Серия «Попаданец»

Выпуск 30

Оторвавшись от компьютера, потянулся. Всё! Игра закончена!

«Хорошая игрушка. Жаль, что закончилась. Ого! — мое восклицание относилось к неожиданно прогремевшему грому. Следом ударила молния — прочертив добела раскаленным клинком черное небо. Только тут я заметил, что за окном бушует гроза.

«Ну, ты, мальчик, заигрался. Даже не заметил, как гроза началась. Сколько времени? Ого! Уже третий час. Пора спать. Эх, хорошо, когда над тобой ничего не висит! Сессия за спиной, родители еще только через месяц вернутся. Живи и радуйся…. — Тут мои мысли перебил громкий вопль кота Гришки. — Чего это он?!»

Только я переступил порог своей комнаты, как мимо меня по темному коридору в сторону кухни промчался кот. Реакция животного, темнота и гроза за окном заставили невольно насторожиться. Прислушался, но кроме стучащего в окна дождя — ни одного постороннего звука. Подойдя к гостиной, замер и снова прислушался. Из полуоткрытой двери комнаты не было слышно ни звука. Мысленно упрекнув себя в нерешительности: «Что ты, как маленький, страшилки себе придумываешь?!» — шагнул через порог, одновременно толкая дверь. Тишина и знакомые очертания мебели сняли напряжение. Хотел включить свет, но передумал.

«Ерунда. Ничего тут нет. Гришка просто грозы испугался».

Сделал два шага… и вдруг из-за плоского экрана телевизора, висевшего на стене, выплыл бело-голубоватый, чуть искрящийся шар. Сначала я оцепенел, загипнотизированно глядя, как ко мне по воздуху плавно плывет клубок энергии, но потом в памяти неожиданно всплыли правила поведения при встрече с шаровой молнией, вычитанные как-то в Интернете.

«Следует замереть и наблюдать за движением молнии. Если она приближается к вам, то нужно осторожно отойти или отклониться от пути её движения. При этом соблюдать главное правило: не следует убегать от шаровой молнии, потому что возникший поток воздуха может увлечь её за вами».

Когда та приблизилась ко мне на расстояние метра, я сделал два медленных шага в сторону, уходя с ее пути. Сгусток энергии продолжал двигаться в прежнем направлении, мимо меня. Напряжение стало отпускать меня по мере того, как ощущение опасности стало уступать чувству любопытства. Я уже стал жалеть о том, что мобильник остался в моей комнате, и нельзя сделать фото, как в следующую секунду шар, резко изменив направление, понесся ко мне, словно его тянула неведомая сила. Я отпрыгнул в сторону, на долю секунды потеряв молнию из поля зрения, и только начал поворачивать голову, чтобы определить ее местоположение, как почувствовал сильнейшую вспышку боли внутри черепной коробки. Мозг словно горел.

— А-а-а!!

Открыв глаза, увидел, что лежу на дощатом полу товарного вагона, который дергался и качался, грохоча на стыках рельсов. Несколько минут ошеломленно взирал то на деревянные стены, то на зеленую равнину, которая убегала вдаль в проеме полуоткрытой двери вагона, затем вскочил на ноги, стал оглядываться, крутя головой в разные стороны. Остатки сена на полу, дощатые стены… Вдруг воздух прорезал гудок паровоза. Он словно встряхнул мой мозг, выведя из состояния полного ошеломления. Практически не осознавая того, что делаю, подошел к открытой двери. Начинался рассвет. Равнина сменилась густым лесным массивом, который тянулся чуть ли не до самого горизонта. Свежий ветерок, забравшийся под мою рубашку, заставил меня невольно поёжиться. Я видел и чувствовал все то, что меня сейчас окружало, но при этом логика моего сознания наотрез отказывалась воспринимать это как реальность. Неожиданно вагон резко тряхнуло, и, чтобы удержаться на ногах, мне пришлось ухватиться за край двери, а уже в следующую секунду я почувствовал боль, словно в палец вонзили иголку. Сделав шаг назад, поднес палец к глазам, затем аккуратно поддел и выдернул занозу. Мгновенный укол боли — и на подушечке пальца выступила маленькая капелька крови. С минуту рассматривал, затем растер между подушечками пальцев. Чувство нереальности происходящего продолжало бороться во мне с тем, что я сейчас видел, чувствовал и ощущал.

«Этого не может быть! — говорила одна часть меня, а другая ей возражала, правда не столь уверенно: — Боль, которую только что ощутил, куда отнести? А вагон? Все то, что вижу вокруг? Да та же кровь! Вот посмотри! Ее следы….».

Взгляд, брошенный на палец со следами крови, неожиданно заставил увидеть то, что каким-то непонятным образом прошло мимо моего внимания. Сердце дрогнуло, остановилось, а затем застучало так быстро и часто, словно пыталось обогнать перестук вагонных колес. В некоторой прострации я покрутил перед глазами кистью правой руки, потом левой, затем сжал пальцы в кулаки. Эти телодвижения были непроизвольной реакцией мозга на осознание того факта, что я… нахожусь в чужом теле.

«Нет! Это сон. Кошмарный сон. Меня ударило молнией… Я сейчас дома. А все это… дурной сон».

Плохо было то, что в этой мысли не было той уверенности, подтвержденной массой мельчайших деталей, как у окружающего меня мира. Мой разум, как ни старался, ничего не мог ей противопоставить. Попытка хоть что-то сделать в подобной ситуации заставила меня приняться за осмотр тела «чужака». Широкие плечи, налитые упругой силой шары бицепсов, выпуклая грудь. Пробежал глазами по одежде. Грубые башмаки, которые давно не видели ваксы, линялая рубаха некогда синего цвета, обтрепанные брюки серого цвета и почти новая джинсовая куртка.

«Качок какой-то… Не руки, а кувалды… Это разве одежда… Тряпье…» — обрывки мыслей снова невольно подтвердили тот факт, который никак не хотел признавать мозг, после чего мое сознание выбросило белый флаг. Исподволь нараставший внутри меня страх, наконец, вырвался наружу, заставив бессознательно заметаться по вагону, подобно дикому зверю, попавшему в клетку. Наконец приступ панического страха выдох-ся, и вместо него пришли внутренняя опустошенность и растерянность. Не знаю, сколько времени я стоял у открытой двери вагона, глядя невидящим взглядом в пространство, пока в какое-то мгновение вдруг не понял, что ЭТО действительно произошло.

«Я оказался… Э… Перенесся. Но как?! Как это могло произойти?! И почему я?! Ну и история! Как же!.. Так не может быть! Не может! Мать вашу! Взять и оказаться… хрен знает где! Да-а-а… Я не понимаю! Другое место. Другое тело. Хоть тут повезло. Ведь меня могли засунуть в женское тело. Или вместо вагона оказаться в лодке посреди океана. Но как все же это произошло? Как?! Это бред! Самый настоящий бред… Стоп. Если это лишь необычная реакция мозга на удар электрическим током? А на самом деле все происходит только у меня в голове?»

Бросил отчаянный взгляд вокруг, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, способную подтвердить мою догадку, но — увы! Ничего, ни малейшего подтверждения, которое могло бы дать понять, что окружающая меня реальность всего лишь плод воображения, зато все кругом подтверждало то, во что мне так не хотелось верить. Чужое тело. Раскачивающийся на ходу вагон. Свежий ветерок, холодивший кожу. Проплывавший в проеме полуоткрытой двери лес. На смену растерянности и отчаянию неожиданно пришла ярость. Хотелось со всей силы бить, ломать и крушить. Кулаки сжались, тело напряглось… В следующий момент вагон дернуло, заставив меня резко пошатнуться. Резкий рывок, выведя меня из физического равновесия, неожиданно встряхнул мое сознание, вернув ему логичность мышления.

«Какой толк злиться! И на кого?! Случилось, значит, случилось! Прими это как факт на данный момент и начинай думать! Так, что у нас? Перемещение сознания в другое тело. Классический вариант. Следующий вопрос: где я? Гм. Альтернативный мир… или другое время. Попробую определиться».

Подошел к двери. Поезд, обойдя лес по дуге, оставил его позади и сейчас нёсся среди зелёной, не имевшей конца и края равнины. Высунув голову из проема двери, я посмотрел вперед, по ходу поезда, и почти сразу увидел на фоне голубого неба пока еще смутные, но с каждой минутой обретающие все более четкие очертания небольшого человеческого поселения. Все эмоции, бурлящие во мне, временно отступили назад, дав место жадному нетерпеливому любопытству, словно этот населенный пункт мог стать ответом на все мучившие меня вопросы.

Это был поселок в тридцать пять — сорок домов, вокруг которых раскинулись возделанные поля, а на лугах паслись лошади и коровы. Не менее полусотни человек, мужчин, женщин и детей различного возраста, работали в полях и приусадебных участках. Люди как люди, но вот, как они выглядели, и то, что их окружало, только подтверждало версию попаданца. Никаких тракторов, только плуги и косилки на конной тяге. Из техники, насколько я мог видеть, в поселке было только три грузовых пикапа. Это были… грузовички марки «Форд», выпускавшиеся в 20-х годах прошлого столетия в Америке. Увлекшись игрой «Мафия», я невольно заинтересовался этим периодом времени, прочитав о нем несколько десятков статей в Интернете. Нередко те были иллюстрированы фотографиями, и мне всегда было немножко смешно смотреть на угловато-грубые формы автомобилей того времени.

«Теперь не смешно, а скорее… Хватит ныть! Значит, у мужчин — широкополые шляпы, подтяжки, тяжелые ботинки. Женщины… все как одна в длинных платьях. Дома — сплошь дерево. Большие веранды. Еще был негр, работавший в поле. И… лошади. Вывод: я провалился… в прошлое. Судя по всему, это Америка. 20–40-е годы».

Получив прямые доказательства переноса в чужое время, я неожиданно почувствовал тоску. Она была острой, щемящей, но размытой и неопределенной, так как я разом потерял все, что имел. Родителей, личность, прошлое. Осталось только мое «я», но и оно было вложено в чужое тело. Правда, при этом трагизм положения частично скрашивался тем, что я попал не в столь далекое прошлое, к тому же великолепно зная язык этой страны, что нельзя было сказать об углубленном знании истории этого периода. Как бы то ни было, все это дало мне некоторое ощущение уверенности в своих силах. Правда, не настолько сильное, чтобы почувствовать себя в чужом мире, как дома, но его вполне хватило, чтобы пристыдить себя за мое недавнее поведение.

«Вел себя, как малыш. Честное слово! Только что не кричал: мама!»

С того самого момента, когда окончательно понял, что пойду по стопам отца, я стал культивировать в себе выдержку и самообладание, считая их необходимыми качествами характера человека для своей будущей работы. Дело в том, что я вырос в семье потомственных дипломатов, и отец был для меня примером человека, умеющего при любых условиях владеть собой. Тренинги и тренировки помогли развить и укрепить выдержку, хладнокровие и умение принимать логически выверенные решения в любой обстановке. Я шел к своей цели четко отмеренными и выверенными шагами. К семнадцати годам в совершенстве знал английский язык и прилично изъяснялся по-французски. Затем поступление в университет… Я рассчитывал и планировал каждый шаг, а теперь все рухнуло! В один миг! Эта… нелепость перечеркнула всё! Мою жизнь, мое будущее! Сидевшее глубоко во мне отчаяние породило ярость, которая вспыхнула во мне, но почти сразу погасла, взятая под контроль.

«Хватит психовать! Лучше думай и анализируй! Начнем с тела. Судя по рукам, этот парень занимался физическим трудом. Гм! Может, кузнецом работал? Или фермер? Только вот почему он оказался в товарняке? Едет в поисках работы? Или в бегах? Уголовник? Хм! Не хватало увидеть его физиономию возле полицейского участка, где вывешивают объявления “найти преступника”. Нет. Вряд ли. Роба не арестантская, да и следов от кандалов нет. Думаю… он едет в поисках работы. Стоп! Может, у него в карманах есть какая-нибудь бумага или документ?»

Пошарив в карманах, я выудил на свет всего лишь пару монет. Одну из них нашел в брюках, а другую — в кармане джинсовой куртки. Один цент и четверть доллара. Четверть выпуска 1920 года выглядела совершенно новой, а цент был постарше — 1909 года. Надписи на обеих монетах гласили: «United Statesof America», «In God We Trust». Последняя фраза в переводе означала фразу «Мы верим в Бога». Профиль Линкольна на центе окончательно утвердил меня в мысли, что я попал в Америку начала двадцатого века.

«Значит, Америка. 1920–1930 годы. Что я знаю об этом периоде?»

Некоторое время перебирал в уме исторические подробности этого периода, пока не понял, что знаю не столько о жизни людей Америки, сколько о зарождении и развитии организованной преступности того времени, да и то только в двух городах. Нью-Йорк и Чикаго.

«Сейчас в Америке, если, конечно, все, как я думаю, период “сухого закона”. Автомобили Форда потоком сходят с конвейера. Всеобщее развитие телефона и радио. Закладываются основы для будущих миллиардных состояний. Как потом будут писать: “это было время, когда делались состояния”. Кстати, папаша братьев Кеннеди сколотил свое состояние на продаже спиртного именно в этот период. Гм, а как обстояли тогда дела с техническими новшествами? Телевизора точно еще нет. Транзисторный приемник? Еще позже. Микроволновка. Отпадает. Холодильник? Вроде есть. Да что я перебираю! Я знаю про многие вещи, которые перевернут мир, только вот какими словами объяснить ученым об устройстве микроволновой печи, не говоря уже о микросхемах? Хотя нет. Есть идея! Шариковая ручка! Ее изобрели в тридцатых или сороковых годах! Венгр. Журналист. Читал об этом изобретении статью. Американец тогда еще присвоил себе его изобретение, запатентовав его в США на свое имя. Ведь тогда изобретения регистрировались в каждой отдельно взятой стране. Хороший шанс разбогатеть! Одна зацепка есть. Еще… Вспомнил! Чизбургер. Тот должен появиться только в 1928 году. Еще… Ладно, не все сразу! Покопаюсь в памяти и обязательно вспомню еще! Не пропаду! Интересно, что за четвертак здесь можно купить? Если судить по рассказам О’Генри, писавшем о тех годах, то продавщица зарабатывала… шесть долларов в неделю. Впрочем, не факт. Так как в точности не помню, о каких годах шла речь, но думаю, что на один раз поесть хватит, а может даже на два. Интересно, как у них с работой дело обстоит? Впрочем, это уже на месте надо смотреть. Что я умею? Знаю компьютер, французский и русский языки, умею водить машину. Может, кому-нибудь переводчик понадобится? Например, в порту. Ха! Займусь предсказаниями! Слушайте меня, люди! Слушайте! В тридцать третьем году придет к власти Адольф Гитлер! Он предвестник Второй мировой войны! Нет! Роль балаганного зазывалы явно не моя! Надо будет попробовать устроиться в международную торговую фирму. Освоюсь, а потом можно замутить свой бизнес. В любом случае мне повезло, что я попал в Америку, а не в Советскую Россию… Брр! Сейчас там такое творится…»

Спрятав монеты в карман, снова подошел к двери. За поездом ползли, заполняя горизонт, грозовые серо-черные тучи. Стало жарко и влажно; казалось, жар поднимался от земли и зависал над ней — густой, насыщенный влагой. Неожиданно захотелось спать. Отойдя вглубь вагона, снял куртку, затем, свернув ее, пристроил в качестве подушки. Не успел положить на нее голову, как тут же уснул. Снова проснулся оттого, что вокруг меня что-то изменилось. Поднял голову, пытаясь понять, пока не сообразил: не так сильно раскачивало вагон. Поезд замедлял ход. Вскочил и подошел к дверному проему. От грозовых туч не осталось ни следа. На ярко-голубом небе светило солнце, а впереди темным пятном вырисовывались контуры большого города. Деталей различить я не мог, как ни всматривался. Отойдя от двери, снова сел. В сердце закралась тревога.

«Люди прошлого. Мы же настолько разные! Как они меня примут?»

Чтобы как-то отвлечься, поднял с пола куртку и стал тщательно ее отряхивать. Потом заметил, что на руках налет сажи и тут же попытался вытереть их о брюки.

«Черт! У меня, наверно, и лицо такое!»

Снова снял куртку, а затем ее изнанкой вытер свое лицо. После чего снова осмотрел себя. Атлетическое сложение, жесткие ладони, ногти с въевшимися черными ободками.

«Точно! Фермер, строитель или нечто подобное».

Застиранная рубаха и потрепанные штаны говорили о том, что мой социальный статус весьма невысок.

«Хм! Готовился стать дипломатом, а стал бродягой! Отличное перевоплощение, нечего сказать!»

Смех, выдавленный из себя, был настолько жалок, что я был только рад, когда тот утонул в однообразном грохоте стальных колес. Снова выглянул. Город заполнил весь горизонт. Среди подавляющего количества домов, в три-пять этажей, возвышалось только около трех десятков высотных зданий. Отойдя вглубь вагона, чисто инстинктивно, стал приводить себя в порядок, словно шел в гости к незнакомым людям. Сначала попытался расправить складки на бесформенных штанах, затем сделал попытку пригладить волосы, как вдруг повеяло тяжким духом. Тут же выглянул в проем двери, чтобы понять, что может так противно пахнуть. В этот момент поезд проезжал мимо обветшалых кирпичных двух- трехэтажных домов, покрытых копотью и грязью.

«Мать моя! И здесь живут люди?!»

Рельсовых путей становилось все больше и больше. По обеим сторонам вагона мелькали вереницы других товарных вагонов, и состав, в котором я ехал, переходил с одной колеи на другую. Паровоз теперь почти полз в огромном пространстве, наполненном грохотом колес, паровозными гудками, дымом и вагонами, прибывшими со всех концов страны.

«Как мне с ними говорить? — мысли лихорадочно заметались, ища набор подходящих слов и фраз, которые можно было бы употребить в разговоре. — Мистер, как вас там, где я нахожусь? А что! Я же только что приехал. Вполне логично задать такой вопрос. Теперь надо подумать, что ответить на встречный вопрос. Кто ты такой? Откуда приехал? Я Ричард… Дик Дантон, а приехал из… Блин! Америка большая! Интересно, какие штаты остались у меня за спиной? Э! Скажу из Арканзаса. Поругался с отцом-фермером и сбежал. А что! Хорошая версия, а главное — безобидная. Только чем здесь так противно воняет?!»

Чем ближе подъезжал состав к станции, тем противней становился запах. Сейчас он уже не пах, а смердел. Я еще не знал, что он шел с городских боен, где молоты несли смерть неисчислимому количеству коров и свиней.

Поезд еле полз, и я решил спрыгнуть, чтобы избежать ненужных вопросов со стороны железнодорожных служащих. Сев в дверном проеме, и ухватившись правой рукой за край стенки, стал осторожно опускать вниз ноги, а затем оттолкнулся и прыгнул. По инерции пробежав несколько метров, я зашагал между платформами и вагонами, пересекая пути и обходя горы шлака. Шел до тех пор, пока не наткнулся на железнодорожный вагон, которому место было явно на свалке, настолько он был грязный и ржавый, но при этом в нем кто-то жил, судя по грязным и мятым занавескам, висевшим на окнах. Я уже проходил мимо, как дверь, ведущая в тамбур, распахнулась, и показался мужчина в линялой рубашке и измятых штанах, из которых торчали босые ноги. Несколько секунд он рассматривал меня, а потом сказал:

— Привет! Закурить будет?

— Не курю. Э… привет!

Я смотрел на железнодорожного рабочего, как на инопланетянина, хотя на самом деле из нас двоих я был пришельцем. Нахлынувшее чувство нереальности происходящего прошло быстро, но и этого времени хватило, чтобы рабочий что-то заметил и спросил:

— Ты чего так смотришь?!

— Ничего. Так просто.

— Ты какой-то странный, — некоторое время он смотрел на меня, а потом на его лице расплылась хитрая улыбка. — Ха! Догадался! Ты только что приехал. Да?

— Да. Приехал. Как вы догадались?

— Ты бы посмотрел на себя со стороны, парень! Ха-ха-ха! Размазанные пятна сажи на лице, да глаза, каждый величиной с долларовую монету. Вылитый фермер, только что солома из волос не торчит! Вытряхнул, небось, её по дороге, а? Чтобы городским казаться?! Ха-ха-ха!

— А… который сейчас год?

— Ой! Уморил! Ха-ха-ха! Ты что, до этого в лесу жил, парень?! Совсем дикий человек! Ха-ха-ха!

Первая растерянность от встречи с человеком, который давным-давно должен был лежать в могиле, прошла, и я уже спокойно спросил:

— Все-таки, какой сейчас год?

Рабочий-путеец, заметив во мне перемену, перестал смеяться и ответил:

— 1921-й.

— Что это за город?

— Гм! Ты действительно странный какой-то, — он потрогал себя за подбородок с двухдневной щетиной, затем почесал нос и только тогда ответил: — Чикаго.

— Чикаго, — повторил я за ним. — 1921 год. Да-а…

Реальное подтверждение моих умозаключений окончательно убило последнюю надежду, которая все еще теплилась в глубине моей души. Я один в другом времени. Ни родных, ни друзей. Вообще ничего нет, за исключением пары монет в карманах и той одежды, что на мне.

— Эй! Парень! Очнись! Что с тобой?!

Я вздрогнул, вырванный из своих мыслей, непонимающе посмотрел на него.

— С тобой все в порядке?

— Все хорошо, — протянул я, не понимая, чем вызван подобный вопрос.

Дружелюбие рабочего исчезло, а вместо нее проглянула настороженность. Сейчас он стоял, держась одной рукой за поручень, а другой показывал в сторону возвышающихся зданий:

— Ты приехал в город? Вот и иди! Иди, с Богом!

Теперь я сообразил, что он принял меня за ненормального и старается как можно быстрее меня спровадить. Кивнув головой, я отправился в указанном мне направлении. Пытаясь справиться с охватившим меня чувством одиночества, я не замечал ничего вокруг себя, а просто тупо шел по просмоленным шпалам, обходя стоящие на путях вагоны. Пройдя мимо ремонтных мастерских, паровозного депо и длинного ряда железнодорожных пакгаузов, я ступил на утоптанную землю, где не было рельс. Шел до тех пор, пока не услышал гул человеческих голосов, становившийся все сильнее по мере моего приближения. Обойдя длинное здание из красного кирпича, я вдруг увидел… сюрреалистический город, построенный из распрямленных железных канистр, брошенной мебели, упаковочных ящиков, старых корпусов машин. Лачуги стояли рядами, разгороженные подобием улиц между ними, с насыпанными земляными тротуарами и высаженными возле них какими-то деревьями и кустами. Обитатели города из мусора являли собой настолько жалкое зрелище, что я даже на какое-то время забыл о своих проблемах. Одни разговаривали между собой, другие занимались хозяйственными делами, третьи готовили себе еду, стоя вокруг самодельных печек — дырявых канистр, в которых горел ярко-оранжевый огонь. Мое появление мало кого заинтересовало. Только несколько брошенных взглядов. Да и в них было больше равнодушия, чем любопытства. Несколько мгновений стоял в сомнении: идти через поселок лачуг или обойти его стороной? Затем подумал, что разницы нет, и двинулся вперед, по необычной улице. Больше всего меня поразило то, что среди этой неприкрытой нищеты были маленькие дети и беременные женщины. Заводить детей на помойке? Брр! У входа в одну такую конуру два мальчика, лет четырех-пяти, одетые в какое-то грязное тряпье, строили дом из палочек и тряпок, а рядом, у двери соседней лачуги, высокая женщина кормила грудью малыша. Пройдя еще пару хижин, невольно обратил внимание на неподвижно стоящую у входа старуху. Она стояла словно каменная. Проходя мимо, попытался уловить ее взгляд, но почти сразу отвел глаза. В них клубилась такая глухая безысходность, что у меня по спине невольно пробежал холодок.

Дойдя до последнего ряда лачуг, я уже был готов идти к видневшимся впереди домам — окраине Чикаго, как меня окликнули. Старик с красно-сизым носом, позвавший меня, имел вид горького пьяницы. В руках он держал нечто вроде котелка, из которого время от времени прихлебывал. Сидел он на обломках детской коляски, которые с помощью доски превратил в подобие скамейки.

— Ты, похоже, нездешний, парень? Что-то я тебя здесь раньше не видел!

Я остановился.

— Не здешний, — подтвердил я его слова. — Только что с поезда.

— Откуда приехал, малыш?

— Гм. Из Арканзаса.

— Решил посмотреть на огни большого города?

— Вроде того.

Он отхлебнул из своей емкости и скривился.

— Что-то у старого Пита нынче совсем плохая брага получилась. Дерьмо, одним словом. И куда ты теперь?

— Попробую устроиться на работу.

— Хм! А что ты умеешь?

— Ну… Работать в поле.

— Ха! — усмехнулся старик. — В поле! Еще скажи: ухаживать за скотиной! Кому здесь это надо?! Ты подумай об этом своей дурьей башкой! Никому! Посмотри на свои лапы! Ни в один приличный магазин не возьмут с такими граблями! Там нужны чистые, прилизанные мальчики! Ты посмотри на тех, кто живет в этом поселке! Они тоже приехали за лучшей жизнью! Где они теперь?! Где?! Не знаешь?! А ты посмотри вокруг! Здесь они! Здесь! На этой помойке!

Похоже, бродягу уже разобрало его пойло, потому что с каждой фразой его дребезжащий, словно надтреснутый колокол, голос, с каждой секундой становился все громче. Народ из ближайших хижин, обернувшись на его крики, почему-то смотрел не столько на него, сколько на меня. Под их взглядами мне стало неловко. Я уже начал соображать, как мне выйти из этой ситуации, как вдруг неожиданно раздался крик худой женщины с костистым лицом:

— Хватит горло драть, старый дурак! У меня ребенок спит!

После её сердитого окрика старик замолчал, но только я повернулся, чтобы уйти, как он негромко пробормотал:

— Иди-иди и не говори, что тебя не предупреждали.

Получив подобное напутствие на дорогу, я развернулся и пошел дальше, через помойку, начинавшуюся сразу за поселком. Обходя кучи мусора, я непроизвольно ускорял шаги из-за отвратительных запахов, поднимавшихся от нагретой земли, но чем ближе подходил к городской окраине, тем больше не мог понять, что сильнее вызывает во мне отвращение: сама помойка или городские дома.

Рассыпающиеся старые здания с ржавыми лестницами и настежь открытыми черными проемами подъездов, возле которых лежали горки мусора. Кошки и крысы, шныряющие среди сломанных ящиков и разбитых бутылок, валяющихся прямо на земле. Нестерпимая вонь, пропитавшая воздух улиц, исходившая от многочисленных боен, лишь усугубляла ощущение, что город умер и разлагается, подобно громадному животному. Люди, встречавшиеся мне на улицах, в своем большинстве выглядели так, словно впервые вышли на улицу после тяжелой, затяжной болезни.

Все, что я сегодня видел, тяжелым грузом легло мне на душу, но, несмотря на это, стоило моему носу учуять запах еды из распахнутой двери закусочной, как ноги сами понесли меня к ней. Переступив порог, осмотрелся: старая деревянная стойка, плевательницы, большое зеркало, столы. Пахло застоявшимся вином, мужским потом, сигаретным дымом. Подойдя к стойке, я спросил:

— Что есть из еды?

Толстяк, с обвисшими как у бульдога щеками, был занят протиркой стаканов, поэтому не глядя на меня буркнул:

— Как обычно.

Не получив ответа, поднял на меня взгляд, несколько секунд изучал меня, после чего сказал:

— Яичница. Бифштекс.

Не зная местных расценок, я сказал:

— Яичница. Пять яиц. Сколько с меня?

— Шесть центов есть?

— Есть!

— Садись. Там, в углу. Что пить будешь?

— Э-э… Просто воды можно попросить?

— Всегда пожалуйста, — не удержался от кривой усмешки бармен.

Тарелку я очистил в три минуты, а затем с минуту думал над стаканом с водой: не заказать ли мне еще одну порцию, но вместо этого спросил:

— У вас работы для меня не найдется?

Хозяин коротко хохотнул и сказал парочке завсегдатаев, сидевших у стойки:

— Еще один фермер приехал покорять наш город!

В ответ те разом ехидно заулыбались, выставляя на обозрение черные пеньки испорченных зубов. Я сгреб сдачу и аккуратно отправил ее в карман штанов, затем снова спросил:

— Так нет работы?

Хозяин закусочной отрицательно покачал головой.

— Не там ищешь, парень, — откликнулся на мой вопрос мужчина, сидевший за столиком в двух шагах от меня. Его лицо, продубленное ветром и солнцем, казалось грубо вылепленной маской, обожженной на огне.

— А где надо искать?

— В порт иди. Может, там повезет.

— Иди на скотобойни, — посоветовал один из посетителей, сидевших у стойки. — Они постоянно нуждаются в людях. Работу там точно найдешь, а вот сколько времени на ней протянешь — это вопрос.

— Точно! Первые два дня я просто есть не мог. Кусок в горло не лез, — поделился своими впечатлениями другой мужчина, сидевший у дальнего конца стойки. — На полгода меня только и хватило! Потом еще полгода снились горы этой чертовой сизой требухи.

— А если грузчиком? В магазин?

Мой вопрос неожиданно вызвал всеобщий смех.

— Ты что, не понял, парень, о чем тебе толкуют?! Город переполнен всяким сбродом, который хватается за любую работу! Даже самую грязную! Негры, латиносы, поляки с евреями. Их тут полным-полно! У них семьи, дети. Их кормить надо! Теперь понял?!

— Зря ты сюда приехал! — подхватил тему мужчина за столиком. — Сидел бы ты, парень, лучше в своем Канзасе или Айдахо и выращивал картошку с кукурузой! Чего тебе на месте не сиделось?

— Да вот не сиделось, — буркнул я недовольно, начиная злиться на непрошеных советчиков. — Тогда хоть подскажите: где здесь можно переночевать?

— Доберись до перекрестка ниже Чикаго-авеню. Там множество ночлежек с чем-то похожим на постель для парней вроде тебя. Стоимость — двадцать пять центов за ночь или доллар за неделю, — посоветовал мне мужчина с дубленым лицом.

— Что ему в названии улицы?! Он ведь города не знает!

— Ноги есть?! Язык есть?! Дойдет!

После его слов наступило молчание. Развернувшись, я пошел к выходу. Уже переступая порог, успел услышать начало фразы:

— Ничего себе бычок вымахал! Такого встретишь в темном переулке…

Я шел, обдумывая на ходу ситуацию.

«Плохо дело. Надо срочно искать хоть какую-нибудь работу. Еще надо найти место, где можно переночевать. Ночлежка отпадает сразу. Нет у меня на нее денег! Да и экономить надо. Работа! Куда пойти? Наверно, в порт. На скотобойни… Брр! Если только от голода умирать буду! Можно по складам пробежаться. Вдруг, повезет! Вот тебе и век благоденствия! Хм! Может, все-таки попробовать заглянуть в пару магазинов… Только не в этом районе… Надо найти какой-нибудь крупный торговый центр. Ближе к центру города…»

Углубившись в мысли, я шел вперед, не замечая ничего вокруг, пока не понял, что оказался в лабиринте из трехэтажных домов, опутанных решетками железных балконов и пожарных лестниц. Окна домов были распахнуты настежь, и почти в каждом из них виднелись лица жильцов. Стоило мне появиться, как внимание жителей ближайших домов сразу сосредоточилось на мне. Мне стало неуютно под их взглядами, и я ускорил шаг, только изредка бросая взгляды по сторонам. В оконных проемах квартир первого этажа были видны железные спинки кроватей, покрытых тонкими одеялами, грязная посуда и объедки пищи на столах. У одного из таких окон сидела женщина с большими печальными глазами и вязала чулок, считая петли. Несколько детей в возрасте пяти-семи лет рылись в коробках с мусором, стоящих у одного из домов. Кругом грязь, сырость, ржавчина. Чувство отвращения к этому городу росло с каждой минутой. Мне стало казаться, что все в этом городе пропитано вонью и грязью. Причем не только стены домов, стекла окон, одежды людей, но и сами люди. Их мозги, желания, мысли….

Завернув за очередной угол дома, я вдруг понял, что заблудился. Пробежав глазами по сторонам, я наткнулся на изучающий взгляд парня с гривой курчавых иссиня-черных волос, который подпирал плечом стенку. Его руки засунуты глубоко в карманы брюк. Я уже хотел спросить у него дорогу, как тот резко оттолкнулся от стены, после чего достал руки из карманов и, засунув пальцы в рот, громко засвистел. Несколько мужчин с черными глазами и оливковой кожей, до этого стоя у подъездов одного из домов и о чем-то горячо спорившие, оглянувшись на свист, заметили меня. В их взглядах я заметил нечто такое, что к моей растерянности прибавило чувство тревоги. Только сейчас я заметил, что люди вокруг меня имеют ярко выраженные черты южан.

«Итальянцы? Блин! Итальянский квартал! Мафия! Банды! — отрывочные мысли, замелькавшие в голове, стали для меня своего рода ударами тревожного набата. — Бежать! Бежать отсюда быстрее!»

Развернувшись, я пошел обратно, непроизвольно ускоряя шаг. Еще несколько поворотов, и вдруг я наткнулся… на тупик. В растерянности огляделся по сторонам. Впереди — развалины дома, готовые рухнуть при первом прикосновении, справа — большая мусорная куча самого отвратительного вида, слева — глухая стена. Оглянувшись по сторонам в поисках выхода, я увидел длинного и худого старика, роющегося в куче мусора.

«Может, он мне подскажет дорогу?»

— Эй!

Услышав мой голос, тот резко повернулся в мою сторону. Я еще только открыл рот, как старик, щуря красные веки больных глаз, невнятно забормотал какую-то нелепицу, похожую на бред сумасшедшего.

— Все понятно, — пробормотал я тихо. — Больше вопросов не имею.

На землю опускались сумерки. Вгляделся в сгустившуюся тень улицы, тесно зажатой между домами. Погони не было.

«Черт! Похоже, парень, у тебя слишком богатое воображение. Местный хулиган решил просто попугать тебя, а ты, герой, сразу наутек бросился! Хм! Пусть так, но меня такой вариант вполне устраивает».

Оглядевшись по сторонам еще раз, понял, что если не собираюсь ночевать на развалинах, среди мусора и крыс, мне придется вернуться тем же путем и снова попробовать найти выход из этого района. Чувство опасности еще не улеглось, и я решил немного выждать. Чтобы хоть как-то скоротать время, стал смотреть на старика, продолжившего копаться в куче отбросов. Время от времени тот что-то доставал, а затем складывал в мешок, лежавший на земле. Прошло около пяти минут, когда до меня вдруг донеслись приглушенные расстоянием невнятные голоса людей. Сердце сжалось, а потом с силой забилось в грудную клетку. От волнения перехватило горло.

«Это за мной!»

Их было шестеро. Все подростки, от четырнадцати до шестнадцати лет. Трое из них были невысокого роста и не отличались атлетическим сложением, но агрессивности и дерзости, судя по злобным ухмылкам, им было не занимать. Подойдя ко мне и выстроившись полукругом, они чем-то стали похожи на крыс, ставших на зад-ние лапы. Никогда не имел дела с этими тварями, но почему-то именно так представлял их взгляд. Голодный, злобный и жестокий. Несколько секунд мы стояли друг против друга, пока их главарь, парень с густой копной волос, не спросил:

— Ты чего, верзила, делаешь на нашей земле?!

— Заблудился. Покажите дорогу, и я уйду.

— Уйдешь, когда я тебе позволю! Деньги есть?!

Мгновение раздумывал, но потом отрицательно покачал головой.

— Куртка у него ничего. Почти новая, — подал голос худой подросток с жестким, угрюмым лицом, стоявший по левую руку от главаря.

— Заткнись, Доминик! Эй ты, давай снимай куртку и вытряхивай все из карманов! Да живее! Мои парни не привыкли ждать!

Невольно всплыли в памяти слова отца, которые стали для меня жизненной своеобразной позицией: «Когда неожиданность падает как снег на голову, нельзя терять время. Не надо гадать, как и почему это произошло. Не надо винить себя. Не надо искать виновных. Всем этим можно будет заняться позже. Первым делом надо оценить ситуацию. Определить минусы. Найти плюсы. В соответствии с этим составить план действий. Если так сделать, у тебя появится шанс».

Я по-прежнему их боялся, но страха, который ломает человека, низводя его до роли слизняка, не испытывал, поэтому он не помешал мне принять нужное решение.

— Куртку на землю положить? — спросил я хриплым от волнения голосом, стараясь придать голосу как можно более жалобный тон. Похоже, роль труса мне удалась, судя по тому, как расслабились их тела, а на лицах появились презрительные усмешки.

— Доминик, возьми его куртку! — скомандовал главарь своему помощнику.

Не успел малолетний грабитель сделать пару шагов по направлению ко мне, как я кинулся ему навстречу. Удар пришелся ему прямо в лицо. Доминик не успел ни отстраниться, ни прикрыться рукой, и только уже падая на землю, издал дикий вопль. Неожиданное нападение на какие-то мгновения парализовало банду, дав мне возможность продолжить атаку. Быстрый шаг — и я на дистанции удара. Хруст кости и крик, оборвавшийся глухим стоном, дали мне понять, что я сломал главарю челюсть, но уже в следующую секунду на меня со всех сторон посыпались удары. Я их практически не чувствовал из-за охватившего меня исступленного бешенства. Никогда в жизни не испытывавший ничего подобного, подобно берсеркеру, я упивался схваткой, увлеченно нанося удар за ударом. Даже острая вспышка боли в боку заставила меня только сильнее молотить кулаками, пока один из ударов не опрокинул одного из нападавших на землю, тем самым освободив мне дорогу к бегству. Перескочив через него, я помчался со всех ног. Бежал до тех пор, пока не понял, еще немного и упаду. Несколько минут стоял, хрипя и хватая ртом воздух, как вытащенная на берег рыба, пока вдруг не почувствовал боль, огненной иглой прошившей мой левый бок. Чувствовал я ее и раньше, но тогда она мне не казалась такой жгуче-острой. Сунув руку под куртку, я почувствовал под пальцами липкую горячую влагу.

«Кровь. Я ранен».

Неожиданно накатила слабость, ноги стали словно ватные. Сделав шаг, я прислонился к стене, а затем сполз на брусчатую мостовую. Тут мне стало по-настоящему страшно. Один, раненый, в чужом городе, где никого не знал. Я попытался сообразить, что мне сейчас необходимо делать.

«Надо в больницу. А теперь надо попробовать встать на ноги».

Мысль была правильной, но слабость оказалась сильнее, Не сумев перебороть ее, я впал в какое-то полусонное состояние. В голове плыли наполовину сформировавшиеся и неясные обрывки мыслей, но тело не реагировало на них, оставаясь холодно-безразличным, пока моя прострация не переросла в горячечный сон. Сколько я так проспал — не знаю. Просто в какой-то момент в мой бред вплелись голоса. Сначала мне казалось, что это часть кошмарного сна, но уже спустя минуту я понял, что не сплю. Стоило мне окончательно прийти в себя, как я в полной мере почувствовал себя больным, разбитым и оцепеневшим.

— Слушай, а куртка еще ничего.

— Глянь, Сморчок, у него весь бок в крови.

— Давай быстро карманы ему вывернем, пока он не очнулся.

— Уже очнулся, — сказал я и открыл глаза.

В предрассветных сумерках передо мной стояли двое бродяг. Один хлипкий и низкорослый, с лысиной во всю голову и носом закоренелого пьяницы. Другой чуть повыше, с худым испитым лицом. Его седые волосы сальными сосульками лежали на плечах грязного и латаного пиджака. Лица у обоих были опухшие и небритые.

— Что случилось, приятель? — спросил меня низкорослый бродяга.

— Драка… была.

— Кто же тебя…

— Не лезь к человеку, Сморчок. Это не наше дело.

— Что правда, то правда, Музыкант.

— Вы мне можете помочь?

— За четвертак доведем куда угодно. Хоть до ада, если ты знаешь туда дорогу, — быстро проговорил Музыкант.

— До ближайшей больницы.

— Можно и до больницы. Только идти туда… Далековато, скажем. Сам-то ногами передвигать можешь?

— Надо попробовать, — неуверенно сказал я.

— Стой! А Док?!

Своим неожиданным вопросом Сморчок озадачил не только меня, но и своего приятеля.

— Док… Да его два дня не было! Хм, впрочем… нас самих сутки не было. Может, и появился. У тебя есть деньги, парень?

Вопрос о деньгах дал мне понять, какое жалкое зрелище я сейчас представляю. Хотелось соврать, но мысль, что снова могу остаться один, заставила меня сказать правду:

— Двадцать центов.

Они переглянулись. Потом Музыкант сказал: — Ладно. Хватайся за меня.

Поддерживаемый с двух сторон бродягами, я шел, с трудом переставляя ноги. В тот самый момент, когда почувствовал, что мои силы на исходе, мы подошли к полуразрушенному зданию, похожему на склад. Середина крыши провалилась, двери не было. Хотя начало светать, в помещении стоял полумрак. Над углом, который выбрали для проживания бродяги, нависала часть сохранившейся крыши. Вся обстановка приюта бездомных состояла из проржавевшей бочки — печи, трех грязных матрасов, на каждом из которых лежало по вороху тряпья и двух перевернутых ящиков, плотно прижатых друг к другу. На этой имитации стола стоял закопченный чайник и несколько жестяных банок — кружек. Рухнув на один из матрасов, я только закрыл глаза, как меня начал теребить за рукав Сморчок:

— Эй! Потом спать будешь! Ты вроде говорил, что у тебя деньги есть!

Не открывая глаз, я сунул руку в карман штанов и выгреб монеты.

— Держи.

Следующие два дня я воспринимал окружающий меня мир через горячечный бред, потом внутри меня словно нажали на кнопку «поправка», и я снова почувствовал себя человеком. По словам Дока, мне просто исключительно повезло. Нож, пронзив мне бок, прошел глубоко, но при этом не задел ни одного органа, а молодой и крепкий организм сделал все для того, чтобы его хозяин встал на ноги. Еще через день Док, осмотрев мою рану, сказал, что я выздоравливаю, после чего исчез в неизвестном направлении. Больше мы никогда не виделись. Моих двадцати центов и полдоллара, которые принес Док, хватило всего на два дня, да и то большая часть из них ушла на дурно пахнущий суррогат виски.

Как только я пошел на поправку, для меня главной проблемой стал голод. Когда деньги кончились, Сморчок и Музыкант отправились на промысел. Следующие несколько суток я ел то, что они приносили. По большей части это были объедки, но дело было уже не в качестве, а в их количестве. Их было катастрофически мало, поэтому мне хотелось есть двадцать четыре часа в сутки. Несмотря на все трудности, что мне выпали, я не впал в отчаянье. Наоборот. Я сумел выстоять и выжить, что дало мне некоторую уверенность в своих силах. Спустя четыре дня, после удачной попытки без поддержки встать на ноги и пройтись, я объявил бродягам, что завтра уйду. Попробую лечь в больницу для бедняков. Ни тот, ни другой даже не думали скрывать своей радости после моих слов. Я их понимал, хотя все равно мне было немного обидно.

Когда я утром проснулся, никого из них уже не было. Встал. Бросил последний взгляд на убогое убежище, давшее мне приют, надел куртку и направился к выходу. Дорогу к больнице и адрес я уже знал. Выйдя, постоял с минуту, определяясь с направлением, и только успел сделать шаг, как из-за угла склада выбежал Сморчок и закричал мне, чтобы я быстрее шел за ним.

— Куда?!

В двух словах он мне объяснил, что недалеко, на 47-й улице, Армия Спасения открыла бесплатную столовую для бедняков. Услышав о возможности нормально поесть, я больше не стал ни о чем спрашивать, а просто пошел за ним. По пути пытался вспомнить, что знаю об этой Армии, но — увы! — мои знания ограничивались только одной строчкой: добровольная организация, занимающаяся помощью бедным.

Через десять минут мы уже были на пустыре, где стоял длинный брезентовый шатер темного-зеленого цвета, у входа которого стояла длинная очередь, метров на тридцать, а люди все подходили и подходили. Рядом с входом стоял деревянный стол, за которым сидел человек в униформе. Он беседовал с каждым человеком, перед тем как пропустить того в шатер. Еще несколько офицеров вели разговоры с людьми, стоявшими в очереди, рассказывая им о задачах Армии Спасения. Дождавшись своей очереди и ответив офицеру у входа на несколько общих вопросов, я прошел в палатку. После обеда, состоявшего из тарелки супа и каши с двумя тоненькими ломтиками хлеба, по совету Сморчка, я пожаловался на свою рану и после тщательного осмотра получил направление в казарму Армии Спасения.

Следующие пять дней я жил по свистку дежурного офицера. Подъем, еда, молитвы, лекции, отбой. Еда здесь была намного лучше, чем отбросы, которыми я питался у своих приятелей-бродяг, но мне ее все равно не хватало. Голод был моим постоянным спутником. Когда я попросил как-то еще кусок хлеба во время обеда, мне велеречиво предложили смирить свой голод духовной пищей — молитвами. Я был благодарен организации за их помощь, но то, какими методами та навязывала здоровый образ жизни, мне абсолютно не нравились. Еда и крыша над головой были теми самыми веревочками, за которые постоянно дергали офицеры Армии Спасения, чтобы направить человека на путь спасения. Хочешь получить на завтрак кусок сыра на хлеб — ходи на молебен. Хочешь получить дополнительно булочку к обеду — должен просидеть час-полтора на лекции, пропагандирующей здоровый образ жизни. Если что-то тебе не нравится, можешь высказаться, но при этом будь готов к тому, что тебе укажут на дверь. В верности последнего утверждения я убедился на личном примере, когда мыл пол в обеденном зале.

— Парень, шевелись живее! Сейчас первая смена придет!

— Быстрее будет, если ты возьмешь швабру и поможешь мне! Языком болтать вы все горазды!

Последняя фраза, сказанная офицеру Армии Спасения, была явно лишней, но об этом я узнал на утренней перекличке, где было сообщено, что мое пребывание в казарме Армии Спасения закончилось. В отличие от грязного бродяги, теперь я был чист и пострижен, а одежда — заштопана и выстирана. Еще одним плюсом моего пребывания в казарме было то, что теперь я знал, как выгляжу. Лицо, в принципе, можно было назвать привлекательным. Волосы густые, черные. Глаза темно-карие. К сожалению, возраст я точно определить не смог из-за мощного сложения тела, более подходящего для взрослого мужчины, поэтому пришлось исходить из черт лица. Если судить по нему, то парню было около семнадцати — двадцати лет.

Денег я не получил, зато мне дали направление на работу подсобником в столовой, расположенной в польском квартале. Женщина-офицер Армии Спасения, вручившая его мне, исходила из рекомендации врача: две недели никаких серьезных физических нагрузок. При этом предупредила меня, что платить мне будут пять долларов в неделю плюс бесплатная кормежка, но нет выходных и работать придется с утра до вечера. Я недолго раздумывал. Мне нужна была работа. Мне нужны были деньги. Да и бесплатная еда для моего постоянно урчащего желудка была немаловажным фактором. К тому же все равно с чего-то надо начинать.

Миссис Джексон, давшая мне направление, не соврала. Все было так, за исключением того, что кухня и подсобные помещения представляли собой настоящий свинарник. Кухня представляла собой площадь двенадцать квадратных метров, наполовину загроможденная плитами и столами. Единственный мусорный ящик к полудню был всегда переполнен, а пол обычно покрыт дюймовым слоем растоптанных отбросов. Кладовая представляла собой не столько место для хранения продуктов, сколько столовую для крыс, мышей и тараканов. Крана с горячей водой не было в помине. Греть воду надо было на плите в котле, но пока готовится еда, его приткнуть было некуда, поэтому большую часть посуды мне приходилось мыть холодной водой, а подручным средством очистки от жира служили порванные на клочья газеты. Спал я в кладовой, где хранились дрова и уголь. Вацека, хозяина забегаловки, маленького и толстого поляка, очень обрадовало это обстоятельство. Дело в том, что его заведение уже трижды грабили. По этому случаю он расщедрился, принеся мне тонкое солдатское одеяло и матрац.

Я прожил так почти четыре месяца, понимая, что веду почти животный образ жизни, но времени, чтобы основательно все обдумать и прийти к какому-либо решению, у меня практически не было. Мне приходилось крутиться целый день, вроде белки в колесе, только спицами в нем были тяжелые, грязные и многочисленные обязанности кухонного рабочего, а к вечеру так уставал, что засыпал сразу, стоило моей голове коснуться подушки. Скоро к моим основным обязанностям прибавилась работа вышибалы. Буйные клиенты были не редкостью в нашем заведении, и тогда кастет, нож, дубинка со свинцом становились главными аргументами при выяснении отношений. Обычно хозяин сам выходил из подсобки с дубинкой, пытаясь утихомирить расходившийся народ, а когда не получалось, звал меня. Моя самая первая попытка увещевать словами двух разбушевавшихся клиентов закончилась тем, что мне разбили нос и поставили синяк под глаз. Больше подобных оплошностей я не допускал, а только накапливал и шлифовал опыт самых подлых приемов, которые использовала местная публика. Со временем работа вышибалы стала для меня своеобразным развлечением, с помощью которого я выплескивал из себя копившуюся во мне злобу. Хуже всего для меня было понимание того, что такая тупая жизнь постепенно уродует мою душу, делая из меня настоящего обитателя этой человеческой клоаки — злобного, с вспышками дикой ярости, громилу.

«Пора уходить. Хватит. Доработаю до конца недели, а затем беру расчет. Пусть Вацек…» — мои мысли перебили звуки драки, а спустя несколько минут в проеме двери показалась жирная физиономия хозяина.

— Пошли. Поможешь.

Вытерев руки о грязную тряпку, я пошел за ним. Вой-дя в зал, я увидел, что драка уже закончилась. Один из ее участников сидел на полу, вытирая кровь с губ, а другой, с залитым кровью лицом, в бессознательном состоянии лежал в проходе между столиками. В шаге от неподвижного тела стоял верзила в сопровождении двух дружков. На его пьяной, красной физиономии возбужденно блестели глаза. Он чувствовал себя победителем. Я подошел к нему и сказал:

— Даю тебе на выбор: уходишь сам, или те ребята, что стоят у тебя за спиной, вынесут тебя отсюда.

— Да ты что? — ухмыльнулся верзила.

— Можешь не сомневаться, — сказал я. — Я буду считать до трех, хорошо? Так что ты решай быстрее, понятно?

Он молча смотрел на меня.

— Раз, — отсчитал я.

На его губах застыла, как приклеенная, ухмылка.

— Два, — отсчитал я.

Их было трое, а я один, поэтому пошел на обман. Вместо того чтобы считать до трех, я ударил верзилу головой в лицо. Шагнул вперед и со всего размаха врезал ему лбом в нос. Лоб изгибается идеальной дугой и передние черепные кости очень толстые. В какой-то мере это можно сравнить с ударом по лицу шаром для боулинга. Кроме того, это всегда неожиданно. Люди обычно ожидают удара кулаком или ногой, а такой удар для них как гром среди ясного неба. Под здоровяком подогнулись ноги, и он рухнул на пол, словно бык на бойне. Гулкий стук удара его затылка о деревянный пол прозвучал в полной тишине. Я обвел взглядом двоих приятелей драчуна, которые, выпучив глаза, смотрели на лежащее у их ног тело своего дружка.

— Кто следующий? — спросил я.

Ответа не последовало.

— Тогда забирайте его и валите отсюда!

Я и подумать не мог, что вчерашняя стычка уже на следующий день получит неожиданное продолжение. Не успел я приняться за работу, как неожиданно появился хозяин, который никогда раньше девяти часов утра в своем заведении не появлялся. Еще с порога он мне заявил, что я уволен. На вопрос о причине он нехотя сказал, что верзила, которого я вчера избил, является близким родственником мелкого бандитского босса в польском квартале. Все сразу стало на свои места, невольно усмехнувшись совпадению со своими вчерашними мыслями об уходе, я стал собираться. Надел костюм, который с месяц тому назад купил за восемь с половиной долларов у человека, потерявшего работу. У него же приобрел рубашку и ботинки, а практически новая кепка досталась мне от одного из пьяных посетителей, забывшего ее в нашем заведении. Хотя до конца недели оставалось еще три дня, Вацек выплатил мне все деньги полностью. Скопленные мною деньги представляли довольно солидную сумму — пятьдесят восемь долларов, а для человека, появившегося из другого времени с двадцатью пятью центами в кармане, это было почти целое состояние. Кинул свою рабочую одежду в потрепанный саквояж, затем, попрощавшись с поварихой, я вышел на улицу. Пройдя квартал, я вдруг неожиданно почувствовал беспричинную радость, словно школьник, который, придя в школу, внезапно узнает, что объявлен карантин и у него впереди неделя свободного времени.

Дойдя до очередного перекрестка, я неожиданно понял, что не знаю, где сейчас нахожусь, так как до сих пор толком не изучил города, за исключением пары районов, населенных эмигрантами, да и то источником подобных знаний стали походы с хозяином на продовольственные рынки. Оглянулся по сторонам и вдруг заметил рекламу, выставленную за грязным стеклом витрины: «Горячие пончики с повидлом! Только у нас вкусные, домашние пончики! Такие, как пекла ваша бабушка! Пальчики оближете!» Неожиданно захотелось сладкого. Зайдя в закусочную, заказал порцию пончиков и стакан лимонада. Реклама не соврала — пончики оказались вкусными. Сидя за столом, накрытым несвежей скатертью, перед недопитым стаканом, я неожиданно подумал: «Как все просто, когда есть деньги. Что захотел, то и получил. Что сейчас, что в будущем. Хватит ерундой заниматься, пора сколачивать капитал. Молодой, здоровый, голова работает. Кому как не такому быть богатым! И я буду им! Буду, чего бы мне это ни стоило!»

Давая себе подобное обещание, я прекрасно понимал, что это будет трудно. Неимоверно трудно. Не имея хорошей рабочей специальности, я не мог претендовать на хорошо оплачиваемую работу, а простой рабочей силы в городе хватало с избытком, но, несмотря на трудности, я смотрел в будущее с оптимизмом. Заказав еще одну порцию пончиков, я за едой принялся составлять план на ближайшие несколько дней: «Для начала найду себе приличный ночлег, погуляю по городу, а завтра с самого утра пройдусь по магазинам и торговым конторам. Читать, считать, писать — я умею. Знаю русский и французский языки. Чем черт не шутит, может, и удастся в какую-нибудь контору устроиться! Только вот как с рекомендациями быть? На такую работу просто так с улицы не берут. Впрочем, можно начать и с грузчика. Не получится — схожу в порт. Говорят, что там время от времени можно найти подработку. Потом, когда устроюсь, через год-полтора можно будет подумать о собственном бизнесе. Я буду миллионером! Буду во что бы то ни стало!»

В приподнятом настроении вышел на улицу. Сначала шел по Кларк-стрит, мимо табачных лавок, магазинов ношеной одежды, дешевых ресторанов и десятицентовых танцзалов, где мужчинам-посетителям навязывали свое мастерство проститутки, затем свернув за угол, двинулся в направлении северной части Чикаго, Норт-сайда — района богатых людей. Я еще только подходил к нему, как услышал шум оживленного уличного движения — гудки автомобильных сигналов, звонки трамваев, бряканье упряжи и лязг копыт лошадей, запряженных в конные экипажи. Выйдя на широкую и чистую улицу, я был поражен роскошью витрин магазинов, зеркальными дверьми ресторанов, которые охранялись бородатыми швейцарами, ярким, цветным калейдоскопом платьев, накидок, зонтиков женщин и строгими, но явно пошитыми на заказ у дорогих портных костюмами мужчин. Я словно попал в другой мир, где было чисто, светло, безопасно. Ощутить такое может только человек, которому постоянно приходилось жить настороже. Дело в том, что, живя в квартале, где в основном жили поляки, чехи и словаки, я был для них тем, кем они — для Америки. Чужаком. Я нередко слышал в свой адрес оскорбления и ругательства, также меня нередко пытались спровоцировать на драку, но после того как я отправил в больницу двух отъявленных драчунов, меня перестали задевать, но не перестали ненавидеть. Стоило мне это понять, то ненависть стала обоюдной.

Идя по улице и глядя на хорошо одетых мужчин и женщин, я думал о том, что придет время, и я, как эти чисто выбритые, пахнущие дорогим одеколоном, хорошо одетые мужчины, буду прогуливаться по Мичиган-авеню, самой шикарной улице северной части Чикаго. Я не обращал внимания на косые взгляды гуляющей публики, пока не дошел до ресторана с зеркальными дверями, где увидел свое отражение на фоне шикарно одетой публики. Острое чувство ущербности словно ножом резануло по моему самолюбию. Еще час назад я был доволен своим костюмом, пусть далеко не совершенством, но сейчас… я выглядел грязным пятном на этом цветастом празднике жизни. Пряча глаза, я быстро зашагал прочь.

«Все! Хватит бесплодных мечтаний! Надо идти искать жилье! Так. Сориентируемся. Я нахожусь… «И тут мой позвоночник пронзила огненной иглой боль. Резко развернулся. Передо мной стоял полицейский. В глазах настороженность и злость, а в голосе угроза:

— Я тебя не знаю. Кто ты?! — но, видимо почувствовав мою растерянность, коп сбавил тон: — Вали отсюда, парень, пока снова не вытянул тебя дубинкой!

Я старался уважать закон, поэтому быстро сумел пригасить вспыхнувшую во мне ярость.

— Хорошо, офицер. Мне не нужно неприятностей. Уже ухожу!

Только начал разворачиваться, чтобы уйти, как послышался смех. Противный, ехидный смех. Бросил неприязненный взгляд в сторону бара, у входа в который стояли два парня. Костюм каждого из них стоил не менее полусотни долларов. Мягкие шляпы сдвинуты на затылок. У одного из них изо рта торчала сигара. Увидев, что я на них смотрю, один из них, тип с тяжелым квадратным подбородком, весело закричал полицейскому:

— Так его, Багси! Гони босяка! Гони его с наших улиц!

Я уже решил не обращать на них внимания, как второй молодчик, достав изо рта сигару, крикнул:

— Эй, засранец! Хочешь заработать доллар?!

Некоторое время он смотрел на меня, ожидая ответа, но не получив, снова крикнул:

— По глазам вижу, что хочешь! Вылижи мне туфли языком — получишь! Клянусь окурком этой кубинской сигары!

Квадратный подбородок, услышав шутку приятеля, прямо-таки заржал, так ему стало смешно. Ярость затуманила мой рассудок. Сжав правую руку в кулак, я быстро подошел к ним. Мой угрожающий вид мгновенно стер улыбки с их лиц.

— Попробуй повторить, что только что сказал, и настанет твоя очередь лизать мне башмаки!

К сожалению, охваченный яростью, я совсем забыл о полицейском. Удар дубинки по голове заставил меня застонать и пошатнуться, а последнее, что я видел, был тусклый отблеск на кастете, надетый на руку бандита с квадратным подбородком.

Очнулся я возле мусорных баков. Первое же движение исторгло из меня стон боли. Голова просто раскалывалась на части.

— А-а-а! Ох! Как больно… Черт! Где я? Что со мной?

Не успел вопрос прозвучать, как уже в следующее мгновение я вспомнил, что произошло.

— Козлы! Ублюдки! Только попадитесь! Блин! Моя голова… Ох! Что это за место?

Стараясь не делать резких движений, осторожно огляделся. Я сидел у стены, рядом с баками и ящиками с пищевыми отходами, над которыми висел рой противных сизых мух. Опираясь на мусорный бак, осторожно поднялся. Несколько минут ждал, пока перед глазами рассеется муть, потом осторожно потрогал голову. Левая ее часть была в запекшейся крови.

«Проклятье! Сколько времени я так пролежал? О Господи! Деньги!»

Сначала залез во внутренний карман пиджака, потом пошарил по остальным карманам. Сорок долларов исчезли. Осталась только мелочь и десятка, которую я свернул трубочкой и засунул в дырку подкладки пиджака. Я лишился не только денег, но и возможности без спешки найти работу. Да еще разбитая голова. Дикая злоба вихрем закрутилась у меня в душе, а мозг запылал от ярости. Мне хотелось ломать кости и крушить челюсти.

— Гады! Гады!! Мать вашу!

Но уже спустя несколько минут ярость растворилась под напором боли, сверлящей левый висок. Выбравшись из проулка, я тихо побрел в поисках ближайшей больницы. Мне повезло. Городская муниципальная больница оказалась сравнительно недалеко, всего в двадцати минутах ходьбы. Мою рану обработали и перевязали, дали пару таблеток аспирина, после чего сравнительно вежливо попросили уходить и больше не приходить. Вежливо поблагодарив сестру, сделавшую мне перевязку, я вышел на улицу. Некоторое время шел в толпе, пока не понял: мне надо побыть одному в тишине и спокойствии, чтобы обдумать все как следует. На мое счастье, через квартал я наткнулся на небольшой парк. Сел на скамейку рядом с пожилой женщиной, кормившей воробьев и голубей хлебом. Некоторое время бездумно смотрел на птиц, копошившихся у ее ног и ссорившихся из-за хлебных крошек, потом попытался понять, что мне делать дальше. Нормально мыслить мне мешало чувство злости и бессилия, так как я прекрасно понимал, что в моем положении бессмысленно мечтать о мести. Дело было не в страхе, а в понимании местной жизни. Те двое, без сомнения, были бандитами из одной преступных группировок. Гангстеры. Хозяева Чикаго. Эти не станут думать, перед тем как нажать на курок, когда я снова окажусь у них на пути. О мести копу вообще речи быть не могло. За ним стоит закон. Стоит только прийти в участок и заикнуться о неправомерности его действий, как тут же будет состряпано дело, после чего я окажусь в тюрьме с отбитыми почками. Кто я для всех них? Босяк. Бездомный бродяга. На меня можно плевать, ругать, даже убить. Я никому не нужен, кроме самого себя.

Чувства собственного бессилия и оскорбленного самолюбия, объединив усилия, что-то сломали в моем сознании. Я почувствовал это, но понял уже намного позже, что это был щелчок, открывавший замок клетки зверя, живущего в каждом из нас, но уже сейчас отголосок рычания зверя привел меня к следующей мысли: «Низводя человека до уровня зверя, люди не должны ожидать от него милосердия. Такой человек имеет право жить, как хочет!»

Мысли о том, чтобы стать гангстером, появлялись у меня и раньше, но я отбрасывал их, потому что с пеленок был воспитан уважать власть и строго соблюдать законы. Я даже помыслить не мог, чтобы переступить этот порог, но теперь… Сейчас этот вариант жизненного пути стал для меня как бы менее противным. К тому же, как я уже знал, отношение людей к самим гангстерам было самым разным. Обычные обыватели боялись, а для бедняков и эмигрантов это был один из способов вылезти из кучи дерьма, в которое их загнала жизнь. Именно поэтому у самой бесправной части населения бандиты и убийцы становились своеобразным воплощением американской мечты. Захлебываясь от восторга слюной, они восторженно пересказывали друг другу байки о красивой жизни бандитов, об их дорогих костюмах и шикарных ресторанах, которые те посещают, и, конечно, о толстых, распираемых от денег бумажниках. О наиболее известных гангстерах говорили в равной мере, как о миллионерах или известных актерах кино. Именно благодаря слепому восхищению, со временем бандиты стали законодателями «гангстерской» моды. Машину марки «Кадиллак», бриллиант в зажим для галстука, шляпу от фирмы «Валентино», енотовую шубу для зимних поездок в машине — все это принесли в мир желаний и престижа американские гангстеры. До сегодняшнего дня я не думал всерьез о подобном выборе, но сейчас стал склоняться к тому, что это, возможно, тот единственный путь, который сделает меня хозяином жизни.

«Жить надо сегодня и сейчас! Не по своей воле я сюда попал, а потому вправе выбрать себе путь! Я стану выше толпы! Стану выше закона!»

За своими мыслями я не заметил, как наступили сумерки. Выйдя из парка, я направился в кварталы бедняков для поиска пристанища на ночь. Дойдя до 28-й улицы, где как мне подсказали, находится ряд дешевых ночлежек, я увидел то, что всей душой ненавидел. На одной стороне улицы находилось несколько ветхих зданий — ночлежек, а с другой стороны тянулся ряд лавочек, на чьих грязных витринах стояли ящики с полусгнившими овощами и фруктами, а на самом деле здесь торговали низкокачественным спиртным. Между любителями выпить, как мухи, роились шлюхи и воры. Едкая вонь, идущая от куч отбросов, смешиваясь с липким запахом рвоты и ядреным духом дрянного самогона, просто не давала нормально дышать. С первых шагов я понял — ночевать здесь не буду. Пройдя до конца улицы, я вышел к жилому кварталу, соседствующему с территорией портовых складов. Здесь было меньше мусора и свежее воздух. Присел на обломок камня. Мое внимание привлек пьяный, медленно бредущий по другой стороне улицы. Временами его шатало, и тогда он хватался за стену, выжидал с минуту и затем двигался дальше. В какой-то момент пьяного настолько резко шатнуло, что рука скользнула по стене, и тот, не найдя опоры, упал на землю. После нескольких попыток встать алкоголь сломал его, и он захрапел, широко раскрыв рот.

«Животное! — с этой мыслью я поднялся и медленно пошел, но не успел пройти и двух десятков метров, как услышал позади себя странный звук. Оглянулся и увидел противную картину. Старик с отечным лицом нездорового желтого оттенка, склонился над пьяным и шарит у него по карманам, затем что-то сунул себе в карман. Почувствовав мой взгляд, посмотрел в мою сторону и замер в ожидании моих действий, но увидев, что я ничего не предпринимаю, стал расшнуровывать ботинки пьяного.

«Да это не люди, а крысы в человечьем облике!»

Ежедневно жители Чикаго со страниц газет узнавали о перестрелках и убийствах, полицейских облавах и судебных процессах по делу гангстеров. Это давало широкую, но далеко не объективную картину преступного мира Чикаго, а уж про такие детали, как расположение штаб-квартир банд или схему раздела городских территорий и сфер влияния, знали только в центральной бригаде детективов. Мне такие подробности тоже были неизвестны, но зато я знал, как и в каком направлении будет развиваться организованная преступность в Чикаго. Даты, имена, события, подробности. Эта информация еще была свежа в моей памяти, поэтому вспомнить и восстановить большую часть исторических событий тех лет не составило труда. Она могла помочь мне сделать ставку на победителя, но я выбрал проигравшую сторону, банду ирландца Чарльза Диона О’Бэниона по прозвищу Дэнни. Почему? Во-первых, у меня была свежа в памяти схватка с малолетними итальянскими бандитами. Во-вторых, я знал, что итальянцы очень редко принимают в свои ряды чужаков, а если и берут, то только на «грязную» работу. В-третьих, при необходимости я мог бы попробовать изменить ход истории в пользу ирландцев. В-четвертых, мне было известно место, где я мог встретить людей О’Бэниона.

Во время одного из походов на рынок с Вацеком, хозяином забегаловки, я с удивлением увидел, как толпа стала подаваться в разные стороны, чтобы пропустить трех хорошо одетых мужчин. Вацек, проследив мой взгляд, уважительно сказал о них:

— Люди Дэнни. Ирландцы.

Мой план был прост: поговорить с бандитами, когда они явятся на рынок. Я понимал, что он наивен, но как поступить по-другому, просто не знал. Пришлось прождать не менее двух часов, пока те не появились. При виде их меня снова начали одолевать сомнения в правильности того, что собираюсь сделать, но я задавил их в зародыше. Первый гангстер, шедший посредине и чуть впереди, нес портфель. Двое других бандитов прикрывали его с обеих сторон, бросая вокруг себя настороженные взгляды. Некоторое время я шел параллельно им, пытаясь улучить момент, и как только решил, что тот настал, один из бандитов вдруг резко сунул руку за борт пиджака, но уже в следующую секунду расслабился и опустил руку. Только сейчас я сообразил, что выбрал неудачный момент для разговора. Они все предельно напряжены, поэтому их реакция может быть непредсказуемой — вплоть до пули в лоб. Впрочем, над вопросом «как поступить?» я размышлял недолго и направился в ту сторону, откуда они пришли. К центральным воротам рынка. Увидев сверкающий черным лаком автомобиль, стоящий рядом с конными повозками и обшарпанными грузовичками, я довольно усмехнулся.

«Вот кто сможет мне помочь».

Я подошел к автомобилю гангстеров, уверенный, что теперь все пройдет, как надо. Остановившись в двух метрах, я только открыл рот, как наткнулся на тяжелый, напряженный взгляд водителя, а затем взгляд уловил движение его правой руки, скользнувшей за отворот пиджака.

— Чего надо?! — злобно рявкнул на меня водитель.

— Э-э… Мистер, у меня на уме нет ничего плохого, — и я показал ему пустые ладони. — Я только хотел… — но договорить мне не дал смотрящий мне прямо в лицо безжалостный зрачок ствола револьвера 45-го калибра. На какое-то мгновение я просто остолбенел, причем не столько от страха, сколько от неожиданности. Шофер заметил мое состояние и уже не так зло бросил:

— Вали отсюда, сучонок! Еще раз замечу — считай, ты труп!

Я быстро развернулся и пошел. Сердце стучало в грудную клетку часто и сильно, словно молот по наковальне.

«Похоже, ты струсил. А еще бандитом собираешься стать». — От этих мыслей мое лицо запылало. Понадобилось некоторое время, чтобы собраться с мыслями и начать продумывать новый план. Подходить к кому-либо из бандитов после случившегося мне не хотелось, и тогда я решил проследить за ними. Вдруг подвернется более удобный случай. Видел, как гангстеры сели в машину, после чего двигатель зарычал, и автомобиль стал медленно выезжать с подъездной площади, заставленной повозками и грузовичками. Я двинулся вслед за ними. К моей радости, автомобиль не стал набирать скорость, а медленно подъехал к угловому магазинчику на противоположной от рынка стороне улицы. Затормозил. Из него вышли двое гангстеров и пошли к входу лавки. Когда один из рэкетиров зашел в лавку, другой занял пост у входной двери, внимательно оглядывая улицу и людей. Так они стали обходить лавочки и магазинчики, расположенные по этой улице, а автомобиль, словно верная собака, медленно следовал за ними. Сбор денег продолжался около часа, после чего гангстеры сели в машину и уехали. Преследуя их, я перешел с быстрого шага на бег, но уже спустя несколько минут потерял автомобиль из виду.

«Если они каждый раз едут по одному и тому же маршруту, то я их вычислю. Приду и скажу их боссу, что хочу стать гангстером. Пусть испытает! Конечно, он может послать куда подальше, но… я снова попробую. Приду еще раз! Попрошу… Я не я буду, если что-нибудь не придумаю!»

На следующий день я не стал толкаться на рынке, а стал ждать их в конце маршрута, за углом небольшого ресторанчика, в узком проходе между домами. Там стояло несколько мусорных баков и ящиков с пищевыми отходами. Прислонившись к стене, я стал ждать. От отходов шел отвратительный, вонючий и в то же время приторно-сладкий запах гнили и разложения. Над ними кружил рой мух, а в ящиках, время от времени, слышалось шуршание, а спустя несколько минут я увидел большую серую крысу, которая, вынырнув из ящика, увидела меня и замерла. Чувство брезгливости после работы в столовой Вацека у меня почти атрофировалось, поэтому скользнув по ней равнодушным взглядом, я продолжил свое наблюдение за улицей.

«Пока машина будет стоять возле ресторана, а это семь-восемь минут, я успею добраться до перекрестка, где потерял их в прошлый раз».

Спустя некоторое время раздалось приглушенное рычание двигателя, и я увидел, как нужный мне автомобиль медленно проехал мимо меня. Я почти сорвался с места, как вдруг раздались выстрелы. Испуганные крики, ругань, стрельба, рев моторов и визг тормозов — все в какой-то момент смешалось в сплошную какофонию. С минуту прислушивался. Что произошло, понять было несложно: на людей Дэнни напали. Кто? Мне это было неинтересно, так как в следующую секунду понял: это мой шанс! Не знаю, как это назвать: интуицией или чутьем, но я знал — это он! Только как его реализовать? Мысли лихорадочно заметались в попытке найти решение этого вопроса.

«Ирландцам надо помочь. Для начала выгляну…»

Мысль оборвали два выстрела, раздавшиеся у самого ресторана. Следом за ними раздался гулкий топот ног тяжелого мужчины.

«Бежит в мою сторону, отстреливаясь… Блин! Увидит меня и выстрелит. Просто так. Для страховки или от неожиданности».

Быстро оглядевшись, я решил, что в данном случае металлические мусорные баки не самое плохое место для укрытия. Перед тем как спрятать голову, я еще успел увидеть, как достигший проулка гангстер обернулся и выстрелил на ходу. На какие-то мгновения наступила тишина, а затем разом ударило три или четыре выстрела. Бандит глухо вскрикнул, резко замедлил бег… и вместо того чтобы бежать дальше, завернул в мою сторону. Я слышал его хриплое дыхание, прерываемое с трудом сдерживаемыми стонами. Шаг, еще шаг. Вот он остановился. Я поднял голову. На меня смотрел ствол пистолета. Страх сжал ледяной рукой мое сердце. Не-ожиданно ствол пистолета стал опускаться, и только тогда я смог посмотреть ему в глаза, подернутые пеленой боли. В левой руке он держал портфель.

— Пшел отсюда, босяк! — вырвалось сквозь его стиснутые болью зубы.

Самым правильным было бежать отсюда и как можно быстрее, но вместо этого я отрицательно качнул головой. Бандит криво усмехнулся, покачнулся и упал бы, если бы я его не поддержал, а затем помог сесть на землю. На сером от боли лице гангстера выступили капли пота, но руки тем не менее быстро и профессионально сменили обойму, после чего он достал другой пистолет. Только бандит успел это сделать, как в проулке раздались осторожные шаги. Чтобы видеть врага, гангстеру пришлось отклониться немного вбок. Я видел, как он вскинул руку с пистолетом, а затем грохот почти слившихся двух выстрелов ударил меня по ушам. Секунда тишины — ответный выстрел и громкий топот ног убегающего врага. Даже не успев толком осознать опасность, я почувствовал, как поддерживаемое мною тело гангстера обмякло. Заглянув ему в лицо, мне стало ясно, что тот потерял или вот-вот потеряет сознание, и только я начал укладывать тело на брусчатку, как руки гангстера разжались, и пистолеты с легким стуком упали на булыжную мостовую. Секунду, смотрел на кольт, лежавший рядом со мной, а затем протянул к нему руку.

«Вот он шанс», — только я так подумал, как пальцы словно сами по себе обхватили рубчатую рукоять пистолета. Непривычная тяжесть оружия неожиданно отдалась во мне приливом злой уверенности в своих силах. В следующую секунду отчаянный визг тормозов остановившейся машины заставил меня напрячься до состояния взведенной до предела пружины. Затем послышались щелчки открываемых дверей автомобиля, а следом — осторожные шаги двух человек. Ни люди, сидевшие в машине, ни убийцы, идущие в мою сторону, не могли видеть меня, зато все они видели распростертое на земле тело гангстера, только частично скрытое мусорным баком. Правая рука откинута, рядом лежит выпавший из нее пистолет.

«Я вам не тварь дрожащая, и вы, ублюдки, почувствуете это сейчас на своей шкуре. — Почему-то память вытащила именно эту фразу из памяти, оставшейся после некогда прочитанной книги. Она отражала, как ни странно это звучит, мое чувство мести. Оно было направлено не на кого-либо, а на все то, что унижало и уродовало мою душу и личность. Я хотел мстить этому миру и времени за мое убогое сосуществование, за подлый удар копа дубинкой по голове, за сломанные мечты и надежды. Я даже не вскочил, а взвился вверх, подброшенный переполнявшими меня чувствами, словно гигантской пружиной. Мое неожиданное появление застало моих противников врасплох. Глаза убийцы, шедшего первым, успели только широко распахнуться при виде меня, как я выстрелил в него. Бандит даже не понял, что умер, получив пулю между глаз. Его тело еще падало на землю, а я уже выстрелил в другого гангстера. В спешке я промахнулся, впрочем, как и бандит, дважды выстреливший в меня. На стене рядом с моей головой образовалось две дыры с рваными краями, осыпав меня кусками штукатурки. Я выстрелил в ответ. Снова промах! Тогда я повел ствол вслед убегающему бандиту, целясь в середину спины. Нажал на курок, но тот, вместо того чтобы рухнуть на землю, вскрикнул и схватился за левую руку чуть выше локтя, после чего нырнул в открытую заднюю дверцу машины. Разозленный неудачей, я начал стрелять по автомобилю. В ответ раздались выстрелы, а затем чей-то голос изнутри машины зло заорал:

— Гони отсюда!!

Водитель, явно ожидавший такого приказа, дал газу — и машина, визжа шинами, рванула вперед. Еще несколько секунд мой палец автоматически продолжал нажимать на курок, а в ответ раздавались сухие щелчки. Я удивленно посмотрел на пистолет, и тут раздался хриплый от боли голос гангстера:

— Неплохо, малыш. Совсем неплохо.

Только я закончил перевязывать раненого оторванным куском своей рубашки, как проем узкого переулка перекрыла другая машина. Я выглянул. Из ее боковых окон торчало два ствола пистолета, направленных в нашу сторону. Спрятавшись, я только протянул руку ко второму пистолету, как бандит накрыл его своей рукой.

— Не торопись.

Не успел он так сказать, как из машины раздался крик:

— Мюррей, ты жив?! Это я, Дэн!

— Давай сюда! — хрипло крикнул ему в ответ раненый, потом повернул ко мне лицо. — Со мной тут парень! Не стреляй!

В следующую секунду я услышал щелчки открывшихся дверей, затем раздались шаги.

— Дэн, со мной парень! Не стреляй! — снова повторил свое предупреждение Мюррей.

Несмотря на повторное предупреждение, здоровенный бандит, как только увидел меня, так сразу взял на мушку. Он явно был готов стрелять при малейшей опасности.

— Эй, ты, встань и держи руки на виду!

Я поднялся. Окончательно убедившись, что босяк не представляет для него опасности, гангстер опустил оружие и расслабился. Верзила имел широкие плечи и грубое лицо. Второй бандит, который вылез с ним из машины, сейчас стоял и рассматривал труп.

— Дэн, что ты стоишь, пенек деревянный?! Ждешь, пока я кровью изойду?! — прикрикнул раненый на верзилу.

— Что произошло, Джеймс?!

— Все потом! Давай сваливать отсюда, пока не появились копы! Деньги возьми!

Тот спрятал револьвер, схватил портфель, а затем, слегка повернув голову, крикнул себе за спину: — Хорош глазеть, Джек! Дуй на улицу и смотри там в оба!

Вместе с Дэном мы довели раненого до машины. Верзила только успел сесть рядом с водителем, как раздался голос раненого гангстера с заднего сиденья:

— Джек, прихватишь с собой парнишку!

Молодой бандит, стоявший у машины, тут же ответил:

— Сделаю, Джеймс!

Когда автомобиль с раненым исчез за углом, Джек сунул револьвер под пиджак и со словами: «Держись меня, парень», — зашагал к машине, стоящей на противоположной стороне улицы. Только я сел на заднее сиденье, как меня затрясло от прилива адреналина. Несмотря на то что я чувствовал себя отвратительно, где-то внутри меня билась какая-то радостная жилка. Она единственная, внутри меня, была полна энергии и веселья.

«Я жив. Жив! Черт возьми!»

Пытаясь распутать клубок своих ощущений, я пришел к двум неожиданным выводам. Несмотря на то что двадцать минут тому назад застрелил человека, чувства вины или раскаяния я абсолютно не ощущал, как и не чувствовал в себе суровой радости, подобно киношному ковбою, сумевшему в поединке первым выхватить револьвер и убить врага. За всеми этими мыслями я даже не заметил, как мы приехали. Я вылез вслед за гангстером из машины и недоуменно оглянулся по сторонам, после чего так же растерянно проводил того взглядом до двери невзрачного бара под названием «Трилистник». Гангстер уже взялся за ручку двери, потом повернулся ко мне и недовольно буркнул:

— Эй! Чего замер! Давай за мной! — после чего переступил порог. Он бы не понял, даже если бы я попытался объяснить, почему сейчас меня охватило чувство острого разочарования. Просто этот невзрачный бар никак не вписывался в ряд фото из Интернета, где были изображены гангстеры на фоне дорогих машин и роскошных домов.

В небольшом помещении, где с большим трудом умещались шесть столиков, находилось четыре человека, не считая бармена за стойкой. Все они сейчас собрались возле Джека.

— …Чертовы макаронники! Если бы не Мюррей, уж и не знаю, чем бы все закончилось. Да еще этот парень… — при этом он не глядя ткнул пальцем в мою сторону, — вовремя подвернулся.

Жест был в достаточной степени пренебрежительный, но, несмотря на это, я оказался в центре общего внимания.

— Кто он? — спросил широкоплечий толстяк, сидевший у стойки.

— Понятия не имею.

— А где Мюррей? — задал новый вопрос бармен.

— Повезли к врачу.

— Что-то серьезное?

— Ранили в ногу. Вот Томми не повезло…

— А Стив?!

— Ранен. В плечо.

— Жаль Томаса. Хороший был человек!

В прокуренном воздухе повисло молчание. Спустя минуту толстяк повернулся к бармену:

— Сэмми, всем виски! Помянем славного ирландского парня!

Мужчины стали разбирать стаканчики, налитые быстрой и ловкой рукой бармена. Я смотрел на этих людей, которые не только останутся в истории, но и станут свое-образным символом Америки. Все эти люди познали в своей жизни нищету, были на самом дне, изведали беззаконие и насилие. Именно они создали страшный мир жестокости, оплачиваемых убийств, рэкета и коррупции, который давал им большую власть и еще большие деньги.

— Эй, малыш!

Я даже не сразу понял, что это обращаются ко мне, а когда сообразил, то вопросительно посмотрел на мужчину, обратившегося ко мне. Это был высокий и худой мужчина с длинным костлявым лицом и волосами цвета вороньего крыла. Когда увидел, что я смотрю на него, он сказал:

— Не хочешь присоединиться к нам, парень?!

Я снова оказался в центре внимания, но сейчас на меня смотрели с любопытством и насмешкой. У кого она читалась в глазах, у кого скользила по губам. Я прекрасно знал, чем она вызвана. Здоровый парень в измятом и грязном костюме с чужого плеча и перевязанной головой.

«Бродяга. Босяк», — читалось в их взглядах.

Несколько смутившись от столь пристального внимания, я отрицательно покачал головой в ответ.

— Джек, а чем этот парень помог? — неожиданно спросил бармен.

— Джеймс сказал, что это он уложил «макаронника» в проулке.

— Это чучело? В жизнь не поверю! — саркастически произнес молодой мужчина с наглыми глазами и откликавшийся на имя Фрэнки. — Да у этого фермера только что солома из волос не торчит!

Все дружно засмеялись.

— Ты откуда парень? — спросил меня толстяк.

— Из Аризоны.

— Что, надоело кукурузный самогон пить? На приличную выпивку потянуло?!

Шутку Фрэнки встретили новым взрывом смеха. Глупые шутки и дурацкий смех смыли растерянность, и теперь я уже со злостью смотрел на смеющихся бандитов, чем вызвал у них новый приступ смеха.

— Смотрите на фермера! Прямо как бык деревенский, только копытами землю не роет!

И снова взрыв смеха.

— Так ты, малыш, пить будешь или как? — спросил худой мужчина.

— Я не пью!

Это было сказано с каким-то детским вызовом. Я сам это почувствовал, а что уж говорить про остальных. Они снова засмеялись.

— Смотрите, наш малыш обиделся!

Но новый смех был прерван толстяком:

— Хватит! Как тебя звать парень?

— Дик, сэр.

— Есть хочешь?

— Да, сэр! — я сказал это автоматически, еще даже не поняв, хочу ли я есть.

— Сэмми, сделай ему яичницу, да бекона не жалей!

Когда передо мной оказалась большая тарелка яичницы с ветчиной, я накинулся на нее, словно хищник на добычу. Доев, стал потягивать лимонад из стакана, бросая время от времени взгляды на мужчин, собравшихся у стойки, а спустя некоторое время понял, что я им завидую. Причем не их стодолларовым костюмам, а дружескому отношению друг к другу. В их репликах и жестах проскакивало нечто такое, что роднило их, словно братьев. Чем дольше я смотрел на них, тем острее становилось чувство одиночества. Стоило мне это понять, я отвернулся и стал смотреть в окно. Спустя несколько минут, я увидел, как подъехала машина, и из нее вылез верзила Дэн. Не успел тот переступить порог, как все замолчали и повернулись к нему. Гангстер неспешно подошел к стойке и так же неторопливо выпил большую кружку пива, поставленную перед ним барменом.

— Парни, нам предстоит кое-какая работа… — только он начал говорить, как увидел предупреждающий жест бармена и последовавший за ним кивок в мою сторону. — Гм! Совсем забыл о парнишке. Мюррей сказал, что обязан ему жизнью.

Фрэнки при этих словах поперхнулся пивом и закашлялся.

— Вот тебе и фермер, Фрэнки, — укоризненно попенял ему Джек, молодой бандит, который привез меня сюда.

— Джеймс еще сказал, что этот малыш выпустил обойму в машину с итальяшками. Зацепил кого-нибудь? — этот вопрос был направлен мне.

— Одного. В руку.

— Откуда ты, парень?

На этот вопрос у меня уже давно был готов ответ.

— Аризона. Сын фермера. Ричард. Гм. Дик.

— Откуда умеешь стрелять?

— Пару раз с отцом на кроликов охотился.

— Хорошо. Сэм, — бандит обратился к бармену, — найдешь ему работу на время. Теперь иди, Дик. Придешь завтра.

Не успел я дойти до двери, как Дэн снова меня окликнул:

— Погоди, парень. Подойди ко мне!

Я подошел к нему.

— Держи, — и он сунул мне в руку бумажку в двадцать долларов. — Иди.

Выйдя из бара, я медленно пошел по улице. Слишком много всего произошло со мной за столь короткое время, причем настолько быстро, что только теперь я осознал, что добился того, чего хотел.

«Да еще двадцать долларов получил!»

Нащупал в кармане банкноту, и у меня вдруг появилось чувство праздника. Зайдя в первый попавшийся по дороге бар, я заказал себе двойную порцию яблочного пирога и стакан фруктовой воды, но только успел прожевать первый кусок пирога, как почувствовал легкое беспокойство: что-то не так. Не как обычно. И вдруг понял: впервые за эти месяцы я сделал заказ без подсчитывания денег в уме. Это было приятное чувство. Именно оно окончательно оттеснило в сторону остававшиеся сомнения, и я стал смотреть сквозь стекло витрины на гуляющий народ, спокойно и бездумно, как было когда-то в другом времени. Услышав через открытую настежь дверь заливистый девичий смех, я развернулся к дверному проему, но никого не обнаружив, повернулся к большому стеклянному окну, рядом с которым стоял мой столик, и увидел идущих по улице двух симпатичных молоденьких девушек. Одна из них что-то сказала подруге, после чего они снова зашлись таким веселым и заразительным смехом, что я невольно улыбнулся в ответ. Девушки давно ушли, а все сидел и улыбался неизвестно чему. Потом я гулял до тех пор, пока не наступили сумерки. Центральные улицы прямо купались в разноцветном море света. Яркие буквы расхваливали содовую, конфеты, жевательную резинку «Ригли» и газировку «Уайт Рок», различные марки сигарет, автомобильные шины и зубные щетки. Рекламные плакаты, обрамленные цветными лампочками, висели на всех зданиях, иногда нависали над головами пешеходов. Среди светящейся рекламы встречались названия кинозалов, и тогда рядом с ними можно было увидеть подсвеченные афиши с именами кинозвезд, таких как Дуглас Фэрбэнкс и Мэри Пикфорд.

«Это моя жизнь, и надо прожить ее так, чтобы не было потом мучительно больно за то, что когда-то упустил свой шанс. Хм! Почти как Макс Горький!»

Когда почувствовал, что устал, я снял себе номер в третьеразрядной гостинице. Несмотря на то что уснул почти сразу, ночь не принесла мне отдыха. Тревоги, сомнения, страхи, все то, что сидело в глубине меня, вылезло наружу. Несколько раз я просыпался, вытирая липкий пот со лба, потом шел пить воду. Окончательно проснулся рано утром. Сон, навеянный душевными муками, вместо того чтобы раствориться в рассветных сумерках, остался. Встал с кровати. Подойдя к окну, стал смотреть, сквозь моросящий дождь на пустую улицу, пытаясь выкинуть его из головы, но рвущая сердце картинка продолжала стоять у меня перед глазами. Отец с матерью стоят на пороге открытой двери нашей квартиры. Рвусь к ним, но что-то меня не пускает, а уже в следующее мгновение понимаю, это их взгляды. Они откуда-то знают, кем стал их сын. Взгляд отца суров и презрителен. Мама, стоящая рядом с ним, смотрит на меня с мольбой и страданием. Неожиданно дверь закрывается, и я остаюсь один. Бью по ней кулаками изо всех сил, но удары гасятся, словно попадают в мягкую подушку. Тогда я начинаю кричать. Я не виноват! Меня выбросили из моего времени, из моей жизни! Папа, мама! Я не хотел этого!

— Я не хотел этого!

Крик, вырвавшийся у меня из груди, привел меня в чувство. Подойдя к рукомойнику, плеснул в лицо несколько горстей воды. Холодная вода, охладив разгоряченное лицо, успокоила возбужденный разум.

«Все! Хватит эмоций! Виноват — не виноват. Ты здесь, и ты выбрал свой путь!»

Несмотря на категоричность обещания, данного самому себе, я понимал, что ночные кошмары посетят меня еще не раз.

Закончив работу в баре, я уже собирался идти домой, как в дверях выросла громоздкая фигура Дэна.

— Парень, есть дело, — обратился он ко мне.

Тут мне почему-то подумалось, что от меня требуется работа посыльного.

— О’кей! Куда идти? — спросил я, не сильно довольный тем, что вместо заслуженного отдыха нужно куда-то бежать, но внешне никак не выразил свое недовольство.

— В точку, парень! Но тебе крупно повезло. Мы тебя доставим к клиенту прямо на машине. Как раз туда едем.

Вот это мне совсем не понравилось. Таких, как я, уборщиков, матерые гангстеры не подбрасывают по пути, если это только не дорога в один конец. Подобный тип расправы уже начал практиковаться среди чикагских бандитов. Ничего не подозревающую жертву сажали в машину, и когда водитель запускал двигатель, стреляли в затылок, после чего тело жертвы выбрасывали где-нибудь в укромном месте, поэтому предложение подвезти сразу заставило меня всего подобраться.

— Мне куртку еще надеть…

— Живее, парень! Машина уже на улице!

«Нет, не то. Здесь что-то другое. Может, на дело? Если так, то почему заранее не предупредили?»

Мучаясь в догадках, я занервничал. Мой страх имел под собой основу. Люди, с которыми мне приходилось сталкиваться каждый день, были бандитами и убийцами, и то, что они по-приятельски ко мне относились, не играло ровным счетом никакой роли. Получив приказ, любой из них, не задумываясь, всадит мне пулю в голову или нож в печень. Только сейчас я почувствовал то, что чувствовал каждый житель Чикаго, сталкиваясь с беззаконием и насилием: страх и беззащитность. Ими был опутан город, ими был пропитан воздух. Каждый обыватель прекрасно знал, что никто не станет на его защиту: ни власти, ни полиция.

Я вышел на улицу, освещенную фонарями и разноцветными лампочками рекламы. Обтекая меня, шли люди по своим делам. Неожиданно я почувствовал себя одиноким, брошенным на произвол судьбы. Это было довольно необычно: один в большом городе, полном людей. Сев на заднее сиденье, я все никак не мог избавиться от этого странного ощущения. Малыш Джонни, флегматичный и молчаливый ирландец, крутя руль, вывел автомобиль, и мы влились в поток машин. Он был, как и Дэн, одним из тех ирландцев, которые сначала воевали в Ирландской армии, а потом бежали в Америку. Поговаривали, что он когда-то даже был священником, чему я не верил, потому что одного взгляда на массивную фигуру, с широкими как у борца плечами, вполне хватало, чтобы отмести подобное предположение. Некоторое время мы ехали в полном молчании, что само по себе наводило на нехорошие размышления, но я постарался задвинуть их в самый дальний угол своего сознания и отвлечься, смотря на улицу.

«Так. Проехали восемьдесят первую улицу. Бордель, два подпольных казино. В задней комнате зеленной лавки сейчас игра в полном разгаре…»

Подобную географию северной части Чикаго я изу-чил именно в таких интересных деталях, когда бегал с поручениями. От мыслей меня оторвал голос Дэнни:

— Джон, притормози где-нибудь здесь. Дальше мы пойдем пешком.

Пока шофер подводил машину к кромке тротуара, Дэн развернулся ко мне и протянул… пистолет. Мне стало жарко. Меня взяли на дело.

«Но почему не предупредили?! — снова и снова я задавался этим вопросом. — Или так положено?!»

— Джон, следи за входом! В случае чего — не зевай!

Водитель кивнул головой, затем достал револьвер и положил его себе на колени. Только я обхватил пальцами рубчатую рукоять пистолета, как напряжение, державшее меня, разом схлынуло.

— Сунь за ремень. Идешь за мной. Достанешь… Короче, сам решишь. Мне надо, чтобы ты прикрыл мне спину, пока я буду говорить с «крысой». Твоя цель — парень, сидящий у двери, — он несколько секунд внимательно всматривался в мое лицо, а потом тихо спросил: — Не подведешь?

— Не подведу, — я старался говорить твердо, хотя самой уверенности у меня было не так-то много.

— С богом, — напутствовал меня Малыш, когда я стал выбираться из машины.

Мне очень хотелось, чтобы все ограничилось только разговором, но при этом надежды на подобный исход не питал. С «крысами» не разговаривали — их убивали.

В почти пустом зале сидело несколько посетителей, которые не обратили на нас ни малейшего внимания, чего нельзя сказать о бармене. Бармен, мужчина средних лет, с потертым от жизненных невзгод лицом, при виде нас сделал несколько более резкое движение, чем нужно.

— На твоем месте я бы ее не трогал, — сказал ему Дэн, добродушно улыбаясь.

Его предупреждение касалось кнопки, подающей сигнал в кабинет, который находился в подвальном помещении. Я уже знал, к кому мы шли. К ростовщику по имени Джонни Даккен, который работал на ирландцев. Ростовщичество было своеобразным видом криминального бизнеса (его еще называли «шесть за пять»). Это название он получил потому, что за каждые взятые пять долларов должник в конце недели должен был вернуть шесть.

Бармен медленно выпрямился и начал протирать стойку тряпкой.

— В конце концов, это не мое дело, — сказал он. — Я здесь только бармен.

— Вот именно, — согласился с ним гангстер. — Так что оставь все, как есть.

Мы прошли мимо стойки и вошли в дверь, на которой было написано «Служебный вход».

Прошли через складское помещение, заставленное ящиками и коробками, и спустились по лестнице в подвал. Вошли. На голых стенах из красного кирпича было наклеено несколько афиш, где были нарисованы танцовщицы с высоко поднятыми ногами, да пара цветных рекламных плакатов. Ростовщик в этот самый момент сидел за столом и укладывал деньги в картонную коробку. Резко подняв голову, он увидел на пороге Дэна и сразу изобразил на лице улыбку, которая вышла у него не радостной, а холодной и искусственной. Гангстер подошел к столу, а я остался стоять у двери. Тело-хранитель, плечистый мужчина, лет тридцати, несколько расплывшийся в талии, сидел на стуле, рядом с дверью. До нашего прихода он листал журнальчик с красотками на обложке. Увидев нас, сразу напрягся, что сделало его похожим на пса, ждущего команды от хозяина.

— Привет, Дэнни! Не ожидал тебя увидеть. Случилось что-то? — сказав это, ростовщик метнул быстрый взгляд на своего телохранителя, который тут же вскочил на ноги. При движении полы его пиджака разошлись, и я увидел торчащую из-за пояса рукоять пистолета. Я среагировал на оружие как на угрозу — выхватил пистолет и направил ствол прямо в грудь охраннику. Его рука автоматически дернулась к оружию, но я отрицательно покачал головой, и тот медленно опустил ее, продолжая сверлить меня злобным взглядом.

— У меня сообщение от Дэнни, — сказал гангстер. — Босс считает, что ты нам кое-что задолжал.

— Нет. Нет! Я всегда был честен с вами! — испуганно вскричал Даккен, когда понял, зачем пришли к нему поздние гости. — Не верьте никому!

— Проныра Боб кое-что шепнул нам, а спустя два дня его нашли с проломленной головой на пустыре. Не то что мы поверили ему, но все же решили узнать, есть ли во всем этом доля правды, после чего расспросили о твоих делах малышку Боше, твою старую подружку. Оказалось, что ты ей по пьяному делу рассказывал, какой ты ловкий, что обведешь вокруг пальца кого хочешь, а тупоголовых ирландцев сам Господь велел обманывать! Потом мы еще кое с кем поговорили, и никто — слышишь, Даккен! — никто не сказал о тебе доброго слова!

— Это наглый оговор, Дэн! Мне просто завидуют! Я никогда!..

— Заткнись, падаль! Я еще не все сказал! Что ты скажешь о четырех семьях самогонщиков на девяносто четвертой улице, которые варят дерьмовое пойло?! Говори! Молчишь?! А ведь ты им торгуешь, при этом зная, как мы не любим подонков, торгующих подобным дерьмом на нашей территории! Мы много чего о тебе знаем, Даккен! Короче. Ты нам должен две с половиной тысячи! Что ты на это скажешь?!

Я не видел лица Даккена, так как не сводил глаз с охранника, но о его испуге нетрудно было судить по его хрипловатому и ломкому, когда горло перехватывает от сильного волнения, голосу:

— Нет!! Это все не так! Меня подставили! Пит!!

Услышав свое имя, телохранитель попытался выхватить оружие, но успел только ухватиться за рукоять пистолета, как мой палец дважды нажал на курок. В этот самый момент я ничего не чувствовал, словно стрелял в силуэт человека на мишени. Даже чувства шли на уровне привычных физических ощущений, вроде упругости спускового крючка или толчка пистолета в ладонь, когда пороховые газы выбрасывают стреляную гильзу и вгоняют в патронник новый патрон. Только когда уже тело охранника сползало по стене, глядя в пространство остановившимся взглядом, я понял, что только что убил человека. Если первый раз стрелял, защищая себя, то теперь просто, по собственной прихоти, забрал жизнь чужого, незнакомого мне человека.

«Его кровь на твоих руках. Ты виновен в его смерти. Как ты с этим будешь жить?! Как?!»

Это были не совсем мои мысли. Это во мне говорила совесть. Сам я тупо смотрел на лежащее в луже крови тело и не хотел верить тому, что только что сделал. Словно сквозь слой ваты я услышал голос Дэна, пробившийся в мой мозг:

— …говорю, парень! Давай сюда!

Отвернувшись от трупа, я развернулся и подошел к столу. Увидев побелевшее от страха и мокрое от пота лицо Даккена, я пришел в себя. Тот смотрел на меня, как кролик на удава.

— Где деньги?! — громадное тело гангстера нависало над столом, бросая тень на сжавшегося в кресле владельца кабинета.

— Я… Все отдам! Только… не убивайте! Ты говоришь… две с половиной тысячи! Отдам! Дэн! Я дам тебе… Еще пятьсот! Только отпусти… живым! Господи, я немного… прошу! Я исчезну!..

— Деньги!

— Сейчас! Сейчас! — И он полез в стол.

Его черные, расчесанные на пробор посредине головы, волосы сейчас блестели при свете ламп из-за нанесенного на них фиксирующего патентованного средства. Из-за дрожи, сотрясавшей его, ростовщик все никак не мог достать деньги. Отвратительная сцена вызвала у меня гадливость, тем самым окончательно привела меня в чувство. Наконец ростовщик нашел и положил на стол небольшой сверток, завернутый в грубую вощеную бумагу и перевязанный веревкой.

— Это все?!

В голосе гангстера чувствовался металл.

— Да… Нет! У меня дома… есть.

— Сколько здесь?

— Здесь… восемьсот пятьдесят долларов. В этой коробке… около трехсот. Остальные дома.

— Дома — где?!

— Дэнни, поверь мне! Чем хочешь… поклянусь!! Если что и было… это ошибка! Никогда в жизни не повторю! Клянусь могилой матери!!

— Ошибка?!!

Кулак гангстера с противным хрустом впечатался в лицо ростовщика. Голова Даккена дернулась назад, увлекая за собой тщедушное тело, вместе со стулом. Дэн неспешно обошел стол.

— Где лежат деньги?!

— Я… жить хочу! Только оставьте… У-У-У!!

Два резких, последовавших один за другим удара ноги по ребрам заставили лежавшее на грязном полу тело содрогаться в спазмах боли.

— А-А!! У-У-У!!

— Деньги!

— А-А!!

Гангстер быстрым движением выхватил пистолет, затем прицелился в колено ростовщика и спустил курок. Дикий вопль ударил многократным эхом под низким сводом подвала. Бандит подождал минуту, потом сказал, четко и размеренно:

— Стрелять дальше? Или будешь говорить?

— Не-е-т, — простонал Даккен. — Джоли-стрит, 110. Тайник… в полу. У окна. Под ковром. Несколько брусков… Легко поддеть. Там все.

— Дик, ты все понял? Что найдешь — сюда. Да, и пошарь по квартире, — тут он посмотрел на лежавшего у его ног ростовщика. — А я продолжу разговор. Так, еще. Дверь будет закрыта. Стукнешь так, — и он отстучал дробь костяшками пальцев по столешнице. — Все понял?

— Понял.

Выскочив на улицу, несколько минут я стоял и глотал свежий воздух. В голове было пусто, а на душе противно. Потом я принялся мысленно ругать себя. Грязно и матерно. Когда закончился запас ругательств, пошел к машине.

— Джон, ты знаешь, где Джоли-стрит?

— В двух кварталах отсюда.

— Там квартира ростовщика. Надо оттуда кое-что забрать.

— Надо так надо. Поехали.

Поднялся по лестнице на третий этаж. Войдя в прихожую, с минуту стоял, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Найдя выключатель, зажег свет. Тайник нашел в том месте, на которое указал ростовщик. В нем была шкатулка. Заглядывать в нее не стал, а просто положил на стол, после чего продолжил поиски. Искать старался как можно тщательнее. Причина лежала на поверхности: мне не хотелось возвращаться в подвал. К моему удивлению, поиски дважды увенчались успехом. Сначала на дне большой жестяной банки с чаем я нашел тщательно завернутый сверток. Развернув, увидел доллары. Затем на антресолях, где среди старого барахла обнаружил старый саквояж. Открыв его, нашел в нем старое негодное тряпье и уже был готов отбросить его в сторону, как неожиданно мне в голову пришла мысль: «Зачем совсем негодные тряпки засунуты в саквояж, а сам саквояж положен на антресоли?»

Ответом на этот вопрос стали несколько замшевых мешочков, лежавших на его дне. В них лежали кольца, серьги, медальоны. Причем все явно не новое. На трети из них висели картонки с номерами.

«Ясно. Из ломбарда».

Со своими находками я переступил порог подвала. Мне не хотелось смотреть на тело охранника, но не смог удержаться. Широко раскрытые глаза мертвеца слепо смотрели в потолок, а ярко-желтая обложка журнальчика, лежавшая рядом с трупом, набухла и потемнела от натекшей крови. Подошел к столу. Достал из саквояжа, который забрал из квартиры ростовщика, шкатулку, сверху положил сверток с деньгами, а рядом с ними сложил мешочки. При виде их Дэн бросил на меня вопросительный взгляд. В ответ я только пожал плечами. Когда гангстер стал развязывать один из мешочков, я увидел следы крови на его руках. Самого Даккена я не видел, но по сдавленным стонам, доносившимся из-за стола, было ясно, что тот еще жив. Дэн, перебрав содержимое мешочка и найдя кольцо с подвешенной к нему биркой, сейчас вертел его в пальцах.

— Вот же гаденыш. Насчет денег он мне все же сказал. Ты нашел их в большой банке с чаем, да?

— Да.

— А насчет этого слова не сказал. И понятно почему! Четыре дня тому назад в этом районе ограбили ломбард, находившийся под нашей охраной. Эти вещи оттуда. Здесь его доля с грабежа. Вот же тварь!

Гангстер встал со стула, на котором сидел, и наклонился над ростовщиком.

— Эй, ты! Мразь! Кто взял ломбард старого Мойше? Скажешь, умрешь быстро!

Ответ оказался неожиданным для меня, как, впрочем, и для гангстера:

— Не пойти ли тебе, мудак, на хер! Деньги — вам! Красивые девки — вам! А мне сидеть всю жизнь в грязном подвале, вместе с крысами?! Да пошел ты!..

Договорить ему не дал рухнувший вниз кулак Дэнни. Ростовщик захлебнулся собственным воплем, а спустя минуту под ударами тяжелых кулаков он уже не кричал, а визжал наподобие зверя, попавшего в капкан.

— А-а-а!! Длинный Джим… и Стекольщик!

— Где их найти?!

— Не знаю…

Гангстер повернулся ко мне и сказал:

— Собирай все это! Уходим!

Свой пистолет гангстер не торопился доставать, и я испугался, что казнь «крысы» достанется мне, но к моему облегчению, этого не случилось. Увидев, что я стою в ожидании, с саквояжем в руке, он сказал:

— Иди в машину.

Уже поднимаясь по лестнице, я услышал выстрел. Кинув саквояж на заднее сиденье, я стоял у машины, в ожидании Дэна, пытаясь ответить себе на вопрос: ты этого для себя хотел?

Гангстер вышел, и я сразу постарался принять невозмутимый вид. Когда мы сели в машину, я протянул Дэну пистолет, но тот не стал его брать, а только сказал:

— Он теперь твой.

В «Трилистнике» Дэнни отдал Сэму на хранение деньги и драгоценности, а затем повернулся ко мне.

— С почином тебя, парень. Держи! — и сунул мне в руку банкноту. — Всем пока!

Когда за ним закрылась дверь, я сел на табурет у стойки и неожиданно для себя попросил у Сэма стаканчик виски. Бармен внимательно посмотрел на меня, а потом скрылся в задней комнате. Выйдя через несколько минут, протянул мне пакет и пять долларов. На мой вопросительный взгляд ответил:

— Деньги — на такси. С пакетом дома разберешься. На работу не торопись. Когда придешь, тогда придешь.

Уже сидя в такси, я заглянул в пакет. В нем оказалась бутылка виски и несколько бутербродов. Выйдя из машины, я только сделал шаг по направлению к дому, где снимал квартиру, как меня окликнул шофер:

— Сэр, возьмите сдачу!

Не разворачиваясь, я махнул ему рукой — езжай! — и пошел дальше. Мне никого не хотелось видеть и ни с кем не хотелось разговаривать. Жизнь казалась полным дерьмом. Поставив на стол бутылку, я положил рядом с ней пистолет, а с ним банкноту в пятьдесят долларов, которую дал мне Дэн. Сел на стул и некоторое время смотрел на них.

«Почему эти вещи стали для меня символами? Да потому что ты выбрал этот путь, чтобы жить по-человечески. Глупо звучит! По-дурацки! Я убийца и слово “человек” ко мне неприменимо! Что теперь?! Бросать все и начинать новую жизнь?! Только кем?! Да и есть ли в этом смысл, после совершенного убийства? К черту все эти душевные терзания! В чем я виноват?! Я сам себя, что ли, забросил в это гребаное время?! Нет! Выбрал не тот путь? У меня что, был выбор? Ну, конечно! Я мог медленно гнить среди человеческих отбросов в эмигрантских кварталах или с чистой совестью умереть от горячки в какой-нибудь грязной дыре! Да кому нужна эта совесть?!»

Еще некоторое время я спорил сам с собой, а когда разговор зашел в тупик, я открыл бутылку. После чего напился первый раз в жизни. Проснувшись утром, я обнаружил, что лежу в брюках поперек кровати с широко раскинутыми руками. Только успел поднять голову, как к горлу подкатил комок. Пришлось потратить полчаса, чтобы окончательно прийти в себя, а затем еще столько же времени — на приведение одежды в порядок. Выглянул в окно. За окном моросил мелкий осенний дождик, подхлестываемый резким, порывистым ветром.

«Гадкая погода. Гм! Впрочем, что на душе, то и на улице».

Добравшись до «Трилистника» я сразу увидел две машины, стоящие рядом с баром. Одну из них узнал сразу — это был «Кадиллак» Мюррея, вторая, черный «Паккард», мне была неизвестна. Войдя в бар, я застал хозяина «Кадиллака» болтающим за стойкой с Сэмми. За столиком у самой двери сидел незнакомый мне парень. Увидев меня, он сразу подобрался. По его поведению нетрудно было понять, что тот телохранитель, а когда увидел в глубине зала Хайми Вайсса, перелистывающего газету, то сразу понял, кого привез «Паккард». Несмотря на свое прозвище, Вайсс евреем не был, а поляком. Этот человек был наполовину гангстером, наполовину бизнесменом. Его вообще отличал деловой подход ко всему. Жесткий, хладнокровный и расчетливый человек, он без колебаний нажимал на спусковой крючок, но только тогда, когда это действительно было необходимо. Насколько я о нем слышал, он всегда сначала пытался улаживать острые вопросы путем переговоров. Он договаривался с конкурентами, налаживал связи с полицией и городскими властями. Я видел его раньше, но только один раз. Только успел подумать, что за дела его сюда привели, как тот оторвался от газеты и махнул мне рукой. Подойди! Сердце застучало, и я понял: день, который я ждал, наступил.

Наш разговор состоялся в задней комнате бара. Вайсс спрашивал меня, а я отвечал. Кто я, откуда родом и тому подобные вопросы. Это выглядело так, словно я пришел устраиваться на работу и теперь беседовал с менеджером. Когда я сказал Хайми об этом, он рассмеялся и сказал:

— Ха-ха-ха! В точку, парень! Только теперь ты будешь работать не на Сэмми, а на Дэнни! Ха-ха-ха!

Потом снова были вопросы, но самым неожиданным стал последний вопрос:

— Как ты догадался, что лежит на дне саквояжа?

Вопрос был более чем странным, но я на него ответил прямо и откровенно:

— Не догадался. Просто показалось странным, что старые грязные тряпки засунули в саквояж, а потом спрятали на верхнюю полку. Нет смысла. Вот я и пошарил на самом дне.

— Хм. Любой другой на твоем месте вряд ли обратил свое внимание на подобные мелочи. М-м-м… Похоже, у тебя в голове что-то есть, — некоторое время он молчал, что-то обдумывая про себя, а потом сказал: — Вставай, поедем к О’Бэниону. Пришло время тебя ему представить.

Этому срочному сбору предшествовал произошедший неделю тому назад разговор у О’Бэниона. Его суть заключалась в появлении в северной части Чикаго гастролеров-налетчиков. Когда Дэнни услышал, что на его земле за две недели было ограблено три почтовых отделения, он вышел из себя и заявил:

— Это наш район! Только мы можем здесь грабить!

Его слова стали приговором вольным бандитам. Их стали искать, и вот сегодня один из осведомителей сообщил адрес, где те скрываются. Если верить его словам, то они снимали квартиру в доме, который находился в десяти минутах ходьбы от «Трилистника», поэтому вершить правосудие поручили нам.

Спустя двадцать минут, после короткого уточнения совместных действий, мы подошли к многоквартирному дому, где нас у подъезда ждал серый, невзрачный мужчина в грязной и засаленной одежде. Получив пять долларов, он сказал нам номер квартиры, а затем предупредил, что грабителей трое. Малыш Джонни, излишне грузный, чтобы бегать по лестницам, остался у подъезда, а мы втроем поднялись на второй этаж по грязной, плохо освещенной лестнице. Только мы с Джеком успели встать по обе стороны двери с оружием наготове, как Дэн постучал. С минуту было тихо, а потом мы услышали шаги и хрипловатый мужской голос спросил:

— Кого там принесло?!

Дэн, взявший на себя роль сборщика платы, крикнул в ответ:

— Мужик, деньги пора платить!

— Пошел на хрен! Мы заплатили за две недели!

— Так сейчас идет уже третья неделя! Плати — и я уйду!

— Заплатим в конце недели!

— Знаю я вас, уродов! Поживете еще пару дней и сделаете ноги! Раз я здесь — плати!

— Ты сам напросился! — зло, с явной угрозой, выкрикнул из-за двери мужчина.

Щелкнул замок, и дверь резко распахнулась. Дальнейшие действия Дэна были не просто быстрыми, а стремительными. Мужчина, с грубым лицом и начинающими седеть коротко стриженными волосами, попытался выхватить из-за брючного ремня пистолет, но получив удар в лицо стволом тяжелого шестизарядного кольта, вскрикнул и отшатнулся, а уже в следующее мгновение падал, сбитый с ног ворвавшимся в квартиру гангстером. В ту же секунду ударил выстрел, за ним другой. Вбежав следом за ним в квартиру, я автоматически развернулся на выстрелы, выбросил руку с пистолетом вперед и нажал на курок. Мой выстрел слился с раскатистым грохотом мощного револьвера Дэна. Стрелка отбросило от проема двери вглубь спальни. Я даже не видел лица стрелявшего, зато в мозгу отпечаталось расползающееся темное пятно на его белой рубашке. Бросил быстрый взгляд по сторонам. Стол. Стулья. Обшарпанный шкаф. За ними не спрячешься. Если еще кто-то есть, то он — в другой комнате. Дэн сделал осторожный шаг вперед, и тут же под его ногой заскрипела половица. Мы все замерли в ожидании реакции третьего налетчика. Я ожидал выстрелов, но вместо них неожиданно раздались истерические выкрики:

— Не стреляйте!! У меня нет оружия!!

Посмотрел на Дэна. Уловка? Тот, видно, подумал о подобной уловке, потому что сделал шаг назад, направил ствол на проем двери, ведущей в спальню, и крикнул:

— Выходи!

— Не убивайте! Ради бога не убивайте! Деньги заберите, только не убивайте!

Голос был жалкий, молящий.

— Ты что глухой, придурок?! — раздался голос Грубера. — Сказано тебе: выходи!

Раздались тяжелые, шаркающие шаги, словно шел столетний старик. Еще секунда — и на пороге показался парень, лет двадцати пяти, с худым лицом и тоскливыми глазами бродячей собаки. Скользнув по нам взглядом, он опустил глаза.

— Есть еще кто?! — резко спросил его Дэн.

Тот качнул головой. Раздался выстрел, и налетчик рухнул с простреленной головой. Опустив револьвер, Дэн сказал:

— Дик, проверь комнату.

Не опуская пистолета, я сделал несколько шагов и остановился на пороге. Мне надо было перешагнуть через тело молодого парня, моего ровесника. Широко раскрытые глаза слепо глядели в грязный, с потеками, потолок. Сделав широкий шаг, вошел в комнату. Огляделся. В комнате были только три не застеленных кровати. Опустил оружие и вернулся в гостиную. Дэн повернул голову в мою сторону. В ответ на его вопросительный взгляд я отрицательно покачал головой. Повернувшись, гангстер снова стал смотреть, как Джек утихомиривает оставшегося в живых грабителя, никак не желавшего успокаиваться. Налетчик еще с минуту сыпал отборными ругательствами, пока сильный удар ногой в живот не заставил его заткнуться на полуслове, после чего за него взялся Дэн. Главарь банды недолго смог противостоять его свирепой жестокости и сломался. Часть денег мы нашли в потайном кармане, пришитом внутри левой штанины его брюк, другую, большую, часть достали из-под одежного шкафа. Налетчики сломали под шкафом половую доску, сделав таким образом под ним тайник. Забрав деньги, Дэн приказал Груберу застрелить грабителя.

Выйдя на улицу, мы распрощались с Дэном и Джоном. Развлекаться уже не хотелось, поэтому мы направились в знакомый нам бар, чтобы выпить. Несмотря на приличную дозу выпитого виски, чувство отвращения к самому себе никак не хотело проходить. Придя домой, я подумал, что если не научусь пропускать все мимо себя, меня надолго не хватит. С этой мыслью я уснул.

Утром только начал собираться на работу, как раздался телефонный звонок. Поднял трубку — звонил Сэм. Из короткого пояснения понял, что только что получена наводка на группу самогонщиков, и мне надо ехать на 42-ю улицу. Подпольные самогонщики были нашими конкурентами в алкогольном бизнесе. Специально их никто не искал, но когда дешевое пойло начинало продаваться в широких масштабах, нам приходилось уподобляться агентам службы «сухого закона» и пресекать их деятельность. После своего первого участия в подобном деле мне пришлось отдать в стирку свой костюм, который благоухал сивушными маслами так, словно я прополоскал его в бочке с самогоном.

Время шло, и я постепенно научился пропускать мимо себя страдания людей, предпочитая, как и другие гангстеры, смотреть на то, чем приходилось заниматься, как на работу.

Благодаря поискам таинственного склада мне пришлось знакомиться с различными людьми. Так в свое время состоялась моя встреча с владельцем антикварного магазина Морисом Лепье по прозвищу Антиквар. Если с подавляющим большинством людей я больше не встречался, то с Антикваром у нас почти сразу установились приятельские отношения, несмотря на большую разницу в возрасте. Умение хорошо одеваться и талант рассказчика делали его интересным для меня человеком. К тому же он был гурманом и знал множество мест в Чикаго, где можно было вкусно поесть. Со временем я понял, что этот человек не так прост, каким пытается казаться. Несколько раз во время наших прогулок или встреч в ресторане к нам подходили люди, знакомые Лепье. Ничего удивительного в том, что человек имеет столь обширный круг знакомств, не было, но вот сама несхожесть этих людей не могла меня не насторожить. Как у человека в хороших знакомых одновременно может быть доцент кафедры античной истории и матерый уголовник. У меня даже мелькнула мысль, что его лавка только прикрытие для скупки краденого антиквариата, но потом подумал, что это слишком очевидно, чтобы быть правдой, а со временем перестал ломать голову по поводу странностей Антиквара, принимая его таким, какой он есть.

После французского салата и великолепно приготовленных телячьих котлет я удовлетворенно откинулся на спинку стула с чашкой кофе в руке. На лице Антиквара, сидевшего напротив меня, плавала сытая улыбка удовлетворенного человека. Он сделал несколько глотков кофе, потом поставил чашку на белоснежную скатерть и спросил меня:

— Помнишь, Дик, как мы с тобой первый раз встретились? Ты тогда пришел ко мне со сказкой о таинственном складе.

— Помню.

— А когда я объяснил тебе, что это полный бред, у тебя было такое огорченное лицо, что мне показалось, ты вот-вот заплачешь.

— Эй! Я специально притворился огорченным! Вдруг ты потребуешь выпивку за твой рассказ?! А как можно что-то требовать у огорченного человека?! Только если у человека совсем подлая душа!

— Гм! Так ты разбираешься в тонкостях человеческой души, мой мальчик?! Странно, что до сих пор не замечал в тебе такой склонности. Впрочем, не об этом разговор. Взамен я нашел тебе другой склад. И тоже с хорошей выпивкой. Как тебе такая новость?

— Кхе! Кхе! — я поперхнулся кофе. — Откуда… Кхе!.. Сведения?

— Сказал один человек. Так нужен он тебе?

— Кому он принадлежит? — я решил сразу внести ясность в этот вопрос.

— Ты мне сначала ответь: нужно ли это тебе?

— Странный вопрос. Это же живые деньги!

— Не боишься получить сильную головную боль? Ведь искать будут! А когда найдут — мало не покажется!

— Чей это товар?!

— Честно?! Не знаю, но судя по его объему, это очень серьезные люди.

— Что ты хочешь с этого иметь?

— Деньги. Да и ящик хорошего виски в хозяйстве не помешает!

— Хорошо. Мне надо позвонить. Вернусь минут через десять.

Антиквар согласно кивнул головой и потянулся к чашке кофе.

Вернулся я не скоро. Не так-то просто отыскать Хайми поздно вечером в выходной день. Выслушав меня, Вайсс с минуту молчал, потом начал говорить, но так словно размышлял вслух:

— Если эта та партия, о которой я думаю… Слышал кое-что… Значит так, Дик. Вытащи… из своего приятеля как можно больше подробностей, затем позвони мне. За это время я постараюсь кое-что уточнить. Он человек надежный?

— Врать не буду. Знаком с ним чуть больше месяца. Владелец антикварной лавки.

— Как его зовут?

— Морис. У него еще есть прозвище. Антиквар.

— Антиквар? Ха! Интересные у тебя знакомства, Дик. Это он на тебя вышел?

— Не понял.

— Что непонятного, парень? Он нашел тебя или ты его?

— Я. А что?

— Зачем?! — в его голосе звучала странная для меня настойчивость.

— К чему этот вопрос?

— Живо отвечай! — сейчас тон Вайсса стал требовательным.

— Гм! Хотел найти… склад. Тот, чей хозяин перед «сухим законом»…

— Проиграл в карты шесть баров! Ты что, ребенок малый?! Впрочем, что с сына фермера взять?! Небось, в детстве зачитывался книжонками из серии «Грошовый детектив»? А, Дик?!

— Ну… Было дело, — словно нехотя сознался я.

— Все. Иди! Нет, погоди! Скажи Антиквару: четыреста долларов. Плюс ящик виски. Теперь все.

По разговору было понятно, что Вайсс знает Антиквара. Уже одно это знакомство говорило о том, что Антиквар — человек серьезный.

— Тебя только за смертью посылать, Дик.

— Четыреста долларов. И ящик виски, — буркнул я, не зная, как теперь держать себя с этим человеком.

Тот сразу почувствовал мое настроение и усмехнулся:

— Тебя что-то смущает, парень?

— Тебя знает мой босс.

— Не обращай внимания, Дик. Меня многие в этом городе знают. Теперь перейдем к делу. Мне нужно семьсот долларов. Триста — до, четыреста — после того, как заберете товар. Теперь подробности. Железнодорожные пакгаузы. Товар завезен сутки назад. Четыре грузовика. Две трети — виски, треть — джин и ром. Иди, звони.

Как только я передал Вайссу информацию, он сразу сказал:

— То, что надо. Дадим ему семьсот. За такую наводку — не жалко. Сейчас человек подвезет триста долларов. Иди! А я начну собирать парней!

Я вернулся к столу.

— Все решено. Сейчас человек привезет деньги.

— Охрана — четыре человека. Чем они вооружены, не скажу, потому что не знаю. Двое сидят перед складом в машине. Двое — внутри склада. Товар будет находиться на складе еще сутки, потом за ним приедут.

Спустя сорок минут у нашего столика появился Малыш Джонни. После того как деньги перешли из рук в руки, Антиквар объяснил, как найти склад. Распрощавшись с ним, я ушел с водителем. Спустя двадцать минут к месту встречи подъехала колонна из трех легковых машин и четырех грузовиков. Я объяснил, где находится склад, и мы поехали.

Машину охранников у склада мы обнаружили довольно быстро. Сейчас я наблюдал за ней из-за угла здания железнодорожной мастерской. Луна то появлялась, то пропадала за тучами. Замерев, я вглядывался в темноту, пытаясь уловить хоть какое-то движение. Ждал минут пять — как вдруг из машины вылетел окурок. Маленькая красная точка прочертила дугу и упала на щебенку.

«Окурок выброшен со стороны пассажирского сиденья, значит, их как минимум двое».

Понаблюдал еще минут десять, но ничего больше так и не заметил. Подтвердив своими наблюдениями рассказ Антиквара, я заставил Вайсса задуматься. Приблизиться напрямую мы не могли, так как склады имели подъездные площадки для грузовиков, что означало хорошо просматриваемое пустое пространство, а в этом деле нам требовалось строгое соблюдение тишины. Причем не только из-за того, что в квартале отсюда находился полицейский участок, а в том, что работа на железной дороге не затихала даже ночью. Случись что-либо, любой человек мог сделать звонок. Выход из этой непростой ситуации напрашивался сам собой: обойти склад сзади. Только вот что делать дальше… В этот вопрос внес ясность Джеймс Мюррей, когда, откинув полу длинного плаща, достал пистолет с глушителем.

— Думаю, это то, что надо в нашем положении. Обойду сзади и постараюсь снять тех парней в машине.

— Похоже, у нас нет выбора. Да и времени нет. Еще три часа и начнет светать, — подвел итог Хайми. — Один пойдешь?

— Возьму Дика. Он давно в тире не был, пусть потренируется.

— Брось свои шуточки, Мюррей! Дело серьезное!

— Ладно тебе, Хайми! Я же сказал: постараюсь.

Темными переулками, спотыкаясь о кучи мусора, мы добрались до задней стены пакгауза. За нашей спиной россыпью лежали железнодорожные пути, а в воздухе пахло металлом и пропиткой для шпал. Где-то недалеко прогудел паровозный свисток, вслед ему стал нарастать с каждой секундой стук колес подъезжающего к станции поезда. Прокравшись вдоль кирпичной стены склада, мы замерли в полуметре от угла. Сняв шляпу, я присел, а потом осторожно выглянул. Черный «Форд», почти неразличимый в темноте, стоял в метрах десяти-двенадцати от меня. Лицо водителя выделялось на темном фоне бледным, нечетким, будто смазанным, пятном.

«А второго так и вообще не видно. Дождаться луны… но в таком случае и самого увидят. Черт!»

В следующую секунду вдруг открылась дверца со стороны водителя, и из машины вылез, потягиваясь, гангстер. С минуту стоял, разминаясь… и вдруг неожиданно направился в нашу сторону. Видно, решил отлить за углом. Отпрянув, я прижался к стене, не зная, что можно предпринять в подобной ситуации. Мюррей, стоящий сразу за мной, услышал приближающиеся к нам шаги, и сам все понял. Отойти назад мы не успевали. План проваливался, не успев начаться. Моя рука автоматически попыталась нырнуть за отворот пиджака за оружием, но ей помешала шляпа, до сих пор зажатая в моей руке. Отбросив ее резко в сторону, как досадную помеху, я выхватил кольт. Пока я лихорадочно прикидывал, смогу ли оглушить охранника одним ударом, как водитель неожиданно остановился в нескольких метрах от нас.

— Эй, Санни! Ты слышал?! — раздался его голос.

В ответ раздался щелчок открываемой двери автомобиля и хрипловатый голос спросил:

— Слышал что?!

Вдруг из-за туч выглянула луна, осветив землю призрачным светом, и снова раздался удивленный голос того же охранника:

— Фрэнк! Смотри! Тут какая-то шляпа валяется! Слушай, а раньше ее…

Две фигуры гангстеров смотрелись при свете луны, как четко очерченные мишени в тире, а больше Джеймсу Мюррею, хладнокровному убийце и меткому стрелку, и не надо было. Пуфф. Пуфф. Я видел, как охранник, стоявший у машины, пошатнулся, попробовал ухватиться за распахнутую дверцу, но уже в следующую секунду, завалившись на бок, исчез из моего поля зрения. Громоздкую фигуру водителя, стоящего в пяти метрах от нас, словно что-то толкнуло назад. Он пошатнулся. В попытке удержаться, сделал шаг назад, но не устоял и рухнул на покрытую слоем щебня землю. Несмотря на глушитель, звуки выстрелов показались мне очень громкими. Впрочем, не только мне одному.

Я оказался у двери пакгауза в тот момент, когда тяжелая створка с легким скрипом стала отходить в сторону, а уже в следующую секунду рукоять моего пистолета с силой опустилась на шляпу выглянувшего наружу охранника. Стон, вырвавшийся у него из глотки, показался мне громче паровозного гудка. Злой от того, что дал возможность бандиту открыть рот, я перепрыгнул через распростертое тело, даже не подумав о возможной опасности. В двух шагах от входа, под тусклой лампочкой, на перевернутом ящике, игравшем роль стола, лежали карты. Второй охранник, сидевший у импровизированного стола, успел вскочить и выхватить пистолет, как я нажал на спусковой крючок. Пуля ударила ему в лицо. В разные стороны ударили брызги крови, мозгов и осколки кости. Тело охранника еще заваливалось на пол, как за моей спиной раздался приглушенный хлопок выстрела, и стон оглушенного бандита, лежащего у двери, разом прервался. Я обернулся. Мюррей стоял возле двери и укоризненно качал головой.

— Ты как малое дитя, Дик. Вечно шумишь!

Еще не отошедший от схватки, я посмотрел на него со злостью. Гангстер криво усмехнулся и поднял две руки в шутливом жесте.

— Все! Сдаюсь! Ты все хорошо сделал, парень! Особенно мне понравился твой фокус со шляпой! Остыл?! Ну и хорошо! Тогда прячь оружие и засучивай рукава! Нам придется прилично попотеть, прежде чем мы загрузим весь товар!

Дальше была тяжелая и рутинная работа — загрузка четырех грузовиков. После нас в помещении остался только один случайно уроненный ящик с осколками бутылок и машина с четырьмя трупами, которую мы загнали на склад.

Я вернулся домой, когда город только начал просыпаться, и заснул прежде, чем моя голова коснулась подушки. Разбудил меня телефонный звонок. Поднял трубку. Звонил Мюррей.

— Привет, Дик.

— Джеймс, ты? Чего тебе не спится?!

— Это тебе, молодому и зеленому сон в радость, а ирландцу в моем возрасте нужно чего-нибудь попроще. Вроде бутылки хорошего виски, а к нему горячую женщину. Вот так я понимаю отдых! А дрыхнуть…

— Ради этого ты меня разбудил?!

— Нет! Зайди к Сэму. Там для тебя оставлены деньги. И еще. У тебя сегодня свободный день.

— Ха! — Сонное состояние мигом прошло. — Хорошие новости!

У Сэма меня ждал настоящий сюрприз. Моя премия за ночную операцию составила восемьсот долларов. Теперь я мог позволить себе то, о чем давно мечтал.

«Наконец, я себе машину куплю! Прямо сегодня!»

Автомобиль я уже давно себе присмотрел. «Кадиллак». Фордовская модель Т, или как называли в народе «Жестянка Лиззи», мне не нравилась, за исключением цены. Несмотря на то что за «Кадиллак» пришлось заплатить больше чем в два раза, я ничуть не жалел о своем выборе. Восьмицилиндровый двигатель, электростартер и зеркало заднего вида, которые имела машина, по тем временам считались передовыми достижениями автомобилестроения. К тому же каждый уважающий себя бандит имел свою машину, притом самой последней модели. Я не собирался изменять традиции, но в то же время не мог не проявить своей индивидуальности, которая выразилась в выборе цвета. Поскольку все остальные гангстеры разъезжали исключительно на черных машинах, я купил себе автомобиль темно-красного цвета. За ним я поехал с Джеком Грубером. После двух часов езды по городу я поставил ее в гараж, после чего мы пошли обмывать покупку. В ресторане Джек неожиданно вернул мне долг — сто пятьдесят долларов. Теперь мне хватало денег, чтобы сделать себе еще один подарок. Купить… автомат.

«Пора внести свое имя в историю. Пусть даже таким способом».

В своем большинстве гангстеры применяли пистолеты, револьверы и обрезы — все то, что можно носить в городе, спрятав под одеждой. В той истории, которую я знал, пистолет-пулемет Томпсона впервые оставил свою отметину в истории 25 сентября 1925 года, когда был использован во время очередной гангстерской войны, проходившей в Чикаго. В рекламе оружейного журнала того времени по поводу пистолета-пулемета Томпсона писали: «наиболее эффективное из всех существующих переносное скорострельное оружие — идеальное оружие для защиты крупных поместий, ранчо, плантаций и т. д.».

На следующий день я набрал номер телефона, указанный в рекламе. Мне ответил Джозеф Стентон, агент, представлявший интересы фирмы господина Томпсона в Чикаго, а спустя пару часов я уже входил в помещение, напоминавшее офис небогатого предпринимателя. Стол, пара стульев для посетителей, сейф и металлический шкаф. Дополняли эту непрезентабельную обстановку телефон на столе и вешалка у входа. Быстро обежав глазами помещение, я остановил свой взгляд на хозяине кабинета. Это был длинный, худой мужчина, с большими залысинами на голове, которые старательно старался скрыть, закрывая их жидкими прядями волос с затылка. Чтобы те держались на голове, он мазал их каким-то противным, как по виду, так и по запаху, жиром, отчего воротник его костюма явно нуждался в капитальной чистке. Лицо агента полностью соответствовало его костюму. Серые водянистые глаза, большой толстый нос и прямой разрез рта. Он только пустился в описания достоинств оружия, как я резко его перебил:

— Он у тебя есть в наличии? Или нет?! И цену скажи!

— Э… Да! Мистер…

— Тебе важно продать товар или знать, кто я?!

— Нет! Абсолютно не важно! В нашей свободной стране… Хорошо! Понял! Вы хотите приобрести один автомат или несколько?

— Один. С двумя магазинами барабанного типа. Оба на пятьдесят патронов.

— Двести двадцать пять долларов, сэр.

При этих словах на моем лице проступила маска человека, обманутого в своих лучших надеждах:

— Ну и цены у вас, мистер! Прямо грабеж среди белого дня! Придется поискать товар в другом месте!

Растерянность опытного торговца длилась несколько мгновений:

— Одну секундочку, мистер, вы мне просто не дали договорить!

Я тут же изобразил заинтересованность на своем лице.

— У меня есть специальное разрешение мистера Томпсона на продажу его продукции по более низкой цене. В качестве рекламной акции. Думаю, в нашем случае мы можем применить…

— Извините, но я деловой человек и ценю свое время, — продолжал я дожимать агента. — Поэтому просто скажите цену!

— Двести пять долларов и второй магазин бесплатно! По рукам?!

— Ха! Да вы хоть кого убедите, мистер! — решил я слегка польстить продавцу. — По рукам!

Забрав покупку, я сразу поехал за город, настолько сильно мне хотелось испытать в деле новую игрушку. Найдя заброшенную ферму, я стрелял до тех пор, пока не закончились патроны. Если до этого я посещал тир дважды в неделю, то теперь одну из тренировок заменила поездка за город, где я продолжил тренироваться в стрельбе из автомата.

«Работа», тренировки, развлечения — все это чем-то походило на езду на аттракционе «американские горки». Временами адреналин кипит в крови и пули свистят над головой, а временами — легко и приятно жить, наслаждаясь удовольствиями большого города. При этом я старался как можно реже вспоминать свою прежнюю жизнь в другом времени. Причем сознательно, отгораживая себя от прошлого, так как сегодняшний тип был прямой противоположностью тому мальчишке с чистой совестью. Да и кому может быть приятно, когда на фоне бывшего самого себя начинаешь выглядеть каким-то чудовищем? Именно поэтому я латал дыры в своей совести тем, чего я смог достичь благодаря бизнесу, которым занимался. Хорошо оплачиваемая «работа». Машина. Дорогие рестораны. Приличная, пусть и съемная, квартира. Я мог купить в рассрочку дом, но мысль о нем как-то незаметно отошла в сторону, дав дорогу другой — организация собственного бизнеса. Личный бизнес имели многие гангстеры, правда, в основном это были люди, имеющие семью. Их близкие, родные держали мясные, бакалейные лавки, похоронные бюро. Наш босс — О’Бэнион, был тому примером, являясь владельцем большого цветочного магазина. Правда, основная масса гангстеров предпочитала иметь вместо постоянной жены очередную подружку, а вечера проводить в ресторане, вместо того чтобы сидеть в задней комнате своего магазина и подсчитывать дневную выручку.

Постоянно участвуя в делах банды, я имел двести пятьдесят долларов в месяц, не считая процентов с каждого дела, в котором участвовал. К тому же шел уже третий месяц, как я получил новое назначение — стал старшим бригады рэкетиров. Эта работа как никакая другая дала мне понять, что быть бандитом — занятие не для мальчиков с чистой совестью и моральными принци-пами.

Малыш Джонни последний раз крутанул руль и нажал на тормоз, остановив машину у «Трилистника», потом повернулся ко мне грузным телом и спросил:

— На сегодня все, Дик?

— Джон, тебе не надоело каждый раз спрашивать меня об одном и том же?! Причем сам великолепно знаешь, что пока не приедут за деньгами, мы сидим и ждем!

— Толстяк, неужели ты к жене торопишься?! О! Как я сразу не понял! Парни, наш Малыш себе любовницу завел! — решил подколоть нашего водителя Джил Кенни, рыжий ирландец, сидевший на заднем сиденье вместе с вечно хмурым и молчаливым Томасом Брауном. — Иначе с чего бы ему делать вид, что домой торопится! Джонни! Познакомь, будь другом! А то мне уже свои подружки надоели!

— Пустомеля! — недовольно буркнул водитель, который как истинный семьянин, не любил подобных намеков. — Трепло!

— Хватит языками чесать! Пошли! — скомандовал я.

Отдав Сэму деньги, я сел на свое любимое место у окна и стал не спеша потягивать апельсиновый сок. За столиком у двери сидел Малыш Джонни и с аппетитом ел сандвич с курицей, приправленный зеленью, который приготовила ему жена. Джил читал спортивную колонку в газете, время от времени вслух комментируя результаты соревнований, а Браун устроился за стойкой с кружкой пива. Неожиданно зазвонил телефон. Сэм взял трубку, а спустя минуту выразительно посмотрел на меня.

«Похоже, работа — недовольно подумал я.

Еще некоторое время Сэмми слушал, а, потом, не отрывая трубки от уха, сказал:

— Дик, это тебя!

Подойдя, я взял трубку.

— Привет, парень! — послышался в трубке голос Мюррея.

— Привет, Джеймс! Что нового?

— Завтра с утра будь у гаража Флинка. С оружием. Помнишь, ты как-то приглашал меня пострелять из своей новой игрушки?

— Угу.

— Возьми ее с собой. Да, и к кольту не забудь захватить пару запасных обойм. Вторым пистолетом еще не обзавелся?

— Да как-то не было нужды.

— Все. Значит, завтра полвосьмого у гаража. В восемь выезжаем.

— Далеко?!

— Далеко. Сутки езды в одну сторону. До завтра!

— Пока!

Вернувшись на свое место, я снова стал смотреть на улицу. Нет смысла тревожиться из-за того, что ты не в силах изменить. Правда, эту простую истину я понял недавно, хотя прийти к ней должен был давно. Со своего первого дня появления в этом времени.

Когда утром я приехал к гаражу, там уже собралось много народу. Я знал почти всех парней, которые ехали охранниками, за исключением одного, длинного белобрысого верзилы, а вот из водителей грузовиков ранее мне приходилось встречаться только с двумя. Они были из тех шоферов, которые участвовали в налете на склад с виски. Под выкрики и приветствия я подошел к фордовскому грузовичку, возле которого стоял Мюррей. Тот пожал мне руку, а затем коротко объяснил суть поездки:

— Едем за большой партией. Шесть грузовиков. Рядом с каждым водителем — вооруженный охранник. Плюс — мы двое. С нами поедет еще одна полуторка. Вот эта. Повезет бензин, масло, запасные детали, шины. Вопросы есть?

— Охраны много. Нас что, ждут сюрпризы?

— Новый поставщик. До этого времени парни поставляли виски только в Детройт, а теперь решили расширить бизнес. Мы узнавали — они честно ведут дела. Но! До нас дошли слухи, что с ними кто-то из Чикаго уже пытался вести переговоры, так что сам понимаешь….

— Понял. В какую машину мне лезть?

— Мы с тобой, Дик, поедем на легковой. С нами поедет еще один человек, специалист по виски, который проверит на месте качество продукта. Сам знаешь: доверяй, но проверяй!

— Все ясно.

— Тогда иди, складывай свои вещи. Машина стоит в блоке Б.

Гараж был расположен вблизи городской окраины, поэтому колонна машин не привлекла слишком пристального внимания прохожих. Вскоре дома стали редеть, уступая место отдельным фермам, коровникам и полям с кукурузой. После того как мы выехали из Чикаго, наш «Форд» возглавил колонну, а замыкающим стал грузовичок с запчастями. По обеим сторонам дороги лежали поля, на которых росла высокая кукуруза, соевые бобы и пшеница, а среди этого изобилия трудились фермеры. Несколько раз мы проезжали через небольшие поселки, распугивая кур и доводя до бешенства собак, провожавших наши машины злобным лаем. Иногда при нашем приближении с нагретой солнцем дороги лениво сползали большие черные змеи. Пылающий шар солнца, начавший скольжение к западу, слепил меня, но я не снижал скорости. Только когда у меня уже окончательно одеревенела спина и затекли плечи, Мюррей сказал:

— Съезжай на обочину и остановись.

Грузовики, следовавшие за нами, затормозили вслед за нами. Джеймс вышел из машины.

— Отдохните немного, парни! Разомнитесь! — крикнул он выглядывавшим из окон водителям.

Водители и охранники выбрались из кабин грузовиков и стали, потягиваясь, ходить вдоль тяжелых машин, потягиваясь и закуривая сигареты. Выйдя из машины, я с наслаждением, до хруста в спине, потянулся. Следом за мной из машины вылез специалист по виски, доктор Бранд. Так он просил себя называть. Невысокий, плотный мужчина неприметной наружности, если не считать тщательно зачесанной плеши и золотых очков на носу, которые он постоянно поправлял. Постояв немного, я подошел к Мюррею.

— Мы уже часов семь в дороге?

— Намекаешь, что пора тебя сменить? — и он усмехнулся.

— Было бы неплохо.

— Хорошо. Часа через четыре мы достигнем городка. Там есть столовая. Если будет работать, поедим горячего.

— Было бы неплохо, а то кроме дорожной пыли во рту ничего не было!

Спустя некоторое время Джеймс громко скомандовал:

— Едем дальше!!

Рев моторов нарушил дремотную тишину, и огромные грузовики, один за другим, двинулись вперед. Движение и днем на дороге не было особенно оживленным, а к вечеру совсем затихло. Наступало время для лихих людей и подлых засад. С наступлением темноты стало потихоньку расти напряжение. В темноте что увидишь? Разве разглядишь, есть ли у людей в подъезжающей машине оружие? Увидишь фары — и все. А что там за фарами? Услышав рев двигателей машин, едущих нам навстречу, я невольно скосил глаза на Мюррея, сидевшего за рулем. Тот подался вперед, пристально вглядываясь в темноту, но как только фары осветили первую машину, расслабился и снова откинулся назад. Это были фермеры, возвращавшиеся домой с работы на своих стареньких «фордах».

При въезде в поселок, где мы собирались стать на ночевку, фары осветили щит, на котором было написано «Добро пожаловать в Бонвилль». На главной и совершенно пустой улице я увидел горевшую лампочку, висевшую над вывеской «Столовая». Джеймс снизил скорость до предела, поэтому наш «Форд» сейчас не ехал, а медленно полз. Мы тем временем напряженно и внимательно вглядывались в темные окна заснувшего поселка.

— Вроде тихо, — сказал Джеймс.

— Тихо, — подтвердил я. — Как дальше?

— Остановимся. Если столовая открыта, поедим горячего. И еще. Как ты думаешь: нам здесь заночевать или дальше по дороге?

— Думаю, мы здесь меньше будем бросаться в глаза, чем на открытой дороге.

— Согласен.

Мюррей свернул к бордюру и поставил машину параллельно тротуару так, чтобы не тратить лишнего времени на выруливание, если понадобится отъезжать немедленно, после чего, выйдя из машины, подозвал старшего охранника.

— Томми, загляни в забегаловку. Если она работает, то пусть желающие партиями по три-четыре человека сходят и поедят горячего. И еще. Поставь по одному парню в хвост и начало колонны. Сменяться — каждые два часа. И упаси бог, если кто-то из вас хлебнет даже пива. Увижу — пощады не ждите! Так всем и скажи!

Когда первые четыре человека скрылись в дверях столовой, я вопросительно посмотрел на Мюррея.

— Иди. Принесешь мне пару сандвичей с солониной. И воды не забудь.

Поев, я стал прохаживаться вдоль наших машин. Помимо лампочки над входом в столовую, в начале и в конце улицы горели два тусклых фонаря. При свете одного из них я увидел, в глубине улицы, фигуру мужчины, идущего к нам. Подойдя к нашему «Форду», я негромко сказал:

— К нам гость.

Мюррей отложил недоеденный бутерброд и выбрался из машины. Еще спустя несколько минут мы увидели, что это деревенский констебль. Сутулый, худой, с большими седыми усами. На бедре у него висела кобура, из которой выглядывала рукоять старого револьвера. Мы стояли и молча ждали, когда заговорит представитель местной власти.

— Далеко едете, парни? — спросил старик, засунув большие пальцы рук в карманы старого, видавшего виды, жилета.

— Далеко, — ответил Мюррей. — Мы устали. Если вы не против, то мы хотели бы здесь на ночь остаться, а на заре поедем дальше.

— Вы, парни, похоже, осчастливили нашего Бреда, — и он проводил глазами нескольких наших парней, вышедших из столовой. — За последние тринадцать лет, с тех пор как он открыл свою забегаловку, ему еще не приходилось обслуживать сразу столько людей, да еще на ужин. Впрочем, я не об этом хотел с вами поговорить, а о ваших машинах. Вы их забавно поставили.

— Забавно?

— Ну, вы их так поставили, что нарушили закон. У нас в Бонвилле, как и во всех других городах штата, мы ставим машины и все остальное, что ездит, под углом к тротуару.

— Трудно спорить с законом.

— А что вы везете в своих грузовиках?

— Ничего. Можете посмотреть.

— Верю вам на слово. Вы же не такие люди, которые способны обмануть представителя власти, не правда ли? — при этих словах старый констебль улыбнулся. — Вот только за то, что поставили машины на неположенном месте, вам придется заплатить штраф.

— Хорошо. У нас шесть грузовиков, пикап и легковая машина. Сколько с нас?

— Ну… два доллара за каждое транспортное средство, — сказал старик.

— Не многовато? Мы никого не беспокоим, к тому же ваш Бред хорошо заработает.

— Бред, может, и заработает… — тут констебль многозначительно замолчал.

Мюррей улыбнулся и достал деньги.

— Вот вам двадцать долларов за штраф и еще двадцать в качестве пожертвования на нужды города.

— Пожертвования городу пригодятся, — согласился с ним констебль, пряча улыбку в густых усах. — Мне нравятся щедрые люди. Я сам такой человек. Когда-то я был ковбоем в Техасе, перегонял скот в Абилен. Денежки не солил — всю получку сразу тратил. Эх, какая жизнь была! Салуны, девочки, карты! Вы, парни, привыкли к этому… как его… прогрессу. Машины, телефон и все такое. Поэтому вы представления не имеете, что такое мчаться по прерии на горячем скакуне!

Тут я не удержался и спросил:

— Так вы из тех парней, кто Дикий Запад осваивал?

— Осваивал! Слово-то какое нашел! Да мы его брали с боя, с помощью вот таких семизарядников! — и старик похлопал по своей кобуре. — Эх, с какими людьми мне приходилось дело иметь! Взять моего приятеля Питера Кидда! Он уложил семь человек в по-единках, пока его какая-то сволочь не застрелила в спину! Да и я был не промах! На рукояти моего кольта было четыре зарубки, когда мне исполнилось двадцать лет!

Кончики его больших висячих усов дрогнули, слезящиеся глаза затуманились; он вспоминал свою молодость. Мы стояли и смотрели на старика. Тот вздрогнул и, отогнав воспоминания, сказал:

— Тогда я не думал, что доживу до такого… дерьмового времени. Временами думаю, что умерев в какой-нибудь перестрелке, моя смерть была бы более достойной, чем смерть в своей постели.

Мне стало жалко старика.

— У вас тут есть работа, вы делаете нужное дело, — сказал я ему. — К тому же, откуда вы знаете, может, вам еще придется понюхать пороха!

— Спасибо за добрые слова, парень! Но боюсь, этого уже не будет. Здесь, в этом Богом забытом месте никогда ничего не случается! Эти фермеры — просто стадо овец! А вы знаете хоть один случай, чтобы овца превратилась в волка?! Нет! Вот вам и ответ!

Мы помолчали.

— Все, парни! Не буду вам больше досаждать! Счастливого пути!

— И вам всего хорошего!

Старик развернулся и медленно побрел обратно.

Грузовичок с поднятым капотом и мужчина, склонившийся над двигателем — привычная дорожная картина, но Мюррей, увидев стоящую на обочине машину, вдруг сбавил скорость. Даже не глядя на него, я почувствовал, как тот напрягся. Его тревога сразу передалась мне. Почти не осознавая того, что делаю, я снял автомат с предохранителя и передернул затвор. Осталось вскинуть его, найти цель и нажать на спусковой крючок.

— Ничего подозрительного не видишь?

В голосе Джеймса чувствовалась скрытая тревога.

— Ты об этом грузовичке?

— Он как-то странно стоит. Не полностью на обочине. Что у него там в кузове?

— Борта подняты. Не видно.

Не успел я это сказать, как в следующее мгновение краем глаза уловил слишком резкое движение, совсем несвойственное человеку, занимающемуся ремонтом двигателя. Дальше все произошло настолько быстро, что цвет, звук, движения слились в одно целое, но я почему-то запомнил происходящее в эти секунды отдельными кусками. Лобовое стекло нашего «Форда» брызгает осколками; жгучая боль в мякоти ладони, которой я инстинктивно прикрыл лицо рукой; стволы винтовок над бортом пикапа освещаются вспышками; протяжный стон Мюррея. Дальше действовали рефлексы — рванув дверцу машины, я мешком вывалился наружу. Уже в момент падения я почувствовал, как меня что-то сначала рвануло за рукав, а затем сбило с головы шляпу. Следующие несколько пуль разбили боковое стекло и прошили распахнутую дверцу насквозь. Я лежал, вжимаясь в дорожную пыль всем телом, чувствуя себя абсолютно беззащитным. В эти мгновения мне казалось, что весь огонь противника сосредоточен только на мне. Это было страшно. Вдруг неожиданно наступила тишина. В ней особенно отчетливо был слышен рев двигателя приближающегося автомобиля, сопровождаемый треском ломаемых стеблей кукурузы. Не успел второй пикап выехать на дорогу, как раздался крик:

— Эй, парни!! Сопротивление бесполезно!! Бросайте оружие и останетесь живы!! Мюррей и другой стрелок мертвы!! Парни, подумайте, что вам дороже: свои жизни или чужое виски?!!

Меня сочли за труп. Странно, но эти слова сняли сковывавший меня по рукам и ногам страх. Чуть приподняв голову, я осмотрелся. Мое движение осталось незаметным из-за открытой настежь дверцы, которая закрывала большую часть моего тела. Пальцы коснулись прохладного металла лежавшего рядом автомата. Предохранитель был снят. Память подсказала: затвор передернут.

«Я мертв? Ошибаешься, сукин сын!»

— Больше говорить не буду!! На счет три открываем огонь!! Раз!! Два!! Три!..

Я уже был готов вскочить и заткнуть ему глотку пулей, как вдруг раздался выстрел и голос захлебнулся на половине слова. Новый выстрел, а следом, словно отдавшийся эхом, новый крик боли, заставивший меня вскочить на ноги. Никогда не стремился в герои, но сейчас меня словно подбросила с земли какая-то сила, разом лишив страха, чувства самосохранения и желания выжить — всего того, что до этого прижимало меня к земле. Вскочив, я увидел стволы винтовок и напряженно-растерянные лица бандитов над бортами грузовичков, большая часть из которых, полуобернувшись, сейчас смотрела назад, а для тех, кто увидел мое внезапное воскрешение из мертвых, это стало вторым неприятным сюрпризом. Их замешательство подарило мне возможность открыть огонь на несколько секунд прежде, чем стрелки успели взять меня на прицел. Палец нажал на спусковой крючок, и автомат дернулся в моих руках. Пули с тяжелым, глухим скрежетом насквозь прошивали металл, от деревянных бортов летели щепки, звонко лопались стекла, дико кричали люди, когда свинец дробил им кости и разрывал плоть. Вокруг меня свистели пули, но я их не слышал, как не слышал криков и стонов своих врагов, охваченный всепоглощающей яростью пещерного человека, преодолевшего свой извечный страх и начавшего крушить своих врагов дубиной. Вдруг в кузове одного из пикапов взметнулся фонтаном вверх столб пламени горящего бензина. Машина подпрыгнула, жалобно лязгнув железом. Это было настолько неожиданно, что я прекратил стрелять и инстинктивно отступил назад. Не успели языки пламени лизнуть ее борта, как прогремел второй взрыв. Грохот взрывов и оранжевые языки пламени окончательно привели меня в чувство.

«Наверно, везли запас бензина…»

— Ох, мать твою!

Это непроизвольно вырвавшееся у меня ругательство стало своеобразной реакцией на человека, охваченного пламенем, который, дико и страшно крича, вывалился из-за борта горящей машины. От вида судорожно дергающейся на дороге черной фигуры меня оторвал крик:

— Дик! Дик!! Ты что, оглох?!!

Я обернулся. В трех метрах от меня стоял Сэм Крэгг с пистолетом в руках. Он был один из тех парней, с которыми мне как-то довелось грабить фургон почтовой службы США, перевозивший деньги.

— Дик! Машины!

Я смотрел на него и не понимал, что он от меня хочет.

— Машины! — повторил он и для верности ткнул рукой куда-то вперед. — Этим вонючим хорькам помощь идет!

Только теперь я услышал нарастающий гул двигателей приближающихся к нам машин.

— Понял!

Попытка вспомнить, сколько осталось в барабане патронов, закончилась ничем, и я решил заменить диск. Подойдя к машине, наткнулся на мутный от боли взгляд Джеймса. Он полулежал на сиденье, с серым лицом, покрытым крупными каплями пота.

— Ты как?

— Все… в порядке. Иди.

Отсоединив диск, бросил его на сиденье, затем взял другой, полностью заряженный барабан. Щелчок, и диск стал на место. Обошел баррикаду по краю кукурузного поля, перешагнул через распростертое на пыльной дороге тело и вышел на дорогу. Выйдя на середину, отбросил ногой валявшуюся в пыли чью-то шляпу, передернул затвор и рывком приставил автомат к бедру.

Раздавшийся из первой машины выстрел стал для меня своеобразным сигналом к продолжению боя. Автомат дернулся в моих руках и затарахтел, выплевывая свинец со скоростью шестьсот выстрелов в минуту. Пули прошили двигатель и вдребезги разнесли переднее стекло. Я видел, как дернулась назад, а потом упала набок голова водителя, как превратилось в кровавую маску лицо сидящего рядом гангстера, стрелявшего в меня. Рев мотора прервался, он захрипел и заперхал, как заядлый курильщик, а сам автомобиль резко сбавил скорость, затем несколько раз вильнул колесами и медленно, по инерции, проехав несколько метров, остановился в метре от обочины. Неожиданно из-под капота вырвались яркие языки пламени, и через мгновение огонь с плотоядным урчанием набросился на машину, превратив ее в огненную гробницу для людей.

Водитель второй машины резко сбросил скорость и попытался развернуться, но в эту секунду ударил винтовочный выстрел, с треском разбивший лобовое стекло. За ним другой, третий. Охранники, выстроившись по дороге в неровную цепочку, сейчас словно в тире расстреливали машину и сидящих в ней людей. Я снял палец с пускового крючка и опустил ствол. Через выбитое выстрелами лобовое стекло было видно, как, бессильно опустив плечи, обвис на руле водитель, а сидевший рядом с ним бандит, наоборот, запрокинул голову на спинку сиденья. Вдруг неожиданно открылась дверь со стороны заднего сиденья, из которой выскочил человек. Пригибаясь и петляя, он побежал к зарослям кукурузы, но залп из нескольких стволов, ударивших ему в спину, бросил его лицом в пыль. Наступила тишина. Переход был настолько резок, что после наполненного выстрелами и криками скоротечного боя, постоянно находясь в лихорадочно-напряженном движении, я даже не сразу понял, что все закончилось. В некоторой растерянности я смотрел на черный дым, стелющийся над горящими машинами, на прошитые пулями борта пикапов, на трупы, лежащие в дорожной пыли.

«Мы победили. Я жив. Это хорошо».

В этих мыслях не было радости, только сухая констатация фактов, свидетельствовавших о том, что все хорошо закончилось. Правда, было и кое-что еще. Понимание того, что эта кровавая бойня — дело моих рук. Мой разум только начал осознавать эту истину, как меня неожиданно окликнули:

— Эй! Дик!

Вырванный из мыслей, я оглянулся на голос. Групп-ка из троих охранников, стояла у трупа, лежавшего на дороге. Он был почти разрезан автоматной очередью напополам.

— Дик, твой автомат, просто зверь какой-то! Ты только посмотри! Чуть ли на части его разорвал!

Невольно бросил взгляд на нашпигованный пулями труп, и мне стало противно. Не успел отвернуться от тела, как из зарослей кукурузы раздался голос:

— Эй!! Парни, не стреляйте! Я свой!

Голос мне показался знакомым.

— Не бойся! Выходи!

Стебли кукурузы раздвинулись, и я понял, кто нам помог в трудную минуту. На обочине дороги стоял старик-констебль, держа в руках винтовку. Несколько секунд он выжидал, ожидая ответной реакции, потом медленно пошел в мою сторону. Вдруг неожиданно за моей спиной раздался глухой стон. Я резко обернулся. Под колесами пикапа, не тронутого огнем, шевельнулось тело одного из налетчиков.

— Не трогайте его! — крикнул я бросившимся к нему двум охранникам. — У меня к нему есть вопросы!

Раненый мне неожиданно напомнил о Джеймсе.

— Стив! — Охранник, стоявший от меня в двух шагах, с тяжелым кольтом в руках, резко повернулся ко мне. — Как там Мюррей?

— Нормально, Дик! Наши шоферы мастера на все руки! И машину починят, и раненого перевяжут, и!.. — но наткнувшись на мой жесткий взгляд, перестал балагурить. — Его уже, наверно, перевязали.

— Еще раненые есть?!

— Тима Зубочистку подстрелили. Еще в самом начале.

Я повернулся к старику. Тот стоял, опершись на винтовку одной рукой, а другой приглаживал свои длинные усы. На его лице плавала довольная улыбка.

— Спасибо вам большое, отец! Вы нам здорово помогли!

— Перестань, сынок! Это я должен тебя благодарить! Благодаря… гм… маленькой заварушке я на какое-то время перенесся в свои молодые годы!

В этот миг лицо старика, задубевшее под ветром и солнцем, на мгновение осветилось внутренним огнем, словно снова пришло время кому-то выхватывать из кобуры шестизарядные револьверы и умирать в пыли улицы маленького городка, затерянного на просторах Дикого Запада.

— Извините! Мы еще поговорим, но перед этим…

— Не извиняйся, сынок, а делай свою работу!

Я повернулся к охранникам и водителям, бродящим среди трупов.

— Парни!! Тушите огонь!! Затем все с дороги убрать!! И проверьте машины!! Едем без остановок!!

Несмотря на то что по возрасту и бандитскому стажу я был самый молодой в команде, мои приказы сразу же начали выполнять, ни слова не говоря. Почему? Это нетрудно понять. Как все обычные бандиты, эти люди откровенно преклонялись перед силой. К тому же ирландцы, сами по себе независимые и дерзкие люди, высоко ценили в людях отчаянную смелость, во всех ее проявлениях.

Я повернулся к старику:

— Если вы не против, давайте сходим и посмотрим, как чувствует себя наш старший.

— Не против, парень. Пошли.

Пока я подлаживался под неспешный шаг старика, тот начал рассказывать про какую-то стычку в своей далекой юности. И вдруг я заметил, что на нем нет кобуры с револьвером.

— Где ваш револьвер?

— Хороший вопрос! Плохие парни появились в нашем поселке часа за три до вашего приезда. Пока они стояли, я вышел к ним и поинтересовался, что они тут делают. Чернявый и носатый итальянец, вроде их главный, сказал мне так: старый таракан, быстренько залезай в ту самую щель, из которой вылез, и тогда тебе ничего не будет. Я не удержался и высказал ему все, что о нем думаю. Тогда они меня пару раз ударили, револьвер разбили о мостовую, а затем прогнали, как шелудивого пса. Затем они поехали устраивать засаду, а я зашел к себе домой, взял ружье и пошел за ними следом. Найдя место, стал ждать подходящего момента. Остальное ты знаешь, парень!

Не успел закончиться короткий рассказ, как мы дошли до группы водителей.

— Как машины, Фред? — спросил я старшего шофера.

— Хоть сейчас в путь, Дик. Только ваш «Форд» придется бросить здесь. Несколько пуль пробили двигатель.

— Подожди! Как же мы тогда повезем Мюррея?!

— В полуторке. Мы уже собрали все одеяла и устроили ему там отличную постель. Там же Тима поло-жили.

— Хорошо! Скажешь Томми, что я поеду на его месте в головной машине. И еще. Как наш специалист по виски?

— Жив. Сейчас вроде медбрата при раненых.

— Как Джеймс?

— Насколько могу судить, он получил два ранения. Одно — сквозное, в плечо, а вторая пуля перебила ему ключицу.

Несмотря на влитое в него виски, Джеймс выглядел неважно, поэтому разговор был коротким.

— Остаешься старшим. Я в тебя верю, парень!

Вместе с новыми обязанностями я получил от него деньги, которые нам дали на непредвиденные обстоятельства. Спрыгнув с кузова, я отделил от пачки три банкноты по сто долларов и дал их старику. Тот усмехнулся в седые усы:

— Еще одно пожертвование в пользу нашего городка?

— Нет! Не городка. В пользу одного человека.

— Гм! А день у меня сегодня и впрямь задался! И пострелял…

Тут послышался голос Стива:

— Дик! Эй, ребята! Где Дик?!

— Здесь я!

Я вышел из-за машины. Ко мне быстрыми шагами подошел старший охранник.

— Ублюдочный макаронник успел кое-что сказать, перед тем как умер!

— Черт! Я уже и забыл о нем. Что сказал?!

— Братья Анджелло!

— Слышал!

— Еще бы! Они что бешеные псы. Даже свои их опасаются!

— Ближе к делу!

— Так вот! Эту засаду устроили два брата.

— Подожди! Их же вроде трое. Трое братьев, да?!

— Трое! Санни, старшего, здесь нет.

— Гм! Никто из них не ушел?

— Ха! Вы плохо знаете старого Уолтера Фарсайта! Если я берусь за дело, то всегда довожу его до конца, — вдруг влез в разговор старый констебль. — Вначале я взял на мушку того главного гаденыша, который обозвал меня старым тараканом. Бац! — и его мозги летят в разные стороны! Еще раз — бац! — и тот урод, который разбил мой старый шестизарядник, падает с простреленной грудью! Когда началась стрельба, я присел и только время от времени поглядывал, как вы этих сукиных детей в кровавый фарш перемалывали. Хорошее зрелище, что и сказать! Потом смотрю, еще один урод собирается в кукурузу шмыгнуть. Бац! И третья душа отправилась в ад! Так что — никто не ушел!

— Старик, какой ты все-таки молодец!

— Ха! Я всегда был парень не промах!

Это было сказано таким хвастливым и самоуверенным тоном, что, несмотря на обстановку, я не удержался и засмеялся. Следом за мной рассмеялся Том и сам старик.

— Хорошо. Что ты еще узнал?

— Младшего из братьев прикончил наш старый ковбой, а другого положил ты. Из автомата. Он ехал в первой машине. Кстати, в их команде было четыре парня из Нью-Йорка, которых выписали буквально за три дня до нападения до нас! Раненый был одним из них. Кто навел на нас, он не знал. Это все.

— Все убрали?

— Заканчиваем!

— Давайте быстрее!

Том улыбнулся:

— Будет сделано, босс!

— Мистер Фарсайт, давайте мы вас подвезем!

— Нет, парень! Ноги есть — дойду! И не называй меня мистером! Не люблю! Прощай!

— Если надумаете приехать в Чикаго, отыщите меня. Бар «Трилистник» на Чивер-стрит. Спросите Дика Далтона. Чем смогу — помогу! До свидания!

— Счастливого вам пути, парни!

Старик забросил ремень винтовки за плечо и неспешно пошел в направлении поселка.

За всю оставшуюся дорогу мы сделали две короткие остановки и в восемь часов утра достигли городка под названием Олдбани. До Чикаго осталось два часа езды. Запасы топлива, которые мы везли с собой, закончились, поэтому пришлось остановиться у заправочной станции. Пробежав глазами по рекламным щитам, мой взгляд остановился на плакате, висевшем в стеклянной витрине магазинчика.

— Сэндвичи на любой вкус! Вкусно и дешево! — прочитал я вслух рекламу и понял, что зверски хочу есть.

Посмотрел на Фреда, сидящего за рулем. У того дернулся кадык, словно он сглатывал набежавшую слюну.

— Понял. Зайду в магазин и посмотрю что-нибудь.

— Дик, мне пару бутербродов с ветчиной и фруктовой воды.

— Хорошо. Можешь размять ноги, но от машины ни на шаг!

Положив автомат под сиденье, я вылез из кабины и махнул рукой глядящим на меня в ожидании разрешения водителям и охранникам. Дверцы кабин распахнулись и люди высыпали на землю, с наслаждением потягиваясь и разминая ноги. Увидев Томми, я махнул ему рукой, подзывая.

— Как только заправимся, сразу начинаем движение. Сейчас возьми Стива — и в магазин. Купите парням воды и бутербродов! Остальные у машин! Держи деньги!

Не успел я подойти к грузовичку, чтобы поинтересоваться здоровьем раненых, как дверь магазинчика распахнулась, и на пороге показался полицейский, одетый в плотно облегающую синюю форму. На голове форменная фуражка с кокардой. Стив, шедший первым, посторонился, пропуская его, но тот остановился на пороге, загораживая путь.

— Кто такие?! — резко спросил он. — Бродяги?!

Его можно было понять. Не выспавшиеся, небритые, в дорожной пыли, охранники в своих мятых костюмах действительно походили на бродяг. Не успели парни ему ответить, как я их опередил:

— Прямо в точку, мистер! И как вы угадали?!

Тот бросил взгляд в мою сторону и вдруг увидел тяжелогруженые грузовики, а рядом с ними группу людей, вызывающе смотревших на него. Только теперь коп сообразил, что нарвался на колонну, перевозящую большую партию алкоголя, а эти люди — гангстеры. Как только он это понял, его лицо сначала побледнело, а затем пошло красными пятнами. Глаза забегали. Полицейский явно не знал, как теперь выкрутиться из этой ситуации. Подойдя, я остановился от него в пяти метрах. Откинул полу пиджака, чтобы тот увидел кобуру с пистолетом, а затем спросил, глядя на него в упор:

— В чем проблема?!

Мой напряженный и злой взгляд ясно дал понять полицейскому, что это не просто красивый жест, а самая настоящая угроза.

— Ни в чем, сэр. Я… я просто поинтересовался.

— Удовлетворил свой интерес? — После его кивка, бросил: — Свободен! Иди!

— Да, сэр! Счастливого пути вам, сэр!

Полицейский быстрым шагом пройдя мимо охранников, нырнул за угол магазинчика. За моей спиной послышались грубые шутки.

— Глянь, как коп рванул! Куда это он так быстро?! А ты не знаешь?! Штаны побежал менять!

Выплеснув накопившееся напряжение, я понял, что вел себя по-хамски, и неожиданно разозлился на себя.

«Да, бессонная ночь! Напряжение зашкаливает! И что?! Теперь зверем на каждого бросаться?!»

Зайдя в магазин, бросил на прилавок пять долларов.

— Две бутылки фруктовой воды и два сандвича с ветчиной!

Есть мне уже не хотелось. Через двадцать минут я дал сигнал к отправке, а еще спустя два часа мы въехали на территорию склада. Не успел я вылезти из кабины, как меня позвали к телефону.

— Это Вайсс. Мне позвонил из больницы Стив. Он сказал о засаде. Что у вас там произошло?!

— Я высадил его с нашими ранеными у больницы и попросил позвонить. Что тут сказать? Была засада. Нас обстреляли и Мюррея ранило. Потом мы постреляли в ответ и поехали дальше.

— Постреляли и поехали дальше?! Это так теперь называется?! Стив, захлебываясь от восторга, рассказал мне, как ты устроил там настоящую бойню и спас их зад-ницы!

— Гм! Вроде того.

— Ладно! Об этом потом. Кто напал?! Говори быстрее!

— Братья Анджелло!

— Товар?!

— В целости и сохранности.

— Хм! Странно как-то! Засада. Бойня. А у тебя все хорошо.

— Хайми, я с ног валюсь от усталости, давай поговорим завтра.

— Хорошо. Завтра в десять, у Дэнни!

— Договорились!

Я не заснул в такси только благодаря громкой болтовне водителя, который всю дорогу как заведенный ругал всех и всё: дороги, полицейских, придурков за рулем, которым он не доверил бы даже детской коляски. Со слипающимися глазами я добрался до своей квартиры, а затем и до кровати. Сил хватило только на то, чтобы скинуть пиджак, снять кобуру и сбросить с ног ботинки. Звонок я услышал сквозь сон. У меня не было ни малейшего желания подниматься, но телефон звонил не переставая. Зло выругавшись, сел на кровати. С минуту сидел, потом встал и подошел к телефону.

— Какого черта надо?!

— Ого! Я так понимаю, ты сказал: алле?!

— Джек, ты, что ли?!

— А кто еще?! Ты чего пьяный?!

— Не выспавшийся! Слушай! Сколько сейчас времени?

— Девять вечера. А что? Впрочем, ерунда! Тебя несколько дней не было, вот я и решил позвонить. Ты за товаром, что ли, катался?!

— Все потом, я спать хочу!

— Ладно. Пока!

— Пока!

Утром, в девять утра, когда я уже одевался, раздался новый звонок. Не спеша подошел и поднял трубку.

— Алле!

— Привет, парень! — поприветствовал меня бодрый и жизнерадостный голос Малыша Джонни.

— Привет, Джон!

— Ты теперь стал у нас такой важной персоной, что тебе машину к подъезду приказали подать.

— Не понял?!

— Чего непонятного?! Сказано подъехать и забрать тебя! Я еще Патрика по дороге подхвачу, так что жди нас обоих! — не успел я отнять трубку от уха, как раздался вопль Малыша: — Эй! Подожди! Я еще самого главного не сказал! Захвати свой автомат!

— Автомат?! Да я его на складе оставил.

— Значит, подъедем на склад!

Когда подъехал автомобиль, я беседовал с консьержкой, матерью Бена. С радостью я расстался с доброй и богобоязненной, но уж очень говорливой женщиной. Положив на стойку пять долларов, в ответ я услышал пожелание, чтобы на меня и мои дела снизошла Божья благодать. Мои губы сами собой растянулись в улыбку.

Забрав на складе автомат, мы приехали в штаб-квартиру О’Бэниона, располагавшуюся над его цветочным магазином. Мягкие, глубокие кресла, обитые темно-синим плюшем, большой дубовый полированный стол, тяжелые занавески, цветы в горшках на подоконнике — от всего этого веяло добротностью и домашним уютом. Хозяин кабинета сначала выслушал мой рассказ, потом попросил показать ему автомат. После короткого обсуждения было решено купить пять штук для наиболее ответственных операций. Затем принялись обсуждать, откуда могла быть утечка информации, но при этом все понимали, что это бесполезно. Людей, которые знали о рейде, было много. Начиная от механиков, готовивших машины в дорогу, и кончая самими охранниками. Зная время и место отъезда, нетрудно было отследить направление, а затем организовать на обратном пути засаду. Я ожидал, что нападение послужит поводом к войне с итальянцами, но как оказалось, с боссом уже говорил по телефону Джон Торрио, имевший большое влияние на криминальный мир Чикаго. Дэнни пересказал нам его слова, в которых тот настоятельно просил оставить все как есть, потому что братья Анджелло уже заплатили за свою ошибку. В принципе, подобная постановка вопроса уже являлась его решением, поэтому возражений ни у кого не было. За спасение ценного груза я получил два дня отдыха и премию в две с половиной тысячи долларов.

«Совсем неплохо, — подумал я, выходя на улицу. — Теперь не грех отметить это дело».

Попробовал дозвониться до Джека, но того не оказалось дома, и я отправился в ресторан один. После сытного обеда, продолжая свой праздник, поехал в клуб-кабаре. Домой возвращался уже поздно и в изрядном подпитии. Открыв дверь такси, я уже хотел выйти, как вдруг раздались выстрелы, а в следующее мгновение меня словно кувалдой ударило по виску.

Очнувшись, я понял, что меня разбудило: зверски болевшая голова. Первая мысль, пришедшая мне в голову, была такой: сильно перебрал. Это было единственным возможным объяснением моего отвратительного состояния. Мне казалось, что настало утро, и я проснулся, как обычно, дома с той раскалывающей болью в голове, какая бывает от смеси виски с джином. Я знал, что вылечить меня может апельсиновый сок и кружка крепкого кофе, но выбраться из постели, чтобы заняться лечением, было очень трудно, но другого выхода не было. Открыв глаза, я тут же усомнился в том, что проснулся. Я лежал в чужой постели, в незнакомой спальне. За окном была глубокая ночь. В комнате горел верхний свет, а какая-то девушка в длинном халате, стоя спиной ко мне, что-то доставала из ящика комода.

— Сон или я брежу наяву? — спросил я сам себя.

Девушка обернулась. Это была… Наташа. Русская эмигрантка.

«Все-таки это сон».

— Извините меня, — сказала она. — Я вас разбудила?

Некоторое время я продолжал смотреть на нее, не веря, что все это происходит наяву.

— Не сон… Вы здесь? Подождите! Как… я мог здесь оказаться?! Я подъехал к своему дому… и… Да! Вспомнил! Звуки выстрелов… Удар в голову… и тьма. А вы…

— Все очень просто! Вы были сильно выпивший, поэтому не обратили внимания на водителя такси, а это был Алексей. Когда вы стали вываливаться, он успел схватить вас за шиворот и втащить в машину. Мотор он не глушил, поэтому сумел уехать. Еще Алексей сказал, что те два человека, что покушались на вас, потом выскочили на дорогу и стреляли вслед машине. Похоже, что на вас кто-то очень зол.

— Зол? С какой стати? Я, конечно, не белый и пушистый… — тут я вспомнил о присутствии девушки и решил перевести разговор на другую тему. — Знаете, я очень рад, что встретил вас снова. Я потом приходил к тому дому, но вас там уже не было, а соседи не знали, куда вы переехали. Я о вас вспоминал… Господи! Как голова трещит! Меня в голову, что ли, ранили?

— И да, и нет. Пуля прошла по касательной. Еще вам прострелили плечо. Еще три пули попали в машину. Так мне сказал Алексей.

Рука невольно коснулась головы, и мои пальцы ощутили ткань. Потом я потрогал правое плечо и обнаружил, что и оно стянуто бинтами.

— Извините. Мне надо собраться с мыслями.

Несмотря на пульсирующую в голове боль, я пытался понять, что стояло за покушением на меня. Перебрав все варианты, решил, что это может быть только месть Санни Анджелло за своих братьев. Но как так быстро он смог меня вычислить? Не прошло и двух суток, как я вернулся в Чикаго. К тому же мой адрес знало всего шесть человек. Хайми. Малыш Джонни. Джеймс Мюррей. Дэн. Сэмми. И Джек Грубер.

«Похоже, во всем этом есть что-то, чего я не знаю».

Эти мысли только прибавили мне головной боли, поэтому я решил вернуться к ним позже. Посмотрел на девушку, сидевшую на стуле. Ее взгляд был полон заботы и, как мне показалось… материнского укора, который говорил: вроде бы умный мальчик, а почему-то путается с плохими ребятами.

«Да нет, показалось. Ей лет… Где-то… в районе двадцати. Откуда дети? Просто заботливая. К тому же у нее есть жених. Алексей. Черт! Совсем забыл!»

— Извините. Я очень благодарен вашему Алексею за мое спасение. Насчет машины пусть не беспокоится. Все оплачу. И вам большое спасибо. Теперь мне пора идти. Будьте так добры, дайте мою одежду и отвернитесь.

— Никуда вы не пойдете. По крайней мере, до утра. Потом вы попробуете встать, и если вам будет плохо, Алексей отвезет вас в больницу. Как вы себя сейчас чувствуете?

Дотронулся до головы над левым ухом. Голова на мое прикосновение отозвалась острой болью.

— Ох, — выдохнул я и оставил голову в покое.

— Не трогайте! Я хотела вызвать врача, но Алексей сказал, что в вашем случае это может быть… лишним.

— Он молодец, — при этом, не удержавшись, пробежал глазами по стройной фигуре девушки, чья тонкая талия была четко очерчена пояском. — Гм! А можно воды?

Пока она ходила за водой, пробежал глазами по убогой обстановке.

«Ну и дыра!»

Она поднесла мне эмалированную кружку и чуть придерживала ее, помогая пить. Нежный запах ее кожи, густая шапка волос, схваченная заколками, лучистый взгляд ярко-синих глаз разом отодвинули мою боль, заставив забиться сердце. Мои руки, державшие кружку, дрогнули, она почувствовала это и бросила на меня быстрый взгляд.

— Вам нехорошо?

— Вы… Нет! Все нормально. Просто кольнуло.

— Вам обязательно нужно обратиться к врачу.

— Извините за любопытство, Наташа: откуда у вас такое отличное знание английского языка?

— У меня были хорошие учителя. У меня много чего хорошего в прошлой жизни было…

На ее лицо легла тень.

— Я не хотел! Извините! У каждого свои, личные воспоминания, которые дороги и понятны только самому себе! Я это понимаю! Уж поверьте мне!

Я сказал это несколько горячее, чем требовалось. В этот самый миг мне показалось, что мы, чужаки, силой выброшенные из своих миров, можем быть близки друг другу.

«У нас много общего. Брошенные на произвол судьбы…» — не успел я додумать, как меня от мыслей оторвали ее горячие, чересчур эмоциональные слова.

— Что вы можете чувствовать? Вы когда-нибудь теряли всё?! Родных и близких?! Родину?! У меня даже не осталось семейного альбома! Не приведи господь, вам испытать подобное!

— Ошибаешься, девочка! Может, я и не такой пламенный патриот, но в свое время мне пришлось пережить нечто подобное! Ты даже подумать не можешь… Черт! Извините! — уже готовый рассказать ей свою историю появления в этом мире, я вовремя спохватился. — Еще раз извините меня, мисс!

Судя по ее взгляду, она не только не обиделась на меня за столь свободное обращение, но и стала смотреть на меня с нескрываемым любопытством.

— Никак не ожидала увидеть у вас такое проявление искренних чувств! Извините, а как вас зовут?

— Дик. Ричард Дантон.

— И вы… — она специально сделала паузу, чтобы я ее заполнил.

— Да. Я гангстер. Вы это хотели услышать?

— Вы непонятный для меня человек. Ваши поступки, слова, поведение, в моем понимании, не соответствуют образу… бандита. Таким людям свойственна наглость, жестокость, жажда наживы. Хотя… может, вы таким образом хотите произвести на меня впечатление? Если так, то не старайтесь! — и она строго посмотрела на меня. Несмотря на всю ее показную строгость, в ней было нечто кокетливое. Я усмехнулся уголками рта.

— Я сказала что-то смешное? — теперь в ее голосе прозвучала нотка обиды.

— Вас устроит в отношении меня определение: благородный бандит? — спросил я ее с хитрой улыбкой.

— Вы имеет в виду героя наподобие Робин Гуда?

— Нет. Я имею в виду несколько иной образ… — и я рассказал ей историю про паренька из аптеки, любителя дешевых детективов. По окончанию моего рассказа она весело засмеялась.

— Странно, — сказала она, задумчиво глядя на меня, — до этого дня американские гангстеры представлялись мне совсем другими.

— Звероподобный мужик со злобным взглядом, держащий в одной руке здоровый пистолет, а в другой — толстую пачку денег. Наверно, таким вы его себе представляли?!

— Несмотря на явный гротеск нарисованного вами образа, в нем есть то, что соответствует моему пониманию подобных людей. Злоба, жестокость, алчность. Они являются жерновами той кровавой мельницы, на которой вы перемалываете человеческие судьбы и жизни. Вы же не можете этого отрицать, не правда ли?!

В ее словах было столько нетерпимости ко всему тому, что гангстеры называют бизнесом, и столько убежденности в своей правоте, что нетрудно было сделать вывод: дорога к ее сердцу для бандита закрыта.

«Блин! Почему всегда все так сложно?! Тебе нравится девушка, а у нее, видишь ли, принципы. Да любая девчонка из кордебалета… Гм! Она не любая. Все. Забудь. Впрочем, еще есть один вариант: сказать, что я русский! Ну, сказал. И что? Ей будет любопытно… и только. Русский или нет, но я все равно остаюсь бандитом! Да еще спросит: почему до сих пор молчал? Что ты ей скажешь?! Я из будущего. Даже в моем понимании это звучит самым настоящим бредом, а она… А если сказать, что я сын сектантов, переехавших давным-давно в Америку? Так что, рискнуть? Стоп! Ты, кажется, забыл, что у нее есть жених. Да и интерес к тебе вполне может быть только простой вежливостью по отношению к раненому человеку. Все, проехали!»

Видно, что-то отразилось у меня на лице, так как Наталья снова наклонилась надо мной и участливо спросила:

— Сильно болит?

— Э… Да. Но вполне терпимо.

— У вас глаза блестят. У вас нет жара?

Ее рука легла на одеяле рядом с моим коленом, и я накрыл ее ладонью.

— Наташа, я хотел…

Девушка выпрямилась, осторожно высвободив руку.

— Спите. Мы поговорим еще завтра утром.

Некоторое время я лежал, думая о превратностях судьбы, которая вновь свела нас вместе, пока не погрузился в сон.

Утром меня разбудили голоса. Я приподнял голову с подушки. Девушка кого-то вполголоса отчитывала в соседней комнате.

— Тише. Что ты, в самом деле, как медведь. Больного разбудишь.

— Да я…

— Я уже проснулся! — отозвался я на голоса, звучавшие из другой комнаты. — Доброе утро, хозяева!

Первым вошел Алексей, за ним Владимир и Наталья. Все трое остановились в нескольких шагах от кровати. Алексей был в рабочем комбинезоне, от которого несло машинным маслом и бензином. Владимир был одет в тот же френч и потертые брюки, в которых я видел его в последний раз. На девушке было простенькое платье.

— Доброе утро! Как вы себя чувствуете? — первой спросила меня девушка, следом за ней, почти одновременно, раздались голоса мужчин. — Доброе утро!

— Хорошо чувствую! Большое вам всем спасибо за заботу и внимание! А теперь разрешите мне одеться и уехать!

Мужчины переглянулись, будто набирались смелости друг у друга, потом Алексей сделал шаг вперед:

— Извините. У меня тут проблемы с машиной. Что смог, я за ночь сделал. Но…

— Алексей, о чем речь. Вы спасли мне жизнь, и я в неоплатном долгу перед вами! Просто назовите сумму!

— Гм! Даже не знаю. Надо посчитать. Стекло боковое…

— Триста долларов хватит?

— Что вы! Что вы! Это много! За такие деньги можно целиком машину купить! Здесь всего долларов на…

— Все! Остановились на трех сотнях. Теперь, с вашего разрешения, я все же хотел бы встать и одеться.

— Ричард, одну секунду! Я принесу вам одежду, — с этими словами девушка скрылась за дверью, а вслед за ней из комнаты вышли мужчины.

Спустя несколько минут Наташа вернулась, положила на кровать мою одежду и, мягко улыбнувшись, снова вышла. Откинув одеяло и спустив ноги с кровати, я вдруг почувствовал, как комната пошла рябью. Несколько минут сидел, пока все не пришло в норму. Попробовал встать на ноги, но тело неожиданно оказалось тяжелым и неуклюжим, а ноги — ватными. Перед глазами снова поплыла муть. Пришлось снова сесть на кровать. Несколько минут сидел, приходя в себя, потом громко сказал: — Алексей! Если вам не трудно, подойдите сюда!

Тот вошел и остановился на пороге. Я поманил его пальцем, а когда он приблизился, тихо сказал:

— У меня к вам большая просьба — помогите мне одеться.

— Вам плохо? — шепотом спросил он меня, участливо вглядываясь в мое лицо. — По-моему, у вас температура.

— Вы не доктор, чтобы ставить мне диагнозы. Просто помогите.

Несколько мгновений он смотрел на меня, а затем стал помогать. Если говорить честно, то в этом процессе мне была отведена роль манекена. Наталья, вышедшая со мной попрощаться, жалобно улыбнулась и сказала:

— Вы даже чаю не попили.

— Если разрешите, на чай я в следующий раз зайду.

— Только сначала вылечитесь!

Пока Алексей бегал за такси, Владимир помог мне спуститься по лестнице. Перед тем как сесть в машину, я вытащил бумажник и вручил Алексею триста долларов. Тот просиял счастливой улыбкой, но встретив мой взгляд, смешался и сказал:

— Извините. Мне работу никак терять нельзя. Э… может, мне с вами… поехать.

— Не надо.

Только я с несказанным облегчением опустился на сиденье, как свои услуги предложил Владимир:

— Я… тебе… помочь.

Его английский язык был в три раза хуже, чем у Алексея, который уже говорил, как я заметил, более чем прилично. Я уже хотел отказаться, как вдруг неожиданно закружилась голова.

— Садись.

Когда он сел на заднее сиденье, я начал говорить свой адрес, но на половине фразы резко замолчал. Таксист, выезжавший на соседнюю улицу, сначала бросил на меня недоумевающий взгляд, потом на моего попутчика, но тот только пожал плечами. Мое молчание было вызвано не плохим самочувствием, а тревожным колокольчиком, зазвеневшим внутри меня.

«Приходили к моему дому. Придут еще раз. Значит, надо ехать в другое место. В бар, к Сэму? Через весь город? Нет. Лучше к Джеку. Тот, похоже… в трех-четырех кварталах отсюда».

— Григ-авеню близко?

— Через пять минут будем!

— Тогда езжай по адресу: Григ-авеню, 30!

При виде меня физиономия Джека вытянулась натуральным образом.

— Ты… это…

— Дай… войти.

— Конечно. Конечно, заходи! И вы тоже!

Поддерживаемый Владимиром, я добрался до дивана в гостиной и не просто сел, а рухнул на него.

— Дик, ты выглядишь, как покойник. Что случилось?!

— Вопросы… потом. Дай телефон. Еще лучше сам набери… Вайсса и дай мне… трубку.

Подташнивало, кружилась голова. Закрыл глаза, и стало как-то легче. В какой-то момент я очевидно потерял сознание, потому что словно через толстый слой ваты вдруг услышал голос Джека:

— Дик! Дик! Очнись!

Трубка была такой тяжелой, что я с трудом удерживал ее в руке.

— Хайми. В меня вчера стреляли. Двое. У моей квартиры. Сейчас я у Джека.

— Как ты?

— Контужен. Плечо задето.

— Сиди там. Пришлю врача и парней.

Я отдал трубку Джеку и только тут заметил сидящего на краешке стула Владимира.

— Джек. Дай ему денег. Или подожди, — я с трудом нащупал в кармане бумажник.

Достал и раскрыл его. Вытащил первую попавшуюся банкноту и протянул ему.

— Владимир. Спасибо.

— Я… иду? — неуверенно спросил меня русский эмигрант.

— Да. Спасибо.

Он сунул в карман деньги и вышел. За ним вышел Джек. Хлопнула дверь. Я попытался снять с себя пальто, но не хватило сил. Вошел Грубер и сел напротив меня.

— Что, приятель? Совсем хреново?

— Бывало… и лучше.

— Кто это с тобой был?

— Они… мне помогли.

— Они? Кто они?

— Друзья. Потом… поговорим.

Не знаю, сколько прошло времени, но когда я снова открыл глаза, гостиная была полна людей. Малыш Джонни, Дэн, а с ними еще пара парней. Голова закружилась, и мне пришлось закрыть глаза. Потом я услышал голос врача:

— Помогите снять с него пиджак! Мне надо его осмотреть!

Я то приходил в сознание, то опять проваливался во тьму. Когда снова очнулся, то увидел, что лежу в больничной палате на белых, хрустящих простынях.

Спустя пару дней ко мне приехал Вайсс. Его интересовало не столько мое здоровье, сколько подробности покушения и мои соображения по этому поводу. Выслушав мою версию, он сказал:

— В этом ты прав. Это Санни Анджелло. Только кто ему настучал?!

— Шесть человек знали мой адрес. В том числе и ты, Хайми. Двух дней не прошло, как я приехал, а убийцы уже ждали меня. Этот чертов итальянец не мог узнать о смерти своих братьев раньше, чем мы приехали. Значит, он мог узнать об этом только от «крысы». Думаю, что от нее он узнал и о нашей поездке. Идем дальше. Стреляли в меня около моего дома. Значит, предателя надо искать среди тех, кто знает мой адрес.

— Ты прав. Это человек, который хорошо тебя знал. Сразу могу сказать тебе, парень, что мозги у тебя работают как надо!

— Ты так говоришь, словно уже знаешь предателя!

— «Крыса» — твой приятель Джек Грубер!

— Джек?! Почему ты так решил?!

— Он пропал сразу, как только наши ребята забрали тебя из его квартиры. Его нет дома уже трое суток, и мы нигде не можем его найти. Насколько хорошо ты его знал?

— Трое суток? А ты не думаешь, что его прихлопнули так же, как хотели убрать меня?!

— Сутки назад его видели. В заведении Грека.

— Если это так, то он… Я считал его… почти другом. Вместе ходили в рестораны, к девочкам… Но как же так?! Почему?!

— Ты знал, что он азартный игрок?!

— Он этого и не скрывал. Время от времени брал у меня деньги взаймы. Он сильно проигрался?

— Да. За эти пару дней мы о нем кое-что узнали. Оказалось, что Грубер очень азартен и нередко спускает все до цента. Нашли нескольких человек. Те рассказали, что речь идет о долге около одиннадцати тысяч долларов.

— Одиннадцать тысяч, — я покрутил головой. — Ничего себе!

— Такой долг появляется не сразу. Соображаешь?!

— Ты хочешь сказать, что он и раньше крысятничал?

— Есть у нас подозрение, что он замешан по крайней мере еще в двух делах. Два месяца тому назад в течение десяти дней у нас пропали две машины. Один грузовой пикап, развозивший пиво по точкам, а затем грузовик с виски. Исчезли вместе с людьми. Словно сквозь землю провалились!

— Почему ты думаешь, это его работа?!

— Он — не он! Но это работа «крысы»! Если этот сукин сын так легко тебя предал, почему ему не сдать наши машины?! Ты пойми, если бы он временами не расплачивался с долгами, ему бы давно кишки выпустили в какой-нибудь грязной подворотне!

— Хм! Похоже, что так.

— С ним мы разберемся. Рано или поздно. Теперь разговор о тебе.

— Со мной, что не так?!

— Речь пойдет о тебе и Анджелло! Эта скотина от тебя не отстанет, пока не увидит твой труп. Ты же знаешь, как макаронники помешаны на мести.

— Теперь знаю. Что ты предлагаешь?!

— Дэнни из-за тебя начинать войну не будет!

— Это мне как раз понятно! Я не друг детства Дэнни, как ты! И даже не ирландец! Просто неплохой парень, каких в Чикаго тысячи! Одним меньше…

— Временами, Дик, ты начинаешь вести себя словно сопливый мальчишка!

— Пусть так. А ты, значит, взрослый, решивший поучить его жизни?

— Если тот сам не догадывается, то приходится учить.

— Говори.

— Тебе придется его убрать.

Все стало на свои места. Мне предстояло примерить на себя роль наемного убийцы. Я знал, что этот день придет.

«Мог бы и сам догадаться. Готов ли ты? Скорее — да, чем — нет».

— Гм. Скажи честно, Хайми, а не может потом получиться так, что когда итальянцы потребуют ответа за его смерть, вы попытаетесь откупиться моей головой?!

— Что бы ты там ни думал, Дик, мы тебя ценим. Ты хороший парень и отличный боец. И это не только мое мнение. Теперь отвечу на твой вопрос: этот сукин сын стал многим поперек горла, поэтому его смерти все будут только рады.

— Если все так, как ты говоришь, то почему не нанять пару наемных убийц со стороны?

— Рано или поздно это всплывет, и тогда войны не избежать! Но ты совсем другое дело. Многие знают о том, что ублюдок устроил на тебя охоту. Так что ты в своем праве ответить ударом на удар!

Некоторое время я сидел и молча обдумывал услышанное.

— Мне нужна неделя, а еще лучше дней десять.

— Договорились. Если тебе что-то надо, звони, — Хайми внимательно посмотрел на меня. — Ну, я пошел. Выздоравливай!

Он встал.

— Погоди! Где его можно найти?!

— Или дома, адрес уточню, или в «Золотом павлине». У него там штаб-квартира. Это ресторан-кабаре на Честер-авеню. Учти: он один не ходит. С ним постоянно находятся два телохранителя. Я пойду.

— Пока!

«Мои боссы решили воспользоваться сложившейся ситуацией. Что ж, практичности им не занимать. С другой стороны, Вайсс прав. Макаронник не оставит меня в покое. Или он, или я. Если с ним все ясно, то Грубер… Какой сукой надо быть?.. Просто слов не хватает».

Неожиданно вспомнилось, как я с ним ходил покупать себе первый приличный костюм. Идя по улице в поисках подходящего магазина, мы увидели вывеску «Галантерейный магазин».

— Давай-ка зайдем сюда. Чувствую, здесь мы найдем то, что надо, — сказал Джек, и мы зашли в магазин. Помещение было длинным и узким, а вдоль стен была выставлена одежда различных фасонов. На входе нас встретил продавец, небольшого роста, с острым носиком, стоящий так, будто палку проглотил. В надежде, что посетители что-нибудь купят, он тут же расцвел в улыбке.

— Приветствую вас, ребята, — сказал продавец. — Чем могу вам помочь?

— Мы бы хотели прилично одеть этого большого парня, — ответил ему Джек и ткнул в меня пальцем.

— Да, он действительно большого размера, но мне кажется, мы ему что-нибудь подберем. Какой размер, молодой человек, вы носите?

— Точно не знаю, — ответил я.

— Тогда снимем мерку.

Спустя десять минут я был облачен в костюм темно-синего цвета, шелковую рубашку цвета лаванды с галстуком, подобранным в тон, и темно-коричневые туфли. Помогая мне, продавец умело делал вид, что совершенно не замечает оружия. Джек подобрал мне шляпу серого цвета с широкой черной лентой на тулье и сам надел мне ее на голову. Отошел в сторону, оглядел меня, после чего изобразив дурашливый восторг на лице, сказал:

— Ну, Дик… Просто, красавец! Девчонки сами будут вешаться тебе на шею!

«Потом мы сидели в баре и обмывали костюм. Он сыпал шуточками, как заведенный. Тогда я чуть ли не впервые почувствовал себя своим в этом мире! У меня появился друг.… А что теперь думать? Что весь мир состоит из сволочей?! Хм! Может, так оно и есть».

Сразу после выхода из больницы я купил себе еще один пистолет. Такой же кольт. Потом снял новую квартиру. Вещи из старой квартиры перевозить не стал, а просто зашел в магазин и приобрел все необходимое на первое время. Была мысль съездить навестить Наташу, просто из благодарности. Привезти цветов, конфет… Но подумав, решил с этим подождать.

«Сначала нужно сделать дело. А там… Впрочем, загадывать не буду».

Первый день ушел на анализ и отбраковку вариантов засады. Идеальным решением задачи был выстрел из снайперской винтовки, не считая одной мелочи. Я никогда не стрелял из подобного оружия.

«Значит так. Сегодня ищу место для засады, начну… с “Золотого павлина”. А прямо сейчас позвоню Майку».

Этот парень имел официальную лавочку по продаже оружия, но при этом не брезговал торговать ворованным товаром, по большей части похищенным с военных складов. С ним меня свел Мюррей.

— Винтовка?! Дик, ты что, решил свой пистолет-пулемет променять на винтовку?

— Майки, тебе это действительно интересно?

— Упаси бог! Винтовки у меня есть, а вот снайперская… Гм. Срочно нужно?

— Срочно.

— Хорошо, я поговорю с одним парнем. Думаю, что через три-четыре дня смогу тебя чем-нибудь порадовать. Тебе одну?

— Одну. Да, не забудь патроны. Кстати, ты мне как-то говорил, что у тебя скоро будет парочка пистолетов с новым типом глушителя. Появились?

— Ты же меня знаешь, Дик. Я слов на ветер не бросаю. Новенькие. Еще в масле. Приезжай!

— Сегодня — нет, а завтра — буду!

— Договорились!

Вечером такси высадило меня в пятидесяти метрах от «Золотого павлина». Когда автомобиль исчез в потоке машин, я надвинул шляпу на глаза и направился в сторону ресторана. Один кольт, висел у меня в кобуре под мышкой, другой был в правой руке, засунутой в карман легкого плаща. Позднее время я выбрал для того, чтобы хоть как-то уравнять свои шансы с противником. Меня знали в лицо как минимум два человека Санни, а возможность столкнуться с кем-нибудь из них у его штаб-квартиры была вполне реальна.

Их звали Пол Кастелло и Доминик Барнетти. Кастелло был одним из двух телохранителей своего босса. Барнетти был тем, кем был: наемным убийцей.

С приближением к ресторану во мне стало расти чувство, которое, наверно, можно сравнить с ощущениями охотника, подкрадывающегося к логову крупного зверя, когда с каждым шагом кровь все быстрее бежит по жилам. С некоторых пор мне стали нравиться подобные ощущения.

Над входом в ресторан висел нарисованный и искусно вырезанный павлин, красиво подсвеченный разно-цветными лампочками. Широкая парадная лестница вела к большим стеклянным дверям. На ее верхней ступеньке стояли еще две каменные статуи птиц, распустивших хвосты. Я не мог не признать, что внешний интерьер ресторана выглядит не только красиво, но и нарядно.

«С клиентами, похоже, проблем нет, судя по количеству припаркованных автомобилей», — отметил я, обходя здание ресторана.

Как я уже знал, штаб-квартира Санни Анджелло находилась на втором этаже. Остановившись позади ресторана, стал подводить итоги своим наблюдениям: «Дома расположены в метрах шестидесяти… или около того. Не больше. Вот только деревья мешают. Если только найти место, где можно стрелять через просвет между ними. К черту! Лучше ловить его у машины или у дверей ресторана. Пойду, посмотрю у главного входа. А это что у нас?!»

Вопрос возник, когда в темной, казавшейся монолитной, стене вдруг возник залитый изнутри желтым светом прямоугольник. Кто-то открыл дверь черного хода.

«Может, через черный ход? Прямо сейчас! — Пальцы еще сильнее стиснули рукоятку пистолета. — А где его кабинет? Охрана? Да и есть ли Санни на месте?»

Несмотря на все эти возражения, меня словно какая-то сила повлекла в сторону открытой двери. Она манила меня своей доступностью. Загрохотала крышка мусорного бака.

«Кухонный рабочий выбрасывает мусор», — только я так подумал, как в освещенном проеме показалась плечистая фигура, и раздался громкий окрик:

— Тимоти, бездельник чертов!! Давай живее!!

Резкий окрик отрезвил меня, заставив замереть на месте. Рабочий вошел в помещение, захлопнув за собой дверь. Постояв с минуту, я развернулся и пошел дальше. Спустя пять минут я уже был на другой стороне улицы, напротив «Золотого павлина». Некоторое время прикидывал, с какой точки можно будет сделать выстрел.

«Интересно, где стоит его автомобиль? Да и на самого посмотреть надо! Что ж, подождем закрытия ресторана. Тип с двумя телохранителями на хвосте сразу привлечет внимание. Сейчас… — я достал часы, — без десяти одиннадцать. Думаю, он должен появиться в промежутке с двенадцати до часу ночи. Что здесь у нас? Закусочная. То, что надо!»

Толкнув дверь, я вошел. Ряд столиков у одной стены, у второй — стойка с рядом табуретов с длинными ножками. Пахло табачным дымом и едой. Быстро и цепко, при этом стараясь не привлекать излишнего внимания, обежал глазами всех посетителей. Четверо из них определенно не подходили на роль гангстеров. Первая пара — двое пожилых, довольно упитанных мужчин, которые сейчас спорили с барменом по поводу достоинств беговых лошадей. Каждый из троих отстаивал свою точку зрения. Их разговор состоял из коротких хвалебных реплик своему претенденту и презрительных кличек его конкурентам. В глубине зала сидела другая пара — парень с девушкой. Эти, похоже, никого не видели, настолько были поглощены друг другом. За столиком у стены сидел мужчина, который расправлялся с бифштексом, причем ел с таким аппетитом, что я невольно сглотнул слюну. Подошел к стойке. Хозяин заведения, увидев меня, тут же оторвался от своих приятелей-спорщиков:

— Привет! Что будете?

— Здравствуйте! Что есть у вас вкусненького?

— Бифштексы. Бутерброды с копченым мясом и курицей. Яблочный пирог. Фруктовая вода, кока-кола, сок, чай, кофе.

— Дайте мне пару бутербродов с копченым мясом, кусок яблочного пирога и чай.

Забрав бутерброды, пирог и чай, я сел за столик у окна. Ел медленно, изредка бросая взгляды в окно. С моего места хорошо был виден вход в ресторан. Посмотрел на часы. Двадцать минут двенадцатого. Доев пирог, мелкими глотками стал допивать чай.

«Сколько я тут сижу? От силы полчаса, а хозяин уже стал посматривать в мою сторону. Не нужно лишних подозрений. Надо уходить».

Перед тем как встать, бросил последний взгляд на противоположную сторону улицы. Как раз в этот момент открывалась дверь и из ресторана вышла веселая компания. Трое мужчин и девушка. Я уже собрался отвести от них взгляд, как что-то в одном из мужчин показалось мне знакомым. Жесты, походка… К сожалению, тень от шляпы надежно скрывала черты лица незнакомца, превращая его в бледное пятно. Заинтригованный, я не отрывал от него взгляда до тех пор, пока все они не остановились в круге света, падающего от фонаря. Как только я увидел, кто это, меня просто сорвало с места и бросило к двери. Уже на пороге меня остановил крик хозяина заведения:

— Эй! Ты куда?! А платить?!

Выхватив из кармана деньги, я выдернул из пачки пять долларов и бросил их на стоящий рядом столик. Выскочив на улицу, я был готов перебежать дорогу, как мне перекрыл путь усилившийся поток машин. Выжидая момент, я не отрывал взгляда от Джека Грубера, стоящего на противоположной стороне улице.

«Нет, гад, сразу я тебя не убью. Сначала буду избивать. Долго. Очень долго, пока ты весь кровью не умоешься, а потом приставлю пистолет к голове и буду смотреть, как ты будешь извиваться от страха и вымаливать прощение. И только потом пущу тебе пулю в лоб!»

Если бы я встретил его в грязной подворотне, боявшегося собственной тени, то возможно, оставил бы его в живых, но сейчас… выходящим из ресторана, смеющимся, со шлюхой под ручку… Нет! Предателю — смерть!

Вдруг Грубер замахал рукой, подзывая проезжающее мимо такси. Я понял — еще минута и он уйдет. Под рев клаксонов и злые крики водителей я бросился через дорогу, но лишь для того, чтобы увидеть, как такси с предателем вливается в поток машин.

«Мать вашу! Ушел! Из-под носа ушел! Гад! Паскуда!»

Несколько секунд в бешенстве я смотрел вслед растворившемуся в темноте такси, как вдруг вспомнил о двух других мужчинах. Посмотрел в их сторону. В этот самый момент один что-то сказал другому, они рассмеялись, пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны. Один из них свернул на улочку, ведущую за ресторан, а другой пошел в мою сторону. Отвернувшись и сделав вид, что высматриваю в потоке машин такси, я стал осторожно наблюдать за ним. Определить его национальность было нетрудно: итальянец. Густые черные брови. Черные ухоженные усики. Когда он прошел мимо меня, я немного выждал, а потом пошел за ним следом. Судя по тому, что тот шел не спеша, могло означать только одно: этот тип живет где-то поблизости. Мне пришлось идти за ним минут десять, пока тот не вошел в подъезд жилого дома. Подойдя к стеклянной двери, я увидел, как он, подойдя к конторке консьержки, перебросился с ней несколькими словами, после чего стал подниматься по лестнице. Попробовать подняться следом за ним? Тогда надо что-то сказать консьержке.

«Соврать, но что? А если… Сойдет! Остальные подробности придумаю по ходу разговора!»

Рванув дверь на себя дверь, я придал себе вид сильно спешащего человека, затем сделал несколько быстрых шагов и остановился у перегородки, за которой сидела пожилая женщина с круглым лицом любительницы сдобных булочек и глазами завзятой сплетницы. Не успела она хоть что-то сказать, как я спросил:

— Скажите, фамилия мужчины, который только что сюда вошел, не Дженкин?!

Оторопев от неожиданного вопроса, она, чуть помедлив, ответила:

— Нет. А что случилось, сэр?

— Проклятье! Я был уверен, что это он. Окликнул его по имени, но он не отозвался и сразу вошел в этот подъезд! Скажите, а у него нет маленького шрама над губой, который он прикрывает усами?

— Нет, сэр!

— Тогда это не он! Ради бога, извините! Ну, доберусь я еще до этого негодяя… — последние слова я сказал вполголоса, словно для себя, и уже начал разворачиваться, как меня остановил голос консьержки:

— Сэр! Извините меня!

Повернувшись к ней, я понял, крючок рыбка заглотала. Глаза у женщины прямо горели от желания узнать мою историю.

— Да?

— Сэр, я знаю одного человека по фамилии Дженкин. Кстати, фигурой он походит на мистера Сполетто.

— Гм! Что за мистер Сполетто?

— Это тот мужчина, которого вы посчитали за Дженкина! Наш жилец! Живет на втором этаже. Так спокойный, а когда напьется… просто… жуть. У него оружие есть. Такой большой револьвер! Еще девицы к нему ходят, все такие размалеванные да расфуфыренные. Этакие фифы! Проходят мимо и делают вид, что не замечают меня. А сами-то они кто?! Девки распутные! Вы бы слышали, какие звуки из их квартиры доносятся! Это же… — тут она опомнилась и, придав своему лицу смиренное выражение, уже другим тоном сказала:

— Прости меня Господи, грешную!

В душе обрадованный столь нужными мне сведениями, я все же состроил недовольную физиономию и сказал: — Миссис, мне этот человек не интересен, лучше расскажите мне про вашего Дженкина!

— Это мой сосед! В том доме, где я живу! Худой такой тип. Вечно пьяный.

— Так-так, интересно! — теперь я постарался выразить на лице живой интерес. — Говорите!

— Извините, сэр, за нескромный вопрос: что плохого вам этот Дженкин сделал?

— Мою сестру бросил. С ребенком. Сбежал, подлец!

— Каков негодяй! — с чувством отреагировала на мои слова женщина. — Такого типа… Подождите! А сколько вашему Дженкину лет?

— Двадцать четыре года.

— Ах, сэр! Тогда это не он! Моему соседу далеко за сорок.

— Не повезло! Извините. Я пойду!

— Ничего, всякий может ошибаться. Всего вам хорошего, сэр!

Я вышел на улицу, дошел до угла и остановился.

«Оружие есть, значит, наш человек! Адрес есть. Имя… Впрочем, имя он мог взять любое. Благословленное время! Ни тебе паспортов, ни водительских прав. Выбирай себе любое имя! Класс!».

Я был доволен собой. Этот человек был явно из окружения Анджелло. Он мог знать адрес, по которому живет Грубер. Если итальяшке приставить к голове ствол… Додумывать эту мысль я не стал, так как внутри меня еще не улегся гнев на предателя.

«Я доберусь до тебя, гнида! Чикаго — город большой, но для нас двоих места в нем нет! Или ты об этом даже не догадываешься, тупой придурок?!»

На обратном пути болтовня водителя такси неожиданно навела меня на мысль, как можно выследить Анджелло без особого риска для себя. Это был рассказ шофера о двух днях его работы на частного детектива. Мне сразу в голову пришел жених Наташи — Алексей. Храбрости и находчивости этому человеку не занимать, раз он смог меня увезти из-под носа убийц.

«Кстати, меня на чай приглашали. Там и поговорю на эту тему. Надо будет купить конфет… или пирожных. Может, торт? Впрочем, об этом завтра подумаю! Теперь все, спать!»

Утром, только я вышел из ванны, как зазвенел телефон. Звонить мне мог только Вайсс или Сэм. Только они одни теперь знали мой новый адрес и телефон.

— Алле!

— Привет, Дик! — раздался в трубке голос Сэма. — Есть дело. Подъезжай к бару.

— Э… Подожди! Вайсс мне сказал…

— Знаю! Это Хайми просил тебе позвонить. Дело срочное! Не мешкай!

— Хм! Ладно.

Я быстро оделся, а спустя сорок минут уже переступал порог «Трилистника». Быстро обежал глазами помещение. За стойкой сидели Дэн со Стивеном Крэггом и о чем-то лениво разговаривали с хозяином бара. За дальним столиком, уткнувшись в газету, сидел Вайсс. Его телохранитель, Томас Нолан, как обычно, сидел у двери. Поздоровавшись со всеми, я подсел к Хайми.

— Дело срочное, — повторил он слова Сэма, сказанные по телефону. — У нас проблемы. Вчера вечером угнали наш грузовик со спиртным. Грязные ублюдки должны за это ответить. Ты должен обучить парней стрелять из автоматов. Срок — день.

Услышав эти слова, я выругался про себя, так как мой поход в гости срывался.

— Как скажешь.

Выйдя из бара с парнями, мы сели в машину Малыша Джонни.

— Куда едем, Дик? — спросил он меня.

— А где оружие?

— Лежит в багажнике, парень, — проинформировал меня Дэн. — Два автомата, и патроны. Четыре полностью снаряженных диска и двести штук россыпью.

— Поехали за город.

Почти в это самое время Санни Анджелло, узнав от Барнетти, что убийца его братьев до сих пор не найден, не помня себя от ярости, выхватил пистолет и расстрелял половину обоймы в приемник, передававший в этот момент веселую музыку. Услышав выстрелы, в кабинет вбежал телохранитель и замер, боясь пошевелиться, стоило ему увидеть пистолет в руке и перекошенное от злобы лицо босса. На выстрелы прибежали люди, в том числе и советник Анджелло, Тони Эспозито. Узнав причину гнева, он предложил воспользоваться услугами частного детектива.

Майкл Коллинз, бывший полицейский, был не только безразличен к страданиям людей, но и умел этим пользоваться во благо себе, занимаясь поиском должников и выбиванием из них долгов. Ему хватило суток, чтобы найти человека, который оказался свидетелем покушения на меня. Им оказался Бен, иногда подменявший мать, которая работала консьержкой в моем доме. Любопытный паренек, услышав выстрелы, вместо того чтобы сидеть на месте, подбежав к двери, приоткрыл ее и увидел такси, рванувшее с места. Так бывший полицейский вышел на таксомоторную компанию, а уже сам нашел машину. Имя и адрес таксиста он получил у диспетчера, заплатив тому два доллара. Съездив по этому адресу и убедившись, что там такой действительно проживает, он поехал к Эспозито. Получив за сведения сотню долларов, он опять вернулся к своей работе.

Люди Анджелло, получив приказ, сели под видом пассажиров в машину Алексея, после чего оглушили и вывезли за город. Убедившись, что тот ничего не знает о Дике Дантоне, убили его, после чего поехали к нему на квартиру, где застали Владимира. Избив его до полусмерти, но так ничего и не узнав, они решили, что русские эмигранты совершенно случайно оказались ввязанными в это дело. Наташе, которая работала в небольшом ресторане официанткой, просто повезло. Она заканчивала работу поздно ночью, после чего Алексей забирал ее и вез домой на своей машине, а в этот раз он не приехал. Она прождала его с полчаса, после чего остановила такси и приехала домой. Обнаружив лежащего в беспамятстве Владимира, она догадалась, что с Алексеем случилась беда. Только в больнице, когда Владимир пришел в сознание, она узнала, что это все случилось из-за гангстера, которого спас Алексей. Утром девушка, полная отчаяния, приехала в ближайший полицейский участок, чтобы подать заявление, но когда дежурный детектив узнал о причине, его лицо приняло такое кислое выражение, словно он только что надкусил лимон.

— Если вы настаиваете, мисс, я приму ваше заявление, но хочу сразу сказать: сделать здесь ничего нельзя. И сколько раз вы ни придете ко мне, каждый раз вы услышите от меня те же самые слова. Если мой ответ вас не устраивает, идите со своим заявлением к моему начальнику, лейтенанту Джону Барри.

— Как вы можете такое говорить! Вы офицер и стоите на страже закона! Вы только что услышали от меня о похищении и зверском избиении! И что?! Вместо того чтобы искать преступников, вы заявляете: ничего нельзя сделать! Если это так, то за что вам тогда платят деньги?!

— Мисс, спуститесь на землю! Вы что, не видите?! В этом городе все прогнило до самого основания! Никто и ничем не сможет помочь вам в этом деле! Не настаивайте — будет только хуже! Мой совет: заберите свое заявление и живите дальше, как жили.

Расстроенной девушке ничего не оставалось, как только пойти домой. Опустошенная и придавленная свалившимся на нее несчастьем, она сидела за столом, когда дверь распахнулась, и вошли двое бандитов. У нее уже не осталось ни физических, ни душевных сил, чтобы оказать им хоть малейшее сопротивление.

Новому появлению бандитов предшествовал буйный припадок Санни, когда тот в очередной раз услышал, что его заклятого врага до сих пор не нашли. По следу снова был пущен цепной пес Майкл Коллинз, который во второй раз сумел оправдать доверие гангстеров, узнав, что помимо мужчин в квартире живет девушка. При этом он предположил, что та является любовницей Дантона, а значит, станет ниточкой, которая приведет к нему. О существовании девушки Анджелло узнал в тот самый час, когда я переступил порог своей квартиры.

Приведя себя в порядок, я сначала заехал к Майклу за пистолетом с глушителем, после чего, отвезя покупку домой, отправился к Наташе. Не доезжая до ее дома, отпустил такси, решив зайти по дороге в магазин и купить что-нибудь к чаю. Выбор оказался не богат, и я подумал, что будет лучше, если их всех приглашу в ресторан. Только я вышел из-за угла дома, как от подъезда, где жила Наташа, отъехала машина. Я еще не понял, что произошло, а мое чутье на опасность уже подало сигнал тревоги. Сделав вид, что поправляю шляпу, а сам внимательно стал наблюдать за проезжавшим мимо меня автомобилем. Неожиданно я увидел Сполетто, сидевшего рядом с водителем. Второго бандита, сидевшего на зад-нем сиденье, я не знал. Еще мне показалось, что за ним проглянул силуэт девушки.

«Наташа?!»

Увязать появление людей Анджелло со мной было делом нескольких секунд. В смятении я попытался понять: действительно ли видел в машине Наташу или мне все-таки показалось?

«Если она у них… Я им не завидую! Убью всех… Остынь! — приказал я сам себе. — Спрячь эмоции и думай! Ясно, что они приезжали… узнать обо мне. Значит, каким-то образом, они вышли на Алексея. Пытали. Возможно, убили. Узнали про Наташу. Оставили засаду?! Чушь! Не стали бы тогда открыто отъезжать от дома, где оставили засаду. Это глупо даже…»

Мысль прервалась, когда я увидел, как из нужного мне подъезда вышла женщина средних лет с заспанным лицом, одетая в серое, мышиного цвета, линялое платье и растянутую кофту домашней вязки. Я подошел к ней. Она остановилась, пробежав по мне взглядом, и сразу утратила сонный вид. Теперь в ее взгляде сквозило неприкрытое кокетство. Хорошо одетый молодой мужчина не такой уж частый гость в этих местах.

— Извините! Я ищу девушку. Зовут Наталья. Она в этом доме живет. Может, знаете ее?

— Гм! — кокетство сменила деловитость. — Много тут всяких девушек…

Я уже знал, что делать. Отпустив рукоятку пистолета, зачерпнул со дна кармана мелочь. Достал сжатый кулак и побренчал монетами.

— Живет такая… в нашем доме, — и она посмотрела на мой кулак.

Я не обманул ее ожиданий и отсыпал часть мелочи в подставленную ладонь. Высыпав монетки в карман кофты, она выжидающе уставилась на меня. Ей хотелось тех денег, что еще оставались в моей руке.

— Чего замолчала?! Говори!

— Я живу на первом этаже. Пришла с ночной смены и спала, пока двигатель автомобиля под окном не заревел. Спать хочется, а он ревет. Подошла к окну, чтобы высказать этому шоферюге все, что я о нем думаю, затем выглянула и вдруг вижу, как Наташу сажают в машину. Как раз перед вашим приходом, мистер.

— Она была одна?

— Ой! Так вы не знаете ничего! Алексей исчез! Еще несколько дней назад, а Владимира кто-то избил, и он сейчас лежит в больнице! Она, бедная, с лица совсем спала за эти два дня! Одни глаза остались! Сама Наташа такая добрая и душевная! Соль там занять или…

— Руку давай!

— Что?! А!

Монеты без остатка ссыпались в подставленную ладонь, после чего я быстро зашагал по улице, выискивая глазами такси. Ярость клокотала, душила меня, подстегивала, наполняла силой, требовала выхода. Сейчас я ее не сдерживал. Мне нужно было разрядиться, дав волю эмоциям, перед тем как начать действовать.

Поймав на углу такси, я уже через десять минут был у своего дома. Приказав водителю ждать, поднялся к себе. Достал из тайника автомат, два магазина на тридцать патронов и два снаряженных диска. Несколько секунд размышлял, а потом убрал диски обратно. Один магазин вставил в автомат, другой положил во внутренний карман. Выложил на стол второй кольт, а вместо него взял пистолет с глушителем. Нажал защелку, извлек обойму, заполненную семью патронами, загнал ее обратно в рукоятку, отвел затвор и возвратил его со щелчком обратно. Теперь пистолет был готов к действию с взведенным курком и пятнадцатиграммовой пулей в стволе. Заткнул его за пояс, затем повесил на плечо автомат, а сверху накинул легкий плащ. Подошел к зеркалу.

«Вроде не сильно выпирает… А, к черту все! — я пошел к двери. — Позвонить Вайссу? Нет! Это только мое дело!»

Закрыл квартиру, спустился и сел в машину.

— «Золотой павлин».

При подъезде к ресторану сказал таксисту, чтобы тот ехал медленно, так как я высматриваю машину приятеля; хочу узнать подъехал он уже или еще нет. Черный «Форд», увезший девушку, стоял чуть в стороне от парадной лестницы ресторана. Опершись спиной на капот, возле него стоял, куря сигарету, шофер, одетый в светло-серый костюм.

«Наташа здесь. Мой козырь — неожиданность. Значит, парадный вход не для меня».

— Приятель, объедешь ресторан с той стороны. Тормози… вон… там.

Оказавшись позади «Золотого павлина», я осторожно огляделся. Народ шел по своим делам, и никому не было дела до неспешно идущего молодого человека в длинном светлом плаще. Подошел к черному входу. Я исходил из того, что вряд ли кто-то из моих врагов мог даже подумать, что Дик Дантон явится сюда, в одиночку, среди белого дня. К тому же с момента похищения девушки прошло совсем немного времени, поэтому если им на ум и придет подобный вариант, то он явно будет в самом конце длинного списка. Остановившись у двери, еще раз огляделся по сторонам. Убедившись, что не привлекаю ничьего внимания, осторожно подергал за ручку. Заперто. Положил правую ладонь на рукоять пистолета с глушителем, а левой осторожно постучал в дверь. Не дождавшись ответа, снова тихо постучал. Спустя минуту замок щелкнул и дверь открылась. Я рассчитывал, что на пороге появится охранник, но вместо плечистого здоровяка на пороге стоял худой парень со злым лицом. В руке он держал швабру для мойки пола.

— Эй, мистер!..

Фраза так и осталась незаконченной, потому что уборщик разом потерял дар речи, когда ему в переносицу уткнулся удлиненный глушителем ствол пистолета. Подталкиваемый пистолетом, он стал отступать назад до тех пор, пока мы не оказались внутри помещения. Прикрыв за собой дверь, я оглушил его, а обмякшее тело затащил в темный угол и осторожно опустил на пол. Только успел выпрямиться, как открылась дверь, ведущая в подсобные помещения, и на пороге показалась плотная фигура охранника. Пока он вглядывался в полумрак, я успел совместить его переносицу со стволом своего кольта. Его тело еще сползало по шелушившейся штукатурке, когда я был у двери, из которой он только что вышел. Некоторое время вслушивался. Ничего подозрительного. Рабочий шум из расположенной недалеко кухни частично переплетался с идущей откуда-то из глубины ресторана музыкой джазового оркестра.

Ральф Гравано по кличке Бык, стоявший у двери в штаб-квартиру Анджелло, увидев незнакомого человека, насторожился, но уверенность, с которой шел незнакомец, удержала его от резкого окрика, к тому же тот никак не мог пройти мимо Тима Конолли, дежурившего внизу. Он только открыл рот, как вдруг в руке чужака оказался пистолет с навинченным на него глушителем. Рука гангстера скользнула за отворот пиджака. Вероятно, ему самому его движения казались очень быстрыми, как в этот самый миг направленный на него ствол дернулся. Пуф! Пуф! Бык, получивший две пули в голову, умер прежде, чем понял, что его жизни пришел конец. Левой рукой я подхватил тело, дав ему плавно скользнуть по двери. Выпрямившись, несколько секунд прислушивался, и только потом рванул на себя ручку двери. Выставив ствол, шагнул вперед… и оказался в коридоре. Две двери с одной стороны, две — с другой. Мне захотелось грязно выругаться. В обойме осталось четыре патрона, и я не знал, за какой из дверей этот поганец прячется! С автоматом я мог дать бой, но пока мне удавалось оставаться невидимкой… И я решился. Выщелкнул обойму и загнал новую в рукоять пистолета. Я не стал гадать, а вместо этого дернул ручку двери с правой стороны. Это была бухгалтерия. Двое пожилых мужчин сидели за столами, где лежали счеты, бумаги, ручки и карандаши. Один из них что-то усердно писал в толстой тетради, а второй тем временем сосредоточенно щелкал костяшками счетов. Никто из них не обратил на меня ни малейшего внимания, пока я не вошел и не прикрыл за собой дверь. Только тогда оба оторвались от своих дел и посмотрели на меня.

— Сидеть тихо.

Ответом было невнятное мычание второго бухгалтера, замершего с карандашом в руках. Счетовод продолжать сидеть с отвалившейся челюстью, глядя на меня взглядом насмерть перепуганного человека. Эти люди были не опасны, а вот телефон, стоящий на столе счетовода… Только я откинул оборванный телефонный провод, как дверь распахнулась, и на пороге встал мой старый знакомый… Сполетто.

— Майк, ты должен был!.. — незаконченная фраза повисла в воздухе, когда он увидел меня.

Он даже не успел толком удивиться, как я дважды нажал курок. Прижимая руки к горлу, он захрипел, но вместо того чтобы рухнуть, неожиданно для меня сделал сначала один шаг назад, за ним другой. На какие-то мгновения я растерялся и не сразу выскочил вслед за ним в коридор. Итальянец, продолжая меня удивлять, не рухнул на пол, а продолжал стоять, шатаясь. Красная пена выступила у него на губах и пузырилась в носу. Я подхватил его в тот момент, когда из двери напротив появился бандит с заспанным и поэтому недовольным лицом. Очевидно, он спал и проснулся от шума в кори-доре. Вскинув кольт, я нажал на спусковой крючок и увидел, как потемнела его переносица, когда пуля сделала в ней дырку. Отброшенный пулей охранник рухнул как подкошенный. Сомнений не было, что шум упавшего тела не только привлечет внимание, но и насторожит остальных бандитов. Теперь я мог рассчитывать только на огневую мощь. Отбросив пистолет, я рывком из-под плаща достал автомат. Руки сами, автоматически, не теряя ни секунды, подготовили оружие к бою. Мышцы напряглись и затвердели. Когда резко распахнулась другая дверь по левой стороне коридора, я был готов и сразу нажал на курок. Очередь, грохотом отдавшись от стен, зазвенела пустыми гильзами, падающими на пол. Щепки, детали замка и сплющенные пули полетели в разные стороны, а следом раздался крик боли, перешедший в длинный болезненный стон. Перестав стрелять, я настороженно замер. Враг был ранен, но не убит, что осложняло ситуацию до предела, так как на парадном выходе ресторана должен был стоять как минимум еще один охранник. И если он не полностью глухой, то сейчас он должен был бежать сюда.

«Через несколько минут я окажусь под перекрестным огнем. Что делать? Ворваться в комнату и добить… Так я запросто получу пулю. Нет…»

Мозг быстро работал, откидывая варианты, а результатом стал мой бросок наискосок через коридор, к противоположной стене. Пара секунд и я стоял, прижавшись к стене, рядом с прошитой пулями приоткрытой дверью. За выбор моей позиции говорили два плюса против одного минуса. Я мог контролировать передвижения раненого бандита и держать на прицеле кабинет Анджелло. Минусом была общая дверь, ведущая в коридор. Я застыл в ожидании, когда произойдет то, что должно произойти. Вдруг дверь в коридор резко рванули. Ствол автомата, направленный на дверь кабинета Анджелло, резко сместился в сторону звука, а палец почти сам нажал на спусковой крючок. Все произошло словно помимо моего сознания, на уровне рефлексов. Я успел отметить только конечный результат. Падающая фигура человека в проеме двери, крик боли и глухой звук падения тела. В это самое мгновение из приоткрытой двери кабинета Анджелло ударило два выстрела. Мне не хватило секунды, чтобы среаги-ровать на новую угрозу. Боль обожгла левую сторону груди, но я даже не сразу понял, что меня ранили. Ощутил ее в полной мере только тогда, когда автомат затрясся в моих руках. Вместе с треском разрываемого пулями дерева я услышал короткий вскрик, а затем увидел, как рука стрелявшего в меня телохранителя бессильно упала. Револьвер выскочил из ослабевших пальцев и остался лежать на ковровой дорожке. Перестав стрелять, я замер, пропуская через себя тишину. Кроме сдавленных стонов раненого гангстера, я вдруг услышал приглушенный голос, идущий из приоткрытой двери кабинета Анджелло. Главарь по телефону яростно и истерично требовал от кого-то немедленной помощи. Всплеск злобной радости заглушил все остальные мои чувства. Подскочив к двери, резко ударил по ней ногой. Не успела та распахнуться во всю ширину, как я уже жал на спусковой крючок, целясь в фигуру, стоявшую у стола, в глубине комнаты. Санни успел вскрикнуть только один раз, перед тем как рухнуть на пол, прошитый очередью. Вбежав в комнату, я быстро огляделся. Телохранитель, лежащий у двери, умер почти сразу. Одна из моих пуль попала ему в глаз. Труп главаря лежал на ковре, в луже крови, между зеркальным баром и письменным столом. Подойдя к нему, несколько секунд смотрел на бледное, с застывшими чертами, лицо Санни Анджелло. Пули разворотили ему грудь и живот, но не затронули головы. Широко раскрытые серые глаза. Толстые щеки, крупный нос, пухлые губы. Еще полчаса тому назад его имя наводило ужас на людей, а теперь оно ничего не значило. Я думал, что при виде его трупа буду чувствовать радость или облегчение… Нет. Ничего подобного. Бросив последний взгляд на своего врага, резко развернулся и быстро вышел из кабинета.

Остановившись в коридоре, я спрятал автомат под плащ, а вместо него достал из подмышечной кобуры кольт. Несмотря на осторожные движения, левая сторона груди ответила мне такой вспышкой боли, что я с трудом удержался, чтобы не застонать. Взяв пистолет в другую руку, провел правой рукой под пиджаком. Боль ударила по нервам, когда пальцы нащупали рану. Пуля попала в грудь рядом с подмышкой, разорвала ткани и вышла наружу. К моему удивлению, рана почти не кровоточила, очевидно, пуля не задела ничего жизненно важного.

«Тридцать восьмой калибр это тебе не сорок пятый. Жить буду».

Толкнув дверь комнаты, я почти сразу увидел раненого гангстера. Он сидел в одном из двух кресел, стоявших у столика, на котором лежали газеты и журналы. Его лицо было мертвенно-бледным, а глаза полузакрыты. Правая рука была замотана полотенцем, уже пропитавшимся кровью. В левой руке он держал пистолет. Судя по его вялой реакции на мое появление, тот находился на грани обморока. Услышав звук открываемой двери, он открыл глаза и несколько секунд всматривался в меня мутным от боли взглядом. Никогда не видел этого гангстера, но каким-то внутренним чутьем понял, что тот меня узнал. Это был Пол Кастелло. Кривая улыбка при виде меня скользнула по его губам, затем он сделал попытку вскинуть пистолет. Я нажал на курок. Пуля вошла ему в грудь. Тело бандита дернулось и завалилось на бок. Я быстро огляделся. Очевидно, это была комната отдыха Санни. Здесь был бар. В углу, на отдельном столике стоял радиоприемник. У стены раскинулся длинный и широкий диван, в углу которого сжалась, стараясь быть как можно незаметней, Наташа. Я повернулся к ней. Было видно, что она испугана, но в то же время она хорошо держалась, что было довольно необычно для подобной ситуации.

— Уходим! Быстрее!

Она резко вскочила, словно ждала этих слов, и быстрыми шагами пошла к двери, но перед самым порогом вдруг резко остановилась. Я понял ее и пошел первым. По дороге подобрал свой пистолет с глушителем. На всем протяжении пути мы не только не встретили ни одного человека, но даже не слышали никаких звуков. Ресторан словно вымер, и только когда мы оказались снаружи, я услышал привычный шум города, в котором резким диссонансом звучали полицейские сирены. Мы уже прошли метров пятьдесят по улице, когда мимо нас под звук сирен промчались две полицейские машины. Проводив их взглядом, я посмотрел на девушку. Лицо бледное. Губы плотно сжаты.

— Наташа, вы как? — спросил я.

Она посмотрела на меня. Мне показалось, что в ее глазах мелькнуло выражение горькой обиды, словно я сделал что-то плохое и злое. Догадка мелькнула у меня в голове, но я решил дождаться от нее подтверждение своим мыслям.

— Все произошло из-за вас, Дик?

Ее тихий вопрос ударил в меня, словно пуля, и причинил не меньше боли.

— Из-за… меня. Извините, если сможете. Я должен был вас всех защитить, но не смог. Поверьте мне, я даже подумать не мог, что все так обернется. Если вас это хоть немного утешит, то я отомстил за смерть Алексея!

В следующую секунду я понял, что сказал глупость, когда увидел полные боли глаза Наташи.

— Алексей… погиб. Да? — в ее голосе была такая беспросветная тоска, что у меня перехватило дыхание.

— Точно… не знаю. Но, судя по всему… да.

— Не понимаю всего этого! Просто не понимаю! Как так можно жить?! Как?! В мирном городе идет война! Зачем убивают людей?! Все это проклятые деньги и человеческая алчность! Вам все мало! Мало, Дик?! Ответьте мне!

Я промолчал, так как мне нечего было ответить на эти слова.

— Вы молчите. Не оправдываетесь. Значит, в вас осталась совесть. Посмотрите мне в лицо, — взявшись за раненое плечо, она попыталась развернуть меня к себе. Я невольно дернулся и застонал от резкой боли. — Подождите! Вы ранены?!

— Есть немного.

— Господи! Почему вы молчите?! Вы же истечете кровью! Вам нужно к врачу!

— Не надо так громко говорить. Люди кругом. А вот и такси.

Не успели мы сесть, как девушка попросила водителя:

— Пожалуйста, в ближайшую больницу! Быстрее!

— Не надо в больницу! — и я сказал таксисту свой адрес.

— Вы… Вы… глупый и упрямый мальчишка!

Открыв дверь, я пропустил вперед Наташу. Только я захлопнул за собой дверь, как девушка резко повернулась ко мне и сказала:

— На вас лица нет! У вас есть чем перевязать рану?

— Да. Вот в том шкафчике. Только помогите мне сначала раздеться.

Освободившись от верхней одежды и оружия, я снял трубку и набрал номер.

— Сэм, привет. Скажи Вайссу: Анджелло больше нет… и пришли врача мне на квартиру.

— Ты как?

— Не смертельно.

— Жди.

Я положил трубку. Девушка, ждавшая, пока я закончу разговор, подошла ко мне.

— Дик, до приезда врача я вас перевяжу.

— Не против, если вы это умеете делать.

— Я была медсестрой, — это было сказано так, что сразу стало понятно, говорить на эту тему мне не стоит.

Она ловко и быстро обработала рану йодом, а затем умело, со знанием дела, перевязала.

— Не туго?

— Нет. Все хорошо!

— Я хочу поблагодарить вас…

— Не надо! Вы сделали для меня намного больше! Вы еще не забыли, что спасли мне жизнь?!

— Не я спасла вам жизнь, а Алексей! И это он отдал за вас свою жизнь!

Ее слова стали костром, на котором корчилась моя совесть или ее… остатки. Я был виноват.

— Извините меня. Знаю, что мои слова ничего не исправят…

— Поэтому и не говорите ничего!

— Все же скажу. Я всегда буду помнить Алексея. — Тут ее глаза наполнились влагой, заставив меня сбиться с мысли.

— Ваш жених…

— Он не был моим женихом.

— Это как…. — я растерялся. — Как же так? Он сам мне об этом сказал. При вас. Почему…

Резкий звонок телефона прервал меня. Боль, чувство вины, неожиданное признание девушки — все это сбивало и путало мои мысли.

— Дик, вам звонят, ответьте!

— Да черт с ними! Наташа, я хочу вам сказать… — я сделал шаг по направлению к ней и тут же замер, наткнувшись на ее испытующий взгляд. Что она хотела им выразить, я не понял, но разорвать тоненькую ниточку, связывающую нас, я не хотел. Чувство страха, что могу что-то испортить в наших отношениях, не только заставило меня замереть на месте, но и внесло еще большую сумятицу в мои мысли.

Девушка, видно, отнесла мою растерянность, к моей ране и взволнованно спросила:

— Вам плохо?

— Мне? Мне хорошо. Наташа, я вам хотел сказать…. — тут я увидел, как при моих словах девушка напряглась. — Черт! Да я только хочу вас предупредить! Вам нельзя сейчас ехать домой! Ваш старый адрес знают. Хотя, я так думаю, что угрозы больше нет…

— Спасибо за заботу! Я сама…

— Да дайте же мне договорить! Сделаем так: я сниму вам квартиру. Прямо сейчас!

— Еще раз спасибо за помощь и внимание, но решать за меня не надо! Я не маленькая девочка…

Телефон, на какое-то время умолкнув, снова пронзительно зазвонил. Мы оба, почти одновременно, повернули головы в его сторону, затем снова встретились глазами.

— Наташа, почему вы не хотите принять от меня помощь?! Вы… ненавидите меня?!

— Нет. Вы где-то даже хороший человек. Просто… мы очень разные люди, Дик.

Не признать правоты ее слов я не мог. Она несла в себе те человеческие чувства и ценности, которые я уже успел подрастерять. Сейчас мы словно поменялись местами: она была человеком из будущего, а я… В этот самый миг раздался звонок в дверь.

— Выздоравливайте! И всего вам хорошего! Я пойду, открою дверь.

— Где мне вас найти?!

— Что я могу вам сейчас сказать. Если судьбе будет угодно — она сведет нас, а если нет…

Не договорив, она вышла из комнаты, а через минуту в гостиную вошли три человека. Малыш Джонни, Патрик и врач. Малыш кивнул, здороваясь, а Патрик, как всегда, не смог удержать свой длинный язык на привязи:

— Дик, а ты времени даром не теряешь! Такая красотка! Упасть и не встать! Слушай, где ты их берешь?!

— Заткнись!

Его слова снова вернули меня в тот мир, который я для себя выбрал. Винить было тут некого, кроме самого себя. Вот только как объяснить девушке… Я не сразу понял, что сказал доктор, сейчас осматривающий меня.

— Доктор?

— Дик, ты о чем думаешь?! Я сказал, что тебе перевязку хорошо сделали.

Снова зазвонил телефон. Малыш Джонни, стоявший рядом с ним, вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул головой, и он поднял трубку.

— Да. Он здесь. Доктор его чинит. Понял. Дик, это Вайсс. Подойдешь?

Я встал и взял трубку.

— Привет, Хайми. Сэм передал мои слова?

— Да. Там был не только Санни?

— В аду ему будет не одиноко.

— А Тони?! Тони Эспозито там был?!

— Кто это такой?

— Дьявол с ним! Слышал, что там не обошлось без твоей любимой игрушки.

— Куда я без нее.

— Ты определенно оправдываешь свое прозвище, парень! Автомат Дик! Гордись!

Я бы так и сделал, если бы не только что состоявшийся разговор с Наташей. Именно он сделал так, что похвала Вайсса превратилась в чувство неловкости.

— Угу!

— Тебя сильно задело?

— В плечо.

— Пару-тройку дней полежишь в больнице. За это время все утрясется! Понял меня?!

— Понял!

— Ты сделал все правильно!

Я положил трубку и неожиданно подумал о том, что почему-то не чувствую радости от того, что остался жив.

Ближе к вечеру зазвонил телефон. Я поставил на стол стакан с виски, которым медленно наливался, и поднял трубку.

— Ну! Говорите!

— Судя по твоему голосу, ты хорошо набрался, парень! Что, доктор, тебе виски прописал в качестве лекарства?!

— Может, и прописал, тебе какая забота?!

— Что тебя гложет, парень?! Ты сам на себя не похож!

— Мое дело! Ты что-то хотел, Хайми?!

— Завтра к десяти подъезжай к Дэнни. Ты все понял?

— Понял.

— Пока!

Некоторое время смотрел на наполовину пустой стакан, потом встал. Подойдя к окну, открыл его. Гроза закончилась, вымыв улицы и очистив воздух. Прохожие, идя по тротуару, старательно обходили лужи. Вдохнув полной грудью чуть влажный и чистый воздух, я подумал уже в который раз: «Куда она пошла? Впрочем, какая сейчас разница? Она ясно дала понять, что у нас нет и не может быть ничего общего. Только как тогда расценивать это странное признание? Она же могла не говорить мне о том, что Алексей ей не жених! Тогда почему сказала?! Я мог бы считать, что это намек. Но так ли это?!»

Отошел от окна. Подойдя к столу, несколько мгновений смотрел на стакан. Потом решил, что хватит пить, и прошел в спальню. Перед тем как застелить кровать, мне пришлось убрать ворох газет, купленных еще утром. Сложил их в неровную стопу и положил на стул. Все первые страницы пестрели заголовками с большими буквами: «Кровавая расправа в “Золотом павлине!!!”, «Месть или начало большой войны?!» или «Гангстерские войны: убить всех!!». Глаз невольно скользнул по строчкам первой страницы газеты «Чикаго трибюн», лежавшей сверху: «Наш журналист пришел в ужас, когда побывал на месте кровавой схватки. Увидев залитый кровью пол и забрызганные стены, первое, что пришло ему в голову, то это было слово “бойня”. Только вместо животных… Изорванная пулями человеческая плоть… Совершивший подобное, не может быть человеком! Это монстр, настоящее чудовище!»

С трудом подавил в себе желание порвать газету на мелкие клочки.

«Мать вашу так, писаки! Значит, по-вашему, я чудовище. Хорошо. Пусть так, потому что я и сам не в восторге от самого себя. Но в таком случае мне хотелось бы знать: кем является в ваших глазах этот сукин сын Анджелло?!»

Зайдя в кабинет, я застал босса в окружении его ближайших помощников. Вид у всех четырех был довольный и умиротворенный, насколько он может быть у отпетых головорезов. Увидев меня, Дэнни, в виде приветствия, поднял стаканчик, который стоял перед ним на столе. Только теперь я увидел на столе раскрытую бутылку виски и стаканчики в руках его ближайших помощников.

— Не стой столбом, Дик! Подсаживайся и бери стаканчик!

Не ожидая подобной встречи, я действительно несколько опешил. Стараясь скрыть свое удивление столь необычным приемом, я сел за стол и взял стаканчик.

— Пьем за Дика Автомата! Пусть его дела всегда будут успешны, а враги мертвы! — провозгласил здравицу Дэнни и лихо опрокинул виски в рот. Все мы дружно следом выпили. Поставив стаканчик на стол, я стал ждать объяснения.

О’Бэнион несколько секунд с видимым удовольствием созерцал удивление на моем лице, а потом воскликнул:

— Думаешь, что это случилось с Дэнни?! Что это он празднует?! Я скажу тебе так: ты отличный парень, Дик Далтон! Родился бы ирландцем — цены бы тебе не было! Ты за один раз сделал два хороших дела! Уничтожил змеиный выводок братьев Анджелло и дал нам возможность расширить территорию! Побольше бы нам таких парней! Хайми, возле тебя стоит бутылка. Ну-ка, разлей! Взяли! За нашу удачу, парни!

Когда пустые стаканчики стукнули донышками об стол, выступил Хайми:

— Дэнни, а не пора ли Дика к делу пристроить?!

— Самое время! — тот посмотрел на меня. — Как тебе ресторан «Золотой павлин»?

— Трудно сказать! Ведь я там ни разу не обедал!

Моя шутка вызвала всеобщий смех.

— А парень, оказывается, еще и шутник! — высказался Винсент Друччи, друг детства О’Бэниона и единственный итальянец, которому тот доверял.

— Решено! Поздравляю тебя с должностью управляющего в «Золотом павлине»! — с насмешливой торжественностью произнес Хайми.

— Я? Управляющим?! Погодите! Да я никогда ничем подобным в жизни не занимался!

— Все когда-то бывает впервые, парень! — подбодрил меня хозяин кабинета. — Завтра приступай к своим обязанностям!

— Да я даже не знаю, в чем они заключаются, эти самые обязанности!

— У Санни все было налажено. Первое время просто присматривайся, говори с людьми, — посоветовал Хайми, — а там и сам до всего дойдешь!

— Две недели тебе на то, чтобы наладить бизнес! — уже жестко произнес О’Бэнион. — Парней для охраны получишь, остальное — все сам!

— Буду стараться! — буркнул я, недовольный назначением.

— Теперь по делу! Дик, ты зачем двух живых свидетелей оставил?! Пожалел за то, что они старые и лысые?! Да они такая же мразь, как и их бывший хозяин! Понимаю, когда дело касается женщин и детей, но не подобного дерьма! Из-за твоей промашки мне пришлось давать на лапу копам больше, чем обычно. Что смотришь?! Да-да! Или тебе хочется предстать в качестве главного обвиняемого на судебном процессе?! Нет? Не хочется? Тогда запомни, раз и навсегда, — никаких свидетелей! Ты меня понял?!

— Понял!

— Хорошо, если так. А это тебе, — босс достал из ящика стола толстую пачку денег, затем резко толкнул ее в мою сторону. Я посмотрел на деньги, лежащие передо мной, потом перевел взгляд на босса.

— Забирай! Здесь десять тысяч. Ты их честно заработал! Теперь, парни, нам надо обсудить, как удержать захваченную землю Анджелло и не подраться с Торрио. Ваши предложения?!

Только сейчас до меня дошло, что только что произошло. Я перестал быть рядовым боевиком, а стал «сержантом», если говорить об иерархии в банде, переводя их на армейские звания.

Первые три дня я знакомился с работой ресторана и обслуживающим персоналом. Дел было столько много, что приходя на работу, я просто не знал, за что хвататься в первую очередь. Рабочий день у меня теперь длился по двенадцать-четырнадцать часов. Хуже всего было то, что опираться на кого-либо из работников ресторана у меня не было возможности, так как бывший управляющий, Тони Качино, исчез, украв из кассы ресторана деньги, а также несколько ящиков виски и шампанского. Еще около десятка ящиков со спиртным исчезли вместе с барменом-итальянцем. В довершение всего в ресторан толпами повалили посетители, привлеченные передовицами газет, которые столь красочно описали кровавую разборку. Таким образом, на какое-то время «Золотой павлин» стал городской достопримечательностью, которую старались посетить не только местные жители, но и приезжие. Мне приходилось крутиться как заведенному, пытаясь наладить работу. Закупка и качество продуктов, ассортимент блюд, эстрадная программа — все это стало не столько моей работой, сколько ежедневной головной болью. У меня теперь даже не было времени сходить в тир, не говоря уже про свободное время. Вместо этого я подписывал счета, вел переговоры с поставщиками продуктов, пробовал новые блюда, присутствовал при просмотре номеров новой программы. Первое время я проклинал все и всех, но прошло некоторое время, и мне даже стало нравиться то, чем приходилось заниматься.

Когда спустя четыре месяца меня перевели на игорный бизнес, я даже немного расстроился. Теперь сферой моей деятельности стали букмекеры, подпольные казино, боксерские поединки, собачьи бега. Я отвечал за сбор денег, за разрешение конфликтов, взятки полиции и сбор информации, которая могла принести прибыль. Под моим началом теперь находилась целая команда — одиннадцать парней. Новая работа не только подняла меня на следующую ступеньку в карьерной лестнице, но и дала более широкий доступ к информации. Проанализировав накопленный материал, я решил поговорить с Вайссом. Пригласив в ресторан, я задал ему давно интересующий меня вопрос:

— Хайми, почему мы привозим виски, но не производим его, как это делают наши конкуренты? Мы же на этом теряем кучу денег!

— Я не раз говорил с Дэнни на эту тему, но тот каждый раз отмахивается. Говорит: зачем нам лишние проблемы. Ты почему этим заинтересовался? Поступило предложение?

— Нет. Предложения не было. Просто обидно. Все кругом этим занимаются, а мы нет. Да и какие могут быть проблемы, если можно производить алкоголь на законной основе!

— На законной основе?! Ты что, нашел возможность отменить восемнадцатую поправку?!

— В ней ничего не говорится о запрещении изготовления спирта для медицинских целей. Мы можем законно приобрести спиртовой завод и получить лицензию на изготовление медицинского спирта.

— Ты уверен в этом?!

— Я показал документы нашему юристу, и тот сделал такое же заключение.

— Хорошо! Часть спирта мы пустим на изготовление виски, но все равно нам придется большую часть сдавать аптечному управлению для изготовления лекарств или продавать аптекам. Иначе с нас не слезут все эти анти-алкогольные комиссии. Как говорит Дэнни: это и будут большие проблемы.

— Не торопись, Хайми. Как ты думаешь, что будет, если мы создадим аптечную компанию и будем продавать спирт сами себе.

— Сами производим и сами у себя покупаем! Здорово! Ха-ха-ха!!

— Приобретем несколько аптек и будем продавать спирт посетителям, у которых есть рецепт.

— Точно! В них же будем продавать виски проверенным клиентам. А если поговорить с владельцами других аптек… Ха! У тебя голова варит, Дик! Сегодня же поговорю с Дэнни!

На этот раз Хайми удалось его уговорить, после чего мне поручили заняться претворением этой идеи в жизнь. Спустя некоторое время я нашел небольшой заводик по производству медицинского спирта, который был закрыт после принятия 18-й поправки к конституции. Он находился в Сисеро, небольшом городке, расположенным рядом с Чикаго. Его владелец, пожилой человек, решил, что закрыть завод будет проще, чем тратить силы на переоформление лицензии, и уехал к сыну в Нью-Йорк. Я сел на поезд. Приехав в Нью-Йорк, я узнал, что хозяина завода уже нет в живых, но есть сын, который является прямым наследником. Когда тот узнал, что на старую рухлядь есть покупатель, он ухватился за мое предложение обеими руками. Получив нужные бумаги, я развернул бурную деятельность, и спустя два месяца заводик был готов к выпуску продукции. К этому времени через ряд подставных лиц была получена лицензия на аптечную деятельность. Последними штрихами был запуск подпольной литографии, где начали изготавливать фальшивые этикетки и контракт со стекольной фабрикой, на которой стали производить бутылки в соответствии с этикетками.

На территории завода помимо цехов с оборудованием было вырыто несколько просторных погребов, оборудован подземный цех для розлива виски в бутылки, а также построено три новых наземных склада. Теперь завод производил два вида продукции: медицинский спирт и виски. Двадцать процентов спирта мы продавали официально и имели под это дело соответствующие бумаги, которые могли предъявить любой проверочной комиссии. Для любителей легкой наживы, а также для защиты от конкурентов, я обнес завод высоким забором с колючей проволокой, вдоль которого ходили охранники. В ночное время к ним добавлялись патрули, обходившие завод по внешнему периметру.

Уже в первые месяцы работы наш месячный доход достиг несколько десятков тысяч долларов, и это было только началом. Популярность нашему виски давала не только более низкая оптовая цена, но и его качество. Неожиданно для всех, а в первую очередь для самого себя, я оказался не только умелым хозяйственником, но и хорошим руководителем. Мою работу высоко оценил босс. Теперь я получал ежемесячную долю с прибыли завода — две тысячи долларов в месяц. Мне нравилось то, чем приходилось сейчас заниматься. Даже как-то в шутку подумал: может, уже пришло время тренировки в тире сменить на вечера в престижном клубе для бизнесменов, где буду рассуждать об акциях компаний и видах на урожай, как неожиданный звонок заставил вспомнить меня одно выражение, которое я где-то слышал или читал. «Бывших гангстеров не бывает».

Первая половина моего рабочего дня прошла довольно бурно — три деловых встречи, а значит: документы, контракты, накладные. Несмотря на то что по большей части криминальный бизнес держался на личных связях, устных договоренностях и наличных деньгах, без бумаг он все равно не обходился. Правда, жизнь подобных документов была короткой: как только груз добирался до места назначения, они уничтожались. Вый-дя из ресторана, где проходили последние переговоры, я решил, что с меня на сегодня хватит.

«Пошли они все к черту! Когда я просто гулял по улице в последний раз?»

Мысль мне понравилась, и я ходил по городу до тех пор, пока не понял, что нахожусь недалеко от «Трилистника». Подумал, что давно не видел Сэма, и решил зай-ти. За стойкой бара стоял хозяин заведения. Перед ним лежала газета, которую тот читал вслух нескольким посетителям. Статья была о танцевальном марафоне, проводившемся в одном из чикагских клубов. Это шоу только начало набирать силу, становясь в один ряд с конкурсами, типа: кто съест больше всех пирогов. Увидев меня, Сэмми прервал чтение. Поздоровавшись со всеми, я подошел к стойке. Хозяин бара наклонился ко мне:

— Тут тебя уже все обыскались.

— В чем дело? — недовольно спросил я его.

Не успел он мне ответить, как зазвонил телефон. Подойдя к нему, Сэм снял трубку.

— Да. Только пришел. Передам, — и положил трубку.

— Дик…

— Я уже понял. Куда ехать?

— На склад у воды.

— На склад у воды? Я правильно понял?

— Правильно.

— Кто звонил?

— Хайми.

Название «склад у воды» имело бывшее складское помещение, которое использовалось как камера пыток, а нередко и как место казни. Свое название склад получил из-за того, что находился на территории порта.

Подъехав на такси к порту и расплатившись с водителем, я дальше пошел пешком. Мне довелось быть здесь полгода тому назад. Тогда в присутствии большинства членов банды жестоко пытали, а потом казнили информатора-предателя, из-за которого были арестованы и осуждены на длительные сроки два наших человека. Мне не хотелось повторения того жуткого кошмара, но как говорится: приказы не обсуждаются. Завернув за угол, я увидел у ворот склада три рядом стоящих автомобиля. Между воротами и машинами прогуливался мужчина в темно-синем костюме, черных лаковых ботинках и черной шляпе. Это был Джеймс Каннингем, в прошлом боксер-тяжеловес, а теперь телохранитель босса.

— Привет, Джеймс!

— Привет, Дик! Там для тебя подарок!

— Что за подарок?!

— Не велено говорить! — И по его губам скользнула хитрая усмешка.

Подойдя, я потянул на себя створку тяжелой двери, но уже в следующее мгновение кто-то, помогая мне, налег на нее с другой стороны. На пороге открывшейся двери я увидел второго телохранителя, Тимоти Кейси. Веселый, несколько суматошный, парень. Несмотря на свой легкий характер, он был великолепным стрелком.

— Здорово, Дик! Тебя ждут! — поприветствовав меня таким образом, он отошел в сторону, давая мне дорогу.

Кивнув ему головой в знак приветствия, я вошел в помещение. Несколько секунд стоял, выжидая, пока привыкнут глаза к полумраку, после чего пошел на звуки голосов, раздававшихся в глубине склада. В нем никогда не хранили алкоголь. Почти всегда этот склад стоял пустой, чтобы не привлекать к нему излишнего внимания полиции или наших конкурентов. Только изредка служил временной базой для контрабандных товаров. Они поступали к нам в небольших количествах, если сравнивать эти поставки с партиями виски или джина. Пройдя вдоль небольшой шеренги коробок и ящиков, остатков последней партии, я обогнул ее и направился к дальнему углу склада, который, в отличие от остальной части помещения, был ярко освещен. У самой стены стоял металлический столик на колесиках, на котором лежали инструменты для пыток. Из трех стоявших стульев занят был только один. На нем сидел О’Бэнион. Рядом с ним, опираясь на спинку другого стула, стоял Вайсс. В нескольких метрах от них на бетонном полу находилось то, что раньше можно было назвать людьми, потому что сейчас под это определение они уже не подходили. Один из них, сжавшись и обхватив голову руками, лежал на боку, тихо подвывая, словно побитая собака. Второй стоял на коленях, низко опустив голову. Рядом с ним стоял Бенни Маклафлин. Он был личным палачом Дэнни, прямым исполнителем его приказов, делая свою кровавую работу без сомнений и рассуждений.

— Привет, Дик! — приветливо поздоровался со мной наш главарь.

— Привет, босс! Привет, Хайми!

— Привет! — буркнул в ответ чем-то недовольный Вайсс.

Дэнни сидел, закинув ногу за ногу, в новом темно-коричневом костюме в полоску. Его лицо, в отличие от кислой физиономии своего ближайшего помощника и советчика, прямо-таки лучилось радостью. Окинув меня довольным взглядом, он спросил:

— Ты где это болтаешься?!

— Решил пройтись. Подышать свежим воздухом. А что?

— Мы его битый час ждем, а он, видите ли, воздухом дышит! Хайми по делам надо ехать, а ему приходится тебя ждать!

Ничего не понимая, я еще раз пробежал глазами по пленникам, но так никого из них и не узнал. Непонятная ситуация вызвала раздражение, которое вылилось в следующем вопросе:

— Может, мне тут кто-нибудь объяснит, в чем дело?!

— Что за люди! Ему подарок делаешь, а он при этом еще огрызается!

— Подарок! Только о нем и слышу! И где он?!

— Хайми! Ты смотри! Он не видит!

— Дэнни, хватит! — уже с нескрываемой злостью буркнул Вайсс. — Мне действительно надо ехать!

— Ладно. Ладно! Бенни, отдай Дику его подарок!

Только он так сказал, как человек, стоящий на коленях, поднял голову. Его опухшее от побоев и залитое кровью лицо представляло собой жуткую маску, но хуже всего смотрелась кровавая рана вместо правого глаза. Я проглотил комок, подкатившийся к горлу. Вдруг губы у бедняги шевельнулись, но вместо слов я услышал нечто вроде хриплого бульканья.

— Познакомься, Дик. Это Тони Эспозито. Он, наверно, хотел с тобой поздороваться. Вежливый, правда? Я правильно говорю, Тони?!

Меня всего внутри передернуло от дурашливых слов О’Бэниона. Тем временем Бенни поставил на колени второго пленника, затем схватил за волосы и вздернул его голову вверх. Только сейчас я понял, почему здесь оказался. Это был Джек Грубер. Некогда круглые черты лица сменила худоба и впалые щеки, а отпущенная бородка и длинные некогда иссиня-черные волосы, седые на треть, окончательно изменили его внешность. Правда, он не был изуродован до такой степени, как Эспозито, но вот его глаза… В них не было ничего. Ни чувства, ни мысли. Его вид был настолько отвратителен и жалок, что ярость, вспыхнувшая во мне, сама собой растворилась, а на ее место пришло ощущение гадливости. Я отвернулся и посмотрел сначала на О’Бэниона, затем на Хайми.

— Хм! Спасибо за подарок. Только вид у него какой-то…

— Вы посмотрите на него! Другой бы радовался, а он еще и привередничает!

— Где его нашли?

— Тони в Нью-Йорке, а этого — в Детройте. Дурак! За это время он мог бы перебраться в Канаду или ту же Мексику. Ладно. Вы ведь давно не виделись. Наверно, у вас есть о чем поговорить?

Воспаленные, красные глаза предателя смотрели на меня, но мне казалось, что он меня не видит. Вообще ничего не видит из-за страха, который поглотил его полностью, но все же что-то внутри меня заставило задать ему вопрос:

— Ты меня слышишь?!

— Слышу… Дик.

Я настолько удивился ответу, что даже на секунду растерялся, но Грубер сам все решил за нас обоих:

— Ты меня… убьешь?

— Ты что, заслуживаешь другого?

— Нет… правильно. Убей. Я устал… так жить. Убей меня… Дик.

— Как скажешь.

Я достал пистолет, снял с предохранителя и выстрелил Груберу в голову. Эхо от выстрела гулко отозвалось в пустом помещении. Несколько секунд смотрел, как тело медленно заваливается на бок, как натекает кровь, образуя лужу вокруг головы, затем повернулся к Дэнни.

— Так я пойду?

— Быстро ты… закончил разговор, — с неопределенной интонацией произнес О’Бэнион в наступившей тишине. — Хм. Иди.

Производство и постоянно растущий сбыт виски почти полностью отрезали меня от остальной деятельности банды. Если раньше, участвуя в налетах и ограблениях, я считал себя крутым парнем, которому не стоит становиться поперек дороги, то теперь мне были по душе дела, требовавшие работы ума и деловой смекалки. Я не стал одним из тех пронырливых и дотошных дельцов, которые бегают и суетятся целыми днями в поисках сырья и клиентов, но моей деловой хватке могла бы позавидовать акула, как однажды про меня сказал один из крупных оптовиков, с которым довелось работать. Мне импонировали его слова, но самому себе я был вынужден признаться, что не будь Автомата Дика с его расчетливой и холодной жестокостью, не было бы Ричарда Дантона, успешного бизнесмена. Мои успехи и растущий с каждым днем опыт толкали меня заняться своим, личным бизнесом. Мелкая коммерция в виде пары мясных лавок или похоронного бюро меня не устраивала, так как считал, что вполне созрел для управления крупной компанией, которая должна приносить миллионные прибыли. В отличие от большинства гангстеров, у меня не выработалось привычки жить одним днем, поэтому деньги со временем скопились, и немалые. Оставалось только определиться с направлением для бизнеса. Полученный опыт в ресторанном деле навел меня на мысль о создании сети закусочных, и в то же время меня привлекали автозаправки. Мне можно было заняться своим бизнесом хоть сейчас, вот только времени, чтобы раскручивать и поднимать его, у меня не было. При этом было совершенно ясно, что какое бы прибыльное дело я ни затеял, рассчитывать на быстрый доход не стоит, а это значит, что основным источником прибыли останется моя «работа» на ирландцев. Раз так, мне нужно было не только не допустить смерти О’Бэниона, но и укрепить насколько можно сильнее позиции ирландцев среди банд Чикаго. Эти две проблемы могла разрешить только смерть Аль Капоне. Тут мне повезло. У итальянцев как раз начались проблемы с независимой бандой бутлегеров, костяк которой составляли четыре брата О’Доннел. Это была небольшая группа заурядных грабителей и убийц, которая занималась рэкетом и поставкой пива в бары и салуны Чикаго, предварительно запугав их владельцев. Неделю тому назад они угнали у итальянцев два грузовика с пивом, тем самым положив начало войне. Этим я и воспользовался, осторожно распустив слух о том, что Торрио приговорил их к смерти, а ликвидацией будет заниматься лично Аль Капоне, а затем передал через человека братьям весточку о том, что у первого помощника Торрио завтра днем назначена встреча в одном итальянском ресторанчике. Несмотря на все это, я все же решил перестраховаться. Именно поэтому сейчас стоял со снайперской винтовкой у окна квартиры второго этажа и наблюдал за входом в ресторан. Чикагцы шли по улице, разговаривали, заходили в магазины и не подозревали, что спустя некоторое время одна из страниц их истории будет переписана. Честно говоря, я вообще об этом не думал, так же как и о возможных последствиях принятого мною решения. Мне нужен был только результат. Смерть Аль Капоне.

«Проклятье! Видно, я переоценил храбрость братьев. Похоже, мне самому придется…»

Закончить мысль мне не дали две машины, показавшиеся в начале улицы. Автомобиль, ехавший последним, затормозил почти сразу, а другой остановился, не доехав до ресторана около пятидесяти метров. Его дверцы распахнулись, и из него вышли два человека. Один сразу пересек улицу и пошел прогулочным шагом по ее противоположной стороне, второй быстрой походкой делового человека пошел по направлению к ресторану. Одного я узнал сразу. Это был налетчик и убийца Джеймс Данн, давно работающий на братьев. Пройдя неспешным шагом, он завернул в небольшой магазинчик на противоположной стороне, торговавший зеленью и фруктами. Второй стрелок, незнакомый мне гангстер, быстрым шагом дошел до угла ресторана, перешел улицу и вошел в подъезд дома, откуда я вел сейчас наблюдение.

«Будет стрелять из подъезда», — решил я.

Прошло минут десять, пока на пороге не показался телохранитель Аль Капоне, Большой Том. Выйдя на улицу, он бросил настороженный взгляд по сторонам, после чего неподвижно замер у задней двери «Кадиллака». Скользнув краем глаза по охраннику, я попытался понять, что представляет собой ловушка, задуманная братьями, как из магазинчика вышел Данн и стал усиленно интересоваться ценами на фрукты, выставленными в ящиках на улице. Началось! Сердце толчками погнало с удвоенной скоростью кровь по телу. Я непроизвольно подался вперед, плотно прижавшись лицом к легкой занавеске. В этот самый момент швейцар, широко распахнув стеклянные двери, пропускал Аль Капоне с Фрэнком Рио, гангстером, обедавшим вместе с ним. Машина Рио стояла на противоположной стороне улицы. Разговаривая, оба медленно спускались по ступеням. У «Кадиллака» они распрощались. Не успел Рио пересечь улицу, как я услышал знакомый звук — треск автомата, а спустя мгновения к нему прибавился скрежет прошиваемого пулями автомобиля, противный визг рикошета, отлетающего от стен и камней мостовой и истошные крики прохожих. Сам же виновник происходящего, укрывшись за автомобилем, сидел на корточках с пистолетом в руке. Только теперь я понял замысел ирландцев. Автоматчик выполнял две задачи. Помимо того, что расстрелял автомобиль и отрезал пути бегства, он тем самым отвлек на себя внимание. Большой Том только начал стрелять, как ему в спину вошел заряд крупнокалиберной дроби. Телохранитель взревел от боли, тяжело развернулся, но лишь для того, чтобы получить второй заряд дроби. Отбросив обрез, Данн выхватил пистолет и стал осторожно обходить автомобиль. Неожиданно для ирландцев в схватку вступил Фрэнк Рио. Высунувшись из-за своей машины, он несколько раз выстрелил в ирландца. Застонав, бандит упал. Капоне, услышав стон, высунул из-за машины голову, а когда увидел, что непосредственной угрозы нет, стал осматриваться в поисках отступления. Я не мог допустить его бегства. Вскинул винтовку и уже поймал его голову в перекрестье прицела, как услышал нарастающий рев мотора, а еще через мгновение на перекресток вылетела вторая машина. Резко затормозив, она словно выплюнула из себя сразу четырех человек. Это были братья О’Доннел. Двое из них сразу открыли огонь из пистолетов по Фрэнку Рио, заставив того укрыться за своей машиной, а Спайк и Уолтер стали обходить «Кадиллак» с двух сторон. Вдруг неожиданно раздались выстрелы. Даже для меня, наблюдающего за всем со стороны, они стали неожиданностью, так как я думал, что шофер «Кадиллака» был застрелен в самом начале, но как оказалось, он просто прятался. Одна из выпущенных им пуль попала Спайку в голову. Тот на какое-то мгновение замер, потом неуклюже взмахнул руками, словно пытаясь найти опору подгибающимся ногам, и упал навзничь. Уолтер, при виде смерти старшего брата, взревев от ярости, стал стрелять по шоферу. В отличие от братьев, хладнокровия Капоне, похоже, было не занимать. Он сумел не только мгновенно оценить ситуацию, но и тут же ею воспользоваться. Вскочив на ноги, он несколько раз выстрелил в Уолтера, перезаряжавшего пистолет. Бандит согнулся, прижал руки к животу и громко застонал. Посчитав, что путь для бегства расчищен, Капоне кинулся к дверям ресторана, надеясь найти там укрытие, как снова застучал автомат. Очередь настигла гангстера в двух шагах от спасительной двери. Сначала со звонким треском разлетелось левое стекло входной двери, затем тело гангстера изогнулось и дернулось, словно ему со всей силы ударили в спину. Пронзительно вскрикнув, он упал навзничь. Я видел, как кровь фонтаном брызнула у него изо рта.

Радостный вопль автоматчика дал понять двум оставшимся братьям, что их враг мертв. Подбежав, каждый из них выстрелил, а потом старательно плюнул на лежащее перед ними тело. Завершив таким образом ритуал мести, они бросились к телам братьев. Их проклятия были слышны на добрую половину квартала. Правда, отчаяние длилось недолго, после чего втроем они стали укладывать тела убитых и раненых в машины. Несколько минут я наблюдал за ними, после чего, отойдя от окна, поставил винтовку в шкаф и аккуратно прикрыл дверцу. Выйдя из квартиры, закрыл дверь на ключ, затем спустился по лестнице. Выглянул из подъезда, перед тем как выйти. Автомобили ирландцев в этот момент отъезжали. Только успел дойти до угла здания, как услышал завывание полицейских сирен и тут же усмехнулся, вспомнив фразу одного из журналистов, получившую широкое хождение в Чикаго: «Наши полицейские никогда не торопятся. Сначала выждут, пока гильзы остынут, чтобы затем собрать их в качестве вещественных доказательств».

Взяв такси, я приехал домой и сразу позвонил Антиквару, подтвердив готовность встретиться с ним в девять часов вечера в клубе-ресторане «Бойцовый петух». Тот звонил мне прошлым вечером и назначил эту встречу. Ему явно хотелось со мной поговорить о чем-то серьезном, но так как до встречи оставалось еще около четырех часов, то я пока решил заняться своими делами. Переодевшись, проехался по магазинам, пообедал, затем отвез покупки домой, после чего потратил час на чтение вечерних выпусков газет, уже пестревших заголовками о новом витке гангстерских войн. Если раньше подобные статьи меня развлекали, то теперь вызывали острую неприязнь. Случилось это после того, как журналисты связали смерть двух братьев Анджелло на проселочной дороге с расстрелом, произошедшим в ресторане «Золотой павлин». Соединив оба случая с именем гангстера Дика Дантона по прозвищу Автомат, они выложили свои догадки на первых страницах газет под заголовками: «Дик Автомат против братьев Анджелло», «Кровавый след ирландского убийцы». Полиция не замедлила ухватиться за эту версию, благодаря чему мне пришлось выдержать не менее полудюжины допросов и две очных ставки. Следствие развалилось из-за того, что ни один свидетель не узнал во мне человека, совершившего налет на ресторан «Золотой павлин». Отложив газеты, я оделся, повязал модный шелковый галстук, который обошелся мне в восемьдесят пять долларов, и вышел на улицу.

Клуб «Бойцовский петух» представлял собой закрытое заведение, в которое можно было попасть, только имея членскую карточку. Это была, если перевести ее на язык военных, первая линия обороны владельцев этого заведения, двух братьев Вильямс. Вторую линию представляла собой укрепленная металлом дверь и плечистый охранник, закрывавший собой вход в небольшой зал с баром, где продавали спиртные напитки. Рядом с баром находились две хорошо обставленные комнаты для специальных гостей. Обычно в них наливались дармовой выпивкой полицейские чины и шишки из местной администрации. Благодаря этим предосторожностям, а также взяткам, братья подвергались чисто номинальным проверкам. Впрочем, так делали практически все владельцы подобных заведений. В своем большинстве агенты службы «сухого закона» были обычными людьми, которые хотели жить не хуже других. Они считали, что сорока четырех долларов в неделю, которые государство платило за их труд, было недостаточно, поэтому получая от владельцев питейных заведений в два-три раза больше, смотрели на свои обязанности сквозь пальцы.

Войдя, я сначала немного поболтал с Максом, охранником у двери, после чего прошел вглубь зала, сизого от дыма и наполненного шумом голосов, смешанным с музыкой оркестра «Чикаго Джаз». Подойдя к краю стойки, я окликнул бармена:

— Эй! Джимми, сделай мне…

— Джимми, иди, обслуживай других посетителей, — неожиданно раздался за моим плечом голос. — Мистер Дантон мой клиент.

Я улыбнулся и медленно развернулся. Передо мной стоял младший из братьев Вильямс — Питер.

— Привет, Дик.

— Привет, Пит. Тебя что, понизили в должности?! Перевели в обслуживающий персонал?

— А ты, наверно, думал, что я родился с серебряной ложкой во рту?! Кем я только в своей жизни ни был! Продавцом, официантом, и… Ладно, чего вспоминать. Это дело прошлое. У меня к тебе, Дик, есть разговор по поводу нашего нового ресторана.

Я скривился — вот чего мне сейчас не хотелось, так это деловых разговоров.

— Поговори завтра с моим юристом.

— Извини, Дик, но он касается денежной стороны дела, а юрист лишь только твой работник.

— Давай! Только короче!

— Может, пройдем в мой кабинет?

— Послушай, я сюда пришел не для деловых разговоров, так что давай решим все быстро.

— Хорошо. Мы хотим получать вместо сорока пятьдесят процентов прибыли.

— Нет.

— Почему, Дик?! Мы же делаем большую часть работы. Поиск места. Постройка. Вкладывание денег. Набор персонала. Поставка продуктов.

— Моя идея. Выбивание земли у города под ресторан. Взятки. Охрана. Плюс к этому — моя доля в деньгах.

— Брат был прав, сказав, что ты откажешь!

— Если у тебя все, Пит, то давай на этом закончим.

Этому разговору предшествовало мое удачное начинание в личном бизнесе. Объединив ряд идей, получивших развитие в будущем, я открыл закусочную в «петле» — деловом квартале Чикаго. Он был назван так потому, что пересечение линий надземного метро образовало там нечто вроде петли, довольно точно определяющей границы этого места. Три месяца ушло на ремонт и переоборудование старой кофейни, и первого июля закусочная под названием «777» открылась. В стандартный ассортимент обычной забегаловки, состоявший из бутербродов и хот-догов, вошла пицца и те же сосиски, которые, в отличие от стандартных, были запечены в тесте с соусом и надеты на палочку. Помимо изменений в ассортименте, я ввел новую услугу — службу доставки. Начало ей положила красочная реклама с меню, ценами и скидками для постоянных клиентов, которая частью была разнесена, а частью разослана по офисам и конторам в радиусе нескольких кварталов. Ставка была сделана не на крупных бизнесменов, чьими офисами «петля» была буквально нашпигована, а на их сотрудников — клерков, конторщиков, приказчиков, стенографисток. Именно они заполняли в обеденный перерыв, а нередко и после работы, близлежащие бары, закусочные, маленькие ресторанчики. Популярность моего заведения через некоторое время стала настолько высока, что из других концов города стали приезжать люди, чтобы попробовать новые блюда, а затем моему управляющему делами и юристу Томасу Торклиффу поступило предложение от двух братьев-рестораторов о сотрудничестве. При встрече с Николасом и Питером выяснилось, что у них есть деньги и желание расширить свой бизнес. Обговорив условия, мы ударили по рукам, и спустя три месяца открылся ресторанчик, получивший название «Чикаго-один», а спустя полгода братья Вильямс находят место для нового ресторана быстрого питания. Конечно, теперь они могли обойтись и без компаньона, но не без Автомата Дика, прекрасно понимая, какие последствия может иметь столь необдуманное решение.

Младший Вильямс поджал губы. Он всегда так делал, когда был чем-то очень недоволен.

— Хорошо, Дик. Выпьешь?

— Не сейчас, Пит. Жду одного человека.

— Хорошего тебе вечера!

— И тебе!

Я подошел к двери, прикрытой тяжелой плюшевой занавесью. Стив Рейнольд, охранник, поздоровался со мной, после чего откинул занавеску и распахнул передо мною дверь. Пройдя коротким коридором, я вышел в большую комнату, где располагался бар со спиртным, и недовольно поморщился. При том, что воздух сам по себе был тяжелый и спертый, так он еще был насквозь пропитан табачным дымом. Огляделся. Антиквара и здесь не было. Развернувшись, пошел обратно. Выйдя, пересек небольшое свободное пространство перед сценой, где несколько девиц под резкие и энергичные звуки джаза лихо скакали, выбрасывая ноги выше головы, и подошел к столику, на котором стояла табличка «Зарезервирован». Не успел отодвинуть ее в сторону, как подскочил официант:

— Будете смотреть меню или как всегда, мистер Дантон?

«Где же этого Антиквара черти носят?!»

— Оставь меню, Тони. Я тебя потом позову.

— Хорошо, мистер Дантон.

— Хотя нет. Принеси-ка мне полрюмки чая.

Официант улыбнулся. Эту шутку я принес из своего времени, которая здесь быстро прижилась и вошла в обиход.

— Две минуты, мистер Дантон.

Такие заказы не разрешалось делать в общем зале, но я здесь был больше, чем просто своим человеком. Музыка стихла. Теперь в зале стоял гул человеческих голосов, изредка прерываемый выкриками или громким смехом. Сделав пару глотков виски из стакана, принесенным расторопным официантом, я стал разглядывать веселящийся народ. Снова заиграл оркестр, я повернул голову в сторону сцены и замер от изумления. На сцене стояла… Наташа. Сердце на мгновение остановилось, а затем запрыгало, словно сумасшедший заяц. Она стояла на подмостках такая красивая и стройная, в длинном голубом платье, усыпанном блестками, что от нее невозможно было отвести глаз. Я слушал, как она пела, а сам не мог поверить в удачу, ведь несмотря на все мои самые тщательные поиски, я так и не нашел никаких ее следов.

Несмотря на то что мой столик находился в другом конце зала, я специально низко наклонил голову к столу, чтобы девушка не могла меня узнать. Мне нужно было время, чтобы все обдумать. Одна моя часть требовала, чтобы я подошел к девушке, а другая — откровенно трусила, боясь получить окончательный отказ. Неожиданно у моего столика остановился какой-то мужчина. Я бросил на него злой взгляд. Его лицо было мучнисто-белым, словно он недавно вышел из тюрьмы. Костюм на нем был дешевый, мятый, темных тонов, а на голове — мягкая серая шляпа, похоже, из той же дешевой лавочки, где он приобрел себе одежду. Несколько секунд он всматривался в меня, а потом спросил:

— Ты Дантон?

Мне он не понравился, поэтому я ответил вопросом на вопрос:

— Мистер, похоже, я не расслышал, как вас зовут?

Тот криво усмехнулся:

— Левша.

— Где сидел, Левша?

— Мэнсфилд.

— Слушаю тебя.

— Антиквар убит.

— Убит?! — я развернулся к нему. — Я правильно тебя понял?

— Правильно.

— Но почему ты пришел сюда и говоришь мне об этом?!

— Я должен был с ним сегодня встретиться. Приехал к нему домой, а там — полиция. После чего поговорил со знающими людьми и приехал сюда.

— Кто это у нас такой всезнайка? — я насторожился. — Я его знаю?

— Нет.

— Еще интереснее. Он меня знает, а я его нет. Хм! А имя у него есть?

— Это Одноглазый.

— Ты так говоришь, будто я его знаю.

— Зато он хорошо знал Антиквара, а через него — о тебе.

— Зачем он тебя послал?

— Хочет тебя видеть!

— Прямо сейчас?!

— Да!

— Не пойдет! У меня здесь дела. Давай завтра.

— Завтра, может быть, будет уже поздно.

— Тогда объясни мне, и очень доходчиво, почему мне надо идти с тобой. Не убедишь — уйдешь один.

— Сам толком не знаю, но Одноглазый пустое говорить не будет. И еще. У него есть для тебя письмо.

— Кто такой Одноглазый?

— Гм! Смотрящий. Решает все спорные вопросы, судит нашего брата.

«Вор в законе?»

— Что за письмо?

— Оно тебе написано, а не мне!

— Как убили Антиквара?

— Не знаю.

— Хм! Ладно. Посиди двадцать минут, я приду, и мы пойдем. Закажи себе, что хочешь.

У меня, как и прошлый раз, опять не было времени, чтобы продумать разговор с Наташей и решить, как лучше поступить, но игнорировать смерть Антиквара я тоже не мог. Он был одним из тех немногих людей, с которыми я мог быть самим собой, насколько это было вообще возможно. Девушка уже сошла со сцены, но уйти не успела, сразу оказавшись к кругу поклонников, осыпавших ее комплиментами и предложениями сесть за столик.

— Извините, господа! Мне надо идти! — услышал я решительный голос девушки. — Пропустите меня, пожалуйста!

Решив не церемониться, я оттолкнул стоявшего у меня на пути мужчину, который прожег меня гневным взглядом, но возмущаться не осмелился. Затем отодвинул еще одного, после чего плечом, словно тараном, раздвинул двух здоровых мужчин, судя по вычурности одежды, лавочников средней руки, и оказался за спиной девушки, которая уже шла к двери, ведущей к служебным помещениям.

— Наташа, уделите мне одну минуту!

Она резко обернулась.

— Вы?! Здесь?

Я неловко усмехнулся.

— Не ожидали? Кстати, я тоже не ожидал вас здесь увидеть.

Теперь пришла ее очередь смутиться.

— Меня устроили сюда мои знакомые. Тоже русские эмигранты. Я и раньше пела. Брала уроки музыки и вокала. Вот и пригодилось. А вы как здесь оказались?!

— Владельцы этого заведения мои хорошие знакомые.

— Мисс, вы само очарование, — влез в наш разговор один из поклонников-торгашей, с довольно внушительной фигурой и здоровыми кулаками. Очевидно, он посчитал, что при необходимости разберется с франтоватым парнем без особых проблем. — Не желаете присоединиться к нашему веселью?! Я и мой друг…

Повернувшись к лавочнику, я сказал:

— Мистер, будьте так любезны, не мешайте нашему разговору!

— Ты, парень, не дело говоришь! — влез в разговор его приятель. — Мой друг как-то на спор ударом кулака…

— Перестаньте! Я прошу вас, уходите, пожалуйста! — обратилась девушка к здоровякам.

— Как скажете, мисс! — здоровяк неуклюже поклонился, потом повернулся ко мне: — А ты, мистер, если не трус, как закончишь здесь разговор, удели нам несколько минут для приватной беседы. Идем, Франк! — и для верности он подтолкнул своего приятеля.

Девушка с укоризной посмотрела на меня.

— Я что! Я ничего! Они сами! — эти слова вырвались из меня сами.

Я растерянно оправдывался перед ней, словно ребенок, которого застали взрослые за нехорошим делом.

— Вы, Ричард, словно хулиганистый мальчишка! Неужели нельзя договориться по-хорошему?!

— Вы же видите, пробовал, но не получилось. Лучше скажите, как вы живете?

— Трудно сказать однозначно. И хорошо, и плохо.

— Наташа, мне сейчас нужно уйти. Очень не хочется этого делать, но надо. Вы не могли бы оставить свой адрес? Или мы могли бы договориться о встрече? Мне надо с вами поговорить! Очень надо!

— Я… не знаю, — произнеся эти слова, она замолчала.

Возникла пауза. Мое сердце замерло. Дыхание перехватило. Я ожидал ответа, словно осужденный приговора.

— Плейс-авеню, 114. До свидания.

— До свидания, Наташа.

Счастливый, не замечая ничего вокруг, я пошел к своему столику, но не успел сделать и нескольких шагов, как меня окликнули: — Эй! Мистер-храбрец! Ты так торопишься, что даже забыл поговорить с нами!

— Как насчет мужского разговора?! — поддержал его другой голос.

Я обернулся. За одним из ближайших столиков сидела та самая пара лавочников.

— Это вы, что ли, мужчины? Вы на себя хоть раз в зеркало смотрели, боровы канадские?!

Из-за столиков раздался приглушенный смех. Верзилы резко вскочили, злобно оглядываясь по сторонам. Потом Франк, многозначительно глядя на меня, сказал:

— Ты сам, мистер, на это напросился! Никто тебя за язык не тянул!

— Идемте! — бросил я им. — Только сразу заплатите!

— Ты нам тут, щеголь, не указывай!

К нам подошел Стив Рейнольд.

— В чем дело, Дик?!

— Возьми у них деньги, Стив! Они сегодня уже не вернутся!

— Парни, оплатите, а потом идите! Так одним грехом на душе меньше будет, когда на тот свет попадете!

— Почему на тот свет?! — спросил его второй здоровяк, который, в отличие своего приятеля, воспринимал происходящее более адекватно. Охранник что-то негромко сказал ему на ухо. Багровая пьяная физиономия забияки сначала вытянулась, а затем стала медленно бледнеть. Пьяный кураж испарялся прямо на глазах. Еще минуту назад они собирались разобраться с франтовато одетым молодым парнем, а теперь оказалось, что перед ними стоит известный бандит и убийца Автомат Дик, о котором столько раз писали газеты.

— Чего застыли! Мне некогда! — прикрикнул я на них.

— Сэр! Вы нас извините, сэр! Черт попутал! — начал извиняться Франк. — Ей-богу…

Второй лавочник, услышав извинения приятеля, резко развернулся к нему:

— Ты что?! Совсем сдурел!

— Молчи, дурак, потом все объясню! — резко оборвал его приятель. — Сэр! Это недоразумение! Лишнего выпили, и вот…

— Извинения приняты! Гуляйте дальше!

— Премного благодарны, сэр!

Франк дернул за рукав, сажая обратно за столик своего ничего не понимающего приятеля, продолжающего смотреть на него выпученными от изумления глазами.

— Садись! Потом все объясню!

— Пока, Стив! — сказал я охраннику и подмигнул.

Тот улыбнулся и сказал: — Всего хорошего, Дик!

Выйдя на улицу, я спросил Левшу:

— Куда едем? У меня здесь, за углом, машина.

— Тебе что, она больше не нужна?

— Не понял.

— Там, куда мы едем, автомобили не рискуют оставлять на улице.

— Ясно. Тогда ловим такси.

Когда-то это был район для средних слоев населения, но со временем пришел в запустение и теперь выглядел не намного лучше, чем окраины Чикаго. Дом, в который мы вошли, также переживал не самые лучшие времена, но стоило мне переступить порог, как я застыл от изумления при виде богатой отделки комнаты. В ее глубине, за черным полированным столом, чьи ножки утопали в пушистом ковре, сидел невысокий, тщедушный старичок. Один его глаз был закрыт черной повязкой. На большом черепе виднелись редкие завитки темных волос. Одет он был в черный шерстяной пиджак, черный жилет и белую со стоячим воротничком рубашку.

— Здравствуйте, мистер Дантон.

— Здравствуйте… Гм! Извините, не знаю вашего имени.

— Зовите меня мистер Смит.

— Хорошо. Так что за дело у вас ко мне, мистер Смит?

Вместо ответа старичок встал и вышел из-за стола, после чего не спеша подошел к журнальному столику, стоявшему у стены, в обрамлении двух кресел с темно-красной обивкой. Не садясь, он указал на одно из них и сказал:

— Присаживайтесь, мистер Дантон.

Подделываясь под речь старика, я ответил ему предельно вежливо:

— Благодарю вас.

На столике стояли стаканы, бутылка шотландского виски, коробка сигар «Коронас дель Риц» и черная лакированная шкатулка. Старик уселся в кресло напротив и спросил:

— Виски? Сигары?

— Виски.

Старик взялся за бутылку одной рукой, другой подвинул к себе стаканы. Разлил.

— Это правильно, — неожиданно сказал он, протягивая мне стакан. Пока я пытался понять, что он этим хотел сказать, как тот сам все разъяснил: — Не доверяю людям, которые остерегаются пить. Если человек боится напиться, значит, не доверяет себе. Боится выдать то, что прячет внутри себя.

Я взял стакан и слабым кивком поблагодарил хозяина. Одноглазый старик поднял свой стакан и сказал:

— Предлагаю тост за откровенность и понимание.

Мы отпили по глотку и опустили стаканы. Удовлетворенно вздохнув, старичок сказал:

— Перед тем как мы начнем говорить, прочтите письмо, оставленное вам.

Одноглазый поставил стакан на столик, открыл шкатулку и достал серый конверт. Отдав мне его, сам он откинулся на спинку кресла. Я повертел письмо. Конверт был чист и не заклеен.

— Вы знаете его содержание?

— Знаю.

Достав из конверта сложенный вдвое плотный лист бумаги, развернул и стал читать. Пробежав глазами весь текст, я с минуту сидел и пытался понять, что все это значит.

— Послушайте! Даже не знаю, как сказать… Завещание, враг. Что все это значит?

— Вам лучше знать.

— Откуда?! Я понятия не имел обо всем этом до этой самой минуты.

— Странно! Мне казалось, что вы более близки с Морисом. Тогда, может быть, вам больше скажет его адвокат Александр Дювуар.

— Может быть, — и я снова взялся за письмо.

«Дик! Если ты читаешь эти строки, значит, меня нет в живых. К сожалению, помимо наследства (подробности найдешь в завещании), я тебе оставляю врага. Думал, что больше никогда его не увижу, но недавно вдруг узнал, что он здесь в Чикаго и ищет меня. Это страшный человек…»

— Как погиб Антиквар?

— Его нашли привязанным к креслу. Долго пытали. Полицейский, который видел его тело, сказал, что у него не лицо, а кровавое месиво. Часть пальцев сломана, один глаз выколот. Правда, в отчете коронера сказано, что умер он не от ран, а от болевого шока. Сердце не выдержало.

«…и место ему в аду. Так уж получилось, что мне некому завещать все, что нажил, кроме тебя. Я долго думал: стоит ли подвергать твою жизнь опасности, но как мне кажется, ты из тех людей, которые могут постоять за себя. Впрочем, решать тебе. Человеку, который передаст тебе это письмо, можешь смело доверять. Антиквар».

— Что за враг такой?

— Не знаю. Но очень хотел бы знать!

— Вам-то зачем?!

— Мне не хотелось бы оказаться в положении Антиквара, когда убийца решит, что я имею отношение к его наследству.

— Что за наследство?

— Морис был скрытным человеком.

— При этом, похоже, он вам доверял.

— В какой-то мере.

У меня появилось ощущение нелепости происходящего, словно я вдруг оказался в роли наследника из старого приключенческого романа.

«Жуткая смерть. Завещание. Таинственный враг. Такое ощущение, что опять провалился сквозь время. Лет на сто».

— О чем думаете, молодой человек?

— Пытаюсь понять, что мне теперь делать?

— Тут решать вам. Если понадобится помощь, обращайтесь.

— Спасибо.

Допив виски, поставил стакан на столик. Встал.

— Я пойду!

— Одну секунду. Письмо надо уничтожить.

— Зачем?

— Не люблю оставлять следы, которые хоть как-то могут привести ко мне.

— Не понял.

— Идет полицейское расследование убийства, а это письмо напрямую связывает меня с Антикваром. У меня не настолько безупречное прошлое, чтобы так глупо подставлять свою голову.

— Хорошо!

Только когда в массивной пепельнице остался лишь пепел, старик попрощался со мной. По дороге к клубу у меня из головы не выходил разговор с «вором в законе». Чем больше я думал об этой непонятной истории, тем больше у меня возникало вопросов.

Толчком из сна меня выбросила подсознательная тревога, почему-то связанная с Наташей. Проснувшись, несколько минут пытался понять, что так взволновало меня, пока не понял: время. Хотя мы не договаривались с ней о времени встречи, но мне просто хотелось ее увидеть и как можно быстрее. Посмотрел на часы. Стрелки показывали четверть десятого утра. После некоторого раздумья решил, что полдень — вполне подходящее время для визита. После душа и завтрака я примерил на днях сшитый костюм. Оглядел себя и сам себе понравился. Костюм был сшит на заказ у портного, живущего у вокзала на Сэлл-стрит, который специализировался на пошиве одежды для гангстеров. Посмотрел на себя в зеркало. В нем отражался молодой мужчина, атлетически сложенный, одетый в светлый костюм, светло-серую шляпу от «Валентино» и светло-коричневые туфли. Белая рубашка со светлым галстуком, заколотым булавкой с крупным бриллиантом, дополняла мой наряд.

«Всем хорош ты, Дик! Все у тебя есть! Взять хотя тебя, каким ты был два года назад…»

Попытавшись вспомнить, я вдруг ощутил растерянность от того, с каким трудом в моей голове проступили черты парня из двадцать первого века. Довольная улыбка на моем лице потускнела. Все это могло говорить только о моем полном перерождении, иначе как понять, что твой прежний образ почти исчез из твоей памяти.

«К черту! Что с того, что я стал другим человеком?! Другой бы здесь просто не выжил! Все! Хватит! Выбрось все это из головы! Костюм хорошо сидит, а галстук в тон подобран. Брать с собой второй пистолет? Нет, не буду. Карман будет оттягивать. Смешно. Иду на свидание, а думаю не о цветах, а об оружии».

Над этим можно было смеяться, но я даже подумать не мог, чтобы выйти на улицу без оружия. Со временем кольт стал для меня такой же неотъемлемой частью костюма, как брюки, почти так же, как звериная настороженность, которая незаметно, но прочно вошла в мою жизнь, сопровождая повсюду.

Отойдя от зеркала, стал обдумывать следующий вопрос: на чем ехать? Дело в том, что после разгрома банды братьев Анджелло на какое-то время я стал популярной личностью, которой газетчики посвятили несколько десятков статей. Если в них что-то и совпадало с действительностью, то это был цвет моей машины. Таким образом, красный цвет автомобиля стал моей визитной карточкой, что меня не сильно обрадовало, и я стал подумывать о том, чтобы обзавестись машиной менее яркой расцветки.

«Что тут думать? Конечно, такси!»

Вышел на улицу. Глядя по сторонам в поисках такси, я неожиданно поймал нечаянный взгляд. Шпион, видно, не был хорошо обучен своему ремеслу, а может, ему не вбили в голову, что никогда нельзя смотреть на объект наблюдения прямым взглядом.

«Хм! Кто приставил шпика? Прямых врагов у меня сейчас нет. На эту квартиру переехал только на прошлой неделе. Итальянцы? Не их стиль. Те работают нагло и грубо. Очередной журналист… или полицейский шпик. Нет. Это вряд ли. Копам-то я зачем? То, чем я сейчас занимаюсь, вне их поля зрения. М-да! Вопрос. На который ответ может дать только сам соглядатай».

Изображая человека, вышедшего на прогулку, я тем временем напряженно думал о том, где можно прихватить шпиона, чтобы побеседовать с ним без свидетелей. К сожалению, в этот богатый район я переехал буквально на днях, поэтому толком местных окрестностей не знал, поэтому попытался выявить соглядатая стандартным способом. Сначала зашел в один, потом в другой магазин, пытаясь через витрину определить преследователя, но тот словно в воду канул. Тогда я решил оторваться от преследования, выйдя из очередного магазина, я поймал такси. Сев, приказал ехать на Мичиган-авеню, торговый центр для богатых людей. За время пути несколько раз оглядывался, но ничего подозрительного так и не заметил. Выйдя из машины, с полчаса гулял, пытаясь обнаружить хвост, а когда не удалось, решил, что сбил шпика со следа. Снова сел в такси, но теперь уже назвал адрес девушки.

Не успел я выйти из машины, как услышал за спиной русскую речь. Оглянулся и увидел Владимира, спорящего с каким-то мужчиной. Оба были одеты в дешевые чесучовые костюмы и туфли на резиновой подошве. Владимир, стоя ко мне боком, что-то возбужденно доказывал своему собеседнику. Его оппонент, судя по всему, яростно отстаивал свое собственное мнение. Подойдя поближе, я сразу ухватил суть их спора. Оба говорили об одном и том же, даже методы были одинаковы. Расстреливать и вешать. Разница заключалась только в исходных позициях. Один стоял за монархию, второй за белых генералов, которые, вместо того чтобы делить власть, должны были организовать какой-то Высший Совет. Подойдя к ним и остановившись, я привлек внимание незнакомого мне русского эмигранта. Тот замолчал, глядя на меня вопросительным взглядом. Вслед за ним развернулся в мою сторону Владимир.

— Здравствуйте, господа. Владимир, я хотел бы поговорить с вами.

Владимир меня сразу узнал. Его собеседник бросил на своего приятеля вопросительный взгляд, но тот не обратил на того ни малейшего внимания, продолжая сверлить меня откровенно враждебным взглядом. Не понимая, что происходит и почему молчание затягивается, второй мужчина попытался разрядить атмосферу:

— Извините, сэр! Вы что-то хотели?

Он хорошо говорил по-английски.

— Хотел кое-что спросить у Владимира, но у него, похоже, нет желания разговаривать со мной. Может, вы ответите на мой вопрос?

— Ну, я не знаю, — замялся тот. — Может, вы все-таки сначала попробуйте решить вопрос с Владимиром Александровичем.

Тот резко развернулся в сторону своего недавнего оппонента:

— Это тот тип, Алексей Сергеевич, из-за которого я провалялся в больнице около месяца.

Он сказал это по-русски. Его поведение мне не понравилось, хотя я и понимал его причину.

— Зная, что с вами случилось, я хочу предложить вам компенсацию.

— Компенсацию?! Да. Хочу получить.

Судя по его быстрому ответу, он успел подучить английский язык.

— Сколько?

— Триста долларов!

— Вы их получите, когда я увижу Наталью Александровну!

— Так она, голубушка, в магазин ушла. Скоро вернется! — теперь поспешил поделиться информацией Алексей Сергеевич.

— Спасибо! — поблагодарил я его и по выражению лица понял, что такой вариант благодарности его не совсем устраивает. — Ах да!

Достав из кармана деньги и найдя банкноту в десять долларов, я дал ее эмигранту.

— Благодарю вас, сэр!

— Не за что! Владимир, вы меня не проводите к магазину?

Теперь его взгляд изменился. Злоба исчезла, а вместо нее появилась заинтересованность. Правда, насколько я мог понять этого человека, интерес был проявлен не лично ко мне, а к моему кошельку.

— Конечно, провожу. Извините, Алексей Сергеевич, вынужден вас оставить. Вечером увидимся!

— Хорошо, голубчик! Всего вам хорошего, сэр!

— Вам того же, мистер!

— Идемте!

Спустя десять минут мы подошли к маленькому магазинчику на углу.

— Здесь!

Достав деньги, я отсчитал триста долларов и отдал Владимиру. Только он успел их опустить в карман, как из дверей магазина вышла Наташа, оживленно беседуя на ходу с женщиной лет сорока — сорока пяти. Они шли, не замечая нас, полностью увлеченные своим разговором. Я невольно залюбовался грациозностью ее фигуры и мягкой женственностью уверенных движений. Легкое платье, несмотря на простоту, не только не скрывало совершенных форм своей хозяйки, но даже наоборот, соблазнительно их подчеркивало. В эту самую секунду они нас увидели. Девушка резко остановилась. Вслед за ней остановилась и женщина, с явным удивлением переводя взгляд с Наташи на меня.

— День добрый! — поздоровался я с ними.

— Здравствуйте, молодой человек! — первой откликнулась женщина.

— Здравствуйте, Дик!

— Разрешите представиться, — я повернулся лицом к женщине. — Ричард Дантон.

— Маргошина Анастасия Алексеевна, — представилась она и тут же задумалась. — Где-то я эту фамилию уже слышала. Не подскажете?

— Вряд ли. Ничем не примечательная фамилия. Теперь, с вашего разрешения, мне хотелось бы поговорить с Натальей Александровной.

Женщина окинула меня оценивающим взглядом, потом посмотрела на девушку и с легкой улыбкой сказала:

— Тут ей решать. Наташа, ты как?

Та чуть зарделась от вопроса, сказала:

— Да. Нам надо поговорить. Владимир, будьте так добры, возьмите покупки. Я потом их заберу. Анастасия Алексеевна, я буду у вас, как обещала.

— Хорошо, милая! Буду ждать!

— До свидания, Анастасия Алексеевна, — и я вежливо коснулся пальцами края шляпы, чуть наклонив голову.

Мы медленно пошли по улице. Сначала у меня была мысль пригласить девушку в ресторан, а потом уже в зависимости от ситуации… Теперь я стал сомневаться, что это хороший план. Мне очень не хотелось сделать неверный шаг, который мог бы оскорбить её чувства и тем самым оборвать наши отношения. Все же я решился, хотя бы для того, чтобы тупо не молчать.

— Наталья, как вы насчет того, чтобы пообедать в ресторане.

— Не знаю, — почему-то зарделась девушка. — Наверно, не стоит.

Я хотел спросить почему, но постеснялся и тут же мысленно отругал себя за это.

— Тогда может, вы расскажете, как живете?

— Владимир вам ничего не рассказывал?

— А что он мне должен был рассказать?

— Впрочем, да. Он был так зол на вас, прямо жуть! Но винить его в этом нельзя! Вы должны понять… Подождите! Сейчас он выглядел другим, не таким озлобленным, — она посмотрела мне в лицо. — Признавайтесь! Вы дали ему денег?

— Да. Скажем так: дал компенсацию за полученный ущерб.

— Господи! Кругом одни деньги! Люди только и думают о них, забывая о дружбе, любви, человечности!

— Подождите, а вы разве не хотите жить по-челове-чески?

— Конечно! Как и любой другой человек, я хотела бы жить в достатке! Но как можно наслаждаться такой жизнью, если эти деньги сделаны на страданиях других людей?!

Мне не хотелось касаться больной для меня темы, и поэтому я решил её поменять.

— Может, расскажете о себе? Поверьте, это не простое любопытство. Мне очень хочется узнать о вас больше!

— Боюсь, вы не поймете меня. Вы американец, я русская. Мои воспоминания — это мои чувства, а чтобы их понять, нужно родиться в России. Лучше я расскажу вам о том, чем сейчас занимаюсь. Не думаю, что вам будет это интересно, поэтому договоримся так: как только станет скучно, вы мне скажите об этом, и мы попробуем найти новую тему для разговора. Ну что, будете слушать?

— Конечно! Говорите!

— У нас, у русских, здесь небольшая община. Около двухсот человек. В основном это офицеры с семьями, но есть и люди творческих профессий. Маргошин Алексей Сергеевич…

— Я уже с ним знаком.

— Он опять спорил с Владимиром?

— Да.

— Они вечно спорят о том, чего нельзя вернуть, а значит, изменить, — в ее голосе чувствовалась неприкрытая грусть.

— После ваших слов и мне грустно стало. — При этих словах она внимательно посмотрела на меня, пытаясь понять, шучу я или нет. — Не шучу я. Мне тоже есть о чем горевать, как ни странно звучат эти слова в изложении бандита. Вы мне не поверите, но у нас намного больше общего, чем вы думаете.

Не сводя с меня глаз, она тихо и задумчиво сказала:

— В вас словно живут два человека. Сейчас вы говорили искренне. Я это чувствую. Тот, кто много пережил… Извините.

На меня вдруг нахлынуло желание все ей рассказать: «Черт с ней этой тайной! Она поймет!»

Но уже в следующую секунду передумал: «А если она посчитает мои слова за бред сумасшедшего! Что тогда? Все! Конец! Нет, лучше потом!»

Очевидно, она заметила происходящую во мне борьбу, потому что застыла в ожидании, молча и внимательно глядя на меня, но я ее разочаровал словами:

— Продолжайте, пожалуйста!

— О чем это я… А! Вспомнила! Так вот…

Она стала рассказывать мне, как выживают люди без родины, практически не имеющие никаких рабочих навыков. Помогают, чем могут, друг другу, поддерживают в трудную минуту. Я слушал ее с пониманием и… с чувством превосходства.

— …теперь мы хотим организовать какое-нибудь дело. У нас многие женщины умеют рисовать и вышивать. Мы уже подготовили несколько образцов вышивок, а также эскизы и рисунки. Сегодня собираемся отвезти их в магазин, который занимается интерьерами квартир. Было бы хорошо, если бы они понравились владелице салона, миссис Вильсон! Есть еще идея! Вы видели в городе тележки с горячими сосисками?

— Конечно, видел.

— Так вот. Мы хотим попробовать так же торговать нашей выпечкой. Пирожки, пончики. С различной начинкой!

«Пирожки, пончики. Хорошая идея!».

— Хорошая мысль! Люди всегда хотят есть. Тогда уже подумайте насчет русского ресторана!

— Мы уже думали над этим, но здесь нужны деньги. Много денег.

— Вот видите! Как ни крути — везде нужны деньги!

— Я согласна с тем, что они нужны, но вы, американцы, все, абсолютно все, сводите к деньгам! Просто молитесь на свой доллар!

— Наташа, вы не против, если мы вернемся к пончикам?

— У вас тоже есть идеи на эту тему?

— У меня есть парочка знакомых, которые занимаются ресторанным бизнесом. Если я поговорю с ними?

— Хозяева «Боевого петуха»?

— Нет! Знаете сеть закусочных «Чикаго»? Скоро откроется третье заведение.

— Слышала о них, но ни разу там не была.

— Могу поговорить с их хозяином. Пончики и пирожки, думаю, там были бы к месту.

— Дик, а вы… в каких с ним отношениях?

— В чем смысл вопроса?! Я чего-то не понял.

— Он вам платит?!

— А! Это! — и я весело рассмеялся. — Ха-ха-ха!

Мне стало смешно, когда я представил, как сам у себя вымогаю деньги. Сначала она смотрела на меня с удивлением, потом обиделась и нахмурилась.

— Извините меня. Мы с ним очень хорошие приятели. Ну, я и представил… Еще раз извините.

— Я рада, что в вашем окружении есть хоть один приличный человек! А не только одни бандиты! — резко сказала она, но потом смутилась и бросила на меня виноватый взгляд. — Извините! Вырвалось! Стало обидно, вот и вырвалось!

— Переживу! А вот разговоры про еду у меня пробудили аппетит. Скоро слюнки потекут. Может, все-таки сходим, пообедаем?

— Я… — она снова растерялась.

Я бросил на нее недоумевающий взгляд. Ей явно хочется пойти и в то же время она не решается. В чем дело? Только тут я заметил вскользь брошенный взгляд девушки на ее простенькое, не раз стиранное, блеклое платье.

«Блин! Ну, какой я идиот! Оделся как франт, а она… Ну, кретин!»

Теперь не только ей, но и мне стало неловко. Надо было срочно найти выход из этого положения.

— Тогда, может, вы меня свой продукцией покормите? Пирожками или пончиками? Извините, это, конечно, наглость, но уж очень попробовать хочется!

— Не получится. Я ведь только обед собиралась готовить. Продукты купила.

— Все-таки я надеюсь, что мне удастся когда-нибудь попробовать ваши пирожки.

— Попробуете. Я вам обещаю. Теперь, извините, мне надо идти.

— Уже?! Но мы так толком ни о чем и не поговорили!

— Извините, Ричард, но у меня много дел.

— Хорошо, но вы сегодня собираетесь петь в «Бойцовом петухе»?

— Да.

— Если я за вами заеду и отвезу вас туда, а потом заберу?

— Это не совсем удобно.

— Мне удобно, а в остальном решать вам!

— Даже не знаю, что сказать.

— Скажите «да», и тем самым вы обрадуете меня до глубины сердца!

— Только чтобы вас не огорчать. Да!

— Когда мне подъехать?

— Приезжайте к девяти, пожалуйста.

Я проводил ее, а потом, идя по улице, вспоминал наш разговор, при этом пытаясь понять, что нам обоим дала эта встреча. Разговор был вполне дружеский, но в то же время было слишком много недомолвок. К тому же наше свидание оказалось намного более коротким, чем я ожидал, и у меня осталось много свободного времени. Думая, чем его заполнить, я неожиданно вспомнил об адвокате Антиквара, о котором упомянул Одноглазый. Рано или поздно все равно придется с ним говорить, так почему не сейчас? Взяв такси, я поехал к адвокату.

Александр Дювуар принял меня сразу, как только секретарша сообщила ему мое имя. Я вошел, но успел сделать только шаг от порога, а мне навстречу уже спешил очень толстый человек. Он весь словно состоял из выпуклостей: пухлые щеки, пара подбородков, громадный живот. Одет он был в черный пиджак и серые брюки. Ворот белой рубашки повязан черным широким атласным галстуком, заколотым розоватой жемчужиной.

— Мистер Дантон, — произнес он с вопросительным выражением, протягивая мне свою пухлую руку.

Пожав ее, я сказал:

— Так меня зовут. Здравствуйте, мистер Дювуар.

Толстяк взял меня под локоть, повернулся и подвел по ковру к креслу у стола.

— Присаживайтесь, пожалуйста.

Затем обогнул стол и уселся в свое собственное кресло, судя по размерам и форме, сделанное на заказ.

— Чай, кофе?

— Нет. Спасибо. Не хочу отнимать у вас время, поэтому расскажите мне вкратце об этой истории с завещанием.

— Действительно, история! Сплошные странности! Просто не понимаю, зачем Лепье все это понадобилось! — при этом развел в стороны свои пухлые ручки, тем самым подчеркивая этим жестом, в каком он большом недоумении. — Объяснить я вам ничего не смогу, хотя бы потому, что выступаю в этом деле в качестве посредника.

— Посредника?! Это как понять?!

— Сейчас поймете. Он оставил мне конверт и просил передать его человеку, который должен ответить мне на несколько вопросов. При этом этого человека должны звать Ричард Дантон.

— Вам не кажется, что все это несколько странно?

— Я о том и говорю! Но давайте не будем отвлекаться от дела. Приступим, молодой человек?

— К чему?

— К вопросам! Ответы на них должны свидетельствовать, что вы это вы. Их составил сам Морис.

— Хм! Задавайте ваши вопросы!

— Сейчас этот лист найду… Ага! Вот он! Приступим. Откуда приехали ваши родители?

— Из России.

В свое время я изложил Антиквару версию про староверов, эмигрировавших в Америку из России. Судя по всему, тот составил свой опросник на основе наших бесед. Спустя десять минут я убедился в правильности своей догадки.

— Все ответы правильны. Теперь… — он выдвинул ящик стола, пошелестел бумагами и достал запечатанный конверт, — возьмите.

— Вы знаете его содержимое?

— Нет.

— Это завещание?

— Нет.

— Не оно? Хм! Так завещания вообще нет?

— Есть. Как я уже вам сказал, что выступаю в этом деле в качестве посредника, а само завещание лежит у нотариуса Говарда Фримана.

— У нотариуса?

— Не знаю, зачем все это надо было Морису Лепье, но его ужасная смерть, похоже, оправдывает все эти предо-сторожности. Вы не находите, мистер Дантон? — не дождавшись моего ответа, он продолжил: — Кроме этого, вам надо будет подъехать к детективу Олсену, который ведет следствие по этому делу. Он хотел с вами поговорить. Теперь читайте, а я пока покурю.

Он достал из коробки, стоявшей на краю стола, сигару. Пока я вскрывал конверт, он осмотрел ее со всех сторон, потом отрезал кончик и прикурил. Я достал, а потом развернул лист бумаги. Перед тем как углубиться в чтение, посмотрел на адвоката и наткнулся на взгляд, который был, как мне показалось, полон любопытства. Усмехнувшись про себя, принялся читать, но уже спустя пару минут недоумение вновь овладело мной. Это письмо фактически являлось расширенной копией той самой записки, которую я читал у Одноглазого.

«Дик, если ты читаешь эти строки, значит, меня уже нет в живых. У тебя, наверно, возник вопрос, почему именно тебе я все завещал. Как ни странно, четкого ответа на него нет. Никогда не думал о семье, но когда тебя узнал ближе, неожиданно подумал: как было бы здорово, если бы у меня был такой сын. Наверно, это и будет ответом, а вот почему составил завещание, я могу сказать точно. В Чикаго появился Мишель Эбре, который разыскивает меня. Когда-то мы были друзьями и напарниками. Мы оба взломщики сейфов высокой квалификации. Работали в Германии, Франции, Бельгии. Во время последнего ограбления сработала тревожная сигнализация. Я сумел уйти, а Эбре не повезло. Его схватили и дали семь лет. Потом мне передали, что в этом он обвиняет меня. Отсидев, он долго искал меня, пока не нашел здесь, в Чикаго. Я мог все бросить и сбежать, но не вижу в этом смысла. Несколько месяцев тому назад мой врач сказал мне, что у меня очень плохо с сердцем. Его хватит от силы на год. Вот я и решил: какой смысл бежать, если приговор уже вынесен. Ты можешь спросить: почему я не сказал о завещании и не обратился к тебе за помощью? Если честно, то после некоторого раздумья решил предоставить все судьбе. Пусть будет, что будет. Антиквар».

Закончив читать, я некоторое время сидел и думал, что мои сомнения в отношении Мориса имели под собой почву. Кроме этого, я получил ответ на главный вопрос. Кто его убил.

«Значит, вор-рецидивист. Теперь понятна его дружба с Одноглазым. Вопрос. Если он не виноват в аресте этого… Эбре, то почему сбежал из Европы в Америку? Матерый уголовник испугался угроз? Смешно. Еще эта странная цепочка: записка — письмо — завещание. Зачем? Что Антиквар хотел…»

Неожиданно мои мысли прервало легкое покашливание. Недоуменно повернулся на звуки и только тогда вспомнил, где нахожусь.

— Извините. Задумался.

— Что-то прояснилось?

— Даже не знаю, что и сказать, — секунду я колебался: дать письмо прочитать адвокату или нет, но, в конце концов, победила осторожность. — Пишет, что нашел во мне… близкого по духу человека. Если можно так выразиться. И все такое прочее.

— Странно, — лицо адвоката стало задумчивым. — Не замечал за ним особой чувствительности. Впрочем, это не мое. Когда вы собираетесь нанести визит к нотариусу?

— Чего тянуть?! Давайте прямо сейчас!

Адвокат положил окурок сигары в пепельницу и придвинул к себе телефон.

— Позвоню и узнаю: сможет ли он нас принять?

После короткой беседы адвокат положил трубку и сказал:

— Нам повезло. Через час он нас примет.

— Так что, едем?

— Если вы не против, то давайте поедем минут через двадцать. Мне еще нужно кое-что сделать.

Его секретарша, молодая женщина лет двадцати пяти, бросила на меня любопытный взгляд, а потом снова принялась выбивать дробь на пишущей машинке. Из-за приоткрытого окна доносился привычный шум улицы. Скучать мне пришлось недолго, дверь кабинета открылась, и на пороге появился его хозяин. Вый-дя на улицу, мы стали оглядываться в поисках такси, как вдруг я снова наткнулся на чей-то цепкий взгляд. Скользнул глазами по толпе, ища чужой взгляд, но шпион как в воду канул. Меня явно выслеживали, и теперь я начал склоняться к мысли, что это вполне может быть таинственный убийца Антиквара.

Ехать оказалось недалеко, и спустя полчаса мы уже сидели в приемной перед кабинетом нотариуса, а еще через десять минут нас принял сам хозяин. Меня удивил его внимательный и цепкий взгляд во время нашего знакомства, словно он меня с кем-то сравнивал. После ряда формальностей нотариус достал из большого сейфа небольшой конверт из плотной бумаги. Положил его на стол перед собой, а потом медленно придвинул ко мне, после чего извлек из сафьяновой папки лист бумаги.

— Мистер Дантон. Сейчас я прочту завещание, которое было мною составлено со слов Мориса Лепье…

Когда он закончил читать, я узнал, что мне принадлежит антикварный магазин и квартира, расположенная над ним, а помимо этого — счет на двадцать три тысячи долларов и сейфовая ячейка в банке. Из этих денег я должен был выплатить адвокату Дювуару и нотариусу Фриману по сто долларов каждому. В конверте, лежавшем передо мной на столе, находился ключ от банковского сейфа, а вместо ключей от дома и магазина нотариус дал мне бумагу для детектива Олсена, у которого они на данный момент находились. Отдав юристам их гонорары, я распрощался с обоими. Выглядывая такси, я время от времени бросал настороженные взгляды по сторонам. Слежки я не заметил, но она была, я ее чувствовал, а мое внутреннее чутье меня еще ни разу не подводило. Сев в такси, я спросил шофера о нужном мне полицейском участке. Оказалось, что он в десяти минутах езды.

«Если детектив на месте, то я смогу забрать ключи и закрыть это дело».

Спустя десять минут такси остановилось возле входа в полицейский участок. Когда я спросил дежурного полицейского, который в это время разговаривал с посетительницей — пожилой дамой, где можно найти детектива, он, не сказав ни слова, просто ткнул пальцем мне за спину. Я проследил за направлением и увидел, что у меня за спиной висит белая табличка с надписью: «Отдел детективов», и нарисованная рука указующим пальцем объясняла посетителям, что к сыщикам надо подняться по лестнице. В конце узкого и плохо освещенного коридора я нашел на двери табличку «Отдел детективов». Вошел. В большой комнате стояло четыре стола с телефонами, а на одной из стен висела доска с разными фотографиями и инструкциями. Окна были забраны решетками. В помещении пахло табаком и крепким мужским потом. За ближайшим столом сидел детектив и допрашивал мужчину. За следующим столом допрашивали проститутку. Судя по ее отрывистым истеричным выкрикам, нетрудно было догадаться, что ту обвиняют в воровстве денег у клиента. В самом конце комнаты сидел детектив, который рассматривал меня с того самого момента, как только я открыл дверь. Глядя на него, я громко сказал:

— Мне нужен детектив Олсен!

Полицейский ничего не ответил, а вместо этого сделал приглашающий жест рукой. Пройдя между двумя рядами столов, я остановился перед ним. Плотно сбитая фигура борца или грузчика. Лицо простое, незаметное.

— Детектив Олсен?

— Он самый. Вы можете не представляться, Ричард Дантон. Или мне вас называть Автомат Дик?

— Будьте проще, детектив, и обращайтесь ко мне: сэр.

Полицейский криво усмехнулся:

— Садитесь.

Я сел на стул, который тут же противно заскрипел. Некоторое время мы рассматривали друг друга.

— Вы не любопытны, мистер Дантон, — он выдержал паузу, ожидая мою реакцию на свои слова, но, не дождавшись, продолжил: — Я хотел вас допросить в связи со смертью мистера Мориса Лепье.

— Раз надо, допрашивайте.

— Значит, вы подтверждаете, что были знакомы с Морисом Лепье.

— Да. Я знал его.

— Вот несколько фотографий. Кого из них вы узнаете?

Я ткнул пальцем в одну из них:

— Это он.

— Морис Лепье. Он же Ральф Донован, он же…

— Стоп! Вы думаете, это мне интересно?!

— Вы знали, что он матерый уголовник?!

— Нет. У меня не было с ним общих дел, если вы на это намекаете.

— Какие дела? — детектив ухмыльнулся краешком губ. — Антиквар уже давно отошел от них. Тогда скажите, где вы были в эту среду, после шести часов вечера?

— До половины восьмого занимался своими делами, а потом поехал в клуб «Бойцовый петух». Там меня многие видели.

— Ха! У меня и сомнений нет, что у такого, как вы, всегда найдется дюжина-другая свидетелей, которые подтвердят, что находились вместе с вами. В тот день и час, который вам нужен. Я прав?

— Если мы решили вопрос о моем алиби, скажите мне, где и как он умер.

— Смерть наступила в среду. Где-то в районе шести-семи часов вечера. Умер Лепье от сердечного приступа, наступившего вследствие болевого шока. Если говорить проще: от пыток, которым его подвергли.

— Как полиция узнала об убийстве?

— Позвонила соседка. Сначала она услышала крики, правда, невнятные, но не встревожилась. Мало ли что. А где-то час спустя, идя в магазин, вдруг неожиданно заметила, что дверь в квартиру соседа приоткрыта. Заглянула. После чего позвонила в полицию.

Мы снова с минуту смотрели друг на друга.

— Ничего не хотите мне сказать?

— Что именно вы хотите от меня услышать, детектив? Признание в убийстве?

— Я поинтересовался по поводу вас у своих коллег в криминальной бригаде. Мне с уверенностью заявили, что это не ваш стиль. Нашпиговать врага пулями — это вам раз плюнуть, а пытать… нет.

Я промолчал.

— Еще мне сказали, что вы на хорошем счету в банде О’Бэниона и в то же время не похожи на ублюдка, как большинство этих бешеных ирландцев. Еще мне там сказали, что это вы уничтожили банду братьев Анджелло. Прямых доказательств у них нет, но они готовы поклясться на Библии, что это дело ваших рук. Я вам скажу так: вы все похожи на псов, рвущих глотки друг другу за брошенную кость! Пусть будет так! Чем больше ваших трупов будет валяться на улицах, тем чище станет наш город!

Несмотря на вихрь эмоций, заложенный в его словах, его голос был сух и ровен. Еще минуту мы мерили друг друга взглядами.

— Вы ничего мне больше не хотите сказать?

— Вы первый детектив, который ни разу не повысил на меня голос.

Он криво усмехнулся, затем спросил:

— Вы были у адвоката?

— Да. Вот бумага.

— Так-так. Быстро все оформили. Может, все-таки вы его…

— Вам еще не надоело играть в эту игру?! — оборвал я его. — Давайте закончим с делом, и я пошел!

— Значит, вы прочитали завещание, и не нашли ничего такого, что могло бы пролить свет на случившееся?

— Нет.

— Держите ключи.

Я взял ключи и встал, собираясь уходить, как детектив сказал:

— Предупреждаю, дело смерти Мориса Лепье в руках закона, поэтому не советую вам путаться у меня под ногами.

— Вы меня с кем-то спутали, детектив. Я благонамеренный и законопослушный гражданин Америки. Вы меня просто обижаете подобными словами!

— Идите, мистер Дантон. У меня много работы.

— Хорошо, что напомнили. У меня сегодня тоже много работы.

Сказав это, я увидел злое презрение в глазах детектива. Губы его сжались и сейчас представляли собой прямую жесткую линию.

Томас Торклифф был хорошим юристом. Отлично разбираясь в механике бизнеса и хозяйственном праве, он всегда умел отыскать лазейку, которая давала нам возможность обернуть дело в свою пользу или отнять козырь у противника. При этом, что было особенно странно и совсем непонятно для меня, он был ярым последователем методической церкви с ее прописной моралью. Идя по улице, он всегда отводил взгляд от женщин легкого поведения, считал кинематограф происками дьявола и никогда в жизни не прикоснулся к спиртному, зато щедро жертвовал деньги на церкви, воскресные школы, больницы.

Впервые я увидел его у церкви, когда народ расходился после утренней воскресной проповеди. Одетый во все черное, в яркий солнечный день, среди нарядной толпы он показался мне чем-то вроде нарисованного человечка, выкрашенного в черный цвет, которого вырезали и непонятно зачем наклеили на ярко раскрашенную картинку. Так, в моем воображении, выглядел стоящий высокий худощавый мужчина лет сорока с отсутствующим выражением лица и взглядом, устремленным куда-то в пространство. Он привлек мое внимание, когда я сидел в своем автомобиле и ждал девушку, с которой мы договорились встретиться после воскресной службы. Она уже должна была выйти из церкви, но почему-то запаздывала.

«Сколько можно грехи замаливать! Совесть надо иметь! Придется ее поторопить!»

Только я вышел из машины, как вдруг услышал громкий крик:

— Не смейте, вы, подлые люди!!

Не успел повернуть голову в его сторону, как за моей спиной раздался истошный крик женщины. Резко обернувшись, я увидел, как на противоположной стороне улицы два босяка пытаются отобрать у женщины сумочку. Та кричала и отбивалась от них другой рукой. Так продолжалось несколько секунд, пока один из грабителей, разозленный сопротивлением, не ударил ее кулаком в лицо и не сбил с ног. Неудачники уже собрались бежать без добычи, как на их пути стал этот мужчина. Если его появление только добавило прыти одному из грабителей, то второй, обозленный неудачей, выхватил нож. Я бросился ему на помощь, но опоздал. Когда я подбежал, мужчина, с побелевшим от боли лицом, стоял, зажимая рану одной рукой. Вокруг него и лежащей на земле женщины постепенно стала расти толпа любопытных. Пока кто-то из мужчин помогал подниматься виновнице переполоха, я спросил мужчину:

— Как вы?!

— Больно, но терпимо, — тихо произнес он, но его губы сами собой кривились от боли.

— Ой! Смотрите у него кровь на пальцах, — вдруг произнес женский голос у меня за спиной.

— Ах! Мне дурно! — раздался другой женский голос. — Фрэнк, пойдем! Я не могу этого видеть!

— Идемте, я отвезу вас в больницу! Помочь, или сами дойдете до машины?

— Спасибо. Сам, — но только он сделал шаг, как охнул и пошатнулся. С одним из зевак-мужчин мы довели, а затем уложили его на заднее сиденье моего «Кадиллака». Через десять минут я затормозил у входа в больницу.

— Потерпите еще немного. Я позову врачей.

Он приподнял голову, а когда увидел на фасаде название больницы, вдруг сказал:

— Большое вам спасибо, сэр, но со всей прямотой вынужден сказать, что не могу лечиться в этой больнице. У меня нет денег.

— Зато у меня они есть.

— Извините, сэр, но я не знаю, когда смогу их вам отдать. Я потерял работу.

— Считайте, что я добрый самаритянин.

Ранение оказалось не тяжелым. После того как врач вышел и заверил меня, что все в порядке, я зашел к нему в палату.

— Сэр, даже не знаю, как вас благодарить.

— Раз не знаете, то и не благодарите. Я оплатил ваше лечение в течение недели. Врач сказал, что этого срока вам вполне хватит, чтобы встать на ноги. Теперь скажите: кому сообщить о том, что вы ранены и лежите в больнице.

— Жене. Ее зовут Луиза Торклифф. 41-стрит. Дом 34. Только я вас очень прошу, скажите Луизе одной. Не хочу, чтобы мои дочки услышали.

— Передам. Выздоравливайте!

— Подождите еще одну минуту. Меня зовут Томас Торклифф. Теперь назовите ваше имя, благородный человек, чтобы наша семья знала, за кого молиться.

— Меня зовут Дик. До свидания!

— До свидания.

Выйдя, я некоторое время думал, что мне теперь делать. Свидание провалилось, поэтому времени у меня было в достатке.

«Поехать в ресторан или сначала съездить к жене этого Томаса? Точно! Поеду сначала к ней!»

Район, в котором жила семья Торклифф, ближе всех располагался к Чикагским бойням. Нестерпимая вонь, исходившая от них, вызывало ощущение, что где-то недалеко умерло какое-то гигантское животное и теперь день за днем его туша разлагается. С двух сторон грязную улицу обступали угрюмые многоквартирные дома. Людей было удивительно мало. Кошек и крыс, шныряющих среди мусорных ящиков, разбросанного по земле мусора и разбитых бутылок было намного больше. Поднявшись на третий этаж по грязной лестнице, постучал в дверь. Раздался тяжелый скрип несмазанных петель, и на пороге встала средних лет женщина с милым лицом и доброй, мягкой улыбкой.

— Слава тебе Господи… — а когда она увидела, что на пороге вместо мужа стоит незнакомый ей человек, то испуганно воскликнула. — Ой! А вы кто?!

— Меня зовут Дик.

Кратко рассказав о том, что случилось с ее мужем, я уже собрался уйти, как женщина схватила меня за руку:

— Подождите! Не уходите! Мне так неудобно! Вы нам так сильно помогли, а я даже не предложила вам чаю. Мы люди бедные, но гостеприимство и человеческую доброту, несмотря на испытания и лишения, посланные нам Господом, не утратили!

— Извините… — я хотел отказаться, но когда лицо женщины приняло виноватое выражение, понял, что она сейчас подумала обо мне.

«Богатый. Брезгует».

Может, не так резко, но направление мыслей у нее было приблизительно такое.

— Гм! Хорошо, но только ненадолго. У меня действительно есть дела.

Лицо женщины осветилось той сердечной добротой, которая бывает у очень честных и искренних людей.

В квартире, несмотря на бедность, было чисто. Мебель и немногочисленные вещи были аккуратно расставлены по своим местам. Две девочки, одетые в коричневые одинаковые платья, вежливо поздоровались со мной, а потом продолжили играть в углу со старой куклой. Хозяйка достала с полки баночку варенья и аккуратно разложила его на две розетки. Я случайно перехватил взгляд младшей девочки, брошенный на варенье, и понял, что для нее это лакомство, которое подают по большим праздникам. Вначале разговор был сдержанный и отрывистый, как бывает, когда встречаются два незнакомых человека, у которых нет общих тем для разговора, но только стоило мне коснуться бывшей работы мужа, как речь женщины полилась полноводной рекой. Оказалось, что Томас Торклифф по профессии юрист-хозяйственник, в одной из торговых операций оказался излишне честен, что не понравилось его хозяину.

— Если он так хорош, то почему оказался на улице?

— Мой Том честный человек и не пожелал участвовать в подозрительных махинациях.

— Это бизнес, миссис. В нем без ухищрений и уверток долго не протянешь. Извините меня, но благородные жесты в подобном деле… скажем так… не приносят денег.

— Да, я знаю, наш мир жесток. Люди, словно дикари, возвели на алтарь доллар и поклоняются ему, как дикие язычники. А как же душа? Ведь…

Я пропустил ее короткую проповедь мимо ушей, думая о своем: «Юрист и финансист. Хорошее сочетание, а вот излишняя честность… Впрочем, почему бы не попробовать!»

Дав ей выговориться, я сказал:

— Я собираюсь организовывать свое дело, и мне нужен специалист, вроде вашего мужа. Врач сказал, что его выпишут через неделю. Дадим еще неделю на поправку, а затем жду его… Нет! Лучше я сам к вам приеду через две недели. Возьмите, — и я положил на стол банкноту в 50 долларов. — Это аванс.

Я встал. Женщина порывисто вскочила в полной растерянности от столь неожиданного предложения и от лежащих на столе денег.

— Я даже не знаю… что сказать! Это настолько неожиданно… И муж…

— Кстати, о вашем муже. Берите дочек и навестите его, а по дороге купите чего-нибудь вкусного. Ему и девочкам.

Спустя две недели я постучал в дверь. Ее открыл мне хозяин квартиры. Увидев меня, его худощавое лицо осветилось легкой улыбкой.

— Здравствуйте! Я уже начал беспокоиться! Ведь я не знаю вашего адреса! — увидев мой недоумевающий взгляд, пояснил: — Рано или поздно я найду работу и верну вам деньги, но мне надо знать, где живет человек, помогший мне в трудную минуту!

— Мистер Торклифф, я вижу, что вы честный человек, но мне нужен оборотистый делец, способный самостоятельно вести дела моей фирмы. Направления: бензоколонки и закусочные.

— Извините, сэр, если покажусь вам привередливым, но лучше мне сразу сказать: если вы собираетесь работать вопреки божьим и человеческим законам, то я отказываюсь от вашего предложения! Бог мне в этом судья!

— Хм! А вам не больно видеть семью в столь незавидном положении? Ведь, судя по всему, вы оказались на этой помойке благодаря вашей излишней честности!

— Вы правы! Мне жаль видеть в столь бедственном положении мою семью, но пойти против своей совести для меня то же самое, что идти против Бога!

— Даже так! Хм! Все же мы попробуем! Начнем с ресторана или закусочной. Надо найти заведение в коммерчески выгодном районе, но в то же время с большими проблемами, вроде закладной, лежащей в банке. Найдете, дадите мне список, а к нему приложите ваши рекомендации. Сколько времени вам для этого потребуется?!

— Неделя, сэр.

— Хорошо. Возьмите, — и я положил на стол пятьдесят долларов. — От вашего доклада будет зависеть — будем мы работать дальше или расстанемся.

В нашу следующую встречу, только я успел присесть к столу, как передо мной легли три отпечатанных на пишущей машинке листа бумаги. Пробежав глазами по первой странице, перевернул лист, потом другой. Добравшись до конца списка, удовлетворенно хмыкнул.

«Интересная информация. Очень даже неплохо. За кое-что можно будет зацепиться в будущем».

— Что это за пометки рядом с некоторыми названиями?

— Хозяева этих фирм не хотят продавать свои заведения, но находясь в трудном финансовом положении, согласны уступить до тридцати-сорока процентов долей в своих компаниях.

— Откуда у вас столь конфиденциальная информация?

— Как юрист и бизнесмен, я кручусь в деловых кругах около двадцати лет. За это время сумел свести знакомство с разными людьми. Многим из них помог. Пусть не все, но многие помнят добро.

— Вы интересный человек Томас Торклифф. Вы достали информацию, которая способна принудить человека к нежелательному партнерству. И как ваша совесть? Молчит?

— Это не секретная информация, сэр. Скажу больше: это стандартная процедура. Перед тем как начинать дела, необходимо навести все справки о потенциальном партнере или о фирме, которую собираешься покупать. Чтобы идти законным путем, надо написать кучу бумаг, а потом месяц ждать на них ответы. Я же поступил проще — получил необходимую информацию через своих хороших знакомых.

— Мне нравится ваш подход к делу. Попробуем работать вместе. Для начала займитесь поиском помещения для фирмы и параллельно ищите себе помощника.

Через неделю юрист показал мне помещение, заодно представил своего помощника. Когда я с ним познакомился, то с удивлением увидел, что этот молодой человек, мой ровесник, отнюдь не подходит под образ примерного слушателя воскресной школы. Сэмуэль Багет был современным молодым человеком, имеющим, как и многие американцы, заветную мечту — стать миллионером. В деловитости, аккуратности и трудолюбии ему трудно было отказать. Дать ему время, поставить перед ним четкую задачу — и о лучшем исполнителе не надо и мечтать. К сожалению, на этом его положительные качества как бизнесмена исчерпывались, но зато с ним было приятно поговорить о радостях жизни: о девушках или о машинах, в отличие от Торклиффа, который даже театр считал творением дьявола, отвращающим человека от лика церкви.

Спустя месяц я стал владельцем закусочной. Три месяца ушло на ремонт и подбор персонала, а спустя полгода, когда заведение стало популярным в городе, я получил предложение от братьев Вильямс. Следующим этапом развития моего бизнеса стала постройка двух бензоколонок, имевших небольшие кафе и магазинчики дорожных мелочей и автомобильных запчастей. Здесь я подошел к делу творчески, воспользовавшись сведениями, почерпнутыми из книги «Птица удачи, или Как стать миллионером». В свое время ее мне привез отец из США. В ней, на ряде исторических примеров, было показано, как в Америке люди делали себе состояния. Мне еще тогда показалось интересным, как люди приходили к идеям, сделавшим их впоследствии богатейшими людьми Америки. К сожалению, точные даты, города и названия компаний в своем большинстве прошли мимо моего внимания, зато наиболее интересные идеи хорошо отложились в памяти. Воспользовавшись ими, я поставил за несколько сотен метров щиты с яркой рекламой, а на самих заправочных — красочные вывески. Заправочные площадки были оборудованы большими навесами — защитой от дождя и солнца, являвшиеся новшеством для этого времени. При станциях устроил небольшие склады, где можно было купить покрышки, аккумуляторы и запчасти. Каждый, кто заправлял бензином машину на моей автозаправке, получал картонный кружок — фишку. Они были трех видов, и каждый водитель мог выбрать для себя любой из них. На одном был нарисован веселый человечек в оранжевом комбинезоне. Если человек набирал пять таких жетонов, то сдавая их, при шестой заправке он получал хорошую скидку. На втором жетоне был нарисован жареный цыпленок — для кафе. На третьем жетоне — автомобиль. Выбирая его, водитель получал скидку в магазине. Помимо жетонов, мои автозаправки стали торговать сувенирами. От различных безделушек, вроде двух игральных костей на веревочке, которые можно повесить на зеркале заднего вида, до брелока с инициалами владельца. Новшества быстро получили популярность, и теперь водители нередко делали крюк в несколько миль, чтобы заправиться бензином на моей заправке. Благодаря рекламе и моим новшествам, бензиновый бизнес довольно быстро стал набирать обороты. Когда заработала третья бензоколонка, а я созрел для мысли, что хорошо поставленное дело может давать прибыль не хуже, чем разбой и рэкет, мне пришлось снова продемонстрировать свои навыки гангстера.

Поздним вечером раздался телефонный звонок. Звонил Торклифф.

— Сэр! — в его голосе явственно звенели истерические нотки. — Сэр! Эти изверги! Эти исчадия рода человеческого!..

— Возьмите себя в руки! Что случилось?!

— Бандиты вознамерились взорвать вашу бензоколонку!

Мой юрист до сих пор не знал, кто на самом деле является мистером Дантоном, так как в обычных газетах не читал ничего, кроме международных новостей и отдельных экономических статей. Только две газеты он прочитывал от корки до корки. «Чикагский юридический вестник» и «Экономический курьер». Зато его помощник Сэм Багет определенно стал догадываться, кто скрывается под маской добропорядочного бизнесмена — его хозяина. Обычно живой и смешливый парень, нередко допускавший вольности по отношению ко мне, в последнее время вдруг стал предельно почтительным и уважительным. Его поведение заметил даже Торклифф. Я же сделал для себя в памяти пометку — поговорить с ним при случае.

Что Торклифф, что Сэм Багет, оба умели работать с клиентами, поставщиками и заказчиками, но люди людям рознь. Если в закусочных были управляющие, отвечающие за работу и персонал, то работники заправочных станций были сами себе. К тому же люди здесь требовались особого склада. Сильные, уверенные в себе, умеющие ответить наглостью на наглость, а на удар ответить ударом. Поживиться деньгами и товаром хотели многие: от хулиганистых подростков и кончая опытными налетчиками. Если на первой бензоколонке у меня работала семейная пара, с которой не было проблем, то с работником на второй заправочной, оказавшимся вороватым и наглым подонком, мне пришлось разбираться самому. Заметив недостачу, Багет попробовал убедить заправщика вернуть деньги, но тот просто рассмеялся ему в лицо. Пришлось разбираться мне. Думаю, что вор посчитал себя счастливчиком, отделавшись выбитыми зубами и сломанной рукой. После этого случая я решил, что пора обзаводиться собственной силовой структурой, потому что оба моих помощника, сталкиваясь с циничной наглостью или угрозами, откровенно пасовали. Долго думал, кому из наших парней можно предложить подобную работу. Подходили многие, но для них это стало бы временной подработкой, а мне требовался постоянный человек, болеющий душой за дело. Кандидат у меня был, только оставался вопрос: согласится ли он на такую работу? Я знал, что в одной из последних перестрелок Джеймс Мюррей получил тяжелое ранение. Выйдя из больницы, стал сильно хромать и для прежней работы уже не годился, но так как ничего другого он не умел, то сейчас находился на распутье. Мы встретились, и я сделал ему предложение. Пара минут на раздумье, и я получил его согласие. Объезжать мои заведения он мог и на машине, а на силу удара кулака и точность стрельбы его хромота никак не влияла. С Торклиффом он был уже знаком, поэтому управляющий должен был звонить ему, но находясь в крайнем волнении, по инерции, позвонил мне. Я посмотрел на часы. Почти полночь.

— …заявили, что если завтра к двенадцати часам тысяча долларов не будет уплачена, они взорвут одну из наших бензоколонок, потом очередь дойдет и до других! Мистер Дантон, мы обязаны поставить в известность полицию! Пусть они организуют засаду и схватят преступников! Господи, куда катится мир! Похоть и алчность правят…

— Вы мне лучше скажите, на какую бензоколонку они приезжали?

— Ту, где работают Джеф Уикли и Питер Патиссон.

— Значит, третья.

— Да, сэр.

— В чью смену приезжали вымогатели?

— Джефа Уикли, сэр.

— Что он за человек?

— Грубый и невоспитанный человек, сэр.

— Хорошо! Я займусь этим вопросом, мистер Торклифф! Спокойной ночи!

— Подождите, сэр! Мне кажется, что вы не все поняли! Это самые настоящие бандиты! У них может быть оружие!

— Теперь это моя головная боль. Спокойной ночи!

— Гм! Спокойной… ночи, мистер Дантон.

Я набрал номер.

— Мне нужен сержант Макриди. Хорошо, подожду.

Спустя минуту, в трубке раздался густой бас полицейского, оказывавшего мне изредка небольшие услуги:

— Сержант Макриди слушает.

— Привет, сержант!

— Привет! Что на этот раз нужно?!

— Джеф Уикли. Что за тип?!

— Я тебе что, справочное бюро?!

— Люди должны помогать друг другу!

— Так то люди, — буркнул полицейский. — Можешь подождать?!

— Жду.

Через двадцать минут я уже знал, что Уикли дважды сидел. За вооруженный налет и серию ограблений бензоколонок. Проанализировав информацию, перезвонил Джеймсу.

— Привет! Не спишь, старина?

— Нет! Что-то случилось?

Я ему рассказал о сложившейся ситуации.

— Хочу поехать и поговорить с Уикли. Есть подозрение, что это его проделки.

— Могу спуститься вниз уже через десять минут. Когда подъедешь?

— Не торопись! Буду к половине первого.

— Жду!

К часу ночи мы подъехали к автозаправочной станции. Заглушив мотор, стали ждать заправщика. Уикли не знал меня в лицо. Этим я и хотел воспользоваться. Здоровый мужик, с ленцой, в грязном комбинезоне, потягиваясь на ходу, появился спустя несколько минут, но когда увидел, что из машины никто не выходит, а водитель и пассажир только смотрят на него, притормозил на пороге. Его настороженность была понятна — грабители были не редкость. Открыв дверцу машины, я не спеша вышел.

— Эй, парень! Ты Джеф Уикли?!

— Ну, я. Что с того?!

— К тебе приезжали парни с требованием заплатить тысячу долларов?!

— Вы кто такие, чтобы задавать мне такие вопросы?!

— Отвечай, когда спрашивают — зубы целее будут! — подал ему совет Мюррей.

Уикли вызывающе посмотрел на него:

— А как насчет твоих зубов, мистер советчик?!

— Нас прислал мистер Торклифф, — примиряющим голосом сказал я.

— Зачем?! Вы же не из полиции, я вижу! К тому же я ему все сказал!

— Они что-то говорили? Кроме того, что потребовали деньги?

— Кроме того, что я ему сказал — ничего!

— Значит, пришли и сказали, что взорвут заправочную станцию, если им не будут каждый месяц выплачивать по тысяче долларов! Так?

— Так! Теперь валите отсюда!

Я подошел к нему на расстояние шага и почувствовал идущий от него крепкий запах пота и перегара.

— Ты вообще кто такой?! — уже с явной угрозой спросил он меня.

— Частный сыщик.

— А, ищейки! Как я сразу не сообразил! Ха! Разнюхивать приехали?!

— Они приедут сюда?! — быстро спросил я.

— Куда же еще им ехать?!

— Ты это откуда знаешь?! Может, они приедут на другую заправку?!

— Ну… — было видно, что он растерялся. — Мне… так показалось.

— Как они выглядят? — спросил подошедший к нам Мюррей.

— В черных куртках. Здоровые такие. С ножами… А один с револьвером.

— Сколько их было?!

— Трое!

— Трое с тобой или без тебя?! — неожиданно спросил его Джеймс.

— Как со мной?! — опешил от неожиданного вопроса Уикли. — Я… Вы что, сукины дети, подловить меня решили?! Да я вас!..!

— Ты за что сидел, уголовник?! — резко спросил я.

Яростно взревев, Уикли бросился на меня. Поднырнув под удар, я носком ботинка от души врезал ему по левой голени, и теперь он заорал от злобы и боли. На секунду он замешкался, что дало мне возможность пнуть его по другой голени. Новая вспышка резкой боли дала мне выигрыш в несколько секунд, чем я и воспользовался, вбив ему со всей силы кулак в живот. Пока он складывался пополам, я, перехватив левую кисть заправщика, закрутил ему руку так, что тот оказался спиной ко мне. Потом стал выкручивать ее до тех пор, пока из его глотки не вырвался сдавленный стон. Мюррей, до этого с интересом наблюдавший за моими действиями, вдруг неожиданно сказал:

— Дик, подожди!

Он чуть наклонился к заправщику и голосом участливого дядюшки спросил:

— Ну что, парень? Будешь говорить?

— Суки! Падлы! Не жить вам, ищейки гребаные!!

— Ругаться и угрожать — грех! — наставительно сказал Джеймс и с силой ударил его кулаком в лицо. — Говорить надо правду!

— Вы и суток не проживете, суки, — сейчас его голос хрипел от едва сдерживаемой боли.

— Значит, твои дружки придут и убьют нас. Я правильно тебя понял, гнида?! — с усмешкой спросил его я.

Уикли промолчал.

— Дик, помоги сказать человеку правду!

Резко рванув руку заправщика вверх, я услышал сухой треск.

— А-А-А-А!!

Отпустил его руку. Неловкими, неровными движениями ему удалось стать на ноги и развернуться ко мне. Его правая рука висела как плеть. Несмотря на это, он попытался ударить меня левой рукой, но получив в челюсть, рухнул на землю. Несколько минут ворочался, пытаясь встать, словно жук, которого перевернули на спину, потом ему удалось сесть.

— Если сейчас не ответишь на мой вопрос — прострелю колено. Задам еще раз. Не ответишь — второе колено, — в голосе Мюррея настолько явственно звучала холодная решимость сделать то, что он обещал, что даже я ее почувствовал. Это было нечто схожее с остро заточенной сталью клинка, коснувшегося горла и замершего в ожидании окончательного приговора. — Если тебе по нраву инвалидная коляска, так и скажи! Итак: наезд — чья идея?

— Будьте вы прокляты! Да! Моя идея! Хотел сорвать денег с этого придурка Торклиффа! Довольны, ублюдки?!

Только он успел это сказать, как Мюррей стволом пистолета сломал ему нос.

— А-А-А!!

— Ругаться — грех! — прокомментировал свой удар гангстер, после чего повернулся ко мне. — С ним и его придурками сами разберемся?

Я задумался на секунду.

«Особых проблем нет… но пусть мой бизнес, по возможности, будет чистым».

— Нет, Джеймс. Пусть с ними полиция разбирается.

— Жаль.

Бандиты попали в полицейскую засаду на следующий день. В результате перестрелки один из налетчиков был убит, другой ранен. Эта операция была широко освещена в прессе, как пример отличной работы служителей закона.

На следующее утро я проснулся поздно. Позвонив на завод и узнав, что ничего срочного нет, стал неспешно одеваться. Свою машину брать не стал, а воспользовался такси. Сегодня у меня было только одно дело, хотя довольно ответственное — отгрузка и отправка двух грузовиков с виски. Дорога предстояла длинная, через весь город, и я уже настроился на легкую скуку, как вдруг меня неожиданно спросил водитель такси:

— Мистер, у вас случайно ревнивой жены нет?!

— В чем дело?!

— Какая-то машина за нами хвостом тянется. Так нет жены?

— Нет.

Оглянувшись, посмотрел назад.

«Действительно, “Форд”. Один человек за рулем. На заднем сиденье… Вроде никого. Неужели убийца Антиквара?! Дьявол! Совсем забыл про него! Хм! А если его сейчас прихватить?»

— Притормози! Подъезжай к тротуару! Черт! Он свернул! — я повернулся и сел ровно. — Поехали дальше!

«Он или не он?! Стоп! У меня же с собой ключи от банковской ячейки! Как я забыл о ней?! Может, она и есть ответ на все вопросы?! Почему мне сейчас не заехать? Время-то есть».

— Как близко мы проедем около Первого Национального банка?

— Если хотите туда заехать, то лучше это сделать сейчас. Едем?

— Едем!

Войдя в помещение банка, я подошел к клерку, а спустя полчаса, после ряда формальностей, получил доступ в хранилище, где находились сейфовые ячейки. Когда служащий банка ушел, я вставил и повернул ключ. Сейф был практически пуст, за исключением десятка замшевых мешочков, лежащих на его дне, на первый взгляд казавшихся почти пустыми. Взял один из них. Развязал завязки. Вытряхнул содержимое на ладонь. Два десятка камней различной величины и окраски тут же ожили и заискрились огоньками на своих бесчисленных гранях. Покатал их в ладони, а потом ссыпал обратно в мешочек. Завязав его, бросил к остальным. Открыл другой мешочек. Еще два — два с половиной десятка камней. Завязав, кинул его к остальным. Даже для человека, не разбиравшегося в драгоценных камнях, я понимал, что, возможно, в этих мешочках целое состояние, но почему-то особой радости по этому поводу не испытывал. Даже больше того, где-то в глубине я ощутил легкую тревогу, только чем она вызвана, пока понять не мог. Снова бросил взгляд на мешочки и вдруг заметил под одним из них торчащий уголок листка бумаги. Он был аккуратно уложен на дно ячейки так, что, не сдвигая мешочки, его невозможно было увидеть. Достал его, развернул и тут понял, что волнуюсь.

«Дик, сейчас я только предполагаю, что со мной может произойти, но если ты читаешь эти строки, значит, мои опасения подтвердились. В свое время из-за слепой алчности я совершил ошибку — предал своего старого друга, Мишеля Эбре. Мы оба — взломщики сейфов. За нами безрезультатно, в течение семи лет, охотилась полиция четырех стран. Камни я начал собирать уже давно, а когда увидел эту коллекцию — у меня словно помутилось в голове. Я сдал Эбре полиции, лишь бы не делиться с ним. Уже потом я узнал, что это за коллекция. В один из мешочков я вложил вырванную страничку, которая объяснит тебе их происхождение. Лучше прочти ее прямо сейчас, может, тогда ты не будешь смотреть на них, как на воровскую добычу…»

Отложив листок, я быстро пробежал пальцами по мешочкам и в шестом по счету обнаружил сложенный вчетверо лист бумаги. Развернул. Лист оказался вырванной страничкой из какого-то справочника по драгоценным камням. Статья, на которую мне следовало обратить внимание, была подчеркнута черной жирной линией.

«Кража из Гард-Мёбль.

В ночь на 11 сентября 1792 года, около одиннадцати часов вечера, на площади Согласия появилась банда, которую возглавлял известный французский грабитель Поль Миетт. Его правой рукой был некто Деперон. Выставив на площади Согласия часовых, главари, виртуозно вырезав оконное стекло, проникли на второй этаж Королевской Кладовой, которая охранялась из рук вон плохо. Забравшись внутрь, они вскрыли витрины и набили карманы сокровищами. При свечах они взломали комод, в котором хранилось огромное количество драгоценных камней и бриллиантов, среди которых были “Санси” и “Де Гиз”, а также восемьдесят два восточных рубина.

Проведенное обследование показало, что из зафиксированных в описи сокровищ на сумму 26 миллионов ливров осталось драгоценностей только на 600 тысяч. Среди прочего были украдены — восемьдесят два восточных рубина, бриллианты: “Французский голубой”, “Регент”, “Санси”, “Зеркало Португалии”, “Де Гиз”. По какой-то случайности преступники не заметили “Большой сапфир Людовика XIV” (138,50 карата). Несколько камней позднее были обнаружены на берегу реки, где воры делили добычу. Некоторые камни были возвращены лицами, купившими их у преступников. Однако большинство сокровищ исчезло навсегда».

«Вор у вора дубинку украл».

Прокомментировав статью подобным образом, я снова взялся за письмо Антиквара.

«….Последние восемь лет спокойной, сытой жизни обычного обывателя заставили меня размякнуть и потерять осторожность. Поэтому, когда узнал об Эбре, я растерялся и совершил ошибку, попросив Одноглазого помочь мне. Мне только хотелось, чтобы его парни запугали Мишеля, заставив того уехать, а спустя некоторое время я понял, какую совершил глупость. Нетрудно было догадаться, что сделает Одноглазый, узнав о камнях и моем предательстве. Можно было бежать, но два месяца тому назад я получил заключение, результат врачебного обследования. Это был приговор. Мне осталось жить шесть-восемь месяцев. Я рассудил так: чему быть — того не миновать. Узнав об этом, я поместил бриллианты в банк. Затем составил ряд вопросов и передал бумагу адвокату Дювуару, а уже вместе с ним поехал к нотариусу, где было составлено завещание в твою пользу. Нотариусу я также передал твою фотографию. Все эти предосторожности я придумал для того, чтобы мои бриллианты не достались случайному человеку. Теперь об Одноглазом. Остерегайся его, словно рассерженной гадюки. Когда он узнает о бриллиантах, он захочет их заполучить. Единственным препятствием на его пути будешь ты, Дик. Ты можешь подумать, что через тебя я решил мстить, но это не так, поверь мне. Если ты посмотришь дату завещания, то увидишь, что оно составлено двумя месяцами раньше, чем в Чикаго появился Мишель Эбре. Честное слово, я не знал, что конец истории десятилетней давности…»

Оторвавшись от письма, некоторое время я слепо смотрел в пространство, пытаясь понять: то ли это хорошо замаскированная ложь, то ли искренняя щедрость.

«Даже не знаю, что и думать о тебе, Антиквар. Ты был для меня хорошим человеком, а теперь кем тебя считать? “Крысой”? Предатель….».

Читать дальше не стал, а просто сложил листок и бросил его к мешочкам с бриллиантами. Он не был моим другом и не предавал меня, вот только откуда появилось чувство брезгливости?

«Попробуем разложить все по полочкам. Одноглазый узнал о камнях, затем убрал Мишеля, чтобы тот не путался под ногами, после чего нагрянул к Антиквару с визитом, чтобы наказать иуду, а заодно прибрать камешки к рукам. С помощью пыток старый вор узнал обо мне, о завещании и о камнях, лежащих в банке. Не теряя времени, он сразу посылает за мной и предъявляет фальшивую записку, рассчитанную на то, чтобы вызвать к себе доверие и одновременно отвести подозрение. С ним все ясно. Старик собирается выпотрошить меня и получить бриллианты. Какова же во всей этой истории роль адвоката? Хм! Игра в вопросы — это идея Мориса, а вот письмо… Оно… написано тем же почерком, что и записка, а это значит… — я снова достал из металлического ящика письмо. Пальцы распрямили лист, а глаза пробежали по строчкам. — Почерк отличается. Значит, письмо адвоката — тоже фальшивка. Что их может связать? Подумаем. Ха! Чем не схема! Старый урка заставляет меня с помощью своих головорезов отписать имущество Антиквара в его пользу, а жирный адвокат официально оформит бумаги. Тут все ясно. Со слежкой тоже прояснилось. Это бандиты Одноглазого. Интересно, они знают, кто я на самом деле? Скорее всего, нет. Если так… Есть одна мыслишка».

Закрыв ящичек, я позвал служащего. Выйдя из банка, настороженно огляделся, но теперь я сделал это специально для шпионов Одноглазого. Мой рабочий день прошел быстро. Вернувшись, стал ждать звонка или визита незваных гостей, но к моему удивлению, никто не торопился меня навещать. Немного подумав, я решил пойти Одноглазому навстречу, отправившись в «Бойцовый петух». Отпустив такси, я уже подходил к двери, как меня окликнули. Оглянулся. У стены стоял Левша. Вместо понятного в этой ситуации всплеска адреналина я неожиданно почувствовал чувство удовлетворения. Словно сложный пазл сложил. Вставил последнюю деталь — и любуюсь полученной картиной.

— Одноглазый хочет тебя видеть.

— Отлично! Я как раз хотел с ним поговорить. Тут за мной следить начали… — я начал говорить, но тут же оборвал сам себя. — Впрочем, я ему сам скажу.

— Тогда пошли.

— Кстати, вон и такси! — подойдя к краю тротуара, я замахал рукой, подзывая машину.

Спустя двадцать минут мы подъехали к уже знакомому мне дому. Вошли в подъезд.

Одноглазый старик сидел за своим столом. На этот раз он даже не пытался изображать радушие, наоборот, смотрел на меня недоверчиво и зло. За его креслом стоял человек-гора. Ростом под два метра с пудовыми кулачищами, он казался каменной глыбой, способной беспощадно раздавить всех тех, кто станет у нее на пути. Его маленькие свинцово-серые глазки злобно блестели. Пройдя вперед, я остановился у стола. Левша остался стоять у двери.

— Здравствуйте, мистер Смит! О чем пойдет разговор?

— Ты не догадываешься, парень?

В его голосе прогремело железо, а взгляд был цепким и оценивающим, так что у меня сразу возник вопрос: не раскрыл ли он меня?

— Вы, наверно, об убийце Антиквара?! — решил продолжить я игру в наивного простачка. — Так вот что я вам скажу! За мной следят!

— Слежка, говоришь? Ты его рассмотрел? — он говорил, но по его напряженному взгляду было видно, что Одноглазый пытается решить, что ему делать со мной.

— Да! Я его видел! И даже набросал его рожу! Сейчас покажу рисунок!

Своими неожиданными словами я сбил его с толку, заставив на миг растеряться, а в следующее мгновение — удивиться, когда вместо рисунка в моей руке он увидел пистолет. Великан, стоящий за креслом старого вора, получил две пули в бочкообразную грудь и захрипел, выдувая розовые пузыри на губах. Я уже разворачивался к Левше, как край глаза зацепил движение руки гиганта. Как оказалось, тот не только остался стоять на ногах, но и мало того, целился сейчас в меня из револьвера.

— Мать твою! — выругался я и послал третью пулю ему в голову.

Она отшвырнула его к стене, а в следующее мгновение я уже бросил свое тело в сторону, пытаясь уйти с линии выстрела, одновременно выбрасывая руку с пистолетом в сторону Левши. О точности и речи не шло, но выстрел мог заставить дрогнуть его руку, сбить с прицела. Так и случилось. Его пуля выбила рядом со мной в обоях дырку с рваными краями, моя — с треском вошла в проем двери. Все происходило в столь стремительном и напряженном ритме, что все вокруг, мне сейчас так казалось, происходит в замедленном темпе. Чёрный ствол револьвера Левши, смотревший мне в лицо, уже был готов озариться вспышкой пламени, как резко распахнулась дверь, ударив бандита в спину. Отлетев к стене, головорез успел только вскинуть руку с пистолетом, как раздался выстрел. Пуля ударила убийцу в левое колено, оружие отлетело в сторону, кровь и хрящ брызнули на землю, а сам бандит рухнул на пол. Привалившись к стене, он завыл на одной ноте, то протягивая руку к своему раздробленному колену, то отдергивал ее, боясь прикоснуться к ране. Я встал, отряхнул костюм и с издевкой, на которую только был способен, спросил стоящего на пороге человека:

— Ты, похоже, Джеймс, не сильно торопился?!

— Шутишь, что ли! С моей хромой ногой я теперь ползаю, как старая, больная черепаха! Вот ты сейчас всласть пострелял, а мне что осталось?

— Чем попусту молоть языком, лучше закрой дверь, а то еще какой-нибудь урод на звуки выстрелов прибежит!

— Если ты про того, что в подъезде, так он не придет. Я ему голову проломил.

— Да? А я вот никого и не заметил. Ладно! Займемся делом!

Когда Мюррей закрыл дверь на засов, я подошел к столу. Прозрачный, почти водянистый, единственный глаз старого головореза смотрел на меня со жгучей ненавистью.

— Ну, рассказывай, старичок, как до жизни такой докатился!

— Сучий выкормыш! Да я тебя!.. О-ох!!

— Ты только попроси. Я тебе еще врежу!

— Не раскусил я тебя сразу, ублюдок! Ты бы…

— Ты сейчас похож на брехливого пса, старик!

После моих слов по лицу Одноглазого пробежала судорога от еле сдерживаемой неистовой злобы, а его единственный глаз прямо пылал ненавистью.

— Убивай. Ни слова не скажу.

Слова, сказанные тихо, почти шепотом, были пронизаны той же дикой злобой, которая кипела внутри него.

— Я и так все знаю. В банковском сейфе, вместе с камешками, я нашел письмо Антиквара.

— Врешь, падла! У него просто времени не было.

— Это тебе так кажется. Он успел. Ты расколол Мишеля Эбре, а потом его убрал, после чего убрал Антиквара. Теперь вот хотел разделаться со мной. Все верно?

— Старая гнида!! Падаль!! — старик снова взъярился. — Почему эта сука умерла так быстро?! Я даже толком удовольствия не получил!

— Значит, ты, ублюдок, удовольствие от этого получаешь? Ну, ты и дерьмо, старик!

Некоторое время мы молчали, ломая друг друга взглядами, потом он как-то сразу обмяк и отвел взгляд. С минуту смотрел на черное дерево стола, а потом вдруг спросил:

— Камни… Их действительно много?

— Много. Очень много! Ты за свою жизнь столько не видел!

— А-А-А!!

Алчность, злоба, разочарование — все смешалось в его крике. Сейчас его сморщенная физиономия и оскаленные в дикой злобе черные обломки зубов делали его похожим на старую крысу, у которой отобрали лакомый кусок. Я засмеялся, глядя, как его ломает в бессильной ярости, потом спрятал пистолет в наплечную кобуру и, наклонившись, навис над ним. Он откинулся на спинку кресла. Его движение было вполне естественным, но это только мне так казалось, потому что уже в следующее мгновение он резко качнулся вперед, а в молниеносно выброшенной вперед руке блеснуло лезвие ножа, направленное мне в горло. Я успел отшатнуться, но лезвие, заточенное до бритвенной остроты, успело пропороть пиджак, отдавшись резкой болью в груди. Вскрикнув не столько от боли, сколько от неожиданности, я сделал шаг назад.

— Они никому не достанутся!! Убью!! Потроха выпущу!!

Не помня себя от бешеной злобы, Одноглазый обогнул стол и бросился на меня. Разные чувства проходили сквозь меня: ярость, брезгливость, злость, но только сейчас я почувствовал холодное, остро отточенное желание убить. Уйдя от удара ножа, я ударил его в челюсть. Сначала раздался хруст, затем — хриплый сдавленный вопль. Старик полетел на пол. Нож, вылетевший из руки, скользнул по ворсу ковра. Я медленно подошел к нему. С минуту всматривался в мутные от боли, ничего не видящие глаза, а затем с силой ударил ногой по ребрам. Новая резкая боль привела старого вора в чувство. Чуть наклонившись к нему, спросил:

— Ну что, тварь, умирать будем или немного помуча-емся?

— Ты бы, сучонок, видел, как твой Антиквар визжал от боли! Он…

Он пытался сделать мне больно, но преуспел в другом — неуправляемая волна ярости захлестнула меня с ног до головы. Я сгреб за лацканы пиджака тщедушное тело, вздернул вверх, а затем швырнул его изо всей силы. В своей слепой ярости я даже не видел, куда бросал, но звон разбитого стекла и дикий крик боли сняли шоры гнева с моих глаз, и я с некоторой оторопью увидел, как на острых, зазубренных осколках стекла и дерева, торчащих из сломанной рамы, корчится, в предсмертных судорогах старый головорез. На пол, пузырясь, хлынула кровь. Резко отвернувшись от этой отвратительной картины, я встретился взглядом с ирландцем. Мюррей сразу понял, что я чувствую.

— Брось, Дик! Считай, что прихлопнул таракана не башмаком, а рукой!

Ярость, бурлившая в моих жилах, куда-то испарилась, и я почувствовал себя столетним старцем. Наступил откат — моральная и физическая усталость после сильнейшего всплеска эмоций. Полыхнула огнем ножевая рана на груди.

— Что с этим будем делать? — и Мюррей ткнул стволом пистолета в сторону Левши.

— С этим? — мой взгляд остановился на уголовнике. — Кончать.

— Я знаю!! Я скажу, если оставите мне жизнь! Одноглазый был не один!

— Ты это об адвокате? — криво усмехнулся я.

— Откуда… ты знаешь?!

Джеймс вскинул руку и нажал на курок. Голова Левши дернулась и медленно завалилась набок, открывая безобразное красно-серое пятно на светлых обоях. Мы вышли на улицу.

— Где ты поставил машину?

— Сразу за углом. Как я сыграл роль таксиста?

— Неплохо. Может, тебе начать подрабатывать таким образом?

— Нет! Мне больше нравится стрелять, чем сидеть за баранкой.

Завернули за угол. Такси стояло на своем месте.

— Тебе куда?

— Добрось до клуба. У меня там машина.

— Хорошо.

Ехали всю дорогу молча. Только когда я выходил, то сказал:

— Спасибо, Джеймс.

— Не надо меня благодарить. Просто следующий раз дай мне всласть пострелять.

— Как насчет мерзкого, жирного адвоката?

— Ты умеешь делать дорогие подарки, Дик. Ненавижу эту братию с тех пор, как разводился с женой.

Добравшись до своего «Кадиллака», я сел и с минуту смотрел на улицу, залитую светом фонарей. Как я устал. Сидеть бы так вечность, закрывшись от всех, никого не видя, и чтобы меня никто не видел. До смерти захотелось домой, в свое время. По улице шли нарядно одетые люди, разговаривая и смеясь, а мне они казались серыми, безликими и плоскими фигурами. Я и сам превратился… Стоп! Не раскисать! Поддаться своим чувствам — значит, сдаться, отдать себя на растерзание этому жестокому и паршивому миру.

— Хватит ныть! — процедил я сквозь зубы, обращаясь к самому себе. — Жизнь продолжается! Улыбнись, парень!

Я взялся за руль и улыбнулся, затем посмотрел на себя в зеркало. Лучше бы я этого не делал! Наверно, самый отпетый убийца при виде этой улыбки постарался бы убраться с моей дороги как можно быстрее.

Утром я позвонил Квентину Дэнхому, ирландцу, владевшему похоронным бюро. Тот перенаправил меня к своему двоюродному брату, Патрику, который работал у него управляющим. Когда я приехал, тот встретил меня с распростертыми объятиями. После того, как мы все обсудили, он неожиданно спросил:

— Дик, кем тебе покойный приходится?

Я помолчал, раздумывая. Раньше я знал его как хорошего человека, с которым приятно проводить время, но после откровений в его письме… В моей памяти еще было свежо предательство Джека Грубера.

— Я его почти не знал, — помолчав, добавил: — Просто кроме меня его некому хоронить.

Тот некоторое время смотрел на меня, ожидая продолжения, а когда понял, что его не будет, сказал:

— Все будет хорошо, Дик. Похороним по высшему разряду!

— Спасибо, Патрик!

Выйдя, я несколько минут обдумывал, что делать: заняться своими делами или разом завершить все, связанное с наследством.

«Раз начал, закончу».

Антикварную лавку я нашел быстро, но так как она находилось в здании, стоявшем на оживленном перекрестке, то мне пришлось отогнать машину дальше, а затем вернуться обратно пешком. Судя по чистым тротуарам и блестевшим на солнце витринам магазинов, было ясно, что это квартал людей со средним достатком. Еще издали я увидел топчущегося у антикварного магазина мальчишку. Подойдя к нему, остановился. Это был плотно сбитый паренек, лет четырнадцати-пятнадцати, с грустными, как у потерявшегося щенка, глазами. В них читался вопрос: что надо, мистер?

— Привет, парень!

— Здравствуйте, мистер! — не слишком бодро ответил тот на мое приветствие. — Вы покупатель?

— А ты продавец? — вопросом на вопрос ответил я.

— Э… Был продавцом, пока хозяин был жив. Теперь даже не знаю…

— Зато я знаю. Антиквар… э… Морис Лепье завещал мне свой магазин.

— Вам?! Я вас… совсем другим представлял. Как… хозяина. Пожилым. А вы… молодой и здоровый, как… Гм!

— Ну, чего замолк! Продолжай!

— Извините меня, что не так скажу. Вы больше похожи… на бандита. Вы не обиделись?! Эх! Зря я это сказал! Хозяин всегда мне говорил, да и отец постоянно твердит: твой язык — твой враг.

— Ты где гангстеров видел? Или книжек начитался?!

— Если бы книжки… Отец магазин скобяных изделий держит, вот к нему и приходят… за платой.

— Не любишь их?

— А кто их любит? Сволочи они! Отца, знаете, как сильно однажды побили?!

— Гм! Ладно. Держи ключи.

Тот открыл магазин и только хотел переступить порог, как в последнюю секунду вдруг замешкался, а затем сделал шаг в сторону, придерживая дверь.

— Ты чего дергаешься? Привидение увидел? — поинтересовался я странными маневрами продавца.

— Нет! Просто вы теперь хозяин! Это ваш магазин и вы должны… первым войти.

— Уговорил.

Ступив через порог, я оказался в полумраке, но не успели мои глаза к нему привыкнуть, как загорелся свет. Сам магазин представлял собой большое помещение, формой напоминающее прямоугольник. Вдоль длинных глухих стен стояли стеклянные витрины, а над ними висели полки. Под стеклом хранились ценные и мелкие предметы антиквариата, а на полках и на полу стояли и лежали более крупные вещи. Но так было раньше. Сейчас везде царил беспорядок и разгром. Часть предметов была сдвинута или опрокинута; в двух местах пол был усеян осколками битого стекла и фарфора. Две витрины были разбиты и пусты. Пока я смотрел на погром, из-за моей спины, время от времени, раздавались горестные вздохи мальчишки. Пробежавшись глазами по китайским вазам и статуэткам из фарфора и фаянса, мазнул быстрым взглядом по картинам и по коллекции старинного оружия, я прошел вглубь помещения к старинной конторке. Ящики стола были выдвинуты, бумаги разбросаны, а у большого и массивного на вид сейфа, стоящего рядом со столом, дверца была распахнута настежь.

«Здесь тоже старый козел искал. Ничего-ничего. Свое ты уже нашел», — подумал я с чувством удовлетворенного злорадства.

Чисто автоматически собрал в стопку разбросанные по столу бумаги, затем задвинул ящики стола. Заглянул в сейф. Тот был пуст. Больше смотреть было нечего. Развернувшись, я обнаружил за своей спиной мальчишку-продавца со страдальческим выражением лица. Он так сильно переживал разгром магазина, будто тот был его собственностью.

— Что скажешь?

— Они часть сервиза разбили. Фарфор. Германия. И медальоны пропали. Один из них был очень красивый. Сделан был не в виде сердечка или кружка, а в виде фигурки. Ангелочка с луком. Амур. Китайскую вазу…

— Об этом потом. Ты вести дела в магазине сможешь?

— Я?! Что вы, сэр! Нет! Я ничего не знаю! Все расчеты и дела с покупателями вел хозяин!

— Как тебя зовут?!

— Джон Брайт, сэр!

— Ты сколько времени работаешь в магазине, Джонни?

— Полтора года, сэр.

— Что это? — я ткнул пальцем на полку, где стояло несколько лакированных шкатулок, инкрустированные костью и перламутром.

— Шкатулка. Китай. Приблизительно восемнадцатый век. У хозяина в одном из каталогов она есть, по-этому нетрудно доказать ее подлинность. К тому, же судя по инкрустации…

— Стоп! Ты мне лучше скажи, сколько она стоит?

Мальчишка, до этого бойко рассказывающий, вдруг неожиданно замялся. Нетрудно было догадаться, чего он испугался, и я решил его успокоить:

— Слушай, приятель, мне не она нужна, а ее цена. Просто цена.

— Сто пятьдесят долларов, сэр. Правда, тут все зависит от покупателя. Знаток знает ее цену, а человеку со стороны можно и за двести монет продать.

— Почему не за триста?

— Совесть надо иметь, — неожиданно заявил он мне с назидательной ноткой.

— Совесть, говоришь?! — я весело рассмеялся, настолько забавным мне показался его менторский тон. — Ладно. Приведи здесь все в порядок, совестливый, и торгуй! Я пойду! У меня своих дел хватает.

Важный вид мгновенно исчез с его лица, и на нем снова проступило растерянное выражение ребенка.

— Сэр! Я не справлюсь! Я не так много знаю! И деньги…

— Не маленький! Разберешься!

— Подождите, сэр! Сегодня должны прийти два клиента! Один за китайской вазой…

— Сколько стоит эта китайская ваза?

— Договорились на семидесяти пяти долларах!

— Вот и продашь ее за семьдесят пять долларов!

Развернувшись, я пошел к выходу, но только потянул на себя ручку двери, как услышал звонкий от волнения голос:

— Сэр! Принять выручку вы хотя бы придете?!

— Надоел!

В квартиру Антиквара я не стал подниматься, чувство неприязни к этому человеку еще не улеглось в моей душе.

После смерти своего ближайшего помощника Джон Торрио начал охоту на остатки банды братьев О’Доннел. Все, кто попадал в руки его людей, были убиты с показательной жестокостью. Этим он как бы говорил: так будет со всеми, кто посягнет на человека из моего ближайшего окружения. Противовесом пролитой крови и предельной жестокости стали пышные похороны Капоне. Куча венков, множество соболезнований и длинная череда людей, идущих за гробом. После похорон в Чикаго наступила тишина, которая сильно смахивала на затишье перед сильной бурей. Кто сделает неверный шаг? Вот только никто не ожидал, что именно Торрио, осторожный человек, предпочитающий кровавым разборкам переговоры, сам начнет войну. Первый удар был нанесен его союзницей, одной из мелких итальянских банд, по их однофамильцам, «западным» братьям О’Доннел, которые «работали» в пригороде Чикаго — городке Сисеро. Начало войне положила перестрелка в одном из баров, где на двух ирландских гангстеров напали итальянцы. В результате перестрелки Джеймс Догерти и Джон Даффи были убиты. Братья О’Доннел — Майлс, Клондайк и Бернард были типичными ирландскими бандитами — наглыми, упрямыми и безрассудно смелыми, которые по своей природе просто не могли не ответить ударом на удар. Газеты запестрели заголовками «Жуткая бойня. Расстреляна машина….» или «В доках найдены трупы…» Стреляли среди белого дня, стреляли ночью. Я знал, что в том времени, откуда пришел, Джон Торрио и Аль Капоне, разгромив «западных» братьев О’Доннел, захватят их территорию, сделав своей базой Сисеро, но даже сейчас, когда один из двоих мертв, виток истории продолжал раскручиваться в прежнем направлении. Сисеро был вторым, после Чикаго, городом в округе Кук, имевшим население около пятидесяти тысяч человек. Несмотря на то что по сравнению с Чикаго он считался законопослушным городом, настоящую власть там представляла банда ирландцев и продажные политики, имевшие свои доли от нелегальных доходов.

Мне давно было понятно, что власть и деньги в этом городе идут рука об руку, но будучи бандитом, а не чиновником, мне не нужно было доходное место, а территория, где я стал бы единоличным хозяином, поэтому стоило мне услышать о сложившейся ситуации, то сразу понял — это мой шанс.

«Когда Торрио выбьет ирландцев из Сисеро, его надо убрать. Его смерть принесет разлад в ряды макаронников. Начнется неразбериха. Пока итальяшки будут искать претендента на трон, я подомну городок под себя. Хватит мне горбатиться на Дэнни. Уважение и проценты он от меня получит, а остальное — мое личное дело».

У меня даже сомнений не было в том, что я смогу взять власть в Сисеро. Коррупция, пронизывающая городские власти снизу доверху, давала возможность покупать их услуги, когда в этом требовалась необходимость. Если кого-либо не устраивали взятки, можно было дать процент от прибыли или оказать помощь при выборах. Здесь примером мог быть мой босс. Когда демократы платили больше, О’Бэнион обеспечивал им победу в сорок втором и сорок третьем округах города, а стоило республиканцам поднять ставку, он подыгрывал им.

Спустя пару недель до братьев О’Доннел дошло, что они медленно, но верно проигрывают войну, и если не предпримут решительных мер, их ждет участь своих однофамильцев. Тогда они решили убить Торрио, но покушение не удалось. После неудавшейся засады Джон Торрио отдал приказ уничтожить банду братьев. Больше ждать было нельзя, и я созвонился с Хайми. Мы встретились в тихом месте, в кафе.

— Хайми, Сисеро скоро окажется под властью Торрио.

— Интересное начало разговора. Ты это к чему?

— Дэнни это не беспокоит?

— С каких пор ты стал интересоваться мнением О’Бэниона в подобных вопросах? Если что-то задумал, так и говори!

— Сисеро должен достаться нам!

— Вот как! Ты что, решил, что война с этими тупицами-братьями его ослабила? Я тебя не узнаю, Дик!

— Вдруг им повезет? Они возьмут и шлепнут его?

— Шлепнут? Нет! Ярости и храбрости, может, у них еще хватает, а вот силы…. — он покачал головой. — Нет у них людей.

— Так мы просто будем смотреть, как Торрио расширяет свою территорию?

— Короче! Давай выкладывай, что задумал!

— Если Торрио сейчас умрет, то все посчитают это местью братьев. Или я не прав?

— Прав, если только он куриной косточкой в ресторане не подавится.

— Я не могу вбить ему в глотку куриную косточку, а вот пулю вбить ему в голову из снайперской винтовки вполне смогу!

Неожиданно наступила пауза. Хайми некоторое время смотрел на меня изучающим и цепким взглядом. Я подумал, что он подобным образом выражает сомнение в моей подготовке, и был готов доказать, что мои слова не пустое хвастовство. Снайперская винтовка «Спрингфилд» М1903А4, которую я когда-то купил у Майка, была украдена с военных складов. В свое время мне удалось найти человека, который был снайпером во время Первой мировой войны, и в течение двух месяцев прошел у него подготовку, потом некоторое время тренировался сам. Я ждал вопросов на эту тему, но услышал совершенно другие, неожиданные для меня слова:

— Непонятный ты для меня человек, Дик.

— В чем дело, Хайми?

— Не пойму, то ли ты слишком умный, то ли как-то думаешь по-другому. Одна твоя идея насчет тех четырех грузовиков с виски под видом фургонов почтовой службы США, которые ты провел через полштата, чего стоит! Ни одна сволочь не заподозрила! Ты как фокусник. Никогда не знаешь, чего от тебя ждать! То ли выпустишь голубя из шляпы, то ли кролика достанешь из пустого ящика! Каждый раз что-то новое. Ты ведь уже тренировался с винтовкой?

— Да. Но в чем все-таки дело?

— Ни в чем! Пока ни в чем, но у меня порой складывается впечатление, что ты все знаешь заранее, а потому всегда готов к тому, что должно случиться.

— Ты говоришь так, словно в чем-то меня обвиняешь!

— Ты хороший парень, Дик, и много сделал для нашего общего блага, но я всегда с опаской относился к людям, чьи действия нельзя предугадать. Я знаю наших парней как облупленных, знаю, на что они способны. А ты… Ты словно сам по себе. С другой стороны, как можно плохо относиться к человеку, который за последний год почти на четверть поднял наши доходы.

— Так я плох или хорош?

— Не об этом речь, Дик. Мы тебе всецело доверяем, но постарайся не делать ошибок. Таких людей, как ты, нельзя держать на подозрении, их надо сразу убивать.

— Хайми, ты сегодня не с той ноги встал?

— Просто запомни, что я тебе сказал.

— Запомнил.

— Хорошо. Вернемся к твоему плану. Что ты за это хочешь?

— Сисеро.

— Ты растешь, мальчик. Хорошо. Ты получишь Сисеро.

— Мне нравится твой ответ! Но что скажет Дэнни?

— Дик, он тебя уважает и все правильно поймет, когда я ему объясню.

— Значит, решено?

— Решено.

Изучив привычки Джона Торрио, я остановил свой выбор на итальянском ресторане, где тот по четвергам наслаждался едой своей родины. Несмотря на недавнее покушение, он так и не изменил своего расписания, только лишь усилил охрану. Теперь его везде сопровождала машина с четырьмя телохранителями. Для меня эта мера предосторожности не играла абсолютно никакой роли.

Я приник к прицелу в ту самую секунду, когда увидел выходящего из дверей ресторана третьего телохранителя Торрио. Тот сбежал по лестнице, подошел к машине, стоявшей у тротуара, и замер, взявшись за ручку задней двери. Два других телохранителя, вышедшие пять минут тому назад, сейчас просеивали сквозь сито пристального внимания идущий по улице народ. Правые руки обоих гангстеров были опущены в карманы.

Дверь ресторана снова распахнулась, и я увидел в прицеле свою цель, за которой чуть ли не вплотную шел четвертый охранник, бросая по сторонам настороженные взгляды. В главаре итальянцев чувствовалась внутренняя напряженность, которую выдавала едва заметная суетливость в движениях, сменив прежнюю вальяжность большого босса. Осторожно ведя свою цель, я выжидал удобного момента. Торрио на секунду задержался на верхней ступени, бросив настороженный взгляд по сторонам. Я затаил дыхание, а палец, заученно и послушно, коснулся спускового крючка. Как только перекрестие прицела совместилось с переносицей итальянца, плавно нажал на курок. Одновременно с ударившей в плечо отдачей изображение смазалось, став туманным, а когда вернулось — Торрио уже падал. Я тут же отпрянул от окна. Занавеска качнулась и с тихим шелестом стала на место.

Охранники, стоявшие у ступеней ресторана, выхватив из карманов оружие, сейчас озирались, с искаженными от злобы и растерянности лицами. Их непрофессионализм легко объяснялся. Снайперская винтовка еще не вошла в основной список оружия наемных убийц. К тому же шум улицы, наполненной народом и движущимся транспортом, помешал им точно определить направление, откуда стреляли. Не все из идущих по улице людей сразу поняли, что произошло, но когда гангстеры выхватили оружие, народ, охваченный паникой, стал разбегаться в разные стороны. Телохранитель, шедший следом за своим боссом, сейчас стоял на коленях перед трупом, бережно поддерживая испачканными в крови руками голову Торрио. К нему уже подбежал второй охранник, до этого спустившийся к машине. Остановившись рядом с телом, он снял шляпу, перекрестился и замер, склонив голову. Шоферы вылезли из кабин и сейчас растерянно топтались у своих машин, не зная: то ли оставаться на местах, то ли отдать память почившему боссу. Дальше я смотреть не стал. Отвернувшись от окна, подошел к шкафу и поставил в него винтовку. Затем вышел из квартиры, закрыл дверь на ключ и, никем не замеченный, спустился на улицу. Минут пятнадцать шел проходными дворами, потом нашел такси, которое привезло меня в «Трилистник».

— Привет, Сэм!

— Привет, Дик! Давненько тебя не было! Заходи! Какие новости?!

— Извини, дружище! Мне надо сначала кое с кем поговорить, а потом мы с тобой поболтаем.

— Заметано!

Снял трубку и набрал номер.

— Привет!

— Ну как?

— Какой-то негодяй убил нашего дорогого друга.

— Когда?

— Минут тридцать тому назад.

— Хорошо. Подъезжай к Дэнни, скажем… часа через полтора.

— Как скажешь.

В назначенное время я вошел в кабинет О’Бэниона.

— Привет, Дик!

— Привет, босс!

— Хотелось бы мне пригласить тебя к столу и угостить отличным ирландским виски, но, к моему великому сожалению, у нас мало времени, — при этом он внимательно посмотрел на меня. — Для тебя есть работа, причем очень срочная.

— Слушаю внимательно!

— Берешь парней и забираешь Сисеро. Причем сделай это так, чтобы ни у кого сомнений не возникло, что это наша земля! Ты меня понял, Дик?!

— Сделаю, босс!

— С сегодняшнего дня, я для тебя — Дэнни!

— Будет сделано, Дэнни!

— Не подведи меня, парень!

Мы прибыли вовремя. Сразу за нами в Сисеро прибыли итальянцы, чтобы отомстить за смерть своего босса. Горячая кровь южан сыграла с ними плохую шутку. Наткнувшись на трех моих людей, они их с ходу обстреляли, после чего завязалась перестрелка. В это самое время, сидя в одном из баров, я распределял парней на работу. За время подготовки к захвату Сисеро я изу-чил как сам город, так и криминальный бизнес братьев О’Доннел. Бары, где тайно торговали спиртным, склады с виски и пивом, галереи с игровыми автоматами, подпольные казино и тотализаторы — все было в моем списке. Услышав выстрелы, мы бросились на звуки. Кроме меня, с автоматом был Стэн, остальные парни были вооружены пистолетами и револьверами. Когда мы прибежали, наших парней уже зажали в помещении овощной лавки. Итальянцы настолько увлеклись охотой на моих парней, что совсем забыли об осторожности, и когда им чуть ли не в спину ударили автоматные очереди, они растерялись и стали отходить, а в какой-то момент дрогнули и побежали, охваченные паникой. Остальные наши парни, вооруженные пистолетами и обрезами, до этого момента благоразумно державшиеся за нашими спинами, теперь кинулись вдогонку убегающему врагу. Сейчас они чем-то мне напомнили свору охотничьих псов, с яростным азартом преследующих добычу.

— Дэн, останови парней! Сейчас здесь будет полиция! А я пока позвоню!

— Хорошо, Дик!

Зайдя в ближайший бар, я позвонил Хайме и рассказал, что случилось.

— Наши парни пострадали?

— Пока двое легкораненых.

— У них?

— Точно не скажу, потому что стрельба еще идет, но на улице, в двадцати метрах от меня, лежат четыре трупа. Что будем делать?

— То, что и хотели — подминать город под себя.

— Понял.

Не успел я выйти из бара, как вдалеке послышался рев полицейских сирен и звон колоколов громкого боя, установленных на машинах «скорой помощи».

— Ну что?! Все на месте?! — спросил я своих людей.

— Нет только Рыжего Майкла.

— Где его черти носят?! Впрочем, если жив — придет. Времени в обрез, поэтому слушайте меня внимательно. Видите бар за моей спиной? Он станет точкой сбора. Когда полиция уедет, соберетесь здесь. Все поняли?! Теперь расходитесь! Хотя подождите. Дэн, забери мое оружие.

— Дик, ты что собираешься делать? — спросил у меня Тимоти Рурк.

— Хочу пообщаться с полицией.

— После всего этого?! — теперь пришла пора удивиться Дэну. — Ты что, что совсем спятил?!

— Хочу понять, с кем нам придется вести дела!

С моей стороны это было большой наглостью, но я уже кое-что слышал о капитане Стивене Шелле. Волевой, сильный, где-то даже справедливый человек, он уважал все эти качества в других людях. Еще узнал, что гангстеров тот просто терпит, как некое зло, понимая, что коррупция среди полиции и городских властей любые его усилия сведет к нулю.

— Все, парни! Разбежались!

В ту самую минуту, когда на улицу на полной скорости ворвались полицейские машины, я заказывал бармену стакан апельсинового сока. Бармен и шестеро посетителей, которых здесь застала перестрелка, молчаливо переглядывались между собой, при этом старательно избегали встречаться со мной взглядом. Они знали, кто я, и боялись меня даже сейчас, когда за окном бара замелькали синие мундиры копов.

«Похоже, в Чикаго правят не гангстеры, а страх!» — не успел я толком сформулировать эту высокопарную фразу, как в бар зашел детектив и полицейский в форме, который остановился на пороге, держа руку на расстегнутой кобуре. Детектив принялся опрашивать людей, записывая их ответы в потрепанный блокнот. Нередко при ответах посетители бара бросали на меня взгляды, словно пытались спросить, правильно ли они отвечают. Я же внутренне усмехался про себя, слушая их короткие и однотипные ответы:

— Ничего не знаю. Ничего не видел.

Полицейский в штатском вскоре заметил эти взгляды и подошел ко мне:

— Мне почему-то кажется, мистер, что вам известно больше, чем остальным.

— Вы очень проницательны, детектив.

— Я вас внимательно слушаю.

— Капитан Стивен Шелл тоже приехал?

— Вы его знаете?

— Нет, но хочу с ним познакомиться.

— Для начала вы познакомитесь со мной, мистер.

— Неравноценная замена. Сначала с капитаном, а с вами… как-нибудь потом. При случае, — я намеренно сделал паузу. — Впрочем, можно и раньше, если решитесь заглянуть ко мне.

Я намеренно вёл себя цинично и нагло, чтобы дать почувствовать копу, что перед ним стоит непростой человек. Конечно, я рисковал, потому что детектив вполне мог позвать полицейских, чтобы проучить наглеца, но тот оказался в достаточной степени опытным и поэтому не стал торопиться. Вместо этого он стал внимательно всматриваться в меня. Это происходило до тех пор, пока по его лицу не мелькнула тень узнавания. Ничего удивительного в этом не было, так как мое досье было в картотеке центрального полицейского управления, а значит, и в ориентировках, разосланных во все полицейские участки.

— Пит! — обратился детектив к полицейскому, стоящему у входа в бар. В следующую секунду в руке копа оказался револьвер, направленный на меня.

— Ну-ка мистер, поднимите руки! — последовал его приказ.

Я выполнил приказ. Он тщательно обыскал меня, но ничего не нашел, кроме болтающейся под левой подмышкой пустой кобуры.

— Гм! Если я не ошибаюсь, ты Дик…

— Детектив, я не ищу дешевой популярности. Так мы идем?

— Пит, — обратился тот к полицейскому, — мы пойдем, а ты опроси тех, с кем я не успел поговорить.

— Будет сделано, сэр.

Мы прошли мимо полицейского грузовика и нескольких легковых автомобилей, на которых приехали детективы и криминалисты, сейчас изучавшие место перестрелки. С двух сторон улица была перекрыта полицейскими в форме, которые держали карабины в руках.

Капитан Стивен Шелл стоял, прислонившись к капоту полицейской машины. Выглядел он довольно молодо, несмотря на серебро на висках и аккуратно подстриженных усах. На нем был костюм-тройка и легкий плащ. Вещи были дорогие и явно купленные в фирменном магазине. При виде меня он сдвинул на затылок шляпу и достал изо рта сигару. Было видно, что он меня сразу узнал, но все же спросил у детектива:

— Кто тут у нас, Фрэд?

— Крупная рыба, сэр. Если мне не изменяет память, то это Автомат Дик.

— Ты уверен? Если это он, как ты говоришь, тогда где его автомат? — с усмешкой спросил его капитан.

— Он без оружия, сэр, — не приняв шутки начальника, серьезно ответил детектив.

— На него есть показания свидетелей?

— Нет, сэр!

— Зачем ты тогда его привел?

— Он хотел с вами поговорить, сэр.

— Вот как? Что ж, послушаем, — и он обратился ко мне: — Говори.

— Давайте без фамильярностей, капитан. На «вы» и мистер Дантон.

— Не круто ли берешь, бандит? Давно не пробовал полицейской дубинки?! Так я тебе это сейчас устрою! — в его голосе звучала угроза, но во взгляде ее не было. Нетрудно было понять, что его угрожающий тон был своеобразной проверкой на прочность.

— Сэр, я гражданин Соединенных Штатов и требую к себе уважительного отношения.

— Даже так? Хорошо. Фрэд, иди, работай. Похоже, наш разговор с этим гражданином затянется.

Как только полицейский отошел на приличное расстояние, капитан криво усмехнулся и сказал:

— Так что вы хотели мне сказать, мистер Дантон?

— Капитан, я слышал, что вы умный человек. Это так?

— Не нарывайся, Дик!

— Сэр, если мы с вами начнем дружить, то тогда можно будет перейти на «ты», а пока относитесь ко мне вежливо.

— Кто ты такой, чтобы со мной дружить?!

— Человек, который имеет не только силу и деньги, но еще умеющий ими пользоваться.

— Красиво говорите, мистер Дантон, но это только слова.

— Слова? Тогда, может, скажете: сколько ваши люди сейчас насчитали трупов?

Капитан резко выпрямился и расправил плечи. Похоже, он начинал злиться.

— Думаете, что вам все дозволено?!

— Капитан, мы просто впустую теряем время.

— Говорите, что от меня хотите, и проваливайте!

Тут я решил, что не стоит сильно перегибать палку, и решил ему немного польстить.

— Я считаю, что двое умных людей всегда смогут договориться. А как думаете вы, капитан?

Он хотел бросить в ответ нечто резкое, но спохватился, затем внимательно посмотрел на меня и только потом ответил:

— Хм! Братьев О’Доннел, похоже, вы окончательно сбросили со счета. С этим я соглашусь. Но итальянцы не простят Дэнни эту бойню.

— Пусть пробуют.

— Он так уверен в своих силах?

— Если бы это было не так, меня бы здесь не было.

— Значит, новой войны никак не избежать, — капитан тяжело вздохнул. — Вот дерьмо!

— Все может быть проще, если мы с вами найдем общий язык.

Мы некоторое время молчали, время от времени поглядывая друг на друга.

— Почему именно вы, Дантон? Ведь вы даже не ирландец.

— Я тут мимо проходил, поэтому раньше всех и оказался.

— Мимо, говоришь, проходил. Вот и шли бы вы, мистер Дантон, дальше.

— Зачем? Мне здесь нравится.

— Ладно. Идите, мистер Дантон.

— Это все, что вы хотели сказать?

— Вы насчет продолжения нашего разговора? Как говорится, время покажет.

— Вы умный человек, капитан. И осторожный. Это хорошо. Всего вам хорошего.

— И вам, мистер Дантон.

У меня было достаточно опыта, полученного в различных сферах криминального бизнеса, чтобы контролировать планомерный захват Сисеро, но все равно это было непросто. Как это ни назови, а все равно это была война, а на ней без насилия, жестокости и страха никак не обойтись. Угрызения совести и благие порывы только уменьшают твои шансы выжить, потому что говорят противникам о твоей слабости. Играя против ублюдков, ты и сам должен, хочешь того или нет, превратиться в морального урода. Мерзко, противно — стисни зубы или просто наплюй на то, что о тебе могут подумать. Это твоя работа!

Помимо налаживания основных направлений бизнеса мне пришлось разобраться с десятком мелких банд, являвшихся моими прямыми конкурентами. Сначала бандиты пробовали сопротивляться, но когда на окраине были найдены аккуратно разложенные пятнадцать трупов, в которых полиция опознала членов Адской банды, самой крупной и жестокой преступной группировки в Сисеро, преступники поняли, что их власть закончилась. Этой демонстрацией я давал знать всем уголовникам, кто еще оставался в городе, что Сисеро мой, а значит, тем, кто встанет у меня на пути — пощады не будет! Несмотря на то что преступность в городе резко пошла на спад и полиция должна была радоваться подобному обстоятельству, капитан Стив Шелл на нашей неофициальной встрече выказал мне свое недовольство подобными методами наведения порядка. Пришлось заверить его, что такого больше не будет.

— Ты что уже всех местных ублюдков отправил на тот свет? — удивился он.

— Нет, но надеюсь, что это мое предупреждение дошло до всех!

— Еще как дошло! Мои парни вчера взяли двоих грабителей. Обычно те куражатся, а тут сразу раскололись. Говорят, давайте нам срок, сажайте в тюрьму, но только не отдавайте головорезам Дика Автомата.

— Ха-ха-ха! Прямо так и сказали?! Ха-ха-ха!

— А вот мне не смешно! Воры и бандиты должны бояться закона, а не какого-то там гангстера, который решил, что стоит выше закона!

— Ты хочешь меня обидеть?

— Обидеть? Чем? Что не трясусь перед тобой от страха?!

— Этим ты как раз мне и нравишься, капитан!

— Дьявол! Он еще издевается! С братьями О’Доннел все проще было!

— Брось, капитан! Их нет, зато есть я! Мое предложение работать вместе остается в силе!

— Что, уже мало своры продажных копов, которые сразу прибегут, стоит тебе только свистнуть?!

— Похоже, ты сегодня не в духе, капитан. Ладно, отложим разговор до следующего раза.

Я уговаривал, угрожал, налаживал контакты и нужные знакомства, искал информаторов. Со временем мои труды постепенно стали приносить свои плоды. Так я узнал о пивном заводике, принадлежавшем итальянцам и находившемся буквально в нескольких милях от границ Сисеро. Упускать такую добычу я не собирался: но применить силу — значит, развязать войну, поэтому я пошел на хитрость.

Ранним утром к заводским воротам подъехало три машины. Два служебных «Форда» и грузовичок, из которого выпрыгнуло восемь полицейских в форме, с карабинами в руках. Из легковых автомобилей вышли несколько человек в штатском и лейтенант полиции. Ошеломленный бандит, охранявший ворота, сразу позвал старшего охранника, которому судебный следователь вручил написанное по всем правилам постановление об обыске. Вслед официальной бумаге два человека, сопровождавшие следователя, предъявили документы, в которых говорилось, что они являются агентами по соблюдению антиалкогольной деятельности. Старший охранник, Гвидо Бенелли, при виде всех этих документов только обреченно махнул рукой, а затем так же безропотно он отдал приказ охране сложить оружие. Комиссия прошлась по территории и вынесла решение: завод закрыть, а продукцию конфисковать. На глазах управляющего, рабочих и охранников ворота завода были закрыты на замок и опечатаны, а возле них была выставлена охрана из двух полицейских.

Итальянцы не сразу разобрались, что случилось, а когда поняли — было уже поздно. Пробовали решить этот вопрос с О’Бэнионом, но тот только рассмеялся в трубку в ответ на их требования. Я знал, что итальянцы мне этого не простят, поэтому покушение не стало для меня неожиданностью. Поздно вечером я вышел из бара «У Николаса», где частенько проводили время мои люди. День оказался тяжелым, и я сейчас мечтал только о том, как бы добраться до постели, только поэтому не сразу среагировал на черную машину, рванувшуюся мне навстречу, когда начал переходить улицу. Понял все, только когда увидел, что у нее не горят фары. Шансов укрыться у меня не было, так как находился на открытом месте, почти посредине пустой улицы, и тогда я выхватил пистолет. В неверном свете редких фонарей лицо шофера, скорчившегося над рулем, казалось бледной и неподвижной маской. На заднем сиденье виднелся силуэт еще одного человека и торчащий ствол автомата, который опирался на опущенное до отказа боковое стекло. Вскинув кольт, я прицелился и выстрелил. Пуля вдребезги разнесла ветровое стекло. Отпрыгивая в сторону, я не удержался на ногах и упал, покатившись по брусчатке мостовой. Из бешено завилявшей машины раздалась автоматная очередь. Если бы я не упал, то был бы прошит целым роем пуль, выпущенных из автомата. Автомобиль, пронесшийся мимо меня в каком-то метре, еще раз резко повернул и врезался в фонарный столб. Вскочив на ноги, я кинулся к автомобилю. Уже на бегу я увидел, как открылась задняя дверца. В ту же секунду звериное чутье на опасность бросило меня на землю. Над головой веером прошли пули. Прицелившись, выстрелил несколько раз в темный проем широко открытой дверцы и услышал, как автоматчик вскрикнул от боли, затем лязгнул автомат, упавший на брусчатку, а следом, мешком, вывалилось тело. Поднявшись на ноги и держа на вытянутой руке пистолет, медленно пошел к лежащему на дороге убийце. Я видел его сведенное болью лицо и его движение, когда он тянулся за рядом лежащим автоматом.

— Замри, сука! Еще движение и ты — труп!

Но наемник словно не слышал меня, упорно пытался дотянуться до оружия. Тогда я выстрелил ему в голову. Тело убийцы обмякло, и он уткнулся лицом в камни мостовой.

Я не только укреплял и расширял криминальный бизнес на своей территории, но и подбирал людей, с которыми мне придется в дальнейшем работать. Присматривался к тем, которые сейчас работали на меня, и выбирал из них наиболее достойных, кого планировал оставить с собой, так постепенно я подобрал себе команду из сорока двух парней. Каждый из них, в большей или меньшей степени, был похож на Стюарта Догерти по кличке Отвертка. Когда я спросил его, как тот получил свое прозвище, он рассказал мне такую историю.

— Почему меня зовут Отвертка, Дик? Что ж, расскажу. Все началось с паршивого поляка, старшего бригады грузчиков в нью-йоркских доках. Мне было шестнадцать, когда я работал там грузчиком. Как-то раз он подходит ко мне и говорит, что на этой неделе я получу только половину своих денег. Я спросил его: почему? Знаешь, что он мне ответил? Я здесь главный и делаю все, что захочу. Я был ниже его на голову и килограммов на сорок легче, но я встал перед ним и сказал: ты можешь многое, но не все. И уж точно не можешь повернуться ко мне спиной. Ха! Он поддался на мою уловку, как сопливый мальчишка! Я смотрел на него несколько минут, пока тот извивался, как дождевой червь, на которого наступили ботинком, но вытащить отвертку из-под правой лопатки так и не смог.

Затем я стал присматриваться к уже отобранным людям, прежде чем нашел среди них себе ближайшего помощника. Им стал Алан Гэллахер. Стопроцентный ирландец, пламенный борец за свободу своей страны. До приезда в Америку был боевиком в «летучем» отряде ИРА, занимавшимся убийствами полицейских, нападениями на армейские патрули, засадами на дорогах. Как и все ирландцы, он был безрассудно смелым бунтарем, но в отличие от большинства своих земляков, имел организаторские способности и задатки лидера. Теперь время от времени, я мог оставлять на него Сисеро и заниматься своими делами.

Только я начал подниматься по ступеням отеля «Хоторн», где располагалась моя штаб-квартира, как вертушка дверей крутнулась и выплюнула наружу моего заместителя с Патриком Донахью. Оба высокого роста, но если Алан обладал жилистой и мускулистой фигурой атлета, то Донахью имел облик настоящего громилы, каким его изображали на рисунках в газетах. Низкий лоб, широкие брови, сломанный нос и руки, толстые, бугрившиеся мускулами, делали его похожим на человекообразную гориллу. Он был из тех «быков»-исполнителей, без которых нельзя обойтись в нашем бизнесе. Такие, как он, хорошо справлялись со сбором денег у торговцев, служили для запугивания и устрашения несговорчивых лавочников, были охраной подпольных казино и тотализаторов. При виде меня Алан радостно осклабился.

— Это хорошо, что ты приехал, Дик! Тут как раз дело одно нарисовалось!

— Что случилось на этот раз, малыш Алан? Кто тебя обидел?

Несколько секунд он удивленно смотрел на меня, а когда до него дошла шутка, закатился от смеха.

— Ха-ха-ха! Ну, ты и сказал!

Донахью шутки не понял, продолжая стоять рядом и невозмутимо наблюдать, как смеется Алан.

— Посмеялся и хватит! Дело говори! — недовольно буркнул я.

— Таксисты бузить начали!

— А если подробней?!

— Позвонил Бергер, управляющий таксомоторным парком на Лэйни-стрит. Говорит, что сегодня днем на сорок второй улице была драка между его парнями и шоферами из «Checker Cab». Потом они вроде разъ-ехались, а около часа тому назад какие-то типы приехали на двух машинах и обстреляли их гараж. Легко ранены механик и шофер, которые вышли покурить. Он просит, чтобы мы приехали. Деньги, говорит, мы вам платим, так помогите.

— Гм! Он что, хочет, чтобы мы нашли тех придурков?!

— Не знаю, что он хочет! Вот собираюсь поехать и выяснить это!

— Езжай! Узнаешь — потом скажешь!

Первым, кого я увидел, войдя в фойе отеля, был Патрик Келли, имевший прозвище «Нож» и великолепно знавший, где у человека сонная артерия, и как одним ударом пробить ему сердце. Сейчас он листал журнал, сидя в кресле. Увидев меня, кивнул, здороваясь. На диванчике, стоявшем в глубине фойе, расположился коренастый мужчина. Стюарт Лонг. Бывший солдат ИРА, утверждающий, что он неплохой снайпер. Мы с ним также обменялись кивками, затем я сел в лифт и нажал кнопку второго этажа.

Двухкомнатный номер отеля, ставший моей штаб-квартирой, я основательно переделал. Гостиная стала приемной, а спальня — моим личным кабинетом. Сев за стол, с тоской посмотрел на бумаги, потом достал толстую тетрадь, заглянув в которую сразу можно было понять, сколько чего у меня есть и где лежит. Я систематизировал и наладил оборот товаров и денег, но при этом приходилось лично разбираться с поставками и отправкой товара, заключать сделки, вести учет расходов и доходов, откладывать деньги на информаторов и взятки. С тяжелым вздохом я углубился в бумаги и поднял голову только тогда, когда вернулся Гэллахер. Он говорил с управляющим, потом с таксистами, но выяснил только то, что на одной из стоянок машин вспыхнула драка между водителями двух таксомоторных компаний. То, что таксисты воевали со своими конкурентами, не было для меня новостью. В газетах в течение ряда лет появлялись заметки, подобные этим:

«Чикаго, 5 августа 1920 года — Война таксистов снова вспыхнула сегодняшним утром, когда водитель одной из двух линий такси был ранен, стоя в дверях гаража компании. Начало положила ссора двух групп враждующих таксомоторных компаний за места в “петле” — деловом центре Чикаго».

«Чикаго, 10 июня 1921 года — Война такси вновь разразилась в субботу. Полиция сообщила о четырех столкновениях между водителями “Yellow Cab” и “Checker Cab”. Два водителя такси и один пассажир получили ранения».

«Чикаго, 16 апреля 1922 — Снова вспыхнула война такси, так считают в полиции. Четверо мужчин, сидящих в “Checker такси”, обстреляли машину компании “Yellow Cab”. Водитель Джон Рингер был ранен. Автомобиль нападавших скрылся с места преступления».

Таксисты мало чем отличались от бандитов, когда боролись за клиентов и выгодные места стоянок. Кулак, нож, иногда пистолет — все шло в ход.

— Если это не наезд со стороны наших конкурентов, то пусть они себе воюют дальше. Это дело полиции, а не наше.

— Я ему так и сказал. Но он утверждает, что это были убийцы, которых специально наняли.

— Кто нанял?!

— Он не знает точно, но при этом считает, что мы должны им помочь.

— Как?! Начать отстреливать таксистов из «Checker Cab»?

— Ну… не знаю. Ты босс — тебе и решать.

— С чего вообще все это началось?

— Черт его знает, Дик! Только слышал, что глава компании «Yellow Cab» Джон Херц…

— Кто?!

— Джон Херц. А что?!

— Мать твою!

— Дик! Ты чего?!

Я уже ничего не видел и не слышал, полностью уйдя в свои мысли.

«Блин! Идиот! Где были твои мозги, тупой кретин! У тебя под боком… Нет слов! Я же с первого дня видел желтые такси! Сразу не вспомнил, а потом они стали для меня настолько привычны, что я просто забыл об этом факте! Какой же я все-таки кретин!»

Закончив себя ругать, я стал вылавливать из памяти обрывки информации о Джоне Херце, будущем основателе империи прокатных автомобилей, который организовал и возглавил таксомоторную фирму «Желтый автомобиль». Именно он первый выкрасил свои такси в желтый цвет.

«С чего он начал? Гм! С продажи своей таксомоторной компании и покупке у парня… как же его звали… Черт, не помню! Зато здесь, в Чикаго! Только вот год… Тоже не помню!»

— Алан, где у нас в городе контора по прокату автомобилей?!

— Зачем тебе понадобился прокат?

— Я спросил: где?

— Не знаю! Но узнать — не проблема!

Он встал со стула, снял трубку телефона и набрал номер.

— Бергер? Скажи мне вот что! Где в Чикаго контора по прокату автомобилей? Где, говоришь? …Хорошо. А кто?.. Понял! Пока!

— Есть. В южной части Чикаго. Пятьдесят девятая улица. Там всем заправляет парень по имени Уолтер Джекобс. Теперь скажи, зачем тебе все это надо?!

— Думаю бросить возиться с вами, недоумками, и заняться прокатом автомобилей! Если хочешь, возьму тебя управляющим!

— Нет, лучше в твою закусочную пойду управляющим! Люблю вкусно поесть! Что с Бергером будем делать?

— Я подумаю над этим.

— Хорошо, босс. Мы с парнями будем в баре. У старины Ника.

— Подожди. Машина с джином и пивом должна была прийти. Звонили?

— Она раньше приехала. Часть товара на складе, а остальное парни сейчас развозят по точкам.

— Сильно не расслабляйся! Недельную выручку О’Бэниону сегодня ты повезешь! Вечером я опять уеду!

— Как скажешь, Дик!

— Как идет пиво с нашего завода?

— Хорошо идет. Качество среднее, но по цене бьёт всех своих конкурентов!

— Ладно. Иди, Алан!

Дверь за ирландцем захлопнулась, а я вернулся к своим мыслям.

«Если Херц до сих пор владеет таксомоторной компанией, значит, он еще не купил фирму по прокату автомобилей. Собирается приобрести или ведет переговоры. Вовремя я о нём услышал. Ой, как вовремя! У меня есть, что ему предложить! Он не сможет отказаться от сотрудничества со мной! Его единственный промах станет моим пропуском в большой бизнес! Прямо с утра надо будет подъехать в бюро патентов, но сначала переговорю с Торклиффом. Он юрист и должен разбираться в подобных вещах!»

Следующим утром мы вместе с юристом поехали в Чикагское патентное бюро. Приняли нас быстро, но само составление заявки оказалось довольно сложной процедурой. После оформления всех бумаг нам предложили прийти за окончательным ответом через две недели, которые нужны были для того, чтобы специалисты определили законность моего права на подобное изобретение. К этому времени должны были прийти ответы на запрос: не проходила ли через другие бюро подобная заявка. Из бюро я подвез Торклиффа к офису, а сам поехал к себе. Подъехал к «Хоторну» в тот самый момент, когда Вайсс выходил из машины. Его неожиданное, без предупреждения, появление автоматически означало, что у нас неприятности. Быстро прокрутил в голове информацию последних дней, но ничего такого, что могло стать источником тревоги, не нашел. С ним из машины вышел еще один человек, которого я не знал. Увидев меня, Хайми издали помахал рукой. Подойдя к ним, я поздоровался с обоими.

— Дик, я привез тебе подкрепление, — и Вайсс указал на стоящего рядом незнакомого мне мужчину. — Карл Масбах. Будет твоим телохранителем.

Незнакомец был блондином среднего роста с густыми белыми бровями, спокойными глазами и хорошо ухоженными зубами. Он выглядел обычным, не привлекающим к себе внимания человеком, но когда я услышал его имя, то сразу понял, кто он. Наемный убийца. Убил одиннадцать человек, двое из которых, были наняты, чтобы убить его, и уже считали, что он у них в руках.

— А оно нам надо? — шутливо спросил я Хайми.

Вайсс рассмеялся.

— Ты как-то странно шутишь, Дик, но все равно получается смешно! Пошли к тебе! Есть разговор.

Поднявшись на лифте, мы прошли по коридору. Я толкнул дверь, и мы вошли. В приемной сидел мальчишка-курьер, а в кабинете, в моем кресле развалился Алан с сигарой в зубах.

— Привет, Дик! Привет, Хайми! — поздоровался с нами мой помощник и встал.

— Привет, Алан!

Я предложил Вайссу свое место, а сам устроился в кресле напротив. Карл Масбах и Алан сели на диван.

— Сразу перейдем к делу, — начал Вайсс. — Как вы все знаете, Бен Лучано стал боссом итальянцев. Тот договор, что был у нас с Торрио, он подтвердил на встрече с Дэнни и заверил, что с его стороны будут свято соблюдены все его условия. Но разве макаронникам можно верить на слово?! Спустя несколько дней после переговоров мы узнали, что Лучано вызвал из Нью-Йорка наемных убийц. Мы навели справки и узнали, что их восемь человек. Все они приехали по наши души.

— Врагов у них и без нас хватает. Почему именно мы? — поинтересовался я.

— Ты сам подумай! Лучано человек новый, а вот его окружение в основном состоит из людей покойного Торрио, которые ничего не забыли и ничего не собираются прощать! Вспомни свой фокус с пивным заводиком. Половина Чикаго смеялась над итальяшками, после того как ты их дураками выставил! А Сисеро, город, который увели у них из-под носа? Такое не забывается, Дик! Этого вполне хватит, чтобы вывести из равновесия даже хладнокровного человека, что уж тут говорить о горячих южанах.

«Предвидеть я больше не могу, значит, придется обратиться к логике. Кто больше всех виноват в глазах итальянцев? Сам Дэнни. Я. Возможно, Вайсс».

— Эй, Дик! Ты что, спишь с открытыми глазами?!

— Задумался! Послушай… — и я изложил свои мысли вслух.

— Значит… так, — задумчиво протянул Вайсс, услышав мои соображения. — Мы тоже так подумали. Дэнни. Ты. Третьим может быть Багз Моран или я. Убрав нас, у них есть шанс выиграть войну.

Несколько минут все молчали, обдумывая его слова.

— Карл, а ты как думаешь? — вдруг неожиданно спросил Хайми наемника.

— Я не знаю полного расклада, но судя по тому, что услышал, их цели — О’Бэнион и Дик. По четыре человека. О’Бэнион, я слышал, нередко остается один, когда работает в своем цветочном магазине.

— Все так, — подтвердил его слова Вайсс. — Сколько раз ему об этом говорили, но Дэнни один из тех упертых парней, которые считают, что знают все и лучше всех!

— Посади парней в баре, — посоветовал я. — В том, который расположен напротив цветочного магазина.

— А без тебя, умник, я бы не догадался! Уже сделано! Со вчерашнего вечера. Я зачем к тебе приехал, Дик? Первое. Предупредить тебя. Второе. Хотел услышать твои соображения.

— Если Дэнни человек привычек, то я не сижу на месте. Впрочем… меня тоже можно отследить. У входа в «Хоторн». Я выхожу из машины, а из проезжающего автомобиля — выстрелы. Или в ресторане, где изредка мы ужинаем с Аланом.

— Слушай, Дик, давно хотел тебя спросить. Как к тебе ни приеду, каждый раз вижу полицейского, стоящего у входа в отель. Что они тут делают?

— Моя негласная охрана, согласно договоренности с капитаном Шеллом.

— Ты, я смотрю, хорошо устроился, если тебе полицейское начальство наряды присылает.

— Да копы чуть ли не дерутся, лишь бы попасть на это дежурство, потому что я им плачу по двойному тарифу.

— Ясно. Теперь вернемся к делу. Как насчет твоей квартиры?!

— Сейчас я там не живу. Здесь ночую, на диване. Работы много.

— А «Бойцовый петух»? Это же твое любимое место?

— Там я уже дней десять не появлялся. Кстати, можно поставить засаду у ресторана, в котором мы с Аланом ужинаем. Последнюю неделю мы там ели.

— Что, вкусно готовят? — поинтересовался Вайсс.

— Неплохо. Это все Алан. У него там любовница. Певичка. Мария Строцци. Она ему песни поет, а он млеет от любви.

— Строцци? Она итальянка, Алан?

— Румынка. По крайней мере, она мне так сказала.

— Подождите! — воскликнул я. — Как-то сразу не думал об этом… Вчера Алан мне сказал, что певичка приведет сегодня свою хорошую знакомую, сногсшибательную блондинку, для знакомства со мной. Мы сказали, что придем в восемь вечера.

— Да, — растерянно подтвердил мои слова помощник. — Был такой разговор.

— Все! Я вас озадачил, теперь сами разбирайтесь! — сказал Вайсс и поднялся. — Пока!

Как только за Хайми закрылась дверь, я повернулся к Алану.

— Что скажешь, страстный любовник?

— Чего тут скажешь? Если это действительно так, то надо брать ее за глотку и колоть!

— Где ты ее сейчас найдешь? Ты лучше думай, как нам подготовиться к приему гостей!

— Да мы порвем их!..

— Остынь! Давайте лучше рассуждать. Их будет… предположим, четыре, ну пять человек. Приедут на двух машинах. Водителями будут парни Лучано. Так? — я посмотрел сначала на Алана, потом на Карла. Оба почти одновременно кивнули головами. — Дальше. Подъедут к ресторану. В это время обычно восемь-десять машин стоит. Станут на стоянку и будут дожидаться нашего приезда. Как только мой «Кадиллак» останавливается у ресторана, они выскакивают и начинают поливать нас свинцом, после чего садятся в свои машины и уезжают. Я все правильно изложил?

— Думаю, да, — подтвердил мои выводы Карл.

— Предлагаю посадить наших парней на двух машинах на противоположной от ресторана стороне дороги, — предложил Алан.

— Две много. Одну. И еще одну на стоянку. С одним человеком. Прикроет нас в самом начале. Пусть укроется на заднем сиденье. По-любому нам с тобой, Алан, жарко придется!

— Что значит жарко?! Ты должен радоваться этому, Дик! Раз тебя боятся и ненавидят, раз к тебе подсылают убийц, значит, ты настоящий мужчина! Это признание!..

— Перестань чепуху городить! Лучше скажи: сколько метров от стоянки перед рестораном до дома напротив?

— Метров сорок — сорок пять. Не больше. Стоп! Ты хочешь парней с винтовками посадить у окон? А что! Неплохая идея. Тогда точно никто из них не уйдет!

— Где сейчас Стюарт Лонг?

— Лонг? Может, на складе… или… Нет, не скажу! Зачем он тебе?

— Я хорошо стреляю из снайперской винтовки, — неожиданно заявил Масбах.

— Уже лучше! Значит, сделаем так! Алан, сейчас поедешь и поговоришь с хозяевами квартир, чьи окна выходят на ресторан. Как хочешь, но чтобы квартира с шести до девяти часов вечера у нас была. Дай денег, сколько попросят. Иди! А по пути отправь кого-нибудь из парней за Лонгом. Еще! Лишним об этом знать не стоит! Постарайся сделать так, чтобы об этом деле знали только те парни, которые будут в нем участвовать. Иди!

Не успел Стюарт Лонг переступить порог, как я поднялся с кресла и, сопровождаемый Масбахом, направился к двери, по дороге кинув ничего не понимающему гангстеру: — Поедешь со мной!

Забрав по дороге спрятанное в тайнике оружие, мы приехали на мое стрельбище, расположенное на заброшенной ферме. Оба стреляли хорошо, но я отдал бы предпочтение Масбаху. В штаб-квартире нас уже ожидал довольный Алан.

— Все решил! — с ходу заявил ирландец.

— Конечно! Ты дал хозяевам квартиры по голове, потом связал и засунул в одежный шкаф!

— Обижаешь, босс! Все сделал, как надо! Там такая женщина! Пышная, горячая и сладкая, словно бабушкин пончик!

— Вот бабник!

— Скажи, Дик, что ты мне завидуешь! Ну, скажи!

— Об этом в другой раз поговорим, а теперь слушайте. Карл и Лонг. Вы распределите между собой машины, чтобы не стрелять по одной и той же цели. Вам все понятно?

Они почти одновременно кивнули головами.

— Алан, ты сказал парням о работе?

— Обижаешь! Все уже готовы!

— Хорошо! Через пару часов мы узнаем, насколько удачно у нас все получилось!

С того самого момента, как я вывернул на улицу, ведущую к ресторану, я чувствовал себя наподобие смертника, которого везут на расстрел. Заворачивая на стоянку перед рестораном, мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не начать озираться в поисках убийц. Очень трудно вести себя естественно, когда знаешь, что на тебя идет охота. Не успел двигатель в последний раз взреветь и заглохнуть, как в моей руке оказался кольт. Бросил взгляд по обе стороны от себя. Фонари ярко освещали улицу, стоявшие у тротуара машины и гуляющий народ. Мирная и спокойная картина.

— Ну, пошли. С Богом!

Мгновения, пока я открывал дверцу автомобиля, показались мне вечностью, но это состояние длилось недолго — раздался оглушительный выстрел. Еще один, еще… В ответ я инстинктивно пригнулся, что и спасло меня. Сначала по ушам ударил грохот дробовика, а затем меня осыпало осколками стекла. Выстрелы звучали, казалось, отовсюду. Гулкие звуки частых пистолетных выстрелов временами перекрывали грохот дробовиков. Казалось, только подними голову, выгляни — и тут же получишь пулю, но боссу нельзя проявлять трусость перед своими людьми, поэтому я заставил себя встать в полный рост. Теперь я смог оценить полностью обстановку. Враг был разгромлен наголову, а весь огонь сейчас был сосредоточен на одном автомобиле, резко выруливавшем со стоянки. Начавшая набирать скорость машина вдруг резко завиляла, после чего, проехав с десяток метров, с силой ударилась бампером в бровку тротуара. Дверца с левой стороны пассажирского сиденья открылась, но стоило человеческой фигуре показаться в проеме, как к ней уже бежали два моих парня, стреляя на ходу. Еще несколько выстрелов… и наступила тишина. Несколько секунд я привыкал к ней, а потом развернулся и наткнулся на взгляд Алана.

— Как тебе роль приманки? Понравилась? — спросил я его.

— Всю жизнь мечтал об этом, — ответил он хриплым от напряжения голосом.

Вглядевшись, я только сейчас заметил, что его лицо стянуто гримасой боли. Быстро обошел машину.

— Тебя куда?

— В плечо! Ерунда! — но, не сдержав переполнявшей его злости, Алан с силой пнул ногой труп наемного убийцы, лежавший в шаге от него. — Все этот кусок дерьма! Сука! Убить нас хотел!

— Брось! Все закончено! — тут я увидел подошедшего к нам Патрика и обратился к нему: — У нас есть потери?

— Двое раненых.

— Собирай парней, забирай Алана и уезжайте! Чтоб через пять минут вас здесь не было!

— А ты?!

— Если машина на ходу, я поеду на ней! Для полиции мой красный «Кадиллак» станет первой уликой в их списке! Все! Разбежались!

Больше не обращая на них внимания, я стал осматривать машину. Двойной заряд крупной дроби не только разнес вдребезги ветровое стекло, но изрешетил часть капота вместе с салоном. Оба передних сиденья были изорваны в клочья. При виде этих разрушений я огорченно покачал головой и сел на водительское сиденье. Завел. Двигатель взревел, а потом ровно застучал. С облегчением выдохнул воздух и стал осторожно выруливать со стоянки. Спустя несколько минут я выехал на середину обезлюдевшей улицы. Обычно шумная по вечерам улица сейчас словно вымерла. Тротуары были пусты, а машины, оказавшиеся в этот момент на дороге, сейчас стояли брошенные своими хозяевами с распахнутыми дверцами. Только успел набрать скорость, как за спиной послышался приближающийся рев полицейских сирен. Спустя десять минут я уже подъезжал к бару Николаса. Зашел.

— Привет, парни!

— Привет, босс! Здорово, Дик! — вразнобой ответили мне с полдюжины голосов. Здесь были парни, которые не принимали участия в деле и еще не знали, что только что произошло.

— Дик, есть разговор, — вполголоса сказал Николас, владелец заведения, как только я подошел к стойке.

— В чем дело? — спросил я.

— Идем в заднюю комнату, там скажу.

— Что случилось?!

— О’Бэнион ранен, — сказал бармен, как только мы переступили порог.

— Как же так?!

— Хайми просил тебя сразу позвонить.

— Парням пока не говори. Узнаю все толком — сам скажу!

— Как скажешь.

Пришлось трижды перезванивать, пока мне нашли Вайсса.

— Как твои дела?

— Пятерых можно списать. Плюс два водителя Лучано. Что у вас?

— Про Дэнни уже знаешь?

— Как такое могло случиться?!

— Они очень хитро сработали. Где-то за час Дэнни позвонили и сделали заказ на букет цветов. При этом сказали, что пришлют курьера, и предупредили, что букет нужен срочно. Курьер приехал на мотоцикле в форме службы доставки. Зашел в магазин, а затем раздались выстрелы. На звук выстрелов наши парни выскочили из бара и бросились к магазину, но им перекрыла дорогу машина, из которой сразу начали стрелять из автомата. Ранив Кейна и О’Лири, автомобиль подъехал к магазину, забрал убийцу и…

— С Дэнни что?!

— Ранен! Ему уже сделали операцию. Врач говорит, что в ближайшие двадцать четыре часа будет все ясно.

— Что будем делать?

— Что делать?! Надо решать: быть войне или нет?! Дьявол! Моран считает, что надо бить их прямо сейчас!

— Они готовы к этому!

— Я ему то же самое сказал. Ладно. Соберемся с утра. Пока, Дик.

— Пока.

Отойдя от телефона, сел у стойки. Все, кто был в ба-ре, сейчас смотрели на меня. Пришлось рассказать.

— Дэнни ранили!

Бар прямо взорвался гневными криками:

— Чего мы тогда сидим, Дик! Выпустим кишки ублюдкам!! Гореть в аду этим грязным свиньям!!

— Тихо, парни! Завтра будут переговоры! Тогда все решится!

Горячая кровь людей, привыкших решать все проблемы кулаком и пистолетом, не давала им так просто успокоиться. Выкрики и угрозы продолжались еще некоторое время, но только накал страстей стал стихать, как в бар вошел Алан в сопровождении Масбаха. Из-под наброшенного на плечи пиджака выглядывал бинт, который тут же приковал внимание людей.

— Алан, что случилось?! Гэллахер, где тебя зацепило?!

— Немного сцепились с макаронниками! — с небрежной гордостью ответил тот, отвечая на посыпавшиеся со всех сторон вопросы. Его слова вызвали яростный рев. Алан удивленно посмотрел на меня. Ярость людей, подогретых виски, нужно было срочно гасить.

— Карл, иди сюда! — позвал я своего телохранителя.

Как только он сел рядом со мной, я поднял руку, призывая к вниманию.

— Тихо! Ребята, это Карл. Будет работать с нами! Прошу любить и жаловать!

— Привет, Карл! Привет, блондин! — раздалось с различных сторон.

— Привет, парни! Меня и раньше так звали: Блондин! — отозвался он на приветствия. — Поэтому если ни у кого нет возражений, предпочел бы сохранить за собой это прозвище!

— Блондинчик, а ты мне нравишься! — крикнул Патрик Маккейн, смешливый и озорной ирландец, под смех остальных парней.

Увидев, что настроение людей поменялось в лучшую сторону, я сказал Алану:

— О’Бэнион ранен. Завтра с утра будем решать, что делать. Сначала переговоры, а потом видно будет.

— Дэнни ранили?! Порву сук!..

— Хватит. Я только людей успокоил, а теперь ты еще, — зло прошептал я ему. — Возьми себя в руки.

— Мы что, так и спустим это макаронникам?!

— Остынь! У меня есть идея. Ты знаешь, где штаб-квартира Лучано?

— На Кальвер-авеню. В отеле «Эльдорадо». К чему ты клонишь?

— Хочу навестить.

— Хм! Ночь. Его там нет! Что нам там делать?

— Хочу оставить ему послание.

— Не понимаю. Объясни.

— Предлагаю следующий план…

Не доезжая метров пятьдесят до «Эльдорадо», Карл сбросил скорость и медленно подвел автомобиль к бровке тротуара. Я повернулся к заднему сиденью.

— Алан, может, останешься?

— Я ранен в левое плечо, а стреляю с правой руки! И хватит об этом говорить!

— Ладно. Я иду первым. Как только разберусь с охранниками — идут Карл и Отвертка. Ты, Алан, последним!

— Мне плевать! Я иду!..

— Вы все выполняете только то, что я вам говорю!

— Понял, — недовольно пробурчал Алан.

Шел четвертый час ночи. Накрапывал мелкий дождь. Подходя к отелю, я достал из кармана бутылку виски и сделал два глотка. Потом немного пролил алкоголя на лацканы пиджака. Еще несколько минут ушло на то, чтобы хоть немного расслабиться, потом я пошел к отелю, подражая походке пьяного человека.

— Люди! Откройте! Я устал и промок!

Ночной портье вышел не один, за его спиной маячила плотная фигура еще одного человека.

— Эй! Это отель? У меня есть деньги! Открой!

Дежурный оглянулся, охранник кивнул головой. Дверь открылась.

— Привет вам, добрые люди! — сказал я, подделываясь под говор выпившего человека. — Спасибо, что приняли. Девчонка сукой оказалась. Впрочем, это не интересно. Парни, у меня с собой бутылка. Хорошее пойло! Давайте по глоточку!

Портье смотрел на меня изучающим взглядом, прикидывая, сколько можно сорвать денег с пьяного клиента, но высказываться не торопился. Массивного сложения гангстер с минуту изучал меня, но потом, видно, решил, что мужику просто не повезло с подружкой и теперь он ищет место, где переночевать, буркнул:

— Пусть идет, — затем развернулся и пошел в полумрак фойе.

Портье тут же изобразил дежурную улыбку и пригласил меня войти:

— Милости просим, мистер!

Я вошел. Он закрыл за мной дверь, а потом проводил к стойке. Вернувшись на свое рабочее место, он только достал книгу записей посетителей, как я сказал:

— Слушай, парень, давай не будем разводить формальностей! Вот тебе десятка! И тащи стаканы! Когда принесешь, у меня для тебя будет пара свежих анекдотов!

С этими словами я поставил на стойку наполовину пустую бутылку виски.

— Ну, что стоишь? Давай! И приятеля своего зови! Кстати, где он?!

Я оглянулся по сторонам. В пяти метрах от стойки стоял диван, на котором спал второй охранник, а тот, кто встретил меня у входа, сейчас сидел в кресле, раскуривая сигару. Момент был самый подходящий.

— Давай, парень, стаканы! Виски — пальчики оближешь!

Говоря это, я откинул полу плаща. Пальцы вцепились в рукоять пистолета.

— Ладно, мистер! Уговорили!

Не успел портье наклониться, как у меня в руке оказался пистолет с глушителем. Пуф! Пуф! Получив две пули в грудь и голову, охранник успел издать короткий стон, но даже его негромкого звука хватило, чтобы разбудить спящего на диване. Он приподнялся, пытаясь понять, что его разбудило — и получил свои три пули. Портье, вынырнув из-за стойки, уставился на меня дурными глазами.

— Парень, поставь стаканы на стойку, а то не дай бог разобьются. Вот так. Молодец! Да не дрожи ты так! Никто тебя не тронет. Обещаю! Теперь скажи: где еще есть нехорошие парни, как эти?

Тот замотал головой.

— Вообще нет?

Тот снова отрицательно замотал головой.

— А где есть?

Тот поднял руку и ткнул пальцем в потолок.

— Слушай, хватит трястись. Сказал, не трону, значит — не трону. Теперь пошли, откроешь дверь.

Карл с Отверткой осторожно вошли. Дойдя до середины фойе, разошлись в разные стороны, потом сошлись у тел убитых охранников. Алан с пистолетом в руке, хмурый и недовольный отведенной ему ролью, сразу подошел ко мне. Я подозвал портье.

— Расскажи подробно, где они находятся.

— Конечно-конечно, сэр. Как на духу. Четвертый этаж. У лифта стоит охранник. Еще один охранник у кабинета мистера Лучано. Напротив есть номер. Там вроде дежурной комнаты. Смена. Они сменили этих… с час назад.

— Пожарная лестница?

— Есть. На первом этаже она закрыта на решетку. Если я отдам вам ключ, они поймут, что я с вами. И… убьют.

— Не отдашь ключ, тебя убью я.

В голосе Карла не было злости или ярости, только холодное равнодушие. Портье бросил на него взгляд, и его лицо прямо на глазах начало бледнеть. Его трудно было винить в трусости, так как Масбах являл собой ярко выраженный тип профессионального убийцы. Взглянешь такому в глаза и сразу понимаешь, что этот человек без всяких эмоций прострелит тебе башку и даже не моргнет при этом.

— Святая дева Мария! Держите ключ!

Несколько минут спустя мы с Аланом и Карлом пошли по пожарной лестнице, оставив Отвертку с портье. Гангстер, стоящий у лифта, получив две пули из бесшумного пистолета, молча сполз по стене, оставляя за собой на светлых обоях темно-красную полосу. Со вторым охранником, сидящим у двери, вообще не было проблем. Тот нагло дремал, сидя на стуле. Пуля в висок отправила его в страну вечных снов. Пару спящих охранников в комнате дежурной смены расстрелял Алан. Мы обшарили их комнату, а затем карманы охранников, но ключ от кабинета Лучано так и не нашли. Пришлось стрелять в замок. Вошли. Включили свет.

— Давай, Карл!

Масбах подошел к столу. Засунув пистолет за пояс, он снял сумку, висевшую у него на плече. Открыл, а затем перевернул ее над столом. На лакированную поверхность с возмущенным кукареканьем вывалился связанный петух. Алан положил пистолет на стол и взял протянутый Карлом нож. Резко взмахнув им, он одним ударом отсек птице голову, а я тем временем нашел в одном из ящиков стола лист бумаги. Придвинув чернильницу, откинул крышку и помакнул ручку в чернила. Строчка вышла короткой. Положив поверх листа бумаги отрубленную голову петуха, я сказал:

— Ну что, пойдем?

— Что ты там написал? — полюбопытствовал Алан.

— Лучано, с тобой будет то же самое, что с петухом, если не успокоишься.

— А что? Здорово! Это даже самый тупой макаронник поймет.

На следующий день Лучано позвонил Хайми сам. В разговоре он назвал случившееся недоразумением и обещал все уладить. Не знаю, что больше на него подействовало: неудача наемных убийц или записка с приложением из шести трупов его людей. Мир он получил, но, как оно и должно быть, не просто так. За него ему пришлось расплатиться территорией небольшой банды одного из своих союзников, примыкавшей к северной части Чикаго. О’Бэннион давно хотел с теми разобраться за их подлые выходки, но тогда за ними стоял Торрио, а теперь у ирландцев никто не стоял на пути.

Полицейский рапорт об очередной бандитской войне был сух и лаконичен: двенадцать трупов и полтора десятка раненых. Сам главарь с телохранителем были расстреляны из автоматов при выходе из бара. Как писали потом в газетах: из их тел извлекли двадцать семь пуль.

После всех этих войн я почти сутки спал. Когда открыл глаза, то увидел, что за окном светит солнце, а из приоткрытого окна доносится привычный шум города. Внутри меня вдруг появилось странное ощущение: будто я куда-то уезжал, и только сейчас вернулся. Встал, набросил на себя любимый китайский халат с драконами и подошел к окну. Люди, идя по улице — говорили, спорили, смеялись. Мимо них, проезжая, звенели трамваи, рычали моторами автомобили.

«Вернулся… из темного мира. Точно. Я живу в двух мирах. Один темный, а другой обычный, нормальный. Каждый день перехожу из одного в другой. Там я убийца и бандит, а здесь человек. Но разве так может быть… ведь человек есть или его нет. Стоп! Хватит! Ты уже все решил для себя!»

Какое-то время я стоял, не видя ничего перед собой, так как полностью был поглощён борьбой с очередной вспышкой своей совести, затем, словно вынырнув с большой глубины, глубоко и часто задышал.

«Да что с тобой такое, парень?! Ты уже выбрал путь! Выбрал! И хватит! Вон солнце светит! У тебя сегодня выходной день и встреча с любимой девушкой, что еще надо молодому человеку?»

Внезапно появившийся в голове образ Наташи помог окончательно вытеснить из головы черные мысли. Отойдя от окна, я принялся разбирать свой гардероб. Отложил носки, рубашку, галстук. Из пяти костюмов у меня теперь осталось три. Два пиджака и брюки пришлось выбросить.

«Черт! Опять придется идти к портному».

Одевшись, бросил взгляд на зеркало. Хорошо одетый молодой человек. Но стоило вглядеться в свое отражение, недовольно поморщился.

«Взгляд. Злой и… напряженный».

Тяжело вздохнул. Еще с минуту постоял перед зеркалом, потом подошел к телефону. Набрал номер.

— Алло!

— Босс, ты?!

— Отвертка, ты что, решил меня подсидеть?!

— Ты что, босс! Мне еще жить хочется! Просто Алан пошел перетереть в бар с парнями, а меня оставил на телефоне.

— Хорошо. Ты в курсе, что меня сегодня не будет?

— Дик, мы что, маленькие дети?!

— Карлу скажи: пусть сегодня отдыхает.

— Так он вроде к тебе поехал.

— Ладно, тогда сам с ним разберусь!

Набрал новый номер. Трубку поднял Сэм, помощник Торклиффа.

— Алло!

— Сэр! Мы вас потеряли! Неделю от вас ни слуху, ни духу! Где вы пропадали?! Вы хотите поговорить с мистером Торклиффом?

— Мне есть о чем с ним говорить?

— Не понял. Гм! Наверно, о делах. О бизнесе.

— Что, совсем плохо?

— Да нет! Наоборот — все просто отлично! Наша третья закусочная еще только неделю работает, а уже такие сборы дает — не поверите!

— Рад! Торклиффу привет! Если получится, сегодня заеду. Нет — ждите меня завтра. Пока!

Положил трубку. Снова повернулся к зеркалу. Поправил заколку с крупным бриллиантом на галстуке и пошел к двери. Начал спускаться по лестнице, как увидел поднимающегося мне навстречу Карла.

— Привет.

— Привет, Дик! Куда сегодня?

— Ты мне сегодня не нужен.

— Дик, подожди…

— У тебя сегодня выходной.

— Как скажешь, босс.

Мы вышли на улицу.

— Всего, Карл!

— Пока, Дик!

Идя по улице, я на какое-то время снова стал обычным двадцатилетним парнем, у которого впереди свободный день. Представляя себе, как мы с Наташей проведем сегодняшний день, я вдруг неожиданно услышал возмущенный женский голос, заставивший вынырнуть меня из страны грез. Оказалось, что уйдя в свои мысли, я случайно столкнулся с матерью, идущей с сыном, парнишкой лет двенадцати. Извинившись, я освободил им дорогу, но брошенный вскользь взгляд на мальчишку неожиданно заставил меня вспомнить… о Джонни.

«Блин! Совсем забыл о парне! Все! Сначала к нему, а заодно и квартиру Антиквара посмотрю!»

Через полчаса такси высадило меня на улице, где был расположен антикварный магазин. Подойдя ближе, я увидел, что дверь магазина приоткрыта.

«Молодец! Работает! Э! А это еще что такое?» — заданный вопрос стал следствием на странное поведение мужчины в котелке и сером костюме, смахивающего на мелкого клерка из банка. Проходя мимо магазина, тот обернулся на витрину, а уже в следующий миг вдруг так резво прибавил в шаге, что почти бежал. Я сразу ускорил шаг. Перешагнув порог, я просто не поверил своим глазам: МОЙ магазин грабили. Над Джонни, который сейчас лежал, закрыв голову руками, навис верзила со сломанным в нескольких местах носом. Двое других грабителей стояли рядом главарем с ухмылками клинических идиотов, только что слюни не пускали. Все они довольно спокойно отреагировали на мое появление, посчитав меня за случайного посетителя. Верзила ощерился, выставив на всеобщее обозрение свои гнилые зубы, после чего небрежно процедил:

— Слышь, ты! Вали отсюда, пока цел.

После этих слов один из грабителей, с отекшим лицом алкоголика, выхватил нож и сделал резкий выпад, будто втыкал его в меня. Не знаю, каких действий они ожидали от обычного посетителя, но услышать от него такую фразу: «Ну, ублюдки, вы попали!» — налетчики явно не ожидали. Сначала у них округлились от удивления глаза, а когда модно одетый господин вдруг превратился в бандита с жестким взглядом и пистолетом в руке, у них самым натуральным образом отвалились челюсти.

— На пол! Живо, суки драные!

Ошарашенные грабители беспрекословно выполнили мое требование. Я сделал несколько шагов.

— Джонни!

Мальчишка осторожно приподнял голову. Увидев меня, он попытался улыбнуться, но разбитые в кровь губы не позволили этого сделать. В довершение к этому на его левой щеке наливался синим цветом синяк.

— Мистер Дантон, как я рад! Вы, наконец, пришли.

— Пришел. Иди сюда.

Паренек встал. Обойдя стороной лежащих на полу грабителей, подошел ко мне.

— Много наторговал?

Тот удивленно посмотрел на меня. Его можно было понять: тут магазин грабят, а хозяин задает такие вопросы.

— Я… хорошо… наторговал. Но… вот этот… — он протянул руку в направлении верзилы, — все деньги отобрал. Я не хотел отдавать им ключ от сейфа. Честное слово! Но они мне чуть руку не сломали. Очень больно было…

— Тут нет твоей вины, парень. Это я, дурак, взвалил на тебя заботы взрослого человека, не подумав о последствиях. Телефон работает?

— Полицию вызовете?!

— Конечно. Кому еще разбираться с преступниками, как не им! Ты пока иди, приложи лед к синяку. Аптека за углом. Мороженого купи. Или еще чего. Держи! — я протянул ему десять долларов. — Придешь через час. Не раньше.

— Хорошо, сэр, — он покосился на пистолет и уже был готов спросить меня, но в последний момент передумал.

Только он ушел, как заговорил главарь:

— Зря ты это, мистер! Пожалеешь!

— Ты о чем?

— Насчет полиции. Рано или поздно мы выйдем, а затем найдем тебя.

— Полиция?! Ну, ты и тупица! — обойдя лежащих на полу грабителей, я подошел к столу. Набрал номер.

— Алан, привет! Обо всем потом! Пришли мне Кулака, а с ним еще кого-нибудь. Антикварный магазин на Сивер-стрит. Знаешь? Только быстро. Жду.

Только я положил трубку, как третий налетчик, до этого молчавший, вдруг спросил:

— Мистер, ты кто?

— Конь в пальто!

Я знал, что кто-то из них не выдержит. Так оно и произошло. Тип, который угрожал мне ножом, вскочил на ноги и бросился к дверям. Аккуратно прицелившись, я прострелил ему ногу выше колена. С криком тот рухнул на пол.

— Еще кто-то хочет?!

— Сука! Тебе не жить! — пригрозил мне главарь, но как-то неуверенно, словно и сам не верил в свои слова.

Теперь не только бандиты, но и я пребывал в напряжении. Звук выстрела мог привлечь внимание полиции или ретивого гражданина, который захочет позвонить копам. Тогда — прощай, мой выходной день! Но мне повезло: никто не пришел, а еще через двадцать минут в магазин вошли двое моих людей. Кулак Джим и Отвертка.

— Босс, привет! Что тут?

— Привет, парни! Разберитесь с этими!

— Как их сделать?!

— Мистер, — главарь поднял голову над полом. — Мы не знали! Матерью клянусь! Чем хотите поклянусь!

— На своем отрезанном члене не хочешь поклясться?! — Кулак, бывший боксер полутяжелого веса, обладал своеобразным чувством юмора. — Перед тем как я вобью тебе его в глотку?!

Медленно натянув на свои огромные кулаки грубые перчатки из свиной кожи с металлическими накладками, он повернулся ко мне и спросил:

— С кого начинать, босс?

— Погоди. Отвертка, заткни пасть раненому придурку, чтоб не выл! Хорошо! Теперь повесь табличку «Закрыто». Теперь все. Кулак, обработай для начала этого верзилу!

Бывшему боксеру хватило полчаса, чтобы втолковать грабителям, что любая собственность мистера Дантона — это святое. После воспитательного процесса налетчики, захлебываясь кровью и обломками зубов, клятвенно пообещали, что не только сами, но и другим сюда дорогу закажут. Затем парни их вытащили и бросили около мусорных ящиков с отходами из соседнего ресторана.

— Спасибо, ребята!

— Нет проблем, босс! — отрапортовал Кулак.

— Дик, а где Карл? — спросил меня Отвертка.

— Отпустил. Я к девушке иду.

— Так ты — к девушке, а он к ее подружке. Потом семьями дружить будете!

— Езжай, комик!

Спустя двадцать минут пришел Джонни. Я стоял на пороге и не пустил его в помещение, так как следы крови только слепой мог не увидеть.

— В магазине беспорядок. Надо убраться.

— Я все сделаю, сэр.

— Нет, парень. Нужен уборщик. Пока он будет здесь убираться, мы с тобой поднимемся в квартиру Антиква… Лепье и наведем там порядок.

— Сэр, в ресторане Бернеса есть уборщик. Негр. Он старый, но хорошо убирает.

— Давай сюда своего негра.

Спустя пять минут мальчишка появился в сопровождении невысокого, щуплого негра. В его густой черной шевелюре густыми вкраплениями белела седина. В руках он держал ведро и швабру.

— Сэр, вы хотите прибраться в магазине?

— Угу. Джонни, возьми ключ и иди, открывай квартиру, я сейчас подойду.

— Хорошо, сэр.

Только он ушел, я сказал уборщику:

— Входи.

Негр вошел и остановился, как только увидел на полу кровь. Бросил на меня внимательный взгляд, но ничего не сказал и быстро принялся за работу. Когда он закончил, я дал ему двадцать долларов.

— Пять за работу, пятнадцать — за молчание.

— Спасибо, сэр.

Мы вышли. Я закрыл магазин на ключ и пошел осматривать квартиру. Джонни я застал стоящим у двери.

— В чем дело, парень?

— Там… — он замялся. — Запах, сэр.

Я перешагнул порог и остановился.

«Все правильно. Тело увезли, а квартиру так никто и не убрал».

— Дай мне ключ от квартиры, а сам иди в магазин. Чуть не забыл! Деньги на столе лежат. Их грабители вернули. Положи их в сейф и позови сюда своего негра.

До прихода старика-уборщика я открыл все окна и приступил к осмотру квартиры. В гостиной стоял книжный шкаф, кушетка, массивный стол с двумя креслами. Третье кресло, мягкое, с удобной спинкой, стояло у камина. Везде, даже на полу, лежали книги, каталоги, справочники, проспекты аукционов. Вперемешку с ними в комнате находилось множество самых разных антикварных предметов, которые стояли или лежали в самых разных местах. Кушетка была завалена старинными книгами в тяжелых тисненых переплетах, среди которых сиротливо приютилась медная подзорная труба. На каминной полке стояли две пары часов, шкатулка, фарфоровая статуэтка балерины и полтора десятка оловянных солдатиков. На столе царил полный разгром, а часть вещей была просто сброшена на пол чьей-то грубой рукой. Только я успел поднять с пола бронзовую чернильницу и поставить ее на полированную поверхность стола, как в дверях показался уборщик. Он покачал головой и сказал:

— Сэр, я уберу квартиру, но не знаю, куда ставить или класть вещи, — с этими словами он поднял с пола китайский веер.

— Куда положишь, туда и положишь, лишь бы не в свой карман!

— Не обижайте старика, сэр. Чужого цента в жизни не брал!

— Извини, старина. Сказал, не подумав!

Спустя двадцать минут гостиная приняла более или менее приличный вид.

— Спасибо! Держи за работу! — и пятидолларовая банкнота поменяла владельца.

— Сэр, вы очень щедры!

— Кто раньше убирал в магазине Антиквара?

— Я и убирал, сэр. Раз в неделю. Но в его квартире — в первый раз.

— Насчет магазина. Договор остается в силе. Деньги будешь получать у Джонни.

— Он очень хороший мальчик, сэр.

Мы вышли из квартиры. Я начал закрывать дверь, как раздался боязливый голос старика:

— Сэр, извините меня за вопрос, но если можно…

Я достал ключ из замка, затем повернулся к нему:

— Не тяни, старина. Говори.

— Сэр, Бык Свенсон с парнями… это ваша… работа?

— Моя.

— Спасибо, сэр. Как Мориса и Одноглазого не стало, эта шпана, что раньше на цыпочках ходила, совсем распоясалась. Они уже приходили к моему хозяину, деньги вымогали.

— Эти самые?

— Другие тоже были.

— Свято место пусто не бывает. Теперь, старик, пошли. Поверишь, у меня за последние две недели минуты свободной не было. В кои веки нашел время для себя — и опять дела. Подожди! Так ты Одноглазого знал?

— Не то чтобы знал, сэр. Просто он несколько раз заходил в магазин Мориса.

— Кто теперь вместо него?

— Был Бык Свенсон, но после того как их сегодня,…гм… Теперь даже не знаю.

— Передай всем остальным, что Бык легко отделался.

— Так и передам, сэр. А сказать… От кого?

— Я Автомат Дик.

— Боже ты мой! Да теперь ваш магазин будет для них, что церковь для истинно верующих!

— Хм! Хорошо сказано. И еще. Джонни обо мне ни слова!

— Сэр! Клянусь!

Войдя в магазин, я увидел, как паренек наводит порядок в одной из витрин. Как только он увидел меня, то сразу полез в карман:

— Сэр, вот сдача с десяти долларов…

— Оставь ее себе!

— Большое спасибо, сэр! Э-э… Я приготовил вам отчет. Он на столе. Я сейчас его принесу!

— Это потом, а сейчас иди сюда.

Мальчишка подошел ко мне.

— Слушаю вас, сэр!

— Ты еще хочешь работать в магазине, после того что случилось?

— Да, сэр! Вы не думайте, что я испугался… Нет, на самом деле я сильно испугался, что даже не подумал позвонить в полицию. Но я не отдавал им ключ от сейфа! Они вывернули мне руку…

— Все нормально! Синяк пройдет, ссадины заживут. Насчет местной шпаны… Об этом больше не волнуйся!

— Сэр, вы же не звонили в полицию?!

— Почему ты так решил?!

— Мне сказал старик Джим. Он постоянно торчит на улице, у входа в ресторан, когда у него нет работы. Так он сказал, что полицейской машины не видел, зато приехали… Извините меня, сэр. Он сказал, что это были люди, похожие на… бандитов.

— Так и есть.

— Сэр, а вы кто?

— Бандит.

Если мальчишка во время нашего разговора раскраснелся, то теперь начал бледнеть и нервничать. Его руки то крутили пуговицу на рубашке, то одергивали и расправляли на ней складки. Делал он это явно бессознательно, от сильного волнения.

— Сэр… я даже не знаю, что сказать.

— Ты мне просто скажи: будешь работать дальше?

— Нет, сэр… Ох, извините! Я хотел сказать: да! А сказал «нет», потому что такой вопрос вообще не рассматривается. Мне моя работа очень нравится!

— Что тебе нужно для работы?

— Сэр! У хозяина были люди, которые искали для него разные редкие вещи. Вчера вечером приходил один из них. Он нашел медальон оригинальной работы. Потом придут и другие. Мне нужно оценивать предметы, но я очень мало знаю. Да и сам хозяин нередко обращался за советами, то к ювелиру Шнайдеру, то к Марку Бергу. Он историк и работает в музее. Большой знаток антиквариата. Но им надо платить.

— Плати! Бизнес есть бизнес.

— А деньги?

— Понял. Ты сколько получал у Антиквара?

— Восемь долларов в неделю.

— Теперь будешь получать… пятнадцать. Теперь ты мой управляющий магазином!

— Сэр! Это правда?! Как здорово! — деловое выражение лица тут же исчезло, стертое радостной улыбкой. — Как мама обрадуется! И папа!

— Деньги в кассе есть?!

— Двести семьдесят пять долларов, сэр.

— Веди дела, как вел Антиквар. Насчет денег, да и с другими вопросами, обращайся к моему юристу. Его зовут Томас Торнклифф. Вот его телефон. Я его предупрежу. Все понял?

— Понял, сэр. У меня к вам есть еще одна просьба! Могу я забрать из квартиры хозяина… Ой! Из вашей квартиры кое-какие каталоги и справочники? Они мне нужны для работы.

— Конечно. Держи ключ. Кстати, там есть вещи, которым, как мне кажется, место в магазине.

— Да, сэр. Я перенесу их в магазин, внесу в реестр, а потом представлю вам список.

— Не мне, а моему юристу.

— Как скажете, сэр.

— Пока, Джонни.

— До свидания, сэр.

Выйдя на улицу, я нашел такси и поехал к Наташе. По пути у меня возникло сомнение в том, что меня ждет радушный прием. Исчез на две недели.

«Впрочем, я предупредил, что меня не будет некоторое время. Только что ей сказать о том, где был? Не объяснять же, что воевал. В полном смысле этого слова. О господи! Это как с Джонни… Стоп! Есть идея! Скажу, что получил наследство! Запутанная история. Юристы-буквоеды и тому подобное. О! Еще скажу, что в полицию вызывали. Ведь это почти правда! Она должна мне поверить!»

Придумав оправдание, я почувствовал себя лучше. Остановил такси, не доезжая до ее дома. Вышел и только тут вспомнил, что опять иду в гости с пустыми руками.

«Да что я за человек такой! Ни цветов, ни торта!»

Я пошел по улице, смотря по сторонам и изредка спрашивая прохожих. Наконец, одна молоденькая девушка посоветовала мне дойти до овощной лавки. Сказав, что иногда там сидит старушка, которая торгует цветами. Старушки на месте не оказалось. Только я начал разворачиваться, чтобы уйти, как на пороге лавки показалась Наташа. Встреча оказалась настолько не-ожиданной для нас обоих, что несколько секунд мы просто смотрели друг на друга.

— Вы?!

— Я. Искал… цветы.

— Здесь?

— Мне сказали, что тут их иногда продают.

— Удачных вам поисков!

— Подождите! Наташа, я к вам приехал!

— Почему сейчас? Почему не днем раньше или неделей позже?! Вам не кажется, мистер, что вы как-то странно выбираете время для встреч!

— Да, меня не было некоторое время в Чикаго, но я же вас предупредил. А как приехал, узнал, что получил наследство! Вы представить себе не можете, столько бумаг мне пришлось подписать! Эти нотариусы такие формалисты…

— Дик, будьте хоть немного честны и не заставляйте уличать вас во лжи! Или вы думаете, что я не читаю газет?! Но даже если бы не читала, об этом говорит весь город!

— О моем наследстве?!

— Вы невыносимы! Пропустите меня!

— Подождите! Я хочу, чтобы вы выслушали меня!

— О чем вы хотите сказать? Только не надо мне лгать о вашем наследстве!

— Это не ложь!

— Кто мог завещать такому, как вы?!

— Вы что, меня уже совсем за человека не считаете?!

— Извините. Я погорячилась.

— Давайте сделаем так, Наташа. Мы прямо сейчас поедем ко мне домой, и я вам показываю бумаги…

— К вам домой я не пойду!

— Хорошо! Подождете на улице. Я вынесу вам бумаги, заверенные нотариусом. Вас так устроит?!

— Не знаю. Вы действительно… получили наследство?

— Три дня по юристам ходил. Потом еще в полиции пришлось побывать.

— В полицию вы зачем ходили?

— Мориса… убили. Из-за этого меня вызвали в полицию, для дачи показаний.

— И здесь без крови не обошлось! Извините, мне надо идти!

— Наташа, поверьте мне! Я ничего не знал! Все это обрушилось мне как снег на голову!

— Я вам не верю. Пропустите меня!

Тут я разозлился.

— Наташа, мне надо с вами поговорить. Понимаете, просто поговорить. Если после нашего разговора вы мне скажете: уходи! — я уйду, после чего вы меня больше не увидите!

Она обожгла меня злым взглядом, видно, хотела сказать что-то резкое, но в последнюю секунду передумала. Вздернув гордо подбородок, она сказала:

— Хорошо. Я вас слушаю.

— Вы относитесь ко мне так непримиримо, потому что я бандит?

Она подняла на меня глаза.

— Да.

— Тогда скажите мне честно, как мужчина я вам нравлюсь?

— Скрывать не буду. Нравитесь.

— Хм! Вашей прямоте может позавидовать любой мужчина.

— Да вы меня совсем не знаете, Дик. Я и была мужчиной три последних года. Все, что я имела и чем дорожила, сгорело в огне Гражданской войны. Отец, мать, брат и мой жених. Полтора года я была сестрой милосердия в армии Деникина. Не раз была под пулями, вынося раненых. Видела кровь и смерть. Видела, как ходят в штыковые атаки, как добивают раненых, как вешают пленных. Видела, как люди стреляются и сходят с ума. За все это время меня дважды пытались изнасиловать, но Бог оказался ко мне милосерден. Я прошла сквозь горнило гражданской войны, где брат убивал брата, где нет границ человеческому горю, пока в конце концов не оказалась в Америке. Думала, найду здесь то, что потеряла там, в России. Спокойствие души, надежду в будущее, веру в людей… А еще проще, семью. Мужа. Детей. Приехала с надеждой, а здесь… то же самое. Делят власть. Убивают за деньги. И среди них вы. Почему вы оказались среди алчных и жестоких бандитов, Дик?! Что вас привлекает? Впрочем, зачем мне спрашивать вас об этом, потому что ответ лежит на поверхности. Деньги. Эти проклятые деньги! В то же время вы не похожи на них. Я чувствую, что в вашем сердце есть доброта и отзывчивость, пусть и скрытые под маской свирепого бандита! Дик! Оглянитесь кругом! Кругом мирная жизнь, а вы живете насилием и разбоем! Вы, как злые дети, которые играют в солдатики, не сознавая, что льют горячую человеческую кровь!

— В солдатики?! Да, я не воевал там, в России, зато здесь стою под пулями. За что дрались ваши белые армии под руководством Колчака, Деникина, Врангеля? За батюшку-царя, за веру?! Нет, они были только символы! За власть они дрались с большевиками! За власть над Россией! А здесь и сейчас происходит то же самое, только в масштабах города! Что, удивил я вас, милая барышня? Не стал выкручиваться, а взял и согласился с вами! Удивил?!

Она смотрела на меня круглыми от удивления глазами и молчала.

— Сказать нечего?! Хорошо. Продолжу. Обвинять мне в этом тоже некого, кроме самого себя! Раньше мне казалось, что я сильный и уверенный в себе человек, а на поверку оказалось — слабый. В свое время испугался трудностей и пошел по легкому пути. Я это говорю не ради красивых слов и даже не надеюсь, что вы меня поймете. Но я такой, какой есть! Единственное, что еще добавлю, судьба как-то странно переплела наши жизни. Наверно потому, что я, как и вы — чужак в этом мире. Только вас сюда забросила судьба и революция в России, а меня… Впрочем, что об этом говорить! Решайте, Наташа! Приму все, что вы скажете!

— Я… Как-то неожиданно… Откуда вы знаете про Россию?

— В газете прочитал.

— Вы лжете! Почему вы не хотите сказать мне правду?!

— Она вам нужна?!

— Вы говорите так, словно в вашей жизни есть какая-то страшная тайна.

— Есть, но не страшная. Просто вы не поверите. Посчитаете меня… Впрочем, сейчас разговор не обо мне, а о нас!

— Скажите, что вы все это выдумали! Решили таким образом привлечь мое внимание! Если это так, то это недостойно честного человека!

— Почему вы постоянно ищете подвох в моих словах?!

— Не знаю! Пытаясь вас понять, я совсем запуталась. Вас словно двое, но какой из вас настоящий Дик Дантон — не могу понять, — на ее лице проступила растерянность. — Не могу разобраться ни в себе, ни в вас.

Ее последняя фраза прозвучала жалобно и просительно. Она словно просила меня: объясни. Расставь все на свои места. Сколько можно меня мучить? Мне хотелось все ей рассказать, но я не мог. Прямо сейчас не мог, поэтому решил отделаться общими фразами:

— Наташа, я уже сам давно в себе запутался. Куда уж вам! Так между нами мир?

Она слабо улыбнулась:

— Мир.

— Тогда, может, погуляем или пообедаем, а потом я отвезу вас в клуб, к Вильямсам.

— Я… там больше не работаю.

— Если кто-то из них осмелился!..

— Да там на меня лишний раз взглянуть боялись, зная, кто вы. Нет. Я сама ушла. Мне душно там, где гуляют грязные деньги и продажная любовь. Все пьяные, противные и какие-то липкие. Каждый раз, когда уезжала оттуда, мне хотелось вымыть руки, словно я трогала что-то грязное.

— Подождите, так вы остались без работы?!

— Да… но уже завтра иду устраиваться. Мне предложили работу уборщицей в кафе.

— У меня есть лучше предложение! Не хотите работать в антикварном магазине?

— Ну… Не знаю. Никогда не работала со старинными вещами, но очень люблю искусство во всех его проявлениях. Я могла бы попробовать. Только, Дик, скажите мне прямо: хозяин этого магазина вам платит… как это говорится… за защиту? Да?

Мне сразу пришел на ум Джонни, у которого я вымогаю деньги. Попытка сдержать смех удалась только наполовину. Удивление на лице девушки сменилось легкой обидой.

— Почему вам вдруг стало весело? По-моему, я ничего смешного не сказала!

— Вы правы. Просто там заведует такой крутой парень… Короче. Это мне приходится платить ему деньги!

— Вы опять смеетесь надо мной!

— Нет. Поедемте, и вы все увидите сами! Ваш ответ?

— Да!

Я поймал такси, и спустя некоторое время автомобиль привез нас к магазину с вывеской «Антикварный магазин». Выйдя из машины, я шел с девушкой и не переставал думать о том, как предупредить Джонни, чтобы тот меня не выдал. Помог случай. Когда мы вошли в магазин, он был занят с покупателем, худым мужчиной в черном костюме и котелке, с лицом аскета. Джонни, увидев меня, сделал движение в мою сторону, но я остановил его жестом: не обращай на меня внимания, продолжай работать, а затем быстро бросил взгляд на девушку, но ей, похоже, было не до моих отношений с управляющим. Она медленно шла, с нескрываемым любопытством разглядывая выставленные на витринах и полках старинные вещи, потом вдруг внезапно остановилась у одной из картин и стала пристально в нее вглядываться. Увидев, что она отвлеклась, я кинул взгляд в сторону своего управляющего. Тот как раз закончил торг и получал деньги за проданную фарфоровую статуэтку.

«То, что надо!» — с этой мыслью я быстро подошел к Наташе и тихо сказал:

— Вы пока смотрите, а я сейчас переговорю с хозяином. Хорошо?

— Хорошо, — сказала она, не отрывая взгляда от полотна. Что-то в её лице заставило взглянуть меня на картину, притянувшую её взор. Я невольно бросил взгляд на картину. На ней был изображен чисто русский пейзаж. Весна. Первые листочки на березах. Я видел её раньше, но она ни разу не привлекла моего внимания.

«Странно! В ней есть тоска по родине, а во мне — нет. Почему так? Я же русский, как и она!»

Дождался, когда паренек вежливо распрощается с покупателем, и только тогда подошел к нему. Не дав тому открыть рот, я приложил палец к губам, а потом показал пальцем на девушку. Наташа все еще продолжала смотреть на картину.

— Слушай меня внимательно. С этой минуты тебе нужен помощник. Вот она. Твой босс Томас Торклифф. Про меня ни слова.

— Как же так, сэр? Это же ваш магазин.

— Тихо. Это так, но мы сейчас это скроем. Я знаю твоего босса, а через него тебя. Все ясно?

— Ясно, сэр. Ой, извините. Мистер Дантон.

— Все понял?

— Да, сэр… э… мистер Дантон.

— О господи! Идем!

Мы подошли к девушке, все еще не сводившей с картины глаз.

— Наташа, можно вас?!

— Извините меня! Я… я задумалась. А где хозяин магазина?

Я сурово посмотрел на Джонни, который смотрел на девушку во все глаза.

— Э… Я! То есть не я! Я управляющий, а босс… у себя в офисе. Господин Торклифф. Я ему сказал, что один не справляюсь… и мне нужен помощник. Как-то сказал… э-э… мистеру Дантону об этом. Так вы будете у нас… я хотел сказать, у меня работать?

— Вы заведуете этим магазином?! Как вас зовут?

— Джон Брайт, миссис. А вас?

— Наталья Александровна… нет, просто Наташа. Вы извините, но вам на вид лет четырнадцать-пятнадцать, не больше? Или я не права?

— Вы правы. Мне четырнадцать лет и я уже полтора года работаю в этом магазине.

— Извините меня, может, я что-то не так поняла. Вы действительно управляющий?

— Я управляющий. И мне нужен продавец.

— Честно говоря, даже не знаю… Дик, — она строго посмотрела на меня, — надеюсь, это не глупый розыгрыш?!

— Нет. Я неплохо знаю мистера Торклиффа, его босса. Он довольно своеобразный человек. Впрочем, решать вам. Хотите — устраивайтесь, нет — пойдемте отсюда.

— Все же странно, что…. — она бросила на меня внимательный взгляд, но когда я его выдержал и не отвел глаз, она продолжила: — Нет, мне здесь нравится и я хотела бы здесь работать. Что от меня потребуется? — и она повернулась к Джонни.

Тот уже отошел от растерянности настолько, что сумел напустить на себя вид делового человека.

— В первую очередь, мисс, от вас потребуется аккуратность и осторожность. Всем этим вещам много лет и они требуют к себе бережного отношения. Магазин начинает работу в десять часов утра. К этому времени вы должны быть на своем рабочем месте. Закрываю магазин я обычно в шесть часов вечера, но нередко из-за клиентов приходится задерживаться. В подобных случаях я остаюсь сам, так как дело касается денег. О ваших обязанностях более подробно расскажу завтра утром. Теперь об оплате… Гм! Я поговорю с мистером Торклиффом, но уже сейчас могу вам предложить… восемь долларов в неделю.

— Я удивлена. Вы и вправду говорите, как настоящий управляющий. Извините меня, пожалуйста, но вы…такой юный… и в такой должности. Все же это несколько странно, вы не находите?

— Наверно. Я и сам только недавно привык к новой должности.

— Так вы…

В этот самый момент зазвонил телефон. Джонни неспешно, полный важности, подошел к столу и поднял трубку.

— Алло! Да, это я. Помню вас. Подождите минуту, — потом он повернул голову к нам и сказал: — Извините. Клиент звонит. Обо всем остальном поговорим завтра. До свидания.

— До свиданья, Джонни!

Мы вышли на улицу и пошли неспешным шагом.

— Дик, откуда вы знаете мистера Токлиффа?

— У нас с ним есть общие интересы в одном деле.

— Что он за человек?! Я хочу сказать, что человек, способный утвердить на должность управляющего четырнадцатилетнего мальчика, должен быть по меньшей мере необычным!

— Сух, педантичен, богобоязнен. Ярый поклонник методической церкви. Отлично разбирается в бизнесе и международной политике, но в обычной жизни — сплошной ноль.

— У него есть семья?

— Жена. Две дочки. Извините меня, Наташа, но нам что, больше говорить не о чем?

— Конечно, есть. Вы знаете, я очень рада, что вы помогли мне устроиться работать в этот магазин. Мне нравится быть среди красивых и изящных вещей. Они создают особую атмосферу, дают теплоту и, пусть даже только видимость, домашний уют. Да и сам управляющий Джонни — такой милый мальчик.

— Еще немного и я начну ревновать.

— Вы даже на такое способны? — и она бросила на меня лукавый взгляд.

— Наташа, вы мне безумно нравитесь и хорошо это знаете.

Девушка покраснела и тихо сказала:

— Откуда? Я слышу это от вас впервые.

— Пусть так, зато теперь знаете.

— Дик, давайте пока не будем об этом говорить. Хорошо?

— Хорошо.

Мы долго гуляли, и нам было хорошо вдвоем. Я мог предложить ей почти все, что можно было достать или купить в Чикаго, но не мог этого сделать, потому что боялся обидеть. Мы гуляли до тех пор, пока девушка не сказала:

— Дик, извини, но мне надо домой. Продукты нужно купить и ужин приготовить.

— Наташа, я хотел бы предложить тебе…

— Я знаю, что ты хочешь сказать, Дик. У тебя есть все, и ты мне можешь это дать. Я права?

— Да. Просто я не понимаю, почему ты должна жить в этой… дыре?!

— Я ничего не приму от тебя до тех пор, пока не буду уверена, что готова принять тебя в своем сердце.

— Жизнь и без того сложная штука, Наташа. Так может, не будем усложнять ее еще больше?

— Давай пока оставим все как есть, а теперь проводи меня домой.

Утром я уже собирался ехать в штаб-квартиру, как зазвонил телефон. Поднял трубку.

— Доброе утро, сэр! — раздался в трубке довольный голос моего юриста. — Мне только что звонили из патентного бюро. Просили подъехать.

— Доброе утро, мистер Торклифф. Что вам сказали?

— Мои поздравления, сэр! Патент выправлен на ваше имя! Мне остается только завидовать вашей проницательности, сэр!

— Спасибо за поздравления! Буду у вас… минут через сорок.

Спустя два часа, пройдя все формальности, я получил на руки официальный документ — патент на идею, которая не была моей, но не воспользоваться ею было бы неправильно, хотя бы потому, что в истории изобретательства она так и осталась невостребованной. С некоторым душевным трепетом я взял в руки документ. Если все правильно сделаю…

За последнее время я выработал в себе практический подход к любому делу, не позволяя себе не только мечтать, но и строить далеко идущие планы, а вот сейчас неожиданно для себя нарушил свой запрет.

— Сэр.

— А… Да. Извините. Еще раз спасибо. Мы пойдем.

Выйдя из бюро и все еще находясь под влиянием грядущих перспектив, я подумал, что если все получиться, как надо, это не только изменит мою жизнь к лучшему, но и даст реальный шанс войти в ближайшем десятилетии в сотню богатейших людей Аме-рики.

«Все! Хватит! Вместо того чтобы мечтать, лучше собственным бизнесом займись, а то скоро собственные сотрудники забудут, как их босс выглядит».

Именно поэтому я поехал с Торклиффом в офис. Новое здание, в котором были взяты в аренду помещения моей компанией, дорогие обои, новая мебель — все это говорило об удачном и процветающем бизнесе. Теперь мы снимали пять комнат. Три кабинета, мой, Торклиффа и Мюррея, бухгалтерия и приемная, где сидела Эффи Перин — загорелая долговязая девица с задорной мальчишеской улыбкой и веселыми карими глазами. Она была нашим делопроизводителем и машинисткой. Сегодня на ней было коричневое облегающее платье из тонкой шерстяной ткани.

— Привет, Эффи!

— День добрый, сэр!

Мы прошли с юристом в мой кабинет.

— Спрячьте патент в сейф, — сказал я своему управляющему делами. — Через неделю-полторы он мне понадобится. Теперь о деле. Вы сделали то, о чем я вас просил?

— Сэр, вы меня обижаете. Вся информация о таксомоторных компаниях нашего города лежит у вас на столе. Вот, в этой папке. Посмотрите.

Я открыл папку и быстро пробежал глазами содержимое бумаг.

— Теперь я хочу услышать ваши соображения, мистер Торклифф.

— Сэр, если я правильно понимаю ситуацию, то вы хотите войти в долю с Джоном Херцем, используя патент. У меня сначала вызвали недоумение ряд документов, но потом вспомнил о ваших возможностях и понял, что это станет еще одним рычагом давления на господина Херца.

Я поднял взгляд и внимательно посмотрел на своего управляющего:

— О моих возможностях? Это как понять?

— Сэр, я говорю, что думаю, и вы это знаете. Так вот. На днях я узнал, что вы… гангстер.

Если меня удивили его слова, то немного. Я уже давно стал популярной личностью в этом городе.

— Хм! Что тут скажешь? Не хотел вам говорить… Давно вы об этом узнали?

— Дней шесть тому назад. Случайно подслушал разговор Сэма с миссис Перин.

— Чертов болтун! Надо было мне поговорить с ним на эту тему, да все забывал. Что вы намерены делать?!

— Узнав об этом, я очень удивился и огорчился. Даже не сразу поверил, но потом просмотрел подшивки газет… и сомнения отпали. Оказалось, что вы один из тех жестокосердных людей, которые держат наш город в страхе. С другой стороны, я знаю вас уже год, правда, не так часто, но при этом ни разу не видел с вашей стороны проявлений жестокости или ярости. Сначала я был возмущен вашим двуличием и уже был готов высказать вам свое негодование в лицо, как только вы появитесь, но по совету жены решил сходить к своему духовнику. Священник мне сказал, что людей неугодных Богу нет. Все они, плохие и хорошие — его дети и вы один из них. Раз вы одной рукой творите зло, а другой делаете добро, помогая людям, то это значит, что в вашей душе есть место светлому и чистому чувству, которое противостоит козням Дьявола. Еще он сказал, что огонек истинной веры надо постоянно раздувать, чтобы он не затух. Я пришел домой и долго думал о вас, а потом меня словно озарило: может, не случайно нас связала судьба? Может, я тот, кто приведет заблудшую душу к престолу Господа? Как вы думаете?

— То, что вы сказали… довольно неожиданно. Не знаю, что и сказать.

— Вы растеряны. Вы не отринули мои слова, а это хороший знак. Мой вам совет: сходите в церковь и поговорите с Богом.

— Хм! Спасибо вам, мистер Торклифф… за заботу о моей душе.

— Не нужно благодарности! Это святая обязанность всех истинных христиан!

Мне не хотелось разубеждать своего управляющего и юриста, поэтому я сказал:

— Вы правы. Наверно, мне действительно надо поговорить с Богом.

Это была ложь во благо. Во благо моего бизнеса.

— Если хотите, я мог бы…

— Извините, мистер Торклифф, но на все свои вопросы я привык сам получать ответы!

— Я понял, сэр!

— Теперь мне хотелось бы вернуться к нашему делу.

— Да, сэр.

— Подготовьте расчеты, исходя из тех цифр, что я вам дал, да не забудьте просчитать возможные прибыли и убытки.

— Хорошо, сэр.

— Что с остальными делами?

— Знаете, мистер Дантон, я долго кручусь в бизнесе. Видел и взлеты, и падения, но такого постоянного успеха еще не видел. Я бы сказал, что вам ворожит Враг рода человеческого, но язык не поворачивается говорить подобное. Вы правильно ведете дела, но складывается такое впечатление, что вы знаете наперед, что вы делаете! Извините меня, сэр, за подобные подозрения!

— Может, это говорит о том, что на моей стороне госпожа Удача?!

— Может быть, сэр! Ваши закусочные «Чикаго» пользуются небывалым успехом. Недавно поступило еще одно предложение о покупке доли в этих заведениях. Я не спешил вам говорить об этом, так как знаю…

— Все правильно. Мы прекрасно обойдемся своими силами. Извините, что перебил.

— Ничего, сэр. Я, как мне кажется, нашел неплохое место для «Чикаго-четыре». Если вы не будете против, то мы могли бы на днях съездить и посмотреть.

— Договорились. Позвоню вам в течение двух ближайших дней.

— Все хотел вас спросить… Извините мое навязчивое любопытство, но зачем вы купили восемь земельных участков рядом с городком Лас-Вегас. Согласен, что деньги затрачены небольшие, но там сухие, неплодородные земли, которые требуют орошения. Я мог бы подсказать…

— Считайте это моей блажью.

— Понял вас, сэр. Теперь о ваших вложениях в акции. Вкратце могу сказать следующее. Акции компаний, в которые вы вложили деньги, постоянно растут в цене. С компанией «Дженерал Моторс» мне понятно, но я никак не ожидал, что настолько пунктов вырастут акции телефонной компании, как «Эй-Ти энд Ти». Насчет компании «Вестерн Юнион» тоже не удивлен. Солидная фирма. Выплачивает дивиденды с 1868 года. Да и акции железнодорожных компаний выросли. Пусть ненамного, всего на два пункта,…

— Приятно слышать, мистер Торклифф, что у нас все хорошо! — невежливо перебил я своего юриста, который мог до бесконечности обсуждать работу биржевого рынка. — Лучше расскажите, как ваши дочки?

— Ничего плохого не могу сказать. Прилежно учатся, а по воскресеньям ходят в воскресную школу Святой Магдалены. Сестра Софья, которая проводит с ними занятия, их очень хвалит.

— Хорошие у вас девочки, но вы бы их так не загружали. Это же дети, им гулять надо. Веселиться. На карусели покататься, мороженого поесть.

— У них есть все, что нужно, мистер Дантон. Спасибо за проявленное внимание, — по сухости тона его мысли несложно было угадать: «Сам-то ты кто, чтобы говорить о воспитании детей?»

— Как у вас дела с домом? Переехали? Или еще нет?

— Еще на прошлой неделе, сэр. Половину суммы выплатил сразу, а вторую половину буду выплачивать в течение двух лет.

— Мистер Торклифф, это ваше решение. Я вам предлагал более простой вариант.

— Спасибо, сэр. Ценю ваше хорошее ко мне отношение, но пусть все остается, как есть.

— На новоселье пригласите?

— Грех такое спрашивать, сэр!

— Тогда на этом всё. Извините, но мне надо ехать.

Выйдя из своего кабинета, я зашел в комнату Мюррея. До этого я его предупредил о своем приходе, поэтому тот ждал меня.

— Джеймс, привет! Все подготовил?!

— Здорово, Дик! Все готово. Каждый день работы этой банды обойдется тебе в две сотни долларов.

— Пойдет! Все это займет несколько дней. Максимум неделю.

— Так что? Дать им отмашку?!

— Давай!

Спустя несколько дней после этого разговора такси высадило меня у особняка Джона Херца. На заднем сиденье машины я оставил вечерний выпуск газеты «Чикаго трибьюн», который читал по дороге. Журналистам было о чем писать последние несколько дней. Неожиданно вспыхнувшая война между водителями двух крупнейших таксомоторных компаний Чикаго «Yellow Cab» и «Checker Cab» привлекла внимание не только газет, но и всего города. В течение трех дней были зарегистрированы не меньше двух десятков столкновений между водителями. В итоге — одиннадцать покалеченных в драке шоферов такси, четверо из которых получили ножевые раны, а один — огнестрельное ранение. Во время этих разборок пострадало четыре пассажира. Полиция сбилась с ног, пытаясь поддерживать порядок. На четвертый день раздался взрыв. Был взорван «Кадиллак» владельца компании «Checker Cab», а спустя день была совершена попытка поджечь конюшни скаковых лошадей Джона Херца. Город застыл в тревожном ожидании: что будет дальше?

Выйдя из такси, я подошел к двери и нажал на звонок. Спустя минуту она распахнулась, и на пороге возник плечистый телохранитель в плохо пошитом черном костюме и темно-серой шляпе. По характерной выпуклости на левой стороне груди нетрудно было определить, что тот вооружен. Несколько секунд он сверлил меня злым взглядом, а когда посчитал что нагнал на меня достаточно страху, спросил:

— Вам кого?!

— Мне нужен хозяин этого дома, господин Джон Херц.

— Он не принимает!

— Меня примет! Для начала передайте ему это, — и я протянул охраннику запечатанный конверт.

— Что это?!

— Конверт!

— Я и сам вижу! Что в нем?!

— Тебя это не касается! Простой передай! Я подожду.

— Хм! Хорошо, — сейчас в его голосе чувствовалось явная растерянность.

Дверь захлопнулась. Ждать пришлось долго. Когда дверь снова открылась, у охранника была уже не наглая, а обескураженная физиономия.

— Заходите, хозяин ждет вас.

Я переступил порог и огляделся. Красное дерево, драпировочная с тиснением ткань на стенах, зеркала. Все выглядело богато, даже местами роскошно, но в целом отделка дома напоминала мне интерьер богатого ресторана.

— Хозяин вас ждет в своем кабине. Я вас провожу, — на этот раз это мне сказал не охранник, а симпатичная горничная.

Джон Херц сидел в кресле за массивным столом. Он не сказал ни слова, не пошевелил ни пальцем, а просто внимательно смотрел на меня. Несколько секунд я стоял, ожидая приглашения, но вместо этого дождался только нескольких слов:

— Вот вы какой!

— Может, все-таки предложите мне сесть? — язвительно поинтересовался я.

— Садитесь, — в его голосе в равной степени были отмерены презрение и холодность.

Я сел в кресло.

— Что вы от меня хотите взамен этой бумаги? Денег? Доли от моей компании? Или того и другого?

— Партнерства в новой компании.

— Что?! Партнерства? В новой компании?! Я правильно вас понял?

— Да!

— Вы хотите таким способом заставить меня финансировать ваш проект?!

— Нет! Мы вместе, вы и я, создадим компанию по прокату автомобилей.

— По прокату?!. Откуда вы узнали?! Вам что… Нет! Сначала вы мне скажите: откуда вы узнали, что я собираюсь вкладывать деньги в прокат автомобилей?! И вообще, кто вы такой?!

— Странно, мистер Херц. Я считал, что на копии патента, который сейчас лежит перед вами, должна была стоять моя фамилия. Или это не так?

— Ричард Дантон. Хм! Где-то я уже слышал…

— Не напрягайте память. Ричард Дантон. Дик Автомат.

— Вы! Тот самый гангстер! Уму непостижимо! Я еще мог бы поверить…

— Давайте не будем обсуждать очевидное, а лучше вернемся к…

— Это не очевидное! Это наглое воровство! Не думай, что ты меня можешь запугать! Ты вор, укравший мою идею!! Это я придумал желтый цвет для такси!! Я!!

— Зато я его запатентовал, так что теперь это моя идея. Может, стоит перестать возмущаться и для начала выслушать меня!

Мои слова ушли в пустоту. Джон Херц был полностью во власти своей ярости.

— Значит, ты пришел забрать мой бизнес?! Да?! Ты его не получишь, вор и бандит!! Так и знай!! Не получишь!!

— Может, вы все-таки выслушаете меня, мистер Херц?!

Моя невозмутимая холодность сыграла свою роль. Владелец компании «Yellow Cab» сумел взять себя в руки.

— Будь ты проклят!! Да, я выслушаю тебя! Что мне еще остается?! Даже если я прикажу Тому выкинуть тебя на улицу, ты придешь завтра с бандой своих головорезов! Ну, говори! Говори! Я тебя слушаю!

Я укоризненно покачал головой, словно по другую сторону стола сидел не взрослый мужчина, кипящий от ярости, а напроказивший малыш.

— Придерживайтесь правил приличия, сэр! А насчет того, кто кого выкинет на улицу, я бы на вашем месте не стал делать ставку на охранника.

Джон Херц несколько минут злобно ел меня глазами, нервно постукивая пальцами правой руки по столешнице, потом резко откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди.

— Я вас слушаю, мистер Дантон.

— Мне стало известно, что вы хотите приобрести чикагскую фирму по прокату автомобилей Уолтера Джекобса. В этом деле я хочу стать вашим полноправным компаньоном. В качестве своей доли я предлагаю следующее. Первое. Не использовать патент против вас, а только против других таксомоторных компаний. Второе. Прекратить войну ваших компаний. Третье. Прижать Мориса Маркина, владельца «Checker Cab». Четвертое. Оказывать вам поддержку во всех ваших начинаниях.

— Вы хорошо подготовились, только все равно кое-что забыли! — тут Джон Херц злорадно усмехнулся. — А как… по поводу денег? Почему-то вы забыли о них упомянуть.

— Сколько?

— Вы говорите это так, словно у вас под кроватью лежит миллион!

— Вы проверяли?! Может, и лежит!

— Послушайте, разговор идет не о пятидесяти или ста тысячах долларов! Речь идет о намного большей сумме! Если вы думаете…

— Беспредметный разговор! — теперь уже я начал злиться. — Назовите сумму!

— Гм! Я не готов сейчас к подобному разговору! И вообще! Вы наглый, беспринципный шантажист!

— Мы опять вернулись к началу, мистер Херц. Хорошо! Тогда рассмотрим другой вариант. Мой юрист подает на вас в суд, который вы проиграете, после чего выплатите мне сумму в размере ста двадцати — ста пятидесяти тысяч долларов, после чего в течение недели перекрасите все ваши такси, и ваша фирма потеряет то, что вы так долго создавали. Лицо вашей компании. Далее. Я помогу Маркину в войне таксомоторных компаний против вас и сомневаюсь, что после этого вы сможете выручить даже половину той суммы, которую рассчитывали получить от ее продажи. Теперь последнее. Как вы думаете, что мне ответит Уолтер Джекобс, если я предложу продать мне его компанию? Он будет настолько тверд, как и вы?!

— Будь ты проклят, бандит!! Ты думаешь, я не найду на тебя управы?! У меня есть друзья в полиции! Ты будешь рыдать горькими слезами!..

— Хватит истерики! Возьмите себя в руки!

Несколько минут Джон Херц смотрел на меня бешеным взглядом, потом краска постепенно стала сходить с его побагровевшего от злости лица. Все это время мы просидели в полном молчании.

— Вы взяли меня за горло!

— Мне совсем не нравится ваше настроение!

Снова наступила пауза в нашем разговоре, но она уже не была такой напряженной. Бизнесмен, похоже, окончательно взял себя в руки и теперь усиленно размышлял.

— Ладно, мистер Дантон. Перейдем на язык деловых людей. Мне нужно два дня, чтобы все взвесить и решить.

— Хорошо. Только дам вам совет напоследок. Когда соберетесь принимать какие-либо решения, взвесьте их как следует! Всего вам хорошего!

Ответом было молчание. Выходя из двери его кабинета, я усмехнулся. Нетрудно было догадаться, что попробует предпринять господин Херц. На следующее утро я получил подтверждение своим мыслям. Мне позвонил капитан Стивен Шелл.

— Дик, что у тебя случилось?

— У меня? Ничего. Везде полный порядок. А что?

— Ты уверен? Тогда зачем меня вызвали в управление и приказали срочно на тебя что-либо найти, чтобы потом засадить за решетку. Лет на десять!

— Правильно обратились! Кому как не тебе знать грехи главного злодея города Сисеро!

— Ты шутки шутишь, а у меня приказ!

— Хорошо, Стив. Я позвоню Дэнни, и он все уладит!

— Перезвони мне, когда все решится! Пока!

— Пока!

Я перезвонил О’Бэниону, а уже к вечеру вопрос был решен. За пять тысяч долларов. Утром следующего дня мне позвонил Джон Херц.

— Доброе утро, мистер Дантон!

— Здравствуйте, мистер Херц! Решили проверить, сижу я в тюрьме или еще нет?

— Я не буду извиняться! Просто скажу, что вы переиграли меня! К тому же вы должны понять: я не мог не сделать этой попытки!

— Цена моего понимания десять тысяч долларов!

— Не понял… А! Да! Я заплачу! Я звоню, чтобы вам сказать: я принимаю ваше предложение.

— Отлично!

— Завтра к десяти часам приезжайте с вашим юристом ко мне в контору. Обговорим условия, после чего набросаем черновик договора. Договорились?

— Договорились! Что с компанией «Checker Cab» будем делать?

— Как можно быстрее прекратите войну, а насчет Маркина мы еще поговорим. До завтра!

— До свидания!

После нашего разговора я сразу позвонил Мюррею.

— Ситуация поменялась! Пусть парни снова покатаются по улицам, но теперь пусть не дают таксистам вступать в драку. Расценки те же!

— А задницу твоим таксистам подтирать не надо?!

— Хотелось бы, так они же бешеные деньги заломят!

— Как с твоими переговорами?! Удачно прошли?!

— Пока удачно, а там посмотрим!

— Хорошо! Все сделаю!

Спустя сутки война таксомоторных компаний закончилась так же быстро, как началась. Когда водители почувствовали на своей шкуре силу и жестокость профессиональных бандитов, они сразу обуздали свою агрессивность. Наиболее рьяные шоферы, схватившиеся за нож или пистолет, были отправлены в больницы с переломами или огнестрельными ранениями. Еще через два дня был подписан договор с Джоном Херцем, и мы стали с ним полноправными компаньонами. Насколько я смог вспомнить пару разрозненных фактов, отложившихся в моей памяти, то те выглядели таким образом:

— «Годовой оборот компании в 2003 году составил $5,2 млрд».

— «На 2010 год ведущая транснациональная компания по прокату автомобилей Hertz Corporation имеет около семи тысяч отделений и филиалов более чем в ста пятидесяти странах мира».

Выехав из-за угла, я еще издали заметил стоящую у двери магазина Наташу с каким-то мужчиной, а подъехав ближе, узнал в нем Владимира. Он был настолько возбужден, что не сразу обратил внимание на шум подъехавшего автомобиля. Наташа, заметив меня первой, потупилась, словно я ее застал за чем-то неприличным, что невольно заставило меня насторожиться. Владимир, увидев меня, застыл в растерянности. Мы поздоровались, и наступила мучительная пауза, которая нередко возникает, когда людей застигаешь врасплох, и те не знают, что сказать. Ситуация нравилась мне с каждой секундой все меньше, поэтому я спросил бывшего офицера напрямую:

— Что тут происходит?!

— Э-э… Вот решил… навестить соотечественницу. Что здесь такого?! Наталья Александровна подтвердит.

— Вы что, оправдываетесь?!

— Я?! Нет! С чего вы взяли!

— А похоже! Наташа, может, ты объяснишь, что происходит?!

— Дик, тут такое дело…

— Вы тут поговорите, а я пойду, — перебил ее Владимир, явно не желавший присутствовать при дальнейшем разговоре. — У меня еще куча дел! Всего хорошего!

— Стоять!

— Вы это мне?!

— Тебе! Пока не пойму, что происходит, ты с места не сойдешь! Наташа, объяснись, пожалуйста!

— Дик, я не хотела тебе говорить, потому что это… касается денег. Дело в том, что несколько месяцев тому назад несколько русских семей решили открыть небольшое кафе, с русской кухней. Борщи, пирожки с мясом, блины. Денег не хватило и… наши заняли деньги под проценты, а через полгода пошли отдавать деньги. Как положено, с процентами. Но ростовщик оказался связан… с бандитами. Те сказали: или отдаете еще пятьдесят процентов от суммы долга в течение недели, или долю в кафе…

— Ты тоже в этом участвовала?!

— Да! Я помогла им деньгами. Все, что зарабатывала в «Бойцовом петухе», я отдавала моим друзьям.

— Не понял. На что ты тогда жила?!

— У меня были кое-какие сбережения. Но дело не в этом!

— Нет в этом! Но об этом потом! Как я понимаю, Владимир тоже участвовал в этом деле. Так что он хотел от тебя?! Снова денег?!

— Не совсем… То есть да. Я хотела попросить у те-бя…

— Теперь понятно. Он здесь, чтобы с твоей помощью выклянчить у меня деньги! Я прав?!

— Да! Ты прав! По-другому я никак не могу помочь своим друзьям!

— Ты в свое время не хотела, чтобы я помог тебе даже долларом, а сейчас… Хорошо! Как ты собиралась отдавать мне эти деньги?! Как?!

— Я… не думала…

Ее растерянно-удивленные глаза в один миг отрезвили меня. Еще секунда и они нальются гневом и презрением. Я не мог этого допустить.

— Дьявол! Извини меня, Наташа! Ради бога, извини! Просто не знаю, что на меня нашло. Ваши странные взгляды, недомолвки… Какая сумма нужна?!

— Шестьсот пятьдесят долларов.

— Я дам деньги, но бандиты от вас так просто не отступятся. Ваше кафе приносит доход, а значит, это их законная добыча. Получив эти деньги, они придут через месяц и заставят платить вас за охрану. Угрозы, шантаж, насилие — все это будет, пока заведение не перей-дет под их контроль. Это понятно?

— Понятно, — понуро сказал Владимир. — Что нам делать? Мы только-только почувствовали себя людьми. Теперь все бросить?!

Только я начал обдумывать решение этого вопроса, как наткнулся на встревоженный взгляд девушки.

— Дик, поклянись мне, что не будешь не во что вмешиваться! Я прошу тебя!

— Хорошо. Не буду, но тогда и ты должна мне кое-что пообещать!

Щеки девушки зарделись:

— Сначала я должна узнать, что ты хочешь.

— Ты прямо сегодня переезжаешь в квартиру над магазином!

— Я… Я согласна.

— Вот и отлично!

В этот момент на пороге магазина появился Джонни. Увидев меня, его глаза округлились от удивления. Он только успел открыть рот, как я его опередил:

— Добрый день, господин управляющий!

— Добрый день… мистер Дантон! Не ожидал вас увидеть! Я хотел… Наташа! Я же просил вас навести порядок на стенде с медальонами. Работа стоит, а вы здесь…

— Извините! Уже иду! Дик…

— Я зайду в магазин. Чуть позже! Перекинусь парой слов с Владимиром. Давно не виделись.

— Тогда я не прощаюсь!

Как только девушка скрылась за дверью, я резко повернулся к русскому эмигранту.

— Кто на вас наехал?!

— Наехал?!

— Что за бандит?

— Серж Старовский. Бывший капитан одиннадцатого пехотного полка Валашской дивизии. Говорят, у него уже была одна банда. На Дальнем Востоке. Это… в России. Потом их прижали красные, и он ушел в Китай. Теперь вот… здесь появился. Собрал вокруг себя полтора десятка головорезов и держит в страхе наши кварталы. Он…

— Этого достаточно! Пока только одно для меня осталось непонятным. Вы все знали, что девушка, несмотря на трудности, не взяла у меня ни цента. За целый год! Ни цента! И вдруг появляешься ты. За деньгами. Это не странно, а, Владимир? На что вы все там надеялись? Не хочешь сказать?

Тот опустил глаза и дважды облизнул пересохшие губы. Налицо было проявление очень сильного волнения. За последние полтора года я стал неплохим психологом, читая, как по книге, любые проявления страха, волнения или лжи, как по лицу, так и в жестах.

— Впрочем, на него можешь не отвечать, — Владимир поднял на меня глаза. В них была тоска и недоверие. — Но я хочу знать, почему Наташа именно сейчас заговорила со мной о деньгах?! Эта история как-то связана именно с ней. И я хочу знать: как?! Ты мне сам скажешь, или из тебя ее выбить?! Тебе выбирать!

— Я… не хотел ехать к ней. Меня заставили.

— Хватит сопли жевать! Говори!

— Старовский хочет… чтобы она стала его любовницей. Тогда он уменьшит сумму вдвое, и больше не будет требовать денег с нашего кафе.

— Он что, полный идиот?! Не знает, кто такой Автомат Дик?!

— Это вы?! Вы тот самый, о котором писали в газетах?! Я знал, что вы гангстер, но никак не мог подумать…

— Ближе к делу!

— Никто о вас толком ничего не знает. Для всех наших вы просто американец, преуспевающий бизнесмен. Так всем говорила Наташа. Даже я думал, что вы просто бандит, а вы… Хорошо-хорошо! Два часа тому назад меня схватили люди Старовского и привели к нему. Он сказал мне то, что вы только что от меня слышали!

— А ты, герой, сразу поехал к девушке! Спаси меня! Спаси нас!

— Вы смотрите на меня с презрением. Что ж, может, я его и заслужил, но вы никогда не были в нашей шкуре! Никогда…

— Куда ты должен был привезти Наташу?

— Никуда. Она сама должна была все решать. Он только сказал адрес, куда она должна была приехать.

— Что она решила?!

— Я не все ей сказал. Не успел. Вы приехали. Но она… поняла.

— Поняла?! Это как понять?!

— Они были знакомы. С того самого момента, когда Старовский только появился в нашей общине. Сами понимаете, мимо такой красавицы, как Наташа, трудно пройти и не заметить. Вот и Серж положил на нее глаз. Он видный мужчина. Некоторое время они встречались, а потом расстались.

Его слова жгли меня, и он это знал. Это была его маленькая месть за все те унижения, которые он претерпел от меня. Я понимал это, но терпел. Он замолчал. Я не выдержал первый.

— Почему они расстались?!

— Я могу сказать, что только слышал от других людей! — теперь в его голосе чувствовался страх. — Говорили, что Старовский выпил и пришел к ней… но вовремя вмешался Алексей.

— Убью!

Это было не слово, это была ярость, которую я не смог сдержать в себе. Владимир резко отшатнулся от меня. Его откровенный страх несколько отрезвил меня.

— Между ними что-то было?!

— Откуда я могу знать?!

— Не крути, сука!

— Да не знаю я!

— Ладно! Когда и куда она должна приехать?!

— Сегодня. С семи до девяти часов вечера. В бар «На распутье». Он расположен на перекрестке сорок второй и пятьдесят седьмой улиц.

— Скажешь ему, что придет. Но если добавишь хоть одно лишнее слово… Хоть одно! Умирать будешь очень долго. Ты меня понял?

— Понял.

— О том, кто я — никому ни слова! Иди.

Некоторое время я бездумно смотрел ему вслед, пытаясь окончательно затушить огонь гнева, на котором горел Старовский. Наконец, взяв себя в руки, пошел к двери магазина.

— Дик, о чем ты так долго говорил с Володей?

— Уточняли, как лучше передать бандитам деньги.

Девушка бросила на меня встревоженный взгляд.

— Вы только об этом говорили?!

— Только об этом. Никуда я не полезу! Клянусь!

— Ты мне правду говоришь?!

— Правду!

— Дик, я просто не знаю, как выразить свою благодарность!

— Ничего не говори. Только когда осмотришься в своей новой квартире, позвони мне.

— Зачем? Ты хочешь услышать мою благодарность по телефону?

— Нет. Просто завтра мы могли бы проехаться по магазинам и купить все, что тебе будет необходимо. Мебель, шторы, постельное белье… Короче, разные вещи.

— Дик, почему у меня временами возникает чувство, словно ты хочешь купить меня?

— По-моему, это довольно резко сказано. Мы любим друг друга, ведь так? Так почему я не могу о тебе позаботиться?!

— Мне хорошо с тобой, Дик.

В семь вечера я вошел в помещение бара. Оно выглядело сравнительно неплохо для этого района. Решетчатые деревянные панели, закрывавшие стены до половины, тяжелые портьеры, приглушенный свет — все это могло поразить мое воображение в те времена, когда я работал в забегаловке Вацека. У стойки кучка мелких торговцев обмывала какую-то удачную сделку. За ближайшим к двери столиком сидели две пары молодых людей. Парни, сбив шляпы на затылок, смахивали на начинающих сутенеров, а их подружки — на шлюх, благодаря своим подведенным бровям и ярко накрашенным губам. Впрочем, тут я мог и ошибиться. Их вид вполне мог быть лишь бездумным подражанием моде. Судя по беспорядочным взрывам смеха и пьяным выкрикам, компания была уже прилично на взводе. Бармен, стоявший за стойкой с резной стенкой и медными поручнями на фасаде, сейчас лениво протирал ее тряпкой, изредка бросая недовольные взгляды в сторону веселящейся молодежи. За другим столиком сидело трое молодых людей с развязными манерами и наглыми глазами. Эти что-то тихо обсуждали, бросая иногда вокруг себя настороженные взгляды.

«Торговцы наркотой или… Дьявол с ними! Мне вот эти нужны!» — взгляд зацепил дальний столик, за которым сидело трое мужчин. Двое сидели ко мне спиной, а напротив них вольготно расположился крупный мужчина. Он сидел, раскинувшись, положив обе руки на спинку кожаного сиденья. Мощная шея и широкие плечи говорили о его большой силе.

«Похоже, он. Силен! Ничего не скажешь! И… — я был вынужден признать, — по-мужски красив. Настоящий самец! Что ж, пришло время поговорить с тобой».

Я подошел к стойке и попросил у бармена стакан лимонада. Мне нужно было время, чтобы подумать, как его отсюда выманить. Решение пришло после того, как бармен подал мне стакан и бросил через мое плечо очередной недовольный взгляд на веселящуюся компанию. Развернувшись к смеющейся молодежи, я резко бросил:

— Эй, вы, заткнулись там!

В баре мгновенно наступила тишина, затем один из парней, сделав свирепое лицо, приподнялся над столиком и выкрикнул:

— Ты сам уйдешь или!..

Многозначительная пауза, на которую он рассчитывал, не произвела на меня ни малейшего впечатления.

— Малыш, советую тебе оказаться за дверью раньше, чем я допью стакан! — сказав это, я быстро развернулся к стойке и успел увидеть незаметный кивок бармена в мою сторону. Это был сигнал: разберитесь! Парень тем временем сделал попытку встать из-за столика, но так как не сильно рвался в бой, то усилий его подруги вполне хватило, чтобы того удержать. Я его понимал. Косая сажень в плечах и мои пудовые кулаки внушали уважение людям намного серьезнее, чем этот пьяный паренек. В наступившей тишине раздались тяжелые шаги. Ко мне приближался один из телохранителей Старовского. Грубое лицо «быка» было украшено двумя шрамами. Широкие плечи, накачанные мускулы, выпиравшие через материал пиджака, должны были произвести на нормального человека впечатление головореза, от которого надо бежать и как можно быстрее. Только я сам не был обычным человеком и привык, чтобы меня боялись. Подойдя ко мне, он уже открыл рот, как мой кулак впечатался громиле в челюсть, и тот рухнул на пол. Словно в боевом азарте я ударил кулаком правой руки в ладонь левой и вызывающе крикнул:

— Кто следующий?!

Второй телохранитель резко вскочил на ноги, но был остановлен властным голосом: — Я сам.

Эти два слова были сказаны негромко, но их услышали все, так как они прозвучали в полной тишине. Головы всех присутствующих тут же повернулись ко мне, изучая мою реакцию на эти слова. Я же продолжал гордо стоять, расправив плечи, всем своим видом изображая раззадоренного дебошира, упивающегося своей победой. Старовский поднялся, как бы невзначай повел плечами, показывая свою силу, потом сказал:

— Хочешь нас убедить, что ты крепкий парень?!

— Ты будто не видел?! — задиристо спросил я его.

— Видел, — как бы миролюбиво согласился со мною главарь банды, подходя ко мне.

— Серж, не здесь! — предостерегающе воскликнул бармен.

— Не бойся, Сэм. Мы разберемся на улице, — и он обратился ко мне: — Пойдем, поговорим, здоровяк. Как мужчина с мужчиной, а?!

— Пойдем! — при этих словах я нагнул голову как можно ниже, чтобы спрятать довольную ухмылку.

Мы вышли в опустившиеся на землю сумерки. Неярко горели фонари. В их бледном свете идущие по улице люди казались неясными тенями, у которых появлялся объем и форма лишь тогда, когда они вступали в мутно-белый круг тусклого света, а затем снова растворялись в сумерках.

— Эй! Стой!

Продолжая играть роль задиристого гуляки, окриком остановил я идущего впереди меня Старовского.

— Сбежать хочешь?!

— Ты что, парень! Ты же не здесь хочешь драться?! Пойдем за угол. Там есть хорошее местечко!

— Если только так, Серж! Тогда отлично! Веди!

Мы вошли в проулок между зданиями. Старовский, идущий впереди меня, вдруг резко и неожиданно развернулся. В его руке был револьвер.

— Ты, сукин сын… — и резко замолк, не закончив фразы. Причину понять было нетрудно. Из-за его плеча выглядывали озорные глаза Отвертки, а это означало, что в позвоночник бывшему пехотному капитану давит ствол тяжелого револьвера.

— Брось пушку! — приказал я ему.

Он промедлил, но только до того момента, когда в проулок вошли двое его головорезов под конвоем моих парней. Он разжал пальцы, и револьвер с лязгом упал на брусчатку.

— Ловко ты меня провел! — процедил сквозь зубы бывший капитан. — Может, теперь скажешь, зачем тебе был нужен этот спектакль?!

— Не волнуйся, скажу. Только сначала нам придется проехаться. Ты не против?

Бандит только зло усмехнулся.

— Парни, упакуйте этого Сержа и… еще вот этого, — я ткнул пальцем в головореза с разбитым лицом. — Второй пусть останется. У меня к нему есть пара слов.

Как только все ушли, я обратился к оставшемуся бандиту:

— Как звать?

— Александр.

— Тебе повезло, Саша. Ты останешься жив.

— Мистер, я не знаю, как вас звать, но вы уверены, что все правильно делаете?!

— Похоже, и этот тупой! Лонг, поясни придурку! — обратился я к стоящему рядом с русским гангстеру.

Удар рукоятью револьвера по голове заставил того пошатнутся и закричать от боли.

— Будешь слушать или еще что-то хочешь сказать?!

— Нет! Я слушаю! Слушаю!

— Запомни и передай другим! Если кто-то из вас сунется в русское кафе, пусть сразу считает себя покойником. Все понял?!

— Как не понять! Передам все в точности. А… со Старовским что?..

— Свечку за упокой души поставишь!

Спустя десять минут две машины остановились на пустыре городской окраины. Выйдя, я отошел в сторону и стал смотреть, как из машин вытаскивали главаря и его подручного. Наконец, их подвели и поставили передо мной. Телохранитель Старовского морщился от боли, держась за бок. Я усмехнулся и сказал ему:

— Скоро болеть перестанет.

Когда тот вскинул на меня недоумевающий взгляд, я отдал приказ:

— Пристрелить!

Ничего не понимающего телохранителя тут же потащили в сторону. Спустя минуту дважды прогремел выстрел, а еще спустя мгновение раздался глухой звук рухнувшего на землю тела. Бывший капитан Валашской дивизии даже голову не повернул на звуки выстрелов. Он смотрел на меня. В его взгляде был страх, но главарь настолько хорошо умел держать себя в руках, что тот практически не был заметен. Бывший белогвардеец мне где-то даже начал нравиться.

— Серж Старовский. Бывший капитан Валашской дивизии. Я все правильно сказал?

— Правильно. Что дальше?

— А ты хладнокровная сволочь. Думал, пожиже будешь.

— Если бы ты, сучонок, пережил то, через что мне пришлось пройти, то понял бы: смерть не самое худшее, что может произойти с человеком.

— Кто я такой, чтобы спорить с таким человеком? Конечно, ты народный герой.

— Ты сам кто такой?!

— Ричард Дантон, а если проще — Автомат Дик.

— Надо же, какая честь! Интересно, где наши дорожки пересеклись, Дик?

— Наташа.

— Вот оно в чем дело. Значит, это ты тот самый американец-торгаш, о котором я слышал?

— Значит, я.

— Жаль, что не удалось мне эту сучку трах…

— Хочешь медленно умирать, с простреленными коленями?

С минуту он пристально смотрел мне в глаза, потом криво усмехнулся и сказал:

— Сам убьёшь или…

— Сам!

— Хорошо. Попросить тебя можно?

— Смотря что!

— Закажешь по мне панихиду в русской церкви?!

— Обещаю!

Жизнь у меня складывалась удачно, если смотреть со стороны. Я изменил маленькую часть истории. Одну страничку, которая касалась криминального мира Чикаго. Правда, об этом знал только я. Благодаря мне ирландцы сохранили главенствующую роль в городе гангстеров, а взамен я получил власть и деньги. Большую власть и большие деньги. Как в моем бизнесе, так и в личных делах у меня все складывалось на редкость удачно. Если на свете существовал земной рай, то он находился в квартире, находившейся над антикварной лавкой. Наташа стала для меня тем единственным человеком в этом мире, с которым я был самим собой. Ей не нужны были роскошные платья или вычурная мебель, чтобы впечатлять людей, потому что в ней природой было заложено то, что в народе называют «голубой кровью» — аристократизм и изысканность. Сумев создать изысканную, но в то же время милую и уютную атмосферу, она дала то, чего мне так не хватало последние два года — тепло родного дома. Она стала моим миром, поэтому я желал всей душой, чтобы она принадлежала только мне — полностью и безраздельно, и в то же время страшно боялся её потерять. Именно поэтому с каждым днем становилось все труднее лгать, рассказывая о том, как провел день. К этому еще прибавился страх за жизнь девушки. Мое имя знал весь криминальный мир Чикаго, где у меня было мало друзей, но много врагов. Меня боялись и ненавидели, поэтому страх за девушку сидел занозой в моем сердце, и вот наступил день, когда узнал, что скоро стану отцом. Я сначала обрадовался, а потом испугался за жизнь еще не родившегося, но уже родного мне существа. Несмотря на свою чуткость, Наташа неверно истолковала мой испуг, сказав мне с ласковым смешком, что еще достаточно времени, чтобы свыкнуться с этой ролью. Потом мы долго обсуждали, что может понадобиться будущему ребенку, и решили, что в ближайшее время вместе проедемся по магазинам.

Сегодня вечером я не торопился домой, так как Наташа была занята своей благотворительностью. Впрочем, это я так называл то, чем она занималась, потому что она не любила это слово, а я не спрашивал ее о причинах.

Дело в том, что русское кафе благодаря моей материальной и «моральной» поддержке стало не только приносить хороший доход, но и само начинание получило продолжение в виде четырех тележек, с которых продавали вместе с американскими сосисками русские пирожки и пончики. Последним успехом стало открытие блинной, которую открыли на месте бывшей штаб-квартиры капитана Старовского. После его смерти местные бандиты сделали еще одну попытку, несмотря на мое предупреждение, «наложить лапу» на кафе, но после того, как я отправил с десяток парней для разъяснительной беседы, то теперь, по словам Наташи, местные бандиты боятся даже смотреть в сторону этих заведений. Несмотря на беременность, Наташа продолжала принимать деятельное участие в развитии бизнеса своих земляков. Это она придумала давать благотворительные обеды для голодных и нуждающихся раз в неделю. Вот и сегодня был такой день, а значит, она будет подавать на столы, мыть посуду и убирать помещение. В душе мне все это не нравилось, тем более в ее положении, но на словах я ничего не говорил. Она сразу дала мне понять, что это ее долг, и единственное, на что дала согласие, так это на то, что ее поздним вечером будет забирать машина с двумя крепкими парнями.

Именно поэтому я решил остаться и немного поработать с бумагами, но сегодня почему-то расчеты и подсчеты совершенно не лезли в голову, сколько я ни пытался заняться делом. Разные мысли, бегущие в голове, сбивали меня с делового ритма.

«Скорее всего, я просто устал».

Осознав это, я с хрустом потянулся и откинулся на спинку кресла.

«Черт! До воскресенья всего два дня, а я еще не приготовил подарок на новоселье! Может, Наташа что-то придумала? Надо будет обязательно спросить ее сегодня. Может, подарить Торклиффу машину? Гм. Конечно, он их не считает, как кинематограф, происками сатаны, но при этом опять же недолюбливает. Хм! Надо будет как-то его спросить об этом. Так что ему подарить? Хорошо было бы с его женой поговорить, она все-таки в меньшей степени фанатик, чем ее муж, но времени не осталось, а телефона у него в доме пока нет. Вот же баптист несчастный! Он отрицает даже то, что очевидно! Технический прогресс не остановить… А, впрочем, это его личное дело! Ладно, это пока отложим. Хм. Вот насчет развития кино можно подумать. Да-а, как-то упустил я этот момент, но ведь всего не охватишь! Да и денег всех не заработаешь. Что тебе еще надо? С кафе, бензоколонок, магазинов, с производства виски и пива тебе потоком идут деньги, и это не считая моей личной доли с игорного бизнеса и рэкета. Стоп! Еще кое-что забыл. Одну весьма доходную статью! Контрабанда».

Тут мне невольно вспомнился разговор со средней руки бизнесменом, произошедший около двух месяцев тому назад, к которому меня подтолкнул доклад одного из моих информаторов. От него я узнал, что бизнесмен Томас Брайтон, прекрасный семьянин, имеющий несколько магазинов, пару небольших ресторанов и автотранспортную компанию, занимается торговлей контрабандными товарами, к тому же в довольно приличных размерах. Я давно уже пришел к мнению, что этот бизнес надо осваивать в полном объеме, а не заниматься им, как мелкой торговлей, время от времени, поэтому решил не откладывать этот вопрос на долгий срок. Брайтон сначала удивился моему визиту, так как всегда исправно, без задержек, платил мне «за защиту», но когда я нарисовал ему схему, по которой тот получал и сбывал контрабандный товар, он несколько минут молчал, а потом вдруг неожиданно спросил меня:

— Как вы насчет того, мистер Дантон, чтобы поработать со мной в качестве партнера?!

— Может, вы мне еще и телохранителем предложите поработать?!

— А что?! Неплохая идея!

Мне оставалось только рассмеяться. Мне нравились решительные и самостоятельные люди.

— Слушаю вас, мистер Брайтон.

— У меня есть четыре магазина, через которые проходит контрабандный товар. Как вы сами понимаете, делать это приходится осторожно, с оглядкой, поэтому торговля идет медленно, а товар, вместо того чтобы приносить быструю прибыль, неделями лежит на складе. Разве это правильно?

— Понимаю, — усмехнулся я. — Так же вижу, что вам очень хочется увеличить обороты торговли.

— Да. Хочется. Я работаю с крупным поставщиком и уже через пару недель могу увеличить поставки товара в полтора раза, а спустя месяц — в два раза, но для этого нужны магазины, склады и надежные люди, а также связи в полиции. Почему-то мне кажется, что у вас все это есть.

— Есть. Скоро, мистер Брайтон, вы начнете думать: как до сих пор я мог работать без мистера Дантона?

— Ваши условия?

— Пятнадцать процентов от того, что вы продаете через свои магазины, и пятьдесят процентов от реализованного товара через мою торговую сеть.

— У вас аппетиты акулы, мистер Дантон! Теперь давайте посмотрим практическую сторону этого дела. Покупка, доставка, хранение и реализация товара — это мои деньги и мой риск. Я предлагаю вам пять процентов! При вашем хранении и реализации через ваши магазины — двадцать пять процентов!

— Что вы скажете, если я вам предоставлю надежный, хорошо охраняемый склад как в Сисеро, так и в северной части Чикаго? Там, кстати, могут одновременно разгружаться три грузовика. Их охрану также беру на себя. Вопросы с полицией и с какими-либо бандитами, если такие возникнут, решу сам. Теперь насчет магазинов. Семь магазинов уже с завтрашнего дня готовы торговать вашим товаром, а через неделю, думаю… еще столько же будут готовы принять ваш товар. Так как?

После долгих споров мы остановились на следующих цифрах: пятнадцать и сорок процентов. Пятнадцать процентов, непосредственно получаемые с магазинов Брайтона, я отдавал О’Бэниону, остальные деньги шли мне в карман.

Вспомнив об этом, я довольно усмехнулся.

«Нашел деньги, казалось бы, на пустом месте. Теперь надо постепенно раскручивать этот маховик. Надо поговорить…» — мою мысль прервал телефонный звонок.

Я посмотрел на часы. Было без двадцати десять.

«Наташа?»

Я поднял трубку.

— Дик! Дик! Мою дочь похитили!

Незнакомый, хриплый голос рвался из трубки.

— Это кто говорит?! — я это спросил, но уже в следующее мгновение понял, кто мне позвонил.

— Это я, Брайтон. Дик, помоги! Дочь! Они украли мою дочь!

— Бери машину и ко мне! Живо!

История оказалась проста и одновременно чудовищна по своей сути. Бандиты похитили его тринадцатилетнюю дочь, а затем под дверь была подкинута записка, которая сейчас лежала передо мной на столе. На ней корявыми, печатными буквами было написано:

«Пятьдесят тысяч. Это цена жизни твоей дочки. Сообщишь полиции — она умрет. Мы позвоним и скажем, куда тебе нужно принести деньги».

Рассказав о своем горе, он смолк, затем спрятал лицо в ладонях, сквозь которые прорывался его сдавленный плач. Я сидел, не делая ни малейшей попытки успокоить этого маленького человечка в черном костюме, хотя бы потому, что не знал, как это делается.

«Вот Наташа могла бы найти подходящие слова. А я…»

Додумать мне не дал Брайтон, который отрывисто, сквозь плач, произнес:

— Дик… прошу тебя. Ради всего святого. Найди… мою девочку.

— У тебя есть такие деньги?

— У меня есть тридцать пять тысяч. Остальные… хочу взять у тебя в долг. Под любые проценты!

— Я дам тебе деньги. В полицию ты, конечно, обращаться не будешь?

— Нет. Если ты не найдешь ее, я заплачу выкуп. Но я боюсь…

— Успокойся.

За это время я успел дважды перечитать записку и теперь приступил к ее детальному изучению. Я не был специалистом, но даже мне было видно, что человек, писавший ее, старательно пытался изменить свой почерк. Именно старательность его и подвела. Буквы, а с ними слова выходили то растянутыми, то сжатыми.

«Не просто писал печатными буквами, а еще пытался изменить их написание. Чего он боялся? Тут только одно объяснение, он боялся выдать себя почерком. Хм! Значит, он из окружения Тома. Надеюсь, что это так, потому что если я не прав… Нет! Пока попробуем этот вариант, а там видно будет».

Оторвав глаза от записки, посмотрел на Брайтона. Как только наши взгляды встретились, в его глазах засветился огонек надежды. Этот человек ждал от меня чуда. Мне стало неловко, но я постарался подавить в себе это чувство.

— Мне кажется, что записка написана человеком, который старался изменить свой почерк. Вопрос: для чего? Если писал человек со стороны, то мы можем перебирать жителей Чикаго до бесконечности, но мне так кажется, — я постарался подчеркнуть интонацией эти слова, — он боялся, что его почерк могут узнать.

— И что?!

— Это может означать только одно, что среди твоих людей — «крыса»!

— «Крыса»?! Это как?! То есть ты хочешь сказать, что кто-то из моих работников…

— Через кого у тебя проходят все бумаги?!

— Деловая переписка — через секретаршу. Накладные и финансовые документы ведет главный бухгалтер. Юрист — договора.

— Понял. Ты им доверяешь?!

— Все они работают со мной уже давно. С Тимоти Мортоном, главным бухгалтером, мы дружим с детства. Джози Беннет…

— Это мужской почерк. Посмотри внимательно на записку!

Несколько минут Брайтон внимательно изучал ее, а потом покачал головой.

— Нет. Не… знаю.

— Едем к твоему бухгалтеру!

Выдернутый из кровати главный бухгалтер, ошеломленный бедой, свалившейся на его друга, подслеповато вглядывался в записку. Прошло несколько минут томительного ожидания, пока он не поднял глаза от листка бумаги и неуверенно сказал:

— Как тут узнаешь? Писали печатными буквами, но вот… буквы «Д» и «К» мне чем-то знакомы. Особенно «Д». Я ее точно видел. Вот только где?

— Тимоти, пожалуйста.

— Том, поверь мне, я стараюсь, как могу.

Он воздел глаза в потолок и замер, время от времени, шевеля губами. С каждой минутой лицо Брайтона все больше бледнело, как и его кулаки, лежавшие на столе. Он их так стиснул, что, не будь ногти коротко острижены, они пропороли бы ему кожу до крови. Наконец Мортон сказал:

— Томас, ты помнишь того парня, приказчика, из твоего магазина на Лонг-стрит? Он еще волосы вонючей микстурой смазывает. От облысения! Как ты знаешь, ко вторым накладным, которые возвращаются мне, приказчики прикладывают акты о негодности того или иного товара и ставят свои подписи. Так вот, вроде такие «Д» и «К» были инициалами…

Он вдруг замялся и, после того как бросил быстрый взгляд на меня, посмотрел на своего хозяина:

— Том, я ведь могу и ошибиться. Если…

— Никаких если! Это его почерк или нет?! — резко спросил я его.

— Не могу я так сразу сказать. Мне надо посмотреть на бумаги. Тогда можно более точно определить…

— Собирайтесь!

Спустя два часа перед нами лежали две бумаги за подписями Джона К. Маклича, работающего продавцом в одном из магазинов Брайтона. Несмотря на некоторые изменения, буквы в записке и буквы в накладных были похожи. Это было видно даже невооруженным взглядом. Я послал своих людей к нему домой, но разбуженная хозяйка, которая сдавала ему комнату, сказала, что он уже пару дней у себя не ночует. Оставив засаду, мы все трое поехали к Брайтону, который боялся за жену. Пока мы с бухгалтером пили виски на кухне, Томас пытался утешить рыдающую жену. Неожиданно раздался телефонный звонок. Он нес в себе надежду и угрозу одновременно. Томас подбежал и схватил трубку:

— Алле! Алле!

Пару секунд он слушал, что ему говорят, а затем, повернувшись ко мне, сказал:

— Дик, это тебя.

Я взял трубку:

— Слушаю!

— Дик, мы его взяли.

— Точно он?

— Точнее не бывает! Куда его везти?!

Я стоял и смотрел на лежащего на грязном полу мужчину, на его багровую, потную, искаженную страхом физиономию, на судорожно вздымающуюся грудь, на бессильно раскинутые руки. Он молчал, боясь говорить, зато его глаза прямо молили о пощаде.

Врать и выкручиваться он бросил после десяти минут знакомства с Кулаком, бывшим профессиональным боксером. Как оказалось, за всем этим стоит его старший брат, Донован Маклич, два месяца тому назад вышедший из тюрьмы, где отсидел три года за вооруженное ограбление. Джон даже не знал, что брат вышел на свободу, пока тот не пришел к нему. Донован пришел с предложением ограбить один из магазинов его хозяина, но когда узнал, что Брайтон торгует контрабандой и у него должно быть много денег, было принято решение похитить его дочь.

— Ну что? Пришел в себя, урод? Тогда говори. Только помни: второй попытки у тебя нет.

— Я не хотел… Просто не подумал…

— Где девочка?!

— Она должна была быть здесь, в этой квартире! Я сам ее снимал! Видно, брат решил…

— Кулак, врежь ему вполсилы!

Широкоплечий верзила, стоящий у распростертого тела, ударил лежащего ногой по ребрам.

— А-а-а!! У-у!! Не знаю точно, где она, но могу предположить! У брата есть любовница! Мне известно, где та живет! Думаю, он прячет девочку там!

— Почему сразу не сказал?!

— Потому что не знал, что он спрячет ее в другом месте! Мне и в голову не могло прийти подобное!

— Адрес?!

— Брюс-стрит, 12! Джемма Герд. Там бар! Ее бар! «Рог изобилия».

— Парни, едете со мной! Кулак — остаешься! Я позвоню. Если этот урод соврал, сначала сделаешь из него отбивную! Хорошую отбивную, с кровью! А то, что останется, выкинешь с балкона!

— Сделаю, босс!

Брюс-стрит, лежавшая между третьей и четвертой улицами, представляла собой квартал мелких лавочек, магазинов дешевой одежды, баров с дрянной выпивкой и пользующихся дурной славой отелей. По указанному адресу мы нашли нужный нам дом, а в подвальном помещении бар, над которым висела деревянная вывеска: «Рог изобилия». Ступеньки от края тротуара уходили вниз, в темноту. Я спустился по ним с Патриком Келли по прозвищу Нож и Карлом.

В первой половине зала царил легкий полумрак и тяжелый, спертый, сырой воздух. Глаза цепко пробежали по помещению. Стойка, несколько столиков, за одним из которых сидела пьяная компания из трех человек. Мужчина и две женщины. Отдельно, у барной стойки, сидел плотно сбитый парень. Бармен, длинный и худой парень, с унылым выражением лица, сейчас наливал ему пиво. Если здесь царил полумрак и тишина, то задняя часть бара была залита ослепительно-белым светом, освещавшим биллиардный стол, игроков и их болельщиков. Судя по громким крикам, доносившимся оттуда, игра была в полном разгаре. Вдруг будто по команде шум прекратился, и в наступившей тишине послышался резкий звук столкнувшихся шаров, несколько глухих ударов, пока шар переходил от борта к борту. Секунда, и крики возобновились с удвоенной силой, теперь в них преобладала радость и звон сталкиваемых бокалов. Партия победителя праздновала победу.

Мозг быстро, почти автоматически, оценил обстановку. Шумная компания за биллиардным столом явно не представляла опасности, к тому же, судя по выкрикам, они все были изрядно пьяны. Компания за столиком… Вдруг я заметил, как бармен что-то быстро сказал парню, сидевшему у стойки, причем сделано это было в высшей степени профессионально, он почти не шевелил губами. Сразу сработала моя интуиция, дав сигнал об опасности. Мышцы правой руки напряглись, готовые выхватить пистолет из кармана плаща.

— Нож, проверь, — я обозначил тому направление кивком головы. — Карл, присмотри за залом.

Келли успел сделать только два шага к стойке, как коренастый здоровяк крутнулся на стуле, одновременно выбрасывая вперед руку с револьвером, но я опередил его. Пуля ударила его в плечо, когда тот нажимал на курок, и рука стрелявшего дрогнула. Как потом мне сказал Нож: он прямо почувствовал, как пролетевшая рядом пуля качнула волосы у его виска. Раненый бандит не сумел удержаться на стуле и рухнул на пол. Разговоры и крики смолкли на полуслове. Последнее, что я услышал, как кто-то тихо сказал: «Господи Иисусе», после чего наступила полная тишина. Нож, понимая, что только чудом ушел от смерти, был вне себя от ярости. Подскочив к упавшему бандиту, он с такой силой опустил каблук ему на руку, до сих пор сжимавшую револьвер, что пронзительный вопль, полный боли, прозвучавший в полной тишине, как-то особенно резко ударил по ушам, после чего взбешенный ирландец принялся бить ногами скорчившегося в позе эмбриона мужчину.

— Патрик! Хватит!

Но слов оказалось недостаточно, поэтому мне пришлось подойти к нему. Схватив его за плечо, я резко развернул к себе. Ослепший от ярости, он уже замахнулся на меня, как вдруг понял, кто стоит перед ним, и резко опустил руку, а секунду спустя его лицо приняло виноватое выражение.

— Э-э… босс. Извини. Слишком разозлился.

— Поговори лучше с барменом, — недовольно буркнул я.

Гангстер скользнул мимо меня, потом послышался глухой удар, а ответом стал сдавленный вопль. Сменив Ножа, я встал над мужчиной, лежащим на грязном полу.

— Где девочка?!

Он не поднял на меня глаза и не ответил на мой вопрос. Это было его ошибкой, так как я был взбешен не меньше Келли. На это было две причины. Я не знал, является он одним из похитителей или просто преступник, разыскиваемый полицией, у которого сдали нервы, а второе — вся эта шумиха могла стать предупреждением для настоящих похитителей ребенка.

«Время уходит!!»

Эта мысль преобразовала мою ярость в действие. Ствол пистолета с силой ударил по простреленному плечу бандита. Бледное лицо похитителя передернуло судорогой боли, а изо рта вырвался новый крик боли.

— Где ребенок?! Не ответишь — прострелю колено.

Ярость в его взгляде, вспыхнув, сразу погасла, как только ствол пистолета уперся ему в колено.

— Скажу, если жизнь оставишь!

У меня было не то настроение, чтобы торговаться. Я уже был готов нажать на курок, как вдруг за моей спиной раздались истерические выкрики:

— Я скажу! Я знаю! Только не делай этого!

Резко выпрямившись, я развернулся. Лицо бармена, чья голова сейчас была прижата к стойке сильной рукой Ножа, было залито кровью, а к левому глазу было прижато острие ножа.

— Говори!

— Отель «Луна»! Он через дом! Комната восемь! Там девочка! — зачастил он. — Только не убивайте! Я же вам все рассказал! Не убивайте!..

— Заткнись! — прикрикнул на него Келли, потом посмотрел на меня.

Думал я недолго.

— Нож, он твой, — я кивнул головой в сторону стонущего на полу похитителя. — Потом, с Карлом, вы меня догоните.

Теперь, когда я был близок к цели, душившее меня напряжение постепенно стало слабеть.

«Черт меня возьми! Уже и не помню, когда я так переживал в последний раз!»

Это было правдой, но волновался я не из-за себя, а из-за похищенного ребенка.

Ночному портье, сутулому мужчине, со впалыми щеками и бледным лицом, я сначала показал пистолет, а затем спросил:

— Комната восемь. Кто там?!

— Э… Там живет мужчина, — при этом глаза портье воровато забегали.

Получив стволом пистолета по голове, тот глухо ахнул и отшатнулся. В глазах боль и страх.

— Ну!

— Я просто… не успел вам сказать. Там еще девочка.

Я продолжал смотреть на него. Зло и презрительно.

— Больше там никого нет! Клянусь! Была Рози, хозяйка бара «Рог изобилия», но часа три как ушла. Правду говорю!

Хлипкую дверь я выбил одним ударом ноги. Кровать занимала половину обшарпанной комнаты, на которой спал совершенно пьяный похититель. Рядом с кроватью валялись несколько пустых бутылок из-под виски и две тарелки с объедками и окурками. В углу стоял стул, на котором на обрывке газеты лежал кусок хлеба с нарезанной колбасой. За ним, сжавшись в комочек, сидела на корточках девочка. Но самой отвратительной деталью во всей этой картине был собачий ошейник с металлической цепочкой, надетый на тонкую девичью шейку. Другой конец цепи был зажат в руке пьяного Донована Маклича. С большим трудом я подавил в себе желание пустить пулю в голову этой сволочи. Не успел я сделать и пары шагов по направлению к девочке, как по коридору раздался быстрый топот ног. Резко развернулся к дверному проему, беря под прицел видимый мне в проеме распахнутой двери кусок коридора.

— Босс, это мы, — предупредил меня голос Карла.

— Заходите!

Не успели парни переступить порог, как я повернулся к девочке:

— Привет, Джейн. Меня за тобой прислал папа.

С минуту она смотрела на меня, не в силах поверить, но все же спросила:

— Вы отведете меня… к папе с мамой? Правда?

У нее был настолько тонкий и жалостный голосок, что меня внутри просто передернуло от резко вспыхнувшей злобы к подонкам, поднявшим руку на ребенка.

— Правда, милая. Будь я проклят навеки, если обману тебя!

— Вы правда не обманете меня? — снова спросила она, вставая с пола.

— Клянусь!

Подойдя к ней, я осторожно расстегнул грубый кожаный ошейник, потом взял ее за руку и подвел к Карлу.

— Отведи девочку к машине.

Когда они ушли, я достал кольт и тут вдруг вспомнил обещание, данное Наташе. Нехотя спрятал оружие.

— Нож, прострели ему оба колена. Жду у машины.

Карл Масбах привез нас в «Хоторн» около трех часов ночи. Там нас уже ожидал Кулак, которому я позвонил от Брайтона. Счастливый отец предлагал мне десять тысяч долларов за спасение дочери, но я отказался от всей суммы, взяв из них только полторы тысячи для своих парней. После того, как они уехали, я еще долго сидел в своем кабинете, наедине с бутылкой виски. Меня мучил только один вопрос: насколько сильно Ричард Дантон отличается от этих паршивых ублюдков, братьев Макличей? По всем раскладам выходило, что не очень сильно. Измученный совестью, я задремал только под утро, но выспаться мне не дал Алан, ввалившись в кабинет. С минуту разглядывал мою заспанную и недовольную физиономию, а потом сказал:

— Езжай-ка ты, босс, домой и хорошенько выспись.

Второй раз я проснулся от прямых солнечных лучей, бивших мне в лицо. Отвернув лицо, еще некоторое время лежал, пока окончательно не понял, что больше не засну. Встал. Подойдя к окну, несколько минут бездумно смотрел на улицу. Я не видел ни прохожих, ни автомобилей, мчащихся по улице, мне сейчас все заслонял один вопрос: «Кем ты стал, парень?».

Ответ был, но прямо сейчас сказать правду я был не готов, а врать самому себе не имело смысла. От мыслей меня отвлек бой настенных часов. Пробило одиннадцать. Через час я должен был встретиться с Джоном Херцем. Я стал одеваться.

Несмотря на откровенную неприязнь по отношению ко мне в самом начале нашего знакомства, мы с владельцем таксомоторной компании странным образом сблизились за последнее время. Поводом стали беседы о будущем нашей компании, на которых я не раз смог поразить его воображение идеями, почерпнутыми мной из опыта людей, чьи гениальные мысли спустя десятилетия возведут их на вершину американского бизнеса. На сегодняшней встрече мы собирались обсудить политику слияния двух таксомоторных компаний. Дело в том, что в качестве представителя Джона Херца несколько дней тому назад я встретился с Маркиным.

Приехав в офис компании «Checker Cab», прождал в приемной двадцать минут, пока меня не пригласили в кабинет, и это несмотря на предварительную договоренность. С первых минут разговора я понял, что этот человек, как свинья в грязи, купается в сознании того, что у него в жизни есть все. Его голос, тон, ответы можно было свести к одной фразе: «да пошел ты со своими советами и предложениями куда подальше».

Меня такой поворот разговора вполне устраивал, так как давал возможность реализовать задуманный мною план. Резко оборвав его, я в соответствующих выражениях дал ему понять все, что о нем думаю, а затем сказал, кто я такой на самом деле. Услышав это, Маркин настолько разительно поменялся, что теперь стал выглядеть совсем другим человеком. Он словно стал ниже ростом. Его лицо посерело и покрылось потом. Пока он смотрел на меня выпученными от страха глазами, я выложил перед ним договор.

— Читайте! Затем распишитесь!

Я видел, как его пальцы дрожали, переворачивая страницы, а когда, закончив чтение, он поднял на меня глаза, скрытые за очками в золотой оправе, то я увидел в них неприкрытый ужас.

— Мистер Дантон, это просто невозможно! Мне проще умереть, чем подписать подобный договор!

— Как скажете, мистер Маркин, — злобно ухмыльнувшись, я сунул руку под левый лацкан пиджака.

Все это, начиная от злобной ухмылки до договора, составленного на кабальных условиях, были элементами моего плана, рассчитанного на то, чтобы выбить из владельца таксомоторной компании наиболее приемлемые для нас условия.

— Господи! Нет! Подождите! Мы сможем договориться!

Я резко встал, тем самым заставив хозяина кабинета испуганно вжаться в спинку своего кресла.

— Завтра в девять часов утра у вас будет мой юрист, мистер Торклифф!

На следующий день договор был подписан. По нему Джон Херц получал тридцать пять процентов акций компании «Checker Cab», заплатив за них в два раза дешевле — сто пятьдесят тысяч долларов. Из своей доли акций Джон отдал мне пятнадцать процентов в качестве оплаты за проделанную мною работу.

После обеда и длительной беседы с Херцем я понял, что больше нельзя избегать Наташи, я отправился домой. Несмотря на то что поздно вечером и утром ей звонил, я все равно знал, что она будет волноваться за меня. Мы провели весь оставшийся день вместе, планируя, как обставить детскую комнату, и выбирая имя будущему ребенку, хотя до долгожданного события оставалось не менее четырех месяцев.

На следующий день, выйдя из дома, я решил сначала заправить машину, а уже потом ехать в штаб-квартиру. Подъехав к заправке, приветливо кивнул молодому заправщику, парню лет восемнадцати, с живыми глазами и вечной улыбкой на лице.

— Как обычно, Майк!

Когда машина была заправлена, он подошел ко мне. Я дал ему доллар.

— Спасибо, мистер Дантон! Смотрю, у вас новая машина. «Альфа — Ромео Торпедо»?

— Ты профи, парень.

— Машины моя слабость, сэр. Вы правильно сделали, что купили с откидным верхом. Мне тоже кабриолеты больше нравятся! Кстати, вы читали сегодняшние газеты?!

— Еще нет! Что там в них пишут?!

— Пишут, что волна преступности спала! Как вы прокомментируете подобное заявление?

— Врут они самым наглым образом, парень!

— Неужели, сэр?! — хитрая усмешка поползла по его губам. Он знал, кто я, отсюда были и эти ехидные вопросы.

— Как специалист в этом вопросе, утверждаю: нет у нас гангстеров, зато есть бизнесмены, которые не в ладах с законами! Вот как я! С другой стороны, возьми любого…

Вдруг я увидел, как лицо заправщика мгновенно побледнело, а в глазах появился страх, приковавший его взгляд к чему-то за моей спиной. Я бросил быстрый взгляд в зеркало заднего вида и увидел часть фигуры незнакомого мне человека, который прямо сейчас целился мне в голову из револьвера. Жизнь настолько приучила меня к постоянной опасности, что тело почти автоматически отреагировало на угрозу — резко наклонив голову, я сделал то, что никак не мог ожить убийца — дал задний ход. Двигатель взревел, частично заглушив выстрел, после которого лобовое стекло разлетелось вдребезги.

Не ожидавший подобного поворота, растерявшийся бандит попытался отпрыгнуть в сторону, но не успел. От удара тело описало дугу и с глухим стуком рухнуло на землю. Я дал по тормозам, одновременно выхватывая из подмышечной кобуры пистолет. Край глаза зацепил какое-то движение в нескольких метрах правее от меня, и в ту же секунду инстинкт самосохранения заставил меня снова нагнуть голову и рывком открыть дверцу автомобиля. Я уже вываливался из машины, как громыхнул сдвоенный выстрел из обреза, отдавшийся в моих ушах чуть ли не залпом из орудия. Крупная картечь хлестнула по кузову, разбила зеркало и стекло. Мне словно огнем обожгло бок и плечо. Упав на землю, я уже был готов вскочить, как вдруг раздался выстрел. Пуля угодила мне в левую руку, разорвала мышцы и вошла в бок. Вскрикнув от боли, я развернулся на звук выстрела и дважды нажал на курок. Убийца, которого я сбил машиной, закончил свой земной путь, уткнувшись простреленной головой в брусчатку. Где-то рядом истерично, сбиваясь на визг, закричала женщина, за ним раздался мужской крик:

— Полиция! Полиция! Стреляют!

Непонятно как, но мои уши выделили среди поднявшегося шума шаги второго убийцы, который сейчас обходил мою машину. Он шагал осторожно, но тем не менее уверенной поступью. Я полулежал, привалившись к машине, в луже собственной крови. Вскочить быстро не мог, а медленно не стоило и пытаться, потому что с тем же успехом я мог нарисовать себе на груди мишень. Тогда я сделал то, что было в моих силах; протяжно застонал, как бы говоря наемному стрелку, что у меня нет сил для продолжения схватки. Сработала моя приманка или нет, мне предстояло узнать через несколько секунд. Шаг… другой… третий. Время замерло. Хотя я его ждал, наемник все равно показался из-за машины неожиданно. В руке он держал револьвер. Наши глаза встретились. Его губы скривились в торжествующей усмешке. Сейчас он видел перед собой беспомощного, залитого кровью, человека и на какой-то миг расслабился, торжествуя победу, но уже в следующее мгновение его глаза удивленно распахнулись. Бессильно лежащая рука человека, которого он записал в покойники, вдруг неожиданно приподнялась… и раздались два выстрела. Я выстрелил в тот самый миг, как убийца начал жать на спусковой крючок. Его пуля с металлическим лязгом разорвала железо автомобиля рядом с моей головой. Сам убийца, успевший нажать на курок, вдруг почувствовал холодный воздух в пробитых легких, а уже в следующую секунду захлебнулся кровью, хлынувшей у него изо рта. Он рухнул, а я еще и еще нажимал на курок, посылая пули в распростертое тело до тех пор, пока не услышал сухой щелчок. Попытался встать, но стоило мне напрячь тело, как боль вцепилась в меня, заставив плыть вокруг меня окружающий мир. В следующий миг резкий запах бензина пробился в мое затуманенное болью сознание.

— Майк?

— Да, сэр. Вам надо срочно в больницу!

— В больницу, — повторил я за ним, с трудом проталкивая слова через непослушные губы.

Очнулся я уже на больничной койке. Сначала даже не понял, что лежу на кровати, но стоило мне только это осознать, как в памяти пронеслись разрозненные картинки покушения на меня. Они недолго продержались, вскоре начав тускнеть, стираемые все усиливающейся болью, а затем исчезло все, кроме боли. Взгляд пробежал по белому потолку, потом уперся в металлическую спинку кровати.

«Господи! Не могу терпеть!»

— Сестра, — я сказал это или только подумал, но перед кроватью появился белый силуэт. — Больно.

— Сейчас, милый, — надо мной склонилось миловидное лицо медсестры. — Потерпи немного. Я сделаю тебе укол.

— Где… я?

— В больнице Святого Луки.

Маленького роста, с большими карими глазами, сестра говорила тихим голосом.

— Как у меня дела?

— Из вас вытащили пулю и полтора десятка крупной дроби. К тому же вы потеряли много крови.

— Который час?

— Половина четвертого.

«Почти шесть часов валяюсь», — мысленно прикинул я.

— Где телефон?

— Вам нельзя, — категорично заявила сестра. — Врач запретил. И вообще вам нельзя волноваться.

— Тогда позвоните сами. Это очень важно.

Еще некоторое время она отказывалась, но когда я пообещал ей заплатить двадцать долларов, она согласилась, но уже через минуту вернулась… в сопровождении Вайсса и Алана.

— Как ты?

— Не очень. Как вы здесь оказались?

— Мимо проходили, — пошутил Алан, а затем, предваряя мои вопросы, стал говорить. — Кто в тебя стрелял, пока не знаем, так как на бензоколонку первой прибыла полиция. Они забрали трупы. Но ты не волнуйся, это дело времени. Кстати, в коридоре, рядом с твоей палатой дежурит коп, а это первая примета, что завтра жди полицейского следователя.

— Шутишь?

— Парень, я чертовски рад, парень, что ты жив. Слушай…

— Погоди! — прервал его недовольно Вайсс. — Ты их раньше не видел?

— Нет, но они не итальянцы.

— Это понятно. Макаронники на грязную работу нанимают людей со стороны. Ничего, узнаем. Дэнни тебе привет передает. Выздоравливай, Дик. Мы тебя ждем.

Когда они ушли, я стал думать, что сказать Наташе.

«Соврать, что послали в командировку? А на сколько? Врач говорит, что две недели как минимум придется пролежать. Не поверит. Волноваться будет, а ей нельзя. Черт! Что делать?! А! Скажу, как есть!»

Дал сестре номер телефона и попросил позвонить прямо сейчас. Наташа была у моей кровати уже через полтора часа. Присев на стул, несколько минут молча вглядывалась в мое лицо.

— Наташа, все хорошо. Доктор сказал…

Не успел я договорить, как она заплакала. Тяжело, мучительно, с надрывом, а потом вдруг закричала:

— Я не хочу больше никого терять! Не хочу! Просто этого не вынесу! Дик, прошу тебя, давай уедем из этого проклятого города!

Я смотрел, как она плачет, а сам думал о том, что уже прошел все стадии перерождения из человека в бандита и убийцу и, похоже, дошел до критической точки. Может, пришло время начать обратный отсчет?

Был период, когда мне нравилось делать, что хочу, но со временем я начал понимать, что все это обман, наподобие миража в пустыне, а кровь и насилие — реальные и они останутся с тобой всю твою жизнь. Правда, мой выбор можно оправдать тем, что не по своей воле оказался в другом времени, своей молодостью или трудностями, с которыми мне пришлось столкнуться, только это будет неправдой. Почему? Да очень просто. Я не родился в нищих кварталах Чикаго, испытывая нужду с малых лет, а рос в хорошей и зажиточной семье, где с детских лет меня воспитывали в четком понимании добра и зла. Как такое могло случиться? Я долго думал об этом и пришел к неожиданному выводу: в каждом из нас сидит зверь, доставшийся от пещерных предков, и только от самого человека зависит, кто станет владеть его разумом и телом. Человек или зверь.

«Пришло время загнать его обратно в клетку, хотя бы потому, что только так я смогу не дать проявиться зверю в своем будущем ребенке».

Раньше мне не раз доводилось говорить себе нечто подобное, но теперь это звучало по-другому. Я давал самому себе клятву. Окончательно. Бесповоротно.

Эпилог

— Господи, Дик! «Черный вторник»! Он произошел! Как ты и говорил! 24 октября 1929 года!

— Наташа, прошу тебя, меньше эмоций! Мы с тобой уже говорили об экономическом кризисе, который позже назовут «Великой депрессией», поэтому мне непонятно, почему именно сейчас тебя это так взволновало? Или ты переживаешь по поводу моего бизнеса? Не волнуйся, милая. Еще полтора года тому назад я ликвидировал все свои долгосрочные инвестиции и в течение всего последнего времени осторожно скупал государственные облигации и золото. Сократил почти на пятьдесят процентов сеть закусочных, а освободившиеся деньги вложил в недвижимость, нефтяные компании и алкогольную индустрию. Наша компания с Херцем неплохо держится, а два завода по производству виски и налаженная поставка виски и джина из Канады дают мне достаточное количество наличных денег, которыми я смогу латать прорехи, когда в моем финансовом кораб-ле появится течь!

— Дик, о чем ты говоришь?! Ты же сам говорил, что миллионы людей будут голодать, что это несчастье для целой страны, для целой нации! Мне противно слушать, как ты самодовольно рассуждаешь о своем сытом будущем!

— Извини, дорогая, не о своем будущем, а о будущем нашей семьи. Или ты думаешь, что будет лучше, если наши сыновья будут голодать вместе со всеми?

— Нет! Конечно, нет! Но если ты об этом знал, значит, хоть что-то ты должен был сделать!

— Уже сделал! Правда, то, что я сейчас скажу, тебе не понравится! Я сыграл на понижение и, судя по всему, неплохо заработаю. Думаю… тысяч четыреста, не меньше…

— Дик, ты как был, так и остался бандитом! Ты продолжаешь наживаться, когда страна впадает в хаос! Как же люди?! Ты же обрекаешь их на голод и нищету!

— Послушай, дорогая, я не Господь Бог и не могу творить чудеса! Мне не под силу спасать экономики целых стран. Уж это ты должна понять?

— Конечно-конечно. Как не понять! Ведь это только бизнес, как ты любишь говорить. Помнишь, ты мне как-то сказал, что у наемных убийц есть в ходу фраза: «ничего личного». Так вот, мне кажется, что эти две фразы «только бизнес» и «ничего личного» имеют одни и те же корни.

— Эмоции, дорогая.

— Конечно, эмоции, милый. Естественно, я погорячилась. Извини, дорогой. Действительно, при чем здесь ты? — в ее голосе не было ни капли сожаления, зато язвительности — хоть отбавляй!

— Помнишь, я тебе рассказывал о Второй мировой войне и Адольфе Гитлере?

— Да! Ты тогда исчез на два месяца, а вернувшись, сказал: я повернул колесо истории.

— Да. Я так сказал. Теперь смотри! Нет ни Гитлера, ни его ближайших приспешников, а в Германии все равно приходит к власти нацизм. Пусть медленно и не так широко разворачивается этот процесс, но он есть и набирает силу с каждым днем. Теперь могу тебе признаться: я ошибался. Колесо истории вращается, и изменить его ход одному человеку просто не под силу.

— Дик, может, ты и прав, но ты должен пытаться. Не ради нас, а ради наших сыновей. Ради матерей, чьи дети могут погибнуть в этой войне!

— Буду делать, что в моих силах. Обещаю! Недаром я полез в политику. Ты ведь не забыла, что я теперь сенатор, член Демократической партии!

— Снова расхвастался!

— Вот такой я, человек из будущего!