенно-острые осколки. Судя по крикам и стонам, часть из них достигла цели. К сожалению, Питер уже успел подняться на ноги и навести мистический знак.

— Конфринго, — произнёс он быстро.

Ртуть дёрнула руку, разворачиваясь небольшим полотном, не больше дуэльного кулачного щита. Пламя вспыхнуло на пленке усиленного магией жидкого металла, не причинив вреда.

— Ступефай Триа. Депульсо. Редукто. Авада…

— Scalp! — крикнул Кайнетт, снимая щит и выбрасывая руку вперёд. Каждое отбитое заклинание серьёзно истощало резерв, нужно атаковать сейчас, или придётся выходить из боя уже через полминуты. Металл вытянулся в тонкую серебристую нить, целясь по пальцам волшебника, но не хватило пары дюймов, и ртуть лишь разрезала палочку надвое.

— Проклятье! Отходим.

Петтигрю буквально свалился в кустах и почти сразу же исчез из виду. Ни аппарации, ни следов ускоряющего заклинания или скрывающего барьера, будто его там и не было. Крауч просто уковылял в лес, на ходу пытаясь остановить кровь и затянуть раны. Преследовать их Кайнетт не стал, да и не смог бы при всём желании. Это был не разгром, но и ничьей трудно назвать такое. Поражение, но поражение не безнадёжное. Хотя если бы не угроза подкрепления, то Крауч его бы добил один на один, тут иллюзий строить не следовало…

Покачиваясь от усталости и от боли, он вернул ртуть во флакон и затем медленно подошел к Люпину. Несмотря на рану и на творившееся тут светопреставление профессор ещё был жив и даже в сознании, судя по осмысленному взгляду.

Присев рядом, маг положил руку ему на грудь, произнёс арию простого диагностирующего заклинания… и с трудом удержался от желания отскочить и ударить магией, используя последние остатки сил, чтобы отделить голову преподавателя от тела. В прошлом мире он бы так и сделал при виде измененной структуры магических цепей, даже не думая. Здесь Кайнетт сначала задал вопрос:

— Кто ты? Не человек, это я вижу. Кто?

— А ты… — донесся шепот.

— Тот, кто может спасти твою жизнь. Сам ты ничего не сможешь, дети без сознания, а помощь не успеет вовремя — тебе осталось несколько минут, а я могу сделать так, что ты хотя бы доживешь до целителя. Повторяю — кто ты? Вампир? Получеловек? Не зная ответа, я не смогу тебе помочь, да и не захочу.

— Вер… вольф…

— Оборотень? Это многое объясняет. Проклятье, нет времени ни на гейс, ни на обет, да и сил не хватит. Поклянешься, что в обмен на твою жизнь я получу ответы? Дашь слово, волшебник, или ты такой же, как и остальные «мародёры»? Мы можем сотрудничать, похоже, цели наши пока совпадают, но мне нужна клятва.

— Кля… нусь! Я ви… дел… Тебе… можно… верить…

— Что? Ах, это, — маг понял, что оборотень подразумевает. Разубеждать его он не стал. Вместо этого он открыл кулон для призыва тени героя, вытащил из него вольфрамовый накопитель, где ещё осталось немного энергии, спрятал в левой ладони и предупредил: — Сейчас будет очень больно. Попытаюсь восстановить левое лёгкое, печень и почку справа, а также срастить рёбра. Повезло, что сердце не зацепило, тут бы даже я не помог. И что у тебя хороший внутренний резерв, поможет продержаться. Можешь выть, нелюдь, если поможет, но не теряй сознание, иначе я тебя уже не вытащу. Приготовься, я начинаю…

Через пару минут маг поднялся на ноги и сразу же едва не упал. Помимо накопителя для призыва пришлось потратить половину запасенной в браслете энергии, но он своего добился — жизнь профессора была вне опасности. Судя по тому, что слышал призрак, взрослые будут тут уже через две-три минуты. А значит, нужно подготовиться.

Скрипнув зубами, Кайнетт сорвал с шеи кулон, и превратил в бесформенную каплю металла, прежде чем отбросить подальше в лес. За ним последовали часы с расширением пространства, их постигла та же участь. Затем он уничтожил обе половины копья. Разрушить прототип Volumen Hydrargyrum рука не поднялась, потому Арчибальд просто отошел от поляны и отдал металлу приказ погрузиться в землю на двадцать футов и там остаться, словно обычной капле ртути. Все остальные мистические знаки у него были вполне «легальными» и не вызывающими лишних вопросов, а браслет-накопитель мог сойти и за украшение — здесь таких способов хранения энергии просто не применяли.

Последнее, что он сделал, это снял с так и не очнувшийся Грейнджер маховик времени и спрятал среди мха и старых листьев одного дерева в стороне от места сражения. Маг сильно на это не рассчитывал, но если повезёт, то возможности могут открыться весьма интересные. Проходя мимо Люпина, Арчибальд произнёс, не пытаясь играть вежливого магглорождённого волшебника:

— Если сдашь меня директору, оборотень, то добраться до тебя я всё равно успею. И если тебе нужна помощь, ты будешь молчать. Идти тебе не к кому, судя по всему, а мне есть, что предложить. Заодно узнаем, чего стоит твоё слово, или «Мародёрами» вы себя прозвали не зря. Ещё поговорим, волшебник… — закончил он, прежде чем опереться о ствол дерева и, наконец, позволить себе потерять сознание.

«У вас была всего одна задача…»

Бартемиус Крауч почти наяву услышал эту фразу, произнесённую знакомым голосом. В нём звучали и лёгкое раздражение, и усталость… Но это было лишь игрой воображения. Связаться с господином и наставником, с человеком, заменившим ему отца, сейчас было невозможно, даже с помощью оставшейся на руке метки, скрытой под одеждой и иллюзиями. Однако представить себе его реакцию на это фиаско волшебник мог ясно и отчётливо. Строго говоря, у них действительно было всего одно задание… которое с треском провалили.

— Чёрт побери, ну что этот старый пень творит? Тренировать и кидать в бой детей. Он совсем уже из ума выжил! — воскликнул Сириус Блэк, сидящий возле очага и неотрывно разглядывающий синее магическое пламя. Будто надеялся увидеть в нём ответы на все свои вопросы. За бывшим гриффиндорцем никогда не замечали таланта к предсказаниям, а тем более к сподомантии, скорее бездымный неяркий огонь просто помогал ему успокоить нервы. С его точки зрения произошедшее тоже было провалом, хотя ставки в его плане были и в сотню раз не так высоки. Подумаешь, жизнь какого-то бесталанного полукровки. Блэк и представить себе не мог, что поставлено на кон на самом деле, и достижению какой грандиозной цели он, того не ведая, помогает.

Сейчас они вдвоём находились во временном убежище — по сути, обычная туристическая палатка с наложенными чарами искажения пространства. В результате внутри скрывались четыре «комнаты», отходящие от центрального шатра — вполне достаточно для двух человек, тем более бывали они тут лишь время от времени. Спрятана она была внутри углубления в склоне заросшего оврага, протянувшегося в глубине Запретного леса, и прикрыта заклинаниями иллюзии, незаметности и сокрытия следов. Место помог найти Блэк, в своё время излазивший с «друзьями» ближайшие к школе окраины вдоль и поперёк — авроры, дементоры и просто любопытные школьники так далеко не совались, так что риск быть обнаруженными оставался самым минимальным при элементарной осторожности. Была у временных «товарищей» по несчастью и постоянная база — дом в одной из заброшенных шотландских деревень, который с помощью магии ничего не стоило привести в порядок внутри и сделать недоступным для магглов снаружи. Разумеется, куда проще было бы скрыться у Блэка, благо у него остался собственный особняк под магической защитой прямо в центре Лондона, а в перспективе, получив доступ под заклятие доверия, в будущем его можно было бы превратить в новую штаб-квартиру для Лорда. Вот только за домом пристально следили — в аврорате тоже, к сожалению, работают не одни идиоты, и кто-то всё же организовал пост по известному им адресу. Даже если ни волшебники, ни магглы не могли проникнуть в дом, да и просто не видели его, это не значит, что нельзя окружить то место, где он должен находиться. А аппарировать прямо сквозь защиту нельзя — требуется появиться перед ним и как положено пройти внутрь, да только ищейки аврората подобного шанса лишь и ждут. Потому пришлось найти более безопасное и никому неизвестное место. А из-за анти-аппарационных чар Хогвартса потребовалось соорудить ещё и это временное укрытие — недопустимо было бы каждый раз терять время, чтобы добежать до нужного места в школе или рядом с ней от границы защитного периметра.

— А ты ведь не хотел мне верить, — ответил Крауч, повернувшись на бок и тут же скривившись от боли. Он лежал в своём углу палатки на матрасе, прямо на полу, вытянув раненную ногу. Заклинания и зелья работали как надо, уже через пару дней от раны не останется и следа, но двигаться до сих пор больно, да и завтра он сможет разве что хромать с палкой, как этот выживший из ума Грюм. Обидно было оказаться в таком плачевном состоянии, но Бартемиус отчётливо понимал, что маггл или менее опытный волшебник на его месте уже оказался бы мёртв — наконечник копья не только разрезал мышцы, но и перебил бедренную артерию, без магии исцеления он просто истек бы кровью там посреди леса. Кто бы тот сопляк ни был, либо он действительно знал, как обращаться с этим допотопным оружием, либо ему невероятно повезло.

— Не хотел, — проворчал Блэк, отводя взгляд от огня. Он отделался легче — рука замотана и висит на перевязи, но уже завтра к вечеру останутся разве что шрамы, а потом сойдут и они. Восстановленный магией пиджак Сириус просто накинул на плечи, заклинания внутри защищали обитателей от осеннего холода и ветра. — И сейчас не хочу, но приходится. Знаешь, я никогда не делал из старика кумира, не считал его святым. Но думал, у него есть хотя бы какие-то намёки на честь, что он не только о себе печется, а иногда вспоминает о других людях. Это Джеймс им вечно восхищался — как же, сильнейший волшебник нашего столетия, спаситель Британии. Тьфу. Я-то хоть повзрослел с тех пор, а он так и умер наивным дураком, раз доверился нашему доброму директору. И ладно бы он один был такой, нет же.

— Но теперь-то ты понимаешь, что на кону?

— Да. Если понадобится пожертвовать Гарри «ради высшего блага», он даже глазом не моргнёт, раз так легко кидает в бой детей. Старый змей… он наверняка был настолько скользким, настолько слизеринцем, что ухитрился даже не попасть на Слизерин. Это, без обид, Барти.

— Да чего уж теперь-то… — отмахнулся Крауч, стараясь не делать слишком резких движений. А вообще мысль прозвучала интересная — быть настолько хитрым, чтобы не попасть в место, где собираются хитрецы, и остаться вне подозрений. Если бы он подумал о таком в одиннадцать, то выбрал бы другой факультет. — Мы на одной стороне, какое сейчас дело до этой «вражды»? Не удивлюсь, если всю эту вечную свару тоже он поддерживает. Не придумал, конечно, Слизерин и Гриффиндор веками враждовали, но вот дрова в этот костёр иногда подбрасывать вместо того, чтобы гасить конфликт, это явно его работа.

Крауч отвечал, почти не думая над словами. Среди его многочисленных талантов имелось и умение держать выбранный образ, словно маску. Так он делал в школе, так он делал когда-то перед родителями, вот и сейчас снова пригодилось. Всю эту историю с Дамблдором — людоедом и манипулятором, ему изложил Петтигрю, а тот, вероятно, получил идею от лорда. Бартемиусу же оставалось просто придерживаться её, при необходимости додумывая на ходу нужные детали. Совсем нетрудно, доводилось ему в жизни вводить в заблуждение и людей куда более опытных и проницательных, чем бывший наследник Блэков. Скажи ему кто полгода назад, что скоро придётся сидеть в лесу у школы вместе с бывшим «мародёром», Крауч бы только посмеялся. Хотя нет, откровенно говоря, весной он ещё не смог бы ни слова сказать, ни голову повернуть по своей воле…

Он нередко задавался вопросом — зачем отброс, когда-то называвший себя его отцом, вытащил уже изгнанного сына из тюрьмы? Только чтобы годами пытать самому? В Азкабане хотя бы полагается камера и личное пространство — целых три шага на четыре. А он проводил дни и недели под «Империо», неспособный самостоятельно ни встать, ни заговорить — это намного страшнее, чем карцер и дементоры. Их Бартемиус не опасался — что такого эти тупые твари способны ему показать, чего бы он испугался? Тех, кого он убил? Кого пытал в назидание другим? Смешно! Так или иначе, после Азкабана годами он только и мог, что слушать бесконечное нытьё и жалобы этого… предателя, Барти «старшего». Несмотря на всю силу воли и тренировки вырваться не удавалось — урод был сильным волшебником, и педантично обновлял чары каждый день. Должно быть, даже ото всех командировок и поездок отказался ради столь важного дела. И так продолжалось до начала этого июля, пока днём в их дом не вломился вроде бы давно погибший Петтигрю, первым делом размазав по стене вышедшего к «гостю» домовика. Быстро поняв в чём дело и сняв «Империо», Питер в двух словах объяснил, что Лорду потребовалась помощь верных соратников. А между делом упомянул, какой сейчас год.

Крауч тогда пришел в ярость, поняв, что он провёл в качестве комнатного растения Барти одиннадцать лет. Наверное, никогда в жизни не был настолько зол — он переломал, перебил, сжёг или разрубил всё, что подвернулось под руку, за несколько минут разгромив весь дом, а потом спокойно сел напротив двери, собираясь дожидаться возвращения своего тюремщика. За прошедшие годы он во всех мельчайших деталях проработал много, очень много планов мести — чем ещё можно было себя занять? Однако Петтигрю приказал (этот недомерок смел приказывать ему!) уходить немедленно. Месть подождёт, ведь у Лорда иные планы. Если глава международного отдела сейчас погибнет, об этом узнают через пару дней, и поднимется серьёзный шум, а вот сейчас Барти сам приложит все усилия, чтобы только о побеге никто даже не услышал.

Им же первым делом требовалось освободить Сириуса Блэка, прежде чем начать свою игру. Сделать это с учетом подсказок от Петтигрю оказалось почти до смешного просто — «чистое» оборотное зелье у Питера нашлось с собой, должно быть, на случай побега, разыскать в доме пару волос Барти тоже было нетрудно, сложнее всего оказалось добыть в каком-то маггловском магазине собаку подходящей породы. Когда бывший глава отдела правопорядка явился в Азкабан с псом, это вызвало вопросы, но сразу же демонстративно применённое на кобеля «Ревелио» сняло подозрения, а использовать эти чары на самом чиновнике смелых не нашлось — Крауч очень убедительно изобразил того в самом худшем расположении духа. Убедить Блэка оказалось даже труднее, и если бы Бартемиус не упомянул его брата, с которым в своё время вместе учился, Сириус бы так и не поверил, что к нему явился вовсе не тот самый ублюдок, что когда-то приговорил его к тюрьме. Дальше и вовсе оставалось дело техники: Блэк, действительно оказавшийся незарегистрированным анимагом, превратился в пса, настоящее животное заняло его место в камере, а «глава отдела» просто спокойно покинул Азкабан и аппарировал с тюремного острова в Британию вместе со своей «собакой».

Вообще основная цель звучала предельно просто: господину для чего-то был нужен именно выживший в восемьдесят первом году сын Поттеров, при этом готовый к сотрудничеству и пришедший к нему в определённое место, по возможности, полностью добровольно. Крауч не очень понимал, к чему такие сложности, но у Лорда наверняка имелись причины распланировать всё именно так, им же оставалось лишь всё исполнить в точности. А поскольку мальчишке уже не семь лет, и просто заманить его к себе домой конфетами не получится, было принято решение сначала создать угрозу его жизни, выпустив известного убийцу и маньяка Сириуса Блэка, а затем Поттера от этой угрозы правильным образом спасти, заслужив его доверие. На взгляд Бартемиуса, схема была несколько перегружена, и просто втереться в доверие к юному наивному дурачку было бы куда проще, да хотя бы случайно столкнувшись на улице, в библиотеке, в магазине… куда ещё мог пойти живущий среди магглов подросток? Однако план не подлежал обсуждению, и никакой возможности лично обговорить всё с господином не оказалось — контакт с ним имел лишь Петтигрю. Это доказывал тот факт, что именно по указанию Лорда, отследившего свою метку, он и нашел Крауча. Подчиняться ничтожеству, когда-то предавшему своих и приведшему их господина к гибели, а Пожирателей — к разгрому, было унизительно и противно, однако выбора не оставалось. Иной связи с Лордом не будет, как и шанса его вернуть. Кроме того, сейчас, куда лучше узнав новую «послевоенную» Британию, Крауч понимал, почему для своего возвращения господин выбрал именно Петтигрю. Лестрейджи, Джагсон, Мальсибер, Долохов, Трэверс — в тюрьме. Селвин, Малфой, Кэрроу, Нотт, Макнейр, Эйвери и многие другие — живут сытой жизнью и вполне неплохо себя чувствуют, некоторые так даже устроились работать в Министерство, как будто ничего и не было. Он сам полгода назад ещё мало чем отличался от овоща и просто не смог бы ответить на призыв. А у Питера, который скрывался ото всех, просто не оставалось выбора, кроме как делать всё, чтобы только заслужить прощение и жизнь.

Подумав о пожирателях, отвертевшихся от тюрьмы, и ради своего прощения раскрывших все тайны и сдавших всех соратников наперегонки, Крауч только скрипнул зубами. Готовых, как и он, сражаться до конца, оказалось так мало. А остальных не волновало их общее дело, их цель, возрождение магического мира и необходимость поднять его со дна той ямы, куда волшебников загнало Министерство со своими реформами, «политикой равенства» и показной любовью к грязнокровкам. Собственная рубашка ближе к телу, а спальня фамильного особняка куда уютнее сырой холодной камеры, окруженной дементорами. Господин во всём был прав — магическая Британия почти мертва. Даже самые лучшие, кичащиеся длиной родословной — слабовольные трусы, забывшие о чести и хорошо понимающие лишь кнут. Как только Лорд вернётся в своей полной силе, они все на коленях приползут умолять о снисхождении, оправдываться, вновь закладывать друг друга в надежде смягчить его гнев. Приспособленцы, мещане, ограниченные эгоисты… вот кого бы следовало называть простецами. А самое страшное, что все остальные ещё хуже! Восхищаются магглами, которые поодиночке, вне своих городов и без десятков машин и приспособлений под рукой — абсолютно несамостоятельны и беззащитны, но при этом толпой готовы забить камнями любого, в ком заподозрят волшебника, как делали их грязные немытые предки несколько веков назад. Вернуть их на подобающее место — необходимость, которая давно назрела, но для которой нынешняя давно выродившаяся «элита» магического мира слишком мягкотела и слабовольна. Давно уже не ценятся ни знания, ни настоящее мастерство, а только связи, знакомства, умение приспосабливаться и «держать лицо», чистая репутация и что о тебе думают другие — всё это он повидал и сам. И когда Лорд предложил другой путь — он согласился, не медля и секунды.

— И всё-таки, кто с ними был ещё? — задал вопрос Блэк, вновь отвлекая его от воспоминаний. — Девчонка — понятно, её даже другие студенты считают очень странной и стараются не связываться. Но этот второй, который тебя ранил? Ты ведь сам сказал, что там был пацан с первого-второго курса максимум. Колдовавший без палочки! Может, какой-нибудь аврор под оборотным?

— Может быть, конечно, но это совсем не их почерк, — честно ответил Крауч, прикрыв глаза и вновь вспомнив скоротечное сражение.

О том, что подружка Поттера может доставить проблем, было известно заранее — когда в октябре стало ясно, что мальчишка сам не появится в Хогсмиде и так легко его перехватить не получится, Крауч вместе с Блэком занялись разведкой. Сириус шнырял в округе в звериной форме, слушая чужие разговоры и обращая внимание на всё, что так или иначе связано с Поттером. Бартемиус в основном ходил по деревне под оборотным зельем, иногда в безлюдном месте перехватывая одного-двух учеников и под «Империо» задавая несколько вопросов, прежде чем стереть память за последние несколько минут и отпустить. Жаль, Уизли и эту грязнокровку ни разу подловить не удалось — случайно или нет, но эти двое в Хогсмиде старались никогда не оставаться наедине, держась людных мест. Но в целом неплохое представление о Поттере и его окружении составить удалось: минимум друзей, что удобно, отчуждённость от остальных студентов, как знаменитости, от которой вечно одни проблемы на каждом курсе — то масса потерянных факультетом баллов, то «проклятье». Как и ожидалось — девчонка со своими фокусами заставила повозиться с ней (Крауч, спрятавшись под мантией-невидимкой, наблюдал за происходящим с самого начала), тем более что убивать в этот раз было нельзя. Однако её магия, заклинания и зелья — всё было привычным, просто в очень странной комбинации, но всё равно знакомым и понятным. А вот второй…

Начало боя — весьма странный выбор оружия, но ничего невероятного, а скорость наверняка обеспечивалась каким-то сильным зельем из списка запрещенных. Заклинания, помещенные в предмет — тоже вещь привычная, хотя ими не любят пользоваться в бою. Слишком рискованно: когда делаешь всю ставку на один козырь, то промах или ошибка означает в лучшем случае проигранную дуэль. Но вот дальше началось нечто необычное. Мальчишка использовал заклинания, которые Крауч никогда не встречал. А он недаром с отличием сдал все экзамены — уже в семнадцать знал Бартемиус действительно очень много, даже по меркам опытных волшебников, в своё время изучая магию и далеко за пределами примитивного школьного курса — запрещенную или просто редко практикуемую в Британии.

«Fervor, mei sanguis», — повторил он про себя. — «"Кипи, моя кровь"… Магия крови запрещена уже больше сотни лет, да и та жидкость больше напоминала ртуть или жидкое серебро. Или это заклинание трансфигурации, превращающее кровь в жидкий металл? С одной стороны, удобно — кровь всегда с собой, не нужно на ходу пересчитывать формулы, да в принципе, не слишком и сложно, но крайне проблемно, если нет желания каждый раз в бою резать вены, прежде чем пустить в ход любимое заклинание. «Автоматическая защита» или «вырезать» уже проще, по словам понятно, чему служат заклинания, но накладывать чары на предмет, вместо того, чтобы защититься или разрезать что-то самими чарами — зачем? Это напоминает боевую трансфигурацию, создание и щита, и меча, и доспехов из подручных предметов, но он применял именно заклинания. Очень странно, очень нетипично. Хотя стоит после попробовать наложить это «Automatoportum defensio» на лист железа и посмотреть, как это работает — будет ли он автоматически прикрывать от заклинаний. Так или иначе, стоит испытать, ведь нужно будет придумать контрмеры, когда мы, вероятно, столкнёмся снова».

— Ты же читал в газетах про всю эту историю с Трэверсом год назад? — отвлек его Блэк. — Там обсуждали слух, что перед тем, как убить, его ранили именно копьём. Как и тебя.

— Это интересно, — согласился Крауч, вспоминая прочитанные заметки и статьи. Поскольку оба сильно отстали от жизни за десяток лет, ещё в августе он, пользуясь чужой внешностью, собрал по лавкам и книжным магазинам подборки старых газет вплоть до восемьдесят первого года. Так что за время вынужденного ожидания они успели хотя бы в общих чертах ознакомиться с прошедшими в их отсутствие событиями. И если Блэку ругаться и даже рычать никто не запрещал, то Бартемиусу приходилось контролировать эмоции и не выдавать своего отношения к тому, что происходило с бывшими «товарищами», а также к пляскам на костях побежденных, которые «силы света» устроили после своей победы. — Хочешь сказать, старик нашел какого-то наёмника со стороны, чтобы тот для него сначала убил сына Пожирателя смерти, а теперь приставил его стеречь Гарри? А то и ещё какие-то грязные дела проворачивал, которые пока просто не всплыли.

— А какие ещё варианты есть? — спросил Сириус, неопределённо пожав плечами. — Беспалочковая магия, да ещё и копьё — может, это кто-то из Уагаду? Манера колдовства и дуэли у него, по твоим рассказам, точно не наша и даже не европейская.

— Но при этом заклинания он читал не на суахили или африкаансе, а на обычной латыни.

— Сначала третьекурсница с заклинанием, которое в самый раз опытному бретеру или убийце, потом мальчишка, дерущийся как одержимый, даже, как ты говоришь, после того как Хвост проткнул его собственным копьём. И Лунатик, кидающийся непростительным… — пробормотал Блэк, словно до сих пор не веря в это. — Вот уж чего я точно никак не ожидал от него. Чем старый пень так ему мозги запудрил, что наш всегда правильный староста рискует попасть в Азкабан, но не дать мне встретиться с Гарри?

— Да, Сириус, ещё раз, извини, что так с ним получилось.

— А ты-то в чём виноват? — удивился Блэк. — Всё сделал, как надо — разрубить крысу вдоль, да и дело с концом. Кто ж знал, что этот паршивец так натренировался в дуэлях. Уж чего за ним никогда не водилось, а тут прямо как взрослый — и щит сразу поставил, и мне руку чуть не оторвал. Неужели Волдеморт его так надрессировать успел?

— И всё равно, мне жаль. Я знаю, вы ведь были раньше друзьями.

— Да, были.

Появления ещё одного из мародёров рядом с целью они в своё время, действительно, не предусмотрели. Дамблдор хоть и не являлся всеведущим злым гением, каким его следовало представлять для Блэка, всё же идиотом никогда не был, и среагировать на угрозу сумел быстро. Если повезёт, толку со всей сегодняшней операции лишь и будет, что смерть оборотня (об этом факте рассказал Петтигрю). Крауч не был уверен, что его заклинания оказалось достаточно, но шансы, что Римус не выживет, и одной проблемой у них окажется меньше, были высоки. Они и так до этого привлекли ненужное внимание, дважды попытавшись убрать его с дороги, хотя тут усердствовал в основном Питер — на взгляд Крауча, устранять Люпина для исполнения их плана было не так уж и обязательно. Особенно после того, как он убедил Сириуса, что пытаться договориться с Римусом не стоит, и тот, раз так вовремя оказался в школе, то очевидно, давно и прочно под контролем Дамблдора. Даже пришлось придерживать Хвоста, а то охота на Поттера превратилась бы в его личную месть, и скоро тут уже от следователей и авроров было бы не протолкнуться. Увы, помимо возможной гибели оборотня, иных хороших новостей пока не было. Грязнокровка и Уизли остались в живых, запомнили Петтигрю, при этом девчонка ещё и знала его по имени, что выглядело очень странно. Тот последний тоже вряд ли погиб — если учителя прибыли быстро, то его рану могли исцелить. И всё это в дальнейшей перспективе означало, что следующего нападения будут ждать во всеоружии.

Конечно, наилучшим для Дамблдора решением было бы вовсе спрятать мальчишку как можно дальше ото всех, в другой стране под самым большим камнем, но старик на это не пойдёт. Как же, «Мальчик-который-выжил», символ победы и надежда светлых сил! Помнится, когда Крауч впервые услышал, как именно подали эту историю тупым массам, про годовалого ребёнка, «победившего» величайшего волшебника столетия благодаря материнской любви… Он был в бешенстве. Этот лицемер не нашел ничего лучше, чем поглумиться над поверженным врагом, превратив его гибель в фарс. «Тёмный лорд сражен младенцем» — разве можно представить себе больший позор? Можно ли представить себе большую нелепицу? Ну, а что там произошло на самом деле… Об этом, вероятно, знают лишь Дамблдор и его ближайшие подручные, ну и сам Лорд, разумеется. Вряд ли господин поделился даже с Петтигрю. Хотя относительно того, что Питер знает, а что нет, оставалось лишь гадать. Например, вся та чушь, которой он велел потчевать Блэка, как о происках Дамблдора — о деньгах Поттеров, о бедности их сопляка и его незнании о магии… Всё это подтвердилось. Выбирая момент, они с Блэком с одной стороны и Петтигрю с другой в июле были вынуждены отправиться в маггловские районы и следить за нужным домом. А выглядел тот по меркам наследника древнего рода, пусть и полукровки, откровенно убого, при том что магглы, в силу своей ограниченности, даже не способны сделать его внутри в разы больше, чем снаружи. Да и сам мальчишка одевался в какое-то ношеное рваньё, даже по маггловским понятиям уродливое, а родня этой зазнайки Эванс (не то чтобы Крауч был с ней близко знаком, только видел в школе издалека, обычно, когда «мародёры» всей компанией в очередной раз издевались над Северусом) держала его за бесплатную прислугу. Тогда ещё Блэка пришлось, образно говоря, держать за ошейник, чтобы не понёсся справедливость наводить и карать самовлюблённых магглов прямо там посреди улицы. Иначе угодил бы как раз в засаду авроров.

На самом деле, первый вариант плана подразумевал «нападение» Блэка и героическое спасение ещё в июле, когда представится подходящий момент. Было разработано несколько вариантов, однако тут сам Поттер спутал все карты, и не только им, как-то раз буквально вылетев из дома уже ночью и побежав по пустой улице, не разбирая дороги. Момент был идеален — охрана такого поворота тоже очевидно не ожидала, и Сириус уже пошел ему навстречу, но в этот момент мальчишка вызвал «Ночного рыцаря» и ушел. Эта помесь маггловского «технологического» убожества и криво наложенных каким-то лентяем из Министерства чар способна аппарировать в пределах страны почти случайным образом, и отследить её смог бы разве что сам Лорд, но не Крауч и не Блэк. А после Петтигрю, у которого имелись какие-то информаторы в Министерстве (вероятно, тоже кто-то из не забывших обо всех своих клятвах пожирателей), передал, что до сентября о деле можно забыть — Поттера держат под плотным надзором в самом людном месте Косой аллеи, и к нему не подобраться. Пришлось вновь ждать. А теперь, когда они, фактически, провалили перехват у школы в идеальных условиях, вариант с «добровольным» уходом ставился под большое сомнение. Возможно, цель придётся брать под контроль, а ведь потом нужно ещё довести её из школы до границ защитного периметра, чтобы аппарировать в убежище и потом дальше. Куда именно, знает только Петтигрю. Должно быть, слишком боится, что Крауч его «спишет в боевые потери» по пути, чтобы не мешал преподнести господину подарок и отчитаться о выполненном в одиночку задании. А дальше Лорд, скорее всего, просто принесёт сына своих врагов в жертву, чтобы полноценно вернуться назад. Кажется, был подобный ритуал…

— Слушай, Барти, а всё-таки, почему ты помогаешь мне спасти Гарри? — спросил в этот момент Блэк. — Нет, ты не думай, что я тебе за это не благодарен, но всё же, ты, когда оказался на свободе, легко мог просто исчезнуть из страны, или, в крайнем случае, вытащить меня из камеры и потом сбежать. Джеймс и Лили для тебя ведь — никто, чужие люди. Да и мы с тобой в школе пересекались, дай бог, раз пять или шесть. Но ты сегодня рисковал собой ради их сына.

— Тут не очень всё просто, — Крауч был давно готов к этому разговору. Хотя собирался Сириус долго, до этого просто принимая всю помощь, как нечто само собой разумеющееся. — Когда тебя посадили, скажу честно, я считал, что это хорошо, что наше Министерство и мой… отец избавили общество от ещё одного преступника. Но прошла пара месяцев, и вот авроры уже явились за мной. Знаешь почему? Каркаров, эта болгарская деревенщина, которую неведомо где подобрал Сам-знаешь-кто, очень хотел вырваться из Азкабана и ради этого готов был абсолютно на всё. Говорят, он сначала хотел просто выдать несколько человек и купить себе этим свободу… Да только его сведения уже мало чего стоили — Розье убили якобы «при задержании», Мальсибер и Трэверс к тому времени отбывали срок и без его ценных показаний, Снейпа избавил от тюрьмы директор, хотя я точно знаю, что Северус был замешан в делах с темной магией. И вот тогда Игорь стал называть имена всех, кто мог сойти за «Пожирателей», лишь бы ему поверили. Вроде Руквуда, насчёт которого то ли были какие-то подозрения, то ли его просто давно хотели подсидеть, ну, а потом он добрался и до меня. Ну да, я же учился вместе с некоторыми из сторонников Сам-понимаешь-кого, с Эйвери, которого от судей родители просто откупили, мы были, как я считал тогда, друзьями. Ну так и что теперь, это делает из меня пожирателя? Слова одного преступника? Ни одной улики, ни одного доказательства, да ему даже Веритасерум не дали — хватило и просто слов, а разбираться никто не стал, как и в твоём деле. Папочка вообще не колебался и секунды, раз сказали, что виновен, значит — в Азкабан. По-моему, у него даже тени сомнения не возникло, он не подумал даже, что я могу говорить правду.

— Как я тебя понимаю… — со вздохом сказал Блэк.

— Да, Сириус, вот ты меня лучше всех понимаешь. Но это только присказка. А сказка начинается потом. Год я просидел, крича, что я невиновен — думаю, ты мог это слышать, наши камеры находились не так и далеко. Потом явился этот, чтобы меня вытащить. Как — извини, я не скажу, слишком это личное. Ну вот на мгновение, да что там, на пару часов я даже поверил, что он всё понял, одумался, разобрался в деле, решил исправить свою ошибку хотя бы вот так… Наивный, наивный дурачок, вот кем я был. Он даже и не пытался, да и мысли такой, думаю, не возникло и возникнуть не могло. Он просто решил, что дементоров недостаточно. Что сам справится лучше. В результате годами держал под «империо» — простые приказы вроде «сидеть на месте» или «лежать неподвижно». А сам сидел рядом и говорил, говорил, говорил… Обо всём подряд. А я не мог не слушать, даже уши заткнуть не мог. И про тебя он тоже говорил, и про Петтигрю. Ему посмертно дали Орден Мерлина, ты знал? Ну, а среди прочего наболтал он и про Дамблдора, и про Поттера, и вот недавно опять вспомнил Петтигрю. Так я и узнал, что этот старый интриган вновь что-то задумал, раз вытащил его из укрытия. Потому, когда смог, спустя столько лет, всё же сбросить «Империо» и сбежать, то решил, что нельзя это так оставить. Что ребёнку сломают жизнь, как когда-то мне и тебе. И если я просто сбегу, чтобы спокойно жить где-нибудь в Аргентине, чем я буду отличаться от всех тех уродов, которые без доказательств судили тебя, а потом меня?

— Всё-таки благородный ты человек, Барти, — вновь переводя взгляд на огонь, сказал Блэк. — Знаешь, честно скажу, я бы вот так ради чужого человека, наверное, не смог стараться. Всё-таки что бы там моя мамаша не несла, про благородство с рождения, высокую честь и право крови, настоящее благородство — оно в делах.

— Я думаю, многие поступили бы так же, узнай они правду. Людей дурят, рассказывают о мудром директоре, не знающем ошибок Министерстве, а на деле… Жаль, что наивных и легковерных так много, — притворно вздохнул Крауч.

— Жаль.

— А ты сам, Сириус? Я понимаю, вы с Джеймсом были друзьями. Но ты настолько дорожишь той дружбой, что готов сейчас рисковать всем? Сам ведь осознаешь, если нас поймают, то в камеры уже не вернут — либо при задержании «за сопротивление» разнесут на куски, как это свихнувшийся Грюм любил проворачивать, либо к дементорам на поцелуй.

— Понимаю, но… Знаешь, наверное, просто замаливать свои грехи пытаюсь.

— Замаливать?

— Ах да, ты же из чистокровной семьи. Знаю, что у нас обычно маггловская религия не в ходу, просто… Глупо, наверное, прозвучит, но ещё до того, как я ходить научился, мне уже родня все уши прожужжала на тему, какая эта честь быть Блэком, про десятки чистокровных поколений, традиции предков и тому подобное. Так что к одиннадцати, когда пришло письмо из школы, меня от всех этих древних заморочек и «примера для всего волшебного мира» уже тошнило, так я и пошел во все тяжкие. Попал на Гриффиндор, общался с магглорождёнными, набрался у них всякого — одевался как они, говорил как они. Знаешь, у меня даже вместо метлы мотоцикл был — транспорт такой маггловский, только зачарованный. По-детски это всё, конечно, несерьёзно, но я тогда всё делал назло родне, только чтобы показать — я не такой как они. Вот среди прочего и религией заинтересовался — Римус и Лили посоветовали главные книги, хотя надолго меня и не хватило, так, полистал, нахватался по верхам, лишь бы при родителях показать. Но вот эту часть я оттуда помню до сих пор, про грехи, про искупление. Это ведь из-за меня всё произошло… Я должен был стать хранителем убежища Поттеров, Джеймс предлагал, но я убедил его, что Хвост подойдет лучше — кто же подумает на эту серую посредственность? Да кто ему хоть какой-то секрет доверит? Мы думали, что он просто никому не будет интересен, а охотиться станут лишь за мной. И мы… я не мог представить, что он сам пойдёт к Сам-знаешь-кому. Хотя мы столько лет были знакомы, и я обязан был всё предугадать, но… не заметил. Крысёныш их выдал. Уж не знаю, что такого Джеймс сделал этому полоумному, что тот лично пришел к нему в дом, но всё произошло так, как произошло.

— И теперь надеешься хотя бы Гарри спасти и расплатиться по долгам? — участливо спросил Крауч, не позволяя гневу вырваться наружу. Как этот отброс, отказавшийся от всего, чем дорожат волшебники, вообще смеет говорить в подобном тоне о Лорде? О человеке, которого он не знал, и в чьём присутствии, скорее всего, даже дышать бы побоялся лишний раз. Впрочем, пока не время для эмоций. Он отыграется, когда всё будет исполнено. Отдавать Блэка правосудию живым в этот раз всё равно не планировалось.

— Ну в общих чертах, да. То немногое, что я могу сделать. У меня есть и дом, и деньги, я не позволю ему жить словно нищему и голодать по несколько дней, да в конце концов, я смогу его защитить от психов вроде Хвоста, раз никому больше дела нет. И уж точно не дам его использовать в своих планах, хоть Дамблдору, хоть кому ещё. Парень заслужил нормальную жизнь.

— Это верно. Но теперь нам сложнее будет объяснить ему, что мы желаем только добра, и не нужно верить Министерству.

— Справимся. Крысе он верить не захотел, и это уже хорошо. С Лунатиком сложнее, если тот в самом деле у старика на коротком поводке, то он нас к Гарри не подпустит. Но я надеюсь на лучшее.

— Я тоже. Поттер уже не ребёнок, разберётся, кто на самом деле прав, если ему немного помочь.

Про себя Крауч подумал, что в любом случае почву для новой операции придётся готовить почти с нуля, а в худшем случае придется обращаться к резервному варианту с прямым штурмом школы при участии взятого под "империо" пушечного мяса. Они недооценили старика, приставившего к ценному ученику несколько охранников. Ручной оборотень, этот любитель беспалочковой магии, лезущая куда не нужно грязнокровка… Хотя в её случае Бартемиус всё-таки не склонен был верить ерунде про детей-солдат, и предполагал, что перед ними действительно обычная третьекурсница, ну может чуть-чуть поумнее прочих. И что она действовала исключительно по своему разумению — опытный человек на её месте не колебался бы, а просто отрубил Петтигрю руку с палочкой и потом приступил к допросу, не давая остановить кровь. Они в своё время так делали, когда требовалось узнать о планах аврората и «фениксов», приём весьма действенный. Он, например, в тринадцать лет, скорее всего, не остановил бы удар. Хотя интересно, а она сама-то знает, кто ещё вместе с ней охраняет её дружка под видом обычных студентов и учителей? Если нет, если удастся подкинуть пару подсказок, а потом поднимется скандал, и в самом деле на всю Британию станет известно, что Дамблдор у себя в школе среди детей прячет взрослых наёмников или авроров, то ситуация станет намного более интересной, и да, более удобной.

Над этим определённо следует поразмыслить. Возможно, провести разведку в самой школе, благо Хвост на это способен. А потом уже выработать план действий. Иронично, если в конце концов, вся ерунда, что он наговорил Блэку про Директора — о зловещих планах и использовании детей в своих играх, не просто окажется правдой, но позволит им избавиться от этой вечной занозы. И в результате господину после возвращения будет куда легче добиться своих целей. Крауч даже улыбнулся, думая об этом. Если всё получится, как надо, это будет самая остроумная шутка последнего десятилетия, для тех, кто способен оценить.

— Ну, а от Снейпа, как всегда, особое блюдо — эссе на тему «25 типичных ошибок в процессе приготовления зелья». Каждую расписать минимум с двумя примерами, объем можешь сам представить, — объяснил Макэвой, положив на тумбочку у кровати несколько листов. Пребывание в лазарете освобождало от занятий, но домашнее задание на следующей неделе всё равно преподаватели потребуют. Здесь ещё было немного — у Грейнджер стопка заданий по толщине уже напоминала солидную тетрадь.

— Спасибо, Чарли.

— Учти, это за два дня. Завтра ещё добавят, а уж если замещать ЗОТИ тоже будет он, а не профессор Флитвик, то и там наверняка подложит нам какую-нибудь свинью, жирную такую, на пару дней работы и сидения в библиотеке минимум, — добавил Керри.

— Ничего, это не так уж страшно.

— Ну, тебе-то уж точно теперь не домашних заданий бояться.

К четвергу в лазарете осталось два человека, плюс ещё один (хотя и не совсем человек) — в отдельной палате рядом. Уизли отпустили сразу вечером в субботу, кроме безвредного заклинания сна в него больше ничего не попадало. Поттера задержали на день — под действием внушения он ломился через кусты и ветки, не разбирая дороги и спотыкаясь, так что синяков и порезов сам себе оставил много. Ещё хорошо у него хватило ума не сказать, что бежал он под действием непростительного заклинания, иначе задержался бы дольше. Всех студентов, оказавшихся под «Империо» в деревне, тоже после проверок отпустили через день-два, ничего опаснее ушибов и пары переломов там не оказалось. Серьёзнее всех, помимо Люпина, пострадали Грейнджер и сам Кайнетт. У него, помимо самой раны в животе, был серьёзный сепсис — копьё Крауч сначала швырнул на землю, так что на наконечнике оставались и грязь, и чужая кровь, к тому же, что ожидаемо при подобном ранении, был поврежден кишечник. В итоге первокурсника после такого решили оставить до конца недели под наблюдением, он же не прибегал к собственному лечению и целиком положился на методы местных целителей, благо они оказались вполне действенными. С ведьмой всё оказалось куда хуже — перегрев цепей, как следствие гипертермия, повреждение нервов, начались судороги мышц, проблемы с дыханием и аритмия. Прибывший к месту боя первым Снейп стабилизировал её состояние парой лечебных заклинаний, в больничном крыле успели оказать помощь, но поддерживать состояние сна пришлось ещё три дня, пока магией восстанавливали нервы и приводили в норму сердечный ритм. Да и после пробуждения Грейнджер прописали сразу несколько зелий, включая обезболивающие и способствующие регенерации, а также неделю постельного режима и полный запрет на любую магию как минимум до января. И по мнению Арчибальда, она ещё очень легко отделалась, по крайней мере, сами цепи не получили непоправимых повреждений, насколько он мог судить, а остальное восстановят целители.

К началу декабря в общей палате остались лишь они вдвоём, и в результате сюда наведывались сразу две «делегации» посетителей. За Мерфи присматривал Хиллиард, один из старост Рейвенкло, с ним приходили первокурсники, в том числе несколько человек с других факультетов, как Сансет, Моррис и Норт — делились новостями, безуспешно выспрашивали подробности недавнего «сражения» и передавали домашнюю работу. На Гриффиндоре ситуацию с Грейнджер взял на себя Персиваль Уизли, видимо, чувствуя вину за идиотское поведение младшего братца. С ним пришли Поттер, Лавгуд, все остальные Уизли, ещё пара человек с их факультета, которых Кайнетт не знал по имени. Впрочем, две компании не были такими «эксклюзивными» и порой смешивались: так Луна носила из библиотеки книги для обоих пострадавших, а Юфемия или Виллин пару раз отходили к Грейнджер, что-то уточнить о зельях и чарах, раз уж пока её можно найти только здесь.

Для неё это вообще был первый нормальный визит посетителей с момента прихода в сознание. Вчера здесь в присутствии молчаливой МакГонагалл ещё сидели следователи Отдела правопорядка, выспрашивая подробности происшествия. Грейнджер отвечала честно: о том, как пыталась остановить Поттера, как попросила первокурсников предупредить учителей и побежала за ним, как увидела в лесу Блэка и человека, представившегося как Питер Петтигрю. Рассказала про свой бой, достаточно грамотно и не упуская деталей — подобное использование маховика было нарушением правил, однако все её заклинания и зелья являлись разрешенными к применению. Тот момент, когда она отвела удар, чтобы не покалечить человека, взрослым явно понравился, а вот Кайнетт лишь ещё раз вздохнул про себя. Не сделай она подобной глупости, и весь конфликт можно было бы решить прямо там, возможно даже и без его вмешательства — прибывший чуть позже Люпин бы вывел из строя раненного Петтигрю, возможно, успел бы связать Блэка. А Крауч либо ушел бы, не вмешиваясь, либо, в крайнем случае, Арчибальду пришлось бы обезоружить и ранить его атакой из засады, а потом приступить к допросу. А теперь всё это затянется ещё надолго.

Его самого опросили ещё в понедельник, тоже в присутствии декана, но ничего слишком интересного он следователям не рассказал. Сглупил, побежав вслед за Люпином, на месте увидел раненного профессора, двух неизвестных волшебников, успел изобразить приближение подкрепления и из засады с помощью «Диффиндо» обезоружить одного из них, разрубив палочку — последнее следователи тоже оценили положительно, что удар пришелся не по руке. А дальше, когда попытался выставить щит, второй просто магией кинул в него копьё сквозь «Протего», тяжело ранив, а затем оно распалось надвое и быстро рассыпалось на части — после этого он упал и потерял сознание. На принесенных следователями фотографиях, точнее подвижных «колдографиях», он сумел опознать молодого Бартемиуса Крауча, тот изменился не так уж сильно, а также с трудом, но узнал Петтигрю. Грейнджер также не с первой попытки нашла Питера, однако сразу же указала на Блэка. Люпина пока ещё не допрашивали — официально, состояние оставалось слишком тяжелым, а на деле полнолуние едва пошло на убыль, вряд ли он сейчас уже стал человеком.

— Ужин начнётся через пятнадцать минут, — объявила мадам Помфри, главный целитель Хогвартса, заходя в палату. — Посетители — на выход. Завтра ещё наговоритесь, а режим надо соблюдать строго.

Нестройно попрощавшись, обе компании потянулись к выходу, в этот момент Кайнетт решил, что пришло время для одного разговора, и окликнул:

— Уизли, — увидев, что к нему обернулось сразу пять человек, уточнил: — Рональд, можно буквально на пару слов?

— Да, конечно, — пожав плечами, ответил тот, махнул рукой остальным, чтобы не ждали. Подойдя ближе, он слегка настороженно спросил: — В чём дело, Мерфи?

— Просто хотел уточнить, — ответил маг, стараясь говорить негромко. Одновременно он создал барьер, слегка заглушающий звуки, так что Грейнджер, занимающая место у противоположной стены, услышит лишь неясный шепот. — Ты ведь понимаешь, что вы, два идиота, подставили кучу народа, и только чудом никто не погиб?

— Да, — посмотрев на Грейнджер, так же тихо ответил волшебник почти через минуту. Он явно сначала хотел сказать что-то резкое, оскорбить в ответ, но переборол порыв и всё же признал это. Не из-за Мерфи, разумеется, до него дела Уизли не было, но он видел в субботу, в каком состоянии в лазарет доставили Гермиону, а уже потом ему рассказали и про Люпина.

— Уже неплохо. И ещё ты понимаешь, что если бы вот она не понеслась вас, умственно отсталых, спасать, если бы она не тренировалась и не занималась магией сразу за троих, и если бы она едва себя не убила, вы двое уже были бы мертвы?

— Понимаю, — неохотно признал Уизли после ещё более длинной паузы.

— Что ж, можно считать, как минимум один удар ты мне будешь должен. Однако речь не о том. Если ты, в самом деле, считал себя «другом» Поттера, то лучшее, что мог сделать — вырубить его и не дать натворить глупостей. Я не Грейнджер и не Люпин, вы мне не друзья и не приятели, так что говорить всё могу совершенно честно. Тот факт, что он тянет к себе все неприятности в стране, не изменит никто, но пока вы двое как волшебники — пустое место, у вас два варианта: сидеть ровно и не мешать другим вас защищать, или храбро лезть вперёд и вновь рисковать чужими жизнями. Хотя будь я чистокровным, наверное, раньше бы выпрыгнул из окна, чем довёл до того, что меня будет защищать магглорождённая девчонка… В общем, суть простая, и надеюсь ты доведешь её до своего приятеля, и сможешь ему в голову вбить. Или Поттер хотя бы не мешает никому его спасать и не подвергает ещё большей опасности всех остальных, включая и меня, или при следующем «геройстве» сам его оглушу, свяжу и с подарочной лентой передам хоть Блэку, хоть Петтигрю, хоть Волдеморту, пока никто не погиб и не превратился в инвалида. Всё понятно?

— Ты — эгоист и сволочь, Мерфи, — негромко огрызнулся волшебник. Должно быть тоже не хотел, чтобы Гермиона услышала их разговор. — Ты не способен думать о других, только о себе печешься.

— Я думаю о профессоре Люпине, которому заклинанием вскрыло грудь и живот от плеча до пояса. Думаю о Грейнджер, которая могла буквально сжечь себе все нервы, если бы продержалась ещё секунд тридцать, прикрывая вас, кретинов. У одного магической семье уже десять веков, у другого — восемь, а их прикрывает девочка с самодельным заклинанием, попутно чуть себя не прикончив. Позор на всю Британию… Хотя да, и о себе я тоже думаю — знаешь, на что похоже по ощущениям, когда тебя насквозь пронзают копьём? Могу рассказать в красках…

— Я поговорю с Гарри, — буркнул Уизли со злобой. – Но ты здесь ни при чём.

— Да лишь бы результат был, а остальное мне абсолютно неважно. Что ж, более не задерживаю. Всё, что хотел сказать, я уже сказал.

Резко развернувшись, волшебник вышел из лазарета, а Кайнетт незаметно снял барьер. Затем встретился глазами с недовольным взглядом Грейнджер. Вздохнув, она заметила:

— Не расслышала, что ты ему наговорил, но ситуация от этого явно проще не станет. У меня с ними сейчас и так всё очень… неловко, и ещё отдельно разговор с Гарри предстоит, — хмуро заметила она.

— Полагаю, я облегчил тебе задачу, честно объяснив всё, как есть.

— Сомневаюсь, очень сомневаюсь. И вообще, ты Рона наверняка распекал за то, что он влез, куда не следовало. Может, даже и за дело, но, а сам-то? Или я не говорила: не выходить из замка? Нарушить прямой приказ учителя — это очень, очень недостойно, Джеймс, — попыталась она пристыдить Мерфи. — Не так ли?

— У меня не было выбора, — изобразив скромность, маг опустил взгляд. Впрочем, ответ у него уже был заготовлен заранее: — Знаешь, я просто устал уже бояться.

— То есть? — ведьма явно такого ответа не ожидала.

— Я не бежал спасать тебя или профессора Люпина — полагал, что и сами неплохо справитесь. Но помнишь, как мы говорили о школе ещё в самый первый раз? Про уровень угрозы? Взрывающиеся котлы или кидающаяся из-за угла проклятьями Эмбер — это нормально, — заметил он, пожав плечами. Оставалось надеяться, что Селвин не решит «всё простить» самоуверенному грязнокровке после его ранения. Всё-таки игра получалась забавной, да и Аманда была достаточно перспективна для обучения даже подобным способом. — Но вот когда почти каждый старшекурсник, выходивший из замка, может оказаться под действием «Империо» и в любой момент начать взрывать и рубить на куски окружающих, чтобы отвлечь внимание, спровоцировать панику или просто устроить хаос по приказу какого-то психа — для первого курса немного слишком. Мне это просто надоело, так что я решил, что если помогу разобраться с Блэком, или кто там будет с ним ещё, то просто обеспечу себе безопасную жизнь в школе. Жаль, у нас не получилось.

— Самого страшного не произошло, это главное, — заметила Грейнджер, немного удивлённо разглядывая его. Судя по всему, такого ответа она не совсем ожидала. С другой стороны, не думала же она, что Мерфи бежал спасать именно её? — Сожалею, что не справилась, и пострадал и ты, и профессор. А ещё жутко обидно, что мне теперь месяц нельзя колдовать. Но всё могло обернуться куда хуже.

— На самом деле, тебе очень повезло, что всего лишь месяц. Когда я понял, что с тобой произошло, то опасался, что ты вообще на годы останешься без магии. С твоей стороны это было очень безрассудно, вот уж от кого я не ожидал. Так пострадать из-за собственного же оружия.

— На годы?! — воскликнула Грейнджер. Должно быть, подробностей диагноза ей не объяснили, хотя должны были. — Из-за собственного оружия? Так, стой, Джеймс, хочешь сказать, что ты понял, почему мне так сильно досталось? Мадам Помфри и директор говорили про мощное перенапряжение и переутомление, как в тот раз, но бой же длился всего несколько минут. А тогда я провела с маховиком три часа подряд.

— Дело не в резерве. Думаю, когда ты потеряла сознание, то у тебя ещё процентов девяносто энергии оставалось в запасе, судя по рассказу. Проблема в перегреве и общей неприспособленности. Ты слишком увлеклась со своим мечом, не просчитав риск.

— А это не одно и то же? Маховик это ведь, в каком-то роде, беспалочковая магия. И пускай я к ней не готова пока, но ведь в прошлый раз времени ушло куда больше на повышение температуры.

— Нет, маховик работает с тем же коэффициентом, что и палочка, просто механизм другой. Суть верная, но ты смотришь не в ту сторону. Проблема именно в твоём заклинании... Сейчас объясню наглядно.

Встав с кровати, маг нашел взглядом среди прочих книг у кровати переведённое на английский собрание медицинских трудов Парацельса в четырёх частях, выбрал третий том и подошел к Грейнджер. Присев на стул у кровати, он нашел нужную главу и «Левиоссой» подвесил раскрытую книгу в воздухе — всё-таки было какое-то непонятное удовольствие в том, чтобы иногда так бесполезно тратить магическую энергию на подобные мелочи. Он указал на схематичный рисунок, изображающий контуры нервной системы человека, а точнее параллельных ей «магических каналов», как тут у целителей принято называть цепи. В этом мире судьба Теофраста фон Хоэнхайма сложилась по-другому: некоторые книги он так и не написал, другие наоборот — никогда не появились в том прежнем мире, да и погиб он здесь иначе. Однако его вклад в алхимию, равно как и в изучение магических цепей и способов хранения магической энергии здесь оказался ничуть не менее великим. Разве что фамильными гербами он никогда не занимался, ввиду их отсутствия, зато работал с волшебными палочками и описывал механизмы их применения и подбора. А ведь кто-то другой на месте Кайнетта даже мог бы сказать, что сама возможность прочесть ранее неизвестные труды подобного гения стоит всех проблем и неудобств, включая собственную смерть.

— Вот они, каналы – сохраняют и передают магическую энергию в теле. В своём роде вторая нервная и кровеносная система тела, только на ином, духовном уровне. Мы пользуемся ими, практически не замечая, а точнее каждый раз палочка сама обращается к ним, отбирая немного энергии для сотворения заклинания.

— Это я знаю, в книгах, что мы вместе просматривали для перевода, это всё упоминалось, — отмахнулась Грейнджер, намекая, что не стоит, как с другими, начинать совсем уж с азов, говоря с ней.

— Я их всё же не «просматривал», а читал, — спокойно ответил маг, реакция ведьмы его скорее позабавила. — В конце концов, у меня на пять предметов меньше, так что время было. Но если ты всё это уже знаешь, то почему палочкой колдовать легче, чем без неё?

— Она собирает, проводит и фокусирует магию в нужной точке, создавая заклинание, — как по учебнику ответила Гермиона.

— Да, но магию она при движении собирает вокруг, ты ведь это помнишь?

— Я читала описание этого принципа, но так и не поняла — зачем, если магия и так уже есть у нас внутри? В этих самых каналах.

— Потому что её там не так уж много, а вокруг она почти бесконечна. Смотри, — он очертил мистическим знаком петлю и произнёс арию: — Люмос. Я сейчас собрал из воздуха в четыре раза больше энергии, чем потратил сам. Если просто поддерживать уже наложенное заклинание, — он неподвижно вытянул руку и просто указал мистическим знаком на шар света, — тогда палочка просто тянет магию из воздуха, но уже медленно, получается примерно поровну собственной и внешней энергии. То есть сил тратится в два раза меньше, чем без палочки, однако всё равно довольно много, к тому же постоянно. А на магический предмет без такого «концентратора» внутри, какой есть в палочках, требуется «полная цена», только собственная сила без внешней поддержки. Допустим, если брать отвлечённо, пусть весь резерв магии это пятьсот условных единиц, тогда «Протего», наколдованное палочкой, требует, допустим, одну единицу, без палочки, руками или через иной «артефакт» — уже пять, а поддержание, соответственно, по четыре и двадцать единиц в минуту. Идея ясна?

— Да. Это как мана в Populous.

— Что и где? — переспросил маг удивлённо.

— Это игра такая, очень популярная сейчас. Нужно исполнять роль бога для людей, и у игрока есть «мана» — некое количество очков, которые тратятся на совершение чудес.

— Но мана вовсе не… — начал Арчибальд, но быстро оборвал себя. Это просто совпадение терминов, и она явно имела в виду нечто совсем иное. А если он сейчас начнёт детально расписывать отличия Маны и Од, процесс их преобразования и так далее, то уйдет слишком много времени. И у Грейнджер появится слишком много ненужных вопросов. — Хорошо, пускай, если так проще понять. В нашем случае ты, опять же в условных числах, потратила на включение меча двадцать пять единиц сразу, по пять на каждый компонент, и потом тратила ещё сто в минуту на все — без скидок, без внешнего источника, только собственную энергию на активацию и поддержание. В старой версии, при коротких взмахах, расход был разовый и на три заклинания, но теперь ты тратила силы постоянно, каждую секунду. Зелье, которое поддерживает свой эффект за счёт тех же каналов, требовало ещё, допустим, пятнадцать или двадцать единиц в минуту, на телекинез и на «предвидение». И маховик ещё десять в минуту на двойном ускорении, — взяв со своей тумбочки перо и пергамент, маг вернулся, положил на колени ещё одну книгу и быстро начал вносить все эти расчёты. — Итого, условно, сто тридцать в минуту. При общем резерве, допустим, около трёх тысяч, это позволило бы тебе вести бой на подобных условиях минут десять-двенадцать реального времени — ведь под действием маховика энергия расходовалась в два раза быстрее. Вот только пропускная способность на данный момент, условно говоря, сто единиц в минуту. И ты её превысила на треть. А на самом деле, может быть, и в два раза, и даже больше — я всё-таки беру условные цифры, а точнее надо спрашивать у целителя.

— Пропускная способность? — уточнила ведьма. В литературе волшебников этому аспекту не уделялось много внимания, разве что в разделах по беспалочковой магии, которые она просматривала лишь мельком.

— Сколько энергии ты безопасно можешь использовать в единицу времени. В физике это называлось бы проводимость. А у тебя из-за попытки пропустить больше энергии пошел резкий перегрев каналов, выросла нагрузка на нервы, потом общее повышение температуры, болевой шок, и далее как цепная реакция… К счастью, профессор Снейп успел тебя спасти. Вероятно, в целом твой максимум выше этой условной сотни единиц, но тело пока не позволяет его поддерживать.

— Прошу прощения? — переспросила она, почему-то смутившись и быстро натянув одеяло до подбородка.

— Недостаточно тренировок, не хватает выносливости, — объяснил маг предельно упрощённо. – Беспалочковую магию ведь не просто так считают очень сложной — когда в больших объемах вытягиваешь энергию из каналов и пускаешь в ход, требуется терпеть сильную боль, скачки температуры, напряжение нервов, головокружение, при этом не теряя фокуса на заклинании, не говоря об окружающей обстановке. Требуется крепкое здоровье и чисто физическая выносливость, как и хороший болевой порог. Возможно, всё-таки какая-то доля правды в том, что из игроков в квиддич получаются сильные волшебники, действительно присутствует, ведь они к подобному понемногу привыкают. Обычно ведь немногие готовы пойти на это, когда под рукой с детства есть палочка.

— Необязательно именно палочка — это всё-таки больше европейская школа, — поправила его Грейнджер. — В Африке для колдовства используют кольца, в России любят посохи, в Китае до сих пор применяют даосские мечи, а на Ближнем Востоке — ритуальные ножи.

— Форма не важна, у них внутри всё равно есть такой же концентратор для сбора и направления магической энергии, — покрутив в руках свой мистический знак, ответил маг. — Остальное уже местные предпочтения: кольцо нельзя выбить, да и потерять трудно, у посоха больше будет количество энергии, но махать им куда сложней, меч или нож требует специфического обучения, и тоже весят немало. Парацельс в своё время пытался в Европе вместо палочки продвигать свои кинжалы Азот. Не тот азот, который Nitrogenium, а тот который Azoc, он же универсальная ртуть или вода жизни. Теофраст этим словом называл первый из них, потому что, по легендам, хранил в рукояти философский камень, а с помощью самого меча осуществлял трансмутацию элементов и исцелял людей, действуя как волшебной палочкой. Но так как мало кто мог повторить его шедевр, другим волшебникам он предлагал использовать кинжал с концентратором внутри, а металл клинка, украшения и драгоценные камни отделки использовать для хранения запасов магической энергии для более затратных заклинаний. Увы, идея нашла совсем немного последователей, ведь палочка легче, меньше, а внешний резерв мало кому был нужен — считалось, что в дуэли скорость создания заклинаний важнее… Ладно, если захочешь, прочтешь всё это в книге, а сейчас речь о том, что в любом случае, ты пока не готова поддерживать сразу полдесятка заклинаний без палочки, особенно в сочетании с зельями — может, одно-два не очень сильных единовременно, как я делаю. А ещё, скажу прямо, ты не умеешь драться мечом, тем более, настолько необычным. Возможно, если серьёзно заняться фехтованием, это решило бы сразу две проблемы — помогло поднять выносливость и дало нужные навыки. К тому же намного полезнее для здоровья, чем квиддич, и нагрузки лучше распределены.

— Ты тоже не умеешь драться шпагой, но любишь свой «Теллум Дуэлис», — слегка обиженно заметила Грейнджер.

— Это другие так думают, а я их не разубеждаю. Шпага — только для вида, привлекает внимание, заставляет противника торопиться и менять стиль дуэли, когда резко идешь с ним на сближение под щитом. К слову, ещё одна твоя проблема — даже если освоишь владение своим оружием и сможешь долго его поддерживать, но если ты не готова им ударить человека, то это всё совершенно бесполезно, — перешел маг к наиболее важной теме. — Этот герой, у которого ты взяла идею меча света…

— Люк?

— Наверное. Как бы на него смотрели враги, если бы знали, что он со своим плазменным клинком не сможет их ударить даже по руке? При этом прекрасно зная, что её потом можно прирастить обратно.

— Вообще-то там только протезы. Но, знаешь, а что-то в этом есть… Как бы они на него смотрели, да? — протянула Грейнджер, глядя куда-то мимо него.

— Что ж, всегда готов поделиться идеями, — сказал маг, поднимаясь с места. Похоже, ведьма начала обдумывать какую-то мысль, так что не стоит ей мешать. Он потянулся за так и висевшей в воздухе книгой, но был остановлен жестом.

— Постой. Можешь пока оставить её мне? — спросила ведьма, беря справочник в руки. — Интересно будет нормально почитать про каналы, раз уж есть пока, так сказать, свободное время. Да и про остальное.

— Разумеется. Приобщаться к работам великих никогда не поздно.

Когда Кайнетт подошел к своей кровати, рядом возник один из школьных домовиков, оставил прямо в воздухе поднос с ужином и, ничего не сказав, сразу же исчез. Второй доставил еду для Грейнджер. Удивительно, но маг уже начал привыкать к тому, что рядом с ними постоянно находятся подобные существа, делающие всю грязную работу и занимающиеся обслуживанием волшебников. Конечно, доверять нелюдям было нельзя, все они по определению непредсказуемы. Однако так называемые домовые эльфы за тысячи лет превратились скорее в симбионтов волшебников, чем в самостоятельных существ. Практически в фамилиаров, поддерживаемых магической силой хозяев. В Хогвартсе, как и в Министерстве, им жилось лучше всего, ведь они брали силу не от одного хозяина или даже одной семьи, а сразу от всех волшебников в доверенном им «доме». Даже сам Кайнетт, получается, отдавал толику своей энергии этим существам уже четвёртый месяц. Впрочем, стоило признать, они достаточно полезны.

Посмотрев на тарелку с почти прозрачным «диетическим» супом, маг вздохнул, но сел на кровать и потянулся за ложкой. Все внутренние органы восстановили ещё в первый же день после ранения, так что причин «не нагружать» желудок и всё остальное не было. Видимо, некоторые врачебные правила и традиции игнорируют и здравый смысл, и законы магического мира.

Впрочем, за едой было время неторопливо подумать о многих вещах. Например, о предстоящем рано или поздно разговоре. И о том, что делать дальше, в зависимости от его возможного исхода. Всё же за три месяца он уже втянулся в учебный ритм, бросать всё и начинать заново в другой стране или полностью на нелегальном положении не хотелось бы. Здесь уже образовались перспективы, и все намеченные контакты и наработки бросить было бы жаль. Хотя скорее всего это опять влияние Начала, которое полностью устраивает школьная атмосфера и творящиеся вокруг бардак и безответственность. Если бы ещё не регулярные покушения на жизнь учеников, но должны же быть какие-то минусы.

В понедельник, выходя с последнего урока, Арчибальд обнаружил стоящего в коридоре у окна Люпина. Профессор выглядел бледным и уставшим, но совсем не напоминал человека, который неделю назад валялся на земле с рассеченными рёбрами и разрубленным лёгким. Всё-таки местная магия исцеления развита на весьма приличном уровне, если забыть о следах от проклятий. Видимо, это следствие запрета на темную магию — если что-то полностью запрещено изучать, то как найти на это меры противодействия, не имея возможности проводить эксперименты? К счастью, даже усиленное «Диффиндо» к черной магии отношения не имело, так что поставили на ноги Римуса довольно быстро. Говорят, что из лазарета его отпустили ещё в субботу, а весь вчерашний день с профессором общались следователи — всё же именно он оставался главным свидетелем, как общавшийся со всеми тремя подозреваемыми, да и просто как единственный взрослый в компании четырёх детей, втянутых в этот инцидент.

Хотя что касается детей, директор, наконец, решил озаботиться их безопасностью и до конца семестра отменил походы в Хогсмид и любые практические занятия в лесу. Ходили слухи, что если ситуация не разрешится, то с января в деревню выпускать старшие курсы всё-таки будут, но по особому графику — человек по сорок в один день и только под постоянным надзором нескольких преподавателей. Магглорождённые уже прозвали это «школьной экскурсией», впрочем, почти все осознавали, насколько опасность серьёзна, и что угроза отчисления за самовольный уход за пределы замка — вполне подходящая мера в текущих обстоятельствах.

— Джеймс, сможешь ответить на пару вопросов? — спросил Люпин вежливо, когда компания студентов Рейвенкло поравнялась с ним.

— Разумеется, профессор, — согласился маг, внутренне подобравшись и приготовившись к чему угодно.

— Тогда не будем мешать остальным. Поговорим в кабинете.

Класс ЗОТИ был пуст, чужое присутствие внутри не ощущалось. Профессор палочкой передвинул от стены одну из парт вместе со стулом, затем пододвинул ближе учительский стол. После чего незнакомым заклинанием запер дверь и создал барьер, искажающий звук в пределах этого помещения. Закончив с приготовлениями, Люпин сел за стол, демонстративно отложив мистический знак на самый край, подальше от себя. Вряд ли он не смог бы при необходимости подбросить его прямо в ладонь, скорее это просто был жест доверия. Маг сел напротив, всё ещё внимательно наблюдая за оборотнем. К сожалению, из-за необходимости скрывать свои возможности он лишился почти всего арсенала, осталось лишь несколько стальных заготовок с наложенными заклинаниями и флакон с Volumen Hydrargyrum.

Свой прототип он вернул вчера, добравшись до места сражения в лесу. Сделать это оказалось непросто — теперь с дюжину дементоров постоянно патрулировали Запретный лес вокруг замка, не столько в поисках Блэка и его подельников, сколько из необходимости не пускать туда учеников. Однако с помощью барьеров Арчибальд всё-таки сумел пройти мимо. Ментальная защита всё ещё плохо справлялась с их аурой, оставалось полагаться лишь на собственный самоконтроль и держаться от тварей подальше, однако скрыться от их поиска было возможно, благо эти духи не полагались на зрение, а ориентировались на эмоции и непосредственно души живых, как многие виды нежити и призраков.

— Я полагаю, наш уговор в силе? — просто спросил Кайнетт.

— Да. Авроры считают, что я потерял сознание сразу после «Диффиндо» и потом слышал лишь обрывки их разговора. Потому могут рассчитывать лишь на твои собственные показания. Директор знает чуть больше — ему я рассказал о словах Питера и Барти, и что они собирались всех убить. Тебя упомянул, но мельком — вроде бы кто-то из учеников выбежал, предупредил о помощи, потом использовал пару заклинаний и быстро оказался ранен. Между прочим, если бы ты перед тем, как потерять сознание, хотя бы достал палочку и бросил где-то рядом, всем было бы намного проще, — укорил его профессор.

— Итак, поговорим? — уточнил маг. Последнее замечание он предпочел проигнорировать. Хотя про себя признавал, что было оно справедливым, но в тот момент он слишком спешил, и необходимость подобным образом обеспечить себе алиби просто не пришла в голову. Да и слушать упрёки от оборотня было довольно унизительно.

— Поговорим, — согласился Люпин. — Для начала, что именно тебя интересует, какие ответы я буду должен? В тот раз не нашлось времени спросить, — улыбнувшись, добавил он.

— Поттер, Блэк и остальные, одержимый профессор в прошлом году, и неизвестный инцидент в позапрошлом. Меня интересует вся эта ситуация, текущая угроза для школы.

— И зачем тебе всё это знать? Неужели одно лишь любопытство?

— Инстинкт самосохранения. Хогвартс атаковали уже трижды, могли погибнуть люди, я в том числе. Если всю эту гонку за Поттером не остановить, то рано или поздно будут жертвы: либо после очередного нападения, либо дементоры кого-нибудь от бездействия поглотят, либо у учеников не выдержат нервы от постоянной опасности, и кто-то пойдет вразнос. Чтобы не было недопонимания, моя цель — проучиться тут семь лет и встретить выпуск живым, здоровым, и желательно в компании людей, не путающих алкалоид с алкагестом. Сложившаяся обстановка этому мешает, а потому нужно её исправить. Тем или иным способом. Но для начала просто оценить.

— Да. Уже понятно, что отсидеться в школе не получится, — вздохнув, согласился Люпин. — Хорошо, слово я держу, но скажу сразу, что у нас есть два варианта. Первый, я честно отвечаю, допустим, на пять твоих вопросов по этой теме и считаю свой долг закрытым, а мы просто расходимся в стороны и про всё забываем. По крайней мере, пока ты не подставишься в следующий раз, — заметил он, то ли в шутку, то ли серьёзно. — Второй, откровенность за откровенность. Ты честно отвечаешь на мои вопросы, а я подробно рассказываю о том, что ты хотел узнать. И после мы подумаем, что нам делать дальше.

— Второе возможно, но если эта информация не уйдет к кому-то ещё, — поразмыслив, ответил маг. — Думаю, это очевидно?

— Зависит от обстоятельств, — не стал кривить душой профессор. — От того, что именно ты расскажешь. Пожирателя смерти или преступника из другой страны я рядом с детьми терпеть не стану.

— Тогда мне опасаться нечего. В крайнем случае, «Обливейт» никуда не денется, попробуем для начала поговорить достаточно откровенно, — он ясно дал понять, что на полную открытость рассчитывать не стоит.

— Хорошее решение, — оценил оборотень и дружелюбно кивнул ему. Он слегка расслабился, а может, просто сделал вид. Скорее всего на то, что ему душу станут изливать и исповедоваться, Римус тоже с самого начала не рассчитывал. — А раз мы договорились, то для начала, как к тебе обращаться?

— Джеймс Виктор Мерфи. Лишние имена — лишние проблемы. А тем более лишние титулы. Можно просто Мерфи, в конце концов, я старше тебя всего лет на пять.

— И кто же ты? — просто спросил Люпин. Судя по тону, он или не поверил, или совершенно не удивился. — Помимо того, что я знаю о первокурснике Рейвенкло.

— Преподаватель магии, профессор, исследователь, глава чистокровного рода. Представь Люциуса Малфоя на должности профессора Снейпа, так будет проще всего… — усмехнувшись, добавил Кайнетт. — Но это в прошлом, я погиб два года назад на Дальнем Востоке во время одного ритуала, из-за предательства своего ученика. А сутки спустя оказался на месте магглорождённого мальчишки в сиротском приюте, где-то на задворках Лондона. Вероятно, во время его выброса, но точный механизм мне неизвестен до сих пор.

— Вот как, а что случилось с настоящим Джеймсом Мерфи? — с тем же выражением лёгкой заинтересованности уточнил профессор.

— Даже никакого недоверия? «Воскрешение невозможно!» или что-нибудь в этом роде? — спросил маг, удивлённо вскинув брови. Он понимал, что его «несёт», что не в такой фамильярной манере лорду и главе рода положено общаться с полукровкой, тем более даже не с человеком. Но впервые за два года он получил шанс поговорить с другим взрослым магом хоть сколько-то откровенно, не меняя маски и не строя из себя кого-то другого. Разумеется, его учили контролировать эмоции, без этого к магии можно даже и не подходить. Но он ученый, преподаватель, а не шпион и не лицедей, чтобы месяцами играть разные роли, не имея возможности взять перерыв. Сейчас, наконец, можно хоть немного приоткрыться, но не забывать придерживать себя, иначе можно наговорить слишком много лишнего.

— Я знаю, что душа может остаться в мире после смерти тела, и не только в качестве призрака, — уверенно заявил Люпин. — Причин удивляться нет. И ты не ответил на вопрос. Что случилось с этим мальчиком? — повторил он. Угрозы пока не чувствовалось, но в третий раз он этот вопрос явно задаст уже другим тоном.

— Не надо смотреть на меня, как на убийцу, — Кайнетт надеялся, что изобразил негодование и обиду достаточно натурально. Разумеется, ему до судьбы Мерфи не было никакого дела. Но демонстрировать этот факт перед Люпином, пожалуй, было бы излишне. — Насколько я могу судить постфактум, из-за выбросов магии его не меньше года регулярно травили и избивали другие дети. В тот раз всё окончилось сотрясением мозга и ушибами внутренних органов, дальше потеря сознания, ночь на холодном бетоне, гипотермия, остановка дыхания, клиническая смерть… А потом появился я. Но если бы он сохранил разум и сознание, меня бы просто вышвырнуло в первые секунды или растворило в его душе, а он ещё и получил бы какую-то часть моих навыков и воспоминаний. Но может, на самом деле это и произошло? И перед тобой сейчас действительно Джеймс Мерфи, искренне считающий себя погибшим профессором.

— Ты очень уверенно это описываешь.

— Моя основная специальность — классическая алхимия, — произнёс маг. Он знал, что рано или поздно разговор дойдёт до этой темы, а магия лучше одних лишь слов. Потому достал из кармана мантии мел и начал быстро чертить прямо на парте алхимический круг и потом вписывать в нужные места формулы на латыни. Саму трансмутацию он просчитал заранее, когда стало ясно, где именно будет разговор. Через полминуты отложил мел, коснулся левой рукой черты и произнёс: — Scilicet.

Линии слабо засветились белым, а затем поверхность стола закружилась и взметнулась вверх, словно поток воды, а затем дерево застыло, словно замороженный в движении водоворот. Кайнетт спокойно встал, достал палочку, сделал жест и сказал:

— Финита, — ничего не произошло, он очертил мистическим знаком круг и произнёс арию отмены трансфигурации: — Репарифарго, — когда вновь конструкция осталась неподвижной, он применил заклинание ремонта: — Репаро.

Стол медленно вернулся к своему первоначальному состоянию, только начерченный круг исчез с поверхности. Убрав палочку, маг сел обратно и продолжил разговор:

— Это для примера. Однако я более чем компетентен в других областях: в исцелениях, в общей теории магии, в изучении духов и призраков, в вопросах одержимости в том числе, — не без гордости ответил Арчибальд. Жаль, но о некоторых из своих навыков сейчас придётся умолчать, даже как-то обидно. С другой стороны, к чему раскрывать все свои карты далеко не перед союзником?

— Японец или китаец, изучающий и преподающий старую европейскую алхимию? — уточнил Люпин, осматривая стол и недоверчиво качая головой. — Как-то сомнительно звучит. Я думал, там основой до сих пор остаётся У-син.

— Я не азиат, — резко перебил его Кайнетт. Добавил уже спокойнее: — Просто так уж вышло, что погиб в тех краях. Но основы как китайской, так и арабской алхимии я тоже знаю, и не только их. Да, к слову, следы того происшествия вы вряд ли найдёте, сразу отвечаю на невысказанный вопрос.

— Ритуал был противозаконным? — спросил Люпин просто. Даже без осуждения или отвращения в голосе, которых стоило бы ждать от преподавателя школы.

— Мы не нарушили ни одной нормы Магической Конфедерации или магического правительства той страны, — ответил Арчибальд чистую правду. Ведь нельзя нарушить то, о чем не знаешь. — Нам просто не нужны были свидетели.

— И кстати о свидетелях, инцидент с Трэверсом в августе девяносто второго — ты был в этом замешан? — вдруг сменил тему оборотень.

— Не по своей воле, — Кайнетт не стал сходу всё отрицать. Копьё в волшебном мире было слишком уж четким следом, чтобы он мог убедить собеседника в полной своей непричастности. — Меня похитили на улице, не дав и слова сказать, угрожали оружием. Должно быть, приняли за обычного ребёнка, к тому времени у меня ещё палочки не было, вряд ли они могли определить во мне волшебника. Не от Косой Аллеи же следили, думаю, я бы это заметил. Меня доставили в какой-то подвал, где была куча преступников, Трэверс находился среди них.

— Что?! — не поверил Люпин. — Чистокровный? Сын Пожирателя смерти? Вместе с маггловскими бандитами?

— А это тебя, значит, удивляет, профессор? — хмыкнув, риторически спросил маг. — Не просто «вместе с», он был одним из них. Во всяком случае, подчинялся приказам их главаря. Однако не думаю, что и он опознал во мне волшебника, иначе был бы умнее. Понятия не имею, что они собирались со мной сделать — продать в рабство, разобрать на органы, принести в жертву, потребовать выкуп… Не стал дожидаться продолжения на стадии, когда мне к голове приставили пистолет. Так что это была чистая самооборона, какой бы бред потом ни писали в газетах о том происшествии.

— Во Френсиса всадили несколько проклятых пуль. Магия крови находится под строжайшим запретом с 19 века, — напомнил профессор, побарабанив пальцами по столу. Вроде бы незаметно положив ладонь ближе к своему мистическому знаку.

— А ты использовал «Империо» на ребёнке, — не остался в долгу Арчибальд. Жест оборотня он «не заметил». Несмотря на светский тон беседы и показную готовность отвечать на все вопросы, атаки от него маг всё равно ожидал в любой момент. — И вообще, я стрелял из пистолета их босса. Ствол был весь в рунах и чарах, понятия не имею, что за дрянь он туда заряжал.

— Редко встретишь волшебника, владеющего маггловским оружием, — справедливо заметил оборотень. — И к тому же, почему именно копьё?

— Специфическое заклинание. Улучшает владение копьём, но работает только с ним и очень недолго. Моя разработка, в книгах ты его не найдёшь. А что касается пистолета — мне из него стрелять доводилось всего несколько раз до этого. Но в той ситуации выбора не оставалось.

— Допустим, — Люпин поверил ему, или во всяком случае, убедительно сделал вид. — Ещё вопрос: почему именно Хогвартс?

— Мне нужен легальный статус в магическом мире. А без денег, происхождения и связей для этого остаётся только школа. Эта не лучше любой другой, но мне нравится в метрополии. Не стану врать, с моими способностями я бы смог неплохо устроиться, особенно в колониях, — Арчибальд намеренно выстроил фразу именно так, чтобы в нём заподозрили жителя Содружества или бывших владений британской короны. Если учесть, что империя когда-то занимала едва ли не треть известного мира, выбор получается огромным. — И даже местные авроры бы никогда не нашли, но зачем мне жизнь пусть даже небедного маггла без возможности заниматься магией? Кто бы вообще на такое согласился?

— И ещё, для чего тебе Грейнджер и эта игра в её «ученика»? — судя по цепкому взгляду, этот вопрос тоже был одним из самых важных для профессора, и от ответа зависел дальнейший ход беседы.

— Так будет меньше вопросов, откуда я что-то знаю, — здесь Кайнетт вполне мог ответить честно. — Встретились мы случайно, я просто хотел узнать больше о школе из первых рук. Однако мне в любом случае понадобился бы «посредник», просто не столкнись я с ней, это был бы кто-нибудь другой. Однако Грейнджер оказалась достаточно талантлива и буквально поглощала знания о магии во время каждого разговора. Интересно было подавать ей всё новые идеи, тем более что ваши наследники чистокровных родов меня откровенно разочаровали. Честное слово, я был куда лучшего мнения о старых родах Британии. Намного лучшего, но увы. Разве что близнецы Уизли хоть что-то собой представляют на фоне прочих, а вот остальные, включая слизеринцев со всеми их претензиями — прямо скажем, тоскливое зрелище. Хотя на первом курсе есть пара перспективных студентов, но там ещё учить и учить. Вот и приходится работать с магглорождёнными, за неимением выбора, так что можно сказать, что я её обучаю. И если тебе от этого станет легче, профессор, готов поклясться, что не собираюсь причинить ей вреда и не имею на её счёт каких-либо недобрых намерений. Я бы куда охотнее работал с кем-то из выпускников, но нынешний возраст не оставляет богатства выбора. Опять же отвечая на невысказанный вопрос, о том, что она дружит с «Тем-самым-Избранным», я узнал далеко не сразу, и мне сие неинтересно. Скорее, пока от этого одни проблемы — она тратит слишком много лишних сил, пытаясь его защитить и вразумить, как на мой взгляд.

— Откровенно, — помолчав, оценил Люпин.

— Как и договаривались. И теперь встречный вопрос — почему ей вообще приходится этим заниматься? Я так понимаю, вы с отцом Поттера были друзьями, и ты считаешь себя поэтому обязанным ему. Почему ты не позаботился о нём раньше, например, год назад? — спросил маг прямо. Пришла пора задавать вопросы самому.

— Потому что ничего не знал, — помолчав, ответил Люпин, что явно далось ему нелегко. Лицо у профессора помрачнело, резче стали видны ранние морщины. — Когда всё произошло, все друзья погибли, я просто… отошел в сторону, когда остался один. О Гарри мог позаботиться и Дамблдор. Да и в конце концов, ни один нормальный человек всё равно бы не доверил годовалого ребёнка оборотню. Несколько дней в месяц я себя почти не контролирую, и если бы в этот момент мы остались наедине… Мне бы потом только повеситься и осталось. Потому я ушел.

— И что же изменилось с тех пор, раз ты вернулся? — спросил маг. О том, как Римус в этом случае учился в школе, он спрашивать не стал. Очевидно, что заражение ликантропией произошло уже позднее.

— Есть одно зелье, совсем новое изобретение, — ответил Люпин после небольшой паузы. Похоже, и он не привык делиться подобными секретами и разговаривать на эту тему. — Не отменяет превращение полностью, но позволяет сохранить таким, как я, разум в полнолуние. Рецепт сложный, ингредиенты дорогие, я бы себе позволить его не смог, но директор предложил его как часть платы за работу здесь. А ещё тут я смогу защитить Гарри.

— Он мог отыскать тебя и год назад, а школа бы получила вменяемого профессора вместо «гениального писателя», который по своей же лекции на вопрос ответить не способен, — справедливо заметил Арчибальд, вспомнив рассказы Грейнджер об уроках защиты. — А Поттер не проводил бы каждые выходные в лазарете, потому что его очень старается «спасти» полоумный нелюдь.

— Я могу лишь предполагать, — негромко произнёс оборотень. Его явно мучило чувство вины. — Возможно, год назад угроза не была столь очевидной. Возможно, это разумная предосторожность — само моё нахождение здесь уже большой риск, и я это понимаю не хуже прочих. Не говоря уж о расходах. Директор, что бы о нём ни думали, весьма прагматичный человек, и взвесив всё, он мог счесть, что это было слишком опасно. А может, он не мог меня найти — я давно уже скрывался ото всех, и от волшебников, и от обычных людей. Но сейчас, когда Блэк рядом, а то и не он один, приходится выбирать меньшее зло, то есть постоянное нахождение оборотня рядом с сотнями детей.

— Кстати, этот Блэк — настоящий? — уточнил маг. — Действительно Сириус Блэк? И остальные тоже. Я кое-что слышал о вашей компании, так что ты точно должен знать, не самозванцы ли они.

— Если бы всё было так просто. Бродяга… то есть, Сириус, выглядит, говорит и ведёт себя очень натурально. Чтобы так его изобразить, нужно быть очень хорошим актёром и прекрасно знать и его, и всех нас. Наверное, так смог бы только Джеймс, но он давно погиб. Хотя я теперь уже ни в чём не уверен… — покачав головой, тоскливо произнёс Люпин. — Питер сильно изменился, но всё-таки похож на себя. Если бы мы поговорили немного дольше, я бы сказал увереннее. Барти… не знаю, мы практически незнакомы — разные факультеты, разные курсы, это они с братом Сириуса были хорошими друзьями, как я помню. А вообще, сейчас официальная версия отдела правопорядка — Петтигрю и Крауч мертвы, а это лишь некие пособники Блэка, принявшие их облик для маскировки, и, возможно, чтобы запутать Гарри.

— А теперь давно мучающий меня вопрос. Всё-таки зачем им Поттер? Всё ведь не упирается на самом деле в «месть его отцу», я надеюсь? — уточнил Кайнетт. Он правда надеялся, что эта версия не окажется реальной, потому что в этом случае всё действительно очень плохо. — Есть более веские причины?

— Если бы Сириус был один, я ещё мог поверить в нечто подобное, или хотя бы задуматься над этим. Но в текущей ситуации – исключено, — уверенно заявил Люпин. — Гарри зачем-то нужен Волдеморту, и они пытаются его доставить к хозяину в целости и сохранности.

— Но ведь этот псих мёртв.

— Как я и сказал, он… может и не «жив», однако не мёртв, — возразил профессор, вновь помрачнев. Разговор на эту тему явно тоже не доставлял ему удовольствия. – Некоторое время назад профессор Квирелл отправился в кругосветное путешествие, а когда вернулся в школу, то очень сильно переменился. На это не обратили излишнего внимания, сочли простой причудой, а зря. Как оказалось, Квирелл был одержим духом Волдеморта, причем, по его словам, пошел на это добровольно, надеясь получить часть его сил. Это дорого ему обошлось, а может быть, он также искал способы вернуть Волдеморта к полноценной жизни, но так или иначе именно он, как мы теперь понимаем, начал выспрашивать торговцев и перекупщиков о сильнодействующих исцеляющих средствах, включая запрещённые и опасные. Именно тогда достаточно явно был пущен слух, что в школе находится философский камень, который, по тем же слухам, решил бы все его проблемы. Директор рассчитывал поймать одного из подручных, оставшегося верным своему господину, но никак не его самого, тем более под прикрытием одного из наших профессоров.

— Так… Это, в самом деле, интересно, — искренне признался Арчибальд. — Неполноценное воскрешение, точнее перенос души, всего лишь имитация магии. И Грейнджер знает об этом, а значит, и эти двое тоже? Она осенью расспрашивала меня о философском камне и возможности использовать его для воскрешения, потому что мало кто сейчас интересуется классической алхимией. Я тогда оказался изрядно шокирован, услышав, что его создание приписывают Фламелю.

— Алхимик… могу себе представить. Жаль, но преподавание истории у нас в школе поставлено… Не лучшим образом, — Люпину явно было крайне стыдно за Альма-матер. — А она скорее всего знает. Уж друзьям Гарри не мог не рассказать.

— Ещё вопрос — зачем ставить ловушку именно в школе? А как же опасность для учеников, не говоря о самом замке?

— Здесь одно из самых защищённых магией мест в нашей стране. А ещё виновато старое мышление, — вздохнув, добавил профессор. – Не знаю, как у вас, уж откуда ты там, но в Британии школа всегда считалась нейтральной территорией, которой не касаются войны между волшебниками, хотя печальные исключения и были. Даже во время бунта Волдеморта Хогвартс и детей в нём не трогали все стороны, придерживались неписанных правил. Но, похоже, теперь забыты и они.

— Дальше, — поторопил маг. — Чем всё закончилось?

— Квирелл пошел в западню, как и задумывалось — защита там была исключительно символическая, в основном ловушки, оставшиеся с какого-то старого турнира и просто заряженные заново. Однако Гарри с компанией влезли за ним, — Люпин тяжело вздохнул. Кайнетт тоже, почти одновременно с ним. — До конца дошел он один, там и столкнулся с Квиреллом. Почти всё, что мы знаем о духе Волдеморта, известно со слов Гарри, точнее из того, что ему сам сказал Квирелл. И здесь и начинается самое странное. В какой-то момент, по словам Гарри, профессор решил убить его, чтобы доказать, что он сильнее и справится там, где потерпел поражение «сам лорд Волдеморт». Кажется, к тому моменту он окончательно сошел с ума. Однако дух пытался помешать, крича, что «мальчишка пригодится ему живым». Они боролись за контроль над телом, окончательно его разрушая, и когда там, как и намечено, появился директор и попытался оглушить Квирелла для допроса, тот после единственного слабого заклинания умер на месте, а дух покинул тело. Директор полагал, что до следующей его попытки вернуться теперь пройдет ещё лет десять, однако он ошибся.

— Понятно. А для чего вообще с самого начала этот психопат лично пошел убивать Поттеров и приложил столько усилий, чтобы добраться до младенца?

— Это знают лишь директор и сам Волдеморт, — признал оборотень. — Гарри он собирается рассказать, когда тот будет старше, а пока не время.

— А что именно там произошло? — зашел с другой стороны маг. — В «силу любви» и что игнорирующее магическую защиту проклятие как минимум ранга Б, а то и А «само по себе» отскочило от младенца и уничтожило своего автора, я, уж извини, не поверил ни на секунду.

— Об этом знает только директор, или, во всяком случае, у него были основания изложить именно такую версию событий, — вновь вынужден был признать Люпин. — Лили безумно любила сына, это я готов подтвердить, и она бы закрыла его собой или предложила лучше убить её, чем Гарри, но одного лишь чувства слишком мало, если за ним не стоят действия. А в то, что она смогла смертельно ранить пятидесятилетнего темного волшебника, прежде чем погибнуть от его рук, я не могу поверить.

— Опять всё знает он, а остальным расскажет когда-нибудь позже или не расскажет вовсе, да? А теперь, мне нужны все мельчайшие подробности об этом духе, одержимости и обо всём, что с ним связано, — потребовал Арчибальд.

Говорил Люпин достаточно откровенно, или убедительно делал вид, что не скрывает ничего. Перечислил факты и основные догадки, наиболее обоснованные версии и теории. Наконец, через несколько минут он закончил. Маг встал со своего места, заложил руки за спину и задумчиво прошелся по классу, прежде чем подвести итог:

— Итак, у нас имеется неупокоенный дух волшебника — его душа или какая-то её часть, не ушедшая к Истоку и каким-то образом задержавшаяся здесь. Дух может занимать тело человека, во всяком случае добровольно согласившегося, и частично брать его под контроль. Однако оказывает разрушающее действие, и посредственный волшебник продержится в таком состоянии не больше года. Неизвестно, есть ли у него иная замена тела, живая или неживая, и где она расположена, либо душа привязана к миру каким-то иным способом. Также, возможно, тот же самый дух взял под контроль другого бездарного волшебника год спустя с помощью неизвестного предмета, и потом много месяцев собирал магическую энергию, но даже этого ему не хватило для неизвестной цели. При этом нельзя исключать, что эти два случая имеют разную природу, ведь в 1991 году у Квирелла никакого проклятого предмета не нашли при себе или среди вещей. То есть, в 1992 одержимость имела иную природу, а призрак якобы молодого Волдеморта служил лишь для отвлечения внимания, и это два совершенно разных явления и действия разных сторон. Либо же мы рассматриваем здесь различные стадии одного процесса: получив предмет, одержимый сначала накапливает запас энергии, который со временем позволит отказаться от «хранилища» и полностью переселиться в тело носителя. Иными словами, Квирелл начинал так же, но к известному моменту уже собрал достаточно энергии, и проклятый предмет ему стал не нужен. Возможно, но потребует расследования и отслеживания его активности за первую половину девяносто первого года — мог ли он собрать где-то достаточно сил, к тому же, не привлекая к себе внимания. Мог ли дух быть окончательно уничтожен вместе с предметом в девяносто втором, так как перенос не был завершен? — спросил он и ответил сам себе: — Маловероятно, будем исходить из худшего варианта — он продолжает существование и, возможно, сейчас создаёт себе очередной носитель из какого-нибудь бесталанного идиота. Возможно, из Петтигрю.

— Питер был не слишком силён как волшебник, но бездарностью я не стал бы его называть. При должном усердии он способен на многие вещи. И я говорю это не потому, что мы были друзьями. В конце концов… он стал анимагом в пятнадцать лет. Директор об этом не знает, но, похоже, придётся ему сообщить. Питер может превращаться в крысу, отсюда и его прозвище — Хвост. И в таком виде пробраться в школу ему было бы нетрудно.

— Ясно, приму к сведению. Но даже если это не Петтигрю, лучше исходить из того, что очередной одержимый с этим духом где-то неподалёку есть. И ему по неизвестной причине нужен Поттер. Поскольку вариант просто отдать то, чего он хочет, мы вынуждены исключить, — признал маг. Однако судя по взгляду, Люпину не понравилось то, что он даже рассматривал подобную возможность. — Остаётся лишь нейтрализовать его и его последователей, вплоть до ликвидации. Или по этому пункту есть возражения?

— Директор, скорее всего, попытается этого избежать. Взять под стражу, вернуть в тюрьму, но не убивать.

— А ты как считаешь?

— Хотел бы избежать жертв. Однако если встанет выбор между их жизнями и жизнью Гарри, либо других детей, у меня не останется иных вариантов, — сказал оборотень твёрдо. – Кроме того, по поводу Блэка, я не уверен, что он сейчас полностью понимает, куда ввязался и на чьей стороне действует. Сириус — неплохой человек, но немного наивный, всегда считал, что всё крутится вокруг него. На этом могли сыграть и использовать его «втёмную». Ему бы я дал шанс объясниться.

— В любом случае, цель как минимум одного противника известна. И вот тут возникает главная проблема. То есть Поттер. Почему с ним всё настолько плохо? — спросил Кайнетт прямо. — Зачем было изолировать его от магического мира на десять лет и передавать магглам?

— Директор считает, что ему лучше было у родных, чем у чужих людей, — не слишком убежденно ответил Римус. — Семья матери позаботилась о нём.

— Полная чушь! — отрезал маг. — Вырастить волшебника могут лишь волшебники. Половина чистокровных Британии приходятся семье Поттеров роднёй, хотя бы на уровне третьих-четвёртых кузенов. Даже если исключить «ненадёжных» Розье и Малфоев, есть Уизли, Тонкс, Макмилланы, Пруэтты, вполне лояльные текущей политике Министерства и самому Дамблдору. Это ещё одна причина, почему я не верю в тот бред, что нёс Блэк — о том, что директор использует Поттера. Тогда он бы действовал иначе, готовил бы чужими руками из него «образцового волшебника», что не так уж трудно, а потом выставил на уже возведенный газетами и сплетнями пьедестал для героя. А вместо этого у нас почти бродяга в лохмотьях, не помнящий родства, как будто всем было на него наплевать. Связей в магическом мире почти нет, контактов тоже минимум, учится посредственно, да, в конце концов, ему за три года даже зрение никто не поправил до сих пор, а на Рейвенкло Тейлор уже на первом курсе перекапывает учебники в поисках нужных зелий и заклинаний. В общем, живой святой и спаситель Британии из него вышел не впечатляющий, если в том была идея. А самое главное — против текущей угрозы он не может сделать ни-че-го, — произнёс Кайнетт медленно. И добавил: — Он даже не осознаёт всей серьёзности ситуации.

— Я пообещал ему дополнительные занятия в следующем семестре, обеспечу защиту хотя бы против дементоров. Но этого недостаточно, — признал Люпин. — А полностью посвятить себя его тренировкам я не могу. И вряд ли он сам захочет всерьёз заняться дуэлями. Да и директор, боюсь, не согласится форсировать обучение только для него. Вопреки тому, что сказал Бродяга, а также слухам, раздуваемым в Министерстве, он против превращения детей в солдат, даже ради «высшего блага». Он и Грейнджер пытался переубедить, говоря, что она чересчур для её возраста увлекается боевой магией, приводил в пример Беллатрикс Лестрейдж, и к чему это привело, но, как мне кажется, особенного успеха не добился.

— В последнее я охотно поверю, — усмехнувшись, согласился маг. – Что ж, у нас обоих есть теперь ответы. А что касается дальнейших действий, то всё снова упирается в эту святую троицу, и вот к чему мы приходим… После произошедшего есть два сценария развития ситуации в этой группе. Первый, Поттер винит во всём Грейнджер, меня, тебя — всех, кто не сказал ему правду, отказывается слушать любых советов и вновь лезет, куда не просят. Не лучший вариант в долгосрочной перспективе, но меня это устроит, как минимум некоторое время не будет новых покушений. Второй сценарий, их конфликт быстро гасится, Грейнджер берёт этих двоих в оборот и, с моей и твоей помощью, к концу года мальчишка будет уже хоть что-то представлять собой как волшебник, чтобы мог хотя бы защитить себя. Возни намного больше, однако стратегически это более надёжно. Особенно если допустить, что директор прав и за важностью Поттера что-то кроется. И с небольшими усилиями спровоцировать можно и то, и другое развитие событий.

— Это шантаж? Попытка сделать из меня соучастника своего плана? — уточнил Люпин. Вроде бы даже без угрозы в голосе.

— Это объективно оставшиеся у нас варианты в текущих условиях. То есть, когда директор не собирается делиться своими планами, знаниями реального положения вещей и причин происходящего. А также не готов убрать Поттера как можно дальше и полагается на старые схемы и правила войны. Мы можем либо действовать самостоятельно в рамках данной ситуации, либо поменять сами рамки. Я могу переехать на учебу и в Штаты, ты можешь вытащить Поттера за пределы Британии куда-нибудь в Канаду, где вас не найдут, к примеру. Но я не хотел бы полностью списывать текущий вариант, пока ещё можно что-то сделать. Уже вложился в подготовку, жаль было бы потерять весь накопленный прогресс. В крайнем случае, можно пойти и попытаться переубедить директора, возможно, даже вместе. Но скажу прямо, я не верю, что так чего-то удастся добиться — он старше нас обоих, вместе взятых, и явно имеет собственное мнение на этот счёт.

— Мне нужно подумать, — просто ответил Люпин. — Нельзя принимать подобные решения на ходу, тем более, что мы говорим о чужих жизнях и судьбах. Превращать Гарри в убийцу и параноика вроде Грюма я точно не желаю.

— Не мы виноваты в его положении. Ни ты, ни я, и не он сам, а другие люди и независящие от нас всех обстоятельства. Однако если хороших вариантов решения нет, приходится выбирать тот из плохих, который больше нравится, — справедливо заметил маг.

— Мне нужно подумать, — повторил оборотень. — Поговорим в среду. Однако наш уговор в силе, и даже если я решу рассказать всё директору, то сперва тебя предупрежу.

— Тогда до встречи, профессор, — тоном «Джеймса Мерфи», то есть вежливого и почтительного к взрослым магглорождённого волшебника, произнёс Кайнетт, подходя к дверям. Дождался, когда оборотень снимет барьеры и охранные заклинания, и так же скромно добавил: — Надеюсь, в этот раз вы выберете верное решение, сэр.

Уже за полночь, когда соседи по комнате уснули, Арчибальд создал небольшой источник света и, взяв лист бумаги, принялся набрасывать черновик магического круга. Каникулы начнутся через две недели, и уже сейчас ясно, что времени на «сон» у него там не предвидится вообще. Во-первых, нужно будет заняться учеником, проверить его навыки и, исходя из них, подготовить программу на второй семестр. Во-вторых, снова подготовить определенный запас зелий и предметов для «работодателя», правда с учетом изученного в школьной библиотеке, тут можно будет предложить несколько новых рецептов и немного увеличить доход и репутацию. В-третьих, необходимо срочно восстанавливать и наращивать боевой потенциал, а значит, за короткий срок требуется изготовить новые мистические знаки. В-четвёртых, нужна информация в свете новых обстоятельств, много, по разным темам, и информацию эту отыскать тоже будет непросто. А отправить письмо заранее он не рискнул — он не собирался доверять местной магической почте до тех пор, пока не будет досконально знать каждый аспект её работы и потенциальные способы перехвата. Имелось и «в-пятых», «в-шестых»… И на всё у него будет даже меньше двадцати дней. Конечно, оставался вариант, что Люпин решит сломать всю ведущуюся сейчас игру — выдать его директору или сбежать вместе с Поттером. И то, и другое повлияло бы на будущие планы, хотя и очень по-разному. Однако маг верил в благоразумие оборотня, и что тот не станет делать столь резких движений, ограничившись менее радикальными мерами. Потому пока можно готовиться к каникулам в прежнем темпе, сейчас нельзя терять и пары дней.

А ещё следовало учесть маховик времени. Кайнетт нашел его на том же месте, когда вчера вернулся за ртутью, и это открывало новые перспективы. Он собирался в своё время поинтересоваться у Флетчера или МакДугалла, сколько может подобный стоить, и реально ли его вообще приобрести даже на черном рынке — предмет явно редкий и очень сложный в изготовлении, а это предполагает, что по рукам обязательно ходят десятки подделок. И в этой жизни выбросить целое состояние на нерабочую фальшивку он не мог не только потому что пострадает репутация, его собственная и пока несуществующей семьи, но и по столь банальной причине, как постоянный недостаток средств на собственные проекты. А ведь планов и тем для исследования множество, и на всё нужны деньги, деньги и ещё больше денег.

Впрочем, наличие рабочего маховика позволит ускорить хотя бы один из проектов, который он считал крайне важным. Самая большая проблема с ним, как бы странно это ни звучало теперь, в тотальном недостатке времени, на втором месте идут деньги, и теперь уже только на третьем — магический резерв, который тоже не бесконечный и на всё сразу его не хватит. Вспоминая ситуацию почти двухлетней давности, когда от сущих капель магической энергии зависела его жизнь, прогресс налицо.

Однако чтобы рационально распорядиться ограниченным временем, план работ и все расчёты подготовить нужно уже сейчас, чтобы в мастерской приступить к делу сразу же. И не забывать регулярно сбрасывать излишки энергии в накопители, которые вскоре понадобятся. А отсыпаться или хотя бы просто отдохнуть можно будет уже в январе.

«Одной головной болью меньше», — подумал Кайнетт, убирая в карман радиотелефон и снимая все поглощающие звук барьеры. После этого он направился обратно к своему купе. За окном мелькали пригороды Глазго, значит экспресс примерно час в пути и уже около полудня. — «Удастся сэкономить хотя бы один день. Но на будущее надо что-то сделать со связью».

Магической почте он всё ещё не доверял, обычная в школе отсутствовала, а разобраться, как заставить телефон работать в зоне с таким количеством барьеров и выбросов магии, у него не было времени. Придётся или самому подготовить какой-то артефакт связи, или воспользоваться одной из местных мистерий. Но таков уж магической мир, во всяком случае в Британии, что, как ни парадоксально, «маггловские» средства связи были бы надежнее — вряд ли кто-то в Министерстве вообще додумывается прослушивать телефонные линии. Конечно, у них с Лливелином имелось несколько обговоренных заранее слов и фраз в письмах, в частности ещё пару недель назад маг отправил несколько списков ингредиентов для зелий, и дал понять, что они понадобятся к его прибытию, чтобы сразу начать работу. Однако передать большой заказ для Альберта на новые материалы, в первую очередь различные металлы, а тем более на новую реплику копья взамен уничтоженного — делать это в письмах, которые может читать кто-то ещё, было слишком опасно. А ведь ещё понадобится дополнительная информация — по маховикам, по «Мародёрам» и Краучу, по другим темам.

В купе ничего не изменилось, по сравнению с шумом в коридоре здесь стояла приятная тишина, нарушаемая лишь тихим стуком шахматных фигур на доске и шелестом страниц. Занять места в том же составе, что и в общежитии, у волшебников с Рейвенкло не получилось: Саймон ушел болтать с Юфемией, Чарльза утащила в своё купе сестра — видимо, заранее согласовывать, что именно они будут рассказывать родителям о школьной жизни. В результате вместе с магом помимо Росса оказались рядом Виллин и, неожиданно, Лавгуд. Луна, едва поезд тронулся, достала толстый том легенд скандинавских волшебников, сняла обувь и, забравшись с ногами на своё место, с тех пор увлеченно его читала. Ирвин и Райан играли в шахматы, поставив доску на стол, и судя по всему, Росс продолжал отстаивать первенство в этой игре среди первого курса. Кайнетт спокойно занял своё место, открыл справочник по зельеварению и принялся изучать рецепты, которыми можно будет заняться уже вечером. Конечно, у него заранее были заготовлены списки, но стоит перепроверить, вдруг упустил ещё что-то полезное.

Одновременно он думал о двух последних неделях первого семестра. Промежуточные экзамены и тесты особых проблем не доставили, по сумме баллов он, как и планировал, занял первое место на Рейвенкло, следом держался Росс, потом, уже с небольшим отрывом, Виллин (общий балл испортили проблемы с заклинаниями), Селвин (очень слабое «выше ожидаемого» за зельеварение) и Тейлор (с трудом сдала трансфигурацию), а дальше шли остальные. Аманда, после того как Мерфи угодил на неделю в лазарет, больше не совершала нападений — видимо, убедила Мариссу (или та сама поняла) что при царящей среди студентов нервозности, на внезапное парализующее заклинание можно сходу и «инсендио» получить в ответ, просто на рефлексе. Потому она так и остановилась на девяти штрафных баллах, а перед каникулами маг великодушно «обнулил счёт», чтобы отметки не привлекли лишнего внимания. Но сообщил, что всегда готов продолжить соревнование, если ведьма снова попытается ему что-то доказать.

Впрочем, это мелочи. А вот вариант действий, который после их разговора всё-таки выбрал оборотень, оказался неожиданным. На следующий день Люпин пошел к директору со всеми своими вопросами и идеями. Говорил о Поттере, о возможностях Петтигрю, и главное о том, что правил войны больше нет, и подручные самозваного лорда готовы без колебаний убивать и использовать в своих целях детей, уже не оглядываясь на чистоту их крови, происхождение и даже сторону, которую занимали родители. Например, в инциденте с ламией вполне могла погибнуть Селвин, хотя её отец годами (разумеется, исключительно под действием «Империо») служил Волдеморту.

Неизвестно, что Дамблдор уже спланировал и сам, а на что его натолкнули слова Люпина, однако восьмого декабря во время обеда, когда в большом зале собрались все ученики, он сделал объявление. Рассказал, что уже с выходных в школе посменно будут дежурить две пары авроров, а ещё пятеро вместе с пятью курсантами будут охранять Хогсмид и патрулировать окрестности. Ведь одних дементоров явно недостаточно, а если опасные преступники постоянно крутятся возле школы, то здесь их и стоит ловить, а не дежурить целыми отрядами на вокзале или у Министерства. Помимо этого, для повышения навыков и умений учеников в различных предметах со следующего семестра в школе вновь открывается Дуэльный клуб в качестве факультатива на выходных, правда к участию допускаются лишь третий, четвёртый и шестой курс, зато наблюдать за его проведением можно и всем остальным. И ещё до окончания семестра в Хогвартсе будет проведена срочная дератизация с размещением чар против крыс, мышей и прочих мелких вредителей во всех коридорах и залах, включая башни, подземелья и пристройки к замку. Для этого помимо преподавателей собираются так же привлечь старшекурсников, поощрив работу на благо школы баллами. Последнюю новость студенты восприняли с полнейшим недоумением, поскольку на фоне банды маньяков и убийц, затаившихся где-то неподалёку, проблема погрызенных ковров и штор выглядела, прямо скажем, не очень существенной. Версий ходило множество: впал ли директор в окончательный маразм, пытается ли столь нелепо отвлечь учеников от угрозы Блэка и чем-то занять, или он давно хотел это сделать, и просто так уж случайно совпало.

Казалось бы, Римус добился всего, чего хотел — школа будет под охраной профессионалов, Петтигрю (если это был действительно он) не проникнет сюда незамеченным, а Поттер, изъяви он к тому желание, сможет тренироваться в дуэлях вместе с однокурсниками. То есть Арчибальд мог бы вздохнуть свободно и вернуться к своим делам, стараясь больше не попадать в опасные ситуации, где приходится демонстрировать кому-то свои реальные навыки и умения. Однако на следующий вечер оборотень вновь пригласил Мерфи для разговора. И сказал, что поддерживает его план, то есть собирается своими и чужими руками готовить Поттера к необходимости защищать свою жизнь от подручных Волдеморта. По его словам, директор был недостаточно убедителен и доказать, что мальчишке ничего не угрожает, а вся ситуация под полным контролем — не смог, не раскрывая своих карт. А может, не посчитал нужным делиться информацией. Хотя возможно, Люпин просто решил подстраховаться.

С одной стороны, маг понимал, что сам себе нажил проблем. С другой, после частичного раскрытия своей легенды много узнавшего оборотня стоило держать рядом, а совместное дело для этого вполне подходит. Разумеется, можно попытаться его просто убрать, чтобы перекрыть утечку информации, но помимо риска обнаружения это было не слишком прагматичным выбором в дальней перспективе. Римус вряд ли сходу рассказал всё, что ему известно, а иметь даже во временных союзниках представителя одной из сторон вновь набирающего силу конфликта будет полезно. Кроме того, он много знает об источниках текущих проблем. Таким образом, сотрудничать пока выгоднее, даже если ради этого придётся возиться с детьми больше, чем обычно. Компромиссы, из-за недостатка возможностей и ресурсов опять приходится идти на компромиссы и уступки…

Правда, за своими планами и договорами взрослые немного забыли о самих детях и о том, почему с ними так нелегко работать. И в результате все идеи приступить к делу сразу же оказались выброшены в первую же неделю. Выйдя из лазарета, когда закончилось действие всех успокоительных зелий, Грейнджер уже на второй день учебы впала в депрессию, засела в спальне и отказалась выходить, отговорившись перед старостой и деканом тем, что ей же всё равно нельзя использовать магию. После всего произошедшего настаивать и грозиться карами никто не стал, а её экзамены перенесли на второй семестр. В принципе, Арчибальд даже был готов ей искренне посочувствовать — лишиться своих сил, пусть и ненадолго, для любого мага было страшнее самых кошмарных ран и увечий. А в её случае вокруг постоянно крутились десятки людей, без раздумий использующих волшебную палочку даже чтобы найти носки или размешать чай. Да ещё и осознание того, что это могло продлиться не всего несколько недель, а годы… Если бы не война и не шанс получить Грааль, Кайнетт, после того, как лишился своих цепей и от профессионала узнал, что их уже никогда не восстановить, вероятно, вскоре спился бы или застрелился, перед этим разобравшись только с назначением наследника семьи. Так что понять он её мог, хотя всё это затворничество и случилось крайне невовремя.

Впрочем, пока что всё у этой группы шло по второму варианту. Уизли с приятелем каждый день носились в библиотеку и обратно, таская книги для Грейнджер, при этом ещё как-то успевая готовиться к экзаменам уже только своими скудными силами. Люпин побеседовал с Поттером о родителях, о «Мародёрах», упомянув об их не самых приглядных делах. Убедил мальчишку, что у него были причины скрывать часть правды о его отце и их знакомстве, при этом намекнув, что Джеймс Поттер был, может, и изрядным хулиганом, но при этом волшебником очень талантливым, и с него стоит брать пример не только в квиддиче. Кайнетт же и вовсе спокойно занимался своими делами, готовился к рывку на каникулах, и разве что отслеживал их ситуацию по разговорам со знакомыми с Гриффиндора, плюс они ещё раз на прошлой неделе пообщались на эту тему с оборотнем. Искушение вообще не лезть в эти детские проблемы было крайне велико, однако если директор всё же прав, и по какой-то причине ключевой фигурой в плане противника является именно этот мальчишка, то игнорировать его было чревато. Всё равно, что прятать голову в песок, как делал сам Поттер, не замечая все предупреждения и отмахиваясь от проблем. Или как минимум требуется выяснить, что же в нём такого важного, и нельзя ли ему найти замену, лучше приспособленную хотя бы на роль приманки, которую сожрут не сразу…

После того, как поезд прибыл на вокзал, маг остался в купе, дожидаясь, пока схлынет толпа, и на перрон выскочат самые нетерпеливые. Когда в коридоре стало свободнее, он подхватил свой чемодан, поднялся с места, но уже в дверях его остановила тоже не спешившая наружу Лавгуд:

— Джим?

— Да?

— Можешь кое-что мне пообещать?

Он неопределённо пожал плечами, ничего не сказав. Давать обещаний, не зная сути вопроса, и создавать себе проблемы и долги Арчибальд не собирался, да и любой вменяемый маг или волшебник поступил бы также.

— Ты и Гермиона… Можешь мне пообещать, что вы больше не будете искать себе неприятности и бросаться ловить убийц сами? У меня здесь мало друзей, если вы погибнете, я снова останусь одна…

Маг даже не нашел сразу, что же ведьме ответить, слишком это было неожиданно. С одной стороны, это, в общем-то, совершенно не её дело, да и кто она, чтобы запрещать ему что-то? С другой, говорила Лавгуд, кажется, совершенно искренне. С третьей, а как после таких слов должен поступить Мерфи, сирота и магглорождённый первокурсник?

— Я постараюсь. До встречи через три недели, — произнёс он, в конце концов, прежде чем выйти из купе. Требовалось спешить — Лин уже должен ждать его у вокзала, а потом предстоит невероятно много дел.

— Вот, самое срочное, как ты и заказывал, — заявил Альберт, положив на стол небольшой свёрток. — Нужная инструкция, кусок драконьего рога, малые слитки серебра, титана и вольфрама. И всё это весит чёрт знает сколько, между прочим. Странное у тебя представление о рождественских подарках, волшебник.

— Каких ещё подарках? — переспросил маг, удивлённо посмотрев на него.

— Ты вообще знаешь, что сегодня двадцать четвёртое декабря?

— Нет, да и что с того?

— Ну понятно, почему ты парня даже на праздник не отпустил передохнуть, — сказал Альберт, кивнув на помешивающего по очереди сразу несколько зелий Лливелина. Часть составов была создана по рецептам Арчибальда, и после добавления усиленных или измененных магией компонентов уже не требовала каких-то чар и заклинаний, только химических реакций и процессов вроде дистилляции и перегонки, их ученик уже мог завершить и без наставника.

Сам Кайнетт был занят пополнением своего счёта, то есть зачаровывал дешевый латунный браслет для защиты от пуль. Рядом на столе находились две небольшие стопки — уже обработанных и ещё пустых. К этому товару маг сменил подход для экономии и заодно для удобства. В качестве средства обнаружения угрозы по-прежнему работало его заклинание воздуха, отслеживающее приближающиеся объекты с заданными параметрами, но вместо встречного порыва ветра он использовал «Импедименту», автоматически применяемую под его действием. То есть, пули просто останавливались в воздухе секунд на тридцать, чего более чем достаточно, чтобы успеть уйти с их траектории. К тому же местные чары можно накладывать и палочкой, а значит, не требуется заряжать достаточно ёмкий накопитель и тратить много собственной энергии. Да и со стороны эффект менее заметен, что может быть важно.

— Мне и тут неплохо. Да и отмечать всё равно не с кем, — отозвался Лин, не отрываясь от работы. Затем глянул на часы и напомнил: — Кстати, босс, время.

— Понятно, — ответил маг, затем отложил в сторону браслет и сделал пару глотков из стоящего рядом флакона. На удивлённый взгляд Альберта пояснил: — Тонизирующий состав. Вчера ещё пришлось весь день и почти всю ночь провозиться в больнице у нашего работодателя — за четыре месяца сложных случаев накопилось довольно много. Теперь нужны эликсиры на следующий выезд, и сами они себя не сварят, — раздраженно добавил он.

Впрочем, Кайнетт понимал, что в текущей ситуации условия у него ещё вполне неплохие. Так, его не потащили лечить раненных и увечных сразу, а дали целых два дня на подготовку, в ходе которой маг с помощью Лливелина принял первую партию заказанных материалов и уже нашел им применение. На полу в центре мастерской тускло светился синим сложный магический круг, точнее несколько алхимических кругов, вписанных один в другой. В центре, в точке фокуса, находилась большая непрозрачная ёмкость, чьё содержимое равномерно обрабатывалось магией уже несколько дней. Немного в стороне ярко сиял ещё один круг, чуть поменьше, но не менее сложный, со множеством элементов, надписей и формул. В нём находилась серебряная заготовка для нового амулета призыва — отказываться от этой мистерии, несмотря на все её ограничения, Арчибальд не собирался, наоборот, рассчитывал повысить её мощность, благо теперь запасов энергии стало больше.

— Кстати, что по остальному? — добавил маг, беря в руки следующий браслет. Работа с ними была достаточно простой, чтобы он мог позволить себе отвлекаться. Хоть на разговор с Альбертом, хоть на проверку Лливелина по изученным темам.

— Копьё будет в начале января, в этот раз реплика в полный размер. Информация — позже, но числу к пятому всё соберут. Новые часы с пространством для копья и всеми механизмами внутри — примерно к этому же сроку, всё-таки работа нестандартная. Прочие материалы из заказанных — по мере прибытия, но все до конца года.

— В рамках допустимого. Но я понимаю, что в следующий раз связью стоит озаботиться заранее как раз на такой случай, — был вынужден признать Кайнетт.

— Неплохо бы. И вот ещё что, Джеймс. Я понимаю, плотный график, но можешь уделить мне полдня на следующей неделе? — издалека начал торговец.

— Это насчёт сына? — спросил Кайнетт прямо.

— Да. Я потому и сообщил Лину, чтобы он передал тебе.

— Когда у него день рождения?

— В июне будет одиннадцать лет, — ответил МакДугалл после небольшой паузы. Должно быть сомневался, стоит ли ему об этом знать. — Если что-то решать, то времени осталось немного.

— А ты сам что думаешь? — спросил маг, внимательно глядя на собеседника. — Отдашь его в Хогвартс? Или к частным репетиторам? Предпочтешь вообще отказаться от магии?

— Когда я в двух словах объяснил про волшебников, он сказал, что хочет в эту школу. А я вот не знаю. Раз уж дар есть, то отказываться от него глупо. Вот только с учетом последних новостей… Я ведь слежу за магическим миром и не только по твоим заказам — знаю и про нападения в школе, и про то, что маньяк оказался не один. Отдавать туда Кенни мне уже не слишком-то хочется.

— Волшебники легко доживают до ста и даже дольше. Практически не болеют, могут обратно прирастить отрубленную руку или вылечить почти любое отравление. Мгновенно перемещаются в пространстве, умеют стирать память или наоборот, внушать свои мысли, на какое-то время оживлять неживое, — перечислил Кайнетт, не прекращая работы. Чем раньше он закончит с этими поделками, тем быстрее перейдёт к действительно важным вещам, да и времени мало даже с четырьмя часами сна раз в пять дней. — С другой стороны — почти полная оторванность от обычного мира и «магглов» с их прогрессом, жизнь по стандартам комфорта восемнадцатого века, разнообразные твари вплоть до драконов и ненулевой шанс встретиться с ними, это не говоря о риске новой гражданской войны за чистоту крови в ближайшие несколько лет. Тебе, как его отцу, решать — стоит ли оно того. Но как по мне — стоит, и даже более чем.

— И кстати об этом. Знаешь, Джеймс, у тебя, конечно, огромные проблемы со здравым смыслом и очень странные приоритеты, но ты не похож на человека, который испытал бы культурный шок при виде микроволновки или пейджера. При этом явно разбираешься во всей этой, — он широким жестом обвел подвал со стеллажами, верстаками и магическими кругами, — хиромантии. Возможно, только благодаря этому мы оба и живы до сих пор. Вот я и хочу узнать, смог бы ты его подготовить, прежде чем отпускать к этим волшебникам?

— Зависит от того, чего ты хочешь, — ответил Арчибальд медленно. Они оба понимали, что Альберт готов поставить себя в зависимое положение, отдав сына ему в ученики. И что бесплатно это никак не обойдётся. — Получить в итоге просто ещё одного волшебника, который будет иметь хороший старт и поддержку во время учебы, а после школы станет таким же обывателем с палочкой, которому важнее всего спокойная жизнь? Как большая часть магической Британии… Это не так уж трудно. Или речь идёт о полноценном маге, не скованном ограничениями местной традиционной системы и условностями Министерства? Я смогу и это обеспечить, но взамен попрошу куда больше. Подчинение приказам, постоянные тренировки и изучение нового, необходимость терпеть боль, без которой настоящая магия не существует. И так вплоть до того момента, когда уже я решу, что он готов дальше идти самостоятельно.

— А ты бы что выбрал для своего сына? — помолчав, спросил торговец.

— Второй вариант, что очевидно. Разве этот вопрос вообще нужно задавать?

— Вот как раз по поводу твоих приоритетов… А мне ещё нужно подумать.

— На это нет времени. Если ты в любом случае собираешься отпустить его в магический мир, то начинать нужно уже сейчас. Впрочем, волшебник не обязан быть магом, но маг в Британии должен быть ещё и волшебником. Потому начать им можно с одних и тех же основ, — предложил компромиссный вариант Кайнетт. — Так что можем выбрать день, я покажу ему магический квартал, помогу купить книги, объясню основы, а также научу паре не слишком опасных упражнений. А там уже будем к лету смотреть по результатам — насколько магия ему вообще нужна? Если не больше, чем другим, то и к чему тогда зря тратить силы? Я действительно могу научить кого угодно, но это не значит, что я готов работать с учеником, которому неинтересны мои уроки.

— Тогда так и решим. Созвонимся на следующей неделе, выберем день, когда у тебя не будет срочной работы, и отправимся вчетвером, — он кивнул на Лливелина.

— А вам можно туда идти? — предостерёг Лин. — Вряд ли волшебники отозвали розыскные листы всего за полтора года.

— Я ведь не зря сильно поработал над «имиджем», не говоря о документах и переездах. Официально я вообще со своей семьёй не живу. Ну а что касается внешности, во всяком случае, обычные полицейские не узнают.

Маг мысленно сравнил образ сидящего перед ним человека с тем, как Альберт выглядел во время их похищения триадой. Торговец немного сбросил вес, чуть подправил лицо хирургией и потом магией, отрастил бакенбарды и короткую бороду, к тому же полностью перешел с плащей на деловые костюмы. Узнать можно, но потребовалось бы достаточно внимательно вглядываться, чего от авроров вряд ли можно ожидать по отношению просто к отцу ещё одного магглорождённого. Так что риск не так уж и велик.

— Допустим.

— Тогда выберем день, и мы с Кенни будем ждать тебя в какой-нибудь забегаловке неподалёку от места вашего шабаша.

— Не вижу проблем, — согласился Арчибальд. Весьма логичный поступок Альберта — не допускать мага к себе домой. Даже без учета возможностей аппарации волшебников, поступать так в самом деле было бы уже преступно глупо. А затем он поинтересовался: — Кстати, почему Кенни?

— Зовут его так потому что. Кеннет МакДугалл.

— А, разумеется. Разве могло быть иначе?

Кафе для туристов, где предложил встретиться Альберт, выглядело непритязательно. Слишком много британских флагов, реальных и кем-то выдуманных гербов на пластиковых щитах, фотографий Биг Бена на стенах и прочего китча. Войдя внутрь, Кайнетт только поморщился, но вслух ничего говорить не стал, сразу поискал взглядом нужное место. МакДугалл с сыном обнаружились за столиком в дальнем углу, мальчишка выглядел даже младше своих десяти лет и был рыжим, да и на лицо при желании вполне сошел бы за очередное пополнение из семейства Уизли, только в форме какой-то «маггловской» частной школы. Если они заинтересуются сходством и начнут искать информацию о его семье, то это может доставить проблем.

— Закажем что-нибудь, босс? — негромко спросил за спиной Лливелин.

— В подобном месте? — пренебрежительно спросил маг, не оборачиваясь.

— А когда ты вообще ел последний раз? Позавчера? Зелья зельями, но так можно совсем себя загнать.

— Хорошо, выбери там что-нибудь поприличнее тогда, но не трать зря время, — велел он, направляясь к нужному месту. В чём-то ученик был прав — Кайнетт прибыл в Лондон неделю назад, и с тех пор есть и спать получалось урывками, а работоспособность он поддерживал эликсирами и магией укрепления и исцеления. Однако у них тоже есть свой предел.

— Джеймс, а ты на самом деле волшебник?! — выпалил вдруг Кенни, когда Альберт представил друг другу их, а также подошедшего Лливелина.

Арчибальд быстро огляделся по сторонам, но никакого внимания от немногочисленных посетителей не заметил. Либо к болтовне ребёнка никто не прислушивался, либо ей не придавали значения. Но всё равно, это было опасно.

— Да, — просто ответил он, затем взял со стола ложку, поднял перед собой и встал так, чтобы спина закрывала их от посторонних взглядов, а затем заставил металл течь, превратив его сначала в вилку, потом в нож, и в итоге вернув первоначальную форму и положив на место.

— Вау, круто! Не Копперфильд, конечно, но для начала тоже ничего, — подумав, с важным видом оценил «фокус» ребёнок.

— Копперфильд? — переспросил маг, затем обернулся к ученику.

— Иллюзионист такой штатовский, — объяснил Лин. — Ну, актёр, фокусник, трюкач - изображает полёты, прохождения через стены и всё такое. По телевизору его представления часто крутят. Могу как-нибудь показать на видео.

— Неинтересно, — отмахнулся он. Если этого человека до сих пор не убрали из эфира, значит никакой магии в его выступлениях нет. Кто-то из Министерства или аналогичной структуры в США обязан был проверить. — Так вот, Кенни, ты хочешь научиться магии?

— Конечно! — быстро закивав, ответил тот.

— Тогда первое и главное правило — никто не должен об этом знать. Кроме других волшебников и твоей семьи. Понимаешь?

— Да, чего тут непонятного-то?

— Неплохое начало…

— Босс, твой заказ, — заметил Лин, возвращаясь с подносом.

— Спасибо, — ответил маг, скептически оглядывая содержимое. Жареное мясо, салат — всё, очевидно, самого низкого качества и приготовлено кое-как, но есть и в самом деле хотелось. Пришлось смириться и с этим. Поставив глушащий звуки барьер и заодно потратив немного магии на такую банальность, как изменение кромки абсолютно тупого столового ножа, Кайнетт принялся быстро резать мясо, попутно сказав: — Итак, Кенни, сейчас я объясню, почему ты ни в коем случае никому не должен говорить о магии — ни друзьям, ни одноклассникам, ни кому-либо ещё. И я очень надеюсь, что ты никогда не нарушишь этого правила.

Арчибальд старался использовать не самые поучительные и кровавые примеры, однако надеялся, что ему удалось достаточно выразительно объяснить потенциальному ученику, почему раскрывать кому-то правду о магии — не самая лучшая идея. Во всяком случае, позже по пути к Косой Аллее он на улице про волшебство не говорил, а задавал вопросы про школу, от которых маг очень быстро начал уставать. Может, позвонить Грейнджер и отдать на пару дней мальчишку ей? Она обожает объяснять неофитам очевидные истины, тут будет чувствовать себя в своей стихии.

— Джеймс? — окликнули его уже неподалёку от нужного места. — Не задержишься ненадолго?

Оглянувшись на голос, Арчибальд заметил высокого мужчину чуть моложе сорока, стоящего у припаркованной машины. Выглядел тот беспокойно, оглядываясь по сторонам и тихо барабаня пальцами по двери. Жестом попросив Альберта и остальных подождать, Кайнетт направился к нему.

— Мистер Грейнджер, доброе утро, — вежливо поздоровался маг. — Вы здесь с Гермионой?

— Она одна пошла туда в этот раз. Говорит, нужно мантию подогнать, стала мала за полгода — и не хочет, чтобы я её смущал, — затем, сделав паузу, он добавил: — Оно всё так, только вот скажи — у вас в школе ничего опасного не случалось? Миона в сентябре писала, что хочет остаться в школе на каникулах, а потом вдруг передумала и вот, приехала. Ещё и сказала, что ей экзамены перенесли.

— Она просто перенапряглась, чересчур увлеклась и потратила много сил, потому ей запрещены… скажем так, практические занятия до следующего семестра. Здоровью её ничего не угрожает, в лазарете всё проверили, — заверил Кайнетт. В принципе, сказанное было правдой. — Такое случается иногда у нас — примерно, как потянуть мышцы на тренировках. Она слишком старается временами.

— Я знаю. Всегда так было, — вздохнув, согласился Томас Грейнджер. — Я ещё с младшей школы боялся, что она себе к шестнадцати зрение совсем испортит, читая по ночам, потому что не может остановиться и сделать перерыв, а теперь оно вот как получилось с вашей ма…

— Мистер Грейнджер, — быстро перебил его Кайнетт, оглядываясь по сторонам.

— Да, понял, — ответил тот, покачав головой. — В общем, она на каникулах опять обложилась книгами и из дому почти не выходит. Для Мионы это даже нормально, да только я среди них видел сразу несколько справочников по фехтованию. Потому я и спрашиваю: у вас там точно ничего не произошло?

— Ничего слишком важного. А насчёт фехтования — это просто тренировка. Ей объяснили, что одних книг и знаний мало, если просто выносливости и дыхания на упражнения не хватает. А фехтование хорошо развивает пальцы и кисть, — маг сделал несколько движений, имитируя жесты палочкой. — Учителя говорят, что это полезно. Всем советуют, но мало кто берётся.

— Ты тоже этим занимался?

— Меньше, чем хотелось бы. Уроков много, времени не хватает. Не волнуйтесь, мистер Грейнджер, она в школе тоже большую часть времени сидит в библиотеке. Некоторые даже говорят, что слишком много, вот и результат.

— Да, это на неё похоже. Спасибо, Джеймс, ты меня даже успокоил. Всё-таки я волнуюсь. Будут свои дети — поймешь, что это такое. Вы там с остальными за ней присмотрите, хорошо? Раз уж она не может учиться в обычной школе.

— Разумеется, сэр. Я бы тоже не хотел, чтобы с ней что-нибудь случилось.

— Ладно, извини, я отвлекаю, а тебя там, похоже, уже заждались, — он кивнул на стоящего в стороне Альберта и остальных.

— Ничего, мы не слишком спешим.

— И насчёт нашего разговора…

— Я понимаю, знать о нём никому не требуется. Не беспокойтесь, мистер Грейнджер.

В самом магическом квартале Арчибальд по большей части молчал, предоставив возможность просвещать новичка Лливелину, уже успевшему достать и накинуть поверх своей одежды тёмную мантию без каких-либо гербов или отделки. Тот с гордым видом пересказывал основы правил поведения, объяснял традиции волшебников одеваться старомодно, указывал где расположены банк, аптеки, лавки, в общем излагал всё то, что ему как-то говорил сам Кайнетт. Маг не был уверен, что ребёнок запомнит и треть — он постоянно крутил головой по сторонам, удивляясь пролетающим над головой совам, странным товарам в витринах и причудливым нарядам окружающих. Стоит отдать должное, произвести впечатление на неофита у магической Британии действительно получалось. Тем более, что сейчас вся аллея была разукрашена гирляндами, огнями, ветвями омелы и тому подобной праздничной мишурой, а над почти всеми лавками и магазинами висели огненные или иллюзорные надписи, уведомляющие о больших скидках. В разговор Кайнетт вмешивался всего пару раз, когда ученик не смог найтись с ответом на один из множества вопросов, которые у Кенни, кажется, просто не заканчивались. Альберт же просто оглядывался по сторонам, но молчал. Хотя насколько маг знал, несмотря на больший опыт работы с волшебным миром, здесь контрабандист и торговец магическими товарами оказался впервые.

— Джим? — окликнули его вновь.

— Да? — вздохнув, маг повернулся на голос. — Луна?

— А кто это с тобой? — поинтересовалась юная ведьма, внимательно разглядывая Кенни. На ней был тяжелый зимний плащ, похожий на тот, в котором Тонкс показывала им защитную магию год назад. Должно быть, на Лавгуд произвёл сильное впечатление стиль Нимфадоры. Свою палочку Луна просто крутила в пальцах, словно это был карандаш, а не мистический знак, определяющий само положение волшебника в обществе.

— Будущее пополнение. Первый визит, объясняю самые основы.

— Какая прелесть! Как тебя зовут, мальчик?

— Кеннет, мисс… — растерявшись, пробормотал тот.

— Луна, просто Луна, — ответила она. Затем добавила: — Или Геката. Или Исида. Как больше нравится. Кеннет, а Джим тебе уже говорил про морщерогих кизляков?

— Э-э-э, про кого?..

— Ясно. Обещаю, они тебе понравятся, сейчас я всё подробно расскажу, — уверенно заявила она, беря ребёнка за руку и увлекая за собой.

— Джеймс? — позвал слегка ошарашенный таким появлением Альберт. — А такое вообще нормально?

— Она не опасна, если речь об этом, — отозвался маг, тоже удивленный таким порывом. Всё-таки поведение Лавгуд он мог предсказать далеко не всегда. — Просто требует привыкания. Идём следом, минут на двадцать она его точно займёт, да и полезно ему будет сразу ощутить всю странность волшебного мира… в концентрированном виде.

— То есть вот это ты считаешь странным? — уточнил МакДугалл.

— Само собой. А откуда такой вопрос? — удивился маг.

— Просто обычно у нас с тобой представления о «странном» очень сильно различаются.

— Добрый день, Мерфи, — поприветствовали его вновь.

Кайнетт с хмурым видом обернулся, он уже начал жалеть, что вообще согласился сюда прийти. Рядом находились двое детей его возраста и двое взрослых. Девчонка с короткими светлыми волосами, одета просто, почти бедно, держится так, словно готова прямо тут выхватить то ли палочку, то ли нож и устроить драку, прикрывает собой ровесника (чистокровного, судя по наряду), с любопытством изучающего через её плечо Альберта и Лливелина. Двое позади вряд ли их родственники, скорее слуги или телохранители.

— Эгберт, Эшвуд, рад встрече, — кивнув, поприветствовал однокурсников маг.

— Есть разговор, когда вернёмся в школу, — ведьма не стала тратить время зря. — Это будет важно.

— Не вижу причин отказываться. Когда начнется семестр, я подойду к вам.

— Прекрасно, тогда до встречи. Идём, Гэл, нам ещё нужно всё успеть, — позвала она, буквально потащив волшебника, слишком увлёкшегося разглядыванием пары «магглов», за собой. Слуги, уж точно подчиняющиеся не Клэр, этому не препятствовали.

— Девчонка не так проста, — тихо произнёс Лин. — Похожа на меня в том же возрасте. Убивать — вряд ли, но драться насмерть ей уже точно доводилось. Взгляд и повадки характерные.

— Я знаю. Но это её дело, пока не доставляет мне проблем, — ответил Кайнетт. Затем взглядом отыскал ушедшую вперёд Лавгуд с Кенни и пытающегося успеть за ними Альберта. По пути он заметил ещё как минимум пятерых знакомых из школы, а это значит очередных разговоров избежать не удастся. Он явно был слишком оптимистичен, решив, что визит сюда займет немного времени. Однако, чем раньше они закончат здесь, тем раньше он вернётся к работе. Потому, тяжело вздохнув, маг махнул рукой Лливелину и направился вперёд за остальными.

Кайнетт недовольно поморщился, разглядывая золотой диск на цепочке. Маховик времени — сложный, редкий и весьма полезный мистический знак. Используя его на трёхкратном ускорении, можно будет применять прямо в бою даже заклинания из шести-восьми строк, а при выгодном положении и наличии прикрытия, и из двенадцати. Вот только энергию на эти заклинания всё равно придётся отдавать из собственных цепей, и на сколько мистерий высокого ранга его резерва и выносливости сейчас хватит? Потому, жаль, но маховик всё-таки придётся разобрать. Арчибальд чувствовал себя варваром, который готов разбить на куски сложнейший телескоп, просто потому что ему прямо сейчас нужна пара линз для подзорной трубы — он просто демонстрировал неуважение к таланту людей, сотворивших этот шедевр. Однако выбора на данный момент не было.

Из разговора с Альбертом он уже знал, что просто так найти в продаже даже на чёрном рынке ещё один маховик никак не получится, слишком их мало. Собирают эти предметы только в Министерстве — некий особый Отдел тайн, занимающийся преимущественно хранением различных опасных магических предметов, но также и созданием практически штучных образцов подобных «высоких технологий». Больше о нём почти ничего и неизвестно, работа ведётся, в соответствии с названием, в полной секретности. Занятное место, было бы неплохо туда как-нибудь попасть, возможно, и в качестве сотрудника, если хотя бы там действительно заняты делом и новыми разработками в магическом искусстве. Что же до маховиков, разумеется, за годы они терялись, похищались, их перепродавали и ставили на кон в спорах и дуэлях. Сейчас, по оценкам, в Британии может ходить от сотни до двух таких предметов — основная часть, разумеется, в самом Министерстве, пара дюжин хранится в школе, остальные на руках у самых разных волшебников. Фальшивок же и вовсе тысячи и тысячи. Разумеется, были и попытки собрать их своими руками, говорят, кому-то даже удавалось, но большая часть таких самоделок отличалась откровенно грубой и убогой работой — слишком тонкой и сложной должна быть энергетическая структура, чтобы её мог повторить кто угодно.

Единственное, в чём он мог сейчас проявить уважение к создателям мистического знака, это аккуратно разобрать его и без повреждений отделить диск концентратора от, собственно, главного блока, создающего темпоральный эффект. Если всё сделать правильно, позже при желании можно будет восстановить всё обратно, либо, если удастся добыть ещё один неисправный артефакт такого типа или отдельно его диск, собрать из нескольких один работающий. На руках имелась инструкция с чертежами и схемами энергетической структуры и внутреннего устройства артефакта, то ли украденная когда-то из Министерства, то ли составленная мастерами, пытавшимися создать копию по полученному образцу, однако она была достаточно подробной. Остальное уже зависело от собственного опыта и мастерства, но в своих способностях Арчибальд сомневаться не привык.

Маг посмотрел на собственную заготовку — перчатку из драконьей кожи с металлическим креплением для диска на тыльной стороне, выложенным полосами разных металлов и пластинками из драконьей кости. Геометрические размеры совпадали с концентратором идеально, к тому же он не был так ограничен по габаритам, как создатели маховика. Но вот перенести и вписать туда внутреннюю магическую структуру будет самым сложным.

В этот момент его размышления прервал стук в дверь мастерской, затем донёсся голос ученика:

— Босс, тебя тут это, к телефону.

— Да? — удивился маг. Затем отложил маховик, открыл дверь и уточнил у Лина: — Кто?

— Девчонка какая-то, говорит, из твоей школы. Не смогла застать тебя дома, в итоге Стоун дала ей этот номер. Мы же его, вроде как, не шифруем, раз я с тобой рядом даже перед полицейскими вместе палился.

— Какими полицейскими? — не понял его Кайнетт.

— Ну, та девица с непроизносимым именем. Аврор, по-вашему.

— А, ясно. Да, номер телефона и всё, что в этом доме выше уровня земли — не секретно. Сейчас приду, — он оглядел лабораторию. Магические круги с различными заготовками, закипающие или настаивающиеся основы для зелий и эликсиров, разбросанные по столу чертежи и схемы. Практически ничего такого, что не может подождать десять-двадцать минут. — Только огонь надо погасить.

Заперев мастерскую и поставив барьеры, Кайнетт поднялся наверх, быстро взял трубку телефона. Лливелин отошел к входной двери, словно собираясь его прикрывать, если кто-то попытается напасть в такой момент.

— Мерфи здесь…

— О, «учитель», рад слышать. Судя по голосу, тебе стало лучше?

— ...

— Новый проект? Вот как, уже в работе. Что ж, если нужен совет, всегда готов помочь.

— ...

— Понятно, понятно… — произнёс маг медленно через несколько минут, выслушав все детали. — Значит, алюминий или стекло? Второе легче, но разница выходит небольшой. Я бы посоветовал использовать лёд, это куда удобнее.

— ...

— Что? Да, есть способы её увеличить — руны, чары, специальные составы и добавки. Только нужно ещё усилить сродство с владельцем и отдельно связь с Началом. Кровь подошла бы идеально, да и понадобилось бы её не так уж много, но увы, могут последовать проблемы. Потому нужен эрзац, замена для неё.

— ...

— Да, последний вариант лучше всего.

— ...

— Что? Я бы не сказал. Так всё-таки, стыдно или неудобно?

— ...

— Одновременно? Хм, но есть же специальные зелья, вряд ли это будет проблемой.

— ...

— Да, я понял. Я подготовлю всё необходимое и проведу расчёты, а закончить мы сможем и в школе.

— ...

— Хорошо, до встречи в январе, — попрощался Кайнетт и повесил трубку.

— Босс, знаю, не мне судить, — аккуратно начал Лливелин, подходя к нему. — Но это всё сейчас прозвучало жуть как… неправильно. И само по себе, а уж зная твои обстоятельства, и вовсе пугающе.

— Магия сама по себе «неправильная» часть мира, — философски ответил Арчибальд, пожав плечами. — И многих она пугает.

— Я сейчас говорю не об этом. Вот совсем не об этом.

— Неважно, — отмахнулся маг. — Идём, у нас ещё план на сегодня не выполнен, а только что работы прибавилось и ещё больше.

— Ну и трущобы, — презрительно произнёс Арчибальд, оглядываясь по сторонам.

Лливелин остановил машину у заброшенной многоэтажки в бедном районе на окраине города. Старые дома, провалившийся асфальт, пни на месте когда-то росших вдоль улицы деревьев. Население соответствующее — наркоманы, пьяницы, нелегалы, безработные. В Лондоне и даже в его пригородах подобных мест не так уж много, но если хорошо поискать, можно найти. Или зная точный адрес. Людей вокруг пока не видно, хотя следов на грязноватом снегу достаточно.

— А где ещё прятаться подобной швали? — риторически спросил ученик. Если его и удивило неожиданное желание наставника сопровождать его сегодня на рядовую, в общем-то, зачистку пары свидетелей, он этого не показал. Но прежде чем выйти из машины, всё-таки спросил: — Точно не стоит выманить их наружу? Эти кретины, скорее всего, третий день Новый год отмечают и сейчас укуренные или пьяные в дым, но докричаться отсюда можно. Просто если я пойду туда, то в этом районе оставаться одному…

— На меня не обратят внимания. Ни на меня, ни на машину, — пояснил очевидное маг. — А если кто-то пропил мозги настолько, что на них не подействует даже барьер, поверь, я смогу разобраться с парой бродяг.

— Ладно. В любом случае, зови, если что.

— Не беспокойся, я буду наблюдать за всем твоими глазами, так что при необходимости — поверь, ты меня услышишь. А пока, в этот раз — только мистический знак, никакого оружия и стрельбы, — приказал Кайнетт. — Твоего мушкета это тоже касается. Считай, что на экзамене.

— Ага, ясно. Ну, это нетрудно будет, — уверенно заявил сквиб, вынимая нож и направляясь к висящей на одной петле полусгнившей двери. За время каникул маг, когда оставалась возможность, проверял знания ученика и что из заданного материала тот успел прочесть и выучить за четыре месяца. Сам Лливелин считал, что держится достойно и демонстрирует успехи, однако было ожидаемо, что за проверкой теории вскоре последует и оценка его усердия в тренировках.

Поднимаясь по загаженной лестнице, Лин успел сделать пару глотков эликсира, ненадолго повышающего выносливость и физическую силу. Скривился от омерзительного вкуса, к которому просто невозможно привыкнуть, убрал флакон в карман. Благодаря всем зельям и ритуалам, через которые наставник его прогнал в прошлом году, он уже куда лучше видел в сумерках, так что мог неплохо ориентироваться в полутемных коридорах, где давно разбили все лампы, притом, что электричества в самом здании не было уже не первый год.

— Эй, ты чё тут ша… — прохрипел замотанный в тряпьё по самые глаза человек неизвестного пола, показываясь из-за изрезанной деревянной двери.

Не став отвечать, Лливелин резко взмахнул рукой, отправляя с пяти шагов короткий и мощный порыв ветра неизвестному наркоману в лицо, ошеломляя и сбивая дыхание, затем в два прыжка оказался рядом и ударил его ножом в горло, чтобы не дать закричать. Ухватив за ветхую бесформенную одежду, аккуратно уложил тело у стены и направился в тот коридор. По пути слегка передёрнул плечами, подумав, что сложись всё чуть иначе, и он и сам вполне бы сейчас мог оказаться здесь в таком же состоянии. Бродяжничать и жить в таких трущобах в своё время довелось, а до иглы оставалось, наверное, полшага, но успел отвернуть в сторону.

Резко помотав головой, Лливелин отбросил лишние мысли и сосредоточился на задании. В принципе, убивать сейчас было необязательно, хватило бы и хорошего удара по голове. Однако в этот раз он собирался всё сделать образцово и не подвести наставника и начальство. Ведь если это чучело очнулось бы невовремя и успело заорать, поднялась бы паника, и в суматохе нужные люди могли и сбежать. И хотя в полицию они со своим рассказом не пойдут, но вот поделиться с другой бандой — могут, потому их и приказано убрать.

Ещё один из этих наркоманов за поворотом коридора, увидев его, выхватил нож, и тут же отлетел к стене от внезапного порыва ветра, поднявшего в коридоре мусор, пыль, грязные обрывки и ещё какую-то дрянь. Лин давно уже думал, что на подобные выходы стоит брать какие-нибудь баллистические очки или сразу маску-респиратор для защиты лица. Едва тело ударилось о стену, сквиб перевернул нож в ладони, достал из кармана пальто горсть мелочи — в основном монеты в один и два пенса, и старые бронзовые, и уже новые стальные. Бросил их перед собой и отработанно взмахнул ножом. При урагане порыв ветра может воткнуть солому в ствол дерева, а уж монеты на такой скорости работают не хуже картечи.

Из комнаты справа донёсся какой-то шум, Лливелин резко рубанул перед собой ножом, как учили. Напротив дверного проёма воздух словно разделился, один сильный порыв ударил в стену, вновь поднимая пыль, второй ушел в коридор, сбив кого-то с ног, судя по звуку. Сквиб подскочил к открытой двери, аккуратно заглянул внутрь, обнаружив довольно большое захламлённое и затянутое дымом помещение. У входа пытался подняться на ноги ещё один бродяга — судя по взгляду — явно не понимающий, какой сейчас год и на какой он вообще планете. За ним у импровизированного очага обнаружились оба свидетеля, как их ему и описывали. Один трясущимися руками пытался вставить магазин в пистолет, при этом держа его задом наперёд, второй медленно пятился к другому выходу, выставив перед собой какую-то ржавую трубу. Значит, он будет первым, нельзя позволить никому уйти. К сожалению, навыка пока не хватало, чтобы создать из воздуха лезвие и им разрубить или хотя бы серьёзно порезать противника — слишком быстро оно рассеивалось в полёте. Потому Лин просто вызвал взмахом узкий поток воздуха, ударивший в трубу и заставивший её врезаться наркоману в лицо, так что хрустнул сломанный нос. А затем занялся остальными…

— Приемлемо, — прозвучал в его голове голос наставника, когда Лливелин закончил работу и опустил оружие. — Но ещё есть, над чем работать. Оставайся на месте, я сейчас поднимусь. Мы ещё не уходим.

Войдя в зал, Кайнетт коротким заклинанием создал порыв ветра, окончательно сдувший дым в выбитые окна, потом брезгливо оглядел три тела и наклонился к одному из них. Извлек из-под плаща узкий стилет, наполненный магической энергией и испещренный строками символов и рун по всему клинку. Затем резким движением воткнул его в живот мертвеца и произнёс арию заклинания:

— Altera vita.

После этого он оставил кинжал в ране, поднялся на ноги и отошел к окну. А Лливелин с удивлением и опаской увидел, как тело начинает шевелиться. Через пару минут труп поднялся на ноги, при этом торчащий в животе кинжал его, кажется, совершенно не волновал. Глядя на изумление своего ученика, Арчибальд великодушно пояснил:

— Обычный поднятый мертвец, даже не гуль. Волшебники называют таких инферналами. Фамилиары вампиров и некромантов. В сравнении с людьми у них выше сила, полная нечувствительность к боли и устойчивость к некритичным повреждениям, однако разум в данном состоянии практически отсутствует, работают одни инстинкты. При прямом управлении я могу заставить его драться мечом или использовать пистолет, но сам он на это не способен. Для наглядности, выстрели ему в грудь пару раз.

— Понял, — ответил сквиб, свободной рукой доставая из-под плаща серый пистолет. За время освоения магического ножа ему пришлось научиться владеть им и левой рукой. Быстро прицелившись, Лин сделал два выстрела, эхо пошло гулять по пустым коридорам и заставило задребезжать оставшиеся стёкла.

— Правое лёгкое — прямое попадание, сердце — задето по касательной, — профессионально оценил маг его работу.

Мертвец от удара пуль покачнулся, сделал шаг назад, но не упал. Лин успел подумать, что в следующий раз стоит сменить затвор и ствол в своём MC5 с девятимиллиметрового на сорок пятый калибр, если ему ещё раз придется иметь дело с чем-то подобным. И использовать экспансивные пули. А может против «магических» противников подобрать себе запасное оружие повнушительнее, благо увеличенная сила теперь позволяет меньше беспокоиться о весе и отдаче оружия.

— А сейчас самое интересное, — произнёс Кайнетт, направляясь к выходу. — В данный момент я полностью контролирую его действия и подавляю инстинкты, потому он не пытается тебя сожрать или хотя бы убить. Однако через десять секунд я уберу своё управление. Полицию в этом районе вряд ли стоит ожидать, но шум привлечет местное отребье. Потому постарайся успеть за три минуты и не погибнуть, у нас ещё на сегодня множество дел. Начали…

— Джеймс, а ты вообще уверен, что был на каникулах? — с беспокойством спросил Чарльз, завидев его в дверях. В этот раз купе они всё-таки заняли в том же составе, что и общежитие — Керри, Макэвой, Росс, ждали только Мерфи.

— Абсолютно, — заверил его маг, убирая чемодан на полку. Странно, но даже обыск вещей на вокзале в этот раз был сугубо формальным. Куда больше авроры усердствовали с «Ревелио» и поиском симптомов воздействия заклинаний и зелий подчинения воли. В каком-то смысле жаль, он ведь старался, тратил время, незаметно упаковывая среди обычных вещей все мистические знаки, которые успел подготовить за эти три недели.

— Просто ты выглядишь так, будто вместо Рождества все двадцать дней не вылезал из шахты или с каменоломни, — пояснил Саймон. — Слушай, у тебя дома никакой нездоровой ерунды там не случилось? А то если что, ты скажи…

— Всё в порядке, — отмахнулся Кайнетт. Он знал, что должен всегда выглядеть достойно и подавать другим пример, но сейчас на это не оставалось сил. Жаль, но в этот раз пришлось чем-то пожертвовать ради возможности успеть всё задуманное. Слишком много неучтенных факторов появилось, то расписание, которое он составлял в августе, было куда более щадящим. И что однокурсники будут задавать подобные вопросы, он тоже в спешке упустил. А ведь требуется что-то ответить, чтобы, в самом деле, не вызвать подозрений неизвестно в чём. — Я не большой поклонник Рождества и прочих праздников, так что дома почти и не был. Вместо этого с друзьями отдыхали на природе. Охота, стрельба и всё такое.

— После такого отдыха нужна ещё неделя каникул, — заметил Макэвой. — А с виду ты не очень похож на парня, которого домой не загонишь. Всегда думал, что ты больше вон, как Ирвин — лишь бы книгами обложиться, и пусть не трогают.

— Стоило бы возмутиться, но это, правда, так, — отозвался Росс, не отрывая взгляда от учебника.

— А я весьма разносторонний человек, — усмехнувшись, ответил маг и занял своё место. Сразу откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.

— Вот, уже больше похожего на нашего Джеймса. Я скучал по этой пафосной самоуверенности, — сказал Керри, копаясь в своей сумке.

— Это обычно так заметно?

— Да, — произнесли все трое одновременно.

— Ну вас всех, — пробормотал он. Спорить было уже лень. — В обед можете не будить. Да, и если не добудитесь вечером — несите так и положите где-нибудь у нас в спальне. Только аккуратно.

Маг уснул почти мгновенно, впервые за долгое время — без сновидений и кошмаров.

Занятия начались десятого января, на следующий день после возвращения учеников. У первого курса Рейвенкло в этот понедельник перед обеденным перерывом подряд шли два урока заклинаний. Их декан с довольным видом объявил, стоя перед классом:

— Сегодня мы рассмотрим тему, которая будет в практической части экзамена за год, потому лучше разбудите тех, кто уже успел уснуть. И для начала, кто мне объяснит разницу между длительными и продолжительными заклинаниями? К примеру, Виллин?

— Длительные — дольше, профессор, — логично заявил юный волшебник. — А суть та же самая.

— Неверно, это разница между длительными и долговременными заклинаниями. Эмбер?

— Я не уверена, сэр. Возможно, продолжительные — продолжают действие каких-то других? — запинаясь, тихо произнесла Аманда. Кайнетт слегка усмехнулся, глядя на это представление. Он даже почти поверил, что она не знает верного ответа.

— Нет, они ведь продолжительные, а не продолжающие. Селвин?

— Продолжительные заклинания можно поддерживать, то есть от волшебника требуется продолжительное действие, — с самоуверенным видом заявила Марисса, не сомневаясь в правильности своего ответа.

— Прекрасно! Именно так. А какие заклинания из уже изученных являются продолжительными? Мерфи?

— «Диффиндо» относится к продолжительным, потому что палочкой в любом случае требуется обозначить разрез определенной формы и длины, — ответил маг, отвлекаясь от изучения учебника за четвёртый курс. — «Инсендио» может применяться как точечно, на один объект, так и продолжительно, если вести пламя на некоторое расстояние. «Вингардиум Левиосса» так же может применяться разово, чтобы подвесить объект в воздухе, так и продолжительно — меняя жестами его высоту и расположение.

— Замечательно. А теперь внимание, именно виртуозное владение последним заклинанием от вас и потребуется. Смотрите внимательно и вспоминайте слова те, кто их за каникулы забыл. Вингардиум Левиосса, — он палочкой поднял стул, а затем начал его перемещать в воздухе и крутить по всем трём осям, меняя скорость и направление.

Уже после урока, когда студенты покидали аудиторию, Флитвик слез со своей подставки и попросил:

— Мерфи, не могли бы задержаться ненадолго?

— Да, профессор, — согласился Арчибальд. Вряд ли можно ожидать какой-то проверки или вопросов о сражении в лесу. Однако он был готов и к такому.

— Много времени я не отниму, — пообещал преподаватель, жестом приглашая присаживаться. Палочкой без слов подтянул себе стул и сел сам. Поинтересовался, глядя на ученика: — Скажите, вы хотите, чтобы Рейвенкло выиграл кубок школы?

— Нет, — ответил маг прямо. Вот этого вопроса он совсем не ожидал, потому даже слегка растерялся. Затем решил уточнить: — Не в том смысле, что я хочу, чтобы мы проиграли, а в том, что не думаю о победе. Мне всё равно. Выиграем — ладно, проиграем — тоже ничего плохого.

— А вы ведь сами принесли долю баллов в общий котёл, если можно так сказать. И помогли принести другим, — напомнил профессор.

— Я же не могу отказываться, если их дают учителя? Но я на вопросы не ради баллов отвечаю.

— Просто вы не думали, как для других выглядят ваши дополнительные занятия? Вы, Росс, Лавгуд, Макэвой и остальные — вы улучшаете знания учеников с других факультетов, причем уже хорошо успевающих учеников. Они получают больше баллов и повышают шансы не Рейвенкло, а Слизерина или, скажем, Хаффлпафа, — объяснил Флитвик, с интересом ожидая его реакции на эти слова. — Кто-то из ваших собратьев по факультету может сказать, что вы играете против нас всех.

— Так решат только дураки, — пожав плечами, ответил маг. В данном случае, он в самом деле считал именно так. — А я надеюсь, Рейвенкло всё-таки не для красоты называют «факультетом умников».

— Но мне всё же интересно — зачем? Зачем столько усилий? Я вижу, что вам скучно на уроках, вижу, что вы уже неплохо освоили латынь, когда другие до сих пор путаются в слогах, — на удивленный взгляд ученика, профессор пояснил: — Это заметно, что вы не просто заучиваете все заклинания наизусть, а понимаете, что означают эти слова. И всё это — зачем?

— Видите ли, профессор, так уж вышло, что я узнал о магии за год с лишним до получения письма. Тогда же узнал о разделении на магглорождённых и чистокровных, и что даже семьи из одних волшебников могут иметь разный вес в обществе. Тогда я решил, что не хочу в школе оказаться самым последним, просто потому что я за десять лет ничего не слышал о магии, и у меня в родне нет ни одного волшебника, насколько мне это известно. И начал наверстывать упущенное.

— Получилось вполне успешно. Но если вы и так сдали мой экзамен с одним из лучших результатов, то для чего так стараться теперь? Вы уже могли понять, что ни от кого не отстаёте, — декан обвёл рукой класс, подразумевая недавно сидевших тут учеников.

— Всё дело в уровне. Понимаете, я ожидал, что старые рода будут обладать большим преимуществом за счёт знаний и опыта поколений волшебников, силой, до которой таким, как я, не дотянуться за всю жизнь. Однако мои ровесники из этих семейств — в общем-то, самые обычные волшебники. Кто-то сильнее, кто-то слабее, но никаких фамильных тайн и древних секретов. Если обычный магглорождённый может сравниться с ними, это значит, что общий уровень знаний волшебников не так уж и высок, — объяснил маг. На его взгляд, школьник, то есть Мерфи, вполне имел право на такое мнение. — То есть, как я это вижу по школе. Планка низкая, дорасти до неё можно быстро, и что делать потом? Мне хотелось бы её поднять, и я такой не один. Больше уметь, больше знать.

— Про низкую планку мне особенно понравилось, — улыбнувшись, поделился мнением Флитвик. — Давно не слышал подобных острот. Что ученики начинают изучать заклинания с низкого старта. Что высот в этой дисциплине нелегко достичь. Что профессор предпочитает изучать материал маленькими шагами… И так далее. Я их даже коллекционировал в своё время, но теперь ученики меня слишком любят, чтобы шутить на эту тему, а жаль.

— Извините, профессор, — маг только сейчас подумал, что полугоблин, который уже сейчас ниже Мерфи на полголовы, мог принять его слова на свой счёт.

— Ничего, я даже соскучился по такому. Возможно, стоит вести себя со студентами как профессор Снейп, чтобы мне придумывали больше разных прозвищ? Однако мы отвлеклись. В целом, лично я не вижу в этих дополнительных занятиях ничего плохого, если у вас не будет из-за них неприятностей. Не люблю конфликты, знаете ли, и то, как вы разрешили ситуацию с мисс Эмбер, меня тоже порадовало. А если вы в процессе откроете нечто новое, то это будет и вовсе замечательно. Я люблю изучать новое. Например, эта идея самоподдерживающегося ледяного щита была достаточно любопытной. У меня он даже не с первого раза получился.

— Но вы смогли его реализовать? — заинтересовался Кайнетт. Тот вопрос, откуда профессор вообще о нём знает, он даже рассматривать не стал. «Факультатив» посещали ученики разных факультетов, кто-то мог потом уточнить у преподавателя заклинаний, возможна ли та или иная идея. Или класс мог находиться под прямым наблюдением — маг никогда даже не пытался в нём искать следящие заклинания или предметы, ведь ничего недопустимого там в любом случае не происходило. Так что сейчас его действительно интересовало, сумел ли профессор создать подобные мистерию с помощью доступных ему средств.

— Да, занятная идея, хоть и имеет довольно ограниченное применение. Кресценте Глациус, — произнёс профессор, делая сложный жест. Рядом с ними возникла слегка изогнутая стена льда в человеческий рост и три шага в длину. Внешняя сторона словно состояла из шестиконечных сот для увеличения прочности, а на внутренней дрожала, постоянно двигаясь, тонкая плёнка прозрачной воды.

— Впечатляет, — признал маг. — Я его так себе и представлял.

— Да, мне тоже нравится, — быстро закивав, согласился Флитвик. — Если будут ещё интересные мысли — обращайтесь в любое время. Я люблю, когда ученики придумывают что-нибудь новое.

— Непременно, профессор.

— И вот ещё, Мерфи. Если вы уже освоили материал первого курса, возможно, вам лучше будет сразу заняться вторым? Насколько я знаю, конфликтов в расписании нет, вы могли бы приходить на седьмой и восьмой урок в понедельник.

— Благодарю за предложение, сэр, но мне бы не хотелось отдаляться от однокурсников. Лучше в общем темпе, зато вместе с остальными. К тому же лекции всё равно отличаются от глав в учебнике, глупо было бы просто отказываться от них.

— Весьма мудрое решение, друзья действительно могут быть важнее пустой спешки. Что ж, если вы хотите, то так тому и быть. Тогда жду вас на следующем занятии. А пока — не буду задерживать, обед и так уже начался.

— Тогда до встречи, профессор, — попрощался маг.

По пути он рассматривал с разных сторон вроде бы необязательный разговор. Оценка, анализ мотивов, предупреждение, проверка… Возможно, он преувеличивал значимость всего сказанного. И это был просто обычный интерес декана к одному из, скажем честно, лучших своих студентов. Но, возможно, за этим и стоит что-то ещё. Бдительности в любом случае терять не следует. А касательно предложения — интересная мысль, досрочно сдать экзамены и окончить школу, скажем, лет за пять, досрочно переходя между курсами. Проблему легального статуса это упрощает, да и репутацию удастся себе быстро создать. Вот только со связями и потенциальным учениками всё будет довольно плохо — сложно поддерживать должный уровень общения и вовлеченности в проблемы, выпадая из общего расписания и двигаясь в ином темпе, чем весь остальной факультет. Кайнетт Арчибальд мог себе это позволить — недостатка в знакомствах и учениках у его семьи не было, да и не могло возникнуть. Мерфи, к сожалению, придётся входить в магический мир постепенно и долгим путём.

«Неплохо. Лучше, чем ожидалось», — подумал Кайнетт, на ходу просматривая заметки Грейнджер по новому мистическому знаку. Есть чертеж, есть все габаритные размеры — вполне достаточно, раз уж они договорились, что он займётся ледяной частью. Нужно только внести несколько поправок, и можно будет закончить сборку ещё до выходных. Впрочем, этим можно заняться после ужина, а пока он здесь по другой причине.

Во вторник после уроков библиотека стояла почти пустой — не сравнить с тем шумом и суетой, что здесь царили месяц назад перед экзаменами. Однако пускай посетителей оказалось совсем немного, магу пришлось пройти вдоль нескольких стеллажей книг, прежде чем найти за одним из столов нужных людей. Они виделись сегодня на всех занятиях, однако Арчибальд счел нужным поприветствовать:

— Эшвуд, Эгберт.

— Мерфи, — тем же тоном ответила Клэр, разглядывая его. Затем кивнула и произнесла: — Гэл, подожди меня тут, вернусь минут через десять. Хорошо?

— Без проблем. Не торопись, тут всё равно ещё на полчаса, не меньше, — легкомысленно отозвался чистокровный волшебник, указав на толстый фолиант. Кайнетт не мог разглядеть написанное там со своего места, но судя по полускрытой его рукой иллюстрации, какой-то старый бестиарий.

— Идём, — коротко бросила ведьма. Почти приказала, но маг пока предпочел проигнорировать её манеры.

Когда они отошли к окну, Эгберт встала так, чтобы одновременно держать в поле зрения и Эшвуда, и Мерфи. Прислонилась спиной к стене, сцепила руки в замок у пояса — выглядит безобидно, но так проще всего выхватить волшебную палочку, если она закреплена в рукаве.

— Ты хотела поговорить. Я слушаю, — произнёс маг просто. В общении с ней демонстрировать манеры и излишнюю вежливость явно не имеет смысла. Если Лин прав, и девчонка росла где-то на улицах или в приюте, прежде чем узнала о магии.

— Мне требуется помощь, — ответила ведьма просто. Правда с её позой и тоном эти слова не слишком-то вязались. Таким голосом обычно произносят «держись от меня подальше» или нечто подобное. Маг промолчал, ожидая продолжения. Клэр бросила быстрый взгляд на вновь погрузившегося в чтение Галахада и добавила: — Если будет очередное нападение на школу, мало что смогу. Не защищу даже себя. И с этим надо что-то менять.

— Почему именно я?

— Ты не растерялся в тот раз со змеёй. Говорят, справился на дуэли с учеником старше на пару курсов. Легко отбивался от Аманды. Выжил в бою с настоящими убийцами, — перечислила Клэр спокойно. Возможно, наблюдала за ним некоторое время? Изучала вместе с другими учениками? — Чувствуется, есть опыт и достаточно знаний.

— Допустим. Тогда для начала скажи, чем ты обычно дерешься?

— Что? Дерусь? Я? — она изобразила искреннее непонимание и довольно неплохо. Выглядело это практически как рефлекс, словно она приучилась сразу же так отвечать на подобные вопросы.

— Не я же. Слушай, если ты хочешь учиться, мне нужно знать, с чего начинать. И передо мной актёрствовать нет смысла. У меня первый сильный выброс магии был, когда меня сбросили с лестницы — в результате сломал только рёбра, а не шею, — пояснил Кайнетт. Частично это было правдой, если говорить только за Мерфи. — Следующий — когда меня пытались забить ногами три имбецила. В результате одному из них я ногу просто заморозил.

— И что с ним дальше было? — искренне заинтересовалась ведьма.

— Отогрели, если не ошибаюсь. Я вложил слишком мало сил.

— А если бы дошло до операции? И он остался без ноги. Тебе светила бы колония для несовершеннолетних ведь, гарантированно.

— Остался бы инвалидом, значит, сам виноват. А насчёт колонии… А за что? За обморожение? Так никакого жидкого азота там не было, а магии не существует, это всем известно. Списали бы на несчастный случай. А если бы начали раскручивать дело, вероятно, вскоре дошло бы до Министерства, а дальше магглам — «Обливейт», мне — предупреждение, то есть пальцем бы погрозили и всё, — объяснил маг, наблюдая за её реакцией. Не похоже, чтобы девочку смущала моральная сторона вопроса, и что он мог покалечить человека, защищаясь от нападения — её волнуют только проблемы с законом. Неплохо. — В общем, ты права, кое-какой опыт у меня действительно есть. И он подсказывает, что ты тоже не в особняке с гувернантками росла. Шрам на шее справа — стекло, судя по всему, неровный осколок, но затянулся хорошо. Левая скула — рассечение, перелом, остался след. Шрам на лбу слева, прячешь под волосами, но при движении заметен — след от удара…

— Ладно, стой, я поняла, — Клэр быстро поправила прическу, неосознанно коснулась шеи, выше подняла воротник мантии. Она скорее разозлилась, чем смутилась, но прекращать разговор и уходить не стала.

— Так чем ты обычно дралась? — напомнил маг свой вопрос.

— Ножка от стула. Кусок трубы. Просто палки потолще. Бейсбольная бита ещё, но с ней получалось не очень хорошо.

— Вот, уже какая-то определённость. Кстати, с дементорами тяжело пришлось?

— Не… — вопрос застал ведьму врасплох, она попыталась привычно соврать, но потом, скривившись, признала: — Потеряла сознание через полминуты. Очень хотелось тому, кто это придумал, оторвать всё лишнее.

— Вот уж с чем не поспоришь. Ладно, общая картина ясна, и теперь главный вопрос. А что я за это получу? Согласись я просто так, ты ведь не поверила бы, что нет подвоха, верно?

— Верно, — признала Эгберт. — А насчёт платы — расположение и поддержка семьи Эшвуд звучит неплохо, как по мне.

— Лично ты не можешь этого пообещать. Можешь попросить других, но не гарантировать. Милость тех, кто сильнее, такое дело — сегодня есть, а завтра нет. Так что можешь предложить ты?

— Вовсе не… — она явно хотела поспорить. Возразить, что всё не так. Однако распоряжаться возможностями чистокровного рода только на том основании, что она в хороших отношениях с его наследником, она, в самом деле, не могла. — Денег у меня нет. Но будут уже в следующем году.

— Обучать боевой магии в кредит? — с иронией переспросил Кайнетт. — Да, просто сделка века…

— Услуги?

— На постоянную службу ты не согласишься. Для мелких поручений я и так кого-нибудь всегда найду. Проклятье, а это трудно…

Арчибальд поморщился, раздумывая над ситуацией. Эгберт была отличным материалом для обучения, хотя бы с моральной стороны. Отсутствие наивности, готовность драться, амбиции — прекрасные качества именно для мага, не для обычной ведьмы. Встреться они года полтора назад, уже сейчас из неё могла бы получиться достойная ученица, тем более что иной перспективы, кроме магии, у неё в жизни точно нет. А сейчас на те же условия, что и Лливелин, она не согласится — явно уже видит себя рядом с Эшвудом, по той или иной причине. И взять за учебу с неё ему нечего — нет пока ни знаний, ни умений, ни средств. Даже магическая энергия не подойдёт — работе с накопителями её пришлось бы учить с нуля, а с цепями и доступным резервом всего через полгода обучения явно всё пока ещё очень скромно. А ведь бросать такого человека тоже нельзя, перспективных кадров рядом не так уж много. Но и просто так учить человека со стороны бесплатно ему претило, терялась вся ценность этих знаний.

— А просто в долг? — предложил маг. Ничего в голову ему пока не приходило. — Расплатишься потом.

— Нет, — отрезала Клэр. — Я знаю, что такое долги и услуги «за будущий интерес». Получать что-то за точную сумму через год или два — это одно, просто «за долг» — совсем другое, на это я не соглашусь.

— Я не знаю, тогда просто приходи на общие занятия, например, как остальные. Задашь вопросы, получишь ответы, попробуешь советы на практике.

— А так можно? — удивлённо наклонив голову, уточнила Клэр.

— Пока не придумаешь, чем расплатиться за отдельное обучение или всё-таки не решишь пойти в ученицы по всем правилам, как это раньше было принято. Я готов принять.

— Как у вас с Грейнджер?

— Нечто подобное. Можешь уточнить в книгах или у Лавгуд, о старых традициях она знает много.

— Я подумаю.

— В таком случае, приятно было пообщаться, — прежде чем уйти, маг добавил: — Кстати, раз уж мы и так в библиотеке, рекомендую посмотреть книги по магии Восточной Европы. С такими привычками посох может подойти под твой стиль намного лучше, чем палочка. Она для тебя слишком лёгкая, а там при выборе катализатора для магии до сих пор предпочитают тяжесть и надёжность. Подумай над этим.

— Анигиларе, Либерато, Динамис, Эмансипеа.

Грейнджер применила на дверь класса все запирающие заклинания, какие знала. Очевидно, она очень не хотела, чтобы о сегодняшнем эксперименте кому-либо стало известно. Во всяком случае, раньше времени. Впрочем, кабинет она заранее нашла на седьмом этаже, и за час до отбоя пройти мимо кто-нибудь мог разве что случайно. А если учесть, что школа строилась с расчётом на тысячу учеников, а сейчас тут даже с учителями шесть с половиной сотен человек не наберется, таких пустующих комнат на разных этажах оставалось довольно много. Часть из них скрылась из виду где-то в свёрнутом и искаженном пространстве замка, но многие так и остались на месте «на всякий случай».

— Можем приступать? — спросил маг, кивнув на длинный свёрток, который ведьма принесла с собой.

— Да, откладывать с этим не стоит, — согласилась она, подходя ближе. Пара магических шаров света и обычная масляная лампа позволяли отчётливо рассмотреть стоящий отдельно стол с нанесенным на поверхность сложным магическим кругом. В его центре находилась пустая стеклянная чаша, а на соседнем столе лежало несколько листов с набросками и черновиками круга и отдельных элементов, а также пара старых книг по алхимии. — Неизвестно, когда что-нибудь случится вновь, и я не хочу остаться с пустыми руками или опять отправиться в лазарет. Но ты во всём этом точно уверен? Вторая попытка у нас будет нескоро в случае провала.

— Абсолютно. Я внёс твои поправки, потом всё перепроверил и пересчитал ещё раз. Ошибки исключены.

— Ну, на первый взгляд схема похожа на ту, что я видела в книге для металла, — наконец, решила ведьма, внимательно изучив круг. — Только посложнее.

— Лёд требует более тонкой работы. Но я всё учёл, было время на каникулах порыться в книгах и посидеть над формулами, — ответил маг, затем протянул руку. — Итак, основу…

— Да, вот, — ведьма развернула ткань и протянула ему будущий «скелет» мистического знака. От шпаги в нём пока была только рукоять.

— Прекрасно, — маг взял основу конструкции и повесил её в центре круга точно над чашей. Пришлось добавить для левитации дополнительный контур, но рисковать с заменой её «Левиоссой» не стоило — сложно было бы обеспечить «на глаз» точное расположение в фокусе действия заклинания, а в этом ритуале даже ошибка в дюйм потребовала бы всё начинать заново. Затем Кайнетт достал из кармана мантии флакон с голубовато-зелёной жидкостью и вылил её в чашу, пояснив: — Морская вода, плюс соли, добавки, реагенты, проводники магии и так далее. Насколько проще было бы использовать кровь, идеальная вышла бы совместимость. Да и потребуется всего-то грамм семьдесят пять, меньше трёх унций. Но увы, придётся идти сложным путём.

— Я знаю, — недовольно произнесла Грейнджер, копаясь в своей сумке так долго, как будто там ещё имелось слоя три расширенного пространства, каждый больше предыдущего. Наконец, откуда-то с самого дна она извлекла маленький полупустой пузырёк с прозрачной жидкостью и, вздрогнув, добавила: — Но если хоть кто-то узнает, что я ношу шпагу, которая создана в буквальном смысле из моих слёз, то мне это ещё лет сто пятьдесят после школы вспоминать будут. Ещё бы, это ведь так романтично… В такие моменты я ненавижу магию!

— Какая глупость, — воскликнул маг, выливая жидкость в чашу, где она мгновенно растворилась в воде. — Для связи заклинания или артефакта с Началом и элементами нет ничего лучше собственного тела. Волшебники ведь постоянно используют части драконов, единорогов, фениксов и прочих животных в палочках. А человек, как мы знаем — животное на двух ногах, лишенное перьев. Так что только дурак будет смеяться над тем, что позволяет кому-то лучше и полнее использовать свою магию. Итак, самое главное.

Арчибальд достал палочку и ещё раз перепроверил свои расчёты. Адаптировать процесс под мистический знак было не так уж и сложно — в конце концов, большую часть эффекта производит сам круг за счёт внешней маны, собственная магическая энергия здесь нужна лишь для запуска реакции. Очертив в воздухе дугу точно рассчитанной длины, маг коснулся палочкой круга и произнёс:

— Ferrum in glaciei…

Линии начали светиться, они поочерёдно загорались зеленоватым светом от внешних к внутренним, и последним вспыхнул семиугольник вокруг чаши. Одновременно вода потянулась вверх, покрыла основу почти до рукояти, затем, колеблясь и дрожа, начала из движущейся массы формировать всё более чёткие очертания плоскостей и граней. Когда форма была завершена, круг ярко вспыхнул ещё раз, от острия наверх словно пошла волна, когда вода начала превращаться в лёд. Наконец, реакция завершилась, теперь перед ними висел в воздухе трёхфутовый клинок из непрозрачного серебристого льда на деревянной рукояти.

Убедившись, что основная мистерия завершена, и в круге действует лишь контур левитации, Кайнетт придирчиво осмотрел оружие с разных сторон, проверяя на отсутствие трещин, выбоин, пузырей и иных дефектов, но всё выглядело так, будто формирование прошло успешно. Затем он уточнил:

— Вас на уроках рун уже учили наполнять их энергией?

— Разумеется. Правда, пока на тестах проверяют только чтение и знание их значений и сочетаний, но это должно войти в годовой экзамен, практика у нас уже была. Я в числе лучших, — не без гордости уточнила ведьма.

— Это хорошо. Удобнее будет, если ты зачаруешь их своей магией, чем это сделает кто-то другой. Всё-таки тебе этим пользоваться, так что в этом случае все источники рекомендуют поступать именно так, — пояснил Кайнетт, прежде чем вновь взяться за палочку. — Сокорс…

Это заклинание являлось вариацией «Диффиндо», предназначенной именно для вырезания рун — линии получались более толстыми и ровными, однако не уходили в материал глубоко. Самым сложным было лишь дозировать силу в зависимости от поверхности. Клинок, как Грейнджер и планировала, получился трёхгранным — таким удобно колоть и можно сечь, но практически бесполезно резать. Так что сейчас предстояло нанести три цепочки рун, по одной на каждую грань, примерно на две трети длины от рукояти до острия. Из-за того, что шпага и так парила над столом, пришлось подставить стул, иначе роста пока ещё серьёзно не хватало. Сверившись с записями, Кайнетт начал вырезать: Иса, Альгиз, направляющая линия, снова Иса, Хагалаз и Уруз, потом Райдо в начале следующей цепочки и так ещё десяток символов. Потом повторить всю последовательность рун и линий на двух других гранях. Общий смысл конструкции был несложен — укрепление льда, усиление заморозки, улучшение связи с Началом и обозначение пути для магии. После этого, всё ещё раз проверив, маг указал на оружие:

— Прошу. По одной за раз, ничего не пропуская, сверху вниз, потом к следующей грани.

— Знаю, знаю… В конце концов, кто из нас каждую неделю дважды ходит на руны?

Кайнетт лишь развёл руками, но ничего говорить не стал, отступил в сторону, чтобы понаблюдать за её работой. В любом случае, ей ещё долго будет доступно только пассивное действие этих символов — укрепление структуры, сохранение формы, улучшение проводимости. Чтобы создать мистический знак, в котором руны можно своей энергией активировать по выбору и получать нужные эффекты, знать в этой дисциплине нужно куда больше, не говоря о годах практики в обращении с рунами и наполнении их энергией. Пока же всё было далеко не идеально даже с вливанием силы с помощью мистического знака — неравномерно, неаккуратно, чересчур резко. Не настолько плохо, чтобы испортить всю работу, но общее действие будет слабее ожидаемого, если потом не подправить самые грубые ошибки.

С чем бы они ни работали на уроках рун, заряжать сразу четыре дюжины подряд там явно не приходилось — Грейнджер действовала медленно, чтобы исключить серьёзные ошибки. В результате это заняло немало времени, а также потребовало немало если и не магических сил, то усилий на постоянную концентрацию внимания — уж точно.

— Фух, готово… Не ожидала, что их будет столько.

— Теперь осталась гарда, — невозмутимо напомнил маг, наблюдающий за её усилиями.

— Да, самое простое.

Ведьма достала из сумки пару металлических деталей, на проверку приложила к будущему мистическому знаку. Поскольку требуемые габариты клинка она «ученику» сообщила заранее, Кайнетт учитывал в расчётах и форму, и размеры. Потому гарда встала на место ровно, осталось только соединить её вместе парой стальных винтов. В отличие от многих классических шпаг, защита для руки предполагалась достаточно простой, никаких корзин и сложных решетчатых пластин, закрывающих почти всю ладонь — просто широкая планка сверху и полоса металла перед пальцами, не доходящая даже до нижней части рукояти. К тому же всё из алюминия, а не из стали, чтобы максимально снизить вес даже в ущерб прочности. По расчётам Арчибальда, в итоге выйдет меньше фунта, всего грамм триста на всё оружие благодаря клинку, фактически, созданному из воды.

— Вот примерно так, — оценила ведьма, взвешивая шпагу в руках. Судя по лицу, она тоже не ожидала, что та получится настолько лёгкой. — По-хорошему, эфесом ещё стоило бы заняться — добавить камней, да хотя бы просто обработанный хрусталь, чтобы хранить немного энергии про запас по методу Парацельса. Но это можно сделать позже, так сказать, в процессе освоения.

— Хороший подход. Но тренироваться тебе, и впрямь, нужно будет много. Кое-что придётся осваивать вообще с нуля, — предупредил маг. – Не знаю, хватит ли времени на всё? Обидно, если такая вещь будет зря пылиться, а потом просто займет место над камином.

— Я уже прочитала «De la Filosofía de las Armas» и «Libro de las Grandezas de la Espada», между прочим.

— Прямо на испанском?

— В переводе. И на тренировки время я тоже найду. Уже нашла. Я бросила прорицания с этого семестра, — пояснила Грейнджер, расхаживая из стороны в сторону со шпагой в руках. — Хотела отказаться и от маггловедения, но при трёх предметах и меньше маховик времени ученику не положен, так что размен выходил не в мою пользу.

— А как же перспектива сдать все двенадцать экзаменов? Престиж, почёт и вызов своим силам? — напомнил Кайнетт.

— Есть вещи и важнее экзаменов. А если в следующий раз эти недобитые расисты уже покалечат или убьют кого-то? Мы втроём чудом живы остались, а если кто-то теперь не окажется таким же везучим? Чем мне поможет гадание на чаинках, если на нас снова нападут?

— Мы вчетвером, — поправил маг. — Если бы не пришла помощь, ты же не думаешь, что они и Уизли оставили бы в живых?

— Нет! — ответила она резко, на ходу взмахнула шпагой, рассекая воздух. Кайнетт на всякий случай приготовился активировать кольцо с барьером. Только выброса стихийной магии сейчас не хватало. Однако ведьма смогла взять себя в руки и сбавила тон. — Нет, не думаю. Рон, конечно, дурень тот ещё, и лентяй первостатейный… Да и Гарри только о своих мётлах и думает вместо учебы, а советы мои, Перси, МакГонагалл, директора, да чьи угодно — влетело в одно ухо, вылетело из другого. Но не убивать же теперь за это! Так что придётся мне с этим что-то делать.

Затем она в очередной раз обернулась, остановилась на месте и оглядела класс. Стол с магическим кругом. Пустые флаконы. Листы черновиков с рунами и формулами. Посмотрела на шпагу в руке, затем на Мерфи и добавила тише, почти виноватым тоном:

— Или нам. Джим, слушай, а ты на каникулах вообще чем-то ещё занимался? А то я ведь на тебя нагрузила почти всю работу, получается…

— Ты в первый раз позвонила двадцать девятого числа. До того у меня была ещё неделя.

— То есть, у тебя оставалось всего дней десять на всё… — Грейнджер смутилась ещё сильнее. Неловко перехватила новый мистический знак, словно пытаясь проявить к результатам трудов большее уважение. — Извини…

— Нет необходимости. Пришлось зарыться в книги, но это был хороший эксперимент. А я люблю эксперименты. И потом, это ведь первая версия — если я позже захочу сделать себе что-то похожее, то учту ошибки. Общая идея-то твоя, а я смогу ей воспользоваться.

— Пользуйся, конечно. И обращайся, если нужна будет помощь.

— Обязательно. А пока, нам пора расходиться. Послезавтра увидимся в дуэльном клубе, я полагаю? Если будешь участвовать, мой долг тебя поддерживать даже в заведомо проигрышном бою. Экскуро, — применил маг на стол чистящее заклинание. Потом для верности добавил ещё два.

— Буду, буду… — отозвалась ведьма, заворачивая шпагу в ту же ткань. Сняла все заклинания с двери, затем неловко убрала палочку на место, придерживая свёрток другой рукой. Добавила негромко: — Надо было всё-таки брать ножны с собой. Проще было бы их подогнать, чем сейчас из чего-нибудь делать новые.

— Кстати, у тебя уже есть подходящее оправдание? — поинтересовался маг, собирая свои черновики и книги. — У нас на факультете этой проблемы нет, но на входе в Гриффиндор, как мне говорили, стоит одна из этих псевдоживых картин, не так ли?

— Именно так. Но в чём проблема? — не поняла его интереса ведьма.

— Отбой был полтора часа назад, сейчас половина первого ночи, — пояснил Кайнетт, демонстративно глядя на часы.

— Чёрт!

Грейнджер схватилась за голову. В буквальном смысле, даже не заметив, что в правой руке у неё всё ещё зажата рукоять шпаги. Арчибальд только поморщился, глядя на это. Книги — это хорошо, но тут ещё работать и работать. В первую очередь ей потребуется хотя бы не порезать и не уколоть саму себя, а потом уже можно будет говорить о противостоянии врагу.

— Проводить до вашей башни? — по-джентльменски предложил маг, прежде чем поднять со стола лампу и направиться к двери.

— Н-н-не надо! Я сама. Не нужно усложнять проблему ещё больше.

— Тогда доброй ночи, — пожав плечами, ответил он и вышел в коридор. Ему действительно было любопытно увидеть, что же получится из этого мистического знака, и будет ли от него реальная польза. А проверять его самому времени сейчас не было, так что проще предоставить это кому-нибудь ещё.

— Флиппендо!

— Инкарцеро!

— Эверте Статум!

— Эманципаре!

— Тео, справа, справа обходи, он тебя так не достанет!

— Щит! Арти, держи этот долбанный щит!

— Минус пять баллов со Слизерина. Люциан, следите за языком. Вы, между прочим, к девушке обращаетесь.

— Извините, профессор МакГонагалл. Но разве тут иначе скажешь?

Дуэльный клуб оказался шумным. Очень шумным. Невыносимо шумным. Кайнетт всерьёз подумывал, не создать ли себе персональный заглушающий звуки барьер, да только отслеживать заклинания по ариям тогда не получилось бы, и он стоически терпел эти крики и вопли. В субботу после обеда в большом зале осталось сотни три человек, чуть меньше половины всех учеников школы. Но шума они производили столько, будто в толпе собралось несколько тысяч. Общий хаос и какофонию увеличивало то обстоятельство, что «арен», то есть трансфигурированных из столов помостов для дуэлей, которые накрывались куполом «Протего Тоталум» для защиты зрителей, было сразу три. Среди трёх допущенных к сражениям курсов нашлась почти сотня желающих, и за два отведенных часа все они пройти через одну площадку просто не успели бы. К тому же нечестно было ставить друг против друга студентов разного возраста. Потому ответственный за всё мероприятие профессор Люпин вместе с контролирующими происходящее деканами организовали дуэлянтов по годам обучения, а зрители со всех курсов могли болеть за кого им больше нравится или вообще за всех сразу.

Посмотреть было на что — совсем уж недоучки рваться в участники клуба не спешили, и в среднем дуэлянты имели хотя бы какой-то арсенал заклинаний. Жаль, им сильно не хватало индивидуальности — стандартные заклинания, стандартные стойки, стандартные щиты. Кто-то строил свою тактику от необычных комбинаций или просто заученных связок заклинаний. Кто-то — просто от скорости жестов и произнесения арий, пытаясь засыпать противника лучами и проекциями быстрее, чем тот успеет опомниться и ответить. Некоторые просто рассчитывали на грубую силу, что их достаточно мощные заклинания продавят любую защиту, а там с оппонентом уже можно делать что угодно. Изобретательности недоставало, то есть своих собственных заклинаний и специальных мистических знаков. Но если такие занятия станут регулярными, возможно, прогресс всё-таки пойдёт?

— Аква Эрукто. Глациус! — завершая дуэль, староста Хаффлпафа вдруг сбил с ног противника-слизеринца, укрывшегося за «Протего», мощной струёй воды сбоку, а затем приморозил его мокрую одежду к полу. Направил на барахтающегося и пытающегося вывернуться из мантии соперника палочку, но произносить оглушающее или парализующее заклинание не стал, тут и так всё было понятно. Профессор Снейп, без особой охоты приглядывающий за «ареной» шестикурсников, помедлил, но всё-таки поднял руку, объявляя завершение матча.

— Седрик, я тебя люблю!

— Нет, я!

— Профессор Люпин, можно мы пойдем следующими? Тут понадобилось разрешить один вопрос…

Арчибальд покосился на пару человек у входа в зал, одетых в одинаковые форменные мантии. Отправленные на охрану школы авроры Министерства. В Часовой башне всё же предпочитали индивидуализм — и официальные охотники, и обычные наёмники на службе организации пользовались личным оружием, собственными наборами мистерий и тактиками. Что серьёзно усложняло им действия в группе, но при этом перешедший Башне дорогу маг не мог бы знать, с чем ему придётся иметь дело. Адепт пиромантии, способный спалить в пепел сразу нужный дом и всё, что случайно оказалось рядом; рунный маг, который может снести столетнее дерево ударом кулака или вбить человека в стену; некромант, предпочитающий натравить на противника четырёхметровую тварь, которая просто перекусит его надвое… Авроры в этом плане больше напоминали рядовых экзекуторов Церкви с их стандартным набором мистических знаков и мистерий, нацеленным на строго определенные задачи.

Охраняющие их волшебники переговаривались, должно быть, обсуждая студентов и то, присоединится ли кто-нибудь из них к стражам порядка через несколько лет. Работа аврора считалась почетной и уважаемой, но их было не так уж и много — вряд ли в их академию каждый год поступает больше пяти или десяти человек, а заканчивают её и того меньше. Тонкс упоминала, что в её выпуске к этому лету вряд ли останется больше трёх курсантов.

Вспышка и звук взрыва заставили мага вновь перевести взгляд на участников клуба. Как и ожидалось, снова отличился Финниган, снесший защиту у Бута с их факультета одним заклинанием. По правилам более опасные мистерии вроде взрывных, поджигающих и режущих, запрещалось применять к ученикам, но против наколдованных препятствий и существ это допускалось, если действовать аккуратно. Когда Бута, для верности ещё и парализованного «Петрификусом», расколдовали и привели в чувство, а помост вновь восстановили в первоначальном состоянии, «к барьеру» проследовали Грейнджер и Забини со Слизерина.

Волшебник держался настороженно, явно готовясь атаковать или защищаться в любой момент, едва будет дан сигнал начинать. Возможно, Селвин не преувеличивала репутацию Грейнджер среди других учеников? Ведьма же приняла какую-то фехтовальную стойку, встав вполоборота и вытянув руку с палочкой, хотя, на взгляд Арчибальда, сделано это было на весьма любительском уровне — не слишком устойчиво, сложно было бы откатиться или отскочить в сторону или просто резко сместиться вправо или влево. Сама дуэль началась обычно — обмен заклинаниями, атака и защита, минимум движения. Забини держался неплохо, но Грейнджер не шла в атаку, просто поддерживала неторопливый темп, словно чего-то ждала. В какой-то момент она слишком широко взмахнула рукой, отправляя «Ступефай» в сторону соперника, и волшебник не преминул воспользоваться моментом:

— Экспеллиармус.

Палочка выскользнула из ладони почти без сопротивления, в результате побочным действием заклинания ведьму не отбросило, она лишь сделала шаг назад. А затем нехорошо улыбнулась, вытянула руку и произнесла:

— Компоситис.

Мистический знак уже пролетел полпути, Забини успел с довольным видом протянуть руку, чтобы демонстративно его поймать. Но в этот момент палочка замерла в воздухе и вдруг метнулась назад, в ладонь ведьмы. Кайнетт даже усмехнулся, узнав это заклинание. «Соединение» — бытовые чары, специфическая разновидность «Акцио», они используются для связки двух парных предметов, вроде перчаток или ботинок, чтобы при необходимости быстро призвать вторую деталь комплекта. На среднем пальце Грейнджер блестело простое медное кольцо, такое же охватывало рукоять её палочки. Когда они соприкоснулись, ведьма перехватила мистический знак и сразу вывела из строя растерявшегося Забини:

— Импедимента, Инкарцеро, Петрификус Тоталус.

В принципе, тактика действительно выбрана неплохая, маг это признавал. Похоже, Грейнджер за месяц успела поразмыслить, как ей в следующий раз не остаться без мистического знака. «Экспеллиармус» — концептуальное заклинание разового действия, воплощающее идею, которую можно выразить как «Отдай мне своё оружие». После того, как нужный предмет покидает руки врага, дальше он движется просто по инерции, так что вернуть его следующим заклинанием уже вполне возможно. При должной скорости реакции, вероятно, справится и беспалочковое «Акцио», но ведьма выбрала более простой путь. Волшебники вообще редко украшают свои палочки чем-либо, относясь к ним с излишним почтением, если не сказать, с трепетом — Грейнджер даже упоминала, что над ней смеялись, когда она впервые начала носить свою в чехле, советовали добавить бисера или блёсток. Потом смеяться перестали…

Когда ответственный за третьекурсников Флитвик навел порядок, объяснив расшумевшимся ученикам механизм этих чар и убедив, что это была вовсе не продвинутая беспалочковая магия от третьекурсницы, дуэли продолжились. На помост поднялась последняя пара противников — время уже почти вышло. Хотя это было весьма познавательно в плане оценки практических возможностей учеников постарше, Кайнетт за эти два часа пришел к выводу, что клуб неплох для развлечения студентов и даже отработки навыков, возможно, в качестве психологической подготовки даже. Но вот в плане боевых возможностей давал немного. При трёх десятках волшебников на одну площадку, за два часа каждый выходил в бой два-три раза на несколько минут. То есть суммарно где-то десять минут практики в неделю… К тому же без использования окружающей местности и только один на один. Конечно, глупо было бы детей, у которых до этого два года практически не было нормальных учебных сражений, сразу бросать посреди магического леса, поставив задачу добраться до замка, и по возможности сохранить все конечности и достаточно крови, чтобы целители успели спасти, что осталось. Однако если директор согласился восстановить этот клуб именно в ответ на слова Люпина о необходимости готовить Поттера к нависающей над ним опасности серьёзнее, то результат от всей затеи минимален.

За дуэлями этого «Героя Британии» маг тоже сегодня наблюдал дважды. Неплохая реакция, упор на кинетику вроде «Ступефая», ну и тот самый «Экспеллиармус» при любой возможности. Отсюда, скорее всего Воздух в качестве основного стихийного элемента. Однако почти никакого использования щитов, хотя Тонкс и потом Грейнджер всё-таки научили его базовому «Протего». Но всё равно — постоянная атака вместо обороны. На этом и прогорел во втором поединке против Боунс — когда та сумела в первые секунды увернуться от «Экспеллиармуса», то просто с помощью комбинации «Авис» и «Оппуньо» создала и направила в сторону не пытавшегося защититься Поттера стаю ворон. А когда растерявшийся волшебник всё-таки сумел отбиться от птиц, его свалило одно точное парализующее заклятье. Печальное зрелище… Возможно, стоит порекомендовать Грейнджер отыскать что-то более болезненное, чем обычное жалящее заклинание, и на тренировках кидаться им в Поттера, пока тот не научится ставить барьер уже на одном рефлексе? Не Круциатус, конечно, но что-то близкое должно быть среди разрешенных чар.

Вновь вынужденный размышлять о чужих проблемах маг добрался до территории факультета, вошел в пустую спальню… и замер на пороге. На его кровати лежал бумажный свёрток, которого не было, когда он уходил отсюда. И это явно было не письмо — почту волшебников приносили утром, не считая чего-то срочного, а он подобного не ждал, да и не от кого. Быстро выставленный сигнальный барьер показал, что в помещении никого нет. Да и защита, наложенная сразу после прибытия на чемодан с вещами тоже, на первый взгляд, не тронута. В самом постороннем предмете магия чувствовалась, но слабая, на мощное проклятье или ещё одну посылку со свернутым пространством и каким-нибудь туманником внутри этого явно не хватит.

Заперев заклинанием дверь, маг подошел на пару шагов ближе и палочкой поднял сверток в воздух. Обычная серая бумага, никаких адресов, ровным почерком написано лишь: «Джеймсу Мерфи, лично». Знакомый стиль, у Поттера тоже история началась с таких же писем.

— Speculum.

Установив барьер и активировав щит, Кайнетт из-за «Протего» заклинанием срезал нижнюю часть свёртка, так что на кровать выпало небольшое зеркало, а сверху спланировала записка. Приблизив её, маг прочел короткое: скажи «Собеседник» перед зеркалом, есть очень важный разговор, который сулит немалую выгоду. Артефакт связи, или во всяком случае, выглядит как он. Интересно, кто же это такой любитель примитивной конспирации? Заклинанием подняв зеркало в воздух и затем закутав в лежавшую неподалёку запасную мантию Росса, Арчибальд позвал:

— Собеседник.

— Наконец-то… — глухо донёсся из-под ткани голос. — Ты не спешил, Мерфи. Если я могу так тебя называть.

— Кто ты?

— Скажем так, наша первая встреча прошла не очень хорошо. Понимаешь, копьё и всё такое. Ты мне, потом я тебе… Однако я уверен, что деловые взрослые люди всегда найдут возможность договориться, если им есть что друг другу предложить.

— И что же ваша сторона может мне предложить, и чего потребует взамен? — поинтересовался маг у зеркала. Вряд ли с ним говорит Петтигрю, скорее это Крауч, либо кто-то из тех, кому он рассказал о сражении. И похоже, какие-то выводы они для себя сделали.

— Всего лишь не мешать, ничего более. А вот предложить мы можем многое. Куда больше, чем директор.

— Деньги, знания, секреты, собственность?

— Всё это и намного больше.

— Тайны тёмной магии? — поинтересовался маг. В принципе он ничем не рисковал. Даже если о разговоре станет известно, или вовсе это зеркало — лишь какая-то хитрая проверка, он всегда может сказать, что просто пытался выманить из преступника больше сведений, больше слов, за которые его можно привлечь к ответственности. Или просто заинтересовать его в продолжении разговора.

— Если захочешь, — ответ пришел сразу.

— В любом случае, не уверен, что у вас найдутся нужные суммы.

— О, вот в наших возможностях сомневаться не стоит, — самоуверенно заявил собеседник. Если это не блеф, то картина получалась очень интересной. — Вряд ли директор излишне щедр, галлеоны это не баллы, их-то ему жалко. А вот у нас принято ценить своих людей и награждать, как должно. Или тебе так нравится пасти детишек и понапрасну рисковать жизнью?

Кайнетт вспомнил прошедшую неделю. Количество чужих проблем, которые ему приходится решать, явно становится всё больше и больше. И одна из главных тому причин — дети, которые совершают несусветные глупости, не заботятся о своей жизни или просто не думают наперёд. Изменить это… Да, звучит крайне заманчиво.

— Нет, определённо не нравится.

— Тогда есть вариант намного выгоднее со всех точек зрения. Вряд ли тебя что-то держит в этой школе, не так ли?

Покосившись на запертую дверь и решив, что время до возвращения соседей ещё есть, маг вновь обернулся к зеркалу и произнёс:

— Продолжай, я заинтересован…

— Что ж, я надеюсь, что вторая наша встреча пройдет в более дружественной атмосфере.

— Да, я ожидаю того же.

Небольшая прогалина в зимнем лесу выглядела пустой — неподвижные деревья и кусты, покрытые инеем, нетронутый снег, на котором ещё нет следов. Но если присмотреться, и если смотрящий не окажется обычным человеком, вечером в понедельник там можно было бы разглядеть полупрозрачный силуэт призрака, висящий над землёй и почти теряющийся на белом фоне. Дух говорил, всё время глядя перед собой, а отвечал ему слегка искаженный голос из пустоты. Маг и волшебник, несмотря на все заверения во взаимном благорасположении и желании забыть о недавнем недоразумении, не настолько доверяли друг другу, чтобы общаться лицом к лицу. Кайнетт отправил одно из пойманных в школе привидений, взятое под прямой контроль. Крауч (если это был он) оставался под действием невидимости, а голос его словно возникал прямо в центре прогала, а не шел с какой-то определенной стороны. Правда, Арчибальд с помощью призрака мог видеть ауру живого человека, укрывшегося за одним из вязов — как ни странно, заклинание или артефакт, которым волшебник пользовался, оказался слабее той мантии, под которой от него укрывались Поттер с приятелем. Может, у того была фамильная вещь, или просто чей-то весьма недешевый подарок для «спасителя нации»? Сейчас это неважно.

— Так что же насчёт нашего предложения?

— Звучит весьма выгодно, — ответил маг через призрака. Сам он в это время «дремал» в библиотеке над толстенным фолиантом по античной истории Британии. С ужина удалось уйти быстро, до закрытия зала ещё почти час, так что увидеть его и обеспечить алиби другие ученики смогут. Главное, чтобы с разговором никто из всё более многочисленных знакомых не подошел. Тем временем дух продолжил говорить, не глядя в сторону реального местонахождения волшебника: — Однако для начала стоило бы внести немного ясности. Я не так уж давно в магической Британии и многих вещей просто не знаю или пока не понимаю. Удачно подвернулась вот эта возможность, однако я всегда ищу варианты лучше. Но чтобы сменить лагерь я должен быть уверен, что не выброшу год своих усилий напрасно, и результат будет того стоить. Год назад никакого выбора не было — ваша сторона была разгромлена полностью, а все доступные сведения рисовали её в крайне неприглядном свете по всем параметрам.

— Историю пишут победители. Особенно когда в их руках и газеты, и образование.

— Именно так, мистер Крауч. Других источников сейчас не отыскать, а доверие нужных людей ещё требуется заслужить, чтобы они поделились правдой, а не привычной удобной версией о страшном зле и несчастных обманутых или запуганных дурачках, работавших из страха за свою жизнь, — презрительно произнёс маг. — Так что иных возможностей заработать на тот момент не было. Однако вы, как я смею надеяться, способны рассказать, как же всё обстояло на самом деле. Чтобы взглянуть на проблему уже с нескольких сторон и принять осознанное решение, а не делать выбор из одного варианта.

— Именно так, мистер…

— Галлиаста. Атрум Галлиаста, — представился маг именем одного из своих бывших студентов. Небесталанный юноша, жаль только, слишком увлекается новомодными технологиями и недооценивает опыт прошлого. А в алхимии всегда требуется поддерживать баланс старого и нового, не отклоняясь в сторону. — Чистокровный, пятое поколение.

— «Атрум», значит? Хорошая шутка над директором, признаю*, — без эмоций произнёс голос волшебника. Очевидно, что он счёл имя вымышленным, хотя и по иной причине. — Но если так хочется, пускай. И что же ты желаешь узнать для начала?

— Больше о вас и вашей организации. Пароли, имена и оперативные планы мне не нужны, — заранее предупредил маг его возражения. — Я хочу понять, за что вы сражались и почему упорно сопротивляетесь даже сейчас, после фатального поражения. Это достойно, но я хочу понять причины, мотивы и ваш modus operandi, если угодно. Официальная версия, скажем прямо, слишком патетична и слишком удобно делит всё на чёрное и белое, чтобы я мог в неё поверить.

Расчёт Кайнетта строился на том, что вряд ли директор Дамблдор, аврорат или любые их агенты захотят выяснять философский базис и политическую программу сторонников самопровозглашенного «тёмного лорда». Они и так всё это прекрасно знают уже много лет. Иное дело — чужак, не успевший глубоко вникнуть в британские проблемы и пока не получивший причин для слепой преданности любой из сторон местного конфликта. Да и Крауч даже доверенному человеку едва ли станет вываливать всю подноготную их движения, и все скрытые мотивы, а ограничится их официальной позицией. Но именно её Арчибальд давно хотел узнать. Как они привлекали сторонников в свои ряды, какой идеей вели в бой.

— Да, общепринятая версия крайне упрощает всю ситуацию и безоговорочно выгодна одной из сторон, — согласился волшебник. Затем добавил, вероятно, с сарказмом: — Хотя просто на контрасте в своё время к нам приходили и любители «непроглядной тьмы», уставшие от действий «сил света». Некоторых мы даже принимали, но немногих. Такой примитивный дуализм мышления оставляет недостаточно места для умения и желания думать, размышлять и принимать свободные решения. А нам требовалось в первую очередь именно это — свобода мысли и умение видеть истинное положение вещей.

— И в чём же оно состоит? — уточнил маг.

— В том, что такими темпами Британии осталось недолго, — с полной уверенностью в своей правоте заявил волшебник. — Эта политика «равных прав» за последние лет пятьдесят, после отставки министра Фоули и дальше, её почти убила. Мы полторы тысячи лет создавали эту страну — Краучи, Блэки, Гонты, Лестрейджи, Розье… Учредили Министерство и Визенгамот, приняли законы и установили правила. На наши деньги веками содержится лучшая школа магии в Старом свете. Хотя сейчас, наверное, уже «бывшая когда-то лучшей». Магический мир Британии так безопасен, богат и благоустроен в сравнении как с безумием, в котором живут магглы, так и с хаосом многих других стран Конфедерации, именно благодаря столетиям усилий наших предков. Они строили его для себя, для своих детей и внуков… И тут, на всё готовое, просто вдруг приходят эти дармоеды, нахлебники и паразиты, более того, ещё и требуют равенства. Смог в десять лет случайно магией открыть окно? Вы — великий волшебник, молодой человек. Можете забыть про свои трущобы, вот вам палочка, вот вам метла, вот вам сова, а вот вам семь лет бесплатного обучения на наши налоги, садитесь вон там, рядом с Малфоем, или Селвином, или Яксли. Странно, что им ещё прямо на входе тысяч десять галлеонов пока не выдают, просто потому что мы так рады их видеть. Наверняка, проект закона уже в разработке. И даже это ведь ещё не самое страшное…

— Вот как? — вежливо обозначил свой интерес Арчибальд.

— Да. Британия богата — несколько десятков тунеядцев принимать на обучение каждый год не так уж трудно, не обеднеем. Если бы они просто отучились положенные пять, пусть даже семь лет, и вернулись обратно в свои деревни, кто бы им что-то плохое сказал? Но нет, Министерству было мало, и чтобы увеличить свою поддержку среди масс, там пошли куда дальше. Неписанные правила, квоты, штрафы… Грязнокровку практически невозможно отчислить из школы, что бы он ни натворил — комиссия по образованию сожрёт любого преподавателя или декана «за дискриминацию по происхождению». При наборе новых работников в Министерство всегда есть указания: не меньше пяти магглорождённых, или не меньше десяти, а если не согласны, то, может быть, вы — расист и ретроград, который берёт к себе только чистокровных? А может, вы и день рождения Гриндевальда празднуете и его знак рисуете на стенах дома? Ах, просто старинный эзотерический символ, безобидная британская легенда? Не уходите далеко, мне нужно кое-что написать в аврорат… И так везде, даже в Мунго. Плевать, что эта вчерашняя обезьяна зелья растворения и расслоения путает, потому что буквы на пузырьке выглядят похоже — надо иметь в штате пять магглорождённых, а последствия никого не заботят! А если человек умрёт от такого вот лечения — не беда, зато его убьют современные прогрессивные целители, а не какие-то зашоренные отсталые расисты.

— Но разве не всегда так было? — удивился маг. — Ведь волшебники в первом поколении рождаются тысячи лет, а не только последние полвека.

— Нет, не всегда. Раньше они понимали своё место. Как говорится, в Риме будь как римлянин. Если ты из глуши приходишь в чужой мир, намного более развитый, культурный и просвещенный, уж будь добр, уважай его традиции, их умные люди не на пустом месте придумали. Не ставить под сомнение авторитеты, не аппарировать в чужой дом, не носить маггловское тряпьё, не тащить в наш мир всякую рухлядь и так далее, и так далее. Простые правила, но ведь именно манеры определяют волшебника. Когда приличная ведьма в первом поколении после школы выходит за какого-нибудь третьего сына из младшей ветви рода и забывает о своей немытой родне — это одно, уже её внуки будут полноценными волшебниками. А вот когда наследница древней приличной фамилии наслушается историй о «мире магглов», сначала начнёт одеваться Мордред знает во что, потом скажет, что мэнор ей не мил, а нужен дом по соседству с магглами… Ну, а после в какой-то момент скандалит со всей роднёй, включая уже умерших, и, ещё не закончив школу, выскакивает за какого-то свинопаса, отправляется жить в его деревню — вот так скоро и наследников с чистой кровью не останется. А ведь более того, есть и среди чистокровных такие магглолюбцы, которые сами своих же детей поощряют к подобному, вот что самое ужасное. Будь современнее, пожалей бедных магглов, поделись с ними куском хлеба, пригласи в свой дом… А если они потом будут грязные сапоги на стол закидывать или старших звать «эй, ты!», так у них так принято, это их традиции, которые нам надо уважать и понимать.

— Иначе говоря, «Британия для волшебников», в этом ваша идея? — подытожил Кайнетт. — Традиции, самодостаточность, порядок и полная интеграция чужаков в сообщество?

— Именно так, если формулировать коротко, — согласился волшебник. — Старые ценности, о которых слишком легко забыли.

— А как с этими ценностями согласуется террор? Убийства волшебников, включая и чистокровных? Разве не в том, чтобы добиться для них положенных благ, и состояла цель всего движения?

— Нам не оставили выбора, — веско заявил Крауч. — И не мы это начали. Аресты и ограничения — постоянно, по малейшему поводу и без него, достаточно было назвать не ту фамилию, чтобы авроры наставили на тебя палочку или парализовали, а потом уже стали разбираться. Случаи, когда наследники отказывались от собственной семьи, наслушавшись магглов, как это было у Блэков. Мы пытались говорить. Убеждать. Объяснять. Нас не хотели слушать, называли «недобитыми наследниками Гриндевальда» и обвиняли во всех грехах. В какой-то момент иных вариантов просто не осталось — либо мы сейчас пойдем на жертвы среди тех, кто тащит страну в пропасть, либо завтра этой страны уже не будет, а уже наши дети забудут, кем они были и кем должны были стать. Если прежде потребуется уничтожить тех, кто поддерживает подобный курс в никуда — это необходимые жертвы, даже среди чистокровных, если они не в силах отказаться от своих заблуждений.

— Всё, лишь бы уничтожить всё маггловское влияние?

— А разве этого мало? — искренне удивился волшебник. — В конце концов, вот ты в школе вынужден маскироваться под магглорождённого. Я понимаю, зачем, но вот если говорить откровенно, неужели тебя самого не тошнит от этой убогой роли?

— Ох, мистер Крауч, ты даже не представляешь… — впервые добавив в голос призрака эмоции, с отчаянием «произнёс» Арчибальд. — Нет, даже не можешь себе представить, каково это.

— То есть, ты понимаешь, о чём я говорю?

— Великолепно. Возможно, теперь даже лучше, чем ты сам, — заверил его маг.

— Значит, это можно считать согласием? — уточнил волшебник.

— Практически, все эти принципы звучат очень привлекательно. Но я хочу прояснить ещё пару моментов. Чтобы убедиться, что мы одинаково смотрим на некоторые вещи. Надеюсь, у тебя пока есть время?

— Разумеется. Я всегда готов пообщаться с понимающим человеком, — заверил его Крауч.

— Прекрасно, тогда есть вопрос ещё по поводу отношения к нелюдям и их использования в прошедшей войне…

— Патронус — это вид положительной силы. Он воплощает всё, что дементоры пожирают — надежду, счастье, стремление выжить. Но в отличие от человека, патронус не знает, что такое отчаяние, и поэтому дементор не в состоянии причинить ему вреда…

Профессор Люпин излагал принципы защиты от дементоров и сходных с ними тварей, неторопливо расхаживая перед большим деревянным ящиком. В четверг после ужина класс Защиты был практически пуст — перед преподавателем сидели всего трое учеников третьего курса, и ещё один из первогодок занимал место в дальнем углу. Первоначально Римус хотел обучать Поттера этому заклинанию наедине, чтобы им не мешали, однако тот сразу заявил, что «Гермиона тоже едва переносит присутствие дементоров», и попросил рассказать то же самое и ей. Младшего Уизли они взяли с собой, видимо, уже просто для количества. А Мерфи после этого позвал на занятия уже сам Люпин, чтобы тот мог взглянуть на обучение Поттера наглядно, раз уж они решили сотрудничать в этом вопросе.

Кайнетт пришел заранее и быстро начертил круг для отвода внимания, а потом взял в руки учебник и стал ждать. При взгляде в окно, если бы кто-то попытался это сделать, он выглядел просто как ещё один нерадивый ученик на поздней отработке. А вот присутствующие в кабинете не обращали на него внимания. Точнее, оборотень и так знал, где находится наблюдатель, а из гриффиндорцев, что удивительно, лишь Поттер покосился на пустой и совершенно ничем не интересный стол в темном углу, прежде чем пройти дальше. И теперь профессор излагал теоретический принцип работы заклинания, Грейнджер старательно за ним записывала, а её приятели лишь слушали. Поттер — хоть с каким-то интересом, Уизли — с откровенной скукой.

— Вам нужно сосредоточиться на одном очень счастливом, лучше самом счастливом воспоминании в вашей жизни, а потом произнести заклинание, чтобы воплотить в реальности, материализовать его. Заклинание усиливает ваши эмоции ещё больше, а для дементора это практически как захлебнуться, пусть даже в шампанском или в вине — вкусные чувства льются потоком, не останавливаясь и не иссякая, но куда больше, чем он может «проглотить» за раз. Что ж, если вы всё поняли, давайте сначала попрактикуем жест и слова заклинания, прежде чем перейти к проверке.

— Профессор, неужели у вас прямо там сидит дементор? — дисциплинированно подняв руку, поинтересовалась ведьма и указала на ящик.

— О, нет-нет. Подобную тварь в столь хрупком контейнере никак не удержать, если его не заколдует со всех сторон настоящий мастер. Там всего лишь боггарт. Недавно я нашел в замке ещё одного и забрал с собой для учебных целей. Как вы помните, у Гарри боггарт превращается именно в дементора, это сегодня нам и поможет. Пусть очень-очень слабо, но он способен имитировать их «давление», а обычная иллюзия, какую я вам показывал в сентябре, с этим не справится. Больше вопросов нет? Тогда доставайте палочки и повторяйте за мной.

Наблюдая, как они заучивают простую арию заклинания, маг попытался прикинуть, будет ли это заклинание работать с другими эмоциями? Можно ли также материализовать страх, злость, желание убийства? Немало охранных барьеров работают на принципе чтения эмоций, реагируя на гостей, замышляющих что-то дурное. Есть заклинания-ловушки, активирующиеся от паники или даже зависти, желания украсть что-то. Если можно пустить перед собой такой фантом, заряженный определенной эмоцией для срабатывания барьеров или проверки на опасность потенциально защищенных магией предметов и проходов, возможно, стоило бы освоить данную мистерию?

— А теперь давайте приступать. Самое главное, помните — вам здесь ничего не угрожает. Это всего лишь ещё один урок, — заверил их Люпин, отходя в сторону. — Гарри, встань на пару шагов впереди, чтобы боггарт среагировал именно на тебя. А затем вы попытаетесь применить новое заклинание.

По жесту профессора крышка откинулась, заструившийся из ящика темный туман уже через пару мгновений принял форму дементора и медленно поплыл к детям. Стоит признать, боггарт справился со своей работой очень хорошо — дух выглядел до отвращения натурально, разве что аура его была куда слабее и действовала лишь в самом ближайшем радиусе. Кайнетт в дюжине шагов от него даже не ощутил воздействия, Люпин тоже не изменился в лице. Уизли лишь скривился, как от мигрени или зубной боли, Грейнджер покачнулась и отступила на шаг, а вот Поттеру пришлось хуже всех — его повело в сторону как от сильного головокружения, однако волшебник всё-таки сумел произнести, даже выкрикнуть арию и ухитриться не перепутать слова:

— Экспекто патронум!

— Экспекто патронум, — присоединился Уизли, немного криво взмахнув палочкой.

— Экспекто патронум, — Грейнджер заклинание произнесла со злостью, практически сквозь зубы. Дементор, во всяком случае в таком ослабленном виде, явно вызывал у неё не только отчаяние и депрессию.

Правда эффекта они никакого не произвели, уже через пару секунд Поттер начал заваливаться без чувств на руки друзьям, а Люпин — быстро загонять духа обратно в ящик. Чтобы привести мальчишку в себя и дать успокоиться остальным потребовалось какое-то время. После чего профессор достал явно заранее припасенную на этот случай плитку шоколада, разломил на части и раздал ученикам, посоветовав:

— Съешьте, это всегда помогает. Потом мы сможем попробовать ещё раз, если захотите.

— Почему ни у кого из нас не получилось, сэр? — спросила ведьма, с сомнением разглядывая шоколад. Кажется, она как-то упоминала, что ей запрещали есть сладкое в больших количествах, а с такими тренировками шоколада потребуется много.

— С первого раза и не могло получиться. Ни у кого это заклинание легко не выходит, более того — многие волшебники и ведьмы за него даже не берутся. Касательно ошибок, вы произнесли слова правильно, а значит, либо воспоминание не было достаточно подходящим, либо вы не смогли по-настоящему ярко его себе представить и заново пережить. Это решается практикой — пробовать разные воспоминания, учиться фокусироваться на них полностью, отбрасывая все прочие эмоции. Это трудно, особенно когда рядом находится настоящий дементор, но всё-таки возможно. Что ж, ещё попробуем, или достаточно для первого раза? Гарри, ты как? Ты всё-таки стоишь ближе всех к нему.

— Хуже, чем тогда в поезде. Я слышал её голос громче в этот раз… — тихо произнёс Поттер. — Но мы не можем вот так сразу взять и сдаться. Я не могу. Вдруг дементоры явятся на следующий матч с Рейвенкло? Нельзя, чтобы я снова упал с метлы. Проиграем мы этот матч, не видать нам кубка по квиддичу!

Кайнетт даже удивлённо моргнул, не поверив в услышанное. Вот это — мотивация, чтобы защищаться от тёмного духа, способного поглотить твою душу или всего за пару минут довести до нервного срыва одним своим присутствием? И даже на дурацкую шутку не похоже, молодой волшебник говорил совершенно серьёзно, почти с отчаянием. Зато становилось ясно, почему Грейнджер не смогла заставить этих двух олухов взяться за ум. Ведьма, несмотря на её возраст, явно подбирала куда более логичные аргументы и упирала на угрозу жизни, рассказывала о преступлениях Блэка, об опасности дементоров, о подвергшихся действию «Империо» учениках. А мальчишку куда больше волнует спортивный кубок, чем собственная безопасность, и что от него может остаться, к примеру, после следующего падения с высоты в сотню футов, если на этот раз никто не успеет поймать. Тут нужно что-то делать и срочно, иначе любые их усилия с самого начала обречены на провал.

— Ладно, тогда вставайте точно так же, попробуем снова, — произнёс Люпин, вновь отходя и оставляя учеников рядом с ящиком. — Приготовьтесь…

Что-то получилось у них лишь с четвёртой попытки. Причем у Поттера, что, кажется, удивило всех, кроме Люпина, а самого мальчишку — как бы не больше, чем его приятелей. Конечно, его фантом не напоминал чёткую фигуру животного, как это демонстрировал Люпин, и когда-то показывала Тонкс, даже на облако света не был похож, какое маг видел у того старшекурсника в поезде. Однако полупрозрачная серебристая тень всё-таки несколько секунд удерживала фальшивого дементора, не давая приблизиться, а затем профессор снова загнал духа на место, прежде чем поспешить к Поттеру и не дать ему снова упасть.

— Великолепно, Гарри. Я верил, что у тебя получится.

— Интересно, что же ты такого себе представил? — с завистью спросил Уизли, присев прямо на пол. — Неужели, как поймал снитч в первый раз?

— Не, это не сработало, я уже пробовал. Просто вспомнил, как Хагрид принёс мне письмо и сказал, — Поттер неубедительно попытался изобразить хриплый бас: — «Ты волшебник, Гарри». Тот момент, когда я понял, что взаправду буду учиться в магической школе, а не жить и дальше со своей роднёй. Как видишь, это сработало.

Грейнджер промолчала, с сомнением глядя то на Поттера, то на собственный мистический знак. Должно быть, не могла поверить, что не слишком-то успевающий в учёбе приятель смог превзойти её в концентрации и освоении новых заклинаний. Говоря по правде, Кайнетт испытывал не меньший скепсис. Может ли быть, что при работе с заклинанием, требующим сосредотачиваться именно на эмоциях, Грейнджер мешала её рациональность? Или он упускает что-то ещё?

— Попробуем ещё раз? — спросила ведьма.

— Пожалуй, на сегодня хватит, — возразил профессор. — Вы и так изрядно вымотались. Лучше продолжим через неделю, в то же время. А пока попытайтесь в свободное время просто вызывать в голове нужные воспоминания и фокусироваться на них. Без палочки, просто так, для тренировки.

— Постараемся, профессор, — с неохотой отозвался Уизли, поднимаясь на ноги. Затем волшебник заметил какое-то движение рядом и повернулся, удивлённо воскликнув: — А это ещё что?

— Моргана, я же не запер ящик… — воскликнул оборотень, хватаясь за мистический знак.

Из-под приподнявшейся крышки потек знакомый туман, опять начал складываться в тёмную фигуру дементора, но потом вдруг резко изменил свою форму. Боггарт отреагировал на новый страх. Перед ящиком возникла знакомая больничная койка из лазарета, по бокам прикрытая зелёными шторами. И она оказалась не пустой.

— Господи, — вскрикнула Грейнджер, отскакивая на пару шагов и поднося руки к лицу. — Это я так кошмарно выглядела?! Тут же кровь повсюду…

— Нет, крови там не было, — заверил её Поттер. — И судороги были не такие… страшные. Вот дышала ты с большим трудом, это верно. И одежда промокла вся, но не от крови, а от пота.

— Эта с… — Уизли покосился на Люпина и сам вытащил палочку, — с-сволочь пугает просто, накручивает жути. Ненавижу боггартов. Ридикулус!

В этот момент фальшивая Грейнджер бодро подскочила на постели, выхватывая откуда-то из-под одеяла табличку с надписью «Сюрприз!» на длинной палке и полупустую бутылку с красным кетчупом. Реальная ведьма только фыркнула и толкнула Уизли в плечо, возмутившись:

— Какую чушь ты заставляешь меня делать!

— В этом и идея данного заклинания, — наставительно произнёс Люпин, заставляя боггарта скрыться в ящике и запирая за ним засов. — Сделать страх нелепым. Десять баллов Гриффиндору за находчивость.

— Спасибо, профессор, — смутившись, поблагодарил Уизли. Похоже, не привык зарабатывать баллы.

— Погоди, но у тебя же в начале года были пауки, — припомнила Грейнджер. — Тогда на уроке, целый ковёр из мелких пауков.

— Были, — пробормотал Уизли, отворачиваясь. — А теперь нет.

— Гермиона, боггарт может меняться со временем, с возрастом, — объяснил Римус. — Ты же не думаешь, что и в двадцать лет кто-то будет бояться заваленных экзаменов или дохлых мышей? Хотя в твоём случае… Несущаяся навстречу земля и пламя вокруг — не думаю, что такое легко забудется.

— Тогда я хочу проверить, — произнесла ведьма твёрдо, приближаясь к ящику.

— Зачем? — удивился Поттер.

— Чтобы знать наверняка. Представляешь, если где-нибудь у нас в подземельях или в заброшенном классе встретится боггарт, а я не пойму, что это именно он? Профессор Люпин нашел двух за полгода, наверняка есть и ещё, или скоро заведутся.

— Хорошо, только достань палочку сразу, — предупредил Люпин, вновь выпуская духа наружу. — Джентльмены, тоже позаботьтесь о даме.

В этот раз туман пару секунд кружился в воздухе, будто размышляя, а затем… перед Грейнджер возник Джеймс Мерфи с книгой в руках. Кайнетт даже выругался шепотом от удивления, Люпин бросил быстрый взгляд на его место, но потом вновь посмотрел на фантом.

— Ты опять это сделала, мой безрассудный и, полагаю, уже бывший учитель? — произнёс тот снисходительным и очень усталым тоном. Затем раскрыл книгу — со своего места Кайнетт мог лишь различить, что это какой-то медицинский справочник. — Вложить накопленные силы в одно заклинание, мгновенно выжечь абсолютно все резервы вместе с частью души и чего ради? Удивительно, что тебя не парализовало прямо на месте, всего-то полгода в коме и никакой больше магии. Никогда. Ты теперь даже не сквиб. А значит и это, — фантом поднял перед собой палочку из виноградной лозы, затем швырнул её через плечо как бесполезный мусор, — тебе больше не понадобится…

— Ри-ридикулус! — Стоящая напротив Грейнджер взмахнула настоящей палочкой, но ничего не произошло.

— Я разберусь, — быстро произнёс Люпин, проходя мимо и буквально отодвигая ведьму в сторону. Стоило боггарту начать менять форму на полную луну, как оборотень заклинанием буквально зашвырнул его обратно в сундук и там запер. Добавил негромко, положив руку ей на плечо: — Всё в порядке. Это всего лишь иллюзия. Но, думаю, вам в самом деле уже пора.

— Спасибо, профессор, — неразборчиво произнесла Грейнджер, не поднимая головы. — Хорошо, что уделили нам время. До свидания, — последнее она бросила, уже выбегая за дверь.

— Догоним? — неуверенно спросил Уизли, глядя ей вслед.

— А как? Она уже на полпути к башне, а нам на женскую половину хода нет, — возразил Поттер.

— Я думаю, всё будет хорошо, — заметил Люпин. — Она уже пережила это. Просто сама не поняла, насколько сильно испугалась. Завтра, самое большее — к выходным, Гермиона уже будет в порядке, поверьте.

— Но причём тут этот мелкий-то вообще? — спросил Уизли на ходу. — Почему не мадам Помфри или целители из Мунго?

— А я откуда знаю? Мне куда интереснее, что значит «опять это сделала». Мы чего-то не знаем про них? И вообще, разве это не он перед ней должен отчитываться? Насколько я понимаю, что такое «учитель и ученик», — ответил Поттер, уже выходя за дверь.

— Что скажешь? — поинтересовался оборотень, когда их шаги стихли в коридоре.

— Скажу, что у нас проблемы, — ответил маг, выходя из-под барьера. — К обучению надо было приступать не вчера и не в прошлом году. Но если будет время, то справимся даже здесь. Необучаемых волшебников нет. Есть, правда, те, которых хочется убить раньше, чем чему-то научишь, но этот вариант мы не рассматриваем.

Профессор Люпин оказался прав. Уже на следующий день Грейнджер, как ни в чём не бывало, появилась после уроков в выбранном для «факультатива» классе, ещё и обоих приятелей утянула за собой. Правда заставлять их заниматься чем-то самостоятельно она великодушно не стала, а буквально потащила в один из углов, разложила книги и начала что-то объяснять. Насколько Кайнетт прислушивался, в основном разговор шел о щитах — как их выгоднее ставить, чем лучше пробивать. Примерно то же самое, что год назад рассказывала Нимфадора, но в приложении к доступным на третьем курсе силам. Время от времени ведьма ставила барьер и заставляла кидать в него заклинаниями — вероятно, именно поэтому она не могла прочитать им эту же лекцию у себя на факультете.

Сам Арчибальд был занят тем, что объяснял Виллину и Эгберт принципы Укрепления предметов в местном понимании — то есть через концептуальное усиление лишь отдельных свойств чарами прочности, лёгкости, гибкости и так далее. У Райана в целом были проблемы с заклинаниями, и потому он был рад любой теории, Клэр же отчётливо интересовал практический аспект их применения. Впрочем, маг пока не стал форсировать процесс и переходить к общим случаям, то есть Укреплению в целом, когда нужные свойства маг выбирает на ходу, а не перебирая десяток справочников по бытовым чарам, потому что за усиление колющего и режущего аспекта отвечают две никак не связанные мистерии из разных книг.

— Да быть не может… — вдруг изумлённо выпалил сидевший неподалёку Макэвой и посмотрел в сторону двери.

Обернувшись в том же направлении, Кайнетт тоже удивлённо приподнял брови. Увидеть подобную «делегацию» он здесь никак не ожидал. Малфой со своими двумя подручными, как всегда самоуверен и на окружающих смотрит свысока. За ним Селвин, тоже брезгливо оглядывающаяся вокруг, затем равнодушно выглядящая Аманда в качестве её второй тени.

— Как удачно, все здесь, — вместо приветствия произнёс чистокровный. — Мои дорогие грязнокров… я хотел сказать, магглорождённые друзья.

— Ты же всего один слог не закончил, — без выражения произнёс Поттер. — Придур… я хотел сказать, мистер Малфой.

— Решил, что самый умный тут? — быстро перешел на грубость тот. Но затем отвернулся, бросив мимоходом: — Но я тут сегодня не ради тебя, Поттер, можешь выдохнуть. Гойл, доставь.

Один из его прихвостней взял у Драко свиток пергамента, перевязанный лентой и, кажется, даже скрепленный печатью. Под удивлёнными взглядами младшекурсников Гойл прошел в дальний угол и даже с какой-то очень слабой претензией на элегантность протянул свиток Грейнджер. Та молча взяла пергамент, а затем поняв, чего все ждут, заклинанием сломала печать и углубилась в содержимое. По мере чтения выражение её лица менялось с удивлённого на ошарашенное, и, судя по движению глаз, ведьма прочла довольно короткое послание трижды, прежде чем спросить, аккуратно подбирая слова:

— Дуэль? Малфой, ты, как бы помягче мне это выразить…

— Совсем рехнулся? — закончил за неё Уизли, заглянувший в свиток через плечо. — Бесповоротно и с гарантией? Какие поединки? Какая «честь наставника»? У вас там котёл с зельем помешательства взорвался в подвале, или что?

— Если ты не очень в ладах с английскими буквами, то я могу повторить и вслух, — великодушно ответил Малфой, игнорируя Рональда. — Это вызов на поединок. Не на дуэль, ведь мы друг друга ничем не оскорбляли… В последнее время. До меня тут дошли слухи, что ты очень любишь хвастаться своим «учеником», — он, не глядя, ткнул пальцем в сторону Мерфи. — Учиться у вчерашней магглы — это, конечно же, само по себе абсурдно, но тем не менее. Видишь, ли, в свободное время я тоже кое-чему обучаю свою кузину, и вот мне захотелось сравнить наш талант в этом священном деле. И не хотелось бы, чтобы чьи-то весьма неподходящие руки портили славные традиции волшебного мира. Потому я требую поединка. Учитель и ученик, мы с Мариссой и ты с… как там его звали?

— А если я откажусь? — задала вполне логичный вопрос ведьма.

— Тогда вся школа будет знать, что магглорождённая в принципе неспособна обучить никого магии. А претензий-то, претензий… — насмехаясь, он сокрушённо покачал головой.

— Ты, правда, полагаешь, что я куплюсь на такой дешевый трюк? — искренне возмутилась Грейнджер.

— А у тебя есть выбор? — в свою очередь удивился Малфой. — Бесполезная. Грязнокровка.

— Пойти к профессору МакГонагалл или даже профессору Снейпу. Рассказать, как есть. Новость о дуэли их точно не обрадует.

— Дуэли не поощряются, это верно. А вот дружеские учебные поединки совершенно легальны.

— Чего-то я не припомню, а когда вы успели стать друзьями? — поинтересовался Поттер, мрачно глядя на чистокровного волшебника.

— Мы все здесь друзья, — явно издеваясь, Малфой медленно обвёл рукой класс. — Директор ведь об этом каждый год так долго говорит во вступительной речи. Или наша Мисс Примерное поведение не слушает нотации директора?

— Что ж, поздравляю, мистер Малфой. Официально можно заявить: ты меня вывел из себя. Джеймс?

— Разве я могу сказать "нет" в такой ситуации? Я в деле, — вынужден был признать маг. Им в самом деле не оставили выбора, ведь отказаться сейчас от дуэли — означает уронить весь набранный авторитет. С большой высоты уронить, и потом ещё и растоптать.

— У вас неделя, чтобы попрощаться с репутацией, грязнокровки. В следующую пятницу мы всё решим. Не забудьте секундантов. И носилки, — Малфой развернулся и вышел, за ним последовали остальные четверо.

Сбоку донёсся не очень понятный звук, напоминающий приглушенный радостный вопль. Оглянувшись, маг увидел Лавгуд, наблюдающую за происходящим с совершенно счастливым видом и закрывающую себе рот руками.

— И что это должно означать? — поинтересовался он у Райана, кивнув на неё, при этом без уверенности, что получит ответ.

— По-моему, лунатичка в полном восторге. Официальный письменный вызов, сравнение сил наставников и их последователей в схватке, меряние… амбициями, так скажем. Такого уже при наших родителях в школе практически не случалось, видимо, она и не надеялась увидеть вживую все самые славные традиции.

— Сумасшедший дом… — произнёс Кайнетт тихо, закрывая голову руками. «Если будет время» — кто же его заставлял говорить это вслух?

«И всё-таки, какой из вариантов?» — размышлял маг, оглядывая будущих противников и место для поединка. Чтобы не привлекать лишнего внимания, они собрались в подземельях замка, в тёмном, выложенном камнем зале, когда-то служившим погребом или складом, а ныне давно пустующим. Прошлой ночью Кайнетт изучил здесь каждый дюйм в поисках заранее установленных ловушек и барьеров, однако так ничего и не нашел. Не то чтобы он не верил в честность чистокровных наследников, скорее справедливо предполагал, что верность слову и уважение к противнику на грязнокровок не распространяются, потому и в нарушении правил против тех, кого не считаешь ровней, нет совсем ничего зазорного. Он и сам так считал. Его собственное следящее заклинание, оставленное вчера, показывало, что и за день никто тут перед поединком не появлялся. Однако это ещё ничего не означало, и потому мысленно продолжал перебирать версии.

Дело в том, что причин для всего происходящего могло быть много и помимо банальной ненависти к «грязнокровкам». К примеру, отвлечь нежданных «защитников» столь нужного кому-то Поттера и занять их время подготовкой к совершенно ненужной им дуэли (что уже успешно удалось). Или проверить их на прочность, провести разведку перед следующей атакой. Измотать их, ранить или покалечить «в результате несчастного случая». Подвести под расследование и перспективу исключения за нарушение правил, что бы там Крауч ни говорил о невозможности выгнать магглорождённого… И Селвин, и Малфой из семей, служивших так называемому «лорду», и вполне возможно, их родители и сейчас поддерживают Крауча и его подручных деньгами и информацией. А значит, они могли привлечь к «семейному делу» и детей, раз взрослым нелегко оказаться в школе и задержаться там надолго. Зеркало в его спальню тоже вполне могла положить и Марисса, либо Аманда по её приказу.

Грейнджер от этих намёков отмахнулась, заявив, что ему стоит придерживать свою паранойю, а всё объясняется банальной жаждой реванша. Малфой не мог так легко взять и вызвать первокурсника на поединок — его просто засмеют свои же, как будто и так проблем с репутацией не хватает в этом году. Другое дело — магглорождённая с того же третьего курса, с которой они уже два года «на ножах», и это всем известно. Ну, а просто в качестве повода он воспользовался её учеником, против которого выставил другую первокурсницу (и она с тем самым учеником тоже отнюдь не ладит), так что со стороны сражение будет выглядеть в равных категориях. Арчибальд сомневался в этой версии, однако принял её как самый мягкий вариант конфликта, в свою очередь предупредив «учителя» готовиться и к грязной игре, если у поединка найдётся второе и третье дно.

Помимо самих участников здесь же находились и секунданты, два человека с третьего курса и два — с первого. Гойл, Эмбер, Уизли и Эгберт. Кайнетт выбрал «новую знакомую» Клэр по двум причинам — во-первых, ей полезно будет увидеть магию уровнем выше первого-второго курса, а во-вторых, если начнётся реальное сражение, с неё будет чуть-чуть больше толку, чем с других первокурсников Рейвенкло. У Грейнджер выбор и вовсе был из двух вариантов, а тащить Поттера в потенциальную засаду она не хотела, вместо этого «надежда Британии» сейчас проводит время на отработке у Флитвика под присмотром профессора и других учеников, да и авроры сейчас тоже на этажах, а не в подземелье. У Люпина было бы надёжнее, но увы, оборотень опять «болел», ведь полнолуние наступило только вчера.

— Пока отрабатываем первый вариант, — негромко сказала Грейнджер, пока две пары соперников подходили ближе к центру зала. — Если они не начнут выкидывать фокусы.

— В нашем положении это довольно забавно звучит, — отозвался маг, кивнув. Первым вариантом у них обозначалась дуэль по правилам, без смертельных заклинаний и проклятий со стороны противника. То, что ведьма не верила в худшее развитие событий, не означало, что она к нему не подготовилась.

Из всех четверых только Грейнджер пришла в школьной мантии — слишком много сил и времени потратила ещё на втором курсе, накладывая на неё защитные чары, в своё время пригодившиеся против одержимого профессора. Основным оружием у неё так и осталась палочка — всего за две недели, из которых одна ушла на подбор заклинаний, отработку комбинаций и обсуждение тактик поединка, освоить новый мистический знак не было никакой возможности.

— Ещё не передумали? — покровительственным тоном поинтересовался Малфой. — Сдаться никогда не поздно, я, так и быть, соглашусь на это.

— Надеюсь, вы заготовили для нас нечто потрясающее, — заметил Кайнетт, внимательно оглядывая его. — В прошлый раз твоя уверенность не продержалась слишком долго.

— Ещё бы, — волшебник не выглядел пристыженным, — я дрался одной рукой, и то — левой.

— Ох, разумеется. Открою ужасную тайну, мистер Малфой, почти что секрет мироздания. Количество поколений не равнозначно силе… в вашем случае. И чем раньше удастся это понять, тем легче будет в дальнейшем, — дал Кайнетт абсолютно искренний совет.

— Что грязнокровка вообще может об этом знать?

— Когда лет через двадцать пять тут будут сражаться наши наследники, и следующего Малфоя потом станут собирать по кусочкам, я напомню вам этот разговор, мой чистокровный «друг».

— Вы закончили? — хмуро спросила Грейнджер, глядя на них. Затем посмотрела на «секундантов»: — Чем дольше тянем время, тем выше шанс, что нас найдут и отведут к декану. Начинайте уже считать, чем раньше закончим, тем нам же всем лучше…

— Люпусортеа… — произнёс Малфой, выписывая палочкой целые петли вокруг себя. В результате через пару секунд перед ним из ниоткуда возникло с полдюжины волков. Похоже, волшебник сразу решил пустить в ход свой козырь, ведь в Хогвартсе подобные материальные проекции изучают лишь на шестом курсе. Кто-то явно долго практиковался. — Интересно, у тебя есть красный капюшон, грязнокровка? Сейчас пришелся бы к месту. Фас!

Одного из зверей сразу же снесло желтой молнией от Грейнджер. Потом та же участь постигла следующего. Малфой, явно желавший понаблюдать, как звери сделают всю работу, только выругался шепотом и резким взмахом отправил парализующее заклинание, но не в неё, а в Мерфи. Селвин сделала то же самое, но не так расторопно. Однако они оба промахнулись, потому что маг не собирался стоять на месте. Вместо этого, как и было оговорено заранее на подобный случай, Кайнетт сделал два быстрых шага вперёд, на ходу доставая левой рукой из-под мантии рукоять для "черного ключа" и делая необязательное движение палочкой вдоль будущего клинка, прежде чем произнести:

— Clavem.

Возникшее на рукояти полу-материальное лезвие пробило голову ближайшему волку, заставив проекцию рассыпаться искрами, боковой взмах легко разрубил ещё одного, пройдя сквозь тело как через туман. В этот раз маг уже не боялся демонстрировать копию «чёрного ключа», идеально подходящего против таких целей. Всегда можно будет отговориться тем, что это просто обычная материализация, как множество других подобных заклинаний, а что она похожа на инквизиторские фокусы, это просто так совпало…

— Ступефай Дуо.

От удара его заклинания два последних волка врезались друг в друга и их вскоре накрыло вспышкой взрыва, созданного ведьмой. Однако в этот момент твари уже не перекрывали чистокровным линию огня, чем они сразу и воспользовались, вновь пустив в ход парализующие и останавливающие заклинания:

— Петрификус.

— Импедимента!

— Speculum, - Кайнетт успел воткнуть клинок в пол, чтобы не мешал, присесть и активировать «Протего» в кольце, но долго барьер под сыплющимися с двух сторон заклинаниями не продержится.

Маг слишком далеко вырвался вперёд, чтобы перехватить атаку, а может, Мерфи изначально сделали приоритетной целью, однако на нём упорно сосредоточились оба противника. Грейнджер они пока что словно игнорировали. Возможно, целью этого вызова в самом деле было одно лишь желание реванша?

— Спекуло Мурум, — не желая оставаться в стороне, ведьма широким движением создала перед Мерфи стену льда, сразу без вреда принявшую на себя несколько связывающих и парализующих заклинаний.

— Левиосса, — маг отступил на пару шагов, прежде чем поднять ледяную стену в воздух, как они уже отрабатывали.

— Ваддивази, — Грейнджер указала палочкой на Малфоя, а затем применила заклинание «самонаведения» предмета.

— Финита! — волшебник растерялся на мгновение, от атаки подобным снарядом, но потом попытался от него избавиться заклинанием отмены. Вот только он опоздал.

— Фенестра, — Кайнетт успел раньше, разбив полупрозрачную поверхность на множество мелких осколков. Каждый из которых всё ещё двигался в сторону противника, при том что красный луч заставил исчезнуть лишь пару дюжин из них.

— Протего! — крикнул Малфой, делая резкий жест, чтобы выставить барьер. — Мари, ко мне за спину! Протего Дуо.

Селвин действительно успела спрятаться за ним, прежде чем вихрь ледяных осколков стремительно снёс первый щит и начал вгрызаться во второй. Судя по мерцанию и целой череде серебристых вспышек от множества попаданий, долго этот барьер тоже не продержится.

— Протего! — волшебник выставил ещё один щит уже практически перед собой, отступать ему было некуда. Однако лёд закончился раньше — последний из фрагментов стены исчез в неяркой вспышке за полсекунды до того, как барьер истощился и растаял в воздухе. — Кажется, не зацепило…

— Похоже на то, — согласился маг. А затем направил мистический знак на высунувшуюся из-за его спины Селвин. — Импедимента.

— Протего! — Драко успел закрыть её от заклинания.

— Петрификус Тоталус, — прилетевший от Грейнджер луч заклинания парализовал Мариссу, не успевшую выставить щит самостоятельно, либо, что вероятнее, просто она до сих пор не освоила эти чары.

— Ну же, мистер Малфой? Где былой азарт, где уверенность? — не преминул поинтересоваться маг. Он был разочарован совершенно искренне. В конце концов, наследник старого рода обязан продемонстрировать что-то достойное. Особенно если у него было время на подготовку. Иначе просто не может быть. — Это всё, что вы заготовили для нас? Так мало? Ну же, удивите, защитите честь чистокровных. Аппарация, анимагия, продвинутая трансфигурация… Неужели у вас ничего не осталось про запас? — Кайнетт и не думал злорадствовать, на самом деле, он искренне надеялся помочь противнику, возможно подсказать что-то, напомнить о заготовках на этот поединок.

— Инкарцеро, Браххиабиндо, Фульгари… — не утруждая себя ответом, волшебник быстро начал создавать связывающие заклинания, направляя их то в одного, то в другого противника.

— Протего Дуо.

— Speculum.

— Авис, — неожиданно прервал серию магических пут Малфой, создавая над головой стаю сов. Похоже, он собрался использовать метод, которым в дуэльном клубе Сьюзен Боунс победила Поттера. — Джеминио.

Сов стало больше раза в три. Не глядя на Грейнджер, маг начертил в воздухе мистическим знаком сложную фигуру, а затем произнёс формулу трансфигурации камня в стекло, изменяя целый участок пола. Пересчитать все переменные он успел ещё до того, как начался поединок.

— Оппуньо, — отдал волшебник команду на атаку, явно не поняв, зачем это только что проделали.

— Бомбарда, — резкий взмах, заклинание Грейнджер взрывает пол.

— Иммобилюс, — Кайнетт сразу же применил площадную остановку движения, заставляя тысячи стеклянных осколков самых разных размеров повиснуть в воздухе между ними и Малфоем.

Именно в это облако и врезалась стая птиц, на лету сгорая и рассыпаясь искрами одна за другой. Свежий скол стекла и без дополнительных чар — одна из самых острых вещей, более опасным был бы разве что обсидиан. Шансов у фантомных сов пробиться сквозь зависшие осколки и остаться невредимыми не было никаких.

— Депримо, Делетрио, Депульсо, — волшебник старался расчистить «коридор» в этом облаке для продолжения атаки, но у него не получалось — каждое заклинание убирало или отбрасывало лишь один-два осколка. Здесь требовалось что-то массовое, мощное, вроде…

— Финита Инкантатем!

Дверь с треском распахнулась, срывая все барьеры. Но грохот её удара о стену перекрыл громкий голос, выкрикнувший арию заклинания. Исчезли оставшиеся проекции, погасли щиты, осколки стекла начали падать на пол, постепенно превращаясь в каменную крошку. Селвин пошевелилась и попыталась встать. Остальные смотрели на стоящего в дверях профессора Снейпа, и судя по тому, с каким выражением лица он направил на них палочку, зельевар был, мягко говоря, очень не в духе.

— Это что-то новое. Гриффиндор, Слизерин… Рейвенкло. А что, у вас не нашлось никого с Хаффлпафа? — не повышая тона, произнёс, почти прошипел он. — Хотя бы просто для ровного счёта? Итак, кто же мне объяснит, что тут, собственно, происходит и почему я не должен отнести директору… сразу восемь заявок на отчисление прямо сейчас?

— Гермиона, свиток, — вдруг громко прошептал из-за своего укрытия Уизли, не сводя взгляда со Снейпа.

— Свиток? — переспросил тот.

— Да, сэр, — поняв, что от неё требуется, ведьма быстро достала из кармана мантии письмо с вызовом. — Прошу, профессор, здесь всё написано.

— Акцио, — произнёс декан, протягивая руку. Поймал пергамент, развернул и принялся читать. А потом перечитывать. Когда он в следующий раз обвёл учеников взглядом, то явно хотел использовать те слова, которые обычно при детях произносить не положено. Однако каким-то чудом сумел удержаться и всего лишь приказал: — В мой кабинет, вы все. Живо!

В пятницу, четвёртого февраля, маг взял зеркало для связи и отправился «на прогулку» по тёмной школе, готовящейся к отбою. Это даже не вызвало вопросов у соседей — к подобным отлучкам уже успели привыкнуть, хотя версии об их причинах, вероятно, у всех сложились разные. Время таких сеансов, на которых можно договориться об очередной встрече или уточнить какие-то детали, они обговорили заранее, чтобы внезапный «звонок» не застал врасплох, и не пришлось отвечать на лишние вопросы. Причём, у Кайнетта сложилось ощущение, что это в равной степени касается и Крауча.

— Собеседник, — произнёс маг в пустом классе, завершив все обязательные предосторожности, а также привычно замотав зеркало в непрозрачную ткань и повесив в воздухе в нескольких шагах от себя. Не хватало ещё, чтобы за его перемещениями следили через этот артефакт. — Вы не против побеседовать, дорогой коллега?

— Ты как раз вовремя, друг мой Атрум, — радушно произнёс Крауч, насколько вообще можно было различить интонации в таких условиях. — У меня есть новости. То, о чём мы говорили, произойдёт уже до конца этого месяца. Не забывай, я ожидаю твоего искреннего участия. Точнее — неучастия.

— Разумеется, друг мой. Разумеется. Всё, как обговорено, — заверил его маг. За несколько недель таких вот разговоров у них сложились вполне доверительные отношения. Либо оба старательно делали вид, что это именно так.

Про себя Арчибальд подумал о почте, пришедшей вчера утром. Помимо обычных писем от «мачехи» и Лливелина, второе сопровождала и небольшая посылка — коробка с дюжиной кубиков из разного металла для опытов в трансфигурации, ведь некоторых образцов он, как оказалось, взял из дому недостаточно. Позже, оставшись один, Кайнетт коснулся одного из медных кубов, затем в нужной последовательности и с точностью выверив объём, наполнил его магической энергией, заставив развернуться в лист тонкой фольги. Мистический знак, который бы «прессовал» подобные листы в компактную форму для передачи, он закончил буквально в ночь перед отправкой в школу, однако работал тот как надо. Посторонний волшебник или маг, даже зная, что держит послание, не сможет раскрыть его правильно без точного знания всей последовательности, а куда вероятнее, просто превратит в пятно расплавленного металла. Простой реверс воздействия вроде «Репаро» или его более продвинутых форм ничем бы не помог — слишком много магической энергии задействовано в процессе. Тем не менее, пользоваться методом часто не предполагалось, чтобы подобные передачи не стали слишком подозрительными. Арчибальд не сомневался в своём выдающемся таланте мага и алхимика, но и коллег недооценивать тоже не спешил — к примеру, если профессор МакГонагалл поставит перед собой такую задачу, вероятно, через определённое количество попыток она сможет подобрать ключ и воспроизвести этот метод. Всё-таки почти полувековой опыт работы с трансмутацией и преобразованием материи — не мелочь, от которой можно отмахнуться.

Однако в этот раз случай, действительно, был особый. Лин написал, передавая слова Альберта: «Из нескольких источников стало известно, что известные личности начали собирать наёмников для некоего перспективного и выгодного дела. Платить обещают щедро, но информации выдают самый минимум. «Мутный» контракт, но уже нашлись желающие. Сброд, в основном, однако среди них удастся набрать несколько человек уровнем повыше среднего. Возможно, ведут переговоры и с не-людьми, но это не проверено. Вероятны действия в течение месяца-двух».

— А не уточните, куда именно нужно будет особенно внимательно не смотреть? — спросил маг у зеркала. — Мне ведь тоже потребуется алиби.

— Это за пределами школы, что упростит тебе задачу — у отличника и примерного студента всегда могут найтись дела, к примеру, в библиотеке, не так ли? — с сарказмом ответил волшебник. Должно быть, вспомнил школьные годы и собственное «образцовое» поведение. — О деталях поговорим немного позже… А пока, что ты хотел сегодня обсудить?

После разговора Кайнетт обернул зеркало ещё одним слоем ткани, дополнительно обработанной магией — она практически отсекала объект от окружающего мира, так что со стороны даже нельзя было понять, что это волшебный предмет. За две с лишним недели он изучил зеркало, как только мог, не обнаружив в нём никаких проклятий, маяков, дополнительных барьеров для влияния на разум или для подслушивания разговоров и чего-либо ещё сверх известных функций артефакта, однако такую предосторожность маг считал нелишней. Об ещё одном дополнительном барьере на собственный чемодан с вещами, настроенном на распознавание автора и трёх его соседей, но фиксирующем приближение чужаков, и говорить не приходится — повторения таких «сюрпризов» лучше избегать.

Неторопливо следуя по пустому полутёмному коридору, Арчибальд в очередной раз подумал, что, в каком-то роде, ему изрядно повезло, ведь у него сейчас всё ещё есть свободное время. Вся эта абсурдная история с поединком «учителей» могла доставить всем участникам на порядок больше проблем… До отчисления бы не дошло, разумеется, но сотни снятых баллов вкупе с ненавистью собратьев по факультету (некритично, но репутация тоже ресурс, который не следует тратить понапрасну), занесение в списки неблагонадёжных студентов, гневные письма родителям и опекунам — всё это было совсем рядом, если верить разозлённому донельзя профессору Снейпу. А главное (и единственное, что заботило мага в той ситуации), многочасовые отработки каждый день и до конца учебного года. Или даже до конца следующего года, «будь его воля», опять же цитируя профессора Снейпа. Тем более что у трёх из четырёх третьекурсников уже имелись за душой дисциплинарные взыскания, как выяснилось, и более чем серьёзные — у Грейнджер в том числе, что несколько не вязалось с её репутацией в школе.

Спасла их свободное время, как бы безумно это ни звучало в общем контексте, предусмотрительность Малфоя. Когда профессор нашел трёх других деканов и устроил в учебном классе (его личный кабинет не вместил одиннадцать человек и одного полугоблина) импровизированное собрание вместе с разбирательством, то выяснилось, что формально ученики не нарушили ни единого школьного правила. Неизвестно, потратил ли наследник старого рода на подготовку собственное время или поручил это кому-то ещё, однако вызов был составлен в полном соответствии с нормами и традициями Хогвартса, не вступая в противоречие с уставом, а также последними распоряжениями преподавателей или директора. При всём желании им нельзя было предъявить даже применение магии вне класса или нарушение режима. Единственным тяжелым моментом, которого, очевидно, и сам Малфой при планировании никак не предполагал, оказалась необходимость присутствующих вслух признать, что это действительно был полностью добровольный «товарищеский» поединок близких друзей и приятелей, и в соответствии с духом честного состязания пожать друг другу руки. Уизли буквально перекосило от этой идеи, Грейнджер, кажется, пыталась убить чистокровных взглядом, и без того обычно бледный Малфой от злости практически побелел, Селвин чуть не сломала волшебную палочку в руках… Но всем пришлось пойти на это, чтобы отделаться от больших неприятностей прямо здесь и сейчас. Сам маг тогда просто дружелюбно пообещал недавним соперникам «ну, ничего, в следующий раз получится…», чем вызвал серию полных злобы взглядов. У Малфоя даже неплохо получилось, а вот Селвин ещё практиковаться и практиковаться.

Тем вечером доводить всё до директора не стали, учеников развели по факультетам, где три декана уже лично отчитали «дуэлянтов». Правда, что касается Рейвенкло, Флитвик все возможные кары перечислял совсем без души и интереса, со скукой и просто для проформы. Казалось, его куда больше занимало геометрически правильное расположение различных вычурных безделушек на своём большом столе, которые он переставлял во время чтения нотаций, чем «вопиющее нарушение дисциплины», и он просто отрабатывал обязательную, но абсолютно ему неинтересную обязанность. Судя по всему, декан был в курсе как минимум подготовки поединка (Клэр предполагала, что даже успел сделать с кем-то ставки на его результат), и не видел в произошедшем совершенно ничего недопустимого. Под конец даже предложил первокурсникам вместе разобрать прошедшую дуэль с точки зрения примененных заклинаний и их уместности, если у них возникнет такое желание.

На выходные всё немного затихло, а вот уже на этой неделе сначала, явно не без участия Луны, в газете её отца вышла большая статья о «возрождении славных обычаев древней магической школы» с перечислением участников и собранными самой Лавгуд комментариями других студентов. Практически тут же среди деканов и преподавателей был поднят вопрос об изменении старых, принятых ещё до Статута, правил Хогвартса, чтобы подобное не могло повториться, однако тут в дело вмешался Попечительский совет и Малфой-старший лично, заявив о недопустимости пересмотра вековых норм и традиций под влиянием сиюминутных порывов нынешнего руководства. Пока спор ещё только набирал обороты однако, к счастью, учеников всё это уже никак не касалось напрямую.

Хотя стоило признать, они в самом деле заметно рисковали — резкое сокращение свободного времени ударило бы по реализации многих планов, наполовину сократив магу вообще какую-либо пользу от пребывания в этой школе. С другой стороны, отказаться в тот раз тоже не было возможности, ведь это означало потерять почти всю набранную за полгода репутацию, признав свою слабость перед двумя далеко не выдающимися волшебниками. И кто бы его и его «учителя» после такого стал слушать? Логичный вывод — в следующий раз надо серьёзнее озаботиться подготовкой и маскировкой поединка. А заодно стоит следить за дискуссией о правилах, и к чему она в итоге придёт — если мнение консерваторов перевесит, то матчи можно будет проводить вполне легально, озаботившись лишь необходимыми формальностями и правильным составлением вызова. Конечно, совсем без последствий не обошлось — Снейп, не желая ограничивать наказание одними муками совести, в которые, вероятно, и не верил, загрузил всех отличившихся дополнительными заданиями по своей дисциплине, так что теперь младший Уизли, Гойл, Селвин и Эмбер практически не выбирались с отработок. Остальным же удавалось держаться (Эгберт — с большим трудом и чужой помощью), хотя на взгляд Кайнетта Аманда тоже вполне могла бы сдавать в два раза больше работ и тестов, но ей приходилось составлять компанию Мариссе.

А пока, пользуясь так и не отнятым временем, маг подошел к запертой двери на седьмом этаже и произнёс арию нужного заклинания, одновременно делая соответствующий жест:

— Аберто.

Древняя дубовая дверь послушно приоткрылась, пропуская наружу отблески магического света. Ещё в сентябре староста факультета объяснял первокурсникам некоторые неписаные правила. В частности, в школе из-за недостатка учеников, сокращения определённых предметов и общего размаха строительства замка, хватало незанятых классов и просто бывших лабораторий и помещений, ныне пустующих. Однако и тех, кому неохота по вечерам и даже после отбоя проводить время на родном факультете, а хочется экспериментов (во всех возможных смыслах слова), тоже немало. Потому хорошим тоном считалось проверять во внеучебное время запертые двери простейшей «Алохоморой», и если это не помогало — не пытаться перебирать две дюжины отпирающих заклинаний или ломать защиту грубой силой. Иначе можно попасть как в весьма неловкую, так и в довольно опасную ситуацию, прецеденты имелись раньше и продолжали регулярно случаться каждый год. Разумеется, учителей всё это не касалось, однако о подобных правилах они не могут не знать. А вот соблюдение зависело целиком от текущего настроения, фазы марсианских лун и расположения звёзд.

— Аннигиларе, — войдя, маг запер за собой дверь и оглядел класс.

В помещении оказалось холодно — помимо заледеневших окон иней покрывал столы и даже пол, отблескивая в белом свете трёх шаров «Люмоса». Однако ведьма со шпагой в левой руке словно этого не замечала. Грейнджер сделала разворот на месте, описывая оружием полукруг, затем несколько раз разрезала воздух, будто вычерчивая остриём неровную линию. Впрочем, вряд ли чтобы не мёрзнуть ей хватало одних упражнений — судя по полупустому флакону, стоящему на столе рядом с несколькими раскрытыми книгами по заклинаниям и магической теории, без заранее принятого согревающего зелья тут не обошлось.

— Как успехи? — поинтересовался Кайнетт, не подходя слишком близко. Вопрос был задан только из вежливости — он и так видел, что результаты не впечатляют. Недостаточно плавные движения, слишком медленные переходы, плохой контроль равновесия. Конечно, ему было с чем сравнивать, да и едва ли стоит ожидать большего в школе, где физическая подготовка практически отсутствует за пределами работы с основным мистическим знаком. Особенно от человека, проводящего большую часть своего времени за книгами, а не в спортзале.

— Пока не очень… — завершив движение, признала и сама Грейнджер. Вряд ли она видела все свои ошибки, но сам факт наличия проблем не могла не замечать. Затем она просто застыла на месте, держа мистический знак перед собой и пожаловалась: — Тяжело. Тем более, нагружать приходится слабую руку, я ведь всё-таки не левша. Знаешь, я, конечно, сама это придумала, но не представляю, как бы я крутила так даже стеклянным лезвием. Возможно, бросила бы это всё в первую неделю.

— Я ведь уже говорил, два разных набора рефлексов…

— Да-да, я помню, — отмахнулась ведьма, затем достала палочку правой рукой. Взмахнула ей, без слов обозначая жест для «Протего», затем для «Ступефая». После чего сменила стойку и сделала несколько взмахов оружием в левой. Кивнула на стол с книгами, добавив: — Мышечная память, закрепление триггера, ассоциативный ряд… Я тоже всё там очень внимательно прочла, вот только шпага от этого легче не становится. В свободное время, конечно, делаю хотя бы упражнения, которые нам профессор Флитвик рекомендовал на первом курсе — объяснила соседкам, что хочу научиться колдовать и левой рукой. Смотрят странно, но, кажется, уже не удивляются. Вот только времени всё равно потребуется много.

— Кстати, мне стало интересно, почему ты не хочешь показывать тренировки даже своим… друзьям? Я могу понять нежелание раскрываться перед всеми сразу, но…

— Петтигрю знал, что я именно на третьем курсе, — произнесла Грейнджер, передёрнув плечами. — Значит, либо следил сам, либо ему кто-то докладывал. Потому, пока всё это не закончится, я не хочу заранее раскрывать свои карты, — она вернула палочку в футляр, затем взяла прислонённые к столу ножны из гладкого дерева и убрала в них шпагу. Когда ледяной клинок полностью скрылся, а эфес с тихим стуком коснулся устья ножен, у неё в руках вдруг оказался длинный сложенный зонт с деревянной ручкой. Ведьма пояснила с довольным видом: — Простая иллюзия. Я недавно объяснила профессору Люпину, что мне нужно заниматься, а он был так любезен и согласился помочь. Думаю, проявляющего заклинания не выдержит, но так хотя бы внимание можно не привлекать.

— Да, особенно зная, что ты уже освоила «Импервиус» для защиты от дождя и снега… — с сарказмом обратил внимание маг на слабость этого плана.

— А какие были ещё варианты? Трость, как у старшего Малфоя? Указка? Сикомидзуэ, как у того как бы слепого японца в фильмах? Тубус для бумаг на ремне? Я перебрала все хоть сколько-то правдоподобные варианты, — горячо возразила ведьма. Видимо, и впрямь потратила на продумывание достаточно времени.

— Возможно, ткань с дезиллюминационными чарами решит проблему? — спокойно предложил Кайнетт. — А в идеале — расширение пространства.

— Ну, оставим как план на будущую доработку.

— Это правильно. И что же, профессор так легко согласился тебе помогать с чем-то подобным? — поинтересовался он. Не то чтобы в такой самостоятельности было нечто зазорное, но он, при желании, смог бы сделать всё необходимое и сам.

— Нет, не сразу. Пришлось сначала объяснить, что это такое, — улыбнувшись, Грейнджер добавила: — Что я вовсе не сошла с ума после всего пережитого в прошлом году и не собираюсь теперь резать людей зачарованным оружием, дабы сбросить накопившийся от учебы стресс... Думаю, уж профессор Люпин — последний человек, которого можно сейчас подозревать в предательстве, так что с ним не опасно было поделиться. В итоге идея его заинтересовала, так что профессор согласился помочь с этими чарами, ради спокойствия остальных студентов в том числе.

— А всё же, что насчёт друзей? — напомнил Кайнетт о своём вопросе. Стоять надоело, потому он заклинанием создал толстое одеяло и положил на один из заиндевевших стульев. Всё-таки в вопросе подобного решения почти бессмысленных бытовых задач волшебники достигли немалых успехов. В прошлой жизни ему бы в голову не пришло тратить проекцию на такую мелочь, но здесь процветало иное отношение к магии. Приходилось соответствовать. — Я ценю твоё доверие, но мне кажется, им бы тоже было полезно понаблюдать. Тем более свободного времени у них явно хватает, даже с учетом отработок.

— Мне неловко будет тренироваться у них на глазах, — смутилась ведьма, попытавшись пригладить стянутые в растрепанный хвост волосы. — Да и едва ли им это окажется интересно.

— И всё же…

— Но зачем?

— Не думаю, что ты захочешь услышать честный ответ.

— Давай, не бойся. Я даже шпагу уберу, — сказано это было в шутку, но ведьма в самом деле прислонила «зонт» к стене.

— Чтобы им стало стыдно, — ответил маг прямо. — То, о чём мы говорили раньше, что они не готовы к опасности. Тебе не удалось ни мотивировать их к занятиям, ни напугать всерьёз. Возможно, получится хотя бы так. Видеть, как магглорождённая девчонка тренируется с оружием, пока они занимаются какой-то ерундой…

— Значит, на самом деле ты тоже считаешь меня слабой, Джеймс? — перебила она, резко взмахнув рукой. И впрямь, оружие было убрано предусмотрительно. — Только потому что я девушка? Потому что не родилась в семье волшебников?

— После месяца дуэльного клуба я вынужден признать, что ты одна из самых одарённых на своём курсе, — неохотно ответил маг. Да, он сам этого и добивался, но результат всё равно не совсем укладывался в голове. Так просто не должно быть. — Нотт неплох, но ему недостаёт разнообразия. Малфой ставит эффектность выше результата. Боунс талантлива, только ей не хватает мотивации. У Финнигана достаточно сил, но очень плохо с контролем и серьёзные пробелы в защите… И так далее. Я не считаю тебя слабой. И какой бы смысл учиться у слабого волшебника? Но так могут подумать твои друзья, и это в итоге пойдёт им только впрок. Знаешь, никогда не стоит недооценивать пользу от рыцарства, — усмехнувшись, добавил маг. — Оно способно мотивировать на самые нелепые и нелогичные поступки. Возможно, им это сейчас и нужно?

— У меня есть скрытое ощущение, что твой план оскорбляет одновременно и меня, и их, и моральные принципы в целом… — подозрительно заметила Грейнджер, но, кажется, она больше не злилась и не считала себя оскорблённой в лучших чувствах.

— Тебе только кажется. И потом, если всё сработает, разве же это плохо? А ещё, учитель, тебе нужно лучше заботиться о своей репутации…

— А это тут причем? — она явно была сбита с толку таким поворотом разговора.

— Понимаешь, меня иногда спрашивают: «Вы же с Грейнджер встречаетесь, верно? А слышал, что она в последнее время вечно где-то пропадает поздно по вечерам, хотя отработок у неё нет, а библиотека и все клубы давно уже закрыты? Ты бы подумал над этим…» — с безразличным видом произнёс Кайнетт.

— А-а-акцио, стул! — пробормотала ведьма, делая неровный жест, и буквально села там, где стояла, не обращая внимания на иней. После чего двумя руками взлохматила и без того непослушные волосы до совсем уж хаотичного состояния. Очевидно, что Грейнджер никогда раньше просто не смотрела на всю ситуацию с такой стороны. Она что-то говорила, но очень тихо, до мага донеслось лишь «я убью Олливандера за эту лозу…»

— Так к чему я это, — продолжил Кайнетт, как ни в чём не бывало. Его действия, в теории, помогут общему плану, займут главный источник неприятностей в Хогвартсе полезным делом, что соответствует их с оборотнем уговору. Однако происходящее ещё и крайне забавляло. Но он не позволял себе этого показывать, сохраняя серьёзный тон: — Если ты будешь пропадать где-то не сама по себе, а с Поттером и Уизли, это вызовет куда меньше вопросов. Вы же, вроде, с первого курса вместе, так?

— Угу… С первого Хэллоуина… — отозвалась она безжизненным голосом. Затем подняла взгляд и добавила чуть оживлённее: — А что, все правда считают, что мы с тобой встречаемся?

— Я так слышал. Когда у меня прямо спрашивали — отрицал, но мне мало кто верил.

— Даже… не могу придумать, что и сказать-то… — растерянно призналась Грейнджер. Затем спросила вдруг: — Не знаю, а ты не думал, чтобы на самом деле…

— Ты не в моём вкусе.

— Вот прямо так, в лоб? Даже не раздумывая? Дети в наше время так жестоки... Эх, Флагранте… — вытащив палочку, ведьма начала писать в воздухе, сразу и зачитывая скорбным голосом: — Гермиона Джин Грейнджер, четырнадцать лет. Сегодня меня впервые отвергли. Молодой человек младше меня на два года. Ниже падать, думаю, уже будет некуда… — добавила, глядя, как постепенно гаснут буквы: — Хорошая получилась бы запись для дневника… Жаль, я его не веду.

— Если тебе станет легче, наши отношения учителя и ученика я ценю намного выше, — заметил маг, с любопытством наблюдая за всем этим представлением.

— Не знаю… — Грейнджер словно прислушалась к своим ощущениям. — Нет, легче как-то не стало. Впрочем, ладно, это я всё шучу… А серьёзно, ты в самом деле думаешь, что это всё им поможет? Ну, мотивирует?

— Хуже точно не будет, я полагаю. Кроме того, теперь тебе есть, с чем сравнивать.

— О, да… Всего-то растрепанные волосы, сбившаяся мантия и шаги не в такт — показать всё это уже и не кажется таким уж неловким, как полчаса назад. Ладно, я подумаю. А пока до отбоя нужно срочно что-нибудь заморозить, — решила ведьма, уверенным движением поднимая «зонт». — Заодно и остудить голову, так сказать.

— С интересом за этим понаблюдаю.

— Профессор, разрешите задать вопрос?

— Мистер Мерфи? — уточнила МакГонагалл, развернувшись на месте. Вздохнув, признала: — Ну конечно же, опять Мерфи. Вы уже закончили практическое задание?

— Разумеется, мэм, — подтвердил маг, выставляя на стол небольшую бронзовую чернильницу с отделкой латунью и серебром. Сегодняшней темой было превращение фарфоровой фигурки в любой подходящий предмет, состоящий не менее чем из двух разных материалов.

— Похвально. Но в будущем лучше использовать более разнообразные компоненты: стекло, дерево или ткань помимо металла. Относительно же вопроса, мне показалось, вы недавно уже продемонстрировали, что достаточно компетентны в моей дисциплине и вне моих уроков… — осуждающим тоном заметила она. У каждого были свои методы. Снейп ушедших от наказания нарушителей заваливал работой, МакГонагалл — регулярно делала замечания и напоминала об их совершенно недопустимом поведении, не делая исключения и для своих подопечных в том числе.

Со дня того злополучного «поединка» прошло уже две недели. Официальных наказаний так и не последовало — споры о необходимости изменения школьных правил шли, не затухая, и даже в случае принятия поправок, обратной силы они иметь не будут. Обсуждения среди студентов немного поутихли, хотя периодически возникали до сих пор — в школе не так уж много новостей, особенно когда нападения прекратились, и подобное происшествие запоминается надолго. Споры велись, в основном, вокруг соответствия разных версий действительности. Так Малфой утверждал, что уверенно отбивался сразу против двух противников и вёл сражение к формальной ничьей с неоспоримым своим превосходством. Уизли наоборот, всем рассказывал, что «змеек раскатали по полу как стоячих», и если бы не личное участие декана (все знают ведь, как он защищает своих), эта дуэль стала бы самым позорным днём Слизерина за последние лет двести… Не очень ясно, почему он не учитывал, что Селвин вообще-то учится на Рейвенкло. Грейнджер на любые вопросы отвечала односложно и в подробности не вдавалась, всем видом давая понять, что эта тема ей абсолютно неинтересна. Кайнетт же просто говорил, как есть. Хвастаться победой против детей было недостойно, да и просто глупо, так что он предпочел извлечь пользу хотя бы в качестве наглядного материала. То есть, соседям по комнате, которых тема интересовала тоже, он просто нарисовал схему боя: перемещения, порядок применения заклинаний и барьеров, использование местности, основные ошибки и нереализованные возможности сторон… Потом доводилось видеть копии этого рисунка несколько раз, с разными комментариями, пометками и доработками от «экспертов ведения дуэлей» со всех факультетов.

Ходило и немало разговоров на тему «кто же выиграет, если им разрешат продолжить поединок», однако никто из участников пока совершенно не горел желанием устроить реванш или «продолжить там, где остановились», несмотря на все просьбы особенно азартных студентов. Да и учителя ясно дали понять, что до окончательного решения вопроса с правилами попытка провернуть этот фокус с «легальной дуэлью» ещё раз ни к чему хорошему не приведёт.

— Однако вы говорили, что эта тема будет в теоретической части экзамена, — выдвинул аргумент примерного ученика Кайнетт. — Не хотелось бы провалиться из-за того, что не удалось всё понять сейчас, пока ещё есть время.

— И какой же именно момент неясен? — сдалась Минерва. Разумеется, как преподавателя, её радовал повышенный интерес Мерфи к её предмету. Как и тот факт, что уровень понимания у первого курса Рейвенкло в этом году в целом был отчётливо выше среднего благодаря их самообучению. Однако, и помимо недавнего нарушения дисциплины, регулярные дискуссии на излишне специфические или просто слишком продвинутые для текущего момента темы изрядно отвлекали класс от поставленной в данный момент практической задачи.

— Неполная трансфигурация и её отмена, — начал маг издалека. — Допустим, нужно прямо сейчас получить забор из сетки или же из прутьев. Тогда мы берём участок пола, в данном случае гранитного, вычисляем формулы, но для ускорения работы не преобразуем материалы. То есть просто получаем ту же самую решетку или сетку по форме, но прямо из гранита. Если для наших целей, допустим, чтобы задержать приближающегося монстра, этого достаточно, не стоит ли сокращать время? Ведь выигрыш этих секунд может спасти жизнь волшебнику.

— Не ищите лёгких путей, мистер Мерфи, — посмотрев на студента поверх очков, назидательным тоном заметила МакГонагалл. — Все их проверили задолго до вашего рождения, уж можете не сомневаться. И ещё перепроверили те, кто не слушал своих учителей… Магия — могущественный инструмент. Но не всесильный даже в руках самых великих волшебников. Законы природы распространяются и на волшебство, на трансфигурацию в том числе. Одни можно обойти, другие — нарушить, но их нельзя игнорировать. Гранитная решетка будет слишком хрупкой и, скорее всего, просто расколется под весом существа, которое вы пытаетесь удержать, тогда как стальная бы выдержала напряжение. Сетка из гранита, боюсь, может и вовсе рассыпаться под собственным весом — сама структура камня не предназначена для создания подобных ажурных конструкций, а тем более она не сможет при ударе спружинить и поглотить часть энергии. Верно и обратное — если превратить плюшевое кресло в стальное, чтобы укрыться от опасности, то оно, скорее всего, раньше банально проломит пол под собственным весом. А если превратите дубовый стол в надувной, чтобы легче было перенести в другой дом, он ведь может и лопнуть по пути с соответствующими последствиями. Ничто в этом мире не берётся из ниоткуда, каждая вещь — имеет свою историю, предназначение, подобранные создателем характеристики. Этот замок проектировали и затем перестраивали множество архитекторов за десять столетий. Нельзя, к примеру, взять и превратить вон ту стену в стекло, не получив последствий — вплоть до того, что может обрушиться вовнутрь крыша зала и этажи над ней, когда распределение веса в конструкции перестанет быть равномерным, каким оно задумано.

— Это ведь справедливо и для созданных магией предметов, для материализации? — уточнил очевидное Кайнетт. — Нельзя создать то, что не может работать. Нельзя создать стол из паутины и надеяться, что он тут же не сложится под собственным весом?

— Именно так. Поэтому же невозможно просто «наколдовать» магические предметы. Только сделать из реальных материалов. Более того, нельзя создать и просто то, чего не знаешь, даже если подобный объект существует в реальном мире. Волшебник не сможет превратить чернильницу в кипрегель или же в астролябию, если он никогда не видел этих инструментов и не знает, как они выглядят, хотя бы по рисункам.

— И отсюда ещё один вопрос, — подвёл маг к главной теме. — Если материализация и базовая трансфигурация подчиняются одним правилам, почему заклинания «Финита» и «Протего» действуют на созданные магией предметы, либо на подвергшиеся прямому заклинанию, но не на изменённые трансфигурацией? Если мы используем «Финиту», к примеру, на созданное магией кресло — кресло исчезнет. А если на кусок бетона, трансфигурированный в кресло — ничего не произойдёт.

— Это уже не уровень учебника для начинающих, подробно я расскажу вам об этом на третьем курсе. Однако дабы утолить любопытство, в двух словах. Это разный уровень воздействия. Скажем, так многими любимый «Орхидеус» всего лишь создаёт букет цветов из чистой магии, — объяснила она, движением палочки создав с дюжину белых орхидей и затем положив их на свой стол. — Просто, удобно, и также легко отменить. А вот чтобы превратить, допустим, этот глобус в букет цветов, вам понадобится формула. Которая учтет и форму, и размер, и вес исходного и получаемого объектов, прежде чем магия позволит сотворить превращение, — профессор сделала паузу, затем сложным движением, но опять не произнося ни слова, превратила глобус в почти идентичный букет. Положила его рядом с первым, сказав: — В каком-то роде, пусть и ненадолго, но это почти настоящие цветы. Их существование нельзя просто «отменить», пока действует заклинание изменения. Поэтому даже специальные чары «Репарифарго» не отменяют превращение в прямом смысле слова, а фактически проводят его в обратную сторону — поэтому они настолько сложные и отнимают так много сил. И поэтому не пытайтесь использовать их до третьего курса. Теперь всё понятно?

— Благодарю вас, профессор. Я узнал всё, что хотел.

— В таком случае не отвлекайте тех, кто пока не справился с сегодняшним заданием.

— Как скажете, мэм.

Разумеется, любопытство Арчибальда было отнюдь не праздным. И не просто способом продемонстрировать свой интерес к дисциплине, хотя и это имело место. Но сейчас куда важнее оценить возможности, а главное — желание волшебников к изменению материи в рамках решения своих задач. Оценить их способ мышления. Полное превращение давало множество возможностей, но вместе с тем ограничивалось реальными объектами, а также требовало немало времени. Неполная трансфигурация несла элемент непредсказуемости, особенно в случаях, когда изменяемый предмет ещё понадобится после завершения действия мистерии, а вот в плане разрушительного потенциала перспективы открывались здесь весьма широкие.

Был и ещё один фактор. Не желая останавливаться на достигнутом полтора года назад рубеже, маг продолжал совершенствовать свой ритуал для призыва тени героя, как за счёт более тонкой настройки, так и просто с учетом большего количества энергии. О других душах речи пока даже не заходило, но в дальней перспективе можно будет говорить об имитации фантазмов, а в теории — даже заняться этим направлением отдельно от усиления призыва самой героической души. И в мире, где большая часть волшебников предпочитают защитные заклинания прямого действия, даже слабая версия Гаэ Дирг, способного любые магические конструкции и структуры просто игнорировать, может стать прекрасным козырем. В этом отношении не материализованное, а трансфигурированное оружие и броня могли бы создать проблемы, однако не похоже, чтобы волшебники часто прибегали к данному приёму. Во всяком случае — современные. А вот себе сделать заметку стоит — при противостоянии волшебнику в невыгодных условиях и без подготовки и запаса мистических знаков, трансфигурация окружающих предметов в подходящее оружие может изменить исход боя, на что не способна проекция. Ведь помимо прочего, волшебники достаточно слабы в ближнем бою. Да и с огнестрельным оружием он всё равно работать не собирался, как по идейным причинам, так и потому, что, скорее всего, оно окажется чересчур сложным для трансфигурации из-за множества подвижных частей, высокой точности подгонки деталей и многокомпонентного химического состава боеприпасов.

Сейчас Арчибальд, хотя бы на время, мог позволить себе вновь сосредоточиться на получении знаний и собственных проектах. Вопрос личной безопасности, и как его часть, безопасности данной школы временно отошел на второй план. Крауч и компания определённо готовили нечто, но пока себя не проявляли. Грейнджер с головой ушла в изучение и освоение нового мистического знака, ещё и приятелей утянула за собой, наконец, приставив их к какому-то делу. То есть, и их с оборотнем уговор оставался в силе. Всё шло размеренно, пускай долго так продолжаться и не может.

— Гриффиндор ведет со счетом восемьдесят — ноль!

Со стороны школьного стадиона доносились крики, гул и усиленный магией голос комментатора. Здесь же в лесу никто не производил шума, всё было неподвижным, белым, застывшим — словно весны ждать ещё много лет, и март не начинается уже через два дня. Точнее, всё казалось спокойным и безмятежным со стороны. Кайнетт, сидящий в белом плаще под деревом и со стороны сам напоминающий небольшой сугроб, прикрыл глаза. Замкнутый барьер, развёрнутый ещё утром, исправно поставлял информацию об окружающем пространстве. Здесь от последних деревьев до стен стадиона оставалось всего футов двести, поэтому атака, время и место которой достаточно ясно были неделю назад обозначены Краучем, ожидалась именно с этого направления. И пока выходило так, что расчёт оказался верен.

Сигнальный барьер показал наличие пяти волшебников, медленно подбирающихся к краю леса. А взятый с собой хрустальный шар позволял различить в первом ряду Сириуса Блэка и рядом с ним человека, отдалённо напоминающего Барти Крауча — должно быть, использовалось частичное изменение внешности для соответствия аврорской версии о маскировке. Остальные трое оказались незнакомы, но все они, прямо скажем, не производили впечатления успешных или хотя бы слишком опытных специалистов в магии и боевых действиях, больше напоминая об обитателях Лютного и других трущоб магической Британии. Скорее всего, то самое отребье, нанятое «втёмную».

Однако дальше начались странности. Эта группа так и осталась единственной, а не одной из нескольких. Поблизости не было никаких подкреплений. Не видно ни настоящего Крауча, ни Петтигрю, ни других наёмников. Они что, собрались впятером атаковать стадион с несколькими сотнями студентов и дюжиной преподавателей? Не говоря о дементорах, висящих по периметру стадиона, и десятке авроров. Сегодня сил для охраны было выделено даже с избытком: пара авроров осталась в школе, ещё пара и четыре курсанта — в Хогсмиде, а на стадион прибыло восемь авроров, два стажера с третьего курса (включая Нимфадору, от которой всё это, собственно, и было известно) и полдюжины обычных патрульных. Фактически, почти треть сил аврората сейчас в окрестностях Хогвартса, плюс усиление. Как будто им тоже заранее сообщили о готовящемся нападении.

Первоначальный расчёт предполагал полноценную «террористическую» атаку крупными силами, не менее десятка волшебников с Краучем и Блэком во главе, возможно при поддержке оборотней или вампиров, если с кем-то из них всё же удалось договориться. Дальше, в зависимости от соотношения возможностей двух сторон, по плану предполагалось либо после провала нападения перехватить Сириуса во время отхода, при необходимости избавившись от его сопровождения, либо, если атака будет иметь шансы на успех — ударить заранее, опять же, по возможности, сначала занявшись Блэком. Люпин настаивал на том, что бывшему наследнику «тёмного» рода нужно дать шанс объясниться. У Арчибальда же имелись на его счёт собственные планы, и дать такому человеку просто погибнуть было бы напрасной тратой ресурсов. Так что в этом отношении маг и волшебник сошлись во мнениях. Как и относительно распределения ролей: Римус остался на самом стадионе для контроля за ситуацией снаружи, Кайнетт же собирался действовать на месте. Риск был высок, однако он посчитал, что потенциальный выигрыш того стоит. Кроме того, в самом крайнем случае он будет должен лишь сорвать внезапное нападение, обозначить позиции «террористов» в лесу и отойти, предоставив силам правопорядка разбираться самостоятельно.

Однако всё складывалось не так, как запланировано. Внезапного нападения не будет. Оставшиеся варианты — либо разведка боем, после которой в ход пойдут основные силы, что без возможности пользоваться аппарацией и порталами маловероятно для волшебников; либо отвлекающая атака, тогда как основной целью будет, к примеру, школа; либо же это просто спектакль. Сейчас Блэк и Крауч выйдут под прицел и просто сдадутся властям… либо героически погибнут в неравном бою. И судя по всему, у фальшивого «Крауча» возникли те же мысли.

Маг наблюдал, как группа отошла вглубь леса, как там разгорелся спор: «Крауч» махал руками, указывая то на стадион, то на парящих над ним на некотором удалении дементоров, то на их малочисленный отряд. Потом к разговору присоединился Блэк, и в какой-то момент волшебники схватились за мистические знаки. Первым погиб именно фальшивый Крауч — один из «наёмников» успел первым, буквально сняв ему голову режущим заклинанием. Он сам тут же врезался в ближайшее дерево от жеста Блэка, и так и остался лежать в снегу, но затем Сириусу самому пришлось уходить в оборону и держать щиты сразу против двоих, лишь изредка пытаясь контратаковать.

— Проклятье! — выпалил Кайнетт, вскакивая на ноги и прикидывая направление. Весь составленный план отправился в пекло, даже не успев начаться. И запасной тоже. Предполагалось, что подготовка займёт у них какое-то время, а значит и у мага будет время подобраться ближе и выбрать подходящий вариант действия… Но теперь, похоже, Сириус может и не дожить до разговора. Спрятав шар в карман, маг широким жестом собрал палочкой достаточно энергии и направил на заранее надетый медальон призыва, экономя часть его заряда при запуске. – Verite ad me…

К тому моменту, как Арчибальд добрался до нужного места, Блэк смог то ли убить, то ли надёжно оглушить ещё одного противника, но и сам уже серьёзно пострадал — его волосы и одежду опалило огнём, правая рука с глубокой резаной раной висела вдоль тела неподвижно, а мистический знак он держал в левой. Последний из его противников наседал, пытаясь продавить слабеющую защиту вперемешку парализующими и огненными заклинаниями, при этом сам он, кажется, совсем не пострадал.

— Протего Дуо, Конфирмо, — Блэк как раз создал и сразу же укрепил очередной барьер.

— Инсендио, Ступефай, Конфринго… — в этот момент волшебник обернулся на треск ветвей и скрип снега под ногами, как раз успев заметить приближающегося незнакомца в белом. — Импедимента! Инкарцеро. Экспульсо!

Маг легко увернулся от первых двух и отскочил в сторону от взрыва, поднявшего в воздух снег. Медальон, доработанный с учетом увеличившегося магического резерва и возможности сбрасывать в накопители больше энергии, позволял, наконец, на пятнадцать секунд приблизиться к рангу Е по классификации возможностей Слуг, то есть десятикратному превышению физических возможностей человека. Копьё Арчибальд в этот раз использовать не собирался, слишком уж явные остаются следы. Вместо этого он сократил дистанцию, ударом кулака сломал волшебнику мистический знак вместе с пальцами и собирался аккуратно вывести из строя — даже с частью возможностей Диармайда дозировать нечеловеческую силу было очень сложно.

— Депульсо.

Вероятно, Блэк хотел отшвырнуть противника в сторону, но в результате удар, который должен был прийтись по голове вскользь и только контузить, сместился и сломал волшебнику шею. Инстинкты ирландского героя и собственные знания Арчибальда подсказывали, что теперь от этого человека ничего добиться не выйдет. Даже если поднять мёртвое тело, рассказать оно ничего уже не сможет.

— Кто тебя просил… — начал маг раздражённо, но тут же вновь вынужден был прыжком уворачиваться от заклинания.

— Петрификус.

— Проклятье, Блэк, я же пытаюсь спасти твою жалкую жизнь! Кстати, привет тебе от Лунатика, Бродяга. У него есть к тебе разговор. Revertermur… — добавил Кайнетт, отменяя мистерию и сразу выхватывая палочку. Помимо прочего злило, что он только что потратил полный накопитель практически впустую, на бег по лесу. По первоначальному плану задействовать медальон даже и не предполагалось, он был взят на всякий случай. Случай представился, но зря потраченной магической энергии было жаль.

— Да ты что… — недоверчиво прошипел Сириус сквозь зубы. — А доказательства-то есть, наёмник? Прозвища узнать кто угодно мог.

— Рассказать про тот случай на шестом курсе, когда вы всё утро искали в книге заклинание от похмелья, прежде чем только через час понять, что листаете справочник по кондитерской магии?

— Согласен, это аргумент. Но то же самое тебе мог рассказать и Питер, — логично заметил волшебник.

— Письмо тогда подойдёт? Почерк «старого друга» ещё помнишь? — маг медленно левой рукой извлёк свернутый пергамент из-под плаща. Подкинул, без мистического знака заставив ветер пронести лист с десяток шагов и развернуть перед Блэком.

— Ну надо же… «Откровенный разговор»? После того, что он тогда наговорил и отказался поверить? И потом, откуда мне знать, что он это не под «Империо» писал?

— Не поздно ли вспоминать о паранойе, Блэк? Когда тебя уже все использовали, как хотели? — Арчибальд обвёл свободной рукой лежащие тела. — Что тебе пообещал Крауч? Что охраны сегодня не будет? Что Поттера для тебя выведут со стадиона?

— Откуда ты знаешь?

— Догадался. У меня есть голова и привычка использовать её по назначению. Там сейчас десять авроров, включая твою племянницу. Чутьё мне подсказывает, что ты по плану должен был героически погибнуть вместе с «Краучем», если бы я не вмешался, — он кивнул на обезглавленное тело, впрочем, не сводя взгляда с Блэка. — Без большого подготовленного отряда у вас не было и шанса добраться до мальчишки, вас двоих послали на убой. Кажется, ты им стал не нужен. А Люпин готов дать тебе хотя бы один шанс, чтобы объясниться. Он сейчас там, на стадионе, у него ещё сегодня есть время до темноты. Но если ты согласишься на разговор, после полнолуния вы сможете встретиться. Либо можешь вернуться к Бартемиусу и посмотреть, какой будет его реакция…

— А почему я вообще должен тебе верить? — огрызнулся Блэк. — Барти вытащил меня из тюрьмы. Рассказал мне всё о Гарри и как с ним обращаются! А ты кто вообще такой, и почему я должен тебе верить? Да и Лунатик… где он всё это время был?

— Как же с вами сложно-то… — тяжело вздохнул маг, чувствуя, что у них заканчивается время. Либо авроры, либо дементоры могли заметить взрывы, вспышки и заклинания под деревьями. Или в ход вступит ещё одна группа террористов, если «нападения» не будет слишком долго и они решат, что Блэк решил сбежать или сдаться добровольно. Барьер, который маг продолжал контролировать, не выявлял новых гостей, но из-за площади действия и нахождения рядом авроров его пришлось делать не таким уж и мощным, сокрытие присутствие более-менее приемлемого уровня могло бы его эффект обойти, а проконтролировать работу Крауч вполне мог отправить пару человек под действием заклинаний невидимости — за время их разговоров Бартемиус оставил впечатление пусть и фанатика, но отнюдь не дурака. Кайнетт поднял мистический знак над головой и произнёс: — Клянусь, что Джеймс Виктор Мерфи и Римус Джон Люпин не желают вреда или гибели Гарри Джеймсу Поттеру и Сириусу Блэку Третьему, кроме как в случае, если им потребуется защищать от означенных персон собственную жизнь, и иным способом сделать это будет невозможно, — посмотрев, как языки белого пламени стекают с палочки на предплечье и затем, вспыхнув, пропадают, Кайнетт уточнил: — Кстати, Джеймс Мерфи сейчас перед тобой. Этого хватит? Или мы тут весь день будем стоять?

— Обет на самого себя? Нечасто такое увидишь. Допустим, ты не врешь, и даже не показал мне сейчас качественную иллюзию… — без особого доверия произнёс Блэк. — Допустим на секунду, что ты действительно работаешь вместе с Римусом. Допустим, Лунатик искренне заботится о Гарри, и в самом деле хочет со мной объясниться, безо всякого умысла. Допустим, Крауч не был до конца со мною честен… Но что конкретно теперь предлагаешь делать?

— У нас был составлен план на твой счёт. И ещё один резервный. И второй резервный, если первый не подойдёт. И именно им и придётся пользоваться. Для начала, Конфринго, — он медленно направил мистический знак на волшебника со сломанной шеей и использовал огненное заклинание. — Так будет меньше вопросов, когда их найдут. А теперь ты должен просто выйти из леса…

— Джеймс! Вот ты где!

— А? Что у вас там стряслось-то? Неужели наши выиграли? — удивился маг при виде взбудораженных однокурсников. Он возвращался к башне из библиотеки, со стопкой в полудюжины книг в руках, когда на него буквально налетели соседи по комнате, явно только прибежавшие с улицы — они до сих пор были в плащах, шапках и шарфах, а следом за детьми тянулась цепочка небольших луж и мокрых следов, где растаял налипший на обувь снег. Все три первокурсника выглядели ошарашенными, даже всегда спокойный Ирвин.

— Да какой там выиграли! Матч вообще отложен, — воскликнул Макэвой. — Куда важнее, что Сириус Блэк погиб вместе со своей бандой.

— А при чем тут Блэк? — изобразил непонимание Кайнетт.

— Они попытались пробиться на матч, — влез Керри. — Люди видели, как он прямо во время игры выскочил из лесу вдруг, совсем близко от стадиона. И начал пускать заклинания в игроков! Я не видел, он кого-то задел?

— Учителя говорят, что нет, — немного успокоившись, заметил Росс. — Там футов триста было, и ещё наверх не меньше полусотни. Чтобы тем же «Петрификусом» суметь так попасть, это нужно быть чемпионом, как наш декан, не меньше. Так что там народ просто от страха разлетелся во все стороны — кто к земле, кто наоборот, наверх.

— Ну, само собой, авроры его попытались снести, — перебил его Чарльз. — Там всё было — и рубящие заклинания, и взрывающие, и поджигающие, я половину вообще раньше не видел. По-моему, его даже не пытались взять живым.

— Это называется «Акт Крауча». Или «Директива Крауча», — заметил Росс. — Кинан рассказывал. Когда шла война, тогдашний глава отдела правопорядка разрешил аврорам использовать против Пожирателей любые заклинания, включая запрещенные. А Блэк всё-таки был одним из них, так что их ничего не сдерживало.

— Вот как… — неопределённо ответил Кайнетт, просто чтобы обозначить интерес. Про себя он подумал, что здесь что-то явно не сходится. Да, Блэк считался особо опасным, но он был один, тем более и появился уже не в лучшем состоянии. Его должны были попытаться вывести из строя парализующими и останавливающими заклинаниями. Если только не было чётких намёков или даже прямого приказа на ликвидацию…

— Да только Блэк тоже не дурак — видать, понял, куда ж он влез, кое-как от всего этого закрылся, — продолжил тем временем Чарльз. — И в лес бегом обратно!

— Все подумали — опять удерёт, — влез Саймон. Затем нагнал драматизма в голос: — И в этот момент с трибуны встаёт профессор Люпин, он рядом с гриффиндорцами сидел, подходит к верхнему ряду, чтобы лес оттуда было видно, достаёт палочку и ка-а-а-к… Кстати, а что он наколдовал? «Экситимо», «Экситус»…

— По идее, «Экситиум», — поправил Росс. — «Погибель», «разрушение», то есть. Но я не знаю такого заклинания.

— А я вот слышал, как старшие говорили потом — именно этим заклинанием когда-то Блэк убил кучу народа и хорошего друга нашего профессора вместе с ними, — поделился Чарльз. — В ответную, так сказать, и прилетело. По-моему, справедливо.

— А его самого за такое не посадят? — поинтересовался маг. — Смертельное заклинание, всё-таки. А у нас опять на ЗОТИ наймут неизвестно кого, как в том году.

— Нет, — ответил Росс. — Я же говорю, «Директива Крауча», на пожирателей законы не распространяются. Кинан ещё рассказывал, узнал от отца, что после всего, что случилось в школе, в деревне, и с вами тогда в том числе — на Блэка выписали ордер, разрешающий уничтожение как особо опасного или что-то в этом роде. Если бы его поймали дементоры, говорят, что даже не стали бы возвращать в тюрьму, а разобрались прямо на месте. Так что профессор ничего не нарушил.

— А если всё-таки Блэк опять сбежал? — предположил Кайнетт. — Как в тот раз?

— Ты просто не видел, как там жахнуло! — отмахнулся Саймон. — Я говорю, как будто там метеорит упал или грузовик со взрывчаткой подорвался. Там столб дыма и снега минут пять стоял, а потом — круг переломанных деревьев с половину игрового поля, а в центре вообще одни пни да щепки. Авроры там до сих пор землю роют, надеются хоть клочки какие-то найти или от палочки обломки. Но не думаю, что получится. Профессор знал, чем бить.

— А аппарировать возле стадиона нельзя, как и в школе, — напомнил Ирвин. — Думаю, даже если он сам себя в камень превратил перед ударом, сейчас осталась только щебенка, раскиданная в радиусе пары миль. Не бойся, Джеймс, похоже, вся эта история закончилась. Теперь вздохнём свободно.

— Наконец-то! Отличные новости, что я ещё могу сказать?

В этот вечер поезд на вокзал прибыл едва ли не пустым. На Рейвенкло из полутора сотен человек на Пасхальных каникулах домой отправилось чуть больше дюжины, при этом первокурсников, помимо Мерфи, не оказалось вовсе. С другими факультетами ситуация была схожая. Фактически эти каникулы начинались в четверг перед Пасхой и заканчивались в следующий понедельник, то есть на отдых, свидание с семьёй или личные дела остаётся всего три дня, а ещё два почти целиком уходит на дорогу, учитывая неспешность старого паровоза. Если прибавить к этому возросшее количество домашней работы в преддверии близящихся экзаменов, неудивительно, что большая часть студентов предпочитают провести несколько лишних дней в библиотеке или в классах, сдавая накопившиеся долги, а не мотаться через всю страну на поезде. В другой ситуации Кайнетт, скорее всего, предпочёл бы последовать их примеру и не терять время зря, однако сейчас визит в Лондон требовался безальтернативно. Подготовить всё необходимое только с помощью указаний в письмах он бы не смог, да и риск возрастал выше допустимого.

Покинув пустое купе, маг быстрыми шагами преодолел расстояние до перехода с «несуществующей» платформы в обычный Лондон и вышел из-под охранного барьера. У вокзала он кивнул на приветствие ожидающего ученика, сел в машину и приказал:

— Поехали. Сразу в мастерскую.

— Не домой? — уточнил Лин, заводя мотор.

— Времени нет. Планы опять поменялись, — маг счёл нужным объяснить. Точнее, сразу предупредить ученика о предстоящей работе: — Тебя это, кстати, тоже касается. К концу месяца готовься покинуть город и прибыть в нужное место, как только получишь соответствующее письмо. Любые задержки недопустимы, любая прочая работа на тот момент откладывается. С собой возьмешь всё, что я скажу, и что сам посчитаешь нужным. Нам потребуется взять штурмом одно поселение, в этот раз никаких тренировок. Оценивать твои способности буду уже не я, а наши противники.

— Босс, вообще-то первое апреля только завтра… — неуверенно отозвался Лливелин, озадаченный таким поворотом разговора.

— А разве похоже, что я тебя разыгрываю? — удивился маг искренне. — Заодно и покажешь всё, что освоил. А там посмотрим, хватит этого, или нет, чтобы остаться в живых. С этой школой я и без того крайне сильно затормозил твоё обучение, нужно упущенное навёрстывать и набирать темп.

— Просто, ну… у тебя же всё ещё школа, со следующей недели и до июня, как я понял раньше, — привел аргумент ученик. — Или тебя отчислили?

— Да, за неуспеваемость… — усмехнувшись, ответил маг. — Но если отставить шутки в сторону, этот вопрос уже решен, в нужный день я смогу прибыть на место встречи. Или ты хочешь отказаться от сражения? И от всего остального? Честно говоря, не ожидал…

— Да ни разу! — быстро возразил Лин. — Просто слишком уж неожиданно это всё.

— Привыкай.

На самом деле при взгляде со стороны всё это действительно выглядело как неудачный розыгрыш или обострение паранойи. Школа, когда маг покидал её, казалась на редкость мирной и безопасной. У ворот не стояли авроры, над лесом не кружились тёмные тени, которые даже в солнечный день словно поглощали окружающие свет и тепло. После неудавшегося нападения на матче, приведшего лишь к гибели злоумышленников, ещё до конца расследования вновь был поднят вопрос об избыточности защиты Хогвартса. Причем сразу на всех уровнях: дебаты в Попечительском совете, обращения в министерства, письма в газеты и вплоть до обращения в Визенгамот. Тот факт, что дети, включая и первокурсников, уже почти год провели под постоянным надзором тюремных стражей, злил множество родителей, а также сами учителя и директор считали данную меру абсолютно избыточной. Более того, во время всех произошедших за эти месяцы инцидентов духи оказались практически бесполезны. Потому теперь, после гибели опаснейшего преступника и его подручных, аргументов у начальницы Отдела правопорядка и главы аврората фактически не осталось. Они пытались отстоять свою идею, говорили о возможных сообщниках террористов, и от этого споры в и без того достаточно неторопливом Министерстве продлились ещё месяц, однако в итоге защитники правопорядка вынуждены были уступить.

К концу марта дементоры вернулись в Азкабан, так и не доставив туда Сириуса Блэка. Вслед за ними школу покинули авроры, однако временный пост из четырёх человек в Хогсмиде решено было сохранить и сделать постоянным, благо аппарация позволяла без проблем отправлять или забирать очередную смену, не тратя часы на дорогу из Министерства или обратно. Некоторые возмущались даже этому, говорили о «надзоре за школой», «попытках Министерства держать образование под контролем», «ущемлении вольностей студентов», однако директор неожиданно согласился с подобной идеей Отдела правопорядка. В своей манере добавив, что в крайнем случае у курсантов и молодых сотрудников аврората там будет достаточно практики в задержаниях и применении обездвиживающих чар на загулявших старшекурсниках. Разумеется, дополнительные ограничения на выход из замка по выходным также были сняты, как и запрет на практические уроки в лесу, хотя студентам туда заходить без преподавателей по-прежнему строго воспрещалось.

Однако так позитивно всё выглядело лишь со стороны. Кайнетт продолжал время от времени общаться с Краучем, а значит главный человек, стоящий за всем происходящим, жив и на свободе, если только весь их диалог с самого начала не был одной сплошной уловкой по выявлению агента «тёмных сил» среди учеников. Да и погибшего сброда, позже опознанного аврорами, явно было меньше, чем уже успели нанять и чем ожидалось при полноценной атаке. Выводы сделать несложно. Неизвестно, поверил ли Бартемиус в гибель Блэка, однако на словах одобрял правильный выбор «Атрума», в нужный момент пропавшего с горизонта и не ставшего заслонять потенциальным похитителям дорогу к Поттеру. Волшебник даже делал намёки, что вся эта акция была подготовлена лишь ради проверки «дорогого друга» и его лояльности, которую тот с честью прошел, однако Арчибальд не рассматривал подобную чушь даже как рабочую версию. Хотя в разговоре, разумеется, признал, насколько такое внимание ему льстит, ни словом не сказав о том, что он думает о готовности Крауча отправлять союзников на убой, пусть даже это нанятые за горсть монет отбросы и наивный дурачок, уже сыгравший успешно свою роль и теперь переставший быть полезным.

Теперь, когда всё утихло, и школа вновь постепенно возвращается к размеренному ритму и ощущению безопасности, следующая атака должна стать решающей. Даже если терпение их «лорда» не имеет пределов, а его воскрешение — пределов по времени, ресурсы в распоряжении этой компании наверняка ограничены, по крайней мере, это было бы вполне логично. С неудачниками не принято церемониться, ещё один-два громких провала, и может статься, спонсоры Крауча и его подельников решат, что избавиться от них будет дешевле, чем тратиться на бесполезные авантюры раз за разом. С другой стороны, человеческую глупость также не стоит недооценивать, как и вероятность, что оставшиеся «пожиратели» имеют неограниченный кредит по той или иной причине, и испытывают острый недостаток в компетентных людях, но никак не в финансах. В конце концов, Кайнетт и сам уже стал богаче на пять тысяч золотых за своё невмешательство — по две с половиной тысяч до атаки и после её завершения. Раз уж его считают наёмником, образу требуется соответствовать, хотя бы просто ради достоверности. В «вольного охотника», внезапно решившего принять сторону давно погибшего «тёмного лорда», просто искренне проникшись величием его идей и грандиозностью целей, не поверил бы ни Крауч, ни сам Арчибальд на его месте.

— Кстати, босс, а по поводу «всё, что посчитаешь нужным», это до какой степени? — отвлёк его голос ученика.

— Свои мистические знаки. Эликсиры и амулеты. Обычное оружие — по необходимости, но с расчётом, что придётся иметь дело не только с людьми, — неохотно добавил маг. Тот факт, что его охранник и ученик будет также пользоваться примитивным вооружением вместо положенного по статусу магического, задевал гордость Арчибальда. Но пока с учетом недостатка ресурсов, придется пойти и на это. — Вампиры, оборотни, инферналы — руководства по ним у тебя есть, можешь сориентироваться.

— Ясно… — протянул Лин, невольно потирая шею. В январе во время испытания поднятый наставником мертвец едва не перегрыз ему горло, успев вцепиться в воротник. И сквиб очевидно не хотел повторять этот опыт.

— Один день у нас практически выпадает, послезавтра надо будет опять заняться лечением раненых и больных согласно договору, — добавил маг с лёгким раздражением. К необходимости работать на кого-то, когда есть множество собственных неотложных и куда более важных дел, он так и не привык. — Но в остальное время я тоже постараюсь подготовить пару сюрпризов, чтобы не приходить в гости с пустыми руками.

Уже переступив порог дома, маг приказал:

— Вызови Альберта, скажи, что это срочно. Нужно будет поднять кое-какие его связи. А я пока иду вниз. Нужно проверить, что у нас сейчас имеется в распоряжении, и что можно будет подготовить за три дня.

— Директор не верит в официальную версию, — произнёс Римус Люпин, прежде чем сделать глоток горячего чая.

— У него есть конкретные доказательства? — спросил сидящий напротив маг, тоже пробуя напиток на вкус. Правда, чай он заваривал собственный — пить «раствор пыли с дороги, по которой когда-то везли мешок чайных листьев» бывший лорд воспротивился наотрез. От некоторых принципов даже в другом мире и в совершенно ином статусе он отказываться не собирался.

— Нет, либо он решил их пока не демонстрировать. Просто Дамблдор слишком хорошо меня знает, чтобы поверить, будто я мог просто взять и поступить именно таким образом, — объяснил Люпин. — Особенно после того, что я рассказал ему о столкновении в лесу и роли Бродяги в нём.

Если бы кто-то из студентов решил в пятницу после занятий заглянуть в кабинет преподавателя ЗОТИ, то увидел бы вполне мирную картину. Учитель и ученик пили чай за одним столом, что-то неторопливо обсуждая. Мерфи имел лучшие баллы по Защите среди первого курса Рейвенкло и одни из лучших на этом курсе в целом, так что речь вполне могла идти, к примеру, о более углубленной, опережающей программе занятий. Однако в действительности тема обсуждения несколько отличалась:

— И что теперь? Он предложил выдать ему преступника «по-хорошему», не поднимая шума? — предположил Кайнетт.

— Нет. Такого я бы скорее от Скримджера ожидал. «Я всё понимаю, вы когда-то были друзьями…» — изобразил оборотень фальшиво-сочувствующий тон аврора. — Что он вообще может понимать? Сомневаюсь, что у подобного карьериста и друзья-то есть. А директор предложил иной путь. Если Сириус Блэк, каким-то неведомым науке и магии образом, остался жив и если мне, совершенно случайно, известно, как же с ним связаться, то лучшим выходом будет убедить его сдаться… Гарри.

— Что? — недоверчиво переспросил маг, словно сомневаясь, верно ли расслышал.

— Выбрать место, подстроить встречу. В лесу или по пути в Хогсмид, раз уж ему теперь разрешили ходить туда с друзьями даже без официального документа от опекунов, — слегка пожав плечами, начал объяснять Люпин. Римус понимал, почему директор так поступил — после снятия «осадного положения», когда все радуются и пользуются вновь обретенной свободной, оставить Гарри в замке одного было бы просто подло, особенно когда, согласно официальной версии, выслеживавший его маньяк уже погиб. По такому поводу можно было и немного нарушить школьные правила. Кроме того, именно в деревне оставались авроры, которые смогут вмешаться в случае проблем, и эта причина звучала уже разумнее. — Правда, встречу лучше было бы провести наедине — не знаю, как Рон, а вот Гермиона может на появление «ожившего убийцы» отреагировать, скажем так, нервно, после всего уже произошедшего. Но это детали. Идея же в следующем: при виде Гарри Сириус признается, что он ему приходится крёстным, что ему всё это время дурили голову, что он ни в чём не виноват и вообще чист перед законом, и его подставили. Потом выход к людям вместе с крестником, добровольная сдача аврорам, повторное разбирательство, полноценный суд с адвокатами и прокурором, а не как тринадцать лет назад, на бегу. Если всё сделать правильно, его оправдают. В идеале, если удастся поймать Петтигрю и предъявить в качестве истинного виновника — тогда шансы почти стопроцентные.

— И какую выгоду лично директор с этого получит? — уточнил маг.

— В бескорыстную помощь ближнему и восстановление справедливости ты, значит, не веришь, профессор? — поинтересовался оборотень.

— От главы Визенгамота и пусть даже чисто номинального главы Конфедерации — нет, не верю. И думаю, ты и сам не веришь тоже.

— Нет… — признал Люпин. — Но даже если рассуждать сугубо с циничной точки зрения, подобный поступок выгоден сразу с нескольких сторон. Пускай Бродяга не был искренним сторонником Дамблдора в войну, но он поддерживал нашу сторону, выступая против идей доминирования старых семей. Помочь ему очистить своё имя — означает получить союзника, принадлежащего как раз к одному из самых известных чистокровных родов, что играет против Пожирателей и их пропаганды. Кроме того, опять же с точки зрения чистого расчёта, Сириус имеет право на многое, особенно если будет восстановлен как наследник Блэков, а значит союзник из него был бы не только выгодный, но и полезный. Не ты ли сам такой логикой руководствовался, помогая мне в прошлый раз? Можно придумать и ещё причин, если захотеть, и наверняка у директора их больше, чем мы можем представить.

— Но зачем втягивать в это Поттера? — спросил Кайнетт. Затем предложил очевидный вариант: — Почему Блэк не может пойти сразу к директору? Фигура для него авторитетная, формально Сириус был его учеником. К тому же оба заканчивали один факультет, насколько я понимаю, а значит есть некоторая общность по духу, и так далее…

— Возможно, всё дело в Гарри. Даже если мне это не нравится, если ему самому это не нравится, однако он — символ, живой символ победы над тёмными силами, — недовольно произнёс Люпин. Он до сих пор был недоволен тем, как вся эта история в своё время была подана народу. Если бы народным героем, посмертно, был признан Джеймс, а Гарри досталась лишь малая часть его славы, всем жилось бы намного проще. — Ситуация, в которой он заставляет беглого преступника сдаться властям и потом раскаяться, будет хорошо подана прессой и понравится людям. Это ведь Гарри Поттер. Разве можно от него ожидать меньшего?

— А что сам Блэк по этому поводу думает? — поинтересовался маг. — И вообще по поводу сотрудничества?

— Он до конца не доверяет даже мне. Тебе и подавно. Директору — полностью. Но и Краучу теперь — тоже. Да вообще никому толком не доверяет, просто мне — чуть меньше, чем всем остальным. Он вообще сильно запутался во всей той лжи, которой его кормили почти год… Даже с точки зрения банальной логики: если по его версии Питер работал на Дамблдора, Гермиона работала на Дамблдора, я, ты, Рон, да вообще все работали на Дамблдора — откуда бы вообще взяться сражению? Зачем Грейнджер драться с Хвостом за Гарри? Или тебе? По-моему, даже Крауч не смог толком обосновать ему, частью какого коварного плана был этот случай, просто нагнал туману… В любом случае, думаю, пока мы не приведём его к Питеру, либо наоборот, не принесём его Бродяге, доверять он нам полностью так и не станет. Даже мне.

— То есть, ты поверил именно в его версию?

— Он был крайне убедителен во всех деталях, — мрачно ответил Люпин. — Я ведь после читал отчёты авроров о том происшествии, как они нашли впавшего в истерику Бродягу и собирали по всей улице то, что осталось от Хвоста. Следы заклинания, разрушения… тела обычных людей… Всё сходится, если предположить, что Петтигрю это провернул осознанно, чтобы его подставить. До сих пор верю с трудом… Он не был таким раньше. Но из страха, если его как следует запугали, не оставив иного выхода — боюсь, он мог на это пойти.

— Оправдываешь «друга»?

— Скорее пытаюсь понять его мотивы.

— А возвращаясь к коварным планам, то, что Блэк тогда говорил о Поттере — правда? Про враньё о магии, как я понимаю, верно, а про деньги? — спросил Кайнетт.

— Сохатый… Джеймс не швырялся миллионами, но галеоны у него всегда водились. На Поттеров зарегистрировано определённое количество патентов за зелья, среди его предков хватало как людей талантливых, так при этом и весьма предприимчивых. Так что и сбережения, и постоянный доход он сыну оставил, — объяснил Римус. — Да только раз Гарри до одиннадцати даже не знал о магии, он не знал и о гоблинах, их банке, о своём счете — а его опекуны-магглы при всём желании не смогли бы прийти туда и снять деньги от его имени.

— А Дамблдор?

— В теории, если бы он был признан в магической Британии как законный опекун Гарри Поттера, но я о таком никогда не слышал. И потом, гоблины с Министерством и Визенгамотом сотрудничают, но им не подчиняются, и даже если председатель суда пользовался чужим счётом, все операции зафиксированы, Гарри нужно лишь попросить историю операций за последние двенадцать лет, как в обычном банке. Директор, может, и себе на уме, но не выжил же ещё из этого ума, чтобы так подставляться… — ответил Люпин. — Не говоря о том, что он сам далеко не бедный человек. Да и какая разница?

— Я всё ещё пытаюсь понять — зачем? — объяснил маг. — Если этот ребёнок так важен, по словам директора, если вокруг него сосредоточено столько интересов, зачем было на десять лет убирать его с доски? Причём не к дальним родственникам, не к какому-нибудь семейству затворников, под чужим именем, где он рос бы как любой другой волшебник и получал должное образование и воспитание… Но допустим, настолько банальная причина, как деньги, отпадает. Однако у меня есть ещё одна теория. Что вся эта история о важности, я бы даже сказал, легендарности Поттера — миф. Один большой тщательно написанный миф, успешно подкинутый противнику через агентов. И теперь все усилия и ресурсы оставшихся Пожирателей направлены не на восстановление численности, подкуп чиновников и тренировки будущего пополнения, а только лишь на попытки добраться до одного мальчишки сквозь все преграды…

— Скажу честно, мне очень не нравится эта идея, — медленно произнёс Люпин, со всех сторон обдумывая эту версию.

— Но она ведь реалистична, не правда ли? Риск для одного ребёнка, пусть для нескольких детей, который, однако, позволяет десяткам тысяч жить, не опасаясь повторения войны. Десяткам миллионов, если принимать всерьёз слова самозваного лорда о доминировании над обычным миром как следующей цели. Этот план даже можно назвать весьма гуманным, ведь количество возможных жертв минимально, а польза крайне велика.

Люпин на это ничего не ответил, они некоторое время сидели в полной тишине, размышляя каждый о своём. Потом, поставив чашку на стол, Кайнетт добавил:

— Хотя по поводу причины, есть у меня и ещё одна версия. Помнишь их первое занятие с боггартом? Как Поттер сумел вызвать нужный настрой? Что самое его счастливое воспоминание — о дне, когда он узнал о магии и о том, что ему не придётся оставаться со своей семьёй.

— Полагаешь, так и задумано?

— Правду знает лишь директор. Но не спешит ей делиться. Нам остаётся строить догадки, и эта ничем не хуже иных, — ответил маг. Затем спросил уже скорее из профессионального интереса: — Кстати, как ты сумел заставить этих троих продолжить занятия? Ведь теперь дементоров в округе нет, и внезапно напасть вновь они не смогут.

— Просто сказал, что обидно будет остановиться на полпути после всех потраченных нервов и усилий. А так им будет, что показать другим, ведь это заклинание отнюдь не из простых. А у Гарри уже уверенно получается облако, и если не бросать занятия, я думаю, к экзаменам он освоит и полноценное воплощение. А Гермиона и Рон освоят хотя бы аморфный вид, который сможет защищать от ауры дементоров, — объяснил Люпин. Он явно был доволен проделанной работой. — Тем более, если кто-нибудь из них решит после школы стать аврором или охотником на опасных тварей, это пригодится. Там «Патронус» знать обязательно.

— Аврором? — крайне скептически переспросил маг.

— У Джеймса в своё время были все шансы: если бы он поступил к ним на учебу, то легко бы всё сдал. Думаю, и Гарри справится, если подтянет оценки за два года. К счастью, есть, кому за этим проследить.

— Я бы предпочёл, чтобы она тратила своё время более рационально, — честно ответил маг.

— Например, размахивая мечом? — уточнил Люпин. Несмотря на никуда не исчезнувшую угрозу, Римусу не нравилось то, с какой активностью молодая ведьма взялась за боевую магию. Он прекрасно понимал её мотивы. Но, как и директор, считал, что она слишком спешит.

— Если это поможет увеличить общий резерв и улучшит навыки работы с энергией в больших объёмах, то, разумеется, да, — ответил Кайнетт. Затем добавил: — К тому же базовая концепция здесь целиком принадлежит мисс Грейнджер, я лишь помог ей с исполнением.

— Ты мог бы её отговорить, — возразил оборотень.

— Конечно, мог. Но зачем? — удивился маг. — Я ценю в учениках разумную инициативу и тягу к экспериментам. В определённых рамках, разумеется.

— Ладно, — взглянув на циферблат напольных часов в углу кабинета, Люпин решил, что уже пора завершать разговор. — По поводу того плана — ты уверен? Всё-таки звучит всё достаточно сомнительно.

— Блэк ведь указывал на Абердиншип, верно? — уточнил Арчибальд.

— Да, руины на берегу моря, закрытые от аппарации, — подтвердил Римус. — Перед атакой на стадион они собирали людей уже там.

— Моя проверка в начале апреля тоже подтвердила, что место сбора севернее Абердина, подальше от школы. Слух о семинарии у Кардросса в качестве их укрытия оказался лишь ложным следом. Если они не сменили место, значит, уверены, что Блэк мёртв и не мог их выдать директору или аврорам.

— Либо это засада.

— Либо так, — согласился маг легко. Затем поднялся с места и добавил: — Но это можно будет проверить уже на месте. А пока, благодарю за разговор, профессор. До встречи на уроке.

— Но ведь магией пользоваться за пределами школы и территорий волшебников запрещено, — повторил всем известную истину Саймон, оглядываясь на однокурсников в поисках помощи. В середине апреля уже было достаточно тепло, чтобы студенты вновь могли себе позволить собираться после занятий во дворе и за стенами замка. Сейчас там и здесь виднелось несколько разных компаний, практикующихся в магии или просто предпочитающих наслаждаться весенним теплом вместо сырости подземелий и духоты древних коридоров школы.

— Запрещено, кроме случаев, когда от этого будет зависеть жизнь волшебника, вне зависимости от его возраста, а равно и количества свидетелей-магглов, — занудным тоном напомнил Риверс. Кинан с самого начала не претендовал на место в «высшей лиге» Слизерина среди детей из старых семей, так что вполне мог себе позволить иногда проводить время с группой под формальным руководством «грязнокровки»-Грейнджер. Нарушение «духа факультета» осуждали, но не более того — представителей древних родов в этом году на факультет пришло лишь четверо, и задавать тон всей группе даже с приближенными они не могли. Да по слухам не слишком и стремились, в отличие от третьего курса.

— Кроме того «пользоваться магией» понятие достаточно расплывчатое, — направил в нужную сторону дискуссию Арчибальд, ненадолго оторвавшись от листов с графиками и расчётами. — Наколдовать палочкой «Люмос» — однозначно предупреждение или даже штраф. А вот если это будет не волшебная палочка, а волшебная веточка, желательно толстая и утяжеленная, которая при этом ничего не колдует, но благодаря вырезанным рунам позволяет выдержать даже удар топором с размаху — это уже другой разговор. Формально ведь никаких заклинаний, никаких жестов, просто вещь, на которой вы практикуетесь в школе и потому носите с собой даже на каникулах. Никто же магглорождённым не запрещает хранить мётлы дома, а на них куда как больше всего наложено, чем полдюжины простых рун.

— Но летать же на них всё равно нельзя, — возразил Чарльз.

— Потому что такой эффект любому магглу видно издалека. А вот укрепление или утяжеление «обычного зонтика» кто же заметит? — возразила Клэр, кивнув на стоящую немного в стороне Грейнджер. Судя по замысловатым жестам мистическим знаком, она объясняла Уизли и Поттеру что-то из трансфигурации. Свой ставший уже известным зонт ведьма прислонила к дереву, но так, чтобы в случае чего легко до него дотянуться. О том, чем же именно Гермиона зачаровала невинную на вид вещь, ходили самые разные слухи, но в то, что она просто так взяла привычку носить его с собой даже в солнечные дни — мало кто верил. Тем временем Эгберт продолжила: — Даже если им кого-нибудь ударить или наоборот, отбить удар. Решат, что металлический внутри или покрытие из новых полимеров, чтобы была такая прочность.

— Новых поли- чего? — переспросил кто-то из чистокровных.

— Ну, хотя бы про пластмассу-то волшебники слышали? — это уже голос со стороны магглорождённых.

Кайнетт же тем временем вернулся к своим расчётам. Даже никакой магии, самая обычная биология. Рост, вес, физические показатели, отдельно и в динамике за последний год, данные о травмах и болезнях… В принципе, маг уже мог быть доволен результатами. За пару лет он сумел исправить все новоприобретенные Мерфи патологии, включая последствия недостатка питания в приюте, плохо сросшиеся переломы, шрамы и так далее. Следующий шаг окажется сложнее — он собирался немного изменить внешность Джеймса, чтобы приблизить к своей прошлой, а это потребует регулярной и при этом достаточно тонкой работы по постепенной коррекции структуры костей и мышц. Потому нужна особая осторожность, даже чтобы просто увеличить будущий рост на полдюжины дюймов. В принципе, ничего невероятного, раса и даже национальность остались прежними, но даже так по его оценке потребуется не меньше пары лет, ориентировочно с четырнадцати до шестнадцати. Во время подросткового возраста волосы вполне могут стать немного светлее или немного темнее, не говоря уж об изменении роста. Единственная проблема — цвет глаз, его смену на игру гормонов не спишешь даже у волшебников. Разве что найти подходящее заклинание, если здесь оно есть, и потом списать всё на «неудачный» эксперимент? Конечно, всё это полумеры, изменить генотип он не мог, да и не стал бы идти на такой риск, так что дети Мерфи в любом случае унаследуют его нынешнюю внешность. Однако определенные коррективы внести бы хотелось. Можно считать это пустым самолюбованием, но у него и так слишком мало осталось от прошлой жизни, чтобы отказаться даже от мелочей.

— О, кажется, сейчас опять будет что-то интересное… — произнёс Риверс негромко.

Кайнетт настороженно поднял голову, быстро огляделся в поисках неприятностей. Всё выглядело по-прежнему мирным и безопасным, но затем сидящий рядом Росс молча указал ему на Тейлор, с решительным видом направляющуюся от замка в их сторону. Карин к их группе за год не присоединилась, предпочитая проводить время в библиотеке и изучать всё самостоятельно, так что это действительно выглядело необычно. Кроме того, в руках ведьма сжимала свиток пергамента, а шла она как раз в сторону Грейнджер и её подопечных.

— Опять? — только и смог спросить маг, ни к кому не обращаясь.

— Похоже, будет ещё одна дуэль, — заметил Чарльз. Не похоже, чтобы он был этим недоволен. — Как такое правильно называют, «кошачья драка»?

— А вдруг это приглашение на свидание? — подала идею Юфемия.

— Да наверняка в падаваны будет проситься, — не очень понятно высказался Саймон.

Тем временем Тейлор приблизилась к настороженно наблюдающей за ней Грейнджер. После чего сделала глубокий вдох, поправила очки… А затем опустилась на одно колено и церемонно протянула свиток, неуверенно сказав, словно сама сомневается в своих действиях:

— Миледи, прошу вас.

Грейнджер осторожно сделала два шага и аккуратно, практически двумя пальцами взяла из её рук пергамент. Поттер и Уизли непонимающе переглядывались за её спиной. Вид у волшебников был такой, словно они сомневаются — не пора ли уже доставать мистические знаки. Но перед лицом «угрозы» от всего одной первокурсницы всё-таки не решались. Наконец, Грейнджер с опаской развернула свиток, быстро его прочла. Затем резко развернулась на месте, посмотрела в сторону основной группы и крикнула:

— Джеймс!.. — тут она, видимо, о чём-то подумала и решила поправиться: — Луна! Это твоя работа?

Светловолосая ведьма, сидевшая на камне чуть в стороне, неторопливо отложила толстый фолиант, затем с полным достоинства видом повторила то, что неловко изобразила Карин недавно, опустившись на одно колено и с оскорблённым видом спросив:

— Миледи, как вы посмели даже усомниться во мне? — затем, прекратив играть и подскочив на месте, с самым искренним энтузиазмом Лавгуд воскликнула: — Разумеется, моя! Кто ещё научит новое поколение всем должным традициям? А подобный случай требует крайне строгого церемониала и не терпит никаких вольностей…

— Зачем вообще я с вами связалась… — Грейнджер безнадёжно махнула рукой, затем вновь перевела взгляд на первокурсницу. — Ой, да встань ты уже. И меньше слушай этих любителей древности, а то они тебе в следующий раз насоветуют простую записку из класса в класс отправлять непременно на гербовой бумаге, с печатью и доверив только рогатой неясыти, и никакой другой сове.

— Хорошо, как скажешь, — согласилась Карин, поднимаясь на ноги и с сомнением поглядывая в сторону Лавгуд. Луна наблюдала за всем происходящим с огромным интересом.

— Эм, Тейлор, верно? — неловко начала Грейнджер. Полное имя было написано на пергаменте, но она не знала, как ей лучше обратиться к студентке другого факультета, с которой они никогда раньше не общались. — Значит, если всё это не опоздавший на две недели розыгрыш от Луны, ты в самом деле просишься ко мне… в ученицы?

— Именно так, — уверенно заявила Карин, глядя на неё снизу вверх. — Я решила сделать это согласно всем положенным традициям.

— Эту часть я уже поняла… И кто "положенные традиции" тебе объяснял — тоже. Но почему? И именно ко мне? — с искренней растерянностью уточнила Грейнджер.

— Ты из обычной семьи, как и я. Но при этом имеешь лучшие оценки из всех третьекурсников. И к тому же сильнейшая ведьма минимум на первых трёх курсах. Возможно даже четырёх, как на мой взгляд. Многих магглорождённых твои успехи по-настоящему вдохновляют, не только меня. Ты доказываешь, что мы можем быть ничуть не хуже… — она аккуратно кивнула в сторону компании старших слизеринцев, собравшейся ближе к озеру. Затем продолжила свою речь, явно заготовленную заранее: — Ты посещаешь все… ну, почти все предметы и ещё находишь время помогать другим с учебой. Я понимаю, что многого прошу, и что это с моей стороны эгоистично… Но я бы хотела учиться у тебя лично. Вот так… — добавила ведьма неуверенно, словно не зная, чем завершить такую просьбу правильно.

— Моргана, а так можно было? — с лёгким возмущением воскликнула Сансет. На неё сразу шикнули соседи, чтобы не отвлекала от столь редкого зрелища.

— Ты мне слишком льстишь, Карин… — смущённо ответила Грейнджер, прикрыв лицо всё тем же пергаментом. — Есть много магглорождённых, которые знают много и успевают по разным предметам. Не только я.

— Разумеется. Но я для себя пример уже выбрала. Потому и прошу. Один ученик у тебя уже есть, — добавила она, посмотрев в сторону Мерфи. — Я надеюсь, второй не станет проблемой? Или это слишком много?

— Мне нужно подумать, — заявила старшая ведьма, посмотрев в ту же сторону. — Дай мне немного времени всё взвесить, и на следующей неделе я скажу, что решила. Так будет нормально?

— Вполне. Я подожду, — ответила Тейлор, кивнув ей.

Затем развернулась на месте и направилась к замку, на ходу начиная стремительно краснеть. Похоже, запас решимости и самоконтроля у неё был уже исчерпан, причем надолго. Грейнджер с помощью трансфигурации создала из земли лёгкий садовый стул и уселась на него в глубокой задумчивости.

— Внезапный поворот, — заметил Риверс. — Не ожидал.

— А я не ожидал, что это займёт столько времени, — отозвался Кайнетт, покачав головой. — Был уверен, что кто-нибудь соберется ещё зимой. Но все слишком привыкли идти в общем потоке.

— А ты считаешь этот метод наиболее верным? — просто спросил Росс.

— Разумеется. Индивидуальный подход — наилучшее решение. Вы же все видели дуэльный клуб и основную проблему большинства учеников: стандартные заклинания и стандартные тактики. Одинаковые у всех. Все волшебники и ведьмы разные, у каждого свои склонности, свои элементы. Даже палочка у каждого уникальная, — привел аргумент маг, доставая универсальный мистический знак. Другие последовали его примеру, будто желая сравнить их между собой. Здесь были самые разные породы дерева: вяз, орех, ива, рябина. Но куда важнее те различия, которые они скрывали внутри — разные комбинации стихийных элементов и их соотношения, уникальное для каждого Начало, влияющее на магию. — Но всех готовят по одной программе, под одни заклинания и одни и те же методы. Тому же Финнигану собрать жезл или кинжал для контроля пламени, и половину третьего курса против него можно даже не выставлять. Но он ограничен палочкой и стандартными «Инсендио» и «Конфринго» в лучшем случае.

— Но так же проще, — справедливо заметил Саймон.

— Конечно, проще. Но пристало ли магам… волшебникам, ведьмам искать простых путей? Тогда уж проще выучиться в обычной школе, закончить колледж, найти себе работу где-нибудь в офисе и взять кредит на дом… Что ещё полагается делать «нормальным» людям?

— Знаешь, для магглорождённого у тебя удивительно… снобистское отношение к магглам, — заметил Росс серьёзно.

— Вовсе нет. Я же не говорю, что они хуже нас, в отличие от кое-кого. Просто они — обычные во всех смыслах слова. А одно наше существование, если так подумать, уже странность сама по себе, не вписывающаяся в нормальный мир. Но раз уж мы всё-таки есть, стоит ли нам идти обычными путями? Чем тогда волшебники будут отличаться от магглов? Только Министерство вместо какого-нибудь завода и по вечерам квиддич вместо футбола, вот и вся разница?

— А ты полагаешь, мы должны отличаться?

— Если нам выпал такой шанс, если у нас есть к тому возможности… Разве нет?

Из медитации, давно заменившей ему обычный сон, Кайнетт вышел в шесть утра. Тихо одеться, разложить все необходимые вещи по карманам плаща и покинуть сначала территорию факультета, а затем и сам замок оказалось нетрудно. Несмотря на общее наплевательское отношение к нормальному спорту и физической подготовке в Хогвартсе, некоторые студенты всё-таки соблюдали хоть какое-то подобие режима, не пренебрегая если и не полноценными тренировками, то хотя бы пробежкой по утрам. Ещё один любитель, готовый пожертвовать утренним сном, не должен ни у кого вызвать больших подозрений, даже если во время пробежки у озера он свернул к лесу — несмотря на запрет, вдоль его края и так ходили многие.

На факультете и в школе его отсутствие в течение субботы тоже серьёзных вопросов вызвать не должно. Соседей, как здесь было принято, он попросил «прикрыть в случае чего» до ужина, если Мерфи кому-то вдруг срочно понадобится, тем более что старосты Рейвенкло не имели привычки проводить внезапную проверку подопечных на выходных, предоставив им возможность тратить свободное время, как заблагорассудится. И даже отсутствие два дня подряд, хотя и нежелательно, вряд ли вызовет панику, да и вообще будет замечено. К тому же чемодан и личные вещи так и остались в спальне, потому искать его всё-таки если и станут, то в пределах школы и окрестностей. Он думал даже, не стоит ли оставить и волшебную палочку, тем более что вне школы Кайнетт собирался пользоваться второй, «неофициальной», однако счёл это излишним. Волшебник, особенно с Рейвенкло, который вторые сутки где-то пропадает вместе с мистическим знаком — наверняка занят делом. Волшебник, надолго ушедший хоть куда-то без него — уже повод бить тревогу и звать учителей.

К половине седьмого маг через лес вышел к Хогсмиду, уже покинув пределы анти-аппарационного барьера. Он уже достаточно изучал окрестности с помощью привидений за прошедшие месяцы, чтобы сориентироваться и определить, в каком направлении двигаться к месту встречи. Наконец, ещё через пять минут он увидел между деревьями ожидающего его профессора в плаще, на который наложено какое-то лёгкое заклинание рассеивания внимания. Поправив прикрывающий лицо капюшон, Люпин спросил:

— Ты точно не передумал? Даже если не привлекать авроров, мы с Бродягой могли бы оказать более чем весомую помощь.

— Ему я пока настолько не доверяю. Ты нужнее здесь. Конечно, Крауч сказал, что атака намечена на двадцать шестое, чтобы наверняка, — маг заметил, как оборотень слегка оскалился. Да, это будет первый день после полнолуния. Почти все нападения в этом году были привязаны к лунному циклу — очень обидно, должно быть, когда противник может так легко пользоваться твоей слабостью. — И у нас есть ещё три дня. Однако я не собираюсь доверять ему полностью и точно так же не думаю, что он доверяет мне. Потому стоит перестраховаться и оставить кого-то здесь.

На самом деле причина была куда проще. Не стоит нынешним союзникам видеть все его методы. Не только с точки зрения возможных в будущем конфликтов и нежелания раскрывать свои карты и делиться знаниями. Помимо прочего, в отношении фанатиков «тёмного лорда» и их пушечного мяса Арчибальд не собирался ограничивать себя в средствах, однако профессор и особенно Блэк, если вспомнить всё о нём сказанное, кое-что из его арсенала могут оценить излишне предвзято.

— И всё-таки, ты уверен, что тебе вообще нужно туда идти? — спросил Римус ещё раз.

На этот раз маг задумался над вопросом всерьёз, перебирая в памяти случившееся за прошедший год и оценивая цепь событий в целом. Первый инцидент на уроке, с его стороны это была чистая самооборона, без представления о каком-то заговоре и чужих действиях — появление ламии в итоге вполне могло оказаться случайностью, результатом ошибки. Если бы он не вмешался, профессор мог бы справиться и сам или с кем-то из подоспевших старост и учителей, просто пострадавших оказалось бы больше. Ко второму нападению маг вообще никакого отношения не имел и даже не присутствовал рядом. Во время третьей атаки он вмешался только для того, чтобы получить больше информации и, в теории, пресечь дальнейшие попытки, ставящие школу и его собственную жизнь под угрозу. Само сражение можно оценить лишь как неудовлетворительное, однако стратегически это был скорее выигрыш — благодаря выжившему Римусу Кайнетт смог получить новые сведения и оценить масштаб происходящего. Если принять теорию, что Поттер в самом деле является ключом к возрождению Волдеморта в том или ином виде, и всё это не просто грандиозный обманный манёвр директора, тогда его невмешательство означало бы гибель Люпина, Грейнджер и Уизли, и скорее всего следующая попытка нападения на мальчишку оказалась бы удачной. А дальше всё это приводит к новому витку гражданской войны уже в ближайшие несколько лет. А такого развития событий желательно было бы избежать. Но был и ещё один крупный минус — неудачный поединок частично раскрыл его возможности противнику, потому вмешательства авроров в конфликт хотелось бы не допустить. В случае допроса как минимум Крауч и Петтигрю выдадут некоего Джеймса Мерфи более чем охотно. Даже не ошибка, всего лишь неудачное стечение обстоятельств, очередное своеволие героической души — а с последствиями требуется разбираться до сих пор. Поэтому он и решил провести нападение на временный лагерь террористов прямо перед их собственной атакой — чтобы застать на месте всех и окончательно решить вопрос. Сил на это теперь уже должно хватить.

— Да, у нас нет иного выхода, — заверил оборотня маг. — Не стоит сомневаться, в подобных делах у меня имеется определённый опыт.

— У профессора алхимии? — с иронией поинтересовался Люпин.

— Я же не спрашиваю, где обычный преподаватель без диплома учился создавать амортизирующие заклинания прямо в падении и бить сериями безмолвных чар в движении и в прыжке, практически не промахиваясь.

— Ладно, я понял, у всех свои секреты, — Римус не стал развивать эту тему. Затем протянул руку и спросил: — Если ты готов, тогда идём?

— Идём, — согласился Кайнетт, протягивая свою.

Короткая темнота, ощущение давления и сжимающегося вокруг пространства, и затем вокруг вновь возник реальный мир. Только место было уже совсем другим — какой-то пыльный переулок, выходящий на оживлённую улицу, даже в такую рань полную туристов и торговцев. Отпустив руку профессора, маг сделал несколько шагов и выглянул из тени между домами, пытаясь сориентироваться. Заметил невдалеке знакомый мост над вокзалом Уэверли, прикинул расстояние и сказал:

— Эдинбург, всего полквартала до места назначения. Похвальная точность переброса.

— Нередко доводилось тут бывать, запомнил ориентиры, — пожав плечами, ответил оборотень. — Но если местность тебе так хорошо знакома, мог бы прыгнуть и сам.

— Навыки навыками, а ограничения тела никуда не денутся. Пока магические способности недостаточно развиты и не наработаны все нужные рефлексы, я за аппарацию заново не возьмусь.

— Разумная предосторожность.

— Более чем. Магия пространства — не та вещь, которая прощает ошибки, — ответил маг. Затем, прикинув необходимое время, сказал: — Значит, отсюда до Абердина часа три, и там до места ещё час. Потом столько же обратно… Думаю, в самом удачном варианте мы встретимся здесь же в семь вечера, этого должно хватить на всё. В случае непредвиденных обстоятельств хотя бы оставь сообщение.

— А в случае, если уже ты не появишься? — задал резонный вопрос оборотень.

— Тогда следующее время завтра в семь утра и потом в семь вечера. Если и тогда не появлюсь — действия на ваше усмотрение. Можете отправляться меня спасать, можете баррикадироваться в школе или хватать Поттера и бежать в Мексику. Думаю, мне уже будет всё равно, — равнодушно ответил Кайнетт. Если даже он не справится, всего два волшебника тем более не смогут там хоть что-то сделать. Однако вероятность такого развития событий он расценивал как незначительную.

— Очень оптимистичный взгляд на жизнь.

— Я же говорю, есть определенный опыт. До встречи, профессор, — попрощался маг и вышел из переулка. За спиной раздался негромкий хлопок аппарации. Не оглядываясь, Кайнетт бодрым шагом пошел вперёд. Лливелин уже должен ждать его на парковке у вокзала, и в том, что ученик его не подвел и прибыл в нужное место заранее, маг даже не сомневался.

Узкая грунтовая дорога тянулась вдоль обрывистого морского берега. Асфальтового покрытия здесь никогда не было, а скорее всего, никогда уже и не будет. Для тех, кто следовал дальше в сторону Фрейзербурга, западнее лежало удобное шоссе с заправками и магазинами на всём протяжении, а здесь проезжали лишь немногие любители старины, кому не терпелось посмотреть на ветшающие руины, к тому же далеко не самые живописные и легендарные в Шотландии. Ради двух-трёх автомобилей в неделю и пары туристических автобусов в сезон тратиться на десятки миль асфальтового покрытия местные власти не станут.

Сегодня эта дорога и вовсе оказалась абсолютно пуста. С самого утра небо затянули плотные тучи, от моря дул порывистый холодный ветер, время от времени срывались капли дождя, и по столь малоприятной погоде добираться в такую даль ради пары фотографий на фоне старого замка желающих не нашлось. С другой стороны, так всем будет проще. Глядя в окно машины на серые волны, Кайнетт подумал, что с погодой им, пожалуй, повезло. Установить на дороге барьер, вызывающий у обычных людей сильное желание повернуть обратно, не стоило бы больших усилий, но сегодня энергию стоило поберечь даже в подобных мелочах.

— Подъезжаем, — заметил Лливелин, снижая скорость. Затем он съехал с дороги и остановил машину у невысокого склона. Пояснил для наставника: — Всё, это последний овраг, дальше только подъём и за ним несколько миль ровного берега без единого куста или рощи. Если у них там не то что магия, да просто какой-нибудь дурак с биноклем сидит, нас мгновенно спалят. А ты ведь говорил, что мы не станем открывать дверь ногой.

— Да, всё верно. Сначала стоит оглядеться, одни ли мы здесь такие любопытные, — ответил маг, выбираясь из машины. Резкий порыв сырого ветра заставил его вздрогнуть, но не более того. Плащ за счёт наложенных заклинаний неплохо согревал даже и в более холодную погоду, а кроме того, скоро придётся задействовать магические цепи, так что замерзнуть ему точно не грозит. — Лин, пока держи под присмотром дорогу.

— Понял, — ответил тот коротко. Сквиб ещё не доставал никакого оружия, однако держался наготове, и выхватить нож или штуцер смог бы очень быстро.

Кайнетт тем временем без спешки наложил на подержаный седан ученика местное магглоотталкивающее заклинание с помощью своей первой «нелегальной» палочки, просто на всякий случай, затем вытащил из багажника два не слишком тяжелых чемодана. Оба вмещали больше, чем им полагается — один ещё на каникулах маг подготовил сам, сложив всё, что ему понадобится и что нельзя взять с собой в школу. Второй по его инструкциям собирал перед отъездом ученик, вероятно, загрузив в основном немагическим оружием и боеприпасами. Для начала Арчибальд извлёк небольшую позвякивающую сумку и полированную пластину из ясеня с нанесенными на поверхности знаками и пиктограммами, последнюю уложил прямо на земле. Затем достал из сумки флакон, откупорил, при помощи короткого складного ножа надрезал палец и позволил нескольким каплям крови сорваться внутрь. Залечив царапину, взболтал ёмкость, жидкость в которой стремительно меняла цвет с зелёного на бордово-сиреневый, и начал читать арию заклинания. На восьмой строке маг вылил кипящий эликсир на пластину и прикрыл глаза.

Несколько секунд он смотрел с высоты и на себя, и на Лливелина, на дорогу, берег и даже на замок. Причём не только зрением, но почувствовал и потоки ветра в радиусе нескольких миль, увидел две лей-линии, сходящиеся под старыми руинами, почувствовал замкнутые барьеры и наложенные чары, ощутил присутствие живых существ… А затем так же быстро всё прекратилось. От крепкого дерева остались только сгнивающие на глазах белые щепки — слабый дух природы покинул своё обиталище, перед уходом исполнив свою часть контракта и расплатившись за подношение.

— Босс? — Лливелин быстро обернулся на треск раскалывающегося дерева и увидел, как Мерфи начинает заваливаться на бок.

— Я в порядке, — ответил маг, быстро восстанавливая равновесие и делая пару шагов, чтобы заново привыкнуть к собственным органам чувств. — И даже узнал немало интересного. Руины и впрямь неплохо защищены магией, а внутри достаточно живых, причем это не только люди. Нежити, кажется, нет. А ещё за ними уже наблюдают. Около мили в ту сторону, — он показал на северо-запад, — небольшая возвышенность, даже и не холм, несколько футов от земли, на склоне один человек под прикрытием барьеров.

— Может, они просто выставили дозор? — предположил ученик.

— Неудобное место. Сам замок оттуда видно хорошо, а вот для наблюдения за дорогой и за берегом есть точки и намного лучше, — оценил маг, вспоминая всю открывшуюся ему картину.

— Значит, полисмены? В смысле, авроры.

— Или разведчик от директора. Или Люпин решил проконтролировать. Или у этих террористов есть и собственные надзирающие… Вариантов много. Но пока не разберёмся с наблюдателем, внутрь мы не пойдем. Не хватало только сделать всю работу и выйти прямо в руки бойцов аврората или какого-нибудь чистокровного с личным отрядом… Особенно учитывая возможность просто аппарировать за подкреплением — а до того поста барьер над замком уже не достаёт, прыгнуть свободно можно за секунды.

— От меня что-то требуется?

— Прямо сейчас — нет, — отозвался маг. Он бы охотно поручил подобную рутинную работу ассистенту, но тот пока не владел нужными навыками. В будущем стоит этим заняться. — Посмотри по карте и по снимкам пока, можно ли будет подобраться к тому склону в обход так, чтобы не быть замеченным из замка. А я попробую разобраться, с кем же мы имеем дело.

Поставив задачу ученику, маг вновь вернулся к своему чемодану и извлек небольшую птичью клетку. Но не с совой, как тут было принято, а с вороной. Птица была в своё время поймана в лесу и затем подчинена и частично изменена его магией — обычное создание фамилиара, ничего сложного, контролировать подобных может даже и не маг. Кайнетт собирался летом научить этому Лина, просто на всякий случай. Конечно, обычно птиц и мелких зверей для данной мистерии предпочитали сначала убивать, а не работать с ещё живыми, так меньше проблем, но маг хотел снизить риск на случай, если фамилиар попадёт не в те руки, и его хозяина смогут каким-то образом отследить. Сейчас воспользоваться им будет удобнее всего — призрак бы привлёк слишком много внимания днём и посреди местности, где нет никаких укрытий или насаждений, где совершенно невозможно спрятаться.

Открыв клетку, Кайнетт быстро настроился на несложный контроль и выпустил птицу. После чего заставил подняться выше, при этом компенсируя порывы ветра, и сделать несколько кругов над берегом подальше от руин. Нужное место ничем не привлекало внимания — значит, защиту ставили не на скорую руку, не только от магглов и даже не только от людей, что было бы проще. Ворона пару раз прошла на разной высоте над предполагаемым расположением наблюдателя, ничего не обнаружив — значит, применялась не только обычная «круговая» маскировка территории, но и отдельно защита от наблюдения сверху. В этом случае, возможно, ради информации придётся пожертвовать фамилиаром. Маг заставил птицу снизиться, опуститься на нужный холм. А затем несколько раз прыгнуть по траве, постепенно приближаясь к невидимой границе и по возможности не выглядя слишком уж подозрительно. В какой-то момент ворона словно пересекла черту, порывы ветра сразу стихли, и через мгновение маг её глазами увидел стоящее прямо на склоне удобное кресло рядом с мерцающим тускло-желтым шаром — магическим источником тепла.

— Что ж, ожидаемо, — заметил Арчибальд, глазами фамилиара изучая сидящего в кресле Сириуса Блэка. Волшебник за прошедшее время успел обновить гардероб, в плотных брюках и ветровке напоминая обычного туриста, какие приезжают к этим руинам. Если бы образ не портило это кресло прямо посреди заросшего склона. Даже складной стул здесь выглядел бы уместнее, но либо Блэк не знал, как его трансфигурировать, либо счел ниже своего достоинства. На коленях Сириус держал вполне обычного вида бинокль, но использовать его пока необходимости не возникало — Лливелин автомобиль оставил вне зоны видимости, а других желающих приобщиться к шотландским древностям пока поблизости не наблюдалось. Тем же путём уведя фамилиара из-под барьера и затем по широкой дуге заставив вернуться к себе, Кайнетт поместил ворону в клетку и перешел к подведению итогов разведки.

В том, что профессор решил подстраховаться, Арчибальд не видел абсолютно ничего странного. Оборотень не до конца верил Блэку, но и Мерфи он тоже доверял далеко не полностью. Впрочем, это было взаимно — Кайнетт тоже не спешил временным союзникам рассказывать всё о себе и своих планах. И если переходить к планам, отсутствие авроров или наблюдателя от неизвестной стороны означало, что операция продолжается, разве что с коррективами. Можно было попытаться скрыть всё и от Блэка тоже, однако если в ходе боя барьер вокруг замка будет поврежден или разрушен, а под ним окажется нечто, чего «союзникам» видеть не стоит, это приведет к неприятностям и, скажем так, недопониманию. Значит, придется действовать без наиболее «неоднозначных» методов, точнее, приберечь их лишь на крайний случай.

Тот факт, что Блэк смог добраться сюда, тоже особого удивления не вызывал. Аппарация имеет свои ограничения и помимо специальных барьеров — к примеру, волшебнику требуется не только во всех деталях представить себе место прыжка, но и хотя бы в базовом приближении задать направление и дальность. Перемещение по одному лишь визуальному образу было бы слишком небезопасным и ненадёжным — с возможностями трансфигурации или современных технологий создать внешне абсолютно идентичную копию комнаты, здания или даже части улицы — вопрос лишь времени и ресурсов. А если где-то создана полная копия твоей гостиной, или даже не одна, то прыгнув без заданного вектора, только «по памяти», в какой из них ты окажешься? По этой же причине после перемещения порталом или аппарации вместе с кем-то выбраться из незнакомой местности порой оказывается непросто даже для волшебника, если нет возможности определить для начала собственные координаты.

Для аппарации на расстоянии прямой видимости всё это малозначимо, направление и так очевидно, но при прыжках через полстраны обычно требуется сначала добраться от ближайшего ориентира, известной точки аппарации, в место назначения иным способом, долетев, доехав или банально дойдя ногами, чтобы иметь представление о дистанции и расположении. В случае Блэка, поскольку о месте операции было известно заранее, он, скорее всего, доехал до «туристического района» от того же Эдинбурга, взяв какого-нибудь водителя под контроль или изменив внешность (ведь розыскные листы на него отозвали всего месяц назад) и просто арендовав автомобиль. По словам Люпина, несмотря на его происхождение из древнего магического рода, Сириус знал об обычном мире достаточно, чтобы подобные действия не вызвали у него каких-либо затруднений. В своё время исключительно из чувства протеста против чистокровной родни и всех навязываемых правил, он даже в компании друзей старался быть в большей степени «магглом», чем полукровка Римус.

— Лин, готовимся к выходу, — произнёс маг, извлекая полупрозрачный меч в ножнах, а затем такую же саблю и широкий топор. — Бери всё, что тебе необходимо.

— Понял, сейчас, — коротко отозвался тот, быстро приближаясь и открывая свой чемодан.

В конце концов, к остаткам почти ушедшей в землю каменной ограды, сквозь которую проросла трава и яркие цветы, они добрались лишь через два часа после своего прибытия. Сначала время отняла разведка, потом поиск наблюдателя и наконец — медленное движение вдоль самого берега под прикрытием склонов и, для надёжности, собственным отводящим внимание замкнутым барьером. Арчибальд считал всё это недостойным мага и аристократа, почти унизительным, но, к сожалению, действовать иначе не мог. В былые времена в аналогичной ситуации он без затей приказал бы ученику или слуге довести его практически до нужного места, а потом направился бы к парадному входу, по пути ломая все выставленные барьеры и не думая о последствиях. То, что Лин называл «открыть дверь ногой». Прежде сила и имеющаяся в распоряжении одного из лордов Часовой Башни власть позволяли ему действовать так, как захочется, теперь же имеющихся ресурсов и влияния хватит лишь на подобную «низкую» тактику… Даже выставленные вокруг замка барьеры он не пробивал, а всего лишь обманывал, после анализа структуры подбирая ключ и заставляя не заметить приближение непрошеных гостей. Магглоотталкивающие и антиаппарационные чары они прошли, не задержавшись, первый сигнальный контур в двух сотнях футов уже заставил повозиться. Второй, совмещенный с барьером незаметности, создающим для внешнего наблюдателя картину покинутых руин, дался легче. Третий сторожевой контур пришлось буквально проскакивать с разбега — он оказался сложным, даже с немалым опытом Арчибальда за несколько минут разобраться в структуре и создать более продолжительное «окно» не удалось бы.

В конце концов, оказавшись у ограды, заранее по фотоснимкам определенной как последний рубеж в полусотне футов от стен, маг и его ученик на время остановились. Здесь, внутри защитного периметра, замок можно было разглядеть уже во всех деталях. Довольно массивная, хотя и обветшалая постройка из желтовато-серого камня сохранилась не так уж и плохо. Да, крышу с него сняли ещё владельцы в девятнадцатом веке, и к нынешнему времени практически не осталось перекрытий между этажами, однако стены основного здания продолжали стоять, как и массивная квадратная башня, возвышающаяся почти над самым берегом, и пара башен поменьше в других углах. В пустых окнах в основном первого этажа виднелись люди — проходили мимо, курили, время от времени просто стояли без дела и смотрели на пустую дорогу и волнующееся море. Впрочем, некоторые исполняли роль часовых, наблюдая за подходами с оружием в руках. Сам замок прикрывал полусферой прозрачный стихийный щит, останавливающий порывы ветра и время от времени срывающиеся капли дождя — его ровную границу почти у самых стен отчётливо было видно по линии, за которой прекращала колыхаться сырая трава.

— Этого мы не планировали… — негромко произнёс Кайнетт, оглядывая место будущего сражения. В данном случае он подразумевал «часовых» — двух полицейских в окнах первого этажа и пару военных в камуфляже — занимающих позиции на последнем этаже квадратной башни. Все они оказались вооружены. Вид у очевидных «магглов» был крайне нездоровый — бледные лица, затуманенный взгляд, механические движения. Их явно держали под контролем воли, и вряд ли дело обошлось одним «Империо», заклинание всё-таки производило ограниченный эффект, а эти люди тут, без сомнения, уже не первый день.

— Полисмены — группа вооруженного реагирования, судя по автоматам, их где-то перехватили прямо на выезде, — поделился Лин, куда лучше разбирающийся в вопросе. — Это ещё надо было ухитриться. Вояки — не знаю, могут оказаться почти из любой части в стране. Похоже, обычная пехота, не какой-нибудь спецназ, но застрелить они нас могут точно так же, как и любые другие, — перехватив скептически-презрительный взгляд наставника, сквиб поправился: — Попытаются, во всяком случае. Похоже, они все как под дурью, и плевать им будет, что ты выглядишь как безоружный школьник.

— Значит так… — начал маг медленно. У него имелся простой выход из ситуации — убить всех, и волшебников, и их невольных подручных. Однако в данном случае самое безопасное и лёгкое решение могло оказаться неправильным. Рано или поздно, хотя бы частично эта история всё-таки всплывёт, и в этом случае ликвидация маргиналов и преступников — это одно, а вот уничтожение непричастных, которым просто не повезло оказаться не в то время и не в том месте — уже совсем иное. Временные союзники также могут не оценить простоты очевидного подхода. Они даже от ликвидации непосредственных противников, скорее всего, будут не в восторге, но это принять будет легче, чем смерть «посторонних» людей, не имеющих отношения к магическому миру, даже в порядке самообороны. Наконец, Кайнетт принял решение, которое ему самому не слишком-то нравилось: — Помимо Петтигрю, всех, кто не колдует, не имеет шерсти или клыков — не убивать. Разрешаю ранить, калечить, если потребуется, но не насмерть, если только не будет больше иного выхода. Ясно?

— Да, босс. Хотя жизнь ты нам сейчас не упростил точно… — проворчал сквиб негромко.

— Знаю. Но я надеюсь, справимся и так. Вот это, — Кайнетт извлек из кармана стилет в ножнах, у Лина такой же сейчас лежал в кармане куртки, — тоже лишь на крайний вариант. Пока обойдемся без поднятых мертвецов.

— Жаль. Как раз пули они бы на себя приняли неплохо.

— Неважно, — отмахнулся маг. Произнёс наставительно: — Наших возможностей и так более чем достаточно. Займись пока клинками.

— Сейчас, — кивнув, Лин быстро снял небольшой рюкзак, извлек три «призрачных» образца холодного оружия и произнёс арию: — Impatiens.

Рядом с саблей, мечом и топором возникло по одному фантому, призраки, подчиняясь командам мага, сразу же почти прижались к земле, чтобы их за оградой не было видно из окон. Этим фамилиарам Арчибальд мысленно внушил тот же приказ, что недавно отдал ученику: Петтигрю (в человеческой или звериной его форме) и магглов — лишь вывести из строя, всех остальных — уничтожить на месте. Заодно маг оглядел присевшего рядом с духами сквиба. Лливелин держал в руках свой штуцер, а поверх куртки нацепил охотничий патронташ с обычными и зачарованными боеприпасами, также на поясе появилась кобура с каким-то новым пистолетом и подсумок под пару гранат. Ученик взял с собой ещё пару пистолетов и даже дробовик, как он объяснил — «на вампиров», но всё это просто уже некуда было повесить, массивный штуцер и без того требовал немалой ловкости для стрельбы и быстрой перезарядки.

Тем временем сам Кайнетт встал, извлёк из внутреннего кармана перчатку из драконьей кожи, над которой работал все зимние каникулы, натянул на левую ладонь и заученным жестом запустил концентратор энергии, быстро начавший вращение и сбор окружающей маны. Затем маг открыл флакон зачарованного стекла, выливая на траву ртуть — получившаяся «капля» оказалась огромной, почти в центнер весом. Убрав пустую ёмкость в карман, он присел и аккуратно, почти нежно коснулся левой рукой серой поблёскивающей поверхности металла. Когда Кайнетт выпрямился вновь, от пальцев к ртути протянулись пять тонких почти прозрачных нитей жидкой ртути, постоянно связывающих два мистических знака.

— Fervor, mei sanguis, — произнёс Арчибальд не без самодовольства, и даже знакомая боль в работающих почти на полную мощность магических цепях не доставляла такого неудобства, как обычно. — Automatoportum defensio, Dilectus incursion.

В конце концов, он мог собой гордиться, сумев обойти, казалось, фатальное ограничение тела мага в первом поколении. Да, пускай он не смог повторить сложную энергетическую структуру концентратора и проводника магии идеально, однако даже в таком виде он теперь тратил на поддержание своего воссозданного мистического знака лишь четверть собственной энергии, остальное перчатка неустанно тянула из окружающего пространства. За что пришлось немного пожертвовать мобильностью — ртуть не могла удалиться от него дальше, чем на четыре-пять шагов, но с другой стороны, он и раньше предпочитал держать её ближе, чтобы в любой момент обеспечить себе защиту. Да, и такая нагрузка для цепей Мерфи была очень велика, однако оставалась всё-таки подъемной. Кроме того, для подстраховки имелись и накопители. Опустошив один из них в виде стального браслета, мгновенно осыпавшегося хлопьями ржавчины, маг восстановил уже потраченную на разведку и поддержание барьеров энергию, после чего приказал:

— Начинаем.

Его гордости претило нападать вот так: исподтишка, подкравшись к противнику для внезапного удара. Однако Кайнетт успокаивал себя мыслью, что это не благородное сражение равных, не поединок магов, где лучшего определяют мастерство и знания. Это просто зачистка территории. Уничтожение паразитов, мешающих продолжению его спокойной жизни. А значит, в их отношении применять джентльменские правила войны было бы чрезмерно и даже нелепо. Бешеных собак расстреливают или травят, а не посылают к ним секундантов с приглашением на дуэль.

— Петрификус, — произнёс маг простую арию, одновременно делая жест палочкой в правой руке и снимая свой маскирующий барьер. Одновременно его фантомы поднялись в воздух и начали опускаться на замок с трёх разных сторон.

Даже на простое поддержание Volumen Hydrargyrum в активном режиме требовалось немало сил, но небольшой резерв мощности цепей у него оставался. А местный мистический знак для нелетального действия подходил лучше всего, что сейчас есть под рукой. Один из солдат с громким шумом упал внутрь башни, не успев ничего понять. В следующую секунду позади грохнул выстрел, одного из волшебников в грязно-серой мантии, не вовремя остановившегося у окна, буквально снесла крупнокалиберная пуля, затем проломившая каменную стену, напротив которой он стоял. Второго солдата парализующее заклинание достало, когда он уже успел сдёрнуть с плеча винтовку и прицелиться. А затем полицейские, пусть и действующие заторможенно и неуклюже, вскинули своё оружие и открыли огонь, даже не пытаясь укрыться.

Кайнетт лишь усмехнулся высокомерно, не став ничего предпринимать. Он успел увидеть две вспышки выстрелов, а затем за доли секунды послушно следовавшая у ног капля развернулась в тонкую плёнку жидкого металла, которую магия делала прочнее стали и титана. Маг успел мысленно досчитать до четырёх, прежде чем сдвоенный треск автоматов прекратился, ртуть вновь свернулась у ног, а он смог продолжить путь к замку, по пути почувствовав, как под ногами перекатились расплющенные от ударов о барьер пули. На ходу Кайнетт парализовал сначала одного, а затем и другого полицейского, не успевших перезарядить своё бесполезное оружие. Лливелин за это время успел вторым выстрелом разорвать надвое ещё одного волшебника, попытавшегося укрыться за стеной — прямо сквозь преграду.

Уверенность Арчибальда в безупречности своей защиты основывалась не только на старых знаниях и опыте, но и на уже проведенных испытаниях. В последние пару дней каникул он за городом вместе с Лином проверял работу мистического знака против огнестрельного оружия и его ножа с магией ветра, а также протестировал действия местных заклинаний. Однако настоящие испытания в боевых условиях произошли в последние дни зимы. Он с самого начала собирался использовать Volumen Hydrargyrum для перехвата атакующей стадион группы и её уничтожения, но в итоге пришлось задействовать резервный план и с помощью мистического знака спасать потенциально способного оказаться полезным Блэка. Сириус в тот раз использовал несколько заклинаний в определенной последовательности, которую маг заранее обговорил с Люпином, после чего анимаг скрылся в лесу, прямо на бегу превращаясь в пса и занимая место рядом с Кайнеттом за секунды до взрыва. Экономя энергию, Арчибальд сделал эту версию примерно на треть меньше по массе, ведь с его текущим ростом пока и объём защищаемого пространства требуется меньше, но в результате Блэку в его человеческом облике под куполом уже могло места и не хватить. В тот раз наполненный магией металл смог выдержать и мощный взрыв, и удары обломков и щепок, взрывной волной разогнанных до скорости пуль, так что они вместе с Блэком смогли без проблем покинуть место. На фоне того заклинания всего лишь пара автоматов смотрелась крайне неубедительно.

— Как планировали, — в нескольких шагах от стены маг обернулся и напомнил ученику о его задаче. Тот молча кивнул, закидывая оружие за спину и извлекая из подсумка небольшой узкий цилиндр.

Сквиб настаивал, что светошумовая граната сработает против волшебников ничуть не хуже, чем против обычных людей, обеспечит им выигрыш во времени и продлит эффект внезапности. Кайнетт отнёсся к этому с немалым сомнением, однако каких-либо очевидных недостатков план не имел, потому он разрешил Лину попытаться. И даже любезно предоставил возможность для броска. По его команде ртуть сформировала небольшую твёрдую платформу, на которую поднялся Лливелин, а затем длинный утончающийся «язык» металла приподнял её вровень со стенами на уровне третьего этажа. Не тратя времени, сквиб выдернул кольцо и швырнул гранату навесом так, чтобы она сквозь отсутствующую крышу упала в бывший главный зал в центре замка. К тому моменту, как мистический знак опустил его на землю, изнутри строения донёсся громкий даже здесь хлопок, а над стенами на мгновение сверкнула яркая вспышка.

Не отвлекаясь больше на мелочи, Арчибальд приблизился к замку, ртуть по его приказу метнулась вперёд, с неразличимой глазу скоростью развернулась в лезвие, вырезая кусок стены и открывая проход в ветхий коридор. Судя по крикам и ариям заклинаний, эхом отдающимся от каменных стен, внутри волшебники уже вели бой с его фантомами. Позади негромко лязгнул металл — Лливелин уже перезарядил своё оружие и теперь был готов продолжить охоту. Перед сражением Кайнетт несколько раз проинструктировал сквиба о том, как ему следует действовать — то есть, всегда держаться рядом, но немного в стороне, чтобы его выстрелы не попадали в радиус обнаружения мистического знака и не заставляли срабатывать систему автоматической защиты. Жаль, времени отработать это на практике у них практически не было.

Сделав несколько шагов, маг вышел в один из бывших залов, где сейчас его призрак с мечом сражался против неизвестного. Судя по красным глазам, удлинённым клыкам и той лёгкости, с какой существо размахивало почти трёхфутовым каменным обломком, при этом ухитряясь уворачиваться от большей части ударов призрака — перед ним был вампир, и далеко не самый слабый.

— Scalp, — отдал маг приказ, не дожидаясь подхода ученика.

Ртутный хлыст прочертил борозду в стене и с размаха снёс вампиру руку с импровизированным оружием, секунду спустя меч фантома проткнул тварь насквозь, пробив сердце, а затем ещё один хлыст отрубил ей голову. Глядя на рухнувшее без движения тело, маг только покачал головой, удержавшись, чтобы не сплюнуть презрительно. С мёртвым апостолом, даже недавно обращенным, они бы так легко ни за что не справились. Вампир оказался заметно слабее, однако всё равно приятно, что одной подобной тварью в мире стало меньше.

— Импедимента, — заклинание попало в призрака, не остановив его полностью, но заставив замедлиться. Затем появившийся в другом конце зала высокий волшебник направил палочку на Мерфи и без колебаний произнёс арию: — Редукто!

Разрушающее заклинание «растеклось» по плёнке поднявшегося ртутного щита, заставив его колыхнуться, но не более того — сопротивление мистического знака оказалось выше. Поскольку для уверенного поражения плетью или лезвием из жидкого метала расстояние было слишком велико, Кайнетт просто использовал местное заклинание:

— Конфринго.

Волшебник даже без слов создал достаточно крепкий щит, просто поглотивший удар, потом сразу же бросил в ответ ещё одно взрывное заклинание, без вреда разбившееся о защиту. А затем при появлении вооруженного Лливелина крикнул, полуобернувшись:

— Литтон, мне бы тут не помешала помощь.

— Иду… — донёсся хриплый голос, не слишком похожий на человеческий.

Из тени коридора к ним выступила тварь, напоминающая скорее прямоходящего волка, чем человека — оборотень, по своей воле запустивший трансформацию, обрастал серой шестью, его руки и ноги вытягивались, превращаясь в лапы, а клыки и когти быстро увеличивались. До полнолуния оставалось всего несколько дней, так что сейчас эти твари могли обращаться и без лунного света, если в этом возникнет необходимость.

— Зажигательный… — совершенно не напуганный этим зрелищем, сквиб перевёл прицел с волшебника на оборотня и нажал на спуск.

Один из патронов оказался с наложенным заклинанием, потому тварь после попадания не разорвало на части — вместо этого она исчезла во вспышке яркого пламени. Волшебника, стоявшего в паре шагов от неё, отшвырнуло в угол, его волосы и одежда задымились, и даже до противоположного конца зала докатилась волна жара. Магический огонь угас столь же быстро, как и появился, открывая взглядам обгоревшее, но ещё способное двигаться тело оборотня. Лливелин отпустил штуцер, позволив ему повиснуть на ремне, левой рукой вытащил пистолет и всадил четыре пули в монстра, а затем ещё три — в так и не успевшего подняться волшебника. Затем сменил опустевший магазин, вернул оружие в кобуру и быстро переломил штуцер, дозаряжая один из двух стволов.

— Scalp, — на всякий случай маг всё-таки отрубил оборотню голову и только после этого жестом указал сквибу в сторону бывшей пристройки, откуда тоже доносились крики и выстрелы, а сам с помощью ртути вырезал проход в ближайшей стене и направился к главному залу.

Миновав ещё один пустой коридор, Арчибальд вышел к нужному месту. В довольно большой прямоугольной комнате, сейчас такой же обветшалой и заброшенной, как и всё вокруг, нашлись два человека. Один, очередной военный, слепо шарил по земле, пытаясь отыскать обронённое оружие, немного в стороне от него Петтигрю привалился к стене, направив палочку на себя. Волшебник негромко бормотал исцеляющие заклинания. Похоже, нужно будет похвалить ученика за инициативу — его фокус, без сомнения, доставил обитателям этого зала достаточно проблем, чтобы они не могли пока вмешаться в сражение. По крайней мере, обитателям этого зала.

— Петрификус, — первым делом маг парализовал солдата, затем направил палочку в сторону анимага. — Ступефай Дуо.

— Протего! — тот успел не только распознать угрозу, но и выставить защиту резким взмахом, так что кинетическое заклинание без вреда отразилось в одну из стен, выбив несколько камней.

Однако вместо того, чтобы устраивать дуэль, Питер с неожиданной для него быстротой бросился к массивному столу в центре зала, заваленному разнообразным хламом и, похоже, где-то найденному или банально украденному волшебниками. Кажется, Петтигрю пытался дотянуться до стоящей чуть в стороне от всего остального массивной чернильницы, потому Кайнетт поступил, как и требовалось в такой ситуации:

— Экспульсо.

Заклинание разметало различный хлам и развалило стол надвое, а через мгновение взорвался и сам предмет, очевидно, служивший порталом. Пространство на долю секунды исказилось, сотни обломков бронзы и латуни не просто разлетелись, а буквально возникли из пустоты в самых разных местах вокруг — в воздухе, в земле, внутри стен, при этом некоторые повисли неподвижно, а другие двигались в самых непредсказуемых направлениях. Кто-то вскрикнул и тут же затих в соседнем зале, ртуть сформировала круговой барьер, защищая хозяина от нескольких осколков, и тут же вновь свернулась рядом крупной каплей.

— Инкарцеро, Петрификус.

Маг всё ещё пытался взять Петтигрю живым и относительно целым. Но, к сожалению, в таком положении ему были доступны лишь самые слабые заклинания. Волшебник, отделавшийся при взрыве портала лишь парой порезов, без слов создал щит от магии и попытался повторить в прошлый раз удавшийся трюк:

— Иммобилюс.

Синяя вспышка, мгновенное движение металла, формирующего защитный купол, который отразил магическую атаку за счёт сопротивления. Стоило завесе опуститься, как маг предпринял новую попытку захвата:

— Петрификус, Импедимента!

— Протего. Бомбарда, — волшебник легко отбил пару слабых заклинаний, а затем взорвал пол, даже не целясь в противника.

Когда прошла ударная волна, и разлетелись все поднятые в воздух обломки, ртутный барьер автоматически опустился вновь, открывая взгляду окончательно разгромленный зал и стремительно уменьшающегося волшебника. У выхода на лапы приземлилась уже крыса, чтобы свернуть за угол и исчезнуть в коридорах ей оставалось меньше пары футов. Просто уронив палочку под ноги, маг выхватил из кармана небольшой стальной шарик и швырнул вслед анимагу, быстро произнёс арию:

— Captis.

Ещё в воздухе сталь развернулась множеством блестящих подвижных нитей, самая длинная стремительно метнулась к крысе, опутывая её и тут же подтягивая за собой всю остальную массу. Не прошло и двух секунд, как тонкая проволока буквально связала животное, вывернув в стороны лапы и пробив тело в нескольких местах, не нанеся, однако, опасных ранений. Магу пришлось во время опытов убить несколько десятков крыс, прежде чем он сумел составить нужный для мистического знака верный алгоритм поведения, который позволит обездвижить нужную цель без риска её гибели.

— Не дёргайся, волшебник, — посоветовал он, подняв палочку и приблизившись вместе с послушно скользящей у ног ртутью. — Это, может, и неприятно, но ничего непоправимого, что нельзя было бы подлечить потом заклинанием или двумя. А вот если попытаешься превратиться в человека или просто на полмили отдалишься от меня, эта милая вещь порвёт тебя на очень-очень мелкие кусочки. А ты ведь хочешь жить, верно?

Задавленный писк сложно было воспринять в качестве согласия, однако вырываться крыса прекратила. Снисходительно кивнув анимагу, Кайнетт поднял его за специально оставленную металлическую нить и сказал:

— Вот и я считаю, что живой ты намного полезнее. С мёртвыми договориться легче, но живые сотрудничают намного охотнее, не правда ли? Подожди пока здесь, я скоро вернусь, — добавил маг, убирая крысу в угол и прикрывая каким-то спальным мешком. Даже если путы кто-то попытается снять, он это почувствует.

Сосредоточившись, он мысленно приказал ученику заканчивать с текущей целью и вернуться к месту уничтожения оборотня. В нужном зале он встретил ученика, запрыгнувшего через пустое окно, один из стволов его оружия всё ещё дымился после недавнего выстрела. Дождавшись кивка сквиба, Кайнетт жестом велел следовать за ним к одной из башен, откуда ещё доносились звуки боя.

Маг приблизился ко входу в небольшую круглую башню и уже собрался отдать приказ на атаку, когда оказавшиеся внутри волшебник и ведьма, внешне не слишком отличимые от бродяг века так девятнадцатого, обернулись к нему. Ещё один в таком же старомодном тряпье лежал на полу, разрубленный почти надвое мощным ударом, но они всё же успели парализовать фантома с топором, оставив парить на высоте третьего этажа. Выжившие двое сходу обрушили на его защиту почти непрерывный поток заклинаний. Самых простых, примитивных — «Инсендио», «Ступефай», «Фульгари», но их было так много, что у него не оставалось времени на собственный удар. Металлическая плёнка надёжно защищала мага, но при этом постоянно расходовала энергию, которой осталось уже не так уж и много, а волшебники могут так продержаться ещё долго, пока горло не сорвут.

— Лин, — маг обернулся к ученику, затем указал палочкой на него, на окно на уровне бывшего второго этажа и затем на башню. Сквиб кивнул, затем закинул штуцер за спину и извлек свой нож. Сделав жест палочкой, Кайнетт произнёс арию, чтобы поднять его вверх: — Мобиликорпус.

Лливелин практически влетел в нужное окно, встал, балансируя на осыпающихся древних камнях, затем несколько раз взмахнул мистическим знаком, отправляя порывы в окно напротив. Внутри узкой башни они явно разогнались ещё сильнее, донёсся вой ветра, и волшебники на несколько секунд сбились с ритма. Не давая им опомниться, сквиб просто бросил в то же окно гранату, на этот раз боевую. Кайнетт почувствовал, как осколки бьют по ртутной завесе, ещё немного истощая его резерв, однако когда металл свернулся в каплю, нужды доделывать работу уже не возникло — взрыв и так с этим отлично справился.

Арчибальд уже собрался направиться дальше, но не успел обернуться, как поле зрения в очередной раз заслонила стена металла, а затем донёсся грохот автоматной очереди, эхом отражающийся от стен. Поверх барьера маг увидел, как Лин со второго этажа прыгает из оконного проёма во двор, уходя от рикошетов и осколков камня. Последовала ещё одна короткая очередь, потом ещё одна.

И в этот момент впервые за весь штурм маг почувствовал медленно поднимающийся из глубины души страх. Автоматные пули били в несколько раз мощнее тех, которыми его поливали во дворе полицейские, требуя на поддержание барьера заметно больше сил, да и бой длится уже довольно давно. Текущий запас энергии уже почти истощён — ещё дюжина или полторы таких попаданий, и ртуть просто растечется по коридору ядовитой лужей жидкого металла, а пули начнут разрывать его тело, как уже было однажды. Отступить он теперь не успеет, попытка ударить самому оставит без защиты на доли секунды, чего может хватить врагу с лихвой. Остаётся лишь рискнуть и применить призыв, в надежде, что увеличенной силы и живучести хватит, чтобы выдержать ещё одну очередь в упор, прежде чем он доберётся до стрелка…

Но произнести арию он не успел, донёсся грохот, а затем стрельба стихла, сменившись звуками ударов и металлическим лязгом. Мгновенно свернув Volumen Hydrargyrum в каплю просто ради экономии, Кайнетт увидел пролом в стене и Лливелина, пытающегося вывести из строя зомбированного солдата в ближнем бою с помощью ножа. Несмотря на контроль разума, тот отбивался достаточно бодро, принимая клинок на ствол своей винтовки и, в свою очередь, пытаясь достать сквиба ногами. Судя по пыли и обломкам, Лин использовал патрон с наложенным заклинанием взрыва, чтобы проломить стену и зайти противнику за спину, но даже так не сумел застать его врасплох. Солдат был крупнее и выше, к тому же сквиба связывал приказ не убивать обычных людей, потому драка в тесном коридоре затягивалась. Впрочем, выигранные секунды позволили Арчибльду опустошить ещё один магический накопитель, восстанавливая немного энергии. По крайней мере, теперь на пару коротких перестрелок его щита ещё хватит.

Кайнетт уже подумал, не парализовать ли ему обоих, чтобы не тратить время, а ученика потом просто расколдовать, но в этот момент в противоположном конце коридора появился ещё один человек… Точнее, ещё один вампир, судя по клыкам и удлиняющимся когтям. Тварь явно приготовилась броситься в бой — вероятно, она просто порвёт обоих, не заботясь о жизни «пушечного мяса», а затем попытается добраться до волшебника, то есть единственного противника с палочкой в руках.

«Лин, вверх, быстро!», — мысленно приказал маг, поднимая палочку. Сквиб не стал раздумывать над приказом, а просто сделал шаг назад, разрывая дистанцию, оттолкнулся от стены и подскочил выше, хватаясь за неровные камни.

— Петрификус, — маг парализовал человека, выждал ещё почти две секунды, пока тот рухнет на пол, и затем отдал приказ ртути: — Filum.

Металл послушно рванулся вперёд, навстречу уже бегущему вампиру, разворачиваясь и формируя в коридоре целую паутину из тонких поблескивающих нитей. Тварь не успела увернуться, рванулась вперёд, сквозь них, оставляя на металле капли крови и лоскуты одежды и кожи, но это её словно не заботило.

Не дожидаясь приказа наставника, Лливелин извернулся, упёрся спиной в одну стену и ногами в противоположную, поднял штуцер и выстрелил, почти не целясь. Пуля практически оторвала вампиру руку, швырнула его и заставила прокатиться по полу, но этого оказалось недостаточно. Однако выигранных секунд вполне хватило магу.

— Scalp!

Металлические нити слились в несколько хлыстов, и когда вампир попытался вскочить на ноги, его прямо в прыжке разрубило на части. Свернув ртуть, чтобы ученик мог безопасно спрыгнуть вниз и зарядить своё оружие, маг прислушался к затихшим руинам, а затем отдал приказ на широкий поиск:

— Ire sanctio.

Ртутный шар словно бы сжался, истончающиеся щупальца подвижного металла протянулись во все стороны, вдоль стен и перекрытий, улавливая все звуки и любую вибрацию, включая шаги и даже сердцебиение людей. Оценив открывшуюся ему картину, Кайнетт быстро приказал:

— Южная стена, оборотень пытается сбежать из-под барьера, останови его любым способом.

Сам он вернул ртуть в прежнюю форму и направился к дальней небольшой башне. Судя по всему, там оставался ещё один раненый волшебник, который, если дать ему время, сможет залечить свои травмы и сбежать. На полпути маг услышал эхо выстрела, затем ещё одного. Взглянув глазами ученика, он увидел оборотня, оставшегося лежать почти у самой границы барьера — первый выстрел оторвал ему ногу, но тварь упорно продолжала ползти, цепляясь когтистыми передними лапами за землю, прежде чем вторая пуля закончила дело. Кайнетт мысленно отдал сквибу приказ двигаться к главному залу, а сам пошел разбираться с последним противником.

— Это все, — произнёс Арчибальд устало, когда появился в зале. Ртуть маг уже вернул во флакон, перчатку снял, но всё равно левая рука двигалась с трудом, словно онемев. Всё-таки основная нагрузка легла именно на эти цепи. А ещё раздражала мысль, что даже его воссозданный шедевр потребует доработки. Местные условия сражений слишком отличались от тех, под которые он создавал в своё время Volumen Hydrargyrum в том мире. Пару раз за бой у него возникли серьёзные затруднения, которых в принципе быть не должно при применении мистерии такого уровня.

— И что теперь? — уточнил сквиб, опуская штуцер, который до того держал наизготовку.

— Собирай магглов, пока паралич ещё действует, связывай, чем найдешь, а затем уложи во дворе перед замком. Я им потом почищу память за последние часы, чтобы ничего не осталось. Затем начинай складывать трупы и их вещи на восточной стороне у моря. Сожжём всё, а что останется — отправится в воду. Если среди хлама увидишь что-либо необычное — не трогай, потом расскажешь мне, что и где. Затем поправим следы разрушений, чтобы не раскрывать, чем именно здесь работали. Репаро, — произнёс он, на пробу направляя палочку на прорезанную ртутью стену. Силы ушло немного больше, чем следует, однако через несколько секунд камень всё-таки восстановился. Не убирая мистический знак, Кайнетт дошел до нужного угла и вытащил крысу. Затем направился к выходу, добавив: — Впрочем, это позже. Пока займись людьми, а мне предстоят переговоры. Если не сказать банальный низкий торг.

Арчибальд покинул замок, держа в левой руке короткую металлическую нить, которая тянулась к «связанному» анимагу. По пути он прошел мимо буквально размазанного по земле оборотня — пятна крови обильно легли на землю всего в паре шагов от границы маскирующего барьера. Выйдя из-под действия скрывающих чар, Кайнетт сначала на всякий случай заклинанием парализовал крысу, а затем повернулся в сторону скрывающегося Блэка и просто помахал рукой. После чего сделал жест, приглашая подойти ближе. Прошло несколько минут, вероятно, потраченных волшебником на выбор дальнейших действий, однако, в конце концов, Сириус аппарировал в десятке футов от него, не став тратить время, чтобы пройти всё расстояние пешком.

— Доброго дня, мистер Блэк. Полагаю, у меня теперь есть кое-что очень вам нужное, — несмотря на усталость, это маг сумел произнести довольно бодрым тоном.

— Это же… — пробормотал тот недоверчиво, приближаясь ближе.

— Да, ваш дорогой школьный «друг». В удобном для транспортировки виде.

— Я должен убедиться! — резко произнёс волшебник, доставая мистический знак.

— Не так быстро, мистер Блэк, — произнёс Кайнетт, убирая крысу в металлических путах за спину. — Если вы попытаетесь его сейчас превратить в человека, Петтигрю умрёт на месте. Эта проволока проходит через его тело в дюжине мест, как только он начнёт менять свои размеры и форму, она просто разорвёт его на части. То же самое произойдёт, если мы не договоримся — мне достаточно просто дёрнуть эту нить.

— Ты всерьёз полагаешь, что я из-за этого расстроюсь? — от удивления Сириус даже палочку опустил. Рассмеялся тихо и зло, прежде чем уточнить: — Думаешь, что для меня его жизнь хоть что-то стоит?

— Нет, я считаю, что для вас немало стоит его смерть, — ответил Арчибальд уверенно. — Сейчас это будет быстро. Всего лишь разрыв органов и сосудов, три-четыре секунды мучений — и всё. Разве он заслужил столь лёгкой смерти? За двенадцать лет в окружении дементоров? За погибших друзей? За предательство? За то, что твой крестник, которого ты поклялся беречь, рос без родителей в семье, которая его презирает и боится? Во всём этом ведь именно он виноват, так вот эта тварь, совсем рядом. Тот, кто сделал бы нечто подобное со мной, после о столь быстрой смерти мог бы лишь мечтать… очень долго мечтать — недели, месяцы. Впрочем, тебе решать, — добавил Кайнетт, отводя руку из-за спины и вновь демонстрируя связанного анимага.

— Чего ты хочешь? — спросил Блэк, не отводя ненавидящего взгляда от Петтигрю.

— Совсем немного. Заключить договор, — ответил маг. Перебросил палочку в левую руку, достал из внутреннего кармана заранее заготовленный свиток. Носить его с собой было несколько рискованно — если бы в бою серьёзно пострадал плащ, не уцелело бы и содержимое карманов. Однако Кайнетт собирался как минимум после встречи с Люпином сразу устроить сделку с Блэком, а потому контракт предпочитал держать при себе. Он перекинул свиток волшебнику, тот быстро развернул пергамент и принялся читать.

— Магическая клятва? — уточнил он.

— Нас тут всего двое, и мой ассистент — не волшебник, так что обет скрепить некому. Да и написанному слову я привык доверять куда больше, чем произнесённому вслух.

— Разумеется, особенно когда договор составлен в твою пользу, «профессор»… — с иронией отозвался Блэк. — «Волшебник, известный как Джеймс Мерфи…» Какая удобная формулировка. Означает ли это, что твоя клятва в лесу ничего не стоила? Если ты не назвался тогда настоящим именем.

— Надо же, чему-то тебя в роду обучить всё-таки успели, — с сарказмом отозвался Арчибальд. — Хотя бы контракты читать внимательно. Да, тот обет имел крайне широкие рамки. Но если учесть, что давал я его беглому преступнику, который неизвестно вообще на чьей стороне и о надёжности которого у меня есть лишь слова одного оборотня… Думаю, меня сложно будет обвинять в банальном здравомыслии? Но здесь у нас уже разговор иной.

— Да, я вижу. Значит, «Сотрудничество и доступ к знаниям Блэков в обмен на передачу живого Питера Петтигрю»? На «передачу», не на «жизнь» Петтигрю, так? — уточнил волшебник, вновь переведя взгляд на неподвижную крысу.

— Сам решай, что будешь с ним делать. Убей прямо здесь. Пытай много лет. Возьми под «Империо» и сделай из него марионетку. Отпусти на свободу… Меня это уже не будет касаться, — Кайнетт надеялся, что это звучит достаточно убедительно.

— Даже если я прямо отсюда с ним прыгну к дверям Министерства и сразу пойду в аврорат, где он им всё расскажет?

— Мне не грозит ничего серьёзного — я применял магию лишь против преступников, — продолжал выбранную линию маг. — А вот ты, чтобы очистить своё имя от всех обвинений, окажешься в вечных должниках у нашего любезного директора, по совместительству председателя суда магической Британии. Не думаю, что ты сможешь без него всё это провернуть, а вот после — не сможешь и отказаться выполнять услуги, если он вежливо попросит. И потом, даже во время войны срочным судом без адвокатов тебе за дюжину убитых дали тюремный срок в Азкабане… Сейчас, без спешки и по всем нормам права и гуманности за то же самое Петтигрю не смогут назначить больше, а скорее всего и срок даже будет не пожизненным — тем более, что большинство убитых и пострадавших это «всего лишь магглы». Десять лет, может быть — пятнадцать, из которых первые два года займёт сам суд и все тяжбы, а то часть могут и сократить, списав его прятки как добровольную ссылку. А потом он выйдет. Сам решай, но как по мне — для предателя, сломавшего твою жизнь и виновного в смерти твоих друзей, это как-то чересчур мягко. Несколько месяцев пыток, по сравнению с которыми «Круциатус» покажется приятным массажем, ежеминутное пребывание на грани смерти без возможности всё-таки туда уйти и прекратить агонию — намного более уместная цена за всё, что он сотворил.

— Тем не менее, с практической точки зрения, если тебя интересуют знания Блэков, и если бы я, исключительно в теории, решил попытаться вернуть себе статус наследника нашей семьи, сделать это оправданному и ни в чём не виновному волшебнику было бы куда проще, чем разыскиваемому преступнику, — резонно заметил Блэк. Видно было, что он готов разорвать Петтигрю на куски прямо здесь и потом прахом развеять над морем, но волшебник сдерживал себя и пытался отыскать подвох в сделке. — Разве ты не даешь советы себе же во вред?

— Может и так, — маг с показным равнодушием пожал плечами. — Но я уважаю священное право на месть, равно как уважаю и справедливость. Разве после всего ты не имеешь права достойно отомстить? Разве Поттер не заслуживает, чтобы обрекшему его на страдания человеку, тому, кто лишил его родителей и детства, отплатили по справедливости за всё? Сделаешь это сам или предпочтешь, чтобы решали судьи — как сам посчитаешь верным. Я лишь предлагаю возможность. Но сначала… тебе для всего этого нужен сам Петтигрю.

— Это верно, — согласился волшебник.

Затем он слабым заклинанием надрезал указательный палец и быстро поставил подпись на свитке. Секунду спустя пергамент вспыхнул в его руке, не обжигая, маг и волшебник вздрогнули на мгновение, почувствовав прикосновение магической энергии. Затем Арчибальд кивнул Блэку и короткой арией отменил заклинание — тонкие металлические нити выскользнули из ран, вновь собираясь в стальной шар в его ладони, испачканная в крови крыса осталась лежать на траве. Сириус без слов исполнил давно заученное заклинание, и через мгновение на её месте уже оказался низкорослый волшебник, чьё тело украшало несколько маленьких и неопасных на вид порезов.

— Что ж, это я заберу с собой, — заметил Блэк, добавляя новое парализующее заклинание и затем брезгливо приподнимая Петтигрю за воротник, словно мешок. — Как увидишь Лунатика, передай, что некоторое время я буду занят. И ему лучше там не появляться — зная его, он такие вещи, скорее всего, не одобрит. Так… подожди, — вдруг припомнил Сириус. — А что там с Краучем? Ты его убил или он смог уйти?

— Его здесь и не было. Где-то спрятался или просто оказался в нужное время в каком-то другом месте. Возможно, позже вместе с Люпином стоит проверить окрестности школы ещё раз — если он где-то там ведёт разведку перед нападением, мы сможем его перехватить в ближайшие пару дней.

— Ясно. В любом случае, поставьте меня в известность, когда займётесь этим. К Барти у меня тоже есть… пара вопросов, — угрожающе произнёс волшебник.

— Непременно, мистер Блэк, — подчёркнуто вежливо ответил маг.

Не прощаясь, волшебник исчез вместе с Питером. Посмотрев на то место, где они только что находились, Кайнет развернулся и направился к замку. Требовалось проверить, как ученик справляется с «уборкой». Лин обнаружился в центральном зале, он как раз тащил тело убитого оборотня, но тут, пользуясь отсутствием крыши, сквозь все барьеры с неба почти рухнул орёл из серебристого света. Сквиб швырнул тело на пол и залёг за ним уже с оружием в руках, Кайнетт укрылся за стеной и палочкой выставил магический щит, однако все эти предосторожности не потребовались. Патронус, качественный и мастерски исполненный, раскрыл клюв, оттуда донёсся уже знакомый голос Крауча:

— Начинаем штурм через десять минут. Всё как оговорено. Выступаем.

После чего магический посланник растаял в воздухе. Наставник и ученик переглянулись, после чего Лливелин быстро поднялся из-за импровизированного укрытия и произнёс:

— Если это не уловка, то…

— Меня обыграли, — закончил за него маг. Даже без злости, всего лишь признавая талант оппонента. Крауч не был глуп и вполне мог не удовлетвориться результатами всего одной «проверки», тем более не бесспорной, чтобы целиком доверять «наёмнику». Вполне вероятно, что сегодня он даже честно пытался связаться с «Атрумом» и поведать, что планы резко изменились, а потому сроки операции придётся сдвинуть. Вот только зеркало, закрытое от любого воздействия извне, осталось внутри чемодана в школьной спальне. — Должно быть, они заранее выдвинули часть сил и укрылись у школы, как и до этого, где-то в лесу прямо под барьерами. Так что даже окажись здесь авроры, они не успели бы предупредить никого внутри Хогвартса за десять минут. И обратной связи нет, чтобы попытаться отследить точное место, откуда он использовал это заклинание. Не удивлюсь, если даже Петтигрю не знал, где именно они сейчас прячутся. Неплохая работа…

— И что мы будем делать? — уточнил сквиб, кажется, собираясь бежать за машиной.

— Заканчивать начатую работу. Придерживаться графика, — ответил маг утомлённо. Он уже просчитал варианты и понял, что возможности оказаться в нужном месте у него в данный момент нет. — У нас ещё около двух часов, потом возвращаемся тем же маршрутом.

— А штурм и этот второй псих?

— Мы всё равно уже ни на что не сможем повлиять, если прямо отсюда понесёмся даже не в Абердин, а сразу к Глазго и дальше. Ну и потом, должны же и волшебники на что-то годиться? Если там окажется даже половина от тех сил, что были здесь, это не доставит им больших сложностей. Проблема лишь в Крауче, но, возможно, он достаточно осторожен, чтобы и в этом случае не идти в бой лично.

— Совет дня — прекрати думать, хоть ненадолго.

— Что?

Гермиона рассеянно посмотрела на Рона, потом на молчавшего Гарри и после этого с удивлением огляделась по сторонам. Оказалось, что они уже почти дошагали до первых домов Хогсмида. Ведьма помнила, как друзья уговаривали её «пойти и немного проветриться», как они покинули замок, а потом она попыталась мысленно составить перечень своих дел на следующую неделю, затем прикинуть, какие книги понадобится взять для эссе по трансфигурации… И в итоге настолько погрузилась в себя, что не заметила, как пролетели минут тридцать. А если её о чём-то спрашивали, а она просто отмолчалась? Как-то совсем некрасиво вышло…

— Говорю, ты слишком забиваешь голову всем подряд, — пояснил Рон, постучав себя пальцем по лбу для наглядности. — Так ещё немного, и мозги начнут кипеть. Сделай перерыв хотя бы в субботу.

— В отличие от кое-кого, у меня действительно есть куча вещей, которые нельзя просто выкинуть из головы, — фыркнув, отозвалась она снисходительным тоном. — Иначе я потом все свои долги и планы просто не соберу вместе снова.

Гермиона ничуть не кривила душой. Тем, между которыми постоянно перескакивали её мысли, в самом деле было много. До экзаменов оставалось уже меньше двух месяцев, притом, что в этом году у неё уже не семь предметов, а одиннадцать. А ведь в мае, как обычно, им будет предшествовать целое цунами из тестов, эссе, проверочных работ и практических заданий сразу по всем предметам. Ещё были их дополнительные занятия у профессора Люпина, на которых она за три месяца так и не смогла хотя бы догнать Гарри, как ни старалась в материализации своих воспоминаний и эмоций. Оставались и её собственные тренировки со шпагой — надёжно закреплено уже пять заклинаний, а значит, скоро вновь придётся мучиться с выбором, подбирая и затем переделывая шестое… Плюс «факультатив» с младшекурсниками, раз уж она как-то незаметно взялась присматривать за ними — Керри с Рейвенкло упрашивал до конца года помочь собрать «световой меч» хотя бы на уровне её самой первой версии, Юфемия всё никак не могла заставить зелье невидимости работать дольше десяти минут и просила присмотреть за её опытами, изучить ошибки. Сказал бы Гермионе кто год назад, что она будет добровольно помогать слизеринке — поверила бы она в такое? А ведь ещё есть и Тейлор, чьё предложение, после всех раздумий, всё-таки было принято…

— Ну вот, ты опять ушла куда-то, и даже записки не оставила, когда ждать обратно, — прервал её раздумья Гарри. — Ну же, хотя бы на пару часов перестань так делать, хватит грузить себя.

— Ты прямо как Трелони — «сначала вы должны отключить мозги…» — смутившись, отозвалась Гермиона.

— Профессор Трелони, — занудным тоном, явно подражая ей, поправил Рон.

— Просто Трелони. После всего этого цирка с чашками, благовониями и гаданиями по руке я её профессором звать не собираюсь, — Гермиона снисходительно отмахнулась, показывая, что своего мнения о преподавателе прорицаний менять не намерена.

— Но ведь она точно угадала, что «один из присутствующих покинет нас», — заметил Гарри.

— Слушай, исключительно по статистике, за полгода хоть кто-нибудь да отказался бы от её бессмысленного курса. Ну вот так уж выпало, что это оказалась я. И вообще, сколько раз за этот год она уже предсказала тебе ужасную смерть и вечные страдания? — напомнила она. — И где оно всё?

— В данном случае я как раз очень рад, что она ошибалась. Но вообще, знаешь… — тон Гарри стал серьёзнее. Он произнёс негромко: — На прошлом уроке я задержался, уходил последним, и в результате услышал, как она пророчествует. В тот раз — уж точно по-настоящему. Да ещё и на такую тему. «Тёмный лорд одинок и покинут всеми, но уже скоро будущий слуга отправится к нему…» Что-то в этом роде.

— Какая чушь!

— Ладно, давайте не будем портить выходной всякими «тёмными лордами», — Рон попытался замять неприятную тему и перевести разговор на любую другую тему. — Гермиона, лучше вот скажи нам, зачем ты вообще согласилась учить эту четырё… — он покосился на Гарри и поправил себя: — Эту мелкую с Рейвенкло. Или тебе и без неё заняться больше нечем?

— Наверное, просто потому что ей сложно пришлось в школе. В этом году на Рейвенкло приняли десять девочек. Четыре чистокровных — одна компания в отдельной комнате, ещё четыре полукровки — те тоже отдельно, магглорождённых всего две, и они в лучшем случае знакомые, соседки по комнате, но не подруги, слишком интересы разные, — ответила она. Перед тем, как принимать столь важное решение, Гермиона успела, как бы между делом, расспросить Луну и Джеймса о положении своей потенциальной ученицы на факультете. — Ей практически не с кем общаться, только книги на уме. Я, наверное, такой же была в первом семестре, пока за вами, лентяями, не пришлось всё время приглядывать. Такой же была Луна год назад, пока мы не начали с ней разговаривать регулярно — по-моему, она до этого разве что с твоей сестрой изредка пересекалась, и то Джинни вечно было не до того. В общем, это надо исправлять, чем я и займусь в первую очередь. А учеба уже по мере необходимости — успевает Карин и без меня неплохо.

— То есть, тебе просто стало её жалко? — удивился Рон. — Если не хватает в жизни добрых поступков, могла бы вместо этого пожалеть нас.

— Поверь мне, Рональд, если бы я вас не жалела, экзамены даже за первый курс без целого племени «троллей» в табеле вы бы не сдали…

— Вот сейчас обидно было…

— Рон, чисто физически в слове «циркуляция» невозможно допустить одиннадцать ошибок. Но ты же как-то справился. Видимо, волшебники в самом деле способны игнорировать некоторые законы не только физики, но и лингвистики.

За разговором они уже добрались до деревни. Учеников сегодня было много — некоторые всё ещё «догуливали своё» за время вынужденной осады, потому народу каждый выходной здесь набиралось достаточно. Но были и те, кому находиться здесь приходилось по долгу службы.

— Ну как, молодежь, прекрасная погода для прогулок? — поинтересовалась девушка с фиолетовыми волосами и одетая в мантию стажера аврората, когда подошла ближе. Тон несколько не подходил ей, словно она копирует манеру речи кого-то из собственных учителей заметно старше возрастом. Насколько Гермиона помнила, у них с Нимфадорой разница в возрасте лет шесть или около того.

— Добрый день, мисс Тонкс, — первым поздоровался Гарри, остальные последовали его примеру. Затем Поттер поинтересовался: — Снова отправили нас охранять?

— Скорее следить, чтобы старшекурсники не разнесли полдеревни во время очередной любовной драмы, — ответила Тонкс, притворно вздохнув. — Я, конечно, целиком за равноправие волшебников, но когда очередной магглорождённый заявляет что-то на тему, — она изобразила ломающийся юношеский голос: — «Давай останемся друзьями» или «Прости, но мы с твоей подругой уже месяц встречаемся», а потом ему приходится уворачиваться от «Инсендио», а то и от «Бомбарды» — тут поневоле поймешь, зачем у Блэков было пять томов правил церемониала на все случаи жизни. Ведь чтобы так легко и наивно, глядя в глаза, отказать ведьме, совсем не думая о последствиях, нужно быть или очень глупым, или крайне уверенным в своих силах. И в наше время первое куда чаще, чем второе.

— Это верно, — согласилась Гермиона. Заметила удивлённые взгляды друзей и быстро добавила: — Но разве у вас выпускные экзамены не начинаются уже совсем скоро?

— А кому есть до того дело? Сказали — в караул, значит в караул. Видимо, чтобы сразу привыкали к службе. Кстати, а у вас как с подготовкой? — поинтересовалась Тонкс, по очереди оглядывая всех троих. — Третий курс, первый раз столько экзаменов сразу. Уже всё выучили?

— Я думаю, как-нибудь сдадим, — решил Гарри.

— Да ничего сложного, — уверенно ответил Рон. — Времени ещё полно.

— О, узнаю этот тон, он называется «я буду учить всё в последнюю ночь», — улыбнувшись, ответила Тонкс. — Видели, знаем. Только не советую мешать зелье бодрости с крепким кофе — потом ещё неделю не то что спать, глаза закрыть не сможешь.

— Спасибо, я учту, — ответил Уизли крайне серьёзно.

Гермиона просто промолчала. Она волновалась перед близкими экзаменами, но куда меньше, чем сама ожидала. Основные предметы уже знакомы, разве что неизвестно, что профессор Люпин придумает на ЗОТИ — в прошлом году экзамена не было по очевидным причинам, а у Квирелла они просто писали какой-то малоосмысленный тест по его же за-за-заикающимся лекциям. Маггловедение не представляло сложностей — профессор Бербидж оказалась крайне понимающей леди, и не требовала отвечать по явно устаревшему учебнику тех, кто куда лучше разбирался в делах обычного мира из собственного опыта или хотя бы благодаря знаниям из более современных книг. С нумерологией тоже проблем не предвидится — Гермионе всегда нравились цифры, а с её оценкой «выше ожидаемого» за выпускной экзамен младшей школы и в районе «А–» за пробные тесты по математике для средней (она решила параллельно с учебой в Хогвартсе сдать как минимум GCSE, так что продолжала заниматься на каникулах), освоить не слишком сложные и по большей части сугубо прикладные формулы для магических расчётов было совсем нетрудно. «Уход за зверьми» тоже не обещает подвохов — без сомнения Хагрид не собирается на своём первом экзамене устраивать что-то слишком сложное или опасное, он скорее реального тролля приведёт, чем будет стараться «завалить» своих самых первых студентов на эту оценку. Что же касается рун… Она прямо сейчас держала в левой руке работу, за которую сразу можно получить на экзамене и за четвёртый курс как минимум «Выше ожидаемого». И пускай она в тот раз лишь наполняла уже вырезанные руны энергией, Гермиона потом достаточно долго разбиралась с готовой структурой и обсуждала её с Джеймсом, чтобы разобраться в составлении всех задействованных в ней связок и комбинаций, а при желании суметь их повторить. Оставался ещё вопрос, как первогодка смог проделать всё это самостоятельно, только по книгам, но на этот счёт у неё была своя теория…

— Что ж, не буду отнимать у вас время, — произнесла Тонкс, прежде чем продолжить своё патрулирование. — Отдыхайте, знайте меру, заодно постарайтесь до конца года не влезть ещё в одну дуэль.

— Как будто оно мне было надо… — произнесла Гермиона негромко. Она уже тысячу раз успела пожалеть, что тогда в запале поддалась на подначки Малфоя, ещё и подставила других. Ей стоило дисциплинированно отказаться или вместе с деканом найти какое-нибудь правило, препятствующее проведению «разрешенного» поединка на подобных условиях. Профессор МакГонагалл, разумеется, пошла бы ей навстречу в подобном вопросе.

— Я знаю, но слухи — это такая вещь, отделаться от них трудно, — со знанием дела ответила Тонкс. — А каждому рот не заткнешь. И это вы ещё от кары смогли отделаться, как я слышала, а ведь в другой ситуации виноваты были бы все — учителя и деканы обязаны наказать каждого участника, вне зависимости от их желания и прочих обстоятельств. Только так можно поддерживать дисциплину. Даже если они бы знали, что ты была пострадавшей, однако правила едины для всех. А тебе вряд ли нужна подобная репутация в школе и на факультете. Впрочем, я уже начинаю ворчать как Грюм, хотя пока вроде бы рановато… Пока, хороших выходных.

— Гермиону Грейнджер отчитывают за нарушение дисциплины… Редчайшее зрелище, кажется, вижу всего в третий раз, — заметил Гарри, когда они направились дальше. — Надеюсь, тебе нас легче понять теперь.

— В отличие от вас, мне хотя бы было стыдно, — покраснев, ответила она негромко.

— Да ладно, все знают, что лучше всего бороться с чувством стыда помогает пиво, — произнёс Рон, указав на вывеску с тремя мётлами дальше по улице. — Даже если в нём нет алкоголя. К тому же сегодня платит Гермиона.

— Это почему вдруг? — искренне возмутилась она подобной наглости.

— Потому что уже почти конец года, однако у тебя точно есть деньги. Мне Фред с Джорджем хвастались, как хорошо расходится их новая игрушка — кольца с чарами помех, чтобы без палочки свободной рукой останавливать в воздухе всякую брошенную гадость. И они говорили, что отдают тебе процент «за идею».

— Да там тех процентов… — отмахнулась Гермиона. — К тому же идея не совсем моя. И, в конце концов, даже если у меня есть деньги, это ещё ничего не значит. Что стало с манерами и правильным воспитанием в наши дни? Я же девушка, я в ресторан, ну или в паб в компании вообще должна ходить без кошелька.

Рон только фыркнул, отметая столь абсурдную идею. Гарри смог найти, что ответить, хотя он, кажется, сам был не до конца уверен в своих словах:

— А как же равноправие и прочая там эмансипация?

— Иногда нужно делать исключения. Да и никакая эмансипация не предполагает, что теперь я буду платить за вас, а не наоборот. Эх, и куда делись все хорошие парни?

— Извини, но у Тайлер всё же эта песня лучше получается. Да и в целом, боюсь, из героев у нас поблизости только я… — усмехнувшись, ответил Гарри, прежде чем открыть ей дверь в паб.

Друзья оказались правы — выбраться из замка и провести пару часов, ни о чём не думая и болтая обо всём подряд Гермионе действительно было необходимо. Они сидели втроём за одним столом, однако вокруг было достаточно знакомых лиц, время от времени кто-то из учеников приходил или уходил. Что радовало больше всего, Малфоя с его шайкой сегодня нигде не было видно, да и вообще чёрно-зелёных мантий рядом как будто стало меньше, но это могло уже просто показаться из-за хорошего настроения. Сейчас, на третьем курсе, она уже не чувствовала такой антипатии ко всем «змеям» поголовно, как это было на первом, однако всё-таки неприятные личности имеют тенденцию стягиваться в основном именно на Слизерин.

Разговор уже третий или четвёртый раз зашел про недавний финал по квиддичу, и Гермиона задумалась, не пора ли им возвращаться обратно, чтобы до вечера успеть разобраться с самой срочной домашней работой. Однако сказать об этом она не успела — снаружи начал нарастать шум, потом издалека донеслось несколько криков. А затем послышался треск и редкие хлопки — знакомые звуки, но почему-то совершенно чуждо звучащие здесь, потому она никак не могла их опознать.

— Это что, выстрелы? — недоверчиво спросил Финниган за соседним столом.

— На нас напали магглы? — удивился кто-то из старшекурсников.

— Что будем делать? — шепотом спросил Рон, потянувшись за палочкой.

— Если им опять нужен Гарри, то нам надо или добраться в замок, или где-то отсидеться, — также тихо ответила Гермиона, уже держа свою палочку в руке. Она оглядела полутёмный зал и добавила: — Хорошо бы найти кого-то из преподавателей, но я не знаю, кто из них сегодня здесь, а не остался в школе.

— А если это действительно магглы? — не согласился Гарри. — Какие-нибудь бандиты, которые случайно смогли найти дорогу в Хогсмид…

В этот момент одно из окон разлетелось от удара — упавший в зал оглушенный заклинанием старшекурсник разнёс по пути вдребезги стекло и рухнул на один из столов, разбивая тарелки и стаканы. Не успели стихнуть крики, как снаружи приглушенно донеслось:

— Конфринго.

Огненная полоса влетела в разбитое окно, отскочила от выставленного кем-то из старших щита и ударила в потолок, поджигая старые доски. Пламя почти сразу сбили водой и льдом, но за первой вспышкой последовала вторая, а затем и третья.

— Это точно не магглы, — произнёс Рон, направив палочку в сторону окна.

— Уходим, — решила Гермиона, вскакивая с места и подхватывая свой «зонт». — Нас тут просто поджарят всех сразу или взорвут. Нужно найти место тише и незаметнее, чтобы продержаться до прибытия помощи.

Друзья возражать не стали. К счастью, сидели они недалеко от дверей, так что успели выскочить одними из первых, пока ещё не началась паника и давка. На улице, оглядевшись по сторонам, ведьма быстро убрала палочку в карман, затем перебросила «зонт» в правую руку, положила левую на его ручку и одним движением извлекла на свет ледяную шпагу. Ножны, лишившиеся иллюзии, она, чуть подумав, закинула на крышу ближайшей лавки — будет позже время, она за ними вернётся. Без ремня или петель держать их при себе будет неудобно, а вторая рука сейчас ещё понадобится для палочки. В следующий раз стоит с этим что-то сделать…

Вокруг бегали люди, в основном школьники всех возрастов. Слышались крики, эхом от стен домов отдавались выстрелы, над крышами мелькали отсветы от заклинаний и в нескольких местах к небу начал подниматься дым от разгорающихся пожаров. Никто явно не понимал, что вокруг происходит, царили паника и хаос. Возможно, этого неизвестные и добивались.

Когда в конце переулка, в который они свернули чтобы срезать путь, появился какой-то бродяга и вскинул волшебную палочку, Гермиона даже не удивилась. Наверное, всё это время она чувствовала, что ничего пока не закончилось. Несмотря на отзыв дементоров, несмотря на заявления, что Сириус Блэк погиб вместе со всей своей бандой — подсознательно она ждала, что вновь придётся защищаться от очередного нападения. Потому она продолжала носить с собой замаскированные ножны. Потому и сейчас не растерялась, а действовала, как на очередной тренировке — отвести шпагу назад и вниз, затем сделать горизонтальный взмах перед собой, собирая магию, и произнести заклинание:

— Протего Альтер.

— Ступефай! Релашио.

Перед ними возникла полупрозрачная стена щита четыре на шесть футов, дважды вспыхнувшая белым от ударов заклинаний. К счастью, Гарри и Рон тоже не растерялись — человек, кидающийся в них заклинанием, никем иным, кроме врага, быть не мог. Ещё одно зажигательное и одно режущее бессильно разбились о барьер, а затем друзья прижались к противоположным стенам, выставляя палочки в просветы между ближайшими домами и краями довольно широкого щита.

— Экспеллиармус.

— Петрификус Тоталус!

Неизвестный держал палочку крепко, так что «отдачей» первого заклинания его подбросило в воздух, и в результате второе парализовало его прямо в полёте, на землю упал человек уже неподвижным и так и остался лежать. Дуэльный клуб явно пошел на пользу — действовать быстро и попадать с первого раза он студентов научил.

Пытаясь унять дрожь, Гермиона опустила шпагу, прекращая поддерживать защитный барьер. Она почему-то чувствовала себя уставшей куда сильнее, чем на тренировках. Однако требовалось двигаться дальше в поисках подходящего укрытия. Выскочив на улицу, они не успели подойти к парализованному противнику — совсем рядом донёсся грохот выстрелов и затем чей-то крик. Обернувшись, три студента увидели пугающую картину. У стены среди обломков стекла лежал человек в пятнистой серо-зелёной форме, связанный и парализованный несколькими заклинаниями. Рядом с ним обнаружился ещё один незнакомый взрослый в старомодной одежде и несколько студентов, но, кажется, крови рядом ни с кем из них не видно. Другой человек в пятнистой военной форме стоял у противоположной стены, целясь из массивной винтовки вдоль улицы, в одного из убегающих школьников. Снова прогремели выстрелы, вскрикнув, подросток упал на землю, но к счастью, пули прошли низко — солдат целился по ногам. Кто бы ни отправил сюда магглов с оружием, он не отдавал им приказа убивать всех подряд.

— Ступефай! — Гарри попытался опередить военного, едва тот начал поворачиваться в их сторону. Однако тот с неожиданным проворством присел на одно колено, позволив заклинанию пройти над плечом и врезаться в стену, а затем уверенно вскинул своё оружие, направив уже в их сторону.

— Иммобилюс Альтер! — крикнула Гермиона, очерчивая шпагой полукруг и затем делая короткий выпад в сторону цели. Вспыхнул синий свет, солдат замер абсолютно неподвижно, зависла в воздухе пыль, застыла в полёте и пара пустых гильз, которые он откинул ногой при резком развороте.

— Импедимента, — не растерялся Гарри.

— Брахиабинди, — Рон тоже сразу применил подходящие чары.

Парализующее и затем связывающее заклинания должны были дать им достаточный выигрыш во времени. Однако Гермиона решила действовать наверняка. Опустив шпагу, она вскинула палочку и добавила чары сна:

— Соппоро.

— Ну, надо же, нынешнее поколение способно втроём совладать с одним магглом… — снисходительно произнёс рядом кто-то.

— Бартемиус Крауч? — уточнила Гермиона, быстро обернувшись и выставив перед собой шпагу. Она не встречала этого человека раньше, но следователи зимой показывали ей колдографии, прося опознать участников нападения в лесу. Среди изображений она видела и этого человека, только там он был заметно моложе.

— К вашим услугам, — рисуясь, волшебник изобразил полупоклон. — Жаль, что мы каждый раз встречаемся при таких обстоятельствах. В другой раз было бы интересно поговорить обо всех этих фокусах, но увы, дела…

— Экспеллиармус! — Гарри первым понял, что сейчас последует, и потому действовал на опережение.

Усмехнувшись, Крауч подбросил волшебную палочку в воздух, безоружный без малейшего вреда принял удар заклинания, а затем подхватил её левой рукой и произнёс:

— Круцио.

— Спекуло Альтер! — Гермиона взмахнула шпагой без малейшей уверенности, что она успеет. Однако прямо перед ними возникла широкая стена изо льда, пыточное заклинание врезалось в неживую преграду, неспособную чувствовать боль. Секунду спустя с той стороны донёсся удар и удивлённый вскрик. Похоже, Крауч собирался сразу же аппарировать к ним, сделать ещё один шаг и схватить Гарри, но вместо этого ударился о жесткую преграду.

— Глациус Эванеско! — зло выкрикнул волшебник, заставляя исчезнуть большой кусок стены и появляясь в образовавшемся проёме. Затем сделал рубящий жест палочкой. — Диффиндо Макси…

В этот момент его отшвырнуло в сторону «Ступефаем», прилетевшим откуда-то со стороны. Обернувшись, студенты увидели профессора Люпина с палочкой в руках, резко махнувшего им рукой в сторону ближайшего поворота. Слова тут были излишни, так что они втроём бегом понеслись к соседнему переулку, на ходу отправив несколько парализующих заклинаний в сторону Крауча. Впрочем, тот, ещё перекатываясь по земле, успел применить «Протего», так что вреда ему они не нанесли. А затем профессор и пожиратель смерти скрылись за поворотом.

— Знаешь, а ведь ты меня спасла, — выдохнул Рон на бегу. — Обычный щит этот псих наверняка бы пробил.

— Потом поблагодаришь, а сейчас нам надо где-то спрятаться, — отмахнулась Гермиона. Она понимала, что скрыться им теперь будет непросто. Словно в такт её мыслям, через пару улиц от них донёсся громкий волчий вой.

На бегу молодая ведьма подумала, что если в нападении участвуют ещё и оборотни, ей даже со шпагой придётся тяжело. Увы, при всех плюсах, новое оружие имело и существенные недостатки. Сама идея ей пришла в голову ещё в декабре, после разговора с Джеймсом и чтения рекомендованных им книг. Её первый самостоятельный проект был мечом, который выглядит как волшебная палочка… Однако в мире волшебников, почитающих самым опасным оружием магию и презирающих «маггловский и примитивный» ближний бой куда лучшим блефом будет волшебная палочка, которая внешне выглядит как меч. Дальше оставались лишь расчёты и перебор конкретных вариантов исполнения. Благо за пару недель вынужденного безделья и затворничества в спальне факультета у неё было время изучить книги и рассмотреть вопрос с разных сторон. За две с лишним тысячи лет волшебники изобрели немало разных форм проводника для магии, вот только достать какой-нибудь костяной посох северных шаманов в Британии будет просто негде, и учиться им владеть не у кого, та же самая картина и с какой-нибудь африканской или дальневосточной экзотикой. Да и все они волшебникам известны, и опознаются как вещи, которыми можно колдовать. Потому готовые решения ей не подходили. В итоге, выбрав окончательный вариант, на рождественских каникулах она отправилась на Косую Аллею и заказала себе основу для будущей доработки. В отличие от магазина Олливандера, лавка Кидделла не пользовалась большой популярностью у посетителей, потому нестандартный заказ там приняли более чем охотно, да и обошлось это заметно дешевле, чем она опасалась. В итоге у Гермионы в руках оказалась та же волшебная палочка, только вместо ручки уже была выточена рукоять шпаги, а дальше протянулась одна сердцевина (всё та же жила дракона) в оболочке из тонкого дерева, предполагающей, что её будут вставлять внутрь более прочного предмета. Правда, в данном случае этот «предмет» требовалось буквально создать вокруг неё, по изначальной задумке — из стекла или лёгкого металла, но в итоге был выбран укрепленный магией лёд. Этим оружием с самого начала и не предполагалось фехтовать, колоть, парировать удары — только делать жесты, как и обычной палочкой, собирая энергию для заклинаний, потому вес был намного важнее прочности или остроты.

Если считать рукоять, новая «палочка» имела почти тридцать пять дюймов в длину, то есть раза в три больше её прежней, чуть не дотягивающей до одиннадцати дюймов. А большие габариты, как и в случае с волшебными посохами или мечами, предполагали большее количество энергии, которое можно вложить в одно заклинание, но в ущерб лёгкости и скорости обычной палочки. Однако поскольку пока что, просто в силу возраста, своей основной слабостью Гермиона считала именно недостаток магической силы, на подобный размен стоило пойти. Однако на размерах проблемы только начинались. Большая длина и больший объём пропускаемой магической силы требовал переделывать знакомые заклинания, рассчитывать и строить заново жесты, чтобы получить максимальный эффект, а не чуть-чуть усиленное подобие привычного «Протего» или «Иммобилюса». Также пришлось подбирать новые названия, чтобы не путаться между обычными и «доработанными» заклинаниями. Джеймс во время одного из обсуждений предложил использовать вместо обычно латинского счёта (Дуо, Триа) слово «Altera», то есть «иной». По сути, переключись она только на новую «палочку», и все заклинания, пройденные и надежно закрепленные в памяти за два с половиной года, пришлось бы осваивать заново, потому и появилась идея использовать шпагу левой рукой — чтобы заученные жесты и движения не «перебивали» друг друга. Примерно так в позднем средневековье некоторые дуэлянты использовали меч и кинжал в правой и левой руке, как она узнала из прочитанных на эту тему книг. С учетом всех сложностей и постоянной нехватки времени, за три месяца пересчитать и полноценно выучить удалось всего пять «усиленных» заклинаний: магический щит, ледяной щит, остановка движения по площади плюс заморозка и разрушение преград. Связку «Глацио» и «Редукто» она осваивала, помня о первом курсе и «шахматной партии», только чудом не закончившейся ничьей смертью. Вряд ли среди волшебников лишь профессор МакГонагалл способна зачаровать для своих целей пару дюжин каменных големов, а против таких противников обычный «Ступефай» или «Петрификус» будут бесполезнее, чем мухобойка против дракона.

Несвоевременно погрузившись в свои мысли, Гермиона и не заметила, как они успели пробежать мимо всех заведений и лавок, почти выбравшись к пустым окраинам деревни. Выстрелов уже не слышно, но с разных сторон ещё доносились слова заклинаний, звуки разбиваемых магией стен и даже взрывов. Однако поблизости людей видно не было — кто мог, аппарировал, возможно, успев прихватить с собой пару попутчиков, остальные укрылись подальше, или уже были парализованы либо… Впрочем, об этом даже думать не хотелось. За домами уже была видна дорога к замку, можно попытаться бегом добраться до Хогвартса и предупредить всех.

— Я бы так не спешил, — донеслось сверху.

Просто отпускать студентов никто не собирался. Стоило им втроём только направиться к дороге, как впереди с остроконечной крыши ближайшего дома непринуждённо спрыгнул незнакомый взрослый в старомодном тёмно-сером камзоле. Палочки у него видно не было, вот только та лёгкость, с какой он приземлился на ноги с высоты третьего этажа, а также отблескивающие красным глаза и виднеющиеся во рту клыки не оставляли сомнений, что перед ними не человек. Вампир. А значит невысокому и даже неопасному на вид джентльмену, выглядящему чуть моложе тридцати, вполне может быть и восемьдесят, и пара сотен лет. И то, что он кажется безоружным, ещё не означает, что преимущество на стороне двух волшебников и одной ведьмы. Крепко сжав палочку и шпагу, Гермиона быстро вспоминала всё, что написано в учебниках о вампирах. В отличие от легенд, на самом деле солнечный свет их не убивает, просто ночью они становятся ещё сильнее; чеснок лишь помогает сбить со следа; кресты, равно как и полумесяцы, шестиконечные звёзды и любые иные религиозные символы не работают вообще, если не являются частью магического ритуала, что уже сотни лет не практикуется. Серебро действует, но трансфигурированное или наколдованное — намного слабее, чем настоящее. А ещё вампиры отличаются увеличенной силой, скоростью, живучестью и, самое неприятное, устойчивы ко множеству отдельных заклинаний и к магии в целом, даже если в прошлом не были волшебниками. Как и оборотни, умеют обращать людей в себе подобных. Подводя итог — приближаются большие проблемы…

— Кажется, именно вас я и дожидаюсь, — с довольным видом заявил вампир, подчеркнуто неспешно приближаясь к ним. — Удачный сегодня день. Поттер, с тобой очень хотят пообщаться уважаемые люди, так что не пытайся убегать, ладно? Не будем тратить наше время зря. Рыжий… Уизли, предатель крови — не интересует подобное. А вот ты… — он улыбнулся, но с клыками это выражение лица скорее напоминало оскал. — Девочка, скажи, ты хочешь жить вечно?

— Не подходи… упырь! — выпалила Гермиона, выставив шпагу перед собой. Ледяное лезвие отчётливо подрагивало — ей было очень страшно, даже руки начали трястись.

— Ох, ну надо же! — даже восхитился тот, не выражая и тени беспокойства. — Последний раз меня пытались убить шпагой лет семьдесят назад… Или это была сабля? Не помню, дело уже давнее. Настоящий клинок, да ещё и с рунами — а у тебя серьёзный подход к делу. Вот только посмотрим, как ты им владеешь… — произнёс он снисходительно, прежде чем броситься вперёд. Двигалось это существо в несколько раз быстрее человека.

— Ступефай! — выпалил Гарри, но промахнулся.

— Петрификус! — Рон ухитрился попасть, но вампир лишь сбился с шага, а не упал парализованным.

— Бомбарда, — Гермиона воспользовалась палочкой, попытавшись взорвать землю перед вампиром, но тот в последний момент подпрыгнул футов на семь вверх. — Конфундус!

— Флиппендо! — Гарри ухитрился попасть в вампира в полёте, но как и «Конфундус», это заклинание не причинило ему видимого вреда.

— Импеди… — начал Рон, но враг оказался уже совсем рядом и взмахнул удлинившимися когтями, не давая ему завершить жест.

— Поздно, — заметил вампир, схватил его за мантию, разрывая одежду и оставляя порезы под ней, а затем швырнул Уизли через улицу к соседней стене. Упав, тот несколько раз перекатился по земле и замер без движения. Затем он ударил Гарри по колену, заставив вскрикнуть от боли и то ли сломав, то ли вывихнув ему ногу. Выхватил и отшвырнул в сторону его палочку, затем пинком отбросил Поттера на пару шагов и наставительно произнёс: — Не уходи никуда, за тобой скоро явятся. А теперь ты, дуэлянтка… — оскалившись, он повернулся к Гермионе.

— Fos!

Ведьма взмахнула перед собой палочкой, на несколько секунд создавая над ней световой меч. Поскольку очки, способные самостоятельно затемняться при вспышках, она сегодня не взяла, пришлось просто зажмуриться, делая пару торопливых шагов назад. Открыв глаза и увидев, что вампир схватился за лицо, Гермиона сделала шпагой отработанный жест, пытаясь унять дрожь в руках.

— Иммобилюс Альтер! — синяя вспышка сверкнула совсем рядом, зона действия была достаточно большой, едва не зацепив и её. Не дожидаясь результата, она принялась создавать палочкой одно заклинание за другим, одновременно пятясь назад: — Импедимента, Инкарцеро, Ступефай Дуо, Соппоро, Релашио!

Вампир не застыл на месте, он двигался, пусть и медленнее, чем раньше. «Импедимента» его ещё немного затормозила, путы связывающего заклинания он буквально разорвал, усыпляющее проигнорировал, а молния лишь прожгла дыру в его одежде. Парализующие заклятья не работали, оглушающие и связывающие тоже, значит или придётся попытаться нанести ему раны мечом, или… остановить по-другому.

— Глациус Альтер! — крикнула Гермиона, делая взмах влево, затем по диагонали и вперёд, целясь ему в ноги. Страх и желание остановить вампира до того, как он её укусит, были настолько велики, что она вложила в заклинание и весь дополнительный резерв силы, что понемногу сохраняла в металлической гарде, служащей в первую очередь именно в качестве накопителя, а не защиты пальцев. Она понимала, что друзья уже не смогут помочь, и если она сама не справится сейчас, дальше для них для всех ничем хорошим вся эта история не закончится.

Белая вспышка заставила противника запнуться, затем и вовсе замереть, с искренним удивлением глядя на отказавшиеся сгибаться ноги. Затем его лицо исказилось от боли, вампир дёрнулся, пытаясь протянуть к ней руку, и в такой позе и замер. С подступающим ужасом и паникой Гермиона смотрела на его мертвенно-бледную кожу с появившимися на ней разводами, словно на мраморе, застывшее посиневшее лицо, превратившиеся в лёд глаза. На самом деле это длилось всего пару секунд, а затем…

— Депульсо! — донёсся издалека женский голос.

Последнее, что Гермиона увидела, прежде чем потерять сознание — как отброшенный заклинанием вампир врезается в каменную стену, и во все стороны разлетаются белые, розовые и красные осколки льда.

Расставшись со своими первыми учениками, Нимфадора Тонкс продолжила обход не слишком-то большого поселения. Она не собиралась никуда спешить — и не только потому, что боялась опять за что-нибудь запнуться и упасть, так сказать, в буквальном смысле роняя авторитет аврората в своём лице. Хорошо ещё, если не в грязь. Но более важная причина была в том, что ей просто нравилось вот так гулять в Хогсмиде. Было в этом что-то необычное, смотреть на школьников и их ещё детские заботы со стороны, вспоминая себя на их месте всего несколько лет назад и одновременно понимая, что эссе по гербологии или предстоящий тест по маггловедению — это больше не её проблемы. Ну и само собой, это место стало куда приятнее, когда на каждом выходе больше не висят эти тёмные твари в балахонах. За те несколько раз, что её назначили на пост в Хогсмиде в течение зимы, она, проходя мимо очередной пары дементоров, успела заново пережить куда больше самых мерзких воспоминаний из детства и школьных лет, чем ей бы хотелось. Многое из этого она успела закопать в памяти так глубоко, что совершенно искренне успела забыть, но эти твари всегда хорошо умели копаться у людей в голове. Теперь, когда их уже месяц, как вернули в Азкабан, вокруг даже как-то легче дышать стало. Как Скримджеру и Фаджу вообще пришла идиотская мысль отправить тюремных стражей наблюдать за школой? Неужели перестраховывались так после истории с василиском?

Остановившись на перекрёстке и посмотрев на спешащих по своим неотложным делам учеников, Тонкс ещё раз задумалась о цепочке совпадений. Если бы она не решила помогать Мерфи освоиться в магическом мире до школы. Если бы он не представил их с Грейнджер друг другу. Если бы, когда начались проблемы, Гермиона не догадалась попросить у неё помощи в освоении защитных чар. Если бы без этих уроков она просто стала ещё одной из множества жертв безымянного преступника, не сумев вступить с ним в бой и впоследствии — раскрыть его имя. Если бы одержимый неизвестным духом профессор собрал столько магии, сколько ему было нужно, и потом привел в действие свой план, возможно, выпустив из подземелий под школой древнего василиска… Жертв тогда было бы намного, намного больше, всё не обошлось бы полудюжиной раненых, но быстро возвращенных в строй авроров. Впрочем, о таких деталях её участия во всей этой истории никто не знал, а Тонкс не спешила привлекать к себе лишнее внимание. Объявили постфактум благодарность за предложение устроить в школе проверку как за проявленную бдительность, вот и достаточно.

Куда больше метаморфа волновало, что в следующий раз подобного может не произойти. Не найдётся достаточно бдительной магглорождённой, не окажется рядом готового помочь стажера, и следующий план очередного не дружащего с головой маньяка теперь увенчается успехом… На школу с сентября уже нападали несколько раз, и нет гарантий, что это не повторится снова. Если уже дошло до того, что их начальник вспомнил об «Акте Крауча» и в феврале, когда ожидалась атака на стадион, прямо заявил, что террористов и их сообщников требуется уничтожить на месте, а не пытаться задержать. Да, он говорил, что из совершенно надежных источников известно — преступники сдерживаться не будут, и потому нельзя подпустить их к детям. Да, он объяснял, к чему может привести всего одна случайная «Бомбарда» или «Авада», брошенная в сторону стадиона. Но всё равно, в мирное время требовать, чтобы авроры, чтобы его подчинённые убивали людей…

— Мисс Тонкс, — вежливо окликнули её.

— Да? — задумавшись, метаморф обернулась слишком резко, потеряла равновесие и только в последний момент ухватилась за ближайшую стену, чтобы не упасть. Убедившись, что она твёрдо стоит на ногах, девушка подняла взгляд и потом вздохнула, узнав собеседника: — Добрый день, профессор Люпин.

К этому человеку у неё было очень противоречивое отношение. С одной стороны, из того что было известно аврорам, он несколько раз в этом году буквально закрывал детей собой от опасности, дважды серьёзно пострадав. С другой стороны, во время нападения на стадион он без колебаний снёс взрывом целый кусок леса, лишь бы только уничтожить Сириуса Блэка наверняка. Человека, который, как он сам признавал во время допросов, был в школе его лучшим другом. Того человека, о котором мама рассказывала как о заботливом кузене, целиком поддержавшем её решение уйти из опостылевшей семьи и также начисто лишенном всех этих расовых предрассудков Блэков и их безумной мании чистой крови. Из её рассказов складывался образ честного и открытого волшебника, не заботящегося о происхождении своих друзей и готового ради справедливости пойти даже против собственной родни, если считает, что они выбрали неверную сторону. Всё это никак не вязалось с его репутацией предателя, убийцы и ближайшего сторонника Того-самого-лорда. Однако правды им теперь никогда уже не узнать, так и останется неизвестным, каким же человеком был Сириус Блэк на самом деле. Потому что ему не дали шанса объяснить свои поступки, потому что стоящий перед ней убил его на месте, пускай и руководствуясь самыми благими целями.

— И вам доброго дня, — склонив голову, поздоровался профессор, не подозревающий о её мыслях. — Скажите, вы не видели тут сегодня кое-кого из моих студентов? Гарри Поттера и его друзей, если быть точным.

— Да, минут десять назад мимо меня проходила вся эта троица. Спешили к центру города, скорее всего. Может, в «Сладкое королевство», а может — в «Три метлы». Такой у них сейчас возраст, что пока и конфеты, и пиво вызывают одинаковый интерес, — ответила Тонкс, не желая демонстрировать враждебности к Люпину. Тем более она сама до конца не определилась, как же к нему следует относиться после всего.

— Ах, молодость… — притворно вздохнул профессор. Хотя Тонкс знала, что они с двоюродным дядей были ровесниками, а значит, Люпину сейчас чуть больше тридцати, хотя и выглядит так, как будто ему уже изрядно за сорок. — Что ж, спасибо, я буду знать, где их можно найти для разговора.

— Пока вы не ушли, профессор. Раз уж мы заговорили об этой компании, меня чисто с профессиональной точки зрения несколько беспокоит рвение мисс Грейнджер в практических занятиях, в том числе и в вашей дисциплине. Вы же понимаете, вся эта громкая история с дуэлью… — выразила свои опасения Тонкс. На самом деле, когда дошли новости «о возрождении славных традиций школы» и последовавших спорах и дебатах, она испытала чувство вины. Ведь если бы она не обучала Гермиону защитной магии на несколько курсов выше их текущей программы, та, вероятно, даже не ввязалась бы в сражение с Локхартом. Не увлеклась бы дуэлями и, возможно, даже не посещала бы воссозданный клуб, как многие другие девушки. Не дошла бы в итоге до поединков с чистокровными, в том числе с двоюродным братцем Тонкс и дочкой ещё одной старой семьи.

— Прекрасно понимаю, — заверил её Люпин, поморщившись. Видимо, он тоже считал текущую ситуацию своим упущением. — Однако в данном случае её вина лишь в неумении правильным образом отказаться от навязанной дуэли, а вовсе не в том, что она искала себе проблем и, так сказать, приключений. Школа подобного никоим образом не одобряет, а большая часть программы ЗОТИ сосредоточена на защите от опасных существ, а вовсе не на дуэлях между волшебниками. К тому же скоро экзамены, так что её сейчас куда больше будет волновать, как правильно вести себя с гриндилоу или не обмануться фонарником, чем дуэли с риском потери сотен набранных баллов.

— Вы меня успокоили, профессор.

— Как же, я тоже понимаю, что меньше всего аврорам нужны проблемы ещё и с дуэлями, особенно когда дети уже научились кое-как колдовать, но пока ещё совсем не умеют сдерживаться, — ответил Люпин, чему-то печально улыбнувшись. — Если больше вопросов нет, разрешите откланяться.

— До следующей встречи, профессор Люпин, — вежливо кивнув, ответила она.

Действительно немного развеяв свои опасения на этот счёт, Тонкс вернулась к дому, который выделили аврорам и курсантам под пост охраны. Похоже, теперь уже постоянный. Тенденция к концентрации неприятностей вокруг школы была налицо, а значит, рядом стоило держать хотя бы небольшой отряд, способный среагировать незамедлительно, не тратя времени даже на аппарацию. Тем более, что несмотря на снятие охраны в самой школе и отзыв дементоров, у авроров не было полной уверенности, что угроза исчезла полностью. Бандитов, пришедших вместе с Блэком к стадиону и, по основной версии, перебивших друг друга из-за каких-то своих внутренних споров, удалось опознать. Сброд из Лютного и подобных ему задворок магического мира — люди, которым уже нечего терять, если они готовы за не самую большую плату атаковать даже единственную в стране школу. Ведь за такое розыскные листы выписывают без срока давности и по всей Конфедерации сразу, не ограничиваясь одной Британией. Так вот, этого самого сброда со дна магического мира в последнее время исчезло из поля зрения заметно больше, чем погибло в тот раз, а значит остальные могут собираться где-то ещё. В самом лучшем варианте — лишившись главарей, банда просто распалась, а её участники либо разбежались, либо передрались, деля полученные галеоны. В более реалистичном — собранная Блэком группа сумела сохранить свой состав, а значит, может теперь переключиться на цели попроще и «повкуснее». Отдельные особняки или небольшие магические поселения далеко от столицы, которые десяток волшебников, даже не слишком сильных, могут попытаться захватить и ограбить, выбрав удачный момент.

Тонкс отвлечённо размышляла на эту тему, неторопливо пролистывая методичку по взаимодействию с маггловскими силами правопорядка — данная тема обязательно будет на выпускном экзамене. Она как раз изучала колдографию, на которой аврор, почему-то напоминающий молодого Шеклбота, с помощью «Конфундуса» проходит через полицейское оцепление, когда снаружи донеслись крики, а затем характерный грохот маггловского оружия. Перевернув по пути стол, Тонкс уже с палочкой в руках выскочила на улицу, как раз чтобы увидеть, как незнакомый волшебник заклинанием поджигает ближайшую лавку, а затем ещё один аппарирует у крайних домов, придерживая за плечо полицейского — такого же, как на той картинке, только этот держал в руках незнакомое ей оружие. И судя по затуманенному взгляду и той готовности, с которой маггл прицелился в ничего ему не сделавших и с его точки зрения даже безоружных авроров, без «Империо» тут не обошлось.

— Импедимента, — воскликнула она, первым останавливая полицейского, прежде чем тот начнёт стрелять, и сразу же без слов выставляя широкий щит от пары выпущенных преступниками огненных заклинаний.

Весь бой занял меньше минуты. Четвёрке защитников правопорядка не стоило усилий оглушить и связать оставшуюся пару волшебников, даже без вреда для их здоровья. Вот только террористы и попавшие под их контроль магглы с оружием не атаковали единым отрядом, а появились с разных сторон и быстро рассыпались по улицам, сея вокруг хаос. Их целью не был штурм Хогсмида или уничтожение всех его обитателей, им требовалось как можно быстрее поднять панику. И стоит признать, это у неизвестных неплохо получилось. Сообщения об атаке уже ушли и в школу, и в аврорат, и теперь им требовалось лишь сдерживать продвижение преступников до подхода подкреплений. А для этого аврорам пришлось разделиться, не тратя время на бег и сразу аппарируя в разные концы не такой уж и большой деревни.

Дальнейшие минуты Тонкс запомнила как один сплошной кошмар.

Сразу после первого прыжка она увидела, как пара преступников раскидывает заклинаниями третьекурсников, выбегающих из какой-то лавки и просто неспособных пока поставить нормальную защиту. К счастью, хотя они и не церемонились, расшвыривая оглушающие и отбрасывающие заклинания, однако явно не имели приказа убивать. Впрочем, этому можно было найти объяснение — если террористам почему-то всё ещё нужен именно Поттер, они бы точно не хотели сорвать всю операцию только из-за того, что кто-то в дыму и общем хаосе поразил его зажигательным или разрубающим заклинанием… Они успели среагировать на появление курсантки, но слишком медленно, и она довольно быстро смогла разбить щит первому, и затем рикошетом отбить его же собственный «Ступефай» во второго, прежде чем отобрать палочки, надёжно связать и наложить немоту для гарантии.

Следующая аппарация через пару улиц. Там Тонкс увидела, как группа старшекурсников с Рейвенкло целыми «залпами» заклинаний отшвыривают настоящего вервольфа, едва не проломив при этом стену, а затем не дают ему вырваться, буквально заливая его тело послушно текущим под действием магии камнем из этой же стены, который через несколько секунд затвердел вновь. Велев им найти укрытия до появления авроров и учителей, курсантка усыпила оборотня и аппарировала вновь. Потом снова и снова.

Картины сражения проносились перед глазами как в калейдоскопе. Заваливающийся на бок дом, к счастью пустой — одну из его стен просто разметало в сторону, когда туда отскочили сразу два взрывающих заклинания, одно за другим. Серебристый магический щит, быстро тускнеющий и идущий трещинами под напором сразу трёх противников, грозясь рассыпаться в любую секунду. Аврор Уильямсон, ввязывающийся в дуэль с очередным волшебником и почти тут же падающий от попаданий сразу нескольких пуль, когда в бой вмешался ещё один солдат под «Империо». И так везде — пламя, вспышки заклинаний, крики, выстрелы, вой оборотней…

В очередной раз аппарировав в один из знакомых переулков, Тонкс услышала скороговоркой выкрикиваемые заклинания. Судя по голосу, кто-то из школьников попал в неприятности, пытаясь уйти из деревни. Буквально выскочив за угол, курсантка увидела пару мальчишек на земле и человека… нет, судя по длинным когтям — вампира, тянущегося к оставшейся на ногах девочке. На раздумья оставались доли секунды, в которые в голове промелькнуло и насколько эти существа устойчивы к парализующим заклинаниям, и насколько они быстры во время атаки. Дальше она действовала на рефлексе, вкладывая как можно больше сил в заклинание:

— Депульсо!

Вспышка удивительно легко отбросила вампира к стене… А затем верхняя половина его тела буквально разлетелась на кусочки от удара, словно он был сделан из стекла. Или практически превращён магией в лёд. Ведьма, в которой Тонкс с удивлением узнала Гермиону, без чувств упала на землю, выронив палочку и неведомо откуда взявшуюся у неё шпагу. Да и саму курсантку тоже замутило от увиденного, но она пока что ещё до конца не осознала, что сейчас произошло.

Не давая ей даже перевести дух, с хлопком в центре улицы появился тяжело дышащий человек в растрёпанной одежде. Он огляделся по сторонам, и Тонкс инстинктивно прижалась к стене, пытаясь казаться незаметной. Это лицо она много раз видела в аврорате на колдографиях — Бартемиус Крауч младший, сын нынешнего главы Отдела международного сотрудничества, считавшийся умершим в первый же год заключения в Азкабане. Не тот фальшивый, что погиб во время налёта Блэка — этот выглядел весьма похожим на свои изображения двенадцатилетней давности, с поправкой на возраст. Пожиратель смерти, близкий подручный Волдеморта, сильный волшебник — в дуэли один на один сил ей может и не хватить против такого врага. Крауч остановил взгляд на одном из пострадавших школьников, в котором Тонкс теперь узнала Поттера, но сделать ничего не успел. Донёсся ещё один хлопок аппарации, вспышка парализующего заклинания вынудила Крауча выставлять щит, затем усиливать его, когда пара красных лучей, пущенных без слов, едва не разрушили его защиту. Появившийся на дальней стороне улицы Люпин, тоже отчётливо уставший, атаковал его постоянно, не давая передышки и не оставляя даже нескольких секунд, которые нужны на аппарацию.

— Авада Кедавра, — резко присев, чтобы пропустить над головой яркий луч «Импедименты», пожиратель снял всю защиту и ответил непростительным заклинанием.

Люпин ещё на первом слове отработанным движением отскочил в сторону, влетев в ближайший дом прямо сквозь окно. Ядовито-зелёная вспышка вырвала кусок стены и разбросала осколки стекла, но профессору вреда уже не причинила. Не обращая внимания на изодранную одежду и кровоточащие порезы, тот мгновенно появился в проделанной заклинанием дыре и сразу же отправил в Крауча несколько оглушающих заклинаний подряд.

Тонкс поняла, что если ничего не предпринять, долго это не продлится. Если в ход уже пошли непростительные, тут малейшая ошибка будет означать не проигрыш, а чью-то смерть. Потому она вжалась в стену и принялась быстро делать жесты палочкой, трансфигурируя свою одежду и надеясь, что не успела забыть все уроки профессора МакГонагалл.

— Мистер, помогите мне! — через несколько секунд темноволосая старшекурсница в изодранной и грязной мантии Хаффлпафа аппарировала в паре шагов от Крауча и почти бросилась к нему. Ко взрослому, который может защитить её от злых оборотней и вампиров.

Пожиратель растерялся на долю секунды, но затем в его взгляде мелькнуло торжество. Обаятельно улыбнувшись девушке, Крауч протянул ей левую руку, одновременно делая шаг навстречу. Затем резким движением выбил у неё палочку, беззвучно наложил на студентку «Конфундус», заломил ей руку и закрылся девушкой от Люпина, выигрывая секунды, необходимые чтобы сосредоточиться и аппарировать. Уже в самый последний момент, за секунду до того, как хватка на её запястье исчезла, замаскированная Тонкс левой рукой выдернула запасную палочку («постоянная бдительность» по заветам Грюма предполагала всегда иметь минимум одну замену) из прорехи в мантии и направила себе за спину.

— Депульсо!

Крауч исчез и тут же возник поодаль, перевернувшись в воздухе и с глухим звуком рухнув на землю в трёх шагах от Гарри. Правый рукав мантии пожирателя был изорван, под ним виднелась глубокая резаная рана — заклинание Тонкс в последнюю секунду сбило ему прыжок, заставив промахнуться и к тому же вызвав «расщеп» даже на расстоянии в дюжину шагов.

— Ступефай, Инкарцеро, Импедимента! — торопливо произнёс Люпин, отбрасывая Крауча в сторону и затем связывая и парализуя. Потом аппарировал рядом с Поттером и уже почти в упор наложил на Крауча ещё несколько связывающих заклинаний. Последним он подбросил в воздух палочку, оброненную пожирателем, и спрятал её в карман.

— Значит, это всё-таки был настоящий Крауч? — спросила Тонкс, приближаясь к ним. На ходу она вернула мантии первоначальный вид и затем приняла свой привычный облик.

— Очень похож, во всяком случае, — не отводя взгляда и палочки от связанного Бартемиуса, произнёс профессор.

— Всё… бесполезно… — пересиливая действие парализующего заклинания, смог произнести Крауч. — Скоро… Он… вернётся… сам. Возьмёт… своё. Он…уже… в пути.

— А теперь в деталях. Кто «он», когда именно «вернётся», и что же это он такое себе «возьмёт»? — Тонкс взяла деловой тон, копируя интонации одного из своих преподавателей.

Донеслось несколько хлопков аппарации и затем негромкий гул пламени. Обернувшись с палочкой наизготовку, Тонкс облегчённо выдохнула, увидев, как появляются сразу пять авроров и затем из огненной вспышки возникает сам директор Дамблдор со своим фениксом на плече.

— Узнаете… уже… скоро. Но… не… от меня! — даже в таком положении Крауч смог произнести это высокомерно.

Донёсся тихий хруст раздавленного стекла, а затем пожирателя смерти поглотило яркое почти белое магическое пламя, заставившее Люпина и Тонкс отшатнуться от жара. Крауч и во второй раз предпочёл остаться верным своему лорду до конца, унеся его тайны с собой. После этого зелья целителям остаётся не лечить ожоги, а разве что пытаться опознать обугленные кости.

Люциус Малфой сидел в кресле перед камином, задумчиво разглядывая тусклые угли и время от времени пробегающие по ним языки пламени. Апрельским днём было достаточно тепло и без огня, даже если вдруг почему-то забыть о существовании магии, однако здесь волшебник ожидал известий, а не пытался согреться. Он сам не знал, кто именно найдет его первым, не знал и будут ли это слова, переданные через пламя камина, сова с письмом, или даже личный визит, потому и ожидал именно здесь. Однако в одном был уверен — о том, что сейчас происходит или вот-вот произойдёт у единственной в стране школы, его постараются уведомить одним из первых. Таково положение его семьи. Такова, к сожалению, и его степень участия в текущих событиях, хочет он того или нет.

Поправив прислоненную к креслу трость, чтобы при необходимости дотянуться до палочки одним движением, Люциус ещё раз вспомнил все указания, которые дал сыну относительно этого дня. Если Драко его советы и намёки понял верно, сегодня он сам останется в замке, более того, с его подачи Слизерин устроит конкурс на отбор участников в следующий состав факультетской команды. Всё-таки июнь уже близко, а там кто-то окончит школу, кому-то на выпускном курсе станет не до спорта, значит будущим сборной стоит озаботиться ещё до каникул. Звучит вполне правдоподобно, а главное, привлечет большую часть факультета, если и не поучаствовать, так хотя бы посмотреть. Некоторым детям тоже из весьма достойных семей, но по какой-то причине не попавших на наиболее подходящий их происхождению Слизерин, родители тоже порекомендовали сегодня остаться и понаблюдать за этим событием.

Будь его воля, Малфой бы вообще предпочел забрать наследника семьи домой на эти выходные, чтобы исключить любой, даже небольшой риск, но увы. И слишком много вопросов у других людей потом возникнет, и Драко такой чрезмерной опеки не оценит. Вот и остаётся лишь надеяться, что он не наделает глупостей, то есть чётко обеспечит себе и остальным прикрытие, и при этом не выдаст своей информированности о том, почему в замке им всем стоило остаться именно двадцать третьего апреля. Конечно, он доверял сыну, но дети есть дети — им ещё не хватает благоразумия, и разумные советы они от старших, к сожалению, готовы слушать далеко не всегда. Потому риск остаётся, но сделать с этим ничего уже нельзя.

Волшебник тяжело вздохнул, думая, что подготовить сына к школе и позже приглядывать за его учебой оказалось намного сложнее, чем он рассчитывал когда-то, вспоминая себя в том же возрасте. Может, на Люциуса слишком уж большое впечатление произвело произошедшее с семьёй жены, где сразу двое наследников древней крови, её сестра и кузен, отказались от собственного рода и всех его священных принципов и привилегий, и всё только из-за постоянного влияния этих никчемных магглов, от которых в школе стало уже не протолкнуться. Равенство, дружба, любовь — между благородным волшебником и этими неотесанными простолюдинами? Абсурдно! Нелепо! Но как жаль, что детей так легко привлекают именно самые немыслимые и даже дикие идеи. Просто для того, чтобы выделиться и продемонстрировать взрослым свой «бунт». Потому что хочется нарушать запреты. И он совершенно искренне боялся, что однажды Драко может оступиться и пойти этим путём. А что потом? Хватило бы у них с женой духу выгнать собственного сына из дому, как это в своё время сделали старшие Блэки, если бы он предал идеалы семьи? Малфой не мог бы сам ответить на этот вопрос, и искренне надеялся, что ему никогда не придётся столкнуться с подобной ситуацией.

К сожалению, вернувшийся домой после первого курса наследник его опасения не развеял, а в чём-то даже наоборот, только сильнее укрепил. Драко всё лето говорил о школе, хвастаясь успехами или жалуясь на неудачи, что для его возраста совершенно нормально, но чаще всего он упоминал двух своих однокурсников. Первый — Гарри Поттер, так называемый герой магического мира, которому приписывают славу победителя Тёмного лорда. Мальчишка был известен ещё до того, как переступил порог школы, и не так уж удивительно, что Драко попытался завязать с ним дружбу в первый же день — это обоим бы пошло только на пользу. Вот только жаль, что когда из этого ничего не вышло, он не оставил Поттера в покое, раз уж тот не понимает действующих правил и не желает занимать положенную ему сторону, а объявил своим непримиримым соперником, если не сказать хуже — врагом. После всех усилий, которые Люциус после войны потратил, дабы очистить имя семьи, ему меньше всего нужна была ситуация, в которой наследник Малфоев прилюдно ставит себя против «надежды светлых сил» — ассоциации и параллели у людей могли возникнуть соответствующие, и совершенно неправильные. Он пытался на каникулах растолковать это Драко, но не преуспел, в некоторых вопросах тот ещё был слишком упрямым и не готовым идти на компромиссы. Но всё это ещё полбеды. Потому что вторым человеком, о котором сын постоянно в разговорах вспоминал, была некая Грейнджер. По его словам — унылая зануда, невыносимая зазнайка, всезнающая отличница, любимица всех преподавателей… и магглорождённая ведьма, до школы даже не слышавшая о магии. С одной стороны, уступать в знаниях какой-то грязнокровке было просто недостойно и даже в чём-то унизительно для наследника их древнего рода. С другой, несмотря на зависть, презрение и даже порой ненависть в голосе, упоминал Драко её всё-таки слишком часто, к месту и не к месту… Вот только в двенадцать лет дети ещё плохо могут выразить свои чувства и даже просто сами разобраться в них, потому может статься, что не в одной зависти тут дело, а как минимум присутствует и интерес. А это уже по-настоящему опасно. За лето пришлось прочесть ему не одну нотацию о правилах крови и отдельно о традициях Малфоев — как относительно необходимости превосходить магглов во всём, просто потому что это единственно правильное и совершенно естественное положение вещей, так и отдельно о требовании придерживаться лишь достойного круга общения. И игнорировать всех, кто ниже их круга, не тратя время и силы даже на оскорбления.

Видимо, это принесло свои плоды, так что на втором курсе дела пошли лучше — даже когда доставленный (по его просьбе) Драко в школу артефакт едва не стоил именно этой грязнокровке жизни, тот не побежал к ней каяться в своих грехах, да и вообще, напрасными и ненужными угрызениями совести не мучался. Стоит сказать, Люциус несколько опасался, что сын сделает подобную романтическую глупость, но, кажется, Драко куда больше волновало, что кто-то может узнать о его причастности к появлению проклятого дневника в школе. Что немного успокаивало. Впрочем, в тот раз он справился, не выдав, что знает больше других, и в результате о том, как данный предмет оказался в Хогватсе, так никто и не узнал. После дело было закрыто, а вся вина возложена на того кретина, возомнившего себя великим истребителем чудовищ, талантливым наставником и гением литературы одновременно.

А вот через год с простецами опять начались проблемы. Сначала этот нелепый вызов на дуэль в самом начале года — от грязнокровки, более того, от первокурсника. У Люциуса, разумеется, не было в Хогвартсе своих шпионов, что бы там слухи ни говорили, однако некоторые ученики, как правило, приближенные к наследникам наиболее достойных семей, всегда имели привычку домой писать часто, много, и уделяя особое внимание не себе, а ближайшим друзьям. Ну, а их родители, в принципе, могут и заглянуть по случаю в гости, или просто отправить небольшое письмо, обсудить детей и школьные дела, в том числе и поделиться сведениями из первых рук, если сочтут написанное достойным внимания. Старая система, построенная на понимании старшинства родов и на осознании того, что за детьми, даже волшебниками и ведьмами, стоит приглядывать чуть тщательнее, чем они сами думают. В результате Люциус знал о происшествии в подробностях, вот только никак не мог понять — кому и зачем это было необходимо? В первый же месяц заработать себе в школе авторитет, выступив против наследника знаменитого рода? Выслужиться перед всё той ж магглорождённой девчонкой, победив её «противника»? Или это уже она начала таким образом «мстить», посылая своих прихвостней и возомнив себе, что грязнокровке дозволено использовать методы, являющиеся прерогативой настоящих волшебников? А может «случайный» вызов организовал кто-то специально, посулив магглорождённому дурачку денег или внимания приличных людей, чтобы поставить наследника другой семьи в весьма сомнительное положение? Раньше подобное практиковалось не так уж редко, грязнокровок использовали в подобных комбинациях, не слишком заботясь о том, что с ними в школе будет дальше, когда задача уже выполнена. Сейчас, правда, уже не старые времена, и высокородных семей осталось слишком мало, но даже так конкуренция и борьба за влияние никуда не делись, а в таких делах вовремя посаженное пятно на репутации оппонента может сыграть свою роль. В любом случае, при вызове не от равного Драко сам решал, принимать ли условия или отказаться без вреда для себя, а раз он сделал такой выбор, то и слегка пошатнувшееся положение восстанавливать решил тоже сам, без чужой помощи. На самом деле Люциус ожидал письма с просьбой воспользоваться полномочиями Совета и привлечь к ответственности распоясавшегося магглорождённого за дуэль и нарушение правил, но, видимо, в этот раз наследник решил обойтись своими силами.

Точнее он просто предпочел ответить тем же — взял для компании одну из чистокровных ведьм помладше и устроил новый поединок, теперь двое на двое, против этих двух грязнокровок. С одной стороны, такой вызов, требование дуэли от высшего к низшему, уважения не прибавит сам по себе, с другой — после нового открытия в школе Дуэльного клуба эту самую ведьму вскоре стали называть сильнейшей на курсе. Что немало говорит о нынешней молодежи и о том, как безрадостно идут дела в магической Британии, однако в данном случае выбрать самого сильного противника из ровесников уже не так зазорно, даже закрыв глаза на разницу в их происхождении. В общем, тут всё ещё было непросто. К тому же в тот раз Люциусу уже пришлось вмешаться самому, как главе Попечительского совета, чтобы не допустить наказания сына за дуэль в школе, да и из-за подобной мелочи портить отношения с Селвинами, чья дочь оказалась втянута во всю историю, тоже не было необходимости. Была, правда, версия, что это как раз она втянула дальнего кузена во всю авантюру с поединком, но тут уж в любом случае вся ответственность на нём, как на старшем, да и слишком много у него было причин участвовать, чтобы поверить в то, что он лишь поддался на уговоры первокурсницы. Конечно, с одной стороны, неплохо, что Драко пока перестал строить из себя личного врага Поттера и не привлекал к себе ненужного внимания. С другой, если эти сражения против магглорождённой девчонки продолжатся и станут регулярными, на репутации это отразится не лучшим образом, а ведь ещё они могут слишком опасно сблизиться, и кончится всё это очень плохо…

Требовательный стук в стекло отвлёк волшебника от его воспоминаний и опасений. Не вставая, Малфой жестом открыл окно, позволяя сове влететь внутрь, после чего забрал у птицы свиток с письмом. Быстро просмотрев его, швырнул пергамент в огонь и поднялся из кресла, не глядя подхватывая трость.

— Значит, всё-таки директор, — произнёс он негромко. Настоятельная просьба главе Попечительского совета явиться к Хогвартсу в связи с чрезвычайными обстоятельствами была менее удачным вариантом, чем короткий доклад от Крауча о том, что операция прошла успешно, и более от бывших Пожирателей смерти ему ничего не требуется. Однако, без сомнения, куда лучшим, чем появление из камина отряда авроров, явившихся задержать главу уважаемой семьи по подозрению как минимум в финансировании известного преступника, а то и в соучастии в организации штурма школы. Да, в своё время Крауч-младший вертелся, лгал и держался до последнего, но в итоге предпочел тюрьму признанию и содействию в расследовании. Однако это касалось Лорда, которому он был беззаветно верен — так хранить тайны людей, которых считает предателями их дела и их господина, Барти точно не станет. Летом он прямо высказал это, лишь рассмеявшись, когда услышал предложение принести обет о неразглашении их сотрудничества на случай, если его всё-таки смогут поймать живым.

Накинув чёрную дорожную мантию, Люциус неторопливо спустился вниз, по пути приказал одному из домовиков предупредить жену о своём отсутствии и покинул особняк. Затем не спеша прошел дюжину шагов от дверей до границы действия анти-аппарационного барьера и прочих чар защиты и надзора, и только оттуда переместился в Хогсмид, где и была назначена встреча.

Оглядевшись по сторонам, Малфой только удивлённо вскинул брови, ничем более не выразив своих эмоций. Да, он заранее ожидал чего-то подобного. Но точно не до такой степени. Последний раз в поселении у школы волшебник побывал в декабре, после первого нападения Блэка, чтобы оценить надежность новой охраны из авроров Министерства. Однако сейчас открывшаяся взгляду картина навевала воспоминания о молодости и самых масштабных сражениях предыдущей войны. Выбитые окна, обломки стен и крыш, обугленные брёвна на месте пары домов, воронки от взрывов посреди дороги, запах гари и, кажется, крови… В паре мест разгромленную улицу прикрывали небольшие купола непроглядного мрака, поглощающие любой свет — так обычно скрывали тела убитых до прибытия авроров и колдомедиков. При появлении Люциуса несколько ближайших волшебников вскинули палочки на звук, но узнав его, опустили их и вернулись к своей работе. Впрочем, пара авроров постарше, один темнокожий и один просто очень загорелый, палочки опускали очень медленно и как-то неуверенно, будто сомневаясь, не попытается ли Малфой вспомнить былые времена и прямо тут начать бой со служителями закона. Удостоив обоих лишь презрительным взглядом, Люциус уверенно направился к небольшой группе людей впереди. Директор школы с заместителем, глава аврората с парой незнакомых ему подчинённых, рядом с ними уже находилось несколько человек из Попечительского совета, прибывших раньше, и чуть в стороне от толпы стоял мрачный Снейп с палочкой в руках. Когда они встретились взглядами, Северус едва заметно кивнул, затем движением головы указал в сторону замка, давая понять, что младший Малфой там, и с ним всё в порядке. Что ж, значит делами можно заниматься без суеты и спешки, если самые большие опасения, что сын не послушает советов и сам придет на место будущего сражения, не оправдались.

— Ещё раз повторяю, Альбус, это не уровень третьего курса. Ни по задумке, ни по исполнению… — тем временем МакГонагалл что-то убеждённо доказывала директору.

— Вам просто нужно чаще посещать свой же факультет и собственных студентов, Минерва. Тогда вы бы куда больше знали об их последних увлечениях и склонностях, — благодушно ответил Дамблдор. — А также об успехах в других дисциплинах, помимо вашей. Разве обязанность декана не состоит в том, чтобы регулярно отслеживать успеваемость своих подопечных?

Однако Люциус вступить в разговор не успел. Буквально в паре шагов перед ним аппарировал ещё один волшебник. Тот был в длинном дорожном плаще, тяжело опирался на посох, а длинные волосы не могли скрыть многочисленных шрамов и рубцов, покрывающих всё его лицо. Завидев его, вновь прибывший даже не ухмыльнулся, а скорее оскалился и с искренним удивлением воскликнул:

— О, да это же Малфой! Неужели тебя уже выпустили из Азкабана?

— Что? — Люциус даже замер, опешив от подобной наглости.

— Или ты был из тех темнолюбцев, кто победил в гонке «сдай всех своих соратников раньше остальных и получи свободу»? — продолжил Грюм, внимательно разглядывая его. — Уже не помню, все вы в своё время на одной скамье сидели в цепях и в арестантских тряпках, поди там разбери…

— Кроме тех, кого ты и твои ручные собачки прибили тихо до суда, «при оказании сопротивления», — ледяным тоном ответил Малфой. — Это так в духе закона, так… «по-светлому». Бросить «Аваду» в связанного и уже парализованного, в беспомощного человека, а потом свалить всё на его же подельников, якобы они промахнулись… Ещё и срок им же добавить за непростительное.

— Ох, бедные темные колдуны, как мы только смели причинять им вред и мешать честных людей вырезать целыми семьями, с младенцами и стариками… И ещё три ближайших дома с магглами, просто потому что в тот вечер жертвы закончились слишком быстро, стало скучно, и не хотелось расходиться по домам пораньше. Или чтобы проверить на практике, кто от «круциатуса» громче кричит, мальчики или девочки.

— Кажется, кто-то успел позабыть, что уже в отставке, и десятком-другим зелёных новичков ему больше не прикрыться, — спокойно произнёс Малфой, перехватывая трость левой рукой так, чтобы извлечь палочку одним движением, которое сразу перейдет в жест для заклинания. Стиль магии Аластора он помнил, доводилось в своё время... пересекаться. Первый удар старый параноик наверняка отобьёт, значит потом сразу выставить щит свободной рукой, потом шаг в сторону и ещё несколько атак, пока он вновь замахивается своей дубиной…

— А по-моему, кто-то успел позабыть, что без своего обожаемого господина — лишь пустое место, — безумно усмехнувшись, ответил бывший аврор, отводя в сторону посох.

— Довольно! — прервал их резкий оклик директора. И сейчас Дамблдор меньше всего напоминал безобидного и даже нелепого старика, пытающегося посреди вступительной речи рассказывать детям анекдоты или дирижировать во время исполнения школьного гимна. — Аластор, у тебя есть дело, которое не терпит отлагательств. Мистер Малфой, мне кажется, вам не стоит ещё больше ставить вашу репутацию под сомнение, провоцируя конфликт.

— Извини, Альбус, привычка, — произнёс Грюм без тени раскаяния в голосе. — Как я кого из этих недобитков увижу, так сразу хочется закончить то, что не успели в своё время.

— Мне кажется, Визенгамот во главе с его председателем в своё время уже предельно ясно решили этот вопрос, — холодно произнёс Люциус, всё же убирая правую руку от трости. — Или вас не устраивает его вердикт о моей полной невиновности?

— Есть немного. Но я всё понимаю, тяжелые годы, недостаток финансирования Министерства…

— Аластор, — директору даже не пришлось повышать голос.

— Да-да, уже иду, — развернувшись на месте, Грюм посмотрел на Дамблдора и МакГонагалл, уже совершенно серьёзно спросил: — Где она?

— Пост авроров, — ответил Скримджер вместо них. — Это раньше был старый дом напротив лавки Виккерса, как я понимаю. Учти, я был против этого решения, но раз уж ты её учил, тебе и разбираться теперь с тем, до чего довела твоя «постоянная бдительность».

— Разберусь. Не сомневайся, — огрызнулся Грюм почти с угрозой, прежде чем аппарировать на другой конец Хогсмида.

— Теперь, что касается вас, — произнёс директор уже своим обычным фальшиво-добродушным тоном, обращаясь к Малфою. — Боюсь, в свете происходящего я вынужден вновь объявить в Хогвартсе особое, я бы даже посмел сказать, осадное положение до конца расследования. Так что я надеюсь, что Попечительский совет окажет нам посильную помощь и поможет убедить родителей учеников в том, что эта мера необходима, и им совершенно не требуется аппарировать сюда и пытаться пробиться в замок, чтобы любой ценой забрать детей домой.

— Я думаю, совсем немного текущего контекста сейчас бы не помешало, вы не находите? — подчеркнуто вежливо произнёс Люциус, обводя тростью разгромленную улицу. — Что тут, собственно, произошло, и почему руководство Хогвартса готово идти на такие меры?

— А вы совсем ничего не знаете? — недоверчиво поинтересовался начальник аврората.

— Представьте себе, мне не докладывают обо всех происшествиях в стране, — ядовито ответил Малфой. Отношения с текущим главой аврората у них были очень натянутые, потому и необходимости проявлять уважение к собеседнику никто из них не видел. — Судя по следам, сражение, и довольно серьёзное, тут закончилось всего несколько часов назад. Ещё не разошлись ни новости, ни слухи. Да и журналистов я тут что-то поблизости не наблюдаю.

— Произошло нападение на Хогсмид, — прервала заместитель директора их пикировку. — Куда большего масштаба, чем в прошлый раз. Не меньше двух дюжин участников, включая вампиров, оборотней и даже взятых под «Империо» магглов с оружием.

— Знакомые методы, не правда ли? — спросил один из авроров, но Люциус даже не посмотрел в его сторону.

— А не вы ли раструбили о своём «триумфе» в газетах, убеждая всех, что Сириус Блэк погиб? — поинтересовался он, глядя прямо на Скримджера. — Не вы ли недавно перед всеми журналистами хвастались разгромом его «банды» и ордена своим вешали за подвиг?

— А тогда не вы ли настаивали на том, что детям больше ничего не угрожает, и потому необходимо как можно скорее убрать из школы авроров и отозвать дементоров? — в тон ответил Руфус. — И как глава вашего Совета, и как член Визенгамота — вы же использовали все рычаги, чтобы оставить нашу единственную школу фактически без защиты.

— После вашей торжественной речи о победе сил добра над мерзким и отвратительным злом, разве я, разве Совет мог поступить иначе? — удивился Малфой. — Люди поверили вам, родители настоятельно требовали убрать «изжившую себя» охрану. Охрану, одно присутствие которой наводит ужас и панику даже на взрослых, даже на матерых преступников, а вы приставили их к детям! Теперь, когда школьникам больше не угрожает маньяк, которого вы почти год не могли поймать, и которого уничтожил какой-то школьный учитель. Я лишь выражал их мнение, как мне и положено.

— Семь трупов, Малфой! — произнёс Скримджер резко. — А ещё десятки раненых и пострадавших. И хвала Мерлину, что никто из детей не погиб. Если бы дементоры оставались в охране, до этого бы не дошло. Если бы вашими стараниями их не выдворили отсюда.

— Семь погибших. Кто именно? — спросил Люциус серьёзно. План нападения, с которым он был знаком в общих чертах, предусматривал создание хаоса и паники, но убивать волшебников не предполагалось. Краучу и Петтигрю нужно было лишь поднять шум и в общем беспорядке забрать так нужного им, а точнее Лорду, Поттера с собой. Но если директор сейчас здесь, а не мечется по всей Британии в поисках своего «золотого мальчика», спасителя всей нации, надежды волшебного мира и так далее, и так далее, у них это, очевидно, не получилось. Однако в любом случае, никаких убийств по плану не предполагалось. Это привлекает совершенно излишнее внимание в нынешние времена.

— Один аврор убит магглом под действием "Империо". Два работавших в Хогсмиде волшебника и одна ведьма погибли от различных заклинаний. С той стороны — один вервольф уничтожен аврорами при сопротивлении. Личность установлена — Стивен Уайт, особо опасен, за него была объявлена награда. Один вампир ликвидирован… при неясных пока обстоятельствах. Опознать на данный момент невозможно, — нехотя добавил Руфус. Малфой лишь удивлённо приподнял бровь, услышав это. Интересно, это чем же несчастную нежить так «невыясненно» убивали, что от неё мало что осталось? — Один волшебник, глава всего отряда, покончил с собой при попытке задержания.

— Опять Блэк? Он в прошлый раз всё-таки остался жив? — уточнил Люциус.

— Крауч. Бартемиус Крауч Младший.

— И какой это уже по счёту труп Крауча у вас на руках? Четвёртый, пятый? — с иронией поинтересовался Малфой. Он держал непроницаемое выражение лица, не демонстрируя, насколько рад это слышать. После того, как прошлым летом вдруг объявились эти три призрака прошедшей войны, и напомнили о старых долгах и клятвах, все дела с бывшими участниками ближнего круга Тёмного лорда вёл именно Барти. Ни с Петтигрю, ни с Блэком, уж кто бы там из них ни был настоящим предателем, представители старых семей бы и разговаривать не стали, несмотря ни на какой компромат и угрозы, а Крауч всё-таки в самом конце войны успел около года провести в их рядах и принял метку при всех, став одним из них. Конечно, даже его авторитет был не настолько велик, чтобы вновь вовлечь кого-то из оставшихся на свободе в свои интриги — по сути, они скорее откупались от него, делясь галеонами и информацией в обмен на молчание о старых грехах, которых осталось достаточно даже после всех расследований. Тоже, конечно, не напрямую и не при личных встречах, но попадись Бартемиус аврорам, те точно бы выжали из него всё, а потом пришли с вопросами. А если его больше нет, то уже в следующем месяце определенная сумма так и останется лежать на счетах семьи Малфоев. И многих других достойных семей.

— Третий, — ответил Скримджер. — И скорее всего, тоже фальшивый. Но мы сделаем всё, чтобы убедиться в этом наверняка. Да и не о нём сейчас речь. А о необходимости предотвратить панику. А в этом и ваш долг — и как члена Визенгамота, и просто как взрослого ответственного волшебника.

Даже удивительно, что он смог всё это произнести с настолько серьёзным выражением лица. Двенадцать лет назад, когда шли служебные процессы над «Пожирателями», Руфус ещё был просто одним из авроров, однако он не мог не изучать материалов тех дел. И нужно быть очень наивным (или очень любить деньги), чтобы не начать задавать вопросы относительно весьма нехарактерной изобретательности и инициативности в сражениях и казнях у несчастных чистокровных, взятых коварными злодеями под «Империо». То есть, как минимум у него есть серьёзные причины подозревать, что паника и страх обывателей магической Британии не кажутся Люциусу чем-то ужасным, неправильным и непривычным. Скорее наоборот. Однако ему тоже приходится играть на публику, ведь Малфой в фаворе у министра как меценат и спонсор определенных начинаний, а значит и относиться к нему нужно соответствующе. На людях, хотя бы.

— Я всё понимаю, долг честного гражданина прежде всего. Однако судя по всему, нападение уже было успешно отбито силами нашего доблестного аврората. Что бы ни стало его причиной… — добавил Люциус, выразительно покосившись в сторону директора. Причина была известна всем присутствующим. И что Совет уже поднимал вопрос о допустимости нахождения Поттера среди других детей, постоянно подвергающихся опасности из-за него — тоже все они знали. — Чего же тогда опасаться? Появления уже шестого или седьмого Крауча с ротой маггловских мушкетёров?

— Ваш сарказм здесь совершенно неуместен, — бросил Скримджер резко. — Формально допросы задержанных ещё не начались, но они уже сейчас, просто в «беседах» заявляют, что групп было две, примерно равного состава. Наши люди уже выдвинулись на разведку, но до появления окончательных результатов, мы должны сохранять…

Он не успел закончить очередную полную официоза пафосную фразу. Неподалёку аппарировал человек в аврорской мантии, перепачканной в паре мест грязью и травой. Отыскав взглядом начальника, он торопливо зашагал к Руфусу, на ходу начав доклад:

— Директор Скримджер, сэр, мы нашли их убежище под охранными чарами. Волшебников нет, рядом только восемь связанных магглов после «обливейта», внутри плохо затёртые следы недавнего сражения, а также…

— Хэмптон! — рявкнул Руфус на подчинённого и даже взмахнул рукой. При этом, так уж вышло, указав в сторону Малфоя. Случайно, должно быть.

— Я, сэр!

— Заткнись.

— Слушаюсь, сэр!

— Прошу прощения, джентльмены, леди, но нам нужно кое-что обсудить, — произнёс Скримджер, быстрыми шагами отходя к одному из ближайших домов с выбитыми окнами и дверями и жестом веля Хэмптону и сопровождающим аврорам следовать за ним.

Люциус с напускным безразличием посмотрел им вслед. А вот на деле его очень даже занимали мысли о только что услышанном. О том, что группы будет две, он знал. Даже знал примерную численность набранного для них пушечного мяса, не считая магглов. В конце концов, на это были потрачены в том числе и его деньги, да и связями для поиска готовых рисковать идиотов и зверьков, при этом не привлекая слишком большого внимания аврората, Крауч тоже пользовался чужими. Но тогда возникает вопрос, что же там произошло, и кто там поработал? Если магглов оставили в живых, вряд ли это бунт или внутренний конфликт. Но тогда что? Авроры сами провели операцию, а теперь специально разыгрывают комедию, именно перед ним? Директор вспомнил старые привычки и вновь собрал достаточно дурачков, которые бесплатно и с радостным визгом будут таскать для него каштаны из огня? Всё-таки выживший каким-то образом Блэк решил поиграть в благородного мстителя? Кто-то из их круга решил, что дешевле один раз чьими-то руками избавиться от попрошаек, чем ещё год-другой спонсировать их авантюры под угрозой раскрытия старых прегрешений? Последняя мысль и самому Люциусу уже приходила в голову, так что, вполне возможно, кто-то просто оказался более нетерпеливым… Правда, в этом случае магглов в живых оставлять бы вряд ли стали.

— Мистер Малфой, — напомнил о себе Дамблдор. — Как бы то ни было, моя просьба остаётся в силе.

— Разумеется, директор, — скромно согласился Люциус. — Я извещу весь Попечительский совет, и мы займёмся этим вопросом. Ещё до конца недели мы убедим людей, что пока опасность не минует, для детей школа — самое безопасное место во всей стране. Паники не будет, уверен, волшебники поймут, что это необходимая мера.

— Признателен вам за помощь. Я не сомневаюсь, с учетом открывшихся нам фактов, слишком долго особое положение не продлится, — произнёс директор ровно. Малфой не сомневался, что тот его в чём-то подозревает. Ещё со школьных лет он привык, что Дамлбдор всегда знает больше, чем говорит. Но сейчас он обязан задействовать Совет, если хочет избежать проблем.

— Я тоже надеюсь на лучшее. Детям в этом году уже выпало слишком много испытаний и переживаний, не хотелось бы перед экзаменом подвергать их ещё большему давлению. Подобное может негативно сказаться на чьих-то результатах, а это совершенно никому не нужно. Но прежде, чем приступать, не возражаете, если я осмотрюсь здесь немного? Совету нужна будет детальная информация о нападении, чтобы справедливо оценить уровень угрозы.

— Только не мешайте аврорам и сотрудникам министерства работать. А в остальном — делайте всё необходимое.

— Благодарю, директор. И, я полагаю, до скорой встречи, — вежливо откланявшись, Люциус развернулся и неторопливо пошел по улице вглубь деревни. По пути он, в самом деле, внимательно смотрел по сторонам. Но помимо обязательств перед Советом, не слишком-то обременительных, волшебника куда больше занимали собственные мысли.

На ходу он рассматривал последствия недавнего сражения. Знакомые следы от огненных, режущих, замораживающих, разрушающих заклинаний, осколки и обломки, характерные цепочки отверстий от маггловского оружия, пятна крови на земле — всё это волшебник много раз видел в предыдущую войну. Однако даже на пике конфликта школа оставалась нейтральной территорией — магический мир слишком мал, дети всех воюющих сторон учились вместе, и перенос противостояния в Хогвартс быстро обернулся бы резнёй. Однако в этот раз все правила и нормы были отброшены ради достижения цели. И Мордред с ними, с грязнокровками, кто бы стал их жалеть, но Крауч и Петтигрю в своей погоне за Поттером, спеша выслужиться, вновь поставили под угрозу жизни детей из благородных фамилий. Сначала с опасной тварью прямо на уроке столкнулись Селвин и Эшвуд (пусть эта семья вечно держалась наособицу, но они были своими, чистокровными), затем едва не погиб Флинт, причем совершенно унизительной смертью, чуть не совершив по приказу самоубийство, чтобы опозорить одного из преподавателей. Уизли не жаль, предатели только такого отношения и заслуживают, но сегодня здесь под заклинания и выстрелы попали десятки волшебников из самых разных семей. И ладно магия, на то оно и искусство, что его можно применять аккуратно и в меру, но магглы в силу природной примитивности и ограниченности на такую тонкость не способны со своими ружьями и мечами. Наследники Берков или Абботов погибают от пуль рядом со школой — это был бы скандал, позор на всю Британию. Может, и в самом деле не так уж плохо, что вся затея провалилась? Блэком, пока был жив, вертели как хотели ради собственных интересов, Петтигрю — предатель и трус, ради спасения своей шкуры готовый перегрызть горло кому угодно, Крауч — ограниченный фанатик. Им всем было нечего терять — пусть волшебный мир сгорит, лишь бы только оживить Тёмного лорда.

И даже если бы каким-то образом всё получилось — что дальше? Волдеморт созвал бы ближний круг вновь, и все, кто до сих пор носит его метку, не посмели бы ослушаться, Люциус в том числе, но… Он явно не будет доволен тем, что пока десяток самых преданных сторонников предпочли сражаться до конца и либо умереть, либо до конца дней оказаться за решеткой, более разумные решили сделать… шаг назад, поставив свою жизнь и свободу выше идеалов их дела. А теперь ползать по земле, целовать сапоги и вымаливать прощение и право вновь встать в строй — они все уже не так молоды для подобных развлечений. У многих появились семьи, обязательства, работа, налаженная жизнь — им теперь есть, что терять. Они уже не вчерашние школьники, готовые на всё ради высокой цели. Особенно если цель оказалась не совсем той, ради которой они присоединялись.

Само собой разумеется, Люциусу тоже не по душе было засилье грязнокровок и в школе, и в Министерстве, при том, что вели те себя нагло, вызывающе, непочтительно, словно они уже ровня волшебникам. Однако он не мечтал о том, чтобы уничтожить их и их мир полностью, а вот идеи Гриндевальда находил куда более уместными. Триста лет назад, когда только начались дебаты о необходимости скрыться от магглов, Малфои выступили резко против идеи принятия Статута Секретности. К тому времени их семья считалась не только одной из самых уважаемых среди волшебников Британии, но также имела и обычное дворянство, занимая достойное место в высшем обществе Англии, но при этом неизменно будучи выше всех этих графов и герцогов. Отказываться от подобной жизни только из-за того, что в глуши одни деревенщины жгут на кострах других, заподозрив у тех намёк на волшебный дар — разве можно вообразить себе большую глупость? Какое им вообще должно быть дело до свар простолюдинов, хоть магглов, хоть, если так вообще можно сказать, волшебников? К сожалению, не все тогда ещё в Совете Волшебников разделяли столь разумную позицию, Статут был установлен и над Британией, Малфоям пришлось отказаться от светского общества и покинуть королевский двор. Да, они остались одним из самых влиятельных родов магической Британии, получили пост во вновь образованном Визенгамоте, но масштаб был уже совершенно не тот, когда аристократический круг вдруг сократился в десятки раз, до трёх-четырёх десятков знатных магических семей.

Когда уже в двадцатом веке Гриндевальд объявил своей целью возвращение в большой мир при полном доминировании волшебников над простецами, Малфои поддержали его. Увы, Геллерт проиграл войну, но когда набирающий влияние и популярность Волдеморт начал во многом повторять его слова и заявлять схожие цели, тогда ещё не так давно окончивший школу Люциус охотно присоединился к его последователям. Однако Темный лорд столкнулся с теми же препятствиями, что и его предшественник — магглолюбцы, сторонники равенства и прочие убогие, готовые защищать грязнокровок и их, с позволения сказать, «права» даже с риском для своей жизни. И так в этом конфликте он и завяз на десятилетие — приобретая и теряя сторонников в постоянных стычках с аврорами и отдельными добровольцами под понятно чьим идейным руководством. Счет убитых волшебников пошел на десятки, потом на сотни, понапрасну расходовались средства и тратились целые состояния, горели фамильные особняки… Но всё это почти не приближало сторону Лорда к победе. Да только и остановиться уже было нельзя. Возможно, если бы не совершенно внезапное завершение войны, остатки британских волшебников и ведьм продолжали бы грызть друг друга на руинах страны до сих пор.

И если Тёмный лорд буквально завтра вернется в Британию и призовет их к себе, всё повторится вновь, опять война и одни волшебники будут убивать других из-за никчемных магглов. О спокойной жизни, о с таким трудом восстановленной репутации, о политическом влиянии можно будет забыть. Авроры тоже не идиоты… не все, к сожалению. Ближний круг Волдеморта им известен поимённо, и сомнений в том, кто именно мгновенно окажется под подозрением, быть не должно. Ещё неизвестно, чем закончится текущее расследование, и не выйдут ли через нанятых бродяг и зверьков на тех, кто спонсировал весь этот балаган своим золотом. Нет, двигаться в том же направлении — это не выход, тем более что Лорд лишился последних фанатично ему преданных последователей (из оставшихся на свободе), и теперь неизвестно, что он предпримет дальше и насколько отчаянные меры выберет. Здесь в расход уже могут пойти не только люмпены из трущоб и загнанная по подвалам и буреломам нечисть, не бесполезные школьники-грязнокровки, как год назад с этим дневником, но и бывшие соратники — если, по его мнению, это поможет вернуться к жизни.

Остановившись перед разгромленным фасадом паба, где в школьные годы довелось провести немало приятных вечеров, Малфой едва заметно усмехнулся. Как ни странно, именно эти идиоты, Крауч и Петтигрю, показали иной, намного лучший и куда более безопасный для него лично путь добиться большего. Всего два дурака, действуя по чужой указке и, судя по всему, толком не понимая, зачем они это делают, при наличии средств и ресурсов сумели почти на год поставить весь магический мир вверх дном. А если этим займётся кто-то более рациональный? Нет необходимости самому бегать под заклинаниями, когда можно действовать чужими руками. Ведь если сформулировать четкую цель, даже бесталанные исполнители, которых можно нанять за горсть кнатов с дюжину, способны в несколько подходов привести к её исполнению. Магическое сообщество после десятка лет мирной жизни просто не готово к такому, к постоянному риску, к висящей над головой угрозе — силы авроров относительно невелики, и даже с порталами и аппарацией они не могут успевать сразу везде. А обычных патрульных просто не учат иметь дело с организованными нападениями. Если бы вторая группа не была, предположительно, устранена, и не атаковала Хогсмид, а устроила штурм, к примеру, Министерства — на это просто не успели бы среагировать.

После всех взносов и участия в ряде начинаний Министерства Фадж уже сейчас вынужден прислушиваться к семье Малфоев, ведь от успеха или провала широко им же и разрекламированных проектов зависит его рейтинг, а резкое сокращение денежного потока после какого-нибудь… недопонимания с Люциусом может в итоге стоить ему кресла. Если же «недобитые» пособники Крауча, Блэка, да хоть самого Волдеморта неожиданно начнут доставлять неприятности в разных частях страны, и аврорат не сможет их быстро отыскать и схватить, дальше можно просто со скандалом снять министра, неспособного контролировать ситуацию, и поставить более подходящего. Или же дать Фаджу понять, что от желания идти навстречу будет зависеть и одобрение народом его политики, и спокойствие в Британии. А ведь уже этим летом страна принимает финал чемпионата — опозориться перед всей Конфедерацией и продемонстрировать свою некомпетентность, это явно последнее, чего министр бы сейчас хотел. И даже мотивы придумывать было бы совсем не нужно — все понимают, что именно Поттер превратился для «тёмных колдунов» в идею фикс, потому нападение на мероприятие, где он окажется вне охраны Министерства или Дамблдора, и объяснять никому не потребуется, и так же всё очевидно. Или если Поттера там не будет - следует его настоятельно пригласить.

А установив должное «взаимопонимание» с министром и уже имея достаточное влияние в Визенгамоте, можно будет начать продвигать куда более разумные инициативы. Пересмотр прав магглов, например — если они уже продемонстрировали, что могут быть опасны если и не сами, то попав под управление злонамеренного волшебника, при этом не имея шансов ему противодействовать. А значит родственников грязнокровок лучше держать от магического мира подальше — исключительно ради их же блага, чтобы не вводить преступников во искушение почти без усилий заполучить себе небольшой отряд, готовый на всё по первому же слову. Да и насчёт самих магглорождённых стоило бы задуматься — возможно, некоторые из законов в их пользу были приняты предыдущими министрами слишком поспешно, и теперь требуют пересмотра.

Всё это безо всякого террора, захвата власти и прямой войны. Зачем, когда деньги, связи и влияние могут сделать куда больше и без ненужных жертв? Убивать тысячи волшебников низкого происхождения ведь тоже нет необходимости, достаточно и того, что они сами начнут отлично понимать своё место. Чтобы без этих наивных бредней о «равенстве» и «незначимости происхождения» трагедия Блэков просто не могла повториться ещё раз в другой благородной семье. А когда в Министерстве всё будет приведено в соответствие с правильным порядком вещей, можно будет обратить внимание и на школу — в немалой степени, источник этих проблем. Старик явно засиделся в директорах за столько лет, да и реформы бы не помешали…

Впрочем, это дело будущего. Малфой понимал, что до возможности так влиять на принятие решений на самом верху ему предстоит ещё немало сделать, если он, в самом деле, хочет играть куда большую роль, чем сейчас. Если он хочет в будущем быть спокоен за судьбу своих потомков и всего магического мира. Если не желает больше чувствовать себя в присутствии авроров, словно под прицелом. А пока для начала требуется как можно тщательнее разобраться с судьбой этого второго отряда и с тем, что же там на самом деле произошло. Если перед ним не разыгрывали спектакль, то неизвестная сила, способная на подобные действия, может оказаться как весьма ценным ресурсом в будущем, так и стать проблемой, если их интересы пересекутся. В любом случае, необходимо узнать хотя бы кто это, чьи интересы или чью позицию они представляют. Нельзя начинать шахматную партию, не узнав сначала цвет и расположение всех фигур на доске.

Перед тем, как аппарировать обратно к дому, Люциус ещё немного прошелся, мысленно набрасывая черновик статьи для «Пророка» от имени Попечительского Совета, которая одновременно успокоит семьи волшебников, чьи дети сейчас находятся в школе, и вместе с тем в правильном свете подаст всю эту историю с нападением, а также намекнёт на его причину (и на того, кто эту «причину» держит в школе среди сотен других студентов). Что касается семей волшебников, обитающих среди магглов — кому есть до них дело? Узнают всё когда-нибудь потом, через неделю или две. Никто же не виноват, что они держатся вдали от цивилизованного мира.

— Знаешь, учитывая всё происходящее, ты выглядишь просто до отвращения спокойным, Мерфи.

— Неужели? — без выражения переспросил Арчибальд.

Он сидел у стены каменной галереи, окружающей внутренний двор школы, и неторопливо делал карандашом набросок в лежащем на коленях альбоме. Тонкие линии складывались в узнаваемые башни замка, и даже льющий снаружи дождь ему совсем не мешал. Конечно, подобная праздность непозволительна для мага, особенно когда ещё осталось столько дел. Однако он решил дать себе небольшой отдых от магии и книг. Операция, завершившаяся настолько удачно, заслуживала этого.

— Я даже скажу, омерзительно спокойным, — уточнила Клэр Эгберт, опуская палочку. Она стояла у края галереи, отрабатывая переменно простые заклинания огня и ветра. Слабые вспышки пламени и направленные потоки воздуха быстро вязли в дожде, оставляя только брызги и пар. Кроме двух первокурсников Рейвенкло поблизости никого не было видно — гулять после уроков в такую погоду желающих нашлось немного. Тем более после первого дня возобновившихся занятий. Кроме того, нападение на прошлых выходных заставило многих учеников вообще пока лишний раз не покидать стены своего факультета.

— Преступники или задержаны, или перебиты, школе ничего не угрожает, — привел маг логичный аргумент. — Почему я теперь должен волноваться?

— Ну да, как же, один раз мы недавно уже слышали эту чушь собачью, — недовольно отозвалась ведьма. Хотя она время от времени приходила на их общие уроки, предпочитая больше слушать, но вот полностью в компанию так и не вписалась. Сказывались сложности в общении, из-за которых она весь год держалась поодаль от однокурсников, не считая Эшвуда — то ли с ним она вела себя менее бесцеремонно, то ли Галахад находил её отсутствие манер занимательным и не возражал. В итоге к Мерфи со своими вопросами по практической магии Клэр предпочитала подходить наедине. Как сейчас, например, когда она последовала за ушедшим из башни Джеймсом во внутренний двор замка.

Маг лишь пожал плечами, не собираясь её ни в чём переубеждать. В прошлую субботу в том же переулке в Эдинбурге, когда пришло назначенное время, маг и оборотень долго смотрели друг на друга, прежде чем обменяться информацией. Кажется, Люпин не доверял ему полностью и всё ещё подозревал, что Мерфи лишь валял дурака, пока люмпены и взятые под контроль магглы атаковали Хогсмид. Однако и внешний вид крайне вымотанного Джеймса, и разговор с Блэком, подтвердившим захват Петтигрю, и слова авроров о следах сражения в Абердиншире говорили об обратном. По поводу последнего обстоятельства — в тех руинах планы пришлось менять на ходу, когда прямо во время «генеральной уборки» к разгромленному убежищу аппарировал один из маргиналов, сбежавших из деревни после слишком горячей встречи от авроров и самых отчаянных старшекурсников. Этого труса без особых церемоний застрелил Лливелин, но ведь за одним могли последовать и другие. А там и авроры явятся. Потому пришлось ограничиться избавлением от трупов, чисткой памяти свидетелям и уничтожением самых явных следов незнакомой местным магии, в итоге покинув тот берег минут через сорок вместо намеченных двух часов. В результате улик, указывающих на вторую группу, оказалось более чем достаточно, это не говоря о показаниях их подельников, которых удалось взять живьём.

После аппарации на то же место, в лес за деревней, Люпин вновь умчался в Хогсмид — помогать пострадавшим и, помимо этого, быть на виду и обеспечивать себе алиби на случай неудобных вопросов. Кайнетту же удалось добраться до замка относительно легко, а там оставалось лишь играть полное непонимание и растерянность от происходящего. Вряд ли получилось слишком убедительно, но предположить, что он имеет какое-то отношение к этому инциденту, точно никто в здравом уме не мог. Самое большее — могли заподозрить, что он что-то знал о дате нападения заранее и предпочел на всякий случай спрятаться подальше. В конце концов, как-то подозрительно много учеников Слизерина и чистокровных с других факультетов в этот выходной остались в замке, но повод у них был вполне достоверный. А предъявить обвинение в организации для прикрытия отбора в команду именно в тот день Флинту, который полгода назад сам едва не погиб от рук Крауча или его подручных, никто бы не решился. Там пока всё ограничилось продолжением "холодной войны" факультетов, просто счёт Слизерину предъявлять стали больше.

В общем, возвращение в Хогвартс прошло достаточно просто и без последствий. А дальше требовалось лишь не привлекать лишнего внимания в творящемся вокруг хаосе. В субботу ученикам было приказано держать оборону на своих факультетах, пока большая часть преподавателей вместе с прибывшими целителями развернули в разгромленной деревне импровизированный полевой госпиталь. Раненых пулями, заклинаниями, различными осколками и обломками, просто пострадавших в давке или получивших в панике травмы и ожоги было чуть больше сотни человек, в основном учеников, потому работы оказалось много. Необратимые потери в виде трёх местных и одного аврора Арчибальд оценивал, как совершенно незначительные и не стоящие внимания, он полагал, что в случае штурма без десятка погибших студентов никак не обойдётся, но нападавшие перестраховывались, уж слишком Поттер был нужен им живым. Раненых же поставили на ноги (многих — буквально, ведь взятые под контроль солдаты стреляли детям по ногам) за два-три дня. В результате занятия в школе, всё ещё находящейся официально на осадном положении, начались только в среду.

— Если ты ожидаешь, что на нас могут напасть снова, тебе стоит больше внимания уделять тренировкам, а не разговорам, — бесцеремонно ответил маг, глядя на Клэр, стоящую у края галереи и просто разглядывающую дождь.

— Постоянно между «Инсендио» и «Флиппендо» перескакивать тяжело, — пожаловалась та. — Почему не отрабатывать сначала одно, потом другое, как у нашего мини-декана?

— Мне кажется, если бы тебе хватало только его уроков, ко мне бы ты и не подошла. Я ведь уже говорил, — устало пояснил маг, впрочем, не отвлекаясь от рисования. Любимое хобби немного примиряло его с безнадёжностью окружающих людей. — Тебе достался неплохой резерв и сразу два элемента — огонь и воздух. С такой комбинацией путь к боевой магии, о которой так мечтаешь, тебе открыт, но только если забыть про лень сразу же. Сочетание стихий даёт большие возможности, если уметь ими пользоваться. А ты пока не умеешь, и не особенно стараешься научиться. Уж не знаю, кем был твой отец, но он обеспечил тебе прекрасный потенциал. Не растрать впустую.

— Можно подумать, я знаю, кем там этот урод был, — огрызнулась ведьма, резко развернувшись к нему. — И знать не хочу! Хотя нет, вру, как раз узнать не отказалась бы. Просто чтобы спросить кое-что. Узнать, как ему там эти одиннадцать лет в своём особняке или замке жилось, пока меня, «нечисть поганую», дома били через день и за каждый выброс отдельно и с особым чувством — притом, что я и слов-то таких, «выброс магии», тогда ещё не знала. Хотя, чего я тебе рассказываю, и сам отлично знаешь. Не всем так повезло с предками, как кое-кому.

— Всё ещё завидуешь Грейнджер? Напрасно. Всё равно это ничем тебе не поможет.

— Зато приятно. И вообще, я помню, ты говорил, что у неё сразу три стихии и большой запас сил, значит, по твоей же логике, твоя подружка тоже — не родная дочь, а от какого-нибудь чистокровного не из самых слабых, которую тоже выкинули в обычный мир, — заметила Эгберт, изобразив палочкой нечто, должно быть обозначающее жест для избавления от ненужного хлама. — Только швыряли помягче и не головой на асфальт.

— Серьёзно? — услышав это, маг даже остановился и внимательно посмотрел на Клэр. — Не помню, чтобы я хоть раз говорил подобную чушь.

— Даже если и не ты, слухи-то всё равно уже ходят. Даже кандидаты в родители есть.

— Вот как? — спросил Кайнетт нейтрально. Он никогда ни о чём подобном даже не слышал.

— Сириус Блэк, например. Он ещё в школе ни одной юбки не пропускал, ну и после тоже не успокоился, и разницы между ведьмами и магглами не делал, а кое-кто и про русалок даже говорил. Вполне мог успеть до Азкабана, а волшебником он был далеко не самым слабым. Кузина его, Беллатрикс Лестрейдж, бывшая Блэк — вообще главная кандидатура. Между прочим, общего у них немало. Такое же гнездо на голове вместо прически, — ведьма покрутила палочкой у головы, изображая какие-то сумасшедшие завихрения. — Тоже в своё время была отличницей, а потом и старостой, и эта наверняка будет. Тоже в свои годы вертела дуэльный клуб на волшебной палочке, как хотела. Тоже отбитая на всю голову…

— Боюсь спросить, откуда ты знаешь такие подробности, — произнёс маг, негромко вздохнув. К её манере речи он уже привык, да и после Альберта и Лливелина подобные обороты уже не резали слух так сильно. Если подумать, он, то есть Мерфи, после приюта и сам должен общаться подобным образом. Но заставить себя излагать мысли таким языком маг просто не мог.

— От родни Гэла на каникулах наслушалась. Все чистокровные ведь родственники друг другу, а уж обсуждать подобные темы, кто, когда и где и с кем — любимое занятие. Да и по школе разговоры тоже ходят разные, главное уметь слушать. Ты вот не умеешь. Она, думаю, тоже.

— А как все они вообще себе это представляют?

— Ну, с парнями проще, — усмехнувшись, со всезнающим видом ответила девчонка, — в войну всё-таки эти мрази людей не только пытали и убивали, некоторые любили ещё и поразвлечься, с кем посимпатичнее, и жертвы после этого иногда даже выживали. С Беллой такое, конечно, исключено. Судя по всем историям, она бы скорее себе горло перерезала, чем коснулась маггла. Но вот мужу с кем-нибудь изменить вполне могла, а ребенка потом — с глаз долой, но всё-таки не в реку, должно же в ней хоть что-то человеческое остаться?

— Миледи, как вульгарно и грубо, — не выдержал маг. — Где же ваши манеры? Впрочем, понимаю, что уже поздно…

— Можно подумать, ты что-то новое услышал? — хмыкнув, ответила та высокомерно.

— Нет, но приличия есть приличия. К слову, в это хоть кто-то всерьёз вообще верит, во всю эту конспирологию о незаконнорожденных наследниках?

— Может, да, а может, и нет, — Клэр только пожала плечами. — Кто-то просто хочет ей подгадить, сравнивая с маньячкой. А кто-то, может, себя оправдывает — раз за разом проигрывать дуэли не какой-то грязнокровке с помойки, а бастарду Блэков, вроде уже и не зазорно.

— Как знакомо, везде суть одна и та же, — произнёс маг без выражения. Деньги, власть, наследство, право крови — в этом плане магические сообщества того и этого мира отличались куда меньше, чем могло бы показаться. Хотя, маги и волшебники ведь тоже в первую очередь люди. В данном случае, правда, вариант был заведомо невозможный — он видел обоих родителей Грейнджер и заметил вполне характерные совпадающие признаки фенотипа, так что в подобную версию не поверил бы ни на секунду. Но вот использовать её в свою пользу в качестве блефа… Все Лестрейджи в Азкабане, и подобраться к их владениям через официальное признание объявившейся наследницы — это принесло бы немалую выгоду. Только она, мягко говоря, не будет в восторге от идеи, и открывающиеся перспективы не помогут. Да и юристы и комиссии, занимающиеся столь щепетильными вопросами, здесь тоже явно не привыкли людям верить лишь на слово, без десятков проверок. А он о местных мистериях для этих целей знал слишком мало, чтобы организовать качественную подделку. — А меня, если не секрет, в чьи бастарды уже записали?

Оказавшись в школе и получив доступ ко множеству книг, в том числе по генеалогии волшебников Британии, а также к трудам о выдающихся династиях других стран, Кайнетт ещё осенью внимательно изучил семьи волшебников в поисках знакомых фамилий. Ветви Арчисорте здесь никогда не существовало. Клан под названием Нуада-Ре когда-то возник в Ирландии, но не пережил средние века. Среди британских дворян с фамилией Эльтнам встречались волшебники, однако устойчивой магической династии они не создали и такой же дурной славы своими экспериментами не заслужили. Род Фрага несколько раз упоминался то тут, то там за две тысячи лет, и вполне возможно они до сих пор живут где-то вдали от магического мира, храня свои тайны, а может быть линия давно пресеклась. Что касается Арчибальдов, на данный момент существовало целых три семьи, все не старше четырёх поколений, и не менее десятка за века пресеклись по прямой линии, вошли в другие рода или утратили магию, выродившись до сквибов. Когда-то Тонкс говорила ему правду — славной и всем известной семьи Арчибальд в этой Британии действительно нет. А значит и его, а тем более Мерфи, подобные слухи о родстве чёрт знает с кем уже никак оскорбить не могут.

— Гляжу, от скромности ты не умрешь, — отозвалась ведьма. Затем ответила уже серьёзнее: — Но вообще, я слышала, болтают о Роули или Эйвери, но так, без особой уверенности. Репутацию бастарда ещё нужно заслужить.

— А чьей же роднёй тогда числишься ты? — вернулся он к интересующей теме. Когда-то Эгберт в двух словах пояснила ему свою ситуацию — её отцом был весьма небедный волшебник, чьё имя ей неизвестно, вот только он исчез ещё до рождения дочери. — Не думала, что с Галахадом вы так удачно встретились и Эшвуды тебя так радостно приняли именно потому, что могут дешево приобрести ценные связи, или просто козырь в переговорах?

— Как мы встретились — не твоего ума дело, — ответила она грубо. — А в остальном, да хоть бы и так? Мне всё равно возвращаться некуда. Про письмо и школу никто не знает, из дома я просто ушла первого сентября, и туда не вернусь. Не предложил бы Гэл помощь, жила бы в общежитии на каникулах, только и всего.

— Тебе могли устроить подходящие условия заранее. Чтобы согласилась на любой вариант, как только предложат.

— С пяти лет устраивали? Сомневаюсь. Тогда уж проще было забрать к себе и выдрессировать то, что нужно. Да и в целом, потому я и пришла к тебе, что не хочу оставаться бесполезной. Теория, все эти пестики-тычинки, история и прочие астрономии мне не помогут, а вот заклинания, — она взмахнула палочкой перед собой, — это уже совсем другое дело.

— Если бы всё было так просто, — разочарованно произнёс маг, покачав головой. Если она хочет чего-то добиться всерьёз, придётся заниматься и теорией, и историей, и кучей других «ненужных дисциплин». Но это позже. Пока достаточно и верной мотивации. — Но раз ты так говоришь, то стоит больше энтузиазма и проявить в деле, а не в болтовне. Давай, огонь и ветер — ты должна перестать чувствовать между ними разницу и мгновенно переключаться, прежде чем сможешь смешивать их вместе и двигаться дальше. Повторять я не буду.

Что-то недовольно проворчав, ведьма снова встала перед стеной дождя и подняла мистический знак. Корпус палочки из дуба с сердцевиной из пера феникса. Эта мифическая птица как раз связана со стихиями огня и воздуха, плюс ещё эфир, но к нему у Клэр предрасположенности нет. Дуб имеет множество значений, от силы и крепости до чести и независимости, так что и о её Начале пока можно лишь гадать.

Убедившись, что Эгберт вновь занялась делом, маг вернулся к своим мыслям и своему рисунку, одно другому никак не мешало. Итак, если оценивать результаты всей операции, то основная угроза раскрытия устранена: Крауч мёртв, Петтигрю у Блэка, и, вероятно, Бартемиусу сейчас очень завидует. Сириус теперь числится в должниках. Люпин пусть и не безоглядно, но готов сотрудничать. Угроза гражданской войны пусть не устранена, но отодвинута достаточно далеко. А если Блэк ещё будет пойманного «друга» не только медленно и со знанием дела убивать, но ещё и о чём-то расспрашивать, есть шансы добраться и до хозяина. Но в том, что здравомыслие бывшему наследнику древнего рода не откажет, Арчибальд изрядно сомневался. В какой-то степени, даже рассчитывал на это, передавая пленника в надежде, что тот никогда не окажется в распоряжении аврората.

Пожалуй, на общем фоне оставалась всего одна нерешенная проблема, мешающая вернуться в прежний размеренный темп школьной жизни. Но ею Арчибальд собирался заняться через пару дней. Вопрос не срочный, да и подготовиться необходимо заранее.

Тихо скрипнула открывшаяся дверь. Гермиона почти беззвучно вздохнула, но даже не оглянулась на звук. Соседки ушли на ужин минут двадцать назад, неужели одна из этих безголовых ухитрилась что-то забыть и теперь за какой-то ерундой вернулась сюда из большого зала через все этажи? Как вообще можно быть настолько рассеянными, вечно что-то терять, постоянно опаздывать — просто уму непостижимо. Крепче прижав к себе большого кота, за неделю уже смирившегося с ролью мягкой игрушки для утешения, молодая ведьма бездумно уставилась в стену. Она хотела бы уснуть, но для этого понадобится принять зелье, и мадам Помфри очень строго велела не злоупотреблять им, тщательно соблюдая предписанную дозировку. А родители ещё в детстве приучили её, что любые рекомендации врачей надо всегда исполнять в точности. Даже волшебных врачей…

— Ожидаемо безвкусно. Слишком много красного и золотого — наверное, убранство не менялось ещё с десятого века, когда любые краски считались роскошью.

Гермиона вздрогнула от неожиданности, услышав это. Не потому что она так сильно обиделась за нелестный отзыв об оформлении гриффиндорских спален. Просто она узнала этот голос. И говорила вовсе не одна из третьекурсниц, появления которых она ожидала.

— Джеймс?! — воскликнула она, буквально подскакивая на неразобранной постели и подхватывая с прикроватного столика свою палочку. Кот проявил чудеса ловкости, вывернувшись и соскочив на пол, чтобы не отлететь в сторону от резкого движения.

Даже в свете заходящего солнца, падающего из окон, она не сумела бы обознаться и принять первогодку в форме Рейвенкло за кого-то другого. Вот только его не могло здесь быть. В гостиные не принято пускать посторонних с других факультетов. Мальчишкам закрыт путь в женскую половину каждого общежития. Разглядывая гостя, ведьма быстро перебирала в голове варианты действия. Применить парализующее заклинание и сразу выставить щит. Ущипнуть себя свободной рукой, чтобы убедиться, что это всё ей не снится. Скатиться на пол вслед за котом и попытаться дотянуться до шпаги под кроватью…

— Прошу простить, что визит без предварительной записи. Но мне кажется, ты и без того не слишком привыкла следовать этикету, — с иронией ответил ученик, изучая её. На первый взгляд он был безоружен, а палочка, скорее всего, спрятана в рукаве мантии. Но она слишком давно его знала, чтобы убедиться — Мерфи параноик уже сейчас, и был таким ещё до их знакомства. И судя по слегка отведенной левой руке с неизменным «щитовым» кольцом и по тому, как повёрнута правая ладонь, в которой вполне может скрываться какой-нибудь стальной шарик с наложенными заранее чарами паралича или сна — просто так легкомысленно стоять «под прицелом» он не собирался.

— Ты в такие моменты выходишь из образа, не замечал? — спросила она, удивившись собственному спокойствию.

— Вот как? — кажется, Джеймс не ожидал такого ответа. — Спасибо, учту на будущее.

— А пока, может, объяснишь, как ты здесь оказался? — поинтересовалась Гермиона. Палочку она так и не опустила. А судя по тому, как натурально отозвались болью царапины на левой ладони от собственных ногтей, вряд ли ведьма сейчас видит всего лишь странный сон.

— Давно хотелось поговорить. Я прождал неделю, и, думаю, мог бы ждать ещё и две, и три, потому решил нанести визит первым. Кое-кто с вашего первого курса был так любезен, что открыл мне дверь в нужное время. А гостиная сейчас практически пуста. Ведь ужин — это святое.

— А лестница?

— Там пришлось повозиться. Весьма занимательный барьер, стоит отдать должное основателям и их заботе о нравственности и целомудрии студентов. Правда, он совершенно идентичен тому, что наложен и в нашем общежитии, так что у меня было время для экспериментов ещё там. А когда подобран метод, воспроизвести его уже нетрудно.

— И?

— Трансфигурировать пол или диван во вторую лестницу поверх настоящей. По очереди левитировать несколько объектов в качестве передвижной платформы. Уменьшить свой вес и попросить кого-то из студенток донести до нужной двери. Обмануть или обойти сам распознаватель этих чар, заставив принять меня за девушку либо вовсе не заметить, — произнёс он, спокойно пожав плечами. Затем добавил: — Ещё одиннадцать способов я оставлю на твоё воображение.

— Вот теперь я верю, что это ты. Простой ответ меня бы не убедил… — начала объяснять Гермиона, медленно опуская палочку.

В этот момент она замерла, вдруг осознав, насколько ужасно, должно быть, выглядит со стороны и она сама, и окружающий беспорядок. Рука метнулась пригладить спутанные волосы, затем поправить мятую ветровку, которую она не снимала уже третий день даже на ночь, затем ведьма оглядела раскиданные вокруг кровати книги, брошенные где попало вещи, с дюжину пустых и ещё полных флаконов с зельями на столе, стоящих на заляпанном кляксами листе пергамента… После открывшейся картины Гермиона просто повалилась на спину и застонала от отчаяния, прикрывая покрасневшее лицо ладонями. Если она хотела произвести впечатление — она его, без сомнения, произвела.

Кайнетт тем временем не стал дожидаться приглашения и занял стул у кровати, перед этим убрав в карман заготовку с парализующим заклинанием, достав вместо неё мистический знак и заклинанием переместив сваленную на стуле одним комом школьную форму на пол. Хуже всё равно уже не будет — не отдав сначала домовикам для чистки, это точно никто не наденет. Пользуясь паузой в разговоре, он палочкой наложил пару не самых сложных заклинаний, чтобы им не помешали. Последним маг обновил заглушающий звуки барьер — очевидно, его ведьма вокруг своей кровати до того создавала и сама. Закончив с необходимыми действиями, он вновь посмотрел на Грейнджер. Выглядела ведьма так, что сама вполне могла бы сейчас сойти за вампира или другую гуманоидную нежить — красные глаза, глубокие тени под ними, бледный, почти серый цвет лица. Судя по не только мятой, но и чересчур свободно болтающейся одежде, она уже давно толком не ела, да скорее всего и не спала нормально, держась на одних зельях. Хотя маг всё-таки ожидал картины похуже. Но всё равно, сейчас в ней не было ни следа от будущего мага, что иногда проявлялись в последнее время — всего лишь обычная девочка после долгой истерики и депрессии. Однако просто уйти, бросив её, было бы неправильно — жаль потраченные месяцы своих усилий.

Положив мистический знак на колени, Арчибальд принялся ждать, пока можно будет продолжить разговор. От скуки он огляделся по сторонам, но совершенно ничего примечательного в комнате не было. Ни в плане наложенных барьеров, мало чем отличающихся от аналогичных в башне Рейвенкло, ни в плане обычного для детей беспорядка. Разве что зелья на столе Грейнджер привлекли внимание. Успокаивающее, усыпляющее, поддерживающее силы, средство против обезвоживания, против тошноты, против истерик… в принципе, ожидаемый набор. Хотя характерные флаконы с успокоительным и зельем сна стояли и на столах и тумбочках остальных студенток - после произошедшего их ученикам выписывали буквально галлонами, как пятикурсникам перед министерскими экзаменами. Возможно, только благодаря алхимии занятия в школе и удалось продолжить так быстро.

— Ты ведь уже слышал, что там произошло? — спросила ведьма негромко. Она не смотрела на собеседника, так и продолжала лежать, теперь прикрыв верхнюю половину лица скрещенными руками.

— Слышал основную версию, но без подробностей. Твои приятели уже всей школе её пересказали, выгораживая тебя, — ответил маг. Затем, усмехнувшись, добавил: — А Уизли кричал, как я слышал, что «поднимет в школе бунт», если авроры тебе попытаются, как он там сказал, «пришить» превышение самообороны.

— Да, я тоже это слышала, — бледно улыбнувшись, ответила она. Первоначальное удивление от внезапного визита уже прошло, и Грейнджер вновь заговорила апатичным и почти лишенным эмоций голосом. — Но заходить так далеко не потребуется. Того несчастного вампира всё-таки сумели опознать по вещам и по чужим показаниям. Юджин Рейнфолл, серийный преступник, обвиняется в двенадцати нападениях на волшебников и магглов, включая убийства и насильственные обращения в вампира. На него был выписан ордер «взять живым или мертвым». И в результате нашего «подвига» кому-то должны были достаться все лавры. В общем, мисс Тонкс вынуждена была получать награду за него, благодарность от начальства и ей без сдачи зачли пару экзаменов, чтобы всё выглядело правдоподобно. Знаешь, она в среду сюда же приходила, тогда мне всё это и рассказала… Говорила, где она видела эту славу, хотя приличная девушка и слов-то таких знать не должна. А ещё она меня тогда, вроде бы, даже по лицу ударила пару раз «для прояснения сознания», затем чуть ли не за шиворот потащила в душ, заставила переодеться, приказала домовикам принести какой-то еды, кажется. Не помню. В общем, заставила привести себя в порядок, а потом села рядом и начала говорить.

Грейнджер опять сделала паузу. Маг не стал напоминать о своём присутствии, ожидая продолжения. Пока он не очень понимал, к чему она ведёт. Может, просто не перед кем выговориться? Тем временем ведьма заговорила вновь, всё так же почти без выражения:

— Тонкс сказала, что она в тот день, после того, как всё закончилось, просто разревелась, хотя ей за это стыдно. И что профессор Дамблдор сам вызвал мистера Грюма — аврора, который её учил раньше, чтобы он с ней поговорил. Сказала, что он ей тогда долго объяснял — про закон, про справедливость, про то что авроры защищают простых людей, и потому ради их блага иногда вынуждены действовать жестко. Что некоторых противников можно только уничтожить, но не остановить. Что Нимфадора всё сделала верно — и по инструкции, и «по совести», потому что ей требовалось спасти детей. То есть нас… Рассказал про пожирателей смерти и сражения с ними, про то как он сам когда-то давно вынужден был сжечь заклинанием оборотня, но не дать ему уйти от погони и прорваться в маггловский посёлок. И так далее, как я понимаю, он долго говорил, успокаивая её.

Она вновь замолчала. То ли собиралась с мыслями, то ли сил говорить долго не хватало после недели такого затворничества. Наконец, переведя дыхание, ведьма продолжила:

— А потом Тонкс просто взяла и сказала мне, что на самом деле всё не так. Что не было там никакой справедливости, а произошел просто несчастный случай. Просто совпало несколько плохих факторов сразу — мой страх, беспокойство за друзей, незнакомый противник, непривычный катализатор, не до конца освоенное заклинание… Я просто растерялась, как и любой на моём месте. Моей вины тут нет. Просто череда плохих случайностей, просто кому-то не повезло. Она приводила разные примеры, и у волшебников и у обычных людей, когда разные совпадения приводили к чьей-то гибели. Как она сказала, «никто не будет винить выпавший гвоздь или случайную искру в смерти человека». Никто не будет обвинять перепуганную маленькую девочку в гибели опасного волшебного существа, так ведь… Вот только всё, ими сказанное, ничего не стоит! — Грейнджер повысила тон, сжала кулаки. Кажется, она пыталась не заплакать. — Не было там никакой справедливости — я понятия не имела, кто этот тип и в чём он виноват. Не было никакой случайности — я применяла заклинание, чтобы не подпустить его ближе, чтобы остановить. Я и остановила, — она замолчала вновь. Затем убрала руки, села на постели и мрачно произнесла, глядя на Мерфи: — И вот после всего этого, что ты такого собирался мне сказать, чего я ещё не слышала от них, от директора, от декана? Чем утешать?

— Мне кажется, учитель, ты совсем неправильно понимаешь, зачем я сюда пришел, — даже с некоторым удивлением ответил маг.

— Хочешь сказать, ты здесь не для того, чтобы меня успокаивать, утешить, убедить выйти отсюда? — с тенью сарказма спросила ведьма, обведя рукой комнату.

Джеймс молчал долго, глядя на неё снисходительно и даже, кажется, разочарованно. Словно само предположение о том, что он мог потратить столько усилий и времени из-за подобной нелепой причины, звучало до ужаса абсурдно. Словно его вводила в уныние мысль, что кто-то даже мог предположить, что он придет сюда с утешениями. Дав прочувствовать всё это, он закрепил эффект, просто сказав:

— Нет. Я здесь по другому поводу. Всего лишь хотел задать один вопрос.

— Какой? — спросила Грейнджер, явно сбитая с толку подобной реакцией. Она в самом деле была уверена, что сейчас даже он будет её успокаивать и убеждать, что ничего плохого не случилось.

— Просто хотел узнать — на этом всё?

— Я не понимаю… — теперь она уже окончательно растерялась.

— Обучение. Прогресс. Освоение нового. Изучение магии. Я ведь не выбрал бы в наставники первого попавшегося человека. Ты постоянно двигалась вперёд всё это время — я, а потом и остальные, следовали за тобой, — счел нужным польстить маг. В принципе, это было правдой, хотя бы частично. — А теперь, после всего, ты просто сдашься? Будешь без интереса отсиживать лекции, как все остальные, лишь бы только доучиться. Или вовсе бросишь школу и покинешь магический мир? Либо всё-таки продолжишь там, где остановилась?

— Ты ставишь меня перед выбором, Джеймс? — спросила Грейнджер с тенью обиды. Но у неё начали проявляться хоть какие-то эмоции вместо апатии.

— Ты сама поставила перед собой этот выбор почему-то. А я просто хочу узнать результат заранее, — произнёс он, и не думая выражать сочувствие.

— И что тогда?

— Либо мы расстанемся, и я скажу остальным, что тебя можно не ждать. Печально, но если ты так решила, умолять тебя не станут. Либо это лишь небольшая передышка, а затем мы вернёмся к прежним делам.

— Вернёмся? Ты говоришь об этом, словно о каком-то пустяке. О мелочи. Я же теперь на себя в зеркало посмотреть не могу.

— Последнее как раз могу понять, — улыбнувшись, ответил маг.

— Это не шутки! — крикнула она в ответ. — Неужели ты не можешь понять, что я убила человека?! К чему после такого уже можно «вернуться»?

— Ты упокоила нежить, — совершенно спокойно поправил её Кайнетт, не обратив внимания на крик.

— Ты просто подбираешь удачные слова!

— Я точно описываю произошедшее. Вампиры уже не являются людьми. Это нежить, которая питается кровью. Желательно свежей. Желательно человеческой. В былые времена такие твари целые города опустошали, ещё и пополняя свои ряды обращенными. При любой встрече с вампиром эту дрянь нужно уничтожать, чтобы они не расплодились снова. Ты это сделала, и я могу сказать, что горжусь этим поступком.

— Гордишься? Подобным? — со злостью переспросила она. — А если бы… А если бы он меня укусил? Если бы сделал одной из них? И мы с тобой пересеклись после этого. Ты убил бы и меня?

— Если бы ты попыталась атаковать меня или других людей — да, без колебаний. Так было бы лучше для всех. Или ты предпочла бы выпить кровь у своих приятелей, сломать мне шею, обратить Лавгуд ещё в одного вампира, и уйти со всем этим жить своей вечной жизнью безнаказанной?

— Ты так уверенно об этом заявляешь, — она немного сбавила тон, чувствуя, что Джеймс говорит совершенно серьёзно. И всё произошло бы именно так. Или, по крайней мере, он в этом абсолютно убеждён, а вовсе её не пугает. — Но что если бы вампиром оказался… ну допустим, профессор Снейп? Или профессор Люпин? С этими его вечными отлучками в полнолуние.

— Любой из них за год имел тысячи возможностей напасть на меня, на тебя, и на множество других людей. А раз они этого не сделали, то я предположил бы, что вижу вампиров с невероятной силой воли, которые способны полностью подавлять движущий ими импульс и держать себя под контролем. Но я сомневаюсь, что такие вообще существуют.

— Но как предположение… — начала Грейнджер.

— С другой стороны, — маг перебил её. — Та тварь, которую ты уничтожила, пыталась обратить тебя в одну из них. Не потому что ты чем-то была перед ней виновата. Даже не потому что твоя жизнь кому-то понадобилась и за неё заплатили. Вы просто оказались в одно время в одном месте, и она просто решила, что вот эта ведьма подойдет, чтобы пополнить их ряды, и заодно утолить голод. Совершенно типичное для вампиров поведение, на которое последовал совершенно правильный в такой ситуации ответ.

— Но…

— Но даже если бы это был не кровосос, — Кайнетт вновь не дал ей вставить слова, — а волшебник. Или даже маггл. Который просто решил убить тебя, потому что ты ему мешаешь. Разве ты поступила бы иначе?

— Есть же оглушающие чары, усыпляющие, связывающие… — начала перечислять она.

— А если бы у него были при себе предметы, поднимающие сопротивление к магии, и подобная мелочь не сработала бы? Или он был бы получеловеком? В любом случае, если бы остался выбор, ударить всерьёз или погибнуть? Ты маг… ведьма, волшебница, чародейка — называй, как больше нравится. Неужели ты, в самом деле, до сих пор думала, что тебе рано или поздно не придётся убивать?

Этот вопрос повис в воздухе. Однако молчание никто из них нарушить так и не успел — открылась входная дверь, впуская четырёх третьекурсниц Гриффиндора, о чём-то оживлённо болтающих на ходу. Гермиона дёрнулась за своей палочкой, прикидывая, успеет ли она за доли секунды наложить дезиллюминационные чары, которые никогда не пробовала раньше на человеке, и если нет, то как ей объяснить нахождение мальчишки в женской спальне, прежде считавшейся неприступной. И тот факт, что они сидят тут наедине…

— Они меня не видят, — произнёс Мерфи без тени беспокойства в голосе, перехватив её взгляд и тоже обернувшись к вошедшим.

— А меня? Раз уж я тебя вижу, — уточнила ведьма, так и не закончив движение. Неловко попыталась сделать вид, что ей просто надоело сидеть и захотелось вдруг прилечь. Соседки, кажется тактично сделали вид, что не заметили её нервного рывка, и всё так и должно быть.

— Это не барьер, простой отвод внимания на предмет с заданным радиусом действия, в данном случае на стул. И ты не в фокусе его действия, — пояснил маг. — Когда гонялся за Эмбер, пришлось проштудировать подобные чары, их действие и меры защиты. Эффект имеет ментальную природу, воздействуют не на зрение, а напрямую на мотивацию, заставляя не замечать что-то конкретное. Тот, кто привык контролировать свои мысли и поведение, их может обнаружить даже без магии. Ты, думаю, справилась бы. Эти — нет. А заглушающий барьер ты и сама уже здесь ставила, я его только обновил.

— Значит, главное не показывать, что я говорю сама с собой, — сделала вывод Гермиона. В этот момент Лаванда, отправившаяся на ужин без мантии, беззвучно произнесла нечто, напоминающее по движению губ «я в душ», стянула джемпер через голову и потянулась к галстуку. Не дожидаясь продолжения, Грейнджер резко приказала: — Джеймс, глаза на меня, быстро!

— Да? — спросил единственный в комнате волшебник, развернувшись к ней.

— И где же твои манеры? — попыталась ведьма пристыдить ученика. А затем вдруг кое-что поняла. — Слушай… А ты что же, мог бы так в любой момент и в любую спальню пролезть, и чтобы тебя там не заметили?

— Мог бы, — ответил тот, лишь пожав плечами. — Но зачем?

— Чтобы… — привычно начала Гермиона нотацию. Затем вспомнила совершенно равнодушный взгляд, которым Мерфи проводил её однокурсниц, и прервала сама себя. — Ладно, проехали. Видимо, пока ещё рано.

Оглядев оставшихся в комнате девушек, Гермиона даже порадовалась, что никто из них не полезет к ней с разговорами, и не заметит Джеймса. И благодаря чарам тот их болтовню тоже не услышит. Но всё равно было в этой ситуации что-то жутковатое и неправильное. Затем она вздохнула, вспомнив, что сейчас есть куда больше причин для беспокойства, учитывая, на какой теме их прервали. Подняв с пола кота, Грейнджер усадила его на кровати перед собой, как раз почти напротив стула. Теперь если и увидят, что она с кем-то говорит, пусть лучше думают, что с Живоглотом, чем с пустым стулом. Когда молчание затянулось, она спросила:

— Слушай, а им бы ты задал тот же самый вопрос? Все они ведь тоже ведьмы.

— Задал бы. Хотя, наверное, позже, пока ещё не поймут. Просто подумай, экзамен по трансфигурации за первый курс обычно включает превращение мыши в неодушевленный предмет. И сколько из них выживают после того, как это делает кто-то, читавший весь учебник по диагонали в последнюю ночь? Дальше в ход идут уже и птицы, и животные покрупнее, на Защите вас отправляют калечить гриндилоу и отбиваться от красных колпаков, а между прочим подход профессора Люпина, предпочитающего оставлять тварей в живых и подходить к каждой по-своему, в данной области считается крайне мягким. Большинство тех, кто занимается зачисткой домов и поселений от всяких волшебных тварей предпочитают их просто ликвидировать. Локхарт, которого ты когда-то обожала, сражался с чудовищами — в том числе и разумными — и уничтожал их ради спасения людей. Понимаешь, к чему я веду? Это не говоря о гражданской войне, которая шла уже при твоей жизни, и стоила магической Британии сотен волшебников и ведьм.

— Хочешь сказать, это было неизбежно? — спросила она грустно.

— Да, — просто ответил маг. — Во всяком случае, если ты надеешься чего-то добиться в магии, а не просидеть свои сто пятьдесят лет, перекладывая в Министерстве папки из одного шкафа в другой. Кроме того, ты не могла не понимать, что Поттер притягивает к себе опасности, и не отказавшись от этой «дружбы», ты будешь собирать и его проблемы тоже.

— Ладно, а зная твои амбиции… Значит, ты это тоже принял?

Вместо ответа Кайнетт извлёк из кармана мантии рукоять кинжала. Провёл над ней мистическим знаком, произнёс арию заклинания, чтобы создать длинный клинок:

— Clavem. Чёрный ключ, таинство Церкви. Ты же не считаешь, что инквизиторы в своё время применяли их, чтобы брать вампиров, некромантов и прочих призывателей живыми?

— И что же, у меня нет выбора?

— Есть. Принять реальное положение вещей. Спрятать голову в песок и сделать вид, что этого разговора никогда не было. Покинуть нас и забыть про дар. Заставлять учиться магии тебя ведь никто не станет, ну, а обычный мир, возможно, приобретёт талантливого химика или биолога. Возможно, в этом случае лет через десять я буду вновь учиться у тебя. Только ты меня не вспомнишь.

Пауза снова затянулась. Ведьма лежала, бездумно поглаживая кота по голове и глядя куда-то мимо него. Впрочем, тот не возражал. Маг спокойно ждал — спешить ему было некуда, он в любом случае знал, что этот разговор затянется надолго. Наконец, Грейнджер спросила:

— А если я решу, что в этих словах есть смысл, а не только твой собственный взгляд на жизнь? Полагаешь, мне станет легче? Я ведь до сих пор, когда закрываю глаза, вижу того вампира… и то, что я с ним сделала. Как бы там Нимфадора меня ни успокаивала и ни брала всё на себя. Я ведь понимаю, что ещё до её заклинания этот Рейнфолл уже был мёртв. Заморозка без криопротекторов, разрыв сосудов и мышц при превращении крови в лёд и разрушение клеточных мембран… Даже вампир после такого не смог бы регенерировать. Считаешь, я смогу это забыть, если приму, что волшебникам и ведьмам приходится убивать ради спасения других?

— Как по волшебству? — усмехнувшись, переспросил маг. — За один день забыть про все кошмары и вернуться на уроки? Болтать с приятелями и волноваться об оценках? Нет, конечно же. Но это уже будет первый шаг. Когда осознаешь, что другого выбора, кроме обращения в нежить, у тебя не было, дальше будет проще. Бери пример с нашего директора. Он пережил две магические войны, прошел множество дуэлей и сражений, но разве по его поведению это заметно? Особенно если взять эту вступительную церемонию…

— Сравнил! — возмутилась ведьма. — Ему уже лет сто пятнадцать, по-моему. А мне пятнадцать ещё только будет. Совсем разный масштаб.

— Но и ему ведь когда-то было пятнадцать, не так ли? Если директор для тебя слишком старый, возьми профессора Люпина.

— А разве он кого-то… — начала она и тут же сбилась. — А, да, точно. Хорошо, я подумаю.

— Что ж, в этом случае, я полагаю, можно сказать, что мы продолжаем, учитель? — спросил маг, протянув ей руку.

— Я… Да, — Грейнджер огляделась по сторонам и убедилась, что никто из соседок не смотрит в её сторону, и быстро пожала ладонь. — Мы продолжаем. Знаешь, утешитель из тебя просто кошмарный, но, может быть, мне именно это и было нужно вместо сочувствия. Не знаю, когда я смогу вновь показаться на людях в приличном виде, — она покосилась на флаконы с зельями на столе. Всего одна беседа их точно не заменит. Но, может быть, дальше правда будет легче? — Но я надеюсь, что вы меня скоро увидите. И уже не в подобном виде.

— Что ж, смогу обрадовать Тейлор. А то она уже переволновалась, что её ученичество закончится, толком и не начавшись.

— Да… Передай Карин, мне жаль, что так получилось, — поняв, что разговор, в общем-то, подошел к концу, Гермиона вновь оглядела спальню и уточнила: — Слушай, нескромный вопрос, а как ты собрался уходить обратно? Ещё одно заклинание, которого я не знаю?

— Нет. Как в своё время заметила наша мисс уже-почти-аврор, если как следует подумать головой, палочка тебе может даже и не понадобиться, — ответил он, усмехнувшись. Затем убрал в карман рукоять кинжала, клинок на которой давно уже развеялся, спрятал палочку и вместо этого достал из-под мантии небольшой флакон с полупрозрачной оранжевой жидкостью. Положил на кровать и пояснил: — Пока не ушел, вот, думаю, тебе пригодится. Зелье, которое временно подавляет эмоции. Позволяет взглянуть на свои поступки и воспоминания без страха, отвращения, радости или смущения, чтобы рационально всё оценить. Полезная вещь.

Затем он отвернулся и огляделся по сторонам. Грейнджер не препятствовала, сейчас все девушки вели себя в рамках приличий: трое болтали, сев на одной кровати вокруг какого-то журнала, Патил нечто увлеченно писала за столом, хотя вряд ли это было домашнее задание, скорее очередной гороскоп. В этот момент Мерфи просто развернулся вместе со стулом, а затем резко встал и в четыре быстрых шага пересек комнату, чтобы затем плавно открыть дверь и сразу же закрыть за собой. Третьекурсницы обернулись на скрип двери, затем переглянулись и вернулись к своим делам. Если кто-то из них и заметил краем глаза силуэт шестого человека, которого здесь не могло быть, они, скорее всего, списали это на своё воображение и усталость после не самой простой учебной недели и всех недавних волнений.

— В июне после экзаменов я ухожу с должности, — просто заметил Люпин, широкими шагами меряя землю у опушки леса.

— На это есть причины? — просто спросил Кайнетт, следуя за ним на небольшом расстоянии. В руках маг держал связку тонких жердей, самых обычных деревяшек, не созданных или измененных магией. Официально сегодня, в воскресенье, ему была назначена отработка у профессора за опоздание на урок, на деле же Римус просто хотел поговорить без свидетелей, а сделать это в условиях особого положения с комендантским часом и возвращением в школу авроров было не так просто. Между делом маг обратил внимание на закономерность — как и сейчас, большая часть отработок и взысканий за разнообразные нарушения включали в себя физическую, либо просто рутинную работу, вроде подготовки пособий к урокам или отмывания алхимической посуды. Всегда — без магии, только руками. Словно у юных волшебников и ведьм хотели создать устойчивую ассоциацию между провинностью, наказанием и необходимостью что-то делать без мистического знака. Хотя какая-то логика тут была — серьёзные кары волшебного мира, будь то Азкабан или изгнание, подразумевали полный запрет на магию. Вот и воспитывают детей заранее с этим пониманием.

— Да, — ответил оборотень, что-то вычерчивая в блокноте. — Сразу несколько. Во-первых, в глазах директора свою задачу я выполнил, Блэк больше Гарри не угрожает, как и те, чьего появления никто и не ждал. Зато риск, со мной связанный, никуда не делся. Во-вторых, если следишь за новостями, должен был понять, что скоро начнётся «охота на ведьм». Как бы странно это ни звучало. Газеты раздувают тему нападения вампиров и оборотней на школу, скоро их будут искать под каждой кроватью и в каждом шкафу, проверять всех подозрительных. А регулярные больничные или отгулы в полнолуние наведут на нужные мысли даже человека, который по ЗОТИ выше «Удовлетворительно» ничего не видел. Уверен, за этот год в школе тоже нашлись особо догадливые, просто молчат. Пока что… Потому лучше сейчас уйти самому, пока вопросы не появились. Ну и в-третьих, два трупа. То есть «вопиющий непрофессионализм». Не смог взять живым Блэка, не успел как следует обездвижить Крауча… В общем, не лучший пример для детей — профессор, рядом с которым люди умирают. Так что Совет директору тоже намекает, что я тут засиделся, да и школьную легенду о проклятой должности разрушать не следует.

— А кто будет следующим? Очередной писатель? — с презрением уточнил Арчибальд.

— Пока не знаю. Дамблдор обещал, что кто-то из его друзей, а не просто человек с улицы. Всё же год предстоит ответственный, нельзя в школе держать кого попало.

— Этот… турнир?

— Кажется, тебя не вдохновляет перспектива? — спросил Римус, оглянувшись на помрачневшего Мерфи.

— Имелся опыт. Не самый приятный. Да и приз того явно не стоит, — скривившись, ответил тот снисходительно. — Бесполезный кубок.

— А тебе подавай сразу Святой Грааль? Или ящик Пандоры? — спросил Люпин, делая ещё несколько шагов, прежде чем продолжить расчёты. Сейчас он стоял спиной к собеседнику и не мог видеть, как Джеймс вздрогнул от этого упоминания.

— Не помешал бы, — ответил маг как можно более равнодушным тоном. Затем сменил тему: — Из чистого любопытства, чем мы вообще занимаемся, и что тут будет? Решили замок ещё расширить и отправили наметить площадку?

— Полигон, — ответил профессор. Затем обернулся, взял из его рук пару жердей и воткнул в землю на расстоянии с полдесятка футов одну от другой, обозначая какие-то ориентиры. — Для практической части экзамена. Вроде полосы препятствий у военных, только с изученными за год тварями. Это третий-четвёртый курс, у шестого тут ещё найдутся проклятья и «вражеские» волшебники, чтобы жизнь слишком простой не показалась. Первым двум курсам хватит места и в классе, сам понимаешь, там пока ничего слишком опасного не проходят.

— А разрешат? Всё же «особое положение», могут решить, что ты детей к лесу ведешь как раз для очередного нападения, — заметил Кайнетт. — Раз уж ты и так под подозрением.

— Ещё месяц с лишним, успеют за это время успокоиться. Тем более, Бродяга им на днях подкинет подарочек, глядишь, дело резко ускорят.

— Какой? — спросил маг настороженно.

— Питера… То, что от него ещё осталось, но с начисто выжженной памятью. Вряд ли даже сам Тот-кого… и так далее смог бы оттуда теперь что-нибудь извлечь. Так что поиски Петтигрю прекратятся, ну или как авроры сейчас считают, «человека, выдающего себя за… героя Питера Петтигрю», — зло произнёс Римус. — К телу ещё будет приложен диктофон с парой кассет его признаний, самые лучшие моменты. Там и про предательство, и про Поттеров, и про то как освободили Блэка и зачем. Бродяга между делом задавал ему вопросы и записывал ответы. Надеюсь, в аврорате хоть найдется пара человек, которые так же любят маггловскую технику, как и он. И догадаются не включать её внутри Министерства. Хотя могут Уизли попросить помочь, там всё равно один этаж у них. Да, и можешь не опасаться, записи обрываются на ноябре девяносто третьего, ты там даже не упомянут, — ответил оборотень на невысказанный, но очевидный вопрос.

— Почему? — логично поинтересовался Арчибальд. — Ему ведь куда выгоднее было отдать им этого человека в здравом уме и при полной памяти, чтобы очистить своё имя.

— Слишком много появилось бы вопросов, и к нему, и ко мне, и к тебе. Кроме того, у Сириуса перед тобой долг, и вряд ли разумно пытаться списать обязательство подобным образом. С другой стороны, Бродяга явно не горит желанием возвращать себе статус наследника, а потому оставаться официально мёртвым ему даже проще, формально-то он ваш договор не нарушает таким образом. Думаю, позже он попытается выйти на контакт с директором, скажем, попытаться через него снять всё наблюдение хотя бы за домом в Лондоне, а также убедиться, что к его счетам ни у кого не будет интереса — в обмен на сотрудничество в противостоянии Сам-знаешь-с-кем.

— И кстати по поводу этого психопата, что-то новое удалось о нём узнать? — спросил маг, между делом передавая профессору ещё несколько жердей. Со стороны всё должно выглядеть достоверно, чтобы у пары прогуливающихся у одного из входов в замок авроров даже тени каких-то сомнений не возникло.

— Не так уж много, — вздохнув, признал Люпин, тоже продолжая свою работу по разметке будущей полосы препятствий. — Он связался с Петтигрю весной прошлого года, значит, вероятнее всего, тот призрак в школе был настоящим, и болван-Локхарт в самом деле собирал для него магическую силу. Когда скопилось достаточно, тот смог привести в действие свои же старые чары, метку Пожирателей, и подстраховаться, вызвав Питера и дав ему указания на всякий случай. О жизни Гарри, о его деньгах, ужасных родственниках, школьных друзьях, бедности и прочем рассказал Сам-знаешь-кто, придумав эту нелепую басню для Сириуса, про коварного директора и паутину его планов. Сложно сказать, откуда он узнал, разве что при их встрече два года назад — он был сильным легилементом, мог бы даже через Квирелла прочесть часть воспоминаний у ребенка, не имеющего представления о защите разума. В общем на этом практически и все новые сведения — после гибели Локхарта и уничтожения того предмета он больше на связь не выходил. У Питера лишь был приказ, доставить мальчика в определённое место, в идеале — согласного прийти целиком по своей воле и готового помогать им.

— И где же это?

— Албания. Страна на Балканах.

— Я знаю, где она, — ответил Арчибальд снисходительно. — И через пару дней аврорам станет всё известно?

— Да. А ты предпочел бы всё сделать сам? — спросил оборотень, вновь обернувшись к нему. — Явно себя переоцениваешь, профессор.

— Если они там его найдут и уничтожат, я буду искренне рад. Если они не найдут ничего, либо лишь какие-то следы, то официально информации об этом не будет, и мы так и останемся в неведении.

— Сейчас туда всё равно не попасть. Аппарацией так далеко не достать, порталов в ту сторону не найти даже на черном рынке, а маггловским транспортом добираться придется не один день — в ту страну даже самолеты от нас летают нечасто, а там ещё нужно добраться в какую-то страшную глушь в лесах и болотах, далеко от городов, — обстоятельно объяснил Люпин. Видно, и сам просчитывал уже варианты. — До экзаменов мне из школы так надолго не выбраться уже. Тебе тоже, если вдруг решил поучаствовать.

— А что, кто-то из вас двоих много понимает в работе с духами, в их подчинении или изгнании? — удивился Арчибальд искренне. — Что бы вы ему сделали, даже если бы нашли?

— А ты?

— А я — другое дело. Духи и призраки — это по моей части.

— Профессор алхимии, да? — с иронией спросил Римус, слегка склонив голову.

— Как будто у мага не может быть больше одной специальности, — ответил Кайнетт равнодушно.

— А может, есть ещё и третья и четвёртая? Малефик, некромант, демонолог, мастер химер?

— Очень смешно.

— В любом случае, если не жалко свободного времени, и если официально так ничего известно и не станет, думаю, в июне мы вполне можем выбрать несколько дней и оценить всю красоту балканских болот, — пожав плечами, согласился оборотень. — Не стану врать, мне тоже хочется поставить в этой истории точку, а не многоточие или вечный знак вопроса.

— Петрификус Тоталус!

— Speculum, — Кайнетт выставил левую руку с кольцом, принимая заклинание на щит. Затем, не давая противнику начать следующую арию, щелкнул пальцами правой и сказал: — Unum.

Поток воздуха ударил в Чарльза, заставив его сбиться с шага и взмахнуть руками. Стоит отдать должное, молодой волшебник не стал ждать на одном месте следующей атаки, а неловко отскочил в сторону и взмахнул мистическим знаком, крикнув:

— Инсендио.

— Speculum.

Конечно, целился он низко, да и силы вложил немного, так что самое большее оставил бы подпалины на мантии, но маг не собирался давать даже такой возможности. Тоже сделав шаг в сторону, он снова выставил щит, принимая огненное заклинание вскользь, так, чтобы оно отскочило в траву, а затем снова сделал жест правой рукой, затянутой в тонкую перчатку, добавив другую арию:

— Duo!

Более мощный порыв ветра сбил не успевшего защититься или увернуться Макэвоя с ног, заставив перекатиться по земле, однако палочку волшебник не выпустил. Попытался прямо с земли создать оглушающее заклинание, однако следующий, не такой уж сильный порыв ветра точно выбил мистический знак из его ладони. Пришлось поднять руки и признать поражение.

— Вполне неплохо. Кто ещё? — спросил маг, оглядывая первокурсников. Это был уже третий, если так можно выразиться, спарринг, и пока он продолжал держаться, не получив прямых попаданий ни разу.

К сожалению, в связи с особыми обстоятельствами и чтобы исключить риски, дуэльный клуб был закрыт до конца учебного года. Люпин обещал ученикам, что в следующем году традицию возобновят, более того, возможно, это мероприятие даже расширят, о чём он оставит подробные рекомендации следующему преподавателю ЗОТИ. Однако пока что студенты, в особенности с первых двух курсов, лишились привычного развлечения по выходным, и потому были вынуждены придумывать что-нибудь сами. В данном случае Арчибальд предложил товарищам по факультативу провести небольшую тренировку на свежем воздухе, чтобы отвлечься от подготовки к приближающимся экзаменам. К середине мая осадное положение и комендантский час всё-таки отменили после обнаружения Петтигрю буквально на пороге Министерства — обрадованные такой удачей маргиналы из задержанных в деревне охотно валили всю вину на Питера и погибшего Бартемиуса. Кто-то даже вспомнил прошлую войну и решил в подражании Пожирателям отговориться действием «Империуса», да только денег или ценной информации ни у кого из них не было столько, чтобы «убедить» чиновников Министерства в это поверить. Но так или иначе, а охрану школы сократили до пары авроров, так что теперь ученикам никто не препятствовал собраться неподалёку от замка в свободное время.

Правда, маг предложил слегка необычный вариант учебного поединка. Он не планировал использовать палочку, совершенно. Вместо этого Арчибальд собирался ограничиться привычным кольцом с магическим щитом и новым мистическим знаком, изготовленным недавно — перчаткой, на которую наложены чары «Флиппендо». Это заклинание воздуха предназначалось для отталкивания и даже разрушения хрупких предметов, а в более сильных версиях могло служить заменой для «Ступефая» и «Депульсо», успешно сбивая противника с ног. Замысел был предельно простой — продемонстрировать преимущество однозадачного, но простого мистического знака против универсального. Здесь недавняя история с Грейнджер играла ему на руку — о её выступлении со шпагой ходило больше слухов, чем фактов, но сама идея, что она носила с собой что-то помимо обычной палочки и благодаря этому сумела пережить сражение, ученикам запомнилась. Конечно, рано или поздно она бы всё равно продемонстрировала новый мистический знак остальным, но так получилось даже лучше. Нагляднее с учётом высоких ставок. Потому, когда Кайнетт предложил им продемонстрировать подобный подход на практике и предложил поучаствовать, волшебники и ведьмы смотрели на него с удивлением, но всё-таки не как на сумасшедшего. А ведь ещё в начале года было бы иначе. Слыханное ли это дело — вступать в магическую дуэль без палочки?

— Пожалуй, я, — решил Виллин, выходя вперёд. На третьем шаге он выхватил мистический знак, сразу делая жест и произнося арию: — Люмос Максима. Импедимента!

Увы, попытка застать врасплох провалилась. Щит Кайнетт выставил ещё до того, как волшебник закончил первую арию, а «Протего» блокирует большую часть магических эффектов, в том числе и созданный свет, потому маг спокойно переждал за щитом и второе заклинание, предназначенное для остановки движения, затем отвел руку с кольцом в сторону и ударил в ответ:

— Unum.

— Протего, — волшебник попытался выставить щит. Слабый, почти прозрачный, но и это уже немало. Даже такого барьера хватило, чтобы выдержать несильный порыв магического ветра.

— Tria, — в ответ ещё одним щелчком пальцев и короткой арией маг создал перед ним небольшой вихрь, за несколько секунд буквально разорвавший неустойчивый барьер на куски. Создавая ради урока этот мистический знак, Кайнетт для простоты привязал три формы заклинания «Флиппендо» (Уно, Дуо, Триа) к трём простым жестам и латинскому счету. А это давало выигрыш в доли секунды на произнесение арии. При сражении на расстоянии в десяток шагов это уже весьма немало.

— Фумос! Инкарцеро, — едва вихрь рассеялся, Виллин отступил в сторону и сменил тактику. Сначала он создал перед собой дымовую завесу, а затем сквозь неё ударил связывающим заклинанием.

Едва волшебника скрыло непрозрачное облако, Арчибальд тоже сделал шаг в сторону, так что заклинание, пущенное вслепую, прошло мимо, а затем в быстром темпе создал несколько потоков ветра:

— Unum, unum, unum, — потом вместо щелчка сделал другой жест. — Duo.

Первый порыв разметал в стороны дым, а затем последнее заклинание соединило три предыдущих в один поток воздуха, врезавшийся в волшебника на середине очередного жеста и отбросивший его на траву. Глядя на то, как Райан одновременно пытается встать, выпутаться из мантии и направить на него палочку, Арчибальд только демонстративно вздохнул. Определённо, свою точку зрения он сегодня уже доказал наглядно. Как бы ни был хорош один универсальный мистический знак, привязка к нему нескольких сотен заклинаний на все случаи жизни, от боевых до кулинарных и маскирующих, неизменно замедляла и усложняла использование каждого из них по отдельности. Специализированный мистический знак, собранный по классической схеме всего под одну мистерию, точнее в данном случае под три варианта одной, выигрывал у него в скорости и простоте, даже уступая абсолютно во всём остальном. По той же логике была подобрана и шпага, с которой начался весь разговор — она во всём уступала обычной палочке, кроме исполнения нескольких отобранных заклинаний, но их она позволяла творить чертовски хорошо.

— Наверное, и я тоже попробую, — когда Виллин всё-таки сдался, поднялся на ноги и отошел в сторону, пытаясь привести свою мантию в порядок, его место занял Росс. Не слишком изящно изобразив дуэльное приветствие, он с самого начала не стал церемониться: — Ступефай, Депульсо.

— Speculum.

— Люмос Солем, Фульгари, Инсендио, Колорум, Десцендо, Диффиндо, Эверте Статум, Экскуро, — кажется, волшебник использовал все заклинания подряд безо всякой системы — половина из них даже не предназначалась для дуэли, вроде чар перекрашивания или чистки. Однако они врезались в щит сплошным потоком, а Протего защищает от любого магического воздействия и неважно, опасно оно или же нет, и силы на защиту тоже отнимает вне зависимости от угрозы. Кроме того, в общем потоке куда легче спрятать что-то опасное: — Эпискей, Портоберто!

В последний момент Арчибальд убрал щит и откатился в сторону, пропуская заклинание мимо. Позади раздался небольшой взрыв, в воздух взлетела земля и перемолотая трава. Это заклинание предназначалось для вскрытия замков и дверей, когда о шуме и сохранности беспокоиться уже поздно — создавало локальный, но мощный взрыв, и его бы вполне хватило, чтобы разрушить барьер и оставить мага на время беззащитным.

— Unum, unum, duo, — не давая волшебнику перевести прицел, Кайнетт сразу же ударил несколькими заклинаниями подряд.

— Импедимента, Протего, — чары остановки были брошены на удачу, второпях, не причинили никому вреда, а Росс тут же закрылся щитом от потоков ветра. Не слишком крепким, но несколько ударов такой выдержать должен.

— Ирвин! — крикнула Юфемия со стороны зрителей, привлекая его внимание, затем бросила волшебнику небольшой пузырёк с каким-то зельем.

— Благодарю, — тот ухитрился поймать подарок левой рукой, мельком глянул на сделанную от руки этикетку, быстро вывернул пробку и почти проглотил содержимое. Затем, когда очередной порыв ветра разбил щит, подскочил вверх футов на пять и в прыжке, даже скорее в полёте произнёс следующую арию: — Петрификус.

— Speculum. Duo, — маг вновь создал щит с помощью кольца и затем сразу же атаковал в ответ, но Росс после приземления тоже не стоял на месте, легко отскочив на пять шагов в сторону. — Зелье лёгкости? Неплохо, оригинально. Но недостаточно. Tria, Tria, Tria…

Три вихря закружились с разных сторон, заставляя Ирвина взмахнуть руками, чтобы удержать равновесие. Под действием зелья собственного веса ему для надёжного контакта с землёй сейчас не хватало. Он попытался вновь подскочить вверх, но один из порывов ветра закружил его, оттолкнув в сторону… как раз на следующий поток воздуха, заставивший волшебника перевернуться и упасть на спину. К счастью, из-за снижения веса он почти не пострадал, да и смерчи уже рассеялись, не затянув его, однако это, без сомнения, расценивалось как проигрыш…

— Браво, браво, просто восхитительное представление… — произнёс кто-то рядом почти без выражения. К этому заявлению не хватало только насквозь фальшивых ленивых аплодисментов.

Разумеется, Кайнетт заметил приближение гостей — «делегацию» в дюжину человек трудно пропустить. Однако всё равно он неторопливо обернулся и предпочел подержать паузу, рассматривая визитёров с разных факультетов. Селвин и Эмбер с Рейвенкло. Шафик, смуглый невысокий первогодка и единственный в этом году представитель старых династий на Хаффлпафе, с ним ещё двое в цветах этого факультета. Ещё трое чистокровных со Слизерина, тоже со «свитой». Одна из них, Астория Гринграсс, с высокомерным и независимым видом неторопливо вышла вперёд, демонстрируя, что будь её желание, ноги бы её в миле от всяких там грязнокровок и простолюдинов не было. И это без слов и почти не меняя выражения лица — чувствуется будущий талант. Видимо, не зря именно ей неофициально досталась роль лидера чистокровных на первом курсе, не только по праву древности и заслуг рода.

Последней оказалась единственная в компании третьекурсница, с такими же длинными светлыми волосами, как у Астории и почти таким же равнодушно-снисходительным выражением на лице. Дафна Гринграсс, её старшая сестра, разумеется, тоже со Слизерина. Именно она и отвесила этот неубедительный комплимент. Однако начинать разговор не стала, предпочитая стоять в стороне и просто наблюдать за действиями сестры.

— Думаю, представляться мне нет необходимости, — начала Астория покровительственным тоном. Для двенадцати лет получалось у неё вполне достойно. Конечно, практики ещё недоставало, но тут чувствовались упорные тренировки в поливании окружающих «простолюдинов» презрением. Ей явно регулярно и очень тщательно объясняли дома, кто и на что в магическом мире имеет право, кто — не имеет вообще никаких прав и мало отличается от животных, и что никак иначе быть просто не может.

— Ну как же, здесь собрались культурные люди, которые не посмели бы не признать столь важную особу, — не без иронии ответил Кайнетт, взяв на себя обязанность вести переговоры. Краем глаза он заметил, как Юфемия закрывает рот Саймону, явно желавшему спросить, а кто это, собственно, такие? Со Слизерином у них некоторые занятия проходили вместе, и учеников оттуда он знал хотя бы по фамилиям, но вот с Хаффлпафом они за год практически не пересекались. А цели отслеживать успехи учеников с других факультетов, в отличие от Кайнетта, он перед собой не ставил.

— Тогда перейдем к делу, — едва заметно поморщившись, продолжила чистокровная. Она не могла не заметить этой пантомимы в задних рядах, но предпочла её великодушно проигнорировать. — Я пришла к вам предложить мир.

— А мы разве находимся в состоянии войны? — удивился маг.

— Я знаю, что год у нас с вами начался не слишком дружелюбно, — произнесла Астория, выразительно бросив взгляд в сторону Мариссы. В целом же она явно подразумевала две группы учеников — неофициальный клуб, находящийся под опекой Грейнджер, и свою компанию наследников старых династий с приближенными. — Но я хочу это исправить. Никаких больше дуэлей, никаких проклятий, никаких вызовов и конфликтов. Мирное добрососедское существование. Вы не мешаете нам, мы не мешаем вам.

— И что же потребуется от нас? — полюбопытствовал Кайнетт. У него уже были идеи на этот счёт, но ведь нужно проявить вежливость. — В жест доброй воли и искреннее раскаяние мне немного тяжело поверить.

— Всего лишь понимания. Все эти приключения и фейерверки — это, разумеется, забавно, — ведьма изящно покрутила рукой, изображая какую-то суету. Очевидно, подразумевалось недавнее нападение, а возможно и предыдущие тоже. — Но школа есть школа, и баллы и экзамены никуда от нас не денутся, и они куда важнее, не так ли? Уже сейчас вполне видно, к чему там всё идёт, и какой окажется общая картина по успеваемости. И я не сомневаюсь, что многим такое зрелище не понравится. Одна… магглорождённая, опережающая остальных — это всего лишь странность, не более. Ситуация, в которой на всех четырёх факультетах первые места не достанутся тем, кому положено — это уже скандал. А нам скандалы и шумиха не нужны. Вам, я полагаю, тоже.

— Предлагаете немного уступить и пропустить вас вперёд? — с понимающим видом кивнув, уточнил маг. — В обмен на дружеские отношения и общее миролюбие на всём курсе?

— Да. К тому же второе-третье место на каждом факультете — более чем достойно, как я считаю. В этом случае все в выигрыше, так, кажется, у вас принято говорить?

— А на деле младшая мисс Гринграсс всего лишь боится быть выпоротой за свои весьма не выдающиеся успехи в трансфигурации, и за то, что именно из-за неё лучшей на Слизерине окажется полукровка, — с притворным сочувствием произнёс Кайнетт, как бы невзначай посмотрев в сторону Юфемии. Разумеется, он отслеживал результаты других учеников, так что примерное распределение результатов на будущих экзаменах себе представлял.

— Не суди нормальных людей по себе, дикарь, — холодно произнесла старшая сестра, выходя вперёд.

— Ох, прошу прощения, мисс, куда уж нам, простолюдинам, знать подобные тонкости. Вас запирают в чулане за плохие оценки? — с показным и крайне фальшивым сочувствием поинтересовался маг. — Оставляют без сладкого? Выставляют из дому? Пытают «Круциатусом»? В любом случае, наказание явно приближается неотвратимо. И попытки от него уйти подобным образом, за наш счёт… по-настоящему смехотворны. Даже где-то унизительны, для предложившего в том числе. Не перестаю разочаровываться в наследниках «Двадцати восьми священных», раз за разом, раз за разом…

— Да как ты смеешь?! — наконец-то смогла найти слова Астория. От показной невозмутимости почти ничего не осталось. В голове у ведьмы явно не умещались собственные мысли, потому она взялась за чужие, давным-давно вбитые и ставшие единственно допустимой точкой зрения на мир. — Право древней крови…

— И что вы вообще знаете о древней крови? — спросил маг резко, не дав ей закончить. Тон его стал откровенно пренебрежительным. — Кровь не даёт ни прав, ни привилегий. Только силу, с помощью которой можно их добиться или отстоять. Для чего когда-то самые сильные и самые умелые волшебники собирали вокруг себя последователей и основывали династии, как не для увеличения своей силы и влияния? А что осталось сейчас? Традиции ради традиций? Как ведьма ты сильнее своей матери? Твоя дочь будет сильнее тебя? Если ответ «нет», чего тогда стоят ваши поколения… Пять или пять десятков, какая разница.

— Наивный мальчик… — снисходительно ответила Дафна вместо сестры. — Всё ещё думаешь, что решает тот, у кого самая большая дубина. Хотя, что взять с диких магглов? Наш род добился своего положения задолго до того, как предки твоих предков узнали, что такое горячая вода и свечи. К тому же любой чистокровный по определению сильнее магглорождённого, это всем и так известно. Умные следуют традициям, признавая за нами силу… дураки рискуют, испытывая её на себе.

— Ну да, помню-помню, некий «Лорд Волдеморт», который входил в любой дом, и хозяева либо лизали ему сапоги, либо оставались там навсегда в виде красных пятен на полу и стенах. Всего лишь один человек, не герой и не апостол. Видимо, ему никто просто не сказал, что за вами — сила? Что у вас есть привилегии и священное право? Неудобно как-то вышло. Если появится следующий такой же сумасшедший, что же, вы снова будете ползать на коленях или трястись по своим манорам?

— Да причем здесь Тёмный лорд, болван? — возмутилась Астория, забыв про все манеры. Хотя, должно быть, на грязнокровок правила приличия не распространяются? — Он был великим тёмным волшебником. Или ты теперь тоже себя великим возомнил? Думаешь, что можешь указывать чистокровным? Ростом пока не вышел. Да и чего может добиться грязнокровка?

— О, да, разумеется. Знаешь, ведьма, дожидаясь поездки сюда, в эту школу, я искренне мечтал, как встречу вас здесь. Волшебников в десятом и в двадцатом поколении, лучших из лучших, наследников древних уважаемых семейств… Тех, кто служит примером всем остальным, на кого равняются и с чьим мнением считаются. Тех, чьи успехи невозможно повторить. А вместо этого я вижу вас. Посредственных, ничем не выдающихся… совершенно обычных. «Права», «привилегии», «традиции». Вы даже сейчас не можете требовать, только лишь просить. «Из уважения к имени рода». Но почему я должен вас уважать? За длину родословной, за скопленное состояние? Так мы не магглы, чтобы этого было достаточно. Магия — это сила и власть, талант и мастерство. Tria, — он щёлкнул пальцами, для наглядности создавая на ладони маленькое торнадо, которое послушно кружилось, не спеша ни рассеиваться, ни скользить в сторону. Глядя на послушный смерч, Арчибальд добавил: — Если вы, мнящие себя «чистокровными», предпочитаете привилегии и славу предков вместо мастерства, тогда мне, наверное, стоит искренне радоваться тому, что я — магглорождённый? Если из наследников «Двадцати восьми» достойные успехи демонстрирует лишь Персиваль Уизли, которого вы зовёте предателем крови, может, мне лучше брать пример с предателей? И если пытаетесь сейчас опустить нас до своего уровня, чтобы всё было «согласно правильным порядкам», и чтобы вам избежать скандалов дома, то не знаю, как остальные, а я точно могу сказать, что мне с такими «чистокровными» не по пути. А жаль, сколько было надежд.

— Ты ведь так однажды доболтаешься, грязнокровка… — вместо сестёр начал Шафик, потянувшись за мистическим знаком.

— Вас на полчаса оставить уже нельзя! Что здесь происходит? — окликнул их раздраженный голос.

— Небольшая дискуссия об идеологии и генеалогии, — ответил Кайнетт спокойно. Поняв, что столкновение отменяется, подбросил свой смерч на ладони, заставив рассеяться в воздухе без вреда для кого-либо.

— О, наша знаменитая мисс Ван Хеллсинг, — ядовито произнесла Дафна, окинув высокомерным взглядом приближающуюся Грейнджер.

— Гринграсс, — раздраженно ответила ведьма с Гриффиндора, останавливаясь и складывая руки на груди. Всего лишь демонстрация недоверия собеседнику, если не знать о висящей справа на боку шпаге. Только и нужно протянуть руку под мантию. Словно чувствуя это, шедшая следом Тейлор встала чуть в стороне, чтобы не помешать в случае чего.

Грейнджер только в начале этой недели вернулась на занятия, она до сих пор выглядела бледной, похудевшей и не слишком здоровой, однако упорно ходила на все уроки, нагоняя пропущенное и сдавая накопившиеся долги. Правда, вновь приобретенные привычки хвататься за палочку от слишком громких звуков, держаться подальше от скоплений народу и избегать толпы создавали ей несколько неадекватный образ, так что даже Малфой, говорят, не рисковал лезть слишком близко и злорадствовать на тему «перепуганных грязнокровок». Про себя маг отметил, что теперь очки ведьма носила, не снимая, словно ожидает нового сражения прямо в школе, и что там не обойдётся без её светового клинка.

— О, не нужно так угрожающе смотреть, не покушаюсь я на твой лягушатник, — произнесла Дафна снисходительно, однако за её руками всё-таки внимательно следила. — Сестра хотела им кое-что сказать, а я просто контролирую, чтобы младшие не заблудились по дороге. Жаль только, что не договорились. Я надеялась, они у тебя более сообразительные.

— Не знаю, о чём вы тут «договаривались», но ты явно лезешь не в своё дело, Гринграсс. И если это опять были угрозы…

— И что же ты со мной тогда сделаешь? Хотя можешь не отвечать, сама способна догадаться, — слизеринка взмахнула перед собой руками, беззвучно изображая то ли взрыв, то ли разлетающиеся во все стороны куски. — Чего ещё ждать от таких, как вы. Идём, сестра. Тут уже всё ясно.

— Но мы ещё… — попыталась возразить Астория.

— Все уже всё поняли. Не стоит утруждать себя повторением. Пойдём.

Когда чистокровные отошли достаточно далеко, Грейнджер опустила руки и тяжело выдохнула, едва слышно добавив что-то вроде «Как же я хочу домой…» Затем провела ладонью по лицу и спросила:

— Чего им всем понадобилось?

— Пожелали объяснить перед экзаменами, кто тут главный, — ответила за остальных Сансет.

— Только как-то малоубедительно, — добавил Макэвой.

— Ну-ну, удачи им тогда. И кстати об экзаменах. Джеймс, я знаю, что ты в своих результатах уверен и можешь теперь практиковаться на других до конца года. Но там ведь будет и теория, и теории ожидается много. Потому лучше проверить всё сейчас, чтобы у вас осталось время восполнить пробелы. Карин.

— Да, вот, — стоящая рядом Тейлор передала ей довольно длинный свиток пергамента.

— Это список основных вопросов, которые точно будут на экзаменах первого курса. Советую внимательно слушать и запоминать — тут не готовые ответы, только названия тем, искать и перечитывать их каждый будет сам, если вообще захочет.

— Неохота, конечно, уезжать, да и кормят тут неплохо… — заметил Саймон, указывая на «праздничную» золотую тарелку, уже наполненную с верхом всем понемногу, — но пару месяцев я лучше у нас на районе посижу, передохну от всей этой магии. Во всяком случае, на нашу местную школу и то реже нападают, чем тут. Да и местная шпана из тебя душу пытается вытрясти только в переносном смысле.

Кайнетт, сидевший на пиру в честь окончания учебного года рядом с ним, только усмехнулся и спросил:

— А как же чары? Ты когда последний раз брался за спички, чтобы что-то поджечь, или за фонарь, чтобы найти что-нибудь в темноте? А сделаешь подобное палочкой в своём Ньюпорте — это сразу штраф, а там и до отчисления недалеко.

— Можно вообще не носить её с собой, — попытался отмахнуться Керри.

— И рисковать жизнью, оставшись безоружным в критический момент? Как говорят в Штатах, пусть лучше двенадцать судят, чем шестеро — несут.

— Да уж, теперь понимаю, как Юфи нелегко было в младшей школе, — заметил Саймон, посмотрев в сторону стола Слизерина, — когда о магии знаешь, но колдовать нельзя. Зато она, если что, успеет дать мне по рукам.

— Самому надо привыкать, — наставительно произнёс Арчибальд. К вопросу поддержания секретности он всегда относился предельно серьёзно. — Если ты после Хогвартса собираешься получать нормальное образование, то несколько лет проведешь среди обычных людей. Без магии.

— «Нормальное образование»? Но зачем? — искренне удивился волшебник. Что ж, не он первый, и наверняка не последний. — Колдовать и здесь научат.

— Ладно ещё чистокровные, но ты предпочтешь прожить сотню-другую лет, имея представления о математике и биологии на уровне начальной школы?

Оставив однокурсника размышлять над подобной идеей, маг оглядел зал, украшенный красно-золотыми флагами. Речь директора и подсчёт баллов уже завершились, в ежегодном соревновании победил «Гриффиндор», за счёт своей спортивной команды, второе место с не таким уж большим отрывом занял Рейвенкло, потом шел Слизерин. Впрочем, особого значения это всё не имело, разве что занятно было наблюдать, как Дамблдор раздавал баллы отличившимся в обороне Хогсмида ученикам, стараясь не объяснять явно, за что, а ограничиваться намёками. Полсотни досталось и Грейнджер «за демонстрацию гриффиндорского духа при защите своих друзей» — ведьма разозлилась, даже от неожиданности уронила что-то на пол, но встать и возразить директору у неё духу не хватило. Пока, во всяком случае. Даже интересно, что её так зацепило — в сентябре она явно придавала этому соревнованию куда большее значение, чем сейчас. Забавно ещё, что сегодня она за столом сидела, как бы не впервые уложив вечно растрепанные волосы в не слишком длинную косу — вряд ли сама, скорее всего и идея, и работа Тейлор. Та вообще довольно активно взялась приводить учителя «в человеческий вид» после недель затворничества — хотя раньше Грейнджер явно не приходило в голову, что от учеников может быть ещё и такая польза.

Результаты экзаменов тоже сенсацией не стали, во всяком случае, для первого курса. По общим баллам Мерфи занял первое место, за ним шел Росс, Тейлор оказалась пятой, да и в целом первую двадцатку преимущественно разделили участники их «клуба», как в своё время и опасалась Гринграсс. Возможны ли последствия? Кто знает. Из-за «нападения» Блэка на матч и последовавшего штурма Хогсмида вопрос с официальным статусом учебных поединков ушел далеко на третий план, выпав из повестки обсуждения. Да и дуэли без разрешения всегда будут, как их ни запрещай и какими за это карами ни грози. Кажется, Лавгуд однажды излагала занятную версию от какого-то автора — что в двадцатом веке количество магических дуэлей в школе и вообще в Британии не снизилось, а даже заметно возросло. Потому что когда началось формальное уравнивание в правах волшебников разного происхождения, для многих чистокровных, помимо огромной родословной не слишком обремененных деньгами, влиянием и, честно говоря, умом, палочка оставалась единственным способом «отстоять честь древнего рода». Или единственным, который они могли придумать. Некоторым даже удавалось, а вот на некоторых таким образом этот древний род и заканчивался. В любом случае, если вызовы и последуют, ничего плохого тут нет — надо же детям будет где-то отрабатывать новые навыки, которые не всегда можно показать в дуэльном клубе.

Относительно самого Арчибальда — пока его демарш не имел последствий, да и не он первый вслух усомнился в значимости «Двадцати восьми священных». Однако шансы на нормальные отношения со старыми династиями он себе, скорее всего, окончательно свёл до нуля. С другой стороны, а были они хоть когда-нибудь? Разумеется, он собирался вернуться в высшее общество магического мира, вот только нынешнее происхождение не позволит. Кем он может стать, максимум консортом при какой-нибудь девчонке из старой фамилии, имеющей экзотические вкусы, без права на титул и управление делами семьи. Видимо, придётся окончательно смириться с тем, что ему всю жизнь придётся играть на стороне магов первого поколения, отстаивая своё положение за счёт старых родов. С другой стороны, здесь при наличии амбиций и головы на плечах действительно можно преодолеть разницу в количестве поколений. Всё это звучало как полнейший абсурд, но ради будущего положения принципами пока придётся поступиться. В который уже раз?

Что касается самих экзаменов, ничего особенно интересного там не происходило. Контроль левитации, временное превращение живого в неживое, создание зелья за отведенное время — всё по стандартной программе, как и пару лет назад и, наверняка, как будет и в следующем году уже у других первокурсников. Выделился, разве что, Люпин, впервые за три года устроивший по Защите практический экзамен, где заставлял учеников по очереди проходить свой «полигон» с разными тварями. Впрочем, учитывая все обстоятельства, он также предлагал альтернативу в качестве большого письменного тестирования по тем же самым существам и заклинаниям — для тех, кому «практики» хватило во время нападения в деревне.

На этом экзамене ухитрилась отличиться Лавгуд, каким-то образом сумевшая заболтать двух школьных призраков, игравших по просьбе профессора роль злобных фантомов, и пройти мимо, даже не продемонстрировав на них требуемых заклинаний. Впрочем, это было лучше, чем если бы она попыталась опробовать на них экзорцизм или ещё что-нибудь чересчур экзотическое, вроде «Чёрных ключей». Когда после одного из разговоров Арчибальд в деталях показал ей эту мистерию под местный мистический знак, странная ведьма пришла в полный восторг. Однако, как это ни странно, у неё хватало здравомыслия понимать, что вряд ли она когда-нибудь сумеет пользоваться ими как подобает, а тем более в качестве метательного оружия. Да и в целом она всегда предпочитала теорию практике, а чтение старых книг — отработке новых заклинаний. Так что интерес к подобным мистериям у неё был по большей части научный. До следующего крайнего случая, вроде внезапно подкравшегося дементора, наверное.

Люпин, как и обещал, покинул школу неделю назад, едва только принял экзамены у последнего из своих классов и передал все результаты директору. Римус оказался прав в своих ожиданиях — к лету в прессе, в Министерстве и просто в обычных разговорах тема оборотней и вампиров поднималась всё чаще и всё в более негативном ключе. Некая мисс Амбридж, старший заместитель министра, развернула целую кампанию против «тёмных тварей», легко проведя сразу несколько новых законов и эдиктов — принудительная регистрация в отделе магических популяций, нанесение нестираемой метки, контроль перемещений через границу и переезда внутри страны… В случае малейшего сопротивления — вызов авроров, задержание, возможно даже уничтожение на месте «по причине крайней опасности для общества». Под горячую руку досталось даже местным довольно безобидным и неразумным гулям, мало похожим на знакомых Кайнетту трупоедов, получающихся из тел особенно неудачных жертв вампиров. Что же до обладающих хоть каким-то сознанием, совсем неудивительно, что большая часть вампиров и оборотней предпочли скрыться среди обычных людей или на задворках магического мира, где не принято задавать лишних вопросов. Оставалось ощущение, что за всем этим стоит кто-то ещё — уж больно удачно в обществе была создана пусть и небольшая, но довольно опасная группа отщепенцев и изгоев, готовых на всё хотя бы просто ради прежней жизни. Если кто-то решит набрать себе недорогое пушечное мясо, долго искать не придётся.

Ещё одним последствием инцидента стал предложенный кем-то из чиновников Министерства закон о защите магглов, предполагающий запрет на доступ родственникам и близким магглорождённых в закрытые магией районы Британии. Исключительно ради их безопасности — чтобы не создавать искушения преступникам заполучить послушных слуг и одновременно заложников для новых нападений. Проект не был принят, критики справедливо указали на то, что в этот раз полицейских и солдат похищали по всей стране, а не в магическом мире, однако перевес в голосовании оказался совсем невелик. Кайнетт находил данную идею нелепой. То есть, сама по себе изоляция имеет некоторый смысл, но только для того, чтобы за несколько лет развести в стороны волшебников разного происхождения — создать разную программу обучения и полноценные факультеты в школе для учеников из обычного и из магического мира. Это позволило бы вторым развиваться быстрее, не тратя первые пару лет на всем известные азы, пока первые более плавно и безопасно адаптировались бы в магической Британии. Однако эта идея не предполагает отказ от сотрудничества с обычными людьми вообще, подобное лишь усугубило бы отставание магического мира, в том числе и в вопросах своей безопасности и противодействия обнаружению. Да и социальной напряженности бы только прибавилось, тем более что такой, казалось бы, поддерживающий магглов закон был выгоден в первую очередь чистокровным — вспоминая слова Крауча о полной интеграции новичков в магический мир, чтобы как можно меньше напоминало о родственниках и о прошлом. Возможно, и этот закон на самом деле был выдвинут с подачи кого-то из старых семей?

— Заданий на лето навалили столько, что начинать их придётся ещё в поезде, наверное, — пожаловался сидящий напротив Макэвой, отвлекая от мыслей о политике. Может, и к лучшему — в нынешнем состоянии Арчибальд всё равно повлиять ни на что не мог. Разве что строить теории, реализовать которые шанс если и представится, то лишь годы спустя, когда всё ещё может поменяться. Едва ли, судя по отсутствию прогресса в магическом мире, но исключать нельзя, а потому и планы строить сейчас ещё бесполезно. — А в августе ведь ещё и финал чемпионата, это, считай, пара недель выпадает — пока туда доберешься, пока после всё со всеми обсудишь… а там вот уже и первое сентября. Нет, оставлять всю работу на август точно нельзя. Начать придётся сразу же.

— Ты рассчитываешь попасть на это сборище? — поинтересовался Росс, отвлекаясь от тарелки с запеченной картошкой. — Чарли, я думал, ты не такой уж и фанат квиддича.

— Не такой. Но сестра не поймет, если меня там не будет. Ей выше факультетской команды всё равно ничего не светит, но за всеми играми в разных лигах она следит не отрываясь. А тут такое событие! Я не знаю, как, но она точно достанет билеты, хоть из-под земли, — пообещал он, затем перевёл взгляд на Мерфи и спросил: — Джим, а ты? Финал в Великобритании уже лет тридцать не проводили, такое не каждый день увидишь, между прочим. Может, даже ты проникся бы полётами.

— Летом будет много дел, так что это без меня, — ни единым словом не соврал маг.

Ещё до конца июня у них назначен день сбора в Тиране, откуда можно будет добраться до нужного района Албании. В новостях и даже в слухах ничего о поисках «Тёмного лорда» и Балканах не упоминалось за весь май и июнь, потому небольшая туристическая поездка на каникулах не отменяется. А до того нужно провести подготовку к работе с опасным духом, заготовить мистические знаки и накопители, схемы магических кругов и провести расчёт ритуалов. Последнюю неделю, время между экзаменами и объявлением результатов, Арчибальд практически не покидал библиотеку, изучая местные работы по призракам, духам, их поиску, подчинению и изгнанию. Практически ничего нового он не узнал, да и материалы тут были по большей части начального уровня либо представляющие сейчас сугубо историческую ценность, однако уточнить некоторые моменты удалось. Только до сих пор не нашлось ответа, какой именно мистерией воспользовался этот психопат, чтобы перейти в подобную форму существования. Впрочем, Кайнетт собирался узнать это у него лично. Хотя бы как коллега у коллеги.

— Что-то он долго там возится… — ни к кому не обращаясь, произнёс Сириус Блэк.

— А ты как хотел? Пришел, поводил лозой и сказал «Тот-кого-нельзя-называть вон в той стороне, триста ярдов через лес, не сворачивая»? — спросил сидящий рядом Люпин. Он тоже наблюдал, как мальчишка краской вычерчивает на желтоватой пожухшей траве круги, время от времени сверяясь со схемами в толстой тетради.

— Было бы неплохо, — усмехнувшись, признал Блэк.

— Сомневаюсь, что даже директор смог бы его обнаружить по щелчку пальцев, — вздохнув, ответил оборотень. — Да и куда тебе спешить, раз уж мы уже здесь?

— И всё-таки не думаешь, что он может просто морочить нам голову? Скажет сейчас, что нет тут никакого Сам-знаешь-кого, мы и уедем успокоенные.

— Определённо, общение с Барти тебе на пользу не пошло. Зачем ему это? И даже если бы мы сюда приехали вдвоём, что бы мы тут по всем лесам искали, где уже всё перерыли местные авроры? А так, может быть, узнаем хоть что-нибудь, — предположил Римус, но тоже без особенной уверенности. Разумеется, он тоже не мог в полной мере доверять человеку, не зная ни его имени, ни родной страны, ни, говоря уже сугубо практически, квалификации. За полгода, находясь в школе, он отправил несколько запросов в Международный отдел Министерства, пытаясь окольными путями отыскать следы погибшего несколько лет назад «профессора алхимии», однако не преуспел. Пара кандидатур действительно нашлась, но там не совпадали отдельные детали — или с тем, что Мерфи сам рассказал ему, или с его поведением. Притом что даже неизвестно, сколько в его версии было истины, и что «Джеймс» предпочел оставить недосказанным. Однако он был крайне конкретен в формулировке своих целей и планов, в отличие от директора, предпочитающего держать и Люпина, и Гарри, и остальных соратников в неведении относительно своего замысла. Пускай даже из самых лучших побуждений. Предложение организовать Блэку почетную сдачу правосудию с помощью крестника уже говорило, что какие-то планы у старика на «Избранного» точно есть. А Римус, как и Сириус, предпочли бы, чтобы парня просто оставили в покое. Мерфи, относящийся к Поттеру откровенно пренебрежительно, но не имеющий на Гарри далеко идущих планов, был в данном случае меньшим злом как союзник.

Стоящий немного в стороне Лливелин в разговор волшебников не вмешивался. Во-первых, Смита куда больше занимала охрана их небольшой группы. Леса Албании сложно было бы назвать спокойным местом в последнее время — перед поездкой Альберт дал почитать краткую справку по этим местам, ведь опасности им могли по пути попасться и, как принято говорить, вполне «маггловские». После распада соседней Югославии на отдельные республики и ряда вооруженных стычек и конфликтов здесь, не так уж далеко от границы, вполне можно было встретить и солдат, и мародёров, и дезертиров. Это не говоря об обычных диких зверях, пускай даже совершенно немагических, но от этого не менее опасных. Во-вторых, Мерфи дал совершенно чёткие инструкции, как вести себя с волшебниками — прямо в глаза не смотреть, о лишнем не говорить, на вопросы отвечать коротко, но всё внимательно слушать. Также опасаться палочек, или как босс любит говорить — «мистических знаков», направленных в их сторону, вплоть до готовности стрелять на опережение — полностью Мерфи этим двоим не доверял до сих пор. Хотя Лин подозревал, что и ему самому — тоже, но к подозрительности наставника уже давно привык. И считал её абсолютно нормальной.

Если не обращать внимания на двенадцатилетнего ребёнка, вычерчивающего на поляне сложные фигуры и время от времени произносящего длинные фразы на латыни, остальную компанию, при желании, можно было бы принять то ли за туристов, то ли за охотников. Разумеется, никаких мантий, балахонов и остроконечных шляп — неброская полувоенная одежда серых и зелёных тонов, рюкзаки, разве что ружьё держал в руках только Лливелин. Правда, в балканских лесах никогда не водилось дичи, для которой предназначен настолько чудовищный калибр, так что это могло бы выглядеть странно. Но, разумеется, трое «безоружных» были ничуть не менее опасны, и на взгляд сквиба — Мерфи даже больше, чем эти двое.

Тем временем Арчибальд закончил основной контур, разложил несколько заготовленных амулетов в точках фокуса и по памяти начал читать арию поискового заклинания. Когда линии под ногами налились неярким бледно-зелёным свечением, он отвернулся и отошел на несколько шагов, пояснив:

— Минут через десять сложится более ясная картина, но пока всё выглядит так, будто мы уже опоздали.

Сам Кайнетт собирался добраться сюда ещё в середине июня, едва завершился учебный год, и студенты вернулись из Шотландии. Однако даже он не рискнул соваться в подобное место без поддержки, причем поддержки магов… или хотя бы пары волшебников. Вот тут и начались сложности. Магический транспорт исключался, учитывая беглого, к тому же официально мёртвого преступника в их рядах, да и первокурснику вряд ли так легко бы удалось объяснить, зачем это ему вдруг понадобилось посетить Европу порталом, если родственников в волшебном мире или каких-то неотложных дел у него там нет. С обычными путями тоже всё было непросто — Люпин имел нормальные документы, но фактически числился безработным даже без школьного аттестата, у Блэка «маггловских» бумаг и записей в реестрах не оказалось вообще. А чрезмерное применение ментальных чар и гипноза для переубеждения таможенников и разнообразных проверяющих было чревато интересом Министерства к злоупотреблению магией и к тем, кто это проделал. Особенно в нынешние времена с обилием телекамер, детекторов и электронных реестров на разных постах и пунктах досмотра — могли остаться записи, которые привели бы сотрудников отдела правопорядка к столь необычной компании. В итоге с созданием фальшивых документов пришлось повозиться, затем наступило полнолуние, и в итоге в дорогу они разными дорогами отправились только двадцать шестого июня.

— Намного опоздали? — поинтересовался оборотень. Выглядел Римус слегка виновато, всё-таки последняя задержка произошла только из-за него. Теперь, не имея возможности пить дорогое и редкое зелье для подавления своей второй натуры, ему несколько ночей во время принудительного обращения приходилось намного хуже, чем в Хогвартсе.

— Не меньше месяца. Потом скажу более точно.

Бросив взгляд на действующий магический контур, маг ещё раз осмотрелся по сторонам, затем перевёл взгляд на своих спутников. С появления здесь прошло всего два с половиной года, а до чего он уже докатился? Малолетний преступник, неспособный создать простейшее заклинание самостоятельно, без мощного усилителя, и потому предпочитающий огнестрельное оружие. Такой годится разве что в охранники с промытыми магией мозгами и беспрекословным подчинением, и то в первую, самую дальнюю линию, которая нужна только чтобы задержать противника. Полукровка из бедного рода, практически нищий, при этом оборотень, в полнолуние становящийся весьма опасным для окружающих. Уничтожить ради предосторожности, тело разобрать на ценные ингредиенты для изучения и использования в мистических знаках и ритуалах. Предатель древнего рода, отказавшийся от своей семьи и всех их принципов из-за глупого детского максимализма и веры в равенство магов разного происхождения. Казнить на месте в назидание другим, как сделал бы любой достойный маг, чтобы уничтожить отступника, сошедшего с верного пути. Всё так… А вместо этого лорд Эль-Меллой находится в подобной компании, ещё и вынужден рассчитывать на их помощь в решении своих задач. Какой позор! Но выбора в очередной раз нет. Придётся или адаптироваться, или отказаться от достижения поставленных целей. А отступать он тоже не привык. И главное, нет ответа, сумеет ли он когда-нибудь вернуться на верный путь, подобающий магу его происхождения и талантов? Если других вариантов у него раз за разом не остаётся, и конца этому не видно.

Ощутив изменение магических потоков, Арчибальд отвернулся от своих спутников и перевёл взгляд на тускнеющий контур на земле. Сделал несколько шагов, аккуратно поднял с покрывшейся инеем травы хрустальный шар, располагавшийся в главном фокусе всей конструкции. Всмотрелся в полупрозрачную глубину. Затем просто отбросил его в сторону — шар, из-за прошедших сквозь него потоков энергии ставший очень хрупким, разлетелся облаком мелкой блестящей пыли от удара о высохшую землю.

— Два месяца. Судя по следам, дух как минимум несколько лет регулярно бывал здесь, но два месяца назад он исчез. Не был изгнан. Не был запечатан. Не был развоплощен. С наибольшей вероятностью — захватил новое тело. Скорее всего, ещё в конце апреля, когда сорвался их основной план.

— То есть эта тварь уже в Британии? — мрачно спросил Блэк, ни к кому не обращаясь.

— Если ему так сильно нужен мальчишка, то, скорее всего, да. Но я допускаю, что после нескольких провалов он мог бы отказаться от этой идеи, и теперь попытается воссоздать себе тело иным способом, если у него в принципе имеются альтернативы. Первый вариант, на самом деле, для нас удобнее, — произнёс он и добавил, глядя на недовольные лица волшебников: — Мы точно будем знать, где он рано или поздно появится. В ином случае угроза может прийти с любого направления. Возможно, разумеется, что он решит попытать счастья в другой стране, да хотя бы и в Албании, устраивая свою «революцию» здесь вместо Британии. Тогда это уже не наша проблема. Но я бы не был столь оптимистичен.

— Я слышал, у вас тут что-то странное творится в округе? — непонятно чему усмехнувшись, спросил Лливелин у невысокого крепкого ирландца, который открыл им дверь.

— Да, потому тебе и позвонили, — так же усмехнувшись, ответил хозяин, затем отступил вглубь старого особняка и жестом пригласил следовать за ним. Поинтересовался, кивнув на хмурого мальчишку за спиной Смита: — А это?..

— Со мной. Старший так сказал.

— Ну раз старший, то чего уж я возражу… Но вообще, ты же, вроде как, у нас решаешь такие вопросы со всякой чертовщиной, — хозяин сплюнул и перекрестился.

— Типа того. Где именно творится, как ты там говорил, «неведомая дрянь»? — с лёгким превосходством поинтересовался сквиб. Приобщение к тайнам волшебного мира не прошло для него бесследно, и к суевериям, байкам о призраках и разным городским легендам он теперь относился иначе. С видом знатока в обществе безнадёжных профанов.

— Чердак и иногда ещё третий этаж. Пойдем, не на пороге же нам стоять.

Кивнув ему, Лливелин шагнул из июльского пекла в прохладу темного пыльного коридора. Арчибальд последовал за ним, пока ничего не говоря. Сегодня ради дела пришлось одеться иначе, чем обычно — в дешевые брюки и ветровку, к тому же нацепить очки с простыми стёклами и растрепать обычно приглаженные назад волосы. Не слишком вдумчивая маскировка, но сгодится и такая — сшитый по заказу плащ с наложенными чарами был слишком уж заметным и запоминающимся, чтобы носить его «на работе», то есть когда приходилось иметь дело с криминальным миром.

— Дом этот только в мае купили, — тем временем рассказывал так и не представившийся хозяин, пока вёл их вверх по скрипучей тёмной лестнице. — Понадобилась подходящая точка в этом районе, а тут за такую хату просили сущие гроши. Даже припугнуть никого не пришлось, чтобы цену скинули — и так отдали чуть не даром, никто кроме наших и вовсе брать не хотел. Только, по ходу, не мы поимели куш, а того… наоборот. Пока мы ещё не открылись, так сказать, тут за месяц дело обошлось переломами только, и если наверх не лезть, то ничего опасного вроде и нет. Но мало ли какой придурок из клиентов попрётся туда и огребёт от этой хрени, что там поселилась, да и целый этаж оставлять пылиться тоже как-то влом, деньги пропадают.

— Разберёмся, — бодро ответил Лливелин, когда они поднялись на третий этаж. С подозрением оглядел выцветшие стены с темными квадратами там, где раньше висели какие-то картины или зеркала. — Ну что, дальше?

— Чердак, — уверенно сказал маг, направляясь мимо него к лестнице в конце коридора. Убедительно играть «стажера» при нём у Кайнетта не было ни времени, ни желания. — Держись пока позади, не начинай драку первым.

Жестами велев хозяину подождать этажом ниже, сквиб последовал за боссом. Оружие, обычное или магическое, он без приказа пока решил не доставать. Маг не стал даже оборачиваться и проверять, следует ли ассистент за ним. В принципе, с подобной проблемой он бы и сам легко справился, просто со стороны выглядело бы странно, с учетом возраста Мерфи, да и в той группировке, которая его сейчас обеспечивает работой, маг знал мало людей и её проблемами особенно не интересовался. В том числе, ему не было никакого дела до того, зачем именно понадобился им вдруг старый особняк в одном из районов Лондона. Устроят тут наркопритон, бордель, перевалочный пункт для содержания похищенных людей — не имеет значения. Кайнетт появился здесь, только чтобы разобраться с неизвестной нечистью, пошедшей неожиданным довеском к купленной недвижимости. Сделать свою работу, получить деньги за дополнительные услуги, не задавать лишних вопросов, не слышать в ответ лишних вопросов — всё согласно заключенному договору. Примерно так в Ассоциации действовали маги-фрилансеры, перебивающиеся случайными контрактами и решением связанных с магией проблем. Не самый респектабельный пример, хотя среди них изредка и встречались достаточно одаренные и не чуждые науке личности.

Маг выругался почти беззвучно, поднимаясь по узкой рассохшейся лестнице на чердак, где царили жара и духота от нагретой солнцем крыши. Уже привычно каникулы для него превращались в одну сплошную гонку за деньгами, в которой изредка удавалось выбрать время на собственные проекты и ещё реже — на школьные дела и минимальное поддержание необходимых контактов среди волшебников, чтобы его полное молчание хотя бы не выглядело странным. И такое положение теперь ещё долго не изменится — фунты и галеоны каждый раз улетали мгновенно, стоило им попасть в руки. На всё сразу: на расходные материалы, на книги, на покупку информации, на поддержание и расширение мастерской, на зарплату «мачехи», в этом году уже прибавились и дорожные расходы… А значит, чтобы не просто жить как обычный ученик магической школы, а продолжать исследования и эксперименты, равно как и поддерживать свою боеготовность — ему придётся брать на себя всё больше работы, помимо оговоренного в их контракте обязательного минимума за год. Хотя, разумеется, всё в мире относительно — да, серебро, золото и платина по его нынешним меркам дороги, но вот цены на ртуть, вольфрам, алюминий и другие металлы вполне приемлемы. И пока он не планирует делать накопители и мистические знаки преимущественно из осмия или иридия, вполне можно удерживать положительный баланс на своём счету. А вот будь Арчибальд не алхимиком, а специалистом в магии минералов, он, скорее всего, давно бы уже пошел по миру, учитывая, сколько стоят необходимые для этого направления драгоценные камни, и как быстро они там отрабатывают своё, превращаясь в бесполезную кучку корундовой пыли.

Пока отодвинув неприятные мысли о долгах, на середине подъёма маг начал негромко читать арию заклинания и закончил последнюю строку в тот момент, когда миновал последнюю ступеньку лестницы и ступил на пыльный деревянный пол.

— Obice, — закончил он последнюю строку, рукой очерчивая перед собой полукруг. Вспыхнула призрачная зелёная завеса, напоминающая небольшое северное сияние. И тут же задрожала под налетевшими порывами ветра, а затем слегка прогнулась от удара врезавшегося в неё серого силуэта. Предусмотрительность оказалась нелишней. Усмехнувшись, маг вытянул руку перед собой и добавил команду закрытия барьера: — Claudere.

Завеса послушно выгнулась в обратную сторону, охватывая бушующего призрака. Уже через пару мгновений дух начал метаться, пытаясь вырваться из зелёной светящейся колонны, но его усилия были тщетны. Теперь у Арчибальда была возможность лучше разглядеть пойманный фантом — выглядел тот как довольно молодая женщина, одетая по моде тридцатых годов, при жизни должно быть всегда казавшаяся скромной и аккуратной, но сейчас она кричала, выла и пыталась разорвать барьер пальцами, словно изогнутыми в судороге и напоминающими когти хищной птицы.

— А быстро ты её, — оценил показавшийся на лестнице Лливелин. Всё действие и впрямь не заняло много времени. Сквиб расслабленно смотрел на бьющегося духа, даже не пытаясь потянуться за оружием или мистическим знаком. Он уже успел привыкнуть к подобному зрелищу.

— Повезло, что это не полтергейст, с ним возни бы вышло больше. А так закончим быстро, — произнёс Кайнетт, доставая из кармана «мел». Тоже — далеко не обычный карбонат кальция, а состав собственной работы, специально для подобных ритуалов, и его создание обошлось в определенную сумму. Маг присел и начал быстро рисовать подходящий магический круг, заключая в него и колонну с призраком.

Когда чертеж был закончен наполовину, успокоившийся дух перестал пробовать свою тюрьму на прочность и даже принял более «человеческий» облик, больше не напоминая разозлённую баньши. Наблюдая за работой Мерфи, женщина произнесла уже более понятным, но отчётливо неживым искаженным голосом:

— Если вы всё равно собрались изгнать меня отсюда, выслушайте сначала мою историю. Я покончила с собой на этом чердаке в тридцать восемь лет, потеряв всю семью, но тот, кто довёл меня до этого…

— Не интересует… — произнёс маг недовольно, не отвлекаясь от работы. — Твоя смерть и твоя жизнь меня не волнуют. Если проведешь ещё несколько минут в тишине, я закончу быстрее. Тебе же лучше будет.

— Но моя месть! Лишая меня права отомстить даже после смерти, вы обязаны… — начал приходить в ярость фантом.

— Я ничем не обязан тени, — произнёс Арчибальд презрительно, вычерчивая внутри большого круга малый и помещая туда нож, который извлек из кармана. — В принципе, я даже не обязан тебе отвечать.

— Прокляну… — с угрозой произнёс дух, вновь начиная утрачивать человеческий облик.

— Ты? Смешно! Меня, знаешь ли, духи и посильнее уже проклинали, давно привык, — безразлично отозвался маг, заканчивая контур. Перепроверил чертеж, не обращая внимания на вновь пытающего пробиться через барьер призрака, и посоветовал: — Лин, прикрой глаза, сейчас будет вспышка. Итак…

Когда яркий свет погас, Кайнетт убрал уже ненужную завесу, затем спрятал в карман холодный, покрытый изморозью нож. Разумеется, он не собирался изгонять фантом, который может принести куда больше пользы после должной обработки. Охрана в мастерской и без того на должном уровне, усиливать её можно, но пока не обязательно. С другой стороны, ещё один ручной призрак, способный использовать оружие, лишним не будет — в прошлый раз трёх едва хватило при штурме. Может, стоит в этот раз использовать что-то более экзотическое, копьё, алебарду или вообще косу? А то и вовсе привязать духа к какому-нибудь огнестрельному оружию? Противника это, определённо, удивит, да и сближаться с волшебниками ему не потребуется, если можно стрелять издалека. Правда маг сильно сомневался в меткости фантома, да и оружие ведь нужно как-то перезаряжать ещё. В общем, стоит пока отложить данную мысль, а позже можно будет проконсультироваться с Лливелином.

— Экскуро, — уже привычно стерев круг с помощью своей первой волшебной палочки и убедившись, что никаких следов не осталось, Кайнетт приказал: — Уходим. Тут мы закончили.

— Отлично.

Пока ассистент описывал изгнание злобного призрака хозяину особняка, который снизу разве что приглушенный вой где-то на чердаке слышал, маг вновь задумался о всё той же банальной, но постоянной проблеме. О деньгах. Пока выходило так, что в текущих условиях, то есть, не обладая статусом взрослого волшебника и имея лишь три свободных месяца в году, нынешний вариант — один из лучших, если только у «работодателя» жадность не начнёт брать верх над чувством осторожности. Иначе говоря, такие вот «подработки на каникулах» продлятся ещё несколько лет. А вот потом, как и положено взрослому человеку, придётся искать себе приличную работу, ни у кого не вызывающую подозрений и не выходящую так далеко за рамки Статута. Правда, у него уже сейчас возникло чувство, что связи с «Семьёй» придётся рвать резко, и скорее всего, с кровью — просто так столь ценного для бизнеса человека они не отпустят, а оставаться всю жизнь под кабальным договором (благо хоть не магическим) Арчибальд тоже совершенно не собирался. Интересно, понимают ли они это? И понимают ли, что он понимает? Наверняка, но имея некоторое представление о магической части Британии скорее ориентируются на возможности совершеннолетнего волшебника. А отнюдь не мага.

— Куда теперь? — поинтересовался Лливелин, когда они вновь оказались на солнцепеке.

— Магический квартал. Потом в мастерскую, — ответил Кайнетт, разглядывая его. С ассистентом он пока своими планами не делился, однако в его лояльности почти не сомневался. Впрочем, как раз на случай «почти» в заключенном между ними контракте были предусмотрены несколько отдельных пунктов. В любом случае, это дело будущего…

Отведя взгляд, маг быстро сел на заднее сиденье его машины и задумался о более актуальных проблемах. Например, где достать нужные ингредиенты для зелий в больших количествах, и чтобы это не вызывало подозрений в отношении почти-второкурсника магической школы. «Обычные» вещи, включая нормальные растения, минералы или животных своими путями добывал Альберт, но вот чисто магические компоненты вроде шерсти гиппогрифа либо яда антенницы, приходилось покупать только у волшебников — в разных местах, самому и через чужие руки, легальными и не совсем путями, «размывая» крупные заказы. Кайнетт мог бы «гордиться» собой — всего два с половиной года, и он уже научился так легко нарушать конспирацию магического мира, которой всегда придавал огромное значение. Всего лишь ради денег. Вот где самый ужас-то…

С начала каникул в мастерской прибавилось и книг, и оборудования, и новых мистических знаков на полках — как ширпотреба для будущей продажи, так и куда более тщательно созданных образцов для собственных нужд. Однако помещение всё ещё выглядело полупустым — слишком большим оказался этот подвал, слишком мало времени в году Арчибальд проводил здесь. С другой стороны, резерв на будущее куда лучше, чем необходимость так рано думать о расширении доступного пространства магическими или же обычными методами. Но всё равно это ощущение пустоты всегда напоминало, насколько он сейчас ограничен — в запасе сил, во времени, в ресурсах, в людях.

— Fervor, mei sanguis, — медленно произнёс Кайнетт, чувствуя, как перчатка на левой руке слегка вибрирует от постоянно вращающегося концентратора. Он не стал в этот раз использовать автоматический режим своего мистического знака — в лаборатории он находился один. И сейчас это был лишь эксперимент, а не сражение. Зачистка логова тех бандитов явно показала, что Volumen Hydrargyrum не в полной мере приспособлен к магическим сражениям в здешних условиях. А значит, недостатки своего лучшего оружия следовало исправлять как можно скорее. Вновь оказаться на поле боя в уязвимом положении Арчибальд не собирался.

— Defensio, — отдал он команду, принудительно заставляя каплю развернуться в тонкую стену перед собой. Постоял так несколько секунд, глядя на отражение Мерфи в блестящем металле — стоит признать, выглядел мальчишка уже куда лучше, чем при их первой "встрече". Но сейчас это к делу не относится…

В Часовой Башне многие предпочитали строить дуэль так, что одна мистерия или мистический знак должны решить исход поединка. В крайнем случае — серия из нескольких атак, если используются запечатанные заранее заклинания вместе с фамильным гербом. Его творение давало практически идеальную защиту в рамках данной парадигмы — прикрывая от магического, физического и стихийного урона сразу, чтобы тут же, не меняя оружия и не тратя лишнего времени, нанести контрудар. Однако здесь отлаженный механизм дал сбой… Точнее, столкнулся с непредвиденной угрозой.

— Scalp, — приказал маг, заставив хлысты из жидкого металла разрубить воздух на полдюжины футов перед собой. Затем вновь перевел ртуть в защитный режим. Снова атаковал, защитился, атаковал… Потом заставил металл свернуться в каплю, покорно ожидающую команд.

Да, проблема очевидна, и если уж быть с самим собой откровенным — ему стоило задуматься о ней ещё зимой, после первых собраний Дуэльного клуба. Когда маг смог своими глазами увидеть, на что способны даже недоучившиеся волшебники, и насколько их подход не соответствует логике, с которой когда-то создавался Volumen Hydrargyrum. С палочками даже два-три не самых сильных противника могут создать такую плотность мистерий и проекций, что момента для ответного удара просто не подобрать, и поддерживать такой темп до перегрева или истощения цепей они способны долго. Можно, разумеется, ловить противника на слишком долгих ариях или рассинхронизации атак, но это частные случаи, расчёт на глупость или ошибку оппонента, а не четкая стратегия победы. Потому даже такой шедевр придётся адаптировать, если он и дальше хочет чувствовать себя хозяином положения в любом бою.

— Fluctus, — протестировал маг недавно добавленную команду, вновь заставляя ртуть встать защитной стеной. Затем пошел вперёд, и стена в том же темпе перемещалась перед ним — вместо закрепления на полу и стенах, самая нижняя часть сохранила подвижность. В принципе, данный вариант позволяет сократить дистанцию, а в удачном случае буквально прижать противника к стене, но ведь на открытом пространстве и волшебникам отступать ничего не помешает.

Следующим вариантом были своего рода бойницы или узкие щели, по команде возникающие в сплошной стене перед магом — это позволяет использовать правой рукой другой мистический знак, обычный универсальный или своего производства, однако создаёт бреши в защите. Особенно это будет опасно перед заклинаниями широкого действия, а также стихийных атаках вроде мощного потока воды или огня. Дальше шла автоматическая атака — поддерживая защитный барьер, капля могла выделить достаточно объёма на пару тонких щупалец, которые будут наносить удар в направлении последнего вражеского заклинания, а против волшебника в мантии и без какой-либо защиты хватит и того. Вот только дистанция уверенного поражения будет только футов двадцать или чуть больше — шесть-семь шагов. Слишком мало.

— Interceptio, — последний вариант был самым сложным, ненадежным и лишенным некоторой элегантности, присущей данному мистическому знаку. Но в данный момент результат был важнее. Для данного эксперимента маг перенастроил ртуть так, чтобы та не игнорировала и его атаки, затем отошел на максимальные пять шагов, вытянув левую руку с нитями, снабжающими каплю магической энергией. После чего правой рукой вытащил волшебную палочку и начал произносить арии:

— Петрификус, Инкарцеро, Импедимента, Инсендио, Флиппендо, Ступефай, Депульсо…

Лучи заклинаний летели к стене… Но каждый раз их сбивали почти невидимые от скорости встречные удары ртутных хлыстов, принимающих на себя действие мистерий. Парализующие или связывающие были бесполезны против металла, кинетические или останавливающие не преодолевали высокого магического сопротивления наполненной магией ртути, буквально разбиваясь в воздухе. А ведь всё это время человек, стоящий за таким прикрытием, мог бы колдовать и сам, к тому же прекрасно видя противника. Проблемы тут были в первую очередь с распознаванием атак, особенно невербальных — от наиболее мощных или имеющих большую область поражения всё равно придётся закрываться сплошной стеной. Но общее направление стоило того, чтобы заняться им глубже и продолжить развитие.

Вернув ртуть во флакон и сняв перчатку, маг несколько раз встряхнул слегка онемевшей рукой и затем перешел к следующему намеченному эксперименту. Если уж удалось выбрать вечер для занятия подобной работой, нужно было потратить его с пользой. Кайнетт снял с шеи давно ставший привычным кулон для призыва тени Слуги, взял с верстака другой, почти такой же, надел и встал в заранее начерченный круг. Затем успокоил дыхание, очистил разум от всех мыслей, сосредоточился лишь на своих магических цепях и произнёс арию, активирующую мистический знак:

— Miles gladio.

Кулон мгновенно раскалился, вложенный в него накопитель за доли секунды отдал почти месячный запас энергии, но сила словно растворилась в пустоте, не дав никакого эффекта. Маг открыл глаза и огляделся по сторонам — ничего не изменилось, восприятие осталось человеческим, чужого присутствия рядом не ощущалось. А это значит, уже вторая неудача. Нужно или вновь переделывать схему призыва, или признать, что всё упирается лишь в количество энергии, и оно совершенно не стоит потенциальной пользы от мистерии. Уже привычным жестом Кайнетт охладил кулон с помощью палочки, затем снял его и вернул на место. После того, как удалось привязать к амулету тень Диармайда и довольно успешно воспользоваться ею в бою, его не оставляла идея всё-таки исправить ошибку войны Грааля и, наконец, призвать этого героя в более сильном классе Мечника вместо Копейщика. Вот только сделать это без самого Грааля было куда сложнее — в качестве катализатора теперь требовалось использовать не их контракт, а лишь отдельную его часть, связанную с личностью и именем Героической души, но не с навязанным ей классом, а её способности и умения под действием мистерии должен «заполнить» сам мир, пускай это будет лишь малая их часть, но ему хватит. Увы, пока ничего не получалось — мистический знак запускался, процесс шел, но на своё обеспечение требовал совершенно иное количество энергии. Столько отдать он пока просто не мог.

Хмуро покосившись на копии двух мечей Диармайда, заказанные про запас и лежащие на том же верстаке, маг взял со стойки у стены желтое копьё, надел на палец серебряное кольцо с гравировкой и вернулся в тот же круг, служащий для облегчения магии призыва. Это был ещё один проект, тоже созданный по мотивам ритуала призыва Слуг Граалем — раз уж он принял участие в подобной войне, и даже погиб в ней, стоило полностью использовать все полученные в её ходе возможности. Только в этот раз речь шла не о герое, а о его фантазме. Даже имитация подобного легендарного оружия была бы крайне разрушительна и опасна хоть против магов, хоть против волшебников. Тем более что у воина Фианны таких было два, и оба они хорошо годились для сражения против адептов мистических наук.

— Coniugatio, — произнёс он арию заклинания сопряжения и тут же сосредоточил все силы и всё внимание на контроле.

Разумеется, Арчибальд даже не рассчитывал создать проекцию легендарного оружия из одной магии, как обычной «Градацией воздуха» — он бы мгновенно сжег весь резерв, и скорее всего, серьёзно повредил цепи при попытке воспроизвести концептуальные эффекты оружия, а не только его внешний вид. Вместо этого, как и с призывом самой тени, маг собирался лишь создать подобие — на короткое время придать реальному оружию свойства знакомого ему (из памяти Слуги) фантазма, используя кольцо как «маяк» и фокус мистерии. Цепи заработали на полную мощность, кольцо засветилось, вокруг закружился ветер. На мгновение Кайнетту показалось, что его руки сжимают древко не из облегченного титанового сплава, а из кости какой-то древней мифической твари, что он может одним порезом оставить рану, которая не заживёт уже никогда, несмотря на любые усилия целителей… И тут же всё прекратилось — с тихим треском оружие рассыпалось в его руках на несколько частей, кольцо раскалилось добела и буквально стекло на пол, по пути оставляя на руке глубокий ожог от расплавленного металла, а сам маг от слабости не удержался на ногах. В последний момент он всё-таки сумел сгруппироваться и не упасть в лужицу быстро остывающего серебра, встретившись с бетонным полом чуть в стороне.

Несмотря на неудачу, несмотря на боль в обожженной руке и перенапряженных магических цепях, Арчибальд искренне улыбнулся, глядя на пятно застывшего металла. Он почти сумел обмануть «всемогущий» Грааль в очередной раз, почти сделал невозможное. Результат будет стоить потраченных усилий, не говоря об открывающихся перспективах, если удастся уверенно воспроизвести данный метод. В конце концов, он ведь не привык останавливаться на полпути из-за таких мелочей.

— Что ж, теперь я могу понять твои успехи.

Тейлор обвела рукой библиотеку, в которой они собрались. Конечно, в сравнении с книгохранилищем Хогвартса она совершенно терялась, но для отдельного особняка, а не целой магической школы, выглядела более чем внушительной. Высокие шкафы были заставлены книгами по разным областям магии, одна стена отведена под «маггловскую» литературу, преимущественно художественную, но были там и справочники, и учебники, хотя уже достаточно старые. Пыли в воздухе почти не ощущалось, прикрывающий пол ковер и широкие подоконники были чистыми, и вообще комната явно не стояла в запустении, а ей часто пользовались и поддерживали в идеальном состоянии.

— Да, если бы родители не собрали такую библиотеку, мне в школе пришлось бы куда труднее, — согласился Ирвин, тоже занимая место за столом в центре библиотеки. Начал неторопливо раскладывать свитки, книги и перья, заметив: — Хотя, думаю, тут нет ничего, что нельзя было бы найти в школьной или в завалах томов у нас в гостиной. Просто там искать что-то конкретное будет намного сложнее.

— А я не знал, что мистер Росс — твой отец, — заметил Кайнетт, садясь рядом. — Думал, просто однофамильцы, но магический мир и в самом деле тесен.

— Вы знакомы?

— За полгода до школы я некоторое время ходил на подготовительные уроки по основным дисциплинам. Он преподавал трансфигурацию, и должен сказать, делал это очень хорошо.

— Ясно. Ну, в целом, магическая Британия и в самом деле не такая уж большая, однофамильцев тут нечасто встретишь. Обычно из магглорождённых — наш Говард Лаванде с Гриффиндора, по-моему, не родственник, просто фамилия Браун не столь уж и редкая.

Всего за столом собралось семеро детей и подростков. Выездное заседание неформального клуба, если можно так сказать, только в ограниченном составе — кто-то отсутствовал в стране или был занят, кого-то не отпустили родители, кто-то из принципа предпочитал всё лето отдать отдыху, а об учёбе вспомнить лишь в последнюю неделю. Кайнетт оглядел присутствующих. Грейнджер вместе с не отходящей от неё Карин, Макэвой, Лавгуд, Росс на правах хозяина собрания, и последним был Кеннет МакДугалл, которого Арчибальд взял с собой, привыкать к волшебному миру. Подумав полгода, Альберт в итоге решил, что заявленные требования чрезмерно высоки, и сыну достаточно просто быть волшебником, но слишком опасно будет делать из него настоящего мага. Кайнетт, разумеется, был с данным мнением не согласен, но признавал право отца решать, потому согласно их уговору в редко выдающееся свободное время давал мальчишке уроки, не выходящие за пределы местной школьной программы. В конце концов, время покажет — если после первого-второго курса ребёнок продемонстрирует, что желает большего и ему тесно в рамках существующей в Британии системы, к этому разговору можно будет вернуться, а пока хватит и самых азов. Для начала, полного равнодушия к мистическим наукам тот не проявлял, а это уже неплохо.

— Кстати, извиняюсь за любопытство, Грейнджер, но как это было — по улицам Лондона добираться до Косой Аллеи со шпагой в руках? — спросил Чарльз, кивнув на ножны, прислоненные к стулу ведьмы. — Тем более и под мантией её не спрячешь.

Тут он был прав. Не считая Росса, у себя дома предпочитающего моду волшебного мира, к тому же единственного чистокровного в компании, все остальные оделись «по-маггловски», тем более в июльскую жару. Несколько выделялись лишь Мерфи в своём неизменном плаще и Лавгуд, почему-то надевшую форму лондонской частной школы, в которой она, разумеется, никогда не училась. Хотя маг подозревал, что она просто перед визитом использовала трансфигурацию на своей обычной одежде, чтобы нарядиться во что-то, на её собственный вкус, «более интересное».

— Просто завернула в ткань, — отмахнулась ведьма. — Едва ли кто-то будет подозревать, что я иду с оружием в руках, а не с каким-нибудь отрезом ткани на платье или вообще новыми шторами в рулоне. Но в школе надо будет уже что-нибудь придумать.

— У меня есть пара идей, — ответил маг. — Потом могу показать схемы, успеешь выбрать подходящую.

— Спасибо, позже взгляну. Ну, а сегодня — меня ещё отец довёз до самых дверей «Котла», — добавила Грейнджер негромко. — На самом деле, он меня вообще проводил через всю Аллею до главного камина, и потом там же и заберёт. Я этим летом в магический мир выбиралась всего два раза, и только вместе с ним — или меня бы вообще не отпустили. С трудом его уговорила даже разрешить сегодня отправиться сюда.

— Это всё из-за нападения? — серьёзно спросил Росс.

— Да, когда вернулась домой из школы, я почти всё рассказала. Правда, только не про вампира, а про Крауча и его банду. Просто... родители бы всё равно рано или поздно узнали, так лучше я всё объясню сама и успокою, чем они какую-нибудь статью Скиттер прочтут, где она смакует все ужасы и количество жертв, или услышат разговоры и эти слухи о ещё двух дюжинах погибших, которых скрывают Министерство и лично Дамблдор, ну вы сами знаете. А уж чего стоило убедить родителей, что шпага — это, в самом деле, всего лишь школьный проект по рунам и трансфигурации, а вовсе не оружие, о том я помолчу… В общем, на финал чемпионата меня теперь никто не отпустит — ещё бы, «массовое мероприятие», идеальная цель для теракта. Да и в магический квартал — только с сопровождением, как минимум в этом году.

Понятно, что тут были не только переживания и излишняя опека — опасность нападения всё ещё сохранялась. Несмотря на то, что группа, набранная Краучем и Петтигрю, была частично уничтожена, а частично задержана и теперь ждала суда, громкие преступления в стране так и не прекратились. Просто стали менее масштабными. Раз в две-три недели кто-то нападал на отдельно стоящие дома волшебников, обычно вдали от поселений — оглушал или усыплял хозяев, потом стирая им память, выносил ценности, попутно ломая мебель и даже стены. Поймать пока никого не удалось, авроры сбивались с ног, а под главой аврората закачалось кресло. Да, пускай уже не теракты, всего лишь банда грабителей, но по меркам нынешней магической Британии и это уже что-то пугающее и непривычное. Вряд ли стоило всерьёз ожидать от них рейда на Косую Аллею, но кто знает, когда неизвестные или их покровители решат заняться делами «по-крупному».

— Ты не стала возражать? — спросила Тейлор. — Всё-таки, если уж серьёзно подходить, от волшебника или оборотня обычный человек, даже взрослый, защитить не сможет. Только сам окажется под угрозой.

— Для вида поспорила, не более. Им так легче будет. К тому же, если стану слишком наглеть и хлопать дверью — вообще в школу не вернусь. А уходить из-за этого из дома я не собираюсь.

— Ладно, давайте всё-таки вернёмся ко всем нашим эссе и докладам, — неловко сменил тему Ирвин. Вся эта история его заметно нервировала. Если Тейлор, судя по всему, знающая о вампирах только по фильмам ужасов, поступком Грейнджер восхищалась, а Чарльз, наслушавшийся от отца о вечных проблемах с кровососами в Восточной Европе, её сильно зауважал, Росса произошедшее скорее пугало, но он старался не подавать вида. Осознавать, что сидящая перед ним девочка, пускай она даже старше почти на три года и с «безумно храброго» (с упором на слово «безумно») факультета Гриффиндор, убила человека… даже бывшего, даже защищаясь… это трудно было принять спокойно. Затем, отвлекшись от переживаний и вспомнив о долге гостеприимного хозяина, он добавил: — Кеннет, если что-то будет интересно, не стесняйся спрашивать. Тебе это всё скоро тоже предстоит. Надеюсь, пока что не будет тут с нами скучно.

— Нет-нет, пока мне всё очень интересно, — быстро ответил МакДугалл, вертя головой по сторонам. Всё-таки он впервые оказался в настоящей магической библиотеке… и в настоящем магическом особняке, как ему пояснили буквально на ходу — невидимом для обычных людей. — Я постараюсь не слишком вам мешать.

— Только лучше зовите его «Кенни», — покровительственно заметил Арчибальд. — Не будем смущать нашего будущего однокашника формальностями.

— Кста-а-а-ати… — Грейнджер отвлеклась от быстрого, но негромкого разговора с Тейлор, указала на пару мест в её свитке с уже написанным эссе и затем посмотрела на Мерфи. — Всё хотела спросить, Джеймс. Карин всегда зовёт меня просто «Гермионой». А почему ты почти никогда не называешь меня по имени?

— Это было бы слишком фамильярно с моей стороны, — вежливо ответил маг. Его действительно воспитывали на подобных правилах, а отношения ученика и наставника всегда регулировались множеством формальных и неформальных норм. — Нельзя так явно демонстрировать неуважение.

— После того, в каком виде ты меня недавно видел, я думаю, такие мелочи уже роли не играют.

— В каком виде? — растерянно переспросила Тейлор, затем переглянулась с тоже явно заинтересовавшейся Лавгуд. Но ответа не последовало.

— Слушайте, вы двое точно не встречаетесь? — недоверчиво уточнил Макэвой, переводя взгляд со смутившейся из-за собственных слов Грейнджер на совершенно равнодушного Мерфи.

— Нет.

— Нет-нет, у меня вообще нет парня, — быстро ответила ведьма, замахав руками для убедительности.

— И этот кулон тоже ты сама себе подарила? — наивно улыбнувшись, спросила вдруг Лавгуд.

— Ну, вообще-то да, — прекратив краснеть, Грейнджер подняла за цепочку легкомысленного вида серебряную подвеску в форме сердца с аметистом посередине. — Точнее, я попросила родителей, и они как-то очень легко согласились. Это уже не совсем украшение, а амулет с заклинанием щита и накопитель магии. На крайний случай.

— Гермиона, но нам же на каникулах запрещено колдовать, — обеспокоенно произнесла Тейлор. Кажется, для неё это было новостью. Макэвоя и Росса такое откровение тоже заставило почувствовать себя неловко — то, с какой лёгкостью гриффиндорка вновь перешла к теме защиты и магических сражений, словно минуту назад не вела себя как самая нормальная школьница. МакДугалл пока ничего не понял, Арчибальд скорее был доволен её предусмотрительностью, по спокойному лицу Лавгуд вообще сложно было угадать её мнение.

— Да я сама бы с такими чарами и не справилась, или уж точно не с первой попытки. На прошлых выходных наведалась к Рону в гости, заодно попросила его отца помочь — он очень хорошо разбирается в разных заколдованных предметах, работа у него такая. Думается мне, я наверняка что-то да нарушила, придя с такой просьбой, всё же есть строгие правила по зачарованию «маггловских» предметов, но он ничего на эту тему не сказал, — задумчиво добавила ведьма, касаясь указательным пальцем кулона. Затем оглядела остальных, поняла, что всё это время мальчишки, да и Тейлор с Лавгуд тоже, смотрят на её шею (как минимум), смутилась и резко произнесла: — Но хватит меня обсуждать. И давайте уже займёмся нашей работой!

Полтора часа спустя общая компания разделилась. Макэвой и Тейлор о чём-то негромко, но увлеченно спорили над листом пергамента, время от времени указывая то на Грейнджер, то на Мерфи, видимо, ссылаясь на мнение авторитетов. Луна взяла с библиотечной полки массивный гримуар и увлеченно рассказывала о средневековых методах создания химер и гомункулов — Росс её слушал с изрядным сомнением и недоверием, а вот МакДугалл с искренним восторгом. Грейнджер тем временем отложила законченное эссе по магической истории (или официальной версии этой истории) и обратилась к явно заскучавшему Мерфи. Тот механически переносил на свиток рецепты нужных зелий, но сам думал о чём-то своём.

— Джеймс, так что там у тебя была за схема? Сделаем пока перерыв от домашней работы.

— Да, вот, смотри, — маг быстро извлёк из своей сумки нужный лист с расчётами, обошел стол и протянул ведьме.

— Так, — та тоже поднялась на ноги и взяла у него пергамент. — Дезиллюминационные — это я могу понять, хотя накладывать их придётся минимум через день. А вот эта часть… Что это такое? Нас никогда не учили подобным чарам.

— И что с того? — удивился Кайнетт. — Самая обычная магия ветра, у тебя точно не должно быть с ней проблем. Небольшой замкнутый барьер не самой сложной формы. Зато он решает поставленную задачу.

— Я понимаю, зачем нужно это заклинание, — терпеливо объяснила ведьма, указывая на нужные строки. — Но я не знаю ни слов, ни жеста, ни количества силы, которую нужно вложить, чтобы добиться именно такого эффекта.

— Даже если так, что такого? Придумай, подбери, рассчитай, весь механизм действия вот здесь описан. Если нет заклинания, которое даёт нужный именно тебе эффект, сама сделай его. Неужели ты не сумеешь? — изобразил удивление Кайнетт.

— Ты предлагаешь мне взять и создать новое заклинание? — недоверчиво уточнила Грейнджер.

— Его создали тысячи лет назад, такой магией пользовались ещё фейри, пока не ушли из этого мира. Тебе требуется всего лишь воссоздать слабое его подобие при помощи палочки. Я уверен, что в этом нет ничего сложного.

— Кто-то сказал «фейри»? — Луна практически аппарировала между ними. Бесцеремонно заглянула в пергамент, затем ткнула пальцем в нужное место. — Да, точно, я читала о таких чарах. Барьер ветра, если верно помню. А у сидхе такое называлось «Фетх Фиада». Интересная идея.

— Я всегда думала, что «Фетх Фиада» это не заклинание, а название мантии-невидимки из ирландской мифологии, принадлежавшей… Так, сейчас не о том речь. Так вы что же, предлагаете мне просто так взять и «сделать» его самой, без справочников, без указаний, без примеров? — возмутилась Грейнджер.

— Всего лишь повторить внешний эффект, а не воспроизвести целиком. Я думал, работа со шпагой уже показала, что заклинания можно переделывать почти полностью и выбирать для них собственные названия и более подходящие жесты, если соблюдены все необходимые условия, — ответил Кайнетт. — Зачем ограничивать свою фантазию готовым списком, если тебе что-то нужно? Это как с материализацией. Ты знаешь заклинания для создания воды, льда, огня… Боунс на дуэлях показывала, как создавать птиц. Малфой — демонстрировал нам волков. Но что, если тебе вдруг понадобится, допустим, кухонный нож?

— Нож? — удивилась Грейнджер.

— Да. Ты знаешь заклинание, которое создавало бы магией кухонный нож?

— Нет. Не думаю, что такое вообще существует, — растерянно заметила ведьма, должно быть в самом деле перебирая в голове множество прочитанных книг и описанных там заклинаний. — Да и если так уж нужно вот прямо сейчас что-то разрезать, а под рукой только палочка — всегда есть «Диффиндо».

— Но что если тебе понадобится именно нож, но ты не знаешь специального заклинания? У тебя же дома наверняка есть, и не один. Ты, должно быть, каждый день видела его на кухне, много раз держала в руках, возможно, даже пару раз поцарапала себя, я не знаю. А потому просто представь его себе во всех подробностях, со всеми пятнами, царапинами, ощущением в руках… И затем… Инкарнацио.

Маг сделал горизонтальное движение палочкой, и перед ними, в самом деле, появился нож. Всего лишь обычная «Градация воздуха» под местные условия, даже ария — на искаженной латыни. Разумеется, вот как раз он в жизни кухонного ножа не держал в руках — скальпели, ланцеты, хирургические ножи самого разного вида, разделочные для алхимических ингредиентов… Один из них он сейчас и создал из магической энергии.

— Материализация? — уточнила Грейнджер.

— Да. Базовое заклинание, вокруг которого строится весь этот раздел. И «Серпенсортиа», и «Авис», и «Агуаменти» — всего лишь множество его вариаций, каждое под одну задачу. Но их ведь тоже кто-то и когда-то создал для нужных ему вещей, а потом начал передавать другим, заставляя заучивать жест, слова и представлять себе определенный предмет. Чем ты хуже? Зачем ограничивать себя стандартным набором?

— Базовое заклинание и сотни вариаций. Да, теперь я понимаю твою идею. Но всё равно это будет непросто.

— А я вот уже ничего не понимаю, — заметил Чарльз, некоторое время наблюдающий за их беседой. — Если можно всё делать одним заклинанием, зачем создавать и заучивать несколько десятков?

— Скорость, простота, — ответила Грейнджер, достав мистический знак. — Чтобы создать воду практически не нужно ни думать, ни напрягать своё воображение — когда сделаешь это тысячи раз, потом получается уже само собой, стоит сказать «Агуаменти». Даже рука почти автоматически чертит в воздухе «волну». А если ты стоишь посреди пожара, пытаешься не задохнуться от дыма, и уже начинает рушиться потолок, то в этот момент сложно сосредоточиться и вообразить себе ровно три и двадцать три сотых галлона пресной воды в зелёном пластиковом ведре… Это как с «Патронусом», что нам показывал профессор Люпин — легко представить себе, например, свой самый лучший день рождения, сидя в кресле у камина, но непросто сосредоточиться на радостных воспоминаниях, убегая от десятка дементоров ночью через лес. Это заклинание всё-таки требует не только зубрежки, повторения его сотни раз, но и очень яркого воображения и контроля. Нельзя просто сказать…

— Инкарнацио!

— Что это? — с искренним недоумением спросила Грейнджер, глядя на возникший перед Лавгуд на столе странно изогнутый ассиметричный клинок с широкой гардой.

— Стрижающий меч, — ответила Луна тоном, поясняющим нечто абсолютно очевидное. — Всегда хотела подержать его в руках.

— Ты читала Кэролла?

— Конечно же. Замечательный автор, очень понятно пишет.

— Ты смогла материализовать то, чего даже не существует в реальном мире? — с настоящим удивлением спросил маг. Он не решился взять меч в руки. Если у девчонки каким-то неведомым образом действительно получился действующий мистический знак или даже фантазм… Исходя из его описания, пара взмахов этим оружием могут оставить кого-то из присутствующих без головы. — Но это же невозможно.

— Разве? — не менее искренне удивилась светловолосая ведьма.

— Так, надо проверить, проверить… А можешь, для примера, создать Фрагарах?

— Да, легко. Инкарнацио, — пожав плечами, ведьма повторила арию заклинания.

— Ох, значит, я ещё не сошел с ума… — произнёс Кайнетт негромко, разглядывая появившееся перед ним оружие, напоминающее изогнутое в форме морской волны мачете. — Это не создание несуществующего, это просто воплощение воображаемого. Настоящий Фрагарах выглядел совсем не так. А это лишь то, как ты представляешь его себе, — он уже без опаски поднял причудливо изогнутый клинок. Да, это определённо не было фантазмом, всего лишь обычная проекция — Зато я теперь, кажется, знаю, как называется твоё Начало.

— Слушай, Луна, а Бармаглота можешь также показать? — спросил вдруг МакДугалл, с восторгом глядя на Лавгуд.

— Конечно, — ведьма взмахнула мистическим знаком. — Инка…

— Экспеллиа… — начала Грейнджер, тут же наводя на неё свою палочку.

Арчибальд поступил проще, просто выхватив у Лавгуд мистический знак на середине незавершенного движения и бесцеремонно закрыв ей рот другой рукой. Увидев, что угроза миновала, Грейнджер не стала завершать арию. Росс, тоже быстро сообразивший, чем появление дракона в библиотеке могло им грозить, замер на середине движения, будто собираясь нырнуть под стол.

— Не стоит так делать, — каким-то чудом маг смог выразиться предельно корректно. К тому же увиденный феномен слишком занимал его любопытство, чтобы даже ради своей безопасности бить на упреждение. — Уж точно — не в закрытом помещении.

— Луна, пожалуйста, не используй это заклинание без присмотра, — искренне попросила Грейнджер, глядя на неё крайне серьёзно. — Мы все могли пострадать.

— Извините, — ответила та негромко, когда Мерфи убрал ладонь. Судя по всему, Лавгуд действительно было стыдно. Она только сейчас поняла, в какой опасности все они чуть было не оказались вдруг из-за того, что она не успела задуматься о последствиях. — Я слишком увлеклась. Обещаю, я больше так не буду.

— Вот и хорошо, — Гермиона забрала палочку у Джеймса и вернула Луне. — Вот и договорились. Так, а теперь нам всем явно не помешает перерыв… Ирвин, можно организовать чай или кофе? Это бы не повредило нам для общего настроения.

— Да, конечно, сейчас, — всё ещё слегка растерянный, Росс вышел из библиотеки.

— А потом посмотрим, что же можно сделать с этой схемой, — добавила Грейнджер, поднимая оброненный Мерфи лист пергамента. — Ты уверен, что у меня такое вообще получится, Джеймс?

— Конечно. Ты же не собираешься останавливаться на достигнутом, не так ли? Чем это не повод ещё раз проверить себя. Да и опыт создания заклинаний наверняка совсем не повредит.

— Занятная система защиты. Кто-то определённо здесь очень хорошо постарался в своё время, отдаю должное.

— Да, мой дед тут использовал, наверное, все охранные и маскирующие заклинания, какие были известны у нас в семье, и ещё изобрёл пару новых в процессе, — не без гордости отозвался Сириус Блэк. — Старик может и был таким же фанатиком, как вся наша чокнутая семейка, но дело знал хорошо. Тут, наверное, только «Фиделиуса» для полного набора и не хватает, но его применять не рискнули.

Поздним вечером небольшая лондонская площадь казалась безлюдной и тихой. Потому, когда человек, отдалённо напоминающий объявленного год назад в розыск преступника, прошел через неё и вдруг просто исчез у одного из домов, вряд ли кто-то мог бы это заметить. Тем более едва ли кто-то из обычных, и даже не совсем обычных людей мог бы разглядеть, что на самом деле любителей гулять по ночам было двое.

— Почему, если это не фамильный секрет? — поинтересовался Кайнетт, сбрасывая ткань с наложенным дезиллюминационным заклинанием. Примитивный эрзац принятой у волшебников мантии-невидимки, но для того чтобы пройти полсотни футов через площадь от места аппарации хватит и того. Хотя и считалось, что наблюдение за площадью уже было снято, подставляться и рисковать зря он не собирался.

— Люди смертны, — философски ответил Блэк, направляясь к старому выцветшему и истертому крыльцу. На вид весь этот дом не знал капитального ремонта последние лет пятьдесят. — Хуже того — они внезапно смертны. А ставить безопасность убежища в зависимость от жизни одного человека, который в какой-то день может просто не вернуться в этот дом, было слишком рискованно.

— Убежища? — уточнил маг.

— По большей части, — отозвался Сириус, открывая дверь, даже незапертую на замок. — Наше основное поместье находится вдали от городов. А здесь внутри только столовая, гостиная, несколько спален, но нет ни библиотеки, ни подвалов, ни погребов, ни множества иных необходимых помещений и комнат. Зато самый мощный набор защитных чар, какой я только видел вне стен Хогвартса — пересидеть тут можно хоть несколько лет, если в большом мире вдруг резко станет неуютно. В сорок первом были серьёзные опасения, что Восточный фронт рухнет к зиме, и боши начнут вторжение на остров, а за ними пришли бы и СС, и Аненербе. Наша семья не поддержала тогда Гриндевальда, гордость не позволила подчиниться какому-то выскочке, и этого бы не простили. А после войны Блэки здесь лишь иногда проводили время, когда кому-то требовалось задержаться в Лондоне. После… когда не стало брата, а я оказался в тюрьме, мать переселилась сюда, здесь и умерла. И сейчас этот дом — вновь убежище для Блэков и для тех, кого мы приведём с собой. Здесь может спрятаться Белла, если вдруг сбежит из Азкабана, сюда можем войти и мы с Андромедой, хоть официально числимся изгнанниками. Думаю, даже Нимфадоре дверь откроется. Но это мы скоро узнаем.

— Люпин тоже сейчас здесь? — спросил Арчибальд, следуя за ним по пыльным тёмным коридорам и лестницам.

— Заперт наверху. Спит, скорее всего, а ночью опять будет буйствовать. Я с ним посижу, успокою немного, но всё равно хорошо, что завтра луна уже пойдет на убыль.

— И о чём ты хотел поговорить со мной? — спросил Арчибальд, проходя вслед за волшебником в не слишком большую гостиную.

— Да так, обо всём сразу, — ответил тот, без слов зажигая мистическим знаком несколько свечей и подвешивая к потолку неяркий шар света. — О долге. О целях. О будущем, если угодно…

— Пока не вижу причин отказываться, — дипломатично ответил Кайнетт, занимая предложенное место. Блэк уселся напротив в такое же старое потемневшее кресло века так девятнадцатого. Маг успел оглядеться по сторонам, пока не начался разговор. Самой примечательной деталью изрядно запущенной комнаты оказался древний выцветший гобелен на стене со множеством имён, дат и портретов. Кроме того, имелось на нём и несколько крупных чёрных пятен, словно от попадания горящих углей. Заметив, с каким интересом Мерфи изучает изображение, Сириус пояснил:

— Семейное древо Блэков. Зачарованный гобелен, если ты таких не видел у себя — сам вписывает родившихся детей, сам ставит даты смерти, сам добавляет супругов после свадьбы и меняет фамилии. Мать перенесла его сюда из поместья после смерти Рега… моего брата. Меня и Андромеды тут уже нет. Вон, осталось два выжженных пятна в последнем колене.

— Понятно, — ответил Арчибальд, изучая надпись «Регулус Блэк» и портрет худощавого темноволосого юноши. Вообще мистерия выглядела занятной. Не слишком полезной практически, но занятной. Особенно в плане механизма её действия. — А любопытства ради, бастарды здесь изображаются?

— Дети вне брака? Только если признать их и добавить на гобелен «вручную», — волшебник указал на несколько имён. — Сами по себе — нет. А что?

— Да так, был недавно один интересный разговор. Но речь сейчас не о том, — отворачиваясь от стены и глядя на собеседника, маг спросил: — Итак, что же ты хотел обсудить, Блэк?

— Скорее узнать, — поправил его Сириус. — Чего ты хочешь?

— Чего хочу я? — переспросил Кайнетт.

— Именно так. Ты — чистокровный, во всяком случае, по взгляду на жизнь.

— А ты — нет? — Арчибальд не понял, к чему ведёт собеседник.

— Сомневаюсь, честно говоря, здесь я всегда был не на своём месте. Ты — другое дело. Это чувствуется, в поведении, в том, как ты держишься. С самого детства с такими общался, успел насмотреться. Ты такой же, как мои родители, как Регулус, как Белла, как многие другие. С одной стороны, это и неплохо. С другой — остаётся вопрос, что же ты дальше будешь делать? — спросил Блэк, внимательно и изучающе глядя на него. Затем махнул рукой в сторону гобелена и добавил: — Для чистокровного всегда на первом месте род, но у тебя своего уже нет. Кстати, почему? Пускай глава семьи погиб, но неужели у вас никого не осталось, к кому бы ты мог вернуться даже в таком виде?

— Никого, — соврал Арчибальд. Затем добавил полуправду — он не сомневался, что в том мире всё так и произошло: — А к тому времени, когда я смог хотя бы что-то узнать о состоянии дел, всё, что нам принадлежало, уже растащили другие семьи. И не имея силы, права на свою собственность уже не заявить, даже если бы я вдруг вернулся несколько месяцев спустя в своём настоящем облике. Потому очевидно, что я собираюсь сделать дальше — основать собственный род заново. И добиться для него соответствующего положения. И возможно, когда-нибудь потом вернусь за тем, что мне принадлежало прежде, уже не с пустыми руками.

— А для этого тебе нужны знания Блэков?

— Для этого мне нужно всё, что можно пустить в ход, — не стал скрывать Кайнетт. — Сила, знания, ресурсы, деньги, связи. Я не охочусь исключительно за тайнами Блэков, если ты об этом. Просто и они тоже могут пригодиться сейчас, когда единственный мой актив — собственные знания и опыт.

— В очередной раз допустим, ты говоришь мне правду. Проверить я всё равно не могу… Но зачем тогда тебе эти детишки в школе? Зачем собирать вокруг себя людей?

— Потому что мне нужны последователи. Но не первые попавшиеся. Те, кому необходима магия, и кто с её помощью собирается не только зелень резать на салат и мотаться от работы домой и обратно. Мне нужны те, кто готов думать, кто готов понимать мистические науки, изучать, развивать дальше. Сейчас здесь поблизости таких людей нет. А значит, придётся их подготовить самому. Кому-то ведь я обязан передать собственные знания.

— А просто жить, как обычный человек, раз уж тебе выпал шанс? — предложил Блэк вполне серьёзно. — Закончить спокойно школу, создать нормальную семью? Раз ты теперь свободен от долгов и обязательств.

— Это было бы предательством, — ответил маг без колебаний. — Отказаться продолжить дело предков, поставить свои интересы выше долга — это безответственно. Обычный обыватель может подобное себе позволить. Тот, кто следует путём магии — нет. Обязательства перед самим собой никуда не делись и не денутся, даже если я остался без семьи.

— То есть, с твоей точки зрения, я — предатель? — усмехнувшись, спросил Блэк. Но сразу же сам и сказал, понимающе улыбаясь: — Хотя можешь и не отвечать, я ведь это презрение в голосе и так постоянно могу расслышать. Только не тебе меня судить, профессор.

— Да, я уже понял твоё отношение к чистокровным, — прохладным тоном закрыл тему маг. — Кстати, и что же тогда, по-твоему, хорошего в том, что я — один из них? Ты упомянул вначале, что тут есть две стороны.

— Что? Ах, это… Когда Лунатик рассказал о тебе, и что ты выбрал подружку Гарри себе в ученицы, что постоянно проводишь время рядом с ней, я всерьёз испугался за девочку. Но потом понял, что ты к ней даже не прикоснешься. Ещё бы, к «грязнокровке», — добавил волшебник, снисходительно глядя на собеседника. Затем добавил: — Побрезгуешь…

— У вас здесь, в Британии, очень отсталые представления о селекции и наследовании дара, я это уже давно заметил, — скучным менторским тоном отозвался Арчибальд. — Как же, лишь бы два поколения не было «маггловской крови» и плевать на всё остальное — чистокровный статус превосходит всё на свете. Как формально, как же поверхностно… А важно совсем не это, значение имеют лишь способности, которые достанутся следующим поколениям. У девочки есть голова на плечах, а ещё неплохой для первого поколения магический резерв, удачная комбинация из нескольких стихийных элементов, один из которых у нас с ней ещё и совпадает… Её дети будут иметь хороший потенциал.

— Что?! — Блэк отчётливо побледнел и потянулся за мистическим знаком, одновременно поднимаясь из кресла.

— Жаль, что у нас такая ужасная совместимость, — демонстративно этого не замечая, продолжил Кайнетт. — Остаётся лишь как самый последний вариант, но я бы предпочел подыскать другую. А чистокровная, магглорождённая или вообще полукровка от нечеловеческой расы — это уже детали, лишь бы был достойный потенциал. Прямой корреляции у вас тут нет, насколько я успел заметить, что бы пропаганда "чистокровок" ни вещала. Да и в любом случае, будет это ещё не скоро. Так что я предпочел бы больше не слышать шуток на данную тему. Я ведь тоже порой люблю… пошутить.

Маг дождался, пока волшебник медленно опустился в кресло и выдохнул, тихо пробормотав что-то, должно быть означающее согласие. Наверняка, с этой местной манией чистокровности, подобный взгляд на поиск пары для Сириуса звучал невероятно. По крайней мере, от представителя старого рода. Что лишь подтверждало — здесь давно уже руководствовались лишь престижем и предрассудками о силе чистокровных, а не реальными исследованиями и научно рассчитанным потенциалом для усиления потомства. Это стоит изменить. А пока — далеко не факт, что наследница даже древнего рода будет для него подходящей парой, если её предки руководствовались чем угодно, кроме увеличения силы. Думая об этом, Арчибальд, как ни в чём не бывало, спросил:

— Я удовлетворил твоё любопытство, Блэк? С чего бы тебя вообще так заинтересовали мои цели?

— Потому что я хочу знать, какое место в своих планах ты отводишь Гарри, — вернув себе невозмутимость, ответил Сириус. Но палочку он теперь держал под рукой. — И уже исходя из этого, я буду решать, насколько стоит прикладывать усилия, помогая тебе.

— Планы? В моих планах ему нет места, — ответил маг, пожав плечами. Затем пояснил, не дав Сириусу воспринять это как угрозу: — Поттер меня интересует лишь как ключ к новой гражданской войне. Если будет уничтожен этот недолорд, или значимость мальчишки просто окажется изрядно преувеличена, то пусть живёт, как хочет. Я не собираюсь мешать тебе или оборотню воспитывать его, но и драться за ребёнка с директором не буду, если у того иные планы. Сами разберётесь, не маленькие, да и у него же хоть какая-то своя голова должна быть. Сколько ему уже, четырнадцать?

— Будет через неделю. Просто… Гарри — это всё, что осталось от нашего братства, от Мародёров. Джеймса и Лили больше нет, Хвоста я своими руками превратил в безмозглый овощ, Рем давно поставил на себе крест… да и со мной ещё неизвестно, как обернётся теперь, — негромко произнёс Блэк. Похоже, он был честен и решил не скрывать своих мотивов. — А за него я горло любому перегрызу… но я не знаю — кому именно, вот в чём самая большая дрянь. Мы не имеем представления, чьё тело занял тот урод, это знал только Крауч. Да, пацана охраняют, но ведь любой случайный человек, выглядящий как кто угодно, может просто подойти к нему возле дома или на Косой Аллее, дотронуться до плеча… и «хлоп!», аппарация через всю страну к какому-нибудь схрону, где их искать можно до второго пришествия. Единственная мысль, которая меня успокаивает — Сам-знаешь-кто прямо им сказал, что парень должен прийти по своей воле и готовый сотрудничать. Отсюда моё освобождение, отсюда все эти спектакли с «другом родителей» и письмами, и ведь у них были неплохие шансы, что самое мерзкое! — повысил голос волшебник, ударив по подлокотнику кресла. Кажется, его до сих пор злило то, с какой лёгкостью его в декабре обыграли Крауч и Петтигрю. — Гарри же этой крысе уже поверил, когда Хвост меня вырубил, уже готов был уйти с ним!

— Хочешь сказать, попытки его выкрасть, нападение на деревню с оружием — это всё уже было импровизацией? — уточнил маг. — Они действовали не по плану?

— Именно! После смерти Локхарта Сам-знаешь-кто сам больше не связывался с Хвостом, или с кем-то ещё, или об этом неизвестно ни нам, ни самому Хвосту. Урод пропал вновь, как отрезало, а потому всё, что они делали после провала в декабре, они спланировали уже сами. Возможно, ему бы и не нужен был связанный и избитый Гарри, и он бы там же в своём болоте обоих этих идиотов и закруциатил до смерти за излишнее рвение.

— Есть идеи, откуда столь странное условие?

— Очевидный вариант — он надеялся сделать из Гарри своего сторонника, — пожав плечами, предположил Блэк. — Без магии, одними словами. Говорят, он мог быть очень убедителен, когда хотел, и прекрасно врал — он бы сумел убедить парня, что ему врали, что во всём виноват Дамблдор, что всё было совсем не так… Как Барти смог убедить меня, только ещё быстрее — Гарри ещё слишком наивен, по-моему, и слишком доверчив. Но это довольно просто, и можно обойти — похитить, притащить в нужное место, потом стереть или подправить память и начать знакомство с чистого листа. Из более сложного, ещё есть ряд заклинаний и ритуалов, требующих только абсолютно добровольного согласия их участников. Как непреложный обет или «Фиделиус». У меня, к слову, порой мелькает мысль, что Дамблдор мог использовать Гарри подобным образом. Представь, он прячет что-то очень-очень ценное, а о расположении говорит лишь одному ребёнку под честное-пречестное слово никогда и никому не рассказывать, кроме доброго дедушки в очках. Вот только этот мальчик — герой Британии, к которому так легко не подберешься, за которым постоянно приглядывают, и который, к тому же, много лет вообще рос вдали от мира магии. Такой вот брелок для ключей от заначки старого интригана. Возможно, у него такой и не один. И узнать этот секрет Сам-знаешь-кто мог бы только добровольно.

— Абсурдно, как на мой взгляд, — скептически ответил маг. — Не слишком надёжно, да и дети, как ты верно заметил, тоже внезапно смертны. Но если принять, что базовое предположение верно — вашему недолорду нужно только добровольное согласие, и этот гейс даже отвлеченные рассуждения в духе «а вот если бы я сейчас вдруг захотел аппарировать в ближайший аэропорт и уронить пару самолётов» воспримет как принуждение через шантаж… Тогда мальчишку, может быть, и не станут похищать, но он всё равно отнюдь не в безопасности.

— Я знаю! Даже если принять, что Сам-знаешь-кто не может менять тела за пределами своего леса, иначе два года назад давно бы перепрыгнул с начавшего уже практически разлагаться Квирелла в более подходящего человека. Даже в этом случае, он сейчас может быть кем угодно. Очередным преподавателем, который расположит к себе детей. Девчонкой, которая легко заставит Гарри сделать вообще всё, лишь бы ей понравиться. Ровесником, который захочет стать его другом. Вариантов много. Тем более, в этом году состоится турнир, и будут гости из других школ, которых он не знает и не заподозрит ни в чём — а с Крауча сталось бы проработать план на полгода или на год вперёд. Подготовить ему какого-нибудь спортсмена-чеха или скандинава на пару лет старше, которого парень будет слушать и восторгаться. Или итальянскую школьницу посимпатичнее, а они в Шармбаттоне знают в этом толк, уж поверь моему опыту, — хмыкнув, добавил Блэк. Но затем вновь стал серьёзен: — Так что я не перестаю опасаться за него. И меня рядом ведь не будет, да и Лунатика тоже.

— Там буду я. Думаю, уж не дать кому-то втереться в доверие к одному наивному ребёнку я как-нибудь сумею, — пренебрежительно ответил Кайнетт. Усмехнулся от пришедшей в голову мысли. — В крайнем случае, можно будет просто намекнуть на это Грейнджер — она в нынешнем состоянии потенциального одержимого по потолку размажет, если возникнет хоть тень подозрения. Её счёт к Волдеморту растёт с каждым годом, это уже давно более чем личный вопрос.

— Ты этим как будто бы гордишься? — недоверчиво спросил волшебник.

— Правильная мотивация ученика — очень важный фактор, — наставительно ответил Арчибальд. Затем сменил тему: — Но речь сейчас не о том. Ты сказал, «насколько я буду прикладывать усилия, помогая тебе». О каких именно усилиях речь? Если, как ты и сказал, вас обоих в школе не будет.

— Тут всё куда сложнее, — скривившись, ответил Блэк. Эта тема была ему крайне неприятна. — В данный момент я через Лунатика договорился о доступе сюда и отсутствии надзора за моим личным счётом, но не более того. Я могу помочь Гарри лишь деньгами, да и то анонимно, и пока ничего не могу сделать для тебя, ведь доступа к библиотекам и архивам не имею. Мы с Ремом планируем раскрыть Гарри, что я выжил, и что я на самом деле не убийца и не предатель, тем более теперь всем известно, что у Петтигрю была чёрная метка. Возможно, стоит сначала привлечь к этому ещё и Нимфадору — она теперь аврор, Гарри прислушается к её мнению. Ну, а мы с ней договоримся, я надеюсь — с Андромедой у нас в детстве были неплохие отношения, а дочь, как я слышал, очень на неё похожа, и тоже тёмных искренне ненавидит. Но всего этого пока недостаточно. Если я хочу сделать хоть что-то серьёзное, если я хочу заменить Гарри отца — с ним должен общаться не беглый преступник и убийца Сириус. А законопослушный гражданин и представитель уважаемого рода Блэк.

— Решил «восстать из мёртвых» и восстановить свои права на наследство? — с интересом поинтересовался маг, даже без сарказма. Почти.

— Первое как раз самое простое — с парой хороших адвокатов повторный суд меня оправдает или, как минимум, отпустит как отбывшего достаточный срок. Особенно если договориться с директором и пообещать ему лишний голос на его стороне в Визенгамоте. Всё самое интересное начнётся потом… — с кислой миной сказал Блэк, слабо махнув рукой. — Знал бы ты, как меня от этого воротит. Но иного выхода нет. Любезная матушка предусмотрела для нас с Андромедой возможность вернуться, но то, как она это сделала… Старая карга всегда была мстительной до ужаса. Кузине пришлось бы забыть про мужа, а Нимфадоре — про отца, девочка была бы вписана на гобелен, — он нервно кивнул в сторону стены, — как незаконнорожденная. А от меня по завещанию требуется жениться на «достойной девушке правильного происхождения» в течение двух лет и представить предкам наследника — не позже, чем через пять. Это всё не считая необходимости просить прощения, каяться в грехах, публично признать превосходство рода Блэк чуть ли не над всей вселенной… Там длинный список условий. Очень длинный. Но ради Гарри я пойду даже на это.

— Мои поздравления, мистер Блэк. Кажется, вы наконец-то начали понимать, что такое ответственность. Сами дошли, или надоумил всё-таки кто?

— Лунатик грыз на эту тему… Хм, условно говоря, конечно. Может, он и прав, всегда из всех нас самый осторожный был. Да и вообще, тебе-то легко злорадствовать над должником, связанным магическим контрактом. Давай, профессор, не стесняйся. После дементоров это уже не страшно.

— Если ты действительно внимательно читал наш контракт, там не были оговорены сроки. Ты бы мог сидеть в этом… — маг демонстративно оглядел старые стены и пыльные окна, — склепе и три года, и пять лет, и мне нечем было бы давить. Но ты понимаешь, что от доверия между нами зависит и то, насколько я вообще буду стараться, защищая этого мальчишку. И потом, чистокровный волшебник одумался и решил всё-таки вспомнить про свой долг и не дать тысячелетнему роду пресечься из-за собственного гонора и желания идти наперекор всем. Я, в самом деле, могу лишь уважать это.

— Я бы посмотрел, как тебе навяжут вдруг неизвестно какую «достойную девушку из приличной семьи» в невесты, и что бы ты после этого делал, — с обидой ответил Сириус, не оценив его искренности.

— Не думаю. Ты этого не увидишь. Её уже нет среди живых.

— А-а… — Блэк осекся, не зная, что ему на это ответить.

— Раз мы уже важное всё обсудили, и начался пустой трёп, я полагаю, что могу откланяться, — без выражения произнёс Арчибальд, поднимаясь из старого кресла. — Барьер пропустит меня без твоего присутствия?

— Что? — растерянно спросил волшебник. Затем быстро согласился: — А, да, просто выйди той же дорогой.

— До встречи, мистер Блэк, — резко кивнув ему, маг вышел в коридор.

— Чёрт… Нет, лучше так: Кричер, — позвал Сириус, после того, как пару минут просто смотрел в закрывшуюся за Мерфи дверь.

— Да, хозяин, — старый домовой эльф появился рядом. Даже без своего привычного ворчания. Неужели подслушивал их разговор?

— У нас ещё осталось огневиски? Мне сейчас точно не помешает.

— Брилларе!

Клэр взмахнула посохом, очерчивая перед собой короткую дугу, затем с навершия сорвалась вспышка оранжевого света и заставила на несколько секунд загореться грубо вытесанную из камня статую. Рядом стояли ещё две такие же фигуры со следами пламени, не совсем пропорциональные и застывшие в неестественных позах. «Мишени» для тренировки юная ведьма создавала сама при помощи учебника трансфигурации за третий курс, и результат пока был далёк от идеала.

— Фактически, «Инсендио», усиленное раза в полтора, — оценил Кайнетт, стоящий в паре шагов позади Клэр. — Только заклинание на итальянском вместо латыни.

— Я думала взять испанский, но «Фуэго» как-то не звучит. Так-то большая часть заклинаний для посохов вообще на польском, на болгарском, на финском. Swiecic, daizgori, polttaa. Язык сломаешь…

— У тебя весьма неплохое произношение.

— Плевать! Я себе язык завязывать в узел не собираюсь ради такого. Уж проще переделать. Брилларе, — она создала ещё одну вспышку. — Красиво же звучит.

— Вот только мощность пока не впечатляет, — отметил маг очевидное.

— Так тут рабочая только верхняя половина, — ведьма отработанным жестом разомкнула посох посередине и теперь держала в руках пару примерно двухфутовых дубовых палок. Взмахнула правой, и произнесла арию: — Брилларе!

Пламя послушно вспыхнуло вновь, Клэр тем временем соединила обе части вместе, повернула, тихо щёлкнул металлический замок, и у неё в руках вновь оказался полированный деревянный посох в четыре с половиной фута длиной. С гордым видом она постучала им по плитке, покрывающий небольшой внутренний двор. В отличие от дома Россов, представляющего собой отдельный особняк, поместье Эшвудов занимало солидную территорию, и там оказалось немало мест, где несколько волшебников могут тренироваться, не доставляя никому проблем.

— Тогда к чему такие сложности?

— Носить проще. По отдельности обе части легко спрятать под мантией, если правильно подвесить, а при необходимости — можно быстро достать. Хороша бы я была в школе, гуляя по коридорам с такой оглоблей, — она крутанула посох в руках. — Засмеют ведь пока ещё, скажут, что выпендриваюсь много, и так далее, а мне это не нужно. Вот только тренироваться надо уже сейчас, всё-таки весит такая штука немало, это не палочкой в ухе ковырять. А когда смогу себе позволить ходить с полноразмерным и плевать на чужое мнение, уже будет куда проще, когда навык есть и руки привыкли к весу. К тому же в этом году, говорят, в школе объявится народ из Дурмстранга — можно будет взять у них пару уроков.

— А пока в магическом плане, это просто увеличенная раза в два волшебная палочка, — подвёл итоги Кайнетт.

— Пока да, но уже сейчас ей можно врезать, — ведьма на пробу сделала несколько взмахов. — И очень хорошо. А это всегда крайне полезное качество.

— А запутаться не боишься в заклинаниях?

— Не-а. Разный вес, разная фактура — я даже в коротком варианте эту штуку с палочкой не перепутаю и в темноте с закрытыми глазами. В любом случае, это для серьёзных дел, если опять от какого-нибудь упыря отбиваться нужно будет прямо на уроке, как с той змеёй. А свет зажигать и чай греть можно и по-старому, обычной палочкой, — пренебрежительно пояснила ведьма.

— Ясно. А то ведь я хотел показать один трюк, как раз для волшебной палочки, — поделился маг. — Думал, ты оценишь.

— Давай, не стесняйся, — великодушно разрешила Эгберт, махнув левой рукой. — Уверена, я смогу найти ему применение в любом случае.

— Хорошо, тогда смотри внимательно, — Кайнетт вытащил из кармана плаща пару тонких деревянных спиц. Пояснил: — Шпильки для волос, всегда можно иметь при себе, не привлекая внимания. Выдёргиваем из причёски, затем делаем вот так, — он сделал жест мистическим знаком и произнёс формулу трансфигурации. Одна из шпилек изменилась, превращаясь в тонкий стилет без гарды. — Поскольку исходный материал и форму ты знаешь уже заранее, считать ничего не нужно, как и выбирать подходящий предмет под рукой. Повторяешь заученную формулу и сразу получаешь готовое оружие. К тому же, оно не создано магией, стандартный щит его не остановит и «Финита» не обезвредит.

— Довольно круто, — оценила Клэр, без опаски разглядывая сталь. — Вот только ножи метать — это не моё. Не училась, не умею.

— А тебе и не нужно. Ваддивази, — Арчибальд подбросил в воздух стилет и произнёс арию заклинания, указав сначала на оружие, а затем на одну из статуй. Нож сам метнулся к цели, затем с лязгом отскочил от каменной головы. — Стандартное заклинание, есть в учебнике.

— Понятно, понятно… Знаешь, хорошо, что тебя наша МакКошка сейчас не видит. Её бы точно удар хватил.

— Почему? — не понял маг.

— Настолько извратить её первый урок — это ещё надо постараться, — хмыкнув, пояснила ведьма. — Хотя идея мне нравится. Пожалуй, стоит к сентябрю отпустить волосы подлиннее. Или есть подходящее зелье, ты не в курсе?

— Не имею представления.

— Как же так?! — притворно изумилась Клэр. — Неужели наш отличник Мерфи чего-то не знает? Я просто не верю.

— Я интересуюсь лишь полезными вещами.

— Скучный ты, даже дразнить неинтересно.

— Для этого у тебя есть Галахад. Кстати, странно, что его сейчас здесь нет. Или тебе разрешают приводить кого угодно в дом и не ставить в известность хозяев?

— Не бойся, Гэл не ревнивый, да и ты вряд ли будешь приставать… К тому же всё равно практическую магию он не слишком-то жалует. Примерно как ваша лунатичка — лишь бы книги давали читать, и никто не трогал, а там хоть потоп или ураган за окном. Так что да, возможностей у меня хватает.

— До сих пор не могу понять, как вы двое вообще оказались рядом.

— О, у нас на факультете я слышала такие шикарные версии, особенно от старших курсов. Наверное, столько народу бы разочаровалось, узнав, что мы просто сели в одно купе.

— И всё?

— Ну, практически да. Я просто никогда раньше не встречала настолько наивного и неприспособленного к реальности парня. Даже поначалу начала над ним издеваться по привычке, а он не то что не обижался, он даже не понимал. Или не мог подумать, что я смеюсь над ним. А когда я сказала, что сбежала от семьи, просто сказал, что я могу остаться у него дома, сколько захочу, и никто не будет против. Причем на таком серьёзе, что я аж чуть не подавилась. После этого бросить его в школе одного, это было бы как оставить щенка посреди шоссе… — ведьма совершенно искренне улыбнулась, а потом с привычной издевкой добавила: — Можешь даже поделиться этой историей у нас — тебе всё равно никто не поверит.

— Гостья хозяев, гость хозяев, — произнёс молодой домовик, буквально появляясь из воздуха рядом с ними.

Арчибальд временами думал, что, может быть, всё-таки эльфами их называют не только в насмешку, и когда-то давно эта мифическая раса, в самом деле, происходила от какого-то вида фейри. Ведь на поместье, как и на многие дома волшебников и ведьм, а равно как и на школу, были наложены барьеры, блокирующие пространственное перемещение большинством доступных методов. Иначе говоря, запрещающих аппарацию, а нередко и порталы тоже. Однако домовые эльфы подобные ограничения обычно просто игнорировали, легко появляясь и исчезая по приказу своих хозяев. А ведь согласно легендам, в древние времена у эльфов всегда были свои тропы, которыми они пересекали огромные расстояния за считанные минуты или часы. Если местная аппарация не основана на их мистерии, а была создана волшебниками с нуля уже в текущую эру, возможно, домовики сохранили хотя бы что-то от предков, даже выродившись до послушных фамилиаров.

— Привет, Пикси, — ответила Эгберт. Маг не сомневался, что это вовсе не имя данного существа, и она просто издевается.

— Через камин к вам прибыла гостья.

— О, наконец-то. Проводи её сюда, — велела Клэр беспрекословным тоном.

— Сию минуту.

— А тебе многое позволяют, — без выражения произнёс Арчибальд, когда существо исчезло. — Не боишься когда-нибудь перегнуть палку?

— Не, я вижу берега и чувствую границы дозволенного. Семейные эльфы за эти границы не выходят.

— Эгберт, Мерфи… — поприветствовала их ещё одна ведьма, выходя во внутренний двор. Аманда Эмбер выглядела немного «ярче», чем в школе, но всё равно не привлекла бы внимания ровесников — слишком обычная, слишком заурядная. Она посмотрела по сторонам, словно ища кого-то взглядом.

— Галахада тут нет, если ты хотела поприветствовать хозяина дома, — отозвалась Клэр. — Кстати, салют, Аманда, — добавила она фамильярно. Эгберт недолюбливала большую часть чистокровных в школе, и эта ведьма не стала исключением из правил.

— Эмбер, — произнёс маг, кивнув ей. — Тебя пригласили сюда по моей просьбе.

— Вот, значит, как… — ответила та с равнодушным видом. Однако, судя по взгляду, она при этом ожидала подвоха. Задержавшейся на полгода мести за их «войну» или какой-то дурацкой магической шутки, которую прикроет чистокровная фамилия, так что потом ничего нельзя будет доказать. Проигнорировать письмо от однокурсника с приглашением она не могла, всё же Эшвуды не самая простая семья. Но и сюда явилась, оставаясь настороже, ведь друзьями они не были. — И зачем, могу ли я узнать?

— Ты нужна мне, — объяснил маг просто.

— Вау! — в притворном восхищении воскликнула Эгберт рядом. — Это так романтично…

— Прости, что? — совершенно искренне растерялась Аманда. Кажется, Кайнетт впервые за год видел её полностью потерявшей самообладание.

— Ты меня заинтересовала… Да, тоже звучит не лучшим образом. Мне интересен твой талант и очень жаль, что ты зарываешь его в землю — так, наверное, лучше сформулировать.

— О, а ты себе гвардию собираешь, магглорождённый? — уже не пытаясь играть скромницу, прямо спросила ведьма. Этот тон больше подошел бы Селвин, чем вечной тихой тени. Но они достаточно раз пересекались, чтобы сейчас разыгрывать перед Мерфи выдуманный образ. — Или сразу гарем?

— Если учесть, что там уже есть и Виллин, и Росс… — задумчиво начала Клэр.

— Единомышленников, — ответил маг, решив просто игнорировать несдержанную на язык полукровку. — Тех, для кого магия и учеба ещё не успели превратиться ни в повинность, ни в рутину, ни в формальность. Ты не обделена талантом, в этом я уже успел убедиться. Но растрачиваешь его понапрасну, вечно держась в тени. А ведь одарённых не так много, чтобы разбрасываться ими настолько легко.

— Помню, родители мне рассказывали про одного человека, он тоже себе ещё в школе начал собирать ближний круг. Правда, на другом факультете, но вряд ли шляпа не предлагала тебе Слизерин, не так ли? — пренебрежительно ответила Аманда. — Думаю, нашему «таланту» с «Превосходно» по истории магии не нужно напоминать, как тот человек закончил?

— В отличие от той посредственности, мне нет дела до происхождения и статуса крови, — Арчибальд сам удивился тому, как легко он это сказал. — Я бы принял и Селвин, если бы у неё были способности, но увы. Ты — иное дело.

— Гринграсс всё-таки была права. Несмотря на всё твоё самомнение, на самом деле, ты ничего не понимаешь в нашем мире, — покачав головой, ответила Эмбер. Забавно, сейчас её снисходительный всезнающий тон напоминал Арчибальду его собственный. — Ты здесь чужак, даже больше, чем ваша лохматая зазнайка с мечом. У тебя никого нет и за тобой никого нет. Можешь творить всё, что вздумается — устраивать дуэли, плевать на статус, отказываться от любых разумных предложений. Вот только школа — это не на год, а на семь лет, если ты забыл. И она тоже когда-нибудь закончится, и нужно будет искать, куда податься. Безродный сирота, который до школы выучил пару фокусов, или наследница древнего рода, кто же может оказаться более полезен?

— То есть, ты тоже не веришь в магию, предпочитая «обязательства», «положение» и «связи» вместо собственной силы? — почти с жалостью уточнил Арчибальд.

— Ты можешь быть сильнее одного, двух, пяти, пусть даже дюжины волшебников, — убеждённо ответила ведьма. — Но когда выходишь против всех, они всегда смогут привести на одного больше, и ничего ты не сделаешь. В равных условиях: магия против магии, палочка против палочки… одной силой ничего не добиться, рано или поздно тебя раздавят. И скорее всего, рано.

— Но почему я буду один? И почему условия будут равными?

— Для того, кто всего за год ухитрился испортить отношения со столькими людьми, ты слишком уж высокого мнения о себе.

— У тебя будет шанс убедиться, что я предлагаю исключительно реалистичные и достижимые вещи. В любом случае, моё предложение остаётся в силе. А пока что ты можешь вернуться и похвастаться Мариссе, как коварные грязнокровки заманили тебя обманом и перетягивали на свою сторону, но ты была непоколебима…

Аманда только усмехнулась — редкий случай, когда она не скрывала свои настоящие эмоции за маской застенчивой и робкой подружки «звезды факультета». Несмотря на её искренние заблуждения, неприязни к этой ведьме Кайнетт не испытывал. В конце концов, детям свойственно ошибаться. Станет чуть постарше — передумает.

— О, вы как раз все здесь! — радостно воскликнула сероволосая девушка лет двадцати, выходя во двор к гостям. Одета молодая ведьма была в мантию, но какого-то очень непривычного кроя, судя по всему — не по британской моде.

— Добрый день, мисс Эшвуд, — вновь приняв безразличный вид, поздоровалась с ней Эмбер. — Я уже собиралась уходить.

— Но ты ведь останешься на чай, не правда ли? Всё же нечасто к нам в гости заглядывает сразу несколько однокурсников нашего нелюдимого братца. Матушка жаждет пообщаться и с кем-то ещё, помимо Клэр.

Кайнетт быстро переглянулся с ровесницами Мерфи. Судя по всему, и привыкшая плевать на все правила Эгберт понимала — даже очень вежливый отказ в данном случае не принимается.

— …И только представьте себе мою радость, когда сын в первом же письме рассказал, что ещё в поезде подружился с девочкой. Да ещё такой пробивной и активной. И им повезло попасть на один факультет. А я ведь боялась, что он так семь лет один и просидит за книгами — тем более, вы уже наверняка видели, что на Рейвенкло таких людей хватает, — увлеченно рассказывала Хелен Эшвуд, словно даже не интересуясь, слушают ли её вообще. — Я всегда говорила, что Галахаду будет лучше учиться дома, но он сам выбрал Хогвартс и, похоже, оказался дальновиднее меня…

Большой стол был накрыт на семь человек. Глава семьи сегодня отсутствовал, однако все остальные Эшвуды собрались в столовой на чай. Галахад даже за столом не отрывался от какого-то исторического трактата. Пятнадцатилетняя Элайна обучалась магии дома, и на гостей поместья смотрела с искренним интересом. Старшая дочь, Гвендолин, два года назад окончила Шармбаттон и дома появлялась нечасто, но, по её словам, по такому случаю не могла не заглянуть, поддержать братца. Однако беседу вела преимущественно мать семейства, делясь историями и не уставая задавать детям вопросы о школьной жизни. И у Кайнетта складывалось ощущение, что и сами гости её интересуют не меньше, чем то, что они могут рассказать о благополучии её сына. Забавно, что Хелен оказалась загорелой брюнеткой, а все трое детей отличались одинаковым пепельно-серым цветом волос. Видимо, та байка об Эшвудах и их предке действительно не врала.

— Аманда, а как вы с Мариссой и другими девочками устроились на факультете? Я сама училась на Слизерине, хотя у меня и было несколько подружек с факультета Ровены, но вот в гостиной Рейвенкло я никогда не бывала.

— Всё благополучно, миссис Эшвуд, нам повезло с соседками, и никаких проблем за год не возникало, — скромно ответила Эмбер, глядя в чашку с чаем. Похоже, ей нелегко было оказаться объектом столь пристального внимания второй раз за день. Обычно эту роль всегда играла Селвин.

— Кстати, Клэр, я ожидала, что гостей будет больше, — укорила девочку Хелен. — Скажем, взглянуть на «младшую Беллатрикс» мне было бы крайне интересно. Такая противоречивая репутация в столь юном возрасте — подобная личность заслуживает самого пристального внимания. И чая с печеньем. А вы не дали такой возможности.

— Да я звала, но её не отпустили, — без особого уважения отозвалась Эгберт. — Ответила, что с этим дома сейчас очень строго. Но это вам лучше у Джима спрашивать, они вечно ходят вместе.

— Из-за недавнего нападения родители стараются держать мисс Грейнджер подальше от магического мира, — не дожидаясь вопроса, аккуратно пояснил Кайнетт. — Хотя бы до начала учебного года.

— А ты не мог бы рассказать о ней подробнее? — с искренним любопытством спросила старшая ведьма. Впрочем, судя по блеску в глазах, её дочери тоже не собирались пропускать свежие сплетни мимо ушей. — Всё же вокруг девочки кружатся такие слухи — хоть что-то в них должно быть правдой.

— Прошу прощения, но вынужден отказаться, миссис Эшвуд, — твёрдо произнёс маг. — Я считаю эту девушку своим учителем. Обсуждать её в её отсутствии было бы крайне неучтиво и грубо с моей стороны. Это было бы нарушением всех правил.

— Я понимаю, понимаю, — Хелен вынуждена была отступить. Хотя форма отказа её, похоже, заинтересовала. — Просто жаль, что нельзя пригласить её к нам.

— Её родителей тоже можно понять. Они боятся, что нечто подобное может и повториться в магическом мире ещё раз, раз уж объявились подобные сумасшедшие, — счёл нужным пояснить Кайнетт.

— Само собой, террористов боятся и волшебники, и магглы. Особенно после случая в Хитроу, — вдруг добавила ведьма. — В этом смысле мы не слишком-то отличаемся друг от друга.

— Вы слышали о том обстреле? — удивился Арчибальд. Он видел внутреннее убранство этого особняка лишь мельком, пока Клэр тащила его за собой во двор, похвастаться своими успехами. Однако он не заметил никакой электроники, или хотя бы телефона, так что имел все основания считать Эшвудов такой же замкнутой в своём мирке семьёй волшебников, как многие чистокровные. Впрочем, оглядевшись по сторонам, он убедился, что кроме них двоих никто не понял, о чём идёт речь.

— Я всё же полукровка и стараюсь следить за новостями Великобритании. Тем более мне и самой порой приходится пользоваться аэропортом, — доверительно улыбнувшись, ответила Хелен. — Ты ведь понимаешь — магический транспорт имеет кучу преимуществ, но чтобы просто добраться до континента самолёт будет куда проще и быстрее. Не нужно просить разрешения на портал, не нужно отчитываться перед Министерством.

— У всего есть свои плюсы и минусы, — нейтрально ответил маг, не глядя ей в глаза. Он не чувствовал ментального давления от неё или ещё с чьей-то стороны. И поднятая тема могла быть всего лишь вежливой попыткой поддержать разговор с магглорождённым. Но всё это могло быть и намёком на их недавнее путешествие на Балканы. А могло и не быть. Мог ли кто-то об этом узнать в магическом мире? Могла ли информация добраться сюда? И если да, то к чему именно эти намёки? — В чём-то волшебники неоспоримо лучше, а в чём-то технологии уже превзошли нас, но волшебный мир отказывается это принять.

— Тебя, должно быть, привлекают идеи сближения с магглами, Джеймс? Или даже отмена Статута? — неожиданно спросила старшая дочь. Интересно, просто любопытство или какая-то проверка? Вопрос сам по себе был довольно провокационным.

— Одно не связано с другим, — подобрал маг ответ после небольшой паузы. От этой семьи с их любопытством у него уже начала разыгрываться паранойя. Конечно, магический мир Британии невелик, событий тут мало, каждая сплетня на вес золота, но всё-таки, не кроется ли за их интересом что-то ещё? — По-моему, даже наоборот. Волшебники добровольно или просто по незнанию отказываются от множества полезных вещей. А ещё волшебники, не знающие обычного мира, часто подвергают всех нас опасности — аппарируя перед камерами, пытаясь расплатиться золотом или появляясь у вокзала в нелепой одежде. Если бы они знали больше о современном обществе и о технике, то поддерживать Статут стало бы намного проще, ведь не будет столь глупых ошибок. Но как мне говорили, маггловедение — не слишком-то популярный предмет.

— А ведь обычно магглорождённые как раз за раскрытие тайны простым людям, потому что это "должно всем пойти на пользу". Но у тебя иной взгляд на проблему. Хотя я понимаю — приют, приёмная семья, вряд ли у тебя есть причины жаловать маггловский мир, — с жалостью, неизвестно — искренней или притворной, произнесла Хелен. — Хотя, похоже, самого худшего ты сумел избежать. Ни шрамов, ни следов побоев или голодания… А ведь когда я впервые увидела Клэр в декабре, то была почти в шоке — как такое вообще можно сотворить с ребёнком.

— Возможно, мне везло немного больше, — аккуратно ответил маг. Снова — намёки на ложь, недоверие к его «легенде» или всего лишь искреннее удивление? По тону не сказать, эта ведьма неплохо скрывает свои мысли за обычной болтовнёй. — К тому же на Косой Аллее продают весьма действенные снадобья, а у меня было больше года перед школой, чтобы опробовать их ассортимент на себе. В любом случае, — маг опустил глаза, изображая смущение, — не думаю, что я заслужил столь пристальное внимание с вашей стороны. Пока я ещё не успел проявить себя даже в школе.

— Скромность украшает, но не стоит ей увлекаться. Не каждый первокурсник выжил бы, сражаясь против пожирателя смерти. Да и после того пассажа о праве крови и силе древних семей, особенно — в той ситуации и в той компании, ты не мог не привлечь внимания. Кто-то поговорит и забудет. А кто-то запомнит. Слишком уж это неправильный взгляд на вещи. Не маггловский, но и не наш. Непривычный. Тебя называют любителем старых и даже «замшелых» традиций, но такой подход вышел из употребления уже слишком давно.

— А мне он нравится, — позволил себе наглость Кайнетт. В конце концов, для ребёнка это должно быть допустимо. Кто именно его так называет, он спрашивать не стал. — Когда я ещё только изучал магический мир и готовился к школе, меня предупредили, что история магии сейчас преподаётся из рук вон плохо. Так что я взялся за неё сам. Читал, сравнивал с обычными учебниками, обсуждал со старшими, — он перехватил заинтересованный взгляд Галахада. Похоже, Клэр не ошиблась, мальчишка и впрямь любит истории и легенды не меньше Лавгуд. Просто слишком стеснителен, чтобы обсуждать их даже среди своих, на факультете. — И в целом, мне те традиции, что царили до Статута, понравились больше. Они были честнее и проще, чем игры в Министерство и чиновников.

— Может быть и так. Может, ты и прав. Но ты уже должен был понять, что волшебники не любят изменений. Любых. Если кто-то вновь попытается вспомнить про идеи Сам-знаешь-кого и призовёт истреблять магглорождённых. Или если кто-то загорится идеей реставрировать Совет волшебников и превратить нашу жизнь в одну сплошную череду дуэлей за каждый свой шаг. Наверняка из этого ничего не выйдет, но кто-то может пострадать в процессе. И я не хочу, чтобы Клэр и Галахад были втянуты в нечто подобное, — неожиданно добавила она. Арчибальд не смог бы сказать, был в её словах простой расчёт, желание не отпускать приглядывающую за сыном и, потенциально, имеющую удачное родство полукровку, или искренняя забота о практически поселившейся у них девочке. Эта ведьма была достаточно непредсказуемой, чтобы проявлять и то, и другое. И похоже, это и было главной идеей, которую она хотела донести. А может, просто делала вид, маскируя за давлением иные вопросы и своё любопытство.

— Вы точно переоцениваете наши способности, — скромно ответил маг. — Всего лишь небольшой клуб по интересам для тех, кому мало школьной программы — это не угроза порядку, и не какое-то рисковое предприятие. Мы не затеваем интриг и даже не нарушаем правила, как печально известные «Мародёры». Это всего лишь попытка не отстать от тех, кто заранее имел не слишком честное преимущество. Восстановление справедливости, не более того. Разве наш директор не любит постоянно говорить, что все ученики равны?

— Но некоторые равнее других, — произнесла младшая сестра, но тихо, это даже нельзя было назвать вмешательством в беседу.

— Что ж, рада буду ошибиться. Когда у вас будут собственные дети — поймете, что такое настоящее беспокойство, — наставительно заметила Хелен. — Хотя вам пока ещё рано об этом думать. Аманда, а можешь рассказать мне ещё кое-что?

«Проклятье, как я устал…»

Тяжело вздохнув, Арчибальд без малейшего почтения присел на низкий надгробный камень. Огляделся по сторонам, борясь с желанием уснуть прямо здесь. Старое кладбище было тихим и пустым, что неудивительно для двух часов ночи. Звёзды не пробивались сквозь смог и облака, и даже свет редких фонарей тонул в густом тумане. Немного разгоняло мрак тускло-зелёное свечение двух магических кругов, нанесенных на перекрестках небольших аллей. В центре каждого из них мерцали несколько бронзовых накопителей в форме небольших кубов.

Август уже подходил к середине, скоро вновь придётся покинуть Лондон, а потому приходилось большую часть времени и сил тратить на выплату долгов — создание зелий и хлама для преступников, лечение, несколько допросов особенно несговорчивых людей и даже избавление от пары неудобных трупов. Последние, впрочем, пошли в дело, ведь второй актуальной задачей было обеспечение безопасности лаборатории на следующие четыре месяца, а это предполагало и обновление маскирующих заклинаний, и обязательное усиление охраны. Созданные из частей нескольких тел конструкты могли провести на страже несколько месяцев без еды и сна, но нежить требовала подпитки магической энергией, и лучше всего — связанной со смертью. Вот только какой-нибудь крупной войны поблизости нет, где после очередного сражения её можно собрать вдоволь, а выбраться за этим куда-нибудь в Африку или Азию, поближе к очередному локальному конфликту, он не рискнул — для таких экспедиций требуется полноценная вооруженная группа сопровождения, а не один недомаг с парой фокусов. Пока же приходится довольствоваться каплями энергии с городских кладбищ. Благо он нашел одно подходящее, расположенное прямо на одной из лей-линий Лондона, и даже так приходилось выбираться сюда каждую ночь уже вторую неделю, чтобы набрать требуемый запас.

Но причина дурного настроения была не в необходимости заниматься подобными ритуалами, а в самом этом месте. Как и любой некромант, да и любой чего-то стоящий маг, Арчибальд не боялся обычных мертвецов и не испытывал пиетета перед местом их упокоения. Однако далеко не каждый некромант сумел пройти через собственную смерть и запомнить это. И когда он смотрел на ряды памятников и надгробий, в голову раз за разом лез, в общем-то, малозначимый вопрос — а как там, в ином мире и ином времени, обошлись с его собственным телом? Зачисткой следов войны Грааля занималась Церковь, так что труп лорда Эль-Меллой, вероятно, по договоренности выдали Ассоциации, а там уже будут решать, как извлечь остатки почти разрушенного магического герба Арчибальдов, и что из найденного оставить себе в качестве процентов за услуги, а что — всё-таки отдать Рейнес. Останется ли после всех операций, что похоронить, и не поставят ли девятому наследнику семьи камень над пустой могилой — вопрос открытый. С Солой в каком-то смысле проще — герб семьи она не унаследовала, а её отец и брат в Часовой башне люди далеко не последние, так что тело им, скорее всего, вернут в целости. Насколько это возможно после всего произошедшего, разумеется.

— Я же говорил, тут всю неделю кто-то ставит магглотталкивающие чары, а это неспроста, я уверен, — прозвучал неподалёку незнакомый мужской голос.

— Может быть, тоже кто-то кладбищенскую траву собирает на зелья? — произнёс другой человек, постарше.

— Целую неделю? Да тут бы всё уже было срыто до глины, и гробы торчали, — отверг эту идею первый.

Кайнетт тихо выругался, потянувшись к карману плаща. Он, в самом деле, устанавливал лишь барьер, отводящий внимание обычных людей, чтобы сейчас не тратить силы понапрасну. Однако идея, что сюда явится кто-то из волшебников в поисках ингредиентов для своих зелий, ему даже в голову не приходила. Лин остался у входа на кладбище, вряд ли они прошли мимо него, вероятно, просто аппарировали прямо сюда, за стены. И маскироваться уже поздно, да и за несколько секунд скрыть не только себя, но и магические круги, он уже не успеет. Потому Арчибальд лишь быстро опустошил запасенный пузырёк с отвратительным на вкус зельем, натянул на правую руку перчатку для усиления магии ветра и извлек волшебную палочку, дожидаясь гостей.

— А всё оказалось даже интереснее, чем ты говорил, Юлиус! — воскликнул один из них, появляясь из-за мраморного памятника и восхищённо присвистнул. За первым незнакомцем последовали ещё трое. Все — довольно молодые, но уже потрёпанные жизнью, да и одетые не лучшим образом. Обитатели Лютного, скорее всего, или иные маргиналы волшебного мира. После того, как за них всерьёз взялся аврорат, многие оставили совсем уж нелегальные дела, переключившись на менее опасные заработки. Эти, похоже, взялись за зелья и их компоненты. Но возможности подзаработать упускать не собирались.

— Ага, удачный день, — согласился другой. Судя по голосу, именно он говорил про барьер, и он привел сюда остальных. — Школьник и ритуалы ночью на кладбище… От этого тёмной магией разит за милю, так что нам, похоже, можно рассчитывать на награду от авроров.

— Пацан, бросай палочку и не делай глупостей, — велел третий, направляя в сторону Мерфи мистический знак. Остальные сделали то же самое, только молча. — Не усложняй себе жизнь ещё больше, ты и так уже влип по уши.

— Как скажете, дядя, — не скрывая издевки, ответил Кайнетт и отбросил мистический знак к одной из могил. Оставшись для них «безоружным», он спокойно спросил: — А теперь, может быть, договоримся? Я не видел вас, а вы не видели меня. Вы отвернётесь, я уйду через пару минут и никому не скажу про вас, а вы собирайте свои сорняки, сколько хотите.

— Вот только мы ничего плохого и не делали, юноша, — самодовольно сказал первый, видимо старший у них, обводя палочкой кладбище. — Статут чтим, закон не нарушаем, в тёмной магии не мараемся. А вот ты… Точно ведь не из наших, сытый больно. А если ваш директор узнает про ночные прогулки по кладбищам, он тебя сам в Азкабан запихнет, и всем скажет, что только так и надо. Потому, если действительно хочешь договориться…

— Пятьдесят галеонов хватит? На всех. И ещё сотню фунтов сверху, — предложил маг. Поморщился, поняв, что копирует манеру речи Лливелина. Но уж больно компания собралась соответствующая.

— А ты не слишком ли нагло себя ведешь для того, кто скоро будет кормить дементоров? — поинтересовался Юлиус.

— У меня больше просто нет с собой, — с печальным видом признал Кайнетт. — А убивать вас я не очень хочу. Потому, лучше давайте договоримся.

— Ха, «он» не хочет убивать «нас»… — усмехнувшись, произнёс старший. — Потом расскажу парням эту хохму. Так, Брайан, давай прямо в Министерство, пока мы этого «убивца» покараулим, — приказал он четвёртому, волшебнику, молчавшему всё это время. На вид тому едва исполнилось восемнадцать. — Крыс никто не любит, конечно, но тут награда будет стоить всех проблем, а нам, глядишь, ещё и по медали дадут за подвиг…

— Как жаль, — признал Арчибальд не слишком искренне. Он понимал, что это неизбежно — ни угрозы, ни обещания от двенадцатилетнего сопляка никто всерьёз не станет воспринимать. В школе у него был наработан хоть какой-то авторитет, с мафией подписан договор, Лин и Альберт, а также Римус и Сириус имеют представление о его возрасте и возможностях (хотя и далеко не полное). Но для всех посторонних он пока — всего лишь первокурсник местной школы, чуть меньше, чем пустое место по уровню угрозы. И поделать с этим сейчас нельзя абсолютно ничего, раз уж он так подставился. Разумеется, Арчибальд не собирался отпускать тех, кто видел его занятия строго запрещенной магией. Но рассчитывал хотя бы стереть этим отбросам память и после этого уйти. Убийства всё же привлекают слишком много внимания. Но, видимо, ему вновь придётся проявить неуважение к традициям волшебников. — Я, правда, хотел договориться…

— Ступефай! — крикнул Юлиус, почувствовав угрозу.

— Зря, — ответил маг, легко скатываясь с камня и пропуская заклинание мимо. Тело действовало почти самостоятельно, среагировав на угрозу едва ли не раньше, чем она возникла. Эффект напоминал применение тени Слуги, только без ускорения реакции в несколько раз. Зелье «предвидения», которое в своё время Грейнджер использовала против Петтигрю, и впрямь стоило немалого времени, потраченного на его приготовление. Не давая волшебникам опомниться, маг сжал правую руку в кулак, открыл магические цепи и произнёс арию для мистического знака: — Excutite!

Воздух вокруг задрожал, частая вибрация не давала сделать глубокий вдох или сосредоточиться, а создаваемый низкий гул и давление на барабанные перепонки заставили противников схватиться за головы. Кайнетт, оказавшийся в небольшой безопасной области в центре зоны действия мистерии, усилил голос магией и произнёс:

— Я предлагаю в последний раз, разойдемся миром…

— Финита… Инкантатем! — смог всё-таки выдавить старший этой банды, неловко взмахнув палочкой. Исчез барьер, отваживающий посторонних и заглушающий звуки. Воздух перед магом вновь замер, вибрация осталась лишь позади него, а также слева и справа. Волшебник оказался не слишком силён, и его заклинание обнулило действие магии лишь шагов на пять вокруг, так что устранить мистерию Арчибальда полностью оно не смогло. Но все противники теперь оказались вне зоны поражения, и сразу воспользовались этим.

— Инсендио!

— Редукто.

— Диффин…

Увернувшись от вспышки пламени и пропустив над головой разрушающий луч, Кайнетт первым убил волшебника, сумевшего обнулить его барьеры. Всего лишь создал несложным жестом воздушный взрыв прямо перед его лицом — этого оказалось достаточно. Заметив, как ещё один противник замер, не пытаясь колдовать, а сосредотачиваясь для аппарации, маг разрезал воздух рукой, махнув в его сторону. Лезвие ветра быстро теряет убойную силу, легко рассеиваясь в полёте, потому с полудюжины шагов оно «всего лишь» разрезало волшебнику шею, а не снесло голову.

Увидев, как быстро погибли их товарищи, двое оставшихся поступили по-разному. Брайан буквально рухнул за ближайшие надгробия, спасаясь от следующей атаки. А другой неожиданно развернулся на месте и изо всех сил побежал по аллее в противоположную сторону. Не самый глупый ход против мага воздуха, обычно серьёзно ограниченного в радиусе своих мистерий. Разумеется, только в том случае, если у него при себе нет чего-нибудь ещё.

— Акцио, — произнёс маг арию, открывая цепи и протягивая ладонь. Это заклинание стоило того, чтобы отработать и в привычной ему форме, без мистического знака. Очень уж оно удобно в самых разных ситуациях. Перехватив свою палочку, он сделал необходимый жест и произнёс: — Экспульсо.

Синий луч врезался убегающему в спину, взрыв оказался достаточно мощным, чтобы об этом человеке уже можно было не беспокоиться. Оставался последний. То ли он решил отомстить за убитых, то ли подумал, что за убийцу ещё и награда окажется намного больше, но молодой волшебник выскочил из-за надгробных камней, уже замахиваясь мистическим знаком и выкрикивая арию:

— Конфри…

Четыре выстрела заглушили его, а пули, попавшие в грудь и живот, свалили волшебника на землю — после случая с мертвецом Лливелин не признавал пистолетов меньше чем сорок пятого калибра. Убедившись, что никто больше не двигается, сквиб всё-таки уточнил:

— Босс, ты в порядке?

— Да, всё нормально, — отмахнулся маг. — Просто не рассчитывал, что тут может появиться кто-то из местных. И что они окажутся такими несговорчивыми. Знаешь, — добавил он самокритично, оглядывая тела, — наверное, из меня и в самом деле плохой волшебник…

— Не хотел бы сбивать с мысли, но нам стоит поторопиться, — быстро произнёс Лин, кивнув в сторону отблескивающих в тумане красно-синих огней, приближающихся к кладбищу. Медленно нарастал и звук полицейской сирены. — Взрывы и стрельбу слышала вся округа, нужно уходить.

— Если там пара человек, я просто сотру им память, — ответил Кайнетт пренебрежительно. — После чего неторопливо уберем все следы.

— Так не получится. У нас тут не Штаты, стреляют редко. По инструкции они обязаны вызвать группу усиления, а сами могут вообще сюда не сунуться, будут ждать снаружи, — торопливо объяснил сквиб, поглядывая в сторону отсветов. — Вызов наверняка уже зарегистрирован в участке, сюда будут направлять всех, кого смогут. Со взрывами они не шутят.

— Проклятье! Хорошо, пусть так, — маг не стал спорить — признавал, что в этом вопросе Лливелину виднее. Быстро собрал не успевшие наполниться накопители, затем несколькими заклинаниями стёр оба круга, а после ещё и взорвал землю в тех местах, где они находились, чтобы стереть все следы. Раз уж сюда всё равно спешит полиция, то взрывом больше или меньше, какая разница. Проделав всё это, развернулся и последовал за торопливо шагающим Лином, добавив негромко: — Хотя бы это не наш район города. Да, может, полиция вообще дело до авроров доводить не станет. Решат, что самые умные и сами разберутся.

— Не хочу язвить, но ты себя очень неубедительно успокаиваешь, босс.

— Похоже, стоит взять кое с кого пример и ввести отработки за дерзость учителю. Давно бы уже следовало.

— Протего.

Шаг в сторону, пока щит не растаял, взмах палочкой в сторону цели и слова заклинания парения:

— Левиосо, — пауза, нужно время, чтобы вспомнить следующий жест. — Депульсо!

— Ронни!

— Да, мам? — младший из братьев Уизли резко обернулся, так и не увидев, чем же завершится такой впечатляющий полёт. А ведь этого садового гнома его заклинанием подбросило на пару этажей вверх, значит, приземлиться он тоже должен бы внушительно.

— Ты пошел туда баловаться или делом заниматься? — опираясь на подоконник кухни, Молли Уизли смотрела на непутёвого младшего сына. Затем она ворчливо спросила: — Тем более, сам вызвался помогать, в кои-то веки. Напомни, что ты должен был делать?

— Пойти на огород… — послушно ответил Рон.

— Правильно.

— И прогнать гномов, пока они нам всё не погрызли.

— Правильно… И что ещё?

— А ещё что-то было? — удивился он.

— Ох… Я с вами поседею раньше времени. Ясно же было сказано: увидишь там где-то поблизости наглую кудрявую блондинку в очках — вышвырни её, вслед за гномами! А лучше впереди них. Ты меня хоть иногда слушаешь, или нет?

— Э-э-э… — Рон был уверен, что настолько странное поручение он бы точно никак не пропустил мимо ушей. — Что? Какую ещё…

— Скитер эта, что б ей пусто было! Наверняка ведь шастает где-то поблизости, пытается что-нибудь разнюхать. Я эту оторву ещё со школы помню, вечно свой нос всюду совала, чуть не с первого курса, пока не прищемили пару раз… В общем, увидишь её — прокляни чем-нибудь, чтобы понадёжнее. Можешь не сдерживаться, да и слишком сильно ты всё равно не сможешь, так что тебе ничего не будет. Короче, тут наша земля, и нечего ошиваться всяким, понял?

— Да, мам! — радостно закивал Рон. Это было, пожалуй, самое лучшее поручение, что ему давали дома за последние несколько лет.

— Молодец. И не тяни там, ужин скоро уже.

Посмотрев на закрывшееся окно, Рон только покачал головой и вернулся к грядкам. Запустить безнаказанно «Слагулус эрукто» в наглую журналистку, да ещё с полного одобрения родителей — это было бы круто. Уж точно было бы о чём в школе рассказать всем. Но он сильно сомневался, что прославившаяся своей беспардонностью и умением лезть не в своё дело репортёрша может прятаться где-нибудь в ближайших кустах. Она уже неделю вьётся вокруг отца. А отец сейчас или в Министерстве, или где-то в Лондоне. А значит, скорее уж она караулит его где-то там. Хотя Мордред эту Риту знает…

— Ступефай! — молодой волшебник по очереди запустил несколько оглушающих заклинаний в самые густые кусты за забором. Вполне ожидаемо, там никого не оказалось. Но проверить стоило.

А ведь, казалось бы, ничего не предвещало таких проблем. Сначала они вытащили Гарри из дома его, в самом деле, довольно мерзкой родни. Потом всей компанией (не было только Гермионы, но тут ничего не поделаешь) как следует оторвались на финале по квиддичу — было весело, шумно, собралась просто огромная толпа народу со всех концов света. А ещё там были вейлы, да… От воспоминания о «группе поддержки» болгарской команды Рон смутился и сделал несколько торопливых шагов из стороны в сторону, прогоняя это наваждение. Так вот, все отлично отдохнули, набрались впечатлений на год вперёд, вернулись домой, отец, как обычно, отправился на работу… Даже про эти ограбления в газетах уже неделю ничего не писали, только слух пошел, что та банда куда-то в Европу перебралась, на континент. И тут вдруг на следующий день после финала такой скандал и шумиха до небес — четверо волшебников найдены мёртвыми в маггловском квартале! Лондонская полиция официально запросила помощи у Министерства! После этого отец уже несколько дней появляется дома только заполночь, ну, а Скитер гоняется за всеми, кто мог бы ей хоть что-то рассказать, и Артур Уизли был в её списке не на последнем месте.

Вот вроде бы, при чем тут смерти бродяг из Лютного и глава секции незаконного использования маггловских вещей? Этим же авроры вроде должны заниматься. Однако один из тех недоумков был убит маггловским оружием. Точно так же, как тот чистокровный два года назад. И разумеется, сразу заподозрили, что и тут не обошлось без магии и проклятий, вот аврорам и понадобился специалист, чтобы разобраться, что это было за оружие и какие на нём оказались чары… Отец вчера сказал, что уже третий день пытается им доказать, что никаких проклятий там и не было никогда, а в ход пустили самый обычный, ни разу не волшебный… пистолет, или как там оно называется? Но пока всё глухо, «это не проклятий нет, это вы просто плохо ищете…» Вот и сегодня его, наверное, до ночи дома не будет.

— Во что тебя уже впрягли?

— А? — Рон обернулся. Увидел приближающегося Гарри и махнул рукой, быстро ответив: — Да ничего особенного. Гномы, как всегда. Жрут всё подряд, вот и приходится их выкидывать постоянно с огорода.

— Помочь? — сразу спросил друг, потянувшись к карману старой куртки за волшебной палочкой.

— Да ладно, ты же у нас в гостях. Ещё бы я тебя заставлял работать, — Рон был признателен, но приличия требовалось соблюдать. Да и по шее могут дать, если увидят, что он заставляет героя страны, страшно сказать, возиться в огороде.

— Мне всё равно заняться нечем, а просто сидеть — скучно. Сейчас бы в квиддич погонять, но…

— Но Перси засел за книги, а все остальные разбежались и не появятся до ужина… — закончил за него Рон. — А там нужно не меньше шести человек, чтобы хотя бы квофл покидать. Но вообще да, неплохо бы сыграть. После такого матча вообще прямо самому хочется в сборную вступить. Тем более, глядя как наши этих из Дурмстранга уделали.

— Наши? — искренне удивился Гарри. — Это же была ирландская команда.

— Ну да, и что теперь? — не понял Рон.

— В Англии редко встретишь человека, который хоть в чём-то будет болеть за ирландцев, — объяснил друг. Закончил с некоторым сомнением: — Мой дядя вообще говорит, что среди них нет никого, кроме бродяг и террористов…

— Не знаю, как там у магглов, — отмахнулся Рон, — но тут они все — наши. Да они там в сборной же все в Хогвартсе учились, Чарли говорил — двое даже с Гриффиндора. А дядя твой, уж извини, не похож на слишком умного человека…

— Что есть, то есть. Ну ладно, наши, значит наши, — не стал спорить Гарри. — Тем более, что они выиграли. Так что хороший был матч. Ещё бы места поспокойнее…

— А чем тебе эти не понравились? — даже обиделся Рон. — Рядом с министром, куда уж ещё круче-то? Вон, даже Крама вблизи смогли увидеть. Сомневаюсь, что кто-то бы ещё такие козырные места сумел достать, не продав себя в рабство лет на двести.

— А что, у волшебников и такое бывает?!

— Нет, это просто выражение такое.

— А, тогда ладно. Да и вообще чёрт с ним, с министром. Но там же были ещё и Малфои! Вот уж с кем я на каникулах точно видеться хотел бы в последнюю очередь.

— Ну, да, это подпортило настроение. Печально, всё-таки, что Гермионы не было там с нами, — пожалел Рон, затем напомнил: — Мамаша Драко и от нас-то кривилась постоянно, а окажись рядом с ней «магглорождённая» — наверняка бы лопнула от злости, или перекосило бы её от отвращения.

— Хотел бы я это увидеть… — согласился Гарри, прикрыв глаза. Ему эта самовлюблённая снобка, смотрящая на всех вокруг, как на отбросы, тоже не понравилась с первого же взгляда. — Да и старший Малфой наверняка разозлился бы. А то сидел довольный весь вечер.

— Да что уж там, лыбился, сволочь, как будто мешок галеонов где-то спёр. И всё с министром чего-то шептался. Ты там ближе был, чего они там весь матч-то трещали?

— Думаешь, я их слушал? — удивился Гарри. Затем попытался припомнить: — «Контроль», «особая комиссия», «одобрение Министерства» и всё в таком духе… Какая-то скучная ерунда, нас это не касается. Или ты полагаешь, он бы министра прямо там, посреди стадиона на сторону Вол… ну ты понял кого вербовал бы?

— А кто этих Малфоев разберёт? — справедливо возразил Рон. — Вон, Драко — тот ещё придурок. Ты бы видел, как он перед Гермионой тогда крыльями махал: «да я вас всех одной рукой», «вы на коленях будете ползать», а потом сам от неё выхватил таких…

— Я помню, ты рассказывал… всему факультету и не один раз, — Гарри улыбнулся, показывая, что это всего лишь шутка. Затем достал палочку и спросил: — Ладно, где там твои гномы? А то темнеть уже скоро будет.

— Ага, заболтались… Там они, в норах. Вон один высунулся, скотина… Левиосо! — Рон указал на вредителя палочкой, заставив неподвижно повиснуть в воздухе. Подтолкнул друга локтем, добавив: — Давай, зашвырни его подальше.

— Так, «Экспеллиармус» не сработает… Ступефай!

— Низко пошел… — оценил Рон, глядя вслед отброшенному красным лучом гному. — Кстати, ты расслышал последнюю его фразу до конца? Куда именно он предлагал засунуть сучковатую неошкуренную метлу из акации на три с половиной оборота прутьями вперёд?

— У меня… есть пара версий, — смутившись, ответил Гарри, тоже смотрящий вслед кричащему в полёте гному.

— Ладно, твоя очередь.

— Ага. Вон, вижу одного. Аларте Аскендере! — он подбросил гнома высоко в воздух. — Давай, отбей подачу.

— Чего? — переспросил Рон. Но тут же переключился на цель, пока гном не успел упасть. — Депульсо!

Вообще-то это заклинание проходят на четвёртом курсе. Но Гермиона показывала его им обоим в этом году. Когда начали проводить матчи в дуэльном клубе, от неё чего-то подобного на «ринге» уже ожидали, а вот Рону пару раз удалось противника удивить, применив чары, которые обычный третьекурсник знать-то не должен. Что давало определенный повод для гордости. Он бы там и свой «Патронус» применил (зря, что ли, учили полгода?), не будь тот совершенно безвреден против людей.

— Хочешь сказать, про бейсбол волшебники тоже не слышали? — удивлённо спросил Гарри.

— Про что? — переспросил Рон. Затем просто махнул рукой и вновь повернулся к грядкам. — Да, неважно. Вон, ещё пара! Мобили… мобили… Гарри, как «гном» по-латыни?

— Не знаю, спроси у… ах да, Гермионы же тут нет. Погоди, она вроде бы как-то говорила… Гине-, гене-, а, точно, попробуй «геномос».

— Мобили Геномос! — без особой уверенности воскликнул Рон. Но, видимо, желание поднять в воздух вредителя оказалось достаточно сильным, чтобы сработало даже сомнительно звучащее заклинание. — Ух ты, действительно, подействовало. И откуда она всё это знает?

— Флиппендо! — Гарри зашвырнул ругающегося на чём свет стоит гнома вдаль. Поправил сползшие от размашистого движения очки и сказал: — В книжке прочитала, вроде бы. Когда она мне это рассказывала, у неё как раз с собой был толстый том, не помню автора — то ли Цельсий, то ли Фаренгейт.

— Вечно она со своими книжками. Но вот сейчас хоть пригодилось. Слушай, а ты не думал с ней про шрам поговорить? — решился спросить Рон. Похоже, друга это всерьёз беспокоило. — Вдруг тоже найдет полезного чего-нибудь про это в своих библиотеках.

— Да он же не болит! — быстро произнёс Гарри. Похоже, не хотел вообще говорить на эту тему, но просто отмолчаться тоже не мог. — Так, ныл летом пару раз, и всего-то. Нечего тут бояться. А она из этого устроит невесть что, как будто ты не знаешь? Ей сейчас нельзя волноваться. Чёрт, как-то странно прозвучало.

— Разве?

— Да, есть что-то такое… — неопределённо ответил Гарри, покрутив в воздухе свободной рукой.

Рон промолчал, вспоминая сражение в Хогсмиде. «-Круцио! -Спекуло Альтер!» Короткий обмен заклинаниями между тем психом и Гермионой. Направленное в него непростительное и стена льда, в последний момент возникшая из воздуха на пути алого луча. Позже он аккуратно расспросил отца о прошлой войне и о том, как действует это проклятье… и от услышанного ему легче совсем не стало. Она его спасла в тот раз пусть не от смерти, но от боли, которую он бы точно в жизни не забыл. А до этого, скорее всего, спасла и его жизнь, когда его зимой вырубил с первого же заклинания Блэк. В результате хвастаться, что он спас от гибели всезнающую и вечно задирающую нос отличницу, больше не получалось, даже перед самим собой. Скорее теперь, это она могла бы хвалиться с чистой совестью, если бы ей этого хотелось. Даже как-то обидно, что она этого никогда не делала. Можно подумать, что не считает это чем-то важным — подумаешь, спасла и спасла, не до того, нужно спешить в библиотеку.

— Ладно, — отмахнулся Рон от ненужных мыслей. Спросил: — Что, давай следующего?

— Ага, кидай.

— Мобили Геномос!

— Ступефай.

Похоже, друга захватила эта игра с гномами вместо бладжеров. В принципе, попадать по мишени, которая не просто парит или падает, а ещё и подкидывает её кто-то другой, и впрямь сложнее, но одновременно интереснее. Жаль только не получится теперь потренировать «Протего», «Импедименту» и другие заклинания, которые для борьбы с огородными вредителями не слишком-то нужны. Разве что в самом деле Скитер вылезет откуда-нибудь из-за ближайшего дерева, чтобы устроить с ней самую настоящую дуэль, со всякими щитами и обманками, но в это он уже не верил. И сказать Гарри обо всех причинах он не мог — тот наверняка не поймет, а то ещё и посмеётся, потому так будет лучше.

На самом деле Рон вызвался вычищать огород от этой мелкой пакости не от большого желания или потому что заняться больше нечем. Они бы с другом и у него в комнате нормально поболтали, а не кормили тут комаров. Однако на самом деле у него была и иная цель, а всему виной не только проснувшаяся вдруг тяга к хозяйственным работам. Всё это началось ещё весной, после нападения на деревню, когда он рассказывал пропустившим всё интересное младшекурсникам про самое главное сражение — с вампиром, а потом с неизвестным пожирателем смерти, который притворялся Барти Краучем. Тогда он, наверное, впервые подумал, что это его «мы победили» звучит нелепо и даже смешно. Кто именно, «мы»? Национальный герой, отличница и самая известная дуэлянтка на всём курсе, аврор-метаморф, преподаватель ЗОТИ… и кто? Ах да, кажется, был там этот, друг или приятель всех перечисленных, Как-там-его-звали Уизли? Ещё тогда он подумал, что надо что-то сделать, пока не поздно. А дома на каникулах было время оценить всё ещё раз. И прикинуть, что ещё год, максимум два, и он в их компании просто перестанет быть нужен.

Гарри — известный человек, ловец команды, да и просто его каждый знает, и в школе, и не только, и все уважают за победу над Всем-понятно-кем… ну кроме тёмных уродов и их деток, но чего с убогих взять? Гермиона учится лучше всех на курсе, теперь и в дуэльном клубе против неё некоторые уже боятся выходить — по статусу, может, не уровень сборной по квиддичу, но тоже довольно круто. А ведь есть не только это. У Гарри в банке полный сейф денег, и пусть он почти ничего не тратит на себя, пусть готов подарить другу тот же «омнинокль» за просто так, всё равно — денег у него хватает, и хватит ещё надолго. С Гермионой не очень понятно… она упоминала, что её родители врачи, то есть вроде целителей, но лечат только зубы. На взгляд Рона, целители, которые способны вылечить только зубы, или только пальцы на ногах, или только уши, и не более того — вряд ли способны зарабатывать достаточно. Однако судя по количеству толстых и очень толстых книг, которые она каждый год привозила с собой в школу (как будто в школе ей книг недостаточно?), судя по завистливым взглядам, которые сестра бросала на её одежду (в этом Рон не понимал абсолютно ничего, но оценке Джинни верил), в общем, их подруга тоже не из самой бедной семьи. Ну, а он просто их бедный мало кому интересный друг, да и всё. Как быстро они решат, что обойдутся и без него?

Ответ на вопрос «и что с этим всем делать?» пришлось поискать, но он попытался отвлечься от кучи деталей и думать, как в шахматах, простыми ходами. Вот есть цель, какие фигуры взять и куда их поставить, чтобы добиться этой цели? На вопрос, чего он хочет, Рон всегда мог себе честно ответить — разбогатеть и прославиться. Ну, может ещё девушку неплохо было бы завести, хотя бы просто, чтобы похвастаться перед другими парнями, но это подождёт. Важнее первые два пункта, и желательно именно в таком порядке. И что для этого нужно сделать и какой фигурой сделать ход?

Учеба отпадает сразу — он не зубрила, как Перси, чтобы спать в обнимку с книгами. Квиддич… звучит круто, да и в этом году в команде Гриффиндора освободится одно место — Вуд выпустился в июне, взамен пока никого не взяли. Львы не змеи, чтобы заранее всё решать, в сентябре как раз и разберёмся. Вот только что ему там ловить, когда желающих на это место будет минимум пара дюжин? Да он ещё и со своей старой метлой, и без перспективы её сменить в ближайшие несколько лет. Про Турнир можно забыть сразу — у него нет ни малейших шансов на фоне Седрика с Хаффлпафа или их Анджелины, да и у «воронов» наверняка найдутся умники среди старших курсов. Зато теперь появился новый вариант — дуэли. Люпин обещал, что дуэльный клуб не закроют с его уходом, а значит — можно будет там участвовать и в новом году. А ведь вполне можно прославиться и там, побеждая в честных поединках — всяко лучше, чем после отбоя где-нибудь в подземельях драться, рискуя загреметь на отработки до конца года. А насчёт денег — вон, декан Рейвенкло несколько раз был чемпионом Европы, говорят, даже кубки выигрывал, наверняка там и в галеонах награда положена была. Мерлин его знает, есть ли в том же Дурмстранге сейчас дуэльный клуб, а то ведь можно в Хогвартсе за оставшиеся несколько лет навостриться, и потом выступать уже всерьёз, имея опыт.

Но чтобы всё это проделать, надо для начала хотя бы войти в пятёрку на своём курсе, дабы о чём-то большем можно было говорить, и чтобы люди его просто узнавали, а пока он в том году стабильно держался в нижней трети списка. Вот только дуэли — это не квиддич и не полёты, кто ради них будет тренироваться летом? С кем, да и зачем? Даже просто хотя бы раз-два в неделю повторить нужные заклинания — даже этого, по мнению Рона, было слишком много для каникул. Разве что Гермиона могла бы, с неё станется, но она этим летом практически не выходила в магический мир — они виделись-то после поезда всего два раза. В июле, когда она даже не зашла, а скорее забежала в гости, и в начале августа на Косой аллее, когда она также бегом пронеслась по магазинам, набрала учебников, зелий и ингредиентов для уроков Снейпа, практически нигде не задерживаясь. Разумеется, если бы она вместе с ними отправилась на финал, а потом осталась на две недели до сентября здесь, ей бы никто не запрещал практиковаться в магии у них дома, сколько захочется. Но раз уж так вышло, у него вполне себе есть шансы. Можно было бы рассказать свой план и Гарри, да он скорее всего не поймёт — друг на третьем курсе и так держался в первой половине неофициального рейтинга, чуть-чуть не успев в мае добраться до десятки. Ему и без занятий неплохо, достаточно будет просто не сдать свои позиции.

— Левиосо, — не прекращая думать обо всём этом, Рон заставил парить очередного гнома.

— Флиппендо Дуо! — Гарри решил использовать более мощное заклинание с третьего курса. Вредителя, в самом деле, швырнуло от души. — Что, моя очередь?

— Давай ещё по одному, и пойдем назад. Уже стемнело, а надо будет как минимум ещё ботинки от земли почистить, иначе мама нас к столу не пустит. Меня, так уж точно.

— Эх, а мне понравилось. Ладно, давай по последнему. У вас их тут всё равно ещё куча. Аларте Аскендере!

— Хотя бы в этом году приехали рано, сумеете занять места без спешки.

— Да, можно не бежать, а сесть на поезд по-человечески.

Родители постоянно оглядывались, стараясь не выпустить из поля зрения никого из их многочисленной компании. На вокзале как всегда было шумно, платформа забита детьми и взрослыми, и отстать в такой толпе — раз плюнуть.

— Но это слишком скучно, — не согласился на ходу Фред. Или Джордж.

— На бегу прыгать в последний вагон… — поддержал Джордж. Или Фред.

— Вот где азарт…

— Аттракцион…

— Дух…

— Гриффиндора!

— Только не смейте учить Гарри и Джинни подобным глупостям, олухи! — пригрозила им мать.

— А Рона…

— …и Перси тебе, значит, не жаль, мам?

— Пошли, успеем найти кого-нибудь из наших, — предложил Гарри, наблюдая за этим спором с непонятным выражением лица. Должно быть, он до сих пор не мог привыкнуть, что кто-то в другой семье может «ругаться» вот так, беззлобно, не срываясь на крик и не распуская руки. Он вообще-то редко говорил о своей приёмной семье, но когда всё-таки поднимал эту тему, картина всякий раз открывалась неприглядная.

— Давай, всё равно это теперь надолго, — согласился Рон, вслед за ним подхватывая с тележки свой чемодан и углубляясь в толпу. В такой толчее найти кого-нибудь будет непросто, но стоит попытаться. Гермиона вроде бы говорила, что всегда старается приехать на вокзал заранее, а значит, она уже должна быть где-то здесь.

По пути Рон пытался вспомнить, успел ли он летом предупредить Гарри о том, что в сентябре они будут отмечать день рождения Гермионы, или всё-таки нет? Собирался, это уж точно. Сама идея принадлежала отцу — он сказал, что девочки подобное любят, даже если просто собираться компанией в школе после занятий, без тортов, свечей и всего такого. С этим разговором он подошел после того визита Гермионы, добавив, что «большое спасибо» за своё спасение — это, конечно, хорошо, но стоило бы придумать и что-то получше, чтобы показать, что Уизли, может, и не слишком обеспечены, но их нельзя назвать неблагодарными. А тут и повод будет сделать подарок. Для этого у Рона в чемодане среди свитеров был припрятан небольшой браслет — не золото и не серебро, конечно, всего лишь полированное дерево, зато на него наложены качественные амортизирующие чары, останавливающие падения, и на пару лет там заряда точно хватит. Всё-таки он историю про драку с Локхартом тоже дома пересказывал много раз, так что идея напрашивалась, и даже если браслет вряд ли пригодится по назначению, всё равно девушка оценит подобную заботу о ней. По крайней мере, отец сказал именно так. Конечно, рассказать, что Рон такой подарок сделал сам, было бы ещё круче, но ведь она же не поверит…

Однако он так и не успел задать Гарри вопрос — в этот момент заметил в толпе у поезда знакомое лицо. Хмурая черноволосая девчонка в круглых очках — типичная «ворона», хоть сейчас делай колдографию и ставь в пригласительную брошюру Рейвенкло. Не то чтобы на Гриффиндоре плохо относились к этому факультету, это всё-таки не «змеи» Слизерина (если бы к ней начала проситься одна из слизеринок, Гермиона бы точно не взялась её чему-то учить, уж она понимает, что к чему), но считали их самоуверенными зазнайками, которые вечно себе на уме. И все знакомые Рону ученики Рейвенкло такое мнение о себе только подтверждали, ну разве что Луна не в счёт, но скорее всего шляпа просто не могла придумать, куда её вообще запихнуть, вот и подбросила про себя монетку, да и выпал «Рейвенкло». В любом случае, именно эта мелкая в очках напросилась к Гермионе как бы «в ученицы», и последние пару месяцев в школе не отходила от неё ни на шаг, оставляя в покое разве что в гостиной Гриффиндора, куда чужаков не пускают. А раз она здесь…

Обойдя небольшую группу старшекурсников, Рон вновь посмотрел в ту сторону и только выругался про себя, увидев всю компанию. Гермиона уже была там, стояла у поезда с парой сумок на плече и что-то рассказывала этой очкастой, показывая то на вокзал, то на паровоз. Ещё её слушал какой-то рыжий пацан, тоже в маггловской одежде — должно быть, первогодка, во всяком случае Рон его никогда раньше не видел, хотя на лицо он вроде бы кого-то знакомого и напоминал. Ну и разумеется, куда уж без этого — там же обнаружился и этот придурок Мерфи, как всегда у него на лице было выражение скуки и превосходства над всеми вокруг, которое он не особо и пытался скрыть. Вот уж точно, эталонный сноб с Рейвенкло, и как Гермиона только может не замечать этого вечного снисходительного отношения ко всем встречным? То есть, не то чтобы у неё порой тоже не мелькало подобное выражение… но куда реже всё-таки.

Собственно, в этом была ещё одна проблема, ещё одна причина, почему Рон начал всерьёз опасаться за их компанию. Моргана его знает, как этот самовлюбленный пижон втёрся к ней в доверие, но Гермиона была готова слушать едва ли не всё, что он говорит, вечно что-то с ним обсуждала, да что там — иногда они где-то пропадали вдвоём, никому ничего не сказав, как в тот раз в лесу, когда с Гарри пришлось идти искать её по темноте. Ходили даже разговоры, что они встречаются, но в эту чушь Рон никогда не верил — Гермиона, и с кем-то ходит на свидания? Смешно, право слово! Тем более, зачем бы ей сдался мальчишка на два года младше. Другой разговор, что его самая первая теория могла оказаться верной, и Мерфи, в самом деле, мог пытаться через неё ближе подобраться к Гарри, задумав что-нибудь нехорошее. По поведению он не слишком-то отличался от Малфоя и таких же чистокровок, даром что сам магглорождённый (или он так говорит, чтобы втереться в доверие). Правда, при этом он ухитряется общаться с другими магглорождёнными, порой болтает с близнецами об их фокусах и самодельных зельях, говорят, очень уважает Перси за его успехи и вообще, для настоящего чистокровного ведёт себя совсем уж неправильно. Это сбивало с толку.

А значит, если ему не нужен Гарри, тогда, значит, он хочет отбить себе Гермиону? А что, отличница, много знает, прославилась в дуэлях и даже из Малфоя чуть не выбила всё… всю спесь, если бы только не явился Снейп и не оборвал их веселье на самом интересном месте. Теперь ещё и история с вампиром подкинула ей очков в глазах многих. Да, «официально», разумеется, его победила Тонкс, но в этой школе все всё знают, и скрыть от учеников эту историю никому не удалось бы. Тем более, что Рон и Гарри о ней всем рассказали в первый же день, опасаясь, что Гермиону могут привлечь за недопустимое применение магии при самообороне, а потому всем стоит знать, как же всё было на самом деле. В общем, такая девчонка в любой компании пригодится, ну может, не считая слизеринского змеиного кубла «древних и благородных», и неудивительно, что «вороны» нацелились именно на неё. А ведь всё к этому идёт — её вечно дёргает эта мелюзга из её личного «кружка» со своими вопросами, а теперь с ним и с Гарри она всё реже проводит время, где-то пропадая после уроков или на выходных. Практически, они с ней нормально поговорить могут только в гостиной, да в Хогсмиде, а что будет год спустя, когда туда начнут отпускать нынешний второй курс?

Вот только ничего им не достанется. Не то чтобы она самому Рону так уж сильно нравилась — даже у них на факультете девушки и посимпатичнее есть, та же Фэй или Лаванда. Не то чтобы он так уж за неё боялся, что бы там боггарт ни показывал. И не то чтобы они с Гарри не смогут без неё учиться, когда некому будет помогать с эссе и проверять домашние задания… Не в этом дело. Просто, в конце-то концов, они же то самое трио с Гриффиндора. Известное (кто-то из учителей сказал бы, печально известное) на всю школу. Это они втроём завалили настоящего тролля ещё в самом первом семестре. Они втроём отправились спасать философский камень от Квирелла, и в итоге даже победили Всем-известно-кого. Они втроём выслеживали год спустя Малфоя (и как оказалось, они были правы насчёт этой бледной моли…), они втроём смогли вывести на чистую воду Локхарта! Всё это вместе, в одной компании, безо всяких там «ворон». Даже на третьем курсе против вампира и других бандитов и одурманенных магглов они в деревне дрались втроём. Ну правда был ещё случай в лесу, но это не считается — Гермионе не стоило утаивать от Гарри, что она много знает о его отце и о профессоре Люпине, тогда бы всего этого не случилось. Вот тут наверняка без Мерфи не обошлось, возможно, именно он заставил её не сказать друзьям всей правды. Но в любом случае, уже три года так было, и так должно быть и дальше — их компания разделяться не может.

— Гермиона! — позвал Гарри, махнув ей рукой.

Услышав окрик, она вздрогнула, слегка присела, сразу потянувшись к палочке… Но затем узнала друга, снова расслабилась и помахала им в ответ. Это Рону тоже не понравилось. Раньше она ведь такой не была, не реагировала так нервно. Конечно, ей в прошлом году тоже досталось, как и остальным, но только ли в этом дело? Этот Мерфи, он ведь любит про такое говорить: постоянно готовься к драке, продумай всё заранее, опасайся нападения… Ещё тогда, на втором курсе он при Тонкс о подобном говорил, а та словно бы и не замечала ничего подозрительного. А Гермиона его ещё и слушала внимательно, вот и результат теперь. А так быть не должно. Гриффиндорцы вообще ничего бояться не должны. Разве что опасаться некоторых вещей, но в меру. Например, Рон очень хотел подойти и высказать Мерфи всё, что о нём думает, но опасался… тот ведь в прошлый раз сказал ему, что «ты будешь должен мне один удар». А ведь у него дури хватит обещанное выполнить, и по всем понятиям он будет прав, и ему никто ничего не скажет. Так что стоит действовать умнее.

— Привет, — он тоже помахал Гермионе и пошел к ней следом за Гарри.

Отец говорил, что в этом году в школу вдруг назначили какую-то комиссию от Отдела образования Министерства. Вроде бы как в связи с турниром и ради поддержания престижа Хогвартса и всей магической Британии… и так далее, и тому подобное, в общем, теперь за поведением не только учеников, но и учителей будут наблюдать несколько чиновников Министерства. Говорят, Дамблдор был резко против, но Попечительский совет и сам министр с энтузиазмом восприняли эту идею, ведь это будет первый турнир за двести с лишним лет, и не приведи Мерлин, кто-то вдруг сядет в лужу перед всеми гостями из нескольких стран и журналистами — какой же получится скандал! С одной стороны, это, конечно же, плохо — вольности будет меньше, а там, глядишь, ещё могут и в Хогсмид запретить ходить, если в деревне кто-то из старших устроит загул и подставит всех сразу. С другой стороны, если какой-нибудь слишком наглый младшекурсник и в самом деле занимается чем-то не слишком одобряемым, а то и вовсе нелегальным — будь то сомнительные зелья, сомнительные заклинания, чтение сомнительных книг или нарушение Статута и запрета на колдовство несовершеннолетних, замять это уже не удастся, будь он хоть лучшим учеником на курсе.

Нужно только обеспечить доказательства, а уж в Министерстве обо всём позаботятся. В Азкабан, может, и не отправят, но отчислить могут просто на раз-два, хотя бы просто чтобы у школы не было проблем, и чтобы избежать разбирательств. «Стучать», конечно же, нехорошо, и это скорее для «змей» дело, чем для «львов». Но если по-другому спасти подругу от плохой компании не получится, то выбора просто не остаётся. Потом, когда Мерфи вышвырнут из школы за занятие какой-нибудь темной дрянью или чтение запрещенных книг без разрешения, она ещё и спасибо скажет. Когда поймет, что вполне могла бы оказаться рядом с ним, если бы вовремя не остановилась — Гермиона всё же слишком увлекается и часто не понимает, что некоторых вещей в магическом мире, как и некоторых людей, стоит избегать.

— Слушай, а про Блэка ты ей расскажешь? — шепотом спросил Рон, догнав друга и поравнявшись с ним. Им оставалось ещё с дюжину шагов, прежде чем Гермиона и остальные смогли бы ясно расслышать.

— Думаю, пока не стоит, — смущенно ответил Гарри, тоже слегка замедлив шаг. — Попозже, когда он объявится, наверное. Месяца через два-три, он обещал примерно так.

Когда неделю назад в Норе появилась вдруг Нимфадора Тонкс, хозяева сильно удивились. Тем более — когда она сказала, что ей нужно забрать Гарри Поттера с собой, чтобы познакомить его кое с кем, но без посторонних. Разумеется, звучало это очень подозрительно, и будь на её месте кто-то другой… даже другой аврор, родители бы наверняка его не отпустили как минимум без письменного распоряжения из Министерства. Но Нимфадора ещё до своих выпускных экзаменов успела прославиться, обороняя Хогсмид, её имя даже в газеты попало, и подозревать в ней сторонницу Того-кого-нельзя-называть мог бы разве что сумасшедший. Потому Гарри отправился с ней, а когда через пару часов вернулся, по большому секрету рассказал Рону, что они отправились в обычный Лондон, где к ним присоединился ещё и профессор (ну и пусть, что бывший) Люпин, и где у них потом в кафе была встреча с Сириусом Блэком! Который мало того, что не погиб, так ещё и оказался крёстным отцом Гарри, да и вообще «хорошим парнем», которому только крепко задурили голову. Он, оказывается, ещё долго извинялся, «за то, что так получилось с Роном», хотя тому даже очень польстило, что кто-то посчитал его секретным агентом самого Дамблдора, защищающим Гарри от врагов. А среди прочего он сказал, что хочет официально оспорить в суде все обвинения в пособничестве Всем-понятно-кому и доказать, что он вовсе не предавал семью Поттеров — а когда его признают невиновным, он сможет даже забрать сына своих друзей от его проклятой семейки, что и вовсе было бы здорово. По крайней мере, сам Гарри об этом говорил с искренней надеждой.

— Не говори ей пока, ладно? — попросил Гарри. — Только будет волноваться зря. Уж мисс Тонкс и профессору Люпину точно можно верить, я думаю, они бы меня неизвестно к кому не отвели.

— Но всё равно, вы ведь встречались посреди маггловского квартала, среди людей, а не у него дома. Неспроста ведь. А ты ведь сам говорил, что у него есть дом в городе.

— Да просто перестраховываются, я думаю. Всё же, может, Блэка и обманывали, но на тебя он напал на самом деле, да и потом на стадион тоже. Потому всё ещё под подозрением, пока его совсем не оправдают. В общем, и поэтому тоже не говори пока ничего Гермионе, ладно?

— Да понял, понял, без проблем. О чём не знаешь, о том и голова не болит.

В конце концов, если у неё могут быть от них секреты, наоборот ведь тоже можно, не так ли? Ничего страшного в этом всё равно нет.

И вновь древний замок, наполненный недоучившимися волшебниками. Кайнетта вновь на несколько месяцев ждали форма, место в строю и соблюдение десятков условностей ученика школы, вновь отвратительная погода по прибытии. Последний фактор казался наименее значимым на фоне прочих, портящих настроение, однако тут всё зависит от обстоятельств. Холодный дождь и сырой ветер не доставляют проблем внутри обеденного зала, разве что особенно чувствительным личностям портят настроение и нагоняют меланхолию. Но не в случае, если уже полчаса стоишь у стен школы и вглядываешься в затянутое тучами небо в ожидании неизвестно чего. Когда после распределения и ужина, уже около восьми вечера, директор неожиданно для всех встал и вместо завершающей банкет речи вдруг предложил проследовать на площадку перед замком и поприветствовать прибывающих гостей, это вызвало немалое удивление у студентов. Сначала деканы вывели растерянных школьников наружу четырьмя довольно стройными колоннами, однако за прошедшее время ряды успели сильно смешаться. Конечно, над галдящей толпой был поднят широкий барьер, останавливающий капли дождя, а по периметру установлен ещё один, гасящий ветер, но всё равно, время от времени то один, то другой особенно сильный порыв прорывались через защиту, принося с собой холодную морось и сырость.

Впрочем, аврорам, патрулирующим границу леса и окраины замка, приходилось ещё хуже — возможности укрыться от непогоды постоянными барьерами они были лишены, рассчитывая лишь на локальные чары и дополнительные возможности своих мантий. Само наличие охраны никого уже не удивляло — слишком важным будет предстоящее событие, слишком притягательной целью для атаки станет замок, ведь ранение, а тем более смерть даже одного иностранного студента или преподавателя обернется для Британии международным скандалом. И всё это на фоне затянувшегося расследования убийства в Лондоне — преступника так и не нашли, и как Арчибальд надеялся, и не найдут, явных следов он на кладбище тогда не оставил. Да и Лин от, как он сказал, «засвеченного» пистолета избавился в ту же ночь — просто передал его наставнику, а тот за несколько секунд превратил оружие в пятно металла и пластика, растекшееся по шоссе где-то на окраине Лондона.

— Скучаешь, Джеймс? — раздался сбоку на удивление бодрый голос.

— Прикидываю, на что ещё я мог бы потратить тридцать минут своей жизни с намного большей пользой, — ворчливо ответил маг, оборачиваясь к подошедшей Грейнджер. — А ты настолько любишь холод, темноту, озерный ветер и бесцельно упущенное время?

— Гляжу, ты совсем не в духе. А так, нет, не люблю, просто в последнее время поездки на наших школьных каретах всегда поднимают мне настроение.

— Потому что ты не видишь их? — тихо спросила стоящая рядом Лавгуд.

— Да, потому что я всё ещё не вижу их, — с какой-то ненатуральной радостью согласилась старшая ведьма.

Кайнетт лишь пожал плечами, слушая их. Очевидно, что речь шла о фестралах — мифических зверях, которых, согласно «Истории Хогвартса» с давних пор используют, чтобы доставлять детей от станции до замка. Крайне странный выбор для школы, но волшебники часто демонстрируют свои причудливые вкусы даже в подобных мелочах. Как ему когда-то послушно излагал Лливелин, фестралов способен видеть лишь тот, кто стал непосредственным свидетелем смерти человека. А Грейнджер ещё когда они в конце прошлого учебного года добрались до поезда перед возвращением в Лондон, с облегчением поделилась, что видеть этих тварей пока не начала. Видимо, для неизвестной магии, маскирующей данных существ, вампир уже не считался «человеком». Впрочем, Арчибальд целиком разделял такую точку зрения. Но, похоже, Грейнджер до сих пор боялась, что она за лето как следует «осознает» произошедшее в апреле и всё-таки станет их видеть, а значит и погибший Юджин Рейнфолл был куда больше человеческим существом, а не нежитью. Но, похоже, этого не произошло. Сам Кайнетт фестралов, разумеется, видел, убедился ещё в прошлом декабре. Но вслух об этом говорить не стал. Лавгуд тогда, кажется, заметила его взгляд, но промолчала, а остальные не обращали внимания.

— Знаешь, я ценю твою компанию, но разве ты не собиралась провести больше времени с друзьями? — напомнил маг их разговор перед отправкой поезда. Им было что обсудить, особенно касательно создания того заклинания невидимости, однако ведьма предпочла общение с приятелями. — Ведь вы не виделись всё лето.

— Одно слово: квиддич, — ответила та устало. Судя по всему, Грейнджер успела много раз пожалеть о своём решении. А вежливость не позволила ей уйти от них уже в дороге. — Они с самого поезда продолжают обсуждать этот чемпионат, а я половину слов уже не понимаю, хотя когда-то прочитала несколько книг по основам этого спорта, прежде чем пойти на первый матч. Но тут совсем уже пошел жаргон. Какой-то «Финт Вронского»… А дальше что, «Зигзаг Курагина?»

— Помешательство не пощадило и старших, — меланхолично произнёс стоящий рядом Росс, затем кивнул на компанию студентов Рейвенкло неподалёку, где Макэвой что-то азартно рассказывал только что зачисленным на факультет первогодкам, среди которых оказался и Кеннет МакДугалл. Руками Чарльз изображал нечто, напоминающее сражение бипланов Первой Мировой. — Вон, тоже жертва чемпионата. Так что добро пожаловать в наш приют здравомыслия, миледи.

— Мне просто не оставили выбора, — попыталась оправдаться Грейнджер. — После восьми часов разговоров на эту тему без остановки, мне уже непроизвольно хочется ударить любого, заговорившего о «метлах» или «полётах»…

— А вот, кажется, и наши гости летят, — громко прозвучал над толпой довольный голос Альбуса Дамблдора. — Почти вовремя, но, я думаю, мы великодушно простим им небольшое опоздание, правда?

— Ударить любого, включая директора? — с абсолютно искренним интересом уточнила Лавгуд.

— К таким подвигам я ещё не готова, — честно признала Грейнджер.

Кайнетт тем временем изучал приближающийся с большой скоростью объект, молча использовав слабое «укрепление» на глаза, чтобы видеть в темноте и на большую дистанцию. На вид летящее нечто напоминало огромную карету, запряженную дюжиной больших крылатых коней. Судя по тому, как легко вся эта конструкция игнорировала ветер, земное притяжение, инерцию и сразу десяток иных физических законов, без множества заклинаний и барьеров при её создании никак не обошлось. Животные же напоминали пегасов, как их описывают в легендах. Мифические звери из Эпохи богов, которых используют просто для того, чтобы не покупать билеты на самолёт от Парижа до Лондона — кажется, Арчибальд уже перестал удивляться подобным странностям этого мира, и теперь просто принимал их, как нечто совершенно нормальное.

— Шармбатон, иначе L'académie de magie Beauxbâtons— западноевропейская школа магии, принимающая студентов преимущественно из Франции, Испании, Португалии и Италии, — тем временем рассказывала Грейнджер. Должно быть, как и всегда, ей не терпелось поделиться с окружающими своими знаниями. Эта её привычка, похоже, была неисправима никакими стрессами и травмами. — По численности студентов примерно втрое больше Хогвартса. Могла бы быть и больше, но немцы себе на уме, и у них ещё с конца 19 века собственная школа, австрийцы вместе с ними, голландцы и бельгийцы предпочитают небольшие частные лицеи, а не собирают всех волшебников вместе…

"Карета" высотой в пару этажей плавно опустилась перед замком, проехала по земле и, наконец, остановилась. Когда первой наружу вышла женщина около двенадцати футов ростом, Дамблдор восхищённо зааплодировал ей, а затем поспешил навстречу. Кайнетт тем временем пытался определить, кого же видит перед собой. Нелюдь, либо получеловек, без сомнения, но какой именно? Вряд ли обычный великан — те отличаются весьма посредственным интеллектом, и на британских островах обитают в резервациях, подобно дикарям. А перед ними, очевидно, директор школы, а эту позицию не занять без ума и немалых магических способностей. Фоморов не осталось даже в этом мире, но возможно кто-то из потомков турсов, или конкретно ётунов — среди них, судя по легендам, попадались весьма умные и одаренные магическими талантами представители. Трим, Мани, Сурт, не говоря уже о Локи. Впрочем, это всё скорее праздные рассуждения — вряд ли директор школы будет распространяться перед кем-то о подробностях своей семейной жизни и происхождения.

— Дорогая мадам Максим. Добро пожаловать в Хогвартс! — произнёс директор, целуя руку гостьи. Даже будучи человеком весьма немалого роста, на её фоне он казался ребёнком.

— Дамблдор, надеюсь, вы пребываете в добром здравии? — с заметным французским акцентом поддержала она светскую беседу.

За её спиной из кареты начали выбираться ученики европейской школы. Дюжины две подростков или чуть больше, почти всем на вид — лет четырнадцать-шестнадцать, но нашлось и несколько исключений.

— Хогвартс — старейшая школа в Старом Свете, — продолжала говорить Грейнджер. Кажется, было не так уж и важно, слушают ли вообще окружающие, но среди её небольшого «клуба» нашлось немало любопытных, так что ей иногда даже успевали задавать вопросы. — Наша двухступенчатая система экзаменов является стандартом в магической Европе. Поэтому и здесь в основном их четвёртый и шестой курс, кому не требуется проходить министерские испытания в этом году. А те, кто с пятого и седьмого либо очень высокого мнения о своих способностях… либо на самом деле настолько хороши в учебе.

Гости направились в сторону ожидающей их толпы студентов, и в какой-то момент среди студентов, словно волна, прокатился восхищенный вздох. Преимущественно мужской, судя по голосам. Маг даже сначала не понял, что же происходит. А затем и Кайнетта коснулось магическое воздействие, отчего его, пару мгновений спустя, буквально передёрнуло от отвращения.

— Мерзость! И подобная дрянь во Франции ничем не ограничена?

— А? — Гермиона удивлённо обернулась и замерла, увидев, с каким презрением и брезгливостью Мерфи смотрит на первые ряды приближающихся учеников Шармбатона. — Джим, что случилось?

— Тебе доводилось слышать ирландскую легенду о Диармайде? — спросил он вдруг. В голосе слышалась плохо скрываемая злость.

— Это… Фенийский цикл, верно? — произнесла она быстро. Гермиона не могла понять, чем вызвана столь внезапная перемена, и потому постаралась просто ответить на вопрос, ожидая, к чему же это приведёт. — «Преследование Диармайда и Грайне». Да, читала, причем не в Хогвартсе, а в обычной библиотеке. По-моему, по мотивам где-то в Мунстере даже памятник поставили.

— Надо же… удивлён, — честно признал Арчибальд. — Так вот, ты помнишь, с чего там всё началось?

— Вроде бы герой увёл невесту у своего короля прямо со свадьбы, или что-то в этом духе. Довольно популярный сюжет в мифах…

— Всё дело в том, что на этого «героя», — презрительно произнёс Кайнетт, — было наложено очень своеобразное проклятье… или благословение, тут смотря кого спрашивать.

— У него появилась родинка, после того, как он… — влезла в разговор Лавгуд.

— Да, родинка под глазом, — не стал развивать тему маг, — после взгляда на которую ни одна женщина не могла перед ним устоять. Кроме…. ведьм, быть может, и только если они сами захотят сопротивляться этим чарам. Грайне, невеста их правителя, не стала исключением, как и многие до неё… и после.

— Это всё интересно, но я пока не понимаю… — неуверенно начала Грейнджер.

— Две девчонки в первом ряду, — Арчибальд пренебрежительно кивнул в сторону приближающейся группы. Две похожие платиновые блондинки, должно быть, сёстры, выделялись даже на фоне других девушек. Одной было около семнадцати лет, другой на вид — не больше десяти. — Не люди. У них похожие способности, хотя и послабее — источник, скорее всего, или лицо, или глаза. Хотя, думаю, они всё же полукровки с какой-то нечеловеческой расой, а не настоящие мифические существа, иначе действие было бы сильнее.

— А я почти ничего не чувствую, — с сомнением заметила Тейлор. — Ну красивые они, и даже весьма, но не более того.

— Действует только на мужчин, — снисходительно объяснил маг. — Оглянитесь по сторонам.

А посмотреть было на что. Многие студенты с глупо-мечтательным выражением разглядывали младшую из блондинок, а те, кто курса с третьего и выше, практически раздевали взглядом старшую. Возмущенно оглядев их, Гермиона удивлённо отметила, что оставшийся среди гриффиндорцев Гарри тоже лишь удивлённо и непонимающе крутит головой по сторонам, затем вновь перевела взгляд на продолжающего недовольно кривиться Мерфи и осторожно уточнила:

— А ты тогда…

— А я кое-что слышал про постоянный самоконтроль, — ответил Кайнетт, коснувшись пальцами виска. Он не стал дожидаться её версий. — О чём мы уже говорили. Учитывая количество совершенно легальных приворотных чар и зелий, не говоря о таких вот «естественных» магнитах, стоит всегда отслеживать свои порывы. И если вдруг неведомо откуда возникает невероятная тяга к определённому человеку, а тем более — нечеловеку, это уже повод задать себе вопрос, а твои ли это чувства? Пока не стало слишком поздно. Вот как сейчас.

— Джим, — тихо произнесла Грейнджер, с сочувствием глядя на него. — Вообще-то всё тобой описанное и называется «любовь». Ну, — теперь она сама смутилась, — по крайней мере, я так читала.

— Нет, любовь — нечто совсем иное. А это всего лишь убогая подделка для дураков. Смотри. Ирвин, — негромко позвал он ещё недавно хваставшегося здравомыслием однокурсника, — главный вопрос: старшая или младшая?

— Ты испытываешь меня… — рассеянно протянул тот в ответ, не отрывая затуманенного взгляда от идущих мимо девушек. — Я всегда хотел такую младшую сестрёнку. Но и чтобы отказаться от подобной девушки нужно быть законченным…

— Видишь? — риторически спросил маг у Грейнджер. — А у него хоть какая-то сила воли есть, на фоне прочих. Или была. Если не хочешь так же пускать слюни на какого-нибудь квартерона-инкуба, озаботься защитой и контролем заранее.

— Ла-а-адно, я учту, — ответила ведьма удивлённо. То, какое значение ученик придавал подобной теме, откровенно не вязалось с его характером и со всем, что она о нём знала. Возможно, Мерфи в душе намного романтичней, чем может показаться на первый взгляд?

Тем временем делегация Шармбатона удалилась в замок в сопровождении одного из деканов. Должно быть, директор тоже заметил неладное и незаметно ослабил защитный барьер, так что порывы ветра и брызги дождя начали долетать сквозь него заметно чаще. Зато мужская половина учащихся начала довольно быстро приходить в себя от такой свежести. Уже более осмысленные взгляды вновь обратились к небу в ожидании прибытия оставшихся гостей, однако те воспользовались иным путём. От озера донёсся плеск, а затем настоящий гул потоков воды. В этот момент луна показалась в разрыве между тучами, осветив, как из глубины медленно поднимается на поверхность черный деревянный корабль с редкими огнями вдоль бортов.

Маг, глядя на разворачивающее действие, пытался оценить, что же он видит перед собой. Судя по всему, очередной способ пространственного перемещения, вроде модифицированной аппарации — если подобным образом можно зачаровать автобус, то адаптировать чары под корабль будет уже нетрудно. С другой стороны, этот мрачный вид — позеленевшие доски, узкие реи и мачты без парусов, напоминающие торчащие кости, всё это достаточно близко соответствовало легенде о Летучем Голландце. Вряд ли это тот самый корабль, возможно, реплика, имитирующая его мистерию? При случае стоит изучить данное «транспортное средство» поближе.

— Институт Дурмстранг, главная школа Скандинавии и Восточной Европы, — Грейнджер вновь переключилась в «справочный» режим. — Польша, Румыния, Чехия, Болгария — бывшие страны ОВД. Говорят, во время Холодной войны у них было много проблем из-за «Железного занавеса» и учеников из стран двух лагерей, но как-то они с этим справлялись….

Делегация Дурмстранга приблизилась, поднимаясь от причала. На вид там тоже было чуть меньше трёх десятков человек — казалось, что они крупнее и старше даже многих присутствующих семикурсников, но при ближайшем рассмотрении виной тому были их парадные наряды, включающие тяжелые шубы и крупные меховые шапки. По такой погоде, как сейчас — вещи весьма нелишние и в начале сентября. Шедший первым пожилой высокий волшебник, очевидно, был их директором. Что ж, этот хотя бы выглядел как человек. В руках вместо привычной уже волшебной палочки он держал тяжелый на вид посох.

— Дамблдор! — воскликнул он, протягивая руку. Затем поприветствовал Альбуса, даже без акцента: — Как поживаете, любезный друг?

— Благодарю, прекрасно, профессор Каркаров, — ответил Дамблдор, здороваясь с ним.

Про себя Кайнетт отметил, что у последнего наверняка был точный план всего представления. Возможно, составленный и по минутам и заранее согласованный с другими директорами. Наверняка на этот вечер пришлось снимать часть защиты замка — от обнаружения посторонних, от пространственного перемещения… Интересно, удалось бы сейчас аппарировать отсюда? Или он специально выделил гостям «окно» в глубине озера?

— Смотри, это же он…

— Не может быть…

— Так он ещё учится в школе?..

Неожиданно вновь поднялся шум, только восхищенные голоса теперь были преимущественно женские. Как-то слишком рано его слова об инкубах воплотились в жизнь… Кайнетт быстро оглядел стоящих рядом Грейнджер, Тейлор и Лавгуд, но те выглядели разве что удивленными и озадаченными, но не попавшими под ментальное воздействие. В чём тогда причина такого ажиотажа?

— Крам!

— Это в самом деле он!

— Что происходит? — спросил маг у Грейнджер. Судя по выражению лица, ведьма что-то уже поняла.

— Вон тот заросший парень с кривым носом — Виктор Крам, — видя полное непонимание во взгляде, она пояснила. — Ловец болгарской сборной. Герой прошлого матча, о котором все говорят. Рон с Гарри мне про него все уши прожужжали в поезде. Похоже, мало кто знал, что он ещё даже не закончил школу.

— Понятно, — ответил Кайнетт, мгновенно теряя интерес.

— Прошу всех в замок, — громко произнёс Дамблдор, усилив голос магией, так что услышали все. — Сегодня наш торжественный ужин включает и второй круг.

В большом зале стало ещё более многолюдно. Ученики вернулись за столы своих факультетов, вновь прибывшие студенты двух других школ пока остались стоять у стен, а оба иностранных директора заняли места среди профессоров. Впрочем, к моменту возвращения всех в зал за профессорским столом уже сидели десять человек, и все они Арчибальду были совершенно незнакомы. А некоторые, судя по внешности и нарядам, и вовсе родом не из магической Британии.

— Итак, — поднявшись со своего места, начал говорить Альбус Дамблдор, — попрошу уделить нам совсем немного внимания. Как вы все уже знаете, школьного чемпионата по квиддичу в этом году не состоится, — переждав возмущенный ропот со всех сторон, директор продолжил: — Однако на то есть веская причина. После долгих лет переговоров именно Хогвартс был выбран местом проведения легендарного европейского магического турнира. За двести лет было немало попыток вернуть из небытия эту славную традицию и вот, наконец, это нам удалось. Слава ждёт всех участников, у которых хватит смелости выйти вперёд и заявить о себе, а победителям, помимо всеобщего почёта и признания, достанется и немалая денежная награда. Когда-то этот турнир называли Турниром трёх волшебников, в честь чемпионов трёх школ. Три, пять и семь — даже те из вас, кто не собирается сдавать нумерологию, знают, насколько большое значение волшебники придают этим простым числам…

— Интересно, а если бы русские согласились на участие, что бы директор тогда говорил? — риторически спросил сидящий рядом с Арчибальдом Макэвой. — Про магию числа четыре, четыре факультета и четыре стороны света?

— Если за кубок теперь будут сражаться семеро, я сяду на первый же поезд до Лондона, и в этом году больше тут не появлюсь… — ответил маг серьёзно, не отводя взгляда от директора.

— Не знал, что ты такой суеверный, Джим, — заметил Саймон, сидящий напротив. Должно быть, счёл это малопонятной шуткой. — И семь — это всё же не тринадцать.

— …в прежние времена кубок турнира сам определял трёх участников, и им оставалось пройти путь до конца или умереть, — продолжал вещать Дамблдор. — Но это правило было признано несколько устаревшим и не соответствующим времени. Три школы, три участника, три магических испытания… Согласитесь, друзья мои, это слишком однообразно? Потому ряд правил был пересмотрен в пользу более современных веяний. Три школы… пять судий… семь человек в команде школы, как и в квиддиче. В первом семестре будут сформированы команды каждой школы в ходе отборочных испытаний. Среди студентов Хогвартса участвовать могут все желающие с пяти курсов — с третьего по седьмой, однако только если вы уверены в своих силах и в том, что учёбе это не помешает. Те, кто сейчас младше — не расстраивайтесь, к следующему турниру вы успеете подрасти. Участие добровольное, в любой момент можно отказаться, и ваше место в команде займет кто-то из ваших товарищей. Во втором семестре пройдут соревнования между командами, где каждая школа будет набирать очки, и завершится всё состязанием представителей каждой из команд, финалом трёх волшебников, ход которого напрямую будет зависеть от набранных ранее командами очков. А кроме того, на Рождество состоится бал в честь наших будущих чемпионов, так что те, кто этого не знал — у вас четыре месяца, чтобы научиться танцевать и при этом не наступать никому на ноги слишком уж часто, — улыбнувшись, закончил директор, а затем отошел в сторону, уступая место немолодому волшебнику в идеально сидящей темной мантии.

— Я — Бартемиус Крауч, глава Отдела международного сотрудничества Министерства магии, как кто-то из вас может знать, — представился он. Про себя Кайнетт отметил, что выглядит тот достаточно сильным и опытным, но при этом, как и многие волшебники — в первую очередь чиновник, а не ученый или воин. Чиновников в этом магическом мире было слишком много. — Так как отборочный тур и основные состязания турнира предполагают множество испытаний, было принято решение о том, что участники Шармбатона и Дурмстранга проведут весь этот учебный год в стенах Хогвартса. Здесь они будут находиться в качестве студентов по обмену, то есть на это время они распределяются по разным факультетам, занимают спальни в общежитии, посещают положенные занятия, приобретают или теряют баллы в соревновании за кубок школы. Здесь собрались те претенденты, а также их друзья, товарищи и близкие, кто заранее готовился к этому — изучал британскую школьную программу и английский язык, знаком с традициями наших факультетов, готов прожить год в другой стране, не опасаясь за свои оценки дома. Отнеситесь к ним, как к своим товарищам, поддержите, поделитесь знаниями. Возможно, через пять лет уже кто-то из вас окажется в том же положении в Шармбатоне или Дурмстранге, так что и я, и Министерство рассчитываем на вашу сознательность и дружелюбие к нашим уважаемым гостям. А теперь пару слов скажет Людо Бэгмен, глава отдела Магических игр и спорта.

Крауча сменил крупный человек в мантии, стилизованной под спортивную форму, который сразу начал длинную речь о судействе и честной игре, о традициях и новшествах, в результате вскоре многие ученики начали дремать с открытыми глазами, как на лекциях по истории магии. Однако, в конце концов, Бэгмен всё-таки перешел к сути. По его словам, раньше игры судили директора школ, плюс кто-то из волшебников принимающей стороны, однако это правило тоже было решено поменять ради большей объективности и, по его словам, «большего международного охвата состязания». Арбитрами на турнире должны выступить профессора из других старых и крупных школ магии, в нём не участвующих. Он по очереди с перечислением всех заслуг и регалий представил волшебников из африканской, двух американских, ближневосточной и японской школ, после чего вновь уступил место Дамблдору.

— Хочу обрадовать вас тем, что уважаемые коллеги из других стран любезно согласились вести несколько факультативов после основных занятий по предметам, которые у нас не преподаются. Ознакомиться с расписанием вы сможете в ближайшее время на своих факультетах и у старост. Сами понимаете, подобное случается нечасто, потому рекомендую вам проявить любопытство — возможно, откроете для себя немало нового, — посоветовал он. — Покажите, что студентам Хогвартса знакомо это слово. И ещё одно небольшое объявление. Как вы уже можете знать, с целью улучшения качества занятий и дальнейшего развития нашей школы, а также для контроля соблюдения всех министерских рекомендаций при столь ответственном мероприятии, в школе в течение этого года будет действовать особая комиссия Министерства из трёх человек. Они могут посещать некоторые занятия, патрулировать коридоры и прилегающую территорию, отнеситесь к их труду с уважением. Патрик Дойл — Отдел магических игр и спорта. Эмили Битерси — Комиссия по образованию. Бернард Макэвой — Отдел международного сотрудничества.

— Твой отец? — спросил Кайнетт у Чарльза.

— Ага. Он нормальный, думаю, особо придираться ни к чему не будет. К тому же полукровка, так что на тему расизма тоже можно ничего не ждать. Про этого Дойла ничего и не слышал никогда. А вот с Битерси мы намучаемся. Отец жаловался, кого ему впихнули в «команду». Она у заместителя министра на хорошем счету, говорят, та её собирается продвинуть во главу Комиссии по образованию, и тут она тоже на деле будет главной. Сделает всё, что скажут, и если надо будет найти что-то против нашего директора и испортить всем турнир — будет землю носом рыть, но найдет.

— Замечательно, — с сарказмом ответил маг. — Как будто всей этой суматохи мало…

— А теперь начнем распределение наших гостей по факультетам, — объявил директор. — Профессор МакГонагалл, прошу вас.

— Приступим, — Минерва вынесла знакомый табурет и шляпу, предназначенную для первокурсников. Затем взяла один из переданных ей иностранными директорами свитков, развернула и громко произнесла: — Агард, Оливия, прошу вас…

— Возмутительно! Ваше поведение было просто возмутительно…

Грейнджер быстро ходила перед доской в неиспользуемом классе, который они год назад выбрали для тренировок и дополнительных занятий. Мантия её была расстёгнута, правую руку ведьма привычно положила на пояс, будто придерживая что-то, а левой активно жестикулировала. Остальные лишь молча наблюдали за ней. Арчибальд между делом огляделся по сторонам, на столы и стулья, отодвинутые вдоль стен, чтобы расчистить больше места в центре. Народу даже в первую субботу после начала занятий собралось довольно много — почти весь «клуб», теперь уже из второкурсников. Плюс ещё несколько новичков с Рейвенкло и Гриффиндора, должно быть приглашенные кем-то или просто решившие посмотреть на необычное собрание; Лавгуд, тихо занявшая место в углу; к тому же Уизли и Поттер. Причем складывалось странное ощущение, что последних Грейнджер не притащила с собой чуть ли не силой, как обычно бывало, а они явились по доброй воле.

— Как можно до такой степени не контролировать себя, — продолжала Грейнджер тем временем. — Умники Рейвенкло, хитрецы Слизерина… а стоило появиться даже нечистокровной вейле и всё, прощай и ум, и хитрость. Она же вас в тот момент могла как тот крысолов — выстроить в шеренги и отправить в озеро, вы бы ещё и крикнули в ответ «слушаемся, ваше высочество!» С этим определённо нужно что-то сделать. К тому же, такими темпами, если старшая явится на турнир, нам сразу придётся выставлять только женскую сборную.

— Мисс Грейнджер, — подчёркнуто вежливо начал Кайнетт, — неужели вы планируете участвовать в этом нелепом состязании?

— Что? — та даже растерялась от такого обращения. Удивлённо посмотрела на Мерфи, затем помотала головой. — Нет, не горю желанием. Но я беспокоюсь за нашу школу. Фред и Джордж, Диггори, Дэвис… если все они не попадут в команду, или окажутся там бесполезны, Хогвартсу придётся нелегко. Но дело касается не только старшекурсников, но и части здесь присутствующих — о какой учебе может идти, если трижды в день в большом зале почти у всех мальчишек минут на сорок полностью отключается мозг.

— Слушай, ну чего ты на нас взъелась-то? — подал голос Уизли. — Неужели это зависть?

— Что, прости? — ведьма развернулась на месте и в упор посмотрела на него.

— Ну, на эту Делакур же все парни пялились, не без того. Ну вот я и думаю, неужели, ты ей просто завидуешь?

— К твоему сведению, Рональд, я всегда играю честно, — с возмущением ответила Грейнджер. Затем добавила снисходительно: — Уж поверь, если бы я решила сжульничать и сварила какую-нибудь амортенцию или другую приворотную дрянь, ты бы меня на руках пронёс через все лестницы от подземелий до нашей башни, ещё и был бы совершенно счастлив в процессе. И потом даже не понял бы, что вообще произошло.

— Да… — начал тот в ответ, но вдруг прервал себя. А затем отмахнулся и нагло заявил: — Не-а, не верю. Ты не сможешь. Такие зелья — это даже не уровень С.О.В. Да и не решишься ты на ком-то подобное пробовать.

— Хочешь сказать, я не сумею?

— Ага, точно, ничего не выйдет.

— «Только не бросай меня в терновый куст…» — негромко произнёс сидящий рядом с Кайнеттом Виллин. — Он же явно нарывается.

Маг лишь ухмыльнулся, но в спор вмешиваться не встал. Если ведьма не может понять, что её настолько банально провоцируют, и на что именно провоцируют — возможно, ей стоит выучить этот урок самой. Ничего слишком страшного с ней не случится, зато в следующий раз точно будет намного осторожнее.

— Я не помешал вам, молодые люди? — негромко спросили от дверей.

— Добрый день, профессор Грюм, — первой поздоровалась Грейнджер. Остальные последовали её примеру.

Нового преподавателя защиты директор представил ученикам сегодня утром на завтраке, тот прибыл в школу с опозданием на пару дней. Аврор в отставке Аластор Грюм оказался высоким, уже совершенно седым волшебником со множеством шрамов, а его нога и правый глаз были заменены магическими протезами. Ходил он, хромая и опираясь на посох, однако впечатления немощного бесполезного инвалида не производил. И если верить рассказам Тонкс о своём наставнике, до сих пор мог дать фору многим волшебникам вдвое и втрое его моложе. Про себя Кайнетт отметил, что шрамы его оставлены преимущественно магией, а не обычным оружием — концептуальный урон, повреждения от которого тут умеют лечить не всегда и не во всех случаях. Ещё со стороны бывшего аврора почти постоянно шло неизвестное магическое воздействие — Арчибальд подозревал его постоянно движущийся искусственный глаз, тот вполне мог не только исполнять свою основную функцию, но и являться мистическим знаком того или иного рода. Эффект не давал воздействия на разум, потому Кайнетт пока не пытался закрыться от него, хотя старался на всякий случай отслеживать периодичность и интенсивность действия ещё с первого появления Аластора в большом зале этим утром. В любом случае, этот человек обладал реальным опытом и не казался бесполезным болтуном вроде Локхарта, однако судя по словам Нимфадоры, он может быть достаточно… непредсказуемым. К тому же раньше он учил только будущих авроров, а не школьников, и потому нет уверенности в его методах.

— Мисс Грейнджер, не так ли? — спросил Грюм, входя в класс. Каждый шаг сопровождался двойным стуком дерева о пол — посоха и протеза ноги. — Как же, наслышан… На занятия вы ко мне попадёте только во вторник, но пока не откажетесь ответить на вопрос будущего профессора в неофициальной обстановке?

— Разумеется, сэр, — согласилась ведьма.

— Я ещё за завтраком это заметил, потому не могу не полюбопытствовать... Зачем вы постоянно носите при себе меч, если не секрет?

— Не понимаю, о чём вы, профессор, — попыталась ведьма изобразить наивное недоумение. Остальные ученики начали удивлённо переглядываться между собой, ведь гриффиндорка, без сомнения, выглядела безоружной, не считая палочки в футляре.

— Понимаете, прекрасно понимаете, — добродушно ответил Грюм, затем демонстративно вздохнул и добавил: — Ну не держите меня за старого дурака. Если так хотите подробностей — тонкая шпага с простой рукоятью, в ножнах на поясе справа.

— Вы можете видеть сквозь мою одежду? — на удивление спокойно спросила Грейнджер. Она не пыталась закрыться руками или сделать похожий нелепый и бесполезный жест. Но что-то подсказывало — окажись она младше на пару лет, выброса стихийной магии было бы не избежать. Остальные студенты тоже начали удивлённо переглядываться между собой. Несколько младшекурсниц даже попытались спрятаться за партами.

— Я могу видеть магические предметы, — поправил её профессор даже без намёка на смущение. — У вас их при себе довольно много. И не заметить трёхфутовый клинок, скрытый чарами, я бы точно не сумел.

— В таком случае, — по тону нельзя было определить, поверила ли ведьма в это объяснение. Кайнетт лишь успел подумать, что рядом с Грюмом в любом случае потребуется теперь соблюдать особую осторожность. Что тот, что другой вариант (а ведь может быть и что-то ещё) представляли опасность и могли раскрыть его, или по крайней мере усилить подозрения. Тем временем ведьма продолжила: — Что у меня в кармане?

— Ох, мисс Грейнджер, неужели я настолько ужасно выгляжу, что вызываю у вас подобные ассоциации, — усмехнувшись изуродованным ртом, спросил Аластор. Смотрелось это, и в самом деле, ужасно. — Я бы ещё уточнил, какой карман, но скорее всего речь идёт про кусок слюды или кварца с наложенными чарами. Не знаю, какими именно, но думаю я, что-то отнюдь не бесполезное. А теперь, надеюсь, вы всё-таки ответите на мой вопрос.

— Конечно же, профессор.

Ведьма откинула полу мантии, правой рукой придержала невидимые ножны, затем уверенно схватила левой ладонью пустоту и отработанным жестом извлекла оружие — похоже, не забросила тренировки и на каникулах. Перед глазами удивлённых учеников предстал узкий ледяной клинок, до того спрятанный в ножнах с дезиллюминационными чарами, рукоять же его так и осталась невидимой — только очень слабое мерцание с трудом можно было различить там, где её сжимали пальцы Грейнджер. У ведьмы ушло несколько недель на теоретические изыскания и расчёты, чтобы подобрать несколько вариантов замкнутого барьера, и после в августе она, пригласив Мерфи и Тейлор, почти целый день провела у Лавгуд дома, пробуя на практике свои выкладки. Возможно, собраться у Уизли было бы проще, но ведьма боялась, что слишком большая компания помешает ей сосредоточиться на деле разнообразными предложениями и советами, а так ученики и подруга лишь наблюдали за её действиями да изредка их комментировали, подавая идеи. В итоге к концу лета она сумела завершить в теории заклинание, а испробовать уже здесь, и пускай его приходилось накладывать дважды в день, все участники считали, что усилия стоили того. Хотя Кайнетта каждый раз тянуло ухмыльнуться от мысли, для чего теперь используется имитация одного из фантазмов короля Британии.

— Я ношу его при себе исключительно для самообороны, — тоном примерной ученицы отчиталась ведьма. — К тому же, это просто магический катализатор, драться им я не собираюсь, да и не умею.

— Неужели одной палочки уже недостаточно? — поинтересовался бывший аврор, разглядывая оружие.

— Как показали недавние события — нет, недостаточно, — прямо заявила Грейнджер, глядя ему в глаза. — Вы ведь тоже там были и всё видели. Ни… аврор Тонкс мне о вас рассказывала.

— Эх, Нимфадора… Ну ведь учил я тебя молчать чаще, чем говорить, и чего ради? Но да это неважно. В любом случае, мисс Грейнджер, я не собирался применять к вам никаких штрафных мер. Ваши мотивы более чем убедительны. Рад буду видеть вас на своих занятиях. И хорошо, что хотя бы кто-то из моих будущих студентов знает, что такое постоянная… — продолжая разговор, он неторопливо развернулся на здоровой ноге. Повернул посох в руке, прежде чем опустить его на пол и закончил резко: — …бдительность.

— Миона, ставь щит! — быстро выкрикнула Эгберт, закрывая Галахада и одновременно выхватывая палочку. Она узнала знакомое движение посоха, которое летом отрабатывала и сама.

— Протего! — выкрикнула Грейнджер, едва успев выхватить основной мистический знак и сделать нужный жест. Перед ней возник барьер и сразу вспыхнул белым, гася невербальное парализующее заклинание и рассыпаясь.

Арчибальд тоже выставил щит с помощью кольца и выхватил волшебную палочку, но без спешки. Очевидно, это всего лишь тест, а не нападение. Судя по манере двигаться, Аластор вполне мог бы сотворить простое парализующее или оглушающее и без мистического знака, «безоружной» рукой, а затем уже ударить в полную силу, используя посох, но он этого не сделал. Краем глаза маг заметил ещё несколько барьеров, пусть и не слишком крепких, но всё равно реакция его порадовала. А Грейнджер не стала восстанавливать разрушенный щит, вместо этого она сделала шаг назад, делая жест палочкой и уже разворачивая в ладони шпагу.

— Ступефай! Люмос Максима! Иммобилюс Альтер…

Арчибальд кивнул своим мыслям, отметив, что ведьма держит себя в руках. Раз уж она использовала неопасные заклинания, а не применила сходу усиленные чары разрушения. Если бы Грейнджер сорвалась, начав сражение всерьёз и сразу собираясь бить в полную силу, её пришлось бы останавливать. Даже если бывший аврор вряд ли потерпел бы поражение, однако в ходе боя могли пострадать окружающие, а это привлечёт слишком много ненужного внимания. Но, судя по всему, ведьма тоже помнила рассказы Тонкс о причудах своего наставника, равно как и о его методах, и потому и сама ожидала подобного. А значит, пока можно не вмешиваться, лишь наблюдать.

Первое заклинание Грюм сбил, повесив в воздухе слабый щит свободной рукой. Ослепительная вспышка не причинила вреда ни ему, ни Грейнджер — магический глаз бывшего аврора проигнорировал яркий свет, ведьму защитили её очки, а вот в классе зажмуриться или закрыться щитом успели не все. Последнее заклинание оказалось слишком длинным (Кайнетт усмехнулся про себя, подумав, что он теперь считает «длинной» арию из шести слогов), потому Аластор успел обозначить посохом полукруг и создать сплошной щит на расстоянии фута от себя.

— Сокорс, — не пытаясь чистой силой продавить барьер, а может, и просто не рискуя применять пару самых мощных заклинаний даже против щита, ведьма отвела палочку в сторону и короткими движениями вырезала на полу цепочку из трёх рун, затем повторила жесты в обратном порядке, наполняя их энергией.

Аластор только хмыкнул удивлённо, когда воздух в нескольких футах от него начал стремительно охлаждаться и закручиваться в воронку, а пол и ближайшие столы покрылись инеем. Затем быстрым движением выхватил откуда-то из-под своего пальто волшебную палочку и произнёс арию, одновременно снимая щит:

— Репаро.

Банальное заклинание восстановления, в которое вложено достаточно сил, вернуло пол в первоначальное состояние, устранив разрезы и мгновенно уничтожив руны. Локальная пурга начала утихать, не успев начаться, но Грейнджер не собиралась упускать свой шанс и воспользовалась отсутствием защиты.

— Петрификус!

Не тратя времени на создание барьера, Аластор принял белый луч на навершие посоха, парализующее заклинание не причинило мистическому знаку никакого вреда. Глядя на ошеломлённую таким финтом ведьму, Грюм атаковал в ответ, вновь используя палочку:

— Импедимента.

— Fos!

В последний момент Грейнджер успела повернуть палочку в руке и создать световой меч, а также выставить его перед собой, отбивая замедляющее заклинание куда-то в потолок. Ведьма сделала шаг в сторону, прикрываясь мечом, а затем снова сделала жест шпагой, начав арию:

— Иммоби…

— Ладно, сдаюсь, сдаюсь… — вдруг произнёс Аластор, поднимая руки. Грейнджер в последний момент успела остановиться и замерла на месте, настороженно глядя на него. — Это было неплохо. Даже хорошо, я бы сказал. Четыре балла Гриффиндору. И один — Рейвенкло, за подсказку, — добавил он, внимательно посмотрев на Клэр, всё ещё держащую пусть и почти прозрачный, но устойчивый щит перед собой и Эшвудом. — Похоже, это, в самом деле, будет довольно интересный год. И, кажется, зря упростил программу заранее, раз уж тут в школе такой уровень. Нужно будет всё вернуть, как было, пока занятия не начались. Рад буду видеть вас всех на своих уроках, — закончил он с довольным видом.

— Рада буду учиться у вас, профессор, — несколько нервно произнесла Грейнджер. Поняв, что продолжения дуэли не будет, она жестом погасила световой клинок, вернула палочку на место и затем попыталась убрать и шпагу. Руки у неё слегка дрожали, и попасть в невидимые ножны никак не получалось…

— Что здесь происходит?! — возмущённо поинтересовалась ведьма в министерской мантии, заглядывая в открытые двери. — Я услышала заклинания и увидела вспышки. Вы устроили здесь нелегальную дуэль, прямо посреди бела дня?

— Миссис Битерси, — без особого радушия поприветствовал Аластор чиновницу. — Гляжу, вы, как обычно, предпочитаете лезть не в своё дело?

— Я состою в Особой комиссии, мистер Грюм, если вы это уже забыли в силу возраста, — почти прошипела та, не спеша, впрочем, входить внутрь. Почти две дюжины школьников с палочками в руках, на её взгляд, не выглядели очень гостеприимными, это не считая девочки с натуральным мечом в руках и стоящего рядом с ней бывшего аврора, известного своим неадекватным поведением ещё в годы службы. — Мне Министерством и Советом попечителей предписано заботиться о безопасности учеников.

— Мне кажется, они и сами куда больше пекутся о своей безопасности, чем всё Министерство, — проворчал Аластор, хромая мимо неё. — Или вы считаете, что это я мог причинить вред детям?

Не обращая на их перепалку внимания, Поттер быстро подошел к Грейнджер, положил ей руку на плечо и что-то негромко сказал. Та посмотрела на него, затем кивнула, прикрыла глаза, сделала глубокий вдох, успокаиваясь, и всё-таки убрала шпагу в ножны, вновь делая её полностью невидимой. Какой-то старшекурсник с галстуком Гриффиндора, но в форме Шармбатона, из любопытства заглянувший в раскрытую дверь как раз в этот момент, только восхищённо присвистнул, но разглядел приближающегося мрачного профессора ЗОТИ и поспешил исчезнуть от греха подальше.

— Тогда, осмелюсь спросить, что же вы тут делали с волшебной палочкой в руках? — Битерси перешла в наступление, всё-таки войдя в класс, но остановившись у порога.

— Что может делать профессор в классе, полном студентов? Фокусы показывать? Или объяснять, чего он ожидает от них на своих уроках? Выберите вариант, который вам больше нравится, — язвительно ответил Аластор, выходя в коридор. — И потом, вы слышали, что школьному клубу обычно полагается куратор? Мне кажется, я как раз нашел подходящий под мою специальность…

— Но это боевая магия! — обвинительным тоном воскликнула она, поспешив следом.

— А я — аврор что б… мне пусто было, — кажется, Грюм хотел высказаться куда крепче, но сдержался. Вряд ли из-за чиновницы, скорее из-за детей в классе. — И преподаватель ЗОТИ. Мне платят за то, что я учу детей боевой магии.

— Но последние рекомендации Министерства…

— Миссис Битерси, вы хоть раз в жизни видели оборотня в полнолуние на расстоянии в дюжину шагов от себя? Угадаете, куда бы они эти ваши рекомендации… — два голоса и стук посоха по каменному полу отдалились, становясь всё тише.

— Спасибо за предупреждение, Эгберт, — поблагодарила Грейнджер. — Жесты посохом я почти не знаю, могла бы и не успеть среагировать.

— Ерунда, сочтёмся, — грубовато отмахнулась Клэр, убирая палочку. Защиту она сняла ещё с появлением чиновницы. Всё-таки долго держать устойчивый барьер у неё пока не получалось.

— Вот только… «Миона»? — переспросила старшая ведьма, вопросительно глядя на неё.

— У тебя слишком длинное имя для подобных ситуаций. И фамилия. А на прозвище ты бы не среагировала как надо.

— Да я не против, просто непривычно, — ответила Грейнджер, улыбнувшись. Про себя она честно подумала, что вполне способна представить, какое прозвище могла бы использовать Эгберт. «Зубрила, ставь щит…» — и впрямь, производит совсем не тот эффект.

Кайнетт не обращал внимания на их разговор, изучая реакцию новичков на произошедшее и между делом поглядывая на дверь. В этот раз в класс как раз заглянули две девушки из Дурмстранга, которых маг уже видел в гостиной их факультета, а за их спинами маячил один из будущих судей турнира, профессор из Японии. Магу оставалось только тяжело вздохнуть. Количество суеты и шума, количество посторонних, количество маловнятных проверок всего вокруг — всё это постоянно раздражало и мешало сосредоточиться. Спокойно и дальше осваивать местную магическую систему, одновременно готовя себе будущих последователей и нарабатывая понемногу авторитет и репутацию — теперь делать всё это будет куда труднее, слишком много посторонних факторов. Даже если забыть ещё и про потенциального одержимого, наличия которого никак нельзя исключать. Сегодня к этому прибавился ещё и заинтересовавшийся их деятельностью преподаватель, со слов Тонкс прославившийся своей подозрительностью и паранойей, и как скоро он начнёт задавать лишние вопросы некоторым своим новым студентам?

Арчибальд всерьёз задумался, существует ли в этой школе такое понятие, как академический отпуск? Возможно, пропустить один год, но сэкономить себе нервные клетки, избежать риска раскрытия и одновременно уйти от творящегося вокруг безумия, на которое никак невозможно повлиять — не самая плохая идея?

— Но вернёмся к нашим бара… то есть, к вейлам. И к уязвимости перед ними, — продолжила Грейнджер поднятую тему, словно ничего и не было. Затем обратилась к второкурсникам со Слизерина: — Майкл, Кинан, их же обеих распределили к вам, верно? Вы не думали попробовать потренировать в гостиной «Протего», закрываясь от них? Хотя бы просто узнать, будет ли результат, или их аура, как и в случае с дементорами, так просто не блокируется стандартными барьерами.

Арчибальд всё-таки вздохнул на самом деле, уже жалея, что вообще поднял в разговоре эту тему. Временами энтузиазм его «учителя» относительно довольно странных вещей просто переходил все приемлемые рамки. Определённо, это будет непростой год даже без рыщущего где-то возле школы беглого серийного убийцы.

Второй курс в Хогвартсе не предполагал добавления новых предметов — это произойдёт только через год. Пока лишь увеличилось общее количество часов по семи уже знакомым дисциплинам, даже по астрономии теперь предполагалось три урока в неделю вместо двух. Так что первые пара дней учебной недели прошли спокойно и даже буднично — вводные занятия по новым темам у уже знакомых профессоров, тесты на наличие оставшихся за лето знаний, первые заработанные и потерянные баллы. Чего-то необычного ждали только от уроков ЗОТИ, ведь каждый преподаватель этот предмет подавал в своём особенном стиле. Да и Аластор Грюм за прошедшие несколько дней успел оставить о себе крайне своеобразное впечатление.

Первое занятие у бывшего аврора было назначено второкурсникам Рейвенкло утром в среду, на этот раз без присутствия других факультетов. Заняв место во втором ряду, во избежание очередной «проверки бдительности», Кайнетт размышлял над своим собственным расписанием, пока урок ещё не начался. Несколько часов в неделю неожиданно «выпали» из намеченного плана, однако на то имелась веская причина — любопытство. Вчера на доске объявлений факультета появилось расписание новых факультативов — пять иностранных профессоров, пять учебных дней в неделе, так что никаких пересечений не возникло, и при желании можно было записаться хоть на все сразу. Впрочем, подумав, Арчибальд выбрал только три: прикладную ритуалистику от профессора из Ирана, по описанию напоминающую знакомый «формалкрафт»; лекции по шаманизму аргентинского преподавателя; а так же курс «Магические предметы и современные материалы» гостя из США. Всё перечисленное было не то чтобы непременно ему необходимо, но скорее вызывало научный интерес, желание взглянуть на подход волшебников к знакомой ему работе с ритуалами, духами и мистическими знаками, раз уж представилась неожиданно такая возможность. Не у дел остались японец с основами оммёдо и африканец с практикумом по вещим снам. Предсказания и пророчества маг по-прежнему считал практически бесполезным направлением, а с японской техникой создания амулетов-печатей был в общих чертах уже знаком и считал её во всём уступающей классическим рунам футарка, куда более универсальным и не требующим навыков каллиграфии.

— Утро добрым не бывает, — вместо приветствия произнёс Аластор, входя в класс. Стремительно, несмотря на хромоту, добравшись до учительского стола, он прислонил к нему посох, затем развернулся к студентам и ворчливо добавил: — Сначала проверю список присутствующих, а потом уже решу, что же мне с вами делать…

Закончив с этим, Грюм достал палочку, заставив мел вывести на доске его фамилию, инициалы и полное название предмета. Затем, не убирая мистического знака, он оглядел класс. Живой глаз внимательно изучал лица учеников, а магический хаотично метался и крутился, сканируя окружающее пространство. Пара студенток при виде этого плотнее запахнули мантии — слухи, что бывший аврор, может быть, способен видеть сквозь одежду, уже расползлись по школе, хотя пока никаких подтверждений им не нашлось. Кайнетт же, учитывая новые обстоятельства и возможности их преподавателя, был вынужден ограничиться самым минимумом снаряжения, помимо волшебной палочки. То есть доработанное за лето кольцо с щитом, браслет с чарами замедления, пара небольших пузырьков с зельями и заготовка с наложенными чарами паралича для удара через магический щит. Плюс совершенно немагическая рукоять для создания черного ключа про запас. Только самое необходимое.

— Рейвенкло, вороны, умники и умницы Ровены… — произнёс Грюм неторопливо. Он так и остался стоять, одной рукой опираясь на стол. — Основная проблема с аврорами, которые приходят с вашего факультета в том, что они обычно много знают, но большую часть — только в теории. Некоторые после пары свежих шрамов или проклятий берутся за ум. Некоторые умирают раньше… Я изучил ваш учебный план за прошлый год, а также заметки и рекомендации профессора Люпина. Он начал с правильных вещей, объяснив вам базовый подход к Защите, однако, на мой взгляд, слишком тщательно придерживался составленного заранее плана, несмотря на все новые обстоятельства, и не сказать, что гриффиндорец. Конечно, он додумался воссоздать дуэльный клуб, что похвально, однако на занятиях и списке тем для изучения это никак не отразилось. В результате у вас, как и других учеников почти всех курсов, остался серьёзный пробел в знаниях. Кто мне ответит, какой именно? Макэвой?

— Действия против волшебников, профессор? — предположил Чарльз.

— Вы спрашиваете или пытаетесь дать ответ? — жутковато усмехнувшись, поинтересовался бывший аврор. — Больше уверенности в тоне, я не кусаюсь. В целом, верно, но ответ неполный. Ещё желающие? Браун?

— Действия против разумных противников, сэр. Волшебников, ведьм, вампиров, оборотней, враждебных магглов…

— Плюс один балл Рейвенкло. Именно эти знания я и собираюсь для начала проверить. Или их отсутствие. Мне кажется, в прошлом году в школе произошло достаточно событий, которые могли бы дать вам определённую практику. Посмотрим, что из этого не прошло мимо, а задержалось в голове, — сказал профессор, извлекая из кармана растрепанный ежедневник и быстро его пролистывая. Сверившись с записями, он вдруг указал палочкой на Аманду и резко произнёс: — Эмбер, вы присутствовали при «поединке» учеников первого и третьего курса в прошлом году. Как вы оцениваете стратегию мистера Малфоя в том бою?

— Я не уверена… — пробормотала ведьма, привставая с места. Кажется, в этот раз она даже не играла роль, а в самом деле не ожидала подобного вопроса.

— Отвечать по существу. Начало боя, примененные заклинания и их эффективность?

— Он использовал… насколько я помню… «Люпус… ортеа». Создал несколько волков из ничего. Но они оказались почти бесполезны… Мерфи убил двух каким-то мечом, до Грейнджер они даже не добежали… — ответила ведьма чуть более уверенно. А вот Арчибальду тема разговора совсем не понравилась. Разумеется, в том поединке он не использовал ничего запрещенного, и различные подробности обсуждали в школе вполне открыто. Но если Грюм решил ради своих примеров тщательно изучить события как минимум прошлого учебного года, кто знает, как много лишнего он мог бы узнать со своей въедливостью.

— Садитесь, Эмбер. «Ортеа» — общее заклинание материализации животных, шестой курс, между прочим, — объяснил Грюм. Затем добавил уже слегка пренебрежительно: — Полезное, но в бою скорее вспомогательное — для отвлечения противника, а не для основной атаки. На средней дистанции животные, даже опасные и достаточно крупные, не представляют для волшебника серьёзной угрозы, однако он вынужден потратить время на их устранение или на контрзаклинания, и этим можно и нужно воспользоваться. Мистер Малфой сделал на них основную ставку и предпочел просто понаблюдать… и в этом была его ошибка. Рекомендую всем сделать выводы на будущее. Дальше, Селвин, почему вы в том же поединке не использовали «Протего» против парализующего заклинания?

— Я его тогда ещё не выучила, — ответила та почти с вызовом в голосе, демонстративно не добавив «профессор». Если учесть, что её отца в своё время как раз Грюм или его подчиненные, возможно, схватили и отправили в тюрьму на время следствия, нелюбовь к аврорам вообще и к новому преподавателю в особенности вполне можно объяснить.

— И полезли в бой против третьекурсницы… У которой в годовом табеле «Превосходно» по чарам, — Аластор не остался в долгу. — Сейчас вы исправили этот недочет, я надеюсь? Продемонстрируйте.

— Протего, — нехотя произнесла Марисса знакомую арию, создавая перед собой щит.

— Слабо, — безжалостно оценил Грюм, коротким жестом создавая почти бесцветный луч, легко разбивший барьер при попадании. — На один несильный удар, даже по вашим меркам. Я понимаю, что вы всего лишь на втором курсе, а эту магию проходят позже… Но раз уж взялись использовать, делайте это как следует, всегда. Заклинание, в котором вы не уверены абсолютно, может быть для вас намного опаснее, чем для противника, запомните это, — наставительно добавил он для всех. Жестом разрешив Селвин сесть, он продолжил опрос: — Дальше, Виллин и ваша так называемая дуэль ценой в две недели отработок. Поясните старику, кто же вас надоумил начинать бой с заклинания «Экскуро» в лицо?..

Аластор в самом деле довольно тщательно подготовился к занятию, составив список и даже проведя разбор различных инцидентов за год по показаниям их участников и свидетелей. В основном нелегальные дуэли, различные мелкие пакости ученикам других факультетов и просто неудачная отработка заклинаний — происшествия, где так или иначе оказались пострадавшие от попадания различных заклинаний. Разбирать реальные и совсем ещё свежие случаи было намного нагляднее, особенно для их участников, чем обсуждать абстрактные примеры из учебника, который за урок никто даже и не открыл. Про свою первую дуэль с Малфоем Арчибальд ничего не услышал, а вот их с Амандой «маленькую войну» пару студентов попросили оценить с точки зрения примененных в столкновениях чар и приемов.

— Мерфи, — Джеймса профессор оставил напоследок. Видимо, на сладкое.

При этом на выбранного студента он в очередной раз указал волшебной палочкой, и Кайнетту приходилось прикладывать усилия, чтобы на уже выработанном рефлексе не выставить щит, а также не тянуться к собственному мистическому знаку. Особенно учитывая, что Грюм уже продемонстрировал прекрасное владение невербальной магией. И вряд ли аврор с большим стажем не понимает, что сейчас грубо нарушает технику безопасности. Скорее уж наоборот, он наблюдал за реакцией. Что-то на уровне учителя средней школы, который вызывает шестиклассников к доске, указывая на них заряженным пистолетом… Хотя у волшебников вообще, и у данного аврора в отставке в частности представления о безопасности обычно довольно странные. А Кайнетт понимал, что учитель магии в своём праве — пока они числятся его учениками, преподаватель, тем более преподаватель боевой магии может сделать немало, не переходя порог недозволенного. С его точки зрения, во всяком случае. Скорее всего, у некоторых учеников из первого поколения, а тем более у их родителей имелось бы иное мнение на этот счёт.

— Да, Мерфи. Лучший результат на курсе в экзамене по ЗОТИ… — медленно произнёс Аластор, изучая его обоими глазами. И наверняка он не мог не замечать реакцию на мистический знак, но палочку убирать и не думал. — Думаю, разбирать все ваши школьные стычки будет малоинтересно, тем более, что мы уже прошли по основным моментам с остальными. Хотя допускаю, что пару раз вы могли и не попасться… Но лучше скажите мне вот что. Вы знакомы с событиями, произошедшими в Хогсмиде во время нападения этой весной?

— С чужих слов, сэр, — ответил маг, скрывая своё раздражение. Даже если «Аваду» невозможно использовать невербально, и он успеет среагировать на первые слоги арии, уходя в сторону и нанося удар в ответ, есть множество заклинаний, которые Аластор может применить молча. А расстояние сейчас не больше полудюжины шагов в самом лучшем случае. Но не прекращая контролировать действия профессора, он ответил ровным тоном: — От старшекурсников с нашего и других факультетов, а также из рассказов профессора Люпина.

— А вы сами где были в момент нападения? — спросил тот вдруг.

— В замке, как и положено первокурснику, сэр, — ответил маг, голосом изобразив удивление тем, что преподаватель не понимает настолько очевидных вещей. На самом деле этот разговор как-то слишком быстро начал напоминать допрос. — Это был выходной день, так что я занимался тренировками в чарах и трансфигурации, пользуясь пустующими классами…

— Само собой, в этом как раз ничего зазорного нет, — отмахнулся Аластор, будто ответ его и не интересовал. — Однако предположим, вы бы оказались в это время в Хогсмиде. Допустим, выбрались бы нелегально… Я верю, способ бы вы нашли, студенты всегда их находят, но да речь не об этом. Так вот, вы бы оказались, допустим, вместе с Грейнджер и её компанией. И что вы стали бы делать? Какие основные ошибки допустила их группа?

— В той ситуации лучшим выходом было покинуть деревню, воспользовавшись системой каминов или помощью взрослого, владеющего парной аппарацией. Либо оказаться рядом с кем-то из профессоров и действовать согласно их указаниям. Они избрали эту стратегию, однако выбирались по улицам, вероятно, посчитав, что напавшие бандиты не успеют или в силу своего низкого развития не способны перекрыть все выходы из неё. Это было их ошибкой — выбрать главную дорогу, а не уходить через лес, — Кайнетт, разумеется, не мог рассказать, что он стал бы делать в такой ситуации в реальности. Ответ включал бы слишком много поднятых мертвецов и заклинаний с использованием свежей крови, чтобы профессор его принял. Потому он попытался придумать что-нибудь, допустимое для Мерфи, но крайне нехарактерное для профессора Арчибальда: — Возможно, с учетом разницы в силах между взрослым волшебником, пусть даже плохо обученным, и учеником первого, а даже и третьего курса, по пути стоило бы завладеть обычным оружием, взяв его у уже оглушенных полицейских или солдат.

— А вы умеете стрелять из автомата, Мерфи? — с интересом спросил Аластор, продолжая внимательно его разглядывать. Впрочем, ответ вызвал перешептывания и среди учеников.

— Нет, сэр. Однако судя по фильмам, у всех офицеров полиции и военных должен быть при себе ещё и пистолет. Думаю, воспользоваться им сумел бы даже школьник. Это ведь не волшебная палочка, учиться семь лет не нужно. Такое оружие рассчитано далеко не на самых умных людей в мире, думаю, разобраться в нём было бы не очень трудно.

— Но ведь пистолет не предназначен для того, чтобы оглушить или усыпить противника, — заметил Аластор. Разговор уже пошел достаточно опасный, с учетом принятых среди волшебников правил. — Только чтобы убивать. Как палочка, которая настроена лишь на «Аваду», если вы знаете, что это такое.

— Скорее на «Редукто» или «Портоберто», — возразил маг. Менять тему было уже поздно, оставалось отыгрывать образ «магглорождённого из плохого района» до конца. — Попадание в голову убьёт на месте, попадание в руку — нанесет вред, но далеко не смертельный.

— Вы полагаете, в той ситуации школьникам допустимо было бы использовать «Редукто»? Тем, кто на это способен, по крайней мере.

— С учетом разницы в силах, да, — ответил маг уверенно. — Более того, когда они столкнулись с Краучем… Или с пожирателем смерти, который выдавал себя за него, а затем с вампиром — это был их единственный выход. В этом случае, как ни странно, даже жертв было бы меньше.

— Каким же образом? — искренне заинтересовался профессор.

— Если мисс Грейнджер не хотела убивать этого вампира…

— «Если»? — переспросил Грюм с подозрением.

— Поскольку Грейнджер не хотела убивать вампира, — поправился Кайнетт, вздохнув про себя. Если бы она хотела его убить, всё было бы намного проще. — Ей стоило сразу же прицельно использовать свою усиленную версию «Редукто», тем более что противник не мог бы угадать его по знакомому жесту. Действие Reducto Alterа оторвало бы ему ноги и вывело из строя, но чтобы окончательно уничтожить нежить, этого недостаточно.

— Интересный подход к гуманности… Но в целом ваш ответ мне нравится, — с довольным видом кивнул бывший аврор. И непонятно, Мерфи или своим мыслям. — Чувствую, мы поладим. Хотя в будущем вам с такими взглядами может прийтись непросто — мягкость к противнику сейчас в почёте, увы. Впрочем, мы об этом ещё поговорим. Я буду время от времени навещать ваш кружок по интересам. Мисс Грейнджер охотно согласилась официально его возглавить, зарегистрировать и принять помощь куратора, так сказать, в рамках подготовки к дуэльному клубу с третьего курса, а также для помощи в выборе необязательных предметов, — посмотрев на часы, Аластор добавил: — До конца урока три минуты, начинайте собирать вещи. Занятие в пятницу практическое, книги можете с собой не брать. Через неделю жду от каждого эссе по вашим собственным действиям, в упомянутой ситуации нападения на Хогсмид вооруженной группы, помимо уже предложенных. Ограничений нет, однако помните, что любые из упомянутых зелий, заклинаний или приёмов я могу в любой момент попросить продемонстрировать на уроке, поэтому советую удержаться от фантазий на тему «Как бы я победил тридцать темных волшебников, стаю оборотней, вампирский ковен и роту гренадёров Её Величества». Свободны.

— Ты всё ещё думаешь, что я зря согласилась, Джеймс? — поинтересовалась Грейнджер, делая несколько взмахов ледяной шпагой. Два раза жест для «Протего», потом уже другой взмах для «Иммобилюса». Клинок красиво сверкал в свете нескольких шаров «Люмоса», подвешенных у стен.

— Что? — маг отвлекся от книги, которую проглядывал и сосредоточился на разговоре. Между делом он отметил, что работа с этим мистическим знаком ведьме даётся заметно легче, чем полгода назад. Видимо, она уже привыкла к его весу и габаритам, больше не жалуясь на тяжесть.

— Оформить наше сборище в официальный клуб я зря согласилась? — пояснила Грейнджер.

— Я этого не говорил.

— Сколько мы уже знакомы… Я ведь вижу, что ты на самом деле так считаешь.

— Допустим. Но что с того? — маг лишь равнодушно пожал плечами. — Ты во главе, имеешь право.

— Однако я помню, что изначально это была твоя идея — наши занятия. И хочу, чтобы не было недопонимания. Я действительно считаю, что так будет лучше, — попыталась убедить она Мерфи. — Официальный статус, возможность запрашивать помощь преподавателей и старост, делать заявки на учебные материалы и пособия, в конце концов наши занятия сможет проконтролировать опытный профессор и всегда дать совет.

— Профессор Грюм произвёл столь сильное впечатление? А ведь тебе он наверняка тоже устроил на первом занятии допрос.

— Скорее поставил интересную задачу. Спросил, как бы развернулся тот поединок двое на двое, если бы у меня были при себе все те магические предметы, которые я ношу сейчас, включая шпагу, — она улыбнулась, что-то себе представив. — Мы бы тогда закончили меньше, чем за минуту…

— Я понимаю, почему тебе нравится «легальное положение», но ведь если желающих появится слишком много, ты можешь просто не справиться с нагрузкой. Если там нужно что-то оформлять или регулярно представлять куратору планы занятий. Ну и в конце концов, мне просто не нравится излишний надзор, — честно ответил маг. Учебный год едва начался, а у него уже постоянно оставалось ощущение, что он теряет налаженный контроль над ситуацией. Профессор, который постоянно в чём-то его подозревает и рядом с которым сложно пронести что-то лишнее, не вызвав интереса. Клуб, который перестал быть его базой для подготовки и отслеживания талантов, превращаясь в нечто иное. Сама территория замка, успевшая за год стать знакомой, а сейчас постоянно наполненная множеством посторонних. Тихое место всё ещё можно было найти. Но сделать это становилось всё сложнее.

— О, это я уже давно поняла… Разве не поэтому мы сейчас здесь?

В этот понедельник они в компании Тейлор и Лавгуд собрались в одном из пустых классов, заперев заклинанием дверь, чтобы излишне любопытные не мешали тренировке. Ужин давно прошел, за окнами стемнело, но раньше прийти не получилось бы. Факультативным занятием в понедельник после половины восьмого была работа со снами профессора Йенго, которые Арчибальд, как и Грейнджер, игнорировали, но куда записались и Луна, и Карин.

— Кстати, — остановившись и переведя дыхание, сказала старшая ведьма, — раз мы снова в школе, стоит снова расширить набор заклинаний. Профессор Грюм убедительно показал, что мне всё ещё очень не хватает возможностей.

— Уже есть идеи?

— Очевидный «Люмос». Чтобы не приходилось полагаться на палочку, да и вспышка может получиться довольно мощной, судя по расчётам. К тому же особая точность не нужна — чем больше силы влить, тем ярче полыхнёт. Но ещё я поняла, что мне сейчас нечем всерьёз ломать защиту.

Кайнетт хотел сказать, что «Редукто» или «Глациус» вполне способны разрушить не самый крепкий барьер, но не стал. Понятно, что она имеет в виду — оба этих заклинания при попадании в человека могут привести к смерти или тяжелым ранениям, если щит не сумеет их ослабить или «Протего» вообще не будет на пути. Ей требовалось что-то и достаточно мощное, и нелетальное. Потому приходится усложнять себе жизнь.

— Я думала на тему «Ступефая», «Флиппендо» или «Депульсо», но намного более сильный, чем обычно, удар может покалечить, ведь неизвестно, куда человека отбросит.

— Возможно, стоит тогда изменить подход? — предложил маг. — Не использовать прямое действие?

— В каком смысле?

— Не выводить противника из строя заклинанием, как это обычно принято, а создать заклинанием то, что выведет его из строя и разрушит щит, — пояснил он. — Например, помнишь, как на первом занятии Дуэльного клуба Диггори применял «Аква Эрукто»? Поток воды, разогнанный до нужной скорости, вполне способен и сбить с ног. А ещё лучше не брать стандартное решение, а создать своё. К примеру, заклинание, которое вызывает град в направлении цели. Воду очень легко материализовать, сложность будет лишь с разгоном, ветром или напрямую. Как лёд ломает барьеры, мы уже видели на примере Малфоя, а противнику без защиты он нанесёт травмы, но не убьёт.

— Всё у тебя по фэншую… — на удивленный взгляд Мерфи она пояснила: — Это по-китайски означает «ветер и вода». Да, я помню, что комбинация элементов сильнее, чем они по отдельности, но подобрать такое заклинание будет куда сложнее, чем стену или свет.

— У тебя уже есть опыт. А практика не будет лишней. Кроме того, мне кажется, тебе уже пора определиться со специализацией.

— То есть?

— Все наши деканы обладают знаниями в различных областях магии, но каждый из них является мастером лишь в определённом направлении. В чарах, в зельях, в трансфигурации, — объяснил Кайнетт. — Первый министерский экзамен у тебя на следующем курсе, до него лучше выбрать, какую ветвь магии ты изберешь в качестве основной. Если это руны или нумерология, возможно, после пятого курса более разумным будет продолжить занятия в другой школе, где эти дисциплины изучаются углублённо. А если один из предметов, про которые сейчас рассказывают на факультативах, вроде ритуалистики, то сменить школу стоит ещё раньше.

— Какой у тебя… серьёзный подход, — удивилась Грейнджер, даже опустив мистический знак и остановившись на месте.

— Мастером становятся не за один год, даже углубленные занятия двух последних курсов всего лишь зададут направление, в котором нужно двигаться. Или ты считаешь, что школьного образования волшебнику вполне хватит?

— Раньше я бы сказала, что да. Но сейчас… уже не уверена. Слишком много оказалось такого, о чём я вполне могла бы и не узнать при иных обстоятельствах.

— Аберто, — после короткого заклинания дверь открылась, пропуская двух гриффиндорцев. Шедший первым Уизли быстро произнёс, с подозрением оглядев присутствующих: — Так и знал, что мы вас тут найдем.

— Пришли поучаствовать? — спросила Грейнджер с интересом. Подобного визита она, без сомнения, не ожидала, раз уж сокурсники не пришли сюда вместе с ней, то от них самих такого энтузиазма не дождешься обычно.

— Не совсем, — Поттер смутился, а затем вдруг выпалил: — С днём рождения, Гермиона!

— С днём рождения, — присоединился Уизли. Затем вдруг сказал, не без гордости: — Мы же наверняка первые, кто сегодня вспомнил, да?

— Поздравила ещё перед завтраком, — ревниво произнесла Тейлор, глядя на него.

— Успела после уроков, — меланхолично отозвалась Лавгуд, с ногами забравшаяся на парту у стены.

Затем остальные посмотрели на Мерфи, и пауза начала затягиваться. Кайнетт даже почувствовал себя немного неудобно. С одной стороны, он и не должен был этой даты знать, и потому никогда не утруждал себя. С другой, это было нарушение давно заученных правил. Даже если «учителем» Грейнджер для него была сугубо формально, для отвода глаз и поддержания легенды, он строго соблюдал все необходимые шаблоны поведения, а тут допустил ошибку. Сущая мелочь, но неприятно.

— Я приношу свои извинения, — произнёс он медленно. — Это было неучтиво с моей стороны.

— Ой, да брось ты свои заморочки, — отмахнулась ведьма. — Я всё равно никогда не отмечала день рождения в школе, так что откуда тебе было знать? Не бери в голову.

— Но…

— Никаких «но», забыли.

— Мы, кстати, не с пустыми руками, — вновь обратил на себя внимание Уизли. Извлёк из кармана мантии небольшой браслет из полированных звеньев светлого дерева, потом неловко протянул ей, сказав: — Вот, на всякий случай, вдруг пригодится. Тут наложены чары, замедляющие падение, ну так, мало ли что, сама знаешь…

— Спасибо! — от души поблагодарила ведьма. Затем быстро спрятала шпагу в ножны и взяла подарок обеими руками, добавив: — По-моему, это самое милое, что ты для меня сделал за три года… Но тут есть одна проблема.

— Он тебе не подходит? — уныло спросил Уизли.

— Нет, речь не о том.

Поскольку мантию ведьма уже сняла для тренировки, она просто расстегнула рукава рубашки, демонстрируя руки. На одном запястье оказались часы на металлическом браслете, на другом — кожаный ремешок с каким-то вышитым узором. Так же блеснули пара колец на пальцах.

— Магический щит, стихийный щит, остановка движения, перехват палочки… — перечислила она, кивая на зачарованные предметы по одному. — Теперь добавится и твой подарок. Ещё немного, и я начну напоминать Трелони, а этого бы очень не хотелось.

— Слушай, — вдруг заинтересовался Поттер. — «Протего» на этой штуке с узором, «Импервиус» на браслете часов… То есть для полной защиты ты складываешь руки перед собой, вот так? — он скрестил запястья перед лицом.

— Ну, да, вроде того. Не помню, видела где-то такой жест… — почему-то покраснев, ответила ведьма.

— Кто бы мог подумать, что наша Гермиона Грейнджер читает нечто подобное… Не ожидал, вот совсем не ожидал, — с деланным осуждением покачал головой Поттер.

— Не знаю, о чём вы там, но вот на турнире бы всё это круто смотрелось, — произнёс Уизли. — Туда же, наверное, не с одной палочкой пускают, вот бы эти все удивились-то.

— Рон, я уже много раз говорила — меня это не интересует, - отмахнулась Грейнджер, затем быстро привела свою одежду в порядок, вновь скрывая защитное "снаряжение".

— Да почему? Мы с Гарри уже записались на отборочные, давай с нами, втроём. Или тебе награда не нужна?

— Как ты не понимаешь, насколько это опасно! Или ты думаешь, они бы обещали такие деньги просто за лёгкую прогулку, как у профессора Люпина на экзамене.

— Ты его вообще не сдавала, — справедливо возразил Рональд.

— Потому что профессору ещё нужны были его твари для других курсов.

— Гермиона, но правда, почему ты не хочешь поучаствовать? — присоединился Поттер. — Это ведь как экзамен или контрольная, только круче и в компании. А ты любишь экзамены.

— На экзамене тебе не могут откусить голову, — подумав, она уточнила: — Ну, у Хагрида разве что, и шансы на это не так уж велики.

— А именно это сделали с чемпионом Хогвартса во втором раунде на одном из последних турниров, — пояснила Лавгуд, отвлекшись от книги. — Цербер не оценил его пение. Правда, за пять лет до этого наш чемпион дошел до финала и даже успел после третьего раунда попрощаться с родными, пока его не убил яд. А ещё за пять лет до этого…

— Луна, мы все уже поняли, что ты хочешь нам сказать, — перебил её Уизли. — Но это всё равно уже давно было. Сейчас-то не те времена. Никто не будет убивать две дюжины школьников прямо во дворе замка.

— Может быть. Но я всё равно считаю, что это напрасная трата времени. Мне там делать нечего, — Грейнджер стояла на своём. Арчибальд мог бы сказать, что гордится своими усилиями. Поначалу она в самом деле прикидывала перспективы участия, но его лекции и многочисленные приводимые Лавгуд случаи исправили эту ситуацию. — И вам, по-хорошему, тоже. Лучше бы на учебу налегли сильнее. Но раз уж так хочется, и вас не отговорить, мы поболеем за вас с трибун. Участвовать я не буду, услышала достаточно… примеров из прошлого.

— Ладно, ладно, в любом случае, твой праздник — твои правила, — прекратил спорить Поттер, примирительно подняв ладонь. Затем протянул вторую руку, которую до того держал за спиной, и продемонстрировал книгу в подарочной упаковке и с небольшой лентой, сказав: — Вот, а это подарок и от меня. Летом не успел найти, пришлось доставлять уже сюда, совой.

— Спасибо, — поблагодарила ведьма, тоже не став продолжать спор. Затем быстро сняла бумагу и прочла название в магическом свете, подойдя ближе к одному из шаров «Люмоса»: — Айвор О’Доннован, «Чары и заклинания, суть волшебного искусства». Слышала об этом авторе, но такая книга мне никогда не попадалась.

Кайнетт только незаметно усмехнулся. В его мире О’Доннован, или Уа Доннубайн, если использовать ирландское произношение, оставил пару занимательных трудов по некромантии. Не самый знаменитый специалист в этой области, но несколько открытий ему принадлежит. Интересно, а в этом мире этот средневековый путешественник и исследователь только писал книжки по чарам, или тоже не чурался погостов и гробниц?

— Мне говорили, мама занималась по такой, и у неё очень хорошо получалось, — объяснил Поттер негромко. — Надеюсь, тебе понравится.

— Да? — удивилась Грейнджер. — А кто тебе рассказывал? Хагрид?

— Нет… Профессор Люпин. Мы с ним как-то говорили об этом…

Арчибальд в очередной раз убедился, что врать мальчишка не умеет совершенно. Оставалось надеяться, что у него хотя бы ума хватило не ходить по школе с письмом в руках, где вместо адреса на конверте написано «для Сириуса Блэка» крупными буквами…

Полчаса спустя, когда стрелки подошли к десяти вечера, вся компания направилась по коридору в сторону от опустевшего класса. К башням Рейвенкло и Гриффиндора им некоторое время было по пути. И когда из бокового коридора вдруг выскочила невысокая фигура без привычной школьной мантии, на неё почти мгновенно были направлены три палочки.

— Ой, какие вы тут грозные, — без тени страха произнесла первокурсница в серебристой мантии Шармбатона и с зелёным слизеринским галстуком. Медленно оглядела Грейнджер, Мерфи и Тейлор, продолжающих держать её «на прицеле». — А я ведь всего лишь хотела познакомиться.

— Ваше присутствие трудно спутать с чьим-либо, мадемуазель Делакур, — холодно произнёс маг, однако мистический знак всё-таки убрал. Ведьмы сделали то же самое.

— О, благодарю за комплимент. Но можно просто Габриэль, — улыбнувшись, она изобразила скромность. Английский этой ведьмы был вполне неплох, хотя акцент и чувствовался. — Мне все говорят, что я настоящий ангел.

— Тот, что приходит с ножом за праведниками, насколько я помню… — недовольно произнесла Карин, разглядывая её.

— Ну, зачем же говорить о таких ужасах, я всего лишь хочу пообщаться с интересными людьми, — Делакур вновь располагающе улыбнулась, в этот раз глядя на Поттера. — Дошли такие интересные слухи… и похоже, они оказались правдивы. Вы, британцы, в самом деле очень странные. Неужели я вам совсем-совсем не нравлюсь?

— Очень нравишься! — без промедления выдал полностью поглощенный её очарованием Уизли. — Не откажетесь пойти на бал с будущим чемпионом турнира, прекрасная мисс?..

— Ты, конечно, милая, Габриэль, но всё-таки подожди ещё год-два, чтобы что-то подобное спрашивать, хорошо? — растерянно произнёс Поттер, не понимающий причин такого внимания.

Арчибальд вместо ответа удивлённо посмотрел на него. Похоже, молодой волшебник тоже сохранил здравый рассудок. Интересно, в чём же причина? Магическое сопротивление? Та самая защита, об которую якобы убил себя «темный лорд»? Какие-то мистические знаки, блокирующие воздействие на разум? Стоило бы проверить…

— Наконец-то я вас нашел, мисс Делакур, — произнёс ещё один волшебник, выходя из того же коридора с палочкой в руках. Похоже, он шел следом за Габриэль, освещая себе дорогу «Люмосом».

— Добрый вечер, мистер Макэвой, — первой дисциплинированно поздоровалась Грейнджер.

Остальные последовали её примеру, хотя всё ещё находящегося под действием магии вейл Уизли для этого друзьям пришлось пару раз подтолкнуть. В том, что именно четверокурсница узнала чиновника первой, не было ничего удивительного. Поскольку основной задачей комиссии было приглядывать за гостями и, при необходимости, устранять любые проблемы и недопонимания между гостями и хозяевами, появлялись эти трое в основном на уроках четвёртого курса и выше. За две учебные недели Кайнетт видел кого-то из них на занятиях лишь дважды, и какими-то расспросами они на втором курсе не занимались.

— Рад всех вас видеть, — поприветствовал их Бернард Макэвой в ответ. Затем укоризненно произнёс: — Мисс Делакур, ваша сестра волнуется. Не стоит ходить одной так поздно вечером по незнакомому замку, кто знает, куда вы можете случайно забрести. Хотя бы первое время пользуйтесь помощью своих однокурсников и товарищей по факультету, чтобы избежать проблем.

— Простите, сэр, — Габриэль с видом примерной ученицы опустила глаза к полу.

— Ничего страшного, но не забывайте об этом в будущем, — попросил он. Затем ещё раз оглядел студентов Хогвартса и вдруг сделал пару шагов к ним, пройдя мимо Делакур. — Гарри Поттер, это в самом деле вы?

— Да вроде как был с утра, сэр… — попытался отшутиться гриффиндорец, не ожидавший такого внимания.

— Знаете, неудобно было бы просить об этом при всех, тем более на уроке. Но можно пожать вам руку, мистер Поттер? — неожиданно спросил волшебник.

— Д-да, разумеется, я не против, — растерявшись ещё сильнее, ответил тот.

В этот раз Арчибальд насторожился ещё сильнее. Это выглядело странным. Да, Поттер, вроде бы, знаменитость, и всем вокруг известен, у него есть даже поклонники как минимум на родном факультете. Но это казалось уже чрезмерно. И сразу вспоминались слова Блэка про человека, который может приблизиться к мальчишке где угодно, коснуться плеча и аппарировать через всю страну неизвестно куда. Да, замок накрыт мощными барьерами, препятствующими телепортации. Но их можно снять, как уже удалось недавно убедиться. А значит, можно и обойти тем или иным образом…

— Благодарю. Уверен, вы привыкли часто это слышать, но я готов ещё раз повторить — спасибо за то, что вы сделали тринадцать лет назад.

— Не стоит, сэр, я всё равно ничего об этом не помню, — смущенно пробормотал Поттер, отвечая на рукопожатие.

Ничего не произошло, никто не исчез из коридора, взрослый волшебник всего лишь вежливо кивнул и отпустил руку подростка. Однако для Арчибальда это ещё ничего не значило. Всё могло быть сложней, ведь немало сканирующих и следящих заклинаний требуют именно прямого прикосновения. В любом случае, исключать Бернарда из подозреваемых нельзя. Если младший Крауч хоть о чём-то не врал, его отец, глава международного отдела Министерства, любил делиться с сыном своими проблемами, да и просто мог поговорить о работе с безучастным «овощем». В том числе о своих подчинённых и коллегах. Крауч мог знать, что в этом году Макэвой окажется в замке, а значит, весной мог перехватить его и отправить на несколько дней на Балканы ради подселения одержимого. Может ли то, что осталось от «тёмного лорда», брать под контроль людей под заклинанием подчинения? Может ли оказаться, что на самом деле Бернард стал с ним сотрудничать сам по той или иной причине? Пока это невозможно проверить, если дух предпочитает затаиться. При прямом контакте и анализе Арчибальд, разумеется, способен выявить одержимого, но этим же он одновременно выдаст и себя, а пока это излишне. Прежде стоит понаблюдать, возможно, проверить косвенные признаки и алиби.

— Думаю, вы просто не понимаете, как много значит ваше имя для многих волшебников, — объяснил Макэвой. — Я — полукровка, а моя жена не принадлежала к миру магии. Если бы Сами-знаете-кто не погиб в ту ночь, то он или его прихвостни, без сомнения, однажды пришли бы и за моей семьёй. А в тот год у нас только недавно родилась дочь, и мы ещё даже не думали о сыне. И если бы не вы, скорее всего, я бы здесь сейчас не стоял. Впрочем, прошу прощения за эмоции. Но я, правда, давно хотел это сказать. А теперь, вам пора возвращаться на свои факультеты, а я сопровожу мисс Делакур в подземелья. Идём, Габриэль.

— Конечно, мистер Макэвой, — та послушно последовала за чиновником. Но перед тем, как скрыться, помахала оставшейся компании и пообещала, ни к кому не обращаясь: — Пока, ещё увидимся.

— Странно это всё, — первой произнесла Лавгуд, когда их шаги затихли вдали.

— Если уж даже ты считаешь это странным… — ответила Грейнджер, посмотрев на Луну. — Но в данном случае трудно не согласиться. Однако он всё-таки прав. Нужно идти, пока мы не пропустили отбой. Только лишних отработок ещё не хватало прямо в начале года.

— Именно поэтому при превращениях такого рода от вас всегда требуется максимальная внимательность и предельная точность исполнения. Никакой лени, никаких ошибок — если при трансфигурации живого в неживое вы после завершения действия магии хотите получить исходное существо или же растение в целости и сохранности, — закончила очередную лекцию профессор МакГонагалл. Затем оглядела сидящих перед ней второкурсников Рейвенкло и Слизерина, прежде чем поинтересоваться: — Вопросы есть?

— Да, профессор.

— Мерфи, как всегда… Слушаю вас.

— При превращении живого в неживое, существо заменяется неодушевленным, в буквальном смысле слова, объектом. Однако при трансфигурации неживого в живое, как вы демонстрировали на первом занятии, откуда-то ведь берется пусть не душа, но набор инстинктов для сотворенного животного. Свинья, в которую вы превратили стол, ведь никогда не существовала в реальности, однако в те полминуты она умела двигаться, ходить, не падая, и вообще довольно убедительно изображала живое существо. Хотелось бы знать, как это происходит.

— Трансфигурация подобного уровня изучается на более поздних курсах, мистер Мерфи, — строго заметила декан Гриффиндора. Уже не впервые в этом году, и кто знает, сколько раз она сказала это в прошлом. — И изложение даже базовой теории займет слишком много времени, а его у нас почти не осталось. Но если хотите, можете зайти ко мне сегодня после восьмого урока, я объясню вам этот вопрос.

— Буду вам признателен, профессор, — изображая интерес и благодарность, ответил Арчибальд. А сам тем временем искал в только что сказанном какой-то подвох. За всё прошедшее время преподаватель трансфигурации отвечала на дополнительные вопросы по своей дисциплине сразу, объясняя тему всем в классе, либо, если времени было мало, могла перенести их на следующее занятие. В крайнем случае, по каким-то уж совсем узким темам, советовала литературу, либо предлагала посетить дополнительные занятия. Но в подобной манере, в отличие от декана Рейвенкло, не действовала. Это было необычно, а всё необычное заведомо вызывает подозрения. Но отказаться уже нельзя.

— Тогда жду в назначенное время. Следующий вопрос. Эвергрин, прошу вас…

Около пяти вечера Арчибальд постучал в дверь к декану Гриффиндора, и после вежливого приглашения вошел в кабинет. Увы, из-за наличия в школе множества посторонних с неизвестными возможностями и одного преподавателя с уже известной способностью обнаруживать мистические знаки, свой арсенал постоянно приходилось ограничивать лишь допустимым минимумом. Маг лишь надел кулон для призыва, постаравшись насколько возможно замаскировать его. Конечно, при самом неудачном развитии событий сражаться против мастера трансфигурации в её же собственном кабинете — гарантированное самоубийство, но он хотел оставить хотя бы шансы на побег.

— Напомните свой вопрос, мистер Мерфи, — попросила МакГонагалл, на время оторвавшись от стопки эссе и посмотрев на второкурсника.

— Трансфигурация неживого в живое, и откуда в последнем берется душа, инстинкты, манера поведения и прочее, — послушно ответил он, аккуратно оглядываясь по сторонам. Ничего слишком примечательного, но, возможно, лишь на первый взгляд. Для человека, который парой жестов может трансмутировать плюшевое кресло в опасную псевдоразумную тварь из камня и металла, держать в своей комнате арсенал совсем не обязательно.

— Садитесь, Мерфи, это разговор не на пять минут, — ответила декан. Дождавшись, пока ученик займет один из стульев, она вернулась к проверке работ, при этом ровно излагая соответствующий раздел магии: — Действительно, даже магия не может создать жизнь или душу из ничего, ни при материализации, ни при трансфигурации из неживого объекта. Однако может неплохо имитировать. Это называется концептуальным воздействием, когда к созданной форме в качестве содержания мы магией добавляем концепцию, связанную с данным существом. Допустим, вы превратите эту толстую книгу в кошку, — указала она на один из словарей. — Но это не будет ваша домашняя кошка, или кошка вашего друга, или ещё какая-то определённая кошка. Получится просто кошка и всё. Абстрактная, усреднённая, если так можно сказать. Которая ловит мышей и любит молоко, которая боится воды и ненавидит собак… Никакой индивидуальности. Во время вашего так называемого поединка, насколько мне известно, мистер Малфой активно применял материализацию. Вы могли заметить, что птицы, созданные с помощью «Авис» и умноженные «Джеминио» не отличались друг от друга и вели себя совершенно одинаково — даже той «личности», «характера», которыми обладает, к примеру, взрослая сова или ворона, даже этого они лишены. Таким образом, чем более высокоорганизованным окажется существо…

Профессор уложила основы в пятнадцать минут. Кайнетт, в общих чертах, уже имел представление о данном принципе, однако всегда предпочитал изложение темы от специалиста простому чтению учебника. К тому же полезно показать перед преподавателем свой интерес. А в крайнем случае, книги можно будет изучить и позже, уже составив представление о вопросе. Однако в целом некоторые детали относительно любимых волшебниками псевдоразумных проекций действительно прояснялись.

— Благодарю вас, мэм. Всё действительно куда понятнее, чем в книге. Прошу простить, что отнял у вас столько времени, — произнёс он, поднимаясь с места.

— Не стоит, я всегда рада любопытству своих студентов. Вы просто иногда слишком спешите, и другие не поспевают за вами. Впрочем, я понимаю, что вы подходите к учебе серьёзно и обстоятельно, не ограничиваясь лишь базовой программой. И по этому поводу я бы тоже хотела с вами поговорить, раз представился такой случай, — добавила она, отрываясь от проверки заданий.

— Я слушаю вас, профессор, — вежливо ответил маг, оставаясь стоять. В «случай» он не поверил. Куда вероятнее, что заместитель директора и так собиралась с ним побеседовать, просто сегодня представился удобный повод. Не задай он вопрос, возможно, через пару дней получил бы отработку или совет зайти за какой-нибудь книгой, полезной опережающему программу студенту. С другой стороны, действительно, редкий урок трансфигурации обходился без вопросов и уточнений с его стороны, потому МакГонагалл достаточно было просто немного подождать.

— Скажите, мистер Мерфи, вы — азартный человек? — неожиданно поинтересовалась Минерва, отложив в сторону перо и очередной свиток.

— Мне сложно судить, — ответил маг, аккуратно подбирая слова. Подобного вопроса он не ожидал. — Я не участвую в пари и не играю в карты даже на кнаты, не слежу за тотализаторами в квиддиче и дуэлях, в обычном мире никогда не был на скачках… Вряд ли я подхожу под это определение, — скромно закончил он.

— Тотализаторы, говорите? — уточнила Минерва, строго глядя на студента.

— Говорят, что они есть. Но это только слухи, — Кайнетт не стал вдаваться в детали. Его это, действительно, почти не интересовало. Разве что он отслеживал рейтинг дуэлянтов и мнения о них.

— Разумеется, разумеется… — также не стала настаивать МакГонагалл. Вероятно, её разговор был важнее данного нарушения дисциплины. — Но что касается вас, я слышала, что вы также не посещаете матчи на стадионе, не следите за баллами и состязанием за кубок школы. Хотя своему факультету эти баллы стабильно приносите.

— Всё так, профессор. Но разве это плохо? — изобразил удивление маг.

— Вовсе нет. Подобная сдержанность, напротив, выгодно отличает вас от многих чересчур увлекающихся студентов. Однако я надеюсь, вы понимаете, что некоторые смотрят на вещи иначе?

— Разумеется, профессор. Люди имеют право на слабости, пока не проигрывают в казино всё семейное состояние и последние штаны, прошу простить за такую формулировку, — он даже смутился для вида.

— Грубовато, но верно. Вся повседневная жизнь Хогвартса уже много веков состоит из состязаний — за баллы, за кубок, за место в определённом клубе или команде… Но иногда соревнование между учениками и даже между факультетами выходит на уровень выше, когда игра ведётся уже на уровне школ. Если не сказать — стран.

— Вы говорите о будущем турнире?

— Да. Скажите, вы хотите увидеть, как на первом после долгого перерыва соревновании победу одержит именно наша школа? — прямо спросила МакГонагалл.

— Мне это безразлично, мэм, — так же честно ответил маг. — Я буду с интересом наблюдать за испытаниями, но считаю, что победить должен тот, кто искуснее и сильнее в магии. Если это окажутся ученики с континента — значит, их подготовка была лучше, и трофей справедливо достанется им.

— Жаль. Я надеялась, что вы из тех, кто не следит за матчами премьер-лиги, но болеет за сборную страны, если можно провести аналогию, — разочарованно заметила декан. Кажется, вполне искренне.

— Извините, но я честно высказываю своё мнение. Да и в любом случае, если вы хотели предложить поучаствовать за нашу школу, мне ведь пока нельзя. Только если через пять лет, на седьмом курсе, — добавил он, тщательно стараясь, не показать, что думает об этой идее на самом деле. И что он сделает с тем, кто ему нечто подобное предложит через пять лет.

— Нет, речь идёт не о вас, хотя я буду рада, если вы окажетесь в делегации от Хогвартса на следующем турнире. Кроме того, на данную тему с вами бы общался профессор Флитвик, как ваш декан. Однако сейчас я говорю о мисс Грейнджер, а она уже моя студентка, — перешла МакГонагалл к сути. — Я считаю, что её участие в турнире пойдет на пользу школе и Гриффиндору, однако до начала отборочного тура меньше двух недель, а она ещё не подала заявку в сборную. Более того, когда я предложила это сделать, она крайне вежливо отказалась. И я хочу, чтобы она изменила своё мнение.

— Я высоко ценю успехи мисс Грейнджер в изучении магии, но неужели она на самом деле настолько ценная кандидатура для команды? — удивился маг вполне искренне. — Гермиона только начала четвёртый курс и, думаю, ещё многого просто не знает, а на вашем факультете есть мисс Джонсон, мистер Уайт, мисс О’Донелл, мистер Миллер — студенты шестого и седьмого курса, которые подготовлены к подобным состязаниям намного лучше.

— Вы так много знаете о старшекурсниках? — пришла очередь Минервы удивляться услышанному.

— Я стараюсь равняться на лучших учеников. Вне зависимости от их факультета, — добавил маг. Только после этого он подумал, что последнее могло прозвучать как дерзость на фоне слов декана Гриффиндора.

— Похвально, но вам следовало бы знать, что на турнире далеко не всё решает количество выученных заклинаний или чистая магическая сила, иначе бы и среди наших гостей были лишь студенты последнего курса. Однако не меньше значат и умение быстро думать или находить нестандартный подход к проблеме, применять и логику, и интуицию. И так далее. Решение привлечь именно её родилось не на пустом месте.

— Вам виднее, профессор, — скромно ответил маг. — Но…

— Но я прошу вас переубедить её, — неожиданно попросила МакГонагалл. Или всё-таки приказала?

— Прошу прощения, но почему именно я? Поттер и Уизли будут только рады затащить её за собой, они уже пытались. Лавгуд точно захочет увидеть её там. Возможно, Тейлор тоже. У неё достаточно знакомых, которые окажутся готовы вам помочь.

— Но именно из-за вас она отказывается участвовать. Из-за вашего столь негативного отношения к турниру. Ваших слов о его бесполезности и опасности. Это вовсе не секрет.

— Не секрет, разумеется, — согласился маг. Действительно, он говорил об этом вполне открыто, ещё когда узнал о возможности проведения турнира прошлой осенью. Но всё равно данная формулировка, отсекающая источник информации, была слишком уж удобной. — Но разве не покажется странным, если я, после всего сказанного, вдруг резко изменю своё отношение и стану зазывать её к участию? Это будет выглядеть подозрительно.

— От вас не требуется её уговаривать, — последовал ответ. — Всего лишь не мешать больше. Проявить равнодушие к вопросу.

— Допустим, — медленно произнёс Кайнетт. Не столь давно он уже слышал почти такое же предложение «просто не мешать». Случайное ли это совпадение? — Но главный вопрос — зачем?

— Слов заместителя директора вам недостаточно?

— Я прошу прощения, но нет, — вежливо возразил он. — Я всё ещё считаю эту затею напрасной тратой времени. И совершенно ненужным риском. В прошлом много раз случалось так, что ни один из трёх чемпионов не переживал последнее испытание, а победу той или иной школе начисляли по набранным ранее баллам. В «лучшие» годы погибал всего лишь один участник, а два других получали ранения, травмы, проклятия и отравления. Почему я должен отпускать на подобные состязания девушку, которая научила меня в магии почти всему, что я знаю? — последнее тоже звучало достаточно дерзко в присутствии преподавателя. Однако Минерва не обратила внимания, или предпочла проигнорировать это, ответив:

— Так всё происходило двести лет назад, мистер Мерфи. Тогда было иное отношение к жизни отдельного волшебника, пусть даже ещё школьника. Сейчас всё изменилось. Турнир будет настолько безопасен, насколько это вообще возможно. Особенно в сравнении со столь любимыми вами «поединками» без присмотра взрослых. Даже в сравнении с дуэльным клубом и уроками профессора Грюма. Вы совершенно напрасно придумали себе какие-то гладиаторские бои на выживание, где нет правил и всё дозволено. В конце концов, двести лет назад дуэли на шпагах в Англии были вне закона и обычно заканчивались смертью, а сегодня фехтование — часть олимпийской программы и за ним наблюдают миллионы.

— Даже небольшой риск всё равно останется. И я всё ещё не понимаю, зачем мне это нужно. Если Гермиона будет помимо учебы тратить своё свободное время на турнир и подготовку к состязаниям, она будет меньше внимания уделять нашим занятиям и проектам. В конце концов, нам это просто невыгодно, как и ей.

— Шляпа не предлагала вам, случайно, Слизерин? — почти риторически спросила МакГонагалл. — Впрочем, она предлагала его и мне, сразу после Рейвенкло. Потому я вынуждена пользоваться методами, от которых хотела бы воздержаться, но вы не оставляете выбора. Да, ваши оценки за первый курс превосходны, Джеймс, и тут я могу лишь завидовать Филлиусу. Однако ваша дисциплина и ваша репутация оставляют желать много лучшего. Тот совершенно возмутительный поединок! Прочие дуэли. Регулярное нарушение комендантского часа. Колдовство в коридорах. Посещение Запретного леса вопреки всем правилам для младших курсов. Довольно сомнительные тренировки и разработки. Практически всё это — вместе с другими студентами, включая иные курсы и факультеты… Разумеется, «за руку» вас поймал только профессор Снейп, и тогда вам повезло уйти от наказания. В иных случаях либо не было непосредственных свидетелей, либо они не торопятся говорить, либо у вас имелись смягчающие обстоятельства. Однако тщательное расследование в вашем отношении с опросом студентов, портретов, призраков, применением поисковых заклинаний… мне кажется, именно вам это нужно меньше всего. Даже если речь не пойдет об исключении по сумме всех нарушений, а снятые баллы вас не волнуют, количество отработок и дополнительных занятий будет достаточным, чтобы осталось ещё и на следующий год. В этом случае о «собственных проектах» и даже об опережении школьной программы, полагаю, можно будет забыть. Вы понимаете, о чём я говорю?

Ситуация становилась всё подозрительнее с каждой сказанной фразой. Это уже давно был не уровень «азартного декана, болеющего за свой факультет». Предложение бы прозвучало и тогда, но прямое давление, близкое к шантажу, было совершенно чрезмерным. Настоящий второкурсник на его месте вполне мог бы выбежать, хлопнув дверью, изложить всю ситуацию «подруге», а его отношение к преподавателю было бы испорчено навсегда. Однако она пошла на это. Знала, что он не отреагирует столь…. «по-детски»? Или у неё не осталось выбора? Грейнджер настолько нужна им на турнире? Ради победы и престижа школы? Или ради того, чтобы тащить за собой вперёд «Героя Британии»? Как много вопросов, при этом практически нет возможности отказаться. Альтернатива — как минимум, потеря всего личного времени, в худшем случае — проверки могут даже разрушить и без того уже не слишком надежную легенду.

— Да, профессор. Как и всегда, вы очень понятно объясняете… — наконец, ответил он после паузы. — Раз уж у нас зашел такой «слизеринский» разговор, могу ли я поинтересоваться — а морковка к этой палке какая-нибудь положена?

Из разговоров с Грейнджер и её рассказов он уже знал, что заместитель директора далеко не всегда сама соблюдает школьные правила, если ей что-то требуется. Или, возможно, если ей что-то приказывает напрямую директор. Очень похоже, что сейчас именно такой случай. Раз уж с Блэком не получилось, и образ спасителя заблудшей души прошел мимо Поттера, теперь из него будут делать чемпиона при помощи доступных средств?

— Разумеется. Так как маловероятно, что вы решите вдруг изменить свой режим и своё поведение, равно как и понизить свою внеклассную… активность, мне кажется, само отсутствие особого надзора по всем известным фактам уже будет для вас многое значить. Кроме того, в случае участия в турнире мисс Грейнджер столкнется с самыми разнообразными существами, заклинаниями и загадками, которых не встретишь на обычных уроках, и разве вам и вашей компании не будет интересно помочь ей справиться с ними?

— Я люблю загадки… — согласился маг, думая о своём. — Что ж, полагаю, обещания её больше не отговаривать, когда предложат присоединиться в следующий раз, будет вполне достаточно? Или от меня потребуется клятва?

Саймон Керри в этот вечер вернулся с ужина одним из последних на Рейвенкло. Пройдя через наполнившуюся народом гостиную и поднявшись к спальням второкурсников, он открыл нужную дверь… И замер на пороге, потому что в комнате оказалось неожиданно многолюдно и непривычно шумно. И похоже, кто-то наложил уже знакомые заглушающие чары, потому что из коридора голосов слышно не было.

— …именно поэтому срабатывание завязано на распознающий контур, а затем применяется шаблон на основе «Инкарцеро», — методично объяснял Мерфи стоящим рядом с ним Тейлор и Эгберт (почему-то держащей в руках не привычную палочку, а целый посох), а также сидящему на своей кровати Макэвою. Затем он указал трофейной волшебной палочкой на Эмбер, которую стальная проволока спутывала по рукам и ногам, а также привязывала к стене у двери. — Поскольку металл реальный, а не созданный магией, путы не исчезнут со временем, — затем он добавил, завидев новое лицо: — Саймон, не обращай на нас внимания, мы здесь скоро закончим.

— А что тут вообще происходит? — только и смог растерянно спросить Керри. Он, конечно, знал, что девчонкам доступ на мужскую половину открыт, и порой сталкивался на лестнице со старшекурсницами. Но в их спальне девушек раньше не появлялось, тем более — при таких обстоятельствах.

— Недавно, а точнее во время ужина, мисс Эмбер решила заглянуть в гости. Должно быть, хотела сделать нам сюрприз, — с сарказмом ответил маг. — Но так уж вышло, что год назад подобный визит уже состоялся — мне тогда пытались кое-что неудобное подкинуть, правда, безуспешно, и с тех пор я решил настроить небольшое сторожевое заклинание на случай новых визитов. Вот оно и пригодилось.

— У меня при себе ничего нет, — негромко произнесла Аманда.

— Ну я же не стану обыскивать девушку, право слово, — изобразил возмущение маг. — Нет, значит нет.

— Я могу её обыскать, — охотно вызвалась Клэр, левой рукой поправив отпущенные до плеч волосы и непроизвольно касаясь пары тонких шпилек. — А то шастают тут всякие без спросу…

— Думаю, нам стоит поверить мисс Эмбер, — великодушно произнёс Кайнетт. — В конце концов, ей так ещё три часа до отбоя стоять, и если у неё есть при себе что-то опасное, то она и пострадает от этого первой. Разве в такой ситуации она стала бы говорить нам неправду?

— Привет всем, — произнёс Росс, задержавшийся в гостиной с домашней работой по чарам. — Эгберт, Тейлор, Эмбер, — невозмутимо поздоровался он с гостями, затем спокойно убрал в свою сумку учебник, взял со стола толстый том и отрешился от всего происходящего в своём углу.

— А это не слишком ли? — негромко поинтересовалась Карин, не без сочувствия глядя на связанную сокурсницу.

— Представь, что завтра утром староста найдёт у Грейнджер в спальне «Сонеты колдуна» или «Темнейшие искусства», — привел маг неоспоримый аргумент. — Ей очень повезёт, если после такого речь зайдёт всего лишь об исключении из школы.

— Думаю, стоит с ней поговорить прямо сейчас, — заторопилась Тейлор к выходу.

— Сегодня факультатив по оммёдо, она освободится только к девяти, — остановил её Кайнетт. — Так что у тебя ещё есть время. Послушай об охранных заклинаниях, думаю, и тебе это ещё пригодится, если тоже решишь позаботиться о своей безопасности.

— Хорошо, — немного подумав и посмотрев на часы, согласилась Карин.

— Джим, а это ничего, что она тоже слушает? — спросил Саймон, сев на стул у кровати. Переодеваться он постеснялся.

— Эмбер? Да пускай. Я уже успел убедиться, что у неё есть весьма ценное качество — она не повторяется и не попадается дважды. В следующий раз она на эту ловушку уже не купится, так что для общего развития и ей будет полезно узнать немного теории. Времени свободного ещё достаточно, будет пища для размышлений.

Аманда промолчала, мрачно глядя на него. Перехватив этот взгляд, маг искренне улыбнулся и сказал, указав на ведьму её же палочкой:

— Я вижу, идея справедливо пострадать за содеянное пришлась не по душе? Тогда как насчёт пари? Как недавно выяснилось, я не слишком азартный человек, так почему бы это немного не исправить… — немного подумав, он предложил: — Условия простые: я возвращаю тебе вот это, скажем, на пятнадцать минут и отхожу подальше. Потом ты либо освобождаешься, и тогда, полагаю, мы все делаем вид, что ничего не было. Либо терпишь неудачу, и тогда я тебя освобожу только к завтраку. Идёт?

— Я рискну, — произнесла Аманда после затянувшегося молчания.

— Прекрасно. Кстати, остальным рекомендую тоже взглянуть, это будет очень показательно. Мобили Лигнум, — дав этот совет и отступив на несколько шагов, маг произнёс арию заклинания для перемещения дерева. Жестом он аккуратно заставил палочку пролевитировать через комнату и оказаться в ладонях ведьмы, стянутых проволокой за спиной и прижатых к стене. — Время пошло. Протего Дуо.

Две ведьмы с Рейвенкло тоже создали защиту, но послабее. Подумав пару секунд, к ним присоединился и Макэвой. В конце концов, даже если Аманда не сумеет освободиться, сотворить какую-нибудь пакость своим «тюремщикам» она всё равно сможет.

— Релашио. Финита. Диффиндо. Релашио…

Арчибальд наблюдал за её усилиями с видом терпеливого учителя. Только слегка усмехался при произнесении очередной арии, которая не давала нужного эффекта. Разумеется, он заранее знал, что легко она не освободится, даже имея возможность свободно говорить. Как уже показала дуэль с Малфоем, при связанных руках волшебнику даже с мистическим знаком остаётся лишь довольно небольшой диапазон доступных жестов, а отсюда — резко сокращается количество выполнимых в таком положении заклинаний. Хуже того, Аманда не видела своих рук, а также не могла воспроизвести так понятно и детально нарисованные в учебниках движения вроде «повернуть запястье и рассечь воздух по горизонтали перед собой». Кроме того, второкурсница пока не умела дозировать силу заклинаний, создавая одну и ту же мистерию более сильной или более слабой, равно как не имела представления о построении жестов, а также зависимости их протяженности и накапливаемой энергии.

— Экспеллиармус, — произнёс маг четверть часа спустя. Поймав мистический знак и положив его на стол, спросил, обращаясь в том числе и к Эмбер: — Наглядно, не правда ли? Волшебная палочка — это ещё далеко не всё, хотя многие и считают иначе. И просто научиться махать ей перед собой, как по книге — совершенно недостаточно, чтобы называться волшебником. Релашио, — добавил он арию, движением только запястья очертив с помощью собственного мистического знака сжимающуюся спираль. Жест в учебнике был совершенно иным, однако количество собранной энергии не отличалось, и потому в стену рядом с Амандой послушно ударил поток искр, который мог бы её освободить. — Итак, раз уж мы с этим разобрались, ещё пара слов по поводу охранных заклинаний и способов их срабатывания…

— Не спится? — учтиво поинтересовался маг около полуночи. Света в комнате хватало, чтобы даже без магии увидеть, что глаза Эмбер открыты, и она со скукой изучает потолок спальни.

Давно прозвучал сигнал отбоя, погас свет, да и все соседи тоже угомонились. Марисса за своей «подругой» так и не пришла. Судя по всему, у Эмбер при себе в самом деле было что-то запрещенное в школе, а то и вовсе нелегальное, и в случае открытого скандала вопросы бы возникли и к Селвин тоже. А так она, видимо, считала, что Аманда всегда возьмёт на себя всю вину. Росс отнесся к происходящему безразлично, Макэвой осуждал, но молча, Керри же попытался уговорить соседа отпустить девчонку перед отбоем. Но после объяснений, что подставить могли не только Мерфи, но и всех их, свои попытки прекратил.

— Джеймс, ты заранее не подумал, что в таком положении немного тяжело заснуть? — ядовито спросила она, не повышая тона.

— Подумал, разумеется, — легко согласился маг. — Так и планировалось. И это было самоё мягкое наказание, какое я смог изобрести.

— Могу подсказать пару вариантов, — с сарказмом предложила Аманда.

— Верю, но не в твоём положении, откровенно говоря…

— Слушай, скажи нормально, чего ты всем этим пытаешься добиться? — устало спросила она.

— Понимания. Понимания, что ты находишься не на той стороне, и не с теми, с кем стоило бы. А наглядные и запоминающиеся примеры всегда лучше простых уговоров.

— Ты пытаешься добиться взаимопонимания, подвесив девушку на ночь на стене? Все магглы настолько сумасшедшие, или ты — исключение даже среди ваших?

— Не знаю, о чём думает Селвин, но ты не могла не понимать, куда идешь, и каковы твои шансы, не будем оба этого отрицать, — доброжелательно объяснил Кайнетт. — Но, похоже, в прошлый раз я оказался недостаточно убедителен. Потому приходится объяснять вот так. У тебя будет достаточно времени подумать обо всём, и о том, что будет дальше — тоже.

— Не всё так просто, как тебе кажется, — огрызнулась ведьма, всё ещё не повышая голоса.

— Разумеется. Но это не я сегодня в вашу спальню влез неизвестно с чем в карманах, так что какое-то право читать тебе мораль у меня есть. Ты не могла не понимать, что последует наказание. Ты мне нравишься, как маг, и потому обидно видеть, что ты напрасно тратишь своё время и рискуешь зря, когда могла бы всерьёз учиться и продвигаться дальше. В отличие от кое-кого, нам не нужны бледные тени, чтобы на их фоне казаться ярче. Нам требуются именно таланты. Их и так слишком мало.

Он не стал говорить, что причиной столь странного наказания было не только желание преподать Эмбер урок. Это ещё была и страховка. Возможно, всему виной паранойя, но Кайнетт всё время вспоминал историю двухгодичной давности, когда за попаданием в школу проклятого предмета, в итоге доставшегося бездарному писателю, последовала проверка Попечительского совета, как будто они знали, что именно искать. Возможно, в этот раз похожая попытка от Аманды не только, или не столько личная месть Селвин за всё на свете, но и часть более крупного плана. Например, если завтра с утра министерская комиссия решит пройти по общежитиям и у нескольких человек, скорее всего, из первого поколения, обнаружит предметы, связанные с так называемыми «тёмными искусствами». В текущей ситуации будет два варианта — или международный скандал, или быстрое тихое исключение студентов «по собственному желанию и семейным обстоятельствам», чтобы не поднимать шума. Плюс пятно на репутации школы и руководства, плюс увеличение напряженности в отношении «магглорождённых». А наличие хотя бы одного исполнителя, пойманного с поличным, уже ставит весь план под сомнение. Разумеется, если какой-то план вообще был, а маг просто не придумал его сам, основываясь лишь на слухах о раскладах в местной политике и спорах между школой и Министерством.

— Значит, таланты? — так же тихо спросила Эмбер, отвлекая его от размышлений.

— Именно так. Подумай над этим, как будет время. Соппоро, — добавил он арию заклинания сна. Посмотрев на ведьму и отложив мистический знак, маг негромко произнёс: — Кажется, я становлюсь слишком мягким для преподавания.

— Учитель приглашает нас на тренировку у замка, — без предисловий произнесла Тейлор, перехватив Мерфи у библиотеки.

— Только нас? — спросил маг, посмотрев в окно. Погода не слишком радовала — воскресный день выдался хмурым и холодным, из таких туч в любой момент может пойти и дождь, и даже снег. Уточнять, о ком именно идет речь он не стал — в подобном тоне Карин говорила только о Грейнджер, а не о школьных профессорах.

— Ещё Луна, но больше, вроде бы, никого.

— Ясно, тогда идём.

Сбор в подобном составе мог означать желание что-то обсудить, тот же злополучный турнир, к примеру. Или происшествие с Эмбер. Либо Грейнджер задумала эксперимент, который не стоит видеть всем подряд, а может, нашла какое-нибудь старое заклинание, которое не всем будет интересно. Вариантов много, но идти требовалось в любом случае.

Хотя ситуация с Амандой разрешилась тихо и пока без последствий — на следующее утро Арчибальд отпустил её, без обыска или вызова старост, как принято говорить, «лишь похлопав по спине». Не было ни внезапных проверок, ни обнаруженных на других факультетах и курсах запрещенных книг и артефактов — либо операция сорвалась, либо никакого заговора и не было, а маг начал придавать слишком большое значение усилиям одной обиженной девочки, не привыкшей проигрывать. Впрочем, из этого случая удалось извлечь пользу и помимо нескольких практических уроков для самой Эмбер и для остальных. С утра, снимая путы, ведьму приходилось удерживать от падения то за руку, то за плечо, так что было время использовать пару диагностических заклинаний для сбора общей статистики. Аманде досталось примерно столько же магических цепей, сколько и Мерфи, но качеством они заметно отличались в лучшую сторону, так что чистый потенциал у неё был выше. Правда, реализовала она его пока не слишком усердно, однако это поправимо…

Небольшой луг у запретного леса всё ещё считался допустимой даже для младшекурсников территорией, так что они не рисковали получить взыскание, если кто-то их застанет здесь. Грейнджер и Лавгуд уже ждали на месте, и когда собрались все, Гермиона прояснила цель встречи. Ведьме захотелось вновь увидеть способности Луны к материализации невозможных вещей, да и просто различных предметов по одному желанию — ей самой подобная магия пока не давалась.

— Слушай, а ты, правда, теперь пробуешь это заклинание только вместе с кем-то из нас? — поинтересовалась Тейлор, прежде чем они отошли на безопасную дистанцию.

— Да, — ответила Лавгуд очень серьёзно. — Я же обещала.

— Ну, мало ли…

— Это семейное. Иногда я слишком увлекаюсь магическими экспериментами, а мне нельзя так делать, когда некому будет остановить или оказать помощь.

— Ладно, приступим, — Грейнджер не стала продолжать поднятую тему. — Давай попробуем какое-нибудь существо для начала?

— Простой бес подойдёт? Инкарнацио!

Как уже выяснилось, даже очень богатое воображение Лавгуд имело свои пределы. Различные предметы, чья форма хотя бы не противоречит законам физики, она создавала легко. Живые существа давались куда хуже — либо не материализуясь вовсе, либо оказываясь неспособными двигаться, если она брала за основу что-то уж совсем невообразимое и, вероятно, способное существовать лишь с помощью собственной магии. К тому же Лавгуд сама по себе была не слишком сильной ведьмой, или не слишком усердно занималась практикой, и на что-то очень большое или сложное ей просто не хватало энергии даже при очень широких и вычурных жестах мистическим знаком.

— Ладно, думаю, на сегодня хватит, — решила Грейнджер через полчаса. В руках ведьма вертела один из результатов экспериментов Лавгуд — небольшую косу с почти прозрачным лезвием. Казалось, оно может резать даже воздух или свет, но это наверняка была всего лишь иллюзия. — По-моему, я теперь лучше понимаю, как это делается. В любом случае, пока мы не разошлись, могу я спросить у вас совета?

Кайнетт даже не удивился подобной просьбе, он ожидал этого с самого начала, потому сейчас просто кивнул. Остальные тоже быстро подтвердили готовность помочь, если в этом возникла необходимость. Сделав паузу и пройдя по ещё зелёной, не успевшей увянуть траве, Грейнджер медленно сказала:

— У меня недавно был один разговор. Снова по поводу турнира. Наверное, вам уже надоело о нём слышать, но всё-таки, как-то я взглянула на это с другой стороны. После всех слов об опасности и прошлых жертвах, я ведь так легко позволила друзьям записаться туда. И если Рону наверняка всё быстро надоест, и он легко сойдёт с дистанции, то Гарри слишком упрям, и если что-то в голову себе вбил, пойдёт до упора, даже в неверном направлении. У меня уже была возможность убедиться. А если с ним что-нибудь случится? Чего будут стоить вся подготовка и все усилия прошлого года, если его через месяц съест какая-нибудь виверна у всех на глазах, а я буду на это только смотреть с трибуны? Мне уже кажется, я ошиблась, бросив друзей одних. Они же наверняка на меня рассчитывали. Или я неправа?

— Мне бы хотелось увидеть, как ты там всех обставишь, — честно признала Тейлор. — Честно говоря, не думаю, что этот турнир будет слишком опасным. Всё же сейчас не те времена, если кто-то всерьёз пострадает — это же будет скандал. Да даже если просто родители узнают, что ученики сидят на трибунах и смотрят, как других студентов убивают и проклинают — после такого треть просто не вернётся в школу. Меня уж точно никто не отпустит в подобное место, да и других из нормальных семей. Так что наверняка будут обычные состязания, неопасные. Что-то вроде олимпиады, только поменьше и с магией.

— А я всё же думаю, что волшебники слишком любят старые традиции, — возразила Лавгуд. — Раз в прошлых турнирах были драконы, мантикоры и акромантулы, значит и сейчас должны быть. Иначе что же это за турнир такой несерьёзный? Я не хочу, чтобы ты рисковала зря. А Гарри Поттер… наверняка, ему не дадут пострадать — помогут или остановят, всё-таки он очень важен. У тебя такой помощи не будет, потому — лучше не надо, — попросила она.

— Насчёт моего мнения, — начал Кайнетт медленно. Это был важный момент, и сейчас он мог повлиять на её решение. Тем или иным способом исполнить заключенный ранее уговор. Да, в тот раз пришлось уступить давлению, однако маг ещё не чувствовал себя проигравшим — у него оставались способы не только удовлетворить букве, но и духу договора, и при этом остаться в выигрыше. И если учителя убеждали Грейнджер присоединиться к авантюре, делая упор на дружбу и долг, он может просто сделать то же самое. Только в правильном ключе. — Знаешь, я тоже начинаю уже сомневаться, что три директора спланировали бойню для десятков своих лучших студентов. Но полностью не исключаю. Однако в отличие от прошлых турниров, тут у тебя и у остальных, в любом случае, есть огромное преимущество. В любой момент можно просто развернуться и уйти без последствий. Раз ты до сих пор чувствуешь себя обязанной этим двоим — то вместе с ними. И если директор вдруг начнет говорить о том, что в следующем испытании нужно испытать свою удачу и выбрать один стакан из пяти, притом, что в четырёх налит яд — берешь этих двоих за шиворот и утаскиваешь оттуда. Если предложит один на один сразиться с драконом — то же самое. Если всё испытание будет выглядеть как «магией перенести двадцать стульев на время» или «превратить удава в зонт» — то же самое, можно уйти, чтобы не тратить время на подобную скуку. Раз уж ты так сильно переживаешь за «друзей» — хорошо, сходи с ними на отборочный тур, проверь всё сама, а там или вытаскивай их оттуда силой, или убедись, что им ничего не угрожает, и можно дальше смотреть с трибун.

— Раньше ты был более категоричен, — справедливо заметила Грейнджер.

— Я судил по себе. Ты ведь знаешь моё отношение к «дружбе» между волшебниками, верно? Но если ты так привыкла о них заботиться — заботься, — он лишь развёл руками с обреченным видом. — Хочешь спасать — спасай. Да и в конце концов, вдруг на этом турнире действительно будет что-нибудь интересное, и тебе даже понравится?

— Ты ведь сам в это не веришь, судя по тону.

— Не верю. Но ведь и я могу ошибаться. Да и в конце концов, если кто-то так хочет увидеть тебя на этом состязании — можно и прийти, посмотреть. А оставаться уже не обязательно — ни твоя жизнь, ни твоя магия ведь не зависят от победы, не так ли? — риторически спросил маг. За время разговора его не покидало ощущение, что за ними кто-то наблюдает, но ближний поиск ничего не дал, а поддерживать замкнутый барьер достаточно большого радиуса прямо во время разговора, при этом не используя арий и мистических знаков — этого он не мог без фамильного герба. Оставалось предполагать, что следят всё-таки издалека, либо не непосредственно за ними, а за территорией в целом. В любом случае, даже если где-то на одном из ближайших деревьев сидит декан Гриффиндора в своей кошачьей форме, и слышит весь их разговор, придраться ей будет не к чему. Ведь он, в самом деле прекратил отговаривать ведьму от участия в турнире. А ей требовалось именно это.

Резкий порыв ветра внутри не такого уж большого класса заставил оконные стёкла задребезжать. За ним последовал луч парализующего заклинания, черные жгуты «Инкарцеро», огненный росчерк, стрелы льда и сразу несколько «Ступефаев», каждый мощнее предыдущего. Всё это разнообразие не причинило стоящему в центре комнаты Грюму ни малейшего вреда. Профессор даже не выставлял сплошной щит, который легко принял бы на себя множественные атаки, учитывая очевидную разницу в силе. Однако бывший аврор предпочитал действовать иначе.

— Обскуро, — Кайнетт использовал простое заклинание, которое материализует повязку на глазах, тут же сделал шаг в сторону. — Фульгари, — связывающие чары, ещё один шаг назад и в сторону. — Инсендио.

— Финита.

Аластор в этот раз ради скорости пользовался обычной палочкой, а не своим посохом. Первые два заклинания он принял на мгновенно вспыхнувшие и погасшие щиты, струю пламени сбил в воздухе с помощью чар отмены. После первого собрания Дуэльного клуба в этом году бывший аврор долго возмущался тем, что хотя молодёжь и слышала кое-что о защите, но пользуется барьерами совершенно неэкономно и расточительно, больше вредя себе, чем помогая. В итоге на собрании уже официального клуба, где он числился куратором, Грюма попросили объяснить, как же тогда нужно делать. Вот теперь он и демонстрировал, что такое активная защита на практике. А поскольку Грейнджер неожиданно задержалась, «ассистировать» ему взялся Мерфи.

— Агуаменти, Инсендио, — популярная связка, материализующая и сразу испаряющая воду, чтобы создать облако тумана и выиграть время. Разумеется, можно было и сразу же создать туман, но это заклинание было уже куда более редким, и демонстрировать его сразу не стоило. Туман тут же снесло в сторону порывом ветра, но маг уже успел достать из кармана стальной шарик с наложенными заранее чарами и подкинуть его в воздух. — Джеминио. Депульсо, — заклинание умножения и затем отбрасывающее, уже в сторону противника. Стандартный щит от магии это не остановит.

— Иммобилюс, — Аластор молниеносным жестом перехватил снаряды в полёте, заставив их повиснуть почти неподвижно. — Ферро Эванеско, Тикси, — четыре созданных магией копии исчезли, пятый шар стек на пол каплей жидкого металла вместе со вспышкой сработавшего заклинания.

— Флиппендо Дуо.

Порыв сильного ветра остановил ещё один беззвучно созданный щит, через полсекунды рассыпавшийся серебряными искрами. Затем Грюм молча ткнул палочкой в сторону противника, изобразив росчерк сначала для парализующего, потом для оглушающего заклинания и развёл руками. Намёк был более чем прозрачный — есть ли смысл продолжать при таком превосходстве?

— Думаю, я понял вашу идею, профессор, — произнёс Арчибальд, останавливаясь и опуская мистический знак. — Но это довольно сложный метод.

— А легко только палочкой ковыряться в… носу, — произнёс тот в ответ. Жестом заставил посох прыгнуть в свободную руку и, хромая, отошел к ближайшему стулу. — Выставить перед собой «Протего» любой дурак может. Ну ладно, допустим, выставил, вот стоишь ты его, держишь… и дальше что? Ни рукой дёрнуть, ни вздохнуть лишний раз, пока по нему враги жарят, чем хотят. И долго так не простоишь, снесут. Хорошая защита должна быть активной. Щит от конкретной атаки и вновь открытое пространство для маневра и для удара. Либо перехват заклинания в воздухе, и потом удар в ответ. Ни ждать, ни жалеть вас никто не будет, даже на дуэлях. Если можно бить — то нужно бить. А если нельзя — нужно сделать так, чтобы стало можно. Ну и не стоять на месте, это верно, тут не придерешься. Волшебник, который стоит в полный рост на одном месте даже под самым сильным щитом — готовая мишень, причем для всех сразу. Скорость и навык, вот что определяет победу в бою.

Арчибальд слушал его с интересом. Сейчас он не играл роль, он действительно был учеником, который пришел учиться новым видам магии. Старый аврор, несмотря на его паранойю и вечную подозрительность, мог показать немало, в том числе и продемонстрировать, что на самом деле представляют собой сражения волшебников. Когда-то Кайнетту пришлось приложить усилия, чтобы организовать самые простые уроки у Тонкс, а сейчас в его распоряжении был куда более ценный источник знаний, её учитель, так почему он не должен этим пользоваться, раз Аластор сам навязался в их клуб? Учиться никогда не вредно, тем более у того, кто разбирается в своём деле, и разбирается на высоком уровне. А раз представилась возможность, её не стоит упускать. Тем более, его искренний интерес не мог вызвать никаких вопросов — ученик, лучший на курсе по ЗОТИ, не мог не отстаивать своё положение, а участие в этом клубе предполагало подготовку к дуэлям уже на следующем курсе. Потому засыпать профессора вопросами об особенностях ведения боя аврорами и их противниками он мог на совершенно законных основаниях.

Пока что основные выводы, сделанные ещё по первым стычкам в первые месяцы, продолжали подтверждаться. Скорость и реакция, именно это профессионалы ставили во главу угла в магическом бою — умение опознать и перехватить луч заклинания ещё в полёте требовало очень хороших рефлексов. Конечно, при сражении с местными террористами у Арчибальда оба раза было преимущество в скорости, либо за счёт призыва тени, либо за счёт Volumen Hydrargyrum, ведь этот мистический знак срабатывает в режиме автоматической защиты намного быстрее реакции даже тренированного человека. Однако и то, и другое — своего рода козыри, требующие больших затрат и времени на подготовку, да и просто не всегда могут оказаться под рукой, особенно в школе. А с одной палочкой и парой барьеров он хоть Аластору, хоть кому-то вроде Крауча — не противник, стоит смотреть на вещи объективно. Конечно, Кайнетт при всех своих талантах не рассчитывал, что всего за пару лет освоит местную магическую школу на таком уровне, чтобы тягаться с мастерами, но реальную разницу в навыках стоило иметь в виду на будущее. А также придумать новые способы её компенсировать. В этом плане обучение у старого аврора, в самом деле, давало немало пищи для размышлений.

— Профессор, но ведь не все заклинания можно отбить или перехватить, — заметил со своего места Макэвой. — Отец рассказывал, что «Аваду» потому все так и боялись в войну, что против неё всё это не сработает.

— Верно, но лишь отчасти. Самое главное - "Авада Кедавра" пробивает только магическую защиту. Хорошее кресло, а ещё лучше - крепкая стена вполне способны защитить от неё, хотя бы один раз. А если ничего рядом нет, то всегда можно использовать или манящие и отбрасывающие чары, или трансфигурацию, чтобы создать преграду. Да, всё это сложно и ненадёжно, а превращение ещё и требует времени на расчёты, однако в бою нужно пользоваться всеми возможностями.

— А если создать заклинанием какой-нибудь шкаф или стаю птиц, чтобы они закрыли от этого проклятья? Ведь это куда быстрее, чем вспоминать формулы для трансфигурации, — предложил кто-то с дальних рядов.

— «Авада» игнорирует любую магическую защиту. Любую. Магическую, — медленно повторил профессор, выделяя слова. — В том числе материализованные магией предметы и животных — она просто пройдёт сквозь них, пока не попадет в живое существо или в материальную преграду. Потому и закрыться можно лишь настоящим, а не наколдованным предметом, если он окажется достаточно большим. Впрочем, один работающий способ перехватить «Аваду» магией всё-таки есть. Но он очень специфический. Кто-нибудь его знает?

— Если твоя фамилия — Поттер? — пошутил кто-то из первокурсников.

— «Приори инкантатем», — проигнорировав последнюю фразу, произнёс Аластор. — Так называется заклинание, демонстрирующее последние созданные палочкой чары. Но ещё так называют один редкий эффект. Для него нужны, во-первых, две палочки с одинаковой сердцевиной, то есть волосом одного и того же единорога или жилой одного и того же дракона… и во-вторых, выпущенные ими заклинания должны пересечься до попадания. Тогда между палочками возникает своего рода связь, которая в этот момент стирает даже уже брошенную «Аваду». Но вы сами понимаете, что для подобного требуется или невероятная удача, или долгая подготовка и тонкий расчёт. Нужно узнать, какой палочкой пользуется ваш противник, потом убедиться, что у него нет запасной и в нужный момент он будет иметь при себе именно ту, устройство которой вы точно знаете. Нужно добыть ещё одну, «родственную» первой, при том что её может и вовсе не существовать. Потом требуется очень точно подгадать момент для создания связи… Это не тактика для авроров, уж точно, скорее так может действовать убийца, которому заплатили за определенного волшебника, и он не исключает от противника даже непростительное заклинание. Наверное, Олливандеры могли бы в нашей стране возглавлять гильдию убийц, ведь две трети палочек так или иначе проходили и проходят через их руки, и они знают об этом всё… Если бы не их одержимость собственным ремеслом, разумеется.

— Извините, — после торопливого стука в класс заглянула Грейнджер. Судя по тому, что даже стянутые в конский хвост волосы выглядели растрепанными, сюда она неслась бегом. — Разрешите войти, профессор?

— Вообще-то это ваш клуб, мисс Грейнджер, вы не должны спрашивать моего разрешения, насколько я понимаю, — добродушно усмехнувшись, ответил тот.

— Как свидание, Гермиона? — крикнула Сансет, помахав ей. — Удалось?

— Какое ещё свидание? — возмутилась гриффиндорка, быстро покраснев. — Я была на тренировке!

— О, разумеется, — фальшиво улыбнувшись, ответила слизеринка. Затем громким театральным шепотом пояснила севшему неподалёку Мерфи и всем соседям: — Говорят, какой-то француз с пятого курса к ней недавно подкатил, вроде как он дома тоже занимается со шпагой, вроде как тут ему тренироваться не с кем…

— Да, Матис Дюпре из Шармбатона, его распределили на наш факультет, — добавил Моррис.

— Прекрасная новость, — оценил маг. — По большей части, она самоучка, и хотя бы какая-то система знаний будет крайне полезна. Хотя бы основные стойки и позиции, с которыми можно строить движения.

— Ой, знаем мы эти позиции и эти стойки… — ответила Сансет, но уже тише, чтобы слышали только соседи.

— Тренировки — это всегда полезно, — тем временем произнёс Грюм, оглядев её. Видимо убедившись, что вид у юной ведьмы, действительно, усталый, и она не придумывает оправдания для опозданий, он сказал: — А у нас тут зашел разговор о волшебных палочках. Свою вторую, в столь необычном виде, вы тоже заказывали у Олливандера?

— Нет, профессор, у Киделла, а дальше уже дорабатывала сама.

— Любопытно. А позволите взглянуть поближе?

— Конечно, сэр, — она аккуратно извлекла шпагу из невидимых ножен и вежливо протянула её Аластору, добавив: — Рукоять вот здесь, где мои пальцы.

— Не забывайте, я её вижу через ваши чары, — напомнил Грюм, постучав пальцем по искусственному глазу. — Тоже, кстати, интересная работа.

— А сейчас я вновь объясню правила первого отборочного испытания для новой группы участников… — провозгласил директор Дамблдор, поднимаясь из кресла.

Его голос, усиленный заклинанием, далеко разносился над озером. Неизвестно, воспользовались ли ради такого случая специфической магией, предсказанием, банальным «маггловским» прогнозом или им просто повезло, но девятого октября стояла на редкость теплая и тихая погода. Не было ни туч, ни ветра, гладь воды выглядела совершенно спокойной, и даже шум листьев сейчас не заглушал слова старого волшебника.

Сидящий на одном из верхних рядов Кайнетт не мог не отметить, что трансфигурация и общее расточительное отношение волшебников к магической энергии сейчас позволило им закончить подготовку в довольно сжатые сроки. В аналогичном случае в Часовой башне воспользовались бы либо услугами пары геомантов для создания подходящей конструкции, либо рабочими големами, либо банально наняли бы бригаду обычных людей из какой-нибудь фирмы по подготовке таких мероприятий, ведь деньги стоят куда меньше магической энергии, которую пришлось бы потратить на подобную ерунду. А здесь трибуны для зрителей были сооружены на берегу практически за утро, силами профессоров и нескольких сотрудников министерства, обеспечивающих проведение состязаний. Успели даже сверху пристроить своеобразный балкон для особо важных гостей, который возвышался над остальными рядами. Сейчас там находились три директора школ, а также представители двух отделов Министерства. Крауч-старший и Бэгман посещали не все отборочные матчи, потому в этот раз отправили вместо себя помощников: Персиваля Уизли, почти светящегося от гордости в такой компании, и не представившуюся публике молодую ведьму, тоже окончившую школу не позже чем год или два назад.

— Как уже знают наши зрители, ваша задача будет весьма проста, — продолжил директор, оглядывая выстроившихся на берегу участников. Испытания для всех трёх школ проводили в один день, чтобы никто не получил преимущество в решении и лишнее время на подготовку. В этот раз по жеребьёвке первым оказался Шармбатон, выставивший полтора десятка участников. Теперь, когда они уже заняли место на трибунах, на берег выступили почти полсотни человек от Хогвартса. Команда Дурмстранга, тоже из полутора десятков человек, продолжала ожидать своей очереди в небольшом лагере, откуда озера не видно. — В полумиле от берега находится флаг. Профессор Хагрид, приступайте.

— Так это… всегда пожалуйста, директор, — пробормотал стоящий у берега полувеликан, а затем подал сигнал в какой-то горн или рог. Едва затихло эхо, из тёмной воды поднялось щупальце гигантского кальмара, крепко сжимающее флаг на длинном древке. Благодаря чарам широкое полотно было сухим и торжественно развевалось даже в безветренную погоду.

— Находится флаг, — повторил Дамблдор, указав в нужную сторону. — Ваша задача — коснуться его, а затем вернуться на берег. Способ оставлен целиком на ваше усмотрение. Заранее предупрежу — аппарация здесь не действует, манящим чарам он не поддастся, так что вам придется подумать. Действовать сообща разрешено, за попытку помешать другим ученикам следует дисквалификация. Помимо непосредственного результата будет оцениваться также и скорость, и изобретательность, и удобство вашего решения, равно как и общее владение магией. В конце концов, те, кто уверен в своих силах, могут просто зайти в воду и сплавать туда и обратно, но слишком много призовых очков это вам не принесёт. Как и попытка повторять за другими. Времени у вас ровно тридцать минут. Желаю удачи.

Арчибальд лишь презрительно усмехнулся, увидев, как некоторые студенты растерянно мечутся по берегу, не в силах сходу ничего придумать. Конечно, в основном третий курс, реже четвёртый, но всё равно выглядело это удручающе. Или они рассчитывали, что задачу поставят на уровне второго-третьего года обучения, причем из общей школьной программы? После наблюдения за тем, как это задание выполняла команда Шармбатона, маг совсем немного уменьшил свои опасения, по крайней мере, насчёт сегодняшнего дня. Это, в самом деле, была всего лишь игра. Соревнование для детей. Риск оставался, но не такой уж и большой — даже если кто-то рухнет в воду, не рассчитав своих сил или ошибившись с заклинанием, все пять судей висели над озером на мётлах или собственных левитирующих средствах, и в любой момент готовы были вытащить неудачника на берег. Кайнетт бы даже этого делать не стал — условия и так были излишне мягкими даже для тренировки, а купание в холодной воде натолкнуло бы кого-нибудь на мысли, что стоило больше внимания уделять учебе. Впрочем, пока это ещё ничего не означало — первый тур вполне может всего лишь отсеять наиболее бездарных претендентов, а более опасные испытания начнутся дальше. Потому забывать про все свои опасения было ещё очень рано.

— Джонсон прямо из песка трансфигурирует лодку! Меньшего мы от тебя и не ожидали, Анжелина! — неизменный комментатор матчей по квиддичу Ли Джордан в этом году остался без своей основной «работы», однако учителя благосклонно решили, что и турниру тоже не помешает свой ведущий. Потому молодой волшебник старался, описывая в магический аналог микрофона наиболее интересные эпизоды на берегу: — Миллер призывает огромную черепаху и направляет её к цели. Дэвис пытается заморозить себе путь прямо до флага, но у него не получается. Слизерин… Сразу три слизеринца используют зелье лёгкого шага и пытаются пробежать по воде! Профессор Снейп, ваши комментарии?

— Объявление о месте сбора было вывешено за три часа до начала, и там даже было рекомендовано «не забыть купальники», — прозвучал снисходительный голос декана. — Только полный идиот не догадался бы, что придётся иметь дело с водой, и какое зелье пригодится в этом случае. А варится оно не больше двух часов.

— Жаль, что для нужного эффекта требуется ещё уметь и быстро бегать… — бодро затараторил Джордан. — А пока всех троих вылавливают, близнецы Уизли используют частичную самотрансфигурацию и отращивают плавники, Диггори вообразил себя святым и пошел по воде, а Поттер и его компания, кажется, обустраивают себе собственный уютный айсберг…

Проследив падение в воду одного из шестикурсников Хаффлпафа, вообразившего себя Икаром и превратившего руки в крылья, но не подумавшего заранее рассчитать ни требуемую подъемную силу, ни направление восходящих потоков, Кайнетт перевел взгляд дальше вдоль берега. Диггори действительно пошел к флагу напрямик, раз за разом используя перед собой заклинание «Дуро», временно делающую жидкость твердой — не самое простое решение, учитывая требуемое количество сил, однако пока он держал взятый темп. Грейнджер ещё оставалась на берегу, но она избрала подход, который даст ей преимущество в скорости чуть позже.

С такого расстояния Арчибальд не мог слышать слова арий, но по жестам и возникающим эффектам вполне мог представить себе порядок создания заклинаний. «Глациус» на воду у берега, чтобы создать льдину. «Диффиндо», чтобы придать ей нужную форму, отдаленно напоминающую овал. «Сокорс», чтобы вырезать руны укрепления и заморозки, которые потом требовалось наполнить силой. Затем пошли чары прочности, после чего ведьма взошла на лёд и велела Поттеру и Уизли следовать за ней. Кажется, она использовала заклинание приклеивания на ноги, чтобы не поскользнуться, а потом по её жесту оба волшебника присели, направили палочки в воду позади льдины и почти синхронно произнесли арию заклинания. Судя по эффекту, «Аква Эрукто» — два потока воды понесли импровизированное судно вперёд и немного в сторону.

Усмехнувшись, Кайнетт подумал, что Грейнджер легко справилась бы и одна, причем намного быстрее. При помощи рун, простой кинетики и контроля воды и ветра, над которыми ведьма сейчас работала для создания эффекта града, она без проблем заставила бы импровизированное «судно» двигаться в нужную сторону и менее экзотическим способом. Но раз уж она решила помогать этим двоим пройти дальше, для хорошей оценки командного выступления требовалось, чтобы усилия приложили все участники. Впрочем, если ей так хочется тянуть других вперёд и играть в благородство, пускай. Так раньше удастся понять, что бесконечно она тащить на себе этот балласт не сможет. Хотя мага несколько удивило то, с какой готовностью волшебники взялись за дело. «Аква Эрукто» только впервые проходят на четвёртом курсе, и вряд ли они знали его раньше. А за три часа освоить его на более или менее приемлемом уровне они бы не успели даже под надзором Грейнджер. Это выглядело необычно…

— Скажи, а ты хорошо знаешь Гарри Поттера, Джеймс? — произнёс рядом мелодичный голос, который не портил даже заметный акцент.

— Мадемуазель Делакур… большая и меньшая, — произнёс маг и оглядел сестёр, занявших два соседних места. Габриэль поморщилась, заметив его грубость, а вот Флёр, хуже знающая язык, не обратила внимания на неправильно выстроенную фразу. — И нет, я совсем не знаю Поттера. Однако не скажу, что меня сильно печалит данный факт.

— Но ведь вы состоите в одном клубе, — возразила младшая.

— И что с того? — удивился Кайнетт. — Он знаком с главой клуба, я обучаюсь у неё, а с ним мы за прошлый месяц разве что поздоровались пару раз.

— Как жаль, а я ведь так хотела узнать, неужели ему тоже не нравятся девушки? — спросила вдруг старшая.

— «Тоже»?

— А разве нет? — очень правдоподобно удивилась Флёр, изящно склонив голову и заставив рассыпаться по плечам ещё влажные волосы.

Она испытание прошла легко и даже изящно — сначала использовала на себя чары уменьшения веса, а затем отправилась через озеро длинными прыжками футов в десять-пятнадцать каждый, перед приземлением замораживая себе небольшую ледяную площадку, чтобы оттолкнуть и продолжить путь. Уже на обратном пути в паре таких прыжков от берега она вдруг «случайно» поскользнулась и упала в воду, вызвав на трибунах испуганный вздох. Который быстро сменился аплодисментами мужской половины зрителей, когда француженка медленно вышла на берег, успев ещё под водой превратить свою форму в старомодный закрытый купальник. Маг ни на секунду не сомневался, что всё это представление было устроено намеренно, и Делакур осознанно пожертвовала частью очков за испытание ради возможности лишний раз покрасоваться перед публикой.

— Не хотел бы бить по самомнению, но девушки мне нравятся. София Сегретти из вашей школы, к примеру — очень симпатична, и при этом не обделена талантом, — Кайнетт кивнул в сторону высокой шестикурсницы, с едва скрываемым пренебрежением наблюдающей за потугами отстающих студентов спустить свои плоты и лодки на воду. — Будь я на пару лет постарше, обязательно пригласил бы её на бал, но увы. Девушки мне нравятся. А те, кто пытаются влезть ко мне в голову — выводят из себя, — равнодушно закончил он, посмотрев прямо на старшую Делакур.

— От меня это не зависит, — легкомысленно отмахнулась та, пожав плечами. — Вини себя в том, что родился мальчиком. Или предлагаешь замотаться в унылую форму не по размеру, нацепить очки и устроить птичье гнездо на голове, только бы не смущать окружающих?

— Не самый худший способ компенсировать естественный импульс, — согласился маг с этим предложением. Затем подумал об одном предположении, которое хотел проверить раньше, и не стал накалять конфликт, вместо этого дав совершенно честный совет: — Но раз уж ты предпочитаешь пользоваться своими способностями, будь готова, что не все воспримут это с восторгом. А привлечь чужое внимание без своих чар ты не сумеешь, давно уже отвыкла стараться всерьёз. Так что если тебя тянет на мальчиков помладше или не хватает «спасителя Британии» в трофейной галерее, стоит хотя бы вспомнить, как строить разговор не с пускающим слюни идиотом.

— Если я тебе настолько не нравлюсь, почему ты вдруг даешь советы? — удивилась она такому повороту разговора.

— Во-первых, если ты всё внимание сосредоточишь на одной цели, у остальных хоть немного прояснится в мозгах. Во-вторых, мне просто любопытно кое-что узнать. Интересный может получиться эксперимент.

— Ты очень странный…

— Это куда лучше, чем быть совершенно обыденным. Тебе ли этого не знать? — пожав плечами, спросил маг. Затем отвернулся и вновь перевёл взгляд на озеро. Грейнджер со своими «гребцами» уже двигались обратно, отметившись у флага. Судя по всему, какой-нибудь забавной неожиданности, вроде разбушевавшегося кракена, это испытание всё-таки не предусматривает.

Хотя это и казалось невозможным, однако Дуэльный клуб в этом году стал намного более шумным и сумасшедшим. К уже привычному гаму нескольких сотен школьников добавились выкрики на других языках, и пускай «учеников по обмену» в сумме набралось бы чуть больше пяти десятков, свой вклад в творящееся безумие они вносили исправно. Это серьёзно усложняло штрафы за ругань — даже среди профессоров Хогвартса и пяти судей турнира мало кто владел польским или португальским настолько хорошо, чтобы на ходу снимать баллы с того или иного факультета, как это постоянно делали с британцами. Говорят, что Крауч-старший знает большую часть европейских языков, как и множество других, но он в школе появлялся не чаще, чем раз в месяц.

Его поведение даже немного занимало Арчибальда. Если можно верить словам Бартемиуса-младшего, переданным Блэком, именно отец освободил его из тюрьмы неизвестным путём, а после держал в заточении уже в собственном доме. А значит, он должен понимать, что полгода назад возле школы погиб настоящий Крауч, а не некий замаскированный преступник, однако, судя по всему, ничем своей осведомлённости не выдал. Вообще Кайнетт с изрядным сомнением относился к этой истории, и на его взгляд наследника, сотворившего подобное, стоило или убить, или в крайнем случае стереть память и вышвырнуть возле какого-нибудь госпиталя, оставив на милость бесплатной медицины. А не ждать неизвестно чего дюжину лет.

Возвращаясь к Дуэльному клубу, это был уже третий сбор в этом учебном году — прошлые выходные пришлось пропустить из-за первого отборочного матча. Гости, в том числе и не претендующие на место в команде своей школы, довольно активно влились в состязание, когда министерская комиссия допустила их, по крайней мере, учеников трёх курсов, согласно общим правилам. Биттерси была резко против подобного «варварства», однако оказалась в меньшинстве, и в два голоса против одного разрешение было выдано. Благодаря этому Арчибальд мог не без интереса сравнить приёмы и общий подход к поединкам у студентов трёх школ, однако результаты оказались не такими уж вдохновляющими. Тоже стандарты, шаблоны, типовые подходы и минимум индивидуального стиля — видимо, это общая проблема волшебников и их школьного образования. Исключения имелись, но редкие, как и среди студентов Хогвартса.

— Учитель, хватит играть с едой, другие люди ждут! — крикнула стоящая рядом Тейлор.

Кайнетт только ухмыльнулся, переводя взгляд на площадку для дуэлей четвёртого курса. Грейнджер в самом деле затягивала бой, точнее вместо нападения с помощью мистического знака раз за разом возводила в случайном порядке магические, стихийные и даже материальные барьеры, заставляя противника из Дурмстранга демонстрировать весь свой арсенал в попытках пробиться к ней. Парень уже начал уставать от размахивания посохом, а ведьма не спешила заканчивать дуэль, надеясь увидеть ещё что-нибудь интересное. Однако после слов Карин она виновато оглянулась на дожидающихся четверокурсников, затем отбила ещё одно мощное оглушающее заклинание и ударила отработанной серией в ответ, пользуясь превосходством палочки в подвижности и скорости. От «Экспеллиармуса» противник сумел отскочить, но сразу попал в область скольжения, созданную на полу «Слайдом», окончательно потерял равновесие от несильного воздушного удара и в итоге замер в падении, остановленный в воздухе «Иммобилюсом».

Когда профессор из США, взявшийся судить поединки четвёртого курса, признал однозначную победу, Грейнджер покинула площадку, уступив место Уизли и одной из ведьм Шармбатона. Многим казалось странным, что после прошлогоднего довольно невыдающегося выступления Рональд вообще вернулся в Дуэльный клуб, однако в этом году он неожиданно рвался участвовать в поединках впереди многих других. Конечно, чаще проигрывал, чем выигрывал, но в общем зачёте курса был уже где-то на середине списка. Похоже, хоть кому-то встреча с вампиром пошла на пользу, заставив взяться за ум. Хотя, разумеется, Кайнетт не рассчитывал что он, как и Поттер, имеют хоть какие-то шансы в турнире, если Грейнджер решит, что ей уже надоело с ними возиться.

Как ни странно, даже от этих соревнований пока что удавалось получить какую-то пользу для обучения перспективных студентов. На неделе после уроков клуб собрался в полном составе, включая нескольких новичков, чтобы провести детальный разбор первого этапа и продемонстрированных всеми тремя школами заклинаний, а также сравнить их подход к решению задачи. В Дурмстранге делали упор на стихийной магии и применении рун, в Шармбатоне — на трансфигурации с элементами классической алхимии, что Арчибальду было приятно видеть. В Хогвартсе же в первую очередь шли в ход знакомые концептуальные заклинания, плюс в меньшей степени превращения и подходящие зелья, хотя последние себя в этот раз и проявили не лучшим образом.

Но, разумеется, он предпочел бы пожертвовать впечатлениями участников и проводить обсуждение только по увиденному со стороны, но не рисковать напрасно «наставником», во многом полезным и без турнира. Ведь мнение по основному вопросу он так и не сменил, да и не мог сменить, просто пришлось на время уступить угрозам. К счастью, дальше предстояло пережить лишь ещё один отборочный тур — хочется надеяться, пока ещё тоже не слишком опасный. А после этого, судя по полученному утром письму, всё будет уже немного по-другому. И ему даже почти ничего уже не нужно будет для этого делать. Разве что провести пару разговоров на отвлеченные темы, которые не вызовут никаких подозрений.

— …и, я думаю, у нас уже наметился первый победитель! — пронёсся над трибунами и игровым полем восторженный крик комментатора. — Виктор Крам выходит на финишную… кривую, и до последнего рубежа ему остаётся меньше четверти дистанции!

Арчибальд наблюдал за вторым испытанием с предпоследнего ряда приподнятых над землёй трибун — в этот раз состязание проходило не у берега, и для лучшего обзора зрительские места разместили повыше. Второй раз подряд восточноевропейская школа закрывала отборочный тур, пропустив вперёд Хогвартс и Шармбатон, в результате среди зрителей уже находились и все участники от этих двух школ. На пару рядов ниже Поттер что-то едва слышно бормотал, пытаясь «поддерживать разговор» с активно болтающей Флёр Делакур — судя по всему, француженка и впрямь нацелилась на «героя Британии», что бы ни было тому причиной. Кайнетт смотрел на это, как на натурный эксперимент — природу необычной устойчивости мальчишки к влиянию на разум он пока не понял, а это подогревало любопытство. Однако не настолько, чтобы пытаться загипнотизировать его самому — пусть лучше эту роль возьмёт на себя получеловек со своей природной магией. Младшая из сестёр сейчас легкомысленно охмуряла несколько первокурсников, среди которых Кайнетт с раздражением заметил и МакДугалла — разумеется, волшебник в первом поколении не имел никакой защиты от действия очарования, так что стоит в ближайшее время провести с ним разъяснительную беседу. Маг дал обещание приглядывать за мальчишкой в школе, и слово нарушать не собирался, да и ни к чему зря портить отношения с партнером по бизнесу, если это можно так назвать.

Неподалеку от Поттера, рядом с хмуро выглядящим Уизли, находилась и Грейнджер, увлеченно обсуждающая со студентом в форме Шармбатона происходящее на поле. Говорили они по-французски, но маг достаточно знал язык, чтобы понять — это и есть Матис Дюпре, решивший давать уроки фехтования разделяющей его хобби ведьме. Не очень высокий темноволосый подросток не выглядел слишком уж тренированным, да и на турнире не демонстрировал ничего невероятного, так что вряд ли он в своём возрасте много достиг со шпагой, но с другой стороны, Грейнджер будут полезны даже основы, но изученные не по книгам, а на личном примере. Так что это ученичество маг полностью одобрял. Во всяком случае, по разговору не похоже, что они вместо тренировок занимаются чем-то иным.

На поле тем временем вырвавшийся вперёд Крам, многими уже сейчас записанный в капитаны будущей команды Дурмстранга, создал с помощью посоха настил через небольшое болото, легко перебрался через полдюжины заваленных деревьев и оказался на широкой каменной осыпи, где ожидаемо попал под обстрел.

Для второго состязания профессорами и работниками Министерства участок земли рядом с запретным лесом за сутки был превращен в настоящий природный хаос. Полукруг радиусом в четверть мили содержал всевозможные натуральные препятствия, перемешанные и самым невозможным образом преходящие одно в другое. Топи, пески, буреломы, скалы, овраги, даже ледники и заросли хищных магических кустарников, не говоря о стоящих на самых удобных маршрутах агрессивных деревьях. Даже на безобидных на вид полянах яркая зелёная трава способна была за пару секунд порвать любую обувь в клочья и лоскуты. Кажется, Керри, когда впервые увидел это, заявил, что «им нужно было ещё шипокрылов запустить для полного сходства».

Впрочем, одними естественными препятствиями организаторы не ограничились — второй тур уже представлял для участников опасность большую, чем возможность подхватить простуду от купания в холодной воде. Преодолеть на скорость расстояние до финиша сквозь камни и болота, чтобы добыть там подсказку к следующему испытанию — это было бы слишком просто. Потому над перепаханным и изувеченным магией игровым полем постоянно носились десятки серо-коричневых и ярко-синих шаров, время от времени пикируя вниз и норовя врезаться в кого-то из участников. Первые были так называемыми «бладжерами», мячами для усложнения и без того не слишком вменяемых матчей по квиддичу, которые самостоятельно носятся над полем и пытаются свалить случайных игроков. Вторые представляли собой сгустки из голубого магического пламени, способного при попадании слегка подпалить одежду и оставить слабые ожоги. Материальные заколдованные мячи игнорировали щиты от магии, на огненные шары практически не действовали отбрасывающие и останавливающие заклинания, так что комбинация получалась хорошая и крайне неудобная. Правда в качестве небольшого проявления гуманности к юным волшебникам и ведьмам и тем, и другим запрещено было наносить удары по голове и набрасываться на одну цель сразу роем.

На Крама, вышедшего на открытое пространство, почти мгновенно с разных сторон налетели четыре таких. Волшебник взмахнул посохом, создавая барьер, перекатился прямо по гравию, не заботясь о своей одежде, пропустил над собой огненный шар, ударом отбил куда-то в сторону бладжер и невербальным заклинанием остановил буквально перед лицом второй. Ещё один широкий взмах, облако плотного тумана окутало застрявший в щите шар огня, не давая ему двигаться, а Виктор воспользовался моментом и заскользил по осыпи вниз, поднимая за собой каменную пыль. Оказавшись на тропе, ведущей к финишу, он бодро побежал вперёд, на ходу неизвестным заклинанием остановив уже метнувшиеся к нему зелёные плети какого-то хищного куста.

Глядя на это, маг готов был признать, что свою славу и место в национальной сборной этот волшебник заслужил честно и только собственными усилиями. В школе он ходил медленно и даже неловко, будто всё время боясь кого-то зацепить или во что-то врезаться, и как сам Кайнетт мог бы подтвердить, большую часть времени проводил в библиотеке. Однако в такие моменты проявлял и отличную реакцию, и немалую ловкость и подвижность, уходя от очередной опасности, это не говоря о прекрасном владении своим посохом, которое вызывало у Эгберт искреннюю зависть. На этом фоне ещё ярче было видно, насколько британские волшебники пренебрегают физическим развитием за крайне редкими исключениями, в том числе увлекающиеся дуэлями и этими полётами на мётлах. А даже очень хорошая скорость реакции не поможет в ближнем бою без умения правильно двигаться и правильно бить, так что при стычках с волшебниками стоило всегда держать в уме возможность перейти в рукопашную при неравенстве сил в обычном поединке.

Для сравнения, Грейнджер и её спутники проходили это испытание совсем в ином стиле. Ведьма двигалась первой, прокладывая маршрут и при помощи трансфигурации создавая путь сквозь менее сложные препятствия, в то время как два волшебника выступали её прикрытием. Поттер, используя отбрасывающие и тормозящие заклинания, разбирался с физическими мячами, Уизли, как оказалось, неплохо успевший за лето освоить стандартное «Протего» — защищал её от огненных. Впрочем, натиск был достаточно силён, так что Грейнджер приходилось несколько раз доставать шпагу (на этот раз без чар невидимости), создавая ледяные и магические щиты, а также пускать в ход свои браслеты и кольца с защитными заклинаниями. Её сопровождающие, не озаботившиеся подобными предосторожностями, пропустили по несколько ударов, в итоге лишившись части итоговых баллов. Повезло, что на отборочных состязаниях разрешалось использовать разные мистические знаки, артефакты и зелья, иначе общие их результаты получились бы ещё хуже, и заранее согласованная тактика бы не помогла.

— Виктор неплох, но он в лучшем случае сумеет повторить наш рекорд, — покровительственным тоном произнесли неподалёку. В ответ донеслись возмущенные возгласы, и не только со стороны Дурмстранга — как оказалось, за Крама болели многие и среди британцев, и даже в Шармбатоне. Однако даже гости понимали, что связываться с наследником Малфоев из-за такого пустяка не стоит.

Драко вместе со старшей из сестёр Гринграсс после невыразительного первого выступления неожиданно хорошо проявили себя во втором туре, вдвоём придя к финишу в первых рядах. Вряд ли они сами считали себя главной надеждой Слизерина, для этого имелись и более умелые кандидаты. Однако главным мотивом этих двоих, очевидно, было желание продемонстрировать, что наследников старых семей недооценивать не стоит, в особенности всяким там… «магглорождённым». Волшебник и ведьма двигались в довольно быстром темпе, словно по ранее намеченному пути — либо им очень повезло, либо они как-то смогли добыть карту будущего полигона заранее и рассчитать наиболее оптимальный маршрут, это так и останется невыясненным. Но очевидно, что эти двое могли позволить себе почти целиком сосредоточиться на защите, а не ломать каждый раз голову и не тратить время, на ходу пытаясь выбрать меньшее зло между нагромождением валунов и локальной пылевой бурей, тем более, когда неизвестно, что ещё может ждать за ними.

Между делом маг в качестве игры ума прикидывал, какой бы способ выбрал он сам для решения подобной задачи. Самый очевидный вариант — рассеянный барьер с материальным компонентом, иначе говоря, облако тумана и осколков льда, висящих на фиксированном расстоянии вокруг тела, чтобы принимать на себя удары и огонь, при этом почти не снижая обзор. Поскольку энергия снарядов относительно невелика, вложить силы в укрепление и компенсацию потребовалось бы немного, при желании можно обойтись и одной волшебной палочкой, не пользуясь манипуляцией элементами напрямую.

Правда, эта мысль потянула за собой следующую — при всей универсальности стандартного мистического знака, требовалось и что-нибудь ещё, для более узких задач. С одной стороны, чтобы компенсировать имеющийся пока недостаток отработанных и заученных местных заклинаний. С другой, чтобы ещё раз на примере продемонстрировать последователям, что мистический знак — штучная работа и всегда требует индивидуального подхода. Самым очевидным и простым выбором, тем более для ученика, был бы обычный кинжал Азот, позволяющий среди прочего накапливать магическую энергию и специализированный на знакомом Арчибальду управлении потоками. Единственная проблема, по местным меркам это будет смотреться несколько… агрессивно, даже при показной любви Мерфи к мечам, шпагам и дуэлям. Возможно, стоит пообщаться на эту тему с иранским преподавателем, раз уж представилась такая возможность в этом году — профессор Фагхири вместо палочки использовал в качестве универсального катализатора вычурный ритуальный нож, кажется, даже толком не заточенный.

— И Крам приходит первым! — разнеслось над стадионом.

Подняв голову и отыскав взглядом болгарского спортсмена, маг увидел, как тот подходит к небольшой беседке с россыпью стеклянных шаров на широком столе из серого камня. По задумке организаторов десять из них содержали разные подсказки о следующем испытании, остальные — различные туманные предсказания о турнире. Последнее — это был, так сказать, отработанный материал с уроков профессора Трелони.

— Как мы помним, — продолжал тем временем комментатор, — каждый участник сам решает, делиться ли со своей командой найденными подсказками или сохранить информацию при себе. Это вносит дополнительную интригу в следующий тур через две недели.

Кайнетт только усмехнулся, глядя на прибавивших темп остальных участников, разбросанных по игровому полю. Если завтра всё пройдёт, как он предполагает, следующий раунд он уже будет смотреть лишь как сторонний наблюдатель, не оценивая его опасность и не беспокоясь о чьей-либо жизни.

Утро понедельника началось как обычно — с завтрака. Не до конца проснувшиеся студенты медленно поглощали еду, явно с неохотой думая о грядущей учебной неделе, немногочисленные разговоры в основном крутились вокруг вчерашнего соревнования и предположений, кто же войдёт, в конце концов, в сборные трёх школ. Неизвестно, как насчёт гостей, но на учеников Хогвартса, говорят, уже принимали ставки.

Как было заведено, на середине завтрака в зале появились совы с письмами и газетами, раскидывая почту своим владельцам. Кайнетт считал этот способ несколько варварским и шумным, однако своя логика тут была — когда ещё можно застать сразу всех студентов, как не во время еды? А иначе птицам пришлось бы или пытаться преодолеть барьеры общежитий факультетов, или «отлавливать» адресатов на занятиях или переменах, носясь по коридорам. Заметив, что одна из почтовых птиц сбросила в руки «учителя» ежедневную газету, он слегка усмехнулся и тихо произнёс короткую арию заклинания. Теперь он мог слышать то же, что и Грейнджер — в конце концов, половину её защитных мистических знаков помогал собирать или дорабатывать он сам, было несложно добавить в процессе пару дополнительных функций. Исключительно ради безопасности, разумеется.

— И всё-таки, я считаю, это нечестно. Мы пользуемся преимуществом, готовясь к соревнованию загодя, — Грейнджер кого-то негромко отчитывала.

— Да ничего подобного! Мы ведь не лазали вокруг поля и не подслушивали все разговоры, как наверняка делал Малфой, — кажется, это оправдывался Уизли. — А этот парень сам подошел к Гарри и предложил совет.

— Да, я пытался отказаться, но это было бы просто невежливо. Кажется, он искренне мне благодарен, и хотел помочь, я не мог просто сказать «нет, я не хочу ничего слышать», — поддержал его Поттер.

— И всё равно, это против правил…

Пока ничего интересного за столом Гриффиндора не происходило, не считая обычной болтовни, маг и сам поймал брошенную газету и начал читать давно ожидаемую статью, занявшую почти всю первую полосу.

«Возвращение Блэка: шокирующая неожиданность или хитрая мистификация!

Как вчера заявили представители адвокатской конторы «Талог, Прайс и партнеры», они уже сейчас собирают бумаги для начала тяжбы против Министерства Магии с целью оправдать Сириуса Блэка Третьего, первого волшебника, сумевшего сбежать из Азкабана. Адвокаты утверждают, что планируют добиться признания полной его невиновности во всех якобы несправедливо приписываемых ему преступлениях. Но самое поразительное, что делается сие не для посмертного оправдания этого Пожирателя смерти и, по слухам, одного из ближайших соратников Того-кого-нельзя-называть, а для возвращения честного имени вполне живому человеку. Неизвестным образом Сириус Блэк, считавшийся погибшим при нападении на Школу чародейства и волшебства Хогвартс, сумел остаться в живых, и он даже готов подтвердить перед комиссией Визенгамота, что не является самозванцем, если получит нерушимые гарантии неприкосновенности до нового решения суда. Кому-то оптимизм восставшего из мёртвых Блэка и его адвокатов могут показаться совершенно чрезмерными, однако наши постоянные читатели должны помнить о таком же не столь давнем «воскрешении» Питера Петтигрю, ранее считавшегося героем войны, якобы убитым означенным Блэком в 1981 году. На руке мистера Петтигрю была обнаружена так называемая «чёрная метка» — отвратительное клеймо Того-кого-нельзя-называть, а вместе с ним авроры получили множество показаний, кем-то записанных на необычное маггловское устройство. Председатель Визенгамота Альбус Дамлдор уже заявил, что готов поддержать идею повторного разбирательства и не может полностью исключать вероятности трагической судебной ошибки. Являвшийся в те времена главой отдела правопорядка Бартемиус Крауч также выступил с заявлением…»

— Видишь, он не соврал — всего-то два месяца, — услышал маг голос Уизли.

— Да, я не думал, что так быстро у него получится, — согласился Поттер. — Вот честно, несмотря на все обещания, я рассчитывал, что Сириус в лучшем случае управится к зиме.

— Так, мальчики, я одна тут чего-то не знаю? — удивлённый голос Грейнджер. — Вам что-то известно об этой истории?

Глядя поверх листа, Кайнетт пару секунд изучал эту троицу. Ведьма как раз демонстративно встряхнула газетой. Видимо, даже они сумели понять, что разговор этот совсем не предназначен для всех вокруг, потому два волшебника наклонились ближе и понизили тон, однако маг по-прежнему ясно мог их слышать.

— Ты ведь знаешь, что Сириус Блэк — крёстный Гарри?

— Да, успела узнать. Да и тут в статье тоже написано. И что с того? — пока ведьма не понимала, к чему ведёт Уизли.

— В общем, в августе перед школой я с ним беседовал, — неуверенно произнёс Поттер. — Он мне тогда сам рассказал, что ни в чём не виноват, что не выдавал нашу семью Волдеморту, что теперь он хочет официально обжаловать приговор и восстановить честное имя. И уже после мы переписывались несколько раз. Я уверен, Сириус — хороший парень, которому просто чертовски не повезло!

— Точно, а потом ему ещё и голову задурили. Гермиона, ты представляешь, ему рассказывали, что мы с тобой — вроде как личные охранники, приставленные к Гарри самим Дамблдором. Круто же, ну правда?

— Так… — медленно начала Грейнджер. — Гарри, поправь меня, но ты хочешь сейчас сказать, что в августе ты встречался лицом к лицу с опасным маньяком и серийным убийцей, сбежавшим из тюрьмы только чтобы начать охоту лично за тобой? И ты, Рон, знал об этом?

— Но говорю же, Сириус ни в чём не виноват! Ты ведь видишь, сам Дамблдор тоже поручился…

— Пока суд не вынес решение, он — серийный убийца и беглый преступник, — голос у неё был предельно серьёзным. — Который напал на вас в лесу. Который пытался атаковать наш стадион. И ты пошел к нему домой один…

— Я был не один, — торопливо выпалил Поттер. — Со мной были взрослые. И мы встречались в Лондоне, в кафе.

— И что, хочешь сказать, что был в безопасности? — обвинительным тоном спросила ведьма. — В прошлый раз ему ничего не помешало разнести магией целую улицу в городе, наплевав на всё. Или, думаешь, ради тебя убийца сделал бы исключение и вдруг вспомнил о Статуте и невинных людях вокруг?

— Да говорю же тебе, никакой он не убийца, — возмутился Поттер. — Его подставили, а суд и не пытался разобраться. И со мной был профессор Люпин. Он не дал бы там ничему такому случиться.

— И ещё Нимфадора, — добавил Уизли.

— Профессор Люпин и Тонкс, значит? Понятно… Допустим… — протянула Грейнджер с большим сомнением в голосе. — Но у меня есть ещё один маленький вопрос. Когда вы собирались рассказать обо всём этом мне? Или, я так понимаю, и не собирались вовсе?

— Мы не хотели тебя волновать зря, — очевидно, этот аргумент был заготовлен у Поттера заранее. — Я решил, что так всем будет проще.

— Кому проще, только вот вопрос. Ты решил… Вы «не хотели волновать» меня? После всего, что было в прошлом году? — ведьма уже говорила на повышенных тонах. — После того, как на тебя охотился маньяк? После того, как мы чудом выжили в лесу? После того, как на стадионе едва не устроили побоище, после нападения на деревню, после того, как вас обоих едва не убили, а меня чуть было не укусил вампир… И теперь ты пытаешься сказать, что «не хотел волновать меня» подобной мелочью?!

Последнюю фразу можно было услышать уже и без магии. Грейнджер резко встала, перевернув пару стаканов, затем вышла из-за стола, не обращая внимания на удивленные взгляды студентов.

— Гермиона, послушай… — Поттер неловко попытался вскочить вслед за ней.

— Нет, это ты меня послушай! — не дала она ему возразить. — Думаешь, мне так нравится это всё? Ходить по школе, обвешавшись защитой не хуже аврора? Везде таскать с собой этот лом? Просыпаться по ночам от любого шороха? Джеймс полностью был прав — ты притягиваешь к себе все неприятности в стране. Но и что с того, я была готова терпеть это, мы же, вроде бы, «друзья», не так ли? Я раз за разом пыталась вам помочь. Но я ничего не могу сделать, если вы не доверяете мне. Я простила вас в первый раз, но теперь… Довольно.

— Мы тебе доверяем! — Уизли вслед за ними выскочил из-за стола. — В отличие от…

— От кого? — спросила она, резко обернувшись к Рональду. — Договаривай, не стесняйся. Я считала раньше, что «друзья» это те, кто верит друг другу, разве нет? С кем поболтать после школы я и так найду, но вы… я думала, что для вас хоть что-то значу. Я и в этот чёртов турнир вступила только из-за вас, чтобы одних не оставлять. И вот что в ответ, да? Кто ещё всё знал? Невилл, Дин, может вообще весь курс или весь Гриффиндор, кроме меня?

Это уже была практически истерика. Арчибальд, в отличие от многих учеников, наблюдал за происходящим с практически равнодушным выражением на лице. Однако в душе он был доволен тем, что всё идёт, как и рассчитано. Он заранее ожидал именно такой реакции от Грейнджер, когда понял, что «друзья» утаили от неё небольшой занятный факт общения с Блэком. Больше ему ничего и не нужно было делать, только дождаться, когда же правда раскроется с очевидными и неизбежными последствиями. Разве что для подстраховки и направления мыслей «учителя» в нужное русло он в последнее время пару раз заводил с ней разговоры о том, что же такое дружба между волшебниками и чем «друзья» отличаются от прочих однокурсников, знакомых и доверенных учеников. Так что сейчас он мог заслуженно наслаждаться представлением из первых рядов.

— Ты теперь из-за нас решишь и турнир бросить? — попытался перевести тему Поттер. Он выбрал не самый удачный момент для этого. — А как же наш факультет?

— Бросить? Не-е-е-ет, раз уж я начала, то пройду его до конца. Только без вас, сама по себе. Одна, мне уже не привыкать. «Stand alone», верно? — добавила она совсем тихо, без магии Кайнетт бы этого не услышал. — Так будет даже лучше.

— Но мы же втроём… — попытался влезть Уизли.

— Не «мы втроём», а «я и вы», — отрезала Грейнджер, вновь повернувшись к нему. — И я теперь лучше буду в одной команде с Малфоем, чем с вами. Хоть он и пытался меня убить, но хотя бы и никогда не называл себя моим «другом»! Всё, разговор окончен, делайте, что хотите. Без меня.

Она торопливо вышла, почти выбежала из зала, в последний момент заставив обычно распахнутые двери в большой зал с грохотом захлопнуться перед носом направившихся за ней Поттера и Уизли. В поднимающемся после подобной выходки шуме можно было расслышать, как директор добродушно произнёс:

— «Выше ожидаемого» за чары, Филлиус, как вы считаете? Этими дверями не так-то просто хлопнуть, когда захочется.

— Я бы сказал, «превосходно», директор — выбрать и безупречно провести нужное заклинание, учитывая подобное эмоциональное состояние… — не остался в долгу декан Рейвенкло.

Кайнетт же только беззвучно выругался, глядя на закрытые двери и двух дураков, пытающихся их расколдовать. В последний момент всё пошло не совсем по плану. Конечный результат… слишком заметно отличался от идеального. Зато хотя бы комиссия получит свой долгожданный скандал, судя по всему.

— Кто бы мог подумать, что ритуалы настолько разнообразны, — рассуждала Грейнджер, для выразительности на ходу делая жесты свёрнутым пергаментным свитком. Она шла первой в небольшой группе, направляющейся с факультатива сразу в комнату клуба. Всего полдюжины второкурсников, также выбравших этот предмет для ознакомления, плюс Лавгуд и решивший любезно проводить «воспитанницу» с урока Дюпре. — А ещё их действие может длиться долго или даже перманентно, а не как у обычных чар. И почему у нас нет этих уроков в списке обязательных?

— Если добавить туда всё, что может «показаться интересным», жить-то когда останется? — спросил идущий следом Макэвой. — Или выдавать маховик времени каждому студенту, и приказывать пользоваться им по восемь часов в сутки, чтобы всё успеть? А может, сразу вводить в Хогвартсе шестидневку?

— Насчёт маховика — не советую, — произнёс следующий одним из последних Кайнетт. — Не стоит относиться к нему беспечно. Не так ли, учитель?

— Да, — быстро согласилась ведьма. Добавила очень серьёзно: — Чарльз, нормы для него созданы отнюдь не просто так, уж поверь моему опыту. Если через год ты решишь взять побольше уроков, и тебе его выдадут, относись к этой вещи крайне осторожно. Крайне, это, и правда, совсем не безобидная вещь.

— Ладно, ладно, я же просто пошутил, — отмахнулся Макэвой. — Да и вообще больше трёх предметов брать пока не планирую.

— Наконец-то я смогла тебя поймать! — раздался вдруг позади торжествующий голос.

— Депульсо! — выкрикнул маг, выхватывая из рукава волшебную палочку. Одновременно он попытался сместиться в сторону и выставить левую ладонь перед собой. Именно такой рефлекс на внезапное нападение он отрабатывал долго, но в школе приходилось полагаться именно на данную связку, а не на привычную магию ветра, чтобы не вызвать подозрений. После атаки сразу последовал щит: — Speculum.

В своих действиях Арчибальд не сомневался ни на мгновение. Он не услышал шагов, он не ощутил чужого присутствия за спиной, просто в какой-то миг там появился человек, которому неоткуда было взяться. А это могло означать только угрозу. Да и момент был подобран для нападения очень удачно — группа как раз растянулась по лестничному пролету, спускаясь с шестого на пятый этаж, и в таких условиях укрываться или маневрировать было почти невозможно. К счастью, среагировал не он один.

— Инкарцеро! — услышав арию заклинания, Тейлор развернулась на месте и не глядя кинула в ответ на чужой голос связывающие чары.

— Темпус Триа… — не задумываясь, выдохнула Грейнджер и уронила свиток под ноги. Раздался тихий щелчок, ведьма, резко ускорилась и буквально метнулась вперёд, перепрыгнув последние ступени. Коснувшись пола, резко развернулась, присела, почти неразличимым движением выхватила шпагу и скороговоркой выкрикнула заклинания: — Люмосальтер! Протегоальтер!

— Теллум… — увидев это, Дюпре тоже успел соскочить с лестницы и сделать шаг в сторону. Но он лишь выхватил палочку и превратил её заклинанием в узкий эсток, одновременно уже в фехтовальной стойке разворачиваясь к неизвестному противнику.

Неизвестный, точнее неизвестная, оказавшаяся на площадке между этажами, успела среагировать даже на столь дикое поведение студентов. Она сумела хорошо отработанным движением убрать голову и сделать быстрый шаг в сторону, пропуская мимо первые два заклинания, и это на каблуках — видимо, имелся немалый опыт в уходе от подобных нападений. За мгновение до вспышки света в руках у неё оказалась палочка, и даже без слов неизвестную от школьников отделил магический барьер.

— Что за дети нынче, право… — с показным осуждением произнесла ярко накрашенная блондинка лет сорока на вид, небрежно покачивая сумочкой в левой руке. — А если бы на моём месте оказалась одна из ваших профессоров?

— Наши преподаватели не имеют привычки подкрадываться за спину и выкрикивать нечто, крайне подходящее для начала поединка, — холодно произнёс Кайнетт, держа её «на прицеле» и не убирая щита. Женщину он узнал — работники министерской комиссии уже представили её школьникам как Риту Скитер, корреспондента «Ежедневного пророка», освещающего столь важное событие, как первый за двести лет межшкольный турнир. Она обычно крутилась возле команд трёх школ, собирая факты, мнения и просто сплетни, однако за прошедшие несколько недель маг ни разу не пересекался с ней близко. — Да и ваши навыки наводят меня на определенные подозрения.

— Молодой человек, а вы думаете так легко быть самым популярным журналистом в магической Британии? — пренебрежительно ответила она, не снимая барьера. — Поработайте с моё в этом деле, и скоро научитесь уворачиваться от «Авады» в спину, не то что от «Инкарцеро» в лицо. Народ у нас в аврорате тоже служит очень нервный, а реакция у них куда лучше, чем у вас у всех.

— Как-то неубедительно звучит, — заметил Макэвой, всё ещё пытающийся стряхнуть слёзы после яркой вспышки света.

— Вы же не станете возражать против «Ревелио», мэм? — подчёркнуто вежливо поинтересовался маг. — Учитель, у тебя уже есть опыт…

— Старый параноик преподаёт у вас только второй месяц, а уже какие результаты… — Скитер театрально покачала головой. — Грюм бы прослезился, я не сомневаюсь. Но почему бы и нет, проверяйте, сколько захотите — другой такой всё равно нет.

— Темпус уно, — произнесла Грейнджер быстро, затем, двигаясь уже в нормальном темпе, убрала выставленный шпагой щит, извлекла палочку и произнесла, указывая на женщину: — Ревелио.

Журналистка, тоже убравшая «Протего», от действия заклинания никак не изменилась. Подождав с полминуты, гриффиндорка опустила палочку, убрала шпагу в ножны и со вздохом признала:

— Кажется, она и в самом деле настоящая. Что ж, извиняться я не буду — ваше поведение было совершенно безответственным. Тем более в такой момент — а если бы кто-то упал с лестницы или попал под заклинание?

— В последнем была бы виновата отнюдь не я, не так ли?

— Mer… — начал Дюпре, но успел себя перебить. Вернув палочку в нормальный вид, он спросил уже по-английски: — Часто у вас такое происходит?

— Случается иногда… — меланхолично отозвался Росс. Он успел прикрыть глаза от вспышки, ожидая подобной реакции от главы их клуба, и потому сейчас выглядел привычно невозмутимым. — В случае с некоторыми учениками, пытаться застать врасплох — идея ну очень так себе. Можно и нарваться.

— О, мне стоит радоваться, что меня не обратили в лёд? — невинным тоном поинтересовалась журналистка, убирая мистический знак в свою сумочку.

— Чего вам нужно? — хмуро поинтересовалась Грейнджер. Возвращать палочку на место она пока не спешила.

— Всего лишь небольшое интервью, милая моя, ведь это часть моей работы, — широко и довольно фальшиво улыбаясь, ответила Скитер и начала подчеркнуто неторопливо спускаться к ней. — Ваше недавнее заявление прозвучало очень сенсационно сразу по многим пунктам. Не хотели бы поделиться деталями с прессой?

— Допустим, нет, не хотела бы.

— То есть вы предпочтете бегать от меня и дальше? А если в следующий раз и в самом деле кто-то пострадает с такими манерами? Ваша привычка сначала колдовать, а потом уже думать вряд ли пойдет на пользу вашей и без того весьма спорной репутации, — попыталась убедить её журналистка, изображая доверительный тон.

— Я бы не советовал оставаться рядом с ней, — произнёс маг быстро. Опыт подсказывал ему, что как раз от самой Скитер урона репутации можно получить куда как больше.

— Я согласна, ни к чему хорошему это не приведёт, — поддержала его Тейлор.

Грейнджер с мрачным видом оглядела лестницу, других студентов — некоторые до сих пор не отошли от вспышки, а подходящих лечебных заклинаний пока ещё не знали. Затем она перевела взгляд на журналистку и недовольно произнесла:

— Я готова побеседовать. Но совсем не ради вас и не ради моей так называемой «репутации». Она как-нибудь переживёт и это тоже.

— О, чудесно. Тогда давайте пройдём со мной в ближайший класс и… — Скитер сделала шаг вперёд, уже нацелившись подхватить её под руку и утянуть за собой.

— Я не сказала «наедине», — перебила её Грейнджер, выставляя перед собой палочку. — Наша клубная комната недалеко, там и пообщаемся. А в случае чего, у меня будет достаточно свидетелей, которые расскажут — что и как именно я говорила, и о чём точно вы спрашивали. Если уж рассуждать о репутации — ваша мне тоже хорошо известна.

Перед тем, как Грейнджер ушла общаться с «акулой пера», маг лишь негромко посоветовал «не смотреть ей в глаза, ведь она может оказаться и легилементом». Вообще, он давно думал, что стоит подтолкнуть «учителя» к работе над защитой разума, благо вейлы предоставили им крайне наглядный пример. Но пока руки до этого не доходят и придётся ограничиться лишь основными правилами безопасности. А с остальным та должна справиться и сама. В конце концов, что бы она ни говорила, а её репутация — это ещё и репутация её клуба и её учеников, то есть в данном случае, вопрос достаточно важный.

— Итак, мисс Грейнджер, подающая большие надежды магглорождённая ведьма четырнадцати… — усевшись за одну из парт в конце класса и жестом предложив будущей собеседнице занять место напротив, Скитер положила на стол лист пергамента, подвесила в воздухе рядом с ним левитирующее перо ярко-зелёного цвета и начала быстро диктовать ему текст. Артефакт послушно заскользил в воздухе, занося всё сказанное. На взгляд мага мистический знак такого рода был ещё одним излишеством — да, удобным в какой-то мере, но всё равно очередным расточительством магии на пустяки. А ведь кто-то занимался его разработкой, подбирал чары, материалы, просчитывал мистерию, и всё ради чего? Подобные вещи в этом мире его порой всё также удивляли.

— Пятнадцати, — педантично поправила её Грейнджер.

— Пятнадцати лет. Четвёртый курс, Гриффиндор. Множество поощрений и немало взысканий, такая бурная школьная жизнь…

Фоном слушая их так называемое интервью и попутно пытаясь упорядочить черновики и выписки, посвященные местной классической алхимии в её нынешнем виде, Кайнетт успевал ещё и обдумывать недавнее происшествие. Он мог бы гордиться собой — наработанные рефлексы сработали как надо, при появлении угрозы в пределах школы он не попытался разрубить противника надвое лезвием ветра или отбросить от себя, а схватился за правильный мистический знак. Оставался вопрос, почему он не смог заметить приближения неизвестного к группе — Арчибальд не был боевым магом Часовой Башни и не имел слишком большого опыта сражений вне дуэльных арен, но даже его навыков хватало, чтобы контролировать ближайшее пространство в поисках угроз. Могла ли эта ведьма помимо всего прочего владеть ещё и сокрытием присутствия на высоком уровне? С её работой — вполне возможно, но эта мысль не радовала. Если на такое способна всего лишь журналистка, чего стоит ждать в маскировке от опытных боевиков?

Впрочем, был в произошедшем и ещё один плюс. Его подарок в реальных условиях проявил себя с лучшей стороны. Не желая оставаться в долгу даже в подобной мелочи, маг ещё в конце сентября собрал и с извинениями преподнес «учителю» подходящую вещь. С его навыками преобразовать одну из металлических заготовок в изящный футляр для маховика времени было совершенно нетрудно, но самым главным в нём был не внешний вид, а небольшой механизм, позволяющий с помощью простого заклинания менять положение управляющей ручки артефакта, не извлекая его из-под одежды и не касаясь, что экономило время. В качестве арии он выбрал короткое «Tempus», то есть «время». Было искушение продолжить свою старую шутку и поставить ключом «Time alter», но очевидно, что для того наёмника английский не был родным, а вот ведьме куда удобнее будет колдовать с помощью привычной здесь латыни, а не на собственном языке.

— …Но давайте всё-таки перейдем к самой шокирующей части вашего «выступления». Ваши слова о том, что наследник семьи Малфой пытался, я цитирую, «убить вас». Мисс Грейнджер, согласитесь, что подобными обвинениями не стоит бросаться на людях… не имея на то веских причин, разумеется? — с намёком спросила Скитер. Мысль была очевидна — либо имела место клевета, либо причины и в самом деле есть, и тогда дело пахнет очередной сенсацией.

— Произошло недоразумение, — ровным тоном ответила Грейнджер. — Я погорячилась тогда, и уже передала свои извинения профессору Снейпу, как декану Слизерина. Во время нашего поединка в прошлом году мистер Малфой начал с заклинания «Люпусортеа» — если вам оно знакомо, то вы должны понимать мои причины. Если бы я не успела среагировать в тот раз, то могла серьёзно пострадать от целой стаи волков — для «дружеского» учебного противостояния это явно было чрезмерно. Мне также были переданы извинения, и я считаю инцидент исчерпанным.

Кайнетт уже слышал об этой истории, но считал, что публике представлена всего лишь «официальная версия». Удобная, понятная и не сулящая никаких последствий. То заклинание вовсе не было слишком опасным, даже если бы Грейнджер сражалась без его участия — у неё имелось достаточно пространства для маневра и времени, чтобы успеть уничтожить или развеять все проекции, а с некой абстрактной точки зрения, по опасности они не превышали множество заклинаний, регулярно применяемых в дуэльном клубе безо всяких последствий и обвинений. Маг предполагал, что реальная подоплека произошедшего глубже — что-то произошло либо на первом курсе, либо на втором. Возможно, речь шла о нападении тролля или истории с проклятым предметом и одержимым писателем, и где-то там был лично замешан младший Малфой, о чем широкой публике так и не стало известно. Однако либо у Грейнджер не хватает доказательств, либо она не уверена, что без связей и поддержки в магическом мире сумеет выиграть подобное дело, но ведьма предпочла не накалять обстановку и перевести всё в «недопонимание». Правда неясным оставался один момент — знал ли до того Малфой, а также его отец, что она знает о его участии, или же для них это стало новостью. Во втором случае с их стороны возможны различные непредсказуемые глупости в попытках окончательно упрятать некую очень некрасивую историю под ковер — будь то банальное запугивание, «Обливейт» или же и вовсе устранение неудобного свидетеля. Впрочем, маг считал хотя бы Люциуса Малфоя не настолько недалёким, чтобы убивать ребенка вскоре после подобного откровения на публике. Хотелось предполагать, что принесенные ей извинения «за дуэль» были знаком того, что озвученная версия устраивает и другую сторону.

А ещё интересной оказалась реакция министерской комиссии - все ожидали, что если слухи о работе против директора и его репутации верны, то уж в подобное дело министерское трио вцепится изо всех сил. Однако этого не произошло, и проявленный интерес был достаточно вялым, а после обмена "извинениями" и вовсе исчез, словно ничего не произошло. Те, кто без особых оснований считал всю историю с комиссией задумкой именно Люциуса Малфоя, считали это аргументом в пользу своей версии - тому, может быть, и нужен хороший скандал в вотчине Альбуса Дамблдора, но определенно не такой, в котором будет замешан его сын. Тем более, если слова об убийстве имели самый буквальный смысл, и отпрыск бывшего Пожирателя смерти уже в столь юном возрасте решил пойти по стопам отца не только на словах, но и доказать убеждения делом. Хотя в последнем Арчибальд искренне сомневался.

Отвлекшись от размышлений и продолжая прислушиваться к ушедшему дальше интервью, маг вновь взялся за свои записи. Как он в своё время объяснял «учителю», по классической алхимии в обычных магазинах и лавках практически невозможно отыскать книг, всё занято современным зельеварением и трансфигурацией. Однако в библиотеке школы имелось немало древних трудов, как и просто редких учебников и томов по данному искусству, включая и написанные уже после принятия Статута. Так что при желании начать исследования и восстановление своей репутации как мастера этого направления можно было прямо здесь. Тем более, что уже как минимум один практический опыт имелся — при создании ледяного клинка для Грейнджер маг взял в библиотеке пару классических книг «для подстраховки», если у кого-то после возникнут к нему вопросы. По ним же он объяснял принципы превращения и самой ведьме, вполне ожидаемо не сдержавшей своего любопытства. Единственная проблема в том, что в Хогвартсе, как принято говорить, «телегу ставили перед лошадью», то есть алхимия изучалась в качестве дополнительного материала после пяти лет зельеварения и министерского экзамена, а вовсе не наоборот. И значит, добиться на втором году внеклассных занятий, которые помогли бы объяснить быстрый прогресс, будет как минимум весьма непросто. Но Арчибальд не собирался сдаваться, не попробовав.

— Но давайте перейдем к самой ожидаемой нашими читателями теме. К Турниру трёх школ, — тем временем сменила тему Скитер. — Ваша с Гарри Поттером и Рональдом Уизли команда уже успела привлечь внимание за первые два тура соревнований. И говорят, что в неофициальном тотализаторе у вас неплохие рейтинги, особенно для четвёртого курса. Однако я так понимаю — теперь этому альянсу пришел конец?

— Если коротко, да. Я уже не злюсь на них… — ответила Грейнджер. Кажется, даже честно. Кайнетт с понедельника больше не прибегал к тем же чарам и не слушал её личных разговоров, так что ситуацию мог отслеживать лишь со стороны. Первые пару дней она с этими двумя вообще не разговаривала, однако потом это игнорирование сменилось равнодушной вежливостью — не больше и не меньше, чем по отношению к остальным студентам их факультета. И рядом с ней Уизли и Поттер практически не появлялись, да и на занятия клуба больше не приходили. — Но и того доверия, с каким мы выходили вместе на турнир на прошлой неделе, долго ещё теперь не будет. На следующие отборочные я пойду одна, раз уж решилась выступить и посмотреть, как далеко смогу дойти. А Гарри и Рон — пусть сами думают, хотят ли они, возможно, оказаться со мной в одной команде во втором семестре, и сколько готовы приложить усилий для победы. Мешать я им не буду, да и по правилам это запрещено, но и помогать тоже не стану.

Кайнетт только вздохнул про себя, слушая её рассуждения. Этот момент он продолжал считать своим пусть и не провалом, но определённо — промахом. Даже стыдно, если так подумать — не суметь просчитать до конца психологию трёх детей. И ведь теперь менять что-то уже если и не поздно, то сделать это будет куда сложнее. После одного «разворота» во мнении вновь встать на прежнюю позицию и опять отговаривать её забыть даже думать о состязании — это будет выглядеть крайне подозрительно. За прошедшие несколько дней он попытался осторожно прощупать почву и намекнуть, что основная цель самого участия в турнире исчезла… Но ничего этим не добился. Произошло худшее — Грейнджер не только решила что-то им доказать, но и увлеклась самой игрой, даже не самый простой второй тур её ни в чём не переубедил. И Кайнетту было это чувство знакомо. Точно так же и он когда-то на другом «турнире» был готов идти вперёд, даже лишившись в одночасье почти всего арсенала и старательно укрепленной временной базы. Конечно, ритуал «Прикосновения небес» и школьные состязания волшебников невозможно было сравнить ни по уровню задействованных сил, ни по опасности, но вот азарт и желание показать себя — чувства универсальные. И завести они могут очень далеко. Ему ли этого не знать… Но пока остаются лишь разговоры и уговоры. Возможно, если третий тур окажется ещё опаснее, они с Лавгуд сумеют отговорить её от продолжения?

К тому же неясной пока оставалась реакция деканов и директора. Если её хотели видеть там исключительно как поддержку для вывода Поттера в состав команды и дальше к финалу — теперь это выглядит весьма маловероятной перспективой. В этом случае на неё или всего лишь перестанут давить, оставив в покое, или вовсе попытаются убрать из состязания, если она начнет перетягивать внимание на себя и станет угрозой для выступления «героя Британии». Но вот если им нужно было именно её участие в состязании само по себе, тогда чей-то план развивается весьма удачно. А точного ответа пока не узнать, без риска во всяком случае.

— И всё же, говорят, что вы дружите с самого первого курса, кто-то даже называл вас «Золотым трио Гриффиндора»… Мисс Грейнджер, вы не считаете, что немного погорячились? — с неискренним сочувствием поинтересовалась Скитер. — Да и духу вашего факультета это несколько не соответствует.

— Нет, — возразила Грейнджер упрямо. — Дружба — это не просто общение, походы по лавкам на выходных и совместные домашние задания. Дружба — это доверие. Друзьям я могу доверить вещи, о которых не рассказала бы ни родителям, ни учителям…

— А у вас есть такие тайны? — сверкнув стеклами очков, полюбопытствовала Рита.

— На этом месте я должна изобразить пай-девочку и сказать «ни в коем случае!», так это задумано? — улыбнувшись, спросила в ответ гриффиндорка. А потом честно добавила: — Разумеется, у меня есть свои секреты. У любого они есть. У вас они в этом возрасте тоже были — мне, знаете ли, рассказывал кое-кто… Так что не будем притворяться. Друзьям я бы доверила что угодно. Но только в случае, когда и они полностью доверяют мне. Хотя не думаю, что кому-то из ваших читателей очень интересны мои рассуждения на подобную тему, — справедливо заметила Грейнджер.

— О, читателям может понравиться что угодно, а моя задача — лишь попытаться угадать, что же это будет, — любезно пояснила журналистка. — Но возвращаясь к этой истории — каково ваше отношение к Сириусу Блэку и его возможному оправданию?

— Это решаю не я, а суд. По совокупности улик, показаний и экспертиз — я хочу верить, что в этом отношении суд Магической Британии ничем не отличается от, как вы говорите, маггловского суда Соединённого Королевства, — серьёзно ответила младшая ведьма. — Если там будет решено, что Блэк ни к чему не причастен и чист перед законом, я буду только рада, что невиновный человек, даже спустя столько лет, добился справедливости.

— А ваше личное мнение?

— Я видела его всего один раз и лишь мельком. Не было возможности мнение составить, знаете ли — меня немного отвлекал Пожиратель смерти.

— Ну, а что касается вашей фразы о том, что «Гарри Поттер привлекает к себе все неприятности…» — вновь быстро сменила тему Скитер. — Знаете, многие могут посчитать это утверждение очень спорным. И кто такой этот Джеймс, которого вы упоминали? Ваш молодой человек? Чьим суждениям вы настолько доверяете? А ведь по школе ходят также слухи о вашем романе с одним из наших французских гостей, как и о том, что вам нравятся юноши младше вас… — говорила она торопливо, не давая и слова вставить.

Приблизившись на пару шагов, маг взглянул на пергамент, над которым очень быстро скользило перо. Он уже заметил, что темп движения артефакта явно не совпадал с речью Скитер, но только быстро пробежав взглядом по строкам понял — насколько. После чего прошел к ним, на ходу извлекая мистический знак, и делая стандартный жест.

— Крайне интересно, не позволите ли взглянуть поближе? Люмос.

Увидев знакомую петлю палочкой, журналистка расслабилась и лишь пожала плечами, не останавливая назойливого второкурсника. И потому искренне удивилась, когда лист вдруг вспыхнул, быстро разгораясь и оставляя в воздухе клубы дыма.

— Но это же «Инсендио», а не «Люмос», — только и смогла она отметить очевидное, торопливо выхватив мистический знак и невербальным заклинанием погасив магическое пламя.

— А там записано было что угодно, но не то интервью, которое я сейчас слышал, — отрезал маг, опуская мистический знак. Добавил заклинание ветра, разметавшее по классу пепел и обгоревшие клочки пергамента, чтобы его сложнее было восстановить магией: — Флиппендо Дуо. Или это был очень вольный пересказ? Особенно эта любовная драма в финале с ревностью минимум пяти поклонников и дуэлью у озера в полночь на осиновых палочках… Мисс Грейнджер — мой учитель, и распространять о ней подобные сплетни я не позволю. В том числе и вам. Может, стоит попробовать ещё раз, уже чуть ближе к реальности?

Судя по изумлённому взгляду гриффиндорки, быстро читать текст с перевёрнутого листа она пока не научилась, и до этого момента не понимала, что именно уже завтра должно было появиться на одной из страниц «Ежедневного пророка» в качестве её «интервью». Однако у мага на этот счёт были иные планы, где «скандальная известность» нужна в самую последнюю очередь. Ещё большая, чем сейчас, по крайней мере.

Пять шагов по древнему каменному полу, сброс небольшого заряда магической энергии в браслет-накопитель, ещё пять шагов, не сбивая темпа… И снова, и снова. При этом требовалось ещё держать сигнальный замкнутый барьер вокруг и контролировать «Укрепление», позволяющее ясно видеть даже в полумраке, разгоняемом лишь редкими факелами и едва тлеющими лампами. Поздняя прогулка по холодным коридорам верхних этажей позволяла не только привести мысли в порядок и развлечься, издеваясь над ближними, но лишний раз потренировать и цепи, и тело, которое вынуждено адаптироваться к их длительному открытию и циркулирующему потоку магической энергии. Три недели назад Мерфи уже исполнилось тринадцать, и Кайнетт планировал к следующему дню рождения довести его до готовности использовать весь свой потенциал разом, не падая при этом в обморок и не рискуя получить тепловой удар или судороги мышц. Потребуется немного больше чисто физических упражнений, по этому показателю он отставал от ранее намеченного графика, но пока не так уж сильно.

Что же касается издевательств… Арчибальд лишь усмехнулся, услышав позади негромкий звук удара о какой-то угол или постамент и едва различимое шипение, чтобы сдержать ругань. В данный момент его преследовали минимум трое. Разными методами и с разной степенью… элегантности. Личности сопровождающих и их методы маг сумел бы назвать с уверенностью процентов в девяносто. Рональд Уизли — мантия-невидимка, которую не обнаруживал даже барьер… и при этом слишком много шума, а также полное неумение двигаться в темноте, не подсвечивая себе дорогу. Его положение маг фиксировал банально на звук. Аманда Эмбер — интересная вариация обычных дезиллюминационных чар, не отклоняющая, а скорее поглощающая свет, что выглядело как особенно плотное пятно мрака, двигающееся за ним в тенях на некотором удалении. При этом никакого магического сопротивления, так что барьер легко обнаруживал её, позволяя чувствовать местонахождение с точностью до фута. Последней с высокой вероятностью была Скитер… и это всё, что маг бы сумел сказать. Он ощущал чужое присутствие вдалеке, ощущал и направленное на него внимание. Но не более того. Барьер её не фиксировал, ничего её присутствия не выдавало. Стоило бы попробовать развернуть более мощное стационарное заклинание, но так рисковать на всё ещё чужой территории Арчибальд не хотел. Разве что отойти подальше в лес, где сложнее обнаружить более сложную и масштабную мистерию, но прогулка туда без разрешения для второкурсника, а тем более, ночью, будет нарушением и поводом для доноса уже сама по себе. Так что загадка настырной журналистки пока оставалась неразрешенной.

Однако именно её мелочность и нежелание проигрывать стояли за всей этой чехардой в тёмном коридоре. Месяц назад она под пристальным контролем Грейнджер и утроившей бдительность Тейлор всё-таки со второго раза записала «интервью» более или менее близко к сказанному, не считая пары допущений «для красоты». И даже на следующий день опубликовала, переврав и перекрутив факты не так уж и сильно — не больше, чем на треть. Однако сама Скитер явно сочла это своим «поражением», если не «унижением», и после этого решила взяться за Грейнджер, её клуб и её учеников уже всерьёз, чтобы отыграться. Глупо, мелко для взрослого человека, тем более сделавшего успешную карьеру и популярного, но, видимо, она совершенно не привыкла проигрывать, тем более «каким-то детишкам». И не то чтобы Кайнетту было совершенно незнакомо это чувство. Разумеется, она при всём желании не могла бы посвятить всё своё внимание подобной «мести», ведь её репортажи о турнире и международном обмене требовали в редакции регулярно, но она не забывала при случае пройтись по «кружку под руководством зазнавшихся магглорождённых» в статьях, посвященных школьным делам.

Основную ставку она сделала именно на популярную тему статуса крови, сосредоточившись на том, что во главе клуба оказались трое «грязнокровок», к тому же известных своими сложными отношениями с наследниками старых семей. Из чего Скитер уже принялась выстраивать картину чуть ли не расистской секты, прямо в школе с самых младших курсов готовящей бойцов для восстания против пропагандируемого ими и ими же выдуманного «диктата чистокровных»… Тот факт, что на собраниях спокойно присутствовали даже слизеринцы вроде Риверса, она предпочитала «не замечать». В начале ноября ей пришлось сбавить обороты, когда Грюму всё это надоело, и он неожиданно выставил в той же газете статью о своём видении дополнительного внеклассного образования в Хогвартсе на примере курируемого им клуба, убедительно разгромив тезисы и домыслы Скитер. Всё-таки старый аврор до сих пор имел в магическом мире немалый авторитет, а за своих новых подопечных он был готов вступиться, не глядя на их происхождение и факультеты.

Именно после этого Рита сменила тактику и начала «копать» более аккуратно, в свободное время пользуясь своими навыками в магической маскировке, чтобы найти на клуб и его участников что-нибудь достаточно компрометирующее, помимо обычных школьных сплетен. Пока не слишком успешно — разве что та статья с намёками на романтические отношения между Тейлор и Грейнджер наделала шуму среди школьников, но скорее просто в силу фривольности темы и яркого заголовка, ведь сколько-нибудь достоверных фактов там представлено не было. Однако она не прекращала попыток хоть что-нибудь найти. Сегодня, видимо, опять настала очередь Мерфи оказаться под прицелом.

Что касается двух других наблюдателей… Они, судя по всему, решили последовать примеру Скитер, хотя и по своим мотивам. Аманду, без сомнения, отправила Селвин, почуявшая, что «на этих грязнокровок» можно найти что-нибудь горячее — раз уж сама Рита взялась за это дело, что-то точно есть, а Марисса до сих пор надеялась отыграться за якобы страшные унижения священных семей и её лично. Уизли, насколько маг предполагал, решил вернуть их компании расположение Грейнджер, то ли ради победы на турнире, то ли чтобы в конце семестра не оказаться в самых худших учениках факультета без её помощи. А лучший способ для этого — скомпрометировать Мерфи в её глазах, найдя за наглым второкурсником какие-нибудь достаточно серьёзные прегрешения, и точно так же, «раз уж сама Скитер взялась, там что-то обязано быть». Кайнетт даже не стал бы полностью исключать, что до кого-то из них дошла та беседа с МакГонагалл или просто стал известен сам факт, что деканам есть, чем на него давить, а значит это «что-то» стоит отыскать. Разумеется, они даже были совершенно правы в своих предположениях, вот только Арчибальд не был настолько глуп, чтобы, уже зная о слежке, призывать духов или проводить ритуалы крови. Вместо этого, в очередной раз обнаружив чьё-либо наблюдение вне территории факультета, он предпочитал или проводить время в библиотеке, или, в столь позднее время, лишний раз с полчаса прогуляться по самым дальним и безлюдным закоулкам замка, будто в поисках укромного места для какого-нибудь омерзительного и очень тёмного обряда…

Хотя сразу трое его сопровождали впервые. Забавно было бы узнать, что они сами думают о происходящем. Насколько Арчибальд мог судить, Уизли просто и прямолинейно двигался за ним, уверившись в огромных возможностях своего артефакта и не думая о звуке шагов или о том, что он время от времени задевает в полумраке очередную статую или спотыкается на какой-нибудь ступеньке. Эмбер перемещалась куда тише и аккуратнее, вероятно, используя какие-то ночные чары или зелье, и при этом сама не могла не заметить его. Скитер, скорее всего, видела обоих, а сама держалась на удалении, наверняка будучи уверенной в своей полной незаметности.

Как ни странно, маг даже не сказал бы, что подобный надзор слишком сильно досаждает ему. Скорее это казалось почти забавным. Он уже смирился с тем, что при таком количестве посторонних заниматься чем-либо запрещенным или просто чересчур явно нарушать даже школьные правила не получится — слишком много чужого внимания, слишком много охраны вокруг замка, слишком велик риск. А потому можно изображать из себя примерного школьника, чтящего устав Хогвартса и предписания Министерства. Прогулки по коридорам до одиннадцати часов не запрещены — можно неспешно пройтись, приводя в порядок мысли и спокойно сортируя в голове последние события, выделяя важное и отбрасывая малозначимое. Взять хотя бы продолжающийся турнир…

Как выяснилось, всего отборочных испытаний будет шесть, и уже на торжественном балу перед Рождеством (если говорить точнее, перед Йолем или даже Мондранихтом) будет объявлен первый состав команд. Позавчера, двадцатого ноября, завершился четвёртый тур. Как ни странно, он пока что получился самым безобидным и неопасным из всех — на квиддичном поле (чтобы лишний раз не создавать с нуля трибуны) был выстроен прямоугольный лабиринт из укрепленных магией стен, со множеством небольших комнат и дверей с «живыми» портретами вроде тех, которые закрывают проход на территорию факультетов. По такому случаю из замка принесли не менее сотни подобных псевдоразумных картин, включая даже три портрета предыдущих директоров и по десятку картин, привезенных гостями.

А дальше от школьников требовалось всего лишь пройти мимо них к центру лабиринта. Для чего по просьбам портретов требовалось что-нибудь зачаровать, превратить, сварить зелье из имеющихся в соответствующей комнате компонентов, ответить на загадки (этим баловались в основном бывшие выпускники Рейвенкло) или общие вопросы по магическим дисциплинам, где-то и вовсе нужно было угадать пароль, используя подсказки или подручные средства для гаданий и предсказаний. Но всё это случалось редко, а в двух случаях из трёх некогда жившие волшебники спрашивали о своей жизни или своей эпохе. И поскольку история в Хогвартсе уже не первый десяток лет преподаётся из рук вон плохо, и Дурмстранг, и Шармбатон, как выяснилось, в этом отношении не так уж далеко ушли, для большинства студентов четвёртый тур превратился в настоящий кошмар и медленную пытку осознанием собственной глупости и беспомощности. Многим пять, десять, пятнадцать минут приходилось сидеть у одного портрета и либо раз за разом перебирать варианты ответов, либо колотиться о ближайшую стену головой. И за всем происходящим сверху наблюдали сотни зрителей, часто с самым искренним сочувствием и жалостью, тем более что комментатор постоянно передавал для аудитории самые заковыристые и сложные вопросы. В итоге в отмеренный на испытание час среди всех трёх команд уложилось менее половины претендентов.

Впрочем, к тому моменту участников осталось уже заметно меньше — примерно по дюжине от иностранных школ и уже меньше трёх десятков британцев. Третье испытание отсеяло слишком многих. Медленно поднимаясь по лестнице на седьмой этаж замка и вслушиваясь в приглушенные шаги за спиной, Арчибальд искренне улыбнулся, когда вспомнил об этом. Этот тур пока что понравился ему больше всего. Да, он был опасным, но при этом проверял самостоятельность, подготовленность к неожиданным ситуациям и умение использовать всю доступную магию творчески ради собственного выживания — все те качества, что настоящий маг всегда должен ценить в других и развивать в себе. Испытания подобного рода практиковались и в Часовой Башне — когда-то он проходил их сам, позже подобным образом натаскивал и собственных учеников.

На первый взгляд всё казалось скорее зрелищным и эффектным, нежели действительно трудным. На месте предыдущего полигона был обозначен почти правильный круг диаметром в милю, с одной стороны краем доходящий до озера, а с другой — цепляющий опушку леса. После чего усилиями трёх директоров, деканов и нескольких волшебников из Министерства было применено локальное погодное заклинание, превратившее участок берега в очень натуральный кусок ледяной тундры, несмотря всего-то на середину ноября. Температура в минус сорок по Цельсию, резкий пронизывающий до костей ледяной ветер, наносы смерзшегося снега, кружащаяся у земли позёмка и сгущающийся то там, то здесь холодный туман, за минуты осыпающийся инеем. А чтобы студентам было не скучно, среди сугробов и тумана прятались ледяные элементали и духи зимы под властью юки-онны, приглашенной японским профессором снежной девы — то ли сильной полукровки, то ли настоящей представительницы одной из мифических рас его страны.

Далее требовалось «всего лишь» отыскать за час один из нескольких закопанных в снегу сундуков и достать из него подсказку для следующего тура. Правда, быстро выяснялось, что для открытия зачарованных профессионалами ларцов обычной «Алохоморы» будет недостаточно, а требуется или сложный ритуал, который никак не провести за отведенное время и без необходимых принадлежностей, или одно из весьма специфических зелий так называемых взломщиков заклинаний… Рецепты для которых нужно помнить наизусть, а ингредиенты — надеяться найти среди завалявшегося в карманах мусора, добывать из-под снега, отрывать от убитых элементалей, искать в этом филиале Нифльхейма, полагаясь на удачу или провидческие способности, у кого они вообще есть. Разумеется, всю алхимическую посуду тоже предстояло создать или трансмутировать на месте из чего-нибудь ещё, да и с дровами для разведения огня имелись определенные проблемы.

Четверть студентов отказалась туда идти сразу же. Ещё четверть — сдались до истечения срока, запросив у судей помощи. Среди оставшейся половины с заданием вовремя справились меньше десяти человек на все три команды. Неожиданно для Кайнетта, и, скорее всего, для неё самой, но это оказался первый тур, который Грейнджер не сумела пройти до конца. Подсказка из прошлого раунда предупреждала о холоде, потому она заранее сварила и взяла с собой согревающее зелье, запасов которого хватило на час, а трансфигурация позволила превратить одежду и обувь в более подходящие для арктических температур. Лёд с нанесенными рунами укрепления решил проблему подходящей посуды, а котёл удалось создать при помощи материализации, с изучением которой помогала Лавгуд. Однако в итоге Грейнджер не сумела точно вспомнить рецепт, перепутав пару трав и неверно рассчитав время настаивания с поправкой на созданный магией котёл и магическое же пламя. Конечно, за усилия ей были начислены очки, и не так уж мало на фоне остальных, но это всё равно был проигрыш. Кайнетт и Луна попытались воспользоваться этим моментом, чтобы аккуратно отговорить ведьму от дальнейшего участия, «раз уж дело не задалось», однако не преуспели. Возможно, причиной отказа в том числе стали её приятели, также каким-то чудом сумевшие продержаться до конца, но напрочь испортившие своё зелье (несмотря на явно имевшиеся у них подсказки), однако не ставшие из-за этого отказываться от следующего тура испытаний. В конце концов, очки за шесть раундов суммируются, и чисто теоретически можно получить отличный результат, даже формально не победив ни в одном.

Хотя в её отношении, возможно, у мага наступило своего рода принятие неизбежного. То ли того, что он не сумеет сейчас устроить всё по-своему, и ученица может иметь и собственное мнение, то ли того, что на самом деле школьный турнир далеко не так опасен, как он себе вообразил, и волшебники действительно не собираются больше кидать свою молодежь в пасть дракону или в сети акромантулов. Так или иначе, о своих усилиях Кайнетт всё равно не жалел, и при необходимости повторил бы их, только лучше просчитав последствия.

Разве что немного печально от того, что со всеми этими танцами вокруг состязаний и команд он пока не сможет удовлетворить своё научное любопытство. Устойчивость Поттера к длительному ментальному воздействию продолжала его занимать — а ведь если вспомнить, на него и отвод внимания действовал хуже, чем на других, да и его неожиданный талант при создании эмоциональных фантомов тоже не получил объяснения. У Арчибальда даже возникло предположение, что помимо основного воздушного элемента мальчишка мог владеть ещё и весьма редким эфиром, но это требовало более сложной проверки, желательно с осмотром и применением диагностических кругов и заклинаний, что невозможно сделать издалека и не вызывая подозрений. Видимо, со своим интересом придётся подождать до момента, когда совесть заставит Грейнджер пойти мириться с «брошенными ею на произвол судьбы» приятелями. Что это однажды произойдёт, он почти не сомневался — в данном отношении юной ведьме всё ещё очень не хватало гибкости и здорового прагматизма.

Кайнетт остановился у высокого окна, положил руки на подоконник и посмотрел на тучи, за которыми не видно луны и звёзд. Между делом он покосился на пятно мрака, замершее в глубокой тени и слегка сдвинувшиеся старинные доспехи в стенной нише. Должно быть, его преследователи про себя проклинали коварного тёмного колдуна и его нерешительность — вместо того, чтобы уже наконец зарезать какую-нибудь первокурсницу в перевёрнутой пентаграмме и обеспечить достойный компромат на себя, проклятый грязнокровка продолжает бродить кругами и любоваться пейзажем. А до отбоя осталось меньше получаса.

Усмехнувшись подобным нелепым мыслям (кто же будет использовать всего лишь простую пентаграмму при жертвоприношении?), маг прикрыл глаза, прислушиваясь к тишине и слегка расширяя поисковый барьер вокруг себя. Кажется, на самой его границе ощущалось ещё какое-то присутствие, но очень слабое и искаженное, оно вполне могло принадлежать и какому-то из нечеловеческих обитателей замка, вроде тех же «эльфов». Увеличить мощность ещё больше без жестов, арий и дополнительных мистических знаков уже не получилось бы, так что, вздохнув, он вернул барьер в прежний объём, позволяющий контролировать идущих следом детей, и медленно направился дальше. Из-за того, что до одиннадцати оставалось совсем немного, здесь горела уже лишь каждая четвёртая лампа, но это создавало проблемы лишь его «преследователям». Выбрав подходящее направление, Кайнетт позволил себе подумать и о своих, а не о чужих проблемах и делах.

С учетом отсутствия явной угрозы замку в этом году, а также при таком количестве посторонних, нарушать дисциплину и проводить эксперименты по ночам, равно как выбираться в лес и далее в Хогсмид было бы сложно, даже без учета особого надзора от замдиректора. А это означало, что стоило сосредоточить свои усилия лишь на «легальной» деятельности, благо тут хватало направлений. С учёбой было проще всего — держаться в списке лидеров нетрудно, программу за второй курс он в общих чертах изучил ещё год назад, так что уроки по основным дисциплинам преимущественно ценил за возможность практиковаться и продолжать нарабатывать базу знаний и навыков. Арчибальд не стеснялся признаваться себе, что пока маг из него на порядок лучше, чем волшебник, однако если он хочет сократить этот разрыв, требуются тренировки и ещё раз тренировки, до уровня рефлексов и полного автоматизма. Чтобы расширить доступный арсенал, чтобы не привлекать внимания в обществе, чтобы обучать других, зарабатывая личный авторитет — сразу по множеству причин. В конце концов, некоторые мистерии волшебников банально полезны и удобны, хотя бы за счёт скорости и простоты.

Правда, что касается авторитета и внимания, при работе с клубом тоже пришлось несколько сбавить темп. С Аластором они нашли общий язык — хотя бывший аврор продолжал в чём-то подозревать чересчур талантливого второкурсника, он одновременно подозревал вообще всех, и это быстро стало привычно. Однако присутствие куратора на их занятиях не давало больше так же легко читать лекции по магической теории и продвигать свои взгляды, не вызывая подозрений — приходилось либо ограничиваться короткими выдержками из учебников старших курсов, либо перекладывать эту задачу на «учителя». К примеру, после того интервью и фокуса с подожжённым пергаментом именно Грейнджер объясняла остальным связь между жестом, арией и эффектом заклинания, говорила об условных рефлексах, мнемонике, самовнушении и о том, как в теории эти ограничения можно обходить. Всю её лекцию поняли немногие, это уж точно, но хотелось надеяться, что основы запомнили все, а потом можно будет и повторить или уточнить детали. Всё же среди младших курсов ведьма набрала большой авторитет, так что ей верили охотно даже без ссылок на авторов и различные труды в библиотеке. Это тоже было частью работы — продолжать развивать её способности, ведь авторитет наставника прямо влияет на авторитет учеников. И хотя из-за турнира, вечерних факультативов и её собственных тренировок общались они наедине на этом курсе несколько реже, маг не упускал случая подкинуть ей новую идею или проконтролировать прогресс в освоении мистического знака.

Говоря об учениках и наставниках, стоило бы уделить чуть больше времени отдельной подготовке Эгберт, раз уж она решила всерьёз взяться за стихийную магию, и на её примере можно будет подтолкнуть к дальнейшим экспериментам остальных. В будущем стоило бы заняться и Тейлор. Хотя Кайнетт уже успел по случаю провести беглый осмотр и убедиться, что по чистому потенциалу она не слишком-то сильна — один элемент, цепи не намного лучше, чем у Мерфи, однако её энтузиазм можно было использовать и превратить в знания и навыки, на которые будут равняться другие. Жаль, что с Эмбер пока явного прогресса не намечалось…

Маг слегка оглянулся через плечо, ловя краем глаза тёмное пятно среди теней. Если говорить точнее, её личный прогресс был, и неплохой, ведь даже к нелепым поручениям Мариссы Аманда относилась крайне серьёзно, да и просто не желая в очередной раз оказаться в беспомощном и унизительном положении, она вынуждена была проявлять фантазию и тщательно готовиться к авантюрам. Тоже своего рода обучение, хотя Кайнетт и предпочел бы работать с ней напрямую, всё же потенциал у девчонки неплохой, жаль, уходит почти впустую. Однако даже эту «прогулку» он мог бы считать своеобразным уроком, так что он пока не отказывался от попыток перевести её на свою сторону.

Основной на данный момент проблемой, которую маг вынужден был тоже считать своей после всего произошедшего, оставался поиск одержимого. Блэк не сомневался ни в том, что так называемый «тёмный лорд» завладел прошлой весной чьим-то телом, ни в том, что он любым способом попытается добраться до школы. Люпин был с ним солидарен по первому пункту, однако допускал и вариант, что Волдеморт не пойдёт за Поттером лично, как три года назад, а попытается сначала собрать хоть какие-то силы, благо пример одного крупного налёта с «пушечным мясом» уже имеется. Кайнетт оценивал вероятность найти этого психа возле мальчишки процентов в семьдесят с учетом всей известной ему информации. А это достаточно много, чтобы беспокоиться. Правда, пока его осторожные поиски ни к чему не привели.

Масштабный замкнутый барьер для сканирования на весь замок вручную не поставишь — слишком много помех, слишком много источников магии, это не говоря о внимании со стороны директора и проблемах с уже существующей защитой школы. В результате искать приходится «прицельно». Первым кандидатом уже являлся Бернард Макэвой, тем более что у него отсутствовало алиби — по словам Чарльза, в апреле отец несколько дней провёл в командировке где-то в Европе, вероятно, готовясь к этому самому турниру. В итоге пришлось на скорую руку собирать браслет для поиска подселенных духов, благо с этим можно справиться и не имея дорогих материалов, главное помнить все ритуалы и стадии обработки структуры, а в своей памяти Арчибальд не сомневался, особенно когда дело касалось его основной специализации.

Дальше оставалось лишь убедить соседа по комнате устроить встречу «с таким интересным человеком», а уже там первым из уважения пожать тому руку, одновременно за секунду открывая магические цепи и прогоняя короткий «импульс» для проверки. Результат оказался отрицательным — либо чужак так хорошо закрылся от поисков в чужом сознании, либо мистер Макэвой в самом деле был всего лишь искренним фанатом Гарри Поттера, и ничего более. Следующей очевидной кандидатурой была старшая Делакур, учитывая её излишнее внимание к мальчишке, но и тут проверка ничего не дала. Разве что студенты ещё пару дней обсуждали, с чего это Мерфи вдруг приветствовать француженку, которую он на дух не переносит, целуя ей руку? То ли это какое-то особо тонкое и непонятное посторонним издевательство, то ли крайне неловкая попытка проявить внимание к девушке — тут мнения разделились.

Как ни странно, больше явных кандидатов не нашлось. Студенты Хогвартса имели алиби, а никто из гостей, иностранных профессоров или членов министерской комиссии не проявлял к Поттеру излишнего внимания, насколько удалось узнать. Оставалась ещё Скитер, но даже её мальчишка интересовал не больше чем Виктор Крам или Седрик Диггори, то есть любой другой участник турнира, известный своими успехами в спорте или учебе. Разве что, прикрываясь его именем, журналистка пыталась раскрутить скандал вокруг «досадившей» ей Грейнджер, но пока без особого успеха, так что её можно было в расчёт не принимать. Ещё имелся таинственный доброжелатель, не дающий Поттеру и его приятелю провалить испытания сразу, но уже после их ссоры ведьма объяснила, что за помощью стоит один из молодых сотрудников Международного отдела Министерства, занимающийся подготовкой соревнований и арен для них. Сам он, как и Макэвой, назвался полукровкой и, следовательно, большим поклонником «Мальчика-который-выжил», отчего и готов поделиться с тем парой советов, однако Арчибальд подозревал в нём всего лишь исполнителя. За парнем вполне мог стоять и искренне желающий помочь Бернард, и старший Крауч, пытающийся хотя бы таким образом загладить свою вину за преступления сына, и сам директор, который не хочет видеть поражение своего «героя», а то и все они сразу.

Так что в целом с поисками затаившегося психопата явных успехов пока не предвиделось. С другой стороны, вполне возможно, они просто его переоценили, и этот террорист ни сам, ни с помощью Бартемиуса не смог добыть подходящего носителя. Такого, который не вызовет подозрений в замке, или точнее сможет легко подобраться к одному из учеников, даже когда возле того больше постоянно не находится вооруженная девчонка с прогрессирующей паранойей. Что ж, значит пока лишь остаётся приглядывать за Поттером издалека и отслеживать посторонних — если теория Блэка верна, прямое похищение исключается, а противнику придётся действовать без магии и принуждения, одними лишь словами.

Многовато получается «если» и «возможно», чтобы быть уверенным в надежном контроле ситуации. Но в своём нынешнем статусе ученика второго курса, тем более «грязнокровки», он не сумел бы вести полноценное расследование — скажем, искать информацию среди бывших сторонников Волдеморта, у которых тот сейчас мог бы скрываться или чьей поддержкой пользоваться. И поручить это тоже было некому — Люпин и Блэк для бывших пожирателей открытые враги, Альберт и Лливелин как сквибы крайне ограничены в возможностях в магическом мире. Остаётся разве что Тонкс, но её Сириус в результаты их туристической поездки на Балканы посвящать пока не стал. Как и раскрывать участие Джеймса Мерфи, впрочем. Учитывая их давнее знакомство, разговор на эту тему Арчибальд мог бы вести с ней только сам, и лёгким тот никак не будет…

Увидев на стене знакомый потрет, уже «спящий», маг усмехнулся. Он добрался до нужного места. В душе явственно чувствовалось уже знакомое желание сделать что-нибудь глупое и безрассудное, но забавное. Опять импульс Начала, почти бесполезного для магии или каких-либо мистерий, но, вполне возможно, регулярно не дающего сойти с ума за несколько месяцев в окружении сотен детей. Правда, ценой таких вот позывов делать порой что-нибудь… детское и не слишком достойное уважаемого профессора. Иногда им следовало уступать, в конце концов, разумный маг понимает грани своего Начала и знает, что от него можно требовать и в чём ему стоит уступать.

Завернув за угол, маг в несколько быстрых шагов оказался у окна, с помощью палочки наложил на себя несложный отвод внимания из местного арсенала. Затем произнёс про себя формулу трансфигурации и заранее просчитанным заклинанием с минимумом вложенной силы заставил оконное стекло и переплёт изменить форму, раскрывая посередине на дюжину секунд.

— Укрепление, — произнёс он почти неслышно, а затем шагнул в сырую темноту снаружи.

Последнее заклинание было лишь предосторожностью. В бытность свою лордом Эль-Меллой даже при падении с десятого этажа он мог бы мягко и беззвучно приземлиться на ноги благодаря не самому сложному и давно отработанному комплексному контролю ветра, гравитации и собственного веса. Всего лишь фокус, а далеко не настоящая магия, но порой полезный. Сейчас, не имея больше предрасположенности к стихии воздуха, манипулировать потоками оказалось труднее, но ненамного. Мимо дважды промелькнули освещенные окна, короткое падение перешло в полёт, затем почти в парение, и в итоге он лишь слегка присел, гася остаточный импульс, когда ноги коснулись влажной травы на внутреннем дворе.

Даже не посмотрев наверх, Кайнетт в пару шагов скрылся в темноте крытого перехода и уверенным шагом направился к лестнице на верхние этажи, откуда можно будет добраться к башне факультета. До отбоя оставалось минут десять, так что стоило поспешить, чтобы не давать более поводов для разбирательств и неуместных требований. Что же касается этих троих… окно уже вернулось в первоначальное состояние, так что пусть ищут его по галереям седьмого этажа. Там достаточно ниш, тупиков и пустых классов, чтобы хитрого и умелого волшебника можно было искать среди теней хоть до утра. Особенно, если его там нет.

— Профессор Снейп, не уделите нам несколько минут?

В четверг после четвёртого урока несколько второкурсников Рейвенкло и Слизерина остались в классе. Один из них, Райан Виллин, пользующийся неизменной «любовью» и особым вниманием декана Слизерина с первого же занятия и задал этот вопрос.

— Только если эти «несколько минут» не трансформируются в «часовую лекцию вместо обеда», — ответил преподаватель, неспешно проходя перед своим столом. Ещё раз медленно оглядел оставшихся и уточнил: — Итак, что же интересует трёх из пяти моих лучших студентов на этом курсе и мисс Тейлор?

Карин нахмурилась, услышав подобную формулировку, однако промолчала. За год с лишним она успела убедиться, что их профессор не отличается деликатностью, а с чувством такта знаком лишь понаслышке. Тем более, что формально он был прав — в отличниках по зельям числились Сансет, Виллин и Мерфи, присутствующие здесь, а так же Шафик с Хаффлпафа и младшая Гринграсс. Сама Тейлор сдала экзамен на крепкое «выше ожидаемого», не дотянув до высшего балла. Однако декан Слизерина мог бы сформулировать свою мысль и помягче.

— Как нам говорили, после шестого курса в школе существует факультатив по классической алхимии, — начал Кайнетт. — И там преподаёте именно вы, не так ли?

— Очевидно, что не директор, хотя он мог бы. Да, для тех немногих, кто интересуется данной областью магии, его веду я. Однако вы крайне оптимистичны, если пришли записываться туда почти за четыре года до начала. Похвальная предусмотрительность, не спорю, но у меня за девяносто восьмой ещё даже журнал посещений не заведён… — не без сарказма ответил Северус, опираясь на свой стол и пряча руки в широких рукавах.

— Вы не совсем верно нас поняли, профессор, — сказала Юфемия, выступая вперёд. — Мы уже начали изучать основы самостоятельно, и хотели лишь попросить у вас рекомендаций — за что лучше взяться новичкам, а что пока отложить. Что-то вроде плана самостоятельной работы. Ведь вам хорошо знаком данный предмет.

— Занимательная история… И теперь я, кажется, понимаю, откуда ветер дует. Было интересно, с чего бы это наша Мисс Всезнайка приобрела привычку на моих уроках абзацами цитировать Парацельса, Бэкона и Артепиуса. И похоже, вот где она этого нахваталась, — перехватив взгляд Карин, он демонстративно поёжился и добавил: — Ох уж это свежее дуновение юной ненависти… Но вы не видели вашу обожаемую мисс Грейнджер на младших курсах и не знаете, как она заработала своё прозвище. Поинтересуйтесь при случае, но я не уверен, что она охотно расскажет, — вновь оглядел всех остальных, он произнёс: — Однако вы отнимаете моё время не для того, чтобы обсуждать и осуждать отдельных учениц, потому вернёмся ко всей этой идее. С чего вас вдруг так заинтересовала старая алхимия? Нахватались в библиотеке из пары книжек основ по самым верхам, решили, что вам мало моих уроков, и хочется теперь большего?

— Вы передали суть, но не совсем верно указали причины, — вежливо отозвался Арчибальд. — В конце концов, именно работы Аристотеля, Трисмегиста, Бэкона, фон Хоэнхайма служат базой, на которой строятся и трансфигурация, и современное зельеварение. Совершенно нормальным является желание сначала изучить основы, чтобы глубже понять эти дисциплины, как мне кажется.

— Интересно, когда у вас через год начнутся занятия по нумерологии, вы предпочтете начать прямо сразу с трудов Архимеда и Пифагора?

— По-моему, это звучит разумно, — заметила Карин.

— Рейвенкло, как и было сказано… Мисс Сансет, я вообще порой удивляюсь, как вы оказались на моём факультете. Впрочем, это к делу не относится. Я понял общую мысль, и тут даже есть, что обсудить. Однако мисс Тейлор стоит подождать вас за дверью, — на возмущенный взгляд Карин он пояснил: — С вопросами по непрофильным занятиям подойдёте, когда получите по основному предмету «превосходно», а до того — подтягивайте и догоняйте. Если собираетесь делать что-то, делайте это на «отлично», а не хватайтесь за двадцать вещей сразу. Я понятно выражаюсь?

— Крайне понятно, профессор, — ровным тоном ответила Тейлор, резко развернулась на месте и вышла с возмущенным видом. Однако дверь она прикрыла, не став ей хлопать напоказ.

— Вот и прекрасно. Теперь, что касается вас троих. Я ценю в людях тягу к знаниям, но ещё выше я ценю своё собственное время… — философски заметил Северус, однако уйти пока не торопился. — И как я уже успел узнать, иногда лучше потратить немного времени сразу, чтобы после выиграть дни, если не месяцы, и это не говоря о спасенных нервах и экономии на успокоительном. Раз уж я вовремя на обед сегодня всё равно не попаду, садитесь где-нибудь и давайте быстро проверим, с чем вы вообще собираетесь осваивать данный предмет самостоятельно. Думаю, спрашивать про три первичных вещества, четыре стихии или семь металлов и планет — означало бы не уважать вас, но может быть, вы и двенадцать основных действий назовёте?

— Разложение, дистилляция, возгонка… — начал быстро перечислять Райан, дождавшись короткого кивка от преподавателя. Вопрос пока ещё был не самым трудным.

— Неплохо, хотя и не по порядку, а это в алхимии крайне важно. Ладно, а что вы мне расскажете, к примеру, про киноварь? С алхимической точки зрения, разумеется.

— Сульфид ртути, часто называемый «драконьей кровью» или «живым золотом», один из так называемых мирских элементов, символ напоминает цифру три… — бодро перечислила Юфемия.

— Что ж, вы хотя бы что-то читали, и всё не безнадёжно. Но, к примеру, если я спрошу об амальгамах? Мистер Мерфи, может, вы?

— Разумеется, профессор. Итак, амальгама — соединение двух разных металлов в алхимии, и далеко не обязательно с ртутью, хотя самая базовая из них это как раз комбинация ртути и серебра… — усмехаясь про себя, Кайнетт зачитывал различные формулировки и описания из прочитанных трудов. Самым сложным было дозировать информацию. О соединениях металлов он знал очень много, по его убеждению — заведомо больше профессора, смотрящего на классическую алхимию свысока. И при желании этот ответ легко можно было бы превратить в лекцию на пару часов, и это было бы только вступление к обширной теме. Однако в данный момент задача стояла совсем иная, и в итоге он уложился всего в пять минут.

— Что ж, для начала сгодится, — спокойно заметил профессор, выслушав всех троих. — Но раз уж вы так много знаете, думаю, для вас не будет слишком трудно построить при мне несложный круг трансмутации. К примеру, для превращения металлов? Было бы интересно взглянуть.

Убедившись, что однокурсники принялись за работу, Кайнетт тоже положил перед собой лист пергамента и начал вспоминать что-нибудь «несложное». После чего быстро изобразил главный круг, вписал в него треугольник, затем центральный круг и ещё три малых для фокусировки. После чего начал прорисовывать мелкие линии внутренней структуры, через которые пойдет энергия для процесса, а также расставлять знаки элементов и операций.

— Не увлекайтесь, мистер Мерфи, вы не на экзамене, — прервал его работу негромкий голос остановившегося рядом зельевара. — Под «чем-то несложным» я действительно подразумевал что-нибудь несложное, а не бросал вызов вашим способностям, чтобы вы могли этак снисходительно предъявить мне… это. Луна, Марс и Меркурий в точках фокуса… Вы хоть сами сможете мне объяснить, что это, собственно, такое и для чего нужно?

— Разумеется, профессор. Перенос эссенции, или как это ещё называют, передача души металла. Самый основной вариант, придание железу мистических свойств серебра для дальнейшей выплавки стали, к примеру, способной наносить урон определённым существам, — пояснил Арчибальд. Он уже убедился в своё время, что в этом мире данный метод известен, и нужда в своё время в нём тоже была, ведь и многие из местных мифических рас и чудовищ были восприимчивы к серебру. — Все эти истории об охотниках на нежить с серебряными мечами, конечно же, красивы, однако серебро слишком мягкий металл для оружия, как и его сплавы, а данный подход даёт куда более широкие возможности.

— Неужели история с мисс Грейнджер заставила вас погрузиться в такие дебри? — удивился профессор. Затем посмотрел на него внимательнее, пытаясь поймать прямой взгляд.

Однако маг в лучших традициях Лавгуд смотрел мимо и словно сквозь него, не давая нормально заглянуть в глаза. О том, что декан Слизерина способен работать с ментальной магией, он уже знал, за первый курс были возможности убедиться и почувствовать несколько раз слабое давление на разум. Поскольку литературу по данной теме Кайнетт начал читать в первые же месяцы, чтобы обезопасить себя, тактику поведения он выработал ещё до школы. Никаких ложных воспоминаний, никаких изящных барьеров, пропускающих лишь допущенные мысли, никаких вторых и третьих слоёв сознания под первым, «поверхностным». Слишком сложно и ненадежно, а также гарантированно привлечет внимание опытного специалиста в случае малейшей ошибки или расхождения с реальным поведением. Маг действовал проще — сплошной блок, грубый, даже примитивный, наполненный злостью и ненавистью, чтобы имитировать не осознанно выстроенную защиту, а естественную структуру, результат реакции на давление и травлю. Желание «не давать лезть в душу», если говорить просто, которого от сироты из плохого приюта вполне можно ожидать. Такая защита не была чем-то невероятным — редким явлением, обычно характерным для довольно тяжелой среды, но тут легенда ей вполне соответствовала. Разумеется, глубже под ним была уже совсем иная линия обороны, вдобавок серьёзно усиленная после первой встречи с дементорами и мысленного общения со шляпой — и то, и другое определённо не прибавило Кайнетту ни спокойствия, ни уверенности в своих возможностях, однако он сделал всё, что было в его силах.

На секунду или две маг ощутил чужое присутствие, давление на разум быстро возросло почти до опасного, и затем так же пропало. Либо профессор удовлетворился увиденным, либо решил пока не переходить к более действенным методам, чтобы себя не выдать. Вновь переведя взгляд на незаконченный круг, он поинтересовался:

— За основы вы взялись серьёзно, мистер Мерфи, это я вижу. Но это всё старый материал. А более новые методы вам знакомы? Палочкой вы создадите точно такой же круг?

— Палочкой? — удивился Арчибальд. Конечно, он читал о таком подходе в школьной библиотеке, но считал его достаточно ограниченным и малоприменимым. — Зависит от материала. При желании, особенно после практики, я смог бы его вырезать или выжечь на земле, на полу или, при определенных усилиях, на камне, но это потребует лишней траты сил, плюс сложности с ремонтом после реакции. Особенно если объём задействованной энергии будет достаточно велик, и даже остаточного «эха» в линиях хватит, чтобы обычное «Репаро» оказалось бесполезным как минимум ещё несколько дней. Мел, сажа или краска намного удобнее, в зависимости от конкретной цели, — про кровь маг тактично упоминать не стал.

 — А создать их? — спросил Снейп, извлекая мистический знак. — Это же не зелье, и даже не компоненты реакции, это всего лишь форма, направляющие. Вы же не думаете, что я перед каждым уроком на факультативе ползаю по полу, вычерчивая всё это руками?

По его жесту несколько столов в центре класса разъехались в стороны, затем чёткими пассами волшебной палочкой профессор молча начал вычерчивать на полу заготовку под тот же самый круг «переноса эссенции», материализуя белую краску прямо по ходу дела. На то чтобы изобразить круг радиусом в пять футов, вписать в него треугольник, малые круги и основные направляющие ушло меньше минуты.

— Всё-таки волшебники невероятно ленивы… — искренне заметил Кайнетт одновременно с возмущением и с восхищением. Прежде сама мысль о том, что можно так тратить ценную энергию ему бы даже в голову не пришла. Поправлять себя не стал — для магглорождённого фраза звучала вполне нормально. — Но ведь краска будет ненастоящей, а значит и характеристики у неё получатся иные, слабее оригинала. Меньше сможет пропустить, меньше сможет выдержать…

— Зато обойдётся не то что дешевле, а бесплатно. Вне зависимости от размера круга. Да и провести более слабую реакцию сейчас, или сильную, но через полдня и перемазавшись мелом с ног до головы — по-моему, выбор тут очевиден. Да и если вам так нравится старый подход, что мешает левитировать мел или кисть палочкой? Если вы сдали Флитвику его любимый экзамен с ананасами, вряд ли эта задача окажется для вас непосильной, не так ли? — с сарказмом поинтересовался Снейп.

Арчибальд задумался всерьёз. Этот подход был чуждым, и при этом характерным для волшебников, не любящих лишний раз марать руки… Но в нём была своя рациональность. А главное, он масштабировался. Очень и очень хорошо масштабировался — при наличии хорошего глазомера и прямых рук, разумеется, причем в самом буквальном смысле слова.

— Собственно, не последняя причина, почему алхимия вышла из употребления — слишком много времени на подготовку простейшего состава, слишком много внимания ритуальной части и символизму. Зельеварение в этом плане намного практичнее и одновременно изящнее, — вернулся к любимой теме профессор. — Конечно, чарами можно частично компенсировать эту громоздкость и неповоротливость, но лишь ограниченно. И даже идея Раппа с мгновенными схемами не смогла этого исправить…

— Боюсь, я не понимаю, о чём речь, профессор, — вынужден был признать маг. Он знал имя этого немецкого алхимика Нового времени, но каких-то выдающихся открытий за ним не мог припомнить ни здесь, ни в родном мире.

— Я же говорю, метод так и не стал слишком популярен. Было бы странно, если бы вы о нём знали. Примерно так… — профессор описал палочкой широкий полукруг и затем резко выбросил её в сторону стены, произнеся арию: — Рацио Асидум Транситус.

Мгновенно возник сложный рисунок, созданный зеленоватой краской — гексаграмма с алхимическими символами и ещё одним внутренним контуром для размещения реактивов, над которыми предполагалось проводить превращение. Сансет и Виллин, похоже, не поняли принципа заклинания, а вот Арчибальд разглядывал знакомую схему преобразования кислот практически с изумлением. В принципе, ничего невероятного в продемонстрированном не было… Материализация позволяет создать краску несложным движением, и при должном волевом усилии можно сразу создать её в нужном месте не в виде капли или пятна, а придав требуемую форму. Но точно, до символа и до каждой линии запомнить и затем воспроизвести в голове алхимический чертеж — это была идея, которой могли бы гордиться в институте Атлас, очень уж она соответствовала их воззрениям. Да, сложность крайне велика, но зато какие возможности открываются…

— А разве здесь должна быть аква фортис, а не витриоль? — только и смог спросить он в конце концов, указав на один из символов, который выбивался из знакомой ему схемы.

— Зависит от задачи, — ответил Снейп, внимательно глядя на него. — Можно трансмутировать азотную кислоту, а можно серную, смотря что есть под рукой в определенный момент. Но если бы я в своё время запомнил один из знаков неверно, то и воспроизвёл бы его тоже ошибочно, так что минус данного метода самоочевиден. Потому это для общего развития скорее, чем для практического применения. Однако определенные знания у вас всё-таки есть — не так много, как хотелось бы, но и больше, чем стоило ожидать. Потому я готов помочь вам с программой, если желание всё ещё не пропало.

— Будет очень интересно обучаться у вас алхимии, профессор, — на удивление искренне сумел произнести Арчибальд. Остальные его поддержали.

— Что ж, в таком случае… — Снейп быстро взял лист с одним из кругов, быстро дописал полдюжины названий и вернул пергамент Юфемии, добавив: — Вот, для начала. Все книги есть в библиотеке, как раз подойдёт для новичков, и месяц можете ко мне со всем этим даже не приближаться. В декабре перед экзаменами я устрою по ним тест, если каким-то чудом справитесь — порекомендую что-нибудь ещё. Не то чтобы я в это верил, но попробовать никто не мешает. Финита Инкантатем, — он развеял созданные рисунки, затем в несколько жестов расставил столы по местам и направился к двери, велев: — За мной. Вы отняли достаточно времени, однако я надеюсь всё-таки ещё успеть на обед, и вам тоже советую. Здоровье стоит беречь смолоду, как говорится.

В коридоре Тейлор шагнула к открывшимся дверям, но при виде хмурого профессора вместо своих однокурсников остановилась, не скрыв недовольства. Заперев класс за учениками, Снейп внимательно оглядев Карин и коротко бросил:

— А вы можете лучше, мисс Тейлор. Чуть больше усилий, чуть меньше лени, и в следующий раз не придётся ждать за дверями.

После чего быстрыми шагами направился в сторону лестницы наверх, так что темная мантия привычно развевалась за спиной, напоминая крылья. Покосившись вслед профессору, Юфемия произнесла:

— Да не обращай внимания. Что было нужно, он нам выдал, а мы с тобой всем поделимся. И с остальными, кому интересно. Мы же не какие-то там… — она кивнула на скрывшегося за поворотом Снейпа.

— А тебе так можно, о своём декане-то? — поинтересовался Райан, когда второкурсники тоже направились к большому залу.

— А то, думаешь, он не знает, что о нём студенты говорят? По-моему, порой ему это даже нравится. Ну да Моргана с ним, с нашим Ужасом. Лучше о чём-то более приятном, — сменила Сансет тему и поинтересовалась у следующего за ними Мерфи: — Джим, ты уже выбрал, в чём пойдешь на бал?

— Что? — Кайнетт с трудом отвлекся от своих размышлений. Он оценивал перспективы новых методов и практически не слушал, о чём говорят вокруг. — Какой ещё бал?

— Рождественский. Или святочный. Или йольский, уж как больше нравится, — дал очевидный ответ Райан. — У тебя остался месяц на подготовку.

— Я знаю, когда он будет, — отмахнулся маг от подобной ерунды. — Для меня новость, что я должен там присутствовать.

— Наверное, она хотела сделать тебе сюрприз, — заметила Тейлор. — Правда, весь факультет уже в курсе, кому это интересно — кто туда идёт и с кем. Так что, когда придёт предложение — не подставляй нас, хотя бы сделай удивлённый вид.

— Если нужно… — заметил он равнодушно, вновь погружаясь в собственные мысли. Танцы и прочие развлечения школьников Кайнетта сейчас интересовали в самую последнюю очередь. Прошедший разговор был намного важнее, и его ещё предстояло обдумать во всех деталях.

Однако в целом, всё сложилось неплохо с учетом имеющихся возможностей. Не считая даже новых знаний, это ещё можно было бы даже считать первым шагом на пути к возвращению себе гордого и заслуженного статуса Мастера алхимии. Жаль, с прочими своими степенями придётся несколько труднее, однако Арчибальд привык добиваться своего. Просто нужно решать задачи последовательно, одну за другой. А законодательные запреты… если уж маги способны обходить и изменять под себя законы физической реальности, обойти пару правил и указаний будет уже несравненно легче.

— Разумная магия? — удивлённо переспросил Кайнетт.

— Да. Или живая магия. Раньше эта идея была очень популярна среди волшебников, и до сих пор некоторые старые семьи придерживаются её. Например, говорят о том, что «магия дала» или «магия позволила», — объяснила сидящая рядом Лавгуд, не глядя на него, а рассеянно рассматривая зимнее небо. — Отсюда же и такая их нелюбовь к сквибам — вроде как магия отказалась признавать ребёнка, а это огромный позор для семьи. Неужели ты никогда не слышал об этой теории?

— Слышал, но считал полным бредом, — пренебрежительно отозвался маг. — И до сих пор считаю. Это даже не «теория», это и на религию-то едва ли похоже. Может, ей ещё и молятся? Просьбы передают? Подношения преподносят?

— В прежние времена, особенно в годы Инквизиции, когда воевали с церковью, и признавать их бога волшебникам было вроде как неуместно, говорят, доходило и до такого поклонения и алтарей. Считалось, что персональное благословение Магии (с большой буквы) даёт особые дары, что у неё можно вымолить какие-то силы, что она свидетельствует в клятвах. А ведь здорово было бы, — Луна театрально вытянула перед собой ладонь и провозгласила: — Клянусь магией каждое полнолуние заходить в спальню только с левой ноги.

Разумеется, ничего не произошло. На неё покосились лишь несколько сидящих поодаль первокурсников, все остальные к разнообразным странностям этой ведьмы уже давно привыкли. Занявший место на один ряд ниже Лавгуд Кеннет МакДугалл искренне произнёс, глядя на это представление:

— Я тоже думаю, что было бы круто так делать.

Три студента Рейвенкло с разных курсов немного странно смотрелись вместе и без компании, но на то были причины. Грейнджер и с десяток второкурсников из клуба (включая даже пару магглорождённых) находились в воздухе над полем стадиона на собственных и школьных мётлах. Кеннет на первом курсе своей метлы пока не имел, а здешней пользоваться опасался, Арчибальд и Лавгуд просто не испытывали большого интереса к полётам. Хотя Луна как-то и говорила, что не отказалась бы подняться в воздух на фестрале.

Впрочем, у них были причины оказаться в субботу именно здесь. В это воскресенье ожидалось последнее в этом году собрание дуэльного клуба, а в будние дни нормально провести уже традиционный «разбор полётов» после прошедшего неделю назад пятого раунда турнира было бы неудобно. Потому что в данном случае речь шла о полётах в самом прямом смысле слова, а значит, для вдумчивого обсуждения не хватит класса или пустой площадки перед замком, а требуется отработка маневров и даже заклинаний прямо в воздухе.

На прошлой неделе поредевшая команда претендентов Хогвартса закрывала предпоследний отборочный тур, потому к их появлению на поле зрители уже знали, что именно участникам предстоит делать. Задание в этот раз разбили на два этапа. Первый, наземный, подразумевал необходимость выбрать и достать себе метлу, причем сказать это было куда проще, чем сделать. Примерно три дюжины этих транспортных артефактов оказались разбросаны на небольшой ровной площадке у леса на вид безо всякой системы. Вот только все они были закреплены на земле сразу разнообразными чарами, трансфигурированными оковами и самыми банальными немагическими верёвками, замками и цепями. А чем более совершенной и быстрой была метла, тем труднее было и освободить её, при этом не повредив и не пропустив какое-нибудь замедляющее заклинание. Таким образом, от студентов требовалось сначала опознать ту или иную модель, а затем выбрать себе задачу по способностям, чтобы не провозиться с особо хитрыми чарами все отпущенные полчаса до конца испытания, так и не поднявшись в воздух.

Второй этап уже проходил в небе, почему-то Грейнджер потом сказала о нём, что «они так и не придумали ничего нового». Над опушкой леса кружилась целая стая чёрных птиц, напоминающих странный гибрид между совами и воронами — частью материализованных магией, частью превращенных из неживых предметов. Примерно у каждой из дюжины был в лапах зажат небольшой ключ, открывающий один из ящиков на земле с подсказками для последнего раунда. То есть птицу требовалось догнать на метле, либо в полёте сбить, дематериализовать или провести обратную трансфигурацию, после чего успеть поймать ключ, если он у неё вообще был и оказался не повреждён в процессе. При этом ловить чужие трофеи правила не запрещали, а потому ударить каким-нибудь площадным заклинанием в центр стаи было можно без проблем, вот только в результате десятки таких ключей полетели бы или в лес, или в озеро, или прямо в руки тех, кто на земле продолжал попытки расколдовать себе метлу. А потому самой надежной тактикой было ловить птиц по одной, догнав их на метле и выдернув из лап трофей, вот только летать прямо в центре облака постоянно галдящих и носящихся во все стороны «ворон» смог бы далеко не каждый.

Очевидное преимущество имелось у игроков школьных сборных (примерно половина оставшихся участников) и отдельно у трёх вступивших в турнир ловцов (Диггори, Малфой и Поттер). Остальным же придётся намного труднее, это было понятно с самого начала. Всё-таки полёты не являлись в школе регулярным обязательным предметом даже в сравнении с почти символической астрономией, и хотя брать в свободное время мётлы или приходить на стадион со своими не запрещалось, этой возможностью мало кто пользовался. Большинство волшебников и ведьм предпочитали смотреть на полёты со стороны, раз в месяц посещая матчи сборных, а некоторые не утруждали себя и этим.

Как раз потому Грейнджер в этот раз пришлось особенно нелегко. Её опыт полётов на мётлах начинался, да практически и заканчивался стандартным зачётом в начале первого курса, в школе она этим спортом не интересовалась, да и дома собственного артефакта не имела по очевидным причинам. В общем-то, тут её позицию Кайнетт полностью поддерживал, считая данное занятие совершенно напрасной тратой магической энергии и пережитком прошлого. Пространственное перемещение в этом мире может освоить даже подросток в шестнадцать лет, стационарные антиаппарационные барьеры весьма редки, а для перемещения в незнакомые места и за пределы страны намного лучше подходит обычный транспорт — и комфортнее, и безопаснее, и нет риска нарушить Статут. Возможно, лет двести назад, когда альтернативой для повседневных перемещений стало бы или седло, или карета, метлы в самом деле имели практический смысл и давали преимущество в мобильности, но в конце двадцатого века проблем от такого способа перемещения было бы куда больше, чем пользы. Да и боевое применение крайне сомнительно, особенно для местной школы магии, сильно завязанной на жесты и универсальный катализатор. Только применение как игрушки для развлечения им и остаётся. Возможно, поэтому консервативные волшебники так цепляются за свой любимый спорт — без него эти артефакты выйдут из употребления уже через несколько лет.

Ведьма сумела выбрать метлу подороже и посложнее — не ради реального преимущества в воздухе, а лишь чтобы выиграть очки за снятие с неё более продвинутых заклятий и крепких цепей, довольно быстро разобралась с защитой и поднялась вверх, зависнув ниже кружащейся стаи. Очевидно, гоняться за птицами, как это предполагалось организаторами, она бы не смогла — не хватит опыта полётов и навыков обращения с метлой, она куда раньше упадёт сама. Потому Грейнджер выбрала иной подход — они обсуждали подобный вариант в клубе среди прочего, когда стало ясно, что следующий раунд как-то будет связан с полётами. Ведьма наложила на метлу чары остановки и неподвижности, заставив замереть в пространстве, добавила стихийный барьер от ветра вокруг, затем прямо поверх древка создала небольшую площадку из замороженной в лёд воды, сразу же укрепила, чтобы та не растаяла в ближайшие минут двадцать. И в итоге перебралась на более широкую и устойчивую поверхность, где можно было уверенно встать в полный рост, больше не думая о постоянной поддержке равновесия. После чего принялась спокойно работать мистическим знаком. Простые огненные заклинания вроде «Инсендио» и «Экспеллимелиус» выбивали птиц по одной, не различая трансфигурированных и материализованных из магической энергии. Если после попадания вместе с ними падало что-то ещё — в ход шло «Акцио» для перехвата трофеев в полёте. Увы, из-за отсутствия самонаведения у простых чар приходилось больше полагаться на удачу, и что очередная вспышка пламени не уйдёт в небо, а поразит цель, и желательно именно ворону с ключом. Плюс требовалось не зацепить других участников, носящихся на большой скорости рядом и прямо внутри стаи, нужно было безопасно пропускать ещё и их, потому в итоге «улов» был невелик — всего с десяток ключей.

Когда до конца испытания осталось три минуты, ведьма решила сэкономить время и одновременно выиграть ещё немного очков за разнообразие, потому не стала расколдовывать свою конструкцию, а просто спрыгнула вниз с высоты футов в пятьдесят. Разумеется, на площадку с мётлами были наложены чары, которые не дали бы ей или другим студентам разбиться при падении, однако рассчитывала Грейнджер не на них. Уже в полудюжине футов от земли она выкрикнула короткое заклинание, приводя в действие подаренный на день рождения браслет и останавливаясь в воздухе «по-своему», без участия установленной учителями защиты, что пошло ей в общий зачёт разнообразия применённой магии. После чего оставалось лишь вместе с остальными участниками подбирать наловленные ключи к сундукам, надеясь на удачу, поскольку гадать по всем правилам, чтобы найти нужный замок, она не собиралась, да и просто не сумела бы.

Разумеется, трюк с падением никак не мог быть импровизацией. Тестированием нового защитного артефакта они занялись ещё в конце сентября по настоянию Арчибальда, просто потому что нельзя полагаться на инструмент, в работе которого не уверен абсолютно — собственно, это одна из причин, почему маги предпочитают самостоятельно собирать мистические знаки, а не покупать их на стороне. Этот аргумент подействовал, хотя и не сразу, так что Грейнджер пришлось время от времени прыгать сначала с безопасных высот, отмеряя необходимое на произнесение арии и активацию чар время, да и просто привыкая к эффекту остановки в воздухе. Кроме того, в процессе тренировок она практически справилась с появившимся после сражения с Локхартом страхом высоты, а иначе ей бы на пятый тур можно было и не выходить, либо остаться на земле с минимумом очков за раунд. Так что за подобным эффектным падением стояли подготовка и строгий расчёт, а никак не характерное для Гриффиндора бесстрашие. Что может и скучно, но куда лучше способствует выживанию.

В целом к последнему туру общий состав трёх команд уже примерно наметился, если только на шестой раунд не запланировано каких-то невероятных сюрпризов. От Хогвартса первым уверенно оказался Диггори, староста Хаффлпафа, сразу за ним держался Дэвис, капитан спортивной команды Рейвенкло, следом, уже с отрывом после четвёртого тура, шли близнецы Уизли, пятое и шестое место делили Грейнджер и Джонсон с Гриффиндора, и замыкал семёрку слизеринец Уоррингтон. Малфой с трудом оказался в районе десятого места, Поттер следовал сразу за ним, так что шансы прорваться в команду на последнем туре у одного из них ещё оставались. Младший Уизли и Гринграсс серьёзно отстали на испытании с мётлами, падая ниже пятнадцатого места и теперь в лучшем случае претендуя на позиции запасных участников. У двух других команд тоже не намечалось никаких сюрпризов: Виктор Крам и Флёр Делакур уверенно лидировали в своих командах. Матис Дюпре оказался неожиданно хорош в полётах и на последнем туре смог вырваться на шестое место в общем зачёте Шармбатона…

— И что же, кто-то всерьёз верил в одушевлённую магию? — уточнил Кайнетт у Лавгуд, когда молчание затянулось. — Которая может иметь свою волю и самостоятельно проявлять себя в мире.

— В прежние времена, — повторила ведьма. — В конце концов, среди разных занятных теорий у магглов я видела идеи и про коллективное бессознательное, и про волю всей планеты. Чем же магия хуже?

— Масштаб совершенно иной. Гайя, то есть воля планеты, направлена на продолжение существования Земли любой ценой. С появлением человечества от неё постепенно отделилась Алайя как проявление воли человечества, чьей целью стала защита уже нашего вида от вымирания или самоуничтожения, — ответил маг. Эта тема не являлась какой-то запретной, теория Гайи была известна волшебникам, и в искаженном виде существовала даже в обычном мире. Просто маги куда лучше подвели под неё научную базу, но они сейчас просто убивают время за разговором, а не ведут научный диспут. Начинать чертить диаграммы и приводить доказательства объективности данной теории перед обожающей странности девчонкой и слабо улавливающим суть их беседы волшебником в первом поколении он не собирался. — На фоне этих двух глобальных сил вся магия планеты, особенно после начала нашей эры, не значит почти ничего, и собственную волю обрести она бы никак не сумела. Да и что бы ей было защищать — существование магического мира? От планеты, от человечества, от самих волшебников?

— По-моему, странно, что ты веришь в гипотезу Гайи и коллективное бессознательное человечества, но при этом не веришь в разумную магию, — заметила Лавгуд, наконец повернув голову к собеседнику. — И то, и другое, и третье недоказуемо, однако, как по мне, третья идея вполне дополняет первые две. Да и просто, так было бы интереснее.

— Сводить чёткую научно объяснимую систему до какой-то своевольной силы? Это даже не серьёзно. К тому же, ты просто не понимаешь, что такое Сила противодействия, — Кайнетт не стал углубляться в детали, лишь пояснив: — Если бы магия тоже обладала таковой, Гриндевальд бы погиб в каком-нибудь несчастном случае или на глупой дуэли задолго до Второй Мировой, ведь его действия угрожали всему магическому миру катастрофой. Однако этого не произошло.

— Как у тебя всё складно, уважаю… — кивнув ему, очень серьёзно ответила Лавгуд.

— Может быть, ученикам Хогвартса не стоит обсуждать столь сомнительные темы, как преступления Гриндевальда? — произнёс рядом уже до отвращения знакомый голос.

— Не более сомнительные, чем ваше творчество, мисс Скитер, — вежливым тоном отозвался маг, оборачиваясь к ней. — Вы снова по наши души, или просто поздороваться подошли?

— Можете оставить свой сарказм, «неуловимый Джеймс», сегодня я бы хотела пообщаться с этим молодым человеком, а не с вами, — журналистка указала своим любимым пером на МакДугалла. Тот, как и большая часть первокурсников, прежде её внимания избегал, потому уточнил с некоторой робостью:

— Со мной, мэм?

— Да. По школе, знаете ли, бродят весьма занятные слухи, я никак не могла пройти мимо. Всё времени не находилось, но вот дошли руки и до вас тоже. Пришлось даже кое-что проверить, однако… — она достала из сумочки несколько сложенных листов. Оказалось, что это колдографии с нескольких церемоний распределения. Затем Рита начала объяснять, указывая длинным ярким ногтем на движущиеся изображения детей: — Уильям Уизли. Чарльз Уизли. Персиваль Уизли. Кеннет Уи… я хотела сказать, МакДугалл. По-моему, семейное сходство налицо, или я чего-то не знаю о славном и древнем семействе Уизли?

— Но… у нас в семье не было никогда волшебников, и никаких Уизли я кроме как в Хогвартсе и не знаю. Мама с папой мне родные, все говорят, что я на них похож. И на бабушку с дедушкой, на папиных родителей — тоже. Или я, по-вашему, приёмный?.. — почти со слезами ответил молодой волшебник. Понять, что она хочет этим сказать, было совсем нетрудно. К тому же сходство, в самом деле, было вполне явным.

— Кенни, Кенни, успокойся… — быстро произнесла Лавгуд, пересев рядом и обняв его. — Вредная мисс всего лишь не умеет сдерживать свою фантазию и опять придумывает про нас всякие глупости без причины. Джеймс не бастард чистокровного рода, мой отец не сумасшедший, а ты — не приёмный ребёнок.

— Да неужели? — произнесла Скитер, снисходительно глядя на них.

— Да и вам бы всё равно никто не поверил, — отозвался Кайнетт с фальшивым сочувствием. Вся эта информационная война, сплетни и домыслы, которые регулярно печатают вроде в достаточно уважаемой газете, ему уже начали надоедать. Да и репутацию он зарабатывал совсем не для того, чтобы растерять её из-за какой-то хамки без манер, вечно гоняющейся за сенсациями. У него уже была пара идей, как её можно будет в ближайшее время утихомирить, и сейчас, кажется, представилась возможность опробовать одну из них. Для чего требовалось начать с небольшой провокации: — После всего уже написанного, так уж точно. Не знаю, у волшебников читали сказку о мальчике, который кричал «волки»? Вы уже, извиняюсь за грубость, столько чуши нагородили про наш клуб… Что Росс тупей полена, а отличником его сделала замдиректора исключительно как своего родственника; что Грейнджер встречается с иностранцем только чтобы скрыть свой интерес к девочкам помладше; что я на самом деле сын Барти Крауча… Вы, кстати, так и не написали в своей статье, старшего или младшего, а мне ведь было любопытно. Крайне удивительно, что после такого потока бреда вас ещё до сих пор печатают. При этом я сомневаюсь, что вашим статьям ещё хоть кто-то верит. Ведь, как и всегда, доказательств у вас нет. Я понимаю, что вы не любите признавать поражение, но, может быть, пора отступить?

— В этот раз доказательств у меня вполне достаточно, юноша, — самоуверенно отозвалась Скитер, покачав снимками в ладони.

— Снимки детей, которые чем-то меж собой похожи? — с не меньшим пренебрежением переспросил маг. — Этого хватит разве что миссис Уизли, чтобы устроить дома скандал мужу. Я, честно, ожидал большего. Может быть, нам на каникулах всё-таки собраться и выставить коллективный иск против вашей газеты с обвинением в клевете? Раз вы даже не стараетесь. А лень в работе стоит наказывать.

— О, в ход пошли угрозы? — кажется, Скитер даже обрадовалась такому повороту разговора. — А я ведь могу найти и что-то повесомее, если начну искать всерьёз…

— В маггловском мире? Удачи в поисках, — демонстративно отмахнулся от неё Кайнетт. — Когда вас посадят за нарушение Статута, не забудьте прислать письмо из Азкабана.

— Какая невоспитанная нынче пошла молодежь. А ведь могли бы просто извиниться за произошедшее, — казалось, даже искренне предложила она.

— Извиниться? Отличная шутка.

— Что ж, тогда не буду вам мешать. До следующей встречи.

— И вам всего доброго, — притворно вежливо попрощался маг. Когда журналистка покинула трибуны, он посоветовал уже успокоившемуся МакДугаллу: — Напиши письмо отцу. Расскажи всё про неё, посоветуй до Рождества нанять пару человек, чтобы присмотрели за ним, за его фирмой и за вашим домом. Магия, разумеется, обычно превосходит технику и позволяет много, вот только волшебники обычно просто не знают, чего им нужно избегать. Если она попадётся там, это будет просто прекрасно.

— А после Рождества? — резонно уточнил волшебник.

— На каникулах я сам покажу ему пару фокусов. Есть у меня идеи на этот счёт. Сейчас, с этим турниром, ей тоже надолго школу не оставить, а если она после попытается взяться за вас всерьёз, ей же хуже. В крайнем случае, Луна…

— Этого разговора никогда не было, не так ли? — ответила ведьма вроде и спокойно, но при этом в глазах у неё горел самый искренний интерес.

— Именно.

— Прямо как в кино… — заметил первокурсник, глядя на них.

— Народ, вы чего тут пообниматься вдруг решили? — спросил Макэвой, подлетая к трибуне и зависая в пяти футах над ними. — До бала ещё две недели, а не терпится уже сейчас?

— Скитер, — ответила Лавгуд одним словом, убрав руки и позволив покрасневшему МакДугаллу быстро отстраниться.

— О, тогда всё ясно. Отбились сами? Ну и отлично. Хватит тут уже сидеть, пойдём на поле. Сейчас все наши приземлятся, будем разбираться в заклинаниях и всём прочем. Давайте, не хватает только вас, — закончил он и унёсся к краю поля.

— Идём? — Лавгуд подхватила со своего места толстый фолиант и первой поднялась на ноги. Затем спросила, как бы между делом: — Кстати, раз уж про это вспомнили, а ты пойдешь со мной на бал, Джеймс?

Маг ненадолго задумался. С одной стороны, причин соглашаться у него не было. Детские развлечения его не волновали, ничего серьёзного обсуждаться там, очевидно, не будет, официальной пары у него тоже нет, чтобы кому-то что-то демонстрировать совместным выходом «в свет». Грейнджер имела бы возможность ему приказать на правах наставника, и он бы вынужден был подчиниться, придерживаясь роли, однако Лавгуд могла лишь попросить. С другой стороны, не последней задачей пребывания в этой школе для него была работа над репутацией и установление контактов в магическом сообществе, а для этого подобные мероприятия, даже на таком детском уровне, подходят лучше всего. И значит, один вечер перед каникулами придётся потерять, заодно дать себе отдых от работы и занятий.

— Да, пойду.

— Чудесно! Всегда мечтала хотя бы раз попасть на настоящий бал. А идти одной было бы слишком скучно, — жизнерадостно заявила ведьма, а затем понеслась по лестнице вниз, прыгая через две ступени.

— …Волшебник обязан уметь летать и разбираться в чарах, выживать в дикой природе и знать историю своей страны, — в этот раз правила с «директорского» балкона объяснял Бартемиус Крауч старший (и теперь единственный), прибывший на последний круг отборочных испытаний лично.

Будущая арена, окруженная высокими трибунами, была пока ещё затянута пологом плотного магического тумана. Кайнетт тоже со своего места не мог ничего под ним разглядеть или почувствовать — место испытания прикрывали неплохие барьеры. Две дюжины участников от Хогвартса стояли у границы серого марева, сегодня хозяевам турнира выпало идти первыми. Относительно этой самой арены ходило множество домыслов — её в строгой тайне от студентов преподаватели и волшебники министерства готовили в стороне от замка полторы недели, хотя даже с природным хаосом второго испытания справились за три-четыре дня. Слухи ходили про сплошную полосу препятствий длиной в милю, кошмарный лабиринт, загон с различными монстрами или набор дуэльных арен. Даже на это устроили уже небольшой тотализатор — какой же именно сюрприз решили подготовить на последний перед каникулами тур.

— Однако помимо всего этого, ни один волшебник никогда не должен забывать о Статуте секретности, — предельно серьёзно заявил Крауч. Многие студенты разом поскучнели. Судя по всему, чиновник решил прямо тут устроить очередную лекцию на давным-давно всем осточертевшую тему «не попадайтесь на глаза магглам, а то вам будет плохо». Однако обращался волшебник не к аудитории, а к стоящим на земле участникам: — Вы — чемпионы Хогвартса, прошедшие уже множество испытаний и до сих пор не отказавшиеся от борьбы. Вы служите примером всем остальным. А потому именно вы сегодня на деле обязаны будете продемонстрировать всем собравшимся, насколько вы чтите Статут в том числе. Убрать туман!

Завеса начала быстро рассеивается под удивлённые возгласы и перешептывания зрителей. Похоже, ставки на будущую арену в этот раз не достанутся никому — такой версии просто не прозвучало. Кайнетт сказал бы, что видит перед собой пару кварталов, словно вырванных из какого-то пригорода, прямо вместе с людьми. Белые двухэтажные дома, небольшие дворы, телефонные будки, несколько магазинов, почта, скромный паб, даже кусок парка в одном из углов «арены»… Причем всё это выглядело не как современный «маггловский мир», а напоминало скорее годы детства самого Арчибальда, то есть середину шестидесятых годов. К тому же, хотя маг и сам не был большим знатоком мира обычных людей, но даже по разметке на присыпанном снегом асфальте мог бы сказать, что здесь представлен не город Великобритании, движение предполагалось не по той стороне дороги.

— Очевидно, что британские улицы давали бы некоторым участникам огромное преимущество… — тем временем объяснял Крауч. Кивнув американскому судье, он добавил: — С помощью подробных консультаций и тщательно изученных воспоминаний нашего уважаемого гостя из США, профессора Льюиса, мы воспроизвели часть маггловского поселения его родной страны. Ваша задача будет крайне проста. Отправиться туда, пройти по цепочке подсказок и указателей, спрятанных в различных неочевидных для простецов местах в помощь посещающим волшебникам. После чего вы найдёте вход в скрытое пространство, там, где в настоящем городе Пасадена расположена дверь в их небольшой магический квартал. Никаких опасностей, противников и ловушек в этом туре не предусмотрено.

Участники, да и зрители начали переглядываться, поднялся шум. Кажется, студенты были разочарованы. Для последнего тура всё это звучало слишком просто. Особенно после всего уже увиденного за три месяца, после замороженной тундры, пикирующих огненных шаров и погонь в небе за ключами. Но Крауч спокойно выдержал паузу, а затем невозмутимо продолжил:

— Однако, я повторяю, вы не должны ни на секунду забывать про Статут. Там внутри нет живых людей, но на улицах и в домах находятся дюжины созданных вашими профессорами големов, изображающих магглов, а сверху, как обычно, за всем происходящим будут следить судьи — на этот раз под чарами невидимости. Если ваши действия, ваши слова или ваш внешний вид вызовут какие-то подозрения, «магглы» сразу же отреагируют на это, как и в реальной жизни. Вам не запрещено после этого пользоваться чарами, но если судьи и наблюдающие за игрой решат, что их оказалось недостаточно, и вас раскрыли как волшебника или ведьму — на сегодня вы выбываете из состязания лишь с очками, что успели набрать к тому моменту. Удачи всем участникам. У вас тридцать минут, время пошло.

Зрители ещё сильнее зашумели, но уже с предвкушением, ожидая развлечений. Участники же начали переглядываться между собой — несмотря на соперничество факультетов и личную неприязнь между некоторыми из присутствующих, сейчас все они явно растерялись, получив столь необычное задание. Однако студенты вновь оказались далеко не в равном положении. И если в прошлый раз неоспоримое преимущество имели любители полётов и игроки команд, то теперь удача оказалась на стороне волшебников в первом поколении и некоторых полукровок.

Джонсон первой начала чертить в воздухе фигуры мистическим знаком, с помощью трансфигурации превращая школьный зимний плащ в длинное тёмное пальто. Потратив чуть больше времени на расчёты, Грейнджер занялась тем же самым, и уже через пару минут выглядела так, словно только что сошла с поезда и вернулась домой на зимние каникулы, неизменным она оставила только ало-золотой шарф факультета, не вызывающий подозрений. Остальные последовали их примеру, уж у кого насколько хватало навыков и воображения, а две ведьмы уже ступили первыми на улицы «города». Поттер и младший Уизли последовали за ними с минимальным отрывом — очевидно, они подготовили нужные формулы заранее.

Покачав головой, Кайнетт оглядел трибуны. Почти все студенты, и британцы, и гости, с огромным любопытством наблюдали за улицами или за усилиями претендентов создать себе достойную маскировку. Должно быть, для многих бы выход в параллельный мир оказался менее неожиданным, чем испытание в «маггловском» городе. Волшебники, особенно чистокровные, всё-таки слишком сильно отдалились от мира обычных людей, перестав воспринимать себя его частью. Пройтись по улице, спросить дорогу к нужному месту, что-нибудь купить, кого-то разыскать — задачи, не слишком сложные даже для мага-затворника, ведущего уединённый образ жизни, для многих волшебников являлись почти невыполнимыми, по крайней мере, без обязательного применения «Конфундуса» и «Обливейта».

Арчибальд не смог до конца этого понять — необходимость до такой степени замыкаться в своём небольшом сообществе. Разумеется, у посвятивших себя мистическим наукам совсем иные цели и заботы, в сравнении с простыми несведущими в магии обывателями, и некоторая отдалённость неизбежна. Но ведь то же самое можно сказать, допустим, о специалистах в квантовой физике или генетике — примитивный человек, какой-нибудь служащий или рабочий, не имеющий даже высшего образования, никогда не поймёт их работу, их достижения и всю глубину решаемых проблем. Однако это ведь не означает, что ученый обязан закрываться от массы подобных людей больше, чем пристало приличному и состоятельному человеку, что он теперь не может жить в лондонской квартире, купить себе автомобиль или посещать Ковент-Гарден только потому, что всем этим пользуются и простые обыватели. Что всё обязательно нужно делать по-своему. В результате в мире существуют такие нелепости, как волшебники-официанты, волшебники-парикмахеры, возможно, даже волшебники-фермеры и волшебники-уборщики… Люди, родившиеся с магическими цепями, обладающие крайне редким даром изменять мир своей волей… и вынужденные зарабатывать на жизнь подобным образом, потому что должен же кто-то в их сообществе и этим заниматься, а получать подобные банальные услуги от обычных людей волшебникам претит. Разумеется, всегда есть сильные и слабые, таланты и посредственности, и для кого-то подметание полов при помощи двух простейших заклинаний — потолок возможностей, но всё равно Кайнетт считал подобный подход предельно нерациональным. Возможно, и не он один, но способ решения проблемы, к примеру, предложенный волшебникам Гриндевальдом, создавал куда больше сложностей, чем устранял.

Интересно, имеет ли это испытание второй смысл, некий символизм? Действительно ли волшебники воспринимают простых людей как таких болванов, примитивные автоматы, легко вводимые в заблуждение и способные лишь поднимать панику при виде чего-то необъяснимого? Или это всего лишь нормальное ограничение турнира — ведь, в самом деле, немного найдется желающих подставляться под неумело исполненные школьниками ментальные заклинания. Созданные из дерева и камня человекообразные фигуры в довольно натурально выглядящей одежде перемещались по улицам неторопливо, даже тяжело, кое-как изображая прохожих, почтальонов, полицейских и прочих обывателей американского городка. Разумеется, заклинания разума были против них бесполезны, и уже судьи и управляющие отдельными големами волшебники каждый раз решали, насколько удачно получились чары, и как на них отреагирует очередной «маггл». Хотя если говорить об ограничениях, поскольку электросетей в Хогвартсе нет, подключить уличные фонари и лампы в домах было бы не к чему — судя по всему, даже «маггловские» лампы изображались с помощью чар света. Всё ради большей достоверности, разве что ещё машин на улицах не хватает.

Тем временем, как отметил комментатор соревнований, за первые пять минут поле покинули уже четверо участников. Двух старшекурсников Слизерина выгнали сразу же — британские наряды восемнадцатого века в Америке шестидесятых смотрелись явно не на своём месте. Одна ведьма попыталась зачаровать «маггла», не обратив внимания на его компанию, другая не справилась с дезиллюминационным заклинанием, и полупрозрачная фигура вызвала на улице недолгую «панику». Всё это сопровождалось смехом с трибун, в основном со стороны магглорождённых, а также комментариями ведущего, наблюдающего за различными местами арены через специальный артефакт. Вдобавок к Джордану для пояснения неочевидных моментов перед началом испытания присоединился второй комментатор — магглорождённый пятикурсник с Хаффлпафа.

— Кажется, Дэвис заблудился в трёх соснах — он уже трижды проходит мимо этого забора в поисках дороги к пабу. Может быть, ему просто никогда не объясняли, что вот эта прямоугольная штука из стальной сетки — она тоже считается за «дверь»? А вот мистер Малфой поступил умнее, решив выяснить дорогу у ближайшего полицейского… Непонятно только, почему он обратился к офицеру на немецком, неужели столь догадливый волшебник просто не знает, на каком языке говорят в США? Мисс Грейнджер успешно применяет магглоотталкивающие чары, чтобы незаметно вскрыть заклинанием дверь и срезать себе путь через чей-то задний двор. Гермиона, но как же правила, а тем более законы — это ведь частная собственность. Определённо, Гриффиндор плохо на неё влияет.

— Джордан, Филлипс! Следите за своей речью, — донёсся голос МакГонагалл.

— А как ещё скажешь, профессор, если там явно было проникновение со взломом? Не знаю, как там у них в Калифорнии, а у нас за такое дают не меньше двух лет… И-и-и-и у нас снова удаление! Уоррингтон покидает поле! Ну, оно и правильно — табличка «только для персонала» на дверях не просто так висит, и даже если удалось незаметно открыть дверь палочкой, это совсем ещё не значит, что попытка войти внутрь не заинтересует всех окружающих. А тем временем Поттер целеустремлённо, и не привлекая внимания, движется вперёд, словно он всю жизнь прожил среди магглов. Рональд Уизли движется за ним — вот он уже дважды вызвал подозрения прохожих, но пока ни полицию, ни инквизиторов с факелами никто ещё не позвал…

— Филлипс, Джордан!

Кайнетт перевёл взгляд, отыскивая пару волшебников. Поттер вместе с неизменным «балластом» пересекал центральную улицу «пригорода», при помощи «Ревелио» незаметно открывая невидимые обычным людям метки на деревьях, указателях и стенах домов, пока Уизли прикрывал его от прохожих. На перекрёстке они прошли мимо небольшой толпы «магглов», Рональда кто-то толкнул, он нагрубил в ответ, его крепко схватили за руку, явно собираясь начать драку с наглым британцем… А затем волшебник по давно въевшейся привычке выхватил мистический знак и отработанным в дуэльном клубе «Ступефаем» отбросил обидчика в сторону. Тут же раздался свисток «полицейского», возмущенные крики прохожих, и затем знакомый звуковой сигнал, сменившийся голосом иранского профессора откуда-то сверху:

— Рональд Уизли выбывает: нарушение Статута при множестве свидетелей и нападение на маггла.

Големы замерли, волшебник медленно убрал палочку под превращенную магией куртку и уныло поплёлся к выходу с игрового поля, лишь помахав Поттеру на прощание — всё произошло так быстро, что тот ничего не успел сделать, ни попытаться остановить приятеля, ни применить магию и в результате вылететь вместе с ним. Через несколько секунд големы «ожили», огляделись по сторонам и вновь принялись изображать обычных прохожих — так в этом состязании имитировали действие команды обливейтеров и авроров, забравших нарушителя и напоследок стерших всем свидетелям память о «паранормальном» инциденте. Вздохнув, Поттер отвернулся и торопливыми шагами направился дальше, стараясь не сорваться на бег. Судя по всему, волшебник примерно знал расположение хотя бы части меток и указателей, ему не требовалось выискивать каждый за какими-нибудь мусорными баками или среди ветвей очередной живой изгороди.

Неудивительно, что минут за десять до конца отпущенного времени первым именно Поттер вышел на затерявшуюся между внутренними дворами баскетбольную площадку с пятнами грязного снега. Пересек её, пройдя мимо почти стертых линий разметки, приблизился к кирпичной стене какой-то пристройки и как на Косой Аллее начал указывать волшебной палочкой на кирпичи в определенном порядке. Открылся проход, освещенный изнутри, а затем рядом с ним вспыхнуло целое полотно из синеватых огненных букв. Прочитать с трибун текст было невозможно, там могло быть и поздравление с победой и какая-то дополнительная загадка — судя по тому, что Поттер поднял мистический знак и собрался что-то дописать в конце. В этот момент на площадку вбежала немного отставшая от него Грейнджер, взглянула на огненную надпись… и вдруг наставила свою палочку на волшебника, что-то крикнув.

— Ого, какой поворот! — воскликнул Джордан в микрофон. — Неужели Гермиона так хочет оказаться первой, что забыла про правило не мешать другим участником никаким возможным способом? Непредвиденное развитие событий, оказывается, от неё теперь и такого можно ожидать! Однако до тех пор, пока она ничего не сделала, судьи тоже не могут вмешаться.

Не обращая на него и на возмущенные голоса зрителей внимания, Арчибальд шепотом произнёс арию заклинания, которое позволит услышать разговор на игровом поле. Что-то явно шло не по плану, и требовалось контролировать ситуацию.

— …Гарри, да стой же ты! Не делай этого.

— Почему вдруг? Снова будешь убеждать, что «так нельзя» и что я «нечестно играю»?

— Да нет же. Это тут вообще ни при чем. Неужели ты не видишь, там совсем не задание. Сама формулировка, «я добровольно соглашаюсь пройти предложенный путь…» — это не вопрос, это больше похоже на контракт.

— Какой, на продажу души? Слушай, я понимаю, ты в восторге от Грюма и много общаешься со своим Мерфи, но сейчас — это уже явно перебор. Паранойя. Или ты настолько хочешь оказаться первой, что только что это придумала? Чтобы не дать мне выиграть? — кажется, совершенно искренне возмутился волшебник.

— Гарри, неужели ты не можешь мне просто поверить?..

— Ты ведь сама сказала, что больше нам не доверяешь, не так ли? Тогда и у меня тоже нет причин.

— Слушай, это уже не игра…

— Так и я говорю серьёзно. Хватит, это всё равно не поможет. Протего! Флагранте, — он быстрым жестом создал перед собой щит и затем произнёс заклинание пламени, дописав несколько букв.

— Импедимента! Петрифи… — останавливающие чары Грейнджер не смогли разрушить щит с первого раза. Повторить их она уже не успела.

Магическое пламя слилось в сплошное полотно, закручиваясь вокруг мальчишки, вокруг ударила невидимая волна, разбрасывая грязный снег, уничтожая щит и отбрасывая ведьму к ограждению. Затем завеса холодного призрачного огня начала расширяться, постепенно теряя яркость и плотность.

— Обис, Прасидиум! — кажется, Грейнджер выронила от удара палочку, потому в ход пошли браслеты и аметистовый кулон с защитным заклинанием. Вспыхнул белым развернувшийся магический барьер, и одновременно маг перестал слышать что-либо с её артефактов.

Завеса расходилась всё дальше, поглощая и втягивая в себя магическую энергию. Погасли «фонари», без движения застыли големы, не успевшие выставить защиту студенты на улицах привалились к стенам и заборам или начали без сил оседать на землю. Упали в разных местах квартала пятеро судей, не успевших уйти из зоны поражения или хотя бы опуститься ниже. Вокруг площадки сиреневым светом загорелся магический круг, похоже, вплетенный прямо в асфальт, стены и деревья при создании этого «района». Ещё один возник подальше, закрывая две трети всей арены. Третий начал формироваться прямо под трибунами, но почти сразу же потух, когда Дамблдор поднялся с места, быстро произнося заклинания и делая резкие и чёткие жесты своей волшебной палочкой. Через секунды к нему присоединились два других директора. Какую бы защиту они ни успели выстроить, она остановила эту волну, ограничив неизвестный ритуал территорией игрового поля. Но, похоже, отменить его полностью не могли даже они. Одновременно тот же плотный туман, что скрывал квартал перед испытанием, начал формироваться вновь, поднимаясь от земли и окутывая трибуны. Почти мгновенно видимость сократилась до расстояния вытянутой руки.

Впрочем, Арчибальд не мог бы назвать зарождающийся ритуал в полной мере неизвестным. Он видел знакомые символы в кругах, чувствовал знакомые потоки сил — это была мистерия спиритизма, призыв или воплощение некой сущности за счёт внешней энергии. И до завершения ритуала, судя по всему, оставалось три-четыре минуты, не более. Точнее определить параметры и конечную цель он не мог. Это могла быть попытка воплотить в физическом теле дух так называемого «тёмного лорда», это мог быть призыв какой-нибудь агрессивной потусторонней сущности, которая устроит здесь бойню, а возможно, всего лишь эффектная демонстрация, просто постановка. Может быть, ловушка именно на Поттера, может — террористический акт против школы, а может, такая вот попытка заполучить скандал и разрушить чью-то репутацию без вреда для окружающих. Слишком много переменных, слишком велик риск. Директор предотвратил худшее, не дав ритуалу принять угрожающий масштаб, однако и задействованных сил хватит, чтобы воплотить какую-нибудь весьма опасную тварь, особенно если не предусмотрены ограничители, и всех внутри круга предполагается выжать досуха или сразу принести в жертву. Тем более если неизвестный призыватель собрался устроить тут побоище — чем сильнее маг, тем более опасные сущности он может брать под свой контроль, однако ритуал без подчинения существа в процессе позволяет выйти далеко за пределы доступного одному человеку.

Оценка происходящего заняла секунды — даже со множеством неизвестных переменных, это всё равно была магия призыва, мастером которой профессор Арчибальд себя не без оснований мог считать. Вывод тоже последовал незамедлительно — он должен вмешаться, прервать ритуал или хотя бы снизить вред от него, если не хочет рисковать собственной жизнью, ведь даже немедленный побег может оказаться неверным решением, если новый противник окажется слишком силён. Увы, сейчас, в этом теле и без фамильного герба с накопленными знаниями семьи, Кайнетт не сумел бы остановить или перенаправить процесс на одной силе, потому потребуется рискнуть и подобраться ближе. Благо хоть отвлекающий зрителей туман поможет скрыть его маневр, если действовать быстро.

Маг встал с места, бесцеремонно перескочил несколько рядов, не глядя, на кого наступает, на ходу взмахнул палочкой, направив на себя и пробормотав «Колорайз», чтобы перекрасить плащ из слишком заметного синего цвета в чёрный. После чего перепрыгнул через борт трибун, в падении произнося арию:

— Verite ad me, bellator.

Приземлился он без вреда для себя, даже не пользуясь магией. Туман у земли был таким же густым, он не давал профессорам и аврорам рассмотреть поле и помешать ритуалу призыва, но инстинкты Диармайда, привыкшего контролировать всё поле боя вокруг, позволяли быстро двигаться даже почти вслепую. А скорость в десять раз выше человеческой почти гарантировала, что и оставшиеся в сознании студенты, скорее всего, не успеют его даже заметить. Перескочить шестифутовую ограду, пробежать по крыше дома, преодолеть несколько заборов и изгородей, срезая путь, и в конце концов оказаться на втором этаже пустого погруженного в темноту дома, выбив окно — на всё это ушли секунды. Маг отшвырнул в сторону ковёр и удовлетворённо кивнул, увидев крепкий деревянный пол. Ещё раз проверил все расчёты с учётом местоположения и задействованных в ритуале сил — пока у него был выигрыш за счёт ускоренного восприятия тени героической души, однако для создания собственной спиритической мистерии потребуется действовать без неё. И когда он отменит заклинание, на всё останется уже чуть меньше двух минут.

— Revertemur, — произнёс Кайнетт. По его оценке, заряда в накопителе хватит ещё секунд на десять, этого должно быть достаточно для отхода. Выхватив палочку, он пустил в ход заклинания для вырезания рун: — Сокорс.

Конечно, та техника, что месяц назад показывал профессор зельеварения, позволила бы серьёзно сэкономить время. Тем более что нужный круг призыва Арчибальд помнил наизусть во всех деталях. Однако он не мог бы гарантировать, что сможет одним заклинанием воспроизвести его идеально, а времени переделывать, стирать и перерисовывать линии, сейчас уже не будет. Потому придётся делать всё с нуля, благо хоть не вручную, а мистическим знаком. Вырезать на досках четырёхфутовый круг, вписать внутрь два пересекающихся треугольника, затем гексаграмму, и снова малый круг. Ограничивающие линии, строки на латыни, символы для усиления… Сдерживающие контуры можно было пропустить — чтобы сбить действие одного спиритического ритуала рядом требовалось провести другой, как можно более затратный, потому и в целом несложный призыв младших духов тоже пойдёт без подчинения, чтобы оттянуть на себя как можно больше внешней силы. Едва закончив последнюю линию, Кайнетт создал магией нож, разрезал ладонь и уронил по нескольку капель крови в нужных точках. Затем спрятал его, убрал мистический знак в рукав плаща и начал быстро читать арию призыва, не тратя время на лечение раны. На последней, восьмой, строке он вскинул руку, заставив зеленоватый туман, в который внутри круга превратилась его испарившаяся кровь, пробить потолок. А затем, когда из дымного столба показались знакомые призрачные силуэты, отскочил к разбитому окну и вновь пустил в ход призыв тени.

Уже за пределами игрового поля, спрятав кулон, затянув порез и вернув плащу нормальный цвет, Кайнетт в медленно тающем тумане вышел к ведущим с трибун лестницам. Без проблем затерявшись в отходящей к замку толпе младшекурсников, он прислушался к происходящему. Судя по вспышкам и ариям заклинаний, авроры и профессора пытались изгнать призванных им каонеаг, без сомнения разозленных солнечным светом, и не подпустить их к студентам, больше ни на что не отвлекаясь. Похоже, ему удалось перекинуть в свой призыв не слишком опасных ночных духов, шотландской разновидности баньши, половину накопленной в большом круге магической энергии, рассеяв ещё часть, так что на неизвестный ритуал её уже просто не хватило, и никакая тварь из небытия так и не возникла. Конечно, скандал с появлением подобных существ получится изрядный, испытание сорвано, возможно, даже об отмене дальнейшего турнира зайдёт речь, однако, судя по всему, худшее удалось предотвратить. Впрочем, на данный момент куда больше стоит беспокоиться о том, чтобы его участие так и осталось неизвестным, а в целях чужого ритуала можно будет разобраться и позже.

Как выяснилось уже на следующее утро, почти никто из студентов и организаторов серьёзно не пострадал, в основном ограничившись магическим истощением. Был лишь один погибший волшебник — Эдвард Аллертон, сотрудник Отдела международного сотрудничества Министерства магии Британии. На снимке, напечатанном в статье о «несчастном случае во время проведения школьного турнира» Кайнетт узнал того самого любителя давать обстоятельные советы о будущих матчах «герою Британии» и его друзьям. И крайне маловероятно, что это всего лишь случайное совпадение.

Неловкость. Именно это слово лучше всего описывало зимний бал, устроенный в Хогвартсе в последний вечер перед Рождеством. Постоянное ощущение неловкости и неудобства, коснувшееся всех. И дело не только в ожидаемом смущении подростков, многие из которых впервые в жизни оказались в подобной ситуации, и не только в присутствии иностранных студентов и гостей замка, вроде приглашенного директором музыкального ансамбля. На самом деле, всё, с самого начала торжества, словно бы шло немного неправильно.

— Кстати, как вам этот бал, миледи? — светским тоном поинтересовался Кайнетт у партнерши по танцу, не забывая считать шаги. Точных движений он не знал, это было что-то из культуры самих волшебников, а не «маггловское» заимствование вроде вальса. Однако повторять за другими было не слишком трудно, так что удавалось поддерживать обязательную ничего не значащую беседу, да и не только. Немного стесняла движения лишь новая мантия синего цвета, заказанная по такому случаю — увы, привычный плащ с наложенными чарами не соответствовал в должной мере моде волшебников, да и для торжественного случая не слишком подходил.

— Неплохо, но словно кого-то не хватает, — неумело пытаясь подражать ему, отозвалась Джиневра Уизли. Затем коротко глянула в сторону другой пары, Флёр Делакур и какого-то старшекурсника со Слизерина, прежде чем добавить: — Не так уж это и страшно, но я хотела, чтобы сегодня в зале были все, кто собирался.

— Не буду спорить, однако всё могло обернуться куда хуже, — ответил маг, вслед за остальными делая необходимый разворот и заодно окидывая взглядом зал. Лавгуд, в своей яркой серебристой мантии выделяющаяся даже в тени за одним из небольших столов, с энтузиазмом помахала ему, встретив взгляд, прежде чем вернуться к наблюдению за музыкантами и кружащимися парами. Сама она ограничилась лишь первым медленным танцем, после оставшись сидеть со стаканом лимонада и с интересом изучать происходящее вокруг. Судя по всему, ведьма, в самом деле, хотела именно попасть на бал, чтобы посмотреть на всё самой, а не участвовать в нём.

— От того, что могло получиться и ещё хуже, легче не становится, — недовольно произнесла Уизли, впрочем, не повышая тона. Её тоже не слишком занимал этот разговор, но и отмолчаться было бы невежливо.

На самом деле внешне всё торжество выглядело вполне благопристойно, к организации подошли со старанием, а не откладывали всё на последний день. Весь замок был украшен гирляндами магических огней, ветвями омелы, нетающим прозрачным льдом, создающим разнообразные узоры на стенах и потолках коридоров. В большом зале с потолка падали иллюзорные хлопья снега, вдоль стен были расставлены десятки небольших круглых столов из «тёплого» магического льда, освобождая центральную площадку для танцующих пар, к тому же появилась сцена для музыкантов. Было и множество прочих украшений в том же стиле: ледяные скульптуры, целые картины, художественно нанесенные изморозью на стены и окна, висящие в воздухе голубоватые и белые огни. Всё это, даже с учётом помощи вновь приглашенной японским профессором юки-онны, требовало немало магической энергии, усилий десятков волшебников, применения чар, рун, трансфигурации и специфических артефактов, но Арчибальд за прошедшие полгода уже почти окончательно смирился с тем, на какие мелочи и даже глупости способны волшебники тратить свою магию. Разумеется, ей можно было бы найти сто одно куда более полезное применение в ритуалах, в исследованиях, просто в виде запаса накопителей для особенно сложных мистерий, однако не в его силах диктовать целому сообществу, как тому жить и на что тратить собственные ресурсы.

Так или иначе, в целом с организацией вечера проблем не возникло. Они начались, как только завершился праздничный ужин и был официально открыт бал. Двести лет назад торжество начиналось с танца трёх чемпионов школ, и чтобы не слишком отступать от традиций в этот раз бал открывали студенты, набравшие в турнире больше всех баллов за свою команду — Диггори, Крам и Делакур. Сначала, когда прошел подсчёт очков, и затем последовало объявление предварительного состава трёх будущих сборных, директора и чиновники министерства изо всех сил делали вид, что никакого шестого испытания не было, и их с самого начала планировалось ровно пять, по результатам пяти и выводятся итоговые баллы. Потом, когда объявили первый танец, все присутствующие изображали, что не знают о том, что мадемуазель Делакур ещё месяц назад договорилась явиться на бал с Гарри Поттером, а нынешнюю замену она подобрала второпях, только потому, что так положено, и, вполне возможно, даже имени нынешнего кавалера не стала запоминать.

Официально произошедшее неделю назад было классифицировано как «несчастный случай». Сбой на слишком сложной магической арене, пересечение множества наложенных заклинаний, неожиданно создавший совершенно непредсказуемый эффект, или даже несколько сразу. Эдвард Аллертон получил благодарность от Министерства посмертно, ведь согласно общепринятой версии именно его действия не дали произойти худшему, ограничив магический катаклизм пределами арены и ослабив его мощность. Среди детей большинство отделалось лишь опустошенным магическим резервом и упадком сил, прошедшим за два-три дня. Только Грейнджер получила серьёзные ушибы при ударе об ограждение и сутки провела в больничном крыле. А сильнее всего досталось Поттеру — серьёзное магическое истощение и перенапряжение, за пять дней он так и не пришел в сознание, до сих пор оставаясь в лазарете. И теперь все старались делать вид, будто ничего не произошло. Такой была общая позиция Министерства и руководства школ: небольшой печальный инцидент не должен помешать важному международному мероприятию, к проведению которого готовились годами, вложив уйму сил и средств. Даже Скитер, по привычке попытавшуюся раздуть скандал вокруг недопустимого поведения отдельных участников, заткнули после первой же публикации.

Конечно, по поводу Поттера Кайнетту стоило бы побеспокоиться — ритуал был, с высокой вероятностью, направлен именно на него. Тем более что это уже далеко не первое покушение, да и преступник, или как минимум заказчик нападений тоже давно известен. Однако Арчибальд с почти полной уверенностью считал, что мальчишка сумел очень легко отделаться. После того дня уже в спокойной обстановке он, исходя из всего увиденного, пересчитал неизвестный ритуал и пересечение с его собственным призывом. Конечно, данных для стопроцентной гарантии всё же не хватало, а в открытой части библиотеки книг по местной школе спиритизма оказалось совсем мало, не считая чисто исторические и биографические труды. Но все выкладки указывали на то, что для подселения чужой души или некой потусторонней сущности человеку, даже мальчишке без нормальной защиты, задействованной энергии никак не могло хватить. Величины отличались на порядок, неудивительно, что даже собственный резерв Поттера был опустошен за мгновения, а уже это привело к шоковому состоянию. Но ему очень быстро оказали помощь, так что даже никаких необратимых последствий быть не должно.

— С вами приятно было провести время, миледи, — произнёс маг формальным тоном, как только мелодия завершилась, и он повёл Джиневру к её месту, как предписывается правилами.

— Взаимно, — отозвалась та почти равнодушно. Судя по всему, ей вообще было всё равно с кем танцевать, лишь бы как-то провести время. Второкурсник с Рейвенкло был не лучше и не хуже прочих.

Сам Кайнетт руководствовался не только тем, что из-за предрассудков у «предательницы крови» не будет большого выбора кавалеров, потому она согласится и на магглорождённого. Также, раз представилась такая возможность, он хотел расширить свою небольшую статистику по ровесницам Мерфи и их магическим возможностям. Потому собрался делать выборку, руководствуясь в первую очередь разнообразием как факультетов, так и происхождения. Полукровка (Лавгуд), магглорождённая ведьма, чистокровная в третьем поколении, и вот четвёртый танец достался единственной дочери древнего рода, пускай и растерявшего всё влияние и авторитет. А провести базовую диагностику магических цепей и общего состояния, не отвлекаясь при этом от разговоров и танцев, уже было задачей для дилетанта, отнюдь не требующей его мастерства. Что занятно, общий потенциал у младшей Уизли оказался очень даже неплох, Мерфи она значительно превосходила в этом плане — судя по всему, многочисленные разговоры о «предательстве» в итоге вызваны лишь нарушением неких общественных норм и табу, а не утратой магии семьёй, в противовес некоторым слухам. Другой вопрос, что ни о каких достижениях Джиневры на своём курсе или факультете он никогда не слышал, а значит и потенциал пока практически не реализован. В случае чего, её придётся учить всему практически с нуля — далеко не самый лучший вариант из возможных.

Следующий танец пришлось пропустить — музыканты, в своём художественно изорванном и потрёпанном тряпье больше напоминающие скорее немного отмытых бродяг, наконец, заиграли нечто хаотично-безумное, соответствующее их внешнему виду. Многие школьники пришли в восторг, а вот магу захотелось наложить на сцену заглушающий барьер. Или медленно вытягивающий воздух, а потом создающий ударную волну при схлопывании… Издевательства над музыкой требовали соответствующей кары, а хуже этой не попадающей в ритм мелодии был только плохо срифмованный текст, похожий на попытку переложить учебник по уходу за магическими существами на три ноты из семи.

— Неужели ты не выносишь маггловскую музыку, Мерфи? — перекрикивая несущиеся со сцены вопли, поинтересовалась Селвин из-за соседнего стола. Очевидно, чистокровная ведьма тоже решила в безопасности переждать коллективный припадок, по недоразумению кем-то называемый танцем. Аманда в серой мантии поверх скромного длинного платья темных тонов сидела рядом, словно пытаясь казаться меньше и сливаться с фоном даже без магии. Марисса продолжила с тем же ехидством: — Или таким способом пытаешься теперь за своего сойти?

— Это вряд ли можно вообще называть словом «музыка», — отмахнулся Кайнетт, ему тоже пришлось повысить голос. — Разве волшебники не должны брать из обычного мира лучшее… а не вот это?

Кричать обоим надоело, так что разговор затих сам собой. Маг же подумал между делом, что даже тут всё вновь упирается в изоляцию мира волшебников. Тридцать тысяч людей и относительно разумных нелюдей на всю страну — в самом лучшем случае. Само сообщество ещё меньше — многие мифические расы добровольно или вынужденно обитают в резервациях, поддерживая минимальные контакты, какой-то процент волшебников и сквибов предпочитают жить «как магглы», не заботясь о делах волшебной Британии. А из всех оставшихся сколько наберётся писателей, музыкантов, поэтов? Хотя бы по дюжине или даже меньше? А сколько среди них окажется действительно талантливых, а не графоманов или плагиаторов, пытающихся бездумно копировать тенденции из обычного мира? Собственно, пример последнего случая прямо перед глазами. Или волшебники всерьёз считают, что творчество Лоуренса, Диккенса, Байрона не достойно их внимания, только потому, что эти авторы не обладали магическим даром? И после этого такие, как Крауч, ещё рассуждают о своём «культурном и просвещённом мире»…

Наконец, эта пытка закончилась, вновь зазвучала медленная мелодия, напоминающая какой-то старый вальс, и гомонящая толпа приобрела видимость порядка, разбиваясь на пары. Встав с места, Кайнетт изобразил полупоклон и приглашающе протянул руку Селвин, явно такого хода не ожидавшей.

— Миледи?

— Ты же сейчас издеваешься, верно? — совершенно не аристократично спросила та, растерявшись. Затем взяла себя в руки, подчёркнуто брезгливо оглядела его ладонь и вдруг усмехнулась, сказав: — Много чести будет такому, как ты… Вон, у Аманды всё равно нет пары, так что можете развлекаться. Давайте, это будет забавно.

— Да, — согласился маг, принимая руку послушно поднявшейся с места Эмбер. Направился вместе с ведьмой к центру зала, добавив: — Это будет забавно.

Судя по всему, Марисса таким образом хотела его унизить. Ну как же, грязнокровка и серая мышь, какая замечательная партия… О том, как это выглядит для самой «подруги» она, видимо, даже и не подумала.

— Ещё не надоело? — негромко поинтересовался он, когда они отошли достаточно далеко.

— Представь себе, нет, — огрызнулась Аманда так же тихо, на мгновение выходя из привычного образа.

— Ничего, я подожду, — ответил маг. А затем добавил подчёркнуто громко и оживлённо: — Кстати, как вам погода, мисс Эмбер? Не правда ли, к замку приближается просто очаровательная метель?..

Он действительно рассчитывал, что за счёт внезапности удастся вытащить на площадку Селвин и самому оценить, настолько ли хорош магический потенциал наследницы старой семьи, как она сама об этом думает. Жаль, что ничего не вышло, но попытаться стоило — ещё раз такой случай представится очень нескоро. Возможности Аманды ему уже были известны, так что вместо создания необходимых заклинаний можно было посмотреть по сторонам, отслеживая происходящее вокруг.

Виктор Крам на время оставил за столом старшекурсницу из своей школы, с которой пришел на бал, и сейчас неловко пытался успеть за очень бледной брюнеткой в восточном наряде, та двигалась легко и изящно, словно даже порой не касаясь пола. Чуть в стороне скорее покачивался в такт музыке, чем танцевал Аластор Грюм вместе с мисс Бербидж, преподавательницей маггловедения. Знаменитый глаз бывшего аврора продолжал крутиться, не останавливаясь ни на мгновение. В том числе и из-за него Кайнетт вынужден был прийти сюда практически безоружным — только кольцо с щитом, палочка в рукаве мантии и рукоять без клинка в кармане пиджака, надетого под неё. Хотя после произошедшего неделю назад он даже из класса в класс по коридорам замка предпочел бы ходить во всеоружии, не говоря уж о таком скоплении народа.

Впрочем, кое-кого не останавливало даже внимание Аластора. Грейнджер танцевала с Дюпре немного в стороне от остальных. Ведьма казалось усталой и словно давно не высыпавшейся, но при этом ради торжества она (в основном огромными усилиями Тейлор) немного привела себя в порядок, чтобы выглядеть подобающе «чемпиону Хогвартса». Длинные волосы собраны в пышный хвост с помощью пары синих лент, свободная голубая мантия накинута поверх довольно короткого по местным меркам платья того же тона… Но если приглядеться, нетрудно заметить и кольца на пальцах, и браслеты в широких рукавах, и даже слегка поврежденный кулон на шее, лишившийся камня — накопитель не выдержал удара, мгновенно сбросив всю энергию в щит и рассыпавшись пылью, а достать за пять дней новый аметист здесь было негде, да и не по средствам. Если смотреть ещё более внимательно, можно было различить, как мантия порой очерчивает контуры чего-то невидимого на поясе справа. Судя по всему, ведьма ожидала нового нападения даже здесь, и не то чтобы к тому совсем не было оснований.

— Очень галантно и по-джентльменски — пялиться на других, держась за руки со мной, — с сарказмом произнесла Эмбер, не прекращая светски улыбаться.

— Неужели ты ревнуешь «поганого грязнокровку» к кому-то? — изобразил удивление маг. — А что же скажут дома, если узнают?..

Так прошло чуть больше часа, первоначальная неловкость постепенно сгладилась, студенты, увлеченные весельем, понемногу начали забывать все сложности, предшествовавшие этому балу. Арчибальд мог бы даже сказать, что ему действительно удалось отдохнуть — несложные заклинания, необременительные разговоры, отсутствие явных угроз. Разве что слишком шумно, но это можно пережить. Зато в плюсах имелась новая информация для будущего разбора и систематизации. К тому же удалось понаблюдать за отношениями внутри факультетов со стороны, а не в рамках одного курса, как обычно — кто с кем общается, кто кого игнорирует или держится враждебно, кто просто предпочитает стоять в стороне. Конечно, требовалось делать большие поправки на возраст собравшихся, а также присутствие посторонних, но даже в самом первом приближении срез магического сообщества Британии на примере нескольких сот собравшихся здесь волшебников и ведьм получался довольно наглядный. Разве что пока не хватает информации, насколько серьёзно это вечное межфакультетское соперничество влияет на жизнь взрослых волшебников уже после выпуска из школы, на их предубеждения и стереотипы, на принятие важных решений…

Маг неторопливо размышлял об этом, оглядывая зал из-за стола. Так уж вышло, что здесь для передышки собрались представители их клуба: Лавгуд, пришедшая с одним из третьекурсников Тейлор, Грейнджер вместе с Дюпре. Последний как раз пересказывал спутнице одну из «мистических» легенд своей школы, какими у них пугают первокурсников, по привычке он снова перешел на французский. Ведьма вежливо улыбалась в нужных моментах, даже не скрывая, что ни на секунду не верит в историю об одноногом и одноруком гоблине, который преследует гуляющих после отбоя студентов, чтобы затащить их глубоко в катакомбы под замком.

— Ну как, развлекаешься? — хмуро поинтересовался Рональд Уизли у Грейнджер, приближаясь к их компании. Старая, если не сказать древняя мантия, кое-как перешитая и, похоже, временно подновленная магией, смотрелась на нём комично, однако сам волшебник выглядел серьёзно и даже мрачно. — И даже ничего не отвлекает?

— Рон, не порти вечер, — попросила Лавгуд тихо, но волшебник только отмахнулся от неё:

— Ну да, конечно, как удобно делать вид, что ничего и не случилось. Можно тут веселиться и ни о ком даже не думать.

— Рон, чего ты от меня хочешь? — устало спросила Грейнджер, глядя прямо на него. — Ты ведь прекрасно знаешь, что я не хотела сюда приходить. Что куда охотнее осталась бы у нас в башне. Но мне пришлось идти, тебе пришлось идти, раз уж мы сами ввязались в эту глупость. Давай хотя бы до конца соблюдать приличия, ладно? Не усложняй всё ещё больше.

— Если бы ты всё сделала, как надо, нам бы не нужно было «соблюдать приличия» и изображать, что всё в порядке, — резко произнёс он, взмахнув рукой куда-то в сторону. — Делать вид, будто мы забыли, что Гарри сейчас в лазарете, пока все тут развлекаются. И ещё неизвестно, когда он теперь придёт в себя и насколько там всё серьёзно.

— Я пыталась его остановить! Я его предупреждала, — воскликнула ведьма, слегка ударив руками по ледяному столу. Затем добавила тише: — Просто… просто не смогла пробить его защиту с первого раза и задержать, всё слишком быстро случилось.

— Да, разумеется, «лучшая ведьма Хогвартса» не смогла сходу вырубить «тугодума», который о «выше ожидаемого» по Чарам может разве что мечтать, — пренебрежительно отозвался Уизли. — И чего тогда все эти успехи в дуэлях стоят, если единственный раз, когда можно было что-то сделать, у тебя ничего не вышло? Да и вообще, не поздно ли спохватилась, в последний момент? Будь там я, Гарри бы не полез вперёд, а после всего, конечно же, тебя-то он не стал слушать, — убеждённо закончил он.

— После чего? — не поняла Грейнджер.

— После всего, что ты Рите наговорила, про дружбу, про нас всех. После того, что она потом написала. Если бы в тот раз ты нас не бросила, Гарри бы сейчас сидел здесь.

— Думаешь, я этого не понимаю? — с обидой спросила она. Очень похоже, что все прошедшие с последнего этапа дни она, в самом деле, продолжала обвинять в произошедшем себя.

— Думаю, что нет. Иначе сидела бы сейчас в лазарете с ним, а не веселилась тут со своим… — Уизли не смог подобрать нужного слова, так что просто махнул рукой в сторону француза.

— Прошу прощения… — Дюпре начал вставать из-за стола, но ведьма остановила его, выставив руку.

— Я сама. Рон, слушай, ты волнуешься за Гарри, это понятно, я тоже волнуюсь. Но вот сейчас ты лезешь не в своё дело. Или ты вдруг успел стать моим парнем, а я и не заметила? Или приглашал меня пойти на бал с тобой? Да вроде тоже нет… Я виновата, не спорю, но других не впутывай в это, — хмуро попросила Грейнджер. Но, кажется, её тон не произвёл впечатления.

— А ничего, что этот парень — наш противник? — вновь указал на Дюпре Уизли. — Что он играет против нас? А ты встречаешься с ним. Может, ты и не против, если мы проиграем? Может, ты и Гарри не спешила спасать, чтобы мы не вышли вперёд? Или чтобы он тебя саму не подвинул из команды? Он же первым в тот раз пришёл, разве такое допустимо для «лучшей ведьмы», правда?

— Рон, ты… ты… — Грейнджер вскочила на ноги, пытаясь подобрать слова и при этом не заплакать. Наконец, она выпалила, прежде чем выбежать из зала: — Рон, ты идиот!

— Вынужден согласиться с этим мнением, — равнодушно произнёс маг, вставая с места и жестом останавливая готовую бежать следом Карин. Ему в голову только что пришла неплохая идея. — Я догоню её, ну, а вы тут, думаю, и так разберётесь. Если дойдёт до кулаков, запишите на мой счёт — Рональд мне ещё должен, так что всё будет по-честному.

Пройдя мимо танцующих, Кайнетт быстрыми шагами покинул зал через распахнутые двери и сразу свернул в коридор, который вёл к больничному крылу замка.

Отыскать ведьму оказалось не слишком трудно. Магу даже не пришлось прибегать к поисковым заклинаниям, достаточно было просто двигаться по пустым коридорам в выбранном направлении, и после трёх поворотов он заметил знакомую фигуру в голубом на широком подоконнике. Заглушив шаги и наложив на себя несложный отвод внимания, Кайнетт уже без спешки приблизился и остановился напротив, опершись на стену. Грейнджер сидела, держа волшебную палочку перед собой и внимательно её разглядывая в синеватом пламени «праздничных» магических факелов. Слёз не было видно — похоже, ведьма уже немного справилась с эмоциями, пока добежала сюда.

Наконец, ещё раз вздохнув, ведьма убрала палочку под мантию, огляделась по сторонам, будто решая, пойти ли ей дальше или вернуться обратно. Взгляд словно прошел мимо человека напротив, потом ещё раз, но, сосредоточившись, она заставила себя посмотреть прямо на Мерфи. Спросила даже без особого удивления:

— И давно ты тут стоишь?

— Несколько минут. Ждал, пока ты заметишь. Финита, — он быстро взмахнул мистическим знаком, окончательно развеивая заклинание.

— Джеймс, тебе не кажется, что сейчас неподходящий момент для подобных игр? — спросила она строгим тоном.

— «Подходящий» момент — вообще случай редкий. Чаще попадаются именно неподходящие. По-моему, ты недавно сама в этом убедилась, в очередной уже раз, — спокойно ответил маг.

— И даже возразить тебе нечего. Хотя можешь записать эту фразу — потом вставь в какое-нибудь эссе по защите, Грюм будет доволен. А вообще, как ты меня нашел именно здесь? Только не говори, что успел догнать ещё на выходе и потом невидимый преследовал по всем коридорам, как какой-нибудь маньяк? — спросила она, слабо улыбаясь и явно не всерьёз.

— С учетом всего сказанного, было три варианта. Больничное крыло, ваш факультет или астрономическая башня. Склонности к драматическому суициду я за тобой не замечал, а в вашей башне осталось достаточно людей, чтобы тебе пришлось отвечать на неудобные вопросы. Остаётся единственный вариант.

— Я могла бы и в окно выпрыгнуть, — ведьма небрежно указала на затянутое изморозью стекло.

— Мы на первом этаже, — напомнил Кайнетт. — Тут разве что в озеро кидаться, но это уже давно не в моде.

— Ну что же я, даже как нормальная девушка устроить истерику в туалете не могу?

— После твоего первого курса? Знаешь, искренне сомневаюсь.

— Вот почему я не люблю с тобой спорить… — ведьма только рукой махнула, противопоставить этому аргументу ей было нечего. — Хорошо, я, в самом деле, шла в больничное крыло. И, пожалуй, туда я сейчас и отправлюсь. Всё равно на бал уже не тянет, а обязательную часть перед деканом я отработала. Передай остальным, пусть не ждут.

— Вообще-то, я хотел пойти с тобой, — перешел маг к сути.

— Зачем? — последовал очевидный вопрос. Слегка смутившись, Грейнджер пояснила: — Извини, но я не верю, что ты так сильно волнуешься за Гарри.

— Я хочу посмотреть, насколько сильно ему досталось. Если что-то подобное повторится, мы уже заранее будем знать, чего ожидать.

— Понимаю. Хорошо, тогда идём, — решила ведьма, спрыгивая с подоконника. Направилась по коридору, пояснив на ходу: — Мадам Помфри в зале вместе с остальными, охрану от лазарета, кажется, убрали ещё вчера, так что там будут разве что домовики, а они нас задерживать не станут.

— Понятно, — ответил маг. Затем уточнил: — Кстати, тебе удобно идти на каблуках по камню? По-моему, нас слышно даже в большом зале.

— Интересно, тебя сильнее заботит шум, или что сейчас я выше тебя ещё на два дюйма? Впрочем, мысль здравая, — улыбнувшись, ведьма вытащила волшебную палочку, затем в несколько движений трансфигурировала туфли в сандалии на тонкой подошве. — Так действительно удобнее.

Несколько минут они шли почти в полной тишине — эхо музыки и голосов так далеко уже не доносилось, люди на пути не попадались, и даже школьные призраки сегодня крутились рядом с большим залом. Синеватое магическое пламя редких факелов и отблескивающие инеем стены здесь, вдали от людей, создавали скорее жутковатую, чем праздничную атмосферу, но обоих это совершенно не заботило. Волшебникам сложно бояться появления чего-то потустороннего, если с точки зрения обычных людей ни их самих, ни этого замка вообще не должно существовать, а это «потустороннее» — здесь всего лишь часть учебного процесса или рабочий материал. Впрочем, ведьма рукой придерживала полу праздничной мантии, чтобы при необходимости выхватить оружие одним движением. Но дело тут было не в обычном страхе перед темнотой — она давно уже перестала считать этот замок «самым безопасным местом в Британии».

— Проклятье, ну зачем Рону было именно так это высказывать?! — воскликнула вдруг Грейнджер, взмахнув левой рукой. Похоже, эту обиду она не смогла забыть так быстро, и ей требовалось высказаться. — Да, я виновата. Да, я ошиблась! Но думать, что я могла специально не помочь Гарри, просто стоять и смотреть, как он лезет в западню, чтобы что-то выгадать для себя или для другой команды… Он что, решил, что я совсем голову потеряла? Чёрт, мы с Матисом даже не встречаемся, откуда этот бред?!

— Неужели? — поинтересовался маг нейтрально. Сейчас ей требовалось высказаться, ему же было достаточно делать вид, что он внимательно слушает.

— Да! У него девушка в Шармбатоне осталась, он ей письма каждую неделю пишет — свитки фута по три-четыре. Может, прозвучит очень банально, но он мне — просто друг. Ну так уж вышло, что у нас совпали интересы. Да в конце концов, ты видел, чтобы мы хоть раз да просто за руки держались?

— Со стороны всё это выглядит иначе.

— Кому какое дело? Дураки пусть распускают слухи — ни его, ни меня это не задевает. Даже забавно было, такая вот игра, а уж как Скитер-то позорилась, придумывая про нас истории, одна другой нелепее… Но вот Рон — я считала, что он умнее. Хотя бы немного. Хоть чуть-чуть. А он устроил чёрт знает что. Да, всё произошло из-за меня… но я этого не хотела!

— Ты всё ещё считаешь себя опекуном Поттера? — нейтрально поинтересовался Кайнетт.

— А ты снова скажешь, что я никому ничего не должна? — в ответ спросила ведьма уже с лёгким раздражением в голосе. Продолжила торопливо: — Что это не моё дело? Что он сам виноват?

— Разумеется.

— Джеймс, — вздохнув и устало проведя рукой по волосам, она попросила уже тише: — Хотя бы сейчас не начинай на эту тему…

— Как будет угодно, — согласился маг.

— И давай без этого тоже. Ты бы ещё честь отдал. Это не приказ, я просто хочу, чтобы ты меня понял, а не подчинился, потому что я старше, — попыталась неумело она объяснить свой тон.

— Хорошо. Я понимаю, почему ты так считаешь. Я всего лишь не согласен с этим мнением.

— Пускай, хотя бы так.

Грейнджер оказалась права — лазарет действительно пустовал, только пара домовых эльфов быстро растаяла в воздухе, стоило студентам войти внутрь. Полностью убирать охрану было довольно легкомысленно, учитывая важность единственного оставшегося здесь пациента, но, возможно, директор знал что-то такое о врагах мальчишки, что позволяло не беспокоиться за жизнь Поттера прямо сейчас. Что сорванный ритуал уничтожил остатки души так называемого «тёмного лорда», к примеру? Но это звучало слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.

— Гарри! — ведьма бросилась к единственной занятой кровати. Наклонилась над лежащим без сознания волшебником, осторожно коснулась его лица и намотанной на лбу белой повязки с парой проступивших пятен крови. — Слава богу, ничего серьёзного. Похоже, и правда, такое же истощение, как было у меня. Гарри, прости… — добавила она тише.

— Я надеюсь, когда он очнётся, то услышит совсем не это. А что-нибудь о том, что ты не будешь возиться с ним, как с ребёнком, и дальше. И что пора научиться думать своей головой. По крайней мере, я так считаю, — заметил маг, подходя ближе.

— Главное, чтобы очнулся. А там я его отругаю так, что профессор МакГонагалл… нет, профессор Снейп позавидует! Так… так всех напугать! Насколько безответственным надо быть? — возмутилась ведьма, делая несколько торопливых шагов по проходу между рядами коек. Однако в её голосе слышалось облегчение.

Пройдя мимо неё, Кайнетт остановился рядом с кроватью. На первый взгляд, всё действительно выглядело неплохо. Нормальный цвет лица, ровное дыхание… Однако куда важнее было выяснить, что структура магических цепей не повреждена, или на них не осталось каких-нибудь паразитов после сорванного ритуала. Мысленно просчитав стандартную мистерию, маг коснулся лба мальчишки, будто желая убедиться в отсутствии жара, и использовал духовное исцеление, оценивая состояние энергетической структуры волшебника.

В тот же момент, увидев и осознав результат, Арчибальд понял, что допустил непростительную ошибку. Его сложно было винить в этом — за два с половиной года знакомства с «героем Британии» они всегда держались отдалённо друг от друга, магу не представилось ни случая, ни необходимости проверить магические способности Поттера. Более того, не было даже повода поздороваться за руку или просто прикоснуться к нему, иначе бы он обязан был заметить что-то неладное уже давно. Качественные магические цепи, общий резерв, в теории, будет раза в полтора больше, чем у Грейнджер… И в общей структуре ярко выделяется посторонний элемент, больше всего напоминающий плохо сформированный магический герб — подсаженные в организм чужие прекрасно развитые магические цепи, ещё больше увеличивающие доступный потенциал и, кажется, содержащие фрагменты памяти, даже фрагменты личности. Это подобие герба объясняло доступ к другому стихийному элементу, помимо родных, объясняло ментальную устойчивость, а ещё оно объясняло, на что на самом деле был рассчитан тот ритуал. Он не проламывал стены, чтобы проложить путь к чужой душе, он всего лишь открывал дверь, давным-давно оставленную незапертой.

— Мы должны… — начал маг, быстро убирая руку. Однако ни закончить фразу, ни даже отвернуться он не успел, потому что в этот момент мальчишка очнулся и посмотрел ему в глаза совершенно чужим взглядом, полным уверенности и превосходства.

Кайнетт не успел подготовиться к полноценной атаке на разум, он никак не мог её здесь ожидать. Его демонстративный ментальный барьер разлетелся мгновенно, настоящие щиты под ним продержались секунду или две, но без возможности сфокусироваться на защите под тяжелым давлением поддались и они. Маг почувствовал чужое присутствие в голове, попытку прочитать мысли и одновременно подчинить себе, но это, кажется, длилось лишь доли секунды, прежде чем он смог отшатнуться в сторону, прикрывая лицо рукой и разрывая визуальный контакт, необходимый волшебникам для их легилеменции. Мгновенная передышка позволила восстановить защиту и принять решение о том, что же делать. Впрочем, тут как раз вариантов не было — чужак мог раскрыть его имя, чужак мог увидеть его секреты и тайны семьи Арчибальд, если успел заглянуть достаточно глубоко. А потому выход только один, а с последствиями придётся разбираться уже потом.

Открытие цепей, простая манипуляция стихийным элементом, пусть теперь чужим, но всё ещё прекрасно знакомым. Короткий взмах рукой, с расстояния в пару футов лезвие ветра легко вспарывает подушку и матрас, но головы волшебника там уже не было — «Поттер» успел скатиться на пол, магией подбросив перед собой тонкое одеяло. Кайнетт сделал ещё одно движение рукой, следующее лезвие разрезает ткань, но разбивается о полупрозрачную стену серебристого барьера. Мистический знак мальчишки остался в его спальне, в башне факультета, арий маг не слышал, а значит, судя по продемонстрированному за эти несколько секунд мастерству, он имеет дело с кем угодно, но только не с довольно ленивым четверокурсником.

— Гарри, Джеймс! — испуганно воскликнула Грейнджер, пытаясь понять, что вообще происходит. Они её проигнорировали.

Одеяло вспыхнуло от ещё одного беззвучного заклинания и начало падать на мага, но тот порывом ветра отшвырнул его в сторону окна, получив возможность изучить своего противника как следует, стараясь при этом больше не смотреть в глаза. Подросток в мятой пижаме, с растрепанными волосами, без привычных очков — он мог бы выглядеть нелепо и смешно. В другой ситуации… Если бы с такой уверенностью и небрежностью не держал перед собой крайне прочный магический щит, например.

— Конфринго! — небрежное движение ладони, барьер исчезает, а в лицо уже летит огненный росчерк нового заклинания.

— Speculo, — Кайнетт успел принять его на щит, но взрыв оказался слишком силён, мгновенно разорвав магический барьер и заставив мага отшатнуться от близкого пламени.

Ещё один жест волшебника даже без слов, стоящая между ними тяжелая кровать перевернулась в воздухе, и начала со скрипом изгибаться вокруг Кайнетта, пытаясь его раздавить. Он успел выставить руку, схватиться за край железного каркаса, а дальше направить свою магическую энергию, меняя структуру материала и превращая его в поток. Металл потёк под пальцами, открывая выход из импровизированной клетки и одновременно вытягиваясь вперёд тонкими лезвиями и зубцами, которые должны проткнуть волшебника. «Поттер» вновь выставил барьер, отсекающий магию и заставляющий железные шипы застывать неподвижно, вот только их подталкивал вперёд всё новый текущий по воле мага металл. Быстро поняв свою ошибку, волшебник отшатнулся назад, жестами заставляя лезвия на своей стороне барьера изгибаться, перекручиваться или упираться в каменный пол. Это дало Арчибальду пару секунд, чтобы оценить доступные возможности. Любое из его обычных заклинаний не поможет — даже двухстрочная ария будет слишком длинной в таком скоротечном бою. В его распоряжении только простые манипуляции стихиями и металлом, волшебная палочка и имитация черного ключа. При том что на трансфигурацию не будет времени, а среди уже отработанных чар нет ничего, что пробило бы барьер такого противника. Ртуть и кулон призыва, которые помогли бы выправить ситуацию, остались в башне. У Грейнджер есть шпага, но девчонка ещё не поняла, с кем они имеют дело, и ожидать от неё поддержки не стоит. Неизвестный волшебник, занявший место мальчишки, и так силён, а если он получит в руки привычный катализатор, им останется лишь бегство. К счастью, даже сильные и опытные волшебники предпочитают дальнюю дистанцию и не любят ближний бой, что даёт возможности даже в настолько невыгодных условиях.

— Джеймс, да что здесь… — вновь попыталась вмешаться Грейнджер.

Волшебник среагировал на голос, убирая барьер и вскидывая руку для удара. В последний момент его ладонь слегка дёрнулась, невербальное «Экспульсо» прошло мимо ведьмы и взорвало одну из кроватей у дальней стены. Возможно, чужак перехватил контроль телом не полностью, что тоже улучшало их шансы на победу.

— Это не Поттер, убей его! — приказал маг торопливо. — Акцио!

Он выставил ладонь, подхватывая прилетевшую с одной из тумбочек вазу с цветами. С помощью контроля стихийного элемента заморозил воду, заставив её разбить ёмкость изнутри и сформировать три импровизированных кинжала из мешанины льда и осколков стекла. Швырнул их вперёд, ускорил ветром, и сразу же бросился следом, выхватывая из-под мантии пустую рукоять.

— Clavem.

Понимая, что барьер от магии не задержит материальные снаряды, волшебник остановил их в воздухе ещё одним невербальным заклинанием, второе метнул в приближающегося мага, но оно не смогло его даже затормозить. Кайнетт заранее ожидал этого и сразу запустил поток магической энергии по цепям, создавая сопротивление чужой мистерии и не давая «Импедименте» или её аналогу произвести эффект. Несколько шагов позволили набрать инерцию, удар полуматериального лезвия в грудь должен был пробить сердце, даже не замедлившись.

— Протего! — в самый последний момент волшебник успел выставить щит в паре дюймов от тела, созданный из магической энергии клинок развеялся при ударе, не сумев его пробить, деревянная рукоять безвредно уперлась ему куда-то под рёбра. — А у тебя хорошая реакция, Гарри Поттер…

— Clavem, — не давая ему времени, Кайнетт отвёл руку и воссоздал клинок, одновременно хватая другой рукой один из всё ещё висящих в воздухе «кинжалов».

Стекло и лёд впилось в ладонь, оставляя глубокие порезы, но маг всё равно перевернул его в руке и замахнулся для удара сквозь щит, целясь в основание шеи. Пытаясь выиграть время, волшебник отмахнулся, на рефлексе использовав что-то вроде «Депульсо» или «Ступефая», чтобы разорвать дистанцию — Кайнетта отбросило назад, оружие ударом выбило у него из рук.

— Speculo! — До того, как столкнуться с полом, он успел создать щит, принявший брошенное следом огненное заклинание.

Что ж, раз оборона неэффективна, придётся продолжить атаковать, только сменить способ. Быстро перекатившись, маг выхватил волшебную палочку и ещё с пола пустил в ход несколько отработанных заклинаний, не сдерживая себя:

— Редукто! Конфринго! Ступефай Триа. Диффиндо Максима, — он повторял отработанные жесты, одновременно поднимаясь сначала на колени, а потом и вставая в полный рост.

Барьер волшебника оказался настолько хорош, что даже не поглощал эти заклинания, а, не поддаваясь, отбивал их в разные стороны. Разлетелось выбитое окно, упала на пол разрубленная на части ширма, вспыхнула одна из заправленных пустующих кроватей. Грейнджер вскрикнула и отскочила в сторону, когда пола её мантии разлетелась лохмотьями от прошедшего совсем рядом режущего заклинания.

Подтвердилась ранее уже мелькнувшая мысль, Кайнетту бесполезно пытаться продавить щит грубой силой — с такими навыками и солидным резервом Поттера, возиться придётся долго. Разве что можно надеяться, что тело, непривычное к работе с цепями напрямую без катализатора не выдержит раньше, но шансы на это невелики. Хотя сейчас он даже не столько тянул время, сколько привлекал внимание — достаточно было увидеть, с какой жадностью противник смотрит на волшебную палочку в руках Мерфи.

— Укрепление, — произнёс маг негромко, без мистического знака накладывая заклинания на себя. Требовалось вновь перейти к рукопашной, что давало бы какие-то шансы, а для этого нужен выигрыш в скорости и силе. Воспользовавшись мгновенной паузой между ариями, противник сразу атаковал, вынуждая защищаться: — Протего Дуо!

Новый взрыв снёс барьер, волшебник тут же протянул ладонь, используя невербальное заклинание. Почувствовав, как начал двигаться в пальцах мистический знак, Кайнетт послушно разжал ладонь, а затем резко взмахнул ею перед собой. Лезвие ветра разрубило его палочку надвое, искренне шокированный таким поворотом волшебник едва успел выставить барьер, чтобы остановить атаку и не лишиться глаз.

— Акцио! — подхватив трубу, отлетевшую от одной из разбитых коек, маг в два длинных прыжка сократил расстояние до «Поттера». На ходу он успел изменить форму обломка на грубое неровное лезвие, но выдержать больше пары ударов от этого оружия всё равно не потребуется. Приземление, боковой удар в шею с широкого размаха… Но в последний момент «Поттер» каким-то чудом отклонился назад и выставил на пути руку. Самодельный клинок распорол рукав и оставил глубокую рваную рану, но проскользнул дальше, так и не достигнув цели. Инерция заставила мага качнуться в сторону, он услышал от мальчишки почти змеиное шипение, прежде чем тот отвёл здоровую руку, создавая заклинание.

— Укрепление! — успел выкрикнуть Кайнетт, упрочняя магией одежду и закрываясь руками от удара.

Взрыв отшвырнул его в сторону на десятка полтора футов, разодрав рукава мантии и костюма, а также оставив на предплечьях ожоги и глубокие порезы, несмотря на ещё действующее на тело «укрепление». Зацепив ногой одну из уцелевших коек, маг перевернул её и рухнул на пол, следом в кровать ударило какое-то кинетическое заклинание, заставив её проскрежетать по полу. Выскочив в проход между рядами, он увидел, что полуоглушенный волшебник тоже пытается прийти в себя, и собрался вновь сократить дистанцию, когда из-за спины донёсся срывающийся голос:

— Иммобилюс Аль…

Кайнетт сделал широкий шаг в сторону, открывая противника ведьме и сразу запуская циркуляцию энергии в цепях, чтобы хотя бы частично нейтрализовать заклинание, если она, в конце концов, решила одной атакой остановить обоих. Волшебник поступил иначе, резким движением руки создав знакомую вспышку «Экспеллиармуса». Шпага вылетела из рук Грейнджер, ведьма отшатнулась, пытаясь сохранить равновесие и не упасть. Небрежным жестом «Поттер» остановил оружие в воздухе, развернул параллельно полу, маг уже приготовился перехватывать его до сих пор зажатым в руке импровизированным клинком… Но в этот момент мальчишка ещё одним движением швырнул шпагу мимо него. Донёсся звук удара, короткий крик, и затем волшебник коротко приказал:

— Сдавайся.

Быстро оглянувшись, раз уж возникла пауза в сражении, маг увидел, что ледяной клинок пробил шею ведьмы и пригвоздил её к деревянному шкафу у стены. Кайнетт профессионально оценил, что ни горло, ни крупные сосуды не задеты, а руны на оружии не дадут потерять много крови, просто заморозив её при контакте. Созданная им шпага не имела лезвия, только грани, она не способна легко двигаться в теле, разрезая всё на своём пути, а значит, угроза пока не слишком велика, можно продолжить бой, не беспокоясь о девчонке. Но видимо волшебник считал иначе, потому повторил приказ:

— Сдавайся, или она умрёт, Эль-Меллой.

Лучший момент, чтобы со вспышкой пламени появиться в разгромленном лазарете, директор едва ли мог подобрать.

— Если это сон, я предпочёл бы место поприятнее… — произнёс Гарри Поттер, ни к кому не обращаясь.

Он в одиночестве сидел на знакомом диване в гостиной дома Дурслей, дома, который даже в мыслях так и не смог бы назвать «своим». При этом он находился там в своей школьной форме: с мантией, факультетским галстуком и даже волшебной палочкой в кармане. Чего, разумеется, никак не могло произойти наяву — у Гарри просто не хватило бы духу одеться как волшебник там, где самого слова «волшебство» все боятся, как чёрт ладана. Да и после такого «подвига» он бы точно остался без еды сразу до конца каникул… И это был ещё один вопрос — когда и как он тут оказался? Молодой волшебник помнил, что приближался к концу первый семестр и финал турнира, до каникул оставалось не меньше недели, и самое главное — возвращаться сюда до июня он ни в коем случае не собирался.

— Если мне всё это снится, то лучше бы уж была «Нора», честное слово, — сказал он, однако сон не спешил подчиняться волшебнику и менять декорации. Вокруг была всё та же комната, не вызывающая никаких приятных воспоминаний. Выключенный телевизор, знакомые обои, фотографии на каминной полке… всё выглядело на удивление чётким и правдоподобным для обычного сна, слишком уж много убедительных мелких деталей. С другой стороны, уйти отсюда он всё равно не мог — дверь дома заперта и не поддаётся ни толчкам, ни заклинаниям, окна тоже, и хотя снаружи видны знакомые улицы, но они совершенно пусты и безлюдны, и это уже больше похоже на какой-нибудь очередной кошмар.

«А может это всё-таки на самом деле, просто вокруг какая-нибудь иллюзия?», — подумал он, сделав пару кругов по гостиной и вновь опустившись на диван. — «Вдруг это и вовсе часть последнего испытания на турнире такая? О чём там предупреждал Эдвард, что-то насчёт маскировки под магглов, вроде бы…»

Однако лазать по шкафам в поисках одежды, которая смотрелась бы на нём уместно здесь, в этом доме, Гарри не спешил. Во-первых, все его немногочисленные вещи в маленькой комнате на втором этаже, дверь в которую тоже закрыта, а любые вещи кузена он мог бы использовать только в качестве спального мешка, если не палатки. А во-вторых, почему он тогда не помнит, как оказался здесь? Или это тоже магия, о которой их не предупреждали? Вроде «Обливейта», стирающего память за последние несколько минут, чтобы поставить игроков в ещё более сложные условия. После того тура с промерзшей тундрой он бы не так уж сильно удивился чему-то подобному. Так или иначе, устроившись на диване поудобнее и по-хозяйски вытянув ноги, чего он никогда себе не позволял «дома», волшебник попытался расслабиться и понять, что же последнее он запомнил.

Итак, последний раунд начался, они с Роном, как и советовал мистер Аллертон, заранее пришли в нормальной одежде, так что трансфигурировать потребовалось только школьные плащи, а не всё, что под ними, вдобавок. «Макет» американского городка оказался немного незнакомым, словно из какого-то сериала, но нужные стрелки и знаки они в любом случае нашли довольно легко, по пути хорошо посмеявшись над некоторыми из однокашников. В основном, «отличились» конечно, слизеринцы, но даже «идеальный чемпион» Седрик ухитрился заблудиться в переулках и внутренних дворах. Конечно, Диггори и Уизли соседи, и Рон без Гарри, скорее всего, блуждал бы по округе не хуже, ну так для чего ещё нужны друзья, как не для помощи в таких вещах, и что мешало Седрику объединиться с кем-то из магглорождённых ради этого тура? Ну не с Гермионой, конечно, та же слишком гордая, решила всё пройти сама, но нашел бы кого-нибудь ещё, особенно если из девчонок — это ведь Седрик, разве ему какая-то откажется помочь?

Так или иначе, уже под конец Рон вдруг вылетел почти на ровном месте, хотя до этого держался просто отлично. Гарри сумел добраться до нужной точки первым даже в одиночестве. Потом его нагнала Гермиона, кажется, они опять поссорились из-за чего-то? Он никак не мог вспомнить подробности. Она пыталась ему опять что-то доказать, убедить, что он всё делает неправильно, вроде бы так… Подробности ускользали, что именно тогда произошло. Как и о том, что же случилось после этого?

— Вот мы и встретились снова, Гарри Поттер, — произнёс ещё один студент, неожиданно входя в гостиную.

— Мы знакомы? — стараясь не удивляться (это же, вроде бы, сон?), спросил Гарри. Парень, без стеснения севший в кресло напротив, был в форме Слизерина и в этом доме смотрелся ещё более неуместно. На вид ему было лет семнадцать — седьмой курс, может быть шестой, и хотя он всё-таки не знал всех старшекурсников у «змей» в лицо, но вот на турнире этого точно не было, уж своих соперников Гарри успел запомнить. Правда, оставалось ощущение, что где-то ему этого слизеринца видеть доводилось, но уже давно. Может, кто-то из прошлого состава их команды?

— Том Реддл, — непонятно чему усмехаясь, представился собеседник. — Неужели совсем ни о чём не говорит, не вызывает ассоциаций?

— Кажется, слышал, но вот где — даже и не знаю, — честно ответил Гарри. Парень вёл себя так, словно его имя люди должны знать. Может, кто-то из старост их факультета? За три года сменился уже весь состав, разве всех их запомнишь, особенно учитывая, как прекрасно «ладят» Гриффиндор и Слизерин.

— Да, похоже, ты не помнишь меня, хотя это уже наша пятая встреча. Ты трижды помешал мне, Гарри Поттер, но в этот раз я подготовился куда лучше, — вдруг выдал собеседник фразу, которая бы лучше всего подошла какому-нибудь злодею из мультфильма или из комикса.

— Прости, не припомню ничего такого, — ответил Гарри честно, но прозвучало это так, словно он отмахнулся от чужих проблем. Потому гриффиндорец добавил: — Ведь это всего лишь мой сон…

— Сон? Разумеется нет, не всё так просто. Я бы сказал, что для одного из лучших окклюментов, то есть для меня, ничего не стоит визуализировать в сознании чёткий образ из воспоминаний и использовать его для переговоров, — с крайним самодовольством заявил слизеринец. Затем добавил пренебрежительно: — Но как я теперь знаю, даже слово «окклюменция» для тебя всего лишь бессмысленный набор букв. Так что, говоря примитивным маггловским языком, я владею магией разума и воссоздал из твоей памяти это место, чтобы мы могли кое-что обсудить, так сказать, наедине.

— То есть, всё это, — Гарри обвёл руками гостиную, — происходит лишь в моей голове?

— Ты уверен? — собеседник вновь усмехнулся и коснулся пальцами виска. — А может быть, в моей? Я тут, знаешь ли, уже давно, успел осмотреться, всё ждал, когда ты будешь готов к разговору.

— Но вообще-то… — Гарри хотел спросить, что означает «успел осмотреться», если речь вроде бы идёт про его разум и воспоминания. Однако он не успел.

Издалека донеслось что-то вроде эха, на мгновение комната вокруг словно расплылась, очертания предметов потеряли чёткость, всё стало серым и блеклым. Затем гостиная приняла прежний вид, а Реддл вдруг резко вскинул голову и яростно выкрикнул, обращаясь в пустоту:

— Кто посмел?!

Через секунду произошло нечто ещё более необычное. Гарри понял, что он всё ещё сидит на знакомом диване напротив странного слизеринца… и одновременно он лежит на кровати, укрытый одеялом, и рассматривает склонившегося над ним мальчишку на пару лет младше. «Джеймс, приятель Гермионы», — узнал он, — «тоже сирота и вечно себе на уме, а Рон его чуть ли не подручным Волдеморта считает…» Судя по слишком знакомому потолку, это больничное крыло, но что тут вообще происходит?

— Кто это здесь такой наглый? — высокомерно спросил Том, переводя взгляд куда-то в пустое место на стене. Должно быть, он тоже «видит» и вторую картину тоже? Если это место действительно в голове Гарри, то значит кровать, больничное крыло и этот зануда с Рейвенкло — там, в реальности?

Гарри попытался пошевелиться не «здесь», в гостиной, а «там», что-то сказать или повернуть голову. Но вместо этого «он» снаружи перевёл взгляд, посмотрел в глаза удивлённо выглядящего Джеймса, а затем что-то произошло. Кажется, это была какая-то магия, которой Гарри никогда не пользовался, но неужели вместо него это сделал Реддл? Он управляет его телом наяву, он может даже колдовать за него? Как это вообще возможно? Появившиеся в сознании чужие образы, изображения, звуки не дали ему закончить эту мысль.

Красивая рыжая девушка с холодным взглядом, какой-то жуткий человек в чёрном, роскошный холл незнакомого замка или поместья, грязный коридор приюта и множество детей в обносках, огромная библиотека с рядами книг, магический круг на траве — картины мелькали быстро, одна за другой, почти не запоминаясь. Так же быстро мельтешили какие-то ощущения, обрывки фраз, чувств, воспоминаний, в которых ничего невозможно разобрать. Том сказал, что владеет магией разума, возможно, это всё проделывает именно он, и так подобное колдовство и выглядит, это всё нормально? Единственное, что Гарри «услышал» ясно, прежде чем странный водоворот образов прервался — имя, которое сопровождали ощущения гордости и самодовольства: «Кайнетт Арчибальд, лорд Эль-Меллой».

— Как любопытно, вот уж подобного я не ожидал… — произнёс Реддл с интересом. Возможно, он в этой мешанине сумел разобрать больше, чем просто обрывки и отдельные образы и слова?

Подумать, каким же образом мальчишка из приюта может считать себя неким «лордом», Поттер тоже не успел, почувствовав как там, в реальном мире, его тело вновь начало двигаться, более того — тот «Гарри» принялся колдовать. Он не произносил заклинаний, у него даже палочки не было, но возможно этот Том проговаривал нужные слова про себя, как этому учат на старших курсах? Однако, как Гарри чувствовал холодный пол под ногами или резкий запах лечебных зелий, также он чувствовал и заклинания, которые создавал тот, другой «он» в реальном мире. «Левиосса», «Протего», «Инсендио»… простые чары, они ощущались так же, как и с палочкой на уроках или в дуэлях, и одновременно отличались — давались куда тяжелее, вызывая усталость и даже боль во всём теле, которые Гарри чувствовал как свои, но Реддл словно бы этого не замечал.

После огненного заклинания на пару секунд у него была возможность оглядеться по сторонам. Действительно, больничное крыло, стоящий напротив Мерфи со вскинутыми перед собой руками, но тоже без волшебной палочки, одет второкурсник был непривычно торжественно, в незнакомую мантию, явно не школьную, и костюм под ней. Позади него растерянная и испуганная Гермиона, в платье и красивой праздничной мантии… Неужели с турнира уже прошло пять дней, а они к нему в лазарет пришли прямо с бала? Рона, Луны, Тейлор или других знакомых ещё не видно, как и кого-нибудь из взрослых. А ещё Гарри отстранёно успел подумать, что видит ясно и чётко даже без очков, которые тот… самозванец не стал надевать. Может, и это тоже какая-то магия? Всё же, о волшебном мире он до сих пор не знает ещё слишком много…

А затем бой продолжился, и стало не до размышлений. Временами он напоминал то ли ночной кошмар, то ли какой-то боевик по телевизору, только слишком уж реальный — например, когда Джеймс молча заставил жидкий металл вытянуться в лезвия и шипы перед собой, волшебник подумал, что тому сейчас подошла бы полицейская форма вместо мантии. Всё это время Гарри пытался хоть что-то сделать — остановить «себя», что-то крикнуть, перестать колдовать… но не мог, тело ему абсолютно не подчинялось. Лишь один-единственный раз, когда уже почувствовал, что следующим заклинанием будет взрывное, и что Реддл уже направил взгляд на Гермиону… И он сумел что-то сделать. Закричал, сосредоточил все силы на том, чтобы присвоить себе контроль, вернуться из этой иллюзии в реальный мир. Да, Гермиона порой была совершенно невыносима, бесконечно поучала, предупреждала обо всём на свете как маленького ребёнка, заставляла всё делать так, как она считает правильным… Но всё равно, она была его другом, и он не мог позволить, чтобы с ней опять что-нибудь случилось из-за него! Правда, он сумел вернуть контроль лишь на мгновение — всё, на что его хватило, это заставить руку слегка качнуться в сторону, но этого оказалось достаточно, чтобы луч заклинания прошел в стороне. Даже это была небольшая победа.

— Не мешайся, мальчишка! — Том был в ярости. Гарри почувствовал, как его вместе с диваном отшвырнуло к стене, вдавило в подушки, не давая ни пошевелиться, ни вздохнуть, правда здесь он не чувствовал боли, да и страшно почти не было. — Тобой я займусь позже.

Бой возобновился после секундной задержки. Гарри не мог бы даже предположить, как Джеймс может колдовать без палочки, и откуда в нём это желание убить «его» любой ценой и любым доступным способом. Неужели Рон всё-таки был прав на его счёт? Во всяком случае, мальчишка даже глазом не моргнул, искалечив ему руку, а будь его воля, вероятно, и голову бы отрубил даже без малейших колебаний. И рядом с ним Гермиона проводит свободное время, в том числе и наедине? Когда всё это закончится, им определённо стоит серьёзно поговорить…

Гарри чувствовал всё большую усталость, каждое следующее заклинание и каждое движение давалось его телу с большим трудом, безумно болела раненная рука, из глубокого разреза даже не капала, а лилась на пол кровь. Ещё немного, и он просто свалится на пол… Но, видимо, и Реддл тоже это понял, потому что он вдруг переключился на Гермиону, ранил её и начал угрожать:

— Сдавайся или она умрёт, Эль-Меллой.

Джеймс (или Кайнетт? как теперь правильно его называть?) совершенно не был похож на человека, который даже после такого готов сложить оружие. Гарри всерьёз испугался, что тот сейчас вновь кинется в бой, и в результате пострадает Гермиона… Но тут в лазарете прямо у дверей в огненной вспышке возник директор Дамблдор, уже со своей волшебной палочкой в руках. Гарри хотел что-то крикнуть, предупредить директора, но у него больше не получалось вернуть себе контроль — он даже в этой гостиной не мог больше пошевелиться, придавленный невидимой силой.

— Стой на месте! — приказал самозванец в больничном крыле, вскидывая руку к виску и складывая пальцы в незнакомом жесте. Поттер почувствовал новое заклинание, возникшее и словно застывшее в руке — «Конфринго». — Не подходи, профессор, или от головы твоего мальчика мало что останется.

— Отпусти его, Том. Этим ты ничего не добьёшься, — печально, но без малейшего удивления ответил директор. Неужели директор настолько проницателен, что сразу понял, с кем он имеет дело и что виноват вовсе не Гарри, а этот Реддл? Или он заранее знал, что нечто подобное может произойти?

— Вот как? — произнёс Реддл в кресле, криво усмехнувшись. Гарри почувствовал, что его тело делает то же самое. Затем самозванец в больничном крыле произнёс:

— Я всё-таки попытаюсь. Давай побеседуем, мой старый враг, я уже давно хотел нормально поговорить, да всё не представлялось случая. И не пытайся что-нибудь сделать. Я могу покинуть это тело в любой момент, а ты прекрасно знаешь, что после этого от него останется. Ты ведь изучал трупы Квирелла, Локхарта, Аллертона, не так ли, профессор?

Гарри ничего не понимал в сказанном. Квирелл был одержим Волдемортом, он сам это видел. В Локхарта вселился призрак… какого-то слизеринца. В этот момент Гарри вспомнил, где он видел этого Тома раньше. Следующим по пятам за Локхартом по школьным коридорам. Мистер Аллертон работал в Министерстве и несколько раз помогал Гарри советами, чтобы тот сумел пройти дальше, чтобы он смог добраться до последнего тура, чтобы он в итоге оказался здесь… Поттер в ужасе посмотрел на кресло напротив, только сейчас начав понимать, с кем же он на самом деле «беседовал».

— Ты долго думал, мальчик, — покровительственно улыбнувшись, произнёс Том Реддл… точнее, темный лорд Волдеморт, увидев его исказившееся лицо. — Но я рад, что ты смог осознать, кого видишь перед собой. Может, ты всё же не настолько безнадежный болван и никчемная посредственность, а всё-таки когда-нибудь заслужишь право зваться моим врагом.

— Но Эдвард ведь… мой шрам не болел рядом… — сумел выдавить из себя Гарри почти беззвучно. Но собеседник услышал.

— Не повторяй за старым дураком, не считай всех вокруг идиотами, — высокомерно бросил темный лорд. — Как думаешь, если ещё в девяносто втором я увидел в твоей памяти, как ты ненавидишь Квирелла и как испытываешь боль из-за моего присутствия в его голове, неужели ты полагаешь, я бы не позаботился об этом? К счастью, Барти Крауч был бесконечно мне предан и когда понял, что сам может не справиться, смог отправить на встречу подходящего человека, который будет полезен. Более того, он даже проник в Министерство и с помощью «Империо» убедил нескольких чиновников дать Аллертону самые широкие полномочия в школе, когда придёт время. В том числе и своего отца, а ведь кому, как не мне, знать, что он куда охотнее пытал бы старого идиота много недель, прежде чем мучительно убить. Но Барти был предан мне и понимал, что моё дело важнее его личной мести. Как жаль, что подобных ему почти не осталось…

Тем временем в больничном крыле Дамблдор беззвучными взмахами палочки погасил разгорающееся пламя, восстановил разбитые окна, через которые уже начало наметать снег. Затем, он подошел к Гермионе, ещё одним движением палочки выдернул шпагу, подхватил девочку, не давая ей упасть, и начал быстро что-то шептать над её раной. На пол упали несколько красных кусочков льда, затем из её шеи выплеснулась кровь, пачкая голубую мантию, тут же остановилась, а сама рана начала затягиваться буквально на глазах. После чего директор жестом подозвал из другого шкафа пузырёк с зельем, буквально всунул его Гермионе в руки и усадил её на один из уцелевших стульев. Посмотрел на Джеймса, но тот лишь мотнул головой и продолжил стоять со своим самодельным оружием, несмотря на обожженные и изрезанные руки.

— Не рекомендую прибегать к «Обливейту», — посоветовал голосом Гарри Волдеморт. — Детишкам полезно будет послушать, что я скажу дальше.

— Чего ты хочешь, Том? — спросил директор, оборачиваясь к нему. Палочку Дамблдор опустил, не демонстрируя угрозы. В отличие от него, Джеймс даже не попытался сделать позу менее угрожающей, так и стоя со своим тесаком наизготовку, словно готов продолжить сражению в любой момент, если старшие начнут обмениваться заклинаниями.

— Всего лишь справедливости. Компенсации. Возмещения ущерба, — перечислил самозванец, ухмыляясь. — Из-за этого мальчишки и из-за твоей западни я только лишился тела там, где более слабый бы и вовсе погиб. Но и дюжину лет существовать в облике бесплотного духа — участь незавидная, и я всего лишь хочу расплаты по долгам. Это будет честно, — закончил он.

Гарри не смог ему ответить, ему только и осталось, что скривиться от отвращения. О какой справедливости вообще может говорить человек, убивший его родителей и ещё десятки других ни в чём не повинных людей?

— Ни я, ни Поттеры, ни Орден не имеют к этому отношения, — покачав головой, возразил директор терпеливо, словно говорит с непослушным учеником. — Ты сам выбрал свою судьбу, Том, и винить теперь можешь только себя. Мальчик ничего тебе не сделал.

— И именно поэтому ты объявил его национальным героем, не так ли? Потому что он «ничего не сделал», потому что вовсе не он победил величайшего темного волшебника столетия? — ядовито отозвался самозванец голосом Гарри. — Я видел всё, что видел он — и как его встретили на Косой Аллее, и как он прибыл в школу тоже. Как каждый у него спрашивал, помнит ли он победу надо мной, как им все восхищались и смотрели вслед. И всё за то, что он «ничего не сделал»… Уж определись, когда же ты соврал, в тот раз, или всё-таки сейчас? Да и в любом случае, ждешь, что я поверю старому лжецу вроде тебя? Напрасно, слишком уж долго мы знакомы, профессор. Так или иначе, я получу своё. Мне надоело оставаться тенью, потому следующие три с половиной года я проведу как человек. В этом теле.

Гарри замер в панике, прекратив попытки вырваться. Годы наедине… вот с этим? Годы в школе, которую он считал единственным подходящим для себя местом в этом мире. Вместе с убийцей родителей, с маньяком, ответственным за множество смертей, за пытки и похищения людей? Да он лучше под машину прыгнет при первой же возможности, стоит лишь чуть ослабить контроль. Или сразу под поезд. Дамблдор же просто покачал головой и укорил собеседника:

— Ты ведь не понимаешь, о чём говоришь, Том. Вспомни, что осталось от Квирелла меньше, чем за год. Как твоё присутствие повлияло на остальных… Гарри не выдержит и двух лет, не говоря о большем. Ты собираешься просто ещё раз отнять чужую жизнь ради придуманной мести, прикрываясь подобным предлогом?

— Это ты не понимаешь, старик, или делаешь вид, — последовал самоуверенный ответ. — Я не отнимаю чужое, я возвращаю то, что принадлежит мне. То, что я сделал своим. А ты уже слишком привык считать всех вокруг идиотами. Ведь именно ты первым осматривал мальчишку тринадцать лет назад, ты его спрятал ото всех, ты не мог не заметить в нём часть моей души… просто предпочел не говорить ему об этом, верно? Мой ритуал всего лишь открыл путь и закрепил моё присутствие, а находиться я здесь могу, сколько захочу. Однако я так щедр, что не буду требовать полного срока. Всего лишь время до выпуска из школы, мне хватит, чтобы подготовить себе новое место обитания. А потом мы продолжим нашу партию, профессор — я не сдался, тебе в тот раз всего лишь повезло. При этом, чтобы не было недопонимания — убить мальчишку я могу в любой момент, просто оставив это тело, — он медленно убрал руку от головы и сбросил огненное заклинание в дальнюю стену. Однако Дамблдор не спешил нападать, хотя «Гарри» теперь вроде бы не угрожал сам себе. — Во сне, парализованный, оглушенный — мне это всё не помешает, потому от очередных интриг советую воздержаться. Как я и говорил, не стоит считать себя самым умным, профессор.

Гарри вновь почувствовал отчаяние. Он ведь уже надеялся, как директор согласится, а потом в удачный момент просто парализует его тело каким-нибудь заклинанием. «Петрификус», «Ступефай», «Импедимента»… даже Гермиона знает пару дюжин подходящих, а уж Дамблдору наверняка известны сотни, о которых Гарри и не слышал никогда. Но если этот урод сейчас не блефует, то нечто подобное не поможет. Хотя, может, им всё-таки стоит рискнуть. Вдруг Волдеморт просто не успеет ничего предпринять, как его уже выгонят наружу, дальше летать бесполезным привидением и ненавидеть весь мир вокруг… Несколько раз ведь уже получилось.

— А можем сделать ещё проще, — продолжил самозванец, разведя руки в стороны. — Можете избавиться от меня прямо здесь. Жизнь бездарного и бесполезного ребёнка, о котором никто не будет жалеть — в обмен на победу над сильнейшим тёмным волшебником! Да, не насовсем, и я снова вернусь, но у вас будет передышка, выигрыш в несколько лет. А взамен всего-то одна жизнь, разве она стоит так дорого? Я бы на вашем месте и колебаться не стал. Превратить в лёд, отрубить голову, развеять пеплом — любой из вас без проблем может сделать это прямо сейчас, не так ли? — он медленно обвёл взглядом всех троих. Гарри тоже воспользовался случаем и взглянул на тех, кому доверили решать его судьбу. Гермиона была в панике от услышанного, кажется, её слегка трясло, несмотря на успокоительное зелье. Дамблдор выглядел печальным, расстроенным, разочарованным, но тоже не пытался ничего предпринять. А вот Джеймс, кажется, всерьёз заинтересовался предложением, судя по тому, как он взвешивал оружие в руке. Однако и он понимал, что директор не даст ему ничего сделать, потому оставался на том же месте. — Никто? Ну, всегда можно передумать, время у вас будет…

Самозванец сделал несколько шагов, уже без опаски поворачиваясь спиной к волшебникам и ведьме. Гарри почувствовал напряжение от новых безмолвных заклинаний — «Репаро», «Экскуро», а другие он не узнал. Реддл восстановил его одежду и очистил её от крови, потом начал постепенно затягивать жуткую рану на руке. Хотя боль ослабевала, легче на душе у Гарри не становилось. Волдеморт словно «обживался» здесь, вот и решил позаботиться о том, чтобы не выглядеть подозрительно, да и банально чтобы тело не свалилось в обморок от боли и потери крови. И это пугало. Словно он и в самом деле решил остаться здесь надолго.

— И вот ещё, — произнёс он, оборачиваясь к директору. — Никакого контроля за пределами замка, никаких ограничений. Здесь — следи, сколько захочешь, тебе ведь не привыкать? Но в свободное время, вне школы, я отправляюсь, куда считаю нужным, и делаю там, что считаю нужным. А взамен… здесь я играю по твоим правилам, профессор. Ты получишь свою звезду школы, о которой мечтал — идеального во всех смыслах студента, намного умнее этих двоих, вместе взятых, — он небрежно указал на Джеймса и Гермиону, — пример для подражания и эталон. Лучшему ученику школы это ничего не будет стоить, ты это прекрасно понимаешь.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь, Том, — ответил директор, покачав головой.

— Всё ты прекрасно понимаешь. Это наивному дурачку ничего не стоило задурить голову, — для выразительности самозванец коснулся пальцами лба. Затем продолжил тем же наглым самодовольным тоном: — Чтобы он считал тебя добрым дедушкой, который дарит подарки на Рождество и спускает с рук шалости. Это ты хорошо умеешь, мне ли не знать. Вот только на деле тебе нужно нечто иное. Тебе нужна новая легенда, тебе нужен герой, который потом займёт твоё место. «Мальчик-который-выжил» просто идеально подходит на эту роль. Победить мировое зло ещё в колыбели — какой прекрасный старт. После этого оставалось лишь закрепить успехи. И не тебе ли знать лучше других, как работает эта школа — не важно, насколько ты хорош в учебе, куда больше значит, за какую команду ты играешь и какого цвета галстук носишь… Да и этот турнир, случайно ли так вышло, что вы решили его возобновить как раз к тому времени, как твой «Избранный» пойдет в школу и успеет немного подрасти? Правда, чтобы сразу не опозорился, пришлось затащить для поддержки самоуверенную грязнокровку, да и потом, если бы не добрый чиновник из Министерства, интересно, что бы вы делали? Или помощь фанатов «Героя» входила в план изначально? Уж больно глупый попался кандидат в спасители страны, чтобы справиться самому… В любом случае, больше так мучаться не придётся. Три с половиной года в обмен на жизнь мальчишки, свобода в магическом мире в обмен на участие в твоих схемах — вот моё крайне щедрое предложение, профессор. Мы договорились?

Гарри отказывался верить во всё услышанное. Какой ещё «герой», какие ещё планы? Подобного просто не могло быть. Он просто учился в школе, играл в квиддич, пытался как мог отбиваться от неприятностей. Никто из него не делал никакого там «Избранного». Однако Дамблдор не поднял злодея на смех. Директор долго молчал, а потом негромко спросил:

— Каковы гарантии, что Гарри ещё сумеет вернуться?

— Можно подумать, не ты осматривал мальчишку пять дней назад? И что если бы ты не обнаружил его на месте, — он вновь пару раз коснулся пальцем лба, — ты бы оставил Поттера в школе, и тем более — одного и без присмотра? Ты просто не заметил там ещё и моего присутствия, но тут уж некого винить, кроме себя самого. Итак?

— Твои условия приняты, Том, — печально согласился директор. — Ты ведь и сам прекрасно понимаешь, что я не мог бы поступить иначе.

— Время идёт, люди меняются… Что ж, раз мы обо всём договорились, не буду вас более обременять своим присутствием, — довольным тоном произнёс Реддл. — Мистеру Поттеру ещё нужно подготовиться к отъезду.

— У меня тоже есть предложение, — неожиданно произнёс Джеймс, когда самозванец уже направился к дверям.

— Вот как? — удивился Волдеморт. Затем разрешил с притворным благодушием: — Давай, не стесняйся, мне крайне интересно.

— Нейтралитет, — произнёс Мерфи быстро. — На всё оставшееся время. Ты не лезешь в наши дела, мы не пытаемся тебя убить. Согласись, это справедливо.

— Мне кажется, у директора иное мнение на этот счёт. Да и что тебе мешает попытаться прямо сейчас?

— Поттер сам виноват, его мне не жалко. Но если встанет выбор между его жизнью и моей…

— Мистер Мерфи, я предлагаю обсудить это позже, — с нажимом произнёс директор, бросив на него быстрый взгляд. — Кроме того, даже он должен понимать, что и "свобода" имеет свои рамки.

— Понимаю, понимаю, не нужно считать меня каким-то сумасшедшим, — отмахнулся Волдеморт, а затем посоветовал снисходительно: — А ты послушай директора, мальчик. Да и в любом случае, ты, — он выделил это обращение, — не в том положении, чтобы ставить ультиматумы мне.

— А ты не в том, чтобы от них отмахиваться, если после не собираешься соблюдать свои же правила. От всей школы ты не отобьешься, каким бы «великим» ни был. И безнаказанно творить, что вздумается, тебе тоже никто не даст. Я вот размен «жизнь Гарри Поттера на жизнь темного лорда» вообще считаю крайне выгодным.

— Как занимательно… Думаю, мы ещё поговорим об этом при случае. Ведь в простом разговоре двух студентов нет ничего опасного. А пока вам тут и так будет, что обсудить.

Самозванец покинул лазарет и направился по коридорам, не обращая внимания на холод. За спиной у него лязгнул брошенный на каменный пол тесак, донеслись голоса и тут же стихли, отрезанные тяжелой дверью. Тем временем в иллюзорной «гостиной» Волдеморт всё в том же облике слизеринского студента подошел ближе к Гарри и произнёс:

— А теперь разберёмся с тобой. Я невысокого мнения о твоих умственных способностях, Гарри Поттер, но надеюсь, даже ты теперь понял, в каком положении оказался. Скажу честно, мой ритуал должен был тебя раздавить, прежде чем впустить меня, но старик помешал в самый ответственный момент, спутав все карты, и потому мне от тебя никуда теперь не деться. И раз уж мы теперь вынуждены быть здесь соседями, я предлагаю тебе сотрудничать со мной по-хорошему. Мы можем разделить твоё время. Уроки, эссе, отработки и прочая школьная рутина — этим ты будешь заниматься сам, не отвлекая меня. Но несколько часов на выходных и в обычные дни я буду занимать твоё место и делать то, что мне необходимо. Взаимовыгодное сотрудничество, ты не находишь?

Гарри почувствовал, что навалившаяся на него тяжесть немного отступила, и он теперь снова может говорить. Однако двигаться по-прежнему не способен. Страх где-то глубоко внутри подсказывал ему, что глупо спорить с сумасшедшим, который буквально способен управлять твоим телом по своей воле, как ему вздумается. И который может тебя убить в любую секунду. Согласиться было бы намного проще, в конце концов, он одиннадцать лет жил на положении нелюбимой собаки, которую каждый норовит пнуть лишний раз — и ещё три года потерпел бы неудобства. Подумаешь, пару часов в день… Но вместо этого Гарри поднял голову и сказал то единственное, что годилось в данной ситуации:

— Катись к дьяволу, убийца!

— Занятно… Ты уже сотни раз слышал, как же ты похож на своего отца, я это знаю. Но вот я сейчас точно могу сказать, что ты ничем не отличаешься от этого идиота. Джеймс Поттер на пороге своего дома сказал мне то же самое, слово в слово. Ты ведь знаешь, что с ним стало после? Впрочем, я обязан был предоставить тебе выбор. Но раз уж здравомыслие тебе чуждо, думаю, стоит преподать подходящий урок. Для меня несложно поддерживать подобный образ, но ты его просто не заслуживаешь, — Волдеморт без усилий подхватил пытающегося вырваться Гарри за воротник мантии и потащил за собой. — Плохих детей полагается наказывать, и твои родственники-магглы подали неплохой пример, как именно стоит это делать.

Обернувшись, Гарри с ужасом увидел распахнутую дверь чулана под лестницей, к которой его волокли. Он пытался вырываться сильнее, уцепиться хоть за что-нибудь, выиграть несколько секунд… Но всё было тщетно. Мощный рывок швырнул его внутрь, дверь захлопнулась за спиной, и тут же весь дом вокруг словно бы исчез, оставив Гарри одного в сером полумраке. При этом он всё ещё продолжал видеть, слышать и чувствовать, как Волдеморт в его теле поднимается по холодным ступеням каменной лестницы к башне Гриффиндора.

— Я долгие годы мог лишь наблюдать, не в силах ничего сделать и ни на что повлиять, не имея возможности даже самостоятельно сдвинуть ветку или перевернуть камень. За всё, что ты сделал, думаю, самое меньшее, чего ты заслуживаешь — повторить мой опыт, Гарри Поттер. Наслаждайся своим бессилием. Теперь это очень надолго, — услышал он напоследок свистящий шепот из-за двери, а затем и Волдеморт исчез, оставив его в полном одиночестве.

— Джеймс?

— Да? — отозвался маг, оборачиваясь к догнавшей его Грейнджер. Они уже покинули область свёрнутого пространства и сейчас находились на площади перед вокзалом в окружении очередной группы волшебников и ведьм, добирающихся домой немагическими средствами.

— На пару слов, — произнесла Грейнджер с намёком.

— Кенни, — Кайнетт подтолкнул следующего рядом с ним первокурсника и добавил: — Иди к отцу, я скоро догоню.

— Понимаю-понимаю, не буду мешать, — фыркнув и демонстративно отвернувшись, мальчишка направился к ожидающему его у машины Альберту.

Когда следовавшие вместе с ними студенты разошлись, а новая группа вокзал ещё не покинула, ведьма негромко спросила:

— Джеймс, скажи мне, его ещё можно спасти? — не давая начать объяснения, она быстро уточнила: — Просто — да или нет?

— Да, — ответил маг без колебаний.

— Хорошо, — с видимым облегчением сказала она всё так же тихо. — Тогда позже я позвоню, и мы обстоятельно с тобой побеседуем. Обо всём этом…

— Я буду ждать… учитель, — произнёс маг, подчёркивая, что всё ещё признаёт её статус и формат их отношений. Иначе говоря — готов подчиняться до определенной степени, отвечать на вопросы и уважать их общие тайны.

Ведьма молча кивнула, затем провела ладонью по лицу, попыталась принять весёлый и беззаботный вид, повернулась к ожидающему её отцу и бодро замахала рукой, словно только что его увидела. Сам Кайнетт медленно подошел к Альберту и Лливелину, небрежно ответив на обязательные приветствия.

— Домой или ко мне заглянешь? — спросил его ученик. При младшем МакДугалле он про лабораторию мага упоминать не стал.

— Нет, пока ни то, ни другое, — возразил маг и затем поинтересовался у торговца: — Альберт, а не подскажете, в этом районе есть театры?

— Театры? — переспросили оба сквиба одновременно.

— Требуется сменить обстановку после школы, — ответил Кайнетт честно. Затем неопределённо махнул рукой и пояснил: — Нужно что-нибудь… нормальное и обыденное после всех этих волшебников, иначе я окончательно сойду с ума. Хочу ненадолго отвлечься, да и время сейчас подходящее, уже вечер.

— Дай подумать, — Альберт быстро справился с растерянностью. — «Депо» — явно не в твоём вкусе, да и оно стоит пустым уже сколько лет. В принципе, Блумсбери, театр Институтского Колледжа здесь недалеко. Вряд ли сразу после Рождества там будет полный зал, но могу уточнить насчёт места.

— Я буду признателен. Только насчёт двух мест. Лин, ты со мной, — тон мага давал понять, что возражений он слушать не станет.

Уже в машине, пока они кружили по Камдену в поисках нужной улицы, Лливелин с сомнением произнёс:

— Знаешь, босс, театры — это всё-таки не моё. Откровенно говоря, я там и не был-то никогда…

— Во-первых, никогда не поздно приобщиться — ведь уровень ученика говорит и об уровне его учителя. Культурный уровень в том числе, а у тебя тут есть над чем работать, — ответил Кайнетт снисходительно. Затем сменил тон на более серьёзный: — Во-вторых, сейчас это не так важно. До возвращения в школу ты без приказа не отходишь от меня ни на шаг и не расслабляешься ни на секунду. Помнишь фотографии этого местного героя, который в очках и со шрамом? Так вот, если увидишь его, и он попытается любым способом атаковать меня — ты достаешь свою пушку и сразу стреляешь на поражение. Вне зависимости от того, где мы будем находиться и сколько свидетелей окажется рядом. Второго шанса у тебя может и не быть.

— Босс, это ты сейчас серьёзно приказываешь мне убить подростка посреди улицы из магического оружия? — переспросил сквиб, коротко оглянувшись на него. По голосу нельзя было понять, какая именно часть озвученного приказа вызывает у него вопросы.

— Под его внешностью скрывается убийца и террорист с огромным опытом. Можешь считать, что он столь же опасен, как и я, — объяснил маг. С его точки зрения, этого уже вполне достаточно. — Понятно?

— Да. Мне всё понятно, — было очевидно, что ему как раз мало что понятно, но он привык доверять мнению наставника во всём, что касается магии и волшебников.

— Прекрасно. Детали я объясню позже. Кроме того, позже через Альберта уточни информацию о его месте жительства. Некий Гарри Поттер, сирота, живёт где-то в пригороде Лондона у родственников матери. Вероятно, проще всего его будет найти через начальную школу, где он учился, — собрал маг вместе то немногое, что ему о «герое Британии» было достоверно известно. В том, что все книги о победителе Волдеморта не стоят бумаги, на которой они написаны, он успел убедиться уже давным-давно. — Возможно, в самом крайнем случае придётся подумать над его уничтожением вне магического мира.

— Всё настолько плохо?

— Я пока ещё не знаю. Не стану врать, я бы хотел устроить с ним поединок — бросить всё, что у меня есть, без ограничений, один на один, — признал Арчибальд. Добавил, ухмыльнувшись: — Уверен, что даже сейчас я способен превзойти его. Однако если он откажется играть по правилам и попытается навязать свои условия, мне тоже придётся отказаться от норм и от законов честной дуэли.

Сказав это, Кайнетт поморщился от далеко не самых лучших воспоминаний. Во время войны Грааля он дважды попытался устроить сражения по всем правилам магов, как и положено уважающим себя и друг друга достойным профессионалам. К сожалению, тварь, ожидаемо выбравшая его своим главным противником, честью мага и соблюдением правил себя не утруждала. А сейчас, получается, Арчибальд и сам планирует поступить точно так же, как тот отброс.

— Но только если он первым откажется следовать нормам, — добавил маг. — В таком случае это будет не дуэль, всего лишь казнь. А там уважать противника уже не требуется.

— Я изучу варианты подхода, когда у меня будет адрес, — произнёс Лливелин. Судя по лицу, он мало что понял в рассуждениях наставника, но решил послушно следовать указаниям. Ничего, со временем разберётся, что к чему, и когда правила соблюдать нужно, а когда — нет.

Альберт оказался прав, и свободные места в зале на полтысячи человек действительно нашлись. В этот вечер ставили «Оглянись во гневе» — не самая лучшая пьеса, но чтобы отвлечься и провести время вполне сгодится. Актеры тоже не из слишком титулованных. Томпсон, Брана — эти фамилии Кайнетту ничего не говорили. Почти с самого начала Лливелин откровенно заскучал, куда больше посматривая по сторонам, чем на сцену, будто и в самом деле ждал в любой момент аппарации противника и возможности открыть стрельбу. А вот Кайнетт чувствовал, как пусть и немного, но у него улучшается настроение.

Никаких детей вокруг — единственным человеком младше восемнадцати в полупустом зале был сам Мерфи. Никакого надзора, никакой слежки. Нормальные костюмы на людях, электрические лампы, приглушенные разговоры о заседаниях парламента и торгах на бирже — всё это создавало ту самую иную атмосферу, давая отдохнуть от тесного и замкнутого на своих проблемах мирка волшебной Британии. Удивительно, что он способен находить что-то привлекательное в столь обыденных вещах, и это после нескольких месяцев в замке, буквально пропитанном магией. Жаль только, что в плане ограниченности кругозора некоторые волшебники превосходили даже многих обывателей.

А когда мысли удалось немного привести в порядок, можно было уже более размеренно и отстранённо подумать о недавних событиях. Благо полумрак и пьеса с давно знакомым сюжетом хорошо способствовали размышлениям на отвлеченные темы. В первую очередь, конечно, о сражении позавчера и последовавшем общении с директором, если это можно так назвать. Понимая, что он не готов отвечать на неизбежные вопросы о развернувшемся в лазарете погроме и своём в нём участии, Кайнетт решил взять небольшую передышку. Для чего слегка ослабил постоянный самоконтроль, позволив своему Началу и гормонам нынешнего тела взять верх, после чего просто устроил подходящую тринадцатилетнему подростку истерику, не слушая осторожных вопросов старого волшебника. Он тогда многое высказал: и про проклятый дневник в позапрошлом году, и про пожирателей смерти возле школы, про этот чёртов турнир и методы привлечения к нему, но, самое главное, про мальчишку с куском души опасного маньяка, который всё это время находился среди сотен других волшебников без контроля! В последнем случае возмущение мага было совершенно искренним, и пришлось всё-таки придерживать себя, чтобы не наговорить лишнего.

В итоге Дамблдор понял, что сейчас разговора у них не получится, после чего заставил Мерфи выпить то же самое успокоительное зелье, что он перед этим дал Грейнджер. Затем директор вызвал Аластора, что-то коротко ему объяснил и велел отвести двух студентов в кабинет профессора Защиты, чтобы они могли переночевать под охраной, пока он сам приводит в порядок разрушенный лазарет. У себя Грюм уступил пострадавшим кровать и небольшой диван, выдал по флакону зелья сна и велел отдыхать, пока он останется на страже — причем в этот раз он был совершенно серьёзен, говоря о возможной опасности. Ведьма послушалась его сразу же, Кайнетт сначала, как смог, проверил само зелье, потом всё-таки выпил его, но постарался ослабить эффект за счёт сопротивления магии, так что не провалился в сон без сновидений, а всего лишь изобразил забытье, продолжая контролировать обстановку вокруг и до утра неторопливо разбирать в голове прошедший бой и его возможные последствия.

На следующий день, в канун Рождества, у них состоялся уже нормальный разговор с директором, точнее два разговора, поскольку беседовал он с замешанными в этом деле учениками по отдельности. Что именно ему рассказывала Грейнджер, Кайнетт так пока и не узнал — за последние два дня они впервые поговорили лишь там у вокзала. Однако свою беседу с директором он считал достаточно удачной. В первую очередь он извинился за грубость и недостойное поведение, получил несколько извинений «от лица школы» в ответ, вместе с пожеланием остаться в этих стенах, несмотря на произошедшие неприятные… инциденты. На это Кайнетт справедливо заметил, что большого выбора у него нет — возможностей семьи не хватит ни для обучения за границей, ни для найма репетиторов на уровне сдачи хотя бы первой ступени министерского экзамена, потому ему остаётся или Хогвартс, или возвращение в обычный мир.

И только после всех этих обменов любезностями последовал настоящий допрос, замаскированный под вежливую беседу директора с пережившим неприятное происшествие студентом. Маг старался не смотреть Дамблдору в глаза, вполне справедливо опасаясь повторения недавней ментальной атаки, отвечал пусть и многословно, но запутанно, сбиваясь с одного на другого и постоянно делая упор на панику и сумбурность всего произошедшего. Итак, после разговора с Уизли (есть свидетели) они отправились в лазарет к Поттеру. Там мальчишка неожиданно пришел в себя и напал на них, вынудив защищаться всеми доступными способами. В ход пошло всё: в первую очередь уроки профессора Грюма и заклинания, отработанные на дополнительных занятиях клуба, упражнения в трансфигурации от МакГонагалл и чары Флитвика, плюс несколько магических самоделок, собранных с учетом прошлогодних происшествий. И даже так они вдвоём только смогли каким-то чудом продержаться минуту или две до прибытия директора, лишь не дав, как теперь выяснилось, одержимому Поттеру убить обоих, хотя Мерфи лишился волшебной палочки, а Грейнджер оказалась ранена собственным оружием. Арчибальд не мог бы точно сказать, до какой степени Дамблдор во всё это поверил, и насколько рассказанная история расходилась со словами ведьмы, но уличения в неискренности не последовало.

После чего ему был предложен выбор: добровольное стирание памяти о произошедшем, «дабы не травмировать психику»; магическая клятва о неразглашении деталей инцидента — не Непреложный обет, разумеется, директор не стал бы предлагать ребёнку гейс, убивающий на месте в случае нарушения условий, но последствия были бы неприятные. И третьим вариантом было всего лишь обещание молчать о случившемся с полным пониманием, что за болтливость последует наказание, а также намёками на необходимость помочь директору в будущем замять возможные проблемы с одним неправильным учеником, раз уж Мерфи будет в курсе всей ситуации. Практически аккуратная вербовка. Но пришлось на это согласиться — ни вешать на себя лишних магических контрактов, ни тем более давать распоряжаться своей памятью Арчибальд не собирался.

Разумеется, в теории, ему ничего не мешало просто уйти. Бросить школу, а лучше вовсе покинуть Британию и найти место поспокойнее. Но сделать это было бы далеко не так просто, и проблема отнюдь не в одних деньгах, о которых он говорил вслух. Слишком много связей, слишком много обязательств, слишком много уже отдано сил. А самое главное — он не знал, сколько о нём узнал так называемый «тёмный лорд», и доступ к какой информации успел получить. В лучшем случае, это всего лишь имя и титул. Вряд ли возраст, истинное положение и принадлежность к Часовой башне, иначе он бы говорил и действовал иначе. Однако что-то из его воспоминаний, разработок, личных мистерий он увидеть и даже понять мог. А потому подобную утечку информации требуется ограничить, а лучше — уничтожить полностью, но при этом оставив себе пути для отступления. Значит, пока придётся остаться рядом. Для начала — выяснить, сколько ему известно. Потом — определить, что с этим делать дальше. Конечно же, в том случае, если этот психопат в самом деле будет отыгрывать роль школьника, а не решит сбежать, чтобы восстановить старую организацию в своём нынешнем виде, однако Кайнетт оценивал шансы на это невысоко, слишком сложная для него ситуация на данный момент. Но если он сбежит, вариантов не останется, и придётся уходить.

— Босс, представление уже закончилось, пора идти, — отвлёк его голос Лливелина.

— Что? — Кайнетт обернулся к нему, затем перевел взгляд на сцену, где артисты уже вышли на поклон. — Ясно. Что ж, в голове и впрямь немного прояснилось, теперь можно заняться делом. Сейчас в лабораторию, нужно подготовиться к завтрашней работе.

— Ты опять собираешься не спать три недели?

— И в этот раз веских причин для этого у меня даже больше, чем в прошлом году.

— Джеймс Мерфи, сакура и волосы из хвоста кирина, одиннадцать дюймов… Не ожидал увидеть тебя вновь так скоро.

Все знакомые Кайнетту волшебники и ведьмы отмечали странную манеру Гарика Олливандера запоминать всех своих клиентов, в первую очередь по купленным ими волшебным палочкам. С другой стороны, хороший мастер имеет право на небольшие причуды, пока они не мешают работе. Бескомпромиссность и неуступчивость старика маг считал куда большей проблемой — если уж тот вбил в голову, что клиенту подойдёт именно этот мистический знак, пытаться выбрать другой уже было практически бессмысленно. И хотя чутьё (или набор диагностических чар) Олливандера, действительно не подводили, он всегда умел быстро подобрать наиболее близкий артефакт по результатам неудачных попыток, всё-таки немного гибкости в столь важном вопросе мастеру бы не повредило.

— Сам не думал, что так получится, — ответил Арчибальд, изображая смущение. — К сожалению, недавний бал прошел слишком бурно, и волшебной палочке досталось куда сильней, чем мне самому.

— Дело молодое… — Кивнув, согласился мастер. Затем грустно признал: — Печально, но подобные случаи неизбежны, ко мне с такими историями приходят каждый год, и не только твои ровесники. С другой стороны, во второй раз подобрать подходящий инструмент уже будет проще.

— Подобрать? — удивлённо переспросил Кайнетт. Он уже настроился, что уйдет отсюда самое больше через три минуты. — Если вам уже известно, что мне подходит, так не стоит ли сразу взять точно такой же?

— Молодой человек, нет двух одинаковых волшебных палочек, как нет двух одинаковых людей или двух одинаковых деревьев в лесу. Даже с идентичной сердцевиной, даже если применять одно и то же дерево — они получатся совершенно разными. Потому, сейчас я подберу то, что лучше всего подойдёт именно для тебя. Начнём вот с этой, калина и шерсть шопилтис, десять дюймов с четвертью…

Лавку маг покинул только через полчаса, с новой волшебной палочкой — опять из сакуры, но сердцевина оказалась иная. Сложно сказать, был ли в этом какой-то особенный смысл. Разумеется, он куда охотнее приобрел бы необходимый «официальный» мистический знак в каком-то менее популярном магазине, благо их на Косой Аллее с полдюжины, это не говоря об отдельных мастерах вроде Дезерте, работающих на заказ. Но хотя бы в данном аспекте стоило не выделяться, и раз уж продукция Олливандера одобрена Министерством, на уроках стоит пользоваться именно ей. Меньше будет вопросов. С другой стороны, никто не запрещал ему иметь альтернативы, разумеется, совершенно легальные. Тем более теперь. Наоборот, тот же самый Аластор скорее похвалит за свою любимую «бдительность». И даже если нет — ни он, ни директор сейчас не в том положении, чтобы обвинять Мерфи в излишней паранойе.

— Мистер Кидделл, доброго дня, — поздоровался маг, входя в пустой магазин. Эта лавка выглядела более чистой и менее запущенной, чем у Олливандера, но, возможно, владелец пытался привлечь клиентов хотя бы этим. К сожалению, популярность и одобрение Министерства на стороне Олливандера значили для клиентов куда больше.

— Здравствуйте, юноша, — поприветствовал его волшебник средних лет, отрываясь от газеты. — Ищете волшебную палочку?

— Не совсем. Не знаю, вспомните или нет, но примерно год назад одна ученица с Гриффиндора делала у вас необычный заказ — заготовку для палочки примерно в три фута длиной, — для наглядности он даже развёл руки в сторону.

— Да, было нечто подобное, — согласился продавец, но ожидаемо в детали чужого заказа вдаваться не стал.

— Понимаете ли, в школе я состою в клубе, который эта девушка возглавляет, и её пример меня тоже вдохновил на эксперименты. Вот я и хотел бы узнать, берётесь ли вы ещё за подобные заказы? Только сердцевина и тонкая оболочка без корпуса, чтобы самому вставить её в какой-либо предмет, — перешел Кайнетт к делу. Разумеется, в паре уже известных ему лавок Лютного достать любые заготовки не стоило бы труда, главное заплатить, однако лучше всего пойти самым простым путём. Если кто-то проявит интерес всегда можно объяснить, как он к этому пришел и где взял нужные материалы.

— Конечно. Потребуется несколько дней, в зависимости от габаритов, но подготовить нечто подобное нетрудно, если есть желание, — судя по тону, волшебник заинтересовался заказом. Видимо, покупатели тут и в самом деле редкость. — У вас есть при себе палочка, чтобы определить, на что ориентироваться?

— Да, вот, — маг выложил на стол новый мистический знак. — В качестве сердцевины — шерсть хёсубе, японских водяных. В прошлой были волосы с хвоста кирина. В общем — любые водные твари подойдут. А вот по поводу размеров. Думаю, пару по пять дюймов, пару по десять, ещё по одной на пятнадцать и на двадцать.

— А не слишком ли много? — справедливо поинтересовался продавец. — Рук-то даже у волшебника всего две при всём желании.

— В этом году у нас в школе преподают сразу несколько иностранных профессоров. Один колдует с помощью колец, у другого ритуальный кинжал, ещё у одного вообще посох… — Кайнетт изобразил искренний энтузиазм. — Это же интересно! Хочется поэкспериментировать тоже, подобрать себе что-нибудь по руке. Более оригинальное.

— Да уж, школьные годы — пора экспериментов. Рейвенкло, если я могу предположить?

— Да, второй курс Рейвенкло, — согласился маг.

— Ну, не вы первый, — ответил продавец, а затем вдруг сменил тему: — Но шесть — не самое подходящее число, если вы что-то понимаете в нумерологии. Семь — куда лучше. Может, семь заготовок, и тогда я сделаю скидку представителю моего любимого факультета?

— Почему бы и нет? — Кайнетт лишь пожал плечами. К нумерологии и магии чисел озвученное не имело ни малейшего отношения. С другой стороны, рабочих материалов в самом деле не бывает много. — Тогда ещё одну на двенадцать дюймов, и вместо скидки вы лучше быстрее исполните заказ, может, лучше так?

— С вами приятно иметь дело, — закивал волшебник, быстро переписывая детали заказа на пергамент. Посчитав что-то в уме, уточнил: — Что ж, я думаю, второго января всё уже будет готово.

— Меня это устроит.

Затем последовал поход через несколько аптек и алхимических лавок за готовыми зельями и разнообразными компонентами «для занятий», пополнить поредевшие запасы, и только после этого Кайнетт вместе с неотступно сопровождающим его Лливелином покинули магический квартал. Следующее их место назначения находилось в том же районе, и при желании туда можно было бы добраться даже пешком, но маг не хотел терять время и зря тратить силы, тем более после нескольких дней, проведенных практически без перерывов за исцелениями и изготовлением зелий, он был не в самой лучшей форме. К тому же, в машине, вдобавок защищенной несколькими заклинаниями, можно поговорить без риска быть услышанными, намеренно или ненамеренно.

— Что у нас по слежке на данный момент? — спросил он сквиба, поставив чемодан с зельями на сиденье рядом и прикрыв глаза.

— Пока по-прежнему — без результатов. Твой дом, особняк, дом Альберта — никаких следов постороннего внимания. Ничего нет ни от наблюдателей, ни с камер, ни с твоих амулетов. Кого бы ты ни опасался, они или слишком хороши, или решили не лезть в обычный мир. МакДугалл также говорил, что за две недели до Рождества нанятые им люди также не засекли ничего подозрительного, хотя им была дана команда обращать внимание на любые мелочи, даже самые «невозможные».

— Хорошо, если так. Ладно одна журналистка, в случае чего этот вопрос решается легко, — устало произнёс маг. — Внимание со стороны директора было бы куда опаснее. И в этом случае, возможно, придётся рубить все связи даже резче, чем в прошлый раз. Кстати, Лин, если я прямо завтра решу отказаться ото всех долгов и обязательств и, как у вас говорят, «залечь на дно», или вообще покинуть страну и начать всё заново где-нибудь в Австралии, ты со мной, или останешься здесь? Учти, мне нужен честный ответ, ложь я почувствую.

— Я с тобой, босс, — ответил сквиб, взяв небольшую паузу на раздумья. — Конечно, кидать своих — это нехорошо, так дела не делаются. Но у тебя случай особый, тем более если за тобой серьёзные люди начнут охоту. Я Семье многим обязан, не спорю, но всё-таки там меня до конца не воспринимали всерьёз. Ну как же, рассказывает байки, якобы видит всякую дичь — пришибленный, должно быть, или падал в детстве слишком часто. Я и сам мало что понимал. Но ты объяснил, что и к чему. И пусть я сам не волшебник, но теперь хотя бы понимаю, где моё место, и на что я способен. И знаю, что ещё многому могу у тебя научиться. Другого такого шанса не будет, потому глупо от него отказываться.

— Ценю как твою честность, так и твою практичность, — усмехнувшись, оценил его слова маг. Затем махнул рукой и произнёс: — В общем, пока это лишь один из вариантов, но его стоит учитывать, если проблему с мальчишкой решить не получится. Если в школе и в магической Британии у меня не останется перспектив, тогда задерживаться тут станет бессмысленно, а «подпольный мир» здесь слишком мал, чтобы предоставить подходящие возможности и ресурсы. Так что будь готов в крайнем случае уходить в один день, ничего ценного не оставляя. Я тоже подготовлюсь и оставлю рекомендации на этот счёт.

— Я понял. В конце концов, всегда хотел побывать в Австралии, так что вариант ничем не хуже прочих.

Нужным местом в этот раз оказалось небольшое кафе в центре Лондона неподалёку от площади Гриммо. Велев ученику занять место у входа, сам Кайнетт прошел к нужному столу и поприветствовал ожидающего его «человека»:

— Добрый день, мистер Люпин.

— Мерфи, садись, поговорим, — пригласил тот. Дождавшись, пока магу принесут чай, волшебник убрал руку под пальто, видимо, к палочке, и почти беззвучно произнёс заклинание, защищающее их от подслушивания. Кайнетт сделал то же самое, только мистический знак ему для этого не требовался.

Прошлая их встреча с Блэком и Люпином несколько дней назад прошла тяжело. То есть они практически держали друг друга на прицеле и обменивались угрозами. Арчибальд постарался объяснить ситуацию сухо и без эмоций, однако Сириус всё равно отреагировал излишне бурно. Конечно, его можно понять — он едва ли не новый смысл жизни нашел в расплате по долгам и спасении крестника, и тут вдруг выяснилось, что спасать, возможно, уже и некого. Но всё равно ситуация была опасной, и если бы не хладнокровие оборотня (как бы абсурдно это словосочетание ни звучало) дело бы вполне дошло до дуэли. Маг и чистокровный волшебник, в итоге, разошлись, подтвердив приверженность заключенному договору, а также в общих чертах договорились, что же им делать дальше в новой обстановке.

— Как ситуация в целом?

— Бродяга немного отошел от шока, теперь торопит своих адвокатов, — ответил бывший профессор. В отличие от Мерфи, он пил кофе. В целом выглядел волшебник получше, чем летом — либо потому что полнолуние было уже десять дней назад, либо смена обстановки пошла ему на пользу. Поскольку на его счёт уже появились подозрения, соваться в магический мир ему было небезопасно — травля вампиров и оборотней продолжалась на вполне официальном министерском уровне. Так что Люпину оказалось проще найти в обычном мире какую-то не слишком престижную работу, где не требуется диплом, а регулярные прогулы по несколько дней каждый месяц можно отработать, беря две смены вместо одной. — Те делают, что могут, но в результате пока уверенности нет. Он даже слишком старается, и на пользу делу это не идёт — как бы они сами ни спешили, и сколько бы денег им Блэк ни обещал, всё упирается в неповоротливость Визенгамота и Министерства. А он хочет получить результат чуть ли не завтра.

— Если его оправдают завтра, это всё равно ничего не даст. Мы просто не успеем подготовиться, — справедливо заметил Кайнетт.

— Я знаю. Я пытался убедить его, что у нас ещё есть время как минимум до июня, но Бродяга и слушать не хочет доводов. Гарри — всего лишь четырнадцатилетний парень, не посвящавший каждую минуту тренировкам с палочкой, а тем более без неё — до силы Сам-знаешь-кого ему очень далеко. Этот псих сначала должен восстановить свою форму, прежде чем он сможет что-то предпринять всерьёз. Всё же он управлял своими фанатиками во многом за счёт страха и постоянного доминирования над окружающими, за счёт того, что был сильнее и безжалостнее всех этих чистокровных, а сейчас он может рассчитывать исключительно на их «верность». Верность тех, кто уже предал его однажды, чтобы уйти от тюрьмы, и легко предаст сейчас, чтобы не лишиться своей спокойной жизни. И пока ему нечем будет им угрожать, он себя не проявит. Да и что-то проворачивать за пределами школы, пользуясь несколькими свободными часами на выходных, ему пока будет непросто. Тяжело это принять… но пока мы вынуждены оставить Гарри ему, пока это ещё не так опасно, а мы можем выиграть время.

— Как считаешь, если смотреть реалистично, Блэк сможет получить оправдание до июня? Чтобы при необходимости появиться в школе.

— Я бы сказал, процентов шестьдесят на то, что получится, но не больше. Однако если не перехватим его там до конца учебного года, всё станет намного хуже. А тебе одному Сириус это больше не доверит. Говоря откровенно — я тоже, — произнёс оборотень спокойным тоном. В нём не было угрозы или осуждения, он просто констатировал факт. — Я понимаю, ты сделал, что мог, и не ожидал подобного — я сам до сих пор не могу поверить, что такое возможно. Но факт есть факт. Это был провал, после всего, что ты обещал.

— В целом, извлечь постороннюю часть на самом деле не так уж и трудно, если не нужно беспокоиться о её сохранности. Я могу проделать всё сам, — сменил тему маг, скрывая недовольство подобными упрёками. — Проблема в прочих условиях — на это нужно или добровольное согласие, или время, а он нам не даст ни того, ни другого. Так что в этот раз я вынужден принять помощь, — пояснил Кайнетт своё видение расстановки сил. — Ты, Блэк… Тонкс вы не посвящали в это дело?

— Пока нет. Но если потребуется, уговорить её можно быстро, я ручаюсь, — пообещал оборотень уверенно. — А с твоей стороны?

— Возможно, поддержка будет. Но пока я ничего не могу гарантировать. И совершенно неизвестно, что предпримет директор, и когда именно он начнёт действовать. Помешать друг другу в самый ответственный момент, раскрыв себя и не добившись результата — это будет худший из вариантов. А в том, что директор что-нибудь предпримет, я не сомневаюсь.

— Я тоже. Но вот договориться с ним точно не выйдет. С одной стороны, нам неоткуда знать о Сам-знаешь-ком, если свидетелей всего двое. С другой, когда Бродяга понял, что Дамблдор всё это время знал, что в Гарри часть души этого маньяка, и ничего не сделал с этим — доверять директору он теперь точно не станет никогда. Как и я. Наверное, если раскрыть правду, что именно он скрывал ото всех, Орден перестанет существовать даже в нынешнем виде. Таких сюрпризов не любит никто.

Они замолчали, каждый думал о своём. Когда пауза затянулась, маг решил кое-что уточнить:

— Кстати, в прошлый раз не было возможности спросить, а что это за амулет начал носить Блэк? Что-то из защитной магии? Не видел таких раньше, было бы любопытно взглянуть.

— Что? — переспросил Люпин удивлённо. Затем отмахнулся: — А, нет, это медальон Салазара Слизерина — основателя Хогвартса. Копия, разумеется, о судьбе настоящего никому и ничего не известно уже сотни лет. Сириус сказал, что нашел его в доме и пояснил, что это вещь его брата. Что его сильно удивило — Регулус был любителем книг и интересовался историей, но особого любопытства к основателям школы за ним не наблюдалось. В школьные годы братья не особо ладили, но всё-таки они были не чужие друг другу, и сейчас Сириус хочет носить при себе хотя бы такое напоминание о нём. А также напоминание, что именно из-за Сам-знаешь-кого брата он лишился и провёл треть жизни за решеткой. В общем, никакой магии.

— Ясно. Основатели меня не интересуют. Лучше перейдем к более практическим делам. К тому, как держать связь, например.

Парк Виктории — далеко не самое популярное место для отдыха в Лондоне, особенно на фоне центрального каскада королевских садов. Однако в последние дни рождественских каникул даже здесь было достаточно людно и оживлённо — в основном родители с детьми и пожилые люди, молодежь для свиданий предпочитала менее открытые места вроде Голландского парка. Впрочем, несмотря на многолюдность, подыскать стоящую отдельно скамейку на одной из аллей оказалось несложно.

— Доброе утро, — поздоровался Кайнетт, неторопливо приближаясь к уже ожидающей его ведьме. Неделя выдалась снежная, даже сейчас с неба продолжали срываться редкие хлопья. В случае проблем наличие такого количества воды рядом даст ему преимущество, но сегодня маг не планировал сражаться. Однако всегда стоит готовиться к худшему, тем более после того, что недавно произошло.

— Доброе. Присаживайся, Джеймс, — Грейнджер указала на место рядом. Судя по снегу на пальто и волосах, она пришла даже не за пятнадцать минут, а за полчаса до намеченного времени. В другой ситуации маг бы предположил, что рядом с местом встречи уже нанесена или наморожена в глубине сугробов пара рунных цепочек или магических кругов «на крайний случай», но вероятность этого была не слишком велика. Всё же они не на магической территории, а ведьма такие манипуляции без своего мистического знака пока проделывать не умеет, и вряд ли она успела освоить подобные навыки за прошедшие пару недель.

Хотя, разумеется, сейчас нельзя исключать даже этого. Или присутствие кого-то из взрослых волшебников, к примеру, которым использовать магию разрешено и вне закрытых территорий. Сама встреча здесь ясно обозначала дистанцию между ними и возникшее недоверие. Вполне возможно, это даже являлось своеобразной страховкой — нахождение на виду у множества людей, там, где ни один из них не решится открыто пользоваться магией. Хотя в том, что палочка у Грейнджер с собой, маг не сомневался и секунды. Он даже не мог исключать полностью, что она не прячет где-нибудь свою шпагу, заранее сегодня добравшись до одного из магических анклавов города, чтобы там наложить привычные чары невидимости. Всё же его собственные уроки, обучение у Аластора и последние события оказали на ведьму вполне определённое действие.

— Сначала я повторю свой вопрос, — начала она тихо, не глядя на него. — Гарри можно спасти?

— Я считаю, что да.

— И я полагаю, у тебя есть основания так думать? Что ж, хорошо, оставим пока его и поговорим о тебе… — произнесла Грейнджер, медленно оглядывая его с ног до головы. — Я понимаю, у каждого есть право на тайны — прости, но я тебе про наш первый курс и профессора Квирелла тоже рассказывала далеко не всё, как ты уже мог понять. Но в этот раз баланс тайн и секретов как-то сместился совсем уж не в мою пользу, понимаешь?

— Понимаю, — согласился маг. Затем усмехнулся и добавил: — Но и ты ведь достаточно умна, чтобы о чём-то догадываться раньше, не правда ли? Я не поверю, что совсем не было никаких идей, вспоминая твои же собственные слова. Не хотела поднимать тему и задавать мне вопросы вслух, я это ценю, но ты ведь думала, строила версии, даже не сомневаюсь. Правда, я не могу рассказать тебе всего, ведь если ты всё-таки вернешься в школу, то для него твой разум — открытая книга, и то, что узнаешь ты, способен будет узнать и он.

— Легилименция, да? — произнесла ведьма мрачно. — Я читала об этом, но не могла подумать, что это будет настолько опасно и настолько… непредсказуемо. Но ты говоришь «твой разум». А твой?

— У меня есть пара методик. В тот раз меня застали врасплох, но зная, кто теперь наш враг, защититься я смогу, — заверил её маг.

— А я? — последовал вполне ожидаемый вопрос.

— Пока что — нет. Но предлагаю об этом поговорить позже. Пока я обещал тебе ответы. Точнее с учетом нашей ситуации, пока только их часть. То, до чего ты уже додумалась, он ведь в силах так же легко увидеть. Потому сейчас можешь почувствовать себя Холмсом, продемонстрировать дедукцию, а я уже скажу, насколько сказанное будет близко к действительности.

— Хорошо, я понимаю… Я понимаю, как мало я понимаю, — вздохнув признала Грейнджер. — Но допустим. Думаю, сказку о приюте можно забыть сразу?

— Вообще-то, я в самом деле покинул приют в том же году, когда мы познакомились, — возразил Кайнетт.

— Может быть, но сколько времени ты в нём провёл до того? — ведьму не так легко было сбить с толку, раз уж у них пошел достаточно откровенный разговор. — Ты не вырос там, это совершенно точно, разве что прятался какое-то время. Слишком большой словарный запас, слишком правильная речь, слишком много знаний… слишком грубые ошибки в том, что касается повседневной жизни «магглов». Пускай нечасто, но они встречаются. А ещё ты ни на одну долю секунды никогда не испытывал удивления перед магией. Уважение, почтение — да, но не удивление. Ты удивлялся отдельным вещам, вроде талантов Луны или навыков, которые демонстрирует профессор Грюм, но не магии самой по себе. И даже если у тебя был выигрыш во времени, которого не было у меня, этого всё равно недостаточно. Саймон узнал о мире волшебников за полгода до школы, Кеннет — почти за год, но магия всё равно удивляла и даже пугала их. Тебя — нет, ты с ней вырос, тебе она хорошо знакома. Так что я бы сказала, что ты всё-таки из чистокровной семьи… причем из старой, накопившей достаточно собственных фокусов и заморочек на тему этикета. Но…

— Но? — переспросил Арчибальд, не пытаясь перебить её или начать всё отрицать. Интересно, если всё это увидела девчонка, с которой они регулярно общаются, заметили ли и другие? Студенты из клуба, с факультета, с других курсов? Учителя? Возможно, ему просто предпочитали не задавать неудобных вопросов…

— Но ты презираешь чистокровных, или как минимум — наследников старых семей, — прямо заявила Грейнджер. — Селвин, Малфой, Гринграсс… В отличие от меня, тебе абсолютно нет дела, когда тебя называют «грязнокровкой», похоже, ты просто знаешь, что к тебе это не относится. Но ненавидишь ты их по иной причине. И вот тут уже возникают разные варианты. Либо твоя семья пострадала от кого-то из старых родов, причем уже значительно позже восстания, иначе бы ты этого не мог помнить и тебя некому было бы учить. Либо ты не из Британии, и наша местная, так сказать, «аристократия» не соответствует твоим представлениям просто капитально.

— Не из Британии? — Кайнетт наклонил голову, его заинтересовала эта версия.

— Пришлось полазить по словарям, но… «El Mello», краткая форма от Mellar, по-испански это означает «щербина» или «царапина». Вполне может быть и фамилией, и прозвищем. Плюс твои весьма специфические знания об инквизиции и церкви.

— Занятно, но вообще, нечто среднее. Наша семья из Британии, а это, в самом деле, просто старое прозвище. Были затворниками вроде Эшвудов, избегавшими общества и во многом придерживавшимися старых идей, что были в ходу до Статута, — произнёс Кайнетт. В её случае он решил не пользоваться той же самой версией иностранца из британской колонии, которую он изложил Люпину и Блэку. — Занимались преимущественно исследованиями в алхимии и работе с духами… А знаешь, забавно снова вести этот разговор почти ровно год спустя.

— Снова? Кто-то ещё знает? — удивилась она.

— Профессор Люпин, — это Кайнетт решил не скрывать, просто подать в ином свете. — У меня не оставалось выбора — тогда в лесу он бы погиб, если бы я его не вытащил, вот только в школе нас такому не учили и не научат. Потому возникли вопросы. Я спас ему жизнь, он согласился молчать обо мне.

— Хорошо, но всё же что у тебя с чистокровными?

— У меня нет с ними кровной мести, если ты об этом. Скорее это просто отчаяние от того, как бездарно они распоряжаются своими возможностями. С их деньгами, с их знаниями, с их связями — любой из наследников мог бы стать по-настоящему силён. Они должны быть сильны. Но вместо этого мы имеем кучку позёров, прикрывающихся титулом родителей и древним гербом. К выпуску из школы кто-то постепенно берётся за ум. Кто-то — нет. Но меня обучали совершенно иначе, — тут маг выдал чистую правду. Придумывать историю кровной мести он не стал, хотя такая версия бы всё упрощала.

— И тут мы подходим к очень важному вопросу. Зачем тебе нужна была я? «Учитель», да? — произнесла она, скривившись. — Ты, наверное, про себя усмехался каждый раз, когда произносил это вслух? Ты ведь ещё до школы знал о магии больше, чем я тогда… Возможно — даже больше, чем я знаю сейчас.

— Не стоит принижать себя. Да, меня начали учить очень рано, как у нас было принято. Но это по большей части теория. Правила, расчёты, формулы, книги… Понимаешь, по меркам нашей семьи я очень слаб. Всего один элемент вместо обычных двух, практически бесполезное Начало, а по общему резерву я уступаю тебе раза в полтора. Это первое. Все эти знания по большей части или семейные, или самые общие. Обычным заклинаниям с палочкой меня должны были учить после одиннадцати, как и всех остальных. Но не вышло, и пришлось сначала брать уроки, а потом идти в школу. Ты не станешь отрицать, что помогала мне отрабатывать и «Протего», и «Акцио», и «Импедименту», не так ли? — выдвинул маг убедительный аргумент. — Или что с палочкой один на один я до сих пор тебе не ровня?

— Нет, с этим я согласна. С палочкой обращаться тебя пришлось учить пусть не с нуля, но с основ, практики тебе серьёзно не хватало, — была вынуждена признать Грейнджер. — В отличие от тех же рун. Кстати, если не секрет, во сколько дома тебя начали учить магии?

— В пять лет, — ответил Кайнетт правду. — Но это самые основы. Что-то более сложное началось уже позднее.

— Только домашнее обучение, никакого детского сада или начальной школы, верно? — предположила она.

— Да, всё правильно.

— Это как раз многое объясняет. То, что у тебя, я извиняюсь, вместо норм поведения и обычной морали какой-то родовой кодекс в голове… Века так девятнадцатого. Судя по тому, что ты в самом деле ничуть не преувеличивал, когда объяснял, что волшебникам приходится убивать — ты в самом деле считаешь именно так, и имеешь к тому основания. Впрочем, никто не идеален, — вздохнув, добавила Грейнджер, словно подводя итог. То есть — принимая его «как есть» вместо того, чтобы встать и уйти. Во всяком случае, пока.

— И раз мы пока закончили говорить обо мне, — начал маг медленно, — Остаётся основной вопрос — что мы будем делать дальше?

— В который уже раз он возникает, — ведьма замолчала, посмотрела перед собой на бегающих по снежному полю детей на несколько лет младше неё. Не нужно уметь читать мысли, чтобы понять, о чём она в тот момент думала. Вероятнее всего, о том, что её и «обычных» людей сейчас разделяет не полсотни ярдов, а намного, намного больше. Наконец, она продолжила говорить: — Знаешь, для чистокровного, возможно, это прозвучит смешно, но всё-таки… Три с половиной года назад первое письмо из Хогвартса мне принёс профессор Снейп. Рассказал о магии, о волшебной Британии, продемонстрировал мне и родителям несколько заклинаний и превращений для убедительности. Объяснил, насколько редкий это дар. И хотя ты сам знаешь, что человек он… мягко говоря, сложный, он сумел тогда убедить, что магия — это нечто чудесное. Необычное. Невозможное. Уникальное по-своему.

— Разве он в чём-то был не прав? — удивился маг. — Всё так и есть. Просто профессор забыл добавить, что магия ещё и смертельно опасна.

— Да, об этом пустяке он не стал упоминать, — с сарказмом отозвалась Грейнджер. А затем призналась: — Знаешь, я тянула с этим разговором так долго, потому что боялась — просто не выдержу. Каникулы, праздники, родители постоянно рядом, как и другая родня. Все задают вопросы, как там дела в школе, как успехи, как у меня с друзьями… Я опасалась, что в какой-то момент просто сорвусь и скажу правду, — она непроизвольно коснулась ладонью шеи. — Что от пробитого горла и клинка в позвоночнике меня отделяла пара лишних дюймов, а всё это готов был проделать мой лучший друг, чьё тело захватил восставший из мёртвых чернокнижник… После этого, особенно учитывая всё уже случившееся, никакого выбора у меня бы не осталось, и ни магическую школу, ни свою волшебную палочку я бы не увидела, как минимум, до восемнадцати, да и потом — это было бы чревато скандалом, мягко говоря.

— Но пока у тебя выбор есть?

— Пока есть, — согласилась ведьма. Добавила хмуро: — Да, я теперь не хочу возвращаться в школу. Я боюсь его. Я опасаюсь тебя. Я больше не доверяю даже директору и нашему декану. Но ты говоришь, что Гарри ещё можно спасти. И ради него я готова остаться.

— Неужели он тебе настолько нравится?

— Нет. Не в этом смысле, — она смутилась, поняв, как это прозвучало. Но затем попыталась объяснить: — Он иногда ленивый, упрямый, порой невыносимый… Но он самый первый друг, который у меня вообще появился. И я не могу просто взять и бросить его сейчас.

— Даже понимая весь риск?

— Да. Впрочем, ты ведь тоже остаешься, судя по всему. Хотя ты ему точно ничего не должен.

— Это он должен мне. Точнее, этот так называемый «лорд». Знания и секреты моей семьи — всё, что от неё осталось. Они принадлежат мне и только мне. Но сейчас я не знаю, как много он смог увидеть, и не могу достоверно узнать. С Поттером можно было бы заключить магический контракт о неразглашении чужих секретов, а с психопатом договориться будет крайне сложно. Потому его уничтожение стоит у меня в приоритете.

— «Уничтожение»? — переспросила Грейнджер.

— Только этого сумасшедшего. Чтобы не было недомолвок — я считаю, что если использую всё, что знаю и умею, я мог бы дать ему бой, и имел бы некие шансы на победу, — подобрал маг достаточно аккуратную формулировку. Если этот «лорд» узнает о данном разговоре, он в сказанном серьёзной угрозы не увидит. — Но меня останавливает один момент. Его слова про то что «смерть мальчишки даст вам выигрыш в пару лет». Значит, этот дух не привязан только к одному телу, и он оставил себе ещё какую-то страховку. Значит, смерть Поттера не решит мою проблему.

— А что через три года он исполнит договор и оставит Гарри в покое ты не веришь, как и я?

— Нет, не верю. Слишком много усилий, чтобы всего лишь испортить детство одному ребёнку из мести. Я думаю, он решил остаться там навсегда. «Тёмный лорд» проиграл, его сторона разбита, его последние союзники недавно погибли. Если через полдесятка лет он каким-то образом сможет вернуться даже в собственном теле, встречать его будет некому. С другой стороны, живая легенда, спаситель магической Британии, «Мальчик-который-выжил» и тому подобное. Если этот псих не врал, директор пытался создать для Поттера подобающий ореол героя и кумира, на которого будут равняться. А если он сделает это сам, и уже с таким авторитетом вернётся к своим старым идеям, только изложенным по-другому? За ним пойдут люди.

— И при этом он как бы будет выполнять уговор с Дамблдором, и делать из Гарри «звезду», отличника, лучшего ученика и пример для подражания.

— Да. И наверняка директор тоже это понимает. Но сделать ничего не сможет. Не прикажет ведь «изображать посредственность и не выделяться из толпы», — усмехнувшись, заметил маг.

— Как сказал бы Рон, патовая ситуация. Но ты считаешь, что-то можно предпринять, так? Ты ведь не подразумевал, что «Гарри можно спасти» — только если этот маньяк сам вдруг решит его отпустить? — уточнила Грейнджер.

— Нет. Я считаю, что способы есть. Непросто, небыстро и не за пять минут, и даже не за месяц, но на мой взгляд, что-нибудь сделать можно, если потратить достаточно времени и сил. Что-то вроде того же ритуала, что провёл он сам. Но масштаб потребуется не меньше, сама понимаешь. И тут мы возвращаемся к основной проблеме. К тебе. Всё, что я расскажу тебе, может узнать и он. Да, есть общие правила предосторожности — не оказываться рядом, не смотреть в глаза, но риск слишком велик, и доверить тебе ничего серьёзного я не смогу, даже если ты хочешь помочь.

— Можно что-нибудь сделать? Я читала об окклюменции, но учителя по столь редкому искусству найти негде, а заниматься самостоятельно практически бесполезно. Но раз ты уверен, что теперь он к тебе в голову не залезет, значит, знаешь какой-то способ?

— Это ведь было бы удобно, правда? Вырезать какую-нибудь рунную подвеску или научить за неделю паре ментальных упражнений, и обезопасить себя и свои мысли. Очень жаль, что защите разума обучаются годами, а против такого опытного противника даже этого может оказаться недостаточно, как видишь. Поскольку легилименция в первую очередь зависит от взгляда, я могу попытаться что-нибудь сделать с твоими очками — это хотя бы даст выигрыш в пару секунд или собьёт импульс, но проблему в целом не решит. А чтобы о чём-то можно было говорить уже предметно, тебе нужно освоить беспалочковую магию. Потом можно будет перейти к защите, ведь она тоже выполняется без катализатора, только своими силами.

— Беспалочковую магию? Всего-то? — переспросила ведьма, не скрывая скепсиса. — Джеймс, неудобно напоминать, но мне только четыре месяца, как исполнилось пятнадцать. Я ещё даже аппарации не училась, как и безмолвным чарам. Это ведь не просто «придумать заклинание», это совсем иное.

— Нет, — произнёс маг, складывая ладони перед собой. Огляделся, убеждаясь, что поблизости нет посторонних, а потом направил энергию в магические цепи. Управление стихийными элементами, вода и ветер, ничего сложного. Редкие хлопья снега закружились над его руками, формируя небольшой вихрь. Он то вытягивался, то становился шире, постепенно набирая плотность, по мере того как в него втягивался снег. — Это то же самое. Такая же магия, такое же нарушение законов природы по своей воле. Меняется лишь подход, но не суть. В конце концов, ты уже видела, как я это делал.

— Я могу так же? — спросила Грейнджер, внимательно глядя на танцующий снег.

— Как минимум, не хуже. Контроль ветра будет тебе даваться легче, чем мне, получаться будет более естественно.

— Хорошо, тогда в чём подвох? Если этому не учат в школе, если этих техник нет в общедоступных книгах, если так не колдуют даже многие взрослые — наверняка есть подводные камни. Закон равноценного обмена. Бесплатных чудес не бывает.

— Само собой, — удовлетворённо кивнув, согласился маг. Он был рад, что всё-таки привил ей верный взгляд на магию и её правила. — Это очень больно — использовать магические каналы осознанно. Большая нагрузка на тело — на сердце и сосуды в первую очередь, да и нервам достаётся изрядно. Мы ведь с тобой уже обсуждали такую магию год назад, тогда, в лазарете. То, как ты потратила весь резерв с маховиком, как получила переутомление со световым мечом и зельями. Перегрев организма, перенапряжение, судороги мышц, головокружение, риск обморока или болевого шока — и при этом нужно поддерживать концентрацию и управлять заклинанием практически «вручную». Если ты возьмешься за это, то будешь заниматься подобным уже не по ошибке или от отчаяния в безвыходной ситуации, а на постоянной основе и полностью понимая, что ты делаешь с собой. Постепенно повышая нагрузку, чтобы выработать выносливость.

— Да, это определённо сойдёт за подводный камень. Даже за скалу. Тебе ведь сейчас тоже больно держать этот вихрь? — спросила она, новым взглядом посмотрев на кружащийся снег.

— Да. Но я давно привык.

— Ну-ка, разреши проверить, — она быстро протянула руку и коснулась лба Мерфи. — Тридцать семь с половиной или тридцать восемь, по-моему.

— О том и речь, — произнёс маг, убирая контроль и заставляя облако снега медленно осесть на землю. Руку ведьмы он останавливать не стал — пусть осознает, с чем придётся иметь дело. — Но тебя никто не заставляет. Хочешь — попробуй, не хочешь — дело твоё.

— Но если я соглашусь, ты можешь меня научить?

— Да. Точно так же, как обучали и меня.

— Хорошо. Только, Джеймс… Я очень надеюсь, что в этот раз слышу от тебя правду. Что ты не придумал повод, просто потому что тебе тренировать беспалочковую магию не с кем вместе, и ты хочешь получить ассистента в своих упражнениях. Что я могу просто довериться тебе без объяснений.

— Это поможет, я обещаю. Не сразу, не за месяц, но это именно то, что тебе будет необходимо.

— Не разочаруй меня, Джеймс. Если ты просто хочешь дать мне надежду, чтобы отвлечь, втянуть в учебу, чтобы я не бросила магию, а там как-нибудь разберёмся — лучше скажи сразу, не трать время.

— Я знаю, что я делаю. Или у тебя ещё не было возможности убедиться в этом лично?

— И где мы сейчас? Я имею в виду, географически, — поинтересовался Кайнетт, оглядывая берег небольшого озера и занесенный снегом старый лес рядом. Домов или каких-то следов человеческой деятельности поблизости он не заметил.

— Пустоши Уэльса, Кембрийские горы, — пояснил Люпин, отпуская его руку. Махнул куда-то на восток, уточнив: — Уэлшпул где-то в той стороне. Здесь и из обычных-то людей почти никто не селится, а волшебники тем более.

Рядом аппарировал Блэк, так же придерживая за плечо Лливелина. Не то чтобы маг не доверял двум бывшим «мародёрам». Точнее, начал доверять им меньше, чем раньше. Просто из-за новой и весьма серьёзной угрозы он, как и обещал, практически постоянно заставлял сквиба сопровождать его в полной боевой готовности. В результате тому тоже пришлось на эти три недели злоупотребить зельями и пренебречь сном. Даже во время встречи с Грейнджер на прошлых выходных Лин наблюдал за их разговором со стороны, просто для страховки.

— Всегда полезно держать в уме пару точек для перемещения где-то у черта на рогах, чтобы, в крайнем случае, можно было если не затаиться, так хоть дух перевести и раны подлатать, — философски заметил Сириус, делая несколько шагов по присыпанному снегом берегу. — А то прыгнешь из боя домой или в убежище, а там вполне уже могут и поджидать — если и не враги с палочками, так какую-нибудь тварь оставят или ловушку настроят на появление. В войну такое нередко проворачивали, причем сразу все стороны.

За прошедшие дни Блэк немного остыл и вновь готов был общаться с Мерфи, не держа его постоянно на прицеле. Не то чтобы он перестал винить его в произошедшем полностью, особенно после всех громких слов о том, что к Поттеру врагу будет не подобраться. Однако чистокровный понимал, что сейчас обидами делу не поможешь, а им всем надо думать, как исправить уже случившееся. Выяснять отношения, и решать, кто больше виноват, можно и позже, когда угроза будет обезврежена.

— Итак, что же такое ты захотел проверить, профессор, раз тебе понадобились мы оба, да ещё и попросил найти такую глушь, где нет посторонних? — поинтересовался Люпин. Вроде бы даже без подозрения, хотя ситуация располагала.

— Да вот как раз по поводу вашей войны и возникли вопросы, — ответил маг. Оглядел тонкий лёд с тёмными полыньями, затем прикинул расстояние до ближайших деревьев и решил: — Думаю, тут места нам хватит. Хочу проверить, что вообще могут британские волшебники в ближнем бою. И думаю, вы вдвоём в рамках эксперимента вполне сойдёте за того маньяка в теле волшебника-недоучки. Лин, встань у деревьев и проконтролируй, чтобы не было посторонних, — приказал он ученику.

— Сальвио Гексиа, — Блэк сразу установил барьер, который не даст их увидеть на этом берегу. А затем спросил: — И зачем тебе понадобилось выяснять нечто подобное?

— Отвечу честно: мне нужны гарантии. Я помню, что наша цель — спасти мальчишку, и по возможности не просто изгнать, а запечатать духа навсегда. Но я хочу быть уверен, что если ситуация выйдет из-под контроля полностью, когда я буду рядом, смогу его хотя бы уничтожить. Не стану врать, жертвовать своей жизнью за него я не собираюсь. Однако если буду чётко знать, что всегда смогу это сделать, возможно будет спокойно работать над вариантом получше, при котором мы выживаем оба. А без гарантий придётся постоянно держать в уме план отступления, а не думать об основной задаче.

— Общение с Шизоглазом определённо не идёт тебе на пользу, профессор, — заметил Римус. — Это он любитель перестраховок по любому поводу.

— Не в нём дело. Просто имелся уже определенный опыт. Да и две недели назад я влез в бой без страховки и подготовки. И мне это совсем не понравилось, так что в следующий раз я хочу быть уверен. Мне нужны гарантии, — повторил маг. Затем извлек карманные часы, открыл область искаженного пространства и не без труда подхватил выброшенное оттуда копьё. Хоть и полое внутри, оно отличалось немалым весом, особенно для тринадцатилетнего подростка.

— Хорошо, что именно ты хочешь проверить? — устало спросил Люпин, не давая Блэку открыть рот. Оборотень понимал, что чем раньше они разберутся с «формальностями», тем быстрее начнут составлять реальный план действий.

— Небольшая тренировка. Атакую врукопашную, вы пытаетесь меня остановить, зная, что я не буду колдовать. Моё приближение на два фута считается поражением, — он не слишком умело сделал выпад копьём на уровне груди, обозначая дистанцию угрозы. — Я хочу увидеть, как именно вы будете защищаться. Хочу убедиться, что найду, чем удивить и его.

— Раньше начнём, раньше закончим, — проворчал Блэк, больше не пытаясь спорить. Отошел так, чтобы они с Люпином стояли рядом на расстоянии двух десятков шагов от Мерфи. — Давай, можешь приступать, раз без этого никуда.

— Один момент. Укрепление, — произнёс маг, открывая цепи и используя на себя общее усиление. Затем более мощную версию наложил на ноги, чтобы увеличить скорость. После чего удобнее перехватил оружие, покосился на крупное серебряное кольцо на правой руке и произнёс ещё одну арию: — Coniugatio.

Копьё вполне отчётливо в зимних сумерках засветилось красным, и маг тут же бросился вперёд. Несколько парализующих и оглушающих заклинаний пронеслись мимо — волшебники не ожидали от него такой подвижности, но быстро сделали поправки, и следующие чары уже были направлены в цель.

— Инкарцеро.

— Браххиабиндо.

Лезвие копья разрубило мелькнувшие в воздухе магические путы. Без тени Диармайда маг обращался с оружием далеко не так ловко и элегантно, но «укрепление» давало достаточный выигрыш в скорости, чтобы успеть среагировать и провести не самый сложный удар навстречу.

— Слайд, — произнёс Блэк, создавая область скольжения у него на пути. Когда маг прыгнул в сторону, немного теряя в скорости, он произнёс арию материализации: — Канемортеа.

Возникший из воздуха чёрный пёс, рванулся вперёд на перехват, поднимая хлопья мокрого снега. Секундой позже к нему присоединился волк, трансфигурированный Римусом. Кайнетт присел, пропуская мимо ещё пару оглушающих и отбрасывающих чар, затем боковым ударом встретил первую проекцию. Копьё прошло словно сквозь пустое место, пёс мгновенно растаял, а следующий короткий тычок в голову превратил волка в бесформенную груду грязного снега и песка.

— Иммобилюс! — Люпин применил замедление, но маг выставил оружие перед собой и прошел через зону поражения так, словно никакого заклинания и не было — только лезвие окуталось туманом, будто прорезая что-то почти невидимое.

— Спекуло Мурум, — Блэк от атаки перешел к обороне, создавая ледяную стену перед магом.

— Конфирмо, — Люпин почти мгновенно укрепил её прочность дополнительными чарами.

Пара лёгких взмахов, словно сквозь воздух, прорубили в ней треугольный проём. Навстречу из земли поднялась ещё одна стена, на этот раз трансфигурированная в монолитный камень, но широкий горизонтальный удар просто снёс её верхнюю половину, осыпавшуюся песком и грязью, а маг легко перескочил препятствие.

— Бомбарда! Флиппендо Дуо, — Сириус создал взрыв, поднимая в воздух снег и песок, а затем закружив их в небольшом торнадо.

Красное копьё ударило в основание вихря, заставив его осесть на землю грязным облаком. Маг выскочил из-за него, быстро преодолевая последние шаги до цели. Блэк растерялся на мгновение, а затем вдруг ухмыльнулся и произнёс, взмахнув мистическим знаком:

— Орхидеус. Дуро. Депульсо!

Кайнетт в последний момент успел разрубить полетевший ему в лицо букет цветов, приобретший под действием чар плотность камня и способный при попадании отправить в нокаут или проломить голову. Страшно было представить, для какой ситуации Сириус разрабатывал подобную связку заклинаний. Прыжком покрыв последние несколько футов, маг обозначил тычок копьём с близкой дистанции, а затем бросился к Люпину.

— Протего Максима, Импервиус, Гелидо Каэли, — оборотень создал последовательно барьеры от магии, стихий и, куда более редкий — от материальных снарядов.

Маг прошел их все, чуть задержавшись лишь на стене затвердевшего воздуха, но и его имитация фантазма преодолела с небольшими усилиями, после чего осталось лишь символически обозначить удар. Стационарные барьеры, самоподдерживающиеся заклинания, материализованные или укрепленные магией преграды — всё это копия Гаэ Дирг просто не замечала, игнорируя, пробивая или рассеивая при касании. Действие не касалось обычных чар, пытаться отразить им «Ступефай» или «Конфринго» было бы бессмысленно, потому данный фантазм являлся практически бесполезным в обороне, но при этом крайне опасным в атаке. И особенно против тех, кто полагается в своей защите лишь на магию.

— Relinquo.

Произнеся заклинание отмены, он отбросил в сторону копьё, которое от удара об землю разломилось на несколько частей, во все стороны разлетелись хлопья ржавчины, а крупные куски быстро таяли на глазах, рассыпаясь прахом. Даже прошедшая магическую обработку сталь не выдерживала мощи проекции легендарного оружия дольше минуты, внутренняя структура металла просто разрушалась. Для того, чтобы сделать подобную заготовку многоразовой, потребуется собирать полноценный мистический знак, совсем из других материалов и с другими затратами времени на ритуалы и укрепление. Самое главное, что само кольцо, обеспечивающее духовную связь, выдержало нагрузку, всего лишь нагревшись. Только накопитель позднее потребуется сменить.

— Почти ручная «Авада» в сочетании с «Финитой», — самодовольно произнёс Кайнетт, глядя на удивлённых волшебников. Достал палочку и с помощью проекции создал стул прямо на снегу, выбрав не перепаханное магией место. Они сделали то же самое, Лливелин остался стоять у деревьев, настороженно глядя по сторонам. — Тоже игнорирует почти любую магическую защиту и способна отменять заклинания. Что ж, судя по тому, что вы сейчас показали, страховка у меня действительно есть… Теперь по поводу планов.

Выглядели и Блэк и Люпин мрачно. Должно быть, вполне неплохо могли себе представить, как Мерфи с этим же копьём попытается атаковать «Поттера», и тогда удары он уже будет не обозначать, а наносить в полную силу. И не факт, что уверенный в собственной непобедимости «лорд» успеет среагировать и адаптироваться к столь необычному способу нападения. С другой стороны, Волдеморт тоже не любит играть в игры, и в случае атаки он сдерживаться не станет, не ограничивая себя оглушающими и связывающими чарами. По сути, они сейчас помогали планировать убийство того, кого когда-то обещали защищать. Но делали это для того, чтобы найти другой способ разрешить ситуацию. Скорее всего, оба уже успели пожалеть, что вообще согласились сотрудничать с не слишком разборчивым в методах профессором, но теперь единственной альтернативой был бы только директор и его ближний круг.

— Да, по поводу планов, — повторил маг. — Для начала мне нужно понять противника. Может быть, он и сумасшедший, но должна же у него быть какая-то своя логика, свои идеи, свой стиль мышления. Как и почему он действовал в ту войну, чего можно ожидать теперь? Всё же он — не Гриндевальд, и за пределами Британии вообще мало кому было известно о вашей войне, не говоря уж об отдельных деталях. А все вышедшие здесь после победы книги проходили жесткую цензуру, так что там минимум фактов и куча пропаганды и эмоций. Вы ведь оба участвовали в войне, сталкивались если и не с ним лично, то с его бандой. Что мне нужно знать о нём, чтобы понять и просчитать его действия, чтобы избежать неожиданностей и суметь загнать в ловушку?

— В первую очередь всего две вещи: он полукровка и он террорист, — подумав немного, сформулировал Люпин. Поймав взгляд явно не удовлетворённого столь скупым объяснением собеседника, оборотень кивнул Блэку, и тот продолжил:

— На самом деле, Лунатик прав. Из этого вытекает почти всё остальное. Но можно и подробнее. Он принадлежит к очень древнему роду, иначе бы за ним просто не пошли, несмотря на все идеи и зажигательные речи. Однако сам при этом полукровка. Но учитывая его происхождение, даже моя мать когда-то считала, что он имеет право выступать выразителем идей чистокровных родов. В том числе потому, что магглов и их влияние он искренне и до глубины души ненавидит и презирает. Ходили даже слухи, что он лично избавился от всей своей маггловской родни, но без каких-то подробностей. Отсюда все его мотивы — сначала очистить от магглов магический мир, потом избавиться от поддерживавших их предателей, и после этого уже перейти в наступление.

— И это всё? — удивился маг. — Одних только личных мотивов оказалось достаточно, чтобы пытаться перекроить целую страну?

— Этого хватило, чтобы повести людей за собой. Противоречия ведь очень давно копились, и не он был первым и последним, кто на них играл. К тому же не все пошли за ним ради одной идеи. Кто-то хотел отомстить, кто-то прибиться к сильной стае, кто, как мой брат, поддался тогда моде или захотел власти. А кого-то он и в самом деле запугал или купил, не оставив выбора. Самое важное — для него борьба за чистоту крови не метод, чтобы заработать влияние или привлечь популярность, а конечная цель. Если завтра отдать ему всю власть в стране, он не откажется от своей идеи, напротив, бросит все силы на её воплощение в жизнь. Даже если в качестве Гарри он пока что вынужден будет соблюдать какие-то нормы и для начала заявлять, допустим, всего лишь об ограничениях для магглов, в конце концов он всё равно придёт к тому же, с чего начал. То есть, «смерть нечистокровным». В этом плане даже Гриндевальд был чуть более вменяемым — тот хотя бы считал равными всех, у кого есть дар.

— Ненавижу фанатиков, — пробормотал Кайнетт, покачав головой. С политиком можно было бы попытаться договориться, обсудить компромиссы, предложить варианты. Идеалист, который одержим сверхценной идеей, слушать никаких доводов не станет. Даже если с цифрами и схемами ему объяснить, к какому провалу реализация подобной идеи приведёт. — Ладно, а что со второй частью?

— Тут всё несколько сложнее, — ответил Римус. — Стоит сказать, в самом начале он пытался «играть по правилам», это известно. Хотел занять должность в школе, что позволило бы легально продвинуть свои взгляды и приобрести определённую известность. Однако ему отказали, кажется, тогда ещё и Дамблдор не был директором. После этого он начал собирать вокруг себя людей и пропагандировать свои идеи, в первую очередь — среди старых семей. Тогда же его движение начало приобретать свой привычный вид. Он осознанно противопоставил себя и своё дело главным авторитетам — Министру и директору. Поставил себя против общественных норм, потому, когда в газетах и речах чиновников Министерства говорилось о пути света и борьбе с тёмными искусствами, он выдумал себе подобный титул, обозвал прихвостней «Пожирателями смерти», повелев рядиться в чёрное и рисовать черепа. Сначала это был просто эпатаж, потом — тактика террора, узнаваемый образ, призванный внушать страх.

— То есть, с его точки зрения, противостоять надо властям и авторитетам. Одиночки — не угроза? — уточнил маг.

— Думаю, что так. Даже Гарри, как мне кажется, интересует его именно как символ победы. Как тот, кто дал людям надежду. Тот, кого общество назвало героем и возвело на пьедестал при поддержке директора и Министерства. Опорочить и извратить нечто столь ценное для всех — думаю, он был искренне счастлив, когда всё-таки добился своего и оценил открывшиеся перспективы.

— Образы, символы, герои… — последнее слово Кайнетт произнёс почти с отвращением. — Мне кажется, масштабы одной магической Британии маловаты, чтобы рассуждать в таких глобальных категориях. Но если он мыслит именно подобным высоким стилем — что ж, я буду только рад.

— Не знаю, как насчёт стиля, — заметил Блэк. — Но вот методы у него были как раз самые низкие. В конце концов, не он первый выступил против магглорождённых, так же как до него отдельные фанатики выступали и против чистокровных, и против полулюдей или волшебных народов. Просто он первый, кто зашел ради своих целей настолько далеко. Сначала, около семидесятого года, просто начали пропадать люди. В основном, магглы, знавшие о нашем мире или являвшиеся родственниками волшебников. Потом он перешел от тихого запугивания к громким акциям. Магглов и магглорождённых начали убивать напоказ, демонстративно, в назидание другим. Отряд «пожирателей» обычно врывался в дом, они вырезали всех внутри, громили всё вокруг, оставляли на стенах надписи кровью, выжигали свои метки, а потом уходили, не вступая в бой. Если войти удалось тихо, и время позволяло не думать о прибытии авроров — могли пытать, насиловать и творить тому подобные больные вещи. И так раз за разом, неделю за неделей, год за годом… Когда ты сидишь дома и не знаешь, в какой момент может рассыпаться от взрыва дверь, а внутрь полетят заклинания или полезут их ручные твари. В его приспешниках были оборотни, — покосившись на Люпина, Блэк быстро добавил: — Из самых сумасшедших. Эти предпочитали не убивать вообще всех, а забирать детей с собой, «в стаю». Сам «лорд» и кое-кто из его ближнего круга не брезговали даже созданием инферналов. Обычно в случае удачного налёта — стоит себе дом тихо день-другой, а потом оттуда лезут мертвецы. Или к ближайшим волшебникам, или сразу в обычные дома, смотря где происходило дело. Несколько особо громких случаев едва удалось прикрыть — тогда доходило до баррикад на улицах, перестрелок с полицией, а то и с армией, и блокирования целых кварталов «на карантин».

Арчибальд только поморщился, услышав такое. Звучало всё очень непрофессионально. Словно этот самопровозглашенный лорд и его соратники, в самом деле, не могли осознать, чем всему сообществу и им лично грозит расторжение Статута. Словно они вообразили себя неуязвимыми. Ну и судя по всему, Церковь в этом мире действительно совсем отошла от решения сверхъестественных проблем. В знакомой Кайнетту реальности всего пара таких инцидентов привела бы к тому, что уже через неделю экзекуторы будут прочесывать все окрестности и рыть землю носом в поисках столь бесстрашных любителей поиграть с нежитью.

— То есть, террор и запугивание вместо силового противостояния? — уточнил маг.

— Да, — подтвердил Люпин. — Именно террор. Все эти знаменитые истории о сражениях «пожирателей» с аврорами или Орденом, которые так любят пересказывать — в большинстве случаев, такие стычки происходили лишь случайно. Кто-то успел вызвать подмогу, кто-то заметил появление врага и сумел протянуть время или поблизости оказался патруль, где-то вообще «странных психов» увидели полицейские и полезли разбираться. Наверное, только в одном случае из десяти они устраивали налёт, заранее ожидая сопротивления и готовясь к схватке, куда чаще атака была направлена против тех, кто не мог дать им отпор.

«Не мог или не хотел?» — подумал Кайнетт про себя, но говорить вслух не стал. Это увело бы разговор в сторону, и скорее всего надолго. А для себя он во многом ситуацию уже оценил.

— Они совершили за десять лет несколько «громких» налётов — на «Мунго», на вокзал, на довольно крупные поселения вроде Тинворта, но чаще всего это были именно рейды, нападения на беззащитных. Ну и к Хогвартсу приближаться не рисковали, — продолжил объяснять Блэк. — Дамблдор несколько раз предлагал этому уроду дуэль, как это было с Гриндевальдом, но Сам-знаешь-кто не думал соглашаться. Поймать же его для прямого сражения директор так ни разу и не смог, хотя пытался. Но самым опасным всё-таки был не он лично, а его организация. Один волшебник, как бы ни был он силён и опытен, какими бы редкими артефактами ни обладал — всё равно всего лишь человек. Это понимал и Гриндевальд, и этот «лорд»… и Дамблдор тоже, когда собирал Орден. Этот психопат очень умел, ты уже имел возможность убедиться, и среди его соратников тоже были сильные бойцы: моя дражайшая кузина и её муж, Малфой, Долохов, Кэрроу, Джагсон и ещё несколько. Но настоящая их сила была в неизвестности и страхе. В те годы Люциус или Белла ведь не находились в розыске — люди просто не знали, кто именно сражается на стороне «пожирателей». Любой волшебник мог оказаться террористом, или он мог их поддерживать, или его подкупили, или успели запугать, ну либо на самом деле взять под «Империо» — таких как раз было немного, просто оправдание сейчас ну очень удобное. У него везде были шпионы и агенты — в Министерстве, в отделе правопорядка, в Ордене тоже, — добавил Сириус зло, стараясь не выругаться. — К счастью, сейчас от всей этой сети почти ничего не осталось — старший Крауч не стеснялся в методах, и до самого своего перевода рубил этот лес, не обращая внимания на летящие щепки. Собственно, я тому пример, а ведь мой случай далеко не единственный.

— Значит, мы должны успеть до того, как он развернется вновь, — просто заметил маг. — Хотя я бы предпочел создать условия, в которых подобная тактика вообще будет нереализуема, если кто-то захочет пойти тем же путём. Но пока рассмотрим первый вариант, и что для этого придётся сделать…

Вернувшись в Лондон уже под вечер, когда почти стемнело, Кайнетт добрался до уже знакомой библиотеки — один из свободных дней в своём расписании требовалось использовать полностью. Уже завтра вновь придётся вернуться к работе — изгнание призрака с одного из складов, лечение раненых во время очередного передела территории… Один из оказавшихся в подпольной клинике боевиков вообще где-то ухитрился подцепить тёмного духа и пару проклятий, и с этим тоже что-то надо будет делать. Но это всё рутина, а сейчас предстояла более творческая работа.

Оставив Лливелина охранять снаружи, он подошел ко входу и поприветствовал ожидающую под светом фонаря ведьму в обычной городской одежде, только с шарфом Рейвенкло:

— Тейлор.

— Джеймс, — ответила та, оборачиваясь в его сторону. — Может, всё-таки нормально объяснишь, что же вы задумали? То все каникулы ни слова, ни звонка, то вдруг «завтра приезжай в Лондон».

— Мы собираемся изучать одну сложную тему, и на первых уроках для концентрации лучше использовать знакомую обстановку и помощь со стороны. Учитель уже ожидает нас внутри, — ответил он, направляясь к дверям и доставая из висящей на плече сумки небольшой амулет, который создаст, как тут принято говорить, магглоотталкивающий барьер. В такое время посетителей скорее всего вообще нет, но стоит исключить случайности. — Думаю, тебе тоже будет интересно взглянуть. Кроме того, потом ты поможешь добраться ей домой. Как я помню, тут недалеко.

— Почему это мне придётся «помогать» ей? — с подозрением уточнила Тейлор.

— Скоро поймешь. Идём, времени не так уж много, а мы сегодня должны немало успеть.

Из-за турнира и бала в этом году расписание занятий и время каникул немного сдвинулось, потому к учёбе студенты приступили лишь шестнадцатого января. Гостям эти три недели предлагалось провести либо в школе с вновь приобретенными друзьями и товарищами, либо на праздники вернуться домой (для тех, кто не страдает от портальной болезни), либо поучаствовать в нескольких экскурсиях по волшебной и даже по обычной Британии. Всё-таки турнир и учебу за границей вполне можно совмещать и с культурной программой, а некоторым и вовсе представилась редкая возможность посетить «маггловский» мир, куда они и дома практически не выбирались. По школе уже ходили слухи, что сёстры Делакур устроили небольшой переполох во время тура по Эдинбургу, сумев привлечь к себе слишком много мужского внимания со стороны местных жителей и других туристов, однако сложно сказать, сколько в этих историях было правды, а сколько преувеличения. Но так или иначе, зимние каникулы закончились, а уроки, факультативы и занятия в клубах возобновились вновь.

Во вторник после ужина Кайнетт сидел за одним из столов в просторном классе, кажется, в прежние времена предназначенном для изучения химерологии, ожидая прихода преподавателя. Сейчас, когда первое любопытство у многих прошло, дополнительные уроки по ритуалистике собирали примерно полсотни студентов с разных курсов и факультетов, и, чтобы уместить всех, требовалось довольно много места. Грейнджер тоже присутствовала тут, заняв место рядом с Тейлор в соседнем ряду. А вот «Поттер» не явился, как и в первом семестре, видимо, сочтя посещение этих занятий ниже своего достоинства и уровня знаний.

— Профессор Фагхири! — стоило волшебнику из Ирана появиться в дверях, как маг сразу привстал с места и обратил на себя внимание. — Пока не начался урок, можете дать небольшую консультацию? Это не касается ритуалов напрямую, но уверен, вы можете мне помочь.

— Что ж, если никто не против, — волшебник оглядел класс и не заметил явных возражений. — Постараюсь дать совет, однако не отнимайте слишком много времени у остальных, юноша.

— Разумеется, профессор. Я хотел узнать ваше мнение вот об этом, — Кайнетт встал из-за стола и убрал руку под плащ. Затем извлек из ножен за спиной не очень большой, но довольно тяжелый кинжал. Перехватив его за совершенно тупое лезвие, маг сделал пару шагов к учительскому столу и протянул оружие рукоятью вперёд. Пояснил: — Мне было очень интересно видеть, как вы колдуете с помощью ножа, это выглядит крайне необычно для нашей школы. Вот, захотел попробовать сделать и себе нечто похожее. Конечно же, это не настоящий ритуальный кинжал, а только самодельная копия, но им даже получается создавать заклинания.

— Разрешите? — с интересом спросил профессор. Затем аккуратно взял мистический знак в руки. Фагхири был довольно невысок, и ему даже наклоняться к школьнику почти не пришлось. — Любопытно, любопытно… — он повертел оружие в руках, изучая массивное толстое лезвие, удлинённую рукоять, нанесенные на металл руны и символы. Затем поставил «остриём» на ладонь, убедился, что не осталось даже царапины, перехватил рукоять и сделал на пробу несколько аккуратных взмахов. — Сталь, бронза и, кажется, чистое железо, большой вес — у нас сейчас наоборот, стараются всё делать полегче. Баланс заметно смещен вперёд, всё же клинок слишком тяжелый, противовеса не хватает. А что внутри?

— Такая же сердцевина, как в моей прошлой палочке, шерсть кирина.

— А остальное ваша работа?

— Собирал из купленных деталей, только украшал и подгонял. На каникулах хотелось чем-нибудь заняться, а колдовать-то нам нельзя.

— Понятно. И правда, самоделка, но интересная, — оценил иранец. Затем произнёс несколько слов, создавая заклинания: свет, ветер, небольшое облако тумана. Язык Кайнетту был незнаком, но насколько ему было известно, здесь одним из наиболее распространённых среди волшебников Ближнего востока является пехлеви, старый персидский, от которого позднее произошел фарси. — И впрямь, вполне рабочая. Я вообще считаю, что европейские палочки слишком лёгкие — когда почти нет инерции, их тяжелее контролировать при взмахе, постоянно норовят уйти слишком далеко или отклониться от жеста. Но вы даже чересчур увлеклись, пытаясь устранить этот недостаток. Это скорее наконечник копья, чем нож.

— Видимо, перестарался, — заметил маг, изображая уныние.

— Ничего, если бы я попытался сам сделать волшебную палочку, уверен, результат бы вышел ещё хуже. В любом случае, попытка для второго курса очень неплохая. Но, раз уж вы потратили время и деньги, расточительно было бы выбрасывать подобную вещь. Попробуйте поколдовать им в свободное время в школе, да и просто носите с собой, привыкните, сравните с палочкой, — посоветовал профессор. Собственно, именно на это Кайнетт с самого начала и рассчитывал. — Если понравится — позже лучше будет заказать нож у одного из наших мастеров, в Британии вы всё равно таких не найдёте. Ну и учебники, само собой, здесь таких тоже нет.

— Спасибо за оценку, профессор, — поблагодарил маг, принимая мистический знак обратно. — Раз вы так говорите, тогда я ещё попробую, как у меня будет получаться с нашими заклинаниями. А там посмотрим, может, мне что-то подобное на самом деле больше подойдёт.

Убирая оружие обратно под плащ, Кайнетт на мгновение коснулся пальцами клинка и отправил в металл немного магической энергии. Стальная кромка лезвия изменила форму, на секунду приобретая остроту, а затем по команде вновь становясь толстой и неопасной, прежде чем мистический знак вернулся в ножны. Всего лишь ещё одна страховка, которая теперь ни у кого не вызовет вопросов. Ритуальный нож, которым даже при большой фантазии и порезаться нельзя — просто игрушка любопытного студента с Рейвенкло, не более, да ещё и в подражание другим.

— Итак, а теперь всё-таки перейдем к сегодняшней теме, — начал профессор, достав собственный мистический знак и с его помощью создав на доске несколько рисунков мелом. На одном, как ни странно, была изображена празднично украшенная ель. — Раз уж в этой стране недавно справляли Новый год и Рождество, я бы хотел обсудить ритуалы, которыми издревле сопровождался день зимнего солнцестояния. Возможно, вы удивитесь, но некоторые из них работают до сих пор, спустя тысячи лет. Итак, для начала, кто мне расскажет о традициях, которыми прежде сопровождали Мондранихт? Мисс Лавгуд? Ожидаемо. Что ж, прошу вас…

Несколько самых древних ритуалов формалкрафта, связанных с этой датой и известных Арчибальду, профессор всё-таки не упомянул — всё же они включали те или иные формы жертвоприношения, и даже если такое допустимо у них на Ближнем Востоке, руководство школы бы к подобным урокам точно отнеслось без понимания. С другой стороны, пару римских обрядов маг узнал впервые — пусть и ничего особенного, но всегда интересно изучать что-то новое.

А уже после занятия в коридоре студентов ожидал Аластор Грюм. Оглядев выходящих из класса здоровым и искусственным глазом, он быстро нашел нужное лицо и крикнул:

— Грейнджер, ко мне, нужно кое-что обсудить по поводу клуба. И Мерфи с собой захвати, его тоже касается. Остальных не задерживаю.

— Мне подождать тебя? — услышал маг негромкий вопрос Тейлор.

— Не стоит, я не знаю, как долго мы задержимся, — возразила Грейнджер. — А сидеть неизвестно сколько одной в полутёмном коридоре — мне таких жертв от тебя не нужно. Джеймс меня проводит, в крайнем случае. Я не собираюсь ходить по школе одна.

— Хорошо, тогда увидимся завтра, — попрощалась она, бросив короткий взгляд на Мерфи. Затем догнала Лавгуд и Эшвуда вместе с Эгберт.

— Идём, — произнёс маг тихо. Он уже догадывался, о чём может пойти разговор.

— Идём, — согласилась ведьма, привычно придержав невидимую шпагу правой рукой и поморщившись от слишком резкого движения.

Всё же первые уроки в прямом контроле цепей дались ей тяжело. Слишком непривычно делать всё самой, без палочки, вытягивающей нужную порцию энергии, слишком трудно убедить себя создать нужное воздействие без привычного шаблона, слишком болезненные ощущения сразу во всём теле, которые к тому же проходят медленно и не полностью, несмотря на зелья. Если бы он вёл сбор, слёз после пары уроков как раз хватило бы на ещё одну шпагу целиком. Но при всех усилиях и потраченных нервах ей не удалось заставить подняться в воздух такое же перо, как на первом практическом уроке по чарам. Впрочем, это было вполне ожидаемо. Просто нужно продолжать занятия, пока хватает её решимости и упрямства. Или пока она не сломается, не выдержав темпа. Маг знал, что спешит, и в принципе не стоило бы переходить к исполнению мистерий, пока не закреплен до конца базовый спусковой механизм для открытия цепей по команде. Но, во-первых, он всё-таки имел дело не с шестилетним ребенком, а во-вторых, по его оценке, если она не освоит основы за три месяца, дальше можно будет особо и не спешить, в уже намеченный черновик плана они всё равно не уложатся.

— Поговорим здесь, — сказал Аластор, входя в небольшой пыльный класс по соседству, которым уже давно не пользовались.

Пока он безмолвными чарами запирал дверь, студенты успели оглядеться по сторонам и обнаружить ожидающую их Тонкс. Девушка сидела прямо на одном из невысоких столов, а при появлении Грейнджер и Мерфи неуверенно помахала им рукой.

— Я уже всё знаю! — произнесла она, поднимаясь на ноги. — Страшно подумать, что вам двоим пришлось пережить. Такого никому точно не пожелаешь. И это после всего, что с вами уже было. Но ничего, мы со всем разберемся, всё ещё будет хорошо, бояться нечего, — Нимфадора развела руки, кажется, приглашая её обнять.

Маг покачал головой и отвернулся, Грейнджер же, поколебавшись, всё-таки подошла к ней ближе. Тонкс прижала её к себе, заставив вскрикнуть. Нимфадора тут же отстранилась, тревожно оглядывая её, быстро спросила:

— Прости, я не рассчитала сил опять? Сделала тебе больно?

— Всё нормально, — отмахнулась младшая ведьма, пытаясь принять беззаботный вид. — Вы тут ни при чем. Просто много тренировалась на каникулах. Мышцы болят…

— Ох, Мерлин и Моргана… — пробормотала Тонкс негромко. Затем осторожно приблизила Грейнджер к себе и погладила по голове.

— Нимфадора, возьми себя в руки, мне тут ещё только слёз не хватает сейчас! — резковато произнёс Аластор, хромая к ним.

— При всём уважении, катитесь к Мордреду, «профессор». Сочувствие — то, что эти дети заслуживают больше, чем кто бы то ни было. А я ещё не забыла, что значит это слово.

— Да как угодно, — Грюм только рукой махнул, не желая спорить. — Так или иначе, раз всё уже случилось, и вы не захотели всё забыть, нам нужно поговорить о том, что делать теперь дальше. Для начала, «официальная версия». За каникулы по школе разошелся слух, что во время бала вы вдвоём пошли в лазарет проведать Поттера, и затем там случилась серьёзная такая ссора. Поскольку свидетелей не было, детали разнятся в зависимости от фантазии — кто-то считает, мальчик обиделся за отобранную у него победу в последнем раунде турнира, другие говорят, что это была ревность.

— Простите, сэр? — переспросила Грейнджер, обернувшись к нему. Однако Тонкс по-прежнему успокаивающе обнимала её за плечи, прижимая к себе. И не похоже, чтобы гриффиндорка возражала. — Какая ревность?

— Мальчик увидел вас двоих вместе в праздничных нарядах и решил, что вы вместе пошли на бал, а его давно скрываемая любовь останется безответной… — пояснила Нимфадора. Когда Грейнджер подняла голову, чтобы посмотреть на неё, а Мерфи перевёл полный сомнений взгляд, она смутилась и быстро сказала: — Не надо так на меня смотреть, вы удивитесь, сколько студентов в это поверили. В любом случае, вам же лучше — раз уж вы с ним «в ссоре» то никто не удивится, если вы начнёте не просто игнорировать, а избегать Гарри Поттера и даже проявлять к нему враждебность. Когда всё закончится — «помиритесь».

— Значит, теперь проблема — это только Рон? — спросила гриффиндорка негромко, вновь посмотрев на Грюма. Ещё позавчера, сразу после возвращения в школу, на факультете ей рассказали, что в самом начале каникул «Поттер» затеял с другом драку, оскорбил его и обвинил во всём случившемся. В результате Уизли обиделся до глубины души, сестра и братья выступили на его стороне, но нет гарантий, что Рон позже не попытается выяснить, откуда в поведении Гарри возникли такие перемены. — Если он будет пытаться наладить отношения, не понимая, что происходит, это может очень плохо закончиться.

— Я буду признателен, если вы сможете его отвлечь, — произнёс Аластор, поморщившись. — Не хотелось бы доводить до «Обливейта», но сейчас не та ситуация, где допустимы нежности, и если выбора не останется…

— Я попробую что-нибудь придумать, — пообещала Грейнджер.

— Что ж, в остальном, если свести к минимуму контакты, самое главное для вас — продержаться. Я понимаю, ситуация де… дрянная. Как бы не самая дрянная с восемьдесят первого года. Но директор уже ищет пути решения, и я более чем уверен, что он их найдёт. Его ещё можно спасти, — пообещал бывший аврор.

— Я понимаю, — откликнулась ведьма без особого энтузиазма. Кайнетт даже усмехнулся про себя при мысли, что довольно сомнительному однокашнику и его словам она теперь верит больше, чем учителям и деканам, ещё недавно бывшим для неё авторитетами во всём. Хотя с другой стороны, так ли это удивительно после произошедшего?

— Вам просто нужно не выдать себя и не спровоцировать преступника на какую-нибудь глупость, — продолжил Грюм. — По возможности — уменьшить ущерб, который он мог бы нанести.

— По этому поводу разрешите бестактный вопрос, профессор? — поинтересовался маг.

— Бестактный? Ну, допустим, слушаю. Дамблдор уже говорил, что вы порой… не выбираете выражения. Не то чтобы я сам мог кого-то в этом обвинять.

— Когда мы разговаривали, директор объяснял, что самое главное — спасти жизнь, и потому он вынужден был пойти на уступки. Я понимаю, заложник, нельзя им рисковать. Но вопрос в том, важно спасти жизнь одного студента или жизнь «героя Британии»? Насколько важно? Если он попытается применить любое из трёх непростительных пусть даже не ко мне, но к кому-то ещё, что тогда делать? Одна жизнь ценна, но как быть с остальными жизнями, если встанет выбор?

— Вопросы ты, конечно, задаешь… — проворчал Грюм, решивший вдруг рассмотреть навершие собственного посоха. Затем всё-таки перевёл взгляд на Мерфи и ответил: — Важнее всего жизни студентов. Всех студентов. О ситуации помимо здесь собравшихся и директора знают профессор Снейп, профессор МакГонагалл и ещё два аврора, которых я когда-то готовил лично и могу быть в них уверен. Остальным бойцам разъяснили, что на турнире у Поттера произошел нервный срыв, и он может устроить что-нибудь подобное, потому требуется особый надзор за всем, что он делает и говорит. Если этот ненормальный попытается что-то устроить в школе при вас, вы должны предупредить кого-то из авроров или деканов, но если не останется выхода — попытайтесь вывести его из строя. Оглушить, хотя бы просто отвлечь и протянуть время, но не забывайте, что внутри всё ещё находится знакомый вам Гарри Поттер, который не виноват в действиях этого маньяка. Если же иного пути уже не будет… я просто надеюсь, что ситуация до этого не дойдёт. Вижу, вы вполне осознаёте, с кем имеете дело…

Прикрыв здоровый глаз, бывший аврор по очереди медленно оглядел обоих магическим. Кайнетт знал, там есть, на что посмотреть. Грейнджер ещё в конце прошлого года восстановила свой кулон, сменив в нём камень. Он не знал, да и не интересовался, как она это объясняла дома, но в любом случае теперь у неё вновь есть последний резерв для защиты, и она уже начала вновь постепенно наполнять накопитель на крайний случай. Про все остальные кольца и браслеты и говорить не приходится. Конечно, наложенные на них щиты против противника такого уровня были почти бесполезны, однако за неделю у них не было времени заняться доработкой защиты. Всё, что маг успел сделать, это изучить её очки и хотя бы прикинуть способы противодействия ментальному импульсу при легилименции. Если не будет никаких неожиданностей, к концу месяца он надеялся создать хотя бы первую версию локального барьера.

Впрочем, сам маг тоже пересмотрел доступный набор мистических знаков, благо повод укреплять свою защиту у него был настолько весомый, насколько в этой стране вообще можно найти. Доработанное кольцо с ещё больше усиленным магическим щитом, браслет для остановки материальных объектов, собственная палочка, «ритуальный» кинжал за спиной. К этому стоило прибавить старую рукоять «черного ключа» с пятидюймовой сердцевиной от катализатора. Теперь даже при свидетелях он мог бы создать магическое лезвие одной рукой, не пользуясь другим мистическим знаком — на такую простую мистерию даже небольшой сердцевины вполне хватит. И самое главное, амулет призыва Арчибальд теперь носил при себе постоянно. Это была необходимая страховка, без которой он бы и не подумал оставаться в школе рядом с опасным психом, которого ему не удалось убить с первого раза. Разумеется, он замаскировал мистический знак, так что тот можно было принять за такой же, как у Грейнджер, усиленный щит с собственным накопителем. И никто бы в текущей ситуации не смог усомниться в том, а нужно ли ему всё это в школе.

— Да, подготовились неплохо, — продолжил Аластор после паузы. — Я лишь могу надеяться, что вам всё это не пригодится. Если детям приходится делать грязную работу за нас — значит, где-то мы капитально сели в лужу. Ну да ладно, всё это уже никому не нужная философия. Нимфадора, проводи их к гостиным, а потом возвращайся на пост.

— Профессор Грюм, а я ведь так понимаю, нам будет выгодней, если он будет больше времени на людях, в компании? То есть там, где не сможет пакостить и что-то хитрить в одиночку? — спросила Грейнджер.

— В целом, да, верно. Есть идеи?

— Да, одна мысль у меня есть.

Собрание, посвящённое будущему турниру, назначили на первую субботу после каникул. Сначала директор в присутствии судей и чиновников Министерства озвучил расписание соревнований: один тур раз в три недели, всего шесть этапов, первый состоится через месяц, а финал — буквально перед экзаменами, четвёртого июня. После объявления этих подробностей участникам самостоятельно, без вмешательства учителей, предстояло определиться с текущим составом команд и расписанием тренировок. Гостям с континента для обсуждения выделили два пустующих класса на первом этаже, а чтобы вместить претендентов от Хогвартса и всех, желающих понаблюдать за отбором, директор на время уступил своим студентам Большой зал.

Когда взрослые вышли, Диггори, без особых возражений выбранный капитаном команды, собрал всех участников отборочных туров вокруг преподавательского стола, прочие же школьники расселись, как обычно. Кайнетт занял привычное место за столом Рейвенкло вместе с соседями по комнате — пропустить данное мероприятие никто из них не хотел. Отсутствующих вообще было немного, всё-таки за полгода турнир успел превратиться в главный источник школьных новостей и поводов для пари.

Предварительный состав команд определялся набранными баллами, как и было задумано. Однако если бы ими всё ограничивалось, проводить эту встречу и не понадобилось бы. Но в этом турнире допускалось больше вольностей, чем двести лет назад, и потому среди участников тоже могут произойти замены. Семерка лидеров была известна ещё месяц назад: староста Хаффлпафа, капитан спортивной команды Рейвенкло, два известных на всю школу талантливых хулигана, ещё пара спортсменов со старших курсов Слизерина и Гриффиндора, а также единственная четверокурсница, к тому же единственная, не играющая в квиддич.

— Итак, замены, отказы, желания взять перерыв на первый тур? — спросил Диггори, оглядывая шестерых «подчинённых». Он надеялся, что вопрос окажется риторическим — текущий состав едва назначенного капитана вполне устраивал.

— Да, я прошу замены, — спокойно произнёс Уоррингтон. — Турнир идёт почти до экзаменов, времени на подготовку не останется, не стану рисковать. Однако не хочу, чтобы наш факультет совсем остался в стороне. Потому, я думаю, Малфой хорошо покажет себя в команде вместо меня. Надеюсь, ни у кого нет возражений?

Скорее всего, они были у многих, но связываться со способной доставить немало проблем семьёй никто не хотел. Потому ответом ему стали несколько одобрительных возгласов со стороны Слизерина и молчание от представителей других факультетов. Не скрывающей самодовольной ухмылки Драко обменялся со старшекурсником вежливым рукопожатием, после чего занял его место в ряду, а Уоррингтон отошел к прочим претендентам. Кайнетт мог лишь предполагать, говорил ли старший слизеринец правду, или подобная рокировка была задумана с самого начала — старший Малфой вполне мог бы предложить ему денег или, к примеру, помощь после выпуска взамен на небольшую услугу. Всё же турнир происходит не каждый день, а лишний раз в хорошем свете выставить имя Малфоев ни он, ни сам Драко, не откажутся.

— Ещё кто-нибудь? — уже не так бодро поинтересовался Диггори.

— Я, — ответила Грейнджер. — Тоже прошу замены. Нагрузка выходит слишком большой со всеми уроками и факультативами, мне лучше будет сосредоточиться на своих оценках…

— Что, магглорождённая не может поддерживать темп нормальных волшебников? — ехидно произнесла стоящая среди претендентов Гринграсс. — Как и…

— Силенцио, — когда Грейнджер успела достать палочку, никто не заметил. Однако пущенное без какого-либо предупреждения заклятье заставило слизеринку замолчать. Следующее приклеило ноги к полу: — Коллошио. Калво…

— Дамы, дамы, дамы! — быстро произнёс Диггори, вставая между ними и перекрывая Грейнджер линию прицеливания. Почти одновременно один из близнецов положил руку гриффиндорке на плечо, а кто-то из слизеринцев прикрыл собой Дафну. — Давайте не будем говорить или делать ничего такого, за что потом всем нам будет стыдно, договорились? Договорились? — с нажимом повторил он, дождался двух слабых кивков и закончил: — Вот и замечательно! Финита. А теперь, давайте всё-таки дослушаем.

— Я предпочту сосредоточиться на своих оценках, — повторила Грейнджер, медленно убирая палочку на место. Выглядела ведьма бледной, давно не высыпавшейся, а вьющиеся волосы казалось растрёпаны даже сильнее, чем обычно, придавая слегка безумный вид, так что в «слишком большую нагрузку» другим ученикам охотно верилось. Покосившись в сторону Малфоя, она добавила, подчёркнуто холодно: — Однако я тоже не хочу доставлять проблем факультету, потому уверена, что мистер Поттер сможет достойно показать себя на моём месте. В конце концов, он ведь должен был выиграть последний тур, так пусть теперь продемонстрирует таланты.

— Гермиона, ты так высоко оценила мои способности, я польщён, — с подчёркнутым дружелюбием произнёс волшебник, выходя вперёд.

Игнорируя его приближение, Грейнджер вяло махнула рукой и направилась к столу Гриффиндора — ведьма ясно продемонстрировала, что в дальнейшем ничего общего с турниром иметь не собирается, и среди запасных игроков её можно даже не ожидать. Сев на скамью вполоборота, она опёрлась на стол и утомлённо прикрыла глаза.

Кайнетт почувствовал на себе чей-то яростный взгляд, повернул голову и встретился глазами с Тейлор. За прошедшие две недели эта ведьма уже начала его ненавидеть за уроки с «учителем», заканчивавшиеся криками и обмороком. Однако вынуждена была молчать, ведь Грейнджер всем этим занималась по собственному желанию, о чём недвусмысленно каждый раз напоминала. Потому всё, что Карин пока оставалось, это пытаться убить его взглядом.

— Возражения? — уточнил Диггори вместо, кажется, уснувшей прямо за столом Грейнджер.

— Да, а какого вообще Мордреда половину команды будет занимать Гриффиндор? — спросил старшекурсник в слизеринской форме. — Не жирно ли им?

— Ну вообще да, четверо из семи, а у остальных-то факультетов по одному — как-то несправедливо, — заметил кто-то с Хаффлпафа.

— Я могу с кем-нибудь меняться на половину матчей, — попыталась погасить нарастающий спор Джонсон. — Как раз три факультета и получится.

— Анжелина, ты честно заработала своё место… — возразил Диггори.

— Эй, Седрик, ты-то — парень крепкий, я верю, сможешь и шесть раз подряд. А я хрупкая девушка, мне нужно будет перевести дух между раундами.

— Анжелина…

Отвернувшись от царящего среди претендентов бардака, Кайнетт прикрыл глаза и тихо вздохнул. Всё-таки от детей очень много шума. С другой стороны, основная цель достигнута — следующие полгода «Поттер» будет в центре внимания и в окружении других студентов. А проигнорировать такую возможность показать себя и поднять нынешнюю не слишком-то блестящую репутацию, он никак не смог бы. Скорее всего, он и сам попытался бы пробиться в состав команды, но тогда это было бы чревато несчастными случаями и прочими инцидентами среди учеников.

— Рон! — когда собрание завершилось, уже в коридоре Грейнджер, идущая в сопровождении двух учеников и Лавгуд, окликнула младшего из братьев Уизли.

— Привет, — отозвался тот неловко. За эту неделю, даже пересекаясь на уроках и в гостиной, они практически не общались, и он не знал, что сейчас сказать. — Классно ты эту змею со Слизерина заткнула…

— Я погорячилась, — ответила ведьма, покачав головой. — Стоило держать себя в руках, но нервы уже ни к черту, я извиняюсь. Ладно, речь не о ней. Слушай, я в курсе, что Гарри после того случая тоже на нервах, и вы с ним друг другу наговорили много лишнего. У нас с тобой бал тоже не особо удачно прошел, да и мы с Гарри тогда расстались не так, как стоило бы в Рождество. В общем, предлагаю мир, хотя бы пока он там со своими проблемами не разберётся и не перестанет из себя строить не пойми кого. Ну, как идея?

— Я… — Уизли задумался. Похоже, виноватым он себя не чувствовал. Но и остаться на факультете в одиночестве, разругавшись со всеми друзьями, тоже не хотел. Помедлив ещё немного, он решил: — Я согласен. Извини, был не прав, не стоило тогда этого говорить, — произнёс он через силу.

— Взаимно, мне тоже тогда не стоило всё решать вот так вот сразу, — сказала Грейнджер. Пожалуй, слишком быстро, чтобы это было искренне. Она тоже до сих пор считала, что во всём поступила правильно, но сейчас требовалось на время помолчать об этом. — В общем, забыли, как говорится.

— Ага, типа того. Забыли, не было ничего такого.

— Вот и славно, — Гермиона вдруг приблизилась к нему и заговорила почти шепотом. В другой ситуации это могло бы даже взволновать. Сейчас крайне серьёзный тон её голоса скорее пугал. Кроме того, вблизи ещё очевиднее становилось, что выглядит она нездоровой, словно не спала уже несколько дней. — Только одно условие. Отстань от Джеймса. Я знаю, что ты его подозреваешь. Я даже теперь знаю, что именно он скрывает. И он — последний человек, который мог бы связаться Сам-знаешь-с-кем. Помнишь, как ты тогда кричал, что вы доверяете мне? Вот и покажи. Либо сейчас ты мне доверяешь… либо нет.

— Я доверяю, — произнёс он так же тихо. Даже подумал, что они должно быть довольно двусмысленно смотрятся со стороны, стоя рядом так близко и разговаривая шепотом. А ещё он подумал, что беседа приняла какой-то странный оборот. Неужели у неё с этим мелким с Рейвенкло что-то есть, что она его так защищает? А значит, может, и тот слух, что Гарри с ней поссорился из-за ревности, тоже не чистая выдумка? А это значит, что и у них с Гарри что-то было, и только он один ничего не замечал прямо у себя под носом? Не зная, куда дальше приведёт эта цепочка размышлений, Рон тряхнул головой и сказал: — Так и быть, я дам ему шанс.

— Уизли, не будь ослом, — прошептала она серьёзно и почти с угрозой. Затем отстранилась и уже громче и спокойнее добавила: — Это последний раз. Другого уже не будет. Джеймс, Карин, Луна, за мной, — велела Грейнджер, отвернувшись и словно забывая об этом разговоре, — в библиотеку, у нас на сегодня ещё много дел.

Рон остался смотреть им вслед, пытаясь понять, что это было, и что ему теперь делать.

«Т.М. Реддл награждается за особые заслуги перед школой».

Кайнетт рассматривал одну из начищенных до блеска памятных табличек в зале наград. Судя по тому, как всё вокруг сверкало даже в свете факелов и ламп, недавно кто-то вновь попал на отработки, заниматься бессмысленным (при наличии мистических знаков), но дисциплинирующим ручным трудом. Неподалёку в другом шкафу на специальной подставке лежала медаль, врученная тому же Т.М. Реддлу «за магические заслуги». Будущий «тёмный лорд» вообще оставил о себе довольно много следов в школе. Вероятно, даже если бы маг не слышал от Люпина настоящую фамилию главного пугала магической Британии, узнать её теперь не составило бы большого труда. Списки лучших учеников Хогвартса нашлись в общем доступе в библиотеке, как и списки старост факультетов и школы — студентов по имени «Том» среди отличившихся в первой половине двадцатого века нашлось не так уж и много.

Усмехнувшись, Кайнетт вспомнил, как уже после распределения турнирных команд его как раз в этом зале перехватила младшая Гринграсс и, зашипев не хуже змеи с герба их факультета, велела «держать вашу буйную грязнокровку на поводке, или мы сделаем это сами». В том, что они попытаются (возможно, и в буквальном смысле), он не сомневался, причем речь пойдет не только о слизеринцах. И в другой ситуации маг был бы только рад посмотреть на небольшую холодную войну, где их клубу можно будет практиковаться в чарах защиты и нападения на других учениках. Жаль, что пока ситуация к этому не очень располагает, так что пришлось не идти на обострение, а в самом деле посоветовать Грейнджер поработать над самоконтролем, упомянув данный разговор.

И кстати, раз уж вспомнил о ней, судя по часам, вечерний факультатив уже закончился, пора было отправляться к нужному классу. С учетом всех проверяющих и просто чересчур любопытных гостей замка, отыскать никем не занятую комнату для своих целей — задача уже не самая простая. Тем более время от времени место стоило менять для надёжности. Практические занятия по контролю цепей решено было проводить два раза в неделю, это не считая самостоятельных упражнений. В первую учебную неделю они попытались увеличить нагрузку до трёх, но это оказалось неверным решением — ведьма едва успевала восстанавливаться к следующему уроку, усталость и болевые ощущения быстро накапливались, что привело к тому небольшому срыву со старшей Гринграсс в позапрошлую субботу. Нагрузку пришлось снизить, пока это не привлекло ещё больше лишнего внимания.

— Никого не было поблизости? — спросил Арчибальд, остановившись у двери одного из классов на шестом этаже.

— Никого подозрительного, все проходили мимо, — донёсся недовольный голос со стороны пустого широкого подоконника. — И ты проходи, они уже ждут внутри. Задерживаешь всех.

— Тогда не буду отвлекать от дозора, — с деланной серьёзностью произнёс маг, прежде чем снять с дверей простое запирающее заклинание.

Идея с охраной класса снаружи принадлежала Грейнджер. Не то чтобы им нечто подобное так уж сильно требовалось, чары и барьеры могут справиться не хуже. Куда важнее, по её словам, было чем-то занять Уизли, раз уж она решила позаботиться о нём и удержать подальше от «Поттера», хотя могла бы пойти лёгким путём. Маг не интересовался деталями, но насколько он понял, ведьма сумела убедить приятеля, что возможной причиной изменившегося поведения «Поттера» стало влияние вышедшего из-под контроля ритуала на чемпионате, что-то вроде проклятья или случайного магического контракта. И теперь сама Грейнджер с учениками, равно как и взрослые, работают над тем, чтобы это исправить. А так как в школе достаточно посторонних и просто тех, кому о подобном знать совсем не обязательно, подобные изыскания стоит держать в тайне и не подпускать к ним близко кого попало. И поскольку кому угодно доверить столь важную задачу нельзя, охранять их занятия под прикрытием дезиллюминационных чар и заклятья отвода внимания будет именно он. На взгляд Кайнетта, звучало несколько сомнительно, но ведьма настояла на том, что «это будет подходящее приключение», и как раз нечто подобное Уизли сейчас и требуется. Немного доверия и приобщения к общим тайнам. Во всяком случае, он пока пусть и ворчал недовольно, но терпел и действительно сидел «в засаде» в ожидании либо Скитер, либо кого-то вроде Эмбер — вряд ли сам «Поттер» опустился бы до банальной слежки.

Тщательно заперев заклинаниями дверь и на всякий случай проверив помещение на наличие посторонних, маг направился к ожидающим его ведьмам. Помимо Грейнджер в «маггловской» утепленной одежде здесь находились Тейлор в школьной форме и зимнем плаще поверх — всё-таки в коридорах замка было довольно холодно. Лавгуд сегодня отсутствовала, хотя обычно на такие уроки приходила и она. Не просто «для компании», разумеется. С одной стороны, поддержка в этом деле не будет лишней. С другой — даже текущая проблемная ситуация могла пойти во благо, если правильно ей воспользоваться. Само собой, о находящемся в школе «лорде» никому сообщать не собирались, однако общие тайны и общие проекты могли лучше сплотить их группу и дать стимул к дальнейшему прогрессу, чего Арчибальд и добивался изначально. С этими двумя даже пришлось поделиться небольшой частью информации о себе, чтобы объяснить столь необычные знания. Карин отнеслась с подозрением, однако после пары демонстраций поверила. Луна просто пожала плечами, словно всегда это знала, и совсем ни капли не удивлена.

— Начнём? — спросила старшая ведьма мрачно, но решительно. От её начального энтузиазма, который вспыхнул месяц назад, уже не осталось следа, однако Грейнджер не собиралась отступать от сложной задачи так легко.

— Начнём, — согласился маг. Извлек из кармана плаща несколько небольших флаконов с зельями и поставил на ближайший к ней стол. Дождался, пока ведьма опустошит один из них в пару глотков, а затем сядет у стены на заранее материализованное покрывало. Убедившись, что она готова, Кайнетт напомнил основы: — Действуй, как обычно. Сначала воспроизводишь в голове контрольный образ и открываешь каналы.

Она пару раз глубоко вдохнула и прикрыла глаза. Затем через несколько секунд её лицо исказилось, лоб мгновенно покрылся потом, а пальцы судорожно вцепились в колени. Однако всё это — молча, без криков, что уже большой прогресс. На самом деле один из самых сложных этапов в обучении мага — первое открытие магических цепей, но здесь это уже не требовалось, детские выбросы и работа с палочкой в школе уже обеспечили их активность. Второй момент — создание и закрепление триггера, мысленной команды, которая позволит открывать цепи и пропускать по ним магическую энергию по желанию. Обычно это яркий визуальный образ, своего рода ключ, реже — комбинация эмоций или ощущений. Грейнджер призналась, что для неё такой триггер — собственная шпага за мгновение до того, как вонзиться ей в шею, как напоминание, что в тот раз ей не хватило сил, знаний и решимости, чтобы что-то предпринять. Кайнетт не возражал — главное, чтобы это работало. Первые два урока, ещё до школы, открытие цепей за неё он принудительно проводил сам, держа ведьму за руки, а от неё требовалось лишь раз за разом вызывать в сознании ключевой образ, закрепляя его связь с этими ощущениями. По словам Тейлор, присутствовавшей на первом занятии, должно быть именно так со стороны выглядит применение «Круциатуса» или схожих пыточных заклинаний, и только благодаря отводящим внимание и гасящим звук барьерам никто в округе не вызвал полицию.

— Хорошо, — оценил маг. — Теперь повторим первое упражнение.

Грейнджер медленно открыла глаза и что-то почти беззвучно зашептала, и в конце концов, под её взглядом оставленное на краю стола перо медленно поднялось в воздух, покачиваясь из стороны в сторону, подлетая выше и тут же опускаясь обратно. Это уже было, если можно так сказать, рутинной частью работы магов. Мистерия, направление текущей по собственным цепям магической энергии вовне, чтобы оказать воздействие на реальность, что-то изменить по своей воле. В данном случае — создать движение воздуха, слабый восходящий поток ветра. Основная сложность была в контроле — не вложить слишком много, не отдать слишком мало. Волшебная палочка делает это почти самостоятельно, и потому теперь дозировать усилия было тяжело и непривычно, даже если забыть о болезненных ощущениях в нервах, учащенном пульсе и подскочившей температуре.

— Уже лучше, но плавности пока не хватает, а это очень важно в любом заклинании, — произнёс Кайнетт.

Затем он подхватил качающееся в воздухе перо. Грейнджер облегчённо выдохнула, сбрасывая контроль и останавливая поток энергии. Быстро провела ладонью по лицу, стирая пот и, кажется, смахивая слёзы, а потом обхватила себя руками за плечи, пытаясь унять озноб. Карин быстро подбежала к ней, укрыв ещё одним наколдованным заранее пледом и протянув флакон с новым зельем, которое собьёт жар. Осуждающе посмотрела на Мерфи, но промолчала. Кайнетт подождал, пока гриффиндорка пришла в себя, отстранила Тейлор и выжидательно посмотрела на него.

— Пока это стоит повторять и дальше, чтобы отработать контроль, но сегодня ещё одно базовое упражнение, — произнёс он, держа перо на вытянутой руке. — «Укрепление» или «Фирмо»— временное улучшение концептуальных свойств любого предмета за счёт влитой в него магической энергии. Камень станет твёрже, стекло прозрачнее, нож острее, а свеча ярче, если совсем уж упрощать. Кроме того, можно усиливать лишь отдельные свойства вещи, необходимые в данный момент, а не все сразу — к примеру, прочность. Укрепление, — произнёс он арию, открывая цепи. Затем для демонстрации положил перо на пол, встал на него и, балансируя, перенёс вес на одну ногу, однако то держалось, словно стальное. Затем маг провел концом пера глубокую царапину на истертой деревянной поверхности старой парты, после положил его там же, достал мистический знак и использовал сначала «Инсендио», а потом «Диффиндо». Стол украсился ещё парой разрезов и подпаленным пятном, однако перо даже не пострадало. — Вот так. Чары неразбиваемости, негорючести, твёрдости и даже улучшения вкуса — как раз частные случаи «Укрепления», и хотя они ещё проще, нередко удобнее провести воздействие «вручную», чем вспоминать нужное заклинание или даже несколько. Как и с материализацией — базовое «Инкарнацио» и тысячи частных его вариантов.

— Улучшение концептуальных свойств? — слабым голосом уточнила Грейнджер. Хотя она до сих пор не полностью оправилась после предыдущего упражнения, эту лекцию ведьма слушала внимательно.

— Да. Химическая структура, плотность, масса или проводимость не меняются, отличается лишь их проявление в реальности, — неторопливо ответил маг, заложив руки за спину и пройдя несколько шагов взад и вперёд. — Можно пробить бетонную стену укрепленной пластиковой вилкой, но когда магическая энергия иссякнет, это будет тот же самый мягкий и хрупкий пластик, каким он являлся раньше. Это скорее чары, чем трансфигурация: вилка пробивает бетон не потому, что она на время стала стальной, а потому, что она приобрела нехарактерную для неё степень остроты и прочности. Впрочем, это всё равно основа основ, имеющая довольно узкое применение в магии — для нас сейчас куда важнее, что данное упражнение тоже очень хорошо помогает отрабатывать контроль и не требует для тренировок каких-либо дополнительных предметов. Всегда можно проводить его на окружающих вещах, будь то ближайший стол, стена или, допустим, собственная одежда. Только со своим телом экспериментировать пока не советую, всё-таки Укрепление живых существ без последствий — это куда более сложное занятие. Финита, — произнёс он арию отмены, направив волшебную палочку на перо. Затем молча протянул его ведьме.

Грейнджер неловко взяла перо со второй попытки, в первый раз пальцы ухватили лишь воздух — похоже, онемение из-за открытия цепей ещё прошло не полностью. Продолжая сидеть на полу, она держала его перед собой и внимательно разглядывала.

— Принцип тот же самый, — напомнил маг. — Сначала выполняешь всю последовательность очень медленно и ни на что не отвлекаясь, тщательно контролируешь движение магии, которую отдаешь предмету. После, когда все этапы начнут проходить без задержек — начинаешь нарабатывать связь между действием и словами заклинания, а также постепенно повышать скорость. Приступай, время и зелья у нас ещё есть.

В этот раз ей болезненный вскрик при открытии цепей сдержать не удалось, но он тут же затих, а ведьма сжала зубы и пристально посмотрела на перо, словно хотела взглядом превратить его в камень. Хотя, в каком-то смысле так оно и было. Кайнетт убедился, что ей пока не требуется помощь, и перевёл взгляд на флаконы с разноцветным содержимым. Нужные для начальных занятий зелья, облегчающие боль и ускоряющие адаптацию к тяжелым нагрузкам, он мог бы сварить и сам, но вместо этого предпочёл воспользоваться помощью Сансет. Составы сами по себе были несложные, уровень второго-третьего курса, но они требовались регулярно и тратились очень быстро, а значит требовалось бы тратить на это время, которого не так много. Кроме того, к проекту стоило привлечь больше людей, а уговаривать помочь главе клуба особо и не требовалось — Юфемия охотно согласилась обеспечивать их тренировки в обмен на пару улучшенных рецептов. Возможно, позже стоит привлечь к этому и Виллина, благо его уровень тоже вполне позволяет.

— Может, хватит уже играть в филиал концлагеря, а? — резко спросила Тейлор, отвлекая его от планов. Когда маг перевёл взгляд на неё, второкурсница продолжила, быстро указав рукой на Грейнджер: — Это не уроки, это какой-то садизм! Её же трясёт уже, и температура под сорок.

— Карин, послушай… — начала гриффиндорка, медленно переведя на неё расфокусированный взгляд.

— Я понимаю, что ты учитель и тебе виднее. Но, Гермиона, ты хочешь, чтобы у тебя сейчас опять кровь пошла, как в прошлый раз? Или в обморок упасть снова? Или чтобы ты потом на ногах стоять не могла? Мне уже рассказали, как ты две недели назад утром с кровати встать не могла, пока соседка укрепляющее зелье не влила, чуть ли не силой. Слушай, я тоже люблю магию. Я хочу учиться новому. Хочу успевать лучше других. Но то, что ты делаешь… оно того не стоит! Ты же себя так опять до лазарета доведешь, и всё ради чего? Чтобы без палочки суметь наколдовать «Левиоссу» или «Фирматум»? Прости меня, за то, что я сейчас скажу, но это — просто позёрство. Тебе ведь уже не одиннадцать лет, а ты повелась на его подначки, — она обвинительно указала пальцем на Мерфи. — «Беспалочковая магия»… Знаешь, где я видала такую магию?

Кайнетт, услышав эту агрессивную отповедь, сел на ближайший стул… и вдруг просто засмеялся, не сдерживаясь. Наконец, успокоившись, он посмотрел на озадаченную Грейнджер, забывшую про упражнение, и на явно разозлённую такой реакцией Тейлор. После чего произнёс:

— О, я просто обожаю первое поколение. Столько уверенности… столько наивности. Суметь перепутать стекло и бриллиант. Базарный фокус и настоящее искусство. Тейлор, ты вообще знаешь, как волшебники обычно учатся беспалочковой магии?

— Ну… вот так? — она обвела рукой класс и указала на Грейнджер.

— Разумеется, нет. Обычный способ… Грубо говоря — это именно фокус. Дрессировка. Трюк. Возьмём, к примеру, простой «Люмос». Ты тренируешься с палочкой, день за днём, год за годом… и вот на десять тысяч первый раз он у тебя получается без слов. Ничего сложного, всего-то сто «Люмосов» в день, три тысячи в месяц, за один семестр вполне можно освоить, если задаться целью. А вот, допустим, на пятьдесят тысяч первый раз он получится уже без палочки, как-то сам собой. Это — дрессировка, — пренебрежительно повторил маг. — У нас нет на это времени. А главное, нам это и не нужно. Просто упражнения схожи, а суть ведь совсем не в них.

— А в чём же тогда? — с сомнением уточнила Тейлор.

— В отсутствии ограничений. В свободе. В том, что нет необходимости выбирать из уже придуманных кем-то решений, когда их можно просто создавать, если есть нужные инструменты. Вот для примера… Петрификус, Силенцио, — он выхватил мистический знак и наложил на неё парализующее заклинание, и затем немоту. Увидев, что Грейнджер неуверенно потянулась за своей палочкой, маг пояснил на ходу: — Я обещаю, что не причиню ей вреда. Совсем наоборот.

Кайнетт убрал мистический знак и быстрыми шагами приблизился к парализованной Тейлор, подхватил за плечо, не давая ей упасть. Затем одной ладонью придержал ведьму за шею, а вторую положил на лицо, перед этим зажав между пальцев вольфрамовый накопитель магии. Он готовился к этой демонстрации заранее, и всё необходимое уже принёс с собой. Прикрыв глаза, маг сосредоточился на потоке энергии и его контроле. Кусочек металла слабо засветился зелёным, его ладонь тоже, но больше пока ничего впечатляющего не происходило. Так в тишине прошло минут пятнадцать, Грейнджер успела подняться на ноги и медленно дойти до одного из стульев, однако она ничего не спрашивала, чтобы не отвлекать от, скорее всего, не самого простого процесса.

Наконец, свечение погасло, маг убрал опустевший накопитель в карман. Затем извлек палочку и привычно произнёс арию:

— Финита. Всё-таки очень тонкая работа, даже лечить открытые раны легче…

— Что ты сделал… — прошипела Тейлор. Она невольно была вынуждена схватиться за Мерфи, чтобы не упасть после заклинания.

— Карин, сними очки, — тихо попросила Грейнджер. — Думаю, они тебе больше не нужны.

— Что? — та растерялась, но всё-таки послушалась. Оглядела полутемный класс и удивлённо протянула, растеряв всю агрессию: — Да ладно…

— Я не исправил зрение до идеального, — пояснил маг, убедившись, что ведьма может стоять и сама, он отошел в сторону. — Только восстановил до того состояния, каким оно у тебя должно быть. Слабая врождённая миопия — ничего серьёзного, если ты опять не испортишь глаза сама.

— С-спасибо, но я же искала по книгам… — вспомнила Тейлор все свои усилия. — Это ведь совсем не так просто.

— А ты полагаешь, что это было просто? — искренне удивился Кайнетт. — Ни в коем случае. Глаза — очень сложный инструмент, даже волшебники не любят рисковать ими, потому магией легче отрезанную руку прирастить, чем правильно скорректировать зрение.

— Пусть так. Но если ты думаешь, что сможешь так меня «задобрить»… — начала Карин.

— Я всего лишь показал, для чего нужны эти уроки, — пожав плечами, пояснил маг. Разумеется, произвести впечатление тоже было его целью — для этого он попросил сегодня не приходить Лавгуд, сослаться на другие дела, чтобы сделать всё практически наедине. — Палочкой ты подобное проделать не сможешь, как ни старайся — тут нужны зелья, ритуалы, и сам процесс затянется надолго. С другой стороны, прямой контроль собственной магии позволяет обходить многие ограничения.

— Но если это так удобно, почему никто не пользуется?

— А ты как думаешь? — он кивнул на всё ещё бледную Грейнджер, руки которой до сих пор слегка подрагивали после тренировки «Укрепления». — Легко ли колдовать, когда даже простой «Люмос» сравним по ощущениям с ударом током или купанием в кипятке? Может, хочешь попробовать?

Тейлор перевела взгляд на старшую ведьму, та только слабо кивнула, прикрыв глаза. Держа мистический знак перед собой, маг вполне искренне произнёс:

— Волшебная палочка — прекрасная вещь. Как минимум для повседневной магии. Минимум затрат, удобство, почти никакой нагрузки на организм. Но иногда и её бывает недостаточно. И тогда приходится искать иные пути.

— Карин, я ведь говорила — я знаю, что делаю, — напомнила Грейнджер. — Я бы не стала терпеть подобное только чтобы покрасоваться перед кем-то. Лучшая ученица на курсе, лучшая на курсе в дуэльном клубе… Пусть прозвучит высокомерно, но мне и так уже нечего доказывать. То, что мы сейчас делаем — куда важнее.

— Я поняла. Просто я за тебя волнуюсь. Со стороны это всё выглядит… просто кошмарно, поверь мне. Но если ты говоришь, что иначе никак — я тебе верю. Если ты собираешься выучиться чему-то подобному, и другого способа нет. Можешь на меня рассчитывать. Как он любит говорить, — Тейлор кивнула в сторону Мерфи, — «для чего ещё нужны ученики», так?

— Спасибо, Карин. Извини, ты явно на подобное не рассчитывала, но такой уж тебе достался проблемный учитель.

— Нет-нет, правда, всё в порядке. Я понимаю.

Кайнетт наблюдал за ними, не вмешиваясь в разговор. В принципе, всё прошло неплохо. С враждебностью Тейлор нужно было что-то сделать, в данный момент она мешала. Кроме того, для плана ему потребуется как минимум ещё один человек для подстраховки Грейнджер в первой линии, хотя бы немного посвященный во всю ситуацию. Выбор стоял между наиболее близкими к ней Тейлор и Лавгуд. По силе они примерно равны, у Луны лучше со способностями, однако Карин за счёт своего Начала более старательна. Однако Лавгуд из-за достаточно своеобразного мышления всё ещё весьма непредсказуема, её действия сложно просчитать в полной мере; с другой стороны, Тейлор вполне управляема и что от неё можно ожидать — известно заранее. А Луне можно найти место при подготовке, там тоже будет много работы. Росс, Эгберт, возможно, позже Макэвой и Риверс… Кажется нелепым, что ему при организации плана противодействия столь опытному врагу приходится рассчитывать на детей. С другой стороны — все они пусть не маги, но хотя бы волшебники, и не самые худшие среди своего возраста. А значит, при должном руководстве, мотивации и постановке задач, и от их действий может быть вполне реальная, пусть и небольшая польза. Главное не поручать им ничего критически важного и не ослаблять контроль.

— Ладно, раз уж мы во всём разобрались, может быть, продолжим? Время ещё есть.

— Арденте Коно.

— Ты определённо делаешь успехи.

Кайнетт вместе с Клэр Эгберт рассматривали небольшой огненный смерч, кружащийся над каменным полом в центре пустого класса (второй раз за неделю пришлось искать вечером подходящее место для встречи). Чары не требовали поддержания, потому полукровка опустила свой посох, с гордым видом поглядывая на «наставника».

Фактически она смешала в одном заклинании вихрь «Флиппендо» и пламя «Инсендио». Конечно, это всего лишь основы, мистерии первого-второго курса, но чтобы так легко совмещать их в одно целое у неё ушел почти год регулярных занятий. С другой стороны — сборка новых заклинаний из нескольких элементов, да ещё под собственный нестандартный катализатор — не то, чем обычно занимаются второкурсницы в этой школе, за редкими исключениями. Очевидно, что несмотря на общее отсутствие манер, именно на Рейвенкло попала Эгберт отнюдь не по воле случая.

— Финита. Ну и раз к этим чарам ты больше придираться по мелочам не собираешься, будут ещё толковые идеи, Джим? Или ты сейчас скажешь «мне нечему больше тебя учить»? — изобразила она кого-то, изменив голос.

— О, ты меня явно недооцениваешь, — покачал головой маг. — Однако раз уж у тебя уже приемлемо получается комбинировать элементы, дальше стоит попробовать сосредоточиться на одном из них. Недавно довелось увидеть в деле заклинание «Гелидо Каэли». Для тебя оно будет просто идеально.

— Даже не слыхала про такое. И чего оно делать-то должно?

— Это, как раз, нормально. ЗОТИ, седьмой курс, дополнительный материал. Как ясно из названия, оно заставляет воздух застыть до твёрдого состояния, создавая в пространстве физический барьер. В своё время, до Статута, пользовалось большим спросом, — добавил Кайнетт, не поясняя очевидного — для чего его использовали в те времена. — Но сейчас скорее проходит как способ получить лишние баллы для отличников, чем как что-то применяемое на практике.

— И почему же оно подходит именно мне? — удивилась Эгберт. — Заклинаний воздуха-то до черта, можно найти и чего попроще. Седьмой курс — это как-то перебор.

— Твоя палочка из дуба. Твоё Начало, насколько я могу судить по нашим занятиям — «Твёрдость», — объяснил маг. — Иронично для ведьмы, обладающей склонностью к огню и воздуху, на мой взгляд. Волшебник с землёй или водой в качестве базовых элементов за такое убить был бы готов, например, та же Эмбер, однако повезло именно тебе.

— А эта серая мышь тут причем? — удивилась Клэр.

— Как я понимаю, у неё как раз два элемента: вода и земля. С такой предрасположенностью можно стать мастером в манипуляциях льдом, а можно посвятить себя созданию классических големов, но в любом случае такое начало, как у тебя, могло бы серьёзно усилить её магию. Но вышло иначе. С пламенем его тебе совмещать будет трудно, а вот для придания твёрдости воздуху уже существуют готовые заклинания, и для тебя они могут стать лучшим выбором.

— Мне кажется, или ты придаешь одной прочитанной книжке от какого-то лягушатника уж слишком большое значение?

— Всю эту информацию можно найти и у нас в библиотеке. Раздёрганную по трём дюжинам источников, но если сложить их вместе, суть получится та же самая. Элементы и Начало — то, что лежит в основе совместимости волшебника и его палочки, а на ней уже строится всё остальное колдовство. В школе не принято вдаваться в подобные детали — главное научить колдовать всех, даже самого последнего кретина. А тонкости уже мало кого интересуют, но вся суть именно в них, — наставительно произнёс Арчибальд. — Элементы не определяют в магии всё — я могу создавать и огненные заклинания, ты можешь творить ледяные. Но вопрос в том, что будет получаться лучше, что удастся освоить быстрее и глубже. Воздух и огонь… Ты можешь просто кидать в противника «Конфринго» и «Вентус» по очереди, и это даже будет эффективно. А можешь взяться за алхимию, освоить разделение элементов без ректификации, потом воздействие на воздух, изменение состава… Знаешь, в чистом кислороде горят даже металлы. Может быть, и не «Адское пламя», зато намного безопаснее и проще.

— Честно скажу, поняла я далеко не всё, но мне нравится, как это звучит.

— Если заинтересовал последний способ — наши уроки доступны для всех. Однако в вопрос придётся серьёзно углубиться, прежде чем будут результаты. Пока лучше займись барьером воздуха, особенно если планируешь попадать в неприятности не только в магическом мире. С другой стороны, твоё Начало можно использовать и проще. Чары укрепления и упрочнения у тебя тоже должны получаться на хорошем уровне, так что, если ты и дальше планируешь сохранить свои пристрастия в холодном оружии, стоит освоить заклинания вроде «Солидум», которые позволяют даже трухлявой палкой останавливать лезвие меча или топора.

— Я уже думала об этом, — заметила ведьма. Затем разомкнула свой посох на две части, вытянула левую руку с немагической половиной, произнесла формулу трансфигурации и взмахнула жезлом в другой руке. После превращения дубовая палка в её левой ладони сменилась металлическим прутом. — Но если можно сделать ещё лучше, стоит попробовать.

— Что ж, тогда предлагаю на этом и закончить. Материала тебе надолго теперь хватит. Да и до отбоя осталось меньше получаса, а до башни нам добираться далеко, — дождавшись её кивка, маг первым направился к двери, снял заклинания, открыл её и тактично произнёс: — Дамы вперёд.

В ответ раздалось только пренебрежительное фырканье. Всё же манеры Эгберт оставляли желать лучшего. Прежде чем выйти самому, Кайнетт развернулся вполоборота и помахал пустому месту в дальнем углу класса. Разумеется, наблюдателя он засек, как только вошел сюда — похоже, их разговор о встрече подслушали, чтобы явиться сюда и замаскироваться заранее, ещё до появления и Мерфи, и Клэр. Хорошая попытка, в ней чувствуется знакомый почерк.

— Не думал, что ты и в самом деле придешь.

— Но ведь это твои слова, что «в разговоре двух студентов нет ничего опасного», разве не так?

«Мерфи» и «Поттер» встретились на заснеженном поле перед школой, откуда открывался вид на строящуюся арену для первого испытания основной части турнира, частично укрытую магическим туманом и тенями. До начала тура оставалось чуть меньше недели, однако стройка велась уже сейчас, и в зимних сумерках за счёт множества магических огней она выглядела даже более впечатляюще. Так что студентов — и британцев, и гостей, вокруг было довольно много.

— Я мог и передумать, — заметил самозванец.

— Здесь неудобно будет прятать тело, свидетелей слишком много, — негромко ответил маг.

— Надо же, какая удивительная храбрость… — он говорил негромко, чтобы не привлекать внимания, однако распознать сарказм можно было без каких-либо усилий. — Ты точно не ошибся с факультетом?

— Вряд ли. Иначе бы предложил встретиться в Запретном лесу ночью, я думаю, — в том же тоне ответил Кайнетт. — Если уж испытывать свою храбрость — зачем ограничиваться полумерами?

— И что же обычному магглорождённому понадобилось от скромного гриффиндорца? — презрительно усмехнувшись, поинтересовался «лорд».

— О, я всего лишь хочу удовлетворить своё любопытство. Не думаю, что когда-либо ещё представится такой шикарный шанс. Столько историй, легенд, хвастливых баек, столько лжи о том, что было… И тут вдруг возможность получить ответы из первых рук. Когда ещё такое повторится? — риторически спросил маг, краем глаза отслеживая движения собеседника. Всё это время он держал цепи открытыми, контролируя циркуляцию энергии — на случай, если тот всё-таки попытается перехватить его взгляд и снова влезть в голову, либо предпринять что-то ещё более агрессивное. Просто под влиянием момента, не задумываясь о последствиях. Именно с расчётом на крайний случай у него было при себе и копьё, которое можно достать за пару секунд, и кольцо для превращения оружия в имитацию фантазма.

— А ты совсем не боишься, «ворон»? Ведь если так подумать, у меня причин именно от тебя избавиться более чем достаточно, — заметил вдруг собеседник, внимательно разглядывая его. — И ты ещё имеешь наглость требовать какие-то ответы.

— Не припоминаю, чтобы я когда-нибудь мешал самому… Гарри Поттеру, чтобы заслужить подобное, — скромно отозвался Кайнетт.

— Конечно же, зачем лезть вперёд лично. Твоя ручная грязнокровка и одна неплохо справлялась. Сначала со своей игрушкой решила устроить драку с Локхартом, потом уже с новыми фокусами помешала Петтигрю, затем и вовсе обзавелась мечом, как раз подходящим маггле, и встала на пути у Крауча. Неплохая работа, ты смог воспитать хорошую собаку, которая каждый раз путалась у меня под ногами.

— Ты это всерьёз? — неподдельно изумился маг, с трудом подавив желание обернуться и внимательно разглядеть собеседника. Подобное самомнение и эгоизм просто не имели себе равных. — Даже не знаю, с чего же тут начать… Может с того, что я, как и остальные, всё это время считал тебя мёртвым? А с мертвецами не воюют, их хоронят, да поминают иногда.

— Не воюют, неужели… — непонятно чему усмехнулся «Поттер». Это могло быть намёком на то, что он знает о специализации бывшего главы семьи Арчибальд и его умении отправлять мёртвых в бой. А могло быть и намёком на прошлые подвиги самого Волдеморта и истории с инферналами.

— В любом случае, предполагать, что ученик младших курсов вёл долгую игру против одного из сильнейших волшебников… мне очень лестно это слышать, но я честно оцениваю свои способности.

— «Вёл игру»? Едва ли, — пренебрежительно отмахнулся волшебник. — Тобой играли против меня — вот это вполне возможно. Старик или ребёнок, чистокровный изгой или грязнокровка — ему сгодятся любые фигуры, и чем их больше, тем лучше.

— Это… немного обидно прозвучало, как по мне.

— Не нравится быть пешкой? — «Поттер» криво усмехнулся. — Мне тоже не пришлось по вкусу. Однако в игре пешка, дошедшая до конца доски, становится ферзём… А в жизни она имеет шансы занять место игрока. И это мне по нраву куда больше. Попробуй как-нибудь, вдруг тоже окажется по душе.

— Всенепременно… Но раз уж мы пересеклись на доске, неужели скромная белая пешка не может услышать разбор предыдущей партии от гроссмейстера? Хотя бы эндшпиля. Я ведь много читал и расспрашивал других о том, что и как тогда происходило. Все твои действия подчинялись логике — пусть я с ней и не во всём согласен, но легко могу её понять. Что ты делал, зачем ты это делал. Всё, кроме одного, и это грызёт моё любопытство уже третий год! — Кайнетт изобразил нездоровый энтузиазм, немного повысив тон и взмахнув рукой.

— То есть, ты, в самом деле, хочешь просто получить от меня ответы о чём-то? — настала очередь «тёмного лорда» удивляться.

— Ну, да, я с самого начала об этом и говорю! Я хочу знать. Я должен знать! — маг добавил в голос одержимости. — Иначе истины мы так никогда ни от кого и не добьёмся. А директор едва ли когда-нибудь расскажет всю правду людям.

— Начинаю вспоминать, почему я не люблю держать рядом людей с Рейвенкло, — словно сам себе заметил волшебник. — Вы вечно полагаете, что ум способен заменить вам здравый смысл. Или ты решил стать моим личным биографом?

— Я просто хочу получить ответы.

— Некоторым людям это простое желание стоило жизни. Вспомнить хоть того же Блэка — перспективный был юноша, но его любопытство обошлось слишком дорого. Однако я великодушен, и хотя бы выслушаю, что же тебя до такой степени заинтересовало, что ты готов рисковать головой? — снисходительно поинтересовался он.

— На самом деле, очень простой вопрос. Зачем? Зачем было туда идти самому? Что такого Поттеры могли сделать… тебе? — сказав это маг постарался добавить презрения и издевки в голос: — Бесполезный младенец, ещё не научившийся говорить. Самовлюбленный богатенький кретин без намёка на способности, который в школе развлекался тем, что вместе с друзьями безнаказанно травил и проклинал всех, кто слабее него. Бесталанная грязнокровка, заработавшая хорошие оценки и место старосты всем известным способом, а потом успевшая выскочить замуж за того чистокровного, который ей больше пообещал. И это сборище посредственностей, два вчерашних школьника и ребёнок — угроза, которую «лорду» потребовалось бы устранять лично?

— Заткнись! Ты ничего о них не знаешь… — прошипел мальчишка и протянул руку, словно хотел схватить Мерфи за горло.

Его голос не изменился. Но интонации были другими. Злость, даже ярость вместо презрительного высокомерия. Сейчас с ним говорил вовсе не Том Реддл. Сделав вид, словно ничего не произошло, Кайнетт пожал плечами и произнёс:

— Не знал, что ты настолько уважаешь своих мёртвых врагов. Но как будет угодно, вопрос-то не снимается: зачем было убивать этих храбрых героев Сопротивления лично?

— Я умею ценить в людях смелость, — произнёс «Поттер» уже прежним тоном. Судя по всему, надолго порыва мальчишки не хватило. Реддл же просто предпочел сделать вид, что ничего не было. — У них хватило глупости пойти против меня… но и храбрости на это тоже хватило. Я знаю, как меня сейчас рисуют в книгах и газетах — кровожадный палач, упивавшийся смертью волшебников и магглов… Но я всегда давал людям выбор. Они могли остаться на стороне старой, уже начавшей гнить Британии, и там погибнуть, или присоединиться ко мне и изменить этот мир. Даже грязнокровки получали неприкосновенность, встав на мою сторону, ведь они могли бы заслужить себе достойное место при должном усердии. Поттерам совсем не обязательно было умирать, но они свой выбор сделали. А старик прекрасно знал о глупой храбрости детишек, которым он надёжно задурил голову, так что с самого начала на это и рассчитывал, подготовив ловушку. Это к вопросу о пешках и о том, как легко ими жертвуют в игре.

— Что ж, я услышал куда больше, чем надеялся. Моё любопытство удовлетворено. Полезно бывает выслушать и мнение иной стороны, картина сразу перестаёт быть… чёрно-белой. Не хотел бы навязываться, но, возможно, мне ещё представится шанс услышать ценные советы.

— Может, и представится, — пообещал волшебник. — Если ты готов слушать и узнавать, а не просто верить.

— Разве не для этого нужна школа? Чтобы узнавать нечто новое. Если бы я хотел просто верить, сразу записался бы в семинарию. Был очень рад пообщаться. До встречи… мистер Поттер.

— Джим, ты уверен в этом преобразовании? — Виллин указал на пергамент со сложным кругом трансмутации.

— А что именно кажется тебе неправильным? — спросил Кайнетт, отложив почти дописанное эссе. Ничего особенного, самым сложным в любом случае было постоянно сдерживать себя и не демонстрировать слишком уж глубокие знания предмета.

— Общее правило для стихийных элементов, что превращение металлов идёт через землю. А у тебя в схеме стоит символ воды.

— Так ведь это не просто металл, это ртуть, — маг постарался, чтобы его тон не звучал уж слишком язвительно и покровительственно. — Которая остаётся жидкой на протяжении всего процесса, так что здесь нужна именно вода. Как в реакциях с расплавленным серебром или оловом преобразование идёт через комбинацию двух элементов, воды и огня. Металлы добывают из земли, но для данного круга первостепенны свойства ртути, а не её происхождение, ведь она служит только промежуточным звеном при образовании амальгамы…

— Да, я понял, понял, где ошибся, — быстро произнёс Райан. В том, что Мерфи длинные лекции по алхимии читать любит и умеет он уже успел убедиться. — Сейчас у себя тоже исправлю круг. Спасибо.

— Обращайся.

Несмотря на все планы и частные уроки, о занятиях и факультативах тоже забывать не следовало. После того, как три второкурсника всё-таки не завалили в декабре импровизированный экзамен, профессор Снейп, по его словам, чуть больше поверил в их способности и даже выдал следующий список рекомендованных к изучению учебников и работ. Правда в этот раз он потребовал несколько эссе и самостоятельных проектов, которые нужно будет сдать к началу марта, если они хотят и дальше пользоваться его помощью. Сейчас небольшая компания собралась в гостиной Рейвенкло вокруг стола с дюжиной книг по алхимии и теории трансмутации, либо взятых в библиотеке, либо найденных в многочисленных завалах на факультете, либо одолженных у старших курсов. Помимо готовящих работы к сдаче Мерфи и Виллина одно из мест занимал Росс, под влиянием соседа по комнате заинтересовавшийся данной малопопулярной дисциплиной, а также компанию им составляла Лавгуд. Ведьма неторопливо просматривала один из справочников, но скорее просто из любопытства — алхимия не настолько её интересовала, чтобы добиваться у профессора оценки «Превосходно».

В противовес ей, Тейлор явно собралась любой ценой получить у декана Слизерина высший балл, хотя бы просто из принципа, потому и сейчас сидела поодаль с учебником зельеварения, время от времени что-то выписывая карандашом в обычную тетрадь. Порой Карин делала привычное движение к лицу, словно собираясь поправить очки, но потом останавливала руку. За несколько дней она ещё так и не привыкла к этому. Просвещать других студентов о произошедшем ведьма всё-таки не стала, использовав отговорку о контактных линзах. Среди учеников Рейвенкло наберётся три-четыре дюжины тех, кто носит очки, и не всегда понятно — кто просто для стиля или подчёркивая статус факультета умников, а у кого и в самом деле проблемы со зрением, учитывая частое чтение при свечах и лампах книг, порой переписанных от руки. В любом случае, повышенное внимание Грейнджер и Мерфи после такой новости было бы обеспечено, а оно им сейчас совсем не требовалось.

В целом атмосфера в гостиной факультета напоминала о библиотеке — разговоры вполголоса, шелест страниц здесь и там, никакого лишнего шума и спешки. Разве что группа старшекурсников у окна несколько выделялась — там давали наставления Дэвису, единственному участнику турнира с их факультета, и потому иногда переходили на повышенный тон. Всё-таки об условиях первого испытания пока не было известно абсолютно ничего, но теории на этот счёт строились самые невероятные. Никто даже не знал, на какую именно магическую дисциплину будет сделан основной упор, и потому наперебой предлагали повторить за оставшиеся пару дней всё и сразу. Единственное, в чём все советчики были единодушны — от Дэвиса, а равно и ото всех остальных, кроме Джонсон, потребуется железный самоконтроль, возможно, даже придётся применять для этого зелья. После каникул странные отношения старшей Делакур с Поттером закончились, так толком и не начавшись, и потому причин сдерживать свои чары у неё больше не будет.

— Рад, что мои студенты заняты делом, — произнёс профессор Флитвик, входя в гостиную. Декан заглядывал к ним не слишком часто, если ни от кого не поступало жалоб. В качестве духа факультета на Рейвенкло провозглашали индивидуализм и независимость, потому выглядело бы странно, если бы он регулярно устраивал проверки или пытался устанавливать какие-то внутренние правила, помимо общепринятого «делай, что хочешь, пока это не мешает остальным». — Дэвис, позже загляните ко мне, я тоже дам пару советов, возможно, они вам пригодятся.

— Охотно выслушаю, профессор.

— Так, что у нас ещё из срочного? Дополнительные занятия по чарам в обычный срок, если останется лишнее время, в конце поговорим о дуэлях. Да, Бут, Боунс, я помню своё обещание и полностью согласен — при всём моём уважении к мисс Грейнджер, обидно, когда первенство в дуэлях и за четвёртый курс тоже принадлежит не моим студентам. Далее…

Кайнетт наблюдал за тем, как декан быстро раздаёт советы и указания. В целом маг хорошо относился к этому профессору — всё-таки тот не только много умел и обладал обширными знаниями, но и успел набраться опыта, прежде чем начать преподавать. То есть мог не только объяснить теорию, но и всегда продемонстрировать её применение на практике. Разве что, на взгляд Арчибальда, на уроках ему всё-таки стоило больше внимания уделять внутренней механике действия мистических знаков и создания заклинаний, возможно, в ущерб чисто механическим тренировкам в жестах, но это был скорее общий подход школы, чем собственная идея Флитвика. Сначала предполагалось обучить детей, как пользоваться магией. И только потом, в теории, некоторые из них начнут задавать вопрос «почему это делается именно так, а не иначе?»

— Так, и напоследок. Мерфи, — обратился к нему декан, остановившись рядом. Между делом Флитвик окинул взглядом книги, свитки и эссе, однако комментировать не стал.

— Да, профессор?

— Завтра в половине шестого вас ожидает у себя директор, — полугоблин протянул ему сложенный вдвое лист и пояснил: — Здесь пароль к лестнице, постарайтесь не потерять. А теперь не стану более отвлекать вас от занятий. Всем доброй ночи. Кто будет засиживаться до утра… делает это на свой страх и риск, ведь уроки завтра никто не отменял.

— И всё-таки, зачем было так рисковать, молодой человек?

Чтобы перейти к этому вопросу, высказанному одновременно и с укором, и с намеком на беспокойство, у директора ушло не меньше пяти минут. Когда в назначенное время Мерфи появился у него в кабинете, Дамблдор начал разговор с того, что предложил чай (маг вежливо отказался), затем заговорил об учёбе, грядущем в эти выходные первом раунде турнира… И только после этого перешел к теме, которая действительно имела значение.

— О чём именно вы говорите, директор? — изобразил Кайнетт непонимание. Конечно, он предполагал, что их с «Поттером» встреча проходила под надзором, да и в любом случае, о ком именно пойдёт сегодня речь, тоже догадаться было нетрудно — маг не зря пришел на встречу с нужной книгой в руках. Но демонстрировать излишнюю паранойю и осведомлённость было бы излишне.

Тем более, сейчас у него хватало и настоящих поводов для паранойи. Кабинет директора имел мощную магическую защиту, пробиться через которую без долгой подготовки будет весьма непросто даже мастеру. Стены украшало множество приборов непонятного назначения — какие-то из них могли быть просто вычурными безделушками, а какие-то — представлять реальную угрозу. Кроме того, здесь же присутствовал и фамилиар директора — феникс, мифическая птица, судя по справочникам, в качестве противника не менее опасная, чем взрослый тролль или грифон. И разумеется, сам директор, безобидным дряхлым стариком которого посчитал бы только очень наивный человек. Определённо, добровольно приходить сюда — это был немалый риск. Но и отказаться от приглашения тоже не получилось бы.

— Ты же не считаешь, что я отпустил бы подобного человека без надзора бродить по школе, полной студентов, даже несмотря на его угрозы? — с укором спросил Дамблдор, сидя в своём кресле. Волшебную палочку он не держал в руках или просто на виду, но Кайнетт на этот счёт не обольщался — с его опытом директор явно на очень многое способен и без неё, тем более на своей территории. — В соответствии с нашим уговором я имею полное право контролировать действия Тома в пределах школы и, конечно же, я не преминул этим воспользоваться. Так мне заранее стало известно о вашей встрече. И после о том, что вы там обсуждали. Вряд ли то, что я это знаю, тайна и для него. Потому и от тебя скрывать это теперь не вижу смысла.

— Благодарю вас за доверие, сэр, — ответил маг. Его услышанное не слишком удивило. Установить контроль за противником на своей территории, закрытой множеством барьеров, было разумно, если возможности позволяют. Правда, сразу возникали и иные вопросы. Например, насколько просто так же наблюдать за любым другим студентом, если это заинтересует директора или одного из деканов? Или что Кайнетту придётся делать, чтобы этот надзор обойти, если он всё же хочет решить проблему так называемого «лорда» самостоятельно и без лишних свидетелей, как уже запланировал. В любом случае, тут есть, о чём подумать. — Но вы, кажется, считаете, что мне не следовало этого делать?

— Ты очень рисковал, оставаясь с ним наедине, даже несмотря на надзор и присутствие авроров рядом. Джеймс, ты уже должен был понять, насколько этот человек непредсказуем, и что он, как и его приспешники, тоже не будет колебаться, если придётся причинить вред ребёнку, — с печальным видом произнёс директор. Затем он спросил: — Потому, уж прости моё любопытство, но мне хочется понять, что же тобой двигало? Храбрость? Любопытство? Желание получить ответы? Попытка выведать то, что он не собирался говорить напрямую? От этого уже зависит, насколько твой поступок был оправдан или же безрассуден. То есть следовало тебе это делать, или всё-таки нет.

— А в то, что я действительно пытался наконец разгадать тайну Хэллоуина восемьдесят первого года, вы не верите? — всё-таки уточнил маг как можно более честным тоном.

— Может, это и было одним из мотивов. Но тогда ты задал бы вопрос иначе. Не стал бы столь грубо оскорблять людей, которые умерли ещё до твоего рождения, — неодобрительно покачав головой, Дамблдор уточнил: — И дело даже не в вежливости или почтении к ушедшим — у тебя просто не было причин заискивать перед Томом, поливая грязью его врагов, раз уж он согласился выслушать тебя. Тайна смерти Поттеров тебя интересовала во вторую очередь, было что-то куда важнее.

— Это так, директор. Понимаете, уже после каникул, вспоминая, как мы в тот раз сумели остаться в живых, я обратил внимание на одну деталь. Мне могло и показаться, но в какой-то момент Грейнджер не успевала поставить защиту или уйти от заклинания, которое, я думаю, могло бы её убить… Однако рука Поттера дёрнулась, и оно прошло мимо, не причинив вреда. Осознав это, я и подумал, может быть, он там внутри всё слышит и видит, и поняв, что сейчас этот психопат его же руками убьёт человека, его друга, каким-то чудом сумел помешать. Потому мне захотелось убедиться, что Поттер всё ещё там, его не раздавили и не поглотили — что все наши волнения и весь риск имеют смысл, если его ещё можно как-то спасти, — сказанное Кайнеттом было правдой примерно на две трети. Он действительно хотел убедиться, что душа мальчишки всё ещё на месте. Но помимо этого он хотел проверить, сможет ли использовать её, если нужно будет остановить Реддла, выигрывая себе время. — Возможно, это было подло с моей стороны, использовать его семью, но я не придумал способа лучше. Как мне сказали, погибшие близкие — самая чувствительная для Поттера тема, и, задев её, я точно мог получить нужную реакцию. Что и произошло.

— Тебе стоило обсудить это с кем-то. Со мной, с профессором Грюмом, с профессором Снейпом. У тебя были честные мотивы, но подстраховка никогда не помешает, когда имеешь дело со столь коварным и умным противником, — наставительно произнёс директор. Впрочем, без особого осуждения.

— Я опасался, что подобная встреча его насторожит, и он вообще откажется говорить со мной. Вы ведь сами говорите, что этот волшебник умён. Наверняка теперь и мой замысел он тоже легко разгадал.

— Том умён, этого у него не отнять. Но он также крайне горд и тщеславен. Признать, что воля ребёнка оказалась сильнее, чем у него, хотя бы на секунду — на это он не способен. Возможно, даже перед самим собой. У него всегда виноват кто-то другой — подручные, слишком умные противники, случайные обстоятельства… И никогда — он сам. Возможно, ты слышал, что он в своё время очень любил подвергать заклятью «Круциатуса» собственных последователей по малейшему поводу? Как раз из-за этого — в его неудачах всегда кто-то был виноват, — объяснил Дамблдор обстоятельно.

— И раз вы всё слышали, директор, — маг демонстративно опустил взгляд, изображая смущение. А ещё что-то в последней фразе Дамблдора его сильно задевало, но он не мог точно определить — что именно. — Надеюсь, вы не поверили в его теорию о том, что я пытался сжить его со свету руками Грейнджер? Признаться, мне даже неудобно всё это вслух произносить.

— Конечно же нет, Джеймс. Где Том видит заговоры, угрозы и двуличие, я вижу желание помочь, предотвратить опасность, защитить тех, кто дорог. Не спорю, ваше рвение в дуэлях в столь юном возрасте вызывает у меня понятные опасения, но до тех пор, пока эти знания и умения направлены на то, чтобы защитить друзей, можно ли кого-то осуждать за них? До тех пор, пока вы понимаете то, о чём мы говорили в прошлый раз — о том, что достижение победы любой ценой, несмотря на жертвы — дорога в никуда, — напомнил директор об их разговоре перед Рождеством. Тогда «Мерфи» ждала долгая лекция из-за того, что он предлагал короткий путь «Убить Поттера, чтобы избавиться от тёмного лорда». — Когда-то и сам Том думал также, что если ради силы придётся немного «запачкать руки», пожертвовать кем-нибудь — это небольшая плата. И вот к чему этот путь его привёл.

— А разрешите тогда и мне задать вопрос, сэр? — произнёс маг, всё ещё не глядя директору в глаза. Он не знал, является ли собеседник легилиментом. И не хотел проверять это на практике, даже с учетом обновленной защиты. — Я понимаю, вряд ли вы ответите, но мне уж очень интересно.

— Что ж, я не против. Если я не смогу сказать тебе о чём-то, то просто промолчу, — ответил Дамблдор.

— Я понимаю. Так вот, мне хотелось узнать… Вы и в самом деле считаете, что для победы необходим герой? — аккуратно перефразировал Кайнетт обвинения Волдеморта. — Что Поттер должен стать героем, который положит конец этому противостоянию?

— А ты считаешь иначе, Джеймс? — кажется, вполне искренне удивился волшебник. — Как я понимаю, ты достаточно знаешь о предыдущей войне и о том, какими жертвами она обернулась. Столько жизней, разрушенных семей, столько ненависти, страха, мести… За одну ночь Гарри сумел положить этому конец. Пусть не навсегда, но он подарил людям двенадцать спокойных лет. Теперь, когда он стал старше, а Том растерял последних союзников, Гарри просто должен завершить то, что он начал. А мы должны ему в этом помочь, если хотим жить в спокойном мире, в безопасности. Если хотим, чтобы мир не оказался под угрозой уничтожения.

— Я знаю, сэр, возможно с высоты вашего опыта данная гипотеза прозвучит нелепо, но тем не менее она уже долго меня занимает. Вы прекрасно знаете, как некоторые студенты с нашего факультета любят древние легенды и необычные теории, немало из которых сейчас почти забыто. И вот в одном из разговоров на эту тему у нас как-то всплыла вот эта книга, — маг продемонстрировал древний том. Именно в нём с подачи Лавгуд он нашел наиболее полное представление волшебников об Алайе и Силе противодействия. — Огюст Артемиус, «Вечное равновесие и силы, про которые лучше не вспоминать».

— Занимательно, кажется, в последний раз я видел эту книгу у студента лет сорок назад, — директор задумался, или же сделал вид, будто вспоминает. — Но что же вас в ней заинтересовало?

— Идея о двух силах, которые не дают миру и человечеству уничтожить себя. То, чего хотел этот так называемый «лорд», ведь входит в противоречие как минимум с одной из них. А дальше уже просто множество догадок… Допустим, по какой-то причине он себя убедил, что победа над Поттерами станет завершающим шагом, и после магический мир окажется сломлен уже окончательно. Допустим, после смерти последнего из них он собирался перейти к террору над «простецами» уже всерьёз. Поджечь Лондон с четырёх концов «Адским пламенем», отправить группу оборотней и великанов на Букингемский дворец или совершить иную глупость не меньшего масштаба. Такое уже не удалось бы скрыть, началась бы война, возможно, не только в Великобритании, но и в других странах тоже, а это в самом худшем случае — миллионы и миллионы жертв по всей планете. Подобный удар по человечеству был недопустим, и потому вмешалась сила равновесия, она же сила противодействия — небольшая случайность, одно неверно сработавшее заклинание… и угроза была устранена. Пускай и не окончательно. Всё, как тут и описано на примерах.

— И какой же следует вывод? — уточнил волшебник, не комментируя своё отношение к услышанному.

— Гарри Поттер не обязан быть героем. Ошибочна была сама идея этого Реддла с самого начала — его мысль о том, что волшебники, конечно же под его руководством, смогут развязать войну против обычных людей и остаться после этого в живых или даже победить. Он точно так же мог погибнуть, придя в любой другой дом, он так же погибнет, если попытается пойти тем же путём сейчас. Сделать следующий шаг он уже не сможет, если не откажется от своего пути.

— Интересный взгляд на вещи. Я не скажу, прав ты или нет — этой теории уже много веков, но, вполне возможно, и она тоже может объяснить то невероятное происшествие. Как и ещё дюжина других, — заметил Дамблдор. Сделал паузу, а затем вдруг произнёс: — Но даже если всё было именно так. Куда важнее вопрос — неужели нашему миру не нужны герои? Гарри дал людям надежду, о которой они в то время уже почти забыли. Его имя стало синонимом спасения от сил зла. Того, что правда всегда побеждает. Неужели люди, даже волшебники, не заслуживают веры в чудо? Неужели ты и сам не хочешь стать со временем героем, который подаст пример тысячам людей?

— Определённо, нет! — отрезал маг.

— Но почему? — спросил Дамблдор с нескрываемым интересом. — Я всегда считал и до сих пор считаю, что каждый мечтает стать героем. Каждый мальчишка в тринадцать лет — так уж точно. Я и сам — не исключение, хотя и было это очень-очень давно.

— Думаю, проблема в цвете, сэр, — ответил маг, коснувшись галстука на шее. Затем кивнул на древний артефакт, лежащий на одном из шкафов. — Она не зря отправила меня на Рейвенкло, даже не предложив Гриффиндор. Герои выглядят красиво и впечатляюще, если читать об их подвигах. Но стоит задуматься над любой из легенд, и понимаешь, что «быть героем» — участь очень незавидная, и такое не пожелаешь человеку, к которому не испытываешь ненависти. Каждый герой, известный мне, или совершал кошмарные поступки, или пережил ужасные несчастья, или прошел и через то, и через другое. Геракл, в приступах безумия убивавший своих близких и друзей, и в итоге погибший мучительной смертью от рук собственной жены. Ясон — вор и изменник, увидевший смерть собственных детей по своей же вине. Парис, из прихоти развязавший кровавую войну. Зигфрид, ставший игрушкой в планах своего короля и нашедший свою смерть. Французская ведьма и её храбрый паладин — одна была предана и сожжена, не дожив до двадцати, другой стал убийцей детей и чернокнижником, чьим именем пугали народ. Да и если смотреть ближе… Ланселот, предавший всех своих товарищей и лично убивший многих из них, даже безоружных. Артур, король рыцарей… Смертельно ранена в бою собственным сыном, а её правление привело к падению Камелота.

— «Её»? — переспросил директор, удивлённо подняв брови.

— А вам не встречалась эта теория, что Артур на самом деле скрывал свой истинный пол благодаря помощи Мерлина? По мне, так крайне остроумная версия. В любом случае, речь не о ней… или о нём. Кухулин, убивший собственного сына и брата. Диармайд, пошедший против своего короля. Скатах, которая превратила себя в кровожадное чудовище, упиваясь битвами. И многие, и многие другие… — он мог бы напомнить директору, что и того тоже считают героем двух войн, однако вряд ли путь к этому был лёгким, и он захотел бы всё повторить, или пожелать кому-то подобного. — У них всех немало общего. И теперь вы говорите, что хотите видеть в Поттере героя. У него уже погибли близкие, его несколько раз пытались убить или похитить, сколько ещё страданий он должен перенести и сколько людей рядом с ним должно умереть, чтобы его легенда стала подходящей для настоящего героя? А встать на его место, чтобы подавать кому-то пример — не думаю, что кто-то в здравом уме согласится на это. По крайней мере, меня это совершенно точно не привлекает.

— Очень негативное отношение, — покачав головой, заметил директор. — Однако ты неожиданно много знаешь об этой теме.

— Рядом со мной учатся несколько студентов, которые готовы обсуждать подобные вещи часами в самых разных подробностях, сэр. Даже если бы я этого не хотел, уже к концу первого курса я бы знал истории всех рыцарей Круглого стола поимённо, включая расхождения в версиях историков у волшебников и магглов.

— Хотя общий взгляд сложился всё-таки несколько односторонний. Впрочем, я считаю, что быть героем может каждый, даже не осознавая этого. Да и не любой из них сам назовёт себя героем. Но если ты считаешь именно так, это твоё право. Однако ты ведь согласен, что у других может быть иной взгляд на то, что значит быть героем, и стоит ли оно того? — в свете последнего поворота разговора вопрос звучал слегка провокационно. Если Директор соглашается с тем, что быть героем — судьба весьма незавидная, но он всё равно считает, что кто-то должен им быть. Или его следует таковым сделать.

— Конечно, — маг лишь пожал плечами. — Каждый сам распоряжается своей жизнью.

— Просто у меня появилась прекрасная идея. Я понимаю, ты не герой и не хочешь им быть, хотя некоторые твои поступки определённо заслуживают того, чтобы их так называть. Но ты ведь не отказался бы помочь другому стать героем?

— Я вас слушаю, директор, — ответил маг, пока ни на что не соглашаясь, но и не отказываясь сразу же.

— Я понимаю, что, возможно, многого прошу, но как насчёт того, чтобы поговорить с Томом ещё? Возможно, и несколько раз. Уже с пониманием и того, что мы контролируем ситуацию, и того, что Гарри тоже слышит и видит всё, что происходит вокруг.

— Хотите таким образом подготовить его к противостоянию? — уточнил Кайнетт заинтересованно. — Преподать ему уроки?

— Я не могу попросить об этом мисс Грейнджер — она просто не выдержит подобного напряжения, и я не могу её за это винить. Видеть, как твой лучший друг превращается в сумасшедшего, в преступника — невероятно тяжело, — печально ответил директор. При этом напрямую на предыдущие вопросы он так и не ответил. — С другой стороны, тебя это сдерживать не будет. Я пойму отказ, однако рассчитываю на помощь, ведь это будет сделано ради общего блага.

— Как долго мне потребуется его занимать? Не несколько лет, я полагаю, не до его выпуска? — как можно безразличнее уточнил маг. Этого поворота разговора он не планировал, но воспользоваться им было необходимо, раз уж так получилось.

— До июня, — последовал ответ. — Это долго, я знаю, но и у нас, и у Гарри будет время подготовиться.

— Финал турнира?

— Так будет меньше риск, что пострадает кто-то из посторонних.

— Я понимаю. Но вы уверены, что это действительно поможет? — для достоверности высказал сомнения Кайнетт. — Слова, идеи, разговоры. Хватит ли этого?

— Том — умён, он очень много знает и умеет. Во многих областях магии он в своё время был лучшим. Однако он часто склонен недооценивать самые простые вещи. Честность, храбрость, любовь, дружбу. То, что делает людей людьми. Он не понимает, сколь сильной может быть простая, но честная душа, он с поразительной лёгкостью раз за разом отказывался от своей человечности. И это однажды его и погубит.

— А могу ли я узнать, сэр, каким же всё-таки образом он сумел обмануть смерть? Чего ему это стоило? Этот волшебник ведь даже не превратился в настоящего призрака, став чем-то совсем иным.

— Прости, Джеймс, — директор покачал головой, затем печально добавил: — Но это слишком опасная и отвратительная тема. Возможно, когда ты станешь старше, мы ещё вернёмся к данному разговору. Пока достаточно знать, что это была тёмная магия — всё же Том сумел стать мастером в Тёмных искусствах, и зашел в них дальше, чем многие волшебники прошлого и настоящего. Это и в самом деле позволяет обмануть смерть, но расплата за подобное невероятно высока, ведь она определённо не любит оказываться обманутой. Впрочем, об этом мы поговорим когда-нибудь потом, если ты к тому моменту сам того захочешь. А пока, я думаю, время и так уже достаточно позднее. А пропустить ужин — такое совершенно недопустимо, о каких бы тайнах бытия и великих силах ни шла у нас речь, — добродушно произнёс Дамблдор.

— Вы совершенно правы, директор, — согласился маг, поднимаясь со стула и подхватывая книгу. — В таком случае, разрешите идти? И заранее, приятного вам аппетита.

— Спасибо, Джеймс, и тебе того же. Если захочешь о чём-то поговорить или что-то рассказать, я всегда буду здесь. Фигурально выражаясь, конечно же, ведь иногда и мне нужно выходить из кабинета, но я думаю, ты понял общую идею.

— Конечно же. До свидания, директор Дамблдор.

Настороженно двигаясь по коридорам и лестницам к башне Рейвенкло (не идти ведь на ужин с книгой в руках), маг размышлял, к чему же вышел этот разговор, и кто в итоге кого попытался использовать. Если считать директора идеалистом, и впрямь выше всего ставящим чужую жизнь, он всеми силами пытается спасти мальчишку и при этом ещё и наставить на путь истинный, для чего и просит помощи. Если смотреть с циничной точки зрения, он в самом деле хочет получить, если так можно сказать, подходящее знамя, символ, даже если судьба этого символа будет яркой, но недолгой, и при этом он не брезгует участием более… осторожного, если не сказать трусливого человека, который подобную роль сам играть не желает. Интересно, знал ли он от Грейнджер, что Поттер способен проявлять себя при определенных условиях и на этом можно сыграть, или она ничего не заметила, а директор придумал этот план прямо сейчас, либо несколько дней назад после встречи «Мерфи» и самозванца? С другой стороны, Кайнетт и сам собирался использовать неполноту полученного духом контроля, для чего мальчишку нужно подготовить, просто он собирался делать это иначе. И теперь у него даже есть разрешение этим заниматься. Хотя, конечно же, действовать придётся осторожно, учитывая постоянный контроль над «Поттером». Да и себя стоит проверить лишний раз, возможно появилась привязка следящих заклинаний, либо он ухитрился что-то пропустить в своё время, изучая целый клубок разнообразных барьеров, действующих на территории школы.

Жаль, что не удалось выяснить, насколько близка к истине теория о силе противодействия. Директор не сказал твёрдо ни «да», ни «нет», хотя наверняка знает обо всём произошедшем больше, чем кто-либо. С другой стороны, причин излишне откровенничать перед ещё одним второкурсником, даже если тот оказался впутан в игры двух старых волшебников, у него нет. Дамблдор и так сказал достаточно много, едва ли стоило бы ожидать ответов на все свои вопросы всего после одного разговора.

Ночная тишина, плавно текущие мысли, размеренное дыхание — привычное состояние медитации, позволяющее дать отдых телу, но при этом оставаться в сознании и контролировать окружающую обстановку. Сейчас, через три года после своей «смерти», Арчибальд иногда позволял себе полноценный сон — кошмары о Войне Грааля так и не исчезли полностью, но стали переносимыми, стираясь под давлением огромного объёма новой информации. Однако спать маг позволял себе лишь в собственной мастерской под защитой множества барьеров, и тем более он не подставился бы так в школе, учитывая текущую ситуацию. Кроме того, подобное состояние полусна помогало контролировать свой график, перепроверяя сделанное за день и намеченное на ближайшее время, чтобы не забыть о какой-либо важной теме. Уроки, дополнительные занятия, собственные изыскания и эксперименты… Через несколько дней начнётся весна, пока всё движется согласно расчётам и планам, разве что Грейнджер немного отстаёт от намеченного графика, но это поправимо, запас времени у них есть.

Среди прочего маг вспомнил о возобновившемся турнире, первый командный этап которого продолжали обсуждать уже неделю. Он тоже там был, всё-таки стоило понаблюдать за активностью самозванца со стороны, да и просто взглянуть на возможности наиболее способных волшебников было небезынтересно, тем более оценить их командную работу. Задание на первый раунд профессора подбирали из уважения к гостям с континента и их традициям: трём командам предстояло сыграть роль волшебников-охотников, которые до Статута занимались в Европе отловом и уничтожением наиболее опасных магических тварей. В противники им, раз уж это был последний зимний этап, поставили ледяного великана. Не турса или ётуна, разумеется, сражение с подобным существом Министерство бы точно не допустило, а всего лишь массивную человекоподобную груду анимированного магией льда футов в тридцать высотой, то есть не менее пяти ростов человека.

"Великан", созданный профессором МакГонагалл при участии директора Дамблдора, не атаковал студентов, а в основном пытался уйти от них или увернуться и закрыться от сыплющихся снизу вверх десятками заклинаний. В теории задание выглядело нетрудным: для двух десятков даже недоучившихся волшебников свалить такую цель концентрированным огнём - задача на несколько минут. Основная сложность заключалась в контексте. По средневековому кодексу при совместной охоте команда, нанесшая последний удар, получала четыре пятых награды за чудовище, а остаток делили между остальными. Так же поступили с баллами и здесь. Для уверенной победы команде требовалось не просто нанести урон, а добить голема, при этом просто мощная атака могла бы ослабить его и дать соперникам возможность нанести последний удар. В результате все три группы тянули время, выгадывая удачный момент, чуть ли не по дюйму выгрызая лёд со "шкуры" гиганта. В дополнении ко всему, не всё было гладко и в самих командах. В Шармбатоне студенты неплохо работали сообща, но через раз игнорировали команды Делакур и само её присутствие, и в результате за французскую школу словно играла отдельно Флёр и отдельно остальные шестеро. В Хогвартсе картина вышла иная - приказы Диггори охотно исполнялись, но вот между собой участники общий язык находили далеко не всегда, Малфой и два Уизли так и вовсе общались чуть ли не руганью, что общему успеху не способствовало никак. Неудивительно, что в итоге первое место досталось Дурмстрангу, наладившему железную дисциплину — хотя Крам отдавал приказы на кошмарной смеси болгарского, немецкого и польского, они исполнялись беспрекословно и молниеносно. Даже когда он потребовал зашвырнуть его заклинанием прямо великану на спину, а там при помощи своего посоха буквально оторвал твари голову одним взрывом, не думая о собственной безопасности...

— Мерфи? — донёсся от двери шепот, мгновенно вырывая Кайнетта из воспоминаний и полусна.

Ещё когда она только медленно открывалась, сработал сигнальный барьер, и маг сел на постели, одновременно подхватывая со стола кинжал-катализатор и выставляя перед собой левую ладонь с кольцом. Амулет призыва он теперь и так не снимал и на ночь. Он даже успел открыть цепи и использовать немного магической энергии, чтобы улучшить ночное зрение.

— Эмбер, — произнёс Кайнетт так же тихо, узнав позднюю гостью. Судя по циферблату часов, теперь отчётливо различимому, было почти три часа ночи.

— Нам нужно поговорить, — сказала ведьма, благоразумно не пересекая порога. Уроки из прошлого визита она извлекла, и больше рисковать не хотела.

— Подожди в гостиной, я сейчас приду, — без тени удивления ответил маг.

— Подходи к камину, — заметила Аманда, словно назначать встречи в такое время было совершенно нормально и давно вошло у неё в привычку. Развернувшись и так и не выпустив из рук волшебную палочку, она тихо направилась по лестнице вниз.

Кайнетт спустился парой минут позже. Он ограничился лишь брюками и рубашкой, не став надевать плащ или мантию — знак доверия, своего рода, ведь под ними спрятать какое-либо оружие было бы намного проще. Кинжал в качестве резервного мистического знака маг закрепил на ремне за спиной, палочку же держал в руках — в этом по меркам школы не было ничего угрожающего или оскорбительного. Тем более видеть его всё равно было некому. В гостиной обнаружилась парочка со старших курсов, уснувшая на одном из диванов и заботливо укрытая кем-то мантией, да один из старост, спящий прямо за книгами. Эмбер можно было увидеть, лишь подойдя к камину вплотную — рассеивающие внимание барьеры ей давались всё лучше, данный же вид фокусировался на дальность, делая скрытые объекты видимыми лишь вблизи.

— Что ж, чему посвящено наше собрание? — без выражения поинтересовался маг, опускаясь в соседнее кресло у камина.

Дрова уже почти прогорели, только угли ещё тускло мерцали, не давая тепла и отбрасывая неровные красноватые отсветы. Ведьма, сидевшая, как оказалось, не в халате или пижаме, а в длинном сером платье и всё ещё с волшебной палочкой в руках, спросила, глядя в камин:

— Тебе нравится смотреть на тлеющие угли? *

— Предпочитаю текущую воду, если мы говорим о расслаблении или медитации, — ответил Кайнетт, пожав плечами.

— Да, это на тебя похоже, — отозвалась Аманда. Затем произнесла арию, создавая в камине голубое магическое пламя. — Так будет лучше. Хорошо, я хотела спросить: на прошлой неделе, ты ведь заметил меня сразу? Так почему не отреагировал, просто продолжил свой урок с этой пацанкой, словно меня там и нет?

— Я тоже мог бы спросить, почему ни Селвин, ни декан до сих пор не знают, что мы с ней изучаем нестандартные заклинания, которые ни Совет попечителей, ни Комиссия по образованию для второго курса явно не одобрят? — он пожал плечами с показным равнодушием, добавив: — Я же просто решил, что и тебе тоже понравится урок. И неужели я оказался прав?

— Это было интересно, — неохотно признала ведьма. — Совсем не то, о чём обычно рассказывает Флитвик на лекциях. Я на первом курсе читала тот ваш перевод, но он был в первую очередь про палочки, а не про собственные заклинания. И ведь ты сказал, что и я могу так же.

— Любой волшебник, имеющий желание и время, может. Различается лишь количество и сила элементов, но у каждого имеется хотя бы один из пяти. Просто в школе нет необходимости глубоко в это вдаваться — на уроке двадцать пять человек, а на сдвоенных и по полсотни, возиться с каждым некогда, да и мало кому оно требуется. «Глацио» и «Инсендио» освоит кто угодно, с любой рабочей палочкой и каким угодно набором элементов, а что-то большее нужно очень немногим. И ты из их числа, но прямо заявить не можешь, не так ли?

— Да что ты вообще знаешь? — Эмбер отвернулась в сторону, в синеватых отсветах выражение её лица трудно было разобрать.

— Достаточно. Ты самая младшая из детей, семейное дело достаётся брату, всё внимание — талантливой сестре, которая учится дома, а ты осталась сама по себе. Не Уизли, конечно же, но поддержки ждать неоткуда, родителям до твоих амбиций дела нет, — произнёс маг негромко. Всё-таки Эгберт благодаря контактам с Эшвудами в определенные моменты могла быть неплохим источником подобной информации о положении других семей магического мира. — Если попытаешься выделиться, быстро задавят, ведь это «против правил», не может младшая дочь какого-то невыдающегося рода быть умнее и способнее наследников уважаемых фамилий, нельзя допустить, чтобы её ставили в пример. Бороться и доказывать что-то ты не захотела. Потому ты решила пойти привычным путём, найдя себе удобное место заранее. Селвин — вариант не хуже прочих, но терпеть такую роль при ней придётся долго.

— Ты ведь говорил, что тебя интересует мой талант, не так ли? — напомнила Эмбер, прямо посмотрев на Мерфи.

— Так ты всё-таки решила пойти ко мне в ученицы? Что ж, я не возражаю, — великодушно разрешил маг.

— Только… никто не должен знать! — выпалила ведьма вдруг.

— Что?

— Днём для всех всё останется как прежде — ты со своими, я со своими, и у нас необъявленная война. Но наедине… как сейчас… — она понизила голос, теперь это могло бы даже сойти за попытку флирта. Очень неумелую и без тени опыта за ней, но при желании вполне могло показаться, что Аманда пытается расположить к себе молодого волшебника, чтобы получить от него то, что ей потребовалось. — Я буду готова выслушать всё, что ты захочешь рассказать. Просто, если дома станет известно, что я связалась… с магглорождённым, родители меня отправят первым рейсом в Дурмстранг. Именно потому никто не должен знать. Небольшой секрет, только между нами.

— Хорошо… а зачем мне всё это нужно? — спросил маг не без интереса. Ситуация уже начала его веселить, но он пока не подавал виду. — Я не смогу заявить, что у меня есть ученица. Придётся тратить время и силы на игру в прятки. Сразу ограничить общение между нами, чтобы не вызвать вопросов. Пока ты предлагаешь одни проблемы.

— Но ты ведь хотел мне помочь, не так ли? — ведьма добавила в голос надежды и даже немного обиды. Получалось пока достаточно средне, но она очень старательно играла: — Говорил о редком таланте и том, что я тебя интересую? Или это всё было ложью?

— Это правда, просто обстоятельства рассматривались совсем иные, — сказал маг правду. Предложение действительно было неудобным с точки зрения организации. Время, которое придётся отдать Эмбер, придётся откуда-то вычесть — скорее всего, из собственных тренировок или общих занятий их клуба. С другой стороны, он ведь не зря столько усилий приложил, чтобы привлечь её на свою сторону, и было бы глупо теперь отказываться, когда она практически навязывается. Конечно, это тоже могло быть частью какого-то плана Селвин и компании — сбить ему режим и оставить без остатков свободного времени, к примеру, чтобы снизить успеваемость и всё-таки победить «грязнокровку» в неофициальном состязании. С другой стороны, первые же уроки покажут серьёзность намерений Аманды, будет ли она пытаться что-то понять или просто постарается тянуть время. Так что он практически ничем не рискует, давая ей шанс. — Впрочем, в этом тоже что-то есть. Тайное знание на то и тайное, что даже сама его передача — это большая тайна. Вполне можем попробовать при взаимном соблюдении определённых правил предосторожности. Вряд ли ты захочешь, чтобы это был один из тех секретов, о которых знает вся школа, но все стараются не подавать виду.

— Только я рассчитываю на твоё воспитание, — ведьма скромно опустила взгляд. — Слабая девушка одна ночью в пустом классе… Кто-то может и решить, что это слишком явный намёк, и неправильно понять.

— До сих пор никто из тех, кто оказывался со мной в подобной ситуации, не жаловался. Всех всё устроило.

— Я — не все.

— А вот это ещё предстоит показать, — заметил маг серьёзно. Подход ему уже нравился. Вот только одного желания мало, его потребуется чем-то подкрепить. — Если я ошибся на твой счёт, то ведь тоже могу решить, что напрасно трачу своё время. Поэтому я надеюсь на должные усилия и старания.

— А мы точно всё ещё говорим о магии и уроках, верно? — кажется, даже она сама начала думать, что увлеклась со своими намёками. Но в синих отсветах пламени нельзя было различить, покраснела ли она, все оттенки выглядели слишком неестественными.

— Разумеется. А о чём же ещё?

— Профессор Бинс — бесполезное трепло! — воскликнул Керри, вскакивая с места и почти обвинительно указывая рукой на поле перед трибунами.

— Саймон, следи за языком, — отвлекшись от разговора с Лавгуд, Грейнджер сделала ему замечание. Места зрителей не были размечены по факультетам или курсам, потому большая часть их клуба собралась рядом. — И прояви уважение к умершим.

— Ну, а как ещё это назвать? — тот не выглядел пристыженным, наоборот, готов был отстаивать своё мнение. — Он вечно нудит про войны с гоблинами по полтора часа, с кучей дат, имён и кличек, так что засыпаешь мгновенно. «Гоблины», «гоблины»… Вот это я понимаю — войны с гоблинами! — он вновь указал рукой на поле. — Будь у нас такие уроки, у меня по истории магии только «Превосходно» было бы всегда.

Второй тур командного этапа оказался не просто абстрактным заданием на знание школьных дисциплин и мастерство во владении магией. Вместо этого организаторы решили вдохновиться историческим сражением — осадой волшебниками крепости гоблинского вождя Браука Кровавого в середине пятнадцатого века. У края Запретного леса из камней и дерева был возведён небольшой форт, к которому трём командам из разных школ предстояло подобраться, чтобы пробить бреши в стене и попасть внутрь. Звучало крайне просто, и скорее всего и пятьсот с лишним лет назад кто-то из командиров похода тоже думал, что это будет лёгкая прогулка.

Полмили от ближайшего укрытия через чистое (точнее, очень даже грязное в начале марта) поле, под настоящим ливнем ускоренных магией стрел, разрушительных заклинаний и даже редких пушечных ядер — гоблины в той войне не брезговали ничем. Разумеется, один, даже самый сильный волшебник был бы убит или искалечен просто мгновенно. Именно поэтому данное испытание оставили на второй этап. При помощи трансфигурации и чар каждая команда создавала нечто вроде небольшого укрепления из камней, земли и льда, после чего заставляла его двигаться вперёд, к стенам — именно так волшебниками Совета и был взят замок, что положило конец очередной войне. При этом на ходу подобную магическую баррикаду приходилось постоянно подновлять, чинить и укреплять, чтобы она не рассыпалась под постоянным огнём из форта. Конечно же, никто не собирался дать детям погибнуть, если очередной взрыв снесёт кусок ползущего укрепления, и следующий залп стрел и заклинаний накроет всех внутри, потому перед началом каждой команде был выдан широкий щит из двух слоёв металла, который должен стать основой баррикады. Внутренний слой, из укрепленной чарами стали, не пробивался ничем из того, что могли сегодня применить играющие «за гоблинов» учителя и авроры, и таким образом защищал студентов от возможных случайностей. Внешний слой из мягкой меди будет служить для подсчёта баллов — выщербленные и оплавленные участки на нём продемонстрируют, сколько раз защитные заклинания и созданные волшебниками стены под ними были пробиты за время осады на всю глубину.

На взгляд Кайнетта, без серьёзных огрехов прошедшие данный этап студенты заслуживали автоматического «Превосходно» за экзамен по трансфигурации своего курса. Всё-таки в отличие от магов, волшебники предпочитали в первую очередь антимагические и стихийные барьеры, а не физическую защиту, потому задача была для них крайне нетипичной, и подобный уровень работы с природными и созданными магией материалами требовал достойной оценки. Хотя, конечно же, подходы трёх школ разнились. В Дурмстранге в первую очередь создали толстый массивный щит из льда и камня, усилили его рунами и дальше медленно продвигались вперёд, сосредоточив большую часть сил на управлении всей конструкцией, которая из-за огромного веса норовила застрять в грязи или слишком глубоко уйти в землю и потерять скорость. В Шармбатоне предпочли более изящное решение: перед ними двигалась стена штормового ветра, которую поддерживала сама Делакур, дальше медленно шли два анимированных магией каменных рыцаря с массивными щитами, которые прикрывали от наиболее мощных атак и заклинаний, и только после скользила по земле более тонкая и лёгкая стена, останавливающая редкие случайные попадания. Вариант команды Хогвартса был заметно грубее, однако не менее эффективен. Их баррикада представляла словно бы постоянно текущую массу земли, льда и камня, быстро затягивающую любые повреждения и упорно движущуюся вперёд. И пока пятеро сосредоточились на трансфигурации и постоянном превращении грязи в камень и металл, Диггори и, что неожиданно, «Поттер» раз за разом выставляли стихийный и магический щиты, которые перехватывали большую часть заклинаний, пропуская лишь стрелы и ядра из трансфигурированного железа и чугуна.

— Вот про это надо на уроках рассказывать, — повторил Керри, указывая на команду своей школы. От их укрепления как раз с лязгом отскочила пара небольших пушечных ядер, а яркая вспышка магического пламени заставила рассыпаться очередной барьер. — Вот где вся крутизна в том, чтобы быть волшебником! А то профессор только и может, что нудить: разорванный договор с теми, обмен грамотами с этими, ввод пошлин на драгоценные камни… Ску-ко-та.

— Да наш призрак даже историю того наёмника-маггла из Шеффилда, который убивал только гоблинов, ухитрился подать так, что под неё спать можно, — неожиданно заявила сидящая немного в стороне Эгберт. — А ведь у парня явно было серьёзно не в порядке с головой — день за днём, год за годом зарабатывать одними контрактами на гоблинов, это нужно против них что-то уж очень личное затаить.

На удивлённые взгляды окружающих она лишь пренебрежительно хмыкнула и пожала плечами. Очевидно, что общаясь с Эшвудом, она слышала от него достаточно легенд и историй магического мира, просто обычно Клэр предпочитала молчать в компании, но видимо тот рассказ произвёл на неё достаточно сильное впечатление, чтобы поделиться с другими.

Пока на игровом поле не происходило ничего неожиданного, Кайнетт оглядел трибуны для зрителей. Дальше среди младших курсов Слизерина Риверс о чём-то увлеченно болтал с заметно растерянной Габриэль Делакур. Полувейла отвечала ему, но было видно, она никак не может понять, что же тут происходит. Второкурсник, ещё недавно терявший голову от её случайного взгляда, практически не поддавался чарам, постоянно перехватывая контроль над разговором и заставляя уже её с непривычки теряться, не в силах быстро подобрать подходящий ответ. На самом деле причина была довольно проста — сегодня ему после всех доработок были переданы очки Грейнджер, чтобы он мог на практике испытать защиту от ментального воздействия, благо один из источников такого воздействия есть прямо под рукой. Пока, судя по всему, пассивное действие «очарования» вейл мистический знак если не отсекал полностью, то снижал до переносимого. Требовалось ещё проверить, сможет ли Габриэль преодолеть защиту, если сосредоточится, но, кажется, именно этого волшебник сейчас и пытался добиться, выводя её из привычного равновесия и лишая уверенности, с которой она привыкла контролировать окружающих.

— Двести ярдов до стены! — громко объявил комментатор. — Хогвартс и Шармбатон вырвались вперёд, но и Дурмстранг отстал от них ненамного. А-а-а-а теперь немногие, кто не спал на уроке истории и внимательно читал про восстание Браука, уже вспомнили, что у этого гоблина было четыре ручных дракона, и поняли, что сейчас последует. В полном соответствии с хрониками и записанными воспоминаниями очевидцев, участников сейчас ждёт… Дра-а-аконье пламя!

Ругательства на нескольких языках от команды Шармбатона (разумеется, не слишком интересовавшейся такими деталями одного не слишком важного сражения из британской истории) донеслись даже до трибун, но профессора сделали вид, что ничего не заметили. Конечно же, никто не собирался выпускать против двух десятков детей настоящих драконов. Просто со стен ударили два созданных чарами авроров толстых столба оранжевого пламени, протянувшись в сторону двух подобравшихся близко команд. У Шармбатона стена ветра вытянулась вперёд, чтобы хотя бы частично рассечь и рассеять огонь в стороны, а големы присели, смыкая свои каменные щиты. Баррикада Хогвартса начала быстро покрываться целыми слоями материализованного льда, а затем несколько серебристых, ярких даже в дневном свете щитов возникли перед ней один за другим, прежде чем последний полукруглый барьер прикрыл команду со всех сторон за секунды до удара пламени.

Кайнетт покачал головой, глядя как медленно поддаётся под действием магического огня возведенная защита. Похоже, «Поттер» станет героем этого матча. Так быстро и чётко создать несколько не самых слабых барьеров — этого не смог даже слегка растерявшийся Диггори, не говоря о шестикурсниках и Малфое. Само собой, сказывалась огромная разница в опыте между «лордом» и обычными студентами четырнадцати-семнадцати лет. Однако маг был практически уверен, что даже пятнадцатилетний Реддл выступил бы не намного хуже. Как и в различных учебных дисциплинах — за два месяца «Поттер», до того державшийся по успеваемости где-то в середине, стремительно вырвался вперёд, приближаясь к лидерам своего курса. Конечно, не сложно быть первым среди детей, не имеющих и десятой части его опыта — ещё одна причина, почему и Кайнетт не видел причин гордиться или хотя бы придавать значение своим высшим баллам в школе. Однако судя по всем оставшимся знакам почёта и наградным листам, Том Реддл демонстрировал в этих стенах не намного худшие результаты ещё пятьдесят лет назад.

И вновь возникал вопрос — почему? Почему именно он? И почему таких, как он, настолько мало? Если судить всего лишь по этому турниру, доступные волшебникам возможности достаточно велики и разнообразны даже в пределах общеевропейской магической традиции, не говоря о всякой азиатской и африканской экзотике или запрещенных областях. Но почему тех, кто, подобно Реддлу, хотя бы пытаются достичь пика своих магических способностей, так немного? Не то чтобы среди магов Ассоциации и собственных студентов Арчибальда не существовало бездельников и лентяев — они есть везде. Однако играла свою роль разница в подходах. Когда потратишь годы, терпя боль, чтобы только научиться зажигать огонь или замораживать воду, захочешь взять от своего дара как можно больше. Когда для достижения того же эффекта достаточно просто ловко махать куском дерева и не путаться в нескольких слогах, ценность каждого доступного заклинания уже не ощущается так явно.

Да, есть исключения. Грейнджер, Росс, Сансет — они желают ещё больше знаний, уметь больше всех остальных, владеть тем, что другим кажется слишком сложным. Эмбер или Эгберт — их ведут амбиции, желание стать сильнее, чтобы ни от кого не зависеть или суметь кому-то не уступить, а магия даёт для этого огромные возможности. Скорее всего, тем же путём когда-то пошел Реддл, не желавший всю жизнь мириться со статусом полукровки, недочеловека среди наследников чистокровных семей. Занятно было бы узнать, что именно вело в своё время директора, побуждая становиться всё сильнее? Однако в любом случае, таких волшебников и ведьм немного. Большинство вполне довольствуется минимумом. Бытовые чары, маскирующие, транспортные чары, облегчающие повседневную жизнь и избавляющие её от множеств забот и обязанностей, а цели при этом вращаются вокруг насквозь мещанских вещей — должность выше, зарплата больше, дом богаче. А те немногие, кто хочет что-то изменить в этом застывшем во времени обществе, отдают свои силы политике. И лишь единицы думают о чём-то большем.

Глядя на ряды студентов, Арчибальд в очередной раз задумался, можно ли что-то изменить? Дать всем великую цель, вроде достижения Истока? Она никого не заинтересует, кроме пары дюжин человек вроде Лавгуд, обожающих разнообразные странности сами по себе, а не потому, что из них можно извлечь выгоду вот прямо сейчас. Возможно, тогда лучше подойдёт угроза? Маги Ассоциации никогда не могут позволить себе в полной мере расслабиться и оставить свои лаборатории и арсеналы покрываться пылью. Всегда есть крайне опасные и непредсказуемые Апостолы, всегда есть параноидальная и бескомпромиссная Церковь, да и в самой Часовой башне у каждого найдется хотя бы один конкурент или завистник, который что-то выиграет от твоей смерти. Всё это держит в тонусе даже самых ленивых и беззаботных. Возродившийся Волдеморт, с учетом его репутации, стал бы не абстрактной, а вполне реальной и конкретной угрозой для большей части магической Британии… Вот только заставить его сотрудничать практически невозможно, свою сверхценную идею он ставит выше любой возможной выгоды. А самое главное, один раз он уже «работал» для этого общества экзистенциальной угрозой. Целых десять лет. Вот только результат оказался минимален — не считая небольшого сопротивления (сколько человек входило в Орден? Хотя бы сотня или две?) остальные предпочли либо сменить страну на менее опасную, либо и вовсе ничего серьёзного не предпринимать. Ждать, пока всё пройдёт само, либо появится подходящий герой, который решит их проблемы. Так подтолкнуть волшебников к прогрессу и развитию тоже не получится. А что тогда остаётся? Просто самому искать одиночек, которым магия интересна не только для мытья посуды и вскапывания грядок?

— И Хогвартс вырывается вперёд! — вновь отвлёк его от размышлений комментатор. — Осталось только пробить себе путь в «замок», и Британия получит награду за первенство, которую судьи потом добавят к баллам за стиль, исполнение и либо она поможет компенсировать штрафные очки за поврежденный щит, если такие вообще будут. Но для итоговых оценок стоит дождаться, пока все команды завершат своё выступление.

Глядя как близнецы обнимают обеспечившего им такой отрыв «Поттера», а Седрик жмёт ему руку, Кайнетт подумал, что может возникнуть и ещё одна проблема. Если Волдеморт в самом деле решил в этот раз играть долгую партию, с полноценным созданием новой структуры вместо «Пожирателей» и продвижением своих идей от имени «героя страны», ему ведь тоже понадобятся люди на места убитых или утративших доверие. И в первую очередь — именно амбициозные и готовые рваться вперёд за новыми знаниями, а не только идейные фанатики превосходства крови, ведь силу отдельной стороны в этом конфликте определяет в первую очередь количество и качество лояльных ей волшебников и ведьм. А таких волшебников мало, и делать из них пушечное мясо для очередного переворота, изначально обреченного на провал — непозволительное расточительство. Тем больше поводов решить проблему самому, не полагаясь на других. Директор, если он говорил правду, собирается привести план в действие в начале июня. Значит, нужно его опередить.

— …таким образом, вы всегда должны помнить не только о бдительности, но и о сдержанности, — рассуждал Аластор, оглядывая класс. В этот день последним двойным уроком была ЗОТИ у второго курса Рейвенкло и Гриффиндора. Никого из министерской комиссии в классе не присутствовало, что немного поднимало ему настроение. Всё-таки поднятая под конец занятия тема была довольно скользкой. Но и умолчать о ней он себе не мог позволить. — Да, если вы по какой-то причине будете вынуждены защищаться от магглов, то закон разрешает вам использовать магию. Соответствующие положения о необходимой обороне внесены и в британскую редакцию Статута, и в закон о колдовстве несовершеннолетних. Однако это не означает, что наткнувшись на пару бродяг в подворотне, вы можете безнаказанно бросаться непростительными заклинаниями или жечь и резать их, как душе угодно. Мы — волшебники. Нам даны большие возможности, но и спрос с нас тоже большой. Мисс Эмбер, вам настолько хорошо знакома данная тема, что вы решили поспать на моих уроках, или полагаете, что проблемы магглов чистокровных не… волнуют? — спросил профессор вдруг, остановив взгляд на ученице Рейвенкло, почти лежащей на парте, прикрывшись учебником.

Сидевшая рядом с Амандой Селвин попыталась толкнуть соседку локтем, однако Грюм не дал ей на это времени. Сделав жест палочкой, он заставил учебник взлететь из рук Эмбер, а затем резко закрыться, с двух сторон хлопнув её по голове. Под смех учеников ведьма буквально подскочила на месте, пытаясь одновременно схватить книгу, сесть прямо и найти взглядом преподавателя. Аластор ещё одним жестом превратил обложку учебника в зеркало, затем заставил его повиснуть над столом напротив Аманды и прокомментировал:

— Неважно выглядите, мисс Эмбер. Вам нужно больше спать, причем по ночам в своей кровати, а не на уроках. Так ведь можно при случае и лицом в котёл нырнуть или в аквариум с гриндилоу, а вы вряд ли к этому готовы, — он провел левой рукой по своим шрамам. — К тому же с вас тогда ещё и баллы снимут. Впрочем, я добрый, так что заранее дам вам возможность их заработать как раз на такой случай. К следующему занятию принесёте эссе на тему «Право волшебников на самооборону», свиток не меньше четырёх футов. А теперь извольте ещё несколько минут до звонка меня послушать.

Кайнетт лишь слегка усмехнулся, наблюдая за этой сценой. Очевидно, Эмбер серьёзно переоценила свои силы. Вчера очередной их урок закончился в половине третьего ночи, притом, что подъём утром будет в семь. А за этот месяц они проводили подобные занятия в среднем два-три раза в неделю. Для него подобный режим с минимумом сна не представлял больших сложностей, однако Аманда уже держалась с трудом, даже с учетом зелий. Судя по всему, она не учла, сколько необходимо сил, чтобы каждый раз колдовать час-полтора без перерыва, заучивая связки стихийных заклинаний. Отсюда и усталость, и желание заснуть при любой лишней возможности. Однако в остальном маг ничего плохого о ней сказать бы не смог — Эмбер взялась за новую учебу активно и сразу, будто опасаясь, что их ночные встречи Мерфи быстро наскучат, и он решит не тратить больше своё время. Кайнетт не ошибся в своих оценках, училась она действительно быстро и с пониманием, для чего новые знания окажутся полезны. Возможно, если удастся сохранить такой темп до экзаменов и потом продолжить уроки летом, уже в следующем году можно будет готовить их с Клэр вместе, экономя своё время. Конечно, перед этим как-то решив проблему ненужной конспирации, но всему своё время.

— Продолжим, — вновь заговорил Аластор. — Как я и сказал, право на защиту ещё не означает права на убийство. Даже если некоторые из волшебников, даже если некоторые из здесь присутствующих ненавидят или презирают магглов, мы вынуждены жить на одной планете и нам приходится сосуществовать даже в условиях Статута. А поскольку предки приняли решение скрыть само наше присутствие, мы должны следовать по тому же пути. Никаких больше дуэлей в городах, никаких превращений нахамивших волшебнику простецов в жаб или мебель, как это было в Средние века, никакого участия в войнах магглов… В идеале, даже столкнувшись среди них с неприятностями, вы вовсе не должны оставлять следов: чары забвения, сна, отвлечения, вроде «Конфундуса», всё это позволяет избежать проблем и с магглами на месте, и с Министерством впоследствии. Конечно, в критической ситуации допустим и «Ступефай», и более сильные заклинания — для устранения следов подобных действий и существует группа стирания памяти при Отделе катастроф. Однако лично я настаиваю на том, что «Конфундус» и «Обливейт» должен знать каждый волшебник для решения собственных проблем и исправления промахов, не беспокоя каждый раз специалистов, которые могут быть куда нужнее где-то в другом месте. Увы, но в Хогвартсе чары забвения изучают лишь на двух последних курсах, и потому владеют ими в должной мере далеко не все.

Слушая его и записывая лекцию, Арчибальд не мог не анализировать сходства и различия в отношении к обычным людям у местной Конфедерации и родной Ассоциации магов. Основной принцип был тот же самый — обыватели ни в коем случае не должны узнать о магии. Различались методы. В Часовой башне всех студентов учат хотя бы основам гипноза и манипуляции с памятью, ведь каждый маг должен в первую очередь сам заботиться о постоянном поддержании секретности. Но если встанет выбор между жизнью человека и сохранением тайны, любой должен делать выбор именно в пользу сокрытия сверхъестественного, несмотря на возможные жертвы. А вот если в дело придётся вмешиваться Ассоциации или Церкви, речь обычно идёт о крупных нарушениях маскировки, и тогда в ход идут пожары, взрывы и прочие «случайные» катаклизмы, уничтожающие целые кварталы или поселения до последнего человека, часто вместе с допустившими подобное магами. С другой стороны, волшебники и тут предпочли не усложнять себе жизнь, а перепоручить заботы о проблеме Министерству и его служащим, которые сами будут стирать память свидетелям, устранять последствия магического воздействия на месте, а при необходимости придумывать «правдоподобные» версии для обычных людей.

Видимо, как и с защитой от внешних угроз — волшебники предпочли как можно больше проблем и обязанностей сбросить на официальные структуры вроде Отдела правопорядка и на чиновников, чтобы освободить себе время… неизвестно на что. На первый взгляд, местная система более прогрессивна, ведь предполагает большее разделение труда и большую специализацию. Однако подход Ассоциации даёт большую независимость и самостоятельность каждому отдельному магу, а не превращает их в беспомощных обывателей. А ведь, казалось бы, «дешевая», благодаря волшебным палочкам, магия должна каждому дать возможность развивать все свои способности, самостоятельно обеспечивая возникающие нужды и решая собственные проблемы без помощи извне… но почему-то выходило как раз наоборот.

— На этом всё, — тем временем Аластор закончил лекцию как раз со звонком с урока. — Домашнее задание на доске, время и место отработок, кому уже назначено, вы и так знаете.

— Профессор, а вы придёте сегодня в клуб? — поинтересовался Макэвой, собирая свои вещи. — Я бы хотел кое-что у вас спросить по прошлому занятию.

— Перед ужином загляну на полчаса, — ответил Грюм, быстро глянув на часы. — Если у кого есть вопросы, пока можете попытаться помочь с ними друг другу, а вот что останется непонятное — запишите, постараюсь ответить.

— Спасибо, сэр, так мы и сделаем.

В выделенной им комнате уже собралось с дюжину студентов — из тех, у кого сегодня не было восьмого урока, либо кому сюда оказалось ближе добираться. За одним из столов сидели Грейнджер, младший Уизли и Матис Дюпре, при этом, что удивительно, Рональд активно участвовал в разговоре:

— То есть, в вашей школе тоже есть дуэльный клуб? — как-то разочарованно протянул он.

— Не такой, как у вас. Не пара сотен человек занимаются при всей школе, а примерно как тут, — француз обвел рукой класс. — Два-три десятка любителей и один учитель нашей Protection de l'art sombre. Он тоже участвовал в европейских чемпионатах, но до вашего Флитвика ему далеко. Вот уж о ком до сих пор истории рассказывают. Жаль, что он больше не выступает, но зато я теперь смогу говорить всем, что целый год у него учился.

— Всего пара дюжин студентов в таком клубе? — удивилась Грейнджер. — А ведь ваша школа больше нашей раза в три.

— А из вашего клуба кто-то участвовал в турнирах? — продолжил интересоваться Уизли. — У нас-то только год, как его ввели заново, никто пока не успел бы.

— Очень редко. Обычно туда ходят просто так, чтобы в школе скучно не было, а не рассчитывают на что-то серьёзное. В Европе серьёзная школа в этом деле у немцев, как мне говорили, уже сто лет у них сильные позиции. Но я не настолько люблю дуэли, чтобы переводиться к ним, нашего клуба мне вполне хватает. Хотя и у вас тут интересно. Если бы не Эмили, возможно, я бы даже подумал о переводе сюда на два последних года.

Насколько Кайнетту было известно, тогда на балу Дюпре и Уизли всё-таки подрались, хотя и без серьёзных последствий. Как он не без некоторого злорадства про себя отметил, полная победа осталась за французом. Однако позже, на каникулах или уже после, эти двое как-то ухитрились помириться и даже завести что-то вроде дружбы. Возможно, после того как Рональд узнал, что Матис и Грейнджер на самом деле не встречаются, если у него есть на этот счёт собственные планы… Впрочем, вся эта детская романтика мага не интересовала до тех пор, пока не мешала делу. Ведьма в любом случае продолжала брать уроки фехтования у Дюпре, просто теперь реже — его отвлекал турнир и подготовка к испытаниям, у неё очень много сил отнимали занятия по прямому контролю магии.

Между делом Кайнетт подумал, что, возможно, в будущем ему тоже не помешают тренировки во владении оружием. В той жизни он этого избегал — собственных цепей и семейного герба с большим набором заклинаний вполне хватало, чтобы не утруждать себя грубыми и примитивными методами, отдавая предпочтение чистой магии. Здесь из-за ограничений этого тела уже пришлось отступить от принципов, сделав ставку на призыв тени Диармайда и проекцию его фантазма. Однако в последнем случае сила (от укрепляющих заклинаний или амулетов) не заменит мастерства, и без наработки нужных рефлексов и приёмов его возможности даже с настолько мощным оружием будут серьёзно ограничены. Конечно, волшебники в целом очень слабы в ближнем бою, особенно в сравнении с экзекуторами Церкви или мёртвыми апостолами, которым магам Часовой башни порой приходится противостоять, однако нет гарантий, что в будущем ему придётся иметь дело только с волшебниками. Прецеденты уже имелись, и куда больше, чем хотелось бы.

— Джеймс, не подскажешь кое-что? — окликнули его.

— Да, без проблем, — ответил маг, поднимаясь на ноги.

— И всё-таки, почему это не работает с палочкой? — спросил Росс, указывая мистическим знаком на россыпь кубиков кварца на столе перед собой. Один из камней располагался в центре нанесенного на пергамент магического круга, с ним волшебник в данный момент и экспериментировал. — Почему нельзя зарядить их магией нормальным способом?

— Потому что палочку когда-то не для того создавали, — ответил Кайнетт, про себя усмехнувшись на слова о «нормальном способе». Всё-таки зависимость волшебников от одного мистического знака порой доходила почти до абсурда. Как бы он ни был хорош и универсален. — Её придумали, чтобы легче превращать энергию в заклинания и эффекты… в широком смысле слова, я сразу имею в виду и трансфигурацию, и чары, и всё прочее. Собираешь энергию, — маг сделал широкий жест своей палочкой, и затем взмах в сторону одного из камней, чтобы поднять его в воздух, — потом изменяешь мир вокруг. Левиосо. Видишь? Палочка преобразует магию в действие или эффект. А не накапливает её.

— А как же зачарованные предметы? — привел аргумент волшебник. — Взять хоть твоё защитное кольцо, ты же его тоже палочкой создавал, а не голыми руками.

— Там иной принцип, — ответил Арчибальд. Интерес к магической теории он ценил, и старался всячески его поддерживать среди однокурсников. — Когда накладываешь простые чары на предмет, то можно выбирать, на что пойдет излишек силы — на мощность или на длительность. Тусклая лампа на два часа или яркая минут на двадцать… Но вкладывается именно эффект. Нельзя сначала вложить, допустим, в кварц магическую силу, а уже потом решить, будет он греть, светиться или парить в воздухе, — пояснил он, указав на один из кристаллов. — Палочкой, во всяком случае, нельзя, она работает только с уже действующими эффектами, либо позволяет включать их по команде. Вот тут и нужны накопители, которые можно пустить на что угодно, но готовить их нужно заранее и «вручную». А ты думал, почему ими сейчас почти никто не пользуется?

— Потому что с ними много лишней возни, — ответил Ирвин честно. — Подготовить материал, зарядить, добавить к магическому предмету, чтобы быстро израсходовать и начать всё заново… Просто я не думал, что проблем настолько много, что и наполнять магией их придётся не одним-двумя жестами, а долго мучаться самому. С другой стороны, польза-то от них всё же есть, мы это уже видели, — он кивнул в сторону Грейнджер, подразумевая её щит, продемонстрированный на последнем отборочном этапе во время инцидента с непонятным магическим кругом. — Или, допустим, на дуэли резко выдать «Ступефай» в пять раз мощнее — даже всего один, но этого хватит с головой.

— Или метла, которая даст двойное ускорение хотя бы на пять секунд, — заметил сидящий за соседним столом Макэвой. Он сверял какие-то формулы по учебнику трансфигурации, но решил тоже поучаствовать в беседе. — Хороший ловец за такое любимого брата гоблинам продаст. Хотя на матчах подобные фокусы наверняка запрещены — не мы первые такие умные. Но вопрос в другом, Джеймс — если палочка не накапливает энергию, как быть с зарядкой рун и магических кругов?

— По сути, там тоже создаётся эффект, активация руны или глифа, сила не остаётся спокойно «лежать» в предмете на недели или месяцы, пускается в ход сразу же по завершению жеста. А если попытаться такое провернуть с накопителем… — Кайнетт широким взмахом собрал энергию, произнёс арию для «зарядки» символов и коснулся мистическим знаком куска кварца. Камень почти мгновенно покрылся крупными трещинами и развалился на несколько частей. Будь заряд силы больше, мог бы и вовсе взорваться. — Получается вот это. Так что передавать силу приходится только плавно, только самому, — маг коснулся круга на пергаменте, заставив слабо засветиться, потом дотронулся пальцами до стоящего в центре кристалла. Данный круг на время снижал «сопротивление» простого материала, так что магическая энергия перетекала в камень почти сама собой, при минимальном контроле со стороны волшебника. Арчибальд давно не нуждался в подобном, но для неофитов полезное подспорье в обучении.

— Странно, что за столько лет никто не придумал заклинание, которое создавало бы эффект «накопление энергии в том камне», — заметил Росс, наблюдая за его манипуляциями.

— Ты верно уловил суть проблемы, — отметил Кайнетт, убирая руку и пряча мистический знак. — Если сможешь когда-нибудь реализовать такую концепцию — уверен, это будет большой прорыв в магии. Ладно, дальше вы тут справитесь и без меня.

По пути к своему месту, он заметил, что Грейнджер тоже отвлекли от разговора ради консультации. Виллин, Сансет и один из первокурсников с Гриффиндора спорили над раскрытым учебником зельеварения и длинным списком ингредиентов с кучей дописанных на полях заметок и примечаний, и без неё, очевидно, не могли договориться, что же им делать дальше.

— Месье Дюпре, не покажете новичку пару стоек, раз уж вы тут? — спросил Керри, приближаясь к французу.

— Не нужно так официально, я не настолько тебя старше… Но вообще, не вижу проблем. Только с чем именно? — справедливо поинтересовался тот, ведь у второкурсника не было при себе никакого оружия.

— Вот с этим. Lux, — Саймон вытащил из кармана мантии украшенную деревянную рукоять и короткой арией создал над ней короткий светящийся клинок в пару футов длиной. — Наконец-то стабильно начало держаться вместе, не рассыпаясь.

— Curieux… любопытно. Я с таким никогда не тренировался. Но, думаю, общие принципы те же самые. Только давай отойдем в сторону, чтобы не мешать другим.

Этот семестр, с подачи Кайнетта и при полном одобрении Аластора, стал для клуба временем первых самостоятельных проектов. Некоторые выбрали себе темы самостоятельно. Другим их подсказали Грейнджер и Мерфи. В результате кто-то занялся зельями, кто-то заклинаниями или особенно сложной трансфигурацией, а кто-то и вовсе экзотикой вроде накопителей, рун и ритуалов. Некоторые были в курсе, что позже результаты конкретно их проекта понадобятся главе клуба для некого более масштабного плана, но это скорее служило дополнительной мотивацией. Другие, как Саймон, просто реализовывали с общей помощью давно копившиеся идеи и задумки, либо пробовали себя в чём-то новом, до чего школьная программа доберется ещё не скоро. В целом создать из этого хаоса картину подготовки к конкретному ритуалу было бы непросто, даже с помощью легилименции кого-то из собравшихся. Кроме Арчибальда общего плана не было ни у кого, чуть больше остальных знали лишь Грейнджер и, как ни удивительно, Лавгуд.

— Какие успехи? — поинтересовался маг, как раз остановившись рядом с Луной.

— Звёзды и планеты, призраки и духи, столько связей, столько отражений, — произнесла третьекурсница слегка нараспев, не отвлекаясь от сложного чертежа, куда она вносила какие-то пометки, даже не на английском или латыни, а возможно и вовсе на каком-то вымышленном языке. На столе вокруг лежали листы пергамента с магическими кругами, карты звёздного неба и таблицы движения планет, несколько бестиариев, монументальный справочник по ритуалистике, хрустальный шар и почему-то компас. Даже с точки зрения школы волшебников, то, чем она занималась, напоминало какое-то шарлатанство, имеющее мало общего с изучаемым в этих стенах учебным материалом. — Но у теней множество дорог и выбрать нужную всегда непросто.

— Тогда не буду отвлекать. Задача сложная, — серьёзно ответил Кайнетт. Выражение на лицах пары студентов, слышавших этот диалог, заставили его усмехнуться. Доверять Лавгуд расчёт части будущего ритуала он мог практически без опасений. Даже если так называемый «лорд» решит заглянуть в её разум, скорее он сам от увиденного сойдёт с ума. Впрочем, куда важнее, что практически никто не воспринимает Луну всерьёз с её манерой поведения, и уж тем более не видит в ней угрозы. Этим стоило пользоваться, ведь работать над поставленной задачей, особенно настолько необычной, она умеет ничуть не хуже других студентов этой школы. Главное было её заинтересовать.

Со стороны всё происходящее здесь выглядело совсем не героически и даже где-то скучно и рутинно. Как и задумывалось. Если всё подготовлено заранее и как следует, в подвигах просто не возникает необходимости.

Для третьего испытания командного этапа в турнире трёх школ был выбран на редкость отвратительный вечер. С озера дул стылый ветер, над землёй стелился густой туман, тяжелые низкие тучи скрывали звёзды и луну. Хотя уже начался апрель, собравшиеся на специально возведенных трибунах ученики и гости кутались в плащи и мантии, либо вновь и вновь накладывали чары защиты от непогоды. Участникам тоже приходилось ничуть не легче. Команды студентов с трёх сторон вышли к тёмной, окутанной туманом арене, настороженно оглядываясь по сторонам. Подсказки о следующем испытании, добытые в прошлый раз, обещали нечто невнятное, но крайне зловещее — кто-то даже строил предположения, что в этот раз для победы придётся продемонстрировать знание тёмных искусств, что на территории Британии — практически гарантированный билет в Азкабан.

— Для начала я хотел бы сделать небольшое объявление, — произнёс директор Дамблдор, усилив голос магией. Затем он поднялся с места и продолжил, печально и с сочувствием глядя на ожидающих внизу участников: — Сегодняшнее испытание будет не из лёгких. Возможно, кому-то оно покажется самым серьёзным препятствием на пути к победе. Вам придётся тяжело. Но вы ни за что не должны отчаиваться, сдаваться, опускать руки, вы всегда должны идти вперёд, чего бы вам это не стоило! И ещё кое-что. Пусть и немного запоздало, однако… — в этот момент директор щелкнул пальцами, в разных концах арены вспыхнуло пламя, засветились яркие магические шары, открывая взглядам участников и публики большой лабиринт из стекла и зеркал, выстроенный в форме шестиугольника. Крыша его, на радость зрителям, была прозрачной. — С прошедшим Первым апреля вас всех. А по такому поводу вас сегодня ожидает небольшой аттракцион. Всего хорошего и спасибо за рыбу.

В ошарашенной тишине, опустившейся на стадион, привычный комментатор матчей Ли Джордан откашлялся, привлекая внимание, а затем быстро заговорил в магический микрофон, явно читая выданный ему только что текст:

— Как мы тут внезапно выяснили, предыдущие условия тура были всего лишь шуткой организаторов, а на самом деле участникам предстоит пройти через данный лабиринт с наименьшими потерями и не набрав на себя лишнего. Студентам разрешено общаться с представителями других команд и давать им подсказки — это тоже будет оцениваться судьями. Команда каждой школы для получения наилучших баллов должна покинуть лабиринт через строго определенный выход, какой именно — вы поймёте внутри. Удачи.

Уже когда все три команды приблизились к дверям в своих «гранях» шестиугольника, комментатор добавил как бы невзначай, должно быть, выдержав заранее прописанную для него паузу:

— И вот ещё что. На игровое поле с разрешения директоров и контролирующих соревнование авроров наложено проклятье голода и жажды, чтобы поторопить отстающих. Ничего опасного, но каждый настоящий волшебник должен уметь переносить неудобства на своём пути, ведь как все мы знаем, создать магией еду или пригодную для питья воду невозможно. Однако кое-какие напитки и закуски вы сможете отыскать внутри, если будете очень внимательны. Это немного поднимет вам настроение во время решения сегодняшней загадки. Всем удачи ещё раз.

— Что это за балаган? — только и смог риторически спросить Кайнетт, глядя на арену. Судя по лицам других учеников на трибунах, а также многих пришедших на матч гостей (в основном, родителей и друзей участников), многие задавались похожими вопросами.

— На самом деле, в этот раз явное преимущество у Шармбатона, — обернувшись, совершенно спокойно произнесла Грейнджер, сидящая на один ряд ниже. — Та фраза директора про рыбу. Адамс тут не при чем, он явно имел в виду Poissons d'avril. Так «День дурака» называют во Франции, переводится именно как «Апрельская рыба». По традиции нужно любым способом прицепить бумажную рыбку на спину тем, кого хочешь разыграть. И учитывая магию, «любым способом» уже звучит довольно угрожающе. Вот сейчас я точно рада, что сижу здесь, а не нахожусь на поле.

— Но почему? — удивилась Карин, занявшая место рядом с ней. — По-моему, звучит в любом случае веселее, чем натертый скользкий пол или соль вместо сахара в чае.

— Мне в детстве эту несчастную рыбу вечно к волосам цепляли, потому что до спины было не добраться, а традиции соблюдать надо, — печально заметила Грейнджер. — В общем, уж лучше британские шутки, от них куда меньше проблем.

О своих словах она пожалела довольно быстро. Меньше, чем через десять минут после старта команда Хогвартса напоминала скорее персонажей какого-то анекдота. Агата МакТавиш, семикурсница со Слизерина, с которой на этот матч поменялась местами Джонсон, щеголяла пушистыми кошачьими ушами и длинным хвостом, Седрик Диггори выглядел как точная копия профессора Снейпа, а Дэвис вынужден был общаться жестами, потому что без «Силенцио» он начинал без умолку болтать обо всём подряд, причем на каком-то раннесредневековом диалекте ирландского. Впрочем, хуже всего, вероятно, пришлось Драко. Высокая для четырнадцати лет длинноволосая блондинка в наспех подогнанной по фигуре мужской форме Слизерина вызвала целый вал одобрительных выкриков и свиста на трибунах, так что теперь она пыталась убить окружающих взглядом, но по возможности молча — собственный изменившийся голос вводил наследника (в данный момент, наследницу) семьи Малфой в ступор и панику. Остальные трое выглядели на их фоне практически нормально. Разве что после срабатывания очередного «розыгрыша» с внезапным заполнением комнаты водой к спине одного из близнецов словно прилипла двухфутовая камбала, которую не удалось снять никакими заклинаниями. А «Поттер» ходил с таким выражением лица, словно готов в любой момент спалить в пепел и эту арену, и весь стадион, но каким-то невероятным чудом всё ещё сдерживает себя.

Формально Джордан в самом начале ни словом не соврал: в залах лабиринта за иллюзорными стенами, под фальшивыми полами или за двойными стенками шкафов действительно удалось отыскать бутылки сливочного пива, бутерброды в пакетах и другую нехитрую еду, ведь действие «неопасного» заклинания довольно быстро стало едва переносимым. И это действительно смогло поднять настроение… тем, у кого хватило чувства юмора, и в куда большей степени — зрителям. Ведь помимо совершенно безопасных порций, некоторые куски явно были пропитаны зельями или приправлены наложенными проклятьями. Своеобразная русская рулетка, особенно учитывая, что проверочными заклинаниями выявлялись далеко не все сюрпризы, да и срабатывали они не мгновенно, вселяя ложное чувство, что в этот раз всё обошлось. «Поттер» стойко терпел муки голода и жажды, близнецы же пока ухитрились перекусить и ни разу не попасться, возможно, сказывался богатый опыт работы с подобными же «розыгрышами». Впрочем, поиски нужного выхода осложнялись не только этим — во многих комнатах и коридорах помимо крайне сумбурных подсказок встречались и многочисленные ловушки, при срабатывании обрушивающие с потолка целые водопады или облака конфетти самых невозможных оттенков, осыпающие всех вокруг мукой или меняющие местами пол, потолок и стены. Впрочем, двум другим командам приходилось ничуть не легче, и даже жесткая дисциплина Дурмстранга не спасла их семёрку от «потерь».

— И всё-таки, какой в этом смысл? — маг отвернулся, не в силах больше вынести творящегося внизу хаоса. — Я понимаю, бдительность. Я понимаю, работа с иллюзиями. Я понимаю, тренировка защиты. Но зачем превращать всё в подобный цирк?

— Я думаю, директор просто решил напомнить, что волшебство — это не только осады, сражения и эксперименты, но магия — это ещё и весело, — задумчиво произнесла сидящая на соседнем ряду Лавгуд. — Розыгрыши, шутки, чудеса — то, что развлекает и радует людей. Просто на этом турнире все стали слишком уж серьёзные, а это вредно.

— Магия — это весело? — с возмущением повторил Кайнетт эту предельно абсурдную фразу.

— Есть такое мнение. Но не все его разделяют. Знаете, вам с Гермионой нужно чаще улыбаться. Это ведь совсем не так трудно, как вы думаете, — добавила ведьма, показав пример.

Ничего не ответив, он отвернулся, переведя взгляд на ряды зрителей. Кайнетт мог бы описать магию десятками самых разных слов. Великая, загадочная, недоступная пониманию, опасная, могущественная, требующая усилий… Слова «весёлая» не нашлось бы даже в самом конце его списка. Да, он мог бы сказать, что порой «весело» было разносить с помощью собственного мастерства в магии тезисы очередного оппонента, по недомыслию возомнившего себя экспертом в мистических науках… иногда и вместе с самим оппонентом и его жалкими разработками и изобретениями. Но магия сама по себе — жизнь и судьба для таких, как он, и легкомыслия или несерьёзного отношения она никому не прощает. И ставить её в один ряд с базарными фокусами — просто недопустимо. Даже если волшебники и могут себе подобное позволить, это не значит, что они должны опускаться так низко.

Впрочем, едва ли он был одинок в этом мнении. Судя по мрачным взглядам, которые со своего места бросал на ложу директоров Малфой-старший, ему тоже нашлось бы, что сказать Дамблдору о творящемся на арене безумии. И вряд ли дело только в том, какие фотографии его «дочери» попадут в газеты, но и в общей абсурдности происходящего в этом туре. Хотя повод если не для скандала, то, как минимум, для спекуляций журналистов на эту тему уже есть, «Пророку» будет, чем развлекать читателей до следующего тура. Командный этап вообще оказался богат на скандалы. После первого раунда организаторов обвинили во внимании к «живодерским» традициям прошлого, не говоря о том, что охотничьи команды той эпохи точно не были образцом для подражания современной молодежи. Те волшебники мало чем отличались от самых обычных наёмников, не брезгуя ни разбоем, ни участием в феодальных войнах магглов на сторонах тех правителей, которые больше предложат, ни уничтожением вполне безобидных тварей на заказ, если кому-то понадобились определенные ингредиенты для зелий или просто красивая шкура на стену. Второй тур привел к появлению официальной жалобы от гоблинской общины Британии в адрес школы, на тему очернения героя их народа и искажения исторических фактов. Разумеется, это ни к чему толком не привело, хотя бы потому что данная тема входила в учебный план предмета «История магии» за соответствующий курс.

Арчибальд даже не стал бы исключать, что некоторая провокационность турнирным заданиям была добавлена совершенно намеренно с подачи принимающей стороны. Пока Скитер и её коллеги из других стран заняты разбором коллективных жалоб и писем «возмущенной общественности», у них не остаётся много времени лезть в личную жизнь учеников, включая участников соревнования. В том числе одного конкретного участника, чью тайну узнать никто не должен, а ведь регулярные отлучки из Хогсмида в неизвестном направлении уже сами по себе вызовут вопросы, не говоря уж об аппарации без лицензии в четырнадцать лет. В любом случае, подобный перевод внимания Кайнетту был на руку, всё-таки Скитер сумела доставить ему проблем. Неизвестным пока оставался только фактор министерской комиссии. За полгода работы они нашли уйму мелких нарушений как в самом замке, так и в работе отдельных преподавателей и организации занятий, однако никаких серьёзных обвинений руководству не выдвинули даже после «несчастного случая» в декабре. Либо слухи о том, что комиссия нацелена против директора, оказались изрядно преувеличены, либо заказчик их работы предпочел пока придержать весь компромат до окончания турнира.

— И все три команды прошли лабиринт! — довольно скоро объявил комментатор, вызвав аплодисменты зрителей. — А сейчас судьи приступят к подсчёту баллов — поверьте, в этот раз данная часть будет не менее интересной, чем само испытание.

Как выяснилось, выполнить основное задание, то есть покинуть лабиринт через правильный выход, сумели две команды из трёх. В какой-то момент и британцы, и представители Шармбатона поняли, что все подсказки внутри являются точно такими же «розыгрышами», как и всё остальное в этом туре, а вступительные слова Дамблдора стоит воспринимать как указание к действию. В результате чего обе команды вернулись каждая к своему входу, а затем просто пошли строго вперёд, отыскивая скрытые проходы и развеивая иллюзорные стены, чтобы, в конце концов, покинуть арену через выход на противоположной грани шестиугольника, замаскированный под ещё одно зеркало. Увы, команда Дурмстранга до этого не додумалась, либо не распознала второго смысла в речи директора, однако так или иначе, они решили довериться одной из подсказок и выйти через тот же вход, что и вошли. Советы же встреченных соперников о решении загадки они не восприняли всерьёз, посчитав очередным розыгрышем.

Впрочем, помимо поисков выхода оценивалось и состояние участников. Эффекты зелий и проклятий уменьшали итоговую оценку, равно как и следы от ловушек вроде мокрой одежды, пятен муки и краски, запутавшихся в волосах и складках мантий конфетти и блёсток. Последним шел подсчёт тех самых рыб. Как выяснилось, каждая вторая ловушка под прикрытием основного эффекта вроде воды или искр также пыталась прицепить на ближайшего студента символ праздника — о чём также завуалированно предупреждал Джордан в самом начале. Некоторые из этих рыб были невидимыми или прикрыты отводом внимания, одни снимались заклинаниями, другие — нет, третьи и вовсе представляли лишь нестираемый рисунок на мантии. В общем зачёте в итоге победил Шармбатон с совсем небольшим перевесом — лучше зная традиции праздника, они подобные «подарки» начали искать после первой же ловушки и от половины смогли избавиться до выхода из лабиринта.

Когда команды отправились в свои палатки, приводить себя в порядок и дожидаться окончания всех эффектов чар и зелий, зрители тоже постепенно начали расходиться. Родственники игроков направились в Хогсмид, чтобы уйти аппарацией, камином или через портал на континент, студенты же медленно потянулись к замку. По пути Кайнетт молчал, размышляя над увиденным. И над тем, что, может быть, он тоже недооценил директора. Если предположить, что идея сегодняшнего состязания принадлежит именно ему, Дамблдор не мог не осознавать, что всерьёз рискует жизнями учеников. Реддл уже ясно дал понять, что он далеко не самый терпеливый и выдержанный человек, и нынешнее пребывание в теле полукровки с Гриффиндора ему хладнокровия точно не добавило. В какой-то момент он вполне мог сорваться, не выдержав царящего вокруг торжества идиотизма, а так как антиаппарационный барьер никуда не делся, подобное привело бы к жертвам и, с высокой вероятностью, гибели Поттера при попытке авроров его задержать.

С другой стороны, даже бывший «лорд» при всём своём безумии не мог не осознавать, что это всего лишь состязание школьников, и раз уж он решил отыгрывать данную роль, придётся терпеть и это. А ведь всё это вполне могло быть проверкой устойчивости Реддла и его реакции на применение магии не просто рядом, а против него. Конечно, «Поттер» демонстрировал хорошие рефлексы, раз за разом выставляя защиту против всех брызг и искр вокруг, когда кто-то из команды приводил в действие очередной сюрприз, но ведь какая-то из ловушек в определенный момент могла оказаться чем-то большим. Чары паралича, глубокого сна, контроля сознания — что-то, способное помешать ему покинуть тело и убить мальчишку сразу же.

А может, была и ещё одна причина. Для Волдеморта, равно как и для Кайнетта, магия — это искусство, дар, основа их жизни и уж точно не повод для шуток. Для Поттера, выросшего сиротой в семье безнадежных обывателей, и для которого самое счастливое воспоминание — новость о принадлежности к миру магии, который предпочитает полёты и развлечения учёбе, а этот замок считает себе дороже дома… Для него, вполне возможно, волшебство — это действительно «что-то весёлое». И весь этот балаган с «розыгрышами» с помощью чар и зелий пришелся бы ему по душе на фоне постоянных тренировок и экспериментов, или чем сейчас Реддл занимается в свободное время? Возможно, директор таким образом пытался усилить диссонанс между самим Поттером и его «гостем», чтобы в будущем проще было отделить одного от другого за счёт эмоций? Конечно, может быть, Дамблдор просто решил на все сто процентов воспользоваться возникшим поводом и отпраздновать «день дурака» так, чтобы запомнился всем на годы, но в том, что старый волшебник настолько прост, Кайнетт уже имел основания сомневаться.

— Кривляющийся паяц! Базарный фокусник! Дешевый клоун! И это ничтожество называли «сильнейшим волшебником Британии»?! — разносился по полутемным коридорам громкий голос. Говорившему, похоже, было безразлично, если кто-нибудь его услышит.

— Неужели ты наконец-то поумнел, Поттер? — снисходительно ответили ему. — Раньше ты нашему директору в рот заглядывал и ловил каждое слово. А теперь всё-таки начал думать сам?

— Малфой-то что здесь забыл? — тихо произнесла Грейнджер, оглянувшись на следующих за ней Тейлор и Мерфи.

Ещё минут двадцать назад Драко сидел вместе с ними на факультативе по шаманизму — судя по всему, уроки аргентинского профессора, чей чистокровный род восходит ещё к колдунам инков, он счёл достойными своего высочайшего внимания. В девять часов, когда занятие окончилось, они втроём пошли на верхние этажи, найти себе новое место для тренировок. А Малфой, видимо, отправился искать Поттера, чтобы обсудить с ним недавний этап турнира. И исходя из услышанного, тема эта собеседнику оказалась не слишком-то приятна.

— Может, обойдем их другим путём? — предложила Карин также негромко.

— Вот ещё, много чести будет. За мной, — велела Грейнджер, решительно направившись вперёд.

— У меня были причины пересмотреть свои приоритеты. Да и вообще, не с моим происхождением ловить каждое слово сына преступника, который возомнил себя вдруг святым спасителем страны… — голос «Гарри» стало слышно отчётливее.

— Ну, вот и сразу бы так, Поттер, — довольным тоном заметил Малфой. — Отец с самого начала говорил, что подобному шуту не место во главе школы, а тебе потребовалось три года, чтобы разобраться, что к чему. Ты вообще хоть стал на волшебника похож, — продолжил он покровительственно, но с одобрением. Заметив появившуюся из-за угла компанию, Драко усмехнулся и демонстративно повысил голос: — Не ходишь больше в этом маггловском тряпье, не тратишь время впустую, водясь с предателями крови и всякими грязнокровками. А если бы ты ещё тогда сразу принял моё предложение, всё это произошло бы куда раньше. Глядишь, и факультет бы тебе достался более подходящий, но это уже мелочь.

Проходя мимо них, Кайнетт подумал, что их с «Поттером» встречи слизеринец мог и не заметить. С того раза они общались ещё трижды, уже выбирая не столь людные места. Формально он выполнял «просьбу» директора, изображая неуёмное любопытство Рейвенкло и между делом передавая мальчишке обнадеживающие послания. Правда, выходило последнее достаточно неумело — маг обсуждал с Реддлом силу и истинное призвание волшебников, а это предполагало необходимость ни от кого не зависеть, не полагаться на других, а рассчитывать лишь на себя. Оставалось лишь надеяться, что младший волшебник сумеет хоть что-то из этого понять, а самое главное — примерить на свою ситуацию. Маг не был уверен, что это сработает. Но попытаться стоило.

— Все в молодости совершают ошибки, — с иронией отозвался «Поттер», сложив руки на груди. — Насколько мне известно, твой отец на первом курсе тоже не был образцом для подражания, пока Абраксас пару раз не вспомнил старые семейные традиции воспитания наследников, — он изобразил левой рукой работу розгами.

— Да, дедушка любит про это вспоминать, — удивлённо согласился Малфой. — Но раз уж все эти глупости на тему равенства и прочего в прошлом, теперь ты согласен принять мою помощь? Я понимаю, что тебе сложно без отца, однако я бы мог преподать тебе пару уроков, раз уж ты, наконец, начал понимать, что к чему в нашем мире.

— Ты предлагаешь мне учиться у тебя? — кажется, Реддл был поражен столь вопиющей наглостью.

— О, я думаю, ты сумеешь с этим справиться. В последнее время ты начал делать кое-какие успехи в магии. С должным поведением будет сложнее, но раз уж ты вспомнил, к какому роду принадлежишь, без этого не обойтись…

— Какое невероятное у вас самомнение… мисс Малфой.

— Да как ты смеешь… — Драко мгновенно покраснел от гнева, потянувшись к палочке.

Грейнджер развернулась к спорщикам, собираясь их разнимать, пока не стало поздно. Тейлор протянула руку, надеясь её остановить от подобного поступка. Кайнетт лишь вздохнул негромко — до поворота оставалось всего пять шагов, ещё десяток секунд, и всё происходящее их уже нисколько бы не касалось… А ещё, ему могло показаться, но со стороны ближайшей лестницы, вроде бы, слышался топот ног.

— Катись отсюда, — коротко бросил «Поттер», молниеносным движением выхватив палочку, чтобы затем невербальным «Ступефаем» швырнуть Малфоя, так и не успевшего извлечь мистический знак, в широкое окно.

Донёсся удивлённый вскрик, сменившийся грохотом удара и хрустом — волшебника отбросило с такой силой, что он выбил свинцовый переплёт и вылетел наружу на высоте пятого этажа. И в том, что совершенно ошарашенный этим слизеринец успеет вспомнить замедляющее падение заклинание, даже если и знает его, Арчибальд искренне сомневался.

— Темпус Триа! — Грейнджер использовала маховик времени на ускорение, затем выхватила шпагу и торопливо выкрикнула арию заклинания, делая нужный жест, так что оружие на мгновение расплылось в белую полосу: — Иммобилюс альтер!

Голубоватая вспышка заставила Малфоя зависнуть уже в паре футов от стены замка внутри облака осколков стекла. Реддл без слов с помощью небрежного жеста закрылся щитом, чтобы не попасть в зону действия заклинания, а затем он начал поворачиваться к ним, поднимая палочку. Кайнетт даже не стал бы исключать, что волшебник не собирался атаковать, просто хотел занять позицию для защиты. Но этого движения оказалось достаточно, чтобы у Грейнджер не выдержали нервы, и она сорвалась, ударив на опережение при помощи обычной палочки:

— Ступефай Дуо! Инкарцеро!

Несмотря на её скорость, Реддл легко принял оба заклинания на коротко вспыхнувший в воздухе щит и затем на обратном движении, практически не думая, отмахнулся, отправив в ведьму какое-то проклятье.

— Протего альтер, — она успела выставить щит с помощью шпаги, прикрыв себя и учеников. Тусклый почти прозрачный луч заклинания отразился в потолок, создав там вспышку зелёного пламени. Грейнджер одним шагом прошла сквозь собственный барьер, сразу делая резкий взмах шпагой. — Темпестас!

Облако крупного града пронеслось через коридор, словно шрапнель, врезаясь в стены, выбивая стёкла, крошась на мелкие ледяные осколки от ударов о камень. «Поттер» молча успел закрыться «Протего», однако даже его щит от многочисленных попаданий заискрился всеми оттенками белого и серебряного цветов, прежде чем растаял в воздухе. Впрочем, Реддл, тоже поддавшись моменту, ударил чем-то в ответ, проведя палочкой в воздухе крест-накрест. Две огненные полосы перечеркнули коридор, оставляя черные следы на полу и стенах, а также растапливая лёд, вспыхнули на границе барьера, заставив его истончиться и потускнеть. Ведьма, пользуясь своей скоростью, успела отскочить в сторону и присесть, пропуская пламя на безопасном расстоянии, а затем сразу же атаковала:

— Аква Мурум. Иктум Каэли!

Волшебника и ведьму разделила полупрозрачная стена воды, а затем без дыма и пламени рядом громыхнул взрыв. Он довершил разгром коридора, обрушив рыцарские доспехи в нише и уронив пару портретов. Воду швырнуло на «Поттера», но созданная из магической энергии жидкость исчезла, врезавшись в новый барьер. А вот ударная волна прошла сквозь «Протего» и отбросила волшебника к стене.

Всё это заняло считанные секунды. Тейлор ещё даже не поняла, что только что едва не погибла, а Кайнетт успел левой рукой выхватить из-под плаща кинжал, придать ему остроту, наложить на себя и на оружие «Укрепление» и приготовился к рывку, если всё зайдёт слишком далеко. Пока всё выглядело не как дуэль, а скорее, как нелепое стечение обстоятельств — Грейнджер использовала свои заклинания, просто опасаясь атаки, чтобы успеть первой, а Реддл отбивался от довольно мощных заклинаний практически на рефлексах опытного старого волшебника, даже не успевая подумать за эти несколько секунд, что и зачем он делает, и как это соотносится со всеми заключенными уговорами. Однако ставки повышались, и если этот необдуманный обмен ударами перерастёт в полноценное сражение до того, как вмешается кто-то со стороны…

— Что здесь происходит? — донёсся голос из дальнего конца коридора. — Немедленно прекратить!

— Никакого волшебства в коридорах.

— Остановите драку!

Маг быстро огляделся по сторонам, не убирая ни кинжал, ни палочку. Незнакомый аврор из охраняющих школу, Тонкс, МакГонагалл… Судя по шагам, приближались и другие. Появились все они очень своевременно — судя по всему, поняв, что разговор движется не в ту сторону, директор смог вызвать к месту происшествия помощь. Эту возможность стоило учесть на будущее.

— Что здесь происходит? — повторила вопрос заместитель директора, приближаясь к студентам.

— Он просто сам упал, — с самым невинным видом заявил «Поттер», пряча мистический знак.

— Да, он сам упал, — согласилась Грейнджер, медленно выпрямляясь, но не торопясь убирать оружие в ножны. Взгляд она не сводила с мальчишки, готовясь при необходимости продолжить сражение в любой момент.

— Он определённо упал сам, — подтвердил Кайнетт, возвращая палочку и кинжал на свои места.

— И всё? Просто упал? — уточнил аврор, оглядывая разгромленный коридор с подпалинами на стенах, лужами воды на полу и плавающими в них льдинками, не говоря об осколках стекла от полудюжины выбитых окон. У одной из стен до сих пор тускло светился магический барьер, за которым пряталась близкая к обмороку Карин.

— Мобили корпус, — МакГонагалл быстрым жестом заставила так и не успевшего упасть Малфоя пролевитировать в коридор, затем начала раздавать указания: — Мисс Тонкс, сопроводите мисс Тейлор и мистера Малфоя в больничное крыло. Господа, — это было адресовано паре подошедших авроров, — проводите мистера Поттера к директору, пароль вам известен. Мисс Грейнджер, мистер Мерфи, следуйте за мной.

Уже по пути к кабинету преподавателя трансфигурации маг вполголоса поинтересовался:

— Зачем?

— Что? — переспросила Грейнджер тихо.

— Зачем было его спасать? Малфой тебе не союзник, скорее наоборот. Он ведь уже чуть не убил тебя однажды. И в этот раз целиком был сам виноват. Стоило ли оно того?

— По-другому было нельзя.

— Почему, мы могли просто отправиться дальше…

— Нет, ты не понимаешь. Мне по-другому было нельзя. Я не хотела, чтобы снова кто-то погиб. Даже он. А ты… знаешь, порой я просто не могу понять, о чём ты вообще думаешь. А иногда мне кажется, что и не хочу этого понимать.

— Но, думаю, тебе придётся… — заметил Кайнетт, пожав плечами. Сейчас его не меньше занимал другой вопрос. Кто же именно отправил слизеринца в полёт, Реддл или Поттер? С одной стороны, безмолвные хорошо отработанные чары, с другой — откровенно детское оскорбление и условно «неопасное» заклинание вместо какого-нибудь рубящего или зажигательного, которое решило бы всё за полсекунды. А ещё, сколько пройдет времени, прежде чем что-то подобное повторится ещё раз? Этот дуэт из Поттера и Реддла явно нестабилен, и сколько он ещё продержится — неизвестно.

Стоило бы ускорить подготовку, но пока придётся придерживаться расписания. Следующий важный этап плана начнется через неделю. У директора свободы куда больше, и не решит ли он теперь сдвинуть сроки — можно лишь гадать.

«Кажется, я начинаю от всего этого немного отвыкать…» — подумала Гермиона, глядя в окно на забитые машинами улицы и невольно касаясь волшебной палочки во внутреннем кармане куртки.

Такси медленно пробиралось через вечерние пробки, по радио ведущие негромко обсуждали «исторические» визиты Её Величества в Ирландию и ЮАР в прошлом месяце, по тротуару куда-то спешили сотни и тысячи прохожих — всё выглядело на удивление обычным. Таксист, согласившийся отвезти трёх подростков от вокзала Кингс-Кросс на север Лондона в район Энфилд, едва ли мог предполагать, что при них даже сейчас наберётся не менее дюжины самых настоящих магических предметов. Не говоря о зельях, книгах и зачарованных вещах внутри трёх старомодных чемоданов в багажнике машины. Эти мысли заставляли себя чувствовать, словно шпион в чужой стране, скрывающий свою личность ото всех — возможно, именно из-за этого постоянного ощущения многие, даже родившиеся в обычных семьях, волшебники и ведьмы рано или поздно перебираются в поселения на скрытых магией территориях.

Впрочем, её спутники, кажется, столь философскими раздумьями себя не утруждали. Карин просто разглядывала улицы города в окно — она жила в Дерби, до одиннадцати бывала в Лондоне всего пару раз, и до сих пор ещё не насмотрелась. Сидящий между ними Джеймс что-то высчитывал в уме, время от времени слегка морщась, словно цифры не сходились. Перепроверял он какое-нибудь заклинание или придумывал, что будет рассказывать в школе об этих каникулах — по лицу не угадаешь. Сама Гермиона тем временем задумалась вдруг, не стоило ли заранее применить какое-нибудь заклинание, изменяющее внешность или хотя бы цвет волос? Шанс, что в огромном городе ей случайно встретится кто-то из немногочисленных знакомых, был крайне мал, однако именно на таких мелочах обычно и прокалываются те самые шпионы…

А ещё она чувствовала, что только здесь, посреди огромного города, начинает отпускать нервное напряжение, которое постоянно чувствовалось там, в стенах древнего замка, когда рядом постоянно находится опасный психопат, выдающий себя за её лучшего друга. Неделю назад она сорвалась, и это едва не привело к побоищу, в котором мог погибнуть один из них или кто-то из её учеников. Историю удалось замять, даже Малфой предпочел молчать, не желая рассказывать о своём спасении «грязнокровкой». Однако напряжение после этого только возросло. И только здесь она почувствовала, что впервые за три месяца больше не ждёт в любой момент смертельного заклинания с любой стороны — здесь, в незнакомом ей самой районе Лондона, Волдеморту взяться просто неоткуда, на несколько дней о нём можно будет забыть…

— Приехали, — голос таксиста отвлёк Кайнетта от размышлений.

Маг перепроверял мысленно расписание, досадуя на такую потерю времени — пасхальные каникулы длятся всего пять дней, при этом по восемь часов уходит на дорогу туда и обратно, но даже в полупустом поезде говорить о чём-то серьёзном он не рискнул. Жаль, но лучшего варианта у них не было — в школе сейчас тяжело будет найти тихое место надолго, это не говоря о внимании соседей по общежитиям, однокурсников, преподавателей. В общем, частью доступного времени ради секретности им пожертвовать пришлось.

Пока Грейнджер расплачивалась за троих сразу, они вместе с Тейлор извлекли весь багаж и направились к нужному дому. Конечно, можно было поступить проще и приказать Лливелину отвезти их к нужному месту, однако это могло привлечь ненужное внимание у вокзала, да и безопаснее ему было приглядывать со стороны, а не находясь рядом. Сейчас он уже должен был занять позицию в одном из ближайших домов, где заранее была снята квартира, чтобы при необходимости прийти на помощь и вступить в бой за секунды.

— Здесь? — уточнила старшая ведьма, остановившись рядом с учениками и коротко кивнув в сторону четырёхэтажного дома постройки начала века.

— Да, — коротко отозвался маг. — Идём.

— Вот уж не думала, что в первый раз я это сделаю при таких обстоятельствах, — заметила Грейнджер задумчиво, пока он открывал нужную дверь на третьем этаже. На непонимающий взгляд Мерфи и смущенный — Карин, она пояснила: — В смысле, буду врать родителям про то, что «останусь у подруги», именно в такой ситуации.

— Я думал, «официальная версия» в том, что мы перед экзаменами проводим каникулы в школе? — уточнил маг.

— Это просто выражение такое, Мерфи, — снисходительно произнесла Тейлор, проходя в квартиру, — неужели никогда не слышал?

— Нет, — ответил Кайнетт вполне серьёзно, прежде чем закрыть дверь и повесить на неё небольшой «магглоотталкивающий» артефакт. Более надёжной защитой можно заняться и позже, пока достаточно того, что никому из обычных людей без совсем уж огромной необходимости просто не захочется звонить или стучать в эту никому не интересную съемную квартиру.

— И всё-таки, лучший ли это вариант? — с сомнением уточнила Грейнджер, медленно проходя по коридору и настороженно оглядываясь по сторонам. Вроде бы ничего подозрительного тут не было — обычная обстановка, не самая дорогая мебель, чисто, пусто, и постоянно здесь не живут. Но сама идея, снять для подобного в городе жильё и провести там несколько дней, потому что им понадобилось уединённое место для занятий — это выглядело слишком «по-взрослому» даже на её вкус. — Такое явно обошлось тебе недешево.

— Вовсе нет. Мистер МакДугалл, отец Кеннета — специалист по торговым операциям, у него куча самых разных связей и знакомств. Так что удалось найти подходящее место со скидкой. И потом, в отель нас без документов бы не пустили, а дома у кого угодно, я думаю, мы встретили бы слишком много вопросов, — объяснил он. Правдой это было частично — у него дома вопросов у «мачехи» бы не возникло. Правда они бы тогда появились у ведьм, поскольку, как он понимал, такая ситуация никоим образом не считалась бы нормальной с их точки зрения.

— А мистер МакДугалл тебе никаких вопросов не задавал, когда ты прислал такую просьбу?

— Нет, — ответил он, не вдаваясь в детали. Конечно, Кайнетт мог бы поступить ещё проще и провести эти каникулы в доме Лливелина, места там хватило бы для гостей. Однако тут он не захотел рисковать — за три с лишним дня с Грейнджер сталось бы попытаться пробраться в мастерскую, просто из любопытства, а лавры Синей бороды его пока не привлекали.

— В любом случае, мы тут на несколько дней без присмотра останемся втроём, — отметила очевидное Тейлор, отчётливо смутившись. Уточнять вслух, что ни родители, ни учителя, ни школьные друзья не знают, где они сейчас на самом деле, она не стала.

— Здесь помимо гостиной есть две спальни, — пожав плечами и кивнув на пару дверей, уточнил маг спокойным тоном. — Полагаю, одна для вас, одна для меня, места вполне хватит. Конечно, согласно общим правилам, отдельная комната положена учителю, другая — ученикам, но…

— Но я думаю, не стоит следовать этим старым формальностям слишком уж строго, — быстро добавила Грейнджер. — Ну и в целом, думаю, ради такого дела можно потерпеть некоторые неудобства.

— И кстати насчёт «дела», — заметила Тейлор, обратившись к наставнице. — Я согласилась на всё это, ведь ты сказала, что будет нужна моя помощь. Однако я бы всё-таки хотела узнать, во что же я ввязалась на самом деле.

— Разумеется. Я дам сегодня все ответы. Точнее, Мерфи всё объяснит, потому что кое-чего я ещё и сама не знаю. Но поверь, у нас были причины не объяснять всё подробно в школе.

— Пятнадцать минут, — произнёс маг, открывая дверь одной из спален. — Распаковать вещи, переодеться, принять душ и так далее, кому что нужно. Потом собираемся в гостиной, там всё и обсудим. Лишнего времени у нас нет совсем.

— По-моему, Мерфи про чувство такта даже в книгах не читал никогда, — проворчала Карин, когда дверь за ним закрылась.

— Или первым делом у него магия, ну, а девушки — уже потом, — ответила Грейнджер, открывая вторую дверь. — Очень и очень потом. Так, ну тут хотя бы две кровати…

— Жаль… В смысле, посмотри, они же тесные. Не знаю, как у вас на Гриффиндоре, но у нас в общежитии всё намного лучше.

— У нас тоже. Но думаю, как-нибудь поместимся. Да и мы сюда всё-таки не отсыпаться приехали.

Закончить со всеми приготовлениями и собраться в гостиной им удалось только через двадцать минут. Время подходило к восьми вечера, но солнце ещё не успело зайти, и включать верхний свет пока не требовалось. Маг, занявший кресло у окна, только сменил не привлекающую внимания куртку, в которой сошел с поезда, на привычный плащ. Две ведьмы сели рядом на диване напротив. Грейнджер отработанным, почти неосознанным жестом повернула подвешенную к поясу шпагу так, чтобы та ей не мешала. Оружие и подвес для него, сейчас не скрытые невидимостью, смотрелись с обычными джинсами и тонким свитером довольно дико, однако она уже не обращала на это внимания.

— Ну, так что, насколько всё серьёзно? — первой нарушила тишину Карин.

— Гарри Поттер уже несколько месяцев одержим злым духом, — просто изложил маг ситуацию. Уточнять личность этого духа он не стал.

— А ведь на это имелись тонкие намёки! — с сарказмом ответила Тейлор. Хотя официально всю историю со сражением замяли, списав на «несчастный случай со стихийным выбросом магии», однако ведьма не могла так легко забыть, что чуть не погибла неделю назад. Перехватив взгляд учителя, она быстро добавила: — Извини, я не подумала, что речь-то о твоём друге. В общем да, в это я охотно верю.

— И теперь мы этого духа собираемся изгнать, — добавила Грейнджер. — Хотя подробности я и сама надеюсь сейчас услышать.

— Изгнать? Втроём? — переспросила Карин. Быстро добавила: — Не то чтобы я не верила в наши силы, но мы только на втором и четвёртом курсе школы, и «Экзорцизм» у нас не числится даже в дополнительных предметах.

— Будут ещё два взрослых волшебника, — уточнил Кайнетт. — Возможно, три. Это минимум, но тем не менее, такого количества должно хватить при правильно составленном плане действий и должной подготовке.

— Даже так, не слишком ли это рискованно? Если даже не для нас, но для него уж точно — это я могу точно сказать, почти ничего не понимая в духах, одержимости и изгнаниях. Если сообщить директору…

— Директор в курсе, — ответила Грейнджер быстро. Непроизвольно коснулась шеи. — Он был перед Рождеством в лазарете, когда этот дух пытался нас убить. Часть учителей также всё знает.

— Они не собираются ничего делать, просто взять, да так всё и оставить? — изумилась Тейлор.

— Дамблдор намерен вмешаться до конца семестра, — поправил её маг, не уточняя деталей. Затем произнёс, прежде чем Тейлор задаст очевидный вопрос: — Однако мы ему в полной мере не доверяем, ведь во многом вся ситуация так сложилась именно из-за него. Учитель хочет спасти своего приятеля, я хочу с гарантией уничтожить этого духа, так что наши интересы полностью совпадают.

— То есть мы сейчас здесь, чтобы втайне подготовиться к изгнанию бесов из самого знаменитого мальчика волшебной Британии без ведома директора Дамблдора, авроров, Министерства магии, да и вообще всех тех, кому положено об этом знать? — оценила всю ситуацию Тейлор. Но по тону непонятно было, боится она или наоборот, вдохновлена таким размахом всей затеи.

— Отчасти. Данный дух, среди прочего, умеет читать мысли. И если он узнает о наших планах заранее, то всё сорвётся. То есть, сначала за следующие три дня Гермиона должна научиться хотя бы основам защиты от ментальной магии. После этого можно будет заняться подготовкой самого ритуала.

— А я? Я от чтения мыслей тоже защищаться пока не умею. Только читала кое-что, но этого явно не хватит.

— Ты пока не будешь знать самого важного. Ни дат, ни места, ни конкретных деталей всего плана. У тебя будут свои инструкции, — уточнил маг, слегка усмехнувшись.

— И какие же? Что я там вообще буду делать? Или даже это — секрет? — спросила Карин хмуро. Похоже её всё услышанное пока совсем не вдохновляло.

— Нет. Ритуал разбит на две части. Я изгоняю духа. Учитель в это время при поддержке взрослых удерживает его на месте. Ты страхуешь её на случай, если что-то пойдёт не по плану.

— Это ведь не какая-то игра в секретные общества или большой розыгрыш, верно? — негромко спросила Тейлор. — Это всё сейчас всерьёз… Как история с Блэком и до того с Локхартом, как нападение на Хогсмид и гибель того чиновника на турнире перед Рождеством. Вы собираетесь рисковать, на самом деле непонятным способом изгоняя какого-то злобного духа из другого волшебника… А если я скажу, что не хочу так рисковать? И вам не дам туда лезть.

— Мы не будем тебя осуждать, — ответила Грейнджер, положив руку ей на плечо. — Но отговорить нас уже не получится. Ты просто останешься тут, или завтра с утра поедешь домой, а потом как обычно вернешься в школу. Никто тебя не заставляет, я отлично понимаю, что это опасно и просто страшно.

— Однако мы найдем кого-нибудь на эту роль, — заметил маг. — Лавгуд, Эгберт, Росс или Макэвой. Время на подготовку есть пока, а для страховки нам необходим ещё один человек. Кто-нибудь да согласится. Есть Уизли как самый крайний вариант, но доводить до этого бы не хотелось. Опять же, твой долг, как ученицы…

— Джеймс, сейчас не время для этого, — строгим тоном перебила его Грейнджер.

— Я должен был напомнить, — он не выглядел обиженным или недовольным. Просто констатировал факт.

— У меня есть возможность подумать? — спросила Карин, переводя взгляд между ними.

— Этот вечер. Сегодня, в крайнем случае, завтра утром нужно определиться, — немного виновато ответила Грейнджер, кивнув на часы в гостиной.

— Тогда дайте мне немного времени, — попросила второкурсница, прежде чем выйти из комнаты.

— Это на удивление по-взрослому, — отметил маг, когда ведьма скрылась в спальне.

— А ты думал, она кинется вперёд, не задавая вопросов? — удивилась Грейнджер.

— В общем-то, да, — произнёс он. У Кайнетта были основания для такой точки зрения. Самое весомое из них — Начало Тейлор. Он бы сформулировал его как «Увлечение». Увлечение новым волшебным миром, новой ролью, изучением магии… оно помогало Карин в учёбе, позволяя отдавать силы на то, что её в данный момент интересует. Однако обратная сторона была в невозможности остановиться, порой, в излишней… увлечённости чем-то. Или кем-то. Хотя в данном случае осторожность пересилила этот естественный порыв. Похоже, тот древний артефакт действительно не ошибался с распределением учеников. — Так или иначе, думаю, она всё равно согласится.

— Ладно, пока отвлечемся от Карин и поговорим о другом. Ты в самом деле предполагаешь, что я за пару дней освою защиту от чтения мыслей?

— Ещё несколько месяцев назад и магия без катализатора казалась тебе недостижимой, — напомнил маг. Затем немного успокоил, сказав: — На самом деле, этот метод несколько проще, чем ты думаешь. Тем более что большую часть работы ты уже проделала, просто я не мог об этом сказать там, не рискуя. Уверен, если будем придерживаться расписания, то до понедельника успеем отработать всё необходимое и, может быть, даже приступим к основному ритуалу.

— Расписания?

— Да, вот оно, — маг извлек из открытого чемодана лист бумаги и протянул ей.

— Так, теория, тренировка, разбор… тут расписаны все сутки, но я не вижу времени на еду. И на сон.

— Вон там, 6 часов в субботу.

— Послезавтра?! — отчётливо изумилась ведьма.

— Магия позволяет обходить многие… ограничения, — пояснил Кайнетт, выставляя на стол несколько флаконов с зельями. Часть приготовили для них Юфемия и Райан. Часть, самые сложные, он создал сам. — Времени у нас больше нет, это — последняя возможность. Либо ты осваиваешь защиту до возвращения в школу, либо я провожу ритуал сам. Всё очень просто.

Ведьма понимала, что это, по сути, такой же ультиматум, какой получила Карин — либо делаешь то, в чём изрядно сомневаешься, либо уходишь, а дальше этим займутся без тебя. Понимала и что, скорее всего, она тоже на это согласится.

— Нет, ты всё ещё не понимаешь сути, — произнёс маг, медленно делая несколько шагов по гостиной. За окнами уже стемнело, пришлось задёрнуть шторы в гостиной и включить свет. Стоит признать, за несколько месяцев в окружении факелов, ламп и различных версий «Люмоса», от слишком ярких электрических ламп они успели несколько отвыкнуть.

Бледная Грейнджер сидела в кресле напротив, казалось, опасаясь лишний раз резко пошевелиться после очередной попытки работы с магией напрямую. Вернувшаяся к ним Тейлор пока не дала окончательного ответа, а просто заняла угол дивана, чтобы понаблюдать за их занятиями.

— Я делаю всё так, как ты и сказал, — заметила старшая ведьма тихо, пока слова давались ей с трудом.

— Нет, — возразил Кайнетт без тени сомнения. Затем начал объяснять: — Ты словно пытаешься направить магическую энергию перед собой, возвести из неё барьер, словно создаешь невербальное «Протего». Действуешь по указаниям к окклюменции — там рекомендуют возводить стену в своём разуме. А тут механизм совершенно иной. Тебе не требуется создавать щит. Ты вытесняешь поток потоком. Чужую магию — своей.

— Но если я не сконцентрирую магию для защиты, как я закроюсь от попадания заклятья?

— В том всё и дело. Нет необходимости закрываться, — наставительно произнёс маг, остановившись и сложив руки за спиной. — Когда ты попадаешь под действие заклинания, оказывающего прямой эффект на разум или тело — будь то усыпляющее, отвлекающее, вызывающее сыпь, рвоту, рост волос и так далее, оно действует не мгновенно. Сконцентрированной в луч или вспышку магической энергии требуются мгновения или даже секунды, чтобы преодолеть естественное магическое сопротивление и оказать действие. У многих мифических зверей, у тех же троллей или драконов, это сопротивление очень велико, так что их не берут даже огненные и режущие заклинания. У других, вроде оборотней, оно среднее — позволяет частично игнорировать оглушающие и парализующие чары, к примеру. У волшебников и ведьм, не имеющих близких нечеловеческих предков, оно достаточно низкое, но всё равно лучше, чем у обычных людей, — в этот момент он усмехнулся и произнёс, вытянув ладонь перед собой: — Однако у нас есть способ схитрить — если открыть магические каналы и запустить в теле циркуляцию энергии, «чужой» магии будет сложно зацепиться, произвести заложенное воздействие. Её просто сметёт потоком твоей собственной энергии. Разумеется, «Бомбарду» или «Инсендио» так не заблокируешь, разве что удастся ослабить их прямое действие. Однако «Петрификус», «Импедименту», «Соппоро» и подобные им удастся сбросить или свести их эффект к минимуму. «Легилименс», позволяющий читать мысли — тоже. Менталист просто не сможет создать устойчивую связь, не откроет твой разум.

— Тогда почему этот метод не в ходу? — задала Грейнджер очевидный вопрос. — Возможность закрыться даже от парализующих заклинаний дорого стоит, особенно для дуэлянтов или преступников, бегающих от авроров.

— Два очевидных минуса. Первый — требуется прямая работа с магическими каналами, что, как ты успела убедиться, очень тяжело и больно. Более того, если, как в нашем случае, ты не знаешь время и место нападения, то придётся всегда находиться в готовности без шанса заранее принять подходящие зелья, последствия можешь себе представить. Второе — расход энергии и напряжение. Постоянно держа каналы полностью открытыми, даже без трат энергии вовне, ты быстро доведешь себя до теплового удара и обморока, особенно без подготовки. То есть нужно или точно подгадывать момент вражеского удара заранее и использовать эту защиту за пару минут до возможной атаки, или успевать среагировать за доли секунды, когда заклинание только начало действовать, но ещё не произвело свой эффект — точно в момент попадания луча, к примеру, — склонив голову и о чём-то вспомнив, он уточнил: — Дюпре ведь объяснял тебе разницу между блоком и парированием в фехтовании?

— Да. В одном случае просто закрываешься от вражеского оружия своим, в другом — отводишь его в сторону встречным ударом.

— Полагаю, аналогия очевидна. То есть, нет необходимости мысленно выстраивать какой-то барьер, тем более против конкретного заклинания или даже противника, нужно просто «вхолостую» пропустить энергию через магические каналы, не направляя её на определённое воздействие, просто позволить ей течь — заранее или ровно в нужный момент. Открытие каналов без палочки тебе уже даётся заметно легче, так что это лишь вопрос практики.

— И болевого порога… — пробормотала Карин негромко. — Этими обезболивающими и противошоковыми зельями нельзя же каждый день напиваться в течение месяца или двух?

— Нет, — возразила Грейнджер негромко. — Настолько сильными — нет. Даже три раза в неделю для уроков было близко к предельной дозировке, а по несколько флаконов в день — такое убьёт за пару месяцев, то есть быстрее, чем любые одержимые. Но, я надеюсь, если до этого всё-таки дойдёт, я выдержу и так.

— Позже попробуем работу с магическими каналами без зелий, — «обнадёжил» её Кайнетт. — А пока, если ты теперь поняла принцип, не хочешь проверить его на практике? Это будет куда быстрее, а ты нагляднее увидишь свои ошибки.

— Мы вне закрытой территории, использование палочки обнаружит надзор, а у Министерства появится уйма вопросов к нам, — напомнила она.

— Как видишь, палочку я пока не доставал, — отметил маг очевидное, подойдя ближе, встал прямо напротив. — Есть способы обойтись и без неё. Итак, попробуешь?

— Да, — Грейнджер медленно кивнула. Затем сцепила руки так, что побелели пальцы, и резко бросила: — Давай!

— Встань, — приказал Кайнетт, глядя ей в глаза. Ведьма подскочила из кресла быстрее, чем сама это осознала. — Назови день рождения своего отца.

— Семнадцатое февраля пятьдесят второго года… что? — она скорее растерялась от того, что только что сделала, чем успела испугаться.

— Как видишь, всё ещё неудачно, — наставительно произнёс Кайнетт. — Тебе не стоит концентрировать энергию в одну точку, как с обычными заклинаниями, а наоборот, вообще не использовать её… — как ни в чём не бывало, дал он очередной совет.

— Что. Ты. Сделал? — медленно, выделяя каждое слово, произнесла ведьма, непроизвольно потянувшись левой рукой к шпаге. Мышцы всё ещё болели после упражнения, но она сейчас была готова потерпеть.

— Это что, было «Империо»? — испуганно прошептала Тейлор, пытаясь извлечь из кармана волшебную палочку.

— Всего лишь обычный гипноз, — небрежно отмахнулся Кайнетт. Сейчас детали не слишком-то важны. — Тот же трюк, который используют в своих фокусах иллюзионисты и гадалки, просто ещё усиленный магией. По силе сравним с не самым лучшим «Конфундусом», не более того.

— Неужели? — не убирая руки от оружия и не отводя взгляда, уточнила Грейнджер.

— Это слабая магия. Можно убедить совершить кого-нибудь то, что он и сам бы сделал без особых возражений. Но я не могу заставить тебя выпрыгнуть из окна, убить человека или раздеться прямо здесь. В этом главное отличие от «Империо» — оно, если наложено умело, обходит психологические барьеры и даже инстинкты человека или другого живого существа. А гипноз, как и «Конфундус», всего лишь немного подталкивает, а не тащит жертву против воли, — объяснил он, не уточняя деталей. Про то, что внушение может быть разной силы, к примеру. И разница между «подталкивать» и «тащить силой» порой бывает практически незаметна, особенно у людей неуравновешенных. Однако не всё сразу, пока и показанного более чем достаточно.

— Ты когда-нибудь использовал его на мне? — это прозвучало чуть менее холодно, но всё ещё с недоверием и угрозой.

— Один раз, полтора года назад, — маг не видел смысла врать в данном случае. Наоборот, он демонстрировал доверие, говоря правду. — Тот семичасовой опыт с маховиком. Требовалось сначала заставить тебя уснуть, чтобы хотя бы немного сбить жар и облегчить прочие последствия истощения. А чар сна я тогда ещё не выучил, пришлось обходиться тем, что умею.

— И только один раз? — уточнила она, явно пытаясь вспомнить упомянутый случай. Однако подробности того вечера запомнились очень смутно.

— Мне нет смысла врать. К тому же я не самоубийца. Я ничуть не сомневался, что рано или поздно ты освоишь и окклюменцию, и магическую защиту, и манипуляции с памятью. И однажды получить вызов на дуэль до смерти за что-то, сделанное десять или пятнадцать лет назад — оно того не стоит, — ответил маг, демонстративно пожав плечами. Затем уточнил: — Есть и иные способы заводить себе врагов.

— На удивление… прагматичный подход, Джеймс. И я ценю, что ты настолько веришь в мои силы. Что ж, тогда, — Грейнджер медленно опустилась в кресло и вновь сцепила ладони в замок на коленях. — Попробуем ещё раз?

— Одну секунду, — попросила Тейлор, поднимаясь на ноги. — Гермиона, я всё решила. Я с тобой. Так что остаюсь здесь.

— Спасибо, я ценю твоё доверие, — искренне произнесла та. — Но всё-таки, что тебя вдруг подтолкнуло, если не секрет?

— Я тебя с ним наедине тут не оставлю! — выпалила Карин, кивнув на Мерфи. — Во всяком случае, до тех пор, пока ты не научишься этой самой магической защите как следует. Чтобы такие вот фокусы больше не действовали.

— В таком случае, бери, — усмехнувшись, маг извлек из чемодана небольшую тетрадь и протянул ей. Комментировать последнюю фразу он не стал.

— Что это? — подозрительно уточнила второкурсница.

— Твои инструкции. Времени мало у нас всех, потому чем раньше ты всё это освоишь и выучишь, тем лучше. Конкретные детали обсудим позже, когда уже появится общее понимание. Пока хотя бы прочти всё и составь вопросы. А теперь, — маг вновь повернулся к Грейнджер.

— Продолжим? — произнесла та. Без страха или отвращения, она уже смирилась с тем, что это необходимо. Даже если раз за разом приходится причинять себе боль собственной же магией.

— Продолжим. Только, оставь пока зелье, — уточнил он, указав на флаконы на столе. — Часам к двум ночи действие последней порции закончится, и потом раз-другой попробуем поработать без него. Хотя бы просто оценить, какой будет эффект.

Ранним утром в субботу маг вернулся к съемной квартире в Энфилде. Время, выделенное детям на минимально необходимый отдых, он потратил с пользой. Кайнетт заранее смирился с тем, что заработать на этих каникулах не удастся, и его обязательства перед «Семьёй» переносятся на лето, увеличившись при этом в три раза за пропущенные сроки. Однако сейчас решение проблемы так называемого «Лорда» было важнее, чтобы отвлекаться на что-то иное. Поэтому несколько часов, свободных от занятий, он потратил на то, чтобы с помощью Лливелина добраться до центра города и встретиться с Люпином и Блэком — им требовалось обсудить будущую операцию.

По основному плану именно они возьмут на себя основную нагрузку будущего ритуала, появившись в школе на вполне легальных основаниях во время очередного раунда турнира. Однако тут ещё оставались сложности — решающее заседание по вопросу снятия обвинений с Сириуса Блэка, четвёртое и последнее, пройдёт в начале мая. Если вердикт суд вынесет не в его пользу, начнутся апелляции, обжалования, и всё это затянется как минимум до лета без возможности Блэку легально появиться в магическом мире. В этом случае в ход придётся пустить резервный план, и вместо него привлечь к делу Тонкс, заодно раскрыв ей часть информации — всё-таки им требовалось самое меньшее пять человек, а других кандидатов не так уж много. Оба бывших «мародёра» утверждали, что Нимфадора их поддержит, однако даже в лучшем случае у неё почти не останется времени на приготовления. Да и с прикрытием в этом варианте всё будет намного сложнее. От этой части плана и Сириус тоже не пришел в восторг, однако уговорить его удалось.

Времени у них было немного, только чтобы обсудить основные моменты ритуала и подготовки к нему, однако стоит признать, оба волшебника действительно выделялись талантом в своём поколении, так что репутацию их четвёрка имела вполне заслуженную. Лишнего им разъяснять не требовалось. Кайнетт даже думал, не стоило ли поставить в центр ритуала одного из взрослых, однако в итоге он от этой идеи отказался. Да, и Люпин, и Блэк не были новичками, имели боевой опыт, в той или иной мере владели и невербальной магией, и даже ограниченно могли работать без катализатора. Однако, во-первых, их пришлось бы не учить с нуля, а переучивать, что намного сложнее, особенно без возможности общаться иначе, чем через артефакты связи. А во-вторых, маг хотел извлечь максимум пользы из возникшего кризиса и передать Грейнджер больше знаний и умений, которые пригодятся в будущем их группе и ему лично. Обучать её подобным вещам он собирался позже, через год-другой, однако стоило пользоваться случаем.

Приказав Лливелину вернуться к охране, Кайнетт пересёк почти пустой двор и поднялся на нужный этаж. Охранный барьер на двери никто не потревожил, потому он спокойно вошел внутрь. Пересек пустой коридор, остановился на мгновение, оглядывая беспорядок. На столе разложен большой лист с рисунком сложного магического круга, рядом несколько тетрадей и свитков пергамента — пояснения, расчёты, составленные Лавгуд таблицы и схемы, с полдюжины книг. Там же среди листов блестят несколько кристаллов кварца — накопители магии, подготовленные самим Кайнеттом, а также Россом. Работа Ирвина пока выходила довольно грубоватой, практики у него ещё мало, однако камней потребуется много, и пренебрегать нельзя ничем.

Взяв с полки небольшой флакон, маг практически проглотил тонизирующий эликсир, не почувствовав вкуса. Затем вновь взглянул на общую схему магического круга. Прошлым вечером в перерывах между тренировками магического сопротивления он всё-таки начал объяснять Грейнджер ритуал и отдельно её будущую роль. Несмотря на высокую нагрузку и все сложности, темп ведьма взяла неплохой, есть все шансы, что она за оставшиеся пару дней хотя бы как-то освоит защиту, и случайной утечки информации при неудачно перехваченном взгляде можно будет не бояться. Да и в будущем это тоже пригодится.

— Мерфи? Ты вообще не ложился спать?

— Нет, — ответил он, неторопливо обернувшись на голос. — Не было времени.

Пожалуй, Кайнетт поторопился, похвалив успехи Грейнджер. Выглядела ведьма далеко не лучшим образом. Она проснулась вовремя, оделась, ничего не забыв, однако волосы, небрежно стянутые в хвост, были спутанными и растрепанными сильнее, чем обычно, под глазами темнели круги, а судя по цвету лица, не обошлось без поднявшейся температуры. Сейчас ведьма выглядела лет на восемнадцать, и это был бы совсем не комплимент. Дождавшись, пока она неуверенными шагами доберется до полки с зельями и сделает глоток «спортивной» настойки, снимающей жар и боль в мышцах, маг спросил:

— Продолжим с того, где вчера остановились?

— Сначала завтрак, — заявила она вдруг, уже более решительно направившись на кухню к холодильнику.

— У нас нет времени…

— От одного пропущенного часа никто не умрёт, — бросила она, не оборачиваясь. Вздохнула, глядя на пустые полки, и добавила: — Я хочу хоть ненадолго почувствовать себя нормальным человеком, а не приложением к своей волшебной палочке… или магическим каналам, в нашем случае.

— Здесь в любом случае ничего нет, — заметил маг, недовольно поморщившись. Откуда вдруг взялись эти капризы? Или взятый им темп, в самом деле, оказался слишком высок?

— Когда мы подъезжали, я видела внизу на углу небольшой магазин. Посуда тут есть, плита тоже, — она обвела рукой кухню, а затем вдруг спросила, развернувшись: — Ты умеешь готовить, Джеймс?

— Никогда не видел необходимости научиться, — ответил маг чистую правду. За него это всегда делали другие.

— Карин в этом тоже полный ноль… Даже забавно, — заметила Грейнджер, чему-то улыбаясь.

— Что тут смешного?

— Обычно всё время кажется, что мы одного возраста или ты даже старше. Но в такие моменты я всё-таки вспоминаю, что тебе всего тринадцать, — взмахнув рукой, она уже более бодрыми шагами направилась в коридор. Заметила на ходу: — Ладно, всё придётся делать самой, хотя насколько я знаю, это обязанность учеников, а не наоборот. Так и быть, сегодня сделаем исключение, цените это. Я скоро вернусь.

— Подожди, — маг был вынужден смириться с неизбежным, — я сниму барьер на двери.

— Барьер? Хотя да, постоянная бдительность, этого следовало ожидать.

— Ну что, стоило оно того? — со скрытой гордостью поинтересовалась ведьма, успевая работать вилкой. Поскольку столовой в этой квартире не было, а все столы в гостиной уже заняты схемами и тетрадями, завтракать пришлось на кухне.

— Не вижу разницы, — ответил маг без особого интереса, однако есть тоже не прекратил. Омлет с беконом и тостами, нехитрая еда, самые простые ингредиенты, ничего особенного… Но раз они всё равно потеряют время, то какой смысл ему отказываться?

— Оно стоило того, — сама оценила свои старания Грейнджер.

— Как скажете, учитель, — отозвался Кайнетт не без сарказма. Он решил, что всё-таки понял причины её поведения. Всего лишь психологическая привязанность. Даже если определенные чары и зелья позволяют магам или волшебникам по несколько дней успешно обходиться без еды и сна, она ещё просто не готова отказаться от столь привычных вещей, и несмотря на весь фанатизм в учёбе, раньше просто не возникало подобных ситуаций. С его точки зрения это выглядело по-детски. Но, видимо, некоторые слабости пока придётся прощать.

— Чуть меньше иронии в тоне, а то её сейчас можно намазывать на хлеб… — заметила ведьма, добавив строгости в голос. — Но вообще, это всё очень странно, конечно. Я не думала, что когда-нибудь окажусь в такой ситуации, — добавила ведьма, кивнув в сторону разложенных в гостиной листов и свитков. — Уж точно не до того, как закончу школу. А то что-то слишком много стало от меня зависеть.

— Поверь, я тоже никогда не предполагал, что окажусь в таком месте и в такой компании, — ответил маг искренне. — Скорее я считал, что это в принципе невозможно.

— Почему? — удивилась Грейнджер. — Маловероятно, не спорю, но «невозможно»?

— Я презирал таких, как ты. Как Тейлор. Считал бесполезными. И подумать, что я когда-нибудь буду что-то делать вместе с вами, было именно что «невозможно», — сказал Кайнетт правду. Не под влиянием момента, а вполне намеренно. Ему хотелось ещё раз проверить, как далеко она будет готова зайти и ради своих целей и с чем смириться.

— Но ты сейчас здесь, — медленно произнесла ведьма, обведя рукой квартиру. Убегать, хлопать дверью или устраивать истерику от таких откровений она пока не спешила. Либо хотела сначала выслушать всё до конца. Либо давно что-то подобное подозревала и сама. — А значит, что-то изменилось?

— Магическая Британия оказалась не совсем той, к которой меня готовили. И я вынужден признать, что здесь и сейчас талант и усердие значат больше, чем родословная, — сформулировал маг своё мнение. Он не собирался отступать от своих взглядов и взглядов своей семьи — в рамках системы, созданной в Ассоциации магии, количество поколений и вложенные в создание фамильного герба силы определяли преимущество той или иной семьи. Однако сейчас он находится далеко от Ассоциации. И если собирается добиться успеха в этом магическом сообществе, требуется принять иные правила. Хотя бы до того момента, когда он сможет играть по старым.

— «Здесь и сейчас»? — уточнила Грейнджер.

— Есть способы увеличить силу семьи волшебников на протяжении множества поколений, — ответил Арчибальд. Пускай в этом мире не дошли до создания гербов, поскольку в них не было столь же острой необходимости, однако эксперименты по «выведению» более сильных волшебников в своё время проводились. Правда далеко не продвинулись, и всё, что ему удалось найти по данной теме, выглядело примитивно на фоне системы подбора пар для усиления потомства, созданной в Часовой башне. — Сложные, требующие множества условий, но они есть. Однако, как я теперь понимаю, после принятия Статута они почти полностью вышли из моды, когда отпала неотложная необходимость. У нас в семье считалось, что старые рода Британии придерживаются этих традиций. Либо меня убеждали в этом.

— Так вот откуда твоё отношение к чистокровным в школе, — воскликнула она, наконец получив ответ на давно интересовавший вопрос. — Но тогда… Выходит, тебе пришлось бы куда легче, если бы Малфой, Гринграсс, Селвин… Рон, Джинни, Невилл, Ирвин, Галахад и остальные оказались такими же, как ты? Обучавшимися с пяти лет, уже владеющими собственными и фамильными заклинаниями, умеющими ещё на первом курсе собрать нужный артефакт.

— Да. Мне было бы легче, — не стал отрицать Кайнетт. С не самыми впечатляющими возможностями Мерфи вписаться в такую систему было бы непросто. Но она была бы ему хорошо знакома. — Или, как минимум, привычнее к тому, чего я ожидал и к чему меня готовили.

— Это очень многое объясняет. Да, многое, — Грейнджер кивнула сама себе. — Знаешь, не стану скрывать — вряд ли мне понравился бы такой магический мир, — добавила она. То, чем она занималась последние месяцы, было тяжело, выматывающе, очень часто хотелось всё бросить, и она почти заставляла себя возвращаться к упражнениям и урокам. Но её ситуация была особенной — едва ли многим ученикам Хогвартса в школьные годы приходилось раз за разом иметь дело с приспешниками очередного «тёмного лорда» и даже с ним самим. То есть, она вынуждена была браться за всё, что сможет помочь. Но если бы подобные уроки были нормальным явлением в школе, она бы стала намного более опасным и непредсказуемым местом, чем уже есть сейчас. И то, что она сама перестала бы выделяться среди десятков таких же продвинутых учеников, тут совсем не при чём. — Но в любом случае — не судьба.

— Да, не судьба. С другой стороны, общество, где силу мага определяет в первую очередь его талант и количество приложенных усилий, имеет свои перспективы, — Кайнетт усмехнулся, вспомнив всю цепь событий, приведшую его сюда. И работу некоего студента Вельвета, с которой всё началось. Там этот наивный бездарь ведь продвигал именно такие идеи. А теперь сам профессор Арчибальд, не поморщившись, произносит подобное вслух. — Правда, сначала нам нужно устранить одну проблему, из-за которой это общество может исчезнуть.

— Да, сущая мелочь…

— Доброе утро, — невнятно пробормотала Тейлор, появляясь из коридора. Второкурсница успела одеться и даже взяла с собой рабочую тетрадь, но явно ещё практически не проснулась. Затем она замерла, увидев остальных за завтраком. — О!

— Садись, Карин, тебе тоже осталось, — пригласила её Грейнджер, махнув рукой.

— С-сейчас! — проснувшись окончательно, Тейлор взглянула в зеркало на стене коридора, ужаснулась тому, что короткие волосы стоят почти дыбом, бросила тетрадь на диван и убежала в спальню.

— Кстати, а что ты ей вообще поручил? — уточнила гриффиндорка. — Вчера не было даже времени спросить.

— Она будет тебя страховать, на случай, если не справишься с кругом. Всего лишь предосторожность. При самом удачном стечении обстоятельств ей вообще вмешиваться не потребуется. Но помощь не помешает, всё-таки ты первый раз будешь контролировать столь сложный ритуал.

— Ладно, тут уж тебе виднее. Потом посмотрю, что там, главное только не забыть.

Утро понедельника наступило быстро. Поезд в школу отбывал в одиннадцать, до приезда такси нужно было привести себя в порядок и сложить все свои вещи. Даже один свиток с магическим кругом или учебник по ритуалам и рунам, забытый на съёмной квартире в Лондоне, вполне тянул бы на нарушение Статута с неизбежным разбирательством и последующим наказанием. Несмотря на тяжелые и выматывающие тренировки, большой объём новой информации, которую потребуется запомнить наизусть, несколько не самых приятных откровений от своего ученика — всё равно Гермиона считала, что эти каникулы ей запомнятся как что-то интересное и необычное. Даже учитывая причины, из-за которых они оказались здесь, всё равно изучение редких и опасных заклинаний в узком кругу, в тайне ото всех… это звучало как настоящие приключение. А возможно когда-то именно из-за тяги к подобным вещам она оказалась на Гриффиндоре, а не на Рейвенкло. И хотя последние несколько лет в школе обеспечили её «приключениями» с большим запасом на годы вперёд, всё равно вот такие, не включающие обязательного смертельного риска, авантюры до сих пор сохранили для неё свою привлекательность, пускай вслух она бы в этом никогда и не призналась.

Карин собралась раньше неё и уже ждала в гостиной, поставив чемодан у кресла. Рядом оказался и Мерфи, тоже пока оставивший свой багаж у стены. Гермиона поставила собственный чемодан на диване и решила, что стоит что-нибудь сказать, подвести итоги:

— Что ж, я думаю, всё, что планировали, мы за эти три дня успели сделать. Теперь останется только повторять пройденный материал уже в школе.

— Полагаю, месяца на это вполне хватит, — вроде бы без лишней мысли произнёс Кайнетт, переводя взгляд между ведьмами.

— Месяца? — уточнила Тейлор.

— Да, всё запланировано на предпоследний тур, это будет середина мая, — подтвердил он. — Все свои действия успеешь выучить наизусть.

— Постой, — вдруг спохватилась Грейнджер. — Она же…

— Да всё в порядке, — заверил её маг. Затем спросил, глядя Тейлор в глаза: — Ведь так?

— Всё в порядке, — заторможено ответила та, без выражения глядя перед собой.

— Видишь. А теперь дай мне несколько минут, нужно кое-что поправить.

— Что ты сделал? — спросила Грейнджер устало. Появившееся с утра хорошее настроение, улетучилось почти мгновенно, сменившись каким-то равнодушием. Возможно, чего-то подобного она на самом деле ждала вновь? Сейчас даже угрозы в голосе не прозвучало и к спрятанной под курткой палочке она не тянулась.

— Изменяю её воспоминания, — ответил Кайнетт, отвлекаясь на пару секунд. Затем, через минуту молчания продолжил: — Тейлор видела слишком много. Эти несколько дней она запомнит, но без конкретных деталей — что именно мы готовим, а также когда, с кем и сколько человек во всё это уже втянуто.

— Ты мог ещё до отъезда предупредить меня, что произносить при ней, а что — нет, — произнесла Грейнджер, но даже без особой злости. Возможно сказывался недостаток сна и большая нагрузка, но она не реагировала так яростно, как в подобной ситуации должна была.

— Этого было бы недостаточно. Если тот «лорд» хоть что-то понимает в магии духов, того, что он мог бы увидеть в её воспоминаниях, вполне хватит, чтобы насторожиться и нанести удар первым, не дожидаясь наших действий. Так что ясно она из всех наших уроков запомнит лишь то, что касается её собственной роли и моих инструкций. Всё остальное — вспомнит через месяц по моей команде.

— Это жестоко, ты так не считаешь? — всё-таки спросила Грейнджер. — Сначала пригласить её сюда, а потом стереть часть памяти.

— Не стереть, это не «Обливейт», — заметил маг педантично. — Лишь прикрыть на время достоверными фальшивками или размыть в нужных местах. Это легко обратимо — чем меньше изменения, тем убедительнее они держатся, но и тем легче снимаются при необходимости. И нет, это не жестоко, это — вынужденная мера для её же пользы. Обучить её за оставшееся время я бы не успел, а теперь случайный ментальный контакт не покажет ничего, что подвергло бы риску весь план и её собственную жизнь. Как справедливо заметила Карин, мы не играем в тайное общество. Слишком многое стоит на кону. Жизнь твоего «друга» — в том числе.

— Карин тоже моя подруга.

— Тем выше необходимость защитить её от излишнего внимания врага. Кроме того, если он решит проверить её мысли, то узнает, что мы втроём что-то планируем на первую неделю июня, как и наш директор. На финал турнира. Кроме того, я бы рекомендовал довести эту информацию и до младшего Уизли, — усмехнувшись, маг уточнил: — Лучше «под большим секретом хорошему другу», он ведь в общих чертах уже знает, что мы планируем как-то спасать Поттера от «проклятья». И пускай они с Реддлом не общаются, но постоянно на уроках находятся рядом, и этот «лорд» может проверять его мысли время от времени, просто из предосторожности.

— Предлагаешь просто использовать Рона? — возмутилась Грейнджер. Но тоже далеко не так сильно, как могла бы ещё недавно.

— Ему пока ничего не угрожает. Как и Тейлор.

— Даже если и так… Ты понимаешь, что со стороны сейчас выглядишь ничуть не лучше директора, который скрывал от нас и, самое главное, от Гарри «некоторые мелочи»? — попыталась всё-таки возразить она.

— Мне кажется, тебе уже стоило понять, что мир магии — не милый и безобидный. Здесь убивают, манипулируют и предают. Так же, как и в обычном мире, просто возможностей намного больше, — добавил маг, пожимая плечами. Затем отошел в сторону, оставив Тейлор стоять, глядя в пространство. — Ты спасаешь друга. Я — сохраняю секреты своей семьи. Мы оба пытаемся предотвратить новую войну. Я знаю, как далеко готов зайти ради этого. А ты?

— Надеюсь, что не представится случая узнать. Но это всё философия, — ведьма взглянула на часы. — А у нас машина через несколько минут. Если Карин и там будет так себя вести…

— Она очнётся минуты через две-три. Разумеется, ты можешь сразу ей всё объяснить, как есть, это твоё право. Но я всё-таки прошу этого не делать.

Грейнджер промолчала. Соблазн поступить назло и исправить «несправедливость» был велик. Сразу рассказать Карин обо всём, что сейчас произошло. Но она промолчала. Только задумалась обо всём, что узнала о своём ученике (его ещё можно так называть?) за эти несколько дней, и о других его способностях. Невидимость, подчинение чужой воли, манипуляция памятью… А ведь всё это — вполне доступно любому достаточно усердному студенту Хогвартса курсу к шестому, или даже раньше. И если Джеймс подчёркнуто не заинтересован в однокурсницах и даже девушках постарше, вряд ли то же самое можно сказать обо всех мальчишках в школе, а их там сейчас самое меньшее сотни три (и в этом плане Слизерин или Гриффиндор — нет особой разницы). И ещё не известно, сохранит ли сам Мерфи своё «благородство» через два-три года. Что уж говорить об остальных. В который уже раз она подумала, что в своё время согласиться на учёбу в Хогвартсе — было не самой лучшей идеей. А ещё, может быть, тренировки сопротивления к магии, и отдельно к чтению и контролю мыслей, могут ей крайне пригодиться в следующие три года и позже.

— Заняться сопротивлением магии было стоящей идеей, — повторила она вслух.

— Разумеется. Даже в наше время гибель по вине собственного ученика — далеко не самая редкая причина смерти волшебников. Потому расслабляться и почивать на лаврах никогда не стоит. Даже в твоих любимых фильмах это произошло дважды, не так ли?

— Да уж, очень убедительный аргумент.

— Хогвартс, Хогвартс, наш любимый Хогвартс… — невесело пробормотал Сириус Блэк, припомнив слова из школьного гимна. Впереди уже возвышались знакомые башни и стены, до замка оставалось пройти совсем немного.

— Что-то настрой у тебя больно похоронный, — заметил идущий рядом Люпин.

— Я до сих пор не уверен, что мы верно поступили, ввязавшись во всё это. Директор наш, может, далеко не святой, но никто, даже на стороне врага, не будет отрицать, что у него есть и знания, и опыт, и ресурсы. Подходящие люди есть, в конце концов. А что мы знаем про этого «профессора» и его квалификацию? Ну, кроме того, что он не стесняется использовать в своих планах детей, — разведя руками, он добавил: — Нет, конечно я видел все расчёты, и это, вроде бы, должно сработать, но уверенности у меня нет совсем.

— Сейчас уже поздно отступать и прятаться в кусты — если уйдём, вся подготовка пойдет насмарку, — оборотень для выразительности кивнул на заросли дрока вдоль дороги. Май в Шотландии выдался тёплым, и всё вокруг цвело и зеленело, словно для контраста с их мрачным настроем. — Всё, что мы нашли и собрали для ритуала, окажется бесполезным. А с них ещё и станется попытаться всё провернуть даже без нас…

— Я знаю, знаю, — отмахнулся тот с недовольным видом. — Просто неспокойно. Всё слишком торопливо, на ходу, почти без запасных вариантов. Любая ошибка слишком дорого всем обойдётся. И нам тоже, но в первую очередь — Гарри.

— Бродяга, я тебя не узнаю. Ты же вечно первый нас втравливал во всё, давай скажем честно, — после паузы заметил Люпин. — А тут вдруг откуда такая осторожность-то проснулась? Или это уже старость?

— У меня было время подумать, сам понимаешь, — ответил Блэк серьёзно. — Там всё равно заняться больше нечем. В том числе успел подумать о том, сколько наших планов в своё время сорвалось только потому, что мы даже не пытались рассчитать всё наперёд, а решили, что всё равно видно будет, на месте разберёмся. И сейчас как раз такой случай.

— Ворчишь, будто тебе уже за сотню…

— А ты так веришь в то, что у нас получится? Наш вечно осторожный староста Люпин? — воскликнул Сириус, на ходу взмахнув рукой. Если уж вспоминать прошлое, ему тоже было, что сказать.

— Тоже было время подумать, знаешь ли. И обо всём происходящем в том числе, — ответил Римус, лишь пожав плечами. — Сейчас это — лучший вариант, что есть. И не потому что я так уж доверяю тому профессору. Однако директора враг знает, и нападения с его стороны постоянно ждёт, это факт. А вот от других школьников, да ещё настолько его младше — нет, ведь что они могут сделать-то? И именно в этом наш шанс. Да и в любом случае, теперь уже поздно убегать. Нас ждут. Мы не можем всё бросить, — повторил он.

— Да знаю я…

Бывшие «мародёры» появились в Хогсмиде около десяти утра — за несколько часов до начала предпоследнего раунда турнира трёх школ. По расписанию прибывали гости с континента, учитывая все сложности с официальными порталами, однако британцы аппарировали в окрестности Хогвартса в удобное для себя время. И с точки зрения посторонних не было ничего слишком странного в желании недавнего преступника посетить свою школу уже безо всякой опаски, как честному человеку, которому не нужно скрываться от авроров и бояться каждой тени.

Оправдали Сириуса меньше десяти дней назад, и это был первый его визит в магический мир в новом статусе законопослушного волшебника. При этом ещё две недели назад казалось, что путь к свободе ему, прямо скажем, не гарантирован — как ни посмотри, за Блэком числился и побег, и сопротивление задержанию, и нападение на несовершеннолетних, а влияние пожирателя смерти тут лишь смягчающее обстоятельство, не более. Впрочем, помимо нанятых адвокатов во многом оправдательному приговору поспособствовал Барти Крауч-старший, приложивший все усилия и даже публично признавший «некоторую поспешность» судебных решений послевоенного периода. Хотя на взгляд Сириуса, едва ли бывший глава отдела правопорядка так уж искренне жалел о вынесенных с его подачи приговорах, куда вероятнее, что Крауч просто пытался хотя бы так успокоить немного собственную совесть. В конце концов, если можно верить словам Барти-младшего, именно отец втайне ото всех освободил его из тюрьмы, а потом дюжину лет спустя не смог обеспечить должную охрану… что в итоге привело сначала к сражению у школы, а после и к штурму Хогсмида, где погибли люди. На этом фоне оправдание одного невиновного — утешение слабое, но, видимо, старший Крауч был рад и такому шансу немного оправдаться в собственных глазах. В итоге побег и все преступления после него Блэку зачли в счёт проведённого среди дементоров срока, сняв обвинения и отозвав розыскные листы.

Хотя, само собой, тяжбы в суде пока были ещё очень далеки от завершения. Пусть и с большой неохотой, но Сириус, как и обещал когда-то, выдвинул претензии на восстановление статуса главы семьи Блэк. Однако тут всё оказалось намного сложнее. Оставленное завещание было совершенно однозначно и прямолинейно в отношении изгнанников вроде него и Андромеды, а сам Сириус хотел как можно меньше поступаться вновь обретенной свободой. Да, одни условия оказались ему совершенно безразличны и не вызывали вопросов, с другими он был готов смириться, как с небольшим неизбежным злом, но вот некоторые собирался оспаривать столько, сколько вообще возможно. Необходимость брака, причём удовлетворяющего выдвинутым семьёй требованиям — в самую первую очередь. К тому же, если Белла не могла больше ни на что влиять из тюрьмы, а Андромеда и Нимфадора на фамилию Блэк претендовать не собирались, в любой момент могли вмешаться Малфои. Например, если Люциус вдруг решит, что пускай статус наследника Блэков сейчас и не нужен Драко, но вот его потомкам может и пригодиться на всякий случай, так почему бы не приложить немного усилий и не потратить малую толику средств ради будущего семьи, раз выдался столь удачный момент?

— Похоже, там все носятся с подготовкой к состязанию, и много народу мы не встретим, — заметил Люпин, когда они подошли ко входу в замок. Затем кивнул на возвышающиеся в стороне полукругом трибуны, рядом с которыми под пеленой тумана скрывалось нечто массивное и пока непонятное — очевидно, будущая арена для испытаний.

— Это только плюс, — отозвался Блэк, прежде чем толкнуть массивные двери.

Первой, кого они увидели в холле, оказалась куда-то спешащая профессор Спраут. Когда она обернулась на звук, Люпин вежливо поздоровался первым:

— Доброе утро, мэм.

— Римус? Сириус? — та искренне удивилась, замерев на месте. Затем быстро сказала, внимательно разглядывая Блэка: — Вот уж не ожидала снова увидеть тебя здесь живым и здоровым после всего.

— Спасибо, профессор. Я вот как с делами закончил, решил прийти, за крестника сегодня поболеть с трибун…

— Понятно. Но до начала ещё больше трёх часов. Если хотите поговорить с ним пока, я сейчас попрошу кого-нибудь отвести… — засуетилась она.

— Профессор, ну что же мы, сами дорогу в нашу башню не найдём? — спросил Римус, помахав рукой. — Не стоит так волноваться.

— К тому же перед этим мы хотели заглянуть к мистеру Филчу, — добавил Блэк. — Он же здесь ещё работает?

— Да, конечно. Но с чего это вдруг столь странное желание?

— Извиниться хотел, — опустив взгляд, ответил Сириус. — Дураком раньше был, а проблем-то мы ему доставили — море. Теперь вот стыдно.

— Похвально, — с некоторым сомнением оценила декан Хаффлпафа. Затем указала в сторону нужного коридора и добавила: — Он должен быть у себя, насколько я знаю, если каких-нибудь отработок не скопилось. Дорогу вы знаете?

— Да, спасибо, профессор, — поблагодарил Люпин, между делом оглядев нескольких школьников, изучающих Блэка. Судя по форме, двое среди них были иностранцами. Впрочем, судебный процесс по оправданию Сириуса регулярно освещался в газетах, там встречались и фото с заседаний Визенгамота. — Мы пойдём тогда, времени до начала и впрямь осталось немного.

— Итак, на данный момент у нас сплошные проблемы, — оценил Кайнетт, делая несколько шагов мимо дверей класса, туда и обратно. До начала состязаний осталось меньше двух часов, до контрольного времени и вовсе — минут десять, а план уже сейчас приходилось на ходу корректировать, задействуя резервные варианты.

— Я всегда думал, что старик лучше следит за своим хламом, — отозвался стоящий у стены Блэк. — Если бы смогли вернуть нашу карту, проблем с отслеживанием кого угодно не было бы в принципе.

— Но вы не смогли, — негромко заметил маг. Первоначальная идея звучала неплохо — как выяснилось, эта неугомонная четвёрка ещё в школьные годы успела создать карту замка, отслеживающую местонахождение и перемещение всех его обитателей. По крайней мере, тех, кто специально не защищается магией от поисковых чар. С таким артефактом контролировать Реддла было бы намного проще, однако карту, почти двадцать лет назад конфискованную сквибом-уборщиком, кто-то ухитрился украсть, и вернуть её себе бывшие хозяева не смогли. Только зря тратили время и перед ним распинались об искреннем раскаянии в былых грехах, которое позволило бы им забрать небольшой «сувенир» в память о школьных годах. Карта и сама по себе была потенциальным источником проблем, но ей можно будет заняться позже.

— Тонкс тоже сегодня назначили охранять стадион, в замке нам она не поможет, — напомнил Люпин.

— И мы вынуждены полагаться на запасной план, — подвёл итог Кайнетт. Посмотрел на Грейнджер, сидящую в углу с магическим зеркалом в руках. Выглядела она напряженной, но решимость закончить всё сегодня перевешивала страх, насколько можно судить. Прошедший месяц дался ей нелегко — не считая всей подготовки и тренировок, насколько маг знал, ей дважды пришлось прибегать к магической защите, чтобы не дать оказавшемуся рядом «Поттеру» и шанса заглянуть в свой разум. Оба раза всё ещё дались тяжело, но отступать она пока ещё была не готова.

— Он сейчас в гостиной вместе со всеми, — заметив его взгляд, быстро произнесла ведьма. Именно ей пришлось отслеживать перемещение цели по замку с помощью артефакта — второй, связанный с ним, по очереди передавали друг другу близнецы Уизли, которых убедили в том, что Грейнджер хочет устроить какой-то хитрый розыгрыш «приятелю» за всё его поведение. — И минут через пять весь факультет отправится в Большой зал на обед.

— Остаётся ждать, — произнёс маг, на всякий случай ещё раз перепроверяя все приготовления.

Этот пустой класс на четвёртом этаже они заняли ещё утром, закрыв двери и окна, для верности Арчибальд установил барьер, который создавал иллюзию пустой пыльной комнаты, забитой хламом. На самом деле вся лишняя мебель сразу же была сдвинута к стенам, а тщательно очищенный от пыли и грязи каменный пол теперь занимал нанесенный белой краской магический круг. Структура его оказалась крайне сложной, включая вписанный внутрь треугольник и три малых круга в его углах, несколько замкнутых контуров внутри, усиленных рунами, глифами и строками заклинаний на латыни. Во множестве узлов схемы поблескивали расположенные на линиях накопители и фокусировщики: кристаллы кварца, металлические заготовки, даже несколько драгоценных и полудрагоценных камней. С последними, ожидаемо, пришлось сложнее всего: пару самых дешевых маг достал сам, ещё несколько добыл или где-то перекупил Блэк, оставшиеся — плата от Эгберт за учёбу, за два курса и ещё авансом минимум на год вперёд. Он ведь всё равно собирался учить талантливую полукровку, а так между ними больше не будет стоять вопрос цены, раз уж она может распоряжаться деньгами…

Рядом с главной окружностью почти в центре круга, отделенной несколькими рядами символов, над полом возвышалась небольшая подставка с чем-то, занавешенным темной тканью.

В стороне на двух старых столах словно было устроено ещё одно небольшое рабочее место — стояли флаконы с зельями, ещё несколько кристаллов, пара книг, и сидящая рядом Карин с мрачным видом раз за разом перелистывала уже изрядно потрепанную тетрадь, выданную ей месяц назад. На разговоры она внимания не обращала, полностью сосредоточившись лишь на будущей задаче. Этим утром маг восстановил ей память о событиях пасхальных каникул, и подобную процедуру Тейлор восприняла без малейшего восторга, что ожидаемо. Однако выяснение отношений с учителем и Мерфи отложила на потом, ведь до ритуала оставались считанные часы — ещё один весьма взрослый поступок с её стороны. О том, что он не стал устранять все следы своего воздействия, маг никому говорить не стал — всё-таки страховка не помешает. Хотя бы до того времени, когда она сможет защитить свой разум и сама.

— Они вышли, — произнесла Грейнджер, поднимаясь на ноги. — Направились к лестнице… Прошли восьмой этаж…

— Приступаем, — решил маг, приближаясь к дверям. За его спиной старшая ведьма и два взрослых волшебника заняли три места вокруг большого круга и начали читать необходимые заклинания, каждый — своё. Кайнетт тем временем быстро проверил накопитель в кулоне призыва тени, затем накинул на шею позаимствованный у Грейнджер маховик времени. После чего закрепил на воротнике школьной мантии небольшой мистический знак собственной работы, который будет отводить внимание всех вокруг, не давая узнать владельца даже при взгляде в упор. Проработает он всего несколько минут, но больше сейчас и не требуется. Затем маг снял все барьеры, запирающие чары с замка и после приказал: — Тейлор, встань у дверей.

Когда ведьма заняла назначенное место, Кайнетт перевёл взгляд на оставленное на столе зеркало и принялся считать секунды. В какой-то момент к потолку ударил яркий белый луч, подсветив каждую пылинку на пути — это и был сигнал. Там на лестнице сейчас один из близнецов уронил на каменные ступени небольшой кусок хрусталя с заранее наложенными чарами, вызвав ослепительную вспышку.

— Выход, — коротко произнёс он, и когда Карин рванула дверь, добавил ещё две арии: — Verite ad me, bellator. Tempus Tria.

— Спеку…

Пятьдесят ярдов, отделяющих вход в класс от лестничного пролёта, маг преодолел примерно за четверть секунды. Его текущий уровень призыва позволял получить на время действия накопителя физические способности ранга E по классификации Слуг Грааля, то есть десятикратно превосходящие человеческие. Маховик в этом режиме ускорял индивидуальное время в три раза, уже за счёт собственных цепей пользователя. На деле это позволяло на несколько секунд приблизиться по скорости перемещения к рангу C, что давало на коротких рывках скорость около четырёх с половиной сотен миль в час. Была только одна проблема — просто чудовищная инерция. Способности Слуги, даже их имитация, позволяли перемещаться и даже вести бой на нечеловеческой скорости, частично игнорируя физические законы и константы, вроде трения или гравитации. Однако на добавочную скорость темпорального артефакта этот эффект не распространялся.

Как и было рассчитано, в это время дня выхода из данного коридора не было — лестница повернулась, позволяя спуститься с пятого этажа сразу на третий. Потому маг, успевший набрать скорость, прыгнул из коридора к лестнице со сгрудившимися на ней студентами в гриффиндорской форме, ослеплёнными вспышкой. Преодолев дюжину футов пустоты, Кайнетт практически врезался в каменное ограждение с внешней стороны, замер на долю секунды, балансируя на перилах и отыскивая цель. Несмотря на увеличенную выносливость и силу, удар тяжело отдался во всём теле, и если бы не сверхъестественная ловкость тени героя, восстановить равновесие так быстро он бы никак не смог.

А затем маг прыгнул, чтобы оказаться рядом с нужным мальчишкой и сделать пару стремительных движений. Короткий толчок пришелся в грудь, выбивая у волшебника воздух из лёгких и заставляя рёбра затрещать, следующий рывок сломал ему правое запястье, а мистический знак, до которого «Поттер» дотянуться так и не успел, отправился вниз. После чего, не давая противнику опомниться, Кайнетт схватил мальчишку за горло и буквально выдернул из толпы, чтобы следующим прыжком с перил вновь отскочить в тот же коридор, к счастью, сейчас пустой.

Ещё одна стремительная пробежка, прыжок и точно рассчитанный удар о созданную Тейлор стену из магического льда, так что ноги врезались в неё почти под прямым углом. Самым сложным при этом было удержать в руках тело подростка, не дав ему поддаться инерции и врезаться в преграду на сумасшедшей скорости. Даже так столкновение оглушило волшебника и за те мгновения, которые потребовались Кайнетту чтобы спрыгнуть на пол и донести его до центра магического круга, ничего сделать Реддл уже не успел. Всего с момента вспышки прошло только несколько секунд.

— Финита! — Карин развеяла потрескавшуюся ледяную стену и затем с грохотом захлопнула дверь. Затем наложила несколько простых запирающих чар сверху.

— Видетур! — произнесли, практически выкрикнули Люпин, Блэк и Грейнджер, завершая арии заклинаний.

Три концентрические окружности внутри общей схемы засияли разными цветами, отсекая мальчишку от внешнего мира. Одновременно Кайнетт отменил всё ещё действующие призыв и ускорение, отбросил на стол маховик времени и скороговоркой произнёс четырёхстрочную арию, активирующую ещё один ранее наложенный барьер. Если он всё рассчитал верно, следующие несколько минут сюда будет невозможно войти, а директор и обладатель той самой карты, если он вдруг наблюдает за происходящим, потеряют всех присутствующих из виду.

— Так, самое сложное позади, — отметил он, быстро надевая пару самодельных колец, браслет и ещё один кулон. К изгнанию духа маг подготовился со всей возможной при нынешних скудных ресурсах тщательностью. Вновь оказаться против опытного волшебника практически с голыми руками он не собирался. Оглядев класс, коротко приказал: — Тейлор, займись основной задачей.

Два волшебника и ведьма, замершие с протянутыми в сторону главного круга руками, выглядели не лучшим образом — на них сразу же легла большая нагрузка. Взрослым, уже имеющим опыт прямого контроля магической энергии, пришлось всё же легче, а вот Грейнджер выглядела ужасно бледной, её руки начали дрожать, но она не решалась опустить их или хотя бы стереть с лица выступивший от напряжения пот.

— Эпискеи, — Карин быстрым движением использовала на ней простые лечащие чары, чтобы немного ослабить боль и навалившуюся от повышенной нагрузки на магические цепи усталость. Затем применила ещё одно: — Терапеа.

— И что же это вы тут решили устроить? — не без сарказма поинтересовался пришедший в себя Реддл. Казалось, сломанная рука и трещины в рёбрах его ничуть не заботят. — Неужели сеанс экзорцизма?

— Нечто вроде этого, — ответил Арчибальд, приближаясь к нему. По пути он аккуратно переступил сияющие линии двух концентрических окружностей. — Прости, но эта игра слишком затянулась.

— Думаешь, что справишься со мной, «лорд Эль-Меллой»? — ядовито спросил волшебник. Затем коснулся пальцем виска, добавив: — И даже если вдруг справишься, ты разве ничего не забыл?

— Ты не можешь уйти, Реддл, пока я этого не разрешу, — без угрозы произнёс маг, останавливаясь напротив мальчишки, у последней границы из светящихся фиолетовым символов. — Три призванных духа, три поднятых ими барьера. Ты не можешь колдовать, ты не можешь покинуть круг, ты не можешь оставить это тело. Десять минут. Нам вполне хватит…

— Что? Это невозможно! — впервые в голосе волшебника послышалось что-то, похожее на страх.

— Можешь убеждать себя в этом, Том, — усмехнувшись, ответил Кайнетт. После чего резко вскинул руки, одной ладонью хватая одержимого за шею, а другую останавливая напротив его сердца. И затем завершил арию заклинания, которую до этого проговаривал вполголоса: — Spiritualis unio!

В следующее мгновение мир для него словно разделился надвое. Он стоял в старом классе почти в центре магического круга, открывая путь к душе мальчишки и подселившемуся к нему духу, включая их в ритуал. И одновременно в ином, иллюзорном пространстве он оказался посреди залитой асфальтом площади, окруженной фонарями и многочисленными металлическими контейнерами. Знакомое чувство — при изгнании подобных «гостей» противостоять духу приходилось на его поле, внутри чужого разума и тела, но вот условия можно было задать и самому, если уметь это делать. В данном случае маг специально воссоздал из своей памяти это место, которое он так хорошо запомнил сам и во всех подробностях изучил за счёт нечеловеческих чувств Слуги во время развернувшегося там сражения. Более того, внутри этого пространства Кайнетт находился в своём собственном теле главы семьи Арчибальд, а не приютского мальчишки. Напротив него удивлённо оглядывался по сторонам темноволосый мужчина лет сорока в чёрной мантии, черты его лица и даже пропорции тела казались слегка искаженными неким магическим влиянием, возможно, многочисленными ритуалами или зашедшими слишком далеко экспериментами над собой. Сбоку под фонарём обнаружился Поттер в гриффиндорской форме, сидящий прямо на асфальте и изумлённо разглядывающий их обоих и окружающую местность. Мальчишка почти не изменился, разве что здесь он выглядел на пару лет старше, примерно на шестнадцать.

— Можешь не стараться, — произнёс маг, обращаясь к старшему волшебнику. — Здесь твоей власти нет, Реддл. Это не поединок разумов, это соединение душ, и в этот раз игра будет по моим правилам. Тебя ведь учили сражаться на дуэли, полукровка? — без опасения встретив высокомерный взгляд, он изобразил полупоклон, не отводя глаз от собеседника, и громко произнёс: — В таком случае девятый глава семьи Арчибальд, Кайнетт, лорд Эль-Меллой вызывает тебя на поединок.

— Приятно видеть, что кто-то в наши дни ещё помнит о манерах, — презрительно ответил волшебник, но всё-таки поклонился, уже с палочкой в руках. — Лорд Волдеморт никогда не отказывался от дуэли.

Несколько секунд они стояли неподвижно, Поттер только переводил взгляд с одного на другого, наконец, отпустив своё запястье — здесь, в этой иллюзии он больше не чувствовал боль в сломанной руке.

— Авада Ке… — Реддл сделал резкий, давным-давно отработанный взмах мистическим знаком. Играть и затягивать поединок здесь, в месте, которого даже не существует, он не видел причин.

— Ventum hastam, — быстро сказал Кайнетт, выбрасывая перед собой правую ладонь. Здесь, пусть даже и в иллюзии, не нужно было прибегать к уловкам, перебирать зачарованные предметы и выстраивать заклинание на ходу. Достаточно было просто «потянуться» к семейному гербу, выбрать нужное заклинание и обеспечить ему поток магической энергии.

Узкий, закрученный в спираль вихрь преодолел расстояние между ними быстрее звука, и хотя он прошел в паре футов правее Реддла, каким-то чудом успевшего уклониться, окружающая поток ударная волна отбросила волшебника в сторону, оглушив на время, второй снес торопливо возведенный им барьер, и уже следующее «воздушное копьё» врезалось ему в грудь, даже не дав упасть. Мощный удар смял рёбра, разорвал лёгкие и остановил сердце, вдобавок отбросив тело на дюжину шагов назад.

Одновременно в реальном мире мальчишка дёрнулся, но, разумеется, проделанного было бы совершенно недостаточно, чтобы избавиться от столь сильного духа, прочно занявшего это тело, к тому же привязанного магической клятвой и зацепившегося за внедренные в тело чужие магические цепи. Потому и остальные участники ритуала не расслаблялись ни на секунду, следуя обговоренному заранее плану. Блэк и Люпин неподвижно замерли на месте, стараясь не потерять концентрацию — от обоих волшебников требовалось плавно и уверенно вливать магическую энергию в свои круги, поддерживая призванных духов в этом мире, и одновременно не давая им вырваться и бросить поставленные задачи. Сложно, где-то на уровне поддержания достаточно мощного заклинания без катализатора, однако ничего невыполнимого для достаточно умелого волшебника.

Задача Грейнджер оказалась более трудной. Она точно так же поддерживала один из кругов, внешний, дух в котором не давал Реддлу покинуть занятое тело, но одновременно ей требовалось вливать энергию ещё в один сложный глиф внутри общего круга, связывающий все три окружности вместе. Два потока, при том, что второй не был равномерным — требовалось снабжать энергией отдельные участки и узлы схемы, постепенно меняя её прямо на ходу. Это больше напоминало «Укрепление», изменение отдельных свойств и характеристик предметов с помощью своей магии, а не обычное «беспалочковое» волшебство, где требуется всего лишь запустить давно отработанную мистерию, вложив в неё часть своей силы. Тейлор всё время крутилась вокруг учителя, раз за разом применяя несколько исцеляющих заклинаний и уже пару раз практически силой заставляя её выпить укрепляющее зелье из поднесенного флакона. Скорее всего, только её усилия до сих пор не дали старшей ведьме упасть в обморок или выскочить из круга, обрывая ритуал, только чтобы прекратить боль во всём теле от перенапряжения цепей и чувство пустоты из-за утекающей словно в никуда сплошным потоком магической энергии.

Тем временем на несуществующей площади Реддл медленно поднялся с асфальта, многочисленные раны затянулись буквально за мгновения. Небрежным жестом заставив прыгнуть в руки свою волшебную палочку, он покачал головой и высокомерно произнёс:

— Ты очень наивен, если считаешь, что так меня можно победить. Это тело — моё. Потребуется нечто большее, чтобы отнять его.

— Знаю, — скромно признал Кайнетт. — Я ещё только начал. Sanguis vapor.

По его заклинанию кровь из глубокого пореза на ладони начала не свертываться, а испаряться, превращаясь в красноватый туман. Несколько стремительных движений оставили в воздухе три символа, Кеназ, Аншус и Райдо — огонь, дыхание и движение. Девятый глава семьи Арчибальд не специализировался на рунах, ограничившись лишь знанием обязательных основ. Однако магом рун был его прадед, вместе с гербом передавший часть своих умений потомкам. Символы вспыхнули в воздухе, сливаясь в единое целое, превращаясь в сплошной поток огня и ветра, резко вытянувшийся вперёд и хлестнувший по волшебнику, словно плетью. Волдеморт успел вскинуть левую руку, один за другим создавая два барьера вокруг себя. Первый, стихийный, не продержался и секунды, второй, какая-то индивидуальная вариация «Протего», остановил удар. Серебристая полусфера скрылась в облаке поднятой пыли, мелких обломков и потоков словно текущего и танцующего пламени. Через несколько секунд, когда магическая буря утихла, щит остался стоять, но именно в этот момент Кайнетт, за счёт усиления уже преодолевший разделявшее их расстояние, проскочил сквозь завесу пыли и антимагический щит. Ладонь в перчатке, на которой кровью был грубо нанесен простой круг трансмутации, обхватила не ожидавшего этого Реддла за лицо, и тут же маг произнёс короткую арию замораживающего заклинания.

После чего он легко толкнул тело, безжизненно рухнувшее в круге неповрежденного асфальта. Мистерия была простой и по-своему изящной, она всего лишь мгновенно обращала в лёд всю воду в небольшом объёме, в данном случае — в голове противника, а круг служил усилителем, чтобы преодолеть естественное магическое сопротивление. Брезгливо отряхнув руки, Арчибальд поинтересовался у шокированного происходящим подростка:

— Поттер, а ты не собираешься мне помочь?

— Ч-ч-что?

— Если ты не понял, мы сейчас вообще-то сражаемся, чтобы изгнать это существо из твоего тела. Может, тоже примешь участие? Помнишь, о чём я говорил? Никто тебе всю жизнь помогать не будет, и без семьи уж точно рассчитывать тебе не на кого, — напомнил маг один из разговоров, которые он вёл с Реддлом.

— Но я… — молодой волшебник всё ещё колебался.

— К твоему сведению, если что-то пойдет не так, сегодня я погибну первым. Затем твоя подружка, твой крёстный отец… Наверное, Тейлор он оставит в живых для допроса, тут я не уверен, а все, кто сейчас в круге — умрут. Так, может, сейчас постараешься хоть что-нибудь сделать сам, наследник магического рода? — с презрением поинтересовался Кайнетт.

— А… что я должен делать? — растерялся тот

— Ничего сложного, на самом деле. Продолжай его убивать. Contra amnis! — даже за нотациями Кайнетт не расслаблялся, и когда вновь оживший волшебник прямо с земли молча ударил мощным потоком пламени, успел выставить ладонь и привести в действие воздушный щит.

На последних секундах он сбросил избыток вложенной силы, заставив барьер практически взорваться, подняв в воздух пыль и обломки. Одновременно с этим маг отскочил в сторону, шёпотом произнося арию для сокрытия присутствия. Когда несколько режущих заклинаний разметали тающее облако пыли, Реддл начал озираться в поисках исчезнувшего противника. В этот момент его отвлек неуверенный голос…

— Инсендио…

Волдеморт мгновенно развернулся, коротким взмахом выставляя щит, который остановил атаку, а затем ответное невербальное «Конфринго» заставило мальчишку буквально вспыхнуть, словно факел, короткий крик затих, когда отброшенное взрывом тело врезалось в металлическую стену. В следующее мгновение асфальт вокруг мгновенно вздыбился, под действием неизвестного заклинания взлетая в воздух и на глазах превращаясь в пыль, а затем почти в туман. Если таким способом этот Эль-Меллой намерен скрыть новое нападение в ближнем бою…

Додумать эту мысль волшебник не успел — хватило одной искры, чтобы объемный пылевой взрыв убил его на месте. Появившийся поодаль на пустом месте маг взглянул на тело, в котором сейчас с трудом можно было опознать человека, затем перевел взгляд на подростка у контейнера. Тот, как и Реддл до него, уже выглядел совершенно целым и невредимым.

— Вставай, Поттер, у нас ещё есть дела. Это не реальность, твою душу из твоего собственного тела тоже не вышвырнуть так легко, — наставительно произнёс Кайнетт. Ему не так сильно требовалось помощь, однако сопротивление хозяина тела всегда било по подселенному духу сильнее, чем действия экзорциста извне. Этим стоило пользоваться, раз уж дух мальчишки до сих пор не был раздавлен полностью. — И он тоже скоро поднимется вновь.

— Но я… почувствовал всё… как на самом деле.

— Само собой. А ты думал, изгонять духов легко? Они имеют привычку цепляться за свой новый дом, если ты этого ещё не понял.

— Ты ведь мог меня прикрыть, Джеймс, — вдруг произнёс он, прикинув расстояние между ними. — Или Кайнетт, или кто ты есть на самом деле… Мог остановить его заклинание.

— Разумеется. Мог, но не обязан, — снисходительно пояснил Арчибальд. — Если ты решишь поучаствовать в своём спасении, это немного облегчит мне работу. Если нет — жалеть не буду. Раз ты видел и осознавал всё, что он делал за это время, то уже мог бы осознать, что играть с тобой в игры никто не будет…

В этот момент в него беззвучно ударило режущее заклинание, распоров плащ и заставив отшатнуться в сторону. Тело «тёмного лорда», точнее его иллюзия, исчезло, вместо этого уже восстановившийся волшебник появился в нескольких шагах в стороне, уже поднимая волшебную палочку для следующего удара. Арчибальд уже не успевал ударить в ответ, так что теперь ему пришлось уклоняться. Надетые перед началом ритуала артефакты увеличивали его устойчивость к атакам враждебного духа, отражением которых являлся этот бой, но даже они, хотя и серьёзно ослабляли наносимый урон, не защищали от него полностью, и пара смертей «здесь» приведёт в лучшем случае к разрыву связи и прекращению ритуала, а в худшем — к урону уже его душе или захвату его тела… точнее, тела Мерфи. Яркая синяя молния из мистического знака Реддла вспорола асфальт совсем рядом, заискрилась на столбе фонаря, но в этот момент Поттер всё-таки решился влезть в бой вновь.

— Круцио, — мальчишка с лёгкостью исполнил жест для непростительного заклинания, словно давно практиковал его.

— Что… — Реддл не упал в судорогах, лишь вздрогнул и запнулся на мгновение, затем яростно взмахнул палочкой. Поттера, даже не подумавшего выставить щит, практически вбило в ближайший контейнер, так что металлическую дверь вмяло внутрь.

Выигранного времени хватило Кайнетту, чтобы восстановить равновесие и пустить в ход одно старое семейное проклятье. Ничего особенно ужасного, у не успевшего выставить защиту мага или обычного человека всего лишь медленно начинали рассыпаться в прах кости — подходит, чтобы выиграть время в затяжном бою, или когда нужно отомстить врагу, но без особенных изысков…

Спустя ещё пару минут, стоивших ему трёх из четырёх защитных амулетов, на разгромленной, заваленной изрубленными и кое-где оплавленными контейнерами площади происходил новый обмен заклинаниями с Реддлом. В это время в реальности магический круг под ногами в очередной раз изменился, и затем сложная фигура в его центре засветилась оранжевым. Одновременно взорвались мелкой пылью пара кварцевых кристаллов и растёкся по полу расплавившийся стальной накопитель, отдавая вложенную в него энергию. Это означало, что все приготовления и настройки теперь завершены. Всё это время, отвлекая внимание одержимого, Кайнетт одновременно держал связь с его душой, через себя делая его частью общего магического круга, пока подпитываемый Грейнджер дух делал свою работу.

— Прекрасно… — произнёс он и в иллюзии, и вслух.

А затем в реальном мире поднял правую руку от груди волшебника к его лицу. Сосредоточился, настраиваясь на нужную мистерию, его пальцы коснулись лба мальчишки… после чего вдруг словно стали бестелесными и погрузились вглубь в него на несколько дюймов. Бой в иллюзорном пространстве прекратился мгновенно. Реддл беззвучно кричал, упав на колени, Поттер упал на изрытый асфальт, не в силах вздохнуть от боли, словно чужие пальцы в самом деле проходят сквозь его кость.

— Я должен похвалить тебя, «тёмный лорд», — не без иронии произнёс Арчибальд, обращаясь там, в иллюзии, к духу волшебника. — Ты смог отделить несколько своих цепей, ещё и подготовить их, и даже внедрить, не вызвав отторжения и не превратив ребёнка в, как вы говорите, сквиба прямо там. Это с самого начала было твоим планом, когда в теле осталось слишком мало от человека, и оно деградировало, заполучить новое получше? Или получив смертельное ранение, ты всё-таки успел подстраховаться в свои последние минуты, создав этот якорь… ещё раз? В любом случае, весьма достойный уровень, если бы ты ещё цели себе ставил хоть немного умнее, мы могли бы даже сотрудничать. Но увы, нам не по пути.

Связь трёх душ разорвалась, иллюзия, объединившая их, исчезла из разума мага.

Он медленно потянул ладонь, извлекая её наружу вместе с чем-то призрачным, почти нематериальным. Работать с естественными цепями было бы сложнее, ушло бы куда больше времени, хотя он справился бы и с этим. Однако это образование уже было чужим, структурированным и приспособленным к существованию отдельно от тела хозяина, напоминая этим магический герб. Либо создание полноценного фамилиара, которого маг не просто подчиняет своей воле, но отдаёт часть своего тела и своей силы, чтобы создать крепкую связь. Именно эта ассоциация натолкнула его и на данный способ решения проблемы…

Отпустив мальчишку, который медленно начал оседать на пол, Кайнетт откинул свободной рукой ткань со стоящей на небольшом возвышении клетки. Внутри обнаружилась небольшая серая крыса, заранее парализованная заклинанием. Маг медленно протянул руку и коснулся её, вновь пуская в ход духовное исцеление. Сейчас ему не требовалась точность, аккуратная изящная работа, которая обеспечит фамилиару долгую жизнь. Нет, достаточно было просто привязать магические цепи к телу животного, хотя бы на несколько минут, закрепить их внутри. Пока он без спешки проводил все необходимые манипуляции, краем глаза обратил внимание на то, что делают остальные. Люпин с помощью палочки переместил бессознательного Поттера к стене, Блэк, тоже извлекший мистический знак, резкими жестами наполнял магический круг под ногами энергией, будто опасаясь не успеть. Два барьера, которые они поддерживали, уже погасли, освободив призванных духов. Грейнджер всё ещё поддерживала третий, но уже точно из последних сил — Тейлор к этому моменту не просто помогала ей стоять ровно, а практически обняла, не давая просто упасть на пол без сил.

— Готово, — произнёс Кайнетт негромко. Отдёрнул руку, сделал три быстрых шага назад, выходя из круга и не сводя взгляда с клетки, и затем скомандовал, не уверенный, что его услышат: — Грейнджер, отпускай.

Прошло несколько лишних секунд, донёсся довольно странный звук, удивленный вскрик, и только затем она едва слышно прошептала арию снятия барьера. Одновременно Карин буквально выдернула её за пределы круга, а Блэк и Люпин выскочили сами.

— Meridiem! — не без некоторой театральности произнёс Арчибальд, резко опустив руку.

Клетка, зачарованная заранее, вспыхнула мгновенно, измененная магией сталь горела не хуже магния или термитной смеси. Когда крыса практически рассыпалась в пепел, комнату огласил нечеловеческий вой, на мгновение в воздухе сгустилась полупрозрачная тень. В этот момент магический круг буквально полыхнул зелёным пламенем, которое начало закручиваться к центру, взорвались оставшиеся внутри кристаллы, растеклись лужами металла последние магические накопители. Энергия, вложенная в руны и глифы, влитая в круг, копившаяся на протяжении всего ритуала и вытянутая из окружающего пространства — вся она устремилась в одну точку, к готовому исчезнуть духу, и Кайнетт это почувствовал.

Самой сложной частью всего плана было не освобождение мальчишки от одержимости — эта задача решалась относительно легко. Основной головной болью стало наличие другого якоря, удерживающего дух Реддла от возвращения к Истоку, от окончательного упокоения. А если учесть его возможность в любой момент покинуть занятое тело, пытки или угрозы ничего бы не дали, «тёмный лорд» бы просто ушел, как только ему надоест так развлекаться, и нужную вещь или даже ещё одного «отмеченного» им человека разыскать не было бы никаких шансов. Однако сейчас, в момент уничтожения этих цепей, связь духа с материальным миром обозначится достаточно чётко, чтобы ей можно было воспользоваться. Она станет мостом, через который будет нанесён удар, где бы оставленный якорь ни находился физически. Всей собранной сегодня силы хватит, чтобы уничтожить или непоправимо повредить его…

В этот момент маг ощутил, как единый поток разделяется на две… нет, на четыре части. Мощный разрушительный импульс размывается, четыре слабых удара уходят в разных направлениях, по четырём нитям, к которым словно подвешен неупокоенный дух старого волшебника.

— Невозможно… — прошептал Кайнетт едва слышно. — Ни один безумец на это не пойдёт, никогда. Насколько… Насколько же ты боишься смерти, Реддл?

Узнав в декабре о чужих цепях в голове Поттера, изучив немногочисленные доступные книги по «темным искусствам» и обсудив всё с сохранившим кое-какие семейные знания Блэком, Арчибальд примерно представлял себе способ, которым Волдеморт не дал себе умереть окончательно. «С помощью жертвы волшебник разрывает свою душу и помещает часть её в предмет…», так описывался подходящий метод имитации бессмертия, хотя информации о его практическом применении имелся лишь самый минимум. Но как он понимал даже из туманных общих комментариев, требовалось добровольно отделить и преобразовать несколько своих магических цепей в своеобразный якорь, который удержит душу в мире даже при уничтожении тела, чтобы после тем или иным способом попытаться продлить своё существование. Немалая цена, множество сложностей, но Кайнетт считал этот обмен допустимым хотя бы рассмотрения — часть своей силы за второй шанс. Он мог понять, что уже создав ранее один якорь, в свои последние минуты, возможно находясь уже в помутнённом сознании, Реддл решился на всякий случай сотворить перед смертью ещё один из подвернувшегося ребёнка с неплохим потенциалом.

Но как оказалось волшебник сделал их самое меньшее пять! В голове мальчишки оказалось четыре чужие цепи, вряд ли на другие такие же якоря, даже в спокойной обстановке и без спешки потребовалось меньше двух, чтобы обеспечить хоть какую-то устойчивость и запас прочности. Насколько Арчибальд на данный момент мог убедиться, у волшебников, как и у магов Ассоциации, с рождения в среднем около двадцати цепей, иногда немного больше или меньше. У очень редких одаренных — тридцать, у уникумов — количество приближается к сорока. Даже если Реддл был одним из таких, добровольно лишиться от трети до половины своих сил, только чтобы несколько раз перестраховаться на случай смерти, и при этом ухитриться компенсировать эту потерю за счёт опыта и знаний… это было чистое безумие, но не уважать того, кто смог даже в таких условиях остаться значительной угрозой, он не мог.

В последнее мгновение маг почувствовал завершение ритуала, как собранная ими магия уходит по четырём разным направлениям, теряя свою разрушительную мощь. Людей среди найденных целей не оказалось — четыре предмета, древних, укрепленных магией, без проблем выдержавших даже направленный «изнутри» удар. На полное уничтожение одного из них собранной ими энергии хватило бы с запасом. Два удалось бы необратимо повредить, и их окончательное разрушение стало бы вопросом нескольких дней. Четыре же приняли на себя эту атаку без серьёзных последствий — ничего такого, что невозможно исправить, если добраться до них.

Впрочем, теперь это будущие заботы. Пока же имелись и более неотложные дела. Чувствуя, что он с трудом держится на ногах от слабости, маг пересек почерневший круг и подошел к лежащему у стены Поттеру. Грубо и без церемоний встряхнул мальчишку, заставляя открыть глаза.

— Д-джеймс? То есть…

— Подписывай! — произнёс маг резко, одной рукой извлекая из-под мантии свиток и небольшой нож.

— Что? — молодой волшебник, похоже, ещё не пришел в себя, не понимал, сон это или уже явь.

— Клятва. Магическая, если не понял, — произнёс маг устало. — Ты будешь молчать обо всём, что узнал обо мне. Малая цена за полученную свободу, ты так не считаешь?

— Но… — он растерянно огляделся. Крестный и профессор Люпин только кивнули, как будто заранее знали, что от него потребуют. Гермиона лежала на полу неподвижно, он даже не мог сказать, дышит ли она. Карин сидела рядом, глядя на неё со слезами на глазах, второкурсница водила над своей наставницей палочкой, что-то неразборчиво шепча.

— Не заставляй нас жалеть о твоём спасении… — сказал Кайнетт с плохо скрытой угрозой.

— Я понял… — Поттер слабо кивнул. Пробежал взглядом текст, явно не понимая написанного. Неловко левой рукой взял нож и глубоко порезал большой палец, зашипел, но всё-таки вывел свою подпись на пергаменте. Свиток вспыхнул синим пламенем и исчез, не оставив даже пепла.

— Вот и прекрасно… — маг развернулся и вдруг почувствовал, что ноги его больше не держат. Он завалился на бок, врезался плечом в камень, но даже не почувствовал боли. Хотелось просто уснуть и не просыпаться неделю — всё же он отдал слишком много сил сегодня. Но пока позволить себе расслабиться не мог.

— Знаешь, Мерфи… — донёсся едва слышный голос Грейнджер. — Когда я смогу встать на ноги и поднять руку, то ударю тебя по лицу, сразу предупреждаю. Это ведь ты её научил, верно? «Передача магии…» Ты же специально не удосужился объяснить и мне, что именно это означает?

— По-другому нельзя было! — срывающимся голосом воскликнула Карин. — У тебя не хватило бы энергии, чтобы продержаться, ты уже готова была уснуть стоя, и потом могла бы не проснуться!

— После такого я уж точно забыла про сон. А это ведь был мой первый поцелуй…

— Блэк, — поняв, что его не обвиняют ни в чём серьёзном, маг перевёл взгляд на чистокровного и произнёс: — Дальше дело за тобой. Надеюсь, наша договоренность в силе?

— В силе, — вздохнув, подтвердил тот. Покосился на дверь, из-за которой доносились удары, словно её пытаются выбить тараном. — Мне это не нравится, но я согласен.

— И вот ещё… Конечной цели мы не добились, так и скажи, скрывать это от директора смысла нет. Якорей оказалось четыре, этот «лорд» совсем выжил из ума. Четыре древних магических предмета, насколько я успел уловить: диадема, чаша, медальон и кольцо…

— Кольцо? — переспросил Люпин удивлённо. — Не меч или шляпа?

— Этот список тебе о чём-то говорит?

— Реликвии основателей Хогвартса, — так и не встав с пола, отозвалась старшая ведьма. Голос её всё ещё был очень слабым, почти неотличимым от шепота. — Самые известные. Медальон Слизерина, диадема Рейвенкло, чаша Хаффлпаф… четвёртым должен быть меч Гриффиндора или же его Распределяющая шляпа.

— Да, про какое-то кольцо Годрика Гриффиндора я тоже никогда не слышал, — признался Сириус.

— Они все в разных местах, — добавил маг торопливо, чувствуя, что сейчас потеряет сознание. — Один якорь здесь, где-то в замке или поблизости. Три — на юге, без карты трудно сказать точно, но я бы сказал что Лондон и миль двести вокруг него. Ничего более я… Стой, — он вдруг перебил себя. — Медальон Слизерина. Прямо в этом замке…

— Не может быть! — воскликнул Сириус, потянувшись к цепочке на шее. Вытянул из-под мантии серебряный медальон и поднял перед собой. — Всё это время…

— Уничтожь его, Блэк. Немедленно.

— Это вещь моего брата, — заупрямился тот вдруг. — Последнее, что мне от него осталось.

— Бродяга, ты ведь понимаешь, что стоит на кону? — осторожно произнёс Римус, внимательно глядя на него.

— Мы с тобой вместе его проверяли на чары! Это всего лишь имитация, фальшивка. Кусок серебра, не больше.

— Мистер Блэк, если хотя бы есть шанс… — тихо попросила Грейнджер.

— Я не могу просто уничтожить…

Дальнейший спор Кайнетт уже не услышал. Несмотря на все усилия, сознание он всё-таки потерял — магическое истощение и огромная усталость взяли своё.

Неуместно — это слово подойдёт лучше всего. Вымотанный и усталый до крайней степени Сириус Блэк смотрелся в кабинете директора Хогвартса неуместно в своём тёмном «маггловском» костюме с ослабленным красно-золотым галстуком. Конечно, пиджак, купленный недавно по случаю «выхода в свет» был слегка зачарован, чтобы в нём легче было переносить майскую жару, но в мантию от этого он всё равно не превратится, так что в толпе волшебников Сириус бы сейчас выделялся самым наглым образом. Впрочем, он в таком виде ухитрялся выделяться даже здесь, всего лишь на фоне директора, декана Гриффиндора и нынешнего преподавателя ЗОТИ.

Хотя в этом тоже не было ничего нового. Сириус всю жизнь ухитрялся выделяться и привлекать к себе внимание. Постоянно спорил со всей роднёй, ухитрился попасть на Гриффиндор (первый Блэк за несколько веков), едва ли не напоказ водил дружбу с магглорождёнными, ушёл из дома, был изгнан… официально числился первым, кто сбежал из «неприступного» Азкабана, вдобавок ко всему. Пожалуй, сам Сириус сказал бы, что «на своём месте» чувствовал себя когда-то только в компании друзей, «Мародёров». Но и этой компании больше нет, в том числе и по его вине. Впрочем, сегодня его репутация бунтаря и нарушителя правил должна сослужить, наконец, добрую службу. На неё тоже был расчёт.

— Что ж, Сириус, я думаю, что мы заслуживаем определённых объяснений? — полувопросительно произнёс директор, занимая место за своим столом. МакГонагалл села в кресло сбоку, Грюм остался стоять у окна, опираясь на свой посох. Блэк предполагал, что в другой ситуации здесь оказался бы ещё и Снейп, но сейчас его присутствие бы только накаляло обстановку.

— Мальчик теперь свободен. От удавки на шее или от палочки у виска, уж какая метафора вам больше нравится, — ответил Сириус, свободно устроившись на стуле для посетителей. Несмотря на определённую наглость поведения, волшебную палочку он не думал даже трогать. Против любого из троих у него всё равно шансов нет, тем более в этом кабинете. Так к чему бесполезная демонстрация силы? Показать свою уверенность можно и иначе.

— Да, я уже убедился, — ответил директор, никак не выражая недовольства его поведением. — Дух Тома ушел, и даже его метка полностью исчезла. Я теперь не слишком и удивлюсь, если знаменитый шрам Гарри затянется через пару недель, как обычная царапина. Однако, — произнёс он неожиданно твёрдо, глядя прямо на Блэка, — как директор этой школы и ответственный за жизнь и здоровье её учеников, я обязан знать детали произошедшего. Вы очень сильно рисковали. Это было опасно… И теперь именно мне решать — насколько. И, следовательно, к чему это вас приведёт.

— Значит, вся идея принадлежала именно тебе, Блэк? — мрачно уточнил Аластор, изучая его.

— Да, — легко соврал тот. Чтения мыслей он не опасался — после двенадцати лет в окружении дементоров, чтобы проникнуть в его разум потребовалось бы что-то куда более сильное, чем обычная невербальная легилименция.

Сириус чувствовал ужасную усталость, но понимал, что он должен сосредоточиться на этом разговоре. Вся неизбежная суета и шум уже прекратились — детей отправили в больничное крыло, к ним приставили охрану из нескольких авроров. Люпин остался там же — он не пострадал в ходе ритуала, отделался всего лишь сильным напряжением и потратил почти всю магию, как и сам Блэк, но так всем будет спокойнее. Хорошо уже, что их перестали постоянно держать на прицеле. Когда авроры и преподаватели во главе с Дамблдором только ворвались в разгромленный класс, всё было иначе. Двух взрослых, оставшихся стоять на ногах, мгновенно обезоружили, связали и парализовали, и только когда директор торопливо осмотрел детей, убедился, что все живы, и более того, что Поттеру больше не угрожает смерть в любой момент — только после этого решили «сначала разобраться».

Профессору, которого самозванец называл «лордом Эль-Меллой», всё же стоило отдать должное — он действительно смог вложить всю энергию ритуала в разрушение, так что теперь даже разобраться, что же тут произошло, было почти невозможно. И никакое самое умелое «Репаро» теперь не поможет — слишком много было влито в круг магии. Так что Сириус мог без особых опасений приступить к блефу, заявив, что «готов обсудить сделанное им», если возникнет желание. И разумеется, оно возникло.

— Зачем? — спросил директор с лёгким осуждением. — Сириус, если уж ты узнал обо всём, то должен был понимать, что мы тоже заняты делом. Гарри освободился бы через полтора часа, во время следующего тура. Всё уже было подготовлено для этого, если бы вы не вмешались.

— Первая причина — вы никого не поставили в известность о смене своих планов, директор, — Блэк постарался, чтобы сарказм в голосе не слышался чересчур явно. Да, ему требуется играть на нервах, но лишь до определённой степени, не обостряя конфликт. — Дети считали, что им придётся ждать минимум до лета. Именно поэтому когда произошел тот «несчастный случай» с младшим Малфоем, Грейнджер через Римуса и Тонкс связалась со мной и попросила помощи. Она не могла ждать, понимала, что не выдержит так долго рядом с ним. И кто знает, к чему это может привести, и кто может пострадать.

— И откуда вдруг такое доверие? — поинтересовался Аластор с подозрением. — Я читал полгода назад то интервью у Скитер, где она, в том числе, говорила и о тебе. Что не ей судить о степени вины, всё должен решать суд… И внезапно такие перемены. Вы не могли устроить всё это за десять дней, она наверняка связалась с тобой самое меньшее месяц назад, ещё до окончательного вердикта суда.

— Возможно, девочка решила, что я — меньшее зло? Единственный близкий Гарри человек, которому не наплевать на него, который согласится помочь. Если вспомнить всё, что он мне о своей подруге рассказывал… На её первом курсе и учителям, и старостам было искренне наплевать, где она и что с ней, и это совсем не они спасали её от тролля. На втором курсе сколько месяцев длились эти нападения на магглорождённых, с которыми никто ничего не мог сделать? На третьем… — он усмехнулся и покачал головой, прежде чем закончить фразу, — скажем честно, в Хогвартсе не слишком утруждали себя с моей поимкой. Так что можно понять, почему она научилась полагаться на себя, а не на учителей, не так ли? В этот раз она попросила меня о помощи. Я, поняв, что же произошло, не смог отказать. Если бы она знала, что вы тоже осознали всю опасность и решили действовать раньше, возможно и не стала бы писать ещё неоправданному преступнику письма? Директор, вы же говорили с ней. Профессор МакГонагалл — вы её декан. Грюм — вы курируете её клуб и проводите рядом достаточно времени. Неужели все вы не замечали, в каком девочка состоянии последние недели? Она за любую возможность была готова ухватиться, только бы всё это закончилось.

— А вторая причина вмешаться? — спросила Минерва, словно проигнорировав его упрёк. — Или их было больше?

— Вторая причина, — он вновь перевел взгляд на Дамблдора. Сейчас начнётся самая опасная часть игры. — Давайте говорить начистоту, вы бы не справились, директор. Не знаю, какой у вас был план на сегодня, но… Вы с самого начала знали, что в голове у Гарри кусок чужой души, ведь так? Знали и ничего не сделали. Не смогли, не захотели или не рискнули — уже не важно. Разве что спрятали его в обычном мире, где ни один посторонний целитель его не осмотрит и не обнаружит ничего неправильного. Магглы же лечат «душевные болезни», но вот работой с душой не занимаются. Вы не смогли освободить его за все эти годы — не вижу причин, почему смогли бы сегодня. Может быть, сумели бы выгнать врага, но где гарантии, что он не смог бы влезть туда снова? А на что ещё способна эта метка? Гарри так получил часть его способностей, а что если и какую-то часть его характера, его безумия? Если бы дальше стало ещё хуже? В любом случае, он и дальше бы оставался приманкой для Реддла, а значит, и фигурой в вашей игре. Оставался заложником. А теперь всё это неважно. Мальчик свободен, больше у «Лорда» власти над ним нет.

Именно это было основной причиной, почему Сириус вообще согласился на предложенный план с обманом. Покрывать не слишком разборчивого в методах чистокровного, скрывающегося среди детей, он не горел желанием, тем более с немалым риском для самого себя. Однако на это придётся пойти. И дело не только в том, что он может рассказать о них. Куда важнее, что самовлюблённый профессор действительно сдержал данное слово и избавил Гарри от крестража и духа Волдеморта, а ведь их уговор вступал в силу только в случае успеха. Блэк понимал, что другого такого шанса может и не представиться. Даже если духа удалось бы выгнать, согласно книгам по тёмным искусствам, «пока существует хоть один крестраж, окончательно убить его нельзя, он будет возвращаться вновь». А значит, даже если бы удалось найти и уничтожить все другие, Гарри всё равно навечно бы остался заложником, обеспечивающим безопасное существование «Тёмного лорда»… либо же, если бы о ситуации узнали в Министерстве и решили, что один уже почти взрослый парень — не самая большая цена за спокойствие целой страны. Ни Фадж, ни Скримджер, ни тот же старший Крауч вовсе не кровожадные маньяки, просто по своей прихоти жаждущие крови ребёнка, однако все они — политики. Им нужно расставлять приоритеты правильно. И директор — тоже политик, как бы он ни любил говорить обратное. И положение, при котором вопрос «жизнь Гарри или Волдеморта» больше не может ни перед кем из них возникнуть — это стоило блефа и даже открытой лжи.

— И я бы хотел знать, как это было проделано, — скромно произнёс Дамблдор. — Полагаю, что имею на это право.

— Семейный ритуал, наша собственная разработка, — ответил Сириус. — При всех моих ужасных отношениях с роднёй, меня ведь пытались когда-то готовить как наследника, в том числе учить и нашим собственным изобретениям и методикам. Мало что из этого получилось, как вы прекрасно знаете, но вот при необходимости вспомнить нужное мне удалось. Пришлось порыться в памяти, в прямом и переносном смысле, изучить некоторые книги, но я считаю, что результат того стоил. Дух изгнан из тела, крестраж, если это всё-таки был он, уничтожен. Если бы нам повезло чуть больше, достали бы и остальные, но такого безумия, как несколько «якорей» сразу, никто ожидать не мог. Я, может, и не профессор в тёмных искусствах или ЗОТИ, но даже я знаю, что решавшиеся на этот ритуал сумасшедшие никогда не создавали более одного крестража за раз. Цена слишком высока.

— Подробности вашего ритуала, — также скромно попросил директор. Или приказал.

— Нет, — ответил Сириус твёрдо, не меняя ни позы, ни выражения лица. — Я ничего не расскажу. Римус и дети тоже, я взял со всех клятву. Не непреложный обет, конечно же, но я советую… нет, я прошу не пытаться на них давить, результат того никак не стоит. Это моя тайна, моей она и останется. Регулуса и родителей больше нет в живых, кузин этому не учили. А портреты и призраки вам ничего не расскажут. Не так ли, уважаемый предок? — спросил он, повернувшись и кивнув портрету Финеаса Блэка.

— Именно так, мой нерадивый потомок, — недовольно ответило изображение хмурого волшебника. — Я не припоминаю подобного ритуала в нашей библиотеке, но если он был создан, то уж точно не мне и не таким, как я, решать, как же им распорядиться.

— А если он понадобится… — начал Аластор.

— Не понадобится, — отмахнулся Сириус, перебив его. Это было грубо, учитывая их разницу в возрасте и положении. Но сейчас ему требовалось играть именно так. — Четыре других крестража — неживые, всего лишь зачарованные предметы. Уверен, с их уничтожением вы справитесь куда лучше, чем смог бы я.

— Четыре? — несмотря на выдержку, директор не смог скрыть удивления. Учитывая его опыт, скорее всего, он намного лучше разбирался в тёмных искусствах и создании крестражей, понимал, как это делается, а также — какова цена и сколь велика сложность магии такого уровня. Наконец, когда пауза затянулась, он произнёс: — Пускай так. Но всё-таки я спрошу — почему?

— Не хочу показаться грубым, — Блэк понял вопрос, и ответ у него уже был готов. — Но мне кажется, вы заигрались… В тайны, в заговоры, в спасение мира. Вы не доверяете другим, но ждёте доверия в ответ? Директор, вы ведь не рассказали Гарри, что Реддл так интересуется им из-за осколка собственной души, ничего вообще не объяснили, не сказали, почему именно он — в такой опасности. Отделались отговорками, когда он едва не погиб в вашем подземелье.

— Ему было всего одиннадцать…

— От этого зависела его жизнь! — перебил его Блэк, уже не играя. — Он должен был понимать, что его ждёт. Должен был готовиться, если уж не в ваших силах избавиться от этой метки. Он обязан был опасаться Крауча… обязан был опасаться меня! Знать, что стоит на кону, и чего ради его жизнь понадобилась этому психопату, что он — его страховочный трос, и более того, запасное убежище для духа. А вы успокаивали его отговорками.

— Ты ничего не знаешь, Сириус, — вздохнув, печально произнёс Дамблдор. Добавил вдруг: — И я тоже знал не всё. Но если ты так хочешь откровенности… часть души не была той причиной, из-за которой Том заинтересовался Поттерами и начал охоту на Гарри. Это стало важно уже потом, после его первой смерти, и дело всё ещё не только в душе. Даже сейчас, если вы и в самом деле уничтожили крестраж, проблема не устранена, как и причина его интереса именно к этому ребёнку.

— Что? — Сириус совершенно искренне растерялся. Он планировал этот разговор, расписывал и проговаривал про себя разные варианты ответов и реакций. Но такого никак не ожидал. На мгновение он даже вновь почувствовал себя студентом, вызванном после очередного происшествия к директору, и ему вновь нечего возразить на аргументы старого волшебника.

— Существует пророчество, согласно которому Гарри может победить Тёмного лорда. И Том об этом знает, хотя и не во всех деталях. Именно поэтому он охотился за Поттерами, именно поэтому он лично пришёл к ним в дом. Я даже не исключаю, что именно поэтому он и погиб тогда, совершив какую-то ошибку. Ты так хотел правды и откровенности? Вот тебе правда. Твой крестник, мальчик, которому ещё не исполнилось и пятнадцати, может победить, без преувеличения, сильнейшего тёмного волшебника нынешнего поколения. И тот об этом давно знает. Но что теперь ты с этой правдой станешь делать? — спросил он вдруг. Без осуждения, без насмешки, словно его, как наставника, в самом деле интересовал способ, которым ученик будет решать поставленную задачу.

— Так… — Блэк сел на стуле прямо, растрепал длинные волосы, заставляя себя взбодриться и на время забыть про сон и усталость. Сейчас нужно сосредоточиться. Пророчества — не та вещь, с которой даже волшебники часто имеют дело, и тут есть множество своих нюансов. — Так… какая там точно формулировка? Победит? Может победить? Должен? Обязан?

— В той версии, которая известна Тому, сказанное ближе всего к «может». Но ему и этого оказалось уже достаточно, одной лишь возможности. В полной версии, которой он не знает, сказано, что ни один из них не сможет жить спокойно, пока жив другой, из чего следует…

— Что Гарри сам должен убить Реддла? Что вы должны убить Реддла? Или я? Или его просто собьёт автомобиль, и после этого Гарри сможет жить спокойно…

— В любом случае, эта откровенность, которой ты хотел, — произнёс Директор, не прокомментировав предложенные им варианты. Очевидно, он остался при своём мнении о сути пророчества, однако это неизбежно — все они обычно крайне туманны и допускают множество прямо противоположных толкований. Обычно остаётся только выбрать наиболее понравившийся вариант, иногда даже удавалось «подтолкнуть» пророчество к исполнению именно нужным образом. Впрочем, в данном случае Блэк тоже остался при своём мнении, насколько ему позволяла имеющаяся информация. А значит при необходимости и «толкать» пророчество он будет так, как сам считает правильным. Или так, как посчитает более подходящим Гарри. Потому он произнёс медленно, перед этим покачав головой:

— Я ценю это, но вы опоздали на несколько лет, директор. Как только Гарри очнётся, я расскажу ему всё. И только он будет решать — что же делать дальше. Нужны ему ваши игры или нет. Он уже вырос, прекратите считать и его, и всех нас маленькими детьми. Детям ведь свойственно шалить… В следующий раз шалость может и не получиться.

— Это угроза, Блэк? — спросил Аластор с искренним интересом, переводя взгляд с него на директора.

— Предупреждение. Судя по рассказам Гарри, мисс Грейнджер — девушка для своих лет очень разумная и даже излишне осторожная после известных вам событий. Но и она из-за вашего игнорирования, из-за того, что не понимала ситуацию, дошла почти до срыва, обратилась к крайним мерам, пойдя на сговор с преступником, — он ткнул себя пальцем в грудь. Затем сделал это ещё раз и сказал: — Как полтора года назад сам Гарри отправился в лес в руки убийце, не понимая, что его может ждать и какого масштаба на него идёт охота. В другой раз эти игры в таинственность могут закончиться чьей-то смертью, когда дети опять решат, что раз им никто не доверяет, стоит взять инициативу в свои руки, раз уж именно им грозит опасность.

— Тогда почему вы в этот раз их не остановили, Сириус? — негромко спросила МакГонагалл. — Если вы поняли, насколько ситуация серьёзна.

— Потому что я не был уверен, не попытаются ли они что-нибудь устроить сами. У меня хотя бы в запасе был подходящий ритуал. У них — только очень много энтузиазма… Там ведь, насколько я понимаю, только Грейнджер хотела спасти Гарри, двое других — не дать пострадать из-за этого уже ей. О разумных решениях речь там уже не шла.

— Ты мог поставить в известность любого из нас, — строго произнёс директор. — Теперь же… — он кивнул своему фениксу. Тот исчез в яркой вспышке, но уже через несколько секунд возник у стола, бросив на него несколько листов пергамента, прежде чем вернуться на свой насест. — Итак, данные первичного осмотра. Гарри Поттер: перелом правой руки, трещины в рёбрах, сильнейшее нервное истощение, глубокий обморок. Остальные… нервное истощение, многочисленные травмы, очень опасный жар, болевой шок, магическое перенапряжение — кому неделя без магии, а кому и три. Глядя на это, я задаюсь вопросом, кто взял на себя основную часть ритуала, вы с Люпином или дети, раз вы оба так легко отделались? Или вы не понимали, насколько им будет тяжело участвовать в чём-то подобном хотя бы с вами наравне? — осуждающе спросил он, внимательно глядя на Блэка. — В любом случае, всё это по твоей вине, Сириус. И вам очень повезло, что всё не окончилось намного хуже.

— И что теперь? Вернёте в Азкабан, за нападение на Мальчика, который выжил? — спросил он с показной бравадой, в глубине души скрывая подступающий страх. Его и в самом деле могли вернуть туда, в это всеми проклятое место. И сбежать теперь не получится никак. А Гарри останется здесь, без защиты. Грейнджер — еще ребенок, «Мерфи» в первую очередь заботит только он сам, а не окружающие, директор, вероятно, просто продолжит свои игры.

— Это было бы неправильно, — произнёс Дамблдор, покачав головой. — Может, и по заслугам, но неправильно. Официально это будет розыгрыш. Ученица с друзьями решила разыграть друга, для чего обратилась за помощью к двум большим знатокам шалостей, раз уж им в этот день повезло оказаться в школе. Те, по глупости, — он выделил эту часть, — с ней согласились. И в результате шутка зашла слишком далеко… Минерва, передайте команде, чтобы нашли запасного игрока на сегодняшний раунд турнира. С Бэгманом и Краучем я объяснюсь сам — похоже, элемент неожиданности не понадобится, и этот тур станет самым скучным из шести.

— Значит, вы всё-таки планировали ловушку во время соревнования? — уточнил Блэк. — И что же это должно было быть?

— Я тоже имею право на свои секреты. Однако готов рассказать. Дементоры. Участников планировалось разделить в своеобразном лабиринте, после чего к Гарри Поттеру были бы перенесены несколько дементоров. Раз уж Гарри и Том способны независимо друг от друга мыслить, эти существа и их ауры подействовали бы на каждую из душ по отдельности.

— Но… — Сириус содрогнулся, представив себе это во всех подробностях.

— Том, как бы он ни стал силён, всё равно боится множества вещей. Магглов, меня, предательства, старости, бессилия, смерти, самих дементоров, ведь они способны его уничтожить окончательно… Он помнит множество людей, которых предавал сам, пытал, убивал, калечил, помнит свои грехи и преступления. С другой стороны, Гарри не совершал плохих поступков, ничего, о чём бы он жалел, не творил зла, не отнимал чужих жизней, — убеждённо заявил директор. — Он учился сопротивляться своему страху и смотреть ему в лицо, не отворачиваясь. Да, ты можешь назвать подобный метод даже пыткой, но Гарри бы сумел выдержать её, сохранив своё сознание, а Том погрузился бы в бездну кошмаров. Это позволило бы нам отделить одного от другого, пользуясь подобным преимуществом. И хотя я осуждаю тебя за то, что ты сделал, вместе с тем, я рад, что прибегать к такому методу нам не пришлось.

— Хорошо, — помолчав, произнёс Блэк. — Если мы пока разобрались с этими секретами и заговорами, предлагаю перейти к самой важной теме. К Реддлу и к тому, как он остался жив. Во время ритуала об этом удалось кое-что узнать…

Сириус упомянул всё, о чём услышал от «Мерфи»: четыре магических предмета, три из которых соответствуют по форме реликвиям основателей школы, их очень примерное расположение. В конце он снял с шеи медальон и произнёс:

— Когда вы вошли, мы с Римусом как раз вели спор. Один из крестражей — медальон. Один из крестражей — где-то в школе. Эту вещь я нашел в убежище нашей семьи, и по словам нашего домовика, Регулус где-то добыл её незадолго… до исчезновения. Подробности Кричер рассказать отказался, говорит, таким был приказ брата. Совпадение маловероятно, но я сам несколько раз обследовал эту вещь всеми возможными заклинаниями и ничего не нашел. Возможно, сумеете вы, — добавил он, положив предмет на стол.

— Проще сразу его уничтожить, — быстро произнёс Аластор, направив на стол посох. — Для гарантии.

— Простой путь не всегда самый лучший, — возразил директор, извлекая свою палочку и начиная делать пассы над медальоном. — Уничтожив его, мы ничего не узнаем. Если это фальшивка, а настоящий крестраж хранится где-то в лаборатории Слизерина в подземельях, то мы лишь успокоим себя ложной надеждой, не устранив проблему. Нет, если уж мы получили столь ценную подсказку, пользоваться ей нужно осторожно и только наверняка.

— Поттер может знать больше, — заметила МакГонагалл, наблюдая за его манипуляциями. — Если вы правы, и он действительно видел всё то же, что и этот маньяк, он мог видеть и эти… крестражи. Или хотя бы намёки на то, где они лежат и как выглядят.

— Нам остаётся лишь ждать, когда он очнётся, — заметил директор, не прекращая своего занятия.

— …И всё расскажет сам, — продолжил вместо него Блэк. — Не знаю, какие у вас планы, но я очень рекомендую не лезть мальчишке в голову. После нескольких месяцев наедине с этим психом… повторение подобного может его просто сломать. А любые сведения, которые там хранятся, не стоят его жизни и рассудка.

— Нам остаётся только ждать, — повторил Дамблдор. — Сейчас у Тома будет преимущество во времени, и мы не знаем, насколько большое. Нам даже неизвестно, есть ли у него ещё сообщники, на которых он мог бы положиться, или нам достаточно лишь найти и уничтожить оставшиеся крестражи.

— И кстати по поводу сообщников, — Блэку вдруг пришла в голову очень нехорошая мысль. — Как глава Визенгамота, не подскажете, можно ли убрать из любого доступа адреса в обычном мире нескольких магглорождённых? Не из открытого, а вообще из любого, просто стереть всё. У Реддла остались сообщники в Министерстве, и не на самых последних должностях — я это гарантирую, Барти и Питер имели с ними дело ещё год назад. И если теперь он захочет отомстить тем, кто лишил его столь выгодного положения и лишней попытки на воскрешение…

 — Трое магглорождённых, так? — уточнил директор, быстро глянув на пергамент из лазарета. — Я посмотрю, что удастся сделать.

Она проснулась около полудня от собственного крика. Старое кольцо на безымянном пальце, казалось, прожигает кожу, врезается в кость под ней, замораживает кровь и отправляет через всё тело волны смертельного яда. Безобидное и неопасное на вид украшение словно билось в судорогах и пыталось передать хотя бы часть своих страданий нынешней хозяйке. Хотя даже магические кольца редко способны на подобное, однако это было по-настоящему особенным, во всех возможных смыслах слова.

Когда эта чудовищная вспышка боли прекратилась так же резко, как и началась, ведьма осознала, что лежит на полу спальни, судорожно вцепившись в старинное кольцо на левой руке — её единственное украшение в данный момент, однако его она не согласилась бы обменять на любые, самые дорогие и самые могущественные магические драгоценности. В тот же момент она почувствовала приступ паники, от которого захотелось кричать в голос — это кольцо, по сути, было частью её господина, и значит, если оно испытывало подобную боль, то, возможно, и он теперь…

Не дав себе закончить эту ужасную мысль, она подняла левую ладонь к лицу, прижала к щеке, коснулась истертой золотой поверхности, словно прислушиваясь к нему. И облегченно выдохнула, совершенно искренне улыбнувшись и даже рассмеявшись, негромко и хрипло. Кольцо не было мёртвым, как обычные магические украшения. В нём всё ещё чувствовалась сила, чувствовалось чужое присутствие, чувствовалась… жизнь, если можно так сказать. Оно всё ещё было живым. А значит, и Он тоже жив, несмотря ни на что…

«Беллатрикс», — возник в её сознании чёткий голос, пришедший извне. Пусть и почти лишенный эмоций, но для неё он звучал почти так же, как пятнадцать лет назад. — «Ответь мне».

— Да, мой лорд, — произнесла она вслух, зная, что её услышат. Поняв, что вести разговор, лёжа на полу, будет просто оскорбительно, она начала быстро подниматься на ноги. Насколько позволяло истощённое и ослабленное после многолетнего заключения тело, по крайней мере. Не просто так она ведь уснула в полдень прямо в одежде — в Азкабане даже сон без висящих над головой дементоров был чрезвычайно редкой роскошью, и потому режим сна у неё был сбит совершенно, потеряв зависимость от времени суток. Со временем это должно пройти, но пока лучше уступать себе, восстанавливая силы. Однако сейчас она всё-таки встала, ведь при личной встрече подобная слабость бы не послужила бы ей оправданием, не считала она это причиной не проявить уважение и сейчас.

«Наши планы изменились. Мальчишка смог освободиться, более того, наши враги уничтожили мой крестраж, не убив его при этом. Потому лицом к лицу мы теперь встретимся не скоро, пока же придётся держать связь подобным образом. А тебе нужно уходить. Я не знаю, когда очнётся и заговорит этот сопляк — через час или через месяц, но он знает о тебе, об этом месте, о наших планах, а значит ты в опасности, и это кольцо — тоже. Ты уже должна была почувствовать, что на одном крестраже они не остановятся. Всё понятно?»

— Могу ли я узнать, кто посмел, мой лорд? — с плохо сдерживаемой яростью, спросила она. Похоже, Дамблдор решил доказать, что его пока рано списывать со счетов. Но, возможно, старик действовал не один.

«Сейчас не время, позже. Помнишь, о чём мы говорили? Теперь, пока мы не найдём для меня подходящую оболочку, общаться будем через крестраж, разговор этот в любом случае не последний. Сейчас ты должна обезопасить себя. Собери всё необходимое, выбери подходящее место, потом уходи. Только оставь пару сюрпризов нашим будущим гостям, на это тебе хватит сил?»

— Даже не сомневайтесь, мой лорд, — горячо заверила Лестрейдж, поглаживая кольцо тонким бледным пальцем. Её руки всё ещё были в ужасном состоянии после проведенных в камере лет — болезненная худоба, следы обморожений, ссадины и несколько сорванных ногтей от того, что она колотила руками по каменным стенам во время очередного визита дементоров, только бы немного притупить кошмары обычной болью. Всего за неделю даже магия не могла всё исправить, да ведьма и не слишком-то старалась. Восстановить боеспособность, вернуть телу прежнюю силу и подвижность, вновь взять свою магию под контроль — сейчас это было куда важнее, чем заботиться о внешности. Она ведь не проводит свободное время, расслабляясь на курорте — она вновь на службе, как и раньше, а значит, незначительные мелочи могут подождать.

«Уверен, фантазия тебе не изменила, главное, не переусердствуй», — произнёс в мыслях Волдеморт, заставив её одновременно испытать и гордость от похвалы, и восторг от проявления заботы. Господин в первую очередь подумал о том, как дать ей возможность спастись, он волновался о ней и её безопасности, а не о ком-то другом. И она была за это искренне благодарна. Тем временем он добавил: — «Мы продолжим разговор позже, мне нужно многое обдумать. Поторопись, твоё выживание и свобода сейчас важнее пары убитых авроров».

— Слушаюсь, мой лорд! — воскликнула она, но ответа уже не последовало.

Медленно опустив левую руку, Беллатрикс, словно в первый раз, осмотрела убранство спальни, к которой так и не успела привыкнуть. Провела ладонью по шелковому занавесу у кровати, словно опасаясь, что тот исчезнет. Маггловская работа, как и всё вокруг, но достаточно тонкая по меркам этих дикарей, и не совсем уж безвкусная — видимо, кто-то из них всё-таки способен вести себя почти по-человечески, обустроив свой дом, как подобает… Прошла неделя с тех пор, как она оказалась на свободе, но до сих пор раз за разом возникал страх того, что всё это не реально, просто очередной кошмар, что она вот-вот вновь очнётся на сыром каменном полу в своих лохмотьях, что и этот особняк, и новое платье, и даже голос её господина в голове и его дар — всего лишь галлюцинации…

Тряхнув длинными спутанными волосами, привести которые в порядок тоже не нашлось пока времени, ведьма достала свою новую палочку и шагнула к двери, довольно улыбнувшись. У неё был способ лишний раз удостовериться, что всё вокруг — реально. В коридоре она обнаружила женщину лет сорока, привычно занимающуюся уборкой — горничную, работающую в этом доме. Магглу, само собой, и убиралась она руками, как и подобает этим примитивным дикарям. Один короткий взмах, давным-давно отработанное до идеала парализующее заклинание, не требующее слов, затем ещё несколько, поддержавших тело и беззвучно опустивших его на ковёр, чтобы не привлечь внимания. Знакомое ощущение собственной магии, собственной силы — оно было слишком реальным в каждой мелочи, чтобы оказаться галлюцинацией. Довольно улыбнувшись, ведьма перешагнула через неподвижное тело и направилась дальше. Палочку она убирать не стала.

Для неё всё это началось восемь дней назад, когда после очередного визита дементоров к камере подошел буквально трясущийся от страха охранник вместе с одной из заключенных. Судя по относительно здоровому виду и довольно новой арестантской робе, провела неизвестная ей девушка, кажется едва закончившая школу, в заключении не больше года, самое большее двух, но ей этого оказалось достаточно — во взгляде никаких признаков разума уже не осталось, она послушно выполняла команды, но не осознавала ничего вокруг. Охранник вдруг передал Беллатрикс через решетку письмо и отвернулся, словно не желая видеть, как она будет читать. Когда ведьма с трудом, помогая себе зубами, разодрала конверт и с трудом разобрала текст короткого послания, то впала в настоящий ступор.

Она сразу поняла, от кого это письмо. И помимо нескольких намёков, которые кроме них двоих никто не смог бы понять, там был однозначный приказ — делать всё, как говорит принесший это письмо человек. И она послушалась сразу же, даже хотя первой его командой было «раздеться». На самом деле он просто заставил её поменяться одеждой с сумасшедшей девушкой, после чего им пришлось выпить оборотное зелье, приняв облик друг друга. Что странно, обезумевшая ведьма из оказавшейся у неё фляги сделала глоток сама, словно по чьей-то команде. Дальше всё уже было очевидно, хотя Беллатрикс не могла поверить в то, что это происходит именно с ней: путь к выходу, пакет с незнакомой, дешевой и безвкусной одеждой, чужая волшебная палочка, а затем свежий воздух и путь к площадке за границами барьера… Эту девушку сегодня освобождали, видимо, её срок был невелик, а преступления не шли ни в какое сравнение с тем, что приписывали Беллатрикс Лестрейдж.

После четырнадцати лет в окружении дементоров, в таких количествах пьющих из узников не только эмоции и жизненные силы, но и всю успевающую скопиться магию тоже, сама аппарировать она бы не смогла, однако охранник перенёс её в незнакомое место. Кажется, какой-то лес или парк, судя по далёкому гулу — должно быть, окраина маггловского города. Беллатрикс едва держалась на ногах, и о чём говорили охранник и ожидающий их незнакомец она практически не слышала. Лишь поняла, что этого человека её сопровождающий боится намного больше, чем её, а это немало значило даже сейчас.

После того, как охранник торопливо аппарировал, незнакомец первым делом протянул ведьме волшебную палочку. Не её собственную — та, вероятно, до сих пор хранится под замком в Отделе правопорядка. Однако очень похожую внешне, да и сделанную, судя по тому, каким знакомым показалось прикосновение к ней, из того же орехового дерева. Вряд ли работа Олливандера — того можно пытать, но не заставить сделать две одинаковых палочки. А значит индивидуальный заказ от кого-то, кто хорошо её знал до заключения. После чего человек просто взял ведьму за руку и вместе с ней аппарировал сюда, в двухэтажный особняк на окраине Ханглтона. Беллатрикс понятия не имела, где это, а волшебник лишь коротко бросил «городишко на севере Англии», не став ничего уточнять. Несколько слуг-магглов, судя по бессмысленным взглядам прочно взятых под «Империо», он просто проигнорировал как пустое место.

Как позже выяснилось, они получили всего пару приказов, что уменьшало риск бунта и увеличивало срок действия заклинания. Простецам всего лишь были отданы две команды: воспринимать их как свою хозяйку и её сына (которых уже несколько дней, как не было в живых), а также не удивляться любым их странностям. Для всего остального и без магии было достаточно вбитого в них подчинения и привычки выполнять приказы беспрекословно, что сейчас играло на руку новым «гостям» особняка. Всю неделю слуги выполняли работу по дому, обеспечивали Беллатрикс всем, что она попросит, включая новую одежду взамен выданного при освобождении чужого тряпья.

Впрочем, кому какое дело до магглов? Настоящий шок у неё наступил через несколько минут после появления здесь, когда действие оборотного зелья закончилось, и в гостиную, где ей велено было подождать разговора, вошел уже не тот же самый высокий волшебник, а подросток, чьё лицо знакомо каждому в магической Британии, даже узникам Азкабана. Всё-таки развлечений в тюрьме немного, и новых заключенных расспрашивают обо всех новостях, либо те начинают болтать сами. Колдовать она в тот момент ещё не могла даже с волшебной палочкой, любимый кинжал тоже пылился где-то в хранилищах авроров и сейчас она не могла сотворить магией себе даже его копию, но ведьма всё равно попыталась на едва держащих её ногах подойти ближе и голыми руками задушить мальчишку по чьей вине погиб её господин, а всё их дело пошло прахом… Однако она едва сделала пару нетвёрдых шагов, прежде чем Поттер снисходительно усмехнулся, и затем небрежным жестом подвесил Беллатрикс в воздухе, бесцеремонно заломив руки за спину… и это без палочки в тринадцать или четырнадцать лет? После чего он начал рассказывать.

Хэллоуин восемьдесят первого, ловушка в доме Поттеров, развоплощение Тёмного лорда, удержавшие его дух крестражи, медленное восстановление сил и попытка реванша за своё поражение, уже в новом качестве. Квирелл, Локхарт, Аллертон… Поттер! Когда Лорд отпустил её, Беллатрикс упала на колени, устыдившись своего порыва причинить ему вред. Поверила она сразу — то, что он говорил, то, как он говорил… это не мог быть никто другой, перед ней в самом деле стоял её господин, пусть и в облике того проклятого мальчишки. Хотя сама идея занять его место — Тёмный лорд редко шутил, но его шутки всегда удавались отлично.

Правда, минусом его текущего положения было ограниченное свободное время. Потому Лорд сразу начал излагать то, что сейчас имеет наибольшее значение для его планов. Сначала он рассказал о своих крестражах — разумеется, наследница семьи Блэк обязана была достаточно разбираться в тёмной магии, и данная тема была ей знакома, однако не так досконально, как её господину. Он создал шесть крестражей, один, самый первый, был уничтожен два года назад, ещё один — внутри Поттера и в данный момент служил якорем, позволяющим господину занять его тело… «Позволявшим», — напомнила себе Беллатрикс, — «его больше нет, а никчёмная душа этого сопляка вернулась на своё место». Так или иначе, теперь их осталось четыре. Один спрятан в школе, ещё до двух ей сейчас не добраться, и что иронично, один из них хранится в её собственном сейфе на самых нижних уровнях банка гоблинов. Этим нелюдям нет дела до законов волшебников и до их споров, но они крепко связаны с Министерством… снять сумму с одного из своих счетов она, вероятно, смогла бы, но вот самой явиться в банк и пойти к своему хранилищу — слишком велик риск, они могут решить, что отдать её аврорам выгоднее. Как говорится, ничего личного.

Четвёртый же крестраж сейчас у неё на пальце. Древнее фамильное кольцо Тёмного лорда, которое он неделю назад отдал ей для сохранности. Кроме того, по его словам, крестражи, помимо удержания души в мире живых, имели ещё и множество других свойств. Среди прочего они медленно, но неотвратимо подчиняли волю своих хозяев владельцу артефакта, склоняя его к правильному поведению, а в крайнем случае, как несколько минут назад, могли устанавливать прямую связь с ним или даже позволять его духу занять тело, если разум несчастного был окончательно сломлен. Разумеется, Беллатрикс этого не опасалась, и дело не только в сильной воле и владении окклюменцией — она и так охотно исполняла каждый приказ Лорда, и без колебаний уступила бы место его духу, почтя это за высокую честь… Однако есть предел того, что может сделать один волшебник, даже очень и очень сильный. Если господин воплотится в ком-то другом хотя бы в таком виде, их будет двое, что открывает куда больше возможностей. И это до тех пор, пока они не найдут способ полноценно вернуть его к жизни. Возможности должны быть — волшебники древности не стали бы изобретать крестражи с учетом всех сложностей и проблем этой магии, если бы у них не было возможности вернуться к жизни вместо бытия бесплотным духом.

Но это — дело будущего, пока же требовался хотя бы ещё один компетентный человек рядом. Это было необходимо в том числе и потому, что больше положиться им пока не на кого. Самые верные ему слуги или погибли, или в Азкабане без шансов когда-либо освободиться без помощи извне. Те, кто остался на свободе — трусы и предатели! Предавший раз, предаст и снова, веры никому из них больше нет. Потом, когда Лорд вернётся в своей полной силе, они будут драться за право первыми упасть перед ним ниц и вымаливать пощаду. Но сейчас, пока он в уязвимом положении, кому-то из этих ограниченных болванов, вцепившихся в свои деньги и особняки, может прийти в голову мысль, что если избавиться от своего уже бывшего господина, собственными руками или даже с помощью авроров, то удастся сохранить свою прежнюю жизнь. Беллатрикс была полностью с этим согласна — сейчас доверять нельзя никому, она не могла даже обратиться к родной сестре, не опасаясь предательства… пусть не от неё, Цисси она хорошо знала, но вот в её муже уже не была настолько уверена. Да, Люциус хорошо себя проявил во время войны, никогда не жалел врага и не колебался, но как только Лорд исчез, он сделал всё, чтобы только остаться на свободе, пошел на любые сделки и предложил любые деньги. Селвин, Кэрроу, Нотт… верить нельзя никому.

Именно поэтому Темный лорд, как только получил возможность действовать, приложил все усилия, чтобы освободить свой ближний круг, тех, в ком он не будет сомневаться. Она стала первой, что было очень лестно и одновременно накладывало большую ответственность. Следующим будет Долохов, потом Джагсон… «Должны были быть!» Эта мысль вновь заставила Беллатрикс разозлиться, ей захотелось что-нибудь сломать или сжечь. Весь аккуратно выстроенный Лордом план рассыпался из-за того, что мальчишка в любой момент может рассказать директору или аврорам всё. Этого не должно было произойти, не могло произойти, но это факт, и с ним остаётся лишь смириться. Их вытащить за несколько дней уже не удастся, а сил для атаки тюрьмы снаружи у неё сейчас просто нет. Пока что нет, но всему своё время.

Не сдержав эмоций, она резко взмахнула палочкой, разнося какую-то безвкусную вазу со свежими цветами в пыль, оставляя глубокий разрез на стене и сбивая на пол пару картин в тяжелых рамах. Стало немного легче. Снизу послышались неторопливые шаги — внезапный шум привлёк внимание. Беллатрикс сделала несколько шагов, остановилась наверху лестницы и сделала знакомый жест. Референт и охранник предыдущей хозяйки особняка, крепкий маггл лет тридцати на вид, замер, не в силах пошевелиться, после чего завалился назад, ударившись о нижние ступени. Ведьма небрежным движением отодвинула тело в сторону, ближе к центру гостиной, и пошла дальше.

Предполагалось, что она здесь восстановит свои силы, потом к ней присоединятся другие, прежде чем они примутся за активные действия. Хотя бы десятка самых верных последователей вполне хватило бы, чтобы склонить на свою сторону колеблющихся, внушить страх сомневающимся, после чего уже через год можно было взяться за восстановление Пожирателей в прежней силе и приём новых бойцов… Но сейчас это уже не более, чем мечты. Ей придётся действовать одной. И для начала следует озаботиться укрытием и местом, где можно будет безопасно тренироваться, приводя себя в прежнюю форму. Самым лучшим местом было бы убежище Блэков на Гримо, однако там сейчас обитал её сумасшедший кузен, у которого хватило наглости замахнуться на пост главы их семьи. Магглолюбец во главе Блэков! Как такое вообще возможно? Но при всём его безумии, Сириус уже почти два года на свободе, и она в своём жалком состоянии ему пока не ровня.

Значит, придётся что-то изобретать. Возможно, вновь скрываться среди магглов. Всё же магический мир довольно тесен, и имя Беллатрикс Лестрейдж там до сих пор все помнят очень хорошо. Ей может не найтись безопасного убежища в Лютном и подобных ему трущобах. С другой стороны, магглы глупы — всего пара простейших заклинаний, на которые у неё даже сейчас хватит сил, и любое из этих насекомых будет готово сделать для своей новой хозяйки что угодно. А авроры и люди Дамблдора её в обычном мире искать не станут. При этом, как оказалось, здесь тоже можно найти не такие уж и убогие места, где приличному человеку можно переждать пару недель или месяцев, не перешагивая через кишащих под ногами крыс и не опасаясь подхватить вшей от обитателей.

С этими мыслями она вошла в просторную кухню и столь же легко парализовала повара. Сдержала его падение, не дав рухнуть лицом в раскалённую сковородку — пока что маггл понадобится ей живым, лишиться его таким образом было бы просто нелепо. Последним, как ведьма вспомнила, был садовник, обычно возящийся с изгородями во дворе особняка. Чтобы позвать его внутрь даже не понадобилось приказа, хватило и повелительного жеста, а там уже ей не стоило усилий обездвижить человека и уложить в гостиной рядом с другим. Однако этого было мало — всего четыре жертвы, на многое не хватит, особенно учитывая её нынешние возможности. Беллатрикс даже вновь открыла дверь в надежде увидеть поблизости подходящих людей, которым можно отдать несложный приказ при помощи магии — случайного прохожего, носящихся по округе детей, какого-нибудь желающего поболтать соседа… Однако улица была пуста, сама же отходить далеко от особняка она не рискнула, когда неизвестно, в какой момент и откуда ждать нападения.

При помощи палочки создав из ничего привычный посеребрённый кинжал, ведьма начала размышлять над предстоящей работой. Одна ловушка в спальне, на втором этаже, ещё две — на первом, и последнюю стоит разместить в подвале. В конце концов, у авроров остаётся этот стереотип, что тёмные волшебники всегда обязаны прятать свои секреты в самом дальнем углу жуткого подвала. Умные люди их на этом и ловят.

Нужно подготовить всё, а потом уходить аппарацией как можно дальше, лучше несколько раз подряд, ведь предосторожностей много не бывает. Жаль, не удастся самой посмотреть на фейерверки, но сейчас чем-то придётся пожертвовать. А ещё она успела услышать от господина, что за прошедшее время её племянница, мерзкая полукровка и дочь предательницы крови, стала аврором. Забавно, если именно она будет в той группе, которую пошлют проверять убежище Беллатрикс Лестрейдж. Или если ещё раньше обо всём узнает Дамблдор и отправит сюда кузена, который у него на побегушках. Тоже могло бы получиться неплохо.

Вздохнув, ведьма опустилась в кресло, подбросила кинжал и уверенными жестами палочкой заставила вырезать его прямо на толстом ковре цепочки рун для будущей ловушки. Пускай она и далеко не лорд Волдеморт, однако преподать аврорам или прихвостням директора урок практической тёмной магии готова всегда. Возможно, Альбусу стоило бы взять именно её на многострадальную должность преподавателя ЗОТИ, чтобы детишки могли практиковаться, защищаясь от своего профессора? Те, кто выживет, не оставшись калеками и не сойдя с ума — перейдут на следующий курс… Беллатрикс засмеялась, довольная идеей. Возможно, когда власть в стране перейдёт в их руки, стоит поделиться этой мыслью с господином? Он тоже должен оценить шутку, а возможно и готов будет воплотить её в реальность.

— И всё-таки наша процессия привлекает слишком много внимания, — негромко произнесла Грейнджер, оглядываясь по сторонам. На пути к библиотеке сегодня её сопровождали оба ученика и Лавгуд, так что на них порой оглядывались.

— Нам стоит прекратить? — без выражения поинтересовался Кайнетт, двигающийся справа от неё. Они собрались сразу после восьмого урока, так что он до сих пор был в школьной мантии и держал в левой руке сумку с учебниками и пергаментом. Пальцы правой прижимали к предплечью волшебную палочку, которой можно было бы воспользоваться после одного простого движения.

— Нет, — вздохнув, признала ведьма. Ей явно было неуютно без собственной палочки, временно конфискованной целительницей, а также без шпаги, пока оставшейся в спальне.

Всё-таки в ритуале Грейнджер пришлось тяжелее, чем остальным, в итоге назначенная неделя постельного режима закончилась только позавчера, а магией строго запрещено пользоваться ещё десять дней, практически до первого экзамена. А без возможности колдовать она, как и полтора года назад, практически беспомощна. Вот только все те, кто хотел бы с ней поквитаться за реальные или выдуманные обиды, всё ещё находятся в школе, и такой возможности бы не упустили. Конечно, из-за постоянного присутствия в школе авроров, чиновников министерства, журналистов и иностранных гостей в этом году большая часть конфликтов между учениками потеряла свою остроту или вовсе затухла полностью, даже извечный спор Гриффиндора и Слизерина свёлся до относительно цивилизованного. Однако это не значит, что стоит ослаблять бдительность, потому что шанс слишком уж хорош, чтобы его упустить даже в нынешней ситуации. В результате за пределами общежития вне уроков её везде сопровождали участники клуба, иногда в компании младшего Уизли или Дюпре.

— Просто мы выделяемся, когда так идём, — подумав, добавила она негромко.

На взгляд мага, держалась она для своего положения очень хорошо, куда лучше, чем в прошлый раз. Никаких истерик, никаких попыток закрыться где-нибудь ото всех. Из-за магического истощения и травм после комбинации темпорального артефакта и амулета призыва его тоже оставили в лазарете до полного выздоровления. Так что он мог наблюдать, как ведьма первые несколько дней после исцеления самых неотложных проблем, вроде проблем с дыханием и сердечным ритмом, просто отсыпалась, практически ни на что не реагируя. После, узнав об ограничениях, она обложилась заботливо принесенными учебниками, и затем бодро, и не теряя хорошего настроения, взялась штудировать материал перед близкими экзаменами. Выписали её через три дня после Мерфи, и теперь практически всё свободное от уроков и вечерних факультативов время ведьма проводила в библиотеке, куда её и приходилось сопровождать. Впрочем, понять это было можно — после месяца выматывающих, утомительных и весьма болезненных тренировок, после недель в постоянном страхе из-за маньяка и психопата поблизости, теперь она просто могла дать себе отдых за любимыми книгами.

Меньше всего в ходе ритуала пострадали Люпин и Блэк, отделавшись всего лишь истощением большей части магического резерва. Тейлор отдала даже меньше сил, однако очень сильно перенервничала, оставшись в лазарете на пару дней. Грейнджер пострадала бы куда меньше, если бы просто упала в обморок или выскочила из магического круга, достигнув своего предела, пока ещё достаточно небольшого, однако все усилия Карин и её собственное упрямство не давали потерять сознание и бросить своё место. В результате негативные эффекты от перенапряженных и перегретых магических цепей копились весь ритуал, и на их полное устранение потребуется куда больше времени, чем несколько минут. Что касается самого Поттера, он оставался в больничном крыле до сих пор, волшебника даже перевели в одну из нескольких отдельных палат. Физические травмы — сломанные кости и последствия извлечения чужих магических цепей, было исправить нетрудно, куда больше опасений вызывало его психическое состояние. Судя по всему, мальчишка сильно переживал из-за того, что Реддл натворил его руками, и теперь потребуется время, прежде чем он сможет вернуться к обычной жизни. Кроме того, по словам Блэка, он весьма охотно рассказывает директору обо всём, что видел за прошедшее время, но это тоже душевному равновесию никак не способствует.

Библиотека, что ожидаемо для конца мая, была практически забита студентами даже в такое время дня. Преимущественно, конечно, пятый и седьмой курс, включая и иностранцев, но хватало и всех остальных. Потребовалось некоторое время, чтобы в дальнем углу за стеллажами найти свободный стол, однако в итоге они заняли места: Грейнджер и Лавгуд на одной стороне, Мерфи и Тейлор — напротив. Это было следствием новой небольшой проблемы. Ещё в прошлый четверг, наконец сумев уверенно встать на ноги и набравшись сил, гриффиндорка вспомнила о своём обещании «отомстить», благо в лазарете они в тот момент тоже были только вчетвером. Однако маг предложил взамен в деталях обосновать, почему потребовались столь необычные меры, и как эта необходимость обоснована с точки зрения магической теории. Ему удалось заинтересовать ведьму, однако к лекции о трансфере магической энергии между волшебниками через телесные субстанции подключилась ещё и Лавгуд, знакомая с местными работами по данному вопросу. И в результате уже после объяснения передачи магии с кровью три ведьмы буквально выгнали Мерфи в другой угол лазарета, Луна на удивление умело выставила заглушающий барьер и дальше продолжила рассказ в одиночестве, при этом не стесняясь пояснять детали по его же инструкции для Карин. Как итог, Грейнджер уже неделю старалась постоянно держать словно бы небольшую дистанцию со своей ученицей, не подходя к ней слишком близко, как делала раньше. О причинах сложно было сказать однозначно: возможно, её напугала лёгкость, с которой Тейлор согласилась на подобные крайние меры, возможно — что второкурсница была бы готова зайти дальше, если бы это только помогло учителю быстрее восстановиться и вновь пользоваться магией. В любом случае, маг не утруждал себя подслушиванием их разговора и составлением теорий на сей счёт — его это не касается до тех пор, пока не мешает планам, как-нибудь и сами разберутся.

— Мы с Луной займёмся рунами, — сказала Грейнджер, извлекая из сумки учебник, пергамент и перья, пока Лавгуд с помощью мистического знака призвала с полок несколько книг по нужной теме. — Вам я советую сосредоточиться на трансфигурации. Со всей этой подготовкой на уроки было немного времени, мы должны всё-таки навёрстывать упущенное, хотя бы просто повторить весь материал, которого не было на лекциях.

Тейлор молча кивнула, Кайнетт только пожал плечами. В принципе, совет был достаточно здравым — общей теорией трансфигурации он уже вполне уверенно владел на уровне старших курсов, однако углубленный разбор конкретных превращений, которые, возможно, придётся демонстрировать на экзамене, окажется нелишним. Потому маг встал и направился через пару проходов к дальнему стеллажу за подходящим справочником. Воспользоваться магией было бы проще, и он уже привык её применять ради подобных мелочей, однако в данный момент имелась своя сложность. «Акцио», применённое не к объекту в поле зрения, а за счёт одного мысленного образа определённого предмета, не выбирает, откуда его переместить, в результате в подобные загруженные дни книги в библиотеке под действием чар каждые несколько минут летали с одного стола на другой. Конечно, если перед этим не закрепить их уже другим заклинанием.

В целом после нескольких лет изучения местной магии Арчибальд мог бы сказать, что именно с добавлением трансфигурации в собственный арсенал у него возникли самые большие трудности. Зелья отличались от знакомых ему эликсиров лишь способом приготовления и конкретными эффектами, но не применением. Заклинания, вкладываемые в предметы или воздействующие непосредственно на цель, требовали, помимо арии, обязательной работы с мистическим знаком, но в остальном не представляли собой ничего необычного — концептуальные эффекты, манипуляция стихиями, барьеры, ментальные воздействия… Однако трансфигурация являлась странной комбинацией алхимии (производит превращение веществ) и материализации (имеет кратковременный эффект), при этом измененный объект так же требовал для манипуляции или изменения дополнительных усилий и расхода сил, как и созданный из магической энергии. В результате основные идеи на счёт данной дисциплины крутились вокруг создания оружия из подручных материалов, а также получения больших объёмов воды, льда и жидкого металла для дальнейших манипуляций, но всё это пока была скорее теория. Минус слишком большого объема новых знаний — он просто не мог освоить сразу всё, приходилось расставлять приоритеты.

И что касается приоритетов и срочности, похоже, некоторое время можно будет посвятить себя учёбе и тренировкам, а не выживанию и вопросам безопасности. Он не знал всего, что Поттер рассказал директору, но Блэк поделился некоторыми моментами. К примеру, сообщил о том, что Реддл пытался освободить из тюрьмы своих ближайших последователей, однако успел вытащить лишь Беллатрикс Лестрейдж, кузину Сириуса, и то почти в последний момент. Это добавляло проблем, учитывая её весьма впечатляющую (по местным меркам) репутацию, однако после дюжины лет в заключении ведьма ещё долго не будет представлять значимой угрозы, при этом на её поиски уже отправлен аврорат, уж неизвестно как именно директор объяснит им источник подобных сведений. Широкой публике о её побеге собираются объявить в июне, после завершения турнира и отбытия иностранных гостей, к тому же есть вероятность, что за месяц её успеют поймать или ликвидировать, что и вовсе решит проблему. Рассказал Блэк и о пророчестве, касающемся Поттера, которое директор до этого скрывал, но Кайнетт этой информации большого значения не придал — он уже доказал, что нанести неупокоенному волшебнику вред можно и своими силами, избранный герой для этого не требуется. Что до самого Реддла, то он охотиться за мальчишкой станет в любом случае, хотя бы просто ради мести, вопрос лишь в том, что у него будут задачи и куда важнее. Подробности же по интересующим его вопросам маг собирался узнать у Поттера лично, когда появится возможность — и не важно, хочет волшебник того или нет.

С парой книг в руках Кайнетт вернулся на место, пробежался взглядом по уже разложенным на столах учебникам, тетрадям и листам пергамента. Затем взял перо и указал на страницу, которую заполняла Грейнджер, пояснив:

— У тебя тут ошибка, эта цепочка некорректна. Ещё неверно вписаны руны здесь и здесь, а в седьмой строке вон там стоят два знака вместо одного. Как-то на тебя не похоже, это же элементарные ошибки.

Лавгуд, тоже взглянувшая на пергамент, согласно кивнула, затем быстро начала перепроверять собственную работу. А Грейнджер сначала смутилась, затем хотела что-то возразить, а потом вдруг отмахнулась и произнесла почти легкомысленно:

— Это всего лишь руны. Такого задания, скорее всего, даже и не будет, это факультативный материал. А вот здесь правильно написано, я просто перепутала один знак…

— «Всего лишь»? — повторил маг, удивлённо склонив голову набок. Если так подумать, он и впрямь замечал подобные странности в последние несколько дней. Подобное легкомыслие. — Учитель, честное слово, я тебя не узнаю. Экзамены за год меньше чем через две недели, а ты отмахиваешься от «мелочей» и надеешься на удачу?

— Слушай, Джеймс, после того, что мы сделали недавно… Это ведь была сложнейшая магия: практическая ритуалистика, применение глифов, призыв и подчинение духов, экзорцизм, использование накопителей и фокусировщиков магии, защитные чары жуткой сложности, заклинания исцеления всех видов — море энергии, десятки страниц расчётов, точный контроль… — она взмахнула руками, словно не хватало слов выразить весь масштаб произошедшего. Тейлор смотрела на неё с восхищением, Лавгуд только негромко вздохнула — она тоже хотела увидеть своими глазами всё, что готовилось так долго, но понимала, что там не могло быть лишних людей. Грейнджер продолжила, небрежно указав на учебники: — Половину из этого вообще в школе не проходят. И после этого необходимость просто показать учителю действие «Акцио», устойчиво удержать «Протего» или превратить груду железного лома в гору подушек — это уже несерьёзно. Слишком просто. Не составит усилий.

— Всё понятно, обычное головокружение, — произнёс он снисходительно, понимающе улыбнувшись. Ответ нашелся быстро.

— Нет, я вполне неплохо себя чувствую, — заверила его Грейнджер, покачав головой. — Ни боли, ни головокружения уже три дня не было.

— От успехов головокружение, — пояснил маг, наблюдая, как её растерянность сменяется недовольным выражением. Рядом Карин едва слышно проворчала что-то нелицеприятное в его адрес. — Это случается. Скоро должно пройти.

— Хочешь сказать, после всего, через что мы прошли, после того, как нам пришлось иметь дело с одним из самых опасных волшебников в стране, я не имею права хотя бы немного расслабиться?

— Это не вопрос права — обучение здесь добровольное, ты имеешь право вообще ничего не делать, если захочешь, чем многие и пользуются. Это вопрос желания. Чего ты хочешь? Да, мы проделали большую работу, не стану спорить. Но это всего лишь один ритуал. Духов можно призывать, чтобы они охраняли местность, чтобы заточить их в артефакт, чтобы отомстили врагам… есть множество самых разных вариантов. Я не говорю обо всём остальном, что собрано здесь, — маг обвёл рукой окружающие их стеллажи с тысячами книг. — Десятки дисциплин, сотни направлений магии, тысячи формул, рецептов и ритуалов. Думаю, ещё найдётся чем заняться, несмотря на те успехи, которых мы уже достигли, — с сарказмом закончил он.

— И это не упоминая всё то, чего здесь нет… — задумчиво добавила Лавгуд, окинув полки с различными томами рассеянным взглядом. — Некоторые говорят, что самые сильные и сложные заклинания вообще не принято было доверять пергаменту и бумаге, передавая только на словах между доверенными членами семьи… Но увы, так уже лет триста никто не делает, а ведь красивая традиция была. Однако книги, которых осталось всего несколько экземпляров на всю страну, скорее всего пылящихся где-нибудь на тёмном чердаке в давно брошенном поместье угасшего рода, окруженном чарами защиты и скрытности — такие и в самом деле существуют.

— Да, да, «книга была написана во времена, когда кровь лилась ручьями, эту же кровь использовали вместо чернил»… Луна, ты слишком любишь легенды и приключенческие романы, по-моему, — недовольно покачав головой, произнесла Грейнджер. Затем вновь перевела взгляд на Мерфи и сказала: — Я понимаю, что ты хочешь сказать. Не почивать на лаврах, не считать себя равной Моргане, не останавливаться на достигнутом. Прикладывать усилия, чтобы оставаться лучшей, так?

— Нет ничего особенного в том, чтобы быть лучшим. Скорее, это естественное положение вещей, которое нужно просто поддерживать.

— Знаешь, как «грязнокровка» ты был куда более приятным парнем, Мерфи, — произнесла Карин негромко. — Самодовольным, но не до такой же степени.

— Ладно, не будем тратить время на разговоры, — прервала их Грейнджер. Потянулась за мистическим знаком, должно быть, чтобы вернуть листу тетради чистоту, потом вздохнула, вспомнив, что сейчас так сделать нельзя. Несколько раз перечеркнула написанное, перевернула страницу и начала медленно выписывать последовательность рун заново. На этот раз медленно и сверяясь со справочником.

Кайнетт только молча кивнул, вернувшись к своему учебнику. Удержать ведьму в разумных рамках и не дать ей потерять голову было важно. С магами первого поколения такое случается каждый раз, стоит им почувствовать хотя бы тень настоящей силы. Неизменная задача представителей старых семей — спускать их с небес на землю и давать понять, как незначителен был их первый шаг, и насколько долгий путь к мастерству ещё предстоит проделать.

Финал турнира трёх школ устроили после полудня в последнее воскресенье перед экзаменационной неделей, четвёртого июня. День выдался жарким и безоблачным, потому над сооруженными рядом с замком трибунами пришлось дополнительно материализовать несколько больших парящих полотен ткани для создания тени. Поскольку столь ответственная задача была поручена деканам, вполне ожидаемо, что они создали эти «тенты» в своих цветах, даже если зрительские места и не были никак разделены по факультетам или курсам. В любом случае, им пришлось постараться — трибуны в этот раз получились больше, чем обычно, на финал прибыло множество гостей из двух континентальных школ, а также многочисленные родственники и друзья участников, а также различные представители магических министерств и ведомств из нескольких стран Европы. Всё-таки турнир был достаточно значимым событием в волшебном мире, в том числе и с дипломатической точки зрения.

В этот раз основные правила состязания доверили огласить директору французской школы, и она уже заканчивала свою речь. Суть которой кратко можно было сформулировать так: наконец-то, спустя восемь месяцев, в турнире будут дуэли. Точнее, сражения волшебников. Созданная для данного тура арена представляла собой выращенное за несколько дней круглое тропическое болото с обычными и магическими растениями, была относительно небольшой. Но и участников сегодня будет всего трое — только капитаны команд, которые и решат, какой из школ достанется первое место.

Подумав об этом, Кайнетт посмотрел в сторону, на сидящего через пару рядов от его места Поттера с приятелями. Мальчишку отпустили из больничного крыла несколько дней назад, вероятно, убедившись, что он контролирует себя и после всего пережитого не сорвётся, швыряясь заклинаниями в окружающих. Волшебник выглядел усталым, отстранённым, но всё-таки не апатичным и утратившим волю к жизни — сейчас он вполне охотно слушал, как Грейнджер делилась своим мнением об озвученных правилах турнира:

— Ориентироваться на Вэнса в турнире волшебников — довольно странный выбор, но это хотя бы не Лавкрафт…

Маг знал, что не он один смотрит в сторону «героя Британии». А также чувствовал множество взглядов и на себе, и были они далеко не восторженными. Ещё недавно, в конце апреля, когда команда Хогвартса благодаря мастерству и знаниям «Поттера» заработала вторую победу и вырвалась вперёд в общем зачёте, начались разговоры о том, не стоит ли им выставить в финал чемпионом именно четверокурсника, обеспечившего им такой успех? Даже Диггори, капитан команды, не стал отвергать эту идею, и в итоге было решено сделать окончательный выбор по результатам пятого тура. Тем более, если британская команда выиграет и в нём, финал при таком подавляющем разрыве в счёте уже станет практически формальностью.

Однако четырнадцатого мая за пару часов до испытания три студента и пара гостей устроили в школе небольшую шалость… После чего надолго отправились в больничное крыло вместе с Поттером, а команде пришлось в последний момент подбирать замену, корректировать схемы, и как многие считают — именно поэтому пятый тур уверенно остался за Шармбатонном. После выхода из лазарета гриффиндорец и слышать не хотел о возвращении в команду, британским чемпионом без споров был назначен Диггори, и теперь некоторые особенно азартные болельщики винили двух студентов Рейвенкло и одну ведьму с Гриффиндора в том, что они «ударили в спину» команде собственной школы из-за каких-то личных обид. И даже не просто команде, а по сути всей школе. А победа, которая уже почти была в руках, теперь Хогвартсу отнюдь не гарантирована. Слухи, согласно которым клуб Грейнджер участвовал в подготовке её «мести», спокойствия тоже не добавляли.

Кайнетт к подобному повороту событий отнёсся неоднозначно. С одной стороны, если с трудом собранную группу учеников объявят «предателями», попытаются выставить изгоями в школе, это его интересам никак не способствует, как раз наоборот, лишает смысла половину всех его действий. С другой — те же самые слухи крайне преувеличивали и обстоятельства похищения Поттера, и драматизм вмешательства учителей, и последствия некоего непонятного ритуала, разнёсшего «почти целое крыло замка». Две-три дюжины учеников преимущественно второго и первого курса, даже вместе сумевшие обмануть и внезапно проявившего почти гениальные способности в магии Поттера, и не сумевших прорваться вовремя деканов, и самого верховного чародея, директора Хогвартса и героя войны Альбуса Дамблдора — такая репутация тоже кое-чего стоит. В любом случае, многое будет зависеть от итогов турнира — в случае победы даже «предательство» простят куда легче, раз уж оно так ни к чему и не привело. Так или иначе, сейчас ни на что повлиять лично Кайнетт уже не мог. И если уж быть откровенным с собой, аспект турнира и последствия для репутации он даже не принимал в расчёт, когда планировал изгнание Реддла из мальчишки.

Тем временем судьи перешли к самой необычной детали финального состязания. Чтобы не сводить дюжину раундов и усилия полусотни претендентов лишь до схватки трёх чемпионов, как в старые времена, сражение за титул будет иметь важное ограничение. Как было сказано во вступительной речи, «волшебник может знать сотни заклинаний, но мастерски владеть лишь несколькими», потому разнообразие доступных мистерий в этом бою будет ограничено. Защитные чары, скрывающие, оглушающие — все они имели определенную «цену» в зависимости от мощности и универсальности, и количество набранных командой в пяти испытаниях баллов определяло, сколько мистерий всех типов каждый чемпион может себе позволить. Виктор Крам, чья команда победила лишь в одном раунде, заявил в сумме девять заклинаний и формул трансфигурации, Диггори и Делакур выбрали по полтора десятка. Разумеется, самим участникам ни количество, ни тем более список заклинаний соперников не объявлялись, им это предстоит выяснить уже на арене на личном опыте. К счастью, количество применений каждой мистерии ограничивалось только личным резервом и способностями волшебника, а не заданным заранее числом, иначе сражение обещало превратиться в стратегическую партию или игру в прятки, когда каждый удар почти на вес золота.

— А теперь ещё одно условие, — взял слово директор Дурмстранга, когда три чемпиона остановились у края арены. — Вопреки тому, что о нас любят рассказывать в своих сказках магглы, волшебники — не варвары и безумцы, швыряющиеся магией во все стороны, сжигающие целые леса и обращающие города в руины. Сегодня вы это наглядно докажете. Профессор Спраут, будьте так любезны…

По команде декана Хаффлпафа густые заросли в трёх местах болотистой арены послушно разошлись, открывая взгляду трёх студентов. Габриэль Делакур — сестра Флёр, Чжоу Чанг — пятикурсница Ревенкло и подруга Седрика Диггори, Фэй Данбар — ученица четвёртого курса Гриффиндора, с которой, как выяснилось, Крам втайне (чтобы не злить остальных своих поклонниц) встречался уже полгода, после бала. Каждую из трёх ведьм окружала многослойная полусфера из нескольких защитных заклинаний, включая барьеры от стихийных атак, физических ударов и воздействия магии в целом. Судя по их яркости, щиты могли бы без особых проблем выдержать и драконье пламя.

— Сколь бы ни были популярны честные дуэли, — продолжил говорить профессор Каркаров, — волшебникам часто приходится вступать в схватку в самых неожиданных местах и в самое неожиданное время, рядом с другими людьми или даже в толпе, и всегда нужно думать о том, что может натворить даже одно неверно направленное заклинание. Всегда важны сдержанность и хладнокровие. Разумеется, приглашенным для этого испытания студентам ничего не угрожает, наша защита намного превосходит всё, что чемпионы заявили на турнир в качестве своих боевых заклинаний. Однако они должны помнить, что любое, даже случайное попадание в любой из трёх щитов означает мгновенное поражение участника, и судьи будут наблюдать за всем происходящим очень внимательно. Продемонстрируйте сегодня не только своё мастерство, но и свою цивилизованность, и уважение друг к другу. Ваши стартовые позиции будут возле «жертв похищения», всё дальнейшее — на ваше усмотрение. Чемпионы, займите свои места.

— О нет, этот страшный колдун с посохом похитил меня, чтобы увезти в Сибирь и спрятать в дремучем лесу! — очевидно, барьеры «заложников» не задерживали звук, так что Габриэль могла в своё удовольствие изображать жертву, отчаянно переигрывая. Хотя, возможно, так она пыталась вывести Крама из себя, чтобы немного помочь Флёр. — Сестрёнка, быстрее, спаси меня от него!

Чанг молча стояла в своей «клетке», всем видом демонстрируя, как же её раздражает это представление, и что лучше бы оно закончилось побыстрее. Фэй просто слишком нервничала под взглядами сотен зрителей, не зная, стоит ли ей честно отыгрывать свою роль, или можно завести беседу со стоящим рядом Диггори и немного отвлечься… Сигнал к началу сражения прозвучал раньше, чем она решила что-либо сделать.

Круглая арена была выстроена (или скорее, выращена) так, чтобы кривоватые кусты, заросли высокой травы и небольшие деревья создавали своеобразный лабиринт с несколькими открытыми площадками в центре и у краёв, в том числе у каждого из трёх барьеров с «заложниками». При этом зрители с высоты трибун могли неплохо рассмотреть всё поле, а вот у самих участников обзор получался минимальный. Конечно, ничего не мешало просто сжечь или прорубить стену зелени, если в доступном наборе есть подходящие заклинания, однако подобный ход сразу бы привлёк внимание соперников. Потому для начала все они принялись маскироваться, накладывая дезиллюминационные и, вероятно, заглушающие чары. Очевидная сложность была в том, что на столь достоверно воссозданном болоте тяжело найти твёрдую землю под ногами — большую часть арены покрывали глубокие лужи, целые озера грязи или поляны, покрытые мягким и практически прогибающимся под ногами торфом. Невидимость в таких условиях далеко не так эффективна, как хотелось бы.

Это подтвердилось очень быстро, когда на одной из полян вдруг обозначилась цепочка крупных следов, подняв фонтаны воды и раскидав вокруг грязь. Судя по размерам, пробежать там решил либо Диггори, либо Крам. Секундой позже несколько красных лучей возникли из пустоты, разошлись веером так, чтобы точно зацепить невидимого волшебника. Цели они так не нашли, лишь подняв несколько фонтанов и вырвав пару кустов, а вот выпустившая их Делакур проявилась на пустом до того месте — ведьма твёрдо стояла на небольшом островке подсушенной магией земли, настороженно держа палочку наготове. Однако Седрик появился из-под дезиллюминационного заклинания не там, куда она целилась, а далеко в стороне — судя по всему, он успел для отвлечения запустить шуточные чары, создающие на земле ложные следы, и затем сразу отступил по воде, на ходу делая её твёрдой под ногами. Волшебник в быстром темпе отправил несколько отбрасывающих заклинаний, Флёр сумела быстро выставить щит перед собой, однако ни одно из них в него даже не попало, все врезались в землю вокруг. В воздух взлетели целые столбы воды и грязи, ведьма вскрикнула от отвращения, но в последний момент успела торопливо выкрикнуть незнакомую арию и окружить себя стихийным барьером. Комья земли и мутные потоки начали стекать с него вниз, закрывая обзор, и в этот момент волшебник трижды использовал «Депульсо», чтобы снести её первый щит.

В ответ один за другим ударили ещё два красных луча, но затем полувейла остановила себя — Диггори выбрал позицию так, чтобы примерно оказаться между Делакур и её сестрой. Конечно, магическую «клетку» отделяла от места сражения стена растительности, да волшебник встал не точно напротив неё, но слишком широкий залп заклинаний вслепую всё равно мог пробить путь и зацепить барьер вокруг заложницы, она не захотела рисковать. Потому Флёр решила переключиться на защиту, но уже не успела. Она смогла возвести новый щит перед собой, когда ещё один волшебник буквально перескочил стену зарослей у неё за спиной, поднявшись в воздух на полторы дюжины футов, прежде чем приземлиться с громким плеском и отправить в спину Делакур мощное парализующее заклинание. После чего проскочил мимо неё и направился к Седрику.

Как и недавний прыжок, скорость Крама тоже была нечеловеческой, так что ему приходилось балансировать с помощью посоха чтобы не потерять равновесие на скользкой земле. При ближайшем рассмотрении его ноги выглядели странно — вытянулись и утончились, напоминая скорее кошачьи лапы. Человеческая трансфигурация была одним из самых сложных разделов этой дисциплины, но болгарин сумел справиться с заранее заявленным превращением, обеспечив себе в этом сражении отличную подвижность. Диггори попытался достать его останавливающим или оглушающим заклинанием сразу же, как увидел, но соперник двигался слишком быстро, а когда сократил дистанцию, то сразу же использовал то же самое парализующее заклинание и за ним, крутанув посох в руках, отправил связывающее.

Британец успел принять первое на вспыхнувший и растаявший щит, затем ловким прыжком отскочить от второго, после чего сам атаковал в ответ. У Седрика было преимущество в разнообразии заклинаний, однако он сосредоточился на связке из оглушающих и обезоруживающих, молча выдав серию из десятка серых и красных лучей. Скорость волшебной палочки была ещё одним его преимуществом. Крам успел поднять щит, затем быстро развернулся на месте и со взмахом посоха создал ещё один, до того, как рассыпался первый, и потом ещё один после очередного оборота. Всё-таки работа со столь громоздким катализатором имела свои сложности, несмотря на мощность создаваемых заклинаний. На следующем развороте Виктор отправил куда-то в сторону ещё одно заклинание, затем остановился, провернул посох в руках и в последний момент создал перед собой ещё один ростовой барьер. Несколько лучей врезались в него, не пробив, и в следующий момент Диггори вдруг отвлекся, резко повернул голову, когда какой-то яркий отблеск над деревьями привлёк его внимание. Но этого Краму хватило, чтобы сделать шаг в сторону и мимо щита отправить в него отбрасывающее заклинание и затем добавить знакомое парализующее. Седрик успел обернуться и даже отразить первый луч, но торопливо созданный щит рассыпался, и второе заклинание застало его врасплох, заставив без движения рухнуть на влажную землю.

Теперь стало ясно, для чего на последние очки команды болгарин взял, казалось бы, бесполезное спортивное заклинание, создающее в выбранной точке имитацию снитча — обычно его используют для тренировок в квиддиче и ни для чего больше. Однако Диггори, как и Крам, был ловцом своей команды, он годами учился мгновенно замечать над полем этот золотой блеск в любую погоду, на любой скорости и при любых перегрузках, ведь именно это отделяет победу от поражения почти в каждом матче. В конце концов, Виктор и сам, наверняка, среагировал бы точно так же, если бы противник додумался до этого фокуса первым. Окажись он в конце один на один с полувейлой, этот трюк уже не сработал бы.

— И чемпионом турнира трёх школ становится Виктор Крам, институт Дурмстранг! — разнёсся над трибунами громкий голос. Волшебник только устало помахал трибунам, опершись одной рукой на свой посох.

Кайнетт молча поморщился, глядя на зрителей, взрослых и школьников. Похоже, всё-таки придётся иметь дело с непредсказуемыми последствиями их операции, легко отделаться не удалось.

— Приз за первое место в размере тысячи галеонов вручается чемпиону, победившему в финале турнира, — торжественно произнёс Бэгман, глава Отдела игр и спорта британского Министерства магии, подходя к недавно возведенному пьедесталу. Передав стоящему на верхней ступеньке болгарину кубок и солидно выглядящий мешок с деньгами, он продолжил: — Призы чемпионам за второе и третье место — по пятьсот галеонов. Все участники команд, принимавшие участия хотя бы в одном из пяти испытаний, получат памятные сувениры и по пятьдесят галеонов …

Арчибальд равнодушно отвернулся от этой сцены. Обычную формальность превратили в зрелище ради журналистов и фотографов, а зная этого чиновника, сейчас ещё последует длинная и невероятно скучная речь, полная банальностей и громких слов. Внимания всё это не стоит.

Вместо обычного ужина в большом зале после финала устроили банкет, совместив его с церемонией награждения и закрытия турнира. Несколько больших столов накрыли на свежем воздухе неподалёку от ещё неразобранных трибун, однако в целом атмосфера была куда более неформальная, чем на рождественском балу — никаких костюмов и платьев, студенты пришли в форме, или вовсе в повседневной одежде, более подходящей тёплому летнему вечеру. Большая часть учеников собрались небольшими группами, негромко переговариваясь, обсуждая недавний финал, прощаясь — уже завтра в школе начнутся экзамены, иностранные студенты с пятого и седьмого курса будут вынуждены вернуться домой раньше остальных, чтобы пройти министерские испытания в своих школах.

— Жаль, нельзя будет остаться до конца семестра и узнать, какой факультет всё-таки победит, — сказал Дюпре, стоящий вместе с учениками из клуба. — Как-то я уже втянулся в это состязание. Хотя если держать пари, я бы поставил на Хаффлпаф.

— Да, скорее всего, — согласилась с ним Грейнджер. Сегодня ведьме вновь разрешили пользоваться магией, так что сюда она пришла, как говорится, во всеоружии. Правой рукой она время от времени поправляла полу мантии, будто желая каждый раз убедиться, что скрытая магией рукоять шпаги никуда не исчезла. — Формально Крама ведь распределили именно к ним, да и за Седрика директор наверняка от себя баллов им добавит. Хотя я не могу сказать, что это будет незаслуженно.

Молча стоя рядом со стаканом воды в руках, Кайнетт огляделся по сторонам. За прошедшие несколько часов тезис о том, что если бы чемпионом школы оказался Поттер, то Хогвартс бы наголову разгромил всех противников, из простого предположения перерос почти в неоспоримый факт, даже не требующий каких-то пояснений. И мысль о том, что первый за две сотни лет европейский турнир Британия проиграла на собственной территории даже не из-за коварства или подавляющего превосходства противника, а всего лишь из-за мелочной обиды и желания одной грязнокровки и её «шайки» за что-то отомстить любой ценой — такое оправдание понравилось слишком многим.

Хотя если другим студентам из клуба явно становилось не по себе от бросаемых на них со всех сторон яростных и даже презрительных взглядов, то Грейнджер и вновь держащаяся рядом с ней Тейлор этого словно не замечали. Сам Поттер тоже казался равнодушным к подобной неприязни, но как раз его слухи скорее выставляли жертвой, а не виновником поражения. Кайнетт же раздумывал, что удастся извлечь из подобной ситуации. Холодная война не просто с дюжиной чистокровных, а с немалой частью школы может отнять всё их время и потребовать совершенно излишних усилий, не говоря о том, что эскалация и новые стычки будут лишь убеждать людей в «виновности» их группы, раз они дают отпор, а не желают признать свои грехи. С другой стороны, это неплохой повод форсировать занятия как практикой, так и теорией. Какая-то часть клуба неизбежно предпочтёт уйти, не вступать в конфликт, однако оставшиеся могут получить опыт, который значительно ускорит их прогресс. В идеале вполне можно так «повоевать» семестр или два, а потом постараться погасить враждебность вместо того, чтобы продолжить нагнетать напряжение и повышать ставки. Но это потребует довольно плотного контроля над всеми участниками клуба.

— Мисс Грейнджер, не так ли? — ещё один чиновник, подошедший к их группе, отвлёк мага от размышлений. — Не уделите мне немного внимания?

— Мистер Крауч, — ответила ведьма, поворачиваясь к нему и всем видом демонстрируя готовность внимательно слушать. Руки она опустила, так что дотянуться до любого из мистических знаков было бы намного проще, но скорее всего это просто совпадение. — Для меня честь лично пообщаться со столь известным человеком, так много сделавшим для защиты магглорождённых волшебников и ведьм.

— Это давно в прошлом, — произнёс тот без выражения, но выглядело так, будто тема ему неприятна. — Я хотел поговорить о другом. Думаю, до вас уже дошли определённые слухи и определённое… недовольство результатами прошедшего финала. И пускай я никогда не был склонен верить голословным обвинениям, однако факты их пока не опровергают, хотя, допускаю, люди и склонны всё несколько преувеличивать. В любом случае, я хотел бы спросить — почему вы всё-таки подвергли риску не только свою репутацию, но и имя вашей школы и даже, не побоюсь сказать, престиж нашей страны? Ради чего? Как мне сказали, вы сразу же отказались от участия в командном этапе, но неужели вы из-за этого желали поражения всем остальным и были готовы уничтожить все наши усилия?..

Кайнетт с интересом наблюдал за происходящим. Судя по всему, главу международного отдела не поставили в известность об определённых обстоятельствах. Так что с его точки зрения вопрос звучал вполне справедливо. Конечно, странно, что он не решил вести этот разговор наедине, но если так подумать, официальных причин появляться в школе у него теперь не будет, а вызывать ещё несовершеннолетнюю ведьму в Министерство по такому вопросу — это смотрелось бы слишком странно. Текущая же обстановка была достаточно неформальной. К тому же Крауч ещё на своей предыдущей должности главы Отдела правопорядка заслужил репутацию крайне прямолинейного человека, который привык сразу переходить к делу, как только представится повод или даже без него.

Грейнджер не нашлась с ответом сразу, такой вопрос её практически шокировал или сам по себе, или потому что задал его человек, находящийся на столь высоком положении. Неудивительно, учитывая все события, но, вероятно, она раньше никогда не слышала выражения, что ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным. Маг собрался вмешаться, если она не ответит сама — это лучше, чем позволить Тейлор наговорить в защиту учителя очень много лишнего. Однако вместо них Поттер отвлёкся от разговора с Уизли и быстро встал перед Краучем. Как Кайнетт отметил, мальчишка почти идеально повторил одну из дуэльных стоек, словно в последний момент остановив руку у мистического знака на поясе.

— Мистер Крауч, сэр, при всём моём уважении, вам стоит воздержаться от подобных обвинений в её адрес, — сейчас следа от былой апатии почти не осталось, в голосе слышался пока ещё сдерживаемый, но вполне отчетливый гнев.

— Вот как? — теперь чиновник не сразу нашелся с ответом, подобного поведения он никак не ожидал. Он оценил и тон, и движение к волшебной палочке, однако едва ли воспринял действия четверокурсника как угрозу.

— Гермиона и все остальные… Они спасли мне жизнь. И заслуживают самое меньшее — благодарности, а не оскорблений. От вас или от кого бы то ни было.

— Спасли жизнь? — переспросил Крауч, коротко оглянувшись в сторону директора за учительским столом. — Что это означает?

— Шестое отборочное испытание, мистер Крауч, про которое все предпочли забыть, и та вспышка в центре арены. Это не прошло без последствий. Я оказался проклят. Почти никто этого не заметил, я сам этого не осознавал, но именно она — одна из немногих, кто всё понял раньше других. Она рискнула, чтобы спасти меня, и у неё получилось. И слушать теперь подобную чушь в её адрес я не намерен, — закончил он резко, без опаски глядя прямо на немолодого уже волшебника.

— Не стоит дерзить старшим, молодой человек…

— Я думаю, не стоит предъявлять кому-то обвинения, основанные на сплетнях, — огрызнулся гриффиндорец. — Если я тут «пострадавшая сторона», то и сам могу за себя ответить.

— Проклятье, которое даёт выдающиеся способности к магии, лидерские качества и умение вести за собой команду? — не повышая тона произнёс чиновник, недоверчиво покачав головой. Добавил назидательно: — Полагаю, я немного лучше вас разбираюсь в ЗОТИ, и пока всё сказанное выглядит так, будто вы просто защищаете своих же обидчиков, пытаясь избавить их от заслуженного наказания. Это по-своему благородно, но мы не только о вас говорим, многолетние усилия Министерства ради проведения турнира…

— Я должен был умереть там на поле, лишь бы только вы могли провести ваш турнир «как следует»? Я один раз уже чуть не умер ради вашего спокойствия в том числе, и сколько ещё раз я должен это сделать? Неважно, как это для вас выглядит. Неважно, верите вы мне или нет. Считайте, как хотите, но несправедливых обвинений я не потерплю. Тем более от вас. Вопрос закрыт. Пойдём… — он почти силой потянул за собой Грейнджер, пребывающую в лёгком шоке от услышанного. На ходу к ним подскочил Рональд, что-то шепотом начав доказывать Поттеру.

— Шикарно… — произнесла Эгберт, беззвучно изображая аплодисменты. Посмотрела вслед отошедшим к ближайшему столу четверокурсникам и добавила: — Если бы наш «герой» и в прошлом году себя так вёл, я бы уже была в его фан-клубе.

— Грубить взрослым — плохо… — меланхолично произнесла Лавгуд, впрочем, без тени осуждения в голосе.

— Но порой очень приятно, — отозвалась Клэр тут же. — И у него неплохо получается для первого раза.

Окинув их взглядом и задержавшись на Эгберт, Крауч хотел что-то сказать, но потом только покачал головой и направился к стоящему отдельно столу для директоров школ и профессоров. Магу даже было интересно, что же за этим последует? На его взгляд, Дамблдор допустил ту же ошибку, что и он сам — не придал особенного значения школьным слухам и тому, как они могут исказить и преувеличить всё произошедшее. В результате чего вся история не забудется через пару недель как ещё один не слишком удачный розыгрыш, которые случаются в школе регулярно. И он не учел, что мальчишка не станет молчать в подобных обстоятельствах, хотя ему наверняка приказали. Впрочем, последнего и Кайнетт тоже не ожидал, но, должно быть, многомесячное соседство в собственной голове с неупокоенным психопатом заставило Поттера проникнуться хотя бы тенью благодарности к тем, кто с риском для себя вернул ему свободу.

За прошедшее время маг успел поговорить с мальчишкой наедине, однако об условиях его «заточения» в собственном теле не спрашивал, ведь были вопросы намного важнее. По словам волшебника, полгода назад во время краткой легилименции он и Реддл помимо имени смогли увидеть в сознании «Мерфи» лишь последовательность малопонятных образов, несвязанную мешанину из пары дюжин воспоминаний, из его прошлой жизни и уже в этом мире. Среди прочего Поттер рассказал про ритуал призыва Слуги, который маг проводил в Ирландии, описал несколько мест в особняке Арчибальдов, а также упомянул внешность Солы, явно не представляя, кто это и как много она для Кайнетта значила. Ни о чём важном он не сказал: ни деталей обучения, ни конкретных мистерий, ни нарушений закона уже здесь, в качестве Джеймса Мерфи. Никакой информации, которая могла бы ему угрожать. Во всяком случае, ничего подобного не смог заметить Поттер, хотя оставался риск, что куда более опытный в ментальной магии Реддл даже из столь короткого контакта извлёк куда больше.

Маг вздохнул, вспомнив этот разговор. Знай он всё это зимой, и вполне возможно, не стал бы столь активно вмешиваться, не сосредоточил бы столько сил на изгнании и уничтожении духа и его якоря в материальном мире. В самом деле ограничился нейтралитетом. С другой стороны, на тот момент риск превышал тот, с которым он мог бы смириться, потому приходилось действовать исходя из худших опасений. А теперь уже поздно что-то менять. Три недели назад главный террорист магической Британии получил куда лучшее представление о его способностях, чем ему дали случайный ментальный контакт и скоротечный бой после. И Арчибальд более чем уверен, что человека с такими возможностями он не собирается оставить без внимания, даже если тот ещё только школьник. Ведь противник, способный изгонять духов и работать с отделенными магическими цепями, знающий, как уничтожать удерживающие остатки его души якоря — это может быть куда опаснее маловнятного пророчества. Во всяком случае, сам Арчибальд бы расставил приоритеты именно так.

— А она что здесь делает?! — произнесли два голоса с удивительной синхронностью.

— Ценю вашу пунктуальность, леди, — Кайнетт отвернулся от тёмного окна. Сложив руки за спиной, сделал несколько шагов через пустой класс. Он не мог удержаться от усмешки при виде выражения недоверия и одновременно брезгливости, с которым две ученицы Рейвенкло разглядывали друг друга в слабом свете от своих волшебных палочек. Клэр и Аманда практически столкнулись в дверях, когда к назначенному сроку одновременно пришли в брошенный кабинет вдали от основных лестниц и переходов.

Уже час как наступило воскресенье, и большая часть студентов предпочитала в такое время спать, отдыхая после пяти дней, состоявших из экзаменов и постоянной подготовки к ним, однако магу требовалось обсудить несколько вопросов. Для чего он и пригласил двух ведьм прийти в такое время. И если для Эмбер в этом не было ничего необычного, то Клэр удивилась и дала согласие не сразу. Всё-таки раньше их уроки никогда не начинались после отбоя.

Что касается самих экзаменов, тут стоило согласиться с Грейнджер — никаких сложностей они не представляли и сами по себе, и особенно на фоне всей подготовки перед изгнанием духа, которая потребовала практического применения сразу нескольких мистических наук. Однако помимо приобретения навыков и полезных знаний, магу важно было поддерживать правильную репутацию на будущее, потому и к экзаменам требовалось подходить с должной серьёзностью — глупо было бы снизить общий балл только из-за того, что он забыл дату какой-нибудь малозначимой реформы Министерства или особенности выращивания одного из множества видов хищных лиан. Впрочем, недели с запретом на использовании магии более чем хватило, чтобы восполнить все пробелы в знаниях. В результате какие-то сложности доставил разве что экзамен по ЗОТИ, где Грюм неожиданно потребовал продемонстрировать ему двуслойную защиту из стихийного и универсального барьеров, какую в своё время использовала Тонкс. Задача явно не для второго курса, но он был одним из немногих, кто сумел сделать это без нареканий со стороны профессора.

— Итак, — негромко произнёс Кайнетт, подходя к двум ведьмам. — Позвольте представить. Клэр Эгберт, моя ученица. Аманда Эмбер, моя ученица.

— Ты всё ещё с ней возишься?

— Ты всё-таки сумел её уболтать?

— Я думаю, вы поладите, — усмехнувшись, оценил маг этот обмен репликами. — Поскольку уже через неделю мы покидаем эти гостеприимные стены на два с половиной месяца, полагаю, нам нужно кое-что решить заранее…

— Насколько я помню, наш договор не подразумевал участия посторонних, — недовольным тоном произнесла чистокровная ведьма. Затем добавила, изображая обиду: — Я полагала, это касается только нас двоих.

— Более чем уверен, что мисс Эгберт вполне способна хранить маленькие секреты своих знакомых…

— Так у вас это уже давно? — спросила Клэр вдруг, переводя взгляд между ними. Затем внимательно оглядела Аманду, насколько вообще позволяло слабое освещение. — Значит, вот где ты постоянно шатаешься по ночам, мисс-сама-скромность? Жаль, моя версия была намного интереснее. И разнообразнее.

— Ты следила за мной? — воскликнула Эмбер удивлённо, даже вскинула волшебную палочку, будто для атаки.

— Это магическая школа, наивная ты наша… — скучным тоном, словно объясняя самые очевидные вещи, ответила полукровка и широко развела руки. — Тут везде чары, привидения, заклинания. Уж такой, как ты, стыдно этого не понимать. Заметить, что кое-кто регулярно выбирается по ночам из своей спальни и уходит неизвестно куда… и неизвестно к кому — не такая уж и сложная задача. Тебе стоит ещё поработать над маскировкой, знаешь ли. Думаю, далеко не я одна такая внимательная.

— Моргана, мать её Игрэйна и вся их родня до пятого колена… — растерянно пробормотала Эмбер с таким видом, словно это было особенно вычурное ругательство.

— Знаешь, а ты мне в таком виде больше нравишься, когда не пытаешься слиться с ближайшей стенкой и не дышать слишком громко в присутствии нашей «королевы бала», — усмехнувшись, заметила Клэр.

— Я думаю, всё-таки стоит вернуться к теме, — напомнил о себе Кайнетт. Всё это было по-своему забавно, но им действительно нужно кое-что обсудить. — Скоро мы покинем школу, а значит, до сентября будет стоять проблема Надзора. Сложно заниматься учёбой без практики, а для практики потребуется искать соответствующие места.

— Не думаю, что это будет сложно, — отмахнулась Эгберт от вопроса. Судя по всему, она уже успела привыкнуть даже каникулы проводить в магическом мире, не вспоминая про Статут и запрет на колдовство для детей.

— Я тоже считаю, что мы легко решим эту проблему, — неожиданно согласилась с ней Аманда. Потом внимательно посмотрела на Мерфи и сказала: — Признаюсь, сейчас меня куда больше занимает другое. Зачем ты всё это делаешь? Тратишь время, строишь планы, рискуешь? Ты ведь понимал, что нас много раз могли поймать вдвоём, и что бы за этим последовало.

— Может, я просто люблю учить других? — спросил он, пожав плечами. Самое забавное, что это было правдой — обучать (и поучать) студентов Арчибальду действительно нравилось. Не всех, но порой попадаются чуть менее бездарные, чем другие. Правда, возможностей к этому занятию пока куда меньше, чем раньше, но это временное неудобство.

— Если бы ты честно сказал, что хочешь проводить время с симпатичными однокурсницами наедине по вечерам, а тем более по ночам — это бы убедительнее звучало, — ответила Клэр, недоверчиво покачав головой. — А альтруист из тебя ну очень паршивый. Не похож.

— Наши отношения скрепляет немалая сумма денег.

— А наши — нет, — произнесла Эмбер, коротко бросив заинтересованный взгляд на полукровку. — Так что я всё ещё надеюсь услышать более убедительные причины. Если ты и дальше желаешь видеть меня рядом.

— Вот это мне в вас и нравится, — честно заметил маг, — никакой доверчивости. Но вообще, я ведь уже говорил год назад — я хочу видеть вокруг больше компетентных волшебников. Тех, на кого можно будет рассчитывать. Кто может изобрести что-то новое. Школа даёт знания, не спорю, но минимальный уровень тут очень низкий — стараться необходимости нет, если достаточно за год освоить с десяток новых чар, и тебя всё равно переведут дальше. Тех, у кого есть желание и причина превзойти этот необходимый минимум — единицы. Зачем напрягаться зря, если для оценки и этого хватает?

— Для чего это лично тебе? — Аманда всё ещё не выглядела убеждённой. — Неужели из одной любви к искусству магии?

— И это тоже. Но не только. Возьмём недавнюю историю с проклятьем, — предложил Кайнетт. Версия, озвученная Поттером, уже успела разойтись среди студентов и не только. Далеко не все ей поверили, но слышали многие. — Чтобы осуществить свой план, Грейнджер пришлось изрядно постараться, и выбор даже не добровольцев, а просто подходящих для этого дела волшебников был у неё крайне невелик. А если что-то подобное произойдёт вновь? Но поблизости окажутся лишь те, кто умеет превращать жуков в запонки. Как в той ситуации с ламией — тогда едва с полдюжины набралось тех, кто готов был действовать, а не ломился в дверь или прятался под столом, не так ли?

— Общее благо? Всё ещё неубедительно, — произнесла Клэр, поморщившись. Они с Эшвудом тогда именно прятались. Эмбер и Селвин успели сбежать до того, как началась давка в дверях. Сейчас вспоминать об этом ей было стыдно.

— Общее? Проблему с проклятьем мог решить и директор, и наверняка решил бы, но Грейнджер захотела сделать всё по-своему, для чего привлекла своих учеников и последователей. Если я захочу устроить что-нибудь масштабное, хотя бы просто из научного любопытства, мне понадобится помощь компетентных людей, в которых лично я уверен. Думаю, это вполне понятно? А то мне кажется, я убеждаю вас позволить мне вас обучать…

— Именно так это выглядело со стороны, — заметила Эмбер. — А подобные предложения всегда звучат очень подозрительно. В подобных делах обычно за вход — кнат, за выход — галеон, а то и не один. Но в такой идее меня уже всё устраивает, если ты не будешь переходить разумные границы и требовать лишнего. Например, пытаться играть против директора уже через пару лет, как кое-кто. А вот когда ты строишь из себя любителя помогать всем вокруг за спасибо, это настолько фальшиво, что больно смотреть.

— Точно. Всё время ждешь подвоха, — согласилась Клэр.

— Но я надеюсь, теперь мы решили этот вопрос? — поинтересовался маг. Этот по-своему наивный цинизм и расчётливость с их стороны выглядели даже мило. Две ведьмы просто не могли увидеть общую картину, не могли понять, что большое количество магов с разнообразными возможностями само по себе может значить куда больше, чем сиюминутная выгода. Впрочем, у него ещё будет время донести им эту мысль.

— Думаю, да.

— Вполне, но стоило сразу сказать, какой расклад, а не тянуть до последнего, изображая мать Терезу, — добавила Эгберт. — Ладно, а теперь если сегодня заниматься магией мы не собираемся, то можем кое-что обсудить?

— Вполне, спешить мне некуда.

— Прекрасно. Только в этот раз — действительно наедине, — она демонстративно покосилась на Аманду.

— Хм, — та медленно развернулась и с независимым видом направилась к выходу. Сказала перед тем, как открыть двери: — Ты знаешь, как со мной связаться, если понадоблюсь. Доброй ночи, мои дорогие однокурсники.

— Она что, ревнует? — риторически поинтересовалась Клэр, глядя на закрывшуюся дверь. Затем отвернулась. — Ладно, не о том речь. Раз уж ты у нас всегда всё знаешь, Джеймс, думаю, сможешь кое-что подсказать…

— Не думал, что скажу это, но я начинаю скучать по школе, — заметил Кайнетт, слегка повысив голос. Требовалось перекрикивать визг рикошетящих пуль и треск бетона за спиной. Пока их укрытие держалось, но каждый выстрел действовал на нервы.

— Судя по твоим рассказам, разница не так уж и велика, — отозвался Лливелин, присевший рядом за импровизированной стеной из бетона и асфальта. Он выглядел куда спокойнее, словно привык находиться под плотным обстрелом каждый день.

— Да, но там хотя бы уже год с лишним ни в кого не стреляли, — привёл аргумент маг. Земля под ногами слегка качнулась, всё укрытие вздрогнуло от удара, однако неизвестное заклинание тоже не смогло его разрушить — несколько торопливо вырезанных рун и наложенное «Укрепление» пока ещё поддерживали его прочность.

В первую же неделю каникул Арчибальду пришлось сходу втянуться в плотный график работы, ведь за полгода накопилось достаточно нерешенных проблем, к тому же представитель «Семьи» вежливо, но совершенно ясно намекнул на сорванные сроки в апреле и необходимость это компенсировать. Несколько дней практически без перерыва пришлось посвятить раненым и больным, а затем поступило необычное поручение, отказаться от которого он в текущих условиях не мог. Ирландцы и одна из крупных триад втянулись в очередной передел собственности и сфер влияния, после чего в доках Лондона вдруг начались нападения на объекты «Семьи», при этом атакующим каждый раз удавалось уйти от погони в знакомом вдоль и поперек районе. Как по волшебству, что называется. Поиски пока ничего не дали, убытки продолжали копиться, потому задача была поставлена перед специалистами по чертовщине и колдовству — отыскать скрытое убежище триады или пути, которыми они могут добираться сюда, минуя всех наблюдателей.

Широкий поиск с помощью нескольких маяков, заложенных в разных местах района, дал направление на аномалию, а дальнейшее изучение вблизи и в самом деле обнаружило качественно исполненный замкнутый барьер, прикрывающий необитаемый на вид склад и несколько соседних строений. Судя по заброшенному виду, это место служило базой для налётов и укрытием, однако постоянного «гарнизона» здесь не держали. Формально задача была выполнена, однако маг понимал, что его работодатель такими результатами сейчас не удовлетворится. Хотя сам Кайнетт мог проникнуть сквозь защиту, издалека ему не удалось бы полностью разрушить барьер, чтобы пропустить внутрь боевиков для устройства засады уже на триаду. Для решения проблемы требовалось сначала приблизиться к складу, при этом десяток ярдов внешнего периметра Лливелина ему пришлось практически тащить за собой, чтобы тот не поддался действию магии и не начал бродить кругами.

Уже внутри барьера Арчибальд ещё раз изучил пустой склад при помощи поискового заклинания, не обнаружив ни души, сквиб получил тот же результат, отправив ворона-фамилиара облететь всё здание. После чего всё-таки было принято решение двигаться внутрь и осмотреть нужное место уже вблизи в поисках оставленных ловушек. Они успели пройти половину пути через широкую, покрытую растрескавшимся асфальтом стоянку, когда Кайнетт вдруг почувствовал активацию защитных чар на браслете, а затем увидел зависшую прямо перед лицом пулю. Только после этого со стороны верхнего этажа «пустого» склада донёсся грохот выстрела. Затем это повторилось ещё несколько раз, попавших под действие чар неподвижности пуль стало больше. И хотя для себя этот мистический знак Арчибальд собирал со всем усердием и энергии вложил, не поскупившись, однако и у него тоже есть свой предел, да и время действия «Импедименты» не бесконечно. Лливелину потребовалось окликнуть, а потом практически встряхнуть своего учителя, прежде чем тот пришел в себя, выругался и извлёк из-под полы неприметной куртки свою первую волшебную палочку. Бежать через лишённое укрытий пространство было бы подобно самоубийству, потому пришлось пустить в ход трансфигурацию и заставить асфальт вздыбиться толстой неровной стеной, поверх которой возник серебристый антимагический барьер. Прежде чем действовать, требовалось выиграть время и подумать над ситуацией.

— Их защита лучше, чем я думал, — заметил маг, пытаясь успокоиться и перевести дыхание. Ничего особенного не произошло, как любят говорить некоторые волшебники, «это всего лишь пули». Вовсе нет повода так нервничать. — Здание всё ещё и выглядит, и ощущается как совершенно пустое. Это не похоже на барьер или оптическую иллюзию, их бы я обошел, скорее какая-то странная ментальная магия, заставляющая нас не замечать никого внутри.

— Сможем пробиться? — поинтересовался сквиб. Он уже успел извлечь из расширенного пространства свой штуцер кошмарного калибра, а также пояс с патронами к нему.

— Пушечного мяса едва ли наберётся даже дюжина, это не проблема, — оценил Кайнетт, касаясь амулета на шее. — С ними я бы справился и один. Но там ещё минимум два волшебника: один держит защиту, второй сейчас пытается убить нас. Протего Дуо, — он взмахнул мистическим знаком, возводя новый барьер на месте готового рассыпаться под ударами. Влетевшая в щит зеленоватая молния отскочила в сторону, оставив в асфальте длинный оплавленный след. — К стене мы можем подобраться без проблем, но есть вероятность, что потратим слишком много времени, прорубаясь через неё, потеряем темп.

— А может, просто взорвать? — предложил Лливелин, демонстрируя один из патронов с заранее наложенным заклинанием.

— Попробуй.

Сквиб перезарядил оружие, затем просто закрыл глаза, ориентируясь при помощи наблюдающего за полем боя ворона. Выставил ствол штуцера наружу, направил на серую обшарпанную стену из ветхого на вид бетона и выстрелил. Кайнетт же отслеживал потоки магической энергии, заранее ожидая нового подвоха. Мистерия сработала как надо, пуля при попадании в цель вызвала мощный взрыв, однако на грязной стене остался лишь небольшой след, а энергия удара словно разошлась по всему зданию, частично даже опустилась в землю и асфальт. Показалось, что на мгновение на стенах проявились нанесенные цепочки иероглифов и какие-то печати, но также быстро пропали без следа.

— Проклятье… — выругался маг негромко. — Однако этого стоило ожидать от китайцев. Работа геоманта, защищенное им здание подпитывается маной извне и сопротивляется разрушению. Но это не объясняет отвод глаз. Хорошо, попробуем по-другому.

Он быстро поменялся местами с учеником, поднял сбоку и укрепил ещё один щит из асфальта, чтобы из-за него получить хороший обзор на стену склада. Затем вспомнил нужные расчёты, внёс поправки и начал делать жесты волшебной палочкой, одновременно мысленно произнося формулу трансфигурации. Потом ещё раз и ещё. Защитный барьер среагировал, прошло несколько секунд, а затем медленно и словно сопротивляясь, участок стены радиусом фута в четыре превратился в массу тусклого стекла. В стороне и чуть выше него появились ещё два таких же отблескивающих круга.

— Бомбарда. Редукто, — отправил Кайнетт следом пару заклинаний, затем приказал: — Лин, огонь.

Два выстрела почти слились в один, не глядя на разлетевшиеся по всей стоянки осколки, сквиб стремительно извлёк дымящиеся гильзы и заменил их новыми патронами. Однако больше ничего не потребовалось — получившаяся от двойного взрыва дыра с осколками стекла и арматуры по краям позволяла даже Лливелину пробежать внутрь, не пригибаясь.

— Fervor, mei sanguis, — Кайнетт успел извлечь из-под куртки перчатку и ёмкость с ртутью и активировать свой мистический знак. То, что задание предполагало лишь рутинную и не слишком опасную разведку местности, ещё не означало, что он пойдёт на него с одной волшебной палочкой. Тем более в ситуации, когда за его головой вполне может охотиться сбежавшая от пожизненного заключения психопатка с немалым опытом пыток и убийств. — Fluctus. Interceptio, — отдал он ещё пару команд, затем заставил тяжелую каплю металла скользнуть вперёд из-за укрытия и последовал за ней, приказав сквибу: — За мной. Волшебники — основная цель, их убивай первыми.

Маг бегом направился к бреши в стене, Лин пригнулся и последовал за ним, стараясь не вырываться вперёд. Мистический знак Арчибальда скользил рядом, между ними и лишенными стёкол окнами склада, несколько ртутных хлыстов двигались с неразличимой глазу скоростью, отбивая пули, иногда они сплетались вместе, чтобы принять облако дроби или очередное заклинание. Как маг успел отметить на бегу, огненные росчерки и яркие лучи раз за разом били со второго этажа, очевидно, там и нужно искать волшебника, работающего на триаду. Второй должен быть где-то в глубине здания, а ведь могут быть и другие.

Кайнетт с учеником вбежали внутрь, оказавшись в проходе между какими-то контейнерами, весь пол здесь был усыпан осколками стекла, медленно трансформирующимися обратно в бетон. Лливелин сразу же закинул штуцер на ремне за спину, вместо этого доставая свой нож и пистолет, куда более удобные в тесных коридорах.

— Ire sanctio, — произнёс маг негромко, отдавая команду на поиск. Прислушался к результатам, слабо усмехнулся. Затем мысленно приказал сквибу: — «Очисти первый этаж. Четыре человека с оружием справа, движутся сюда. Ещё один — заперт на уровне подвала, должно быть, и есть волшебник. Я пойду наверх, там ещё трое».

По его команде ртутные хлысты вырезали кусок потолка, глыба бетона с грохотом рухнула вниз. Скрываться смысла не было — враг всё равно знает, где они вошли. Затем Кайнетт приказал металлу создать твёрдую платформу под ногами и поднять его на второй этаж сквозь дыру. После этого оставшаяся масса ртути затекла наверх за ним следом, собралась в каплю и направилась вперёд, для начала выбив железную дверь в соседний коридор. Снизу уже приглушенно доносились выстрелы и удары по металлу, в окно сбоку можно было видеть, как над рядами ящиков и контейнеров поднялось облако пыли и мелкого мусора там, где Лин пустил в ход магию ветра.

Преодолев полутемный коридор, освещенный парой умирающих ламп, маг остановился перед приоткрытой дверью и вновь отправил ртуть в поиск, ограничившись лишь вторым этажом. После чего снисходительно покачал головой и скомандовал, вытянув руку перед собой:

— Scalp.

На внутренние помещения неизвестная укрепляющая магия не распространялась, три ртутных плети прорубили ближайшую стену, словно картон. Прятавшийся в засаде бандит оказался разрезан на куски почти мгновенно, рядом упали обломки его дробовика. Поднять это тело и отправить в бой уже было нельзя, но сейчас того и не требовалось, ситуация находилась под контролем. Кайнетт приказал мистическому знаку срубить петли на двери, дождался её падения внутрь, после чего направился дальше.

Следующий противник не стал дожидаться своей участи, а просто выскочил из-за угла, как только услышал приближающиеся шаги, вскинул древний автомат и открыл огонь, практически не целясь. Сплошная очередь, патронов на двадцать, продлилась не больше пары секунд, но потребовалось отдать неожиданно много энергии, чтобы Volumen Hydrargyrum отразил её всю, попутно движущиеся полосы металла оставили множество отметин на стенах и потолке коридора. Однако не считая увеличившейся нагрузки на цепи при активном режиме, в целом доработанный мистический знак показал себя безупречно.

 — Инсендио. Диффиндо, — пока бандит неловко пытался перезарядить своё оружие, Кайнетт спокойно взмахнул палочкой в правой руке, отправив над каплей ртути пару слабых заклинаний. Первое заставило одежду китайца вспыхнуть, последовавший затем широкий жест оставил разрез, перечеркнувший потолок, стену и горло человека с автоматом. Маг небрежным взмахом заставил ртуть собраться в широкую полосу и вышвырнуть умирающего бандита через лишенное стёкол окно склада. Затем вздохнул и покачал головой, недовольно хмурясь. Просто обидно было думать, что он использует свой шедевр, результат многих лет изучения алхимии, чтобы вычищать подобное отребье ради денег и доверия от других преступников, которые ничем не лучше этих и отличаются разве что цветом кожи. Он должен проводить своё время, оттачивая мастерство в лаборатории или изучая древние манускрипты в библиотеке, а не в этих провонявших пороховой гарью руинах…

Арчибальд был уже достаточно раздражен, чтобы в следующем зале с низким потолком, как только увидел довольно высокого азиата в неуместном здесь дорогом чёрно-золотом халате и старомодной квадратной шапке, сразу отдать ртути приказ на атаку, а не тратить время на разговоры и дуэльный церемониал. Плети жидкого металла ударили вперёд, легко разрезав пару древних конторских столов на пути, однако расстояние оказалось слишком велико — волшебник бодро отскочил к дальней стене, оказавшись вне зоны поражения. Он даже успел выкрикнуть какую-то арию и взмахнуть зажатым в правой руке прямым мечом, украшенным золотом и причудливыми узорами на клинке — результатом стал туманный барьер, разделивший комнату надвое.

— Депульсо, — маг указал палочкой на куски изрубленных столов, простым заклинанием швырнув их вперёд. Во все стороны разлетелись обрывки бумаги и деревянная труха, однако сами обломки завязли в барьере, словно в болоте. Несколько из них почти тут же вспыхнули, приняв на себя неизвестное заклинание китайца, но Кайнетт не придал этому значения. Сделав несколько шагов к самой границе барьера, он отдал команду: — Scalp.

Хлыст ртути ударил вниз, прорезал бетонный пол и затем взметнулся вверх, разрубив волшебнику ногу. Тот вскрикнул и потерял равновесие, взмахнул руками, отправив очередное заклинание в потолок — там протянулись три глубоких борозды, словно вытравленные кислотой. Расстояние до противника теперь было меньше семи шагов, потому Кайнетт отдал ещё одну команду, и два ртутных лезвия ударили из пола, проткнув упавшего китайца насквозь. Разрубить было бы надёжнее, но он хотел сохранить в целости мистический знак противника для дальнейшего изучения.

Убедившись, что волшебник мёртв, и дождавшись пока растает барьер, маг потушил тлеющие куски дерева, а затем направился к телу, стараясь обходить оставленные в бетоне разрезы. Самым нелепым сейчас было бы провалиться сквозь поврежденный пол и свернуть себе шею.

«Босс, тут кое-что странное», — мысленно произнёс Лливелин.

«Странное?» — уточнил маг, даже в мыслях сумев продемонстрировать недовольный тон. На его взгляд, за несколько лет ученик ко многому уже должен был давно привыкнуть.

«Да, реально странное. С обычными бойцами я разобрался, этаж чист, но последний противник — тут тебе лучше самому на него взглянуть», — попытался сквиб передать свою уверенность, но без особого успеха.

«Очень надеюсь, что это того стоит», — ответил Арчибальд, бросив взгляд на отлетевший в угол ритуальный меч. Что ж, собрать трофеи можно будет и чуть позже.

— Как минимум, ты оказался прав, это — нечто странное, — согласился Кайнетт, медленно спускаясь по лестнице в подвал. Ртуть он уже вернул на место, так что сейчас ограничился лишь волшебной палочкой в правой руке. Левая висела неподвижно, такая нагрузка на цепи каждый раз надолго вызывала почти полное онемение.

Лливелин стоял, держа в руках своё ружьё, а в углу на заваленном мусором полу сидел ребёнок лет семи на вид. Длинные чёрные волосы опускались до пояса и заодно скрывали его лицо, а одежда представляла собой серые от пыли лохмотья, но сильнее всего притягивали взгляд тяжелые грубые кандалы, сковывающие руки и ноги, цепь от них тянулась выше, к ошейнику, и дальше к вбитому в стену крюку.

— Это ведь не человек, верно? — уточнил сквиб, кивнув на прикованного пленника.

— Нет, не человек, — подтвердил маг, тщательно изучая это существо и его оковы. Пожалуй, цепи даже занимали его внимание больше. — Дух, какое-то из существ Гайи вроде боггартов и полтергейстов. Я бы даже сказал, — добавил он, вспоминая местные бестиарии, — дух-хранитель. Хранитель, которого силой вынудили защищать этот склад, словно родной дом. Думаю, это он заставлял нас считать, что место необитаемо, скрывая его «хозяев» от взгляда чужаков. Изобретательно, не стану спорить. Но я сомневаюсь, что даже преступники стали бы доверять тому китайцу, который держит Зао Джуна или Зао Шеня на цепи, это граничит для них со святотатством.

— А если это не китайский дух? — предположил вдруг Лливелин. — В книгах, что ты заставлял учить, как-то так описывают Зашики-вараши, японского домового духа, только, конечно, они в таком тряпье не ходят. Японцы и китайцы друг друга «обожают» как бы не больше, чем всех «лаоваев» вместе взятых, уж я насмотрелся в своё время в бандах. Так что китайца, который японского домового держит как собаку, свои ещё и уважать сильнее будут.

— Интересная теория. Ладно, не мешай мне пока, я подумаю, как забрать эти цепи, — добавил Кайнетт, приблизившись к духу, который зазвенел цепями и попытался отстраниться. — Потом стоит изучить их внимательно, довольно необычная идея ограничения и подчинения через физический объект.

— А сам дух? — уточнил сквиб.

— Когда я его освобожу, сомневаюсь, что он где-то в окрестностях найдёт себе достойный японский дом, чтобы за ним присматривать, а без этого он исчезнет за пару месяцев. В таком состоянии, возможно даже за пару недель, — оценил маг, коротко окинув взглядом существо. Его внешний вид отражал и внутреннее состояние. И судя по этому виду, эксплуатировали ёкая безжалостно, причем довольно давно. Возможно, стоило взять того волшебника живым? Если тот знал английский, можно было бы расспросить его о разных методах работы с духами.

— Так может, оставить его себе? — предложил вдруг Лин.

— Зачем? — переспросил маг, удивлённо обернувшись к нему.

— У других же волшебников есть эти домовые эльфы, верно? А к тебе, ты сам говорил, ни один из них добровольно служить не пойдёт. Так чем такой хуже?

— В принципе, это нетрудно, — Кайнетт задумался на пару секунд. Да, заставить значительно ослабленного духа служить не тем, кому сам захочет, а тем, кому прикажут, он смог бы без особенных проблем. — Но что касается «хуже»… Но это чужой дух. Подчинённый не мной. Едва держащийся в реальном мире после такого обращения. Японский дух!

— Так лучше всё равно ничего нет, — справедливо заметил сквиб, пожав плечами. — И неизвестно, когда будет.

— Лучше ничего нет… — повторил Кайнетт тихо. Сколько раз он уже говорил себе эту фразу, оправдывая одну уступку за другой? Учителя и ученики, союзники, мастерская, дом, эта работа. Каждый раз выходит так, что лучше ничего не было, и он пользовался тем, что оставалось, а не тем, чем хотел бы. И, видимо, так будет ещё долго. С этой точки зрения, увы, предложение Лина звучало куда разумнее, чем следовало бы.

А ведь это только первая неделя каникул. Они специально ждали со своей войной банд, пока он вернётся из школы, или просто очень «повезло»? Всё же иногда начинаешь забывать, что не только за пределами школы, но и за пределами магической Британии идёт своя жизнь, где людям нет дела до небольшого сообщества волшебников и ведьм. Этот мирок умел затягивать в себя, неудивительно, что многие за всю жизнь так его и не покидают.

Задача неожиданно оказалась труднее, чем он ожидал. Кайнетт бросил тетрадь с расчётами на стол, встал из кресла и несколько раз прошел мимо книжных шкафов в своей мастерской, пытаясь отвлечься и понять, где именно он вновь допустил ошибку. Остановился, ещё раз оглядел заваленный стол. На одной половине — книги: несколько справочников по трансфигурации, школьный учебник с заклинаниями шестого курса, руководство по работе с волшебными палочками и их подбору. Другая половина — рабочая, там лежала заготовка для мистического знака, одна из купленного в декабре набора, жезл из тяжелой желтовато-оранжевой древесины, пока даже не покрытый лаком или гравировкой, рядом несколько металлических полос и колец.

Эта идея пришла к Арчибальду после сражения с триадой, доставившего некоторые сложности, но возможность вплотную ей заняться представилась лишь через несколько дней — первые выходные на каникулах целиком пришлось отдать работе, в основном исцелению и созданию зелий и эликсиров. Сейчас выдался небольшой перерыв, который стоило потратить с пользой на собственные разработки. Фактически он здесь пытался совместить два разных мистических знака в одном: жезл для применения заклинаний местной школы, использующих внешнюю магическую энергию, и к нему — обычный усилитель для манипуляции собственным стихийным элементом. По отдельности и то, и другое не составило бы труда, но их действие требовалось синхронизировать, и тут уже начинались проблемы. Решаемые, конечно же, но на них каждый раз требовалось тратить лишнее время, которого и так совсем немного. Пока что первая рабочая версия выглядела как жезл в двадцать пять дюймов длиной, с парой оплетающих его по спирали латунных полос. Серебро смотрелось лучше и давало большее усиление мистериям, но увы, приходилось подбирать простые материалы — маг предполагал использовать его в школе, хотя бы просто в качестве примера нестандартного подхода к проблеме, и слишком дорогое исполнение вызвало бы ненужные вопросы.

Он не собирался отказываться от обычной волшебной палочки — в конце концов, Кайнетт успешно освоил ещё далеко не весь набор доступных даже на школьном уровне чар и превращений, и среди них хватало вполне полезных в самых разных ситуациях. И хотя в теории жезлом нестандартных габаритов тоже возможно наколдовать нормальные «Люмос» или «Протего», если перед этим провести дополнительные расчёты и адаптировать жест, использовать этот мистический знак маг собирался для более специфических задач. Как один из множества инструментов, а не как замену для всего сразу. За полтора года Грейнджер уже вполне доказала эффективность такого подхода, стоило воспользоваться полученным опытом и самому.

Однако для этого мистический знак сначала требуется закончить. Ещё раз посмотрев на стол, на листы с расчётами и графиками, Кайнетт махнул рукой и направился к выходу из мастерской. Требовалось сделать перерыв.

Наверху в особняке было пусто и тихо — Лливелин отсутствовал, с этой вялотекущей войной против триады ему всегда хватало работы. На неделе уже один раз пришлось отвлечься и создать для него ещё три дюжины патронов с различными магическими эффектами — боеприпасы сейчас расходовались довольно быстро, да и на пасхальных каникулах маг не успел обновить их запас. Пройдя в гостиную, Арчибальд сел в кресло у окна — к счастью теперь, когда Мерфи уже тринадцать с половиной, проблема с вечно недостающими до пола ногами решилась сама собой. Пока хватало и других, но по оценке мага уже через пару лет исчезнут и они, когда гормональный взрыв в этом теле пойдет на спад, а все запланированные им улучшения вступят в силу.

Солнце только начало заходить, свободное время в графике ещё оставалось. Маг перевёл взгляд на стоящий рядом журнальный столик: свежая пресса Великобритании справа, куда более тонкая стопка газет магической Британии — слева, отдельно в стороне — несколько писем. Раз уж сегодня понедельник, стоит ознакомиться хотя бы с заголовками и парой наиболее интересных статей. Привычка следить за новостями свойственна любому культурному человеку, однако она была ещё и практически обязательной для мага его специальности. Некромантам требуется отслеживать текущую обстановку в мире, чтобы всегда знать, в каких точках планеты сейчас идут войны, как туда добраться, и насколько велик возможный риск. Энергия смерти даёт немало выгод, но её сбор в больших масштабах сопряжён со своими сложностями. В прошлой жизни безопасность подобных экспедиций обеспечивали наёмники и телохранители семьи, однако здесь он такой роскоши лишен — это ещё одна причина на время отложить крупные эксперименты в данной области, энергией и «материалом» он их сейчас обеспечить просто не сможет.

На границе зрения мелькнул яркий силуэт, на столе, будто сама собой, появилась чашка с чаем. Кайнетт взял её, не обернувшись к исполнившему мысленный приказ ёкаю и даже не удостоив его взглядом. Большая часть домовых духов, и японские в том числе, хорошо осознают свои обязанности и привилегии, и необходимость заваривать и подавать хозяевам чай среди первых никогда не числилась, однако Арчибальд заключал с этим существом контракт на своих условиях, сумев заставить духа их принять. И помимо необходимости укреплять защиту особняка и следить за порядком внутри, там значилась и обязанность исполнять приказы своего хозяина, а также помогать ему во всём, в чём потребуется. После работы даже с тенью легендарной души, для профессора спиритуализма навязать слабому духу-хранителю дополнительные условия было вовсе нетрудно. С другой стороны, стоило немного доработать барьеры дома так, чтобы малая часть внешней маны подпитывала и домового — и это сразу пошло недавнему узнику китайского волшебника на пользу. Во всяком случае, выглядел зашики-вараши куда приличнее — теперь внешне ему было около десяти лет, чёрные волосы едва доходили до плеч, а отвратительные лохмотья сменились каким-то восточным нарядом красного цвета. Впрочем, появляться он предпочитал рядом с Лливелином, не показываясь Арчибальду на глаза и только быстро и молча исполняя поступающие приказы. Маг даже начал думать, что идея ученика и в самом деле оказалась неплоха, и результат стоил потраченных усилий. К тому же это тоже был трофей в магическом поединке, как и занявший своё место в мастерской меч и ещё пара амулетов, которые пока дожидались своего часа в отдельном хранилище — времени разбираться в их устройстве пока не нашлось.

Удостоверившись, что чай заварен, как следует, Кайнетт сравнил заголовки двух лежащих рядом газет. В Соединённом королевстве разгорался скандал вокруг премьер-министра, которого отстранили от власти в собственной партии, эта новость занимала все первые полосы. Тем временем в магической Британии у министра и Министерства дела тоже шли не лучшим образом — побег Беллатрикс Лестрейдж изрядно подпортил им репутацию, уже второй побег из «неприступной» тюрьмы с разницей всего в два года. За месяц, что эту новость держали в тайне, поймать или хотя бы найти ведьму так и не удалось. Поместье, о котором сообщил Поттер, она успела покинуть, перед этим оставив внутри пару «сюрпризов» для гостей — в результате штурма один аврор погиб, трое оказались ранены, сам дом сгорел дотла, не оставив никаких улик. С тех пор Лестрейдж словно испарилась, её никто не видел, и даже обращение за помощью к полиции Великобритании пока ничего не дало. В обычных газетах на прошлой неделе появилась пара заметок о поисках опасной сумасшедшей, сбежавшей из-под надзора, однако новость не привлекла и сотой доли того внимания, как в волшебном мире.

По словам Поттера, которые передал Блэк, один из четырёх оставшихся крестражей, якорей неупокоенного духа, у неё был при себе — старинное кольцо рода, к которому принадлежали предки Реддла. К сожалению, информация об остальных была крайне ограничена — в разговорах «Лорд» упоминал, что диадема надежно спрятана в школе, где чаша Беллатрикс и так знает, а до медальона ей в нынешнем состоянии не добраться. В теории, если захватить Лестрейдж живой, можно узнать местонахождение двух оставшихся якорей, а этого хватит, чтобы уничтожить или необратимо повредить их все. Однако Арчибальд даже вместе со всеми временными союзниками не обладал необходимыми ресурсами, чтобы отыскать эту ведьму на территории Британии. К тому же он просто сомневался в необходимости это делать — судя по всему, как минимум директор не собирается привести её в зал суда живой и в здравом уме. Иначе вся история о духе, который полгода находился среди сотен детей в теле национального героя, станет известна широкой публике, а Дамблдору это гарантированно не нужно, раз он до сих пор замалчивает правду, подавая все сведения как полученные через неких «информаторов». Правда, тогда нельзя исключать, что Беллатрикс уже схвачена, но теперь её уже никогда не найдут. Ни подтвердить, ни опровергнуть данную теорию он сейчас не мог.

Однако против неё говорило срочно принятое (заготовленное заранее) распоряжение Фаджа, обязавшее Министерство удалить все записи о магглорождённых ведьмах и волшебниках, не достигших семнадцати лет, за исключением имён и необходимой информации об учёбе в Хогвартсе или вне его. А также стереть все сведения об их родственниках, не имеющих дара. И складывалось ощущение, что за этим стоит уже нечто большее, чем данное Блэку обещание директора защитить Грейнджер, Тейлор, Мерфи и их близких от мести «Тёмного лорда» или его оставшихся подручных. Официально это решение должно было оградить магглорождённых от встречи с особо опасной пожирательницей смерти и её возможными союзниками (об участии в побеге из Азкабана Реддла или Поттера никто и не думал сообщать публике). Однако на деле минимум полторы сотни волшебников и ведьм получили потенциальные проблемы с обращением к Министерству, регистрацией каминов для перемещения, лицензиями на аппарацию и множеством других аспектов жизни магического сообщества. А недовольство людей, и так не слишком громкое, Фадж ухитрился перевести на отдел правопорядка и аврорат, по чьей вине Беллатрикс оказалась на свободе и стала настолько большой угрозой, как до того и Сириус Блэк.

На фоне побега и поисков ближайшей соратницы «Тёмного лорда» новости о прошедшем турнире и о школе в целом отошли на второй план, но люди ещё не утратили к ним интерес полностью. Историю с «саботажем», отнявшим у британской команды почти гарантированную победу, продолжали обсуждать. Издание Лавгуда-старшего поддерживало версию Поттера о проклятьи и героическом спасении, пускай и разбавив её какой-то безумной конспирологией (хотя и менее безумной, чем реальное положение дел). «Пророк» свёл всё к зашедшей слишком далеко шалости школьников, добавив рассуждения о падении дисциплины и слишком поспешной отмене телесных наказаний в пользу мало кого устрашающих отработок. Директор в своём интервью расплывчато подтвердил наличие определённых проблем, но заверил, что ситуация находилась под плотным контролем, и хотя благородный порыв студентов, не оставивших друга в беде, заслуживает похвалы, однако ситуация бы разрешилась и без него. С учётом «официальной версии» зашедшего слишком далеко розыгрыша, появились даже слухи, что распоряжение министра связано с желанием защитить участников от мести волшебников, раздосадованных поражением Британии или потерявших немало денег на неофициальном тотализаторе.

Что заинтересовало Кайнетта в свежем выпуске «Пророка», это большая статья заместителя министра Амбридж (либо просто подписанная её именем и составленная кем-то из секретарей), где она выражает восхищение новым поколением юных талантов, однако сразу же высказывает категорическое осуждение «жестокости» и «агрессивности», проявленной в ходе второй половины соревнования. Тур по мотивам восстаний гоблинов, игра в средневековых охотников на чудовищ, поединок в качестве финала турнира — всё это, по её мнению, было недопустимо и подавало очень плохой пример будущим студентам. В той же мере, как и восстановление в школе дуэльного клуба, и наём в качестве преподавателя Защиты одиозного аврора, который сразу же начал собирать вокруг себя ещё один крайне сомнительный круг студентов… В конце статьи приводились многочисленные рекомендации по преподаванию ЗОТИ, как предмета «со сложной репутацией». Маг только презрительно усмехнулся, дочитав их: уменьшить количество практики, сократить арсенал изучаемых заклинаний, вообще отказаться от тактики магических сражений в пользу методов избегания и мирного разрешения конфликтов… Складывалось ощущение, что Министерство хотело её руками изменить сам подход британцев к магии на более «цивилизованный», снизив до минимума их боевой потенциал, оставив право на насилие лишь за аврорами. Такими темпами скоро речь зайдёт и о запрете дуэлей.

Не менее интересной оказалась и статья о слушаниях в Визенгамоте по очередному закону. Вслед за предыдущим распоряжением министра было предложено вообще запретить не обладающим даром родственникам магглорождённых волшебников посещать закрытые территории, как частные, так и общественные места вроде вокзала, Министерства и Косой аллеи. Исключительно ради их безопасности, разумеется. На следующее рассмотрение, если верить уже появившимся слухам, будет выдвинуто новое предложение — изменить порядок приёма студентов из обычных семей в школу. Если указание будет принято и навязано Хогвартсу, при первом визите к магглорождённым студентам помимо письма о зачислении деканы обязаны будут передать для подписи форму с отказом от претензий к школе в случае вызванных магией травм и ранений (краткий список прилагается). А также проинформировать детей и их родителей о наиболее значимых опасностях, кратко рассказать о всё ещё сохранившихся предрассудках в отношении статуса крови и предубеждении против неодарённых людей в целом.

Всё это исключительно в интересах будущих волшебников и их родителей либо опекунов, которые смогут сделать выбор о зачислении в школу, опираясь на факты, а не одни обещания. К чему подобная трогательная забота может привести, понять, в общем-то, нетрудно. И хотя Арчибальд по-прежнему считал, что будущий маг (или волшебник) должен ясно понимать, на что он соглашается и куда идёт, и никого потом за свой собственный выбор не винить, однако в рамках существующей системы это может дать лишь один эффект. На который, очевидно, и делают расчёт продвигающие эти идеи представители чистокровных семей, громче всех говорящих про заботу о будущем поколении волшебников и ведьм и о защите новичков в магическом мире.

Встав из кресла и отложив газету, маг подхватил новую чашку с чаем, затем медленно приблизился к окну. Всё прочитанное его не радовало. Если эти тенденции наберут силу… С одной стороны, дальнейшие ограничения и увеличение власти Министерства, монополия на насилие и превращение магического сообщества в загон для мирных обывателей. С другой — мягкое, но оттого не менее действенное ограничение на приток новых людей. Сам Кайнетт не мог бы при всём желании назвать себя любителем магов в первом-втором поколении, обычно слишком слабых и почти бесполезных, однако даже в Ассоциации понимали, что таких надо воспитывать и тщательно выращивать, делая частью своего общества. А не просто отсекать им путь к магии, как заведомо не имеющим перспектив, за что, прикрываясь самыми лучшими намерениями, выступали Люциус Малфой и его единомышленники в Визенгамоте. В Часовой башне Арчибальд, как глава своей семьи, всегда был на стороне аристократии, однако в местной политике придётся выбирать более разумную сторону, сколь бы странно это ни звучало.

Если адепты всех этих идей возьмут власть в Министерстве, дело может принять куда более неприятный оборот. «Тёмного лорда» и вместе со свитой можно физически устранить, просто собрав достаточно сил. Даже столь непростого противника, как Реддл — он уже сейчас практически остался без сторонников и ресурсов для продолжения борьбы. Воевать против действующего правительства будет несравнимо сложнее, если на его стороне окажутся законы и те, кто следит за их исполнением. В самом худшем случае останется всего два варианта — или бегство, или полноценный мятеж. Впрочем, пока до этого далеко — политика нетороплива, особенно с таким правительством, как в магической Британии. Однако и оказать на неё хоть какое-то влияние школьнику без покровителей и влиятельных родственников тоже почти невозможно, даже если он очень этого захочет.

«Ключевое слово — почти», — добавил про себя маг, посмотрев на вскрытый конверт с письмом, лежащий на самом верху. Это приглашение на встречу сова принесла ему ещё утром. Увы, времени на этой неделе хватит только на один визит, и тот придётся перенести на четверг. С остальными же придётся договориться уже на июль, и только в случае, если не возникнет ничего срочного. Впрочем, однокурсники уже успели привыкнуть, что на любых каникулах у Мерфи очень плотный учебный график в магических и даже немагических дисциплинах, потому он может подолгу отмалчиваться и редко принимать приглашения в гости. Тут репутация лучшего ученика играла в его пользу.

Со стороны это, должно быть, выглядело как очень неловкое первое свидание. Двое подростков лет тринадцати сидели за столиком летнего кафе в центре Лондона и рассматривали друг друга, полностью игнорируя свой заказ. Впрочем, наблюдать за ними было некому — и персонал, и другие посетители, и проходящие по улице люди быстро отводили взгляд в сторону, не увидев в паре наслаждающихся наступившими каникулами школьников совершенно ничего интересного, и даже не запомнив их лиц.

Кайнетт посмотрел на лежащее в центре стола карманное зеркало — одно из тех, что он на скорую руку зачаровывал для «Семьи», предмет отвлекал внимание обычных людей, что было полезно во множестве ситуаций. Разумеется, он мог бы наложить аналогичный барьер и с помощью волшебной палочки, и без неё, но это вызвало бы у пригласившей его для разговора однокурсницы слишком много вопросов. Оглядев Эгберт ещё раз, маг отметил, что за прошедшее время девчонка сама или с помощью принявшей её семьи занялась собой всерьёз — лёгкое летнее платье открывало руки и плечи, однако на них не осталось никаких следов шрамов, ожогов и переломов.

— Итак, мой совет тебе пригодился? — спросил он, когда молчание затянулось. Между делом Кайнетт отодвинул заказанную чашку с кофе подальше от себя на край стола. Судя по запаху, нужный цвет напитка обеспечивали исключительно просроченные чернила, а если провести над ним мистерию разложения на составные элементы, вполне можно получить половину периодической таблицы, включая лантаноиды и пару трансурановых металлов. На Косой аллее вполне можно было найти место для встречи куда приличней, однако здесь, в центре Ист-Энда, найти их кому-то из волшебников было бы намного сложнее. Не говоря о почти нулевом шансе встретить кого-то из знакомых случайно.

— Что? Да, я всё сделала, как ты сказал, — задумчиво ответила ведьма, глядя куда-то мимо него. На тающее перед ней мороженое она тоже не обращала никакого внимания. — Результат подтвердил остальные две проверки, которые провели и он, и Хелен.

Уже почти три недели назад Клэр рассказала ему, что получила письмо от главы Международного отдела министерства лично. В нём Крауч просил, если это возможно, встретиться после завершения учебного года, а также предлагал ей пройти проверку с помощью заклинаний установления родства. По словам Бартемиуса, Эгберт сильно напоминает ему умершую жену, а её возраст и отсутствие сведений об отце вполне могут означать, что она — дочь его сына. Письмо от немолодого уже чиновника, занимающего высокий пост, и который утверждает, что встреченная на школьном банкете второкурсница напомнила ему об умершей жене, разумеется, вызвало у Клэр огромные сомнения, равно как и желание сразу по прибытии в Лондон отправиться в аврорат, однако она решила не действовать сгоряча.

Сначала проверила даты, но тут подвоха не обнаружилось — Крауча-младшего задержали в конце ноября восемьдесят первого года и через пару недель отправили в Азкабан, Эгберт родилась в апреле восемьдесят второго. Следующим логичным шагом было бы показать изображения этого волшебника матери, но даже приближаться на пять миль к своему старому дому Клэр не собиралась больше никогда. Потому она в итоге согласилась на проверку, но только в присутствии матери Галахада и без посторонних. А к Мерфи она пришла, чтобы узнать у него ещё какой-нибудь ритуал или заклинание для этой цели, просто для подстраховки — её опасения о не самых чистых намерениях внезапно объявившегося «дедушки» никуда не делись. Но, похоже, Крауч оказался прав в своих предположениях.

— Как говорится, девяносто девять процентов за то, что мы близкие родственники по отцовской линии. И я теперь не знаю, что мне с этим делать, — слегка растерянно добавила Клэр. От её обычной наглости и уверенности в себе сейчас почти ничего не осталось. Просто тринадцатилетняя девочка, которая оказалась в слишком сложной ситуации и не может сама с ней справиться. — Потому и хочу поговорить — раз уж ты в курсе всего, может, чего подскажешь. Больше идти некуда, никому, кроме Эшвудов, я это пока доверить не могу.

— А сам Крауч как отреагировал?

— Либо он просто лучший актёр поколения, либо старик и в самом деле счастлив был меня найти, — недовольно ответила ведьма. От своих сомнений она так и не избавилась. — Но я ему в двух-трёх словах пояснила про свою семейную ситуацию, и энтузиазм у него поугас…

— Предположу, что из этих слов печатными были только предлоги? — усмехнувшись, уточнил маг.

— Мне вот сейчас ни разу не смешно, Джим, — огрызнулась она. Но потом кивнула, согласившись: — Однако да, примерно так. Думаю, он понял, что я к папаше бы тёплых чувств не питала, даже окажись он образцовым гражданином и праведником, которому только крылья к спине прибить осталось. А тем более, когда выяснилось, что он был убийцей и отбитым на всю голову расистом, который ненавидел таких, как я, и призывал убивать. И даже сам первым подавал пример. Но раз я всё-таки существую в этом мире, значит, он ещё был и лицемерным ублюдком, который делал для самого себя исключения в своих же правилах. В общем, «прекрасное» открытие, просто бьюсь в истерике от воссоединения с семьёй. Короче, старик предложил мне выбор. Первое, — она начала загибать пальцы, — он меня признаёт, вне школы я могу жить у него, если захочу, и в магическом мире я буду зарегистрирована как Клэр Тереза Крауч. Маггловские документы и моя родня идут лесом, их это уже не касается. Второе — официально он меня признает, когда я сама буду готова, например, после Хогвартса или когда исполнится семнадцать, а до того готов помочь деньгами и всё такое, но не торопит. Третье — мне от него ничего не надо, он тоже идёт лесом и больше ко мне не приближается. Ну и всё, что между этими вариантами. И вот теперь я думаю, что мне делать дальше.

— По поводу «лицемерного ублюдка», кстати — я вполне допускаю, что он просто ничего не знал, — заметил Кайнетт. Затем пояснил: — Раз уж для тебя не проблема высчитать срок, думаю, ты вполне представляешь, как это бывает. Вполне возможно, что ты жива только потому, что он о тебе не знал. Ему было лет восемнадцать, едва закончил школу — вполне возможно просто хотел весело провести время, не думая о последствиях. А потом, когда бы эта игра в семью надоела — либо «Обливейт», либо «Авада». Дочь-полукровка — это такой компромат, которым слишком удобно шантажировать пожирателя смерти. Кроме того, он ни разу не упоминал о тебе, даже там, где это принесло бы ему выгоду.

— Тебе-то откуда знать, упоминал или нет? — спросила она снисходительно. — Он умер тринадцать лет назад, и вряд ли ты знаком с его соседями по нарам.

— Сириус Блэк, — ответил маг также снисходительно, пожав плечами. Затем открыл часть правды, пока умолчав о личном общении с этим волшебником: — Крауч вытащил его из Азкабана, они полгода провели, прячась возле школы, разумеется, успели поговорить обо всём на свете. Он выставлял себя невинной жертвой, а вовсе не фанатиком чистоты крови, и делал вид, что искренне желает помочь Блэку — в такой ситуации ребёнок от магглы сыграл бы на его репутацию и укрепил доверие.

— Что? — Клэр была отчётливо шокирована услышанным. — Но это же только маска какого-то преступника…

— Нет. Он был вполне настоящий, при желании можешь написать Блэку, он всё это подтвердит. Твой отец погиб в прошлом апреле в Хогсмиде, пытаясь похитить нашего «национального героя». А до этого провёл одиннадцать лет в своём поместье, потому что твой дед вытащил его из тюрьмы ещё в восемьдесят втором, а потом сам держал под замком и под действием «Империо», пока его не освободил Питер Петтигрю.

На секунду показалось, что Клэр сейчас упадёт в обморок, её пальцы вцепились в стол, будто пытаясь проломить жесткий пластик. Со звоном вазочка для мороженого осыпалась стеклянной пылью, затем раскололась на части кофейная чашка и блюдце под ней. Воздух начал закручиваться вокруг ведьмы, а между её рук вспыхивали оранжевые искры, падающие на стол и оставляющие длинные подпалины на белой поверхности. Маг спокойно извлёк из рукава плаща волшебную палочку и взмахнул ей, произнеся арию:

— Акцио, — он подхватил зеркало с барьером, чтобы оно не попало под действие выброса, затем указал мистическим знаком на Эгберт, добавив: — Финита. Глацио, — ещё парой заклинаний он заморозил пятна кофе и растаявшего мороженого на столе.

Искры растаяли в воздухе, вихрь успокоился, последний порыв ветра поднял с пола пыль, вызвав недовольные крики посетителей, и перекатил по ближайшему тротуару мелкий мусор. Клэр растерянно посмотрела на Мерфи, на палочку в его руках. Забормотала растерянно:

— Я… Спасибо… Министерство…

— Незарегистрированная, из Лютного, на ней нет чар слежения, — безмятежно ответил маг, прежде чем убрать мистический знак на место.

— Ага, ну это же очевидно… Стоп, что? Хотя это сейчас неважно… — она резко помотала головой, пытаясь собраться с мыслями. — Всё это время мой отец был жив, но он оказался убийцей и фанатиком, потому мой дед годами держал его под арестом, используя непростительное заклинание… Это, это просто…

— Добро пожаловать в волшебный мир.

Вместо того, чтобы расплакаться, она принялась ругаться. Пошло, неизобретательно, часто повторяясь и под конец начав запинаться, но минут на пять её запала хватило. От Лливелина маг слышал и куда более изобретательные обороты, когда тот порой забывался и переходил с литературного языка на родной уличный, но тут девчонка не пыталась ни на кого произвести впечатление, только хотела так успокоить нервы. И кажется, это помогло.

— Ладно, я точно не ожидала услышать что-то подобное сегодня. Или хоть когда-нибудь… — она сделала глубокий вдох, попыталась пригладить растрёпанные ветром волосы, но получалось плохо. Оставив эти попытки, Клэр продолжила: — Но теперь я начинаю думать, что не только мой папаша был убийца и садист, но и дедуля тоже — отбитый на всю седую голову. И оставаться наедине с настолько стрёмным стариком, который к тому же не стесняется использовать непростительное заклинание подчинения на собственного сына… что-то мне не по себе от этой мысли.

— А что тебе посоветовали Эшвуды?

— Гэл за второй вариант — жить и дальше у них, а что-то объявлять только после школы, так проблем будет меньше. Хелен скорее предлагала третий — не связываться с этими Краучами вообще, забыть всю историю, будто её и не было. А ты всё-таки что скажешь?

— Сомневаюсь, что ты кого-либо послушаешь, вместо того, чтобы решить по-своему, — заметил маг. Но у него и в самом деле было что сказать. — Однако я бы предложил не спешить и всё взвесить. Первый вариант далеко не так ужасен, как тебе кажется.

— Да неужели?

— Давай скажем честно, — произнёс он, глядя Эгберт в глаза, — ты живешь в долг. Возможно, Галахад и его семья — честнейшие люди в стране и не имеют абсолютно никаких скрытых мотивов. Я в это не верю, но могу допустить. Допустим, в следующие пять лет вы ни разу не поссоритесь всерьёз и тебе не выставят абсолютно никаких условий. Но ты всё равно будешь каждый день помнить, кому ты должна и как много.

— А так я буду должна старику, которого даже не знаю, — возразила Клэр. Судя по тону она и сама понимала шаткость своего положения в чужой семье. Но тут, кажется, она просто приняла его за прошедшие два года, не ставя под сомнение лишний раз. Иное дело — внезапно объявившийся настоящий родственник.

— Кровь — не вода. Волшебная кровь в особенности. Ты не чужой человек для него, и он обязан тебе помочь. Я бы даже сказал, что это Крауч тебе изрядно задолжал. И дело ведь не только в золоте — он может предоставить тебе учителей куда лучше, чем ровесник-грязнокровка, — Кайнетт усмехнулся. — Он может учить тебя сам. Он — один из высших чинов в стране, и обеспечить тебе достойное место в магической Британии для него будет несложно и через пять лет.

— Предлагаешь просто… продаться? — уточнила ведьма с отвращением. — Играть с ним в счастливую семью в обмен на галеоны, знания, известную фамилию?

— Скорее я говорю о выживании. Ты ведь рассказывала, как получила письмо и сбежала из дому в тот же день, обокрав родню. Как сумела отыскать Косую аллею, смогла достать деньги, добыла книги, меньше чем за месяц ухитрилась подготовиться и сдать экзамены на получение стипендии от Хогвартса. Всё это — практически за счёт одной стихийной магии, — маг добавил про себя: «и тебе было одиннадцать лет». Решимость Клэр ему искренне импонировала — вот именно из таких людей, из тех, кто сам пробил себе путь к магии, в Часовой башне получаются основатели родов, которые через много поколений становятся на один уровень с уважаемыми семьями. — Настолько сильно ты не хотела оставаться в обычном мире и возвращаться домой.

— И к чему ты это вспомнил?

— Если ты немного следишь за новостями, то можешь знать, куда движется Британия. Разграничение с обычным миром будет усиливаться и дальше. В следующие пять лет нас вполне могут вышвырнуть оттуда… сюда, — маг обвёл рукой улицу. — То, что ты полукровка, подтверждает лишь Книга доступа Хогвартса, близких в магическом мире у тебя нет, а у Эшвудов нет никаких легальных прав. Если завтра начнут усиливать давление и укажут магглорождённым на дверь, мы с тобой окажемся в равном положении, как и все остальные грязнокровки. И если нас выставят, Грейнджер вернётся к родителям, я — к мачехе, а вот ты — в свой дом или сразу на улицы.

— А наша Истребительница вампиров-то тут причем? — удивилась она, но слегка ненатурально.

— Ты постоянно сравниваешь себя с ней. Так вот в данном случае, ей есть, куда пойти. И мне тоже. А у тебя пути назад нет. С другой стороны, признанную наследницу старой семьи так легко не тронут. А после уже ты сама будешь решать, кого трогать, а кого — нет.

— В смысле? — Клэр растерялась от такого поворота разговора, не поняв, что Мерфи имеет в виду.

— Как бы волшебники ни презирали обычный мир, — маг вновь обвел рукой шумную улицу, заполненную туристами. — Визенгамот они фактически скопировали с парламента Англии ещё четырнадцатого века. Только две палаты объединены в одну, но суть та же самая — тридцать наследуемых мест для самых старых и богатых фамилий, «пэров» или «лордов», так сказать, оставшиеся двадцать — выборные, для представителей поселений, гильдий и общественных организаций. Весь механизм действует, как в начале девятнадцатого века, у волшебников не было своих Актов 1911 и 1958 года, которые бы ограничили верхнюю палату…

— Мерфи… — Клэр выставила раскрытую ладонь перед собой. Выдержала паузу и с чувством спросила: — Что за дичь ты вообще несешь?!

Кайнетт подумал, что в самом деле увлёкся. Тринадцатилетняя девочка из очень плохой семьи едва ли прилежно посещала в школе все уроки и интересовалась политикой и работой правительства Соединённого королевства. Этого разве что от Грейнджер можно было бы ожидать, но не от Эгберт. Если так подумать, едва ли Лливелин даже в свои двадцать два объяснил бы ему отличие верхней палаты парламента от нижней.

— Если упростить, Краучи имеют наследуемое место в Визенгамоте, где принимаются и утверждаются британские законы. Сейчас его занимает Бартемиус, через восемь лет там можешь оказаться ты. Эшвуды от своего кресла отказались, уступив другой семье. Сложно будет вышвырнуть из магического мира кого-то из тридцати лордов, если именно они и определяют, кого нужно вышвыривать в данный момент и куда.

— С этой точки зрения всё звучит уже намного лучше, — оценила ведьма перспективы.

— Именно. Решать тебе, разумеется. Но я бы советовал тщательно взвесить все варианты — такие предложения часто не поступают. Как раз наоборот.

— В школе мне голову точно захотят оторвать. И папаша, и дедуля успели наделать себе уйму врагов, причём всё это — разные люди…

— Будет на ком опробовать посох, — ответил маг равнодушно. — Тем более, что со следующего года нас допускают к дуэльному клубу.

— Но вообще странно. Не ты ли распинался перед Гринграсс о том, что в магии важна сила и только сила, а не какое-то там влияние. А теперь рассуждаешь о креслах, пэрах и прочей ерунде ровно из этой оперы.

— Сила определяет всё. И без неё ничего не решить и ничего не доказать. Но иногда требуется выиграть время, чтобы этой силы добиться. Нам просто нужно, чтобы от магической Британии ещё осталось хоть что-нибудь к тому моменту, как мы сможем сами на что-то влиять, а не просто наблюдать со стороны. Ты же не думаешь, что мы в наших уроках уже добрались до чего-то по-настоящему серьёзного? — риторически спросил маг.

— Ладно, дай ещё подумать. Я надеялась, быстро всё решим, но ты меня серьёзно загрузил всем этим.

— Информации не бывает много, — заметил Кайнетт. Глянул коротко на часы, затем вновь извлёк мистический знак и починил поврежденный стол и посуду, раз уж в разговоре выдалась пауза. В его расписании было свободно ещё минут сорок, можно подождать немного. Стоило сделать ставку на Эгберт — даже толика политического влияния, даже через посредников, сейчас будет нелишней. А потому придётся тратить своё время на её проблемы. В конце концов, он это делает уже не в первый раз, и явно не в последний.

— Самое поразительное, что меня всё это безумие уже почти не удивляет, — произнёс Альберт, опускаясь в кресло и медленно окидывая взглядом гостиную особняка.

— А должно? — без особого интереса спросил Кайнетт, не отвлекаясь от свитка пергамента. Перед ним на столе было разложено несколько раскрытых книг, пара тетрадей, карта средневековой Европы и с полдюжины металлических заготовок. Маг сверился с одним из черновиков, прежде чем продолжить писать дальше. Раз МакДугалл пришел к нему, значит, сам скажет, что ему нужно, достаточно просто поддержать необязательный разговор, пока он не перейдёт к сути вопроса.

— Да я уже и сам не уверен… — ответил торговец, глядя, как на диване напротив Лливелин играет в карты с домовым. Сейчас дух выглядел как мальчишка на два-три года младше Мерфи, одетый в чёрное, и судя по выражению лица, был полностью увлечен игрой. К дивану сбоку Лин прислонил свой штуцер и американский помповый дробовик, просто на всякий случай. — Вроде и положено креститься и звать священников, а как-то уже и не тянет. Уж точно не после того, что Кенни рассказывал про вашу школу. Придётся смириться, что я теперь во всём этом увяз по уши…

— Это произошло задолго до нашей встречи. Более того, иначе бы она и не состоялась, — отметил маг очевидное, не отвлекаясь от работы. Приходилось тратить время на то, чтобы намеренно упрощать некоторые предложения — несколько раз ему уже высказывали (преимущественно, Снейп), что он «пытается выделиться», используя в эссе слишком сложные обороты и конструкции.

— А вот не надо путать честный бизнес и семейные дела, — проворчал Альберт, но развивать тему не стал. — Ладно, если пока забыть про это всё, как он тебе после первого года?

— Небезнадёжен. По потенциалу не выше среднего, скажу сразу, но он готов учиться и хочет знать о магии больше, а пока это качество более ценно, чем чистая сила, — оценил Кайнетт честно. В местных масштабах, разумеется. — И встречается куда реже, чем хотелось бы. Пусть движется в общем темпе с остальными, а после второго курса я составлю индивидуальную программу подготовки.

— Только это… без перегибов, — сразу насторожился МакДугалл. — Я помню твои требования.

— А я помню наш уговор. Не стоит опасаться, мне тоже не нужны неприятности, — заметил маг. Отложил перо, взял в руки вольфрамовый многогранник и сосредоточился, сбрасывая в него часть энергии. Никогда не знаешь, в какой момент понадобится заряженный накопитель, всегда стоит иметь в распоряжении запас для самых затратных мистерий.

— Знаю, знаю… просто беспокоюсь я. Судя по его рассказам, влезть в проблемы у вас ничего не стоит и в одиннадцать, и никто не будет смотреть, в каком ты классе. Раз уж есть дар, будут спрашивать, как со взрослого… — помолчав, Альберт попытался сменить тему. Кивнул на книги и поинтересовался из любопытства или просто из вежливости: — А ты чем сейчас занимаешься, опять готовишься призвать какого-нибудь Робина Гуда или призрак Генри Моргана?

— Это школьные задания на лето, — усмехнувшись, ответил маг, возвращаясь к работе над изложением официальной версии событий, приведших к принятию Статута в Британии. Наличие собственного мнения в данном эссе не поощрялось. — История, зелья, трансфигурация и далее по списку. Уже июль, времени немного, а репутацию нужно поддерживать.

— Ты делаешь домашнюю работу? — недоверчиво переспросил торговец. Затем покачал головой и добавил с тенью сочувствия: — На что только не пойдешь ради чистых документов и хорошего прикрытия. Я бы скорее вплавь добрался до Бреста, чем вернулся в свою школу снова.

— От «моей школы» Хогвартс отличается настолько, насколько это в принципе возможно. Так что я там действительно не только отсиживаю необходимые часы, а порой узнаю что-то новое. Сам иногда этому удивляюсь, но тем не менее.

— Ладно, раз уж мы заговорили про легальность и всё такое… — Альберт перешел к намеченной теме. — Ты ведь в курсе, что Семья хочет расширить ваш штат «специалистов по чертям и полтергейстам»? Патрик и остальные определённо довольны сотрудничеством и теперь хотят большего.

— Да, мне уже намекали, и не слишком-то и скрываясь, — отозвался маг раздраженным тоном. — Как будто я сам против этой идеи? Но брать непроверенных волшебников нельзя, их вообще слишком мало на всю страну, это заметят. А сквибы… за два года мы проверили с десяток кандидатов, и все они не годились — либо природное свойство окажется бесполезно для развития, либо меня не устраивал их характер и полное отсутствие мозгов.

— Босс, ты мне льстишь, — отозвался Лливелин, быстро обернувшись к ним. Однако этого хватило, чтобы ёкай за доли секунды успел сбросить пару карт и беззвучно поменять их на другие из оставленной колоды.

— В тот момент у меня не имелось выбора, нужен был хоть кто-нибудь, — ответил Кайнетт, не глядя на него. Затем пояснил для МакДугалла, когда ученик вернулся к игре. — К тому же у нас потом был целый год на подготовку, а сейчас бы обучение следующего пришлось сбрасывать на Лина, темп будет очень медленным. Но альтернатив я пока не вижу.

— Если только школа эта не кончится через год-другой, — произнёс вдруг Альберт. — Точнее вас оттуда попросят, как недостойных находиться рядом с приличными людьми. Если всё это огораживание зайдёт достаточно далеко.

— Тоже заметил общее направление?

— У волшебников печатают не так уж много газет, пропустить общий тон было бы трудно. «Ах, бедные магглы», «несчастные магглорождённые», «как нелегко им живётся без того, чем обладаем мы», — неожиданно он разозлился. — Их послушать, так мой сын до школы чуть ли не в хлеву рос, ходил в дерюге и непонятно, как и читать-то научиться смог… Вот скажи мне, Джеймс, откуда у вас, чародеев, вообще это всё? Это самомнение. Ты можешь взглядом заморозить стакан с водой, я — нет, и что, в этом вот вся разница? Единственная причина, делающая меня или его, — он кивнул на Лливелина, — недочеловеком в ваших глазах?

— Дело не в этом, — отложив перо, Арчибальд посмотрел на него и ответил менторским тоном, словно объясняя прописные истины ребёнку. — Заморозка воды, преобразование элементов, управление мертвецами — всё это и многое другое, хотя и полезно само по себе, однако — лишь следствия. Побочные результаты. Даже самые сложные и невероятные мистерии, даже те, которые приближаются к истинным чудесам, все они — лишь инструменты, а не конечная цель. Магия и только магия позволит постичь реальность до конца, получить все ответы, достичь Истока Мира. Всё остальное — лишь разные пути этого добиться. Те, кто на это в принципе способен, имеют полное право снисходительно относиться к тем, кто такой возможности не получит никогда. По-моему, тут нет ничего странного.

— «Волшебник» в переводе ведь означает «мудрый человек», — продемонстрировал эрудицию Лливелин, но на этот раз, не оборачиваясь. — Логично, что они ищут мудрости, раз их так называют.

— Волшебники… — Арчибальд поморщился, медленно проговорив это слово. — Если когда-то они и искали её, это было уже очень давно. Так давно, что мало кто вспомнит. Сейчас они гордятся именно игрушками, тем, что сумели когда-то открыть, и что теперь обеспечивает им спокойную жизнь в своих анклавах. Гордятся не преумноженными знаниями, а лишь тем, что смогли «сберечь кровь». И даже в этом крохотном мире им теперь стало тесно…

— Так вот насчёт этого, — вернулся к важному вопросу Альберт. — Есть идеи, что делать, если всё-таки они пойдут на крайние меры? Нетрудно догадаться, что если магглорождённым закроют двери в магическую Британию, Семья радостно примет сколько угодно в свои ряды. Да и не только они. Ты ведь сам говорил, это будет несколько тысяч человек, и новые продолжат появляться каждый год.

— Падальщики, — произнёс маг с презрением. — Ещё ничего не случилось, а они уже кружат, так? Готовы воспользоваться моментом, унести то, что выкинули, словно мусор — принять недоучек, бездарей, да всех подряд?

— По-моему странно с их стороны было бы отказаться от столь выгодного шанса, раз такая сила сама идёт в руки, — не принял его тон МакДугалл. — И потом, если уж говорить начистоту, так ли мы все отличаемся от, как ты сказал, «падальщиков»? Мы — преступники. Работаем на грани закона и за гранью, делаем то, что запрещено, продаём то, что продавать нельзя, тем, кто готов за это платить. Ты же не думал, что твои зелья и обереги выдают только честным людям, чтобы им проще было раздавать еду бездомным и снимать котят с дерева?

— Мне просто нужны деньги, — ответил Кайнетт, равнодушно пожав плечами. — Только и всего. Если бы я мог заработать их другим способом, я бы это сделал, но у меня нет выбора.

— Ты ведь понимаешь, что ровно то же самое может сказать любой преступник, слово в слово. Я в том числе — мне тоже просто нужны были деньги. Ладно, — Альберт махнул рукой, — это к делу не относится, просто слишком уж ты… в общем, забыли. Куда важнее, так что же со всем этим делать, если всё пойдёт по худшему варианту? Не спорю, изоляция бы даже сыграла мне на руку, но оно явно того не стоит.

— В каком смысле? — заинтересовался маг.

— Торговля между волшебниками и обычными людьми идёт довольно хаотично, — настала очередь МакДугалла объяснять очевидные для него вещи с видом знатока. — Кое-что они закупают крупными партиями под присмотром Министерства — еду, различные материалы вроде дерева, стекла, металлов и прочего. Но многое в магическую Британию попадает через магглорождённых — то, что они могут купить здесь и продать кому-нибудь там. И наоборот, многие из живущих в обычном мире волшебников промышляют по мелочи всякими фокусами, слабыми зельями и тому подобным — что сложно будет обнаружить и опознать, если оно даже попадёт не в те руки. Если будет установлен «железный занавес», подобная мелкая торговля быстро зачахнет, а вот нужда у людей в товарах останется. Контрабанда будет процветать, если на нас, конечно, не бросят все силы, чтобы прижать.

— Но судя по голосу, столь радужная картина тебя почему-то не радует, — заметил Кайнетт.

— Ещё пару лет назад я бы был в полном восторге от перспектив. Но сейчас мой сын — часть этого мира, а значит, и я теперь тоже. А что если они решат просто стереть нам с женой память, а его пристроить в какую-нибудь семью колдунов, у кого нет детей? Чтобы я, грязный маггл, значит, будущего волшебника своим влиянием не портил.

— Идея занимательная, но готов успокоить — это маловероятно. Для самых радикальных чистокровных что я, что твой сын — не ровня, «третий сорт» просто по факту нашего рождения. Для некоторых мы — вообще не люди, а что-то вроде обезьян. Вне зависимости, где мы выросли, и кто нас воспитывал, вполне хватит и того, что у нас недостаточно «чистая» кровь. Мы занимаем чужое место, мы «отнимаем чужую магию», мы плодим новых полукровок… Разве этого мало? Кстати, а что лично ты будешь делать, если завтра Министерство официально объявит «грязнокровок» людьми третьего сорта, с урезанными правами или вообще без всяких прав?

— Мы просто уйдём, — сразу ответил Альберт, лишь пожав плечами. — Нормальную школу я для сына и в Лондоне найду не хуже, безо всей вашей чертовщины. Захочет после шестнадцати во всё это лезть — пусть доучивается за границей, у лягушатников или у янки, денег на это хватит. А вот если ваши власти попытаются достать нас и тут, в обычном мире, найдут, как с этими письмами из школы, и начнут чего-то там требовать — тогда я просто уеду, а не буду ждать, пока Кенни отправят в концлагерь. Думаю, любой бы поступил именно так, разве нет?

— Возможно. Мне просто интересно, как далеко они готовы зайти в своей мании чистой крови. Если в магической Британии разом объявят вне закона грязнокровок, полукровок, «предателей крови» и всех прочих с кровью не того оттенка, под чистку попадет от двух третей до трёх четвертей всего сообщества. Возможно, им всем просто стоит после создать своё Министерство, выбрать министра и объявить себя «Волшебной Британией» перед Конфедерацией, просто по факту того, что их в несколько раз больше?

— Ну, это точно лучше, чем новая гражданская война.

— Без сомнения. Жаль, что люди слишком глупы, упрямы и ограничены, чтобы подобный план можно было претворить в жизнь. Каждый будет за себя, как и в прошлый раз, это я уже успел понять. Каждый будет трястись и молиться, чтобы его это не коснулось, и плевать на всех остальных. А потому пока и дальше придётся бороться за старую магическую Британию и место в ней, пока ещё всё не рухнуло.

— И готовить пути отхода?

— И готовить пути, — без колебаний согласился Кайнетт. — Нет ничего плохого в том, чтобы уйти от безнадежного сражения, если на это есть шанс. Ведь всегда можно будет вернуться с подкреплением.

— Чувствуйте себя как дома. Думаю, мест хватит на всех.

Гермиона с интересом и почти с недоверием смотрела, как рассаживаются её гости. Дюжина человек со всех четырёх факультетов — она не ожидала, что так много однокашников согласится прийти, однако именно поэтому стол пришлось накрыть в небольшом саду за домом, в столовой всем бы было просто тесно. Конечно, это даже нормальным обедом не назвать — бутерброды, сок, чай, без изысков, но даже так она едва успела всё закончить к назначенному времени. Родители на работе до темноты, справляться со всем пришлось самой, и, к сожалению, совсем без магии.

В любом случае, пока всё шло даже лучше, чем она ожидала: как минимум, все волшебники и ведьмы, даже чистокровные, оделись пусть кое-где и вычурно или старомодно, но в целом не привлекали внимания на улице. За несколько лет насмотревшись на вокзале на оригиналов, надевавших «для маскировки» шорты с полушубком (в сентябре!), она опасалась худшего. Кроме того, все прибыли более или менее вовремя, хотя гости, не считая живущего поблизости Джеймса, собрались почти со всей страны: Саймон и Юфемия добирались из Ньюпорта, Карин — из Дерби, Рон и Луна — из Девона, и так далее. Благо можно было переместиться через личные или общественные камины на Косую Аллею, а там уже доехать на автобусе или метро из центра города. Гарри жил не так уж далеко, но его сегодня здесь не было — не без причины опасаясь за жизнь крестника, Сириус Блэк с разрешения директора на весь июль увёз его куда-то за границу, на юг, где Беллатрикс или другим сумасшедшим отыскать их было бы очень сложно. Кроме того, новые впечатления и смена обстановки должны помочь Гарри прийти в себя после всего этого кошмара. Главное, не увлекаться развлечениями слишком сильно, однако вопреки своей репутации, Блэк произвёл на неё впечатление серьёзного и ответственного взрослого, который не даст подопечному совершить какую-нибудь глупость, оказавшись без присмотра вдали от дома.

— Вы — первые из нашей школы, кто оказался у меня в гостях, так что если буду что-то делать неправильно, то говорите сразу, постараюсь исправиться, — сразу предупредила она, когда все заняли свои места.

Пока остальные заверили её, что всё в порядке, никаких жалоб нет, однако некоторая неловкость всё равно осталась. Больше всего Гермионе было неудобно перед Луной и Роном — она называла их своими друзьями, однако впервые пригласила к себе лишь сейчас, вместе со всеми сразу и, говоря откровенно, когда ей это срочно понадобилось. А ведь сама уже несколько раз бывала у них в гостях. Можно было собраться здесь и раньше небольшой компанией, но всё как-то не получалось. После первого курса она не смогла связаться с Гарри из-за того сумасшедшего эльфа, а его телефона или адреса обычной почты она тогда просто не знала. После третьего Гермиона сама свела до минимума все контакты с волшебным миром — не только из-за опасения родителей, ей и самой хотелось взять перерыв и почувствовать себя в безопасности вдали от магии, учитывая всё произошедшее. После второго… сложно сказать. У неё было полтора свободных месяца, они с друзьями обменивались письмами, но она так и не решилась никого пригласить к себе. Может, опасалась, что родители устроят из этого целое событие, всё-таки с друзьями ей раньше как-то не везло… Может, боялась, что кто-то из них расскажет лишнего о том, как обстоят дела в школе — например о том, как она с самодельным заклинанием дралась против профессора, а потом «сбежала» через окно с шестого этажа. В любом случае, что было, то было, все уже здесь, а значит, и ей пора перейти к делу.

Когда обед закончился, встав с места, Гермиона жестом предложила гостям убрать пустые тарелки и стаканы на поднос, а затем произнесла:

— Что ж, я полагаю, будем соблюдать очерёдность и правильно расставлять приоритеты. Сначала школьные задания, а уже потом — мой небольшой проект.

Кайнетт считал, что Грейнджер стоит отдать должное — даже имея возможность использовать школьный клуб для собственных нужд как его глава, она предпочла пойти со своими подопечными на обмен услугами. То есть её помощь с различными заданиями за их участие в одном слегка сомнительном (но потому крайне интересном детям) предприятии. Впрочем, ведьма по-прежнему была верна своим принципам и даже в такой ситуации предлагала лишь советы, а не готовые решения, даже если сама все эти эссе уже сдавала год или два назад.

Тем не менее, хотя сам сбор и напоминал почти такой же год назад, однако атмосфера всё равно оставалась более напряженной. Все понимали, что не только в учёбе дело, или в желании повидаться с друзьями и товарищами по клубу. В конце концов, Грейнджер начала подготовку к сегодняшнему собранию ещё в июне, в последнюю школьную неделю. Последующие события лишь подтвердили её «предусмотрительность».

— Гермиона, не подскажешь кое-что? — позвала Сансет, помахав ей.

— Да, конечно… — Грейнджер подошла к ней, затем удивлённо спросила: — Но это же не наш учебник, верно? Это вообще обычная химия за… кажется, девятый класс.

— Точно. Мне говорили, ты же вроде собираешься и обычные экзамены тоже сдать, так что должна быть в курсе.

— Изомеры, виды связи, органические соединения — ничего сложного, — произнёс Кайнетт, подойдя ближе и тоже заглянув в книгу. — Уверен, ты легко справишься, учитель.

— Если ты это уже читал, может, сам и займешься? — попыталась она переложить ответственность.

— Мне нетрудно, но ты ведь говорила, что у тебя «обычные» экзамены уже через год. А там это точно будет, даже не сомневаюсь. Тебе тоже лучше подготовиться заранее.

— Ладно, хорошо, тогда вы с Карин займётесь остальными, кому нужно помочь с магией. Вон, у Рона явно завал с трансфигурацией.

— Что ж, я готов пойти даже на это.

Через пару часов, когда студенты в целом разобрались с самыми сложными из своих задач, Грейнджер объявила перерыв, после чего удалилась в дом. Вернулась она через несколько минут с несколькими листами бумаги. Расстелила их на освободившемся столе и произнесла:

— Итак, а теперь уделим немного времени моей просьбе. Точнее, проекту, — она указала на карту Лондона, рядом оказалась небольшая карта уже этого района и достаточно подробный план дома и участка. Последний дополняли несколько охватывающих периметр фигур, дорисованных карандашом, а также длинные столбцы цифр. — Скоро мне с родителями придётся на несколько недель покинуть город, и оставлять дом под защитой одной сигнализации мне кажется явно недостаточным. Тем более в такое время, как сейчас. Потому я решила принять некоторые меры, для чего мне и понадобилась ваша помощь…

Дополнительные объяснения были излишни. Беллатрикс Лестрейдж по-прежнему оставалась на свободе, и ни один магглорождённый не мог чувствовать себя в безопасности, даже если Министерство и приняло некоторые меры. И если чистокровные и даже полукровки, у которых в семье есть хотя бы один взрослый волшебник или ведьма, могут позволить себе любую допустимую законом магическую защиту, некоторые такой возможности лишены в принципе. Однако у них может быть и собственное мнение на этот счёт.

На стол начали один за другим выкладывать небольшие предметы — куски дерева, камня, металла, самой простой формы или необработанные вовсе. На посторонний взгляд — мусор, безобидный и не вызывающий никаких подозрений. Если не учесть наложенных на них заклинаний. Не столь уж и сложных, ученик второго-третьего курса за месяц вполне справлялся с зачарованием одной такой заготовки, однако здесь значение имело их количество и правильное применение.

— Прекрасно, — оценила Грейнджер коллективную работу. — У меня тоже всё приготовлено, осталось только перепроверить все расчёты и разместить артефакты в точках фокуса. Кому интересно, обратите внимание вот на эти цифры — применение нумерологии на практике, если можно так сказать…

Расчёты пришлось править на ходу, Кайнетт заметил, что не внесены поправки на расположение лей-линий, однако в итоге полчаса спустя все заготовки были на своих местах, согласно плану: закреплены на ограде, на деревьях в саду, вкопаны на лужайке перед домом. Грейнджер встала в центре будущего периметра, осмотрела круг, нанесенный на траву с помощью тускло светящегося зелья, потом сверилась с записями в тетради. После чего закрыла черновик, отдала Тейлор и произнесла:

— Приступим.

— Но у тебя же нет палочки с собой, — указал Уизли на очевидное.

— В этом и суть, Рон, — ответила она снисходительным тоном, ухитрившись посмотреть на него «сверху вниз», несмотря на то что волшебник уже был на полголовы выше. — С палочкой бы всё было намного, ох, как намного проще. Но приходится идти обходным путём. Технически, это ритуал, а не чары. Палочка тут необязательна.

Затем она извлекла из кармана лёгкой куртки небольшой складной нож, взяла правой ладонью за лезвие и резко дёрнула рукой. Несмотря на несколько испуганных вскриков среди собравшихся студентов, ведьма спокойно подождала несколько секунд, затем подняла ладонь над центром круга и начала ровным тоном читать заклинание, пока кровь лилась, в последний момент у земли растекаясь туманом. На шестой строке круг вспыхнул и растворился облаком быстро тающего дыма, пространство вокруг слегка вздрогнуло, показалось, будто солнце потускнело, шум со стороны дороги стал тише, но всё это тут же прошло. Кайнетт про себя оценил возникший барьер, который будет отводить внимание посторонних — с учетом доступных ресурсов и любительского исполнения, получилось не так уж и плохо. Усилия, потраченные на доработку одной из найденных Лавгуд старинных защитных мистерий, стоили того.

— Вот, примерно так, — произнесла Грейнджер тихо, делая шаг назад. Она спокойно подставила ладонь Тейлор, позволив ученице вылить на глубокий порез зелье, после которого рана начала быстро затягиваться.

— Это что, была магия крови? — удивлённо спросил Росс, его поддержали ещё несколько голосов.

— Ничего подобного, всего лишь настройка защитного периметра, — возразила Грейнджер, с помощью флакона ещё с одним зельем смывая с рук и с ножа следы крови. — Никто, кроме меня и моих родных, не сможет теперь приблизиться к дому, если желает причинить нам вред. Просто будет бродить кругами по окрестностям, словно этого места и не существует. Даже интересно, распространяется ли эффект на работников банка, налоговых инспекторов и коммивояжеров?

— Это очень опасно, без подготовки пользоваться такими заклинаниями, даже со всеми проверками, — произнесла Сансет быстро. — Плевать, что скажет кто-то в Министерстве, но ты же сама могла пострадать, если бы что-то пошло не так.

— Не думаю, что нам оставили выбор, — произнёс Кайнетт негромко, с показным равнодушием пожав плечами.

— Именно, — согласилась с ним Грейнджер. — Какой у нас есть выбор? Сидеть и ждать? Я знаю и могу использовать прямо сейчас с дюжину самых разных защитных заклинаний, однако мне запрещено. Потому что кто-то в Министерстве лет триста назад придумал, что это будет забавно — выставить запрет «для всех», который распространяется только на магглорождённых. Потому что кто-то там решил, что совершеннолетие волшебника будет именно в семнадцать — почему не в двадцать пять или в четырнадцать? А если проблема уже здесь и сейчас, и не будет вместе со мной ждать ещё полтора года? Можно умолять Министерство, можно просто обойтись без него.

— Тебе надо в политику с такими взглядами, — заметил Риверс и неизвестно, насколько всерьёз.

— Не думаю, что это может что-то изменить. Был у нас уже тридцать лет назад магглорождённый на посту Министра, сидел шесть лет, так все запреты и ныне на своих местах, никто даже не подумал их отменять. Вообще, интересно видеть, как в Министерстве определяют, какой должна быть магия и что могут или не могут волшебники. Нельзя колдовать до семнадцати, но некоторым — можно. Нельзя заколдовывать «неправильные» вещи, но некоторым, и самому Министерству — можно. Нельзя рассказывать неодарённым о магии, но некоторым, опять же — можно. Как же мне надоело это лицемерие… Лицемерие, которое может многим стоить жизни. Ладно, ну их всех к чёрту. Или к Мордреду, кому как больше нравится, — она только покачала головой, затем произнесла уже более бодрым тоном: — Всем спасибо за помощь, но предлагаю свернуть тему про политику и найти занятие повеселее. Времени ещё много, пойдём в дом, тут буквально на днях удалось найти кассету с новым фильмом. Если кто ещё не видел, вы просто не поверите, как американцы представляют себе Уильяма Уоллеса…

Уже почти в сумерках гости разошлись, одной группой направившись к Косой Аллее, чтобы оттуда добраться по домам. Остались только Мерфи и Тейлор, на словах — чтобы помочь с уборкой, а на деле у них ещё оставались тут дела. Лавгуд тоже хотела задержаться, но она сильно сомневалась, что без неё Уизли, почти беспомощный в обычном мире, не потеряется где-нибудь по дороге.

— Считаешь, что всё-таки получится ещё доработать нашу защиту? — поинтересовалась Грейнджер у ученика. Они втроём стояли в саду, там, где днём был начерчен ритуальный круг.

— Думаю, что мне стоит попробовать, — ответил маг. Затем поинтересовался: — Кстати, как твои успехи?

— Пока оставляют желать лучшего. Всё ещё слишком тяжело концентрироваться, — ответила она, поняв суть его вопроса. Вытянула левую руку перед собой, сосредоточилась и резко произнесла: — Скилиро Аэра!

В ладони материализовалась шпага с ледяным клинком, точная копия той, что сейчас лежала на втором этаже в комнате ведьмы. Затем Грейнджер медленно провела по ней пальцами другой руки, добавив арию укрепления. После чего взмахнула, заставив листья и траву закачаться под порывом ветра. Движения у неё уже получались куда увереннее, чем год назад, всё-таки тренировки пошли на пользу. Главное, не бросать их и не снижать темп. Впрочем, Кайнетт понимал, что давать другим советы (тем более, мысленные), легко. А он сам ведь пока так и не нашел времени на уроки с холодным оружием, хотя они ему не помешают, чтобы лучше обращаться с мистериями Диармайда.

— Вот и всё. Простая материализация, небольшое усиление, и только намёк на управление стихией. С водой, правда, получается чуть лучше, но и там, лишь волны поднимаются, не более того.

— Повторяй снова и снова. Быстро этому не научишься. Сейчас тебе куда важнее освоить контроль и распределение энергии, чем саму проекцию и укрепление, они просто удобнее всего для учёбы, это основы основ, — произнёс Кайнетт, полуприкрыв глаза. Он изучал уже установленный барьер и оценивал, как его усилить, не вызвав слишком больших подозрений. У него было множество вариантов, как выстроить магическую защиту, однако слишком обширные знания в этой области поставили бы его легенду под ещё большее сомнение. — А работать с землёй, полагаю, ты ещё не пыталась?

— Нет времени, да и не остаётся сил. Конечно, хорошо, что я теперь могу полноценно тренироваться на каникулах, вот только магия без палочки выматывает очень быстро. Одно-два-три упражнения, и всё, только лечь и ждать, пока спадёт температура, а пол под ногами перестанет качаться.

— Так всегда и бывает. Привыкнешь.

— Или можно не мучать себя и на пару месяцев сосредоточиться на теории, — недовольно произнесла Карин.

— Не думаю, что нам оставили такую роскошь, — ответила Грейнджер, совершая несколько взмахов, а затем делая выпад вперёд, одновременно чертя шпагой сжимающуюся спираль, закручивая вокруг неё ветер. — Что можно выбирать, чем мы хотим пользоваться, а чем — нет.

— Но при этом ты сама говорила, что прямая передача энергии — «больше никогда и ни за что».

— Это… — она сбилась с шага. Даже в сумерках было видно, что старшая ведьма покраснела. — Это совсем иное…

— А по-моему, ровно то же самое.

— Минуту тишины, пожалуйста… — попросил Кайнетт, открыв глаза и вытянув руки перед собой. Затем начал читать заклинание, чувствуя, как постепенно опустошается резерв, изменяя структуру замкнутого барьера. Ничего слишком значимого — крепче привязка к местности, лучше подпитка от внешней маны и ближайшей лей-линии, более сильный эффект сокрытия. Всё ещё не сравнится даже с защитой, которую он здесь возвёл вокруг своей мастерской, но как первый шаг, как фундамент — вполне сгодится. Подумав и оценив оставшийся резерв, маг подошел к ограде, положил на неё руку и начал читать следующую арию. На этот раз короче, шесть строк вместо восьми. Закончив, он перевёл дыхание, обернулся к ведьмам и пояснил: — Это поможет против поисковых заклинаний. Надзор или почтовых сов всё ещё не обманет, но волшебник, который с помощью магии будет искать этот дом с недобрыми намерениями, скорее всего, не увидит ничего — я соединил барьер с первым, чтобы не тратить время на настройку. Всё это пока, в любом случае — маскировочные сети, живая изгородь, а не крепостная стена со рвом и караулом. Можно сделать лучше. Нужно сделать лучше. Но не сейчас. Обычный вор твой дом уже точно не увидит. Вор-волшебник, вроде мусора из Лютного — скорее всего, тоже. Но полноценную осаду тут пока не выдержать.

— Я была далека от мысли превратить наш дом в Звезду смерти за один вечер, — ответила Грейнджер, опуская проекцию шпаги после очередного взмаха. — Если какой-нибудь идиот с ножом, взятый под «Империо», как Флинт на прошлом курсе, не сможет войти сюда, это уже будет немало. Или кто-нибудь из наших дорогих чистокровных решит «пошутить» и подкинуть мне под дверь какую-нибудь дрянь, но вместо этого будет бродить тут кругами. Всему своё время, Рим тоже строился не за один день. Хотя не стану спорить, если бы Беллатрикс вернулась в свою камеру до конца дней, я бы по ночам спала куда спокойнее. А что, если она уже не одна и всё-таки сумела впутать в это дело кого-то из бывших сторонников Того-кого-я-хочу-видеть-мёртвым? Ты сам не опасаешься, что и к тебе могут прийти?

— Я тоже знаю пару фокусов с барьерами… Блэк, полагаю, тоже, может кое-что. На самом деле, сейчас проблема — это только дом Тейлор. Стоит и с ним что-нибудь сделать.

— Больно надо… — отозвалась младшая ведьма недовольно.

— Надо, — произнесла Грейнджер коротко.

— Если ты так говоришь, то я не против.

— Самый большой вопрос, что нам вообще со всем этим делать, — продолжила гриффиндорка свою мысль. — С Беллатрикс, с Сам-знаешь-кем. Они так и останутся угрозой.

— Не думаю, что мы сейчас можем что-то сделать там, где оказался бессилен весь аврорат. Втроём — так уж точно. Когда вернётся Блэк, обсудим это с ним. Он может знать, где искать его кузину. Хотя лучше всего, конечно, если ей займутся те, кому положено, а не мы. Если Министерство и в самом деле выдвигает одни лишь требования, не давая взамен ничего и не обеспечивая порядок — нужно ли нам такое Министерство?

— Знаешь, я теперь опасаюсь, как бы нашу группу не внесли в какой-нибудь чёрный список после всего, что я наговорила. Скажут, что это у нас такая политическая позиция, а наш клуб очень напоминает сборище Сам-знаешь-кого, который тоже призывал бороться с Министерством.

— Думаю, это излишне. Вряд ли нам стоит лезть в политику или заявлять какие-то лозунги. Достаточно просто подавать людям правильный пример. Sapienti sat.

Зал выглядел старым и давно заброшенным, но не превратившимся в руины или свалку. В воздухе кружилась пыль, под потолком протянулись целые сети паутины, свет едва пробивался внутрь через грязные, но ещё целые стёкла в высоких окнах. Однако вокруг не валялось груд мусора, а деревянный пол не пустили на дрова бродяги. Словно хозяева просто оставили особняк, забрав с собой всё ценное, и с тех пор он стоял никому не нужный.

Оглядываясь по сторонам, Кайнетт уже привычным жестом стряхнул с плаща сажу и пепел, неизбежно сопровождающие мистерию перемещения. Несмотря на заброшенность этого места, камин оставался подключенным к транспортной сети, и судя по полупустому горшку с порошком на массивной полке, им продолжали регулярно пользоваться.

— Я же говорила, найти подходящее место будет несложно, — вместо приветствия произнесла юная ведьма, появляясь в дверном проёме.

— Ожидал несколько иного, — отметил маг, медленно приближаясь. Он не рассчитывал нарваться на засаду, однако постоянно следовало оценивать все возможные угрозы. Если они и в самом деле далеко от любых обитаемых мест, найти здесь проблемы можно было бы и совершенно случайно. Потому он взял с собой полный набор мистических знаков, а Лливелин остался ждать его возвращения прямо у общего камина на Косой Аллее.

— Ты много ещё не знаешь о нашем мире, — ответила Эмбер покровительственно, прежде чем направиться по тёмному коридору к выходу из особняка. Парадная дверь тоже отсутствовала, сквозь проём было видно пятно солнечного света и начинающиеся почти сразу за порогом заросли сочной травы.

Когда ведьма первой вышла наружу, при ярком свете Кайнетт смог внимательно её рассмотреть. Аманда на эту встречу пришла не в своей школьной мантии или подходящей для середины лета «маггловской» одежде, вместо этого она была в чёрно-сером платье по викторианской моде, напоминающем чуть более вычурный и яркий, чем положено, траурный наряд, какие носили во второй половине девятнадцатого века. Кроме того, она завила волосы в столь же старомодном стиле и закрепила причёску парой лент того же чёрного цвета.

— Значит, вот как ты выглядишь, когда не пытаешься казаться «никем», — отметил маг, вслед за ней выходя из дома.

— Девушка имеет право на небольшие слабости. Пеллебант, — добавила Эмбер, взмахнув волшебной палочкой. В левой руке у неё материализовался парасоль, чёрный кружевной зонт от солнца. — Кроме того, мне показалось это уместным в данной обстановке, — она плавно развернулась, обведя широким жестом старый дом, несколько заброшенных построек рядом с ним, тронутую ржавчиной и увитую диким виноградом высокую ограду и густой темный лес, начинающийся прямо за воротами.

— Возможно, — согласился он, слегка пожав плечами. Бледная девушка в траурном одеянии и впрямь хорошо вписывалась в общую картину — не исключено, что кто-то из обычных людей даже мог бы принять её за призрак этого поместья или иную потустороннюю сущность. Впрочем, что взять с профанов, когда даже ученики школы волшебников в видах нежити и духов разбираются откровенно слабо, если только через пару часов не предстоит экзамен, и нужно выучить фолиант в полтысячи страниц, чтобы изобразить владение предметом перед профессором. — А настоящие привидения здесь есть? Или что-то более опасное?

— Нет. В семье, что здесь жила, наследников не осталось, однако дом отошел какой-то дальней родне с континента. В результате тут никто уже давно не живёт, однако и легально присвоить себе этот дом не может ни Министерство, ни кто-либо из желающих. В таких условиях его сразу должны были отключить от каминной сети, как обычно делается, однако пара услуг, пара забытых документов, и вот имеется безопасное место вне досягаемости магглов, однако туда довольно просто попасть знающим людям.

— Ты ведь не хочешь сказать, что сама это провернула?

— Нет, разумеется, я ещё даже не родилась, когда это место было заброшено. Просто я хорошо умею слушать и много чего знаю. В Британии таких мест не столь уж мало, в одни попасть легче, в другие — намного труднее. Магглорождённые о таком не знают, верно? Не утруждаете себя, а потом возникают вопросы, где же найти место для встречи, — добавила она снисходительно.

— Лестрейдж тоже может прятаться в подобном «тупике», куда только камином и доберешься? Возможно, прямо здесь, где-нибудь в погребах под особняком? — уточнил маг. Он не ожидал положительного ответа, но так можно было узнать что-нибудь полезное по этому вопросу.

— Не бойся, если что-то случится, я смогу тебя защитить… — улыбнувшись, произнесла ведьма. — Но едва ли нам тут что-то угрожает. Она, может, и сумасшедшая, но далеко не глупая. Практически все подобные места известны аврорам, их всегда и проверяют в первую очередь. А ещё она там в любой момент может наткнуться на кого-то вроде нас, на тех, кто ищет тихое место, но кого нельзя просто убить, чтобы заставить замолчать. Нет, если её не могут найти, значит, Беллатрикс не пошла обычными путями, а выбрала что-то более оригинальное. Занятно, что именно ты не знаешь подобных тонкостей.

— Занятно? Что же именно?

— Как мне рассказывали, магглорождённые обычно делятся на два типа. Одни в восторге от нашего мира, сразу же хватаются за магию, учат книги о нашей истории чуть ли не наизусть, кто-то даже пытается подражать речи и манерам волшебников, чтобы поскорее приняли за своего. Говорят, у некоторых всё это даже получается к старшим курсам. Другие — наоборот, им не нравится этот замок, им не нравятся эти учителя, им не нравятся эти уроки, им вообще ничего тут не нравится. Многие из таких после Хогвартса в магическом мире и не показываются, живут где-то сами по себе, как обычные магглы. Ты обгоняешь других в магии, причем заметно, однако до наших порядков и традиций тебе дела нет, ведь так? Не пытаешься строить из себя потомственного волшебника и поминать Мерлина через слово, как некоторые. Как раз это и странно.

— Всё несколько сложнее, чем ты себе представляла. Сила — это всегда сила, вне зависимости от того, мантия на мне надета, фрак или шорты. Вы слишком много сил уделяете внешней стороне, как на мой вкус, со всеми этими перьями, каретами и факелами, — заметил Кайнетт крайне пренебрежительно. — Что до всех этих традиций… Мне вот до сих пор интересно, согласно каким традициям ты вынуждена изображать в школе пустое место? Не потому же, что тебе самой так нравится сидеть в чужой тени.

— На самом деле это довольно удобно. Немало можно узнать, когда на тебя просто не обращают внимания. Но в целом, верно, я не в большом восторге от такой роли. Особенно от того, что меня регулярно проклинали, связывали и выставляли на посмешище… — добавила она мрачно, глядя прямо на Мерфи. Тот лишь равнодушно пожал плечами, ничуть не выглядя виноватым. — Однако по-другому не выходит. Если ты не утруждал себя изучением Британии и не смотрел по сторонам, то возможно я тебе открою страшную тайну, но… магический мир очень мал. Очень мал и очень не любит меняться. Мне отец это в своё время честно объяснял, не пытаясь приукрашивать картину. Волшебники и ведьмы долго живут и медленно стареют, в сравнении с магглами, однако большие семьи, вроде Уизли — редкость. Нас не становится меньше, но и прироста нет. Всё ровно и стабильно. Всё распределено, все границы расчерчены, все места давно заняты. Династии, семейное дело, наследуемые посты. Даже вы…

— Грязнокровки, — любезно подсказал маг. — Не стесняйся, меня это слово не задевает.

— Вы, чужаки, мало что меняете в общей картине. Кто-то возвращается обратно, кто-то вливается в другие семьи, но в целом всё остаётся, как и было. В обычной Британии ведь живёт несколько миллионов магглов — там всегда можно просто уехать в другой город, где тебя никто не знает, заняться чем-то другим. А тут нельзя пойти куда-нибудь и не встретить моментально родственника или знакомого. Все знают всё про всех, — Аманда резко взмахнула рукой, скривилась и продолжила фальшиво-радостным тоном, изображая кого-то: — «Ах, дочка у Эмберов такая талантливая, учителя её хвалят и ставят в пример перед Гринграсс… Наверняка она делает это специально, чтобы заставить других выглядеть глупыми на её фоне, ведь если кто-то занимает первое место, все остальные будут ниже». Ты, Грейнджер, Тейлор — вам на это плевать, вы не будете всё это выслушивать изо дня в день. Вас не заставляют «не портить отношения», «не выделяться», «не ставить в неудобное положение». А мне деваться было бы некуда.

— У тебя был выбор, сопротивляться или слиться с фоном, — ответил Кайнетт. В целом представленная картина была ему вполне знакома по Часовой башне. Иерархия, отбор, жесткое распределение в обществе, начиная прямо с ученичества. Семьи лордов и приближенные к ним находились в Академии на особом положении, первыми получая всё самое лучшее и пользуясь большой свободой. Он сам следовал тем же принципам, отбирая учеников не в последнюю очередь по их родословной и с учетом позиции семьи — практически все профессора поступали именно так, это было совершенно логично и естественно. К магам следует относиться согласно их положению в обществе. Редкие таланты, которые способны прыгнуть выше головы, несмотря на своё происхождение, проложат дорогу сами. Однако здесь, где личные способности могут иногда значить больше, чем количество поколений, та же самая система казалась ему… устаревшей. Тормозящей прогресс, как это ни странно. — Впрочем, найти безопасное место и тихо копить силы и знания на будущее — тоже неплохой ход, раз так тебе удобнее. И поскольку мы об этом заговорили, не продемонстрируешь успехи? В школе не было времени поговорить на такие темы, но и сейчас у меня своё расписание.

— Да, я помню, — Эмбер кивнула, соглашаясь с ним. Очевидно, что ей редко удавалось вот так поговорить с кем-то — уж точно не с Селвин и другими чистокровными. Однако и её время было ограничено — вряд ли родителям нет дела, что она надолго пропадает неизвестно где и с кем. — До темноты ещё далеко, однако, приступим к делу. Я учла твои рекомендации.

Она плавно развернулась на месте, отвела в сторону руку с зонтом и сделала широкий жест волшебной палочкой, последним движением резко опустив её вниз. Арию заклинания Эмбер тоже произнесла чуть громче и торжественнее, чем следовало бы, словно напоказ. Когда земля зашевелилась и потекла, начав подниматься перед ней, ведьма перешла к следующему заклинанию, потом последовало ещё одно. В конце концов, перед ней застыла массивная, отдалённо напоминающая человека фигура из земли, глины и песка, в нескольких местах зеленели яркие пятна вырванной с корнями свежей травы. Ростом импровизированный голем был около четырёх футов, однако шире Аманды или Мерфи раза в два. Повинуясь жесту палочкой, фигура прошла несколько шагов и застыла в центре двора, слегка покачиваясь.

— Это и в самом деле легче далось, чем я ожидала, — заметила ведьма не без затаенной гордости.

— Для первой работы — неплохо, — оценил Кайнетт. Создание нужной формы такого размера — третий курс, анимация и простое управление — пятый. Да, «неплохо», но пока недостаточно хорошо. — Однако слишком медленно. В дуэли или в бою у тебя не будет несколько минут на все манипуляции, если только это не осада какого-нибудь убежища. Да и земля — достаточно мягкий материал без дополнительного укрепления, а в городских условиях куда легче найти асфальт и бетон, чем землю и глину. Не стоит понимать свой элемент настолько буквально. Что до скорости, полагаю, сохранить данную комбинацию заклинаний в предмет было бы разумнее.

— Но ведь это неудобно.

— Почему же, как раз напротив, — маг вытащил из кармана один из стальных шариков и с силой швырнул его в ближайшую стену какой-то пристройки. Звон попадания почти тут же заглушил треск, когда в месте попадания материализовалась ледяная сфера в пару футов диаметром, а затем взорвалась облаком острых, но лёгких и быстро теряющих скорость полупрозрачных осколков. — Подобное тоже требует связки из нескольких заклинаний, однако в таком виде срабатывает почти мгновенно. Как раз твой случай — можешь потратить хоть час на вдумчивое повторение всех чар и превращений без спешки, а потом пустить в ход в нужный момент, если под рукой окажется подходящий материал.

— Если делать магический предмет из качественных материалов, получится слишком дорого. Если из чего попало — храниться он будет совсем недолго, — привела ведьма контраргумент. Во всяком случае, она хотя бы что-то читала по данной теме, уже неплохо.

— В общих чертах, верно, — не стал отрицать маг. Потом указал на очевидный минус: — Однако если у тебя не будет нескольких минут на подготовку и чтение заклинаний, подобный запас подойдёт идеально. Никто ведь не требует полагаться только на сохраненные заранее заклинания, однако иметь при себе пару, как раз самых долгих и сложных, не повредит.

— Я подумаю.

— Это не так сложно, как некоторые считают. Но вообще я удивлён, что из двух элементов ты взяла за основу землю, а не воду. Мне было бы проще. Или это лучше подходит к твоему образу? — усмехнувшись, уточнил он.

— Не понимаю, о чём ты, — Аманда вдруг смутилась, повернулась вполоборота, прикрывая лицо краем зонта.

— Как же, «земля к земле, прах к праху»… Поднимать слуг из земли и отправлять их в бой. Интересно, ты должно быть из тех, кто считает, что некроманты обязаны носить лишь чёрное и выглядеть мрачнее собственных мертвецов?

— А разве нет? Лорд Волдеморт всегда ходил только в чёрном, а он был знатоком некромантии и тёмных искусств, — привела Эмбер сильный аргумент.

— Из того, что я знаю о некромантах — это не входит в обязательные требования для данной специализации, — пожав плечами, ответил Кайнетт. — Скорее дань традициям. Я ведь уже говорил, форма не так уж важна по сравнению с содержанием. Впрочем, о тёмных искусствах можно будет поговорить как-нибудь в другой раз, если тебе так уж хочется. А пока вернёмся к земле и големам. Ты уже отрабатывала создание формы не только на земле, но и на камне, на случай, если придётся сражаться в замке или особняке? Про железобетон, думаю, пока и спрашивать смысла нет.

Прыжок аппарации завершился в небольшой роще, дальше к реке опускался луг с высокой, уже начавшей желтеть от жары травой. Местность выглядела безлюдной, лишь в нескольких милях к северу на горизонте мелькали яркие отблески — там за полосой деревьев двигался поток машин. Несмотря на раннее утро, дорога уже выглядела довольно оживлённой.

— А ведь когда предки решили обосноваться тут, вокруг была страшная глушь, — заметил Блэк, потом отпустил руку Мерфи и направился к реке по вытоптанной в траве дорожке, обрывающейся несколькими ярдами дальше.

Кайнетт последовал за ним. Он чувствовал воздействие сразу нескольких барьеров, отводящих внимание, запутывающих, мешающих приблизиться к этому месту людям и различным мифическим существам. Возможно, если бы возникла необходимость, он и сумел бы тут пройти, проскользнув через слабые места в защите. Правда перед этим желательно было бы глубже изучить местные разновидности замкнутых барьеров, действующих на большую площадь. Впрочем, сейчас он здесь не для сражения, и преодолевать различные заклинания защиты не потребуется.

— Мы на месте, — отметил очевидное Блэк, прежде чем взять его за плечо и практически протащить за собой внутрь сквозь охранный периметр.

Теперь Арчибальд уже без проблем мог изучить старый особняк, «появившийся» на берегу реки. Вместо зарослей луговых трав он был окружен изрядно запущенным садом, а также хрупкой на вид узорчатой оградой из потемневшего металла. Маг ожидал чего-то куда более древнего вроде перестроенного замка, однако поместье выглядело так, словно его возвели не позднее девятнадцатого века.

— Лет двести назад наша миролюбивая семейка крепко поссорилась с парой других родов, так что явившиеся гости сравняли тут всё с землёй и только что солью не засыпали. Пришлось отстраиваться и налаживать всю защиту заново, — должно быть, заметив его удивление, пояснил волшебник. — И от мысли, что после этого ответный визит прошел с ещё большим размахом, как-то легче не становится. Умели предки развлекаться от души.

Судебная эпопея со вступлением в права главы рода завершилась для Блэка на очередном заседании в начале августа. Тянуть дальше было просто опасно — ему требовалось надёжное укрытие, защиту которого будет крайне сложно преодолеть, и требовалось оно «ещё вчера». Место, где живут родственники его крестника, было прекрасно известно Беллатрикс Лестрейдж, а убежище на площади Гриммо не являлось достаточно безопасным — дом находился в самом центре Лондона, в густонаселенном районе, при попытке просто уничтожить его вместе со всеми чарами маскировки жертв было бы очень много. Кроме того, на данный момент ведьма, как представительница своей семьи, могла бы спокойно туда войти, минуя все барьеры. Перед тем, как покинуть страну на несколько недель, Сириус установил там дополнительную защиту, всю, до какой смог додуматься, но вот жить постоянно в центре подобного «минного поля» из различных заклинаний было бы невозможно. А развернуть его на безопасном расстоянии тоже не получится — плотная застройка не позволит.

С учетом всего этого, на очередных слушаниях об условиях принятия наследства и восстановления титула Сириус вынужден был соглашаться на все оставшиеся условия завещания, больше не пытаясь оспаривать их. И вот два дня назад после всех публичных извинений, раскаяния в ошибках молодости и хвалебных од в честь рода Блэк и каждому из ближайших предков по отдельности, Сириус получил в руки ключ от поместья. Точнее от сложного барьера, полтора десятка лет полностью ограждавшего данную территорию от посторонних.

— Навевает воспоминания? — спросил волшебник, когда они прошли мимо высохших деревьев и разросшихся потерявших свою форму живых изгородей сада и оказались перед парадной дверью. По пути маг заметил, что несколько кустов вдоль главной аллеи сожжены до углей — судя по всему, это были магические породы, одичавшие за годы и теперь готовые наброситься даже на хозяев дома.

— Немного, — согласился Кайнетт. — Только у нас больше духов и химер на защитном периметре, это не говоря о слугах. Впрочем, дело поправимое. Как минимум духов я мог бы обеспечить.

— О, не беспокойся, если мне понадобится пара сторожевых химер, я возьму сумку огневиски и пойду к Хагриду — через неделю у забора на цепи будет сидеть такая страхолюдина, какую не в каждом кошмаре увидишь, при этом она ещё мне будет приносить газеты по утрам… — заверил его Блэк.

— Он занимается чем-то подобным? — удивился маг. Полувеликан совершенно не произвёл на него впечатления талантливого ученого, по прихоти или на заказ создающего новые виды животных.

— Ты даже не представляешь. Особенно летом, когда занятий в школе нет и ему нечем заняться — там к тому краю леса лучше вообще лишний раз не подходить, чтобы не остаться без руки или без ноги, которые очередной «питомец» случайно отхватит.

— Начинаю думать, что «Уход за магическими тварями» я взял в качестве предмета не зря…

— Да, его многие недооценивают. Итак, — Сириус открыл двери поместья и первым вошел в просторный, хотя и довольно темный холл. На полу и стенах не нашлось грязи, пыли или следов паутины, но особняк внутри всё равно выглядел запущенным и почти нежилым. Даже несмотря на чары, препятствовавшие старению и разрушению закрытого от всего мира дома. Поморщившись от мрачной картины запустения, волшебник негромко произнёс: — Прошу за мной.

— Здесь есть кто-нибудь ещё? — поинтересовался Кайнетт, следуя за ним по широкой лестнице, прикрытой выцветшей ковровой дорожкой. Дорогу им едва освещали тусклые лампы — электричества тут никогда не было, а заклинания стоило бы обновить или вовсе наложить заново.

— Только Гарри, но он спит у себя на третьем этаже. Пока удалось более-менее привести в какой-то порядок всего пару комнат, хотя Кричер и обещал завлечь на службу ещё хотя бы пару эльфов помоложе — возвращение древнего рода, такое им должно понравиться. Несмотря на нашу репутацию, желающих служить Блэкам всегда хватало среди домовиков, — заметил Сириус, открывая дверь на втором этаже, за ней начинался длинный коридор, такой же запущенный и мрачный, как и весь остальной дом.

— В каком состоянии мальчишка? Если за ним продолжат охоту, нам всем будет лучше, если он сможет хотя бы как-то постоять за себя.

— О, тут как раз наименьшая проблема. Эта несдыхающая мразь… он за полгода едва не довел Гарри до истощения постоянными тренировками, пытался набрать прежнюю силу, однако это в итоге сыграло против него — парень может теперь интуитивно использовать многое из того, что этот урод делал его руками. Безмолвная магия, беспалочковая, аппарация, окклюменция. Сил устроить врагам веселую жизнь у него хватит. А вот с душевным состоянием всё куда сложнее, — заметил Блэк, помрачнев. Продолжил неохотно: — Он видел и даже «делал» слишком много такого, о чём хотел бы забыть. Потому я и решил, что смена обстановки пойдёт на пользу, даст отвлечься. Пляж, солнце, море, коктейли, девочки в купальниках, болтовня ни о чём, самые тупые комедии по телевизору и никакой магии несколько недель… То, что доктор прописал, чтобы расслабиться и перестать жалеть и ненавидеть самого себя. Мне в своё время помогло, во всяком случае, да и Гарри явно пошло на пользу. Но проблем ещё хватает. Кошмары, приступы паники, боязнь замкнутых пространств. Не знаю, как ему придётся в школе — Грейнджер не сможет постоянно находиться рядом, а на Уизли у меня большой надежды нет.

— Домашнее обучение? — предложил маг. — Денег у тебя, думаю, хватит.

— Он не согласится, я уже спрашивал. В школе все его друзья. Собственно, это ещё одна причина… — произнёс волшебник неопределённо, останавливаясь перед широкими дверями из чёрного дерева. Развёл руками, прежде чем закончить свою мысль: — В общем, с сентября я буду там преподавать, директор предложил, и я согласился. ЗОТИ, первые три курса плюс дуэльный клуб. Старому параноику остаются старшие группы плюс ваше собрание.

— И каковы же остальные причины? — не без любопытства поинтересовался маг.

— Услуга директору в счёт наших художеств весной. Улучшение репутации в обществе. Лишний человек в школе, на которого можно рассчитывать в случае любых проблем. Если Белла попытается что-то провернуть вроде того, что было два года назад, я буду там. Или если Министерство задумает какую-нибудь дурость. Либо на вас всё ещё попытаются отыграться за провал на турнире. Да и вообще, не думаю, что возиться с детишками слишком сложно — Лунатик справился, и я смогу.

— Слишком сближаться с директором не стоит, чревато проблемами…

— Ты всерьёз говоришь это мне? Но только с его помощью я могу легально находиться в школе. Ладно, обо всём этом позже, пока наша цель здесь, — Сириус извлек волшебную палочку, на этот раз собственную, возвращенную после всех судов, сделал молча сложный жест. Створки дверей с тихим скрипом распахнулись, открывая взгляду высокий зал с рядами старых книжных шкафов. Тома на полках не рассыпались в труху и не покрылись слоем пыли в пару дюймов, но хорошая уборка этому месту бы точно не помешала. — Доступ к знаниям Блэков, такой был договор.

— Признаю исполнение, — кивнув, согласился Кайнетт.

— Вынести отсюда ничего нельзя, так наложены чары, но книги можно копировать, инструменты внутри есть, только нужно их проверить, — сразу предупредил Сириус, махнув рукой куда-то в дальний угол, где виднелось что-то вроде старинного печатного станка. — И от руки записывать нужное тоже никто не запрещает. На слишком многое рассчитывать не стоит, всё же слухи о том, что в нашей библиотеке лежит больше темных гримуаров, чем входит в Index Librorum, изрядно преувеличены, но некоторых вещей и в самом деле нигде больше не найти.

— Прекрасно, — удовлетворённо отметил маг. Но затем уточнил: — Однако само моё пребывание здесь стоит обставить более формально. Обосновать для остальных.

— Разумеется. Послезавтра будет «официальное» торжество по поводу того, что я нажил себе огромную головную боль, то есть принял это чёртово наследство. Среди приглашенных друзья и приятели Гарри, Андромеда — ещё одна моя кузина, а также Римус и Нимфадора. Они сейчас встречаются или что-то вроде того… — добавил он слегка растерянно, словно до сих пор не мог в это поверить. — Сам не понял, как же так получилось. Не важно, сейчас я просто хотел расплатиться по счетам без лишних свидетелей.

— Похвальная предусмотрительность, профессор Блэк.

— Очень смешно, лорд Эль-Меллой, — ответил волшебник тем же тоном. — Кстати, это фамилия или титул?

— Не буду отказывать вам в удовольствии найти ответ самим, — ответил маг, усмехнувшись. Очевидно, Блэк и Люпин уже пытались отыскать «погибшего профессора» среди волшебников других стран. Очевидно, пока не нашли. Да и не могли найти, но в отрицательном результате им будет убедиться куда сложнее. — На этом всё, сегодня только эта формальность, или в планах было ещё что-то?

— На самом деле, я хотел ещё кое-что обсудить. Но лучше сделать это не здесь. Дорогу в библиотеку, полагаю, ты теперь всегда сможешь найти, а пока пойдем дальше.

Кабинет оказался таким же запущенным и необжитым, как и остальное поместье. Указав гостю на одно из кресел, Блэк без затей присел прямо на массивный дубовый стол. Приглушенные возмущения со стороны нескольких портретов на стене он полностью проигнорировал.

— В общем, если ты всё ещё заинтересован разобраться со всем этим раз и навсегда, не дожидаясь, пока проснётся Министерство и наш директор, у нас сейчас есть две зацепки. Белла… и Регулус. Медальон, который я нашел, не может быть простым совпадением, кроме того, тот урод упоминал, что брата «убило любопытство». Я думаю, что Рег мог узнать что-то о крестражах, хотя бы об одном, и попытался… не знаю, отыскать их, изучить, повторить самому? Он восхищался «Тёмным лордом», был его сторонником ещё в школе, мог бы зайти настолько далеко, что попытался по его примеру разделить душу… идиот, — добавил Сириус едва слышно. — Ну, а Реддлу конкуренты были не нужны.

— Рабочая версия, на мой взгляд, — согласился Арчибальд, между делом оглядывая запущенную обстановку. Похоже, Блэк не врал, за несколько дней ему удалось навести порядок едва ли на одном этаже, где расположены спальни, в остальном же особняк как будто продолжал стоять без хозяев, без присмотра. Вернуть его весь в жилое состояние будет непросто. — Но что нам даёт?

— Хотя бы направление. Ни одного живого портрета Рега нет, никто не мог предположить, что он уйдёт так рано. Какого-либо дневника или рабочего журнала я не нашел и здесь. Но буду искать дальше — возможно, он успел изобрести что-то большее, чем знакомые мне детские тайники, и какие-то записи найдутся там. А ты ничего не можешь выяснить по самой вещи, по медальону? Своими методами, — волшебник неопределённо покрутил в воздухе рукой, подразумевая работу с духами, которую уже демонстрировал им Мерфи.

— Нет. Слишком много времени прошло, — уверенно заявил маг. Он тоже оценивал перспективы и отбросил этот вариант как невыполнимый. — А попытаться призвать его в виде призрака и в таком виде оставить существовать в этом мире — думаю, ты сам не согласишься?

— А ты бы смог это сделать? — удивился Блэк, даже встал со стола и внимательно посмотрел на него. Сложно сказать, какого ответа он опасался больше.

— Нет. Не в текущих условиях, во всяком случае. Нет тела или места смерти, точной даты, ещё множества предметов и показателей.

— Значит, пока остаётся исключительно детективное расследование, — прикрыв глаза, Сириус кивнул сам себе и затем продолжил, указав на одну из старых семейных колдографий в рамке на столе, изображающую трёх сестёр в школьных мантиях на фоне стен Хогвартса. Старшая ведьма, которой было около пятнадцати, благодаря длинным вьющимся волосам действительно слегка напоминала Грейнджер. — Ну а второе направление очевидно — Беллатрикс. У неё на руках самое меньшее один крестраж, а может она знает и где остальные. Но проблема в том, что во-первых, её до сих пор так и не нашли, а во-вторых — скажу честно, я бы не рискнул пытаться взять её в плен.

— Она настолько опасна? — уточнил маг с интересом.

— Крайне! Не знаю, в какой она сейчас форме, но до войны, лет пятнадцать назад, у меня против неё шансы были бы минимальные. Она убивала авроров, и не только магией, но и обычным оружием. Убивала людей из ордена, причем обычно медленно и с наслаждением. Убивала магглов, просто подвернувшихся под руку, — мрачно перечислил волшебник. Слегка ударил сжатым кулаком по столу, закончив мысль: — Уверен, если бы не необходимость следить за крестражами, она бы попыталась добраться до Гарри ещё весной, любым возможным способом.