Принцесса или ведьма

Любовное фэнтези, любовно-фантастические романы

Школа Добра и Зла 1 Вселенная Школы Добра и Зла

магические способности становление героя противостояние детское фэнтези опасные приключения добро и зло

Городок Гавальдон замер в ожидании. Этой ночью сюда явится таинственный похититель, он выберет двух подростков и перенесёт их в школу Добра и Зла. Один из них будет красивым и добрым, а второй – неказистым и нелюдимым. А потом пропавшие дети обнаружатся… на страницах сказок. Звучит невероятно, но именно это происходит каждые четыре года вот уже двести лет. И прекрасная Софи твердо намерена стать одной из тех, кого сегодня похитят. Она считает себя настоящей принцессой и мечтает выйти замуж за сказочного принца. А вот её лучшая подруга, мрачная нелюдимая Агата, в волшебный мир совсем не рвётся. Но то, что скоро произойдёт, удивит и Софи, и Агату…

Yah Это крайне необычное чтиво лично для меня. "Софи ненавидела туалеты в башне Зла, но, по крайней мере, там было безопасно встречаться. Никогдашники почему-то боялись туалетов и вообще туда не ходили. (Она даже не представляла, чем вызван такой страх и где именно они справляют естественные надобности, но предпочитала об этом не задумываться.) " И такое вот всю книгу. Это не любовное фэнтези точно. Автор- известный писатель,сценарист,теннисист, выпускник Гарварда с отличием в области литературы и ,судя по фото, красавчик, который еще много чего хорошего в жизни успевает. Но это всё,конечно, написано в несколько непонятном стиле, который будоражит, обескураживает, вызывает культурный шок (хотя бы от описания пуканий героинь, захоронениями героев в парных гробах один над другим и проч.) и порой настолько заставляет "подвиснуть",что даже не описать словами.
Fyaf Это НЕ любовный роман, а отличная книга для девочек подростков про волшебный мир созданный тысячами авторов и занимательно смешанный Соманом Чайнани. Да и я, дядя-неподросток, на самом деле заинтересовался сюжетом. Смело читайте всю серию
Dari_N Редкостная бредятина. Сама идея забавная, но воплощение даже на троечку не тянет, увы
Tirs Хорошая сказка для подростков. В легкой форме заставляет задуматься над серьезными вещами. Читается легко

Две башни высоко уходят в небеса.

Вокруг – непроходимые леса,

Их покрывает платьем подвенечным

Тумана колдовского пелена.

Две башни, две сестры, что связаны навечно,

Как день и ночь, как осень и весна.

Одна приют для тех, кто чист душой,

Для чёрных сердцем – место во второй.

Бессмысленно задумывать побег,

Из этой школы не уйти вовек,

Тропа отсюда есть всего одна —

Тебя сквозь сказку поведёт она[1].

The School for Good and Evil

Published with arrangement of HarperCollins Children’s Books,

a division of HarperCollins Publishers

1. Принцесса и ведьма

Софи всю жизнь ждала, чтобы её похитили. Но сегодня все дети в Гавальдоне ворочались в постелях. Если Директор школы заберёт их, они уже никогда не вернутся. Никогда не смогут жить полноценной жизнью. Никогда не увидятся с родными. Сегодня этим детям снился красноглазый монстр с телом, как у зверя, который вытащит их из постели и зажмёт рот, чтобы не кричали.

А Софи снились принцы.

Она прибыла на бал, устроенный в её честь в замке, и обнаружила, что в большом зале собралась целая сотня женихов, а вот девочек нет вообще. «Вот, наконец-то я вижу мальчиков, которые меня достойны», – подумала она. Густые, блестящие волосы, мышцы, заметные даже под рубашками, гладкая, загорелая кожа, и сами они красивые и внимательные, какими и должны быть принцы. Но в тот момент, когда Софи подошла к мальчику, который казался лучше всех прочих, с блестящими голубыми глазами и белыми, почти призрачными волосами, – с ним-то уж точно можно будет жить долго и счастливо… огромный молот сокрушил стены зала и разнёс принцев на куски.

Софи открыла глаза и поняла, что уже утро, никаких принцев нет, а вот молоток вполне настоящий.

– Папа, если я сплю меньше девяти часов, у меня появляются мешки под глазами.

– Все болтают, что в этом году заберут именно тебя, – ответил отец, прибивая кривую доску на окно её спальни, уже совершенно исчезнувшее под замками, гвоздями и винтами. – Советуют обрезать тебе волосы, измазать лицо – словно я должен верить во всю эту сказочную чушь. Но сегодня уж точно никто сюда не попадёт. Я уверен.

Сильный удар молотка послужил восклицательным знаком для его слов.

Софи потёрла уши и хмуро взглянула на когда-то красивое окно; сейчас казалось, что его сюда принесли из жилища ведьмы.

– Замки`. Почему никто раньше об этом не подумал?

– Не знаю, почему. Все думают, что заберут тебя, – ответил он, вытирая пот с седых волос. – Но если этот Директор школы ищет кого-то очень доброго, то наверняка заберёт дочку Гунильды.

Софи напряглась.

– Белль?

– Она же идеальный ребёнок, – сказал он. – Готовит отцу обеды и носит их на мельницу. А остатки отдаёт старой нищенке на площади.

Софи услышала обиду в голосе отца. Она никогда, ни разу не приготовила ему полноценного обеда – даже после того, как умерла мама. Конечно же, у неё были веские причины (масло и дым загрязняют поры), но она знала, что это для отца больная тема. Нет, это не значит, что её отец голодал. Напротив, она предлагала ему свои самые любимые блюда: свекольное пюре, суп из брокколи, варёную спаржу, шпинат на пару`. Он не раздулся как воздушный шарик, в отличие от отца Белль, именно потому, что Софи не носила отцу на мельницу фрикасе из ягнёнка и сырное суфле. А что касается нищенки на площади – эта старая карга, которая каждый день жалуется, что ей нечего есть, толстая. И если с этим как-то связана Белль, значит, она вовсе не добрая, а самая настоящая злодейка.

Софи улыбнулась отцу.

– Как ты уже сказал, это всё чушь.

Она поднялась с постели и ушла в ванную, захлопнув за собой дверь.

Бесцеремонное пробуждение не прошло бесследно – она поняла это сразу, едва взглянув в зеркало. Её волосы, длиной до пояса и цвета чистого золота, не блестели, как обычно. Нефритово-зелёные глаза казались поблёкшими, а пухлые красные губки – слегка суховатыми. Даже кремово-персиковая кожа потускнела. «Но я всё равно принцесса», – подумала она. Отец не видел, что она особенная, а вот мама всё понимала. «Ты слишком красива для этого мира, Софи», – сказала она перед смертью. Мама ушла в лучший мир, а теперь лучшую жизнь найдёт для себя и Софи.

Сегодня ночью её заберут в лес. Сегодня ночью она заживёт по-новому. Сегодня ночью начнётся её сказка.

И выглядеть нужно соответствующим образом.

Для начала Софи втёрла в кожу рыбью икру; пахла она грязными ногами, но зато спасала от прыщей. Потом настал черёд тыквенного пюре, смывать которое надо обязательно козьим молоком, ну а после этого Софи наложила на лицо маску из дыни и желтка черепашьего яйца. Пока маска засыхала, Софи листала книжку с картинками и потягивала огуречный сок, чтобы её кожа оставалась мягкой и свежей. Она перешла сразу к любимому месту в сказке, где злую ведьму скатывают с холма в бочке, утыканной гвоздями, и от неё остаётся лишь браслет из костей маленьких мальчиков. Разглядывая ужасный браслет, Софи почему-то задумалась об огурцах. Что, если в лесу нет огурцов? Вдруг другие принцессы уже израсходовали все запасы? Как же жить без огурцов? Она иссохнет и увянет, она…

На страницу упали высохшие кусочки дыни. Софи повернулась к зеркалу и увидела, что лоб сморщился из-за беспокойства. Сначала поспать не дали, теперь морщины. Такими темпами она к полудню превратится в старую каргу. Она расслабила лицо и постаралась не думать об овощах.

Что же касается дальнейших процедур по обеспечению красоты, на их описание, наверное, понадобилась бы целая дюжина книжек с картинками (достаточно будет сказать, что Софи использовала гусиные перья, картошку, вымоченную в рассоле, лошадиные копыта, крем из кешью и флакончик коровьей крови). Через два часа тщательных прихорашиваний Софи вышла из дома в лёгком розовом платье, блестящих туфлях на стеклянных каблуках и с безупречно заплетённой косичкой. Оставался лишь один день до визита Директора школы, и каждая минута была важна, чтобы убедить его, что похитить нужно именно её, а не Белль, Табиту, Сабрину и прочих самозванок.

Лучшая подруга Софи жила на кладбище. Учитывая, насколько Софи ненавидела всё мрачное, серое и плохо освещённое, можно было бы предположить, что она пригласит подругу к себе домой, а то и просто найдёт новую. Но всю последнюю неделю она поднималась к домику на Кладбищенском холме, не забывая по дороге улыбаться, потому что в этом же и есть смысл добрых дел.

Чтобы добраться туда, Софи пришлось отойти на целую милю от ярких домиков у озера, с зелёными карнизами и блестевшими на солнце башенками, к мрачной опушке леса. На деревенских улочках слышался стук молотков; отцы заколачивали досками двери, матери набивали соломой чучела, мальчики и девочки сидели на ступеньках перед домами, сгорбившись и уткнувшись в книжки со сказками. Последнее как раз не удивляло, ибо дети в Гавальдоне почти ничем и не занимались, кроме чтения сказок. Но сегодня Софи увидела их дикие, лихорадочные взгляды – они внимательно перечитывали каждую строчку, словно от этого зависела их жизнь. Четыре года назад она тоже видела, как отчаянно другие пытаются избежать проклятья, но тогда её черёд ещё не настал. Директор школы забирал только тех, кому уже исполнилось двенадцать и кого уже никак не выдашь за маленького ребёнка.

Теперь пришла её очередь.

Поднимаясь по Кладбищенскому холму с корзинкой для пикника в руках, Софи почувствовала жжение в бёдрах от усталости. Интересно, от этих прогулок у неё ноги не располнеют? У всех принцесс в сказках одинаковые идеальные пропорции; широкие бёдра встречались у них не чаще, чем кривые носы и большие ступни. Встревоженная этой мыслью, Софи попыталась отвлечься, припомнив добрые дела, которые совершила вчера. Сначала она накормила гусей у озера смесью чечевицы и лука-порея (это естественное слабительное, дабы у них не болели животы от сыра, которым их угостили глупые детишки). Потом она подарила сиротскому приюту самодельное средство для умывания на основе лимонной цедры (ибо, как она объяснила опешившему попечителю, «правильный уход за кожей – это самое важное дело»). Наконец, она повесила зеркало в церковном туалете, чтобы прихожане могли привести себя в порядок, прежде чем вернуться на скамьи и дальше слушать проповедь. Достаточно ли этого, чтобы конкурировать с теми, кто печёт домашние пирожки и кормит бездомных старух? Софи не без нервозности снова подумала об огурцах. Может быть, ей удастся тайком взять с собой небольшой запас. В конце концов, до вечера ещё немало времени, вещи она собрать успеет. Но огурцы же тяжёлые! Пришлёт ли школа посыльных? Может быть, стоит выжать сок из огурцов, и…

– Ты куда идёшь?

Софи обернулась и увидела светло-рыжего мальчишку Редли; тот улыбался, выставив торчащие зубы. Он жил далеко от Кладбищенского холма, но взял себе в привычку весь день таскаться за ней.

– В гости к подруге, – ответила Софи.

– Почему ты дружишь с ведьмой? – спросил Редли.

– Она не ведьма.

– У неё нет друзей, и она странная. Значит, она ведьма.

Софи едва сдержалась, чтобы не ответить, что Редли тогда тоже ведьма, но лишь улыбнулась, всем видом показывая, что терпеть его присутствие – уже огромное доброе дело.

– Директор школы заберёт её в школу Зла, – сказал он. – И тебе придётся подружиться с кем-нибудь ещё.

– Он забирает двоих, – сказала Софи, слегка сжав губы.

– Второй будет Белль. Нет никого добрее, чем Белль.

Улыбка Софи исчезла окончательно.

– Но я стану твоим новым другом, – продолжил Редли.

– У меня вполне достаточно друзей, – отрезала Софи.

Редли покраснел как рак.

– О, ладно… я просто подумал…

Он пустился наутёк, словно собака, которой отвесили хорошего пинка.

Софи провожала Редли взглядом, пока его растрёпанные волосы не исчезли вдали. «Ну всё, ты всё испортила», – подумала она. Несколько месяцев добрых дел и натянутых улыбок – и всё теперь пойдёт насмарку из-за этого дурачка Редли. Она же могла просто его порадовать. Сказать ему что-нибудь типа «Для меня будет большой честью, если ты со мной подружишься», чтобы он потом годами вспоминал этот момент? Она отлично понимала, что это было бы разумно, потому что Директор школы наверняка будет оценивать её так же строго, как Санта-Клаус – в ночь перед Новым годом. Но она просто не смогла этого сделать. Она красавица, а Редли далёк до сказочного принца. Только злодей решился бы обманывать его. Директор школы, конечно же, всё поймёт.

Софи открыла ржавые ворота кладбища, и сорняки тут же стали царапать её ноги. На вершине холма, среди дюн из высохших листьев, виднелись заплесневелые надгробные камни. Пробираясь между тёмными склепами и гниющими ветками, Софи внимательно считала ряды. Она ни разу не посмотрела на мамину могилу, даже в день похорон, и сегодня тоже не планировала. Проходя шестой ряд, она не сводила взгляд с плакучей берёзы и напоминала себе, где окажется всего через день.

Посреди самого плотного скопления склепов располагался дом с адресом Кладбищенский холм, 1. В отличие от домиков у озера, этот дом не был ни заколочен, ни заперт, но даже это не делало его более гостеприимным на вид. Ступеньки, которые вели к крыльцу, поросли зелёным мхом и плесенью. Мёртвые берёзовые ветки и виноградные лозы змеились по тёмному лесу, а чёрная крыша с крутым скатом высилась над домом, словно ведьмина шляпа.

Поднимаясь по скрипучим ступенькам, Софи пыталась не обращать внимания на запах чеснока и мокрой кошачьей шерсти и не смотреть на валявшиеся тут и там обезглавленные трупики птиц – несомненно, жертв вышеупомянутой кошки.

Она постучала в дверь, готовясь к ссоре.

– Уходи, – послышался грубый голос.

– Разве так разговаривают с лучшими подругами? – проворковала Софи.

– Ты не моя лучшая подруга.

– А кто тогда? – спросила Софи.

Неужели Белль как-то добралась до Кладбищенского холма?

– Не твоё дело.

Софи сделала глубокий вдох. Она не хотела, чтобы всё вышло так же, как с Редли.

– Мы так хорошо вчера провели время, Агата. Я подумала, можно будет повторить.

– Ты покрасила мои волосы в оранжевый.

– Но мы же всё исправили?

– Ты всегда испытываешь на мне свои кремы и тоники, чтобы узнать, как они работают.

– Разве друзья не для этого нужны? – спросила Софи. – Чтобы помогать друг другу?

– Я никогда не стану такой же красивой, как ты.

Софи попыталась придумать, что бы сказать приятного. Она думала слишком долго – послышались удаляющиеся шаги.

– Это не значит, что мы не можем быть друзьями! – воскликнула Софи.

Лысый, морщинистый кот, сидевший на другой стороне крыльца, недобро заурчал. Она снова бросилась к двери.

– Я принесла печенье!

Шаги смолкли.

– Нормальное или сама испекла?

Софи отшатнулась от кота, скользнувшего мимо неё.

– Пышное и маслянистое, как раз как ты любишь!

Кот зашипел.

– Агата, впусти меня…

– Ты скажешь, что от меня воняет.

– Ты не воняешь!

– Тогда почему ты в прошлый раз так сказала?

– Потому что вчера воняло! Агата, кот плюётся…

– Может быть, он унюхал тайные замыслы?

Кот выпустил когти.

– Агата, открой!

Кот прыгнул ей в лицо. Софи завизжала. Из-за двери протянулась рука и перехватила кота в полёте.

Софи подняла голову.

– Потрошитель уже всех птиц переловил, – сказала Агата.

Отвратительная копна чёрных волос Агаты выглядела так, словно её полили нефтью. Даже огромное чёрное платье, бесформенное, как мешок картошки, не могло скрыть жутковато-бледную кожу и торчащие кости. На впалом лице выделялись лишь глаза, выпуклые, как у божьей коровки.

– Я думала, мы погуляем, – сказала Софи.

Агата опёрлась на дверь.

– Я всё ещё не могу понять, почему ты со мной дружишь.

– Потому что ты милая и весёлая, – сказала Софи.

– А мама говорит, что я угрюмая и ворчливая, – сказала Агата. – И кто-то из вас врёт.

Она сунула руку в корзинку Софи и, приподняв салфетку, увидела сухое печенье из отрубей без единой капельки масла. Окинув Софи испепеляющим взглядом, Агата ушла обратно в дом.

– Значит, мы не погуляем? – спросила Софи.

Агата уже собиралась закрыть дверь, но увидела, как Софи сразу пала духом. Словно та ждала этой прогулки не меньше, чем сама Агата.

– Недолго. – Агата прошлёпала мимо неё. – Но если ты скажешь что-нибудь высокомерное, самодовольное или глупое, я прикажу Потрошителю, чтобы он проводил тебя до дома.

Софи побежала вслед за ней.

– Но тогда я вообще не смогу говорить!

Прошло четыре года с последнего визита Директора школы, и снова приближался ужасный одиннадцатый день одиннадцатого месяца. Площадь, освещённая вечерним солнцем, гудела, словно растревоженный улей – все готовились к прибытию Директора школы. Мужчины затачивали мечи, ставили ловушки и распределяли ночные патрули, а женщины выстроили детей шеренгой и принялись за работу. Красивым обрезали волосы, красили зубы в чёрный и рвали одежду в лоскуты; самых неказистых хорошенько отмывали, наряжали в яркую одежду, а на голову нахлобучивали вуали. Мамы упрашивали самых воспитанных детей выругаться или толкнуть маленькую сестрёнку, самых невоспитанных подкупали, чтобы они пошли в церковь помолиться, а остальных заставили хором распевать гимн Гавальдона: «Благословенны заурядные».

Страх висел над улицами, словно заразный туман. В тусклом переулке мясник и кузнец обменивались книгами сказок, ища в них подсказки, как спасти своих сыновей. Под покосившейся часовой башней две сестры составляли список сказочных злодеев в поисках закономерностей. Несколько мальчишек приковались друг к другу цепями, стайка девочек спряталась на школьной крыше, а один ребёнок надел маску и выскочил из кустов, чтобы напугать маму, за что удостоился трёпки прямо на месте. Даже бездомная старая нищенка присоединилась к суматохе: она скакала перед захудалым костерком, крича каркающим голосом: «Сожгите сказки! Сожгите их все!» Но никто её не слушал, и ни одной книги не бросили в огонь.

Агата недоверчиво таращилась на всё это.

– Как целый город может верить в сказки?

– Потому что они настоящие.

Агата остановилась.

– Ты же не веришь, что легенда правдива?

– Верю, конечно же, – сказала Софи.

– Что Директор школы похищает двух детей, забирает в школу, где один из них учится Добру, а другой Злу, а окончив учёбу, они идут работать в сказки?

– Да, примерно так.

– Скажи мне, как увидишь печь.

– Зачем?

– Хочу сунуть туда голову. А чему, скажи на милость, учат в этой школе?

– Ну, в школе Добра мальчиков и девочек вроде меня учат, как быть героями и принцессами, как справедливо править королевством и как жить долго и счастливо, – ответила Софи. – А в школе Зла учат быть злобными ведьмами и горбатыми троллями, накладывать проклятия и творить злые заклинания.

– Злые заклинания? – засмеялась Агата. – Кто это вообще придумал? Четырёхлетний ребёнок?

– Агата, доказательства – в сказках! Ты увидишь всех пропавших детей на картинках! Джек, Роуз, Рапунцель – они все попали в свои сказки…

– Я не вижу ничего, потому что не читаю дурацких сказок.

– А почему тогда у твоей кровати их целая стопка? – спросила Софи.

Агата нахмурилась.

– Слушай, кто вообще сказал, что эти книги настоящие? Может быть, это просто шутка книготорговцев. Может быть, старейшины придумали это, чтобы не пускать детей в лес. В общем, каким бы ни было объяснение, дело точно не в Директоре школы и злых заклинаниях.

– Так кто же похищает детей?

– Никто. Каждые четыре года очередные два дурака убегают в лес, чтобы напугать родителей, и теряются там, или их волки съедают, ну и на этом всё – так легенда живёт.

– Самое глупое объяснение из всех, что я слышала.

– Если тут кто и глупый, то не я, – сказала Агата.

От этих слов у Софи кровь закипела в жилах.

– Ты просто боишься, – ответила она.

– Ну да, ну да, – усмехнулась Агата. – И почему же я боюсь?

– Потому что знаешь, что тебя заберут вместе со мной.

Агата перестала смеяться. Потом посмотрела куда-то мимо Софи, на площадь. Жители деревни таращились на них, словно они – разгадка большой тайны. Добро в розовом, Зло в чёрном. Идеальная пара для Директора школы.

Всё ещё не в силах пошевелиться, Агата чувствовала на себе взгляды десятков перепуганных глаз. Сначала она подумала, что послезавтра наконец-то сможет гулять с Софи спокойно. Софи же смотрела, как дети запоминают её лицо на случай, если оно когда-нибудь появится в книге сказок. Первый вопрос, который пришёл ей в голову, – «а на Белль они так же смотрели?».

А потом Софи увидела её в толпе.

С бритой головой, в грязном платье, Белль стояла на коленях в грязи, лихорадочно пачкая лицо. Софи вздохнула с облегчением. Белль была такой же, как другие. Она, как и все, хотела выйти замуж за мужчину, который станет жирным, ленивым и требовательным. Она хотела проводить дни за монотонной готовкой, уборкой и шитьём. Она хотела убирать лопатой навоз, доить овец и резать визжащих поросят. Она хотела загнивать в Гавальдоне до самой старости, когда её кожа пойдёт пятнами, а зубы выпадут. Директор школы ни за что не заберёт Белль, потому что Белль – не принцесса. Она… ничто.

Торжествующая Софи улыбнулась жалким деревенщинам, наслаждаясь их взглядами, точно своим отражением в зеркале.

– Пойдём, – сказала Агата.

Софи повернулась. Агата не сводила глаз с толпы.

– Куда?

– Подальше от людей.

Когда солнце превратилось в красный шар, две девочки – красивая и уродливая – сидели рядом на берегу озера. Софи складывала огурцы в шёлковый мешочек, а Агата бросала в воду зажжённые спички. После десятой спички Софи уставилась на неё.

– Я так расслабляюсь, – сказала Агата.

Софи попыталась запихнуть в мешочек последний огурец.

– Почему вообще девочка вроде Белль хочет остаться здесь? Кто предпочтёт такую жизнь сказке?

– А кто захочет расстаться с семьёй навсегда? – фыркнула Агата.

– Ну, кроме меня, – сказала Софи.

Они помолчали.

– Ты когда-нибудь думала, куда ушёл твой отец? – спросила Софи.

– Я же тебе говорила, он бросил маму, как только я родилась.

– Но куда ему идти? Мы же со всех сторон окружены лесом! Вот так внезапно исчезнуть… – Софи развернулась. – Может быть, он нашёл дорогу в сказку! Или волшебный портал! Вдруг он ждёт тебя на той стороне?

– А может быть, он вернулся к своей жене, притворился, что ничего обо мне не знает, и погиб через десять лет из-за несчастного случая на мельнице.

Софи закусила губу и вернулась к своим огурцам.

– Твоей мамы никогда не бывает дома, когда я прихожу.

– Она сейчас ходит в город, – сказала Агата. – К нам домой приходит слишком мало пациентов. Наверное, место не очень удачное.

– Да, наверное, – ответила Софи. Она отлично знала, что маме Агаты никто не доверит лечить даже сыпь от пелёнок, не то что настоящую болезнь. – Мне кажется, на кладбище люди чувствуют себя не то чтобы уютно.

– У кладбищ есть свои достоинства, – сказала Агата. – Нет ни любопытных соседей, ни бродячих торговцев. Ни всяких подозрительных «подруг», которые приносят маски для лица и диетическое печенье и говорят, что ты пойдёшь в школу Зла в Магической Волшебной Стране.

Она бросила в воду очередную спичку.

Софи отложила огурец.

– Значит, я подозрительная?

– Кто просил тебя приходить? Мне было хорошо и одной.

– Ты всегда меня впускаешь.

– Потому что ты всегда кажешься такой одинокой, – сказала Агата. – Мне тебя жаль.

– Жаль меня? – Глаза Софи блеснули. – Тебе повезло, что хоть кто-то приходит к тебе в гости, ведь все остальные не хотят. Тебе повезло, что кто-то вроде меня решил с тобой подружиться. Тебе повезло, что я такой хороший человек.

– Я знала! – вспыхнула Агата. – Я – твой Хороший Поступок! Просто пешка в твоих дурацких фантазиях!

Софи долго ничего не отвечала.

– Может быть, я действительно решила подружиться с тобой, чтобы произвести впечатление на Директора школы, – наконец призналась она. – Но сейчас всё по-другому.

– Потому что я тебя раскусила, – проворчала Агата.

– Потому что ты мне нравишься.

Агата повернулась к ней.

– Никто меня здесь не понимает, – сказала Софи, смотря на свои руки. – А ты – понимаешь. Ты видишь, кто я такая. Вот почему я возвращаюсь к тебе. Ты уже не просто мой хороший поступок, Агата. – Софи подняла глаза и посмотрела на неё. – Ты моя подруга.

Шея Агаты пошла красными пятнами.

– Что не так? – нахмурилась Софи.

Агата сжалась, словно пытаясь спрятаться в платье.

– Ну, просто, м-м-м… Я… я, э-э-э… не очень привыкла к друзьям.

Софи улыбнулась и взяла её за руку.

– Ну, теперь мы будем дружить в нашей новой школе.

Агата застонала и отдёрнула руку.

– Давай предположим, что я всё же опущусь на твой интеллектуальный уровень и притворюсь, что верю во всё это. Почему в школу злодеев пойду я? Почему все выбрали меня Повелительницей Зла?

– Никто не говорит, что ты злая, Агата, – вздохнула Софи. – Ты просто не такая, как все.

Агата нахмурилась.

– И чем же я не такая?

– Ну, для начала, ты носишь только чёрное.

– Потому что оно не пачкается.

– Ты никогда не выходишь из дома.

– Потому что там на меня не таращатся.

– На конкурсе «Придумай сказку» твоя история закончилась тем, что Белоснежку съели стервятники, а Золушка утонула в бадье.

– Я решила, что такая концовка будет лучше.

– Ты подарила мне дохлую лягушку на день рождения!

– Чтобы напомнить тебе, что мы все умираем и гниём под землёй, и нас там поедают черви, так что стоит наслаждаться днями рождения, пока мы ещё можем их отмечать. Я решила, что это глубокая мысль.

– Агата, ты оделась невестой на Хэллоуин.

– Свадьбы – страшная штука.

Софи уставилась на неё.

– Ладно. Допустим, я действительно не такая, как все, – блеснула глазами Агата. – Что из этого?

– Ну, просто в сказках тот, кто отличается от остальных, обычно оказывается… ну… злым, – поколебавшись, ответила Софи.

– То есть ты хочешь сказать, что из меня получится Великая Ведьма, – обиженно сказала Агата.

– Я говорю, что как бы всё ни пошло, у тебя будет выбор, – мягко ответила Софи. – Мы обе сможем выбрать, как закончатся наши сказки.

Агата какое-то время ничего не отвечала, потом коснулась руки Софи.

– Почему ты так хочешь уйти отсюда? Настолько, что веришь в сказки, хотя сама знаешь, что это всё неправда?

Софи посмотрела в большие, искренние глаза Агаты. Она впервые почувствовала укол сомнения.

– Потому что я не могу здесь жить, – дрожащим голосом сказала Софи. – Я не могу жить обычной жизнью.

– Забавно, – сказала Агата. – Именно поэтому ты мне нравишься.

Софи улыбнулась.

– Потому что ты тоже не можешь?

– Потому что рядом с тобой я чувствую себя обычной, – сказала Агата. – А именно этого мне всегда и хотелось.

В долине послышался высокий звон башенных часов; они пробили шесть или семь, сколько – девочки так и не поняли, потому что сбились со счёту. А когда эхо растворилось в шуме далёкой площади, и Софи, и Агата загадали желание: чтобы и на следующий день они остались вместе.

Что бы это ни означало.

2. Искусство похищения

К тому времени, как солнце зашло, детей уже заперли. Сквозь ставни они глядели на вооружённых факелами отцов, сестёр и бабушек, выстроившихся вдоль опушки тёмного леса; они словно говорили Директору школы: «Ну что, рискнёшь пройти через наше кольцо огня?»

Но пока дрожащие дети затягивали до упора последние винты на окнах, Софи занималась прямо противоположным. Она хотела, чтобы похищение прошло с как можно меньшими хлопотами. Забаррикадировавшись в комнате, она разложила перед собой шпильки, щипцы и пилки для ногтей и приступила к работе.

Похищения начались двести лет назад. В какие-то годы исчезали два мальчика, в какие-то – две девочки, иногда – мальчик и девочка. В возрастах тоже не было никакой системы: одному могло быть шестнадцать, другому – четырнадцать, или же исчезали двое двенадцатилетних. Но если поначалу похищения казались совершенно случайными, вскоре закономерность стала ясной. Один ребёнок всегда был красивым и добрым, из тех, о которых мечтали все родители. Другой же – неказистым и странным, изгоем с самого рождения. Две противоположности, которых похищали в юности и забирали неизвестно куда.

Конечно же, жители Гавальдона сначала обвинили во всём медведей. В Гавальдоне никто и никогда не видел медведей, но это лишь укрепило взрослых в желании найти хотя бы одного. Через четыре года, когда исчезли ещё двое детей, все решили, что нужно быть более конкретными, и обвинили во всем чёрных медведей, таких чёрных, что по ночам их вообще не видно. Но каждые четыре года дети продолжали исчезать, так что в Гавальдоне стали винить норных медведей, потом медведей-призраков, потом переодетых медведей… пока не стало ясно, что медведи всё-таки ни при чём.

Но пока жители деревни лихорадочно выдумывали новые теории (теорию Зияющего Провала, теорию Летающего Людоеда), дети в Гавальдоне заметили кое-что подозрительное. Когда они разглядывали десятки плакатов «Пропал ребёнок», развешенных по площади, лица исчезнувших мальчиков и девочек казались им на удивление знакомыми. А потом они открыли свои книги сказок и нашли похищенных там.

Джек, которого забрали сто лет назад, вообще не постарел. Вот он – с такими же взъерошенными волосами, розовыми ямочками на щеках и кривой улыбочкой, которую так обожали все девушки Гавальдона. Только теперь у него на заднем дворе рос бобовый стебель, и у него была слабость к волшебным бобам. А Ангус, остроухий, веснушчатый хулиган, который пропал вместе с Джеком, превратился в остроухого, веснушчатого великана, сидевшего на верхушке бобового стебля. Мальчишки попали в сказку. Но когда дети изложили свою теорию Книги Сказок, взрослые ответили как типичные взрослые. Они потрепали детишек по головам и вернулись к зияющим провалам и летающим людоедам.

Но потом дети показали им новые знакомые лица. Милая Аня, которую забрали пятьдесят лет назад, сидела на освещённых луной камнях, став Русалочкой, а жестокая Эстра превратилась в коварную морскую ведьму. Филип, примерный сын священника, вырос и стал Храбрым портняжкой, а заносчивая Гула пугала детей в образе Лесной ведьмы. Десятки похищенных детей обрели новую жизнь в мире сказок. Один становился добрым, другой – злым.

Книги продавались в книжной лавке мистера Довиля, затхлом магазинчике, приткнувшемся между пекарней «Сдоба с маслом» и пабом «Маринованный хряк». Оставался, впрочем, вопрос: откуда старик Довиль берёт эти сказки?

Раз в год он приходил с утра в лавку и обнаруживал внутри коробку с книгами. Четыре новеньких сказки, по одному экземпляру каждой. Тогда мистер Довиль вешал на дверь лавки табличку «Закрыто до дальнейших объявлений» и запирался в задней комнате. Там он день за днём прилежно переписывал новые сказки от руки – по книжке на каждого ребёнка в Гавальдоне. А что касается таинственных оригиналов – они в один прекрасный день появлялись в витрине магазина, возвещая о том, что мистер Довиль наконец-то закончил свою утомительную работу. Он открывал двери, и перед ними тут же выстраивалась очередь длиной в три мили, змеившаяся по площади, вниз по холмам, вокруг озера, – очередь из детишек, которым не терпелось почитать новые сказки, и родителей, отчаянно надеявшихся увидеть своих пропавших детей в книгах.

Не стоит и говорить, что у Совета Старейшин появилось немало вопросов к мистеру Довилю. Когда его спросили, кто присылает книги, мистер Довиль ответил, что даже не представляет. На вопрос, как давно он получает эти книги, мистер Довиль сказал, что сколько себя помнит, столько и получает. Наконец, когда его спросили, не удивляет ли его подобное магическое появление книг, мистер Довиль ответил: «А откуда ещё браться сказкам?»

А потом старейшины заметили в книгах мистера Довиля ещё кое-что необычное. Все деревни в них в точности напоминали Гавальдон. Такие же домики с яркими карнизами на берегу озера. Такие же фиолетовые и зелёные тюльпаны вдоль узких дорожек. Такие же алые кареты, лавки на опушке леса, жёлтая школа и покосившаяся часовая башня, только нарисованные в виде фантазии в стране мечты. Назначение у этих книжных деревенек было только одно: в них начиналась и заканчивалась сказка. А всё действие между началом и концом происходило в тёмном, бескрайнем лесу, окружавшем деревню.

Именно тогда все поняли, что Гавальдон тоже окружён тёмным, бескрайним лесом.

Когда дети только-только начали исчезать, жители деревни отправились на штурм леса, но их останавливали бури, наводнения, циклоны и падающие деревья. Когда им всё же удалось преодолеть все препятствия, они нашли какой-то городок, прятавшийся за деревьями, но, ворвавшись в него, чтобы отомстить, обнаружили, что снова попали в Гавальдон. Собственно, в каком месте жители деревни ни пытались бы войти в лес, выходили они из него там же. Лес, похоже, вообще не собирался возвращать им детей. И однажды они узнали, почему.

Мистер Довиль распаковал коробку с книгами, которую прислали ему в том году, и заметил на складке коробки большое пятно. Коснувшись его пальцем, он обнаружил, что на пятне ещё не высохли чёрнила. Он пригляделся поближе и увидел, что это печать со сложным гербом, состоящим из изображений чёрного и белого лебедей. На гербе были написаны три буквы:

Ш.Д.З

Ему не пришлось гадать, что же означают эти буквы. На ленте под гербом была расшифровка. Маленькие чёрные слова, которые дали жителям деревни понять, куда же пропадали их дети:

ШКОЛА ДОБРА И ЗЛА

Похищения продолжились, но теперь вор получил имя. Его прозвали Директором школы.

В одиннадцатом часу Софи сняла последний замок с окна и приоткрыла ставни. Она видела в окне опушку леса, где её отец, Стефан, стоял вместе с остальными стражами границы. Но вместо того, чтобы тревожиться, как остальные, он улыбался, положив руку на плечо вдовушке Оно́ре. Софи скорчила гримасу. Что отец нашёл в этой женщине, она не представляла. Её мама была безупречной, словно сказочная королева. А вот у Оноры была маленькая голова, круглое тело, а в целом она напоминала индюшку.

Отец что-то весело зашептал вдове на ухо, и у Софи вспыхнули щёки. Если бы забирали двух маленьких сыновей Оноры, он бы был серьёзнее, чем сама смерть. Да, конечно, Стефан запер её в доме на закате, поцеловал, и вообще вёл себя, как полагается любящему отцу. Но Софи знала правду. Она каждый день видела эту правду на его лице. Отец не любил её. Всё потому, что она не мальчик. Потому, что она не напоминает ему его самого.

А теперь он хочет жениться на этой уродине. Через пять лет после смерти мамы никто уже не сочтёт это непочтительным или бессердечным. Просто обменяются обетами на алтаре, и у него будет два сына, новая семья, он начнёт жизнь заново. Но чтобы Старейшины это разрешили, для начала нужно согласие его дочери. Он несколько раз пытался завести об этом разговор, но Софи либо меняла тему, либо начинала особенно мелко нарезать огурцы, либо улыбалась так же, как в разговорах с Редли. Больше отец Онору не упоминал.

«Пусть этот трус женится на ней, когда меня заберут», – подумала Софи, хмурясь. Лишь когда её похитят, он начнёт по-настоящему ценить её. Лишь когда она покинет дом, он поймёт, что её никем не заменить. Когда она пропадёт, он наконец поймёт, что не породил сына, нет.

Он стал отцом принцессы.

Софи аккуратно разложила на подоконнике имбирные пряники-сердечки для Директора школы. Впервые в жизни она приготовила их с сахаром и сливочным маслом. В конце концов, эти пряники – особенные. Они свидетельствуют о том, что Софи готова уйти добровольно.

Она улеглась на мягкую подушку, закрыла глаза и начала считать секунды до полуночи, стараясь забыть о вдовах, отцах и убогом Гавальдоне.

Как только голова Софи пропала из окна, Агата сунула имбирные сердечки себе в рот. «Никого, кроме крыс, эти штуки не привлекут», – подумала она; крошки от торопливо пережёванного пряника сыпались на её чёрные башмаки. Зевнув, она пошла своей дорогой. Городские часы показывали четверть одиннадцатого.

Расставшись с Софи после прогулки, Агата отправилась было домой, но ей вдруг представилось, как Софи убегает в лес в поисках этой школы Дураков и Чокнутых и натыкается на клыки кабана. Так что Агата вернулась в сад к Софи, спряталась за деревом и стала слушать, как Софи открывает окно (напевая дурацкую песенку про принцев), пакует вещи (напевая что-то про свадебные колокольчики), наносит макияж и надевает лучшее платье («Все любят принцесс в розовом»?!) и наконец (наконец!) ложится в постель. Агата растоптала последние крошки подошвой и поплелась к кладбищу. Теперь Софи в безопасности и проснётся завтра, чувствуя себя полной дурой. Впрочем, Агата не станет ей это припоминать. Софи будет нуждаться в ней больше, чем когда-либо, и Агата её не оставит. Здесь, в этом безопасном, замкнутом мирке, они создадут собственный рай.

Поднимаясь по склону, Агата заметила тёмный участок в цепочке факелов на границе леса. Судя по всему, стражники, которых выставили охранять кладбище, решили, что там никого защищать не надо. Сколько Агата себя помнила, у неё был настоящий талант распугивать людей. Дети убегали от неё, словно от нетопыря. Взрослые прижимались к стенам, когда она проходила мимо, боясь, что она их проклянет. Даже смотрители кладбища на холме давали стрекача, завидев её. С каждым новым годом шёпот в городе становился всё громче: «ведьма», «злодейка», «школа Зла», – и в конце концов она стала искать любые поводы, лишь бы не выходить на улицу. Сначала по несколько дней, потом по несколько месяцев, и в конце концов она стала сидеть в кладбищенском доме безвылазно, словно привидение.

Поначалу ей было чем себя развлечь. Она сочиняла стихи (лучшими были «Жизнь отвратительна» и «Рай – это кладбище»), рисовала портреты Потрошителя, которые пугали мышей даже сильнее, чем настоящий кот, и даже попыталась написать книгу сказок под названием «Жили они долго и ужастливо», в которых милые и красивые дети умирали ужасной смертью. Но ей некому было всё это показать, пока к ней в дверь не постучалась Софи.

Когда она поднялась по скрипучим ступенькам крыльца, а Потрошитель облизал ей ноги, внутри слышалось пение:

Две башни высоко уходят в небеса, Вокруг – непроходимые леса, Их покрывает платьем подвенечным Тумана колдовского пелена…

Агата закатила глаза и открыла дверь.

Мама, стоя к ней спиной, весело напевала, складывая в большой чемодан чёрные мантии, мётлы и остроконечные ведьминские шляпы.

Две башни, две сестры, что связаны навечно, Как день и ночь, как осень и весна. Одна приют для тех, кто чист душой, Для чёрных сердцем – место во второй. Бессмысленно задумывать побег, Из этой школы не уйти вовек, Тропа отсюда есть всего одна — Тебя сквозь сказку поведёт она.

– Собираешься в отпуск в экзотические страны? – спросила Агата. – Насколько мне известно, из Гавальдона невозможно выбраться, если у тебя нет крыльев.

Калисса обернулась.

– Думаешь, трёх мантий достаточно? – спросила она, моргнув выпуклыми глазами. Её волосы были такими же чёрными и сальными, как и у дочери.

Агата даже вздрогнула, поняв, насколько же они похожи.

– Они совершенно одинаковые, – пробормотала девочка. – Зачем тебе три?

– На случай, если одну придётся одолжить подруге, дорогая.

– Они для меня?

– Я положила две шляпы на случай, если одна порвётся, метлу – на случай, если тамошние мётлы воняют, а ещё несколько флаконов с собачьими языками, ящерицыными хвостами и лягушачьими лапками. Кто знает, сколько уже лет их запасам!

Агата уже знала ответ, но всё равно спросила:

– Мама, для чего мне мантии, шляпы и лягушачьи лапки?

– Для церемонии приветствия новой ведьмы, конечно! – воскликнула Калисса. – Ты же не хочешь выглядеть так, будто случайно оказалась в школе Зла?

Агата скинула башмаки.

– Давай забудем о том, что даже городской врач верит во всю эту чушь. Почему тебе так трудно понять, что я счастлива здесь? У меня есть всё, что мне нужно. Кровать, кот, подруга.

– Ну, тебе стоит брать с подруги пример, дорогая. Она, по крайней мере, хочет чего-то от жизни, – сказала Калисса, застёгивая чемодан. – Сама подумай, Агата, есть ли судьба лучше, чем стать сказочной ведьмой? Я мечтала попасть в школу Зла! А Директор школы вместо меня забрал этого идиота Свена, которого перехитрила принцесса в «Непутёвом людоеде». По-моему, его даже подожгли. Я не удивлена. Этот мальчишка даже шнурки завязать не мог. Уверена, что если бы Директор школы решил повторить похищение ещё раз, то выбрал бы меня.

Агата спряталась под одеялом.

– Ну, в городе все считают тебя ведьмой, так что, можно сказать, твоё желание исполнилось.

Калисса резко развернулась.

– Моё желание состоит в том, чтобы ты отсюда ушла, – прошипела она, её глаза были чёрными, словно угольки. – Это место сделало тебя слабой, ленивой и боязливой. Я, по крайней мере, чего-то здесь добилась. А ты просто тоскуешь и гниёшь здесь, пока не приходит Софи, чтобы выгулять тебя, как собачку.

Агата поражённо уставилась на неё.

Калисса широко улыбнулась и продолжила собирать вещи.

– Но приглядывай за своей подружкой, дорогая. Школа Добра с виду похожа на гирлянду из роз, но её ждёт немало сюрпризов. А теперь ложись спать. Директор школы скоро придёт, и если ты уснёшь, то немало облегчишь ему работу.

Агата натянула одеяло на голову.

Софи не спалось. Без пяти двенадцать, а никаких незваных гостей до сих пор нет. Она встала в постели на колени и выглянула в окно. Вокруг границы Гавальдона стояла тысяча стражников, размахивая факелами. Софи нахмурилась. «Как он сможет пройти мимо них?»

И тут она заметила, что пряников-сердечек на подоконнике нет.

Он уже здесь!

Из окна вылетели три плотно упакованных розовых сумки, а за ними последовали ножки в хрустальных туфельках.

Агата резко села в постели, разбуженная кошмарным сном. Калисса громко храпела в другом конце комнаты, Потрошитель лежал рядом. Рядом с кроватью Агаты стоял запертый чемодан, подписанный каракулями, отдалённо напоминавшими «Агата из Гавальдона, Кладбищенский холм, дом 1», а на нём лежал мешочек с медовыми пирожками на дорогу.

Жуя пирожок, Агата выглянула в треснутое окно. Внизу, у подножия, ярко сиял круг из факелов, но здесь, на Кладбищенском холме, остался лишь один здоровенный стражник. Его руки были толщиной со всё тело Агаты, а ноги напоминали куриные окорочка. Он не давал себе заснуть, поднимая разбитый могильный камень на манер гири.

Агата откусила кусочек последнего пирожка и посмотрела в тёмный лес.

Оттуда на неё смотрели блестящие синие глаза.

Агата ахнула и нырнула обратно в постель, потом медленно подняла голову. Ничего нет. Даже стражника. Потому что он лежал без сознания возле разбитого надгробия, факел не горел.

От факела медленно отошла худая, сгорбленная человеческая тень. Тела, которое её отбрасывало, видно не было.

Тень плыла среди могил. Проскользнув под воротами кладбища, она спустилась с холма, в сторону ярко освещённого центра Гавальдона.

Ужас охватил сердце Агаты. Он настоящий! Кто бы это ни был.

И я ему не нужна.

Она почувствовала облегчение, но потом её захлестнула волна паники.

Софи.

Нужно разбудить маму, позвать на помощь, нужно… Нет времени.

Притворяясь спящей, Калисса слышала торопливые шаги Агаты, потом за девочкой закрылась дверь. Калисса сильнее прижала к себе Потрошителя, чтобы тот не проснулся.

Софи спряталась за деревом, ожидая, когда же её заберёт Директор школы.

Она ждала и ждала. А потом увидела кое-что на земле.

Крошки от пряника, растоптанные башмаком. Настолько ужасным, отвратительным башмаком, что принадлежать он мог только одному человеку. Софи сжала кулаки, её кровь закипела…

Чьи-то руки зажали ей рот, потом её втолкнули в окно. Софи упала лицом на кровать и, развернувшись, увидела Агату.

– Жалкая гусеница! Зачем ты лезешь в мои дела!.. – закричала она, затем увидела ужас на лице подруги. – Ты его видела… – ахнула Софи.

Агата одной рукой зажала Софи рот, другой прижала к матрасу. Софи отчаянно извивалась, пытаясь вырваться, а Агата выглянула в окно. Кривая тень вплыла на главную площадь Гавальдона, мимо ничего не подозревающего вооружённого стражника, и направилась прямо к дому Софи. Агата с трудом подавила крик. Софи наконец вывернулась и схватила её за плечи.

– Он красивый? Как принц? Или это настоящий директор школы, в очках, пиджаке и…

БУМ!

Софи и Агата медленно повернулись к двери.

БУМ! БУМ!

Софи сморщила носик.

– Он ведь мог и просто постучать, а?

Замки затрещали. Дверные петли загремели.

Агата прижалась к стене, а Софи сложила руки и поправила платье, словно ожидая королевского визита.

– Лучше всего дать ему то, что он хочет, без лишней суеты.

Когда дверь начала прогибаться, Агата соскочила с кровати и уперлась в неё. Софи закатила глаза.

– Ой, да сядь уже, хватит.

Агата изо всех сил тянула за ручку, но потом рука соскользнула. Дверь с оглушительным треском распахнулась, отбросив девочку в другой конец комнаты.

На пороге стоял отец Софи, белый как полотно.

– Я что-то видел! – выдохнул он, размахивая факелом.

И тут Агата увидела, как горбатая тень вышла из стены и встала около Стефана.

– Вон он! – закричала она.

Стефан развернулся, но тень тут же загасила его факел. Агата вытащила из кармана спичку и подожгла её. Стефан лежал на полу без сознания, а Софи пропала.

Снаружи послышался шум голосов.

В окне Агата увидела, как жители деревни с криками бросились вслед за Софи и тенью, которая тащила её в лес. И, пока к погоне присоединялись всё новые люди… Софи улыбалась от уха до уха.

Агата выскочила через окно и побежала за ней. Но, едва жителям деревни удавалось догнать Софи, их факелы волшебным образом взрывались и окружали их кольцами огня. Агата увернулась от огненных ловушек и бросилась за подругой, надеясь спасти её до того, как тень утащит Софи в лес.

Софи почувствовала, что её тело скользит уже не по мягкой траве, а по грязи и камням. Она нахмурилась, представив, как заявится в школу в грязном платье.

– Я думала, что за мной прибудут посыльные, – сказала она тени. – Или, по крайней мере, карета из тыквы.

Агата бежала со всех ног, но Софи уже почти исчезла среди деревьев. Пламя вокруг вздымалось всё выше и выше, готовое поглотить всю деревню.

Видя, как ярко горят огни, Софи почувствовала немалое облегчение: теперь её точно никто не спасёт. Но где же второй ребёнок? Тот, которого заберут в школу Зла? Она всё-таки ошибалась насчёт Агаты. Когда по лицу стали хлестать ветки, Софи обернулась и послала воздушный поцелуй проклятию заурядной жизни.

– Прощай, Гавальдон! Прощайте, скромные амбиции! Прощай, посредственность…

А потом она увидела Агату, проскочившую через кольцо огня.

– Агата, нет! – закричала Софи…

Агата прыгнула на неё, и их обеих утащили во тьму.

Огонь вокруг жителей деревни тут же потух. Они бросились в лес, но деревья вдруг стали намного толще и ощетинились шипами, не пропуская дальше.

Слишком поздно.

– ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ? – закричала Софи, пихая и царапая Агату, пока тень тащила их в тёмный лес.

Агата бешено размахивала руками, пытаясь отцепить тень от Софи, а Софи – от тени.

– ТЫ ВСЁ ПОРТИШЬ! – взвыла Софи.

Агата укусила её за руку.

– А-А-А-АЙ! – заорала Софи и перевернулась, чтобы Агата оказалась внизу. Агата перевернула Софи обратно и забралась на тень чуть выше, уперев башмак в лицо Софи.

– КОГДА Я ДОТЯНУСЬ ДО ТВОЕГО ГОРЛА…

И тут они оторвались от земли.

Когда вокруг них обернулось что-то колючее и холодное, Агата вытащила из складок платья спичку, чиркнула ею о своё худое запястье и побледнела. Тень исчезла. Девочки оказались в коконе из ползучих отростков вяза, которые подняли их на нижнюю ветку огромного дерева. Девочки сердито переглянулись и попытались перевести дыхание, чтобы сказать хоть что-нибудь. Агате это удалось первой.

– Мы идём домой. Прямо сейчас.

Ветка задрожала, отклонилась назад, словно катапульта, и подбросила их вверх со скоростью пули. Не успев даже вскрикнуть, они уже приземлились на другой ветке. Агата попыталась вытащить новую спичку, но ветка уже согнулась и подбросила их на следующую ветку, та – на следующую.

– КАКОЙ ЖЕ ВЫСОТЫ ЭТО ДЕРЕВО?! – завизжала Агата.

Подскакивая на ветках, девочки вреза́лись друг в дружку, их платья рвались о колючки и сучья, и в конце концов они всё-таки добрались до самой верхушки.

Там, на самой высокой ветке вяза, лежало огромное чёрное яйцо. Девочки изумлённо уставились на него. Яйцо раскололось, обдав их тёмным, вязким желтком, и из него появилась огромная птица из одних костей. Посмотрев на странную парочку, птица гневно завизжала, и у подруг чуть не лопнули барабанные перепонки. Потом она схватила их когтями и взлетела, а они закричали, наконец хоть что-то сделав вместе. Птица-скелет неслась по чёрному лесу, а Агата отчаянно поджигала спичку за спичкой, и во вспышках девочки видели блестящие красные глаза и ощетинившиеся тени. Повсюду вокруг деревья пытались схватить девочек, птица то поднималась, то опускалась, уворачиваясь от них, а потом впереди загремел гром, и они влетели прямо в страшную грозу. Молнии наклоняли кроны деревьев в их сторону, и они прикрывали лица от дождя, грязи и веток, уклонялись от паутины, ульев и гадюк, а потом птица спикировала в смертоносный шиповник, и девочки побелели и прикрыли глаза, ожидая боли…

И всё стихло.

– Агата…

Агата открыла глаза и увидела солнечные лучи. Посмотрев вниз, она ахнула.

– Всё по-настоящему.

Далеко внизу над лесом высились два замка. Один, с розовыми и голубыми стеклянными башнями, стоял возле блестящего озера, сверкая в солнечном тумане. Другой же был чёрным и закопчённым, а зазубренные башни разрывали грозовые тучи, словно зубы чудовища.

Школа Добра и Зла.

Птица-скелет подлетела к башням школы Добра и слегка ослабила хватку. Агата в ужасе ухватилась за подругу, но затем увидела, что лицо той светится от счастья.

– Агги, я принцесса.

Но вместо неё птица сбросила вниз Агату.

Поражённая Софи проводила взглядом Агату, падавшую в туман цвета сахарной ваты.

– Постой… нет…

Птица спикировала к башням школы Зла, челюсти которых искали новую добычу.

– Нет! Я же добрая! Это не те башни! – закричала Софи…

…и полетела вниз, в адскую темноту.

3. Большая ошибка

Софи открыла глаза и обнаружила, что плавает в вонючем рве, до краёв наполненном густой чёрной грязью. Со всех сторон её окружала мрачная стена тумана. Она попыталась встать, но не смогла нащупать ногами дна и погрузилась с головой; грязь заполнила её нос и обожгла горло. Хватая ртом воздух, Софи наконец нашла, за что схватиться; это оказалась полуобглоданная туша козы. Она ахнула и попыталась отплыть подальше, но не видела ничего даже на дюйм вперёд. Над головой эхом разносились крики, и Софи подняла голову.

Резкое движение – а затем целая дюжина птиц-скелетов прорвалась через туман и сбросила в ров визжащих детей. Когда их крики сменились громкими всплесками, появилась вторая стая птиц, потом третья, и в конце концов каждый дюйм неба заполнился падающими детьми. Софи увидела, как очередная птица пикирует прямо на неё; увернувшись в последний момент, она получила большой комок слизи в лицо.

Протерев глаза от грязи, Софи оказалась лицом к лицу с мальчиком. Первое, что она заметила, – на нём не было рубашки. Грудь была впалой и бледной, без всякого намёка на мышцы. Длинный нос казался слишком большим для маленькой головы, во рту блестели острые зубки, а чёрные волосы закрывали глазки-бусинки. Больше всего он напоминал зловещего маленького хорька.

– Птица съела мою рубашку, – сказал он. – Можно потрогать твои волосы?

Софи отшатнулась.

– У злодеек обычно не бывает принцессиных волос, – сказал он, подплывая к ней по-собачьи.

Софи отчаянно стала шарить вокруг в поисках оружия – камня, палки, дохлой козы…

– Может быть, мы станем соседями по комнате. Или лучшими друзьями. Или закадычными товарищами, – продолжил он, подплыв уже совсем близко.

Казалось, словно Редли превратился в грызуна и вдруг набрался смелости. Он протянул тощую руку, чтобы коснуться её, и Софи уже приготовилась врезать ему в глаз, но тут между ними плюхнулся ещё один кричащий ребёнок. Софи поплыла в противоположном направлении, а когда обернулась, мальчика-хорька уже не было.

В тумане Софи разглядела силуэты детей, которые бродили среди плавающих сумок и чемоданов в поисках своего багажа. Те, кому это удавалось, продолжали путь вниз по течению, – оттуда доносился зловещий вой. Софи последовала за этими силуэтами и плыла до тех пор, пока туман не рассеялся. На берегу их встречали двуногие волки, одетые в кроваво-красные солдатские мундиры и чёрные кожаные штаны. Стая щёлкала кнутами, чтобы выстроить учеников в шеренгу.

Софи выбралась на берег, но застыла, увидев своё отражение в мутной воде. Платье было перепачкано грязью и желтком, на лице блестел слой вонючей чёрной слизи, а в волосах поселилось семейство червяков. Она громко вдохнула…

– Помогите! Я не в той шк…

Волк вытащил её из воды и пинком отправил в строй. Она открыла было рот, чтобы запротестовать, но тут увидела мальчика-хорька, который плыл к ней, крича: «Подожди меня!»

Софи быстро встала в хвост толпы, состоящей из мрачных детей, тащивших чемоданы сквозь туман. Когда кто-то мешкал, волки тут же начинали щёлкать кнутами, так что Софи быстро шла вперёд, одновременно отряхивая платье, вытаскивая из волос червей и оплакивая идеально упакованные сумки, оставшиеся где-то далеко.

Ворота башни были сделаны из железных шипов, переплетённых колючей проволокой. Подойдя поближе, Софи поняла, что это и не проволока вовсе, а чёрные гадюки, которые шипели и были готовы укусить. Пискнув от ужаса, Софи пробежала через ворота и оглянулась на проржавевшую надпись над ними, которую держали два резных чёрных лебедя:

Школа Зла и Пакостей

Впереди, как крылатый демон, возвышалось здание школы. Главная башня, построенная из щербатого чёрного камня, поднималась к дымным облакам подобно огромному туловищу. По бокам главной башни торчали два толстых, кривых шпиля, с которых свисали тёмно-красные ползучие растения; конструкция очень напоминала истекающие кровью крылья.

Волки провели детей ко входу в главную башню – длинному, зубчатому туннелю, похожему на пасть крокодила. У Софи по коже забегали мурашки, когда туннель стал настолько узким, что она едва видела даже впередиидущего. Протиснувшись между двумя зазубренными камнями, она оказалась в продуваемом всеми ветрами холле, где пахло гнилой рыбой. Страшные горгульи смотрели с каменных стропил, держа в зубах зажжённые факелы. В зловещем свете пламени поблёскивала железная статуя лысой, беззубой старухи с яблоком в руках. У стены стояла обветшалая колонна с нарисованной огромной буквой «Н», украшенная злобными чертями, троллями и гарпиями, которые лезли на неё, словно на дерево. На следующей колонне виднелась кроваво-красная «И», окружённая великанами и гоблинами. Софи шла всё дальше и дальше и в конце концов разглядела, что буквы на колоннах складываются в слово «НИКОГДА», а потом вдруг заметила, что шеренга детей уже не прямая, а вьётся перед ней змеёй. Впервые увидев остальных учеников, она чуть не упала в обморок.

У одной девочки был ужасный глубокий прикус, редкие волосы и всего один глаз прямо посередине лба. Другой мальчик напоминал гору теста – торчащий живот, лысая голова, отёкшие руки и ноги. Чуть впереди шагала высокая, надменная девочка с болезненно-зелёной кожей. У мальчика, стоявшего прямо перед ней, было столько волос, что он скорее напоминал обезьяну. Они все были примерно её возраста, но на этом всякое сходство заканчивалось. В зале расположилась толпа подростков с бесформенными телами, отвратительными лицами и самыми жестокими взглядами из всех, что Софи приходилось видеть – они словно искали какой-нибудь новый объект для ненависти. Эти взгляды один за другим падали на Софи – и находили то, что искали. Перепуганную златокудрую принцессу в хрустальных туфельках.

Красную розу среди шипов.

По другую сторону рва Агата чуть не убила фею.

Она проснулась под красными и жёлтыми лилиями, которые, похоже, о чем-то оживлённо беседовали. Агата была уверена, что обсуждают именно её, потому что лилии бесцеремонно показывали на неё листьями и бутонами. Но вопрос, похоже, всё-таки удалось разрешить, и цветы склонились над ней, словно суетливые бабушки, и обернули стебли вокруг её рук. Они подняли Агату на ноги, и она уставилась на поле из девочек, которые цвели вокруг сверкающего озера.

Она глазам не верила. Девочки вырастали прямо из земли. Сначала из мягкой земли появлялись головы, потом шеи, потом туловища, и они всё росли и росли, пока не протягивали руки к синему небу и не ступали на землю изящными туфельками. Но больше всего пугали Агату не растущие из земли девочки сами по себе, а то, что они вообще не были похожи на неё.

Их личики – и тёмные, и светлые – были безупречными и лучились здоровьем. У них были блестящие водопады волос, причёсанные и заплетённые, словно у кукол, и они носили длинные платья персикового, жёлтого и белого цветов и напоминали горку пасхальных яиц. Одни были низенькими, другие – высокими и гибкими, но все они могли похвастаться тонкими талиями, стройными ножками и узкими плечами. Когда новые ученицы прорастали на поле, к ним тут же спускались стайки из трёх фей с блестящими крылышками. Весело звеня, они очищали девочек от грязи, наливали им чашки чаю с мёдом и занимались багажом, который появлялся из земли вместе с владелицами.

Откуда появлялись все эти красавицы, Агата даже не представляла. Ей лишь хотелось, чтобы из земли вырос хоть кто-нибудь мрачный и растрёпанный, чтобы она не чувствовала себя настолько чужой. Но нет, она видела лишь всё новых и новых «Софи», у которых было всё, чего не хватало ей. По животу разливалось знакомое чувство стыда. Ей срочно требовалась какая-нибудь дыра, чтобы забраться туда, кладбище, чтобы спрятаться, хоть что-нибудь, чтобы они все исчезли…

Вот тогда-то её и укусила фея.

– Что такое…

Агата попыталась стряхнуть фею с руки, но та укусила её сначала в шею, потом в ягодицу. Остальные феи попытались успокоить хулиганку, но она покусала и их, а затем снова бросилась на Агату. Разозлившись, девочка попыталась схватить фею, но та двигалась с быстротой молнии, так что Агата лишь бесполезно прыгала туда-сюда, терпя всё новые укусы, пока фея по ошибке не влетела к ней в рот, и она её тут же проглотила. Вздохнув с облегчением, Агата подняла голову.

Шестьдесят прекрасных девочек уставились на неё, как на кошку в гнезде соловья.

Агата почувствовала, как в горле что-то колет, закашлялась и выплюнула фею. К её удивлению, фея оказалась мальчиком.

Вдалеке, в великолепном розово-голубом замке на другом берегу озера, звенели колокола. Команды фей схватили своих девочек за плечи, подняли в воздух и перенесли через озеро. Агата поняла, что сейчас самое время сбежать, но не успела и двинуться, как её подхватили две феи-девочки. Улетая, она оглянулась на мальчика-фею, который остался сидеть на земле. Он сложил руки на груди и покачал головой, словно недвусмысленно давая понять, что произошла ужасная ошибка.

Феи осторожно поставили девочек на землю перед стеклянным замком и отпустили – дальше нужно было идти самим. Но вот две феи Агаты по-прежнему держали её и тащили вперёд, словно пленницу. Агата оглянулась назад, на озеро. Где Софи?

Прозрачная вода на середине озера превращалась в мерзкую грязь; противоположный берег был скрыт серым туманом. Если Агата хочет спасти подругу, нужно как-то пересечь это грязевое озеро. Но для начала нужно избавиться от этих крылатых паразитов. Как-то их отвлечь.

Над золотыми воротами впереди блестели слова:

Школа Добра и Очарования

Агата увидела своё отражение в зеркальных буквах и отвернулась. Она ненавидела зеркала и избегала их любой ценой. («Свиньи и собаки не тратят время, таращась на себя», – подумала она.) По-прежнему двигаясь вперёд, Агата посмотрела на матовые стеклянные двери замка, украшенные двумя белыми лебедями. Но когда двери открылись и феи провели девочек в узкий зеркальный коридор, шеренга остановилась, и стайка девочек окружила Агату, словно акулы.

Они разглядывали её, словно ожидая, что она вот-вот снимет маску, и под ней окажется принцесса. Агата попыталась ответить на их взгляды, но вместо этого увидела своё лицо, отражённое в тысяче зеркал, и тут же опустила глаза, уставившись на мраморный пол. Несколько фей громко зажужжали, пытаясь заставить всех идти дальше, но большинство удобно устроились на плечах девочек и стали ждать. Наконец одна из девочек – с золотыми волосами до пояса, полными губками и топазовыми глазами – шагнула вперёд. Она была такой красивой, что казалась ненастоящей.

– Привет, я Беатрис, – сладким голосом сказала она. – Не расслышала твоего имени.

– А я его и не называла, – ответила Агата, не поднимая глаз.

– Ты уверена, что попала по адресу? – спросила Беатрис ещё более сладким тоном.

На ум Агате пришло какое-то слово – оно было ей очень нужно, но в голове всё ещё не рассеялся туман.

– Э-э-э, ну, я…

– Может быть, ты просто заплыла не в ту школу? – улыбнулась Беатрис.

Слово наконец оформилось перед внутренним взором Агаты. Отвлечь.

Агата посмотрела в ослепительные глаза Беатрис.

– Это же школа Добра, верно? Легендарная школа для красивых и достойных девочек, судьба которых – стать принцессами?

– Ох, – проговорила Беатрис, сжав губы. – Значит, ты не потерялась?

– И не растерялась? – добавила другая девочка, со смуглым арабским личиком и чёрными как смоль волосами.

– И не слепая? – спросила третья, с тёмно-рубиновыми кудрями.

– В таком случае у тебя, несомненно, есть билет на Цветочное метро, – сказала Беатрис.

Агата моргнула.

– Есть… что?

– Твой билет на Цветочное метро, – сказала Беатрис. – Ну, знаешь, по которому мы все сюда попали. Только у официально принятых учеников есть билеты на Цветочное метро.

Все девочки показали большие золотые билеты с именами, написанными каллиграфическим почерком, и чёрно-белой печатью Директора школы.

– А-а-а, этот билет, – фыркнула Агата и начала шарить по карманам. – Подойди поближе, я покажу.

Девочки встали в круг, с подозрением глядя на неё. А Агата искала хоть что-нибудь, чтобы отвлечь их – спички… монетки… сушёные листья…

– Ещё поближе.

Девочки, тихо переговариваясь, собрались вокруг.

– Он не должен быть таким маленьким, – хмыкнула Беатрис.

– Сел после стирки, – ответила Агата. В кармане обнаружились ещё спички, растаявшая шоколадка, безголовая птичка (Потрошитель любил прятать их в её одежде)… – Вот, здесь где-то.

– Может быть, ты его потеряла? – спросила Беатрис.

Шарики нафталина… арахисовые скорлупки… ещё одна мёртвая птичка…

– Или положила куда-то ещё? – продолжила Беатрикс.

Птица? Спичка? И что делать – поджечь птицу спичками?

– Или соврала, что он у тебя есть.

– О, чувствую, он где-то здесь…

Но на самом деле Агата лишь почувствовала, как по шее от волнения забегали мурашки.

– Ты же знаешь, что здесь делают с незваными гостями, да? – спросила Беатрис.

– Вот он…

Да сделай же что-нибудь!

Девочки угрожающе столпились вокруг неё.

Сделай что-нибудь, немедленно!

Агата сделала первое, что пришло в голову: быстро, громко пукнула.

Хорошая диверсия вызывает хаос и панику. Агате удалось и то, и другое. Узкий коридор заполнился смрадом; девочки с визгом разбежались, ища укрытие, а феи тут же попадали в обморок. Путь к двери был свободен. Лишь Беатрис стояла у неё на пути, слишком поражённая произошедшим, чтобы сдвинуться с места. Агата шагнула к ней и наклонилась вперёд, словно волк.

– Бу.

Беатрис бросилась наутёк.

На пути к выходу Агата, оглянувшись, с гордостью увидела, как девочки врезаются в стены и друг в дружку, пытаясь сбежать. Твёрдо намеренная спасти Софи, она выбежала обратно через матовые двери и бросилась к озеру, но едва она добралась до берега, поднялась огромная волна, подхватила её и швырнула обратно; Агата пролетела между визжащими девочками и плюхнулась на живот в большую лужу.

С трудом поднявшись на ноги, она застыла.

– Добро пожаловать, новая принцесса, – сказала ей парящая в воздухе семифутовая водяная нимфа. Она отлетела в сторону, и перед Агатой открылся такой великолепный вестибюль, что у неё перехватило дыхание. – Приветствуем тебя в школе Добра!

Софи не могла смириться с запахом этого места. Продвигаясь вперёд вместе со всеми, она задыхалась от вони немытых тел, заплесневелого камня и волчьих шкур. Софи поднялась на цыпочки, чтобы хоть так разглядеть, куда же они идут, но увидела лишь бесконечный парад уродов. Другие ученики бросали на неё злобные взгляды, но она отвечала лишь самой приветливой улыбкой – на случай, если это просто проверка. Это же в самом деле проверка, или ошибка, или шутка, или… что-то.

Она повернулась к серому волку:

– Я не ставлю под сомнение ваши полномочия, но всё-таки – нельзя ли мне увидеть Директора школы? Мне кажется, он…

Волк зарычал на неё, обдав брызгами слюны. Софи решила не продолжать разговор.

Вместе с остальными она прошла в глубокий вестибюль, откуда расходились три чёрные кривые лестницы. На одной, с резными чудовищами, красовалась надпись КОВАРСТВО, на другой, украшенной пауками, – ОБМАН, а на третьей, со змеями, – ПРЕДАТЕЛЬСТВО. Стены вокруг лестниц были увешаны картинами с разноцветными рамами. В каждой раме был портрет ребёнка, а рядом – иллюстрация из сказки: кем ученик стал после окончания школы. В золотой раме висел портрет маленькой тщедушной девочки, а рядом – великолепная картина, где она предстала в виде отвратительной ведьмы, которая стояла над девушкой, спящей мёртвым сном. Под двумя картинами располагалась золотая табличка:

В следующей золотой раме она увидела ухмыляющегося мальчишку с густыми сросшимися бровями, а рядом – его же, только взрослого, держащего нож у горла женщины:

Чуть ниже Дрогана располагалась серебряная рама с худеньким светловолосым мальчиком, который превратился в одного из дюжины людоедов, разоривших деревню:

А потом Софи увидела полусгнившую бронзовую раму в самом низу; там был портрет маленького лысого мальчика с перепуганными глазами. Она знала этого мальчика. Его звали Бэйн. Он перекусал всех красивых девочек в Гавальдоне, прежде чем его похитили четыре года назад. Но рядом с портретом Бэйна не было никакой иллюстрации – лишь заржавевшая табличка с надписью:

Софи посмотрела на перепуганное лицо Бэйна, и у неё засосало под ложечкой. Что с ним произошло? Она посмотрела на тысячи золотых, серебряных и бронзовых рам, покрывавших каждый дюйм большого зала: ведьмы, убивающие принцев; великаны, поедающие людей; демоны, поджигающие детей; отвратительные людоеды, жуткие горгоны, всадники без головы, безжалостные морские чудовища. Когда-то – нескладные подростки, а теперь – воплощения абсолютного зла. Даже злодеи, которые умерли страшной смертью – Румпельштильцхен, Великан из «Джека и бобового стебля», Волк из «Красной Шапочки» – изображались в моменты наивысшего торжества, словно именно они победили в своих сказках. У Софи снова похолодело в животе, когда она заметила, что другие дети разглядывают портреты в немом восторге, и осознала, что стоит в одном ряду с будущими убийцами и чудовищами.

Её прошиб холодный пот. Нужно срочно найти кого-нибудь из преподавателей. Кого-нибудь, кто сможет просмотреть список поступивших и подтвердить, что она попала не в ту школу. Но пока что ей встречались только волки, которые даже говорить не могли, не то что прочесть список.

Свернув за угол и оказавшись в широком коридоре, Софи увидела краснокожего рогатого карлика на приставной лестнице, прибивающего к голой стене новые портреты. Она стиснула зубы в надежде, продвигаясь чуть ближе к нему. Раздумывая, как бы привлечь его внимание, Софи вдруг заметила знакомые лица в рамах на этой стене. Вот жирный паренёк, похожий на груду теста – Броун из Вересковых холмов. Рядом с ним – портрет одноглазой девочки с клоками волос: Арахна из Лисьего леса. Софи разглядывала портреты одноклассников, словно ожидая, когда же они превратятся в злодеев. Её взгляд остановился на мальчике-хорьке. Хорт из Кровавого ручья. «Хорт. Звучит как болезнь какая-то». Она сделала ещё несколько шагов и уже была готова обратиться к карлику…

А потом увидела раму, которую он как раз прибивал к стене.

Ей улыбалось её собственное лицо.

С громким визгом Софи подпрыгнула, неуклюже влезла по лестнице и выхватила портрет из рук изумлённого карлика.

– Нет! Моё место в школе Добра! – закричала она, но карлик отобрал портрет обратно, и они начали вырывать его друг у друга, пинаясь и пихаясь, пока Софи это не надоело и она не влепила ему пощечину. Карлик закричал, как маленькая девочка, и замахнулся на неё молотком. Софи увернулась, но потеряла равновесие; приставная лестница зашаталась и стала падать. Повиснув в воздухе на ступеньках, Софи посмотрела вниз на рычащих волков и хихикающих школьников – «Мне нужно поговорить с Директором школы!», – потом её руки разжались, она соскользнула с лестницы и неуклюже рухнула в самом начале очереди.

Старая темнокожая ведьма с огромным чирьем на щеке сунула ей в руку лист пергамента.

Софи ошеломлённо подняла голову.

– Увидимся в классе, ведьма из-за Дальнего леса! – прохрипела старуха.

Прежде чем Софи успела ответить, людоед сунул ей в руку стопку книг, перевязанную лентой.

«Лучшие монологи злодеев», 2-е изд.

«Заклинания для страданий», год I

«Руководство по похищениям и убийствам для начинающих»

«Секреты уродства»

«Как портить жизнь окружающим. Издание третье, самое гадкое»

Книги уже сами по себе были ужасны, но потом Софи увидела, что ленточка, которой они перевязаны, – на самом деле живой угорь. Она вскрикнула и уронила книги, и тут пятнистый сатир кинул в неё куском несвежей чёрной ткани. Развернув её, Софи невольно отпрянула, увидев некрасивую, истрёпанную тунику, провисшую, словно драные занавески.

Она уставилась на других девочек – те уже весело натянули прогнившую форму, просматривали книжки, сравнивали расписания. Софи медленно обвела взглядом вонючую чёрную мантию. Потом – книги и расписание, перепачканные слизью угря. Потом – свой улыбающийся, милый портрет на стене.

И бросилась бежать.

Агата понимала, что попала не туда, потому что даже преподаватели смотрели на неё с удивлением. Они стояли на четырёх спиральных лестницах огромного застеклённого вестибюля (две из них были голубыми, две – розовыми), осыпая новых учеников конфетти. Учительницы были одеты в длинные платья с высокими воротниками, отличавшимися лишь по цвету; грудь украшал блестящий серебряный герб в виде лебедя. Каждая из них добавила к платью что-то своё: узор из кристаллов, вышитые бисером цветы, даже банты из тюля. Учителя, напротив, нарядились в яркие костюмы всех цветов радуги, с жилетками соответствующих оттенков, узкими галстуками и цветными платками в карманах, на которых был вышит тот же серебряный лебедь.

Агата тут же заметила, что все они намного красивее, чем любые другие взрослые, что ей доводилось раньше видеть. Даже пожилые учителя были устрашающе элегантны. Агата всегда пыталась убедить себя, что красота бессмысленна, потому что рано или поздно всё равно увянет. Но здесь перед ней было живое доказательство того, что красота вечна.

Учителя тайком подталкивали друг друга локтями и перешёптывались, увидев промокшую до нитки, явно попавшую не туда ученицу, а Агата хорошо улавливала такие вещи. Потом она заметила одного учителя, не похожего на остальных. Седовласый, с блестящими карими глазами, он стоял возле ярко освещённого витражного окна, одетый в зелёный, цвета клевера, костюм, и улыбался так, словно ей здесь самое место. Агата покраснела. Любой, кто считает, что она должна учиться здесь, – сумасшедший. Отвернувшись, она утешила себя гневными взглядами девочек, которые явно не собирались прощать ей диверсию в коридоре.

– А где мальчики? – услышала Агата чей-то вопрос.

Девочки выстроились перед тремя огромными парящими в воздухе нимфами с неоновыми волосами – те раздавали расписания уроков, книги и школьную форму.

Встав в очередь, Агата стала разглядывать величественный зал. На стене напротив неё розовой краской была нарисована огромная буква «В», окружённая прекрасными ангелами и сильфидами. На остальных трёх стенах розовой и голубой красками тоже были написаны буквы, из которых складывалось слово «ВСЕГДА». Четыре спиральных лестницы располагались симметрично в углах каждой стены, освещённые высокими витражными окнами. На одной из двух голубых лестниц светилась надпись «Честь», окружённая стеклянными гравюрами с рыцарями и королями, а на другой, украшенной изображениями охотников и лучников, было написано «Доблесть». На двух розовых стеклянных лестницах золотой краской были нанесены надписи «Безупречность» и «Милосердие», украшенные изящными изображениями прекрасных дам, принцесс и очаровательных зверюшек.

В центре комнаты стоял высокий хрустальный обелиск, простиравшийся от молочно-белого мраморного пола до стеклянного сводчатого потолка; на нём красовались портреты выпускников. На самом верху располагались портреты в золотых рамах – ученики, которые, окончив школу, стали королевскими особами. Посередине – серебряные рамы с изображениями тех, кто нашёл себя во второстепенных ролях: бойких помощников, старательных домохозяек, фей-крестных. А у основания колонны виднелись покрытые пылью картины в бронзовых рамах – те, кому удалось стать всего лишь солдатами или слугами. Но кем бы ни стали ученики – Снежной Королевой или трубочистом, – у них у всех были красивые лица, добрые улыбки и душевные взгляды. В стеклянном дворце посреди леса собрались лучшие люди, чтобы служить Добру. И она, мисс Неудача, которая любит кладбища и громкие пуки…

Агата ждала, затаив дыхание, а потом подошла к нимфе с розовыми волосами.

– Здесь какая-то ошибка! – выдохнула она, мокрая от воды и пота. – Здесь должна быть моя подруга Софи.

Нимфа улыбнулась.

– Я попыталась не пустить её сюда, – с надеждой затараторила Агата, – но из-за меня птица всё перепутала, и я попала сюда, а Софи – в другую башню, но она милая, любит розовый цвет, а я… ну, просто посмотрите на меня. Я знаю, вам нужны ученики, но Софи – моя лучшая подруга, и если она останется, то я тоже должна остаться, а мы не можем остаться, помогите мне найти её, чтобы мы могли вернуться домой.

Нимфа вручила ей пергаментный свиток.

Агата изумлённо уставилась на расписание.

– Но…

Нимфа с зелёными волосами вручила ей корзину с книгами. Она разглядела несколько названий:

«Все преимущества красоты»

«Как завоевать принца»

«Рецепты очарования»

«Путь принцессы»

«Общение с животными, часть 1: лай, ржанье и чириканье»

Наконец, нимфа с синими волосами протянула Агате школьную форму: ужасно короткий розовый передник с расшитыми гвоздиками рукавами, надетый на белую кружевную блузку, на которой не хватало трёх пуговиц.

Поражённая Агата разглядывала собравшихся вокруг неё будущих принцесс, поправлявших розовые платьица. Она посмотрела на книги, которые уверяли её, что красота – это преимущество, что она может завоевать принца с точёной фигурой и разговаривать с птицами. Глянула в расписание, явно предназначенное для кого-то красивого, элегантного и доброго. Наконец, посмотрела на симпатичного учителя, который по-прежнему ей улыбался, словно ожидая от Агаты из Гавальдона великих свершений.

В ситуации, когда от неё кто-то чего-то ожидает, Агата отреагировала единственным известным ей способом.

Вверх по голубой лестнице Чести, через зелёные, как море, залы – она бежала, а за ней, яростно звеня крылышками, спешили феи. Проносясь по коридорам и взбираясь по лестницам, она даже не успевала рассмотреть ничего вокруг – нефритовые полы, классы со стенами из леденцов, золотую библиотеку. Поднявшись по самой верхней лестнице, она выскочила через дверь из матового стекла на крышу башни. Перед ней расстилался великолепный топиарий под открытым небом – фигурные подстриженные кусты, освещённые ярким солнцем. Прежде чем Агата хотя бы успела увидеть, какую форму имеют эти живые скульптуры, феи распахнули дверь и стали плеваться золотой паутиной, чтобы опутать девочку. Она прыгнула на пол, уворачиваясь от липких нитей, и поползла, словно жук, среди огромных живых изгородей. Вскочив на ноги, Агата разбежалась и запрыгнула на самую высокую скульптуру – мускулистого принца, воздевшего меч высоко вверх. Она забралась на самую вершину меча из листьев и стала пинками разгонять окруживших её фей. Но вскоре их стало уже слишком много, и, когда они снова стали плеваться блестящей паутиной, Агата разжала руки и рухнула в воду, в фонтан.

Открыв глаза, она обнаружила, что совершенно не намокла.

Должно быть, фонтан служил порталом, потому что она оказалась на улице, в хрустальном синем туннеле. Подняв голову, Агата застыла. Она стояла на одном конце узкого каменного моста, который вёл через густой туман в полуразрушенную башню на другой стороне озера. Моста между двумя школами.

Глаза жгло слезами. Софи! Она сможет спасти Софи!

– Агата!

Агата прищурилась и увидела, как из тумана выбегает её подруга.

– Софи!

Раскинув руки, девочки бежали навстречу по мосту, выкрикивая имена друг друга…

Вдруг они с размаху врезались в невидимый барьер и упали.

Ослеплённая болью, Агата с ужасом смотрела, как волки тащат Софи за волосы обратно в школу Зла.

– Вы не понимаете! – кричала Софи, видя, как феи опутывают Агату паутиной. – Это всё большая ошибка!

– Здесь не бывает ошибок, – прорычал волк.

Значит они всё-таки умели говорить.

4. Три ведьмы из комнаты 66

Софи не совсем понимала, почему её наказывали сразу шесть волков, а не один, но, наверное, для острастки остальных. Они привязали её к вертелу, засунули в рот яблоко и пронесли, словно главное блюдо для пира, по шести этажам башни Коварства. Ученики-новички, выстроившиеся вдоль стен, показывали на неё пальцами и смеялись, но потом, осознав, что кому-то из них придётся жить с этим чудищем в розовом в одной комнате, мрачно хмурились. Волки протащили Софи, которая лишь тихо всхлипывала, мимо комнат 63, 64 и 65, потом пинком открыли дверь в комнату 66 и швырнули внутрь. Софи, проскользив по полу, врезалась лицом в бородавчатую ногу.

– Говорила тебе, её нам отдадут, – послышался чей-то угрюмый голос.

Всё ещё привязанная к вертелу, Софи подняла голову и увидела высокую девочку с сальными чёрными волосами и красной прядью. Губы у неё были накрашены чёрной помадой, в носу кольцо, а вокруг шеи красовалась устрашающая татуировка в виде демона с красным черепом и оленьими рогами. Девочка недобро посмотрела на Софи.

– Она даже пахнет как всегдашник.

– Феи скоро её заберут, – произнёс ещё один голос с другой стороны комнаты.

Софи повернула голову и увидела девочку-альбиноску с призрачно-белыми волосами, бледной кожей и глубоко посаженными красными глазами; она кормила похлёбкой из котелка трёх чёрных крыс.

– Как жаль. Можно было бы перерезать ей горло и повесить в коридоре как украшение.

– Как грубо, – проговорила с кровати третья соседка, улыбчивая русоволосая девочка, круглая, как воздушный шар, державшая по шоколадному мороженому в обеих руках. – К тому же убивать других учеников запрещено правилами.

– Может быть, тогда просто изувечим её немножко? – спросила альбиноска.

– А по-моему, она даже интересная, – ответила толстушка, откусывая мороженое. – Не все злодеи обязательно вонючие и угрюмые.

– Она не злодейка, – хором ответили альбиноска и татуированная.

Выбравшись из пут, Софи вытянула шею и впервые смогла нормально разглядеть комнату. Когда-то, возможно, это было отличное, уютное жилище – до того, как его подожгли. Кирпичные стены обуглились. Потолок был весь в чёрных и коричневых подпалинах, а на полу лежал дюймовый слой пепла. Даже мебель казалась обожжённой. Но потом Софи обнаружила в комнате ещё более серьёзную проблему.

– Где зеркало? – ахнула она.

– Дай-ка я угадаю, – фыркнула татуированная девочка. – Ты Белла, или Ариэль, или Анастасия.

– Нет, скорее Лютик, или Леденец, или ещё как-то так, – возразила альбиноска.

– Или Кларабелль, или Краснозорька, или Плакучая Ива.

– Софи. – Софи встала, подняв облако сажи. – Меня зовут Софи. Я не «злодейка», не «ещё как-то так», и – да, мне явно не место здесь, так что…

Альбиноска и татуированная согнулись пополам от хохота.

– Софи! – воскликнула последняя. – Это даже хуже, чем мы могли представить!

– Любому существу по имени Софи не место здесь, – просипела альбиноска. – Они должны сидеть в клетках.

– Мне место в другой башне, – сказала Софи, пытаясь не опускаться до их язвительности, – и поэтому мне нужно срочно поговорить с Директором школы.

– «Мне нужно срочно поговорить с Директором школы», – передразнила альбиноска. – Может, выпрыгнешь из окна, и посмотрим, поймает ли он тебя?

– У вас вообще никаких хороших манер, – пробубнила толстушка с набитым ртом. – Я Дот. Это Эстер, – она показала на татуированную девочку. – А это солнышко, – продолжила она, ткнув пальцем в сторону альбиноски, – зовут Анадиль.

Анадиль сплюнула на пол.

– Добро пожаловать в комнату 66, – сказала Дот и смахнула пепел с единственной незанятой кровати.

Софи поёжилась, увидев потраченные молью простыни с подозрительными пятнами.

– Рада встрече, но мне действительно пора, – пробормотала она, отступая к двери. – Скажите, где кабинет Директора школы?

– Принцы, должно быть, так удивятся, увидев тебя, – сказала Дот. – Большинство злодеек не выглядят как принцессы.

– Она не злодейка, – простонали Анадиль и Эстер.

– Мне нужно записаться к нему на приём? – настаивала Софи. – Или отправить записку? Или…

– Можешь попробовать к нему долететь, – сказала Дот, доставая из кармана два шоколадных яйца. – Но стимфы могут тебя съесть.

– Стимфы? – переспросила Софи.

– Ну, те птицы, которые нас сюда скинули, милая, – ответила Дот, громко чавкая. – Тебе придётся пройти мимо них. А ты отлично знаешь, как они ненавидят злодеев.

– В последний раз говорю, – перебила Софи. – Я не злод…

На лестнице послышались какие-то звуки. Сладенькое позвякивание, такое изящное, такое деликатное, что это могли быть только…

Феи. Они идут за ней!

Софи едва сдержала крик. Она не рискнула говорить соседкам, что её вот-вот спасут (кто знает, насколько серьёзны они были, обещав сделать из неё украшение для коридора). Сделав ещё пару шагов в сторону двери, она стала прислушиваться к позвякиванию, которое становилось всё громче.

– Не знаю, почему все думают, что принцессы красивые, – сказала Эстер, ковыряя бородавку на большом пальце ноги. – У них такие маленькие носики. Как пуговки, которые так и хочется оторвать.

Феи на нашем этаже! Софи очень хотелось прыгать от радости. Как только она доберётся до замка Добра, она тут же устроит себе самое долгое купание в жизни!

– А волосы у них всегда такие длинные, – добавила Анадиль, держа за хвостик дохлую мышь – десерт для своих крыс. – Так и хочется их все повыдергать.

Уже совсем рядом…

– А эти фальшивые улыбочки, – сказала Эстер.

– И одержимость розовым цветом, – кивнула Анадиль.

Феи у соседней двери!

– Жду не дождусь, когда убью свою первую принцессу, – сказала Эстер.

– Да, сегодня неплохой день для этого, – согласилась Анадиль.

Они здесь! Софи переполняла радость: новая школа, новые друзья, новая жизнь!

Но феи пролетели мимо их комнаты.

Сердце Софи упало. Что произошло? Как они могли не заметить её? Она бросилась мимо Анадиль к двери, распахнула её и увидела перед собой волчью шерсть. Поражённая, Софи отскочила назад, и Эстер поспешно захлопнула дверь.

– Из-за тебя нас всех накажут, – прорычала Эстер.

– Но они были здесь! Они искали меня! – крикнула Софи.

– Ты уверена, что нам нельзя её убить? – спросила Анадиль, наблюдая, как крысы расправляются с мышью.

– Так из какого же леса тебя к нам занесло, дорогая? – спросила Дот у Софи, пережёвывая шоколадную лягушку.

– Я не из леса, – нетерпеливо ответила Софи, выглядывая через глазок.

Волки, несомненно, спугнули фей. Нужно поскорее вернуться на мост и найти их. Но сейчас в коридоре сидели три волка-стражника и ели из чугунных тарелок печёную репу.

Волки едят репу? Вилками?

Но репа была не единственной странностью на волчьих тарелках.

Феи таскали еду у зверей.

Софи поражённо раскрыла глаза.

Милый мальчик-фея поднял голову. «Он видит меня!» Сложив руки, Софи безмолвно сказала «Помогите!» через стекло. Мальчик-фея понимающе улыбнулся и шепнул что-то на ухо волку. Волк посмотрел на Софи и свирепым ударом лапы разбил глазок. Софи отшатнулась и услышала хор воздушных смешков и рычащего хохота.

Феи даже не собирались её спасать.

Софи задрожала всем телом, готовая разрыдаться. Потом услышала, как кто-то прокашлялся, и обернулась.

Все три девочки таращились на неё с одинаковым недоумением на лицах.

– Что значит «ты не из леса»? – спросила Эстер.

Софи была не в том состоянии, чтобы отвечать на глупые вопросы, но эти тупицы сейчас были её единственной надеждой добраться до Директора школы.

– Я из Гавальдона, – сказала она, сдерживая слёзы. – Вы трое, похоже, немало знаете об этом месте, так что я буду очень рада, если вы расскажете мне, где…

– Это рядом с Шепчущими горами? – спросила Дот.

– В Шепчущих горах живут только никогдашники, дура, – проворчала Эстер.

– Спорим, это около Радужных ворот, – сказала Анадиль. – Все самые раздражающие всегдашники оттуда.

– Простите, я уже ничего не понимаю. – Софи нахмурилась. – Всегдашники? Никогдашники?

– А, ты из тех, кто всю жизнь в башне просидел, как Рапунцель, – протянула Анадиль. – Это всё объясняет.

– Всегдашниками мы называем тех, кто творит добро, милая, – объяснила Дот. – Ну, знаешь, вся вот эта чушь про то, что все всегда должны жить долго и счастливо.

– Значит, вы никогдашники? – спросила Софи, вспомнив колонны в зале с лестницами.

– Да, от слова «Никогда», – радостно ответила Эстер. – Это рай для злодеев. В Никогда у нас бесконечная власть.

– Мы контролируем время и пространство, – сказала Анадиль.

– Принимаем другие формы, – добавила Эстер.

– Расщепляем души.

– Побеждаем смерть.

– Но сюда попадают только самые отъявленные злодеи, – сказала Анадиль.

– А лучше всего, – добавила Эстер, – то, что в Никогда вообще больше никого нет. Каждый злодей получает своё личное царство.

– Вечное одиночество, – сказала Анадиль.

– Как-то это мучительно, – возразила Софи.

– Другие люди – вот это мучение, – ответила Эстер.

– Агате бы тут очень понравилось, – пробормотала Софи.

– Гавальдон… это возле холмов Пиффлпафф? – протянула Дот.

– Ой, да хватит уже, он не возле чего-то, – простонала Софи и показала им своё расписание, где значилось «СОФИ ИЗ-ЗА ДАЛЬНЕГО ЛЕСА». – Гавальдон – за лесом. Окружён им со всех сторон.

– Из-за Дальнего леса? – удивилась Эстер.

– Кто у вас король? – спросила Дот.

– У нас нет короля, – ответила Софи.

– Кто твоя мама? – спросила Анадиль.

– Она умерла.

– А отец? – спросила Дот.

– Мельник. Это, знаете, довольно-таки личные вопросы…

– А из какой он сказочной семьи? – спросила Анадиль.

– А этот вопрос вообще странный. Ни у кого нет никаких сказочных семей. Он из нормальной семьи с нормальными недостатками. Как и все ваши отцы.

– Я так и знала, – сказала Эстер, обращаясь к Анадиль.

– Что знала? – удивилась Софи.

– Такими глупыми бывают только Читатели, – ответила Анадиль.

К лицу Софи прилила кровь.

– Извините, конечно, но если я тут единственная, кто умеет читать, то глупая здесь явно не я, так что лучше посмотрите в зеркало, если, конечно, сможете его тут найти…

Читатель.

Почему здесь никто не тоскует по дому? Почему они все плыли через ров прямо к волкам вместо того, чтобы пытаться спастись? Почему никто не зовёт маму и не пытается сбежать от змей у ворот? Откуда они все знают столько об этой школе?

«Из какой он сказочной семьи?»

Взгляд Софи задержался на прикроватном столике Эстер. Рядом с засохшими цветами в вазе, свечкой в виде когтистой лапы и стопкой книг – «Как перехитрить сирот», «Почему злодеи проигрывают», «Самые распространённые ошибки ведьм» – стояла рифлёная деревянная рамка с неуклюжим детским рисунком: отвратительной ведьмой на пороге домика.

Домика из пряников и леденцов.

– Мама была такой наивной, – сказала Эстер и взяла в руки рамку. Её лицо исказилось гримасой, словно она вспомнила что-то неприятное. – Печь? Ой, да ладно. Надо было насадить их на вертел. Куда проще. – Она сжала зубы. – У меня выйдет лучше.

Софи перевела взгляд на Анадиль, и у неё похолодело в животе. В конце её любимой сказки ведьму посадили в бочку, утыканную гвоздями, и скатывали с холма, пока от неё не остался лишь браслет из костей маленьких мальчиков. Именно этот браслет она увидела на запястье соседки по комнате.

– Разбирается в ведьмах, а? – ухмыльнулась Анадиль. – Бабушка была бы польщена.

Софи повернулась к плакату над кроватью Дот. Красивый мужчина в зелёной одежде кричал – к его голове неумолимо приближался топор палача.

– Папа обещал мне первый удар топором, – сказала Дот.

Софи в ужасе оглядела девочек.

Им не нужно читать сказки. Они сами из сказок.

Они родились, чтобы убивать.

– Принцесса, да ещё и Читатель, – сказала Эстер. – Хуже просто не бывает.

– Даже всегдашникам она не понадобилась, – добавила Анадиль. – Иначе феи бы уже за ней пришли.

– Но они должны прийти! – закричала Софи. – Я добрая!

– Ну, так или иначе, ты застряла здесь, дорогуша, – сказала Эстер, пиная подушку Софи. – Так что если хочешь выжить, лучше тебе попробовать вписаться в коллектив.

Вписаться в коллектив ведьм и людоедов!

– Нет! Послушайте! – взмолилась Софи. – Я добрая!

– Ты всё твердишь об этом. – Эстер схватила её за горло и прижала к подоконнику открытого окна. – Но где доказательства?

– Я дарила корсеты бездомным старухам! Я каждое воскресенье хожу в церковь! – завыла Софи, увидев, как высоко предстоит падать.

– М-м-м, что-то фея-крёстная не появляется, – протянула Эстер. – Попробуй ещё разок.

– Я дружу с детьми! Я пою для птичек! – захрипела Софи. – Мне нечем дышать!

– Прекрасный принц тоже не спешит тебя спасать, – сказала Анадиль, хватая её за ноги. – Последний шанс.

– Я подружилась с ведьмой! Вот насколько я добрая!

– Феи так и не пришли, – Анадиль и Эстер переглянулись и подняли её высоко.

– Это ей здесь место, а не мне! – завизжала Софи…

– Никто не знает, зачем Директор школы тащит вас, бесполезных уродцев, в наш мир, – прошипела Эстер. – Но причина может быть только одна. Он дурак.

– Спроси Агату! Она всё объяснит! Это она злодейка!

– Знаешь, Анадиль, нам никто ещё не объяснял здешних правил, – задумчиво сказала Эстер.

– Так что нас не смогут наказать, если мы их нарушим, – ухмыльнулась Анадиль.

По-прежнему держа Софи, они высунулись из окна.

– Раз, – сказала Эстер.

– Нет! – заверещала Софи.

– Два…

– Хотите доказательств? Будут вам доказательства! – крикнула Софи.

– Три!

– ПОСМОТРИТЕ НА СЕБЯ, А ПОТОМ НА МЕНЯ!

Эстер и Анадиль затащили её обратно в комнату. Они поражённо переглянулись, потом уставились на Софи, которая сидела, сгорбившись, на кровати, тяжело дыша и глотая слёзы.

– Говорила вам, она злодейка, – засмеялась Дот и облизнула ложку с помадкой.

В коридоре послышался какой-то шум, и девочки повернулись к двери. Та с грохотом распахнулась, в комнату ворвались три волка, схватили девочек за воротники и выпихнули в толпу учеников в чёрных мантиях. Ученики пихали и толкали друг друга, кто-то падал на пол и уже не мог встать. Софи изо всех сил ухватилась за стену.

– Куда мы идём?! – спросила она у Дот.

– В школу Добра! – ответила Дот. – На церемонию…

Мальчишка, весьма похожий на людоеда, отвесил ей пинка, и она качнулась вперёд.

В школу Добра! К Софи вновь вернулась надежда, и она последовала за ужасной толпой вниз по лестнице, поправляя розовое платье, чтобы произвести хоть сколько-нибудь хорошее впечатление при первой встрече с настоящими одноклассниками. Кто-то схватил её за руку и толкнул к перилам. Ошеломлённая, она подняла голову и увидела свирепого белого волка, который держал чёрную форму, пахнущую смертью. Он ощерил блестящие зубы.

– Нет… – ахнула Софи.

Но волк уже взял дело в свои лапы.

Принцессы в башне Безупречности должны были жить группами по трое, но Агата оказалась в комнате одна.

Розовая стеклянная лестница, украшенная резным изображением бесконечных волос Рапунцель, соединяла все пять этажей башни Безупречности. На двери комнаты Агаты на пятом этаже висел блестящий плакат, разрисованный сердечками: «Добро пожаловать, Рина, Миллисент, Агата!» Но Рина и Миллисент надолго не задержались. Рина, у которой была роскошная оливковая кожа и блестящие серые глаза, с трудом затащила в комнату свой огромный чемодан, но, едва увидев Агату, вытолкала его обратно в коридор.

– Она на вид такая злая, – услышала Агата её всхлипы. – Я не хочу умереть!

– Перебирайся ко мне, – сказала Беатрис. – Феи поймут.

И феи в самом деле поняли. Поняли они, и когда рыжеволосая Миллисент со вздёрнутым носиком и тонкими бровями притворилась, что боится высоты, и потребовала себе комнату на нижнем этаже. Так что Агата осталась одна и почувствовала себя как дома.

Комната, впрочем, вызывала у неё немалую тревогу. Огромные, украшенные драгоценными камнями зеркала пристально смотрели на неё с розовых стен. Роскошные фрески изображали прекрасных принцесс, целующих отважных принцев. Над каждой кроватью висел белый шёлковый полог в форме королевской кареты, а потолок был украшен облаками и улыбающимися амурчиками, выпускающими любовные стрелы. Агата отодвинулась от всего этого как можно дальше и спряталась в нишу под окном, прижавшись чёрным платьем к розовой стене.

Через окно она видела, как сверкающее озеро, окружавшее башни Добра, в середине превращается в грязь: дальше обитало Зло. Озеро-на-Полпути, называли его девочки. Далеко в тумане виднелся узкий каменный мостик, соединяющий две школы. Но всё это находится перед двумя башнями Добра. Что же прячется позади?

Агата, охваченная любопытством, выбралась на карниз, держась за стеклянную балку. Она посмотрела вниз, на башню Милосердия с её острым розовым шпилем – одно неверное движение, и всё пропало. Агата на цыпочках прошла к краю карниза, заглянула за угол и чуть не свалилась вниз от удивления. Школу Добра и Зла окружал огромный Синий лес. Деревья, кусты, цветы – все они были разных оттенков синего, от голубовато-ледяного до индиго. Пышная синяя роща уходила вдаль, соединяя дворы обеих школ, а за ней стояли стены с высокими золотыми воротами. За воротами лес снова становился зелёным и уходил далеко за горизонт.

Возвращаясь по карнизу обратно, Агата увидела что-то, что вырастало прямо из Озера-на-Полпути. Оно стояло посередине, там, где блестящая вода превращалась в грязь. Через туман едва-едва виднелась высокая, узкая башенка из мерцающих серебряных кирпичей. Вокруг шпиля стаями вились феи, а на досках, спускавшихся от подножия башни прямо в воду, несли охрану волки с арбалетами.

Что они сторожат?

Агата прищурилась и взглянула на вершину башни, уходившей в небо, но разглядеть сумела лишь одно-единственное окно, окружённое облаками.

А потом на окно упал свет, и она увидела силуэт.

Ту самую кривую тень, которая их похитила.

Башмак соскользнул с карниза, и Агата покачнулась в сторону смертельно опасного шпиля башни Милосердия. Судорожно взмахнув рукой, она в последний момент успела схватиться за балку и упала обратно в комнату. Потирая ушибленную спину, Агата развернулась к окну, но тень уже исчезла из виду.

Сердце Агаты забилось чаще. Тот, кто принёс их сюда, живёт в той башне. Тот, кто живёт в башне, сможет исправить ошибку и отправить их домой.

Но сначала она должна спасти лучшую подругу.

Через несколько минут Агата отшатнулась от зеркала. Розовая форма без рукавов выставляла напоказ части бледного, худого тела, которые никогда не видели света. Кружевной воротничок не скрывал сыпи, которая появлялась у неё на шее всякий раз, когда она тревожилась, от гвоздик на рукавах ей нестерпимо хотелось чихать, а розовые туфли на высоких каблуках раскачивались, словно ходули. Но эти отвратительные одеяния – единственный шанс сбежать отсюда. Её комната – в дальнем от лестницы конце коридора. Чтобы снова добраться до моста, нужно пройти по коридору незамеченной, а потом пройти на лестницу.

Агата стиснула зубы.

Нужно быть похожей на других.

Она глубоко вдохнула и приоткрыла дверь.

Пятьдесят красивых девочек в розовых передниках разгуливали по коридору, хихикая, шушукаясь, обмениваясь платьями, туфлями, сумочками, браслетами, кремами и всем прочим, что привезли с собой в гигантских чемоданах, а между ними сновали феи, безуспешно пытаясь выстроить девочек в шеренгу и отправиться на церемонию начала учебного года. Во всей этой суматохе Агата сумела разглядеть лестницу в конце коридора. Достаточно пройти туда уверенным шагом, и всё, поминай как звали. Но она не смогла двинуться с места.

Ей понадобилась вся жизнь, чтобы найти единственную подругу. А эти девочки сдружились буквально за несколько минут, словно находить друзей – самое простое дело в мире. Агата покраснела от стыда. Даже в школе Добра, где все должны быть добрыми и любящими, она всё равно осталась одна, и её все презирали. Она оставалась злодейкой везде, куда бы ни попадала.

Агата захлопнула дверь, сорвала с рукавов цветы, отломала розовые каблуки и вышвырнула их в окно вместе с туфельками, потом прислонилась к стене и закрыла глаза.

Заберите меня отсюда.

Открыв глаза, она увидела своё некрасивое лицо в богато украшенном зеркале. Но, прежде чем отвернуться, она успела заметить в отражении кое-что ещё. Одна из потолочных плиток с амурчиком была слегка сдвинута в сторону.

Агата снова надела жёсткие чёрные башмаки. Забравшись на балдахин, она сдвинула плитку и обнаружила за ней тёмную вентиляционную трубу. Агата схватилась за края отверстия и закинула в него одну ногу, потом вторую и в конце концов оказалась внутри узкой трубы.

Она ползла в темноте, нащупывая путь руками и коленями по холодному металлу… а потом металл вдруг превратился в воздух. На этот раз она уже не сумела спастись в последний момент.

Агата падала так быстро, что даже кричать не успевала – летела по трубам, жёлобам, вентилям, и в конце концов вылетела через решётку и, сделав сальто, приземлилась на бобовый стебель.

Она обхватила руками толстый зелёный стебель, радуясь, что уцелела. Но, оглядевшись, Агата поняла, что находится не в саду и не в лесу – в общем, не там, где обычно растут бобы. Она попала в тёмную комнату с высокими потолками, заполненную картинами, скульптурами и витринами. На дверях из матового стекла в углу комнаты золочёными буквами было написано:

МУЗЕЙ ДОБРА

Агата осторожно полезла вниз по бобовому стеблю, и в конце концов её башмаки коснулись мраморного пола.

На стене располагалась огромная фреска с панорамным видом на высокий замок из чистого золота. Под блестящей аркой шли под венец храбрый принц и прекрасная принцесса, а тысячи зевак звенели в колокольчики и радостно танцевали. Благословенная ярким солнцем, добродетельная пара целовалась, а сверху летали маленькие ангелочки, осыпая их красными и белыми розами. Ещё выше, над облаками, виднелась строчка из ярких золотых букв – от одного конца фрески до другого:

Долго и Счастливо

Агата скорчила гримасу. Она всегда смеялась над Софи за то, что та верила в «жили долго и счастливо». («Кто вообще хочет всё время быть счастливым?») Но, посмотрев на фреску, она вынуждена была признать, что в школе эту идею продвигают пугающе эффектным образом.

Она посмотрела на стеклянную витрину с тоненькой тетрадкой, исписанной аккуратным, витиеватым почерком. На табличке рядом с тетрадкой значилось: «Белоснежка – экзамен по умению говорить с животными (Летиция из Девичьей долины)». В других витринах она нашла голубой плащ мальчика, который стал принцем и женился на Золушке, подушку Красной Шапочки, дневник Девочки со спичками, пижаму Пиноккио и другие сувениры от лучших учеников, которых, судя по всему, после выпуска ждали свадьбы и дворцы. На стенах висели другие рисунки «Долго и счастливо» от выпускников, плакат «История школы», флаги, возвещающие о великих победах. Одна из стен была посвящена старостам класса, на ней висели их портреты. Чем дальше, тем темнее становилось в музее, и Агата зажгла лампу. Вот тогда она и увидела чучела животных.

Десятки туго набитых чучел смотрели на неё с розовых стен. Стряхнув пыль с табличек, она нашла Кота в сапогах, любимую крысу Золушки, корову, проданную Джеком… а рядом с ними – имена детей, которые оказались недостаточно хороши, чтобы стать героями, помощниками или слугами. Они уж точно не жили «долго и счастливо» – их уделом оказалось вечно висеть на стене музея. Агата почувствовала на себе зловещие взгляды стеклянных глаз и отвернулась. Лишь теперь она увидела, что и рядом с бобовым стеблем стоит табличка. «Холден из Радужных Ворот». Это несчастное растение когда-то было мальчиком.

У Агаты кровь застыла в жилах. Все эти сказки, в которые она никогда не верила, стали до боли реальны. За двести лет ни один похищенный ребёнок не вернулся обратно в Гавальдон. С чего она решила, что они с Софи станут первыми? Может быть, они вообще превратятся в воронов или розовые кусты?

А потом она вспомнила, что́ же отличает их от всех остальных.

Мы есть друг у друга.

Они должны работать вместе, чтобы разрушить это проклятие. Иначе они станут просто окаменелыми останками сказок.

Внимание Агаты привлекла ниша в углу комнаты – там висел целый ряд картин одного и того же художника, в туманных цветах, изображавших одну и ту же сцену: дети читают книги сказок. Подойдя поближе, она изумлённо раскрыла глаза, поняв, откуда все эти дети.

Это дети из Гавальдона.

Она прошла от первой картины до последней. Читающие дети сидели на фоне знакомых холмов и озера, возле покосившейся часовой башни и потрёпанной церквушки, даже в тени дома на Кладбищенском холме. Агата почувствовала резкий укол тоски по дому. Она смеялась над всеми этими детьми, считала, что они несут какую-то чушь. Но на самом деле они понимали то, чего не понимала она: грань между сказками и реальной жизнью в самом деле очень тонкая.

А потом она дошла до самой последней картины, совсем не похожей на остальные. На ней разъярённые дети кидали книги сказок в костёр на площади и смотрели, как они горят. Вокруг пылал тёмный лес, наполняя небо красным и чёрным дымом. По спине Агаты пробежал холодок.

Голоса. Она спряталась за огромной каретой-тыквой, ударившись головой о табличку – «Генрих из Нижнего леса». У Агаты перехватило дыхание.

В музей вошли два учителя – пожилая женщина в платье фисташкового цвета с высоким воротником, расшитом переливающимися зелёными крылышками жуков, и другая, помоложе, в длинной фиолетовой мантии с заострёнными плечами. У учительницы в фисташковом была старомодная пышная причёска, но седые волосы сочетались с блестящей кожей и спокойными карими глазами. Учительница в фиолетовом заплела чёрные волосы в длинную косу, глаза у неё были цвета аметиста, а под бледной кожей выпирали кости.

– Он лезет в сказки, Кларисса, – сказала женщина в фиолетовом.

– Директор школы не может управлять Сторианом, леди Лессо, – возразила Кларисса.

– Он на вашей стороне, и ты это знаешь, – вскипела леди Лессо.

– Он ни на чьей стороне… – Кларисса резко умолкла. Леди Лессо – тоже.

Агата увидела, на что они смотрят. На последнюю картину.

– Смотрю, ты дала приют очередным заблуждениям профессора Садера, – сказала леди Лессо.

– Это же его галерея, – вздохнула Кларисса.

Глаза леди Лессо вспыхнули. Картина волшебным образом оторвалась от стены и приземлилась за стеклянной витриной, в нескольких дюймах от головы Агаты.

– Вот почему они висят не в галерее твоей школы, – сказала Кларисса.

– Любой, кто верит в пророчество о Читателе, дурак, – прошипела леди Лессо. – В том числе и Директор школы.

– Директор школы должен защищать равновесие, – мягко сказала Кларисса. – А Читатели, по его мнению, являются частью этого равновесия. Пусть даже ты и я не способны этого понять.

– Равновесие! – фыркнула леди Лессо. – Почему же тогда зло не победило ни в одной сказке с тех пор, как он стал директором? Почему добро ни разу за двести лет не проиграло?

– Может быть, мои ученики просто лучше обучены, – ответила Кларисса.

Леди Лессо злобно взглянула на неё и отошла. Взмахом Кларисса вернула картину на прежнее место, а потом поспешила за собеседницей.

– Может быть, твой новый Читатель докажет, что ты не права, – сказала она.

Леди Лессо снова фыркнула.

– Я слышала, она носит розовое.

Агата услышала, как их шаги скрылись вдали.

Она посмотрела на картину с треснутой рамой. Дети, костёр, Гавальдон, сгорающий дотла. Что всё это значит?

Послышался звенящий шелест крыльев. Прежде чем она успела шевельнуться, в зал влетели феи-светлячки и начали прочёсывать каждый уголок, словно фонарики. В дальнем конце музея Агата увидела двери, через которые ушли учительницы. Когда феи добрались до кареты-тыквы, она бросилась бежать. Феи пискнули от неожиданности; она проскочила между чучелами трёх медведей, распахнула двери…

Одноклассницы, одетые в розовое, двумя стройными шеренгами шли по вестибюлю. Увидев, как они держатся за руки и хихикают, как лучшие подружки, Агата снова ощутила знакомый укол стыда. Тело упрашивало её снова закрыть дверь и спрятаться. Но на этот раз Агата думала не о друзьях, которых у неё нет, а о единственной подруге, которая всё же есть.

Через несколько мгновений в зал вылетели феи, но увидели лишь принцесс, направляющихся на церемонию начала учебного года. Пока они разозлённо кружили в поисках виноватых, Агата проскользнула в самую гущу розовых платьев, заставила себя улыбнуться… и стать похожей на других.

5. Мальчики всё портят

Театр Сказок был разделён на две половины, и для каждой школы предназначался свой вход. Западные двери вели в сектор для учеников школы Добра – с розовыми и голубыми скамейками, хрустальными фризами и блестящими стеклянными букетами. Пройдя через восточные двери, свои места занимали ученики школы Зла: здесь стояли кривые деревянные скамейки с резными изображениями убийств и пыток, а с закопчённого потолка свисали смертоносные сталактиты. Пока школьники рассаживались, ожидая начала церемонии открытия, феи и волки охраняли проход из серебряного мрамора, разделявший зал.

Несмотря на отвратительную новую форму, Софи не собиралась сидеть на половине школы Зла. Достаточно было взглянуть на ухоженные волосы, ослепительные улыбки и модные розовые платья девочек школы Добра, как Софи сразу стало ясно, что вот они, её сёстры по духу. Если уж феи не стали её спасать, то принцессы-то точно придут на выручку. Злодеи подталкивали её сзади; Софи отчаянно пыталась привлечь внимание девочек из школы Добра, но те даже не смотрели в её сторону. Наконец Софи удалось пробиться к самому проходу. Она замахала руками и открыла рот, чтобы закричать, но тут чья-то рука утащила её под прогнившую скамью.

Агата крепко обняла её.

– Я нашла башню Директора школы! Она стоит во рве, её тщательно охраняют, но если мы сможем пробраться туда, то…

– Привет! Рада тебя видеть! Отдай мне свою одежду, – сказала Софи, разглядывая розовое платье Агаты.

– Э-э-э?

– Скорее! Это всё решит.

– Ты серьёзно? Софи, нам нельзя здесь оставаться.

– Именно, – улыбнулась Софи. – Я должна быть в твоей школе, а ты – в моей. Помнишь, как мы говорили?

– Но твой отец, моя мама, мой кот! – запротестовала Агата. – Ты даже не представляешь, что нас тут ждёт! Нас превратят в змей, или белок, или кусты! Софи, надо вернуться домой!

– Зачем? Ради чего мне возвращаться в Гавальдон? – спросила Софи.

Агата, явно уязвлённая, залилась краской.

– Ради… ну, ради…

– Правильно. Ради ничего. А теперь, пожалуйста, отдай моё платье.

Агата сложила руки на груди.

– Значит, я сама его заберу, – нахмурилась Софи.

Но, едва схватив Агату за цветастый рукав, она вдруг замерла. Навострив уши, Софи прислушалась, а потом бросилась вперёд, словно пантера. Она проползала под кривыми скамьями, уворачиваясь от ног злодеев, и, добравшись до последней скамьи, спряталась под ней.

Агата, немало раздражённая, последовала за ней.

– Не знаю, что на тебя нашло…

Софи зажала ей рот и прислушалась к звукам, которые становились всё громче. К звукам, заставившим выпрямиться всех девочек из школы Добра. К звукам, которые они мечтали услышать всю жизнь. Топот сапог и звон доносились из коридора…

Западная дверь распахнулась, и через неё вошли шестьдесят красивых мальчиков, сражавшихся на мечах.

Чуть загорелая кожа просвечивала через голубые рукава и накрахмаленные воротники; высокие сапоги, жилетки с высоким вырезом и тонкие галстуки с вышитыми золотом инициалами были одинакового тёмно-синего цвета. Когда мальчики играючи скрещивали мечи, их рубашки выбивались из обтягивающих бежевых брюк, демонстрируя тонкие талии и крепкие мышцы. Капельки пота блестели на лицах, когда они пошли по проходу, стуча сапогами по мраморному полу. А потом фехтовальный поединок закончился – одни мальчики прижали других спинами к скамьям и заставили сдаться. Последним слаженным движением они достали из-под жилеток розы и с криками «Миледи!» бросили их самым привлекательным девочкам. (Беатрис досталось столько роз, что она вполне могла засадить ими целый сад.)

Агату, наблюдавшую за всем этим, начало подташнивать. Но потом она увидела Софи, которая сейчас, похоже, больше всего на свете хотела заполучить розу.

Злодеи на полусгнивших скамьях освистали принцев и вывесили баннеры – «ЗЛО РУЛИТ!», «ДОБРО – ОТСТОЙ!». (К хору не присоединился лишь Хорт, мальчишка с лицом хорька; он угрюмо сложил руки на груди и бормотал: «Почему у них отдельный торжественный выход?») Поклонившись, принцы послали злодеям воздушный поцелуй и уже приготовились занять свои места, но тут западные двери снова распахнулись…

И вошел ещё один принц.

Волосы – нимб из божественного золота, глаза синие, как безоблачное небо, кожа цвета горячего пустынного песка; его окружало благородное сияние, словно его кровь была чище, чем у всех остальных. Незнакомец посмотрел на хмурых, вооружённых мальчиков, выхватил свой меч… и широко улыбнулся.

На него накинулись сразу сорок мальчишек, но он обезоружил всех по очереди, двигаясь быстро, словно молния. У его ног выросла целая куча мечей; он расшвыривал одноклассников, не получив даже царапины. Софи зачарованно разглядывала его. Агата надеялась, что рано или поздно он проткнёт себя насквозь. Но нет: юноша практически мгновенно расправлялся с каждым новым соперником, а вышитая буква «Т» на синем галстуке поблёскивала с каждым взмахом меча. И, когда последний из принцев оказался обезоружен и стоял перед ним, ошеломлённый, он убрал меч и пожал плечами, словно говоря, что для него это ничего не значит. Но мальчики из школы Добра отлично понимали, что́ это значит. У принцев теперь есть король. (Даже у злодеев не нашлось повода его освистать.)

Девочки из школы Добра давно уже знали, что каждая настоящая принцесса найдёт себе принца, так что ссориться друг с другом нет причины. Но они обо всём забыли, когда золотой мальчик достал из рубашки розу. Все они вскочили, размахивая платочками и толкаясь, как гусыни у кормушки. Мальчик улыбнулся и подбросил розу высоко в воздух.

Агата слишком поздно заметила, как Софи бросилась вперёд. Она побежала за ней, но Софи уже была в проходе, потом перескочила розовые скамейки, потянулась за розой… но вместо неё схватилась за волчью морду.

Пока волк тащил Софи обратно на сторону Зла, она встретилась взглядами с мальчиком; тот посмотрел на её красивое лицо, потом на ужасный чёрный балахон и озадаченно склонил голову. А потом он увидел взбудораженную Агату в розовом платье, свою розу на её раскрытой ладони, и поражённо отпрянул. Волк усадил Софи на стороне Зла, а феи увели Агату на её место в школе Добра; мальчик, широко раскрыв глаза, переводил взгляд с одной девочки на другую, пытаясь понять, что же происходит. Тут чья-то рука оттащила его на место.

– Привет. Я Беатрис, – сказала девушка, показав принцу все свои розы.

Даже сидя на стороне Зла, Софи всё равно пыталась привлечь его внимание.

– Превратись в зеркало. Тогда, может быть, у тебя будут шансы.

Софи повернулась к Эстер, сидевшей рядом с ней.

– Его зовут Тедрос, – объяснила ей соседка. – И он такой же напыщенный, как его папаша.

Софи уже собиралась спросить, как зовут его отца, но потом увидела его меч – ослепительного серебряного цвета с рукоятью, украшенной алмазами. Меч с гербом-львом, который она видела в сказках. Этот меч назывался Экскалибур.

– Он сын короля Артура? – выдохнула Софи.

Она разглядывала точёные скулы Тедроса, шелковистые светлые волосы, пухлые, нежные губы. Голубая рубашка обтягивала широкие плечи и сильные руки, он чуть ослабил галстук и расстегнул воротник. Тедрос казался таким спокойным и уверенным в себе, словно точно знал, что судьба на его стороне.

Софи не могла отвести от него глаз. Она поняла, что её судьба тоже решена.

Он мой.

И тут на неё кто-то сердито посмотрел с другой стороны прохода.

– Мы должны вернуться домой, – одними губами произнесла Агата.

– Добро пожаловать в школу Добра и Зла, – сказал кто-то со сцены.

Со своих мест на противоположных сторонах прохода Софи и Агата увидели огромного двухголового пса. Пёс расхаживал по серебристой каменной сцене с трещиной посередине. Одна голова, с седой шерстью, была бешеной, пускала слюни и явно принадлежала самцу. Другая же голова оказалась пушистой и доброй, со слабой челюстью, короткой шёрсткой и певучим голосом. Никто не мог в точности сказать, самец эта голова или самка, но, так или иначе, похоже, именно она была главной.

– Я Поллукс, ведущий церемонии открытия учебного года, – сказала добрая голова.

– А Я КАСТОР, АССИСТЕНТ ВЕДУЩЕГО И ГЛАВНЫЙ ИСПОЛНИТЕЛЬ НАКАЗАНИЙ ДЛЯ ТЕХ, КТО НАРУШАЕТ ПРАВИЛА ИЛИ ВЕДЁТ СЕБЯ КАК ОСЁЛ, – прогремела бешеная голова.

Кастора испугались все. Даже злодеи.

– Спасибо, Кастор, – сказал Поллукс. – Давайте-ка сначала напомним вам, почему вы здесь собрались. Все дети рождаются с душами, которые изначально либо добры, либо злы. Одни души чище, чем другие…

– А НЕКОТОРЫЕ ДУШИ ПРОСТО ОТВРАТИТЕЛЬНЫЕ! – рявкнул Кастор.

– Как я уже сказал, – продолжил Поллукс, – некоторые души чище, чем другие, но любая душа на фундаментальном уровне или добрая, или злая. Злые не могут сделать свою душу доброй, а добрые не могут сделать душу злой…

– ТАК ЧТО ВЫ НЕ МОЖЕТЕ ПЕРЕЙТИ НА ДРУГУЮ СТОРОНУ ПРОСТО ПОТОМУ, ЧТО ДОБРО ВСЕГДА ПОБЕЖДАЕТ, – прорычал Кастор.

Ученики школы Добра стали скандировать: «Всегда, всегда!» Ученики школы Зла отвечали: «Никогда, никогда!» В конце концов волки окатили всегдашников водой из ведёр, феи забросали никогдашников радугами, и лишь после этого все замолчали.

– Повторяю, – с нажимом сказал Поллукс, – злые не могут стать добрыми, а добрые – злыми, как бы вас ни убеждали и ни наказывали. Да, иногда вы можете чувствовать стремления и к тому, и к другому, но это лишь означает, что где-то в вашей родословной Добро и Зло образовали ядовитую смесь. Но здесь, в школе Добра и Зла, мы избавим вас от лишних сомнений, избавим от смятения и замешательства, попытаемся сделать вас как можно чище…

– А ЕСЛИ ВЫ ПРОВАЛИТЕСЬ, ТО ПРОИЗОЙДЁТ ЧТО-ТО ТАКОЕ УЖАСНОЕ, ЧТО Я ДАЖЕ СКАЗАТЬ НЕ МОГУ, НО ВАС ПОСЛЕ ЭТОГО БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ УВИДЯТ!

– Ещё раз, и в нос укушу! – воскликнул Поллукс.

Кастор уставился в пол.

– Никто из этих великолепных учеников не потерпит неудачи, я уверен. – Поллукс улыбнулся явно обрадованным детям.

– Ты каждый раз так говоришь, а потом кого-нибудь отчисляют, – пробормотал Кастор.

Софи вспомнила перепуганное лицо Бэйна на портрете и вздрогнула. Нужно как можно скорее перевестись в школу Добра.

– Каждый ребёнок в Бескрайних лесах мечтает попасть в нашу школу. Но Директор выбрал именно вас, – сказал Поллукс, оглядывая обе стороны зала. – Ибо он заглянул в ваши сердца и увидел нечто очень редкое. Чистое добро и чистое зло.

– Если мы такие чистые, то тогда что это такое?

Ехидный мальчик-блондин с острыми ушами, сидевший на стороне Зла, поднялся и показал на Софи.

Мускулистый парнишка со стороны Добра показал на Агату.

– У нас тоже есть такая!

– Наша пахнет цветами! – крикнул злодей.

– А наша съела фею!

– Наша слишком много улыбается!

– А наша пукнула кому-то прямо в лицо!

Софи в ужасе повернулась к Агате.

– Каждый год мы берём на обучение двух Читателей из-за Дальнего леса, – объявил Поллукс. – Они, может быть, знают наш мир только из книжек с картинками, но в правилах разбираются не хуже вашего. У них такие же таланты и цели, такой же потенциал. Многие Читатели были среди лучших наших учеников.

– Например, двести лет назад, – фыркнул Кастор.

– Они ничем не отличаются от всех остальных, – словно оправдываясь, сказал Поллукс.

– Но они выглядят не так, как мы, – прохрипел злодей с коричневой, маслянистой кожей.

Ученики обеих школ согласно зашумели. Софи пристально смотрела на Агату, словно говоря, что все проблемы можно решить, если они просто обменяются одеждой.

– Не сомневайтесь в выборе Директора школы, – сказал Поллукс. – Все вы должны уважать друг друга – неважно, добрые вы или злые, происходите из знаменитой сказочной семьи или из неудачливой, наследный принц вы или Читатель. Всех вас выбрали, чтобы сохранять равновесие между Добром и Злом. Ибо если этот баланс окажется нарушен… – его лицо помрачнело, – наш мир погибнет.

В зале воцарилась полная тишина. Агата скорчила гримасу. Меньше всего ей хотелось, чтобы этот мир погиб, пока они в нём живут.

Кастор поднял лапу.

– Что? – простонал Поллукс.

– Почему Зло больше не побеждает?

Поллукс, казалось, готов откусить ему голову прямо на месте, но было уже слишком поздно. Злодеи зашумели.

– Ага, если мы такие все уравновешенные, – крикнул Хорт, – почему мы всегда умираем?

– Нам никогда не дают хорошего оружия! – добавил ехидный мальчик.

– Наши подручные нас предают!

– У наших врагов всегда есть армия!

Эстер вскочила на ноги.

– Зло не побеждает уже двести лет!

Кастор попытался сдержаться, но его красная морда раздулась, как воздушный шарик.

– ДОБРО ЖУЛЬНИЧАЕТ!

После этих слов начался настоящий бунт. Никогдашники стали швыряться едой, ботинками и всем, что попадётся под руку, в перепуганных всегдашников…

Софи сжалась в комочек на скамье. Тедрос же не подумает, что она – из этих уродливых хулиганов, правильно? Выглянув из-за спинки, она увидела, что Тедрос смотрит прямо на неё. Софи покраснела и нырнула обратно.

Волки и феи накинулись на разгневанную толпу учеников, но на этот раз не помогали уже ни радуга, ни вода.

– Директор школы на их стороне! – кричала Эстер.

– У нас даже шансов нет! – завывал Хорт.

Ученики школы Зла прорвались через кордон фей и волков и уже готовы были взять штурмом скамьи школы Добра…

– Все потому, что вы тупые обезьяны!

Злодеи удивлённо уставились на сцену.

– А теперь сядьте, пока я вам всем не надавал тумаков! – заорал Поллукс.

Все расселись обратно без всяких возражений. (Не считая крыс Анадиль, которые шипели, выглядывая из её кармана.)

Поллукс хмуро посмотрел на злодеев.

– Может быть, если вы перестанете жаловаться, то из вас наконец-то получится кто-нибудь серьёзный! Но мы только и слышим от вас, что отговорки. Вы дали нам хоть одного приличного злодея после Великой войны? Хоть одного злодея, который может победить своего врага? Неудивительно, что Читатели прибывают сюда в таком смятении! Неудивительно, что они все хотят стать добрыми!

Софи увидела, что дети с обеих сторон прохода окидывают её сочувственными взглядами.

– Ученики, вас всех должно интересовать здесь только одно, – уже мягче сказал Поллукс. – Учитесь так хорошо, как можете. Лучшие из вас станут принцами и колдунами, рыцарями и ведьмами, королевами и чародеями…

– А ХУДШИЕ – ТРОЛЛЯМИ И СВИНЬЯМИ! – презрительно выплюнул Кастор.

Ученики с разных сторон посмотрели друг на друга, впервые осознавая, как высоки ставки.

– Итак, если никто больше не будет перебивать, – сказал Поллукс, свирепо глядя на брата, – давайте перейдём к правилам.

– Правило номер тринадцать. Вход на Мост-на-Полпути и крыши башен ученикам запрещён, – монотонно говорил Поллукс со сцены. – Горгульям приказано немедленно убивать нарушителей, а отличать учеников от нарушителей они так и не научились…

Софи всё это казалось невыносимо скучным, так что она давно перестала слушать и вместо этого разглядывала Тедроса. Она ещё никогда не видела такого чистого мальчика. От мальчишек в Гавальдоне пахло свиньями, они ходили с потрескавшимися губами, жёлтыми зубами и грязными ногтями. А вот у Тедроса была потрясающая загорелая кожа, едва заметная щетина и ни единого пятнышка на лице! Даже после тяжёлой битвы на мечах ни волоска не выбилось из его причёски. Когда он облизывал губы, во рту блестели два ряда идеальных белых зубов. Софи увидела капельку пота, которая стекла у него по шее и исчезла под рубашкой. «Чем он пахнет? – Она закрыла глаза. – Наверное, молодым деревцем, и…»

Открыв глаза, она увидела, как Беатрис тайком обнюхивает волосы Тедроса.

С этой девчонкой надо разобраться, и поскорее.

На платье Софи упала птица с оторванной головой. Она вскочила на скамью, визжа и потрясая полами балахона, пока дохлая канарейка не упала на пол. Узнав птицу, она нахмурилась – а потом заметила, что на неё уставился весь зал. Сделав самый учтивый книксен, она села обратно на скамейку.

– Как я уже говорил… – раздражённо сказал Поллукс.

Софи повернулась к Агате.

«Что?» – безмолвно спросила она.

«Нам надо встретиться», – так же, одними губами, ответила Агата.

«Моя одежда», – неслышно проговорила Софи и повернулась обратно к сцене.

Эстер и Анадиль посмотрели на обезглавленную птичку, потом на Агату.

– Она нам нравится, – заметила Анадиль, и крысы согласно запищали.

– В первый год обучения вы будете проходить обязательную программу, которая подготовит вас к трём главным экзаменам: Испытанию Сказкой, Вечеру Талантов и Снежному балу, – прорычал Кастор. – После первого курса вас разделят на три группы. Первая – злодеи и герои, вторая – Последователи, приспешники и помощники, а третья – могрифы, это те, кому предстоит перевоплощение.

– Следующие два курса герои будут готовиться к сражению с будущими главными врагами, – продолжил Поллукс. – Последователи – отрабатывать навыки, необходимые для помощи будущим лидерам. А могрифы – адаптироваться к своему новому облику и учиться выживать в коварном лесу. Наконец, после третьего курса будут составлены команды из лидеров, последователей и могрифов, и вы все отправитесь в Бескрайние леса, чтобы начать своё путешествие…

Софи пыталась внимательно слушать, но не могла – Беатрис уже разве что на коленях у Тедроса не сидела. Разозлившись, Софи стала ковырять пальцами блестящий серебристый герб в виде лебедя, вышитый на её вонючем балахоне, – пожалуй, единственное достоинство этих одеяний.

– Теперь – о вашем будущем распределении. В школе Добра и Зла не ставят «оценок», – сказал Поллукс. – Вместо этого после каждого теста или испытания будет составляться рейтинг класса, так что вы будете точно знать, на каком месте находитесь. В каждой школе – по сто двадцать учеников, и для занятий мы разделили вас на шесть групп по двадцать человек. После каждого испытания мы будем расставлять вас по местам, от первого до двадцатого. Если вы постоянно будете в первой пятёрке своей группы, то станете лидером. Если займёте места в середине, вас отправят учиться на приспешников. Ну а если ваш рейтинг постоянно ниже тринадцатого места, то вам больше всего подойдёт роль могрифа – либо растения, либо животного.

Ученики по обе стороны от прохода стали шушукаться, делая ставки, кого превратят в дерево тумбо.

– Должен добавить: любой, кто трижды подряд займёт двадцатое место, будет немедленно отчислен, – серьёзно сказал Поллукс. – Как я уже говорил, для того, чтобы занять последнее место три раза подряд, требуется настолько исключительная некомпетентность, что я совершенно уверен: это правило не придётся применять ни к кому из вас.

Многие никогдашники недвусмысленно посмотрели на Софи.

– Когда меня отправят туда, где мне самое место, вы почувствуете себя дураками, – ответила Софи на эти взгляды.

– Ваш герб-лебедь будет всегда виден у вас над сердцем, – продолжил Поллукс. – Любая попытка спрятать или убрать его, скорее всего, приведёт к травмам или весьма неловким ситуациям, так что, пожалуйста, даже не пытайтесь.

Озадаченная Софи увидела, что ученики с обеих сторон сразу же попытались прикрыть блестящих серебряных лебедей на форме. Подражая им, она прикрыла своего лебедя обвисшим рукавом; герб тут же исчез с балахона и появился у неё на груди. Поражённая, она провела пальцем по лебедю – но стереть его не получилось, он въелся в кожу, словно татуировка. Софи убрала рукав, и лебедь исчез с кожи и вернулся обратно на балахон. Софи нахмурилась. Хорошего мало.

– Далее. Театр Сказок в этом году находится в школе Добра, так что учеников школы Зла будут приводить сюда на все совместные школьные мероприятия, – сказал Поллукс. – В остальное время вы должны оставаться на территории своих школ.

– Почему Театр находится в школе Добра? – крикнула Дот, набив рот помадками.

Поллукс задрал нос.

– Театр получает та школа, которая выигрывает Вечер Талантов.

– А школа Добра не проиграла ни одного Вечера Талантов, ни одного Испытания Сказкой, да и, если подумать, вообще ни одного межшкольного соревнования за последние двести лет, – проворчал Кастор.

Никогдашники снова недовольно зашумели.

– Но школа Добра так далеко от школы Зла! – надулась Дот.

– И кое-кто не хочет идти туда пешком, – пробормотала Софи.

Дот услышала и сердито взглянула на неё. Софи отругала себя. Единственный человек, который нормально к ней отнёсся, а она всё испортила.

Поллукс, игнорируя ропот никогдашников, продолжил монотонно рассказывать про отбой. Половина учеников начала клевать носом. Тут Рина подняла руку.

– А комнаты Красоты уже открыты?

Всегдашники вдруг оживились.

– Я планировал обсудить комнаты Красоты на следующем собрании… – начал Поллукс.

– Правда ли, что ими можно пользоваться не всем ученикам? – спросила Миллисент.

Поллукс вздохнул.

– Комнаты Красоты в башнях Добра доступны только тем ученикам, которые находятся в верхней части рейтинга. Рейтинговые списки будут висеть на дверях комнат Красоты и по всему замку. Пожалуйста, не злитесь на Албемарля, если он будет развешивать их с опозданием. Теперь поговорим об отбое…

– Что такое комнаты Красоты? – шёпотом спросила Софи у Эстер.

– В них всегдашники прихорашиваются, позируют и делают причёски, – Эстер даже вздрогнула.

Софи вскочила с места.

– А у нас есть комнаты Красоты?

Поллукс скривил губы.

– У никогдашников есть комнаты Страха, дорогая.

– И там делают прически? – просияла Софи.

– Там избивают и пытают, – сказал Поллукс.

Софи села на место.

– Итак, отбой…

– А как можно стать старостой класса? – спросила Эстер. И вопрос, и высокомерный тон, которым он был задан, сразу же настроил всех – и всегдашников, и никогдашников – против неё.

– Если вас застукают после отбоя, я не виноват! – простонал Поллукс. – Хорошо. После Испытания Сказкой лучшего ученика каждой из школ назначат старостой. У этих двух учеников будут особые привилегии – частные уроки с некоторыми профессорами, экскурсии в Бескрайние леса, мастер-классы со знаменитыми героями и злодеями. Как вы знаете, наши старосты стали величайшими легендами Бескрайних лесов.

Ученики по обе стороны возбуждённо зашумели, а Софи скрежетала зубами. Она знала: если её переведут в правильную школу, то она не просто выбьется в старосты школы Добра, но и станет легендарнее, чем Белоснежка!

– В этом году у вас будет шесть обязательных предметов, – продолжил Поллукс. – Седьмой предмет, выживание в сказках, общий для школ Добра и Зла и будет проходить в Синем лесу за школой. Также попрошу отметить: наука прекрасного и этикет – только для девочек из школы Добра, у мальчиков вместо этого будут уроки рыцарства и привлекательности.

Агата пришла в себя от ступора. Если у неё до этого и не было достаточно причин для побега, то сама мысль о науке прекрасного стала последней каплей. Им нужно бежать отсюда сегодня же. Она повернулась к миловидной девочке с узкими карими глазами и короткими чёрными волосами, которая красила губы, глядясь в карманное зеркальце.

– Одолжишь помаду?

Девочка посмотрела на бледные, растрескавшиеся губы Агаты и поспешно сунула ей в руки тюбик.

– Можешь оставить себе.

– Завтрак и ужин будут проходить в ваших школьных столовых, но вот обедаете вы вместе, на Большой Полянке, – проворчал Кастор. – Ну, конечно, если вы достаточно зрелые для такой привилегии.

Сердце Софи колотилось. Если обе школы обедают вместе, то завтра она сможет впервые поговорить с Тедросом. Что ему сказать? И как избавиться от этой ужасной Беатрис?

– Выход в Бескрайние леса для учеников-первогодок запрещён, – сказал Поллукс. – И, хотя самые большие любители приключений среди вас, безусловно, всё равно нас не послушают, позвольте мне напомнить самое важное правило из всех. То, которое будет стоить вам жизни, если вы его нарушите.

Софи внимательно прислушалась.

– Никогда не ходите в лес после заката, – проговорил Поллукс.

На его морду вернулась милая улыбка.

– Можете вернуться в свои школы! Ужин – ровно в семь часов!

Вставая вместе с никогдашниками и прокручивая в голове встречу с Тедросом на обеде, Софи услышала громкий голос:

– Как можно встретиться с Директором школы?

В зале стало очень тихо. Ученики изумлённо повернули головы на голос.

Агата стояла в проходе одна, не сводя взгляда с Кастора и Поллукса.

Двухголовый пёс спрыгнул со сцены и приземлился всего в футе от Агаты, обдав слюнями. Обе головы посмотрели прямо в глаза Агате с одинаково свирепым выражением. Даже неясно было, кто из них кто.

– Никак, – прорычали они вместе.

Феи потащили упирающуюся Агату к восточной двери; на мгновение она оказалась рядом с Софи и протянула ей розовый лепесток с наспех написанным губной помадой посланием: «МОСТ, 9 ВЕЧЕРА».

Но Софи его не увидела. Она не сводила глаз с Тедроса, словно охотница, выслеживающая добычу, до тех пор, пока никогдашники не вытолкали её из зала.

В этот самый момент Агата поняла, насколько же серьёзна проблема – та самая, которая преследовала их с самого начала. Девочек тащили в противоположные башни, и стало совершенно ясно, что и желания у них прямо противоположные. Агата хотела вернуть свою единственную подругу. Но вот для Софи подруги было недостаточно. Софи всегда хотела чего-то большего.

Софи нужен был принц.

6. Настоящая злодейка

На следующее утро пятьдесят принцесс носились сломя голову по пятому этажу, словно невесты в день свадьбы. В первый день занятий они хотели произвести наилучшее впечатление на учителей, мальчиков и всех остальных, кто мог помочь им жить долго и счастливо. Одетые в халаты с блестящими гербами-лебедями, они сновали по комнатам, крася губы и ногти и причёсываясь, а запах духов стоял такой, что феи теряли сознание, и пол был усыпан их тельцами, словно дохлыми мухами. Впрочем, одеваться никто не спешил, и когда часы пробили восемь утра, возвещая о начале завтрака, ещё ни одна девочка не надела школьную форму.

– От завтрака всё равно толстеют, – беспечно сказала Беатрис.

Рина высунула голову в коридор.

– Кто-нибудь видел мои панталоны?

Агата уж точно не видела. Она уже летела вниз по тёмной трубе, пытаясь вспомнить, как впервые нашла Мост-на-Полпути. От башни Чести к Приюту Гензеля, а оттуда к Мастерской Мерлина…

Приземлившись на бобовый стебель, она пробралась по полутёмной галерее Добра к дверям возле чучел трёх медведей. Или от башни Чести к гостиной Золушки… Всё ещё раздумывая над маршрутом, она открыла двери в зал с лестницами и тут же отскочила в сторону. В огромном стеклянном холле стоял гул голосов – здесь перед уроками собрались все преподаватели. Нимфы с неоновыми волосами в розовых платьях, белых вуалях и голубых кружевных перчатках летали по залу, подливая чай в чашки, покрывая печенье глазурью и сгоняя фей с кубиков сахара. Агата выглянула из-за дверей, ища взглядом лестницу с надписью «Честь», освещённую высокими витражными окнами. Она была в противоположном конце зала. Как незаметно пробраться через такую толпу?

Что-то царапнуло её по ноге; повернувшись, она увидела мышь, которая нахально грызла её нижнюю юбку. Агата пинком отшвырнула мышь, и та угодила прямо в когти чучела кота. Мышь пронзительно запищала, но потом поняла, что кот не живой. Сердито посмотрев на Агату, она убежала обратно в дырку в стене.

«Даже местные вредители и то меня ненавидят», – вздохнула она, ощупывая юбку. Пальцы задержались на разорванном белом кружеве. Может быть, и не стоило так плохо обходиться с этой мышью…

Через несколько мгновений по залу уже семенила миниатюрная нимфа в потрёпанной кружевной вуали, направляясь к лестнице в башню Чести. К сожалению, под вуалью Агата ничего не видела и наткнулась на нимфу, которая, отшатнувшись, врезалась в учительницу.

– О небо и святая Мария! – простонала Кларисса, пролив чай с черносливом. Пока встревоженные учителя промокали её платье, Агата спряталась под лестницей, ведущей в башню Милосердия.

– Эти нимфы слишком высокие, – пожаловалась Кларисса. – В следующий раз, наверное, они какую-нибудь башню собьют!

К тому времени Агата уже пробралась в башню Чести и дошла до Приюта Гензеля, крыла первого этажа, где стены всех классов были сделаны из сладостей. Была там комната со стенами из блестящих леденцовых палочек и кристаллического сахара, сверкавшая, как соляной прииск. Другой класс был весь из жевательного зефира, со стульями из белой помадки и партами из имбирных пряников. Нашлась даже комната, полностью сделанная из радужных леденцов. Агата удивилась, как вообще эти классы остаются целыми, а затем увидела надпись на стене коридора, выполненную из вишнёвых жвачек:

Искушение – путь ко Злу

Агата сжевала половину жвачек, прежде чем её спугнули двое учителей; они с любопытством взглянули на её вуаль, но останавливать не стали.

– Должно быть, у неё прыщи, – услышала она шёпот одного из учителей, взбегая по лестнице (впрочем, она успела стащить карамельную дверную ручку и коврик из ирисок с надписью «Добро пожаловать» – отличное добавление к райскому завтраку).

Убегая вчера от фей, Агата попала в топиарий на крыше практически случайно. Сегодня же она смогла оценить мастерскую Мерлина, как это место называлось на школьной карте, во всём его великолепии: с помощью потрясающих фигурных кустов рассказывалась легенда о короле Артуре. Каждый куст изображал сцену из жизни короля: вот Артур достаёт меч из камня, вот сидит с рыцарями за Круглым столом, вот у свадебного алтаря с Гвиневрой…

Агата вспомнила самодовольного мальчишку из Театра – якобы сына короля Артура. Как он мог увидеть это и не задохнуться от ужаса? Как он переживёт все эти сравнения и ожидания? По крайней мере, у него было несомненное преимущество – красота. «А если бы он выглядел как я? – фыркнула она. – Его бы сразу после рождения оставили в лесу».

Последняя композиция изображала пруд и огромную статую Артура, который получал Экскалибур из рук Леди Озера. На этот раз Агата точно знала, что делает: прыгнув в фонтан, она провалилась в секретный портал и, совершенно сухая, оказалась на Мосту-на-Полпути.

Она торопливо пошла к центру моста, где начинался туман, вытянув вперёд руки на случай, если барьер начинался раньше, чем ей припоминалось. Но, войдя в дымку, Агата ничего не нащупала и сделала ещё несколько шагов вперёд. Его нет! Агата бросилась бежать, ветер срывал вуаль с её лица…

БАМ! Она отшатнулась и зашипела от боли. Похоже, барьер перемещался, как ему заблагорассудится.

Стараясь не смотреть на своё отражение, она коснулась невидимой стены. Та оказалась холодной и твёрдой. И вдруг она заметила в тумане движение – из ворот школы Зла на мост вышли двое. Агата застыла. Она не успеет вернуться обратно в школу Добра, а на мосту спрятаться негде…

Два учителя, приятный профессор из школы Добра, улыбавшийся ей вчера, и учитель Зла с бородавками на обеих щеках, спокойно прошли через барьер. Агата повисла на парапете, высоко над грязным рвом, а потом выглянула за край. Два учителя уже почти вышли из тумана, но тут учитель из школы Добра оглянулся назад и улыбнулся. Агата спряталась обратно.

– Что такое, Август? – спросил учитель Зла.

– Глаза меня обманывают, – усмехнулся другой учитель, проходя в башню.

«Точно чокнутый», – подумала Агата.

Через несколько мгновений она снова встала перед невидимой стеной. Как они прошли? Она попыталась нащупать край, но безуспешно. Пнула стену, но только ногу ушибла – та оказалась твёрдой, словно стальная. Глянув в сторону школы Зла, Агата увидела, как волки ведут учеников вниз по лестнице. Если туман хоть чуть-чуть рассеется, её увидят все. В последний раз толкнув стену ногой, она направилась к школе Добра.

– И не возвращайся!

Агата резко развернулась, чтобы посмотреть, кто же говорит, но увидела лишь собственное отражение в барьере, скрестившее руки на груди, и отвела глаза. «Теперь я ещё и слышу голоса. Ну прекрасно».

Тут она заметила, что её-то руки висят по сторонам, и повернулась обратно к своему отражению.

– Это ты говоришь?

Отражение прокашлялось:

Добро с добром,

Зло со злом,

Иди в свою башню, или достанется поделом.

– М-м-м, мне надо пройти, – сказала Агата, не поднимая глаз.

Добро с добром,

Зло со злом,

Иди в свою башню, или сильно достанется поделом, то есть тебе придётся мыть посуду после ужина, или тебя лишат доступа в комнаты Красоты, или вообще и то, и другое, если меня послушают.

– Мне нужно повидаться с подругой, – настаивала Агата.

– У Добра нет друзей на другой стороне, – сказало её отражение.

Агата услышала сахарный звон и, обернувшись, увидела у подножия моста фей. Как ей обхитрить саму себя? Как найти изъян в собственной защите?

Добро с добром, Зло со злом…

И её осенило.

– А у тебя? – спросила Агата, по-прежнему не смотря на своего зеркального двойника. – У тебя есть друзья?

Отражение напряглось.

– Не знаю. Есть ли?

Агата стиснула зубы и посмотрела в глаза самой себе.

– Ты слишком уродливая, чтобы у тебя были друзья.

Её отражение погрустнело.

– Настоящая злодейка, – произнесло оно и исчезло.

Агата протянула руку и коснулась барьера. Рука прошла сквозь.

К тому времени, как патруль фей добрался до середины моста, туман уже скрыл следы Агаты.

Едва шагнув на территорию школы Зла, Агата почувствовала, что здесь ей самое место. Спрятавшись в холле за статуей лысой, тощей ведьмы, продуваемом всеми ветрами, она оглядела потрескавшийся потолок, опалённые стены, витые лестницы, полутёмные залы… Она даже сама не смогла бы придумать лучше.

Убедившись, что на горизонте нет волков, Агата прошмыгнула по главному коридору, разглядывая портреты выпускников никогдашников. Злодеи всегда казались ей интереснее героев. У них были амбиции, страсть. Благодаря ним, собственно, и случались все истории. Злодеи не боялись смерти. Нет, они надевали смерть, словно доспехи! Вдохнув кладбищенский запах школы Зла, Агата почувствовала, что у неё даже кровь быстрее побежала в жилах. Ибо, как и всех злодеев, смерть не пугала её. Смерть придавала ей жизни.

Услышав чьи-то разговоры, Агата спряталась за стеной. На лестнице, ведущей в башню Предательства, появился волк, сопровождавший группу девочек-никогдашниц. Те оживлённо обсуждали первые уроки – «Приспешники», «Проклятия», «Наука уродства». Пожалуй, уродливее них было никого не найти. Агата покраснела от стыда. Увидев землистую кожу и отвратительные лица, она поняла, что идеально сюда впишется. Даже их старомодные чёрные балахоны были такими же, как она носила дома. Но между ней и никодашниками было важное различие. Их рты искривляли горькие ухмылки, взгляды были полны ненависти, а кулаки сжаты от едва сдерживаемой ярости. Они выглядели отъявленными злодеями, а Агата не считала себя отъявленной злодейкой. Но потом она вспомнила слова Софи.

«Те, кто не такие, как все, обычно оказываются злыми».

К её горлу подкатил ком.

Вот почему тень не похитила второго ребёнка.

Я и есть второй ребёнок.

В глазах защипало от слёз. Она не хочет быть такой же, как эти дети! Не хочет становиться злодейкой! Она просто хочет найти подругу и вернуться домой!

Не представляя даже, где искать, Агата поднялась по лестнице с надписью «Обман» на площадку, от которой расходились две узкие каменные дорожки. Услышав голоса слева, она побежала направо, по короткому коридору, который вёл в тупик. Голоса приближались; Агата прижалась к стене, и за спиной вдруг что-то скрипнуло. Это оказалась не стена, а перепачканная дверь. Рукавом платья она стёрла полоску пепла и увидела красные буквы:

МУЗЕЙ ЗЛА

Внутри было темно, хоть глаз выколи. Закашлявшись от затхлого запаха, Агата зажгла спичку. Музей Добра был идеально чистым и огромным, а вот все достижения Зла умещались в полузабытый чулан для мётел – неудивительно, учитывая, что последние двести лет они только проигрывали. Агата увидела выцветшую форму мальчика, который стал Румпельштильцхеном, доклад «Мораль убийцы» безымянной будущей ведьмы, несколько чучел ворон, которые висели на осыпающихся стенах, и гнилую лозу с шипами, ослепившую знаменитого принца; рядом с ней висела табличка «Вера из-за Дальнего леса». Агата видела в Гавальдоне это лицо на плакате «Пропал ребёнок».

Агата вздрогнула, потом, заметив на стене цветные пятна, поднесла к ним зажжённую спичку. То была часть фрески, похожей на «Долго и счастливо» в музее Добра. На каждой из восьми панелей были изображены злодеи в чёрных балахонах, наслаждавшиеся бесконечной властью: они летали через огонь, превращались в зверей и птиц, расщепляли души, манипулировали пространством и временем. В верхней части фрески, от первой панели до последней, тянулись гигантские огненные буквы:

Н И К О Г Д А

Всегдашники мечтали о любви и счастье, а вот никогдашники стремились к миру одиночества и власти. Зловещие видения заставили её сердце затрепетать, и Агата осознала поразительную правду.

Я – никогдашница.

А её лучшая подруга – всегдашница. И если они не вернутся домой как можно скорее, Софи всё поймёт. Здесь им дружить нельзя.

Она увидела длинную морду, отбросившую тень в свете её спички. Потом две морды. Три. Волки приготовились к прыжку, но Агата, развернувшись, набросила им на глаза лозу с шипами. Хищники зарычали от неожиданности и отшатнулись, и она бросилась к двери. Тяжело дыша, она бросилась вниз по коридору, поднялась по лестнице и в конце концов оказалась на втором этаже башни Коварства, ища взглядом имя Софи на дверях комнат. «Векс и Броун», «Хорт и Раван», «Флинт и Титан»… Это же этаж мальчиков!

Услышав, как открывается дверь, она выбежала на чёрную лестницу и поднялась на чердак, заставленный мутными флаконами с лягушачьими лапками, ящерицыными хвостами и собачьими языками. (Мама была права. Кто знает, сколько лет этим запасам?) По ступенькам раздались шаги волка…

Агата выбралась из окна чердака на высокую крышу и уцепилась за водосточный жёлоб. В чёрных тучах грохотали раскаты грома, а вот башни Добра на другой стороне озера купались в солнечном свете. Её розовое платье тут же промокло. Она проводила взглядом длинный, извилистый жёлоб; дождевая вода выливалась через рты трёх горгулий, державших на себе медные балки. Это её единственная надежда. Она забралась в жёлоб, с трудом держась за скользкие перила, и обернулась к окну, ожидая увидеть белого волка…

Но волк за ней не пошёл. Он смотрел на неё из окна, сложив лапы на красном мундире.

– Есть, знаешь ли, вещи и похуже волков.

Он ушёл, оставив её в полном недоумении.

Что? Что может быть хуже…

Что-то двинулось под проливным дождём.

Агата прикрыла глаза ладонью и вгляделась в блестящую дымку. Первая горгулья зевнула и расправила драконьи крылья. Затем вторая горгулья, с головой змеи и телом льва, тоже взмахнула крыльями; треск был громким, как выстрел. У третьей горгульи, вдвое крупнее остальных, с рогатой головой демона, туловищем человека и шипастым хвостом, размах крыльев оказался шире самой башни.

Агата побелела. «Горгульи! Что пёс говорил о горгульях?»

Они повернули головы со свирепыми красными глазами, и Агата вспомнила.

Приказано немедленно убивать нарушителей.

Пронзительно визжа, они спрыгнули с насестов. Без их поддержки жёлоб обвалился, и Агата с криком рухнула в воду. Бурный поток нёс её по крутым поворотам и резко бросал вниз. Две горгульи спикировали к ней, и она в последний момент увернулась, откатившись к краю жёлоба. Третья горгулья, рогатый демон, взлетела высоко вверх и выдохнула из носа огонь. Агата схватилась за перила, и огненный шар пробил огромную дыру в жёлобе прямо перед ней; она едва успела затормозить, чтобы не упасть вниз. Она почувствовала сокрушительный удар в спину; горгулья с драконьими крыльями схватила её острыми когтями за ногу и подняла высоко в воздух.

– Я ученица! – закричала Агата.

Горгулья так удивилась, что даже выпустила её из лап.

– Видишь? – крикнула Агата, показывая себе на лицо. – Я никогдашница!

Горгулья нагнулась, внимательно её разглядывая.

А потом схватила за горло – это, очевидно, означало «не верю».

Агата завизжала и ударила ногой по прожжённому жёлобу; в глаза чудовищу брызнула вода. Горгулья оступилась, хватая воздух когтями, выпала в дыру и разбила крыло о перила балкона нижнего этажа. Агата изо всех сил держалась за перила, борясь с ужасной болью в ноге. Через завесу воды она увидела, что приближается ещё одна горгулья, с головой змеи. Пронзительно крича, она накинулась на Агату и подняла её высоко в воздух. Горгулья уже раскрыла огромный рот, чтобы съесть её, но Агата ударила монстра ногой по зубам; тяжёлые чёрные башмаки переломили их, словно спички. Ошеломлённая горгулья ослабила хватку. Агата приземлилась обратно в жёлоб и схватилась за перила.

– Помогите! – закричала девочка. Если ей удастся продержаться, кто-нибудь обязательно услышит и спасёт её. – Помоги-и-и…

Её руки соскользнули. Отчаянно пытаясь затормозить, она неслась вниз по жёлобу, у конца которого уже ждала самая большая горгулья, рогатая, словно дьявол, раскрыв пасть, похожую на адский туннель. Агата хваталась руками и отплёвывалась, но вода неумолимо толкала её всё дальше. Посмотрев вниз, она увидела, что горгулья снова выдохнула огонь из носа, и он понёсся вверх по трубе. Агата нырнула под воду, чтобы не сгореть заживо, и вынырнула на самом краю, схватившись за перила. Следующий поток дождя отправит её прямо в пасть горгульи.

А потом она вспомнила, как горгульи выглядели, когда ещё держали жёлоб на плечах: дождевая вода лилась у них изо рта.

Если она откуда-то выливается, то должна откуда-то и вливаться.

Её захлестнула следующая волна. С безмолвной молитвой Агата отпустила перила и полетела прямо на дымящиеся челюсти демона. Огонь и зубы не успели причинить ей вреда: поток воды пронёс её прямиком через дыру в глотке горгульи. Она оглянулась на закашлявшегося монстра и вскрикнула с облегчением, но этот крик перерос в перепуганный визг, когда она поняла, что падает. В тумане Агата увидела утыканную шипами стену, готовую пронзить её, а под ней – открытое окно. В отчаянии она свернулась клубочком и, пролетев в опасной близости от смертоносных лезвий, грохнулась на живот, отплёвываясь. Промокшая до нитки, она оказалась на шестом этаже башни Коварства.

– Я… думала… горгульи… просто… украшение, – прохрипела она.

Агата, держась за ногу и сильно хромая, пошла вниз по коридору в поисках Софи.

Она уже была готова стучать во все двери подряд, но тут заметила в конце коридора карикатурное изображение светловолосой принцессы с обидными подписями: «НЕУДАЧНИЦА, ЧИТАТЕЛЬ, ЛЮБИТЕЛЬНИЦА ВСЕГДАШНИКОВ».

Агата громко постучала.

– Софи! Это я!

На другой стороне открылось несколько дверей.

Агата ударила по двери кулаком.

– Софи!

Из комнат начали выходить девочки в чёрных балахонах. Агата подёргала ручку, упёршись в косяк, но дверь не поддавалась. Девочки-никогдашницы уже вот-вот обратят внимание на незваную гостью в розовом, так что Агата разбежалась и всем телом врезалась в разрисованную дверь комнаты 66. Та открылась и захлопнулась сразу за ней.

– ТЫ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ, ЧТО МНЕ ПРИШЛОСЬ ПЕРЕЖИТЬ, ЧТОБЫ ДОБРАТЬСЯ СЮ… – Она замолчала.

Софи сидела на корточках возле лужицы на полу и напевала, накладывая румяна:

Я прекрасная принцесса, Нет красивей никого! Я из сказочного леса И жду принца своего!

Три соседки по комнате и три крысы в ужасе таращились на неё от противоположной стены.

Эстер посмотрела на Агату.

– Она залила пол водой.

– Чтобы нанести макияж, – добавила Анадиль.

– Кому могло прийти в голову что-то настолько злодейское? – скорчила гримасу Дот. – Я уж не говорю про песню.

– Что, уже прямо в глаза мне такое говорите? – спросила Софи, прищуриваясь и внимательно разглядывая отражение. – Я не могу пойти на урок, если выгляжу как клоун.

Она повернула голову.

– Агата, дорогая! Наконец-то ты взялась за ум. Твой урок науки уродства начинается через две минуты, и тебе явно не стоит сразу же портить о себе впечатление.

Агата уставилась на неё.

– Точно, – сказала Софи, вставая. – Надо сначала поменяться одеждой. Давай, снимай платье.

– Ты не пойдёшь на урок, дорогая, – краснея, возразила Агата. – Мы сейчас же отправимся в башню Директора, иначе застрянем тут навсегда!

– Не будь дурой, – ответила Софи и схватилась за подол платья Агаты. – Мы не можем просто взять и средь бела дня пробраться в какую-то там башню. А если уж ты собралась домой, то тем более отдай мне одежду, чтобы я не пропустила ни одного урока.

Агата вывернулась.

– Ну всё! Послушай-ка…

– Ты хорошо сюда впишешься, – улыбнулась Софи, разглядывая Агату и своих соседок по комнате.

Запал Агаты тут же иссяк.

– Потому что я… уродина?

– Ой, да ладно тебе, Агги, просто посмотри на это место, – сказала Софи. – Ты же любишь мрак и ужас. Ты любишь страдания, и несчастья, и… ну, всякое горелое. Ты тут будешь счастлива.

– Мы согласны, – сказал кто-то позади Агаты.

Она удивлённо обернулась.

– Ты будешь жить с нами, – продолжила Эстер.

– А её утопим в озере. – Дот хмуро взглянула на Софи, все ещё обиженная на подколку на церемонии открытия учебного года.

– Ты нам сразу понравилась, как только мы тебя увидели, – проворковала Анадиль. Её крысы уже облизывали ноги Агаты.

– Твоё место – здесь, – сказала Эстер, и они с Анадиль и Дот встали вокруг Агаты. Та нервно переводила взгляд с одной злодейки на другую. Они правда хотят с ней дружить? Неужели Софи права? Может быть, став злодейкой, она будет… счастлива?

У Агаты похолодело в животе. Она не хотела быть злой! Уж точно – если при этом Софи станет доброй! Нужно поскорее выбираться отсюда, пока это место навсегда их не разлучит!

– Я тебя не брошу! – крикнула она и бросилась к Софи.

– Никто не просит тебя бросать меня, Агата, – раздражённо сказала Софи. – Просто брось здесь свою одежду.

– Нет! – закричала Агата. – Мы не будем меняться одеждой. Мы не будем меняться комнатами. Мы не будем меняться школами!

Софи и Эстер переглянулись.

– Мы вернёмся домой! – дрожащим голосом проговорила Агата. – Мы сможем там дружить… будем на одной стороне… никакого добра или зла… мы будем счастливы…

Софи и Эстер сбили её с ног. Дот и Анадил стащили с Агаты розовое платье, потом все вчетвером натянули на неё чёрный балахон Софи. Поправив на себе платье, Софи распахнула дверь.

– Прощай, Зло! Здравствуй, Любовь!

Агата, шатаясь, поднялась на ноги и посмотрела на вонючий чёрный мешок, который сидел на ней идеально.

– Вот теперь всё в порядке, – вздохнула Эстер. – Поверить не могу, как ты вообще могла дружить с этой дур…

– Вернись! – закричала Агата и бросилась в погоню за одетой в розовое Софи по чёрным коридорам. Вид всегдашницы немало изумил собравшихся никогдашников, и они тут же накинулись на Софи, швыряя в неё книги, сумки, башмаки…

– Нет! Это наша!

Все никогдашники повернулись к стоявшему на лестнице Хорту, включая и опешившую Софи. Хорт показал на Агату в чёрном балахоне.

– Вот всегдашница!

Никогдашники издали боевой клич и налетели на Агату. Софи отпихнула Хорта и сбежала вниз по лестнице. Агата с помощью нескольких точных ударов ногами пробралась через толпу и съехала по перилам. Не упуская Софи из виду, она догнала её в узком коридоре и схватила за розовый воротничок, но Софи свернула за угол, взбежала по винтовой лестнице и понеслась по первому этажу. Агата бросилась за ней в тупик, увидела, как Софи проскочила прямо через стену, на которой кровавыми пятнами было написано «УЧЕНИКАМ ВХОД ВОСПРЕЩЁН!», прыгнула в портал прямо за ней…

…и приземлилась у подножия Моста-на-Полпути со стороны Зла.

Но здесь погоня прекратилась. Софи уже убежала слишком далеко. Агата даже сквозь туман видела, как та сияет от счастья.

– Агата, он сын короля Артура, – восторженно тараторила Софи. – Настоящий принц! Но что мне ему сказать? Как показать, что я – его единственная?

Агата попыталась скрыть боль.

– Ты оставишь меня здесь… одну?

Лицо Софи смягчилось.

– Прошу, не беспокойся, Агги. Теперь всё идеально, – тихо сказала она. – Мы всё равно будем лучшими подругами. Просто в разных школах, как и планировали. Никто же не сможет помешать нам и дальше дружить, правильно?

Агата посмотрела на прекрасную улыбку Софи и даже поверила ей.

Но тут на лице её подруги появилось совсем другое выражение. Розовое платье Софи волшебным образом сгнило и почернело. Софи снова стояла в прежнем обвисшем злодейском балахоне, а на её сердце блестел серебряный лебедь. Подняв голову, она ахнула. Чёрный балахон Агаты, которая так и стояла у подножия моста, стал розовым платьем.

Девочки изумлённо разглядывали друг дружку. Тут на Софи вдруг налетела тень, и Агата резко развернулась. Над ней поднялась гигантская волна, вода свернулась, образовав блестящее лассо. Агата не успела даже двинуться – вода подхватила её и бросила через озеро, к залитым солнцем башням Добра. Софи бросилась к краю моста и закричала от несправедливости.

Теперь волна поднялась уже над ней, но на этот раз вода не блестела. С воинственным рёвом она подхватила Софи и забросила обратно в школу Зла – прямиком на первый урок.

7. Самая могущественная ведьма

– Зачем нам себя уродовать?

Софи посмотрела сквозь пальцы на лысую, прыщавую, цвета несвежей тыквы голову профессора Мэнли, едва сдерживая тошноту. Вокруг за обгорелыми партами с ржавыми зеркалами сидели никогдашники и увлечённо толкли в кашицу поганки в железных мисках. Если бы она точно не знала, что́ это, то, может быть, даже решила бы, что они готовят воскресный пирог.

«Почему я ещё здесь?» – безмолвно возмущалась она сквозь слёзы.

– Почему нам нужно быть ужасными и отвратительными? – осклабился Мэнли. – Эстер!

– Потому что это делает нас страшнее, – ответила Эстер и отпила немного сока из поганок. По её лицу тут же пошла красная сыпь.

– Неправильно! – прорычал Мэнли. – Анадиль!

– Потому что от этого плачут маленькие мальчики, – сказала Анадиль, тоже покрываясь оспинами.

– Неправильно! Дот!

– Чтобы не тратить время, прихорашиваясь по утрам? – спросила та в ответ, смешивая свой сок с шоколадом.

– Неправильно и глупо! – нахмурился Мэнли. – Лишь преодолев поверхность, вы сможете копнуть глубже! Лишь отказавшись от тщеславия, можно стать самим собой!

Софи проползла под партой и бросилась к двери. Ручка обожгла ей руку, и она вскрикнула.

– Лишь уничтожив то, кем вы себя считаете, вы сможете стать теми, кто вы есть на самом деле! – сказал Мэнли, смотря прямо на неё.

Всхлипывая, Софи поползла обратно к парте, мимо злодеев, медленно покрывавшихся лишаем. Вокруг неё в зеленоватом дымке поднимались цифры рейтинга: первое место было у Эстер, второе – у Анадиль, третье – у Равана, мальчика со смуглой маслянистой кожей, четвёртое – у остроухого блондина Векса. Хорт с большим нетерпением выпил своё зелье, но от него лишь вскочил маленький чирей на подбородке. Он отмахнулся от вонючего дымка с надписью «19», но число тут же дало ему сдачи.

– Уродство означает, что вам приходится рассчитывать на собственный ум, – ехидно протянул Мэнли, подходя к Софи. – Уродство означает, что вы доверяете своей душе. Уродство означает свободу.

Он поставил миску на её парту.

Софи посмотрела на чёрный сок из поганок. В нём до сих пор что-то шевелилось.

– На самом деле, профессор, мне кажется, что мой преподаватель науки прекрасного будет возражать против того, чтобы я выполняла это зада…

– Три раза подряд последнее место подряд, и ты станешь ещё уродливее, чем я, – перебил её Мэнли.

Софи подняла голову.

– Мне кажется, что уж что-что, а это невозможно.

Мэнли повернулся к классу.

– Кто хочет помочь нашей дорогой Софи отведать свободы?

– Я!

Софи резко обернулась.

– Не беспокойся, – шепнул Хорт, – так ты станешь красивее.

Прежде чем Софи успела хотя бы вскрикнуть, он окунул её лицом в миску.

Лежа на берегу озера со стороны Добра, Агата прокручивала в голове сцену из школы Зла. Лучшая подруга назвала её дурой, наскочила и свалила с ног, украла одежду, бросила её жить с ведьмами, а потом ещё и просила совета в амурных делах.

«Всё дело в этом месте», – решила она. В Гавальдоне Софи забудет всё об уроках, замках и мальчишках. В Гавальдоне их обеих ждёт счастливый конец. В Гавальдоне, а не здесь. Нам нужно просто вернуться домой.

Тем не менее кое-что её по-прежнему беспокоило. Тот момент на мосту – Софи в розовом на фоне школы Добра, она в чёрном возле школы Зла… «Теперь всё идеально», – сказала Софи. И была права. На краткий миг ошибку исправили. Они попали туда, где им самое место.

Но почему же мы не смогли остаться?

Непонятно, что же произошло, но в тот момент всё висело буквально на волоске. Потому что если бы Софи добралась до школы Добра, она бы ни за что не ушла. Агата часто задышала. Нужно сделать всё, чтобы преподаватели не обнаружили ошибку и не отправили их в нужные школы! Но как сделать так, чтобы Софи никуда не ушла?

«Иди на занятия», – подсказало ей сердце.

Поллукс сказал, что в обеих школах учится одинаковое число учеников, чтобы поддерживать баланс. Так что, если дело дойдёт до исправления ошибки, перевести в другую школу придётся их обеих. Пока Агата держится в школе Добра, Софи придётся оставаться в школе Зла. А если она и могла за что-то ручаться, так это за то, что среди злодеев Софи долго не продержится. Ещё несколько дней, и она будет просто умолять, чтобы её вернули в Гавальдон.

Иди на занятия. Конечно же!

Она найдёт способ удержаться в этой ужасной школе, чтобы взять Софи измором. Впервые с самого момента похищения в сердце Агаты начала теплиться надежда.

Через десять минут эта надежда умерла.

Профессор Эмма Анемон в ослепительно-жёлтом платье и длинных перчатках из лисьего меха вошла, насвистывая, в розовую ирисочную аудиторию. Едва увидев Агату, учительница тут же перестала свистеть, но затем пробормотала: «С Рапунцель тоже пришлось поработать» и начала первый урок на тему «Как сделать улыбки добрее».

– Главный ключ к общению – глаза, – прощебетала она и продемонстрировала идеальную улыбку принцессы.

Глаза её были слегка навыкате, а копна волос – практически такого же жёлтого цвета, как платье, так что Агате показалось, что учительница очень напоминает взбесившуюся канарейку. Но Агата понимала, что их единственный шанс вернуться домой полностью зависит от неё, так что вместе с остальными обнажила зубы в подражание блестящей улыбке.

Профессор Анемон обходила учениц.

– Не щурься так сильно… Чуть расслабь носик, дорогая… О, это просто превосходно! – Она подошла к Беатрис, озарившей всю комнату ослепительной улыбкой. – Вот это, мои любимые, улыбка, способная завоевать сердце даже самого непреклонного принца. Улыбка, которая поможет примирить врагов даже на самой жестокой войне. Улыбка, которая приведёт целое королевство к удаче и процветанию!

А потом она увидела Агату.

– Эй! Не ухмыляйся!

Учительница нависла над ней. Агата попыталась сосредоточиться и скопировать идеальную улыбку Беатрис. На какое-то мгновение ей даже показалось, что всё получилось.

– Боже! Теперь это какой-то пугающий оскал! Улыбайся, дитя моё! Это должна быть просто нормальная, повседневная улыбка!

Счастье. Подумай о чём-нибудь, что делает тебя счастливой.

Но ей всё вспоминалась Софи на Мосту-на-Полпути, готовая бросить её ради какого-то мальчика, которого даже не знала.

– А вот это уже откровенная злоба! – вскричала профессор Анемон.

Агата повернулась и увидела, что все одноклассницы сжались от страха, словно она собирается превратить их в летучих мышей.

– Как думаете, она ест младенцев? – шепнула Беатрис.

– Как я рада, что съехала от неё, – вздохнула Рина.

Агата нахмурилась. Не могло же всё быть так плохо.

А потом она увидела лицо профессора Анемон.

– Если ты хочешь, чтобы мужчина доверял тебе, чтобы он спас тебя, чтобы влюбился, мой тебе совет, дитя моё… ни в коем случае не улыбайся ему.

Этикет принцессы, который вёл Поллукс, прошёл ещё хуже. Учитель явился на урок в весьма плохом настроении; огромная собачья голова на тощей козлиной тушке ворчала что-то про то, что «тело на этой неделе забрал Кастор». Подняв голову, он увидел, как девочки разглядывают его.

– А я-то думал, что обучаю принцесс. Вижу только двадцать невоспитанных девчонок, которые таращатся, словно жабы. Вы что, жабы? Вам нравится ловить мух маленькими розовыми язычками?

После этих слов девочки сразу перестали таращиться.

Темой первого урока стала «Осанка принцессы»; девочки должны были спуститься с лестницы, держа на головах гнёзда с соловьиными яйцами. Большинству девочек удалось проделать это, не разбив ни единого яйца, а вот Агате пришлось несладко. Тому было несколько причин: она всю жизнь сутулилась. Беатрис и Рина внимательно наблюдали за ней, вооружившись своими новыми Добрыми Улыбками, внутренний голос нашёптывал ей, что Софи выиграла бы это соревнование даже с закрытыми глазами; наконец, пёс, рявкающий «Держи осанку!», при этом с трудом балансируя на козлиных ногах, казался верхом абсурда. После её прохода на мраморных ступеньках остались лежать два десятка истекающих желтком яиц.

– Двадцать прекрасных соловьёв не появятся на свет… и всё из-за тебя, – сказал Поллукс.

Над головами девочек появились золотистые облачка с рейтингами. Первое место заняла, конечно же, Беатрис, а вот над головой Агаты появилось ржавое число «20» и больно стукнуло её по макушке.

Два урока, два последних места. Ещё один, и она узнает, что же делают с детьми после отчисления. План по возвращению Софи домой трещал по швам, и Агата заторопилась на следующий урок, отчаянно стараясь доказать, что на самом деле она добрая.

Лишай не помешал бы Золушке поехать на бал. Лишай не помешал бы Спящей Красавице получить поцелуй принца.

Разглядывая своё изуродованное отражение в зеркале, Софи заставила себя мило улыбнуться. Все проблемы в жизни она решала красотой и очарованием, то же самое будет и сейчас.

Урок подготовки приспешников проходил в мрачной галерее на вершине башни Коварства, куда пришлось лезть по тридцати пролётам настолько узкой лестницы, что ученикам пришлось идти по одному.

– Так… тошнотворно. – Дот пыхтела, словно перегревшийся верблюд.

– Если её вырвет рядом со мной, я скину её с башни, – прошипела Эстер.

Поднимаясь по ступенькам, Софи пыталась не думать о пустулах, рвоте или вонючке Хорте, который всё пытался пробраться поближе к ней.

– Да, знаю, ты меня ненавидишь, – настаивал он. Она шагнула вправо, чтобы перекрыть ему дорогу. Хорт попробовал прорваться слева. – Но это было задание урока, а я не хотел, чтобы ты провалилась, и…

Софи пихнула его локтем и быстро преодолела последние несколько ступенек, твёрдо намереваясь доказать новому учителю, что попала не туда. К сожалению, учителем оказался Кастор.

– КОНЕЧНО ЖЕ, ЧИТАТЕЛЬ ПОПАЛ ИМЕННО В МОЮ ГРУППУ.

Хуже того: его ассистент, Бизл, оказался тем самым краснокожим карликом, которому Софи вчера отвесила пощёчину на приставной лестнице. Увидев её изрытое оспинами лицо, он захихикал, словно гиена.

– Уродливая ведьма!

Кастору, голова которого висела сбоку огромного собачьего туловища, было совсем не так весело.

– Вы и без этого достаточно отвратительны, – проворчал он и отправил Бизла за соком жимолости, которая тут же убрала с лиц юных злодеев все следы предыдущего урока. Они застонали от разочарования, а вот Софи вздохнула с немалым облегчением.

– Победите ли вы в битве или проиграете? Всё зависит от того, насколько умелы и верны ваши приспешники! – сказал Кастор. – Конечно, кто-то из вас сам станет приспешником, и ваша жизнь будет полностью зависеть от того, насколько силён лидер. Так что слушайте внимательно, если хотите выжить!

Софи заскрежетала зубами. Агата, скорее всего, сейчас поёт песенки голубям, а ей предстоит пререкаться с кровожадными головорезами.

– Итак, ваше первое задание. Укрощаем… – Кастор отошёл в сторону, – Золотую гусыню!

Софи уставилась на изящную птицу с золотыми перьями, мирно спавшую в гнезде.

– Но ведь золотые гуси ненавидят злодеев, – нахмурилась Анадиль.

– И это означает, что раз уж вы сумеете выдрессировать её, то приручить горного тролля будет раз плюнуть, – сказал Кастор.

Гусыня лениво открыла перламутрово-голубые глаза, взглянула на столпившихся вокруг неё злодеев и улыбнулась.

– Почему она улыбается? – спросила Дот.

– Потому что знает, что мы впустую тратим время, – ответила Эстер. – Золотые гуси слушаются только всегдашников.

– Отговорки, отговорки, – Кастор зевнул. – Ваша задача – заставить это жалкое существо снести драгоценное яйцо. Чем больше яйцо, тем выше оценка.

Сердце Софи заколотилось. Если птица слушает только добрых, она прямо сейчас сможет доказать, что ей не место среди этих монстров! Всё, что для этого нужно, – заставить гусыню снести самое большое яйцо!

Тем временем Кастор начертал на стене пять подходов к подготовке приспешников:

1. КОМАНДЫ

2. НАСМЕШКИ

3. ТРЮКИ И ОБМАН

4. ВЗЯТКИ

5. УГРОЗЫ И НАСИЛИЕ

– Не запугайте проклятую птицу, пока не попробуете четыре предыдущих стратегии, – предупредил Кастор. – Гусыне ничего не стоит ответить на насилие… симметрично.

Софи встала в очередь последней. Первым пятерым вообще не удалось ничего сделать, в том числе Вексу; он даже схватил Золотую гусыню за горло, но та лишь улыбнулась в ответ.

Как ни удивительно, первым добился успеха Хорт. Сначала он крикнул «Снеси яйцо!», потом назвал её дурой, попытался соблазнить червяками, но в конце концов сдался и просто пнул гнездо. Очень зря. Гусыня одним ловким движением клюва накинула подол балахона ему на голову; Хорт с воплем побежал, не разбирая дороги, и врезался в стену. (Софи поклялась, что если ещё хоть раз посмотрит на этого мальчишку без одежды, то выдавит себе глаза.) Но гусыня, похоже, осталась довольна. Она замахала крыльями, захихикала и так громко закрякала, что потеряла контроль над собой и снесла золотое яичко размером с монетку.

Хорт с выражением изумлённого торжества поднял его над головой.

– Я победил!

– Да-да, в разгар битвы у тебя точно будет время побегать голым, чтобы твоя гусыня снесла яйцо, – рявкнул Кастор.

Кастор напомнил, что победит тот, кто заставит гусыню снести самое большое яйцо, так что другие никогдашники избрали ту же тактику, что и Хорт. Дот корчила рожи, Раван импровизировал с театром теней, Анадиль щекотала гусыню пёрышком, а лысый, толстый Броун уселся на Бизла к вящему удовольствию птицы. («Вонючая ведьма!» – взвыл карлик.)

Эстер, которая, хмурясь, смотрела на ужимки и прыжки одноклассников, подошла к Золотой гусыне и просто с размаху ударила её кулаком в живот. Гусыня снесла яйцо размером с кулак.

– Жалкие любители, – презрительно усмехнулась Эстер.

Настала очередь Софи.

Она подошла к Золотой гусыне, которая, похоже, уже устала смеяться и откладывать яйца. Но, посмотрев в глаза Софи, она вдруг перестала моргать и, сидя неподвижно, словно статуя, смерила её взглядом с головы до ног. На какое-то мгновение в жилах Софи застыла кровь, словно она пустила в душу незнакомца. Но потом она посмотрела в тёплые, мудрые глаза птицы, и её охватила надежда. Уж она-то понимает, что Софи отличается от остальных.

«Да, ты в самом деле отличаешься».

Софи отступила на шаг и огляделась – слышал ли кто-нибудь ещё мысли птицы? Но остальные никогдашники лишь нетерпеливо смотрели на неё: пока она не закончит, никто не получит оценки.

Софи повернулась к гусыне.

«Ты слышишь мои мысли?»

«Они довольно громкие», – ответила гусыня.

«А у других?»

«Нет. Только у тебя».

«Потому что я добрая?» – Софи улыбнулась.

«Я могу дать тебе то, что ты хочешь, – сказала гусыня. – Могу заставить всех увидеть в тебе принцессу. Одно идеальное яйцо, и тебя отведут к твоему принцу».

Софи упала на колени.

«Пожалуйста! Я сделаю всё, что захочешь. Просто помоги мне».

Птица улыбнулась.

«Закрой глаза и загадай желание».

Софи накрыло волной облегчения, и она зажмурилась. В этот блестящий момент она подумала о Тедросе, прекрасном, идеальном принце, который сделает её счастливой…

А потом ей вдруг стало интересно, сказала ли ему Агата, что они подруги. Она надеялась, что нет.

Все вокруг дружно ахнули. Софи открыла глаза и увидела, что золотые перья гусыни стали серыми, голубые глаза почернели, а тёплая улыбка исчезла.

И яйца она не отложила.

– Что случилось? – Софи резко развернулась. – Что это означает?

Кастор поражённо смотрел на неё.

– Это означает, что она предпочла отказаться от своей силы, лишь бы не помогать тебе.

Над головой Софи дьявольским венцом красного пламени загорелась цифра 1.

– Такого зла я не видел за всю свою жизнь, – тихо проговорил Кастор.

Изумлённая Софи оглядела одноклассников, которые сбились в кучку, словно перепуганные мальки. Все, кроме Эстер – её глаза горели, словно она только что поняла, кто её главный конкурент. Бизл дрожал, забившись в тёмный угол.

– Верховная Ведьма! – пискнул он.

– Нет-нет-нет! – воскликнула Софи. – Не Верховная Ведьма!

Но Бизл с совершенно уверенным видом кивнул.

– Верховная Величайшая Наизлейшая Ведьма! Самая могущественная ведьма!

Софи повернулась обратно к гусыне.

Что я наделала?

Но гусыня, серая как туман, посмотрела на неё так, словно никогда раньше в жизни не видела, и крякнула, как самая обычная птица.

Эхо от кряканья донеслось до высокой серебряной башни, разделявшей две стороны озера. В окне появился силуэт и посмотрел вниз на свои владения.

Десятки рейтинговых номеров – ярких в школе Добра, тёмных и мрачных в школе Зла, – плыли над водой в маленьких клубах дыма и собирались возле его окна, словно воздушные шарики на ветру. Он касался каждого облачка пальцами, тут же узнавая, чья это оценка и за что получена. Он перебрал не один десяток чисел, прежде чем найти то, которое искал: красную огненную единицу. Она показала ему историю – последовательность картинок.

Золотая гусыня отказалась от своей силы ради ученицы? Только у одной может быть такой талант. Только одна может быть такой чистой.

Та, что нарушит равновесие.

Директор школы, вздрогнув, ретировался обратно в башню и стал ждать её визита.

Урок проклятий и смертельных ловушек проходил в комнате, где мороз пронизывал до костей; парты, стулья и даже стены были сделаны изо льда. Софи показалось, что под полом видны чьи-то тела.

– Х-х-холод-д-дно, – стучал зубами Хорт.

– В комнате Страха теплее, – ответила леди Лессо.

Из подземелья этажом ниже послышались ужасные вопли.

– М-м-мне уже т-т-теплее, – пролепетал Хорт с совершенно синим лицом.

– Холод укрепит ваши вены, – сказала леди Лессо. – А они явно нуждаются в укреплении, раз уж первое место на уроках занимает Читатель.

Она сновала между рядами дрожащих учеников, чёрная коса стучала по фиолетовому платью с заострёнными плечами, а стальные каблуки, словно кинжалы, хрустели по льду.

– Это не школа неоправданной жестокости. Без причины причиняют боль другим звери, а не злодеи. Нет, наша миссия требует сосредоточения и внимательности. Эти занятия помогут вам найти всегдашника, который стоит на пути к достижению вашей цели. Тот, кто будет становиться сильнее, когда вы слабеете. Он где-то там, мои дорогие никогдашники, где-то в Бескрайних лесах… ваш враг, ваш немезис. Когда настанет время, вы найдёте и уничтожите его. Это ваш путь к свободе.

Из комнаты Страха раздался жуткий крик, и леди Лессо улыбнулась.

– Другие ваши занятия – настоящие парады неумех, но здесь такого не будет. Я не буду устраивать вам испытаний, пока не пойму, что вы достойны.

Софи ничего этого не слышала. У неё в голове до сих пор стояло кряканье гусыни. Дрожа от холода, она едва сдерживала слёзы. Она уже перепробовала всё, чтобы попасть в школу Добра: убегала, дралась, умоляла, переодевалась, загадывала желание… Что ещё осталось? Она представила, как Агата сидит на её занятиях, за её партой, в её школе, и побагровела. Она-то считала её подругой!

– Ваш главный враг, ваш немезис, – сказала леди Лессо, сверкнув фиолетовыми глазами. – Противоположность вашей души. Ваша ахиллесова пята.

Софи заставила себя внимательно слушать. В конце концов, она сможет выведать секреты врагов. И это поможет ей, когда она всё-таки попадёт в школу Добра.

– Вы узнаете своего главного врага из снов, – продолжила леди Лессо, её вены пульсировали под тонкой кожей. – Немезис будет постоянно посещать вас во снах, из ночи в ночь, пока вы не перестанете видеть в них что-либо, кроме его (или её) лица. Сны о Враге наполнят холодом ваше сердце и вскипятят кровь. Они доведут вас до зубовного скрежета и заставят рвать на себе волосы. Ибо они – воплощение вашей ненависти. Ваших страхов.

Леди Лессо провела длинными красными ногтями по столу Хорта.

– Лишь когда враг умрёт, вы почувствуете, что ваша жажда утолена. Лишь когда враг умрёт, вы будете свободны. Убейте врага, и Никогда даст вам вечную славу!

Ученики возбуждённо захихикали.

– Конечно, учитывая историю нашей школы, эти ворота откроются не скоро, – пробормотала она.

– Как нам найти врага? – спросила Дот.

– Кто их выбирает? – добавила Эстер.

– Они будут из нашего класса? – поинтересовался Раван.

– Это слишком преждевременные вопросы. Лишь исключительные злодеи видят сны о врагах, – сказала леди Лессо. – Нет, сначала вы должны спросить, почему это самодовольное, глупое, унылое Добро побеждает во всех соревнованиях в этой школе – и что вы можете сделать, чтобы это изменить.

Она свирепо посмотрела на Софи, словно намекая, что нравится ей это или нет, но Читательница, обожающая розовый цвет, похоже, станет их главной надеждой.

Как только волчий вой возвестил о конце урока, Софи выскочила из класса, взбежала по извилистой лестнице и нашла маленький балкончик. Спрятавшись, она оперлась о сырые стены башни Зла и наконец-то позволила себе заплакать. Ей было наплевать, течёт ли у неё тушь, видит ли её кто-нибудь. Ей ещё никогда не было так страшно и одиноко. Она ненавидит это место и больше не может терпеть.

Софи посмотрела на школу Добра, стеклянные башни которой блестели на том берегу озера. Впервые ей показалось, что до них уже не удастся дотянуться.

Обед!

Там будет Тедрос! Её сияющий принц, её последняя надежда! Принцы же нужны именно для этого, правильно? Чтобы спасать принцесс, когда кажется, что уже всё кончено?

Её сердце забилось чаще, и она утёрла слёзы. Просто дождись обеда.

Пробегая по главному залу башни Зла по пути на урок истории злодейства, Софи заметила целую толпу возбуждённых никогдашников, сгрудившихся на улице. Дот увидела её и схватила за руку.

– Занятия отменили! Никто не объяснил, почему.

– Обеды принесут в ваши комнаты! – крикнул белый волк. Его серые подчинённые, щёлкая кнутами, разогнали учеников по башням.

Софи окончательно пала духом.

– Но что случи…

Она вдруг почувствовала запах дыма, заполнявшего зал со всех сторон. Софи протолкнулась через толпу к каменному окну, в которое изумлённо таращились несколько учеников, и посмотрела в ту же сторону, на другой берег озера.

Башня Добра горела.

Дот ахнула.

– Кто вообще мог сделать что-то настолько…

– Потрясающее, – восторженно закончила Эстер.

Ответ на этот вопрос знала Агата.

8. Золотая рыбка

Часом ранее Тедрос решил поплавать.

К тому времени рейтинги за первые два урока уже вывесили на дверях комнаты Красоты. Принц и Беатрис делили первое место, а имя Агаты в списке было настолько низко, что скрывалось за кучкой мышиного помёта. Девичья комната Красоты изнутри напоминала средневековый спа-салон: три ароматических бассейна («Горячо», «Холодно» и «Идеально»), сауна «Девочка со спичками», три косметических столика «Лепесток розы», уголок педикюра «У Золушки» и душ-водопад, встроенный в лагуну Русалочки. А вот в комнате Красоты для мальчиков больше внимания уделялось физической подготовке: парилка «Золото Мидаса», солярий «Крестьянский загар» и спортивный зал с викингскими молотами, ямой для борьбы в грязи, бассейном с солёной водой и полностью оборудованной турецкой баней.

После уроков рыцарства и привлекательности Тедрос на перемене перед фехтованием решил опробовать бассейн. Но, проплыв последний круг, он заметил, что Беатрис и ещё семь девочек, теперь не отходивших от неё ни на шаг, подглядывают в щель деревянной двери.

Тедрос уже привык, что девушки не могут оторвать от него глаз. Но когда же ему удастся найти ту, которая увидит в нём что-то ещё, кроме привлекательной внешности? Которая заинтересуется им не потому, что он сын короля Артура? Которой интересны будут его мысли, надежды, страхи? Тем не менее, вытираясь полотенцем, он встал в величавую позу, чтобы девчонкам открылся особенно сногсшибательный вид. Мама права. Можно притворяться сколько угодно, но он такой же, как его отец – и в лучших, и в худших проявлениях.

Вздохнув, он распахнул дверь, чтобы поприветствовать свой фан-клуб; с брюк стекала вода, а на голой груди блестел лебедь. Но девочек уже утащил патруль фей. Тедрос разочарованно хмыкнул; свернув за угол, он на кого-то натолкнулся и сбил с ног.

– Я мокрая. Опять. – Агата нахмурилась и посмотрела вверх. – Смотри, куда…

Тот самый мальчишка, из-за которого у Софи мозги набекрень. Тот самый, что покорил сердце Софи и лишил Агату единственной подруги.

– Я Тедрос, – сказал тот и протянул руку.

Агата не приняла руки. Она безнадёжно потерялась, и ей срочно нужно было узнать, куда же идти, но этот Тедрос – враг. Она кое-как поднялась сама, окинула его убийственным взглядом и прошла мимо, толкнув плечом в грудь. Мало всех прочих причин, по которым она его ненавидит, – от него ещё и пахнет мальчиком. Она трусцой побежала по коридору, свирепо стуча башмаками по стеклянному полу, и, ядовито ухмыльнувшись, схватилась за дверь.

Закрыто.

– Тебе туда, – Тедрос показал на лестницу у себя за спиной.

Агата, пыхтя и зажимая нос, ещё раз прошла мимо него.

– Рад встрече! – воскликнул принц.

Ответом ему стало лишь раздражённое фырканье. Хмурясь, она пошла вниз по лестнице.

Тедрос скорчил гримасу. Девочки его обожали. Всегда обожали. Но эта странная девчонка смотрела на него как на пустое место. На мгновение его самоуверенность дала трещину, но потом он вспомнил совет отца.

Лучшие злодеи заставят тебя сомневаться в себе.

Тедрос считал, что сможет стать лицом к лицу с любым чудовищем, любой ведьмой, любым порождением сил Зла. Но эта девочка была другой. Она его пугала.

По спине пробежал холодок.

Почему тогда она в моей школе?

Урок общения с животными, который вела принцесса Ума, проходил на берегу озера. Уже третий раз подряд Агата, приходя на урок, обнаруживала, что он только для девочек. В школе Зла наверняка не разделяли навыки на «мальчишеские» и «девчачьи». Но здесь, в башнях Добра, мальчики упражнялись в фехтовании, а девочек учили понимать собачий лай и совиное уханье. Неудивительно, что принцессы в сказках такие беспомощные, подумала она. Если они только и умеют, что улыбаться, держать осанку и говорить с белками, что им ещё остаётся, кроме как ждать мальчика, который придёт к ним на помощь?

Принцесса Ума казалась слишком молодой для учительницы. Устроившись в аккуратно подстриженной траве, подсвеченной переливами озера, она сидела совершенно неподвижно, сложив руки в складках розового платья; у неё были чёрные волосы до пояса, оливковая кожа, миндалевидные глаза и алые губы, сложенные в безмолвное «О». Потом она всё-таки заговорила смешным шёпотом, но ей не удавалось закончить ни одной фразы. Через каждые несколько слов она останавливалась, прислушивалась к бежавшей вдали лисе или пролетавшему голубю и отвечала весёлым тявканьем или воркованием. Почувствовав на себе взгляды всего класса, она закрыла лицо руками.

– Ой! – хихикнула она. – У меня слишком много друзей!

Агате стало интересно: она нервничает или просто настолько глупая?

– Арсенал Зла весьма обширен, – сказала принцесса Ума, наконец-то успокаиваясь. – Яды, болезни, проклятья, сглазы, приспешники и чёрная-чёрная магия. Но у вас есть животные!

Агата усмехнулась. Конечно же, на бой с приспешником злодея, который размахивает огромным топором, она выйдет, вооружившись бабочкой. И, судя по лицам остальных, она была в своём мнении не одинока. Принцесса Ума это заметила и пронзительно свистнула; из леса позади школы тут же послышался оглушительный лай, вой, ржание и рык. Девочки заткнули уши.

– Видите? – засмеялась Ума. – Вы сможете поговорить с любым животным, если знаете его язык. Кое-кто из них даже помнит, как сам был человеком!

Агата содрогнулась, вспомнив чучела из музея Добра. Все они – бывшие ученики, такие же, как они.

– Я знаю, что все хотят стать принцессами, – сказала Ума, – но из тех, чей рейтинг слишком низкий, хороших принцесс не получится. Вас застрелят, или зарежут, или съедят – а это не очень-то хорошо. Но вот если вы станете помощницей-лисой, или воробьём-шпионом, или дружелюбной свиньёй, вы сможете добиться для себя куда более счастливого конца!

Она запищала сквозь зубы, и по команде из озера выбралась выдра, держа на носу книгу сказок, украшенную драгоценными камнями.

– Вы можете, например, составить компанию пленённой деве или помочь ей добраться до безопасного места, – сказала Ума, вытянув руки.

Выдра, заметно нервничая, стала подбрасывать книгу на носу, ища нужную страницу…

– Или поможете сшить бальное платье, – продолжила Ума, не сводя глаз с неуклюжего зверя. – Или доставите важное сообщение, или… кхм!

Выдра, пискнув, наконец отыскала нужную страницу, сунула книгу ей в руки и свалилась на землю от изнеможения.

– Может быть, вы даже спасёте чью-нибудь жизнь, – сказала Ума, показывая всем красивую картинку, на которой принцесса, очень похожая на неё, пряталась, сжавшись в комок, а храбрый олень пронзил рогом колдуна.

– Когда-то, давным-давно, животное спасло мне жизнь и в награду получило самый счастливый конец из всех возможных.

Агата увидела, что остальные смотрят на Уму уже не с подозрительным прищуром, а с восхищением. Это не просто учительница, а настоящая, живая принцесса.

– Так что если вы хотите быть такими же, как я, вам нужно хорошо выполнить сегодняшнюю задачу! – прощебетала новая всеобщая любимица и жестом показала девочкам подойти к озеру.

Агата похолодела, несмотря на яркое, жаркое солнце. Если она и на этот раз займёт последнее место, то никогда больше не увидит ни Софи, ни дома. Дрожа от страха, Агата пошла к берегу вслед за одноклассницами и заметила, что книга Умы открылась на следующей странице.

– Животные любят помогать принцессам по самым разным причинам! – сказала принцесса Ума, остановившись у кромки воды. – Потому что мы поём красивые песни, потому что даём приют в страшном лесу, потому что они только и мечтают, чтобы стать такими же прекрасными и любимыми, как…

– Подождите.

Ума и остальные девочки повернулись. Агата открыла книгу сказок на последней странице. На картинке чудовища разрывали оленя на куски, пока принцесса благополучно убегала.

– Вы называете это счастливым концом?

– Если вы недостаточно хороши, чтобы стать принцессами, вас ждёт большая честь – умереть ради принцессы, – улыбнулась Ума, словно это было чем-то само собой разумеющимся.

Агата обвела недоуменным взглядом остальных, но все кивали, послушные, как овцы. Неважно, что лишь треть из них станут принцессами: все они были совершенно убеждены в наилучшем для себя исходе. Нет, эти чучела, висящие на стенах музея, раньше не были такими же девочками. Это просто животные, которые служат Высшему Благу.

– Но если вы хотите, чтобы животные вам помогли, сначала нужно сказать им, чего мы хотим! – сказала Ума, вставая на колени у мерцающего голубого озера. – Итак, тема сегодняшнего урока…

Она покрутила пальцем в воде, и к ней подплыла тысяча маленьких рыбок – белых, как снег, с золотым отливом.

– Золотая рыбка! – просияла Ума. – Эти рыбки заглядывают вам в душу и находят ваше самое заветное желание! Очень помогает, если вы потеряли голос или язык, а вам нужно попросить принца вас поцеловать. Суньте палец в воду, и рыбка прочтёт вашу душу. Победит та, у которой желание будет самым сильным и ясным!

Агата задумалась, чего могут желать девочки. Может быть, стать чуть поумнее?

Первой пошла Миллисент. Она сунула палец в воду, закрыла глаза… а когда открыла, все рыбки стали разных цветов и недоуменно вытаращились на неё.

– Что произошло? – спросила Миллисент.

– Разум затуманен, – вздохнула Ума.

Потом палец в озеро окунула Кико, милая девочка, которая подарила Агате помаду. Рыбки приобрели красный, оранжевый и персиковый цвета, и из них сложилась какая-то картинка.

«Чего желают те, кто на стороне Добра? – спросила себя Агата, наблюдая за рыбками. – Мира для своих королевств? Здоровья семьям? Уничтожения Зла?»

Рыбки сложились в портрет мальчика.

– Тристан! – просияла Кико, узнав рыжие волосы. – Я поймала его розу на церемонии.

Агата застонала. Она должна была догадаться.

Потом руку в озеро опустила Рина, и рыбки сменили цвет, показав дюжего сероглазого парня, который готовился выпустить стрелу из лука.

– Чеддик, – Рина зарделась. – Башня Чести, комната десять.

Для Жизель рыбки изобразили темнокожего Николаса, для Флавии – Оливера, для Сахары – Бастьяна (соседа Оливера по комнате)… Поначалу Агате всё это казалось глупостью, но теперь уже откровенно пугало. Вот чего хотят ученицы школы Добра? Мальчиков, с которыми даже толком не знакомы? С чего вообще это всё?

– Любовь с первого взгляда, – умилилась Ума. – Самое прекрасное, что есть в жизни!

Агату чуть не стошнило. Кому вообще нужны эти мальчики? Горделивые, бесполезные громилы, которые искренне считают, что мир принадлежит им. Она вспомнила Тедроса, и у неё запылали щеки. Ненависть с первого взгляда. Вот это куда правдоподобнее.

Рыбки уже утомились изображать точёные подбородки, но грандиозной кульминацией всего стало желание Беатрис: она заставила золотых рыбок составить потрясающую, раскрашенную всеми цветами радуги картину её сказочной свадьбы с Тедросом – с замком, коронами и фейерверками. Девочки вокруг залились слезами – то ли потому, что сцена была такой прекрасной, то ли потому, что понимали, что ни за что не смогут с таким сравниться.

– А теперь ты должна охотиться за ним, Беатрис! – сказала Ума. – Этот Тедрос должен стать твоей миссией! Навязчивой идеей! Потому что когда настоящая принцесса желает чего-то достаточно сильно…

Она скользнула пальцами по водной глади.

– Ваши друзья объединяются ради вас… – Рыбки стали ярко-розовыми.

– Сражаются за вас… – Рыбки собрались плотным косяком.

– И исполняют ваше заветное желание… – Ума сунула руку в воду по локоть, потом вытащила. Рыбки превратились в то, чего хотела её душа.

– Что это? – удивилась Рина.

– Чемодан, – прошептала принцесса Ума, прижимая его к груди.

Она посмотрела на двадцать совершенно сбитых с толку девочек.

– Ой. Мне нужно выставить вам рейтинги, правильно?

– Но она ещё не подходила, – показала Беатрис на Агату.

Агата врезала бы ей хорошенько, но в голосе Беатрис не было ни капли язвительности. Её совершенно не испугало, что целое озеро рыбок только что превратилось в ручную кладь. Вместо этого она беспокоилась из-за того, что Агата не поиграла с рыбками. Может быть, она не такая и плохая?

– Можно Рине занять её комнату, когда она провалится? – улыбнулась Беатрис.

Агата тут же прогнала надежду.

– Ой. Ты осталась? – спросила Ума, уставившись на Агату. Она посмотрела на озеро, в котором не осталось ни одной золотой рыбки, потом – на свой милый розовый чемодан. – Каждый раз так, – сокрушённо вздохнула она и бросила его обратно в озеро. Он погрузился в воду, и вместо него к поверхности всплыла тысяча белоснежных рыбок.

Агата наклонилась над водой и увидела, что рыбки сердито, устало смотрят на неё. На какое-то мгновение они почувствовали себя в раю. Но их снова заставили работать, словно джинна, насильно вытащенного из лампы. Им было наплевать, что на кону стоит её жизнь. Они просто хотели, чтобы их оставили в покое. Агата сочувствовала им.

«Моё желание простое, – подумала она. – Я хочу не занять последнее место. Вот и всё. Не провалиться».

Она коснулась пальцем воды.

Рыбы задрожали, словно тюльпаны на ветру. Агата слышала, как в её голове борются желания:

Не провалиться… Домой, в любимую постель… Не провалиться… Спасти Софи… Не провалиться… Убить Тедроса…

Рыбки стали синими, потом жёлтыми, потом розовыми. Желания превратились в настоящий вихрь…

Новое лицо… Прежнее лицо… Светлые волосы… Ненавижу светлые волосы!.. Больше друзей… Не надо друзей…

– Тут не просто туман в голове, – пробормотала принцесса Ума. – Совершенно запуталась!

Рыбки, красные как кровь, задрожали, словно собирались взорваться. Встревоженная Агата попыталась вытащить палец, но вода крепко схватила его.

– Что происходит…

Рыбки стали чёрными как ночь и бросились к Агате, словно металлические опилки, притянутые магнитом; они облепили всю её руку дрожащей массой. Девочки в ужасе отбежали от берега; изумлённая Ума стояла как вкопанная. Агата отчаянно пыталась вырвать руку, но её голову пронзила боль…

дом школа мама папа добро зло мальчики девочки всегда никогда

Схватившись за руку Агаты, рыбки тряслись всё сильнее и сильнее, быстрее и быстрее, и вскоре она уже не могла их различить. Глаза отскакивали, словно кнопки, плавники разлетались на куски, на животах вздувались вены и сосуды, а потом послышалась тысяча измученных вскриков. Голова Агаты раскалывалась…

проиграть победить правда ложь потерять найти сильный слабый друг враг

Рыбки превратились в раздутую чёрную массу, забиравшуюся всё выше по её руке. Агата попыталась вытащить палец, но тут послышался треск ломающейся кости, и она закричала от жуткой боли, а чёрный кокон из стонущих рыб уже поглотил её руку целиком.

– Помогите! Помогите, кто-нибудь!

Кокон закрыл ей лицо, заглушив крики. С высоким, тошнотворным визгом смертоносная масса проглотила её целиком. Агата, с трудом дыша, дёргала ногами, стараясь освободиться, но в голове пульсировала боль, заставив свернуться в позе эмбриона.

ненависть любовь наказание награда охотник жертва жизнь смерть убить поцеловать забрать

Мстительно крича, чёрный кокон засосал её ещё глубже, словно желая стать для неё желеобразной могилой, сдавливая грудь, высасывая жизнь до последней капли, пока у неё не осталось ничего, чтобы…

Отдать.

Крики смолкли. Кокон отполз прочь.

Агата обессиленно рухнула на спину.

У неё на руках лежала девочка лет двенадцати-тринадцати, с кожей цвета ириски и спутанными чёрными кудрями. Она пошевелилась, открыла глаза и улыбнулась Агате, как старой подруге.

– За сто лет ты первая, кто пожелал меня освободить.

Хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, она коснулась рукой щеки Агаты.

– Спасибо.

Она закрыла глаза. Её тело обмякло, потом дюйм за дюймом пошло золотистыми пятнами. Вспыхнуло белым, она распалась на солнечные лучи и исчезла.

Агата уставилась на озеро, в котором больше не было рыбок, и прислушалась к колотившемуся сердцу. Казалось, что по всем её внутренностям долго били палкой, а потом ещё и выжали. Она подняла палец – он зажил и был совсем как новенький.

– М-м-м, это всё… – Она глубоко вдохнула и повернулась. – НОРМАЛЬНО?

Весь класс спрятался за деревьями, включая принцессу Уму. По лицу последней ответ был очевиден.

Сверху послышался громкий клёкот. Агата поняла голову и увидела дружелюбного голубя, с которым здоровалась учительница. Только теперь голубь говорил вовсе не дружелюбно – его крики были дикими, отчаянными. Из Бескрайнего леса донеслось рычание лисы, утробное и испуганное. А потом – новые крики и завывания повсюду вокруг, совершенно не похожие на приветствия. Животные словно обезумели. Они кричали всё громче, громче и лихорадочнее…

– Что происходит?! – воскликнула Агата, зажав уши.

Едва увидев лицо принцессы Умы, она всё поняла.

Они хотят того же.

Прежде чем Агата сумела двинуться, берег заполонили звери. Белки, крысы, собаки, кроты, олени, птицы, кошки, кролики, неуклюжая выдра – все животные с территории школы и все, которые сумели протиснуться в ворота, бежали к своей спасительнице…

– Сделай нас людьми! – требовали они.

Агата побелела. С каких пор она понимает язык животных?

– Спаси нас, принцесса! – кричали они.

С каких пор она понимает язык свихнувшихся животных?

– Что мне делать? – воскликнула Агата.

Ума кинула взгляд на этих животных, своих верных слуг, закадычных друзей…

– БЕГИ!

За всё время, проведённое в школе, это был первый раз, когда кто-то дал Агате действительно полезный совет. Она бросилась к башням; сороки клевали ей руки, мыши цеплялись за башмаки, лягушки запрыгивали на платье. Отбиваясь от обезумевшего стада, она забралась на холм, прикрывая лицо, перепрыгивая свиней, ястребов, зайцев. Когда она уже увидела двери с белыми лебедями, из леса выскочил лось и прыгнул; Агата увернулась, и лось пролетел мимо, пронзив лебедей рогами. Агата пронеслась по стеклянному залу с лестницами, мимо Поллукса на козлиных ногах, который с немалым удивлением разглядывал толпу её преследователей.

– Что, к дьяволу…

– Помогите! – крикнула она.

– НЕ ДВИГАЙСЯ! – завизжал Поллукс.

Но Агата уже бежала по лестнице в башню Чести. Оглянувшись, она увидела, как Поллукс расшвыривает зверей направо и налево, но потом тысяча бабочек, пробив стеклянный потолок, сбила его голову с козлиной туши, и стадо бросилось за ней – вверх по лестнице.

– ТОЛЬКО НЕ В БАШНИ! – закричала голова Поллукса, выкатываясь за дверь…

Но Агата пронеслась по коридору и вбежала прямо в Приют Гензеля, где как раз шёл урок. Пока мальчики и учителя пытались накрыть собой дикобразов (опрометчиво), а девочки, визжа, запрыгивали на парты прямо в туфельках на высоких каблуках (очень опрометчиво), она попыталась скрыться от этого безумного цирка, но звери, стащив немного сластей, продолжили погоню. Впрочем, ей удалось оторваться достаточно, чтобы взбежать по лестнице, проскочить через дверь из матового стекла и успеть запереть её до того, как за ней успел пробраться хоть один хорёк.

Агата согнулась пополам, спрятавшись в тени огромных фигурных кустов, изображавших короля Артура. Ледяной ветер больно щипал голые руки. Здесь она долго не продержится. Заглянув в полупрозрачную дверь в поисках учителя или нимфы, которые могли бы ей помочь, она заметила, что в двери что-то отражается.

Агата повернулась и, увидев в тумане мускулистый силуэт, вздохнула с облегчением. В кои-то веки она была рада появлению мальчика. Она бросилась к своему безликому принцу…

И резко отпрянула. Рогатая горгулья выпустила струю огня и подожгла дверь. Агата отскочила в сторону, уворачиваясь от второго потока огня – на этот раз пламенем оказался охвачен куст, изображавший свадьбу Артура и Гвиневры. Агата попыталась переползти к следующему кусту, но горгулья сжигала их все по очереди, пока от всей истории короля не осталась лишь щепотка пепла. Окружённая пламенем, Агата не сумела вовремя заметить дымящегося демона, и он прижал её к полу, поставив ногу на грудь. Теперь деваться было некуда. Она обмякла и закрыла глаза.

Ничего.

Открыв глаза, Агата увидела, что горгулья стоит рядом с ней на коленях, так близко, что в её красных глазах она видела отражение. Отражение испуганного маленького мальчика.

– Ты хочешь, чтобы я тебе помогла? – выдохнула она.

На глазах горгульи выступили слёзы надежды.

– Но… но… я не знаю, как сделала это, – заикаясь, поговорила она. – Это была… случайность.

Горгулья посмотрела ей в глаза и увидела, что Агата говорит правду. Она осела на землю, разбросав вокруг пепел.

Посмотрев на чудовище – нет, на потерянного ребёнка, – Агата подумала обо всех существах в этом мире. Они следуют приказам не из верности. Они помогают принцессам не потому, что любят их. Они делают это потому, что в один прекрасный день верность и любовь, может быть, помогут им снова стать людьми. Лишь через сказку они могут вернуться обратно. К своим неидеальным телам. К своим простым жизням. Она сама – такое же животное, которое ищет дорогу назад.

Агата с трудом встала, наклонилась и взяла горгулью за руку.

– Я очень хочу тебе помочь, – сказала она. – Хочу, чтобы мы все вернулись домой.

Горгулья положила голову ей на колени. Чудовище и девочка плакали друг у друга в объятиях, а вокруг них всё пылало.

Агата почувствовала, как каменная кожа становится мягче.

Горгулья изумлённо вздрогнула. Она поднялась на ноги, её каменный панцирь пошёл трещинами… когти превратились в руки… в глазах загорелся невинный огонёк. Агата бросилась к ней, уворачиваясь от языков пламени; ужасная морда чудовища превращалась в лицо маленького мальчика. Ахнув от радости, Агата протянула к нему руку…

И его сердце пронзил меч. Горгулья тут же снова стала каменной и вскрикнула от боли.

Агата в ужасе развернулась.

Через стену огня прорвался Тедрос и запрыгнул на рогатую голову горгульи, сжимая в руках Экскалибур.

– Подожди!.. – крикнула она.

Но принц смотрел только на сожжённую дотла память об отце.

– Грязное, злое чудовище… – задыхаясь от слёз, проговорил он.

– Нет!

Тедрос замахнулся мечом и отсёк горгулье голову.

– Он был мальчиком! Маленьким мальчиком! – закричала Агата. – Он был добрым!

Тедрос спрыгнул с горгульи, встав прямо перед ней.

– Теперь я точно знаю, что ты ведьма.

Она ударила его кулаком в глаз. Но, прежде чем она успела ударить ещё и в другой, ворвались феи, волки и учителя из обеих школ. Они как раз успели увидеть, как в горящую крышу ударила сильнейшая волна, отбросив Агату и Тедроса в разные стороны.

9. Шоу талантов

Софи была совершенно уверена, что это Беатрис подожгла башню, чтобы привлечь внимание Тедроса. Несомненно, он спас её из горящей башни, поцеловал, пока владения Добра горели, и они уже даже обговорили дату свадьбы. Софи выдвинула эту теорию потому, что именно так она сама собиралась поступить на обеде. Но на следующий день уроки тоже отменили, и ей пришлось торчать в комнате с тремя убийцами.

Она посмотрела на стоявшую на кровати железную тарелку с жидкой баландой и свиной рулькой с копытом. Проголодав три дня, она понимала, что придётся всё-таки поесть отвратительной еды, которую готовят в школе. Но эта еда была не просто отвратительной – она ещё и плебейская. Она выкинула тарелку в окно.

– Не знаете, где в этом месте можно найти огурцы? – спросила Софи, поворачиваясь к остальным.

Эстер хмуро посмотрела на неё.

– Гусыня. Как ты это сделала?

– В последний раз тебе говорю, Эстер, я не знаю, – сказала Софи; в животе у неё урчало. – Она обещала перевести меня в другую школу, но соврала. Может быть, просто с ума сошла из-за того, что её заставили отложить столько яиц. Не знаешь, тут нет какого-нибудь садика, где растет люцерна, или пырей, или…

– Ты с ней говорила? – брякнула Эстер, чавкая жиром от рульки.

– Ну, не совсем, – ответила Софи, борясь с тошнотой. – Но слышала её мысли. В отличие от вас, принцессы умеют говорить с животными.

– Но не слышать их мысли, – сказала Дот, с хлюпаньем всасывая баланду, в которую, похоже, добавила шоколада. – Для этого твоя душа должна быть чистой на сто процентов.

– Вот! Вот и доказательство, что я на сто процентов добрая, – с облегчением сказала Софи.

– Или на сто процентов злая, – возразила Эстер. – Зависит от того, кому верить: тебе или стимфам, балахону, гусыне и этой чудовищной волне.

Софи вытаращилась на неё и рассмеялась.

– Стопроцентно злая? Я? Это смехотворно! Это сумасшествие! Это…

– Впечатляюще, – задумчиво сказала Анадиль. – Даже Эстер пощадила пару крыс…

– А мы-то все думали, ты неумеха, – насмешливо сказала Эстер. – Но оказалось, что ты настоящая змея в овечьей шкуре.

Софи попыталась перестать хихикать, но не смогла.

– Спорим, у неё есть какой-нибудь особый талант – круче, чем у нас всех? – сказала Дот, пережёвывая маленькую шоколадную ногу.

– Не понимаю, – засмеялась Софи. – Откуда вообще берётся весь этот шоколад?

– И какой же он? – прошипела Анадиль. – Какой у тебя талант? Ночное видение? Невидимость? Телепатия? Ядовитые клыки?

– Мне всё равно, – рявкнула Эстер. – Мой талант ей не победить. И неважно, насколько она злодейка.

Софи хохотала так, что у неё слезы брызнули из глаз.

– Слушай меня, – вскипела Эстер, сжимая тарелку в кулаке. – Это моя школа.

– Да забирай себе всю дурацкую школу! – воскликнула Софи.

– Я буду старостой класса! – зарычала Эстер.

– Не сомневаюсь!

– И никакой Читатель не встанет у меня на пути!

– Злодеи, что, все такие смешные?

Эстер безумно вскрикнула и швырнула в Софи тарелкой. Та увернулась и увидела, что тарелка воткнулась прямо в плакат «Разыскивается» на стене, начисто срубив голову Робину. Софи наконец перестала смеяться и посмотрела со своей обгорелой кровати на силуэт Эстер, стоявшей на фоне открытой двери. Он был чёрным, как сама смерть. На мгновение Софи показалась, что татуировка Эстер двигается.

– Берегись, ведьма, – прошипела Эстер и хлопнула дверью.

У Софи задрожали пальцы.

– А мы-то думали, она провалится! – весело воскликнула Дот у неё за спиной.

Агата понимала, что раз уж её отдали волку, значит, дела очень плохи.

После пожара её на два дня заперли в комнате и разрешали открывать дверь лишь для того, чтобы дойти до туалета или взять поднос с сырыми овощами и сливовым соком, который приносили хмурые феи. На третий день после обеда пришёл белый волк и забрал её. Схватив когтями за обожжённые розовые рукава, он протащил её мимо фресок в зале с лестницами, мимо учеников школы Добра, бросавших на неё сердитые взгляды, и учителей, которые не решались даже смотреть ей в глаза.

Агата боролась со слезами. Она уже дважды подряд провалилась на уроках. А за провоцирование паники среди животных, погром и пожар в школе, несомненно, её объявят худшей в классе и в третий раз. Всё, что ей нужно было сделать, – притвориться доброй на несколько дней, но даже это у неё не получилось. С чего она вообще взяла, что сможет тут хоть сколько-нибудь продержаться? Красота. Чистота. Добродетель. Если всё это – Добро, то она на сто процентов злая. И теперь её за это накажут. Агата достаточно хорошо разбиралась в сказочных наказаниях – злодеев расчленяли, потрошили, варили в кипящем масле, снимали им кожу заживо, – чтобы понимать, что её тоже ждёт боль и кровь.

Волк протащил её по башне Милосердия, мимо дятла в огромных очках, прибивавшего новые рейтинги к двери комнаты Красоты.

– Мы идём к Директору школы? – хрипло спросила Агата.

Волк фыркнул. Подведя её к комнате в конце коридора, он постучал в дверь.

– Войдите, – сказал тихий голос.

Агата посмотрела в глаза волку.

– Я не хочу умирать.

Его ухмылка впервые за все время смягчилась.

– Я тоже не хотел.

Он открыл дверь и втолкнул Агату внутрь.

Пожар, похоже, в конце концов удалось потушить, потому что после обеда на третий день занятия возобновились, и Софи вместе с одноклассниками оказалась в сырой, заплесневелой аудитории, в которой преподавали особые таланты. Сосредоточиться ей не удавалось: в животе всё сильнее урчало, Эстер бросала на неё убийственные взгляды, а Дот шепталась с другими никогдашницами, рассказывая им о своей «стопроцентно злой» соседке по комнате. Всё пошло не так. С самого начала занятий Софи пыталась доказать всем, что должна быть принцессой, а сейчас в ней видели чуть ли не будущую старосту школы Зла.

Урок особых талантов вела профессор Шиба Шикс, толстая женщина с чирьями на обеих чёрных щеках, одетая в красное бархатное платье с пышным лифом и острыми плечами.

– У каждого злодея есть талант! – тягуче, нараспев проговорила она, расхаживая по комнате. – Но мы должны превратить ваш маленький росточек в огромное дерево.

Задание на уроке было простым: каждый никогдашник должен был показать классу уникальный талант. Чем мощнее талант, тем выше рейтинг. Впрочем, первым пяти ученикам не удалось показать вообще ничего, а Векс пожаловался, что даже не знает, какой у него талант.

– Директору школы на Вечере талантов ты так и скажешь? – загремела профессор Шикс. – «Я не знаю своего таланта», или «У меня нет таланта», или «Мне не нравится мой талант», или «Хочу обменяться талантами с царицей Утакаманда»!

– До последней фразы она мне даже нравилась, – сказала Дот.

– Зло каждый год проигрывает Вечер талантов! – закричала Шиба. – Добро поёт песенку, или машет мечом, или вытирает попу, а у вас ничего лучше не находится? У вас что, никакой гордости нет? Стыд потеряли? Хватит уже! Мне всё равно, в камень вы умеете превращать людей или в навоз! Слушайте Шибу, и станете номером один!

На неё уставились двадцать пар глаз.

– Ну что, кто следующий, мартышки?

Зрелище было весьма жалким. Зеленокожая Мона заставила свои губы покраснеть. («Потому что каждый принц пугается новогодней ёлки», – простонала Шиба.) Анадиль заставила своих крыс вырасти на дюйм, Хорт вырастил на впалой груди единственный волос, единственный глаз Арахны выскочил из орбиты, Раван отрыгнул облачко дыма, а когда учительница уже не на шутку разозлилась, Дот коснулась парты и превратила её в шоколад.

– Тайна раскрыта, – восхищённо проговорила Софи.

– В жизни не видела такого никудышного сборища, – выдохнула Шиба.

Но следующей шла Эстер. Ухмыльнувшись Софи, она схватилась за парту обеими руками, сжимая её всё сильнее и сильнее, пока на покрасневшей коже не вздулись вены.

– Превращается в арбуз, – зевнула Софи. – Да, особый талант, ничего не скажешь.

А потом на шее Эстер что-то двинулось, и весь класс застыл. Её татуировка дёрнулась, словно ожившая картина. Демон с красным черепом расправил одно крыло, потом другое, повернул оленьи рога к Софи и открыл налитые кровью глаза. Сердце Софи остановилось.

– Говорила тебе – берегись, – ухмыльнулась Эстер.

Демон слетел с её кожи, обретя собственное тело, и бросился на Софи, швыряя ей в голову красные огненные стрелы. Софи изумлённо отшатнулась и свалила книжный шкаф. Чудовище величиной с ботинок спикировало к ней и подожгло балахон. Софи покатилась по земле, чтобы сбить пламя.

– ПОМОГИ-И-ИТЕ!

– Используй свой талант, светловолосая неумеха! – рявкнула Шиба, качнув бёдрами.

– Пусть запоёт, – пошутила Дот. – От этого все в комнате помрут.

Демон Эстер пошёл на второй круг, но застрял в колючей, покрытой паутиной люстре. Софи спряталась под последней партой и увидела упавшую книгу: «Энциклопедию злодеев». Она начала поспешно листать учебник. Баньши, берсеркер…

– Софи, скорее! – крикнул Хорт.

Софи увидела, что крылатый зверь одну за другой разрывает паутины, а затем – горящий взгляд Эстер. Вампиры, горгоны… Демоны!

Десять страниц мелким шрифтом. «Демоны – сверхъестественные существа, отличающиеся потрясающим разнообразием форм, каждая из которых имеет свои силы и слабости…»

Софи резко развернулась. Демон был уже в пяти футах от неё…

– Твой талант! – прорычала Шиба.

Софи бросила книгу в демона, но промахнулась. Тот со смертоносной улыбкой занёс огненную стрелу, словно кинжал. Шиба бросилась вперёд, чтобы вмешаться, но споткнулась о ногу Анадиль. Визжа, демон прицелился в лицо Софи. Но, когда он взмахнул когтистой лапой, Софи вдруг вспомнила, какой талант есть у всех добрых девочек…

Друзья.

Она развернулась к окну и издала мелодичный, переливистый свист, чтобы какое-нибудь доброе, благородное животное пришло к ней на помощь…

Рой чёрных ос, разбив стекло, ворвался в комнату и набросился на демона.

Эстер отшатнулась, словно её ударили ножом.

Софи в ужасе вытаращила глаза. Она снова свистнула – и на этот раз в комнату ворвались летучие мыши и вонзили в демона зубы. Осы по-прежнему продолжали его жалить. Демон рухнул на пол, словно обожжённый мотылёк. Кожа Эстер стала бледной и холодной, словно из неё высосали всю кровь.

Встревоженная Софи свистнула ещё громче, и появилось целое облако пчёл, шершней и саранчи. Насекомые набросились на несчастное существо, у которого изо рта уже шла пена. У Эстер начались конвульсии.

Софи стояла в углу как вкопанная. Остальные никогдашники, крича, пытались защитить существо, размахивая книгами и стульями, но рой безжалостно истязал демона до тех пор, пока Эстер не упала бездыханной.

Софи закрыла демона собой, протянула руки к рою…

– ПРЕКРАТИТЕ!

Насекомые замерли неподвижно. Словно дети, которых отругали за шалости, они послушно запищали и чёрным облаком вылетели в окно.

Тяжело дыша, раненый демон дополз до Эстер и улёгся ей на шею. Эстер закашлялась и выплюнула комок мокроты; ещё бы чуть-чуть, и её уже было бы не спасти. Она в страхе уставилась на Софи.

Софи наклонилась к ней, чтобы помочь.

– Я не хотела… Я думала, прилетит птица или…

Эстер отдёрнула руку.

– Принцессы призывают животных! – воскликнула Софи в полной тишине. – Я добрая! Я на сто процентов добрая!

– Слава Бильзебабу!

Софи развернулась.

– Выглядит как принцесса! Ведёт себя как принцесса! Но при этом ведьма, – воскликнула Шиба, с трудом поднимаясь на ноги. – Попомните мои слова, бесполезные лодыри! Она выиграет для нас корону на Вечере талантов!

Уже на втором подряд уроке Софи увидела над собой красное облачко с цифрой «1».

Она в панике обернулась к одноклассникам, чтобы взмолиться о пощаде, но они смотрели на неё без прежнего презрения или насмешки. Теперь они разглядывали её совсем по-другому.

С уважением.

С каждой минутой становилось всё яснее, что она станет злодеем номер один.

Вблизи профессор Кларисса Доуви, с серебряным пучком волос и румяным лицом, казалась ещё более похожей на добрую бабушку. Агата не могла пожелать для себя лучшего палача.

– Я бы предпочла, чтобы с такими вещами разбирался Директор школы, – сказала профессор Доуви, перебирая бумаги под хрустальным пресс-папье в форме тыквы. – Но мы отлично знаем, что он не очень любит, когда его беспокоят.

Наконец она строго посмотрела на Агату – и образ доброй бабушки сразу рассеялся.

– У меня целая школа перепуганных учеников, два потерянных учебных дня – и их нужно как-то компенсировать. Пятьсот животных, которым нужно стереть память, целое школьное крыло просто съели, прекрасную достопримечательность сожгли дотла, и где-то под пеплом валяется обезглавленное тело горгульи. Знаешь, почему это произошло?

Агата не смогла проронить ни слова.

– Потому, что ты ослушалась простого приказа Поллукса, – сказала профессор Доуви. – Из-за этого едва не погибли люди.

Она укоризненно взглянула на Агату и продолжила перебирать свитки.

Агата выглянула в окно на берег озера, где всегдашники расправлялись с обедом – жареной курицей в горчичном соусе с гарниром из шпината и блинчиками с сыром грюйер, запивая его яблочным сидром из высоких бокалов. Она видела, как Тедрос пересказывает сцену в зверинце для восторженных слушателей, хвастаясь синяком под глазом, словно медалью за доблесть.

– Можно мне хотя бы попрощаться с подругой? – спросила Агата, понимая, что вот-вот расплачется. – Прежде чем вы… меня убьёте?

– Это не обязательно.

– Но я должна с ней увидеться!

Профессор Доуви подняла глаза.

– Агата, ты совершенно заслуженно получила высший рейтинг на уроке общения с животными. Лишь редкий талант может исполнить желание. И, хотя свидетельства о том, что произошло на крыше, разнятся, я бы добавила, что любой ученик этой школы, готовый рискнуть жизнью, чтобы помочь горгулье… – Её глаза блеснули, а за ними – и серебряный лебедь на её платье. – Это говорит о просто безмерном уровне доброты.

Агата уставилась на неё.

– Но если ты ещё хоть раз ослушаешься прямого указания учителя, Агата, я гарантирую, что тебя обязательно отчислят. Ясно?

Агата с облегчением кивнула.

На улице послышался смех. Она повернулась и увидела, что приятели Тедроса пинают по лужайке чучело, тело которого сделано из подушки, ноги и руки – из веток, глаза заменяли угольки, а волосы – чертополох. Голову чучела пронзила стрела, и повсюду разлетелись перья. Вторая стрела угодила в сердце.

Мальчишки прекратили смеяться и повернулись. Тедрос, стоявший на дальнем краю лужайки, бросил лук и ушёл.

– Что же касается твоей подруги, она отлично учится в своей школе, – сказала профессор Доуви, снова вернувшись к свиткам. – Впрочем, можешь сама спросить. Следующий урок у вас общий.

Агата не слушала её. Она не сводила глаз с чучела с глазами-угольками, из которого всё ещё летели перья.

С чучела, очень похожего на неё.

10. Плохая группа

– Кто ещё в нашей группе? – спросила Агата у Софи, пытаясь разрядить обстановку.

Софи не ответила. Да и вообще вела себя так, словно Агаты рядом нет.

Последний на сегодня урок, выживание в сказках, был единственным общим для школ Добра и Зла. После того, как профессор Доуви приказала мальчикам-всегдашникам сдать личное оружие в Арсенал – иначе леди Лессо, разъярённую гибелью горгульи от меча Тедроса, было не успокоить, – ученики прошли к воротам Синего леса, где феи разделили их на лесные отряды, в каждый из которых входило по восемь всегдашников и никогдашников. Пока другие дети искали своих лидеров (2-й отряд возглавлял людоед, 8-й – кентавр, а 12-й – нимфа-лилия), Агата и Софи первыми пришли к флагу с кроваво-красной цифрой 3.

Агате хотелось столько всего рассказать Софи – об улыбках, рыбках, пожарах и, конечно, прежде всего об этом отвратительном сынке Артура, – но Софи на неё даже не смотрела.

– Может, просто вернёмся домой? – взмолилась Агата.

– Может, ты вернёшься домой, пока тебя не отчислили или не превратили в крота? – возмутилась Софи. – Ты учишься в моей школе.

– Тогда почему нам не дают поменяться?

Софи резко развернулась.

– Потому что ты… Потому что мы…

– Должны вернуться домой, – сердито посмотрела на неё Агата.

Софи ответила ей самой доброй своей улыбкой.

– Рано или поздно они поймут, как должно быть.

– Скорее рано, – послышался громкий голос.

Они повернулись к Тедросу. Его рубашка была опалена, а опухший глаз окрасился в причудливые оттенки розового и голубого.

– Если тебе так не терпится кого-нибудь убить, может, в этот раз начнёшь с себя? – резко спросила Агата.

– «Спасибо» было бы достаточно, – возразил Тедрос. – Я, между прочим, жизнью рисковал, убивая ту горгулью.

– Ты убил невинного ребёнка! – закричала Агата.

– Я спас тебе жизнь, забыв об инстинкте и рассудке! – прорычал Тедрос.

Софи уставилась на них.

– Вы двое знаете друг друга?

Агата повернулась к ней:

– Думаешь, он твой принц? Он просто надутый пустозвон, который только и делает, что бегает повсюду полуголым и размахивает мечом!

– Она просто злится, потому что обязана мне жизнью, – Тедрос зевнул и почесал грудь, потом улыбнулся Софи. – Значит, ты думаешь, что я твой принц?

Софи очень мило покраснела. Она специально практиковалась в этом перед уроком.

– Я знал, что на церемонии открытия случилась какая-то ошибка, – сказал принц, его голубые глаза плясали, разглядывая её. – Девочке вроде тебя не место в школе Зла. – Он хмуро повернулся к Агате: – А ведьма вроде тебя даже близко не должна подходить к ней.

Агата шагнула к нему.

– Во-первых, «ведьма вроде меня» – её подруга. Во-вторых, не пошёл бы ты к своим друзьям, пока я тебе ещё и второй глаз не разукрасила?

Тедрос так расхохотался, что чуть не упал, и вынужден был схватиться за ворота.

– Принцесса дружит с ведьмой! Вот это, я понимаю, сюжет.

Агата посмотрела на Софи, ожидая, когда же та вмешается. Софи, сглотнув, повернулась к Тедросу:

– Ну, очень забавно, что ты об этом говоришь, потому что принцесса, конечно же, не может дружить с ведьмой, но это разве не зависит от вида ведьмы? Нет, я серьёзно: каково точное определение ведьмы…

Теперь Тедрос хмурился, глядя на Софи.

– В общем, м-м-м… я вот что пытаюсь сказать…

Софи переводила взгляд с Тедроса на Агату, с Агаты на Тедроса…

Она встала перед Агатой и взяла Тедроса за руку.

– Меня зовут Софи, и мне нравится твой синяк.

Агата сложила руки на груди.

– О-о-о, – протянул Тедрос, смотря в манящие зелёные глаза Софи. – Как ты вообще выживаешь в этом месте?

– Я просто знаю, что ты меня спасёшь, – выдохнула Софи.

Агата кашлянула, напоминая, что стоит рядом.

– Да вы шутите, – послышался девичий голос позади.

Под кроваво-красной тройкой уже стояла Беатрис, чуть поодаль от неё – Дот, Хорт, Раван, Миллисент и остальные члены лесного отряда. Если бы мы попытались запечатлеть разом все враждебные взгляды, которыми обменялись присутствующие, изображение больше всего напомнило бы большую тарелку макарон с соусом красного цвета.

– М-м-м, – сказал кто-то снизу.

Они опустили головы и увидели гнома ростом чуть больше метра, с морщинистой коричневой кожей, в зелёной куртке с поясом и оранжевом остроконечном колпаке. Он высунул голову из дыры в земле.

– Плохая группа, – пробормотал он.

Громко ворча, гном Юба выбрался из норы, открыл ворота шишковатым белым посохом и повёл учеников в Синий лес.

На мгновение все позабыли о вражде, восхищённо оглядывая раскинувшуюся вокруг синюю страну чудес. Каждое дерево, каждый цветок, каждая травинка были разных оттенков синего. Тонкие лучики солнца пробивались через небесно-голубые кроны, освещая бирюзовые стволы и тёмно-синие цветы. Олени жевали лазурные цветки сирени, вороны и пересмешники трещали в сапфировых зарослях крапивы, белки и кролики скакали среди кобальтовых кустов, спеша присоединиться к аистам, пившим из ультрамаринового пруда. Ни одно животное не злилось и не пугалось, видя отряды учеников. Софи и Агата всегда считали, что лес – опасное и тёмное место, но этот лес манил красотой и жизненной силой. По крайней мере, пока они не увидели стаю костлявых стимфов, мирно спавших в голубом гнезде.

– Их подпускают к ученикам? – удивилась Софи.

– Днём они спят. Совершенно безвредны, – шепнула в ответ Дот. – Если только злодей их не пробудит.

Гном Юба прерывистым, хриплым голосом рассказывал ученикам историю Синего леса. Когда-то давным-давно у школ Добра и Зла вообще не было общих занятий. Окончив школу, выпускники отправлялись сразу в Бескрайние леса. Но прежде чем силы Добра и Зла успевали сойтись в битве, их неизменно съедали голодные кабаны, бесы-падальщики, раздражённые пауки, а в редких случаях – даже тюльпаны-людоеды.

– Мы позабыли об очевидном, – сказал Юба. – Вы не сможете выжить в своих сказках, если не переживёте прогулку по Лесу. Так что школа отгородила специальную тренировочную территорию – Синий лес. Характерный синий цвет появился из-за защитных чар, которые не впускали незваных гостей, и в то же время напоминал ученикам, что это всего лишь имитация настоящего, коварного Бескрайнего леса.

А насколько коварен настоящий лес, ученики поняли сразу, как только Юба вывел их за Северные ворота. Осеннее вечернее солнце ещё светило, но тёмный, плотный лес не пропускал свет, словно накрывшись щитом. То был лес вечной ночи, где каждый дюйм зелени скрывался в тени. Когда глаза учеников привыкли к темноте, они разглядели маленькую грязную тропинку, тянущуюся между деревьями, словно самый конец линии жизни на руке старика. По обе стороны пути стояли скрюченные деревья, прочно опутанные лианами. Если на земле и росла трава, то она была погребена под плотным слоем спутанных колючек, острых веток и паутины. Но куда больше школьников пугало не это, а звуки, доносившиеся из темноты. В чреве леса слышались стоны и рычание, а тихие стоны и вздохи придавали им странную, страшноватую гармонию.

А потом дети увидели, что́ издаёт эти звуки. Зловещие глаза следили за ними из ониксовых глубин – дьявольски-красные и жёлтые, мигающие, они исчезали, а потом вдруг появлялись намного ближе, чем раньше. Ужасные звуки нарастали, глаз становилось всё больше, под ногами что-то трещало, а когда ученики заметили в тумане силуэты…

– Сюда, – позвал Юба.

Школьники пробежали обратно в ворота и пошли вслед за гномом на синюю полянку, даже не оборачиваясь.

– Выживание в сказках, – объяснил Юба, стоя на бирюзовом пне, – такой же урок, как все остальные: за каждое задание учеников расставляют по местам, от первого до шестнадцатого. Но есть и кое-что ещё: дважды в год каждая из пятнадцати групп отправляет по одному лучшему всегдашнику и никогдашнику для участия в общешкольном Испытании Сказкой.

Больше об этом таинственном соревновании Юба ничего не сказал – за исключением того, что победители дополнительно получают пять первых мест. Ученики окинули друг друга взглядами, думая об одном и том же. Тот, кто победит в Испытании Сказкой, наверняка станет старостой класса.

– Итак, есть пять правил, которые отличают Добро от Зла, – сказал гном и написал их прямо в воздухе дымящимся посохом:

1. Зло нападает – Добро защищается.

2. Зло наказывает – Добро прощает.

3. Зло причиняет боль – Добро помогает.

4. Зло забирает – Добро отдаёт.

5. Зло ненавидит – Добро любит.

– Пока вы следуете правилам, ваши шансы выжить в сказке максимальны, – сказал Юба ученикам, собравшимся перед ним на синей траве. – Эти правила, конечно же, должны даваться вам с лёгкостью. Вас выбрали в ваши школы именно потому, что вы и без того уже давно им следуете!

Софи захотелось громко закричать. Помогать? Отдавать? Любить? Это же её жизнь! Её душа!

– Но для начала вы должны научиться отличать Добро от Зла, – сказал Юба. – В Бескрайних лесах внешность бывает обманчива. Белоснежка едва не погибла, потому что посчитала старуху доброй. Красная Шапочка оказалась в животе у волка, потому что не умела отличать родных от зверей. Даже Красавица с большим трудом отличила отвратительное Чудовище от благородного принца. Это всё излишние, необязательные страдания. Ибо как бы хорошо ни маскировались Добро и Зло, их всегда можно отличить. Смотрите внимательно и не забывайте правил.

Затем Юба объявил задание: каждый ученик должен отличить замаскированного всегдашника от никогдашника, наблюдая за их поведением. Тот, кто быстрее всех распознает ученика школы Добра и Зла, получит наивысший рейтинг.

– Я никогда не следовала ни одному из правил Зла, – сокрушалась Софи, стоя рядом с Тедросом. – О, если бы они знали обо всех моих добрых делах!

Беатрис повернулась к ним:

– Никогдашники не должны разговаривать со всегдашниками.

– Всегдашники не должны называть всегдашников никогдашниками, – парировала Софи.

Беатрис недоуменно посмотрела на неё. Тедрос закусил губу, чтобы не засмеяться.

– Ты должна доказать, что тебя зачислили в школу Зла по ошибке, – шепнул он Софи, когда Беатрис отвернулась. – Займёшь первое место – я лично пойду к профессору Доуви. Если уж горгулья её не убедила, то это определённо поможет.

– Ты сделаешь это… ради меня? – изумилась Софи.

Тедрос коснулся её чёрного балахона.

– Я же не могу с тобой заигрывать, пока ты ходишь в этом, а?

Если бы Софи могла, то сожгла бы балахон прямо на месте.

Хорт вызвался первым. Едва он надел на глаза потрёпанную повязку, Юба ткнул посохом в Миллисент и Равана, которые тут же стали уменьшаться и уменьшаться прямо вместе с розовой и чёрной одеждой, пока не превратились в двух совершенно одинаковых кобр.

Хорт снял повязку.

– Ну-с? – спросил Юба.

– Да их вообще не отличишь, – сказал Хорт.

– Проверь их! – Юба укоризненно взглянул на него. – Воспользуйся правилами!

– Я не помню правил, – ответил Хорт.

– Следующий, – проворчал гном.

Когда настала очередь Дот, Беатрис и Хорт превратились в единорогов. Но потом один единорог стал подражать другому и наоборот, и они скакали вокруг, словно два мима, точно копирующих движения друг друга. Дот почесала в затылке.

– Правило номер один! Зло нападает – Добро защищается! – гаркнул Юба. – Который из единорогов всё начал, Дот?

– Ой, а можно сначала начать?

– Это не просто плохо, – буркнул Юба. – Хуже всех!

Прищурившись, он заглянул в список имён.

– Кто хочет замаскироваться для Тедроса?

Все девочки-всегдашницы подняли руки.

– Тебя ещё не превращали, – сказал Юба, ткнув пальцем в сторону Софи. – Тебя тоже, – добавил он, повернувшись к Агате.

– О, да тут даже моя бабушка справится, – пробормотал Тедрос, поправляя повязку на глазах.

Агата прошла вперёд и встала рядом с Софи, которая раскраснелась, словно невеста.

– Агата, ему неважно, из какой я школы и какого цвета мой балахон, – восторженно шепнула Софи. – Он видит, кто я такая.

– Ты его даже не знаешь!

Софи залилась краской.

– Ты что… не рада за меня?

– Он ничего не знает о тебе! – продолжила Агата. – Видит только твою внешность!

– Впервые в жизни я чувствую, что меня кто-то понимает, – вздохнула Софи.

К горлу Агаты от обиды подкатил ком.

– Но как же… ну, ты говорила…

Софи посмотрела ей в глаза.

– Ты была такой хорошей подругой, Агги. Но теперь мы в разных школах, правильно?

Агата отвернулась.

– Готов, Тедрос? Давай!

Юба взмахнул посохом, и девочки превратились в склизких, вонючих, здоровенных гоблинов.

Тедрос снял повязку и отскочил, зажимая нос. Софи сложила зелёные когти и захлопала кривыми ресницами. В голове Агаты по-прежнему эхом отдавались слова Софи; она мрачно уселась на траву, заранее сдаваясь.

– Это слишком очевидно, – сказал Тедрос, глядя на игривого гоблина.

Опешившая Софи даже перестала хлопать ресницами.

– А эта ведьма хитрее, чем можно подумать, – сказал Тедрос, переводя взгляд между двумя гоблинами.

Агата закатила глаза. У этого мальчишки мозги с орешек.

– Рассуждай сердцем, а не головой! – крикнул Юба принцу.

Скорчив гримасу, Тедрос закрыл глаза. Какое-то мгновение принц колебался, но затем почувствовал, как его сильно тянет к одному из гоблинов.

Софи ахнула. Он пошёл не к ней.

Тедрос протянул руку и коснулся мокрой, бородавчатой щеки Агаты.

– Это Софи. – Он открыл глаза. – Это принцесса.

Агата, ничего не понимая, смотрела на Софи.

– Подождите. Я прав, – проговорил Тедрос. – Прав же?

На полянке всё на секунду стихло.

А потом Софи налетела на Агату.

– ТЫ ВСЁ ПОРТИШЬ!

Для всех остальных это прозвучало примерно как «ГОББО ООМИ ХУУВА!», но Агата отлично поняла её слова.

– Смотри, какой он глупый! Он даже различить нас не может! – закричала Агата.

– Ты его обхитрила! – взвизгнула Софи. – Так же, как до этого обдурила птицу, и волну, и…

Тедрос ударил её кулаком в глаз.

– Оставь Софи в покое! – крикнул он.

Софи уставилась на него. Её принц только что её ударил. Её принц только что спутал её с Агатой. Как ей показать, кто она такая?

– Используй правила! – воскликнул Юба, запрыгнув на бревно.

Наконец поняв, что делать, Софи выпрямилась, насколько смогла; её пятнистое, скрюченное тело возвышалось над Тедросом. Она коснулась его груди склизкой зелёной рукой.

– Дорогой мой Тедрос. Я прощаю тебя за непонятливость и не буду защищаться, хотя ты напал на меня. Я лишь хочу помочь тебе, мой принц, и дать нам обоим возможность рука об руку идти к любви, счастью и долгой жизни.

Но Тедрос услышал лишь гоблинский рык. Наступив Софи на ногу, он бросился к Агате с распростёртыми объятиями.

– Не могу поверить, что ты вообще дружила с…

Агата ударила его коленом в пах.

– Теперь я вообще ничего не понимаю, – просипел Тедрос и свалился на землю.

Стонавший от боли принц поднял голову и увидел, как Софи швырнула Агату в куст ежевики, а Агата ударила Софи визжащей белкой. Два зелёных гоблина сошлись в драке, словно маленькие детишки в песочнице.

– Я никогда не вернусь домой с тобой! – орала Софи.

– «О-о-о! О-о! Женись на мне, Тедрос!» – шипела Агата.

– Я, по крайней мере, выйду замуж!

Битва становилась всё нелепее. Софи ударила Агату синей тыквой, затем Агата села Софи на голову, а одноклассники всё это время делали ставки, кто победит.

– Проваливай гнить дальше в своём Гавальдоне! – кричала Софи.

– Лучше уж одной, чем с обманщицей! – вопила Агата.

– Проваливай из моей жизни!

– Ты сама пришла в мою жизнь!

Тедрос, хромая, встал между ними.

– Хватит!

Момент он выбрал явно неудачный. Оба гоблина повернулись к принцу, издали оглушительный рык и дружно отвесили ему такого пинка, что он пролетел над 2-й, 6-й и 10-й группами и приземлился в куче кабаньего навоза.

Зелёные шкуры девочек исчезли, чешуйки снова превратились в кожу, снова появилась школьная форма… Софи и Агата медленно повернулись и увидели, что на них таращится вся группа.

– Хороший конец, – пробормотал Хорт.

– Не спешите с выводами, – сказал Юба. – Когда Добро ведёт себя как Зло, Зло ведёт себя как неумеха, а правила нарушаются направо и налево, и даже я уже перестаю понимать, кто есть кто… закончиться это может лишь одним способом.

На ногах девочек волшебным образом выросли железные башмаки.

– Фу-у. Отвратительные, – нахмурилась Софи.

А потом башмаки стали горячими. Обжигающе горячими.

– Огонь! Мои ноги горят! – закричала Агата, подпрыгивая на месте.

– Прекратите! – воскликнула Софи, приплясывая от боли.

Вдалеке послышался волчий вой: урок закончился.

– Все свободны, – сказал Юба и пошёл к школе.

– А как же мы?! – крикнула ему вслед Агата, пытаясь стащить раскалённую обувь.

– К сожалению, сказочные наказания живут своей жизнью, – обернувшись, ответил гном. – Всё прекратится, когда вы выучите урок.

Ученики потянулись вслед за ним к воротам школы, оставив Софи и Агату отплясывать в заколдованных башмаках. Тедрос, хромая, прошёл мимо наказанных девочек, перепачканный слизью и навозом. Он посмотрел на обеих с одинаковым отвращением.

– Теперь я понимаю, почему вы дружите.

Когда принц доплёлся до голубой рощицы, к нему тут же подошла Беатрис.

– Я знала, что они обе злые, – проговорила она, и они исчезли за дубами.

– Это… ты… виновата, – прошипела Софи, морщась от боли.

– Пожалуйста… остановитесь, – выдохнула Агата.

Но башмаки были безжалостны. С каждой минутой они становились всё горячее, и вскоре девочки не могли уже даже кричать. Даже животные не в силах были выдержать зрелища таких страданий и разбежались.

Прошёл день, наступил вечер, потом сгустилась ночь, а они всё отплясывали, как безумные, кружась от боли и отчаяния. Казалось, что ноги уже прожгло до костей, а кровь превратилась в огонь, и девочки были готовы на что угодно, лишь бы это закончилось. Смерть, готовая откликнуться на любой зов, уже собиралась забрать их, но тут первые лучи солнца пронзили тьму, коснулись их ног – и башмаки остыли.

Девочки рухнули на землю, не в силах двинуться.

– Готова вернуться домой? – пропыхтела Агата.

Софи посмотрела на неё, белая, словно привидение.

– Думала, ты никогда не спросишь.

11. Загадка Директора школы

Ученики обеих школ мирно спали, а возле тёмного рва тем временем показались два силуэта. Софи и Агата вглядывались в узкую серебряную башню, стоявшую на границе воды и грязи. Плыть – слишком далеко. Лезть – слишком высоко. Шпиль охраняли феи, а по деревянному помосту у основания сновал отряд волков с арбалетами.

– И ты совершенно уверена, что он там, наверху? – спросила Софи.

– Я видела его.

– Он должен нам помочь! Я не могу туда вернуться!

– Так, смотри, мы будем просто просить у него пощады до тех пор, пока он не отправит нас обратно.

– Потому что это, конечно же, сработает, – фыркнула Софи. – Оставь его мне.

Придя в себя, девочки вот уже битый час обсуждали возможный побег. Агата предложила просто убежать в лес и искать там дорогу в Гавальдон. Но Софи возразила, что даже если им и удастся пробраться мимо змей у ворот и других ловушек, они просто потеряются. («Не зря же леса называют Бескрайними».) Она, со своей стороны, предложила найти в школьных кладовых какие-нибудь заколдованные мётлы, или ковры-самолёты, или ещё что-нибудь, что поможет им перелететь лес.

– И в каком направлении мы полетим? – спросила Агата.

Девочки отбросили другие варианты – оставить след из хлебных крошек (это никогда не работало), найти доброго охотника или карлика (Агата не доверяла незнакомцам), призвать фею-крёстную (Софи не доверяла толстым женщинам), – и в конце концов остановились на единственном оставшемся.

Но сейчас, разглядывая башню Директора школы, они окончательно пали духом.

– Мы никогда туда не поднимемся, – вздохнула Софи.

Агата услышала вдали клёкот.

– Не спеши.

Вскоре они, перепачканные грязью, вернулись в Синий лес и, спрятавшись за кустом барвинка, стали разглядывать гнездо с большими чёрными яйцами. Перед гнездом, на траве цвета индиго, перепачканной кровью и внутренностями недоеденной козы, спали пять стимфов, птиц-скелетов.

Софи нахмурилась.

– Возвращаемся к самому началу. Я вся в вонючей слизи, по мне ползают плотоядные личинки, и… что ты делаешь?

– Как только они нападут на нас, мы запрыгнем на одну из них.

– Как только они что?

Но Агата уже на цыпочках кралась к яйцам.

– Башмаки сожгли тебе мозги? – зашипела Софи.

Подбираясь к гнезду, Агата смогла вблизи разглядеть острые зубы, кривые когти и колючие хвосты стимфов, которые легко отрывали мясо от костей. Вдруг усомнившись в своём плане, Агата отшатнулась, споткнулась о ветку и упала на козью ногу, и та с громким треском переломилась. Стимфы открыли глаза. Её сердце остановилось.

Если только злодей их не пробудит.

Розовое платье их не обманет.

Агата свирепо посмотрела на просыпавшихся чудовищ. Сейчас нельзя отступать! Сейчас, когда даже Софи захотела домой! Агата бросилась к гнезду, схватила яйцо, подпрыгнула, чтобы посильнее размахнуться…

– Не могу смотреть, не могу смотреть, – пискнула Софи и закрыла лицо руками, ожидая брызг крови и хруста костей.

Но свирепые птицы тыкались в Агату клювами, словно щенки, просящие молока.

– Ой, щекотно! – захихикала она.

Софи сложила руки.

Вернувшись к Софи, Агата вручила яйцо ей.

– Твоя очередь.

– Ой, да ладно, если уж они тебя любят, то со мной попытаются создать пару. Животные просто обожают принцесс, – сказала Софи и зашагала к птицам…

Стимфы, издав боевой вопль, бросились на неё.

– Помоги-и-ите!

Софи бросила яйцо Агате, но стимфы по-прежнему гнались за Софи. Та бегала кругами, словно лунатик, а пять стимфов вразвалочку шагали за ней, словно в нелепом хороводе вокруг дерева. В конце концов все забыли, кто же за кем гоняется, и птицы одурело врезались друг в дружку.

– Видишь? Я их перехитрила, – просияла Софи.

Стимф укусил её за ягодицу.

– А-а-а-ай!

Софи бросилась к ближайшему дереву. Только вот лазать по деревьям она не умела, так что стала бросать в птиц давленым крыжовником. Одной она попала в глаз, только вот глаза в глазнице не было, так что ягода просто плюхнулась на землю.

Агата смотрела на происходящее с каменным лицом.

– Агги, она приближается!

Стимф бросился на Софи и с немалым удивлением обнаружил у себя на спине Агату.

– Залезай, недотёпа! – крикнула она Софи.

– Без седла? – фыркнула Софи. – Я же ноги натру.

Стимф бросился на неё; Агата отвесила ему оплеуху, схватила Софи за талию и затащила птице на спину.

– Держись крепче! – закричала Агата.

Птица подпрыгнула, взлетела, затем сделала в воздухе сальто, пытаясь сбросить девочек. Ещё четыре стимфа взлетели из-под синих деревьев и бросились в погоню; Агата пнула птицу по ноге, а Софи держалась за неё изо всех сил.

– Это худший план из все-е-ех!

Услышав клёкот и крики, феи и волки-стражники вгляделись в небо, но нарушители спокойствия уже исчезли в тумане.

– Вот башня! – крикнула Агата, увидев в тумане серебряный шпиль.

Между рёбер стимфа просвистела арбалетная стрела, едва не разорвав Софи пополам. Из тумана вылетели феи, выплёвывая изо рта золотую паутину, и стимф резко спикировал вниз, а потом закрутился в воздухе, уворачиваясь от залпа волчьих стрел. На этот раз девочки уже не сумели удержаться и соскользнули с его спины.

– Не-е-ет! – закричала Агата…

Софи схватилась за последнюю косточку в хвосте стимфа. Агата схватилась за кончик хрустальной туфельки Софи…

– Мы умрём! – воскликнула Софи.

– Просто держись!

– У меня руки вспотели! Мы умрём!

Стимф понёсся к стене башни. Когда он замахнулся хвостом, чтобы расплющить их, Агата увидела через туман свет в окне.

– Давай! – крикнула Агата.

На этот раз Софи послушалась.

Со всех сторон налетели золотые паутины, и стимф беспомощно закричал. Но, наблюдая, как птица падает вниз, феи удивлённо переглянулись.

На её спине не было седоков.

Они влетели в комнату через окно. Софи сильно ушибла правый бок, Агата отделалась ссадиной на запястье. Но боль означала, что они ещё живы. Что у них ещё есть надежда вернуться домой. Дружно застонав, они поднялись на ноги. А потом Софи увидела самое худшее.

– Моя туфелька! – Она подняла хрустальный каблучок, обломавшийся почти под корень. – Они были уникальными, – печально вздохнула она. Агата, пропустив её слова мимо ушей, пошла вперёд, в тёмную серую комнату, едва освещённую лучами восходящего солнца из окна.

– Здравствуйте? – спросила Агата.

Её голос разнёсся эхом, но никто не ответил.

Девочки прошли дальше, в глубину комнаты. Вдоль стен стояли каменные книжные шкафы, сверху донизу уставленные разноцветными переплётами. Софи стряхнула пыль с одной из полок и прочитала названия, написанные элегантными серебристыми буквами: «Рапунцель», «Поющая косточка», «Дюймовочка», «Король-лягушонок», «Тростниковая шапка», «Шесть лебедей»… Все эти сказки запоем читали дети из Гавальдона. Она посмотрела на Агату – та разглядывала книги с другой стороны комнаты. Они стояли в библиотеке, где были собраны все когда-либо написанные сказки.

Агата открыла «Красавицу и чудовище» и увидела, что сама сказка написана таким же элегантным почерком, как и название на корешке, и проиллюстрирована яркими картинами – такими же, как висят в вестибюлях обеих школ. Потом она открыла «Красные башмачки», «Ослиную шкуру» и «Снежную Королеву» и обнаружила, что и они написаны тем же аккуратным почерком.

– Агги?

Агата посмотрела туда же, куда и Софи, в самую тёмную часть комнаты. В тени она разглядела белый каменный столик, прислонённый к стене. Над ним что-то было: длинный тонкий кинжал, волшебным образом держащийся в воздухе.

Агата провела пальцами по холодной гладкой столешнице и вспомнила о пустых надгробиях за домом, ещё не дождавшихся покойников. Софи не сводила глаз с ножа, совершенно неподвижно висящего на высоте нескольких футов над столом.

А потом она поняла, что это вовсе и не нож.

– Это перо, – тихо проговорила она.

Оно было сделано из чистой стали, в форме вязальной спицы, очень острой с обеих сторон. С одной стороны пера была выгравирована надпись, непрерывной вязью тянувшаяся от одного конца до другого.

На перо вдруг попало пятнышко солнечного света, и от него во всех направлениях разлетелись ослепительные золотые лучи. Агата отвернулась, а повернувшись назад, увидела, что Софи уже забралась на стол.

– Софи, нет!

Софи смотрела на перо, напряжённая, с широко раскрытыми глазами. Весь мир вокруг неё растворился в серой мгле. Она видела лишь блестящее, острое, словно веретено, перо, и странные слова отражались в её остекленевших глазах. Где-то в глубине души она понимала, что они означают. Она протянула к перу руку.

– Не надо! – закричала Агата.

Кожа Софи коснулась холодной, как лёд, стали, и на стол вот-вот должна была брызнуть кровь…

Агата сбила её с ног, и девочки рухнули на стол. Софи вышла из транса и подозрительно посмотрела на Агату.

– Я лежу на столе. С тобой.

– Ты едва не дотронулась до него! – воскликнула Агата.

– Что? С чего мне трогать…

Она подняла взгляд на перо, которое уже не висело неподвижно. Смертоносное остриё покачивалось в дюйме от их лиц, словно выбирая, кого из них убить первой.

– Не двигайся, – прошипела Агата сквозь стиснутые зубы.

Перо раскалилось докрасна.

– Бежим! – крикнула она.

Перо спикировало вниз, и обе девочки скатились со стола. Острый, как бритва, кончик остановился за миг до столкновения с камнем. В облачке дыма на столе внезапно появилась книга в вишнёво-красном деревянном переплёте. Перо перевернуло обложку, открыв первую пустую страницу, и начало писать:

Давным-давно жили-были две девочки…

Такой же элегантный почерк, как и раньше. Совершенно новая сказка.

Софи и Агата, по-прежнему лежавшие на полу, в ужасе уставились на книгу.

– Как странно, – сказал мягкий голос.

Девочки обернулись, но никого не увидели.

– Ученики моей школы учатся и трудятся четыре года, ходят в Лес, ищут своих Врагов, сражаются в жестоких битвах… просто потому, что только лишь надеются, что однажды Сториан запишет их историю.

Девочки огляделись. В комнате не было вообще никого. Но потом они увидели, как тени на стене сливаются в ту самую кривую тень, которая их похитила.

– А тут он вдруг начал писать сказку о двух первокурсницах, неумелых, необученных, неуклюжих незваных гостьях, – сказал Директор школы.

Серебряная мантия целиком окутывала его сгорбленное, худое тело. На густых, призрачно-белых волосах держалась ржавая корона, чуть съехавшая набок. Лицо почти полностью закрывала блестящая серебряная маска, и видно было лишь блестящие голубые глаза и широкие, полные губы, изогнутые в озорной улыбке.

– Должно быть, он видит хорошую концовку.

Сториан снова коснулся страницы.

Одна была красива и всеми любима, а другая – одинока и уродлива.

– Мне нравится наша сказка, – сказала Софи.

– Она ещё не дошла до того места, где твой принц дал тебе в глаз, – ответила Агата.

– Нам пора домой, – насупилась Софи.

Они подняли глаза и увидели, что Директор школы внимательно разглядывает их.

– Читатели, конечно же, непредсказуемы. Некоторые оказались в числе наших лучших студентов. Большинство из них, впрочем, потерпели бесславный провал. – Он отвернулся и посмотрел на далёкие башни. – Но это лишь доказывает, насколько же затуманены их умы.

Сердце Агаты колотилось. Вот их шанс! Она ткнула под бок Софи.

– Давай!

– Не могу! – прошептала Софи.

– Ты сказала «Оставь его мне»!

– Он слишком старый!

Агата толкнула её локтем под рёбра, Софи ответила тем же…

– Многие учителя говорят, что я похищаю вас, ворую, забираю против воли, – сказал Директор школы.

Агата ногой подтолкнула Софи вперёд.

– Но на самом деле я вас освобождаю.

Софи сглотнула и сняла разбитую туфельку.

– Вы заслуживаете особенной судьбы.

Софи медленно шла к Директору школы, занося обломанный каблук.

– Вы заслуживаете шанса узнать, кто вы такие.

Директор школы повернулся к Софи, направившей туфлю ему в самое сердце.

– Мы требуем, чтобы нас отпустили! – закричала Агата.

Тишина.

Софи упала на колени.

– О, пожалуйста, сэр, мы молим о пощаде!

Агата застонала.

– Вы забрали меня для школы Добра, – всхлипывала Софи, – но меня направили в школу Зла, и моё платье теперь чёрное, волосы – грязные, мой принц меня ненавидит, мои соседки по комнате – убийцы, а ещё у никогдашников нет комнат Красоты, так что теперь… – она застонала высоким сопрано, – я воняю.

Она закрыла лицо руками и зарыдала.

– Значит, вы хотите поменяться школами? – спросил Директор.

– Мы хотим вернуться домой, – сказала Агата.

Софи с воодушевлением подняла голову.

– А мы можем поменяться школами?

Директор улыбнулся.

– Нет.

– Тогда мы хотим вернуться домой, – сказала Софи.

«Потерявшись в незнакомой стране, девочки очень хотели вернуться домой»,

– написал Сториан.

– Нам уже приходилось раньше отправлять учеников домой, – сказал Директор школы, и его серебряная маска вспыхнула. – Болезнь, умственная непригодность, петиция влиятельной семьи…

– Значит, вы можете отправить нас домой! – воскликнула Агата.

– Да, я мог бы, – ответил Директор, – если бы вы не были в сказке.

Он посмотрел на перо в другом конце комнаты.

– Видите ли, если уж Сториан начал писать о вас историю, то, боюсь, нам придётся следовать за ней до самого конца. Соответственно, вопрос здесь только один: «Отправит ли сказка вас домой?»

Сториан снова спикировал к странице.

«Глупые девчонки! Они застряли тут на целую вечность!»

– Я так и подозревал, – проговорил Директор школы.

– Значит, домой не вернуться? – спросила Агата. Её глаза наполнялись слезами.

– Нет, если, конечно, ваша сказка так не заканчивается, – сказал Директор. – А вернуться домой вместе – довольно-таки маловероятная концовка для двух девочек, которые сражаются по разные стороны, не так ли?

– Но мы не хотим сражаться! – возразила Софи.

– Мы на одной стороне! – добавила Агата.

– Мы подруги! – сказала Софи, сжимая руку Агаты.

– Подруги! – изумился Директор школы.

Агата удивилась не меньше, когда Софи схватила её за руку.

– Так, это меняет дело. – Директор школы расхаживал по залу вразвалочку, словно утка. – Видите ли, принцесса и ведьма в нашем мире не могут дружить. Это неестественно. Немыслимо. Невозможно. Это означает, что если вы в самом деле подруги… то Агата не должна быть принцессой, а Софи – ведьмой.

– Именно! – воскликнула Софи. – Потому что я – принцесса, а она – ведь…

Агата пнула её ногой.

– А если Агата не принцесса, а Софи – не ведьма, то я, очевидно, ошибся, и вам вообще не место в нашем мире, – сказал Директор, замедляя шаг. – Может быть, то, что все обо мне говорят, – всё-таки правда?

– Что вы добрый? – спросила Софи.

– Что я слишком стар, – вздохнул Директор школы, повернувшись к окну.

Агата не могла сдержать волнения.

– Значит, мы можем вернуться домой прямо сейчас?

– С этим есть небольшая проблема. Вы должны доказать свои слова.

– Но я пыталась! – сказала Софи. – Я пыталась доказать, что не злодейка!

– А я – доказать, что не принцесса! – добавила Агата.

– Ах, но в этом мире есть лишь один способ доказать, кто вы такие.

Сториан перестал писать, чувствуя, что в сюжете наступает важнейший момент. Директор школы медленно повернулся. В его голубых глазах зажёгся опасный огонёк.

– У Зла этого не может быть никогда… а вот Добро никогда не сможет без этого обойтись. Что это?

Девочки переглянулись.

– Значит, мы решим вашу загадку, и вы… отправите нас домой? – с надеждой спросила Агата.

Директор школы отвернулся.

– Полагаю, мы больше не встретимся. Если, конечно, вы не хотите для своей истории особенно печального конца.

Комната вдруг начала исчезать в белых разводах, словно кто-то стирал всё прямо у них на глазах.

– Подождите! – закричала Агата. – Что вы делаете?

Сначала исчезли книжные шкафы, потом стены…

– Нет! Мы хотим сейчас же вернуться домой!

Потом потолок, стол, пол вокруг них… девочки бросились в угол, чтобы и их тоже не стёрли.

– Как мы найдём вас? Как ответить… – Агата отпрыгнула, уворачиваясь от белого луча. – Вы жульничаете!

Софи увидела в другом конце комнаты Сториана, который лихорадочно писал, пытаясь успеть за их сказкой. Перо почувствовало её взгляд; слова, выгравированные на корпусе, вдруг вспыхнули красным, и сердце Софи обожгло тайным пониманием. Она испуганно ухватилась за Агату…

– Вор! Бандит! Старый уродец в маске! – кричала Агата. – Нам и без вас хорошо! Читателям хорошо и без вас! Сидите в своей башне со своими масками и перьями и держитесь подальше от нас! Слышите! Воруйте детей из других деревень, а нас оставьте в покое!

Последнее, что они увидели, – Директора школы, который повернулся к ним, улыбаясь среди моря белого света.

– Каких других деревень?

Под ногами девочек исчезла опора, и они упали в пустоту. Последние слова Директора школы эхом отзывались в голове, сливаясь с волчьим воем, возвещавшим о начале занятий…

Они проснулись, ослеплённые солнцем и насквозь промокшие от пота. Агата искала взглядом Софи, Софи – Агату. Но они лежали в своих постелях, а их башни были всё так же далеко друг от друга.

12. В тупике

Утро для обеих девочек началось отвратительно. Они не только всю ночь не спали: им ещё и предстояло целый день снова ходить на жуткие занятия в ненавистных школах. Хуже того: они не знали ответа на загадку Директора школы и не могли даже обсудить её друг с другом до обеда. Но и это ещё не всё: слухи об их фиаско с гоблинами разошлись по всем башням.

На науке уродства Софи пыталась, игнорируя смешки, сосредоточиться на лекции Мэнли о правильном использовании плащей с капюшонами. Это потребовало немалых усилий, учитывая мстительные взгляды Эстер и то, что плащи, в зависимости от ткани и текстуры, можно было использовать для защиты, невидимости, маскировки или полёта, и для всего этого требовались разные заклинания. Для задания Мэнли завязал ученикам глаза; они должны были вслепую определить ткань плаща и воспользоваться им в нужных целях.

– Я и не знал, что магия настолько сложна, – пробормотал Хорт, сминая в руках свой плащ, чтобы определить, шёлковый он или атласный.

– А ведь это просто плащи, – сказала Дот, принюхиваясь к своему. – Подожди, вот начнутся настоящие заклинания!

Но если Софи в чём-то и разбиралась досконально, так это в одежде. Она на ощупь узнала змеиную кожу, безмолвно прочитала заклинание, и изящный чёрный плащ сделал её невидимой. За это она получила очередное первое место и такой убийственный взгляд от Эстер, что Софи даже испугалась, что сейчас загорится.

На другой стороне озера Агата, где бы ни ходила, всюду натыкалась на Тедроса и его приятелей, которые подражали походке гоблинов, выкрикивали какую-то бессмыслицу и били друг друга тыквами. Тедрос с компанией преследовали её, вопя и завывая во всё горло, пока она наконец не потеряла терпение; выхватив у одного из мальчишек тыкву, она ткнула ею Тедроса в грудь.

– Всё это произошло только потому, что ты выбрал меня! ТЫ ВЫБРАЛ МЕНЯ, невоспитанный, безмозглый хам!

Она зашагала прочь. Тедрос тупо смотрел ей вслед.

– Ты выбрал ведьму? – удивился Чеддик.

Повернувшись, Тедрос увидел, что остальные мальчишки странно смотрят на него.

– Нет, я… она обманула… я не… – Он выхватил меч. – Кто-то хочет подраться?

Приют Гензеля всё ещё лежал в руинах, так что занятия перенесли в гостиные башен. Агата пошла за толпой всегдашников по воздушным дорожкам – зигзагообразным разноцветным стеклянным коридорам, соединявшим башни Добра высоко над озером. В фиолетовом коридоре, который вёл к башне Милосердия, она пыталась не слушать шушукающихся девочек, раз за разом прокручивая в голове загадку Директора школы, и в конце концов обнаружила, что осталась одна. Пробравшись через заполненную пузыриками прачечную, где нимфы отстирывали платья, увернувшись от заколдованных кастрюль, которые сами по себе готовили ужин, и даже едва не застряв в туалете для учителей, Агата наконец-то нашла гостиную башни Милосердия. Все розовые диванчики-шезлонги были уже заняты, и уступать ей место никто не собирался. Похоже, придётся сесть на пол…

– Садись сюда!

Кико, милая девочка с короткими волосами, чуть подвинулась. Под общее хихиканье Агата втиснулась рядом с ней.

– Они теперь тебя возненавидят, – пробормотала Агата.

– Не понимаю, как можно быть такими грубыми и при этом считать себя добрыми, – шепнула в ответ Кико.

– Может быть, потому что я чуть не сожгла школу?

– Они просто завидуют. Ты можешь воплощать желания в реальность. Никто из нас так ещё не умеет.

– Это случайность. Если бы я действительно могла исполнять желания, то уже была бы дома вместе с подругой и котом. – Мысль о Потрошителе оказалась настолько мучительной, что Агата поспешно сменила тему. – А как дела у того мальчика, который тебе приглянулся?

– Тристана? – Кико помрачнела. – Ему нравится Беатрис. Всем мальчикам нравится Беатрис.

– Но он же дал тебе розу, – сказала Агата, вспомнив её желание на озере.

– Случайно. Я выскочила перед Беатрис, чтобы поймать её. – Кико недобро взглянула на Беатрис. – Думаешь, он позовёт меня на бал? Не все же мальчишки смогут пойти с этой волчицей.

Агата ухмыльнулась, потом нахмурилась.

– Что за бал?

– Снежный бал школы Добра! Его устраивают прямо перед Рождеством, и каждой ученице нужно найти мальчика, который её пригласит, иначе её отчислят! Пары получают рейтинг в зависимости от внешнего вида, поведения и умения танцевать. Думаешь, почему мы все желали у озера разных мальчиков? Девочки в этом плане практичны. А вот все мальчики хотят заполучить самую красивую, – ухмыльнулась Кики. – Ты на кого уже глаз положила?

Агату затошнило, но тут, к счастью, открылась дверь, и вошла пышногрудая женщина в красном тюрбане, украшенном драгоценными камнями, и шали того же цвета, что и платье; лицо её было украшено макияжем карамельного цвета, глаза подведены чёрным, с мочек ушей свисали большие круглые цыганские серьги, а на запястьях звенели браслеты с бубенчиками.

– М-м-м… профессор Анемон? – изумлённо проговорила Кики.

– Я Шехерезада, – загремела профессор Анемон с нелепым акцентом. – Царица Персии. Султанша Семи морей. Узрите мою смуглую пустынную красоту.

Она отбросила шаль и исполнила совершенно ужасный танец живота («Смотрите, как соблазнительно я качаю бёдрами!»), потом закрыла лицо вуалью и стала моргать, словно сова («Смотрите, как я искушаю вас взглядом!»), потом сделала волну всем телом и ударила в бубен.

– Смотрите, я превращаюсь в Полуночную Обольстительницу!

– Больше похоже на копчёный шашлык, – пробормотала Агата.

Кико захихикала.

Улыбка профессора Анемон исчезла вместе с акцентом.

– Я-то думала, что сейчас научу вас выживать в сказках «Тысячи и одной ночи»: макияж, который не поплывёт даже в пустыне, лучшая одежда для хиджры, настоящий танец семи покрывал. Но, пожалуй, начать придётся с менее весёлых вещей.

Она поправила тюрбан.

– Феи сообщили мне, что из Приюта Гензеля по-прежнему пропадают леденцы и пряники, хотя всё крыло закрыто на ремонт. Как вы знаете, классы в нашей школе сделаны из сладостей, чтобы напоминать обо всех соблазнах, что ждут вас за воротами. – Учительница нахмурилась. – Но ещё мы знаем, что происходит с девочками, которые едят сладости. Однажды начав, они уже не могут остановиться. Они сбиваются с пути и становятся лёгкими жертвами для ведьм. Они едят и едят ради удовольствия и умирают жирными, одинокими и прыщавыми.

Девочки пришли в ужас – мало того, что кто-то ломает школьное имущество, этот вандал ещё и портит фигуру сладким! Агата попыталась изобразить такое же возмущение, но как раз в этот момент у неё из кармана вывалился жевательный зефир, за ним – синий леденец на палочке, большой ломоть пряника и два бруска помадки. Двадцать человек ахнули в один голос.

– У меня не было времени позавтракать! – запротестовала Агата. – Я всю ночь не ела!

Но ей не сочувствовал никто – даже Кико, которая, похоже, пожалела, что вообще была с ней вежлива. Агата с виноватым видом коснулась лебедя на груди.

– Следующие две недели ты будешь мыть посуду после ужина, Агата, – сказала учительница. – Неплохое напоминание о том, что у принцесс есть, а вот у злодеев – нет.

Агата резко выпрямилась. Вот и ответ!

– Здоровая диета, – фыркнула профессор Анемон.

Пока учительница в тюрбане вещала о секретах арабской красоты, Агата сидела, вжавшись в диван. Всего один урок, а проблемы множатся и множатся. Впереди ждёт настоящий ужас – обязательный бал, целую неделю придётся мыть посуду, а в будущем – сплошные прыщи. Нужно решать загадку Директора школы, и как можно быстрее.

– Может быть, отравим её еду? – зло спросила Эстер.

– Она не ест, – сказала Анадиль, вместе с ней плетясь по залу Коварства.

– Тогда отравим её помаду?

– Нас на несколько недель запрут в комнате Страха! – испуганно возразила Дот, с трудом поспевая за подругами.

– Мне плевать, как мы это сделаем и какие у нас потом будут проблемы, – прошипела Эстер. – Я хочу, чтобы этой змеи здесь не было.

Она распахнула дверь в комнату 66 и увидела Софи, всхлипывавшую на кровати.

– М-м-м, змея плачет, – проговорила Анадиль.

– Ты в порядке, милая? – спросила Дот. Ей вдруг стало очень жаль девочку, которую она должна была убить.

Софи, давясь слезами, пересказала им всё, что произошло в башне Директора школы.

– …но теперь мы должны разгадать загадку, а я не знаю ответа, а Тедрос думает, что я ведьма, потому что я всё занимаю и занимаю первые места на уроках, и никто не понимает, что я выигрываю только потому, что я хороша во всём!

Эстер была готова задушить её прямо на месте. Но потом вдруг изменилась в лице.

– Загадка. Если ты её разгадаешь, то… тебя вернут домой?

Софи кивнула.

– И мы больше никогда тебя не увидим? – спросила Анадиль.

Софи снова кивнула.

– Мы её разгадаем, – хором воскликнули соседки по комнате.

– Правда? – удивлённо заморгала Софи.

– Ты очень сильно хочешь домой, да? – спросила Эстер.

– Так вот, мы ещё сильнее хотим, чтобы ты вернулась домой, – сказала Анадиль.

– Ну, по крайней мере, вы мне верите, – нахмурилась Софи, утирая слёзы.

– Виновна, пока не доказано обратное, – сказала Эстер. – Так считают все никогдашники.

– Но вот всегдашникам обо всём этом рассказывать не советую. Они подумают, что ты совсем с ума сошла, – добавила Анадиль.

– Я вообще так и подумала, но зачем кому-то врать, что нарушил столько правил? – спросила Дот, безуспешно пытаясь сделать лебедя на одежде шоколадным. – Эта девчонка в самом деле неисправима.

– А какой он, Директор школы? – спросила Эстер у Софи.

– Старый. Очень, очень старый.

– И ты правда видела Сториана? – спросила Анадиль.

– То странное перо? Оно всё время о нас писало.

– Оно… что? – изумились все три девочки.

– Но ты же учишься в школе! – проговорила Эстер.

– Что такого может случиться в школе, что достойно попадания в сказку? – спросила Анадиль.

– Уверена, что это просто ошибка, как и всё остальное, – всхлипнула Софи. – Мне нужно просто разгадать загадку, сказать ответ Директору школы, и – пф! – я навсегда покину это проклятое место. Вот и всё.

Её соседки переглянулись.

– Правда?

– Здесь на самом деле две загадки, – сказала Анадиль, покосившись на Эстер. – Сама загадка Директора школы…

Эстер повернулась к Софи.

– И почему он хочет, чтобы ты её разгадала.

Лишь одно слово пугало Агату больше, чем «бал»: слово «танец».

– Каждая девочка из школы Добра должна танцевать на балу, – сказал Поллукс, балансируя на ослиных ногах в гостиной Доблести.

Агата старалась не дышать. В комнате, пропахшей кожей и одеколоном, стояли коричневые диваны, лежал ковёр с головой медведя, шкафы ломились от книг об охоте и езде верхом, а на стене висела оленья голова с невероятно большими рогами. Она уже скучала по школе Зла и её кладбищенскому запаху.

Поллукс показал девочкам танцевальные фигуры для Снежного бала, ни одной из которых Агата не смогла повторить, потому что учитель постоянно падал и бормотал что-то вроде «вот вернут мне тело, будет всё нормально». Споткнувшись копытом о ковёр, проткнув ослиную тушу рогами насквозь и приземлившись крупом прямо в камин, Поллукс рявкнул «Ну вы поняли!» и развернулся к стайке фей с ивовыми скрипками в руках.

– Так! Играем вольту!

И они заиграли. Танец был невероятно быстрым, Агату перекидывали от партнёра к партнёру, от талии к талии, кружили всё быстрее и быстрее, пока перед глазами всё не поплыло. Её ноги словно загорелись. Все девочки в комнате превратились в Софи. Башмаки! Они вернулись!

– Софи! Я иду!.. – закричала она.

А потом вдруг оказалась на полу.

– Падать в обморок нужно в строго определённые моменты, – нахмурился Поллукс. – И этот к ним не относится.

– Я споткнулась, – возразила Агата.

– Представь, что ты упадёшь в обморок на балу! Начнётся хаос! Побоище!

– Я не падала в обморок!

– Забудьте о бале! Это будет настоящая Полуночная резня!

Агата посмотрела ему прямо в глаза.

– Я. Не. Падаю. В обмороки.

Когда девочки спустились к берегу Озера-на-Полпути на урок общения с животными, их ждала профессор Доуви.

– Принцесса Ума сказалась больной.

Девочки угрюмо посмотрели на Агату – это наверняка произошло из-за её фиаско с золотыми рыбками. На замену в такой короткий срок найти никого не удалось, так что профессор Доуви отменила занятие.

– Ученицам из верхней половины рейтинга можно воспользоваться комнатами Красоты. Тем же, кто находится в нижней половине, советую поразмыслить хорошенько о том, почему вы такие посредственности!

Беатрис и семь её верных спутниц отправились в комнату Красоты на маникюр, а девочки из нижней половины рейтинга побежали подглядывать за уроком фехтования: мальчики занимались без рубашек. Агата же поспешила в музей Добра, надеясь, что хотя бы там сможет найти путь к разгадке.

Разглядывая скульптуры, витрины и чучела, освещённые розовым пламенем факелов, она вспомнила слова Директора школы: ведьмам и принцессам нельзя дружить. Но почему? Что-то должно было встать между ними. Наверняка та самая таинственная вещь, которая всегда есть у принцессы, но никогда нет у злодея. Она раздумывала над этим вопросом, пока у неё шея не пошла красными пятнами, но ответа так и не нашла.

Она снова прошла к нише в дальнем углу, где висели картины, изображавшие Читателей из Гавальдона. Агата вспомнила, как профессор Доуви разговаривала с той женщиной с вечно поджатыми губами. Художника они назвали «профессор Садер». Тот самый Садер, который преподаёт историю героизма? Это же следующий урок!

На этот раз Агата медленно шла вдоль картин. Пейзаж постепенно менялся: на площади появлялось больше лавок, церковь из белой превратилась в красную, за озером выросли две мельницы – и в конце концов она узнала тот Гавальдон, из которого её забрали. Окончательно сбитая с толку, она ходила возле картин туда-сюда, пока не остановилась как вкопанная.

На картине, где дети читали сказки на ступеньках церкви, в пятне солнечного света стояла девочка в фиолетовом пальто и жёлтой шляпе с подсолнухами. Агата наклонилась так близко, что коснулась изображения носом. Алиса? Это точно она. Дочка пекаря каждый день ходила в этих нелепых пальто и шляпе, пока её не похитили восемь лет назад. А в другом углу картины шальной лучик света попал на худого мальчишку, который бил палкой кошку. Руне. Агата вспомнила, как тот попытался выдавить глаз Потрошителю, и мама прогнала его метлой. Руне забрали вместе с Алисой.

Она быстро прошла к следующий картине, где десятки детей выстроились в очередь возле лавки мистера Довиля, но солнце освещало лишь двоих: лысого Бэйна, вцепившегося зубами в плечо девочке впереди, и немногословного красавца Гаррика. Двух мальчиков, которых забрали четыре года назад.

У Агаты на лбу выступил холодный пот, и она повернулась к следующей картине. Дети читали сказки, сидя на изумрудном холме, а две девочки, освещённые солнцем, сидели внизу, у озера. Девочка в чёрном кидала в воду спички, а девочка в розовом – упаковывала в мешок огурцы.

Прерывисто дыша, Агата побежала обратно вдоль картин. На каждой из них светом выделялись два ребёнка: один яркий и светлый, другой странный и мрачный. Агата вышла из ниши и забралась на чучело коровы, чтобы увидеть все картины одновременно, картины, из которых она узнала три вещи об этом профессоре Садере…

Он может перемещаться между реальным и сказочным мирами. Он знает, зачем похищают детей из Гавальдона.

И он может помочь им вернуться домой.

Феи прозвонили в колокольчики, возвещая о начале следующего урока. Агата ворвалась в Театр Сказок и втиснулась на скамейку рядом с Кико. Тедрос и его приятели играли в гандбол с фениксом, вырезанным на каменной сцене.

– Тристан со мной даже не поздоровался, – недовольно проворчала Кико. – Может, он думает, что раз я поговорила с тобой, у меня теперь прыщи…

– Где Садер? – спросила Агата.

– Профессор Садер, – произнёс чей-то голос.

Подняв голову, она увидела доброго седовласого учителя в клеверно-зелёном костюме – того самого, который улыбался ей в холле и на Мосту-на-Полпути. Он бросил на неё доброжелательный взгляд и прошёл на сцену.

Профессор Чокнутый.

Агата выдохнула. Уж он-то ей поможет, раз уж она ему так нравится.

– Как вы знаете, я на четвёртом уроке читаю лекции одновременно и здесь, и в школе Зла, и, к сожалению, не могу быть в двух местах одновременно. Так что одну неделю я буду здесь, а следующую – в другой школе, – сказал он, держась за кафедру. – В те недели, что меня не будет, к вам придут наши выпускники, чтобы рассказать о своих приключениях в Бесконечных лесах. Они будут давать вам задания и ставить за них оценки, так что, пожалуйста, относитесь к ним с таким же уважением, как и ко мне. И последнее: поскольку я отвечаю за большое количество учеников и огромный объём информации, у меня нет приёмных часов, и я не буду отвечать на ваши вопросы ни в учебное, ни во внеучебное время.

Агата закашлялась. Как ей получить ответ, если он не разрешает задавать вопросы?

– Если у вас всё же будут вопросы, – сказал Садер, смотря на них немигающим взглядом карих глаз, – вы, безусловно, найдёте их в учебнике «История лесов для учащихся» или в других книгах моего авторства, которые можно найти в библиотеке Добродетели. А теперь перекличка. Беатрис?

– Здесь.

– Ещё разок, Беатрис.

– Я здесь, – раздражённо проговорила Беатрис.

– Спасибо, Беатрис. Кико!

– Здесь!

– Ещё раз, Кико.

– Я здесь, профессор Садер!

– Отлично. Рина!

– Здесь.

– Повтори, пожалуйста?

Агата застонала. Такими темпами они тут будут сидеть до самого новолуния.

– Тедрос!

– Здесь.

– Громче, Тедрос.

– Господи, он что, глухой? – проворчала Агата.

– Нет, глупая, – ответила Кико. – Он слепой.

Агата фыркнула.

– Ты смеёшься?..

Немигающие глаза. Сопоставляет имена с голосами. Крепко держится за кафедру.

– Но его картины! – воскликнула Агата. – Он видел Гавальдон! Он видел нас!

В этот момент профессор Садер посмотрел ей в глаза и улыбнулся, словно напоминая, что на самом деле не видел вообще ничего.

– Так, давайте с начала, – сказала Софи. – Сначала Директоров школы было двое. Два брата.

– Близнецы, – кивнула Эстер.

– Один добрый, другой злой.

Софи прошла вдоль ряда побитых каменных фресок, высеченных на стене зала Зла. Покрытый изумрудно-зелёными водорослями и голубой ржавчиной, подсвеченный синеватым пламенем, зал больше всего напоминал собор, который немало времени провёл под водой.

Она остановилась возле фрески, изображавшей двух молодых мужчин в покоях дворца; те разглядывали волшебное перо, которое она видела в башне Директора школы. На одном из братьев была чёрная мантия, на другом – белая. Софи разглядела одинаковые красивые лица, призрачно-белые волосы и голубые глаза. Лицо брата в белой мантии было тёплым и добрым, а брат в чёрной мантии выглядел холодным и суровым. Тем не менее что-то в этих лицах казалось знакомым.

– И братья управляли обеими школами и защищали волшебное перо, – проговорила Софи.

– Сториана, – поправила Эстер.

– И в половине случаев побеждало Добро, а в половине – Зло?

– Примерно так, – сказала Анадиль, скармливая улитку крысам, сидевшим в кармане. – Мама говорила, что если у Добра начиналась серия побед, то Зло находило новые трюки и отыгрывалось, и уже Добру приходилось улучшать свою защиту.

– Равновесие природы, – сказала Дот, жуя школьный учебник, который превратила в шоколад.

Софи прошла к следующей фреске, где злой брат отказался дальше мирно править вместе с добрым и осыпал его градом заклинаний.

– Но злой брат думал, что сможет управлять пером… м-м-м, Сторианом… и сделать Зло неуязвимым. Так что собрал армию, чтобы убить брата, и начал войну.

– Великую войну, – сказала Эстер. – Где все приняли сторону либо доброго брата, либо злого.

– И в последней битве кто-то из них победил, – продолжила Софи, разглядывая последнюю фреску, на которой толпа всегдашников и никогдашников кланялась одетому в маску Директору школы в серебряной мантии, а светящийся Сториан парил над ним. – Но никто не знает, кто.

– Быстро учишься, – ухмыльнулась Анадиль.

– Но кто-то же должен узнать, добрый это брат или злой? – спросила Софи.

– Все притворяются, что это тайна, – сказала Эстер, – но после Великой войны Зло не одержало ещё ни одной победы.

– Но разве перо не просто записывает всё, что происходит в Бескрайних лесах? – спросила Софи, разглядывая странные символы на стальном корпусе Сториана. – Разве не мы контролируем сказки?

– И просто так получается, что все злодеи рано или поздно умирают? – проворчала Эстер. – Это перо направляет наши судьбы. Это перо убивает всех злодеев. Этим пером управляет Добро.

– Сториан, милая, – чавкнула Дот. – Не перо.

Эстер выхватила учебник у неё изо рта.

– Но если злодеи всё равно каждый раз умирают, зачем их вообще обучать? – удивилась Софи. – Зачем нужна школа Зла?

– Попробуй задать этот вопрос кому-нибудь из учителей, – сказала Дот, выуживая из сумки книгу побольше.

– Так, хорошо, допустим, злодеи больше не побеждают, – зевнула Софи, подпиливая ногти обломком мрамора. – А со мной это как связано?

– Сториан начал писать о тебе сказку, – нахмурилась Эстер.

– И?

– И, учитывая, в какой ты сейчас школе, Сториан считает, что ты в этой сказке злодейка.

– И какое мне дело до мнения какого-то пера? – спросила Софи, приступая к ногтям на другой руке.

– Так, пожалуй, беру слова про «быстро учишься» обратно, – сказала Анадиль.

– Если ты злодейка, ты умрёшь, тупица! – рявкнула Эстер.

Софи аж ноготь сломала.

– Но Директор школы сказал, что я смогу вернуться домой!

– Или эта загадка – просто ловушка.

– Он добрый! Ты сама это сказала!

– А ты учишься в школе Зла, – возразила Эстер. – Он не на твоей стороне.

Софи посмотрела на неё. Лица Анадиль и Дот были такими же мрачными.

– Я здесь умру? – пискнула Софи, её глаза наполнялись слезами. – Я же могу что-то сделать?

– Разгадай загадку, – пожала плечами Эстер. – Это единственный способ узнать, что же он задумал. Да и вообще, твоя сказка должна поскорее закончиться. Если займёшь первое место ещё хоть на одном уроке, я тебя своими руками убью.

– Тогда скажи мне ответ! – закричала Софи.

– Чего никогда не может быть у злодея, без чего не сможет обойтись принцесса? – задумчиво протянула Эстер, почёсывая татуировку.

– Может быть, животных? – спросила Дот.

– У злодеев бывают животные-подручные. Нужно просто хорошенько постараться, чтобы их испортить, – сказала Анадиль. – Может быть, чести?

– У Зла есть свои версии чести, доблести и всего остального, что Добро считает своими изобретениями, – ответила Эстер. – У нас просто названия лучше.

– Я поняла!

Все повернулись к Софи.

– Вечеринок в честь дня рождения! – сказала она. – Кому захочется пойти на злодейскую вечеринку?

Анадиль и Эстер уставились на неё.

– Всё потому, что она не ест, – улыбнулась Дот. – Мозгам требуется питание.

– Тогда ты должна быть самой умной в школе! – огрызнулась Софи.

Дот уставилась на неё.

– Не забывай: самых жестоких злодеев ждёт самая жестокая смерть.

Софи нервно повернулась к Эстер:

– А леди Лессо сможет сказать мне ответ?

– Если решит, что это поможет Злу победить.

– Тебе придётся быть умной, – сказала Анадиль.

– И изящной в формулировках, – добавила Эстер.

– Ум? Изящество? Этого у меня в достатке, дорогуши, – с облегчением ответила Софи. – Можете считать, загадка уже разгадана.

– Или нет, учитывая, что мы опаздываем на пятнадцать минут, – вставила Дот.

И в самом деле, взгляд, которым окинула леди Лессо четырёх девочек, когда те поспешно заняли свои места, был ещё холоднее, чем воздух в ледяном классе.

– Я бы отправила вас на пытки, но, к сожалению, камера занята учениками с предыдущего урока.

Этажом ниже слышались мальчишеские крики. Весь класс задрожал, представив, что происходит в комнате Страха.

– Давайте посмотрим, смогут ли наши опоздавшие реабилитироваться, – сказала леди Лессо, зловеще щёлкнув каблуками.

– Что происходит? – шёпотом спросила Софи у Хорта.

– Это опрос по знаменитым немезисам, – так же тихо ответил Хорт. – Если ответишь правильно, получишь вот это.

Он показал на огромную накладную бородавку, приклеенную к щеке.

Софи отшатнулась.

– Это награда?

– Эстер, ты можешь назвать злодейку, которая уничтожила своего немезиса с помощью проклятья ночного кошмара?

– Финола Пожирательница Фей. Ведьма Финола являлась феям во снах и убеждала их отрезать себе крылья. А когда феи больше не могли летать, Финола всех их переловила и съела.

Софи хорошо запоминала всё, что ей рассказывали. Но вот ни о какой Финоле Пожирательнице Фей она не слышала. Должно быть, Эстер ошиблась.

– Правильно! Финола Пожирательница Фей! Одна из самых знаменитых сказок! – воскликнула леди Лессо и наклеила здоровенную бородавку на руку Эстер.

Знаменитая? Софи наморщила нос. Где именно знаменитая?

– Анадиль, назови злодея, который убил своего немезиса с помощью маскировки! – скомандовала леди Лессо.

– Рекс Бешеный Медведь. Оделся в медвежью шкуру, потому что принцесса Анатолия обожала медведей. А когда она попыталась его погладить, он перерезал ей горло.

– Отличный пример для всех нас, Рекс – Бешеный Медведь! – сказала леди Лессо и прикрепила бородавку Анадиль на шею. – Будь он жив, он бы стёр эти самодовольные улыбочки с лиц всех подопечных Клариссы!

Софи закусила губу. Они что, это всё прямо на месте выдумывают?

– Дот. Назови злодейку, которая убила немезиса с помощью превращения!

– Снежная Королева! Превратила принцессу в лёд и выставила на солнце!

– Моя самая любимая сказка! – загремела леди Лессо. – Сказка, которая всегда будет жить в сердцах…

Софи кивнула.

– Я сказала что-то смешное? – спросила леди Лессо.

– Я никогда не слышала ни об одной из этих сказок, – сказала Софи.

Эстер и Анадиль сжались на своих местах.

– Никогда не слышала? – презрительно спросила леди Лессо. – Это же величайшие триумфы Зла! Победы, вдохновлявшие будущих злодеев! «Четыре девочки в колодце»! «Двенадцать утонувших принцесс»! «Урсула-Узурпаторша, ведьма из…»

– О них я тоже ничего не знаю, – вздохнула Софи, поправляя волосы. – Там, откуда я родом, никто не читает сказок, где побеждает Зло. Все хотят победы Добра, потому что Добро красивее, лучше одевается и у него больше друзей.

Леди Лессо настолько опешила, что даже не нашлась, что ответить.

Софи повернулась к одноклассникам:

– Мне очень жаль, что вас никто не любит, вы никогда не побеждаете и учитесь в школе совершенно зря, но это правда.

Эстер закрыла лицо балахоном.

Дот наклонилась вперёд и шепнула Софи на ухо:

– Загадка, милая.

– О, да, – деловым тоном проговорила Софи. – Раз уж мне дали слово, предлагаю вам небольшую загадку. Я обязательно должна её разгадать, это очень важно, так что буду благодарна за любую помощь. Чего никогда не может быть у злодея, без чего не сможет обойтись принцесса? Есть идеи? Можете выкрикивать с места. Мерси, дорогие.

– У меня есть идея, – сказала леди Лессо.

– Я так и знала, – улыбнулась Софи. – И что же это? Что есть у меня, но нет у вас?

Леди Лессо наклонилась очень близко к ней.

– Ничего. И до самого конца урока мы от тебя больше ничего не услышим.

Софи хотела возразить, но не смогла произнести ни слова. Её губы намертво слиплись.

– Вот, так лучше, – сказала леди Лессо и прикрепила Софи бородавку прямо между глаз.

Пока Софи пыталась разъединить губы, леди Лессо спокойно поправляла фиолетовое платье, не обращая внимания на перепуганных учеников.

– Итак, Хорт, скажи мне, какой злодей использовал Смертельную Ловушку Ворона?

Сопя носом, Софи ковырялась во рту ручкой, заколкой, потом сосулькой; последняя проткнула ей губу. Девочка попыталась ахнуть, взвыть, закричать, но её ждало лишь молчание, паника, кровь…

И свирепый взгляд Эстер.

– Загадка уже разгадана, а?

13. Комната Страха

Агата не понимала, зачем обед сделали общешкольным мероприятием, ведь всё равно всегдашники сидели со всегдашниками, никогдашники – с никогдашниками, и обе группы притворялись, что не замечают друг друга.

Обед проходил на Полянке, специально оборудованной территории для пикника возле ворот в Синий лес. Чтобы добраться до Полянки, ученикам приходилось блуждать по извилистым тропинкам между деревьев, тропы становились все у`же и уже; в конце концов они выбирались на изумрудную траву через большое дупло. Едва выйдя из тоннеля со стороны Добра, Агата пошла вслед за другими всегдашниками к нимфам в красных капюшонах, раздававшим корзины для пикника. Волки в красных ливреях раздавали никогдашникам ржавые вёдра.

Агата примостилась в теньке, открыла ивовую корзинку и извлекла оттуда свой обед: сэндвичи с копчёной форелью, салат из колокольчиков, клубничное суфле и бутылочку лимонада. Она прогнала прочь мысли о загадках и тупиках и, истекая слюной, открыла рот, чтобы откусить сэндвич…

Его выхватила Софи.

– Ты не представляешь, что я пережила, – всхлипнула она и сунула его в рот целиком. – Вот твоя еда.

Она поставила на землю ведро с похлёбкой.

Агата уставилась на неё.

– Слушай, я попросила, – бормотала Софи, жуя. – И вообще, никогдашникам нужно учиться голоданию. Это важная часть вашей подготовки. Вкусно, кстати.

Агата по-прежнему молча смотрела на неё.

– Что? – спросила Софи. – У меня что, кровь на зубах? Я думала, что…

За спиной Агаты она увидела Тедроса и его приятелей. Те показывали на неё пальцами и хихикали.

– О нет, – простонала Софи. – Что ты на этот раз наделала?

Агата всё ещё таращилась на неё.

– Если уж ты такая жадина, можешь оставить себе суфле, – нахмурилась Софи. – Почему этот странный чёртик мне машет?

Агата обернулась и увидела на другой стороне Большой поляны Кико, которая махала ей, хвастаясь новыми рыжими волосами. Точно такого же цвета, как у Тристана. Агата побелела.

– М-м-м, ты что, знаешь её? – спросила Софи.

Кико легкомысленным шагом направлялась к Тристану.

– Мы подруги, – сказала Агата, жестами показывая Кико не приближаться.

– У тебя есть подруга? – удивилась Софи.

Агата повернулась к ней.

– Почему ты так на меня пялишься?! – закричала Софи.

– Ты, случайно, сладостей не переела?

– А?

Софи завизжала, потом поняла, в чём дело, и поспешно сорвала накладную бородавку Лессо с лица.

– Почему ты мне не сказала? – крикнула она.

Тедрос и мальчишки улюлюкали.

– Ох, хуже уже быть не может, – простонала Софи.

Хорт схватил выброшенную бородавку и убежал.

Софи посмотрела на Агату. Агата улыбнулась.

– Не смешно! – взвыла Софи.

Но Агата рассмеялась, и Софи тоже не смогла сдержать смеха.

– Как думаешь, что он с ней сделает? – насмешливо спросила Агата.

Софи перестала смеяться.

– Нам нужно вернуться домой. Немедленно.

Агата рассказала Софи обо всех своих неудачах с поиском разгадки, в том числе и о том, что с профессором Садером зашла в тупик. Прежде чем она успела хотя бы спросить его о картинах, Садер ушёл знакомиться с первокурсниками школы Зла. Вместо себя он оставил трёх престарелых поросят, которые прочитали лекцию о том, как важно строить прочные дома.

– Он единственный, кто сможет нам помочь, – сказала Агата.

– Лучше поторопись. Мои дни сочтены, – мрачно ответила Софи и пересказала ей свои разговоры с соседками по комнате – в том числе и предсказание неизбежной гибели.

– Ты умрёшь? Глупость какая. Ты не можешь быть злодейкой в нашей сказке, если мы подруги.

– Вот почему Директор школы сказал, что мы не можем быть подругами, – ответила Софи. – Что-то должно встать между нами. И это что-то – ответ на загадку.

– Что может встать между нами? – удивилась Агата. – Может быть, это всё взаимосвязано. Та штука, которая есть у Добра и которой нет у Зла. Думаешь, именно поэтому Добро всегда побеждает?

– По словам леди Лессо, Зло когда-то тоже побеждало. Но теперь у Добра есть что-то, что помогает ему выигрывать каждый раз.

– Но Директор школы запретил нам возвращаться в его башню. Значит, ответ на загадку – это не слово, не вещь и не идея…

– Мы должны что-то сделать!

– Так, это уже что-то. Во-первых, это что-то может сделать нас врагами. Во-вторых, оно каждый раз побеждает зло. В-третьих, это что-то, что мы можем сделать…

Девочки повернулись друг к дружке.

– Я поняла, – сказала Агата.

– Я тоже, – ответила Софи.

– Это так очевидно.

– Так очевидно.

– Это… это…

– Да, это…

– Даже не представляю, – закончила Агата.

– Я тоже, – вздохнула Софи.

На другом конце поляны мальчики из школы Добра мало-помалу пробирались на территорию девочек. Девочки сидели на месте, словно цветы на клумбе, готовые к тому, что их вот-вот сорвут, но почти все мальчики собрались вокруг Беатрис. Пока Беатрис заигрывала с ухажёрами, Тедрос нервно ёрзал на пне. В конце концов он встал, растолкал всех остальных мальчишек и предложил Беатрис прогуляться.

– Он должен был спасти меня, – всхлипнула Софи, смотря им вслед.

– Софи, у нас есть шанс спасти нашу деревню от двухсотлетнего проклятья, спасти детей от избиений и отчислений, сбежать от волков, волн, горгулий и всего остального, что есть в этой ужасной школе, да ещё и закончить сказку, которая тебя убьёт… а ты думаешь о мальчике?

– Я хотела для себя счастливого конца, Агги, – сквозь слёзы проговорила Софи.

– Вернуться домой живыми – это и есть наш счастливый конец, Софи.

Софи кивнула, по-прежнему не отрывая взгляда от Тедроса.

– Добро пожаловать на урок добрых дел, – сказала профессор Доуви студентам, собравшимся в гостиной башни Безупречности. – Мы отстаём от графика всех остальных предметов, так что давайте обойдёмся без обычных любезностей. Давайте скажем так: с годами я замечаю, что к этому предмету относятся со всё меньшим уважением.

– Потому что он идёт сразу после обеда, – шепнул Тедрос на ухо Агате.

– С чего это ты со мной говоришь?

– У меня серьёзный вопрос. Что за ведьминское заклятие ты на меня наложила на уроке с гоблинами, что я выбрал тебя?

Агата даже не повернулась.

– Ты сделала что-то, – возмущённо продолжил Тедрос. – Скажи мне.

– Хорошие ведьмы не рассказывают своих секретов, – ответила Агата, смотря прямо вперёд.

– Так и знал!

Тедрос увидел строгий взгляд профессора Доуви и ответил на него самоуверенной улыбкой. Та закатила глаза и продолжила лекцию. Тедрос снова наклонился к Агате.

– Расскажи мне, и мои ребята оставят тебя в покое.

– И ты в том числе?

– Просто скажи мне, что ты сделала.

Агата вздохнула.

– Я использовала заклинание Хопсокотль, мощный сглаз, придуманный Гавальдонскими Потрошителями. Это небольшой ковен ведьм, которые живут на берегу реки Каллис; они не только великолепные колдуньи, но и собирательницы…

– Что ты сделала.

– Так, – сказала Агата, поворачиваясь к нему. – Заклинание Хопсокотль проползает тебе в мозг, словно рой пиявок. Эти пиявки заплывают во все отдалённые уголки, плодятся и размножаются, ожидая самого удобного момента. А когда они заполнят собою все пустоты… пф-ф-фт! Ты лишишься всех умных мыслей и станешь тупым, как ослиная задница.

Тедрос покраснел.

– И вот ещё что. Оно неизлечимо, – добавила Агата и отвернулась.

Пока Тедрос бормотал что-то о повешении, четвертовании и других способах, которые его отец применял для наказания злых женщин, Агата слушала лекцию профессора Доуви о важности добрых дел.

– Каждый раз, когда вы делаете доброе дело с искренними намерениями, ваша душа становится всё чище. Впрочем, в последнее время мои ученики из школы Добра творят добро, словно это какая-то неприятная обязанность, и им куда больше нравится развивать в себе самолюбие и высокомерие и отращивать пузо! Уверяю вас, наша серия побед может в любой момент прерваться!

– Не может, если Директор школы управляет Сторианом, – возразила Агата.

– Агата, Директор школы не играет абсолютно никакой роли в развитии сюжета сказок, – раздражённо сказала профессор Доуви. – Он не может управлять Сторианом.

– А мне показалось, что он очень даже хорошо владеет магией, – ответила Агата.

– Что, прости?

– Он умеет разделяться на тени. Может заставить целую комнату исчезнуть. Может сделать так, что всё кажется сном. Так что уж пером управлять он сможет наверняка…

– И откуда тебе всё это известно? – вздохнула профессор Доуви.

Агата увидела довольную ухмылку Тедроса.

– Потому что он мне это показал.

Ухмылка Тедроса исчезла. Профессор Доуви больше всего напоминала чайник, который вот-вот лопнет от пара. Ученики нервно переводили взгляды с неё на Агату.

Учительница напряжённо улыбнулась.

– О, Агата, какое у тебя живое воображение. Тебе оно определённо поможет, пока ты будешь сидеть в плену у кровожадного дракона и ждать своего спасителя. Будем надеяться, он прибудет вовремя. Итак, три ключа к Доброму Делу: творческий подход, целесообразность и спонтанность…

Агата открыла было рот, но профессор Доуви окинула её сердитым взглядом. Понимая, что её положение довольно шаткое, Агата достала пергамент и стала вести конспект вместе с остальными.

Перед уроком выживания в сказках учеников обеих школ снова собрали на Полянке.

Едва Агата протиснулась в дупло, Кико схватила её за руку.

– Тристан покрасил волосы!

Агата посмотрела на Тристана, стоявшего возле дерева. Его волосы теперь были светлыми и ниспадали на один глаз. Кого-то он ей напоминал.

– Он сказал, что сделал это ради Беатрис! – воскликнула Кико. Её собственные волосы по-прежнему были ярко-рыжими.

Агата проследила за взглядом Тристана и увидела Беатрис, болтавшую с Тедросом. Тедрос явно не проявлял интереса и периодически сдувал с глаз свисавшую светлую прядь.

Агата кашлянула и посмотрела на Тристана. Тот тоже сдул с лица прядь светлых волос. Потом на Тедроса – тот расстегнул две пуговицы на рубашке и расслабил узел галстука с вышитой золотом буквой «Т». Потом снова на Тристана, который тоже расстегнул две пуговицы и расслабил узел галстука с золотой буквой «Т»…

– А если мне стать блондинкой, как Беатрис? – не отставала Кико. – Тогда я понравлюсь Тристану?

Агата повернулась к ней:

– Влюбись в кого-нибудь другого, и побыстрее.

– ВНИМАНИЕ.

Агата обернулась и увидела, что из туннелей на Полянку вышел весь преподавательский состав, включая Кастора и Поллукса, чьи головы снова объединились на собачьем теле.

Профессор Доуви шагнула вперёд.

– По школе прошли…

– А НУ ШЕВЕЛИТЕСЬ, СОННЫЕ КОРОВЫ! – рявкнул Кастор.

Отставшие никогдашники выбрались из туннеля; самой последней шла Софи. Она озадаченно посмотрела на Агату со своей половины полянки. Агата пожала плечами.

Профессор Доуви открыла рот, чтобы продолжить…

– ПРЕДСТАВЛЯЮ ВАМ КЛАРИССУ ДОУВИ, ДЕКАНА ШКОЛЫ ДОБРА И ПОЧЁТНОГО ПРОФЕССОРА ДОБРЫХ ДЕЛ, – сказал Кастор.

– Спасибо, Кастор, – ответила профессор Доуви.

– ЕСЛИ КТО-ТО ПЕРЕБЬЁТ ЕЁ ИЛИ БУДЕТ ПЛОХО СЕБЯ ВЕСТИ, БУДЕТ СТРОГО НАКАЗАН…

– СПАСИБО, КАСТОР! – закричала профессор Доуви.

Кастор опустил глаза.

Профессор Доуви прокашлялась.

– Ученики, мы собрали вас здесь, потому что по школе прошли прискорбные слухи…

– Или, как предпочитаю их называть я, ложь, – сказала леди Лессо. Агата узнала учительницу, которая сорвала со стены картину Садера в музее Добра.

– Так что давайте сразу проясним ситуацию, – продолжила профессор Доуви. – Во-первых, на Зле нет никакого проклятия. Зло по-прежнему имеет все возможности победить Добро.

– Если, конечно, Зло будет хорошо учиться! – прорычал профессор Мэнли.

Никогдашники зароптали. Они явно не поверили услышанному.

– Во-вторых, Директор школы не занимает ничью сторону, – сказала профессор Доуви.

– Откуда вы знаете? – крикнул Раван.

– Почему мы должны вам верить? – вторила ему Эстер.

Никогдашники громко засвистели…

– Потому что у нас есть доказательства, – вперёд шагнул профессор Садер.

Никогдашники замолчали. Агата вытаращила глаза. Доказательства? Какие доказательства?

А потом она увидела, что леди Лессо состроила особенно недовольную гримасу, подтверждая, что доказательства действительно есть. Вдруг это и будет ответом на загадку?

– И последнее, но не менее важное, – сказала профессор Доуви. – Главная задача Директора школы – защищать Сториана. Поэтому Директор не выходит из своей надёжно укреплённой башни. Таким образом, какие бы байки вы ни слышали, позвольте мне вас заверить: ни один ученик никогда не видел Директора школы и никогда не увидит.

Все взгляды устремились на Агату.

– А, так вот эта сказочница? – насмешливо спросила леди Лессо.

– Это не сказка! – возразила Агата.

Софи покачала головой, словно говоря, что зря она в это ввязалась.

Леди Лессо улыбнулась.

– Я дам тебе ещё один шанс оправдаться. Ты встречалась с Директором школы?

Агата посмотрела на учительницу из школы Зла; её фиолетовые глаза навыкате походили на каменные шарики. Потом на профессора Садера, с любопытством улыбавшегося ей. Потом на Софи на другой стороне Полянки. Софи знаками показывала, что сейчас ей наклеят бородавку и зашьют рот…

– Да.

– Ты лжёшь учителю! – возмутилась леди Лессо.

– Это не ложь!

Все повернулись к Софи.

– Мы обе там были! Мы были в его башне!

– И что, Сториана тоже видели? – съязвила Беатрис.

– Да, видели! – ответила Софи. Все засмеялись.

– И он ещё и начал писать о вас сказку?

– Да! Он начал нашу сказку!

– Поприветствуйте Королеву дурачков! – воскликнула Беатрис под общий хохот.

– А ты тогда Великая Императрица.

Беатрис, подбоченившись, повернулась к Агате.

– Девочка-ошибка, – простонала Беатрис. – Добро ещё никогда так не ошибалось.

– Да ты не узнаешь Добро, даже если оно залезет тебе на платье! – закричала Агата.

Беатрис так громко ахнула, что Тедрос даже улыбнулся.

– Не смей так говорить с Беатрис! – послышался чей-то голос…

Агата повернулась и увидела светловолосого Тристана.

– Беатрис? – взорвалась Агата. – Может, тебе лучше сделать предложение Тедросу? Он бы с удовольствием женился на самом себе!

Тедрос, перестав улыбаться, ошеломлённо переводил взгляд с Агаты на Тристана, с него на Беатрис… А потом потерял терпение и врезал Тристану прямо по зубам. Тристан выхватил затупленный тренировочный меч, Тедрос сделал то же самое, и они начали дуэль прямо при всех. Но Тристан внимательно присматривался к Тедросу на уроке фехтования, так что они оба пользовались одинаковыми приёмами, одинаковыми увёртками, даже одинаковыми боевыми кличами, и вскоре уже стало непонятно, кто есть кто…

Вместо того чтобы вмешаться, Эспада, профессор фехтования, задумчиво закрутил длинный ус.

– Мы подробно рассмотрим это на завтрашнем занятии.

Никогдашники отреагировали более активно.

– БЕ-Е-Е-ЕЙ ИХ! – взревел Раван.

Никогдашники бросились к всегдашникам, затоптав застигнутых врасплох волков, и накинулись прямо на дуэлянтов. Мальчики-всегдашники, улюлюкая, тоже кинулись вперёд, и началась грандиозная драка. Девочек из школы Добра быстро забрызгало грязью. Агата не смогла сдержать смеха, увидев, как девочки опускаются на колени, в ужасе разглядывая грязные пятна, но тут перепачканная Беатрис показала на неё.

– Это всё она начала!

Всегдашницы бросились в погоню за Агатой, но та забралась на дерево. Тедрос сумел высунуть голову из-под кучи-малы и увидел пробегавшую мимо Софи.

– Помогите! – крикнул он.

Софи наступила ему на голову и бросилась на помощь Агате, в которую кидалась камнями Беатрис. А потом уголком глаза увидела Хорта.

– Эй, ты! Верни мою бородавку!

Хорт обежал дерущихся, но Софи постепенно догоняла. Подхватив с земли упавшую ветку, Софи запустила её ему в голову… Хорт увернулся, и ветка попала в лицо леди Лессо.

Ученики замерли.

Леди Лессо коснулась царапины на холодной щеке. Увидев на пальцах кровь, она осталась пугающе спокойной.

Подняв длинный красный ноготь, она показала на Агату.

– Заприте её в башне!

Рой фей схватил Агату и потащил мимо ухмыляющегося Тедроса к туннелю школы Добра.

– Нет, это я виновата! – закричала Софи.

– А эту, – леди Лессо показала окровавленным пальцем на Софи, – в комнату Страха.

Прежде чем Софи успела что-либо вскрикнуть, мохнатая лапа зажала ей рот, и её потащили мимо перепуганных одноклассников куда-то под деревья.

Софи не сможет выдержать пытку! Софи не переживёт чистого Зла!

Когда феи несли её вверх по лестнице, Агата смахнула панические слёзы и посмотрела вниз. Учителя как раз заходили в вестибюль школы.

– Профессор Садер! – закричала она, схватившись за перила. – Вы должны нам поверить! Сториан считает, что Софи – злодейка! Он её убьёт!

Садер и двадцать других учителей встревоженно посмотрели наверх…

– Как вам удаётся видеть нашу деревню? – кричала Агата, пока феи пытались оторвать её от перил. – Как нам вернуться домой? Что всегда есть у принцессы и никогда – у злодея?

Садер улыбнулся.

– Вопросы. Их всегда задают по три.

Учителя немного посмеялись и разошлись. («Которая из них видела Сториана?» – задумчиво спросил Эспада. «Та, которая таскает сладости», – объяснила профессор Анемон.)

– Нет! Вы должны спасти её! – взмолилась Агата, но феи дотащили её до комнаты и заперли дверь.

Агата в отчаянии забралась на балдахин, отпихнула ногой картину с безмолвным героем и потянулась к сломанной потолочной плитке… Только вот она уже не была сломана. Кто-то её починил.

Кровь отлила от щёк Агаты. Садер, её единственная надежда, отказывался отвечать на вопросы. А её подруга умрёт в подземелье, и всё потому, что волшебное перо перепутало принцессу с ведьмой.

А потом она кое-что вспомнила. Фразу Садера, которую он произнёс, представляясь:

Если у вас всё же будут вопросы…

Часто дыша, Агата высыпала из корзины все учебники.

Серый волк, спокойный и невозмутимый, тащил Софи за собой на длинной цепи, прикреплённой к железному ошейнику. Они двигались вдоль стен канализации, и сопротивляться она не могла: один неверный шаг, и она упадёт в отвратительную грязь. На другом берегу гнилой чёрной реки она увидела двух волков, которые тащили в противоположную сторону Векса. Она увидела его глаза: покрасневшие, гневные. То, что произошло с ним в комнате Страха, сделало его бо́льшим злодеем, чем раньше.

«Агата, – сказала себе Софи. – Агата поможет нам вернуться домой».

Она закусила губу, чтобы не расплакаться. «Выжить. Ради Агаты».

На полпути в канализационной трубе грязь превращалась в чистую озёрную воду, а в твёрдой каменной стене виднелась ржавая решётка. Волк пинком открыл дверь и провёл Софи внутрь.

Софи подняла голову и увидела тёмное подземелье, освещённое единственным факелом. Её окружали орудия пыток: колесо для колесования, дыба, колодки, петли, крюки, гарроты, железная дева, тиски для пальцев и целый арсенал копий, дубин, посохов, кнутов и ножей. Её сердце остановилось. Она повернула голову, чтобы не видеть всего этого…

В углу светились два красных глаза.

Огромный чёрный волк, вдвое крупнее всех остальных волков, поднялся из тени. У этого волка было человеческое тело с широкой, волосатой грудью, жилистыми руками, толстыми икрами и огромными ступнями. Чудовище достало пергаментный свиток и стало читать хриплым, низким голосом:

– Софи из-за Дальнего леса, тебя отправили в комнату Страха за следующие прегрешения: сговор с целью обмана, нарушение общественного порядка, покушение на убийство преподавателя…

– Убийство?! – ахнула Софи.

– Подстрекательство к беспорядкам, пересечение границы во время общественного собрания, разрушение школьной собственности, издевательство над одноклассниками и преступления против человечности.

– Я не признаю себя виновной ни по одному пункту, – нахмурилась Софи. – Особенно по последнему.

Чудовище схватило её лапами за лицо.

– Виновна, пока не доказано обратное!

– Отпусти! – закричала Софи.

Он понюхал её шею.

– Какой сочный персик.

– От тебя отметины останутся!

К её удивлению, Чудовище отпустило её.

– Обычно, чтобы найти слабое место, жертву приходится избивать.

Софи недоумённо посмотрела на Чудовище. Волк облизнул губы и ощерился.

Она с криком бросилась к двери; он толкнул её к стене и подвесил за руки на крючьях.

– Отпусти меня!

Чудовище медленно пошло вдоль стены в поисках самого лучшего орудия для наказания.

– Что бы я ни сделала, я прошу прощения! – заверещала Софи.

– Извинения ничему не учат злодеев, – сказало Чудовище. Оглядев большую палицу, волк пошёл дальше. – Злодеев учит только боль.

– Пожалуйста! Помогите, кто-нибудь!

– Боль сделает тебя сильнее, – проговорило Чудовище.

Огромный волк погладил остриё ржавого копья, потом повесил его обратно на стену.

– Помогите! – визжала Софи.

– Боль поможет тебе вырасти.

Чудовище взяло с подставки топор. Лицо Софи побледнело, словно у привидения.

Он подошёл к ней, держа топор в мясистой лапе.

– Боль сделает тебя злее.

Он схватил её за волосы.

– Нет! – задохнулась Софи.

Чудовище занесло топор.

– Пожалуйста!

Лезвие коснулось её волос.

Софи, безмолвно раскрыв рот, уставилась на свои длинные, прекрасные золотые кудри, лежавшие на чёрном полу подземелья. Она медленно подняла голову и перепуганно посмотрела на огромное чёрное Чудовище. Потом её губы задрожали, тело обвисло в цепях, и выступили слёзы. Она опустила обстриженную голову на грудь и заплакала. Она плакала, пока у неё не заложило нос; чёрный балахон был перепачкан слюной, а на натёртых запястьях выступила кровь…

Щёлкнул замок. Софи подняла заплаканные красные глаза и поняла, что Чудовище снимает её со стены.

– Уходи, – прорычал он и вернул топор на подставку.

Когда он повернулся, Софи в комнате уже не было.

Чудовище, переваливаясь с ноги на ногу, вышло из комнаты и присело на колени в том месте, где склизкая грязь сливалась с чистой водой. Он окунул окровавленные цепи в воду, и мощные потоки с обеих сторон быстро их отмыли. Волк стёр последние пятнышки и увидел в грязи своё отражение…

Нет, не своё.

Чудовище развернулось…

И Софи столкнула его вниз.

Чудовище отчаянно билось в воде и грязи, пытаясь дотянуться до стены. Но поток был слишком сильным. Прямо на глазах Софи волк захлебнулся и пошёл ко дну, как камень.

Софи расправила волосы и пошла на свет, борясь с тошнотой.

«Добро прощает», – гласили правила.

Но правила ошибались. Определённо ошибались.

Потому что она не простила Чудовище.

Нет, определённо не простила.

14. Кладбищенский смотритель

Обложка была из серебристого шёлка, а на ней был изображён Сториан между двух лебедей – белого и чёрного.

Агата открыла первую страницу.

«Эта книга излагает позицию автора, и ТОЛЬКО её. Интерпретация истории от профессора Садера принадлежит только ему, и преподавательский состав не разделяет его мнений.

Искренне ваши, Кларисса Доуви и леди Лессо, деканы школ Добра и Зла».

Агата даже обрадовалась, что преподаватели не одобряют книгу. У неё появилась реальная надежда, что где-то на этих страницах спрятан ответ на загадку. Разница между принцессой и ведьмой… доказательство, что равновесие между Добром и Злом сохраняется… Может быть, это одно и то же?

Она перевернула страницу, но на ней не было слов – лишь тиснёные узоры из точек всех цветов радуги, маленьких, как булавочные головки. Агата открыла следующую страницу. Снова точки. Она перелистывала страницы десятками, но так и не нашла ни единого слова. Раздражённая, она уткнулась лицом в книгу, и тут загремел голос Садера:

– Глава четырнадцатая. Великая война.

Агата резко выпрямилась. Перед ней развернулась полупрозрачная, объёмная сцена – живая диорама в таких же цветах, как и картины Садера в галерее. Присев, она стала наблюдать за происходящим. Трое глубоких стариков, морщинистых и с бородами до пола, стояли в башне Директора школы, сложив руки вместе. Потом они убрали руки, и показался сверкающий Сториан и занял своё место над знакомым белым каменным столом.

Бестелесный голос профессора Садера продолжил:

– Из первой главы вы помните, что Сториана принесли в школу Добра и Зла три Провидца из Бескрайних лесов. Они считали, что это единственное место, которое защитит чистоту его помыслов…

Агата недоверчиво уставилась на книгу. Слепой Садер не мог записывать историю. Но он видел её и хотел того же и от своих учеников. Каждый раз, когда она поворачивала страницу и касалась точек, история оживала перед глазами, сопровождаемая словами Садера. Содержание четырнадцатой главы в основном совпадало с тем, что Софи рассказала ей за обедом: школой правили два брата-волшебника, один – добрый, другой – злой, и братская любовь была сильнее верности той или другой стороне. Но в конце концов соблазны одержали верх над любовью злого брата, и он решил, что между ним и неограниченной силой пера стоит лишь одно препятствие… родная кровь.

Руки Агаты ощупывали точки, и перед ней прошла вся Великая война: битвы, союзы, предательства… А потом она наконец дошла до конца. Знакомая фигура в серебряной мантии и маске поднялась среди огня и мёртвых тел, держа в руках Сториана:

– Победитель последней битвы между братьями не стоял на стороне Добра или Зла. Объявив Великое перемирие, Директор школы поклялся быть выше Добра и Зла и поддерживать равновесие до самой смерти. Ни одна из сторон, конечно, не доверяла победителю. Но и не нужно было.

Агата увидела умирающего брата. Сгорая в огне, он в последний момент протянул руку к небу и выпустил поток серебряного света…

– Ибо умирающий брат воспользовался последними искрами своей магии, чтобы сотворить последнее заклинание против близнеца: способ доказать, что Добро и Зло по-прежнему равны. Пока это доказательство живо, мысли Сториана по-прежнему чисты, а Бескрайние леса находятся в идеальном равновесии. Что касается доказательства…

Сердце Агаты подпрыгнуло в груди.

– Оно остаётся в школе Добра и Зла и по сей день.

Диорама исчезла.

Агата поспешно перевернула страницу и коснулась точек. Голос Садера загремел:

– Глава пятнадцатая. Тараканья чума в лесу.

Агата швырнула книгу в стену. За ней последовали и все остальные книги, оставляя трещины на лицах нарисованных парочек. Когда бросать уже было нечего, Агата зарылась лицом в подушку.

Пожалуйста. Помогите нам.

А потом, в тишине между молитвами и слезами, что-то пришло к ней. Даже не мысль – просто импульс.

Агата подняла голову.

Ответ на загадку смотрел прямо на неё.

«Это просто стрижка, – уверяла себя Софи, пробираясь через заросли васильков. – Никто ничего не заметит». Она проскользнула между голубыми кустами на Полянку и подошла к своей группе сзади.

Просто найти Агату, и…

Вся группа одновременно повернулась. Никто не засмеялся. Ни Дот, ни Тедрос, ни даже Беатрис. Они уставились на неё в таком ужасе, что у Софи перехватило дыхание.

– Простите… что-то в глаз попало… – Она спряталась за кустом синих роз и глубоко, тяжело задышала. Новых унижений она уже не вынесет.

– По крайней мере, теперь ты похожа на никогдашницу, – сказал Тедрос, сунув голову в куст. – И никто не ошибётся так же, как я.

Софи покраснела, как свёкла.

– Ну, вот что получается, когда дружишь с ведьмой, – нахмурился принц.

Лицо Софи стало цвета граната.

– Слушай, всё не так уж плохо. По крайней мере, не так, как у твоей подружки.

– Прости, – ответила Софи, побагровев, как перезревший помидор. – В другой глаз тоже что-то попало… – Она выскочила из-за куста и ухватилась за Дот как за спасительный буй. – Где Агата?!

Но Дот по-прежнему таращилась на её волосы. Софи прокашлялась.

– О, ну, э-э-э, её ещё не выпустили из комнаты, – сказала Дот. – Жаль, что она не попадёт в Цветочное метро. Если, конечно, Юба сможет дозваться машиниста.

Она кивком показала на гнома, который угрюмо тыкал пальцем в бирюзовую тыкву, потом снова посмотрела на волосы Софи.

– Они… милые.

– Пожалуйста, не надо, – тихо сказала Софи.

Глаза Дот подёрнулись дымкой.

– Ты была такой красивой.

– Они отрастут, – ответила Софи, пытаясь не расплакаться.

– Не беспокойся, – всхлипнула Дот. – Однажды кто-нибудь достаточно злой убьёт это чудовище.

Софи оцепенела.

– Все на борт! – крикнул Юба.

Она обернулась и увидела, как Тедрос открыл обычную тыкву сверху, словно чайник, и исчез внутри.

Софи нахмурилась.

– Что происходит…

Что-то ткнуло её в бедро, и она посмотрела вниз. Юба сунул ей билет на Цветочное метро и открыл крышку тыквы. Под ней обнаружилась маленькая гусеница в фиолетовом бархатном смокинге и такого же цвета цилиндре, плававшая в вихре цветов пастельных оттенков.

– В Цветочном метро строго запрещено плеваться, толкаться, петь, пить, прыгать, похабничать, чихать, почивать и писать, – проскрежетал он. – За нарушение вас лишат одежды. Все на борт!

Софи повернулась к Юбе:

– Постойте! Мне нужно найти подру…

Из тыквы протянулась лиана и втащила её внутрь.

Не успев даже вскрикнуть, Софи оказалась среди ослепительных пятен розового, голубого и жёлтого цветов; другие побеги обхватывали её и пристёгивались, словно ремни безопасности. Софи услышала шипение, и через мгновение её проглотила гигантская зелёная мухоловка. Она наконец закричала, когда лианы вытащили её из пасти, сунули в туннель, полный горячего, ослепительного пара, и пристегнули её к чему-то, что толкало вперёд, оставляя руки и ноги свободными. А потом пар рассеялся, и Софи увидела самую волшебную вещь из всех, что доводилось видеть.

То была подземная транспортная система, огромная, как целая деревня, и полностью состоявшая из люминесцентных растений. Пассажиры, раскачиваясь, передвигались на лозах, прикреплённых к светящимся разноцветным стволам деревьев, покрытых цветами. Эти разноцветные стволы переплетались, образуя огромный лабиринт линий. Одни стволы шли параллельно, другие перпендикулярно, третьи расходились в разные стороны, но все они доставляли пассажиров ровно в то место Бескрайних лесов, которое требовалось. Софи с изумлением наблюдала за неулыбчивыми гномами с кирками в руках, которые пристёгивались к флуоресцентному красному стволу с надписью ЛИНИЯ РОЗАЛИНДЫ. В противоположную сторону шла блестящая зелёная ЛИНИЯ АРБОРИИ; за ростки чертополоха держалось, среди прочих пассажиров, семейство бобов в строгих костюмах и платьях. Поражённая Софи посмотрела вперёд, на свою собственную ЛИНИЮ ГИБИСКУСА, и увидела свою группу, висевшую на блестящем синем стволе. Но лишь никогдашники были пристёгнуты.

– Цветочное метро – только для всегдашников, – сказала Дот. – Им приходится пускать и нас, потому что мы тоже учимся в школе. Но нам до сих пор не доверяют.

Софи было всё равно. Она бы каталась на Цветочном метро всю жизнь, если бы могла. Не считая успокаивающего быстрого движения и приятных запахов, каждая линия могла похвастаться ещё и своим оркестром из ящериц: на МАНДАРИНОВОЙ ЛИНИИ они играли на гитарах и банджо, на ФИАЛКОВОЙ ЛИНИИ – на знойных ситарах, а на линии, где ехала Софи, выводили на флейтах-пикколо быстрые мелодии, под которые танцевали весёлые голубые жабы. На случай, если пассажиры проголодаются, каждая линия предлагала своё угощение: вдоль ЛИНИИ ГИБИСКУСА сновали синие птицы, предлагая маффины из синей муки и черничный пунш. Софи наконец получила всё, что хотела. Она расслабила мышцы, забыла о мальчиках и чудовищах, а лианы несли её вверх и вверх, в крутящееся кольцо голубого света. Её тело почувствовало ветер, потом воздух, потом землю, и, расправив руки, Софи выросла из земли, словно райский гиацинт…

И очутилась на кладбище.

На голых холмах стояли надгробные камни цвета пасмурного неба. Рядом с ней, дрожа от холода и страха, появились и другие одноклассники.

– Г-г-где м-мы? – спросила она, стуча зубами.

– В саду… Добра… и Зла, – поёжилась Дот, жуя шоколадную ящерицу.

– К-как по мне, н-на с-сад не оч-чень п-похоже, – лязгнула зубами Софи.

А потом Юба волшебным посохом разжёг вокруг группы несколько костров, и всем сразу стало теплее.

– Через несколько недель вам всем разрешат использовать заклинания, – сказал гном; ответом ему стал взволнованный ропот. – Но никакие заклинания не заменят умения выживать в дикой природе. Межевые черви живут близ могил, и ими можно питаться, если еды совсем мало. Сегодня вы будете искать и есть их!

Софи схватилась за живот.

– Вперёд! Делимся на команды по двое! – сказал гном. – Команда, которая съест больше всего межевых червей, победит!

Он окинул взглядом Софи.

– Может быть, наша паршивая овца сможет реабилитироваться.

– Паршивая овца не может вообще ничего без своей подружки, – пробормотал Тедрос.

Увидев, что он встал в пару с Беатрис, Софи вообще скисла.

– Пойдём, – сказала Дот. – Мы их победим.

Вдруг почувствовав прилив воодушевления, Софи стала копаться в земле вместе с Дот, стараясь не отходить далеко от костра.

– Как выглядят межевые черви?

– Ну… как черви, – ответила Дот.

Софи придумывала остроумный ответ, но тут на вершине далёкого холма заметила силуэт огромного великана с длинной чёрной бородой, волосами, заплетёнными в толстые косы, и тёмно-синей кожей. Одетый лишь в коричневую набедренную повязку, он копал могилы.

– Это Кладбищенский смотритель, он всё делает сам, – сказал Дот. – Вот почему работа идёт так медленно.

Софи проследила за её взглядом и увидела за спиной Кладбищенского смотрителя ряд из тел и гробов длиной не меньше двух миль. Она тут же увидела разницу: гробы никогдашников были из тёмного камня, а всегдашников – из стекла и золота. А некоторые тела лежали вообще без гробов, прямо на склоне холма, и над ними кружились стервятники.

– Почему ему никто не помогает? – спросила Софи, борясь с тошнотой.

– Потому что в систему Кладбищенского смотрителя вмешиваться никому нельзя, – тихо проговорил Хорт. – Мой папа прождал два года. – Его голос надломился. – Папу убил сам Питер Пэн. Он заслуживает хорошей могилы.

За Кладбищенским смотрителем наблюдала уже вся группа. Выкопав могилы, он извлёк из копны волос огромную книгу и вгляделся в неё. Потом великан взял золотой гроб с красавцем-принцем и уложил его в пустую яму. Пройдя вдоль ряда тел, ожидавших погребения, он взял хрустальный гроб с прекрасной принцессой и положил его в ту же могилу, что и принца.

– Анастасия и Якоб. Умерли от голода в свой медовый месяц. А могли бы вполне избежать смерти, если бы внимательно слушали учителя на занятиях.

Студенты, ворча, вернулись к охоте на межевых червей, но Софи всё равно не сводила глаз с Кладбищенского смотрителя. Тот снова заглянул в книгу, подобрал людоеда, лежавшего без гроба, и бросил его в следующую могилу. Новый взгляд в книгу, и вот он уже кладёт роскошную серебряную усыпальницу королевы рядом с её королем.

Софи оглядела кладбище и на всех холмах и долинах увидела одну и ту же закономерность. Всегдашников хоронили вместе, с двойным надгробием: мальчик и девочка, муж и жена, принц и принцесса, вместе и в жизни, и в смерти. А могилы никогдашников были одиночными.

Жили долго и счастливо, умерли в один день и теперь вместе в раю.

Никогда. Рай в одиночестве.

Софи замерла. Она поняла ответ на загадку Директора школы.

– Пожалуй, нам стоит обыскать Гребень некромантов, – вздохнул Юба. – За мной, ученики…

– Прикрой меня, – шепнула Софи, наклонившись к Дот.

Та обернулась.

– Ты куда… подожди! Мы же…

Но Софи уже бежала через надгробия к входу в Цветочное метро.

– …команда, – угрюмо вздохнула Дот.

Вскоре в Синем лесу пять стимфов отвлеклись от туши козлёнка и увидели в руках Софи яйцо.

– Попробуем ещё разок, а?

«Ответ всегда был здесь», – подумала Агата, разглядывая стены. Оружие, которое сделало Добро неуязвимым для Зла. То, чего никогда не может быть у злодея и без чего не может обойтись принцесса. Ответ, который поможет им с Софи вернуться домой.

Если Софи жива.

Агату накрыла новая волна бессильного ужаса. Она не могла просто сидеть и ждать, пока Софи пытают…

Снаружи послышались крики, а потом в её окно влетела Софи, соскочив с упиравшегося стимфа.

– Любовь, – выдохнула Софи.

– Ты жива! Твои волосы… – ахнула Агата.

– Любовь – вот чего не может быть у злодея и без чего не сможет жить героиня.

– Но что они… ты…

– Я в порядке или как?

Агата поняла, что Софи не собирается ничего говорить о комнате Страха.

– Почти.

Она указала на картины на стенах, где герои и героини крепко обнимались, и их губы сливались в поцелуе.

– Поцелуй истинной любви, – прошептала Софи.

– Если тебя поцелует твой истинный возлюбленный, ты не станешь злодейкой, – сказала Агата.

– А если ты не сможешь найти возлюбленного, то не станешь принцессой, – ответила Софи.

– И мы вернёмся домой. – Агата сглотнула. – Моё задание уже, можно сказать, выполнено. А вот с тобой всё сложнее.

– Ой, да ладно тебе. Я могу заставить любого из этих отвратительных мальчишек-никогдашников в меня влюбиться. Пять минут, пустой чулан для мётел, и…

– Только одна, Софи, – дрожащим голосом проговорила Агата. – У каждого всегдашника есть лишь одна истинная любовь.

Софи посмотрела ей в глаза, потом бессильно рухнула в кровать.

– Тедрос.

Агата медленно кивнула. Всего от одного человека зависит, вернутся ли они домой.

А он может испортить всё.

– Тедрос должен… поцеловать меня? – спросила Софи, смотря куда-то в пространство.

– И его нельзя заставить это сделать обманом, принуждением или жульничеством. Поцелуй должен быть искренним.

– Но как это сделать? Он думает, что я злодейка! Он меня ненавидит! Агги, он сын короля. Красавец, настоящий идеал. А теперь посмотри на меня… – Она коснулась обрезанных волос, потом чёрного балахона. – Я… я…

– Всё ещё принцесса.

Софи посмотрела на неё.

– И это единственный для нас способ вернуться домой, – сказала Агата, заставив себя улыбнуться. – Так что придётся нам поработать, чтобы этот поцелуй состоялся.

– Нам? – переспросила Софи.

– Нам, – просипела Агата.

Софи сжала её в крепких объятиях.

– Мы вернёмся домой, Агги.

Но в её объятиях Агата почувствовала что-то ещё. Что-то, что сказало ей, что комната Страха забрала у подруги не только волосы. Впрочем, Агата, отбросив сомнения, прижалась к Софи ещё сильнее.

– Один поцелуй, и всё закончится, – прошептала она.

А пока они обнимались в одной из башен, в другой Директор школы наблюдал за Сторианом, рисовавшим прекрасную картину: две девочки, которые держат друг дружку в объятиях. А потом перо приписало под иллюстрацией фразу, заканчивая главу:

«Но у каждого поцелуя своя цена».

15. Выбери правильный гроб

Когда у Тедроса было плохое настроение, он шёл заниматься спортом. Так что, увидев, как он в шесть утра потеет в комнате Красоты, метая молот, поднимая гири и проплывая круг за кругом в бассейне, вы бы сразу поняли, что ему явно не по себе, и не без причины: ночью всем пришли приглашения на Снежный бал.

Забираясь по канату, сплетённому из светлых косичек, он очень злился из-за того, что Рождество придётся провести на каком-то там балу. Почему в школе Добра всё крутится вокруг гнетущих приёмов с обязательными танцами? Проблема с балами в том, что всё приходится делать мальчикам. Девочки могут сколько угодно заигрывать, интриговать и загадывать желания, но в конце концов именно мальчику приходится выбирать себе девочку и надеяться, что она скажет «да». Тедроса, впрочем, беспокоило не то, что девочка может сказать ему «нет», а то, что ему вообще никого не хотелось приглашать.

Он не мог вспомнить, когда ему в последний раз по-настоящему нравилась девочка. Тем не менее девочки постоянно преследовали его, утверждая, что они его пара. Так случалось постоянно. Он клялся, что вообще забудет о девочках, потом замечал, что одна из них всё же достойна внимания, решал доказать себе, что сможет её завоевать, завоёвывал, а потом оказывалось, что эта девочка просто охотница на принцев и с самого начала положила на него глаз. Проклятие Беатрис. Хотя нет, есть название получше.

Проклятие Гиневры.

Тедросу было всего девять лет, когда его мать, Гиневра, сбежала с рыцарем Ланселотом, оставив сына с отцом. Он слышал, какие слухи после этого ходили. «Она нашла свою любовь». Но она же столько раз говорила отцу «Я люблю тебя»! И Тедросу – тоже. Выходит, эта любовь – не настоящая?

Ночь за ночью Тедрос видел, как отец спивается из-за разбитого сердца. Он угас буквально за год. Умирая, король Артур схватил сына за руки.

– Народу нужна королева, Тедрос. Не повторяй моей ошибки. Найди девочку, которая будет по-настоящему доброй.

Тедрос забирался выше и выше по золотым косичкам, на его руках вздувались вены.

Не повторяй моей ошибки.

Его рука соскользнула, и он свалился с каната на мягкий мат. Покраснев, он сердито взглянул на дразнящие водопады волос.

Все здешние девочки – ошибки. Гиневры, которые не могут отличить любовь от поцелуев.

На подушке Агаты заплясали солнечные зайчики. Она потянулась и увидела Софи, свернувшуюся клубочком на постели Рины.

– Почему ты ещё здесь? Если волки тебя схватят, то снова отправят в комнату Страха! Да и вообще, ты уже должна быть у себя и писать анонимную любовную поэму для Тедр…

– Ты не говорила мне ни о каком бале.

Софи подняла с пола блестящее приглашение в виде снежинки, на котором жемчужинами было выложено имя Агаты.

– Ой, да кому нужен этот дурацкий бал? – простонала Агата. – Нас к этому времени уже здесь не будет. Так, в этой поэме должно говориться о его человеческих достоинствах. Чести, доблести, веж…

Софи обнюхивала приглашение.

– Софи, слушай меня! Чем ближе бал, тем больше Тедрос будет искать, с кем бы пойти. Чем больше он будет искать, с кем бы пойти, тем больше шансы, что он влюбится в кого-то ещё! А если он влюбится в кого-то ещё, тем больше шансы, что мы здесь застрянем и умрём! Понимаешь?

– Но я хочу, чтобы он взял на бал меня.

– ТЫ НЕ ПРИГЛАШЕНА!

Софи сжала губы.

– Софи, Тедрос должен поцеловать тебя сейчас! Иначе мы никогда не вернёмся домой!

– Нет, они что, проверяют на балу все приглашения?

Агата выхватила у неё приглашение.

– Вот я дура. Я-то думала, ты хочешь выжить!

– Но я не могу пропустить бал!

Агата пихнула её к двери.

– Пройдёшь через древесный туннель…

– Мраморный зал, блестящие платья, вальс под звёздами…

– Если тебя поймает волк, просто скажи, что потерялась…

– Бал, Агги! Настоящий бал!

Агата выставила её за дверь.

Софи нахмурилась:

– Соседки по комнате мне помогут. Они настоящие подруги.

Она захлопнула дверь, даже не увидев потрясённого лица Агаты.

Через десять минут Эстер топнула ногой, чуть не раздавив одну из крыс Анадиль.

– ПОМОЧЬ? ТЫ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ Я ПОМОГЛА НИКОГДАШНИЦЕ ПОЦЕЛОВАТЬ ВСЕГДАШНИКА? ДА Я ЛУЧШЕ ГОЛОВУ СУНУ В ЛОШАДИНУЮ…

– Софи, ни один злодей никогда не находил любви, – сказала Анадиль, надеясь, что спокойная рассудительность спасёт её крыс. – Даже искать любовь – это уже предательство души…

– Вы хотите, чтобы я отправилась домой? – рявкнула Софи, стряхивая с себя листья из туннеля Цветочного метро. – Тогда наложите какой-нибудь сглаз на Тедроса, чтобы он пригласил меня на бал.

– НА БАЛ! – завизжала Эстер. – ОТКУДА ТЫ ВООБЩЕ ЗНАЕШЬ О БАЛЕ?

– Злодейка на балу? – удивилась Дот.

– Злодейка, танцующая вальс? – добавила Анадиль.

– Злодейка, делающая книксены! – воскликнула Эстер, и все три девочки рухнули на пол, завывая от хохота.

– Я пойду на этот бал, – возмутилась Софи.

– Представляем вам Ведьму из-за Дальнего леса! – сквозь слёзы прокряхтела Эстер.

Но к обеду она уже не смеялась.

Сначала Софи на двадцать минут опоздала на урок, пытаясь хоть что-то сделать с обкорнанными волосами. Она попробовала беретку, бант, гребень, но в конце концов выбрала венок из ромашек.

– Хотя бы не отвратительно, – вздохнула она, заходя в класс, где вели науку уродства.

Ученики уже выпили зелье из крыльев летучей мыши, от которого их волосы стали седыми. Над её головой вдруг появилась цифра 1.

– Отвратительно! – просиял профессор Мэнли, не сводя взгляда с её волос. – Твоей величайшей красоты больше нет.

Софи всхлипывала, выходя из класса, но потом услышала крик Эстер. В большом зале Албемарль, трудолюбивый дятел в огромных очках, повесил имя Софи прямо под её именем в рейтинговой таблице школы Зла.

– Одно маленькое любовное заклинание, Эстер, – милым голоском напомнила Софи, – и я исчезну отсюда навсегда.

Эстер, громко топая, ушла прочь, напоминая, что никогдашникам запрещается целовать всегдашников – даже в самых крайних обстоятельствах.

В начале урока проклятий леди Лессо прошла в ледяную комнату, хмурясь даже сильнее обычного.

– Хороших заплечных дел мастеров сейчас не найдёшь, – пробормотала она.

– О чём это она? – шёпотом спросила Софи у Дот.

– Чудовище из комнаты Страха пропало! – шепнула в ответ Дот.

Софи едва не стошнило.

Леди Лессо устроила опрос по снам о немезисах, закипая от гнева от каждого неверного ответа.

– Но я думала, что сон о немезисе означает, что ты станешь Главным злодеем… – сказала Эстер.

– Нет, недотёпа! Только если у тебя симптомы! Сон о немезисе без симптомов ничего не значит! – перебила леди Лессо. – Дот, какой вкус ты чувствуешь во рту во время первого сна о немезисе?

– Того, что съела перед сном?

– Крови, тупица! – Леди Лессо заскрежетала ногтями по ледяной стене. – О, сколько бы я отдала за то, чтобы в этой школе появился настоящий злодей. Истинный злодей, который заставил бы Добро рыдать, а не эти навозные мухи…

Когда настала её очередь, Софи ожидала самых худших оскорблений, но леди Лессо дала ей бородавку за явно неверный ответ и даже погладила по обрезанным волосам.

– Почему она так хорошо с тобой обращается? – прошипела за спиной Эстер.

Софи и саму интересовал этот вопрос, но она повернулась с невинной улыбкой.

– Потому что я – будущая староста класса. Если, конечно, останусь здесь.

Эстер была готова свернуть Софи шею прямо на месте.

– Любовные заклинания – это даже не злодейство. Они не работают.

– Уверена, ты сможешь найти такое, которое работает, – ответила Софи.

– Предупреждаю тебя, Софи. Это плохо закончится.

– Хм-м… Как насчёт петуний во всех комнатах? – задумчиво протянула Софи. – Думаю, это будет моё первое предложение после того, как я стану старостой.

Той же ночью Эстер написала всей родне и попросила прислать ей рецепты любовных заклинаний.

– Это заразно, – простонала Агата, смотря на девочек из школы Добра, которые показывали друг другу свои приглашения в форме снежинок (все – разной формы). Тедрос неподалёку играл в мраморные шарики и вообще не обращал на них внимания. – Все классные задания с этим связаны. Красота на балу, бальный этикет, как красиво выходить на балу, история балов…

Софи не слушала её. Держа в руках ведро со свиными копытами, она с тоской смотрела на всегдашниц.

– Даже не думай, – сказала Агата.

– Но что, если он пригласит меня?

– Софи, он должен поцеловать тебя сейчас, а не приглашать на какой-то дурацкий бал!

– Ох, Агата, ты что, в сказках не разбираешься? Если он пригласит меня на бал, то тогда точно поцелует! Как Золушку, прямо в полночь! Поцелуи всегда случаются на балах! А ещё к тому времени у меня снова отрастут волосы, я починю туфельки, и… О нет, платье! Можешь украсть для меня немного атласа у кого-нибудь из девчонок? И ещё крепдешина. И тюля! Целые горы тюля! Лучше всего розового. В крайнем случае я, конечно, могу его и покрасить, но крашеный тюль смотрится не очень хорошо. Наверное, тогда лучше взять шифон. Куда более удобен в обращении.

Агата лишь моргала, не в силах произнести ни слова.

– Да, ты права, я должна спросить его первой, – сказала Софи, поднимаясь на ноги. – Не хмурься, дорогая. Всё будет отлично. Вот увидишь! Принцесса Софи на балу!

– Что ты… ТЫ ЖЕ ВСЁ ИСПОРТ…

Но Софи уже прошла на сторону школы Добра, плюхнулась рядом с Тедросом и протянула ему своё ведро.

– Привет, красавчик. Хочешь немного… копыт?

Тедрос бросил мраморный шарик, да так неудачно, что тот отскочил прямо в глаз Чеддику. На поляне воцарилась тишина.

Тедрос повернулся к Софи:

– Тебя подружка зовёт.

Софи проследила за его взглядом. Агата отчаянно махала руками: «Отойди!»

– Да она просто расстроена, – вздохнула Софи. – Ты прав, Тедрос. Мы с ней слишком близки. Вот почему я вчера ушла посреди занятия. Чтобы сказать ей, что мне пора заводить друзей в школе Добра.

– Дот сказала, что ты ушла, потому что заболела.

Софи кашлянула.

– Ну да, у меня небольшая простуда…

– Она сказала, что у тебя был понос.

– Понос… – Софи сглотнула. – Ну, ты же знаешь Дот. Вечно что-то выдумывает.

– Мне не показалось, что она врёт.

– Ой, да она всегда врёт. Чтобы привлечь к себе внимание. Потому что она, ну, ты понимаешь…

Тедрос поднял брови.

– Потому что она… что?

– Толстая.

– Понятно. – Тедрос прицелился для нового броска. – Забавно, правда? Она лазала по пустым могилам и ела червей за двоих, чтобы ты не заняла последнее место. Сказала, что ты её лучшая подруга.

– Правда? – Софи увидела, что Дот тоже машет ей. – Как печально.

Она повернулась к Тедросу, который уже готов был бросить свой шарик.

– Помнишь, как мы впервые встретились, Тедрос? В Синем лесу. Всё, что произошло после этого – неважно: что ты ударил меня в глаз, назвал никогдашницей, а потом угодил в навоз. Главное – то, что ты почувствовал с первого взгляда. Ты хотел спасти меня, Тедрос. Вот она я. – Она сложила руки на груди. – В общем, как будешь готов…

Тедрос недоумённо посмотрел на неё.

– Что?

– Пригласи меня на бал, – улыбнулась Софи.

На лице принца не дрогнул ни один мускул.

– Понимаю, ещё, может быть, слишком рано, но девушке нужно всё распланировать, – настаивала Софи.

– Никогдашникам нет места на балу, – вмешалась Беатрис.

– Что? Да там столько места… – возмутилась Софи.

Но на неё накинулась Рина, потом ещё шесть девочек, и в конце концов Софи вообще вытолкали из круга. Она кинула отчаянный взгляд на Тедроса в надежде, что он её защитит.

– Отойди, пожалуйста, – сказал он, не сводя глаз с шарика. – Ты закрываешь мне обзор.

Агата насмешливо улыбнулась Софи, топавшей в её сторону:

– Отлично, да?

Софи прошагала мимо.

– Сама виновата! – крикнула Агата.

– Это всё из-за волос! – всхлипывала Софи.

– Да не в волосах дело! – сказала Агата, когда они прошли через ворота, ведущие в Синий лес. – Сначала надо, чтобы ты ему понравилась! Иначе мы никогда не вернёмся домой!

– Любовь должна быть с первого взгляда. Сказки же так работают!

– Пора искать план Б.

– С другой стороны, он не сказал «нет», – с надеждой сказала Софи. – Может быть, всё прошло и не так плохо?

К ним подбежала Дот.

– Все говорят, что ты назвала Тедроса вруном, кидалась ему какашками в лицо и облизывала его ноги!

Софи повернулась к Агате:

– Так, что там за план Б?

Они догнали свой лесной отряд возле восьми стеклянных гробов, стоящих в бирюзовой траве.

– Каждую неделю мы проверяем ваше умение отличить Добро от Зла, потому что иначе, когда мы выпустим вас в Бескрайние леса, вам не выжить, – объявил Юба. – Сегодня проверка будет у учеников школы Добра. Учитывая, как всех вчера заинтересовали похороны, я решил устроить и вам что-то подобное.

С этими словами он заставил всегдашниц и никогдашниц залезть в открытые гробы и, взмахнув посохом, превратил всех восьмерых девочек в одинаковых темноволосых принцесс с широкими бёдрами, круглыми животами и пухлыми губами.

– Я жирная, – ахнула Софи.

– Слушай, это твой шанс, – сказала Агата, вспомнив слова принцессы Умы. – Если Тедрос – твоё величайшее желание, то его притянет к тебе! Он будет знать, что ты – его истинная любовь!

– Но Беатрис тоже мечтает о нём!

– Значит, желай ещё сильнее! Сосредоточься на том, что в нём тебе нравится! На том, что сделает его твоим!

Юба захлопнул крышки гробов и переставил их местами.

– Итак, рассмотрите внимательно этих дев и найдите на них признаки добра, – сказал он мальчикам. – Как будете уверены, что нашли всегдашницу, поцелуйте ей ручку, и вам откроется истинная природа девушки!

Мальчики из школы Добра опасливо шагнули к гробам…

– Мы тоже хотим поиграть.

Юба повернулся к Хорту и другим никогдашникам, которым явно не терпелось поучаствовать.

– М-м-м, пожалуй, это станет хорошим стимулом для девочек вести себя лучше, – сказал гном.

Восемь упитанных принцесс в гробах застыли, увидев, как между ними бродят мальчики из школ Добра и Зла. Хорт прошёл к синему кустику мяты, переступив через мирно обедавшего скунса, и оторвал несколько листочков. Раван уставился на него.

– Что такое? Я люблю свежесть, – сказал Хорт, жуя мяту.

– Не тяните! Делайте выбор! – воскликнул Юба.

Агата, лёжа в гробу, всем сердцем желала, чтобы Тедрос заглянул в самую глубину души Софи и увидел, кто она на самом деле…

Софи закрыла глаза и стала думать обо всём, что ей нравится в её принце…

Тедросу же вообще не хотелось спасать ни одну из этих девушек. Но, когда он уже собирался сказать учителю, что не будет выполнять задание, его взгляд привлёк третий гроб. Что-то тянуло Тедроса к деве, лежавшей там, хотя она ничем не отличалась от всех остальных. Тепло, сияние, искра, пульсировавшая между ними. Да, что-то есть. Что-то, чего он раньше не замечал. Одна из этих девочек – нечто большее, чем кажется на первый взгляд…

– Время вышло! – объявил Юба.

Агата услышала душераздирающий вопль и повернулась к Софи. Та уже вернула себе прежний облик, а к её губам были плотно прижаты губы Хорта.

Хорт отпустил её.

– Ой, ручку же. Извините. – Он сунул в рот ещё один лист мяты. – Можно ещё раз попробовать?

– Ах ты ОБЕЗЬЯНА!

Софи ударила его ногой, и он упал на куст мяты – и на мирно обедавшего скунса; тот, подняв хвост, выпустил ему струю прямо в глаза. Хорт, шатаясь, поднялся на ноги и пошёл, наталкиваясь на гробы – «Ай, я ослеп, я ослеп!» – и в конце концов свалился прямо в открытый гроб Софи, воняя скунсом. Крышка тут же захлопнулась. Софи в ужасе застучала в стекло, но крышка не поддавалась.

– Правило номер пять. Никогдашники не должны шутить с любовью, – проскрипел Юба. – Подходящее наказание. А теперь, мальчики, давайте посмотрим, кого вы выбрали.

Агата услышала, как открывается её гроб. Повернув голову, она увидела Тедроса, который подносил её толстую руку к своим нежным губам. Изумлённая, Агата ударила его коленом в грудь. Тедрос отшатнулся, ударился о крышку гроба и упал на землю. Мальчики из школы Добра собрались вокруг него, даже всё ещё одинаковые принцессы выскочили из гробов, а Юба сотворил из воздуха большой кусок льда, чтобы приложить к голове принца. Во всеобщем хаосе Агата выскользнула из гроба и легла в соседний.

Тедрос, пошатываясь, поднялся – он не собирался упускать свою принцессу.

Юба скорчил гримасу.

– Может быть, тебе лучше присесть…

– Я хочу закончить испытание.

Вздохнув, Юба кивнул и сделал знак принцессам. Те забрались обратно в гробы и закрыли глаза.

Тедрос вспомнил, что гроб был третьим по счёту. Он поднял украшенную драгоценными каменьями крышку и уверенно поцеловал руку своей девы. Принцесса превратилась во властно улыбавшуюся Беатрис, и Тедрос тут же отбросил её руку, словно горячую картошку. Агата, лежавшая в соседнем гробу, облегчённо вздохнула.

Вдалеке завыли волки. Класс отправился вместе с Юбой обратно в школу, но Агата осталась рядом с Софи.

– Пойдём, Агата, – позвал Юба. – Софи должна выучить урок этот.

Агата оглянулась на Софи, запертую в гробу вместе с Хортом. Зажав нос, та отчаянно кричала и била стекло ногами. Может быть, гном и прав. Завтра подруга уже будет готова её выслушать.

– Она не пропадёт, – пробормотала Агата и зашагала вслед за остальными. – Это всего лишь Хорт.

Но проблемой был не Хорт.

Софи видела, что Агата перебиралась из одного гроба в другой.

16. Непослушный купидон

Прикрываясь от дождя, Агата подошла к Эстер, стоявшей в очереди за обедом.

– Где Софи?

– Не выходит из комнаты. Пропустила все уроки, – сказала Эстер, пока волк накладывал ей странно выглядевшее мясо. – Судя по всему, полежав в одном гробу с Хортом, лишаешься всякого желания жить.

Когда Агата добралась до залитого дождём Моста-на-Полпути, её уже ждало отражение – ещё более мрачное и исхудавшее, чем в прошлый раз.

– Мне надо увидеться с Софи, – сказала Агата, избегая смотреть себе в глаза.

– Он уже второй раз так на тебя смотрит.

– Что? Кто второй раз на меня смотрит?

– Тедрос.

– Ну, Софи меня не слушает.

– Может быть, тогда истинная любовь Тедроса – всё же не Софи?

– Иначе быть не может, – сказала Агата, вдруг забеспокоившись. – Это не может быть кто-то другой. Это единственный способ вернуться домой! Кто это ещё может быть? Беатрис? Рина? Милли…

– Ты.

Агата посмотрела на своё отражение. Оно злобно улыбалось.

Агата снова опустила взгляд на свои мокрые башмаки.

– Это самое глупое, что я слышала в своей жизни. Во-первых, любовь – это то, что придумали в сказках, чтобы занять девчонок хоть чем-то. Во-вторых, я ненавижу Тедроса. В-третьих, он считает меня злой ведьмой, и, учитывая, как я себя веду, это может быть правдой. А теперь пропусти меня.

Отражение перестало улыбаться.

– Ты думаешь, что мы – ведьма?

Агата сердито посмотрела на саму себя.

– Мы помогаем нашей подруге завоевать истинную любовь, чтобы сразу разлучить их и вернуться домой.

Отражение тут же стало уродливым.

– Настоящая злодейка, – сказало оно и исчезло.

Дверь в комнату 66 была не заперта. Софи лежала под обгорелым рваным одеялом.

– Я всё видела! – прошипела Софи. – Я видела, что он выбрал тебя! Я тут, значит, беспокоюсь из-за Беатрис, а на самом деле это ты хочешь меня предать и ударить ножом в спину!

– Слушай, я не знаю, почему Тедрос всё время выбирает меня, – ответила Агата, выжимая мокрые от дождя волосы.

Софи пронзила её взглядом.

– Я хочу, чтобы он выбрал тебя, идиотка! – закричала Агата. – Я хочу, чтобы мы вернулись домой!

Софи долго разглядывала Агату, потом вздохнула и отвернулась к окну.

– Ты не представляешь, каково это было. Я до сих пор везде чувствую его запах. Он в моем носу, Агата. Его даже посадили в отдельную комнату до тех пор, пока запах не уйдёт. Но кто знает, где заканчивается скунс и где начинается Хорт?

Софи вздрогнула и снова посмотрела на Агату.

– Я сделала всё, как ты сказала, Агги. Думала обо всём, что мне нравится в Тедросе – его коже, глазах, скулах…

– Софи, это же внешность! Тедрос не почувствует связи с тобой, если он нравится тебе только потому, что он красавчик. Чем это отличается от отношения любой другой девочки?

Софи нахмурилась.

– Я не хотела думать о его короне или состоянии. Это слишком поверхностно.

– Подумай о том, какой он! Его характере! Душе! Какой он в глубине души!

– Прости, конечно, но я знаю, как влюбить в себя мальчика, – фыркнула Софи и выставила её за дверь. – Хватит уже всё портить, я сделаю всё так, как считаю нужным.

Софи, похоже, решила как можно сильнее опозориться.

На следующий день во время обеда она подошла к Тедросу, стоявшему в очереди, но его приятели встали вокруг неё и начали жевать синие мятные листья. Потом она попыталась остаться с принцем наедине на уроке выживания в сказках, но Беатрис таскалась за ним, словно приклеенная, и при любой возможности напоминала, что он выбрал её гроб.

– Тедрос, можно с тобой поговорить? – наконец выпалила Софи.

– Зачем ему говорить с тобой? – спросила Беатрис.

– Потому что мы друзья, козявка ты жужжащая!

– Друзья? – вспыхнул Тедрос. – Видел я, как ты обращаешься с друзьями. Используешь их. Предаёшь. Обзываешь толстыми. Обзываешь врунами. Спасибо за предложение, но я пас.

– Нападение. Предательство. Ложь. Похоже, один из никогдашников всё-таки серьёзно относится к правилам! – просиял Юба.

Софи была в таком отчаянии, что даже съела кусочек шоколадки Дот.

– Мы как-нибудь найдём тебе любовное заклинание, – пообещала Дот.

– Спасибо, Дот, – всхлипнула Софи, набив рот. – Такая вкуснятина.

– Крысиный помёт. Из него получается лучшая помадка.

У Софи сдавило горло.

– Кстати, кого ты назвала толстой? – спросила Дот.

Но это было ещё не самое худшее. На уроках подготовки приспешников и общения с животными ученики обеих школ получили задание – за неделю выдрессировать магическое существо или животное, а для этого нужно было везде их с собой водить. Поначалу в обеих школах начался полный хаос: тролли выкидывали никогдашников из окон, стада сатиров воровали корзины с обедами, маленькие драконы поджигали парты, а животные заваливали коридоры школы Добра буквально горами навоза.

– Это традиция. Попытка добиться школьного единства, – объяснила профессор Доуви своим всегдашникам, нацепив на нос прищепку. – Пусть и очень, очень плохо организованная.

Кастор хмуро разглядывал никогдашников, которые удирали от будущих приспешников.

– КАК ДОСТАНЕТЕ ГОЛОВЫ ИЗ ЗАДНИЦ, ПОСТЕПЕННО НАЧНЁТЕ ПОНИМАТЬ, КТО ЗДЕСЬ ХОЗЯИН!

И в самом деле, через три дня Эстер уже научила своего младенца-людоеда ходить на горшок и плеваться на обеде в учеников школы Добра, волкодав Тедроса повсюду гордо расхаживал за ним, питон Анадиль подружился с её крысами, а пушистым зайчиком Беатрис настолько все умилялись, что она назвала его Тедди. (Каждый раз, видя его, Тедрос отвешивал ему хорошего пинка.) Даже Агата сумела научить своего храброго страуса воровать сладости, пока учителя не видят.

Софи, однако, достался в подручные пухлый купидон по имени Гримм – с густыми чёрными волосами, носом как у мопса, розовыми крыльями и глазами, которые меняли цвет в зависимости от настроения. Она узнала, что его зовут Гримм, потому что в первый день он исписал своим именем все стены комнаты 66, стащив для этого её любимую помаду. Назавтра он впервые увидел на обеде Агату, и его глаза из зелёных стали красными. А на третий день, когда Юба обучал их группу, как использовать колодцы для своих планов, Гримм начал пускать в Агату стрелы; та в последний момент успела спастись, юркнув за колодец.

– УБЕРИ ЕГО! – закричал Тедрос, тренировочным мечом отражая стрелы Гримма в колодец.

– Гримм! Она моя подруга! – закричала Софи.

Гримм виновато убрал колчан за спину.

На четвёртый день он просидел все уроки в углу класса, скрежеща зубами и хватаясь за стены.

Леди Лессо с любопытством посмотрела на него.

– Знаешь, посмотрев на него, можно было бы подумать… – Она глянула на Софи, потом прогнала непрошеную мысль. – Нет, ничего. Просто дай ему немного молока, и он станет послушнее.

На пятый день молоко сработало. А вот на шестой Гримм снова начал обстреливать Агату. Софи перепробовала всё, чтобы успокоить его: пела колыбельные, угостила самой вкусной помадкой от Дот, даже разрешила лечь в свою постель, а сама расположилась на полу, но на этот раз его ничего не могло остановить.

– Что мне делать? – в отчаянии спросила Софи у леди Лессо после урока.

– Некоторые приспешники отказываются подчиняться, – вздохнула леди Лессо. – Это одна из опасностей злодейства. Но обычно это потому, что…

– Почему?

– О, я уверена, что он успокоится. Они всегда успокаиваются.

Но на седьмой день Гримм уже гонялся за Агатой на обеде, уворачиваясь и от учеников, и от волков. Лишь демону Эстер наконец удалось его успокоить. Агата, спрятавшись за деревом, сердито смотрела на Софи.

– Может быть, ты ему кого-то напоминаешь? – пискнула Софи.

Но даже демон Эстер не смог удержать Гримма надолго, и на следующий день купидон уже начал поджигать стрелы. После того, как одна из этих стрел опалила ухо Агаты, она наконец решила, что с неё хватит. Вспомнив предыдущий урок Юбы, она на обеде заманила непослушного купидона в Синий лес и спряталась в глубоком каменном колодце. Когда Гримм, злобно хохоча, нырнул в тёмный провал, чтобы найти её, она врезала ему по голове тяжёлым башмаком, отправив в нокаут.

– Я думала, он убьёт тебя, – в слезах сказала Софи, когда они завалили колодец большим камнем.

– Я могу за себя постоять, – ответила Агата. – Слушай, до бала меньше двух месяцев, а с Тедросом всё становится только хуже. Нужно найти новый…

– Он мой принц, – перебила Софи. – И я сама справлюсь.

Агата даже не пыталась спорить. Софи послушает её – когда будет к этому готова.

Ученики обеих школ в сопровождении Кастора и Умы отправились в Синий лес, чтобы отпустить помощников на волю, а Софи поспешила в библиотеку Порока.

Ей пришлось напрячь все силы, чтобы не сбежать оттуда сразу же. Библиотека Порока располагалась на верхнем этаже башни Обмана и напоминала обычную библиотеку – после того, как в ней последовательно случились наводнение, пожар и торнадо. Ржавые железные шкафы покосились под странными углами, тысячи книг валялись на полу. Стены поросли зелёной пушистой плесенью, коричневый ковёр был влажным и липким, а пахло в читальном зале жуткой смесью дыма и прокисшего молока.

За столом в углу сидел библиотекарь-жаба, похожий на большой студень. Пыхая сигарой, он ставил на книгах штампы, а потом бросал на пол.

– Назовите тему, – квакнул он.

– Любовные заклинания, – сказала Софи, стараясь лишний раз не дышать.

Библиотекарь кивком показал на отсыревшую полку в углу. На ней стояло всего три книги:

«Шипы, не розы. Почему любовь – это проклятие». Автор: Барон Дракул

«Руководство никогдашников по борьбе с любовью». Автор: Вальтер Бартоли

«Проверенная коллекция любовных заклинаний и напитков». Автор: Глинда Гуч

Софи открыла третью книгу и стала водить пальцем по списку заклинаний, пока не нашла «Заклинание 53: Заклинание истинной любви».

Она вырвала страницу с заклинанием и поскорее сбежала, чтобы не потерять сознание от вони.

За обедом Софи показала страницу Дот, Эстер и Анадиль.

– Попав под действие этого заклинания, мальчик тут же влюбится в вас и сделает всё, что вы скажете, – прочитала Анадиль. – Особенно хорошо помогает, если нужно добиться предложения о женитьбе или приглашения на бал.

– Всё, что нужно сделать – пропитать зельем пулю и выстрелить ею в сердце вашего возлюбленного! – возбуждённо продолжила Софи.

– Это не сработает, – проскрежетала Эстер.

– Ты просто злишься, потому что его нашла я.

Эстер вытащила из сумки целую кучу писем.

– «Дорогая Эстер, я не знаю ни одного любовного заклинания, которое бы действительно работало». «Дорогая Эстер, любовные заклинания ужасно коварны». «Дорогая Эстер, любовные заклинания опасны. Если ошибёшься, есть шанс нанести непоправимый вред…»

– Оно «совершенно безопасно»! – воскликнула Дот.

– И кто это говорит? Глинда Гуч?

– Я так скажу: если после этого нам больше не придётся говорить о балах и поцелуях, то можно попробовать, – сказала Анадиль, разглядывая красными глазами рецепт. – Сердце летучей мыши, магнитный железняк, кошачьи кости… это всё стандартные ингредиенты… Ох. Нам понадобится капелька… «запаха» Тедроса.

– Как мы сможем его достать? – спросила Дот. – Если никогдашник хотя бы подойдёт к всегдашнику во внеурочное время, на него тут же накинутся волки. Нам нужна помощь всегдашника.

Агата в своём розовом платьице плюхнулась рядом с ними.

– Что я пропустила?

Софи лишь начала говорить, как Агата вспылила.

– Нет! Никаких заклинаний. Никаких сглазов. Никаких трюков! Это должна быть настоящая любовь!

– Но посмотри! – Софи протянула ей страницу с изображением принца и принцессы, целующихся на балу. – Вот подпись: «ЕДИНСТВЕННЫЙ ЗАМЕНИТЕЛЬ ИСТИННОЙ ЛЮБВИ, ИДЕНТИЧНЫЙ НАТУРАЛЬНОМУ!»

Агата смяла страницу и кинула её в ведро с обедом Софи.

– Даже слышать об этом ничего не хочу.

Остаток обеда Софи провела, молча жуя кусок засохшего сыра.

Через два дня Эстер кто-то растолкал посреди ночи. Повернувшись, она увидела, что над её постелью стоит Софи и обнюхивает синий галстук с золотой буквой «Т».

– Пахнет, как в раю. Уверена, этого достаточно.

На какое-то мгновение Эстер опешила. Потом надула щёки, готовая взорваться…

– Как насчёт Злодейского хора? – спросила Софи. – Полагаю, это будет моё второе предложение в качестве старосты класса.

Эстер всю ночь смешивала ингредиенты в старой маминой фаянсовой посуде. Получилось пенистое розовое зелье; она разогрела его над камином, превратив в блестящий газ, и загнала этот газ в пулю в форме сердца.

– Будем надеяться, что он не умрёт, – проворчала Эстер, отдавая пулю.

Софи два дня практиковалась в стрельбе и в конце концов решила, что готова. Дождавшись урока выживания в сказках, когда Юба заставил учеников лазать по деревьям для изучения лесной растительности, она прицелилась в Тедроса, повисшего на большой ветке синего граба, вложила пулю в рогатку…

– Ты мой, – прошептала Софи.

Розовое сердце вылетело из рогатки и полетело прямо в серебряного лебедя на груди Тедроса… Но в тот же миг стало алым, отскочило от него, словно резиновое, и ударилось в неё с ужасным, нечеловеческим воплем. Вся группа обернулась к Софи.

На чёрном балахоне Софи появилась гигантская кровавая буква «П».

– Провал. Позор. Неподчинение Правилам, – рассерженно сказал Юба. – Запрещается использовать заклинания до того, как вас отомкнут!

Беатрис подобрала с земли обломки пули-сердца.

– Любовное заклинание? Ты попыталась наложить любовное заклинание на Тедроса?

Весь класс зашёлся хохотом. Софи повернулась к Тедросу, разъярённому, наверное, как никогда. Такое же выражение было и на лице Агаты. Софи закрыла лицо руками и убежала, рыдая на весь лес.

– Каждый год какой-нибудь сорванец пробует что-то эдакое. Но даже самый жалкий хулиган знает, что коротких путей к любви не существует, – сказал Юба. – На следующей неделе у нас начнутся настоящие заклинания, я вам обещаю. Но сейчас переходим к папоротникам! Как можно определить, не является ли этот папоротник замаскированным никогдашником…

Агата не пошла вслед за группой на папоротниковое поле. Склонившись возле дуба, она смотрела на обломки пули-сердца, лежащие на траве. Её надежда вернуться домой разлетелась на ещё более мелкие куски.

Вернувшись с ужина, Эстер увидела, что Софи лежит на своей кровати и плачет.

Софи подняла голову. Красная буква «П» на её балахоне стала ещё ярче.

– Она не стирается. Я всё перепробовала.

Эстер бросила школьную сумку на пол.

– Мы практикуем наши таланты в гостиной. Если хочешь, приходи. – Открыв дверь, она остановилась на пороге. – Я тебя предупреждала.

Когда дверь захлопнулась, Софи подпрыгнула.

Всю ночь она не могла заснуть, с ужасом представляя, как на следующий день ей придётся идти с буквой «П» на обед. Ей удалось забыться сном только под утро, а когда она проснулась, солнце уже вовсю светило, а её соседки ушли на завтрак.

На постели сидела Агата, отряхивая своё розовое платье от сухих листьев.

– На этот раз меня заметил волк. Но я смогла оторваться от него в туннеле. – Она показала на позолоченное зеркало на стене. – Неплохо тут смотрится.

– Спасибо, что принесла его, – прохрипела Софи.

– В моей комнате без него приятнее.

Воцарилась напряжённая тишина.

– Прости, Агата.

– Софи, я на твоей стороне. И нам нужно работать вместе, если мы хотим выбраться отсюда живыми.

– Это заклинание было нашей единственной надеждой, – тихо сказала Софи.

– Софи, нам нельзя сдаваться! Мы должны вернуться домой!

Софи посмотрела в зеркало, и на её глазах выступили слёзы.

– Что со мной случилось, Агата?

– Ты хочешь попасть на бал, не завоевав сердца принца. Ты хочешь получить поцелуй, ничего для этого не сделав. Слушай, мне пришлось целую неделю мыть посуду после ужина, и я во время этого читала.

Агата извлекла из складок платья книгу «Как завоевать принца» за авторством Эммы Анемон и открыла одну из загнутых страниц.

– Учебник говорит, что добиться истинной любви – самое сложное испытание. В сказках кажется, что любовь всегда – с первого взгляда, но на самом деле для этого требуется определённый навык.

– Но я уже…

– Заткнись и слушай. Всё сводится к трём вещам. Трём вещам, которые должна сделать девочка, чтобы завоевать сказочного принца. Во-первых, нужно «выставлять напоказ свои достоинства». Во-вторых – «делать добрые дела, а не только говорить красивые слова». И, в‑третьих, «хвастаться другими ухажёрами». Если ты сделаешь всё это и у тебя получится хорошо, у нас будет…

Софи подняла руку.

– Что?

– Я не могу ничего выставить напоказ в этом мешке из-под картошки, не могу ничего сделать, потому что дьявол Эстер постоянно пытается вцепиться мне в лицо, а единственный ухажёр, который у меня тут есть, похож на крысу и пахнет так же! Посмотри на меня, Агата! У меня буква «П» на груди, причёска как у мальчика, мешки под глазами, губы пересохли, а вчера на носу даже выскочил угорь!

– И как ты собираешься с этим бороться? – спросила Агата.

Софи опустила голову. Уродливая буква отбрасывала отсветы на её руки.

– Скажи мне, что делать, Агги. Я слушаю.

– Покажи ему, какая ты, – смягчилась Агата.

Она заглянула в глаза подруге.

– Покажи ему настоящую Софи.

Софи увидела, с каким доверием улыбается ей Агата. А потом, повернувшись к зеркалу, и сама коварно ухмыльнулась… точно так же, как мрачный маленький купидон, который сидел в тёмном колодце и терпеливо ждал, когда же его выпустят.

17. Новое платье королевы

Новость о неудачном любовном заклинании Софи разнеслась по обеим школам, и к середине утра все с придыханием ждали, надеясь увидеть её ярко-алую букву «П». Но Софи не пришла с утра ни на один урок – было совершенно ясно, что она слишком стыдится показываться кому-либо на глаза.

– Слышали бы вы, какими словами Тедрос её обзывал, – сказала на обеде Беатрис девочкам-всегдашницам.

Сидя в куче осенних листьев, Агата не слушала её; вместо этого она наблюдала, как Тедрос и другие мальчишки играют в регби, одетые в синие вязаные свитера с блестящими серебряными лебедями на груди. Никогдашники избегали командных игр и сидели на своей стороне поодиночке. Эстер, читавшая «Заклинания для страданий», подняла голову и, поймав взгляд Агаты, пожала плечами – судя по всему, местонахождение Софи её вообще не интересовало.

– Слушай, Тедди, Софи не виновата, – громко разглагольствовала Беатрис. – Бедняжка просто думает, что она одна из нас. Нужно ей посочувствовать, она же такая жал…

Беатрис вытаращила глаза. Агата сразу поняла, почему.

Софи торжествующе вышла на полянку. Бесформенный мешковатый балахон она перешила в платье с корсажем, открывавшее плечи, а буква «П» горела на груди, выложенная дьявольски-красными пайетками. Светлые волосы она подстригла ещё короче и уложила в каре. Лицо её было покрыто белой пудрой, как у гейши, веки покрашены в розовый, губы – помадой цвета киновари, а хрустальные туфельки она не просто починила, но и приделала к ним ещё более высокие каблуки, что в сочетании с весьма коротким платьем выставляло напоказ длинные ноги. Из тени она вышла на свет, и солнце отразилось от блёсток в её пудре, окружив райским сиянием. Софи прошествовала мимо Эстер, которая выпустила из рук книгу, мимо всегдашников, выронивших мяч, и остановилась рядом с Хортом.

– Пообедаем вместе? – спросила она и потащила его вслед за собой, словно заложника.

У Тедроса, стоявшего на другой стороне Полянки, даже меч из ножен выпал.

Увидев свирепый взгляд Беатрис, он тут же убрал его обратно.

На уроке выживания в сказках Софи игнорировала лекцию Юбы «Как распознавать полезные следы» и весь урок заигрывала с Хортом и складывала в ведро коренья и травы из Синего леса.

– Ты что делаешь? – прошипела Агата.

– Ты не поверишь, Агата, дорогуша! У них тут есть свёкла, ивовая кора, лемонграсс и все остальные ингредиенты для моих старых лосьонов и кремов! Скоро я стану собой – прежней!

– Я имела в виду не эту «настоящую Софи».

– Что, прости? Я просто следую твоим правилам. Выставляю напоказ свои достоинства, коих, как ты видишь, много. Говорю делами – я хоть одно слово Тедросу сказала? Нет. Не сказала. И не забываю хвастаться другими ухажёрами. Ты знаешь, что нужно, чтобы пережить обед с Хортом? Чтобы прижиматься к этому грызуну каждый раз, когда на меня смотрит Тедрос? Эвкалипт, Агата. Я притупляю своё обоняние эвкалиптом. Но в конечном итоге ты была права.

– Слушай, ты не понима… права?!

– Ты напомнила мне о том, что действительно важно. – Софи кивком показала на Тедроса и других всегдашников, пялившихся на неё с другой стороны рощицы. – Неважно, никогдашник ты, всегдашник или чтоещётамщик. В конце концов побеждает самый красивый. – Она наложила на губы блеск и равномерно размазала. – Вот увидишь. Он позовёт меня на бал ещё до конца недели, и ты получишь свой драгоценный поцелуй. Так что больше никакого негатива, дорогуша, у меня от него голова болит. Так, где там этот бесполезный Хорт? Я же сказала ему постоянно быть рядом со мной!

Она ушла, оставив совершенно сбитую с толку Агату в одиночестве.

В школе Зла никогдашники угрюмо сидели на ужине, понимая, что их ждёт целая ночь заучивания материала. Скоро начинались уроки заклинаний, так что учителя в основном давали задания, связанные не с талантами, а со скучной зубрёжкой. Весь следующий день они запоминали восемьдесят способов организовать убийство для первого задания леди Лессо, команды на языке великанов для подготовки приспешников и карту Цветочного метро для контрольной по географии, которую устроил им профессор Садер.

– Как он будет проверять работы? – проворчала Эстер. – Он же даже не видит!

Эстер, Дот и Анадиль ушли из гостиной лишь перед самым отбоем, нагружённые книгами, и обнаружили, что их комната превратилась в лабораторию. Десятки ярких зелий пузырились над открытым огнём, все полки были заставлены флаконами с кремами, мылом и красками, на трёх постелях валялись целые кучи сушёных листьев, трав и цветов… а посреди всего сидела Софи, зарывшись в пайетки, ленты и отрезы ткани, и пробовала новые рецепты на небольших участках кожи.

– Боже, она на самом деле ведьма, – ахнула Анадиль.

Софи показала им книгу «Рецепты очарования».

– Украла у одной всегдашницы на обеде.

– Ты разве не должна делать домашку? – спросила Дот.

– Красота – это работа на полную ставку, – вздохнула Софи, натираясь ярко-зелёным бальзамом.

– И мы ещё спрашиваем, почему всегдашники такие тормозные, – проговорила Эстер.

– Софи вернулась, дорогуши. И это только начало, – сказала Софи. – Теперь моё задание – любовь.

И в самом деле, пусть на следующий день Софи и занимала последние места на всех трёх первых уроках, в привлечении внимания она явно преуспела: на обед она заявилась в чёрной форме, перешитой в ослепительную тогу с открытой спиной, расшитую синими орхидеями. Каблуки стали выше ещё на целый дюйм, лицо она покрыла бронзовым кремом, глаза подчёркивали дерзкие тени цвета барвинка, губы были ярко-алыми, а блестящую «П» в передней части платья дополняли пайетки на спине, из которых складывалось «…значит Потрясающая».

– Это же непозволительно, – воскликнула Беатрис, обращаясь к поражённым мальчишкам-всегдашникам.

Но она же всё равно одета в форму, настаивала Софи в разговорах с учителями, а обычно свирепые волки смотрели на неё с таким же восторгом, как и мальчики. Дот клялась, что один из них даже подмигнул Софи, наполняя её миску обедом.

– Она делает из злодейства посмешище! – возмущалась Эстер, освежёвывая Софи взглядом чёрных глаз. – Её нужно запереть в комнате Страха и вообще не выпускать.

– Чудовище пропало с концами, – зевнула Анадиль. – Похоже, его спугнуло что-то совсем уж страшное.

На следующий день Софи снова провалила все задания, но из школы её почему-то не выгнали. Несмотря на то что она явно была худшей на всех уроках, каждый раз клубы дыма над головой показывали, что она заняла девятнадцатое, а не двадцатое место. («Я просто слишком симпатичная, чтобы меня отчислить», – хвасталась она перед недоумевающими одноклассниками.)

На уроке выживания в сказках Софи, игнорируя лекцию Юбы по выживанию среди огородных пугал, что-то усердно писала в блокноте, а Агата сердито разглядывала её чёрное кукольное платьице, розовый леденец и пайетки с надписью «П… значит Повеселимся».

– Подскажи ещё какое-нибудь слово на букву П, – шепнула Софи.

– Я пытаюсь слушать лекцию, и ты тоже должна, а не то мы останемся здесь… Перманентно!

– «П – значит Перманентно». Нет, как-то не звучит. Может быть, «Прикольная»? Или «Притягательная»?

– Или «Праздная»! Он тебе ещё даже ни слова не сказал!

– П – значит «Поверь», – сказала Софи. – Я думала, ты мне веришь.

Весь оставшийся урок Агата что-то ворчала про себя.

Но на следующий день Софи действительно едва не заставила её поверить: она явилась на обед в чёрном топе на лямке вокруг шеи и с открытым животом, пышной мини-юбке, с торчащими вверх волосами, как у пикси, и ярко-розовых туфлях. Всегдашники весь обед таращились на неё, временами забывая даже откусывать от своих жирных ломтей говядины. Тем не менее, хотя Тедрос иногда поглядывал на ноги Софи, скрежетал зубами каждый раз, когда она проходила мимо, а когда оказывался к ней слишком близко, у него на лбу выступал пот… И он всё ещё с ней не разговаривал.

– Этого недостаточно, – сказала Агата после урока Юбы. – Тебе нужны достоинства получше.

Софи придирчиво осмотрела себя.

– По-моему, достоинства у меня вполне на уровне.

– Более глубокие достоинства, глупая! Те, что внутри! Сострадание, или милосердие, или доброта!

Софи моргнула.

– Иногда ты говоришь потрясающе умные вещи, Агги. Он должен понять, насколько я на самом деле добрая.

– Уф, она всё-таки способна думать головой, – с облегчением вздохнула Агата. – А теперь поторопись. Если он пригласит на бал кого-нибудь другого, мы никогда не вернёмся домой!

Агата предложила Софи тайком подсовывать Тедросу любовные стихи с хитрыми рифмами или присылать анонимные подарки с глубоким, продуманным смыслом, – отличные проверенные стратегии, изложенные в книге «Как завоевать принца». Софи слушала и кивала, так что, придя на обед на следующий день, Агата ожидала, что ей покажут набросок стихотворения или какой-нибудь подарок, сделанный своими руками. Вместо этого она увидела двадцать девочек-никогдашниц в углу Большой Полянки.

– Что там происходит? – спросила Агата у Эстер и Анадиль, которые читали учебники, сидя в тени.

– Она сказала, что это твоя идея, – насмешливо сказала Эстер, не сводя глаз с книги.

– Плохая идея, – добавила Анадиль. – Настолько плохая, что мы не хотим с тобой разговаривать.

Агата, ничего не понимая, подошла поближе к сборищу. Оттуда донёсся знакомый голос…

– Великолепно, дорогуши! Но давайте чуть меньше крема!

У Агаты перехватило дыхание. Она растолкала никогдашниц и, добравшись до центра круга, чуть не умерла от шока.

Софи сидела на пне, а с ветки наверху свисала деревянная табличка:

Девочки-никогдашницы, собравшиеся вокруг, втирали липкий красный свекольный крем в прыщи и бородавки.

– А теперь запоминайте, девочки. Если вы уродливы, это ещё не значит, что вы не можете выглядеть достойно, – объясняла Софи.

– Я завтра приведу своих соседок по комнате, – шепнула Арахна зеленокожей Моне.

Агата изумлённо смотрела по сторонам. А потом увидела, как кто-то тайком уходит.

– Дот?

Дот робко повернулась, перемазанная красным кремом.

– О! Привет! Я просто, ну, это, подумала, что неплохо было бы проверить… ну, знаешь, на всякий случай… – Она опустила голову. – Эстер только не говори.

Агата даже не представляла, как хоть что-то из этого поможет завоевать любовь Тедроса. Но когда она попыталась отвести подругу в сторонку, её отпихнули три никогдашницы и стали расспрашивать Софи о том, как лучше всего выбрать свёклу. В лесном отряде поговорить тоже не получилось, потому что Юба разделил учеников школ Добра и Зла.

– Вы должны привыкать видеть друг в друге врагов! Первое Испытание Сказкой – всего через три недели! – сказал гном. – Итак, для Испытания вам понадобится несколько простых заклинаний. Конечно же, нет какого-то единственно верного способа творить магию. Одни заклинания требуют визуализации, другие – произнесения магических фраз, для третьих нужны взмахи руками, притопы ногами, волшебные палочки, числовые шифры и даже помощники! Но есть одно правило, общее для всех заклинаний. – Он извлёк из кармана блестящий серебряный ключик с головкой в форме лебедя. – Школа Добра, подайте, пожалуйста, правые руки.

Всегдашники, не очень понимая, что происходит, переглянулись и вытянули руки.

– М-м-м, ты первая.

Агата нахмурилась, когда гном схватил её за кисть, потом за указательный палец.

– Подождите… что вы собираетесь…

Юба с помощью магии вставил ключ-лебедя прямо в палец Агаты: кожа стала прозрачной, лебедь проник через ткани, вены и кровь и прикрепился к её кости. Гном повернул ключ, и её кость совершенно безболезненно провернулась на целый круг. На мгновение кончик её пальца вспыхнул оранжевым, затем потух, когда Юба вытащил ключ. Агата озадаченно разглядывала свой палец, пока Юба отмыкал остальных всегдашников, а потом и никогдашников, в том числе Софи, которая даже не повернула головы от блокнота.

– Магия следует чувствам. Это единственное правило, – сказал гном, закончив. – Когда ваш палец светится, это значит, что вы накопили достаточно эмоций, достаточно намерения, чтобы сотворить заклинание. Вы можете творить магию, только если есть необходимость и желание!

Ученики разглядывали свои пальцы и изо всех сил пытались сосредоточиться, и вскоре их кончики пальцев снова засветились – причём цвет был у каждого свой.

– Но, как и волшебные палочки, свечение пальцев – всего лишь тренировочная мера! – предупредил Юба. – В Бескрайних лесах вы будете выглядеть настоящими простофилями, если у вас каждый раз, когда вы колдуете, начнут светиться пальцы. После того, как вы научитесь контролировать магию, мы закроем вам свечение обратно.

Скорчив гримасу, он посмотрел на Хорта, который безрезультатно тыкал пальцами в камни, пытаясь сделать хоть что-нибудь.

– Если, конечно, научитесь.

Гном снова повернулся к группе:

– На первом курсе вы научитесь заклинаниям только трёх типов: контроль над водой, манипуляция погодой и могрификация – превращение в растений и животных. Сегодня начнём с последнего, – сказал он, и ответом ему послужил возбуждённый ропот. – Простое визуализационное заклинание, но очень эффективное, если вам нужно сбежать от врагов. Так, поскольку после могрификации одежда будет вам не по размеру, лучше всего творить такие заклинания вообще без неё.

Ученики тут же замолчали.

– Но, полагаю, как-нибудь справимся, – сказал Юба. – Ну что, кто первый?

Все, кроме двоих, подняли руки. Агата молилась ещё сильнее, чем когда-либо, в надежде, что у Софи есть план, который поможет им вернуться домой. А Софи была слишком занята сочинением лекции «Ванная – не ругательное слово», чтобы вообще задумываться о чем-то подобном.

На третий день с начала лекций на пне Софи уже собрала вокруг себя тридцать тщательно умытых никогдашниц. Сегодня тема была – «Скажи «нет» серости».

– Профессор Мэнли говорит, что Зло должно быть уродливым. Что уродливость – это уникальность, сила, свобода! Так вот, у меня есть вопрос к профессору Мэнли. Как мы должны чувствовать себя уникальными, сильными и свободными… нося это? – воскликнула она, размахивая унылым чёрным балахоном, словно вражеским флагом.

Восторженные крики были настолько громкими, что на другой стороне поляны у Беатрис соскользнуло перо, испортив эскиз бального платья.

– А, это сумасшедшая Софи, – раздражённо проговорила она.

– Всё ещё ищет кого-нибудь, кто пригласит её на бал, а? – пробормотал Тедрос.

– Хуже. Она теперь пытается убедить никогдашников, что они не неудачники.

Тедрос от удивления промахнулся.

Агата даже не попыталась встретиться с Софи после обеда – девочки-никогдашницы обступили её толпой, спрашивая советы по стилю. На следующий день она тоже не пыталась: после лекции Софи «Отбрось обувь ужасную всяк ходящий» началось импровизированное сожжение башмаков, и волки тут же утащили учеников обратно в башню. И на третий день Агата к ней не подошла: на лекцию Софи «Физкультура для некультурных» собрались вообще все девочки из школы Зла, кроме Эстер и Анадиль, которые после обеда зажали Агату в углу.

– Идея становится всё отвратительнее, – сказала Анадиль. – Настолько, что мы больше не будем с тобой дружить.

– Мальчики, балы, поцелуи – это всё теперь твоя проблема, – прорычала Эстер, и на её шее зашевелился демон. – Если это не помешает мне стать старостой класса, мне вообще наплевать, что вы там вдвоём творите. Ясно?

На следующий день Агата спряталась между деревьями, дождалась хруста высоких каблуков по засохшим листьям, а потом наскочила на Софи сзади.

– Что у тебя сегодня? Крем от кутикул? Отбеливание зубов? Новые упражнения для пресса?

– Если хочешь поговорить со мной, вставай в очередь вместе со всеми остальными! – закричала Софи.

– «Имидж для извергов», «Чернее чёрного только чёрный», «Йога для злодеев»… Ты что, хочешь здесь умереть?

– Ты же сама сказала: покажи ему что-нибудь, что внутри. Это разве не сострадание, не доброта или мудрость? Я помогаю тем, кто не может помочь себе!

– Прости меня, святая Тереза, но твоя цель здесь – Тедрос! Чего ты добиваешься?

– «Добиваюсь»?! Такое расплывчатое слово. Но я бы сказала, что кое-чего добиться мне удалось, в отличие от тебя.

Агата выглянула из туннеля, туда, куда показывала Софи. Перед её пнём собралась уже целая сотня никогдашников. А в самом конце очереди стоял один ученик, сильно отличавшийся от всех остальных.

Золотоволосый мальчик в синем свитере для регби.

Агата, изумлённая, отпустила Софи.

– Ты тоже приходи, – сказала Софи, величаво выходя из туннеля. – Сегодня лекция о сухих и повреждённых волосах.

Арахна, стоявшая прямо перед пнём, устремила взгляд единственного глаза на Тедроса.

– А принц Смазливое Личико что тут делает?

– Ага, иди обратно на свою сторону, всегдашник, – Мона запустила в него куском мха с дерева.

Когда к нападению присоединились и другие никогдашницы, Тедрос испуганно отступил. Он не привык к такому обращению. Но, когда свист и улюлюканье стали такими громкими, что он уже собирался повернуться и уйти…

– Мы рады всем, – укоризненно сказала Софи, поднимаясь на пень.

На той неделе Тедрос приходил каждый день. Он говорил приятелям, что просто хочет увидеть, что Софи наденет сегодня, но было в этом и нечто большее. Он смотрел, как Софи учит некрасивых злодеек, как держать осанку, а не горбиться, как смотреть прямо в глаза и говорить чётко. Мальчишки-никогдашники поначалу скептически разглядывали эти сборища издали, но потом и они начали просить у Софи совета: как высыпаться, скрывать неприятные запахи и сдерживать гнев. Даже волки, поначалу смотревшие на всё происходящее с откровенной скукой, постепенно стали внимательно прислушиваться к лекциям Софи. Вскоре злодеи начали обсуждать её рекомендации на ужине и за чаем из помоев, который раздавали в гостиных. Они теперь сидели вместе на обеде, заступались друг за друга в классе и даже перестали шутить насчёт бесконечных проигрышей. Впервые за двести лет у Зла появилась надежда. И всё благодаря одной девочке.

К концу недели Тедрос уже сидел в первом ряду.

– Работает! Поверить не могу! – восторгалась Агата, идя вместе с Софи к туннелю. – Может быть, он признается тебе в любви! Поцелует прямо на этой неделе! Мы вернёмся домой! Какая тема на завтра?

– «Как брать слова обратно», – сказала Софи и ускорила шаг.

На следующий день на обеде Агата стояла в очереди за тартинками с артишоками и оливками, представляя себе, какую почётную встречу им с Софи устроят, когда они вернутся домой. На главной площади Гавальдона воздвигнут их статуи, имена будут упоминать в проповедях, поставят музыкальный спектакль в их честь и будут рассказывать всем школьникам о двух девочках, которые спасли жителей от проклятия. У её мамы будет тысяча новых пациентов, у Потрошителя – форель на обед каждый день, а в городском архиве будет висеть её портрет, и все, кто над ней насмехались, будут пресмыкаться…

– Вот смехота.

Агата повернулась к Беатрис. Та разглядывала никогдашников, сгрудившихся вокруг Софи, одетой в открытое чёрное сари и меховые ботильоны на шпильках. Темой лекции на этот раз было «Как быть лучшей во всём (как я!)».

– Словно она хоть в чём-то лучшая, – фыркнула Беатрис.

– Мне кажется, она лучшая никогдашница из всех, что я видел, – послышался голос из-за спины.

Беатрис повернулась к Тедросу:

– Правда, Тедди? А мне кажется, что это всё одна большая сказка.

Тедрос вслед за ней посмотрел на рейтинговые списки, висевшие на воротах Синего леса. В рейтинге школы Зла имя Софи стояло на последнем месте, и малиновки уже проклевали в нём несколько дырок. Сто двадцатое место из ста двадцати.

– «Новое платье королевы», если точнее, – бросила Беатрис и ушла.

В тот день Тедрос не пошёл на лекцию Софи. Тут же пошли слухи, что ему очень жаль видеть, как никогдашники возлагают надежды на «худшую девочку в школе».

На следующий день Софи пришла к своему пню и обнаружила, что вокруг никого нет, а деревянную табличку кто-то испортил.

– Я же тебе говорила, что нельзя запускать учёбу! – закричала Агата. Они стояли под проливным дождём после урока Юбы, ожидая, пока волки откроют ворота.

– Мне нужно шить новую одежду, накладывать макияж, сочинять новые лекции, а ты хочешь, чтобы я ещё и уроки делала? – всхлипывала Софи под чёрным зонтиком. – Мне, между прочим, нужно думать о моих поклонниках!

– Которых у тебя не осталось! – воскликнула Агата. Эстер, стоявшая с шестой группой, насмешливо смотрела на них. – Три последних места, и тебя отчислят, Софи! Я вообще не представляю, как ты продержалась так долго!

– Они не дают мне провалиться! Как бы плохо я ни отвечала! Думаешь, почему я всё так запустила?

Агата попыталась осмыслить эту фразу, но не могла сосредоточиться – её палец горел. После того, как Юба отомкнул палец, он начинал светиться всякий раз, когда она злилась – словно ему не терпелось сотворить какое-нибудь заклинание.

– Но как ты получала такие высокие оценки раньше? – спросила она, пряча руку в карман.

– Это всё было до того, как нас заставили читать. Нет, серьёзно, я что, похожа на человека, которому интересно, как отравить гребень, вырезать глаза у лягушек или спросить «Можно ли перейти ваш мост?» на языке троллей? Я пытаюсь улучшить этих злодеев, а ты хочешь, чтобы я запоминала наизусть рецепт супа из младенцев с лапшой? Агата, ты знала, что младенцев нужно обязательно готовить в пергаменте, иначе они нормально не проварятся и проснутся прямо в котле? Ты что, хочешь, чтобы я вот этому училась? Как убивать и увечить? Как стать ведьмой?

– Слушай, тебе нужно вернуть уважение…

– Намеренно творя зло? Ну уж нет.

– Тогда мы обречены, – отрезала Агата.

Софи гневно выдохнула и отвернулась.

А потом вдруг изменилась в лице.

– Что происходит…

Она уставилась на рейтинговую таблицу школы Добра, прикреплённую к воротам.

– Но… но… ты… ты! – воскликнула Софи.

– Я, в отличие от тебя, делаю уроки! – рявкнула Агата. – Я вовсе не хочу учить голубиный язык, или практиковаться в обмороках, или расшивать платочки, но я делаю всё ради того, чтобы вернуться домой!

Но Софи не слушала. На её лице расплывалась гадкая ухмылка.

Агата сложила руки на груди.

– Нет. Во-первых, нас поймают учителя.

– Тебе очень понравятся мои домашние задания по проклятиям. Они как раз про то, как обманывать принцев, а ты ненавидишь мальчиков!

– Во-вторых, на тебя наябедничают соседки по комнате…

– Да и лекции по уродству! Мы учимся пугать детей – а ты ненавидишь детей!

– Если об этом узнает Тедрос, мы пропали…

– И посмотри на свой палец! Он светится, когда ты злишься! Я так не могу!

– Это случайность!

– Смотри, он стал ещё ярче! Ты рождена для злод…

Агата топнула ногой.

– МЫ НЕ БУДЕМ ЖУЛЬНИЧАТЬ!

Софи замолчала. Волки открыли ворота Синего леса, и ученики разошлись по туннелям.

Ни Софи, ни Агата не двинулись.

– Мои соседки по комнате называют меня стопроцентно злой, – тихо проговорила Софи. – Но ты-то знаешь правду. Я не умею быть злой. Даже на один процент. Так что, пожалуйста, не заставляй меня идти против своей души, Агата. Я не могу. – Её голос надломился. – Просто не могу.

Оставив Агату под зонтиком, она присоединилась к одноклассникам. Дождь смыл блеск с её волос и блестящую пудру с кожи, и вскоре Софи стала неотличима от других никогдашников. Агата почувствовала себя очень виноватой, и её палец засветился ярко, как солнце. Она не сказала Софи правды. Ей тоже пришла в голову идея делать вместо Софи домашку, но потом Агата передумала.

Не потому, что боялась, что её поймают.

Она боялась, что ей это понравится. На все сто процентов.

В ту ночь Софи снились кошмары. Тедрос целовался с гоблинами, Агата с крыльями купидона выползала из колодца, а демон Эстер загнал Софи в канализацию, и там из тёмной воды вылезло Чудовище и потянулось к ней кровавыми лапами, а Софи проскочила мимо и заперлась в комнате Страха. Но там уже ждал новый Палач. Её отец в маске волка.

Софи резко села в постели.

Соседки мирно спали. Она вздохнула, улеглась обратно на подушку… и снова вскочила.

На её носу сидел таракан.

Она уже собиралась закричать…

– Это я, – прошипел таракан.

Софи закрыла глаза. Проснуться, проснуться, проснуться.

Когда она открыла глаза, таракан сидел на прежнем месте.

– Какой у меня любимый маффин? – просипела она.

– С черникой, на отрубях, без муки, – раздражённо ответил таракан. – Ещё тупые вопросы будут?

Софи сняла насекомое с носа. У него были такие же выпуклые глаза и впалые щёки.

– Как ты…

– Могрификация. Мы уже две недели её изучаем. Встретимся в гостиной. – Агата-таракан сердито посмотрела на неё и побежала к двери. – Приноси учебники.

18. Таракан и лиса

– Может быть, мой палец светится зелёным, или коричневым, или ещё каким-нибудь? – зевнула Софи и почесала ногу. В гостиной Коварства всё было сделано из мешковины – и пол, и мебель, и шторы, – словно строители специально хотели, чтобы все её посетители чесались. – Я не собираюсь творить заклинания, если цвет не сочетается с моей одеждой.

– Просто сосредоточься на какой-нибудь эмоции! – крикнул таракан, сидевший на её плече. – Например, на гневе. Попробуй гнев.

Софи закрыла глаза.

– Светится?

– Нет. О чём ты думаешь?

– О здешней еде.

– Тебе нужен настоящий гнев, тупица! Магию порождают настоящие чувства!

Софи сморщилась от напряжения.

– Ещё! Ничего не происходит!

Лицо Софи потемнело, и её палец засветился ярко-розовым.

– Вот, отлично! У тебя получается! – запрыгала по её плечу Агата. – О чём ты думаешь?

– О том, какой у тебя отвратительный голос, – ответила Софи, открыв глаза. – Может быть, мне каждый раз стоит думать о тебе?

На следующей неделе гостиная Коварства превратилась в тараканью ночную школу. Заклинание могрификации действовало всего три часа, так что Агата заставляла Софи светить пальцем всё сильнее, затянуть комнату туманом и залить пол водой, отличать плакучую иву от спящей и даже выучить несколько слов на языке великанов. Оценки Софи тут же улучшились, но к четвёртому учебному дню бессонные ночи окупились.

– Моя кожа серая, – прохрипела Софи.

– И ты всё ещё на шестьдесят восьмом месте, так что слушай внимательно! – строго сказал сидевший на её книге таракан с блестящим лебедем на животе. – Лесная Чума началась, когда Румпельштильцхен так сильно топнул ногой, что земля треснула…

– Почему ты передумала? Почему решила мне помогать?

– И из земли выползли миллионы ядовитых насекомых и заполонили Бескрайние леса, отравив множество никогдашников и всегдашников, – продолжила Агата, пропустив вопрос мимо ушей. – Пришлось даже на время закрыть школу, потому что насекомые были очень заразны…

Софи снова плюхнулась на диван.

– Откуда ты вообще знаешь всё это?

– Пока ты прихорашиваешься перед зеркалами, я читаю «Чуму и яды»!

Софи вздохнула.

– Так, значит, они закрыли школу из-за насекомых. И дальше что?

– Так вот куда ты бегаешь по ночам!

Софи повернулась к Эстер, одетой в чёрную пижаму. Она стояла в дверях в сопровождении Анадиль и Дот.

– Домашние задания, – зевнула Софи, показав им учебник. – Нужен свет.

– С каких это пор тебя интересуют уроки? – спросила Эстер. Её волосы казались ещё более сальными, чем обычного.

– Я-то думала, красота – это «работа на полную ставку», – передразнила её Анадиль.

– Жизнь с вами – источник моего вдохновения, – улыбнулась Софи. – Сразу хочется стать лучшей злодейкой всех времён.

Эстер смерила её долгим взглядом, потом, зарычав, отвернулась и вышла вместе с остальными.

Софи выдохнула, сдув Агату с дивана.

– Она что-то задумала, – услышали они ворчание Эстер.

– Или всё-таки изменилась! – сказала Дот, топая вслед за остальными. – У неё на книге сидел таракан, а она даже не заметила!

К шестой ночи занятий Софи вырвалась на пятьдесят пятое место. Но с каждым новым днём она всё больше напоминала зомби: кожа стала болезненно-бледной, глаза остекленели и припухли. Она уже не меняла ежедневно красивые одеяния и шляпы: вместо этого бегала по башне с грязными волосами и в мятом платье, оставляя за собой след из исписанных листочков.

– Может быть, тебе стоит поспать немного? – тихо спросил у неё Тедрос на уроке по приготовлению насекомых, который вёл Юба.

– Я слишком занята – пытаюсь не стать «худшей ученицей в школе», – ответила Софи, записывая за учителем.

– Насекомых часто можно найти даже там, где нет межевых червей, – сказал Юба, показывая всем живого таракана.

– Слушай, тебя никто не будет слушать, если у тебя рейтинг хуже, чем у Хорта, – шепнул Тедрос.

– Когда я стану ученицей номер один, ты попросишь у меня прощения.

– Если ты станешь ученицей номер один, я готов исполнить любое твоё желание, – фыркнул он.

Софи повернулась к нему:

– Ловлю на слове.

– Если, конечно, будешь не слишком сонной, чтобы меня поймать.

– Сначала удаляем несъедобные части, – сказал Юба и оторвал таракану голову.

Агата вздрогнула и до конца урока пряталась за сосной. Но в ту ночь она чуть из хитина не выпрыгнула, когда Софи пересказала ей свой разговор с Тедросом.

– Мальчики-всегдашники всегда исполняют обещания! – воскликнула она, подскакивая на кривых тараканьих ножках. – Так требует Рыцарственный кодекс принцев. Тебе нужно всего лишь выйти на первое место, и он пригласит тебя… Софи?

Софи ответила храпом.

На десятый день «тараканьей школы» Софи была лишь на сороковом месте, а круги под глазами стали такими чёрными, что она напоминала енота. Ещё через день она сползла обратно на шестьдесят пятое место, когда вздремнула во время опроса леди Лессо про сны о немезисах, уснула во время подготовки приспешников, спихнув Бизла с Колокольни, и потеряла голос на уроке особых талантов, получив очередной низкий балл.

– Твой талант прогрессирует, – сказала профессор Шиба, обращаясь к Анадиль, крысы которой выросли уже на целых пять дюймов.

А потом она повернулась к Софи:

– Я-то думала, ты – наша самая многообещающая ведьма.

К концу недели Софи снова стала худшей никогдашницей в школе.

– Я больна, – сказала Агата, кашляя в кулак.

Профессор Доуви даже не подняла головы от заваленного пергаментными свитками стола.

– Имбирный чай и две дольки грейпфрута. Повторять каждые два часа.

– Уже пробовала, – ответила Агата и начала кашлять ещё громче.

– Сейчас не время пропускать уроки, Агата, – сказала профессор Доуви, складывая бумаги под блестящие пресс-папье в форме тыкв. – До бала осталось меньше месяца, и я хочу, чтобы ученица, идущая на четвёртом месте, хорошо подготовилась к самому важному вечеру в своей юной жизни! Ты уже присмотрела какого-нибудь мальчика?

Агата, казалось, сейчас выплюнет лёгкие. Профессор Доуви встревоженно взглянула на неё.

– Похоже… на чуму, – прохрипела Агата.

Профессор Доуви побелела.

Агату заперли на карантин в отдельной комнате, и теперь она под видом таракана могла сопровождать Софи на всех уроках. Спрятавшись за её ухом, она шёпотом подсказала первый признак сна о немезисе (вкус крови во рту), помогла провести переговоры с ледяными великанами на уроке подготовки приспешников и верно определила, какие пугала добрые, а какие злые, на практическом задании Юбы. На второй день она помогла Софи лишиться зуба на науке уродства, сопоставить чудовищ с описаниями на контрольной работе профессора Садера (лалкис: сладкоречивые; гарпии: пожирают детей) и определить, какой из бобовых стеблей Юбы ядовит, какой – съедобен, а какой – замаскированная Дот. Нет, были, конечно, и неприятные моменты. Она чуть не провалилась в башмак Эстер, едва спаслась от бросившейся на неё летучей мыши и лишь в последний момент успела спрятаться в чулане для мётел на уроке особых талантов, чтобы не превратиться в себя прямо при всех.

На третий день Агата вообще перестала делать домашние задания в школе Добра и всё свободное время изучала заклинания Зла. Её одноклассники не могли заставить свои пальцы даже чуть-чуть мерцать, а вот у Агаты они постоянно светились, когда она думала о том, что её бесит: школа, зеркала, мальчики… Так что всё, что ей оставалось, – точно выполнять указания магических рекомендаций, и она могла колдовать. Заклинания, конечно, простенькие – управление водой и погодой, но всё-таки это была настоящая магия!

Всё было настолько невозможно и невероятно, что она бы, наверное, обмерла от удивления, если бы ей это всё не давалось настолько естественно. Другие не могли наколдовать даже лёгкую изморось, а Агата у себя в комнате призвала грозовые тучи и смыла со стен отвратительно-слащавые рисунки проливным дождём. На переменах она пряталась в туалетах и пробовала новые «Заклинания для страданий»: Тёмный сглаз, который ненадолго затемнял небо, Приливное проклятие, призывавшее гигантскую волну… Время пролетало незаметно, когда она изучала Зло – во всём этом было столько силы и возможностей, что ей никогда не бывало скучно.

Как-то вечером, ожидая Поллукса, который должен был принести домашние задания, Агата что-то рисовала, насвистывая.

– И что, скажите на милость, это такое?

Она повернулась к Поллуксу, стоявшему в дверях. Его голова, прикреплённая к заячьему туловищу, внимательно разглядывала рисунок.

– О, ну, это я на своей свадьбе. Смотрите, вот мой принц. – Она смяла листок и закашлялась. – Домашние задания есть?

Поллукс отругал её за потерю позиций в рейтинге школы Добра, трижды объяснил все задания, строго-настрого приказал прикрывать рот рукой, когда кашляет, а потом наконец вприпрыжку удалился из комнаты. Агата выдохнула. А потом посмотрела на смятый рисунок, на котором она летит через огонь, и поняла, что́ же рисует.

Никогда. Рай для Зла.

– Нам нужно домой, – пробормотала она.

К концу недели Агата помогла Софи одержать впечатляющую серию побед на всех уроках, включая подготовку к Испытанию Сказкой, которую проводил Юба. В дуэлях один на один Софи победила всех остальных в группе с помощью разрешённых заклинаний: оглушила молнией Равана, заморозила губы Беатрис, прежде чем та успела позвать на помощь животных, и расплавила тренировочный меч Тедроса.

– Кто-то явно налёг на учебу, – изумлённо проговорил Тедрос. Агата, прячась за воротником Софи, залилась краской от гордости.

– Раньше ей просто везло. А это уже совсем другое дело, – проворчала Эстер. Она сидела рядом с Анадиль, они ели подгорелые говяжьи языки. – Как у неё это получается?

– Старое доброе трудолюбие, – ответила Софи, проходя мимо. У неё был блестящий макияж, рубиново-красные волосы и чёрное кимоно, на котором сверкала надпись «П – значит Прилежная».

Эстер и Анадиль чуть не подавились едой.

К концу третьей недели Софи вышла на пятое место, и «Обеденные перерывы с Софи» по общим просьбам возобновились. Вернулась и чёрная мода – ещё более смелая и экстравагантная, чем раньше: фестончатые плюмажи, корсеты в сеточку, искусственный обезьяний мех, бурки, украшенные цехинами, кожаные брючные костюмы, напудренные парики, даже кольчужный лиф.

– Она жульничает, – шипела Беатрис всем, кто проходил мимо. – Какая-нибудь фея-крёстная переметнулась на сторону Зла, ну или она поворачивает время вспять. Ни у кого не может быть столько времени, чтобы всё успевать!

Но у Софи было достаточно времени, чтобы сшить ансамбль из атласного джемпера с монашеской намёткой, блестящее платье с узором из раковин, да ещё и подбирать туфли к каждому образу. Достаточно времени, чтобы победить Эстер на конкурсе «Изуродуй бальный зал», написать доклад на тему «Волки против волколаков» и подготовить лекции на тему «Порочный успех», «Уродство – новая красота» и «Готовим тело для греха». У неё было достаточно времени, чтобы стать модельершей и моделью, нарушительницей спокойствия и революционеркой – и при этом всё равно обойти Анадиль и выбраться на второе место в рейтинге.

На этот раз Беатрис уже не могла помешать Тедросу влюбиться в Софи. Но Тедрос отчаянно пытался остановить себя.

Она же никогдашница! И что, что она красивая? И умная? И творческая, добрая, щедрая, и…

Тедрос глубоко вздохнул.

Всегдашникам не могут нравиться никогдашники. Ты просто запутался.

Он ощутил немалое облегчение, когда Юба устроил ещё одно испытание «Отличи Добро от Зла». На этот раз гном превратил всех девочек в синие тыквы и спрятал их на большом тыквенном поле.

«Просто найди всегдашницу, – укоризненно сказал себе Тедрос. – Найди всегдашницу и забудь о Софи».

– Вот эта – всегдашница! – крикнул Хорт и ткнул пальцем в синюю тыкву.

Ничего не произошло. Остальные мальчики тоже не могли отличить даже настоящую тыкву от ненастоящей, так что начали обсуждать достоинства каждой из них.

– Это не групповое задание! – загремел Юба.

Держась за синий стебелёк Софи-тыквы, Агата-таракан смотрела, как мальчики разошлись по сторонам. Тедрос направился к Бирюзовой роще, а потом остановился и повернулся к тыкве Софи.

– Он идёт, – сказала Агата.

– Откуда ты знаешь? – шепнула Софи.

– Потому что он посмотрел на меня.

Тедрос подошёл к тыкве.

– Вот. Вот эта тыква – всегдашница.

Юба нахмурился.

– Посмотри внимательнее…

Тедрос пропустил его слова мимо ушей, коснулся синей кожуры, во все стороны полетели блёстки, и тыква превратилась в Софи. Над головой принца в отвратительной зелёной дымке появилось число 16, а над Софи – чёрная единица.

– Только самое лучшее Зло умеет притворяться Добром, – похвалил Юба и, взмахнув посохом, стёр красную букву «П» с платья Софи.

– А что касается тебя, сын Артура, советую тебе хорошенько изучить правила. Надеюсь, ты не совершишь такой же ужасной ошибки, когда это будет важно.

Тедрос попытался изобразить стыд.

– Мы не можем никого найти! – крикнул кто-то.

Юба повернулся и увидел, что у всех мальчиков над головами клубятся плохие оценки.

– Надо было отметки поставить, – вздохнул он и стал тыкать в тыквы посохом, проверяя, не пискнут ли они.

Гном ушёл, и Тедрос позволил себе улыбнуться. Как он мог сказать учителю, что ему плевать на правила? Правила, которые дважды привели его к той ужасной Агате? Он впервые нашел девочку своей мечты. Девочку, которая не была ошибкой.

– Ты должен мне один вопрос, сын Артура.

Тедрос повернулся и увидел Софи, она тоже улыбалась. Проследив за её взглядом, он увидел рейтинговый список школы Зла; Албемарль только что прикрепил на первое место табличку с её именем.

На следующий день во время обеда Софи нашла записку.

«Волки не выносят запаха лис.

Синий ручей, в полночь. Т.»

– Что это означает? – шепнула она таракану, сидящему у неё на ладони.

– Это означает, что сегодня мы вернёмся домой! – восторженно воскликнула Агата и так энергично стала шевелить усиками, что Софи сбросила её.

Таракан нетерпеливо разгуливал по плесневелой мешковине гостиной башни Коварства, не сводя глаз с часов. Полночь приближалась. Наконец дверь открылась, и вошла Софи в соблазнительном чёрном платье-футляре, подчёркнутом длинными чёрными перчатками, причёской-ульем, ожерельем из изящных жемчужин и чёрными очками. У Агаты чуть панцирь не лопнул.

– Во-первых, я сказала тебе приходить вовремя. Во-вторых, я сказала «Не наряжаться»…

– Посмотри на эти очки. Разве не шикарные? Защищают глаза от солнца. Знаешь, девчонки-всегдашницы мне теперь всякое такое таскают: жемчужины, камни, средства для макияжа. Сначала я думала, что это просто добрые дела, а потом поняла – нет, им просто нравится видеть свои вещички на ком-то более модном и обаятельном. Только это всё такая дешёвка. У меня даже сыпь началась.

Агата закрутила кверху усики.

– Просто… просто запри дверь!

Софи задвинула засов, потом услышала грохот и, развернувшись, увидела залитое краской лицо Агаты, прятавшей бледное тело за мешковатой занавеской.

– М-м-м… должно быть, я не рассчитала время… – пролепетала Агата.

Софи смерила её взглядом.

– Как таракан ты мне больше нравишься.

– Нужен какой-то способ доставать новую одежду сразу после того, как превращаешься обратно, – проворчала Агата, сильнее заворачиваясь в занавеску. А потом увидела, как Софи любовно разглаживает листочек, переданный Тедросом. – Так, слушай, не делай никаких глупостей, когда вы сегодня встретитесь. Просто поцелуй его, и…

– Мой принц пришёл ко мне, – протянула Софи, втягивая носом запах пергамента. – И теперь он мой навсегда. И всё благодаря тебе, Агата.

Она подняла глаза, полные любви, и увидела лицо подруги.

– Что?

– Ты сказала «навсегда».

– Я имела в виду «сегодня ночью». Сегодня ночью он мой.

Они обе замолчали.

– Софи, мы будем героинями, когда вернёмся в Гавальдон, – тихо проговорила Агата. – Ты будешь знаменитой, богатой и сможешь заполучить любого мальчика, какого захочешь. А о Тедросе всю жизнь будешь читать сказки и помнить, что однажды он был твоим.

Софи кивнула с горькой улыбкой.

– А я вернусь на кладбище, к коту.

– Когда-нибудь ты найдёшь свою любовь, Агата.

Агата покачала головой.

– Ты слышала, что сказал Директор школы, Софи. Злодейка вроде меня не сможет найти любовь.

– А ещё он сказал, что мы не можем быть подругами.

Агата взглянула в ясные, прекрасные глаза Софи.

А потом посмотрела на часы и вскочила на ноги.

– Снимай одежду!

– Снимать… что?

– Скорее! Мы не успеем!

– Прости, но я намертво зашита в это плат…

– НЕМЕДЛЕННО!

Через несколько минут Агата сидела рядом с одеждой Софи, закрыв лицо руками.

– У тебя должно быть чёткое намерение!

– Я сижу голая за уродливым диваном. Я не могу вообще ничего делать с чётким намерением, не говоря уж о том, чтобы заставить мой палец засветиться и превратиться в грызуна. Мы не можем выбрать более привлекательное животное?

– Осталось пять минут! Просто представь себя в его теле!

– Может быть, лучше превратиться в голубку? Она больше похожа на меня.

Агата схватила очки Софи, разбила их каблуком её ботинка и выкинула за диван.

– Хочешь, чтобы я то же самое повторила и с жемчужинами?

БАМ.

– Сработало? – спросила Софи.

– Я тебя не вижу, – сказала Агата, оборачиваясь. – Ты там не в тритона превратилась?

– Я здесь.

У Агаты перехватило дыхание.

– Но… но… ты…

– Больше похожа на себя, – выдохнула Софи – восхитительная плюшевая розовая лиса с блестящим мехом, обольстительными зелёными глазами, сочными красными губами и малиновым хвостом. Она надела на шею жемчужное ожерелье и стала любоваться собой в большом осколке стекла. – Он поцелует меня, дорогуша?

Агата зачарованно смотрела на неё.

Софи наблюдала за ней в зеркало:

– Я нервничаю…

– Волки тебя не тронут, – пробормотала Агата, открывая дверь. – Они считают, что лисы разносят болезни, а ещё они не различают цветов. Просто держись ближе к земле, чтобы они не увидели лебедя…

– Агата.

– Что? Ты не успеешь…

– Ты пойдёшь со мной? – Агата обернулась. Софи обвила хвостом руку подруги. – Мы команда, – сказала она.

Агате пришлось напомнить себе, что плакать времени нет.

Лиса-Софи медленно семенила по Синему лесу – мимо ив, на которых спали феи с блестящими крыльями, и стражников-волков, которые разбегались от неё, словно от змеи. Обойдя сапфировые папоротники и кривые дубы Бирюзовой рощи, она поднялась на мостик, пересекавший освещённый луной ручей.

– Я не вижу его, – шепнула Софи таракану, удобно устроившемуся в розовом мехе у неё на шее.

– В записке он написал, что придёт!

– А что, если Эстер и Анадиль решили тебя разыграть…

– Ты с кем разговариваешь?

В темноте на другой стороне моста блеснули два голубых глаза.

Софи застыла.

– Скажи что-нибудь! – зашипела Агата ей на ухо.

Софи не смогла.

– Я говорю сама с собой, когда нервничаю, – шепнула Агата.

– Я говорю сама с собой, когда нервничаю, – быстро ответила Софи.

Из тени вышел тёмно-синий лис, горделиво выпятив грудь, на которой поблёскивал серебряный лебедь.

– Я думал, нервничают только принцессы. Уж точно не лучшая злодейка в школе.

Софи уставилась на лиса. У него были такие же мышцы и такая же самоуверенная улыбка, как и у Тедроса.

– Только истинное Добро умеет притворяться Злом, – вмешалась Агата. – Особенно если ему нужно бороться за любовь.

– Только истинное Добро умеет притворяться Злом, – сказала Софи. – Особенно если ему нужно бороться за любовь.

– Значит, это всё-таки была ошибка? – спросил Тедрос, медленно обходя её кругом.

Софи снова не знала, что ответить.

– Мне пришлось лавировать между сторонами, чтобы выжить, – пришла на помощь Агата.

– Мне пришлось лавировать между сторонами, чтобы выжить, – повторила Софи.

Тедрос остановился.

– Итак, согласно Рыцарственному кодексу, я должен выполнить обещание. – Его шерсть коснулась шерсти Софи. – Что ты хочешь, чтобы я спросил?

Сердце Софи было готово выпрыгнуть из груди.

– Теперь ты видишь, кто я? – подсказала Агата.

– Теперь ты видишь, кто я? – выдохнула Софи.

Тедрос не ответил.

Он поднял её подбородок тёплой лапой.

– Ты понимаешь, какой шум начнётся в обеих школах?

Софи, словно загипнотизированная, смотрела ему в глаза.

– Да, – шепнул таракан.

– Да, – повторила лиса.

– Ты понимаешь, что никто не примет тебя как мою принцессу? – спросил Тедрос.

– Да.

– Ты понимаешь, что тебе придётся всю оставшуюся жизнь доказывать, что ты добрая?

– Да, – сказала Агата.

– Да, – сказала Софи.

Тедрос подошёл ближе, их тела соприкоснулись.

– Ты знаешь, что сейчас я тебя поцелую?

Обе девочки одновременно ахнули.

Яркий лунный свет, отразившийся от воды ручья, освещал синюю и розовую лисьи мордочки. Агата закрыла глаза и попрощалась с этим кошмарным миром. Софи тоже закрыла глаза и почувствовала тёплое, сладкое дыхание Тедроса, его нежный рот уже почти коснулся её губ…

– Но нам не надо так спешить, – Софи отстранилась.

Тараканьи глаза Агаты широко распахнулись.

– Да. Конечно. Очевидно, – пробормотал Тедрос. – Я, э-э-э, провожу тебя до твоего туннеля.

Они шли обратно в тишине, малиновый хвост Софи обернулся вокруг хвоста принца. Тедрос посмотрел на неё и решил улыбнуться. Агата смотрела на них, всё сильнее багровея. А когда принц наконец исчез в своём туннеле, она прыгнула Софи на нос.

– Ты что творишь?

Софи не ответила.

– Почему ты его не поцеловала?

Софи промолчала.

Агата крепко схватилась лапками за нос Софи.

– Беги за ним! Сейчас же! Мы не сможем вернуться домой, пока ты не поцелуешь…

Софи смахнула Агату с морды и исчезла в тёмном туннеле.

Агата, упав на спину на тёмные листья и отчаянно стараясь перевернуться, наконец всё поняла.

Поцелуй не состоялся и не состоится никогда.

Софи не собирается возвращаться домой.

Никогда.

19. У меня есть принц

Преподаватели школы Добра и Зла за годы работы повидали всякого.

Ученики, с трудом избегавшие отчисления на первом курсе, становились богаче королей. Старосты классов к третьему курсу проваливались и становились голубями или осами. Учителя видели розыгрыши, протесты и налёты, поцелуи, клятвы и слушали любовные песни.

Но они ещё никогда не видели, чтобы всегдашник и никогдашница на обеде держались за руки.

– Ты уверен, что у меня не будет проблем? – спросила Софи, замечая сердитые взгляды с балконов.

– Если ты достаточно хороша для меня, то будешь достаточно хороша и для корзины с едой, – сказал Тедрос, проталкивая её вперёд.

– Пожалуй, им нужно к этому привыкнуть, – вздохнула Софи. – Я не хочу проблем на балу.

Тедрос крепко сжал её руку. Софи густо покраснела.

– Ох… После прошлой ночи я просто подумала…

– Мальчики из школы Добра поклялись не приглашать никого до Вечера Талантов, – сказал Тедрос, поправляя воротник. – Эспада сказал, что нужно дождаться церемонии коронации, которая проводится за день до бала.

– За день до бала? – ахнула Софи. – Но как же нам тогда подобрать одежду, продумать выход, и…

– Именно поэтому мы даём клятву. – Тедрос взял у зеленоволосой нимфы плетёную корзинку (сегодня в ней лежали сэндвичи с бараниной, кускус с шафраном и миндальный мусс), затем добавил: – И ещё одну для дамы.

Нимфа, проигнорировав Софи, протянула корзину следующему всегдашнику. Тедрос схватился за ручку.

– Я сказал «ещё одну для дамы».

Нимфа потянула корзинку на себя.

– Да ладно, баранину всё равно трудно переварить… – нервно проговорила Софи.

Но принц держался за корзинку до тех пор, пока нимфа не отпустила её, что-то недовольно проворчав. Тедрос протянул корзинку Софи.

– Как ты уже сказала, пусть привыкают.

Она широко раскрыла глаза.

– Ты… пригласишь меня?

– Ты такая красивая, когда чего-то хочешь.

Софи коснулась его.

– Обещай мне, – едва слышно прошептала она. – Обещай мне, что пригласишь меня на бал.

Тедрос посмотрел на мягкие руки, державшиеся за его рубашку.

– Хорошо, – наконец выдохнул он. – Обещаю. Но если ты расскажешь хоть кому-нибудь, я суну тебе змею за корсаж.

Софи громко пискнула и бросилась в его объятия. Всё-таки она сможет всё распланировать заранее!

Всегдашник номер один и никогдашница номер один, которые в сказках должны быть злейшими врагами и телом, и душой, сидели, держась за руки, под раскидистым дубом. Тедрос вдруг заметил, что чуть ли не все всегдашники сердито смотрят на него, поражённые его предательством. И никогдашники, которым Софи несколько недель вещала о Злодейской гордости, чувствовали себя преданными.

Софи и Тедрос ели сэндвичи.

– Ведьма всё ещё заразна? – быстро спросил Тедрос. – Сегодня первый день после её отсутствия на занятиях.

Софи посмотрела на Агату. Она стояла, опершись о дерево, и смотрела прямо на Софи.

– Ну, мы не то что много разговариваем.

– Присосалась к тебе, как пиявка, да? Думает, что её мозги дополняют твою красоту. Спорим, она даже не знает, что у тебя есть и то, и другое?

Софи сглотнула.

– Это правда.

– Но одно я могу сказать точно. Больше я эту ведьму на классных заданиях не выберу.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что, раз уж я нашёл свою принцессу, то больше её не отпущу, – сказал принц, заглядывая ей в глаза.

Софи вдруг погрустнела.

– Даже если поцелуя придётся ждать целую жизнь? – спросила она, обращаясь скорее к себе.

– Даже если поцелуя придётся ждать целую жизнь, – ответил Тедрос и взял её за руку, потом склонил голову. – Полагаю, это гипотетический вопрос?

Софи засмеялась и едва успела уткнуться ему в плечо, чтобы скрыть слёзы. Когда-нибудь она всё объяснит. Когда они уже будут достаточно сильно любить друг друга.

С балконов обеих школ учителя смотрели на голубков, воркующих внизу. Затем профессора обеих школ мрачно переглянулись и вернулись в свои покои.

Сидя в прохладной тени, Агата тоже размышляла. Как и учителя, она знала, что этот роман обречён. Кое-что стояло на его пути. Кое-что, о чём Софи забыла.

Испытание Сказкой.

– Победа в Испытании Сказкой – одна из величайших почестей в школе Добра и Зла, – объявил Поллукс; его голова снова вернулась на законное место рядом с Кастором на огромном собачьем теле. Вместе с пятнадцатью лидерами лесных отрядов Поллукс разглядывал учеников, собравшихся после завтрака в Театре Сказок.

– Раз в год мы отправляем наших лучших всегдашников и никогдашников на ночь в Синий лес, чтобы увидеть, кто продержится до утра. Чтобы победить, ученик должен пережить и смертельные ловушки Директора школы, и атаки соперников. Последний оставшийся всегдашник или никогдашник на заре объявляется победителем и получает дополнительно пять первых мест. – Поллукс заносчиво задрал нос. – Как вы знаете, Добро победило в последних двухстах Испытаниях…

Ученики школы Добра тут же начали скандировать:

– ДОБРО РУЛИТ! ДОБРО РУЛИТ! ДОБРО…

– …СБОРИЩЕ ГЛУПЫХ, ВЫСОКОМЕРНЫХ ДУРАКОВ! – прогремел Кастор, и всегдашники тут же замолчали.

– Через неделю каждая лесная группа отправит своего лучшего всегдашника и никогдашника на испытание, – фыркнул Поллукс. – Но прежде чем мы объявим участников, давайте кратко пройдёмся по правилам.

– Слышал, Беатрис вчера заняла первое место на уроке добрых дел? – шепнул Чеддик Тедросу. – А ты всё теряешь форму из-за этой никогдашницы?

– Попробовал бы сам с моей силой вправить крыло голубю, – огрызнулся Тедрос, но потом смягчился. – Ребята правда меня ненавидят?

– Нельзя якшаться с никогдашницей, дружище, – сказал Чеддик, устремив на Тедроса строгий взгляд серых глаз. – Даже если она самая красивая, умная и талантливая девочка в школе.

Тедрос сгорбился на скамейке, охваченный сомнениями… но потом резко выпрямился.

– Я могу доказать, что она добрая! Доказать на Испытании!

– А ты уверен, что вообще попадёшь туда? Беатрис или Агата из твоей группы вполне могут тебя опередить, – возразил Чеддик.

Тедрос напрягся. Софи улыбалась ему со стороны никогдашников. Их будущее зависело от того, попадет ли он на Испытание. Как он может её подвести?

– Согласно правилам, у Испытания Сказкой может быть больше одного победителя, – проговорил Поллукс. – Но те, кто продержится до рассвета, должны будут разделить между собой первые места. Таким образом, избавиться от конкурентов – в ваших интересах. Директор школы, конечно же, предпочитает, чтобы победитель был один, и он сделает ради этого всё возможное.

Всю оставшуюся неделю занятия будут посвящены подготовке этих пятнадцати всегдашников и пятнадцати никогдашников к ночи в Синем лесу, – продолжил пёс. Ученики переглядывались, пытаясь предположить, кто же это будет. – Классные задания будут выполнять только эти участники. Те, кто получит худшие оценки за неделю, приступят к Испытанию первыми, а лучшие начнут значительно позже. Это, конечно же, огромное преимущество. Чем меньше времени вы проведёте в Испытании Сказкой, тем больше у вас шансов выжить.

Ученики перестали болтать.

Поллукс понял, что́ сказал, и заставил себя усмехнуться.

– Это просто фигура речи. Ни один ученик не умирает на Испытании. Глупости.

Кастор кашлянул.

– А как же…

– Состязание совершенно безопасно, – сказал Поллукс, улыбаясь ученикам. – У каждого из вас будет платок, с помощью которого вы сможете сообщить, что сдаётесь. Если окажетесь в смертельной опасности, бросьте платок на землю, и вас тут же заберут из Синего леса целыми и невредимыми. Подробнее о правилах вы узнаете на занятиях, но сейчас я уступаю слово лидерам лесных отрядов, которые объявят участников Испытания Сказкой в этом году.

Маленькая нимфа-лилия в платье из изумрудных лоз вышла вперёд.

– В девятой группе представителем Добра будет Рина, а представителем Зла – Векс!

Рина под аплодисменты всегдашников сделала книксен, а никогдашники ворчали – остроухому Вексу просто повезло, что у него такая слабая группа.

Людоед из седьмой группы выбрал Тристана и одноглазую Арахну, потом из четвёртой группы вызвали темнокожего Николаса и Анадиль, Кико и зеленолицую Мону из двенадцатой группы, Жизель и Эстер из шестой…

Софи всё это время не сводила глаз с Тедроса, мечтая о том, как будет жить, когда станет его королевой. (А в Камелоте достаточно шкафов? Зеркал? Огурцов?) Наконец вперёд шагнул Юба. Софи посмотрела на Тедроса и Беатрис, которые внимательно вслушивались в слова гнома.

«Пожалуйста, пусть он победит эту пресную макаронину», – взмолилась она…

– В третьей группе представителем Добра будет Тедрос, – объявил Юба.

Она выдохнула от облегчения.

– А представителем Зла – Софи.

Софи прочистила уши. Она явно услышала что-то не то. А потом увидела ухмылки.

– Да, такая вот проблема, когда встречаешься со злодейкой, – сказал Чеддик. – Можете сколько угодно любиться-миловаться, но потом всё равно придётся её убить.

Тедрос пропустил его слова мимо ушей, обдумывая план – доказать, что Софи добрая. «Слава богу, что отец уже умер», – подумал он, нервно потея. Если бы король Артур знал, что́ он собирается сделать, у него бы сердце остановилось.

Всегдашники вышли через западные двери, никогдашники – через восточные, а изумлённая Софи так и осталась сидеть на обгоревшей скамье. Над ней нависла чья-то тень.

– Я же просила тебя не лезть вперёд меня…

Дыхание Эстер холодило ей шею.

– А ты всех обманула и стала злодейкой номер один. Но забыла, что у злодейских историй не бывает счастливого конца, дорогая. Так что давай-ка я напомню тебе, как всё закончится. Сначала ты, а потом твой принц. Вы умрёте. – Холодные губы коснулись кончика уха Софи. – И это не фигура речи.

Софи резко обернулась. Рядом никого не было. Она вскочила на ноги, врезалась в Тедроса, вскрикнула… и упала в его объятия.

– Она убьёт нас. Сначала меня, потом тебя, или наоборот… не помню… и вообще, ты всегдашник, а я никогдашница, и нам придётся драться друг с другом…

– Или вместе против остальных.

Софи моргнула:

– Серьёзно?..

– Если я тебя защищу, все поймут, что ты добрая, – сказал Тедрос, утирая пот со лба. – Лишь настоящая принцесса может заслужить щит принца.

– Но… они нападут на тебя! Все считают, что я злая!

– Нет – если мы победим, – ухмыльнулся Тедрос. – Им придётся сделать тебя всегдашницей.

Софи покачала головой и крепко его обняла.

– Ты мой принц. В самом деле.

– А теперь иди и занимай первые места на своих уроках, чтобы мы приступили к Испытанию одновременно. Тебе нельзя быть там без меня.

Кровь отлила от лица Софи.

– Но… но…

– Но что? Ты самая лучшая никогдашница.

– Знаю, просто…

Тедрос взял её за подбородок и заставил посмотреть в свои хрустально-голубые глаза.

– Первое место на всех уроках. Договорились?

Софи слабо кивнула.

– Мы – команда, – сказал Тедрос и улыбнулся, показав ямочки на щеках. В последний раз коснувшись её руки, он ушёл в башни всегдашников.

Софи пошла в башни никогдашников, потом остановилась и обернулась.

Агата в одиночестве сидела на розовой скамье.

– Говорила же тебе, что моё место здесь, дорогуша, – вздохнула Софи. – А ты не слушала.

Агата не ответила.

– Может быть, Директор школы отпустит тебя домой одну, – сказала Софи.

Агата не пошевелилась.

– Тебе придётся искать новых друзей, Агата, – улыбнулась Софи. – У меня теперь есть принц.

Агата молча посмотрела ей в глаза.

Софи перестала улыбаться.

– У меня есть принц.

И она захлопнула за собой дверь Театра Сказок.

На уроке науки уродства профессор Мэнли попросил пятнадцать никогдашников создать такую маскировку, которой всегдашники испугаются «с первого взгляда». Эстер выпила зелье, и у неё по всему телу выросли колючки. Анадиль сделала свою кожу такой тонкой, что все кровеносные сосуды просвечивали. Софи же приготовила сок из поганок, чтобы снова вызвать у себя лишай, но вместо этого у неё почему-то вырос спиральный рог и блестящий лошадиный хвост.

– В самом деле, чего принцесса испугается больше, чем единорога? – прорычал Мэнли.

На подготовке приспешников участникам Испытания Сказкой нужно было укротить огненного великана, девятифутового здоровяка с ярко-оранжевой кожей и горящими волосами. Софи попыталась прочитать его мысли, но они все оказались на языке великанов. К счастью, она вспомнила несколько слов на великанском, которым её научила Агата.

Огненный великан: И почему я не должен убить тебя на месте?

Софи: Я знаю эту лошадь.

Огненный великан: Не вижу никакой лошади!

Софи: Она огромная, как твоё нижнее бельё.

Кастор едва успел вмешаться до того, как огненный великан её съел.

Потом леди Лессо попросила у участников Испытания назвать «заклинание, которое может снять только тот, кто его наложил».

– Ну что, кто знает ответ?

Дрожа, никогдашники подняли ответы, вырезанные на ледяных табличках:

Эстер: Окаменение

Анадиль: Окаменение

Арахна: Окаменение

Софи: Особое заклинание

– О, если бы только любовь была ответом на всё, – сказала леди Лессо и тоже поставила Софи на пятнадцатое место из пятнадцати.

– Что случилось? – спросил Тедрос, проталкивая её через очередь всегдашников.

– Просто не очень хорошее начало…

– Софи, тебе нельзя заходить в этот лес без меня!

Она посмотрела на хмурых всегдашников. На Испытании они определённо захотят ей отомстить.

– Просто делай то же самое, что и раньше! – взмолился Тедрос.

Возвращаясь в свою комнату, Софи скрежетала зубами. Если уж Агата хорошо учится в школе Добра, то ей хорошо учиться здесь должно быть раз плюнуть! Да, она будет варить жабьи глаза, выучит язык великанов, даже сварит в котле младенца, если надо! (Или, по крайней мере, будет руководить процессом.) Ничто не помешает ей жить долго и счастливо! Выпятив грудь, она открыла дверь в комнату и застыла на месте.

Её постель исчезла. Зеркало разбили.

А прямо над головой висели все её старые одеяния, порванные и продетые в петли – словно безголовые трупы.

Анадиль лежала на кровати и читала книгу «Как убивать красивых девочек». Эстер держала на коленях книгу «Как убивать ещё более красивых девочек».

Софи бегом побежала в кабинет на верхнем этаже.

– Мои соседки хотят меня убить!

Леди Лессо, сидевшая за столом, улыбнулась.

– Отлично, прямо в духе нашей школы.

И дверь захлопнулась прямо у Софи перед носом.

Софи съёжилась у стены в тёмном коридоре. На прошлой неделе она была самой популярной девочкой в школе! А теперь не может даже вернуться в свою комнату?!

Она протёрла глаза. Это же всё неважно, правильно? Скоро она сменит школу и забудет обо всём этом. У неё есть парень, о котором мечтает каждая девушка. У неё есть принц! Две глупых ведьмы не сравнятся с истинной любовью!

Неподалёку послышались голоса. Она спряталась в тени…

– Эстер сказала, что тот, кто убьёт Софи на Испытании, в следующем году станет её главным приспешником, – сказала Арахна, спускаясь по лестнице. – Но нужно, чтобы всё выглядело как несчастный случай, иначе нас исключат.

– Нам надо опередить Анадиль! – воскликнула Мона, и её зелёная кожа стала ярче. – Вдруг она убьёт Софи ещё до Испытания?

– Эстер сказала: «во время Испытания». Даже Векс и Броун, и те поняли. Ты слышала, какой план они придумали? Обыскали озеро школы Добра и нашли там оставшиеся яйца. Девчонке точно конец.

– Не могу поверить, что мы слушали лекции этой предательницы, – злилась Мона. – Что бы дальше она нам сказала? «Одевайтесь в розовое и целуйте всегдашников»?

– Она унизила нас всех и теперь заплатит за это, – сказала Арахна, нахмурив единственную бровь. – Нас четырнадцать, а она одна. У нас явное преимущество.

По сырой лестничной клетке разнеслись смешки.

Софи не двигалась. Не только соседки – вся школа хочет её смерти. Безопасных мест не осталось.

Разве что…

В конце тёмного, затхлого коридора после третьего стука открылась дверь в комнату 34. Оттуда выглянули чёрные глазки-бусинки.

– Привет, красавчик, – проворковала Софи.

– Даже не пытайся, ты, любительница принцев, предательница, ты…

Софи зажала нос, отпихнула Хорта и заперлась в своей новой комнате.

Хорт минут двадцать стучался в дверь и завывал, пока Софи снова не пустила его обратно.

– Можешь помогать мне с уроками до отбоя, – сказала она, опрыскивая комнату лавандовой водой. – Но спать здесь ты не будешь.

– Это моя комната! – насупился Хорт и плюхнулся на пол, одетый в чёрную пижаму с хмурыми зелёными лягушками.

– Ну, вообще-то здесь я, правильно? А мальчики и девочки не могут жить вместе в одной комнате, так что эта комната не может быть твоей, – сказала Софи, застилая его кровать.

– Но мне-то где жить?

– Я слышала, что в гостиной башни Коварства довольно уютно.

Игнорируя всхлипы Хорта, Софи улеглась на подушку и поднесла свечу к его конспектам. Завтра нужно выиграть во всех классных заданиях. Единственная надежда пережить Испытание Сказкой – пойти туда с Тедросом и всё время прятаться за его щитом.

– Чтобы унизить врага, преврати его в курицу: «Банта парео дирости»? – прищурилась она. – Я правильно прочитала?

– Софи, откуда ты знаешь, что ты не злодейка? – зевнул Хорт, свернувшись клубочком на опалённом полу.

– Я посмотрела в зеркало. Хорт, у тебя отвратительный почерк.

– Когда я смотрюсь в зеркало, я выгляжу как злодей.

– Наверное, это значит, что ты злодей.

– Папа говорил мне, что злодеи не могут любить, что бы ни произошло. Что это неестественно и отвратительно.

Софи продолжала разбирать каракули.

– «Чтобы заковать всегдашника в лёд, сделай свою душу холодной…»

– Так что я уж точно не могу любить, – сказал Хорт.

– «Холоднее, чем ты можешь себе представить… А потом произнеси эти слова…»

– Но если бы я мог любить, я бы любил тебя.

Софи повернулась. Хорт тихо храпел на полу, а с его пижамы прямо на Софи сердито смотрели зелёные лягушки.

– Хорт, ты не можешь спать здесь, – сказала она.

Хорт свернулся клубком.

Софи скинула одеяло и, громко топая, прошла к нему.

– Вот тебе, Питер Пэн, – тихо пробормотал он.

Софи смотрела, как он дрожит и потеет во сне.

Она забралась обратно под заплесневелое одеяло. Поднеся свечу к конспектам, Софи попыталась что-то ещё повторить, но от посапываний Хорта её быстро разморило, и она даже не заметила, как настало утро.

Второй день прошёл так же замечательно, как первый. Софи получила ещё три последних места, причём последнее из них – на подготовке приспешников, когда так и не смогла заставить палец засветиться и не успела остановить тролля-вонючку.

Она видела, как вздуваются вены на шее Тедроса, когда тот тащил её вдоль очереди, зажав нос.

– Мне что, специально начать проваливать задания? Или ты хочешь выйти на Испытание на три часа раньше меня?!

– Я стараюсь как могу…

– Софи, которую я знаю, не старается. Она побеждает.

За обедом они больше не сказали друг другу ни слова.

– Ну что, куда делась её фея-крёстная? – услышала Софи злорадный голос Беатрис.

На другой стороне поля Агата делала уроки вместе с Кико и даже не поворачивалась к Софи.

На следующий день первые два урока были посвящены примерке формы для Испытания: тёмно-синие туники из мягкой железной сетки и шерстяные плащи с капюшонами того же цвета, отороченные красной парчой. Всегдашники и никогдашники будут одеты в одинаковые плащи, так что различить их с первого взгляда не получится – не говоря уж о том, что просто разглядеть синие плащи в Синем лесу довольно затруднительно. Обычно, когда речь шла об одежде, Софи слушала очень внимательно. Но сегодня она не отрывалась от конспектов Хорта. Следующим был урок у леди Лессо, и ей нужно было занять первое место.

– Злодей убивает только с одной целью: уничтожить своего немезиса. Того, кто становится сильнее, когда вы слабеете. Лишь когда ваш немезис умрёт, ваша жажда будет утолена, – сказала учительница, стуча каблуками в проходе между партами. – Конечно, поскольку лишь у лучших никогдашников бывают сны о немезисах, большинство из вас проживёт всю жизнь, так никого и не убив. Считайте, что вам повезло. Убийство требует чистейшего Зла. Никто из вас пока ещё не достаточно чист, чтобы убивать.

Софи услышала ворчание, явно направленное в её сторону.

– Но поскольку Испытание Сказкой – это совершенно безвредное состязание… – леди Лессо улыбнулась ей, – давайте подготовимся к нему с помощью моего любимого упражнения…

Она сотворила принцессу-призрака с русыми кудрями, румяными щеками и улыбкой, милой, как у маленького ребёнка.

– Практика убийств. Тот, кто убьёт её самым жестоким образом, победит.

– Наконец-то хоть что-то полезное, – проговорила Эстер, глядя прямо на Софи.

В классе было как никогда холодно, но у Софи всё равно на лбу выступил пот.

Принцесса сидела за запертой дверью и не доверяла чужакам, так что участникам Испытания пришлось проявить творческий подход. Мона превратила себя в уродливую уличную торговку и подарила принцессе отравленную помаду. Когда Лессо сотворила новую принцессу, Анадиль постучала к ней в дверь и оставила на пороге букет хищных растений. Эстер превратилась в милую белочку и протянула жертве блестящий воздушный шарик.

– О, спасибо! – просияла принцесса. Шарик потянул её вверх, вверх, к потолку, из которого росли огромные острые сосульки…

Софи почти весь урок просидела с закрытыми глазами.

– Кто следующий? – спросила леди Лессо, сажая за дверь новую принцессу. – Ах, да. Ты.

Она постучала длинными красными ногтями по парте Софи. Тц-тц-тц.

Софи затошнило. Убийство? Да, это призрак, но она просто не может…

Перед её глазами промелькнула морда умиравшего Чудовища из комнаты Страха, и она побелела. Это же совсем другое! Он злой! Любой принц поступил бы так же!

– Похоже, ещё одно последнее место, – ухмыльнулась леди Лессо.

Посмотрев ей в глаза, Софи подумала о Тедросе. Вдруг он окончательно разочаруется в ней? Потом подумала о четырнадцати никогдашниках, уверенных, что уж они-то достаточно чисты, чтобы убивать. О счастливом конце, который от неё ускользает…

«Софи, которую я знаю, не старается».

Сжав зубы, она быстрым шагом прошла к двери мимо удивлённой учительницы. Её палец светился розовым…

«Чтобы заковать всегдашника в лёд…»

Она постучала в дверь.

«Сделай свою душу холодной…»

Дверь открылась, и свет на пальце Софи сразу же померк.

На неё смотрело её собственное лицо, только с длинными светлыми локонами, какие были у неё до встречи с Чудовищем. Чтобы выиграть это испытание, ей нужно убить… себя.

Леди Лессо ухмылялась в углу класса.

– Я могу вам чем-то помочь? – спросила принцесса Софи.

Просто призрак. Софи стиснула зубы и почувствовала, что её палец словно жжёт огнём.

– По-моему, мы не знакомы, – сказала принцесса, краснея.

«Холоднее, чем ты можешь себе представить…»

Софи наставила на неё светящийся палец.

– Мама предупреждала, что разговаривать с незнакомцами нельзя, – встревожилась принцесса.

Давай! Скажи!

Палец Софи замерцал. Она не могла вспомнить слова…

– Мне пора идти. Мама зовёт.

Убей её! Убей её немедленно!

– До свидания, – сказала принцесса и потянулась к дверной ручке…

– БАНТА ПАРЕО ДИРОСТИ!

Пф! Принцесса превратилась в курицу. Софи схватила её, разбила стулом оконное стекло и швырнула курицу в открытое небо…

– Лети, Софи! Ты свободна!

Курица попыталась взлететь, потом поняла, что не может, и камнем рухнула вниз.

– Впервые в жизни мне жаль животное, – сказала леди Лессо.

Над головой Софи в очередной раз появилась цифра 15.

Пожалуй, единственное, что по-настоящему нравилось Софи в школе Зла, – там легко было найти место, чтобы поплакать. Она всхлипывала, спрятавшись под полуразвалившейся аркой. Как она вообще сможет смотреть в глаза Тедросу?

– Мы настаиваем, чтобы вы сняли Софи с Испытания Сказкой.

Софи узнала грубый голос профессора Мэнли. Софи на цыпочках вышла из-за арки и заглянула в замочную скважину его вонючего класса. За партами, где обычно собирались злодеи, на этот раз сидели преподаватели обеих школ. Профессор Доуви исполняла роль председателя, стоя за кафедрой из черепа дракона; чтобы хоть немного оживить обстановку, она поставила сверху светящееся пресс-папье в виде тыквы.

– Никогдашники собираются её убить, Кларисса, – закончил лысый, бородавчатый Мэнли.

– Билиус, у нас есть особые меры, которые предотвращают гибель учеников.

– Будем надеяться, что они надёжнее, чем четыре года назад, – возразил тот.

– По-моему, мы все согласились, что смерть Гаррика – несчастный случай! – вспыхнула профессор Доуви.

В комнате повисло зловещее молчание. В коридоре Софи слышала даже собственное прерывистое дыхание.

Гаррик из Гавальдона. Которого забрали вместе с Бэйном.

Бэйна отчислили. Гаррик умер.

Её сердце бешено стучало.

Вернуться домой живыми – это и есть наш счастливый конец.

Агата была права. С самого начала.

– Есть и ещё одна причина, по которой Софи нужно снять с Испытания, – проговорил Кастор. – Феи донесли, что она и мальчик-всегдашник планируют действовать в команде.

– В команде? – ахнула профессор Доуви. – Всегдашник и никогдашница?

– Представьте, что будет, если они победят! – завизжала профессор Шикс. – Представьте, если слухи дойдут до Бескрайних лесов!

– Итак, она или умрёт, или уничтожит нашу школу, – проворчал Мэнли и сплюнул на пол.

– Кларисса, решение предельно простое, – сказала леди Лессо.

– Но снять квалифицированного ученика с Испытания Сказкой – беспрецедентное решение! – запротестовала профессор Доуви.

– Квалифицированного? Она провалила все задания на этой неделе! – воскликнул Мэнли. – Мальчишка убедил её, что она добрая!

– Может быть, она просто излишне волнуется из-за Испытания? – предположила принцесса Ума, кормя сидящую на плече куропатку.

– Или обманула нас всех, чтобы мы посчитали её величайшей надеждой Зла! – проворчала профессор Шикс. – Её нужно было отчислить ещё до Испытания!

– Тогда почему же её не отчислили? – спросила профессор Анемон.

– Каждый раз, когда мы пытались её завалить, последнее место занимал кто-то другой, – сказал Мэнли. – Кто-то не даёт ей провалиться!

Остальные учителя школы Зла согласно закивали.

– Да, всё совершенно очевидно, – перекричала их ропот профессор Доуви. – Некий таинственный доброжелатель, которого никто никогда даже не видел, носится по вашей башне и вмешивается в выставление оценок.

– Неплохое описание Директора школы, – сказала леди Лессо.

– Не смеши меня, Лессо. Зачем Директору школы заниматься оценками обычной студентки?

– Потому что ему больше всего на свете хочется увидеть, как «лучшая» ученица школы Зла побеждает, укрытая щитом Добра, – прошипела леди Лессо, часто моргая фиолетовыми глазами. – Ученица, которую даже я по глупости считала перспективной. Но если Софи победит вместе с этим жалким принцем, я этого так не оставлю, Кларисса. Я не позволю ни Директору школы, ни вам разрушить работу всей моей жизни. Запомни мои слова. Если ты позволишь Софи участвовать в Испытании, то ты рискуешь не только её жизнью. Ты рискуешь развязать войну.

В комнате повисла мёртвая тишина.

Профессор Доуви прокашлялась.

– Может быть, мы сможем выставить её в следующем году…

Софи с облегчением вздохнула.

– Ты делаешь уступку Злу! – воскликнул профессор Эспада.

– Только чтобы защитить девочку… – слабым голосом ответила Доуви.

– Но мальчик-всегдашник всё равно будет в неё влюблён! – предупредила профессор Анемон.

– Неделя в комнате Страха это исправит, – сказала леди Лессо.

– Чудовище так и не нашлось… – возразила Шиба.

– Так найди новое! – прорычала леди Лессо.

– Может быть, проголосуем? – вставила Ума.

– ГОЛОСОВАНИЯ – ДЛЯ СЛАБАКОВ! – прорычал Кастор, и в классе началась суматоха. Ума приказала своей куропатке испачкать учителей школы Зла помётом, Кастор попытался сожрать невежливую птицу, а Поллукс снова потерял голову, но потом кто-то громко и властно свистнул. Все повернулись к человеку, стоявшему в углу комнаты.

– У этой школы одна и только одна миссия, – сказал профессор Садер. – Защищать равновесие между Добром и Злом. Если участие Софи в Испытании нарушает этот баланс, её нужно немедленно дисквалифицировать. К счастью для нас, доказательство этого баланса по-прежнему у нас перед глазами.

Софи попыталась понять, на что же смотрят учителя, но они все смотрели в разных направлениях.

– Согласны ли вы, что равновесие не нарушено? – спросил профессор Садер.

Никто не спорил.

– Значит, Софи будет участвовать в Испытании Сказкой, и нам больше нечего обсуждать.

Софи едва сдержала крик.

– Ты всегда такой рассудительный, Август, – сказала леди Лессо, вставая. – К счастью, девчонка уже провалила так много заданий, что бо́льшую часть Испытания ей предстоит провести одной, без защиты мальчишки. Будем надеяться, что её смерть будет такой жестокой, что никто больше не посмеет повторять её ошибок. Лишь тогда её сказка получит по-настоящему заслуженный конец. Может быть, ему даже будет посвящена картина.

Она направилась к выходу, другие учителя школы Зла – за ней.

Потом, парами, из класса вышли преподаватели школы Добра, что-то тихо обсуждая. Последними шли профессор Доуви и профессор Садер. Фисташковое платье с высоким воротником шелестело, касаясь костюма цвета клевера.

– Что, если она умрёт, Август? – спросила Кларисса.

– А что, если выживет? – спросил в ответ Садер.

Кларисса остановилась.

– Ты всё ещё считаешь, что это правда?

– Да. А ещё я верю, что Сториан действительно пишет сказку о ней.

– Но это невозможно… это сумасшествие… это… – Кларисса побледнела от ужаса. – Так вот зачем ты вмешался?!

– Напротив, я не вмешивался, – сказал Садер. – Наш долг – следить, чтобы история шла своим чередом…

– Нет! Что ты… – Профессор Доуви прикрыла рот рукой. – Так вот почему ты отправляешь девочку рисковать жизнью? Потому что веришь своему сомнительному пророчеству?

– На кону стоит куда больше, чем жизнь одной-единственной девочки, Кларисса.

– Она просто девочка! Невинная девочка! – ахнула профессор Доуви; от бессильного гнева к её глазам подкатили слёзы. – Её кровь будет на твоих руках!

Она поспешно ушла вниз по лестнице. Карие глаза профессора Садера затуманились дымкой.

Он не видел, что рядом с ним сидит Софи, отчаянно пытаясь сдержать дрожь.

Кико, обсыпанная осенними листьями, плотнее закуталась в шаль и облизала кукурузный початок, посыпанный специями.

– В общем, я спросила всех девочек в классе, скажут ли они «да» Тристану, и они все ответили, что не скажут! Это значит, что он должен пригласить меня! Он, конечно, может пойти и один, но если мальчик пойдёт на бал один, то его оценки уполовинят, а Тристану нравится ходить в комнату Красоты, так что он точно-точно меня пригласит. Нет, Тристан, конечно, может и тебя пригласить, но ты ему сказала, чтобы он женился на Тедросе, так что ты ему вряд ли нравишься. Поверить не могу, что ты такое сказала. Принцы же не могут друг на друге жениться. Если бы могли, что нам тогда делать?

Агата громко чавкала кукурузой, чтобы не слышать потока слов. На другой стороне полянки, возле туннеля, Софи и Тедрос яростно спорили. Софи пыталась извиниться и обнять его – и даже поцеловать, – но Тедрос отталкивал её.

– Ты меня слушаешь?

Агата повернулась.

– Так, подожди. Значит, если девочку не пригласят на бал, то её отчисляют, и её ждет наказание хуже, чем смерть. А если мальчик идёт на бал без пары, ему просто снижают оценки? Это несправедливо!

– Просто это правда, – сказала Кико. – Мальчик может жить один, если захочет. Но вот если девочка останется одна… это для неё смерти подобно.

Агата сглотнула.

– Какая глупость…

Что-то упало в её корзину.

Агата подняла голову и поймала взгляд Софи, которую Тедрос снова тащил в очередь всегдашников.

Кико продолжала болтать, а Агата достала из корзины роскошный розовый бутон. Он оказался сделан из пергамента. Она очень аккуратно развернула цветок и разложила пергамент на коленях.

В записке было всего три слова.

«Ты мне нужна».

20. Тайны и ложь

Таракан прополз под дверью комнаты 66 и чуть не выскочил из панциря. Он уставился на разбитое стекло, платья, болтающиеся в петлях, трёх спящих ведьм – и поскорее выбежал обратно, пока его никто не увидел.

Но одна из ведьм всё же увидела таракана.

И лебедя на брюшке.

Шевеля усами, Агата шла на запах духов Софи по кривым лестницам и сырым коридорам (по пути на неё чуть не напал подозрительный таракан-самец), пока не нашла источник запаха в гостиной. Первое, что она увидела внутри, – голый до пояса Хорт с красным от напряжения лицом. Сдавленно зарычав, он посмотрел на свою грудь, из которой торчали два новых волоска.

– Ага! Кто будет круче вот такого?

Рядом на диване сидела Софи, внимательно перечитывая книгу «Заклинания для чайников».

Она услышала щёлканье насекомого и встревоженно подняла голову. Хорт выпятил грудь и подмигнул ей. Она в ужасе отвернулась и увидела надпись, выведенную помадой на полу за диваном.

«ТУАЛЕТ. ПРИНЕСИ ОДЕЖДУ».

Софи ненавидела туалеты в башне Зла, но, по крайней мере, там было безопасно встречаться. Никогдашники почему-то боялись туалетов и вообще туда не ходили. (Она даже не представляла, чем вызван такой страх и где именно они справляют естественные надобности, но предпочитала об этом не задумываться.) Дверь горестно заскрипела, когда она проскользнула в тусклую железную клетку. На ржавой стене горели два факела, удлиняя тени кабинок. Прокравшись к последней из них, Софи увидела через железные прорези бледную кожу.

– Одежда?

Софи просунула одежду под дверь.

Дверь открылась, и из кабинки вышла Агата в лягушачьей пижаме Хорта. Она недовольно скрестила руки.

– У меня нет больше ничего! – пискнула Софи. – Соседки по комнате казнили все мои платья!

– Тебя сейчас вообще никто не любит, – проговорила Агата, пряча светящийся палец. – Даже интересно, почему.

– Слушай, мне очень жаль! Я не могла просто взять и вернуться домой! Раз уж наконец-то заполучила своего принца!

– Ты? Ты заполучила принца?

– Ну, в основном я…

– Ты сказала, что хочешь вернуться домой. Сказала, что мы команда! Именно поэтому я тебе помогала!

– Мы – команда, Агата! Любой принцессе нужны подручные!

– Подручные? Подручные? – закричала Агата. – Что ж, посмотрим, как наша героиня справится сама!

Она отошла. Софи схватила её за руку.

– Я попыталась поцеловать его! Но теперь он во мне сомневается!

– Отпусти…

– Мне нужна твоя помощь…

– Ты её не получишь, – почти выплюнула Агата, отталкивая её локтем. – Ты врунья, трусиха и мошенница.

– Тогда зачем ты вообще пришла? – спросила Софи чуть не плача.

– Ты поосторожнее. От крокодиловых слёз бывают крокодиловы морщины, – презрительно ухмыльнулась Агата.

– Пожалуйста. Я сделаю всё! – выпалила Софи.

Агата обернулась.

– Поклянись, что поцелуешь его при первой же возможности. Поклянись жизнью.

– Я клянусь! – воскликнула Софи. – Я хочу домой! Я не хочу, чтобы они меня убили!

Агата уставилась на неё.

– Что?

Софи истерическим тоном, подражая голосам и жестам, пересказала собрание учителей, неудачи на уроках и ссору с Тедросом.

– Мы уже слишком близко к финишу, Софи, – сказала Агата, бледная, как привидение. – В конце сказки кто-то обязательно умирает!

– И что нам теперь делать? – пискнула Софи.

– Ты должна выиграть Испытание и после этого сразу же поцеловать Тедроса.

– Но я не смогу выжить! Мне придётся провести там целых три часа без помощи Тедроса!

– Ты не будешь одна, – проворчала Агата.

– Не буду?

– Под твоим воротником будет прятаться волшебный таракан и спасать тебя от проблем. Но на этот раз, если ты не поцелуешь принца по команде, я наложу на тебя сразу все злые заклятия, которые знаю!

Софи обхватила её руками.

– Ой, Агата, я ужасная подруга. Но у меня будет впереди вся жизнь, чтобы загладить вину.

В коридоре послышались шаги.

– Уходи! – шепнула Агата. – Мне надо превращаться!

Софи в последний раз обняла её и, вздохнув с облегчением, выскользнула из туалета и вернулась под защиту Хорта. Через минуту за ней вышел таракан и поспешил к лестнице.

Никто не заметил красную татуировку, светившуюся в темноте.

По традиции, за день до Испытания Сказкой уроков вообще не было. Вместо этого пятнадцати всегдашникам и пятнадцати никогдашникам дали время, чтобы разведать Синий лес. Так что пока ученики, которых не выбрали, готовились к Вечеру Талантов, Софи прошла в ворота вслед за Тедросом, отчётливо ощущая возникший между ними холодок.

Остальная территория школы уже пережила период увядания, но Синий лес блистал прежней пышностью под полуденным солнцем. Всю неделю ученики пытались выведать у учителей, какие препятствия их ждут, но те утверждали, что ничего не знают. Директор школы готовил Испытание Сказкой в обстановке полной секретности, а учителя лишь охраняли границы леса. Им не разрешалось даже смотреть состязание: на всю ночь Директор накладывал на Синий лес непроглядное заклинание.

– Директор школы запрещает нам вмешиваться, – объясняла явно обеспокоенная профессор Доуви ученикам. – Он предпочитает, чтобы Испытание было неотличимо от реальных опасностей, поджидающих вас в Бескрайних лесах. Хотя это совершенно безрассудно и безответственно.

Но сейчас, когда участники Испытания расходились по лесу вслед за Софи и Тедросом, никто из них не верил, что уже на следующий день эта прекрасная тренировочная площадка превратится в арену адских сражений. Всегдашники и никогдашники вместе обошли блестящие Папоротниковые поля, Сосновый бор, где весело сновали поссумы, Синий ручей, кишащий форелью, и лишь потом вспомнили, что они всё же враги, и разошлись.

Тедрос протолкнулся мимо Софи.

– Идём со мной.

– Я пойду одна, – тихо сказала она. – Я не заслужила твоей защиты.

Тедрос повернулся.

– Беатрис сказала, что ты раньше жульничала. Это правда?

– Конечно, нет!

– Тогда почему ты провалила все задания перед Испытанием?

Тедрос взглянул Софи прямо в глаза.

– Хотела доказать, что смогу выжить и без тебя. Чтобы ты мной гордился.

Тедрос уставился на неё.

– Ты провалилась… специально?

Она кивнула.

– Ты с ума сошла? – взорвался он. – Никогдашники… они убьют тебя!

– Ты готов рискнуть жизнью, чтобы доказать, что я добрая, – всхлипнула Софи. – Я тоже готова сражаться ради тебя.

На какое-то мгновение показалось, что Тедрос сейчас отвесит ей оплеуху. Но потом краска сошла с его щёк, и он обнял её.

– Пообещай, что когда я пройду через эти ворота, ты будешь здесь.

– Обещаю, – Софи заплакала. – Для тебя – обещаю.

Тедрос посмотрел ей в глаза. Софи надула идеально накрашенные губки…

– Ты права, тебе стоит исследовать лес без меня, – сказал её принц, отстраняясь. – Ты должна чувствовать себя уверенной и в одиночку. Особенно после того, как провалила столько заданий.

– Но… но…

– Держись подальше от никогдашников, хорошо?

Он сжал её руку, потом поспешил вслед за мальчиками-всегдашниками на тыквенную грядку. Послышался резкий голос Чеддика:

– Она всё равно злодейка, дружище. Никакого особого отношения с нашей стороны не жди…

Софи не услышала ответа Тедроса. Она стояла одна в безмолвной роще под голубой омелой.

– Мы всё ещё здесь, – проворчала она.

– Может быть, стоило всё-таки говорить ему так, как я подсказывала? – сердито спросил таракан из-под её воротника.

– Три часа в одиночку – это не так плохо, – вздохнула Софи. – В конце концов, никогдашникам можно использовать только одобренные заклинания. Мы можем только вызвать грозу или превратить кого-то в ленивца. Что они смогут со мной сделать?

Что-то коснулось её головы. Она резко обернулась и увидела надрез на стволе дуба – как раз там, где стояла. Ехидный Векс сидел на ветке прямо у неё над головой, держа в руках острую палку.

– Просто интересно, какой у тебя рост, – сказал Векс.

Рыхлый, лысый Броун вышел из-за другого дуба и проверил отметку.

– Ага, сюда влезет.

Софи уставилась на них.

– Как я уже сказал, – добавил Векс, шевеля острыми ушами, – мне просто любопытно.

– Я умру здесь! – взвыла Софи, бросаясь наутёк из леса.

– Со мной – нет, – сказала Агата, шевеля усами. – Я победила их всех на твоих занятиях и сделаю то же самое и завтра. А ты займись поцелуем…

Что-то стукнуло её по голове.

– Что за…

Агата посмотрела на траву и увидела там мёртвого таракана. Рядом с ним приземлилось ещё четыре.

Софи и Агата подняли головы и увидели, что из башен Зла выходят клубы розового тумана, и на Большую поляну с балконов сыплется целый дождь мёртвых насекомых.

– Что происходит? – спросила Софи.

– Дезинсекция, – послышался чей-то голос.

Софи повернулась. У ворот в лес стояла Эстер, сложив руки на груди.

– У нас по ночам повадились бегать насекомые. Конечно же, мы не можем рисковать, чтобы и у нас появилась чума. Твоя подружка же переболела.

Эстер скинула с плеча бившегося в конвульсиях жука.

– А ещё это хорошее напоминание для всех, кто пытается попасть туда, где им не место, понимаешь?

Она отправила в рот упавшего таракана и пошла в лес, хрустя листьями.

Софи ахнула.

– Думаешь, она знает, что ты превращаешься в таракана?

– Конечно, знает, тупица!

Из леса донеслись голоса других никогдашников.

– Уходи! – прошипела Агата, поспешно слезая с ноги Софи. – Нам больше нельзя встречаться!

– Подожди! Как мне теперь выжить на Испы…

Но Агата уже исчезла в туннеле школы Добра, оставив Софи на произвол судьбы.

После отбоя феи начинали обход башен с первых этажей, так что Агата в последний момент сумела выбраться в башню Доблести. Как и у всех учителей, жилая комната профессора Садера располагалась по соседству с его кабинетом. Если взломать дверь, то можно будет застать его врасплох. Ей было плевать, что этот чокнутый не отвечает на вопросы. Если понадобится, она привяжет его к кровати.

Агата понимала, что план просто ужасен, но какой у неё оставался выбор? Теперь на Испытание Сказкой незаметно пробраться не получится, а в одиночку Софи точно не продержится три часа. Садер – их единственная надежда на возвращение домой.

Лестница вела прямо в его кабинет – единственную дверь на шестом этаже башни Доблести. На мраморной двери виднелась линия из выпуклых голубых точек. Агата провела по ним рукой.

– Ученикам запрещается подниматься на этот этаж, – загремел голос Садера. – Немедленно вернитесь в свою комнату.

Агата схватилась за ручку и направила светящийся палец на замок…

Но дверь заскрипела и открылась.

Садера в комнате не было, но ушёл он явно недавно. Простыни были смяты, чай на столе ещё не остыл… Агата прошла в его кабинет, где буквально всё – шкафы, стулья, пол – было завалено книгами. На столе слой книг был толщиной почти в три фута; сверху на куче лежало несколько открытых фолиантов с линиями разноцветных точек, освещённых серебристыми звёздами на полях. Она провела рукой по одной из этих отмеченных строк. Над книгой появилась туманная картина и послышался резкий женский голос:

– Призрак не может найти покоя, пока не исполнит своего предназначения. Для этого ему нужно тело провидца.

Агата увидела, как тощее привидение входит в тело бородатого старика, а потом изображение исчезло. Она коснулась отмеченных строк в следующей книге.

– В теле провидца призрак может прожить лишь несколько секунд, после чего и провидец, и призрак погибнут.

Перед её глазами два парящих тела слились воедино, а потом рассыпались в пыль.

Она стала водить пальцами по другим строчкам со звёздочками.

– Лишь самые сильные провидцы могут впустить в себя призрака… Большинство провидцев умирают ещё до того, как призрак успевает закрепиться…

Агата скорчила гримасу. Почему он так одержим провидцами?..

Её сердце остановилось.

«Пророчество», – говорили учителя.

Неужели Садер видит будущее?

Может быть, он знает, попадут ли они домой?

– Агата!

В дверях стояла профессор Доуви.

– Сигнализация Садера… Я думала, это таракан… Ученица! Не в постели после отбоя!

Агата проскочила мимо неё на лестницу.

– Две недели чистки туалетов! – крикнула учительница.

Агата оглянулась и увидела, что профессор Доуви, хмурясь, водит руками над книгами Садера. Заметив взгляд Агаты, она с помощью заклинания захлопнула дверь.

В ту ночь обеим девочкам снился дом.

Софи снилось, что она убегает от Эстер через розовый туман. Она попыталась выкрикнуть имя Агаты, но вместо этого у неё изо рта выполз таракан. Наконец она нашла каменный колодец и нырнула на дно, и вдруг оказалась в Гавальдоне. Её подхватили сильные руки, и отец отнёс её домой, где пахло мясом и молоком. Софи очень хотелось в туалет, но он отнёс её на кухню, где на блестящем крюке висела свиная туша. Женщина стучала по столу красными ногтями. Тц-тц-тц.

– Мама? – вскричала Софи.

Прежде чем женщина обернулась, отец поцеловал Софи в лоб, сказал «Спокойной ночи», открыл печь и бросил её внутрь.

Софи, проснувшись, так резко вскочила, что ударилась головой о стену и тут же снова вырубилась.

Агате же снилось, что Гавальдон горит. По следу из горящих чёрных платьев она дошла до Кладбищенского холма, но на месте её дома стояла могила. Изнутри слышались звуки, и она начала копать; неразборчивые звуки превратились в голоса, всё ближе и ближе, и в конце концов она проснулась от громких криков за стеной.

– Ты сказала, что это важно! – крикнул Тедрос.

– Никогдашники говорят, что она жульничает и Агата ей помогает! – сказала Беатрис.

– Софи не дружит с Агатой! Агата – ведьма…

– Они обе ведьмы! Агата превращается в таракана и подсказывает ей ответы!

– В таракана? Ты не просто мелочная и ревнивая, ты ещё и сумасшедшая!

– Они обе злодейки, Тедди, они используют тебя!

– Кто из нас двоих слушает никогдашников? Знаешь, почему Софи проиграла на этих заданиях? Она хотела, чтобы я был в безопасности! Если она злодейка, то кто тогда ты?

В шторах зашумел ветер, и всё остальное Агата уже не услышала, но вскоре хлопнула дверь, и Тедрос ушёл. Агата попыталась уснуть, но не могла отвести взгляда от бумажного цветка, который трепетал на её прикроватном столике, словно роза на могиле.

Она вскрикнула от пришедшей в голову идеи.

Во всех комнатах было темно, кроме тех, где жили участники Испытания: они не спали до самого утра, готовясь к завтрашней ночи. Агата, одетая в пижаму с кружевами, босиком пошла вверх по розовой стеклянной лестнице, внимательно следя, нет ли на горизонте фей или учителей.

Пятью этажами ниже Тедрос заметил её на спиральной лестнице и вдруг задумался, уж не говорит ли Беатрис правду.

Бросив сапоги у подножия лестницы и оставшись в чёрных носках до колен, он пошёл за Агатой по хрустальному проходу, ведущему на четвёртый этаж башни Чести, который занимала библиотека Добродетели. Присев на корточки, он увидел, что Агата исчезла в золотом колизее из книг высотой в два этажа, который содержала в идеальном порядке кожистая черепаха-библиотекарь; та сейчас мирно спала на гигантском библиотечном гроссбухе, держа в руках перо. Найдя всё необходимое, Агата проскочила мимо рептилии и принца, который не смог разглядеть, что же за книга в её руках. Она вышла обратно в коридор, и её шаги вскоре стихли вдали.

Тедрос стиснул зубы. Что замыслила эта ведьма? Софи тоже с ней в сговоре и собирается его предать? Эти две злодейки всё ещё дружат? Принц, покачиваясь, поднялся на ноги, его сердце колотилось – а потом он услышал странный скрип.

Это перо само собой написало что-то в гроссбухе, а потом вернулось обратно в лапу храпящей черепахи. Нахмурившись, он заглянул в книгу.

«Сила цветов: магия цветов

для мира и счастья»

(Агата, Безупречность, 51)

Тедрос фыркнул. Отругав себя за то, что сомневался в своей принцессе, он пошёл обратно за сапогами.

На Испытании Сказкой правил было мало, но они были строгими. Сразу после захода солнца в Синий лес выходят первые два участника. Через каждые пятнадцать минут, в соответствии с оценками на подготовительных заданиях, входят новые пары; последняя пара учеников попадёт в лес через три с лишним часа после начала. В лесу никогдашникам разрешается нападать на всегдашников, используя свои таланты и любые заклинания, изученные на уроках, а всегдашники защищаются с помощью одобренного оружия или контрзаклинаний. И на тех, и на других будут охотиться магические творения Директора школы. Никаких других правил нет. Если ученику грозит гибель, он должен бросить магический платок; едва тот коснётся земли, ученика моментально перенесут в безопасное место. С первым лучом восхода волки объявят об окончании состязания, и того, кто выйдет из Синего леса первым, назовут победителем. Больше одного победителя не бывало ещё никогда. Довольно часто победителей не было вовсе.

Зима настала весьма не вовремя. В лица участников, собравшихся на Большой поляне, летели облака снега. Мальчики-всегдашники держали в руках каплевидные щиты такого же тёмно-синего цвета, что и плащи, и оружие; большинство из них выбрали лук со стрелами (профессор Эспада специально затупил их), а Чеддик и Тедрос предпочли тяжёлые тренировочные мечи. Девочки-всегдашницы повторяли фразы на языке животных и пытались выглядеть как можно более беспомощными, чтобы мальчики поскорее взяли их под крыло.

На другой стороне поляны стояли никогдашники, сгорбившись и недобро косясь на учеников, которых не взяли на Испытание. Всегдашники уже подготовились к совместной ночёвке – собрали подушки, одеяла, корзины с едой (картошка под шпинатным соусом, блинчики с курицей, сладкие перцы на шпажках, бузинные пирожки и кувшины с вишнёвым гренадином). Никогдашники толпились возле своего туннеля в тапочках и ночных рубашках, готовые сбежать при первом же унизительном поражении своей команды.

Пока волки раздавали волшебные шёлковые платки – белые для школы Добра, красные для школы Зла, – Кастор и Поллукс выстроили участников по порядку. Софи и Кико, хуже всего проявившие себя на подготовительных занятиях, должны были зайти в лес прямо на закате. Через пятнадцать минут – Броун и Тристан, потом Векс и Рина и так далее, и, наконец, последними в лес впустят Эстер и Тедроса.

Принц, стоявший в конце очереди, взял у волка белый платок и пробормотал:

– Он мне не понадобится.

Софи в начале очереди вцепилась в красный платок, готовая бросить его на землю в первую же секунду в Лесу. Она жалела, что невнимательно отнеслась к примерке формы для Испытания. Туника обвисала на груди, мантия болталась по земле, а синий капюшон так низко сполз на лицо, что казалось, что у неё нет головы…

Как она сейчас может думать об одежде? Она отчаянно оглядела толпу. Агаты по-прежнему рядом не было.

– Прошёл слух, что на Испытание могут проникнуть неквалифицированные студенты, – сказал Поллукс Кастору; двухголовый пёс отбрасывал внушительную тень в тускневшем вечернем солнце. – В этом году мы приняли дополнительные меры безопасности.

Сначала Софи подумала, что он имеет в виду волков, охранявших буквально каждый дюйм ворот. Но потом Кастор зажёг факел, и она увидела, что ворота теперь сделаны не из золота, а из гигантских красных и чёрных пауков, выставивших ядовитые жала.

Её сердце ушло в пятки. Как теперь провести Агату внутрь?

– Если кто-то сжульничает, он заслуживает смерти.

Она обернулась.

– И я вполне верю, что на это способен любой из этих злодеев, – сказал Тедрос; его щёки зарумянились от холода. Он взял её за руку, в которой она всё ещё сжимала платок. – Но не ты, Софи. Ты не бросишь платок.

Агаты, которая могла бы подсказать ответ, рядом не было, так что Софи лишь беспомощно кивнула.

– Когда мы станем действовать в команде, они попытаются сделать всё, чтобы вывести из строя одного из нас – всегдашники, никогдашники, даже Директор школы, – сказал её принц. – Мы должны защищать друг друга. Ты будешь прикрывать меня?

Софи кивнула.

– Тебе нечего сказать?

– Может, поцелуй на удачу? – пискнула она.

– На глазах у всей школы? – протянул Тедрос. – Неплохая идея.

Софи просияла и с облегчением вытянула губки.

– Долгий, – вздохнула она. – На всякий случай.

– О, я подарю тебе очень долгий поцелуй, – ухмыльнулся он. – Когда мы победим. Прямо перед тем, как отнесу тебя на руках в замок Добра.

У Софи перехватило дыхание.

– Но… но… что, если мы не…

Тедрос осторожно забрал красный шёлковый платок из её дрожащих пальцев.

– Мы на стороне Добра, Софи, – сказал он, убирая платок подальше в карман её плаща. – А Добро всегда побеждает.

В его голубых глазах Софи увидела отражение Эстер. Капюшон так нависал над её лицом, что для полного сходства со Смертью ей не хватало лишь косы.

А через мгновение волки подтолкнули её и Кико к противоположным концам Северных ворот. Мохнатые пауки зашипели, и у Софи перехватило дыхание. В панике она повернулась к башне Директора школы, возвышавшейся над Синим лесом. В последних лучах солнца Софи увидела его силуэт, – Директор наблюдал из окна. Софи огляделась, ища Агату, свою последнюю надежду на спасение, но увидела лишь тёмное небо над лесом. Из башни Директора школы вылетел сноп серебряных искр, накрывших Синий лес расплывчатой дымкой…

– ПЕРВАЯ ПАРА ГОТОВА! – прогремел Кастор.

– Нет… подождите!

Волчьи лапы схватили Софи и бросили её на пауков. Сотни мохнатых лапок ощупывали её; она закричала. Затем пауки, одобрительно щёлкая, расступились перед ней, и она осталась одна на освещённой факелами границе леса. Волки завыли. Стена пауков сомкнулась.

Испытание началось.

21. Испытание Сказкой

Софи в ужасе повернулась к Кико. Нужно держаться вместе…

Но Кико уже бежала на восток, к черничным полям, периодически оглядываясь, чтобы убедиться, что за ней никто не идёт.

Софи повернула на запад, в сторону Синего ручья, где можно было бы спрятаться под мостом. Она думала, что в лесу будет темным-темно, и даже заставила Хорта научить её огненному заклинанию. Но в эту ночь деревья переливались ледяным синим цветом, заполнив весь лес холодной дымкой. Выглядело это зловеще, но Софи вздохнула с облегчением. Горящий факел сделал бы из неё лёгкую цель.

Выйдя на Папоротниковое поле, Софи почувствовала, как ярко-синие листья касаются её шеи. Она расслабилась. Ей представлялся нескончаемый натиск кошмаров, но в Синем лесу было спокойнее, чем раньше. Никаких прячущихся зверей. Никаких зловещих завываний. Лишь она одна на призрачной лужайке, и ветер играет на стеблях, словно на арфе.

Пробираясь через папоротники высотой в человеческий рост, она думала об Агате. Неужели какой-нибудь учитель застал её, когда она придумывала план? Или Эстер её перехватила?

Кожу Софи защипало от пота.

Или Агата боится мне помогать?

Ибо если она выиграет вместе с Тедросом, никто не сможет помешать ей сменить школу. Она станет старостой и наведёт свои порядки в школе Добра. У неё будет принц, и она будет жить с ним долго и счастливо, как королева. Софи стиснула зубы. О, если бы она не давала обещания вернуться! Если она победит на этом испытании в одиночку, обещание даже не придётся сдерживать!

Она остановилась как вкопанная. Но я смогу! Посмотрите на меня! У меня всё в порядке…

До неё донёсся далёкий крик, потом в воздух взлетели белые искры. Кико сдалась.

У Софи подкосились ноги. Сколько времени понадобится тому, кто напал на Кико, чтобы найти её? О чём вообще она думала? Ей здесь не продержаться! Она вытащила платок из кармана, развернула ярко-алую ткань и…

БАМ! Что-то упало сверху и приземлилось прямо у её ног. Она увидела пергаментный свиток, перевязанный полоской ткани…

…с сердитыми зелёными лягушками.

Софи подняла голову и увидела высоко над деревьями белого голубя. Голубь попытался спикировать вниз…

БАМ! Едва птица приближалась к деревьям, над ними вспыхивал огненный барьер. Учителя сделали всё, чтобы никто не вмешался в ход состязания.

Софи торопливо развернула обгоревший свиток…

Софи присела, вздыхая от облегчения. Тюльпан! Там её точно никто не найдёт! О, как она могла усомниться в Агате? Милой, верной Агате? Софи с виноватым видом скомкала красный платок, убрала его в карман и последовала за голубем.

Чтобы добраться до Сада тюльпанов, нужно было пересечь Бирюзовую рощу, потом тыквенные грядки, а за ними – Сонные ивы. Вслед за Агатой она вышла из папоротника в густую Бирюзовую рощу; фосфоресцирующие листья озаряли тропинку холодным синим цветом. Софи видела все надрезы и щербины на светящихся стволах, в том числе и тот, который оставил Векс.

Вдруг налетел порыв ветра, подняв над тропинкой тучу листьев. Через верхушки деревьев Агаты видно не было. Софи услышала приглушённое кряхтение – человек? зверь? – но лишь прибавила шагу. У неё в голове до сих пор звучал крик Кико. Софи спешила по тропинке, поддерживая волочившийся по земле плащ. Она перебиралась через кусты и пни, уворачивалась от острых веток, раскидывала кучи синих листьев и наконец увидела впереди тыквы и голубя, нетерпеливо махавшего крыльями над блестящими деревьями…

Кто-то стоял между ними. Маленькая девочка в красном плаще с капюшоном.

– Прости? – сказала Софи. – Мне нужно пройти.

Незнакомка подняла голову. Она оказалась совсем не ребёнком. У неё были мутные голубые глаза, яркий румянец на морщинистых, пятнистых щеках и седые волосы, заплетённые в две косички.

Софи нахмурилась. Она ненавидела старух.

– Я сказала, что мне нужно пройти.

Старуха не двинулась.

Софи пошла в её сторону.

– Ты что, глухая?

Старуха скинула плащ, и под ним оказалось грязное, опухшее туловище ястреба. Софи отпрянула, услышала душераздирающий клёкот и увидела, что к ней приближаются ещё две птицы-старухи.

Гарпии.

Агата её учила… кто они там… сладкоречивые? Слабовидящие?

А потом Софи увидела кривые когти, острые как бритва.

Пожирают детей.

Они кинулись на неё с ужасными криками. Софи проскочила под крылом одной из них; визжащие чудовища понеслись за ней, их уродливые лица искажала злоба. Она бросилась в кусты, чтобы спрятаться, но каждый уголок кустарника был освещён. Гарпия едва не схватила её за горло; она сунула руку в карман, нащупала шёлковый платок… а потом споткнулась о полу плаща и грохнулась в кучу перегноя. В её спину воткнулись когти, и она громко закричала, когда её оторвали от земли. Гарпии разинули пасти…

И тут в роще стало совершенно темно.

Раздались недоумённые вскрики, затем когти выпустили её, и Софи рухнула в грязь. В темноте она поползла на ощупь через ветки, так и норовившие выколоть глаз, и в конце концов спряталась за бревном. Она слышала, как когти слепо шарят по земле, а разъярённое рычание всё приближалось. Софи отскочила и с криком ударилась о камень. Чудовища услышали её и тут же кинулись, чтобы оторвать ей голову…

В роще снова стало светло.

Гарпии подняли клювы и увидели Агату-голубя, кончик крыла которой светился оранжевым. Агата взмахнула крылом, и в роще снова потемнело, взмахнула в другой раз – посветлело. Тьма-свет, тьма-свет… В конце концов гарпии всё поняли, и две из них направились к Агате, которая беспомощно билась на месте…

– Улетай! – закричала Софи, но Агата по-прежнему хлопала крыльями, словно забыла, как это делается. Два чудовища неслись к беспомощному голубю, взлетая всё выше и быстрее, уже готовые протянуть к ней когти…

Барьер вновь вспыхнул пламенем, раздался громкий треск, и монстры рухнули, опалив кожу и перья.

Последняя гарпия уставилась на дымящиеся тела, затем медленно подняла голову. Агата улыбнулась и помахала светящимся крылом. Роща вновь осветилась голубой дымкой. Чудовище развернулось…

И Софи размозжила ей голову булыжником.

В лесу снова стало тихо.

Софи тяжело дышала и истекала кровью, ноги подкашивались. Она посмотрела в небо.

– Я хочу поменяться с тобой местами!

Но голубь уже полетел в сторону тыквенных грядок. Софи ничего не оставалось, как пойти вслед за ней, сжимая платок в кармане.

Тыквы на грядке блестели тысячами оттенков синего. Софи вышла на грязную тропинку, змеившуюся вокруг светящихся шаров, бормоча про себя, что это тыквы, просто тыквы, и даже Директор школы не сможет сделать тыкву страшной. Она ускорила шаг, чтобы не отстать от Агаты…

Перед Софи виднелись два тёмных силуэта.

– Здравствуйте? – протянула Софи.

Они не двинулись.

С колотящимся сердцем Софи подошла ближе. Но силуэтов было не два. Не меньше десяти.

– Что вы хотите? – закричала она.

Ответа не последовало.

Она медленно сделала несколько шагов. Семь футов ростом, тела как веретёна, лица похожи на черепа, кривые руки, сделанные из…

Соломы.

Пугала.

Софи с облегчением выдохнула.

Десятки пугал с вытянутыми руками стояли по обе стороны тропинки, закреплённые на деревянных крестах. В синем свете виднелись разорванные коричневые рубахи, лысые головы из мешков и чёрные ведьминские шляпы. Медленно проходя между ними, Софи видела их ужасные лица – глазницы, прорванные прямо в мешках, кривые свиные рыла, вышитые жуткие ухмылки. Испуганная, она прибавила шаг, не сводя глаз с тропинки.

– Помоги…

Она замерла. Голос доносился от пугала, стоявшего рядом с ней. Знакомый голос.

«Не может быть», – подумала Софи и пошла дальше.

– Помоги мне, Софи…

Нет, ошибки быть не могло.

Софи заставила себя идти дальше. «Моя мама умерла».

– Я внутри… – мучительно хрипел голос позади неё.

Глаза Софи наполнились слезами. «Она мертва».

– Я в ловушке…

Софи повернулась.

Пугало уже не было пугалом.

С деревянного креста смотрело знакомое лицо. У серых глаз, скрытых под чёрной шляпой, не было зрачков. Вместо рук – два мясницких крюка.

Софи побледнела.

– Папа?..

Он медленно начал слезать с креста.

Софи отступила на шаг и врезалась в другое пугало. Это тоже был её отец, пытавшийся слезть с креста. Софи огляделась вокруг – все пугала превратились в её отца. Они медленно шли к ней, крючья зловеще поблескивали в холодном свете.

– Папа… это я…

Они не останавливались. Софи вжалась спиной в крест…

– Это я, Софи…

Далеко впереди голубь обернулся и увидел, как Софи кричит от страха, а пугала мирно стоят по сторонам тропинки. Агата ахнула…

Софи споткнулась о тыкву и упала. Куда бы она ни смотрела, всюду перед ней маячило безжалостное лицо отца.

– Папа, пожалуйста!

Пугала занесли крюки. Сердце Софи остановилось… она в последний раз вдохнула и зажмурилась, готовясь к удару разящей стали…

Вода.

Холодная, чистая вода.

Открыв глаза, она увидела, что льёт дождь.

Тропинка была пуста. Пугала висели на крестах, разваливаясь на части под струями ливня.

Агата, парившая высоко в небе, взмахнула светящимся крылом, и дождь прекратился.

Софи, сжавшись в комок, упала прямо на залитую водой тропинку.

– Я не смогу… не смогу выжить…

Вдали кто-то завыл. Она широко открыла глаза.

В Синий лес вошла следующая пара участников.

Встревоженный голубь криком позвал её и полетел дальше, к ивняку.

Дрожа от холода, Софи поднялась на ноги и последовала за подругой, удивляясь, что у неё всё ещё бьётся сердце.

Длинная, узкая тропинка через Спящий ивняк шла под горку, и внизу Софи видела призрачное белое свечение Сада тюльпанов. Последний рывок, и она будет в безопасности среди цветов. На мгновение она задумалась, почему Агата не заставила её превратиться в дерево или травинку возле ворот – а потом вспомнила, что Юба учил их находить заколдованные деревья, а траву под конец ночи всю вытопчут. Нет, Агата сделала верный выбор. Один тюльпан из тысячи. Она будет в безопасности до самого рассвета.

Софи медленно шла среди ив, ища взглядом новые угрозы. Но сапфировые деревья стояли, словно стражи, вокруг тропинки, а длинные ветки свисали, светясь, словно люстры. Медленно и красиво падали листья, а с её браслетов стекали капли.

Здесь что-то есть. Не дай себя одурачить.

У ворот снова завыли волки, и у неё похолодело в животе.

А значит, в Синем лесу теперь ещё четверо соперников: Броун, Тристан… а потом кто? Почему она не запомнила порядок следования? Нужно как можно скорее добраться до тюльпанов, пока они её не нашли! Софи, тяжело дыша, перешла на бег, не выпуская из виду голубя. Она не заметила, что чем быстрее бежит, тем быстрее падают ивовые листья, забрасывая её подозрительными пятнами света.

А потом её голова потяжелела, ноги подкосились…

Нет…

Засыпанная листьями, она едва плелась вперёд.

Сонные ивы…

Агата взглянула вниз и вскрикнула.

Софи, шатаясь, шла вперёд. Ещё несколько шагов…

Она упала буквально футах в десяти от цветов.

Агата взмахнула светящимся крылом, вызвав раскат грома. Софи не двинулась. Агата попробовала заклинания дождя, измороси, снега – никакой реакции. В отчаянии она начала петь любимую песню Софи – отвратительную оду принцам и свадьбам…

Софи приоткрыла глаза.

Голубь продолжил громко ворковать, не попав ни в одну ноту…

А потом вдруг замолчал.

Синие плащи!

Два в Бирюзовой роще, два на тыквенной грядке, ещё два – у ворот. Она не знала, кто это, но все они стояли на месте и внимательно прислушивались, пытаясь понять, откуда же звучит песня.

А потом все они бросились бежать к тюльпанам.

Агата посмотрела на Софи, распростёртую в грязи… потом на синие капюшоны, которые спешили, чтобы убить её…

Софи же, впившись пальцами в землю, продвинулась вперёд на несколько дюймов.

Почувствовав, что она убегает, ивы стали сбрасывать листву ещё сильнее, парализуя. Агата беспомощно махала крыльями, поворачивая клюв то к Софи, то к тем, кто за ней охотился.

Тяжело дыша, Софи застонала и проползла мимо последних ив, перекопав всю грязь на тропинке. Она торжествующе упала на клумбу больших синих цветов и, вдохнув их запах, сразу же пришла в себя. Сунув в рот бутон тюльпана, она вытащила из кармана записку Агаты, и её палец засветился розовым.

– ФЛОРАДОРА ФЛЕУР…

Она застыла.

На другом конце Сада тюльпанов стояли Броун и Векс и ухмылялись. В их руках трепыхались две маленькие белые рыбки.

– Значит, вот как вы меня убьёте? – фыркнула Софи. – Рыбой?

– Золотой рыбкой, – поправил Броун.

Рыбки в их руках стали чёрными.

– Мы желаем стать главными приспешниками, – усмехнулся Векс.

Мальчики подбросили рыбок в воздух. Те тут же выросли до размеров Софи и бросились на неё, щёлкая острыми, как у пираний, зубами…

Перепуганная Софи зажмурила глаза, её палец жгло…

Пф! Розовая лиса легко увернулась от огромных рыб, которые прыгали по земле, как мячики. Софи бросилась бежать, поскальзываясь на тюльпанах.

«Быстрее! Мне нужно стать быстрее!» Палец снова засветился, готовый ей помочь. «Гепард! Лев! Тигр!»

Пф! Она превратилась в неповоротливого розового бородавочника, тут же громко пукнула, а потом застонала от ужаса. Прыгающие рыбы отскочили от дерева и направились в её сторону. Софи вытянула светящееся копыто, ещё сильнее сосредоточилась…

Пф! Розовой газелью она прыгнула между ними, и рыбы врезались друг в друга.

Софи выбежала на полянку, тяжело дыша. От ворот снова донёсся волчий вой, и она задрожала всем телом. Новые враги.

Её большие зелёные глаза искали на тёмном небе Агату. Но на неё смотрели только звёзды.

Оглянувшись, она подскочила. С другой стороны полянки стояли Тристан и Чеддик. Тристан с ледяным лицом положил на тетиву стрелу. Чеддик обнажил меч.

Софи повернулась, чтобы бежать…

Рина перекрыла ей путь к отступлению. Арабская принцесса свистнула, и за её спиной встали два золотистых волкодава, обнажив острые, словно ножи, зубы.

Из-за деревьев, ковыляя, вышла Арахна, её палец ярко светился. Ещё два мальчика-всегдашника натянули луки.

Ноги розовой газели задрожали. Софи стояла, окружённая со всех сторон, и ждала, когда белый голубь спасёт её.

– Давайте! – закричал Чеддик.

Мальчики выпустили стрелы, Арахна взмахнула рукой, две собаки бросились на неё, а Софи вытянула розовое копытце, закрыла глаза…

Стрелы и проклятия пролетели над чешуйчатой головой гремучей змеи. Софи зашипела от облегчения и поползла в укрытие, под деревья… Но тут её накрыла тень.

Волкодав Рины догнал её и схватил зубами.

Погремушка на хвосте разъярённой Софи загорелась розовым…

Слоновьи ягодицы раздавили волкодава, и Софи-слон понеслась, не разбирая дороги и перепуганно трубя. Стрелы всегдашников ударили её в розовый зад, и она упала на траву, взвыв от боли. Софи оглянулась назад, на десять убийц в капюшонах и двух хищных рыб, все ещё преследовавших её. Зажатая в угол, она подняла светящийся хобот…

Проклятия, стрелы, мечи, рыбы – всё это лишь слегка задело перья Софи, и розовая голубка взмыла в воздух.

Торжествующе крича, она взлетала все выше и выше, куда уже не долетали стрелы, а потом увидела огненный барьер. Софи отпрянула от неожиданности, и тут что-то схватило её за крыло. Верёвка, сотканная из воды, тянула её в сторону фигуры в капюшоне, стоявшей возле Синего ручья.

Софи кричала и звала на помощь, но тут её оплели новые водяные путы и ещё быстрее потащили через деревья к ручью, туда, где стояла её похитительница, управлявшая стихией с помощью пальца, светящегося зелёным. Вода доставила Софи прямо в бледные руки, и она увидела, кто скрыт под капюшоном.

– Из тебя вышла бы отличная ведьма, Софи, – сказала Анадиль, поглаживая её клюв. – Даже лучше, чем я.

Софи-голубка ответил умоляющим взглядом.

Анадиль схватила её за горло. Птичка отчаянно барахталась, пытаясь вырваться, но Анадиль давила всё сильнее, и, когда в глазах у Софи потемнело, она поняла: последнее, что она видит в этой жизни, это горящий метеор, величественно падающий с неба прямо на ведьму, которая вот-вот свернёт ей шею…

Охваченный пламенем голубь выхватил Софи из рук Анадиль, расправил горящие крылья и взлетел в холодное небо.

Из-за деревьев полетели стрелы, но Агата вытянула светящееся крыло, и стрелы прямо в полёте превратились в маргаритки. Она пролетела в огне, сколько могла, затем пошла на снижение в тёмном сосновом бору, – две птицы рухнули и стали кататься по земле, сбивая пламя.

Тихо всхлипнув, Агата попыталась заставить опалённое крыло светиться. Вспышка, и они с Софи тут же снова превратились в людей и распростёрлись на земле, парализованные болью. Софи увидела ожоги на голых руках Агаты. Прежде чем Софи успела вскрикнуть, Агата вытаращила глаза и поспешно обвела их обеих пальцем, который светился оранжевым.

– Флорадора пинскория!

Девушки превратились в куцые сосенки.

В бор ворвались Анадиль и Арахна, озираясь по сторонам.

– Говорила тебе, они упали на тыквенной грядке, – сказала Арахна.

– Тогда пойдём туда, – ответила Анадиль.

– Ну что, кто из нас её убьёт? – спросила Арахна, отворачиваясь.

Анадиль оглушила её ударом молнии, вытащила красный платок из кармана Арахны и бросила на землю. Появился сноп красных искр, и Арахна растворилась в воздухе.

– Я, – ответила Анадиль.

Прищурив красные глаза, она в последний раз осмотрелась.

– Ник, я видел её тут! – донёсся откуда-то крик Чеддика.

Анадиль злобно улыбнулась и пошла в его сторону.

В тёмном, безмолвном бору стояли рядом и дрожали две сосенки.

Ночь лишь началась.

Всегдашники и никогдашники, оставшиеся зрителями, стояли у ворот и ждали, когда же с табло исчезнет имя Софи – так же, как до этого произошло с именами Кико и Арахны. Но шли часы, всё больше участников Испытания Сказкой сдавались – Николас, Мона, Тристан, Векс, Тарквин, Рина, Жизель, Броун, Чеддик, Анадиль, – но имя Софи по-прежнему упрямо держалось в списке.

Софи и Тедрос действительно работают в команде? Что, если они победят? Принц и ведьма… вместе?

Шли часы, ученики школ Добра и Зла переглядывались – сначала испуганно, потом с любопытством, с надеждой… и вскоре они уже встретились в центре Полянки и стали делиться друг с другом одеялами, блинчиками и гренадином. Зло считало, что ему удалось сбить Добро с пути истинного, Добро считало, что ему удалось направить Зло на путь истинный, но всё это было неважно.

Ибо две стороны вскоре объединились, вместе болея за Революцию Принца и Ведьмы.

В холодном сосновом бору по-прежнему ждали две сосенки.

Они стояли в тишине, нарушаемой только криками. Слушали, как их одноклассники сражались с врагами и предавали друзей. Как что-то в водах Синего ручья с громким плеском хватало ученика за учеником. Мимо них протопали слюнявые тролли, размахивая окровавленными молотами. В воздух взлетали всё новые красные и белые искры, пока не осталось всего четыре участника.

А потом в Синем лесу надолго наступила тишина.

Их животы сводило от голода. Ветки покрылись инеем. Сонливость притупила чувства. Но два деревца не двигались с места, пока небо не подёрнуло синим. Софи затаила дыхание, ожидая восхода…

В бор, хромая, вошёл Тедрос.

У него не было ни плаща, ни меча – лишь испещрённый вмятинами щит. Туника была разорвана в клочья, а серебряный лебедь на голой груди подсвечивал рубцы и кровь. Принц посмотрел на светлеющее небо, потом, тяжело дыша, присел на землю возле похожей на скелет сосны.

– «Корпадора вольвера», – прошептала Агата. – Это контрзаклинание. Иди к нему!

– Когда взойдёт солнце, – шёпотом ответила Софи.

– Ему нужно знать, что с тобой всё хорошо!

– Он узнает через несколько минут.

Тедрос резко выпрямился.

– Кто здесь?

Он взглянул на деревца – Агату и Софи. Из тени вышел кто-то ещё.

Тедрос прижался спиной к дереву.

– Ну, где твоя ведьма? – прошипела Эстер, совершенно невредимая, в чистом плаще.

– В безопасности, – хрипло ответил Тедрос.

– Ах, понимаю, – ухмыльнулась Эстер. – Вот тебе и команда.

Принц напрягся.

– Она тоже знает, что я в безопасности. Иначе была бы здесь, чтобы сражаться вместе со мной.

– Ты уверен? – спросила Эстер, сверкнув чёрными глазами.

– В этом суть Добра, Эстер. Мы доверяем. Защищаем. Любим. А у вас что?

Эстер улыбнулась.

– Приманки.

Она вытянула светящийся красный палец, и с её шеи слетела татуировка, наливаясь кровью. Тедрос испуганно отступил на шаг; демон впитывал в себя всё больше крови, вырастая, едва не лопаясь. Эстер прошипела заклинание, её глаза посерели, а кожа лишилась цвета. Она осела на землю от боли и яростно взвыла, словно разрывая на части свою душу. А потом части тела демона отделились друг от друга… голова, две руки, две ноги.

Пять частей. Все живые.

Тедрос побелел, как снег.

Пять частей демона бросились на него, вместо огненных шаров вооружённые кинжалами. Голова и нога получили сильные удары щитом, но рука всадила лезвие ему в бедро. Вскрикнув от боли, принц отшвырнул руку, вытащил кинжал из раны и схватился за ближайшее дерево, чтобы не упасть…

– Помоги ему! – шепнуло деревце-Агата деревцу-Софи.

– Чтобы меня разделали на пять частей? – возразила Софи.

– Ты нужна ему!

– Ему нужно, чтобы я была в безопасности!

Нога демона бросила нож в голову принцу, но тот успел запрыгнуть на ветку повыше. Остальные четыре части бросились на него, занеся клинки…

Оказавшись в ловушке, он посмотрел вниз, на Эстер, которая бессильно стояла на коленях и управляла фрагментами демона, размахивая светящимся пальцем. Тедрос широко раскрыл глаза, заметив кое-что среди листьев.

Красный шёлк. В ботинке.

Все пять частей демона замахнулись кинжалами, целясь в жизненно важные органы. Когда клинки коснулись его рубашки, он спрыгнул с дерева и приземлился прямо на запястье демона. Раздался тошнотворный треск.

Эстер видела, как он приближается. Она свирепо взмахнула пальцем и направила части демонов обратно, сотворив им новые кинжалы. Тедрос полз к ней на четвереньках, смотря прямо в глаза. Презрительно ухмыляясь, Эстер подняла палец вверх, и конечности демона взлетели, готовые спикировать и убить Тедроса. На этот раз ошибки не будет. Она зарычала, и кинжалы полетели вниз… принц бросился к её башмаку…

Эстер в ужасе раскрыла рот, когда Тедрос бросил на землю её красный платок. Кинжалы бессильно упали в грязь, а демон исчез. За ним исчезла и сама Эстер, изумлённо таращась на него.

Тедрос упал на спину. Тяжело дыша, он смотрел в розовое небо. Солнце вставало.

– Софи, – прохрипел он, потом сделал глубокий вдох. – СОФИ!

Ветки Агаты опустились от облегчения. А потом она увидела, как Софи сбрасывает листья.

– Что ты… Иди к нему, идиотка!

– Агата, у меня нет одежды.

– Хотя бы позови его, чтобы он знал… – Агата запнулась.

Одна из рук демона ещё не исчезла. Она мерцала в воздухе. А потом слетела на траву и подобрала с земли кинжал.

– Софи… Софи, скорее…

– Солнце взойдёт с минуты на минуту…

– Софи, скорее!

Деревце-Софи развернулось и увидело, как за плечом Тедроса поднимается кинжал. Она ахнула и закрыла глаза…

Клинок опустился. Тедрос слишком поздно увидел, как он втыкается в его сердце.

И тут руку отбросило в сторону ударом щита. Раздался громкий скрежет, и последняя часть демона сморщилась и исчезла.

Тедрос, поражённый, увидел неглубокую рану в груди и окровавленный нож. А потом – Агату, прикрывавшуюся его щитом.

– Так до сих пор и не поняла, что же делать с одеждой, – пробормотала она.

Тедрос вскочил на ноги.

– Но… ты даже не участвуешь… что ты…

Позади неё задрожало невысокое деревце. Тедрос наставил на него светящийся золотой палец…

– Корпадора вольвера!

Софи упала на колени, потом поспешно спряталась за кустом…

– Агата, мне нужна одежда! Тедди, ты не мог бы отвернуться?

Тедрос покачал головой.

– Но библиотека… эта книга… Ты всё-таки жульничала!

– Тедди, мы не могли иначе… Агата, помоги!

Агата направила обожжённый, светящийся палец на Софи, чтобы завернуть её в лианы, но Тедрос остановил её.

– Ты сказала, что будешь сражаться вместе со мной! – воскликнул он, глядя прямо на Софи. – Ты сказала, что прикроешь мою спину!

– Я знала, что с тобой всё будет хорошо… Агата, пожалуйста…

– Ты солгала! – Его голос надломился. – Всё, что ты говорила, – ложь! Ты меня использовала!

– Это неправда, Тедрос! Ни одна принцесса не стала бы рисковать своей жизнью! Даже твоя истинная любовь…

Тедрос побагровел от гнева.

– Тогда почему это сделала она?

Софи вслед за принцем посмотрела на Агату, покрытую ожогами.

Агата увидела, как Софи медленно раскрывает глаза, словно только что поняв, что ей воткнули в спину нож. Но, когда Агата уже приготовилась защищаться, лес наполнили солнечные лучи, озарив её тело золотым светом.

У ворот завыли волки. В Лесу послышались крики и шаги учеников.

– У них получилось!

– Они победили!

– Софи и Тедрос победили!

В сосновую рощу ворвалась целая толпа. Агата, запаниковав, превратилась в голубя и исчезла из виду как раз в тот момент, когда ученики добрались до Тедроса.

– Всегдашник и никогдашник! – крикнул кто-то.

– Ведьма и принц! – добавил другой.

– Слава Софи и Тед…

В лесу воцарилась полная тишина.

Сидя на дереве, Агата смотрела, как на поляне собираются всегдашники и никогдашники – сначала зрители, потом и сами участники, которых уже исцелили и отмыли с помощью магии. Они изумлённо смотрели на происходящее, не зная, что и сказать.

Софи пряталась за кустом. Тедрос разъярённо смотрел на неё.

И они поняли, что мира между ними не будет никогда.

Всегдашники и никогдашники, вечные враги, снова разошлись по сторонам.

Но ни те, ни другие не слышали хохота из башни, затянутой тенями. Башни, в которой жил тот, кто правит школой.

22. Сны о немезисе

– Не видела мою пижаму? – всхлипывал Хорт, стоя у двери Софи. – Которая с лягушками?

Софи, закутанная в его рваное покрывало, смотрела в окно, занавешенное чёрной простынёй.

– Её для меня сшил отец, – шмыгнул носом Хорт. – Не могу без неё спать.

Но Софи не отрывала взгляда от окна, словно в его черноте было что-то, что видела только она.

Хорт принёс с ужина ячменную кашу, варёные яйца и увядшие овощи, но она не ответила на его стук. Уже несколько дней Софи лежала неподвижно, как труп, ожидая, когда за ней придёт её принц. Вскоре её зрение притупилось. Она даже не представляла, какой сегодня день. Не знала, утро сейчас или вечер. Не понимала, спит она или бодрствует.

И где-то в этом мрачном тумане пришёл первый сон.

Полосы чёрного и белого, а потом – вкус крови. Она посмотрела вверх, в поток кипящего красного дождя. Она попыталась спрятаться, но свирепые колючки привязали её к белому каменному столу, а на её теле появилась татуировка – надпись странным почерком, который она уже видела раньше, но не могла вспомнить, где. Рядом с ней появились три старые ведьмы, что-то выкрикивая и водя по словам на её коже кривыми пальцами. Они кричали всё громче и громче, и тут над ней появился стальной нож, длинный и тонкий, словно вязальная спица. Она попыталась освободиться, но уже слишком поздно. Нож ударил её, по животу разлилась боль, и что-то родилось внутри неё. Чистое белое семя, затем молочно-белая масса, всё больше и больше, и вот она увидела лицо… лицо, слишком размытое, чтобы узнать, кто же это…

– Убей меня прямо сейчас, – сказал голос.

Софи резко проснулась.

Агата сидела на краю её кровати, завёрнутая в грязную простыню Хорта.

– Не хочу знать, что тут на них.

Софи даже не посмотрела в её сторону.

– Пойдём. Могу одолжить тебе зажимы для носа на урок Юбы. – Агата встала, освещённая лучом, прорвавшимся через небольшую дырку в ткани. – Сегодня третий день изучения помёта животных!

Повисло напряжённое молчание.

Агата присела на постель.

– А что мне ещё было делать, Софи? Ещё немного, и он бы погиб.

– Это неправильно, – сказала Софи, обращаясь больше к себе. – Ты и я… это неправильно.

Агата придвинулась ближе.

– Я хочу для тебя только лучшего…

– Нет, – ответила Софи так резко, что Агата отшатнулась.

– Я просто хотела, чтобы мы вернулись домой!

– Мы не вернёмся домой. Ты сделала для этого всё.

– Думаешь, я этого хотела? – разозлилась Агата.

– Зачем ты здесь?

– Потому что я хотела узнать, как ты. Я за тебя беспокоюсь!

– Нет. Зачем ты здесь, – проговорила Софи, смотря в окно. – В моей школе. В моей сказке.

– Потому что я попыталась спасти тебя, Софи! Спасти от проклятия!

– Тогда почему ты постоянно проклинаешь меня и моего принца?

Агата нахмурилась.

– Это не я виновата.

– Наверное, потому, что в глубине души ты не хочешь, чтобы я полюбила кого-то, Агата, – спокойным голосом сказала Софи.

– Что? Конеч…

– По-моему, ты хочешь, чтобы я принадлежала только тебе.

Агата оцепенела.

– Это… – Она сглотнула. – Это глупость.

– Директор школы был прав, – сказала Софи, по-прежнему не смотря в её сторону. – Принцесса не может дружить с ведьмой.

– Но мы же подруги, – пролепетала Агата. – Ты единственная подруга, которая у меня была!

– Знаешь, почему принцесса не может дружить с ведьмой, Агата? – Софи медленно повернулась к ней лицом. – Потому что у ведьм никогда не бывает собственных сказок. Ведьма должна испортить чужую сказку, чтобы стать счастливой.

Агата едва сдерживала слезы.

– Но я не… я не ведьма…

– ТОГДА ЖИВИ СВОЕЙ ЖИЗНЬЮ И ОТСТАНЬ ОТ МЕНЯ! – закричала Софи.

Агата превратилась в голубя и стремительно вылетела в окно. Софи забралась под одеяло и крепко зажмурила глаза.

В ту ночь Софи приснился второй сон. Она бежала по лесу, голодная, как никогда… а потом натолкнулась на оленя с человеческим лицом, тем же самым размытым, мутным лицом, что она видела вчера. Она пригляделась, чтобы узнать, чьё же это лицо, но голова оленя превратилась в зеркало, и теперь она видела там отражение. Но не своё.

Отражение Чудовища.

Софи проснулась в ледяном поту. Кровь горела в жилах.

У двери в комнату 34, сгорбившись, сидел Хорт в одних трусах и читал при свечах книгу «Дар одиночества».

Дверь со скрипом приоткрылась.

– Что обо мне говорят?

Хорт вздрогнул, словно услышал призрака, и повернулся, глядя на неё широко раскрытыми глазами.

– Я хочу знать, – сказала Софи.

Она пошла за ним по тёмному коридору. Суставы нещадно хрустели – она уже не помнила, когда в последний раз вставала.

– Ничего не вижу, – сказала Софи, ища взглядом блестящего лебедя на его груди. – Ты где?

– Вот тут.

Зажёгся факел, залив Хорта ярким светом. Софи отшатнулась.

Каждый дюйм чёрной стены у него за спиной был покрыт плакатами, баннерами, надписями: «ПОЗДРАВЛЯЕМ СТАРОСТУ! ТРИУМФ НА ИСПЫТАНИИ! ЧИТАТЕЛЬ ВСЕХ СПАСЁТ!» – и ужасными карикатурами, на которых всегдашники умирали страшной смертью. На полу у стены лежали хищные зелёные букеты, сжимая в зубах рукописные открытки:

Софи поражённо разглядывала стену.

– Не понимаю…

– Тедрос сказал, что ты использовала его, чтобы выиграть Испытание! – воскликнул Хорт. – Леди Лессо назвала это «ловушкой Софи» – сказала, что ты обманула даже её! Учителя говорят, что ты лучшая староста за всю историю школы Зла. Смотри!

Софи вслед за ним посмотрела на ряд зелёных, как угри, коробок, перевязанных красными ленточками. Они стояли рядом с букетами.

Открыв первую коробку, она нашла там пергаментную открытку:

НАДЕЮСЬ, ТЫ НЕ ЗАБЫЛА, КАК ЭТИМ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ.

ПРОФЕССОР МЭНЛИ

В коробке лежал плащ из змеиной кожи.

Софи открывала следующие коробки. Кастор подарил ей мёртвую куропатку, леди Лессо – цветок, вырезанный изо льда, а Садер приложил к плащу, в котором она была на Испытании, записку с просьбой передать его в музей Зла.

– Какой гениальный трюк, – восхищался Хорт, примеряя плащ. – Притвориться растением, дождаться, пока не останутся только Тедрос и Эстер, а потом напасть и избавиться от Эстер, пока она сражается с Тедросом. Но почему ты не прикончила самого Тедроса? Все спрашивают, но он не говорит ни слова. Как по мне, ты просто не успела, потому что солнце взошло.

Хорт увидел лицо Софи и сразу перестал улыбаться.

– Это же трюк, правильно?

Глаза Софи наполнились слезами. Она покачала головой…

И увидела на стене ещё кое-что.

Черную розу с наколотой на шипы запиской. Чёрнила были ещё свежими.

Софи взяла её в руки.

Мошенница. Лгунья. Змея.

Тебе здесь самое место.

Да здравствует ведьма!

– Софи? От кого это?

Сердце Софи колотилось. От чёрных шипов шёл запах, так хорошо ей знакомый.

Вот, значит, как её вознаградили за любовь.

Она смяла розу в руках, обагрив кровью слова Тедроса.

– От этого тебе станет лучше.

В комнате 66 Анадиль перелила мутную жёлтую похлёбку из котла в тарелку. Несколько крупных капель упало на пол, и её крысы, выросшие ещё на восемь дюймов, тут же бросились к еде, кусая и распихивая друг друга.

– Твой талант раскрывается, – прохрипела Эстер.

Анадиль села на край кровати Эстер с тарелкой.

– Несколько глотков.

Эстер сумела сделать только один, потом откинулась на кровати.

– Не надо было мне даже пытаться, – просипела она. – Она слишком хороша. Вдвое лучше меня…

– Тс-с-с, не напрягайся.

– Но она любит его, – сказала Дот, свернувшаяся клубочком в кровати.

– Она думает, что любит, – возразила Эстер. – Точно так же, как мы все когда-то думали.

Дот выпучила глаза.

– Да ладно тебе, Дот. Неужели ты правда думаешь, что она единственная никогдашница, которая баловалась с любовью?

– Эстер, хватит, – настаивала Анадиль.

– Нет, давайте уж начистоту, – сказала Эстер и с трудом присела. – У всех у нас бывали постыдные побуждения. Все мы чувствовали слабость.

– Но эти чувства – неправильные, – добавила Анадиль. – Неважно, насколько они сильны.

– Вот почему она особенная, – мрачно проговорила Эстер. – Она едва не убедила нас, что они правильные.

В комнате стало тихо.

– И что с ней будет теперь? – спросила Дот.

Эстер вздохнула.

– То же самое, что произошло со всеми нами.

На этот раз тишину нарушило далёкое постукивание каблучков – в медленном, угрожающем ритме. Когда звук приблизился, жестокий и чёткий, словно щёлканье кнута, девочки повернулись к двери. Стук каблучков становился всё громче и резче, пронизывая коридор, но затем прошёл мимо их комнаты, и вновь наступила тишина.

Дот пукнула от облегчения.

Дверь распахнулась, и девочки закричали. Дот свалилась с кровати и плюхнулась на живот…

Порыв ветра поднял висящие платья выше факела над дверью, и тот осветил лицо тени.

Волосы блестели, собранные в острые колючки. Они были чёрными, такими же, как подведённые сажей глаза и губы. Мертвенно-бледная кожа светилась на фоне чёрного лака для ногтей, чёрного плаща и чёрной кожи.

Софи вошла в комнату, стуча по полу сапогами на высоких каблуках.

Эстер ухмыльнулась ей.

– Добро пожаловать домой.

Дот, всё ещё лежавшая на полу, нервно переводила взгляд между соседками.

– Но где нам найти новую кровать?

Три пары глаз одновременно устремились на неё.

Она не успела даже собрать еду.

В тёмном, сыром, совершенно тихом коридоре Дот колотила кулаками в железную дверь. Но всё было бесполезно.

Три ведьмы устроили шабаш, и ей на нём места не было.

Всегдашники не радовались, когда Тедрос получил значок старосты. Чему радоваться, если Софи оставила его в дураках? «Зло вернулось! – торжествовали никогдашники. – У Зла есть королева!»

А потом в школе Добра вспомнили, что у них всё-таки есть кое-что, чего нет у школы Зла. Кое-что, что доказывает их превосходство.

Бал.

На который «королеву» не пригласили.

Большая полянка покрылась первым снегом, и маленькие кусочки льда с громким лязгом бились о вёдра никогдашников. Пытаясь ухватить плесневелый сыр замёрзшими пальцами, они с ненавистью смотрели на девочек-всегдашниц, которые что-то оживлённо писали, не замечая непогоды. До бала оставалось всего две недели, и девочкам нужно было составлять планы, потому что мальчики до сих пор настаивали, что пригласят кого-либо лишь после Вечера Талантов. Рина, например, ждала, что Чеддик пригласит её, так что перекрасила старое мамино школьное платье в такой же серый цвет, как и его глаза. Но вот если Чеддик пригласит Аву (Рина недавно увидела, как он пялится на портрет Белоснежки, так что, возможно, ему нравятся светлокожие девочки), тогда её пригласит Николас, и ей придётся выменять у Жизель белое платье, чтобы оттенить его загорелую кожу. А если и Николас её не пригласит…

– Мама говорит, что доброта помогает людям чувствовать себя желанными, даже если на самом деле они тебе вовсе не нужны, – вздыхая, рассказывала она скучавшей Беатрис.

Софи больше не мешала, так что Беатрис была совершенно уверена, что с ней на бал пойдёт Тедрос. Впрочем, он этого не подтверждал. После Испытания принц игнорировал всех и ходил угрюмый, словно никогдашник. А сейчас его настроение, похоже, передалось и Беатрис; она смотрела, как Тедрос пускает стрелы по дереву, под которым раньше сидел с Софи.

Тедрос снова и снова пробивал его кору, но радости никакой не ощущал. Первые несколько дней приятели его дразнили, но потом попытались развеселить. Какая разница, что он разделил победу с никогдашницей? Какая разница, что она обвела его вокруг пальца? Он всё равно выиграл тяжелейшее Испытание и продержался дольше, чем все остальные. Но Тедрос лишь стыдился всего этого, ибо оказался не лучше отца. Он тоже стал рабом ошибок своего сердца.

Тем не менее об Агате он не рассказал никому. Он знал, что её это весьма удивляет, потому что Агата вздрагивала всякий раз, когда он говорил в классе, словно ожидая, что вот сейчас он точно её выдаст. Но хотя ещё неделю назад он бы порадовался, если бы её наказали, сейчас пребывал в смятении. Зачем она рискнула жизнью, чтобы спасти его? Может быть, и о горгулье она говорила правду? Может быть, эта ведьма на самом деле… добрая?

Он вспомнил, как видел её в коридорах. Глаза хитрые, навыкате, словно у жука…

Таракан. Об этом говорила Беатрис.

Значит, Агата постоянно была рядом с Софи, помогая ей выйти на первое место? Должно быть, она пряталась в платье или волосах Софи, нашёптывая ей ответы и творя заклинания… Но как она заставила его выбрать Софи на уроке с тыквами?

Тедрос похолодел.

Гоблин, выбранный им из двух… Принцесса, о гроб которой он ударился головой… Таракан, прятавшийся на тыкве…

Он ни разу не выбирал Софи.

Он выбирал только Агату.

Тедрос в ужасе обернулся, ища её взглядом, но на поляне Агаты нигде не было. От этой девочки нужно держаться подальше. И нужно ей сказать, чтобы держалась подальше от него. Нужно остановить всё это.

В щёку ему ударил снежок. Ослеплённый брызгами, Тедрос увидел, как к нему скользят тени, протёр глаза… и уронил лук.

Софи, Анадиль и Эстер шли нога в ногу. У них были одинаковые чёрные волосы, чёрный макияж и хмурые, недоброжелательные ухмылки. Зашипев, они обратили девочек-всегдашниц в бегство; на полянке остались только Тедрос и испуганные мальчики-всегдашники. Анадиль и Эстер встали позади Софи; та шагнула вперёд, к своему принцу.

С неба моросил ледяной дождь.

– Ты думаешь, что я притворялась, – сказала Софи, прожигая Тедроса зелёными глазами. – Думаешь, что я никогда тебя не любила.

Тедрос попытался успокоить колотившееся сердце. Она почему-то казалась ещё красивее, чем всегда.

– Любовь нельзя заполучить жульничеством, Софи, – сказал он. – Моё сердце никогда не желало тебя.

– О, я видела, кого желает твоё сердце, – усмехнулась Софи и выпучила глаза, подражая характерному хмурому взгляду Агаты.

Тедрос покраснел.

– Я могу объяснить…

– Давай я сама догадаюсь. Твоё сердце слепо.

– Нет. Оно просто говорит «кто угодно, но не ты».

Софи засмеялась. Она бросилась к нему, и Тедрос обнажил меч. Все его одноклассники – тоже.

Софи слабо улыбнулась.

– Вот как всё вышло, Тедрос. Ты боишься своей истинной любви.

– Уходи на свою сторону! – закричал принц.

– Я ждала тебя, – проговорила Софи. Её голос надломился. – Я думала, что ты придёшь за мной.

– Что? Зачем мне приходить за тобой?

Софи посмотрела на него.

– Потому что ты обещал, – выдохнула она.

Тедрос, оскалившись, окинул её гневным взглядом.

– Я ничего тебе не обещал.

Софи поражённо уставилась на него, потом опустила глаза.

– Понятно. – Она медленно подняла голову. – Значит, я буду там, где, как ты решил, мне самое место.

Она вытянула светящийся палец, и мечи всех мальчиков превратились в змей. Те тут же пустились наутёк; Тедрос поднял ногами клубы пыли, пустив их прямо в глаза зловещих рептилий. Софи смахнула слёзы, закуталась в плащ и торопливо ушла прочь.

Эстер догнала её.

– Я дала ему шанс, – сказала Софи, прибавляя шагу.

– Теперь вы квиты. Всё кончено, – успокоила её Эстер.

– Нет. Пока он не исполнит обещание.

– Обещание? Какое обещание?

Но Софи уже вбежала в туннель. Пробираясь через густые ветки, она почувствовала, что кто-то за ней следит. Сквозь слёзы и листья она не видела лица на балконе – лишь молочно-белое пятно. У неё похолодело в животе… она раздвинула листья…

Но лицо исчезло, словно это был просто сон.

На следующий день всегдашники проснулись и обнаружили, что все коридоры вымазаны жиром. Ещё через день мальчишки-всегдашники дружно закричали, обнаружив чесоточный порошок на свежих рубашках. На третий день учителя обнаружили, что вместо портрета Красавицы на Обелиске легенд висят грязные трусы в рамке, в Театре Сказок скамейки переставили наоборот, а прянично-карамельные комнаты залиты вонючей зелёной слизью.

Феи так и не смогли поймать злоумышленников, так что Тедрос и его приятели-всегдашники устроили ночной дозор, патрулируя коридоры от заката до рассвета. Тем не менее вандалов найти так и не удалось, и к концу недели те уже заполнили бассейны в комнате Красоты электрическими скатами, искривили все зеркала в коридорах, чтобы те дразнили всех проходящих, выпустили перекормленных голубей в столовую во время ужина и заколдовали унитазы школы Добра, чтобы те взрывались, когда на них кто-то садился.

Профессор Доуви была разъярена и настаивала, чтобы Софи призвали к ответу, но леди Лессо возражала: одна ученица вряд ли смогла бы парализовать работу целой школы без посторонней помощи.

И она была права.

– Это уже не забавно, – проворчала Анадиль после ужина, когда они вернулись в комнату 66. – Нам с Эстер не хочется продолжать.

– Ты уже отомстила, – сказала Эстер. – Отпусти его.

– Я-то думала, вы – злодейки, – ответила Софи, лёжа в постели и внимательно перечитывая книгу «Кошмары, прочь».

– У злодеев есть цели, – огрызнулась Эстер. – А мы занимаемся просто хулиганством.

– Сегодня мы насыплем оспенный порошок в штаны мальчишкам, – сказала Софи, переворачивая страницу. – Найди нужное заклинание.

– Чего ты хочешь, Софи? – взмолилась Эстер. – За что мы боремся?

Софи подняла голову.

– Вы поможете мне, или я сдам нас всех.

Вскоре уже все шестьдесят мальчиков-всегдашников присоединились к ночной страже Тедроса, но Софи это, похоже, только раззадорило. В первую ночь она заставила Эстер и Анадиль сварить зелье, которое превратило воду из озера Добра в липкую грязь из озера Зла, и волшебной волне пришлось ретироваться в канализацию. Варево обожгло им руки, но Софи заставила их вернуться в школу на рассвете и насыпать вшей в постели всегдашников. Вскоре атаки стали такими частыми (в пунше, который подавали на ужин в школе Добра, обнаружились пиявки, во время лекции принцессы Умы на класс напала стая саранчи, на урок фехтования ворвался взбесившийся бык, лестницы в башнях Добра начали душераздирающе кричать с каждым шагом), что половина учителей из школы Добра отменила лекции. Поллукс, спотыкаясь на овечьих ногах, попадал в собственные ловушки, а всегдашники стали бояться ходить поодиночке.

Профессор Доуви ворвалась в кабинет леди Лессо.

– Эту ведьму нужно отчислить!

– Никогдашник не может даже войти в вашу школу, не говоря уж о том, чтобы атаковать её днем и ночью, – зевнула леди Лессо. – Может быть, это вообще какой-нибудь предатель-всегдашник.

– Всегдашник! Мои ученики уже двести лет выигрывают все состязания в этой школе!

– До нынешнего года, – улыбнулась леди Лессо. – И я не собираюсь отказываться от моей лучшей ученицы без веских доказательств.

Пока профессор Доуви строчила безответные послания Директору школы, леди Лессо внимательно следила за Софи: она всё больше отдалялась от соседок по комнате, перестала дрожать на её уроках, а обложки учебников исписала изуродованным именем Тедроса.

– Как ты себя чувствуешь, Софи? – спросила леди Лессо, закрывая ледяную дверь после занятий.

– Всё нормально, спасибо, – неуверенно ответила Софи. – Мне нужно идти…

– Ты стала старостой, придумываешь новую злодейскую моду… откуда у тебя время ещё и на ночные похождения?

– Не знаю, о каких похождениях вы говорите, – сказала Софи, проходя мимо.

– Тебе снятся странные сны?

Та остановилась как вкопанная.

– Какие сны можно назвать «странными»?

– Гневные. Злые. Те, что становятся всё кошмарнее каждую ночь, – проговорила за её спиной леди Лессо. – Ты чувствуешь, словно что-то рождается в твоей душе. Может быть, это чьё-то лицо.

У Софи засосало под ложечкой. Ужасные сны никуда не уходили – и все они заканчивались молочно-белым, размытым лицом. В последние несколько дней вокруг лица стала появляться ярко-красная кайма, словно оно залито кровью. Но она не узнавала его. Она знала лишь то, что с каждым днём злится всё сильнее.

Софи обернулась.

– М-м-м, а что может значить такой сон?

– То, что ты особенная, Софи, – проворковала леди Лессо. – То, что мы все должны тобой гордиться.

– Ой. Ну… ну, может быть, приснилось что-то такое пару раз…

– Сны о немезисе, – глаза леди Лессо вспыхнули. – У тебя сны о немезисе.

Софи уставилась на неё.

– Но… но…

– Беспокоиться не о чем, дорогая. Пока не появились симптомы.

– Симптомы? Какие симптомы? Что произойдёт, если появятся симптомы?

– Ты наконец увидишь лицо своего немезиса. Врага, который становится сильнее, когда ты слабеешь, – спокойно ответила леди Лессо. – Врага, которого ты должна уничтожить, чтобы выжить.

Софи побелела.

– Н-н-но это невозможно!

– Правда? По-моему, вполне очевидно, кто же твой Враг.

– Что? У меня нет никого, кто бы…

У Софи перехватило дыхание.

– Тедрос? Но я люблю его! Вот зачем я это сделала! Я должна вернуть его…

Леди Лессо лишь улыбнулась.

– Я разозлилась! – закричала Софи. – Я не хотела ничего… Я не хочу навредить ему! Я не хочу никому навредить! Я не злодейка!

– Видишь ли, Софи, важно не то, кто мы. – Леди Лессо наклонилась так близко, что слышен был даже её тихий шёпот. – Важно то, что мы делаем. – Её глаза мигали прямо рядом с лицом Софи. – Но, боюсь, симптомов пока ещё нет, – вздохнула она и прошла к своему столу. – Будешь выходить, закрой дверь.

Софи убежала так быстро, что не выполнила просьбу.

В ту ночь Софи не нападала на всегдашников.

«Отпусти его, – повторяла она себе, накрыв голову подушкой. – Отпусти Тедроса».

Она повторяла это снова и снова, пока не изгнала из памяти разговор с леди Лессо. Успокаивающие слова помогли ей заснуть, и она почувствовала, что возвращается к прежней себе. Завтра она будет любить. Завтра она будет прощать. Завтра она снова станет хорошей.

Но ей приснился новый сон.

Она бежала среди зеркал и видела в них своё улыбающееся лицо, длинные золотые волосы и роскошное розовое платье. Последнее зеркало оказалось открытой дверью, и за дверью стоял Тедрос, царственный, в синем парадном костюме, а за ним виднелись шпили Камелота. Она бежала и бежала к нему, но не приближалась ни на шаг, а потом к её возлюбленному медленно поползли смертоносные острые кусты, толстые, фиолетового цвета. В отчаянии она прибавила шаг и всё же сумела пробежать через последнюю дверь, чтобы спасти его. На бегу она потеряла хрустальную туфельку и бросилась в его объятия… Принц расплылся в красно-белой дымке, и она упала прямо в колючки.

Софи проснулась, разъярённая, и прогнала всякие мысли о том, что принца нужно отпустить.

– Сейчас середина ночи! Ты же сказала, что всё кончено! – возмутилась Анадиль, следуя за ней по туннелю.

– Нельзя и дальше делать всё это без цели, – закипала Эстер.

– У меня есть цель, – сказала Софи, резко обернувшись. – Вы слышали? У меня есть цель!

На следующий день всегдашники, придя на обед, обнаружили, что все деревья на их стороне кто-то срубил. Осталось лишь одно – то, под которым когда-то сидели Софи и Тедрос. Вся кора была изрезана ножом, раз за разом выводившим одно и то же слово.

ЛЖЕЦ.

Изумлённые волки и нимфы тут же звоном и воем вызвали учителей и встали цепью посреди Большой полянки, разделив её на две части. Тедрос посмотрел на школу Зла.

– Прекрати это. Немедленно.

Все посмотрели вслед за ним на Софи, которая, как ни в чём не бывало, сидела под заснеженным деревом.

– Или что? – жеманно протянула она. – Ты меня схватишь?

– Вот теперь ты действительно говоришь как злодейка, – презрительно ответил Тедрос.

– Осторожнее, Тедди. Что скажут люди, когда мы будем танцевать на балу?

– Ну всё, вот это уже последняя капля…

– А я-то думала, ты принц, – сказала Софи, направляясь к нему. – Потому что ты обещал пригласить меня на бал на этом самом месте. А принцы никогда не нарушают обещаний.

По обе стороны поляны послышались изумлённые вскрики. Тедрос выглядел так, словно его пнули в живот.

– В конце концов, принц, который нарушает обещание, – Софи посмотрела ему прямо в глаза, – это злодей.

Тедрос ничего не сказал. Его лицо пошло красными пятнами.

– Но ты – не злодей, и я – тоже, – виновато посмотрела на него Софи. – Так что тебе нужно просто сдержать своё обещание, и мы снова станем сами собой. Тедрос и Софи. Принц и принцесса.

С неуверенной улыбкой она протянула ему руку.

– Мы будем жить долго и счастливо.

На полянке повисла мёртвая тишина.

– Я никогда не приглашу тебя на бал, – выплюнул Тедрос. – Никогда.

Софи убрала руку.

– Что ж, – тихо сказала она. – Теперь все знают, кто несёт ответственность за происходящее.

Тедрос почувствовал, как обвиняющие взгляды учеников школы Добра прожигают его насквозь. Пристыжённый, он поплёлся прочь с поляны. Софи смотрела ему вслед. К горлу подкатил комок, и она с трудом боролась с желанием позвать его обратно.

– Это всё из-за бала? – послышался голос из-за спины.

Софи повернулась к разъярённым Эстер и Анадиль.

– Это всё – чтобы показать, кто прав, – ответила она.

– От нас помощи не жди, – прорычала Эстер и ушла вместе с Анадиль.

Софи стояла, окружённая изумлёнными учителями, учениками, волками и феями, прислушиваясь к собственному частому дыханию. Потом медленно подняла голову.

Тедрос гневно смотрел на неё со стены стеклянного замка. В слабом свете зимнего солнца его молочно-белое лицо казалось окружённым красной каймой.

Софи посмотрела ему в глаза, её сердце было полно решимости.

Он полюбит её в ответ. Ему придётся.

Потому что она уничтожит его, если он посмеет влюбиться в кого-то ещё.

23. Волшебство в зеркале

Спрятавшись под кружевными подушками, Агата слышала лишь эхо трёх ужасных слов.

ЖИВИ СВОЕЙ ЖИЗНЬЮ.

Какой жизнью? До Софи она помнила только мрак и боль. Благодаря Софи она почувствовала себя нормальной и кому-то нужной. Без Софи она просто уродина, ничто…

У Агаты похолодело в животе.

У ведьм никогда не бывает собственных сказок.

Без Софи она – ведьма.

Агата просидела шесть дней взаперти в своей комнате, слушая крики одноклассников, страдавших от всё новых нападений. Все межшкольные мероприятия, включая обеды и уроки выживания в сказках, бессрочно отменили. Неужели во всём виновата она? В волшебных сказках ведьмы всегда всё портят… Панические крики снаружи становились всё громче, а она ощущала нарастающее чувство вины.

А потом атаки прекратились.

Собравшись в гостиных, всегдашники затаили дыхание. Но когда мирно прошли и суббота с воскресеньем, Агата поняла, что буря закончилась. Софи скоро придёт извиняться. Смотря на розовую луну, Агата обнимала подушку и молилась. Их дружба выдержит даже это.

За дверью раздалось позвякивание крылышек, и феи просунули в её комнату записку. С колотящимся сердцем она спрыгнула с кровати и схватила её враз вспотевшими ладонями…

Дорогие ученики!

До Снежного бала осталось шесть дней, и уроки на этой неделе посвящены подготовке к торжеству. Несмотря на недавние происшествия, в дальнейшем занятия отменяться не будут. Наши традиции – то, что отличает Добро от Зла. Даже в самое мрачное время Бал остаётся шансом на счастливый конец вашей истории.

Профессор Доуви

Агата застонала и снова накрылась розовыми одеялами с головой.

Но, наконец уснув, она вдруг услышала слова… Бал… цель… счастье… Они парили в темноте, опускаясь всё ниже и ниже, и наконец упали в её душу, словно волшебные семена.

Раван на цыпочках прошёл к комнате 66. За его спиной ярко блестели лебеди на груди ещё шести никогдашников.

– Если нападения прекратились, может быть, она умерла? – спросил Векс.

– Может быть, злодеи не творят зла по воскресеньям? – предположил Броун.

– Или Софи наконец забыла об этом дурацком принце! – воскликнул Раван.

– О возлюбленных забыть невозможно, – угрюмо протянул Хорт, одетый в грязные шорты до колен. – Даже если они выгоняют тебя из комнаты и воруют пижаму.

– Софи вообще не должна была позволять себе любить! – возразил Раван. – Когда я впервые сказал отцу, что мне нравится девушка, он обмазал меня мёдом и оставил на ночь в медвежьей берлоге. После этого мне никто больше не нравился.

– А когда я впервые сказала маме, что мне кто-то нравится, она целый час запекала меня в печке, – согласилась Мона, её зелёная кожа побледнела. – Больше я о мальчиках не думаю.

– Когда мне впервые понравился мальчик, папа убил его.

Все остановились и уставились на Арахну.

– Может быть, у Софи просто безответственные родители, – развела она руками.

Мрачно кивнув, никогдашники прошли к погружённой в тень двери в комнату 66. Затаив дыхание, они приникли к двери ушами и стали подслушивать.

Но ничего не услышали.

– На счёт «три», – прошептал Раван. Никогдашники встали, готовясь к штурму. – Раз… два…

– Выпей это.

Голос Анадиль. Никогдашники снова прижались к двери ушами.

– Они… убивают… меня… – прохрипела Софи, затем её вырвало.

– У неё очень высокая температура, Эстер.

– Леди Лессо сказала… сны о немезисе…

– Ничего страшного, Софи, – ответила Эстер. – А теперь спи.

– К балу… мне… будет… лучше? Тедрос… обещал…

– Закрывай глаза, дорогая.

– Сны… они придут… – выдохнула Софи.

– Тс-с-с, всё готово, – сказала Эстер.

Внутри воцарилась тишина, но Раван и остальные никогдашники не двинулись. Потом послышались голоса совсем рядом с дверью.

– Сны с лицами, высокая температура, одержимость… Леди Лессо права! – прошептала Анадиль. – Тедрос – её немезис!

– Значит, она действительно встречалась с Директором школы! – шёпотом ответила Эстер. – Она в настоящей сказке!

– Тогда всей школе нужно остерегаться, Эстер. Настоящая сказка означает войну!

– Ани, нужно немедленно снова свести Софи и Тедроса вместе! Пока не начались симптомы!

– Но как?

– Твой талант, – прошептала Эстер. – Но никому ни слова! Если об этом узнают, полетят наши головы…

Она вдруг осеклась.

Раван прыгнул к остальным…

Дверь резко распахнулась, и Эстер, недобро прищурившись, выглянула в коридор.

Но там было пусто.

Утром в понедельник Агата проснулась с нестерпимым желанием пойти на уроки.

Обойдя комнату, она натянула мятый передник и стряхнула перья из подушки с грязных волос. Сколько ещё можно ждать? Софи не хочет извиняться? Софи не хочет с ней дружить? Она смяла в кулаке бумажную розу Софи и выбросила её в окно…

Я буду жить своей жизнью!

Она поискала, что бы ещё выбросить, и увидела под ногами смятый пергамент.

«Бал остаётся шансом…»

Агата подняла записку профессора Доуви и ещё раз прочитала её, сверкнув глазами.

Вот оно! Бал – действительно её шанс!

Всё, что ей нужно, – чтобы один из этих гадких, высокомерных мальчишек пригласил её! Тогда Софи подавится своими словами!

Она сунула мозолистые ноги в башмаки и затопала вниз по лестнице, перебудив всю башню.

У неё пять дней, чтобы найти пару на Снежный бал школы Добра.

Пять дней, чтобы доказать, что она не ведьма.

Бальная неделя началась весьма причудливо: профессор Анемон, на десять минут опоздав на урок, впорхнула в класс в белом платье из лебединых перьев с высоким турнюром и неприлично коротким подолом, фиолетовых чулках, блестящих подвязках и короне, больше всего напоминавшей перевёрнутую вверх ногами люстру.

– Узрите истинную элегантность Снежного бала, – хвастливо сказала она, разглаживая перышки. – Хорошо, что мальчики не могут пригласить меня, а то многие из вас лишились бы своих принцев!

Она купалась в восхищённых взглядах учеников.

– Разве это не божественно? Императрица Вайзила сказала, что это последний писк моды в королевстве Путси.

– Путси? Это вообще где? – протянула Кико.

– Там живёт очень много разозлённых лебедей, – ответила Беатрис.

Агата ткнула себя пером, чтобы не рассмеяться.

– Поскольку ваши партнёры твёрдо решили не приглашать никого до самого Вечера Талантов, предупреждаю: отнеситесь к заданиям этой недели серьёзно, – сказала профессор Анемон. – Особенно хорошие или плохие рейтинги вполне могут заставить мальчика передумать!

– А что, если Тедрос действительно обещал пригласить Софи на бал? – шёпотом спросила Рина у Беатрис. – Если принц нарушает обещание, обычно происходит что-то ужасное!

– Некоторые обещания дают для того, чтобы их нарушить, – возразила Беатрис. – Но если кто-то попытается испортить мой вечер с Тедросом, я обещаю: она не переживёт эту ночь.

– Конечно, не всех вас пригласят на Снежный бал, – предупредила профессор Анемон. – Каждый год одну несчастную девочку отчисляют, потому что мальчик предпочитает, чтобы ему уполовинили рейтинг, лишь бы не приглашать её. А девочка, которая не может найти мальчика даже в столь благоприятных условиях… ну, она наверняка ведьма, правильно?

Весь класс уставился на Агату. Её отчислят, если ни один мальчик её не пригласит?

Поиск партнёра для бала превратился в вопрос жизни и смерти.

– Сегодняшнее задание заключается в следующем: попробуйте узнать, кто будет вашим партнёром на балу! – объявила учительница. – Лишь ясно увидев лицо мальчика в своём воображении, вы поймёте, что тоже нравитесь ему. А теперь повернитесь к вашим соседям по парте и по очереди делайте предложения. Приняв предложение, закройте глаза и посмотрите, чьё лицо появится…

Агата повернулась к Миллисент. Та выглядела так, словно её вот-вот стошнит.

– Дорогая, м-м-м, Агата… тыбудешьмоейпринцессойнабалу? – выпалила она, потом так громко рыгнула, что Агата подскочила.

Ой, да кого она пытается обмануть? Агата посмотрела на костлявые руки, бледную кожу и обгрызенные ногти. Какой мальчик добровольно позовёт её на бал? Её покинула всякая надежда. Она посмотрела на других девочек, закрывших глаза в эйфории и мечтавших о принцах…

– Это вопрос. Ты должна ответить «да» или «нет», – простонала Миллисент.

Вздохнув, Агата закрыла глаза и попыталась представить лицо своего принца. Но ей слышались лишь громкие крики мальчиков, которые были готовы на всё, лишь бы не идти с ней…

– Для тебя никого не осталось, дорогая.

– Но я думала, что все мальчики должны идти на бал, профессор Доуви…

– Один из них бросился на свой меч, лишь бы не идти с тобой.

В её ушах зазвучал призрачный хохот. Агата стиснула зубы.

Я не ведьма.

Мальчишеские голоса притихли.

Я не ведьма.

Голоса рассеялись во тьме…

Но вместо них ничего не появилось. Ничего, во что можно было бы поверить.

Нет! Я не ведьма!

Ничего.

Но вот что-то…

В темноте проявился молочно-белый силуэт без лица.

Он преклонил перед ней колено… взял её за руку…

– С тобой всё хорошо?

Она открыла глаза. Профессор Анемон и остальные одноклассники изумлённо разглядывали её.

– М-м-м… наверное?

– Но ты… ты… улыбнулась! Настоящей улыбкой!

Агата сглотнула.

– Я… что?

– Тебя что, заколдовали? – воскликнула учительница. – Это какая-то новая уловка никогдашников?..

– Нет… то есть… это случайность…

– Но, дорогая моя, она была прекрасна!

Агате показалось, что она сейчас взлетит со стула. Она не ведьма! Не уродина! Её улыбка вернулась, ещё шире и ярче, чем раньше.

– О, если бы всё остальное было таким же, – вздохнула профессор Анемон.

Улыбка Агаты превратилась в привычную хмурую ухмылку.

Совершенно пав духом, она завалила два следующих задания; Поллукс назвал её поведение «гнусным», а принцесса Ума, вздохнув, сказала, что видела даже ленивцев, отличавшихся бо́льшим обаянием.

Агата угрюмо уселась на скамью в аудитории, где преподавали историю, и задумалась: действительно ли профессор Садер видит её будущее? Найдёт ли она партнера для Снежного бала? Или же Софи права и она ведьма? Её отчислят, и она умрёт в одиночестве?

Проблема заключалась в том, что Садеру невозможно задать вопрос – даже если он действительно провидец. Кроме того, чтобы вообще затронуть эту тему, ей придётся признаться, что она тайком пробралась в его кабинет. Не лучший способ завоевать доверие учителя.

В конце концов всё это оказалось неважно, потому что Садер вообще не пришёл. Он решил на этой неделе преподавать в школе Зла: по его словам, «из-за бала всё равно никого не будет интересовать история». Тему «Обычаи и традиции балов» вели двенадцать неухоженных сестёр средних лет из известной сказки в выцветших платьях и стоптанных туфельках. Двенадцать сестёр завоевали себе принцев на придворном балу. Но прежде чем сёстры успели объяснить, как именно им удалось очаровать этих принцев, они начали спорить, поправляя и перекрикивая друг друга.

Агата закрыла глаза, чтобы отвлечься. Что бы ни говорила профессор Анемон, она видела чьё-то лицо. Расплывчатое, мутное… но настоящее. Кто-то хотел пригласить её на бал.

Она стиснула зубы.

Я не ведьма.

В темноте постепенно оформился силуэт – на этот раз он стоял ближе, его было лучше видно. Он встал перед ней на одно колено, поднял голову…

Услышав громкий визг, она открыла глаза.

Двенадцать сестёр орали и толкались, словно гориллы.

– И это – принцессы? – изумилась Беатрис.

– Такое случается, когда выходишь замуж, – сказала Жизель. – Моя мама перестала брить ноги.

– Моя не влезает ни в одно старое платье, – добавила Миллисент.

– Моя больше не красится, – призналась Ава.

– А моя ест сыр, – вздохнула Рина.

Беатрис чуть в обморок не упала.

– Если моя жена попробует выкинуть что-то такое, пусть идёт жить с ведьмами, – сказал Чеддик, грызя индюшачью ногу. – На картинах про «жили они долго и счастливо» нет ни одной уродливой принцессы.

Он заметил, что рядом с ним сидит Агата.

– Ой. Прости, ничего личного.

К обеду Агата уже оставила всякую надежду найти партнёра на бал и задумалась о том, не вернуться ли к Софи, чтобы молить о прощении. Но её, Эстер и Анадиль нигде не было (Дот, если уж на то пошло, тоже), а никогдашники сидели на своей стороне, словно пришибленные. Девочки-всегдашницы хихикали: Чеддик пересказывал свою историю разным группкам, причём слова «Ничего личного» с каждым разом звучали всё оскорбительнее. Хуже того: Тедрос странно косился на неё между бросками подков (особенно странно он на неё посмотрел, когда она уронила себе на колени тарелку со свекольником).

Рядом с ней присела Кико.

– Не расстраивайся. Это точно неправда.

– Что?

– Ну, про двух мальчиков.

– Что «про двух мальчиков»?

– Ну, знаешь, они все договорились, что два мальчика пойдут на бал вместе, лишь бы не приглашать тебя!

Агата уставилась на неё.

– О нет! – пискнула Кико и убежала.

На уроке добрых дел профессор Доуви устроила письменное тестирование по моральным дилеммам на балу. Например:

1. Если ты идёшь на бал не с тем, кого выбрала изначально, но тот, с кем ты хотела пойти и в кого безумно влюблена, приглашает тебя на танец, ты:

а) Любезно сообщишь, что если он хотел с тобой потанцевать, он должен был пригласить тебя на бал;

б) Потанцуешь с ним, но только под быстрое рондо;

в) Бросишь того, кто пришёл с тобой на бал, ради того, с кем хотела пойти;

г) Спросишь того, кто пришёл с тобой, не против ли он.

Агата ответила «Г», а ниже написала:

«Если, конечно, тебя вообще хоть кто-то пригласил на бал и захочет с тобой танцевать. Иначе этот вопрос бесполезен».

2. Прибыв на бал, ты обнаруживаешь, что изо рта твоей подруги невыносимо пахнет чесноком и рыбой. Но твоя подруга идёт на бал с мальчиком, которого надеялась пригласить ты. Что ты сделаешь?

а) Немедленно скажешь подруге, что у неё ужасно пахнет изо рта;

б) Ничего не скажешь, потому что подруга сама виновата, что так пахнет;

в) Ничего не скажешь, потому что хочешь увидеть, как они попадут в неловкое положение;

г) Предложишь ей пожевать кусочек лакрицы, ничего не сказав о запахе.

Агата ответила «А» и приписала:

«Потому что плохой запах изо рта – это временно, а вот уродство – навсегда».

3. Птенец голубя со сломанным крылышком влетает в зал Добра и падает на пол прямо во время последнего танца. Его могут растоптать. Что ты сделаешь?

а) Закричишь, чтобы танец остановили;

б) Закончишь танец, а потом уже займёшься голубем;

в) Во время танца отпихнешь голубя ногой в безопасное место, а потом поможешь ему;

г) Бросишься на помощь голубю, даже если из-за этого партнёр попадёт в неловкое положение.

Агата ответила «Г».

«Мой партнёр – воображаемый. Уверена, он не станет возражать».

На остальные двадцать семь вопросов она ответила в том же духе.

Сидя за столом, сделанном из плодов хурмы, профессор Доуви проставляла оценки за тесты и складывала их под блестящее пресс-папье в форме тыквы. С каждой новой работой она всё мрачнела.

– Этого-то я и боялась, – возмущённо сказала она, бросая листы обратно на парты. – Ваши ответы тщеславные и пустопорожние, а иногда и откровенно злодейские! Неудивительно, что эта Софи вас так легко одурачила!

– Нападения закончились, верно? – пробормотал Тедрос.

– Уж точно не благодаря тебе! – рявкнула профессор Доуви и сунула ему исчерканный красными чернилами тест. – Никогдашница выигрывает Испытание Сказкой, потом устраивает хаос в нашей школе – и ни один всегдашник не может её поймать? Во всей школе нет никого, кто сможет остановить первокурсницу?

Она продолжила раздавать работы.

– Напоминаю вам, что Вечер Талантов всего через четыре дня. А школа, которая одержит победу на Вечере, получает Театр Сказок в своё распоряжение. Вы хотите, чтобы ваш театр оказался в школе Зла? Вы хотите весь остаток года ходить в школу Зла под взглядами никогдашников?

Никто не решался взглянуть ей в глаза.

– Чтобы быть добрыми, вы должны доказать, что вы добрые, – предупредила профессор Доуви. – Защищайтесь. Прощайте. Помогайте. Отдавайте. Любите. Вот наши правила. Но следовать им или нет – это ваш выбор.

Она продолжила разносить в пух и прах каждый неверный ответ. Агата отпихнула свои листы в сторону, но потом заметила в углу надпись:

100 %!

Зайди ко мне

Когда феи прозвонили в колокольчики и урок закончился, профессор Доуви выставила всех учеников за дверь из тыквенных леденцов и заперла её. Обернувшись, она увидела Агату, которая сидела на её столе и жевала хурму.

– Значит, если я следую правилам, – сказала Агата, громко чавкая, – я не ведьма.

Профессор Доуви посмотрела на свежую дыру в столе.

– Только по-настоящему добрая душа живёт, подчиняясь этим правилам, да.

– А если у меня лицо, как у злодейки? – спросила Агата.

– О, Агата, не говори чепу…

– Что, если у меня лицо, как у злодейки?

Учительница вздрогнула, услышав её тон.

– Я вдали от дома, потеряла свою единственную подругу, здесь меня все ненавидят, а я всего лишь хочу найти свою счастливую концовку, – Агата побагровела. – Но вы даже не можете сказать мне правду. Моя судьба зависит не от того, какое добро я творю или что у меня внутри. А только от того, как я выгляжу.

Она плюнула на стол.

– У меня не было ни единого шанса.

Профессор Доуви долго стояла, не сводя глаз с двери. Потом плюхнулась на стол рядом с Агатой, оторвала от столешницы хурму и с аппетитом вгрызлась в неё, брызгая соком.

– Что ты подумала, когда впервые увидела Беатрис?

Агата уставилась на фрукт в руке учительницы.

– Агата?

– Не знаю. Она была красивой, – проворчала Агата, вспомнив запах, с каким завершилась их первая встреча.

– А сейчас?

– Она отвратительная.

– Она стала менее красивой?

– Нет, но…

– Так красивая она или нет?

– Да, на первый взгляд…

– Значит, красота длится лишь один взгляд?

– Да, если ты злодей…

– Значит, всё-таки важно то, добрый ты или нет? Мне показалось, ты говорила, что дело во внешности.

Агата открыла рот, но не смогла ничего ответить.

– Красота недолго может спорить с правдой, Агата. У вас с Беатрис больше общего, чем ты думаешь.

– Отлично. Я смогу стать её приспешником, – ответила Агата и откусила ещё кусок хурмы.

Профессор Доуви встала.

– Агата, что ты видишь, посмотревшись в зеркало?

– Я не смотрюсь в зеркала.

– Почему?

– Потому что лошади и свиньи не сидят, пялясь на свои отражения!

– Что ты боишься там увидеть? – спросила профессор Доуви, облокачиваясь на стену возле леденцовой двери.

– Я не боюсь зеркал, – фыркнула Агата.

– Тогда посмотрись вот в это зеркало.

Она подняла голову и увидела, что дверь рядом с профессором Доуви превратилась в гладкое, полированное зеркало.

Она отвернулась.

– Отличный трюк. Он есть в нашем учебнике?

– Посмотри в зеркало, Агата, – спокойно сказала профессор Доуви.

– Это глупо. – Агата соскочила со стола и прошла мимо неё, опустив голову, чтобы не видеть своего отражения. Дверной ручки она не нащупала…

– Выпустите меня! – Она хватала дверь руками, закрывая глаза, чтобы не увидеть себя.

– Посмотрись в зеркало, и можешь уйти.

Агата попыталась заставить палец светиться.

– Выпустите… меня!

– Посмотрись в зеркало.

– ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ, А НЕ ТО!..

– Всего один взгляд…

Агата ударила по зеркалу башмаком. Зеркало разлетелось на куски, и она заслонилась руками от осколков и пыли. Когда звон стекла стих, она медленно подняла голову.

На неё смотрело новое зеркало.

– Уберите его, – взмолилась она, закрывая лицо руками.

– Просто попробуй, Агата.

– Не могу.

– Почему?

– Потому что я уродина!

– А если бы ты была красивой?

– Посмотрите на меня, – простонала Агата.

– Что, если бы ты была красивой?

– Но…

– Давай предположим, что ты такая же, как девочки из сказок, Агата.

– Я не читаю эту чушь, – огрызнулась Агата.

– Если бы не читала, тебя бы здесь не было.

Агата застыла.

– Ты, как и твоя подруга, читала их, дорогая, – сказала профессор Доуви. – Вопрос один: почему?

Агата долго ничего не отвечала.

– Если бы я была красивой? – наконец тихо спросила она.

– Да, дорогая.

Агата подняла голову, её глаза блестели.

– Я была бы счастлива.

– Как странно, – проговорила учительница, проходя к своему столу. – Именно так мне ответила Элла из Девичьей долины…

– Ну, трижды «ура» Элле из Девичьей долины! – насупилась Агата.

– Я побывала у неё, когда узнала, что она хочет пойти на бал, но не может. Она нуждалась в новом лице и паре хороших туфелек.

– Не понимаю, как это вообще… – Агата уставилась на неё. – Элла? Синдерэлла? Золушка?

– И она даже не самая лучшая моя работа, хотя и самая известная, – ответила учительница, поглаживая пресс-папье в виде тыквы. – Знаешь, вот этими штучками торгуют в Девичьей долине. Вообще не похожи на карету Эллы, если честно.

Агата отшатнулась.

– Но… но это означает, что вы…

– Самая востребованная фея-крёстная во всех Бескрайних лесах. К твоим услугам, дорогая.

У Агаты закружилась голова, и она опёрлась о дверь.

– Я предупреждала тебя, когда ты спасла горгулью, Агата, – сказала профессор Доуви. – У тебя огромный талант. Его достаточно, чтобы одолеть любое Зло. Достаточно, чтобы дойти до счастливого конца, даже если ты сбилась с пути! Всё, что тебе нужно, – уже есть внутри тебя, Агата. И сейчас мы должны выпустить всё это. Но если ты считаешь, что тебе мешает внешность, дорогая… – Она вздохнула. – С этим можно очень легко справиться. – Она достала из складок платья тонкую волшебную палочку из вишнёвого дерева. – А теперь закрой глаза и загадай желание.

Агата моргнула, чтобы удостовериться, что не спит. В сказках девочек, похожих на неё, всегда наказывали. В сказках уродливым девочкам никогда не давали загадывать желаний.

– Любое желание? – спросила она дрожащим голосом.

– Любое желание, – сказала её фея-крёстная.

– И нужно сказать его вслух?

– Я не умею читать мысли, милая.

Агата посмотрела на неё сквозь слёзы.

– Но это… я никогда, никому этого не говорила…

– Значит, сейчас самое время.

Дрожа, Агата посмотрела на волшебную палочку и закрыла глаза. Неужели это в самом деле происходит?

– Я хочу…

У неё перехватило дыхание.

– Стать… ну, знаете… э-э-э…

– Чтобы магия сработала, нужна уверенность, – сказала профессор Доуви.

Агата жадно вдохнула.

Она могла думать только о Софи. Софи, смотревшей прямо на неё, словно на собаку.

ЖИВИ СВОЕЙ ЖИЗНЬЮ!

Её сердце вдруг наполнилось гневом. Она стиснула зубы, сжала кулаки, подняла голову и крикнула:

– Я хочу стать красивой!

Взмах палочки, ужасный треск.

Агата открыла глаза.

Профессор Доуви, хмурясь, разглядывала волшебную палочку.

– Довольно амбициозное желание. Придётся исполнять его по старинке.

Она оглушительно свистнула, и шесть розовокожих семифутовых нимф с радужными волосами влетели в окно и аккуратно встали в ряд.

Агата уперлась спиной в зеркало.

– Стоп… подождите…

– Они обойдутся с тобой бережно. Ну, как умеют.

Агата успела лишь вскрикнуть, прежде чем нимфы накинулись на неё, словно бурые медведи.

Профессор Доуви прикрыла глаза рукой.

– Они в самом деле слишком высокие.

Агата открыла глаза в полумраке. Она чувствовала себя странно; тело побаливало, словно она проспала несколько дней. Затуманенным взглядом она осмотрела себя. Она была полностью одета и сидела в зелёном кресле. Её ничто не удерживало…

Она была в комнате Красоты. Нимфы ушли.

Агата соскочила с кресла. Ароматические ванны были до краёв полны мыльной пеной. Туалетный столик перед ней был уставлен сотнями закрытых бутылочек с воском, кремами, красками и масками. В раковине валялись использованные лезвия, пилочки для ногтей, ножи и зубочистки. На полу валялась куча состриженных волос.

Агата подобрала несколько волосков.

Светлые.

Зеркало.

Она обернулась, но остальные косметические столики с креслами и зеркалами исчезли. Агата лихорадочно ощупала волосы и кожу – они казались более мягкими и гладкими. Потом коснулась губ, носа, подбородка. Они стали изящнее.

Она нуждалась в новом лице.

Она рухнула обратно в кресло.

Получилось!

Они сделали невозможное! Она нормальная! Нет, она не просто нормальная. Она милая! Симпатичная! Она…

Красивая!

Наконец-то она сможет жить по-настоящему! Наконец-то будет счастливой!

Албемарль, мирно спавший в гнезде над дверью, особенно громко всхрапнул, когда она открылась.

– Спокойной ночи, Албемарль!

Албемарль приоткрыл один глаз.

– Спокойной ночи, Ага… Боже мой!

Агата улыбалась всё шире, поднимаясь по ступенькам на первый этаж.

Нужно добраться до позолоченного зеркала недалеко от столовой (она запомнила, где расположены все зеркала в школе, чтобы ни в коем случае к ним не подойти). Агату распирало изнутри. Она вообще узнает себя?

Агата услышала изумлённые вздохи, потом увидела, как на неё со спиральной лестницы таращатся Рина и Миллисент.

– Привет, Рина! – просияла Агата. – Привет, Миллисент!

Девочки были слишком поражены, чтобы хотя бы помахать ей в ответ. Быстрым шагом выйдя в зал с лестницами, Агата почувствовала, как улыбается ещё шире.

Чеддик и Николас лезли на Обелиск легенд и обсуждали портреты выпускниц школы Добра.

– Рапунцель – в лучшем случае на четвёрочку, – сказал Чеддик, повиснув на кирпиче, словно бывалый альпинист. – А вот эта Мартина – девять из десяти.

– Жаль только, что она стала лошадью, – сказал Николас.

– Подожди, вот повесят они сюда Агату. Она станет…

– Кем? Кем я стану?

Чеддик повернулся к Агате, и у него отвисла челюсть.

– Кошкой? – ухмыльнулась Агата. – Я что, язык тебе случайно откусила?

– О-о-ох, – вставил Николас, и Чеддик спихнул его с колонны.

Агата улыбалась так широко, что уже щёки болели. Поднявшись по лестнице Доблести, она направилась к столовой. Она прошла через тёмно-синюю арку к золотой двойной двери, готовая к встрече с зеркалом внутри, готовая почувствовать то, что Софи чувствовала всю жизнь… но, когда она потянулась к ручке, дверь открылась и едва не сбила её с ног.

– Прости…

Агата сначала услышала голос и лишь потом увидела его. Она медленно подняла голову, её сердце колотилось.

Тедрос уставился на неё с таким видом, что она даже испугалась, не поразила ли его по ошибке злодейским заклинанием окаменения.

Он кашлянул, словно пытаясь найти потерянный голос.

– М-м-м… Привет.

– Привет, – ответила Агата, глупо улыбаясь.

Молчание.

– Что на ужин? – ещё глупее спросила она.

– Утятина, – пискнул он и снова закашлялся.

– Прости. Просто ты выглядишь… ты выглядишь так…

Агату вдруг охватило странное чувство. Оно пугало её.

– Знаю… не как я… – выпалила она и забежала за угол.

Она свернула в первый попавшийся коридор и спряталась под рамой портрета. Что они сделали? Они что, заменили ей душу, когда дали новое лицо? Заменили сердце, когда дали новое тело? Почему у неё вспотели ладони? Почему у неё в животе словно порхают бабочки? Где та гадость, которая всегда вертелась у неё на языке, когда она видела Тедроса? Что на земле и в небесах вообще могло заставить её улыбнуться мальчику? Она ненавидела мальчиков! Она всегда ненавидела мальчиков! Она не улыбнулась бы, даже если бы ей угрожали мечом…

Агата поняла, где оказалась.

«Портрет», под которым она стояла, был не портретом.

От ужаса у неё на лбу выступил пот. Она встала лицом к гигантскому зеркалу в коридоре, готовая увидеть незнакомку.

И закрыла глаза от шока.

А потом открыла.

Но бассейны… бутылочки… светлые волосы…

Она в панике вжалась в стену.

Желание… волшебная палочка…

Но фея-крёстная просто обманула её.

Ибо нимфы вообще ничего не сделали с Агатой.

Она увидела жирные чёрные волосы, выпуклые, как у жука, глаза – и в ужасе осела на пол.

Я по-прежнему уродина! Я по-прежнему ведьма!

Стоп.

Но как же Албемарль? Как же Рина, Чеддик… Тедрос?

Они тоже зеркала, правильно? Зеркала, которые говорят ей, что она больше не уродина.

Агата медленно поднялась и снова посмотрела в зеркало. И впервые в жизни не отвела взгляда.

Красота недолго может спорить с правдой, Агата.

Все эти годы она верила, что она – та, на кого похожа. Ведьма с чёрным сердцем, которую невозможно полюбить.

Но в коридоре она поверила в нечто другое. На какое-то мгновение она сбросила оковы с сердца и дала свету войти в него.

Агата мягко коснулась своего лица в зеркале. Она вся светилась изнутри.

Это лицо никто не узнал, потому что оно было счастливым.

Назад дороги нет. Хлебные крошки на тёмной тропинке исчезли. Теперь её вела вперёд правда. Правда, которая сильнее любой магии.

Я всегда была красивой.

Агата залилась горькими, очищающими слезами, не прекращая улыбаться.

И она не слышала далёких криков той, что проснулась от самого худшего в жизни кошмара.

24. В школьном туалете

Ученики школы Добра и Зла думали, что магия – это заклинания. Но Агата обнаружила, что улыбка намного сильнее.

Куда бы она ни шла, её всюду встречали изумлённые взгляды и озадаченные перешёптывания, словно она сотворила такое волшебство, какого не видывали ещё ни ученики, ни учителя. А потом, по пути на первый утренний урок, Агата обнаружила, что её и саму, похоже, заколдовали. Потому что ей впервые за всё время хотелось идти на занятия.

Другие изменения тоже проявились весьма неожиданно. Она заметила, что её больше не тошнит от запаха школьной формы, не приводит в ужас умывание, и даже потратить минутку и причесать волосы стало не так трудно. Репетиции танцев для бала так увлекли её, что она аж подпрыгнула от досады, когда завыли волки, возвещая об окончании урока. Над уроками в школе Добра она когда-то смеялась, но теперь читала не только заданные страницы, но и все истории до конца, очарованная рассказами о героинях, сумевших перехитрить жестоких ведьм, отомстить за гибель родителей, и которые жертвовали телами, свободой и даже жизнью ради истинной любви.

Закрыв учебник, Агата выглянула в окно и увидела фей, украшавших Синий лес лампами перед балом. Добро творит чудеса. Ещё несколько недель назад она не смогла бы в этом признаться. Но сейчас, лёжа в кровати, освещённой лампами, она думала о своей комнате в Гавальдоне и не могла вспомнить, как там пахнет… потом забыла цвет глаз Потрошителя… звук маминого голоса…

И вот до Бала осталось всего два дня. На завтра был назначен Вечер Талантов, и Поллукс с головой на теле дряхлой черепахи обошёл все классы и объявил правила.

– Слушайте, слушайте, слушайте! По приказу Директора школы Доброго Просвещения и Очарования и школы Обучения Злу и Распрост…

– Давай быстрее! – зевнула профессор Анемон.

Поллукс мрачно объяснил, что Вечер Талантов – это соревнование между школами Добра и Зла. Десять лучших представителей обеих школ выйдут на сцену и покажут свои таланты. После состязания победитель получит корону Вечера Талантов, и Театр Сказок с помощью магии переместится в его школу.

– Правда, Театр уже давным-давно никуда не перемещался, – хмыкнул Поллукс. – Прочно укоренился.

– Но кто судья? – спросила Беатрис.

– Директор школы. Хотя вы его всё равно, конечно, не увидите, – ответил Поллукс. – Что касается экипировки, рекомендую вам надеть одежду скромных, сдержанных цветов…

Профессор Анемон пинком вышвырнула его голову за дверь.

– Хватит! Завтра – день приглашений на бал, и вы должны думать только о своём принце!

Учительница медленно обошла класс. Агата смотрела, как девочки с закрытыми глазами принимают приглашения, сосредоточенно сморщив носы. В коридоре жалобно стонал Поллукс.

Она похолодела.

У неё же такой высокий рейтинг, что её наверняка возьмут на Вечер Талантов! Талантов? У неё же нет никаких талантов! Кто пригласит её на бал после того, как она осрамится на глазах у всей школы? А если её никто не пригласит…

– Это значит, что ты ведьма и тебя отчислят, – напомнила ей Миллисент, когда Агата так и не смогла мысленно увидеть лицо принца.

Весь урок Умы Агата просидела с закрытыми глазами, но видела лишь молочно-белый силуэт, который расплывался всякий раз, когда она тянулась к нему. Она поплелась обратно в замок, обескураженная, и тут заметила какой-то шум в зале около лестниц. Она подошла к Кико.

– Что происходит…

Та глубоко вдохнула. Расписанная ангелочками буква «В» на стене была испачкана полосками красной краски…

– Что это значит? – спросила Агата.

– Что Софи снова нападёт на нас, – ответил мужской голос.

Агата повернулась к Тедросу; тот стоял рядом в синей рубашке без рукавов, его кожа блестела от пота после урока фехтования. Ему вдруг стало неловко.

– М-м-м, простите… мне надо в душ.

Агата нервно вздрогнула и посмотрела на стену.

– Я думала, что нападения закончились.

– На этот раз я её поймаю, – проговорил Тедрос, сверля взглядом стену рядом с ней. – Эта девчонка – настоящий яд.

– Она обижена, Тедрос. Считает, что ты дал ей обещание.

– Обещание ничего не стоит, если получено обманом. Она использовала меня, чтобы выиграть Испытание Сказкой. И тебя тоже использовала.

– Ты вообще ничего о ней не знаешь, – возразила Агата. – Она всё ещё любит тебя. И она всё ещё моя подруга.

– Чёрт возьми, ты, должно быть, ещё добрее меня, потому что я не понимаю, что ты в ней нашла. Я вижу только ведьму, которая всеми манипулирует.

– Тогда присмотрись повнимательнее.

Тедрос повернулся.

– Я лучше посмотрю на кого-нибудь ещё.

Агата снова похолодела.

– Я опаздываю, – сказала она, спеша к ближайшей лестнице.

– Кабинет истории там.

– В туалет… – ответила она.

– Но это же башня мальчиков!

– Я предпочитаю… мужские туалеты.

Она спряталась за скульптурой полуголого мужчины с рыбьим хвостом, хватая ртом воздух. «Что со мной творится?» Почему рядом с ним перехватывает дыхание? Почему её тошнит всякий раз, когда он смотрит на неё? Почему он теперь смотрит на неё так, словно она… девочка? Агата с трудом подавила крик.

Нужно остановить нападение Софи.

Если Софи покается, если попросит у Тедроса прощения, то ещё есть надежда, что он снова примет её! Вот он, счастливый конец сказки! Не будет больше никаких странных взглядов, боли в животе, страха, что она утратила контроль над собственным сердцем.

Вокруг разрисованной стены собиралось всё больше учеников и учителей, а Агата тем временем уже добралась до Зверинца Мерлина, фигурные кусты в котором наконец снова выросли до прежних размеров после пожара. Она добежала до последней скульптуры молодого Артура; тот стоял посреди озера и мускулистыми руками вытаскивал из камня меч. Только вот на этот раз она видела не Артура, а его сына, который подмигивал ей. Агата побледнела от ужаса и прыгнула в ледяную воду.

– Пропусти меня! – крикнула она, подбегая к отражению на Мосту-на-Полпути. – Мне нужно остановить Софи, прежде чем… – Агата вытаращила глаза. – Подожди-ка. А где я?

На неё смотрела восхитительная принцесса с чёрными зачёсанными волосами, в потрясающем тёмно-синем платье, расшитом золотыми листьями, с рубиновым кулоном на шее и диадемой из голубых орхидей.

Агату охватило чувство вины. Она узнала эту ухмылку.

– Софи?

Добро с добром,

Зло со злом,

Иди в свою башню, или достанется поделом.

– Я настоящая злодейка, так что пропусти меня, – приказала Агата.

– Почему это? – удивилась принцесса. – Потому что ты настойчиво ходишь с прежней причёской?

– Потому что у меня есть соображения насчёт твоего принца!

– Самое время.

– Вот и хорошо, пропусти меня… что? – Агата нахмурилась. – Но это же зло! Софи, он же твоя настоящая любовь!

Принцесса улыбнулась.

– Я предупреждала тебя в прошлый раз.

– Что? Кто предупреждал, кого, когда?..

А потом Агата вспомнила, как приходила сюда в последний раз.

Он твой.

У неё отвисла челюсть.

– Но это значит… это значит, что ты…

– Настоящая принцесса. А теперь прости, но мне пора готовиться к балу.

С этими словами принцесса Агата пропала из отражения, оставив барьер целым и невредимым.

– М-м-м… это уже шестой кусок, – сказала Кико, увидев, как Агата берёт очередную порцию вишнёвого пирога.

Агата, пропустив её слова мимо ушей, сунула пирог в рот, борясь с угрызениями совести. Она расскажет Софи. Да, она расскажет Софи всё, а Софи истерически расхохочется и поставит её на место. Она принцесса? Тедрос – её настоящая любовь?

– Будешь есть? – с набитым ртом спросила Агата.

– А я-то думала, ты прогрессируешь, – вздохнула Кико, отдавая ей свой кусок.

Пережёвывая его, Агата задумалась о том, как же попасть в школу Зла. После первых нападений учителя установили на башни Добра защиту от могрифов, предполагая, что Софи пробирается в школу под видом мотылька, лягушки или кувшинки. Но Софи всё равно нашла дорогу.

«Значит, должен быть другой вход», – подумала Агата. Даже не задумываясь, она поспешила из столовой туда, куда отправлялась, когда ей нужны были ответы.

Агата сразу же заметила новые экспонаты музея Добра. Окровавленная туника Тедроса лежала в витрине с надписью «Испытание века»; рядом висел краткий рассказ о злополучном союзе Тедроса и Софи. На стекле она заметила десятки отпечатков пальцев – должно быть, девочки пожирали тунику взглядами. Борясь с подкатывающей тошнотой, Агата убежала в отдел истории школы, где на десятках карт изображался процесс строительства башен. Она попыталась найти на них секретный проход, но вскоре глаза устали, и она ушла к знакомой нише в углу.

Она прошла мимо всех портретов Читателей и остановилась возле картины, изображавшей её и Софи у озера. На глазах тут же выступили слёзы – она увидела себя и свою когда-то лучшую подругу. В высокой башне Директора школы Сториан готовился писать концовку сказки. Как далеко она уведёт их от этого солнечного берега?

Агата посмотрела на последнюю картину в ряду. Мрачное видение: дети бросают книги сказок в костёр, а лес вокруг них пожирают языки пламени и клубы дыма.

«Пророчество о Читателе», – говорила леди Лессо.

Неужели это – будущее Гавальдона?

Её виски пульсировали, она пыталась понять, что же это значит. Кому так важно, что какие-то дети сжигают книги? Почему Гавальдон так важен для Садера и Директора школы? Как насчёт других деревень?

«Каких других деревень?»

Агата посчитала эти слова Директора школы просто незаконченной мыслью. Мир состоял из таких же деревень, которые находились где-то за пределами гавальдонского леса. Но почему их нет в этой галерее? Почему оттуда не похищают детей?

Шея снова пошла красными пятнами, и она вгляделась в облака дыма, нависшие над нарисованными детьми.

И поняла, что это не облака, а тени.

Огромные, чёрные. Они пробирались из горящего леса в деревню.

И они совсем не напоминали людей.

Её собственная тень на стене вдруг выросла и удлинилась. Агата в ужасе развернулась…

– Профессор Садер, – выдохнула она.

– Боюсь, я не очень хороший художник, Агата, – проговорил он. В руках у профессора был большой чемодан цвета клевера, что и костюм. – Реакция на мою новую картину оказалась не слишком хорошей.

– Но что это за тени?

– Я решил заглянуть сюда, когда обнаружил, что в музее Зла пропали колючки. Иногда злодеи ведут себя именно так, как от них и ожидают, – вздохнул он и направился к двери.

– Подождите! Почему это ваша последняя картина? – настаивала Агата. – Наша с Софи сказка закончится вот так?

Профессор Садер повернулся:

– Видишь ли, Агата, провидцы не могут просто взять и ответить на вопрос. Собственно, если бы я тебе ответил, то в наказание тут же постарел бы на десять лет. Именно поэтому большинство провидцев выглядят такими ужасно старыми. Им требуется совершить несколько ошибок, чтобы понять, что на вопросы отвечать не стоит. К счастью, я сам ошибся лишь однажды.

Он улыбнулся и снова направился к выходу.

– Но мне нужно знать, правда ли Тедрос – истинный возлюбленный Софи! – воскликнула Агата. – Скажите мне, поцелует ли он её?

– Ты поняла что-нибудь, изучая мою галерею, Агата? – спросил Садер.

Агата оглядела чучела животных.

– Что вам нравится, когда ваши ученики туго набиты?

Он не улыбнулся.

– Не каждый герой достигает славы. Но у тех, которым это удаётся, есть кое-что общее.

Судя по всему, он хотел, чтобы она сама догадалась, что же это.

– Они убивают злодеев? – спросила она.

– Никаких вопросов.

– Они убивают злодеев.

– Копни глубже, Агата. Что связывает между собой наших величайших героев?

Она проследила за его стеклянным взглядом и увидела синие флаги, свисавшие с потолка. На каждом из них был изображён знаменитый герой или героиня. Белоснежка, заточённая в гробу. Золушка, надевающая хрустальную туфельку. Джек, убивающий огромного великана. Гретель, толкающая ведьму в печь…

– Они живут счастливо, – неуверенно сказала она.

– Ах, да. Пожалуй, мне надо вернуться к тугому набиванию.

– Подождите…

Агата внимательно посмотрела на флаги и попыталась сосредоточиться. Копни глубже. Что объединяет всех этих героев? Да, они все красивы, добры и побеждают зло, но с чего они начинали? Белоснежка жила в тени мачехи. Золушка была служанкой у двух сводных сестёр. Мама Джека называла его дураком. Родители Гретель бросили её в лесу на погибель…

Вот что у них общего. Не то, как кончалась история.

А то, как она начиналась.

– Они доверяли своим врагам, – сказала Агата профессору.

– Да, их сказки начинались, когда они меньше всего этого ожидали, – сказал Садер, и серебряный лебедь на кармане его пиджака заблестел сильнее. – Окончив школу, они вышли в Бескрайние леса, ожидая эпических сражений с чудовищами и колдунами, и вдруг оказалось, что сказки начались прямо у них дома. Они не понимали, что злодеями могут быть самые близкие люди. Не понимали, что для того, чтобы найти свою счастливую концовку, герой должен сначала поискать у себя под носом.

– Значит, Софи должна искать у себя под носом, – проговорила Агата вслед профессору. – Вот каков ваш совет.

– Я говорил не о Софи.

Агата молча проводила его взглядом.

– Скажи им, чтобы ни о чём не беспокоились, – сказал он от двери. – Я уже подыскал замену.

Дверь закрылась.

– Подождите! – Агата бросилась к двери и распахнула её. – Вы куда-то уезжа…

Но профессора Садера в коридоре не было. Она выбежала в зал с лестницами, но там его не было. Учитель просто исчез.

Агата стояла между четырьмя лестницами. У неё засосало под ложечкой; она явно чего-то не понимала. Неужели сказка совсем не такая, как она думала? Но потом она вспомнила слова, которые по-прежнему крутились в голове, требуя внимания.

У себя под носом.

И тут она увидела след из шоколадных крошек, ведущий к лестнице Чести.

Крошки шоколада змеились по трём пролётам синих стеклянных лестниц, через мозаику из ракушек в коридоре, а потом вдруг исчезали возле мужского туалета.

Агата приложила ухо к инкрустированной жемчугом двери и отшатнулась, увидев, как из комнаты по другую сторону коридора выходят два всегдашника.

– Извините, – пробормотала она. – Я, э-э-э, просто…

– А, это девчонка, которая предпочитает мужские туалеты, – протянул один из мальчиков, и они прошли мимо.

Агата вздохнула и открыла дверь.

Туалеты в башне Чести больше напоминали не уборные, а настоящие дворцы: мраморные полы, фрески с мужчинами-русалками, которые сражались с морскими чудовищами, писсуары с ярко-синей водой и огромные кабинки из слоновой кости с сапфировыми унитазами и ваннами. В женских туалетах невыносимо несло парфюмом, а вот здесь пахло чистой кожей с нотками пота. Следуя за шоколадными крошками вокруг кабинок и полных ванн, Агата ни с того ни с сего задумалась, в какой из них недавно лежал Тедрос, и покраснела, как свёкла. «С каких это пор ты думаешь о мальчиках? И о ваннах? Ты вообще потеряла…»

Всхлип. Из последней кабинки.

– Эй? – спросила она.

Никто не ответил.

Она постучала в дверь.

– Занято, – ответил глухой голос. Неудачная попытка притвориться мальчиком.

– Дот, открывай.

После долгого молчания защёлка на двери открылась. Одежда Дот, её волосы и вся кабинка были перепачканы шоколадом, словно она попыталась превратить туалетную бумагу во что-то съедобное, но вместо этого лишь устроила беспорядок.

– Я думала, что Софи моя подруга! – зарыдала она. – Но потом она отобрала у меня и комнату, и друзей, и мне больше некуда идти!

– И ты поселилась в мужском туалете?

– Я не могу рассказать никогдашникам, что меня выставили! – взвыла Дот и высморкалась в рукав. – Надо мной будут ещё больше издеваться!

– Но есть же другое место…

– Я попыталась пробраться в вашу столовую, но какая-то фея меня укусила, и пришлось бежать!

Агата скорчила гримасу. Она точно знала, что это была за фея. Точнее, был.

– Дот, если тебя хоть кто-нибудь здесь найдёт, тебя отчислят!

– Лучше быть отчисленной, чем стать злодейкой, у которой нет ни дома, ни друзей, – всхлипнула Дот, закрыв лицо руками. – Софи бы понравилось, если бы кто-нибудь с ней так поступил? Что бы она подумала, если бы ты увела её принца? Никто не может быть настолько злым!

Агата сглотнула.

– Мне просто нужно поговорить с ней, – встревоженно сказала она. – Я помогу ей вернуть Тедроса, хорошо? Я всё исправлю, Дот. Обещаю.

Дот перестала всхлипывать, но ещё шмыгала носом.

– Настоящие друзья могут всё исправить, как бы плохо ни обстояло дело, – настаивала Агата.

– Даже ведьмы вроде Эстер и Анадиль? – проскулила Дот.

Агата коснулась её плеча.

– Даже ведьмы.

Дот медленно подняла голову.

– Я знаю, Софи всем говорит, что ты ведьма, но ты бы для нашей школы не подошла.

Агате снова стало плохо.

– Слушай, ты как вообще сюда попала? – нахмурилась она, вытаскивая шоколадные крошки из волос Дот. – Из одной школы больше нельзя пройти в другую.

– Нет, можно. Думаешь, как Софи на вас нападала по ночам?

Агата от неожиданности чуть не вырвала у Дот клок волос.

25. Симптомы

Ревущая подземная река текла по длинному туннелю между школами Добра и Зла; ровно посередине находилась комната Страха. Место, где чистая озёрная вода превращалась в жидкую грязь, долго охраняло Чудовище. Но в последние две недели Софи пробиралась там, никем не замеченная, и, несомненно, проследует тем же путём и сегодня, как обещала. Единственной надеждой Агаты было остановить её до того, как она пройдёт на территорию школы Добра.

Агата, прижимаясь к стене туннеля, подошла к комнате Страха, и ей сдавило грудь. Софи никогда не рассказывала о том, как её наказали. Чудовище оставило на ней невидимые шрамы? Причинило такую боль, о которой никто не сможет узнать?

– Дождись, пока они не попытаются его убить.

Агата повернула голову на голоса.

– Тедрос должен подумать, что ты спасла его от смерти, – продолжила Анадиль.

У Агаты выступил нервный пот. Она медленно пошла дальше вдоль стены и в конце концов увидела три тени, сидевшие у ржавой решётки подземелья.

– Всегдашники подумают, что напала Анадиль, а не ты, – громко сказала Эстер, пытаясь перекричать шум реки. – Тедрос решит, что ты его спасла. Что ты рискнула жизнью.

– И тогда он меня полюбит? – спросила третья тень.

Агата от неожиданности споткнулась.

Эстер развернулась.

– Кто здесь?

Агата мелкими шагами вышла на свет. Эстер и Анадиль тут же вскочили. Затем медленно повернулась и третья тень.

В тусклом свете Софи выглядела обескровленной, осунувшейся и сильно исхудавшей.

– Дорогая, дорогая моя Агата.

Во рту Агаты пересохло.

– Что происходит? – прохрипела она.

– Мы помогаем принцу исполнить обещание.

– И для этого замышляете нападение?

– Чтобы показать, как сильно я люблю его, – ответила Софи.

Из комнаты Страха послышалось громкое ворчание и писк. Агата отшатнулась.

– Что это?

Софи улыбнулась.

– Анадиль тренируется для Вечера Талантов.

Агата бросилась вперёд, чтобы посмотреть, что́ же прячется за дверью, но Эстер схватила её. Через её плечо Агата увидела три гигантских чёрных морды, которые высовывались сквозь решётку, скаля острые как бритва зубы. Они к чему-то принюхивались.

К галстуку мальчика-всегдашника с вышитой буквой «Т».

– Они не очень хорошо видят, бедняжки, – вздохнула Софи. – Ищут по запаху.

Агата побелела.

– Но это… вещь Тедроса…

– Я, конечно же, остановлю их до того, как они успеют причинить ему вред. Просто напугают немного.

– Но… но… что, если они нападут ещё на кого-то?

– Ты разве не этого хотела? Чтобы я нашла свою любовь? – спросила Софи, не мигая. – К сожалению, после всего, что произошло, это самый безопасный способ.

Агата не смогла ничего ответить.

– Я скучала по тебе, Агги, – тихо сказала Софи. – На самом деле. – Она склонила голову. – Но всё равно как-то странно. Агата, которую я знаю, только обрадовалась бы, услышав о целом зале мёртвых принцев.

Снова утробное рычание из подземелья. Агата бросилась к двери, но Анадиль схватила её и прижала к стене.

– Софи, так нельзя! – взмолилась Агата, пытаясь выбраться. – Попроси у него прощения! Это единственный способ всё исправить!

Софи широко открыла глаза от удивления, затем медленно прищурилась.

– Подойди поближе, Агата.

Агата вывернулась из рук Анадиль и вышла под свет факела, висевшего в комнате Страха.

– Софи, пожалуйста, послушай меня…

– Ты… выглядишь по-другому.

– Ужин всегдашников почти закончился, Софи, – настойчиво сказала Анадиль.

Из комнаты послышалось нетерпеливое рычание.

– Софи, ты можешь извиниться перед Тедросом на Вечере Талантов, – Агата повысила голос, чтобы заглушить рык. – Когда настанет твоя очередь выходить на сцену! Тогда все поймут, что ты добрая!

– Знаешь, прежняя Агата мне больше нравилась, – протянула Софи, разглядывая её лицо.

– Софи, я не дам тебе напасть на мою школу…

– На твою школу?! – взвизгнула Софи так громко, что Агату передёрнуло. – Значит, это теперь твоя школа, да? – Она показала на плескавшуюся грязь. – Хочешь сказать, что школа на этой стороне – моя?

– Нет… конечно, нет… – пролепетала Агата. – Тедрос поймёт, что это обман, Софи! Ему нужен кто-то, кому он сможет доверять!

– Так ты ещё и знаешь, чего хочет мой принц?

– Я хочу, чтобы он вернулся к тебе!

– По-моему, этот образ тебе не идёт, Агата, – сказала Софи, шагнув в её сторону.

Агата отступила.

– Софи, я на твоей стороне…

– Нет, боюсь, он совсем тебе не идёт.

Агата поскользнулась и упала, приземлившись в дюйме от бурной реки. Подняв голову, она в ужасе замерла. Анадиль и Эстер – тоже.

На них смотрело Чудовище. Огромное чёрное тело, прибитое к берегу и перепачканное липкой грязью, мёртвые глаза, налитые кровью.

Агата медленно подняла голову и увидела, что Софи не сводит с него взгляда.

– Добро никогда не причиняет боли, Агата. Но иногда ради любви приходится наказывать злодеев, которые стоят на пути.

Сверху послышался волчий вой.

– Ужин закончился, – ахнула Анадиль.

Эстер с трудом оторвала взгляд от Чудовища.

– Давай, Ани! Выпускай их!

Анадиль паническим жестом направила светящийся палец на дверь комнаты Страха, готовая открыть её.

– Нужно предупредить его, – выдохнула Агата и попыталась подняться, но её тут же прижали к земле.

Она ошеломлённо посмотрела наверх. Эстер держала её у кромки воды, в том самом месте, где сходились два потока.

– Ты что, не понимаешь? – прошипела она ей на ухо. – Тедрос – её немезис! Если у Софи начнутся симптомы, то она не остановится ни перед чем, чтобы убить его! Мы спасаем ему жизнь!

– Нет… это зло… – прохрипела Агата. – Это зло!

Медленно подошла Софи, смотря, как Агата висит над самой кромкой воды и грязи.

– Будь с ней повежливее, Эстер. Просто проводи её в ту школу, где она должна учиться…

Агата услышала, как лязгнул замок, увидела тени огромных зверей, завывавших у двери…

– Пожалуйста, Софи… не делай этого!

Софи посмотрела ей в глаза и смягчилась.

– Не беспокойся, Агата. На этот раз меня ждёт счастливая концовка. – Её лицо побледнело. – Потому что рядом не будет тебя, чтобы испортить её.

Эстер столкнула Агату в липкую грязь. Её потащило в сторону школы Зла, она булькала, отплёвывалась и безуспешно пыталась открыть глаза – их тут же начинало резать. Но когда её уже подхватило главным течением, она отчаянно вытянула руки, нащупала холодную кожу… и стащила вслед за собой Софи.

Девочки глубоко погрузились в крутящуюся тьму. Агата в ужасе оттолкнула Софи и изо всех сил поплыла в центр, где начиналась чистая вода. Оглянувшись, Агата увидела вдалеке силуэт, который, отчаянно взмахивая руками, погружался в слизь. Софи не умела плавать. Теряя воздух, Агата отвернулась от чистой воды и поплыла обратно к Софи. На последнем издыхании она нырнула, схватила Софи за талию и вытащила на поверхность. Их головы высунулись из воды далеко на стороне Зла.

– Помогите… – пробормотала Софи.

– Держись за меня! – крикнула Агата, пытаясь оттащить её к берегу. Задыхаясь, она гребла одной рукой, но Софи была слишком тяжёлой. Придётся либо отпустить её, либо плыть против течения…

– Не дай мне умереть, – взмолилась Софи.

Агата ещё сильнее обхватила подругу и попыталась ухватиться за каменный берег. Пальцы соскользнули, и в них врезался новый поток грязи, отбросив их в разные стороны. Оказавшись под водой, она потянулась за Софи, но успела ухватить только хрустальную туфельку. Её подруга тонула в тёмной жиже.

И тут серебристые крюки подхватили их обеих…

Поражённые девочки оглянулись и увидели, что блестящая волна уносит их из грязи в прозрачную синюю воду. Обнаружив, что внутри волны можно дышать, они выпустили из надутых щёк остатки воздуха. Они посмотрели друг дружке в глаза, и Агата увидела, что лицо Софи стало печальным и испуганным, словно она пробудилась от ужасного сна. Но, когда волшебная волна поднесла их к двум гербам, чтобы отправить каждую в свою школу, Агата вытаращила глаза.

К ним неслась знакомая тень, чёрная, кривая. Агата не успела и вскрикнуть, а тень уже врезалась в волну и заставила её бросить девочек. Тень схватила их длинными, тонкими пальцами и оттащила подальше от замка, к дальнему берегу озера. Увидев, что Софи пытается вырваться из рук тени, Агата тоже начала вырываться. Ошеломлённая сопротивлением, тень ослабила хватку, но, когда Софи потянулась к Агате, тень с невероятной силой схватила её за ноги и выбросила из воды. Задыхаясь от ужаса, Агата попыталась уплыть, но тень бросилась на неё и потащила вперёд, к острой скале. Она закрыла глаза, молясь о мгновенной смерти, но тут Директор школы схватил её ещё сильнее и выбросил из воды в холодный ночной воздух.

Агата ударилась о землю так сильно, что даже удивилась, что не потеряла сознание.

Ей удалось открыть глаза, и она увидела огромные деревья, все в страшных колючках. Должно быть, это территория школы Добра. Агата попыталась сесть, но тело пронзила сильнейшая боль, и она упала обратно в грязь. Почему Директор школы напал на волну? Почему взял и просто забросил её сюда, ничего не объясняя? Голова пульсировала от гнева и смятения. Она расскажет профессору Доуви, что произошло… потребует ответов…

Но для начала нужно вернуться обратно в школу.

Агата подняла голову. Везде, куда ни посмотри, стояли одни и те же огромные деревья, обросшие фиолетовым шиповником. Наверное, она где-то недалеко от того цветочного поля, где появилась вместе с остальными всегдашницами в первый день. Но где же озеро? Она оглянулась и увидела вдалеке что-то блестящее. Обрадовавшись, она поползла вперёд, морщась от каждого движения, и в конце концов подобралась достаточно близко, чтобы разглядеть, что́ же блестит.

У неё отвисла челюсть.

Это оказалось не озеро, а утыканные шипами золотые ворота с табличкой «НАРУШИТЕЛИ БУДУТ УБИТЫ». За воротами блестели башни школы Добра, освещённые синим и розовым.

Агата была не на территории школы.

Это Бескрайние леса.

– Агата! – послышался неподалёку крик Софи.

Агата побледнела.

Директор школы освободил их.

Её охватило чувство облегчения, затем уколол страх. С самого начала она хотела одного: вернуться домой с Софи. Но от того, что произошло в канализации, она была в ужасе.

– Агата! Где ты?

Агата не издала ни звука. Что делать – найти Софи или сбежать домой в одиночку?

Её сердце забилось быстрее. Но как она могла уйти сейчас, когда наконец-то поняла, что именно здесь её место?

– Агата! Это я!

Боль в голосе Софи вырвала Агату из транса. «Что со мной произошло?»

Софи была права. Она поверила, что это её школа, её волшебная сказка. Она даже начала надеяться, что лицо, которое она всё время видит, принадлежит…

«Никто не может быть настолько злым», – сказала Дот.

Агата залилась краской от стыда.

– Софи, я иду!

Софи не ответила. Встревожившись, Агата поплелась вперёд, откуда в последний раз донёсся голос Софи. Герб-лебедь ярко блестел на груди.

Что-то пощекотало ногу.

Лоза с фиолетовыми колючками ползла вверх, подбираясь к бедру. Агата пинком отбросила её, но лоза схватила за другую ногу. Она отскочила, но две лозы уже крепко схватили её за руки, две за ноги, а потом стали подползать всё новые, опутав всё тело целиком. Агата дёргалась туда и сюда, пытаясь выбраться, но колючки прижали её к земле, словно барашка, которого должны зарезать. А потом появилась толстая лоза, тёмная и набухшая, и зловеще поползла по груди. Она остановилась в дюйме от её лица и стала разглядывать Агату своим пурпурным остриём. Спокойно и размеренно лоза свернулась и прицелилась ей в самое сердце.

И тут лозу разрубил меч. Тёплые загорелые руки подняли Агату.

– Держись за меня! – крикнул Тедрос, рассекая колючие побеги тренировочным мечом.

Агата, всё ещё не до конца осознавая происходящее, прижалась к его груди; каждый удар колючих лоз заставлял Тедроса стонать от боли. Впрочем, он вышел из этого боя победителем и вывел Агату из леса обратно к золотым воротам; те засветились, узнав двух учеников школы Добра, и открыли для них узкий проход. Когда ворота захлопнулись, Агата отступила на шаг и посмотрела на Тедроса; тот хромал, а под изорванной в клочья рубашкой виднелись кровавые царапины.

– Я предполагал, что Софи попытается пробраться в замок через лес, – выдохнул он и, прежде чем она успела запротестовать, поднял её на руки. – Так что профессор Доуви разрешила мне взять с собой несколько фей и выйти за ворота. Должен был догадаться, что ты сама попытаешься её тут поймать.

Агата тупо уставилась на него.

– Глупая идея – принцессе одной сражаться с ведьмами, – сказал Тедрос; его пот капал на её розовое платье.

– Где она? – прохрипела Агата. – С ней всё нормально?

– Беспокоиться за ведьму – тоже не лучшая идея для принцессы, – сказал Тедрос, держа её за талию. В её животе снова порхали бабочки.

– Поставь меня на землю, – пролепетала она.

– Очередная плохая идея для принцессы.

– Поставь меня!

Тедрос послушался, и Агата поспешно отошла.

– Я не принцесса! – огрызнулась она, поправляя воротник.

– Дело твоё, – сказал принц и опустил взгляд.

Агата тоже посмотрела вниз и увидела свои израненные ноги и целый водопад яркой крови. От её вида у Агаты всё поплыло перед глазами…

Тедрос улыбнулся.

– Раз… два… три…

Она упала в обморок прямо ему на руки.

– Опредёленно принцесса, – сказал он.

Тедрос понёс её в направлении шести фей, игравших у озера, и остановился как вкопанный. Среди высохшей травы на коленях стояла Софи в окровавленном балахоне. Она подняла голову.

– Агата?

– Ты! – прошипел Тедрос.

Софи встала у него на пути, вытянув руки.

– Отдай её мне. Я заберу её.

– Это ты виновата! – закричал Тедрос, сильнее сжимая Агату в руках.

– Она спасла мне жизнь, – выдохнула Софи. – Она моя подруга.

– Принцесса не может дружить с ведьмой!

Софи вспыхнула, её палец загорелся розовым. Тедрос увидел это, и его палец тут же стал золотым. Он был готов защищаться…

Софи медленно опустила голову. Её палец потух.

– Я не знаю, что со мной произошло, – прошептала она. На её глазах выступили слёзы.

– Даже не пытайся, – прорычал Тедрос.

– Это всё школа, – всхлипнула Софи. – Она изменила меня.

– Уйди с дороги!

– Пожалуйста… дай мне шанс!

– Уходи!

– Дай мне показать, что я добрая!

– Я предупреждал тебя, – сказал он и быстро зашагал к ней.

– Тедрос, прости меня! – воскликнула Софи, но он лишь оттолкнул её и пошёл дальше.

– Добро прощает, – послышался шёпот.

Тедрос остановился и посмотрел на Агату, обмякшую у него на груди.

– Ты обещал ей, Тедрос, – тихо проговорила Агата.

Он изумлённо уставился на неё.

– Что? Что ты говоришь…

– Отведи её в замок, – сказала Агата. – Скажи всем, что она твоя принцесса и ты приглашаешь её на бал.

– Но она… она…

– Моя подруга, – сказала Агата и посмотрела прямо в глаза опешившей Софи.

Тедрос переводил взгляд с одной на другую.

– Нет! Агата, послушай…

– Сдержи слово, Тедрос, – проговорила Агата. – Ты должен.

– Я не могу… – взмолился он.

– Прости её. – Агата заглянула ему в глаза. – Ради меня.

Голос Тедроса надломился. Гнев улетучился.

– Иди, – сказала Агата, выбираясь из его объятий. – Я вернусь с феями.

Несчастный Тедрос снял с себя остатки синей рубашки и накинул её на дрожащие розовые плечи Агаты. Он открыл рот, чтобы в последний раз возразить…

– Иди, – сказала она.

Тедрос не мог смотреть на неё. Он сердито отвернулся, и его раненая нога подкосилась. Софи бросилась к нему, подставила плечо и подхватила под грудь. Принц вздрогнул от её прикосновения.

– Пожалуйста, Тедди, – шепнула Софи, плача от стыда. – Я обещаю, что изменюсь.

Тедрос оттолкнул её и попытался устоять на ногах. Но потом увидел Агату, стоявшую за спиной Софи. Её взгляд напоминал о данном обещании.

Тедрос попытался бороться с собой… попытался убедить себя, что обещания можно нарушать… но он знал правду. И прижался к плечу Софи.

Удивлённая Софи дала ему опереться на себя, и они пошли вперёд, боясь произнести хоть слово. Тедрос оглянулся на Агату; та, вздохнув с облегчением, поплелась за ними. Смирившись, принц вздохнул и, хромая, зашаркал вперед, держа Софи под руку.

Софи тянула его к озеру изо всех сил, тяжело дыша и всхлипывая. Тедрос постепенно переставал сопротивляться. Робко взглянув на него, она улыбнулась сквозь слёзы; на её хорошеньком личике было написано раскаяние. В конце концов принц всё же натянуто улыбнулся в ответ.

Из-за туч вышел полумесяц, окатив их очищающим светом. Они с Софи, держась друг за друга, добрались до озера, и Тедрос посмотрел вниз, на их тени, идущие шаг в шаг, на свои сапоги рядом с хрустальными туфельками, на своё окровавленное отражение в блестящей воде… рядом с уродливой старой ведьмой.

Тедрос в ужасе отвернулся, но рядом была лишь прекрасная Софи, которая вела его к школе Добра. Он снова посмотрел на озеро, но вода уже пошла рябью. По его коже пробежал холодок.

– Я не могу… – выдавил он и отдёрнул руку.

– Тедди? – ахнула Софи.

Шатаясь, он отошёл назад и подхватил Агату. Та закашлялась от неожиданности.

Софи побелела.

– Тедди, что я сде…

– Не подходи к нам! – воскликнул он, прижимая Агату к груди. – Держись от нас подальше!

– От нас? – завизжала Софи.

– Тедрос, подожди… – взмолилась Агата. – Как же…

– Пусть сама ищет дорогу к школе Зла, – презрительно сказал принц и поднял палец, светящийся золотым, призывая фей.

Софи сжалась. Агата посмотрела на неё из объятий Тедроса, словно пытаясь безмолвно извиниться. Но на лице подруги не было прощения. Оно побагровело от первобытной ярости и ненависти…

– ПОСМОТРИ НА НЕЁ!

Эхо разнеслось по всему озеру.

Софи побледнела.

– ОНА ВЕДЬМА! – закричала Софи.

Тедрос медленно повернулся, готовый прожечь её взглядом.

– Посмотри внимательнее.

Софи в ужасе смотрела, как феи слетаются к двум всегдашникам. На лице Агаты, которую Тедрос по-прежнему сжимал в объятиях, был написан такой же ужас.

Ибо сейчас она поняла, что их всё-таки с самого начала верно определили в школы.

Софи смотрела вслед феям, уносившим Агату и её принца. Она стояла неподвижно, тяжело дыша, оставшись в темноте совсем одна. Её мышцы напряглись, потом руки сжались в кулаки. Кровь закипала всё горячее и горячее, тело охватил огонь, и, когда ей казалось, что она сгорит заживо… подбородок вдруг пронзила боль. Софи поднесла руку к лицу.

Там что-то появилось.

Она ощупывала это пальцами, пытаясь понять, в чём дело, но тут на руку упали вязкие капли. Над ней поднялась волна, накрыв её тенью…

Софи влетела в окно комнаты 66, перемазанная грязью.

Эстер и Анадиль вскочили с постелей.

– Мы всё обыскали… ты где была…

Держа руку у лица, Софи проползла мимо них к последнему осколку зеркала, оставшемуся висеть на стене, и замерла.

На её подбородке появилась толстая чёрная бородавка.

Софи лихорадочно ткнула её пальцем, потом потянулась… а потом увидела в зеркале соседок, бледных как полотно.

– Симптомы, – ахнули они.

Мокрая, дрожащая Софи взбежала по лестнице на верхний этаж и заклинанием открыла замок кабинета. Леди Лессо выскочила из спальни в ночной рубашке и тут же подняла свой палец. Софи подняло над полом, она едва могла дышать.

Леди Лессо опустила руку и мягко поставила Софи на пол. Широко раскрыв глаза, она прошла к Софи и коснулась её дрожащих щёк длинными красными ногтями.

– Как раз вовремя для Вечера Талантов, – сказала она, поглаживая набухшую чёрную бородавку. – Всегдашников ждёт большой сюрприз.

Софи не знала, что и ответить.

– Иногда наши подручные знают нас лучше, чем мы сами, – восхищённо проговорила леди Лессо.

Софи покачала головой, не понимая.

Губы учительницы коснулись её уха.

– Он ждёт тебя.

Факелы в замке погасли, и осталась светить лишь луна; в её лучах по Синему лесу пробиралась одинокая тень. Закутанная в чёрный плащ из змеиной кожи, Софи шла между папоротников и дубов, не в силах сдержать дрожь. Добравшись до гигантского каменного колодца, она бросилась всем телом на булыжник и билась в него до тех пор, пока он не сдвинулся с места. Забравшись в ведро, она опустила себя вниз, на самое дно.

У гладкой, молочно-белой стены сидел Гримм, его щёки и крылья были перепачканы грязью. Стены вокруг него покрывала целая тысяча изображений одного и того же лица. Лица, нарисованного кроваво-красной помадой. Лица, которое она не могла разобрать в своих снах. Но здесь, под покровом ночи, она узнала имя своего немезиса.

И это был не Тедрос.

26. Вечер Талантов

Тедрос и Агата летели над озером, истекая кровью.

– В кабинет профессора Доуви, – приказал Тедрос феям.

– В мою комнату, – сказала Агата феям, которые несли её.

– Но ты же ранена! – вздрогнул Тедрос.

– Если мы расскажем хоть кому-то, что произошло, всё станет ещё хуже, – настаивала Агата.

Они полетели в разные стороны.

– Подожди! – закричал Тедрос.

– Никому не говори! – донёсся до него голос Агаты, которую уносили в сторону розовых шпилей.

– Ты будешь на Вечере Талантов? – крикнул Тедрос, улетая в сторону синих шпилей.

Но Агата не ответила. Он и его феи уже были так далеко, что превратились в светящиеся точки.

Феи подняли её высоко в тёмное небо, и она посмотрела на серебристую башню, возвышавшуюся над озером. Её сердце сжалось от боли. Директор школы ведь предупреждал их. Он увидел, кто они такие на самом деле.

Она завернулась в окровавленную рубашку Тедроса, а феи поднимали её всё выше и выше под пронизывающим ветром. И, когда Агата заглянула в освещённые лампами окна, в которых тёмные силуэты готовились принимать приглашения на бал, угрызения совести и шок превратились в гнев.

Злодеями могут быть самые близкие люди.

Злодеи могут притворяться лучшими друзьями.

О да, она будет на Вечере Талантов.

Потому что профессор Садер прав.

Это не сказка о Софи и никогда ею не была.

Это сказка о ней.

– Значит, всё-таки никто не напал? – спросила профессор Анемон, потягивая горячий сидр.

Профессор Доуви стояла у окна своего кабинета и смотрела на башню Директора школы, окрашенную закатом в красный цвет.

– Профессор Эспада сказал, что мальчики ничего не нашли. А Тедрос полвечера напрасно разгуливал по территории. Может быть, в этом и состояла тактика Софи? Лишить наших лучших учеников сна?

– Девочки тоже ещё не ложились, – проговорила профессор Анемон, стряхивая капельки сидра с лебедя, вышитого на ночной рубашке из верблюжьей шерсти. – Будем надеяться, они будут достойно выглядеть на вечере.

– Чего он так боится? Что мы не должны там увидеть? – спросила профессор Доуви, глядя на башню. – Какой смысл нам готовить учеников для этих испытаний, если мы не можем быть рядом с ними?

– Потому что в Бескрайних лесах нас тоже не будет рядом, Кларисса.

Профессор Доуви отвернулась от окна.

– Вот почему он запрещает нам вмешиваться, – сказала профессор Анемон. – Неважно, как жестоки могут быть друг к другу дети: даже это не сможет подготовить их к тому, насколько жестоки бывают сказки.

Профессор Доуви немного помолчала.

– Иди, дорогая, – наконец ответила она.

Профессор Анемон выглянула в окно, увидела, что солнце почти зашло, и подпрыгнула от неожиданности.

– Господи! Я чуть не застряла у тебя на всю ночь! Спасибо за сидр. – Она поспешила к двери.

– Эмма.

Профессор Анемон обернулась.

– Она пугает меня, – сказала профессор Доуви. – Эта девочка.

– Твои ученики готовы, Кларисса.

Профессор Доуви вымучила улыбку и кивнула.

– Скоро мы услышим их победные крики, верно?

Эмма послала ей воздушный поцелуй и закрыла за собой дверь.

Профессор Доуви смотрела, как солнце исчезает за горизонтом. Едва небо окончательно потемнело, щёлкнул замок. Она быстро прошла к двери и потянула её, потом попыталась вскрыть заклинанием из волшебной палочки, из пальца… Но дверь была намертво запечатана магией, намного более сильной, чем у неё.

Она нервно скорчила гримасу, но потом расслабилась.

– С ними всё будет в порядке, – вздохнула она и ушла в спальню. – С ними никогда ничего не случается.

В восемь вечера накануне бала ученики прошли в Театр Сказок и увидели, что он уже полностью подготовлен к торжеству. Над обеими сторонами горели канделябры с десятью огромными свечами в форме лебедей: белыми – над местами для школы Добра и тёмно-синими – со стороны школы Зла. Между ними в воздухе висела стальная корона талантов, и семь её длинных, острых зубцов ярко блестели в свете пламени, ожидая победителя.

Первыми вошли девочки из школы Добра в разноцветных платьях; они нервно улыбались, готовясь к приглашениям принцев. Когда они прошли через западную дверь, размахивая флагами с белыми лебедями и транспарантами с надписью «КОМАНДА ДОБРА», стеклянные цветы опрыскали их ароматной водой, а хрустальные фрески ожили.

– Приветствую, прекрасная дама! Поможет ли твой талант получить корону? – спросил хрустальный принц, отвлекшись на секунду от сражения с драконом, изрыгавшим горячий пар.

– Я слышала, эта Софи весьма грозная противница. Ты сможешь её победить? – вставила хрустальная принцесса, сидевшая рядом с ним на блестящей прялке.

– Меня не взяли в команду, – призналась Кико.

– Кто-то всегда остаётся позади, – проговорил принц и пронзил дракона насквозь.

Через восточные двери ввалились кричащие ученики школы Зла с отвратительными плакатами «КОМАНДА ЗЛА» в руках, а Хорт так энергично размахивал флагом с чёрным лебедем, что сбил с потолка несколько сталактитов, и никогдашникам пришлось разбежаться в разные стороны. Найдя свободное место, Хорт стал разглядывать закопчённые рисунки на стенах – чёрные монстры пожирали крестьян, ведьмы варили детей заживо, – а затем ожили деревянные фрески на скамьях: принцы громко кричали, когда злодеи кололи их ножами, и из ран лилась чёрная смола.

– Кто это всё сделал? – изумился он, стряхивая с одежды смолу.

– Директор школы, – ответил Раван и заткнул уши, крики стали совсем уж нестерпимыми. – Неудивительно, что он не пускает сюда учителей.

Тем временем в зал вошли последние никогдашницы и всегдашники в сопровождении волков и фей, осознавая, как же это здорово – остаться одним, без взрослых. Лишь вид Тедроса совсем не впечатлял; он, одетый в кремово-белые брюки и расстёгнутую синюю рубашку, обнажавшую бинты на груди, хромая, вошёл в зал последним. Его лицо было всё ещё покрыто глубокими царапинами. Оглядев скамейки школы Добра, он разочарованно уселся на своё место.

Эстер, наблюдавшая за ним, встревожилась.

– Где Софи? – шепнула она Анадиль, игнорируя сердитые взгляды Дот.

– Она так и не вернулась от Лессо! – ответила Анадиль.

– Может быть, Лессо её вылечила?

– А может, симптомы стали ещё хуже? Вдруг она нападёт на Тедроса?

– Но у него нет никаких симптомов, Ани, – возразила Эстер, разглядывая принца. – Когда у злодея начинаются симптомы, его немезис становится сильнее!

Но Тедрос, сгорбившийся на своём месте, выглядел слабым и бледным.

Анадиль уставилась на него.

– Но если немезис – не он, то кто же?

Открылась дверь школы Добра, и в театр вошла самая прекрасная принцесса из всех, что им доводилось видеть.

На ней было тёмно-синее платье, вышитое изящными золотыми листьями; длинный бархатный шлейф тянулся по проходу. Блестящие чёрные волосы поддерживала диадема с синими орхидеями. На шее висел рубиновый кулон, алевший на светлой коже, словно кровь на снегу. Её большие тёмные глаза были подведены золотистыми тенями, а губы – розовой помадой.

– Как-то поздновато принимать новых учеников, а? – пробормотал Тедрос, уставившись на неё.

– Она не новенькая, – сказал Чеддик, сидевший рядом.

Вдруг Тедрос заметил грубые чёрные башмаки под платьем и чуть не задохнулся от изумления.

Хитро улыбаясь, Агата прошла мимо окаменевшей Беатрис, мимо остолбеневших мальчиков, мимо девочек, вдруг испугавшихся, что теперь им не с кем идти на бал, и присела рядом с Кико, глаза которой едва не вылезли из орбит.

– Чёрная магия? – пролепетала Кико.

– Комната Красоты, – шепнула Агата, затем заметила, что место Софи пустует.

Тедрос тоже это заметил. Он оглянулся, и она поймала взгляд его больших голубых глаз.

Эстер и Анадиль побелели, всё поняв.

– Добро пожаловать на Вечер Талантов!

Все ученики повернулись к сцене. Там стоял белый волк, а рядом с ним парила фея.

– Сегодня мы увидим десять дуэлей в порядке очереди, – прогремел он. – Десятый всегдашник покажет свой талант, за ним – десятый никогдашник. Директор школы наградит победителя и публично накажет проигравшего.

Ученики с интересом завертели головами, ища Директора взглядом. Волк фыркнул и продолжил:

– За ними выйдет девятая пара, потом – восьмая, и так далее, вплоть до первой. После завершения Вечера Талантов тот, кого Директор школы сочтёт наиболее достойным, получит корону талантов, и его школа получит в своё распоряжение Театр Сказок на следующий год.

Школа Добра закричала «ОН НАШ! ОН НАШ!»

Школа Зла не отставала: «БОЛЬШЕ НЕТ! БОЛЬШЕ НЕТ!»

– Если здесь нет учителей, это ещё не значит, что вы можете вести себя как животные, – прорычал волк. Феи согласно зазвенели крылышками. – Я не постесняюсь и надавать тумаков парочке принцесс, чтобы поскорее отсюда уйти.

Девочки-всегдашницы ахнули.

– Если у вас есть вопросы, держите их при себе. Если вам нужно в туалет – придётся наделать в штаны, – сказал волк. – Потому что двери закрыты, и Вечер Талантов начинается прямо сейчас.

Агата и Тедрос вздохнули с облегчением. Эстер и Анадиль – тоже.

Потому что сегодня среди участников не будет Софи.

Школа Добра выиграла первые четыре состязания, и никогдашникам пришлось вытерпеть наказания Директора школы. Броун начал икать, и изо рта у него полезли бабочки. Глаз Арахны выскочил, и она вслепую гонялась за ним по всему театру. Острые уши Векса выросли до размера слоновьих. Невидимый судья Вечера Талантов, похоже, испытывал немалое удовольствие, наказывая школу Зла.

Погасла ещё одна свеча-лебедь школы Зла, и Агате стало плохо от волнения. До неё осталось всего три дуэли.

– Какой у тебя талант? – толкнула её локтем Кико.

– Наносить макияж – считается? – спросила Агата. Ей до сих пор было неловко, что мальчишки-всегдашники не могут отвести от неё глаз.

– Неважно, как они смотрят на тебя, Агата! Ни один принц не пригласит ту, что проиграет состязание Злу!

Агата оцепенела. В её затуманенном разуме кружилась сразу тысяча мыслей, но лишь одна из них была важна. Если никто не пригласит её…

Её отчислят.

Агата часто задышала и взглянула на сцену. Ей срочно необходим хоть какой-нибудь талант.

– Поприветствуем Равана из школы Зла! – воскликнул волк, и феникс, вырезанный на сцене, засветился зелёным.

Раван смотрел большими чёрными глазами из-под сальных чёрных волос на зевающих всегдашников, которые готовились увидеть очередное слабенькое проклятие или услышать злодейский монолог. Он кивнул своим соседям по комнате; те достали из-под скамеек барабаны и начали отстукивать на них ритм. Раван прыгал с одной ноги на другую, затем добавил к этому энергичные жесты руками, и никогдашники увидели, как один из их лучших злодеев…

– Танцует? – уставилась на него Эстер.

Барабанный ритм становился всё быстрее, Раван всё громче топал, а его глаза приобрели зловещий красный оттенок.

– Красные злодейские глаза, – пробормотал Тедрос. – Какая свежая мысль.

Но потом послышался громкий треск. Поначалу все подумали, что это звук от ног Равана, но потом увидели, что на самом деле это его голова – вторая голова, выросшая рядом с первой. Он ещё раз топнул, и выросла третья голова, затем четвёртая и пятая, и в конце концов на его шее появился тошнотворный ряд из десяти голов. Барабаны уже оглушали, шаги ещё ускорились, и Раван спрыгнул со сцены, сел на шпагат, высунул десять разбухших языков, и его объяло пламя.

Никогдашники вскочили на ноги и громко зааплодировали.

– Ну что, кто сможет лучше? – презрительно сказал Раван. Когда дым рассеялся, на плечах у него снова была всего одна голова.

Агата заметила, что волки, охранявшие школу Зла, отнеслись к номеру с равнодушием, а вот феи возбуждённо жужжали. «Может быть, они делали ставки на результат?» – подумала она и снова сосредоточилась на своём отсутствующем таланте. Никогдашники показывали всё более сложные магические номера, и, в отличие от всегдашников, выигравших свои дуэли, она не умела ни размахивать лентами, ни обращаться с мечом, ни зачаровывать змей. Как ей доказать, что она добрая?

Агата почувствовала, что Тедрос снова смотрит на неё, и у неё сдавило грудь. С самого начала она думала, что для неё счастливый конец – это возвращение домой с Софи. Но она ошибалась. Счастливая концовка ждет её здесь, в волшебном мире. С её принцем.

Как же далеко она ушла от своего домика на кладбище.

Теперь у неё есть своя история. Своя жизнь.

Тедрос не сводил с неё глаз. Они светились надеждой, словно, кроме неё, в мире больше никого нет.

«Он твой», – пообещало ей отражение, одетое точно так же, как она сейчас. Она пошла в комнату Красоты, надеясь, что сможет стать такой же, как та принцесса, что улыбалась ей на Мосту-на-Полпути.

Но почему же тогда она сама не улыбается? Почему она до сих пор думает о…

Софи?

Тедрос улыбнулся ещё шире и, приложив руку к лицу, спросил одними губами:

– Какой у тебя талант?

Агата похолодела. Скоро её очередь.

– Поприветствуем Чеддика из школы Добра! – объявил белый волк. Резной феникс теперь светился золотым.

Никогдашники освистали Чеддика и забрызгали его остатками каши. Даже украшения школы Зла присоединились к ученикам: закопчённые стены показывали, как его избивают, жгут на костре, обезглавливают, а злодеи, вырезанные на скамейках, бросались в него щепками и смолой. Чеддик, сложив крупные руки на могучей груди, лишь безмятежно улыбался. Выхватив лук, он выпустил одну-единственную стрелу. Она срикошетила от скамеек, в полёте оцарапала уши и шеи никогдашникам, бумерангом пролетела вдоль стен, оставив кровавые следы на закопчённых изображениях, а потом по очереди пробила все резные фрески со злодеями, заставив их замолчать.

На канделябре Зла потухла ещё одна свеча.

Улыбка исчезла с лица Равана. Невидимая сила тут же подняла его в воздух. На его лице вырос пятачок, чуть пониже спины – свиной хвостик, и он упал в проход, громко хрюкая.

– Школа Добра победила, – ухмыльнулся волк.

«Странно, – подумала Агата. – Почему он хочет, чтобы его школа проиграла?»

– Осталось лишь две пары до тебя! – шепнула Кико.

Сердце Агаты колотилось. Она не могла сосредоточиться, думая то о Софи, то о Тедросе, чувствуя то волнение, то уколы вины. «Талант… какой у тебя талант?» Она не могла ни превратиться в животное, потому что контрзаклинания учителей всё ещё действовали, ни сотворить ни одно из любимых заклинаний, потому что все они были из книжек о порче и проклятьях.

– Я просто призову птицу, или что-нибудь ещё такое, – пробормотала она, пытаясь вспомнить уроки Умы.

– М-м-м… а как эта птица сюда попадёт? – спросила Кико, показывая на запертые двери.

Агата сломала свеженакрашенный ноготь.

«Таланты» Анадиль по-прежнему были заперты в комнате Страха, так что она попыталась с помощью проклятия открыть дверь, но магия оказалась для неё слишком сильной, и в наказание на неё налетел рой вонючих клопов. Потом на дуэль с Беатрис вышел Хорт. После Испытания Сказкой Хорт неуклонно поднимался в рейтинге, стремясь попасть на Вечер Талантов и наконец-то добиться уважения. Но сейчас он уже почти четыре минуты стоял на сцене, рыча, сипя и пытаясь вырастить волосы на груди.

– Я зауважаю его, если он уйдёт и сядет на место, – проворчала Эстер.

Никогдашники недовольно гудели.

Но, когда время уже почти вышло, Хорт вдруг издал оглушительный рык, и его шея затрещала. Он застонал, и его грудь выпятилась. Закричал, и щёки надулись. Он вздрагивал, извивался, дёргался и, издав ужасный вопль, разорвал на себе одежду.

Все от удивления вжались в спинки скамеек.

Хорт ощерился. Под тёмно-коричневой шерстью прятались тугие мускулы, а вместо лица выросла длинная зубастая морда.

– Он… оборотень? – ахнула Анадиль.

– Волколак, – поправила Эстер, гоня прочь воспоминания о трупе Чудовища. – Они лучше себя контролируют, чем обычные оборотни.

– Видите? – прорычал Хорт-волколак. – Видите?

Он вдруг изменился в лице и с громким, зловонным «пф!» превратился обратно в худого, безволосого мальчика. Вскрикнув, он бросился за сцену, едва успев прикрыться занавесом.

– Так, по поводу контроля беру свои слова обратно, – сказала Эстер.

Тем не менее школа Зла считала, что всё-таки победит, пока на сцену не вышла Беатрис в пышном персиковом платье, держа на руках уже знакомого всем зайца, и запела песню – настолько заразительную и милую, что вскоре ей стали подпевать все ученики из школы Добра:

Я могу быть груба, Но я твоя судьба. Да, я непроста, Но я твоя мечта. Я могу измениться, Я стану лучше учиться. Помни, я рядом с тобой, Хоть путь твой и непростой!

– Они будут прекрасно смотреться на балу, а? – вздохнула Кико, посмотрев на Агату.

В конце концов к общему хору присоединился даже Тедрос, и Агата не смогла сдержать улыбки. Где-то в глубине души Беатрис всё-таки была доброй. Ей всего лишь нужен был талант, чтобы это показать.

Агата моргнула и увидела, что Тедрос улыбается ей, совершенно уверенный, что она покажет что-нибудь намного лучше. Что-нибудь достойное сына короля Камелота. Точно так же он однажды смотрел на Софи.

До того, как она его подвела.

– Эстер из школы Зла против Агаты из школы Добра! – объявил белый волк после того, как у Хорта выросли иглы дикобраза.

Агата тяжело вздохнула. Вот и пришло её время.

– Без Софи Эстер – наша последняя надежда, – икнул Броун, и у него изо рта вылетела очередная стайка бабочек.

– Она сама, похоже, так не считает, – нахмурился Векс, прикрываясь слоновьими ушами и провожая взглядом Эстер, которая поднималась на сцену, словно на заклание.

И вскоре они поняли, почему: когда Эстер выпустила демона, он сумел сотворить лишь один дохлый огненный шар и вернулся обратно к ней на шею. Эстер тяжело закашлялась и схватилась за сердце, словно эта ужасная попытка лишила её последних сил.

Но если Эстер сдалась без боя, то её однокашники явно этого делать не собирались. Как и все злодеи, пред лицом поражения они просто поменяли правила. Когда Агата вышла на сцену, отчаянно пытаясь вспомнить у себя хоть какой-нибудь талант, она услышала шёпот: «Давай! Давай!», а потом вскрик Дот: «Нет!»

Она ещё успела увидеть мальчиков, склонившихся над красной колдовской книгой. Векс поднял светящийся красный палец, выкрикнул заклинание…

Агата оцепенела и упала без сознания.

В Театре наступила полная тишина. Слышалось лишь, как на потолке трещит сталактит.

И тут он с грохотом упал.

Тедрос свалил Векса на пол. Броун схватил Тедроса за воротник, швырнул его на канделябр, и школьники едва успели увернуться от падающих свечей. Проход между двумя половинами зала загорелся. Мальчики-всегдашники прыгнули на скамейки школы Зла, а никогдашники поджигали и бросали в них дохлых бабочек с того места, где сидел Броун.

Агата медленно пришла в себя. Никогдашники и всегдашники швырялись друг в друга обувью через горящий проход; башмаки, сапоги и туфли на каблуках летали сквозь дым, словно снаряды.

Где стража?

В дымке она заметила, как волки избивают никогдашников, а феи пикируют из-под потолка на всегдашников, подпитывая пламя пыльцой с крыльев. Агата протерла глаза и посмотрела ещё раз. Волки и феи лишь… поддерживают драку?

А потом она увидела мальчика-фею, который кусал всех красивых девочек, до которых смог дотянуться.

– Я не хочу умирать.

– Я тоже не хотел, – ответил белый волк.

И Агату осенило.

Она взмахнула светящимся пальцем, и над проходом ярко сверкнула молния, заставив всех замереть.

– Сядьте! – скомандовала она.

Никто не посмел ослушаться – даже волки и феи виновато отошли в сторону.

Агата внимательно посмотрела на стражников обеих школ.

– Мы считаем, что точно знаем, на какой мы стороне, – сказала она, обращаясь к умолкшему театру. – Мы думаем, что знаем, кто мы. Мы разделяем жизнь на Добро и Зло, красоту и уродство, принцесс и ведьм, правильное и неправильное. – Она посмотрела на кусачего мальчика-фею. – Но что, если есть что-то общее и между ними?

Крылатый мальчик посмотрел на неё, и его глаза наполнились слезами.

– Загадай желание, – подумала она.

Мальчик-фея в ужасе покачал головой.

– Просто загадай желание, – взмолилась Агата.

Мальчик-фея залился слезами, борясь с собой…

А потом, как раньше с рыбкой и горгульей, Агата услышала его мысли.

– Покажи им… – услышала она знакомый голос. – Покажи им правду.

Агата печально улыбнулась ему.

– Желание исполнено.

Она протянула руку, и из тел волков и фей к потолку полился призрачный синий свет. Стражники застыли на месте.

Поражённые ученики увидели человеческих духов, летавших в синей дымке над неподвижными телами. Одни духи были их ровесниками, другие – сморщенными стариками, но все они были одеты в одинаковую школьную форму… только вот духи в одежде школы Добра парили над волками, а в одежде школы Зла – над феями.

Все повернулись к Агате, окончательно сбитые с толку.

Агата посмотрела на лысого Бэйна в чёрном плаще – его дух летал над телом мальчика-феи. Бэйн, который кусал красивых девочек в Гавальдоне. Он стал старше на несколько лет, а по впалым, когда-то пухлым щекам катились слёзы.

– Когда вас отчисляют, вы становитесь рабами противоположной стороны, – сказала Агата. – Вот оно, наказание Директора школы.

Она посмотрела на дух седого старика – белого волка, утешавшего молодую девушку-фею.

– Вечное наказание для нечистой души, – продолжила Агата. Девушка рыдала на руках у старика. – Он считает, что таким способом можно исправить плохих учеников. Оказавшись не в той школе, они получат урок. Вот чему нас учит этот мир. Тому, что мы можем быть только в одной школе, но не в другой. Но тогда нельзя не задать вопрос… – Она обвела взглядом призраков. Все они были такими же перепуганными и беспомощными, как и Бэйн. – Правда ли это?

Её рука дрогнула. Духи замерцали и влетели обратно в тела фей и волков, которые тут же вернулись к жизни.

– Я бы освободила их всех, если бы могла, но его магия слишком сильна, – надломившимся голосом проговорила Агата. – Жаль, что мой талант не может подарить никому счастливого конца.

Покачиваясь, она спустилась со сцены и услышала всхлипы. Волки, феи, ученики обеих школ дружно утирали глаза.

Агата тяжело опустилась рядом с Кико; та плакала так горько, что её макияж превратился в розово-голубые разводы.

– Я ненавидела этих волков, – рыдала она, – а теперь хочу их обнять.

С другой стороны прохода Эстер улыбалась сквозь слёзы.

– Даже начинаю задумываться, на чьей стороне я на самом деле, – тихо проговорила она.

Погасла девятая свеча школы Зла.

Печально вздохнув, Эстер поднялась. С потолка прямо на неё обрушился поток кипящего чёрного масла. Она закрыла глаза…

…Но масло обрушилось на волчью шерсть.

Эстер увидела, что три волка закрыли её собой. Тяжело дыша от боли, они метали гневные взгляды в потолок, словно говоря Директору школы, что сыты по горло его наказаниями.

А потом в театре наступила тишина. Все разглядывали друг друга, словно не понимая, по каким правилам теперь предстоит играть.

– Видишь, он точно добрый, – шепнула Кико Агате. – Если бы он был злым, он бы их убил!

– П-п-последняя дуэль, – запинаясь, проговорил белый волк. – Софи из школы Зла против Тедроса из школы Добра. За отсутствием Софи я вызываю на сцену Тедроса.

– Нет.

Тедрос поднялся.

– Вечер Талантов заканчивается прямо сейчас. Мы увидели добро, с которым никто не сможет сравниться. – Он поклонился Агате, признавая поражение. – Победитель уже известен.

Агата посмотрела в его ясные голубые глаза и впервые не подумала при этом о Софи.

Ученики обеих школ посмотрели на блестящую корону, ожидая, что она подтвердит вердикт принца.

Но тут в дверь громко постучали.

27. Невыполненные обещания

Сначала никто не понял, откуда же донёсся стук.

Но потом постучали ещё громче. Кто-то стучал в дверь со стороны школы Зла.

– Театр закрыт! – зарычал волк.

Снова стук.

– Я думала, учителей заперли в комнатах, – прошептала Агата.

– Значит, это не учитель, – ответила Кико, не сводя глаз с Тристана.

Агата переглянулась с Эстер, и обе девочки испуганно повернулись к дверям.

Снова постучали.

– Тебя не пустят! – прогремел волк.

Стук прекратился.

Агата вздохнула.

А потом двери медленно, словно по волшебству, со скрипом отворились.

В Театр Сказок вошла фигура, завернутая в чёрный плащ. Сотни глаз смотрели, как она неслышно ступает по проходу; плащ из змеиной кожи струился позади, словно шлейф свадебного платья. Медленно, безмолвно чёрная тень поднялась на сцену и встала неподвижно под короной талантов. Чешуйки на плаще поблёскивали в свете пламени. Тень склонила голову, словно летучая мышь.

Дверь захлопнулась.

Из-под плаща появились бледные пальцы и отбросили капюшон. Это была Софи.

Софи посмотрела в зал. Её нос и подбородок были покрыты бородавками, на крашеных чёрных волосах виднелись белые полоски. Изумрудные глаза стали мутно-серыми, а кожа – такой тонкой, что сквозь неё проступали вены.

Она медленно оглядела публику, всё шире ухмыляясь с каждым новым перепуганным лицом. А потом увидела Агату в величественных синих одеяниях и перестала улыбаться. Софи уставилась на неё, и её серые глаза затуманились в ужасе.

– Смотрю, у нас новая принцесса, – тихо проговорила Софи. – Красавица…

Агата ответила на её взгляд. Она больше не чувствовала ни жалости, ни желания угодить.

– Но приглядитесь получше, дети, и увидите, что на самом деле она вампир, который хочет высосать наши души, – злобно продолжила Софи. – Потому что своей души у неё нет.

Агата задрожала, но выдержала обжигающий взгляд Софи. Та внезапно повернулась к Тедросу и улыбнулась.

– Дорогой мой Тедди! Как я рада тебя видеть. Нам ещё предстоит сразиться, правильно?

– Вечер Талантов окончен, – возразил Тедрос. – Победитель уже объявлен.

– Так, хорошо, – сказала Софи. – А вот это тогда что?

Она указала костлявым пальцем на висевшую в воздухе корону, которую так никому и не вручили.

– Это плохо, – шепнула Эстер.

– Очень плохо, – согласилась Анадиль.

Тедрос поднялся на ноги.

– Просто уходи, – прорычал он. – Пока не сделала ещё какую-нибудь глупость.

Софи улыбнулась.

– Боишься?

Тедрос сделал глубокий вдох, пытаясь сдержаться. Он чувствовал на себе взгляды всех всегдашников – как тогда, на Большой поляне, когда Софи рассказала о его обещании.

– Давай, Тедди, – мило проворковала Софи. – Покажи мне что-нибудь, с чем я не смогу сравниться.

Тедрос стиснул зубы, борясь со своей гордостью.

Векс вдруг заметил на полу полусожжённый транспарант «КОМАНДА ЗЛА». В его глазах засверкала надежда.

– ПОКАЖИ НАМ! – закричал он и толкнул локтем Броуна. Тот присоединился к нему. – ПОКАЖИ НАМ! ПОКАЖИ НАМ!

Остальные никогдашники, решив, что сейчас самое время в последний раз попытаться отвоевать победу, присоединились к хору.

– ПОКАЖИ НАМ! ПОКАЖИ НАМ!

– Нет… прекратите! – воскликнула Эстер, оборачиваясь вместе с Анадиль.

Злодеи зарычали на них, словно на предательниц, и две ведьмы поспешно присоединились к скандированию.

Но сколько бы никогдашники ни кричали, Тедрос не двигался. Всегдашники нервно ёрзали на скамейках, с нетерпением ожидая, когда же староста примет вызов. Все, кроме Агаты, которая закрыла глаза.

Не надо. Она только этого и хочет.

Послышались громкие крики. Агата резко открыла глаза…

Тедрос шел к сцене.

– Нет! – закричала она, но её голос утонул в общем шуме.

Они стояли в шести футах друг от друга. Софи мило улыбалась, принц сердито смотрел на неё. Они молчали; скандирование никогдашников постепенно переросло в «ЗЛО! ЗЛО! ЗЛО!», а всегдашники отвечали: «ДОБРО! ДОБРО! ДОБРО!» Вдали послышался гром, но крики становились всё громче и агрессивнее, заглушая даже приближающуюся бурю. Тедрос напряг мускулы, а Софи всё шире улыбалась. Агата ещё сильнее задрожала от страха, видя, как ухмылка Софи становится дразнящей, насмешливой, и наконец принц побагровел от гнева, его палец засветился золотым, и, когда уже показалось, что он вот-вот нападёт…

Он опустился на колени.

В зале установилась полнейшая тишина.

А потом никогдашники взорвались торжествующими воплями. Агата побелела.

Жалостливо вздохнув, Софи прошла к коленопреклонённому принцу. Она мягко коснулась его льняных волос и заглянула прямо в испуганные голубые глаза.

– Я наконец-то всерьёз взялась за учёбу, Тедди. Хочешь посмотреть?

Тедрос застыл.

– Пока ещё моя очередь.

Он выхватил тренировочный меч, и Софи отскочила. Но вместо того, чтобы ударить её, Тедрос, по-прежнему стоя на одном колене, повернулся к залу и направил лезвие в сторону зрителей…

– Агата из-за Дальнего леса!

Он положил меч на пол.

– Ты будешь моей принцессой на балу?

Софи застыла. Даже никогдашники перестали радостно кричать.

В мёртвой тишине Агата попыталась вздохнуть. А потом увидела лицо Софи – шок, перераставший в боль. Агата посмотрела в запавшие, испуганные глаза подруги и соскользнула в прежнюю яму тьмы и сомнений…

Но потом мальчик спас её.

Мальчик, который стоял, опустившись на одно колено, и смотрел на неё так же, как до этого на гоблина, на гроб, на тыкву.

Мальчик, который выбрал её ещё до того, как они об этом узнали.

Мальчик, который теперь просил её выбрать его.

Агата посмотрела на своего принца.

– Да.

– Нет! – воскликнула Беатрис и вскочила на ноги.

Рядом с ней опустился на колени Чеддик.

– Беатрис, ты будешь моей принцессой на балу?

Мальчики из школы Добра один за другим опускались на колени.

– Рина, ты будешь моей принцессой на балу? – спросил Николас.

– Жизель, ты будешь моей принцессой на балу? – спросил Тарквин.

– Ава, ты будешь моей принцессой на балу?

Мальчики один за другим вставали на колени и протягивали руки. Каждая девочка слышала своё имя и радовалась, и вот осталась лишь одна, которая не нашла своей любви. Слёзы ослепили Кико, и она поняла, что скоро её отчислят… но тут перед ней преклонил колени Тристан.

– Ты будешь моей принцессой на балу?

– Да! – закричала Кико.

– Да! – ответила Рина.

– Да! – сказала Жизель.

По театру прокатилась волна радости: «Да! Да! Да!», и в конце концов море любви захлестнуло даже Беатрис. Она заставила себя мило улыбнуться и взяла Чеддика за руку.

– Да!

Лица никогдашников, смотревших с другой стороны прохода, стали меняться. Один за другим они печально хмурились, их глаза полнились болью. Хорт, Раван, Анадиль, даже Эстер… Словно они тоже хотели для себя такой же радости. Словно они тоже хотели быть желанными. Желание сражаться покинуло их, уступив место разочарованию, и злодеи замолчали, словно змеи, лишённые яда.

Но одна змея всё ещё держала голову высоко.

Софи, стоявшая на сцене, не сводила глаз с Агаты и обнимавшего её Тедроса. Её зрачки горели, словно раскалённые угольки. На лбу выступил холодный пот. Чёрные ногти так глубоко впились в ладони, что из них пошла кровь. Из глубин её души лавой поднималась ненависть, переполняя сердце. По-прежнему не сводя глаз с счастливой пары, Софи подняла руки и громко, визгливо запела. Чёрные сталактиты над её головой превратились в острые, как бритва, клювы, закаркали и ожили.

С потолка спикировали во́роны и набросились на всех, кто был рядом.

Ученики бросились в укрытие, закрывая уши; Софи запела ещё на целую октаву выше. Феи поспешили к Софи, но вороны проглотили их всех, кроме одной, которая едва спаслась через трещину в стене. Волки, зажимавшие уши лапами, оказались беззащитны, и птицы, не сбавляя ходу, перерезали им горло клювами. Белый волк, у которого текла кровь из ушей и носа, схватил в объятия молодого бурого волка и попытался отбиваться от воронов, но стая оттащила обоих волков за сцену и быстро покончила с ними. А потом, когда птицы уже готовились броситься на учеников обеих школ и сделать то же самое…

Софи перестала петь, и вороны растворились в воздухе.

Ахая от боли, все медленно повернулись к злодейке на сцене. Но Софи не смотрела на них.

Всегдашники и никогдашники уставились на корону талантов, которая покачивалась в воздухе, наконец пробудившись. Острая и лёгкая как пёрышко, она медленно спускалась с высоты, наклоняясь то в сторону Добра, то в сторону Зла, туда-сюда, туда-сюда, а затем приняла решение… и мягко опустилась на голову Софи.

Та скривила губы в ухмылке.

– Не забывайте, какой у нас приз.

Агата увидела полосы волшебного белого света, стиравшие сцену позади Софи. Она уже видела раньше такой свет…

– БЕГИТЕ! – закричала она.

Белые полосы стёрли стены и направились к проходам, а кричавшие в панике ученики бросились к выходам, но уже было слишком поздно…

Театр Сказок исчез в ярко-белой вспышке, и все оказались в главном зале школы Добра. Всегдашники врезались в лестницы, ведущие в розовые башни, никогдашники – в синие. Гром и ветер разбили витражные окна; Эстер и злодеи бросились вверх по лестницам в башни Чести и Доблести, но, добравшись до площадки, Эстер поскользнулась и свалилась вниз. Вися на перилах на одной руке, она увидела, что мимо ползёт Дот…

– Дот! Дот, помоги!

– Прости, – фыркнула Дот и поползла дальше. – Я помогаю только соседкам по комнате.

– Дот, пожалуйста!

– Я живу в туалете! Вы хулиганки и плохие подруги, и мне даже неловко, что я злоде…

– ДОТ!

Дот в последний момент успела подхватить соскользнувшую руку Эстер.

А вот всегдашникам не так повезло. Они лихорадочно взбирались вверх по ступенькам в башни Безупречности и Милосердия, но Софи спела пронзительную ноту, и обе стеклянных лестницы разлетелись на куски; прекрасные девочки и мальчики упали вниз, на мраморный пол. Софи взяла ещё более высокую ноту. Пол под ними затрясся, потом треснул, словно тонкий лёд, и разошёлся на сотню частей. Перепуганные всегдашники вреза́лись друг в друга и падали всё ближе к зияющим провалам. Они пытались хвататься за разбитый мрамор и обломки лестниц, но уклон пола был уже слишком крутым, и дети с криками ужаса рухнули вниз. В последний момент они сумели ухватиться за торчащие куски мрамора и из последних сил держались, вися над бездонной тьмой.

– Агата! – кричал Тедрос, перепрыгивая через скользкие провалы и одного за другим вытаскивая одноклассников. Его крики становились всё отчаяннее.

– Агата, где ты?

А потом, на другом конце комнаты, рядом с разбитым высоким окном, он увидел две бледные руки, изо всех сил державшиеся за кусок разрушенной стены.

– Агата! Я иду!

Он перепрыгивал через каменные кратеры, забирался по кускам разломанной лестницы, всё выше и выше к мраморному утесу. В отчаянном прыжке он ухватился за зубчатую вершину, отбросил кусок стекла и схватил её за руку…

Софи подтянулась и встала перед ним во весь рост.

Тедрос в ужасе отступил на шаг, но сзади был уже самый край мраморной скалы, а внизу звали на помощь всегдашники.

– Если принцы спасают принцесс, мне даже интересно… – проговорила Софи, блестя короной талантов на промокших волосах. – Кто спасает принцев?

– Ты обещала… – запинаясь, сказал Тедрос, отчаянно ища путь к спасению. – Ты обещала, что изменишься!

– Правда? – спросила Софи, почесав в затылке. – Ну… Мы оба дали обещания, которые не выполним.

Она взяла самую высокую и пронзительную ноту.

Принц рухнул на колени. Увидев, как он стонет от боли, Софи запела ещё громче и выше. Парализованный, Тедрос почувствовал, как из носа идёт кровь, а в ушах трещит. Софи медленно наклонилась к нему и приложила палец к дрожащим губам. А потом улыбнулась, взглянув в изумлённые голубые глаза, и приготовилась спеть ноту смерти…

Агата накинулась на неё и прижала к открытому окну. Корона улетела куда-то в грозу.

Окровавленный, ослабший Тедрос попытался ей помочь, но Агата пригвоздила его взглядом.

– Спасай остальных!

– Но…

– Скорее! – закричала Агата, ещё сильнее прижимая Софи к подоконнику.

Собрав все силы, Тедрос спрыгнул со скалы к попавшим в ловушку одноклассникам. Услышав снизу его крик, Агата на мгновение отвернулась, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке. Софи тут же ударила её ногой, и Агата ударилась лицом о подоконник.

Она с трудом поднялась. Из носа капала кровь.

– Леди Лессо была права, – сказала Софи, смотря ей прямо в глаза. – Ты становишься сильнее, а я слабею. Ты побеждаешь, а я проигрываю. Ты – мой немезис, Агата. – Софи шагнула вперёд. – Знаешь, откуда я это знаю? – Её печальное лицо потемнело. – Я буду по-настоящему счастливой, только когда ты умрёшь.

Агата отступила к окну, отчаянно пытаясь заставить дрожащий палец светиться.

Четырьмя этажами выше Эстер, Анадиль и Дот со всех ног неслись по коридорам башни Чести. Снизу слышался гром и крики.

– Корону талантов вручили! – завизжала Эстер, распахивая дверь учительской. – Где они?

Заглянув за угол, она узнала ответ.

Профессора Анемон, Доуви и Эспада замерли с широко раскрытыми ртами, словно их застигли врасплох заклинанием, когда они бежали к большому залу.

– Эстер…

Эстер проследила за взглядом Анадиль. На Мосту-на-Полпути молния осветила тело леди Лессо, профессора Шикс и профессора Мэнли, неподвижных, с такими же изумлёнными лицами.

– Мы можем привести их в чувство? – бледнея, спросила Дот. – Это же просто оглушающее заклятие?

– Это не оглушающее заклятие. – Анадиль постучала по коже профессора Доуви, и та издала тихий, глухой звук.

– Окаменение, – проговорила Эстер, вспомнив урок Лессо. – Снять это заклинание может только тот, кто его наложил.

– Но кто? – пискнула Дот.

– Кто-то, кто не хочет, чтобы учителя вмешивались, – сказала Анадиль и посмотрела на серебряную башню, возвышавшуюся над озером.

Дот задрожала.

– Но это… это значит…

– Нам никто не поможет, – сказала Эстер.

На продуваемом всеми ветрами мраморном островке, высившемся над разрушенным главным залом, Агата стояла лицом к лицу с Софи.

– Мы не должны быть врагами, Софи, – настаивала она, пряча за спиной руку и пытаясь заставить палец засветиться.

– Это ты меня такой сделала, – выдохнула Софи. На её лице блеснули слёзы. – Ты забрала всё, что должно было стать моим.

Агата видела, как Тедрос и другие всегдашники выбираются из развалин, дрожа от боли и страха. Во вспышках молний из башен с другой стороны озера на них смотрели никогдашники, такие же испуганные. Сердце Агаты колотилось. Теперь всё зависит от неё.

– Мы можем добиться счастливого конца, – взмолилась она, чувствуя, как палец постепенно теплеет. – Мы обе можем его добиться.

– Здесь? – едва заметно улыбнулась Софи. – А как же «мы должны вернуться домой», Агги?

Агата не нашлась с ответом.

– А, вижу, – проговорила Софи, улыбаясь чуть шире. – Теперь тебе надо идти на бал. И у тебя даже есть собственный принц.

– Я просто хотела дружить с тобой, Софи, – проговорила Агата. Её глаза наполнялись слезами. – Это всё, чего я хотела.

Софи похолодела.

– Ты никогда не хотела дружить со мной, Агата. Ты хотела, чтобы я стала уродиной.

Кожа на её щеках вдруг пошла глубокими морщинами.

Агата так изумилась, что у неё даже перестал светиться палец.

– Софи, ты сама это с собой делаешь!

– Ты хотела, чтобы я стала злой, – вскипела Софи. Её пальцы скрючились, превращаясь в когти.

– Ты можешь быть доброй, Софи! – закричала Агата, но её заглушил раскат грома.

– Ты хотела, чтобы я стала ведьмой, – сказала Софи, и её глаза наливались кровью.

– Это неправда! – Агата отступила к окну.

– Так вот, дорогая, – щербато улыбнулась Софи. – Твоё желание исполнено.

– Нет!

Софи вытолкнула Агату из окна – вниз, в грозу. Агата летела к блестящему Мосту-на-Полпути, к мгновенной смерти… Тедрос закричал…

Мальчик-фея успел в последний момент и, надорвавшись, из последних сил подхватил её и мягко опустил на залитые дождём камни. Бэйн безмолвно поблагодарил Агату из Гавальдона за всё то добро, что она сделала, и испустил дух у неё руках.

Молния осветила башню. Софи посмотрела вниз на Агату, лицо которой было белым от шока. С другой стороны озера таращились перепуганные никогдашники. Она повернулась к Тедросу и всегдашникам, попрятавшимся по углам, потом на Эстер, Анадиль и Дот, в ужасе смотревших на неё с лестницы.

Её сердце билось в такт с громом. Софи подняла осколок стекла, взмахнула рукой, и дождь прекратился.

Промокшие волосы Софи были совершенно белыми. Лицо усыпали жирные чёрные бородавки. Глаза стали выпуклыми и чёрными, как у вороны.

Она уставилась в забрызганное водой стекло, застыв в панике.

Но потом, когда Софи снова посмотрелась в зеркало, паника отступила, и её лицо скривилось от странного облегчения, словно она наконец-то заглянула вглубь своего отражения и поняла, что же там внутри.

Растрескавшиеся губы скривились в улыбке, затем она, свободная, расхохоталась… всё громче и выше…

Софи бросила стекло вниз, запрокинула голову, и послышался ужасный смех, возвещавший о Зле – прекрасном Зле, слишком чистом, чтобы сражаться.

А потом она посмотрела вниз, на Агату. Издав чудовищный крик, она завернулась в плащ из змеиной кожи и исчезла в ночи.

28. Ведьма из-за Дальнего леса

– Моя мама говорила мне: «Когда творится что-то ужасное, подумай, что в этом есть хорошего», – пыхтела Эстер, пробегая мимо окаменевших Кастора и Бизла в башню Обмана.

– А мой папа говорил: «Когда творится что-то ужасное, ешь», – тяжело дышала Дот.

Свернув за угол, они натолкнулись на Мону и Арахну.

– Что происходит? – закричала Мона.

– Иди в свою комнату! – воскликнула Эстер. – И не выходи!

Мона и Арахна тут же вбежали в комнату и заперлись изнутри.

Эстер и Дот сбежали вниз по лестнице и увидели идущих навстречу Хорта, Равана и Векса.

– Идите в свои комнаты! – крикнула Дот. – И не выходите!

Мальчики посмотрели на Дот, потом на Эстер.

– Немедленно! – рявкнула Эстер, и они тут же разбежались.

– А что, если я стану приспешницей? – надула губы Дот. – Тогда в следующем году мы будем уже ходить на разные уроки…

– Если ещё будет, куда ходить! – огрызнулась Эстер.

Они пробежали по залу с лестницами, криками разгоняя перепуганных никогдашников по комнатам.

– Кое-что хорошее в этом есть, – сказала Дот. – Домашних заданий не будет!

Эстер вдруг остановилась, вытаращив глаза.

– Дот, мы не готовы иметь дело с настоящей ведьмой. Мы первокурсницы!

– Это же Софи, – ответила Дот. – Та самая девочка, которая любит парфюм и всё розовое. Нужно просто её успокоить.

Эстер медленно расплылась в улыбке.

– Знаешь, иногда мы тебя недооцениваем.

– Пойдём, – Дот даже покраснела. – Может быть, Анадиль её уже нашла.

Обойдя всю башню Коварства, девочки, валясь с ног от усталости, вошли в комнату 66 и увидели, что их соседка отдыхает, развалившись на куче одеял.

– Все заперлись в комнатах, – пропыхтела Дот, обмахиваясь туникой.

Утирая пот, Эстер хмуро взглянула на Анадиль.

– Ты вообще искала Софи?

– А зачем? – зевнула Анадиль. – Она придёт сюда.

– Сюда? – Эстер фыркнула. – И откуда ты это знаешь?

Анадиль разбросала одеяла, и под ними обнаружился Гримм – связанный и с кляпом во рту.

– Он мне рассказал.

В школе Добра Чеддик и Тедрос в разорванных и окровавленных рубашках стояли на страже возле гостиной башни Доблести. В затхлой комнате несколько девочек посапывали на руках будущих партнёров по балу, а Беатрис и Рина ухаживали за ранеными мальчиками, обрабатывая и перевязывая раны. К восходу солнца и они уснули.

Лишь Агата не могла заставить себя отдохнуть. Свернувшись в кресле, обтянутом шкурой зебры, она думала о девочке, которая когда-то носила ей огуречный сок и печенье из отрубей, водила её гулять и рассказывала о своих мечтах.

Этой девочки больше нет. Есть ведьма, которая будет преследовать её до самой смерти.

Она выглянула в окно на Мост-на-Полпути, освещённый солнцем, на окаменевших учителей, на замёрзшую волшебную волну. Не было никакой случайности или большой ошибки. Всё это план Директора школы. Он хотел, чтобы два Читателя враждовали.

Но на чьей он стороне?

Комнату залило солнечным светом. Агата не смыкала глаз. Она ждала следующего хода Софи.

Ни утром, ни днём в комнате 66 ничего не произошло.

– У вас пожевать ничего нет? – спросила Дот из своей кровати.

Эстер и Анадиль уставились на неё. Между ними что-то недовольно ворчал связанный Гримм.

– Я просто ничего не ела со вчерашнего дня, а шоколад больше видеть не могу, потому что вы заставили меня жить в туалете, и шоколад теперь напоминает мне…

Эстер вытащила кляп изо рта Гримма.

– Где Софи?

– Идёт, – зло сказал Гримм.

– Когда? – спросила Эстер.

– Ждать.

– Что?

– Гримм идёт. Гримм ждать.

Эстер уставилась на Анадиль.

– И вот поэтому мы сидим здесь?

В двери повернулся ключ, и все три девочки юркнули под кровати.

– Гримм?

Вошла Софи. Сняв чёрный плащ, она повесила его на крючок возле двери.

– Где ты?

Она оглядела комнату, почёсывая затылок острыми, грязными ногтями.

Эстер, Дот и Анадиль ахнули под кроватями, увидев клочья белых волос, упавших на пол.

Софи повернулась и увидела, как что-то шевелится под одеялами.

– Гримм?

Она с подозрением протянула руку к кровати…

Три девочки наскочили на неё сзади.

– Руки, за руки хватайте! – закричала Эстер, привязывая ноги Софи к ножке балдахина обгорелой простынёй. Анадиль завела руки Софи за голову, а Дот в это время била Гримма подушкой по голове, чтобы сделать хоть что-нибудь полезное.

– Если вы не забыли, – протянула Софи, – я на вашей стороне.

– Мы теперь все на одной стороне, – прошипела Эстер. – Против тебя.

– Восхищаюсь столь милыми намерениями, Эстер, но Добро не на твоей стороне.

В свете солнца Эстер увидела, что лицо Софи покрылось морщинами.

– Ты будешь гнить здесь, пока мы не придумаем, как оживить учителей, – сказала Эстер, пряча дрожащие руки.

– На всякий случай – я прощаю вас всех, – вздохнула Софи. – Ещё до того, как вы попросите прощения.

– Мы не попросим, – сказала Эстер, уводя Анадиль и Дот.

Анадиль сняла с крюка плащ Софи.

– Вы вернётесь за мной.

Они повернулись к Софи. Та улыбнулась – у неё не хватало нескольких зубов.

– Вот увидите.

Эстер вздрогнула и закрыла дверь.

Потом дверь открылась, и Дот сунула голову в комнату.

– У тебя перекусить ничего не найдётся?

Эстер оттащила её и захлопнула дверь.

Гримм тут же разгрыз и выплюнул кляп.

– Хороший мальчик, – сказала Софи и погладила его, когда он разгрыз путы на руках. – Ты так хорошо удерживал их здесь.

Она открыла шкафчик и достала оттуда заплесневелый набор для шитья и коробочки с тканью и нитками.

– Я была очень занята, Гримм. И мне предстоит ещё много работы.

БАМ!

Софи повернулась к двери.

БАМ! БАМ!

Снаружи Анадиль вбивала в дверь гвозди, врезая засовы и замки, а Эстер и Дот забаррикадировали дверь статуями и скамейками. Эстер увидела нескольких никогдашников, с любопытством высунувшихся из комнат.

– НЕ ВЫХОДИТЕ! – прогремела она, и двери тут же закрылись.

– Нехорошо это, – сказала Дот. – Она же наша соседка!

– Я не знаю, что это такое, но она точно не наша соседка, – ответила Эстер.

Софи что-то напевала под стук молотка, а нитка шила сама собой, освещённая магическим светом из пальца.

– Им придётся всё это разобрать, – вздохнула она, вспомнив последний раз, когда её попытались запереть в комнате. – Такая работа, и всё впустую.

К раннему утру всегдашники уже не могли усидеть на месте и начали группами выбираться из зала, чтобы хотя бы умыться. А потом они всей толпой прошли в столовую, где заколдованные кастрюли на кухне продолжали готовить, несмотря на то, что все нимфы окаменели. Ученики наложили себе в тарелки гусятины с карри, чечевичного салата и сорбета с фисташками и стали есть за круглыми столами в полной тишине.

Агата, сидевшая за главным столом, попыталась поймать взгляд Тедроса, но тот лишь печально грыз гусиную косточку. Она никогда ещё не видела его таким уставшим; под глазами чернели синяки, щёки побледнели, а на подбородке виднелось небольшое кровавое пятно. Он был единственным, кто так и не умылся.

Молчание продолжалось, даже когда все приступили к сорбету.

– М-м-м, не знаю, в курсе ли вы, но, э-э-э, зал Добра? – пискнула Кико. – Он всё ещё, ну… нормальный.

На неё уставилось сто девятнадцать пар глаз.

Кико прикрыла враз вспотевшее лицо тарелкой.

– Так что мы всё ещё можем, ну, если хотим, устроить… ну, этот, вы знаете…

Она сглотнула.

– Бал.

Все уставились на неё.

– Или нет, – пробормотала Кико.

Её одноклассники снова вернулись к сорбету.

Но потом Миллисент отложила ложку:

– Мы в самом деле долго готовились.

– И у нас есть ещё два часа, – добавила Жизель.

Рина побелела.

– Этого достаточно?

– Я займусь музыкой! – воскликнул Тристан.

– А я проверю зал! – сказал Тарквин.

– Всем переодеваться! – закричала Беатрис.

Все зааплодировали, побросали ложки и вскочили на ноги.

– Так, давайте-ка разберёмся, – перекрывая шум, раздался голос Агаты. – Феи и волки убиты, учителя прокляты, половина нашей школы разрушена, на свободе разгуливает убийца… а вы хотите устроить бал?

– Нельзя сдаваться на милость ведьме! – возразил Чеддик.

– Нельзя просто так бросить наши платья! – протянула Рина.

Всегдашники дружно закричали, соглашаясь с ней.

– Учителя бы гордились!

– Добро никогда не сдаётся Злу!

– Она хочет испортить наш бал!

– А ну замолчите.

В столовой повисла тишина. Всегдашники повернулись к Тедросу, который до сих пор сидел на своём месте.

– Агата права. Нельзя устраивать бал сейчас.

Одноклассники пристыжённо сели. Агата с облегчением выдохнула.

– Сначала надо найти ведьму и убить её, – прорычал Тедрос.

Агата от ярости сжала кулаки. Вокруг слышались крики: «Убить ведьму! Убить ведьму!»

– Вы что, думаете, она просто ждёт нас? – закричала Агата, вскочив на стул. – Вы думаете, что вот так просто можете прийти в школу Зла и убить настоящую ведьму?

Крики смолкли.

– Что ты имеешь в виду под «настоящей» ведьмой? – сердито спросила Беатрис.

Кико побледнела.

– Сториан действительно пишет сказку о тебе, да?

Агата кивнула, и все вокруг нервно захихикали.

– Мы не знаем, кто контролирует эти сказки, – сказала она, пытаясь перекричать собравшихся. – Мы не знаем, на чьей стороне Директор школы – Добра или Зла. Мы даже не знаем, сохраняется ли до сих пор в Бескрайних лесах равновесие. Всё, что мы знаем, – Софи хочет моей смерти и убьёт любого, кто попытается ей помешать. Так что я предлагаю вернуться в гостиную Доблести и ждать.

Все повернулись к Тедросу, хмуро смотревшему на неё.

– Я староста, – сказал он, – и я считаю, что нам нужно атаковать.

Все смотрели то на него, то на его принцессу.

– Тедрос, ты доверяешь мне? – тихо спросила Агата.

Её вопрос повис в звенящей тишине. Тедрос покраснел под её взглядом.

А потом вздохнул и отвернулся.

– Идём обратно в башню Доблести, – пробормотал он.

Всегдашники стали угрюмо убирать со столов. Агата коснулась его плеча.

– Ты поступил правильно…

– Пойду приму ванну, – резко сказал он. – Хочу хорошо выглядеть, когда мы будем всю ночь прятаться, как девчонки!

Агата не стала останавливать его. Он быстрым шагом прошёл к выходу, где уже стояла Беатрис.

– Давай тайком проберёмся в школу Зла, Тедди! Убьём ведьму вместе!

– Делай, как тебе сказали, – вскипел Тедрос и оттолкнул её плечом.

Беатрис смотрела ему вслед, её щеки багровели.

Через несколько минут, когда всегдашники вернулись обратно в гостиную Доблести, ставшую для них тюрьмой, Беатрис проскользнула обратно в свою комнату, где её ждал изголодавшийся белый кролик. Увидев её, он запрыгал от радости.

– Ты получишь свой ужин, Тедди, – сказала она, взяв его на руки. – Но сначала нужно будет его заработать.

Эстер проснулась, когда в замке уже было темно. Часы на колокольне пробили восемь. Её лицо было в слюне, а щека прилипла к книге «Снятие проклятий». Она посмотрела на Дот и Анадиль, лежавших вповалку рядом с баррикадами возле их комнаты. Вздрогнув, Эстер поднялась на ноги и присмотрелась внимательнее.

Дверь в комнату 66 осталась нетронутой.

Эстер вздохнула с облегчением… а потом у неё перехватило дыхание.

В конце коридора что-то двигалось.

Она перебралась через завалы мебели и на цыпочках прошла к лестнице. Три сгорбленных фигуры спускались вниз. Через минуту появились ещё две.

Эстер спряталась за углом и стала ждать новых теней, потом зажгла факел на лестнице…

На неё уставились Мона, Арахна, Векс и Броун.

– Почему вы не в своих комнатах?! – закричала Эстер.

– Мы хотим помочь! – ответила Мона.

– Мы хотим сражаться! – добавил Векс.

– Что? Что вы…

А потом Эстер увидела, что́ они держат в руках…

Анадиль снилась канализация, а Дот – бобы, но тут их бесцеремонно разбудили, пнув в живот.

– Смотрите! – Эстер показала им чёрную карточку, усыпанную зелёными блёстками и подписанную белыми чернилами.

Очень мило. Но зачем было нас будить? – пробормотала Дот. – Что это вообще за месть?—

– Нет никакой мести! – воскликнула Эстер.

– Но зачем ты тогда это написала? – удивилась Анадиль.

– Это не я писала, тупицы!

Девочки уставились на неё, потом тут же вскочили на ноги и бросились к лестнице.

– Как она выбралась?! – закричала Анадиль, прыгая вниз через ступеньку.

– Она разослала всё это ещё до того, как пришла! – ответила Эстер.

Часы пробили половину девятого.

– У неё получаются замечательные розыгрыши, – Дот тяжело топала по ступенькам. – Как думаете, как она отомстит?

– Опять во́роны? – предположила Анадиль.

– Или ядовитые облака? – спросила Эстер.

– Огненные бомбы, которые взорвутся одновременно под обеими школами? – сказала Дот.

Эстер побелела.

– Что, если они все уже мертвы?

Они бегом пронеслись по залу с лестницами, мимо столовой, мимо музея Зла, к затянутым паутиной дверям с резными черепами в дальнем конце школы. Отшвырнув чёрное приглашение, Эстер распахнула двери, и три девочки ворвались в зал Зла, готовые увидеть реки крови…

Дот тут же потеряла сознание. У остальных двух перехватило дыхание.

– Вот это – месть? – прошептала Эстер. На её глазах выступили слёзы.

За дверями зала из-под лестницы выбрался кролик Тедди и подошёл к приглашению, брошенному Эстер. Он схватил его зубами, стараясь не смазать блёстки, и, думая о грушах, сливах и прочей вкуснятине, поскакал обратно, на поиски хозяйки.

Опираясь на стену в гостиной башни Доблести, Агата пыталась не закрыть глаза, но веки всё тяжелели, и в конце концов она упала. Её подхватили сильные руки, и она увидела Тедроса, стоявшего рядом с ней на коленях в одной нижней рубашке, румяного после ванны.

– Спи, – сказал он. – Я здесь.

– Я знаю, ты мной недоволен…

– Тс-с-с, – перебил он и сжал её ещё крепче. – Никаких споров.

Виновато улыбнувшись, Агата расслабилась в его сильных руках и закрыла глаза.

Дверь гостиной отворилась.

– Тедди!

В комнату ворвалась Беатрис, перебудив всегдашников. Тедрос раздражённо поднял голову.

– Они идут! – закричала Беатрис и сунула ему в руки чёрную карточку. Агата резко присела. – Они идут, чтобы убить нас!

Тедрос прочитал белые строчки, и у него на шее вздулись вены.

– Я знал!

Агата попыталась заглянуть ему через плечо, но он вскочил на ноги…

– ВНИМАНИЕ!

Всегдашники тут же уставились на него.

– В этот самый момент никогдашники составляют план мести нашей школе, – объявил Тедрос. Послышались возмущённые крики. – Все никогдашники теперь подчиняются Софи. Наша единственная надежда – напасть на школу Зла до того, как они придут за нами. Выступаем в девять часов!

Агата поднялась, поражённая.

– Готовьтесь к войне! – закричал Тедрос, распахивая двери.

– К войне! – эхом повторил Чеддик, собирая за собой всегдашников. – Готовьтесь к войне!

Агата, ничего не понимая, подняла упавшее приглашение и прочитала его. Её глаза блеснули…

– Нет! Не нападайте!

Она выбежала из гостиной, но тут кто-то подставил ей подножку. Агата врезалась в стену и потеряла сознание.

– Ой, – проговорила Беатрис и поспешила вслед за остальными.

Агата открыла глаза. Голова нестерпимо болела, а в коридоре было пусто.

Застонав от боли, она пошла по следам – через башню Чести, потом вниз, в Приют Гензеля, а там уже услышала зловещий скрежет мечей о камни.

Она заглянула в дверь из блестящего кристаллического сахара и увидела мальчиков-всегдашников, которые затачивали настоящие мечи, стрелы, топоры, палицы и цепи, взятые из арсенала.

– Сколько брать кипящего масла? – спросил один из них.

– Достаточно, чтобы всех ослепить! – крикнул другой и снова поднёс меч к точилу.

В комнате с леденцами Рина обреза́ла платья девочек, чтобы им удобнее было сражаться, а Беатрис вооружала всех пакетиками заострённых камней и дротиками из колючек.

– Но у мальчиков были специальные уроки военной подготовки, – простонала одна из девочек.

– Мы даже драться не учились! – сказала другая.

– Вы хотите попасть в услужение к злодеям? – воскликнула Беатрис. – Чтобы вас заставляли варить детей, есть сердца принцесс и пить лошадиную кровь…

– И носить чёрное? – в ужасе спросила Рина.

Девочки громко сглотнули.

– Тогда учитесь побыстрее, – сказала Беатрис.

В комнате с зефиром Кико и Жизель зажигали десятки факелов, а в комнате со жвачками Николас вместе с толпой мальчиков вытачивал из бревна таран.

Агата нашла Тедроса в последней комнате вместе с Чеддиком и ещё двумя мальчиками. Они склонились над картой, лежавшей на столе профессора Доуви.

– Откуда ты знаешь, где именно этот зал – зал Зла? – спросил Чеддик.

– Просто догадка, – ответил принц. – Агата – единственная из нас, кто был в этой проклятой школе, а я нигде не могу её найти. Скажи Беатрис, чтобы она ещё раз её поискала.

– Я избавлю вас от хлопот.

Мальчики повернулись к Агате.

– Нам нужна твоя помощь, – улыбнулся Тедрос.

– Я не стану помогать старосте, который ведёт армию к гибели, – сказала Агата.

Тедрос залился краской.

– Агата, они нас убьют!

– «Добро придёт убить нас», – возразила она, показав ему чёрную карточку. – Зло не нападает на нас! Софи хочет, чтобы напали мы!

– В кои-то веки я согласен с ведьмой, – сказал Тедрос. – Ты со мной или как?

– Я не отпущу тебя.

– Здесь я мужчина, а не ты!

– Тогда веди себя как мужчина!

Часы пробили девять.

Мальчики нервно посмотрели на Тедроса, потом на Агату.

В наступившей тишине Агата увидела сомнение в глазах Тедроса и поняла, что победила. Мягко улыбнувшись, она потянулась к его руке, но Тедрос отстранился. Он гневно взглянул на неё и побагровел…

– В АТАКУ! НЕМЕДЛЕННО! – воскликнул он, и ответом ему стали радостные крики, разнесшиеся по всему коридору.

Три его помощника отправились расставлять войско. Тедрос взял в руки карту и пошёл вслед за ними.

Агата бросилась ему наперерез. Прежде чем она успела хоть что-то сказать, он подхватил её за талию.

– Агата, ты доверяешь мне? – выдохнул он.

Она раздражённо вздохнула.

– Конечно, но…

– Отлично.

Он закрыл дверь и заложил её стрелой.

– Прости, – сказал он с той стороны двери. – Но я твой принц и должен защищать тебя.

– Тедрос! – Агата изо всех стучала в дверь из конфет. – Тедрос, она всех вас убьёт!

Но ей оставалось лишь смотреть вслед армии Добра, вооружённой факелами, мечами, топорами, палицами, тараном и сопровождаемой кровожадными возгласами: «Убить ведьму! Убить ведьму!» В освещённом факелами коридоре заплясали по стенам тени, тёмные и кривые, а потом, словно по волшебству, исчезли.

Агата в панике похолодела. Нужно добраться до школы Зла быстрее, чем Тедрос и его армия. Но что она сможет сделать, чтобы спасти их?

«Лишь когда ваш немезис умрёт, вы почувствуете, что ваша жажда утолена», – говорила леди Лессо.

Слёзы обжигали глаза Агаты. Она приняла решение.

Если она отдаст Софи себя, никто больше не умрёт.

Пусть ведьма победит.

Это единственный возможный счастливый конец.

Громко закричав, она стала колотить в дверь руками и ногами, затем попыталась протаранить её столом из хурмы, но конфеты не поддались. Она бросала стулья в стены из крем-брюле, топала по полу из патоки… но из комнаты был лишь один выход. Обливаясь потом, Агата выглянула в окно.

Она нащупала чёрным башмаком карниз и выбралась из окна – прямо в развевавшемся синем платье. Холодный ночной ветер обжёг ей лицо. Она встала на карниз обеими ногами и схватилась за гирлянду из золотых фонариков, которую феи повесили на башню перед балом. Держась изо всех сил, она оттолкнулась от узкого карниза и огляделась.

Она была настолько выше Моста-на-Полпути, что застывшие учителя казались мухами. Жестокий ветер оглушительно свистел в ушах; она задрожала так сильно, что едва не соскользнула с гирлянды. Через стеклянную крышу воздушного коридора она видела факелы – всегдашники спешили из башни Чести в сторону туннеля. У неё есть лишь несколько минут, прежде чем вся школа Добра угодит в ловушку Зла.

Сжав кулаки, Агата потянула за гирлянду, но поняла, что та закреплена намертво. Она посмотрела на сетку из гирлянд, спускавшуюся вниз по башне, – светящуюся дорогу, которая поможет ей добраться до моста.

«Пожалуйста, пусть они будут достаточно прочными», – взмолилась Агата.

Она схватилась за гирлянду, спрыгнула с подоконника… и гирлянда с треском порвалась. Девушка ударилась боком о стеклянный карниз, и, когда уже казалось, что падение неминуемо, что-то просвистело рядом и воткнулось в стену в дюйме от её щеки. Агата машинально протянула руку, а потом поняла, что схватилась…

За стрелу.

Она повисла на руках, и тут мимо пролетела новая стрела. Из тьмы летели всё новые и новые стрелы, нацеленные прямо на неё. Стальные наконечники снова и снова пролетали совсем близко; Агата закрыла глаза, ожидая смертельного удара.

Но стрельба прекратилась.

Агата открыла глаза. Стрелы, воткнувшиеся в стену, образовали подобие лестницы, по которой можно было спуститься вниз, на мост.

Агата даже не задумалась, кто пытался её убить и почему ей так повезло. Она быстро спустилась по стрелам на Мост-на-Полпути и прошла между окаменевшими учителями, на ощупь ища барьер. Но барьер так и не появился. Армия Тедроса вышла на Большую поляну и обнаружила, что туннели в школы Добра и Зла магически запечатаны непролазными ветками, а Агата спокойно прошла в логово злодеев.

Высоко над ней, в окне башни Коварства, Гримм повесил лук на спину.

– С её головы не должно упасть ни волоска, – сказала Софи, гладя его по кудрям. – Как бы тебе этого ни хотелось.

Гримм послушно заворчал. Софи посмотрела на армию Тедроса, искавшую обходной путь через ров, потом на Агату, которая прошла в школу Зла в одиночку.

– Осталось недолго.

Она сбросила со стола белые пряди и продолжила шить, дёргая за ниточки, словно кукловод.

Агата думала, что её схватят, как только она доберётся до школы Зла. Но, пробираясь по продуваемому всеми ветрами холлу, она увидела, что нет ни стражи, ни ловушек, вообще ничего, что говорило бы о войне. В школе Зла было до странного тихо – не считая скрипа железных дверей в дальней части зала с лестницами. Она заглянула туда и обнаружила Театр Сказок, восстановленный в первозданном виде, за одним исключением. Раньше на каменной сцене изображался феникс, восстающий из пепла, а теперь её украшал новый рисунок…

Кричащая ведьма, окружённая во́ронами.

Вздрогнув, Агата пошла вверх по лестнице, к залу Зла.

«Но, никогдашники, мы сможем отомстить…»

Что Софи прикажет сделать с ней? Она вспомнила всех худших злодеев из сказок, которые читала. Превратит в камень? Пронесёт по всем этажам её отрубленную голову? Запечёт в мясном пироге?

В школе было очень холодно, но, свернув за угол, Агата почувствовала, что вспотела.

Скатит с лестницы в бочке, утыканной гвоздями? Вырежет сердце? Наполнит желудок камнями?

Пот смешивался со слезами. Она посмотрела на сотни следов ног…

Сожжёт? Изобьёт до смерти? Зарежет?

Агата перешла на бег, спеша навстречу пыткам и гибели, надеясь, что когда-нибудь они с Софи снова встретятся в другом мире, в мире без принцев, без боли, и с криком ужаса бросилась к дверям с резными черепами…

У неё перехватило дыхание.

Зал Зла превратился в потрясающую бальную залу, блиставшую зелёной мишурой, чёрными воздушными шариками, тысячами свечей, горевших зелёным пламенем, и люстрой, которая вращалась, освещая фрески на стенах изумрудными лучами. В центре зала стояла огромная ледяная скульптура, изображавшая двух переплетённых змей; Хорт и Дот, спотыкаясь, танцевали вокруг неё вальс, Анадиль обнимала Векса, Броун пытался не наступить на зелёные ноги Моне, Эстер и Раван, покачиваясь, что-то шептали друг другу, а вокруг них отплясывали другие злодейские парочки. Соседи Равана заиграли на тростниковых скрипках, и в зал вышли новые пары – неуклюжие, робкие, но счастливые. На стене висел огромный, усыпанный звёздами плакат:

Агата заплакала.

Музыка прекратилась.

Она протёрла глаза и увидела, что на неё уставились все никогдашники. Пары расходились, краснея от стыда.

– А она что тут делает? – брякнул Векс.

– Она всё расскажет всегдашникам! – воскликнула Мона.

– Хватайте её! – закричала Арахна…

– Я разберусь, – послышался чей-то голос.

Через толпу протолкалась Эстер. Агата отшатнулась.

– Эстер, послушай…

– Это вечеринка злодеев, Агата, – сказала Эстер, медленно шагая к ней. – А ты не злодейка.

Агата прижалась к стене.

– Подожди… не надо…

– Боюсь, у тебя теперь нет выбора, – продолжила Эстер. Её накрыла большая тень. – Ты должна…

Агата закрыла лицо.

– Умереть?

– Остаться, – ответила Эстер.

Агата уставилась на неё. Никогдашники – тоже.

– Н-но… она… – Векс показал на неё пальцем.

– Будь моей гостьей, – сказала Эстер. – В отличие от Снежного бала, у Антибала нет никаких правил.

Агата покачала головой, её душили слёзы. Эстер коснулась её плеча.

– Вот каким мы нашли зал Зла, – сказала она надломившимся голосом. – Наверное, она хотела, чтобы нам досталось то, чего нет у неё. Может быть, она хочет так извиниться.

Агата всхлипнула.

– Мне тоже очень жаль…

– Я бросила тебя в канализацию, – фыркнула Эстер. – Мы все ошибаемся. Но мы же можем всё исправить, верно? Обе школы, вместе.

Агата дрожала всем телом от плача.

Эстер напряглась.

– Что такое?

– Я попыталась, – сквозь слёзы проговорила Агата. – Попыталась их остановить.

– Кого остановить…

– УБИТЬ ЗЛОДЕЕВ! СМЕРТЬ НИКОГДАШНИКАМ!

Эстер медленно повернулась.

– УБИТЬ ЗЛОДЕЕВ! СМЕРТЬ НИКОГДАШНИКАМ!

Никогдашники собрались возле огромных окон и выглянули на улицу. У подножия крутого холма армия Добра шла в обход рва. Оружие блестело в свете факелов.

Радость исчезла с лиц злодеев, они снова вернулись в прежнюю скорлупу. Налетевший ветер затушил свечи, оставив зал тёмным и холодным.

– Значит, ты пришла нас предупредить. А твой принц идёт нас убивать, – проговорила Эстер, глядя на разъярённую толпу. – Вот тебе и любовь.

– Вам не нужно с ними драться, – настаивала Агата. – Пусть они увидят, что́ у меня есть.

Эстер повернулась, её глаза горели.

– Чтобы они над нами посмеялись? Чтобы напомнить им, кто мы такие? Уроды. Недостойные. Неудачники.

– Вы не такие!

Но Эстер уже стала прежней злобной ведьмой.

– Ты ничего о нас не знаешь, – прорычала она.

– Мы все одинаковые, Эстер! – взмолилась Агата. – Пусть они увидят правду. Есть только один способ!

– Да, – тихо проговорила Эстер. – Есть только один способ. – Она осклабилась. – Освободите ведьму!

– Нет! – закричала Агата. – Она этого и хочет!

Эстер ухмыльнулась.

– И напомните нашей принцессочке, что бывает с невинными девами, которые приходят туда, где им не место.

Агата закричала, когда злодеи обступили её.

Высоко вверху, в полусгнившей башне, толпа из пятидесяти никогдашников отбросила последнюю скамейку и вырвала последний гвоздь из двери в комнату 66. С громким рёвом они выбили дверь… и подпрыгнули от неожиданности.

На них смотрела сморщенная, отвратительная ведьма в роскошном розовом бальном платье. Она потёрла блестящую лысую голову и улыбнулась, показывая почерневшие десны.

– Дайте-ка угадаю, – сказала Софи. – На нашем балу появились незваные гости?

29. Прекрасное Зло

Агата открыла глаза и почувствовала ужасный холод. Она лежала на спине, в закрытом гробу из матового стекла. Над ней возвышались десятки размытых, мутных силуэтов. В панике она попыталась приподняться, но тело словно окоченело.

То было не стекло, а лёд.

Она попыталась вдохнуть, но подавилась воздухом. Её глаза выкатились, щёки посинели… А потом тени разошлись, и к ней подплыл розовый призрак. Агата слизнула немного инея с прозрачного льда. Софи, лысая, изуродованная, улыбалась ей, держа в руках топор из комнаты Страха. С последними предсмертными вздохами Агата взглядом умоляла о пощаде. Софи посмотрела на неё через лёд, провела пальцами над лицом Агаты… и занесла топор.

Где-то вскрикнула Эстер.

Топор пробил лёд, остановившись на волосок от лица Агаты. Гроб развалился на куски, и она свалилась на пол, отчаянно хватая ртом воздух.

– Заморозить несчастную принцессу? – вздохнула Софи. – Так с гостями не обращаются, Эстер.

– Стрелы… это была ты… – пролепетала Агата, отползая в сторону. – Ты привела меня сюда… чтобы убить…

– Убить тебя? – Софи явно задели эти слова. – Думаешь, я могу тебя убить?

В дальнем конце зала Агата увидела Эстер, Анадиль и Дот. Они держались вместе, со страхом разглядывая иссохшую ведьму, в которую превратилась их бывшая соседка по комнате.

– На самом деле я очень хочу сделать тебе больно, Агата, – сказала Софи и светящимся пальцем растворила топор в воздухе. – Но просто не могу. – Она посмотрела на отражение своего уродливого лица в воздушном шаре. – Прошлой ночью я вела себя неважно.

– Неважно? – закашлялась Агата. – Ты вытолкнула меня из окна!

– А ты, что, не поступила бы точно так же? – спросила Софи, разглядывая в воздушном шаре отражение синего платья Агаты. – Если бы я забрала всё, что принадлежало тебе?

Софи повернулась, её розовое платье сверкало.

– Но это твоя сказка, Агата. И она может сделать нас либо врагами, либо друзьями.

– Д-друзьями? – изумилась Агата.

– Директор школы сказал, что это невозможно. И, вероятно, мы обе думали, что он прав, – сказала Софи. Кожа вокруг её бородавок начала трескаться. – Но как он вообще может понять нас?

Агата отшатнулась от отвращения.

Софи кивнула.

– Я теперь уродина, – тихо проговорила она. – Но я могу быть счастлива здесь, Агата. На самом деле. Мы – там, где нам место. Ты добрая, а я злая.

Она оглядела богато украшенный зал.

– Но Зло может быть прекрасным, не правда ли?

Окна залил свет факелов.

– Софи, всегдашники у ворот! – закричала Анадиль, выглядывая наружу.

– Месть, – дрожа, сказала Агата. – Ты сказала, что хочешь отомстить.

– А как ещё заманить сюда всегдашников? – печально спросила Софи. – Как ещё показать, что мы просто хотели устроить собственный бал?

– Софи, они идут! – закричала Дот.

Всегдашники начали таранить ворота замка.

– Но сейчас мы со всем этим покончим, – сказала Софи, достав что-то из кармана платья и зажав в кулак.

Агата уставилась на её руку.

– ОНА НА ВЕРХНЕМ ЭТАЖЕ!

Всегдашники прорвались.

– Агата, – сказала Софи и направилась к ней, не разжимая кулака.

– УБИТЬ ВЕДЬМУ! – кричали всегдашники, поднимаясь по лестнице.

Софи протянула Агате покрытый пятнами кулак.

– Моя подруга… мой немезис…

Агата сжалась. Софи раскрыла пустую ладонь…

И опустилась на одно колено.

– Ты потанцуешь со мной?

У Агаты перехватило дыхание.

БУМ! Всегдашники попытались выбить дверь зала.

– Софи, что ты делаешь? – закричала Эстер.

Софи протянула высохшую руку Агате.

– Мы покажем им, что всё кончено.

От дверей полетели щепки.

– Один танец ради примирения, – поклялась Софи.

– Софи, они нас всех убьют! – завизжала Эстер.

Софи по-прежнему держала протянутую руку.

– Один танец ради счастливой концовки, Агги…

Агата, не в силах шевельнуться, посмотрела на неё. С дверей слетели замки.

На бородавках Софи блестели слёзы.

– Один танец, чтобы спасти мне жизнь.

– На счет «три»! – кричал снаружи Тедрос.

Софи посмотрела на Агату огромными, угольно-чёрными глазами.

– Это я, Агги. Ты разве не видишь?

Дрожа, Агата оглядела её уродливое лицо.

– Раз!

– Агата, пожалуйста…

Агата в ужасе отступила на шаг.

– Пожалуйста… – взмолилась Софи. Её лицо покрывалось всё новыми морщинами. – Не дай мне умереть злодейкой.

Агата отпрянула.

– Ты злая…

– А Добро прощает.

Агата застыла.

– Ты разве не добрая? – прошептала Софи.

– Два!

Агата, резко выдохнув, взяла её за руку.

Софи обхватила её костлявыми руками, и они закружились в вальсе. Эстер отчаянно замахала руками, и соседи Равана тут же, запинаясь, заиграли песенку о любви.

– Ты добрая, – выдохнула Софи, положив голову на плечо Агате.

– Я не дам им сделать тебе больно, – прошептала Агата, крепко обняв Софи.

Софи коснулась её щеки.

– Жаль, что я не могу обещать того же.

Агата уставилась на неё. Софи мрачно улыбнулась.

– Три!

Тедрос выбил дверь и во главе толпы ворвался в зал. Издав звериный вопль, он занёс меч над спиной Софи.

– Смерть ве…

А потом увидел, что девочки танцуют.

Софи повернулась к нему, держа в объятиях Агату. Тедрос выронил меч.

– Бедный Тедди, – протянула Софи. Музыка стихла. – Каждый раз, когда он находит себе принцессу, оказывается, что она ведьма.

Тедрос поражённо посмотрел на Агату.

– Ты… с ней?

– Она врёт! – закричала Агата и попыталась вырваться из хватки Софи.

– Думаешь, как она выжила, упав с башни? Почему она хотела остановить ваше нападение? – спросила Софи, обнимая её ещё сильнее. – Да, Тедди. Боюсь, твоя принцесса на балу – ещё и моя.

Тедрос вслед за Софи посмотрел на транспарант, висевший в зале. Всегдашники, стоявшие за его спиной, побледнели.

– Не слушай её! – завизжала Агата. – Это ловушка!

– Агата, всё хорошо, дорогуша. Можешь ему всё рассказать, – протянула Софи и повернулась к взбешённому Тедросу. – Она ждёт не дождётся, чтобы поднести меч к твоему горлу.

Тедрос уставился на Агату.

– Это неправда! – закричала она. – У меня есть доказательства! Эстер, Дот, скажите им!

Но Эстер, Дот и остальные никогдашники свирепо смотрели на армию школы Добра, вооружённую до зубов. Эстер повернулась к Агате, но промолчала.

Агата увидела, как тускнеет огонёк в глазах её принца. Всегдашники вместо Софи нацелили оружие на неё.

– Нет! Подожди! – Она вырвалась и бросилась в объятия Тедроса. – Ты должен мне поверить! Я на твоей стороне!

– Правда? – задумчиво спросила Софи. – Тогда как так вышло, что твой принц запер тебя в одной башне… а сейчас ты здесь, в другой?

Руки Тедроса напряглись. Подняв голову, она увидела, как он побледнел.

– Отвечай, – сказал Тедрос.

– Я пришла помочь вам… я слезла вниз…

– Слезла! – засмеялась Софи. – С этой башни!

Тедрос посмотрел на высоченный шпиль башни Добра.

– Там были с-с-стрелы… – пролепетала Агата.

У Агаты перехватило дыхание.

– Лишь истинное Зло умеет притворяться Добром, – сказала Софи, пожирая её взглядом. – И Агата превзошла в этом даже меня.

Тедрос, широко раскрыв глаза, оттолкнул Агату.

– Принцесса не стала бы оспаривать мои решения, – медленно проговорил он, багровея.

– Тедди, подожди… – взмолилась Агата.

– Принцесса не сказала бы, что я веду себя не как мужчина.

– Посмотри, что она с тобой делает…

– Я знал, что ты ведьма, – сказал он надломившимся голосом. – Знал с самого начала.

– Ты мне не доверяешь? – Из глаз Агаты покатились слёзы.

– Мама задала отцу тот же вопрос, – ответил Тедрос, чуть не плача. – Но я не повторю его ошибки.

Он посмотрел на лежавший между ними Экскалибур. Принц бросился за ним, но Агата схватила меч первой и вскочила на ноги, выставив его перед собой. Всегдашники в ужасе подняли оружие.

– Вот видишь? – ухмыльнулась Софи. – Меч к горлу.

Агата посмотрела на неё, потом на Тедроса, к лицу которого был приставлен его же меч. Она тут же бросила клинок.

– Нет! Я просто… Я не хотела…

Глаза Тедроса налились кровью.

– Готовьтесь к атаке!

Агата отступила на шаг.

– Тедрос, послушай меня!

Тедрос выхватил у Чеддика лук.

– Тедрос, подожди…

– Я ещё хуже, чем отец. – Тедрос поднял голову. Его глаза блестели от слёз. – Потому что я всё ещё тебя люблю.

Он прицелился прямо ей в сердце.

– Нет! – закричала Агата.

– Огонь!

Всегдашники выпустили целый поток стрел, дротиков, бутылей с маслом по беззащитным никогдашникам. Тедрос выстрелил прямо в Агату…

Софи взмахнула светящимся пальцем за мгновение до того, как стрела пробила ей грудь. Все снаряды превратились в маргаритки и упали на землю.

Никогдашники подняли головы, не веря, что ещё живы. Агата медленно повернулась.

– Научилась этому у моей любимой принцессы, – тихо сказала Софи.

У Агаты подкосились ноги. Она упала на пол, всхлипывая.

Тедрос переводил взгляд с одной на другую, его лицо наполнялось ужасом. Софи растянула губы в дьявольской ухмылке.

– У тебя никогда особенно не шло с этими заданиями, а, Тедди?

– Нет! – Тедрос упал на колени и обхватил руками рыдающую Агату. Та оттолкнула его.

– Вот это концовочка. Принц пытается убить свою принцессу, – восторгалась Софи. Взяв маргаритку, которая должна была поразить сердце Агаты, она шумно вдохнула запах. – К счастью, рядом оказывается Зло и спасает её.

Тедрос, не вставая с пола, печально посмотрел в её сторону.

– Но тогда возникает логичный вопрос… – Софи облизала растрескавшиеся, полусгнившие губы. – Что будет, если Зло станет Добром?

На этот раз, когда она улыбнулась, Тедрос увидел блестящие белые зубы. Он отшатнулся в изумлении.

Прямо у него на глазах бородавки Софи исчезли, словно по волшебству, глубокие морщины разгладились, и её персиковая кожа снова засветилась юностью. Из блестящего черепа выросли светлые локоны, губы вновь стали полными и сочными. Агата сквозь пальцы увидела, как глаза Софи стали изумрудно-зелёными, сгорбленное тело выпрямилось, и великая злодейка встала над ней в розовом бальном платье, лучась ещё большей красотой, чем раньше.

– Уходите… уходите немедленно… – предупредила Агата, но всегдашники стояли как вкопанные, смотря куда-то мимо Софи.

Сжавшись от страха, Агата тоже повернулась в ту сторону.

На неё посмотрела Эстер, одетая в розовое платье. Её жидкие волосы превратились в длинные, густые косы, землистое лицо округлилось, татуировка снова стала ярко-красной. Белые волосы Анадиль стали тёмно-русыми, красные глаза – цвета морской волны, а фигура толстушки Дот вдруг приобрела форму песочных часов. В отражении в воздушном шарике Хорт увидел, как его челюсть стала квадратной, на подбородке появились ямочки, а бесформенный чёрный балахон превратился в синий парадный костюм школы Добра. Жирная кожа Равана стала матовой, Броун вдруг обнаружил под рубашкой рельефные мышцы, Арахна ощупывала пальцами свои новые глаза, Мона коснулась гладкой, белой, как слоновая кость, кожи… Преображённые злодеи в форме школы Добра изумлённо разглядывали друг друга.

Софи ухмыльнулась Агате.

– Я же тебе говорила, что Зло может быть прекрасным!

– Отступаем! – закричал Тедрос, отходя под защиту своей армии.

– Мы ещё не закончили, Тедди! – загремела Софи. – Ты со своей армией вторгся без приглашения на бал. Напал на беззащитную школу. Попытался убить целую толпу несчастных школьников, которые всего лишь хотели насладиться самым счастливым днём в своей жизни. Возникает другой логичный вопрос…

– Отступаем немедленно! – крикнул Тедрос.

– Что будет, если Добро станет Злом?

Позади Тедроса послышались ужасные вопли.

Агата развернулась. Беатрис завизжала от боли, когда её спина затрещала, и у неё вырос горб. Её волосы побелели, лицо покрылось пятнами, как у древней старухи, а розовое платье превратилось в чёрные лохмотья, болтавшиеся на иссохших костях.

Платья и костюмы других всегдашников тоже медленно превратились в чёрные балахоны школы Зла. По всему телу Чеддика выросли металлические шипы, Миллисент всхлипывала, видя, как зеленеет её кожа, Рина с криками чесала щёки, сплошь покрытые струпьями, Николас, одноглазый и горбатый, зашатался и едва не упал. Один за другим всегдашники, которые напали на безоружных злодеев, стали уродливыми; единственной, кто не пострадал, осталась Агата… А Софи насмешливо смотрела на Тедроса во главе армии новых злодеев – лысого, тощего, покрытого ужасными шрамами.

– Слава принцу! – рассмеялась она.

Прекрасные никогдашники показывали пальцами на уродливых всегдашников и торжествующе хохотали вместе с ней, наконец забыв о прежних поражениях.

Агата схватила упавший меч и наставила его на Софи.

– Твой враг – это я! Отпусти их с миром!

– Конечно, дорогуша, – улыбнулась Софи. – Двери открыты.

Отвратительные всегдашники бросились к выходу. Все, кроме высохшего, чахлого Тедроса, который пытался перекрыть им дорогу.

– Пожалуйста, Тедди. Окончим эту войну, – взмолилась Агата.

– Я не могу бросить тебя, – прохрипел принц.

Агата посмотрела в его печальные глаза.

– На этот раз ты должен мне поверить.

Тедрос покачал головой. Ему было слишком стыдно, чтобы спорить.

– Отступаем! – сдавленным голосом сказал он. – Отступаем, немедленно!

Со страдальческим стоном он повёл чудовищных всегдашников к выходу. Двери захлопнулись у них перед носом.

– Вы что, позабыли свои же правила? – вздохнула Софи.

Тедрос и его армия повернулись к ней, дрожа от страха.

– Зло нападает – Добро защищается, – с улыбкой сказала Софи. – Вы напали… а теперь мы защищаемся.

Она спела три высокие ноты. Агата услышала снаружи рычание, всё более громкое, а потом вытаращила глаза, узнав голоса…

– БЕГИТЕ! – закричала она.

Двери распахнулись, и в парализованную армию Тедроса врезались три огромные крысы, которыми правил Гримм. Рычащие, визжащие крысы, огромные, как лошади, отшвыривали всегдашников к стенам, сбрасывали с лестниц, кидали в ров прямо из стеклянных окон. Мальчики из школы Добра не успели даже обнажить мечи – крысы затоптали их, словно игрушечных солдатиков.

– А я-то думала, мой талант так и останется невостребованным, – изумлённо обратилась Анадиль к Дот. Между ними просвистел дротик, сделанный из колючки. Тедрос и уродливые всегдашники лихорадочно хватались за оружие.

– Огонь! – закричал Тедрос.

Дот едва увернулась от града стрел, и прекрасные никогдашники начали отбиваться проклятиями. Две школы сошлись в бою – оружие против магии. Повсюду летали дротики, мечи отражали молнии, пальцы бойцов разгорались всё ярче… Крысы сбросили Гримма, зашвырнули Аву на люстру и укусили Николаса. Гримм быстро взлетел под потолок и начал обстреливать Агату огненными стрелами. Она запрыгнула за колонну, наставила на него светящийся палец и взмахнула им, когда он приложил к тетиве очередную стрелу. Та превратилась в мухоловку и схватила его зубами за руку. Гримм взвыл. Агата развернулась и увидела, что рядом с ней за той же колонной спрятались уродливые Беатрис, Рина и Миллисент.

– Если уж ты умеешь превращать стрелы в цветы, – борясь со слезами, спросила Беатрис, – можешь сделать нас снова красивыми?

Агата, пропустив вопрос мимо ушей, выглянула из-за колонны, и перед её глазами развернулась битва. Разноцветные заклинания летали между двумя сторонами, всё новые тела падали на пол, оглушённые. Две крысы зажали в угол Тедроса и его дрожащих друзей, сверкая острыми зубами.

Агата повернулась к девочкам:

– Мы должны им помочь!

– Это бессмысленно, – заныла Миллисент.

– Посмотри на нас, – сказала Рина.

– Нам больше не за что сражаться, – всхлипнула Беатрис.

– Вы должны сражаться за Добро! – закричала Агата. Крысы разгрызли и проглотили оружие мальчиков. – Неважно, как вы выглядите!

– Тебе легко говорить, – ответила Беатрис. – Ты осталась красивой.

– Наши башни называются не «Умильность» и «Смазливость», а «Честь» и «Доблесть»! – взорвалась Агата. – Вот что такое Добро, вы, глупые трусихи!

Они тупо уставились на неё, а Агата бросилась вперёд, чтобы спасти мальчиков от крыс. Но что-то врезалось в неё и отбросило к стене.

Агата, ошеломлённая, подняла голову и увидела Софи верхом на самой большой крысе. Та снова бросилась на неё. Агата попыталась вспомнить защитное заклинание, но было уже слишком поздно…

Перед Агатой встала Беатрис и вытянула руку. С потолка хлынул магический дождь, на полу тут же образовались огромные лужи. Крыса поскользнулась и влетела прямо в строй никогдашников. Софи грохнулась на пол.

– Ты забыла ещё кое-что насчёт Добра. – Беатрис улыбнулась Агате, рядом с ней стояли Рина и Миллисент. – Мы нужны друг другу.

Софи подняла голову и увидела, что всегдашники обрели второе дыхание и начали теснить никогдашников. Чеддик пронзил сердце одной из крыс своими колючками, Тедрос забрался по хвосту другой и перерезал ей горло, а потом они стали связывать никогдашников поясами чёрных балахонов…

А её руки и ноги крепко стянули магические лозы.

– Ты забыла, что мы в сказке, – послышался голос позади.

Софи с трудом перевернулась и увидела, что над ней стоит Агата. Её палец светился.

– В конце Добро всегда побеждает, – сказала Агата.

Софи обмякла в своих путах.

– Да, так и есть, – ответила она, посмотрев на Агату.

А потом Агата поняла, что смотрит Софи вовсе не на неё. Софи смотрела мимо, на последнюю фреску зала Зла: большая толпа стоит на коленях перед Сторианом, блистающим, подобно звезде, в руках Директора школы.

Коварная улыбка расплылась по губам Софи.

– Если только концовку я не напишу сама.

Она взмахнула светящимся пальцем, и лужи на полу вдруг стали очень глубокими, сбив и Агату, и обе армии с ног. Ученики пытались перейти лужи вброд, но вода всё прибывала и прибывала, вскоре достав до потолка, и вскоре уже все оказались под водой. Надувая щёки, синея, они повернулись к Софи, которая связанная прикрывала растрескавшееся окно. Она лукаво ухмыльнулась, а потом раскрыла створки.

Вода хлынула через окно. Двести учеников вылетели из башни на морозный полуночный воздух и плюхнулись в грязный ров внизу.

В вонючей грязи война тут же продолжилась, но одежда и лица учеников оказались совершенно перепачканы, и в тусклом свете было непонятно, кто есть кто. Эстер чуть не утопила Анадиль в грязи, думая, что она всегдашница. Беатрис ударила Рину в челюсть, приняв за никогдашницу. Чеддик попытался задушить того, кто барахтался в грязи ближе всех – но это оказался Тедрос, в ответ тут же вонзивший гнилые зубы в шею лучшего друга. Все правила позабылись, и началось такое мельтешение – розовые превращались в чёрных, чёрные – в синих, уродливые – в прекрасных, прекрасные – в уродливых, туда-сюда, все быстрее и быстрее, – что вскоре никто даже не представлял себе, кто же здесь добрый, а кто злой.

Никто не заметил, что далеко в стороне девочка в розовом платье карабкается по башне Директора школы, всё выше и выше, подтягиваясь на стрелах Гримма. А намного ниже за ней спешит принц, освещённый лунным светом. Принц с волосами цвета воронова крыла, с железной волей. Он уворачивается от стрел купидона, и на ветру развевается его синее…

Платье.

А если присмотреться получше – и окажется, что это вовсе и не принц.

30. Никогда

Добравшись до окна из серебряного кирпича, Софи стиснула зубы.

Добро всегда побеждает.

Её немезис прав. Пока жив Директор школы, пока Сториан в его руках, она никогда не сможет отомстить. Есть лишь один способ испортить Агате счастливую концовку.

Уничтожить и перо, и его защитника.

Рыча, она влезла в башню Директора школы, взмахнула светящимся пальцем…

И он потух.

В пустом каменном зале светили сотни красных свечей, ими были уставлены все книжные шкафы и полки. Каменный пол устилали красные лепестки роз. Звуки призрачной арфы складывались в нежную песню.

Софи нахмурилась. Она пришла на войну, а нашла свадьбу. Добро оказалось ещё более жалким, чем она думала.

А потом она увидела Сториана.

Он висел, беззащитный, в другом конце зала, над каменным столом, над сказкой о ней и Агате.

Среди падающих лепестков и мерцающих свечей Софи пошла вперёд, к острому, смертельно опасному перу. Стальной наконечник коснулся страницы, и из-под него пошёл дым. Её глаза горели; часто-часто дыша, она протянула руку, чтобы схватить перо, но оно увернулось и проткнуло ей палец. Софи отшатнулась.

Капелька её крови стекла по Сториану, заполнив углубления странной надписи, а потом коснулась смертоносного наконечника. Ожив от новых «чернил», перо раскалилось докрасна и бросилось к книге, яростно переворачивая страницы. Перед глазами Софи в ослепительных картинах и словах пронеслась вся её сказка: вот она видит Тедроса в начале учебного года, вот не решается помочь своему принцу на Испытании Сказкой, вот видит, как он приглашает на бал Агату, вот она заманивает армию Добра на войну, вот забирается по стрелам на эту самую башню… а потом Сториан нашёл чистую страницу и одним росчерком нарисовал кровью силуэт. Очертания волшебным образом заполнились яркими цветами, и Софи увидела изумительный портрет самой себя – прямо здесь, в этой башне. Прекрасная, в розовом бальном платье, нарисованная Софи смотрела в глаза привлекательному незнакомцу – высокому, стройному, в расцвете молодости и красоты.

Софи коснулась его лица на странице… Блестящие синие глаза, мраморная кожа, призрачно-белые волосы…

Это не незнакомец.

Он приснился ей в последнюю ночь в Гавальдоне. Принц, которого она выбрала из сотни других на балу. Тот, с кем она будет жить долго и счастливо.

– Я ждал все эти годы, – послышался чей-то тёплый голос.

Обернувшись, она увидела, как с другого конца комнаты к ней скользит Директор школы с ржавой короной на густых седых волосах. Его сгорбленное тело постепенно разогнулось, и вот он уже стоял перед ней, высокий и стройный. А потом он снял маску, показав алебастровую кожу, точёные скулы и весёлые синие глаза.

Софи пошатнулась.

На неё смотрел принц с портрета.

– Ты м-м-молодой…

– Всё это было испытанием, Софи, – сказал Директор школы. – Испытанием, чтобы найти мою истинную любовь.

– Твою истинную… меня? – пролепетала Софи. – Но ты же добрый, а я злая!

Директор школы улыбнулся.

– Пожалуй, с этого и стоит начать.

Вися высоко над озером, где чистая вода сходилась с грязной, Агата забиралась по стрелам, воткнувшимся глубоко в серебряные кирпичи, и уворачивалась от новых – Гримм по-прежнему кружил вокруг башни Директора школы. Купидон положил на тетиву очередную стрелу, она схватилась за следующую ступеньку, но та сломалась и упала вниз. Агата едва не полетела вслед за ней. Гримм обнажил жёлтые акульи зубы и прицелился стрелой ей в лицо…

А потом замер, словно птица, подстреленная в полёте, и рухнул в тёмную воду.

Агата повернула голову и увидела тускло сверкавший красный палец Эстер; её тело лежало в глубокой грязи, закованное в цепи. В лунном свете она видела лицо Эстер, полное сожаления. Всегдашники всё же сумели объединиться и перехватить инициативу. Злодеи, снова ставшие уродливыми, безуспешно пытались выбраться из пут, а четыре мальчика-всегдашника прижали к земле волколака-Хорта, пинками и ударами не давая ему подняться.

Последняя стрела хрустнула под рукой Агаты.

– Помогите… – вскрикнула она.

Стрела сломалась.

И снова затвердела, став ледяной. Агата ухватилась за неё.

Далеко внизу она увидела светящийся зелёным палец Анадиль.

А потом серебряный кирпич над её головой вдруг стал тёмно-коричневым. Агата почувствовала насыщенный сладкий запах, протянула руку, и она погрузилась прямо в мягкий шоколад. Подтянувшись, она снова посмотрела вниз.

Там гордо светился синий огонёк Дот.

Следующий кирпич тоже превратился в шоколад. Агата протянула руку вверх и улыбнулась.

Похоже, ведьмы теперь на её стороне.

– Я с самого начала был рядом, – сказал Директор школы, его холодное, прекрасное лицо осветили первые лучи солнца. – Привёл Агату к тебе в ночь похищения. Сделал всё, чтобы ты не провалилась в первые дни обучения. Открыл двери на Вечере Талантов. Задал загадку, ответив на которую, ты вернулась ко мне… Я вмешался в твою сказку, потому что знал, как она должна закончиться.

– Но это значит, что ты… – Софи осеклась. – Ты злой?

– Я очень любил брата, – напряжённо сказал Директор школы, смотря вниз, на воюющих учеников. – Нам доверили Сториана навечно, потому что наша связь была сильнее любых враждебных чувств. Пока мы защищали друг друга, мы оставались бессмертными и красивыми, Добро и Зло в идеальном равновесии. Одинаково достойные и сильные.

Он повернулся.

– Но Зло всегда остаётся в одиночестве.

– То есть ты убил своего брата? – спросила Софи.

– Точно так же, как ты попыталась убить лучшую подругу и возлюбленного принца, – улыбнулся Директор школы. – Но как бы я ни пытался контролировать Сториана… Добро всё равно побеждало в каждой новой сказке.

Он погладил пальцами символы, высеченные на пере.

– Потому что есть нечто большее, чем самое чистое Зло, Софи. Нечто, чего не можем получить ни ты, ни я.

И Софи наконец поняла. Вместо ярости её охватила печаль.

– Любовь, – тихо проговорила она.

– Вот почему Добро побеждает во всех сказках, – сказал Директор школы. – Они сражаются друг за друга. А мы – каждый сам за себя.

Моей единственной надеждой было найти что-то ещё сильнее, что-то, что даст нам шанс. Я обошёл всех провидцев в Бескрайних лесах, пока один из них не дал нам ответ. Он сказал, что то, что мне нужно, придёт к нам из-за пределов нашего мира. И я искал все эти годы, делая всё, чтобы поддерживать равновесие, моё тело и надежда постепенно слабели… пока не появилась ты. Та, которая может навсегда изменить равновесие. Та, чья сила превосходит добрую любовь. – Он коснулся её щеки. – Злая любовь.

Софи не могла даже вдохнуть, почувствовав его ледяные пальцы на коже.

Директор школы скривил губы в улыбке.

– Садер знал, что ты придёшь. Сердце, такое же чёрное, как и моё. Зло, красота которого вернёт и мне мою красоту. – Он обнял её за талию. – Если мы свяжем себя узами Зла. Если заключим брак ради того, чтобы причинять боль, разрушать, наказывать… тогда у нас с тобой наконец появится что-то, за что можно сражаться. – Холодное дыхание Директора школы коснулось её уха. – Никогда.

Софи посмотрела на него, наконец всё поняв. В нём был такой же зловещий холод, в его глазах – такая же боль. Задолго до Тедроса её душа знала своё предназначение. Не рыцарь в сияющих доспехах, сражающийся за Добро. Её принц вообще не на стороне Добра.

Все эти годы она пыталась быть кем-то другим. Совершила столько ошибок. Но теперь она наконец-то вернулась домой.

– Поцелуй, – прошептал Директор школы. – Поцелуй ради Никогда.

По щекам Софи струились слёзы. После всего пережитого её все-таки ждёт счастливый конец.

Она дала Директору школы заключить себя в объятия. Он схватил её за шею, наклоняясь, чтобы запечатлеть сказочный поцелуй, и Софи нежно посмотрела на принца из своих снов.

Но его лицо пошло трещинами.

Обгорелая плоть проступила через блестящую кожу. Лепестки роз превратились в личинок и опарышей, красные свечи отбрасывали адские страшные тени. Небо снаружи засветилось инфернально-зелёным, а замок Добра превратился в чёрный камень. Полуразложившиеся губы Директора школы коснулись её губ, и перед глазами Софи появилась красная дымка, по венам вместо крови словно потекла кислота, и её тело начало гнить заживо, становясь таким же, как у Директора. Её кожа шла волдырями; она посмотрела в глаза своему принцу, надеясь найти там любовь, ту любовь, которую обещали ей сказки, любовь, которая продлится целую вечность…

Но она нашла во взгляде лишь ненависть.

Поглощённая поцелуем, она наконец поняла, что никогда не найдёт любви – ни в этой жизни, ни в следующей. Она злая и всегда будет злой, и у неё не будет ни счастья, ни покоя. Её сердце разбилось от печали, и она без борьбы сдалась тьме, но потом до неё донеслось едва слышное эхо – откуда-то ещё глубже, чем душа.

Важно не то, кто мы, Софи.

Важно то, что мы делаем.

Софи оттолкнула Директора школы, и тот врезался в каменный столик. Сториан и книга сказок отлетели в стену. В отражении в Сториане она увидела своё полусгнившее лицо, разделённое чёткой линией ото лба к подбородку. У неё перехватило дыхание, и она бросилась к окну, но из башни было никак не выбраться.

Через зловещий зелёный туман она увидела далёкий берег. Уже пропало и оружие, и заклинание, и обе воюющие стороны. В грязи плавали почерневшие тела, ученики били кого попало без разбора, окунали головы в слизь, выдирая волосы и разрывая кожу, корчась и умоляя о пощаде. Софи смотрела на войну, которую сама же и начала. На войну, где Добро и Зло сражались ни за что.

– Что я наделала? – выдохнула она.

Директор школы пошевелился и попытался подняться.

– Пожалуйста, – взмолилась Софи. – Я хочу быть доброй!

Директор школы посмотрел на неё красными глазами. Его тонкие, морщинистые губы скривились в улыбке.

– Ты никогда не будешь доброй, Софи. Именно поэтому ты моя.

Он медленно пополз в её сторону. Софи в ужасе отпрянула к окну. Он протянул к ней гниющую руку…

И вдруг сзади её схватили другие руки, мягкие, тёплые, словно у ангела, и вытащили наружу, в ночную мглу.

– Задержи дыхание! – крикнула Агата, и они упали.

Крепко держась друг за друга, девочки рухнули в ледяную воду. Они едва дышали, каждая клеточка их тел онемела, но они не разжимали объятий. Переплетённые тела погрузились очень глубоко, а затем всплыли на поверхность. Но, едва их головы высунулись из воды, Агата увидела, что за ними несётся чёрная тень. Безмолвно вскрикнув, Агата вытянула светящийся палец; поднялась гигантская волна, подхватила их и унесла подальше от Директора, на бесплодный берег школы Зла.

Агата заставила себя подняться на колени и услышала вокруг воинственные крики; взбесившиеся, перепачканные грязью ученики избивали друг друга, как звери.

А потом неподалёку от неё из ужасной воды поднялось ещё одно тело.

– Софи? – прохрипела она.

Стерев грязь с лица, Агата в ужасе отпрыгнула.

Она увидела страшного древнего старика, Директора школы. Он медленно шёл к ней, сжимая в руках Сториана. Булькая и отплёвывалась, она поползла к берегу; маслянистые чёрные руки дерущихся хватали её за лицо, грязь засасывала, словно зыбучий песок. Директор школы медленно шёл вперёд, его не замечал никто из воюющих учеников. Давясь грязью, она выбралась на высохшую траву и с трудом поднялась…

Директор стоял перед ней. От его голого черепа отвалился кусок плоти.

– Я ждал большего от Читателя, Агата, – сказал он. – Ты же знаешь, что случается с теми, кто встаёт на пути у любви.

Агата побагровела.

– Ты никогда её не получишь. Никогда, пока я жива.

Синие глаза Директора школы налились кровью.

– Так и запишем.

Он занёс Сториана, словно кинжал, и с оглушающим криком бросил его в Агату.

Агата закрыла глаза…

Кто-то врезался в неё, и они упали на землю.

Глаза Агаты открылись.

Рядом с ней лежала Софи. Сториан пронзил её сердце.

Директор школы поражённо вскрикнул.

Бой вокруг прекратился.

Окровавленные ученики в полной тишине повернулись и увидели разлагающегося директора, который неподвижно стоял над телом ведьмы, спасшей жизнь принцессе. Телом их одноклассницы.

Перепачканные грязью лица всегдашников и никогдашников исказили гримасы ужаса и стыда. Они предали друг друга и проиграли бой настоящему врагу. Стремясь к глупой мести, они нарушили тот самый баланс, который должны были защищать. Но когда они нашли взглядами Директора, их юные лица посуровели. А потом серебряные гербы-лебеди на формах школ Добра и Зла стали ослепительно белыми и ожили, крича и махая крыльями.

Маленькие птицы взлетели с форм в тёмное небо и собрались в один блестящий силуэт. Директор школы побледнел, увидев светящегося призрака. Знакомое лицо – снежно-белые волосы, точёные скулы, тёплые синие глаза…

– Ты – всего лишь дух, брат мой, – нахмурился Директор школы. – Без тела у тебя нет никакой силы.

– Пока, – послышался чей-то голос.

Из леса через ворота школы, хромая, вышел профессор Садер, весь изодранный колючками. Дрожа, профессор Садер посмотрел на призрака в небе.

– Пожалуйста.

Призрак доброго брата спикировал с неба и вошёл в тело Садера с его согласия.

Садер вздрогнул, его карие глаза широко распахнулись, затем закрылись, и он упал на колени.

А потом глаза снова открылись – уже синие, блестящие.

Директор школы отшатнулся. Кожа на руках Садера превратилась в белые перья, его зелёный костюм лопнул и осыпался клочьями ткани. Перепуганный Директор превратился в тень и бросился к озеру, но Садер взлетел в воздух следом за ним; его человеческие руки превратились в гигантские белые лебединые крылья. Он догнал тень и схватил клювом. Громко по-птичьи закричав, он разорвал тень на куски, и на поле битвы посыпались чёрные перья.

Садер посмотрел с неба на Софи, лежавшую на руках Агаты, и у него на глазах выступили слёзы. То было последнее, что он увидел в жизни. Принеся себя в жертву, он рассыпался золотой пылью.

Из замков выбежали профессора, освобождённые от проклятия Директора школы. Профессор Доуви остановилась первой, за ней – все остальные. Губы леди Лессо дрожали; Кларисса взяла её за руку. Профессор Анемон, профессор Шикс, профессор Мэнли, принцесса Ума – у всех них были одинаково испуганные, беспомощные лица. Даже Кастора и Поллукса различить не представлялось возможным. Все опустили глаза в знак траура, понимая, что опоздали и уже не поможет никакая магия.

Ученики столпились вокруг Софи, умиравшей на руках Агаты. Агата отчаянно пыталась зажать рану, обливаясь слезами.

Рядом с ними присел Тедрос.

– Я помогу, – сказал он и попытался поднять Софи на руки.

– Нет… – прохрипела Софи. – Агата…

Тедрос безмолвно отошёл, оставив её в объятиях своей принцессы.

Агата прижала Софи к груди, измазав руки её кровью.

– Ты теперь в безопасности, – тихо сказала Агата.

– Я… не хочу… быть злой, – выдохнула Софи.

– Ты не злая, Софи, – прошептала Агата, коснувшись её изуродованной щеки. – Ты человек.

Софи слабо улыбнулась.

– Только если у меня есть ты.

В её глазах зажёгся огонёк жизни.

– Нет… не сейчас… – слабея, прошептала Софи.

– Софи! Софи, пожалуйста! – К горлу Агаты подкатил ком.

– Агата… – Софи сделала последний вдох. – Я люблю тебя.

– Подожди! – закричала Агата.

Ледяной ветер задул последние факелы, и почерневший замок Добра исчез в тумане.

Всхлипывая и дрожа, Агата поцеловала Софи в холодные губы.

Чёрные перья задрожали на мёртвой земле, разбросанные под ногами учеников. Пока они в ужасе разглядывали их, Агата положила голову на утихшее сердце Софи и безмолвно зарыдала. Холодный, окровавленный Сториан из блестящего стал серым – его работа наконец была окончена.

Учителя обнимали учеников и потихоньку уводили их, но Агата по-прежнему сидела и сжимала в руках тело Софи. Она понимала, что скоро придётся её отпустить, но не могла. Её щёки были перепачканы кровью подруги; она слышала, как плачут ученики, как ветер завывает над полем битвы, как её неглубокое дыхание холодеет, коснувшись трупа…

И как бьётся сердце.

Губы Софи снова приобрели прежний цвет.

Кожа стала блестящей.

Рана затянулась, она резко, отчаянно вдохнула и открыла изумрудно-зелёные глаза.

– Софи? – прошептала Агата.

Софи коснулась её лица и улыбнулась.

– Нашей сказке принцы вообще не нужны, верно?

Через туман пробилось солнце, осветив оба замка золотым светом. Трава вокруг Сториана снова зазеленела, и перо, вернувшись к жизни, ярко засверкало и вернулось назад в свою башню. Чёрные, розовые и синие одежды учеников превратились в серебряные, раз и навсегда покончив с прежним разделением.

Радостные учителя и ученики бросились к девочкам и вдруг остановились. Софи и Агата начали мерцать, и через несколько секунд их тела стали прозрачными. Они повернулись друг к другу; в шуме ветра они услышали то, чего не слышал больше никто: бой городских часов, всё ближе и ближе…

Глаза Софи заблестели.

– Принцесса и ведьма…

– Друзья, – ахнула Агата.

Она посмотрела на Тедроса. Её принц с криком потянулся к ней…

– Подожди!

Но его пальцы уловили лишь свет.

Девочки исчезли.