Моисей Иванович Югов родился в 1760 году в селе Юрическом, ныне Нердвинского района, Пермской области. Отец его был крепостным Строганова.

С детских лет Моисей Югов отличался любознательностью и настойчивостью. В шестнадцать лет он участвует в поисках железных руд в районе реки Полуденного Кизела. Затем работает на Березовских золотых приисках (в 12 километрах от города Екатеринбурга, ныне Свердловска). После этого Моисей Югов возвратился в Юрическое и занялся сельским хозяйством. Но недолго пришлось ему пробыть в родном селе.

В 1786 году новый хозяин Югова — Лазарев — перебрасывает его на строительство Кизеловского металлургического завода.

Строительство завода началось с постройки плотины на речке Кизел. При закладке этой плотины Моисей Югов, вместе с крепостными крестьянами — Екимом Меркушевым и Данилом Иванцевым, на небольшой глубине обнаружил каменный уголь или, как его тогда называли, «горючий камень».

Рудознатцам были известны указы Петра I о необходимости поисков каменного угля на Урале.

Петр I приказывал генерал-майору Генигу «иметь старание в прииске каменного угля, дабы оным лесам теми угольями было подспорье, а где оные уголья найдутся, о том в Коллегию репортовать…» Югов и его товарищи безусловно знали цену своему открытию.

Руководитель строительства Кизеловского завода Я. Д. Ипанов разрешил Моисею Югову поиски каменного угля по берегу Полуденного Кизела. Там, закладывая шурфы-колодцы, рудознатец обнаружил залежи угля. Несколько шурфов он заложил также в Черном лесу, и тоже нашел «горючий камень».

Об открытии каменного угля Моисей Югов и его товарищи написали донесение в Пермскую казенную палату. С большим нетерпением ждали они ответа из Перми, но тщетно: казенная палата их заявление оставила без последствий.

Несмотря на это, рудознатцы продолжали разведывательные работы. В районе Артемовского рудника они обнаружили руду, которая, по их мнению, должна была содержать золото и серебро. Югов и другие рудознатцы снова написали заявление — теперь уже в Пермское горное управление. Но и на этот раз они не получили ответа. Причина молчания пермских администраторов заключалась в том, что они не хотели портить хороших отношений с заводчиком Лазаревым, а он выступал против разработок каменного угля.

Моисей Югов продолжал работать на строительстве Кизеловского завода. В 1788 году была построена заводская плотина длиной более 100 саженей. В самом начале 1789 года была пущена первая домна. В следующем году вошла в строй еще одна домна, но строительство завода все продолжалось.

Кизеловский завод был одним из самых больших металлургических заводов Урала. По выплавке продукции он уступал только Нижне-Тагильскому заводу Демидова. Завод имел две доменных печи, восемь кричных горнов по выработке железа, восемь кузнечных горнов, лесопильную раму на две мельницы, слесарную, меховую. Большой пруд создавал достаточный запас воды, которая приводила в движение 20 вододействующих колес. Завод производил до 200–220 тысяч пудов чугуна и 15–20 тысяч пудов железа в год. Часть чугуна шла на переделку в железо на Чермозский и Хохловский железоделательные заводы.

Добыча руды, выплавка чугуна, производство железа, заготовка топлива, сплав готовой продукции и другие работы выполнялись на заводе руками крепостных рабочих и крестьян. Всего на заводе было занято до 3 тысяч человек. Количество рабочих на заводе увеличивалось за счет крестьян, сгоняемых из близ лежащих деревень.

Очень трудно жилось тогда простому народу. Рабочий день на заводе продолжался по 14 часов в сутки, а получали крепостные рабочие за свой каторжный труд гроши. Они часто недоедали, мерли от голода и болезней. Но крепостническая система была выгодна заводчикам. «Во времена оны, — писал В. И. Ленин в книге «Развитие капитализма в России», — крепостное право служило основой высшего процветания Урала и господства его не только в России, но отчасти и в Европе[1]».

Полным ходом работал Кизеловский металлургический завод. Нещадно эксплуатируя крепостных рабочих, на их поте и крови Лазарев наживал огромнейшие барыши.

Открытый Моисеем Юговым и его товарищами каменный уголь добывался в незначительном количестве. Его использовали лишь в нескольких кузнечных горнах.

Огромное количество леса в собственных дачах и дешевая рабочая сила давали возможность Лазареву иметь более выгодное, чем каменный уголь, топливо — древесный уголь и дрова. Одна кубическая сажень дров (около 10 кубометров) в Кизеловском заводе стоила 1 руб. 10 коп., а заменяющие ее 150 пудов каменного угля — 3 руб. 75 коп., т. е. каменный уголь был более чем в 3 раза дороже дров.

По существовавшим законам, предприниматель, разрабатывая полезные ископаемые, обязан был платить государству десятинную пошлину. Это, конечно, удорожало добычу полезных ископаемых, в том числе и угля. Против разработок каменного угля Лазарев возражал и потому, что каменный уголь якобы при кузнечных работах давал большое количество едкого дыма, от которого угорали и даже умирали рабочие.

Однако случай заставил заводчика Лазарева начать добычу каменного угля в больших масштабах.

Лето 1792 года было очень засушливым. В результате хищнической эксплуатации лесных массивов и неосторожного обращения с огнем этим летом часто возникали лесные пожары. Большой пожар в окрестностях Кизела уничтожил почти все запасы заготовленных дров и выжженного древесного угля. Лазарев принял все меры по заготовке нового запаса дров и выжигу угля. Он угнал всех трудоспособных крестьян из своих деревень в лес, но, несмотря на это, потребного количества топлива до зимы заготовить не удалось.

В это время Моисей Югов предложил вместо древесного угля засыпать в доменную печь смесь древесного угля и каменного. В силу необходимости Лазарев был вынужден согласиться.

Начались большие работы по добыче каменного угля, руководил которыми Моисей Югов со своими товарищами рудознатцами. На этих работах было занято более тридцати крепостных крестьян — по тем временам это было много. Уголь добывался только открытым способом. На Моисея Югова была возложена и разведка новых месторождений «горючего камня».

Одна доменная печь на Кизеловском заводе полностью работала на каменном угле. Однако в заключении о пригодности каменного угля для выплавки чугуна в доменных печах было сказано, что он «к выплавке чугуна невыгоден и неспособен», и далее говорилось, что «от происходящего от него воздуха работающие люди угорали». Кизеловский уголь, содержащий большой процент серы, действительно, был не пригоден для доменного производства, но его можно было использовать для других целей, а этого-то Лазарев и не хотел.

В 1793 году Югов приехал в губернский город Пермь, чтобы лично побывать в Пермском горном управлении. От имени группы, рудознатцев он передал квартальному офицеру Ивану Булдакову заявление, в котором говорилось об открытии каменного угля, а также золотой и серебряной руды. Булдаков направил рудознатцев к Щербакову — ходатаю Лазарева по судебным делам.

Щербаков знал, что его хозяину не выгодно вести широкую добычу каменного угля и платить десятинную пошлину в казну. Он хорошо знал о попытках Лазарева скрыть самый факт открытия в его имении месторождения каменного угля. Поэтому Щербаков, договорившись с Лазаревым, объявил Моисея Югова смутьяном и арестовал его.

За «доносительство» Югов был заключен в тюрьму. Однако через некоторое время рудознатцу удалось вырваться на свободу, и он бежал из Перми в Петербург, чтобы найти там защиту. Началась его трудная, скитальческая жизнь.

Оставшиеся в Кизеловском заводе Еким Меркушев и другие товарищи Югова решили еще раз заявить в горное управление об открытии каменного угля. Результаты получились весьма плачевными. Все «заявители», по указанию Лазарева, были сданы в солдаты. Кроме Меркушева, в солдаты попали Игнатий Воронин, Кондратий Дьяконов, Тихон Елисеев. Товарищи Югова — Данила Иванцов и Василий Спиридонов — еще раньше были взяты на военную службу и уже несколько лет служили в Преображенском полку в Петербурге.

В шурфы, вырытые Моисеем Юговым, из которых была извлечена, по его мнению, золотоносная и серебряная руды, управляющий Кизеловским заводом распорядился «забрасывать землю и в том месте больше не работать». Несмотря на строгий запрет начальства, некоторым крепостным удалось взять из шурфов образцы «блестящей» руды и сохранить их у себя.

В Петербурге Моисей Югов жил под видом богомольца. Там ему удалось встретиться со своим земляком Игнатием Ворониным. От него он узнал, что Еким Меркушев и другие рудознатцы, отданные в солдаты, служат в Петербурге в гвардейских полках. Югов уговорил Игнатия Воронина воспользоваться положенным ему отпуском съездить в Кизел и привезти в Петербург образцы руд и каменного угля. Воронин согласился.

В Кизеле друзья передали ему 10 фунтов каменного угля и 20 фунтов серебряной руды, которую они ухитрились собрать, несмотря на строгие запрещения лазаревских приказчиков. Воронин, как унтер-офицер гвардейского полка, не был обыскан при отъезде из Кизела, что обычно делали с другими отъезжающими. Благодаря этому ему удалось доставить в Петербург необходимые образцы руды и каменного угля.

В конце 1794 года в каком-то тайном месте встретились Моисей Югов, Еким Меркушев, Игнатий Воронин, Данила Иванцов, Василий Спиридонов, Кондратий Дьяконов и Тихон Елисеев. Они собрались поговорить о судьбе «горючего камня» и других богатств уральской земли. Все они были настроены против заводчика Лазарева, который не хотел разрабатывать природные богатства в своем имении. Моисей Югов возглавлял это необычное совещание.

На этом совещании Моисей Югов и его товарищи решили, что надо написать «доношение» на имя самой императрицы Екатерины II. Югов составил донесение, а все присутствующие подписали его. Все, кроме Югова, указали на «доношении» места своей службы. Указывать место пребывания Моисея Югова, который скрывался в кельях Александро-Невской лавры, было нельзя — за рудознатцем уже давно охотились лазаревские сыщики. Друзья же знали, где он находится, и при первом благоприятном случае могли известить его.

Игнатий Воронин, имевший доступ в царскую резиденцию, передал на имя императрицы «доношение», а также образцы серебряной руды и каменного угля. Началось долгое ожидание ответа, но и на этот раз его не последовало.

Больше года Моисей Югов скитался по Петербургу, по другим городам России, скрываясь от чиновников Пермского горного управления и от приказчиков Лазарева, которые не бросали мысли разыскать «смутьяна».

В начале 1796 года Моисей Югов снова появился в Петербурге, опять под видом богомольца. С большим трудом разыскал он казармы своих товарищей.

Моисей Югов организовал новую встречу своих земляков. Было решено написать еще одно «доношение». В 1796 году на престол вступил Павел I и рудознатцы, вероятно, надеялись, что новый царь по справедливости решит их дело. Югов и его друзья составили обстоятельное донесение царю. Передать его Павлу I было поручено Екиму Меркушеву, который находился во внутренней охране Зимнего дворца. В письме говорилось:

«Ноября, 29-го дня 1796 года.

Ваше Императорское Величество.

Ниже сего означенный подданный Вашего Императорского Величества осмеливаюсь напамятовать вторично сим о донесенном нами земляном богатстве, находящемся в Пермском наместничестве Соликамской округи в дачах господина Ивана Лазаревича Лазарева поблизости железного ево завода Кизелеву по речке Полуденному Кизелу в Черном лесу галанской уголь, на Артемьевском руднике на девятой сажени золотая руда, да при том же заводе подле часовни повыше заводу по речке Кизелу по течению правой стороны серебряная руда, в селе Купровском по речке Пою самолучшая доброта серебряная ж руда положение имеет толщиною два аршина. В селе Манкорском по речке Ганасе серебряная руда ж находится гнездами, по речке Исыле по течению на левой стороне под деревней Азовской серебряная руда толщиной в пол-аршина.

О каковом земляном богатстве в точности показывает Пермского наместничества Обвинской округи Юрического села господина Ивана Лазаревича Лазарева крестьянин Моисей Югов…»

Подача «доношения» на царское имя, да еще не в первый раз, было рискованным делом не только для Моисея Югова, но и для его друзей. Еще Екатерина II, напуганная крестьянской войной под руководством Емельяна Пугачева, а потом Великой французской революцией, каждое проявление настойчивости со стороны простых людей рассматривала как неповиновение, крамолу. Новый монарх Павел I-й, вступивший на престол, был нисколько не лучше прежних. Первый помещик в государстве, он заботился только о помещиках-крепостниках, ему не было дела до страданий простого народа. Как и его предшественники, он жестоко расправлялся с непокорными.

Однако судьба последнего «доношения» рудознатцев оказалась более благоприятной: из царского дворца его переправили в Берг-коллегию. Теперь дело могло получить другое направление. Так оно и вышло. Президент Берг-коллегии А. А. Нартов — видный русский ученый — заинтересовался открытием месторождения каменного угля, золотых и серебряных руд в Кизеловской даче Лазарева. Он распорядился вызвать в Берг-коллегию рудознатцев, служивших в царской гвардии, для личного допроса, «для отобрания надлежащих сведений о показуемых рудах и угольях». Одновременно Берг-коллегия предписала Лазареву прислать в Петербург крестьянина Моисея Югова. Но заводчик вскоре сообщил, что Моисея Югова «при доме моем и по селам моим здесь не было и не имеется». Тогда Берг-коллегия дала указание отыскать рудознатца через управу благочиния, т. е. через полицию.

24 декабря 1796 года унтер-офицера Иванцова, фурлейта Меркушева, мушкетеров Елисеева и Дьяконова вызвали в Берг-коллегию. Там обстоятельно допросили их. На допросе Данила Иванцов, служивший унтер-офицером в Преображенском гвардейском полку, показал, что он, сын крепостного крестьянина, родился в 1765 году, в селе Ильинском, которое принадлежало Строгановым. С 1789 года находится на военной службе, а до этого работал на Кизеловском заводе Лазарева. Он подтвердил все показания, изложенные в ранее поданных «доношениях», сказав, что о каменном угле, золотой и серебряной руде узнал от Моисея Югова. По словам Иванцова, первым, кто заметил каменный уголь при рытье канавы под плотину Кизеловского завода, был Моисей Югов, он же был зачинщиком разведки каменного угля по Полуденному Кизелу и добычи его для употребления в доменной печи. Иванцов показал далее, что Югов первым обнаружил золотую руду на Артемовском руднике и серебряную руду по правому берегу Кизела.

Моисей Югов, как рассказал Иванцов, упорно доказывал, что каменный уголь является подспорьем к лесу и призывал добывать его; доказывал он это и в Перми, а потом «содержался под караулом, и откуда бежал, боясь наказания, и содержится теперь здесь в Управе благочиния».

Показание Иванцова дает право утверждать, что до допроса рудознатцев Югов был уже арестован и содержался под стражей. Из документов не ясно одно: сам ли Югов пришел и объявился, узнав, что Берг-коллегия ведет допросы по делу открытия каменного угля и золотых и серебряных руд, или его арестовала полиция.

Допрошенные Тихон Елисеев и Кондратий Дьяконов показали, что от Моисея Югова они впервые узнали о «черном камне». Они сами видели, как Югов использовал каменный уголь для горнов. Жару уголь давал достаточно. По их словам, колпак над горнами Югов переделал и угару в помещении совсем не стало.

Еким Меркушев, родившийся в деревне Меркушевой, что в 50 верстах от бывшего Егошихинского завода, крепостной Лазарева, на допросе показал, что когда они с Юговым копали место под плотину, то нашли в земле «черный камень», который был легче обычных каменьев. Югов назвал его «горючим камнем» и показал, как он горит. По его же, Югова, настоянию разрешили копать землю во многих местах, чтобы найти горючий камень. Югов утверждал, что если есть такие каменья в одном месте, то их можно найти во многих местах и неподалеку. Меркушев же рассказал, что Югов показывал ему руду, в которой, по его словам, имеется золото и серебро. Знание Моисеем Юговым рудного дела Меркушев объяснял тем, что Югов долго работал на Березовских казенных приисках и там хорошо узнал, какие признаки имеет руда, содержащая золото или серебро. Меркушев показал далее, что все, кто «доносил» о каменном угле и рудах, были сданы в солдаты, а ямы, в которых руду золотую и серебряную нашли, велено было засыпать и не добывать ничего. Меркушев показал также, что руду из ям брать с собой строго запрещалось и за ослушание рабочих строго наказывали.

29 декабря 1796 года полиция доставила Моисея Югова в Берг-коллегию. Начались допросы рудознатца. Югов подробно рассказал, что еще в 1778 году при поисках железной руды на Артемовском руднике он обнаружил золотые и серебряные руды. В 1786 году при закладке плотины для Кизеловского металлургического завода Лазарева им были обнаружены пласты каменного угля, который позднее разрабатывался и даже использовался в доменном и горном деле.

Моисей Югов рассказал, каким гонениям и преследованиям подвергался он, а также и его товарищи, которые поддержали его. Вместе они подавали «доношение» в Пермскую казенную палату, в Пермское горное управление, а потом на царское имя. Товарищи, когда он уже был в Петербурге, помогли ему достать из Кизела образцы каменного угля и руд.

Рассказ Югова был печальной повестью скитаний и лишений простого русского человека, рудознатца, имевшего одно желание, — чтобы найденные им природные богатства не лежали без пользы.

Членам Берг-коллегии стало ясно, что главным рудознатцем, который хорошо знает месторождения каменного угля и золотых и серебряных руд на Урале, является Моисей Иванович Югов.

9 января 1797 года Берг-коллегия постановила: «На местах тех, где крестьянин Лазарева Югов показывает руды и уголь, сделать по горным правилам опыты берггешворену Мечникову, обще с господином надворным советником Гладковым… Югова, — говорилось в распоряжении, — отправить к ним… через помещика его Лазарева, на его щет, с тем, чтобы с его стороны Югову и его семейству никакого притеснения не было…»

Мечников и Гладков, которым поручалось проверить показания Моисея Югова, занимались поиском руд на территории Сысертского завода, принадлежавшего Турчаниновой. Успех их работы в имении Лазарева в большей мере зависел от присутствия Югова. Поэтому-то Берг-коллегия и постановила послать рудознатца им в помощь. Лазарев был обязан выдавать Югову, начиная с 26 декабря, по 10 копеек в день на пропитание.

22 января Берг-коллегия постановила просить статского советника Нелединского-Мелецкого направить вместе с Моисеем Юговым на Урал и унтер-офицера Преображенского полка Данилу Иванцова. Возможно, что это решение было принято по настоянию Югова, который хорошо знал нравы лазаревских приказчиков и чиновников Пермского горного управления и хотел иметь свидетеля из надежных своих помощников. Затем за разрешением на поездку Иванцова в Кизел Берг-коллегия обратилась к самому Павлу I — гвардейский Преображенский полк находился в ведении царя, который только и мог дать это разрешение.

Интересно заметить, что переписка между императором и Берг-коллегией касалась только разведывания золотых и серебряных руд. Каменный уголь не упоминался. Это и понятно. Открытие золотых и серебряных приисков давало казне прямые выгоды. Каменный же уголь при изобилии лесов и даровой рабочей силы разрабатывать было нерентабельно.

Наконец все было готово к отправке. Но 27 марта лекарь Управы благочиния сообщил, что Югов тяжело заболел и ехать не сможет. Из тюремной больницы рудознатца перевели в лазарет, но было уже поздно: больной находился в безнадежном состоянии.

13 апреля 1797 года тот же тюремный лекарь сообщил в Берг-коллегию, что «Моисей Югов, находясь в неизлечимой чахоточной болезни, 13 числа сего месяца волею божею помре».

Так, измученный преследованиями и лишениями, погиб замечательный крепостной рудознатец, большой патриот своей родины. Но дело, начатое Моисеем Ивановичем Юговым, не заглохло.

Вскоре после смерти рудознатца в Прикамье началась промышленная добыча каменного угля.

На Урал, в помощь Мечникову и Гладкову, были отправлены Данила Иванцов и Еким Меркушев.

Все показания М. И. Югова и его друзей, данные в Берг-коллегии, попали в руки одному из энергичных и талантливых горных деятелей — А. С. Ярцеву, который работал сначала на Олонецких, а потом на Уральских заводах. А. С. Ярцев обеспечил Гладкова маркшейдерским инструментом, разрешил ему взять шесть рудокопов, а при необходимости дополнительных затрат для найма людей и подвод — брать деньги из казны Юговских медеплавильных заводов.

Заводчик Лазарев, конечно, знал, что слух о месторождениях полезных ископаемых в его имении дошел до самого императора. Утаивать дальше месторождение каменного угля было бессмысленно. Лазарев распорядился начать регулярную добычу каменного угля.

Летом 1797 года за прудом Кизеловского завода была заложена каменноугольная штольня, впоследствии названная Запрудной. Эта шахта и дала начало угледобычи в Кизеловском бассейне.

В конце июля 1797 года собрались в Кизеле Гладков, Иванцов и Меркушев. Начались большие работы по разведке месторождений золотой и серебряной руды. Наличие специальных рудокопов, достаточное количество денег на наем дополнительных рабочих, подписание Лазареву не чинить препятствий, — все это способствовало производству работ.

Но Иванцов и Меркушев смутно представляли месторождения полезных ископаемых, открытые Моисеем Юговым. Поэтому разведка, сделанная по их указаниям, не дала больших результатов. Месторождения каменного угля были найдены далеко не все.

Золото и серебряная руда, которые неоднократно упоминались в «доношениях» рудознатцев, совсем не были обнаружены. Ни Иванцов, ни Меркушев не могли точно указать месторождения этих полезных ископаемых. По их словам, некоторые из них находились на берегу реки Кизела, который был затоплен заводским прудом. Но Гладков не решился выпускать воду из пруда для производства дальнейших разведок. В своем донесении он писал, что наличие в известковых камнях желтого и белого блеска, очевидно, ввело в заблуждение рудознатцев, которые приняли эти камни за золотые и серебряные руды.

Дальнейшая судьба Данилы Иванцова, Екима Меркушева и других товарищей Моисея Югова неизвестна. Можно предполагать, что Иванцов и Меркушев после окончания разведок Гладкова были отправлены в Петербург для несения воинской службы, которая продолжалась тогда 25 лет. Вполне возможно, что в родные края они и не возвратились, а если и возвратились, то, конечно, не все.

Поиски золота и серебра помогли Гладкову открыть богатые месторождения железной руды. Кроме этого, он вблизи Кизела нашел серный колчедан, известковый камень и шифер.

Тщательно обследовав месторождения каменного угля, Гладков установил, что часть из них уже разрабатывалась открытым способом. Он писал в своем рапорте, что при этом способе сначала снимается верхний слой-дерн, потом — пласт земли, иногда толщиной около аршина (аршин — 71 сантиметр) и затем уже вырубается уголь. Толщина угольного пласта, по его словам, доходила до 4-х аршин. Гладков указывал, что кизеловский уголь, взятый сверху пласта, дает «весьма неровный, продолжительный, глухой и к делу железа неудобоваримый жар… вообще он для заводского хозяйства неприбыточен…» Однако он считал, что на большей глубине уголь безусловно должен быть лучшего качества.

Получив рапорт Гладкова, Уральское и Пермское горные управления донесли Берг-коллегии о результатах разведок в Кизеловском имении Лазарева. Все исследованные Гладковым места были занесены в специальную книгу. Кизеловское месторождение угля было официально зарегистрировано как действующее. И Берг-коллегия сделала заключение: «Дело сие почитать решенным».