Маркус Флинт читал, устроившись в кресле у камина в гостиной Слизерина. Мелкий Малфой порой едко сомневался, что Маркус, учившийся весьма отвратительно, вообще умеет — но это он зря.

Маркус любил читать, в особенности — что-нибудь по истории. То, что было раньше, как действительно сильные колдуны и ведьмы сражались с великанами, с гоблинами, друг с другом не на жизнь, а на смерть, завораживало его, и Маркус жалел, что не изобретено пока Маховика времени достаточной силы, чтобы отправиться далеко в прошлое.

Зато изобрели дурацкий Кубок огня и не менее дурацкий Турнир Трёх Волшебников.

— Эй, Флинт! — окликнул его Монтегю.

— Мм? — откликнулся Маркус, не поднимая взгляд от книги.

— Ты же будешь участвовать в Турнире, да? Тебе ведь уже есть семнадцать.

— Ага…

— Ну, тогда это, — Монтегю почесал затылок, словно пытался подобрать слова, — ты знай, что весь Слизерин будет болеть за тебя. Из наших никто больше не станет номинироваться — выдвинем тебя единым кандидатом. А ещё тут Забини интересную идею закинул про Исчезательный шкаф и Диггори…

— Ага…

— То есть, ты не против? Отлично, пойду соберу ребят…

Дальше Маркус уже не слушал — да и прошлые-то реплики уловил едва ли. Его захватила неожиданная фантазия: Турнир Трёх Волшебников, в котором участвуют по-настоящему стоящие маги, а не выводок школьников. Он представил: Антиох Певерелл против Годрика Гриффиндора против… Николаса Фламеля! Чем Мерлин не шутит!

«Эх, мечты-мечты», — вздохнул Маркус и вернулся к «Истории магии» за авторством несравненной Батильды Бэгшот. Мисс Бэгшот была его кумиром с детства, и в будущем Маркус мечтал с нею встретиться. Все её труды были прекрасны и погружали с головой в миры высоких стремлений и грандиозных свершений, которых уже не выпадет, кажется, на их век…

И вновь мыслями он вернулся к своей идее с Турниром великих магов.

«Ну так, забавы ради», — подумал Маркус и, изорвав пергамент с недоделанной домашкой по чарам на мелкие кусочки, принялся на каждом из них выводить имена. Легендарные имена.

Никогда ещё Кубок огня не принимал в себя столько заявок за раз.

Всё так мило и торжественно начиналось…

Большой зал был украшен к Хэллоуину и выглядел превосходно — Альбус был горд проделанной домовиками работой. Иностранные гости, он видел, в большинстве своём были впечатлены убранством замка, особенно ребята из Дурмстранга — их собственная школа не отличалась красотой и изяществом. Последнего, конечно, в Хогвартсе недоставало гостям из Шармбатона, но и они не жаловались — многие сочли интересным подобный опыт. Их директор, мадам Олимпия Максим, дама весьма и во всём привередливая, снисходительно похвалила блюда за ужином и «пог’тг’еты» в коридорах, что можно было смело расценивать из её уст как оценку «Превосходно». Игорь Каркаров, в отличие от неё, даже не пытался ничего хвалить — за него это делали ученики.

— Альбус, — наклонившись над столом, к нему обратился Барти Крауч, назначенный министром одним из устроителей Турнира. — Пора начинать, мне кажется.

— Да-да, — согласился Альбус (задумавшись, он и не заметил, что в зале уже доели десерт) и сделал знак Минерве. Она кивнула и постучала вилкой по бокалу, привлекая внимание.

Альбус поднялся из кресла.

— Вот и настал момент, которого мы все так долго ждали! — провозгласил он, подходя к Кубку огня, стоявшему перед преподавательским столом на табурете. — Совсем скоро мы узнаем имена чемпионов нынешнего Турнира!

Синий огонь в Кубке налился краснотой, а затем из него вылетела бумажка с первым именем.

— Чемпион Шармбатона — Флёр Делакур!

Зал зааплодировал очаровательной французской студентке, грациозно проскользившей по проходу между столами и пожавшей руку директору прежде, чем выйти через заднюю дверь в Малый зал.

— Чемпион Хогвартса — Седрик Диггори!

Седрик, слегка помятый — Альбус слышал, его только пару часов назад извлекли из Исчезательного шкафа, — но очень довольный, под рёв пуффендуйского стола почти подбежал к директору и сердечно пожал ему руку. От души улыбнувшись парню и подмигнув ему, Альбус вытянул руку, чтобы поймать последнюю бумажку.

Да, всё было так мило и чудесно… Пока не вылетело имя чемпиона Дурмстранга.

В первый миг после прочтения Альбус откровенно опешил. Затем прочитал ещё раз, и ещё, но буквы упорно твердили невозможное. Но раз написано, пришлось озвучить:

— Чемпион Дурмстранга — Геллерт Гриндевальд.

Зал как-то мигом затих. Все в непонимании уставились на Дамблдора, словно ожидали, что сейчас он крикнет: «Шутка! Чемпион Дурмстранга — Виктор Крам!»… Но нет, такого он крикнуть не мог. Он вообще лишился способности кричать, и когда Кубок, вновь загоревшись, выбросил четвёртую, совершенно лишнюю бумажку, Альбус рефлекторно поймал её левой рукой (в правой всё ещё сжимал предыдущую, с таким пронзительно знакомым именем) и без особых эмоций прочитал:

— Гарри Поттер.

Если раньше зал был просто молчалив, то теперь тишина повисла гробовая. Студенты, кажется, даже вздохнуть не решались. А вот за столом преподавателей послышалось копошение, и вскоре к Альбусу подскочил Барти Крауч с глазами размером с чайное блюдце. Посмотрев в них, Альбус увидел такой фатализм, что стало не по себе.

— Гарри Поттер! — вновь вызвал он, отворачиваясь, пока ступор, напавший на Крауча, теперь уставившегося на листки, не передался ему. — Пройдите в Малый зал!

Гарри поднялся из-за стола Гриффиндора, бледный, как мел, и, пошатываясь, побрёл к возвышению, на котором стоял стол преподавателей. Его взгляд вгонял в уныние ещё быстрее краучевского.

— Пир окончен! — объявил Альбус и последовал за Гарри в Малый зал под шум отодвигаемых скамеек и взволнованных переговоров.

Стоило ему войти к чемпионам, потрясённо смотревшим друг на друга, следом ввалилась бушующая толпа.

— Как это понимать?! — кричал Игорь, потрясая в воздухе кулаком. — Я требую объяснений, Дамблдор!

— Что сие означает?! — возмутилась Олимпия, возвышаясь на всеми собравшимися. — По какому пг’аву ‘Огваг’тс выставить двух чемпионов?

— Вины Дамблдора тут нет, директора, — проговорил Северус, недобро блестя глазами в сторону Гарри. — Это всё проделки Поттера…

— Да плевать на Поттера! — рявкнул Аластор, и все вздрогнули. — Тут Кубок говорит, что в Турнире должен участвовать Геллерт Гриндевальд!

Напоминание об этом собравшихся немного отрезвило. Хотя нет, скорее погрузило в тупое молчание…

— Барти? — Альбус обратился, как к последней инстанции, к представителю Правил на чемпионате.

— Мы должны строго следовать правилам, — как и ожидалось (и чего не хотелось слышать), заявил Крауч. — А в них написано чёрным по белому: тот, чьё имя выпало из Кубка, обязан безоговорочно участвовать в Турнире.

— Да, но мистер Крауч, — сказал Игорь, — неужели нет исключений из правил? Всё-таки наш случай неординарен, — он обвёл взглядом присутствующих. — Мы ведь не можем позволить Геллерту Гриндевальду состязаться.

Барти хлопнул глазами. Затем ещё раз, после чего занудил снова:

— Согласно правилам Турнира Трёх Волшебников, решение Кубка огня…

— Спасибо, Барти! — повысив голос, перебил его Альбус. — Ничего нового, похоже, ты нам не скажешь, — он почесал бороду и веско спросил в пустоту: — Ну и как тогда?

— Как что? — осторожно уточнила Минерва, которую задумчивый тон директора явно насторожил.

— Как скажем Международной конфедерации магов, что один из самых опасных преступников столетия нужен нам для участия в школьном соревновании?

— Альбус, — прорычал Аластор. — Ты — президент этой долбанной Конфедерации. Уж скажешь как-нибудь.

— Злоупотребление служебным положением, значит?.. — Альбус вздохнул. Вот интересно, что может сделать ситуацию ещё более запутанной?

— Прошу прощения… А как имя Гриндевальда вообще попало в Кубок огня?

«Да, именно это», — подумал Альбус и слабо улыбнулся ученику:

— Отличный вопрос, мистер Диггори.

— Организация ни к чёрту, — проворчал Игорь, но как-то испуганно. — Кто мог кинуть эту бумажку?!

— Между прочим, кто-нибудь из ваших студентов, профессор Каркаров! — почуяв, что может случиться нападка на Альбуса, заявила Минерва.

— С чего бы им?!

— В этом нет смысла, — проговорил Северус задумчиво. — Гриндевальд — взрослый маг, окончивший школу почти сто лет назад. Как, даже при условии попадания бумажки с его именем, Кубок мог выбрать его? Какие же по силам чары нужно было наложить на артефакт?..

Альбус вдруг кое-что вспомнил. И тихонечко так застонал.

— Альбус? — забеспокоилась Минерва. — Всё в порядке?

Игорь и Олимпия посмотрели на него так, словно надеялись на сердечный приступ.

— Нет, — проговорил Альбус, отвечая скорее им, чем своему заму. — Дело в том, что Геллерт в своё время не закончил Дурмстранг — он был отчислен с последнего года. И, возможно, Кубок огня расценил отсутствие зачтённых выпускных экзаменов как то, что он ещё студент…

— Мерлиновы кальсоны! — вставил очень веское замечание Людо Бэгмен.

Все всё поняли без дальнейших слов. Всю невероятность и неотвратимость происходящего.

Игорь вдруг зашёлся истерическим смехом.

— Прекрасно, просто превосходно! — едва смог выдавить он. — Гриндевальд представляет Дурмстранг — отлично! Победа у нас в кармане!

Наградив его испепеляющим взглядом, Альбус повернулся к чемпионам. Те слушали старших магов очень внимательно и теперь выглядели так, словно через минуту их поведут на гильотину.

— Ну, — проговорил Альбус с виноватыми нотками в голосе, — вы слышали мистера Крауча: отказаться никто из вас не может.

— Решение Кубка огня — обязательный магический контракт, — автоматически вставил Барти. Кажется, его заклинило.

Альбус беспомощно развёл руками.

— Могу сказать вам только одно, — подойдя ближе, он опустил руки на плечи Гарри и Седрику, посмотрел вначале на них, потом на стоявшую между юношами Флёр, и продолжил менторским тоном: — Будьте мужественны. Вам предстоят нелёгкие испытания, однако сила духа и воля к победе помогут вам преодолеть их.

А потом он, оставив чемпионов учителям, ушёл в свой кабинет сочинять речь, с которой должен был обратиться к Конфедерации магов.

«Ну что, всё прошло не так уж плохо, — мысленно подбодрил себя Дамблдор, когда пару дней спустя вышел из зала после окончания заседания. — Даже снять с должности не пригрозили».

Сказать, что делегаты были в шоке — ничего не сказать. Повторить прошение его попросили трижды, прежде чем каждый в зале убедился в том, что его не разыгрывают. Однако Альбус был мастером их игры — за годы поднаторел, — а потому лучше всех изобразил шок от случившегося и активно напирал на то, что решение Кубка — неотменяемый контракт. Во внесении этого в головы делегатов помог Барти; его Альбус привлёк в качестве основного свидетеля, и Крауч, которого, как говорят маглы, ещё не перезагрузили, полчаса разными словами повторял одну мысль: иначе никак. Барти был убедителен, так что в итоге большинством голосов было утверждено участие Геллерта в чемпионате.

«А может, мир всё-таки сошёл с ума?» — задал себе философский вопрос Альбус, когда готовился трансгрессировать в Нурменгард. Многое говорило в пользу этой теории, но Альбусу очень хотелось верить, что всё ещё не настолько запущенно.

Мрачный замок в горах, который он не видел пятьдесят лет, меж тем оставался прежним — разве что обветрился чуть, да и то немного. «Вот интересно, а он сам?..» — подумал Альбус и зашагал по ступеням к двери тюрьмы, в которой обитал его старый друг, единомышленник, противник, враг…

Геллерт.

Стражей предупредили о его прибытии, поэтому ни один из них не остановил Альбуса, когда он вошёл. В одиночестве он пересёк каменные залы, холодные и тихие, полные задувающего в провалы окон ледяного ветра, поднялся выше, пока не оказался в одной из башен. Там перед единственной на площадке дверью он замер на миг, а затем вставил в скважину ключ, который ему дал стражник, и дважды повернул его.

Толкать дверь было страшно.

— Was noch?[1] — раздражённо осведомились из комнаты. — Komm rein und sprich![2]

Альбус собрался с силами и, отворив дверь, перешагнул порог.

— Геллерт?

Человек, лежавший на простой деревянной кровати, поднял голову и усмехнулся, увидев вошедшего.

— А я всё гадал, когда ты появишься, — протянул Геллерт, перейдя на английский. — Надо сказать, тянул с этим ты дольше, чем я ожидал, — добавил он, медленно садясь, затем вставая.

Время иссушило его, но не сломало. И прежде худой, теперь Гриндевальд стал жилистым, но таким же, как раньше, надменно глядящим с гордо выпрямленной спиной. Его золотистые некогда волосы отливали теперь серебром, но вот глаза… глаза не изменились ничуть.

Альбус не без труда отвёл взгляд, прошёлся им по комнате. Это действительно была бедная, но комната — не камера.

— У тебя не такие уж и плохие условия, — нейтрально заметил он.

— Ну, я ведь признался миру, что был неправ и теперь раскаиваюсь, — протянул Геллерт тоном, в котором раскаянием даже не пахло. — А Европа нынче добрая и гуманная… чему в нынешней ситуации я даже рад.

Альбус прокашлялся.

— На самом деле, Геллерт, я к тебе по делу.

— Ну надо же, — Гриндевальд прикинулся удивлённым. — Неужели объявили амнистию для бывших диктаторов?

— Лучше, — саркастично возразил Дамблдор и рассказал всё, что случилось за последние дни.

Когда он закончил, Геллерт, до того ещё сдерживавшийся, открыто расхохотался ему в лицо.

— Кто-то подкинул бумажку, и теперь я — участник Турнира Трёх Волшебников?! — он запустил руку в волосы. — О-ой, Альбус, умеешь ты ещё удивлять!

— Я тут ни при чём, — быстро уточнил Дамблдор. Он правда не знал, как всё так случилось, и никоим образом в произошедшем не участвовал. «Разве что у меня тайное раздвоение личности, и пока Я сплю, моё Альтер-эго творит странные дела?..»

— Ну да, конечно! — Геллерт перестал смеяться, стал почти серьёзен. — Магические контракты, подобные тем, что заключает Кубок, легко разрываются смертью волшебника, и ты это знаешь. Этим крючкотворцам удобнее было подписать, наконец, мой смертный приговор, чем соглашаться на эту… этот Турнир, — он пытливо прищурился. — Признавайся, что ты им наговорил?

— Я не сказал почти ничего, — совершенно честно ответил Альбус. — Основную часть словесной работы произвёл один очаровательный джентльмен с феноменальной зацикленностью на правилах…

Он не закончил и рассеянно улыбнулся, словно говоря: «Как-то само так всё вышло». Геллерт весело хмыкнул, а затем вдруг улёгся обратно на кровать.

— Na gut,[3] — протянул он, подняв взгляд на потолок. — А что мне самому-то с участия?

Альбус удивлённо вскинул брови.

— Как насчёт возможности выбраться хоть на время из Нурменгарда?

— На время? Не интересует, — он закрыл глаза и притворился, что уснул.

Да, и в этом он всё тот же. Ему всегда удавалась роль капризного ребёнка.

— Геллерт, — начал Альбус осторожно, подходя ближе. — Давай посмотрим на вещи здраво. Неужели ты считаешь, что я имею полномочия отпустить тебя насовсем?

— Ты посадил — тебе и отпускать, — откликнулся Геллерт и вздохнул. — Тем более что я и правда раскаиваюсь.

На этот раз Альбус поверил, что его старый друг искренен. В прошлом он часто обжигался на его лжи и теперь умел отличать её от правды.

— Я не могу тебе такого обещать, — негромко произнёс он, — но в любом случае гарантирую, что до конца своих дней ты получишь комфортное существование.

На этот раз Геллерт долго молчал. Альбус уже подумал, что был банально проигнорирован, когда Гриндевальд, всё так же не открывая глаз, сказал:

— И ещё я хочу шоколада.

— Дамблдор, я вас ненавижу!

Такого пылкого признания от своей заместительницы Альбус, по правде сказать, не ожидал. Удивлённый, он наблюдал за тем, как Минерва мерит шагами его кабинет, периодически принимаясь размахивать руками.

— Это же надо было додуматься — уговорить Конфедерацию освободить Гриндевальда! Серьёзно! А теперь ещё вы тащите его в школу! — она остановилась перед его столом и с размаху опустила кулаки на столешницу — вышло громко. — Вы с ума сошли!

— Я понимаю ваши опасения, Минерва, — спокойно сказал Альбус, мысленно радуясь, что их разделяет стол, и потихоньку невербально и без палочки устанавливая защиту. — С Геллертом прибудут охранники, которые проследят за тем, чтобы он никому не навредил, — Альбус посмотрел на неё самым своим проникновенным взглядом. — Кроме того, он раскаялся в преступлениях и хочет встать на путь искупления…

— Приберегите эти байки для Конфедерации! — перебила его МакГонагалл. — Я на них не куплюсь! И буду пристально наблюдать, что за Гриндевальдом, что за вами.

— Буду вам крайне признателен, Минерва! Вы знаете, в последнее время я начал подозревать у себя определённые проблемы…

Не став дальше его слушать, МакГонагалл развернулась и вышла. Альбус улыбнулся и стал насвистывать себе под нос.

Тем же вечером вновь было собрание в его кабинете, на сей раз расширенным составом. Помимо Минервы также присутствовали Аластор, Северус, Филиус и Помона, Бэгмен и Крауч из Министерства и Максим с Каркаровым, причём Игорь ежеминутно принимался подкручивать кончик своей козлиной бородёнки и что-то бормотать по-болгарски, нервно блестя глазами.

Когда на часах было ровно семь, пламя камина стало зелёным, и из него в кабинет шагнули ещё четыре человека. Трое других пока не заинтересовали Альбуса — его взгляд приковал к себе Геллерт. Он отмылся, привёл в порядок волосы, сменил тюремную одежду на более элегантную — и от всего этого словно бы сбросил пару десятков лет. А ещё однозначно молодили его мальчишеские, вечно полные задора и огня глаза.

— Надо же, сколько меня народу встречает, — восхитился Гриндевальд с убийственной долей сарказма в голосе. — Только, Альбус, если это вечеринка, где звон бокалов и музыка?

— Мистер Гриндевальд, — вперёд выступил Барти, — моё имя Бартемиус Крауч, я возглавляю Департамент международного магического сотрудничества Министерства магии Великобритании и официально представляю здесь министра магии Великобритании, Корнелиуса Освальда Фаджа.

Выслушав его выступление с непроницаемым лицом, Геллерт кивнул.

— Поздравляю.

Барти удивлённо на него посмотрел.

— С чем?

— С тем, что вы есть такой прекрасный, — охотно пояснил Геллерт и подмигнул Альбусу — явно понял, про какого «очаровательного джентльмена» тот ему в прошлый раз рассказывал.

Дальнейшее знакомство с британской стороной прошло почти без эксцессов, не считая заявления Гриндевальда, что имей он в своё время в арсенале Минерву МакГонагалл с её убийственным взглядом, то непременно поставил бы на колени весь мир. Минерва комплимент не оценила и сухо попросила его не говорить больше подобного — что ж, это означало, что теперь Геллерт от неё не отцепится как минимум месяц. И этим Альбус был более чем доволен.

— Also,[4] теперь мои спутники, — сказал Геллерт и небрежно указал на сопровождавших его магов. — Герр Линкс и герр Рехтс, мои, хм… телохранители. А ещё доктор Шурле, мой личный лечащий врач.

— Вы нездоровы, герр Гриндевальд? — забеспокоился Игорь; как раньше он носился с Крамом, рассчитывая пропихнуть его в Турнир, так теперь он явно надеялся примазаться к Геллерту. «Это ты, Игорь, зря…»

Геллерт смерил его тяжёлым взглядом.

— Молодой человек, — проговорил он мрачно и мощно, — мне сто одиннадцать лет, последние сорок девять из которых я провёл в заточении в замке в горах. Как вы думаете, каково моё физическое состояние?

Игорь не нашёлся с ответом и отступил в тень Олимпии. Мадам Максим сложила руки на груди и проронила:

— Что же, будем надеяться, что возг’аст не сделать вам пг’ег’аду для того, чтобы достойно выступить в Туг’ниг’е, — она чванливо кивнула всем и первая покинула кабинет.

Геллерт скривился и пробормотал ей вслед что-то подозрительно похожее на «Чёртовы французы».

— Куда мы идём?

— Я покажу тебе самые основные места школы, — пояснил Альбус и указал Геллерту на уходящий вбок коридор. — Вон там находится больничное крыло; наша школьная медсестра мадам Помфри всегда готова помочь, если что-то потребуется.

— Да что мне может потребоваться? — протянул Геллерт с раздражением. — Мне ведь правительство выделило личного врача, чтобы хранил и оберегал. Вот представляешь, как у нас заботятся о заключённых!

— Вам не стоит ёрничать, герр Гриндевальд, — подал голос следовавший за ними доктор Шурле. — Вам предстоит участие в состязании, которое может закончиться плачевно, если вы не наберёте хотя бы сколько-нибудь приличную форму.

Геллерт закатил глаза.

— На самом деле, — тихо сказал он Альбусу, — я разгадал их план. Всё специально подстроено так, чтобы Дурмстранг в этот раз взял Кубок Трёх Волшебников. И так ведь понятно, что даже будь я прикован к инвалидному креслу, все эти дети мне не соперники.

— Это уже тянет на заговор, — прошептал Альбус в ответ, строя строгое лицо. — Как считаешь, французы тоже замешаны?

— Да они во всём замешаны и всегда!..

— Неужели я в сто лет тоже буду такая? — сокрушённо спросила пустоту шедшая рядом Минерва. — Не приведи Мерлин!

— А что плохого в том, что мы сохраняем бодрость духа? — мгновенно спросил её Гриндевальд. — Люди становятся стариками только когда сами начинают себя ими считать… Мне вот, к примеру, сейчас лет семнадцать, — заявил он с апломбом.

— Да-а, мне тоже что-то около того, — поддержал Альбус, впервые за долгое время получая искреннее удовольствие от времяпровождения.

Минерва прищурилась, а затем сделала неожиданное: свитком с расписанием, который сжимала в руке, стукнула обоих по макушкам.

— Вам по сто с лишним лет, и вы — самые сильные волшебники века! — прикрикнула она, грозно сверкая глазами из-за стёкол очков. — Ведите себя соответственно!

Геллерт приосанился.

— Как угодно, фрау. Вы желаете узреть тех, кто бился на фронтах войны, кто видел кровь и пускал её врагам? Извольте, — он сделал резкое движение рукой — и его «телохранители» мгновенно выхватили палочки, навели на него. Но Геллерта это ничуть не тронуло, и он разогнул указательный палец, направив его на спокойно наблюдавшего за происходящим Альбуса. — Я достаточно сведущ в беспалочковой магии, чтобы прямо здесь и сейчас оборвать жизнь Альбуса. Он знает это и может подтвердить.

— Знаю, — умиротворённо произнёс Дамблдор, — и подтверждаю.

Все в коридоре затаили дыхание: доктор Шурле, не знающий, что делать, стражи Гриндевальда, пытающиеся понять, атаковать им или нет, Минерва, шокированная тем, что вызвала своими словами.

Альбус спокойно наблюдал за тем, как на кончике вытянутого в его сторону пальца Геллерта собирается магия. В следующий миг заклинание было сотворено.

— Но куда веселее будет выставить его ещё большим идиотом, чем он является, — ровно закончил Гриндевальд.

МакГонагалл зашипела сквозь стиснутые зубы не хуже рассерженной кошки и стремительно прошла мимо них дальше по коридору.

Превратив участок стены в зеркало, Альбус с интересом посмотрел, что Геллерт с ним сотворил. Всё оказалось не так плохо, как могло быть: всего-навсего клоунская раскраска на лице, красный нос и смешной колпак.

— Мне кажется, ты за время заключения растерял навык, Геллерт, — заметил он.

Гриндевальд оскалился.

— Разве? — проронил он и последовал за Минервой.

Попробовав снять колпак, Альбус понял, что был неправ.

Аберфорт как всегда встретил брата тепло.

— Какого чёрта тебе надо, Альбус? — спросил он прежде, чем открыл дверь «Кабаньей головы». — Мать честная! — он уставился на лицо брата.

— Хорош, да? — едко поинтересовался Геллерт и протиснулся мимо Аберфорта в трактир. — Как жи?..

Договорить он не успел — развернувшись, Аберфорт со всей силы, коей было много, заехал ему кулаком по лицу. Гриндевальд упал на грязноватый пол и коснулся разбитой в кровь скулы.

— Ладно, признаю, доля справедливости в этом есть, — процедил Геллерт и сурово добавил: — Но больше не смей меня бить, не то… — кончик его палочки указал Аберфорту на лоб.

Вот теперь Аб разъярился окончательно.

— Альбус, идиот, ты что, дал Гриндевальду волшебную палочку?!

Альбус сделал круглые глаза.

— А как бы он без неё смог участвовать в Турнире?

— Смог бы, — одними губами произнёс Геллерт, выглянув из-за Аберфорта, и показал Альбусу большой палец.

— Этого боша связать бы и бросить акромантулам на съеденье, а ты ему оружие раздаёшь! Совсем из ума выжил!

— Знаешь, может, и выжил, — кивнул Альбус. — В последнее время я стал задумываться…

— Ради всего святого, не начинайте, — проговорила Минерва и, войдя в трактир, захлопнула дверь перед носами у хотевших было войти следом сопровождающих Гриндевальда. — Вы хотели что-то обсудить? Обсуждайте, и вернёмся в школу.

Геллерт поднялся с пола и методично отряхнулся. Переглянувшись с Альбусом, он начал, обращаясь к Абу:

— Я хотел сказать, что… уровень твоей нынешней жизни подтверждает заключение, сделанное мной относительно тебя ещё тогда, в Годриковой Впадине…

— Кхм! — перебил его Альбус многозначительным покашливанием.

Геллерт скривился и закрыл глаза. Так он всегда собирался перед тем, как сказать что-то важное или для него непростое.

— Нет, не то, конечно же, — произнёс он и вновь поднял веки. — Я хотел принести тебе, Аберфорт, свои искренние извинения. Знаю, что прощения не заслуживаю, но хочу, чтобы ты знал: я сожалею о том, что случилось. Девочка не должна была пострадать.

Альбус опустил голову и горько вздохнул. Смерть Арианы всегда преследовала его, причём не только в кошмарах; она уничтожила последнюю его возможность наладить тёплые отношения с братом, который с тех пор относился к нему почти как к чужому. И Геллерт был во всём виноват. Опять Геллерт…

— Не должна, — ожесточённо проговорил Аберфорт. — Конечно, Ари не должна была пострадать! — он покосился на Минерву, отошедшую в тень, и взял себя в руки. — Плевать я хотел на твои извинения, Гриндевальд; надеюсь, ты достаточно в своём Нурменгарде настрадался. А сейчас пошёл вон — и клоуна этого с собой забери!

Геллерт пожал плечами и с равнодушным видом покинул здание. Уже на улице он взмахнул палочкой и снял с Альбуса боевую раскраску.

— Настроение всё пропало.

Минерва с ними не пошла — видимо, решила остаться у Аберфорта и выпить.

Ещё позднее вечером, вернувшись в директорский кабинет и услав сопровождающих, Альбус и Геллерт пили чай и обсуждали день.

— Мне в целом понравился Хогвартс, — заявил Геллерт, отламывая кусок от плитки шоколада из «Сладкого королевства». — Он куда больше Дурмстранга и устроен интересней: много башен, тайных ходов, лазов за пределы территории школы… Но всё же не лежит у меня к нему душа.

— Или у него к тебе, — задумчиво произнёс Альбус. — Замок ведь — он живой, полон древней магии…

— Альбус, скажи, — перебил его Геллерт, — ты что-то в чай добавляешь?

— Ничего. Просто иногда думаю…

— В твоём случае думать о чём-то помимо политики и науки вредно, — Геллерт откинулся на спинку кресла и расслабленно вытянул ноги. — Кстати, из любопытства: что-нибудь слышно о вашем лорде Волан-де-Морте, который якобы сильнее меня?

Альбус улыбнулся, уловив в его голосе ревнивые нотки.

— Ну, несколько месяцев назад он наконец обзавёлся помощником в лице Питера Петтигрю, весьма трусливого и мелочного человека, который затем, однако, вывел его на Барти Крауча-младшего, бывшего одним из самых верных сторонников Тома до падения.

— Надо же, какие у вашего герра Буквоеда родственные связи, — проговорил Геллерт с нехорошим смешком.

Альбус пожал плечами.

— Так или иначе, Барти-младший сейчас тоже в Хогвартсе — он принял облик Аластора Грюма, моего доброго друга, и отчего-то надеялся, что я не замечу.

Геллерт взглянул на него со скепсисом.

— То есть, ты знаешь о шпионе и не собираешься ничего предпринимать?

Альбус устало отмахнулся.

— В ситуации нет ничего особенного. Том хочет поучаствовать в жизни школы — у нас каждый год так. Мальчик просто очень любит Хогвартс. Он, знаешь, так расстроился, когда я ему в должности преподавателя отказал, совсем по наклонной пошёл… Вот иногда думаю, быть может, в случившемся с Томом есть моя вина?..

— Да, разумеется. А ещё в землетрясениях, падениях метеоров и засухе в пустыне Сахара. Во всём ты виноват, Альбус Дамблдор!

— Спасибо, что поддержал, Геллерт.

— Пожалуйста, — бессердечно откликнулся Гриндевальд.

Следующее утро началось с нового боя с Минервой.

— Нет! — громко заявляла она.

— Да! — не менее громко отвечал Геллерт. — Полно вам, прелестная, разве честно, если я не буду знать своих соперников?..

— Да какие они вам соперники?! Они ещё школьники! Одному вообще четырнадцать!

— О, неужели кто-то настолько хорош?..

— Гарри подставили, нарочно подвели под Турнир! Альбус!

— А? — Дамблдор не особо следил за их полемикой, длившейся уже без малого полчаса, и теперь удивился, оказавшись в неё втянут.

— Между прочим, отвлёкшись на вашего друга, — это слово Минерва буквально выплюнула, — мы забыли о том, что Гарри придётся участвовать в Турнире. Кто мог заставить Кубок огня выбрать несовершеннолетнего, да ещё и чемпионом от некой четвёртой школы?

Теперь и Геллерт повернулся к нему и приподнял брови. По его глазам Альбус видел, что Гриндевальд уже понял слишком многое, в частности из-за вчерашней оплошности самого Альбуса и рассказа про шпиона Тома. Если он сейчас раскроет всё Минерве…

Геллерт проронил:

— Альбус, давай начистоту. Тебе что, стало скучно, и ты решил устроить самый скандальный Турнир Трёх Волшебников в истории?

Дамблдор украдкой вздохнул — у него отлегло от сердца.

— Вовсе нет, — самым честным тоном сказал он. — Я бы ни за что не стал рисковать жизнями учеников…

Его блестящую тираду прервал хлопок и появление домовика.

— Профессор Дамблдор, сэр! — запищал Добби. — Пришла та женщина, мисс Скитер… и она зачем-то потащила сэра Гарри Поттера в чулан!

Минерва сжала кулаки. Казалось, она сейчас начнёт метать молнии.

— Скитер! Кто пустил её в школу?!

— «Пророк» прислал её, чтобы взять интервью у участников Турнира…

— Это же Рита Скитер! Она сейчас такого обо всех нас напишет!..

— Так надо ей помешать! — воодушевлённо вмешался Геллерт. — Эльф, веди!

Добби потеребил уши, но желание помочь Гарри в нём было сильно.

— За мной, сэр! — он подал Геллерту руку, и они оба переместились.

Минерва медленно повернулась к нему, и Альбус вжал голову в плечи. Кажется, она его сегодня всё же убьёт.

— Профессор Дамблдор…

Тут очень кстати вернулся Добби.

— Сэр, мэм, вас перенести?

— Да, Добби, спасибо, — Альбус быстро схватил его за ручку, то же сделала, продолжая блестеть глазами, Минерва.

В кабинете, где собрали чемпионов, в углу пристроился Олливандер, за одной из отодвинутых к стене парт сидел Седрик, а рядом с ним стояла, скрестив руки на груди, Флёр. И все трое неотрывно и с беспокойством глядели на Геллерта, постукивавшего в дверь чулана.

— Выходите.

— Одну минутку! — донёсся из-за двери голос Риты, а затем послышалась какая-то возня.

— А судьям вы то же будете говорить, когда вас признают виновной в непотребствах с малолетними?

Дверь отворилась мгновенно, и из-за неё высунулась блондинистая завитая голова Риты Скитер. За её плечом виднелся Гарри, у которого был такой вид, словно он готов назвать своим героем того, кто спас его из лап репортёрши.

— Так значит, это правда, — прошептала Рита, медленно поднимаясь с ведра, на котором сидела, демонстрируя пластику. — Сам Геллерт Гриндевальд…

Геллерт надменно посмотрел на неё, на Поттера, а затем развернулся и отошёл к незанятой парте. Рита последовала за ним, потеряв к Гарри всякий интерес, но Альбус её перехватил:

— Рита, будьте любезны, займите ваше место, — он указал на стул в углу, возле которого мялся фотограф. — Церемония проверки волшебных палочек скоро начнётся.

Одарив его ненавидящим взглядом, Скитер всё же отошла, куда было сказано, — в этот момент в комнате появились члены судейской бригады, пора было начинать. Альбус занял место за столом, приготовленном для судей.

— Позвольте представить вам, — произнёс он, обращаясь к чемпионам, — мистера Олливандера. Он проверит ваши волшебные палочки, чтобы убедиться в их готовности к соревнованиям.

— Добрый день, — Олливандер вышел на центр комнаты. — Мадемуазель Делакур, начнём с вас, если не возражаете…

— Нужно как-то отвлечь Риту, — прошептал Альбус на ухо сидевшему рядом Людо Бэгмену. — Иначе она растерзает наших участников.

— Как бы некоторые из них не растерзали её, — прошипела из-за их спин Минерва.

Людо покосился на неё с испугом.

— Конечно, Альбус, сделаю, — пробормотал он.

Тем временем Олливандер вызвал Геллерта.

— Герр Гриндевальд, — глаза мастера палочек блестели волнением. — Прошу вас.

Геллерт отточенным движением извлёк палочку из держателя и протянул её Олливандеру с явной неохотой. Мастер принял его оружие так осторожно, словно касался невероятно ценной реликвии, и, осматривая, забормотал:

— Дракон, ну конечно… жёсткая и хлёсткая… старая палочка… мерлинова борода, как же давно ею не пользовались!

— Давно, — безразлично откликнулся Геллерт. — С этой палочкой я ещё в Дурмстранг ходил. После была другая… — последовал взгляд в сторону Альбуса, — но её меня лишили.

Альбус сделал вид, что не понимает, о чём он. Бузинную палочку Гриндевальд обратно не получит, пусть хоть до кровавых слёз блестит глазами.

— Понимаю, понимаю… — проговорил Олливандер. — Что ж, ваша палочка не на пике своего могущества, но всё же пригодна к использованию. Вероятно, со временем она разработается.

Коротко кивнув, Геллерт вернулся на своё место и продолжил пилить взглядом Альбуса. Минерва это заметила.

— В чём дело? — шёпотом спросила она, наклонившись к уху директора.

— Да так, старые счёты, — неопределённо отозвался Альбус.

Минерва прищурилась.

— Которые, я надеюсь, вы не станете сводить. По крайней мере в школе.

— Нет, разумеется не станем, — пообещал Дамблдор и дал себе слово поговорить с Геллертом и убедить его, что Бузинная палочка Гриндевальду вовсе не нужна.

Когда, наконец, церемония кончилась, он собрался было подняться и произнести мотивирующую речь, но Барти его опередил.

— Минуту внимания, — проговорил он, обводя взглядом чемпионов. — После совещания судейской коллегии и организаторов Турнира было принято решение изменить сроки его проведения. Первый тур состоится через воскресенье, двадцатого ноября; второй — двадцатого января, а третий — двадцатого марта. График претерпел изменения в связи с непредвиденными условиями, ставшими обязательными к исполнению…

«Понятно, они хотят поскорее отделаться от Геллерта, — кивнул сам себе Альбус. — Но постойте, почему я не участвовал в обсуждении?!..»

— Удачи всем вам, — Барти закончил и побрёл в направлении выхода.

Все только было направились за ним, как дорогу преградила Рита.

— А снимки? — она хищно улыбнулась, пожирая взглядом то Геллерта, то Гарри. — Все вместе, а потом отдельно.

— Я не фотогеничен, — заявил Гриндевальд и протиснулся мимо неё в коридор.

Игорь сделал страшные глаза, словно у него прихватило сердце.

— Постойте! — он бросился за ним. — Герр Гриндевальд, одно фото — на благо школы!..

— Это надолго, — со знанием дела произнёс Альбус и галантно подвинул Риту, чтобы пригласить всех в Большой зал на обед.

— Ну и?

— «Ну и» что?

— Ты хотел посмотреть на соперников. Посмотрел?

Геллерт закатил глаза.

— Твоя подружка была права, соперниками тут и не пахнет.

— А разве ты ожидал иного? — полюбопытствовал Альбус.

— Можно же хоть помечтать? — Геллерт поболтал чашку, и чаинка в ней закружилась. — Ты себе не представляешь, как скучно сидеть полвека на одном месте.

— А кто в этом виноват?..

— Ты, — Геллерт строго посмотрел на него. — Мы ведь уже выяснили, что во всём всегда виноват ты.

Не став отвечать ему, Альбус принялся неспешно разделять слипшиеся лимонные дольки. Понаблюдав за этим некоторое время, Геллерт спросил:

— Ты знаешь, где остальные?

Альбус ответил не сразу — он боролся с особо упорными дольками.

— По крайней мере, ещё один, — наконец сказал он. — Мантия-невидимка даже была у меня какое-то время.

Геллерт подался вперёд.

— Была? — переспросил он. — И где она теперь?

— У законного хозяина.

— У законного хозяина, — передразнил Гриндевальд. — Как будто ты не знаешь, что у Даров Смерти хозяин тот, кто забирает их по праву сильного.

— Так всегда было только с Палочкой, — поправил его Альбус. — Что касается Мантии и Камня, они переходили по наследству.

Взгляд Геллерта заблестел.

— Так ведь это можно исправить…

— Нет, — решительно оборвал его Альбус. — Даже не думай. Дары Смерти нам не собрать.

Его слова не пришлись Геллерту по душе, но он, что удивительно, промолчал, хотя и отвернулся с крайне недовольным видом. Глядя на него, Альбус вдруг представил, что было бы, избери Гриндевальд в своё время другой путь.

— А ты не думал?.. — он замялся.

— О чём? — спросил Геллерт.

— Ну, знаешь, сложись всё иначе, сейчас ты бы мог быть директором Дурмстранга. С твоими способностями…

— Да-а, чему бы я только ребят ни научил! — Геллерт мгновенно воодушевился, сделал вид, что части разговора о Дарах не было вовсе. — Я бы устроил школьный квиддич на драконах, а на уроках показывал бы такие чары, что на любом соревновании Дурмстранг бы раскатал тонким пластом все другие школы!..

Альбус с улыбкой кивал… пока до него не дошло.

— Квиддич на драконах?!

— А что, должно быть весело! Только представь: не дурацкие мётлы, в которых нет никакого адреналина, а настоящие крылатые твари, извергающие огонь… Тут уже не только о мячиках надо думать, но и о том, чтобы тебя не спалили или не съели. Вот за этим наблюдать было бы интересно!

— Только небезопасно. Слегка так.

— Подумаешь! — отмахнулся Геллерт. — Зато какая была бы тренировка для учеников.

— Количество которых рисковало бы резко сократиться.

Геллерт хмыкнул.

— И это говорит человек, втянувший в Турнир меня и малолетку.

— Повторяю в который раз, я не…

— Да-да, конечно, ни при чём, — насмешливо закончил за него Гриндевальд. — Сказал бы ещё, что солнце зелёное.

Альбус на это только вздохнул. Похоже, доказать свою непричастность у него не получится. Разве что Том придёт в школу и признается сам, что все эти проделки — его рук дело.

День первого испытания Турнира неумолимо приближался.

В связи с этим у Альбуса была куча дел, по которым он летал с утра до ночи, причём «летал» — практически точное определение для скорости, с которой он в те дни перемещался. Как главе судейской бригады (а также директору школы, в которую везут четвёрку драконов и пару десятков их яиц), ему необходимо было лично проследить за всеми приготовлениями, убедиться, что вольеры, сооружённые в Запретном лесу, крепки, что украсть яйца возможности нет (особенно у Хагрида), что твари точно усыпляются чарами, что дрессировщики достаточно умелые и разбираются в том, что делают… Ещё не стоило забывать о вечных совещаниях с директорами других школ-участниц, Людо и Барти, каждому из которых — за исключением Бэгмена — почему-то хотелось по три раза проконтролировать то, что уже проконтролировал Альбус, а также о министре магии, дорогом Корнелиусе, у которого по случаю нахождения в Британии одного из опаснейших Тёмных магов столетия развился нервный тик и патологическая необходимость ежедневно связываться с Альбусом и спрашивать, всё ли в порядке, попутно предлагая выслать в Хогвартс половину Управления мракоборцев. Ну а когда он отделывался от всего этого, Альбуса встречали с распростёртыми объятьями обычные школьные проблемы: нарушения правил, стычки между учениками Слизерина и Гриффиндора, жалующийся на студентов Аргус Филч, доводящие его до истерик близнецы Уизли, новый выводок опасных зверей Хагрида, ворчание Попечительского совета, что в этом году расходы слишком уж возросли, нервный и паранойящий Барти Крауч-младший (временно Аластор Грюм), Минерва, выедающая директору мозг чайной ложечкой на тему пребывания в замке Гриндевальда…

Что удивительно, на фоне остальных Геллерт доставлял меньше всего проблем. Он отсыпался, отъедался великолепной стряпнёй хогвартских эльфов и запоем читал все газеты, какие только смогла для него добыть библиотекарь Ирма Пинс, навёрстывая упущенное за практически полвека заточения без информации из внешнего мира. Выделенные ему покои, которые все студенты и большинство преподавателей огибали по широкой дуге, Геллерт покидал лишь изредка, да и то дальше кабинета Альбуса не заходил — говорил, что временно утратил интерес к исследованию школы. «Скорее надзиратели не дают его интересу проявиться в полной мере», — считал Альбус, но никак не комментировал заявления Гриндевальда.

До испытания оставались считанные дни.

— Красавцы, да, профессор Дамблдор? — умилённо проговорил Хагрид; они вдвоём стояли на краю поляны, где были возведены загоны, в которых сейчас спали доставленные пару часов назад драконы.

Альбус ограничился нечленораздельным бормотанием — он никогда особенно не любил магических существ за исключением Фоукса, своего феникса. Уже некоторое время его преследовала одна назойливая мысль, от которой он отмахивался — «Это не по правилам!», — но сейчас, увидев драконов, приготовленных для первого этапа Турнира, вживую, оценив их опасность, Альбус понял, что не может поступить иначе.

— Хагрид, — он взял великана за локоть, ибо выше с удобством для себя дотянуться было сложно даже ему, и стал неспешно увлекать лесничего обратно в чащу, где их никто бы не услышал. — Признаюсь честно, я беспокоюсь за Гарри. Он попал в такую сложную ситуацию, и вовсе некому ему помочь…

— Да нет, профессор Дамблдор, вы не думайте! — Хагрид эмоционально взмахнул рукой — Альбусу пришлось пригнуться, чтобы не заработать сотрясение. — Гермиона все жилы рвёт, чтобы помочь Гарри — она девочка хорошая, умная.

Кажется, он не уловил мысль. Придётся пробовать зайти по-другому.

— Скажи, Хагрид, как успехи Гарри в изучении твоего предмета?

Великан просиял, как при виде драконов.

— Отличные! Гарри очень нравится возиться с животинками разными — вы помните, как он поладил в том году с Клювокрылом? А от соплов он так вообще без ума!..

— Наверное, — протянул Альбус, искоса глядя на него, — Гарри бы заинтересовали драконы.

— Ась, сэр? — не понял Хагрид.

— Всё же они — такая редкость, для любителя увидеть их вблизи — большая удача, — он печально вздохнул. — Хотя, на соревновании у Гарри не будет времени их рассматривать, а после драконов сразу же увезут…

Продолжая искоса наблюдать, он увидел огонёк понимания, загоревшийся в глазах Хагрида.

— Да, сэр, точно что жаль, — проговорил он своим неубедительным тоном, который у него выходил всегда, когда лесник врал. — И ведь никак ему больше времени с ними не провести…

— Как грустно, — Альбус вновь театрально вздохнул, похлопал Хагрида по руке и был таков.

В день соревнований он, степенно попивая за завтраком чай, был предельно доволен собой. Этап Турнира обещал пройти идеально, а кроме того Альбус наверняка знал, что Гарри, Седрик и Флёр в курсе насчёт первого задания — он попросил домовиков последить, и те доложили, что Хагрид показал драконов Гарри и мадам Максим (о втором Альбус ему не намекал… но ладно, случилось что случилось), после чего Поттер с благородностью, присущей истинному гриффиндорцу, поделился открытием с Седриком. «Вот и получается, что не в курсе задания только Геллерт, — Альбус улыбнулся — эта деталь доставляла ему больше всего удовольствия. — Ничего-ничего, он же жаловался, что скучно…»

Скучно ему, как видно, стало настолько — похоже, запас газет у Ирмы кончился, — что Геллерт решил тряхнуть стариной и нагнать ужаса.

Приближение Гриндевальда все ощутили задолго до того, как он показался в дверях Большого зала — воздух в замке словно сгустился, сделался разреженным, вдыхать приходилось с усилием. Непроизвольно и, наверное, не совсем уместно, Альбус испытал тёплый прилив восхищения. «Даже после всего у него столько сил. Как же велико его могущество». Ещё бы оно было направлено на добро…

А затем в накрывшей трапезную тишине раздались шаги, и Геллерт вошёл в зал. Заложив руки за спину, он уверенно и без спешки прошёл между ученическими столами, сопровождаемый своими «телохранителями» и доктором — студенты молчали: кто замирал, ошарашенный, кто стремился отодвинуться как можно дальше, — не глядя ни на кого, и в то же время на всех. «Мастер привлечь внимание», — Альбус мысленно усмехнулся и приподнял бровь, словно спрашивал старого друга, что дальше; даже, не удержавшись, едва приметно наклонил голову, указывая на пустующее пока место рядом с собой.

Но Геллерт — это всё-таки Геллерт. Заметив жест Альбуса, он состроил презрительно-надменную гримасу на миг и тут же отвернулся, повернул налево и, пройдя почти до самой стены, где было свободное пространство между столами Пуффендуя и преподавателей, сотворил там себе отдельный стол, простой и однозначно одноместный. Усевшись на соткавшийся из воздуха стул, он бросил пару коротких слов доктору Шурле, и тот поспешил вызвать домовика и заказать еду.

— Возвращайтесь к завтраку, — спокойно сказал Альбус детям и сам подал пример, вонзив зубы в сардельку. Он не собирался официально представлять Геллерта, да в этом и не было необходимости — дети уже сами догадались.

— Так значит, вот он какой…

— Какая у него силища — жуть!..

— Да как Седрик с ним справится?..

— У меня от него мурашки…

— А Дамблдор так спокоен!..

— Конечно! Дамблдор уже побеждал, Гриндевальд его боится…

Усмехаясь в бороду, Альбус лукаво покосился на Геллерта. Тот, хотя и продолжал делать вид, что он здесь царь и бог, явно прислушивался к разговорам учеников — его брови слегка нахмурились, а глаза стали выискивать за столами того, кто посмел заподозрить его в трусости.

Сидевшая по левую руку от Альбуса Минерва, наблюдавшая за всеми этими переглядками с обычной почти хищной цепкостью, одарила директора мрачным взглядом, но не сказала ничего. Барти-младший что-то хлебнул из своей фляги (в том, что это Оборотка, у Альбуса были определённые сомнения, вызванные в первую очередь тонкими спиртовыми нотками, доносившимися из ёмкости). Его достойный родитель поглощал пищу с завидной скоростью и настораживающей неразборчивостью (мешать столько вкусов в желудке — пожалуй, не лучшая всё же идея Барти), глядя только в тарелку, а рядом с его левой рукой на столе примостился свод правил Турнира, который Крауч, опять-таки не глядя, время от времени принимался поглаживать свободной от вилки рукой. Шармбатонцев и их несравненной директрисы в зале не было — Олимпия накануне предупредила Альбуса, что её подопечные время до состязания проведут своей компанией, поддерживая готовящуюся Флёр, — а вот дурмстрангцы за слизеринским столом словно бы разделились на два лагеря: часть из них имела с собой какие-то свёрнутые пока куски ткани (наверняка транспаранты) и была в приподнятом настроении, в то время как их товарищи, центром группы которых был Виктор Крам, мрачно хмурились; на фоне их красных мантий угрожающе чернели траурные повязки на руках. «Кажется, далеко не все готовы смириться с Геллертом как представителем школы, — мысленно вздохнул Альбус. — С тем, что он сделал».

А что он сам? В былые годы Геллерт сделал ему многое, но мало добра; после гибели Ари они долго бегали друг от друга затем, чтобы после десятилетий встретиться вновь — и сразиться с ожесточённой яростью, понимая, что от исхода их боя зависят судьбы миллионов волшебников и маглов. И всё же, когда закончился бой, когда обессиленный Геллерт упал у его ног, дыша едва-едва и не в состоянии просто поднять голову, когда Альбус занёс уже палочку, чтобы сделать то, что был должен… он не смог. Хвалёное милосердие? Сантименты? Чувства?.. Альбус не знал точно. Тогда он поспешил сдать Гриндевальда властям, чтобы те надёжно упрятали его в тюрьму, которую сам же он и создал — злая ирония, которую оценили все, включая самого Геллерта. И опять они долгие годы избегали встречи — Альбус избегал, Геллерт в принципе не мог позволить себе перемещения, — до тех пор, пока глупая прихоть судьбы, ироничный рок не свёл их вновь. И тогда, увидев его, заглянув в голубые глаза, не состарившиеся ни на день, Альбус осознал — принял то, что знал всегда: он не мог не простить Геллерта. Пусть он и сбился с пути, он всё ещё его друг; пожалуй, самый близкий, который был у Альбуса за всю жизнь.

Студенты завтракали необычно быстро и сматывались из Большого зала — отчасти это было из-за Гриндевальда, отчасти из-за желания занять лучшие места на трибунах.

«Ах, кажется, Минерва права, и я и вправду стар, — подумал Альбус с весёлой насмешкой, обращённой к себе самому. — Только мудрым старцам к лицу такие размышления». Геллерт, судя по лицу, ни о чём подобном не думал; он с тщательно скрываемым, но от этого не меньшим наслаждением — Альбус знал это его лицо, поэтому угадывал за гневом удовольствие — тихо и бесстрастно разносил по какому-то поводу доктора Шурле. Бедняга виновато бормотал что-то в оправдание, но каждое его слово наверняка находило в устах Гриндевальда едкий контраргумент — когда он входил во вкус, спорить с Геллертом или доказывать ему что-то становилось невозможно, причём уже даже не из-за упрямства, а по причине нескончаемого потока завуалированных или явных колкостей, в который вставить слово и не получить ответ было нереально.

«Наверное, стоит доктора спасти», — благородно (или корыстолюбиво?.. нет, первое, он всё-таки гриффиндорец) решил Альбус и попросил Минерву и Помону отвести к арене Гарри и Седрика. Тут же сделавшись очень серьёзными, волшебницы встали из-за стола и направились к чемпиону каждая со своего факультета. Дождавшись, когда они выведут из зала юношей, Альбус и сам поднялся, разгладил мантию, бороду и подошёл к столу Гриндевальда.

— Кхм, — деликатным покашливанием прервал он продолжавшийся по-немецки разнос. — Уже пора идти, Геллерт.

— Wunderbar![5] Наконец-то я могу избавиться от общества этих болванов, — Геллерт уничижительно глянул вначале на доктора, затем на охрану, а после резким движением поднялся из-за стола, тут же развеяв его и стул — эльфы среагировали мгновенно и переместили блюда и чашку обратно на кухню прежде, чем они грохнулись на пол. Альбус расплылся в довольной улыбке, за что и сам получил колкий взгляд Гриндевальда — а ведь он всего-то порадовался расторопности домовиков!

— Как ты себя чувствуешь? — покровительственно спросил Альбус, когда они пересекли Большой зал и вышли в холл; свита следовала за ними, но держалась на расстоянии. — Готов?

— Ты за кого меня принимаешь? — с намёком на возмущение проговорил Геллерт. — За твоего двенадцатилетнего?..

— Гарри четырнадцать, если ты о нём. И кстати, в двенадцать лет мальчик смог одолеть…

— Страх перед Букой, приходящим по ночам?

Альбус вскинул бровь.

— Кто такой Бука?

Геллерт только отмахнулся. Понервировать его вопросами о собственных детских кошмарах — он-то знал, что почва для острот благодатная — хотелось очень, но Альбус героически сдержался; к ним торопливо шагал через лужайку Игорь Каркаров, бережно неся какой-то свёрток.

— Ставлю жизнь твоего павлина, это мне и однозначно «с глубоким смыслом», — негромко заявил Геллерт.

— Не издевайся над Фоуксом — он птица умная и может отомстить, — строго-строго наказал Альбус и повернулся к подошедшему коллеге-директору. — Игорь! Доброе утро!

— Доброе, — его воодушевление явно напрягло Каркарова, но тем не менее он собрал достоинство в кучку и протянул Геллерту свёрток. — Герр Гриндевальд, это вам.

Прежде, чем взять, что дают, Геллерт смерил Игоря таким взглядом, словно был удивлён, отчего муравей с ним разговаривает и даже протягивает какую-то щепку. Впрочем, он состроил милостивое выражение и мелко кивнул, после чего с лёгким налётом брезгливости в движениях развернул свёрток — им оказался красивый глубокого чёрного цвета плащ с алым подбоем. На спине был вышит золотой орёл со словно горящими красными глазами — герб Дурмстранга.

Геллерт оглядел плащ, не меняясь в лице.

— Сами вышивали, герр директор?

Игорь вспыхнул. Очень может быть.

— Очень прошу вас надеть его, — пропел Игорь, и сирены, услышав его бархатный тон, поняли бы, что завлекать не умеют. — Вы оказываете школе честь, представляя её, и было бы великолепно, если бы вы продемонстрировали это, нося на себе наш знак…

— А этот плащ не помешает в предстоящем испытании? — Альбус с сомнением взял предмет гардероба за край — Мерлин и Моргана, какая ткань! — и слегка оттянул, критично рассматривая. — Он такой длинный и вовсе не кажется удобным…

— Странно, но этот старый сумасшедший прав, — протянул Гриндевальд, не обращая внимания, что оскорбляет одновременно чувства двух директоров. — Но ваш порыв похвален, Каркаров, — он властно махнул рукой, и один из его хмурых стражей приблизился. Геллерт небрежно кинул ему плащ и, попросив (приказав) отнести в его покои, повернулся на каблуках и по жухлой траве направился к опушке Запретного леса, куда тянулся поток учеников.

Альбус послал Игорю взгляд, как бы говорящий: «Я понимаю твои чувства». Его иностранный коллега на это как-то странно поёжился и тут же заторопился вслед за Гриндевальдом — уговаривать сделать на мантии хотя бы нашивку с гербом школы.

— Ну-ну, Игорь, ну-ну, — пробормотал себе под нос Альбус, неторопливо зашагав в ту же сторону.

— Нунукаете вы очень многозначительно, Альбус, — весело заметил Филиус; он вместе с большинством других профессоров нагнал директора.

Вместо ответа Дамблдор озорно улыбнулся и махнул рукой. Потому что подозревал, что не избежать новой масштабной дуэли, если Геллерт узнает, что Альбус рассказал хоть кому-нибудь про тот раз, когда они сдуру поспорили — уже и не упомнить, из-за чего именно спорили и, кхм… под каким воздействием они были, — и проигравший должен был вытатуировать у себя на плече герб родной школы. «И с той поры он не надевал ничего с коротким рукавом и не ходил без рубашки… Эх-эх, и вот чего Геллерт стесняется?» — подумал Альбус, глядя на прямую спину Гриндевальда, который как раз сейчас скрылся в шатре, приготовленном для участников. Сам-то он после пары часов бубнежа проигравшегося друга с улыбкой (и, признаться, с удовольствием) набил себе герб Хогвартса — чары, благо, заменяли иглы и позволяли быстро и безболезненно сделать практически любой рисунок, только что тату получается не особо отдираемое. Аберфорт, конечно, крутил пальцем у виска, когда увидел… зато какой патриотизм!

В общем, отношения с гербом школы у Геллерта сложные. Так что Игорю вряд ли светит уговорить его.

Заняв место на специально отведённой для судей трибуне — инструктажем перед испытанием занимался Людо, — Альбус окинул взглядом арену. Всё было надёжно, он проверял сам, а щиты после появления на сцене дракона поднимут одновременно он, Олимпия и Игорь. Последний, кстати, как раз рухнул рядом с ним с самым что ни на есть убитым видом.

— Не хочет… — бормотал он едва слышно. — Не желает, видите ли… А что мне потом спонсорам говорить?..

Альбус вновь участливо посмотрел на него и даже похлопал по плечу. На сей раз Игоря конкретно так передёрнуло, и он поспешил отодвинуться подальше.

Наконец, все судьи собрались, на арену вывели первого дракона (Альбус понятия не имел, что это за порода, хотя подозревал, что ему должны были говорить), и был дан сигнал к началу — зрители взревели.

Номером один оказался Седрик Диггори. Он вышел на арену очень осторожно, палочка наизготовку, а затем, едва увидев дракона, нырнул за ближайший камень — да, дополнительные лекции Помоны о перестраховке явно имели эффект!

И дальше Седрик не отошёл от славных канонов пуффендуйского боя: он сидел в засаде и выжидал удачный момент, пока трансфигурированная им из камня собака отчаянно лаяла, чем, кажется, начала уже сводить со всего его ящерного ума дракона. В конце концов большая тварь не выдержала и, сорвавшись с гнезда, напала на маленькую, и в тот же момент Седрик, выскочив из укрытия, рванул на всей своей немалой скорости (всё-таки капитан сборной факультета по квиддичу, форма что надо) к яйцам, чтобы схватить золотое. Но в самый последний момент, когда пальцы юноши уже коснулись путёвки во второй тур испытаний, дракониха решила, что человек всё же должен быть вкуснее собаки, поэтому выстрелила потоком огня в Седрика.

Зрители ахнули, Людо заорал в магический микрофон что-то эмоционально-бессвязное, но Альбус был спокоен — он понял по траектории, что мальчика задело лишь слегка. Его предположение, как и зачастую, оказалось верным, и пока драконоводы под предводительством Чарльза Уизли уводили своего первого питомца, готовясь вывести на арену второго, немного подгоревший Седрик победно поднял вверх руку, на которой держал большое золотое яйцо.

— Превосходно! — громогласно восторгался Людо. — Молодец! А сейчас оценки судей!

Альбус поднял палочку и со спокойной душой нарисовал в воздухе жирную девятку.

— Осталось трое! — объявил Людо. — Мисс Делакур, прошу!

Флёр некоторое время развлекала собравшихся тем, что умело вводила дракона в транс — неплохие таланты, однако, у этой на четверть вейлы! Она тоже добралась до яйца, вот только дракон во сне дыхнул на пробиравшуюся мимо девушку и подпалил ей юбку. Спокойно погасив пламя на ткани, Флёр забрала яйцо.

— Блестяще! — восхитился Людо. — Что скажут судьи?

И вновь Альбус вывел в воздухе девятку. У него в этот день было превосходное настроение.

Гарри, выступавший под третьим номером, порадовал великолепным полётом на метле, которую призвал на стадион прямо из замка при помощи Манящих чар. Перехватив взгляд Филиуса и одобрительно подмигнув, Альбус выставил Гарри девять баллов. Прочие судьи тоже поставили неплохие оценки, и только Игорь, скривившись, выставил четыре.

— Судью на мыло! — заорал кто-то с трибун.

Каркаров тут же подобрался, принялся выискивать взглядом кричавшего, на что Альбус хмыкнул в бороду. Синхронный вопль близнецов Уизли он узнал бы из тысячи… но Игорю об этом знать вовсе не следует.

Но об этом маленьком инциденте все, даже Игорь, забыли почти мгновенно — на арену вывели самого жуткого из четырёх доставленных для Турнира драконов, а следом из шатра участников появился Геллерт. Надо сказать, появился он с каким-то странно задумчивым выражением на лице и вперил в дракониху, уже ощерившеюся на него с кладки яиц, изучающий взгляд. «Да-а, чему бы я только ребят ни научил! — пронеслось в голове Альбуса воспоминание. — Я бы устроил школьный квиддич на драконах…»

Холодный пот прошёл по спине прежде, чем осознание чётко сформировалось в мозгу. «Он же… он же не?..» Альбус ухватился за край стола и наклонился вперёд, ближе к арене, на которой Геллерт мощным щитом защитил себя от драконьего пламени, продолжая, по сути, стоять на месте в бездействии; в голове Гриндевальда сейчас наверняка рождались целые новые миры, фантазии захватили и далеко унесли от реальности — с ним такое бывало. Главное, что щит он продолжал удерживать, но как-то небрежно-механически, и это приводило зрительскую массу в живейший восторг. Людо Бэгмен, поначалу запнувшийся было в своих комментариях, теперь надрывно восхищался невероятной силой, которой надо обладать магу, чтобы сдерживать пламя дракона.

А затем Геллерт вернулся из мира фантазий в реальный и что-то сделал.

Вот вечно он что-то делал — а потом гадай, чем он таким дракона пришиб, что тот теперь уползает обратно в загон со звуком, похожим на подвывание побитой собаки!.. Альбусу в этот момент в глаза как назло попала соринка, и пока он промаргивался, пропустил чары, сотворённые Гриндевальдом. «Старый дурак!» — мысленно прикрикнул он на себя и сощурился, наблюдая, как Геллерт с неторопливостью уверенного в себе хозяина положения подходит к кладке и берёт золотое яйцо. На какой-то момент он задержался, глядя на яйца, и Альбус со вздохом понял, что прятать драконьи яйца теперь придётся не только от Хагрида.

— Так в итоге, что Гриндевальд сделал с драконом?

Вечер того же дня. Преподаватели Хогвартса по обыкновению собрались в учительской, наслаждаясь чаем с травами, имбирными тритонами и кексами с изюмом и шоколадом, попутно обмениваясь впечатлениями о событиях.

— Поддерживаю вопрос Помоны, — подала голос Аврора Синистра, блестя глазами. — Альбус, вы ведь поняли, что это было?

Неловко было признавать, что произошедшее осталось тайной и для него. Дамблдор медленно отхлебнул чая, медленно закусил имбирным тритоном, ещё медленней погладил длинную бороду, оттягивая момент, когда надо будет давать ответ, и попутно пытаясь что-то придумать.

— Ах, мои дорогие коллеги, магические воздействия так удивительно разнообразны и многогранны в своих проявлениях…

Через тридцать секунд после начала фразы в комнате его уже не слушал никто — коллеги знали, что вести такие речи директор может часами, особенно если не горит желанием отвечать на вопрос.

Где-то в недрах замка колыхнулась магия — мгновенная вспышка, яркая и горящая раздражением. Альбус нахмурился, Минерва вскинулась, Филиус напряжённо подобрался, и в ту же секунду перед креслом директора возник домовик.

— Профессор Дамблдор, сэр! Репортёр мисс Скитер в замке, сэр! И она пришла к мистеру Гриндевальду…

Альбус перевёл взгляд на Минерву, сидевшую в соседнем кресле.

— Может, не пойдём? — с надеждой прошептал он, склонившись к её уху.

— Альбус!

— Ну правда, зачем нам спасать Риту? Геллерт быстро её…

— Нет, Альбус!

— А ещё красивенько так уберёт тело…

— Профессор Дамблдор, имейте совесть!

— Эх… — Альбус мученически вздохнул и поднялся с божественно мягкого сидения. Минерва вышла из учительской следом за ним — явно хотела проконтролировать, чтобы «старые дружки» не объединились в сживании со света Риты Скитер.

Выставить Риту из замка им в тот вечер всё-таки удалось, хотя для этого и пришлось воспользоваться услугами охранников Геллерта — один из них (Альбус так и не научился их различать — может, оттого что не пытался) твёрдо и без слов взял репортёршу под белу рученьку и довёл до самого Хогсмида. Геллерт на это отреагировал какой-то странной эмоцией: облегчением пополам с сожалением; впрочем, когда они закрылись в его комнатах и сели пить чай, Гриндевальд пояснил Альбусу, чем это обусловлено.

— Мне скучно, — заявил он. — Газеты у фрау Ирмы кончились, а выписать новые, как она мне вчера заявила, не позволяет бюджет, — Альбус спокойно выдержал его испепеляющий взгляд, даже не поперхнулся. — Возможно, немного практики Тёмной маги…

«Кхм!» — Альбус буквально слышал, как многозначительно покашливала бы Минерва, блестя глазами в его сторону, будь она сейчас здесь. Но Гриндевальд её не пустил; он заявил, что после испытания ему нужен отдых, а в присутствии «обладательницы глаз, наделённых несравненным убийственным очарованием» он не может даже дышать спокойно, чтобы «грудную клетку не сдавливало от щемящего восторга», сопроводив монолог таким трагичным взглядом, что Минерва сама развернулась и, недовольно что-то ворча, оставила Альбуса и Геллерта одних.

Так что не давать Геллерту разойтись Альбусу придётся самому.

— Никакой Тёмной магии в стенах школы, Геллерт, — пока ещё мягко, но с оттенком настойчивости произнёс Альбус.

— Ну что за двойные стандарты! — возмутился Гриндевальд. — Как шпиону Волан-де-Морта показывать детям Аваду — пожалуйста, а как мне немного помучить репортёршу в своё удовольствие, о чём никто не узнает — нельзя?

— Нельзя, — уверенно кивнул Альбус. — Держись подальше от Риты, я сам с ней разберусь.

Геллерт на это с недовольством хмыкнул, но настаивать не стал.

Зато с самого утра понедельника он прицепился.

— Альбус, Альбус, Альбус!.. — тараторил Геллерт, ходя за директором по пятам. Удивительно, но при этом эмоционально-настойчивом шёпоте он умудрялся сохранять серьёзный и надменный вид, какой принимал всегда, когда перемещался по школе. По крайней мере, сторонившийся их ученики явно даже представить себе не могли, что на самом деле Гриндевальд не ведёт с директором важный разговор, а банально ему надоедает.

— Что? — наконец не выдержал Альбус.

— Поставь меня на пару.

— Что?

— Я хочу учить. Хочу передать детям свои знания.

— Что?!

— Альбус, тебя заклинило? — серьёзно уточнил Геллерт. — Давай, вспоминай, в английском языке, хоть он и сир и убог по сравнению с великим немецким, всё-таки есть и другие слова кроме «что».

— Повтори, что ты сказал?

— Уже лучше, но всё ещё убого, — сообщил Геллерт и повторил: — Я хочу провести какой-нибудь урок.

— Ты сошёл с ума, — убеждённо констатировал Альбус.

— Нет, в отличие от тебя, — мгновенно парировал Гриндевальд. — И с этим не спорь: адекватный директор не допустил бы, чтобы малолеткам в вашем добром и Светлом Хогвартсе показывали Непростительные.

— Дети должны знать, с чем им предстоит столкнуться…

— Когда пресловутый рак на горе свистнет? Знаешь, если бы ты уделил неделю своего драгоценного времени, то нашёл бы этого своего Тома и раз и навсегда избавил бы мир от возможности его возрождения.

Альбус недовольно поджал губы — удар был точно в цель.

— У меня много забот, — строго сказал он. — И пожалуйста, оставим это мракоборцам и не будем больше возвращаться к теме Тома.

— Дай мне класс, и не стану.

— Нет, Геллерт, — сказал Альбус решительно. — Нет. Я не подпущу тебя к обучению студентов на пушечный выстрел.

Судя по ответному взгляду Геллерта, обида была нанесена сильная. Круто развернувшись, он стремительно зашагал обратно к своим комнатам, распугивая учеников своим грозным видом.

«Чего он вообще вдруг захотел преподавать?» — рассеянно подумал Альбус, глядя ему вслед.

Пару недель после этого Геллерт с ним не разговаривал в принципе, то ли делая вид, то ли вправду обиженный. Альбусу, впрочем, и без него хватало хлопот — приближался Святочный бал, который должен был пройти на Рождество, и по этому поводу школа сходила с ума.

В коридорах шептались:

— Говорят, Дамблдор пригласил группу «Ведуньи»…

— Вроде как танцы будут до утра…

— Ох, какое платье мне мама прислала!..

— Вы знаете, кого Седрик Диггори пригласил?..

— А Виктор Крам пойдёт на бал?..

Виктор Крам, ловец болгарской сборной по квиддичу, по-прежнему вызывал ажиотаж среди студентов Хогвартса, хотя и не стал чемпионом. Однако сам Виктор в силу скромности или привычки не обращал на это внимания — в свободные часы он мрачной тучей бродил по замку, часто захаживал в библиотеку, а если встречал в коридоре Геллерта, который после первого испытания стал порой выбираться погулять (обмороки у младшекурсников от его вида уже почти не случались, к счастью), то непременно четвертовал его взглядом так увлечённо и яростно, что разок Гриндевальд даже споткнулся. Правда, выровнял шаг он моментально и с достоинством, и Краму осталось только скрипеть из-за его спины зубами.

Альбус наблюдал за этим со стороны, дав себе слово не вмешиваться… и, разумеется, не смог, вновь набредя на такую сцену, не взять Виктора под руку и не отвести в пустой класс.

— Мистер Крам, — начал он осторожно, — ваше повышенное внимание к мистеру Гриндевальду, признаюсь, начинает меня всерьёз тревожить…

— А меня тревожит ваше безразличие, — открыто сказал Виктор. — Как вы, кто сражался с ним и единственный смог его остановить, можете так спокойно относиться к тому, что Гриндевальд в вашей школе?

— Потому, наверное, что как раз знаю, что могу остановить его, — меланхолично откликнулся Альбус и положил руку Виктору на плечо. — Но что важнее, я давно знаю Геллерта, Виктор, и вижу, что он искренне раскаялся в своих грехах, хотя и старается этого не показать — ему всегда сложно было признать свою неправоту.

— И всё же, профессор…

Альбус чуть сильнее сжал его плечо.

— Представьте, Виктор, что ваш лучший друг, человек, ставший для вас почти братом, сбился с пути. Разве вы бы не сделали всё от вас зависящее, чтобы помочь ему вернуться к Свету, тем более если бы он показал, что хочет этого?

Крам тяжело и с болью, но понимающе посмотрел на него.

— Я осознаю, что вы хотите сказать, — негромко проговорил он. — Но не могу прочувствовать — у меня никогда не было таких друзей.

Сердце Альбуса вмиг сжалось от жалости к этому юноше, которому мировая слава не принесла счастья.

— Тогда используйте этот год в Хогвартсе с толком, — искренне посоветовал он. — Люди у нас здесь очень отзывчивые… И, пожалуй, я могу помочь вам завести с ними контакт.

На следующий день на квиддичный стадион пришло немало людей. И это при том, что было восемь утра зимой в воскресенье, а позвали только тех, кто состоял в квиддичных сборных факультетов.

— Мои друзья! — с энтузиазмом начал Альбус, улыбаясь всем присутствующим. — Сегодня вам представляется отличный шанс усовершенствовать свои навыки игры: мистер Крам согласился поучаствовать в вашей общей тренировке.

Глаза студентов засверкали ярче. Все восторженно глядели на Крама, даже Драко Малфой забыл, что по идее сейчас должен третировать Гарри, раз уж они оказались рядом.

По мере того, как пошла игра в квиддич, Виктор, поначалу хмурый, словно оттаял и даже стал первым заводить разговор, советуя что-нибудь тому или иному игроку. Весьма долго он общался с Седриком, а после, пусть и чуточку через силу, похвалил Гарри за блестящий полёт во время испытания; судя по тому, как смутился мальчик, похвала ему очень польстила. После ловцы Хогвартса и Крам устроили собственное небольшое соревнование на ловкость и скорость, и хотя поймал снитч ожидаемо Виктор, никто не остался в обиде.

В какой-то момент обернувшись, Альбус, прогуливавшийся у кромки поля вместе с Роландой Трюк, заметил на одной из трибун Геллерта, как всегда с почётным эскортом. И вновь Гриндевальд, как и на арене испытания, смотрел как-то уж очень заинтересованно.

Бойкот закончился, когда пару дней спустя Геллерт с крайне обескураженным видом влетел в кабинет Альбуса.

— В коридоре ко мне подошла студентка, — начал он без приветствий, — и спросила разрешения взять на исследования моих мозгошмыгов — ей, знаете ли, интересно, чем европейская популяция отличается от британской. Исходя из этого, у меня вновь возник вопрос, — он прищурился, — Альбус, так всё-таки, что у вас тут добавляют в еду?

Дамблдор улыбнулся в бороду и отложил обычное утреннее истеричное письмо от Корнелиуса.

— Я так понимаю, ты познакомился с мисс Лавгуд, — протянул он с удовольствием. — Она очаровательная юная леди с очень нестандартным взглядом на мир…

— Да у вас школа наполовину из таких «нестандартных» состоит и таких же выпускает! — заявил Геллерт и после, вроде бы, оттаял.

— Знаешь, Геллерт, я тут подумал, — медленно произнёс Альбус. — Ты ведь чемпион.

Они прохаживались между рядами стеллажей в библиотеке — Альбус хотел показать Геллерту некоторые весьма интересные книги, выпущенные после его ареста. Несмотря на то, что шла последняя неделя семестра, в библиотеке было сравнительно немного людей — куда больше, чем подготовкой к итоговым контрольным, все интересовались предстоящим балом. За одним из больших столов у окна разместились Гарри, Рон и Гермиона вместе с весьма неожиданно присоединившимися к ним Виктором Крамом, Седриком Диггори и Чжоу Чанг; разговор шёл явно о квиддиче, потому что умница мисс Грейнджер то и дело принималась раздражённо цокать языком и закрываться от соседей толстенным томом по древним рунам.

— Я должен быть сражён тем, что ты наконец признал мои заслуги? — чопорно уточнил Гриндевальд.

— Вовсе нет, — благодушно ответил Альбус. — Просто хочу напомнить тебе, мой друг, что тебе необходимо найти пару для танцев, чтобы вместе с ней открывать бал.

Стеллажи книг скрыли их от глаз студентов. Геллерт очень нехорошо улыбнулся.

— А сам не хочешь составить мне пару, mein freund? [1] — едко полюбопытствовал он. — Нарядим тебя в платье, заплетём косички…

— Геллерт…

— А что, в самом деле? У тебя даже был опыт…

— Геллерт! Мы же договорились, что не поминаем друг другу старые споры!

— Ага, а после ты бросил меня на полвека в тюрьму. Так что я имею полное моральное право отыгрываться.

— Аморальное право, — пробормотал Альбус себе под нос, сконфуженно морщась — в ряд, где они стояли, заглянула маленькая мисс Гринграсс из Слизерина, округлила глаза и быстренько унеслась куда-то.

Впрочем, Геллерт мог язвить сколько угодно, но решать проблему с парой ему всё равно было надо — Святочный бал являлся традиционной частью Турнира Трёх Волшебников, а по части традиций… В общем, если кто-то не хотел их соблюдать, можно было смело натравливать на этого человека Барти-старшего — он прилипал к бунтующему, как банный лист, и не оставлял в покое, пока не заставлял сделать так, как положено по правилам. Геллерт, к примеру (Альбус предусмотрительно ходил за ними следом и ставил щит всякий раз, когда Гриндевальд пытался запустить в Крауча каким-нибудь проклятием), продержался ровно полтора часа, после чего сквозь зубы пообещал, что найдёт себе пару на бал.

Конечно же, страдать в одиночку Геллерт не собирался, поэтому решил подгадить жизнь другому. А так как Альбус был вроде как недосягаем на этот раз, Гриндевальд обратил своё не сулящее ничего хорошего внимание на его зама. Несколько дней помучив МакГонагалл тем, что бросал на неё при встречах неоднозначные взгляды и ничего не объяснял, Геллерт в конце концов пришёл к ней для разговора и приглашал её так долго и витиевато, что Минерва в конце концов просто не выдержала и выпалила: «Да, да, я согласна, мистер Гриндевальд, только уйдите, ради Мерлина, и не мешайте мне вести урок!». Стоит ли удивляться, что после этой просьбы Геллерт нагло уселся за последнюю парту и до конца занятия у второгодок увлечённо делал вид, что ему безумно интересно происходящее.

Поппи потом ещё долго жаловалась, что в тот день студенты выпили все её запасы успокаивающего, помогающего при лёгких формах заикания…

Наконец, настал день бала. Почему наконец? Да потому что ещё немного, и отчаянно ждавшие его дети точно от напряжения сошли бы с ума.

— Скажи мне, Альбус, — произнёс Геллерт, неспешно прохаживаясь по кабинету директора, стуча по лакированному паркету каблуками начищенных до блеска сапог, — как много нужно времени, чтобы довести твою заместительницу до ручки?

Альбус оставил в покое бороду, которую уже минут пятнадцать расчёсывал, стараясь уложить волосок к волоску (сделать это вручную, а не заклинанием, было сродни вызову, брошенному самому себе), и с интересом посмотрел на него.

— Какую стадию «ручки» ты имеешь в виду?

Геллерт задумался ненадолго.

— Чтобы она прилюдно начала кидаться проклятьями.

— Хм… — теперь и Альбус задумался, а затем изрёк: — Часа два, я думаю. Минерва — женщина стойкая.

На это Геллерт хищно улыбнулся.

— Спорю, что смогу довести её быстрее, чем за два часа.

— Принимается! — мгновенно согласился Альбус; на самом деле, его личный рекорд доведения Минервы до состояния «УБЬЮ!» составлял три часа сорок семь минут, однако для того, чтобы выиграть, можно было немножечко и приврать. — На что?

— На желание, как обычно, — отмахнулся Гриндевальд, явно уже погрузившийся в составление планов.

Альбус усмехнулся, довольный собой, и пригляделся к тому, что в понимании Геллерта было парадной мантией; его костюм (мантией тут, по правде, не особо пахло) был графитно-серый и отдавал такой отчётливой военщиной, любовь к которой проснулась в Гриндевальде в какой-то упущенный Альбусом момент времени, что невольно пришла в голову мысль: «Не хватает только орденов и медалей».

Геллерт перехватил взгляд Альбуса, направленный на его грудь, и явно понял ход его мыслей.

— Я сейчас тебе на лоб значок с красной звездой приклею, — клятвенно пообещал он.

— У тебя есть? — поразился Альбус.

Вошедшая минуту спустя Минерва застала их за тем, что один из почтенных столетних магов спрятался за своим рабочим столом, а второй брал разбег, чтобы этот самый стол моложаво перепрыгнуть, словно напрочь забыв об умении творить чары.

— Как дети! — на грани бессилия и возмущения воскликнула Минерва.

Геллерт тут же затормозил и, проскользив ещё пару метров по паркету, въехал бедром в стол.

— Фрау МакГонагалл, — произнёс он с достоинством, игнорируя злодейские смешки Альбуса. — Вы выглядите ослепительно.

— Благодарю, — сдержанно кивнула Минерва и блеснула очками в сторону Дамблдора. — Вы помните, что скоро начало, Альбус?

— Конечно, Минерва, — откликнулся он, пока ещё не рискуя приближаться к Геллерту, который по-прежнему недобро щурился. — Идите, встретимся в зале.

— Хорошо, — ответила МакГонагалл и первая двинулась к лестнице. Последовав за ней, Геллерт, обернувшись через плечо, показал не то цифру два, не то знак победы.

Закончив с делами (а именно придумав ответ на пропитанное желчью и ароматом дорогого парфюма письмо Малфоя-старшего о неоправданно больших затратах на Святочный бал), Альбус спустился в холл — и застыл на лестнице, а искренняя улыбка растянула губы. Студенты, собравшиеся в вестибюле в ожидании момента, когда можно будет войти в Большой зал, двери которого были пока закрыты, выглядели замечательно — были нарядными, красивыми и счастливыми. Девочки смеялись и рассматривали платья друг друга, мальчики, многие из которых сегодня впервые надели парадные мантии, старались держаться представительно, как истинные британские джентльмены.

Непрошенная слезинка скатилась из уголка глаза и исчезла в бороде. «Ах, что-то я расчувствовался, — подумал Альбус, стерев мокрую дорожку, но продолжая улыбаться. — А ведь расслабляться нельзя…»

Причина, по которой было нельзя, сейчас стояла неподалёку от дверей зала вместе с Минервой. Взглядов Геллерт привлекал к себе много, однако на большее не решался никто; вокруг них с МакГонагалл вовсе образовалось пустое пространство, но Геллерта это явно не трогало, и он что-то рассказывал спутнице. «Интересно, как же он собрался выигрывать спор?» — подумал Альбус, проскользнув мимо всех в Малый зал (где сердечно приветствовал музыкантов из группы «Ведуньи», ожидавших своего выхода на сцену), через который вошёл в Большой. Тот выглядел идеально — зимняя сказка наяву: стены в искрящейся наледи, ледяные скульптуры, десятки аккуратных столиков под венками из омелы и чертополоха. Рождественское дерево сверкало золотистыми украшениями, в которых отражалось пламя свечей. Преподавательский коллектив постарался на славу.

Вскоре двери распахнулись, и студены стали входить в зал и рассаживаться. Все весело переговаривались, не делая различий на школы, возраст, факультеты — это ли не мечта? Это ли не цель Турнира — объединение учеников из разных стран, международная дружба?..

За столом для судей и чемпионов к Альбусу присоединились те, кто был явно иного мнения. Олимпия, судя по блеску в глазах под полуопущенными ресницами, что-то замышляла, причём то, как она поглядывала порой на Хагрида, Альбусу не то чтобы очень нравилось. Игорь в отличие от её томной расслабленности был очень дёрганный и нервный — впрочем, в последнее время это было обычное его состояние. Когда у твоей школы чемпион — Геллерт Гриндевальд, немудрено и заикой стать.

Через минуту после того, как все заняли места, в зал вошли и чемпионы со своими парами под гром аплодисментов. Первыми шагали, конечно, Минерва и Геллерт, причём у МакГонагалл выражение лица было, как выражаются маглы, пуленепробиваемое — она, кажется, решила во что бы то ни стало выдержать всё, приготовленное для неё Геллертом на этот вечер, и это обнадёживало Альбуса, давало веру и возможность победы в споре. За ними шли красавица Флёр и Роджер Дэвис, капитан сборной Когтеврана по квиддичу. Далее следовали Седрик и Чжоу Чанг, замыкали небольшое шествие Гарри и, что Альбуса несколько удивило, Парвати Патил — директор думал, что Гарри по-дружески пригласит Гермиону Грейнджер. Но нет, Гермиона была не с ним — она сидела неподалёку от ледяных скульптур вместе с Виктором Крамом, который выглядел куда менее мрачным, чем обычно.

Счастье, царившее в зале, нельзя было разрушить ничем.

Удивительно, но даже Геллерт не пытался — он, когда вместе с прочими чемпионами сел за стол к судьям (между Игорем и Минервой, принципиально не глядя в сторону Альбуса), завёл с соседями разговор вполне приличный и светский, а после переключился на нашумевшую статью, недавно опубликованную в «Трансфигурации сегодня»:

— Хочу сказать, что выводы в ней сделаны более чем похожие на правду. Вот только проблема в том, что треть эксперимента является повторением опыта, результаты которого были опубликованы, если мне не изменяет память, в тридцать четвёртом в небольшом немецком издании…

Альбус слушал вполуха, уделяя больше внимания ужину. На другой стороне стола Флёр критиковала убранство замка, а Роджер восторженно ей поддакивал. Гарри и Седрик порой переглядывались и поначалу были заметно напряжены, но вскоре, поняв, что Гриндевальд заколдовывать прямо за столом ни их, ни их дам не собирается, в целом расслабились — Седрик переключился на разговор с Чжоу, Гарри был втянут в беседу Перси Уизли, сегодня замещавшим Крауча, своего начальника, — тому нездоровилось. «Нужно будет послать открытку», — решил Альбус и на остаток вечера выбросил из головы любые мысли о Барти.

Но вот когда ужин кончился и столы были сдвинуты к стенам, расчищая площадку для танцев, Альбус невольно напрягся — ну сейчас-то Геллерт точно должен начать действовать, доводить Минерву до знаменитой ручки! Однако опять он ошибся: Геллерт был образцом галантности, когда подавал Минерве руку, приглашая на первый вальс, когда кружил с ней на глазах у толпы, когда предложил не оставаться на следующий танец… И повёл её к выходу из зала, а зачем через холл в сад.

«Ага!» — Альбус мгновенно почувствовал знакомое нетерпение, которое каждый раз пробуждали в нём споры. Он взглянул на часы; до истечения оговоренных двух часов (Альбус, как настоящий друг, начал отсчёт с момента, когда Геллерт и Минерва покинули его кабинет) оставалось чуть меньше тридцати минут — что же Геллерт придумал такого, чтобы взбесить Минерву за столь короткое время? Находчивость Гриндевальда Альбус знал, поэтому сомнений в ней не было, а вот любопытство… оно толкало вперёд, в сад, разбитый сразу за дверями замка, побуждало следить, накинув на себя чары невидимости.

Он нагнал свои цели быстро — Геллерт завёл Минерву в уединённый угол и усадил на скамейку напротив очаровательного фонтана. Альбус, со всем возможным удобством расположившийся по другую сторону огораживающей уголок живой изгороди, палочкой слегка раздвинул ветви, чтобы было лучше видно, и прислушался.

— Признаюсь, мистер Гриндевальд, — голос Минервы звучал чуть теплее, чем на протяжении всего вечера, — сегодня вы открылись для меня с иной стороны.

— Ну, это Альбус на меня так влияет, что я начинаю вести себя глупо, — произнёс Геллерт со стальной улыбкой. — Но с вами я хочу быть серьёзным. Даже посвятить вас в тайну.

— В какую? — спросила Минерва с большой долей подозрительности. «Продолжает не доверять ему — вот молодец», — мысленно похвалил Альбус свою в прошлом ученицу.

Геллерт встал перед ней, серьёзный и идеально хладнокровный. Лунный свет падал на него сбоку, освещая лишь половину лица — выглядело это отлично. Очень так в тему, как выражается молодёжь.

— Вы умная женщина, фрау МакГонагалл, и не переставали относиться ко мне недоверчиво, несмотря на все увещевания Альбуса — это вызывает во мне уважение… Тем более что всё это время вы были правы в своих подозрениях на мой счёт.

С места Альбуса была видна только спина Минервы, и она напряглась.

— Боюсь, я не понимаю, о чём вы…

— Всё вы понимаете, — нетерпеливо махнул рукой Гриндевальд. — Вы догадывались, что в этой абсурдной истории с моим участием в Турнире есть подвох — и он действительно есть, — он наклонился к Минерве и негромко произнёс: — Это всё было мои планом.

Минерва отпрянула от него. Геллерт усмехнулся этому и продолжил:

— Мне нужен был способ выбраться из Нурменгарда, и устроенный вами Турнир оказался как нельзя кстати. Мой человек подбросил нужное имя в Кубок огня, который не мог не выбрать меня, а остальное сделала глупая черта Альбуса: его вера в то, что люди могут исправляться. Из-за неё он выпустил меня… и из-за неё сегодня умрёт.

Геллерт поднял взгляд на замок.

— Да, умрёт, — повторил он медленно. — Как и все, кто сейчас находится там, исключая моих сторонников. Мне не нужны посторонние в крепости, которая станет моим новым оплотом.

К Минерве, наконец, вернулся дар движения. Она резко выхватила палочку и бросила в Гриндевальда невербальным Оглушающим, от которого он закрылся щитом — явно ждал такого развития событий. После он вновь повернулся к МакГонагалл, подмигнул ей и крикнул:

— Дамблдор, выходи! Я выиграл!

Насупившись, Альбус махнул палочкой, создавая в живой изгороди проход, и присоединился к ним: глядящему на него с триумфом Геллерту и ошарашенной Минерве, по-прежнему державшей Гриндевальда на прицеле.

— Так нечестно, Геллерт, — проворчал Альбус, с недовольством на него поглядывая. — Мы не договаривались, что ты будешь доводить Минерву серьёзными вещами… С таким, кстати, не шутят.

— Очень даже шутят, — отрезал Гриндевальд и вновь показал ему знак победы. — Ради благого дела.

Альбус проворчал себе под нос про неумение спорить; хорошее настроение быстро улетучивалось.

Как и их шансы выжить.

— Позвольте уточнить, господа, — произнесла Минерва тоном преувеличенно ровным, чеканя слова, — вы на мне спорили?

Кивнул Геллерт зря. Однозначно зря.

— Ладно, признаю, ты выиграл, — проговорил Альбус, когда они, оба уже слегка опаленные, прятались от разъярённой Минервы, ищущей их с поистине животной жаждой крови, за каретой Шармбатона. — Какое желание?

Геллерт улыбнулся очень коварно и чарами прикрепил ему что-то на лоб. Что-то довольно тяжёлое и металлически холодное.

— Носить две недели, — наказал он тоном заправского доктора. — Снять раньше ты сможешь разве что вместе с кожей.

Следующие полмесяца директору Хогвартса приходилось отвечать на вопросы всех удивлённых:

— Это особый артефакт, друзья мои… Нужен для моего нового исследования… Нет, это не просто красная звёздочка!

День второго этапа Турнира — двадцатое января — подкрался бы очень неожиданно… если бы не одна статья в «Пророке».

— «ДЕЛА СЕРДЕЧНЫЕ, — громко, на всю учительскую зачитывала Батшеда, — ИЛИ НРАВЫ „СТАРОГО“ ХОГВАРТСА. Святочный бал, прошедший в Школе Чародейства и Волшебства на Рождество, принёс немало сюрпризов. Среди них было и первое появление на публике знаменитого ловца Виктора Крама в обществе его новой девушки, Гермионы Грейнджер, и выступление группы „Ведуньи“, откуда взялись деньги на которое ещё предстоит разобраться. Но центром внимания стала настоящая драма, разыгравшаяся между двумя наиболее известными профессорами Хогвартса и одним из чемпионов Турнира…»

— Прошу, довольно, — остановил коллегу Альбус. — Довольно.

Батшеда кивнула и, опустив газету на колени, сложила на ней руки, устремила, как и прочие преподаватели, вкрадчивый взгляд на Альбуса. Тот, пытаясь найти выход из ситуации, в задумчивости потёр лоб, но рука наткнулась на дурацкий значок. «Чёрт тебя дери, Геллерт!..»

— Произошло форменное недопонимание, — начал он размеренно и спокойно, максимально убедительно. — Уж не знаю, откуда у Риты такая информация, но уверяю вас, дорогие коллеги, между мной, Минервой и Геллертом нет и не может быть никакого любовного треугольника. Как не может быть и некой ревности с моей стороны ни к одному из них — это лишь порождение фантазии желающей написать о чём «погорячее» мисс Скитер.

— Ну да, — проговорила Помона с многозначительной усмешкой. — А почему тогда вы так тщательно ограждаете мистера Гриндевальда от общения с кем-либо помимо вас? Это ли не ревнивое собственничество?

— Помона! — воскликнул Альбус, смешавшись; вот от неё он такой подлости не ожидал. — Ну что вы такое, в самом деле, говорите? Я ограждаю вас от Геллерта, потому что понимаю, насколько общение с ним опасно, в первую очередь для разума. Кроме того, он — могущественный Тёмный маг, лишь на время выпущенный из-под стражи…

— И налепивший вам на лоб значок в форме звезды, — вставил Филиус, не совсем тактично указав пальцем прямо на вышеупомянутый предмет.

— Это научное оборудование для исследовательских целей, — пробормотал Альбус под смешки Батшеды и Авроры.

— Ну да!

Это стало последней каплей, и Альбус, поднявшись из кресла, сослался на неотложные дела и гордо и максимально быстро ретировался из учительской.

Шёл второй урок, и дети сидели в классах, так что коридоры были пусты и не возникало надобности выдерживать любопытные взгляды, которыми директора щедро одарили за завтраком. «А Минерва сейчас ведёт урок, — подумал Альбус с тенью жалости. — Непросто, наверное, после этой статьи». Впрочем, долго жалеть МакГонагалл он не собирался — из-за неё и ещё отчасти Поппи, поддержавшей подружку, он вынужден был половину дня после бала ходить с синяком под глазом, пока сам, без помощи медведьмы не разобрался, как его свести. Делало ситуацию чуть менее гадкой лишь то, что с таким же увечьем ровно столько же времени отходил и Геллерт — он тоже «попал под пулю», что называется.

Так или иначе, теперь придётся расхлёбывать ещё и эту глупую историю со статьёй. «Надо писать Варнаве, — решил Альбус, очень кстати вспомнив, что главный редактор „Пророка“ ему обязан. — Попробуем уладить всё миром».

Однако дойти до собственного кабинета спокойно и заняться письмом ему было не суждено.

— А я предлагал, — заявил Геллерт, нагнав его в коридоре и сровняв шаг.

— Я знаю, — устало отозвался Альбус.

— И не было бы сейчас всей этой дурацкой истории.

— Я знаю.

— А ты идиот.

— А вот это обидно, Геллерт.

— На правду не обижаются, — отрезал Гриндевальд. — Ты по какой-то причине каждый раз проявляешь милосердие, сострадание или ещё какое-то мерзкое чувство из той же породы, чтобы вскоре стать жертвой удара в спину от спасённого. И вот скажи, не идиот разве?

— Я лучше промолчу, — Альбус вновь невольно потянулся ко лбу, но быстро отдёрнул руку, надеясь, что Геллерт не успел заметить движение.

Ага, как же.

— Ну, теперь-то с ней делать что-то уже поздно, — протянул Геллерт, изучая взглядом звезду на лбу друга. — Могут неправильно понять…

— А как то, что ты предлагаешь, вообще можно понять «правильно»?

— …так что придётся действовать иначе, — продолжил Геллерт, игнорируя его. — Кстати, раз мы об этом, ты знаешь, как именно эта Скитер подсмотрела за нами? Ты ведь, кажется, запретил ей появляться на территории школы.

— Запретил, — кивнул Альбус серьёзно; он понял план. — Нужно выяснить, как она пробралась сюда. Тогда можно подать иск по делу…

— …о незаконном проникновении. Что ещё лучше, если способ, которым она воспользовалась, был незаконным, одним только штрафом и судебным запретом на посещение замка она не отделается.

Альбус улыбнулся и даже потёр руки в предвкушении.

Первым делом, конечно же, они отправились изучать барьеры Хогвартса.

— Хм, — пробормотал Альбус, опуская палочку. — Все системы защиты и наблюдения работают как обычно, никаких сбоев, спонтанных или устроенных намеренно, я не нахожу. И это странно; по идее, если бы Рита пересекла границу замковых владений, барьер дал бы сигнал, и эльфы, приняв его, сообщили бы мне — так обычно это работает. Однако домовики ручаются, что никакого сигнала в тот вечер не было.

Геллерт задумчиво прошёлся от одного воротного столба до другого и обратно. Прошлой ночью был буран, и дорогу на Хогсмид замело основательно — магам пришлось палочками прокладывать себе путь сквозь целину.

— А ты уверен, что она вовсе была в замке?

— Я вынужден верить в это, Геллерт, — место, где мы трое беседовали, и наши последующие, кхм… перемещения были описаны более чем точно…

— Ты понимаешь, о чём я, — перебил его Геллерт, остановившись. — Ты уверен, что это не дети нас видели и сдали?

Альбус решительно помотал головой.

— Уж поверь мне, мой друг, если бы за нами следили школьники, я бы заметил — я являюсь преподавателем уже много лет и знаю все их повадки и хитрости.

— Как-то ты очень уверен в себе для человека, у которого на лбу висит красная звезда, — хмыкнул Геллерт, но без намерения задеть, скорее по привычке, поэтому Альбус на это лишь развёл руками и улыбнулся.

Заложив руки за спину, Геллерт пару раз перекатился с пяток на носки.

— Значит, выходит, что барьеры фройляйн Скитер не пересекала и вроде как не пользовалась чужой помощью для наблюдения… — он замолчал, а затем вдруг вскинул голову и, выхватив палочку, навёл её на барьер и зашептал анализирующую формулу.

Прислушавшись, Альбус понял, что за предположение проверяет его друг. Брови взметнулись вверх мгновенно.

— Ты думаешь, что она может быть анимагом?

— Это последний логичный вариант, — откликнулся Геллерт, опуская палочку; выглядел он удовлетворённым. — Если у неё малая форма, она могла прятаться где угодно, и мы бы её не заметили. И барьеры школы бы такое проникновение не засекли — я не обнаружил в общем массиве чар направленные на распознавание анимагов в их звериных формах. Почему, кстати? Неужто у вас их нет?

— Есть, почему же. В подвале стоит артефакт, образующий такой слой распознавания… Просто мы его активируем нечасто — он старый и побитый жизнью, поэтому его время от времени заклинивает, и тогда каждый поход Минервы в Хогсмид заканчивается трёхчасовым ритуалом снятия блока со всех входов на территорию школы.

— А почему бы не купить новый? — без особого интереса спросил Геллерт. — Всё-таки анимаги — не такая уж редкость, сам знаешь.

На это Альбус вздохнул.

— Возможно, однажды я познакомлю тебя с человеком, заведующим в Попечительском совете школы финансами…

Геллерт безразлично кивнул и спросил с куда большей заинтересованностью:

— Скажи, что в вашей стране делают с незарегистрированными анимагами?

— Как полгода Азкабана?!

Альбус поднёс ко рту кружку с медовухой, чтобы Варнава Кафф, сидевший напротив, не видел, что он улыбается.

Розмерта, хозяйка «Трёх мётел», была так мила, что вечером после закрытия трактира предоставила Альбусу возможность встретиться здесь с главным редактором «Ежедневного пророка» в условиях строгой конфиденциальности. Можно было, конечно, пойти в «Кабанью голову»… но чутьё подсказывало Альбусу, что появляться во владениях брата ему пока не стоит. И ещё как минимум пару месяцев тоже.

— Боюсь, что так, мой друг, — опустив кружку обратно на стол, произнёс Альбус серьёзно. — Если вышеупомянутая подробность о способностях мисс Скитер всплывёт, ей грозит реальный срок. А это, как и общение с дементорами, кажется, куда хуже даже, чем обвинение в низкой клевете на президента Международной конфедерации магов.

На пару минут Варнава форменно потерял дар речи. А с ним такое редко бывало.

— Но выход есть, — обнадёжил его Альбус, пока достопочтенный редактор не поседел от ужаса, гоняя в голове картинки открывающихся перспектив. — Если Рита публично признается в том, что материал, который мы обсуждаем, является чистейшим плодом её фантазии, принесёт нам свои извинения и обязуется более никогда ничего подобного не писать, я сохраню её маленькую тайну.

Когда он договорил, Варнава вытер платком вспотевшую лысину, хлебнул медовухи и протяжно вздохнул.

— Альбус, вы меня без ножа режете, — проговорил он, жалобно поднимая глаза. — Рита — мой лучший корреспондент…

— Который пишет неправду, — мягко вставил Альбус с приятной улыбкой.

Варнава посмотрел на него с мольбой, но Альбус, не моргая, продолжил улыбаться. Его собеседнику не оставалось ничего, кроме как капитулировать.

— Я прослежу за тем, чтобы Рита в кратчайшие сроки опубликовала опровержение той статьи и свои извинения, — проговорил он, поднимаясь.

— Чудесно! — Альбус заулыбался ещё ярче. — Буду ждать с нетерпением… Не хотите ещё медовухи, Варнава?

Кафф взглянул на него так, словно Альбус предлагал ему поцеловать гиппогрифа, и поспешил откланяться. Довольный собой, Дамблдор позвал Розмерту и попросил бутылку медовухи с собой — надо же поделиться с Геллертом хорошей новостью.

После того, как неожиданно быстро и легко решилась проблема Риты Скитер, время и в самом деле понеслось с невероятной скоростью — только успевай ловить дни! Альбус не успевал, да и не особо старался — он был полностью поглощён делами и заботами и даже чуть не пропустил новое представление на стыке комедии и драмы, устроенное Геллертом в библиотеке за пару дней до второго этапа.

— Вы знаете, кого именно мне предстоит вылавливать из озера?

Минерва, выбиравшая книгу, посмотрела на него почти озлобленно.

— Не имею ни малейшего представления, — процедила она, снимая увесистый томик с полки. — Хвала Мерлину, я не причастна к организации Турнира и не должна ломать голову над такими вещами. Поговорите с Дамблдором.

— Ах нет, с ним говорить о серьёзных вещах невозможно, — возразил Геллерт, следуя за ней по проходу. — А ведь от того, кто будет дожидаться меня под водой, зависит, как сильно я буду стараться «пропажу вернуть».

— Результаты Турнира волнуют меня ещё меньше, чем его организация.

— Вы очень жестоки, — произнёс Геллерт равнодушно. — Обижены?

— Лишь разочарована, — хладнокровно ответила Минерва, останавливаясь возле другого стеллажа и что-то высматривая на нём. — От волшебника с вашей репутацией я ожидала… — она провела пальцем по корешку и достала нужную книгу с полки, — большего.

— А было бы лучше, если бы я вёл себя соответственно репутации?

— Просто серьёзности было бы достаточно.

Они остановились в ряду с книгами по продвинутой трансфигурации. Пока Минерва что-то искала, Геллерт прислонился плечом к шкафу и скрестил на груди руки.

— Хотите спор? — предложил он. — Если следующие две недели я буду вести себя серьёзно…

— Я не стану спорить с вами, мистер Гриндевальд, — возразила Минерва, поудобнее перехватывая книги. — А сейчас извините, меня ждёт работа.

И она ушла, гордо задрав подбородок, а Геллерт так и остался стоять в проходе.

— Она зануда, согласен?

Альбус коротко поджал губы — был недоволен, что его рассекретили — и подошёл к Геллерту.

— И при этом — идеальный заместитель директора, — продолжил Гриндевальд, — с учётом того, что директор — ты. Так сохраняется баланс.

— Поэтому я и выбрал своим заместителем именно Минерву, — отозвался Дамблдор. — К тому же, однажды она станет замечательным директором.

Геллерт на это хмыкнул и, помолчав немного, полюбопытствовал:

— Так кого ради меня утопят?

— Мой друг, разве имею я право говорить тебе это? — мягко возразил Альбус с мыслью: «Кажется, Минерву мы всё-таки не уговорим…»

В итоге на второй этап в качестве «пропажи» Геллерта в озеро отправили доктора Шурле — кандидата лучше попросту не было. Доктор воспринял известие стоически и ничего не сказал — долг был для него выше личного удобства, а именно на долг (перед Министерством, приставившим его к Геллерту, перед страной, перед «тем, кого приручили») Альбус и напирал, когда уговаривал Шурле. Во время того разговора Альбус искренне пожалел, что всё никак не выздоровеет Барти — убеждения такого плана удавались ему лучше, чем кому бы то ни было. Но нет, Крауч продолжал отсутствовать, и даже в день этапа не появился — опять прислал вместо себя невероятно гордого оказанной честью Перси.

За завтраком перед испытанием чемпионы были преимущественно задумчивы и притихши: Гарри рассеянно завтракал, едва слушая беспокойный шёпот Гермионы, Седрик поначалу пытался выискать Чжоу за столом Когтеврана, но, не обнаружив девушку там, сжал крепче вилку, а его глаза наполнились решимостью. Флёр, как и перед первым этапом, осталась на завтрак в карете Шармбатона, а Геллерт, как обычно устроившийся за собственным отдельным столом, явно уже по отсутствию в своей обычной свите доктора Шурле понял, «кого ради него утопили». По тому, как вытянулось его лицо, можно было судить о степени его разочарования в находчивости устроителей Турнира.

На улице было морозно, но по крайней мере снег не шёл. «Хотя, — подумал Альбус, — не было бы большой разницы — этап всё равно будет проходить под водой, зрители и так, и так ничего не увидят».

— Холодная, — проговорил Людо; судьи всем составом двигались по берегу озера к трибуне, и Бэгмен присел на корточки и сунул в озеро руку. — Водичка. Не завидую я нашим чемпионам сегодня.

— Они все объязаны знать сог’евающие заклинания, — величественно заметила Олимпия.

— Коллега права, — вставил Игорь, принявшись теребить бородку. — Посмотрим, как чемпионы справятся с этим незапланированным испытанием.

Перси, шедший поближе к Альбусу, быстро покосился на него и, не увидев несогласия во взгляде своего бывшего профессора, важно закивал. Сам Дамблдор промолчал, глядя туда, где у кромки воды уже собрались чемпионы. «Что он придумает на этот раз?.. Вот вообще моргать не буду, чтобы ничего не пропустить!»

Наконец, все заняли свои места, а Людо выстроил чемпионов через равные промежутки. Альбус наблюдал за происходящим с лёгкой улыбкой, а вот сидевший слева от него Игорь явно нервничал.

— Что он задумал?.. — бормотал себе под нос Каркаров, вцепившись в бородку так сильно, что вырвал несколько волосков; взгляд его был прикован к Геллерту.

Тот выглядел так, словно необходимость погружения в водоём была для него новостью — в отличие от прочих участников, ни о каком плавательном костюме он не позаботился, более того, пока ребята раздевались, просто стоял, как был, в тёплом плаще и безразлично наблюдал за копошением младшего поколения. За ним растерянно следили судьи (Игорь так вообще, казалось, был на грани утраты последних теней спокойствия); однако начинать было пора, поэтому Людо, бросив на Геллерта последний недоуменный взгляд, коротко прокашлялся и, усилив голос чарами, объявил:

— Ну, что ж, наши участники готовы ко второму испытанию. Начнём по моему свистку. За час они должны найти то, что у них отобрали. Итак, на счёт три: раз… два… три!

Седрик и Флёр резво устремились в озеро и к тому моменту, как в воду вошёл Гарри, уже нырнули. Геллерт не спешил; со всё тем же скучающе-отсутствующим выражением на лице он дождался, когда все младшие чемпионы скроются под водой, ещё немного постоял, словно размышляя, а затем вынул палочку и направил её на озеро, произнёс что-то — Альбус даже со своего места ощутил, как воздух на секунду завибрировал от пошедшей энергетической волны. «Он ищет город русалок, — мгновенно догадался Альбус. — Но что дальше?..»

А дальше, получив ответ от чар, Геллерт указал палочкой на водную гладь — и та стала покрываться вначале тонким, делающимся всё толще слоем льда, который постепенно складывался в довольно широкую дорожку, ведущую от берега в определённом Геллертом ранее направлении. Когда лёд стал на вид достаточно прочным и устойчивым, Геллерт ступил на него; первые шаги он сделал неспешно, примеряясь, а затем, убедившись в надёжности, ускорился, хотя и не намного — явно не считал себя обязанным торопиться.

— Мерлиновы кальсоны, что творит участник из Дурмстранга! — надрывался Людо, хватаясь за голову. — Он проделывает путь над водой… Он останавливается, применяет чары… Что это там?!

— Это русалка, Людо, — негромко подсказал Альбус, про себя думая: «Русалка — да не просто русалка. Сама их предводительница, мегера старая, сколько проблем из-за подготовки к Турниру устроила… Хотя, — он хмыкнул, — эти двое, наверное, и договорятся».

Геллерт тем временем на краю своей трассы опустился на одно колено и наклонился к русалке, судя по всему, общаясь. Только было Альбус подивился — «Не знал, что Геллерт знает их язык!», — как Гриндевальд и вовсе сделал нечто из ряда вон: опустил руку в карман и достал оттуда целую охапку блестящих бус.

«Вот жулик!» — подумал Альбус под заливистый хохот Помоны, перекрывавший весёлое хмыканье остальных учителей, расположившихся неподалёку от судей.

— Находчиво, очень находчиво, — проговорил Игорь, у которого, похоже, от сердца отлегло; теперь он выглядел расслабленным, даже заулыбался. Чувствовал, что победа у Дурмстранга в кармане.

Впрочем, это было понятно с самой церемонии выбора чемпионов.

Тем временем предводительница русалок скрылась под водой, но вскоре вернулась, максимально бережно таща за собой бессознательного доктора Шурле. Левитировав его к себе на льдину, Геллерт отдал русалке бусы и сказал напоследок что-то с уж очень нехорошей улыбочкой. Русалка оскалилась ему в ответ.

Удостоверившись, что доктор очнулся и в состоянии самостоятельно идти, Геллерт со спокойной душой отвернулся от него и вернулся к трибунам. Зрители аплодировали ему, многие — по-прежнему смеясь, а ребята из Дурмстранга мощными голосами затянули какую-то песню, которая, предположительно, могла быть гимном школы.

Когда Геллерт проходил мимо, Альбус остановил его.

— Всё же нашёл, как сжульничать, да, Геллерт?

Гриндевальд надменно скривился и выдернул руку.

— Я маг, Альбус, не ныряльщик, — отчеканил он довольно громко, чтобы слышали окружающие, но затем понизил голос и добавил более весело: — К тому же, это организаторский прокол: вы забыли упомянуть, что нужно именно погрузиться в озеро и достать «пропажу» вручную. И уж тем более не запретили применять дипломатию вместо силы.

Альбус вздохнул.

— Ладно, согласен, это и в самом деле наша ошибка, — после небольшой заминки признался он.

Чтобы не видеть, как победно заблестели глаза Геллерта, Альбус отвернулся к озеру и с удивлением обнаружил, что предводительница русалок всё никак не вернётся под воду — она, сложив руки на краю льдины и опустив на них голову, хищно смотрела точно на них.

Это настораживало.

— Что ты сказал ей в конце? Вы, кажется, поладили.

— Я пообещал скормить русалкам тебя, — Геллерт похлопал его по плечу и прошёл дальше, где Поппи раздавала одеяла.

Поглядев в ту сторону, где главная русалка всё ещё смотрела на них, Альбус поставил себе галочку не гулять вместе с Геллертом в опасной близости от озера.

— Геллерт, что ты пишешь?

— Мемуары, — отмахнулся Гриндевальд.

— Как-то не похоже, — заметил Альбус, склоняясь над тонкой тетрадкой, в которой Геллерт что-то увлечённо строчил.

— О, ты раскусил меня! — хмыкнул он и прикрыл лист рукой так, чтобы не было видно ничего. — На самом деле я строю план по захвату мира.

Минерва, сидевшая в другом углу учительской, услышала это и мгновенно подняла голову от книги. Аврора и Батшеда переглянулись. Филиус вскинул брови.

— Он шутит, — пояснил коллегам Альбус.

— Разве? — отчеканил Гриндевальд. — Фрау МакГонагалл подтвердит, мысли о захвате как минимум Хогвартса не оставляют меня.

Профессора отнеслись к заявлению с большой долей наплевательства.

Чтобы коллеги больше не донимали его шуточками о собственничестве, Альбус стал порой приводить Геллерта в учительскую, чтобы профессора школы могли сами, так сказать, оценить масштаб трагедии; или комедии — в зависимости от настроения Гриндевальда. Поначалу профессора в присутствии Геллерта явно нервничали — шутки шутками, но он всё-таки в самом деле известный Тёмный маг, — но со временем как и Минерва раскрыли для себя один из главных обманов мироздания: на самом деле Гриндевальд мало похож на типичного Тёмного (сейчас, по крайней мере).

— Вы с Минервой часто это обсуждаете? — полюбопытствовала Помона.

Взгляд у Геллерта стал донельзя ехидный; у него в голове явно зрел не менее едкий комментарий, но МакГонагалл его опередила:

— Это было всего один раз и лишь ради того, чтобы профессор Дамблдор две недели пощеголял перед всей школой со значком на лбу.

— Ага! — воскликнули в один голос прочие профессора.

Альбус и Геллерт переглянулись.

— Королева занудства, — провозгласил Гриндевальд. Сочтя тему слишком хорошей, чтобы позволить быстро о ней забыть, он поднялся со стула (не забыв сунуть тетрадку с записями в карман) и подошёл к креслу, в котором сидела Минерва. Посмотрев на неё, скрывая весёлость за напускной серьёзностью, он наколдовал массивную, но бесспорно красивую корону и чинно опустил на голову ведьмы. — Ваше величество, — произнёс он, поклонившись.

— Гриндевальд, прекратите паясничать! — Минерва попыталась сдёрнуть корону — не тут-то было!

Учителя прыснули и решили подыграть.

— Ваше величество! — теперь перед Минервой склонились и Филиус и Помона, Аврора и Батшеда.

— Ну что вы, в самом деле?! — возмутилась МакГонагалл, теперь уже слегка смутившись. — Устроили цирк!

— Королева требует придворного шута! — палочка Геллерта указала прямо на нос Альбусу, и миг спустя профессора, кроме Минервы, просто покатились со смеху — они-то ещё не видели его в клоунской «боевой раскраске». — Дамы, где ваши платья? — новый взмах палочкой — и мантии Помоны, Батшеды и Авроры превратились в средневековые платья с корсетами. — И, конечно же, при дворе должен быть карлик! — Филиус с весельем осмотрел свой пёстрый наряд и отсалютовал колпаком.

Северус, в этот момент заглянувший в учительскую, на мгновение застыл, шокированный увиденным, покрутил пальцем у виска и удалился.

Явно чувствуя приближение конца Турнира (и печальной необходимости возвратиться в Нурменгард), Геллерт развлекался в своё удовольствие, и никто ему не мешал, тем более что особых проблем бывшая гроза всея Европы никому не доставляла — разве что Минерве, но лишь потому, что Гриндевальду нравилось, как она злилась на его выходки. Кроме того, Геллерт начал плотнее общаться с народонаселением Хогвартса: окончательно нашёл общий язык с Ирмой Пинс (весьма расчётливо с его стороны: библиотекарша теперь доставала ему любую книгу, которую Геллерт только желал), завёл дружбу — кто бы мог подумать! — с Хагридом: порой вечерами приходил к лесничему и что-то с ним обсуждал, — а ещё неким немыслимым образом, к тому же непонятно зачем, затёсывался временами в компанию, состоявшую из золотого трио, Седрика с Чжоу и Виктора Крама (Игорь пребывал в перманентном восторге от того, что две его звезды теперь общаются между собой). Попробовал он даже как-то раз сунуться в «Кабанью голову» и пообщаться с Аберфортом, но выскочил из трактира быстро и с завидной для его лет скоростью.

Впрочем, ходить за ним всё время и контролировать, с кем Геллерт общается (и кому вскрывает нерв), у Альбуса не было времени. Потому что Барти Крауч-старший потерялся.

На эту тему Корнелиус закатил целую истерику: заявился в Хогвартс, принялся метаться по директорскому кабинету и надрывно причитать, что пропал один из самых ценных людей Министерства, знающий, между прочим, больше четырёх сотен языков — это почему-то приводилось как основной аргумент ценности, — чем едва не довёл Фоукса. Насилу успокоив феникса, порывавшегося как следует клюнуть нервного Фаджа да посильней, Альбус влил в министра бутылку джина и передал на руки Кингсли Брустверу, сопровождавшему его в качестве охраны.

Однако то, что поначалу выглядело, как паранойя Корнелиуса, на деле оказалась настоящей проблемой. Глава Департамента международного сотрудничества не мог пропасть просто так, а ни на работе, ни дома, ни у знакомых и родственников Барти не было. Не было его ни в «Дырявом котле», ни в больнице святого Мунго и ни в одном морге страны — их все сердобольные сотрудники Министерства проверили. Приходилось констатировать факт, что Барти-старший словно сквозь землю провалился.

«Вот только куда?» — размышлял Альбус. Он косился порой в коридорах, за учительским столом в Большом зале на Барти-младшего, продолжавшего относительно правдоподобно отыгрывать роль Аластора (вполне правдоподобно, если предположить, что у Аластора правда поехала крыша), и порой даже порывался покопаться в его мозгах… и не делал этого. Почему? Сложно сказать. Может, потому что не хотел отнимать работу у мракоборцев, которые должны сами найти своего сбежавшего из тюрьмы клиента; но ещё Альбусу просто не хотелось получать подтверждение того, что сын в самом деле мог убить отца. «И вообще, пусть Министерство занимается, — твердил себе Дамблдор, удерживаясь от того, чтобы влезть в это дело. — Корнелиус же как-то заявлял мне, что более чем самостоятелен — пусть доказывает».

Так в заботах и зимнем холоде пришла пора проводить третий этап Турнира. Задуман был лабиринт с препятствиями, и несмотря на то, что март в их краях был ненамного теплее февраля, его всё-таки сделали. Когда Людо заметил, что живая изгородь вымерзнет раньше, чем дорастёт до нужной высоты, Помона грозно на него зыркнула и заявила, что всё будет. После этого Альбус вовсе перестал волноваться и отдался вместе с Флитвиком, Хагридом и Бэгменом фантазиям на тему, чем бы таким лабиринт начинить. Итоговым вариантом полосы препятствий все остались довольны — она была достаточно сложна, чтобы не казаться сделанной на коленке в последнюю ночь, но и не допускала, чтобы чемпионам грозила реальная опасность. И так было понятно, кто выиграет; ну а делать общие задания с учётом уровня Геллерта означало бы сто процентов лишиться трёх милых подростков.

Последнее испытание проводилось двадцатого марта ближе к вечеру, когда небо уже начало темнеть. Альбус втянул носом морозный воздух, чувствуя, как холод наполняет лёгкие. Однако замёрзнуть он не боялся; кровь бегала по венам очень быстро — это сердце перерабатывало, подстёгнутое волнением. «Откуда эта тревога? — спросил себя Альбус, но так и не нашёл ответа. — Быть может, дело в том, что Геллерту вскоре придётся снова уйти?..»

Воздух был полон звуков взволнованных голосов и сотен шагов — это зрители торопились занять отведённые им трибуны. Сбросив наваждение, Альбус повернулся; к столу судей (на сей раз Барти Крауча замещал лично Фадж), перед которым стояли чемпионы, подошли Минерва, Филиус, Хагрид и псевдо-Грюм. У профессоров на шляпах, а у Хагрида на спине жилета светились большие красные звёзды.

— Мы будем патрулировать снаружи, — сообщила участникам Минерва. — Если кто-нибудь попадет в беду и почувствует, что требуется подмога, пошлите в воздух сноп красных искр, и мы незамедлительно придём на помощь. Всё ясно?

Чемпионы сосредоточенно кивнули. Даже Геллерт изобразил серьёзность и не стал уточнять, какими искрами можно заказать другие услуги, хотя этот вопрос отчётливо читался в его блестящих глазах.

— Тогда вперед! — весело скомандовал Людо патрульным, и те разошлись в разные стороны, каждый на свой пост вокруг лабиринта. Коснувшись палочкой горла, Бэгмен тихо произнёс: — Сонорус! — и тут же загремел его усиленный волшебством голос: — Леди и джентльмены, третье и последнее состязание Турнира Трёх Волшебников начинается! Задание состоит в том, чтобы миновать все опасности, скрытые в лабиринте, и отыскать спрятанный в нём Кубок Трёх Волшебников. Наши чемпионы войдут в лабиринт в соответствии с их позициями в турнирной таблице по сумме баллов за два предыдущих испытания. На первом месте у нас чемпион Дурмстранга — мистер Геллерт Гриндевальд!

Зрители оглушительно зааплодировали. Геллерт принял это, как должное.

— Второе место делят участники из школы «Хогвартс», Седрик Диггори и Гарри Поттер!

Мальчикам тоже достались щедрые овации. Альбус искренне порадовался за то, как сплотился Хогвартс вокруг своих чемпионов.

— И замыкает турнирную таблицу Флёр Делакур, академия «Шармбатон»!

Флёр благодарно улыбнулась приветствующим её трибунам. Она совершенно не переживала из-за своего итогового места, чего не скажешь об Олимпии.

— Итак! — провозгласил Бэгмен. — По моему сигналу… Начинаем!

Как и на втором этапе, зрелища тут особого не было. С трибун не было видно, что происходит в лабиринте, только долетали отголоски чар — к примеру, мощная волна заклинания, последовавшая через пару минут после того, как в лабиринт вошёл Геллерт, явно свидетельствовала о том, что петляющие ходы ему надоели. «Попортит он Помоне все растения», — меланхолично отметил про себя Альбус и мысленно пожелал, чтобы Геллерт попортил ещё и хагридовых соплохвостов.

Прошло ещё какое-то время, тишину которого заполнял бодрым треньканьем приглашённый оркестр. Но вот послышались шаги — Альбус вытянул шею, чтобы видеть, кто покажется в проходе, почти не сомневаясь…

И удивлённо уставился на вышедших из лабиринта Гарри и Седрика. Выглядели парни откровенно неважно: судя по пропалинам на мантиях, всё-таки встретились с соплами, — и в то же время глубоко потрясёнными, даже испуганными; они вдвоём несли бессознательную Флёр.

Быстро встав из-за судейского стола, Альбус спешно подошёл к ним. За ним уже неслась Поппи, оперативно принявшая у мальчиков Флёр и захлопотавшая над ней.

— Что случилось? — потребовал ответа Дамблдор.

Гарри и Седрик нервно переглянулись, и Диггори ответил:

— Это всё Гриндевальд, сэр…

Альбус едва не пошатнулся. «Нет, нет, только не это!..»

— Что он сделал? — Альбус опустил руки ребятам на плечи, с силой их тряхнул, выводя из ступора. — Ну же, говорите!

— Он сказал, чтобы мы возвращались сюда, помогли добраться Флёр, — ответил Гарри, покосившись на девушку. — Мы с Седриком были вместе в лабиринте, и тогда Флёр…

— Она напала на меня сзади, — продолжил Седрик, когда Поттер замялся. — Попыталась оглушить. Гарри вовремя предупредил меня, и я успел отпрыгнуть, но бой не последовал — появился Гриндевальд и быстро оглушил Флёр. Я удивился, что он оказался рядом, если честно; он с самого начала проделал в изгороди трассу чуть ли не от входа к самому Кубку и должен был, как я думал, уже забрать его. Но нет; когда мы с Гарри оказались в этом коридоре, я увидел в конце Кубок, и почти сразу Флёр напала, — он тоже посмотрел на француженку. — Гриндевальд сказал, что она была под Империусом.

— Под Империусом? — встревоженно переспросил Корнелиус, дышавший Альбусу в плечо, пытаясь заглянуть в лица чемпионам, которых директор от него отгородил. — Быть не может!

— Сомнительно, чтобы Геллерт ошибся, — возразил Альбус и попросил: — Седрик, продолжай.

— Потом Гриндевальд стал говорить что-то совсем странное. Что-то про то, что всё подстроено, что Турнир использовали в своих целях Тёмные волшебники, а потом захохотал и заявил, что додуматься до такого — это нужно совсем мозга лишиться.

— До чего «такого»? Он объяснил, что имел в виду?

Седрик покачал головой.

— Нет, сэр. Он только сказал, чтобы мы донесли Флёр до медиков, и попросил передать, чтобы вы были готовы.

— Были готовы? — вновь вклинился Фадж. — К чему, Дамблдор? К чему готовы?

— Если бы я знал… — пробормотал Альбус. — Что он ещё сказал или сделал?

— Больше ничего, сэр. Он бездействовал, пока мы не ушли.

Альбус выпрямился во весь рост, убрал ладони с плеч своих учеников.

— Идите к мадам Помфри, — посоветовал он, смягчив голос. — Она позаботится о ваших ожогах и царапинах, — когда мальчики отошли, он повернулся к Фаджу, Бэгмену и Каркарову, топтавшимся за его спиной. — Я понятия не имею, что задумал Геллерт. Однако нам, по всей видимости, остаётся только ждать…

Полыхнула короткая вспышка, и на небольшой лужайке перед входом в лабиринт возник Геллерт. В правой руке он сжимал ручку Кубка Трёх Волшебников, слабо и подозрительно блеснувшего напоследок синим, а на сгибе локтя левой нёс самую обыкновенную большую плетёную корзину для пикника, накрытую салфеткой в бело-голубую клетку. Миленькую такую.

Картинка была впечатляющая. Над трибунами повисло гробовое молчание.

— Подержи, — Геллерт небрежно сунул Кубок растерявшемуся Гарри, оказавшемуся ближе всех, и подошёл с Альбусу и остальным. — Организация ни к чёрту, а про безопасность вообще молчу, — уничижительно бросил он судьям, после чего обратился к Фаджу: — Министр, я вам Тёмного Лорда принёс.

Корнелиус уставился на него во все глаза, совершенно не понимая смысла слов. Подождав от него реакции пару секунд, но так и не дождавшись, Геллерт мимолётно закатил глаза и сам снял салфетку с корзины. Судьи как по команде склонились над ней.

— Фу-у! — вырвалось у Людо, и он поспешил зажать рот ладонью.

— Он довольно мерзкий, согласен, — кивнул Геллерт, критически изучая содержимое корзины. — Но что это Волан-де-Морт, ручаюсь вам — его анимаг под пыткой подтвердил. Видите, крыска дохленькая рядом лежит?..

На дне корзины рядом с крысиным трупиком лежало без сознания существо, внешне похожее на изуродованного младенца. Черты этого змееподобного лица были знакомы каждому магу старшего поколения. «Том, Том, — сокрушённо подумал Альбус. — А ведь у тебя был такой потенциал…»

Гарри, подкравшийся ближе с Кубком наперевес, тоже заглянул в корзину и тихо ойкнул, схватившись за шрам на лбу.

— Это… Волан-де-Морт? — проговорил мальчик со смесью опаски, любопытства и отвращения.

— Это — форма недожизни, которую получаешь, когда насоздавал крестражей, а потом не смог воспользоваться ни одним из них для возрождения, — назидательно сообщил Геллерт и вручил корзинку Альбусу. — На, твой же ученичок.

Альбус принял корзину под шокированные взгляды окружающих. Нервы не выдержали, и бедняга Корнелиус грохнулся в обморок, спасаясь от абсурдности ситуации.

— Что-нибудь объяснишь? — спросил Альбус у Геллерта, игнорируя красивый уход Фаджа.

— В двух словах, — усмехнулся в ответ Гриндевальд. — Кубок — портал.

— Но куда? — решился подать голос Каркаров. — И зачем?

— Разбудите этого гения и сами спросите, — Геллерт пренебрежительно кивнул на корзину. — И ещё, Альбус, я бы на твоём месте поторопился и перехватил Барти, пока он не сделал ноги.

План, который в бестелесном бреду изобрёл Том, привёл Альбуса в форменный ступор.

Оказалось, Барти-младшего специально заслали в Хогвартс под видом Аластора Грюма, чтобы он обеспечил Гарри участие в Турнире, а после приложил все усилия, чтобы Поттер дошёл до финала, в нём первым добрался до Кубка, который был превращён Барти в портал, что должен был доставить мальчика к Тому, который собирался возродиться, используя в старом ритуале кровь Гарри.

— Что? — только и спросила Минерва, когда Альбус ей это озвучил.

— Мне кажется, это должно помочь понять, — серьёзно сказал Дамблдор и плеснул своей заместительнице огневиски.

Почти неделя потребовалась, чтобы все последствия того вечера были утрясены. Барти-младшего изловили и после допроса вернули в Азкабан, настоящего Аластора вызволили из сундука, а тело Барти-старшего было откопано в Запретном лесу и похоронено по-человечески; Перси прочитал над гробом начальника, давя слёзы, такую проникновенную речь, что Альбус аж проникся и взял на себя труд отговорить Геллерта наколдовывать покойнику нимб.

Также началась бумажная волокита, связанная с необходимостью пересмотреть некоторые старые дела. В частности, к несказанной радости Гарри его крёстный, Сириус Блэк, был оправдан и получил возможность вернуться в фамильный особняк в Лондоне и, оформив полное опекунство, перевезти Гарри к себе.

Но больше всего событий развернулась, конечно же, вокруг Геллерта. Когда Корнелиус пришёл в себя, проследил за тем, чтобы Волан-де-Морта доставили в хорошо охраняемое место под конвоем лучших мракоборцев, и вернулся в Хогвартс для разговора с Альбусом, Геллерт выловил его и заявил, что поймал Тёмного Лорда, предотвратил сотни убийств, которые наверняка бы произошли в будущем, а значит, принимая также во внимание пятьдесят лет, уже проведённых им за решёткой, и искреннее раскаяние, он, Геллерт, имеет право рассчитывать на освобождение. Корнелиус, вновь растерявшийся, залопотал что-то о том, что это не он решает, с чем Геллерт тут же согласился. «Решает Международная конфедерация магов, — сказал он и похлопал Альбуса по плечу. — Но вы же посвидетельствуете в мою пользу, правда, герр Фадж?»

И только бы попробовал несчастный Корнелиус не согласиться.

Утром в воскресенье на Прощальном пире проходило также и чествование чемпиона. Геллерт, получивший часом ранее официальную бумагу о своём освобождении, пребывал в благостном расположении духа и милостиво принимал поздравления от взрослых магов и учеников школ. Из рук лично Корнелиуса Освальда Фаджа он получил (по новой) Кубок Трёх Волшебников, а также тысячу галлеонов.

Когда эта церемония завершилась, Альбус, ехидненько улыбнувшись, вышел вперёд.

— Прошу ещё минуту внимания, — произнёс он, и шепотки в Большом зале смолкли. Геллерт, прищурившись, посмотрел на него, ожидая подвоха. — Наградной комитет Министерства магии принял решение о присвоении мистеру Гриндевальду ордена Мерлина второго класса за обезвреживание Тёмного волшебника Волан-де-Морта.

Под новые аплодисменты Альбус подошёл к Геллерту, на ходу открывая торжественного вида коробочку, и с улыбкой прицепил орден на его парадный, почти военный костюм.

— Вот теперь всё как надо, — шепнул он другу. — На такую «мантию» орден правда напрашивается.

— А тебе на лоб снова просится звезда, — прошептал в ответ Геллерт, обмениваясь с ним рукопожатием.

— Дожили, Дамблдор Тёмному магу вручает орден, — пробурчал стоявший в первом ряду Аластор Грюм, тяжело опираясь на трость.

— Э нет, — возразила Помона, поводив пальцем у него перед носом. — Это Альбус поддевает Геллерта насчёт его парадной мантии.

— Мерлин, помоги нам, — закатила глаза Минерва. — Мы начали понимать логику этих сумасшедших — это явно дурной знак!

Помона весело подмигнула ей.

— Ну согласись, если уж и сходить с ума, то именно так!

В Хогвартсе начинался сентябрь. С финала Турнира Трёх Волшебников, завершившегося столь неожиданно, минуло полгода.

Все крестражи Тома нашли и уничтожили — Руфус Скримджер, глава Управления мракоборцев, лично руководил операцией и теперь раздувался от гордости и активно намекал на то, что такой достойный человек, как он, очень даже хорошо будет смотреться в кресле министра. Корнелиус от этого нервно сглатывал и тревожно вертел в руках свой котелок, а Альбус не спешил никого разочаровывать, но уже потихоньку собирал компромат на Руфуса и продвигал Кингсли — его министром хотелось видеть больше.

С тех пор, как он преподнёс британскому Министерству Волан-де-Морта в корзинке для пикника и получил за это заслуженное вознаграждение, Альбус ничего не слышал о Геллерте. Гриндевальд исчез со всех радаров, словно растворился, и мир по его поводу, кажется, успокоился: сделал старик доброе дело и ушёл в закат, прихватив с собой орден Мерлина и тысячу галлеонов — вот настоящий герой! Не стал возводить вокруг себя храм, а предпочёл тихую жизнь где-нибудь в глуши всеобщей славе.

Мир радовался, и Альбус улыбался этому… а сам тихо грустил, сокрушаясь, что больше такого веселья, которое вносил в размеренную жизнь Хогвартса Геллерт, не будет. Что из его собственной жизни пропало веселье.

— А теперь о мировых новостях, — доносился из волшебного радио приятный голос диктора. — Из Дурмстранга сегодня пришло сообщение о том, что школа производит набор драконов не старше трёх лет и их тренеров для создания первой в мире команды по дракоквиддичу. Как заявил недавно занявший пост директора школы Геллерт Гриндевальд…

Альбус поперхнулся чаем и едва не окатил обжигающим дождём сидевшую напротив Помону. Все остальные, кто был в учительской, уставились на него с не очень понятным, но очень единым выражением на лицах.

— Альбус, — озвучила общую мысль Минерва, — вы хоть понимаете, что вы выпустили на свободу?!

Альбус понимал лучше всех прочих.

И теперь ему нужна была собственная команда по дракоквиддичу, потому что, зная Геллерта, вызов не за горами.