Старые друзья
В эту книгу вошли лучшие пьесы Л. А. Малюгина (1909—1968). Широкую известность ему, как драматургу, принесла написанная в 1945 году пьеса «Старые друзья». Она ставилась в сотнях театров нашей страны, играли ее и за рубежом. За это произведение драматург был удостоен высокого звания лауреата Государственной премии СССР.
За «Старыми друзьями» последовали комедии о молодежи: «Родные места», «Путешествие в ближние страны», «Девочки-мальчики» и другие.
Особое место в творчестве Л. Малюгина занимают «повести для театра». В «Молодой России» рассказывается о жизни и деятельности Н. Г. Чернышевского, «Насмешливое мое счастье» — документальная драма об А. П. Чехове. «Жизнь Сент-Экзюпери» повествует о трагической судьбе выдающегося французского летчика и писателя.
СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ
Пьеса в трех действиях, четырех картинах
Е л и з а в е т а И в а н о в н а Ф е д о т о в а — учительница.
Т о н я — ее дочь.
В л а д и м и р Д о р о х и н.
А л е к с а н д р З а й ц е в.
С е м е н Г о р и н.
Т а м а р а С о л о в ь е в а.
А л е к с е й С у б б о т и н.
Я к о в Д а р ь я л о в.
Д у с я Р я з а н о в а.
С и м а.
А р к а д и й Л я с к о в с к и й.
Действие происходит в Ленинграде и 1941—1945 гг.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
В о л о д я
Ш у р а
В о л о д я. В комнату не входят тогда, когда говорят «нельзя» или «пошел вон». Входи и располагайся.
Что за манера — приглашать в гости и скрываться!
Ш у р а. Кто тебя приглашал?
В о л о д я. Сам себя пригласил. Елизавета Ивановна, наверное, хлопочет на кухне. А Антон, надо полагать, наряжается. Вообще у Антона за последнее время появилось очень много фасону. Закурим!
Ш у р а. Обожди — цветы прилажу.
В о л о д я. Кавалер. Что за цветочки?
Ш у р а. Незабудки.
В о л о д я. Ничего поумнее не придумал?
Ш у р а. Чтоб она меня не забывала.
В о л о д я. Дарить незабудки — пошлость.
Ш у р а. Это ты от зависти.
В о л о д я. Вообще мужчина с цветами выглядит глупо. С цветами должны ходить женихи.
Т о н я. Здравствуйте, мальчики!
В о л о д я. Здравствуй, Антон. Только мы сегодня уже виделись.
Т о н я. Посмотрите на платье. Хорошо?
В о л о д я. Произведение искусства!
Т о н я. Верно, нравятся?! Хотя — что вы понимаете!
В о л о д я. Невеста! Фату бы к такому платью. Шурку в женихи — с незабудками. А я шафером.
Т о н я. Такого балбеса и в шаферы?! Ни за что! Кучером!
В о л о д я. Кучеров теперь нет. Шофером. Ну что ж, не шафером, так шофером.
Т о н я. Очень остроумно!
В о л о д я. Трудно жить среди людей, лишенных юмора. Верно, Шурка?!
Ш у р а. Тоня, мы пришли поздравить тебя с днем рождения.
В о л о д я. С чем поздравлять — постарела на год!
Т о н я
В о л о д я. Иди ты…
Т о н я. Целуй руку — тебе говорят!
В о л о д я. Отстань!
Т о н я. Целуй руку… Шура, поцелуй руку! Я тебя прошу. Мне никто в жизни не целовал руку. Шура, я тебя прошу. Будь кавалером! Будь, наконец, товарищем!
Теперь я ухожу наряжаться. Пойду к соседке — у нее зеркало большое. А вы пока поговорите обо мне.
В о л о д я. Она все-таки дура.
Ш у р а. Не говори о ней так. Я ее очень уважаю.
В о л о д я. А я просто люблю. Но она все же полоумная. Полоумных нельзя уважать. В крайнем случае их можно только любить.
Ш у р а. Обо всем, кажется, мы с тобой говорили серьезно. А об Антоне почти никогда. Почему это, Володя?
В о л о д я. Не знаю.
Ш у р а. И я не знаю. Но догадываюсь.
В о л о д я. Мне она нравится. И тебе тоже. И я и ты это знаем. И она знает.
Ш у р а. Вообще все всё знают.
В о л о д я. И незачем хитрить! И если мы не говорим о каких-то вещах, значит, так проще. Закурим. Бери мои. Мы с тобой, слава богу, и дрались, и ссорились, и не разговаривали по месяцу…
Ш у р а. Это ты не разговаривал.
В о л о д я. Ну ладно… Но ты для меня первый человек в классе.
Ш у р а. В классе — это еще не много.
В о л о д я. Ты хочешь — в мире?!
Ш у р а. Хотя бы в районе.
В о л о д я. Сколько лет мы просидели с тобой на одной парте?! Это не забудется. И я нашу дружбу из-за какой-то девчонки ломать не стану.
Ш у р а. Из-за какой-то? Я просил бы…
В о л о д я. Понятно, ты целовал руку и защищаешь честь прекрасной дамы! Рыцарь! А жалко, черт побери, что отменены дуэли! Вот бы мы с тобой схватились из-за Антона. Оружие холодное?!
Ш у р а. Оружие холодное… Ты верно сказал — не забудется. Чувство локтя. Я чувствую твой локоть на парте. Но мы были в классе сегодня в последний раз. Завтра выпуск. Если вдуматься, — это грустный вечер. Очень жаль школу — дружные у нас были ребята. Были… Послезавтра мы разойдемся по разным дорогам! А хорошо бы и дальше мы были все вместе. И Елизавета Ивановна с нами.
В о л о д я. Маниловщина!
Ш у р а. Правильно! Нельзя оставаться юношей. Будем учиться дальше — появятся новые друзья. А помнишь, Володя, в пионерлагере мы уходили вдвоем в лес и мечтали дружить до старости? И всегда быть вместе! Неужели это только детство и сейчас об этом даже неловко вспоминать?! Стоит подумать!.. Мы слишком много шутим в последнее время и ни разу не поговорили серьезно о будущем.
В о л о д я. Верно. Всем, конечно, ерунда, а нам с тобой нужно быть вместе. И мы с тобой поговорим. Только знаешь, Шурка, я все еще не определился. Я последнее время в моряки хочу. Интересное дело — по свету бродить. И форма красивая. Ты не смейся, в ней есть что-то благородное. Но ты ведь не пойдешь в моряки?
Ш у р а. Я человек сухопутный.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Ребята! Вы, наверное, умираете от голода?
В о л о д я. Как воспитанные вами ученики, мы должны ответить: что вы? что вы?! Но, как прямые и честные люди, мы скажем: да, мы умираем от голода.
Ш у р а. Елизавета Ивановна! Я принес вам в подарок пепельницу.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Это не самый нужный предмет в нашем доме.
Ш у р а. Пусть это будет моя пепельница. Мы, выпускники, курим теперь открыто. Разрешите мне пользоваться у вас моей пепельницей.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Неплохо придумано!
В о л о д я. К пепельнице нужны папиросы. Шура, сходи.
Ш у р а. Есть папиросы.
В о л о д я. Про запас нужно иметь.
Ш у р а. Хватит.
В о л о д я
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Только быстро.
В о л о д я. Погода сегодня просто праздничная…
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Издалека начинаешь?
В о л о д я. Елизавета Ивановна! Я к вам имею серьезный разговор.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Так по-русски не говорят.
В о л о д я. Елизавета Ивановна! Мы же не в классе! Мне с вами надо поговорить серьезно, а вы обращаетесь со мной, как с учеником.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. А ты что думаешь — выпускник, и моя власть над тобой кончилась? Да ты для меня на всю жизнь останешься учеником. Пройдет двадцать лет, может, большим человеком станешь, а я все равно буду говорить тебе «ты», а ты изволь величать меня «вы». Иначе поставлю плохую отметку за поведение. Ну, будем разговаривать серьезно?!
В о л о д я. Не знаю, с чего начать?..
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Начинай опять с погоды… Хорошо, я начну. Кончил школу, потанцуешь завтра на выпускном вечере. А потом что будешь делать? Ведь не каникулы начинаются, молодой человек! Пора бы подумать. Я вот слежу за тобой. Переменчивый ты. И никак не могу понять, что тебя интересует.
В о л о д я. Путешествия.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Это не профессия.
В о л о д я. Вы нас учили: человек — хозяин вселенной. Надо же осмотреть свое хозяйство.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Осматривают туристы. Учиться надо.
В о л о д я. Учиться… Я вот о чем думал — все глупости, конечно… Почему никто не придумает какую-нибудь прививку, чтобы в короткий срок усваивать все знания. Мне вот в Публичной библиотеке показывали библиотеку Вольтера. Сколько ему нужно было прочитать! Мать честная! А мне еще больше — сколько после Вольтера написано! Хорошо еще, многое утеряно — до нас не дошло.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Тебя больше бы устроила жизнь в каменном веке?!
В о л о д я. Это уже крайность! А вот в средние века я бы хотел. И сколько было неизвестных земель! Открывай да открывай!
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Дорохин! Ты, кажется, хотел разговаривать серьезно.
В о л о д я. Дорохин! Совсем как в классе. Вы говорите правильно — надо решать. И надо посоветоваться с вами, пока мы еще ваши ученики. И очень трудно решить. Не думайте, Елизавета Ивановна, что я хвастаюсь. Но у меня такое чувство, что мир принадлежит мне, и мне надо выбирать в моем мире.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. И выбирай!
В о л о д я. Я вечером засыпаю — буду геологоразведчиком. А утром проснусь — инженером, железные дороги строить. А к вечеру — моряком!
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. А футболистом не хочется?
В о л о д я. И футболистом хочется. Легко сказать — решать на всю жизнь. Жизнь дается раз — надо прожить ее интересно. И я поднатужусь, чтоб не сплоховать. Но я хотел поговорить с вами о другом. Посоветоваться. Не смотрите на меня так подозрительно, а то я покраснею.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Ты уже покраснел. Не смущайся, это свойство кожи.
В о л о д я. Сущность вопроса заключается в том, что есть, в общем, одна девушка. Она, как бы сказать, мой друг. Вернее, я считаю ее своим другом. Да и она меня.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Я ее знаю?
В о л о д я. Вы? Впрочем, это неважно… Она очень хорошая девушка. Конечно, она немного псих, но все же таких мало. И я ее… я к ней очень хорошо отношусь.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Есть такое слово — люблю.
В о л о д я. Есть такое слово — люблю. Ей я не могу сказать, а вам можно.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. По-моему, ей-то как раз и нужно это сказать.
В о л о д я. Ну да… Я скажу ей: я тебя люблю. А она мне: и я тебя люблю. Тогда что?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Положение трудное.
В о л о д я. Вам со стороны легко рассуждать. Жениться сейчас я не имею права. Надо определиться в жизни. Как ни крути — учиться придется. Вот мы учились вместе. А теперь все в разные стороны. И вообще дружба с детства до старости — это все романтика.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. А любовь?
В о л о д я. Любовь — другое дело. И вот мы с ней будем врозь. Ну, изредка сходим в кино. А в ее институте будут вокруг нее другие. Она ведь хорошенькая. И вот какой-нибудь парень побойчее уговорит ее и уведет к себе. Да зачем побойчее? Вот тот же Шурка Зайцев — вы не смотрите, что он мой друг и тихий, — он первый и уведет. Он даже в один институт поступит, чтобы легче уводить было. И на свадьбу не позовет.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Если ее уведут, в этом будет виновата не она, а ты.
В о л о д я. Ну, а какая мне радость? Все равно я буду в дураках!
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Но еще обиднее любить девушку, которую никто не хочет увести.
В о л о д я. Уведут!
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Ты раздумываешь — жениться тебе или подождать. А в ее согласии ты абсолютно уверен?
В о л о д я. А чего ей не согласиться? Я не урод, парень веселый, со мной ей скучно не будет. И в жизни я своего добьюсь…
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Да.
С е н я. Здравствуйте, Елизавета Ивановна. А я думал, пир уже в полном разгаре.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Какой тут пир — хозяйка сидит и разговоры разговаривает. Пойду на кухню, там у меня пирог.
В о л о д я. Закуривай.
С е н я. Спасибо. Бросил.
В о л о д я. Уже? Чего?
С е н я. Денег нет ни шиша. А на чужих проезжаться неохота.
В о л о д я. Слушай, Сеня… ты был когда-нибудь влюблен?
С е н я. Влюбленный в очках — персонаж для комедии. Но я-то был ли, нет ли, а ты-то уже готов.
В о л о д я. А ты откуда знаешь?
С е н я. Влюбленный никого не замечает… Его замечают все.
В о л о д я. Непонятное слово — любовь. Я вот знаю ее несколько лет. Может, все это не любовь, а привычка. Может, я выдумал, что мне без нее скучно будет. Я еще не знаю, как будет, я без нее не жил. Может, я выдумал, что она лучше всех. Мир велик, и девушек много. Как быть, старик?
С е н я. Все довольно просто, Володя, когда смотришь сбоку. Но если сам — не помогут никакие товарищи. Надо решать самому или надеяться на бога. Гейне говорил…
В о л о д я. Тамара, ты вечно не вовремя.
Т а м а р а. Опоздала? Но еще…
В о л о д я. Не опоздала, а рано пришла. У нас тут мужской разговор…
Т а м а р а. Очень вежливо! Я не к вам пришла.
В о л о д я. Тоня просила ее не беспокоить. Она наряжается. А где Милочка?
Т а м а р а. Милочка с Бобочкой.
В о л о д я. Неужели их ждать придется? Есть охота — просто беда!
Т а м а р а. И мне!
Ш у р а. Ты, Тамара, насчет еды поосторожнее. Ох, и толстая ты будешь…
Т а м а р а. Не говорите, ребята. Люблю поесть. Я как расстроюсь, пока не наемся, успокоиться не могу. Я все, что угодно, есть люблю — и плохое и хорошее. Лишь бы побольше.
С е н я. У нас в Гомеле был учитель. Он говорил, что любит процесс еды.
Ш у р а. Тамара, есть такой Институт общественного питания. Вот бы тебе туда!
Т а м а р а. Нет, учиться я больше не собираюсь. Поиздевались надо мной — хватит! Я с одним проклятым «Фаустом» сколько ночей провела! Прочитаю страницу и ничего не понимаю. Ни одного слова!
Ш у р а. В доме выпускников об экзаменах не разговаривают…
С е н я. Тем более о «Фаусте». Не читать «Фауста» — преступление, а читать — наказание.
Ш у р а. «Фауста» лучше всего изучать в опере — она не требует большого напряжения мысли.
В о л о д я. Выходи, Тамара, замуж, и вопрос исчерпан. Присмотри какого-нибудь полковника…
Т а м а р а. Полковник меня не возьмет. Я на службу поступлю. Хорошо бы найти легкую службу!
В о л о д я. Правильно. Чтоб не переутомляться. А то морщины появятся раньше времени. Ты вот сниматься любишь, а с морщинами что за фотография.
Т а м а р а. Сниматься я люблю.
В о л о д я. Однако, ребята, хозяева ведут себя странно.
Ш у р а. Володя, запомни: гости критикуют хозяев, только когда идут домой.
В о л о д я. Но я есть хочу.
Т а м а р а. И я.
Т о н я. Ребята, очень хочется есть.
В о л о д я. Мы тоже говорим, а Тамара считает, что рано.
Т о н я. Кого мы ждем?
В о л о д я. Хозяев.
Т о н я
Ш у р а. Мы же не знаем, кого ты звала.
Т о н я. Я никого не звала по обыкновению. Должны сами знать. А где Милочка?
Т а м а р а. Милочка с Бобочкой.
Т о н я. Тогда она не придет. Я сердита на Бобку.
С е н я. Сердиться — значит мстить себе за ошибки других, как сказал один мудрец.
Т а м а р а. Какой мудрец?
С е н я. Зачем тебе его имя? Ты все равно не запомнишь!
Т а м а р а. Кто сказал?
С е н я. Фауст.
Т о н я. Неужели Милочка? Входи!
Леша! Молодец! Не забыл!
Л е ш а. Забыл — слово для штатских.
Т о н я. Что так поздно?
Л е ш а. А побриться надо было? Хотя парикмахер уверял, что не надо. Нечего. Четыре волоса, да и те выросли, пока в очереди сидел.
В о л о д я. Лешка! Какой ты красивый! Прямо зависть берет.
Л е ш а. Не я красивый — форма. Не завидуй, Володя! Так трудно…
Ш у р а. Дисциплина?
Л е ш а. Этой радости хватает. Не забалуешься! Учиться заставляют. Я думал воевать, а тут соображать надо. Математика чертова! Артиллерия, оказывается, сплошная математика.
Ш у р а. А ты думал: прямой наводкой — огонь!
Л е ш а. Ничего я не думал. Я вообще живу не задумываясь. Была команда — курить!
Т о н я. Говорила тебе — пойдем в артисты. Не послушался.
Л е ш а. Не могу. В драму я не гожусь — курносый. А в комедии мне неинтересно — я человек серьезный.
В о л о д я. Тамара! Присматривайся — полковник растет!
Л е ш а. Иду я сейчас по Фонтанке, вот у самого вашего дома…
Т о н я. Потом расскажешь — тем более что никому не интересно… Садитесь, ребята, вот и мама идет.
В о л о д я. Поднялись, мальчики! Поднялись, девочки!
В с е
Е л и з а в е т а И в а н о в н а
В о л о д я. Прошлый раз мы остановились на пироге.
Т о н я. Ребята! Садитесь за стол. Уже поздно.
В о л о д я. А нам не к спеху.
Л е ш а. Дело субботнее… К Тоне, конечно, не подступись. Забронирована за Володей.
Ш у р а. Елизавета Ивановна! Чур, я с вами.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Я не знаю. Тоня должна была приготовить записочки.
В о л о д я. Она все наряжалась — ей некогда было. Самое обидное, что на платье никто не обращает внимания.
Т а м а р а. Не суди по себе! А почему плечики прямые? Лучше бы валиком. Мирра Семеновна шила?
Т о н я. Елизавета Ивановна. Во-первых, я наряжалась. А потом думала, с кем мне сидеть. Леша! Садись со мной!
Л е ш а. Желание дамы — для меня закон.
В о л о д я. Как сказал Александр Македонский. Тамара! Ко мне! Мы с тобой поближе к винегрету. Какое чудесное изобретение — круглый стол. Как, Антон, не отгораживайся, все равно ты с нами. У кого не налито? Поднимите руки! У всех?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Джентльмены!
В о л о д я. В общем, ребята. Подымем стаканы, содвинем их разом — за Антона!
Ш у р а. Друзья! Я хочу предложить другой тост.
В о л о д я. Грубовато.
Ш у р а. Обожди. Сегодня у Антона день рождения. И мы обязательно выпьем за Антона. Но сейчас я хочу предложить другой тост. Завтра у нас выпускной вечер. Я предлагаю выпить за здоровье учителей. За Елизавету Ивановну!
В о л о д я. Прямо как на собрании!
Ш у р а. Хватить острить! Надоело!
Л е ш а. Тамара! Перестань есть!
С е н я. Ш-ш-ш!..
Л е ш а. Ты на нее не шикай: он говорит, а она ест.
Ш у р а. Предлагаю выпить за глубокоуважаемую и любимую Елизавету Ивановну!
В о л о д я. Поднялись, мальчики и девочки! До дна!
Л е ш а. Нормально!
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Спасибо, друзья. Теперь вы уже не ученики мои. Завтра мы расстанемся. Разлука всегда грустна, ее окрашивает лишь надежда на будущие встречи. Каждый пойдет своей дорогой, но мне хотелось бы, чтобы лет через десять мы собрались вместе.
Л е ш а. Через десять лет — не согласен! Мы привыкли каждый год двадцать первого июня — в Антонов день — собираться здесь. На ближайшие пятьдесят лет сохраняется старый порядок. Двадцать первого июня сорок второго года в двадцать один ноль-ноль все обязаны быть на месте.
Т о н я. Я не буду. В будущем году я уеду в Крым.
Л е ш а. Попробуй только. Голову отвинчу.
Ш у р а. Я предлагаю выпить за то, чтобы в будущем году нам снова собраться здесь. Именно здесь, а не в бомбоубежище. И в этих же костюмах.
В о л о д я. Что за мрачный тост?!
Ш у р а. Будет большая война.
В о л о д я. Об этом мы поговорим завтра. Тост о бомбоубежище отменяется. Предлагаю выпить за здоровье Антона. За разговорами забыли этого неплохого парня.
Т а м а р а. Тоня! Не позволяй им называть тебя Антоном! Что за свинство! Слава богу, не маленькие.
Т о н я. Попробуй не позволяй. Очень они спрашивают. Давай, Тамара, выпьем с тобой без мальчишек.
Л е ш а. Будь мужчиной, Тоня!
Т о н я. Не хочу.
В о л о д я. Шурка! Ты о чем задумался? О бомбоубежищах? Брось!
Т о н я. А Милочка с Бобочкой?
Т а м а р а. С Бобочкой.
Т о н я. Тоже подруга называется… Шура! Почему ты не пьешь?
Ш у р а. Что ты спросила?
Т о н я. Который час?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Нет, братцы мои, что-то у вас сегодня не клеится…
Л е ш а. За что я люблю Елизавету Ивановну? За то, что она всегда веселая. Старики! Выше головы! Будем молодыми!
В о л о д я. Будем!
Ш у р а. Верно, ребята, давайте веселиться. Мир в основном прекрасен.
Т о н я. Наконец-то сказал путное. Пей за мое здоровье!
Ш у р а. Я пью за твое здоровье! Я хочу, чтобы ты была здорова, весела, счастлива, чтобы тебе все удавалось в жизни. Я верю в твою счастливую звезду. И мне от этого легче будет жить. Мне нужно только одно: чтобы тебе хорошо жилось.
В о л о д я. Сильно́. Похоже на объяснение в любви.
Ш у р а. Ты угадал. Я люблю тебя, Тоня, ты это знай и помни. Когда тебе что-нибудь понадобится, ты позови меня. Если сумею, сделаю.
Т о н я. Нахвастал! Сбегай сейчас к Аничкову мосту, залезь на пьедестал и поцелуй лошадь в морду. Вот тебе первое испытание.
Ш у р а. Иду.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Не выдумывай! Я не разрешаю вставать из-за стола.
Т о н я. Благодари маму, что заступилась. Сбегал бы как миленький. Или до старости дразнила бы тебя хвастуном. Ребята! Споем?
Л е ш а. Вот это мудро!
Т о н я. Завтрашнюю нашу кантату. Володя, затягивай!
В с е
Т о н я. Наконец-то Милочка!
Д а р ь я л о в. Явление восьмое — те же и Яков Дарьялов. Только что кончился последний антракт. У нас, администраторов, не бывает свободных вечеров. Для всех искусство — радость, для нас оно — труд. А у вас, оказывается, театр на дому.
В о л о д я. Ансамбль песни и пляски.
Т о н я. Завтра у нас премьера. Яша, присаживайтесь к столу.
Д а р ь я л о в. Слушаюсь. Заседание продолжается. Прошу слова для приветствия от работников искусств. Все знакомы?
Л е ш а. Субботин. Я вас знаю — вы прошлогоднего выпуска. И фамилию вашу помню — Салганик.
Д а р ь я л о в. В театре неловко работать с такой фамилией. Пришлось переменить.
Л е ш а. Для афиши Дарьялов будет позвучнее.
Д а р ь я л о в. Если работаешь в искусстве, надо и жизнь строить по законам эстетики.
Л е ш а. Тамара! Слыхала такое слово?
Т а м а р а. Отвяжись!
Л е ш а. Чего ты сердишься?! Я, например, первый раз слышу.
Т о н я. Яша! Догоняйте нас.
Д а р ь я л о в. Спасибо. Говорят, что пить вредно. Но разве можно думать об этом, когда пьешь за здоровье такой молодой, такой очаровательной, за здоровье такой…
В о л о д я. Здоровой.
Д а р ь я л о в. За здоровье здоровой. Хороший каламбур. И в особенности в такой день, когда она стоит на пороге жизни, когда…
Л е ш а. Братцы, он заводной. Он не остановится.
В о л о д я. За здоровье Тони!
Д а р ь я л о в. И не только за здоровье. За ваше блистательное будущее! Антонина Сергеевна, вам надо идти в актрисы. Жизнь легкая и красивая. Все знают. Все узнают. Поклонники. Слава. Деньги. У вас исключительные данные. Смешно и грешно с такой внешностью и голосом зарывать свой талант в землю. Попробуйте заройте — мы все равно откопаем. Наш долг — помогать талантам. Если не можешь быть светилом, будь спутником. Я буду вашим спутником. Я помогу вам выйти на сцену.
Л е ш а. Представляете, братцы, афишу. С участием Антонины Федотовой — «Дама с камелиями». Все билеты проданы. Хотя для афиши надо фамилию поинтереснее. Что-нибудь экзотическое — Тамара, слыхала такое слово? — вроде Казбековой.
В о л о д я. Казбекова! Красиво звучит!
С е н я. Казбекова — фамилия для оперетты.
Т о н я. А оперетта, по-твоему, не искусство?
Л е ш а. И будет она смотреть на нас сверху вниз.
В о л о д я. Положим, с галерки мы будем смотреть на нее сверху вниз. Я возьму и крикну: «Слышишь, Антон?!»
Л е ш а. А она ответит: «Не слышу!» Эх, Антон, была ты человеком, а станешь звездой.
Д а р ь я л о в. Антонина Сергеевна, почитали бы нам что-нибудь.
Т о н я. Вам — с удовольствием!
В о л о д я. Завела пластинку… Не пойму я, ребята, не то у нас вечеринка, не то урок литературы.
Т о н я
Т а м а р а. Доострились, голубчики.
Д а р ь я л о в. Невоспитанно!
Володя хочет идти за Тоней. Ему навстречу идет Е л и з а в е т а И в а н о в н а.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Не подходи сейчас к ней.
С е н я. Да… Как писалось в одной заметке: побольше бы таких вечеров, — говорили рабочие, расходясь…
Т о н я. И вот уже утро нашего последнего школьного дня. И все то, что здесь было, — это уже вчера.
В о л о д я. Знал.
Т о н я. А если знал, почему не пришел сразу?
В о л о д я. Я решил: раз ты ушла, значит, тебе хочется побыть одной.
Т о н я. Иногда соображаешь.
В о л о д я. Одному скучнее.
Т о н я. Не всегда. Садись. Что ты стоишь так, как будто приготовился объясняться в любви?
В о л о д я. Ничего я не приготовился.
Т о н я. Устала я. А ты устал?
В о л о д я. Нет. Я люблю ходить. Мне нужно обойти землю. Тренируюсь.
Т о н я. Планета небольшая — не Юпитер какой-нибудь.
В о л о д я. Ты все смеешься. А мне действительно везде побывать надо. И на Дальнем Востоке, и на Казбеке, и в Беловежской пуще, и на мысе Желания.
Т о н я. На мыс Желания я тоже хочу. И больше никуда! Я — человек ограниченный. Мыс Желания и Фонтанка.
В о л о д я. Когда мы учили про мыс Доброй Надежды, я подумал: мне надо обязательно увидеть мыс Доброй Надежды и погулять по этому самому мысу. Слова-то какие — мыс Доброй Надежды!
Т о н я. Больно широко размахнулся. Не стать бы тебе бухгалтером.
В о л о д я. Бухгалтером мне нельзя. Ты за бухгалтера не пойдешь!
Т о н я. Иди спать. Уходи!
В о л о д я. Не хочу я спать.
Т о н я. Я хочу.
В о л о д я. Ты и иди. Кто тебя держит? Это не твоя комната.
Т о н я. Ну и характер! Последний вечер вместе, а он все наперекор.
В о л о д я. Последний? С какой стати? Жили чуть ли не десять лет вместе и вдруг — врозь…
Т о н я. Тебе же надо в Беловежскую пущу!
В о л о д я. Съезжу и вернусь! А ты меня ждать будешь?
Т о н я. Как верная жена?
В о л о д я. Именно.
Т о н я. Не пойду я за тебя замуж.
В о л о д я. А за кого же?
Т о н я. Хоть за Шурку Зайцева.
В о л о д я. Шурка на тебе не женится.
Т о н я. Он меня любит. Слышал?!
В о л о д я. Любит… Для женитьбы этого маловато.
Т о н я. Много ты понимаешь. Женится…
В о л о д я. Он — меланхолик. Меланхолики умирают холостыми.
Т о н я. Ну за Дарьялова.
В о л о д я. Так тебе и надо!
Т о н я. В общем, выйду за кого-нибудь, кто не будет уезжать от меня в Беловежскую пущу.
В о л о д я. Споришь ты только из упрямства. Лучше меня тебе мужа не найти. Чего тебе еще надо? Любить тебя люблю, парень я такой — со мной не пропадешь…
Т о н я. Уговорил! Поезжай на Казбек! Буду ждать. Желаю тебе свернуть там голову. От чистого сердца!
В о л о д я. Мы все шутим. А ведь это, Антон, действительно вроде последнего вечера. И больше мы не будем с тобой в одном классе. Худо мне будет без тебя. Привык я к тебе — просто беда.
Т о н я. Привык?
В о л о д я. Хотел бы, чтобы по Волге ходил пароход под названием «Владимир Дорохин». Самый хороший пароход на Волге, чтобы все хотели попасть именно на него.
Т о н я. Володька!
В о л о д я. Хорошо, красивая. Но ведь не самая красивая в мире. И знаю я тебя наизусть. Ничего нет в тебе для меня нового, неожиданного. Я тебя за косы дергал и лупил не раз. И обидно, что ты про меня все знаешь… Рассказать нечего — все известно. И обидно, что мы никогда не говорили друг другу «вы» и уже не скажем, конечно. Вот мы с тобой шли и молчали. Я не знаю, о чем ты думала. А я думал, что ты моя жена. И я начал побаиваться. Ты — моя жена, а я тебе неинтересен, ты все про меня знаешь. Приходит другой, у него будет много интересного, неизвестного, таинственного, он будет говорить тебе сначала «вы», а потом «ты» и уведет тебя.
Т о н я. Спать ты, может, и не хочешь, а бред уже начинается. Иди домой!
В о л о д я. Поцелую тебя на прощанье и пойду.
Т о н я. Попробуй только! Я как стукну…
В о л о д я
Антон, я не знал… Дала бы по морде — и дело в сторону. Антон, я не хотел тебя обидеть. Тоня! Тонечка моя!
Т о н я. Я — не твоя! Я — своя! Уходи!
В о л о д я. Ухожу, ухожу. Но я не могу тебя оставить в слезах, я спать не буду.
Т о н я. Уходи, Володя! Дай я тебя поцелую!
Кто там? Шура! Ты ничего… не слышал?
Ш у р а. Нет… А вы про меня говорили?
Т о н я. Про нас. Где ты был?
Ш у р а. На Аничковом мосту. Целовался с лошадью.
Т о н я. Молодец!
Ш у р а. Милиционер не одобрил. В отделение водил. Если бы, говорит, ты был пьяным, тогда все в порядке. А так — подозрительно.
Т о н я. Наверное, спит в моей комнате. У меня теперь своя комната. Со вчерашнего дня. Мы разделились. Со вчерашнего дня я взрослая. Слышишь, Шурка?
Ш у р а. Слышу, но не верю.
Т о н я. А мечтать уже стыдно…
Ш у р а. Почему?
Т о н я. Потому, что взрослая… И помнишь, докладчик из райкома говорил, что мечты должны быть целеустремленными. А у меня все какие-то не целеустремленные. Хочется, чтобы люди не воевали друг с другом. И чтобы было на всей земле счастье… Я сегодня почти не спала. Проснулась рано-рано и все думала — как я жила. И вышло все неправильно. С понедельника начну жить по-новому. Поиграем в правду?
Ш у р а. Идет.
Т о н я. Пять минут?
Ш у р а. Пять минут.
Т о н я. Кто спрашивает, кто отвечает?
Ш у р а. Как хочешь.
Т о н я. По очереди. Начали. Тебе весело?
Ш у р а. И да и нет.
Т о н я. Так не играют. Отвечай или «да», или «нет».
Ш у р а. Мне и весело и грустно. Сейчас мне хорошо.
Т о н я. Твоя очередь.
Ш у р а. Ты хотела бы, чтобы был одиннадцатый класс?
Т о н я. Да. Ты хотел бы, чтобы по Волге ходил пароход «Александр Зайцев»?
Ш у р а. Ни да ни нет.
Т о н я
Ш у р а. Не кричи — маму разбудишь! Предположим, хотел бы. Ходил бы пароход по Волге, и все спрашивали бы: «А кто такой Александр Зайцев?» Нет, не хотел бы! Позор на всю Волгу!
Т о н я. Отвечай «да» или «нет»: ты любишь меня?
Ш у р а. Моя очередь спрашивать.
Т о н я. Мало ли что твоя, раз ты не отвечаешь! Говори! Боишься?!
Ш у р а. Время кончилось.
Т о н я. Опять врешь. Можешь не отвечать — не любишь.
Ш у р а. Ты же знаешь, что я тебя люблю. Я и сегодня говорил…
Т о н я. Во-первых, не сегодня, а вчера. И при всех не считается.
Ш у р а. Я тебя очень люблю и даже не могу скрыть этого. А я совсем не знаю, как ты ко мне относишься. По-разному. Мне, кроме тебя, в жизни ничего не надо.
Т о н я. Это вы все говорите, чтобы нас обманывать.
Ш у р а. Обманывать?
Т о н я. И вообще неправильно — в жизни ничего больше не надо. Так жили старосветские помещики — друг для друга.
Ш у р а. Хороший товарищ не выдает тайны друга. Но тебе я могу сказать — мы не разговаривали на эту тему.
Т о н я. Странно.
Ш у р а. Спать хочется.
Т о н я. Не хитри.
Ш у р а. Я пошел.
Т о н я. Ну вот… Я хочу, чтоб всем было хорошо.
Ш у р а. Так и будет.
Т о н я. А так можно, чтоб всем было хорошо?!
Ш у р а. Можно.
Т о н я. Задумался. Значит, нельзя. Все ты врешь!
Ш у р а. Мне будет хорошо, когда тебе будет хорошо. Я пошел, Антон. Выспись как следует, чтобы на вечере ты была красивая.
Т о н я. Я — красивая?
Ш у р а. Ты самая красивая.
Т о н я. В классе или в школе?
Ш у р а. В мире.
Т о н я. Совсем изоврался.
Ш у р а. Спокойной ночи. Вернее, доброго утра.
Т о н я. До вечера.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Я думала, что ты спишь.
Т о н я. А я думала, что ты спишь.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а
Т о н я. Угу.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Опять «угу»?!
Т о н я. Больше не буду.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Хороший.
Т о н я. Очень хороший или просто хороший?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а
Т о н я. А Шурка все-таки ходил на Аничков мост целовать лошадь. Мальчишка!
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Девчонка ты!
Т о н я. Извертелась я за день. И дурачилась много. Даже скулы болят.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а
Т о н я. Это значит не любить никого.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Что ты спросила?
Т о н я. Я уже ответила.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Спать не пора?
Т о н я. Пожалуй, уже вставать пора. И все-таки очень грустный вечер. Все говорят о любви, о разлуке, о встречах. Как будто собираются в дальнюю дорогу. И больше всего о любви. Отчего это, мама?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. От времени.
Т о н я. Весна?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Возраст.
Т о н я. Это пройдет?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Весна пройдет.
Т о н я. И возраст?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. И возраст пройдет.
Т о н я. А любовь?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Если не настоящая — пройдет.
Т о н я. А если настоящая?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Что, девочка?
Т о н я. Мамочка! Хорошо быть замужем?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Мне было хорошо.
Т о н я. А вот Багрицкий писал: «Женаты мы, любовь нас не волнует».
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. А зачем все время волновать? Сначала пусть потревожит. А потом пусть успокаивает, радует.
Т о н я. Это от платья. «Не я красивый — форма», — как сказал Леша. В белом платье кто угодно будет красивым. Тебе жалко было его переделывать?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Чиж! Для тебя мне ничего не жалко. И мне не ходить уже в этом платье.
Т о н я. Потому и жалко, что не ходить. В позапрошлом году в лагере я пошла в лес и забралась на березу. И подумала о том, что я, наверное, последний раз в жизни забираюсь на березу. Барышня — неловко! И стало мне так грустно, так грустно. Я даже поплакала там, сидя на сучке.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Раньше барышни плакали под березами.
Т о н я. На березе лучше — никто не увидит. А вообще не надо плакать. Все это от весны и от возраста. И от березы. И все пройдет. Поцелуй меня, мамочка. Мне вдруг захотелось стать маленькой, чтобы ты меня приласкала.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Ты становишься взрослой, чиж.
Т о н я. И чтоб я лежала в своей кроватке с сеткой. И чтоб ты и папа стояли надо мной. А я как будто сплю, а сама просто зажмурилась. И слышу — вы про меня разговариваете, как будто я сплю. Очень я любила эту игру…
Е л и з а в е т а И в а н о в н а
Т о н я. Ты сейчас сказала мне, как маленькой: спи, будет тебе кукла. Трудное это дело. Только если у меня выйдет и я стану артисткой, я не буду играть драматические роли. Я буду смешные. Жизнь ведь трудная, мамочка?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Трудная.
Т о н я. Надо, чтоб люди радовались.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Очень.
Т о н я. Настоящая не проходит.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Что ты сказала?
Т о н я. Ты и сейчас его любишь!
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Его все любили. Когда он погиб…
Т о н я. Мама! Мы об этом никогда не говорили. Прошло столько лет! Ты ведь была совсем молодой. Ты и сейчас у меня молодая и красивая. Неужели ты не встретила ни одного достойного человека? Ты считаешь, что правильно прожила жизнь?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Не знаю. Может быть, и неправильно, но иначе я не могла.
Т о н я. Угу.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Опять «угу»?!
Т о н я. Последний раз. Слушай, мама, последний раз в жизни — «угу».
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Это и есть любовь.
Т о н я. А если, чтобы ему самому было хорошо, — это уже не любовь?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Любовь к себе. Любовь — все для любимого.
Т о н я. Ты у меня умница.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Хорошо, но это неправильно.
Т о н я. Я ему так и сказала.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а
Т о н я. Все-таки очень хочется стать артисткой.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Пойдем спать, чиж.
Т о н я. Не хочется. Ты иди, мама. А я посижу — мне хочется побыть одной.
Что это? Стреляют?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Бог с тобой, девочка! Это гроза!
Т о н я
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Ложись, чиж… Сегодня долго спать грешно — день-то у тебя какой…
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Д у с я
С и м а. Почему вы кричите?
Д у с я. Где Елизавета Ивановна?
С и м а. Почему вы кричите?
Д у с я. Я не кричу. Я так разговариваю. Что ты меня успокаиваешь? Где Елизавета Ивановна? Погибла?
С и м а. На огороде. Нет, вы не разговариваете, вы кричите.
Д у с я. Покричишь тут! На улицах такое делается…
С и м а. Но вы же военная…
Д у с я. Какая там военная! Я из Вологды.
С и м а. Из Вологды? Вы не от Тони?
Д у с я. От Антонины Сергеевны. Со специальным заданием.
С и м а. Садитесь, садитесь. Вот Елизавета Ивановна обрадуется! Присаживайтесь, она скоро будет.
Д у с я. Обожди, дай рассупониться.
С и м а. А Тоню не пустили?
Д у с я. То-то и горе — не пустили. Мало того, в медсанбат наладили. Хотя что ты понимаешь…
С и м а. Медсанбат я понимаю. На фронт.
Д у с я. Точно. А меня сюда — за ранеными. И попросила она меня к мамаше зайти.
Сами слышим, что продолжается. Уж очень он спокойно докладывает. Это надо подумать, такое в городе устроили!
С и м а. Это ведь фашисты устроили!
Д у с я. Я могла не ехать. Меня, дуру, раненые подбили. Поезжай — город посмотришь. Посмотришь тут бомбоубежища. Я сегодня уже в трех отсидела. Еще страшнее, чем на улице, — темно, народу нет, сидишь одна как дура. Теперь я до конца войны в Ленинград не приеду.
С и м а. Что же, по-вашему, здесь будут стрелять до конца войны?! Глупо.
Д у с я. Ты уж больно умна для своих-то лет!
С и м а. Меня мама учила глупости не говорить, а оставлять в уме.
Д у с я. Ты у меня поразговаривай!
С и м а. Я не у вас. Вы и с ранеными тоже так разговариваете?
Д у с я. Я их в строгости держу. Не твое дело. Больно бойкая. Иди по своим делам. Ты здесь чужая. Что ты тут делаешь? Иди домой.
С и м а. Нет у меня дома.
Д у с я. Не выдумывай! У каждого есть дом.
С и м а. Погиб мой дом. Двадцать четвертого апреля.
Д у с я. Дела! Значит, здесь с матерью проживаете?
С и м а. И мама моя погибла! Я за хлебом уходила. А она спала после ночной смены.
Д у с я. Отец-то воюет?
С и м а. Помер. Еще до Нового года.
Д у с я. Сирота!
С и м а. Я с Елизаветой Ивановной живу.
Д у с я. Родственница, значит.
С и м а. Нет. Она из нашей школы. И взяла меня к себе.
Д у с я. Чужая! Вот теперь народ пошел — последним делится.
С и м а. Вовсе я не чужая. Я ее тетей Лизой зову.
Д у с я. Понятно… Вот что, милая, я тебя сейчас салом накормлю…
С и м а. Не хочу я вашего сала…
Д у с я. Не сердись, милая. Мы сейчас вместе поедим. А то я с этими обстрелами умаялась. Мешок-то неподъемный — ползай-ка с ним по подвалам! Подвигайся!
С и м а. Не хочу я вашего сала.
Д у с я. Гордости в тебе много. А тебе теперь гордой нельзя быть. Не с мамой живешь! Ешь сало, тебе говорят! Что молчишь?
С и м а. Не хочется мне с вами разговаривать.
Д у с я. Такая мозгля, и уже обижается! Ешь сало — последний раз говорю! Не выводи из терпения! Ешь! Входит Елизавета Ивановна.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Почему вы кричите? Что случилось?
С и м а. Она не кричит. Она так разговаривает.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Кто вы?
Д у с я. Ну и характер у девочки… Одно счастье, что не ваша она дочь, а то набедовались бы вы с ней под старость. С таких лет и такая… Избаловали ее…
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Почему вы так разговариваете?
Д у с я. Что за город?! Стреляют, кричат… Я им посылки волоку на своем горбу, девять штук, а они…
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Откуда вы? Из Вологды?
Д у с я
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Три бабы, три плаксы. Ну-ка, девочки, утирайте слезы, а то зайдет кто — просто срам! С обидами мы потом разберемся, а сейчас рассказывайте о Тоне. Как она там? Вы с ней вместе работаете? Как вас по имени-отчеству?
Д у с я. Дуся. Про вашу дочь одно могу сказать: золотой у нее характер. Не то что…
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Дуся!
Д у с я. Уж если она в госпитале свой характер не испортит, так судите сами. Я вам скажу, Елизавета Ивановна, насмотрелась я на этих раненых за восемь месяцев. Капризный народ. Они, конечно, не виноваты, но все равно надо себя соблюдать. Тем более военные. Я раньше в больнице работала. Больные — тоже не мед. Но они более сознательные. А эти?! С тяжелыми еще ничего. А легкие… они, дьяволы, здоровые, молодые, им бы только зубы почесать, или в город смыться, или вообще что-нибудь созоровать. Беда!
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. А Тоня?
Д у с я. Тоня тоже мучается. Но она терпеливее. Я вам так скажу: лечить их не трудно, если, конечно, тебе образование позволяет. А ухаживать за ними… Он, главное, тебя болезнью не донимает — у него организм здоровый. У больного все как полагается, — с ним о температуре поговоришь, о лекарстве. А эти о болезни не говорят. У них свой разговор. Одному на фронте что-нибудь не нравится, сводка его не устраивает, без него, видите ли, не управляются… Другой из дома не такое письмо получил. А тот насчет второго фронта проезжается — что-нибудь Черчилль не так высказался. А главное — непослушные. Нам, говорят, команды и на фронте надоели. Я из-за чего так кричать стала? На работе все время сдерживаешься, нервы-то и сдают.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. А Тоня?
Д у с я. Тоне легче. Она подход к каждому знает. С одним о фронте, с другим — о жене, третьему — книжку почитает. Среднее образование. А мне трудно…
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Я за хлебом схожу. А потом устроим пир на весь мир. Сегодня ведь Тонин день.
Д у с я. Точно. Я потому к первой к вам.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Спасибо. Как все удачно получилось. Раньше у нас всегда в Тонин день молодежь собиралась. И в прошлом году. А нынче… Ну ничего, будем надеяться, что через год все соберутся вместе. А сегодня нам придется без Тони и без кавалеров. Я пойду, девочки, а вы здесь не ссорьтесь.
Д у с я. А ты раньше знала Антонину Сергеевну?
С и м а. В школе видела, а знакома не была. Мы к выпускным не подходили. Они такие фасонистые — в модельных туфлях.
Д у с я. Давай-ка и мы делом займемся. Будем картошку жарить. Ты любишь картошку — так, чтобы сырую жарить на сале? С луком?! Ты как любишь: с луком или без лука?
С и м а. Я теперь все люблю.
Д у с я. А раньше, значит, капризная была. Я чувствую — балованная. Ну ладно, не надувай губы-то… Пойдем на кухню, может, там поладим.
Ш у р а
С и м а
Ш у р а. Тебя как зовут?
С и м а. Сима.
Ш у р а. А меня — Шура.
С и м а
Ш у р а. Дождь собирается.
С и м а. Это хорошо!
Ш у р а. Я в детстве тоже дождь любил. По лужам босиком бегать — красота!
С и м а. Я солнышко больше люблю. Только я так думаю: нам — дождь и фашистам — дождь. Они сидят под Ленинградом в траншеях, и заливает их наш ленинградский дождь. Наши-то к нему привыкли, а им плохо.
Ш у р а. На Ленинградском.
С и м а. Вы рядовой или начсостав?
Ш у р а. Рядовой. Что ты читаешь?
С и м а. Достоевский. «Униженные и оскорбленные». Вы читали?
Ш у р а. Читал.
С и м а. И вы не можете привыкнуть?
Ш у р а. К этому нельзя привыкнуть. На фронте еще так-сяк. А в городе уж очень дико.
С и м а. Днем ничего. А ночью я очень боюсь.
Ш у р а. Знаю.
С и м а. Тетя Лиза говорила — ни Тони, ни друзей Тониных. А почему вы меня не спрашиваете, как я сюда попала и где мои родители?
Ш у р а. Догадываюсь.
С и м а. А все спрашивают. И жалеют… Папа у меня был веселый… Мама у меня тоже хорошая была, но она как-то серьезнее. Она нас ребятами звала. У меня, говорит, двое ребят: старый да малый. Он был здоровый — чуть ли не вдвое больше вас. Ему еды много требовалось. Он утром целый батон съедал. А тут сами знаете, какие нормы… А он еще дома мало ел, все нам подкладывал. Говорил, ему на заводе завтраки дополнительные дают. Он как слег, мы пошли на завод в первый же день, оказывается, он придумал — никаких завтраков нет. Мы ему последнее отдавали, но было уже поздно.
Ш у р а. Она мой лучший друг.
С и м а. И у меня подруга в эвакуации. В городе Котельниче Кировской области.
Ш у р а. Кто ее знает… Не тем у тебя голова занята. Ты бы лучше за хлебом сходить догадалась. Сидишь тут и послевоенные планы строишь. А Елизавета Ивановна устает за день. Надо понимать — не маленькая!
С и м а. Она меня на улицу одну не отпускает. Я только домашнюю работу делаю.
Д у с я
Ш у р а
Д у с я. Давно выписался?
Ш у р а. На прошлой неделе.
Д у с я. Тяжелый? Легкий?
Ш у р а. Средний.
Д у с я. Долго лежал?
Ш у р а. С января.
Д у с я. Попал бы к нам, быстрее бы вы́ходили. Тоню Федотову знаешь?
Ш у р а
Д у с я. Может, ухаживаешь?
Ш у р а. Было дело.
Д у с я. Всерьез или для провождения времени?
Ш у р а. Сама видишь — человек серьезный.
Д у с я. Ну, парень, прямо скажу: плохо твое дело. За ней выздоравливающие увиваются, и такие, без изъяну, — и никакого толку.
Ш у р а. Спасибо, я недавно ел.
Д у с я. Режь и ешь! А мы пойдем картошку дожаривать. Живо!
С е н я. Шурка!
Ш у р а. Бледнолицый брат мой!
С е н я. Как тебя угораздило?
Ш у р а. Первая война — сноровки мало! Обидно: обучали воевать полгода, а воевал я минуты три или четыре. В первом бою стукнуло. Здорово я разозлился. Попадись мне фашист, я бы его раненой рукой убил.
С е н я. Ничего. Писать научился, — значит, все в порядке. Что это — сало? Откуда?
Ш у р а. Какая-то Дуся угощает. Видимо, из Вологды, от Тони.
С е н я. А что Антон?
Ш у р а. Антон — молодец! Я с ней переписываюсь.
С е н я. И я изредка пишу. А что, Дуся эта угощает в порядке вежливости? Если она с серьезными намерениями, надо есть. Нельзя обижать хлебосолов.
Ш у р а. Не спеши. Сейчас придет Елизавета Ивановна. Жарится картошка. Будет мировой ужин. Потерпи немного.
С е н я. Это упражнение называется воспитанием воли.
Ш у р а. Тут будет девочка Сима. Она недавно осиротела. Ее приютила Елизавета Ивановна. Так ты ее не расспрашивай. Это вроде раны.
С е н я
Ш у р а. Ладно, ладно… Расскажи лучше, что делаешь?
С е н я. Хвастаться нечем. Я — классический неудачник. Воевать не приняли — порок сердца. Я и выбрал работу, приличную неудачнику.
Ш у р а. Загадки не загадывай!
С е н я. Я — корректор. Это профессия неудачников. Они знают все, о них не знает никто.
Ш у р а. Переходишь на собственные афоризмы? Не нравится мне твое настроение.
С е н я. Мне тоже не нравится.
Ш у р а. Надо перестраиваться.
С е н я. Настроение вроде погоды: от тебя не зависит.
Ш у р а. Ерунда. Плохая погода — несчастье. Плохое настроение — это эгоизм. Но вот идут наши дамы с картошкой.
Девушки, беда! Объявился еще один гость, и, как назло, отчаянный любитель картошки. Сеня! Кланяйся, да пониже.
С и м а. Картошки-то здесь порядочно. Да она стынет. А керосин кончился. Ничего, мы укроем ее подушкой.
С е н я. Воспитание воли продолжается.
Д у с я. Что он говорит?
С и м а. Хлопнула дверь! Никаких подушек не надо! Тетя Лиза идет!
Ш у р а. Сеня! Спрячемся на кухне
С и м а
Л я с к о в с к и й. Осторожно, Сима!
С и м а
Л я с к о в с к и й. Я все про тебя знаю. Ты — сирота. Тебя приютила учительница Елизавета Ивановна Федотова.
Д у с я. Я не Елизавета Ивановна. Елизавета Ивановна ушла за хлебом.
Л я с к о в с к и й. Погубленный снимок. Надо понимать, девушка, я снимаю вас на пленку высокой чувствительности. Последняя кассета. Ловко у вас получается: девочку не усыновили, а сниматься рады. Культура!
Д у с я. Вы же сами…
Л я с к о в с к и й
Д у с я. Меня зовут Дуся. Дуся Рязанова.
Л я с к о в с к и й. Невозможно работать! Вместо матери лезет сниматься какая-то посторонняя Дуся. Бред! Ты сирота или не сирота? Отвечай, тебя спрашивают…
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Сима, тебя опять обижают. Почему вы так разговариваете с девочкой? Что вам от нее нужно?
Л я с к о в с к и й. Фотокорреспондент Лясковский. Простите, но в нашем деле нужна точность. У нас за каждую небрежность так греют!
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. А за грубости у вас не греют?
Л я с к о в с к и й. За все греют. Фотограф в редакции остался я один, а работы? Сегодня с утра поехал на передовую, снимать фронтовые эпизоды. Тут, как назло, начался обстрел, и трамваи остановились. Извольте шагать пешком. Пока там снимал — опять обстрел. И опять пешком — с самой передовой. Два таких конца! А сейчас вас надо снять в домашней обстановке с приемной дочерью. В дни блокады строится новая семья. Счастливая сирота!
С и м а. Я не хочу сниматься.
Л я с к о в с к и й. Нет такого человека, который не хотел бы сниматься. И кто тебя спрашивает!
С и м а. Я не буду у него сниматься.
Л я с к о в с к и й
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Боюсь, что вам придется искать другую приемную дочь и снимать ее более деликатным способом.
С и м а. Договорить не дали…
Д у с я. Пошли в подвал!
С и м а. Зачем?
Нет… Там сыро…
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Кто тебе сказал?
Л я с к о в с к и й. Спасибо. Бегу.
Д у с я. Куда ты?! Стреляют.
Л я с к о в с к и й. Мне бомбежки и обстрелы не страшны. У меня постоянный пропуск.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Что ж поделаешь, война всех раскидала. А нас вместе собрала. И хватит грустить — давайте ужинать. Сядем за стол и вспомним Тоню и Володю и всех их товарищей. Еды много, накормлю вас сегодня досыта. Сима, приглашай нашу гостью к столу. Садитесь. Что ты ерзаешь?..
Ш у р а и С е н я
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Молодцы, ребята! Оказывается, полон дом гостей. Здравствуйте! На чем мы остановились в прошлый раз?
Л е ш а. Прошлый год мы остановились на том, что Тоня должна стать артисткой. И нахамили ей по этому случаю. Я без стука — слышу голоса, знакомые голоса. Я, признаться, не ожидал. Я рассчитывал увидеть Елизавету Ивановну и Антона. А тут все наоборот.
Ш у р а. Тебя не устраивает наше общество?
Л е ш а. Более или менее устраивает.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Леша! Держись в рамках! Знакомься!
Л е ш а. Младший лейтенант Субботин.
Д у с я. Дуся.
С и м а. Тетя Лиза, картошка стынет. Мы не накрыли ее подушкой.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. За болтовней забыли картошку.
Л е ш а. Как можно забыть картошку в эпоху Великой Отечественной войны? Давайте ее сюда, пока не набежали еще гости. Тамара, например. Кстати, где она?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. В ПВО. Давно уже не была.
Л е ш а. На всякий случай надо садиться. Не дай бог, подойдет — тут начнется такой процесс еды…
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Алексей!
С и м а. Тетя Лиза, он шутит.
Ш у р а. А у нас, Сима, была любимая песня:
Эта песня историческая. Вы уже не пели такие песни. Вы к картошке относились с презрением.
Л е ш а. Кончим войну, приглашу вас в самый шикарный ресторан. Оркестр заставлю весь вечер играть отбой воздушной тревоги. И закажу всю карточку. А рядом пусть стоит горшок с кашей. На всякий случай.
С и м а. А откуда взялся шоколад?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Леша!
Л е ш а. Шуркины штучки. Я втихомолку не умею. Заявляю официально: я принес галеты. Высокого качества — из настоящей фанеры.
Ш у р а. А картошка все стынет. Ты что смеешься, Сима?
С и м а. Весело.
Ш у р а. Надо серьезнее — не в школе.
С и м а. Вы все любите шутить.
Л е ш а. Мы любим игры. Сама, наверное, до сих пор потихоньку играешь в куклы? Ну вот и мы. «Леди и джентльмены» — это игра. И выпить — тоже игра. К сожалению. Надо бы выпить за здоровье Антона и Володьки и всех, кто не дома. Такой тост пропадает! Обида.
Ш у р а. Доставай твою бутылку.
С е н я. Должен вас огорчить: это молоко. Я получаю его за ночную работу в типографии.
Л е ш а. И оно не от бешеной коровы?
Ш у р а. Увы, от самой обыкновенной.
С е н я. Если бы! От соевой.
Д у с я. Развести надо. Чистый.
Л е ш а. Дуся! Я сразу понял, что в твоей груди бьется великодушное сердце. Ты — благородный человек, Дуся. Как тебя по отчеству, Дуся?
Д у с я. Готово дело — на «ты».
Ш у р а. Дуся, положим, тоже не растерялась. Мне сразу «ты» стала говорить.
Д у с я. Ты — другое дело. Ты — раненый.
Ш у р а. Я — выздоравливающий.
Д у с я. Не зовут меня по отчеству. Вот Антонину Сергеевну… Ну, хватит разговаривать, люди ждут…
Л е ш а. Дуся, не кричи, здесь раненых нет. Тарой все обеспечены?
Ш у р а. Нет, не лишние. Это — Тонина рюмка, а это — Володина. И мы с ними чокнемся.
Л е ш а. Смешно чокаться с пустыми рюмками.
С е н я. К сожалению, это не смешно. Это только грустно. Симе налейте молока.
Ш у р а. Тост остается старый: за здоровье тех, кто не дома.
Л е ш а. Дуся! Это и за твое здоровье. Будем молодыми!
С е н я. За здоровье тех, кто в пути.
Ш у р а. За здоровье тех, кто в пути. Те, кто не дома, они в пути. И они все будут дома.
Л е ш а. За исключением законно отсутствующих.
Ш у р а. Воспоминания отменяются.
Д у с я
Л е ш а. Выдыхается?! Не допустим.
С е н я. Ужин проходил в дружественной обстановке…
Д у с я. Пойдемте, братцы, в подвал.
Л е ш а. Это — наши!
С е н я. Ты уверен?
Л е ш а. Можешь не спорить. Не цитаты.
Мы еще постреляем.
С е н я. Серьезный парень.
Л е ш а. Что за Антонов день — ни Антона, ни Володьки! Все равно что свадьба без жениха и невесты. Сенька! Ты что сидишь без работы — ни одной цитаты! Володьки нет. Золотой парень для компании!
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Володя только что перед вашим приходом разговаривал с нами по радио.
Л е ш а. Молодец! Так и кричал — прямо с Волховского фронта?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Прочитали нам его письмо. Он обещал выпить сегодня за наше здоровье.
Ш у р а. А мы выпьем за его здоровье. Дуся! Разливайте остатки.
Л е ш а. За здоровье Володьки выпить необходимо. Парень больно горячий. Не свернул бы голову раньше времени.
Д у с я. Братцы, братцы ленинградцы! Невесело у вас.
С е н я
За что я тебя люблю, окаянный, — за отзывчивость!
Д у с я. Пойду, пока тихо.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Куда вы пойдете на ночь глядя. Оставайтесь.
Д у с я. У меня еще восемь адресов. Ежели в каждом доме ночевать — в неделю не управишься.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Вы не зайдете перед отъездом?
Д у с я. Забегу. Письмо готовьте, а о посылке и не думайте. Приказано строго-настрого ничего не брать. Прощайте, братцы.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Я вас провожу. Сима! Тебе тоже пора прощаться с гостями и укладываться спать.
Л е ш а
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. И возьмемся тогда за среднее образование.
Д у с я. Куда там! Года вышли.
Л е ш а. Постыдилась бы говорить. Молодая, энергичная девица! Да ты у нас за два года без отрыва от производства станешь интеллигентной женщиной.
Д у с я. И звонарь же ты, как я погляжу. Желаю вам всем остаться живыми-здоровыми.
Л е ш а. Была команда — курить!
Я ее тогда обидел. Я и не видел ее с тех пор, как юна ушла обиженная. Это было в этот же день и в этот же час.
Ш у р а. Попозже.
Л е ш а. Но это она сдуру обиделась. Просто постучала бы мне по столу. И ты предлагал пить, чтобы через год нам собраться здесь, а не в бомбоубежище. И в тех же костюмах. Впрочем, в костюме мог бы явиться в синеньком. Фасонишь.
Ш у р а. Украли.
Л е ш а. Грустно, братцы! Сеня, цитату!
С е н я. Стендаль говорил, что грустный вид противоречит хорошему тону. Надо иметь скучающий вид.
Ш у р а. Плохо.
С е н я. По заказу всегда плохо.
Л е ш а. А кто говорил-то?
С е н я. Стендаль.
Л е ш а. Скажи пожалуйста!
С е н я.
Ш у р а. Год назад так и не состоялся у нас выпускной вечер.
С е н я. И не состоится. В школе теперь госпиталь.
Ш у р а. Война кончится — всех соберем!
С е н я. Соберешь, как же! Пашку Кузнецова убили. Милочка погибла…
Ш у р а. Были такие глаголы — несовершенного вида.
С е н я. Припоминаю.
Ш у р а. Мне кажется, что счастье несовершенного вида. Оно не имеет настоящего времени. Помните, мы сидели за этим столом. Антон был в белом платье. И цветы. И мы болтали разные разности. Говорили о любви и дружбе. Много вздора, но много и серьезного. Может, это и есть счастье. Мы расходились утром. Было чудесное утро. Мы думали, что будет отличный день и вечер, который мы запомним на всю жизнь.
С е н я. Мы запомнили этот полдень на всю жизнь.
Ш у р а. Мы возвращались домой и думали: сегодня наш день. И хотелось, чтобы он шел медленно-медленно. А уже шла война. Уже лилась кровь. И у нас уже стреляли зенитки, а мы думали, что это гроза.
С е н я. У меня начинается работа.
Л е ш а. Обожди. Сейчас все пойдем.
Т а м а р а. Ребята! Я на минутку! Я в самовольной отлучке.
Л е ш а. Тамара! Сначала надо приветствовать старших по званию.
Т а м а р а. Раз я в самовольной отлучке, могу не соблюдать дисциплину.
Л е ш а. Отправлю я тебя сейчас к коменданту, он тебе разъяснит.
Т а м а р а. Не пугай. И так еле живая от страха. Капитана нет, подписать некому. Думала-думала и решила сбегать на минутку. По улице бегу, перед каждым военным вытягиваюсь, боюсь, остановят. Иду — патрули высматриваю, обхожу переулками.
Л е ш а. Применяешься к обстановке. Человеком становишься — образовали тебя.
Ш у р а. Беда, Тамара. Всё поели — придется без процесса еды.
Т а м а р а. Не хочу я есть. Да и некогда. А вы что скучные? Словно выпили и недопили…
Л е ш а. Угадала. Но будущее-то время все-таки есть?
Т а м а р а. Ты о чем?
Л е ш а. Если будущее есть, все в порядке.
Ш у р а. И мир в основном прекрасен.
Л е ш а. В основном прекрасен. Я сейчас пойду к своим артиллеристам. Веселым мальчикам из бессмертного племени «Прощай, молодость!». Я пойду к своей пушке. Я не могу вам сказать, где она стоит. Она стоит на окраине. Чтобы бить прямой наводкой по фашистским танкам, если они сунутся. Они могут сунуться — они нахальные…
С е н я. Пошли, пошли!
Л е ш а. И ты, Тамара, с нами. А то еще попадешь в историю.
Т а м а р а. Дайте мне с Елизаветой Ивановной повидаться. Не на вас же я пришла смотреть.
Ш у р а. Грубо, мой друг.
Т а м а р а
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Кто меня зовет? Тамара! Я все-таки попробую организовать чай.
Т а м а р а. Елизавета Ивановна! Здравствуйте и прощайте! Поздравляю и ухожу. Я в самовольной отлучке.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Без чаю не отпущу.
Л е ш а. Чай для нас, военных, не напиток. Верно, Тамара?
Т а м а р а. Елизавета Ивановна! Только не обижайтесь. Вот каша в концентрате. Вы не обижайтесь, она вкусная, с маслом.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Ребята, у вас совести нет. Завалили меня подарками. Тонин день, а я за нее отдувайся.
Т а м а р а
Л е ш а. Тамара! Была команда — на выход.
С е н я. Побежали, ребята, я опаздываю.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Шура! Хоть ты оставайся. До десяти еще далеко.
Л е ш а. Верно, Шурка, оставайся. Куда тебе спешить?
Ш у р а. Мне спешить некуда.
Л е ш а. Елизавета Ивановна! Зайдем в будущем году в это же время. Антон чтоб был в полном параде — в белом платье.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Раньше, когда я читала про осаду в книгах, мне казалось, что люди сидят и ждут. А тут все спешат. И гражданские и военные. Вот твоя пепельница. Кури.
Ш у р а. Табаку нет. А вы тоже спешите?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Начинаю. С осени у нас будут нормальные занятия.
Ш у р а. Если бы Антон был, все же подольше бы посидели. Ее все любят. Когда она нас с Володей провожала — мы и были-то вместе на вокзале каких-нибудь полчаса, — к ней некоторые ребята привязаться успели и потом вспоминали. Она была ласковая, веселая…
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Она ведь девочка хорошая, только взбалмошная. Я с ней не попрощалась. Я на оборонных работах была, когда их госпиталь эвакуировали.
Ш у р а. Она мне писала.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Она тебе часто пишет?
Ш у р а. Я ей часто пишу. Одно время не писал, когда правая вышла из строя, а левой еще не научился. Тогда она часто писала.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Про руку-то писал?
Ш у р а. Нет.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Так я и знала.
Ш у р а. Не поправится.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Врачи-то хорошие ли? Может, ошибаются…
Ш у р а. Не ошибаются. Я смотрел по учебникам. Не поправится.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Посылку-то я раскрыла, а письмо напоследок оставила. Садись, будем читать. Читай, а то не справляюсь я с ее иероглифами.
Ш у р а
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Не торопись.
Ш у р а
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. За здоровье тех, кто в пути!
Ш у р а. Любит она Володю.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Она тебя тоже любит.
Ш у р а. Его любит, а меня тоже.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. И про себя?
Ш у р а. И про себя. Старая коллизия — любовь и дружба. Стихи, конечно, слабоватые, но на фронте бывает такое настроение.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Почитай.
Ш у р а. Я ее сжег. Вернее, раскурили — бумаги не было.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Наизусть почитай.
Ш у р а. Забыл.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Нехорошо. Свои стихи надо помнить.
Ш у р а. Зря. Вспомню. В следующий раз. Я пошел.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Рано еще.
Ш у р а. Нет, надо идти.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Ты мне скажи, что делать собираешься? Как жить?
Ш у р а. Прошлогодние вопросы. Не рано ли?.. Война идет.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Ты свое отвоевал. Что же, будешь сидеть, думать и ждать конца войны?
Ш у р а. Что мне думать — я безрукий.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Припадок черной меланхолии?
Ш у р а. Плохое настроение — это эгоизм. Елизавета Ивановна! Я год назад, в это же самое время, на этом самом месте, одной нашей общей знакомой объяснял, что мне в жизни ничего, кроме нее, не нужно. Лежа в госпитале, я подумал — у меня время было. Я неправильно говорил. Мне многое нужно в жизни.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Вот это разговор!
Ш у р а. Но она для меня все-таки… первая величина… Я не хочу прожить жизнь даром. Но жениться я не женюсь… Такой мне не найти, я и искать не буду. Вам этого не понять…
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Мне не понять…
Ш у р а. Это я глупость сказал. Вообще все глупость. Женюсь — не женюсь… Припадок черной меланхолии. Елизавета Ивановна! Я вам это рассказал не как матери ее, а как учителю и другу. И забудем об этом разговоре.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Что это? Опять обстрел?
Ш у р а. Что вы, Елизавета Ивановна, это гроза.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Уговаривай. В прошлом году я тоже думала, что гроза.
Ш у р а. Смотрите — дождь!
Е л и з а в е т а И в а н о в н а
С и м а. Что это — обстрел? Бомбежка?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Спи, девочка. Это гроза!
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
В о л о д я. Одну минуту. Входите.
Ш у р а. Володя!
Я думал, ты скажешь: «Пошел вон!» Отвоевал наконец?
В о л о д я. Отвоевал!
Ш у р а. И навоевал?!
В о л о д я. Можно посмотреть и на правую и на левую стороны. А ты, брат, тоже орел!
Ш у р а. Обожди, не мни…
В о л о д я. Деликатный стал.
Ш у р а. Дай цветы прилажу.
В о л о д я. Всё как четыре года назад. Только теперь тебе потруднее прилаживать. Давай помогу.
Ш у р а. Управлюсь!
В о л о д я. Что я вижу? Наконец-то ты понял, что незабудки — пошлость.
Ш у р а. Просто нигде нет незабудок.
В о л о д я. Не держат. Нет спроса.
Ш у р а. Наоборот — расхватали.
В о л о д я. А ты все такой же — за словом в карман не полезешь.
Ш у р а. Безрукому-то неловко по карманам лазить.
В о л о д я. Мать померла?
Ш у р а. В сорок втором. Я в госпитале лежал. А твои все еще в Сарапуле?
В о л о д я. В Сарапуле. У родственников. Там хорошо.
Ш у р а. Теперь мы уже старые друзья.
В о л о д я. Нет, не такие же. Письма твои стали приходить все реже и реже.
Ш у р а. Есть такой закон: сколько пошлешь, столько и получишь.
В о л о д я. Наша жизнь — походная: не до писем. Да и неинтересно ее описывать.
Ш у р а. Описывать не хотел — рассказывать придется. Начинай с конца — с Берлина.
В о л о д я. Я и сам-то, Шурка, этот Берлин только по рассказам знаю.
Ш у р а. Не повезло тебе!
В о л о д я. Сидим, понимаешь, черт знает где, чуть ли не за тысячу километров от линии фронта, и мосты строим… Так и не видал я Германии. На финише мне не повезло. А так воевали — подходяще… Рассказывай, хвастайся, как живешь…
Ш у р а. В самый раз.
В о л о д я. Вот в педагогический ты зря пошел. Бабское занятие.
Ш у р а. Еще посмотрим.
В о л о д я. Чудно: четыре года не виделись… Я думал — встретимся, суток для разговоров мало будет…
Ш у р а. Ничего, разговоримся. Это от неожиданности.
В о л о д я. А здорово я нагрянул?! Не женился?
Ш у р а. Ищу невесту.
В о л о д я. Чудак, надо было торопиться.
Ш у р а. Это я не сообразил.
В о л о д я. Ребят видишь?
Ш у р а. Вижу, но редко.
В о л о д я. Антона?
Ш у р а. Тоже редко. Их перевели совсем недавно. И за городом — приезжает поздно. Она еще не приехала?
В о л о д я. Нет. Это ты для отвода глаз. Мы, фронтовики, народ прямой. Мы считаем, что нас обманывать нельзя.
Ш у р а. Володя! Я тебя уважаю, и воевал ты — знаю — хорошо. Но мне все время надо оправдываться…
В о л о д я. Ты прости и не обижайся! Ты и не имеешь права обижаться. А ты что, не воевал? Огрубел я, Шурка, отвык от таких разговоров.
Ш у р а. Были же и товарищи.
В о л о д я. Были. Столько лет нельзя без товарищей. Вообще были не только огонь и земля, было много и хорошего. И романы были, черт побери! Вернее, не романы, а новеллы. Тебе могу сказать — были. Только я тебя прошу — Антону ни гугу. Бабы этого не понимают и не прощают. Я, например, не ревнивый. А женщину скорее встретишь лысую, чем не ревнивую. Было всякое… Знаешь, Шура, жизнь тяжелая, солдатская. Радостей — никаких. Сегодня — здесь, завтра — там, а может, на том свете, да еще выпьешь с тоски и думаешь: пропади все пропадом… Да ты не думай, что все это под пьяную руку… Там тоже есть хорошие. Тут одна чудачка привязалась — просто жалко было расставаться. Ну да все это забыто! Антон для меня главный человек в жизни. Я ей исповедуюсь. Попозже, конечно. И ты для меня главный друг. И мы с тобой будем разговаривать нормально — просто я одичал. А ты мужчина интеллигентный, должен это понять. А понять — значит простить, как сказал кто-то, а кто именно, про то знает Сенька Горин.
Ш у р а. Видишь, Володя… Когда полюбишь, так трудно влюбляться.
В о л о д я. Завидую вам, однолюбам.
Ш у р а. Поищи незабудки.
В о л о д я. Нет, ромашки. И погадаю по дороге: любит — не любит.
С и м а. Здравствуйте, Шура!
Ш у р а. Здравствуй, Сима! Мне уже неловко такой взрослой барышне говорить «ты».
С и м а. Нет-нет, обязательно «ты».
Ш у р а. Тогда и ты говори мне «ты».
С и м а. Я буду постепенно.
Ш у р а. Постепенно не выйдет.
С и м а. Я только что с огорода. Устала. Но выкупалась — и все прошло. Тетя Лиза, наверное, еще не приходила?
Ш у р а. Не видел.
С и м а. А Тоня?
Ш у р а. Тоня еще не приехала.
С и м а. Придут гости, а хозяев нет.
Ш у р а. Гостей никто не звал. Придут только свои. И что значит — нет хозяев? А ты?
С и м а. Я не хозяйка.
Ш у р а. Опять бедной родственницей прикидываешься? Зря я тебя барышней обозвал. Не поумнела нисколечко.
С и м а. Что вы, Шура! Для ваших товарищей я не хозяйка. Она придут к Тоне и к Елизавете Ивановне. А так я привыкла. Я и к Тоне привыкла. Она хорошая.
Ш у р а. И мне так показалось.
С и м а. Вы все шутите. Тоня, она душевная… она какая-то…
Т о н я. Какая она? Договаривай! Скажи что-нибудь неподходящее — и не возьму тебя в воскресенье в Тарховку. Шурка уже, понятно, на месте. Молодчина — я ценю внимание. Устала я… Мама не приходила?
С и м а. У них опять совещание.
Т о н я. Шурка! Даже не верится. Снова я дома. И мой день. Как хорошо жить без войны! Ночью проснешься — нет войны. И сразу заснешь. И утром встанешь — опять нет войны. Меня всегда будило радио в шесть часов. Мне говорили — надо выключать, можно поспать подольше. Но я думала: настанет же когда-нибудь день, и он начнется не с оперативной сводки. Настанет же наконец этот долгожданный первый мирный день. И я его прозеваю. Я его дождалась. И буду рассказывать о нем своим внукам. О том, как мы жили годами без дома, без мамы, без друзей, я не буду рассказывать… Ты часто обо мне вспоминал, Шура?
Ш у р а. Для того чтобы вспоминать, надо забыть.
Т о н я. Хорошо без войны. Не просто хорошо, а очень хорошо. И очень хорошо жить дома. Вам, мужчинам, может, и нравится жить в палатках, а мы — слабый пол — созданы для дома.
Ш у р а. А помнишь пионерлагерь?
Т о н я. Сравнил — пионерлагерь и медсанбат! Плохо жить в палатках. Особенно во время бомбежки. Раненые начинают кричать. Больше всех боятся бомбежки раненые. Я тоже очень боялась — только никому не говорила. Когда дом — все-таки крыша. А тут как будто зонтиком закрываешься от осколков. Очень я люблю мирное время. Вот долечим раненых, и пойду учиться. Я еще не очень старая? Нет, я просто средних лет.
Ш у р а. И как раз театральный институт открыл прием.
Т о н я. Нет, артисткой я не буду.
Ш у р а. Чего это вдруг?!
Т о н я. Не вдруг. Я подумала. Это стать артисткой я решила вдруг. Мы болтаем, а мне ведь наряжаться надо. Еще минутку. Ладно? Мы с тобой еще не разговаривали, только «здравствуй» да «прощай». Я думаю, что артисткой стоит быть только хорошей. Очень хорошей.
Ш у р а. Так надо стать хорошей артисткой.
Т о н я. Надо… Вам надо, чтобы хвастаться: «Знаменитость, а я с ней на «ты», я ее за косы дергал…» Хорошей я бы согласилась. Но, понимаешь, нет во мне уверенности. Нет одержимости. Настоящие артистки как решали в молодости: или на сцену, или жизни нет — с обрыва в Волгу. А я вожусь с ранеными, и мне интересно. Возвращать людей к жизни! Ты бы видел их глаза… когда они приезжают и начинают оживать. Я поступаю в медицинский. Это мое призвание. Понял?
Ш у р а. Начинаю понимать.
Т о н я. А чего ты такой неразговорчивый? Экзамены?
Ш у р а. Угадала. Ты обходишься без моей помощи — и спрашиваешь и отвечаешь.
Т о н я. Это от одиночества. Я всю войну прожила сама себе — мама, сама себе — друг. Людей кругом много, и все откровенничают, а самой поговорить не с кем.
Ш у р а. Пожалуй, не мог бы.
Т о н я. Дурости не хватает?
Ш у р а. Рук не хватает.
Т о н я. Не слыхать! Ты — молодец, у тебя уже два курса позади… Скажи мне… ты решил стать учителем по призванию или…
Ш у р а. Как только я начинаю забывать о руке, мне сейчас же о ней напоминают.
Т о н я. Прости.
Ш у р а. Помнишь, мы играли в правду? Я спросил тебя, хотела бы ты, чтобы был одиннадцатый класс? Ты сказала — да. Я очень люблю школу. Я считаю, что лучшее помещение, которое придумало человечество, — класс.
Т о н я. Нет, коридор и спортивный зал.
Ш у р а. В общем, школа. Там кончается детство и начинается юность, начинается дружба и любовь.
Т о н я. Там иной раз и оканчиваются…
Ш у р а. Это уже зависит от нас. В чем же дело, подумал Шурка Зайцев, школу ты любишь, ребят любишь, литературу любишь, — значит, это и есть твое призвание. И будет тебе одиннадцатый класс, и двадцать третий, и тридцать седьмой. Словом, или в класс, или с обрыва в Фонтанку. Тебе нельзя больше бывать в школе, а мне можно.
Т о н я. О себе мы слишком много думали. А надо о людях подумать. Трудно живется народу, и надо ему помочь. А мы ведь можем, Шурка?!
Ш у р а. Сила у нас есть. А главное, мы уже взрослые и многое уже понимаем.
Т о н я. И я взрослая?
Ш у р а. Взрослая. Но ты только оставайся молодой.
Т о н я. А я красивая?
Ш у р а. Красивая.
Т о н я. Уже просто красивая. А раньше была очень красивая. Первая в мире. Грубеют люди. Ухожу. Только предупреждаю: наряжаться мне не во что. Мама обменяла все свои и мои вещи на продукты. Мне повезло — белое платье никто не хотел брать. Видно, плечики не понравились — не валиком.
С и м а. Оказывается, тетя Лиза давно уже на кухне. И картошка сейчас будет готова. Наварила на целую роту.
Ш у р а. Не волнуйся, Сима. Еще не было случая в истории человечества, чтобы картошки оказалось много.
С и м а. Можно мне сегодня выпить вина?
Ш у р а. При одном условии — если оно будет.
С и м а. Будет. Тетя Лиза хранит одну бутылочку третий год.
Ш у р а. Тогда обязательно выпьем. На «ты».
В о л о д я. Мой веник не хуже твоего. Тоня не приезжала?
Ш у р а. Приехала.
В о л о д я. Что же ты не докладываешь? Где она?
Ш у р а. Одевается.
В о л о д я. Перемучаемся без папирос. Табак есть — будем крутить.
Ш у р а. Крутить-то мне неловко. И сегодня надо по-праздничному. Я скоро вернусь.
В о л о д я. Как знаешь.
А тебя… а вас как зовут?
С и м а. Сима.
В о л о д я. Ты, видимо, ученица Елизаветы Ивановны?
С и м а. Ученица.
В о л о д я. Тебя пригласили сегодня?
С и м а. Нет, не приглашали.
В о л о д я. Видишь ли, Сима… Только ты не обижайся. Сегодня особый день. Собираются все свои. Ты меня поняла?
С и м а. Поняла. А вас как зовут?
В о л о д я. Скажем, Володя.
С и м а. Вы меня извините, Володя, я вас оставлю. Пойду поговорю с Елизаветой Ивановной, — может, она меня пригласит.
Т о н я. Шурка! Я по-военному — быстро!.. Володя!..
В о л о д я. Антон! И обнять неловко — какая ты белая, чистая, красивая. Не ждала?
Т о н я. Не ждала. Вернее, ждала, и долго. Но не сегодня.
В о л о д я. Значит, рано приехал?
Т о н я. Поздно.
В о л о д я. Ты — поздно. А я — утром. Вообще вовремя. Все идет по плану, предусмотренному командованием. Точно — в Антонов день.
Т о н я. Что ж ты так поздно?
В о л о д я. Нам, незаменимым, трудно. Не отпускают. Мосты строить надо.
Т о н я. Научился?
В о л о д я. Тяжелые танки проходят.
Т о н я. Землю еще не обходил?
В о л о д я. Еще много осталось.
Т о н я. А ты все такой же. И везучий. Ничего с тобой не случилось?
В о л о д я. Еще здоровее стал. Мне и война на пользу.
Т о н я. Видно. И медаль и орден.
В о л о д я. Говорят, продолжение следует. О себе расскажи. Как живешь? Как Елизавета Ивановна?
Т о н я. Мы с ней почти не видимся. Я ведь за городом — приезжаю поздно.
В о л о д я. Ты все с ранеными?
Т о н я. Угу.
В о л о д я. Ребят видишь?
Т о н я. Редко.
В о л о д я. Шурку?
Т о н я. Он почаще заходит.
В о л о д я. Ты… дружишь с ним?
Т о н я. Дружу…
В о л о д я. А Ленинград каков?
Т о н я. Я его толком и не видала.
В о л о д я. Квартира ваша не пострадала?
Т о н я. Нет. Только стекла.
В о л о д я. Я у себя еще не был. Может, дома и в живых нет.
Т о н я. Что-то мы не так разговариваем.
В о л о д я. Ты ни при чем. Я не так разговариваю. И Шурка заметил.
Т о н я. Все вокруг да около.
В о л о д я. Обживусь, сговоримся. Если, конечно, ты меня любишь по-прежнему.
Т о н я. А ты?
В о л о д я. Ты же знаешь, что я тебя люблю.
Т о н я. Главное, не главное… Нельзя все разложить по полочкам. Может, и правильно, что для мужчины главное — дело. Ты — мужчина, тебе виднее. Но так не говорят девушке, которую любят.
В о л о д я. Антон! Мы свои люди. И можем разговаривать откровенно.
Т о н я. Свои… Но ты меня мало любишь.
В о л о д я. Много.
Т о н я. Для тебя много, а для меня мало. Разные у нас потребности. Себя любишь больше.
В о л о д я. Не виделись почти четыре года, двух слов не сказали, а она уже набросилась — выяснять отношения. Странный вы народ, женщины.
Т о н я. Я не народ. И не женщины! Я — девушка, хоть и зовут меня Антон.
В о л о д я. Просто не по-товарищески.
Т о н я. Я четыре года не праздновала свой день рождения. Не до праздников было. И без своих какой праздник! Я в этот вечер сидела и думала — и о тебе, и о себе, и о маме…
В о л о д я. Вечер воспоминаний.
Т о н я. Я и о будущем думала. О будущем даже больше. Я и сегодня подумала, меня на работе не задержали, я просто погуляла и подумала. Вечер воспоминаний.
В о л о д я. И мечтаний.
Т о н я. И мечтаний… и надежд…
В о л о д я. Давай, однако, поговорим, как мужчина с мужчиной.
Т о н я. Не хочу. Леша Субботин всегда говорил мне — будь мужчиной, Тоня! А я всегда отвечала — не хочу. Хочу как мужчина с женщиной. С девушкой… Нет, себя ты все-таки любишь больше.
В о л о д я. Уж очень ты быстро решила.
Т о н я. Я много думала.
В о л о д я. Целый вечер?
Т о н я. И еще четыре года.
В о л о д я. Но ты же не видела меня четыре года.
Т о н я. Я получала письма. Это вроде разговора. И я не раз начинала этот разговор. Но ты отмалчивался.
В о л о д я. Писал я редко. В этом виноват.
Т о н я. Ни в чем ты не виноват, Володя.
В о л о д я. Наша жизнь скучная, походная. Да и не мастер я писать.
Т о н я. Шурка тоже не литератор. И вообще…
В о л о д я. Вообще — это не точно.
Т о н я. А не всюду нужно точно. Это не мосты строить.
В о л о д я. Что-то ты часто Шурку вспоминаешь.
Т о н я. Попробуй его забудь. Он мне чуть ли не тысячу писем написал.
В о л о д я. Он тебе нравится?
Т о н я. Нравится. А тебе разве уже разонравился?
В о л о д я. Нет, я в другом смысле. Вообще многие нравятся.
Т о н я
В о л о д я. Значит, все кончено?
Т о н я. Наоборот. Еще ничего не начиналось. И только, пожалуйста, без трагического выражения лица. Ты парень здоровый, тебе это не идет. Сегодня мой день, и все должны быть веселыми. А самое главное — не надо сердиться. Сейчас тебе обидно, завтра будет беспокойно, а потом станет свободно. Жена у тебя будет красивая, спокойная. Требовать она будет мало и ждать терпеливо, пока ты будешь обходить землю.
Ш у р а. Я вам не помешал?
В о л о д я. Помешал.
Т о н я. Глупости!
В о л о д я. А может, помог. Я все шучу.
Ш у р а. Я так и понял.
Т о н я. Ребята, я сейчас.
В о л о д я. Интересно, кто же придет из наших?
Ш у р а. Володя!
В о л о д я. Прости. Я так и думал. А почему ты вообще не сказал, что я приехал?
Ш у р а. Я решил, что она знает, раз ты к ней приехал. Я удивлялся, почему она ничего не говорит о встрече с тобой.
В о л о д я. Я неожиданно приехал. Никого не было, Елизавету Ивановну из школы вызвали.
Ш у р а. А вы что, схватились?! Готово дело?!
В о л о д я. Она все налетает.
Ш у р а. Девушкам надо уступать. Тем более что они слабый пол.
В о л о д я. Я считаю, что фронтовикам надо уступать.
Ш у р а. Она, по-моему, тоже с фронта вернулась.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Здравствуй, Шура. Как экзамены?
Ш у р а. Нормально.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. А ты, офицер, осваиваешься?
В о л о д я. Хороший блиндаж.
С е н я. Антон! В штатском виде. Обидно. Хоть ты и в белом платье, я все же приветствую тебя как старого солдата, прибывшего наконец на побывку. Здорово, служивый. Как воевалось?!
Т о н я. Сеня! Иди я тебя поцелую.
С е н я
В о л о д я. Сенька! А на меня ты не обращаешь никакого внимания. И не удивляешься!
С е н я. Я удивился бы, если бы тебя не было. Двадцать первого июня все обязаны быть на месте, поскольку война окончилась. Ты, брат, всегда привык быть в центре. Сегодня не выйдет. Ты у нас герой, но сегодня Тонин день.
Ш у р а. До чего интересно, когда друзья собираются под одной крышей.
В о л о д я. Верно. Бродил, бродил, и по дорогам, и без дорог, сколько земли исходил. И вот опять дома. Со своими.
С е н я. В странствиях есть одна приятная вещь — возвращение домой.
Т о н я. Хорошо сказано!
В о л о д я. Меня не уговорите — я до мыса Доброй Надежды дойду. Жаль, попутчиков нет.
С и м а. А я бы хотела на мыс Доброй Надежды.
В о л о д я. Вот малознакомая барышня, а не бросила в трудную минуту.
С е н я. Ты где остановился?
В о л о д я. Пока здесь.
С е н я. Потом обживешься, привыкнешь. Вопросов больше нет. Везет тебе.
Т о н я. Ребята! Садитесь. Сима, иди ко мне.
Ш у р а. А я думал, это моя дама. Мы с ней условились выпить на «ты».
С и м а. Я и с тобой и с вами, Шура.
Т о н я. Сима, понятно, без Шуры не может. Ага, попалась, покраснела.
В о л о д я. Шурка устроился, а мы в дураках. Нет, Сенька, не хочу я с тобой, надоело мне пьянствовать с мужиками. Елизавета Ивановна, можно мне быть вашим кавалером?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Такой бравый офицер, весь в погонах и орденах, и еще спрашивает разрешения. Да я об этом буду тридцать лет вспоминать и на уроках рассказывать. Я пошла за картошкой.
С е н я. Трое мужчин и три женщины. И все же мне не хватило дамы. Обидеться, что ли, и уйти? Обижусь, но не уйду, пусть вам будет хуже. А потом, чем черт не шутит, может быть, и Тамара подойдет.
В о л о д я. Поднялись, мальчики, поднялись, девочки!
В с е
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Здравствуйте! На чем мы остановились в прошлый раз?
В о л о д я. На том, что Тоня должна стать артисткой.
Ш у р а. Ты пропустил один урок. Мы остановились на том, что вы собирались организовать нам чай.
С е н я. Но, помнится, вы его так и не организовали.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Нельзя быть таким злопамятным.
В о л о д я. Я поднимаю бокал за семью Федотовых. За Антона — поскольку нынче ее день, она идет первой…
Ш у р а. …за славного нашего фронтовика, она хлебнула столько горя и столько добра принесла людям…
В о л о д я. И за Елизавету Ивановну! Выпьем, товарищи!
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. И за Симу, — если за нашу семью.
В о л о д я. За Симу обязательно.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. А ты уже успел ее полюбить?
В о л о д я. Нет, я просто успел ей нагрубить. И потом — она едет со мной на мыс Доброй Надежды.
Ш у р а. Мне с Симой следовало бы пить отдельно — на «ты». Но можно ее присоединить, тем более что она несовершеннолетняя и на отдельный тост не имеет права.
С и м а. Вы всё шутите.
Ш у р а. Во-первых, теперь уже не «вы», а «ты». А во-вторых, научишься ли ты понимать, когда с тобой говорят серьезно?
С и м а. А я и верно иной раз не понимаю — когда в шутку, когда всерьез.
Ш у р а. У меня и мама не всегда понимала. Такая школа.
С и м а. Какая школа?
Ш у р а. Сто девяносто вторая, Фрунзенского района.
В о л о д я. Тамару вспомнили, а про Лешку Субботина забыли. И вам не совестно, ребята? Такого парня забыли! Тоже товарищи!
С е н я. Леша Субботин погиб второго марта в районе Кенигсберга.
Т о н я. Славный был парень, хоть жил не задумываясь.
Ш у р а. Выпьем, ребята, на помин души Леши, сложившего за нас свою честную голову.
Т о н я. Сколько там ни мудри, а в жизни нужно одно: сделать доброе дело, чтобы тебя помянули хорошим словом.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Помянули — мало. Вспоминали.
Т о н я. Мы еще мало сделали. Но мы еще молодые. Мы еще молодые, ребята? Мы будем молодыми или мы уже были молодыми? Что вы молчите?
С е н я. Мы долго будем молодыми!
Ш у р а. Ребята! Я хочу произнести речь.
Т о н я. Вот и Тамара!
Д а р ь я л о в. Явление девятое — те же и Яков Дарьялов.
Т о н я
Д а р ь я л о в. Незваный гость?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Не незваный, а нежданный.
Д а р ь я л о в. Спасибо, Елизавета Ивановна, выручили. Все как в доброе старое время. Друзья! Я предлагаю выпить за здоровье наших дам — уважаемой Елизаветы Ивановны и очаровательной Антонины Сергеевны.
В о л о д я. Вы забыли одну даму — Симу. Мне показалось это обидным. А потом, мы только что выпили за здоровье очаровательной Антонины Сергеевны.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Вы отстали. Догоняйте.
Д а р ь я л о в. Охотно, Антонина Сергеевна. Война кончилась — пора приобщаться к искусству. Побыли сестрой милосердия — хватит. Пора становиться актрисой.
С и м а. Тоня! Я сегодня видела объявление — театральный институт открыл прием.
Д а р ь я л о в. Зачем театральный институт? При нашем театре открывается студия. Я помогу вам устроиться. У вас талант, но протекция никогда не вредила таланту.
В о л о д я. И не помогала.
Т о н я. Яша… Яков Борисович!.. Мне надо с вами посоветоваться.
Д а р ь я л о в. Завтра с утра я к вашим услугам.
Т о н я. Мне надо немедленно. Выйдем на минутку.
В о л о д я. Почему все замолчали?
С е н я. Каждый думает, о чем они там секретничают.
В о л о д я. Шушукаются насчет своих театральных дел. Я предлагаю отомстить заговорщикам. Когда они войдут, будем две минуты молчать. Согласны?
Т о н я. Яков Борисович просит его извинить, он очень спешит.
С е н я. Тоня! Как ты сумела выпроводить этого пижона?
Т о н я. Глупо все получилось. Вернее, не глупо, а грубо. Я во всем виновата.
В о л о д я. Закурим по этому поводу. Шурка, доставай папиросы.
Ш у р а. Не достал я папирос.
В о л о д я. Обидно. Я тебе скручу.
С и м а
Ш у р а. Спасибо и за пепельницу и за твою…
В о л о д я. А все-таки Шурка хитрый. Он еще четыре года назад захватил плацдарм здесь, на правом берегу Фонтанки. Плацдарм крохотный, а держится.
Ш у р а. Что моя пепельница против твоего чемодана?
С е н я. Опять склока? И они это называют — вместо выпускного вечера.
Т о н я. Шура, ты же хотел говорить речь!
Ш у р а. И еще не раздумал. Не было у нас выпускного вечера…
Т о н я. Кто там еще?
Кто это я?
Т а м а р а. Я — это я. Ребята! Вы как будто не рады?
Т о н я. Мы рады. Но ты могла бы прийти пораньше.
Т а м а р а. Не могла. Володька! Какой ты! Тебе и Володька неудобно сказать. И на плечах звезды, и на груди звезды.
В о л о д я. На плечах — звезды, а на груди — звезда. Мы, военные, любим точность. Подожди, скоро дослужусь до полковника и начну тебя сватать.
Т а м а р а. Боюсь, что мне не дождаться. Тоня, можешь не ревновать.
Т о н я. Тамара! Садись, ешь и молчи. Шура, говори!
Ш у р а. На чем мы остановились?
С е н я. На выпускном вечере.
Ш у р а. Остановились мы на выпускном вечере.
Т о н я
Ш у р а. Не было, ребята, в нашей жизни выпускного вечера. Выпустили нас не вечером, а утром — прямо на войну. Мы не все, может, много навоевали и о нас не напишут в газетах…
С и м а. О некоторых уже написали. Например, о нас с тетей Лизой.
Ш у р а. Стоит только стать с человеком на равную ногу, он моментально начинает разговаривать свысока.
С и м а. Я же шучу.
Ш у р а. То-то.
С е н я. Взяли, но потом, как неполноценного, прогнали.
Ш у р а. И Антон пошел в госпиталь. И Тамара и другие ребята. Мы не могли поступить иначе. Нет среди нас Леши Субботина. Нет среди нас Милочки. Она была маленькой, хрупкой девушкой. Мы дразнили ее говорящей куколкой. Милочка погибла на посту во время дежурства на крыше, она защищала наш город. Ребята, я, кажется, в самом деле произношу речь…
В о л о д я. Да, занесся… наши дела маленькие…
Т а м а р а. Не мешайте ему, он складно говорит.
Ш у р а. Вот именно складно. Не буду.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Вы все честно воевали. И вы не подвели ни ваших товарищей, ни учителей. Прошло четыре года после вашей последней встречи. Много пролито крови и слез. Я встретила на днях вашего одноклассника — Борю Игнатьева. Кажется, вы его звали Бобочкой. У него уже появились седые волосы. Будем надеяться, что самое тяжелое в вашей жизни уже позади. Пусть седина не приходит к вам долгие годы. Но я хочу, чтобы вы и будучи седыми сохранили молодость и встречались как старые друзья.
В о л о д я. Как старые боевые друзья.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Я тоже, кажется, произнесла речь. Но зачтем ее за речь на выпускном вечере. Будем молодыми, как завещал Леша Субботин.
С е н я. И как он говорил — на ближайшие пятьдесят лет.
Ш у р а. Ребята! Мы будем стареть только для других. А так мы всегда будем молодыми. Ты, Тоня, будешь старушкой, а я буду говорить тебе: «Слушай, Антон!» И Елизавета Ивановна будет говорить «ты», а мы ей по-прежнему «вы». Ничто не меняется от времени, и каждый возраст прекрасен. Давайте выпьем, старые друзья!
С е н я. Подчеркиваю слово — друзья.
В о л о д я. А я подчеркиваю слово — старые.
Ш у р а. А я подчеркиваю слова — старые друзья. Леди и джентльмены! За молодость и за мир, который в основном прекрасен, в особенности когда он не находится в состоянии войны.
Т а м а р а. Тоня! Что ты задумалась?
Т о н я. Тебе показалось. Споем, ребята!
В с е
Т а м а р а. Ребята! А сегодня не просто Тонин день. Сегодня день особенный.
В о л о д я. Только без идиотских интриг.
Т а м а р а. Кто-то из ваших знакомых выходит замуж.
В о л о д я. Уж не ты ли?!
Т а м а р а. А почему бы не я?
В о л о д я. Выходит, я действительно опоздал. Он, надеюсь, полковник?!
Т а м а р а. Он не военный. Вообще он парень хороший, только шалавый немного. Но он меня любит.
В о л о д я. Тамара, так нельзя. Пришла советоваться, а жениха не привела.
Т а м а р а. Да я не советоваться. И он не жених. Я уже давно замужем, мы только записались сейчас. Я подумала: война войной, а годы-то идут…
С е н я. Тамара! Наверное, он тебя не очень любит!
Т а м а р а. Почему ты решил?!
С е н я. Как же он тебя одну отпустил? К молодым людям.
Т а м а р а. Он и не отпускал. Мы с ним два часа ругались. Я говорю: день рождения подруги, Антонов день, а он — подруг Антонами не называют. Он и сейчас под окнами ходит — дожидается. Ребята, вы меня провожать не вздумайте.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Тамара, как тебе не стыдно! Веди его сюда!
Т а м а р а. Я — мигом!
С и м а
Ш у р а. Опять хвастаться?
С и м а. Честное слово.
В о л о д я. Молодец, Тамара! Она не выясняла отношений.
С е н я. Военная хватка!
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Сима, готовь места!
В о л о д я. Молодым — самые почетные.
Т а м а р а. Знакомьтесь. Мой муж.
Л я с к о в с к и й. Аркадий Лясковский.
С и м а. По-моему, мы с вами знакомы. Вы — фотокорреспондент. Я запомнила, как вы нас снимали и заставляли естественно улыбаться.
Л я с к о в с к и й. У нас тогда произошло какое-то недоразумение.
С и м а. Этого я уже не помню.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Садитесь, товарищи. Что вы вскочили?
С е н я. Не каждый день удается видеть молодых. Присматриваемся.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Вы держитесь, а то заклюют. Здесь народ зубастый. Вы, главное, не смущайтесь.
Т а м а р а. Он не смутится. Он только прикидывается таким.
В о л о д я. Здоровье молодых!
Т а м а р а! Я еще не успел крикнуть «горько».
Л я с к о в с к и й. Мне послышалось «горько».
В о л о д я. Он не смутится.
С е н я. Тамара! Расскажи нам, как это все получилось.
Т а м а р а. Он приехал к нам в ПВО снимать. Снял. Через день снова приехал. Снимок, оказывается, вышел неудачным. А мне, говорит, очень важен этот сюжет. А потом привез карточку показать. А потом еще что-то придумал. Девушки наши стали подсмеиваться — ему очень важен этот сюжет. А я и не заметила, как это вышло. Он меня снимал много, а я люблю сниматься.
В о л о д я. Знаем.
Т а м а р а. И он узнал. Аркаша, нельзя так много есть.
С е н я. В семье будет полнейшая гармония — процесс еды.
В о л о д я. Ты бы погулял столько по Фонтанке — тоже проголодался бы.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Вы не обращайте внимания. Ешьте!
Л я с к о в с к и й. Накушался. Теперь начну обращать внимание.
В о л о д я. Сеня! Поправь галстук.
Л я с к о в с к и й. Смотрю я на вас — ребята вы как будто ничего.
С е н я. Это первое впечатление.
Л я с к о в с к и й. Но какие-то странные.
В о л о д я. Прикидываемся. Сговорились, пока Тамара за вами бегала.
Л я с к о в с к и й. Нет, серьезно, странные. Куда бы я ни пришел, меня прежде всего просят снимать. И так мне опротивело — сказать не могу. Я разговариваю и жду: ты мне туману не напускай, проси снять. А вы не просите.
В о л о д я. Тамара! Твой супруг — отгадчик мыслей. Я как раз хотел попросить снять нас.
Л я с к о в с к и й. Наконец-то!
Т а м а р а. Я тебе говорила — захвати с собой «лейку»!
С е н я. Тамара! Без семейных сцен.
Л я с к о в с к и й. Вас я как раз сниму с удовольствием. Я сбегаю за аппаратом. Я здесь рядышком живу. На улице Рубинштейна.
В о л о д я. Как ты сказала — немного шалавый? Почему немного?
Т а м а р а. Полегче. Это только я могу говорить.
Т о н я. Мама!
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Что, Тоня?
Т о н я. Я — дома?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Дома.
Т о н я. И все на месте?
С е н я. За исключением законно отсутствующих.
Т о н я. Ребята! Люблю я вас всех.
С е н я. Всех — это меня не устраивает.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Эх, ребята, молодые вы еще.
Т о н я. Значит, все еще глупые?
В о л о д я. Молодые — согласен, глупые — возражаю.
Т о н я. А я все-таки глупая. Выпьем за исполнение желаний!
Т а м а р а. Тоня, ты опять задумалась?!
Т о н я. Шура! Я тебя очень люблю! Четыре года назад ты при всех признался мне в любви. И я отвечаю тебе с небольшим запозданием.
Ш у р а. И единственную!
Т о н я. Любовь бывает одна. Все остальное — увлечения.
С е н я. Кто это сказал?
Т о н я. Это сказала я.
Что это?
Т а м а р а. Гроза.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Вот это действительно гроза!
Т о н я. Побежали на улицу, девочки…
НАСМЕШЛИВОЕ МОЕ СЧАСТЬЕ
Сценическая повесть в письмах в двух частях
Ч е х о в А н т о н П а в л о в и ч.
А л е к с а н д р П а в л о в и ч — его брат.
М а р и я П а в л о в н а — его сестра.
М и з и н о в а Л и д и я С т а х и е в н а (Лика).
П е ш к о в А л е к с е й М а к с и м о в и ч (Максим Горький).
К н и п п е р О л ь г а Л е о н а р д о в н а.
Часть первая — 1884—1898 годы.
Часть вторая — 1898—1904 годы.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
А л е к с а н д р П а в л о в и ч. Мадемуазель сестра! Таганрог, казавшийся нам когда-то громадным, оказался микроскопической улиткой. Каждую пятницу приходит пароход, и мы досматриваем багаж пассажиров. Досматриваем ретиво, я удивляюсь, как нас не бьют по мордам. Публике, именуемой родителями, и Антону передай, что я скоро стану папенькой в третий раз. Жду на рождестве и уже приготовил себе веревочку, чтобы повеситься.
М а р и я П а в л о в н а. Мы живем весело. Антон много пишет. Медицина его идет крещендо.
Ч е х о в. Таможенный брат мой! Хоть ты и пьяница, а без тебя скучно. Я собираюсь к тебе, в Таганрог.
А л е к с а н д р П а в л о в и ч. Если тебе дороги твои бока, не советую приезжать сюда. О тебе говорят так: низко и недобросовестно со стороны Антона Павловича черпать материалы для своих карикатур из домов, где его принимали, как родного. Водка здесь — пакость.
М а р и я П а в л о в н а
Ч е х о в. Я выпустил книгу. Советовали мне нарещи ее не псевдонимом «Чехонте», а фамилией. Подумав, я предпочел псевдоним. Фамилию я отдал медицине, с ней я не расстанусь до гробовой доски. С литературой же мне рано или поздно придется расстаться. Мы живем помаленьку. Я безденежен. Читаем, пишем, шляемся по вечерам, пьем слегка водку, слушаем музыку и песнопения. Маша уже возросла и играет роль. Ей целуют руку те, коим молятся в Таганроге. Она на курсах, засела за науку. Переживает борьбу, и какую серьезную. Она ничем не хуже любой тургеневской героини.
О книге моей говорили газеты и журналы. Самую ядовитую ругань написал Скабичевский.
А л е к с а н д р П а в л о в и ч. Я считал бы себя счастливейшим в мире, если бы мог работать в газете. Рассказов и всякого хламу литературного у меня столько, что хоть на улицу выбрасывай. Нельзя ли мне приткнуться к «Московскому листку»?
Ч е х о в. Лучше на визит без штанов пойти, чем работать в «Московском листке». Есть на белом свете скверная болезнь — нежелание людей одного лагеря понять друг друга. Подлая болезнь! Пойми — их много, а нас — мало. Наш лагерь слишком немногочислен. Нас мало, и мы должны держаться друг друга.
А л е к с а н д р П а в л о в и ч. Я никуда не хожу, нигде не бываю, потому что незаконно женат. Обалдел и омедведился. Для литературы я погиб. Порядочного не произведу ничего, измельчал.
Ч е х о в. Маленькая польза! Что за безобразие! Сидишь сложа руки и нюнишь. Все твои рассказы, которые ты прислал мне для передачи в «Осколки», сильно пахнут ленью. Не будь этого, из тебя вышел бы художник полезнейший. Из твоего материала можно ковать железные вещи. Каким нужным человеком можешь ты стать! Заключаю сию мораль выдержкой из письма, которое получил от Григоровича.
«Нужно уважение к таланту, который дается так редко… Уважающий Вас Григорович». Уважающий вас! «Ваше письмо, мой добрый благовеститель, поразило меня, как молния. Я едва не заплакал. У меня в Москве много знакомых, между ними десятка два пишущих, и нет ни одного, кто видел бы во мне художника. Если им прочесть кусочек из Вашего письма, мне засмеются в лицо. За пять лет моего шатанья по газетам я успел проникнуться этим общим взглядом на свою литературную мелкость. Доселе я относился к своей литературной работе крайне легкомысленно и небрежно. Нежданно-негаданно явилось Ваше письмо, и я почувствовал потребность скорее выбраться оттуда, куда завяз. Как Вы приласкали мою молодость, так пусть успокоит бог Вашу старость».
А л е к с а н д р П а в л о в и ч. Тридцать три моментально! Твое письмо открыло мне дверь в редакцию «Нового времени». Суворин принял меня ласково и зачислил на службу в редакцию. Я устроился у краюхи.
Ч е х о в. Живется скучно, а писать начинаю скверно. Хорошо нашему другу Левитану. Он перевертывает свои картины вверх ногами, чтобы отучить от них свое критическое око. Я не могу работать не от усталости и даже не от бедности. Правда, у меня позеленела шляпа и отвалились подметки. А оттого, что слышишь и читаешь непрерывно ложь, и ложь мелкую. Ложь оскорбляет и доводит до нравственной рвоты от пресыщения пошлостью. В Москве нет ни одного человека, который говорил бы правду. Говорить не с кем, писать некому. Неужто наша молодость пропала ни за грош?! Неужто судьба не станет милосерднее? Если я, подобно другим, не вынесу и пропаду, прошу тебя описать мою особу.
А л е к с а н д р П а в л о в и ч. Брате и друже! Быть твоим биографом завидно, но я предпочитаю отклонить от себя эту честь на полстолетия и терпеливо ждать твоей смерти. Ты — бесспорно умный и честный человек, неужели же не прозрел, что в наш век лжет всё. Лжет отец, когда молится, ему не до молитвы, «слова на небе, а мысли на земле». Лжем мы все в крупном и малом и не замечаем. Ты никогда не лгал, и тебе ложь воняет сортиром; ты не заслужил, чтобы и тебе лгали. Плюнь, брате, на все: не стоит волноваться. А что ты работать не в состоянии — этому я верю. Тебе жить надо, а не работать. Ты заработался.
Ч е х о в. Я написал пьесу, называется она «Иванов». Сюжет сложен и не глуп. Я лелеял дерзкую мечту суммировать все то, что писалось доселе о ноющих и тоскующих людях, и своей пьесой положить конец этим писаниям. К премьере я готовлюсь, как к венцу.
А л е к с а н д р П а в л о в и ч. Может, мне удастся смахать в Москву к постановке твоей пьесы и по-братски… освистать.
Ч е х о в. Пьеса проехала! Шумели, галдели, шикали, хлопали. В буфете едва не подрались, а на галерке студенты хотели вышвырнуть кого-то, и полиция вывела двоих. Возбуждение было общее. Маша едва не упала в обморок. Она решила праздновать этот день ежегодно в семье попойкой. Но наутро в «Московском листке» появилась рецензия. Мою пьесу назвали цинической и безнравственной дребеденью.
А л е к с а н д р П а в л о в и ч. У нас в Питере случился ряд приятных для меня событий: было наводнение, несколько больших пожаров. В силу этих счастливых обстоятельств мой карман почувствовал некоторое благополучие. Жена толстеет. Я седею.
Ч е х о в. Написал большую повесть — называется она «Степь». Едва ли уж я вернусь в газеты. Прощай, прошлое! Сестра в угаре: поклонники, симфонические собрания. У нас полон дом Машиных подруг.
А л е к с а н д р П а в л о в и ч. Твоей «Степи» я еще не читал, но все от нее без ума. Гаршин прибежал к приятелю с криком: в России появился новый первоклассный писатель. Он ходил по домам и всюду читал твою «Степь».
Ч е х о в. Два раза я был у Гаршина и оба раза не застал. Говорят, за неделю до смерти он знал, что бросится в пролет лестницы. А лестница ужасная. Я ее видел: темная, грязная. Невыносимая жизнь!
А л е к с а н д р П а в л о в и ч. Узнал, что ты думаешь двинуться на Сахалин. Скатертью дорога! Суворин считает, что Сахалин никому не нужен и ни для кого не интересен.
Ч е х о в. Мы сгноили в тюрьмах миллионы людей… Мы гоняли людей по холоду в кандалах десятки тысяч верст, заражали сифилисом, размножали преступников, а нам до этого дела нет, это неинтересно. Наши русские люди, исследуя Сахалин, совершали изумительные подвиги, за которые можно боготворить человека, а нам это не нужно. В места, подобные Сахалину, мы должны ездить на поклонение, как в Мекку. У меня такое чувство, будто я собираюсь на войну. В случае утонутия или чего-нибудь вроде, все, что я имею и могу иметь в будущем, принадлежит сестре, она заплатит мои долги. Я купил себе непромокаемое пальто из кожи, высокие сапоги и большой ножик для резания колбасы и охоты на тигров. Я еще не уехал, а сестра уже начала скучать. Она и ее подруга — Лика Мизинова — будут провожать меня до Троице-Сергиевской лавры.
М и з и н о в а
Ч е х о в. Великолепная моя мамаша, превосходная Маша и все присные мои! Мелькают верстовые столбы, лужи, березнячки. Вот перегнали переселенцев, потом этап. Встречаем и бродяг. Тряско, выворачивает душу. Вчера на рассвете на мой тарантасик налетели две тройки, мчавшиеся с горы во весь дух. Слава богу, я сумел отскочить в сторону. А то вернулся бы домой инвалидом или всадником без головы. Через Томь мы переправлялись на лодке. Доплыли до середины реки, начался сильный ветер, поднялись волны. Гребец посоветовал переждать непогоду, ему ответили, что если ветер усилится, то прождешь до ночи и все равно утонешь. Большинством голосов решили плыть дальше. Нехорошее, насмешливое мое счастье! Плыли молча, сосредоточенно. Я думал: когда лодка опрокинется, сброшу полушубок, потом кожаное пальто, потом валенки. Но вот берег все ближе, ближе… На душе все легче, легче, сердце сжимается от радости. Люди здесь хорошие. Боже мой! Как богата Россия хорошими людьми! Если бы не чиновники, развращающие крестьян и ссыльных, то Сибирь была бы богатейшей и счастливой землей. Маша! Скажи Лике, что бутылка коньяку не разбилась. Если Лика летом будет гостить у вас, я буду очень рад. Она очень хорошая.
Положительно ничего не знаю о вас. Сложились бы по гривеннику и прислали подробную телеграмму. Передайте Лике, что ее бутылку я разопью, как условились, на берегу Тихого океана.
М а р и я П а в л о в н а. Отец просит тебя привезти свидетельство, что ты отговелся. Оп следит за твоим путешествием по карте и просит на обратном пути поклониться святой Палестине. Но учти, что в Суэце — холера. Может, тебе возвращаться через Японию и Америку? Хотя в Японии тоже холера.
Ч е х о в. Я видел все. Я вставал каждый день в пять часов, сделал перепись всего сахалинского населения, объездил все поселения, говорил с каждым. Мною записано около десяти тысяч каторжных и поселенцев. Видел наказание плетьми, после чего ночи три или четыре мне снился палач и отвратительная кобыла. Беседовал с прикованными к тачкам. Уже три месяца я не вижу никого, кроме каторжных или тех, кто умеет говорить только о каторге, плетях и каторжных.
Россия — страна казенная.
М и з и н о в а. Утром я написала вам мрачное письмо, а теперь мне кажется, что все это вздор. Порвала, написала другое, но и это совестно посылать… я — ведь только думский писец, а вы — известный писатель Чехов. Посылаю вам программу начальных школ. Хочется уехать на Алеутские острова!
Ч е х о в. Думский писец! За программу большое спасибо и поклон в ножки. Завтра же отправлю ее на Сахалин. Отчего вы пренебрегли письмом, что написали утром? Эх, Ликиша, Ликиша! Написали письмо и уж думаете, что произвели столпотворение вавилонское. Уверяю вас, письмо ваше в высшей степени прилично, сухо, сдержанно, и по всему видно, что оно написано человеком из высшего света. Что ж — поезжайте на Алеутские острова! Куда же мне ехать? Вы лучшую часть земли захватите.
М и з и н о в а. Сейчас только вернулась домой. Меня провожал Левитан. А вас кто провожает? В среду Маша будет у меня. Если бы были вы, я была бы совсем счастлива. Хочу справить свой девишник, решила выйти замуж — назло. Я еще раз писала вам и не послала письма. Если бы Левитан хоть немного походил на вас, я бы позвала его ужинать.
Ч е х о в. Золотая, перламутровая и фильдекосовая Лика! Приезжайте нюхать цветы, ловить рыбку, гулять и реветь. Когда вы с ревом орошали мое плечо слезами
М и з и н о в а. Успокойтесь, ни со мной, ни с Левитаном на свиданиях ничего не случается. Мне ужасно хочется попасть поскорее к вам и повисеть у вас на руке, чтобы у вас потом три месяца ломило руку и вы вспоминали обо мне с проклятием.
Ч е х о в
М и з и н о в а
Ч е х о в. Я люблю вас страстно, как тигр, и предлагаю вам руку. Ответ сообщите мимикой.
То, что мы испытываем, когда бываем влюблены, быть может, есть нормальное состояние. Влюбленность указывает человеку, каким он должен быть!
А л е к с а н д р П а в л о в и ч. Вся редакционная компания разносит тебя в щепы — твоя повесть «Дуэль» занимает слишком много места в газете. Никогда на твою главу не падало столько ругани! В Питере говорят, что ты женишься на дочери купца Сибирякова и берешь капиталы несметные.
Ч е х о в. Мое сотрудничество в «Новом времени» не принесло мне ничего, кроме зла. Денег совсем нет… Женитьба моя на богатой, к несчастью, только сплетня… Ах, подруженьки, как скучно! Если я врач, то мне нужны больные и больница; если я литератор, то мне нужно жить среди народа, а не на Малой Дмитровке. Нужен хоть кусочек общественной и политической жизни, хоть маленький кусочек, а эта жизнь в четырех стенах без природы, без людей, без отечества, без здоровья и аппетита — это не жизнь…
А л е к с а н д р П а в л о в и ч. Ты хоть и гейним, но только сотрудник, тогда как твой брат — редактор журнала «Пожарный». Преисполняйся уважения ко мне!
Ч е х о в. Разбойник пера и мошенник печати! Мы живем в собственном имении — Мелихово. Меня одолевают тучи плотников, столяров, печников, лошадей, алчущих овса, а у меня — денег черт-ма. Приезжай, Саша! Я помещу тебя в курятнике. Приезжай в медной каске. Я привез с собой целый воз лекарств — занимаюсь медициной самым основательным образом. Самое нехорошее в моем имении — это изобилие земли. Похож я теперь на издателя, у которого пятьдесят тысяч подписчиков и нет денег на бумагу для газеты. Мое имение скоро будет продано с аукциона.
Лика! Лютый мороз на дворе и в моем сердце. Денег нет. Угарно. Отец накурил ладаном. Болит голова. Уединения нет. А главное — нет Лики и нет надежды, что я увижу ее сегодня или завтра. Не предавайте нас преждевременному забвению. Делайте вид, что вы нас еще помните. Обманывайте нас, Лика! Обман лучше, чем равнодушие.
М и з и н о в а. Напишите, удобно ли приехать к вам?
Ч е х о в. Вы врунья, я не верю вам: вы вовсе не хотите быть около нас. Мы для вас ничто. Мы прошлогодние скворцы, пение которых давно забыто. Когда же весна? Лика, когда весна? Этот вопрос понимайте буквально, а не ищите в нем скрытого смысла. Увы, я уже старый молодой человек, любовь моя не солнце и не делает весны ни для меня, ни для птицы, которую я люблю. Маша просит вас приехать на страстной и привезти духов.
М и з и н о в а. Вас, должно быть, очень удивило и шокировало мое поведение вечером накануне отъезда. Сознаюсь, что вела себя чересчур девчонкой, и это меня мучает. Не успокоюсь, пока не получу от вас хоть двух строчек, что вы относитесь ко мне по-старому и не осуждаете меня за несдержанность. Билеты на Кавказ будут.
Ч е х о в. Вместо того чтобы ныть и тоном гувернантки отчитывать себя и меня за дурное поведение, вы бы лучше написали мне, как живете, что делаете и ухаживают ли за вами ржевские драгуны? Помните, как мы рано утром гуляли по полю?
М и з и н о в а. Ухаживают ли здесь за мной? Конечно! Всегда и везде! На этот счет я всегда счастлива одинаково. Участвовала в живых картинах, и семидесятилетний винозаводчик сделал мне предложение. Такой важный шаг я не могу сделать без вас. Как поступить? Напишите, полубог мой!
Ч е х о в. У нас поспевают вишни. Вчера уже ели вареники из вишен с кружовенным вареньем. У нас все тихо, смирно и согласно, если не считать шума, который производят дети моего старшего братца. Ах, как у нас шумно! Чтобы думать и сочинять, приходится уходить на огород и полоть там бедную травку, которая никому не мешает. Снится ли вам Левитан с черными глазами, полными африканской страсти?! В вас, Лика, сидит большой крокодил, и, в сущности, я хорошо делаю, что слушаюсь здравого смысла, а не сердца, которое вы укусили. Дальше, дальше от меня! Или нет, Лика, куда ни шло: позвольте моей голове закружиться от ваших духов и помогите мне крепче затянуть аркан, который вы уже забросили мне на шею.
М и з и н о в а. Как бы я хотела, если б могла, затянуть аркан покрепче. Да не по Сеньке шапка! В первый раз мне так не везет. Зачем вы так часто напоминаете мне о Левитане! Неужели я ничего не заслужила, кроме иронии? Я ни о ком не думаю, ничего не хочу. Я буду типичной старой девой, ибо чувствую в себе задатки нетерпимости и злости.
Ч е х о в. Вы, Лика, придира! В каждой букве моего письма вы видите иронию или ехидство. Напрасно вы думаете, что будете старой девой. Со временем из вас выработается злая, крикливая и визгливая баба. Ваш муж — несчастный титулярный советник — будет красть у вас настойку и запивать ею горечь семейной жизни. Напишите, чтобы не хлопотали насчет билетов на Кавказ. Уехать я никуда не могу, назначен холерным врачом от уездного земства. Работы у меня больше, чем по горло. Холеру я презираю, но почему-то обязан бояться ее вместе со всеми. Конечно, о литературе и подумать некогда. Утомлен и раздражен адски. От жалованья я отказался, денег нет и зарабатывать их нет ни времени, ни настроения. Дано мне двадцать пять деревень, а помощника ни одного. Одного меня не хватит, и я разыграю большого дурака. Приезжайте к нам, будете бить меня вместе с мужиками. Готов перевод пьесы? Приезжайте к нам на зиму! Ей-богу, отлично проживем. Я займусь вашим воспитанием и выбью из вас дурные привычки. Не говорю вам никаких нежностей, вы увидите в них только иронию.
М и з и н о в а. Видимо, свыше не суждено нам с вами ехать на Кавказ и хоть две недели провести вместе — оттого и холера. Напишите по старой дружбе, право, у меня очень тяжело и нехорошо на душе и когда все это кончится — не знаю.
Ч е х о в. У вас нет потребности в правильном труде. Потому-то вы больны, киснете и ревете. Вы обещали мне сделать перевод немецкой пьесы, а вместо этого отдали его немке? В другой раз не злите меня своей ленью и, пожалуйста, не вздумайте оправдываться. Где речь идет о срочной работе и о данном слове, там я не принимаю никаких оправданий. Работы у меня по горло. Больных — пропасть! Пишите мне, дуся! А лучше, если бы вы приехали. Я так хорошо лечу холеру, что в Мелихове жить совсем безопасно. Мечтаю о вашем приезде, как житель пустыни бедуин мечтает о воде.
М и з и н о в а. Если вы действительно думаете обо мне, что и ленива-то я, и характер дурной, и придирчива, то что заставляет вас звать меня к себе, переписываться со мной и вообще показывать некоторое расположение. Если все это так, то не стоит продолжать какие бы то ни было со мной отношения. Свои недостатки я знаю сама лучше вас… Так-то, друг мой. А может, из-за перевода я не хотела отрываться от любимого дела. Вы не подумали об этом?
Ч е х о в. Характер ваш похож на прокисший крыжовник. У вас нет никакого любимого дела; если бы оно было, вы не держали бы его в тайне. За что вы ругаетесь?! Несносная вы канталупа! Под окном ждут больные. Жду вас на Машины именины. Я разрешу вам надсмехаться надо мной и браниться, сколько вашей душеньке угодно.
М и з и н о в а. Написала еще вчера вам, но сегодня утром перечла и увидела, что посылать нельзя. Когда-нибудь, когда мы оба будем стары, и если будем до тех пор знакомы, то я покажу это письмо — я его сохраню. Через неделю я поумнею, буду скучна и невозможно прилична в своих письмах. Ну, прощайте и не забывайте ту, которая постоянно думает о вас. Не правда ли, красивая фраза? Я боюсь, что она вас испугает, и потому спешу прибавить, что я пошутила. Вся и все мне надоело, люди противны — особенно те, которые за мной ухаживают.
Ч е х о в. Вы вскружили мне голову, и я готов поверить, что дважды два — пять. Могу себе представить, как вы тоскуете в обществе князя Урусова, как противен вам коньяк и каким раем представляется Мелихово, когда в Симфоническом собрании вы щеголяете в новом голубом платье, которое, говорят, вам очень к лицу.
М и з и н о в а. Зачем так много иронии там, где ее не нужно? Я вскружила вам голову? Вы вскружили мне голову, я готова поверить даже тому, что вы хотите меня видеть. Постарайтесь разубедить меня в этом, а то ведь влюбленные всегда склонны верить тому, что для них приятно.
Ч е х о в. Будем, Ликуся, жить мирно, не хандрите, приезжайте поскорее.
М и з и н о в а. Я вижу во сне вас и приписываю эти кошмары тому, что приходится пить много шампанского… Замуж назло я решила не выходить. Назло теперь я прожигаю жизнь. Это и приятнее и менее беспокойно. Приезжайте помогать поскорее прожечь ее.
Ч е х о в. Я приеду, когда буду иметь право, то есть после холеры. Приезжайте, милая блондиночка, поговорим, поссоримся, помиримся; мне без вас скучно. Мне кажется, что жизнь хочет немножко посмеяться надо мной, и потому я спешу записаться в старики. Был у нас Игнатий Потапенко — произвел хорошее впечатление. Очень мило поет. Приезжайте, хорошенькая Лика, и спойте.
М и з и н о в а. Люди вам нужны, когда наступает дурная погода и длинные вечера, разгонять скуку. Прятаться за старость, чтобы иметь возможность только спать и есть и писать в полное свое удовольствие…
Ч е х о в. Я ем, сплю и пишу в свое удовольствие? Я ем и сплю; но и вы не чужды этой слабости, несмотря на вашу воздушность. Что же касается писания в свое удовольствие, то вы, очаровательная, прочирикали это только потому, что незнакомы на опыте со всею тяжестью и с угнетающей силой этого червя, подтачивающего жизнь, как бы мелок он ни казался вам. Мне все удается? Да, Лика, все, кроме того, что у меня нет ни гроша и я не вижу вас. Холодно, Лика, скверно.
М и з и н о в а. Вчера опять провела невозможный вечер… Голубушка, как скучно! Что делать, чтобы не было так скверно? Я решила ехать в Париж, учиться пению. Это твердо! Мне так хочется вас видеть. Ведь мне осталось только три-четыре месяца вас видеть, а потом, может быть, никогда.
Ч е х о в. Что за мерехлюндия, Лика? Мы будем видеться не четыре месяца, а сорок четыре года: я поеду в Париж за вами, или, проще, не пущу вас. Будем видеться, пока не прогоните. Скажите вашим поклонникам, что им недолго осталось блаженствовать. У нас поспел крыжовник.
М и з и н о в а. Я приеду в Мелихово встречать Новый год. Пришлите на станцию что-нибудь теплое — для меня и Потапенко, который будет меня сопровождать из дружбы к вам. Приедем двадцать восьмого декабря, а уедем к Троице. Вы все-таки сумеете отделаться от меня и свалить на другого.
Ч е х о в. Приезжайте. У нас поспел крыжовник.
М и з и н о в а. Напишите мне, голубчик, и помните, что дали слово приехать в Париж летом. Не забывайте отвергнутую вами.
Ч е х о в. Никто вас не отвергал, Лика! В Ялте мне скучно. Я до такой степени измочалился мыслями об обязательной ежедневной работе, что меня мучают перебои сердца. Отвратительное ощущение. Крыжовник здесь еще не поспел, но тепло, деревья распускаются. Север все-таки лучше юга. У нас природа грустнее, лиричнее, левитанистее. Летом не я приеду в Париж, а вы — в Россию. Вас погонит тоска по родине. Будьте, Лика, покойны, довольны и счастливы.
М и з и н о в а
М а р и я П а в л о в н а. Я по тебе сильно тоскую, не думала, что разлука с тобой будет так тяжела. У вас каштаны цветут. Антон пишет, в Ялте море смотрит по-летнему. Счастливые! А у нас лютая зима, вчера была сильная метель.
М и з и н о в а. Живу я недурно. У меня много знакомых. Часто бываю в театрах. Была на вечере в русском клубе. Произвела своим появлением сенсацию. Маменьки и дочки смотрели на меня в лорнеты и почему-то надулись. А мужчины говорили, что жестоко мне жить затворницей. Собираюсь учиться на скрипке. У меня есть поклонник француз. Красив и неглуп. Прекрасно поет.
М а р и я П а в л о в н а. Потапенко рассказал мне все.
М и з и н о в а. Вот уже почти год, дорогая моя сестричка, как я забыла, что значит покой и радость. С первого дня в Париже начались муки, ложь, скрыванье. Игнатий прибегал ко мне на полчаса, тайком от супруги. Когда он уехал, я не шутя думала покончить с собой. Сидеть одной, не иметь возможности ни сказать ни слова, ни написать. Вечно бояться, что мама узнает все и это ее убьет, и при этом писать ей веселые беспечные письма. Затем рождение моей девочки в самых тяжелых условиях. Игнатий любит меня, но он несчастнейший человек. У него нет воли, нет характера, и к тому же его супруга не останавливается ни перед чем. Можешь представить себе, что я чувствую и какова моя жизнь. Нужно прожечь жизнь как можно скорее. Это одно на свете истина. Остальное все придумали люди по глупости. Мои письма не показывай никому, даже Антону Павловичу.
Ч е х о в. Вы упорно не отвечаете на мои письма, но я все-таки надоедаю вам. Я повидался бы с вами, разумеется, с восторгом. Я не совсем здоров. У меня почти непрерывный кашель. Очевидно, и здоровье я прозевал так же, как вас.
М и з и н о в а. Поздравляю вас с Новым годом, дядя! И желаю, чтобы все ваши поклонницы, в том числе и я, побольше надоедали вам своим поклонением. Ваши портреты расставлены у меня повсюду, и я обращаюсь к ним с некоторыми теплыми словами, которые еще не успела забыть… Меня все забыли. Последний мой поклонник Потапенко и тот коварно изменил мне и бежал в Россию. Сыро, холодно, чуждо! Отдала бы полжизни за то, чтобы очутиться в Мелихове, посидеть на вашем диване, поговорить с вами, поужинать и вообще представить себе, что всего этого года не существовало, чтобы все и все осталось по-старому. Кто занял мое место на вашем диване? Я пою, учусь английскому языку, старею, худею. А теперь буду еще учиться массажу, чтобы иметь некоторые шансы на будущее. Вообще жизнь не стоит и гроша! Скоро у меня будет чахотка, так говорят все, кто меня видит. Перед концом, если хотите, завещаю вам свой дневник, из которого вы можете заимствовать много для юмористического рассказа. Напишите мне, дядя, ласковое письмо. У вас вся жизнь для других, и личной жизни вы словно и не хотите. Возможно, что через месяц я приеду в Россию. Хочу увидеть только Мелихово и всех вас. Голубчик, я очень, очень несчастна!
Ч е х о в. Я жду вас. Если я буду в Петербурге, то известите меня о вашем приезде, и я приеду в Москву, в Мелихово, куда прикажете. Дел у меня чертова пропасть. Строю школу в Мелихове. Пишу пьесу с птичьим названием «Чайка». Мне хочется поговорить с вами, писать же не о чем, так как все осталось по-старому. Жду вас с нетерпением.
М а р и я П а в л о в н а
Ч е х о в. Пьеса шлепнулась и провалилась с треском. В театре было тяжелое напряжение недоумения и позора. Актеры играли гнусно, глупо. Отсюда мораль: не следует писать пьес. Вчерашнего вечера я никогда не забуду. Никогда я не буду ни писать пьес, ни ставить. Вчерашнее происшествие не поразило и не очень огорчило меня… чувствую себя не особенно скверно. Когда приедешь в Мелихово, привези с собой Лику.
Я уехал, не простившись. После спектакля друзья искали меня в ресторанах и на вокзале. На другой день стали ходить ко мне с утра с советами и выражением сочувствия. Это трогательно, но нестерпимо. Меня обзывают бабой, говорят, что я струсил. Если бы я струсил, то бегал бы по редакциям, актерам, нервно умолял о снисхождении, вносил бесполезные поправки. Я поступил так же разумно и холодно, как человек, который сделал предложение, получил отказ и которому ничего больше не остается, как уехать. Да, самолюбие мое было уязвлено. Но где же трусость?! Утром рецензий не читал, у газет был зловещий вид, а в полдень укатил в Москву. Да, проживу семьсот лет и не напишу ни одной пьесы.
А л е к с а н д р П а в л о в и ч. Поджигатель! Чи ты сдох, чи ты еще живой, чи ты уже уехал, чи ты в деревне — бог тебя знает? Может, у тебя почтовой марки нема? Не твоя вина, что ты ушел дальше века. Вчера у Суворина был сам градоначальник. Вероятно, советовался, можно ли тебя пускать в Петербург. За десять лет работы в «Новом времени» Суворин прибавил мне двадцать рублей жалованья.
Ч е х о в. Дело вот в чем. Двадцать второго марта в «Эрмитаже», во время обеда, у меня кровь пошла горлом. Попал в клинику. Был у меня Лев Толстой. Мы долго говорили о бессмертии.
А л е к с а н д р П а в л о в и ч. Зачем, дюша мой, хвораешь? Питер с волнением и участием говорит о тебе. Купи себе велосипед и нажаривай. Я на велосипеде так глубоко и смачно дышу. Роскошный инструмент.
Ч е х о в. Меня выпустили на волю, и я уезжаю в Мелихово в значительно исправленном виде. Доктора предписали мне изменить образ жизни. Это непонятно, потому что невозможно. Велят непременно жить в деревне, но уберечься в деревне от хлопот с мужиками так же трудно, как в аду от ожогов… Маша, правда, уже объявила, что я прекращаю в деревне медицинскую практику. Это будет для меня и облегчением и крупным лишением. Бросаю все уездные должности.
А л е к с а н д р П а в л о в и ч. Фотограф Шапиро выставил твой портрет. Публика толпится у витрины и находит гениальные черты и в глазах, и в складках губ, и в носу. Восторгаются даже галстухом.
Ч е х о в. Я теперь похож на театрального чиновника: ничего не делаю, никому не нужен, но стараюсь сохранить деловой вид. Я выслушивал Левитана, дело плохо. Сердце у него не стучит, а дует. Мне велят зимовать на юге. Если бы Таганрог был годен для зимовки! Посылают в Ниццу. Сюжетов тьма, и все они киснут в голове.
Появляется М а р и я П а в л о в н а.
М а р и я П а в л о в н а. Дома все благополучно. Флигель твой будет отделан на славу, не хватило сорок изразцов. Сегодня начала сажать деревья около пруда. Погода очень плохая — слякоть и очень холодно. Какое счастье, что ты не испытываешь этой кислой мерзости.
Ч е х о в. Апельсины поспевают. Крыжовника здесь нет. Природа здешняя мне чужда, но я страстно люблю тепло, люблю культуру. А культура прет здесь из каждого магазинного окошка. Праздность опротивела, и начал пописывать. Работаю мало оттого, что много ем. Для писания же нужно прежде всего избегать сытости. Русские барыни, живущие в нашем «Pension Russe», — рожи, скучны, себялюбивы, праздны, злоба и сплетни. Самолюбие и самомнение у нас европейские, а развитие и поступки азиатские. Лечиться, как лечимся здесь мы — я и эти барыни, — это препротивный эгоизм. Я, кажется, уже начинаю тосковать по родине. Передай Лике, что я писал ей и ответа не получил. Не увлеклась ли она кем-нибудь?!
М а р и я П а в л о в н а. Подарки школьникам купила и, кажется, удачно. О твоем рассказе «В родном углу» очень говорят в Москве, всем он нравится. Левитан и все знакомые умоляют тебя не приезжать зимой в Москву, чтобы тебе совершенно отделаться от болезни. Все дела твои в Мелихове я постараюсь исполнить. Зима промчится живо. Я познакомилась с Суриковым. Была у него, показывала рисунки. Ему понравились, и он предложил себя в руководители. Конечно, я рада. Все мелиховцы тужат о твоем отсутствии. Ну, будь здоров и счастлив и укрепляй свое здоровье, если не для себя, то для других, ибо очень многие нуждаются в тебе. Прости за мораль, но это верно. Спешу на урок, потому кончаю. Поздравляю с Новым годом!
Ч е х о в. Я Нового года не встречал, лег спать в одиннадцать часов. Я встаю рано и пишу. Утром мне хорошо, день проходит в еде, в слушании глупостей, вечером киснешь и хочешь одного — поскорее остаться соло. Денег у меня нет, но я не удержался и послал в таганрогскую библиотеку всех французских классических писателей. Скоро поеду в Африку, увижу там наших мелиховских скворцов, которые, быть может, и узнают меня, но не скажут.
Как я буду лежать в могиле один, так, в сущности, я и живу одиноким.
А л е к с а н д р П а в л о в и ч. Заграничный благодетель! На родине твоей ничего нового нет. Ни государственный, ни общественный строй не изменились. Новый год встречал у Суворина. Преподлая была встреча. Кстати, есть ли в Ницце перцовка? В Питере трубят на всех перекрестках, что ты что-то такое особо хорошее написал.
Ч е х о в. Писать на чужой стороне сущая каторга, пишешь, точно на чужой швейной машине шьешь. Написал рассказ «Крыжовник». У нас только и разговору, что о Золя и Дрейфусе. Золя вырос на целых три аршина; от его протестующих писем точно свежим ветром повеяло, и каждый француз почувствовал, что, слава богу, есть еще справедливость на свете: если осудят невинного, есть кому вступиться. В деле Золя «Новое время» вело себя просто гнусно. По сему поводу мы с Сувориным обменялись письмами и замолкли оба. Я не хочу ему писать и не хочу его писем.
А л е к с а н д р П а в л о в и ч. В Питере — затишье. Ясных моментов ни на небе, ни на душе нет. Зато слякоти и грязи в обоих местах достаточно. Не возвращайся, Антоша, в Россию. Сделайся лучше эмигрантом. Сходи в Ницце к лучшему сапожнику и спроси его — хорошо ли он шьет?
Ч е х о в. Бедный родственник! Я — дома. Чувствую себя сносно, не считаюсь больным и живу, как жил. Лечу мужиков, пишу, строю новую школу, по счету третью. У нас много огурцов, много фруктов, но мало роз. Я вернулся в мае и обрезал розы поздно, многие — захирели. Влачу жизнь холостого человека, с осени опять начну бродить. Такова уж юдоль! Поеду в Крым. Для заграницы нет денег.
М и з и н о в а. Как я вам завидую, что вы в Крыму. Париж мне опостылел ужасно. Была одна хорошая русская семья, но она уехала. Интересные люди, но уж слишком погруженные в политическую экономию и Карла Маркса. О вас говорили, как о божестве, в особенности прочтя «Мужиков». Спрашивали меня, какие ваши убеждения, марксист вы или нет? Здесь все говорят, что «Чайка» заимствована из моей жизни, и вы хорошо отделали еще кой-кого. Я похудела, похорошела (извините) и сделалась, говорят, похожей на прежнюю Лику, которая столько лет безнадежно любила вас. Я даже начинаю бояться, как бы с прежней наружностью не вернулась и прежняя глупость эта. Мне передали, что вы женитесь. Позовите меня на свадьбу, я расстрою ее, устроив скандал в церкви. А все-таки гадко не сообщить об этом такому старому приятелю, как я.
Ч е х о в. Вы легки на помине. В Ялте концертирует Шаляпин, мы вчера ужинали и говорили о вас. Хвалили вас, как певицу, и я был рад. Моя женитьба — это басня, пущенная в свет вами. Без вашего позволения я не женюсь, и, прежде чем жениться, я еще покажу вам кузькину мать. Приезжайте-ка в Ялту! У Немировича-Данченко и Станиславского очень интересный театр. Прекрасные актрисочки. Если бы я задержался в Москве, то потерял бы голову. Между прочим, ставится моя злосчастная «Чайка». Клянусь вам, Лика, без вас мне скучно.
М и з и н о в а. Когда-то я писала вам часто и много и в ответ получала открытки о том, что поспел крыжовник. В январе я в Россию не приеду, а буду ждать вас в Париже. Моя любовь к вам такая бескорыстная, что испугать вас не может. Слышите, дядя! Я приеду вас встретить, если бы у вас было даже десять невест и все они собрались меня бить. Я, милый мой, по обыкновению, без гроша. Но, несмотря на это, веселее и бодрее теперь, чем когда-либо. Недавно пела в ученическом концерте, при публике в пятьсот человек. Ничего себе! Пела не хуже других! Зато дрожала больше всех! Я сильно боюсь, что вы увлечетесь актрисочками Немировича. Как мне скучно здесь и как мне все надоели. Но решила выдержать до конца и вернуться в Россию чем-нибудь.
Ч е х о в. У меня умер отец. У него сделалось ущемление кишки, захватили поздно, везли до станции по ужасной дороге. Конец жизни у него был мучительный. Маша настрадалась. И у меня на душе тяжело. Если бы я был дома, я не допустил бы до омертвения. После смерти отца едва ли мать и Маша захотят жить в Мелихове. Я уже думаю — не переехать ли нам всем в Крым? Видеть вас очень хочется.
М и з и н о в а. Я не могу подумать без слез, что больше не увижу Мелихово. Так много хороших воспоминаний о нем, все лучшее в жизни связано с ним! Если бы я уже была великой певицей, то купила бы у вас Мелихово. Когда вы приедете в Париж?
Ч е х о в. В Париж я едва ли попаду — денег нет. Покупаю в долг участок около Ялты, буду строить логовище для зимовок и разводить на досуге ненавистный вам крыжовник. Дайте мне возможность увидеть вас хоть на фотографии.
М и з и н о в а. Могу прислать вам свою карточку, где я похожа на старую ведьму.
Я могла написать это восемь лет назад, а пишу сейчас и напишу через десять лет. Пусть эта надпись вас скомпрометирует, я буду рада.
Ч е х о в. Пусть грядущие поколения достигнут счастия; но ведь должны же они спросить себя — во имя чего жили их предки, во имя чего мучились?!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Г о р ь к и й. Пользуюсь случаем объясниться вам в искренней горячей любви… выразить мой восторг перед удивительным талантом вашим. Эх, черт возьми, жму вашу руку — руку художника и сердечного, грустного человека, должно быть, да? Сколько дивных минут прожил я над вашими книгами, сколько плакал над ними и злился, как волк в капкане, и грустно смеялся подолгу. Чувствую, что говорю ерунду, бессвязное и восторженное что-то, но это исходит от сердца. Мне сообщили, что вы выразили желание получить мои книжки?
Ч е х о в. Вчера на ночь читал вашу «Ярмарку в Голтве» — очень понравилось. В своих рассказах вы умны и чувствуете тонко и изящно. Единственный недостаток — нет сдержанности, нет грации, чувствуется излишество. Сколько вам лет?
Г о р ь к и й. Я самоучка, мне тридцать лет. До литературы я был бродягой. Не думаю, что я буду лучше, чем есть. И вообще я фигура малоинтересная. Вы, конечно, знаете о триумфе «Чайки»?! Вчера некто, тонкий знаток театра, рассказывал мне со слезами от волнения: сорок лет хожу в театр, но никогда еще не видал такой удивительной, еретически гениальной вещи, как «Чайка»… Мне ужасно хорошо и весело, и очень я вас люблю! Рад за успех «Чайки», за себя, что могу писать вам, и за вас — что вы есть! Желаю же вам здоровья, бодрости духа, веры в себя, и да здравствует жизнь! Рад я, что встретился с вами, страшно рад! Вы первый свободный и ничему не поклоняющийся человек, которого я видел. Я очень прошу вас не забывать обо мне.
Ч е х о в. Третьего дня я был у Толстого, он очень хвалил вас. Когда вы будете в Москве? В четверг идет «Чайка», закрытый спектакль для моей особы.
Г о р ь к и й. Приехать в Москву не могу. Начальство поднимет историю, и меня вышлют в Вологду или Вятку. Как гнусно — жить под надзором! Полицейский имеет право спрашивать вас обо всем, о чем захочет. Мне даже подумать больно, как, приехав в Москву, я пошел бы с вами смотреть «Чайку». Не приедете ли вы в Нижний?! Как здесь красиво теперь, как мощно разлилась река. Моя жена страшно любит вас. Мы встретим вас, как родного.
Какой одинокий человек Чехов и как мало его понимают! Около него огромная толпа, а на печати у него вырезано: «Одинокому везде пустыня»! Он родился немного рано.
К н и п п е р
Ч е х о в. Последняя страница моей жизни. Великая артистка земли русской. Мы уже начинаем думать, что вы забыли о нас и вышли на Кавказе замуж. Автор забыт — о, как это ужасно, как жестоко, как вероломно!
К н и п п е р. А я-то думала, что писатель Чехов забыл об актрисе Книппер. Что вы поделываете? Что Мария Павловна?! Пописывает этюдики или ленится?! Прокатилась бы сюда, право, здесь хорошо, отсюда вместе поехали бы в Батум и Ялту.
Ч е х о в. Писатель Чехов не забыл актрисы Книппер. Мало того, ваше предложение поехать вместе из Батума в Ялту кажется ему очаровательным. Я поеду, но с условием, что вы не вскружите мне голову. Меня считают очень серьезным человеком, и мне не хотелось бы показаться таким же слабым, как все.
Г о р ь к и й
Ч е х о в. Одолевают чахоточные бедняки. Видеть их лица, когда они просят, и видеть их жалкие одеяла, когда они умирают, — это тяжело. Потеряешь всякий интерес к солнцу и к морю. Мы решили строить санаторий, я сочинил воззвание. Пропагандируйте его через нижегородские и самарские газеты, где у вас есть знакомства. Вы человек молодой, сильный, выносливый, я бы на вашем месте в Индию укатил, черт знает куда. Я бы еще два факультета окончил. Так обидно, что мне уже сорок лет, что у меня одышка и всякая дрянь, мешающая жить свободно. Хожу по набережной, точно заштатный поп.
Г о р ь к и й. В Индию я не поеду, а пешком по России — собираюсь. Вы пишете — «мне уже сорок лет». Вам только сорок лет! А какую уйму вы написали! И как написали! После вас все кажется грубым, написанным не пером, а поленом. Вы все лучше пишете, все сильнее, все красивее. Огромное вы делаете дело вашими маленькими рассказами, возбуждая в людях отвращение к сонной полумертвой жизни, черт бы ее побрал. Настало время нужды в героическом: все хотят возбуждающего, яркого. Всякий раз мне хочется наговорить вам чего-нибудь такого, от чего вам было бы и весело, и приятно, и легче жилось. По вечерам пью водку с малярами и пою с ними песни. Пение их изгоняет из сердца моего беспутного слезы, а вместе с ними и хандру.
Ч е х о в
К н и п п е р. Вчера перед репетицией зашла к вашей сестре, видела Лику — пардон, что так называю, — и Левитана. Прислушивалась к перезвону в Страстном монастыре, думала о вас. В вашем кабинете уютно так, хорошо. Я абонировалась на угол дивана, прямо против вашего портрета, буду приходить и сидеть.
Ч е х о в. Я привык к вам, скучаю и не могу помириться с мыслью, что не увижу вас до весны. Будьте здоровы, веселы, счастливы, работайте, прыгайте, увлекайтесь и, если можно, не забывайте заштатного писателя, вашего усердного поклонника.
К н и п п е р. Помню, как я дрожала, когда мне прислали повестку, что на репетиции «Чайки» будет присутствовать «автор». А теперь сижу и пишу этому автору без страха и трепета, и, наоборот, как-то светло и хорошо на душе. Сегодня разбирали третий акт «Дяди Вани». Какая я буду Елена — сама не знаю. Я решила поискать. Вы не откажетесь мне помочь, милый писатель, правда?!
Ч е х о в. Страдания надо выражать так, как они выражаются в жизни, то есть не ногами и руками, а тоном, взглядом, не жестикуляцией, а грацией… Вы скажете: условия сцены… Никакие условия не допускают лжи.
К н и п п е р. Ах, писатель Чехов, если бы вы могли быть на первом представлении «Дяди Вани». Вот был бы праздник! Вы будете волноваться, конечно? Так и надо, волнуйтесь, волнуйтесь вместе с нами.
Ч е х о в. Буду ли я волноваться? Но ведь о том, что «Дядя Ваня» идет двадцать шестого, я узнал из вашего письма, только двадцать седьмого. Телеграммы стали приходить, когда я был уже в постели. Их мне передают по телефону. Я просыпался и бегал к телефону в потемках, босиком, озяб очень. Впервые мне не давала спать моя собственная слава. На другой день я положил у постели и туфли, и халат, но телеграмм уже не было. Как живете, как себя чувствуете?! Я здесь скучаю отчаянно. Днем работаю. Потом сажаю деревья, сад у меня будет необыкновенный. А к вечеру начинаю вопрошать себя: что делать, куда идти? Я переживаю теперь состояние пересаженного дерева, которое находится в колебании: приняться ему или начать сохнуть? Не забывайте меня, и да не угасает наша дружба, чтобы летом мы могли поехать еще куда-нибудь вместе.
М а р и я П а в л о в н а. «Дядю Ваню» чем дальше играют, тем лучше. Даже жалеешь, что только четыре действия, можно было бы и десять таких с удовольствием прослушать. В среду компания затащила меня в литературный кружок. Масса знакомых, уютно и вкусно можно покушать. Много спрашивали про тебя и кланялись. В четверг будут читать твои рассказы. Лика бывает в кружке каждый день. Москва веселится вовсю! Уроков в гимназии еще не начинала — у нас дифтерит. Ольга Леонардовна ночевала у меня. Смеялись не переставая. Сейчас идем с ней смотреть французского трагика Мунэ Сюлли.
К н и п п е р. Привет писателю от актрисульки. Спала отлично, во сне была в Трансваале, прыгала по деревьям при электрическом свете. Меня поймали. Люблю бывать у вас. Сидим с Марией Павловной, как два студента, пьем чай и беседуем. Адье, знаменитость!
Ч е х о в. Какая скука, какой гнет ложиться в девять часов, ложиться злым, с сознанием, что идти некуда, поговорить не с кем. Пианино и я — это два предмета в доме, недоумевающие, зачем нас здесь поставили, когда на нас некому играть.
М а р и я П а в л о в н а. Я была сейчас в Художественном театре, на репетиции. Мне сказали, что весной они приедут в Ялту, специально показать тебе твои пьесы. Твои именины я провела в Художественном театре — водила Лику на «Чайку». После спектакля были у меня Лика, Книппер, Левитан. Пили за здоровье дорогого писателя и академика.
Ч е х о в. День моих именин и избрания в академики прошел в угрюмом молчании, я был нездоров. Вчера у нас целый день были гости. Вечером приходила начальница гимназии, по обыкновению сидела долго и изумлялась бесчеловечности гостей, которые сидят долго. Как только она ушла, с матерью сделалось дурно. Из Москвы мне никто не пишет, кроме тебя, да и ты пишешь раз в месяц. Попроси Ольгу Леонардовну приехать к нам в Ялту на все лето, без нее скучно. Я ей буду жалованье платить.
М а р и я П а в л о в н а. Какой она прекрасный человек! Большой труженик и, по-моему, весьма талантлива. Я тебе советую поухаживать за ней.
М и з и н о в а. Смотрела на днях «Чайку», говорить о ней ничего не буду, все уже переговорили. Была в понедельник, а сегодня суббота, и до сих пор я еще под ее впечатлением. Я так ревела в театре, как никогда. Я в театре не бываю совсем. Машу почти не вижу. Мы с ней поменялись ролями — она выезжает, я же нигде не бываю. Вообще мне кажется, что я живу на свете уже лет сто. Занята я очень. Много работаю над пением, имею несколько уроков и переписку иногда. Приглашают петь в Нижний. Если б я имела возможность бежать в Австралию, то была бы счастлива. Ах, как скучно жить!
Ч е х о в. Мне писали, что вы стали важной, и я никак не ожидал, что вы вспомните обо мне. В Ялте — Левитан; он в отличном настроении и пьет по четыре стакана чаю. На моем камине он изобразил лунную ночь во время сенокоса. Я почти здоров; бываю болен, но это не часто — и только потому, что я уже стар, бациллы же здесь ни при чем. Мне в Ялте очень скучно. Этот милый город надоел мне до тошноты, как постылая жена. Он излечит меня от туберкулеза, зато состарит лет на десять. Жизнь моя не идет и не течет, а влачится. Не забывайте обо мне, пишите хотя изредка. В письмах, как и в жизни, вы очень интересная женщина.
К н и п п е р. Как же это я еще не поздравила вас с избранием в академики?! Замоталась, заигралась и устала. Теперь я скоро увижу вас, знаменитость! Довольны ли вы, что Художественный театр едет к вам? Вы знаете, что я приеду раньше с вашей сестрой? Летом согласна жить у вас, коли жалованье будете платить и на ваших харчах. Мария Павловна уже подрядила меня. Я недавно видела во сне нашу встречу. Уверена, что она такой будет и наяву.
Ч е х о в. Увидеть всех вас, да еще при полной обстановке — это мечта, в исполнение которой я, признаться, не верил до последнего момента. Да и теперь я вздрагиваю при каждом звонке телефона, думаю, что это телеграмма из Москвы об отмене спектаклей. Хорошо, что вы приедете с Машей раньше всех и мы успеем поговорить, погулять.
К н и п п е р. Вот я опять в Москве, милый, хороший мой! В Курске села ко мне в купе гимназисточка, славненькая, жизнерадостная девчурочка — поклонница нашего театра и в особенности чеховских пьес. Видела «Чайку» четыре раза и не подозревала, что болтает с Аркадиной. Я так ей и не открылась. Будущее лето мы с тобой постараемся пожить на севере, хорошо? Целую твою многодумную голову. Адье, академик!
Ч е х о в. Проводив тебя, я прятался от барынь, узнавших меня и устроивших мне овацию. Мне все кажется, что отворится сейчас дверь и войдешь ты. Но ты не войдешь, ты теперь на репетициях. Сегодня жесточайший ветер, буря, деревья сохнут. Один журавль улетел. Да, милая моя актрисуля, с каким чисто телячьим восторгом я пробежался бы теперь в поле, около леса, около речки, около стада. Смешно сказать, уже два года я не видел травы. Я не знаю, когда и выеду в Москву, не знаю, потому что, можешь ты себе представить, пишу в настоящее время пьесу. Пьеса сидит в голове, уже вылилась, выровнялась и просится на бумагу, но едва я за бумагу, как отворяется дверь и вползает какое-нибудь рыло.
К н и п п е р. Пьеса должна выйти отличной. Как мне хочется поскорее прочитать ее с тобой вдвоем. Не злись, не скучай, не томись. Увидимся — все позабудем. Как мне хочется посидеть у тебя в кабинете, глупостей поговорить, подурачиться. Мы так мало с тобой поговорили, и так все неясно, ты этого не находишь? Ах ты мой человек будущего!
Ч е х о в. Как мне мешают, если бы ты знала!! Такая масса всякого рода беспокойщиков! Не принимать людей я не могу, это не в моих силах. Пьесу ведь надо писать не останавливаясь, без передышки. А сегодняшнее утро — это первое утро, когда я один, когда мне не мешают. Одиночество — прекрасная штука. Как Левитан? Меня ужасно мучает неизвестность.
К н и п п е р. Привези мне карточку Левитана — я хочу сохранить память о покойном.
Ч е х о в. Пьеса уныло глядит на меня, лежит на столе, и я думаю о ней уныло. Вчера ночью сгорел театр, в котором ты играла. Он здесь совершенно не нужен, кстати сказать. Скоро я приеду в Москву, хотя непонятно, зачем я поеду туда. Чтобы повидаться и опять уехать? В Ялте все нет дождей. Бедные деревья за все лето не получили ни одной капли воды и теперь стоят желтые; так бывает, что и люди за всю жизнь не получают ни одной капли счастья. Одно дерево засохло, но оно вместе с другими все еще качается от ветра. Пиши мне почаще, твои письма поднимают мне настроение. Впрочем, теперь тебе не до писания: во-первых, дела много и, во-вторых, уже отвыкать стала от меня. Ведь правда? Ты холодна адски, как, впрочем, и подобает быть актрисе. Не сердись, это я так, между прочим. Если мы теперь не вместе, то виноваты в этом не я и не ты, а бес, вложивший в меня бацилл, а в тебя любовь к искусству.
Г о р ь к и й. Я уже в Мануйловке. Хорошо здесь, тихо, мирно. Мужики хорошие, грамотные, с чувством достоинства. Читал я им вашу повесть «В овраге». Заплакали хохлы, и я заплакал с ними. Чудесный вы человек, Антон Павлович, и огромный вы талантище! Антон Павлович! Поедемте в Китай! В Ялте вы говорили, что поехали бы. Поедемте!
Ч е х о в. В Китай ехать уже поздно, по-видимому, война приходит к концу. Если война затянется, то поеду, а пока вот сижу и пишу помаленьку. Издатель Адольф Маркс хочет приобрести ваши сочинения и просит меня помочь вступить с вами в переговоры.
Г о р ь к и й. Решительно отказываюсь иметь с ним дело! Он вас грабит, бесстыдно обворовывает. Вас теперь читают в деревне, читает городская беднота. Пошлите вы этого жулика ко всем чертям! Расторгните договор, верните деньги назад.
Ч е х о в. Вернуть деньги? Но как? Я почти все прожил, взаймы же взять негде, никто не даст. Договор с Адольфом Марксом представляется мне собачьей конурой, из которой глядит злой старый мохнатый пес. Невесело, словно женился на богатой.
Г о р ь к и й. Я только что воротился из Москвы, точно в живой воде выкупался. Художественный театр — это так же хорошо, как Третьяковская галерея, как Василий Блаженный. Не любить его невозможно, не работать для него — преступление. Был я у Марии Павловны и у Книппер. Понравились мне они ужасно. Живут просто и чертовски весело! Боюсь, что вам, мой хороший, любимый вы мой человек, от моей радости будет еще грустнее в этой чертовой пустынной Ялте.
Ч е х о в. Можете себе представить, написал пьесу. Ужасно трудно было писать «Трех сестер». Ведь три героини, каждая должна быть на свой образец. Уезжаю в Москву, а оттуда — за границу.
К н и п п е р. Как хорошо, что ты вовремя уехал: сегодня четырнадцать градусов мороза. Нынче была репетиция «Трех сестер». Как больно, что ты не увидишь мою Машу, с какой радостью я играла бы ее тебе.
Ч е х о в. Здесь, дуся, удивительная погода. Так хорошо, что даже совестно. Со мной обедает много дам, есть москвички. Они заводят речь о театре, желая втянуть меня в разговор. Но я молчу и думаю о тебе. Мне уже захотелось в Россию.
К н и п п е р
Ч е х о в. Ты хандришь теперь или весела? Опиши мне хоть одну репетицию «Трех сестер». Хорошо ли ты играешь, дуся моя? Не делай печального лица ни в одном акте. Сердитое, но не печальное. Люди, которые давно носят в себе горе, только посвистывают и задумываются часто.
К н и п п е р
Ч е х о в. Здесь, в «Pension Russe», я изучал киевских профессоров — опять хоть комедию пиши! А какие ничтожные женщины… сколько гибнет здесь русских денег. Как идут «Три сестры»? Ни одна собака не пишет мне об этом.
К н и п п е р
Ч е х о в. Я сегодня именинник. Здесь никто не знает об этом, к счастью. Ну как «Три сестры»? Если испортите третий акт, то пьеса пропала, и меня на старости лет ошикают.
К н и п п е р
Ч е х о в. Если пьеса провалится, поеду в Монте-Карло и проиграюсь там до положения риз.
К н и п п е р
Ч е х о в. Как идут репетиции? Боюсь, что скверно. Я собираюсь в Алжир.
К н и п п е р
Ч е х о в. О пьесе ты не пишешь, и я подозреваю, что она проваливается.
К н и п п е р
Ч е х о в. Здесь стало холодно, и я рад, что уезжаю. Поеду не в Алжир, а в Италию, в Неаполь. Меня утомили «Три сестры» или попросту надоело писать, устарел. Мне бы не писать лет пять, лет пять путешествовать, а потом засесть.
К н и п п е р
Ч е х о в. Как прошли «Три сестры»? Телеграфируйте подлиннее, не щадя живота моего.
К н и п п е р
Ч е х о в. Шла моя пьеса или нет? О ней ни слуху ни духу, очевидно, не повезло.
М а р и я П а в л о в н а. Милый Антоша! Я написала тебе в Алжир, ты, конечно, не получил моего письма. Пишу в Неаполь. Я была на первом и втором представлении «Трех сестер». Сидела в театре и плакала.
К н и п п е р. Публика сумасшествовала, В ушах звенело от криков и аплодисментов. С каким наслаждением я играю Машу! Спасибо тебе, Чехов! Браво!
М а р и я П а в л о в н а. Уже нет ни одного билета на шесть будущих спектаклей. По всей Москве только и разговору, что о «Трех сестрах».
К н и п п е р. Публика нас принимает, а газеты ругают до бесстыдства. Пишут, что наш репертуар развращающе действует на молодежь. О, как ругают! Меня совсем загрызли. Я, признаюсь тебе, терзалась эту ночь.
Ч е х о в. Тебя бранят в первый раз в жизни, оттого ты так и чувствительна, со временем же привыкнешь!
К н и п п е р. Маша! Свадьба у нас вышла преоригинальная. В церкви не было ни души, у ограды стояли сторожа. Священник не хотел венчать без оглашения, но мы его убедили, что не желаем оглашения. Во время венчания мне казалось, что я или расплачусь, или рассмеюсь. Из церкви поехали прямо на вокзал. В Нижнем были у Горького — у него в сенях и в кухне сидит по городовому. Обрадовался Горький Антону несказанно. Сидели мы долго и только в конце признались, что поженились. Он, конечно, пустил черта, удивился, обрадовался, принялся колотить меня по спине. Мой супруг велит тебе написать, что я одурела от счастья, — ты веришь?
М а р и я П а в л о в н а. Вы не желаете оглашения, а о женитьбе Антона напечатано в газетах. Телефон трещит непрерывно. Я принимаю поздравления, острю, говорю глупости. Если бы ты знала, как я страдаю! Все хожу и думаю, думаю без конца. Я чувствую себя одинокой более, чем когда-либо. Уходят сразу и брат, и подруга. Я за два года так к тебе привязалась. Неужели между нами ляжет бездна, как всегда это бывает, когда одна из подруг выходит замуж? Если ты станешь Наташей из «Трех сестер», я тебя задушу собственноручно. Мама все плачет, не может успокоиться, что ее любимчик женился на актрисе. Как странно, что ты теперь Чехова, нужно писать на конверте — Ольге Чеховой.
К н и п п е р. Я хотела накатать тебе письмо сгоряча, но, спасибо, Антон остановил меня. Если бы ты знала, как огорчило Антона твое письмо. Машенька, дорогая, будь умницей, чтобы нам всем хорошо жилось. Неужели ты разлюбишь меня за то, что я стала женой Антона. Боюсь мечтать, но мне кажется, что мы с ним будем отлично поживать.
М а р и я П а в л о в н а. Желаю тебе быть счастливой и своим счастьем зацепить и меня немножко. А нашему любимцу желаем полного выздоровления. Когда-то мы с тобой мечтали жить в Москве вместе. Как же теперь? Где ты теперь будешь жить зимой — в Москве или в Ялте?
К н и п п е р. Я сама ничего не знаю. Мне ужасно сразу бросить дело, дело новое, молодое, которому мы отдали все наши силы. Ведь, кроме театра, у нас не было жизни, не было других радостей. Запутала я и свою и чужую жизни, как-то я с этим справлюсь?
Мы с Машей все объясняемся. Все это самая обыкновенная ревность. Ведь мы с ней любим друг друга!
Ч е х о в. Все это вздор! Я боюсь, что, чего доброго, ты будешь ссориться с Машей.
Милая Маша! Женитьба нисколько не изменит моей жизни. Буду жить так, как жил до сих пор, и мать тоже. И к тебе мои отношения останутся неизменно теплыми и хорошими, какими были до сих пор. С супругой своей придется быть в разлуке — к этому, впрочем, я уже привык.
К н и п п е р. Мысленно я часто перелетаю к тебе, милая моя голова. Сегодня в театре был приемный экзамен. Я сидела за столом в комиссии. Ты сейчас удивишься: знаешь, кто экзаменовался? Угадай… Лика Мизинова. Все прочитанное было пустым местом, и мне ее жаль было, откровенно говоря. Комиссия единогласно не приняла ее. Наш режиссер Санин считает, что ей надо открыть модное заведение.
Ч е х о в. По соседству умерла татарка. Всю ночь и сегодня весь день голосили по ней родственники. Читал статью Мечникова — о том, почему мы не живем сотни лет. Наши правнуки будут жить по двести лет, а в семьдесят будут еще молоды. Жена моя, без тебя мне так скучно, точно заточили в монастырь. Живу один-одинешенек, как старый холостяк, как старый хрыч.
К н и п п е р. Вчера был день моего рождения, и я ревела утром и ревела вечером, я ревела бы весь день, если бы не была на людях. Была с Машей в Разумовском. Было необычайно тихо и грустно, грустно до боли. Мы сидели у самой воды. Маша писала, а я все молчала и созерцала. И вспоминала твои слова, что ты хотел бы ходить с котомочкой по белу свету. Я это понимаю.
Ч е х о в. Вчера ко мне пришел некий незнакомец, московский доктор, и сидел, сидел, сидел, я чуть не заревел от отчаяния. Конечно, бродить по миру с котомочкой на спине, дышать свободно — куда приятнее, чем сидеть в Ялте.
К н и п п е р. После спектакля заехала за мной Маша, и мы поехали в кружок, где кутили до четырех часов утра. Это было какое-то сплошное бешенство, вихрь — кто во что горазд. Пели, плясали, все и всё смешалось. Я играла в кошки-мышки — по этому можешь судить о настроении. Дубасили в гонг, оглушали всех, орали, хохотали. Описать это безумие невозможно. Хочется быть около тебя, ругаю себя, что не бросила сцену. У нас метель сегодня, у меня настроение противное.
Ч е х о в. Ты была в подпитии? Как я тебе завидую, если бы ты знала. Для той скуки, которая теперь в Ялте, покидать сцену нет смысла. Будущую зиму я не буду сидеть в Ялте, уеду в кругосветное плавание. Горький здесь, здоров. Он находится под надзором полиции. Ночует он у меня и у меня прописан. Сегодня был становой. Горький такой же, как и был, такой же хороший, даже как будто лучше. Всех лучших писателей я подбиваю писать пьесы для Художественного театра. Горький уже написал. Один хороший знакомый взял у меня шестьсот рублей до пятницы. У меня всегда берут до пятницы.
К н и п п е р. Выставка Машина прошла хорошо. Продался один этюд за десять рублей. Она рада. Я чувствую, что мои письма не удовлетворяют тебя, что я пишу скучно, однообразно. Прости, академик! И жизнь-то как-то между пальцами бежит. Какая-то возня, а не жизнь. Вечное ощущение чего-то ненастоящего, а вот-вот придет настоящая жизнь. Ты, Антон, настоящий человек, ты любишь и понимаешь жизнь настоящую, а не выдуманную. Я это люблю в тебе ужасно. Ты большой человек. И смешной ты бываешь ужасно. Ни один человек в мире не может меня рассмешить, как ты. Я сейчас вспомнила твой мелиховский флигель. Как чудно цвели яблони, вишни! Как все было бело и свежо! Я тебя тогда боялась немножко. А это дивное утро, когда ты меня провожал. Мы с тобой должны еще много, много хорошего пережить.
Ч е х о в. В кабинете пасмурно и холодно, писать трудно, пальцы не слушаются. И так будет всю зиму. Печки, случается, бывают горячие, но тепла не бывает. Здесь шли «Три сестры», отвратительно. Офицеры были с полицейскими погонами. Публика бранила пьесу отчаянно.
К н и п п е р. Ах, Антон, Антон! Тяжело так жить врозь! Нелепо! Я приеду к тебе на праздники с Машей, дирекция обещала отпустить меня на несколько дней.
Ч е х о в. Кровохарканье было чуть-чуть, но все же надо лежать. Злюсь, так как нельзя работать. Я жду тебя на праздниках. Около меня пусто, обеды жалкие, даже в телефон никто не звонит. Туман, ревет сирена, гудят заблудившиеся пароходы.
К н и п п е р. Дирекция не отпускает — я играю каждый вечер. Театр — не знаю, любить его или проклинать? Я способна все сейчас бросить и лететь к тебе. Мне больно, очень больно, когда я представляю, как ты лежишь там один и тоскуешь. Я так плакала сегодня, Антон. Я на год уйду из театра.
Ч е х о в. Я все мечтаю написать смешную пьесу, где бы черт ходил коромыслом. Не знаю, выйдет ли… Не скучай, работай, будь умницей, не хандри — это к тебе не идет. Когда ты весела, ты молодеешь лет на десять.
К н и п п е р. Здравствуй, мой мифический муж! Вчера ты остался без моего письма — прости! Произошло это от моего беспутного поведения. После премьеры большой компанией поехали в Эрмитаж. Там поужинали, болтали по-домашнему, расходиться не хотелось и решили дождаться газет с рецензиями. Нравится тебе эта беспутная жизнь? Зачем мы врозь? Даю тебе слово, что это последний год так. Воображаю — что думает обо мне твоя мать? И она права, права! Антон, родной, прости меня, легкомысленную дуру, не думай обо мне очень уж скверно. Тебе не стыдно, что у тебя такая жена? Сегодня я перечитывала твои письма. Я твои письма целую, когда получаю. Мне вдруг вспомнились наши майские дни: венчание и пароход, визит к Горькому в Нижнем, Волга, учительницы, Уфа, десять верст в таратайке, чудесный аромат степи.
Ч е х о в. Ты до утра сидела в ресторане? Смотри, здоровье испортить недолго. Глупая ты! Ни разу я не упрекнул тебя за театр, а, напротив, радовался, что ты у дела, что у тебя есть цель жизни. Работай и, главное, не хандри! С каким бы удовольствием проехал бы я с тобой куда-нибудь очень далеко, например на Байкал. Это чудеснейшее озеро, увидишь, всю жизнь будешь помнить! Поедем, собака! Поедем, пока есть деньги, а то, гляди, года через два-три уже нельзя будет разъезжать. Я уже полтора месяца не был на набережной. Завтра нарочно лягу спать в девять часов, чтобы не встречать Новый год.
Любить непременно чистых — это эгоизм: искать в женщине того, чего во мне нет, — это не любовь, а обожание…
Когда у вас пойдет «Дядя Ваня» для съезда врачей, напиши, как шла пьеса, как держали себя доктора.
К н и п п е р. Сыграли мы «Дядю Ваню» хорошо, не посрамились. Даже мужчины плакали. Приходила за кулисы депутация, говорили, что земские врачи глухих углов России никогда не забудут этот день. Поднесли театру твой портрет в лаврах. Если бы ты мог быть здесь! В театре все время говорят о тебе, твоей комедии.
Ч е х о в. О пьесе я написал тебе зря — это с пера сорвалось. Она чуть забрезжила в мозгу, как самый ранний рассвет. Я сам еще не понимаю, какая она, что из нее выйдет, и меняется она каждый день. Писатель должен много писать, но не должен спешить. Мать уехала, я остался соло. Живу во всем доме один. И ничего. Я уже не помню — блондинка ты или брюнетка, помню только, что когда-то у меня была жена.
К н и п п е р. Какая я тебе жена, если приходится жить врозь. Я очень легкомысленно поступила по отношению к тебе. Раз я на сцене, я должна остаться одинокой и не мучить никого. Не проклинай меня!
Ч е х о в. Не говори глупостей. Мы с тобой очень порядочные супруги, если не мешаем заниматься друг другу делом. Я уже составил планы, как нам с тобой проводить будущее лето. Хочется в Швейцарию, где я еще ни разу не был, на озеро Комо. Поедем?
К н и п п е р. Как я завидую твоему сдержанному характеру. Ты — человек сильный, а я ничтожный, совершенно слабый. Ты живешь своей особенной жизнью и не придаешь значения явлениям каждодневной жизни.
Ч е х о в. От природы у меня характер резкий, я вспыльчив, но привык сдерживать себя. Скоро приеду! Подыскивай мне портного, очень хорошего, подыскивай легкий мех. У меня отродясь не было сносной, мало-мальски приличной шубы!
К н и п п е р. Наш режиссер Санин женится на Лике, уже принимает поздравления.
Ч е х о в. Лику я знаю давно. Она хорошая девушка, умная и порядочная. Ей с Саниным будет нехорошо, она не любит его. Ну, да все это от судьбы!
Любовь — это остаток чего-то вырождающегося, бывшего когда-то громадным, или часть того, что в будущем разовьется в нечто громадное.
К н и п п е р. Вчера сыграли пьесу Горького. Театр был полон полиции — и мундирной, и переодетой. На спектаклях у нас происходит черт знает что — зала наэлектризована. На улицах — городовые и жандармы. Побоище было здоровое. Говорят, государь не утвердил Горького академиком.
Г о р ь к и й. Горячая была схватка! Я вовеки не забуду этой битвы. Женщин хватали за волосы и хлестали нагайками. Но хотя и рыло в крови, а еще не известно, чья взяла. А студентики милые, славные люди. Бесстрашно идут, дабы победить или погибнуть! Дай вам боже здоровья, охоты работать, счастья, ибо никогда не поздно быть счастливым. Я подал прошение министру внутренних дел — разрешить мне поездку в Ялту.
Ч е х о в. Полагаю, что в России ежегодно, потом ежемесячно, потом еженедельно будут драться на улицах, пока не додерутся. Если бы вас пустили сюда, это было бы прекрасно. В Ялте зимой мало людей, никто не надоедает, не мешает работать. К тому же Лев Николаевич скучает без людей, мы бы навещали его. Сюжетов скопилось тьма-тьмущая. Но чувствую, что теперь надо писать как-то иначе, для кого-то другого, строгого и честного.
Г о р ь к и й. Мне разрешили жить в Крыму… кроме Ялты. Я в Арзамасе, дорогой друг. Жители говорят обо мне: «Не было печали, черти накачали! Пойдут и у нас теперь прокламации с революциями». Под окнами моими гуляет полицейский, внимательно всматривается, как я делаю революцию. Никто ко мне не ходит, опасаясь пятна неблагонадежности, а я этому рад. Живу себе да дрова колю, для гимнастики. Буду много писать. Приезжайте сюда! Возьмем мы с вами лодку, я буду книжки читать, а вы — дожидаться, пока окунь клюнет. И заберите тетю Ольгу с собой, она бы роли свои готовила и здоровье нагуливала. Зажили бы мы расчудесно! А ведь занятно жить на земле, ей-богу! Я ожидаю некоторых неожиданностей; ежели оные произойдут, жена своевременно известит вас об этом.
Ч е х о в. Будет время, когда произведения Горького забудут, но сам он едва ли будет забыт даже через тысячу лет.
А л е к с а н д р П а в л о в и ч. Не сердись, брате, что я подолгу тебе не пишу. Происходит это потому, что я вообще много пишу ради manger и boir. Поживаю я тускло. Зарабатываю мало. В «Новом времени» меня не печатают, потому что ненавидят Антона Чехова. Живу я писанием глупого исторического романа в «Полицейских ведомостях». Мечтаю дать всем Сувориным вселенскую смазь. «Новое время» было ямой, стало отхожим местом. Лелею мечту: уйти на солнышко и обсушиться. Хотелось бы купить где-нибудь в глуши десятины полторы у речки з раками, построить из кизяка хатыну и замуроваться. Не знаешь ли ты такого глухого уголка? Можно и под Таганрогом. Все, Антоша, надо понимать! Даже и то, что мухи воздух очищают.
Ч е х о в. Многоуважаемый Артаксеркс Павлович! Тебе уезжать далеко от столицы никак нельзя: до самой своей праведной кончины ты будешь работать в поте лица и зарабатывать кусок хлеба. Я все похварываю, начинаю уже стариться и не вижу многого такого, что, как литератор, должен бы видеть. Вижу только, к счастью, что жизнь и люди становятся все лучше и лучше, умнее и честнее. Пиши письма по возможности почтительные. Первородством не гордись, ибо главное не первородство, а ум.
К н и п п е р. Пришло на твое имя письмо из Парижа, из редакции. Спрашивают твое мнение — в упадке ли Франция? Можешь ответить не более пятидесяти строк.
Ч е х о в. Я чувствую себя полегче и уже не поглядываю сердито на свою рукопись.
К н и п п е р
Ч е х о в. Здесь о войне говорят черт знает что. Чувствуется, в газетах вранья много. Интерес ко всему, кроме войны, иссяк.
К н и п п е р. Провожала дядю на войну. Когда отходил поезд — начались рыдания, вопли, обмороки. Дамы все шьют для солдатиков во дворце. Как все это ужасно.
Ч е х о в. В июле, если позволит здоровье, поеду на войну. Поеду врачом. Врач увидит больше, чем корреспондент.
К н и п п е р. Война глупая и меня начинает злить.
Ч е х о в. Мы все интересуемся только войной и думаем только о ней. Я работаю, но не совсем удачно. Все кажется, что по случаю войны никто ничего читать не будет.
К н и п п е р. Сыграли «Вишневый сад» на «ура». Играли хорошо, концертно. Успех шумный и серьезный. А какова гибель адмирала Макарова и крейсера «Петропавловск»?! Это ужасно. Уничтожен почти весь наш флот. Что дальше будет? И, несмотря на ужаснейшее настроение общества, все же «Вишневый сад» имеет огромный успех.
Ч е х о в
За время моей московской жизни сегодня я в первый раз надевал сапоги и сюртук, все время лежал. И все это из-за отвратительной погоды — дождя и снега. По совету врачей мы уезжаем за границу, в Баденвейлер. Едва ли успею купить тебе часы; отложу до августа, когда возвращусь. Газеты и журналы, все без исключения, прикажи складывать у меня на столе.
М а р и я П а в л о в н а. Ты опять болен? А как будто начал поправляться, когда я уезжала в Ялту? Поправляйся скорее, крепни и приезжай из-за границы молодцом. У нас, как нарочно, когда тебя нет, стоит все время великолепная погода. Сегодня приходили два студента и курсистка и просили позволения осмотреть сад и дом твои. Сад я показала и наделила их розами, но в дом не пустила. Они с благоговением ходили по дорожкам, и курсистка целовала розы. Было странно и мило. Мать кланяется тебе и Оле.
Ч е х о в. Уже третьи сутки я живу на месте, мне предназначенном. Здоровье входит в меня не золотниками, а пудами.
М а р и я П а в л о в н а. Слава богу, что ты поправляешься, все радуемся и сразу повеселели. У нас в доме и во дворе все благополучно. Зацвели гвоздики, поспел крыжовник.
Ч е х о в. Скажи мамаше и всем, кому это интересно, что я выздоравливаю, уже выздоровел.
К н и п п е р
Просит заказать ему светлый костюм из фланели.
Ч е х о в. Дела мои по части здравия пошли на поправку, по-настоящему. Я уже привык и к комнате своей и к режиму. В полдень играет в саду музыка, дорогая, но очень бездарная. Не чувствуется ни одной капли таланта ни в чем, ни одной капли вкуса, но зато порядок и честность, хоть отбавляй. Наша русская жизнь гораздо талантливее. Меня неистово тянет в Италию. Хочется побывать на озере Комо. В Ялту мы вернемся морем. По железной дороге не хочется ехать, приедешь домой скорее, а я еще не нагулялся. Часы непременно куплю, не забыл. Будь здорова и весела.
М а р и я П а в л о в н а. Постарайся не кашлять и побольше кушай, набирайся сил и приезжай домой. Форточку сделаю непременно. Газеты все будут целы.
Ч е х о в
А л е к с а н д р П а в л о в и ч
Г о р ь к и й. Вот и похоронили мы Чехова! Этот чудесный человек, этот прекрасный художник, всю жизнь боровшийся с пошлостью, был привезен в вагоне для «перевозки свежих устриц». Я готов выть, реветь, драться от негодования, от злобы. Ему все равно, хоть в корзине для грязного белья везти его тело, но нам, русскому обществу, я не могу простить вагон «для устриц». Я шел в толпе за гробом и слышал, как говорили обо мне, что у меня смешное пальто, что Шаляпин стал некрасив и похож на пастора, и никто ни слова о Чехове. Хотелось услышать какое-то красивое, искреннее, грустное слово, и никто не сказал его.
К н и п п е р. «Они уходят от нас, один ушел совсем, совсем, навсегда, мы останемся одни, чтобы начать нашу жизнь снова. Надо жить… надо жить!»
М а р и я П а в л о в н а
МОЛОДАЯ РОССИЯ
Повесть для театра в двух частях
Ч е р н ы ш е в с к и й Н и к о л а й Г а в р и л о в и ч.
О л ь г а С о к р а т о в н а — его жена.
К о с т о м а р о в Н и к о л а й И в а н о в и ч — историк.
Л и с и ц ы н М и х а и л Н и к и ф о р о в и ч.
Д а ш е н ь к а.
М и х а й л о в М и х а и л И л л а р и о н о в и ч — поэт.
К о с т о м а р о в В с е в о л о д Д м и т р и е в и ч.
С т р у г о в И в а н М и х а й л о в и ч — метранпаж типографии «Современника».
К о р я г и н — генерал-майор.
К о л е с н и к о в С т е п а н И в а н о в и ч — крестьянин.
Г о л и ц ы н — председатель Особой следственной комиссии.
Р а к е е в — полковник.
Ш м е л е в — штабс-капитан.
Ж а н д а р м.
С т е п а н и д а.
У л ь я н о в В л а д и м и р И л ь и ч.
Г л а ш а — горничная.
Д е ж у р н ы е о ф и ц е р ы.
К о н в о и р.
Часть первая — 1853—1862 годы.
Часть вторая — 1863—1889 годы.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
О л ь г а С о к р а т о в н а. Проходите, Николай Иванович, располагайтесь! Вы меня извините, но я должна вас покинуть.
Н и к. К о с т о м а р о в. Идите, идите. Хозяйка бала — должность эффектная, но беспокойная.
О л ь г а С о к р а т о в н а. Вам недолго придется томиться в одиночестве. Николай Гаврилович должен быть с минуты на минуту. С ним вы никогда не скучаете. Папу вызвали к больному, и никто не помешает вашему пиру умов.
Н и к. К о с т о м а р о в. Последний пир! Скоро начнется великий пост. Скоро мы с вами пойдем провожать Николая Гавриловича.
О л ь г а С о к р а т о в н а
Н и к. К о с т о м а р о в. Вы поссорились?
О л ь г а С о к р а т о в н а. Боже упаси!
Н и к. К о с т о м а р о в. Конечно! Это вполне безопасно — и рад бы разболтать, да некому!
О л ь г а С о к р а т о в н а. Не шутите, я с вами говорю серьезно. Вчера Николай Гаврилович сделал мне предложение. Я сегодня всю ночь не сомкнула глаз, все думала, думала, думала…
Н и к. К о с т о м а р о в
О л ь г а С о к р а т о в н а. Голова разваливается от думы…
Н и к. К о с т о м а р о в. Могила!
Л и с и ц ы н. Николай Гаврилович еще не приходил?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Пришел! Кому он потребовался?!
Л и с и ц ы н. Николай Гаврилович! Говорят, вы уезжаете в Петербург?
Ч е р н ы ш е в с к и й
Л и с и ц ы н
Ч е р н ы ш е в с к и й. Вы бы лучше познакомили нас со своей дамой.
Л и с и ц ы н
Ч е р н ы ш е в с к и й
Л и с и ц ы н. Уезжаете! И боитесь признаться.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Завтра я приду прощаться с вами! Я бы с удовольствием забрал с собой весь класс. Кроме нескольких оболтусов, разумеется. Но с вами, Миша, уверен, мы расстанемся ненадолго. Окончите гимназию, приедете в Петербург, поступать в университет.
Л и с и ц ы н. И лаптой.
Ч е р н ы ш е в с к и й. С лаптой у вас получается хуже, чем с историей.
Л и с и ц ы н. А какие свечки даю! Мячика не увидишь. У вас таких не получается!
Ч е р н ы ш е в с к и й
Л и с и ц ы н
Ч е р н ы ш е в с к и й. Идите танцевать! Надеюсь, что в зале Дашенька перестанет смущаться.
Умный юноша! Николай Иванович! Написали бы для них учебник истории. Какой мякиной забивают им голову!
Н и к. К о с т о м а р о в. Я смолоду мечтал написать историю России. Не историю правителей — этим уже занималось немало ученых льстецов и подхалимов. А историю народа. Но я отсидел год в Петропавловской крепости. И всегда вспоминаю об этом, когда берусь за перо.
Ч е р н ы ш е в с к и й. А может, пора уже забыть?
Н и к. К о с т о м а р о в. Я бы давно забыл. Они помнят. Я должен быть осторожным в каждом слове — цензура читает меня особенно внимательно. А творчество, наука — начинается со свободы.
Ч е р н ы ш е в с к и й
Н и к. К о с т о м а р о в. Белинского сгноили бы в крепости. Его спасла смерть!
О л ь г а С о к р а т о в н а. Вы, надеюсь, говорите обо мне?
Ч е р н ы ш е в с к и й
О л ь г а С о к р а т о в н а. Не буду мешать ученой беседе.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Ольга Сократовна, не уходите!
О л ь г а С о к р а т о в н а. Распоряжусь подать гостям угощение и приду!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Нравится вам Ольга Сократовна?
Н и к. К о с т о м а р о в. Очень!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Вы никогда не рассказывали об этом.
Н и к. К о с т о м а р о в. Не хотелось трогать незажившую рану.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Она не захотела ждать, когда вас выпустят на свободу?
Н и к. К о с т о м а р о в. Она, наверное, только увлеклась мною. Не полюбила, а увлеклась!
Ч е р н ы ш е в с к и й. О том же самом.
Н и к. К о с т о м а р о в. Но вы же не вступили в тайное общество?!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Пока еще не вступил.
Н и к. К о с т о м а р о в. У вас еще есть время подумать!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Я думал об этом сегодня всю ночь!
О л ь г а С о к р а т о в н а. Гости довольны и танцами и антрактами.
Н и к. К о с т о м а р о в. Извините, Ольга Сократовна, у меня разыгрался приступ черной меланхолии. Не хочется портить ваш праздник. Я уйду незаметно, по-английски.
О л ь г а С о к р а т о в н а. Деликатный человек.
Ч е р н ы ш е в с к и й
О л ь г а С о к р а т о в н а. С ними стало скучно.
Ч е р н ы ш е в с к и й
О л ь г а С о к р а т о в н а. Я понимаю богатство вашего ума. Но мне и в голову не приходило, что у вас такое горячее сердце. Я всю ночь думала о щедрости и бескорыстии вашей любви. Думала, способна ли я, женщина, на такое сильное чувство? Мне казалось, такая цельная любовь сохранилась разве только в романах. Оказывается, она еще живет! Вы предложили мне подумать до осени. Незачем мне думать так долго!
Ч е р н ы ш е в с к и й
О л ь г а С о к р а т о в н а. Не перебивайте — это на вас не похоже. Вы едете в Петербург, вас ждет там большая и серьезная работа. Могу ли я мучить вас неопределенностью? Вот что я надумала. Мне никогда не достигнуть вашего ума, даже и пытаться не стоит. Но бог с ним, с умом, — к чему он женщине?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Не говорите глупости!
О л ь г а С о к р а т о в н а. Говорю, что думаю. Ума у вас хватит на двоих. А может, от общения с вами и я поумнею. Я кажусь себе рядом с вами маленькой. Если вас не пугает моя малость, я отдаю вам руку и сердце.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Ольга Сократовна! Я люблю вас, только вас, и буду любить вас всю жизнь. Но, объяснившись вчера вам в любви, я поступил необдуманно. Я думал только о себе. Я не подумал о вашем счастье, мною руководил эгоизм. Я желаю, чтобы вы были счастливы, и вы должны быть счастливы, но как раз я-то не могу доставить вам счастья. С моей стороны было бы легкомыслием, нет, низостью, даже подлостью связывать свою жизнь с чьей-нибудь. Вряд ли я долго буду пользоваться свободой.
О л ь г а С о к р а т о в н а. За вами следят? Откуда вы это знаете?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Я знаю свой образ мыслей.
О л ь г а С о к р а т о в н а
Ч е р н ы ш е в с к и й. Видите, вдобавок я неосторожен. Но осторожности я научусь. Но я не могу отказаться от своего образа мыслей!
О л ь г а С о к р а т о в н а. Даже ради меня? Даже ради моего и своего счастья?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Можно ли быть счастливым, покуда кругом несчастные. Скоро будет бунт, и я непременно буду участвовать в нем.
О л ь г а С о к р а т о в н а. Откуда у вас сведения о бунте?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Это мои предположения. Недовольство народа царем и помещиками растет из года в год. Растет и число образованных людей, недовольных существующим строем. Нужна только искра, чтобы поджечь все это. Рассудите сами — могу ли я связывать вашу жизнь с моею?!
О л ь г а С о к р а т о в н а. Я не хочу думать так мрачно о вашем будущем. Я человек беспечный. Я жду от жизни только хорошее. Когда еще будет этот бунт!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Скоро.
О л ь г а С о к р а т о в н а. Откуда вам известно?!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Конечно, победим! Иначе какой смысл его начинать!
О л ь г а С о к р а т о в н а. Вот видите — вы тоже ждете впереди хорошее. Хоть в чем-то мы с вами сходимся! Если вам выпало на долю полюбить, зачем же вы будете убивать большое чувство. И зачем мне отказываться от вашей великой любви — кому еще выпадет на долю такое счастье!
Хватит философствовать! Дайте мне вашу руку, пойдемте к гостям и объявим им, что мы жених и невеста! Согласны?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Какая вы умница, Ольга Сократовна! Мы с вами проживем счастливую жизнь!
О л ь г а С о к р а т о в н а. Конечно. Вы будете учить меня уму, а я вас — легкомыслию.
М и х а й л о в. Из редакции Николай Гаврилович уже давно уехал. Не понимаю — где же он может быть?
Г л а ш а. Ольга Сократовна нервничает — они собирались ехать в театр. Доложить?
М и х а й л о в. Не повезло нам!
В с. К о с т о м а р о в. Побывать в доме Чернышевского — разве это не повезло? Ребята умрут от зависти!
М и х а й л о в. Любят студенты Чернышевского.
В с. К о с т о м а р о в. Когда приходит новая книжка «Современника» — в московских кофейных не протолкаться. Его статьи читают вслух. А потом такой шум начинается — спорят за полночь, пока хозяин на улицу не выгонит. Он нам пригрозил — не будете вести себя по-благородному, перестану выписывать «Современник». А мы пригрозили ему бойкотом!
М и х а й л о в. Кто же победил?
В с. К о с т о м а р о в. Сдался!
М и х а й л о в. Простите за нескромность — как относится молодежь к моим стихам?
В с. К о с т о м а р о в. О вас говорят с уважением.
М и х а й л о в
В с. К о с т о м а р о в. Восхищаются Некрасовым! Тяжело вам тягаться с такой махиной!
О л ь г а С о к р а т о в н а. Извините, Михаил Илларионович, я одевалась. Но, кажется, пустые хлопоты. В кои-то веки собрались с Николаем Гавриловичем в театр, а он пропал.
М и х а й л о в. Познакомьтесь — Всеволод Дмитриевич Костомаров.
О л ь г а С о к р а т о в н а. Очень приятно. Вы не родственник нашему приятелю Николаю Ивановичу Костомарову?
В с. К о с т о м а р о в
О л ь г а С о к р а т о в н а
В с. К о с т о м а р о в. Я пока еще никто. Студент.
О л ь г а С о к р а т о в н а. Понравился вам Петербург?
В с. К о с т о м а р о в. Меня интересует только одна петербургская, достопримечательность — Чернышевский.
М и х а й л о в. Всеволод Дмитриевич специально приехал познакомиться с Николаем Гавриловичем.
О л ь г а С о к р а т о в н а. А удалось познакомиться только с его супругой. Полное разочарование! Вы были в редакции?
М и х а й л о в. Были, но никого не застали.
О л ь г а С о к р а т о в н а. Где же Николай Гаврилович?
М и х а й л о в. Уехал, а куда — никто не знает. Да вы не беспокойтесь…
О л ь г а С о к р а т о в н а
Как я могу не беспокоиться! Николай Гаврилович не сдает статьи вовремя. А занят с утра до глубокой ночи, даже поесть некогда. Меня он просто не замечает…
М и х а й л о в. Не гневите бога! Вам все петербургские дамы завидуют — он вас так любит…
О л ь г а С о к р а т о в н а. Любит до той поры, пока не подвернется какая-нибудь рукопись!
М и х а й л о в. Тяжелый крест быть женой крупного литератора!
О л ь г а С о к р а т о в н а. Откуда знать это вам — старому холостяку?..
М и х а й л о в
О л ь г а С о к р а т о в н а. А я и не пытаюсь интересоваться его учеными занятиями! Не пойму, кого вы любите больше — меня или Николая Гавриловича?
М и х а й л о в. То-то и беда, что не знаю, кого люблю больше? Чернышевского я полюбил смолоду, с университета.
О л ь г а С о к р а т о в н а. С ним вам всегда интереснее, чем со мной. Обещали научить меня верховой езде. Съездили два раза в манеж и восвояси, я вам наскучила. Зачем я шила себе амазонку?
М и х а й л о в. Сейчас, признаться, не до верховой езды.
О л ь г а С о к р а т о в н а. Вы заняты высшими проблемами. Но надо хоть изредка вспоминать и о несчастных женщинах. Всеволоду Дмитриевичу скучно. Хоть бы почитали стихи.
М и х а й л о в
О л ь г а С о к р а т о в н а. Чуть ли не полгода слонялись по башкирским степям и ничего не написали! Лодырь!
М и х а й л о в. Я хотел вернуться с кошелкой лирических стихов. Но увидел голод, трахому и сифилис и понял: описывать красивые степные закаты — безнравственно. И вообще — кто из порядочных людей пишет сейчас стихи?!
О л ь г а С о к р а т о в н а. Странная пошла жизнь, беспокойная. Смутное время! Никто ничего не пишет, только спорят, обсуждают, произносят речи. И раньше спорили, даже ссорились, но мирились и снова встречались. А теперь расходятся в разные стороны люди, дружившие много лет. Отменили крепостное право — я понимаю, шум в деревнях… Но в Петербурге?!
В с. К о с т о м а р о в. Костомаров.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Михаил Илларионович мне говорил о вас.
О л ь г а С о к р а т о в н а. Где ты пропадаешь? Я так волнуюсь…
Ч е р н ы ш е в с к и й. Извини, Оленька, дела. Какая ты сегодня нарядная! Ждешь гостей?
О л ь г а С о к р а т о в н а. Мы же сегодня утром условились поехать в театр. Я послала Глашу за ложей. Ты уже забыл?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Извини, Оленька. Сегодня был такой трудный день! Да и сейчас мне, признаться, не до театра! Какой я легкомысленный человек, как я мог тебе обещать.
В с. К о с т о м а р о в. Я, признаться, мечтал поговорить с вами. Для меня встреча с вами — это такое событие. Я готовился к ней как к празднику.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Я никуда не денусь, еще попразднуем. А пропустить оперу, да еще в обществе такой дамы, было бы непростительной глупостью.
В с. К о с т о м а р о в. Если Ольга Сократовна согласится быть моей дамой, я буду счастлив…
О л ь г а С о к р а т о в н а
Ч е р н ы ш е в с к и й. Оленька!
О л ь г а С о к р а т о в н а. Я шучу. Прикажу подать вам чай и закуску, и мы поедем!
М и х а й л о в. Всеволод Дмитриевич, как и мы, грешные, бредит литературой.
В с. К о с т о м а р о в. Мне очень хочется напечататься в «Современнике»! Я понимаю, это слишком смело с моей стороны.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Что вы можете предложить?
М и х а й л о в. У Костомарова есть революционное стихотворение.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Этот жанр нам не подойдет. Не пропустит цензура!
М и х а й л о в. Оно уже напечатано.
Ч е р н ы ш е в с к и й
В с. К о с т о м а р о в. Отдельным оттиском. Тайная печать!
М и х а й л о в. Всеволод Дмитриевич напечатал революционное стихотворение за полной подписью — Костомаров.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Я уважаю вас за смелость! Но не рискованно ли подписывать такие вещи?! Печатали в Лондоне, у Герцена?
В с. К о с т о м а р о в
М и х а й л о в. Здорово!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Здорово! (
В с. К о с т о м а р о в. Герцена и Огарева. Многое и переводим. Ждем ваш заказ, Николай Гаврилович! Сделаем быстро — наша типография поставлена солидно, привлечены десятки студентов.
Ч е р н ы ш е в с к и й
В с. К о с т о м а р о в
Входит О л ь г а С о к р а т о в н а.
О л ь г а С о к р а т о в н а
В с. К о с т о м а р о в
Ч е р н ы ш е в с к и й
М и х а й л о в. Понравился вам Костомаров?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Про девицу можно сказать, понравилась или не понравилась. Мужчин мы, слава богу, не судим по внешности.
М и х а й л о в. На меня он произвел прекрасное впечатление!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Если бы мы могли полагаться на впечатления!
М и х а й л о в. Есть что-нибудь о манифесте?
Ч е р н ы ш е в с к и й
Глаша! Сколько вас учить — не входите без стука!
Г л а ш а. Забываю.
М и х а й л о в. Вы ее подозреваете? Такая милая девушка!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Милая-то милая, но уж очень любопытная.
М и х а й л о в. Кто из женщин лишен этой слабости?!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Боюсь, что это не слабость. Просто она выполняет свои прямые обязанности. И добросовестнее, чем убирает квартиру!
М и х а й л о в. Почему же вы не уволите ее?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Зачем? С нею я осторожен. А они пусть думают, что я ни о чем не догадываюсь!
М и х а й л о в
Ч е р н ы ш е в с к и й. Зачем Ольге Сократовне знать о тайной типографии? Трудно удержать при себе интересную новость.
М и х а й л о в. Как же называется статья Огарева?
Ч е р н ы ш е в с к и й. «Разбор нового крепостного права».
Глаша! Опять вы без стука!
Г л а ш а. Пустая голова — забываю! Типографщик!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Что случилось, Иван Михайлович?
С т р у г о в. Журнал принесли из цензуры. Наломали дров — весь номер переделывать придется.
Ч е р н ы ш е в с к и й
С т р у г о в. Хорошо бы вашу статью дать в эту книжку. Пишете вы быстро, а мы наберем быстро. Почерк, правда, у вас неразборчивый, но ради такого дела согласились бы, сверх срока отработали. Манифест вышел, и хотелось бы знать ваше мнение.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Ну, а какое ваше мнение?
С т р у г о в. Мое мнение значения не имеет. Вчера из деревни земляк приехал.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Из какой губернии?
С т р у г о в. Казанский. Говорит — большая булга среди мужиков идет.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Булга?
С т р у г о в. То есть брожение. Так в народе говорят. Мужики сохи не чинят, все время о воле толкуют. Каждый понимает по-своему, но в общем большое разочарование. Земли вроде прибавили, а участки дают такие, что ни пахать, ни сеять, бросовая земля. И за нее надо деньги платить, а где их взять. Непонятная какая-то воля! Одно несчастье с ней!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Я думаю об этой воле примерно то же самое. И поэтому незачем мне писать статью. Не пропустит ее цензура!
С т р у г о в. Ну, а если так как-нибудь, намеком, не впрямую. У вас это получается. Пишете вроде как про Гоголя, а читается про народ.
Ч е р н ы ш е в с к и й
С т р у г о в. Приведу.
М и х а й л о в. Несчастье с этой волей! Верно! До этого злосчастного манифеста жизнь была содержательной, интересной и спокойной. Я переводил своего любимого Гейне и писал стихи. Я много ездил по России и писал про виденное. У меня не большой талант, но я старался восполнить малость его трудом. Я делал все, что мог, и ни разу не солгал в искусстве. У меня такие друзья, что мне может позавидовать каждый, — вы, Некрасов, Добролюбов. И Герцен — он далеко от России, но я вижусь с ним каждый год. И все это может кончиться в один день…
Ч е р н ы ш е в с к и й. Мне не нравится этот разговор, Михайлов! Разве может русский литератор уйти в сторону в такой момент, когда решаются судьбы народа.
М и х а й л о в. Не сердитесь за это лирическое отступление!
Ч е р н ы ш е в с к и й
Прекрасно — это писал поэт и гражданин. Это именно то, что нужно сейчас нашей молодежи. Убежден — ваши горячие слова упадут на благодатную почву. Это лучшее ваше произведение!
М и х а й л о в
Ч е р н ы ш е в с к и й
М и х а й л о в. Никому… Только Костомарову!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Зачем?
М и х а й л о в. Неужели вы его подозреваете? Он — чудный парень, поэт. Поэт не может быть скверным человеком.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Добрый вы дядя…
М и х а й л о в. Доброта раньше не считалась недостатком.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Конечно, доброта — это добродетель, а порок — подозрительность. Уродливо и противоестественно таиться ото всех, даже от любимой женщины. Но мы, увы, живем при уродливом строе! Стыдно подозревать Костомарова; наверно, он милый и порядочный человек. Но, пожалуй, не стоило показывать ему прокламацию.
М и х а й л о в. Таиться от Костомарова бессмысленно. Ведь он же повезет прокламацию в Москву в тайную типографию.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Вы это твердо решили? А может, лучше связаться с Герценом и напечатать в его типографии? Это фирма надежная.
М и х а й л о в. Но она в Лондоне! Сколько мы потеряем времени!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Вы правы — дорого яичко ко Христову дню!
М и х а й л о в. Они сделают быстро. В типографии работают десятки студентов.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Вот это смущает меня больше всего! Предположим — среди них не окажется ни одного негодяя. Но болтун может найтись! А один болтун может погубить все!
М и х а й л о в. А как можно в нашем деле без риска?! Рискнем! Ваша прокламация готова?!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Готова.
М и х а й л о в. Я передам ее Костомарову и завтра же отправлю его в Москву. Давайте, давайте. Я оптимист и верю: наше опасное предприятие завершится успешно.
Ч е р н ы ш е в с к и й. От их доброжелателей…
М и х а й л о в. Вашу прокламацию нельзя посылать ни в Лондон, ни в Москву, никто ничего не разберет. Ее надо переписать. Диктуйте, я буду переписывать.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Дудки! Это пахнет самопожертвованием. Я не согласен прятаться за вашей спиной.
М и х а й л о в. Все равно вам не обойтись без переписчика. Более надежного, чем я, вам не найти.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Вы — благородный человек!
М и х а й л о в. Я просто здраво рассуждаю. Предположим — наше дело провалится. Не все ли равно — отвечать мне за одну прокламацию или за обе?! Диктуйте!
Ч е р н ы ш е в с к и й
К о р я г и н. Фамилия?
К о л е с н и к о в. Нет у меня фамилии.
К о р я г и н. Как это нет фамилии?
К о л е с н и к о в. Зовут Степаном, по отцу Иваном, кличут Колесом. Зачем мужику фамилия?
К о р я г и н. Какой волости?
К о л е с н и к о в. Мы не из волости, а из деревни. Волость — это власть.
К о р я г и н. А ты власть не признаешь?
К о л е с н и к о в. Мужику земля нужна. Зачем мужику власть?
К о р я г и н. Признаешь, когда выпорют.
К о л е с н и к о в. Пороли, да отступились. Сколько об меня розог наломано — целую рощу извели. И ты меня не запугаешь!
К о р я г и н. Дурак! Как ты смеешь мне «ты» говорить?
К о л е с н и к о в. Да ведь ты один со мной говоришь, он все пишет. И тоже мне «ты» говоришь.
К о р я г и н. Ты пьян, что ли?
К о л е с н и к о в. А ты мне подносил? И не пью я водочку, зачем самому себя дураком делать.
К о р я г и н. Ты забываешь, скотина, я начальник, а ты подчиненный.
К о л е с н и к о в. У меня нет ни начальников, ни подчиненных.
Г о л и ц ы н
К о р я г и н. Не пойму — дурак или притворяется? Кто тебе волю дал так разговаривать?
К о л е с н и к о в. Мне-то волю царь-батюшка дал, только ее мимо нас провезли.
К о р я г и н. Я тебе покажу волю!
К о л е с н и к о в. Покажи! А то нам на нее и посмотреть не пришлось!
К о р я г и н. Вон!
Извольте таких дубин образумить! Что в Петербурге?
Г о л и ц ы н. У нас новостей нет. Вашими живем! Казань ликует. Все помещики съехались, веселые, нарядные. Говорят, устраивают вам обед.
К о р я г и н
Г о л и ц ы н. Вы провели блестящую операцию! Каковы итоги?
К о р я г и н. Ранен офицер и трое нижних чинов.
Г о л и ц ы н. А среди крестьян?
К о р я г и н. Убитых пятьдесят один.
Г о л и ц ы н. Эти цифры я знал еще в Петербурге. А точнее?
К о р я г и н. За это время прибавилось несколько умерших от ран.
Г о л и ц ы н. Трогательно! Надо доложить государю. Может произвести сильное впечатление на императорскую семью. А сколько ранено? Тоже не установлено?
К о р я г и н. Семьдесят пять.
Г о л и ц ы н. Это было в вашем донесении. Я люблю точность. Вы знаете, что многие раненые разбежались по деревням, боясь наказания?
К о р я г и н. Не знаю.
Г о л и ц ы н. А я знаю. А вам это надлежит знать раньше и точнее. И доложить мне.
К о р я г и н
Г о л и ц ы н. Нечего вытягиваться! Службу надо исполнять точно и разумно. А вы научились только чинопочитанию.
К о р я г и н. Я полагал, что…
Г о л и ц ы н. Вы заслуживаете награды? Расскажите, как было в самом деле?
К о р я г и н. В селе Бездна собралось несколько тысяч крестьян. Как я уже сообщал в донесении государю…
Г о л и ц ы н. Я прошу рассказать, как было на самом деле.
К о р я г и н. Я принимал присягу и говорю государю только правду!
Г о л и ц ы н. Вы пробовали увещевать?
К о р я г и н. Целый день увещевал. Я думал, образумятся, когда дали первый залп. А они стоят и кричат: «Все умрем, а не покоримся!» Темный народ!
Г о л и ц ы н. Сколько было залпов?
К о р я г и н. Три. Удалось отрезать бунтовщиков от толпы. Будучи разбита на части, толпа потеряла способность к сопротивлению.
Г о л и ц ы н. Тщательно подготовленная операция! Вы, генерал, сейчас самый популярный человек в Петербурге. Но там вас не собираются чествовать! Надо понимать, мы живем не в николаевское время. Народ развивается и заслуживает иного обращения.
К о р я г и н. Я не привык деликатно обращаться с мятежниками. Я солдат, и меня учили действовать решительно.
Г о л и ц ы н. И солдату вредит поспешность.
К о р я г и н. Не мог же я проводить операцию в дни святой пасхи.
Г о л и ц ы н. Генерал Дубельт, направленный в Ярославскую губернию, поступил умнее. Он поставил войска на постой во взбунтовавшейся деревне. Мужики покормили солдат и лошадей с неделю и покорились.
К о р я г и н. Здесь не Ярославская губерния. Здесь проходит сибирский тракт, по нему гонят арестантов. Здесь университет, самый беспокойный в России. И здесь до сих пор помнят о Пугачеве.
Г о л и ц ы н. Начальствующие лица очень обеспокоены этим происшествием. Да и государь весьма смущен. Войдите в его положение — он дает волю крестьянам…
К о р я г и н. Он-то дает, да они не берут.
Г о л и ц ы н. А вы вручаете ее с ружейным огнем! Представляете, какое впечатление это произведет на либералов! А либералов теперь много. Я сам либерал, и меня эта история расстроила. А Чернышевский, Добролюбов — какой богатый материал вы им дали.
К о р я г и н. Я получил полномочия вершить суд строгий и правый. Надеюсь, досадное происшествие скоро забудется.
Г о л и ц ы н. Не думаю! Вчера в казанской кладбищенской церкви была устроена панихида по убитым. На ней присутствовало около четырехсот студентов и профессор Щапов произнес речь. С амвона! Вы знаете об этом?
К о р я г и н. Мне донесли. Нескольких студентов удалось задержать.
Г о л и ц ы н. А Щапов успел уехать. Вы знаете содержание его речи?
К о р я г и н. Это мне еще не известно.
Г о л и ц ы н. А мне известно! Он сказал: жертва, принесенная в Бездне, воззовет народ к восстанию и свободе. Это всё вы должны мне докладывать, а не я вам. Я здесь всего три часа. Но все же успел распорядиться: Щапов будет арестован сегодня в Нижнем. Зачем вы расстреляли Антона Петрова?
К о р я г и н. Я полагал, главарь шайки бунтовщиков не заслуживает иной участи.
Г о л и ц ы н. Зачем вы поторопились? Нужно было выяснить все. Говорят, он молодой.
К о р я г и н. Двадцать пять лет.
Г о л и ц ы н. Вот видите! Обычно коноводами были люди на возрасте. А здесь — молодой.
К о р я г и н. Он грамотный!
Г о л и ц ы н. А почему он грамотный? Это ведь тоже непонятно — мужик и грамотный! Он читал им манифест?
К о р я г и н. Не столько читал, сколько объяснял.
Г о л и ц ы н. А больше он им ничего не читал? В третье отделение поступила прокламация «К барским крестьянам».
К о р я г и н
Г о л и ц ы н. У вас сведения не самые полные. Да и какие у вас могут быть сведения?! Как вы ведете допрос? К чему угрозы и крики? Этим вы ничего не добьетесь. Ведите сюда этого вашего мужика.
К о р я г и н. Этого… как его… забыл!
Г о л и ц ы н
Подойди ближе. Как тебя зовут?
К о л е с н и к о в. Степаном, ваше…
Г о л и ц ы н. Можешь без чинов. Только изволь говорить мне «вы».
К о л е с н и к о в. Вам можно.
Г о л и ц ы н. Ты с какого же чина начинаешь на «вы» говорить?
К о л е с н и к о в. Вы из Петербурга приехали, от государя?!
Г о л и ц ы н. Откуда тебе это известно?
К о л е с н и к о в. Народ все знает. Разве вы не государем посланы?
Г о л и ц ы н. Государем.
К о л е с н и к о в. Значит, не зря крестьянская кровь пролита. Христос в страстную неделю за народ муки терпел. И наши мужики в страстную неделю за общее дело кровь пролили. То дело всегда прочное, что на крови замешено. Узнал государь про Бездну.
Г о л и ц ы н. А знаешь, Степан, государь вами очень недоволен. Он вам волю дал, а вы от нее отказываетесь?
К о л е с н и к о в. Настоящую-то волю мимо нас провезли.
Г о л и ц ы н. Кто тебе такую ересь говорил?
К о л е с н и к о в. В народе говорят. На пяти тройках мимо Казани провезли — на Уфу и Пермь. И там по воле живут. А наши помещики ямщиков подпоили — они мимо и проехали. А господа подложную волю отпечатали.
Г о л и ц ы н. Что же за настоящая воля? Кто ее видел?
К о л е с н и к о в. Люди видели. Государь прислал бумагу, писанную своей рукой, с пятью золотыми печатями и георгиевским крестом. Дал крестьянам землю и запретил ходить на барщину.
Г о л и ц ы н. Ну, братец, ты человек рассудительный — разве мог государь такой приказ дать?
К о л е с н и к о в. Он не сразу решился, девять дней постился, три дня лежал в гробе…
Г о л и ц ы н. Ну посуди сам: как можно раздавать землю даром? Она же денег стоит.
К о л е с н и к о в. Зачем даром? Разве мы за наши луга и пашни не отработали? Мы за них, поди, сто лет работаем. Землю нужно раздать тем, кто пашет. Захочет помещик пахать — можно и его загон выделить. Государь на нас сильно гневается?
Г о л и ц ы н. Очень.
К о л е с н и к о в. Мы его последний приказ не выполнили. Он приказал барщину не отбывать и выбираться от господ на волю. И продержаться до пасхи. А мы не устояли.
К о р я г и н
К о л е с н и к о в. Слушал. И в церкви читали, и Антон Петров читал.
К о р я г и н. И как ты его понял?
К о л е с н и к о в. А чего ее понимать, раз она подложная?
Г о л и ц ы н. Антон Петров вам больше ничего не читал?
К о л е с н и к о в. Запрещенные книги читал.
Г о л и ц ы н
К о л е с н и к о в. Неграмотный.
Г о л и ц ы н. Слушай внимательно.
К о л е с н и к о в. Не упомню.
Г о л и ц ы н. Слушай.
К о л е с н и к о в. Нет.
Г о л и ц ы н. Твердо помнишь?
К о л е с н и к о в. Это я бы запомнил. То-то и горе, что не слышали. Если бы слышали, разве бы мы так поступили… Видать, умный человек писал. Почитайте еще!
Г о л и ц ы н. Я тебе почитаю! Ты, я вижу, дурак-дурак, а умный. Всё у тебя люди видели да народ говорил. Надоел ты мне!
К о л е с н и к о в. Нам самим эта канитель надоела. Надо землю пахать. Говорят, сам государь сюда едет.
Г о л и ц ы н. Едет. Только тебя уже не застанет. В Сибирь пойдешь!
К о р я г и н (
Я вам говорил — темный народ!
Г о л и ц ы н. Понемногу просвещают!..
К о р я г и н. Со студентами побеседуете?
Г о л и ц ы н. Некогда, надо ехать в Пензу.
К о р я г и н. Там тоже бунт?
Г о л и ц ы н. К сожалению. Двух-трех пошлите в Сибирь, чтобы другим неповадно было. А остальных исключить из университета. Народ молодой, погорячились и остынут. Мы ведь в молодости тоже… Хотя вы — солдат, служака!
К о р я г и н. Кого-нибудь из студентов.
Г о л и ц ы н. Разлив в этом году большой ожидается?
К о р я г и н. Не могу знать.
Г о л и ц ы н. Вам, наверное, нужно отдохнуть.
К о р я г и н. Я полагал, мое присутствие будет полезным…
Г о л и ц ы н. Не сердитесь, генерал! Люди наедине становятся откровеннее.
Ваша фамилия?
Л и с и ц ы н. Лисицын Михаил Никифорович.
Г о л и ц ы н. На каком факультете обучаетесь?
Л и с и ц ы н. На историко-филологическом.
Г о л и ц ы н. Решили посвятить свою жизнь литературе?
Л и с и ц ы н. Истории. Истории России.
Г о л и ц ы н. Зачем же вы отвлекаетесь от этой благородной цели?
Л и с и ц ы н. Разве я отвлекаюсь?
Г о л и ц ы н. Я имею в виду события в Бездне.
Л и с и ц ы н. Как знать, может, они тоже войдут в историю России?
Г о л и ц ы н. Так. Вы были на панихиде?
Л и с и ц ы н. Был.
Г о л и ц ы н. Среди убитых были ваши родственники?
Л и с и ц ы н. По христианской религии все люди братья.
Г о л и ц ы н. Вы слышали, что профессор Щапов закончил речь требованием демократической конституции?
Л и с и ц ы н
Г о л и ц ы н. Он это говорил. Это нам точно известно.
Л и с и ц ы н. Я же не утверждаю, что он не говорил. Но я не слышал. Я стоял позади всех.
Г о л и ц ы н. Сколько студентов было на панихиде?
Л и с и ц ы н. Трудно сказать!
Г о л и ц ы н. Но вы стояли позади всех.
Л и с и ц ы н. Да.
Г о л и ц ы н. А университетский курс должен называться «История империи Государства Российского». Это ведь не одно и то же.
Л и с и ц ы н. Вы правы. «История русского народа» будет точнее.
Г о л и ц ы н. Понятно. Как вы относитесь к Чернышевскому? Вас не удивляет этот вопрос?
Л и с и ц ы н. Нет. Отношусь так, как можно относиться к любимому учителю.
Г о л и ц ы н. Вы считаете Чернышевского своим учителем?
Л и с и ц ы н. Он был моим учителем в Саратовской гимназии, преподавал нам русскую словесность.
Г о л и ц ы н. Значит, сейчас вы уже не считаете его своим учителем?
Л и с и ц ы н. Конечно, считаю. Это уже на всю жизнь!
Г о л и ц ы н. Вы с ним не переписываетесь случайно?
Л и с и ц ы н. Нет. Я хотел ему писать, но… это сложно объяснить.
Г о л и ц ы н. Попробуйте. Я постараюсь понять.
Л и с и ц ы н. Жалко тратить его время на переписку со мной. Такой человек должен писать не для одного, а для тысяч.
Г о л и ц ы н. Понятно. «Современник» читаете?
Л и с и ц ы н. Читаю.
Г о л и ц ы н. А подпольную литературу не приходилось читать?
Л и с и ц ы н. Какая тут подпольная литература? Казань!
Г о л и ц ы н. Вот здесь, в Казани, обнаружено такое сочинение.
Л и с и ц ы н. У нас в Казани — прокламация?
Г о л и ц ы н. Вас, видимо, обижает то, что не вы прочитали ее первым?
Л и с и ц ы н. Я вижу ее впервые.
Г о л и ц ы н. Мне нравится ваша манера отвечать. В молодости я тоже был дерзок. Будьте откровенны, и я обещаю смягчить вашу участь.
Л и с и ц ы н. Даю вам слово, я вижу эту прокламацию впервые. Но я с ней целиком согласен.
Г о л и ц ы н. Какая наглость!
Л и с и ц ы н. У нас с вами официальный разговор. Я протестую против того, что вы называете чистосердечный ответ наглостью. Если вы будете разговаривать в таком духе, я вообще перестану отвечать.
Г о л и ц ы н. Значит, вы разделяете эти убеждения?
Л и с и ц ы н. Конечно!
Г о л и ц ы н. А вы понимаете, что вам грозит за ваши преступные убеждения?
Л и с и ц ы н. А разве можно судить за убеждения? Судят не за мысли, а за поступки.
Г о л и ц ы н. И это у вас твердые убеждения?
Л и с и ц ы н. Они могут измениться. Это будет зависеть уже не от меня, а от правительства, если оно сумеет отказаться от своей губительной политики.
Г о л и ц ы н. Я доложу правительству. Надеюсь, оно пойдет вам навстречу. У меня к вам еще один вопрос — вы один такой размышляющий, или у вас есть единомышленники?
Л и с и ц ы н. Конечно, есть единомышленники.
Г о л и ц ы н
Л и с и ц ы н
Г о л и ц ы н. Увести!
К о р я г и н. Этого тоже в Сибирь?
Г о л и ц ы н. Нет, этого я возьму в Петербург. А вы что сияете?
К о р я г и н. Получил телеграмму от государя!
1862 год. Петербург.
Кабинет Н. Г. Чернышевского. Ч е р н ы ш е в с к и й разбирает бумаги. Входит Г л а ш а.
Г л а ш а. Типографщик.
С т р у г о в. Здравствуйте, Николай Гаврилович!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Готова корректура?
С т р у г о в. Готова.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Глаша! Вы можете идти.
С т р у г о в. Зашел в редакцию — тихо, как на кладбище. Надолго закрыли наш «Современник»?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Кто знает?
С т р у г о в
Вы скоро уезжаете?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Сдам квартиру и уеду! Ольга Сократовна каждый день пишет — скучает!
С т р у г о в. Беспокоится! Уезжайте поскорее! От Михаила Илларионовича никаких вестей нет?
Ч е р н ы ш е в с к и й
Г л а ш а. К вам Николай Иванович Костомаров.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Мы еще повидаемся до отъезда, Иван Михайлович!
Николай Иванович! Я как раз к вам собирался. Не поехать ли нам вместе в Саратов? Отдохнем там, вспомним молодость! И потом, у меня к вам есть дело. Оно несколько деликатное.
Н и к. К о с т о м а р о в. Общался. До сегодняшнего дня.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Вас уволили из университета?! Негодяи!
Н и к. К о с т о м а р о в. Сегодня утром я получил по почте сочинение. Оно настолько взволновало меня, что я сразу же побежал к вам. Вот, позвольте, я прочитаю вам одно место.
Ч е р н ы ш е в с к и й
Н и к. К о с т о м а р о в. Вы одобряете призыв к резне?
Ч е р н ы ш е в с к и й. К борьбе! Правительство не стесняется в средствах борьбы. Оно бросило триста студентов в Петропавловскую крепость. Оно послало на каторгу Михайлова. Оно и до вас доберется, зная вашу популярность у молодежи!
Н и к. К о с т о м а р о в. С молодежью, призывающей к насилию, мне не по пути.
Ч е р н ы ш е в с к и й. В борьбе нежность неуместна. Цель-то у молодежи — благородная: борьба с деспотизмом.
Н и к. К о с т о м а р о в. И для доброй цели нельзя пользоваться дурными средствами. Надо, в конце концов, понять правительство!
Ч е р н ы ш е в с к и й
Н и к. К о с т о м а р о в. Правительство защищается. Посудите сами — отменено крепостное право. Россия не знала более прогрессивной реформы! А на манифест ответили крестьянскими бунтами, студенческими беспорядками, прокламациями. Поймите — я тревожусь не о правительстве, а о молодежи! Образумьте их! Отговорите от преступной деятельности. Жалко молодежь, попавшую в крепость. До боли жалко Михайлова! Вы должны предупредить новые жертвы. Подумайте, наконец, о себе. Ведь вас тоже могут не сегодня-завтра заточить в крепость.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Нельзя же из-за страха перед крепостью менять убеждения?! А за себя вы теперь не опасаетесь? Вам уже не угрожает ни крепость, ни даже ссылка в Саратов.
Н и к. К о с т о м а р о в. Я шел к вам, как к другу, как к товарищу: видимо, я ошибся.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Когда-то вы считали себя революционером. И я вас считал революционером. Видимо, мы оба ошибались.
Г л а ш а. Николай Гаврилович! К вам пришли…
Ч е р н ы ш е в с к и й. Вы, наверное, по поводу найма квартиры? Осматривайте.
Л и с и ц ы н. Вы меня не узнаете?!
Ч е р н ы ш е в с к и й
Л и с и ц ы н
Ч е р н ы ш е в с к и й
Л и с и ц ы н. Прошло столько лет, и как будто ничего не изменилось. Опять вы вместе. И все так же дружите?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Мы уже переговорили.
Н и к. К о с т о м а р о в. Мы увидимся до вашего отъезда?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Я не очень понимаю — зачем?!
Н и к. К о с т о м а р о в
Ч е р н ы ш е в с к и й. Прощайте!
Л и с и ц ы н. Я понимаю — в Саратове он…
Ч е р н ы ш е в с к и й. Помню, помню… Нельзя строить отношения на воспоминаниях. Либералы недовольны правительством до той поры, пока не возникает угроза социализма!
Л и с и ц ы н. Вы давно знакомы! Тоже забыли!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Вспомнил… Вспомнил, Машенька!
Л и с и ц ы н. Дашенька!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Простите, Дашенька! Вы с тех пор изменились, и, конечно, в лучшую сторону. Но по-прежнему такая же молчаливая? И вы по-прежнему дружите?!
Л и с и ц ы н. Мы решили пожениться.
Д а ш е н ь к а. Миша!
Л и с и ц ы н. От Николая Гавриловича у меня никаких тайн нет.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Вы пришли пригласить меня на свадьбу?! Если скоро — приду с радостью. А не скоро — не обессудьте, уезжаю. Когда свадьба?
Л и с и ц ы н. Если бы мы знали!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Родители не соглашаются? Ваши?
Л и с и ц ы н. Есть препятствия посильнее родителей. Николай Гаврилович! Я принес вам замечательную вещь — прокламацию «Молодая Россия».
Ч е р н ы ш е в с к и й
Л и с и ц ы н. Она самая. Кто меня опередил?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Глаша! Я вас не звал. Всегда вы являетесь не вовремя!
Г л а ш а. Время обедать, а вы еще не завтракали. А Ольга Сократовна приказала заботиться о вас. И гости, видно, из дальних краев.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Мы сами справимся. Идите и никого к нам не пускайте!
Г л а ш а. А ежели придут смотреть квартиру?!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Этих можно пустить. Для всех остальных меня нет дома!
Дашенька, какой вы пьете чай, слабый или крепкий?
Д а ш е н ь к а. Какой нальют — такой и пью! Позвольте — я за вами поухаживаю.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Кто писал прокламацию «Молодая Россия»? Она подписана Центральным революционным комитетом — это, конечно, мистификация?
Л и с и ц ы н. Чтобы запугать всех реакционных чертей. Писали в Петропавловской крепости. В общей камере. Сочиняли целой артелью. И ваш покорный слуга приложил свою руку.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Удалось испугать даже либералов! Вас арестовали в Петербурге? Почему же вы не пришли ко мне, пока были на свободе? Красиво!
Л и с и ц ы н. В Петербурге мне удалось побывать только в Петропавловской крепости. Меня привезли из Казани под конвоем.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Прокламация родилась в тюремной камере, — это великолепно! Петропавловская крепость — хорошая революционная школа! Вы — молодцы, от вашей прокламации веет настоящим революционным духом. Молодая Россия! И главное — вы сумели передать прокламацию на волю!
Л и с и ц ы н. А знаете, через кого передали?
Ч е р н ы ш е в с к и й. А Дашенька молча разливает чай и делает вид, что наши разговоры ей скучны и неинтересны.
Л и с и ц ы н. Дашеньке разрешили проститься со мной перед отправкой в Сибирь.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Как невесте?!
Л и с и ц ы н. Конечно, иначе разве бы позволили. Поскольку она была моей невестой, я обнял ее и передал прокламацию.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Откуда вы сейчас?
Л и с и ц ы н. Из Тобольска!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Помиловали?
Л и с и ц ы н. Бежал. Я вам привез привет от Михайлова. Мы с ним познакомились в пересылочной тюрьме.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Михайлов держался на допросах мужественно, все взял на себя. Погубил его Всеволод Костомаров. Михайлов стал жертвой своей доверчивости. Я прощался с ним в Петропавловской крепости. Он держался молодцом, шутил, что ему удалось наконец прославиться — о нем заговорил весь Петербург. Как Михаил Илларионович чувствует себя в Тобольске?
Л и с и ц ы н. Он уже не в Тобольске. Его везут далеко на восток, в Забайкалье, в рудники.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Оно у вас с собой?
Л и с и ц ы н. С собой!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Покажите!
Л и с и ц ы н. Показать, к сожалению, невозможно. Михайлов сочинял стихи без бумаги, она в нашем остроге — под строжайшем запретом. И мне пришлось держать его стихи в уме. Слушайте!
Эти стихи знал наизусть весь тобольский острог. Теперь узнают и на воле! Вообще в тюрьме я познакомился с замечательными людьми.
Ч е р н ы ш е в с к и й
Л и с и ц ы н. Не убежал бы, ежели бы не нужно было увидеть вас. И Дашеньку. Все хорошо. Одно плохо — нельзя нам с Дашенькой пожениться.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Беглецов, конечно, не венчают. Была бы любовь, а все остальное — это только форма. А как по-вашему, Дашенька?!
Д а ш е н ь к а
Ч е р н ы ш е в с к и й. Что же вы собираетесь делать?!
Д а ш е н ь к а. Не знаю. Ничего не знаю — как у нас будет с Мишей? Что с ним будет? Беглец!
Л и с и ц ы н. Меня-то не найдут и не поймают! Вот только под венец нельзя идти под чужой фамилией.
Д а ш е н ь к а. Он все шутит…
Ч е р н ы ш е в с к и й. В нашем положении без шуток пропадешь.
Д а ш е н ь к а. У меня тяжело на душе. Не понимаю — что мне делать?! Мне хочется стать врачом, а потом поехать в деревню, лечить крестьян. Но у нас в России женщину не принимают за человека. Ее удел — ухаживать за образованным мужем, сама она учиться не может. Поехать учиться за границу? Как я могу уехать, когда Миша останется здесь, да еще в таком опасном положении…
Л и с и ц ы н. Крестьян сейчас надо не лечить, а подымать на восстание. У молодежи сейчас один путь — в революцию.
Д а ш е н ь к а. Но девушек не пускают даже в революцию.
Ч е р н ы ш е в с к и й. В революцию, Дашенька, не приглашают. Революционерами становятся сами. Между прочим, вы уже причастны к революции. Вы же, не кто иной, передали на волю прокламацию «Молодая Россия». С вашей легкой руки она пошла гулять по России.
Л и с и ц ы н. Николай Гаврилович прав — ты, Дашенька, настоящая революционерка.
Д а ш е н ь к а. Перестань!
Л и с и ц ы н. Николай Гаврилович! Нас, революционеров, сейчас много, но мы разобщены. Знаете, какая у меня идея? Установить единую форму для революционеров, всем ходить в одинаковом платье. Вот студент Заичневский произносил революционную речь перед крестьянами в красной рубахе! Здорово! Верно? Красный цвет — это символ пожара, революции. Вам нравится?!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Не нравится!
Л и с и ц ы н. Не нравится красный цвет — можно выбрать другой. Но одинаковая форма нужна, чтобы мы, революционеры, узнавали своих сразу.
Ч е р н ы ш е в с к и й. И чтобы жандармам было удобнее нас хватать! Красный цвет в этом случае просто незаменим — его видно издалека! Вам, Миша, надо учиться конспирации. Убежал из тюрьмы и сразу явился ко мне, да еще с прокламацией в кармане. Вы не подумали, что за мной могут следить. Зачем нам с вами проваливаться?!
Л и с и ц ы н. О вас я не подумал. А мне жизнь не дорога — она принадлежит революции.
Ч е р н ы ш е в с к и й. У вас какая цель: пожертвовать жизнью, и возможно скорее? Или прожить ее с пользой? Вы пришли удивительно вовремя. Мне надо немедленно уехать из Петербурга. Я еду в Саратов. А вас попрошу доставить туда мой багаж — мне везти его рискованно.
Л и с и ц ы н. Понятно. Динамит?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Хуже.
Л и с и ц ы н. Понимаю. Будет доставлено по назначению.
Д а ш е н ь к а. Груз не очень тяжелый, и лучше поручить его мне.
Л и с и ц ы н. Это дело не женское!
Д а ш е н ь к а. Когда наконец перестанут унижать женщину?! Неужели бог создал нас лишь для вышивания гладью?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Конечно, с вами послать багаж безопаснее. Но вы сами-то будете подвергаться опасности. Дашенька! Вы пробьетесь в революционерки!
Л и с и ц ы н. Как прокламацию?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Именно!
Д а ш е н ь к а. А почему такой роман не написать вам?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Руки чешутся! Но время ли писать романы. Сейчас, когда молодая Россия поднимается на борьбу?! Царская Россия хочет запереть молодую Россию в тюрьму — она лишь готовит себе могильщиков!
Потом уберете, Глаша.
Г л а ш а. Вас спрашивают.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Вы хотите посмотреть квартиру?! Глаша, покажите комнаты.
Р а к е е в. Полковник Ракеев.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Чернышевский. Ракеев?
Р а к е е в. Я прибыл к вам с весьма неприятным поручением — произвести у вас обыск и арестовать вас.
Л и с и ц ы н
Р а к е е в
Ч е р н ы ш е в с к и й
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Г о л и ц ы н. Скажите, Костомаров, вы сами слышали, как Чернышевский читал прокламацию «К барским крестьянам»?
В с. К о с т о м а р о в. Слышал.
Г о л и ц ы н. Кто еще был при этом?
В с. К о с т о м а р о в. Поэт Михайлов.
К о р я г и н. Не поэт, а революционер.
В с. К о с т о м а р о в. Михайлов передал ее мне для напечатания.
Г о л и ц ы н. Михайлов показал на допросе, что прокламация «К барским крестьянам» написана им.
В с. К о с т о м а р о в. Этому нельзя верить. Михайлов — друг Чернышевского.
Г о л и ц ы н. Но ведь Михайлов и ваш друг?
В с. К о с т о м а р о в. Я и теперь горячо люблю его, несмотря на то что мы пошли в разные стороны. Но сейчас мне трудно назвать его своим другом.
Г о л и ц ы н. Что верно, то верно.
В с. К о с т о м а р о в. Общество забудет, вероятно, а может, и не узнает, сколько я выстрадал за это время.
Г о л и ц ы н
В с. К о с т о м а р о в. Самое горькое — страдать за идею, которой не служишь. Меня арестовали за убеждения, от которых я давно отказался. Я оказался в самом тяжелом положении. Михайлову сочувствуют даже люди противоположного образа мыслей. А меня отвергнут все. И может быть, назовут предателем друзей своих.
Г о л и ц ы н. Что вы еще можете сообщить о Чернышевском?
В с. К о с т о м а р о в. Я составил записку о сути его статей в «Современнике». Это проповедь материализма и социализма!
Г о л и ц ы н
В с. К о с т о м а р о в. Пока все.
Г о л и ц ы н. Что значит — пока? У вас еще припрятано что-нибудь?
В с. К о с т о м а р о в
Г о л и ц ы н. Увести! Чернышевского!
Вы говорили, Костомаров окажет вам важную услугу.
К о р я г и н. Он представил нам много материалов.
Г о л и ц ы н. Гимназические сочинения! Какие-то письма к несуществующим адресатам! Подозрительные записки! Грубые подделки. Это не студент первого курса, а Чернышевский! Надо уважать противника. Два года мы держали у Чернышевского бестолковую Глашу!
К о р я г и н. Она наш опытный сотрудник. До Чернышевского она служила горничной у…
Г о л и ц ы н
К о р я г и н. У нее много подозрений.
Г о л и ц ы н. И ни одного доказательства! Вероятно, она отличная горничная, и я готов взять ее в свой дом. Но как сотрудник третьего отделения она бездарна! Если бы нам удалось доказать, что Чернышевский написал прокламацию «К барским крестьянам», можно было уже давно начинать суд. А мы восемь месяцев топчемся на месте. Государь спрашивает о Чернышевском каждый день. И во взгляде у него такое неудовольствие, что я готов провалиться сквозь землю. Нам остается надеяться только на самого Чернышевского, что он сознается.
Я очень уважаю ваш талант, господин Чернышевский, и очень сожалею, что приходится знакомиться с вами в таких обстоятельствах.
Ч е р н ы ш е в с к и й. А в каких иных обстоятельствах мы могли бы познакомиться?
Г о л и ц ы н. Расскажите, с кем вы были знакомы в Петербурге и в других городах и в каких находились отношениях?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Я занимался несколько лет редакцией большого журнала. И по роду своей работы был знаком с сотнями, если не с тысячами людей. Рассказывать о них было бы слишком долго.
Г о л и ц ы н
Ч е р н ы ш е в с к и й. Конечно. Мне надо работать.
Г о л и ц ы н. Что вы пишете?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Роман.
Г о л и ц ы н. Ну хорошо, обо всех ваших знакомых не будем разговаривать. С Герценом вы знакомы?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Как литератора я его знаю очень хорошо.
Г о л и ц ы н. «Колокол» читаете регулярно?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Да. И вы, вероятно…
Г о л и ц ы н. А лично не знакомы?
Ч е р н ы ш е в с к и й
Г о л и ц ы н. Жаль. Очень интересный человек. Я с ним беседовал.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Наверное, в таких же обстоятельствах?
Г о л и ц ы н. Вы чем-то раздражены? У вас есть претензии к тюремной администрации?
Ч е р н ы ш е в с к и й. К людям, которые арестовали меня безо всяких улик. За восемь месяцев меня один раз вызвали на допрос. Я понимаю, почему меня не обвиняют: нет никаких материалов. Мне не дают свиданий с женой.
К о р я г и н. У вас было свидание.
Ч е р н ы ш е в с к и й. После того, как десять дней я отказывался от пищи. Я не могу каждый раз добиваться свидания таким образом — мне надо работать.
К о р я г и н. Про вашу голодовку известно. Вы и здесь, в крепости, хотите установить новый порядок! Свой порядок!
Г о л и ц ы н. Вы много занимались крестьянским вопросом?
Ч е р н ы ш е в с к и й. То, что я писал о крестьянстве, печаталось в «Современнике».
Г о л и ц ы н. Все?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Не все, разумеется. Многое не разрешалось цензурой.
Г о л и ц ы н. Я имею в виду другое. Ваши сочинения не выходили отдельными изданиями? Прокламация «К барским крестьянам» — разве это не ваше сочинение?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Нет.
Г о л и ц ы н. Всеволод Костомаров уверяет, что вы читали ему эту прокламацию. Не могли же вы читать ему чужую рукопись?!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Я не читал Костомарову никаких прокламаций.
Г о л и ц ы н. Вы, вероятно, забыли?! Подумайте.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Вас ввели в заблуждение. Я не читал Костомарову никаких прокламаций. Вообще у вас скверная агентура. Было известно, что за мной следили, и хвастались, что следили хорошо. И я был спокоен: я знал свой образ жизни. А следить назначили людей плохих, недобросовестных, и вот поставили вас в трудное положение. А может быть, даже скомпрометировали правительство.
К о р я г и н. Вы осмотрительнее выбирайте выражения в отношении правительства.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Я о нем ничего дурного не говорю. Я даже сочувствую ему в данных обстоятельствах. Арестовали человека, а никаких доказательств нет. А я все-таки литератор.
Г о л и ц ы н. Значит, вы твердо помните, что не читали прокламацию Костомарову?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Я вообще никогда не читаю что-либо написанное мною. Я, как литератор, чрезвычайно горд. И из-за этой гордости чужд авторского тщеславия.
К о р я г и н. Психология!
Г о л и ц ы н. Костомарова!
Костомаров, расскажите, при каких обстоятельствах Чернышевский читал вам прокламацию «К барским крестьянам»?
В с. К о с т о м а р о в. Я пришел к Чернышевскому с Михайловым. Сначала его не было, мы разговаривали с Ольгой Сократовной. Потом пришел Чернышевский. Ольга Сократовна уехала в театр, а Чернышевский стал читать. Тогда мне очень понравилась прокламация. Позже я изменил свои взгляды.
Г о л и ц ы н
Ч е р н ы ш е в с к и й. Господин Костомаров страдает галлюцинациями или имеет намерение оговорить меня. Сначала все было, как рассказывается, а потом он с Ольгой Сократовной уехал в театр. Это может подтвердить Ольга Сократовна.
Г о л и ц ы н. Показания вашей жены, к сожалению, не могут быть приняты во внимание.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Можно ли верить человеку, который меняет свои убеждения в зависимости от обстоятельств и местопребывания? Человеку, который не может подтвердить свои слова никакими доказательствами? И потом — я видел Костомарова впервые. Правдоподобно ли, что я стал выдавать себя за государственного преступника человеку, которого я вижу в первый раз? Логично ли это?
К о р я г и н. Слишком много логики и психологии!
Г о л и ц ы н
В с. К о с т о м а р о в. Я полагаю, дело не только в этой прокламации. Чернышевский систематически проповедует теорию социализма, доведенного до крайних результатов, то есть до коммунизма.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Это где же я проповедую?
В с. К о с т о м а р о в. В «Современнике».
Ч е р н ы ш е в с к и й. Каждый номер «Современника» просматривался цензурой. Если я заключен в Петропавловскую крепость за преступные статьи в «Современнике», то рядом со мной должен быть помещен и цензор.
Г о л и ц ы н
Вы правы — цензоры наделали много преступных ошибок. Но надо вам отдать справедливость — вы искусный литератор. Вас надо читать между строк. Сегодня вы меня очень порадовали…
Ч е р н ы ш е в с к и й
Г о л и ц ы н. Тем, что вы пишете роман. Роман! Это новое в вашей литературной деятельности! Будем надеяться, ваш замечательный талант окончательно перейдет в русло чистого искусства. И поверьте, мне очень досадно, что я вынужден мешать этой работе. Я должен вызывать вас на эти тягостные допросы. Вы думаете, мне они не тяжелы? К чему все это?! Я ведь лишь для проформы спрашиваю, являетесь ли вы автором прокламации «К барским крестьянам»?! Я знаю, эту прокламацию написали вы. Неужели же мы, два неглупых и уважающих друг друга человека, не можем прийти к соглашению? Есть два пути. Путь первый — вы сознаетесь и суд смягчит наказание. Думаю, оно будет не тяжелым, государь у нас милостивый. И вы скоро вернетесь к вашей деятельности. И сколько романов напишете вы в своей жизни! И есть путь второй — мы будем мучить друг друга этими допросами. Вам в конце концов придется сознаться, но сколько времени и сил будет убито на эти бессмысленные и тягостные процедуры.
Ч е р н ы ш е в с к и й. У вас нет никаких доказательств.
Г о л и ц ы н
Ч е р н ы ш е в с к и й. Я поседею, умру… но не признаюсь!
Г о л и ц ы н. Довольно. У вас есть какие-либо просьбы?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Есть. Две. Я прошу освободить меня от содержания под арестом. Вторая — я прошу применить статьи к лицам, виновным в моем арестовании и содержании в крепости!
Г о л и ц ы н. Увести!
Но у нас же действительно нет никаких доказательств.
К о р я г и н. Неужели вы сомневаетесь в том, что он коновод революционеров?
Г о л и ц ы н. Я убежден в этом. Но за всю историю третьего отделения еще не было такого конспиратора. Помучает он нас, генерал!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Оленька! Любовь моя!
Как ты доехала? Пуститься в такой долгий и опасный путь — женское ли это дело?! Я так волновался за тебя!
О л ь г а С о к р а т о в н а. До Иркутска я доехала хорошо. А последние одиннадцать дней были ужасными.
Ч е р н ы ш е в с к и й. В наших краях скверные дороги.
О л ь г а С о к р а т о в н а. Дороги в России везде одинаковы. До Иркутска я ехала без телохранителей. А от Иркутска до Кадуи меня сопровождал жандармский офицер.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Но с ним же ехать безопаснее.
О л ь г а С о к р а т о в н а. Всю дорогу приставал с любезностями.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Как сыновья? Здоровы?
О л ь г а С о к р а т о в н а. Саша уже совсем взрослый. А Миша…
Ш м е л е в. Я обязан присутствовать при свидании с государственным преступником. Во избежание передач.
Ч е р н ы ш е в с к и й. У государственного преступника нет при себе никаких бумаг. Можете убедиться!
Ш м е л е в. Передачи могут быть и словесными.
О л ь г а С о к р а т о в н а. Не беспокойтесь и за словесные передачи. Они никуда отсюда не уйдут. Вы думаете — я приехала в Кадую повидаться с Николаем Гавриловичем? Я остаюсь здесь жить.
Ш м е л е в. Что же вы сразу не сказали?!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Ловко ты его выпроводила! Умница! А вообще к конвойным легко привыкнуть. Как к дурной погоде.
О л ь г а С о к р а т о в н а
Ч е р н ы ш е в с к и й. Трудно. Но можно привыкнуть и к острогу. Надо только посмотреть на все, как на исторические надобности. И не стоит ни дивиться, ни особенно огорчаться, что вышла на несколько времени перемена в нашей с тобой жизни.
О л ь г а С о к р а т о в н а. На несколько времени?! На семь лет! В любом положении ты находишь лучшую сторону.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Конечно, тяжело просидеть семь лет в тюрьме. Самая отвратительная вещь на свете — тюрьма, ибо главная потребность человека — свобода. Но если вдуматься, они правы. Они ничего не могли доказать, но они понимают — я их враг. Поверь — помилование огорчило бы меня больше. Тебя я жалею — сколько пришлось тебе пережить! А я бы не согласился вычеркнуть из моей жизни этот поворот. И потом — мне так повезло! Надо же оказаться на одном руднике с Михайловым!
О л ь г а С о к р а т о в н а
Ч е р н ы ш е в с к и й. Конечно, лучше бы оказаться на одном курорте. Но все же мы вместе!
О л ь г а С о к р а т о в н а. Вы с ним часто видитесь?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Сейчас редко. Он — в тюремном лазарете.
О л ь г а С о к р а т о в н а. Он серьезно болен?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Чахотка. К счастью, он о ней не подозревает. Работа в рудниках оказалась губительной для его здоровья!
О л ь г а С о к р а т о в н а. А есть такие люди, которым рудники были бы полезны? Тебе они на пользу?!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Превосходно. Климат здесь, в сущности, неплохой, только надо к нему привыкнуть.
О л ь г а С о к р а т о в н а. Я остаюсь здесь жить.
Ч е р н ы ш е в с к и й
О л ь г а С о к р а т о в н а. Это мое твердое решение. В Иркутске мне разрешили прожить в Кадуе пять дней. А если задержусь долее, то обязана остаться здесь на жительство.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Конечно, тяжело сразу же снова пускаться тебе в долгую и опасную дорогу. Но иного выхода нет. Здесь ты не можешь остаться. Климат погубит тебя.
О л ь г а С о к р а т о в н а. Ты только что уверял — климат здесь здоровый.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Для меня. Но не для тебя — слабой женщины! Здесь нет докторов! Грубая пища! Оставь эти мысли!
О л ь г а С о к р а т о в н а. Я не могу больше жить одна!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Я очень виноват перед тобой. Не сумел составить тебе обеспечение. Я полагал — меня могут взять под стражу, но не думал, что это получится так скоро. Я оставил тебя с детьми в самом тяжелом положении, обрек на одинокую жизнь, на лишения. Я люблю тебя по-прежнему, нет, не по-прежнему, еще сильнее, но больше тебе невозможно продолжать эту тяжелую жизнь. Тебе необходимо развестись со мной. Сделай это безотлагательно! Развод будет легким, поскольку я осужден!
О л ь г а С о к р а т о в н а. Опомнись, что ты говоришь!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Это у меня серьезное решение. Я много думал об этом. Перемены в моей жизни имеют свой резон и свою логику. Они со мной расплачиваются, сейчас они сильнее. Но ты-то чем провинилась, почему ты должна коверкать свою жизнь? Ты — молодая женщина, зачем тебе переживать тяготы одинокой жизни. Ты должна выйти за человека благородного и порядочного. Он позаботится о тебе, поможет тебе поставить на ноги детей.
О л ь г а С о к р а т о в н а. У тебя помутился рассудок!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Уверяю тебя — это решение обдуманное. Я очень прошу тебя, Оленька, последовать моему совету. Иного выхода нет. Я уже давно собирался тебе написать об этом. Но письма мои читаются людьми посторонними и, как правило, грубыми. А сейчас, когда мы наконец встретились…
Михаил Илларионович, мы только что вас вспоминали! От кого вы узнали об Ольге Сократовне?
М и х а й л о в. Каторжане — страшные сплетники. Вся Кадуя шумит — приехала красивая женщина. Годы ничего не сделали с вами!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Как это вас отпустили из лазарета?
М и х а й л о в. Красивая женщина и тюремщика превращает в рыцаря. А если говорить начистоту — убежал!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Михаил Илларионович! Вы понимаете, что вам грозит…
М и х а й л о в. Не будем говорить о пустяках — семь бед один ответ!
О л ь г а С о к р а т о в н а. Как вы себя чувствуете?
М и х а й л о в. Живу согласно воле поэта:
О л ь г а С о к р а т о в н а. Шумно. Роман «Что делать?» взбудоражил все общество.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Молодцы! Они, надеюсь, не все силы отдают переплетению книг?!
О л ь г а С о к р а т о в н а. Не очень много шили там, и не в шитье была сила! Они приходили провожать меня целой артелью. Мы выпили посошок на дорогу — шампанское.
М и х а й л о в. Шампанское! Вспоминаю, существовал на свете такой божественный напиток!
О л ь г а С о к р а т о в н а. И знаешь, какой был провозглашен тост?
Они часто ходили ко мне и посвящали меня во все планы. Я вес время удивлялась — разговаривают со мной о серьезных вещах, словно я Чернышевский.
М и х а й л о в. Но вы же Чернышевская. А вообще, кто вы такая, если вдуматься? Декабристка!
О л ь г а С о к р а т о в н а. А вас ничто не меняет — ни годы, ни Сибирь, ни арестантский халат. Такой же комплиментщик.
М и х а й л о в. Какой же это комплимент? Только декабристкам был по плечу этот тяжелый путь. Гляжу на вас — и восхищаюсь! Эх, если бы мой друг не был вашим мужем…
О л ь г а С о к р а т о в н а. Не забыли старые шутки.
М и х а й л о в
О л ь г а С о к р а т о в н а. Вас тоже помнят. Ваше стихотворение «Смело, друзья, не теряйте…» стало любимой песней молодежи!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Живет молодая Россия!
М и х а й л о в. Вы надолго к нам?
Ч е р н ы ш е в с к и й
М и х а й л о в. Поживите подольше.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Больше нельзя. Не разрешат!
М и х а й л о в. Проделать такой путь всего из-за пяти дней? Возмутительно!
О л ь г а С о к р а т о в н а. Николай Гаврилович пугает вас — я буду жить здесь до конца срока.
М и х а й л о в
Ч е р н ы ш е в с к и й. Ольга Сократовна шутит.
М и х а й л о в. Я понял.
О л ь г а С о к р а т о в н а. Я не шучу. Вы, конечно, тоже станете мне доказывать, что здешний климат пригоден только для мужчин. Но жили здесь декабристки. Вы поставили меня рядом с ними, и я должна вести себя соответственно высокому званию.
М и х а й л о в. Климат здесь хуже, но обществу можно позавидовать! Вряд ли есть в России такое место, где было бы собрано вместе столько умных и благородных личностей.
О л ь г а С о к р а т о в н а. Я тоже думаю — здесь мне скучать не придется.
М и х а й л о в. И все же вам придется возвращаться в Россию! Это уже серьезно.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Не слушай его, Оленька, я вовсе не собираюсь бежать.
М и х а й л о в. Николай Гаврилович боится стать нам помехой.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Конечно, я погублю все дело. Я не умею ездить верхом, а пешком далеко не убежишь!
М и х а й л о в. Сколько раз в Петербурге мы с Ольгой Сократовной уговаривали вас ходить с нами на уроки верховой езды. Я положу вас поперек седла, как вьюк. Мы убежим!
О л ь г а С о к р а т о в н а. Это очень опасно?
М и х а й л о в. Конечно, рискованно! Но поймите, Ольга Сократовна, больше нет сил жить в неволе.
Ш м е л е в
М и х а й л о в. Я ушел ненадолго.
Ш м е л е в
Ч е р н ы ш е в с к и й. Вы обязаны доставить больного в лазарет.
Ш м е л е в. Больные не убегают! Если убегает, значит, здоровый. В острог!
М и х а й л о в
Ш м е л е в. Не надейтесь!
Ж а н д а р м
Ч е р н ы ш е в с к и й
Ж а н д а р м. А ты, верно, русский?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Русский.
Ж а н д а р м. Ежели русский — должон водку пить.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Семь. Да в Петербурге два.
Ж а н д а р м. Эва срок какой — девять лет! Ты по какой части служил?
Ч е р н ы ш е в с к и й. По писарской.
Ж а н д а р м. За девять лет ты бы как в должности продвинулся! Захотел с царем тягаться! У него войско. А у тебя кто — студенты?!
С т е п а н и д а. Мужиков тоже много к нам гонют.
Ж а н д а р м. Солдаты и мужиков одолеют.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Солдаты тоже из мужиков.
Ж а н д а р м. Но-но… Я понимаю, куда ты гнешь.
С т е п а н и д а. Степанида.
Ж а н д а р м. Так вот, Степанида. Я за штофом пойду, а ты готовь закуску.
С т е п а н и д а. Хватит тебе! Ты на службе!
Ж а н д а р м. Куда он денется? Отсюда бежать некуда! В нашей службе каторжной одна радость — бутылка!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Благодарю вас.
С т е п а н и д а. Вы тоже за волю пострадали?
Ч е р н ы ш е в с к и й. За волю. И вы?
С т е п а н и д а
Ч е р н ы ш е в с к и й. Из Петербурга. По рождению-то я саратовский.
С т е п а н и д а
Ч е р н ы ш е в с к и й. Не скажите, у нас есть замечательные места.
С т е п а н и д а. Наши Жигули, говорят, место самое красивое на всю Россию. Но все равно — Волга, она Волга.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Вас за бунт сюда прислали?
С т е п а н и д а. За бунт. Началось в Казанской, и будто Антон Петров дал приказ всей Волге подниматься против господ. Но пока до нас приказ дошел, войско в Казанской всех победило и к нам пришло. И показали нам волю. Только из нашей деревни шесть мужиков да нас, баб, четверо в Сибирь погнали. Захватили мы по горсти нашей самарской земли — я и сейчас за иконой держу — и пошли.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Трудно здесь живется?
С т е п а н и д а. Нашему брату мужику где легко? Мы здесь пестрый столб караулим, да серый камень, да темный лес. А еще тоска такая возьмет — ложись да помирай. Здесь все не как в России. И дрова не такие, и печка по-другому сложена, и хлеб не по-нашему пекут. И веники здесь плохие — больше насоришь, чем выметешь.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Но люди-то не хуже?
С т е п а н и д а. Люди разные. Я когда дома жила, думала, все честные люди по домам живут, а в тюрьмах только воры и разбойники. А потом насмотрелась и вижу: самых хороших людей в тюрьмах держат.
Ч е р н ы ш е в с к и й. А наши саратовские ребята их ловят…
С т е п а н и д а. Ваши саратовские — народ отчаянный. Вы не поете?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Голосом бог обидел.
С т е п а н и д а. Жалко. Спели бы в два голоса.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Веришь?
С т е п а н и д а. А как же без веры? Неужто человек только на муку рождается.
Ч е р н ы ш е в с к и й. И в Сибири можно хорошо жить.
С т е п а н и д а. Можно, батюшка, можно. Вот, говорят, в нашей же Саратовской губернии из одного села все мужики и бабы в Сибирь ушли. Они эту волю прочитали, взбунтовались, а как узнали, что на них войско идет, погрузились на телеги и уехали. И выбрали они большую поляну в тайге, стали избы рубить. И землю стали пахать все вместе, миром, — такая деревня дружная оказалась, ну и в беде-то все друг за друга держатся. И живут, говорят, припеваючи. Никого не знают — ни царя, ни господ. Пашут вместе, хлеб убирают вместе. И всего у них вдосталь — и хлеба и скотины. И ничего им не надо, сами себе одежу и обувку шьют, только с солью маются. За солью в город приезжают, там их наши ямщики видели. Только место свое не показывают, и дорогу к ним ни один ямщик не знает. Наш народ ежели миром возьмется, ему и тайга посторонится. Вот бы в это место царя привезти! И то ему небось про народ только плохое говорят: дескать, работать мужики не любят, бунтовать любят.
Ч е р н ы ш е в с к и й. А сам-то царь хороший человек?
С т е п а н и д а. Говорят, хуже самого лютого помещика. Сказывают, был при нем важный генерал и сенатор Чернышевский. И сказал он однажды царю: «Сколько на нас золота, серебра навешано, а много ли мы работаем? Меньше всех! А которые больше всех работают, те вовсе, почитай, без рубах. И все так идет навыворот. И надо бы нам поменьше маленько богатства, а работы бы прибавить, а прочему народу убавить тягостей». И царь будто осердился — правда-то глаза колет — и за эти слова отправил Чернышевского в каторгу. Вы про это не слышали?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Про Чернышевского слышал.
С т е п а н и д а. Ямщики говорили. И будто царь про этого Чернышевского каждое утро спрашивает, нет ли ему какого послабления? На всю жизнь осердился.
Вы в Россию или на восток?
Ж е н щ и н а. На восток.
С т е п а н и д а. Мы на краю света живем, под небо сугорбившись ходим. Про наших баб говорят, они белье полощут — вальки на небо кладут. Куда же еще дальше гонят? Пойти самоварчик подогреть!
Ж е н щ и н а
Ч е р н ы ш е в с к и й. Мы с вами знакомы? Простите — не узнаю.
Ж е н щ и н а. Я — Дашенька! Жена Миши Лисицына. Не узнаете?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Попробуй узнай — мы встречаемся раз в десять лет.
Д а ш е н ь к а
Ч е р н ы ш е в с к и й
Д а ш е н ь к а. Какое там отчество. Для вас я на всю жизнь Дашенька! И от Дашеньки становишься моложе! Еду к Мише!
Ч е р н ы ш е в с к и й
Д а ш е н ь к а. Шесть лет. Ему везло — сколько раз попадал в переделки и всегда выходил сухим из воды. А на этот раз попался в капкан!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Молодчина!
Д а ш е н ь к а. Брал пример с учителя! Я думала — вы здесь где-нибудь встретитесь. Не судьба!
Ч е р н ы ш е в с к и й. У нее все печальные проводы.
Д а ш е н ь к а. Горести и печали уже позади. Впереди у вас радостная встреча!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Вы думаете, меня везут в Россию? Я еду на север. Меня отправляют в новую тюрьму, в Вилюйск.
Д а ш е н ь к а. Какая тюрьма? Ваш срок давно кончился.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Дали новый срок.
Д а ш е н ь к а. Без суда?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Конечно.
Д а ш е н ь к а
Ч е р н ы ш е в с к и й. Михайлов говорил — они сами устанавливают законы, они вправе и нарушать их.
Д а ш е н ь к а. Мы с Мишей радовались, что судьба свела вас с Михайловым.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Мы пробыли с ним год на одном руднике. Это был лучший год, если, конечно, на каторге могут быть лучшие годы. Он все порывался убежать. И меня увезти!
Д а ш е н ь к а.
Ч е р н ы ш е в с к и й
Даже в неравном бою мы не должны терять бодрости. А уж когда станем посильнее — тогда царизму несдобровать!
Степанида, знакомьтесь — землячка!
С т е п а н и д а. Самарская?
Ч е р н ы ш е в с к и й. К сожалению, саратовская. Но наша, волжанка.
С т е п а н и д а
Д а ш е н ь к а. Сейчас как-то не до песен.
С т е п а н и д а. Жалко! Скучно без песен.
Ч е р н ы ш е в с к и й
Д а ш е н ь к а
Ч е р н ы ш е в с к и й. И вы эту песню знаете?!
С т е п а н и д а. Много разного народу проезжает — чего не наслушаешься!
Д а ш е н ь к а и С т е п а н и д а
Ж а н д а р м. Весело вам! Распелись!
Д а ш е н ь к а и С т е п а н и д а
Ж а н д а р м. Молчать! Прекратить безобразие!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Чудесный у вас голос, Дашенька.
Ж а н д а р м. Вы что, знакомы?
Ч е р н ы ш е в с к и й. Еще хуже — друзья!
Ж а н д а р м. Одевайся! Едем!
С т е п а н и д а. Ты что, ошалел — на ночь глядя в дорогу! Садись — я закуску поставлю.
Ж а н д а р м. Едем! Ежели бы простой арестант был. Чернышевский!
С т е п а н и д а. Вы — Чернышевский? Тот самый?! А я с вами попросту, словно вы из нашей деревни.
Ж а н д а р м. А ты откуда о нем знаешь?! Я вижу, тут у вас собралась теплая компания!
С т е п а н и д а. Допился — ум потерял! Ночь на дворе, мороз — деревья трещат. Такого человека на погибель повезешь!
Ж а н д а р м. Какой человек? Где человек? Арестант, а не человек! Каторжник! Все вы нелюди. Я здесь один человек!
Ч е р н ы ш е в с к и й
Ж а н д а р м. Какой я тебе братец? Ты себя жалей!
А вы куда?
Д а ш е н ь к а. Проводить.
Ж а н д а р м. Назад!
Д а ш е н ь к а. Темно, ничего не видно.
С т е п а н и д а. Помашем, он-то увидит.
Л и с и ц ы н. Прошу.
С кем имею честь?
У л ь я н о в. Ульянов.
Л и с и ц ы н
У л ь я н о в. Владимир Ильич.
Л и с и ц ы н. А меня Михаил Никифорович.
У л ь я н о в. Я знаю.
Л и с и ц ы н. Вы — сын Ильи Николаевича?
У л ь я н о в
Л и с и ц ы н. Я получал у него материалы о народных училищах. Чем могу быть полезен?
У л ь я н о в. Мне необходимы статистические данные о крестьянском хозяйстве Самарской губернии.
Л и с и ц ы н. Я полагал, такими скучными вещами интересуемся только мы — люди пожилые. А у молодежи есть более увлекательные занятия! Зачем вам понадобились сведения?
У л ь я н о в. Хочу составить экономический обзор.
Л и с и ц ы н. С какой целью?
У л ь я н о в. Попробую его напечатать.
Л и с и ц ы н. С выводами не пропустит цензура. А цифры без выводов вряд ли заинтересуют читателя.
У л ь я н о в. Серьезный читатель сам сделает выводы.
Л и с и ц ы н
У л ь я н о в
Л и с и ц ы н. Больше вам ничем не могу быть полезен?
У л ь я н о в
Л и с и ц ы н. Конечно, губернский статистик не возбуждает особого любопытства. Однако в прошлом у меня было кое-что интересное. Вам ничего про меня не рассказывали?
У л ь я н о в. Мне говорили, в прошлом вы — революционер.
Л и с и ц ы н. И это вас не заинтересовало?
У л ь я н о в. Но вы ведь отошли от революционной деятельности? У вас, мне сказали, произошла в жизни тяжелая драма — вы похоронили жену.
Л и с и ц ы н. Дашенька умерла за месяц до моего освобождения. Эта рана не затянулась до сей поры!
У л ь я н о в. Готовлюсь сдать экстерном за университетский курс. Еще даю уроки.
Л и с и ц ы н. А поступать в университет уже не собираетесь?!
У л ь я н о в. Меня исключили из Казанского университета. Теперь меня вряд ли куда-нибудь примут.
Л и с и ц ы н. Мы с вами связаны альма-матер. Я тоже учился в Казанском университете. И тоже не закончил — по не зависящим от меня обстоятельствам.
У л ь я н о в
Л и с и ц ы н. Кое-что мне известно. Я понимаю вашу осторожность. Будущий революционер не товарищ бывшему революционеру. Бывший революционер вообще плохо звучит. Это все равно что бывший честный человек. Неужели вы думаете, что я решил закончить жизнь спокойной должностью губернского статистика? Плохого вы мнения об ученике Чернышевского!
У л ь я н о в. За вами не замечено ничего предосудительного.
Л и с и ц ы н. Прекрасно, что ничего не замечено. Значит, я не разучился конспирации. Этому тоже учил меня Чернышевский. Ваша осторожность похвальна. Но хватит нам с вами играть в прятки, Владимир Ильич!
У л ь я н о в
Л и с и ц ы н. Нет, для губернской земской управы лучше Владимир Ильич. Не дай бог, обмолвишься при постороннем.
У л ь я н о в. Вы — ученик Чернышевского! Как я вам завидую!
Л и с и ц ы н. Письмо-то я напишу охотно. Но встретиться вам с ним не так просто. И за ним следят в оба, и вы под надзором. А на пристанях приезжающих встречают не только родные и друзья.
У л ь я н о в. Я думал об этом. Пристань можно миновать!
Л и с и ц ы н. Каким образом?
У л ь я н о в. Приехать в Саратов не на пароходе, а на лодке!
Л и с и ц ы н. Батенька! От Самары до Саратова четыреста верст.
У л ь я н о в. Четыреста двадцать. У меня есть приятели, приличные гребцы, кругосветку ходили. По течению мы быстро доплывем.
Л и с и ц ы н. Я вижу — у вас все продумано! Конечно, вам надо встретиться! Только нужна величайшая осторожность. Ведь это только считается, что Чернышевский на свободе. Следят за каждым его шагом. Его просто перевели в более просторную тюрьму. Я с ним виделся тайком у родственников Ольги Сократовны — свидание наше продолжалось каких-нибудь полчаса.
У л ь я н о в. Как он себя чувствует?
Л и с и ц ы н. Сохраняет бодрость и юмор. Говорит, что живет словно на необитаемом острове. Робинзон, окруженный невежественными Пятницами.
У л ь я н о в. Двадцать лет заключения не сломили его дух?!
Л и с и ц ы н. Не двадцать лет, а двадцать один год три месяца. В тюрьме каждый день запоминается.
У л ь я н о в
Л и с и ц ы н. Вам надо списаться с ним и условиться о встрече в нейтральном месте, скажем, у тех же родственников.
У л ь я н о в
Л и с и ц ы н
О л ь г а С о к р а т о в н а. Письмо адресовано мне, а оказывается, оно тебе. Извини, что я распечатала, — почерк незнакомый.
Ч е р н ы ш е в с к и й
О л ь г а С о к р а т о в н а
Прошло четверть века, как вышел ваш роман. Правительство загнало его в подполье, но он продолжает служить евангелием всем, кто не надеется на бога. Мне тут, в Самаре, посчастливилось познакомиться, а теперь уже и подружиться с вашим учеником, Михаилом Никифоровичем Лисицыным. Простите меня за самомнение, Николай Гаврилович, но мы все считаем себя учениками Чернышевского. Вашими сочинениями — этой могучей проповедью — и всей вашей благородной жизнью вы показали нам, что всякий думающий и порядочный человек должен, обязан быть революционером. Я не знаю, что из меня получится, но я постараюсь прожить жизнь с пользой, быть достойным вас, кого я считаю своим учителем. Простите мою бесцеремонность, но мне необходимо повидаться с вами. Если это возможно — не откажите в любезности сообщить через Ольгу Сократовну — как и где мы могли бы встретиться, чтобы это не осложнило вашу жизнь. Буду ждать с нетерпением того дня, когда смогу сказать вам — «здравствуйте, Николай Гаврилович». Владимир Ульянов».
Ч е р н ы ш е в с к и й
О л ь г а С о к р а т о в н а. Ты не будешь отвечать ему? Так спокойнее — и для него и для тебя.
Ч е р н ы ш е в с к и й. Я не буду отвечать, а ты ответишь — ведь письмо-то адресовано тебе. Только надо обдумать — где и когда мы можем встретиться!
О л ь г а С о к р а т о в н а. Но ты не сохранил адреса!
Ч е р н ы ш е в с к и й. Такие адреса я держу в уме! Зачем осложнять жизнь молодому человеку. Может, его ждет большое будущее?!
О л ь г а С о к р а т о в н а
Ч е р н ы ш е в с к и й
ЖИЗНЬ СЕНТ-ЭКЗЮПЕРИ
Пьеса в двух действиях
А н т у а н д е С е н т - Э к з ю п е р и (Сент-Экс).
М а р и я — его мать.
Р е н э — его подруга.
К о н с у э л о — его жена.
Г о с п о ж а Н.
Д и д ь е Д о р а́ — один из руководителей авиакомпании.
А н р и Г и й о м е }
Ж а н М е р м о з }
М о р и с Д о р а́ } — летчики.
Л е о н В е р т — литератор.
Ш а х о в с к а я.
В а с и л и й Ш у б и н.
О ф и ц и а н т.
Действие первое — 1921—1931 годы.
Действие второе — 1934—1944 годы.
Пролог и эпилог — 1965 год.
29 июня 1900 года у графа Жана де Сент-Экзюпери, происходящего из старинного рыцарского рода, служащего инспектором в страховой компании, и у Марии де Фонс-Коломб родился сын Антуан.
Фамилия — майор Антуан Сент-Экзюпери.
Дата вылета — 31 июля 1944 года, 08.45.
Задание — аэрофотосъемка к востоку от города Лион.
Отметка о выполнении задания — снимков нет; пилот не вернулся на базу, считается пропавшим.
ПРОЛОГ
Ш у б и н. Здравствуйте, госпожа де Сент-Экзюпери!
М а р и я
Ш у б и н. Простите… я помешал вам…
М а р и я
Ш у б и н. Русский. Я не турист. Я приехал с делегацией на авиационную выставку.
М а р и я
Ш у б и н. Мне посчастливилось познакомиться с ним в Москве!
М а р и я
Ш у б и н. Василий Шубин. Сент-Экс не вспоминал Василия Блаженного?
М а р и я
Блаженный — это ваш псевдоним?
Ш у б и н. Прозвище.
М а р и я. Это вы привели сюда фантастическую машину, обгоняющую звук?
Ш у б и н. Увы, я всего-навсего пассажир. Уже не летаю, только учу.
М а р и я. Как вы меня разыскали? Неужели моя фамилия попала в путеводители по Франции? Тогда я уже совсем не смогу работать.
Ш у б и н. Я узнал о вас совершенно случайно. Пошел на выставку и увидел ваши картины. Признаться, я думал…
М а р и я. Что я давно уже умерла? Это, конечно, неприлично — задерживаться так долго. Но в небе такая же неразбериха, как на земле. Им надо было взять кого-нибудь из Сент-Экзюпери, и они схватили Тонио. Вместо вздорной, никому не нужной старухи.
Ш у б и н. Около ваших картин всегда толпа.
М а р и я. Это из-за Антуана. Мне самой никогда бы не удалось прославиться. Антуан сделал это и за меня и за себя.
Ш у б и н. Мне захотелось увидеть женщину, воспитавшую его. И поклониться ей с благодарностью.
М а р и я. Своим воспитанием Тонио пришлось заниматься самому. Младенцем он остался без отца. Подростком ему пришлось разлучиться и со мной. Началась война. Мне пришлось проводить мальчиков в колледж, а самой пойти в госпиталь сестрой милосердия.
Ш у б и н. Воспитывать можно и в разлуке. Пример убедительнее нравоучения.
М а р и я. Мы с Тонио любили друг друга, но он всегда был далеко-далеко от меня. Может быть, поэтому он всегда говорил мне «вы».
Ш у б и н. У нас в России раньше тоже говорили родителям «вы».
М а р и я. Но теперь уже не говорят?
Ш у б и н. Я не уверен, что так лучше.
М а р и я. А вы своей матери говорите «вы»?
Ш у б и н. Моя мать погибла во время войны.
М а р и я
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
С е н т - Э к с (тихо). Мама! Я умираю от голода.
М а р и я
С е н т - Э к с. Мама! Вы меня слышите? Я умираю от голода!
М а р и я. Извини, Тонио! Я увлеклась работой. А где твоя подруга?
С е н т - Э к с. Она задерживается.
М а р и я. Прекрасно — я ничего не успела приготовить. Этот колдовской город разволновал мою душу. Я уже собиралась заняться обедом, но подошла к окну, взглянула на бульвар и присела пописать — на минутку.
С е н т - Э к с. Ничего, мы переименуем обед в ужин. Что может быть прекраснее увлекающейся молодой мамы?!
М а р и я
С е н т - Э к с
М а р и я. Ты чем-то возбужден? Или просто голоден?
С е н т - Э к с. Конечно, голоден. Впрочем…
М а р и я
С е н т - Э к с. Я хотел бы на ней жениться…
М а р и я. У тебя хороший вкус — наверное, это славная девушка. Можешь считать, что я согласна.
С е н т - Э к с
М а р и я. Неужели найдется на свете девушка, которая отказала бы тебе?!
С е н т - Э к с. Увы, не все такого высокого мнения обо мне.
М а р и я. Просто я тебя лучше знаю… Но вообще-то не стоило бы торопиться с женитьбой. Кончишь архитектурную школу…
С е н т - Э к с. Мама, я не кончу архитектурную школу.
М а р и я. Почему?
С е н т - Э к с. Успокойтесь, мама. Я ушел сам. Я решил стать летчиком.
Познакомьтесь, моя подруга — Ренэ.
М а р и я
С е н т - Э к с. Мама, Ренэ ничего не знает.
Р е н э. Ну что ж — сейчас это самая модная профессия.
С е н т - Э к с. Мода быстро проходит. Авиации же принадлежит будущее. Вы не расстраивайтесь, мама, вы радуйтесь, ваш сын нашел наконец свое призвание.
М а р и я. Об этом не любят писать в газетах, но всем известно — редкие аэропланы долетают до места.
С е н т - Э к с
Р е н э. Антуан будет блестящим летчиком! Ему очень пойдет летная форма.
М а р и я
С е н т - Э к с. Нужно добавить — мне тогда была двенадцать лет.
М а р и я. Пустить по ветру талант, годы учения! Чудовищное легкомыслие!
С е н т - Э к с. Мама, я, конечно, талантлив. Вероятно, я даже гений. Но гений не пропадет и в авиации.
М а р и я. Когда ты станешь серьезным?
С е н т - Э к с. За столом. Мы увлеклись авиацией и забыли об ужине.
М а р и я. Могут ломаться человеческие судьбы, рушиться миры, но мужчины никогда не забудут о еде.
Р е н э. Раньше молодые аристократы шли в морские офицеры. Теперь — в летчики. И вас не пощадила эпидемия пошлости! Граф Антуан де Сент-Экзюпери — авиатор. На девушек это будет действовать неотразимо. Это твердое решение? Или есть надежда, что вы еще передумаете?
С е н т - Э к с. Сегодня утром я записался добровольцем в истребительный полк в Страсбурге.
Р е н э. Вчера вы и словом не обмолвились о вашем решении. А еще называете меня своим другом?! Вы же не внезапно решили стать летчиком! Не ночью же на вас накатило?
С е н т - Э к с. Я боялся, вы мне отсоветуете.
Р е н э. Это не легкомыслие. Это преступление — обращаться так со своим дарованием. Вы подаете большие надежды, о вас говорят…
С е н т - Э к с
Р е н э. Не кокетничайте. Вы написали неплохую трагедию.
С е н т - Э к с
Р е н э. Все начинают с подражаний. Она напоминает Шиллера! Не Поль де Кока!
С е н т - Э к с. Она напоминает Шиллера, но она, увы, не заменяет Шиллера. Я никого не хочу напоминать, даже самых великих. Я хочу быть просто Сент-Экзюпери… Я хочу взяться за дело ясное и точное и, главное, кому-то нужное. Скучно заниматься искусством для знакомых.
Р е н э. Неврастения! Не думала я, что вы так легко расстанетесь… с Парижем!
С е н т - Э к с. Мне тяжело расставаться только с вами — и вы это знаете…
Р е н э. Не знаю.
С е н т - Э к с. Знаете. Я все же надеялся на чудо — вы обрадуетесь моему решению, протянете мне руки…
Р е н э. И помчусь за вами в Страсбург? Зачем я вам? Вы собираетесь улететь в небеса!
С е н т - Э к с. Но я вернусь на землю.
Р е н э. Вернетесь! Ваша матушка зря тревожится — с вами ничего не случится. Вы разочаруетесь в авиации раньше, чем успеете сломать шею. Таков ваш удел — увлекаться и разочаровываться. Вы и во мне разочаруетесь! К сожалению! Вы никогда ничего не добьетесь в жизни.
С е н т - Э к с. Куда вы? Сейчас будем ужинать!
Р е н э. Не хочется!
С е н т - Э к с. Мы больше не увидимся?
Р е н э. Я приеду проститься с вами.
Д о р а́
Мы не прекращаем поисков ни на минуту. Мы найдем Кафрона! Как только его обнаружат, я сам позвоню вам.
Почему вы уволились из истребительной авиации?
С е н т - Э к с. Я стал летчиком, но выяснилось, что нужно стать и пулеметчиком…
Д о р а́. И вам стало скучно?
С е н т - Э к с. Противно! Стоило изобретать аэроплан, чтобы стрелять из пулемета. Попасть бы вам в истребительную авиацию — вы бы тоже разочаровались!
Д о р а́. А я ею и не очаровывался. Я в ней воевал. Где вы работали после демобилизации?
С е н т - Э к с. Проще перечислить места, где я не работал.
Д о р а́. У вас неуживчивый характер?
С е н т - Э к с. Не думаю. Я все искал, пока не понял: у меня одно призвание — летать.
Д о р а́. Вы женаты?
С е н т - Э к с. В этом отношении мне тоже не повезло. Но это вас как раз должно порадовать — вам не придется успокаивать мою жену.
Д о р а́. Нам не нужны романтики, у нас работа грубая. Мы не парим в воздухе, мы возим почту. Люди хотят получать письма не только в ясные дни. Почтовые самолеты вылетают в любую погоду. А при вынужденной посадке пилот обязан доставить почтовые мешки на ближайшую железнодорожную станцию. Вы способны на такую не аристократическую работу?
Нашли Кафрона?
Г и й о м е. Нашли всё, что осталось от Кафрона.
Д о р а́. Почта цела?
Г и й о м е. Цела.
Д о р а́. Это жена Кафрона…
Г и й о м е. Вдова Кафрона.
Д о р а́. Поезжайте к ней…
Г и й о м е. Нет уж, увольте! Мне легче сейчас же снова отправиться в полет.
Д о р а́. Вам надо ехать к госпоже Кафрон! Я не могу показаться ей на глаза! Она уже кричала по телефону, что я убил ее мужа.
Я послал ее мужа в полет. И она мне этого не простит никогда.
Идите, Гийоме. Никто не сумеет лучше вас… к тому же вы знаете все подробности катастрофы.
Позвоните мне послезавтра… Нет, послезавтра мы будем хоронить Кафрона. Позвоните в четверг. Или вы уже передумали?
С е н т - Э к с. Нет, не передумал.
Д о р а́. Будете работать на линии Тулуза — Дакар. Вас, наверное, привлекает Париж?!
С е н т - Э к с. Не скрою, мне хотелось бы работать в Париже.
Д о р а́. Хотите стать настоящим пилотом — осваивайте новые трассы. Вы что-то хотите спросить?
С е н т - Э к с. Вы человек… решительный и твердый!
Д о р а́. Вы хотите сказать — холодный?
Можете идти.
Р е н э. Вам было весело?
С е н т - Э к с. Увы, слишком весело! Мне хотелось поговорить с вами. А барабанщик лупил своей колотушкой мне в самое ухо. Я устал объясняться мимикой. Если вы не засыпаете, поболтаем немного.
Хороший город Париж! А после Тулузы он кажется еще прекраснее.
Р е н э. Сейчас придут дворники и начнут с остервенением мести. Они ненавидят ночных гуляк.
С е н т - Э к с. Мы объясним им, что они метут не улицу, а свою часть земного шара. И у них сразу улучшится настроение. Только летчикам и дворникам удается видеть рождение дня. И птицам!
Р е н э. Вы не могли бы запихать меня в почтовый мешок? Хочется посмотреть свысока на землю!
С е н т - Э к с
Р е н э. С кем вы дружите?
С е н т - Э к с. У меня отличные товарищи. Гийоме моложе меня, но он мой воздушный крестный отец. Он учит меня обходительному обращению с туманами и ветрами. И с землей — это наш самый коварный противник. Мермоз — полная противоположность Гийоме. У Гийоме я учусь благоразумию, у Мермоза — риску…
Р е н э. И легкомыслию?
С е н т - Э к с. Этому они учатся у меня. Нас называют тремя мушкетерами.
Р е н э. Вы проводите время только с мужчинами? Так я вам и поверила! Или после парижанок провинциалки кажутся пресными?
С е н т - Э к с. Тулузские девушки не хуже парижанок. Но, к сожалению, и не лучше. Они такие же. Одинаковые прически, одинаковые фасоны платьев.
Р е н э. Девушки стараются не отстать от столичной моды.
С е н т - Э к с. Нет большего идиотизма, чем мода. Дикая страсть к стандарту — обязательно походить на другую, на многих, на всех. Все одинаковое — от причесок до туфель. Одинаковые улыбки, заимствованные вместе с прическами у кинозвезды. Скоро, наверное, заведут моду на одинаковые характеры. Девушек словно выпускают сериями с конвейера. Их можно полюбить с первого взгляда и разлюбить с первого слова.
Р е н э. Вы стали женоненавистником?
С е н т - Э к с. Увы, не стал. Беда этих милых девушек не в том, что они похожи друг на друга. Ни одна из них не похожа на вас.
Р е н э. Знаете, что было самым радостным в моей жизни за это время? Ваши письма! Я ждала их с нетерпением. Вы изящный и тонкий стилист.
С е н т - Э к с
Р е н э. Не зря Бальзак говорил — литератор не должен увлекаться женщинами. Он должен писать им письма — это улучшает слог.
С е н т - Э к с. Мало ли глупостей наговорили великие люди. Я хочу встречаться с вами. Дружба на расстоянии — не самая радостная вещь в жизни.
Р е н э. Если бы вы знали, как мне не хватает вас. Мы должны быть рядом. И хватит вам писать для меня одной. Вы — прирожденный литератор. Если вам так уж понравилось летать — летайте. Но вы должны писать.
С е н т - Э к с. Прежде чем писать, надо научиться жить. Жизнь длинная — все успеется.
Р е н э. Вы выбрали профессию не самую подходящую для длинной жизни.
О чем вы думаете?
С е н т - Э к с. О вас. Хорошо бы действительно запихать вас в почтовый мешок и увезти в Африку.
Р е н э. Мне давно хочется в Африку.
С е н т - Э к с
Р е н э. Самую эффектную реплику вы приберегли под занавес.
С е н т - Э к с. Я же не знал, что вам хочется в Африку.
Р е н э. Я хочу побывать в Африке. Но жить там как-то не тянет.
С е н т - Э к с. Конечно, в Сахаре парижанке покажется неуютно.
Р е н э. Неужели меня испугало бы отсутствие комфорта? Вы же не считаете меня пошлячкой. Вам надо вернуться в литературные салоны, а вы убегаете в Сахару. Я ненавижу вашего Дора́. Он думает только о деле и ни минуты не подумал о вас, о вашей судьбе. Завтра же вы должны пойти к нему и отказаться. Таланту нужна живая вода, атмосфера поэзии, искусства!
С е н т - Э к с. Живая вода! Может ли быть живая вода в аквариумах?! Я пошел в авиацию не потому, что полюбил ее. Я полюбил ее только теперь. Я бежал из салона. Какая поэзия на этих ярмарках тщеславия? Идеями перебрасываются, как теннисными мячами. Болтают об искусстве и философии, а обращаются с ними, как со шлюхами. Сожительство без любви. Неужели вам не осточертела жизнь в оранжерее?
Р е н э. Не думала я, что мы так далеки друг от друга.
С е н т - Э к с
Р е н э
Г и й о м е. Будет доставлено точно по расписанию. Сколько тонн писем отвез я твоей подруге?
С е н т - Э к с. И маме.
Г и й о м е. Кажется, уже зацвели.
С е н т - Э к с. Все это представляется далеким, словно юность.
Г и й о м е
С е н т - Э к с
Г и й о м е. На минуту. Дора́ приучил нас к точности. В полете я боюсь не туманов и не бури, только Дора́. Он страшнее любой стихии. Ради писем каких-то торгашей рискуешь…
С е н т - Э к с
Г и й о м е. Ради твоих можно пойти на выговор! Ничего — настанет когда-нибудь день, и мы с тобой развалимся в директорских креслах. Будем давать распоряжения пилотам и читать нотации.
С е н т - Э к с. По-твоему, это веселее, чем летать?
Г и й о м е. Безопаснее. Плох тот летчик, который не мечтает стать директором авиакомпании.
С е н т - Э к с. Такие вещи пилоты не говорят даже в шутку.
Мермоз! Какой дурак поверит, что такой прекрасный летчик, как ты, мечтает о месте в конторе.
Г и й о м е. Самого хорошего летчика не хватает надолго. Ты видел хоть одного старика, который в молодости был пилотом? Мне хочется быть садовником! Если бы на заработки садовника можно было прокормить семью! Тебе, Сент-Экс, меня не понять — твой отец был графом, а мой ходил за плугом. Ты вырос в замке, а я — в хижине.
С е н т - Э к с. В детстве я жил в замке у бабушки. Она показывала его туристам за плату. Это было единственным источником нашего существования.
Г и й о м е. Но все же ты из старинного рыцарского рода. А я из крестьян, мне недоступен возвышенный образ мыслей. Ты пошел в летчики по призванию. А мне некуда было идти. Я был безработным.
С е н т - Э к с. Но ты же полюбил наше дело?!
Г и й о м е. Привык. Ты думаешь, я стал хорошим летчиком по вдохновению? Я понял, это единственный шанс остаться в живых. Я люблю машину, люблю, когда она меня слушается. Но наша авиакомпания слишком торопится. Надо наладить трассу, а потом уже вводить регулярные рейсы. Начальники почему-то поступают наоборот. У нас слишком много шансов отправиться на тот свет. Можно разбиться при вынужденной посадке. Погибнуть в пустыне от жажды. Попасть, наконец, в плен к кочевникам. Я не трусливее других. Но перед полетом каждый раз думаю — что я скажу через два-три часа? «Почта доставлена вовремя» или «Здравствуйте, апостол Петр!»?
С е н т - Э к с. Здравствуй, Мермоз! Есть письма?
М е р м о з
С е н т - Э к с. Грубый человек! Ты не знаком с моей матушкой. Это самая очаровательная женщина Франции.
М е р м о з. Но ты все же не кинулся читать ее письмо. А будь письма от другой, менее очаровательной, ты сразу бросил бы нас.
С е н т - Э к с. Какие новости?
М е р м о з. Одна. Но выдающаяся. Американский летчик Чарльз Линдберг перелетел через Атлантический океан.
С е н т - Э к с. Вот это прыжок! На какой машине?
М е р м о з. Обыкновенный почтовый самолет.
Г и й о м е. Чепуха! Кто бы разрешил такой полет на почтовом самолете?!
М е р м о з. Он по рассеянности забыл попросить разрешения у начальства. Ему осточертело летать по заданному курсу. Он подумал: чем бы рассеять скуку? — прихватил с собой три апельсина, поднялся в воздух и опустился в Европе. И сразу убил двух зайцев — избавился от хандры и стал знаменитым!
С е н т - Э к с. Вот на какие дела способны почтовые летчики! Надо бы выпить за этого парня!
М е р м о з. Выпьешь — черта с два! Самое отвратительное место на земном шаре — промежуточный аэродром. Твой самолет заправляют горючим, а тебя — едой. Только едой!
С е н т - Э к с. Когда мы пили вместе последний раз?
Г и й о м е. Прошлой осенью, когда провожали тебя в Африку.
С е н т - Э к с. Мы все-таки выпьем за Линдберга! Не выпить за такого парня было бы просто безнравственно.
Г и й о м е. Ты с ума сошел! Я сейчас вылетаю.
С е н т - Э к с. Мы выпьем сегодня вечером. Давайте условимся: ровно в двадцать часов по среднеевропейскому времени. Гийоме выпьет в Тулузе, Мермоз — в Дакаре, а я — в Джуби. Вот мы и вместе.
Г и й о м е. Красиво, а главное — весело!
С е н т - Э к с. Пустыня имеет свои достоинства — здесь не сопьешься. Не с кем пить!
Г и й о м е. Не поддавайся хандре, Сент-Экс. Кап-Джуби не худшее место. Пустыня у тебя за спиной, а перед глазами — океан.
С е н т - Э к с. На хандру у меня не хватает времени. Работенки достаточно. А теперь, признаюсь вам по секрету, я пишу книгу.
М е р м о з. Каждый развлекается как умеет. Кто прыгает через океан, кто скрипит пером.
Г и й о м е. Молодец, Сент-Экс! Ежели человек из старинного рыцарского рода — он себя покажет! У меня нет ни одного знакомого, который умел бы сочинять книги.
С е н т - Э к с
Г и й о м е
С е н т - Э к с. Обожди минуту — я напишу коротенькое письмо.
М е р м о з
С е н т - Э к с. А тебе какое дело? Не ты же повезешь это письмо!
М е р м о з. Вчера Линдберга не знала ни одна душа, а теперь все школьники будут учить его биографию. Обидно, что такая простая идея не пришла в голову кому-нибудь из нас. Судьба!
Г и й о м е. Наше дело доставлять почту вовремя.
М е р м о з. Он может написать ей еще две тысячи писем. Но все это впустую. Чепуха! Художественная литература! Странные люди аристократы! Он живет заочной любовью и думает, что другие тоже способны на это. Женщины любят нас сильнее всего, когда мы рядом, в постели.
Г и й о м е. Не так легко уговорить женщину поехать в пустыню.
М е р м о з. Надо приковать ее к себе брачной цепью. Он не сумел это сделать вовремя. Его положение безнадежно. Он сопьется — тут только дело времени.
Г и й о м е. Он не умеет пить один.
М е р м о з. Научится. Сегодня в двадцать часов по среднеевропейскому времени будет первый урок. В пустыне можно спасаться только миражами. А миражи легко возникают от виски.
Г и й о м е. Его может спасти книга.
М е р м о з. Кому нужна книга о друзья и знакомых? Только друзьям и знакомым. Книгу нужно писать о Линдберге. А не о воздушных извозчиках. Впрочем, пусть пишет. Лучше стать графоманом, чем пьяницей.
Д о р а́. Я вызвал вас, друзья, чтобы задать один вопрос: не надоела ли вам Африка?
М е р м о з. До чертиков! Нет ничего скучнее, чем летать по налаженной трассе и по графику.
Д о р а́. Будем считать, что с Африкой покончено. За проложенную линию трем мушкетерам благодарность от компании.
Г и й о м е. Когда начальство начинает с похвал — добра не жди!
Д о р а́. Гийоме не проведешь! Вы правы — я вызвал вас, чтобы поручить вам дело трудное и, может быть, даже опасное.
М е р м о з. Мы должны полететь на Северный полюс?!
Д о р а́. Наша авиакомпания, к сожалению, не заинтересована в Северном полюсе. Кому туда возить почту? Белым медведям?! Трем мушкетерам предлагается — открыть Америку!
М е р м о з. Эту дорогу уже проложил Чарльз Линдберг.
Д о р а́. Вы должны проложить авиалинию в Южную Америку, туда еще не проникли американцы. Вам будет потруднее, чем Линдбергу. Чтобы прославиться, достаточно перелететь через океан однажды. Вам придется летать регулярно.
М е р м о з. По графику! И, следовательно, никогда не удастся прославиться!
Д о р а́. Авиакомпания расплачивается со служащими франками, а не лавровыми венками. И вам предстоит летать не только через океан. Вам надо открыть Южную Америку — континент, еще не тронутый авиацией.
Г и й о м е. Не горячитесь, Дора́! Всегда вы торопитесь! Жаль, что вы не побывали в Сахаре, не посмотрели на скелеты погибших самолетов. А океан посерьезнее пустыни. Вы не боитесь на таких машинах посылать людей через Атлантику?
Д о р а́. Других не рискнул бы, а вас не боюсь! Такие асы и на этих машинах долетят куда угодно.
Г и й о м е. Даже на тот свет.
Д о р а́. Вы правы, Гийоме, наши машины несовершенны. Но если мы будем ждать самолеты новых конструкций, Южную Америку захватят другие авиакомпании. И прежде всего — янки. Не думал я, что покорители Африки испугаются Южной Америки.
Г и й о м е. Есть и другие летчики.
Д о р а́. Другие меня не устраивают. Не каждому можно доверить новые трассы. Пусть летают через Атлантику янки. С легкой руки Линдберга! Пусть получают все — и славу и деньги! Все свободны!
М е р м о з. Я согласен.
Д о р а́
Как не восхищаться отвагой Мермоза!
М е р м о з. Подумаешь — Атлантический океан! Перепрыгнем!
Д о р а́. Океан для вас пустяки. Но подписать контракт не читая — нужна большая смелость!
М е р м о з. Читай не читай — все равно счет будет в вашу пользу.
Г и й о м е. В нашу пользу будет только страховка после смерти.
Д о р а́. Гийоме, не перейти ли вам в гробовщики?
С е н т - Э к с. Любуюсь вами! Когда потребуется проложить трассу в преисподнюю — вы уговорите нас и на это!
Д о р а́. Я могу рассчитывать на ваше согласие?
С е н т - Э к с. Можете, дьявол-искуситель!
Д о р а́. А вы, Гийоме, решительно отказываетесь? Или еще подумаете?
Г и й о м е
М е р м о з. Продав свои души дьяволу, мушкетеры могут отправиться в ближайшую таверну.
Д о р а́. Два мушкетера могут идти и ждать в таверне третьего. Сент-Экс! Я вас немного задержу.
Гийоме стал слишком много ворчать, не правда ли?!
С е н т - Э к с. Мы летаем в ужасных условиях. Один Гийоме осмелился сказать то, о чем думаем все мы.
Д о р а́. Он как-то обмолвился, что ему надоело летать.
С е н т - Э к с. Мы все любим прихорашиваться, казаться лучше, чем есть. А Гийоме — великий мастер на себя наговаривать. Он будет летать дольше нас всех, вспомните мое слово. Он будет летать до конца.
Д о р а́. Смотрите, вам с ним работать.
С е н т - Э к с. Вы задержали меня, чтобы дать отвод Гийоме? Мы попусту тратим время. Гийоме — коренник нашей тройки, без него все разладится.
Д о р а́. Коренником теперь будете вы. Авиакомпания предлагает вам должность директора филиала в Аргентине.
С е н т - Э к с. Спасибо за доверие. Но я еще не налетался. Вы разочаровались во мне как в летчике?
Д о р а́. Вы — отличный пилот.
С е н т - Э к с. А еще неизвестно, какой из меня выйдет администратор.
Д о р а́. Убежден, что лучше меня. Дьявольски трудно быть и начальником и товарищем. Как важно, чтобы летчика после трудного полета встречал веселый человек. Мне это не удается. А у вас получится. Вы любите людей. Но не забывайте, что вы теперь не только товарищ, но и начальник. Фамильярность может помешать делу. Вероятно, вам придется перейти с вашими товарищами на «вы».
С е н т - Э к с. Вы уже даете мне инструкции? Я должен перестать летать, я должен изменить свои отношения с товарищами. Зачем мне все это нужно?! На кой черт мне это директорство?
Д о р а́. Вы думаете, я забочусь о доходах авиакомпании? Я думаю о престиже нашей страны. На вашу долю выпало счастье прославить Францию. Нужно быть упрямым чудаком, чтобы отказаться от этого! Первый пассажирский самолет в Европу поведете вы! Я вас буду встречать. Да что я? Вас будет встречать президент Франции. Я могу передать компании, что вы согласны?
С е н т - Э к с. Авиакомпанией я еще мог бы пренебречь. Но разве у меня хватит сил отказать Франции?
Р е н э
Вы точны, как всегда. Как это вам удается никогда не опаздывать?
В е р т. Очень просто — я никогда не спешу.
Р е н э. Знакомьтесь — мой старый друг.
С е н т - Э к с. Что вы пьете?
В е р т. Слабый чай. Мне, увы, категорически запрещено спиртное. Что вас, разумеется, не должно смущать.
Р е н э. Должна вам покаяться, Сент-Экс, я дала Верту вашу рукопись.
С е н т - Э к с. Ренэ, я же вас просил — никому…
В е р т. Ну хорошо, вы старые друзья и найдете время для выяснения отношений. Я не могу из-за вашей ссоры опаздывать в редакцию. (Сент-Эксу.) Должен признаться — я терпеть не могу летчиков. Все они пижоны, избалованные дамочками.
С е н т - Э к с. Может, мне лучше уйти?
В е р т. Сидите и слушайте. Когда Ренэ решила познакомить меня с вами, я подумал — бедняжка, даже она не убереглась от массового психического заболевания. А когда выяснилось, что летчик вдобавок еще пишет, я вас совсем возненавидел. Не хватало нам небесных графоманов. Я прочитал сто тысяч рукописей. Увлечь меня труднее, чем статую Будды. Но, прочитав вашу книгу, я не спал до утра. Мне, собственно, уже незачем знакомиться с вами. У меня такое ощущение, что вчера я провел с вами вечер наедине.
Р е н э
Шампанского!
В е р т. Мне категорически запрещено спиртное.
Р е н э. Нам шампанское, а вам
В е р т. Виски!
О ф и ц и а н т
В е р т. Чистое. Мне же нельзя пить много.
Я отнес вашу рукопись издателю.
Р е н э
В е р т. Вы радуетесь, а его перекосило, когда он увидел заглавие. Он спросил, нельзя ли название «Южный почтовый» переменить на «Любовь в Сахаре». А когда он увидел, что рукопись начинается и заканчивается служебной радиограммой, то завопил, что я собираюсь разорить его.
Р е н э. И вам не удалось его убедить?
В е р т
Р е н э. Я знаю, вас все уважают.
В е р т. Он никого не уважает. Он боится меня, не хочет ссориться с нашей газетой.
С е н т - Э к с
В е р т. Ваша книга будет напечатана. Но не рассчитывайте на следующее утро проснуться знаменитым. Книги надо не только уметь писать, но и уметь читать. В наше сумасшедшее время не читают, а глотают чтиво. Вашу книгу трудно проглотить — ей недостает пошлости. Мы попробуем пробить тупые головы публики, но не знаю, удастся ли. Одичание прогрессирует слишком быстро.
Р е н э
В е р т. За ваши будущие книги!
Вам надо немедленно садиться за новую вещь. Иначе вас забудут и все надо начинать сначала. С авиацией, конечно, вам придется расстаться. Мы живем, увы, не в эпоху Возрождения, в наше время нельзя молиться двум богам. Мне, к сожалению, пора в редакцию. Завтра утром зайдите в издательство — подписать договор.
Р е н э. О чем вы думаете?
С е н т - Э к с. Об эпохе Возрождения. О том, что нельзя молиться двум богам. Сегодня я дал согласие Дора́ ехать в Южную Америку.
Р е н э. Завтра вы помашете перед его физиономией договором и пошлете его к черту!
С е н т - Э к с. Это не так просто, Ренэ.
Р е н э. Если у вас не хватит смелости, поручите это мне. Я сделаю это с наслаждением. Я ненавижу его давно. Он разлучил нас. Если бы не эти несчастные полеты — сколько книг написали бы вы!
С е н т - Э к с. Если бы не эти несчастные полеты, я не написал бы книгу.
Р е н э. Я потратила столько сил, чтобы приобщить вас к литературе. И когда мы пожинаем плоды, когда вас признали литератором, вы собираетесь все пустить по ветру.
С е н т - Э к с. Ренэ, когда-нибудь я сумею угодить вам. Я перехитрю всех. Стану лучшим писателем среди летчиков и лучшим летчиком среди писателей.
Р е н э. Меня вы, может, и перехитрите. Но литература — дама серьезная, ее не обманешь. Ею нельзя заниматься время от времени. Она забирает человека целиком или выпроваживает его.
С е н т - Э к с. Литература — дама серьезная. Я позвоню вам из Буэнос-Айреса и уговорю вас приехать в Аргентину.
Р е н э. Не надо звонить. Я не приеду.
О ф и ц и а н т. Можно еще?
С е н т - Э к с
Р е н э. Спасибо. Не нужно. Я спешу.
Не звоните мне, не пишите мне. Я устала от этих редких встреч — в них слишком много горького и слишком мало радостного. Я приеду вас проводить, мы простимся, и на этот раз навсегда!
Она встает и идет к выходу. Сент-Экс идет за нею.
Д о р а́. Добрый вечер, Сент-Экс!
С е н т - Э к с. Это у вас в Европе вечер. У нас еще утро.
Д о р а́. Как вам понравился Буэнос-Айрес?
С е н т - Э к с. А я его и не видел.
Д о р а́. За две недели?
С е н т - Э к с. Могу рассказать только про свой небоскреб. По вашему распоряжению мне сняли квартиру при офисе.
Д о р а́. Вы недовольны? Это же удобнее.
С е н т - Э к с. Для авиакомпании. Ко мне обращаются по делам в любой час. Я не выхожу на улицу сутками. Живу словно в большой пирамиде.
Д о р а́. Как дела?
С е н т - Э к с. Гийоме со своей группой осваивает Кордильеры. Мермоз готовится возить почту через океан.
Д о р а́. Недурно. Благодарю вас от имени компании.
С е н т - Э к с. А меня-то за что? Я уже забыл, как выглядит штурвал. Целыми днями подписываю бумаги, пишу отчеты, принимаю клиентов — скулы сводит от улыбок.
Д о р а́. Я послал к вам своего племянника Мориса. Он еще не приехал?
С е н т - Э к с. Только что звонил — сейчас должен прийти.
Д о р а́. Молодой летчик рвется в небо. Вы не допускайте его к полетам, пока не начнутся регулярные рейсы. Можете использовать его как помощника, он парень толковый.
С е н т - Э к с. Будем хранить вашего племянника в офисе, как в холодильнике.
Д о р а́. То, что вы сделали за две недели, — это великолепно. Но сейчас перед вами более сложная задача.
С е н т - Э к с. Как говорил Гийоме, когда начальство хвалит — добра не жди.
Д о р а́. Надо внедрять ночные полеты. Поезда и пароходы идут и ночью, а самолеты по ночам отсиживаются на аэродромах. Пора кончать с этой варварской тратой времени.
С е н т - Э к с. Надо подождать! Наши промежуточные аэродромы не оборудованы прожекторами.
Д о р а́. Ждать нельзя. Такие летчики, как у вас, могут сесть и при факелах.
С е н т - Э к с. Мне легче самому отправиться в ночной полет, чем посылать других.
Д о р а́. Придет время — полетите и вы. А пока придется посылать других. Займитесь этим безотлагательно. Желаю успеха!
С е н т - Э к с. Прошу!
К о н с у э л о. Вы директор?
С е н т - Э к с. Да. Чем могу быть полезен?
К о н с у э л о. Я хочу лететь в Европу.
С е н т - Э к с. Мы сейчас налаживаем почтовую линию. Пассажиров мы еще не возим. Придется подождать.
К о н с у э л о. Сколько?
С е н т - Э к с. Сейчас еще трудно назвать срок. Мы известим через газеты о регулярных рейсах.
К о н с у э л о. Я хочу лететь первым рейсом. Первым! Запишите меня!
С е н т - Э к с. В подобных случаях женщины должны уступать мужчинам.
К о н с у э л о
С е н т - Э к с. А ваш муж разрешит вам лететь через океан?
К о н с у э л о. Мне никто не может запретить!
С е н т - Э к с. Вы не замужем? Вы слишком красивы для одинокой женщины.
К о н с у э л о. Я вдова.
С е н т - Э к с. Ваш муж был летчиком?
К о н с у э л о. Журналистом. Авиакомпания интересуется даже родственниками пассажиров?
С е н т - Э к с. Прошу извинить. Ваша фамилия?
К о н с у э л о. Консуэло Сунцин.
С е н т - Э к с
К о н с у э л о. 218-74.
С е н т - Э к с
К о н с у э л о. Я не нуждаюсь в рекламе.
С е н т - Э к с. Мы нуждаемся. Если женщина осмелилась лететь через океан — представляете, сколько мужчин устремится за нею. Тем более — за такой очаровательной женщиной?
К о н с у э л о. Это, пожалуй, тоже выходит за рамки ваших служебных обязанностей.
С е н т - Э к с. Нисколько. Я обязан быть учтивым с клиентами.
К о н с у э л о. Боже, как вы все одинаковы!
С е н т - Э к с. Трудно быть красивой женщиной?
К о н с у э л о. Трудно было в Европе. Здесь — нестерпимо!
С е н т - Э к с. Да.
М о р и с Д о р а́. Я помешал вам?
С е н т - Э к с. Мы уже закончили.
М о р и с Д о р а́. Пилот Дора прибыл в ваше распоряжение!
С е н т - Э к с. Здравствуйте, коллега. Я только что разговаривал с вашим дядей. Как вы доехали?
М о р и с Д о р а́. Мой организм оказался непригодным для качки. Я валялся на палубе, как мешок. Пассажиры смотрели на меня с презрением.
С е н т - Э к с. Летчик на пароходе — вообще жалкое зрелище. Теперь мы будем летать через океан. Только летать! На пароходах будут ездить в Европу только пожилые дамы.
М о р и с Д о р а́. Когда я могу приступить к работе?
С е н т - Э к с. Не торопитесь. Вам надо отдохнуть, акклиматизироваться.
М о р и с Д о р а́. Я уже акклиматизировался. Пошлите меня в группу Мермоза.
С е н т - Э к с. Захотелось летать над океаном. Думаете, у Гийоме более легкое дело? Джунгли и горы — тоже серьезные вещи.
М о р и с Д о р а́. Можно и в группу Гийоме. Но лучше к Мермозу!
С е н т - Э к с. А в группу Сент-Экзюпери вам не хочется? Дядя не сказал, что вам придется поработать в офисе?
М о р и с Д о р а́. Нет.
С е н т - Э к с. Этот неприятный разговор он уступил мне! Должен вас огорчить — вы будете моим помощником.
М о р и с Д о р а́. Я очень уважаю вас. Говорят, вы замечательный пилот. Я с удовольствием стал бы вашим помощником. Но не в конторе. Мне хочется летать!
С е н т - Э к с. И мне! Как это ни скучно, но придется нам с вами потрудиться в конторе.
М о р и с Д о р а́
С е н т - Э к с. Отдыхайте и приходите в офис с хорошим настроением.
М о р и с Д о р а́
С е н т - Э к с. В полете не обязательно. А в конторе необходимо — мы имеем дело с клиентами.
Р е н э. Во всем виновата я, только я. Я все тащила его в Париж, хотела приковать… не к себе, не волнуйтесь — не к себе, к литературе. Не понимала, что ему мало Парижа, мало литературы, ему нужен весь мир. Сколько сил я положила, чтобы приблизить его к себе. Вместо того чтобы самой приблизиться к нему! Я все хотела переделать его. Но, кажется, он переделал меня.
М а р и я. По-моему, все это лучше сказать не мне, а ему.
Р е н э. А он захочет разговаривать со мной?
М а р и я. Мне надоела эта канитель. Вам давно пора пожениться.
Р е н э. Как будто это зависит от меня!
М а р и я. Мужчины думают, что они нас выбирают. Мы их выбираем. Если вы такая неумеха, придется мне самой взяться за дело!
Тонио!
С е н т - Э к с. Я вас услышу, если вы не будете кричать. Зачем так громко?
М а р и я. Но ты же так далеко!
С е н т - Э к с. Мама, земля не так велика, как представляется с первого взгляда. Успокойтесь!
М а р и я. Какая у вас погода?
С е н т - Э к с. Чудесное утро.
М а р и я. Какое утро? Вечер! Ты пьян?
С е н т - Э к с. Мама, я же в другом полушарии.
М а р и я. Вот видишь — как ты далеко! Могу похвастаться — я написала неплохой пейзаж. Говорят, он в духе позднего Коро. Серая размытая гамма. Жаль, что ты не можешь его увидеть. Боже, что я болтаю! Каждая минута нашего разговора влетает тебе в копеечку, а я мелю какую-то чепуху.
С е н т - Э к с. Я получаю теперь кучу денег. Говорите, говорите. Я так соскучился по вас!
М а р и я. У тебя все благополучно? Когда меня предупредили, что вызывает Буэнос-Айрес, у меня упало сердце. С тобой что-то случилось?
С е н т - Э к с. Ничего плохого не случилось.
М а р и я. Думаю, ты меня не обманываешь — у тебя слишком радостный голос. Между прочим, я пришла к выводу, что тебе надо жениться.
С е н т - Э к с
М а р и я. Тонио, я с тобой разговариваю серьезно.
С е н т - Э к с
М а р и я. Нет, ты все-таки пьян… Позвони мне, когда протрезвеешь.
С е н т - Э к с. Мамочка, я говорю серьезно. Я женился. Я вызвал вас, чтобы вы меня благословили и поздравили!
М а р и я. Слышу.
С е н т - Э к с. Мне показалось, что нас разъединили. Почему же вы молчите?
М а р и я. Я не умею благословлять по телефону.
С е н т - Э к с. Ну, хоть поздравьте!
М а р и я. Дай мне прийти в себя. Это для меня так неожиданно.
С е н т - Э к с. Для нас это тоже неожиданно. Моя жена, Консуэло, рядом со мной. Она вырывает у меня трубку!
К о н с у э л о. Вы не сердитесь, что я так скоропалительно вышла за вашего сына? Но что делать — мы так быстро полюбили друг друга. Наверное, это веление бога. Ведь наша любовь зародилась на небесах!
М а р и я. Нет, вы все-таки шутите! В Аргентине многие так развлекаются? Дикая страна!
К о н с у э л о. Клянусь вам, это чистая правда. Все началось в небе. Сент-Экс взял меня в полет над Буэнос-Айресом. В такого летчика нельзя не влюбиться! Если бы вы видели, как он ведет самолет…
С е н т - Э к с. Мама, вам понравилась Консуэло?
М а р и я. Красивый голос.
С е н т - Э к с. Сама она еще красивее.
М а р и я. Она полюбила тебя как лучшего пилота. А ты ее как лучшую пассажирку?
С е н т - Э к с. Она вам понравится. Через месяц мы открываем пассажирскую линию в Европу! И первым рейсом отправляемся к вам!
К о н с у э л о
С е н т - Э к с. Я прилечу, и мы отправимся с вами в полет. Вы увидите, какой я летчик!
М а р и я. Я верю тебе на слово.
С е н т - Э к с. Конечно, могу.
М а р и я
С е н т - Э к с
М о р и с Д о р а́. Срочное.
Радиограмма от Гийоме — идет на вынужденную посадку.
С е н т - Э к с
М о р и с Д о р а́. Не успел передать, связь прервалась.
Р е н э
К о н с у э л о
С е н т - Э к с
Р е н э. У вас очень наглая секретарша. Она еще не посылает вас за сигаретами? Вы ей позволили называть вас Антуаном или она действует по своей инициативе?
С е н т - Э к с. Это — моя жена. Ренэ, я сейчас не могу разговаривать с вами. Я позвоню вам на днях.
Вы меня слышите?
Р е н э
С е н т - Э к с. Консуэло, у нас с Морисом неотложное дело.
Аварийный самолет наготове?
М о р и с Д о р а́. Я готов к полету.
С е н т - Э к с. Здесь нужен опытный летчик. Полечу я.
М о р и с Д о р а́. Вы знаете Кордильеры не лучше меня. И вы не имеете права летать. По положению вы должны остаться здесь и руководить спасательными операциями.
С е н т - Э к с. Вы уже успели изучить все инструкции? Поздравляю. Скоро я могу передать вам офис. Но пока вас еще не назначили директором, извольте выслушать мои распоряжения. Я вылетаю на поиски Гийоме. Вы останетесь вместо меня. Звоните в ангар!
М о р и с Д о р а́
С е н т - Э к с. Дора́, ведите себя достойно!
К о н с у э л о. Что случилось?
С е н т - Э к с. Консуэло! Я должен вылететь… немедленно… Мой товарищ попал в переделку.
К о н с у э л о. Я не пущу тебя.
С е н т - Э к с. Я должен лететь.
К о н с у э л о. Это опасно? Подумай обо мне — я уже была вдовой.
С е н т - Э к с. Успокойся, Консуэло. Я скоро вернусь. Я написал тебе молитву. Это, конечно, шутка. Но отнесись к ней серьезно, и все завершится счастливым концом. До свидания.
К о н с у э л о
С е н т - Э к с. Здравствуй, Анри!
Г и й о м е. Здравствуй, апостол Петр! Признаюсь — я уже не рассчитывал здороваться с тобой. Почту нашли?!
С е н т - Э к с
Г и й о м е. Все равно Дора́ влепит ему за опоздание! Дора́ нас хорошо выдрессировал! Когда я выбрался из самолета, то сразу же выкопал яму в снегу и обложил себя мешками с почтой. И лишь когда понял, что погибну и погибнет почта, выбрался из ямы и пошел.
С е н т - Э к с. Долго ты шел?
Г и й о м е. Не знаю. Ноги уже не передвигаются, но я говорил себе: жена надеется, что я жив, как же я могу не идти. Сент-Экс, Мермоз верят, что я иду, как же я остановлюсь? Шел, пока не упал. И тут понял — не встану, нет сил. Я подумал о страховом полисе — он спасет жену от нищеты. Но я помнил: если труп не найдут, семье уплатят страховку только через четыре года. За это время они подохнут с голоду. Я увидел скалу — метрах в пятидесяти. И решил забраться на нее во что бы то ни стало. Там скорее обнаружат мой труп, не позже, чем летом. Больше ничего не помню. Вру, помню еще, как запели петухи. Это были уже галлюцинации.
С е н т - Э к с. Выпей соку!
Г и й о м е. Детский напиток. Ты не догадался прихватить с собой фляжку? Я бы глотнул с удовольствием.
С е н т - Э к с. Нельзя.
Г и й о м е. А летать в эти чертовы Кордильеры можно? Ты не догадался объяснить Дора́, что горы здесь выше потолка наших самолетов. Мы изловчились летать в ущельях. Но в пургу и Мермоз не пробьется в ущелье.
С е н т - Э к с. Мы знаем, что человеческая жизнь дороже всего. Но все время поступаем так, словно в мире есть что-то еще более дорогое, чем человеческая жизнь.
Г и й о м е. И по-твоему, это правильно?
С е н т - Э к с. Не знаю.
Г и й о м е. А вот Дора́ знает, главное в жизни — доставить почту вовремя. И ты, если хочешь сделать карьеру, должен поступать так же.
С е н т - Э к с. Что случилось?
М о р и с Д о р а́. Вас вызывает Париж!
Г и й о м е. Передай Дора́ горячий поцелуй!
С е н т - Э к с
Г и й о м е. Пташку по-прежнему держат в клетке?
М о р и с Д о р а́. Сент-Экс обещал на следующей неделе послать меня в Кордильеры.
Г и й о м е. Не лезь на рожон, мальчик. Не бери пример с нас, старых дураков, — не вылетай в непогоду! В нашем деле главное — не горячиться! И вовремя остановиться!
М о р и с Д о р а́. Сент-Экс рассказывал мне о вас очень много хорошего. Но не будь вы в таком положении, я бы набил вам морду.
Г и й о м е. Полегче, мальчишка! Будь я в другом положении, из тебя получилась бы отбивная котлета.
М о р и с Д о р а́. Он прочесал все Кордильеры в поисках вас. Он пропадал четыре дня, десять раз рисковал сломать себе шею.
Г и й о м е. Но почему же он не сказал мне ни слова об этом? Прости меня, мальчик, я подумал дурно о друге.
С е н т - Э к с
Спасибо. Вот видишь, бог услышал нашу молитву — я жив и невредим.
К о н с у э л о. Я не спала четыре ночи.
С е н т - Э к с. Бедняжка!
К о н с у э л о. Ты ничего не рассказал мне о своем полете.
С е н т - Э к с. Я не успел даже поздороваться с тобой.
К о н с у э л о
С е н т - Э к с. Забавно. Когда горючего осталось всего на час, я понял, что заблудился.
К о н с у э л о. Там можно заблудиться?
С е н т - Э к с. Очень легко. Я бродил среди недосягаемых планет и думал — как, черт побери, отыскать ту единственную, родную, с ее полями и лесами, с Консуэло, мамой, друзьями? Я ждал, когда наконец послышится голос Земли. И Земля наконец откликнулась. Это был голос государственного контролера аэропорта. Он сказал спокойно и вежливо: при вылете вы нарушили правила безопасности — развернулись слишком близко от ангаров.
К о н с у э л о. Наглец! Делать замечания управляющему?!
С е н т - Э к с. В воздухе все одинаковы.
К о н с у э л о. Представляю, как ты разозлился!
С е н т - Э к с. Мне стало весело. Из-за такой нотации можно расстроиться только на Земле. А на полпути от Большой Медведицы до созвездия Стрельца, в тумане, когда горючего осталось на час, можно лишь улыбаться. Я недосягаем, я сам себе хозяин. Мне не может приказать ни государственный контролер, ни парламент, ни король, никто! Я показал язык педанту и повернул на Меркурий. Я летел неизвестно куда, кругом была ночь.
К о н с у э л о. Ты думал обо мне?
С е н т - Э к с. Прости, я думал о горючем. Его оставалось на полчаса. В этот момент тот же спокойный и вежливый голос спросил — какой индекс моего самолета?
К о н с у э л о. Ты послал его подальше?
С е н т - Э к с. Я показал ему фигу, но ответил, какой индекс. И получил в ответ — у вас нестандартный бак, горючего еще на полтора часа. Мне хотелось расцеловать этого зануду. Стоило чуть-чуть отклониться от стандарта, и господь бог подарил мне жизнь. И я сижу рядом с тобой и рассказываю тебе все это.
К о н с у э л о. Сидишь рядом со мной, рассказываешь только мне и думаешь только о Гийоме.
С е н т - Э к с. Может ли быть плохо человеку, который перехитрил смерть? После таких передряг становишься оптимистом. Радуешься каждому дню — его ведь могло не быть. Вообще, Консуэло, самое тяжелое — позади. На днях мы откроем пассажирскую линию Буэнос-Айрес — Париж. Мы с тобой полетим в Европу!
К о н с у э л о. Я так соскучилась по Парижу! Первый самолет поведешь ты?
С е н т - Э к с. Конечно!
К о н с у э л о. Нас будут встречать журналисты.
С е н т - Э к с. Не только журналисты.
К о н с у э л о. Мы сойдем по трапу под руку. Наши фотографии появятся в вечерних газетах. Мы пойдем гулять по бульвару. Прохожие будут узнавать нас и идти за нами.
С е н т - Э к с. Хорошо бы прямо с аэродрома рвануть в Сен-Рафаэль! К маме! Хочется побродить по аллеям детства.
К о н с у э л о. Ты сентиментален?! В тебе все время открываешь новое.
С е н т - Э к с. Успокойся, я не буду мучить тебя воспоминаниями. Я сяду писать!
К о н с у э л о. В эти бессонные ночи я читала твою книгу. Она показалась мне, извини, скучноватой. И потом — я люблю, когда все заканчивается хорошо. Твоя новая книга будет со счастливым концом?
С е н т - Э к с. Еще не знаю.
К о н с у э л о. Мне бы хотелось пожить в Париже! Кого ты больше любишь — маму или меня?
С е н т - Э к с. Обеих.
К о н с у э л о
С е н т - Э к с. Странный вопрос!
К о н с у э л о. Нормальный. Представляю, сколько девушек вешалось тебе на шею!
С е н т - Э к с. Попробуй повеситься на такого верзилу.
К о н с у э л о. Ради такого дела девушка может подняться на цыпочки! И даже подпрыгнуть! Ничего, я сумею отбиться от всех твоих подружек. Отбилась же я от мужиков.
С е н т - Э к с. Иди отдыхать. Я поговорю с Парижем и приду к тебе.
К о н с у э л о
С е н т - Э к с. Консуэло!
К о н с у э л о. Почему же ты меня выпроваживаешь? Это Ренэ? Я никуда не уйду!
С е н т - Э к с
Д о р а́
С е н т - Э к с. Пришел в себя. Мермоз приземлился?
Д о р а́. У Мермоза всегда все в порядке. Он рассказал мне, вам тоже досталось.
С е н т - Э к с. Пустяки! Дора́! Хорошо, что вы позвонили. Я собирался вызывать вас. Я не могу больше сидеть в офисе в то время, когда мои товарищи летают по ночам. Я буду летать вместе с ними. Прошу уволить меня из конторы. Я вас убедительно прошу — это мое твердое решение.
Д о р а́
С е н т - Э к с
Д о р а́. Вы ни в чем не провинились. Я тоже ни в чем не провинился. И тоже уволен. Наша авиакомпания обанкротилась. Произведите полный расчет со всеми и возвращайтесь во Францию.
С е н т - Э к с. И вы можете говорить это спокойно? Мои товарищи сделали всё. Они совершили прыжок через океан. Они летают в ущельях Кордильер. И после того, как они победили ночь, океан, горы, джунгли, доказали, что Франция способна на великие дела, вы говорите невозмутимо — все по домам!
Д о р а́. А что изменится, если я буду говорить взволнованно?
С е н т - Э к с
Д о р а́
К о н с у э л о. Когда мы полетим в Европу? Ты поведешь первый самолет?
С е н т - Э к с. Мы поедем в Европу пароходом.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
С е н т - Э к с. Простите…
Г о с п о ж а Н. Вы тоже интересуетесь абстрактным искусством?
С е н т - Э к с. Мне захотелось уединения. Трудно сыскать в Париже более пустынное место.
Г о с п о ж а Н. Не буду нарушать ваше одиночество!
С е н т - Э к с. Не уходите! Прошу вас! Всевышний устроил нашу встречу. После нашего знакомства я много думал о вас. Думал: сведет ли нас судьба?!
Г о с п о ж а Н. Париж не так велик…
С е н т - Э к с. Но где мы можем встретиться?
Г о с п о ж а Н. Для вас открыты двери любого салона.
С е н т - Э к с. Мне не по душе литературные игры. Не затем я бежал из салонов, чтобы возвращаться в них.
Г о с п о ж а Н. Можете бывать у нас. Мой муж — ваш поклонник.
С е н т - Э к с. А вы?
Г о с п о ж а Н. Напрашиваетесь на комплименты?! У меня такое впечатление, что Флобер писал несколько лучше вас. Но вы сумели подойти к читателю так близко, что он готов пойти за вами куда угодно, хоть на край света. Приходите к нам, вы всегда будете желанным гостем… Я обещаю хвалить вас весь вечер. Вашей супруге будет приятно слушать похвалы ее мужу.
С е н т - Э к с. Не уверен. Она, бедняжка, ревнива до болезненности.
Г о с п о ж а Н. Разве у нее есть поводы ревновать ко мне?
С е н т - Э к с
Г о с п о ж а Н. Что вы сейчас пишете?
С е н т - Э к с. Ничего не пишу.
Г о с п о ж а Н. Готовитесь к полетам?!
С е н т - Э к с. По заказу Голливуда выкраиваю из своей книги киносценарий.
Г о с п о ж а Н. Это интересно?
С е н т - Э к с. Не сказал бы. В книге я рассказал о печалях нашего прекрасного мира. А они настаивают на счастливом конце. Они готовы Жанну д’Арк выдать замуж за Робеспьера. И отправить их в свадебное путешествие по Соединенным Штатам. Странные люди!
Г о с п о ж а Н. А может, страшные?
С е н т - Э к с. Не уходите! Это мой приятель, Леон Верт. Журналист.
Г о с п о ж а Н. Я остерегаюсь журналистов. Чего доброго, наши имена появятся рядом в вечерних газетах.
С е н т - Э к с. Верт не занимается сплетнями. Он серьезный литератор.
Г о с п о ж а Н. Можно попасть на глаза и другим журналистам. Мы опутаны условностями. Зачем тревожить вашу жену?!
С е н т - Э к с
Г о с п о ж а Н. И ваш покой. Зачем вам выслушивать сцены ревности, да еще без всякого повода?
В е р т. Я, кажется, помешал свиданию.
С е н т - Э к с. Случайная встреча.
В е р т. Тем сильнее моя вина. Свидание можно перенести на завтра. А случайная встреча неповторима.
С е н т - Э к с. Пришли открывать нового гения?!
В е р т. Я открыл вас. Для меня достаточно.
С е н т - Э к с. Меня уже можно закрывать!
В е р т. Терпеть не могу кокеток. А мужчины-кокетки особенно отвратительны. О «Ночном полете» шумят все газеты. Чего вам не хватает? Нобелевской премии? Ручаюсь, в сегодняшних вечерних газетах будет — выставку абстрактного искусства посетил известный писатель Сент-Экзюпери!
С е н т - Э к с. Было время, я колебался, кем мне быть — летчиком или писателем? Теперь я не летчик и не писатель. Я — никто.
В е р т. Не валяйте дурака — садитесь за новую книгу.
С е н т - Э к с. О чем? Скажу вам по секрету, не проболтайтесь в печати, — я ведь не писатель. Я любитель. Я не умею сочинять. Прежде чем писать книгу, я должен сначала ее прожить. А кому интересна моя теперешняя жизнь?! Вы стали бы читать книгу о том, как фабрикуются хэппи энд для Голливуда?
В е р т. Не проще ли жить на маленькие деньги, чем зарабатывать большие?
С е н т - Э к с. Дело не во мне. Жизнь не баловала Консуэло. Молодость ее прошла в бедности, она рано овдовела. Когда она вышла за меня, я получал уйму денег. И она привыкла тратить, не считая. Мне не хочется огорчать ее!
В е р т. Погубит вас Голливуд! Бегите, пока не завязли в трясине.
С е н т - Э к с. Кто мне даст деньги, кроме Голливуда?
В е р т. Любая редакция. Даже мой скупой патрон.
С е н т - Э к с. Ему нравятся мои книги?
В е р т. Вряд ли он читает их! Но он охотно вложит деньги в такое рентабельное дело, как Сент-Экзюпери. Это имя повысит тираж газеты. А вам полезно посмотреть, что делается на свете.
С е н т - Э к с. Я облетал всю планету.
В е р т. Облетали. А вам полезно и походить по земле.
С е н т - Э к с. Это заманчиво! А куда мне поехать?!
В е р т. На вашем месте я поехал бы в Россию.
С е н т - Э к с. Самая загадочная страна. Я ничего о ней не знаю.
В е р т. Как и все мы. Тем интереснее побывать там.
С е н т - Э к с. Поехать в неизвестную страну без знания языка?!
В е р т. В этом отношении для вас все страны загадочные. Лодырь!
С е н т - Э к с. Я не лодырь. Я тупица! Пожалуй, вы меня уговорили!
В е р т. Перед таким ответственным шагом не нарушить ли нам режим?
Ш а х о в с к а я. Проходите, пожалуйста.
С е н т - Э к с. Оказывается, москвички говорят по-французски, как парижанки!
Ш а х о в с к а я. Правда? Хотя какой француз скажет даме правду?! Я даю уроки — в школе и на дому. Но поговорить по-французски не с кем. Поэтому я затащила вас к себе! Простите мою бесцеремонность — я так люблю французский язык!
С е н т - Э к с. Я прошу извинения за то, что напросился к вам. Мне показывают соборы, Оружейную палату, монастыри. Русская старина очаровательна и поэтична. Но мне хочется узнать, как живут русские сегодня, а не в старину.
Ш а х о в с к а я
С е н т - Э к с. Не заставляйте меня говорить банальные комплименты. Вы очень интересная женщина!
Ш а х о в с к а я. Пять.
С е н т - Э к с. У вас большая семья?
Ш а х о в с к а я. Увы, я одинока.
С е н т - Э к с. Зачем же вам такая огромная квартира?
Ш а х о в с к а я. Я здесь живу с детства. Привыкла.
С е н т - Э к с. Не слишком ли дорогие привычки? Сколько вы платите за квартиру? Простите мою назойливость. Я журналист.
Ш а х о в с к а я
С е н т - Э к с. Что значит — коммунальная квартира?
Ш а х о в с к а я. Не совсем.
С е н т - Э к с. Вы живете с родственниками?
Ш а х о в с к а я. Нет. Просто соединились несколько жильцов.
С е н т - Э к с. По какому принципу соединились? Вас связывают общие интересы?! Игра в карты? Или в лото? Вы занимаетесь спиритизмом?
Ш а х о в с к а я. Меня уплотнили.
С е н т - Э к с. Что значит — уплотнили?
Ш а х о в с к а я. Вселили жильцов.
С е н т - Э к с. Зачем же вы позволили впускать чужих в свою квартиру?
Ш а х о в с к а я. Это сделали без моего разрешения. После революции, которую тоже устроили без моего разрешения.
С е н т - Э к с
Ш а х о в с к а я. Не захотела. Я не могу жить без Тверского бульвара. Если я утром не поздороваюсь с Александром Сергеевичем — для меня испорчен день.
С е н т - Э к с. Кто такой Александр Сергеевич?
Ш а х о в с к а я. Пушкин. Памятник. Видели?
С е н т - Э к с. Да…
Ш а х о в с к а я. Я иной раз с ним здороваюсь по-французски. Он знал французский в совершенстве. Поздороваюсь, и сразу улучшится настроение.
С е н т - Э к с. Простите, много в Москве таких коммунальных квартир?
Ш а х о в с к а я. Боюсь сказать.
С е н т - Э к с. За чем очередь?
Ш а х о в с к а я. За булками.
С е н т - Э к с. А почему не пойти в другую булочную?
Ш а х о в с к а я. Там тоже очередь.
С е н т - Э к с. Вы хотите подарить мне свою фотографию?
Ш а х о в с к а я
С е н т - Э к с
Ш а х о в с к а я
С е н т - Э к с. Если за деньги, тогда почему же дают? Продают! А если продают — тогда зачем карточка?
Ш а х о в с к а я. Как это вам объяснить?!
Познакомьтесь, это мой ученик — Василий Шубин.
А это наш гость из Франции
С е н т - Э к с. И летчик. Летчик и журналист.
Ш а х о в с к а я. Василий вам все объяснит. Я — бывшая, мне трудно разобраться.
С е н т - Э к с. Что значит «бывшая»?
Ш а х о в с к а я. Буржуйка. Вася, господин Сент-Экзюпери не понимает по-русски. Вам придется объясняться с ним по-французски. Хорошая практика для вас. А я приготовлю кофе. Надо же в такой день потерять карточку!
С е н т - Э к с. Почему вы рассматриваете меня? Думаете — я шпион?
Ш у б и н
С е н т - Э к с. Меня предупреждали — в России всех иностранцев принимают за шпионов. Честное слово, я не шпион. Вы мне не верите?
Ш у б и н. Какой из вас шпион, если вы не знаете русского языка?! Первый раз вижу живого графа.
С е н т - Э к с. Я знаю — у вас аристократов считают классовыми врагами. Может, вас расположит ко мне то, что мой отец служил инспектором в страховой компании.
Ш у б и н. Почему только в Москве? И в Ленинграде, и в Киеве, и в Саратове.
С е н т - Э к с. Вся Россия стоит в очереди за булками?
Ш у б и н. Не вся Россия.
С е н т - Э к с. А в каких городах не стоят в очереди?
Ш у б и н. Во многих.
С е н т - Э к с. А почему там нет очередей?
Ш у б и н. Потому что там нет булок.
С е н т - Э к с. Простите, а вы тоже живете в коммунальной квартире?
Ш у б и н. Нет, не в коммунальной.
С е н т - Э к с. Только бывших заставляют жить в коммунальных квартирах?
Ш у б и н. Там много и настоящих и будущих.
С е н т - Э к с. Много? Ваша учительница сказала, что коммунальных квартир мало.
Ш у б и н. Побольше, чем отдельных.
С е н т - Э к с. Она лгунья?
Ш у б и н. Она патриотка. Стесняется нашей нужды.
С е н т - Э к с. Бывшая — и патриотка?
Ш у б и н. Она уже бывшая бывшая… Вкалывает, как все.
С е н т - Э к с. Что значит «вкалывает»? Не понимаю.
Ш у б и н. Работает. Ее недавно повесили на доску.
С е н т - Э к с. Куда повесили?
Ш у б и н. На Доску почета. Ее фотографию.
Не тем концом закурили.
С е н т - Э к с
Скажите, а почему вы занимаетесь французским языком? Если это не секрет. Вы, надеюсь, не шпион?
Ш у б и н. Я строитель. А в будущем и ваш коллега. Учусь в летной школе. Без отрыва от производства.
С е н т - Э к с. Успеваете?
Ш у б и н. Управляемся. Я не один такой.
С е н т - Э к с. Многие увлекаются авиацией?
Ш у б и н. Не знаю, сколько увлекается, а занимается много. Увлекаюсь-то я философией!
С е н т - Э к с. Вы не слишком разбрасываетесь?
Ш у б и н. Приходится!
С е н т - Э к с. Я тоже увлекаюсь философией. Она требует больших усилий, чем поэзия. Зато дает истинно интеллектуальное наслаждение.
Ш у б и н. Смотря какая философия. Другая вызывает даже отвращение. Вам не хочется некоторых философов излупить?!
С е н т - Э к с
Ш у б и н. Положим, все началось с вас. С Франции. Утопический социализм. Бастилия. Парижская коммуна. Даже наш гимн «Интернационал» родился во Франции.
С е н т - Э к с. Вы интернационалист?
Ш у б и н. Конечно. Я коммунист.
С е н т - Э к с. Я тоже интернационалист. Но не коммунист. В салонах меня, правда, называли коммунистом, но это преувеличение.
Ш а х о в с к а я. Вам удалось понять друг друга?!
С е н т - Э к с. Василий меня понимает. А я, признаться, многого не понимаю.
Ш а х о в с к а я. У него плохое произношение?
С е н т - Э к с. Нет, просто я плохо разбираюсь в вашей жизни.
Ш у б и н. Вы уже простились с молодостью?
С е н т - Э к с. Нет, не простился. Но мир уже не представляется мне таким же прекрасным, как прежде.
Ш а х о в с к а я. Прошу к столу! Извините за скромное угощение!
С е н т - Э к с
Ш у б и н. Спасибо.
С е н т - Э к с
Ш а х о в с к а я. Стоит ли затрудняться — у меня совсем нет времени для чтения.
С е н т - Э к с. Вы боитесь получить книгу от иностранца? Могут быть неприятности?
Ш у б и н. Смотря какая книга. Надеюсь, вы нас не подведете?
С е н т - Э к с. Постараюсь!
Ш у б и н. Знаете что — поедемте к нам!
Ш а х о в с к а я. У нашего гостя, наверное, есть более интересное…
Ш у б и н. Поедемте!
Ш а х о в с к а я. Вася!
С е н т - Э к с. Я с удовольствием. Мне интересно познакомиться с вашей семьей. Посмотреть обыкновенную квартиру, не коммунальную.
Ш у б и н. Вот этим я вас не могу угостить.
С е н т - Э к с. Вы же мне сказали, что живете не в коммунальной квартире.
Ш у б и н. Верно, не в коммунальной. Я живу в общежитии.
С е н т - Э к с. Что такое общежитие?
Ш у б и н. Не совсем. Мы мечтаем о коммунальной квартире как о высшей фазе. Нас в одной комнате шестеро!
С е н т - Э к с. Строители не могут построить себе дом? Странно!
Ш у б и н. Сначала нам нужно построить завод. Пятилетка.
С е н т - Э к с. Шестеро в одной комнате? Боюсь, в таких условиях вашего оптимизма не хватит надолго!
Ш у б и н. Поживем — увидим!
С е н т - Э к с. Ваш учитель говорил — бытие определяет сознание. Не так ли?
Ш у б и н. Именно так. Для пессимизма прежде всего необходимо уединение, одиночество! А попробуй уединиться в общежитии! А когда заживем по-человечески — переходить в пессимисты будет уже совсем глупо!
Ш а х о в с к а я. Я его называю Василий Блаженный!
С е н т - Э к с. Что значит Блаженный?
Ш у б и н. С придурью. Сегодня у нас субботник — вам будет интересно.
С е н т - Э к с. Что значит субботник?
Ш у б и н. Не совсем. Поработаем, поужинаем чем бог послал. А потом послушаем музыку — будет концерт.
С е н т - Э к с. Хорошие музыканты?
Ш у б и н. Замечательные. Наши ребята!
С е н т - Э к с. Вы и музыкой занимаетесь без отрыва от производства?
Ш у б и н. Иначе не получается.
С е н т - Э к с. Пятилетка?!
Ш у б и н. Вдобавок в четыре года! Но без музыки скучно. Поехали?!
С е н т - Э к с. Поехали!
Ш а х о в с к а я. Блаженный! Куда вы его везете! Господин Сент-Экзюпери — граф. Понимаете, граф!
Ш у б и н. Посмотреть наше бытие графу будет интересно.
С е н т - Э к с
Ш у б и н. То-то и беда, что негде койку поставить. Вам бы понравилось. Конечно, тесновато, но мы живем дружно, ребята у нас мировые. Есть нечего, да жить весело. Пожили бы у нас недельку-другую, и стал бы граф парнем своим в доску.
С е н т - Э к с. Что значит «свой в доску»?
Ш а х о в с к а я. Непереводимая игра слов.
Г о с п о ж а Н. Вы чем-то расстроены?
С е н т - Э к с. Вы не читали сегодняшние газеты?! Погиб Жан Мермоз.
Г о с п о ж а Н. Это известный летчик?
С е н т - Э к с. Выдающийся! Мой старый друг!
Г о с п о ж а Н. Зачем же вы позвонили мне? Вам, наверное, надо хлопотать о похоронах.
С е н т - Э к с. Какие похороны! Он летел над океаном.
Я не мог оставаться один и позвонил вам.
Г о с п о ж а Н. А куда уехала Консуэло?
С е н т - Э к с. Никуда не уезжала.
Г о с п о ж а Н. А зачем вам прихорашиваться передо мной? У нас же не флирт.
С е н т - Э к с. Блаженный. Он хороший парень. Свой в доску!
Г о с п о ж а Н. Не понимаю.
С е н т - Э к с. Непереводимая игра слов. Как жаль, что вы не слышали тот концерт.
Г о с п о ж а Н. Русские — хорошие музыканты?
С е н т - Э к с. Те, кого я слушал, — неважные. Любительский оркестр! А вот слушателей таких я не встречал нигде. Огромный цех был забит людьми.
Г о с п о ж а Н. Музыка в цехе?
С е н т - Э к с. У них еще нет клуба. Пятилетка. Усталые люди в замасленных спецовках. Они отработали смену, потом еще был субботник, а потом концерт. Они слушали музыку стоя.
Г о с п о ж а Н. Об этом стоит написать книгу.
С е н т - Э к с
Г о с п о ж а Н. Каждый сценарий дает вам шанс написать не книгу, а новый сценарий. Когда наконец вы покончите с Голливудом?!
С е н т - Э к с. Мне нужно немного — пачка сигарет и стопа писчей бумаги. Но Консуэло…
Г о с п о ж а Н. Вы собираетесь писать о великом братстве людей. А в одной семье люди не могут понять друг друга. Простите, что я вмешиваюсь в вашу жизнь.
С е н т - Э к с. Уже?! Как жалко!
Г о с п о ж а Н. Мы встретимся послезавтра.
С е н т - Э к с. Нет, не встретимся! Послезавтра я буду в Испании. Сколько раз я летал над Испанией! Пора наконец походить по испанской земле.
Г о с п о ж а Н. Не стройте из меня дурочку! Я хоть и не читаю газеты, но знаю, что в Испанию сейчас едут не на корриду.
С е н т - Э к с. Сейчас вы начнете меня отговаривать?
Г о с п о ж а Н. Зачем? Во-первых, вы все равно не послушаетесь. А потом, я вас уже немножко знаю. На вашем месте я тоже поехала бы в Испанию. За это я вас и люблю!
С е н т - Э к с. Вы — чудная женщина, с вами можно разговаривать, как с мужчиной. За это я вас и люблю. Можете понимать это буквально!
Г о с п о ж а Н. Опомнитесь — вы любите Консуэло!
С е н т - Э к с
Г о с п о ж а Н. (с горечью). Мы слишком поздно встретились.
С е н т - Э к с. Но мы вообще могли не встретиться. В мире так много людей и так легко разминуться!
Ш у б и н. Арестованный?! Где вы?
С е н т - Э к с
Ш у б и н. Он требует! Наглец! Дать бы тебе по морде! Заело фонарик! Проклятие!
С е н т - Э к с. Я требую объяснить, почему меня схватили и бросили в эту хижину? Мне надо писать!
Ш у б и н. Не успел передать шифровку? Теперь уже не успеешь!
Слава богу!
С е н т - Э к с
Ш у б и н. Откуда вам известно мое прозвище?
С е н т - Э к с. Мы же встречались в Москве! Неужели вы меня не помните? Посчастливилось однажды увидеть живого графа — и то позабыли!
Ш у б и н. Сент-Экс! Вот уж не рассчитывал встретить вас в Испании.
С е н т - Э к с. А почему не рассчитывали? Не поверили, что я интернационалист? А еще говорили — свой в дощечку.
Ш у б и н. В доску!
С е н т - Э к с. Я же не удивляюсь, что вы здесь.
Ш у б и н. Почему вас арестовали?
С е н т - Э к с. Меня подвело дурацкое любопытство. Я пробирался к линии фронта. И по дороге заинтересовался каким-то невиданным кустом. И решил его сфотографировать — уж очень он был красив. Из-за красивого куста выскочили люди с карабинами и скрутили мне руки. Я пытался объясниться, но по-испански я знаю только «о».
Ш у б и н. Нашел место фотографировать! Здесь же полевой аэродром.
С е н т - Э к с. Отлично замаскировались! Провести такого старого воздушного волка, как я?! Молодцы!
Ш у б и н. Воздушный волк! Вы хоть сейчас-то понимаете, что вам грозит? Не окажись я поблизости, кто бы стал вас допрашивать? Разбираться некогда — фашисты наступают. Вас расстреляли бы на рассвете!
С е н т - Э к с
Проклятие — забыл, как курят папиросы!
Какая тихая ночь! Я вдруг вспомнил, как ваши товарищи играли Моцарта!
Здесь расстреливают запросто, словно деревья вырубают. Сейчас убили человека, который, может, стал бы Моцартом!
Так и не научились пить?!
Ш у б и н. Некогда!
С е н т - Э к с. Вы, конечно, летаете?!
А я, к сожалению, только пишу.
Ш у б и н. Вы были в Мадриде?
Как там? Тяжело?
С е н т - Э к с. Может ли быть легко городу, по которому стреляют каждый день?! Каждый снаряд попадает в цель. Каждый! Я не знаю, что страшнее — домашние хозяйки с вывороченными внутренностями или консьержка, выливающая на тротуар ведро воды, чтобы смыть кровь? Я не понимаю, чего добиваются фашисты, убивая мирных жителей? Обстрел не разобщает, а сплачивает людей. Так уж устроены люди: испытания укрепляют их мужество.
Ш у б и н. Здесь вам писать будет еще труднее.
С е н т - Э к с. Вероятно. Но в Мадриде можно взять интервью только у генералов. Я хочу быть поближе к солдату — у него можно получить самые достоверные сведения о войне.
Ш у б и н. Вам надо его запомнить. И праздновать, как день рождения.
С е н т - Э к с
Ш у б и н. Тяжелый предстоит день. Небо ясное, будет много вылетов. Пошли!
С е н т - Э к с
О ф и ц и а н т. Останетесь довольны!
С е н т - Э к с. Не музыка, а преступление против человечества. Ваши музыканты играют по заказу?
О ф и ц и а н т. В порядке исключения. Что вам исполнить?
Г и й о м е. Сент-Экс, не расходитесь!
С е н т - Э к с. Кутить так кутить! Я заказываю тишину!
Г и й о м е. Зачем задерживать гарсона глупыми шутками?
С е н т - Э к с. Какие шутки! Весь вечер молчания мне не по карману! Но я могу позволить себе роскошь заказать полчаса тишины?!
О ф и ц и а н т. Музыканты примут ваш заказ с радостью. Гости будут недовольны.
С е н т - Э к с. Попросите музыкантов сыграть Моцарта.
Г и й о м е. Надеюсь, он не принял нас за миллионеров?
С е н т - Э к с. Я угощаю!
Г и й о м е. Без пижонства.
С е н т - Э к с. У меня уважительные причины для кутежа.
Г и й о м е. Тебя наградили орденом Почетного легиона?
С е н т - Э к с. Поднимай выше. Я выпустил книгу. Она вышла уже давно. Но попробуй разыщи вас в разных странах света.
Г и й о м е. Спасибо.
С е н т - Э к с
Г и й о м е. Я хожу в кабачки не книги читать.
С е н т - Э к с. Прошу — переверни страницу.
М о р и с Д о р а́
Г и й о м е. Книги надо посвящать знаменитостям!
С е н т - Э к с. Я хотел посвятить самому модному шансонье Морису Шевалье. Но испугался. Вдруг он спросит: а кто такой этот Сент-Экзюпери?
Г и й о м е. Не скромничай. Вот гаркну сейчас — здесь сидит Сент-Экзюпери. Представляю, какой гвалт поднимется.
С е н т - Э к с. Гарсон, вы читали книгу «Планета людей»?!
О ф и ц и а н т
Г и й о м е. Почитайте. Это он написал.
О ф и ц и а н т. Обязательно прочитаю.
С е н т - Э к с. Не торопитесь! Прочитаете, когда выйдете на пенсию.
Вообще скоро читать книги будут только очень богатые люди.
М о р и с Д о р а́. Выпьем за книгу «Планета людей»!
С е н т - Э к с. Я предлагаю выпить за вас!
Г и й о м е. Не пойдет!
С е н т - Э к с. Тихо! Писать такие книги — проще простого. Стоит только завести хороших друзей и не спеша о них рассказывать. Выпьем за вас — без вас не было бы этой книги. Я пью за тебя, Анри, мой старый друг! За вас, Морис, мы встретились позже, но успели вместе побывать в переделках. Я пью за тебя, Мермоз! Прими мою книгу, как венок на твою могилу! Могила у тебя просторная — океан!
Анри! Сколько лет ты летаешь последний год? Пятнадцать?
Г и й о м е. С моей женой будешь летать еще тридцать. Она находит для наших сбережений самые выгодные акции. И каждый раз мы оказываемся на бобах.
С е н т - Э к с. Ты будешь летать, даже если тебя осыплют золотом. Я счастлив, что поведал о тебе человечеству.
Г и й о м е. Я, кажется, превращаюсь в памятник. Мы пашем небо, как пахари пашут землю. Будем пить и оставим в покое человечество!
Тебе поклонилась дама!
С е н т - Э к с
М о р и с Д о р а́
С е н т - Э к с
Г и й о м е. Какие мы к черту друзья, если бы мы обиделись.
С е н т - Э к с. Вы меня извините… Но я вас прошу выпить еще.
М о р и с Д о р а́
Г и й о м е. Я тоже пойду. Жена не любит, когда я выпью лишнее. Пойду почитаю «Планету людей». Интересно, что ты наврал про меня!
С е н т - Э к с. Я испортил вам вечер!
Г и й о м е. Не расстраивайся, Сент-Экс, выпьем в следующий раз! Дамы — проходят, друзья — остаются.
Г о с п о ж а Н. Я расстроила вашу компанию?
С е н т - Э к с. Признаться, обидно, что я не могу познакомить своих друзей с вами.
Г о с п о ж а Н. О нас и так ходит слишком много сплетен.
С е н т - Э к с. Создатель! Что они играют? Как им не совестно?
Г о с п о ж а Н. Вы отстали от моды — весь Париж сходит с ума от этой вещи!
С е н т - Э к с. Это невозможно!
Г о с п о ж а Н. Это необходимо. Я думаю не о себе. Вам необходим покой — вам еще много нужно сказать людям. Я пришла проститься с вами!
С е н т - Э к с
Г о с п о ж а Н. Я больше не могу видеться с вами урывками. И не могу завести с вами тайный роман, я слишком люблю вас для этого. И мы не в силах ничего изменить. Мой муж любит меня без памяти, у меня не хватит сил уйти от него. И вы… вы сами мне говорили, что никогда не оставите Консуэло.
С е н т - Э к с
Скажите музыкантам, пусть немедленно прекратят это и играют Моцарта. Пусть весь вечер играют Моцарта.
О ф и ц и а н т
С е н т - Э к с
Г о с п о ж а Н.
С е н т - Э к с. Его можно назвать добрым?
Г о с п о ж а Н. Забудьте о вчерашнем вечере. Обо всем, что я вам говорила. Я не спала всю ночь. Я решила объясниться со своим мужем. Я скажу ему, что не могу жить без вас. Нам нужно встретиться.
С е н т - Э к с. Встретимся вечером.
Г о с п о ж а Н.
С е н т - Э к с. Сейчас у меня неотложное дело.
Г о с п о ж а Н. Разве есть дело более важное? Я вас не понимаю.
С е н т - Э к с. Ах да, вы ведь не читаете газеты. Счастливая, вы еще не знаете, что уже идет война.
С е н т - Э к с. Здравствуйте, Дора́! Всё в жизни повторяется. Прошло двенадцать лет, и я опять пришел наниматься к вам.
Д о р а́. Управлению военно-воздушных сил нужны энергичные, инициативные работники. Будете моим помощником.
С е н т - Э к с. Не портите бланк! Один раз вам удалось запихать меня в контору. Больше не выйдет. Мое место — в действующей армии.
Д о р а́. Вы непригодны для строевой службы.
С е н т - Э к с
Д о р а́
С е н т - Э к с. Это официальный документ, вы обязаны с ним считаться.
Д о р а́. Сент-Экс, вы непригодны для летной службы — я-то знаю, сколько раз вас ремонтировали. А главный ваш дефект — вы слишком знамениты. Мы не можем позволить себе роскошь рисковать вами. Если бы не ваша последняя книга, я еще мог бы послать вас на фронт. Но теперь, когда «Планету людей» читают люди всей планеты…
С е н т - Э к с. А что толку? Прочитали, что мы все пассажиры одного корабля, и набросились друг на друга. Забудьте про эту довоенную книгу: она устарела за несколько дней.
Д о р а́. Я обязан думать о других книгах, которые вы напишете.
С е н т - Э к с. Я не буду служить в вашем управлении. Я хочу воевать в небе, а не в кабинете.
Д о р а́. Я мог бы назначить вас своим помощником. Но я знаю ваш гнусный характер. Вы будете переедать мне печенку каждый день.
С е н т - Э к с. Как двенадцать лет назад. Боже, как жизнь бедна сюжетами! В какую часть?
Д о р а́
С е н т - Э к с. Все-таки хотите записать меня в старики? Черта с два! Я буду служить только в действующей армии.
Д о р а́
С е н т - Э к с. Можете предать меня военному суду, но я не поеду в Тулузу. Я не хочу прогуливаться в безоблачном небе. Я буду воевать.
Д о р а́. Вы же сами объясняли мне, что вы летчик, а не пулеметчик.
С е н т - Э к с. Я говорил это в мирное время. Я ненавижу войну, но обязан воевать вместе со всеми.
Д о р а́. Мы не настолько богаты талантами, чтобы швыряться ими. Вы заслужили лучшее, чем смерть!
С е н т - Э к с. Возможно. Но прятаться от опасностей было бы невежливо по отношению к товарищам. Я помню, в детстве, когда у нас в Провансе начинался пожар, все хватались за ведра и лопаты. Все! Большое свинство — делить людей на высший и низший сорт!
Д о р а́. Черт с вами — я пошлю вас на фронт! Но никогда не прощу себе этого!
Будешь служить вместе с Сент-Экзюпери в дальней разведке. Ты что, недоволен? Здесь не выбирают — у нас не бюро путешествий.
М о р и с Д о р а́. Ты послал Сент-Экса в действующую армию? Я подозревал, что ты холодный человек. Но не думал, что такой жестокий! Бросаться такими людьми! Если с Сент-Экзюпери, не дай бог, что случится, мы никогда не простим тебе этого.
Д о р а́
О ф и ц и а н т
С е н т - Э к с. Молчит моя муза! А у вас всё как в доброе старое время…
О ф и ц и а н т. Трудные времена. Но мы стараемся все сохранить, как прежде. Только нет оркестра — музыканты мобилизованы.
С е н т - Э к с. Перемучаемся без модной музыки.
О ф и ц и а н т. Немцы перешли в наступление. Не дай бог, начнут бомбить Париж. Ведь наше кафе существует сто пятьдесят лет.
С е н т - Э к с. А вы сколько в нем существуете?
О ф и ц и а н т. Тридцать четыре года.
Извините!
Г о с п о ж а Н. Мы не виделись целую вечность. Полгода. Больше.
С е н т - Э к с. Семь месяцев и одиннадцать дней. Я считаю каждый день нашей разлуки.
Г о с п о ж а Н. Сколько вы пробудете в Париже?
С е н т - Э к с. Получил двухдневный отпуск. За выполнение важного задания.
Г о с п о ж а Н. Пригласите вашего друга!
С е н т - Э к с. Ни в коем случае! Ваше инкогнито свято и нерушимо.
Г о с п о ж а Н. Пригласите! Бог знает, когда вы еще свидитесь…
В е р т
С е н т - Э к с. Жаль!
Какие великолепные сюжеты предлагает нам жизнь! Я сижу в кафе со своими друзьями. А еще утром я летел над пылающей Францией. По мне отчаянно били зенитки. Но я сфотографировал скопления немецких танков. Я выскочил из костра.
В е р т. Сегодня выскочили. А завтра?
С е н т - Э к с. Я могу теперь праздновать день рождения каждую неделю. За три недели наша эскадрилья из двадцати четырех экипажей потеряла семнадцать.
Г о с п о ж а Н. Какой ужас!
С е н т - Э к с. Ужасно не то, что мало шансов вернуться на базу. Наши полеты бессмысленны. Я доставил разведывательные данные. Я от этого выиграл поездку в Париж. А что выиграла Франция? Мы знаем теперь, где расположены танки немцев. А что толку? У нас один танк против ста фашистских.
В е р т
С е н т - Э к с. Я запрещаю.
В е р т. Обстановка обязывает к нарушению режима. Глава правительства вчера объявил по радио: мы будем защищать в Париже каждый квартал, каждый дом. А сегодня сел в машину и уехал в Бордо. Мы во власти преступно легкомысленных людей. Я не верю в сопротивление Франции, ее дни сочтены.
С е н т - Э к с. Франция воспитала Пастеров, Ренуаров, Гийоме. Но она же воспитала тупиц, политиканов и жуликов. Прекрасная и бедная Франция!
В е р т. Вы должны уехать в Америку.
С е н т - Э к с. Хотите спрятать меня в безопасном месте, как экспонат Лувра? Не выйдет. Я неотделим от своей авиагруппы, неотделим от Франции. Мы будем сражаться до конца!
В е р т. Вы же сами говорите — ваши полеты бессмысленны. В Америке вы напишете книгу и ударите по фашистам из-за океана.
С е н т - Э к с. Однако сами-то вы не уезжаете из Франции?
В е р т. Мне и здесь найдется дело. Я не собираюсь пойти навстречу нацистам с поднятыми руками.
С е н т - Э к с. Уходите в подполье?
В е р т. Возможно.
С е н т - Э к с. А я, конечно, не гожусь? Не внушаю доверия?
В е р т. Ваша физиономия непригодна для подполья — уж слишком она популярна. У вас два выхода. В лучшем случае — погибнуть! В худшем — стать военнопленным. Не теряйте времени и поезжайте в Америку. Ваша книга нужна Франции. Кажется, наш гарсон ушел на консультацию к моему врачу.
С е н т - Э к с. Вы перепутали — мы не заказывали шампанского.
О ф и ц и а н т. Подарок от шефа!
В е р т. Ну что ж, кафе мы спасли! Теперь нам остались сущие пустяки — отстоять Францию!
С е н т - Э к с. «Когда мне было шесть лет, я нарисовал цветным карандашом свою первую картинку».
«Но взрослые посоветовали мне не рисовать, а побольше интересоваться арифметикой и правописанием».
Г о с п о ж а Н.
С е н т - Э к с
Г о с п о ж а Н.
С е н т - Э к с
Г о с п о ж а Н. Вы с ума сошли! Как вы со мной разговариваете?
С е н т - Э к с
Г о с п о ж а Н. Антуан, Антуан!
С е н т - Э к с
Г о с п о ж а Н. Простите, Антуан, я помешала вам…
С е н т - Э к с. Это вы? Простите, бога ради. Я думал, это кто-нибудь из журналистов. Я осатанел от их телефонных звонков! Днем я прогуливаю свое одиночество в толпе. А по ночам работаю. Они пронюхали и стали донимать меня по ночам. Откуда вы говорите?
Г о с п о ж а Н. Из Швейцарии.
С е н т - Э к с. Как вам удалось перейти границу?
Г о с п о ж а Н. Переоделась работницей!
С е н т - Э к с. Оставили фашистов в дураках! Молодчина! Что вы делаете в Швейцарии?
Г о с п о ж а Н. Ничего не делаю. Я же не могла позвонить вам из Франции!
С е н т - Э к с. Перейти границу для телефонного разговора?! Вы ангел!
Г о с п о ж а Н. То вы посылаете меня ко всем чертям, то возводите в ангелы. Мне этого не выдержать!
С е н т - Э к с. Вам трудно живется?!
Г о с п о ж а Н. А кому во время войны легко живется? Что вы пишете?
С е н т - Э к с. Сказку о маленьком принце.
Вы не расслышали?
Г о с п о ж а Н. Расслышала…
С е н т - Э к с. И подумали — не спятил ли я от сытой и мирной жизни? Здесь не мудрено. Американцы живут на другой планете. Они не расстроены разгромом Франции, им только не понравилось, что это произошло так быстро. Странная здесь жизнь. Никаких интересов, кроме баров, кроссвордов и автомобилей. Сегодня первый счастливый день моей жизни в Америке: я слышу ваш голос.
Г о с п о ж а Н. Не слышу.
С е н т - Э к с
Г о с п о ж а Н. Нас слышат!
С е н т - Э к с. Пусть слушают все — и телефонные барышни, и военные цензоры, и фашистские шпионы. Сколько лет мы скрывали свою любовь?! Пусть теперь узнают о ней и Европа и Америка! Что говорят французы о моей книге?
Г о с п о ж а Н. Ничего не говорят.
С е н т - Э к с. Она не нравится?
Г о с п о ж а Н. Они ее не читали. Вашего «Военного летчика» не разрешают печатать.
С е н т - Э к с. Даже в неоккупированной Франции?
Г о с п о ж а Н. Даже в неоккупированной Франции. Мне больно огорчать вас, но не могу же я скрывать от вас правду.
С е н т - Э к с. Так за каким же дьяволом я уехал в Америку? Зачем я писал эту книгу, если ее не могут читать французы?
Г о с п о ж а Н. Для нее придет время.
С е н т - Э к с. Я не хочу работать на потомков. Я не классик. Простите, что я срываю на вас свою злость.
Г о с п о ж а Н. Я должна передать вам…
С е н т - Э к с. Что вы должны передать мне, любимая?
Г о с п о ж а Н. Печальную новость. Вчера погиб Гийоме. Он вел пассажирский самолет. Его расстреляли истребители.
С е н т - Э к с. Убийцы! Прощай, Гийоме! Я уезжаю из Америки! Я буду воевать!
Г о с п о ж а Н, Где вы будете воевать? Верт объяснил вам, что вы не годитесь для подполья!
С е н т - Э к с. Неужели не осталось места, где можно сражаться за Францию?
Г о с п о ж а Н. Ты устал?
С е н т - Э к с. Рассказывай, рассказывай. Ты почти ничего не сказала о Верте.
Г о с п о ж а Н. Он очень бедствует — голодает и мерзнет. Но работает без устали. Они напечатали подпольно все, что ты написал, — и «Военного летчика» и «Письмо заложнику». И распространяют по всей Франции.
С е н т - Э к с. Молодчина!
Г о с п о ж а Н. Я не знаю — откуда берутся силы у этого пожилого больного человека?!
С е н т - Э к с. Он же философ.
Г о с п о ж а Н. У тебя неважное настроение?
С е н т - Э к с. Не говори вздор. Я не знал, что в тебе столько силы и мужества! Это только русские женщины ехали к любимым в Сибирь.
Г о с п о ж а Н. Алжир — не Сибирь.
С е н т - Э к с. Но они ездили в мирное время! У меня неважное настроение? Отвратительное. Нам прислали новые американские самолеты. Машины с высокими скоростями. Мы осматривали их с восхищением. Но для меня все осмотром и закончилось. На них, видите ли, разрешается летать пилотам до тридцати пяти лет. А мне сорок четыре! Раньше меня берегли, как уникальную ценность. А теперь гонят, как старую клячу.
Г о с п о ж а Н. Ты будешь летать!
С е н т - Э к с. Не успокаивай меня, как мальчика!
Г о с п о ж а Н. Ты будешь летать! Я немножко знаю тебя и понимала твое убийственное настроение… У меня есть приятель в военном министерстве. Я привезла тебе разрешение на полеты.
С е н т - Э к с
Г о с п о ж а Н. Я — дура! Ни одна женщина не сделала бы это. Тебе дали разрешение только на пять полетов. Больше я не буду хлопотать! Не проси меня! Не буду! Должен ты подумать и обо мне.
С е н т - Э к с. Успокойся, ничего со мной не случится! Сколько раз я мог погибнуть и в мирное время! И все же остался цел. Там
Г о с п о ж а Н. Фантазер!
С е н т - Э к с. Думаешь, ученые тратят время попусту? Пока мы уничтожаем друг друга, они решают проблемы долголетия. А может, и бессмертия! Мы с тобой встретим двадцать первый век. Имеет смысл дожить — он начнет новое тысячелетие. Вообще у нас с тобой все впереди! Мы еще ничего не знали, что это за жизнь — встречи да разлуки.
Г о с п о ж а Н. Так будет всегда. Ведь ты занят не собой и не мной, а человечеством!
С е н т - Э к с. Бедное человечество! Как о нем не позаботиться.
Г о с п о ж а Н. Но его так много.
С е н т - Э к с. Тем более о нем надо позаботиться. Человек живет для счастья, иначе какой смысл рождаться?! Но можно ли быть счастливым, когда человечество так несчастно?!
Г о с п о ж а Н. Когда наконец кончится эта страшная война?
С е н т - Э к с. Второй фронт открыт, мы с русскими возьмем Гитлера в клещи. Настанет день, раздастся последний выстрел, и на всей земле воцарится тишина.
Г о с п о ж а Н.
С е н т - Э к с
Г о с п о ж а Н. Я хочу делить с тобой счастье. Если его не будет, я буду делить с тобой и несчастье.
М о р и с Д о р а́ (по телефону). Говорит командир авиагруппы Дора́. Сегодня в пятнадцать ноль-ноль прибывает на специальном самолете русский офицер связи майор Василий Шубин. Встреча должна быть на высшем уровне — русские это заслужили. Как понимать высший уровень? На столе должно стоять не только бордо, но и чистый спирт.
С е н т - Э к с (весело). Доброе утро! Ну как, еще не кончилась война?
М о р и с Д о р а́. Для вас заканчивается. Напоминаю — сегодня ваш последний вылет. Последний!
С е н т - Э к с. А я сразу не понял, почему у вас такой веселый вид. Вы рады за меня?
М о р и с Д о р а́. За себя! При каждом вашем полете я терял покой, — не дай бог, собьют Сент-Экса, тогда я себе не завидую. Меня проклянет Франция.
С е н т - Э к с
М о р и с Д о р а́
С е н т - Э к с. Я знаю эти места наизусть — это моя родина! Могу рассказать о них без аэрофотосъемки!
М о р и с Д о р а́. Но вы не знаете, где в ваших родных местах сосредоточены немецкие танки. Скоро мы освободим нашу бедную Францию. Признаться, не думал я, что нам с вами удастся дотянуть до конца войны.
С е н т - Э к с. Я везучий.
М о р и с Д о р а́. Вылет в восемь сорок пять.
С е н т - Э к с. Может ли быть удачным последний полет? Он же последний! Все же придется отметить это печальное событие — последний полет. Пообедаем вместе. Тризна — за мой счет.
М о р и с Д о р а́. Не могу. Должен встречать русского офицера.
С е н т - Э к с. Досадно. Не мог он прилететь днем позже. Важная шишка?
М о р и с Д о р а́. Не очень. Майор. Майор Шубин.
С е н т - Э к с. Шубин? Василий Блаженный?
М о р и с Д о р а́
С е н т - Э к с. Это одно и то же. Я его знаю. Я тоже буду его встречать. Я успею.
М о р и с Д о р а́. Конечно, успеете. Горючего на шесть часов. Что он пьет?
С е н т - Э к с. Боюсь, что ничего. Я пытался совратить его и в России и в Испании, но он был тверд как кремень. Прилетает Василий Блаженный — мое дело в шляпе! С ним сговориться легче, чем с вами. Мы еще полетаем на линии Нормандия — Неман. Неужели я когда-нибудь скажу — я перестал летать! Это все равно что сказать — я перестал любить!
М о р и с Д о р а́. Вам уже можно успокоиться — облетали всю землю.
С е н т - Э к с. По слухам, во вселенной есть и другие планеты. Неужели вас не тянет заглянуть туда?
М о р и с Д о р а́
С е н т - Э к с. Как тихо! Может, в самом деле кончилась война?!
ЭПИЛОГ
М а р и я
Ш у б и н. Я был там в это время.
М а р и я. Вы с ним встретились?
Ш у б и н. Чуть-чуть опоздал.
М а р и я. И вот уже много лет я пишу его портреты.
Ш у б и н. Можно взглянуть?
М а р и я. Конечно.
Это вам кого-нибудь напоминает? Все мои работы напоминают каких-нибудь художников!
Ш у б и н. Это напоминает Сент-Экса.
М а р и я. Серьезно? Вам нравится?
Ш у б и н. Очень.
М а р и я. Возьмите его с собой! Может, он украсит вашу квартиру!
Ш у б и н. Спасибо. Я как раз получил недавно квартиру. Для такого портрета мы найдем более почетное место. В доме культуры. Сент-Экс был в Москве, когда его никто не знал. Если бы он сейчас приехал в Москву, как бы мы его встретили…
М а р и я. Вы не можете взять меня с собою в Россию? На этом вашем новом самолете. Унестись в вечность со скоростью звука!
Ш у б и н. Он прожил мало для себя. Для человечества он будет жить долго.
РОДНЫЕ МЕСТА
Комедия в трех действиях
М о р о з о в С е р г е й П е т р о в и ч — 45 лет.
Н и н а — его дочь, 15 лет.
О р е ш к и н Г л е б Н и к о л а е в и ч — 45 лет.
Г а л я — его дочь, 12 лет.
П е т я — его сын, 15 лет.
Н а т а ш а — его дочь, 21 год.
Д е м е н т ь е в а Е л и з а в е т а А л е к с е е в н а — 45 лет.
Ш у р и к — 15 лет.
А н т о н В о р о н ь к о — 21 год.
Действие происходит в деревне средней полосы России.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
В о р о н ь к о. Здесь живет председатель колхоза Орешкин?
Г а л я. Орешкин. Здесь.
В о р о н ь к о. Можно видеть…
Г а л я. Нельзя! Нет дома!
В о р о н ь к о. Ни дома, ни в правлении. Непорядок!
Г а л я. Если бы он был дома или в правлении, это был бы непорядок!
В о р о н ь к о. Где же его искать?!
Г а л я
В о р о н ь к о. По важному. Где у вас лесопосадки?
Г а л я. Как из деревни выйдете, завернете направо, мимо оврага, а там увидите…
В о р о н ь к о. Скажи ему, что спрашивал Воронько. Не перепутаешь фамилию?!
Г а л я. Не перепутаю!
Опять обследователи!
М о р о з о в. Здравствуй, девочка! Ты что такая неприветливая?
Г а л я. Вы тоже с обследованием?!
М о р о з о в. С каким обследованием?! Дело у нас пустяковое, даже неловко тревожить председателя колхоза. Мы приехали отдыхать!
Г а л я. Милости просим! Галя. Двенадцать лет. В шестой класс перешла!
М о р о з о в. Полное знакомство. Отлично. Меня зовут Сергей Петрович. А это Нина. Взрослых никого нет?
Г а л я. Петр в саду работает.
М о р о з о в. Позови его, пожалуйста!
Хороший дом, чисто, здесь нам бы и остановиться! Проголодалась?
Н и н а. Пить хочется.
М о р о з о в. Потерпи немножко.
П е т я. Здравствуйте! Вы дачники? Из Харькова или из Курска?
М о р о з о в. Из Москвы. Мы, собственно, не дачники. Мы карамышевские. Вернее, я. Здесь родился и прожил примерно до твоего возраста. И так получилось — тридцать лет в родных местах не был. А нынче мы с Ниной решили отдохнуть в деревне.
П е т я. У нас местность красивая.
М о р о з о в. У вас нельзя расположиться? Мы вас не стесним, дело летнее.
П е т я. Надо папашу спросить. Я сейчас сбегаю.
Г а л я. Он на ферме.
Н и н а. Почему мы решили отдохнуть в деревне?! Ты решил!
М о р о з о в. Устала?
Н и н а. Устала.
М о р о з о в. Четыре километра по жаре — не шутка.
Н и н а. Я не сегодня устала. Я от экзаменов устала. Письменные еще ничего, а устные… Почему-то становишься дура дурой. Знаешь, что отвечать, а говоришь какую-то ерунду. Надо что-то придумать вместо экзаменов.
М о р о з о в. Но люди еще не научились по-другому проверять знания.
Н и н а. Пусть научатся! Неужели ты считаешь, что и в будущем обществе сохранятся экзамены?! Нет! Ученик будет говорить: «Это я выучил, а «Ревизора», прошу извинить, еще не знаю».
М о р о з о в. Хорошо, если забыли.
Н и н а. А твои головные боли?
М о р о з о в. Здесь я постараюсь обойтись без них. У меня ведь тоже не будет экзаменов. Двойка причиняет сразу две неприятности — и тому, кто ее получил, и тому, кто ее поставил. Но хватит об экзаменах! Мы теперь будем разговаривать о купанье. О парном молоке. О грибах!
Н и н а. Ненавижу парное молоко. И грибы! И вообще все это твои затеи. Ехали бы мы сейчас вместе с мамой на юг.
М о р о з о в. Не понравится, поедем на Кавказ. Мы — вольные путешественники.
Н и н а. Вольные-то вольные, но с завтрашнего дня начнем жить по режиму, как мама приказала. И не спорь, пожалуйста! Я за тебя отвечаю!
М о р о з о в. Не понимаю.
Н и н а. Режим, распорядок дня, все, что выписано на бумажке, — забыли!
М о р о з о в. Это легко восстановить по памяти. Утром купанье, после завтрака — прогулки, перед обедом лежать…
Н и н а. После обеда.
М о р о з о в. Верно, верно, после обеда. Постой, кажется, по новой системе нужно лежать перед обедом.
Н и н а. После… Вспомнила — и до и после. И до обеда лежать и после обеда лежать.
М о р о з о в. Это немыслимо! Хорошо, что забыли бумажку с режимом. Будем лежать один раз в день, а маме скажем, что все перепутали… Но вообще режим надо восстановить. Надо, чтоб все было организованно.
Н и н а
О р е ш к и н. Здравствуйте…
М о р о з о в. Здравствуйте… Дело в том, что мы…
О р е ш к и н. Петр докладывал… Вы в самом деле из этих мест?
М о р о з о в. Карамышевский. Сейчас меня вряд ли уже кто помнит.
О р е ш к и н. И вы, надо полагать, всех забыли. И местность не припоминаете?
М о р о з о в. Деревню-то просто бы не узнал! И как узнаешь — все дома новые.
О р е ш к и н. Роща была больше. Война и людей губила, и дома, и леса.
М о р о з о в. Роща изменилась, а соловьи по-прежнему заливаются.
О р е ш к и н. Наши курские соловьи на всю Россию славятся.
П е т я. Это не соловьи, а черноголовки…
М о р о з о в. Что ж ты, братец, меня конфузишь. Я человек городской, но в соловьином пении разбираюсь.
П е т я. Соловьи свое отпели. Это черноголовки. Славки. Они с чужого голоса поют. Подражают.
М о р о з о в. А как к речке подошел — сразу все вспомнил…
О р е ш к и н. Речка, конечно, легче запоминается.
М о р о з о в. Были у меня здесь друзья — Лиза Дементьева и Глеб Орешкин. Вы про них не слышали?
О р е ш к и н
М о р о з о в. Где она теперь?
О р е ш к и н. Вы, значит, у меня остановиться хотите?
М о р о з о в. Если не стесню…
О р е ш к и н. Дом просторный — роту расквартировать можно…
М о р о з о в. В Москве.
Простите, мы не договорились о плате…
О р е ш к и н. Не в плате дело…
М о р о з о в
О р е ш к и н. Не пойму я, что вы за люди…
Н и н а
М о р о з о в. Нина!
Н и н а. Пошли! Нас из дома выпроваживают…
М о р о з о в
Н и н а
П е т я. Папаша!
О р е ш к и н. Петр! Помолчи!
П е т я. Это неправильно.
О р е ш к и н. А ежели человек не признает своего школьного товарища — это правильно?!
М о р о з о в. Глеб?!
О р е ш к и н. Бессовестный ты человек…
М о р о з о в. Как ты изменился! Не узнал. Честное слово, не узнал.
О р е ш к и н. А я тебя сразу узнал. По носу твоему курносому узнал. А присмотрелся — по шраму у левого виска узнал.
М о р о з о в. Твой братишка Митька память на всю жизнь оставил!
О р е ш к и н. Напутал — не Митька, а я.
М о р о з о в. Не хвастайся. Ты меня слева бил, это Митька!
О р е ш к и н. Честное слово, я. Все на свете забыл. Я тебя справа бил.
М о р о з о в. И вообще вы меня били неправильно.
О р е ш к и н. Правильно.
М о р о з о в. Вдвоем на одного — это правильно?
П е т я. Неправильно.
О р е ш к и н. Вдвоем-то это точно неправильно. Но вообще бить надо было. Мы снегирей ловим, а он, видите ли, их на волю выпускает. За это бить полагается. Ну конечно, надо было по одному. Но я бы тебе и один влепил по первое число.
М о р о з о в. Это еще бабушка надвое сказала. Можем побороться!
О р е ш к и н. Можем!
Н и н а
М о р о з о в. Кем запрещены?! Тобой?!
Н и н а. Ну, не рекомендуются!
О р е ш к и н. Молодец дочка, поддерживает авторитет отца! Я бы тебя в минуту на обе лопатки положил. Ну что, ты так долго стоять собираешься?
М о р о з о в. Ты же меня из дома гонишь? Пошли, Нина!
О р е ш к и н
Н и н а
О р е ш к и н. А по-моему, смешно.
М о р о з о в. Мухомор смешнее.
О р е ш к и н. Ну, уж на мухомора я никак не был похож… Петр! Ты бы барышне сад показал.
Закуривай!
М о р о з о в. Не курю.
О р е ш к и н. Мальчишками вместе начинали.
М о р о з о в. Поумнел — бросил!
О р е ш к и н. Одобряю.
М о р о з о в. И годы-то пролетели незаметно. Рабфак, потом институт. В Мурманске семь лет учительствовал. Потом — в Москве. Наконец к вам собрался, тут война подоспела, будь она неладна.
О р е ш к и н. Но все же мог бы заехать. В перерывах. Тут тебе оправдания нет.
М о р о з о в. Нет.
О р е ш к и н. В разводе? Не одобряю.
М о р о з о в. Что ты?! Хозяйка наша, Елена Ивановна, в санаторий поехала, лечиться.
О р е ш к и н. А я, брат, овдовел. Я воевал и живой остался, а она погибла! Хорошо, сестра помогла ребят тянуть. Вот какие дела, Анчутка. Дочка-то одна?
М о р о з о в. Одна.
О р е ш к и н. У меня пятеро. Старшая — Наталья, в Курске, в сельскохозяйственном институте, заканчивает этим летом. Второй — Николай, служит в пограничных войсках, на Дальнем Востоке. Третий — Илья, помощником машиниста, мимо нас ездит.
М о р о з о в. По всей стране разбросал.
О р е ш к и н. Зато сам в карамышевскую землю корнями врос.
М о р о з о в
О р е ш к и н. Зачем? Мы, карамышевские, отступать не умеем. Просто готовлюсь к будущим трудностям.
М о р о з о в. А где Лиза Дементьева? Такая тихая, с косичками.
О р е ш к и н. Запомнил! Не зря ее твоей невестой дразнили. Она председателем колхоза работает, в соседнем селе, в Лунине. Жалко было такую толковую женщину отпускать из Карамышева.
М о р о з о в. Зачем же отпустили?
О р е ш к и н. Замуж вышла за лунинского.
М о р о з о в. Замуж вышла?
О р е ш к и н. А ты думаешь, все сидела — тебя ждала тридцать лет?!
М о р о з о в. Надо ее повидать.
О р е ш к и н. Она у нас часто бывает — соревнуемся с их колхозом.
М о р о з о в
О р е ш к и н. В городки первый забивала был.
М о р о з о в. Нет, не помню.
О р е ш к и н. Он теперь большой человек. У вас, в Москве. Заместитель министра! А Ваньку Колобова?
М о р о з о в
О р е ш к и н. Рыжий такой, и летом все в малахае ходил, чтобы свою рыжину прятать.
М о р о з о в. Его оглоблей дразнили?
О р е ш к и н. Точно! И не смотри, что такой рыжий и долговязый, а артист. Обнаружился сильный голос, и поет. И представь, басом поет! Этой зимой транслировался из Свердловска на весь Союз. Подумать только — оглобля, и басом поет!
Г а л я. Папаша, тебя в правление вызывают. Дементьева приехала.
О р е ш к и н. Легка на помине. Я ее приведу.
М о р о з о в. Я с тобой пойду.
О р е ш к и н. Не сидится? Недаром говорят — старая любовь не ржавеет.
Г а л я. Тебя Воронько спрашивал!
О р е ш к и н. По какому вопросу?
Г а л я. Лесопосадки.
О р е ш к и н. Потом.
Г а л я. Вы отличница?
Н и н а
Г а л я. А я думала, у вас, в Москве, все отличницы. А вас как дразнят?
Н и н а. Нина-глина.
Г а л я. Ну? Мою подружку, Нинку Звереву, тоже Ниной-глиной зовут. Ее длиннее дразнят: Нина-глина, голова — мякина!.. Я завтра на работу иду.
Н и н а
Г а л я. С ребятами заниматься. В детсад. Все на сенокос идут, и остается одна бабка Степанида. Меня назначили ей в помощь.
Н и н а. А ты не боишься?
Г а л я. Боюсь, но что поделаешь — надо… Я боюсь, они плакать начнут. И потом — я мальчишек боюсь. Нам Восьмого марта учительница говорила: «Мальчики, вы должны уважать девочек». А они нас все равно не уважают. У вас, в Москве, мальчики, наверное, уважают девочек?
Н и н а. Мало.
Г а л я. У вас школа рядом с домом, наверно?
Н и н а. Конечно.
Г а л я. Я в Петушки хожу, за четыре километра. У нас ведь только начальная.
Н и н а. Что же семилетку не открывают?
Г а л я. Строят. По плану в будущем году закончат.
П е т я. Галька! Мое ли дело за печкой смотреть. Каша пригорит.
Все забывает!
Н и н а. Сад у вас замечательный.
П е т я. Я сады больше всего в жизни люблю. И леса. Я и в кино больше всего люблю сады и леса смотреть. А вы какую специальность себе наметили?
Н и н а. Отцы друг другу «ты» говорят, а мы на «вы». Смешно!
П е т я. Они же с детства друг друга знают. Давайте и мы будем на «ты».
Н и н а. Давайте! Давай!
П е т я. Давай!
Н и н а. Не наметила я еще никакую специальность.
П е т я. Наших, карамышевских, в Москве много учится. Наши больше по технической части идут.
Н и н а. По технической я не гожусь. Но вообще-то мне кажется, что у меня нет характера. У вас… у тебя есть характер?
П е т я. А как же?
Н и н а. Главный мой недостаток — нет у меня силы воли. Понимать я многое понимаю, а воли не хватает. Я даже на лекции была «Воспитание воли и характера», а все же мало что изменилось… А уже целый месяц прошел…
П е т я. Взять бы котомку за плечи, палку в руки и пешком — через степи, леса и горы — на Украину, на Кубань, на Кавказ. Как Максим Горький.
Н и н а. Любите вы, мальчишки, хвастаться! Кто тебя держит?! Иди!
П е т я. Времени нет.
Н и н а. И не удастся прославиться?
П е т я. Конечно!
Н и н а. А тебе очень хочется прославиться?
П е т я. Конечно. Не очень, а все-таки хочется… А тебе не хочется?
Н и н а. Хочется. Только я не прославлюсь.
П е т я. В нашей стране слава имеет другое значение.
Н и н а. Знаю.
П е т я. Тут рядом с нами лесохозяйство. И лесозащитная полоса Белгород — Дон. На сотни километров — до самого Дона — лес идет! Вот бы мне туда! Но отец не отпускает! У нас с ним такая война идет который день! И сегодня опять схватились. Ты играешь в лапту?
Н и н а
П е т я. Васька Дунаев свечки дает в небеса. К планетам и кометам — мячика не увидишь! Ты бы пораньше приезжала — поучилась бы, сейчас времени не будет… Хорошо бы ученый какой изобрел средство против сна…
Н и н а. Придумаешь ты…
П е т я. А что?! Проглоти таблетку, и можешь свободно обходиться без сна. Или — поспал часок-другой, сделал гимнастику и бодрый садишься за книжку. Представляешь, сколько бы мы сэкономили времени…
Н и н а. А я люблю спать. Вообще из меня ничего не получится. Я иной раз с ужасом нахожу в себе черты Наташи Ростовой. Бедная моя Наташа! Увлекалась ты многим, а чем все кончилось?! Домашняя хозяйка!
П е т я. Какая Наташа?
Н и н а. Наташа Ростова.
П е т я. А-а-а…
Н и н а. Петя! Ты не читал «Войну и мир»?
П е т я
Н и н а. Дай честное слово.
Читал или не читал?
П е т я. И читал и не читал.
Н и н а. Хитришь!
П е т я. У нас на всю библиотеку один экземпляр. Дают только на неделю. А он сколько там написал… Я и читал с пропусками. По-французски-то я вообще не понимаю. И про любовь пропускал. А про Кутузова и про Наполеона я все прочитал.
Н и н а
П е т я
Н и н а. Так и умрешь домашней хозяйкой!
П е т я. Но человеку никогда не поздно исправиться и начать жить сначала. Вот капитан Мересьев был в отчаянном положении…
Н и н а. Я читала. Без пропусков!
П е т я. Что ты?
Г а л я. Каша пригорела.
П е т я. Не реви! Как же ты с ребятами управляться будешь?! Не реви, горе ты мое луковое…
Н и н а. Пойдем кашу спасать!
О р е ш к и н. Гость на гость — хозяину радость!
Д е м е н т ь е в а. Петя! С семилеткой разделался? Какая же дальше дорога будет?
П е т я. Не знаю.
О р е ш к и н
М о р о з о в. Ты была в классе самая маленькая и самая тихая. Когда была дежурной по классу, никто тебя не слушался.
Д е м е н т ь е в а. Ты слушался.
М о р о з о в. А теперь — председатель колхоза! Неужели тебя слушаются?! Вот ты какая стала, Лиза.
О р е ш к и н. Была Лиза, а стала Лизавета Алексеевна. Холодненького!
М о р о з о в. Вот и встретились школьные товарищи.
О р е ш к и н. А ты все заступался. Не зря невестой дразнили. Бывало, его ищешь, ищешь в городки играть. А он с Лизой в степи гуляет. Дрались-то мы с ним не из-за снегирей, а из-за тебя. Это он о тебе всю жизнь памятку на левом виске носит.
Д е м е н т ь е в а. Нравился ты мне тогда, Сергей. Когда уехал, я так тосковала, так тосковала…
О р е ш к и н. Да ты его просто любила, мы и то замечали, сейчас уже можешь признаться…
Д е м е н т ь е в а. Этого я уже не помню…
О р е ш к и н. И как ты угодил — самая уборка. Но с другой стороны — самая веселая работа.
М о р о з о в. Как урожай?
О р е ш к и н. По нашим местам неплохой!
М о р о з о в. Что-то ты о нашей земле невысокого мнения.
О р е ш к и н. Я землю не хаю. Засухи — частые гостьи. Ты что молчишь, Лизавета?
Д е м е н т ь е в а. У тебя Воронько не был?
О р е ш к и н. Был! Уж очень много обследуют! Это что еще за птица?!
Д е м е н т ь е в а. От него покоя не жди. У тебя лесопосадки в порядке?
О р е ш к и н. Не пугай, мы народ пуганый. Мне сейчас не до лесопосадок, у меня сенокос.
Д е м е н т ь е в а. Ну, а все же пойдем посмотрим твои лесопосадки!
О р е ш к и н. Сейчас гостя бросим и побежим.
Д е м е н т ь е в а. Мы и его с собой прихватим.
М о р о з о в
Д е м е н т ь е в а. А помните, как мы сажали тополя у пруда? За тридцать лет какие вымахали!
М о р о з о в. Я перед дочкой похвастался!
Д е м е н т ь е в а. И тополя растут, и дети растут. Я как-то чудно живу, своих лет не чувствую, будто я все еще молодая, песни петь и плясать хочется.
О р е ш к и н. Ну, теперь нам тридцать лет труднее ждать.
Д е м е н т ь е в а. А я стариться еще не собираюсь! Вот Мечников считал, что человек должен жить полтораста лет. Неужели наука не достигнет? Достигнет! Мы поэтому молодому лесу еще погуляем. Верно, Сергей?
О р е ш к и н. Опять тебя под облака занесло! Надо по земле ходить. Мы — люди реальные. Вообще, Лизавета, я тебе скажу: работник ты неплохой, но разбрасываешься. И сады у тебя, и лесопосадки, и прочее. И всегда ты спешишь — за все тебе хочется ухватиться! Я понимаю — хочется быть на виду! Ты не сердись, я тебе это говорю в порядке самокритики.
Д е м е н т ь е в а. Глеб Николаевич! Я к тебе по делу приехала.
О р е ш к и н. Опять насчет объединения колхозов?
Д е м е н т ь е в а. Ну как, вы еще не решили?
О р е ш к и н. Думаем. Надо объединяться. Будет большая экономия! И машинам будет на полях просторнее.
Д е м е н т ь е в а. Вчера мы на правлении говорили о слиянии с карамышевским колхозом.
О р е ш к и н. Уже готово дело! Ты опять спешишь! Впрочем, эта спешка понятна. У тебя губа не дура. И колхозники ваши метко нацелились — в самую точку. У нас хозяйство в полном порядке. Объединяться мы будем, но с кем — надо подумать! И другие соседи есть — не в Лунине свет клином сошелся. Мы можем и выбирать, от нашего жениха любая невеста не откажется.
Д е м е н т ь е в а. Народ решит — с кем объединяться… Поедем в район, посоветуемся!
О р е ш к и н. Поедем, дело серьезное, надо взвесить и обсудить со всех сторон.
Д е м е н т ь е в а. Вот сейчас и поедем. Сергей, поедем и ты с нами, я тебя в Лунино завезу.
О р е ш к и н. Дай ему отдохнуть с дороги. Человек в своей деревне тридцать лет не был, а ты его увозить собираешься. Он — карамышевский и должен жить у нас. Держись, Сергей, переманит она тебя.
М о р о з о в
О р е ш к и н. Еще как нужен! Я, признаться, хочу использовать тебя как культурную силу. Бывают у нас лекторы из области, но редко.
Д е м е н т ь е в а. Ты, Сергей, подойди поближе к колхозникам — и самому полезно, будет о чем на уроках рассказать, и нам поможешь.
О р е ш к и н. Поближе к колхозникам, но к карамышевским!
Д е м е н т ь е в а. Сначала пусть у вас позанимается с молодежью, а потом к нам.
О р е ш к и н. Нельзя одного человека на две деревни разрывать. Некогда ему будет в Лунино ездить.
Д е м е н т ь е в а. Ты, я вижу, с нашим гостем, как со своим колхозником, обращаешься. Будешь ему наряды на работу выписывать. Не думаю, чтобы Сергей обошел наше Лунино.
О р е ш к и н. Пойми, Сергей получит у нас стопроцентную загрузку. Ты держись, Сергей, переманит она тебя.
М о р о з о в. Какие беседы и лекции?! Я до того от природы отстал — соловья от славки не отличаю. Я по грибы хочу. Я об удочке который год мечтаю. Я на травку хочу, на солнышко! Я нашу рощу нынче ночью в вагоне во сне видел. Я в наш овраг пойду, где мы в казаков-разбойников играли, и воды попью из нашего родничка — столько лет прошло, а я вкуснее воды не пил. Вы в мое положение войдите: я — отдыхающий. Мне так и жена приказала себя вести, и режим мне задан! С отдыхающими нельзя обращаться как с нормальными людьми.
О р е ш к и н. Зря, выходит, мы горячились и из-за него спорили.
М о р о з о в. Но и я поработать хочу.
О р е ш к и н
М о р о з о в. Только, чур, никого не собирать! Я в луга пойду, на сенокос, для меня эта работа слаще всякого отдыха. (Дементьевой.) Я и к вам в Лунино на сенокос приеду.
Д е м е н т ь е в а
М о р о з о в. Мне показалось, не хочется тебе с Лунином объединяться.
О р е ш к и н. Хочется — не хочется, не я ведь решаю. Я не директор, а председатель колхоза — лицо выборное. Им-то с нами выгодно объединяться! А нам, может, выгоднее — с другими соседями, с Кузьминкой. У них хозяйство похуже, чем в Лунине, — но почему? Председатель у них неавторитетный и выпить любит. А земли у них лучше лунинских. Все дело в руководстве. Я на кузьминских полях знаешь какой урожай возьму!
М о р о з о в. Я понимаю, почему ты на Кузьминку заглядываешься. Их председатель тебе не опасен. А Дементьевой побаиваешься.
О р е ш к и н. А чего мне ее бояться?
М о р о з о в. Ну, как же — было два председателя, а нужен будет один. Вдруг не тебя, а ее выберут председателем?
О р е ш к и н
М о р о з о в. Шучу, конечно, что я в этом понимаю! И вообще мое дело — сторона.
О р е ш к и н. Шутки шутками, а это серьезное дело — объединение.
М о р о з о в. Я еще не разобрался. Пожалуй, за тебя!
О р е ш к и н. Хитришь! Ты, я думаю, голосовал бы за Дементьеву, так сказать, из личной симпатии.
М о р о з о в. Нет, верно, за тебя — у тебя же опыт больше.
О р е ш к и н. Конечно. Со мной тягаться тяжело. Ну, там еще неизвестно, с кем мы объединяться будем. И мы, карамышевские, народ дружный, всегда за своих стоим.
Я в район еду. Придет Воронько, ты его на лесопосадки не води, скажи, чтобы в другой раз зашел. Я там давно не был, надо посмотреть, что делается.
Ну что ж, Сергей, не будем тебя беспокоить и режим твой нарушать.
Ш у р и к. Здравствуйте. Меня прислала мама. Мы тоже москвичи — дачники, как и вы. Меня зовут Шурик. Мама приглашает вас на чашку чая.
М о р о з о в. Куда там идти? Садитесь с нами — позавтракаем и будем чай пить!
Н и н а
М о р о з о в. Досадно. Ну, мы поедим и пойдем к вам чай пить.
Н и н а. Папа!
М о р о з о в. Это все условности. Как можно отказываться от такого божественного напитка! Садитесь, Шурик, сейчас пойдем к вам чаевничать.
Ш у р и к. Мама приглашала в шесть часов вечера.
М о р о з о в. Это — хуже. А раньше никак нельзя?!
Н и н а. Папа! Садитесь, Шурик!
Ш у р и к. Спасибо. Мне ничего есть нельзя. В час я должен пить молоко.
М о р о з о в. Молоко как раз есть. Прошу!
Ш у р и к. Но сейчас половина первого.
М о р о з о в. Понимаю — режим. Нина, нам надо посоветоваться с мамой Шурика о режиме. Вы когда лежите — перед обедом или после обеда?
Ш у р и к. Мы вообще не лежим. Мы гуляем.
М о р о з о в. Гулять, конечно, интереснее, но обязательно надо лежать, тогда организм отдыхает.
Ш у р и к. Нам лежать нельзя. Вернее, маме, — ей приходится все время гулять, ну и я с ней гуляю, из-за нее мучаюсь. У мамы, как она говорит, есть склонность к полноте. А честно сказать, она просто толстая. Ей во что бы то ни стало надо сбросить несколько килограмм. А это очень трудно. Ну, мы и гуляем целыми днями, как каторжники. И вообще здесь невыносимая скука.
М о р о з о в
Н и н а. А я что говорила?
Ш у р и к. В прошлом году мы были в Сочи. Там тоже невесело, а здесь еще скучнее. Здесь же абсолютно не с кем поговорить. Ни одного интеллигентного человека. Мама, когда услышала, что приехал учитель, так обрадовалась. Все-таки, говорит, человек нашего круга.
М о р о з о в. А мама ваша чем занимается?
Ш у р и к. Мой папа — начальник райпищеторга.
М о р о з о в. А мама чем занимается?
Ш у р и к. Я же вам сказал: мой папа — начальник райпищеторга. А мама ведет дом. У нас большой дом.
М о р о з о в
Ш у р и к. Семья-то у нас как раз маленькая — я, папа и мама. Ну, а дом большой.
М о р о з о в. Значит, скучно отдыхать?
Ш у р и к. Очень. Вы сами через два дня почувствуете, какая здесь скучища.
Н и н а. Ешь.
М о р о з о в. Я обратил внимание, что у нее какой-то своеобразный привкус.
Н и н а
М о р о з о в. Ты ей помоги.
Н и н а. Варить кашу или заниматься с ребятами?
М о р о з о в. И то и другое!
Н и н а. Папа! Поедем на Кавказ!
М о р о з о в. Ну поживем с недельку, а то неудобно — тридцать лет не был и приехал на один день!
Г а л я. Наша учительница — Ольга Николаевна.
М о р о з о в. Ну, и что же с ней случилось?
Г а л я. Она говорит, что она — ваша учительница.
М о р о з о в. Непонятно.
Г а л я. Она вас учила. Ну, вот когда вы были маленький, вроде меня.
М о р о з о в. Ольга Николаевна! Ну конечно же… Где же она?
Г а л я. Она велела вам прийти! Мало ли, говорит, что он москвич, раз ученик, должен сам прибежать!
М о р о з о в. Бегу, бегу… Она ведь строгая?
Г а л я. Строгая.
М о р о з о в. Скажи пожалуйста, сколько лет прошло, и все строгая. Побежали, Галя! Да, Галя, Нина хочет идти с тобой в детсад! Нина! Садись писать письмо маме!
Н и н а. Хочет. Конверты забыли…
В о р о н ь к о. Не приходил отец?
Н и н а. Здравствуйте. Я вам, конечно, не нужна, но все же не мешало бы поздороваться.
В о р о н ь к о. Прошу прощенья. Здравствуйте. Не пойму, как тебе — «ты» или «вы» говорить?
Н и н а. Как вам удобнее.
В о р о н ь к о. Мне-то удобнее — «ты». Я думаю, в будущем обществе все будут на «ты».
Н и н а. В будущем обществе все будут на «вы»! Все будут вежливые. Отец скоро будет. А он, собственно, зачем вам нужен?
В о р о н ь к о. Сейчас объясню. Это что — каша, что ли?
Н и н а. Она, наверно, остыла. Я подогрею.
В о р о н ь к о
Н и н а. Я эту кашу не варила.
В о р о н ь к о. Ты угощаешь, — значит, отвечаешь за качество каши. Положи еще. Мне отец в детстве говорил: ешь горелое — волков бояться не будешь.
Н и н а
В о р о н ь к о. Я, милая моя, никого на свете не боюсь. Я сейчас иду по району, проверяю колхозные лесопосадки. И наиболее активных ребят хочу завербовать на постоянную работу в лесохозяйство. Но требуется согласие председателя колхоза. А председатели разные — на одного можно идти прямо, а другого нужно обходом брать. Твой отец строгий, говорят?
Н и н а. У меня отец не председатель колхоза. А председатель только что в район уехал.
В о р о н ь к о. Обидно! А сама-то ты как относишься к нашему делу? Ты не пойдешь в лесохозяйство на постоянную работу? Я понимаю, ты любишь свою деревню и свой колхоз…
Н и н а. Я не здешняя. Мы сюда из Москвы на отдых приехали.
В о р о н ь к о
Н и н а. Я буду заниматься с ребятами!
В о р о н ь к о. С ребятами? Великолепно. Ты проведешь с ними разъяснительную работу и мобилизуешь их на лесопосадки.
Н и н а. Их нельзя мобилизовать. Они еще маленькие. Детсад.
В о р о н ь к о. Ну хорошо, этих мобилизуем в свое время, когда подрастут. Но вообще все это можно совместить — и детсад и лесопосадки. И отдыхать надо — учебный год нужно встретить окрепшей. Все можно успеть. Нужно жить по плану.
Н и н а. И во время отдыха?
В о р о н ь к о. Конечно. Разумеется, если во время отдыха человек живет, а не пребывает в расслабленно-животном состоянии. Комсомолка?
Н и н а. Нет еще.
В о р о н ь к о. Все равно, даю тебе задание. Собери ребят и возьми с ними под постоянное наблюдение лесопосадки. Как тебя зовут?
Н и н а. Нина.
В о р о н ь к о. Этого мало.
Н и н а. Нина Морозова.
В о р о н ь к о
Н и н а
В о р о н ь к о. С завтрашнего дня приступай к делу! Действуй!
Н и н а. Но как мне разыскать вас?
В о р о н ь к о. Разыскать меня трудновато, я сейчас веду кочевой образ жизни. Ты свое дело делай, а я появлюсь в нужный момент!
Н и н а. Надо бежать на Кавказ!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
М о р о з о в
Н и н а. Лучше бы выбрали Орешкина — мы же у него в доме живем. Хотя и Дементьеву жалко, тем более она женщина!
М о р о з о в. По тебе, двух председателей надо выбрать, чтоб всем было хорошо!
Н и н а
Тоже хочется, чтобы всем было хорошо!
Когда вчера принимали новых пионеров, ты обратил внимание, какие они беспомощные. Торжественное обещание начали и сразу же сбились. Неужели мы такими же были? Я вспомнила свою последнюю линейку… Это ведь был конец детства!
М о р о з о в. Ты говоришь так, будто это — конец жизни!
Дождь с утра грозится, да опять, видно, стороной пройдет. Истомилась земля от жажды.
Н и н а
М о р о з о в. У тебя сейчас тоже вроде дружины. Только ты уже на правах вожатого.
Н и н а
М о р о з о в. Тебе еще рано выбирать профессию, но все же подумай о педагогической работе. Что может быть увлекательнее воспитания человека?! А потом, уча других, и сам поймешь, сам все время учишься! Подумай об этом, Нина!
Дождь! Нина, очнись — дождь идет! Мы его все лето ждали.
Н и н а
М о р о з о в. Нина! Береги платье! Помни о маме!
Н и н а. Вообще, папа, плохо то, что я мало думаю. Думаю как-то по частностям. Об уроках. О книжке. О сегодняшнем дне. Вот Лев Толстой — сколько он думал о жизни, даже в детстве. А он тогда еще не был Толстым… Я раньше думала, что все понимаю, у меня только воли нет. Нет, я мало что понимаю. А Толстой с детства все понимал. И потому жил правильно.
М о р о з о в. Как раз этот гениальный человек немало в жизни напутал.
Н и н а. Но он все же задумывался! И тем более нам легче: мы можем учесть его ошибки. Вот и Зоя Космодемьянская или Ульяна Громова, они в детстве жили правильно. Представляешь, какие это были бы люди?! А у меня столько лет в жизни пошло впустую. И все надо начинать сначала.
М о р о з о в. Для начала нужно меньше думать о себе.
Н и н а. Я о себе ничего хорошего не думаю.
М о р о з о в. Все равно, думай о себе меньше. Ты часто говоришь о воспитании воли.
Н и н а. Я не только говорю, я уже воспитываю.
М о р о з о в. Похвально. Но для чего это делается? Чтобы отличиться и покрасоваться или для того, чтобы жить с пользой людям? Много, много еще сидит в нас себялюбия.
Н и н а. У меня нет себялюбия. Я вот целый месяц вожусь с ребятами.
М о р о з о в. Не хвастайся! Не в том дело, что ты мало думаешь. С давних времен одни думали о себе, о своем благополучии, другие — о людях, о благе общества. Только раньше об общем счастье думали одиночки, сейчас многие, а потом будут думать все. Надо воспитывать в себе коммунистическое сознание. А разве так не бывает — мы изучаем Маркса, Ленина, спорим о коммунистическом обществе, а проходим все это как науку. И разве не живут среди нас зависть, лень, себялюбие и самая откровенная обывательщина?! А дело очень простое — это великое учение надо применять к жизни. Каждому! И каждый день! Нельзя обладать гениальным умом этих великих людей, но можно и нужно следовать примеру их жизни.
Н и н а. Хватит меня прорабатывать.
М о р о з о в. Да это я не про тебя говорю. Про себя. Вернее — про нас.
Н и н а. Мне это как раз на руку. Глеб Николаевич просил приготовить праздничное угощение.
Г а л я. Прения закончили.
Н и н а. Я каждое утро, как проснусь, думаю о Воронько. Карамышевские посадки в самом жалком виде. Он сказал — я появлюсь в нужный момент! И вот он настал, этот нужный момент.
Г а л я. Пора на стол накрывать.
М о р о з о в. Галя, трудно приходится?!
Н и н а. Ей с осени легче станет — не надо будет в Петушки ходить. Мы с ней как в детсад мимо новой школы идем, она на одной ножке скачет от радости.
Г а л я. А закончат школу к осени?
М о р о з о в. По графику идем!
Г а л я. Вы нам в этом деле помогли!
М о р о з о в. Ольга Николаевна дала мне личное задание. А разве можно ослушаться свою учительницу, тем более такую строгую.
Н и н а
М о р о з о в. Шурик! Каждый день как на дежурство является.
Н и н а. Я спрячусь. А ты скажи, что меня нет.
Ш у р и к. Здравствуйте.
М о р о з о в. Здравствуйте. Вы не боитесь по дождю идти — простудиться можно.
Ш у р и к. Дома сидеть надоело. А Нины опять нет?
М о р о з о в. Нет.
Ш у р и к. Привыкли. Теперь уже немного осталось.
М о р о з о в. Сначала я хотел быть рыбаком.
Ш у р и к. Но ведь это скучно. Я бы хотел быть футболистом. Вратарем. Только в хорошей команде, чтобы защитники мяч к воротам не подпускали.
М о р о з о в. Говорят, интересное дело.
Ш у р и к. Но ведь это надо уметь!
М о р о з о в. Ну, что там на собрании?
П е т я. Разве нас допустят… Говорят, голосуют. А где Нина?
М о р о з о в. Вот и Шурик ее спрашивает. Ты, Петя, займись с Шуриком, я пойду переоденусь.
П е т я. Хорошо.
Ты чего приперся?
Ш у р и к. Я не к вам пришел. Это не ваш дом.
П е т я. А чей же?
Ш у р и к. Летом он не ваш, раз у вас дачники.
П е т я Сам ты дачник… Ты к Нине пришел! Отчаливай. Она тебя не любит.
Ш у р и к. Она мне этого не говорила.
П е т я. Надо самому догадаться.
Ш у р и к. Ты ее сам, наверное, любишь, потому и злишься.
П е т я. В кого ты такой глупый уродился? Ты ее любишь, потому и шляешься…
Ш у р и к. Я к ней хожу просто так, от скуки.
П е т я. И нечего тебе ходить. Вот что, Сашка…
Ш у р и к. Я не Сашка, а Шурик!
П е т я. Какой там Шурик? Самый обыкновенный Сашка! Все фасонишь! Еще раз к Нине придешь — я тебе носоглотку на сторону сверну.
Ш у р и к. Носоглотка внутри, — деревня!
П е т я. Будет снаружи! Брысь отсюда!
Лопух!
Н и н а. Куда это он побежал?
П е т я. Молоко пить.
Н и н а. Он не пьет, а принимает. Как микстуру.
П е т я. Первый мед особенно сладким кажется. Ешь на здоровье.
Н и н а. Мама запрещает брать со стола до прихода гостей.
П е т я. Съешь кусочек.
Н и н а. Нет, это тоже воспитание воли.
П е т я. Завтра тебя в дальний лес поведу. Вот это красота!
Н и н а. Который раз обещаешь?
П е т я. Все времени не было.
Н и н а. Поведи обязательно. Обидно, если что-нибудь красивое пропустишь. Хорошо жить в большой стране! Представляешь, жили бы мы в Дании. Объездили всю страну за одно лето, а дальше что?
П е т я. В Дании вообще плохо.
Н и н а. Ты все знаешь…
П е т я. Капитализм.
Н и н а. Хорошо бы так жизнь прожить — всю страну объездить. И конечно, не просто путешествовать, а с пользой людям.
П е т я. Илья наш на паровозе всю жизнь катается. Хорошо!
Н и н а
П е т я. Теперь для скорости важных работников на самолетах перебрасывают.
Н и н а
П е т я
Н и н а. А что? Думаешь, не получится из меня астроном?
П е т я. Почему не получится? Только, по-моему, это работа для наблюдателей. Сиди у трубы, наблюдай перемещение светил и записывай. Вроде сторожа!
Н и н а
П е т я. О ком?
Н и н а. О марсианах. Тяжело им живется — на Марсе ведь очень мало воды.
П е т я. Марсиан нет. Ты читала про Тунгусский метеорит? Это был метеорит, а не снаряд с Марса. Ученые все опровергли.
Н и н а. Очень обидно, что опровергли. Но ведь наука еще не все знает.
П е т я. Пусть они сами летят!
Н и н а. Чудак! А может, им лететь-то не на чем. Нет надо нам, людям, лететь. Ты бы, значит, не полетел? Эх, ты…
П е т я. Надо подумать.
Н и н а. Чего тут раздумывать, если это нужно для науки. Конечно, страшновато, но я бы полетела.
П е т я. Ты, я вижу, мечтаешь много. Надо как-то определяться в жизни, за всем не угонишься! Вообще на свете много интересных вещей, но по мне — лучше садов и лесов ничего нет. Меня в прошлом году хотели на слет юных садоводов в Мичуринск послать. А послали Витьку Гречухина. А у него яблони хуже моих. Но он кроме своего еще школьным садом занимается.
Н и н а. А ты, конечно, школьным садом не интересовался?
П е т я. А чего мне им интересоваться? Я не в нашей деревне, а в Петушках учился. У нас ведь только начальная.
Н и н а. А Петушки — это в Турции, что ли? Правильно тебя на слет не послали. Это все пережитки в сознании!
П е т я. Нет у меня пережитков!
Н и н а. Есть.
Д е м е н т ь е в а. О чем спорите?
П е т я. О яблонях!
Н и н а. О пережитках!
Г а л я. Нина! Пойдем в детсад!
Н и н а. Что случилось?
Г а л я. Ребята спать не хотят — сказку требуют.
Н и н а
Д е м е н т ь е в а
Г а л я. И детсад и дом — прямо хоть разорвись.
Д е м е н т ь е в а. Разорвись надвое, скажут: что не натрое? От домашней работы нас никто не освободит — такая уж наша долюшка женская.
М о р о з о в. Ну, рассказывай, рассказывай…
Д е м е н т ь е в а. Ну, что там рассказывать… Председателем-то выбрали меня!
М о р о з о в. Д-да… А Глеб?
Д е м е н т ь е в а. Нескладно как-то получилось. Он меня перед собранием приглашал, да и с тобой повидаться хотелось. А сейчас вроде и ни к чему. Какой уж тут пир.
М о р о з о в. Обиделся?
Д е м е н т ь е в а. Виду не подает, но, конечно, обиделся! Я думала, его выберут, — у него же опыт больше. Покритиковали его, но так, как будто все к этому шло. Но тут вышел Воронько.
М о р о з о в. А он тут при чем?
Д е м е н т ь е в а. Угораздило его попасть в Карамышево в этот самый момент. И начал он возить Орешкина за колхозный сад и за лесопосадки. Остроумно выступал, народ смеялся. Тут и другие подбавили жару. Ну и не собрал Орешкин голоса.
М о р о з о в. Ну что ж, поздравляю тебя! А ты вроде и не рада, что тебя выбрали.
Д е м е н т ь е в а. Почему не рада?! Рада! Горжусь доверием! Думаешь, это легко — колхозом руководить?! А как начинали? Помню, пришли мы из партизанского отряда в свою деревню, сели на околице и заплакали — из жилья у нас одни скворечни остались!.. А председателем колхоза до войны был мой муж, мы с ним хорошо жили, на нас люди радовались! Опытный был руководитель! Командовал нашим партизанским отрядом. И погиб за освобождение родной деревни! Похоронили его с почестями, и пришлось мне становиться на его место. И все надо было начинать на голом месте, хуже, чем на голом месте, на минированном поле. А людей мало — ушли воевать дальше, а иные уже и не вернутся. Остались женщины, старики и ребята. Трудно было, Сергей, ох как трудно! Но что там тяжелое вспоминать, — выдюжили! Колхозы у нас, правда, не выдающиеся, в центральной печати о нас не писали, на кинохронику не снимали, Героев Социалистического Труда у нас нет…
М о р о з о в. Но будут?!
Д е м е н т ь е в а. Надеюсь! Вообще мы сейчас круто в гору пойдем! Обиделся — а чего обижаться?! Ты не поверишь, я даже радовалась, что не буду председателем. У бригадира куда меньше ответственности! По мне, всякий труд хорош, а все же лучше нашей работы в сельском хозяйстве нет.
М о р о з о в. Что же ты меня в Лунино не приглашаешь?
Д е м е н т ь е в а. Я приглашала, да ты заупрямился. Приезжай, тебе рады будут.
О р е ш к и н
Г а л я. Заседали?
О р е ш к и н. В городки играли!
Смотри, как принарядился, хотя сегодня день торжественный. Обсуждали создавшееся положение?!
М о р о з о в. Мы, собственно, о другом разговаривали…
О р е ш к и н. О другом? Странно.
Погоди убирать, мы выпьем за нового председателя!
Д е м е н т ь е в а. Я люблю вино веселое.
М о р о з о в. Колхозники — они ведь не только колхозники, но и родители. А родители ради детей ничего не пожалеют.
Д е м е н т ь е в а. Народ очень доволен твоими беседами.
О р е ш к и н. Выходит, ты тоже именинник! Тогда за тебя выпьем, поскольку за меня пить нельзя!
Д е м е н т ь е в а. Глеб Николаевич! Давай лучше о деле поговорим.
О р е ш к и н. Тут такое торжество, а у тебя все дела на уме… Я лично на рыбалку пойти хочу. На всю ночь. Пойдем, Сергей, на рыбалку?..
Д е м е н т ь е в а. Хорошее дело! Я вам, мужикам, так завидую… Почему не принято, чтобы женщины рыбу удили!
О р е ш к и н. Значит, не во всем еще вы добились равноправия…
Д е м е н т ь е в а. Добьемся! Мы это дело освоим, еще руки не дошли.
О р е ш к и н
Д е м е н т ь е в а. Ну, а все же, каково твое мнение?
О р е ш к и н. По мне — все равно. Это прежде мы соревновались — кто раньше.
Д е м е н т ь е в а. Если все равно, тогда сначала будем из Лунина вывозить.
О р е ш к и н. А почему не из Карамышева?!
Д е м е н т ь е в а. От нас дорога к элеватору суше.
О р е ш к и н. Теперь, я вижу, Карамышево всегда будет в затылок Лунину смотреть.
Д е м е н т ь е в а. Шутишь ты нынче невесело.
О р е ш к и н. А я не шучу. Да и веселиться-то мне вроде не с чего.
Д е м е н т ь е в а. Твою беду можно с хлебом съесть. Завтра все машины в Лунино посылай!
О р е ш к и н
Д е м е н т ь е в а. Ты, я вижу, хочешь поругаться со мной — ничего не выйдет. Раньше мы могли ссориться, когда в разных колхозах были, а теперь нам вместе работать, теперь нам никак нельзя ссориться. Я так полагаю: ты в себя придешь, сам поймешь! Тут еще придет Воронько.
О р е ш к и н. Кто?
Д е м е н т ь е в а. Воронько. По поводу лесопосадок. Надо ему помочь.
О р е ш к и н. Примем! Вот уже настойка приготовлена!
Д е м е н т ь е в а. Сергей, ты когда приедешь?
О р е ш к и н. Куда?
Д е м е н т ь е в а. В Лунино.
О р е ш к и н. Выбирай, Сергей, ты с ней или со мной?
М о р о з о в. Ты как-то странно ставишь вопрос.
О р е ш к и н. Вопрос именно поставлен ребром. Она тебя агитирует, а ты решай…
М о р о з о в. Я, собственно, сам напрашиваюсь…
О р е ш к и н
Желаю вам счастливого пути и ровной дороги.
Н и н а. Глеб Николаевич! Вы на рыбалку собираетесь?
О р е ш к и н
Н и н а. Возьмите меня с собой — я еще ни разу в жизни не ловила рыбу.
О р е ш к и н. Не женское это занятие.
Н и н а. Возьмите! И у меня к вам дело. Надо в детсад игрушек купить. Ребятам скучно. Я давно хотела к вам обратиться, да вам не до этого было.
О р е ш к и н. А сейчас мне до этого дело? Четыре раза покупали — пусть не ломают.
Н и н а. Но это же дети… Я к вам обращаюсь официально, как к председателю колхоза, и вы не имеете права отказывать… И потом, почему вы Петю в лесохозяйство не отпускаете?
Г а л я. Наташа приехала!
Н а т а ш а
О р е ш к и н. Здравствуй, Наталья. Заждались мы тебя! Я решил, домой и повидаться не заедешь.
Н а т а ш а. Здравствуй, галчонок!
Отцепись. Тяжело. Как ты выросла за год! Не галчонок, а настоящая галка. Ну, как у вас, все по-старому?
О р е ш к и н. Есть и новости! Пораньше бы ей приехать: у нее повышение, а тут — обратная картина. Вы пока помалкивайте, не надо ее сразу огорчать, а я ей потом объясню.
Ты к нам надолго?
Н а т а ш а. Как принимать будете. Что-то вы мне не очень рады? Почему вы так мало радуетесь?
Г а л я
Н а т а ш а. Получила назначение на работу в карамышевский колхоз. Удовлетворили мою просьбу как отличницы.
О р е ш к и н. Молодец, Наталья! Горжусь тобой: это шутка сказать — высшее образование! И отличием твоим горжусь, и тем, что о родном месте не забыла. А я в мыслях давно попрощался с тобой. Будет теперь в Карамышеве свой агроном!
Н а т а ш а. Принимайте подарки.
О р е ш к и н
Н а т а ш а. Целый год за этой книгой охотилась, наконец достала. Как говорится — лучше поздно, чем никогда.
О р е ш к и н. Да… как говорится — лучше поздно, чем никогда.
Н а т а ш а
Г а л я. Какие там куклы! Лишь в детсаде поиграешь с девочками.
Я в новую школу в новом платье пойду.
О р е ш к и н
Н а т а ш а. Это для тебя необходимая книга! Вы все-таки какие-то невеселые. Вот и стол у вас праздничный, я удачно попала, а вы какие-то невеселые! Вы что, собирались праздновать? А мне от радости плясать хочется! Вчера была студенткой, а сегодня — агроном. Впрочем, не сегодня — месяц мне отдыхать полагается. Буду гулять целыми днями. А потом настанет день, я встану рано утром и пойду на работу. Страшновато, конечно. В институте было трудно и на практике, но там всегда преподаватель может выручить, можно спросить. Кончилось золотое времечко, когда мы задавали вопросы. Сейчас уже надо давать ответы. Но мне повезло — я в Карамышеве. Везде работать интересно, но Карамышево есть Карамышево. И потом, легче работать, когда председатель колхоза — твой отец, поможет. Характер у тебя трудный, и у меня не лучше, но я думаю, мы с тобой будем дружно работать. Что же вы за стол не садитесь? Есть смерть хочется! Или кого-нибудь ждете?..
В о р о н ь к о
Н а т а ш а. Может, вы его и ждали?
В о р о н ь к о. Нет, меня здесь вряд ли ждали.
О р е ш к и н
В о р о н ь к о. Гражданин Советского Союза. Поэтому и вмешиваюсь.
О р е ш к и н. От какой организации?
В о р о н ь к о. Студент лесного института.
О р е ш к и н. Дожили! Студент, а уже указания делает. И кому?! Председателю колхоза.
В о р о н ь к о. Во-первых, вы уже не председатель колхоза.
О р е ш к и н. Ты зачем ко мне пришел? Ты мне душу растравлять пришел?
В о р о н ь к о. А я не к вам пришел.
О р е ш к и н. К кому же ты в мой дом пришел?
В о р о н ь к о
О р е ш к и н. Ты мне жить помешал!
В о р о н ь к о. Ну, Нина Морозова, завалила ты работу на лесопосадках. Зря я на тебя понадеялся, это была моя ошибка.
О р е ш к и н. Девочка занималась ими в порядке общественном!
В о р о н ь к о. А какая разница — в общественном или по найму? Если за дело взялся — отвечай! Впрочем, вы правы — дело не в Нине Морозовой, а в вас. Я-то думал, что Нина с ребятами будет помогать вам в этом деле. Помогать! А вы обрадовались, что они стали заниматься лесопосадками, и взвалили целиком это дело на плечи ребят.
О р е ш к и н. Меня в этом деле не худо бы спроситься.
В о р о н ь к о. Да нам нужны ребята вот ее возраста.
О р е ш к и н. У нас все при деле. Рабочей силы не имеется.
В о р о н ь к о. Мне надо охотников найти, а я уже с новым председателем сговорюсь.
О р е ш к и н. Тогда вам надо в Лунино проследовать.
В о р о н ь к о. Я обращусь. Мне сначала надо охотников найти. Вы меня простите, но я действительно не к вам пришел.
Не понимаю, отчего вы-то такие сердитые?!
Н и н а. Неужели вы не понимаете, какое создалось положение?
В о р о н ь к о. А какое особенное положение?! Все развивается на основе критики и самокритики, поскольку свои люди. Я так полагаю, что все обомнется…
Н а т а ш а. Уж очень легко вы рассуждаете. У человека вся жизнь перевернулась. И что вы действительно — не видите, какая засуха?
В о р о н ь к о. В Лунине климат как будто такой же, а посадки там в образцовом виде. Он так рассуждает: хлеб — рентабельная культура. А лесопосадки — какой от них толк? Урожай от них не продашь и на трудодень не начислишь! Это означает отсутствие перспективы, неумение заглянуть в завтрашний день!
Н а т а ш а. Уж очень вы быстро обобщаете!
В о р о н ь к о. Да это не я обобщаю, это колхозники обобщили, поэтому они его и забаллотировали. А вы кто по специальности?
Н а т а ш а. Агроном.
В о р о н ь к о. Странно, что вы его защищаете!
Н а т а ш а. Но он ведь мне отец!
В о р о н ь к о. Она давно агрономом работает?
П е т я. Только институт кончила.
В о р о н ь к о. По-человечески-то я его понимаю. Меня на втором курсе в комсомольское бюро прокатили — я культработу завалил. Я так страдал. Это так тяжело, когда прокатят, в особенности твои же товарищи.
Н и н а. Как вы можете думать о еде в такой момент?
В о р о н ь к о. Ну, милая моя, нормальный студент может есть в любые моменты жизни. Я километров пятнадцать отшагал. А чайной-то у вас, в Карамышеве, нет…
Г а л я
В о р о н ь к о. Что-то уж больно роскошно. Мне бы чего-нибудь попроще.
Спасибо, молодая хозяюшка. Ты лес любишь?
Г а л я. Я в большом лесу еще ни разу не была, только в кино видела.
В о р о н ь к о. Я тебе задание дам — желуди собирать.
Н и н а
В о р о н ь к о. Пострадал, пострадал — и выправился.
М о р о з о в. А где отец?
В о р о н ь к о
М о р о з о в. Неудобно признаваться, но очень захотелось есть.
В о р о н ь к о. Леса среди нашей молодежи еще мало популярны. Надо с детства воспитывать любовь к лесу. Я-то с малых лет этим делом отравленный, у меня отец лесник.
Мы сейчас заняты проблемой быстрорастущих. То есть не мы, конечно, профессора! Надо продвинуть эти породы из южных мест в среднюю полосу России. Леса здесь пришли в упадок. Побыли бы вы здесь лет тридцать — сорок назад, это была совершенно другая местность… И лесов было больше, и оврагов меньше.
Садитесь с нами!
Н а т а ш а. Я вижу, вы хозяин гостеприимный. Спасибо, не хочется.
В о р о н ь к о. Не хотите мириться?! Жалко.
М о р о з о в. Этот как раз был.
В о р о н ь к о. Не было — я же по литературе знаю.
М о р о з о в. Был. В этом овраге мы в разбойников играли. Правда, он был поменьше.
В о р о н ь к о. Может, есть какая неточность в литературе. Вы, конечно, должны лучше знать, поскольку вы местный, это я не сообразил. И дело, разумеется, не только в народнохозяйственном значении. Вот Чехов говорил: леса учат человека понимать прекрасное. Чехов наше дело любил. У него есть повесть «Степь». Вы обязательно почитайте — очень интересно и поучительно.
М о р о з о в. Я о ней на уроках рассказываю.
В о р о н ь к о. Ну? Опять промах! А что вы про нее рассказываете? Про красоту степного пейзажа?
М о р о з о в. И про это рассказываю.
В о р о н ь к о. Неправильно! Вы искажаете идейный смысл произведения. Чехов пишет: в степи скучно и уныло, и даже выжженная трава поет грустную песню.
М о р о з о в. Однако вы хорошо запомнили.
В о р о н ь к о. Я ее наизусть знаю, это ведь материал для пропагандистской работы. А воспевает он тополь! Но, заметьте, тополь этот одинокий. Вот почему проблема быстрорастущих становится особенно актуальной!
М о р о з о в. По-моему, мы до сих пор не знакомы. Вы — Воронько?
В о р о н ь к о. Он самый, в натуральную величину. Ну, Нина, собирайся в поход!
Н и н а. Не могу. Мама поручила мне за папой смотреть.
М о р о з о в. Мы с Ниной неразделимы.
В о р о н ь к о. Плохо дело.
Г а л я. Я бы с вами пошла, да на кого дом оставишь?!
В о р о н ь к о. До чего приятно видеть, как растет сознательность ребят! Кого бы мне еще сагитировать?
М о р о з о в. Не вздыхай, Нина, мы с тобой неразделимы. А поскольку мы неразделимы, надо и мне в поход идти!
Н и н а. А режим?
М о р о з о в. А зачем нам режим?! Что мы, больные или старики?! И что может быть увлекательней путешествия по дорогам детства? Пойдем в поход, Нина?
В о р о н ь к о. Как-то неудобно вас в поход тащить! Вы же дачник!
М о р о з о в. Какой я дачник?! Никто не признает меня за дачника! Я, признаться, сам подумывал о походе по местному краю. При новой школе надо организовать уголок живой природы — гербарий, зоологическую площадку, геологическую коллекцию. Мне не хватало проводника. А вы идеальный проводник!
В о р о н ь к о. Вы и для московской школы много интересного соберете. У вас биологию тоже, наверное, по таблицам изучают…
Н и н а. Может, и мамонтова кость подвернется?!
В о р о н ь к о. Найдем вам и мамонта!
Г а л я. Я вам на террасе постелю.
В о р о н ь к о. Чего там стелить?! Мы, полевые работники, как солдаты — на живот лег, спиной укрылся!
О р е ш к и н
М о р о з о в
О р е ш к и н. Новый товарищ… Так.
Н и н а. Туда нельзя. Там… человек.
О р е ш к и н. Что еще за человек?
Н и н а. Воронько.
Он спит. Тише.
О р е ш к и н. И в своем доме я не хозяин, на цыпочках ходи!
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Ш у р и к. Не возвращались наши путешественники?
Г а л я. При чем тут путешественники, когда тебе только Нина нужна! Сегодня в четвертый раз прибегаешь.
Ш у р и к. Мы ночью уезжаем! Надо же мне с ней проститься.
Г а л я. Нынче должны вернуться — послезавтра в школу.
Ш у р и к. Начинается каторга. Что у тебя за книжка?
Г а л я. Учебник по истории.
Ш у р и к. Не успеешь начитаться! Жалко, что твой отец уже не председатель колхоза!
Г а л я
Ш у р и к. Был бы он председатель, я бы попросил у него машину на станцию. У нас двенадцать мест, не считая авосек. Мы одного меду два пуда купили! У вас очень дешевый мед. А курочки, говорят, дешевле на следующей станции, в Кирсановке. Ты не знаешь, почем там курочки?
Г а л я. Не знаю. Мы не покупаем и не продаем. Ты все-таки какой-то чудной. Как с тобой ребята в школе водятся?
Ш у р и к. Я не виноват — меня родители так воспитывают!
Г а л я. А ты их перевоспитывай!
Ш у р и к. Попробуй их перевоспитай: я один, а их — двое.
Г а л я. Трудно с родителями! Но надо что-то делать, Шурик! Так нельзя!
Наши идут!
М о р о з о в. Располагайтесь на большой привал!
П е т я. Какой привал, теперь уж мы дома!
М о р о з о в. Кто — дома, а кому надо собираться в дорогу! Где отец?
Г а л я. В поле, на дальнем участке, овес убирают. Третий день дома не ночует.
Н а т а ш а. Ну как он, вошел в берега?
Г а л я. Голову на себе рвал.
Н и н а. Не голову, а волосы. Волосы на себе рвал.
Г а л я. Я про то и говорю. Потом немного успокоился. Но все же переживает. И если вдуматься — легко ли ему!
М о р о з о в. Надо мне с ним обязательно увидеться! А как Дементьева?
Г а л я. Она уезжает.
М о р о з о в. Куда уезжает?
П е т я. Слушайте вы ее! Наверное, на совещание в район.
Г а л я. В сельпо сказали — чемодан купила! На совещание с чемоданом не уезжают — я сколько раз отца собирала!
П е т я. Колхозы укрупнили, ну и совещания укрупняют!
М о р о з о в. Может, она на курорт едет?
Г а л я. А чем она больная?
М о р о з о в. А разве на курорты только больные ездят?
Н а т а ш а. Не поедет она сейчас на курорт — уборка не кончилась.
П е т я. Я знаю, куда она едет: в Болгарию!
Н и н а. Петя! Вечно ты что-нибудь выдумаешь! В Австралию она едет.
П е т я. В Австралию ей ехать незачем! А в Болгарию прошлым летом председатель из Петушков ездил.
М о р о з о в. А как школа?
Г а л я. Окна стеклят. Завтра — открытие.
М о р о з о в. Нина! Собирайся! Галя! У тебя не найдется ящика для наших трофеев?
В о р о н ь к о. Ну, а мне собирать нечего — все мое на мне! Наташа! Пойдемте ваш сад осматривать.
П е т я
В о р о н ь к о
П е т я. Нина! Пойдем в сад!
Н и н а. А кто будет вещи укладывать?
Ш у р и к. А на меня почему-то никто не обращает внимания. Словно я не человек, а дерево!
Н и н а. Но мы же сегодня уезжаем.
Ш у р и к. Но я тоже сегодня уезжаю. А у нас два несчастья.
Н и н а
Ш у р и к. Во-первых, мама прибавила в весе. Полтора кило. Ей надо было гулять до последнего дня. А она обрадовалась, что похудела, и самоуспокоилась. А потом приехал папа!
Н и н а. Это тоже несчастье?
Ш у р и к. Он не просто приехал. Его сняли с работы.
Я не прощаюсь, мы на станции увидимся.
Г а л я
Н и н а. Послезавтра в школу! Прощай, лето! Эх, Галя, сколько мы красивых мест исходили!
Г а л я. Устали?
Н и н а. Я по этому лесу до самого Дона дошла бы! Дубки еще маленькие, ветерок ими, как травой, играет. Но если нагнуться и прислушаться, они уже шумят чуть-чуть, словно шепчут: представляете, какие мы вырастем, любой ветер о нашу могучую грудь разобьется. Они наших ребятишек в детсаде напоминают. Ползают под ногами, щебечут, а потом вырастут из них летчики, ученые, писатели… Как наши ребятишки поживают? Надо с ними проститься.
Г а л я
Н и н а. Галя, не плакать! А то я сама расплачусь! Помогай вещи собирать! Так хотелось мамонтову кость найти, не удалось.
Г а л я. Неужели на земле не осталось ни одного мамонта?!
П е т я
Что же ты не идешь?
Н и н а. Еще не уложилась.
П е т я. Опять кашу сожгла?
Н и н а. При чем тут каша?! Ей со мной жалко расставаться. Вы, мальчишки, таких вещей не понимаете.
П е т я. А какой у тебя на будущий год план жизни?
Н и н а. Это ты хорошо сказал — план жизни! А то кругом говорят — «план, план», а плана-то жизни своей у нас нет!
П е т я. Интересно — можно заочно научиться писательскому делу?
Н и н а. Начинается.
П е т я. А что? Хорошо бы писать научиться. Вот ты про Марс говорила. Уэллс считал, что люди будут воевать с марсианами. Бедная у него фантазия! Он и Ленина не понимал. Хорошо бы написать правдивый фантастический роман о встрече людей с марсианами. Понимаешь, марсиане догадались — есть на Земле разумные существа. Но летать-то марсианам не на чем, ты правильно говорила — техника у них отстает! Сидят они расстроенные, и в этот момент прилетаем к ним мы, то есть люди. Ну марсиане, конечно, рады до смерти. Мы с собой саженцы яблонь прихватили. И представляешь — зацветет яблоня, первая на их планете. Марсиане вокруг нее будут хороводы водить. А потом зацветет весь Марс садами!
Н и н а. И назвать этот роман не «Борьба миров», а «Дружба миров»! Мир во всей вселенной! Хорошо!
П е т я. И пусть марсиан нет. Жизнь на Марсе есть — наука доказала. Значит, надо лететь, исследовать. Я бы с тобой вместе полетел. Хочешь, я с тобой до Кирсановки доеду? Я без билета!
Н и н а. Глупости. Нет, Петя, и на земле еще дела много, надо людям помочь.
П е т я. Что тут здорово — не пойму! Я в том смысле, какой твой план будет на будущий год. Хорошо бы опять к нам на лето приехали.
Н и н а. И я привыкла. Тебе скучно, а мне грустно. Не знаю я ничего, Петя, про будущий год. Если бы я сама решала…
П е т я. Можно, я тебе письмо пришлю?
Н и н а
П е т я. А ты ответишь?
М о р о з о в. Вы что невеселые? Или поссорились?
П е т я. Пойти вам на дорогу терновника нарвать.
Н и н а
М о р о з о в. Что?
Н и н а. Это я не тебе.
М о р о з о в. Какие коллекции мы в школу привезем — вот нам обрадуются!
Разговаривать не желаешь, желтенький?
Н и н а. Не зови меня так!
М о р о з о в. Взрослой становишься!
Н и н а. Папа! Ты ее любил?
М о р о з о в. Любил.
Н и н а. А как же мама?
М о р о з о в. Первая любовь — сильная любовь, но бывает, что и она проходит.
Н и н а. Проходит? Как же это так?
М о р о з о в
Н и н а
М о р о з о в. Выкинь его.
Н и н а
Н а т а ш а. Это в подарок вашей маме.
Н и н а. Петя уже нарвал.
В о р о н ь к о. Берите, не отказывайтесь. Яблоки никогда не бывают лишними.
Ну что же, я на станцию пошагал.
Н и н а. Подождите, мы скоро уложимся.
В о р о н ь к о. У меня с хозяином такие отношения — лучше не встречаться.
Н и н а. А говорили — никого на свете не боюсь.
В о р о н ь к о. Я за себя не боюсь. Потом он Наташе до новых веников вспоминать будет.
М о р о з о в. Я вам очень благодарен. Я из этого нашего похода возвращаюсь в Москву помолодевшим и удивительно богатым. Сколько мы красивых мест исходили! Сколько новых людей увидели!
В о р о н ь к о. Это от невоспитанности. А потом, у нас дом такой: двери всегда широко раскрыты — заходи, садись за стол, живи, сколько хочешь…
М о р о з о в. А может, потому, что любой уголок страны для вас родное место? Признаться, жалко с вами расставаться!
В о р о н ь к о. А если жалко, зачем же расставаться? Нина Морозова, даю тебе задание: проведи зимой среди ребят разъяснительную работу. И будущим летом приезжайте сюда не разведчиками, а с целым отрядом школьников. Поработаете в лесохозяйстве и отдохнете как следует. Задание ясно?
Н и н а
М о р о з о в. Папа-то согласится. Как мама? Но мы проведем разъяснительную работу, Воронько. Вместе приедем.
М о р о з о в. Я к Ольге Николаевне зайду.
Н а т а ш а. Нина чему так обрадовалась?
В о р о н ь к о. Нина сначала показалась мне девочкой. Когда растет молодое деревцо, у него вдруг выбрасывает вверх целый побег, как стрелу. Мы называем его «иванов побег». Это бывает в середине лета, около Иванова дня.
Н а т а ш а. Интересно, вы только о лесе можете разговаривать?
В о р о н ь к о. Простите, но разве это о лесе? Это о Нине.
Я забыл вам сказать: я здесь зимой на каникулах появлюсь, буду собирать материалы для диплома, а летом приеду уже на постоянную работу.
Н а т а ш а. Вы уверены, что вас именно сюда пошлют?
В о р о н ь к о. Добьюсь. И я приеду сюда не один. У меня такая идея: привезти сюда писателей и художников. Вот Некрасов писал: «Плакала Саша, как лес вырубали»! Пусть советские поэты напишут, как радуется теперь Саша: леса не вырубают, а сажают. Вот Репин свою картину «Крестный ход в Курской губернии» в этих местах рисовал. Так тогда с засухой боролись. Пусть наши художники нарисуют, как советские люди с засухой борются.
Н а т а ш а. Опять вы про лес!
В о р о н ь к о. Простите, я, конечно, этим делом ушибленный. Мне надо бороться со своей ограниченностью.
Н а т а ш а. А может, я вас потому и люблю, что вы такой одержимый!
В о р о н ь к о. Значит, вы меня тоже любите?! Здорово получается!
Н а т а ш а. Что значит «люблю»?! Это слово имеет очень широкое толкование.
В о р о н ь к о. Но я, как человек ограниченный, знаю только одно толкование. Вы только не обижайтесь! Вообще, Наташа, нам нельзя ссориться, мы ведь теперь люди, связанные на всю жизнь…
Н а т а ш а. Уж очень быстро вы решаете…
В о р о н ь к о. Да я еще ничего не решил, вы сами решите. Я знаю только одно: приеду сюда в будущем году, с тем чтобы отсюда уже не уезжать. Хочу вырастить этот молодой лес! Я представляю, как мы сядем на траву, и над нами будут шуметь большие деревья, и мы увидим небо — оно будет уже не необъятное, как сейчас. Мы увидим его небольшими кусочками — сквозь густую листву. Лес начинается тогда, когда смыкаются кроны…
Н а т а ш а. Опять вы про лес!
В о р о н ь к о. Разве я про лес? Я про вас! А потом мы окажемся в разных местах этого могучего леса, и я вам крикну: «Наташа!» — и мне ответит: «а-а-а…» И я не пойму — это вы откликнулись или эхо? А потом я крикну: «Наташа, ты меня любишь по-прежнему?» А ты ответишь: «Нет, я люблю не по-прежнему, еще сильнее».
Н а т а ш а
В о р о н ь к о. Я же про то, как в будущем!
Здравствуйте, Глеб Николаевич!
Вам, конечно, со мной говорить трудно…
О р е ш к и н. Не скучал я по тебе, прямо скажу — не скучал…
В о р о н ь к о. Не любите вы критику!
О р е ш к и н. А кто ее любит?! Ты ее любишь?!
В о р о н ь к о. Терплю. Глеб Николаевич! Надо нам с вами мириться!
О р е ш к и н. А зачем я тебе нужен?! Я теперь не председатель — рабочей силой не распоряжаюсь…
В о р о н ь к о. Да разве дело в рабочей силе?! Надо нам мириться, как бы вам объяснить…
О р е ш к и н. Ох и хитер ты! Не понять — с какой стороны объезжаешь!
П е т я. Папаша! Отпусти меня в Москву!
О р е ш к и н. Зачем?
П е т я. Там, пишут, большие работы по озеленению. Сейчас как раз посадки начнутся. Буду работать!
О р е ш к и н. Надо десятилетку окончить! Не выучишься в молодые годы, потом спохватишься, да поздно…
П е т я. А зачем мне десятилетка?! Тригонометрия, романтизм Жуковского! Зачем мне романтизм Жуковского, когда у меня призвание… Вот товарищ Воронько смотрел мой сад, он меня поддержит…
В о р о н ь к о. Не поддержу!
П е т я. Сад не понравился?!
В о р о н ь к о. Сад понравился, а ты не понравился! В каком виде у вас колхозный сад?! Лесопосадки?! Позор!
П е т я. Я за них не отвечаю.
В о р о н ь к о. Вот это-то и обидно! А за Москву, значит, чувствуешь ответственность?! Я понимаю, ты человек крупного масштаба, мечтаешь озеленить планету в целом! Но начни пока с Карамышева, а потом будешь распространяться по всей земле!
О р е ш к и н. Сиди в Карамышеве — понятно?!
П е т я. Мне-то понятно, вам непонятно.
О р е ш к и н. Ничего в нем постоянного не вижу! Мальчишка!
В о р о н ь к о. Что вы! Парень выносливый, терпеливый, с воображением, все, что нужно для нашего дела…
О р е ш к и н. Куришь?
В о р о н ь к о. Вообще-то курю!
О р е ш к и н. Угощай московскими!
В о р о н ь к о. Сейчас-то у меня как раз нет.
О р е ш к и н
В о р о н ь к о. Спичек-то как раз нет…
О р е ш к и н. Ты, я вижу, для куренья только рот захватил.
В о р о н ь к о. Я хотел с вами поговорить.
О р е ш к и н. Потом поговорим — товарищ уезжает!
М о р о з о в. Ну как, забыл про свою обиду или все еще носишь за пазухой?
О р е ш к и н. Некогда обидами заниматься. Наше дело работать, вкалывать. А ты бы не обиделся, если бы тебя в должности снизили?
М о р о з о в. Работай — и повысят!
О р е ш к и н. Нет, теперь уж не повысят. Дементьева пользуется большим авторитетом. Из наших карамышевских много руководителей вышло — народ работящий, ответственный, за свое дело болеют…
М о р о з о в
О р е ш к и н. А в Лунино-то она откуда попала? Из Карамышева. А ты думаешь, ты какой? Карамышевский!
М о р о з о в. Тебя послушать — все люди вышли из Карамышева. Любишь ты Карамышево!
О р е ш к и н. Всякая сосна своему бору шумит. Как же его не любить — здесь жизнь прошла, за него кровь пролил. Мало ли у нас хороших деревень и колхозов, а по мне — лучше Карамышева нет. Теперь тебя опять тридцать лет ждать?
М о р о з о в. Будущим летом обязательно приеду. И ты знаешь, я Сеньку Грачева привезу. Он хоть и заместитель министра, а пусть в свою деревню приедет.
О р е ш к и н. Хорошо бы! Наших, карамышевских, в Москве много. По всей стране разбросаны. И некоторые про свои родные места забывают. Я бы сказал — многие. Хорошо бы вопрос о Карамышеве поставить через центральную печать, чтобы все карамышевские откликнулись. Помни место, где ты родился, а если забыл — загляни в паспорт, там записано, специально для памяти! Вы хоть и далеко, а некоторые и высоко, но не забывайте родную деревню — пришлите весточку, приезжайте в отпуск!
М о р о з о в
О р е ш к и н. Это было бы дело! Мы бы тебе создали условия! Приезжай!
М о р о з о в. Жена! Не так все просто в жизни, Глеб… и как оглянешься на прожитое, выходит, что жил не так, как хотелось бы… а может, и не с тем, с кем хотелось бы…
О р е ш к и н. Ты что имеешь в виду — непонятно!
М о р о з о в. Это я так, вообще…
О р е ш к и н. Это ты прав, надо почаще задумываться. Как произошло со мной это несчастье, как прокатили меня на вороных, я о своей жизни крепко задумался. Года шли, а я так и застрял на своем низшем образовании. И тут надо смотреть в корень. Мой уровень теперь уже не годится для председателя колхоза. И с председательством мне надо проститься навсегда.
М о р о з о в. Ну, уж и навсегда.
О р е ш к и н
Д е м е н т ь е в а. Здравствуйте, друзья-товарищи!
О р е ш к и н. Что такое стряслось?!
Д е м е н т ь е в а. Телеграмма из области: послать из нашего колхоза человека на учебу, на курсы колхозных руководителей. Поеду учиться!
М о р о з о в. Поздравляю!
Д е м е н т ь е в а. Спасибо.
О р е ш к и н. Постой, постой, налетела с ковшом на брагу! А отпустит тебя правление на курсы?!
Д е м е н т ь е в а. Надо отпустить! Я теперь, в укрупненном колхозе, поняла: нельзя руководить колхозом без агрономических знаний. Если вдуматься, я ведь не руководитель колхоза, а исполняющий обязанности. И притом временно исполняющий обязанности. Скоро мне придется другим дорогу уступать. И знаешь кому?! Вот его Наташе!
О р е ш к и н
М о р о з о в. Ну, этот недостаток проходит с годами. Или вот этот Воронько — окончит институт и станет у вас председателем!
О р е ш к и н. Воронько?! Да кто он такой для нашей деревни?! Посторонний человек.
М о р о з о в. Я так полагаю: он скоро освоится!
Д е м е н т ь е в а. Поеду учиться! Я этой телеграмме так обрадовалась! Быстро собралась!
О р е ш к и н. Собраться, оно конечно, не долго…
Д е м е н т ь е в а
О р е ш к и н. Это надо взвесить и обсудить со всех сторон.
Д е м е н т ь е в а. Но не поедешь же ты на курсы?!
О р е ш к и н. А почему мне, собственно, не поехать? Что я, умственно отсталый?! Или лодырь?! Ты меня навсегда в отстающие записала?! Мне бы получиться, мы бы с тобой потягались, посчитали — кто сколько соберет голосов. Ты, как председатель, должна в первую очередь не о своем интересе думать, а воспитывать кадры. Был бы я председателем, я бы за эту путевку не хватался, а тебя на курсы послал. Но я, конечно, не председатель — бодливой корове бог рог не дает! Если говорить по справедливости, мне, как отстающему, нужно ехать на курсы в первую очередь.
М о р о з о в. Вопрос серьезный, сразу не решишь.
О р е ш к и н. Вопрос серьезный! Но его надо решить. И ты в сторону не отходи, ты тоже решай!
М о р о з о в. Глебу надо на курсы ехать!
Д е м е н т ь е в а
М о р о з о в. Окончит он курсы, и ты поедешь учиться.
Д е м е н т ь е в а. Тебе-то легко рассуждать, ты в свое время выучился. А в нашем возрасте каждый год на счету.
О р е ш к и н. Мы как будто ровесники!
Д е м е н т ь е в а. Бабий век короче!
О р е ш к и н. Это раньше так рассуждали. А теперь равноправие…
Д е м е н т ь е в а. Что же мне, в пятьдесят лет за парту садиться?!
М о р о з о в. Я преподаю в школе для взрослых. Трудно учиться моим ученикам! Но учатся!
Д е м е н т ь е в а. Нелегко это дело решить!
Н а т а ш а
В о р о н ь к о. Вообще лесоводу без романтизма Жуковского нельзя.
П е т я. А потом философию заставят учить — это тоже нужно?!
В о р о н ь к о. А как же?! Без философии в нашем деле пропадешь! Ты лес любишь. Но его и всякие отшельники любили. А кто такой отшельник, с нашей точки зрения? Эгоист и человеконенавистник. Дело наше требует бескорыстия и большой любви к людям. Тимирязев называл лесовода человеком завтрашнего дня.
Н и н а
Д е м е н т ь е в а. Соберем правление, Глеб Николаевич, пусть народ решает — кому на курсы ехать Я-то лично буду голосовать за тебя. Но если ты после курсов в Карамышево не вернешься, я тебе этого не прощу!
О р е ш к и н. По-моему заговорила. Галька!
Собирай на стол! Что там у тебя, каша, что ли? Разносолов ты не любишь!
Г а л я
О р е ш к и н. Была одна тихая, да и у той голосок прорезался!
Журавли полетели…
В о р о н ь к о. Эх, ребята, хорошо на свете жить!
ДРАМАТУРГ ЛЕОНИД МАЛЮГИН
Драматурга Леонида Антоновича Малюгина мы узнали в самом конце войны: в Московском театре имени Ермоловой, в Ленинграде и во многих других городах страны состоялись премьеры его пьесы «Старые друзья». Стало ясно, что в литературу пришел редкостно одаренный, ни на кого не похожий писатель.
Время действия «Старых друзей» — четыре года войны, место действия — комната ленинградской учительницы. Многие пьесы той поры начинались 21 июня 1941 года. Это естественно: неожиданное нападение фашистской армии в ночь на памятное воскресенье означало резкий поворот в жизни страны и каждого человека.
Пьеса Малюгина привлекла искренностью, лиризмом, задушевностью, мягкий юмор уживается в ней с тревогой за судьбы юных героев, пришедших с фронта. Примечательны концовки каждого из трех актов: грохот войны воспринимается в них, как небесный гром, и лишь в финале пьесы, когда наступила победа, над Ленинградом разразилась настоящая гроза. Быть может, кому-нибудь такой прием покажется искусственным. Мне думается, это не так. Грозная война обрушилась на людей, принесла страшные потери и бедствия, а вместе с тем явилась строгим душевным испытанием: одни его выдержали и вышли из войны сильнее, другие внутренне не устояли, а в послевоенное время стали смотреть на жизнь слишком легко. В пьесе нет трусов и карьеристов — Малюгин вообще предпочитал общаться и в жизни и в литературе с хорошими людьми. Старые друзья остались друзьями, только резче обозначились у них разные меры нравственной ответственности, разное понимание долга, любви, добра. Ошибется тот, кто увидит в таком построении драмы признаки «бесконфликтности». Дело в другом: драматизм пьесы запрятан далеко вглубь, внутреннее несогласие умного, тихого, душевно богатого Шуры Зайцева и энергичного, блестящего, но тронутого недугом самодовольства Володи Доронина заключает в себе подлинный драматический конфликт, только автор не хочет демонстрировать превосходство одного над другим, он вместе с нами задумывается над своими друзьями, и внутренняя красота Шуры раскрывается исподволь, ненавязчиво.
«Старые друзья» — пьеса грустная и вместе с тем светлая, в ней остро ощущается радость победы и неотделимые от нее тяжелые утраты. Передающая дыхание и чувства своего времени, лирическая комедия Малюгина с успехом шла на сцене в первые послевоенные годы. Но она сохранила правду, нравственную силу и обаяние и в наши дни — недаром «Старые друзья» нередко появляются на нынешней театральной афише.
Ободренный первым успехом, Малюгин уже никогда не расставался с драматургией. Одна за другой появляются его лирические комедии — «Родные места», «Новые игрушки», «Путешествие в ближние страны», «Девочки-мальчики», «Семь километров в сторону». Жизнерадостная интонация и юмор этих вещей звучат в согласии с раздумьем о радостях и огорчениях юных героев, которым писатель сохранил свою верность.
Малюгин писал пьесы легко, иногда, быть может, слишком легко — не потому ли иные из них лишь промелькнули на театральной сцене? Недолгую сценическую жизнь знала и напечатанная в этом сборнике комедия «Родные места», и все же она, написанная в 1951 году, примечательна тем, что вступила в спор со схематизмом и дидактикой, присущими в ту пору многим так называемым «тюзовским» пьесам.
Разные пути ведут в драматургию. Некоторые писатели начинают свою художественную работу с пьесы и не изменяют раз навсегда избранному роду литературы. Часто драматургами становятся те, кто уже накопил опыт в прозе и поэзии. Бывает и иначе: Погодин пришел в драму от очерка, из газеты. Розов был актером, Малюгин много лет выступал как критик.
Хорошо памятны статьи о драме и театре, полные точных наблюдений, зоркие, остроумные, приметные тем, что он всегда, о каком бы крупном художнике ни шла речь, говорил то, что думал. Его книга о Хмелеве — одна из лучших монографий об актерах.
В 1967 году, когда писатель находился в больничной палате, из которой уже не вышел, появился сборник статей Малюгина «Театр начинается с литературы», и мы вновь убедились, какой это умный, талантливый, последовательный критик.
Леонид Малюгин пишет о множестве явлений драматургии и театра разных лет — книга охватывает четверть века. И все же есть в ней мысли и приметы, которые объединяют ее в цельное сочинение. Прежде всего — это простая мысль о том, что в начале театрального творчества стоит драматическая литература. Литература! Именно на этом всегда настаивал Малюгин, резко отрицая даже хорошо сколоченные схематичные пьесы. Примечательно: Малюгин первым среди драматургов и критиков откликнулся на знаменательное событие в жизни советской культуры — на издание Полного собрания сочинений А. Н. Островского.
Но подлинная стихия Малюгина — драматурга и критика — современность. Такие его статьи, как, например, «Время искать и время спорить» или «Одержимость», врываются в жизнь нынешнего искусства, питают его точной критической мыслью. Причем если в первой статье автор не щадит своих оппонентов, охотно прибегая к столь близкой ему иронической интонации, то во второй (о кинофильме «Девять дней одного года») он от всей души радуется победе художника.
Есть у Малюгина самая любимая, заветная тема, с которой накрепко связано все его творчество. Тема эта — Антон Павлович Чехов. Вот случай, когда критик, исследователь породнился с художником. Любовь к Чехову возникла у Малюгина давно. Еще в молодые годы в Ленинграде он работал над книгой о Чехове. Затем — умные, тонкие статьи, вошедшие в сборник «Театр начинается с литературы» и объединенные общим заголовком «Уроки Чехова». Автор анализирует в них «Иванова», «Чайку», «Трех сестер». Можно наверняка сказать, что эти статьи займут видное место в литературе о Чехове. Их особое обаяние, однако, в том, что здесь виден живой Чехов — объективное исследование неотрывно от личного, лирического отношения автора к любимому писателю.
Это — в науке, в критике. Но Чехов стал героем и Малюгина-драматурга: после «Старых друзей» ни одна его пьеса не получи та такого единодушного признания, как «Насмешливое мое счастье». По сценарию Малюгина «Сюжет для небольшого рассказа», в котором воссоздана драматическая история первой постановки «Чайки», режиссер С. Юткевич поставил известный фильм.
Но до радостного успеха «Насмешливого моего счастья», до того, как Малюгин открыл для себя в драматургии новую тропу, которую хочется назвать документально-поэтической, прошло много лет. Были успехи и в театре и в кино, но «Старые друзья» по-прежнему оставались лучшей пьесой. Были и неудачи. Пришлось Малюгину пережить и самое тяжелое — наветы, клевету, грубую попытку вышибить его из литературы. Хорошо сказал об этом трудном периоде жизни Малюгина А. Крон: «На клевету он отвечал по-чеховски: молчаливым презрением». И продолжал работать. Именно тогда зародилась мысль написать книгу о Чехове, а вскоре появились и первые эскизы «Насмешливого моего счастья».
На нашей памяти уныло-назидательные биографические фильмы и спектакли, где великие люди прошлого не были ни великими, ни людьми, поскольку превращались в мертвые, антиисторические схемы. Очередь до Чехова тогда, к счастью, не дошла — его нет среди экранизированных писателей, художников, композиторов, всезнающих и по-игрушечному творящих на наших глазах свои произведения.
«Насмешливое мое счастье» — совсем особая пьеса, природу которой чутко уловил Театр имени Вахтангова. Драматургу пришла счастливая мысль: построить всю сценическую повесть на письмах, не прибавляя ни одного чужого слова. Это очень трудно, но, как оказалось, возможно. Из громадной переписки Чехова писатель выбрал лишь немногое — письма к брату Александру, к сестре, к жене, к Л. С. Мизиновой, к М. Горькому и их письма Антону Павловичу. Нас нисколько не смущает, что в действительности корреспонденты были разделены большими расстояниями, — мы совершенно поверили в условную природу пьесы, в истинность писем-диалогов. А порой слова Чехова звучат как мысли вслух, внутренние монологи и обретают силу драматического действия. Во всем этом большая заслуга режиссера А. Ремизовой, нашедшей верный ключ к трудной пьесе Малюгина. И недаром, конечно, она и ныне значится на афише вахтанговского театра.
В пьесе царит дух Чехова: правда строгой мысли, скромность, боль, человеческая красота, интеллигентность. Артист Ю. Яковлев не спешит доказать, что Чехов — великий писатель, не демонстрирует высокие нравственные свойства. Быть всегда самим собой — вот чеховское правило, которому верны автор и актер.
В «Насмешливом моем счастье» нет сюжета в обычном понимании этого слова. Впрочем, это тоже по-чеховски. Действие слагается из отношений Чехова с разными людьми, а главное — определяется внутренней драматической темой: мы пронзительно ощущаем одиночество писателя, который всю жизнь стремился к людям, одиночество человека, щедро наделенного чувством общности с людьми, жизнелюбием, юмором. Одиночество Чехова — это драма великого гуманиста, в которой мы особенно ярко чувствуем его гражданский и художественный подвиг. В пьесе речь идет главным образом о том, что называют личной жизнью. С целомудренным вниманием вглядывается драматург в отношения Чехова и Мизиновой, роль которой с поразительным проникновением в суть характера играет Ю. Борисова. Вот где сказалось очарование «второго плана» и той чеховской недосказанности, что в искусстве сильнее открытой формулы. Ощущение чего-то светлого, но несбывшегося, прошедшего стороной в чеховской жизни, возникает, когда слушаешь письма-диалоги Чехова и Мизиновой «Я не совсем здоров. У меня почти непрерывный кашель. Очевидно, и здоровье я прозевал так же, как Вас…»
Так — тоже по-чеховски скромно — входит в пьесу грустная, а потом трагическая тема неизлечимой болезни писателя. И если больной Чехов — в своем ялтинском заточении, в разлуке с друзьями — живет тревогой за жизнь людей, стремится сделать эту жизнь лучше, то разве это не самое главное в судьбе и натуре писателя?
Письма Чехова в пьесе не материал для реплик, не основа диалога, а воздух спектакля, его содержание и литературная плоть. Чехов предстает в пьесе Малюгина подлинно живым. Казалось бы, странно: на сцену вышли исторические лица, в разговорах, которые они ведут между собой, нет никакого вымысла, а между тем это не только документальная, объективная драма, но и очень лирическая история. Словно бы на сцене присутствует сам автор и мы в пьесе чувствуем его близость к Чехову. Конечно, о сопоставимости талантов нет и речи, я не хочу сказать, что Малюгин в жизни был похож на Чехова, и все-таки что-то чеховское было в этом одаренном писателе и человеке.
«Насмешливое мое счастье» едва ли не самое проникновенное произведение Малюгина. Оно занимает центральное место и в этой книге. Но пьесы, вошедшие в нее, объединены вовсе не одним только переплетом: в книге чувствуется живой интерес к людям большой судьбы, к тем, кто одушевлен, как говорил все тот же Чехов, «общей идеей» и всегда служит ей своими делами.
Так появились герои «Молодой России», и в первую очередь Чернышевский. Пусть в этой пьесе еще сохранились признаки биографической драматургии тех лет — схематизм, иллюстративность, она интересна как начало драматического повествования о любимых героях.
В ряду таких героев, на первый взгляд неожиданно, оказался Сент-Экзюпери. Неожиданно потому, что Малюгин — очень русский, он прирос душой к своей стране, истории, литературе. На самом деле и здесь сказалось внутреннее тяготение, особая симпатия и общность между писателем и героем. Вот, пожалуй, свойство, которое сближало Малюгина и с Чеховым и с Сент-Экзюпери: внутреннее изящество, интеллигентность в самом глубоком смысле этого слова.
Когда у нас появились книги французского писателя, Леонид Антонович зачитывался ими, любил в своей резковатой, тонкой манере говорить о «Маленьком принце» и «Планете людей». Ему были близки философия этих книг и тончайшие приемы художественной формы. Ему был бесконечно интересен сам Сент-Экзюпери, с его энергией, непоказным, прикрытым иронией героизмом, культом дружбы. Нет, не напрасно первая пьеса Малюгина называлась «Старые друзья», — есть в этом названии нечто выражающее жизненную позицию писателя, его представление о естественных человеческих отношениях.
Леонид Антонович Малюгин умер 20 января 1968 года после многолетней изнурительной болезни. Литература и театр потеряли талантливого драматурга и критика, друзья потеряли верного, сердечного, всегда правдивого друга. Удивительно прожил он последние годы своей жизни. Уже превозмогая мучительную болезнь, он написал «Насмешливое мое счастье» и «Жизнь Сент-Экзюпери», выпустил книгу «Театр начинается с литературы», подготовил к изданию сборник «Три повести о театре». За полтора месяца до смерти Малюгин опубликовал в журналах «Искусство кино» и «Наука и жизнь» сценарий «Сюжет для небольшого рассказа» и новые материалы к биографии А. П. Чехова. До последних дней он не прекращал работы над капитальным трудом всей своей жизни — книгой о Чехове, рукопись которой лежала на его письменном столе.
Что это — мужество, удесятеренное тем, что жить осталось недолго? Или стремление работой побороть страдания? Наверное, и то и другое. Однако были в характере Леонида Антоновича и иные черты, которые помогли ему в пору, когда тяжелая болезнь то и дело угрожающе давала о себе знать: жизнелюбие, живой интерес к тому, что творится вокруг, спасительный юмор и нежелание считаться со своим недугом. Когда один не очень тактичный доброжелатель стал расхваливать новое чудодейственное лекарство, Малюгин не проявил ни малейшего интереса, словно к нему это не имело никакого отношения. Он никогда не говорил о своей болезни не из страха перед ней, а потому, что был уверен, что одолеет ее. Уже в больнице, незадолго до смерти, он прочитал в «Литературной газете» мою рецензию на книгу «Театр начинается с литературы» и написал мне письмо, которое начиналось так: «Вы знаете, с чего начинается выздоровление? С чтения «Литгазеты»… Это было начало 1967 года, и в конце письма Леонид Антонович говорил: «Я ныне встречаю его, увы, в палате. Но ничего, выкарабкаюсь и надеюсь дожить до того дня, когда мы с Вами сможем осушить чашу зелена-вина…»
Помимо литературы была у Малюгина еще одна страсть — спорт, к которому он относился со знанием дела и с одержимостью болельщика. Был такой случай: отправляясь как-то в переполненном поезде метро на футбольный матч, Леонид Антонович услышал горячие дебаты среди пассажиров-болельщиков. Речь шла о его статье, напечатанной накануне в «Советском спорте». «Малюгин прав», — донеслось до него. «Ничего не петрит твой Малюгин». — «Он дело говорит» и т. д. «Вот когда, — шутил потом Леонид Антонович, — я единственный раз в жизни понял, что такое всенародная известность…»
Однажды я решил навестить его, уже тяжелобольного, но, как это, к сожалению, бывает, долго не мог собраться и страшно корил себя за это. Каково же было мое удивление, когда спустя некоторое время в «Литературной газете» одна за другой стали появляться корреспонденции Малюгина о мировом футбольном чемпионате…
Быть может, иным читателям покажется, что ни к чему рассказывать такие эпизоды в послесловии к книге писателя, вышедшей через десять лет после его смерти. Возможно, это и верно. Но что делать, Леонид Антонович Малюгин был таким: литературное творчество в самом большом смысле этого слова уживалось у него, больше того — было неотделимо от горячих, почти ребяческих увлечений, и мне кажется, именно это и помогло ему сохранить молодость до последних дней жизни.