Анжелика Викторовна, строгая деловая женщина, работающая в городской администрации, невесело смотрела в окно. Собственно говоря, видеть там было особенно нечего. Двор как двор, с самовольно возведенными гаражами, машинами и снующими туда-сюда людьми. Сегодня движение во дворе было по-праздничному бойким. Оно и понятно – через несколько часов пробьет полночь и наступит Новый год. А ей, Лике, завтра ровно в шесть вечера стукнет сорок лет. Подумать только! И куда жизнь ушла?

Во дворе не стихала суета. Люди так любят этот праздник и становятся на удивление деятельными в его преддверии. Даже самые ленивые проявляют активность. Анжелика усмехнулась – вот только она что-то из общей суеты выпадает. Сегодня ей ничего не хочется делать, хотя раньше она тоже в такие вот предпраздничные хлопоты включалась с энтузиазмом. Стареет, наверное. Она вздохнула и ненадолго отошла от окна. Нужно было проверить, готово ли сложное овощное рагу, которое она надумала сделать к праздничному столу как основное блюдо. Рецепт был новый, еще не апробированный, и что получится на выходе, пока неясно. Но и судить будет, кроме нее, некому, а она постарается быть снисходительной к своему новому кулинарному творению.

Вернулась к окну скоро. Уже давно стемнело, и ребятню загнали домой. Но суеты во дворе не поубавилось. И в дальнем конце его просторной территории, на пригорке за гаражами уже маячили мужские фигуры – кто-то готовился запускать фейерверк.

Это зрелище почему-то всегда привлекало внимание женщины и очень ей нравилось. Она готова была часами смотреть на яркие букеты разноцветных огоньков, вздымающиеся в темное небо. И никогда это зрелище не надоедало ей. И ее ни капельки не раздражали громкие звуки залпов, сопровождающие это волшебное действо.

Вот ее соседка по тамбуру, Ираида Максимовна, всегда недовольно ворчала по этому поводу и загодя готовила беруши. Она жаловалась, что после этой праздничной канонады у нее болит голова, стоит звон в ушах и всю ночь мельтешат огоньки перед глазами. Но, честно говоря, Лика ее не понимала. Никто ведь не тянул ее силой к окну. В ее большой трехкомнатной квартире вполне можно уйти в гостиную, окна которой выходят на другую сторону, и плотно закрыть за собой дверь. И громкость звука заметно поубавится.

Однако соседка упорно торчала в кухне, без конца выглядывая в окно, и без умолку ворчала. И машин во дворе много, и люди без конца снуют, и от детворы покоя нет – все визжат, съезжая с горки на этих своих тарелках. Безобразие какое-то! Форменное безобразие!

Вначале, переехав на эту квартиру, Лика попыталась завязать добрососедские отношения со старой одинокой женщиной. Однако быстро поняла, что из этих намерений ничего хорошего не выйдет. Ираида Максимовна принадлежала к той категории людей, которые всегда и всем недовольны.

Похоронив мужа, небольшого, но устойчиво стоявшего на ногах начальника, она осталась жить одна в трех комнатах, которые были ей, по сути, вовсе ни к чему. Платил за эту квартиру ее сын, он же каждую неделю затаривал матери холодильник под завязку и еще время от времени привозил помощницу, которая старательно наводила порядок в запущенной квартире. Слов нет, старой женщине делать генеральную уборку было уже не под силу. Но зачем ей одной такие хоромы, Лика понять не могла. «Я не в силах покинуть квартиру, где витает дух моего дорогого Николашеньки», – заявила ей соседка на заре их знакомства. И все время плакалась, что с такой пенсией, как у нее, остается только сложить руки на груди и умереть. Одним словом, добрососедских отношений не получилось.

А вот Лика фейерверки любила всегда, с самого детства. Но особенно дороги они стали ей после той зимы в девятом классе, когда Тош под вспышки и шум яркого зрелища впервые поцеловал ее. Это было так трепетно, так сладко! И навсегда ассоциировалось в ее сознании с грохотом и яркими всплесками разноцветных огней.

Тош был первой любовью в ее жизни. И единственной. Больше ей такого счастья не досталось. А с Тошем их безжалостно развела судьба. Так уж вышло. И горевать по этому поводу уже поздно. Все слезы, какие только были, давно выплаканы, и приходится жить дальше, держать себя в ежовых рукавицах, чтобы хоть со стороны выглядеть достойно.

На работе ее считают сухарем, женщиной, которой неведомы простые человеческие чувства. Деловая, подтянутая, строгая, застегнутая на все пуговицы. Стерва, одним словом. И сблизиться с ней не сделала попытки ни одна из новых сотрудниц. А Лика тогда пришла на это место работы после очередной, третьей потери в жизни. И просто не могла говорить о своей ране, еще свежей, кровоточащей.

Вникать в ее обстоятельства никому из работающих рядом женщин и в голову не приходило. Тем более что она была начальницей. Маленькой, незначительной, но все же начальницей. Гораздо проще было с ходу признать ее сухарем и стервой.

Лика без возражений приняла эту роль, потому что на первых порах ее это вполне устраивало. А потом она просто привыкла и посчитала, что так, пожалуй, лучше всего. Плакаться кому-то в жилетку было не в ее характере. Единственная близкая подруга, с которой можно было поговорить по душам, давно укатила за рубеж. А эсэмэсками да имейлами много не расскажешь. Родных у нее не было давно. Родители погибли, когда она еще только пошла в школу. А воспитывающая ее тетка рада была избавиться от лишней обузы и не могла дождаться, когда племянница повзрослеет и выскочит замуж.

А потому Анжелика Викторовна, строгая деловая женщина тридцати девяти лет, привыкла идти по жизни без всякой поддержки. Ей даже казалось, что так лучше. И не нужен ей никто рядом. И пусть. Только иногда, в такие вот минуты, когда в небо взлетают роскошные букеты огненных цветов, в душе просыпается тоска по чему-то большому и светлому, по окутывающему негой теплу, по любви, вкус которой не забылся несмотря на толстый слой обстоятельств, которым покрылся ее жизненный путь. Нет, не забылся и оставался в памяти таким же ярким, как и много лет назад.

Самые яркие, самые счастливые для Лики воспоминания были связаны с Тошем. Антон и Анжелика были для всех в школе – и учеников, и учителей – образцом красивой, верной любви, своего рода Ромео и Джульеттой нового времени без отягчающих шекспировских страстей. «Тош и Лика» – так называли их все в школе и были непоколебимо уверены, что эти двое непременно пойдут по жизни вместе и будут счастливы.

Но все получилось совсем не так, как думалось. Хотя и Тош, и Лика не сомневались в своем будущем и уже строили планы.

Вскоре после шумного и веселого выпускного вечера Антон получил официальный вызов на собеседование в некое учреждение, казавшееся таинственным и даже пугающим. У Лики эта безобидная на вид бумажка вызвала настоящий страх. Правда, и Антон побледнел, увидев ее.

– Ты ведь пойдешь туда, Тош, да? – спросила девушка, почувствовав, как ее губы почему-то стали непослушными.

В глазах любимого появилось новое для нее выражение – растерянность.

– Я должен, Лика, и, конечно, пойду, – ответил он глухим голосом.

В назначенный день Лика проводила любимого до таинственного учреждения, и они долго не могли расстаться, устроившись в скверике неподалеку, где отыскали уединенную лавочку. Губы девушки распухли от поцелуев, глаза были полны слез.

– Мне почему-то очень страшно отпускать тебя туда, Тош, – жалобно проговорила она.

– Не нужно бояться, глупышка, – успокаивал ее юноша, – я только поговорю с ними и вернусь к тебе. Ты подожди меня.

– Конечно, Тош, я с места не сдвинусь, пока ты не вернешься.

Антон наконец встал и собрался уходить.

– Поцелуй меня еще раз, любимый. – Голос девушки дрожал и срывался.

Тош откликнулся с энтузиазмом, и они снова слились в поцелуе, который соединял не только губы, но и души.

Потом Лика проводила любимого тоскливым взглядом и принялась ждать. Ждала долго, до темноты. Но Антон так и не появился. Лика с надеждой ожидала хоть какой-нибудь весточки от него. Ведь не может же человек вот так, среди бела дня, исчезнуть насовсем. Оказалось, что может. Антон на ее глазах вошел в дверь этого таинственного учреждения и как в воду канул.

Ближе к концу лета девушка решилась наведаться к его родителям. Разве может быть такое, чтобы и они ничего не знали о сыне? Нельзя сказать, что отношения с семьей Антона у нее были теплыми. И отец, и мать юноши вообще были на удивление нелюдимыми, хотя всегда безупречно вежливыми. Но и здесь ее ожидало разочарование. Она узнала, что семья ее любимого спешно покинула город, сменив место жительства и не оставив нового адреса никому из знакомых и соседей.

Перед Ликой встала непробиваемая стена. Она ничего не могла узнать о человеке, которого любила больше всех на свете. Совсем ничего. Даже пыталась прорваться в то таинственное учреждение, но дальше проходной ее не пропустили. Оставалось только ждать.

Анжелика ждала. Три долгих года длилось это тягостное ожидание, но ничего не изменилось. От Антона по-прежнему не было ни слова. И она поняла, что ждать дальше бесполезно. Ее любовь уже никогда не вернется к ней. И надо как-то строить свою жизнь. Тем более что вырастившая ее тетка уже не скрывала своего неудовольствия: повзрослевшая племянница была откровенно лишней в ее доме.

С Николаем Лика встретилась случайно. Он как-то помог ей донести до подъезда тяжеленную сумку, потом вроде бы случайно встретил ее пару раз на улице, а там и со знакомством подступил.

Это и неудивительно. Лика была очень милой девушкой. Красавицей ее было не назвать, но красота ведь вообще понятие очень сложное, довольно строгое и не всегда сочетается с человеческой привлекательностью. Но Лика, несомненно, выделялась из толпы и притягивала взгляд. В этой девушке была какая-то теплота, в лучах которой хотелось согреться.

В общем, Николай стал ухаживать за ней. Познакомился с теткой и произвел на нее самое благоприятное впечатление.

– Хороший парень, хозяйственный, – вынесла та свой вердикт. – И ты будешь последней дурой, если упустишь его. И жилье у него есть.

Ликина тетка была очень практичной женщиной.

Спорить с теткой не приходилось. Николай действительно был приятным молодым мужчиной с покладистым характером. И жилье у него было, здесь же, по соседству. Не бог весть что, но все же. Правда, когда он впервые поцеловал Лику, соприкоснулись только губы. И это были чужие губы, не те, родные и теплые, к которым хотелось прижаться как можно крепче, ощутив полное слияние двух человеческих существ в одно. В первый момент девушка даже хотела отстраниться, но вовремя себя пересилила. Те губы, которые она так хорошо помнила, остались в прошлом, и возврата к ним нет.

Лика улыбнулась поклоннику и сказала ему что-то милое. Николай просиял. Он был непоколебимо уверен в своем мужском обаянии и пользовался им со знанием дела.

Вскоре Николай сделал Лике предложение. Сделал по всем правилам. Пришел в дом к тетке с букетом цветов, коробкой конфет и бутылкой шампанского и торжественно попросил у нее руки племянницы. Тетка расплылась в довольной улыбке. Лика молчала. Но от нее и не требовалось никаких слов. Все решилось само собой.

Через два месяца для нее прозвучал марш Мендельсона – и началась новая семейная жизнь. Лика была девушкой хозяйственной. Как считала сама тетка, племянницу она воспитала правильно. Ведь что требуется от женщины? Она должна быть отличной хозяйкой, женой и матерью. Работа, если приходится работать, остается на втором плане. Ну а всякие там гулянки, кино и книжки – это от лукавого, это никому не нужно. Дом – вот главное для женщины. За всю свою жизнь тетка не прочла ни одной книги, за исключением учебников в школе, и считала, что это нормально. Известного выражения «Мой дом – моя крепость» она слыхом не слыхивала, но тем не менее истово исповедовала эту философию.

Николая такая жена устраивала вполне. Тихая, спокойная, бесконфликтная. В квартире всегда чисто, хорошо пахнет. На столе, когда бы он ни вернулся с работы, ожидает горячая вкусная еда, а в постели – теплое податливое женское тело. Не жизнь – лафа, думал он. А если захочется разнообразия, никто ведь и не возбраняет, лишь бы все было без шума.

Лика же жила как во сне. Новые для нее обязанности жены и хозяйки дома забирали много сил и времени. Но душа ее молчала. Она, казалось, впала в спячку, съежилась и даже как будто стала меньше в своем ожидании. Чего? Этого Лика и сама не знала, просто так чувствовала. Душа не откликалась не только тогда, когда муж целовал и ласкал ее, но даже в моменты слияния двух тел в одно. Сливались только губы и тела. Души Николая она не ощущала никогда и в его объятиях не воспаряла к небесам, как бывало раньше, когда ее обнимали руки Тоша. А ведь тогда были только поцелуи, не больше того. И теперь она лишь могла представлять себе, каким роскошным фейерверком ярких эмоций стала бы для нее близость с мужчиной, которого она любила больше жизни. Но не дано…

Однако предаваться подобным размышлениям Лике пришлось не слишком долго. Наступившая, как ей и положено, беременность перевела ее чувства и ощущения в новое русло. Будущий ребенок целиком завладел всеми ее помыслами, и душа, кажется, тоже ожила. Лика необыкновенно расцвела, глаза ее сияли, словно звезды. Николай только диву давался: ты смотри, что сделали с бабой его столь приятные труды! Все-таки он отличный жеребец. И мужчина принялся искать новые объекты для удовлетворения своих мужских потребностей.

Лика не возражала. Не так и нужен ей был сейчас муж с его страстью. Не до него теперь. И она оставляла без внимания чужие запахи на его теле, когда они ложились в общую супружескую постель. Их, кстати, она и раньше иногда отлавливала. Но не горевать же из-за этого.

Беременность протекала не совсем гладко, случалось и поволноваться. Но в целом все обошлось благополучно. И в положенный срок в молодой семье появился на свет мальчик. Его назвали Олежкой, и весь мир Лики закрутился отныне вокруг него.

Когда молодая женщина в достаточной мере восстановилась после родов, интимные отношения с мужем возобновились. Однако в них ровным счетом ничего не изменилось. За исключением того, что наученная медиками Лика стала защищать себя от новой беременности. Второй раз вынести это все ей было бы не под силу. И потом, Олежка ведь стал центром ее вселенной, так что все ее внимание доставалось ему, только ему, такому маленькому, тепленькому и родному. А Николай и не подумал отягощать себя заботами о безопасности жены. Подумаешь! Это бабское дело. Не захочет рожать – аборт сделает. А ему свобода в постели нужна, удовольствие по полной программе.

Шло время. Ребенок подрастал, декретный отпуск подходил к концу. Олежку устроили в детский садик, Лика вышла на работу. Жизнь вошла в новую колею.

Николай особого внимания семейным делам не уделял. Он считал, что делает и так достаточно много, зарабатывая деньги на жизнь. Правда, и себя не забывал, поэтому на собственные нужды и развлечения деньги у него находились всегда. Но ведь и семья не бедствовала. А что еще требовать от мужчины?

В этих новых обстоятельствах Лику приятно удивила, даже поразила тетка. Несмотря на обсевших ее родных внуков, она находила время прийти племяннице на помощь в особо трудную минуту, когда малыш болел или когда валилась с ног сама Лика. Оказалось, что не таким уж черствым человеком была ее тетка. Просто жизнь, никогда ее не баловавшая, суровости научила.

Олежка готовился уже идти в школу, когда однажды вечером, в самом конце весны, Николай затеял с женой серьезный разговор.

– Ты знаешь, дорогуша, – начал он, – некоторые мои друзья уехали за рубеж и неплохо там устроились. Очень даже неплохо.

Он взглянул на жену. Она подняла на него глаза, в которых сквозило непривычное волнение.

– Но не собираешься же ты…

– Собираюсь, – перебил ее муж, – и очень скоро. Думаю, через пару недель уеду.

– Но мы совсем не готовы к такому переезду, – растерянно проговорила Лика.

– Вам и не нужно, – твердо поставил точку муж. – Я еду один.

– И надолго? – Женщина все еще не могла прийти в себя.

– Насовсем, милая моя. Насовсем.

Лика ошарашенно смотрела на него, не в силах взять в толк, что же это такое происходит.

– И еще одно, дорогая моя… – Его глаза невольно забегали, но мужчина все-таки закончил фразу: – Я должен быть для этой поездки холостым. Поэтому быстренько оформляем развод и разбегаемся.

Лика ахнула. Такого поворота событий она не ожидала.

– Но нас не разведут, у нас ребенок, – неуверенно произнесла женщина.

Николай снисходительно посмотрел на нее.

– Уже развели, дорогуша. – Слова падали, как каменные глыбы с горы. – Документ я вручу тебе на днях. – Он еще раз взглянул на бывшую жену и торопливо добавил: – Только не вздумай рыдать, я этого не терплю. И потом, я ведь оставляю тебе квартиру. И, может быть, денег смогу подбрасывать иногда.

Последние слова он произнес очень неуверенно.

Говорить больше было не о чем. Лика давно поняла, что Николай – человек изворотливый и далеко не простак. Он все хорошо продумал, тщательно подготовил, нашел необходимые лазейки. И вот теперь ловко выскальзывает из лона семьи, оставляя их с сыном одних.

Плакать она не стала. Но было нестерпимо обидно, что позволила вот так просто обвести себя вокруг пальца. Семейная жизнь, такая надежная поначалу, жестоко обманула ее.

В самом конце мая Николай уехал. Прощание было сухим, как будто два малознакомых человека, расходясь, пожелали друг другу всего хорошего.

У Лики начался новый период жизни.

Новая жизнь ударила по Лике первым делом безденежьем. Как многие замужние женщины, она работала больше для порядка – ради стажа и будущей пенсии. И не так важно, сколько платят, лишь бы поближе к дому и поменьше работы. Львиную долю дохода все равно приносит в дом муж. А теперь эта доля уплыла куда-то за рубеж, и Лика даже не знала толком куда. А хоть бы и знала, ничего уже изменить нельзя.

Оказалось, что ее мизерной зарплаты катастрофически не хватает на жизнь. Да, работа была не такой уж трудной, чтобы падать к вечеру с ног от усталости, но деньги… Где брать деньги? Попыталась найти кое-какую подработку, но и здесь вышла осечка – работа такая, что валит с ног, а денег – чуть. Бездна отчаяния разверзлась перед молодой женщиной, и она готова была уже рухнуть в нее.

Спас ее тогда Иван Гаврилович, их завхоз.

– Что-то ты совсем с лица спала, Анжелика Викторовна. Или случилось что, а? – поинтересовался он как-то вечером, в конце рабочего дня.

Этот пожилой, но достаточно крепкий мужчина не раз бросал на молодую сотрудницу заинтересованные взгляды. Но Лику взгляды не волновали. Сейчас же в глазах его она увидела сочувствие. И не удержалась.

– Случилось, Иван Гаврилович, еще летом случилось, – вздохнула горько.

На дворе уже стояла поздняя осень, холодная и дождливая.

И Лика все как на духу рассказала этому человеку, который проявил интерес и сочувствие к ее жизни.

– Скверно, – заключил он, выслушав ее исповедь, – очень скверно все у тебя вышло. Я слышал о таком. Теперь ты этого гада никак не достанешь. Ловко он тебя облапошил.

Мужчина подумал немного, посомневался, потом выложил то, что было у него на уме:

– Ты давно нравишься мне, Анжелика Викторовна. Как женщина нравишься. В общем, хочу я тебя, что уж скрывать.

Он замахал руками, поймав ее перепуганный взгляд.

– Нет-нет, я нормальный мужик, поверь, без всяких там извращений. Просто в возрасте уже. Но иногда и мне тряхнуть стариной хочется.

Он с сомнением посмотрел на молодую женщину, которая стояла перед ним красная как рак и не решалась поднять глаза от пола.

– Да не смущайся ты так, девочка, – проговорил он с усмешкой, – это жизнь, ее надо принимать такой, какая она есть. Глянь-ка на меня.

Лика несмело подняла глаза.

– Или я урод какой? Или чудище заморское? – спросил Иван Гаврилович.

Она только отрицательно помотала головой. Он не был ни уродом, ни чудищем. Обыкновенный мужчина, только пожилой.

– Так вот, если ты меня время от времени потешишь своим телом, я стану давать тебе каждый раз вот это.

Он поковырялся в своем бумажнике и вытащил из него крупную купюру.

Первым побуждением Лики было повернуться и бежать без оглядки от этого мужчины, желающего купить ее тело. Потом она представила себе голодные глаза Олежки и то, сколько всего она сможет купить на эти деньги для своего ребенка. И она осталась на месте.

– Это не купля-продажа, девочка, как на рынке, – проговорил все понявший, умудренный жизнью завхоз. – Это помощь. Только взаимная. Я тебе деньги, а ты мне радость. Только и всего. А?

Лика взглянула на него неуверенно, потом кивнула. Была не была! Ведь другого выхода все равно нет.

Он удовлетворенно улыбнулся, взял ее за руку и увлек за собой. Привел в довольно уютную подсобку. Здесь даже старая медицинская кушетка имелась, на металлических ножках.

Иван Гаврилович бросил на кушетку плотное одеяло, потом уложил на нее Лику, предварительно освободив от одежды. Погладил ее живот, бедра и прямо загорелся весь. Быстро скинул с себя штаны и принялся за дело. И не опозорился, справился с задачей на «отлично», как подумала Лика.

– А я еще ничего мужик, да? – поинтересовался он на всякий случай.

Лика забыла про смущение начисто. Она давно уже не была с мужчиной, а тело своего просило.

– Да вы еще о-го-го, Иван Гаврилович, молодых за пояс заткнете, – улыбнулась Лика. – Я такого не ожидала, по правде говоря.

Мужчина расплылся в довольной улыбке. Ну кому же, скажите на милость, не будут в радость такие слова?

– Да, я еще могу погеройствовать, хоть и не часто, к сожалению. А вот моя старуха и думать об этом забыла.

И он протянул Лике обещанную купюру.

С тех пор один-два раза в месяц Лика встречалась с щедрым завхозом в маленькой подсобке и получала порцию мужской энергии, а в придачу к ней такую желанную купюру, которая позволяла ей покупать подрастающему Олежке более дорогие и питательные продукты и даже иногда радовать его подарками. А порой Иван Гаврилович просто подбрасывал Лике продуктовые наборы, которые тоже очень помогали ей.

Никаких разговоров о нежных чувствах между ними никогда не было, как и самих чувств. Была голая физиология, но она шла на пользу обоим.

Так Лика протянула года полтора, но все время не переставала искать новую работу. Однако нашел ее все тот же Иван Гаврилович. Он, видимо, понимал, что надолго его не хватит, а ударить лицом в грязь перед молодой женщиной, дарившей ему столько радости, не позволяла мужская гордость.

И как-то в марте, когда коллектив отмечал Международный женский день, завхоз снова уединился с Ликой в подсобке, ставшей уже привычной. В этот раз он был особенно настойчив в стремлении подарить женщине удовольствие. И преуспел.

Лика взглянула на него с удивлением – сегодня все было не так, как всегда.

– Это моя лебединая песня, девочка, – улыбнулся мужчина, но глаза оставались невеселыми, – и я буду помнить ее до конца своих дней. А у тебя впереди другой путь, лучший.

И он протянул Лике не одну, а две купюры и еще бумажку, на которой были написаны адрес и телефон.

– Твое новое место работы, Анжелика Викторовна, – сказал он, – хорошее, гораздо лучше, чем здесь. И денег больше, и возможность для карьерного роста есть. Завтра же можешь приступать, я обо всем договорился.

И он, пряча глаза, отвернулся и вышел. Лика даже «спасибо» сказать не успела, за что потом долго себя корила.

На другой день она пошла на новое место работы, где действительно оказалось намного лучше.

Ивана Гавриловича она больше не видела никогда, но вспоминала часто. С благодарностью в душе. Он, конечно, помог ей весьма своеобразным способом, но при этом она, странное дело, не чувствовала себя униженной. Он хорошо ей все это преподнес: встретились два человека, нуждающиеся каждый в своем, и дали один другому то, что надобно. И все. И никаких сантиментов. Он был честен с ней и не обещал больше того, что мог дать. И потом, он ведь ничем не нарушил покой своей семьи, а это в ее глазах дорогого стоило. Сколько историй наслушалась она, вращаясь в женской среде, о тех, кому «седина в бороду, а бес в ребро».

Вот и ее тетка, как она узнала от нее самой в минуту откровенности, пострадала в жизни от того же. Муж оставил ее с двумя детьми и племянницей на руках и ушел обновлять свою мужскую силу в постели молодой жены. Закончил жизнь на больничной койке, и закрыла ему глаза вовсе не молодая жена, а она сама. Так получилось. Не смогла она оставить мужа, с которым прожила много лет, один на один со смертью. Он повинился перед ней, прощения просил, уверял, что его «бес попутал». Это, конечно, ничего уже не изменило, но хоть память о нем не такой мрачной была.

«Это жизнь, – думала Лика, – простая человеческая жизнь со всеми ее красивыми и уродливыми проявлениями. Прав, тысячу раз прав был Иван Гаврилович. Слабости есть у каждого, ведь все живые люди, но выходить при этом из положения нужно все-таки достойно».

А потом Лике стало не до размышлений. На новой работе ей предъявляли более высокие требования. А вскоре она поняла, что если приложить усилия, то можно встать еще на одну ступеньку выше, потом еще. А каждая ступенька – это дополнительные деньги, которые так нужны им с Олежкой. Сын растет, возрастают и расходы. И кормить ребенка надо хорошо, и одеть его так, чтобы не хуже других был. Ведь дети очень чувствительны к таким вещам. А ей не хотелось, чтобы ее сын, который и так без отца растет, чувствовал себя обделенным.

О себе вспоминала лишь по необходимости. Чем выше она поднималась в том маленьком царстве, куда пристроил ее Иван Гаврилович, тем строже нужно было соблюдать дресс-код. И постепенно Лика создала образ суровой деловой женщины – волосы в пучок, никакой яркой косметики, ничего броского. Строгий костюм, темный зимой и нейтральных цветов летом, застегнутый на все пуговицы. Вежливость, корректность – и ничего сверх того. Сотрудники не любили ее, хоть и уважали за деловые качества. А зачем ей их любовь? Она спряталась в этот надежный кокон и позволяла себе быть живой и настоящей только дома. Так спокойнее и меньше вероятность возникновения конфликтных ситуаций.

Иногда, особенно летом на отдыхе, ее женское естество напоминало о себе, порой очень настойчиво. И нестерпимо хотелось… нет, не любви, это в принципе вообще уже невозможно, но просто сильного мужского тела рядом. И время от времени она себе это позволяла, тщательно обеспечив безопасность. Важно было оградить себя не только от физических последствий, но и от случайных пробоев в сфере чувств.

Лика уже давно поняла, что не сможет полюбить никакого другого мужчину, каким бы распрекрасным он ни казался. Просто весь запас своих чувств она отдала одному-единственному, необходимому ей как воздух человеку еще на заре жизни. И для других мужчин не осталось уже ничего. А жить рядом с нелюбимым – нет, такого она больше для себя не хотела. Уж лучше оставаться одной. И потом, зачем ее сыну отчим? Чужой ребенок никогда не станет родным, думала она, отметая даже мысль о возможности повторного замужества.

Шли годы. Олежка подрастал и все больше становился похож на отца. Это совсем не радовало Лику. Хотя иногда она утешалась мыслью, что ее дорогой мальчик, если он действительно унаследовал некоторые таланты отца, никогда не пропадет в жизни. Правда, это утешение было приправлено немалой долей горечи.

– Ты смотри, Анжелика, а ведь наш мальчик растет копией отца, – заметила как-то тетка, заглянув к ней на огонек. – Как бы и он таким гадом, как твой бывший, не стал.

Тетка много лет горько раскаивалась в своем легковерии. Она позволила Николаю обмануть себя. Он казался ей таким приличным и приятным во всех отношениях мужчиной, а оказался… Ох, лучше и не вспоминать!

– Ну что ты, тетя, он ведь мой сын, – успокаивала ее Лика, – отца с малолетства не видел.

Тетка только недоверчиво качала головой. Она лучше племянницы знала жизнь и, исходя из собственного опыта, ничего хорошего от нее не ждала.

А еще через пару лет Олежка самым наглядным образом продемонстрировал Лике, чей он на самом деле сын.

Мальчик как раз заканчивал десятый класс и уже получил паспорт, что стало очень торжественным событием в их маленькой семье. И как-то вечером, после ужина, Лика заговорила о том, как им лучше всего провести лето, куда поехать отдохнуть.

Сын на мгновение отвел взгляд в сторону, и сердце женщины пронзила острая боль – она еще не забыла того последнего разговора с Николаем. Но Олежка уже смотрел прямо и твердо.

– Знаешь, мама, этим летом я не смогу отдыхать с тобой. Я поеду к отцу.

Это было подобно удару топора, которым палач безжалостно отсекает от тела положенную на плаху голову, – она читала о таком в книгах. Сердце на миг остановилось, мир вокруг потемнел и сжался, больно сдавливая ее со всех сторон.

– Это ведь нормально, – продолжал сын как ни в чем не бывало. – Он пригласил меня, и я хочу посмотреть, как он живет.

– Как ты нашел его? – только и смогла проговорить Лика, не узнавая своего голоса.

– Добрые люди помогли. – Сын по-прежнему оставался спокойным. – А потом интернет. Он многие проблемы может решить.

Лика не в силах была выдавить из себя ни слова. А если бы и могла, то это ничего не изменило бы. Бейся она сейчас в припадке, сын все равно переступит через нее и пойдет туда, куда наметил. Перед ней был Николай, молодой и по-юношески милый, но такой же до крайности эгоистичный и бесчувственный – осознание этого пришло подобно удару хлыста. Больно, но изменить ничего уже нельзя. Гены, с ними не поспоришь. И напрасно она думала, что это ее сын. Олежка – сын своего отца, один к одному.

– Отец уже прислал мне приглашение и помог оформить документы, то есть подсказал, как это сделать, и денег подбросил, – пояснил сын. – Он в Германии живет, недалеко от Мюнхена. Ты разве не знала?

Лика только покачала головой. Нет, она этого не знала. И то, что об этом узнал сын, стало для нее, как говорят, ударом ниже пояса.

О том, как прошло это лето, Лика помнила не очень отчетливо. Она что-то делала, куда-то ходила, даже попыталась отдохнуть. Но отдых не сложился, и она возвратилась домой. Она ждала. Ждала сына, который все эти годы был средоточием ее жизни.

Олежка вернулся в конце августа. Он очень изменился – окреп, стал шире в плечах, загорел и посвежел. И как-то сразу стал взрослым. Он взахлеб расхваливал жизнь Николая там, в далеком зарубежье.

– У отца новая жена, Анет, крутая баба, – рассказывал сын. – У нее большущая ферма. И чего там только нет! Одних бычков годовалых голов сто, не меньше. И парники, и выпасы.

Сын мечтательно прищурился.

«Ага, – подумала Лика, – значит, не только женщины продают себя за рубежом, мужики тоже успешно это делают».

– Отец там как сыр в масле катается, – продолжал Олег, – такой крепкий стал и красивый. Работает, конечно, но чтобы надрываться, это ни-ни. Ему ведь еще и для ночи силы нужны.

Сын улыбнулся взрослой, какой-то похабной улыбкой, и Лика поежилась.

Дальше все пошло, как ей показалось, по-старому. Но что-то все же изменилось. Сын прилежно учился, много времени проводил за компьютером и начал учить немецкий язык. Лика страдала и мучилась, но повлиять на ход событий уже не могла. Внешне сын был по-прежнему приветлив и ласков с матерью, но она чувствовала, знала, что Олег вынашивает планы, которые искалечат ее жизнь окончательно.

И не ошиблась.

Отшумел выпускной вечер в школе. Ее Олежка в новеньком, с иголочки костюме смотрелся великолепно. Таким сыном могла гордиться любая женщина.

Но наутро после праздничного бала он огорошил Лику заявлением:

– Через три недели я уезжаю на ПМЖ в Германию, к отцу, мама. Документы уже готовы, билет тоже есть. Остались кое-какие формальности – и все.

– Но разве для этого не нужно мое согласие? – удивилась пришибленная известием женщина. – Ты ведь и мой сын, не только его. И это я тебя вырастила, не он.

– Все верно, мамочка, и я люблю тебя. – Сын улыбнулся. – Но я уже взрослый, не забывай, и имею право сам выбирать свою судьбу.

Он прошелся по комнате и остановился перед отвергаемой им матерью, которая сидела на стуле и растерянно смотрела на него.

– Ну подумай сама, мама, что ты можешь дать мне здесь? – принялся он растолковывать ей, как малому ребенку. – А там у меня шикарные перспективы. Отец говорит, что я понравился Анет и она готова принять меня. А поскольку ни родных детей, ни племянников у нее нет, я могу со временем унаследовать эту ферму. Представляешь? Это же грандиозно!

Он снова взглянул на не осознавшую еще всей полноты его удачи мать и добавил:

– Я думал, ты порадуешься за меня, а ты…

И он безнадежно махнул рукой.

– Но ты же мой сын, мой единственный мальчик, которого я вынянчила и вырастила, которому отдала всю свою любовь… тебе одному, – проговорила женщина с такой болью в голосе, что это не могло оставить равнодушным никого. – И я не могу потерять тебя.

Олег на мгновение смутился, но быстро пришел в себя.

– А ты и не теряешь меня, – сказал он, – я буду писать тебе.

Ситуация повторялась. Говорить больше было не о чем. И Олег уехал к отцу.

Вся последующая жизнь Лики окрасилась в черные тона. Ее ничто не радовало. Она, казалось, очерствела и ожесточилась душой. И впервые узнала, что такое ненависть.

Да, она возненавидела эту незнакомую женщину, которая забрала у нее сына. Заманила его призрачным богатством и превратила в батрака. Лика была уверена, что ее мальчик работает там не покладая рук. Он ведь совсем не ленив и многое умеет. У него ловкие руки и хорошая голова. Другого варианта она не представляла. Такая, как эта богачка, благотворительностью заниматься не станет. То, что ненавистная Анет завладела ее бывшим мужем, Лике было глубоко безразлично. Но сын… Сын – это совсем другое дело.

Однако оказалось, что всей горькой чаши, преподнесенной ей судьбой, Лика еще не испила.

Олежка, как и обещал, писал ей. Письма были нечастыми и не давали даже искорки тепла, которого так жаждала ее душа. Сын по-деловому описывал свои достижения на чужой ферме, радовался собственным успехам, но совсем ничего не писал о своих чувствах к ней. Он явно не скучал по матери.

А потом пришло письмо, которое окончательно добило ее.

«Я все больше чувствую себя здесь своим, мама, – писал Олег. – Работники относятся ко мне с уважением, как к молодому хозяину. А Анет сказала, что я заменил ей сына, которого она много лет назад потеряла. И она готова сделать меня своим официальным наследником. Но для этого я должен признать ее своей матерью. Таково ее требование, и я его понимаю. Так что прости, мама, последний раз я говорю тебе это слово. Отныне я сын другой женщины. Поэтому писать тебе больше не буду, Анет против. Прощай. И прости меня, если сможешь».

Строки из письма еще долго стояли у Лики перед глазами, разрывая ей сердце, как злобный хищник своей большой когтистой лапой. Все мысли ушли из головы. Остались только пугающая пустота и боль. Жуткая давящая боль, от которой некуда убежать, негде спрятаться.

Поделиться своим горем можно было только с теткой. Но утешение она давала слабое. Она и сама была бита жизнью не раз и не два.

– Не надо так убиваться, Анжелика, – уговаривала она племянницу. – Пожалей себя. Мужчины все до единого гады ползучие, а твои в особенности. Тут уж ничего не поделаешь. Жизнь вообще подлая штука, от нее только и жди новых гадостей.

Такова была жизненная позиция этой несчастной женщины, безжалостно обделенной судьбой и практически не видевшей радости за все долгие годы, что она прожила под солнцем.

Но когда она внезапно умерла, Лике стало еще хуже. Инсульт свалил женщину с ног буквально на ходу, она даже слова сказать не успела. Ее дети быстро разобрали своих чад, навешанных на бабушку, продали квартиру, поделили деньги и были таковы. На городском кладбище скромную могилку проведывала одна лишь Лика.

Но ей самой становилось все хуже. И дело было не только в постоянной глухой тоске. Женщина начала понимать, что не просто придавлена отчаянием и горем. Дело зашло гораздо дальше. Лика с ужасом осознала, что теряет способность управлять собственной жизнью.

Пришлось искать помощи у медицины. И тут ей повезло. Она попала в руки замечательного врача. Наталья Карловна была не только специалистом высокого класса в своей области, но и добрейшей души человеком. Она все правильно поняла в несчастливых обстоятельствах Ликиной жизни и нашла-таки дорогу к спасению.

– Это у тебя депрессия, девочка моя, настоящая, не та, которую называют хандрой, а медицинский диагноз, – заключила она после всех осмотров и обследований. – Обманывать не буду, болезнь скверная, однако подняться на ноги можно, хоть и не так быстро. Ты ведь этого хочешь?

Она внимательно посмотрела Лике в глаза и, казалось, заглянув в самую душу, увидела там ответ на свой вопрос.

– Вот и хорошо, – сказала она, – тогда ты крепко ухватишься за мою руку и пойдешь за мной. Самой тебе не выбраться, помни, так что руку мою не отпускай, держи изо всех сил. Я тебя выведу.

И вывела, спасибо ей огромное. Лика как будто второй раз на свет народилась, когда жизнь вокруг опять засияла красками. Осознание потери никуда не ушло, но отношение к ней изменилось.

На работе и знать не знали, какую тяжелейшую борьбу за свою жизнь вела их начальница Анжелика Викторовна, мрачная и неразговорчивая, но обязательная и исполнительная женщина. А как раз к концу этой эпопеи, когда совместные усилия врача и пациентки привели к весьма обнадеживающим и даже радующим результатам, Лика получила новую должность и переехала на другую квартиру. Так ей посоветовала Наталья Карловна, ее ангел-хранитель.

– Ты должна начать жизнь заново, Анжелика, и лучше на новом месте, – сказала доктор. – Я, конечно, уверена в тебе, но лучше все-таки убрать лишние факторы риска.

И Лика последовала ее рекомендации, как делала весь этот последний год, когда врач настойчиво, шаг за шагом вытаскивала свою пациентку из смертельной трясины депрессии, ни на минуту не разжимая однажды протянутой ей руки.

И вот теперь Анжелика Викторовна, уже твердо стоящая на ногах женщина, готовилась встретить в одиночестве наступающий Новый год и свой очередной день рождения.

«Сорок лет, – размышляла она, – много это или мало?» Вроде бы и много, и ждать от жизни впереди ничего хорошего уже не приходится. Но, с другой стороны, в сердце еще живы трепетное ощущение любви и тепло, которое хочется отдать другому живому существу. Придавленные обстоятельствами, они на время подзабылись, но теперь ожили. И снова радости хочется. И фейерверк манит к себе, как и раньше.

Лика подошла к окну. На пригорке мужчины уже закончили приготовления и собирались начать свое волшебное представление. Бах! И в небо взвился первый сказочный букет, серебристо-белый. Бах! Бах! За ним – красный, следом – зеленый. А потом разноцветные огоньки раскинулись по небу, радуя глаз и наполняя душу отрадой. Хорошо-то как!

Зрелище было великолепным, и Лика буквально растворилась в нем, забыв обо всем на свете. Но вот залпы стихли, огоньки в небе погасли, а легкий дымок унесло ветром куда-то в сторону.

Однако мужчины с пригорка не уходили. Они готовили еще какое-то действо, и Лике стало любопытно, какое именно. Но не только любопытство держало женщину у окна, глубокое волнение вдруг охватило ее, сердце бешено забилось в груди, руки задрожали. Казалось, сейчас должно произойти что-то важное, что-то очень-очень для нее значимое.

И тут двое мужчин подняли над головой нечто вроде транспаранта, подожгли шнур, и по полотну пробежали горящие буквы. «Лика», – прочитала она, не веря своим глазам. Сердце рванулось и забилось где-то в горле. Этого не могло быть, просто не могло быть! Это совершенно невозможно, невероятно, сверхфантастически. Но… Лика рванула раму и высунулась в открытое окно.

– Тош! – отчаянно закричала она. – Тош мой!

Мужчина на пригорке замер. А она кинулась в прихожую, впрыгнула в сапоги, сорвала с вешалки пальто и, надевая его на ходу, выскочила из квартиры, бросив в карман ключи. Птицей вылетела из подъезда и бегом понеслась к пригорку. Мужчина ждал ее. Но, подбежав совсем близко, Лика вдруг остановилась, замерев на месте. Перед ней стоял человек, которого она не знала. Жесткие черты лица, морщинки в углах глаз, горькие складки у губ, седина в темных волосах. Чужой, незнакомец. Только в глубине глаз светилось что-то до боли знакомое, родное.

– Это я, Лика, я, – хрипло прошептал он. – Ты мне не рада?

Она и сама не могла понять, что с ней происходит. Душу и тело сковало, словно льдом.

– Почему? – так же шепотом спросила она. – Почему за все эти годы ты не прислал мне ни единой весточки?

– Я не мог, Лика.

– Почему?

Он покрутил головой, как будто воротник сорочки стал ему внезапно тесен.

– Ты разве не пригласишь меня в дом? Уже скоро Новый год. – Голос звучал хрипло, глаза смотрели тревожно.

– Пойдем, – сказала она.

Он обернулся к помощникам:

– Спасибо вам, ребята. – И протянул деньги.

– Счастливого Нового года, Антон Евгеньевич! – отозвались они и принялись собирать остатки своего праздничного фейерверка.

По двору шли молча. Так же, без слов, поднялись по лестнице и вошли в квартиру. И только на кухне Лика повернулась к мужчине, который был ее Тошем, но оказался чужим и незнакомым. И это ее пугало.

– Почему? – снова спросила она, едва шевеля бескровными губами.

– Я не мог, Лика, не имел права, – терпеливо объяснил он. – У меня отняли это право, как и мое имя, и мою жизнь. Все эти годы я не был собой, я не принадлежал себе.

Он помолчал немного, потом добавил:

– Если я появился слишком поздно, то могу уйти и больше никогда не беспокоить тебя.

– Нет! – вскинулась Лика.

Она уже начала отходить от шока.

– Нет, ты никуда не уйдешь, Тош. Ты останешься и расскажешь мне все, что можешь. Ведь что-то же в тебе осталось от того Тоша, которого я любила?

– Да, – подтвердил он. – Любовь к тебе. И она помогла мне остаться человеком там, где другие ломались и становились бесчувственными роботами.

В глазах Лики зажегся теплый огонек, и она потянулась к нему. Но Антон мягко остановил ее.

– Не сейчас, Лика. Пока я еще только наполовину человек. Мне предстоит пройти реабилитацию, и только тогда я приду к тебе насовсем. А пока не могу, прости. Но я очень рад, что нашел тебя.

И он сделал движение, как будто собрался уходить.

– Нет-нет! – Лика загородила ему дорогу. – Так просто ты от меня не уйдешь. Ведь с минуты на минуту пробьет полночь и настанет Новый год.

Она натянуто улыбнулась.

– Я сейчас быстренько накрою на стол, и мы встретим его вместе.

Он спорить не стал.

Лика торопливо поставила на стол то немногое, что приготовила для себя, тарелки и приборы, бутылку коньяка и два пузатых бокала. Шампанского в ее доме давно уже не бывало.

Антон внимательно следил за ней, и в глубине его глаз сплеталось и переливалось множество чувств – удивление, узнавание, надежда, робкая радость, тревога и еще что-то, не совсем понятное даже ему самому.

Потом они сели за стол и подняли бокалы за наступающий Новый год.

– А теперь расскажи мне хоть немного, Тош, – попросила Лика, – что можно. Что произошло после того, как ты вошел в ту дверь, а я осталась ждать тебя в скверике?

Он немного подумал.

– Те люди взяли меня в оборот тем, что знали про отца, – хриплым голосом начал он и прокашлялся. – Он по молодости лет свалял дурака, допустил глупую ошибку и попал к ним на крючок.

Антон немного помолчал и продолжил:

– Я не мог ставить под удар жизнь отца и благополучие семьи, родители всегда были очень дороги мне. Пришлось подписать какие-то бумаги, и я перестал быть собой. Думал, на три-четыре года, но оказалось, что больше, гораздо больше.

Опять наступила пауза.

– Вновь обрел свободу я только прошедшим летом. И сразу кинулся искать родителей. Отца уже не было в живых, а мать умерла у меня на руках, дождалась. Потом я отправился искать тебя. У меня было мало надежды найти тебя свободной. И все же я должен был увидеть тебя еще хоть раз. Один только раз… Ведь все эти годы, когда я не был собой, в моем сердце жила любовь к тебе. И она позволила мне сохранить в глубине души маленький огонек человечности, который, я верю в это, поможет мне вернуться к нормальной жизни.

И он снова засобирался уходить.

– Может быть, ты останешься со мной на одну эту ночь, прежде чем снова исчезнуть? – робко и как-то неуверенно попросила Лика.

– Нет! – Тош был непреклонен, но взгляд его затеплился нежностью. – Я вернусь к тебе, когда снова стану полноценным человеком. Ты только жди меня.

– Долго? – тоскливо вырвалось у нее.

Он улыбнулся.

– Теперь уже нет. Полгода максимум, не больше.

Она вздохнула.

– Что ж, пусть так. Я ждала тебя двадцать два года. Подожду еще. Я справлюсь, Тош.

И он ушел. Без ласкового взгляда, без поцелуя, даже без простого пожатия руки. Видимо, не доверял себе, боялся сорваться.

Она его поняла. Но когда дверь закрылась за мужчиной всей ее жизни, который опять ушел от нее, но обещал вернуться, Лика встала посреди комнаты, закрыла глаза и прислушалась к себе. В ней творилось что-то невообразимое. Ей казалось, что застарелый снег, давно превратившийся в лед и многие годы сковывавший все внутри, вдруг растаял и талые воды ринулись наружу, вымывая из души боль, тревоги и все мрачные чувства, что там накопились. И все те годы, когда она жила без него, без своего Тоша, как будто отошли вдаль, стерлись, растаяли, исчезли. Осталось только трепетное ожидание новой встречи, которую он обещал. И желание прижаться к нему крепко-крепко и замереть в блаженном осознании полного, ничем не замутненного счастья.

Когда Антон ушел, Лика нашла в прихожей подарок от него – коробку любимых ею когда-то конфет и приложенную к ней записку: «Любил тебя, люблю и буду любить, пока дышу. С днем рождения! Твой навеки. Тош». Сердце подпрыгнуло в груди, и оказалось, что оно опять живое и горячее, как в молодости. А завтра, нет, уже сегодня и правда ее день рождения.

Вопреки всем опасениям, спала Лика эту ночь прекрасно. Ничто не угнетало ее, не давило. На душе было легко, светло и очень хорошо.

На другой день она привела себя в относительный порядок. Уговорила знакомую во дворе, которая работала в соседней парикмахерской, уделить ей час времени и сделать современную стрижку. Убрав свой закрученный в пучок хвост, она как будто десять лет с плеч сбросила.

Свой день рождения отметила в кафе. Сама. Заказала себе то, что любила, и даже фужер шампанского, вкус которого давно забыла. Молодых мужчин, пытавшихся свести знакомство с одинокой женщиной, празднующей что-то свое, отшила вежливо, но твердо. И осталась очень довольна собой и собственным праздником.

Когда утром второго января совершено новая и практически незнакомая своим сотрудникам Анжелика Викторовна появилась в их общей рабочей комнате, женщины онемели. Потом самая бойкая из них, Маша, подала голос.

– С вами что-то случилось, Анжелика Викторовна? – спросила она негромко. – Вы совсем другая сегодня.

– Случилось, Машенька, случилось, – улыбнулась начальница. – Мне вчера сорок лет исполнилось. И по этому поводу мы сегодня в перерыве будем пить чай с тортом.

Тут ожили и другие. Их начальница, оказывается, нормальная женщина, и напрасно они ее стервой величали. Неправы они были.

И время пошло. Время ожидания счастья, которое увильнуло от нее на долгих двадцать два года. Но теперь уже она его из рук не выпустит.

Отшумели февральские метели, сошел снег, пригрело солнышко, и земля зазеленела. Под окном Ликиной кухни снова расцвел огромный куст сирени, наполняя всю ее небольшую квартиру одуряющим ароматом весны и торжества жизни.

Антон пришел в субботу под вечер. Он остановился на пороге, тревожно и жадно всматриваясь в ее лицо. Но она не дала ему заговорить. Просто прижалась всем телом и приникла к его теплым губам, таким знакомым, таким родным. Напряжение отпустило его, и мужчина дал себе волю. Боже! Какое это блаженство – быть в объятиях того, кого любишь! Какое неповторимое счастье улетать вместе с ним под облака и вместе возвращаться обратно на землю!

Уже потом, когда прошло время, они смогли поговорить.

– Нам надо так много сказать друг другу, Тош, – начала Лика. – Ведь столько лет минуло, так много всего случилось…

– А может, не надо, Лика? – усмехнулся он. – Давай представим себе, что этих лет не было. Не станем омрачать себе жизнь тягостными воспоминаниями. Вообразим, что вот только вчера мы расстались в том скверике, а сегодня встретились опять и все у нас замечательно. А?

– Давай, – согласилась Лика и весело рассмеялась.

Впервые за много-много лет.

Потом они, конечно, поделились друг с другом своими горестями и переживаниями. Два человека, живущие вместе, не должны иметь тайн друг от друга. Но это темное и мрачное, что разделяло их столько лет, не обрушилось на них водопадом, который способен был сбить с ног обоих, а просочилось понемногу, малыми порциями. И не смогло отравить им жизнь. Жизнь новую и светлую. Потому что быть рядом с тем, кого любишь, – величайшее счастье на земле. И его надо беречь.

Резкий телефонный звонок неожиданно нарушил вечернюю тишину квартиры. Оксана вздрогнула и рванула в прихожую, отбросив уютный плед, прикрывавший ее ноги, и не обратив ни малейшего внимания на полетевшую на пол книжку в яркой обложке. Еще не хватало, чтобы этот долбаный звонок разбудил бабулю. Она не так давно уснула, Оксана слышала, как она ворочалась на своей кровати. И у нее, кажется, опять болело сердце. Девушка успела схватить трубку на третьем сигнале.

– Дрова нужны? – донесся до нее не совсем трезвый мужской голос.

– Нет! – рявкнула Оксана, скривившись от возмущения.

– Напрасно вы так, милая барышня, – с сожалением откликнулся голос на том конце провода, – грубиянкам информации не даю.

И в трубке зазвучал отбой.

– Кто там, Оксанушка? – тревожно спросила из своей комнаты бабушка. – Случилось что?

Вот этого только и не хватало. Беспокоить бабушку на ночь было совсем ни к чему.

– Ничего страшного, бабуля, какой-то идиот развлекается, – сказала она, заглянув в бабушкину норку (иначе и не назовешь комнатку три на два метра). – Ты спи, спи.

Бабушка послушно кивнула и закрыла глаза – она вовсе не хотела волновать внучку тем, что сердце сильно забилось и боль вернулась опять. Таблетку она потихоньку проглотит потом, когда Оксана уйдет к себе.

Оксана же подошла к кровати, наклонилась и нежно поцеловала бабушку в морщинистую щеку, отчего боль в сердце, кажется, отпустила. Может, и без таблетки обойдется?

Потом девушка тихо прикрыла дверь и по дороге в свою комнату выдернула телефонный шнур из розетки – мало ли кому еще придет в голову поразвлекаться поздними звонками.

Вторжение незваного телефонного гостя в вечернюю тишину квартиры разрушило царивший в ней мягкий уют. Оксана прошлась по комнате, подняла с пола книжку, сложила брошенный плед. Читать больше не хотелось. Стало как-то неспокойно на душе. Чаю выпить, что ли?

Девушка вышла на кухню, выглянула в окно, посмотрела на занесенный снегом двор, закипятила чайник и устроилась с чашкой на стареньком, давно продавленном диванчике. Чай, однако, вернул ей душевное спокойствие и, понаблюдав немного в окно за прогулкой дворовой кошки Машки, вынюхивающей что-то возле куста сирени, Оксана отправилась спать.

Утром, проснувшись, как всегда, в мрачном расположении духа – рассудительность и спокойствие приходили к ней обычно после первой чашки кофе, – Оксана подошла к плите и открыла газ. Привычного звука не последовало. Она недоуменно посмотрела на плиту, потом на свои руки – все было на месте, как обычно, только конфорка не зажигалась. Она попробовала другую, потом третью. Все резервы были исчерпаны, результат оставался отрицательным. Оксана тряхнула головой и попробовала еще раз, но с тем же эффектом. Вот это да! Такого в ее жизни еще не было. Они с бабушкой жили в этой квартире уже много лет и никогда не испытывали никаких неудобств с газовой плитой. Такого подвоха Оксана не ожидала. Она ненадолго задумалась, потом отправилась в свою комнату и извлекла из нижнего ящика комода кипятильник в чехольчике – верный спутник ее редких поездок за пределы родного города. Быстренько сделала кофе себе и чай бабушке в маленьком, видавшем виды пол-литровом термосе. Соорудила два бутерброда и, оставив один из них на столе прикрытым мисочкой, принялась за скудный завтрак.

«Конечно, можно было бы соорудить яичницу на утюге, – подумала она и усмехнулась. – А что? Разогреть как следует старенький утюг и, держа его в левой руке, правой поставить на перевернутую кверху подошву сковородку. Третьей руки нет, поэтому придется яйца бить на холодную поверхность». Она снова усмехнулась. Присущее Оксане чувство юмора всегда спасало ее в жизни. Иначе с ее родителями она давно бы уже оказалась в сумасшедшем доме.

«И вся моя жизнь в последние годы очень напоминает как раз эту самую яичницу на утюге», – подумалось грустно.

Уходя, Оксана заглянула к бабушке, сообщила ей о положении дел и пообещала узнать, что же произошло с безотказным газоснабжением.

– Я тебе обязательно позвоню, бабуля, – сказала она, уносясь на работу. Времени было в обрез.

Сделав неотложные утренние дела на своем рабочем месте, Оксана позволила себе отвлечься от нужд быстро ставшего родным трудового коллектива и позвонила в несколько инстанций. Ситуация вырисовывалась малопривлекательная. Их старенький четырехэтажный дом, стоящий на задворках красивых новостроек, относился к какому-то малопонятному ведомству, название которого почему-то не задерживалось в голове Оксаны. Ведомство было очень обязательным и всегда предупреждало жильцов обо всех непредвиденных ситуациях – ну, там, воды не будет, света или еще чего-нибудь. Вчера как раз нужно было предупредить, что на сегодняшний день весь микрорайон отключается от газового снабжения, поскольку что-то случилось на магистрали. Ответственная сотрудница Татьяна Васильевна обзвонила почти всех жильцов дома и только несколько номеров оставила дежурному Петровичу – ей срочно нужно было забирать внука из детского садика. А Петрович вспомнил о поручении только после того, как уютно поужинал в компании с симпатичненькой чекушечкой. Он и принялся звонить.

Вот и все! Таинственная ситуация прояснилась полностью. Но бабушка почему-то трубку не брала. Это тревожило. Когда телефон не ответил в пятый раз, Оксана заволновалась всерьез. Бабушка, единственный родной человек, была очень дорога ей. И именно бабушка помогла ей преодолеть себя, чтобы начать строить новую жизнь.

Не имея больше сил терпеть это непонятное молчание телефона, Оксана попросила разрешения отлучиться на часок по неотложному семейному делу. Отказа, конечно же, не последовало – на работе очень хорошо знали ее обязательность и трудолюбие и высоко ценили эти качества.

– Конечно, сходи, Оксаночка, если нужно, – приветливо откликнулась на ее просьбу Марина Сергеевна, заведующая сектором, и добавила: – И не лети как птица, успеешь, сегодня у нас ничего срочного и неотложного, к счастью, нет.

Оксана даже улыбнуться не могла, так она волновалась за бабушку. Просто поблагодарила начальницу и унеслась вихрем. В подъезд влетела взъерошенная, как воробей после драки. Открыла дверь, прислушалась. Из кухни доносились вполне мирные звуки: лилась вода, что-то тихонько звякнуло – а потом она услышала бабушкин голос.

– И куда запропастилась эта противная ложка? – пробормотала старая женщина. – Никогда ее не найдешь, когда нужно.

У Оксаны даже ноги ослабели от накатившего облегчения.

– Что ты ищешь, бабуля? – проговорила она, открыв дверь в кухню.

– Да ложку эту мерную, вечно ее теряю, – откликнулась бабушка и тут же насторожилась: – А ты чего принеслась днем, не заболела ли?

– Нет, я в порядке, бабуля. – Оксана так и стояла, прислонившись спиной к дверному косяку. – Я просто дозвониться домой не могла, пришла узнать, что случилось.

– А телефон и не звонил ни разу, я даже удивилась – ты же обещала узнать, что там с газом случилось, и сказать мне. Или я что-то путаю?

– Нет, все правильно, я и узнала…

Оксана осеклась на полуслове и выглянула в коридор. Подошла к столику в прихожей, опустила голову. Так и есть – она просто забыла воткнуть на место штекер. Уф! Как все просто оказалось, а она уже бог весть какие страхи себе напридумывала, дуреха.

– Сегодня по всему нашему микрорайону, бабуля, газа нет и не будет до конца дня. Поломка какая-то. А нас не предупредили вовремя. Подвыпивший дежурный вечером решил пошутить, а я его не поняла. Так что ничего страшного. Я нам сейчас яиц сварю кипятильником, мы всегда так в поездках поступали. И чаю еще сделаю. И ничего, выдержим. А вечером буду идти с работы и куплю в кулинарии чего-нибудь готового. Ладно?

Бабушка без возражений приняла все предложения, и они перекусили, как смогли. Во всяком случае, горячего поели и чаю напились. И Оксана унеслась на работу.

Сколько себя помнила, Оксана всегда была серой мышкой, скромной и застенчивой, трудно сходилась с незнакомыми людьми, даже со своими ровесниками. И никогда не имела близких подруг – она была неинтересна девочкам из класса, поскольку на тусовки не бегала, тайком от взрослых не покуривала и мальчиков не привлекала. К тому же не умела постоять за себя. Даже в детском саду, когда более шустрые и бойкие ребятишки отнимали у нее игрушки, она не кричала и не жаловалась, а просто тихонько садилась в сторонке и молча глотала слезы. Воспитательницы ее жалели, старались поддержать и чем-то порадовать. И были очень довольны, когда на маленьком личике появлялась робкая улыбка, отчего на левой щечке вырисовывалась милая ямочка, а наивные детские глаза зажигались мягким светом. Все они знали, что девочка растет без родителей и воспитывает ее бабушка – не старая еще, одинокая женщина, работающая в какой-то конторе с очень строгим начальством. И когда женщина не успевала вовремя забрать девочку из садика, на нее обычно не сердились. Кто-то из персонала все равно оставался на месте, и Оксанка дожидалась бабушку, сидя на маленьком стульчике, готовая в любой момент сорваться и кинуться ей навстречу. Бабушка была единственной постоянной величиной в жизни девочки.

Конечно, как всякий ребенок, Оксанка имела и мать, и отца. Но оба они почему-то начисто забыли, что сообща произвели на свет эту девочку, и, разбежавшись, активно строили личную жизнь, гордясь друг перед другом своими достижениями на этом фронте. В итоге ее мать была замужем уже, кажется, в третий раз, а отец и того больше. Точных сведений ни у подросшей Оксаны, ни у бабушки не было – отца они не видели с того самого дня, когда, матерно выругавшись и хлопнув дверью, он покинул квартиру тещи, пригласившей молодых для примирения. Оксанке было тогда полтора годика. Что касается матери девочки, то она изредка появлялась на их горизонте. Бывала она разная. Порой несчастная и зареванная, и тогда она просила у бабушки денег. Порой довольная, сытая и лоснящаяся, но денег оставить не догадывалась. Так и жили вдвоем пожилая женщина и маленькая девочка, любящие друг друга и верящие в то, что их маленький мир прочен и нерушим.

Оксанка любила бабушку горячей щенячьей любовью, иногда тыкалась мордашкой ей в ладонь, прося ласки. Бабушка тоже внучку любила, но была немногословной и сдержанной по характеру, да и уставала иногда так, что едва хватало сил добраться до постели, – ребенок подрастал, росли расходы, а деньги сами собой в доме не появлялись, приходилось хвататься за все, что могло дать хоть какую-то прибавку к не слишком большой зарплате. Выйдя на пенсию, женщина продолжала находить какие-то возможности для заработка. И подросшая Оксанка старалась ей помочь как могла. В младших классах школы проводила летние каникулы дома, выполняя всю домашнюю работу, какую могла осилить. Она рано научилась готовить и очень любила кормить бабушку, когда та, усталая и еле держащаяся на ногах, возвращалась домой после трудового дня. А когда подросла, стала подрабатывать сама. Первые свои трудовые каникулы она провела после окончания девятого класса – бабушка твердо решила дать девочке полноценное образование. И Оксана устроилась уборщицей в кафе недалеко от их дома – мыла посуду, столы, пол, наводила порядок. На следующий год Оксана уже стояла за стойкой бара этого же кафе. Она не считала зазорной никакую работу. Ей очень хотелось порадовать бабушку. И в самом конце лета они смогли выехать на недельку за город. Это было удивительное и очень радостное событие. Воспитывая в одиночку девочку, бабушка забыла даже слово такое – «отпуск». Да и вообще люди в последнее время уже и не вспоминали про ежегодные чуть ли не месячные оплачиваемые отпуска. Не то пошло время.

Школу Оксанка окончила успешно. Она вообще всегда училась хорошо, и учеба давалась ей легко. Говорить о поступлении в вуз не приходилось, конечно, но колледж они вытянули. И, став дипломированным специалистом, Оксана получила наконец взрослую работу. Ей несказанно повезло, когда она попала в эту продвинутую фирму. Конечно, работать приходилось много, даже не за двоих – ею закрывали все возникающие авралы и сложности. Авралы же в этом коллективе случались почему-то с завидным постоянством. Сотрудники любили попивать кофе, обсуждая последние новости, делясь впечатлениями от проведенных уикендов и отпусков и споря с живейшим интересом по поводу исключительно важного вопроса: в какую страну подастся в следующий раз их начальство. Азартно дискутировали и заключали пари. А когда начальство между своими зарубежными вояжами вспоминало о подчиненных и строго требовало отчета о проведенной работе, начинался аврал. И тогда Оксана, что называется, грудью кидалась на амбразуру, защищая родной коллектив.

Так проработала она в своей продвинутой фирме два с половиной года. Все привыкли к ней и даже, казалось, не замечали. А что замечать? На фоне ухоженных и одетых по последней моде красавиц, украшающих собой родную фирму, она вообще никак не смотрелась – так, передвигающийся и говорящий предмет офисной оснастки. Очень трудолюбивый и исполнительный предмет. И все. Оксане такое отношение было не в новинку, и она переживала это спокойно. Главным для нее было то, что она становилась все более компетентным и опытным специалистом, росла профессионально буквально не по дням, а по часам. Начальство ее ценило, и пару раз за последний год Оксана получила даже премию к обычной зарплате, которая тоже немного выросла. Там, наверху, отлично понимали, что без этой серенькой мышки работа офиса не будет столь успешной.

Украшающие собой фирму красавицы обсуждали свои женские вопросы при Оксане без всякого стеснения. И она, конечно, была в курсе всего, что творилось в большом мире за пределами фирмы, где проходили ее дни. Она была посвящена в нюансы современной моды, особенности макияжа и прически, модные тенденции по уходу за руками и волосами. Этот вопрос особенно часто обсуждался в женском кругу – какие ногти наращивать, где лучше это делать и какой декор выбрать. И, конечно, какими кольцами подчеркнуть сказочную красоту своих ногтей. Так что Оксана, можно сказать, стала экспертом в важнейшем вопросе оформления женской красоты. Ведь не столь важно быть красивой от природы, как уметь подать себя надлежащим образом в обществе – так в один голос утверждали все офисные красавицы. И еще помог ей стать экспертом женский журнал, который она полюбила всем сердцем. Как-то раз, уходя последней из офиса, Оксана увидела на одном столе яркий глянцевый журнал, который привлек ее внимание. Она взяла его, открыла и замерла. И не смогла выпустить журнал из рук, пока не пролистала весь, от начала до конца. И влюбилась в него навсегда. Журнал назывался милым женским именем. На следующий же день она купила себе этот журнал и с тех пор стала приобретать его регулярно. Увидев такое увлечение внучки, бабушка подарила ей подписку на журнал – так, по ее мнению, было надежнее и экономнее. Оксана была счастлива и всегда с нетерпением ожидала нового номера. Нет, она не стала менять свой облик, не вступила в заранее проигранную конкурентную борьбу за звание первой красавицы офиса – куда уж ей. Но разбираться во всех деталях женской внешности стала почти профессионально, поскольку отдалась своему хобби так же беззаветно, как всегда отдавалась учебе и работе. И теперь она видела все недоработки, все огрехи своих коллег и могла бы дать многим из них дельные советы, если бы ее попросили об этом. Но никому и в голову не могло прийти спрашивать совета у серой мышки-норушки, как прозвали ее в офисе.

Свою серость Оксана осознавала и сама. Не то чтобы она была так уж некрасива. И глаза, и рот, и нос – все было на месте и не так уж плохо. Но лицо ее никогда не знало прикосновения косметической кисточки, губы были бледными, а волосы не слишком густыми и к тому же бесцветными. Она прятала их, связывая в жиденький хвостик, и вид ее от этого делался совсем уж никаким. Тем более что и одежду она носила неброскую и не очень модную – было бы удобно. Никто в офисе не догадывался о тайном увлечении Оксаны. И поэтому таким неожиданным для всех стал финал трагикомедии, которую задумали и осуществили для собственного развлечения заскучавшие от монотонности жизни красавицы.

Важным событием, ожидающим всех в ближайшее время, был готовящийся праздник по поводу очередной годовщины фирмы. Обычно этот праздник отмечали с размахом, руководство не жалело на это средств, считая, что такое торжество сплотит коллектив и вдохновит на новые трудовые подвиги. Коллектив вдохновляться особенно не спешил, но развлечься был не прочь. И вот за пару недель до ожидаемого торжества вдруг стали происходить странные вещи. Милый и разговорчивый Игорек неожиданно для всех начал проявлять интерес к Оксане. Он часто подходил к ее рабочему столу, о чем-то спрашивал, что-то тихонько рассказывал. Потом как-то дождался ее после рабочего дня и проводил до дома. Непосвященные сотрудники зашептались, посвященные ухмылялись довольно – все шло как по писаному. Оксана буквально расцвела, и вдруг стало заметно, что у нее большие и красивые глаза редкого бирюзового цвета, на щеках заиграл румянец, даже волосы как-то по-новому заблестели. Красавицы переглядывались между собой – надо же, как сработало-то! Вот потеха!

Ожидаемый всеми праздник приходился на пятницу. Отлично! Можно оттянуться по полной программе, а на следующий день отоспаться в свое удовольствие. Красота! Накануне праздничного дня Игорек снова подошел к рабочему месту ударно выполняющей дневную норму Оксаны и что-то интимно зашептал ей на ушко. Оксана покраснела так, что даже шея в вырезе серенькой кофточки стала розовой. Не глядя на Игорька, кивнула, и он отошел, бросив победоносный взгляд в сторону красавиц. А у Оксаны работа сразу застопорилась, хоть плачь. Еще бы, ведь Игорек специально подошел, чтобы напомнить ей про завтрашний праздник, и сказал, что он приготовил сюрприз, который всем будет интересен, а ей особенно. После этих слов работа ну никак не спорилась, и все мысли девушки были о предстоящем торжестве. Нет, она не собиралась как-то по-особенному одеваться (и во что, позвольте спросить?) или преображать себя (вот еще, пусть красавицы стараются), однако ожидание чуда не покидало ее. Не напрасно ведь Игорек прошептал ей все это и посмотрел так многозначительно. Сердце замирало, и казалось, что до завтрашнего вечера просто невозможно дожить, потому что время шло со скоростью больной престарелой черепахи.

Но знаменательный день все же наступил. С самого утра в офисе началась суета, все обсуждали наряды и аксессуары – ресторан-то начальство выбрало крутой и хотелось показать себя с лучшей стороны. Наконец и вечер пришел. К назначенному часу все собрались в холле ресторана и были торжественно приглашены в зал. Мамма миа! Красота-то какая! Сотрудники зашептались, довольные. Начальство выполнило свою миссию, сказало все, что должно было сказать, и с чувством хорошо исполненного долга удалилось, оставив надзирать за порядком всегдашнюю палочку-выручалочку – завотделом Нину Сергеевну (уж она-то не подведет). Как только закончилась торжественная часть, Игорек пошептался с кем-то по телефону и исчез минут на десять. Вернулся он не один, а в сопровождении хорошенькой, пухленькой, веселенькой девушки и объявил во всеуслышание, что решил сегодня представить родному коллективу свою невесту. Непосвященные устремили любопытные взоры на вновь прибывшую девицу, посвященные – на Оксану. Она сначала покраснела как помидор, потом побледнела до зелени. Глаза, еще недавно такие яркие, погасли. Посидев несколько минут без движения, девушка потихоньку стала пробираться к выходу. Сюрприз и правда оказался сногсшибательным. Проводив ее довольными взглядами (шутка ведь получилась), красавицы с головой окунулись в веселье, начисто забыв о произошедшей на их глазах драме. Праздник явно удался.

Удивительное ожидало их утром в понедельник, когда они и думать забыли о своей шутке. За две минуты до начала рабочего дня, когда все сотрудники были уже в сборе и горячо обсуждали прошедший праздник, дверь открылась и в комнату вошла незнакомка. Красавицы насторожились – конкуренции они не любили. А девушка была хороша. Одета неброско, но очень стильно и красиво. Туфельки на изящном каблучке, модная сумка. Волосы удивительно живого и насыщенного цвета красиво обрамляли ухоженное личико с пастельным макияжем. Влажно блестевшие розовые губки притягивали взгляд. А глаза… Что-то знакомое показалось красавицам в этих ярких бирюзовых глазах, умело подкрашенных и оттененных искусно удлиненными и загнутыми вверх темными ресницами. А когда девушка, бросив на ходу «Привет!», прошла к столу и села на свое место, по офису пронесся вздох. Это была Оксана, всем им хорошо знакомая, но совершенно другая.

Новая Оксана и повела себя по-иному. Она спокойно выполняла свою работу, как всегда, все успевала, но когда подоспел очередной аврал, броситься на амбразуру наотрез отказалась – заявила, что дыру должны латать те, кто ее сотворил. Сказала как отрезала, и с ней, учитывая ее новый тон, никто не решился спорить. С того дня так и продолжалось. Красавицы были в недоумении. Оксана же перестала задерживаться на работе, как-то среди зимы исчезла на неделю и вернулась посвежевшая и загорелая – явно с горнолыжного курорта. А потом как снег на голову на коллектив обрушилась новость, что вскоре ожидается свадьба красавца Олега Степановича, первого зама начальника и самого завидного жениха, за которым безуспешно вели охоту все красавицы офиса, и… Оксаны. Это было непонятно, чудовищно, но это была правда, и свадьба действительно состоялась – шикарная, сказочно красивая. И после этого Оксана, разумеется, ушла из офиса – ей ли теперь надрываться на работе?

Никто не знал, что ушла Оксана в университет – получать заветное высшее образование, к которому стремилась всю жизнь. И никто не знал, что спас ее в тот страшный для нее день, когда так грубо были растоптаны только-только робко расцветавшие мечты, ее любимый журнал. Оксана не помнила, как тогда добралась до дома, тихонько юркнула в свою комнату, чтобы не потревожить бабушку, и готовилась уже провести ночь в страданиях и слезах, как вдруг увидела на столе новый номер любимого журнала. Взяла его в руки, погладила и стала листать. И журнал открылся на странице, где ей навстречу устремился вопрос: «Умеешь ли ты любить себя? Что ты знаешь о самоуважении? О ценности каждой личности, которая дает себе труд личностью стать?». И она задумалась. Непролитые слезы высохли сами собой, а в голове стало проясняться. Конечно, какая же она, Оксана, личность, если позволяет помыкать собой и быть объектом жестоких шуток?

Революция в сознании произошла быстро и бесповоротно, не зря же она столько времени регулярно читала любимый журнал от корки до корки. План действий нарисовался сам собой. А уж что нужно сделать, она теоретически представляла очень хорошо. Оставалось реализовать знания на практике, на что и ушли два выходных дня и все сбережения, которые удалось подсобрать. Зато и результат превзошел все ожидания. И когда она, счастливая, об руку с Олегом покидала зал ресторана, где проходила ее свадьба, девушку вдруг обуяла по-детски непосредственная радость. Оксана нежно улыбнулась в глаза любимому, а потом, озорно засмеявшись, бросила назад шикарный букет. Кто его поймал, ей было все равно. Свое счастье она уже нашла. И только тихонько прошептала: «Спасибо, любимый журнал! Спасибо за то, что спас от отчаяния и научил, как жить дальше. Спасибо за то, что подсказал, как найти себя. Ведь без этого не отыскать счастья в жизни».

Сказочное счастье, обретенное Оксаной столь неожиданно, продлилось, однако, недолго. Молодой супруг, красивый, ухоженный, донельзя избалованный женским вниманием, требовал к себе трепетного отношения со стороны молодой спутницы жизни. Почему он выбрал именно ее, Оксана так и не поняла. Но Олег, начав ухаживать за ней, говорил такие красивые слова, обещал так много – вечную любовь как минимум. Но когда остался позади медовый месяц, стало ясно, что в жизни молодоженов не все так гладко, как кажется. Олега стали раздражать слишком частые, на его взгляд, посещения Оксаной своего старого дома. Причем она не просто уходила, а бывала там достаточно долго. На недоуменный вопрос мужа, что можно делать несколько часов в своей старой квартире, Оксана объяснила, что ее стареющей и не блещущей здоровьем бабушке тяжело уже управляться с домашними делами. Ей нужно помогать – и продуктами запастись, и уборку в квартире сделать, и о стирке не забыть, и приготовить кое-что. Олег в ответ фыркнул – он этого не понимал. Пусть бабушка наймет себе женщину в помощь, в конце концов, если ей самой тяжело, и нечего внучку в домработницу превращать. Оксана насмешливо улыбнулась: это на бабушкину-то пенсию? Олег пожал плечами – предлагать бабушке жены финансовую помощь не входило в его планы. А Оксана к тому же считала, что не домработницей становится в их с бабушкой квартире, а дорогому человеку помогает и делает это с удовольствием.

Вторым камнем преткновения в семейной жизни Оксаны стали никак не складывающиеся отношения с матерью Олега, Викторией Семеновной. Свекровь была очень уверенной в себе женщиной, интересной и ухоженной, и на Оксану смотрела свысока. Она не могла понять, почему ее сын, умница, красавец, любимец женщин, выбрал себе такую невзрачную спутницу жизни. Нет, девушка не так и плоха внешне, но такая бедненькая, ни денег у нее, ни связей, ни даже умения подать себя в обществе. И как он будет с такой женой вверх по карьерной лестнице шагать?

И сын как-то объяснил матери, почему он поступил именно так, а не иначе. Виктория Семеновна облегченно вздохнула – ее мальчик, оказывается, достаточно умен для того, чтобы сделать тонкий и хитрый ход ради собственного благополучия. А вот Оксана, которая на свою беду стала невольным свидетелем этого разговора, пришла к совершенно противоположному мнению.

– Ты не понимаешь, мама, – втолковывал сын заботливой матери, опять изложившей ему свою точку зрения на его брак, – Оксана действительно серая мышка, но это как раз то, что мне сегодня нужно. Она наивна и доверчива, слишком честна для того, чтобы отстаивать свои интересы и зубами вырывать у меня положенное ей при разводе.

– А ты собираешься развестись с ней? – оживилась женщина. – Зачем тогда было жениться?

– Ну ты даешь, мама, – рассмеялся любящий сын. – Ты что, забыла, что дядя Илларион обещал сделать меня своим наследником, но только при условии, что я наконец образумлюсь и женюсь? И он намерен удостовериться в моей счастливой семейной жизни лично, когда приедет осенью. До этого времени мне нужно продержаться. А потом уж я разберусь.

– Никогда не думала, сынок, что ты настолько умен и изворотлив, – удовлетворенно заметила мать. – В таком случае твой выбор идеален. Милая Анжелочка, женись ты на ней, вцепилась бы в тебя мертвой хваткой, а потом оттяпала бы половину наследства.

Виктория Семеновна рассмеялась, довольная. Сын улыбнулся ей ласково, но немного покровительственно, как и надлежит сильному, умному мужчине, приносящему дары любимой, но не слишком уважаемой женщине.

Оксана же, услышав такое, испытала сильнейшую боль где-то внутри, а потом ее взяла злость. Ну вот, она второй раз попалась на крючок. И все из-за того, что ей, как и всякой молодой девушке, желание красивой любви не дает рассмотреть остальное. Но теперь уж нет, хватит. Больше ее на эту удочку не поймать.

Она собрала свои немногочисленные пожитки и вернулась в старую квартиру, под крылышко любящей бабушки. Пожилая женщина была очень огорчена тем, как повернулись события, но с решением внучки согласилась. Что-что, а уважение к себе и собственное достоинство терять нельзя никогда, ни при каких обстоятельствах. Они справятся, конечно, справятся. Жаль только, что девочка получила от жизни такой жестокий урок.

На следующий же день Оксана подала на развод. Она ничего не стала объяснять Олегу, но он, по-видимому, догадался и сам. В уме ему, безусловно, не откажешь. Но как он ни уговаривал ее, что ни обещал, Оксана ничего не желала слушать.

– Не трать напрасно силы, Олег, – сказала она спокойно и даже насмешливо. – У тебя не так много времени остается, чтобы найти другую дурочку для твоих слишком умных игр. Я же в них участвовать не желаю.

А когда он ушел, повалилась на постель и весь вечер проплакала, доведя себя до крайнего состояния. Университет пришлось оставить – не до диплома теперь, надо зарабатывать на жизнь. Хватит ей и среднего образования, а опыт она уже получила достаточный. Подумав несколько дней, Оксана сделала очень правильный, из тактических соображений, шаг – предложила свои услуги конкурирующей фирме. Там очень хорошо знали о ее способностях и отношении к работе, а также, кстати, и о неудавшемся замужестве. Ее взяли охотно, дали вполне приличную зарплату, и жизнь пошла дальше. Оксане иногда казалось, что все это вообще ей приснилось. Но она по-прежнему следила за собой, поддерживая на должном уровне внешний вид, однако в упор не видела тех молодых мужчин, которые пытались ухаживать за ней. Эта сторона жизни была для нее закрыта – так она решила сама.

Все это вспомнилось Оксане почему-то после злополучной ситуации с отключением газа. Но жизнь потекла дальше, и она быстро вошла в привычную колею. Подошел и отшумел Новый год, миновало Рождество, пролетели зимние праздники. Пришла весна. Но была она в этом году поздняя и холодная, и даже в начале апреля не растаяли еще залежи снега во дворах, а время от времени подсыпало еще. Ночью подмораживало, днем таяло, но тепло не приходило. В эти дни и случилось несчастье, выбившее почву из-под ног у Оксаны. Как-то утром она нашла бабушку в постели уже окоченевшей. Старая женщина умерла во сне. Лицо ее было спокойным. И единственная мысль, которая могла утешить Оксану, была о том, что бабушка не страдала и не испытывала боли перед смертью. Она ушла так же тихо, как и жила.

А Оксана осталась совсем одна в этой жизни, не слишком-то ласковой к ней. Видно, родилась она под несчастливой звездой.

Новый коллектив, в котором Оксана работала вот уже почти год, разительно отличался от прежнего, где молодая женщина осваивала азы трудовой деятельности и встала на ноги как специалист. Здесь каждый знал свои обязанности и спокойно делал свою работу, кто лучше, кто хуже, но без отлыниваний и веселых посиделок среди рабочего дня. Соответственно, и авралов не было, работа шла по накатанной колее как хорошо отлаженный локомотив. Начальство тут было достаточно строгое, но, главное, трудолюбивое – оно, как это ни казалось поначалу странным Оксане, тоже работало. Не было слышно разговоров о поездке то одного, то другого на модный курорт, зато совещания проводились с завидной регулярностью и шеи мылились, если то было заслужено, безжалостно. Оба главных начальника были давно и прочно женаты, имели детей и красоток-секретарш не заводили. Никто не знал, какова на самом деле их семейная жизнь, такие ли они верные мужья, как кажется, но это уже было их личное дело и любопытные свои носы туда не совали. Хотя поговорить и посплетничать любили и здесь – когда выдавалось свободное время.

Главное же достоинство этого коллектива Оксана видела в том, что здесь не было красоток, изо всех сил пытающихся привлечь к себе внимание. Здесь работало немало женщин, было среди них достаточно и молодых, и даже красивых. Но это не возводилось в культ, а просто принималось как факт. Оксану, кстати, тоже сразу же причислили к категории интересных женщин – не красавиц, но достаточно привлекательных на вид и ухоженных. Это было приятно. Не напрасно ведь она училась этому втихомолку, читая свой любимый журнал, наблюдая и размышляя. А как славно было вспомнить широко открытые глаза и рты записных красавиц, когда она удивила всех после того злополучного корпоративного праздника. Тогда ей безжалостно нанесли удар под дых, причем не для какой-то существенной цели, а просто так, для развлечения. Этот урок она запомнила навсегда и теперь уже прочно, как вторую кожу, надела на себя личину интересной, ухоженной, но независимой женщины. Это, в общем-то, не так и трудно, если все понять и регулярно выполнять перечень необходимых действий. Ну и деньги нужны, конечно. Не такие уж большие, но необходимые постоянно. С этим, к счастью, проблем уже не было. Зарплата у Оксаны в этой фирме была приличная, и ей вполне хватало на скромную жизнь, даже обновки она могла себе позволить время от времени.

Все это было приятно. Но такая тихая, спокойная жизнь Оксану почему-то не устраивала. Раньше, до всех этих катаклизмов, сотрясавших ее существование в последнее время, она посчитала бы такое течение жизни чуть ли не раем. Но теперь ей хотелось большего. Хотелось какого-то взлета, что ли. И появилось неукротимое желание повидать мир. А как это сделать на скромную зарплату наемного работника? Здесь нужны дополнительные средства, причем немалые. Их нужно заработать. Но как?

И Оксана принялась думать. Времени у нее для этого было много. За рабочим днем следовал долгий одинокий вечер в пустой квартире, где каждая мелочь напоминала ей о понесенной утрате, а тоска по бабушке становилась невыносимой. И были еще выходные дни, не говоря уже о праздниках. Это было самое тяжелое время. Подруг у Оксаны как не было раньше, так не появилось и теперь. Сложившиеся по жизни стереотипы трудно преодолеть. А она привыкла к тому, что сверстницы всегда сторонились ее, она казалась им слишком серой и неинтересной. А став постарше, она и вовсе попала в водоворот, о котором не любила вспоминать. Хотя иногда мысленно возвращалась к тому злополучному дню, когда красавицы из прежней фирмы так унизили ее – просто для поддержания тонуса, чтобы не расслабляться и не лениться, оставаться всегда на высоте. Ведь быть интересной, ухоженной женщиной – это тоже работа, и ее, как и любую другую, нужно делать регулярно и желательно профессионально.

Думала Оксана долго, пока наконец не пришла к выводу, что нужно занять себя чем-то новым, дополнительным. Занять свободное время, а главное – голову. И желательно, чтобы занятие это было не просто интересным, а по возможности стало бы инструментом для укрепления финансовой базы и даже достижения со временем финансовой независимости. Читала она о таких умных вещах. Об этом уйма книг написана. И все авторы – настоящие гении, запросто управляющие финансовыми потоками и охотно делящиеся своими секретами на страницах издаваемых ими книг. Книги эти, безусловно, принесли немалые гонорары своим авторам, особенно поначалу, когда распродавались, как горячие пирожки в морозный день возле студенческого общежития. Но со временем думающие люди поняли, что книг таких становится все больше, а число желающих разбогатеть, но по-прежнему не способных это сделать, не меняется. Значит, нужно что-то другое.

Оксану совершенно не привлекали ни сетевой бизнес, ни работа в сфере страховых услуг. Это было не ее. И, следовательно, не имело смысла даже начинать заниматься делом, к которому не лежит душа. Все равно толку не будет. Но как найти дело, к которому ее потянет?

Женщина думала долго и настойчиво, терпеливо рассматривала все варианты, которые возникали в голове и о которых ей доводилось слышать, однако очень скоро отметала их. Но однажды случайный разговор, услышанный в городском транспорте, направил ее размышления в совершенно другое русло. Она решила всерьез заняться иностранным языком, настолько серьезно, чтобы стать переводчиком. Для этого, конечно, придется вкладывать деньги и подождать до хороших заработков. А как же иначе? Из всех умных книг, которые она прочитала, ей удалось извлечь очень мудрую мысль: если хочешь получить от жизни что-то стоящее, то для начала нужно, так сказать, купить входной билет в тот рай, о котором мечтается. Попросту говоря, вначале деньги, потом стулья. Иначе никак, если ты задумал добиться чего-то серьезного и стабильного. А Оксана хотела именно серьезного и стабильного состояния дел и для этого была готова работать засучив рукава и так долго, как это будет нужно. Тем более что время у нее для этого есть, да и за новым занятием ей, несомненно, станет легче.

Из всех иностранных языков, доступных для освоения, она выбрала польский. Почему? На этот вопрос ответа у нее не было. Просто она так почувствовала и пошла за своим ощущением.

Работать пришлось много, и было нелегко. Оксана, как школьница, снова засела за учебники. Посещала курсы и занятия в разговорном клубе. Слушала записи. Смотрела фильмы. Начала читать книги. В общем, использовала все возможности, которые могла отыскать, не упустила ни одной. Чтобы везде поспевать, приходилось иногда отпрашиваться на работе. Поэтому Наталья Васильевна, начальник их отдела, была в курсе Оксаниных дел. Она ценила женщину как толкового и очень исполнительного работника и позволяла ей иногда отлучаться по своим делам. Хотя выбор Оксаны ее, честно говоря, очень удивил. Такого она не ожидала.

За этим новым занятием, забиравшим уйму времени и сил, как-то незаметно пролетели лето и осень, отшумела праздниками снежная зима, и на пороге встала уже новая весна, в этом году ранняя и теплая. А когда распустилась листва на деревьях и появились первые робкие цветочки на клумбах, их рабочий офис потрясло важное известие. Усилия руководства фирмы не пропали даром, и удалось завязать деловые отношения с родственной организацией в Польше. И вот теперь с рабочим визитом в их фирму прибывает зарубежный партнер. Пана Тадеуша Потоцкого ожидали в разгаре весны, сразу после череды майских праздников. И сотрудники принялись тщательно «мыть шею». И разговоров в рабочих помещениях стало намного больше, чем раньше. Особенно взволновались женщины. Ведь любопытно же. Говорят, польские мужчины интересны и обходительны, настоящие рыцари. Незамужние девушки даже кинулись в срочном порядке улучшать свою внешность и пополнять гардероб. Оксане же было просто интересно. Ей предстояла возможность послушать живую польскую речь и проверить навыки, которые она приобрела за прошедший год.

Стало известно, что пан Потоцкий прибывает со своей переводчицей. Женщины тут же стали рисовать романтические картины. Переводчица, конечно же, молодая и красивая. Высокая, длинноногая, с роскошной гривой золотых волос за спиной. Так говорили дамы постарше. И она, разумеется, возлюбленная, если не просто любовница сотрудника польской фирмы, который, как все знали, занимал там высокую и важную должность. Девушки в ответ на такие неприятные разговоры недовольно фыркали – а они-то зачем тогда стараются? Нет, конечно же, нет. Переводчица наверняка старая грымза, а вот они покажут себя во всей красе и привлекут внимание пана Потоцкого. Одного этого будет достаточно, чтобы почувствовать себя удовлетворенными. Ведь в любом соревновании важно выиграть. А они готовили себя именно к соревнованию и были настроены на победу.

Господин Потоцкий прибыл в назначенный день и удивил всех. Ни одна из противостоящих в своих предположениях сторон не могла утверждать, что оказалась права. Прежде всего – переводчица. Это была женщина средних лет, но удивительно ухоженная и привлекательная. Она представилась пани Ирэной, и это имя очень ей шло. Женщина была высокой и длинноногой, да, но копны волос за спиной не имела, а носила красивую стрижку. Одета была очень современно и модно. Но в любовницы пану Тадеку, как она называла своего шефа, не годилась никак, поскольку была старше него по меньшей мере лет на пятнадцать. Это сразу утешило молодых девушек, тем более что сам пан Тадек оказался мужчиной не старше тридцати, и кольца на его руке не было.

Пан Тадек был достаточно высок и строен, легок на ногу. Глаза серые, как море в непогожий день, волосы русые, длинные, красивыми волнами падают на воротник безупречно чистой и отутюженной сорочки. Не мужчина – загляденье. И было это чудо чудное необыкновенно вежливо, однако абсолютно бесстрастно. «Корректен до противного», – отметила про себя Оксана. А ее-то сердце сразу дрогнуло, как только она увидела этого мужчину. Кольца на пальце действительно не было, но при этом на молодых и красивых женщин он смотрел так же спокойно, как и на немногочисленных в их коллективе мужчин. «А может, он голубой?» – пронеслась непрошеная мысль, и на душе сразу стало муторно.

А пан Тадек вел себя безукоризненно. Он был одинаково вежлив со всеми, вплоть до их уборщицы тети Дуси, которую однажды встретил в коридоре. Глаза его не загорелись интересом, даже когда он увидел Веронику, их признанную красавицу. От ее вида, когда женщина входила в азарт покорения противоположного пола, все мужики буквально шалели – глаза томные, губы пухлые, носик аккуратненький, а бюст в глубоком декольте, что называется, «смерть мужчинам». Но на пана Тадека никакой Вероникин азарт не подействовал, он остался равнодушен к чарам обольстительницы. И что бы это могло значить?

Деловой визит гостя плавно покатил дальше, переговоры набирали обороты, и тут вдруг пани Ирэна угодила в больницу. Положение стало критическим.

– Выручай, Оксаночка, – подошла к ней вечером Наталья Васильевна, – ведь я знаю, что ты польским языком занимаешься. Выручай коллектив, голубушка. Чужого человека подключать к этим переговорам нельзя. Конкуренты живо информацию перехватят.

– Да я ведь не профессиональный переводчик, Наталья Васильевна, боюсь, не справлюсь.

– Справишься-справишься, девочка, – обрадовалась начальница, ощутив слабость сопротивления. – Ты же у нас умница, это все знают.

И пришлось Оксане стать переводчиком при пане Тадеке. Он отнесся к этому спокойно. Его не раздражало, когда женщина запиналась при переводе. Он просто внимательно смотрел на нее и старался повторить мысль в других выражениях, более понятных. И дело пошло как по маслу.

Дни летели быстро, даже слишком, какими-то курьерскими темпами, на взгляд Оксаны, и визит польского коллеги подошел к концу. Переговоры прошли успешно, начальство было более чем довольно. Пан Тадек забрал из больницы пани Ирэну, весьма удовлетворенную лечением, и отбыл в родные края, так и не допустив ни единого прокола в своей прочной броне, выкованной из доброжелательной вежливости и непреодолимого спокойствия. Ну прямо стальные доспехи средневекового рыцаря под бархатными одеждами светского щеголя.

Этот мужчина так и остался для Оксаны загадкой. Но сердце потянулось к нему и затосковало, когда он уехал. Свет стал женщине не мил, краски жизни поблекли.

За то время, что ей пришлось быть переводчицей при иноземном госте – всего-то четыре дня, – Оксана совсем запустила свой дом. Вечером того дня, когда пан Тадек отбыл, женщина вернулась домой поникшая и усталая. Открыв дверь квартиры, она на минутку прислонилась к косяку дверного проема и прикрыла глаза. Потом скинула туфли, надела тапки и прошла в кухню. Там было что-то невообразимое. Пол не подметен, на столе и в мойке гора немытой посуды – ну прямо как иллюстрация к анекдоту «Мама, купи мне новый сервиз, мой уже грязный». Оксана взглянула на все это безобразие и вдруг горько заплакала. Слезы лились и лились, вымывая из души и ее опостылевшее холодное одиночество, и мелькнувшую падающей августовской звездой мечту о любви. Мечта только поманила ее и растаяла, как туман в утреннем лесу.

Плакала она долго и самозабвенно. Но времени было хоть отбавляй. Впереди два выходных, можно и наплакаться, и выспаться, и квартиру в порядок привести. Все получилось. Наплакавшись вволю, Оксана перестала жалеть себя. Ну не дал Бог счастья в жизни, так что теперь? Надо жить дальше. Живут же как-то одинокие женщины, которых море вокруг, и справляются. И она тоже, как показалось, жизнь свою наладила. И дорогу нашла правильную, да только не тот язык выбрала. Хотя на язык валить нечего. Все равно пан Тадек в их офисе появился и знание языка здесь ничего уже не меняло. Один только взгляд на него – и все, как в пропасть рухнула.

Взять себя в руки сразу не удалось, но через пару недель Оксана уже практически вошла в привычную колею. О пане Тадеке старалась не думать, хотя это было трудно. А тут еще и занятия эти. Как только польскую речь услышит, так все, готова, кажется, поверить, что он снова рядом. Пусть спокойный, пусть безразличный к ней, но ведь рядом, и это не так уж и мало.

В общем, лето было для нее нелегким. Летом у людей каникулы, отдых. Значит, и в занятиях перерыв. Но нужно было как-то держаться, и Оксана справилась. К началу сентября даже повеселела немного и уже начала надеяться, что выбралась из этой несостоявшейся любви живой и почти без потерь.

Но тут произошли новые события, которые снова свалили ее с ног, прямо, можно сказать, в нокаут отправили.

В самый ненастный период рано начавшейся осени, когда опадают с деревьев пожелтевшие листья и небо набухает низкими мрачными тучами, а все живое впадает в ежегодное осеннее уныние, в офис пришло неожиданное предложение. Дружественная польская компания приглашала к себе для обсуждения и составления планов дальнейшей совместной деятельности группу специалистов из их фирмы. И начальство почему-то решило, что Оксана должна поехать с этой группой. Путь лежал в Лодзь, один из крупнейших промышленных городов Польши.

Сотрудники – и отправляющиеся в поездку, и остающиеся на месте – одинаково бурно и эмоционально обсуждали не столько возможности совместной деятельности, сколько саму поездку. Только Оксана оставалась какой-то заторможенной и все отмалчивалась, когда ее теребили вопросами о предстоящем путешествии и предложениями о том, как наилучшим образом представить себя в зарубежной фирме. Но ей почему-то было все равно. Казалось, несостоявшаяся любовь уже ушла в прошлое и сердечная рана начала затягиваться. И вдруг – на тебе, подарочек! Противоречивые чувства одолевали молодую женщину вплоть до определенно неразумных, типа «назло кондуктору возьму билет и пойду пешком». Ибо решила она поехать в самом что ни на есть затрапезном виде. Вот не будет она наряжаться и всячески себя украшать. Не будет – и все. Пан Тадек и так на нее никакого внимания не обратил, зачем же напрасно тратить усилия и бередить душу. Но как справиться с собой, когда он снова возникнет рядом, Оксана не знала.

В общем, отправилась она в путь в видавших виды джинсиках и скромной курточке с капюшоном. На все вопросы отвечала коротко: холодно, ветрено, сыро, а заболеть не хочется. Куда еще болеть, когда сердце то бьется в груди как колокол, то вовсе замирает? И что делать, не поймешь. Решила держать себя в ежовых рукавицах, но что из этого получится, пока было неясно.

Летели самолетом. В аэропорту Люблинек их встретила пани Ирэна, как всегда, элегантная и приветливая. Она с удивлением взглянула на сверхскромно «упакованную» Оксану, но потом улыбнулась и обняла ее за плечи.

– Я рада, что ты приехала, девочка, – сказала тихонько.

Группу отвезли в гостиницу, а через два часа забрали на экскурсию по городу. За это время Оксана совсем вышла из-под контроля, который себе наметила, и в мыслях постоянно возвращались к Тадеку, который захватил ее сердце в плен и, как выяснилось, вовсе не был забыт. Теперь она пожалела, что так плохо собралась в эту поездку, но изменить что-либо было уже поздно и пришлось смириться.

Как прошла экскурсия по городу, который был для нее землей неизведанной, она помнила плохо. Сотрудники восхищались площадью Свободы, имеющей четкую восьмигранную форму, нарядными улицами, красивыми домами и храмами, здесь даже родные места вспомнились, когда осматривали Александро-Невский собор, но Оксана смотрела на все это как сквозь воду. Немного оживилась она, когда в старинном парке их завели в оранжерею, засаженную пальмами, но этого хватило ненадолго. Оксана просто сгорала от нетерпения оказаться наконец в офисе и увидеть пана Тадека. «Просто увидеть, – убеждала она себя, – и ничего больше».

Но просто увидеть не получилось. Встретивший гостей пан Тадек вел себя совсем не так, как в свой приезд на их фирму. Теперь он был весел, разговорчив и в высшей степени любезен, особенно с дамами – Оксаной и довольно пожилой уже Евгенией Алексеевной, завотделом. Он расточал им комплименты, а на Оксану смотрел и вовсе так, как будто перед ним была по меньшей мере принцесса, и не обращал никакого внимания на ее джинсики и затрапезный джемперок. Он манил ее взглядом, как сказочный василиск. Оксане было и сладко, и страшно. Она ничегошеньки не понимала в том, что происходит. И, не выдержав, обратилась с вопросом к пани Ирэне, которая всячески проявляла по отношению к ней приветливость и дружелюбие.

– Что это случилось с вашим паном Тадеком? – спросила она женщину, улучив момент. – Его как подменили. То был воплощенная вежливая добродетель, а сейчас ловелас, каких поискать.

Пани Ирэна усмехнулась.

– Он у нас и правда веселый мужчина и к женскому полу весьма неравнодушен, – ответила она откровенно. – Но когда к вам ехал, его крепко напугал кто-то, сказав, что стоит только вашей женщине улыбнуться лишний раз, так потом не отвяжешься. Глазом не успеешь моргнуть, как под венцом окажешься. А он у нас вольный охотник, такого не любит.

Оксана рассмеялась. Такой глупости она в жизни не слышала. Может, подшутил над ним кто?

Но смейся не смейся, а внимание к ней пана Тадека становилось все заметнее. Уже и свои сотрудники стали на них поглядывать.

– Вы, Оксаночка, мне кажется, покорили нынче нашего бывшего визитера с одного взгляда, – сказала, улыбаясь, Евгения Алексеевна, – того и гляди похитит вас.

– Ну, это вряд ли, – откликнулась молодая женщина, – просто красуется пан Тадек, у себя дома расхрабрился.

Но шутки шутками, а до похищения чуть не дошло на самом деле. Пан Тадек стал делать такие недвусмысленные предложения, что не понять их было невозможно даже такой неискушенной в искусстве флирта женщине, как Оксана. Он совершенно откровенно хотел получить от нее легкую, ни к чему не обязывающую любовь во всех ее проявлениях.

Когда до Оксаны дошло, чего от нее ожидает этот мужчина, такой интересный и привлекательный, она на мгновение оторопела, но потом пошла в атаку. Куда и девались смущение и растерянность.

– Я, знаете ли, пан Тадек, максималистка в отношениях, – заявила она, смело глядя ему в глаза. – Мой принцип: все или ничего.

– Это как же понимать? – удивился мужчина.

– А очень просто. – Оксана тряхнула волосами, которые вдруг рассыпались по плечам и заиграли в свете люстры, как спелые колосья на солнце. – Или вместе и навсегда, или нет и до свидания.

Она еще раз взглянула на мужчину, на этот раз строго.

– Тот, кто не умеет делать выводов из уроков жизни, не заслуживает ее даров, – сказала она. – Я свои уроки получила сполна и выводы делать научилась. Так что не тратьте даром времени, пан Тадек, и переключитесь на другой объект.

С этими словами Оксана повернулась и пошла прочь, оставив мужчину только что не с открытым от удивления ртом. Он был потрясен, шокирован.

Вот это да! Вот это женщина! Как она лихо отбрила его, и слова сказать не успел.

А Оксане вдруг стало легко и свободно на душе. Такой свободы она отродясь не знала. Всегда, всю жизнь ее держали в зажатом состоянии какие-то обстоятельства, скорее всего, по большей части придуманные ею самой. Просто от нелегкой жизни она комплексовала. И даже когда ей казалось, что она обрела свободу, все равно цепи с себя не скинула. Только сейчас, когда разлетелись вдребезги иллюзии и пришло понимание реальности происходящего, все встало на свои места. Оксане казалось, что она может взлететь как птица под самые небеса и наслаждаться там простором и волей. Сам того не желая, пан Тадек освободил ее от огромного груза, который все время лежал на ее плечах, придавливая к земле. Как это произошло, она и сама не понимала, но чувство свободы и полета потрясало и очаровывало. Жизнь заиграла совсем другими красками и стала иной, хотя сама она ничуть не изменилась и была по-прежнему одинокой и неустроенной в жизни молодой женщиной.

Конец визита прошел под знаком деловых отношений. Оксана помогала, чем могла, начальству, взявшему ее в эту поездку, открыла глаза на город, который лежал перед ней, и вела себя как всякий нормальный человек, попавший в новые места. Ее прежнюю затуманенность сознания как ветром сдуло. А тут и солнышко выглянуло, ветер разогнал тучи, и мир стал еще ярче. Евгения Алексеевна и пани Ирэна, как женщины опытные и много понимающие в жизни и любви, смотрели на Оксану с нескрываемым удивлением. Но еще больше удивления вызвала она у самого пана Тадека. Такого он еще никогда не встречал. Это было явление новое, незнакомое и потому очень интригующее. Но Оксана на его изумленные взгляды никак не реагировала, на людях была вежлива и даже приветлива, а встреч в более интимной обстановке просто не допускала. Когда пришло время отъезда, она спокойно простилась с представителями принимающей стороны и отбыла домой в полном удовлетворении от хорошо проведенной командировки.

А приехав домой, Оксана призадумалась. И что же это получилось, скажите на милость? Она отказалась от предложения (пусть не самого пристойного) мужчины, который завладел ее вниманием и только что не снился каждую ночь, и теперь чувствует себя замечательно. Ощущает себя свободной, как никогда раньше. Как будто груз неподъемный с плеч сбросила и выпрямилась наконец во весь рост.

Оксана не знала, может ли такое быть у нормальной женщины, жизнь которой с самого начала не была похожа на яичницу на утюге, как у нее. Может, так и должно быть или она ненормальная? Почему ей легко и хорошо стало, когда впору слезы лить?

Ответа на все эти вопросы долго не находилось. А потом вдруг в хмурое воскресное утро последнего месяца осени она неожиданно осознала, что именно с ней произошло. Оказывается, она обрела себя, в смысле свою самодостаточность. Она и сама не могла четко сформулировать появившиеся в голове мысли, но перемены, происшедшие с ней, ощущала очень отчетливо.

Ведь что получается? Накануне корпоративного праздника, на котором ей был нанесен удар ниже пояса, Игорек начал крутиться возле нее, а она и обрадовалась. Ей даже в голову не пришло, что она, девушка, сама может выбирать того, с кем хотела бы проводить время. Она ощущала себя человеком второго сорта, не имеющим таких прав, как другие. Да, жизнь нелегко сложилась, но голова-то дана человеку зачем? Не только для того, чтобы прически делать и шляпки носить. Она, Оксана, должна была сообразить, должна была… К тому же этот Игорек и не нравился ей вовсе. Просто она клюнула на его внимание. Как последняя дурочка купилась.

Урок она, конечно, получила тогда сильный. Едва на ногах удержалась. И уж второго прокола допустить не должна была. Но… снова допустила. Олег, опять же, выбрал ее сам, а у нее от радости «в зобу дыханье сперло». Как же, как же! Такой мужчина и обратил на нее внимание. А если бы подумала? Но нет, ей было не до размышлений. Она устремилась в его объятия, как мотылек, что летит на огонь. Не по большой любви, а от радости, что ее выбрали. Дурочка! Трижды, четырежды, десять раз дурочка. И получила, в общем-то, по заслугам. Иначе и быть не могло, ведь это не сказка про Золушку, а современная жизнь, со всеми ее жестокими реалиями.

Однако теперь все было по-другому. Да, пан Тадек ей очень понравился. Она его сама выбрала. А он ее подвел. Вначале никакого внимания вообще не обращал, а потом обратил, но не так, как ей хотелось. Предложи он ей то же самое (о чем-то серьезном и думать не приходится), но по-другому, в более приемлемом виде, она, скорее всего, согласилась бы. А что? Терять ей все равно нечего, и она была бы готова к тому, что это временно. Но он поступил, как бы правильнее сказать, не по-джентльменски, что ли. И она сама отказалась. Сама! И это замечательно, просто великолепно.

Такое понимание происшедшего с ней очень подняло Оксане настроение, и она стала постепенно забывать свою польскую эпопею. Языком по-прежнему занималась, но чисто теоретически. И перестала каждый раз вспоминать того, кто оказался недостоин ее любви.

Хмурый ноябрь подошел к концу, и ровно в первый день декабря выпал первый снег. Началась зима. В офисе все было на своих местах, только в перерывах между делами стало больше разговоров о горнолыжных курортах. Лыжным спортом увлекались многие, а вернее, делали вид, что увлекаются. И Оксана вспомнила свою первую и единственную поездку в горы – с Олегом. Тогда ей все вокруг казалось сказкой, неожиданно подаренной щедрым мужчиной, который заинтересовался ею всерьез. Сейчас ей было смешно. До чего же она была наивна и глупа! Впрочем, история повторилась, правда в несколько ином варианте.

Оксана была безмерно удивлена, когда приличный с виду сотрудник соседнего отдела, мужчина не первой молодости и, насколько ей было известно, прочно женатый, пригласил ее съездить с ним «на снег». Курорт он выбрал так себе, средненький, чтобы слишком уж не тратиться, надо полагать, но развлечения ему хотелось.

– Да вы что, Евгений Михайлович, – прикинулась валенком Оксана, – я и на лыжах-то стоять не умею, какой из меня компаньон.

И она мило улыбнулась мужчине, будто и не поняла, что именно он предлагал ей на самом деле. Он в первый момент растерялся даже, но быстро взял себя в руки.

– А я почему-то думал, что вы ас лыжного спорта и мне будет у кого поучиться, – сказал он. – Я ведь лыжник начинающий, но хочу стать настоящим. Извините меня, ошибся.

И он отошел, сохранив, так сказать, лицо.

«Бабник ты начинающий, – подумала Оксана, глядя ему вслед, – но очень желаешь стать, как и многие на пятом десятке, настоящим. Попутного ветра, но в другой стороне, пожалуйста».

А сама призадумалась. И что же это с ней произошло, что мужчины стали делать ей, мягко говоря, игривые предложения? Что такого в ней появилось? Внимательно рассмотрела себя в зеркале и ничего нового не обнаружила, разве что заметила, что глаза стали блестеть по-другому, живо и ярко.

Зима прошла без особых происшествий на личном фронте – так, несколько новых предложений от малопривлекательных для нее мужчин. А ближе к весне Оксана задумалась о том, что ей, наверное, нужно позволить себе все-таки легкие отношения с мужчиной. В конце концов, она живая женщина и что-то такое играет в крови. Но только вот выберет она себе партнера для любовных утех сама. И она стала присматриваться к окружающим мужчинам.

Но долго играть в эту игру ей снова не дали. Быстро прошел март, а в самом начале апреля появился, ну прямо как снег на голову, пан Тадек. Он приехал один, без пани Ирэны, и Оксану привычно уже приставили к нему переводчиком. Хочешь не хочешь, а общаться пришлось. И тут визитер ошарашил ее признанием в любви. Сказал, что до сих пор женщинами просто увлекался, а вот теперь влюбился. И хочет быть с ней вместе и навсегда.

Оксана, потрясенная услышанным, уставилась на него широко раскрытыми глазами. В первый момент она просто опешила, но потом сумела взять себя в руки.

– Вы безмерно удивляете меня, пан Тадек, – сказала она. – Но вся беда в том, что я не имею никакого желания быть с вами всю жизнь. Я вам не доверяю. А что же это за совместная жизнь без взаимного доверия?

Он оторопело заморгал. Ей даже жаль его стало – таким потерянным он выглядел. Но тут она его утешила.

– Если хотите, давайте отдохнем вместе этим летом, – улыбнулась Оксана. – Все будет, как вы мне предлагали осенью. Легко и приятно проведем время и разбежимся.

– Но вы же, как мне помнится, были категорически против таких отношений, – подозрительно прищурившись, сказал мужчина.

– Я передумала, – легко ответила на это Оксана, – у нас, женщин, такое бывает. Вы разве не знали?

– Ладно, – согласился он. – Для начала пусть будет по-вашему. Но я все равно получу вас на всю жизнь, так и знайте.

Конечно, Оксане было приятно слышать такие слова. Будь это раньше, осенью, она просто была бы на седьмом небе от счастья. Но теперь она стала очень недоверчивой. Свое сердце берегла, спрятав его за семью замками. А получить удовольствие – почему нет? Мужчина-то видный, интересный и, похоже, умеет дать женщине то, в чем она нуждается больше всего.

Договоренность между ними была достигнута, и началась подготовка к совместному отдыху. Уехав домой, пан Тадек теперь каждый день общался с Оксаной по интернету, время от времени звонил, чтобы услышать живой голос. Они активно обсуждали место для отдыха, такое, чтобы нравилось обоим. Остановились в конце концов на озерном крае вокруг Ольштына. Тадек (теперь уже просто Тадек) обещал подобрать место наиболее спокойное и отдаленное от шумных магистралей, как ей хотелось. И нашел то, что Оксане очень понравилось.

Отдых у них получился замечательный. Природа там сказочная – множество озер и леса, изрезанные паутинкой тропинок, излюбленные маршруты приверженцев пешего туризма. Вода в озере такая прозрачная, что в солнечный день, устроившись на носу лодки, можно наблюдать подводный мир. Тадеку очень нравилось ходить под парусом. Здесь для такого вида спорта пространства было маловато, но он обещал показать ей это в другом месте. И показал. И Оксане это тоже понравилось. Как и пеший туризм, которым ее нынешний бойфренд наслаждался каждое лето. К счастью, у них нашлось много общего, так что скучать не приходилось и время летело как на крыльях.

Когда отдых подходил к концу, Тадек привлек ее к себе и заговорил:

– Это наш первый совместный отдых, Оксана, и он сложился просто великолепно, мы сделали очень удачный выбор. Но впереди у нас еще много лет и много разных вариантов отдыха, летом и зимой. Я обещаю тебе каждый год что-то новое. Прекрасных мест на земле много, а ты у меня заслуживаешь всего самого лучшего. Я постараюсь.

– Ты так говоришь, Тадек, как будто между нами все уже решено, – отозвалась Оксана. – А ведь я не сказала, что согласна.

– Скажешь, любовь моя, обязательно скажешь. – И он поцеловал ее так сладко, что у женщины зашлось сердце.

Прошло немного времени, и Оксана произнесла слова, которых так упорно добивался от нее Тадек. Она согласилась стать его женой и разделить с ним жизнь. На двоих радости, на двоих трудности – все на двоих. Мужчина был счастлив. А Оксана поняла наконец, что значит быть по-настоящему любимой и при этом любить самой.

Ну и что с того, что в официальной обстановке ее теперь называют Анастасией Викторовной? Сама-то она хорошо знает, что и сейчас, в свои двадцать семь, все еще остается Настей, глупой романтичной девчонкой, мечтающей о том, чего просто по определению не может быть в этом до крайности приземленном и прагматичном мире. Все вокруг говорит о том, что время сказок осталось в далеком прошлом и теперь о нем даже не вспоминают за деловой занятостью, а она это видит и понимает. Но, поди ж ты, сделать с собой ничего не может и по-прежнему мечтает о несбыточном. И как теперь быть? Вот уродилась она не такой, как все, и мается теперь, не знает, что ей делать со своей жизнью.

Хотя соседи и знакомые говорят, что виновата в этом мать, неправильно ее воспитала, разбаловала девчонку вконец. Ну да, мама ее любит очень, от всего оберегает и ничегошеньки в доме делать не заставляет. «Гуляй, – говорит, – доченька. Наработаешься еще в жизни, успеешь».

Она и гуляет, то есть, вернее сказать, отдыхает и предается занятиям, которые любит больше всего – книжки романтические читает, фильмы-мелодрамы смотрит без конца и мечтает.

Даже любящая мама вздыхает иногда, говорит, что дочь уродилась не от мира сего. Хотя жаловаться ей не на кого – сама девочку так воспитала, оберегая от всего, в том числе и от самой жизни. Настя, подрастая, жила в мире сказок, а потом красивых романов. Живая жизнь открывалась ей только тогда, когда она оказывалась среди людей. Но и здесь ей везло. В школе к ней относились хорошо и учителя, и одноклассники. В институте было практически то же самое, хотя над ней иногда посмеивались – повелась, мол, девочка на романтике. На работе, которая, кстати, к диплому никакого отношения не имела – так получилось, – коллектив был чисто женский и довольно приятный. Ее странности воспринимались девчонками спокойно, а было их, сидящих в одной комнате и уткнувшихся носами в компьютеры, ни много ни мало двадцать шесть человек. И при этом – о чудо из чудес! – никаких эксцессов, никаких громких скандалов, все тихо и мирно. Удивительное явление!

Единственное, что не клеилось в жизни Насти, так это отношения с противоположным полом. Ну не замечали ее ни мальчишки в школе, ни однокурсники в институте. И внешностью вроде бы Бог не обидел – небольшого росточка, стройненькая, светловолосая, голубоглазая, ну просто ангелочек. Но казался этот ангелочек ребятам нарисованным, неживым и интереса не вызывал. А на работе и вообще мужчин в поле зрения не было, одни женщины. Кроме дома и работы, Настя нигде не бывала. Так сложилось. Подруг близких у нее не было, а настоящей – никогда. Ходить куда-то было неинтересно – чего стоять одной под стенкой на вечеринке или скучать среди шума и гама. Уж лучше дома с книжечкой или перед телевизором. Спокойнее, привычнее и приятнее.

Так получилось, конечно, не без причины. Когда Настя была еще совсем маленькой, ее накрыло какой-то страшной болезнью, из-за которой она три года провела в постели, поднимаясь только в самый разгар лета, когда было совсем сухо и тепло. А как только начинались дожди и холода, девочку опять в постель укладывали и без конца пичкали лекарствами. И что ей оставалось делать, как не сказки читать? Грамоту-то она освоила легко и довольно рано. Вот и читала все, что было под рукой. Мама, видя это ее пристрастие к чтению, книги покупала в огромном количестве. Наверное, все сказки, какие только есть в мире, были в их домашней библиотеке. Но нужно сказать, что не все они девочке нравились. Были и злые сказки, которые она читать отказывалась. А вот добрые, светлые перечитывала без конца. Потом перешла на романтическую литературу. И здесь мама тоже постаралась, поэтому читать было что. И когда злая болезнь отступила и девочка поднялась на ноги, привычки ее остались неизменными. Среди любимых книг ей было хорошо и уютно, а жизнь вокруг казалась непривычной и пугала ее. Со временем страх ушел, но в своем закрытом мирке ей все равно было намного комфортнее.

По причине этой самой болезни мать и начала оберегать девочку от любой работы – вначале по рекомендации врачей, а потом уже по привычке. И то сказать, в доме две взрослые женщины, мужчиной даже и не пахнет. Неужели они сами не управятся?

Второй взрослой женщиной в доме была, разумеется, бабушка. Она внучку очень любила, наверное, больше, чем сама мама. И говорила иногда, что, когда девочка появилась на свет, над родильным домом ангел пролетел, и верила в то, что этот ангел подарит наконец внучке счастье.

А вот понятие счастья было у мамы и бабушки совершенно разное. Мама видела счастье в спокойствии и уюте тихой квартиры, которые не нарушают своим присутствием никакие мужчины. Замуж она вышла не по большой любви, а просто потому, что так надо, положено. И еще ребенка ей хотелось. Мечталось о девочке, и, когда родилась Настя, женщина была наверху блаженства. Продержалась в замужестве недолго, а когда муж ушел из семьи – тихо, спокойно, без скандала, – была даже довольна. Ушел – и хорошо, меньше хлопот. Сама она никаких сексуальных желаний, как говорят нынче, никогда не испытывала и была этому рада, считая, что так и надо. Потому и книги для дочери покупала романтические – пусть радуется, коль ей нравится, – но без откровенных любовных сцен, столь любимых многими женщинами. Так сказать, бестелесная любовь, хоть она, будь ее воля, и такой бы отказала в праве на существование. Зачем? Только душу мутить. И цензор из нее получился весьма успешный, литература подбиралась в доме такая, как надо. А когда Настя подросла и обрела определенную самостоятельность, было уже поздно менять жизненные предпочтения – сложившиеся взгляды девушка обновлять не собиралась.

Бабушка же уважала любовь земную, настоящую. То, что ей самой не повезло в жизни и муж погиб слишком рано – и до серебряной свадьбы дело не дошло, – ничуть не изменило ее отношения к этому вопросу. Однако менять что-то в своей жизни было уже слишком поздно, надо было дочери помогать и внучку растить.

Однажды, когда Насте было лет пятнадцать и она уже кое-что начала в жизни понимать, ей довелось случайно стать свидетелем откровенного разговора между мамой и бабушкой.

– И чего ты, Тася, с замужеством так долго тянешь? Не пойму я тебя, – проговорила бабушка. – Ты же в самом соку женщина, да и видная к тому же. Тебе мужа найти не так уж трудно, просто по сторонам хорошо посмотреть надо. Вон Петр Илларионович на тебя заглядывается, аж облизывается, когда видит.

– А зачем он мне, мама? – отозвалась мать. – Глазки у него действительно масленые делаются, когда мы встречаемся случайно, но мне это ни к чему, противно даже.

– Ну не нравится этот мужчина, посмотри на других. Семен Иванович тоже очень неплох. Ты бы пригляделась к нему, – стояла на своем бабушка.

– И смотреть не стану. – В голосе матери послышалось раздражение. – Мужчина в доме мне ни к чему. Особенно когда девочка наша уже подросла и в женщину начала превращаться. Отчим для девочки очень опасен, я слышала. Вон у Татьяны Сергеевны у нас на работе, так внучка малолетняя, чуть старше нашей Настеньки, и вовсе родила от отчима. Ужас какой! Никогда такого не допущу. Да и не нужен мне мужчина, и без него хорошо.

– Неправильно говоришь, дочка, – гнула свою линию бабушка, – без мужчины дом пустой. А то, что родила девчушка, так в том ничего удивительного нет, ведь наступило время сексуальной свободы, как нынче принято выражаться. Вон в соседнем дворе малышка помоложе нашей от родного отца забеременела. Вот это действительно ужас. Но ты же можешь за приличного мужчину замуж выйти. И тебе хорошо будет, и Насте, и жить, может, станем побогаче, а не копейки считать в магазине.

– Нет, мама. – Дочь была непреклонна. – Живем мы и так неплохо, не прибедняйся. Моя зарплата да твоя пенсия – нам хватает. А мужчинам я не доверяю. И никогда больше не впущу в свою жизнь ни одного из них, будь он с виду хоть золотой.

– Ты бы хоть о дочери подумала, – никак не желала сдаваться бабушка, – что за пример она видит в доме? Три бабы друг на друга смотрят, и все. Это неправильно.

– А я очень надеюсь, что Настя будет умнее меня и замуж спешить не станет. Я ей дома и так все условия создала, живи и радуйся.

– Да уж, есть чему радоваться, – фыркнула бабушка, но продолжать разговор не стала, все равно бесполезно.

А Настя призадумалась. Матери она привыкла верить. И раз мама говорит, что в замужестве нет ничего хорошего, значит, так оно и есть. Но тогда почему все девушки вокруг так рвутся замуж? Почему в книгах об этом пишут как о чем-то хорошем? Непонятно все-таки. Нужно разобраться. Однако время шло, а разобраться как следует так и не получилось.

На работе Настю окружали в основном молодые женщины примерно ее возраста, кое-кто и моложе. И многие из них были уже замужем. У некоторых и дети родились, а у такой милой и всегда приветливой Наташи так вообще двое. И женщины эти казались вполне довольными жизнью. Иногда, правда, переживали, когда дети болели, и даже плакали, но потом снова улыбались и весело щебетали о доме и малышах, порой и мужей добрым словом вспоминали. И как тут понять, что в жизни лучше, а что хуже? И надо ли создавать семью, или права ее мама, так любящая тишину и порядок в доме и не переносящая даже мужского духа в своих владениях?

И тут, как ответ на все ее душевные мытарства, в руки Насте совершенно случайно попала современная книга из тех, от которых она до сих пор упорно открещивалась, отдавая всю свою любовь старой романтической литературе. Но эта книга проняла ее до глубины души, что называется. Была она написана так хорошо, что казалось, будто автор разговаривает с ней одной, с Настей, и рассказывает ей про жизнь, реальную, кстати, и про любовь. И получалось, что любовь – это самое главное, что есть в жизни человека, а без нее просто пустое и неинтересное существование, даже если человеку кажется, что он страшно занятой и успешный. Однако и дается она в руки не всем подряд. Ее заслужить надо или чтобы просто очень повезло.

Вот тут-то и вспомнила Настя бабушкины слова про ангела, который пролетел над роддомом, где она появилась на свет, одна за всю ту ночь, между прочим. И что-то такое хорошее бабушка тогда про ангела говорила, что он может одарить ее щедро. Однако как его об этом попросить, Настя не знала, а у бабушки уже не спросишь – второй год, как она в могиле, сердце подвело. И что теперь делать?

Но ангел все-таки, как видно, проявил о ней заботу и без особых просьб с ее стороны. Не прошло и недели, как начальство, желающее порадовать своих сотрудников, пригласило к ним тренера, который учил, как надо жить и как получить от жизни все, о чем мечтаешь. Не просто лектора, как было подчеркнуто, а именно тренера, который не только знакомит с теорией, но и учит практическим действиям. Это вызвало в коллективе волнение и даже, можно сказать, ажиотаж. Желаний-то у всех была уйма, и узнать, как их реализовать, было очень интересно. В общем, назначенного дня ожидали с огромным нетерпением.

И вот время пришло. Сотрудники собрались в выделенном им для этой цели помещении, полные волнения и надежд. Тренер оказался относительно молодым еще мужчиной, очень уверенным в себе, приятным внешне и с прекрасно подвешенным языком. Он представился Сергеем Анатольевичем, потом попросил каждую из участниц тренинга назваться и коротко рассказать о себе. Настя растерялась – а что рассказывать-то? Что она училась в институте на педагога, а теперь сидит за компьютером? Или то, что в жизни у нее практически пусто и ничего, кроме книг, нет? В итоге не сказала по сути ничего, назвала имя и добавила, что работает здесь уже полтора года. Тренер взглянул на нее с некоторым удивлением, а девчонки приняли это как должное, все ведь знали, что их Настя немного с приветом.

Дальше пошло интереснее, и Настя расслабилась. Тренер разливался соловьем, рассказывая, что жить надо грамотно, умеючи, что надо строить свою жизнь, а не просто плыть по течению, и научиться получать от жизни то, чего хочешь. То есть, сказал он, нужно четко и правильно ставить цели в своей жизни и уметь достигать их, однако это отдельный тренинг. Но при этом очень важно научиться формулировать свои желания, используя знания, чтобы они сбывались, и вот этим они прямо сейчас и займутся.

Девчонки пришли в полный восторг от такого начала тренинга, глаза их загорелись, и они смотрели на своего нежданного учителя как на гуру, все слова которого истинны и бесценны.

Потом Сергей Анатольевич втолковывал им, что при формулировании желания смертельно опасно употреблять глаголы с частицей «не», поскольку тогда они сбудутся как раз наоборот. И нужно обязательно писать свое желание на бумаге, а не просто его проговаривать, потому что даже при произнесении вслух это не работает, а только если зафиксировано на листе и к тому же собственной рукой. И еще одну тайну открыл им многоопытный тренер – писать надо не «хочу иметь», а «имею», в утвердительной форме и настоящем времени. Это показалось Насте очень странным. Ну как можно утверждать то, чего и в помине нет? Однако тренер настаивал на своем. «Только так, – заявил он, – можно придать желанию энергию свершения, не иначе».

Шум поднялся неимоверный. Девчонки, вдохновленные таким посылом, принялись за дело. Тренер, по-видимому, к такому привык и отреагировал на беспорядок в зале спокойно. Девчонки наперебой спрашивали у него, как сформулировать то или иное желание, а он подробно объяснял каждой. И ничуть не удивлялся, что желания подчас выглядели, мягко говоря, фантастическими.

– Не бойтесь желать, не тушуйтесь, – поучал он своих разошедшихся не на шутку слушательниц. – Не так уж и редки случаи, когда сбывались самые невероятные желания.

Девчонки вдохновились еще больше, и озвученные ими желания стали уж и вовсе запредельными. Но Сергей Анатольевич был доволен. Глаза его блестели, с лица не сходила улыбка. Он расшевелил своих слушателей, заставил их задуматься о своих желаниях и попытаться их сформулировать – значит, свою задачу выполнил. И он видел, что теперь уж их не остановить. Это было замечательно.

Только Настя сидела тихонько и в общем процессе участия не принимала. Она думала. Так до самого перерыва ничего и не написала.

В перерыве, когда девчонки поставили чайник, достали чашки и принялись готовить обычный общий стол, а тренер удалился перекусить куда-то в более уединенное место, страсти тоже не улеглись. Ведь интересно-то как! Оказывается, можно заказать себе все, что хочется, только надо правильно это делать. Но теперь, с таким-то учителем, они надеялись справиться со всеми своими трудностями. Все-таки тренера начальство выбрало удачно. Он сумел зажечь всех. Ну, разве что кроме Насти.

– Слушай, Настюха, – обратилась к девушке Света, ее соседка по рабочему месту, – ты-то чего молчишь? Не понимаю, ты ведь у нас самая романтическая натура в коллективе. Неужели тебе и пожелать нечего?

– Я думаю, Света, – отозвалась Настя. – И мне почему-то кажется, что не сработает это.

– Ну, зря ты так. – Соседка даже обиделась. – Сергей Анатольевич, по всему видно, специалист классный. И он говорит, что все получится. Я ему верю. И теперь из кожи выпрыгну, а меховой комбинезончик своему Вадюньке добуду, хоть он мне и не по карману.

Света была матерью-одиночкой, как называют безмужних мам, а сынишка у нее был замечательный. Этакий карапуз, крепенький и всегда веселенький. Любила она его без памяти и старалась одеть не хуже других детей, тех, которые имеют и пап тоже, а не только любящих мам.

– Я верю, что у тебя получится, Света, – успокоила ее Настя. – Ты очень настырная и всегда своего добиваешься.

Света только бросила на нее веселый взгляд. «Тебе бы побольше настырности, – подумала она, – давно бы уже замужем была. Красивая ведь девка, а не может дать себе ладу».

Перерыв прошел в жарких дебатах по поводу желаний и возможности их исполнения. Девчонки настолько воодушевились, что стали выдавать на-гора желания чуть ли не пачками. Шум поднялся неимоверный. Но тут и Сергей Анатольевич вернулся. «Откушать изволили уже, – констатировала про себя Настя. – Интересно бы посмотреть, чем он питается, что столько энергии может на нас изливать за время тренинга». Этот вопрос остался, однако, за кадром, и работа пошла дальше.

Тренер, все такой же деловитый и энергичный, принялся проверять у всех желания. В отношении количественной стороны вопроса он аудиторию несколько охладил.

– Не все сразу, дорогие мои, – сказал с улыбкой, – хотеть много не возбраняется, но эта тема у нас впереди. А сейчас мы завершим первую часть формулировкой одного, но самого важного для каждой из вас желания.

Он окинул взглядом слушательниц и, похоже, был удовлетворен, видя горящие надеждой и восторгом глаза. На Настю старался не смотреть – она портила ему всю картину. Не любил он таких вот участников тренингов, не верящих ни во что и не поддающихся общему воодушевлению. Но они ему время от времени попадались и лишали заметной доли удовольствия от добросовестно выполненной работы. Может, заказать желание, чтобы избавиться от них?

– Сегодняшнее желание – главное для вас на этот год, и вполне может исполниться, если хорошо продумано, правильно сформулировано и записано, – добавил он. – И хочу заметить, что у тех, кто делает эту процедуру впервые в жизни, желание, как правило, сбывается, причем довольно быстро. Так показывает мой опыт.

И тренер бросил торжествующий взгляд на Настю – вот, мол, получай пилюлю, раз не хочешь верить мне и вовлекаться в процесс.

Но он поспешил с окончательным суждением. Как раз в этот момент Настю проняло и ей захотелось тоже заказать желание. А вдруг на самом деле сбудется? И она принялась крутить в голове формулировку. Получилось коряво для первого раза, но все же она написала: «В наш офис неожиданно приходит молодой мужчина и влюбляется в незамужнюю сотрудницу». Под незамужней сотрудницей она, конечно же, подразумевала себя, однако написать вот так прямо не смогла, не пересилила себя. И так ведь все понятно. А написано по правилам – в настоящем времени, в утвердительной форме, собственной рукой и на листе бумаги.

Тренеру показывать свое творение Настя не стала, поскольку у них не сложились отношения. И осталось ее желание в такой форме, как есть, без правок опытной рукой. Однако волшебным образом появилась вера в то, что оно может исполниться. И дальше Настя уже вместе со всеми отдалась второй части тренинга, когда Сергей Анатольевич начал учить их делать коллаж желаний.

Тренер выложил на стол кучу ярких глянцевых журналов и разрешил кромсать их сколько угодно, выбирая картинки, соответствующие желаниям. Потом их надо было расклеить на листе бумаги, сопроводив на всякий случай разъяснительной надписью, и прикрепить на видном месте, чтобы почаще на глаза попадались.

– В этом варианте вы выражаете свои желания в визуализированной форме, – пояснил он, – и здесь можно давать не одно, а несколько, хотя и ожидать слишком быстрого их исполнения не приходится. Но я видел много случаев, когда коллаж желаний оживал в жизни.

И все принялись за дело. Чего только не было в этих вырезанных картинках – шикарные курорты с лазоревым морем, роскошные иномарки, элегантные норковые шубки, нарядные бальные платья и много-много всего разного. Свете даже удалось отыскать детский комбинезончик, ну прямо такой, как она жаждет добыть для своего Вадюнчика, и это привело ее в полный восторг. В ее коллаже этот предмет детской одежды занял центральное место, а вокруг него разместились картинки с видами летнего отдыха, разумеется, куда более скромные, чем лазоревые моря с километровыми песчаными пляжами. При всей своей вере в то, что внушал им многоопытный Сергей Анатольевич, Света оставалась все же реалисткой и понимала, что дальше родной области ей на курорт попасть не светит. Но она не унывала. Такой отдых ее тоже устраивал. Лишь бы сыночку было хорошо и он набирался здоровья на свежем воздухе.

Настя тоже с головой погрузилась в поиски своего желания, чем порадовала тренера. Ну вот, наконец-то и эта упрямица сдалась. И желания писать не надо. Его профессионализма оказалось вполне достаточно, так что он мог гордиться собой.

А Настя долго рассматривала изрезанные ножницами журналы в поисках того, что отразило бы ее тайное, но горячее желание. И нашла. Никто не обратил внимания на эту картинку, а для нее это оказалось самое то. Это была репродукция картины молодого художника, довольно талантливого, как поняла Настя. На половине журнальной страницы раскинулся цветущий летний луг. По нему шла девушка, собирая цветы. В руках у нее был букет, на голове венок из белых ромашек и розового клевера. С другой стороны луга ей навстречу двигался парень, красивый и статный. Он улыбался девушке и весь, казалось, был устремлен к ней. А она так и светилась счастьем. Картина называлась «Солнечное свидание».

Настя старательно и аккуратно вырезала эту картинку и наклеила на альбомный лист. И еще сопроводила надписью, на этот раз смелой: «Я встречаю свою любовь». И стыдливо покосилась вокруг, не видел ли кто. Но все были заняты своим делом, и ни одна из сотрудниц не обращала внимания на то, что делает Настя. Вот и хорошо. Этот свой первый в жизни коллаж желаний Настя потом поместила в файловую папочку и спрятала среди бумаг. На обозрение матери не выставила, но сама вынимала его время от времени и задумчиво рассматривала. И вспоминала тот памятный тренинг и настырного Сергея Анатольевича, который убеждал их, что желания могут осуществляться, если их правильно загадывать. И ведь оказался прав, как выяснилось вскоре.

Знаменательный тренинг, всколыхнувший весь женский коллектив, состоялся в самом конце февраля, до любимого всеми женского праздника оставалось всего ничего, каких-то десять дней. И волнений теперь было в коллективе не счесть. Таня, например, страстно желала, чтобы к этому празднику муж преподнес ей наконец букет цветов. Она была замужем уже три года и, казалось бы, все ее вполне устраивало. Муж заботливый, ласковый, слова грубого от него не услышишь, но вот цветы жене дарить не приучен.

– Пусть бы и у них в коллективе тренинг провели, – мечтательно проговорила она как-то в перерыве. – Сергей Анатольевич живо научил бы, как жену порадовать. Сам-то, наверное, супругу свою на праздники просто забрасывает цветами. Счастливая она.

И невдомек было наивной Танечке, мечтающей о букете цветов от мужа ко дню Восьмого марта, что велеречивый и такой правильный с виду Сергей Анатольевич жену свою с дочерью давно уже оставил, размечтавшись о новом семейном счастье. Он уехал в другой город и женился там, вместе с молодой женой родил сыновей-двойняшек и не мог на них нарадоваться года три. Но теперь как раз пребывал в процессе разрыва новых семейных отношений в пользу еще более новых, как говорится, новейших. Так что профессионализм и успешность в тренерском деле и достойные человеческие качества не всегда идут рука об руку.

– А ты желание закажи, Танюшка, – подсказала подруге сообразительная Инна, – нас же научили. И если тебе очень хочется именно цветов, то так и напиши.

– И ведь правда, – обрадовалась Таня, – а я и не догадалась. Спасибо за совет, Иннуля.

И уже через полчаса на деревянной стойке, разделяющей два длинных ряда рабочих мест, перед глазами Тани красовалось каллиграфическим почерком написанное желание, не заметить которое было просто невозможно. «В этом году на женский праздник мне мой Василий преподносит букет цветов и я этому очень радуюсь», – было четко изложено в тексте. Да, труды Сергея Анатольевича не пропали даром и он мог бы очень гордиться собой, если бы видел «последействие» своего тренинга.

Света же все не могла успокоиться со своим заветным желанием, изложенным в тексте и подкрепленным визуально на ярком коллаже.

– Сейчас уже зиме конец, и говорить не о чем, – успокаивала она себя, – но к началу следующих холодов у моего Вадюнчика обязательно будет комбинезон на натуральном меху. И ему будет тепло даже в самый сильный мороз.

О том, что у самой пальтецо «на рыбьем меху», Света старалась не вспоминать, перекантуется как-нибудь, не впервой.

Другие девчонки тоже возвращались мыслями к своим желаниям, повторяли их на все лады. Некоторые, посмотрев на Таню, и себе прикрепили перед глазами красиво написанные листочки и поглядывали на них с нескрываемым удовольствием. Ожидание свершения мечты было уже большой радостью и разнообразием в монотонном течении рабочего дня.

А в самом начале марта произошло неожиданное, но, как оказалось, знаменательное событие. Прямо в разгар рабочего дня, вскоре после полудня вдруг раздался устрашающий треск, резко запахло горелой резиной, и экраны всех компьютеров вмиг погасли. Девчонки перепугались и запаниковали. Но тут пришла начальница и успокоила их.

– Не впадайте в панику, девочки, – уверенно сказала она, – ничего сверхъестественного не происходит. Сейчас придет электрик и все исправит. Он у нас молодец, Славик, золотые руки у парня.

Славик-Золотые руки и вправду пришел довольно быстро. С проблемой справился запросто, но сделал бы все значительно быстрее, если бы не косился все время на Свету, которая как раз недалеко от места аварии сидела. Напоследок он послал ей тоскливый взгляд и вздохнул.

«Ты смотри, – подумала Настя, – а это ведь мое желание начинает сбываться. Только ошиблась я, кажется, и, похоже, сделала его на Свету». Но она ничего не имела против того, чтобы помочь соседке. Света – славная женщина, и сынок у нее замечательный. Только с любовью ей не повезло, угораздило влюбиться в подонка, который, не задумываясь, бросил ее, беременную. Теперь вот мается одна с ребенком.

Но, с другой стороны, рассуждала Настя, это ведь может означать, что Сергей Анатольевич прав и правильно оформленное желание работает. Нужно только проверить, как пойдут дела дальше.

А дела пошли лучше некуда. После праздника, когда все вновь собрались своим рабочим коллективом, первое, что бросилось в глаза, был маленький букетик цветов в изящной вазочке на рабочем месте Светы. Ее подвергли допросу с пристрастием, и, смущаясь и краснея, она призналась, что да, это сделал Славик-Золотые руки. Она и вчера с ним встречалась, и позавчера. Он ждал ее на проходной еще в тот день, когда случилась авария.

Девчонки ахали, охали и качали головами.

– Я ему сразу сказала, что сын у меня есть, а мужа нет и не было никогда, – объяснила Света. – Только он ничего и слышать не хочет. Это все мелочи, говорит, главное, что ты сама такая милая и глаз отвести от тебя сил нет.

И она еще сильнее залилась краской.

Настя только диву давалась. Работает! Еще как работает! Значит, и на свою удачу надеяться можно. А тут еще и Таня масла в огонь подлила.

– А мне, девочки, мой Василий на праздник коробку конфет шоколадных преподнес и букетик мимозы, – призналась она, потупившись. – Это так приятно было, слов нет. Я его теперь еще больше любить буду и готовить стану то, что ему нравится. Раньше ленилась иногда, каюсь.

И она смущенно рассмеялась. Вся комната грохнула хохотом, да так, что сама Ирина Николаевна, начальница, прибежала узнать, что случилось. Ей объяснили ситуацию, и женщина улыбнулась.

– Ну-ну, мотайте на ус, – сказала она, – любовь любовью завоевывается и крепится. В семейной жизни это очень важно.

И ушла.

А Настя уверилась в том, что прописанные желания работают. А вот будет ли толк от коллажа, того никто не знает. Разговоров об этом пока что не было. Но и Сергей Анатольевич предупреждал, что быстрого результата от этого не ждать. К тому же у нее на коллаже лето изображено. А здесь наверняка каждая мелочь имеет значение.

Не хотелось девушке терять веру в «сбычу мечт», как говорил их тренер. Потому что одна только вера в лучшее уже согревала душу теплом надежды. И с ней не хотелось расставаться.

А время шло.

Пролетел март, порадовал молодой проклюнувшейся зеленью апрель, расцвел сиренью май, и пришло цветущее лето. И тут начальство снова удивило свой женский коллектив. Оказалось, что в этом году оно сняло на весь сезон домик из двух комнат на базе отдыха недалеко от города. Место там было замечательное. Речушка небольшая, но чистая, даже кувшинки цветут в затоке. Вокруг лесок, по берегу песочек. Чисто, уютно. И недорого, что немаловажно. Коллектив в организации, конечно, большой, но девочкам, сидящим день-деньской за компьютером, отдавалось предпочтение. И можно было заказать себе место в домике хоть на неделю, хоть на две.

Света решила сразу же, не теряя времени, заказать себе место прямо с начала июня. Погода стояла прекрасная, и Вадюнчику там будет хорошо, решила заботливая мама. И позвала с собой Настю.

– Давай поедем вместе, подруга, – попросила, – с тобой мне будет веселее. А ты иногда с сыночком моим побудешь. Не откажешься?

Настя подумала и согласилась. Тем более что их отпустили на две недели – начальство вошло в положение, и мать-одиночка получила желаемое. А соседка пошла в придачу.

Настя и сама удивилась себе – как это она решилась изменить привычный ход событий? Ведь она отдыхала всегда в одном и том же месте – в селе под городом, у дальних родственников бабушки. У нее даже своя комнатушка была в их доме, которую она занимала всякий раз, когда приезжала. Набирала с собой полчемодана книг и от души отдыхала, как она считала. По большей части валялась в саду под яблоней с книгой в руках, иногда бродила по берегу пруда, но далеко от дома не уходила никогда.

Собиралась Настя недолго. И сумка у нее получилась совсем легкая. От книг она на этот раз отказалась полностью, резонно рассудив, что в компании со Светой, да еще и с Вадюнчиком в придачу, читать ей будет некогда. И потом, если уж очень нужно, можно и домой подскочить, недалеко ведь.

База отдыха встретила их ярким солнышком и теплой водой в речке. Сама она была небольшая, вся сплошь из одноэтажных летних домиков, но уютная. Все здесь простенько, без особых изысков. И народ простой отдыхает. Те, у кого есть деньги, в Турцию подались или в Грецию, а им со Светой и тут хорошо показалось. И Вадюнчику это место пришлось по душе, мальчик радовался и смеялся, а мать расцветала от одного сознания, что доставила ребенку удовольствие. Не говоря уже о том, что считала такой отдых очень полезным для детского организма. И педиатр в поликлинике ее поддержала, сказала, что для ее малыша в этом году местный отдых в самый раз.

К вечеру подруги уже во всем разобрались, что здесь и как, да и разбираться особой надобности не было. База-то небольшая, хоть и в красивом месте стоит. Только с комарами вот не совсем у них сладилось. Пришлось комнату все время закрытой держать, иначе налетят и ребенку потом спать не дадут. Да и взрослым удовольствия мало, когда злые насекомые вокруг жужжат и кусаются.

Однако и с этим делом удалось справиться. Современная цивилизация расширила возможности человека до бескрайних горизонтов. А мобильная связь стала привычной, как вода в кране. Не успели они заселиться, как Света уже давала отчет Славику в том, как они устроились. А к вечеру пожаловалась ему на комаров. Славик ее успокоил. Продержитесь, сказал, одну только ночь, а завтра он приедет и привезет самое надежное средство защиты от этих зловредных насекомых.

Они продержались. Весь вечер комаров по стенам били, но зато спали без проблем. А прямо с утра приехал Славик. Настя очень удивилась, когда увидела, как встретил его малыш. Вадюнчик с визгом кинулся мужчине на шею, а тот подхватил его на руки, подбросил пару раз вверх, а потом затеял с ним веселую возню. И оба казались очень довольными. Значит, вот как дела у Светы обстоят, подумала. И все это ее руками сделано, через желание. А как же, по всему выходит, что именно так все и случилось.

Потом Славик установил свое приспособление, призванное защищать женщин и ребенка от комаров, и Света, помявшись, попросила Настю погулять пару часов с малышом. У Славика, сказала, времени немного, он всего на полдня взял отгул, а им хочется побыть наедине. Настя ее поняла, взяла Вадюнчика и отправилась с ним в сторону речки.

День был теплый и ясный, и забрели они в незнакомое место, где-то на самом краю территории базы отдыха, а может быть, и уже за ее пределами.

Берег здесь был не такой расчищенный, кое-где валялись коряги, переплетенные корни деревьев выступали из земли, как вены на натруженных руках. Не успела Настя и глазом моргнуть, как малыш побежал к воде. Пока она с непривычки соображала, что делать, Вадюнчик с разгону зацепился за корень, полетел вперед и, как видно, ударился об корягу. Громкий рев оповестил о случившейся беде весь берег. И тут на помощь ему бросился мужчина, неизвестно откуда взявшийся. Он, видно, рыбу ловить пристроился неподалеку, за деревом. Мужчина подхватил малыша на руки и сердито посмотрел на Настю.

– Что же вы, мамаша, так плохо за ребенком смотрите? – сказал раздраженно. – Разве здесь место для прогулок с детьми?

Настя только собралась объяснить сердитому мужчине, что она вовсе не мамаша и забрела сюда случайно, но он ее уже не слушал. Все его внимание сосредоточилось на ребенке.

– Ну не плачь, малыш, не плачь, – сразу потеплевшим, мягким голосом принялся он успокаивать пострадавшее дитя, – ничего особенно страшного не случилось. Ну, коленку сбил немного, эка невидаль для будущего мужчины. Сейчас в медпункт пойдем, тетя там тебе ранку медом помажет и станет легче. Ты ведь знаешь сказку про доктора Айболита, правда?

Слезы на глазах ребенка сразу высохли, когда он услышал волшебное слово «сказка». Любопытство взяло верх.

– Нет, не знаю – сознался он. – Мама мне такого не рассказывала.

Тут мужчина принялся выбираться из переплетения ветвей и корней.

– А вы что же стоите, мамаша? – вновь зыркнул он на Настю. – Впервые в жизни такую безразличную мать вижу. Вот не повезло малышу! И сказок ребенку толком рассказать не может, мать называется.

Продолжая ворчать, он зашагал по дороге в сторону медпункта, да так быстро, что Настя едва поспевала за ним. Но о том, что ребенка нужно успокаивать и дальше, не забыл.

– Дело в том, малыш, что маленький медвежонок, как и ты, упал и ударил лапку. Но идти к доктору Айболиту боялся, чтобы ему йодом ранку не намазали. «Вы меня лучше медом намажьте, тогда лапа сразу заживет», – просил он.

Мужчина опять бросил недовольный взгляд на запыхавшуюся Настю, которая шла следом. Горе одно, а не мамаша. Даже успокоить ребенка не может, не говоря уже о том, чтобы сказки ему правильные рассказывать. Детям ведь так нужны добрые сказки, чтобы у них душа не зачерствела с младых ногтей, как говорится.

– Но доктор Айболит не сделал медвежонку больно, – продолжил он утешать малыша, который вцепился в него как клещ. – Он вообще был очень добрый и любил всех зверушек, которые приходили к нему за помощью. Я тебе потом эту сказку расскажу, если захочешь.

Вадюнчик энергично закивал, выражая живейшее желание услышать всю сказку про незнакомого ему доктора Айболита и напрочь позабыв о своей царапине.

В медпункте пожилая медсестра, быстро введенная в курс дела, тоже неодобрительно посмотрела на Настю.

– Вы в каком домике живете, мамаша? – спросила строго.

Настя чуть задержалась с ответом.

– В седьмом, – сказала она, собравшись с мыслями, – только не мамаша я, а соседка по комнате. Мне его мать голову оторвет, когда узнает, что ее дорогой сыночек упал и коленку расшиб.

И она расстроенно хлюпнула носом.

Тут сердитый мужчина неожиданно смягчился и бросил на девушку внимательный взгляд. Да, на мужнюю жену она никак не похожа, да и на мать не тянет. Зеленая еще девочка, хоть и в годах не юных уже. Странная, необычная, таких по нашему времени нечасто увидишь, да что там говорить, перевелись они вовсе, вот такие робкие да не приспособленные к жизни. И где она только росла?

– Да не переживайте вы так, – принялся он успокаивать теперь уже Настю, – ведь страшного и правда ничего нет.

И он обернулся к медсестре. Та, однако, сосредоточилась на ребенке. Вадюнчик уже забыл, что надо плакать, и только со страхом поглядывал на все эти бутылочки с йодом и тому подобными жидкостями – это он знал по собственному опыту, поскольку был непоседой и коленки с локтями сбивал не первый раз. А медсестра раздумывала над тем, как бы ей и ранку продезинфицировать, и ребенка до слез не довести.

Решение она нашла, и все закончилось благополучно. Малыш заулыбался, когда понял, что печь уже не будет, а маленькая ранка прикрыта лейкопластырем. И сама медсестра тоже просветлела лицом.

– Ну вот и все, соседка мамаши, – сказала она, – теперь порядок. Но если ранка к вечеру покраснеет и воспалится, сразу же приходите сюда.

И посмотрела строго.

Настя послушно кивнула. А мужчина опять взял малыша на руки, и они вместе вышли из помещения медпункта. При этом он не забыл поблагодарить добросовестную медсестру, не доставившую его подопечному дополнительной боли.

– Давайте я провожу вас до вашего домика, – любезно предложил Вадюнькин спаситель. – Ведь наш герой идти, скорей всего, не в состоянии. Так, герой?

Вадюня согласно кивнул. Ну конечно, он сам идти никак не может, у него же такая травма. Выглядел он при этом настолько уморительно, что мужчина не выдержал и от души рассмеялся.

– А зовут-то тебя как, герой? – спросил, отсмеявшись. – А то мы так с тобой и не познакомились по всем правилам.

Мальчик засмущался.

– Вадюня он, Вадюнчик, так его мама зовет, – отозвалась Настя, уже полностью пришедшая в себя. – И провожать нас не надо, мамы его все равно дома нет, она будет только после двух часов. А нам пока еще погулять надо.

– Значит, погуляем, – согласился мужчина. – Меня, кстати, зовут Роман Игнатьевич. А вас?

– Анастасия Викторовна я, а лучше просто Настя, не люблю я этой официальности.

Роман Игнатьевич внимательно посмотрел на девушку и согласился:

– Так и правда лучше – просто Настя. Очень милое имя и вам идет. А Анастасия Викторовна – это уж не вы.

И он тихонько рассмеялся каким-то своим мыслям. Настя мило улыбнулась, и контакт между ними был налажен. Сразу забылись и сердитые слова, и грозные взгляды.

Они погуляли по территории еще с часок, причем Вадюня так и просидел на руках мужчины и получил свою сказку про доктора Айболита целиком, чем был очень доволен.

– Мне эту сказку еще моя бабушка рассказывала, – объяснил Роман Игнатьевич Насте, – и я ее очень любил слушать.

Тут мужчина мягко улыбнулся своим воспоминаниям. Бабушка у него, видно, была очень хорошая, и он явно любил ее, как и Настя свою. Но безжалостное время забирает у нас тех, кого мы любим, и они остаются только в нашей памяти.

В положенное время они двинулись к домику номер семь. Света встретила их на пороге и чуть в обморок не упала от страха.

– Что с ним? Что случилось с Вадюнчиком? – побледнев, спросила она, а у самой губы от волнения дрожат.

В ответ раздались сразу два голоса, детский и мужской.

– Мама, мама, я упал, а дядя меня достал, и тетя мне ранку заклеила, – сообщил Вадюнчик, вполне весело, кстати.

– Ничего страшного не случилось, просто он зацепился за корень дерева. Ранка совсем ерундовая, чуть-чуть содрал коленку, – принялся объяснять мужчина. – А я пострадавшему немного помог.

– Ой, спасибо вам большое, – ожила Света, отходя от испуга. – И здравствуйте, а то я совсем о правилах вежливости забыла.

– Здравствуйте, – поздоровался и он. – Я Роман Игнатьевич, и я зайду к вам вечерком посмотреть, как будет чувствовать себя наша коленка.

Он передал маме с рук на руки тяжеленького бутуза и ушел. А женщины остались одни. Поговорить было о чем.

Последующие четыре дня пролетели уж очень быстро, на взгляд Насти, но были хороши, как сказка. Роман Игнатьевич зашел к ним в тот вечер, когда непоседливый ребенок получил травму, удостоверился, что с пострадавшей коленкой все в порядке и воспаления нет и в помине, а потом засиделся за разговором допоздна. Благодарная до глубины души за спасение своего ребенка Света охотно поддерживала беседу, Настя все больше помалкивала, только смотрела на этого необычного мужчину во все глаза. Такой строгий и сердитый по первому впечатлению, он оказался на поверку добрым и приветливым, особенно с ребенком, а это о многом говорит.

И Настя никак не могла понять, почему ее мать так агрессивно настроена по отношению ко всем мужчинам. Разве плохо было бы иметь в доме такого вот заботливого и внимательного представителя сильного пола? Как ей кажется, это очень даже хорошо. Но мать утверждала, что все зло в жизни – от мужчин, а Настя привыкла ей верить. И где же истина?

Когда разговорившийся Роман Игнатьевич ушел, Настя решила расспросить об этом Свету. Она все-таки мать, хоть и молодая по возрасту, и должна в этом вопросе разбираться.

Набегавшийся и переполненный впечатлениями Вадюнчик уснул, а женщины, не боясь больше комаров, открыли настежь окно и тихонько разговаривали, уютно устроившись на Настиной кровати.

– Скажи мне, Света, почему все девушки так спешат замуж? – приступила Настя к выяснению вопроса, так волнующего ее в последнее время. – Разве не лучше оставаться свободной и делать дома что хочешь?

То, что такого мнения придерживалась ее мать, не желающая даже мужского духа в своей квартире, она озвучивать не стала, но понять наконец, где в жизни правда, хотелось очень. Ведь и мать могла ошибаться, так что такие крамольные мысли появились у нее неспроста.

Света посмотрела на подругу с удивлением, но говорить ничего обидного не стала. Все на работе знали, что Настя немного странноватая девушка, но что творится в ее голове, не мог понять никто. Вроде бы и романтическая натура, прямо дальше некуда, а ни мужа, ни бойфренда у нее нет, это же невооруженным глазом видно.

– Понимаешь, Настя, жизнь испокон веков так устроена, что слабая женщина ищет себе опору в жизни в находящемся рядом сильном мужчине, – приступила она к объяснениям. – Так должно быть в идеале, хотя далеко не всегда случается. То мужчина слабый попадается, то у женщины мозги не туда повернуты.

Она взглянула на подругу – та слушала очень серьезно и даже сосредоточенно.

– Ты посмотри, что в природе делается, – продолжила Света, вдохновившись вниманием подруги, – ведь и дикие животные живут парами, некоторые даже по многу лет подряд. Меня всегда умиляло, когда я по телику видела львиные семьи. Сам царь зверей с детенышами своими не гнушается возиться, а львица, так та просто счастливой выглядит, когда рядом муж-лев и дети.

Настя слушала ее в глубокой задумчивости. А ведь правильно Света говорит, и как она сама раньше не сообразила?

А подруга, уловив каким-то шестым чувством ход ее мыслей, воодушевилась еще больше. Может, и она сумет Насте чем-то помочь, как та сама ей помогает?

– Все в этом мире правильно и разумно устроено, – заговорила опять, – только люди сами часто виноваты. Вот у меня, посмотри, как вышло. Привязалась я по глупости к самовлюбленному уроду, который, кроме своих удовольствий, ничего знать не хотел. Больно обожглась. Но зато у меня теперь Вадюнчик есть, а это большая радость. И похоже на то, что скоро я ему и отца подарю. Видела, как он со Славиком подружился?

– Ой, Светик! – просияла Настя. – Я так рада за тебя, так рада! А когда свадьба?

– В самом конце лета, – счастливо улыбнулась подруга. – Славик в срочном порядке ремонт в своей квартире делает. Мы у него жить будем. У него ведь две комнаты, а у меня одна. И район у него лучше.

– Ох, красота какая! – порадовалась за подругу Настя. – А меня на свадьбу позовешь?

– Ну а как же, – удивилась Света, – ты у нас с Вадюнчиком теперь первый друг.

Это было так приятно слышать, что Настя невольно заулыбалась, робко и немного смущенно. Очень быстро менялось все в ее жизни после этого февральского тренинга. Вот уже и подруга появилась, а ведь раньше не было никогда. А главное, смотреть на жизнь она стала совсем по-другому. И это не пугало, как прежде, а, наоборот, радовало.

Спать они в этот вечер легли поздно, и Настя еще долго не могла уснуть, все думала о том новом, что входило в ее жизнь.

Утром после завтрака к ним снова заглянул Роман Игнатьевич. Поинтересовался, как прошла ночь у маленького героя, и предложил покататься на лодке. Вадюнчика эта идея привела в полный восторг, и мальчик от переполнявших его чувств разразился громким счастливым визгом.

На лодке они плавали долго. Заглянули в затоку, где цвели кувшинки, потом отправились на дальний луг, а там цветов полевых – видимо-невидимо. Подруги себе венки красивые сплели, и Роман Игнатьевич прямо залюбовался Настей.

– Вы совсем другая в этом бело-розовом венке, Настя, – сказал он, – какая-то незнакомая, но очень привлекательная.

Настя засмущалась было от столь приятных слов, а потом вспомнила свой коллаж желаний и замерла. Там ведь счастливая девушка, которая шла на свидание, тоже была в венке из ромашек и клевера, как у нее сейчас. Что это? Совпадение? Но Роман Игнатьевич ее на свидание не приглашал. И вообще он серьезный мужчина, хотя и достаточно молодой еще, лет тридцать пять ему, не больше. Но выглядит он очень солидно. И если нужна ему женщина, так вовсе не такая девчонка, как она сама. К тому же, скорее всего, его жена дома ждет, просто с ним не приехала, и все.

Но думать об этом не хотелось. Впервые в жизни рядом с ней был мужчина, который говорил приятные слова и смотрел приветливо. И Настя решила насладиться этим обстоятельством сполна – потом, осенью, когда зарядят дожди, будет что вспомнить.

И она неожиданно для себя задорно улыбнулась, посмотрев при этом прямо в его светло-карие глаза. А у мужчины вдруг дрогнуло и куда-то покатилось сердце. Вот это да! Такого он от себя не ожидал. Думал, никогда уже не выберется из ледяного панциря, зажавшего его в своих тисках пять лет назад.

Но тут обстановку разрядил Вадюнчик. Он громко закричал, что хочет посмотреть поближе вон на тех коровок, которые пасутся возле небольшого леска. Роман Игнатьевич взялся за весла и вмиг доставил малыша туда, куда ему хотелось. Однако подойти к коровкам малыш не решился, хоть и сидел на руках мужчины. Вблизи эти животные оказались очень уж большими, и рога у них страшные, и еще собака вокруг бегает и зло скалит зубы. Нет уж, лучше опять в лодочку.

В общем, прогулка прошла очень хорошо и все были довольны.

На другой день они отправились в дальний лесок, чтобы проверить, не созрела ли земляника на полянках. Там было множество земляничных цветов, и даже не верилось, что вся эта роскошь совсем недалеко от города, можно сказать, совсем рядом. Но горсть зрелых ягод ребенку все же досталась, и он, перемазавшись земляничным соком, выглядел очень довольным.

Время отдыха проходило исключительно приятно, но слишком уж быстро.

А в субботу, прямо с утра, к ним приехал Славик. Света с малышом еще возилась в комнате, а Настя вышла на крыльцо. И сразу же увидела приближающегося к их домику Романа Игнатьевича. Мужчина улыбнулся ей и приветливо помахал рукой. Но тут из-за поворота дорожки прямо к ним вышел Славик. И, удивленный, остановился.

– Здравствуйте, Роман Игнатьевич, – проговорил неуверенно, – а я и не знал, что вы тоже тут.

– Привет, Вячеслав, – откликнулся мужчина, протягивая руку, – а ты чего явился?

В глазах его при этом зажглись тревожные огоньки.

– Так я к своим приехал, – Славик тоже насторожился, – я обещал Вадюньке, что приеду обязательно. А слово надо держать.

– Вот это верно, – облегченно улыбнулся Роман Игнатьевич, – мальчонка у тебя просто замечательный.

– Не совсем у меня, но будет мой, – твердо произнес Славик, как бы заявляя о своих правах на женщину и ребенка.

Роман Игнатьевич весело рассмеялся. Возникшее было у него подозрение оказалось напрасным, и настроение мужчины улучшилось.

– Замечательно, что приехал, – проговорил он, – мне-то сегодня вечером уезжать, а я тут твоих охранял всю неделю.

И он широко улыбнулся, бросив при этом быстрый взгляд на Настю. То, что лицо у нее сразу огорченно вытянулось, очень его порадовало. Эта девушка была совершенно неискушенной в проявлении чувств, и на ее лице, как в открытой книге, можно было прочесть все, что ее волновало. И она, с ее робостью и неуверенностью, неумением постоять за себя, очень ему нравилась.

Этот день прошел так же хорошо, как и несколько предыдущих, а вечером Роман Игнатьевич уехал, оставив Славику свое спальное место, оплаченное до завтрашнего утра. Он тепло попрощался с Вадюнчиком и Светой, пожал на прощание руку Славику и мягко улыбнулся Насте.

– Может быть, и увидимся вскоре, – сказал тихонько, – если вы захотите, конечно.

От этих слов на душе у Насти потеплело, и она открыто улыбнулась мужчине. А он, удостоверившись, что она ничего не имеет против их новой встречи, покинул базу отдыха со спокойным сердцем.

На другой день, уловив момент, Настя пристала к Славику с расспросами, откуда он, мол, знает Романа Игнатьевича и что может про него сказать. Славик, сердечно благодарный Насте за то, что она давала ему возможность побыть наедине с любимой женщиной, взяв на себя заботы о малыше, выложил ей все, что знал.

Оказалось, что Роман Игнатьевич работает в их же организации, только в инженерном отделе, заведует там сектором. Говорят о нем как о человеке строгом, но справедливом. Сотрудники его уважают. А в отношении его личной жизни, как помнится, Славику кто-то говорил, что там произошла трагедия. У него была молоденькая жена и славный сынишка. Но лет пять назад легкомысленная женщина, перебегая дорогу в неположенном месте, попала под машину. Она сама отделалась ушибами, а трехлетний ребенок погиб сразу, на месте. С тех пор он сам не свой, говорят. С женой расстался и живет теперь бобылем. Вот такая неприятная история.

История действительно была печальной и очень неприятной. Но Насте показалось, что это случайное знакомство не закончится просто так, оно должно иметь продолжение. К тому же он сам сказал.

Этот мужчина очень ей понравился, несмотря на первое впечатление. Он был такой сильный, такой надежный, и к нему хотелось прижаться, спрятавшись под его рукой от всех жизненных страхов и бед. Нет, неправа была мама. Без мужчины рядом жизнь совсем не так хороша. Напрасно она забила себе голову такими глупостями и дочь на ту же дорогу поставить норовила. Нет, Настю теперь это не устраивало. И потом, коллаж. Он уже начал оживать, как и предсказывал тренер Сергей Анатольевич.

С такими мыслями Настя провела оставшиеся дни отпуска, невольно признав, что, когда мужчины разъехались, им со Светой стало заметно тоскливее.

Правда, когда их отдыху на этой так понравившейся им базе подошел конец, Славик приехал на добытой у кого-то машине, чтобы отвезти домой самых дорогих ему людей, а заодно и Настю. Расставание было теплым. За какие-нибудь две недели Настя получила больше, чем за многие годы. И очень ценным приобретением для нее стали друзья, поскольку Славик, глядя на Свету и Вадюню, тоже признал ее своей. И это очень радовало Настю.

Дома все было как всегда. Чисто, тихо, мужчиной и не пахнет. Раньше Настя этого не замечала, а теперь это бросилось ей в глаза и показалось очень неправильным. Да, сильно изменилась она за последнее время.

Мать тоже это заметила. Расспрашивая дочь об оставшемся позади отдыхе, отметила, что Настя стала совсем другой. Подменили ей девочку, что ли?

А дочь разливалась соловьем, рассказывая матери, как хорошо ей было на этой скромной базе отдыха, как славно они проводили время, гуляя в лесу или на лугу и катаясь на лодке.

– Сами? – удивилась мать. – Ведь с вами был ребенок.

– Зачем сами, – округлила глаза дочь, – там и мужчины были. И потом, к Свете Славик приезжал, они пожениться собираются в конце лета.

– Так у этой твоей новой подруги и мужа нет, что ли? – опять удивилась мать.

– Нет и не было, – совершенно спокойно ответила Настя, – ее бойфренд подонком оказался. Зато Славик классный парень, и ей с мальчонкой будет с таким мужем хорошо, я уверена.

Мать только покачала головой. Хорошеньких дел насмотрелась ее дочь на этой базе отдыха. И рассуждает теперь совсем по-другому. Вот когда в деревне у родственников отдыхала, такого и в помине не было. Нет, не напрасно не хотелось ей отпускать туда Настю. Но она ведь уже не школьница, насильно дома не удержишь.

А для Насти начиналась совсем другая жизнь. Издания столь любимых ею раньше авторов были отодвинуты в задние ряды полок. А на виду появились современные книги о жизни, которая течет вокруг и которой Настя прежде не интересовалась и даже боялась. И саму жизнь она стала как-то замечать. Настя повеселела, и девчонки на работе все в один голос заявили, что летний отдых, обеспеченный их заботливым начальством, явно пошел ей на пользу.

Прошло совсем немного времени, и Настя, выходя с работы, столкнулась прямо на крыльце лицом к лицу с Романом Игнатьевичем.

– О, какая неожиданная, но исключительно приятная встреча, – вежливо улыбнулся мужчина.

Ну не говорить же этой девочке, что он уже добрых полчаса торчит тут на крыльце, чтобы не пропустить ее. Уж очень захотелось вновь увидеть ее милое личико и наивные, широко открытые глаза.

– Я тоже рада видеть вас, Роман Игнатьевич, – отозвалась Настя и улыбнулась в ответ.

Мужчина сделал вид, что задумался, затем улыбнулся еще шире.

– Ну, раз так вышло, давайте я провожу вас до дома, – предложил он. – Погода сегодня замечательная, так и тянет пройтись по воздуху.

Настя слегка смутилась, но потом решила не отказывать себе в удовольствии. Побыть с этим так понравившимся ей мужчиной еще с часок было очень заманчиво.

– Спасибо вам, – сказала она, – только я далеко живу.

– В этом нет ничего страшного, если у вас, конечно, не имеется срочных дел или назначенного свидания.

Ни срочных дел, ни назначенных свиданий у Насти не было. Зато рядом был он, мужчина, о котором она вспоминала в последние дни непозволительно часто.

И они двинулись по шумной улице, не обращая никакого внимания на людей вокруг. Темы для разговора нашлись. Вспоминали летний отдых на скромной базе, происшествие с Вадюнчиком, его маленькие хитрости. И Роман Игнатьевич признался, что выезжать на эту самую базу он и не собирался, потому как обычно проводит свой отпуск в другом месте, но это далековато. А тут у него времени совсем мало было, в командировку предстояло ехать, а отдохнуть край как захотелось – устал сильно за долгую зиму. Вот и решился. И не пожалел. Там очень неплохо оказалось. «И еще посчастливилось тебя встретить, милая ты моя, – сказал он про себя, – никогда бы не подумал, что могу вот так с ходу влюбиться».

В какой-то момент мужчина вдруг приостановился.

– Нехорошо это, – сказал он, – я вас называю просто Настей, а вы меня величаете по имени-отчеству. Давайте и я для вас просто Романом буду, а?

– Ой, неудобно как-то, – засмущалась Настя.

– Да что я, старик дряхлый? – не выдержал он. – Не очень-то и велика у нас разница в годах.

Настя взглянула на него и согласилась. Да, пусть будет просто Роман, так ей нравится гораздо больше.

Слово за слово, и Настя рассказала Роману, что у них зимой тренинг был интересный и что тренер уверенно обещал им, что все задуманные желания непременно сбудутся.

Настя рассмеялась.

– Света, например, размечталась купить своему Вадюнчику тепленький меховой комбинезончик. Денег на это нет, но очень хочется. Вот она и заказала. На бумаге прописала, как тренер научил, да еще и в коллаже желаний изобразила.

Настя весело покачала головой, вспоминая шумный тренинг и загоревшиеся Светины глаза.

– Ну, теперь уж точно купит, – с улыбкой добавила она. – Они со Славиком поженятся в конце лета. А он такой, что все ее желания обязательно исполнит. Повезло Свете.

С этим нельзя было не согласиться. Вячеслав, насколько он знал, был действительно хороший парень, порядочный, работящий и непьющий. Но что такое коллаж желаний, Роман не знал. Пришлось ему объяснить.

– А ваши желания тоже исполнились, Настя? – с невинным видом спросил мужчина.

Ах, как бы ему хотелось хоть одним глазком взглянуть на то, что запечатлела на своем листочке эта необычная девушка, которая становилась ему все милей. Может, это она их негаданную встречу заказала?

– Не совсем, – призналась Настя, – но кое-что получилось.

А про себя решила, что обязательно покажет Роману эту картину, репродукцию которой она нашла в журнале. Если, конечно, у них все сложится.

Впрочем, складываться стало действительно неплохо. Еще пару раз Роман поджидал Настю на крыльце и провожал домой, причем дорогу они выбирали с каждым разом все более длинную. Потом как-то в воскресенье он пригласил ее на концерт в зал Дворца спорта. Сам концерт не произвел на Настю особого впечатления, не привыкла она к современной музыке, да еще такой громкой. И к бурной реакции зала тоже не привыкла. Но этот выход «в люди» ей очень понравился, потому что Роман все время был рядом, улыбался ей, весело что-то говорил. И она, чувствуя его крепкое, теплое плечо, светилась от радости.

А потом Роман уехал в командировку, и на эти несколько дней мир вокруг стал серым и мрачным, солнце сияло на небе не так ярко, а птицы в ветвях щебетали не так весело. Ну, уж эти-то симптомы Насте были знакомы, не зря же она перечитала кучу романтических книг, а теперь вот еще и современной сентиментальной прозой увлеклась. Было ясно как день – она влюбилась. Это и радовало, и смущало, и волновало – все сразу. Но увидеть Романа хотелось ужасно.

Он вернулся солнечным июльским днем, пришел на работу, доложил начальству о выполнении полученного задания и отправился в отдел, где сидели за своими компьютерами, как он знал, его любимая девушка, хорошая знакомая Света и их коллеги. Больше выдержать разлуку с Настей он был не в силах.

Он вошел и остановился на пороге. И как тут найти любимую, когда на него сразу устремилось столько любопытных глаз? В комнате повисла напряженная тишина. И к кому это, интересно знать, пришел симпатичный инженер из чужого отдела?

Настя же уткнулась в свой компьютер и ничего не замечала. Но на страже была все видящая Света.

– Здравствуйте, Роман Игнатьевич! – обрадовалась она. – Вы к нам по делу?

– Здравствуйте, Света. Здравствуйте, девушки, – отозвался мужчина. – По делу, да.

Тут и Настя подняла голову. Она побледнела, в следующий миг покраснела, а потом, забыв обо всем, улыбнулась открытой счастливой улыбкой. Все взгляды переместились на нее. Вот это да! Привлекательный инженер пришел, оказывается, к их тихоне Насте. А они-то ни сном ни духом, как говорится. Ой, как интересно!

– У меня дело к Анастасии Викторовне, – сказал мужчина строго. – Вас можно на минутку?

Взгляды их встретились, и Настя, красная как рак, двинулась к выходу под обстрелом двадцати четырех пар глаз. Только Света не удивлялась, она-то была в курсе, пусть и не знала подробностей.

– Простите меня, Настя, глупо все получилось, – смущенно проговорил Роман, не отрывая от нее глаз, когда дверь комнаты закрылась за ними. – Понимаете, я только утром приехал, и так мне захотелось увидеть вас, до «не могу больше».

Настю его слова обрадовали безмерно, и она смело взглянула на мужчину, без которого ей было так плохо. О том, что нужно бы скромно потупиться, забыла начисто.

– И я скучала по вас, Роман, – сказала без всякого замешательства, – и рада вас видеть.

Мужчина счастливо заулыбался, глаза засияли.

– Ну, тогда после работы пойдем в кафе, посидим, отметим мое возвращение, да? – И он посмотрел на нее с надеждой.

Она только коротко кивнула, и они разошлись в разные стороны. Слишком много любопытных глаз было вокруг.

В комнате, как только Настя вернулась, поднялся невообразимый гам. Множество вопросов посыпалось на нее со всех сторон. Как, где, когда она познакомилась с интересным инженером? И что значит этот его визит?

А Настя вдруг почувствовала, что вся ее робость и неуверенность как будто испарились. От смущения не осталось и следа. И все потому, что Роман, оказывается, скучал по ней точно так же, как и она по нему. И девушка, задорно улыбнувшись, ответила всем сразу:

– Познакомились мы недавно, на базе отдыха. А сейчас он пригласил меня в кафе, и мы вечером встретимся.

Вокруг раздались ахи и охи, девчонки удивленно переглядывались.

– Ну ты даешь, Настюня, – озвучила общее мнение самая говорливая из всех, Олечка. – Скромница ты наша. Небось, желание заказывала, да?

– Ну конечно, – улыбнулась Настя, – коллаж сделала.

– Ты смотри, – зашелестело в комнате, – значит, работает. Класс!

И женщины загомонили, вспоминая собственные коллажи. Кое-кто уже позабыл о них и в глаза давно не видел. Надо быстренько их достать и все вспомнить, чему Сергей Анатольевич учил. Вон как славно получилось у их скромницы Насти.

А Света только улыбнулась, когда Настя подошла к своему месту.

– Рада за тебя, подруга, – сказала она, – от всей души рада. Теперь вы и на свадьбу к нам вместе придете, правда? Славик очень твоего Романа Игнатьевича уважает.

– Точно не могу сказать, Светик, – подумав, ответила Настя. – Но надеюсь, что так и будет.

И счастливо улыбнулась.

Выход в кафе вечером состоялся, и им с Романом было очень хорошо вдвоем. А потом они долго, не спеша шли к ее дому и все не могли наговориться.

Мать страшно удивилась, увидев дочь дома так поздно.

– Ты где была? – спросила она. – Я уже волноваться стала.

– В кафе, – безмятежно отозвалась Настя.

– Как в кафе? – не поняла мать.

– Обыкновенно, – не дрогнула дочь. – Меня мужчина пригласил. Он за мной ухаживает. Это же нормально, мама.

И Настя ушла к себе, оставив мать в полном замешательстве. Что же это происходит, господи помилуй? Совсем закрутили девочку эти современные нравы распущенные. Вот что значит дать своему ребенку волю. О том, что Настя давно уже взрослая и по всем правилам должна бы не только замужем быть, но и детей растить, женщина напрочь забыла. Ей так хорошо было, когда дочь послушно сидела дома и почитывала свои романтические книжечки. И вот, нате вам, все благолепие рухнуло в один миг. И что теперь будет?

А вышедшая из повиновения дочь становилась день ото дня веселее и увереннее в себе. Такой мать не видела ее никогда. Да и на работе Настю не узнавали. Но там-то догадывались, откуда ветер дует. Ну а Света, так та просто радовалась, глядя на подругу. Наконец-то и Настя нашла свое счастье, кажется.

Свидания с Романом становились все более частыми. И однажды они загулялись в парке до сумерек. Забрели в уединенное местечко, и тут мужчина осмелел совсем. Он сказал несколько слов, а потом …

Потом Роман легко обнял девушку и взглянул ей в лицо близко-близко. Глаза его смотрели, казалось, ей в самую душу. И в них было столько нежности, что у Насти защемило сердце. «Господи, – подумала она, – сколько же лет счастья я потеряла, слушая маму. Да за одну эту минуту можно все отдать». И крупная прозрачная слеза побежала по ее щеке.

Роман чуть улыбнулся и бережно снял слезинку большим пальцем. А потом поцеловал ее. И тут Настя почувствовала, что мир вокруг стал расплываться и исчез куда-то. Остались только эти теплые, мягкие губы и еще руки, сильные, но ласковые. Они поддерживали ее и прижимали все сильнее к большому мужскому телу.

Насте показалось, что ноги ее стали совсем как ватные и стоять самостоятельно она уже не может. И девушка изо всех сил вцепилась в широкие плечи мужчины. А затем руки ее сами собой поднялись и обхватили, обняли крепкую шею Романа, и она еще теснее прижалась к нему. Странно, но такое положение их тел показалось Насте естественным и самым правильным.

Сколько времени длился ее первый в жизни поцелуй, девушка не могла бы сказать определенно – может, мгновение, а может, и вечность. Но когда их губы разомкнулись, в объятиях Романа оказалась уже совсем другая Настя. Глаза ее сияли, как звезды на ночном небе, светясь любовью и ожиданием. Чего? Конечно же, счастья. Простого и естественного женского счастья, которое было обещано ей самой природой, но так долго не приходило из-за обычной человеческой глупости ее матери и ее самой. Могла бы и сообразить, что мать неправа, ведь бабушка же говорила.

– Я люблю тебя, девочка моя, – прошептал Роман у самых ее губ. – Я очень тебя люблю и хочу, чтобы ты стала моей. Навсегда.

И он снова прижался к ее губам. А Настя вдруг осознала, что согласна на все, лишь бы только он был рядом и целовал ее вот так же сладко каждый день. И еще смутно почудилось ей – это еще не все, что он может ей дать. Тело подсказывало, что возможно и другое, еще более упоительное наслаждение.

– Ты выйдешь за меня замуж, милая?

Оторвавшись от ее губ, Роман снова заглянул в глаза любимой.

– Да, – только и смогла ответить она.

«Конечно, да, – подумала Настя, – и не только замуж, я на край света за тобой пойду».

Роман улыбнулся какой-то неожиданно шальной улыбкой и вдруг, подхватив девушку на руки, закружил. А потом рассмеялся. И от этого удовлетворенного, идущего из самой глубины естества звука, который был похож на урчание довольного жизнью льва, у Насти мурашки побежали по коже, и ей остро захотелось того, что обещал этот счастливый мужской смех.

Домой Настя попала в этот вечер поздно. Мать, увидев ее, поняла, что дело совсем плохо. Вид у ее девочки был необычный, губы припухли, а глаза светились незнакомым ей ярким блеском. Девушка, на ее взгляд, выглядела ну прямо как довольная кошка, до отвала наевшаяся сметаны. И женщина неожиданно для себя вдруг впала в раздражение. Вот этого еще не хватало!

– Ну что, – холодно спросила она, – нацеловалась? А может, и в постель к своему хахалю запрыгнула? С тебя станется после летнего отдыха на этой дурацкой базе.

– Ну зачем ты так, мама? – откликнулась дочь.

Сердиться на грубые слова она сейчас была просто не в состоянии. Ее все еще качало на волнах нежности, которую так щедро дарил ей сегодня любимый.

– Меня Роман замуж зовет, – добавила она, – и я согласилась.

Мать посмотрела на нее с удивлением, а потом глаза ее наполнились слезами.

– Да что же ты делаешь со своей жизнью, доченька моя?! – проговорила она с надрывом. – Неужели на моем опыте не поняла, что с мужчинами лучше не связываться, от них одни неприятности?

И всхлипнула.

А Настя вдруг остро пожалела мать. И неожиданно почувствовала себя так, как будто была и старше, и мудрее ее.

– Ты неправа, мама, – сказала мягко, – совсем неправа. У тебя почему-то один раз не сложилось в семье, и ты на всю жизнь от своего женского счастья отказалась. И меня к этому толкаешь.

– Какое счастье, Настя? Опомнись, что ты говоришь?

Глаза матери недовольно блеснули. Дочь не хотела ни слышать, ни понимать ее. А ведь она, мать, хорошо знающая жизнь, права, на все сто процентов права. В семейной жизни ничего хорошего нет, ну абсолютно ничего. Вот у нее в памяти только и осталось, как ее Виктор буквально каждую ночь требовал от нее что-то в постели. А ей этого совсем не хотелось, лишь ужасно стыдно было, это ведь грех. Священник ее так научил в маленькой тайной церкви, куда ее подруга привела. Он говорил, что испытывать удовольствие от телесного слияния двух тел – это великий грех и блуд. И если женщине приходится под мужа ложиться, то только для того, чтобы ребенка родить, плодиться и размножаться, как в Писании сказано. А всякие там нежности и ласки, всякие игры в постели – это все от лукавого. И учил лежать под мужем неподвижно, читая молитву, чтобы ребенка скорей зачать и от греховного этого действа освободиться. И рубаху снимать нельзя – так он учил. Очень строгий и правильный был тот батюшка, святой человек. И ведь правду говорил. Она и сама один только стыд чувствовала, когда в постели с мужем оказывалась, стыд – и больше ничего. Виктор, помнится, даже жалел ее. «Странная ты баба, – говорил он ей, – покалеченная какая-то, хотя все у тебя вроде на месте». А потом ушел от нее к другой женщине. И хорошо, что ушел, ее в покое оставил. А теперь вот Настя свою жизнь сломать хочет, глупая.

Но дочь не понимала ее.

– Все девушки, мама, замуж хотят, и это нормально. У нас на работе почти все женщины замужние. Детей имеют и жизнью своей вполне довольны, – пыталась настоять на своем Настя.

Посмотрела на мать и поняла, что не переубедила ее.

– Вспомни, мама, вспомни, ведь и бабушка говорила, что любовь с мужчиной – это большая радость и счастье. Разве не так?

Но мать только упрямо качала головой, достучаться до нее было невозможно.

– Что ж, мама, значит, каждая из нас при своем останется, – решила Настя положить конец этому неприятному разговору. – Ты живи, как считаешь нужным, а я за Романа пойду. Мне без него теперь в жизни радости нет.

И они разошлись, недовольные тем, что совсем не понимают друг друга.

А в выходной день в их квартиру явился Роман. Он казался непривычно бледным. В руках у него были большой букет цветов, красиво упакованный торт и бутылка шампанского. Все это он вручил хозяйке дома.

– Здравствуйте, Таисия Максимовна, мне очень приятно познакомиться с матерью девушки, которая завладела моим сердцем, – сказал он вежливо. – Меня зовут Роман Игнатьевич. Я инженер на фирме, где и ваша дочь работает. Пришел просить у вас ее руки, потому что жизнь без нее мне теперь не в радость.

Другая женщина хотя бы улыбнулась в ответ. Но это был не тот случай. Мать Насти положила на стол приношения, не подумав даже поставить цветы в воду, хотя Роман долго выбирал их и взял самый роскошный букет. На него же посмотрела подозрительно и даже холодно. Он не понял – что-то не так сделал?

– Вы не думайте, я Насте хорошим мужем буду, и, пока я жив, она ни в чем не будет нуждаться, поверьте. Я ради нее горы готов свернуть.

И опять только холодный взгляд в ответ. Что происходит?

Наконец женщина разомкнула уста. Но, право слово, лучше бы она и дальше молчала.

– Вы напрасно ко мне взываете, Роман Игнатьевич, – сказала голосом таким же холодным, как и взгляд. – Я против, и мнения своего не изменю.

Мужчина оторопел.

И тут Настя не выдержала.

– Ну, знаешь, мама, такого я не ожидала даже от тебя, – проговорила она громко и возмущенно. – Ты совсем голову потеряла из-за своей нелюбви к мужчинам. Стыд-то какой, так с человеком разговаривать!

А потом повернулась к ошарашенному Роману.

– Не слушай ее, Роман, – сказала уже мягче. – Сейчас не старые времена, и без ее благословения обойдемся. Я ведь тебе согласие дала, и это главное.

Настя еще раз взглянула на мать, и в глазах ее был такой укор, что та на мгновение смешалась. Однако быстро пришла в себя и снова гордо подняла голову – она как мать сделала все, что могла, лишь бы защитить свое дитя. И если дочь этого не ценит, пусть потом винит себя, больше некого будет. А в том, что Настя уже через полгода будет лить горькие слезы, женщина даже не сомневалась. Иначе и быть не может. И то, что бабоньки у нее на работе песни поют про счастливую семейную жизнь, так это все вранье. Ну ничего, жизнь все расставит по своим местам. А пока она просто умывает руки.

По выражению лица матери Настя поняла, что больше говорить с ней не о чем.

– Пойдем, Роман, – обратилась она к любимому, – и никогда больше не пытайся переубедить ее, все равно ничего хорошего не услышишь.

И они ушли вместе. При этом Настя громко хлопнула дверью в знак своего возмущения.

На улице мужчина долго не мог прийти в себя. Настя говорила ему, что ее мать немного странная женщина в отношении взглядов на брак и семейную жизнь, но такого он не ожидал. Они присели на скамейку во дворе, подальше от Настиного подъезда, и долго молчали. Потом Роман заговорил:

– Я вижу только один выход из этого крайне неприятного положения, сердце мое. Мы немедленно подаем заявление в ЗАГС, и ты переезжаешь ко мне. Иначе ничего хорошего у нас не получится. Я очень люблю тебя, Настя, и не намерен потерять только потому, что твоя мать со странностями. Поверь мне.

– Я верю, Роман, – отозвалась Настя, – и согласна с тобой. Хотя это совсем не то, чего бы мне хотелось. Но я тоже не могу потерять тебя.

И они договорились, что он поедет к себе, чтобы подготовить квартиру к появлению новой хозяйки, а она отправится домой, окончательно переговорит с матерью и соберет свои вещи. Как только все будет готово, он возьмет такси и перевезет их. А во вторник они отправятся в ЗАГС, подадут заявление и Настя открыто переедет к нему.

Это было совершенно неожиданное для Насти решение, однако она уже настолько изменилась, что приняла его довольно легко. Разговор с матерью оказался тяжелым, и обе остались при своем.

– Что ж, ты можешь делать все, что хочешь, дочка, – сухо сказала мать, – ты давно уже взрослая, и я не могу заставить тебя поступать так, как считаю нужным. Но когда хлебнешь горя с этим самоуверенным типом, вспомни, что у тебя есть мать, которая всегда примет тебя в родной дом.

На том они и расстались, когда во вторник утром, получив отгул на весь день, Настя уехала подавать заявление на вступление в брак, с тем чтобы сюда уже больше не возвращаться.

День выдался солнечный и ясный, и Настю это радовало. Она не могла бы сказать точно, какая связь существует между погодными условиями и тем, на что она решается. Но ей казалось, что сама природа улыбается ей и одобряет ее решительный поступок. Да и на той репродукции, которую она поместила на коллаж желаний и не забыла забрать с собой, дело тоже происходило в такой вот светлый день. «Солнечное свидание» – даже одно только название радовало, а то, что нарисовано, и подавно. И Настя свято верила, что и ее жизнь с Романом будет светлой и счастливой.

Сама процедура подачи заявления прошла официально и даже строго, как показалось Насте. Потом она поехала знакомиться со своим новым жильем. Роман показал ей всю квартиру и заверил, что она теперь здесь полноправная хозяйка и может делать все, что хочет. А ближе к вечеру они устроили маленький праздник в кафе. Хороший получился день. Но когда вернулись домой, Настя запаниковала.

Как она понимала, спать они теперь будут вместе. И это было для нее, женщины двадцати семи лет, совершенно неизведанной территорией. А вдруг мать все-таки права и это будет ужасно? С перепугу ей пришло в голову и такое. Хотя Света, с которой они очень сблизились после совместного отдыха, говорила, что со Славиком это огромное удовольствие, а вот с первым ее бойфрендом такого не было. Да, было неплохо, но настоящий фейерверк ярких ощущений она испытала только в объятиях своего нынешнего избранника. И нисколько не считает зазорным миловаться с ним в свое удовольствие при любой возможности.

Роман правильно понял сомнения своей невесты и даже ее страх. И сделал единственное, что ему оставалось. Он просто зацеловал ее и заласкал до полного головокружения и только потом позволил себе довести дело до конца, причем очень осторожно. Чего ему это стоило, знал только он сам. Но в сложившихся обстоятельствах было крайне опасно испугать Настю, ведь только от него сейчас зависело, как сложатся их интимные отношения. А он хотел полного понимания и взаимного влечения с женщиной, которую полюбил.

В общем, с задачей мужчина справился достойно и получил подтверждение в глазах любимой. Она улыбалась. Ее страхи оказались напрасными. Права была Света и неправа мать. Теперь Настя имела собственный опыт, и результаты его вполне ее устраивали.

На другой день, появившись на работе, Настя выглядела довольной и счастливой. Она принимала поздравления от девчонок и с апломбом знатока рассуждала об эффективности работы коллажа желаний.

– Спасибо Сергею Анатольевичу, что научил меня, как найти дорогу к счастливой жизни, – во всеуслышание заявила она, – а то так бы и сидела в старых девах до пенсии.

Девчонки весело рассмеялись, и пошел разговор об их коллажах. Делились тем, что получилось, задумывались над проколами. Что не так сделано? Почему не все удалось?

– Не мучайте себя, девочки, – утешила их Света, – не у всех получилось, это верно. Но учтите и другое. Это ведь тоже своего рода лотерея, кому повезет. И потом, ты, например, Катюша, и без норковой шубки проживешь преспокойно, согласись, а Насте счастье в жизни край как нужно было.

Девчонки подумали и согласились. Насте и правда больше других нужны были перемены. А заморские курорты и красивые иномарки могут и подождать.

А у Насти со Светой появилось столько новых тем для обсуждения, что даже времени не хватало. Подходил день Светиной свадьбы, и это было событием исключительно важным. А там и до Настиной рукой подать – Роман сумел договориться на начало сентября.

Накануне Светиной свадьбы, буквально за пару дней, Настя пришла на работу какая-то бледненькая, взволнованная, на себя не похожая. Долго колебалась, а потом попросила-таки совета у подруги. Что-то неладное творится с ней в последние дни, и это ее беспокоит. И перечислила то, что ей не нравится.

Света выслушала ее со всем вниманием.

– Так ты, похоже, уже беременна, подруга, – сказала она, – быстро, однако. Раньше таких женщин очень ценили, я читала.

А потом усмехнулась.

– Впрочем, тут и удивляться нечего. После такого-то долгого целибата. Бедный организм, измученный воздержанием, ухватился за первую же представившуюся возможность. А вдруг больше не дадут?

Подумала еще немного и добавила:

– Но ты тест все-таки сделай, Настя. Так вернее будет.

Настя широко открыла глаза, и Света поняла, что ей все нужно объяснить. Она ведь в другом мире жила до сих пор, только-только в настоящую жизнь окунулась. Ну ничего, обвыкнется быстро. И она рассказала подруге, что и как нужно сделать.

На другой день оказалось, что все верно. Настя забеременела от своего любимого в рекордно короткие сроки. Но пока что помалкивала, не решалась ему признаться.

Светина свадьба прошла весело и шумно. И больше всего шума создавал Вадюнчик. Малыш не понимал толком, что происходит, но суматоха очень нравилась ему и он не забывал выражать свой восторг по этому случаю довольным визгом.

Настя с Романом были с друзьями рядом весь день – и на официальной церемонии, и в кафе. Теперь они часто виделись. Мужчины тоже нашли общий язык, и это радовало всех.

На не слишком многолюдном застолье довольный ребенок восседал на руках у своего нового отца и забрасывал его вопросами и предложениями, благо у такого живого малыша запас фантазии был неисчерпаемым. Славик только улыбался – и отвечал, и обещал, конечно. Ему очень нравилось, что Вадюня сразу стал называть его папой. А оформлением документов об усыновлении он решил заняться, не откладывая это дело ни на день.

Роман смотрел на эту картину с улыбкой, но в глубине глаз таилась грусть. Будет ли и у него опять такой вот бутуз замечательный? Очень хотелось верить, что будет. Потому что даже сейчас, спустя несколько лет, сын часто снился ему и тоска грызла душу.

А вечером после праздника, когда они вернулись домой, Настя огорошила его сообщением, что беременна и тест это подтверждает.

Роман всполошился не на шутку. Нужно сразу же на учет в поликлинике встать, сказал, и строго соблюдать все, что врачи велят. И вообще он теперь с нее пылинки сдувать станет. А потом обнял ее крепко-крепко, прижал к себе и прошептал в волосы:

– Роди мне сына, родная, нам так нужен свой ребенок.

Настя только улыбнулась. Она очень быстро становилась настоящей женщиной.

– Я постараюсь, мой дорогой, – прошептала в ответ, когда ее губы оказались в непосредственной близости от его губ.

И они слились в поцелуе, забыв обо всем.

А время шло, приближался день их собственной свадьбы. Он прошел, как это бывает всегда, в суматохе и хлопотах. Настю подташнивало, но она крепилась. Жевала время от времени лимон, которым запаслась, порезав на дольки и положив в баночку, и улыбалась. Это ведь ее праздник. Такой запоздалый, но от этого не менее потрясающий. А возможно, и более.

В том же кафе, что и недавно, Вадюнчик опять сидел на руках у отца, теперь уже настоящего, законного, и снова донимал его своими вопросами и пожеланиями. Света сияла – ее любимое дитя обрело наконец заботливого отца, а сама она рядом с ним превратилась в счастливейшую из женщин. Разве что Настя тоже такая же счастливая. Роман словно нянька заботливая за ней ходит, пылинки сдувать обещал, подруга говорила. Вот и хорошо, вот и славно все у них получилось. Что дальше будет, Света, конечно, не знала. Догадывалась только, что и волнений, и хлопот, и переживаний случится немало, это ведь жизнь, а не кино. Но главное, что они вместе со своими мужчинами – и теперь сильнее станут, все переживут, со всем справятся.

На Настину свадьбу мать не пришла, хоть ее и приглашали. Но потом молодая женщина отправилась к ней сама – помириться и рассказать о том, что у нее скоро внук будет или внучка, это как получится. Конечно, хотелось бы мальчика, чтобы Романа порадовать, но не в ее силах что-либо изменить. Вот дождется она обследования, тогда и ясно станет. А пока можно только гадать.

Мать встретила ее без улыбки, но глаза смотрели с любопытством.

– У меня все хорошо, мама, – предупредила Настя все вопросы, – с Романом мне замечательно, и в постели тоже, к слову.

Она широко улыбнулась, несмотря на удивленный материнский взгляд.

– Представь себе, мама, именно так. К тому же я беременна. Так что готовься бабушкой стать.

Ей очень хотелось, чтобы мать улыбнулась ей в ответ, обняла ее. Ведь был же у них лад в семье, пока не встал между ними этот острый вопрос – замужество. И так она в девках засиделась до неприличия. Поздно счастье свое нашла. Да и не со зла мать все это делала. Просто кто-то недобрый, надо думать, вбил ей это в голову крепко-накрепко, что даже бабушка не смогла ее переубедить. А ее, Настю, мать всегда любила, жаловаться ей было не на что.

И пожилая женщина наконец просветлела лицом.

– Доченька моя, – проговорила она со слезами в голосе, – дай тебе Господь благополучного разрешения от бремени.

И, обняв Настю, разрыдалась в голос.

Долго сидели они в тот день рядышком, все разговаривали. Мать не могла поверить, что жизнь с мужчиной может быть счастливой, но дочь настаивала – такой полноты ощущений, говорила она, ей никогда прежде не доводилось испытывать.

Шло время. Аппарат УЗИ показал, что мечта Романа сбывается и Настя действительно носит мальчика. Мужчина был на седьмом небе от счастья и не знал, куда жену посадить и чем ее порадовать. А Настя становилась все тяжелей, ходила теперь медленно, но наставления врачей выполняла строго. Еще бы! Ведь Роман глаз с нее не спускал, у него не забалуешь.

И вот наконец пришло время родов. Как и все женщины, Настя, естественно, боялась. Муж ее поддерживал изо всех сил, но и сам замирал от волнения – как-то все пройдет? Не шутка ведь.

Прошло все гладко. И когда Настя вернулась домой, мать не выдержала, пришла к ней. А увидев малыша, своего родного внука, она и вовсе покоя лишилась.

– Как вы назвали мальчишечку? – поинтересовалась.

– Сергунькой, – улыбнулась Настя. – Сергей Романович будет, когда вырастет.

– Красиво, – согласилась мать.

И принялась дочери помогать. С малышом и домашними делами ей ведь трудно, небось, без помощи.

– Да не волнуйся, мама, – успокаивала ее Настя, – мне Роман во всем помогает, когда домой приходит с работы.

– Вот и хорошо, что помогает, – стояла мать на своем. – Только женские руки ничем не заменишь.

И стала захаживать к дочери каждый день, помогала, с малышом возилась. Настя, конечно, рассказала обо всем мужу. Думала, он сердиться будет. Но Роман был доволен.

– Это не дело, – заявил он, – когда родные люди в ссоре между собой. Никуда не годится. Плохо, хуже некуда.

Настю это обрадовало. Все-таки муж у нее разумный мужчина. И она улыбнулась любимому широко и от души. А он расцвел весь.

И как-то вечером Роман, придя домой раньше времени, застал тещу в своей квартире. Та растерялась.

– Здравствуйте, мама, – как ни в чем не бывало поприветствовал он пожилую женщину. – Рад вас видеть.

Та замялась, но все же сумела одолеть смущение.

– Вы простите меня, Роман, – произнесла неуверенно, – неправа я была, признаю.

– Да что там, – замахал зять руками, – кто старое помянет, тому глаз вон, как говорится. Сейчас вот чай пить станем, я пирожные купил, которые Настя любит, диетические, и еще творог экологически чистый, ей полезно.

И мужчина бросил взгляд на своего сына, которому Настя как раз подгузник меняла. Широкая улыбка расползлась по его лицу, а глаза засветились так ярко, что и фонаря не надо. А потом посмотрел на жену, и сердце пожилой женщины оборвалось на миг. Ее Виктор никогда так не смотрел ни на нее, ни на ребенка. Или она сама во всем виновата была? Теперь уж и не разберешь. Да и поздно уже разбираться, жизнь-то, считай, прошла. И не знала она уже наверняка, святой ли человек был тот батюшка в тайной церкви, что перекрыл для нее дорогу к женскому счастью, или поистине прислужник дьявола в личине священнослужителя.

Чай они попили, и после этого Таисия Максимовна частенько стала наведываться в дом зятя. С ребенком помогала, гуляла с ним, а иногда и молодых погулять отпускала. Им ведь надо, а то Настя совсем зачахнет дома.

Время шло, мальчишечка подрастал, и Настя, опираясь на материнскую помощь, решилась на вторую беременность. Времени-то у нее для материнства оставалось уже в обрез, а второго ребенка хотелось очень. Настя мечтала о девочке, и Роман ее в этом поддерживал. Да она и сама себя не узнавала теперь. Диву давалась, думая о том, как изменил ее жизнь тот февральский тренинг. Или она сама ее изменила, когда поняла, что живет неправильно? Но тому тренингу и Сергею Анатольевичу она все-таки была благодарна хотя бы за то, что он пробудил ее к нормальной жизни, заставив осознать собственные желания.

И, оценив то, что произошло с ними, Настя и Роман отыскали-таки никому не известного молодого художника, что написал такую светлую картину – «Солнечное свидание». Картину они у него купили, чем помогли художнику сделать первый шаг к популярности. А сама картина висит теперь на стене у них в гостиной и радует глаз. Кто может знать, какая в действительности связь существует между художественным полотном и судьбами людей? Это тайна за семью замками. Но в семье Романа и Насти эту картину любят. Считают, что именно она помогла двум одиноким сердцам найти друг друга и создать крепкую, счастливую семью.

Ветка, которую по мере взросления все чаще называли Ветой, а потом и вовсе Иветтой Константиновной, была старой девой. Настоящей, в прямом смысле этого слова, сохранившей до двадцати шести лет свою никому не нужную девственность и тоскующей в глубине души по давно прошедшим временам, известным ей только из литературы. Она очень любила книги и, пожалуй, слишком зачитывалась классиками. Чехова и Тургенева знала чуть ли не наизусть, а в книжном шкафу стояли с таким трудом добытые тома подписных изданий и других любимых авторов. Тут были книги Гюго, Золя, Диккенса, Голсуорси и еще много чего из старой классической литературы. И казалось Иветте, что именно там, в далеком теперь девятнадцатом веке, жизнь ее была бы интереснее и полнее. Именно так ей, во всяком случае, виделось с позиций дня сегодняшнего.

В современную жизнь Вета не вписывалась. Она робела и смущалась, когда парни говорили ей слова, казавшиеся слишком уж смелыми, и не знала, как отвечать на них. Принимала независимый вид, и оттого сверстники прозвали ее гордячкой. А она просто не понимала, как перейти мостик, за которым начинаются объятия, поцелуи и что-то еще, о чем часто с таинственным видом шептались подружки.

В те времена, на которые пришлись детство и юность Иветты, секса в стране не было. Оставалось загадкой, откуда все-таки берутся дети. Но, правда, и рождалось их теперь намного меньше, чем в прежние времена. А в семье Веты, где она была единственным ребенком, об этой стороне жизни никогда и речи не было. Ее первые месячные ужасно ее напугали. Вета приготовилась было умирать от непонятной причины жуткого кровотечения, но соседка по лестничной площадке вовремя успокоила девочку и объяснила, что к чему, когда увидела ее зареванной и до крайности несчастной. Однако в семье никто так и не объяснил ей, что отныне она уже девушка, перед которой открываются новые грани жизни. И при всем своем врожденном уме и начитанности Вета оставалась на удивление инфантильной в вопросах отношений между полами. Ведь ее любимые писатели говорили о любви как о высоком, но не имеющем отношения к материальному миру чувстве. Даже самый дерзкий из них, Мопассан, описывал любовь очень туманно, все больше указывая на последствия, к которым она приводила. И это тревожило. А современные писатели и вовсе стыдливо обходили вопросы нежных чувств и самозабвенно углублялись в производственные отношения и коллективные достижения.

Девчонки вокруг, в школе, а потом и в институте, как-то разбирались с этим, находили себе пару и выскакивали замуж. Но у Веты даже подруги близкой не было, с которой можно было бы обсудить все эти острые проблемы. Так уж сложилось. В детстве она много болела и мало времени проводила с другими детьми. Вот и выросла не слишком общительной.

Мать Веты была женщиной очень красивой, яркой, живой. Отец казался с виду мягким и добрым, но настоящим теплом от него не веяло. И когда девочка уже оканчивала школу, случайно узнала, что он ей вовсе не родной отец, а отчим. Пережила она это очень тяжело.

Потом был институт. Медицинский. Здесь Вета изучила физиологическую сторону интимной жизни. А правильнее будет сказать, познала в деталях строение женского и мужского тела и вникла в трудный процесс появления ребенка на свет. И здесь же впервые услышала напугавшее ее слово «фригидность», которое, попросту говоря, обозначало женскую холодность в интимной жизни. Конечно, тут же примерила его на себя. Это вообще свойственно всем постигающим медицинскую премудрость, а тут все складывалось один к одному.

Вспоминая себя в том возрасте, когда у мальчишек и девчонок просыпается взаимный интерес, она должна была признать, что и ей, бывало, нравился кое-кто из ребят. Но нравился как-то отстраненно, нематериально. Она мечтала, грустила, но когда объект ее увлечения делал попытку к сближению, пытался обнять или поцеловать, она в страхе шарахалась в сторону и убегала. Среди ребят пошли разговоры, что Ветка, хоть и красивая девчонка, но какая-то странная и с ней лучше не связываться. Девчонки же часто говорили о мальчиках, закатывали глаза, вспоминая о том, как сладко с ними целоваться где-нибудь в укромном уголке. И при этом поглядывали на Ветку жалостливо и с чувством собственного превосходства. И Ветка застегнулась на все пуговицы, как говорится.

В институте у нее тоже случилась влюбленность. Ее не привлекал никто из однокурсников, однако очень понравился молодой преподаватель физиологии. Он был доцентом кафедры и потому читал студентам лекции наравне с солидными профессорами. Этот преподаватель покорил Веткино сердце синими, как васильки, глазами и роскошной шевелюрой. На его лекциях она всегда старалась сесть поближе и не сводила с него глаз.

Преподаватели в институте народ шустрый, и не секрет, что они подчас пользуются своим положением и не отказываются подхватить то, что само идет к ним в руки. Вот и милый сердцу Веты доцент заприметил странную девушку с большими лучистыми глазами, не сводившую с него влюбленного взгляда. Но когда он попытался улыбнуться ей в ответ, Ветка страшно перепугалась и просто сбежала. На его лекциях она забивалась теперь в укромный уголок в самом дальнем ряду и не поднимала глаз от тетради. Экзамен сдавала пожилому солидному профессору.

И потом с апломбом молодого специалиста – дело-то было уже на пятом курсе, без пяти минут врач, – Ветка поставила себе пугающий диагноз. А что еще может иметь такие проявления, как не фригидность? Об искусственно искаженном общественном сознании, ненормальном положении дел в семье и излишнем увлечении классиками прошлого века она и не задумывалась никогда. Да и науки такой, как психология, во времена ее молодости в Союзе не было, во всяком случае, в прикладном варианте. Вот она и не разглядела за деревьями леса.

Другие девчонки, хоть и жили в стране, где нет секса, но видели перед собой живых людей, которые иногда целовались у всех на виду, а подчас и дрались, одним словом, проявляли эмоции. И многие своих матерей беременными видели, а потом помогали им с малышами возиться. В общем, пребывали они в мире, где многому можно научиться, просто надо всегда держать открытыми глаза и уши. Квартиры-то у людей не дворцы. И стоило иногда пожертвовать сном, чтобы услышать, а если повезет, то и увидеть нечто интересное и очень волнующее.

Ветка же росла совсем в другой обстановке. Используя медицинскую терминологию, ее можно было определить как стерильную. Никакого намека на то, что люди могут любить друг друга как-то иначе, чем обмениваясь вежливыми словами. Никогда за всю свою жизнь Ветка не видела, чтобы отчим обнял мать, прижал к себе, шлепнул шутливо пониже спины. Все всегда было чинно и благопристойно. И никогда в его глазах, когда он смотрел на мать, не загорался огонек, какой Ветка частенько замечала во взглядах встречных мужчин на улице. А ведь смотреть было на что. Иногда мужчины уж слишком откровенно пялились на ее мать, красивую, яркую женщину с лучистыми глазами. Но она то ли не видела этих взглядов, то ли делала вид, что не замечает их. Зато отчим раздувался от гордости, что он один владеет этим сокровищем. Но владел ли? Тайну их отношений Ветка так никогда и не разгадала.

Когда подходил к концу шестой курс и Ветка готовилась стать дипломированным врачом, в семье случилось большое несчастье – умер отчим. Смерть его была неожиданной и, как подумала про себя девушка, глупой. Как и многие мужчины зрелого возраста, он страдал аденомой простаты. Неприятная, конечно, болезнь, но не смертельная же. Для подавляющего большинства мужчин она действительно не смертельна. Однако ее отчим был человеком исключительно требовательным к своему здоровью. Он хотел чувствовать себя хорошо и бодро все время, но шел к этому каким-то странным путем. Он вел здоровый образ жизни, не пил, не курил, хорошо питался, частенько прихватывая дополнительно полезные продукты вне дома, однако к спорту и вообще двигательной активности был равнодушен. Будучи по профессии стоматологом, он считал себя достаточно компетентным в медицине и разработал собственную систему оздоровления и продления жизни с помощью лекарств. Кроме того, мужчина вбил себе в голову, что для здоровья полезно много спать, причем обязательно надо спать и днем. Именно это он и делал вкупе с лекарственным комплексом, главным оружием в борьбе за свое здоровье, стараясь вовсю. В рабочие дни он просто рано ложился спать, и семья, то есть жена и дочь, должны были неукоснительно соблюдать тишину. Упаси господи музыку включить или телевизор, даже разговаривать громко не позволялось. А в выходные и праздничные дни несущий здоровье сон длился часа три и днем. И ни-ни кому-то шуметь в это время. Удавалось ли отчиму действительно уснуть, было для Ветки очень сомнительно. С позиций ее понимания физиологии нервной системы и механизмов сна, столько спать просто невозможно. Но мужчина был упорен в своем стремлении к здоровью, и ему никто не мешал.

Когда же у него появились неприятные симптомы аденомы, он страшно перепугался, забегал по врачам, без конца делал анализы и исследования. И наконец пришел к выводу, что должен радикально избавиться от этой напасти, пока он еще в силе и может пережить операцию без особых сложностей. Отговорить его было невозможно. И он лег на операционный стол. Врач был достаточно опытным и провел хирургическое вмешательство безукоризненно. И дня три потом все шло без сучка без задоринки. Но затем, желая ускорить процесс выздоровления, больной начал принимать, не посоветовавшись с лечащим врачом, какой-то из своих любимых лекарственных препаратов, которые, как он считал, исключительно помогали ему. Результат оказался непредсказуемым: развился острый тромбоз и наступила внезапная смерть. Это стало ясно уже на вскрытии.

Горе накрыло семью. Мать очень тяжело пережила смерть мужа. Любила ли она его, этого Ветка так никогда и не узнала, но они прожили вместе много лет, а это не шутка. Смерть даже просто добрых знакомых всегда очень страшна, а тут… Женщина и без того не блистала здоровьем, с сердцем было совсем неважно, но она, в отличие от мужа, не делала из этого проблемы. А теперь совсем расклеилась. Ветка же смертью отчима была буквально сбита с ног. Отношения между ними всегда были спокойными и даже несколько прохладными, но увидеть его в гробу оказалось жутким испытанием. Девушка прорыдала несколько дней, потом постепенно успокоилась, но след в душе остался. К тому же она впервые задумалась о том, как хрупка на самом деле человеческая жизнь, и это подействовало на нее удручающе.

Не успела отболеть эта беда, как пришло время заниматься новой проблемой, достаточно серьезной как для самой Ветки, так и для матери. Молодых специалистов, оканчивающих медицинский институт, в те времена обычно принудительно распределяли для трудовой деятельности туда, где врачей не хватает, а это, естественно, село или маленькие заштатные городишки. Остаться в своем городе можно было, только имея для этого веское основание. У Ветки его не было. Переживания матери, ее ужас оттого, что, потеряв мужа, она будет разлучена еще и с дочерью, причем неизвестно, на какое время, никого, естественно, не волновали. Еще меньше институтское руководство интересовали страхи самой Ветки. А она боялась ужасно. Выросшая в прохладной семейной атмосфере, но в благополучной обстановке, зацикленная на прошлом веке и совсем не знающая жизни, девушка страшилась попасть в незнакомую обстановку, в село, которого толком и не видела никогда. Оставалось только плакать в подушку по ночам, понимая, что ничем себе не поможешь.

И однажды, наплакавшись вволю, Ветка вспомнила, что в ее группе учится молодая женщина, муж которой был заведующим городским отделом здравоохранения. О! Это же возможный выход. Маша, так звали сокурсницу, была женщиной замкнутой, ни с кем не дружила и положение своего мужа не афишировала. Сама Ветка узнала об этом случайно, а теперь вспомнила. Как ей удалось убедить Машу помочь ее горю, она и сама не могла бы сказать, но та над ней сжалилась и мужа уговорила. И Ветка осталась в родном городе, получив распределение в самую захудалую поликлинику, расположенную где-то «на краю географии». Туда и добираться было все равно что за город. Но мать была очень довольна, да и сама девушка тоже, хотя, честно говоря, сомневалась, что работать там ей будет хорошо.

Надо было себя переделывать. Это Ветка поняла уже достаточно давно, но все откладывала на потом. Теперь время пришло.

Поликлиника, где начиналась трудовая деятельность Ветки, то есть уже определенно Иветты Константиновны, оказалась действительно довольно захудалой с общепринятой точки зрения и напоминала скорее сельскую амбулаторию, чем городское заведение здравоохранения. Да и сам район был представлен по большей мере частным сектором, современных многоэтажных домов здесь было раз, два – и обчелся. Но заведующая этим заведением, Антонина Еремеевна, была, что называется, крепким орешком. Женщина старой закалки, она имела железный характер и железобетонно прочные представления о роли врача и медицины в жизни общества. И твердой рукой вела свой маленький корабль неизменным курсом, ею же самой и проложенным, но в соответствии с требованиями городского и тем более областного отделов здравоохранения, разумеется.

Врачам, работающим в этой поликлинике, жилось совсем неплохо, надо сказать. С одной стороны, им, конечно, приходилось выкладываться по полной, поскольку их строгая заведующая недоброкачественно выполненной работы не признавала и шеи мылила основательно, это она умела. Но, с другой стороны, они все были надежно защищены от неприятностей, какие случаются в лечебных учреждениях после нашествия всяких разных комиссий, уж тут их начальница умела показать товар лицом и подкопаться под нее было практически невозможно. За каждого своего сотрудника она стояла горой, не сдвинешь. Однако больше всего этих сотрудников устраивало то, что заведующая закрывала глаза на разные приношения от обслуживаемого контингента – ну там баночки со сметаной, творожок, яйца куриные и прочее, а летом в изобилии фрукты и овощи. Она не считала это взятками, говорила, что специалист, если он хорошо выполняет свою работу, вполне может получать благодарность от удовлетворенного этой работой населения. И работающие здесь женщины были избавлены от необходимости бегать по выходным на рынок и таскать тяжеленные сумки. Их они привозили с работы, и нередко члены семьи приезжали за ними, чтобы помочь в случае уж больно активного проявления благодарности от пациентов. И это было весьма существенным моментом при тех мизерных зарплатах, что они получали. Натуральный обмен, так сказать. Ты пациенту – качественную помощь, он тебе – свеженькие продукты. Так и жили.

Нового сотрудника, молодого специалиста Антонина Еремеевна приняла с распростертыми объятиями. Это пополнение давало ей возможность освободить от бесконечной ходьбы по району уже подбирающуюся к пенсии Елизавету Анатольевну, толкового терапевта, но больную женщину. Варикозная болезнь совсем ее замучила, ноги после ходьбы по вызовам превращались в чистые тумбы и смотреть на это спокойно заведующая не могла. А молоденькая девчонка, которую распределили к ним в поликлинику (в кои-то веки счастье подвалило), с этой беготней справится на раз. А уж Елизавета Анатольевна ее своим вниманием и помощью не обойдет.

– Я очень рада вам, Иветта Константиновна, дорогая, – приветливо улыбнулась строгая заведующая. – Работы у нас много, а рук не хватает.

Она окинула новенькую довольным взглядом – хороша девочка, на вид крепенькая и к тому же скромная. Наглости Антонина Еремеевна на дух не переносила.

– Я пока что прикреплю вас к участку Елизаветы Анатольевны, осмотритесь, разберетесь, что к чему, а потом будем думать.

Осмотрелась и разобралась Ветка достаточно быстро. Участок ей достался, конечно, ой какой немаленький, ноги собьешь, обходя. Но зато рядом была опытная коллега, которая охотно и щедро делилась с новой помощницей всем, что знала и умела сама. Ветка ходила по району, а на приеме они сидели вместе. И это помогло ей быстрее освоиться с новой для нее работой.

Первый же прием в кабинете очень удивил молодого доктора. Пациентов было много, и почти каждый из них, уходя, оставлял на тумбочке у двери кто баночку сметаны, кто меда, кто плетенку с ягодами. А медсестра потом аккуратно перекладывала приношения на топчан за простыней, где лежали личные вещи сотрудников. И к концу приема там образовалась внушительная кучка продуктов, весьма живописная к тому же. Но еще больше удивилась Ветка, когда по завершении приема принесенные продукты были честно разделены между ними тремя и она тоже получила свою долю.

Домой в тот вечер она вернулась с нелегкой, честно говоря, сумкой, но спокойной душой. Елизавета Анатольевна объяснила ей, что это вполне нормальное явление и сама заведующая смотрит на это как на естественную добавку к их куцей зарплате. Но зато мама была очень довольна. Все продукты оказались свежими и качественными. Такие на рынке не так-то просто купить, сказала. Хорошее место работы получила все же ее дочь, хоть и ездить приходится на край света.

С вызовами Ветка тоже разобралась быстро, и эта работа ей даже нравилась. Правда, времени на нее уходило порой слишком много. Придет, бывало, по вызову к больной бабульке, а тут и дедуля подъезжает. Вот недавно так и случилось.

– Глянь-ка, дочка, что там у меня со спиной стряслось, болит и болит, – обратился со своей просьбой старый мужчина и так просительно посмотрел на нее, что сердце Ветки не выдержало. – Мне до поликлиники вашей и не дойти, поди. А болит. Ты глянь, уважь старика.

И Ветка глянула. С неврологией она была в институте в хороших отношениях и с несложными случаями вполне могла разобраться.

– Миозит у вас, дедушка, – сказала, – просквозило, наверное. Тут мазь нужна специальная. Будет кому купить и втирать?

– Будет-будет, дочка, – обрадовался старичок, – ты только скажи, которую купить.

Она ему рецепт в руки, а он ей баночку меда в ответ. И улыбается во весь свой беззубый рот.

– У меня мед знатный, дочка, это все в округе знают, – говорит, – он и тебе силы придаст, чтобы нам, старикам, сподручнее было помогать.

Вот такие курьезы случались порой у Ветки в ее практической работе. И она к ним постепенно привыкла. Ей ведь не в тягость и ребенка посмотреть, когда мать болеет. За малых детей не бралась никогда, поскольку с педиатрией была «на вы». Но школьников и подростков почему и не посмотреть. Если что, педиатра вызвать можно или в поликлинику отправить.

Время бежало быстро. Приступила Ветка к своей новой работе, как и положено, первого сентября. Вроде как на занятия вышла, только совсем другие и в другом месте, посмеивалась она. И поначалу все шло хорошо. Сентябрь – месяц теплый, считай, летний еще. Октябрь тоже красотой радует и теплом балует. Но настал дождливый, ветреный и холодный ноябрь, и стало ясно, что работа ее далеко не сахар. Пришлось обзаводиться резиновыми сапогами, плащом, страшненьким, но от дождя надежно оберегающим, теплыми вещами, которых до этого никогда не носила. Но что поделаешь? Жизнь диктует свои правила, и им приходится подчиняться. А уж когда зима пришла, тут и вовсе невесело стало. Но Елизавета Анатольевна, добрая душа, подсказала, научила, как с этой бедой справиться, и Ветка пережила зиму достаточно спокойно, даже не заболела ни разу.

А потом, в самом конце февраля вдруг так хорошо запахло весной, что прямо сердце возрадовалось. И Веткиному стажу работы исполнилось первого марта как раз полгода. К этому времени она уже освоилась на своем рабочем месте и почувствовала себя врачом по-настоящему. Все-таки по участку побегать да самой решения принимать – это не у доцента под крылышком в клинике сидеть.

В самом начале апреля, когда на сирени, которой было здесь видимо-невидимо, набухли почки, заведующая вызвала Ветку в свой кабинет – для серьезного разговора, сказала медсестра Верочка, которая и передала вызов начальницы по назначению. Никакой такой вины Ветка за собой не знала, поэтому отправилась в начальственный кабинет спокойно, хоть и донимало ее любопытство, если говорить по правде.

Антонина Еремеевна встретила ее приветливо, пригласила присесть возле своего стола и окинула внимательным взглядом.

– Вы работаете у нас уже больше полугода, Иветта Константиновна, – начала она, – и за это время никаких нареканий в ваш адрес не было, только хорошее я и слышала как от коллег ваших, так и от больных.

Тут заведующая посмотрела на Ветку уже по-другому, подчеркивая взглядом значение своих слов.

– И решила я доверить вам новое для нас дело, – продолжила она так же значительно. – Вы молоды, энергичны, хорошо подготовлены, и кажется мне, что справитесь с этим лучше других.

И снова взгляд, строгий, но доброжелательный.

Ветку и вовсе любопытство разобрало – и что такое интересное надумала их начальница?

И Антонина Еремеевна все ей объяснила.

Оказывается, в их районе, в помещении бывшего детского сада, который не так давно перевели в новое здание, более вместительное и удобное, открывается Дом ребенка. Совсем небольшое детское заведение, всего двадцать семь детей. Дети все из неполных семей, иначе говоря, от матерей-одиночек, которые работают и за детьми смотреть не могут. Вот дети и находятся тут на государственном обеспечении. Только на выходные да на праздники матери забирают детей домой, да и то не всех и не всегда. Их поликлинике предписано взять шефство над этим Домом ребенка и выделить толкового врача, чтобы держал все это под постоянным контролем, поскольку в штате заведения только медсестра и две нянечки.

– Это совсем недалеко от нас, Иветта Константиновна, вам не будет в тягость туда заглядывать, – завершила разговор заведующая. – А я вам полставки за это накину. Вы молодая, инициативная, я уверена, что вы справитесь.

И посмотрела на Ветку теперь уже с надеждой во взгляде. Ей ведь и правда, кроме этой молодой женщины, отправить в Дом ребенка некого, никто не захочет такую обузу на себя взваливать.

– Ну что, согласны? – спросила.

Ветка немного подумала.

– Да я и не против, Антонина Еремеевна, только я ведь терапевт, а не педиатр.

– И ничего страшного, деточка, – оживилась заведующая и даже заулыбалась. – Педиатра, если понадобится, я тебе по первому требованию дам. А ты станешь осуществлять общий надзор и порядок там наведешь.

От радости, что это трудное и новое дело решается, кажется, благоприятно, женщина начисто забыла об официальности и своей обычной строгости. И даже немного смутилась от этого.

– Ну что, договорились, Иветта Константиновна? – вернула она разговор в прежнее деловое русло.

Ветка согласно кивнула.

– Вот и славно, – подытожила заведующая. – Значит, я подписываю приказ, а вы с понедельника приступайте.

На этом они и расстались. Заведующая вполне удовлетворенная, а Ветка озадаченная и слегка взволнованная. Как-то она справится с новым заданием?

В понедельник, прямо с утра, Ветка отправилась на свое дополнительное место трудовой деятельности.

Дом ребенка, расположившийся в помещении бывшего детского сада, выглядел, прямо сказать, бедненько. Командовала там всем пожилая медсестра Татьяна Ивановна, женщина крупная, громкоголосая, но, похоже, добрая. Она и показала Ветке все, что имеется в ее распоряжении. Небогато, конечно, но чисто и опрятно. Дети все маленькие, от трех до пяти лет, и о воспитателе речь только идет, поскольку заведение это совсем недавно организовалось. И врача постоянного нет пока, поэтому появлению Иветты Константиновны медсестра очень обрадовалась. И они сразу нашли общий язык.

Однако сами дети показались Ветке не очень-то счастливыми. И то сказать, на государственном попечении сильно не разгуляешься. А когда она увидела, чем детишек кормят, ей стало еще грустней. При таком-то питании они ни расти, ни развиваться быстро не смогут.

Поэтому первой своей задачей Ветка посчитала организацию улучшенного питания для детей. Посоветовалась с Антониной Еремеевной, и они создали неофициальный совет из людей, которым небезразлична жизнь малышей, лишенных нормального домашнего уюта и домашнего же питания.

Желающие нашлись, и вскоре на кухне Дома ребенка стали появляться дополнительные продукты, которые, если их разделить на всех, не так уж много давали детям, но все же были поддержкой.

Татьяна Ивановна готова была, казалось, молиться на прикрепленного к ним доктора. Антонина Еремеевна тоже своим выбором была довольна, не ошиблась она, предложив эту работу Иветте Константиновне.

А Ветка продвигалась в своих новых обязанностях все дальше и дальше. Познакомилась с детьми, просмотрела материальное обеспечение и нашла, что игрушек у детей совершенно недостаточно, на ее взгляд, да и книжек тоже. Опять подключила организованный уже совет, и по району был объявлен сбор игрушек и детских книг для обездоленных малышей. Опять получилось хорошо, и дети немного повеселели. А потом она еще и добровольцев среди старшеклассников из районной школы нашла, и они стали приходить к детям, играть с ними, сказки им читать – и все под строгим надзором самой Татьяны Ивановны и обеих нянечек. В общем, дела у них пошли неплохо.

Сама Ветка была даже довольна своей новой деятельностью, чувствовала, что приносит ощутимую пользу детям, которые лишены главного – родительской заботы. Ее она дать им не могла, но постаралась хотя бы сделать их жизнь немного сытнее и интереснее.

Как вскоре выяснилось, на выходные дни матери все же забирали детей домой. Не все и не всегда, конечно, – матери тоже разные бывают. Но в основной массе все же было так. Некоторые, как оказалось, даже на более длительное время готовы были своего ребенка забрать домой, когда обстоятельства благоприятно складывались. И по выходным обычно в Доме ребенка было тихо и малолюдно. И оставалась только одна нянечка из двух, по очереди.

Как-то в самом начале лета Ветка надумала посетить своих подопечных в выходной день, посмотреть, как там нянечка справляется и много ли детей осталось. Купила на рынке ранней клубники – детей порадовать – и приехала где-то в середине дня, часам к двум.

Дежурившая в тот день тетя Дуся, нянечка, удивилась до крайности.

– Чего это вы, Иветта Константиновна, в свой законный выходной день на работу явились?

Ветка улыбнулась.

– По вас соскучилась, – сказала она, – и вот клубнички детям привезла.

Тетя Дуся даже руками взмахнула.

– Клубничка – это замечательно. Сейчас помою ее и дам малышам. Для них это такое лакомство будет.

И подхватилась, чтобы приношение принять.

– О, да здесь много, Иветта Константиновна, – сказала удивленно, – а малышей-то всего четверо сегодня. Спят они пока. Сейчас подниму, и порадуем их.

Нянечка ушла, а Ветка присела на скамейку в небольшом садике, что за домом был, и задумалась. День выдался хороший такой, тихий, теплый. На маленькой клумбочке расцвели непритязательные чернобривцы, как их называют в народе, бархатцы по-научному, высокие такие, яркие, как маленькие солнышки в зелени. Смотреть на них было приятно. А Ветке вспомнилось ее детство. Тоже не больно-то весело было, когда болела подолгу. И цветы на клумбах не слишком часто видела.

Ее отвлекли от воспоминаний детские голоса. Из-за угла дома появилась тетя Дуся с четырьмя малышами, тремя мальчиками и одной девочкой. Ну точно курица-наседка в окружении цыплят, подумалось. А малыши устремились к Ветке, наперебой приветствуя ее.

– Ну здравствуйте, здравствуйте, – заулыбалась она, рассматривая их заспанные мордашки.

А тетя Дуся тем временем на маленьком столике поставила четыре мисочки с ягодами, все поровну разделила, чтобы никому обидно не было. И позвала:

– Идите сюда, цыплятки мои, ягодки вот поешьте. Вку-у-усные!

Дети тут же устремились на зов и сразу принялись за угощение. Глазки их весело засверкали, щечки розовее стали. «Много ли детям для радости надо», – подумала Ветка грустно. А тетя Дуся подошла к ней и присела рядом.

– Вот это Юрик, тихоня и плакса, – стала рассказывать, – это Сашка, первый забияка среди мальчишек, вон тот рыженький – Славик, а девчушка – это наша безматерщина Катюня.

– Что вы такое на ребенка говорите, тетя Дуся, право, – возмутилась Ветка. – Как вам не стыдно?

– А что? – безмятежно отозвалась нянечка. – Детей, у которых отца нет, называют безотцовщиной, а у Катюни матери нет, значит, она безматерщина.

– Как это, матери нет? – удивилась Ветка.

– А вот так и нет. Куда делась, не скажу – не знаю. Один отец у нее. Да и тот появляется не чаще, чем раз в несколько месяцев. А домой ее и вовсе никогда не забирает.

– Алкоголик, наверное, пропойца, – презрительно скривила носик Ветка. – Бедное дитя.

И она взглянула на девчушку с сочувствием. Надо же, как не повезло ребенку.

– Да нет, – отозвалась тетя Дуся, – я бы так не сказала. Вполне приличный мужчина с виду. Просто появляется у нас слишком редко.

Ветка только покачала головой. Ну не могла она представить себе, чтобы нормальный мужчина совсем своим ребенком не интересовался. Если не алкоголик, то гуляка, подумала сердито. Шляется напропалую, а на ребенка ему наплевать.

Возмущение ее не утихло, даже когда она домой возвращалась. Все Катюню вспоминала, у которой отец то ли пьяница, то ли гуляка. И от души жалела несчастного ребенка.

Появившись среди своих подопечных в понедельник, Ветка первым делом невольно нашла глазами Катюню. Девочка, худенькая и бледненькая, тихонько играла с каким-то ободранным, побывавшим во многих руках мишкой. Увидев доктора, заулыбалась, видно, вспомнила вчерашнее угощение – ведь ей такое не часто перепадало. Ветка улыбнулась в ответ, и между ними сразу протянулась какая-то ниточка, тоненькая, практически невидимая, но ощутимая.

Всю неделю Ветка напряженно думала, а к субботе приняла окончательное решение. Она поговорила с Татьяной Ивановной, и разрешение забирать Катюню на выходные и праздничные дни было получено. Она, конечно, чужой для ребенка человек, но не посторонний для их заведения.

И вот в субботу, после рабочего дня, Ветка уезжала домой не сама – рядом с ней к автобусу семенила малышка Катюня. Девочка была счастлива, что наконец-то и она, как большинство детей, покидает свой приют на целый завтрашний день, и гордо посматривала по сторонам. А Ветка только диву давалась, как остро чувствуют дети внешнюю обстановку и свое положение. Хорошо бы взрослым помнить об этом, когда они затевают свои легкомысленные игры, за последствия которых расплачиваться приходится вот таким обездоленным малышам.

Всю дорогу Катюня с любопытством посматривала по сторонам, закидывая Ветку вопросами. А девушка обстоятельно отвечала ей – ребенку же надо развиваться, а он ничего и не видел вокруг, кроме стен своего приюта и маленького садика за ним.

Татьяна Ивановна, разумница, спасибо ей большое за это, нашла возможность представить всю эту ситуацию вполне правдоподобно. Она объяснила девчушке, что доктор – ее родственница, которая нашлась случайно, и называть ее теперь можно тетей Ветой.

Дома у тети Веты девчушку ожидали ну прямо чудеса. Приветливая, улыбающаяся бабушка Лиза поставила перед ней вкусный-превкусный ужин, который девочка съела весь, подчистую. От такой непривычно плотной еды в животике сразу стало тепло и захотелось спать. А на приготовленном для нее спальном месте малышку ожидал симпатичный белый медвежонок с голубыми шелковыми ушками – проявлением буйной фантазии производителя. Тетя Вета объяснила, что это теперь ее собственный медвежонок и девочка должна сама дать ему имя. Катюня недолго думала, и игрушечный медведь был наречен Тимошей – так говорил кто-то из старших детей, хвастаясь тем, что у него дома есть своя игрушка. Она слушала тогда эти слова с замиранием сердца – свой медвежонок, даже представить себе этого невозможно, хотя хотелось так, что иногда животик сводило. Отец приезжал к ней редко, и это было большим праздником, но домой он ее не забирал никогда и ничего, кроме угощения, не привозил, просто проводил с ней часть дня.

В этот вечер Катюня уснула, крепко прижав к себе своего собственного Тимошу, досыта наевшаяся и довольная. А взрослые смотрели на нее со слезами на глазах. Как мало, оказывается, нужно ребенку, чтобы он не чувствовал себя обездоленным. Немного тепла и заботы – и малышка счастлива.

А утром чудеса продолжились. Вкусный сытный завтрак, потом прогулка. И пошли они с тетей Ветой в зоопарк. Его Катюня видела впервые. Это место вызвало у девчушки полный восторг. Здесь столько всего было! Однако весь зоопарк они не обошли, тетя Вета сказала, что не все сразу. Хотя медведей, конечно, посмотрели, а как же. Но большие, покрытые густой шерстью животные не понравились Катюне и показались даже страшными. А тетя Вета объяснила, что скоро откроется площадка молодняка и тогда они вдоволь налюбуются маленькими медвежатами, веселыми и игривыми.

Потом Катюня опять поела и на десерт получила клубнику, которая ей очень нравилась. Поспала в своей новой постельке, прижимая к себе Тимошу. Затем они немного посмотрели книжки с картинками, которых, к сожалению, было маловато, но все они были очень интересными, и тетя Вета почитала ей вслух. Пообедали, а там и подошло время возвращаться. К вечеру детей обычно привозили обратно, поскольку у родительниц начиналась новая рабочая неделя.

Расставаться с этой сказкой наяву Катюне очень не хотелось, но капризничать она не стала, побоялась. И Тимошу взять с собой не смогла, тетя Вета объяснила, что медвежонок будет ждать свою хозяйку здесь. А это значило, что приезжать сюда она будет еще. И девочка смирилась, только крепко поцеловала медвежонка в черный носик и помахала ему на прощание ручкой. Бабушка Лиза обняла девочку на пороге и дала ей в дорогу два вкусных пирожка, сказала, в автобусе пусть съест, дорога-то не близкая.

И так уж получилось, что эта короткая поездка прочно связала между собой «безматерщину» Катюню, к которой отец приезжал раз в несколько месяцев, и одинокую, не имеющую ни мужа, ни собственных детей доктора Иветту Константиновну. Теперь девочка регулярно приезжала к ней домой на выходные дни и находила там ласковый прием еще и бабушки Лизы. Девчушка просто расцвела. Она поправилась и окрепла, щечки порозовели, но главное, она стала намного смелее и теперь ничем не отличалась от обычных домашних детей. Это, конечно, радовало. Правда, иногда Ветка задумывалась, не совершила ли она ошибку, привязавшись к чужой девчушке, которая никогда не сможет стать для нее своей, и приучив ее к себе. «Мы в ответе за тех, кого приручили», – вспомнила она. Никто ведь не может знать, какие планы строит в отношении дочери этот незнакомый ей мужчина, то ли пьяница, то ли гуляка. Но он отец, и по закону именно он решает судьбу малышки. И что будет с ними обеими, когда жизнь прикажет им расстаться? Иногда ночью Ветка даже плакала в подушку, думая о будущем, которое не сулило радости ни ей самой, ни малышке Катюне, ни даже бабушке Лизе, которая тоже искренне привязалась к брошенному матерью ребенку.

Однако пока что им было очень хорошо вместе по выходным дням. Бабушка Лиза всю неделю ломала голову над тем, как ей получше накормить полюбившееся дитя, закупала продукты и готовила загодя, исходя из того, что можно малышке. Ветка досконально изучила репертуар городского кукольного театра и где только могла добывала детские книжки, пусть даже старенькие, потрепанные, но такие интересные. А Катюня чувствовала себя теперь в этой квартире как дома. Она радостно кидалась в объятия встречающей их бабушки Лизы, потом бегом бежала в комнату поприветствовать и поцеловать Тимошу и только после этого могла уже разговаривать. Правда, бабушка Лиза первым делом мыла ей ручки и усаживала за стол ужинать. А вечером девочку, как правило, ожидала полная ванна горячей воды, где можно было в свое удовольствие поплескаться и где ее всегда поджидал плавающий в воде утенок Тим.

Они с тетей Ветой несколько раз ходили в кукольный театр, и девчушка потом долго и подробно рассказывала бабушке Лизе, что она там увидела. Она оказалась способным и сообразительным ребенком, и Ветка начала учить с ней детские стишки. И обеим женщинам было в радость потом слушать, как малышка с выражением декламирует то, чему ее научила Ветка. Даже длинный стишок запомнила, который неизвестно как сохранился с детства в памяти самой Ветки:

Было смешно и трогательно, когда малышка старательно и с выражением, даже личиком играя, повторяла то, чему научила ее горячо любимая тетя Вета. Взаимная любовь между женщиной и ребенком росла день ото дня, что было и радостно до слез, и больно, поскольку мысль о незаконности не покидала Вету.

В зоопарк они ходили каждый выходной, как на работу. Там, на площадке молодняка, три медвежонка, лисенок и два волчонка каждый раз затевали веселую возню, и детворы вокруг собиралось множество. Дети визжали от удовольствия, а зверушки развлекались по-своему, не обращая на зрителей никакого внимания. Малыши есть малыши, хоть человеческие, хоть звериные. Катюня захлебывалась от восторга, наблюдая за этой возней, и радостно смеялась, а потом долго рассказывала бабушке Лизе, что вытворяли веселые зверушки.

Так шло время. У Ветки даже возникла было мысль повезти девочку хотя бы дней на десять на море. Пусть бы ребенок поплескался в теплой воде, на солнышке позагорал и здоровья набрался. Но на такое она решиться не могла. И так чувствовала себя чуть ли не преступницей, регулярно похищающей чужого ребенка. Все ожидала, что однажды разъяренный папаша накинется на нее, как ястреб на перепелку. Но изменить положение дел была уже не в силах.

И однажды то, чего она опасалась, произошло.

В одно из воскресений, в самом конце лета, Ветка привела удовлетворенную проведенным днем и полученными удовольствиями Катюню обратно в Дом ребенка и сразу почувствовала, что здесь что-то не так. Встревоженная тетя Дуся кинулась было им навстречу, но ее опередил до крайности рассвирепевший мужчина.

– Что же это вы себе позволяете, доктор! – возмущенно начал он. – Родной отец ждет своего ребенка больше чем полдня, а вы разгуливаете с девочкой как ни в чем не бывало, будто она ваша. Ваше дело – детей лечить, а не забирать их к себе домой, как живую игрушку.

Мужчина не выглядел ни алкоголиком, ни гулякой, был высок ростом, широкоплеч и даже, можно сказать, красив. И одет нормально. Только зло сверкал янтарными глазами и резко отбрасывал назад падающие от возмущения на лоб светлые пряди волос.

Катюня хотела было кинуться к отцу, но, увидев его таким сердитым, испугалась и только крепче прижалась к коленям женщины, от которой получала в последние месяцы столько тепла и ласки. Она задрожала всем маленьким тельцем и уже приготовилась заплакать. Но Ветка в сложившейся ситуации вдруг почувствовала себя сильной, и страх ее исчез как по волшебству. Словно волчица, защищающая своего детеныша, она злобно ощерилась и, глядя в лицо разъяренному мужчине, решила высказать ему все, что накипело на душе.

– Вспомнили наконец, что у вас есть ребенок, – не менее свирепо сверкнула она глазищами, – папаша, называется! И где же это вас носило все лето? Ваш ребенок должен был все выходные напролет просиживать в этом унылом месте чуть ли не в одиночестве.

В своем возмущении и стремлении защитить малышку Ветка совсем забыла об осторожности. Казалось, она готова была накинуться с кулаками на мужчину, башней возвышающегося перед ней. И только маленькие ручонки, обнимающие ее колени, удержали женщину на месте.

– Не бойся, маленькая моя, я никому не позволю обидеть тебя, – проговорила она неожиданно ласково, прямо промурлыкала.

И прижала к себе ребенка еще сильнее. А потом снова свирепо взглянула на мужчину, который невольно отступил перед этим неожиданным проявлением материнского инстинкта. Готовая к дальнейшей схватке, Вета продолжила:

– Другие родители-одиночки забирают своих детей на выходные и стараются хоть на недельку вывезти их на природу, а вы вообще не появляетесь здесь. И еще смеете возмущаться, когда другие люди проявляют заботу о вашей дочери. Какой же вы отец?! Да вас надо лишить родительских прав! – кипятилась она.

Тетя Дуся с замиранием сердца наблюдала за развернувшейся перед ее глазами баталией, а сильный мужчина все больше отступал под напором слабой на вид, но отчаянно смелой женщины, вставшей на защиту ребенка. Его ребенка, промелькнуло у него в голове, вот до чего довела его жизнь.

– Но я же работаю, – попытался он оправдать себя.

– Все работают, – отмела возражение Ветка, – но тем не менее о своих родительских обязанностях не забывают… в отличие от вас.

Она была очень рассержена, до крайности, и то, что этот мужчина оказался совсем не таким, как ей представлялось, и на него даже можно было засмотреться, встреться они в нормальной обстановке, только подлило масла в огонь.

Но тут вмешалась тетя Дуся, принявшая на себя роль миротворца.

– Вы бы присели на лавочке и поговорили спокойно, – тревожно поглядывая то на одного, то на другого, мягко произнесла она. – А я пока девочку в комнату отведу. Пойдем, Катюня, детки уже собираются.

Девочка с большой неохотой оторвалась от коленей тети Веты, но с нянечкой все же ушла. А два взрослых человека, обозленных и даже разъяренных, остались наедине, один на один. Но мужчина уже начал остывать. Ведь эта волчица накинулась на него, защищая его же ребенка. И по большому счету ему следовало бы благодарить ее за заботу, а не кидаться с упреками. Он неуверенно покосился на собеседницу, не проявляющую, однако, никаких признаков миролюбия.

– Я и правда виноват перед вами, доктор, – примирительно начал он, – напрасно на вас накинулся. А вас, к слову, как зовут?

– Иветта Константиновна, – буркнула Ветка, бросив на мужчину все еще сердитый взгляд.

Он чуть заметно улыбнулся: имя у нее необычное, да и сама женщина не такая, как другие.

– А я Леонид Евгеньевич, – представился мужчина и слегка поклонился даже, вежливый и воспитанный, значит.

Но никакой вежливостью было не погасить разгоревшегося в душе Ветки костра, и она посмотрела на мужчину все так же непримиримо. Она по-прежнему была крайне сердита.

– Дело в том, Иветта Константиновна, – продолжил собеседник, – что по профессии я инженер-строитель, а сейчас согласился вахтовым методом работать, чтобы денег подсобрать. Пока дочка маленькая, это еще возможно, за ней здесь присмотрят. А когда подрастет, я ее домой заберу, тогда уже ездить не смогу, на месте осяду.

Ветку его слова, однако, ни капельки не смягчили.

– А мать ребенка куда подевалась? – подозрительно прищурилась она. – Небось, сбежала от вас на край света?

Мужчина согласно кивнул.

– Сбежала, да, – подтвердил он, – только не от меня, а от житейских трудностей. Не подготовленной к семейной жизни оказалась женщина. И от дочери отреклась, у меня, кстати, официальная бумага есть, что она своего ребенка отцу оставляет. Вот и кручусь теперь как белка в колесе.

Ветка посмотрела на него с удивлением.

– Так вам снова жениться надо. И дома был бы порядок, и ребенок присмотрен.

– Вот уж нет, – фыркнул он и посмотрел на нее сердито, – такой глупости я больше не сделаю. И потом, мачеха не мать и никогда ею не станет. Сам с мачехой вырос, что это такое, знаю не понаслышке. – И он недовольно покачал головой.

– А как же тогда жить будете? – удивилась Ветка. – Мужчине с ребенком справляться трудно, тем более с девочкой.

– Так и буду, – упрямо набычился мужчина, – и как-нибудь справлюсь. Дочка-то растет.

– Ну а сейчас что будете делать?

Мужчина в ответ только вздохнул. Сейчас он и правда ничего сделать не мог.

– Тогда и мне не мешайте ребенку вашему помогать, – запальчиво припечатала Ветка. – Ей в моем доме хорошо. И мама моя к ней отнеслась душевно, девочка ее бабушкой Лизой зовет.

– А вас как? – насторожился мужчина.

Ветка бросила на него недовольный взгляд.

– Меня – тетей Ветой, – проговорила задиристо. – Я в мамы ребенку не набиваюсь, просто хочу помочь. А Татьяна Ивановна, которая этим заведением руководит, объяснила Катюне, что я ее родственница, тетя, и случайно ее нашла. Так лучше всего, как мне кажется.

Мужчина только кивнул. Так действительно было лучше всего.

– Ладно, – согласился он, – пусть все остается как есть. Только я вам деньги присылать стану, на ребенка ведь расходы немаленькие, я понимаю.

Ветка сгоряча хотела гордо отказаться, но быстро сообразила, что мужчина прав. И ей пришлось склонить голову в знак согласия.

Леонид Евгеньевич, она запомнила, как он представился, еще раз вздохнул.

– Спасибо вам, Иветта Константиновна, за все, – проговорил покаянно, – и простите меня, что наехал на вас поначалу. Очень долго ждать пришлось, и дочку я практически не видел. А завтра снова уезжаю и до ноября месяца уже не объявлюсь.

И он ушел, чтобы хоть немного пообщаться с ребенком, а Ветка поспешила скрыться, пока мужчина не передумал и не запретил ей брать девочку на выходные домой. Да что там на выходные. Теперь и об отпуске подумать можно будет.

Дома она рассказала матери обо всех волнениях сегодняшнего дня. Мать охала и сокрушенно качала головой. Надо же! А ведь она и думать забыла, что у девчушки есть родной отец, который имеет на нее все права. И рада была достигнутой договоренности, что теперь все останется как есть. А там как бог даст. Ей хотелось надеяться, что все как-то наладится. К ребенку она привязалась, и было бы тяжело потерять девчушку.

А Ветка потом в своей комнате долго ходила из угла в угол, все думала. И поняла: для нее расстаться с Катюней что нож в сердце. И сама не заметила, как полюбила девочку всей душой, как будто это она, а не чужая незнакомая женщина, ее выносила и родила, как будто это ее родной ребенок. И что будет дальше, страшно даже и подумать. Ну, еще года полтора, от силы два отец ее поездит по чужим краям, зарабатывая деньги. Но потом вернется и заберет Катюню домой. И тогда все – пустота.

Однако разнюниться совсем Ветка себе все же не позволила. Да, будущее радости не обещало. Но до разлуки с девочкой еще далеко. И потом, легонько, самым краешком в душе зацепилась надежда, что все как-нибудь устроится и лить горькие слезы не придется.

И время пошло дальше, все больше сближая одинокую женщину и брошенного матерью ребенка. Леонид Евгеньевич теперь напоминал о себе, время от времени звонил, иногда писал и даже прислал денег, как и обещал. Но он был далеко, где-то на крайнем юге в этот раз, и Ветке не мешал.

Как и намеревалась, женщина свозила ребенка к морю, и Катюня не могла опомниться от восторга. Море такое большое, рассказывала она потом бабушке Лизе, другого берега совсем не видно. Но зато оно теплое, и плескаться в нем можно с утра до вечера. Она бы так и делала, если бы тетя Вета не вытаскивала ее из воды и не вела кушать или спать. А потом море рассердилось на кого-то, наверное, на их соседа Митьку, он маму совсем не слушал, и как начало плеваться соленой водой, даже подойти к нему было страшно. Потом оно успокоилось, и снова можно было купаться, но тут пришло время уезжать. Катюня вздохнула совсем по-взрослому, и бабушка Лиза заулыбалась. Ребенок растет, в сентябре девочке исполнится пять.

День рождения Катюне сделали знатный. Сначала в Доме ребенка, для всех, а потом дома сами – со свечами, которые нужно было задуть, и вкусным-превкусным тортом. Отец прислал телеграмму, красивую, с мишкой на картинке. А тетя Вета и бабушка Лиза сделали девчушке подарок – купили самокат. Его потом в Дом ребенка разрешили взять, и на нем с превеликим удовольствием катались все, кто хотел. Катюня не возражала, но иногда и свои права предъявляла, и с ней никто не спорил, даже Сашка-забияка.

А потом погода испортилась, похолодало, задождило, и дети все больше отсиживались в помещении. Ветка заметила, что у Катюни с теплой одеждой совсем плохо. То, что было, стало маловато, да и истрепалось порядком. Пришлось в ближайший выходной идти в универмаг «Детский мир», одежду ребенку подбирать. Пошли все втроем. Нелегкое это дело, но справились.

В самом конце октября пришло известие от Леонида Евгеньевича, он сообщал, что на праздники приедет домой на целую неделю. Ветка договорилась с Татьяной Ивановной и забрала Катюню домой аж на десять дней. Радости было! И девчушка по пальчикам считала, сколько дней уже прошло и сколько у нее впереди. Бабушка Лиза тайком утирала слезы, Ветка отворачивалась. Больно было смотреть, как ребенок тянется к домашнему уюту и как не хочет возвращаться в официальную атмосферу государственного учреждения. Если бы только можно было… Но что можно, ни сама Ветка, ни ее мать озвучивать не решались.

Леонид Евгеньевич приехал второго ноября. Ветка сообщила ему, что девочка у них с мамой, и пригласила зайти. Он не отказался. Встретили его радушно, а Катюня прыгала чуть не до потолка. И всё пыталась рассказать отцу все свои новости сразу. И как она на море ездила и плескалась там в теплой воде целый день, а море на нее не сердилось, только на Митьку соседского рассердилось однажды, когда он маму не слушал, и стало плеваться и шуметь. И про свой день рождения рассказывала, и обновки показывала – утихомирить ее было невозможно. А отец только прятал глаза. Стыдно ему стало, что чужие люди так заботятся о его дочери, а он сам выбрал, получается, наиболее легкий путь – слинял на заработки, а ребенка государству подкинул. И теперь перед этой милой женщиной Ветой и ее доброй матерью чувствовал себя ну прямо кукушкой какой-то, право слово, а не отцом. Еще и шумел на нее, возмущался.

Мужчина поднял глаза и тут встретился взглядом с Веткой. В зеленовато-сером омуте ее больших красивых глаз не было ни упрека, ни осуждения. Она, казалось, все понимала.

– Я вспомнил наш первый разговор, Иветта Константиновна, – проговорил он тихо и чуть хрипловато, – много лишнего тогда наговорил вам. Вы простили мою глупость или все еще сердитесь?

Ветка улыбнулась.

– Да и я тогда накинулась на вас, будто волчица, – ответила она так же тихо. – Не будем больше вспоминать об этом. Главное, чтобы ребенку было хорошо.

Это действительно было главным. И смотреть на подросшую, окрепшую и веселую Катюню было в радость обоим.

– И, наверное, не стоит нам величать друг друга по имени-отчеству, – неуверенно добавила Ветка. – Нам ведь еще какое-то время придется общаться. Так не лучше ли будет просто Вета и Леня?

Мужчина аж задохнулся от такой перспективы. Ну конечно, лучше, о чем речь. Во много раз, в тысячу раз лучше. И общаться им придется, это правда, что тоже очень замечательно. И что он там, интересно, про «потом» говорил? Глупости какие-то, не иначе. Умного ему тогда ничего в голову не пришло, только сейчас немного опомнился.

– Много я вам глупостей наговорил, Вета, – смутился он. – Надеюсь, вы по доброте душевной и это мне простите.

Ветка улыбнулась еще шире. Ей очень понравилось, как его губы произнесли ее имя – робко и одновременно нежно.

– Да что там вспоминать, Леня, – отозвалась она. – Что было, то быльем поросло. Все люди ошибки делают, иначе жизнь не проживешь, наверное.

И они обменялись улыбками, уже открыто и приветливо. А мать только поглядывала на них исподтишка – ну, кажется, договорились, голубки, и теперь не будут коситься волком друг на друга. Вот и славно!

Дальше и правда пошло полегче. Леонид Евгеньевич, то есть Леня теперь, приходил к ним с утра и оставался на целый день. Играл с Катюней, ходил с ней гулять и еще по хозяйству вызвался помогать, к празднику ведь многое надо сделать. Девочка сияла, как солнышко, с ней рядом были все, кого она любила, и это было огромное, как то самое море без берегов, счастье для детской души.

Седьмого числа сразу после завтрака отправились на демонстрацию. Народу на улицах было не счесть, все нарядные, веселые. А Катюня важно вышагивала, держась за руки с одной стороны папы, а с другой тети Веты, которую так и хотелось назвать мамой. А потом, когда людей вокруг стало совсем много, девочка просто сидела на плечах отца, а он еще свободной рукой тетю Вету придерживал, чтобы не потерялась.

Домой пришли усталые. Бабушка Лиза с улыбкой встретила их, она уже и стол накрыла, на котором много всякого вкусного было.

– Скорей мойте руки, гулены, и за стол, – скомандовала она, – проголодались, поди.

В ванную комнату устремились сразу все, и получилась суматоха, но веселая. Потом с аппетитом принялись сметать со стола вкусные блюда, заботливо приготовленные добрыми женскими руками, и это было так хорошо.

Катюня, нагулявшаяся и наевшаяся до отвала, уснула прямо за столом и ее отнесли в постельку. А ее отец отправился домой, в свою пустую и холодную холостяцкую квартиру, которая теперь казалась неуютной и неприветливой.

А еще через день мужчине пришло время возвращаться на работу, вдруг ставшую немилой и нежеланной. Намного лучше было здесь, в уюте и тепле небольшой квартиры, где были все, кто ему теперь казался нужным в жизни. Здесь были его маленькая дочь, которую он любил, но видел совсем мало, ставшая вдруг очень дорогой молодая женщина со странным именем Вета и ее милая, добрая мать, от которой так и веяло домашним теплом. Уезжать от них не хотелось, но пришлось.

Прощаясь, Леонид сказал Ветке, что приехать теперь сможет не раньше весны, даже на Новый год вырваться не получится – там у них очередность существует, кого и на сколько времени можно отпустить, а он свои отпускные дни уже исчерпал. Но связь остается прежней, и, если что понадобится, она может уведомить его.

Ветка взглянула на него грустно, как ему показалась, но не сказала ничего, только пожелала доброго пути. С тем мужчина и уехал, увозя в голове новые и даже непривычные мысли, а в сердце незнакомое, но такое приятное тепло.

А в оставленном мужчиной доме все пошло своим порядком. Катюня проводила рабочую неделю в Доме ребенка, но на воскресенье всегда уезжала домой к тете Вете и возвращалась теперь вместе с ней только в понедельник утром. Ветка же крутилась как белка в колесе. Она заметно похудела и стала, кажется, еще бледней, хотя ярким цветом лица не отличалась никогда. Но была удовлетворена такой активной жизнью. Ведь надо было управляться и со своей основной работой, и с делами курируемого ею Дома ребенка.

Работа с больными на участке стала уже привычной, тем более что рядом всегда была многоопытная Елизавета Анатольевна. Пожилая врач с больными ногами, признательная молодой коллеге за то, что та брала на себя ее вызовы, всегда была готова прикрыть Иветту Константиновну на месте, в поликлинике. А сама заведующая, Антонина Еремеевна, не могла нарадоваться на свое решение, которое приняла когда-то после длительных раздумий и колебаний. Дела в Доме ребенка, который ей вменили в обязанность опекать, шли лучше некуда. Энергичное молодое пополнение, которое ее поликлинике досталось чисто случайно, как понимала женщина, зубы съевшая на административной работе, проявило себя наилучшим образом. Иветта Константиновна сумела организовать дело так, что совсем маломощное и слабенькое детское учреждение явно изменилось к лучшему, что не могло не заметить начальство. К тому же больших вложений от района оно не требовало, многие вопросы решались за счет общественности. Однако на городских совещаниях заслуживало похвалы именно районное руководство, мудрое и заботливое, чутко относящееся к нуждам лишенных родительского тепла детей.

Вот и сейчас в этом небольшом детском заведении активно шла подготовка к Новому году. Умница Иветта Константиновна сумела расшевелить и вовлечь в процесс многих. Начальник леспромхоза, войдя в положение, презентовал детскому заведению аж две елки. Одну, не очень большую, но пушистую и замечательно пахнущую, установили в зале. Ее украсили веселыми разноцветными огоньками и блестящими игрушками, по большей части мишурой, но сверкала она ярко и детей радовала. А другую елку, большую, видную издалека, основательно укрепили во дворе Дома ребенка. И тоже украсили. Пусть без огоньков, но достаточно броско – здесь хорошо поработали местные школьники, принесшие украшения для лесной красавицы из своих домов и как мышки поделившиеся сокровищами, накопленными в собственных норках. От каждого по чуть-чуть, а малышне радость. И на эту елку приходили любоваться дети чуть ли не со всего района.

О новогодних угощениях и говорить не приходилось. Для каждого из двадцати семи детей приготовили увесистые подарочные пакеты, в которых было вдоволь сладкого печенья и конфет. Были даже самые дорогие и вкусные, без памяти любимые всеми детьми – «Мишка на Севере», «Кара-Кум» с верблюдами на фантике, «Красный мак» – понемногу, конечно, по одной-две, но всем. И даже по паре мандаринок не забыли вложить заботливые шефы, в роли которых выступали все те же школьники. Вернее, в этом случае уже их родители, создавшие свой комитет помощи обездоленным детям. Ну и профсоюз, конечно, добавил кое-что. Так что праздник у детей получился сытный, вкусный и радостный, и растянулся он на несколько дней.

А Ветка была занята еще и тем, чтобы организовать для детей красивый утренник. Дед Мороз получился ну просто замечательный. Это десятиклассник Дима, раздобыв в театре соответствующий костюм, проявил свое актерское дарование, можно сказать, талант. Он так сумел вовлечь малышей в водоворот праздника, что они забыли обо всем и, сверкая глазенками, принимали за чистую монету все те фокусы, которые изобретательный Дима показывал своей чистосердечной публике. Впечатлены были даже обе нянечки.

Сами дети с радостью танцевали вокруг роскошной елки, пели песни и рассказывали стихи – кто как мог, но, главное, охотно и от души. Родителей, вернее мам, собралось не так много, не все смогли прийти, но они тоже с воодушевлением поддерживали праздничную атмосферу. А потом от души благодарили Татьяну Ивановну как главную здесь за такую сердечную заботу об их детях и замечательный праздник. Женщина смущалась и кивала на Иветту Константиновну и школьников с их родителями, которых тоже на празднике было не так уж мало. Однако свою долю похвал она все же заслужила.

После этого шумного и веселого праздника Ветка забрала Катюню домой на целых две недели. Татьяна Ивановна не возражала. А там девочку ждали красивая, хоть и не слишком большая елочка и подарки под ней. Радости ребенка не было предела.

Пришла телеграмма с далекого юга – это Леонид поздравлял с праздником всю семью, а не только свою дочь. В ответ Ветка написала ему письмо, где рассказала о том, как хорошо его дитя отпраздновало Новый год. Упомянула даже те стишки, с которыми девочка выступала перед многочисленной аудиторией. Ведь гостей на детский праздник собралось немало. О своей роли в организации этого чуда для обездоленных детей она, разумеется, не сказала ни слова, но этого и не требовалось. Леонид прочитал о том между строк, и сердце его в очередной раз залила волна горячей благодарности к этой молодой женщине, бескорыстно и щедро отдающей тепло своего сердца его дочери и другим детям, оказавшимся за гранью привычной уютной жизни в семье.

Отшумели праздничные дни, осыпались новогодние елки, и жизнь вошла в обычное русло. Январь подходил к концу, когда случилось неожиданное – Катюня заболела, причем сильно.

Вечером во вторник, когда Ветка уже собиралась идти домой, ей позвонила Татьяна Ивановна. Голос у женщины был непривычно взволнованным.

– Беда, Иветта Константиновна, Катюня заболела, – скороговоркой выпалила она. – Температура высокая поднялась и не падает, хоть я ей и дала лекарство. Я ее в изолятор положила. Вы бы зашли, а?

– Сейчас, Татьяна Ивановна, бегу. – Голос Ветки срывался от волнения, с детскими болезнями она ну совсем не знала, что делать. – Вы педиатра-то вызвали?

– И с этим беда, Иветта Константиновна, – удрученно отозвалась медсестра. – Елена Ильинична в отпуске, Александра Павловна к больной матери уехала, а Нина Григорьевна сама заболела, с высокой температурой лежит.

Ветка растерялась было, но потом сообразила, что делать.

– Так вы из соседнего района врача потребуйте, у нас же была договоренность.

– Да-да, – спохватилась расстроенная Татьяна Ивановна, – звоню уже.

Когда Ветка вбежала в помещение изолятора, на ходу скинув пальто, ее глазам предстала и вовсе удручающая картина. На больничной койке лежала Катюня, красная и распаренная от высокой температуры, неподвижная и вялая, словно поломанная кукла. Глазки девочки были закрыты, на лобике блестели капельки пота.

– Катюня, малышка моя, ты меня слышишь? – слишком громко от обуявшего ее страха спросила женщина.

Глаза девочки на миг открылись, мутные и покрасневшие.

– Мама … – прошелестела она и опять впала в беспамятство.

Тут уж Ветка не выдержала и разрыдалась в голос. Стало очень больно и страшно обидно оттого, что она, врач, ничего не может сделать для ребенка, который давно уже стал для нее родным.

Врач-педиатр из соседнего района появилась на удивление быстро. Это была женщина средних лет, опытная и решительная даже на вид. Она сразу же принялась за дело, быстро осмотрела ребенка, с помощью Татьяны Ивановны заглянула ей в горлышко и принялась готовить шприц, который достала из своей медицинской сумки. Потом наложила жгут на маленькую и худенькую, словно веточка, детскую ручку и медленно ввела лекарственное вещество. И только потом взглянула на сидевшую рядом Ветку, бледную и потерянную. И тут же накинулась на нее.

– Что же это вы, мама, совсем не занимаетесь своим ребенком, – сурово начала она, – родить родили, а дальше государству подкинули и руки умыли, так, что ли, получается? Вы же не совсем от девочки отказались, вот и занимайтесь ею хотя бы время от времени. Или уж откажитесь совсем. Тогда хоть приемные родители смогут дать ребенку все, что ему требуется.

Женщина, как видно, насмотрелась на своей работе под самую завязку на брошенных, никому не нужных детей, но так и не научилась оставаться к этому равнодушной. И все свое возмущение выливала на головы легкомысленных девиц, которые рожали детей, а потом и не думали заботиться о них.

– Бабочки, ну чистые бабочки, – пробурчала она, – звери лесные и те о своем потомстве пекутся.

Вета не стала объяснять сердитой женщине-врачу, что она никакая не мама, а ее коллега, только терапевт, а не педиатр, потому и растерялась. Не до объяснений было, слишком уж она за ребенка волновалась.

– Что с ней будет, доктор? – растерянно спросила Вета, будто и правда была какой-то безграмотной, легкомысленной девицей, а не дипломированным врачом.

Строгая педиатр слегка смягчилась.

– Страшного ничего, – сказала она, – полежит несколько дней и будет дальше скакать как зайчик. Вовремя меня вызвали, успели. Теперь только строго выполняйте мои назначения, и все будет в порядке. Но укреплять организм надо. И это уже ваша забота, мама. Пора и вам за голову взяться.

И она принялась давать указания Татьяне Ивановне, что и как давать ребенку в последующие дни.

– И не стесняйтесь, снова вызывайте меня, если что-то пойдет не так, – распорядилась строгая врач на прощание.

А потом от двери оглянулась и бросила взгляд на Катюню, уже не такую красную и распаренную.

– Девчушка-то хорошая какая, прелесть!

И вышла.

А Вета все никак не могла прийти в себя. Волнение немного отступило, но мысли навалились горой неподъемной, и все серьезные, дальше некуда. Пришло, видно, и для нее время принимать решение.

Домой Ветка в тот день не уехала. Позвонила матери и рассказала, что случилось. Та тоже разволновалась и решение дочери одобрила. Ни одна женщина не оставит своего ребенка без присмотра в таком состоянии, а Ветка для Катюни стала все равно что мать родная.

Она всю ночь провела в изоляторе рядом с девочкой. Лобик ей вытирала, когда та потела сильно, температура-то спадала, рубашечку поменяла, водички попить дала, когда девочка попросила. В общем, самой было не до сна. Но утром Катюня была уже молодцом. Поела кашки манной, а потом снова уснула. И Ветка отправилась на свою врачебную смену, попросив тетю Дусю почаще заглядывать в изолятор и не оставлять девочку надолго одну.

Как прошел этот рабочий день, Ветка затруднилась бы рассказать, если бы кто спросил. Но и он завершился наконец, хоть и показался непривычно долгим.

У Катюни к вечеру вновь поднялась температура, но уже не такая высокая. Татьяна Ивановна строго соблюдала все предписания сердитой докторши, и за девочку можно было не беспокоиться. А тетя Дуся, поглядев на то, во что превратилась Иветта Константиновна за один лишь день, решительно отправила ее домой отсыпаться. И клятвенно пообещала, что сама останется с девочкой на эту ночь.

Утром Ветка привезла полную сумку еды для больного ребенка – бабушка Лиза расстаралась, а здесь, в изоляторе, кормить Катюню отдельно было вполне возможно. И девочка потихоньку пошла на поправку. К ней приехал даже ее любимый Тимоша со своими голубыми ушками, что вызвало у девочки бурю радости и придало ей сил. А уже в субботу вечером и сама Катюня уехала домой, как она говорила, к бабушке Лизе. Ветка забрала ее на этот раз надолго. Может, на месяц, сказала она Татьяне Ивановне, а может, и больше. Ведь ребенок требует серьезного оздоровления. Медсестра вздохнула, но возражать не стала. Правила правилами, а жизнь есть жизнь. И лучше, чем дома у Иветты Константиновны, малышке Катюне не будет нигде.

Вечером, уложив ребенка спать, Ветка с матерью надолго засели на кухне. Они обсуждали очень серьезный вопрос, который откладывать дальше было уже некуда, – будущее Катюни, девочки, ставшей для них обеих родной.

– Ребенок не кукла, мама, – задумчиво говорила Ветка, – с ним нельзя поиграть и положить на место. И я чувствую себя иногда виноватой в том, что показала девочке другую жизнь, которой она была лишена. Ведь юридически я не имею никаких прав и даже забираю ее домой незаконно. Но по-другому не могу уже. Однако долго это продолжаться не может. Катюня растет, ей пять с половиной лет. Скоро и в школу, а там будет уже интернат, и придет конец моей власти. И что будет, мама, что тогда будет, скажи?

И Ветка расплакалась, горько, тяжело. Расстаться с девочкой ей было просто не под силу, особенно теперь, когда малышка в горячечном бреду назвала ее мамой.

– Я и сама часто думаю об этом, дочка, – откликнулась мать, когда рыдания стихли и Ветка могла уже ее услышать. – Сама прикипела душой к этому ребенку, ставшему мне как будто бы родным.

Она посмотрела на дочь внимательно и очень серьезно.

– Это называется просто: куда ни кинь, всюду клин, доченька моя, – проговорила она с сочувствием в голосе и во взгляде. – И остается тебе только одно, как мне кажется.

Ветка посмотрела вопросительно, а мать, будто в холодную воду прыгнула, сказала:

– Нечестный совет, признаю, дочка, но ты должна заставить Леонида жениться на тебе. Это единственный законный путь, другого нет, сама видишь.

Ветка покачала головой и задумалась.

– Я уж и сама об этом думала, мама, – призналась она, – но боюсь. Во-первых, не умею я воздействовать на мужчин, не получится у меня. А во-вторых, кому я нужна, старая дева. А Леонид – мужчина видный и жениться не собирается, сам мне говорил.

Она еще немного подумала.

– Нет, мама, ничего у меня не выйдет, это тупик.

– А ты попробуй, Веточка, напиши ему письмо, пусть подумает. Это ведь его дочь, он за нее в ответе. Должен же и он что-то решать.

Мать обняла Ветку и поцеловала в макушку.

– Попробуй, доченька. – И усмехнулась. – Чем черт не шутит, пока бог спит, говорят в народе. Рискни.

И Ветка засела писать Леониду письмо. Трудная это была работа, полночи на нее ушло, но она все-таки справилась.

Вначале рассказала, как Катюня заболела и напугала ее высокой температурой и бессознательным состоянием. Потом призналась, как пожилая врач-педиатр промывала ей мозги. И теперь вот она собралась промыть мозги ему.

«Вы отец, Леня, – писала она, – и Вы один по закону имеете право решать судьбу своей дочери. Я официально не могу сделать для нее ничего, как бы ни хотела. А Вы должны взяться наконец за ум и признать, что принятая Вами позиция – это проявление малодушия. Простите за правду, но я так считаю и понимаю. Вам легче вкалывать как ломовая лошадь на далеких стройках, чем принять на себя ответственность за собственного ребенка. А девочка растет, не за горами и школа, и тогда даже я не смогу сделать для нее ничего больше. Будет только интернат, холодное официальное заведение, где никто не подарит ей ни тепла, ни заботы. Я считаю, что Вам пора возвращаться, Леня, и создать для дочери нормальную жизнь. И надо жениться, как бы это ни противоречило Вашим желаниям. Девочка не может расти без матери. А мачехи – они ведь тоже разные бывают. И то, что Вам не повезло, еще не значит, что по-другому не случается.

Приезжайте, Леня. Мы все Вас ждем – Катюня, я и мама».

Ну все, уф-ф! Яснее, кажется, и не скажешь. Она откровенно сделала ему предложение. Стыдно? Признаться, да. Но ради этой девочки, вошедшей ей в сердце как заноза, которую уже не вытащить, она была готова и не на такое. И так уже нарушила закон, пользуясь своим служебным положением. Это ведь можно квалифицировать как должностное преступление. Но ей все равно. Лишь бы только видеть улыбающееся личико этой малышки и ее сияющие радостью глазки. И услышать еще раз ее робкое «мама». За это можно многое отдать и на многое пойти. За это она готова пустить в ход и зубы, и когти, подобно волчице, защищающей своего детеныша. А уж выйти замуж за такого интересного мужчину, как Леня, – если повезет, конечно, и он согласится, – и вовсе подарок судьбы. Неожиданный, незапланированный, но, пожалуй, приятный. При условии, что удастся избавиться от страха перед мужчиной, да. Но ради ребенка…

Чтобы не струсить и не отступиться от принятого решения, Ветка сразу же заклеила конверт и написала адрес. А потом прямо среди ночи выскочила на улицу и опустила письмо в почтовый ящик, благо тот висит на углу их дома. И только потом отправилась в постель. Но и тогда уснуть смогла далеко не сразу. Очень уж серьезным было дело, которое она затеяла.

Утром мама с Катюней ходили по квартире тихонько и разговаривали шепотом – дали ей выспаться. А потом она выпила горячего крепкого чаю и приободрилась. Дело все равно уже сделано, и остается только ждать, что из этого получится.

Ответное письмо Леонида пришло через несколько дней, которые показались Ветке несколькими месяцами. Оно ожидало ее на столе в гостиной, а вокруг него пританцовывала Катюня.

– Что папа пишет, тетя Вета, а? – теребила она Ветку. – Бабушка сказала, что это от папы письмо.

Ветка бросила беспомощный взгляд на мать. Та и сама была бледная и взволнованная.

– Посмотри, дочка, – прошелестела она непослушными губами.

И Ветка решилась. Дрожащими пальцами вскрыла конверт и пробежала глазами по строчкам. А потом села на стул, закрыла лицо руками и расплакалась навзрыд.

Мать и Катюня засуетились возле нее. Девочка вскарабкалась ей на колени и принялась утешать, а мать протянула стакан воды.

– Папа пишет, что скоро приедет и будет теперь с тобой, – ответила она ребенку, справившись со слезами.

Потом повернулась к матери.

– Он сделал мне предложение, мама. Просит выйти за него и стать для девочки настоящей матерью, по закону.

И снова расплакалась, теперь уже всерьез. Все складывалось, казалось бы, хорошо, так, как ей хотелось. Но теперь на нее горой навалился страх. И что же она будет делать с этим мужчиной, большим и сильным? Она даже не представляет себе, как это – остаться с ним наедине. Не говоря уже о тонкостях отношений между мужчиной и женщиной. Тут она профан чистой воды. Она же никуда не годная женщина, разве такая нужна Леониду? А она, получается, навязала ему себя.

Размышлений хватило надолго. Ветка рассматривала сложившуюся ситуацию со всех сторон, и убеждала себя, и уговаривала. Казалось, уговорила.

Леонид приехал в середине марта. Оставил дома вещи, привел себя в порядок и явился в дом, где нашла пристанище, тепло и уют его маленькая дочка. Выглядел он не лучшим образом, был бледен и слегка растрепан, заметно волновался.

Войдя, он подхватил на руки Катюню, расцеловал ее и, опустив на пол, направился к неподвижно стоящей Ветке, тоже бледной и как будто окаменевшей. Заглянул ей в глаза и, внезапно опустившись перед ней на колено, поцеловал маленькие женские руки, одну, а потом другую.

– Простите мне все мои глупости, Вета, и будьте моей женой, – проговорил он хрипло, – подарите нам счастье, мне и Катюне. Я буду хорошим мужем, обещаю.

И, помолчав немного, добавил:

– Вы ведь не дали мне ответа в письме, и я жду решения своей судьбы.

Только теперь Ветка как будто ожила. Она тепло взглянула на мужчину.

– Я очень надеюсь, Леня, что ради ребенка мы научимся если и не любить друг друга, то хотя бы уважать.

Потом смущенно опустила глаза.

– Я ведь никуда не годная женщина, старая дева, – призналась она и покраснела как мак.

Леонид только улыбнулся.

– Ну, тут-то переживать не из-за чего, – проговорил он тихо, – это как раз самая малая из всех бед.

А потом взглянул на нее так, что у Ветки прямо колени подогнулись и волна озноба по спине прокатилась.

– И я с большой радостью превращу тебя, милая, в настоящую женщину, – прошептал у самых ее губ.

А потом обнял и поцеловал. Это оказалось так сладко и совсем не страшно. Ветка, расхрабрившись, улыбнулась, глядя прямо в его янтарные глаза.

– Я надеюсь на тебя, Леня, и верю, что ты хороший учитель.

И впервые в жизни в ее голосе появились кокетливые нотки – женщина наконец-то проснулась в ней и подняла голову.

Дальше было много хлопот, Леонид развил бурную деятельность, и довольно скоро они стали одной семьей. Трудно было понять, кто радовался этому больше всех, наверное, для каждого эти перемены стали негаданным счастьем. Катюня от радости и волнения не могла даже нормально спать несколько дней, и бабушке Лизе приходилось рассказывать ей сказки чуть ли не полночи, чтобы возбужденная этими событиями девочка могла угомониться и заснуть.

А взрослые были заняты сложным процессом превращения Ветки из закоренелой старой девы в молодую, полную жизни женщину, познавшую наконец все тонкости отношений между людьми в браке. И ей это очень понравилось, надо признать. Леонид был с ней терпелив, ласков и очень нежен. Ему самому стало казаться, что он всю свою жизнь только и мечтал о такой вот женщине, а все, что осталось позади, было сплошной чередой ошибок. Но ошибки можно исправить, и мужчина старался вовсю.

Довольно скоро, что вполне естественно, Ветка забеременела. С этим она справилась нормально. И когда Катюне пришло время отправляться в первый класс, Ветка родила ей братика. Малыш забирал много сил и времени у молодой матери, однако, к ее собственному удивлению, не смог погасить в ее сердце любовь к приемной дочери. Она продолжала любить девочку, как и раньше, и по-прежнему испытывала к ней материнские чувства, воспринимая ее как родную дочь. Судьба их свела, казалось бы, случайно, но связала крепко. И эта связь выдержала испытание временем, самое надежное из всех испытаний.

Алина была не совсем обычной женщиной, не похожей на тех, кто окружал ее в доме, где она выросла, и на работе, где приходилось проводить так много времени. Странная она, говорили некоторые, те, кто не умеет видеть сущности вещей и обладает запасом слов на уровне Эллочки-людоедки. Не от мира сего, презрительно бросали современные бизнес-леди, прагматичные и расчетливые, сразу прощелкивающие в уме все выгоды и риски каждого шага, как будто у них в мозгу намертво вставлен калькулятор, мимо которого и мышь не проскочит. А соседка по лестничной клетке в затрапезной пятиэтажке в спальном районе, та просто из себя выходила и бурчала:

– И что за баба, не пойму. Ну сущая бабочка. Все порхает, порхает в своем платьице с разлетающейся юбочкой, а у самой уже пенсия на носу. Пора бы и остепениться.

Говоря по правде, соседка просто недолюбливала Алину, скорее всего, за ее легкий характер – и все-то ей хорошо, все ее устраивает. Нет чтобы посудачить с ними на лавочке, проклиная тех, кто сидит наверху, все равно кого и за что, – так ведь делают многие, хотя толку от этого, конечно, мало, но зато на душе спокойней становится и сам себя уважать начинаешь, – а эта бабочка все порхает. Может, с ней нечисто? Ведь считали же наши предки, что все ведьмы после смерти становятся бабочками, а они не дураки были, все примечали, все понимали. И надо бы присмотреться к этой бабенке повнимательней. Кстати, недавно по телевизору в какой-то передаче заумной говорили, что все бабочки близорукие, то есть, надо понимать, плохо видят. Вот и соседка ее в очках ходит. Что там у этой бабенки на самом деле со зрением, ей, конечно, не понять, а хоть и спросит, то все равно ясней не станет. Слова-то все такие заумные, и Алина ими так и щеголяет, поскольку в оптике теперь работает и сильно из-за этого воображает, как на взгляд окружающих. Но присмотреться не грех, да и прислушаться тоже, за стенкой ведь живет, а слышимость в их доме, слава богу, нормальная. Если проявить внимание и усердие, все про соседей со всех сторон, и сверху, и снизу, знать будешь. Замечательно. Правда, тогда придется отрываться от милого сердцу телевизора, а он, любезный друг, душу греет. И искать-то ничего не надо, и напрягать свои умственные способности ни к чему – все расскажет, растолкует и разжует. А то что врачи да ученые говорят, будто сидеть перед ним вечера напролет вредно, так это они от зависти. Сами-то не могут, вот и другим норовят удовольствие испортить.

Но в отношении Алины неправыми оказались все. Просто она была романтической натурой, с детства такой уродилась. Однако в отличие от многих других с возрастом романтики в душе не растеряла, как бы жизнь ее ни била.

А досталось ей от жизни под самую завязку. Первой ее проблемой была чрезмерно авторитарная мать, командующая послушной дочерью и мягкотелым мужем, как придирчивый сержант новичками-первогодками. И строго по приказу, извольте! Шаг вправо, шаг влево – расстрел. Женщина хотела воспитать простую безответную труженицу, хорошую помощницу себе, а потом, в далеком будущем, послушную жену мужчине, который должен будет всю жизнь теще в ножки кланяться, что такую удобную спутницу жизни для него вырастила. А признаки незнакомого ей и даже враждебного романтизма (само слово было ей неведомо, она называла это просто дурью) намеревалась твердой рукой выкорчевать раз и навсегда, как сорняки на их кооперативном огороде. Причем сама она была полярно далека от видящегося ей образа. Да, трудолюбива, да, хорошая хозяйка, но об удобстве для мужа речь не шла никогда. Нет! Ее семья – это ее гарнизон, где слово командира – закон. И она командовала им в свое удовольствие.

Но дочь все-таки огорчала ее. Она была послушна, аккуратна, охотно училась вести домашнее хозяйство. Но при этом у нее были странные желания. То ей хотелось рисовать, то что-то сочинять, то – подумать только! – заняться фотографией. Глупости какие! Шить, вязать, готовить – вот достойные занятия для женщины, вдалбливала мать дочери. Та послушно брала в руки иголку и спицы, но мечтательное выражение не уходило с ее лица. И она по-прежнему часами могла наблюдать за плывущими по небу облаками, так причудливо меняющими форму, за возней птиц на ветках дерева под окном, а уж от созерцания бабочек ее было просто не оторвать. И что ты станешь делать с такой непослушницей? Мать усиливала словесное давление, но от рукоприкладства, к счастью, воздерживалась.

Замуж Алина выскочила, можно сказать, по недоразумению. Матери ее суженого показалось, что она как раз такая девушка, какая нужна ее сыночку – тихая, даже робкая, хозяйственная, аккуратная, трудолюбивая. Прелесть, а не невеста. И не будет мешать ей, как и раньше, руководить ее дорогим мальчиком. Дубль два, так сказать.

Супруг оказался двумя ногами стоящим на земле мужчиной, не имеющим привычки поднимать глаза к небу. О романтике тут и речи не было. Он признавал здоровый секс без всяких там ненужных сюсюканий, хорошую еду и деньги. Все. Других потребностей у него не было.

Довольно скоро Алина поняла, что ее семейная жизнь не складывается. Она, можно сказать, попала из огня да в полымя. Ускользнула из рук матери, не дававшей ей проявлять свои естественные склонности и стремления, но попала под прессинг не менее жесткого мужа, который по первому впечатлению казался таким милым и приветливым. И теперь, со свойственной ей натуралистической точки зрения, она видела свое замужество как союз бабочки, порхающей над ароматными яркими цветами, и червяка, который никогда не научится летать.

«Неужели это на всю жизнь? – ужасалась она. – Ну нет, не бывать такому».

И Алина просто сбежала от мужа, подав на развод. Детей у них не было, и развели их без особых сложностей.

Правда, после такого решительного шага ей пришлось вернуться в родительский дом. Но теперь Алина не позволяла матери так беззастенчиво помыкать ею. Она уже взрослая женщина, замуж сходила, образование получила, пусть и среднее, и работу нашла приличную. Не по специальности, конечно, но кого теперь этим удивишь?

Казалось бы, жизнь Алины начала налаживаться, но тут на нее навалились новые несчастья. Заболела мать, к тому же тяжело. Инсульт ведь не шутка. Вы́ходить пожилую женщину после первой его атаки было очень нелегко, а уж после второй и подавно. Но Алина оказалась хорошей дочерью, заботливой и самоотверженной. Она сидела возле постели больной матери в больнице, обихаживала ее дома, отдавая ей все свободное от работы время. Хорошо, что период учебы остался позади, заканчивала-то она вечернее отделение техникума. А теперь сразу после окончания рабочего дня пулей летела домой, забегая, если надо, по пути в магазин, и принималась за неотложные дела. А их – не перечесть. Понять это может только тот, кому доводилось ухаживать за тяжелобольным человеком.

Свой долг перед больной матерью Алина выполнила. Она не только кормила и обихаживала ее, но и помогала справиться с тяжелыми последствиями, которые оставляет после себя любой инсульт, чтобы женщина могла чувствовать себя хоть немного более свободно, владея всеми конечностями, пусть слабо, но все же. И ей многое удалось. Мать практически полностью восстановила правую руку, которая сильно пострадала после удара и почти не двигалась. Регулярные и настойчивые разминания и упражнения сделали свое дело, и состояние больной заметно улучшилось. Однако просветлевшее, казалось бы, будущее, которое Алина рисовала в своих мечтах, так и не наступило. Совершенно неожиданно на начавшую оживать женщину обрушился третий инсульт. И снова больница, капельницы, самые сильные лекарства – но все напрасно. Врачи хорошо знают, что отбить у смерти пациента при третьем инсульте – это просто сказочное везение, редчайший случай, можно сказать, чудо. В случае Алины чуда не произошло, и мать из больницы попала на кладбище.

Что бы ни было в прошлом, как бы ни расходились их взгляды на жизнь, но смерть матери стала огромным потрясением для Алины. Да, их отношения складывались непросто, но пережить эту потерю было трудно, почти невозможно. Молодая женщина рыдала дни напролет и совсем довела бы себя до крайнего состояния, но вмешались друзья. Помогли, поддержали, и Алина выстояла.

Понемногу жизнь начала входить в свою колею, но, как оказалось, судьба еще не все свои карты выложила на стол, кое-что припрятала в рукаве. Не прошло и года, как заболел отец. Снова больница, операция и дорога на кладбище.

Теперь уже Алина осталась в родительской квартире совсем одна. И ничего не значил тот факт, что квартира эта была малогабаритной. Все равно здесь было пусто, слишком тихо и одиноко. И снова от полного отчаяния ее спасли друзья. Их было немного, но они оказались надежными и верными. И помогли молодой женщине устоять перед обрушившимся на нее горем и начать создавать совсем новую жизнь. Трудностей было много. А когда все бури и штормы улеглись окончательно, Алина огляделась вокруг и поняла, что потеряла слишком много времени. Она безнадежно отстала в том, чтобы построить новую семью. Ей уже было под сорок, когда большинство одиноких женщин перестают надеяться на чудо и понимают, что жизнь не сложилась.

Алина же плакать по этому поводу не стала – наверное, выплакала уже весь запас слез, какие даются женщине, – и принялась строить свой собственный мир, интересный именно для нее. В этом мире нашло себе место и ее увлечение фотографией. Здесь у нее определенно был талант. И простенькой «мыльницей» она делала такие кадры, что загляденье просто. И, конечно же, от души фотографировала своих любимых бабочек и божьих коровок. Ну нравились ей эти насекомые, и все тут. Если бабочка или маленький красный жучок садились ей на руку, Алина чувствовала себя осчастливленной и никогда не прерывала их милого ее сердцу визита. Она готова была часами, кажется, общаться с ними, подкармливала их лакомствами, которые существенны именно для них, предоставляла им убежище от всех бед в своей квартире. Другие люди любят собак или кошек, а вот Алина – бабочек и божьих коровок. Ничего не поделаешь, все люди разные и каждый предпочитает свое.

Фотографии своих любимцев Алина долго и с удовольствием рассматривала в окошке фотоаппарата, а потом и в компьютере. Друзья подарили ей старенький бэушный ноутбук – скромно, но со вкусом, поскольку сами богачами никогда не были, – и тут возможности женщины расширились беспредельно. Теперь можно было хранить в памяти компактного компьютера сотни своих снимков, изучая и сопоставляя их, наслаждаясь этим волшебным для нее зрелищем. А главное – появилась возможность подключиться к интернету и узнать про своих любимцев сколько угодно интересного. Это ли не радость в жизни?

Кто из предков наградил ее этими отличительными личностными качествами, Алина, разумеется, не знала и даже не догадывалась.

Для тех, кто рос в условиях развитого социализма, не секрет, что знать своих предков людям того времени было не положено. В лучшем случае бабушки-дедушки. А что было раньше, где корни семьи, откуда мы получаем свои гены, того помнить не следовало. Ведь гораздо легче управлять людьми, которые не слишком твердо стоят на ногах и готовы во всем полагаться на власть. Особенно если повесить у них перед носом морковку. А морковка получилась куда как аппетитная – коммунизм на всей планете и «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Красота какая! Главное – по потребностям. А если способностей нет, то тут и взятки гладки. Ради такого стоит подождать и смириться с недостатками дня сегодняшнего – ну там дефициты разные, очереди по любому поводу и прочие «радости жизни».

Но не об этом речь. Как и все вокруг, Алина ничего не знала о своих дальних предках. И не могла понять, откуда в ней эта непреодолимая тяга к романтике. Откуда любовь к природе и неуемное желание часами любоваться красивыми видами, рисовать, а лучше фотографировать. Как только в руки Алины попал первый фотоаппарат, она без него уже и не выходила из дому, всегда ведь найдется что-нибудь интересное, что захочется снять, остановить мгновение. И откуда у нее такой интерес к этим легкокрылым созданиям, живущим столь недолго, но радующим глаз своей яркой красотой, Алина тоже не знала. Но преодолеть себя она была не в силах. И собирала, где могла, информацию об этом чуде природы, и фотографировала их в свое удовольствие, и рисовала. И никогда не пропускала мимо себя бабочку, не рассмотрев ее внимательнейшим образом и не классифицировав.

Помнится, в биологическом музее университета, который находился недалеко от научно-исследовательского института, где она работала, Алина случайно обнаружила большую коллекцию бабочек. Это была такая красотища! Смотреть – не насмотреться. И она стала забегать туда, когда возможность выпадала, а потом и читать о том, что ее особенно заинтересовало. Но информации поначалу было не слишком-то много, прямо скажем, трудно было ее откопать. Это потом, в интернете, она стала находить ее в огромном количестве и про каждую бабочку могла прочесть массу интересного, ведь главное – знать, где и как искать. А тогда с этим делом было сложновато. Но даже в те времена Алина знала много разновидностей этих очень привлекательных для нее насекомых и потихоньку расширяла свои знания о них. Даже самые экзотические бабочки были ей знакомы.

Сотрудницы дивились ее увлечениям – нет, мол, чтобы на танцульки сбегать или с молодыми ребятами похихикать, а она, глупышка, все со своим фотоаппаратом да бабочками возится. Но позировали перед этим самым фотоаппаратом с превеликим удовольствием, когда Алина их в командировках на фоне всяких там исторических памятников или красивых видов щелкала. И фотографии, надо сказать, делала исправно, хоть это немалого труда, да и денег, ей стоило. А выезжать в командировки приходилось частенько, и это было очень интересно Алине, натуре любознательной и романтичной.

Вообще-то с работой Алине повезло, как она тогда считала. Это потом уже выяснилось, что интересно не всегда значит хорошо, с прагматической точки зрения, разумеется. Зарплата у лаборанта в научно-исследовательском институте второй категории была, можно сказать, пшик, считать нечего, и это потом аукнулось на пенсии примерно такого же уровня. Но кто тогда об этой самой пенсии думал! В молодости ведь всегда кажется, что жизнь впереди бесконечно длинная и старость не наступит никогда, а если и придет когда-нибудь, то в таком необозримом будущем, что думать об этом нет никакого резона. Это со временем мы узнаем, что жизнь на самом деле очень короткая и пролетает слишком быстро. Так вот, с работой Алине повезло. Было очень интересно узнавать новое и чувствовать себя, можно сказать, человеком творческого труда. Это подружки ее закадычные, со школы еще, одна в швеи подалась, другая в торговлю и со временем при деньгах были. Алина же так и осталась с тощим кошельком, но зато ей было интересно.

Интересного оказалось много. Во-первых, в лаборатории, где она работала, проводились научные эксперименты, и, принимая в них участие, Алина чувствовала себя достаточно важным звеном в цепочке научного исследования. И когда она потом печатала отчеты (этому тоже пришлось научиться), которые ее прямой начальник, руководитель лаборатории, клепал один за другим опытной рукой, Алину распирала гордость от осознания, что и ее рука приложена к добыванию таких важных фактов. Уж расписать свои результаты самыми яркими красками начальник умел, всегда показывал товар лицом. А когда эти отчеты, очень старательно отпечатанные аккуратными Алиниными ручками, попадали в научную часть, там ученый секретарь прямо захлебывалась от восторга. Что-что, а производить впечатление ее начальник умел.

Во-вторых, в лаборатории была самая настоящая ЭВМ, то есть электронно-вычислительная машина, которой начальник и весь коллектив ужасно гордились. Она, правда, занимала целую комнату и тихонько гудела, когда работала. И ее обслуживали несколько человек, мальчики, которые считали себя чуть ли не полубогами среди простых смертных и задирали носы, но в целом с ними можно было договориться. И Алина научилась работать на этой машине. От осознания, что она сама управляет этакой махиной, пусть и ничего не понимая в ее устройстве, у нее иногда начинала кружиться голова и аккуратный маленький носик сам собой вздергивался вверх.

Но самым важным для Алины фактором, делающим ее работу такой привлекательной, были командировки, да не в какое-нибудь захолустье, а в самые интересные города. Работала тогда лаборатория по заказу одного из крупных промышленных министерств, и производственные исследования проводились по всему Союзу с широкой географией от Ленинграда до Еревана и от Львова до Иркутска. Красота! И пусть в поездках этих частенько приходилось затягивать пояс потуже, поскольку, кроме скромных командировочных, в кармане не было больше ничего, зато смотреть было на что. И Алина сполна удовлетворяла свою природную любознательность, запечатлевая на фотопленку шикарные виды природы и исторические древности. Это ничего, что в черно-белом варианте, все равно ведь очень красиво и память оживляет.

Ездили они небольшой командой. Вначале научной темой сам начальник руководил и важно сообщал сотрудникам, кто из коллектива удостоится чести поехать с ним в очередную командировку. Но потом его потеснила начальница номер два, рангом пониже. Она была женщина толковая, энергичная и трудолюбивая, к тому же профессионал в своем деле, что признавали все. И министерство со временем предпочло иметь дело непосредственно с ней. С сотрудниками она держалась намного демократичнее. И когда отправлялась в министерство утверждать план работы на очередной год, всегда собирала группу, с которой работала, и интересовалась, куда бы девчонкам хотелось попасть в этот раз, поскольку ей всегда давали в определенной мере право выбора. И честно старалась желания помощников удовлетворить. Она и сама была любознательной и хотела многое увидеть, так что ездить с ней было в удовольствие. И если поездки случались длительные, а такое было нередко, то по выходным дням они еще и по интересным местам успевали пройтись. А уж музеев насмотрелись, в театрах побывали – это в свое удовольствие. Помнится, один раз они в Пермь попали зимой, надолго. Мороз на улице тридцать градусов, а их понесло в выходной день на экскурсию в Кунгурские ледяные пещеры. Там и отогревались – минус пять все-таки не минус тридцать. Зато красоты насмотрелись – сказка просто. Сталактиты и сталагмиты со всех сторон, самые разные, красиво подсвеченные, таинственные. И Алине тогда, помнится, очень жалко было рачков в подземном озере, потому что они, бедненькие, нигде не бывали и ничегошеньки не видели. А потом им продемонстрировали полную пещерную темноту и абсолютную пещерную тишину. Стра-а-ашно!

Позже отношения у начальника с его шустрой помощницей вконец разладились – кому же понравится, когда его и в руководстве научной тематикой, и на многочисленных научных конференциях на второй план оттесняют. Но изменить себя начальник не пожелал, а может, и просто не сумел. Он ведь такой важный, такой представительный был, привык, что его все слушают внимательно и с уважением, но говорил частенько одно и то же, повторялся. Ведь для новых идей голову поломать надо, а ему не хотелось, он считал, что свое положение уже заслужил и надрываться больше незачем. И в конце концов слушателям начало надоедать повторение много раз уже высказанных положений и утверждений. Один раз очень солидный председатель научной конференции вообще их начальника с трибуны согнал, сказал, мол, что все это они уже слышали (памятливый оказался) и если ничего нового у докладчика нет, то и не надо их время занимать повторением. Стыдоба получилась. А вот заместительница его, слишком шустрая, на его взгляд, к каждому своему докладу старательно готовилась и никогда не повторялась, чем очень радовала строгого и требовательного председателя.

Ну и кто же, скажите на милость, может такое стерпеть? И закончилось дело тем, что заместительнице пришлось уйти, «съел» ее начальник.

Но женщина оказалась твердым орешком и не робкого десятка. Уйдя из института, она воспользовалась моментом, что времена изменились, и ученым было дано больше свободы, во всяком случае, тем, кто твердо стоял на ногах. Она чувствовала себя достаточно уверенно и создала свою научно-исследовательскую лабораторию, совершенно независимую и самоокупаемую. Туда сманила многих девчонок, что с ней прежде работали, сделав тем самым бывшему начальнику «козью морду», как она выражалась. Алина ушла к ней первой и никогда о том впоследствии не пожалела. О командировках прежнего масштаба пришлось, конечно, забыть, не то время настало. Но зато новая начальница не жалела средств на обучение сотрудников дополнительным знаниям и профессиональным навыкам. И зарабатывать они стали больше. Алину это устраивало вполне. Новым знаниям и умениям она довольно быстро нашла применение. Выкладываться на работе приходилось больше, чем в прежние времена, но и отдача была другой. И расцвела их самостоятельная научно-исследовательская лаборатория пышным цветом. Начальница со свитой ездила с отчетами в министерство, теперь уже здравоохранения, и там ее хвалили, говорили, что лаборатория работает, как целый научно-исследовательский институт, и при этом, что министерству было в высшей степени отрадно, ни с кого не требует денег, они их сами зарабатывают. Хорошая была жизнь, они уже и с заграницей подумывали сотрудничать. Начальница успела пару раз съездить с докладами и переговорами на международные научные конференции и получила даже кое-какие авансы. Но тут времена в очередной раз изменились.

Справиться с новыми трудностями лаборатории оказалось не под силу. Правда, и сам институт к тому времени захирел до крайности и еле-еле держался на плаву. Но нужно было жить, и здесь новые знания и умения, которые предусмотрительная начальница дала своим девочкам, очень даже пригодились. Значительно сократив сотрудников и забыв о научной тематике, которую раскручивали так резво, они ушли работать в бурно развивающуюся оптическую отрасль. И здесь не пропали. В итоге после очередных пертурбаций, уже на подходе к пенсии, Алина оказалась за стойкой небольшого магазина оптики. Но все-таки это была работа и совсем неплохая к тому же.

В общем и целом своим трудовым путем Алина осталась довольна. Ей было что вспомнить. Она много повидала за время работы, немало интересного узнала. И теперь жила уже совсем другой жизнью, новой, можно сказать. И все ее в этой жизни устраивало, кроме одного – одиночества. Обрести новую семейную жизнь после тех давних событий, когда они с бывшим мужем, как говорится, побили горшки, у нее не получилось. Ну не встретился ей такой человек, который бы понимал ее и с которым она хотела бы прожить оставшуюся жизнь. Не встретился, и все тут. Или, может, просто нет на белом свете такого мужчины, который бы ей, женщине романтичной и мечтательной, подошел? А каким именно он должен быть, Алина и сама не могла сказать, не знала.

Жизнь шла своим чередом и особых поводов для радости не давала. Но Алина не унывала. Ее бабушка в далеком, затерявшемся в густых лесах селе под Вологдой говорила когда-то, что уныние – это тяжкий грех. И хоть Алина тогда была еще малышкой, слова эти она если и не запомнила, то как бы впитала в себя. И всегда старалась держаться. Если и случалось порой всплакнуть, то недолго. Длительно предаваться печали она себе не позволяла. И правильно делала. Ведь если начать считать свои неудачи по жизни и плакаться по этому поводу, то потом из этого уже и не вылезешь никогда. Так же рассуждала и ее лучшая подруга Тина.

С ней Алина сблизилась, уже будучи взрослой и пройдя через многие жизненные бури и испытания. Тине тоже хватило в жизни лиха, но она предпочитала сжать зубы и идти вперед, чтобы в конце концов одолеть невзгоды и хоть немного вдохнуть полной грудью. Она, как и Алина, была одинока. В общем, отношения у женщин сложились и они вполне способны были поддержать друг друга в трудную минуту. По финансовому положению были тоже близки. Обе стремились повидать мир, но на дальние поездки не замахивались и отпуск могли позволить себе далеко не каждый год. Зато частенько совершали дальние прогулки в свободные дни, ходили по интересным местам, иногда выбирались в театр. Делали все, что могли, чтобы наполнить свою жизнь живыми впечатлениями. Но главным было то, что они идеально понимали друг друга и могли поделиться всем, что тревожило душу.

Тина была врачом, но рутины в медицине не признавала. Она была хорошо подкована с физиологической точки зрения, умела смотреть в корень происходящих в организме процессов, а начитавшись работ знаменитого Залманова, и вовсе ударилась в поиски новых методов и средств оздоровления организма. И как только появились первые БАДы – слово, которое вызвало у многих страх и реакцию отторжения, – очень ими заинтересовалась. Сблизилась с некоторыми сетевыми компаниями, выпускающими их на рынок, изучила ассортимент продукции, разобралась во всем досконально и вошла с ними в сотрудничество. Нет, сетевиком она так и не стала, это было «не ее», как она утверждала. Она пошла своим путем и начала читать лекции для дистрибьюторов и потребителей продукции сетевых компаний. Получалось это у нее хорошо, и она стала востребована. Тем более что и новая наука нутрициология уже получила, так сказать, права гражданства. Тина стала разъезжать с лекциями по разным городам, а когда освоилась и твердо встала на ноги, иногда и Алину с собой приглашала. И они пользовались любым удобным случаем, чтобы отдохнуть в хорошем месте, выехав на несколько дней вместе с компанией. Такие корпоративные мероприятия, случающиеся, к сожалению, нечасто, стали для Тины практически единственым шансом получить отдых, пусть и небольшой. И хорошей возможностью немного встряхнуться, отвлечься от работы и порадовать себя новыми впечатлениями для Алины.

Так Алина впервые попала в Закарпатье. Этот сказочный край сразу же приворожил ее. Еще бы! Воздух чистый как хрусталь, им просто не надышаться. А красóты вокруг такие, что глаз не отвести. Тем более глаза Алины, так любящей и понимающей природу. Женщина не выпускала фотоаппарат из рук. И ее маленькая «мыльница» вновь творила чудеса. А каких бы высот достигла подруга, будь в ее распоряжении профессиональная техника, думала Тина. Но, увы, выше головы не прыгнешь, и они обе удовлетворялись тем, что имели. И это умение находить радость даже в малом еще больше сближало их.

Надолго запомнилось Алине все, что видела она в этой короткой поездке. Всего пять дней, а впечатлений – море. Сама база отдыха, где они поселились, была очень уютной и расположенной в красивом месте. На горы вокруг не налюбоваться. А поездки! На таких мероприятиях обычно больше отдыхают, чем работают, и это замечательно. Для Алины это получилось приемлемо с финансовой точки зрения. Не сказать, чтобы так легко, но где еще она смогла бы получить все в готовом виде – и жилье, и питание, и еще экскурсии? Замечательные экскурсии.

Одна только поездка на высокогорное реликтовое озеро Синевир чего стоит! У Алины дух перехватило, когда она впервые увидела это чудо. А их еще и на плоту покатали по этому невиданной красоты озеру, и легенд в придачу понарассказывали. А на обратном пути завезли на форельную ферму. Содержал это новомодное заведение пан Александр, выходец из Венгрии. Интересный мужчина, высокий, стройный и весь в белом, с головы до ног. Даже носочки и кроссовки белые. И это при его-то работе. Но, видно, гостей встречать пан Александр привык при полном параде. Он приветливо улыбался, и наиболее смелые из женщин уже бросали на него призывные взгляды. Но пан Александр хорошо знал свое дело, и бизнес для него стоял на первом месте – он был корректен, не более того. К тому же рядом с ним все время крутились его жена и сын. Оказалось, что они втроем обслуживают все это огромное по территории хозяйство, а охраняет его свора свирепых ротвейлеров, запертых на время посещения туристов в вольеры и оттуда сверкающих недобрыми глазами.

А форели в искусственных озерах, созданных по течению быстрой, чистой и холодной горной речки, было видимо-невидимо. И сразу стало ясно, что это не золотые рыбки в аквариуме, а свирепые хищники. Хозяин сразу предупредил, что с этими рыбками шутки плохи и лучше их не трогать. Но в каждой группе всегда находится кто-то, не признающий правил. Вот и в их компании нашлась женщина, блондинка, кстати, отметила Алина, которая решила испытать судьбу. Она принялась дразнить рыб длинной ручкой от своей сумки. И шарахнулась в испуге, едва удержавшись на ногах – здоровенная рыбина ухватилась за «наживку» мгновенно и явно вознамерилась завладеть всей сумкой целиком. Хорошо, что вовремя подоспела помощь. Алина бросила выразительный взгляд Тине: блондинка, мол, что с нее взять. Та улыбнулась в ответ. Откровенная глупость, скорей всего, не зависит от цвета волос, тем более в наше время, когда его можно менять хоть каждый день, но, к сожалению, встречается не так уж редко.

Зато в ухé, а потом на красивой тарелке в жареном виде, да еще с зеленью, да на открытом воздухе среди цветущей дикой травы, свежевыловленная форель была великолепна. И эта поездка запомнилась Алине надолго. А уж фотографий она привезла столько, что и не сосчитать.

Жаль, конечно, что такие вот удовольствия перепадали подругам нечасто.

Тина все больше просто с лекциями выезжала, не жалея себя, а Алина не покладая рук трудилась на месте, используя все возможности, чтобы заработать лишнюю копейку, как говорится. Так они и шли по жизни, поддерживая друг друга, общаясь все больше по телефону, поскольку жили в разных районах города. Но иногда ходили одна к другой в гости, порой закатываясь и на несколько дней. Так все-таки веселей.

А время шло.

На дворе стояло цветущее лето. Было утро, свежий ветерок разносил по микрорайону запахи зелени и самых разных цветов из палисадников, которые тоскующие по природе горожане создали, считай, под каждым многоэтажным домом. И это было замечательно. И спасибо большое тем трудолюбивым женщинам, которые высаживают, пропалывают, поливают и всячески холят свои любимые цветы. Сами радость получают и людям, что проходят мимо, удовольствие дарят.

Алина не спеша шла по дорожкам между домами к своему магазинчику, который располагался в помещении аптеки. И это было разумно, с ее точки зрения. Она ведь одна работает и что бы делала сама? А так девочки из аптеки рядом, есть с кем словом перемолвиться, если свободное время выпадает. Хотя Алина предпочитала напряженный график работы. Больше покупателей у ее прилавка – больше денег в кошельке, все зависит от выручки, она же на проценте.

А спешить Алина просто не желала. По своей природе была она «совой», то есть спать ложилась поздно и встать утром для нее было большой проблемой. Будильник, трезвонящий в такую рань, что и глаза открыть невозможно, к числу ее друзей не относился никогда. Тем более в пасмурные и дождливые дни, когда веки не разлеплялись категорически, а голова не желала включаться, принимая такую мрачную реальность. И лишь после чашечки утреннего кофе, который Алина очень уважала и употребляла только натуральный и сваренный по всем правилам в турке, можно было раскрыть наконец глаза и начать соображать. И спешить по утрам было выше ее сил. Потому и опаздывала она на работу нередко. Но ей это прощалось. Трудилась она добросовестно, свое рабочее место не покидала даже в перерыв и всегда была на боевом посту.

Ну а в такое утро, как сегодня, спешить было бы просто грешно, как считала Алина. Вокруг происходило столько всего интересного. Вон цветок под окнами второго подъезда углового дома расцвел. Вчера его здесь видно не было, а сейчас раскрыл нежно-лиловые лепестки и весь так и сияет свежестью. И что за цветок такой, она не знала, это ведь не ее любимая бабочка, но смотрится очень красиво. И как тут пройдешь мимо, не сфотографировав такую прелесть? А вон невдалеке куст цветами покрылся. Сами по себе цветочки простенькие, не больно-то и привлекательные, но обсели куст так густо, что все вместе смотрится потрясающе красиво. И снова кадры – один, другой, третий, с разных сторон, в разных ракурсах.

«Что-то уж слишком я сегодня задерживаюсь в пути, – одернула себя Алина, – не годится так, совсем опаздываю». И она двинулась по дорожке дальше, стараясь не отвлекаться на соблазны нежащейся в объятиях лета природы. Сделала несколько уверенных и целеустремленных шагов – и вдруг замерла, не в силах даже шевельнуться. Прямо перед ней на асфальтовой дорожке сидела большая бабочка. Раскрыла на мгновение крылышки, потом сложила их и снова раскрыла, как будто дразнилась. Алина не шевелилась. Она не могла поверить своим глазам.

– Это же адмирал, – не решаясь утверждать очевидное, прошептала она, – редкостная для наших краев бабочка. Не может быть.

Но адмирал во всей роскоши своего чешуйчатого «оперения» был перед ней, с этим не поспоришь. Он встрепенулся и перелетел немного вперед, снова сел, раскрыл крылышки, как будто приглашая Алину подойти поближе. Она от приглашения не отказалась – как можно? Осторожно вытащила из сумки уже спрятанный фотоаппарат и сделала несколько неторопливых и плавных шагов вперед, стараясь не спугнуть это легкокрылое чудо. Бабочка сидела спокойно. Алина, приблизившись, сделала кадр, потом еще и еще. Она забыла обо всем, а уж о том, что надо спешить на работу, и подавно. Красавица-бабочка поглотила ее внимание целиком. Но тут на дорожке появился какой-то шустрый мальчуган, адмирал взмахнул крылышками и мгновенно исчез из виду. Алина даже расстроилась. Бросила сердитый взгляд на противного мальчишку, который прервал такое значимое для нее свидание с чудом природы. Но мальчишке это было по барабану. Он независимо засвистел и зашагал дальше, сбивая на ходу прутиком головки невзрачных цветов по краям дорожки.

Тут Алина опомнилась, посмотрела на часы и ахнула. Опаздывала она основательно.

Когда женщина, слегка запыхавшись, влетела в помещение аптеки, одна из продавщиц, черноволосая и черноглазая воображуля Сонька, бросив на нее насмешливый взгляд, спросила небрежно:

– Что, проспала, мечтательница ты наша, или опять на цветочки загляделась? – И добавила: – А тобой твоя начальница интересовалась.

Алина притихла – этого еще не хватало.

– Не слушай ее, Алина, – вмешалась симпатичная рыженькая Верунька, – ничего страшного не произошло. Начальница твоя, правда, звонила, но я сказала, что ты в соседний магазин выскочила, пирожков свежих к завтраку купить, нам-то выходить запрещено, сама знаешь. Перезвони ей.

Она искоса посмотрела на напарницу и пояснила:

– А Сонька сегодня просто злая с утра. Наверное, вчера вечером не получила того, на что рассчитывала.

Та ответила ей сердитым взглядом.

А Алина кинулась звонить Светлане Васильевне. Получила от начальницы наставления и расслабилась. Ничего, кажется, все обошлось.

Она присела за своим прилавком и стала вспоминать, что ей известно о бабочке, с которой сегодня так неожиданно встретилась. Адмирал – ну очень красивая бабочка. Крупная, яркая. Крылышки черные, по ним как бы перевязь оранжево-красная, а на кончиках яркие белые пятна. И величиной она была прямо с ее, Алинину, ладошку, если пальцы не считать. И она относится к тем особенным бабочкам, которые живут не несколько дней, как большинство чешуекрылых, а чуть ли не год, кажется, месяцев девять. И перелетает на большие расстояния.

Алина не слышала, как в аптеку приходили посетители, что-то спрашивали, покупали и уходили. Она вся была в мыслях об этих удивительных созданиях. Подумать только! Вот самая выносливая из всех бабочек в мире – монарх называется – может преодолеть расстояние в тысячу километров, она сама читала о таком. При этом скорость ее полета достигает пятидесяти километров в час. Ну прямо как машина. И тоже очень красивая, как и адмирал.

Но тут к ее прилавку подошел посетитель, который хотел что-то посмотреть. Алина отвлеклась от своих мыслей и вернулась в реальный мир.

Дальше день потек, как обычно. Нет, не совсем обычно, потому что в помещении небольшой аптеки, как правило, активно посещаемой жителями микрорайона и случайными посетителями, выходящими из метро – станция-то вот она, совсем рядом, буквально в двух шагах, что для них исключительно удобно со всех точек зрения, – было непривычно пусто и тихо.

– Что они, повымерли все, что ли? – недовольно пробурчала за своей стеклянной загородкой, словно рыбка в аквариуме, Сонька.

Только на веселую, радующую глаз рыбку вечно чем-то недовольная Сонька не похожа была совсем. А сегодня вообще напомнила Алине аквариумную хищницу, видела она таких в зоопарке. Как эти рыбы называются, Алина не помнила, не разбиралась она в обитателях водных глубин. Да и чего в них разбираться, не бабочки ведь и даже не божьи коровки.

Но тут входная дверь хлопнула, и в торговый зал вошел посетитель. Мужчина. Ничего особенного. Средних лет, невысокий, щупленький, в очках. «А очки-то у него негодные, оправа совсем никудышная», – профессиональным взглядом сразу оценила Алина. Однако мужчина двинулся не к ней, а к аптечному окошку, откуда на него хмуро поглядывала сердитая Сонька.

– Девушка, – обратился к ней покупатель неожиданно приятным голосом, в котором, однако, тоже проскальзывало раздражение, – дайте мне что-нибудь от головной боли. Что-то неладное творится со мной сегодня.

– Пить меньше надо, – пробурчала себе под нос Сонька.

Мужчина ей совсем не понравился. Он был не из тех, с кем можно приятно провести время. Какой-то слишком правильный. И девушка в отместку с ходу отнесла его к числу этаких чистюль, случайно вчера перебравших.

– Похмельный синдром снять? – спросила она небрежно.

– Бог с вами, – открестился мужчина, – я не пью. Это у меня после самолета, наверное.

– Ну, тогда я могу предложить вам цитрамон. – И Сонька принялась неспешно копаться в ящиках, отыскивая нужную упаковку.

Мужчина нетерпеливо топтался рядом.

– А побыстрей можно? – не выдержал он наконец. – Я спешу.

– А она у нас, видите ли, ночная бабочка, – не выдержав, встряла в разговор Алина, – днем она впадает в оцепенение.

Она сказала это, не подумав, и совсем не хотела обидеть зловредную Соньку, но удар пришелся ниже пояса, как говорят в спорте. Сонька действительно относилась к категории женщин, которых принято называть ночными бабочками, что не мешало ей быть на хорошем счету у аптечного начальства. Она бросила на Алину уничтожающий взгляд, Верунька тихо ахнула, а сама Алина залилась краской, слишком поздно сообразив, что именно сказала в своем неуемном увлечении миром чешуекрылых.

Но мужчина сразу оживился.

– Вы энтомолог? – обернулся он к Алине.

– Нет, я оптометрист, – отозвалась она.

Мужчина сразу забыл и про свою головную боль, и про таблетки. В голосе отвлекшей его женщины прозвучали нотки, вызвавшие непонятную вибрацию в его теле. И на вид она оказалась очень милой и тоже в очках, как и он.

Посетитель тут же переместился к оптическому прилавку.

– А что это за профессия такая? – спросил. – Я такого слова даже и не слышал никогда.

Алина взглянула на посетителя с некоторой долей превосходства.

– Не вы один не слышали, – сказала она лекторским тоном, как ее подруга на мероприятиях, которые довелось посетить, – это новая у нас профессия, хотя в Европе распространена уже широко.

Посмотрев на посетителя более внимательно, она продолжила:

– Оптометрист – это специалист по зрению и очкам. Вот я, например, вижу, что ваши очки никуда не годны, и думаю, что видите вы в них неважно.

– Так и есть, – сразу согласился посетитель, – это моя проблема. А вы что, можете мне помочь?

– Ну конечно, – вздернула свой аккуратный носик Алина, – я же не напрасно здесь сижу.

Мужчина удовлетворенно улыбнулся.

– Вот и займитесь моими глазами, – сказал он, – я полностью вверяю себя в ваши руки.

Головная боль как по волшебству отпустила его, и надобность в таблетках отпала сама собой.

Алина принялась за дело, а Сонька с Верунькой из своего «аквариума» наблюдали за процессом. Делать-то все равно нечего. Посетителей как не было, так и нет. Как будто по заказу.

Возилась Алина с посетителем долго. И так его проверяла, и этак, и одни стекла вставляла в смешную круглую оправу для подбора очков, и другие, но, когда процесс подошел к концу, результат оказался ошеломляющим. Мужчина затих на мгновение, когда она открыла ему оба глаза, а потом широко улыбнулся, оглядевшись вокруг. Это было совсем другое дело, не то что в его старых очках. Права была милая женщина-оптометрист, и специалист она классный.

– Ну что? – Алина тоже улыбнулась. – Так видно лучше?

– Еще бы! – отозвался довольный посетитель, уже, похоже, перешедший в разряд покупателей. – Знаете, меня так тщательно никогда в жизни еще не проверяли, зато и не видел я в очках так хорошо, как сейчас.

Алине его слова были просто как бальзам на сердце. Она знала, что школу прошла хорошую, и чувствовала себя профессионалом, твердо стоящим на ногах, но мало кто из посетителей это ценил так высоко.

– Просто у вас астигматизм обоих глаз, – скромно сказала она, – а с такими случаями всегда приходится возиться долго.

– Просто вы специалист отменный, – парировал мужчина, – и я очень рад, что попал в ваши руки. Совершенно случайно, к слову.

Алина даже немного смутилась от такой похвалы.

– И красивая женщина к тому же, что я только с этими стеклами рассмотрел, – вконец вогнал ее в краску посетитель.

Но тут Алина напустила на себя строгий вид.

– Ну что, очки заказывать будем? – деловито поинтересовалась она.

– Без всяких сомнений, – откликнулся мужчина, – прямо сейчас.

И начался новый этап этого непростого процесса. Долго подбирали подходящую оправу, потом разбирались, какие стекла в них будут ставить. Алина буквально целую лекцию покупателю прочла о торговых марках на оптическом рынке и достоинствах тех или иных линз. Покупатель не скупился и стекла выбрал самые лучшие.

Уф! Наконец-то они справились. Алина выписала квитанцию на сформированный заказ, вручила мужчине корешок и сказала, что готово будет через два дня, то есть в пятницу.

Мужчина нахмурился.

– В пятницу не смогу, – сказал он, – никак. А в субботу можно?

– Можно, – согласилась Алина, – только до пяти часов. У меня короткий день будет.

Мужчина согласно кивнул и уже собрался уходить. Но тут у него, кажется, возникли еще вопросы, и он притормозил. Однако, как назло, налетели другие посетители и закидали Алину требованиями. И то им покажи, и это. Не до разговоров стало. Тишина в торговом зале канула в прошлое, воцарился обычный рабочий шум. Видно, время, выделенное ему заботливой фортуной, истекло. Но все же он успел и очки себе замечательные заказать, что давно собирался сделать, и с интересной женщиной познакомиться. Ну ладно, не познакомился еще, просто увидел. Но интересная ведь женщина. И кольца обручального у нее на пальце нет, он заметил это.

Домой в этот вечер Алина летела как на крыльях. Настроение было замечательное. Ей очень понравилось, что покупатель так высоко оценил ее профессиональные способности. Она действительно была очень старательной в обучении и всегда внимательно прислушивалась и присматривалась к тому, что делала и чему учила их последняя начальница в самостоятельной лаборатории. Та ведь профессионалом высокого класса была, как говорили знающие люди, и после того, как лаборатория захлебнулась в экономических сложностях, тоже не пропала. Где-то консультировала, как слышала Алина, и книжки писала. Знаний у нее много было, статей научных – тьма, вот и взялась она с журналами профессиональными сотрудничать да книжки издавать. Алина же возле нее многому научилась и теперь твердо на ногах стоит.

Еще Алину радовало то, что заказ у этого странного покупателя получился солидный. Он денег не жалел, оправу выбрал отличную, из дорогих, и стекла самые лучшие. А для нее это важно – и начальство похвалит лишний раз, и кошелек пополнится. Тем более что они с Тиной надумали в этом году осенью тур себе купить, интересный вариант выбрали, так что деньги теперь нужны.

Но главное, что ее радовало, хотя в этом она не желала признаваться даже себе самой, была похвала покупателя в ее адрес. Он ведь сказал, что она красивая, а такие слова каждой женщине приятны, исключений не найдется. И пусть сам он совсем обыкновенный и их случайная встреча ничего не значит, все равно это отрадно, даже очень. Алина шла домой легкой, какой-то даже пританцовывающей походкой и выглядела со стороны чуть ли не девчонкой. Во всяком случае, женщины на лавочке во дворе именно так и подумали. А соседка по лестничной площадке даже фыркнула.

– Прилетела, бабочка очкастая, – пробурчала она, – все порхает, порхает. И когда уже образумится?

– Ну, это вы зря, Лидия Григорьевна, – осадила ее женщина из соседнего подъезда. – Алина – женщина хорошая, добрая, она у нас на глазах выросла. А что семьи нет, так не одна она такая, посмотрите вокруг.

Но Алина, к счастью, слов этих не слышала. И настроение оставалось приподнятым. Ведь сегодня у нее такой день – бабочку редкую встретила и комплиментов наслушалась. И снова в интернет заглянуть захотелось, про бабочек еще почитать. Не одна она их любит. Вот японцы считают, что увидеть бабочку у себя в доме – к счастью. И она стала искать материал про адмирала. И вдруг замерла. Кто-то из любителей писал, что слышал такое поверье, будто встретиться близко с этой бабочкой – к перемене судьбы. У нее же адмирал как будто нарочно под ногами порхал.

В общем, спала в эту ночь Алина плохо. Возбудилась до крайности и никак уснуть не могла, все ворочалась беспокойно. А утром еле встала. Но рабочий день отработала нормально, как и следующий тоже.

А там и суббота подошла. В это утро Алина поднялась легче обычного и старательнее, чем всегда, собиралась на работу. Даже подкрасилась немного, что делала исключительно редко. По дороге на красоты природы не отвлекалась и на свой рабочий пост пришла почти вовремя.

– Явилась, красавица, – пробурчала Сонька, и сегодня пребывающая в плохом настроении. – И вырядилась, ты смотри. Покупателя своего очаровать хочешь, что ли? Нашла кого.

Алина возмутилась до крайности.

– Я сегодня в театр после работы иду, – солгала она, глазом не моргнув.

Уж очень не хотелось признаваться, что принарядилась она действительно для этого мужчины, который так порадовал ее своим восхищением.

– Ну-ну, – ухмыльнулась Сонька и отвернулась.

С таким нетерпением ожидаемый покупатель явился под самый конец ее рабочего дня. Заказ его был уже давно готов, и новые очки – красивые получились – лежали в специальном ящичке. Алине очень хотелось отдать их заказчику самой, ведь на следующей неделе работать будет сменщица. И вот он пришел. В руках мужчины был букетик цветов, небольшой, но очень изящный и, похоже, не из дешевых.

– Это вам, – сказал он, первым делом вручая цветы Алине, – за ваши золотые ручки и бесценные знания.

И только потом поинтересовался, готов ли его заказ.

– Ну конечно, готов, – проговорила Алина, скрывая смущение, – мы четко работаем, без сбоев. Вот ваши очки.

И она протянула заказчику великолепное изделие оптической индустрии.

Мужчина принял из ее рук новые очки, осмотрел их и быстренько надел. Посмотрел в зеркало и остался очень доволен.

– Замечательные очки, – оценил он, – мои студенты просто с ног попадают, увидев их. Они давно уже над моими старыми подтрунивают, я знаю. Но все руки не доходили их поменять. Да и не знал я, что в этой важной для меня проблеме все так изменилось за последнее время. Думал, дела идут, как и раньше. Выбирать все равно не из чего.

И он довольно улыбнулся.

Смотрелся мужчина в новых очках совсем иначе, чем прежде. И рост, и заурядная внешность остались при нем, однако в целом весь его облик заиграл по-новому, он стал как бы значительнее, солиднее, весомее.

«Вот что современная оптическая промышленность с людьми делает», – с гордостью подумала Алина. А ведь она тоже была маленьким винтиком в этой мощной структуре. Пусть совсем малюсеньким, но все же. Вон как человек изменился сразу.

А покупатель, получив свои очки и красивый современный футляр в придачу – у него такого отродясь не бывало, и в голову не приходило искать этакую красоту, – снова принялся благодарить милую женщину, представителя новой и доселе незнакомой ему профессии – оптометрист. Это она, умница, так хорошо подобрала ему и стекла, и оправу, и даже футляр к ней презентовала, сказала, что это подарок фирмы-производителя. Нет, его студенты определенно выпадут в осадок, когда увидят всю эту красотищу. А больше и покрасоваться ему было, по сути, не перед кем. Разве что перед тетей Шурой, родной теткой, которая его вырастила да на ноги поставила после того, как родители разбежались и исчезли в неизвестном направлении. Но она далеко, с ней любящий племянник все больше по телефону общался, а наезжал не так и часто, как самому бы хотелось.

Алина от нового потока благодарностей и хвалебных слов в свой адрес засмущалась было, но, покосившись на ехидно улыбающуюся Соньку, взяла себя в руки.

– А ваши студенты, они кто? – полюбопытствовала она. – То есть я хотела спросить, где вы преподаете?

– На биологическом факультете в университете, – отозвался слегка стушевавшийся заказчик. – Насекомых я изучаю, чешуекрылых, иными словами, бабочек.

И посмотрел на свою благодетельницу чуть виновато даже, кажется. Ведь многие женщины говорили ему, что это несерьезная профессия, ничего дать в жизни не может. И отшивали его частенько в молодости, когда он пытался за ними ухаживать. Он понимал, конечно, что и внешность у него неказистая, но за свою любимую профессию очень обижался.

Однако у Алины загорелись глаза.

– Как интересно! – ахнула она. – Вы что же, их на булавки насаживаете?

И взглянула неодобрительно. Такой подход к изучению бабочек казался ей варварством.

– Зачем на булавки, – удивился мужчина, – это уже в прошлом. Теперь бабочек в искусственных условиях выращивают и изучают. Я, например, занимаюсь мигрирующими бабочками-долгожителями, которые меняют места своего обитания. Ну, таких как монарх, к примеру, или адмирал.

– Не может быть! – воскликнула, широко открыв глаза за стеклами своих очков, пораженная в самое сердце Алина. – Это просто потрясающе! А я, между прочим, совсем недавно, буквально два дня назад, адмирала видела, когда на работу шла. Из-за него даже опоздала.

Она стрельнула глазами в сторону зловредной Соньки, ожидая какой-нибудь колкости, но та была занята покупателями и в их сторону даже не смотрела.

– Но это же фантастика, это просто невозможно, – пришла очередь удивиться мужчине. – И откуда вы знаете, что это был адмирал?

Алина взглянула на него с удивлением. Но потом вспомнила, что он ничего не знает о ее давнем увлечении бабочками.

– Напрасно вы мне не верите, – сказала она с легкой обидой в голосе. – А вот я вам сейчас фотографию покажу, убедитесь сами.

И она вытащила из уже собранной к отбытию домой сумки свой непрезентабельный фотоаппарат, который давал ей так много удовольствия. Покопалась в нем и предъявила мужчине доказательство своей правоты, не сдержав при этом торжествующей улыбки.

Он посмотрел в окошко аппарата, потом перевел растерянный взгляд на женщину.

– И правда, адмирал, – признал с удивлением. – Где, скажите на милость, вы могли его видеть в наших краях?

– Да здесь же, в нашем микрорайоне, – слегка улыбнулась Алина, заметив, что в глазах мужчины разгорается профессиональный интерес. – Говорю же вам, на работу шла и встретила.

На лице мужчины появилось озабоченное выражение.

– Покажите мне место, где вы адмирала видели, не сочтите за труд, – попросил он. – Это для меня очень важно.

– Хорошо, – согласилась Алина, – покажу, конечно, мне не трудно. Только бабочка вас вряд ли там дожидается.

Мужчина улыбнулся. Ну конечно, ведь эта милая любительница чешуекрылых не знакома с методами его работы.

– Я все понимаю, – сказал он мягко, – но хочу осмотреть место, где вы эту красавицу видели, и оценить его.

– Ну тогда пойдемте, – легко согласилась Алина, – у меня как раз рабочий день закончился.

– А как же театр? – не удержалась от того, чтобы пустить вслед ядовитую стрелу, Сонька.

– Успею, – на ходу небрежно бросила Алина. – Пока, девочки.

И они вдвоем направились в сторону скопления многоэтажных домов в жилом массиве. Шли не спеша, о чем-то говорили, и это казалось увлекательным обоим, поскольку от профессиональных Алининых вопросов, плохо понятных мужчине, перешли к теме, интересной обеим сторонам. Место встречи Алины с адмиралом мужчина изучил самым тщательным образом, осмотрел каждый кустик, чуть не каждую травинку.

– Нет, – вздохнул в завершение, – здесь он вывестись не мог, нет нужных растений. Значит, залетный.

А потом попросил Алину сбросить ему на электронную почту свои снимки и адрес записал. И почти что до дому ее проводил. Но до самого подъезда Алина его не допустила – издалека увидела, что на лавочке полный сбор кумушек. Не хватало только прощаться с провожатым у них на глазах. Поэтому указала ему, где ближайшая остановка транспорта, и, пожелав всего доброго, двинулась в сторону своего дома одна. Мужчина вздохнул, посмотрев ей вслед, а потом неторопливо побрел в указанную сторону.

Алина же прошла мимо кумушек, как провинившийся солдат сквозь строй, обстрелянная самыми разными взглядами, и добрыми, и не очень. А попав наконец домой, весело протанцевала по коридору. Настроение было лучше некуда.

Фотографии красавца адмирала Алина отправила новому знакомому на следующий же день. И в ответ получила лавину информации о заинтересовавшей ее бабочке, причем такой, что в интернете просто так не отыщешь. Долго ее читала и рассматривала, даже устала, но удовлетворенно вздохнула, выключив свой ноутбук.

Всю неделю женщина занималась домашними делами, до которых не доходили руки, пока была на смене, – стирала, убирала, закупала продукты, готовила. Себя немного в порядок привела, перышки почистила, а то совсем забыла о своей внешности. Хотя вряд ли она еще своего покупателя увидит, конечно, но он как-то пробудил в ней забытое уже желание нравиться мужчинам – вот до чего довела ее встреча с легкокрылым адмиралом.

Но мужчина не позволил Алине забыть о себе. В понедельник по окончании рабочего дня она столкнулась с ним нос к носу возле своего магазинчика – мужчина неторопливо прохаживался туда-сюда, а в руках у него опять был маленький изящный букетик.

– Добрый вечер, Алина, – кинулся он к ней и смущенно улыбнулся. – Я хотел пригласить вас на выставку бабочек в среду, а телефона вашего у меня нет.

Мужчина явно хитрил и от этого смутился еще сильней. Но Алина придираться к нему не стала, просто улыбнулась в ответ, и он буквально расцвел.

– А меня, кстати, Павел Аркадьевич зовут, я в прошлый раз не представился, – сообщил он, – а лучше просто Павел. – И посмотрел робко – не отошьет ли?

Однако Алина не стала его отшивать, мужчина показался ей сегодня намного интересней, чем в первый раз. Тем более в красивых новых очках.

– А что за выставка? – спросила.

Он принялся объяснять, и за этими разговорами они и не заметили, как догулялись дотемна. А потом Павел проводил Алину до самого подъезда. И номер телефона взял. И свой дал. И окончательно удостоверился, что не только обручального кольца нет на пальце так понравившейся ему женщины, но и мужа, и даже бойфренда, как теперь принято выражаться, в обозримом пространстве не обнаружилось. И это вселило в него надежду, что он может попытать счастья.

Ухаживал Павел за Алиной несколько неловко, старомодно и несмело. Но ей, как ни странно, это нравилось. Ее новый поклонник совсем не был похож на залихватских ухажеров, какие время от времени объявлялись в ее окружении. Он без конца рассказывал ей о бабочках, чем покорил ее сердце, полное любви к чешуекрылым. И все настойчивее продвигался к решающему объяснению.

Приступил он к нему так же нестандартно, как делал и все прочее в ходе их знакомства.

– Вы знаете, Алина, – не совсем уверенно начал он, – мне осенью предстоит ехать в Данию. Там, в городе Виборг, что на полуострове Ютландия, состоится очередная конференция по лепидоптерологии, и меня пригласили выступить с докладом.

Алина замерла. Этот мужчина не переставал удивлять ее. Мало того, что он изучал ее любимых бабочек, так он еще и о Дании заговорил, а скандинавские страны давно ее интересовали. Она много читала о них и потихоньку мечтала, что когда-нибудь попадет туда, хоть такой тур и был ей совсем не по карману. Ей ужасно хотелось увидеть своими глазами фьорды Норвегии, озера Швеции, многочисленные острова Дании, ну и, конечно, северное сияние. А с некоторых пор, когда она прочла о том, как немецкий писатель-маринист Горх Фок, восходящая звезда приключенческой литературы, погиб во время Первой мировой войны в проливе Скагеррак в морском сражении, ей захотелось увидеть и эти места. То, что ей довелось прочесть об этом страшном и кровопролитном Ютландском сражении, самом крупном за всю историю флота, казалось ей диким. Столько людей погибло, столько кораблей было повреждено и потоплено, а результата ноль, по сути. И зачем тогда все эти жертвы, возмущалась она. Почему люди не могут жить в мире? Но так уж устроен свет, что существо, которое называют венцом творения, все время стремится к новым и новым завоеваниям и не гнушается при этом убивать себе подобных сотнями, тысячами. Нет, этого она никогда не сможет понять.

Но это так, отвлеченный вопрос, ее мировоззрение. Сейчас же Павел говорил что-то вполне конкретное о такой интересной для нее Дании. И Алина навострила ушки.

А мужчина между тем разошелся не на шутку и поверг свою собеседницу в настоящий шок.

– Я бы очень хотел, чтобы вы тоже поехали со мной, – совсем уж смущенно продолжил он. – Говорят, что Виборг – красивый старинный город. И вообще Дания интересная страна, мне кажется. Сам я там не бывал, и мне очень хотелось бы увидеть ее вместе с вами.

И посмотрел на женщину вопросительно и, казалось, с немой мольбой во взгляде. Алина совсем растерялась.

– Но как? – Ее глаза буквально горели любопытством за стеклами очков. – Как я могу поехать с вами, Павел?

– Очень просто, – набрался он смелости, – как моя жена.

Уф! Вот он и сказал эти слова, которые всю жизнь не давались ему. Наверное, просто женщины такой, как эта, он никогда еще не встречал.

– Вы ведь не откажетесь принять мое предложение руки и сердца? – совсем уж старомодно завершил он. – Я очень на это надеюсь. Нам так хорошо вместе.

Алина думала недолго. Ей тоже казалось, что им вместе очень даже хорошо, и желания отказываться от его предложения не возникло.

– Не откажусь, – улыбнулась она.

И тут мужчину как подменили. Он вмиг стал решительным, смелым – сильный пол как-никак – и очень разумным. Принялся обсуждать встающие перед ними практические вопросы один за другим, словно орешки щелкал. И все-то у него сошлось, как по волшебству, и оказалось, что все можно успеть.

Домой Алина вернулась в этот вечер очень поздно. И все-таки решилась позвонить подруге. Та, к счастью, не спала еще, зачиталась – книга уж очень интересная попалась.

– Вот и хорошо, что ты не спишь, Тина, – обрадовалась она. – У меня такие новости потрясающие, не поверишь.

– Что случилось? – разволновалась подруга. – У тебя голос ну прямо совсем не твой.

– Я и себя вроде не совсем собой чувствую, – призналась Алина. – Представь себе, Павел мне сегодня сделал предложение.

И она рассказала Тине, как все это было – неожиданно и странно, но исключительно приятно. Он ведь ей тоже очень нравится, только она никогда не думала, что дело зайдет так далеко.

– Глупышка, – тепло отозвалась подруга. – Ты просто глупышка, Алина, и цены себе не знаешь.

– Но у меня же пенсия на носу. Разве так бывает?

– Бывает и круче, поверь. – Тина усмехнулась. – Жизнь еще и не такие кульбиты вытворяет. А тебе радоваться надо, дорогая моя. Наконец-то с трудностями жизни один на один сражаться перестанешь и на плечо мужское обопрешься. Это же замечательно.

– А ты как же? – неуверенно проговорила Алина.

– Что я? – отозвалась подруга. – Буду жить, как жила до сих пор. Я ведь по жизни сильнее тебя и на бабочек не засматриваюсь. И потом, ты же все равно рядом будешь. А с Павлом твоим я, надеюсь, подружусь. Тем более что он такой милый, судя по твоим словам.

Женщина тихонько рассмеялась.

– Все хорошо, подруга моя, – сказала она, – жизнь идет вперед и двигается в нужную сторону. И я очень рада за тебя, очень.

В эту ночь Алина так и не смогла уснуть. В голове роилось множество мыслей, самых разных. На душе было радостно и… немного страшновато. Как все будет? Столько лет была одна, а тут спутник жизни объявился. Справятся ли они с Павлом с теми переменами, которых потребует от них обоих совместная жизнь, такая непривычная и заманчивая?

А дальше пошли хлопоты, так что и оглянуться было некогда. Столько всего нужно было успеть. Но Павел оказался на удивление организованным человеком, все разложит по полочкам и строго следит за выполнением составленного им графика. Сама Алина, с ее способностями засматриваться на бабочек и забывать все на свете, с этим не справилась бы никогда. Однако Павел, при всей его любви к тем же бабочкам, был совсем другим. Мужчина, что и говорить, да и работа в науке к дисциплине его приучила.

– Наконец-то ты попала в хорошие руки, подруга, – посмеивалась Тина, – теперь не забалуешь.

Да уж, что и говорить, жизнь пошла совсем другая.

Свадьба была скромной и немноголюдной – ни у жениха, ни у невесты родных практически не было, только друзья, да и тех негусто. Однако это ничуть не уменьшило значимости этого важного события и огромной радости от него. И Алина, и Павел были счастливы. Они, такие не похожие на окружающих их людей и обреченные, казалось бы, в силу этого на вечное одиночество, все же нашли друг друга. Случайно? Нет, были уверены оба, это судьба свела их. На счастье.

А потом начались сборы в поездку. Алина страшно волновалась, поскольку это был ее первый выезд за рубеж и она совсем не хотела опозорить своего мужа недостойным внешним видом. Но Павел только рассмеялся, услышав это.

– Там все намного проще, чем у нас, – успокоил он ее. – Так что не заморачивайся, сердце мое, и поезжай в том, в чем тебе удобно.

Потом взглянул на нее, улыбнулся и добавил:

– Лично мне ты мила в любом виде, солнышко. Но если хочешь что-нибудь прикупить, нет проблем, пожалуйста.

Алине очень понравился его ответ, и она действительно не стала заморачиваться. Так куда проще.

Дорога в далекий Виборг оказалась непростой. Они летели на одном самолете, потом с пересадкой на другом, попали в Орхус на западном побережье Ютландии и уже оттуда поездом двинулись к своей цели. Людей вокруг было множество, и этот многоголосый и разноязычный гам немного пугал Алину. Сама бы она, пожалуй, растерялась. Но рядом с мужем ей было хорошо и спокойно. Он знал все, уверенно вел ее прямиком туда, куда требовалось, свободно изъяснялся на английском языке. Павел, к ее удивлению, оказался во всех отношениях состоявшимся мужчиной. Только в вопросах, касающихся женского пола, у него, как видно, были нелады, ахиллесова пята, так сказать. Наверное, крепко зацепила его какая-то легкомысленная красотка в молодости и он закомплексовал. Это стало для Алины открытием. И ей захотелось чем-нибудь порадовать его. Чтобы и ему было с ней так же хорошо, как ей с ним.

Коллеги Павла оказались весьма гостеприимными людьми. Они любезно встретили прибывших, разместили их в удобной гостинице, устроили скромный совместный ужин в небольшой компании. А когда узнали, что супруги совсем недавно поженились и это, по сути, их свадебное путешествие, загорелись желанием чем-то удивить их. К Алине на весь следующий день, пока супруг был занят научными и организационными вопросами, приставили гида, который должен был показать ей город с лучшей стороны, товар лицом, так сказать, и к нему в придачу переводчик – неслыханная любезность.

Алина исходила ногами весь Старый город, ей даже следы древних земляных укреплений показали и остатки крипты Кафедрального собора, еще в двенадцатом веке построенного. Но тот собор давным-давно сгорел, несколько веков назад, сказал гид, а в возведенном заново она долго любовалась потрясающими фресками, напоминающими знаменитые итальянские росписи. Весь центр города был застроен красивыми домами уже более позднего времени, но это ничуть не нарушало общей гармонии – и Кафедральный собор, и Доминиканская церковь, оставшаяся от древнего монастыря, смотрелись здесь на своем месте.

А потом женщина попала в прекрасный парк на берегу озера. Сказка просто. Тут были и большой памятный камень с руническими письменами, и изящный мостик через ручей, по которому так и тянуло пройтись туда-сюда, и большущий желудь, озорство местного мастера. Но главное – лебеди. Их было здесь огромное количество, и они совсем не боялись людей.

Вернулась Алина в гостиницу, что называется, не чувствуя под собою ног, устала очень, но впечатлений набралась под самую завязку.

А на следующий день произошло событие, ради которого, собственно, они и приехали сюда – многолюдное заседание, обмен результатами исследований и научное их толкование, новые гипотезы, дискуссии. Алина честно отсидела рядом с мужем весь рабочий день, поддерживала и вдохновляла его, как он потом сказал. Из того, что говорилось с трибуны, она не поняла ни слова – здесь звучала только английская речь, и ее Павел, к слову, чувствовал себя как рыба в воде. Но зато Алина насмотрелась всласть слайдов. И каких только бабочек здесь не было представлено, любо-дорого посмотреть. И вся она преисполнилась гордости, когда среди слайдов, продемонстрированных Павлом, увидела своего адмирала. Бабочка показалась ей ну просто родной.

Все это бурное мероприятие завершилось фуршетом, и в гостиницу Алина пришла усталая, но довольная.

А потом гостеприимные хозяева преподнесли молодоженам еще один подарок – повезли их на машине знакомиться с природой Северной Ютландии. Конечно, первым делом отправились к Лим-фьорду, которым датчане очень гордятся, хоть это и не совсем настоящий фьорд, как в Норвегии. Но красота здесь была какая-то завораживающая, оторваться от ее созерцания у Алины просто не было сил. И потом, как всякий уважающий себя фьорд, Лим соединялся с двумя морями – Северным и Балтийским, пусть и через пролив Каттегат. Значит, фьорд она все же увидела.

Впечатлений было столько, что и вместить их, казалось, пространства не хватит. С фотоснимками разобраться не меньше месяца потребуется. И все же этого было слишком мало. Уезжать не хотелось, и Алина только горестно вздыхала, представляя себе, сколько всего не увиденного ею оставляет здесь. Но Павел ее утешил.

– Не печалься, любовь моя, – сказал он, – мы еще приедем сюда, если захочешь. Как туристы приедем и никуда не будем спешить. Мне самому эти места понравились, и новая поездка будет в радость.

Алина улыбнулась мужу и подумала о том, как ей все-таки повезло в жизни. Пусть поздно, пусть под самую пенсию, но повезло сказочно. А все он, адмирал.

И, вернувшись домой, Алина заказала большую фотографию этой волшебной бабочки, вставила в красивую рамку и повесила на самом видном месте. Пусть радует глаз и напоминает, что в чудеса все-таки стоит верить. Даже накануне выхода на пенсию.