Вечер жаркого дня

Паоло Бачигалупи

Перевод: Вадим Сеновский

A Hot Day's Night

Paolo Bacigalupi

--------------------------

"Подай-ка ключ", говорит Шарлин.

Люси на миг сомневается, прокручивая в уме этические границы журналистики, затем, вытянувшись на испанской черепице крыши, дотягивается до ящика с инструментами. Теплый металл лязгает под ее пальцами. Она передает блеснувший в лунном свете инструмент Шарлин, которая копошится под приподнятой солнечной панелью. Темная тень Шарлин меняет очертания. Раздается звук металла, трущегося о керамическую плитку. Что-то трескается с громким резким звуком, распространяя предательских шум вандализма по застывшему в тишине посёлку.

"Ну-ка, подержи", -- говорит Шарлин. "Мне надо подлезть к сигнализации".

"Ты ничего не говорила про сигнализацию", -- отвечает Люси.

"Ты думаешь коммунальные службы просто так оставляют добро без присмотра? Даже если люди свалили, не значит, что электро-компании не хотят продолжать получать бесплатное электричество. Так, не стой без дела, помоги приподнять панель".

Вздохнув, Люси отправляет руку в образовавшуюся щель. Фонарик Шарлин мерцает, красный луч освещает дыру между панелью и крышей. "Вот, так держи". Шарлин сжимает компактный фонарик зубами, заглядывает в темные внутренности. "Чтоб я сдохла!".

Люси не нравится, каким тоном она это говорит. "Что там ещё?".

"У них тут такая проводка, что цепь замкнется, если мы сейчас достанем панель. Ток пойдет по всей чертовой крыше. Постарайся не двигаться. Не хочу, чтобы нас поджарило как маленьких грызунов".

"Боже. А я надеялась, ты знаешь что делаешь".

Шарлин засмеялась. "А я думала ты хотела увидеть настоящий Финикс". Она осторожно перелезает через Люси, начинает рыскать в ящике с инструментами. "Ты кусачки не видела?".

"Я тут стараюсь удар током не получить!".

Шарлин ухмыляется, светя белыми зубами с черными дырками на месте клыков. "В чем проблема? Слишком живой материал получается?".

Люси не хватает наживку. Она с мрачным видом продолжает удерживать панель, пытаясь не думать о том, как 220 вольт в любой момент могут пройти сквозь нее. Она задумывается о том, стала ли она лучшим проводником тока, учитывая, что все ее тело основательно покрылось потом. 39 градусов в два ночи, до +37 до рассвета скорее всего и не опустится. Она моргает из-за соли в глазах, стараясь не думать о бусинках пота, стекающих с ее рук, и возможно, замыкающих сейчас электрические цепи, готовые в момент сделать из нее жаркое на радость воронам, сорокам и всяким падальщикам.

Я думала, ты хотела увидеть настоящий Финикс.

C этой высоты просматривается большая часть города, расползающегося вокруг водоёма. Раньше в это время тут всё горело бы ковром разноцветных огней, темнея только совсем у подножия гор и вокруг заповедных зон, ограничивающих застройку. Теперь же странные геометрические фигуры черной тушью прорезали простыню света. Пятна темноты размером с кварталы, как будто какой-то ребенок принялся ножницами вырезать замысловатый узорчатый рисунок, прилежно собирая образцы ткани Финикса. Район тут. Девелоперский проект там. Целую цепочку поселков, вырезанную прямо посередине простыни города.

Днем, в жгучих лучах пустынного солнца, разросшиеся районы и пригороды Финикса казались примерно одинаковыми. Чандлер -- такой же, как Скотсдейл, Скотсдейл -- такой же, как Гилберт, Гилберт -- такой же, как Эвондейл или Пеория, или Меса, или Фаунтейн Хиллз. Все запыленные, все одинаковые. Но ночью становилась понятна разница. Места, в которых водоносная порода обваливалась из-за слишком агрессивного выкачивания воды. Места, с которыми были расторгнуты соглашения о подаче воды или не выданы разрешения на строительство дополнительной гидро-инфраструктуры. Места, в которых воды из Проекта Центральной Аризоны уже не хватало для того, чтобы возмещать потери грунтовых вод, и где вокруг водяных скважин образовались широкие и глубокие воронки, а насосы вместо воды выплевывали песок. Точки отказа в перегруженной системе, которые выражались в темных лоскутах пустующих домов, и где давно не было никакого движения, кроме кочующих стай койотов или редких беженцев из секты "Мерри-Перри".

Это -- Финикс Шарлин. Настоящий Финикс. Черные пятна -- единственный атрибут города, показывающий уверенный рост.

Шарлин наконец нашла нужные инструменты и вернулась к панели. Она распласталась ничком и продолжила рыться в проводах. Вдалеке от нас шумело уличное движение широкополосных улиц, рассекающих город. Но тут, в заброшенном поселке было тихо, не считая скрежета и лязга инструментов Шарлин.

Трудно писать истории о тишине, подумала Люси. Большинство журналистов, освещающих засуху, проводили время у границ c Калифорнией, Невадой и Ютой, клепая статьи об аризонском варварстве и сектантах Мерри-Перри, сбежавших из Техаса только для того, чтобы быть распятыми на разделительной полосе центрального шоссе.

Иногда они писали предположения о том, кто был замешан в атаках на Проект Центральной Аризоны, описывая изящную уязвимость канала, протянувшегося на триста миль по пылающей пустыне, просто чтобы дать Финиксу глотнуть воды из реки Колорадо. Они плели конспиративные теории о том, кого -- Калифорнию или Лас-Вегас -- нужно было винить в постоянных подрывах этой жизненно важной для Аризоны капельницы, всегда привязывая теракты к критически низкому уровню воды в мидском водохранилище под Лас-Вегасом или в образованном после запуска паркерской плотины озере Хавасу, на границе Калифорнии и Аризоны. Или к другим резервуарам, построенным вдоль реки Колорадо -- реки, которая уже не была в состоянии давать столько воды, чтобы хватало всем. По крайней мере, эти истории можно было рекомендовать, потому что обычно они шли с красочными снимками резервуаров с голубой водой и белыми следами известняка по краям, по которым любой мог легко определить, как сильно снизился уровень воды в резервуарах.

Репортеры с удовольствием кормились скудностью информации, хаосом и конспиративными настроениями, пуляли свои статейки в сеть и убегали следующим самолетом, стремясь поскорее вернуться туда, где вода все еще свободно текла из крана.

А Люси решила остаться, надеясь откопать что-то посложнее.

"Ха!", -- Шарлин триумфально подняла клубок проводов. "Сегодня они нас не поджарят!". Ее беззубая улыбка опять засияла в темноте. "А ты сомневалась -- я знаю, что делаю".

Эти щели в зубах Шарлин: первый раз они привлекли внимание Люси, когда она выпивала ранним вечером на крыше "У Сида", наблюдая за тем, как завсегдатаи сидели на лежаках под зонтиками, перекидывая друг другу винтовку .22 калибра, прицельно стреляя по мелким животным, ползающим по незавершенным постройкам вокруг "Сида". Словно они находились на каком-то наспех слепленном из бамбука форпосте в джунглях.

А затем появилась Шарлин. Залезает по стремянке на крышу, тут же покупает выпивку всем, потому что сорвала приличный куш, улыбается своей беззубой улыбкой. Как только Люси выяснила, чем занимается Шарлин, она поняла, что эта история прервет молчание стремительно пустеющих пригородов Финикса.

Но пригороды упорно продолжали молчать, зато Шарлин создавала вокруг себя шум, что надо. Люси решила, что напишет о ней небольшую предысторию, а затем будет смещать фокус, рассматривая ее историю с разных ракурсов для разных издательств. Она напишет материал о меняющейся природе пригородов Финикса для Google/NYTimes. Подробную статью в "Экономист" об устройстве экономической модели стервятников, пришедшей на смену потерявшей актуальность экономики строительного бума. Лонгрид для Kindle Post, на который у нее останутся права. Как минимум три статьи, легкие деньги. Правда, материал Шарлин идет в придачу с определенными условиями.

"Пригнись!" -- шепчет Шарлин.

"Не могу!".

Фары блеснули в темноте, машина выворачивает из-за угла и освещает их улицу.

Бежать было поздно. Люси распласталась по крыше, чувствуя себя букашкой, сдавленной стеклышками слайда для микроскопа. Внедорожник двигался практически беззвучно, работая на электрическом двигателе. Слышалось только приближающееся шуршание колес: пыльная, изрытая дорога словно объявляла о прибытии посетителей.

"Ну что, бежать приготовилась?" -- шепчет Шарлин.

"Куда бежать? Мой пикап все еще в гараже, прямо под нами!"

"О, да", -- Шарлин издает смешок. "Это хорошо еще, что я закрыла гаражную дверь. Иначе они бы нас точно сцапали. Тебя уж точно. Машину твою они легко по номерам вычислят... Так, замри!".

Там, внизу, внедорожник начал притормаживать.

"Готова поспорить, ты сейчас мечтаешь опять оказаться в Коннектикуте, пописывать статейки о трещинах в морских дамбах и ураганах, вместо того чтобы лежать здесь и ждать, пока тебе проломят череп".

Люси прикусила губу, чтобы не выдать злобный ответ. Может у нее получится всё объяснить. Ну, объяснит, что она не с Шарлин. Просто репортер, работающий над материалом. Не вор. Не часть материала. Просто писала о женщине, которую вы сейчас арестовываете --.

Внедорожник подъезжает совсем близко, катится прямо под ними. Всё вокруг теперь освещено чуть ли не дневным светом, нарушающим ночное спокойствие. Инстинкты Люси говорят, что их заметили, что ей надо срочно сваливать.

Шарлин больно сжимает ее запястье. "Только не вздумай сейчас линять, дорогуша".

Почти неслышный электрический автомобиль проскальзывает мимо, добирается до конца улицы и скрывается за поворотом. Люси шумно выдыхает задержанный вдох, только сейчас понимая, что всё это время практически не дышала.

Шарлин поднимается, хватает солнечную панель, над которой она работала. Подтягивает ее к краю крыши, стараясь действовать быстро.

"Это тебе еще повезло, что сегодня они ленивые попались. Они бывают довольно активными, светят прожекторами туда-сюда, рыщут повсюду своими глазками. Нет ничего хуже мотивированных охранников".

"И много их таких?" -- Люси все еще слышит биение своего сердца.

"Не. Сейчас всё гораздо проще. Раньше-то все думали, что владельцы вернутся. Говорили -- резервуар Рузвельта опять наполнится, или в ЦАП вернется вода, всем хватит. Охранники считали, что занимаются важной работой. Охраняют частную собственность и всё такое". Она фыркает. "Но в реальности, мало пользы от гранитной плиты на кухне или трех ванных комнат, если в туалетах нет воды, а ванную нельзя набрать. Эти дома заслуживают того, чтобы их разбирали на части, и охрана это знает. Самая большая проблема сейчас -- первой забрать самое ценное, пока не подтянутся остальные". Она ставит панель на край крыши. Подзывает Люси. "Принеси ломик. Надо спустить панели, пока они не вернулись".

"Нет. Я на это не подписывалась. Я тут только как журналист".

Шарлин бросает раздраженный взгляд в сторону Люси. "Ты что, планируешь все еще находиться здесь, когда они опять приедут? Может хочешь обзавестись улыбкой, как у меня?".

"Я никогда не говорила, что буду помогать тебе --"

"Красть?" -- подсказывает концовку Шарлин.

"-- брать вещи. Мы договаривались только о том, что я напишу статью о тебе".

Шарлин пожимает плечами. "Ну, нихрена у тебя тогда не будет, если не поможешь. Это работает так: ты попотеешь, помогая мне, и тогда я немного попотею, помогая тебе. Мы помогаем друг другу, поняла? Либо так, либо можешь убираться обратно в город, тусоваться с другими приезжими репортерами, попивая гостиничный мартини, сдавая очередную падальную историю про мерри-перри, взвешенных на шоссе, и убираться восвояси следующим самолетом. Выбирай".

Люси задумывается.

"Омлет нельзя приготовить, не разбив яиц", -- спокойно добавляет Шарлин.

Яйца.

Этика.

Люси вспоминает своего профессора по журналистике, Шондру Гоу, рассказывающую об этике, границах и опасности сближения со своими героями.

Она вздыхает. "Давай ломик".

"Ну, вот и молодец!"

Они принимаются за работу, отдирая каждую панель, Шарлин садится на корточки, срезая провода и отключая сигнализацию, которая по тревоге поднимет охрану. Люси подает ключи, кусачки и ножовку с алмазным напылением, а Шарлин с хирургической точностью отключает панелей на двадцать киловатт.

"Знаешь, что я раньше им эти системы устанавливала?" -- спрашивает Шарлин. "Когда люди здесь дома строили", -- хихикает она. "А теперь мне платят за то, чтобы я их выкорчевывала".

Люси не отвечает. Отламывая, вытягивая и поднимая, она все больше задумывается, не скомпрометировала ли она себя настолько, что уже не может считаться журналистом. Она и ее истории: перед тем, как она приехала в Финикс ее истории были приятно изолированы от нее самой. И вот, смотрите на нее, вывозит пикап из гаража, чтобы можно было удобнее загрузить панели. Вовлечена по уши в любимое времяпрепровождение Финикса.

Может в этом и есть суть истории, размышляла Люси, опять поднимаясь на крышу. Настоящий смысл истории. Не в том, что Шарлин переобулась в мародера чужого добра, а в том, что Финикс находил способы поломать моральный компас каждого, кто сюда попадал. Когда становилось достаточно плохо, ты становился достаточно отчаянным. Тот, кем ты был изначально -- не был тем, кем ты становился.

"Эй, Шарлин?" -- зовет Люси, опуская очередную панель за край крыши, в её ждущие руки.

"Да?" -- Шарлин кряхтит, принимая панель, грузит рядом с остальными в кузов прицепа Люси.

"А чего ты не уехала? В смысле - когда могла?".

Шарлин возвращается, вытягивает руки, ожидая, пока Люси спустит следующую панель. "Черт, ну не знаю. Наверно, я не верила в происходящее. Слишком медленно для апокалипсиса, понимаешь? Смотря назад, всё выглядит очевидным. Но в тот момент?" -- она хватает панель, которую спускает Люси, ставит ее на горячий асфальт подъездной дороги. Облокачивается на нее. Пот на ее лице сияет в лунном свете, когда она смотрит на Люси. "Можно было краешком глаза заметить, как оно постепенно ухудшается, но вот так чтобы ясно и четко -- долго не было понятно". Она пожимает плечами, поднимает панель и складывает в кузов пикапа. "У людей хорошо получается убегать от охранников. Тут четкая угроза, всё ясно. А кто, блин, убегает от лишнего жаркого дня?".

Шарлин резко поворачивается в сторону раздавшегося шума. "Это что?" -- спрашивает она. "Что там?".

Люси привстает. За улицу от них видит свет фар. "Патруль!".

"Ты должна была следить за дорогой. Ты же наверху!".

Люси и не пытается объяснить, что сложно следить за дорогой и одновременно спускать тяжеленные панели с крыши. Она глубоко втягивает воздух и прыгает с крыши. Приземляется на дорогу неудачно, вывихнув лодыжку, ковыляет до двери пикапа, прихрамывая и подпрыгивая, ощущая резкую боль в ноге. Открывает дверь машины, вваливается на водительское сиденье.

"Заезжай обратно в гараж! Они почти здесь!".

Какое-то ужасное мгновение Люси не может завести пикап, но затем он возвращается к жизни. Фары пикапа включаются автоматически: предательский сигнальный огонь, сообщающий всем интересующимся, что в поселке - воры.

"Ты чего делаешь?"

Люси вырубает свет.

"Двигай! Двигай!".

"Я пытаюсь!" -- Люси со скрежетом включает заднюю скорость, с ревом въезжает в гараж. Шарлин захлопывает ворота. Люси выпрыгивает из пикапа и почти падает, когда ее лодыжка вновь отдает резкой болью.

"Они нас заметили? Они нас заметили?"

"Заткнись! Дай послушать".

Обе прислоняются к металлической гаражной двери, силясь различить детали. Пытаясь услышать голоса. Звук рации. Охранника, вызывающего подмогу. Минута медленно тянется, лейкоциты стучат у Люси в ушах, пот каплями стекает с носа.

После того, как она выключила зажигание, гараж погрузился в кромешную тьму. В тишине, едва различимая тень Шарлин начинает шуршать. Раздается слабое жужжание, появляется светлячок огня -- розовый кончик сигареты светится пока Шарлин затягивается, освещая черты ее состарившегося от солнца лица.

"Будешь?" -- спрашивает Шарлин.

Люси берет сигарету. Включает. Вдыхает, ощущая приход никотина.

"Никогда не чувствуешь себя настолько живой, когда тебе почти проломили череп", -- говорит Шарлин, принимая обратно сигарету. Она начинает смеяться.

"Ты можешь помолчать?" -- яростно шипит Люси.

"Не бойся. Они уехали".

"Откуда ты знаешь?".

"Охрана если уж выходит на след -- не осторожничает". Она еще раз затягивается, затем распахивает гаражные ворота. Помещение заливает лунным светом. Снаружи дует прохладным воздухом. Облегчение. Почти свежо, после невыносимой вечерней жары.

"Неплохая ночка", -- говорит Шарлин. "Могу поспорить, что опустится до 35 до рассвета". Она делает еще одну затяжку. "Хочешь обыскать дом, посмотреть, может что еще приглянется?".

"Я просто хочу поскорее смотаться отсюда".

"Как хочешь".

Час спустя, уже когда на горизонте начинает светать, они выгружают панели у мужика, покрытого татуировками, который платит Шарлин скрученными в плотный цилиндр купюрами и карточкой с криптой. Шарлин проверяет сумму на карточке, потом вкладывает купюры в ладонь Люси.

"Это что?".

"Твоя доля".

Люси пытается вернуть деньги, но Шарлин отмахивается от нее. "Нет. Возьми. Это твоё".

"Я не могу --".

"Слушай, вы журналисты всегда пытаетесь заработать, продав один и тот же материал несколько раз. Смотри на это как на еще один ракурс для своей истории".

Шарлин забирается в свою машину, открывает окно и вытягивается наружу. "Давай встретимся завтра у Сида, съездим еще раз. Есть одно место в Чандлере, где можно раздобыть еще двадцать пять киловатт".

"Я больше не поеду".

"Ага", -- смеется Шарлин. "Продолжай себя в этом убеждать".