Поклонники Николая все время ссылаются на авторитет Церкви. Доходит до того, что если ты не почитаешь Романовых святыми, то ты и не православный. Таких упреков бояться не стоит, на них один ответ: не вы крестили, не вам и отлучать. Слишком много у нас таких, кто пытается объявить свои личные взгляды единственно православными, а тех, кто думает иначе, предать анафеме.

А вы думали — как появляются секты?

Но Церковь — она-то как относится к русской монархии? Вопрос этот несколько сложнее, чем кажется на первый взгляд.

На первый взгляд все ясно: конечно же, она за царя. Церковь считает монархию богоустановленным, самым справедливым строем. А откуда, простите, такое впечатление? Ведь современная Церковь не формулировала своего отношения к данному вопросу. Отдельные священники могут говорить все, что им угодно, — но они выражают только свою позицию. Они могут даже ссылаться на Церковь — но сие не значит, что Церковь им это позволяла. РПЦ выразила свое отношение к Николаю и его семье, канонизировав их как страстотерпцев — то есть христиан, жестоко убитых не за веру, а по другим причинам. И это все. Сие совершенно не значит, что каждый православный человек обязан со священным трепетом относиться к царю и всему, что он делал.

А возникает это впечатление из пиара: старательно растиражированных частных мнений некоторых священников, а в основном из потока так называемой «православной» литературы, запущенного в обращение в «перестройку». Восторженные неофиты глотали все, не жуя: если на обложке крест или икона — значит, издание (или там сайт) православное. Что внутри издания вещают, и как это вещаемое соотносится с христианством вообще и с православием в частности — да кто проверял-то? А если начать проверять и обличать, то авторы первые же поднимут крик о поповском беспределе, о том, что священноначалие продалось (экуменистам, масонам, либералам, маммоне — нужное подчеркнуть). И снова они в выигрыше, ибо пострадали «за чистоту веры».

Но вот сто лет назад церковные круги формулировали свое отношение к монархии. И еще как формулировали!

«Веруем, что боговенчанный наш царь есть отображение на земле божественного провидения… Царство самодержавное на земле есть снимок единовластительства Божия».

…

«Образ царя земного в нашем государстве взят с образа царя небесного, так что кто противится власти царской и власти начальников, от него поставленных, тот противится Божию установлению».

…

«Царское самодержавие должно сохраниться в полной неприкосновенности и неограниченности».

…

«Кто осмелится говорить об ограничении его (самодержавия), тот наш враг и изменник».

Это цитаты из церковных изданий начала ХХ века. Именно там кормятся идеологи современного «патриотизма», выдавая сии статейки за мнение Вселенской Церкви со времен апостолов. А что — ведь написано же, черным по белому! И крест на обложке!

Но почему-то, едва прогремел великий Февраль, как Церковь заговорила совсем по-другому. В первую очередь иерархи, потому что, читая тогдашние документы, мы то и дело натыкаемся на требования «принять меры» к тем священникам, которые продолжают молиться за царя и в проповедях защищать монархию. А вот священноначалие поддержало Февраль сразу и полностью. Один-единственный архиерей осудил революцию — это епископ Екатеринбургский и Ирбитский Серафим (Голубятников). 2 марта 1917 г. он произнес проповедь, в которой заявил: «Кучка бунтарей окаянных обнаглела до того, что осмелилась посягнуть на священные права помазанника Божьего, нашего царя-батюшку», и призвал паству «умереть за царя». Но проповедовал он недолго: уже 10 мая 1917 г. епархиальный съезд духовенства постановил изгнать епископа из епархии — случай беспрецедентный.

Серафим был один такой. Гамма чувств прочих иерархов варьируется от восторженной до философской: была, мол, такая власть, а теперь стала другая власть, это нормально, дело житейское.

Типичным примером такого осмысления ситуации можно назвать проповедь экзарха Грузии, архиепископа Карталинского и Кахетинского Платона 8 марта 1917 г.

«Триста лет назад русский народ вручил свое самодержавие Михаилу Федоровичу Романову под сенью одной из костромских обителей. Теперь он, почувствовав и сознав свою политическую и гражданскую зрелость, выразил желание взять самодержавие назад, а Царь исполнил это желание»[42].

Ему вторит епископ Омский и Павлодарский Сильвестр (Ольшевский), который 10 марта 1917 г. в обращении к народу говорил:

«Император Николай II, давший при своем священном миропомазании обет перед Господом блюсти благо народное, снял с себя обет отречением от престола и от верховной власти. Величайший долг устроения государственной жизни приняли на себя народные избранники из государственной Думы. Они составили временное правительство, которое ныне заменило собою царскую власть. Так, своим отречением от престола император Николай II не только себя освободил, но и нас освободил от присяги ему. Наш долг повиновения за совесть мы должны поэтому перенести всецело на новое Временное Правительство»[43].

В данных высказываниях присутствует изрядная доля лукавства, потому что этот царь это желание так просто бы не исполнил (о чем мы еще поговорим). Но важно, что это не «центристские» взгляды, это крайне правый фланг. Справа от Платона и Сильвестра — пустыня с одинокой фигурой о. Серафима в качестве вопиющего в ней.

Большинство иерархов вообще уходили от осмысления ситуации, сосредоточившись на злободневном: как вести себя пастве при новой власти? Соблюдать спокойствие. Всемерно помогать новому правительству в ведении войны. Повиноваться «властям земным», как велит Священное Писание.

Но было и меньшинство. И высказывалось это меньшинство куда круче.

Из проповеди епископа Костромского и Галичского Евгения (Бережкова). 10 марта 1917 г.

«Величие и мощь народного духа проявились удивительным образом: только плечом повел русский богатырь, и пали вековые оковы. Исчезли все препятствия, стеснявшие его шествие по пути к свободе, солнце которой ныне во всем блеске засияло на святой Руси»[44].

…

Из послания к пастве викария Полоцкой епархии епископа Двинского Пантелеймона (Рожновского). 16 мая 1917 г.

«Враги православия стараются убедить, будто старые порядки и старая власть были благоприятны для Церкви и духовенства. Но это неверно, они никогда не были благоприятны. Старое правительство в упоении своей властью не считалось ни с постановлениями святых отцов, ни с епископской благодатью, а грубо господствовало над высшим духовенством, обращая Церковь в служанку для своего возвеличивания и тщеславия. С этой целью старая власть не допускала, чтобы епископы Православной Церкви собирались бы для свободного управления делами Церкви. Со стороны могло показаться, что у епископов полнота власти, что они всё могут, а на самом деле им представлялась одна только видимость в церковном управлении. Все дела церковные решались светскими чиновниками, иногда маловерующими или даже просто еретиками, которые глумились над архиереями. Грех против церкви есть самый главный грех старой власти, и пожалуй, он больше всего и привел прежнее правительство к погибели, а теперь продолжает быть причиной многих настоящих и грядущих бедствий»[45].

Быстро же они перестроились! Так считают многие из тех, кому в руки попадали эти документы. Так могли бы посчитать и мы, перечитав цитаты из начала главы. Но почему-то те же иерархи совершенно не пожелали перестраиваться, когда к власти пришли большевики. Одни ушли с белыми, другие стали священномучениками. Что-то здесь не то…

Русская Церковь — она ведь гораздо старше русской монархии. На своем веку она видела и княжескую вольницу, и Новгородскую республику, и смуту 1612 года, которую преодолевали, вообще не имея высших властей. А если прибавить сюда еще и Византию с время от времени вспыхивавшими жестокими конфликтами между Церковью и императорами… В память одной из таких схваток один из самых важных периодов церковного года — первая неделя Великого поста — названа неделей Торжества Православия. Торжества над императорами-еретиками, заметьте…

Дело было так. На дворе VIII век — по Руси еще язычники вокруг идолов скачут. А в Византии появилась ересь совершенно нового типа — открыто исходящая от императора и поставившая себе на службу весь государственный аппарат византийской империи.

Та мысль, что изображение есть идол и его почитание — нарушение второй заповеди Моисея: «Не сотвори себе кумира», возникла вместе с Церковью. Ведь христианская церковь вышла из иудаизма, а у иудеев изображения людей и животных строго запрещены. Вопрос этот был спорным все время, но в целом сторонники икон постепенно побеждали. Уже в середине III века христианские церкви расписывались библейскими сценами, а в IV веке большинство храмов украшаются фресками, картинами на библейские темы, изображениями Христа, Богоматери и святых. Хотя и тогда находились иерархи, которые выступали против изображений.

В VIII веке византийский император Лев III Исавр почувствовал себя крутым знатоком богословия. Недолго думая, в 730 году он взял, да и издал указ против икон. Народу это не понравилось. На протесты Лев ответил военной силой, после чего развернул государственные гонения на иконы и их почитателей. Сын Льва Константин Копроним продолжил его дело еще основательней: провел «чистку» иерархии, затем созвал послушный себе собор и, заручившись нужным решением, принялся проводить его в жизнь огнем и мечом.

Иерархи, специально отобранные и приученные к послушанию, почти не протестовали, миряне прятали иконы, а вот монахи поднялись на их защиту. Тогда гонения приняли двойной смысл — борьба с иконами и борьба с монашеством, и тут иконоборчество являлось лишь поводом. Императору трудно было смириться с тем, что внутри его империи тысячи и тысячи мужчин не платят налогов, не служат в армии и вообще считают себя свободными от государства.

Гонения более-менее притихли при сыне Константина, затем жена императора, Ирина, оставшаяся после смерти мужа правительницей при малолетнем сыне, их прекратила. Она созвала VII Вселенский Собор в Никее, на котором был провозглашен догмат об иконопочитании.

Однако после смерти Ирины, несмотря на постановление Собора, гонения вспыхнули снова. Теперь Церковь вступила в открытый конфликт с императором. На Вербное воскресенье 815 года тысяча монахов прошла с иконами крестным ходом по Константинополю. После чего началось форменное избиение монахов: их пытали, ссылали, казнили. Христианские императоры порождали христианских мучеников.

Спасение снова пришло через женщину: после смерти императора Феофила императрица Феодора немедленно прекратила гонения, и теперь уже навсегда. В первое воскресенье Великого поста 843 года в «главной» церкви Византийской империи — храме Св. Софии, — было провозглашено восстановление иконопочитания. С тех пор этот день и празднуется как день Торжества Православия.

И ничего себе «отображение божественного провидения»! Интересно, наши монархисты в неделю Торжества Православия в церковь ходят? Или их убеждения так далеко во времени не заходят, и они преклоняются исключительно перед Романовыми?

В Московском царстве Церковь и власть тоже не всегда жили в ладу. Однако у русских царей хватало ума не решать эти конфликты глобально — какими бы сложными ни были отношения между ними, но в тяжелые времена смут и междуцарствий власть, выпавшую из руки со скипетром, подхватывала рука с патриаршим посохом. Ради такой страховки можно было и потерпеть.

К концу XVII века у правительства опять накопилось множество претензий к Церкви, которая постепенно становилась «государством в государстве». До католической, которая всерьез боролась за власть с королями, ей, конечно, было как до луны, но все же… Корень проблемы в первую очередь, как обычно, находился в области экономической. Обладая огромными земельными владениями, Церковь не платила налоги, ее крестьяне не платили подати. Самоуверенный и амбициозный патриарх Никон пытался даже наравне с царем управлять государством, по пути облагодетельствовав страну расколом. Да вдобавок еще вышел скандал из-за Монастырского приказа. До 1649 года Церковь имела собственное судопроизводство (примерно, как сейчас армия). Алексей Михайлович передал суд над духовными лицами по гражданским и уголовным делам в руки Церковного приказа. Никон на такое очень обиделся. После многолетних препирательств в 1675 году приказ ликвидировали. Надо полагать, царю было обидно…

И все же антагонизма, неустранимого противоречия тут не имелось. Совершенно в силах русских царей было заставить церковников платить налоги и подати, а также думать перед тем, как проводить какие-либо реформы. Справился же Алексей Михайлович с патриархом Никоном, и даже без особого труда! Но тут на престол воссел воспитанник Кукуйской слободы Петр Алексеевич, перед коим светлым идеалом маячила Европа. Надышавшись по заграницам протестантским духом, Петр вознамерился «окончательно решить церковный вопрос», упразднить патриаршество и, как в Англии, самолично стать во главе Церкви. Тем более что церковникам не нравились многие петровские преобразования, начиная с повального пьянства и срамных одежд и кончая засильем иностранных (и инославных) специалистов.

Царь сказал — царь сделал. В 1700 году умер патриарх Адриан, и Петр методично повел наступление на Церковь. Патриаршему местоблюстителю Стефану Яворскому он оставил только дела веры, все остальное управление было распределено по приказам (кстати, в 1701 году восстановили и Монастырский приказ). Там было еще много разных мер: переписи и «чистка» монастырей, борьба с нищенством, превращение духовенства в замкнутое сословие.

На этом бы и остановиться — но Петр пошел дальше. Годы шли — а местоблюститель так и оставался местоблюстителем, выборы Патриарха же не проводились. В таком положении дотянули до 1721 года, когда царь полностью подчинил Церковь государству, издав указ о создании Духовной коллегии, получившей вскоре название Святейшего правительствующего Синода. Синод управлял Церковью вместо Патриарха, но не имел полноты власти, а подчинялся императору, которому его члены клялись в верности. У царя, естественно, времени на церковные дела не было, поэтому он поставил во главе Синода государственного чиновника, обер-прокурора, который и руководил от лица императора.

Вдумайтесь, что это означает. Во-первых, Церковью отныне управляет мирянин («помазание на царство» отнюдь не делает монарха духовным лицом), а иногда и женщина — что с точки зрения христианства вообще нонсенс. Во-вторых, даже и этот «помазанник» не руководит самолично, а присылает вместе себя чиновника, который и командует иерархами в меру своего разумения.

Обер-прокуроры бывали… разные. Первым стал Иван Болтин, командир Каргопольского драгунского полка (что косвенно свидетельствует о значении, которое царь придавал церковным делам). Должность свою Болтин исполнял честно — насколько ее вообще может исполнять драгунский офицер. Дальше в Синод тоже назначались люди большей частью военные, и дела шли ни шатко ни валко — пока в 1762 году не пришла к власти урожденная немка Екатерина II. И снова начались протестантские заморочки. В 1764 году Екатерина провела секуляризацию монастырских земель — впрочем, это дела большей частью экономические. На дворе стоял «золотой век», нужны были деньги на войны и на версали, так почему бы немножко и не поэкспроприировать?

Но обер-прокурор Иван Мелиссино предложил распространить реформу и на каноническое право, по сути, устроить в Православной Церкви реформацию: уничтожить посты, разрешить четвертый брак, облегчить разводы, упростить некоторые обряды. К счастью, Екатерина понимала возможные последствия. За сто лет до того куда более мелкие изменения привели к церковному расколу, а если провести в жизнь идеи Мелиссино, то грохнуть могло так, что раскол показался бы детскими играми. Так что реформа не прошла — но церковный начальничек-то каков!

Следующим был армейский бригадир Петр Чебышев, который вообще открыто заявлял о своем атеизме. Тем не менее на обер-прокурорском посту он продержался шесть лет, после чего обнаружилась недостача более чем в 10 тысяч рублей. Деньги он возместил, но должность пришлось покинуть.

Или, например, назначенный в 1791 году Алексей Мусин-Пушкин, страстный собиратель древностей, ставший в 1795 году еще и президентом Академии художеств. Что у него общего с церковными делами? А назначила его Екатерина как раз «с прицелом» на хобби, повелев собирать по монастырям и храмам древние рукописи и старопечатные книги. Кое-что, кстати, осело и в личном собрании коллекционера.

Потом на этой должности отметились заводчик фаянса и фарфора князь Хованский, поэт-графоман Дмитрий Хвостов (тот самый, коего прославил своими эпиграммами Пушкин). Совершенно чудная история произошла с эпикурейцем, волтерьянцем и гомосексуалистом князем Александром Голицыным. Став обер-прокурором Синода, он внезапно уверовал, сделавшись истовым православным. Будучи одновременно еще и министром народного просвещения, взял курс на клерикализацию образования. Впрочем, как пишет великий князь Николай Михайлович в «Русских портретах XVIII и XIX столетий», православие у него было весьма любопытного толка.

«Этого „младенца“ в деле веры постоянно морочили разные ханжи и изуверы; он искал „излияния Св. Духа“ и откровений, вечно гонялся за пророками и пророчицами, за знамениями и чудесами: то „слушал пророческое слово“ у хлыстовки Татариновой, то жаждал возложения руки нового Златоуста — Фотия, то исцелял бесноватых, то удостаивался в мистическом экстазе испытать подобие страданий Спасителя от игл тернового листа».

Вот и вопрос: кто хуже на посту обер-прокурора Святейшего Синода — атеист или такой вот персонаж? А он пробыл в Синоде 14 лет!

А вот полковник Николай Протасов был человеком серьезным. Заботился о программах и быте духовных училищ, что хорошо. Зато он преобразовал Синод по образцу департамента с собой во главе, сделав его ведомством церковного исповедания.

Были среди обер-прокуроров приличные православные люди? Да были, конечно. Но сам принцип…

Единственным по-настоящему серьезным деятелем на этом посту являлся Константин Победоносцев. Именно при нем должность обер-прокурора стала министерской сама по себе. (До того главы Синода входили в Комитет министров по ведомству народного просвещения — то есть Церковь даже отдельного министерства не удостоилась, в православной-то стране…). Он проводил крупные реформы. Вроде бы был противником самостоятельности Церкви, но именно он начал подготовку к Поместному собору, который не проводился двести лет. Собор состоялся в 1917 году и завершился выбором Патриарха.

«Симфония властей» в России сложилась весьма своеобразная. Церковь была выстроена во фрунт, послушна воле монарха и добросовестно обслуживала его идеологически. Отсюда и цитаты, вынесенные в начало главы: а попробовал бы кто-нибудь сказать что-либо иное!

Конечно, власть использовала не только кнут, и ее пряники были сдобными и сладкими. Строились роскошные соборы и приходские церкви, шло неплохое финансирование, прихожан в храмы загоняли, используя административный ресурс. Жизнь раба в богатом доме может быть очень неплоха… но это жизнь раба. А рабство развращает всех.

Результат? О нем (применительно к византийской Церкви, но имея в виду и русскую) сказал уже в ХХ веке видный деятель эмигрантской церкви протоиерей Александр Шмеман:

«Трагедия Византийской Церкви в том как раз и состоит, что она стала только Византийской Церковью, слила себя с Империей не столько административно, сколько психологически. Для нее самой Империя стала абсолютной и высшей ценностью, бесспорной, неприкосновенной, самоочевидной. Византийские иерархи (как позднее и русские) просто неспособны уже выйти из этих категорий священного царства, оценить его из животворящей свободы Евангелия. Все стало священно и этой священностью все оправдано. На грех и зло надо закрыть глаза — это ведь от „человеческой слабости“. Но остается тяжелая парча сакральных символов, превращающая всю жизнь в священнодействие, убаюкивающая, золотящая саму совесть… Максимализм теории трагическим образом приводит к минимализму нравственности. На смертном одре все грехи императора покроет черная монашеская мантия. Протест совести найдет свое утоление в ритуальных словах покаяния, в литургическом исповедании нечистоты, в поклонах и метаниях, всё — даже раскаяние, даже обличение имеет свой „чин“, — и под этим златотканым покровом христианского мира, застывшего в каком-то неподвижном церемониале, уже не остается места простому, голому, неподкупно-трезвому суду простейшей в мире книги… „Где сокровище ваше, там и сердце ваше“»[46].

Русские архиереи образца 1917 года изъяснялись куда проще.

Из статьи начальника Российской духовной миссии в Пекине епископа Переславского Иннокентия (Фигуровского) «Печальное недоразумение». 8 мая 1917 г.

«Так как Российская Церковь по неисповедимым судьбам Божиим 200 лет находилась в пленении у русских царей и епископы 200 лет не могли собраться на собор, то теперь, когда эта беззаконная власть Самим Богом, а вовсе не народом, низвергнута, епископы обязаны незамедлительно собраться на собор…»[47]

…

Из статьи епископа Уфимского и Мензелинского Андрея (князя Ухтомского) «Цезарепапизм наизнанку». Июнь — июль 1917 г.

«Цезарепапизм[48] был тем опасен в церковной жизни, что он вмешивался в область, лежавшую совершенно вне его компетенции. Если государственная власть решала, что нужно „помочь“ Церкви, то она помогала только иерархии и тем отдаляла ее от верующих мирян; наделяя церковную иерархию нецерковными атрибутами, государственная власть в корне подсекала церковную жизнь: пастыри перестали знать свою паству, а паства перестала любить своих пастырей. Государственная власть в самые важные минуты церковной жизни считала нужным вломиться в церковную жизнь и, нисколько ее не понимая, только все в этой жизни портила, в конце концов расшатав все ее устои. Все, даже искренне думающие о своей принадлежности к Церкви, перестали понимать ее природу и политическую благонамеренность стали смешивать с верностью св. Церкви. Вместо церковной проповеди наши пастыри начали вводить в употребление только митинговые речи. Служение Божией правде было подменено служением правде царской, а потом и смирение перед неправдой царской было объявлено добродетелью»[49].

Мало кто из иерархов говорил так резко. Большинство честно плыло по течению. Но глубину проблемы понимали, в общем-то, все. Двести лет синодального периода развратили и государство, и Церковь, — рабство равно развращает и хозяев, и рабов. С одной стороны, Церковь получила привилегированное положение, которое защищала вся мощь империи. Еще Петр издал указ об обязательной ежегодной исповеди (правда, под страхом наказания каждому священнику предписывалось нарушать тайну исповеди, если тот услышит о злоумышлениях против монарха, императорского дома или государства.)

Жестокой была кара за богохульство. В «золотом» XVIII веке за него вполне могли казнить. И даже в достаточно современном XIX-м можно было за оскорбление святынь получить больше, чем за убийство. За богохульство в церкви — лишение прав состояния и 12–15 лет каторги, в ином месте — 6–8 лет. Неумышленное, совершенное по невежеству или в пьяном виде — тюремное заключение. Даже за недонесение о богохульстве можно было загреметь в тюрьму[50].

Надо ли при таком положении дел церковникам «гореть» на службе? Если власть обеспечивает прихожан и защищает не только от враждебных выпадов, но даже от оскорбления словом? Удобно? Конечно. Но, как говорят в народе, «невольник — не богомольник». Когда в 1917 году было отменено обязательное причащение, то на фронте (!) шли к причастию лишь десять процентов солдат. А что творилось в тылу?

А что хуже всего — именно этой Церкви было поручено воспитание народа. Другого воспитателя не было. Результат стал очевиден сразу же по отделении Церкви от государства. Русский религиозный писатель Владимир Марцинковский приводит несколько примеров. В некоем селе Казанской губернии крестьяне вытащили из храма престол и сели возле него обедать. Такое поношение святыни возмутило местных татар, которые разогнали трапезничающих и внесли престол обратно (кстати, закон о богохульстве на ислам не распространялся.) В московских лавках листы из Евангелия использовались в качестве оберточной бумаги. Наконец, именно Марцинковский приводит тот знаменитый диалог, который потом широко разошелся в пересказах. Автор ехал в поезде вместе с красногвардейцами.

«Один из солдат похвалялся грабежами и убийствами, в которых он участвовал в дни революции.

Я не выдержал, встал из своего уголка и спросил рассказчика: „Разве Христос в Евангелии учил так делать?“

— А нешто мы его читали? Мы только крышку Евангелия целовали… А что в ем писано, того не знаем…

В этих откровенных словах заключается разгадка и русского безбожия и нравственного одичания — по крайней мере, в их значительной части»[51].

Те люди, которые разрушали храмы, — они не импортированы в Россию мировым масонством. Это те, кто «целовал крышку» и теперь мстил Церкви за не полученный от нее смысл жизни[52].

В общем, спасибо Петру Алексеевичу от благодарных потомков, спасибо и низкий поклон.

Но о какой «священной монархии» может идти речь при таком положении дел?

Однако приведенные выше высказывания иерархов — еще не самые крутые. Кое-кто позволял себе намного больше.

Из статьи епископа Уфимского и Мензелинского Андрея (князя Ухтомского) «Нравственный смысл современных великих событий». Март 1917 г.

«Теперь хочу сказать о той трагической катастрофе, которая постигла только что отошедший в область истории режим. Как могло это случиться? Что за причина, что Бог попустил сему быть?

Мое мнение таково: это случилось потому, что режим правительства был в последнее время беспринципный, грешный, безнравственный. Самодержавие русских царей выродилось сначала в самовластие, а потом в явное своевластие, превосходившее все вероятия…Самодержавие не охраняло чистоты православия и народной совести, а держало святую Церковь на положении наемного слуги. Церковь обратилась сначала в ведомство православного исповедания, а потом просто в победоносцевское ведомство. Это доставляло тяжкую скорбь людям серьезным и верующим, а легкомысленным и скалозубам давало много пищи для издевательства над святостью Церкви.

Но за последние три года Церковь подверглась явному глумлению. Она была почти официально заменена разными пройдохами, ханжами, старцами-шантажистами и т. п. С голосом Церкви не только не считались, но явно им пренебрегали. Этого мало: была сделана попытка ввести в иерархию лиц определенно предосудительного поведения.

И вот рухнула власть, отвернувшаяся от Церкви. Свершился суд Божий…Освободилась от гнета государства Христова соборная Церковь»[53].

…

Из речи епископа Енисейского и Красноярского Никона (Бессонова) на собрании кадетской партии. 12 марта 1917 г.

«Наши многие русские монархи, и особенно последний из них, Николай II со своею супругою Александрою так унизили, так посрамили, опозорили монархизм, что о монархе, даже и конституционном, у нас и речи быть не может. В то время, как наши герои проливали свою драгоценную кровь за отчизну, в то время, как все мы страдали и работали во благо нашей родины, Ирод упивался вином, а Иродиада бесновалась со своими Распутиными, Протопоповыми и другими пресмыкателями и блудниками. Монарх и его супруга изменяли своему же народу. Большего, ужаснейшего позора ни одна страна никогда не переживала. Нет, нет — не надо нам больше никакого монарха. Самое слово „монарх“ теперь для нас странно…»[54]

Бессонов — персонаж чрезвычайно колоритный. Депутат Государственной Думы, черносотенец, восторженно приветствовавший февральскую революцию, сторонник республики — все вместе. В июле 1917 года он вообще снял с себя сан и монашество, заявив, что все это мешает ему быть истинным христианином. Архиепископ Андрей — будущий священномученик, в советские времена лидер подпольной «катакомбной» церкви. Этих людей последними можно обвинить в пресмыкательстве перед властями, как церковными, так и светскими.

Мы уже видели, что у церковников было множество причин для недовольства русской монархией, унизившей Церковь и опустившей ее до роли крепостной рабыни при царях. Но последние двое уже откровенно перешли на личности. За что они так не любили последнего императора? Почему ни один представитель петроградского духовенства не поехал с Романовыми в тобольскую ссылку, предоставив окормлять их местным священникам?

В «Материалах, связанных с вопросом о канонизации царской семьи» на сайте «Православная беседа»[55] пишут:

«Последний Император России относился к Православной Церкви с сыновней заботой. За время его царствования число приходских церквей в России увеличилось более чем на 10 тысяч, открыто было более 250 новых монастырей. Император сам участвовал в закладке и освящении новых храмов, жертвовал на их созидание личные средства. Государь часто посещал святые места, глубоко и искренне почитал святых угодников. В последнее царствование канонизовано было больше святых, чем за два столетия правления его предшественников, от Петра I до Александра III. При предшественниках Николая II, начиная с Петра Великого, канонизованы были святители Димитрий Ростовский, Иннокентий Иркутский, Тихон Задонский, Митрофаний Воронежский и преподобный Феодосий Тотемский, а за годы последнего царствования к лику святых были причислены святитель Феодосий Углицкий (в 1896 г.), преподобный Серафим Саровский (в 1903 г.), святая благоверная княгиня Анна Кашинская (восстановление почитания в 1909 г.), святители Иоасаф Белгородский (в 1911 г.), Гермоген Московский (в 1913 г.), Питирим Тамбовский (в 1914 г.), Иоанн Тобольский (в 1916 г.). При этом Император вынужден был проявить особую настойчивость, добиваясь канонизации преподобного Серафима Саровского, святителей Иоасафа Белгородского и Иоанна Тобольского. Ему пришлось столкнуться с возражениями некоторых членов Святейшего Синода»[56].

И в чем же дело? Неужели причина в том, что священноначалие с царем в вопросах канонизации не сошлось? Тогда что это за «ханжи и пройдохи», что имелось в виду под «своевластием, переходившим все вероятия»? Это ведь не щелкоперы из желтой прессы пишут, а церковные иерархи. Чем же «верный сын Церкви» их так рассердил-то?

Очень не хочется в сто первый раз говорить о личности последнего императора. Об этом исписаны многие версты бумаги, от апологетических до антимонархических, — что тут еще можно добавить? Разве что одно: личность последнего императора идеально подходила к возложенной на него исторической миссии: дать, наконец, развалиться Российской империи.

Бывали в России монархи и куда более колоритные — а держава стояла. С другой стороны, при той глубине проблем империя посыпалась бы при любой власти (дело, как всегда, в экономике — но сегодня это не наша тема). Однако особенности личности последнего императора внесли свой пудовый мешочек лепт в дело революции. Потому что человеком Николай был чрезвычайно своеобразным и в этом своеобразии выдающимся. Ему удалось восстановить против себя все слои российского общества, от рабочих до аристократии, от крестьян до церковных иерархов. Как он сумел этого достичь?

Протопресвитер русской армии и флота о. Георгий Шавельский в царском окружении бывал часто и помногу. Вот что он писал о Николае:

«Государь представлял собою своеобразный тип. Его характер был соткан из противоположностей. Рядом с каждым положительным качеством у него как-то уживалось и совершенно обратное — отрицательное. Так, он был мягкий, добрый и незлобивый, но все знали, что он никогда не забывает нанесенной ему обиды. Он быстро привязывался к людям, но так же быстро и отворачивался от них. В одних случаях он проявлял трогательную доверчивость и откровенность, в других — удивлял своею скрытностью, подозрительностью и осторожностью. Он безгранично любил Родину, умер бы за нее, если бы увидел в этом необходимость, и в то же время как будто уж слишком дорожил он своим покоем, своими привычками, своим здоровьем и для охранения всего этого, может быть не замечая того, жертвовал интересами государства»[57].

Но не раздвоение же личности у него было! Да и нет здесь ничего парадоксального. Мало кто из нас не встречал в своей жизни такого человека: глубокий интроверт, одновременно добрый, самолюбивый и злопамятный, не считающий нужным объяснять свои поступки: мол, поймите меня сами.

Гениальностью государь, мягко говоря, не блистал. Даже его поклонники — авторы «Материалов, связанных с вопросом канонизации царской семьи», постаравшиеся отыскать все самое хорошее, что только можно о нем сказать, вынуждены это признать:

«Проходя курс особого домашнего образования, Николай никогда не проявлял к занятиям ни рвения, ни любопытства. „Спрашивать по всей строгости“ учителям запрещалось, а сам ученик ни о чем не спрашивал, но скучал безмерно… Политика навевала на него, по его собственному выражению, „спячку“, и в дальнейшем окружающие не могли избежать впечатления, что этот род деятельности стоически им переносится, но глубоко чужд его природным склонностям… Политические вопросы, особенно требовавшие ответственных решений, дисгармонично вторгались в его внутренний мир досадным инородным телом… Среда, в которой он чувствовал себя уверенно, спокойно и благодушно, — прежде всего узкий семейный круг, а также среда военных людей…»

Понимал ли Николай свою малую способность к государственному управлению? Если не неспособность, то хотя бы неготовность понимал. Его двоюродный дядя, великий князь Александр Михайлович вспоминал:

«Каждый в толпе присутствовавших при кончине Aлeксандра III родственников, врачей, придворных и прислуги, собравшихся вокруг его бездыханного тела, сознавал, что наша страна потеряла в лице Государя ту опору, которая препятствовала России свалиться в пропасть. Никто не понимал этого лучше самого Никки. В эту минуту в первый и в последний раз в моей жизни я увидел слезы на его голубых глазах. Он взял меня под руку и повел вниз в свою комнату. Мы обнялись и плакали вместе. Он не мог собраться с мыслями. Он сознавал, что он сделался Императором, и это страшное бремя власти давило его.

— Сандро, что я буду делать! — патетически воскликнул он. — Что будет теперь с Россиeй? Я еще не подготовлен быть Царем! Я не могу управлять Империей. Я даже не знаю, как разговаривать с министрами…

Я старался успокоить его и перечислял имена людей, на которых Николай II мог положиться, хотя и сознавал в глубине души, что его отчаяние имело полное основание и что все мы стояли пред неизбежной катастрофой».

Отец Николая император Александр III отметил в 1892 году, когда наследнику было уже 24 года: «Он совсем мальчик, у него совсем детские суждения»[58]. В чем это выражалось, почему «детские»? Не сказано. А что у детей есть такого, чего нет у взрослых? У них своя реальность…

Итак, неспособность свою Николай осознавал, государственными делами тяготился, однако покорно нес свой крест. Да и выбора он не имел — кому передать корону? В 1825 году у нежелающего царствовать Константина был сильный и толковый младший брат. У Николая наследником стал чахоточный Георгий. Впрочем, это все рассуждения «в пользу бедных» — православному отказываться от креста нельзя, не положено. Вот он и правил, как умел, — был неспособен, но очень старался.

Бывший товарищ министра внутренних дел Владимир Гурко уже в эмиграции написал очерк «Царь и царица». Он сообщает очень любопытные вещи, которые многое объясняют:

«В отдельных вопросах Николай II разбирался быстро и правильно, но взаимная связь между различными отраслями управления, между отдельными принимаемыми им решениями, от него ускользала. Вообще синтез по природе был ему не доступен. Как кем-то уже было замечено, Николай II был миниатюрист. Отдельные мелкие черты и факты он усваивал быстро и верно, но широкие образы и общая картина оставались как бы вне поля его зрения.

Обладал Николай II исключительной памятью. Благодаря этой памяти, его осведомленность в разнообразных вопросах была изумительная. Но пользы из своей осведомленности он не извлекал. Накапливаемые из года в год разнообразнейшие сведения оставались именно только сведениями и совершенно не претворялись в жизнь, ибо координировать их и сделать из них какие-либо конкретные выводы Николай II был не в состоянии. Все, почерпнутое им из представляемых ему устных и письменных докладов, таким образом, оставалось мертвым грузом, использовать который он, по-видимому, и не пытался»[59].

Тут, правда, сразу же появляются непонятки. Не бывает человека, у которого в голове совсем не существовало бы картины окружающего мира. Судя по тому, что дальше пишет Гурко, такая картина как раз была — но не имела ничего общего с российской реальностью. А откуда бы взяться общему? Нелюбопытный интроверт, выросший за дворцовыми стенами, живущий в сословном обществе, в кругу общения которого ближе всего к народу стоят гвардейские офицеры. Мы не то что не понимаем — мы даже не способны сейчас понять, что такое сословное общество. Петербургская «элита» о жизни не то что крестьянства (составлявшего 85 % населения России) — даже городских низов не имела ни малейшего представления. Попадаются иной раз на дороге какие-то подозрительные оборванцы… «Для нас, „людей“, был черный ход, а ход парадный — для господ». Так они и ходили по разным лестницам. Что же касается царя — то он даже в окно кареты видел лишь специально отобранных службой безопасности, умытых и проинструктированных представителей народа.

В эпохи застоя это не имеет значения: мало ли что снится вознице, телега которого катится по наезженной колее? А в годы переломные, когда надо быстро реагировать на меняющуюся обстановку, такое качество правителя становится роковым. Если, конечно, не возникнет у руля «могучий ум при слабом государе». Правда, с «могучими умами» в России того времени была напряженка, но дельные управленцы имелись.

Проблема заключалась в том, что Николай пытался не только управлять государством, но самодержавно править. А взгляды на самодержавие у него были прямые, как вертел, на который он и насаживал сложный механизм управления. Одним из следствий стало то, что инициативу, проявленную подчиненными, он рассматривал как покушение на свою власть. Это, в общем-то, общеизвестно, однако у Гурко есть любопытная версия причин такого подхода:

«В проявлениях инициативы со стороны своих министров Николай II усматривал покушение узурпировать часть его собственной царской власти. Происходило это не только от присущего ему обостренного самолюбия, но еще и потому, что у него отсутствовало понимание различия между правлением и распоряжением, вернее говоря, в его представлении правление государством сводилось к распоряжениям по отдельным конкретным случаям. Между тем, фактически всероссийский император силою вещей мог только править, т. е. принимать решения общего характера и широкого значения, распорядительная же часть поневоле всецело сосредоточивалась в руках разнообразных начальников отдельных частей сложного государственного механизма и всего ярче выявлялась в лице отдельных министров.

При отмеченном отсутствии в сознании Государя точного разграничения понятий правления и распоряжения на практике получалось то, что чем деятельнее был данный министр, чем большую он проявлял активность и энергию, тем сильнее в сознании Царя укреплялась эта мысль о посягательстве на его, царскую, власть и тем скорее такой министр утрачивал царское доверие. Именно эту участь испытали два наиболее талантливых сотрудника Николая II — Витте и Столыпин».

То есть Николай хотел держать все вожжи в своих руках. Такое и Сталину было не под силу, а тем более не удавалось посредственному и тяготящемуся государственными делами императору. Но ведь он обещал отцу сохранить российское самодержавие! Так он понимал свой долг и изо всех сил старался его выполнять. В этих условиях честное служение державе на министерском посту было деянием сродни подвигу.

Действительный тайный советник, сенатор, член Государственного совета юрист Анатолий Кони в своих воспоминаниях приводит несколько примеров.

«Неоднократно предав Столыпина и поставив его в беззащитное положение по отношению к явным и тайным врагам, „обожаемый монарх“ не нашел возможным быть на похоронах убитого, но зато нашел возможным прекратить дело о попустителях убийцам и сказал, предлагая премьерство Коковцову: „Надеюсь, что вы меня не будете заслонять, как Столыпин?“… Восьмидесятилетний Ванновский, взявший на свои трудовые плечи тяжкое дело народного просвещения в смутные годы, после ласково и любезно встреченного доклада о преобразовании средней школы получил записку о своем увольнении. Обер-прокурор синода Самарин, приехав на другой день после благосклонно принятого доклада в совете министров, прочел записку царя к Горемыкину, в которой стояло: „Я вчера забыл сказать Самарину, что он уволен. Потрудитесь ему сказать это“… Вечером того же дня, когда утром Кауфман-Туркестанский был удостоен лобзаний и приглашения к завтраку за то, что он рассказал об опасностях, грозящих России и династии, он получил увольнение от звания, дававшего ему возможность личных свиданий с государем…»

И такие примеры можно множить и множить. Царь не только не пытался — он откровенно не хотел знать, что на самом деле происходит с Россией, а от тех, кто пытался донести до него истину или просто предлагал что-то, его не устраивавшее, избавлялся, ничего не объясняя и не глядя в глаза. Анатолий Кони в 1917 году писал: «Мне думается, что искать объяснения многого, приведшего в конце концов Россию к гибели и позору, надо не в умственных способностях Николая II, а в отсутствии у него сердца». Гурко пишет прямо противоположное: что происходила эта манера по причине душевной тонкости монарха. У царя была «в высшей степени деликатная природа, не дававшая ему возможности сказать кому-либо в лицо что-нибудь неприятное. Вследствие этого, если он признавал необходимым выразить кому-либо свое неудовольствие, то делал это неизменно через третьих лиц. Таким же образом расставался он со своими министрами, если не прибегал к письменному, т. е. заочному их о том извещению.

Происходило это, как вообще у мягкосердечных людей, не решающихся причинять огорчение своему собеседнику, не от сожаления к огорчаемому, а от невозможности переделать себя и заставить перешагнуть через испытываемое при этом тяжелое чувство.

Доказательством именно указанного происхождения слабоволия Николая II может служить, между прочим, и то, что личной приязни к своим сотрудникам, даже долголетним, Николай II не питал совершенно. Ни в каких личных близких отношениях ни с одним из них он не состоял и с прекращением деловых отношений порывал с ними всякую связь. Можно даже утверждать обратное, а именно, что чем дольше сотрудничал он с каким-нибудь лицом, тем менее дружественно он к нему относился, тем менее ему доверял и тем охотнее с ним расставался…»

А впрочем, забота о своем трепетном сердце в ущерб чужому иной раз бывает неотличима от бессердечия. И результаты те же самые.

Нельзя сказать, чтобы Николай был окружен великими государственными деятелями — но двое-то у него точно было: небезупречных, но крупных и сильных управленцев. И как же монарх с ними поступил?

Едва ли кто-то из царских министров сделал для страны больше, чем граф Витте, — но ему пришлось продавливать сквозь колоссальное сопротивление монарха «Манифест 17 октября», чего царь так и не простил. Когда десять лет спустя бывший премьер умер, Николай записал в дневнике: «Смерть графа Витте была для меня глубоким облегчением». Надо же — десять лет помнить нанесенную обиду и радоваться смерти обидчика! А разве те, кого монарх обидел, не имели права помнить?

Со Столыпиным получилось совсем уже странно. Персонаж был, надо сказать, страшноватый — но глубоко преданный и царю, и державе и, тем не менее, под конец жизни впавший в опалу.

В «Материалах о канонизации» приводится свидетельство императрицы-матери (уж она-то знала характер своего сына) во время правительственного кризиса 1911 года. Кризис был мелкий, связанный с введением земств в западных губерниях, и, тем не менее: «Если Столыпин будет настаивать на своем, то я ни минуты не сомневаюсь, что Государь после долгих колебаний кончит тем, что уступит… Он слишком самолюбив и переживает создавшийся кризис вдвоем с Императрицей, не показывая и вида окружающим, что он волнуется и ищет исхода. И все-таки, принявши решение, которого требует Столыпин, Государь будет глубоко и долго чувствовать всю тяжесть того решения, которое он примет под давлением обстоятельств… И чем дальше, тем больше у Государя будет расти недовольство Столыпиным, и я почти уверена, что теперь бедный Столыпин выиграет дело, но очень ненадолго, и мы скоро увидим его не у дел, а это очень жаль и для Государя, и для всей России…»

То есть, если перевести сказанное на обычный язык, о чем этот отрывок? Своего варианта действий царь не имеет, поэтому поневоле соглашается с тем, что предложил очередной «Ришелье» — Столыпин. Но при этом не объективный ход событий, а несчастный премьер виноват в том, что данное решение психологически травмирует императора. Если бы Столыпина в том же году не убили, он определенно кончил бы отставкой. А так Николай всего лишь не соизволил присутствовать на похоронах и посоветовал новому премьеру «не заслонять его», как это делал Столыпин. Коковцов и не заслонял — вот только пользы от него было…

Результат предсказуем: кадровый отбор при дворе был отрицательным. До такой степени, что в конце правления Николая оказалось некого ставить на высокие должности. Оттого и случилась пресловутая «министерская чехарда», что управленцы закончились. Перед самой революцией императрица в письме к мужу дала великолепную характеристику всей государственной верхушке: «В Думе — все дураки, а в Ставке — сплошь идиоты. В Синоде — одни животные. Министры — мерзавцы. Дипломатов наших надо перевешать. Разгони всех. Прошу тебя, дружок, сделай это поскорее…» Гениальное управленческое решение — взять и всех разогнать. А других где взять, тем более после двадцати лет такого отбора?

(Кстати, при «хамском», колючем, неудобном, но настроенном на работу большевистском правительстве управленцы слетелись на государственную службу, и многие работали не за страх и не за паек, а за совесть).

Вместо того чтобы задуматься о причинах неудач, царь… старательно и умело берег спокойствие своей души (есть и такое течение в Православии — вообще это очень разнообразная религия). Результат отметил в своих воспоминаниях протопресвитер русской армии и флота Георгий Шавельский:

«Необходимо отметить еще одну чрезвычайно характерную, объясняющую многое, черту в характере государя — это его оптимизм, соединенный с каким-то фаталистическим спокойствием и беззаботностью в отношении будущего, с почти безразличным и равнодушным переживанием худого настоящего, в котором за время его царствования не бывало недостатка. Кому приходилось бывать с докладами у государя, тот знает, как он охотно выслушивал речь докладчика, пока она касалась светлых, обещавших успехи сторон дела, и как сразу менялось настроение государя, ослабевало его внимание, начинала проявляться нетерпеливость, а иногда просто обрывался доклад, как только докладчик касался отрицательных сторон, могущих повлечь печальные последствия… При этом Государь, обычно, высказывал сомнение: „может быть, дело обстоит совсем не столь печально“, и всегда заканчивал уверенностью, что все устроится, наладится и кончится благополучно.

Таково же было отношение Государя и к событиям. Радостные события Государь охотно переживал вместе с окружавшими его, а печальные события как будто лишь на несколько минут огорчали его»[60].

И далее:

«В этой особенности государева характера было, несомненно, нечто патологическое. Но, с другой стороны, несомненно и то, что сложилась она не без сознательного и систематического упражнения. Государь однажды сказал министру иностранных дел С.Д. Сазонову:

— Я, Сергей Дмитриевич, стараюсь ни над чем не задумываться и нахожу, что только так и можно править Россией. Иначе я давно был бы в гробу.

Это рассказывал мне сам Сазонов в июле 1916 года. Значит, у Государя это был своего рода философский „modus vivendi“: воспринимать и переживать только приятное, что может утешать, радовать и укреплять тебя, и проходить мимо всего неприятного, что тебя озабочивает, расстраивает, огорчает, не задерживаясь на нем, как бы не замечая его».

И как это все прикажете понимать?

Мистически. Я, кстати, не шучу…

На что рассчитывал Николай, претворяя в жизнь столь буквально понятое самодержавие?

Александр Михайлович полагал, что «воспитатель генерал внушил, что чудодейственная сила таинства миропомазания во время Св. Коронования способна была даровать будущему Российскому Самодержцу все необходимые познания».

«Воспитатель генерал» или еще кто-то — духовник, невеста — да мало ли кто! Может, он сам пришел к такому выводу. Но… а какое другое объяснение тут может быть?

Итак, нам предстоит покинуть рациональный мир и вступить в область религиозную. Причем очень специфическую. Даже в рамках одной религии существуют совершенно разные берега. Один человек, заболев, идет к врачу, а другой ложится на диван и предает себя Божьей воле. Оба — верующие, оба — православные, к обоим никаких претензий, но какое разное поведение!

Что такое самодержавие? Этот термин допускает самые разные толкования. Заглянем в Интернет, найдем там юридический словарь. Самодержавие — это «монархическая форма правления в России, при которой носитель верховной власти… обладал верховными правами в законодательной, административной и судебной сфере»[61]. И только.

А теперь обратимся опять к Владимиру Гурко:

«…От воли Государя зависело самовластно и единолично отменить закон и издать новый, но поступить вопреки действующему закону он права не имел (формально, может, и имел — но это было «не по понятиям». — Авт.). Между тем, Николай II до самого конца своего царствования этого положения не признавал и неоднократно, по ничтожным поводам и притом в вопросах весьма второстепенных, нарушал установленные законы и правила, совершенно игнорируя настоятельные возражения своих докладчиков.

Видя в себе, прежде всего, помазанника Божьего, он почитал всякое свое решение законным и по существу правильным. „Такова моя воля“, — была фраза, неоднократно слетавшая с его уст и долженствовавшая, по его представлению, прекратить всякие возражения против высказанного им предположения.

Regis voluntas suprema lex esto[62] — вот та формула, которой он был проникнут насквозь. Это было не убеждение, это была религия.

Своеобразное представление о природе и пределах власти русского царя было внушено Николаю II еще в начале века двумя лицами, известными — первый своей ограниченностью, а второй — раболепной подлостью, а именно: министром внутренних дел Д.С. Сипягиным и, проникшим к тому времени ко двору, кн. В.П. Мещерским. В дневнике статс-секретаря А.А. Половцова, под 12 апреля 1902 г., значится, что именно эти лица убедили Государя, что „люди вообще не имеют влияния на ход человеческих событий, а что всем управляет Бог, помазанником коего является царь, который поэтому не должен ни с кем сговариваться, а следовать исключительно Божественному внушению. Если царские веления современникам не нравятся, то это не имеет значения. Результат действий, касающихся народной жизни, обнаруживается лишь в отдаленном будущем, и лишь тогда получают сами эти действия правильную оценку. Согласно сему, — добавляет хорошо осведомленный, благодаря своим обширным связям, Половцов, — Государь никого больше не слушается и ни с кем не советуется“… Не на основании какой-либо системы или вперед начертанного плана и не в путях преследования твердо определенных целей стремился он править великой империей, а как Бог ему в каждом отдельном случае „на душу положит“».

Кто именно и как убеждал молодого царя — вопрос десятый, главное — что эти убеждения у него имелись и что были они религиозны, то есть внерациональны. Человек, уверенный в своей абсолютной правоте, — это и в обычной-то жизни неприятно, а уж когда он стоит во главе какого-либо дела…

А вот и пример. В 1906 году премьер-министр Петр Столыпин подготовил законопроект об отмене черты оседлости для иудеев. Причем, что интересно, законопроект этот получил одобрение Совета Министров. А царь отверг его — и знаете, с какой мотивировкой? «Внутренний голос все настойчивее твердит мне, чтобы я не брал этого решения на себя». И тут же «слил» ситуацию, согласившись отправить проект в Государственную Думу, где его успешно «замотали».

Как это прикажете понимать? Нет, конечно, хор подхалимов обоснует и восхвалит все, что исходит из царственных уст, — но откуда взялся сам принцип? Ведь любого православного человека с самого начала учат не только повиновению Божьей воле, но и постоянным сомнениям и еще раз сомнениям: будьте бдительны, сатана может прийти и в виде «ангела света».

Есть у меня одна версия — странная, неожиданная, но работающая на пазл. Для этого обратимся снова к Гурко (что бы мы без него делали?!) На сей раз речь пойдет об императрице.

Кстати, ошибочно называть ее «немкой». Принцесса Гессен-Дармштадтская с пяти лет воспитывалась в Англии, при дворе королевы Виктории. Когда человек, находясь в иноязычной среде, злится и волнуется, он часто переходит на родной язык — императрица переходила на английский! Это тоже многое объясняет. Колонизаторское высокомерие англичан воспето в балладах Киплинга и песнях покоренных народов. Нет, конечно, они считали Россию не варварской азиатской страной, а равной себе великой империей. Они и сейчас так считают…

«Выходя замуж за русского Царя, она была глубоко убеждена, что власть его, не только фактически, но и в силу действующего в России закона, беспредельна… Поэтому ни Государь, ни Царица особого значения законам вообще не придавали, так как были искренно убеждены, что законы обязательны лишь для подданных русского Царя, но до него самого никакого касательства не имеют…»

Царица — понятно, она воспитывалась в Англии. Но откуда такие представления у Николая? А оттуда же! Ко второй половине XIX века в высших кругах общества мода на французских гувернеров для детей закончилась. «Месье прогнали со двора», и его место занял англичанин. Мать царя была датской принцессой, английский и немецкий монархи — его кузенами, воспитывал его англичанин. Русский двор давным-давно был в большей степени европейским двором. До сих пор русские монархи все-таки понимали, в какой стране живут, и корректировали сообразно этому свои действия, но рано или поздно должен был появиться царь, к корреляции не способный и сделавший европейские представления об «азиатской», «варварской» России своими.

Но вернемся к императрице.

«Властная природа Александры Федоровны никогда не могла примириться с возможностью ограничения в чем-либо воли ее супруга. К этому вопросу она относилась, можно сказать, с болезненной напряженностью. Отсюда ее постоянные напоминания в письмах Государю: „Ты — самодержец, ты владыка и повелитель, ты — глава Церкви“… „Ты — самодержец — помни это“… „Как они смеют не исполнять твоих велений?“»

(Последнее, кстати, относилось к членам Св. Синода.)

И совершенно уже безумный диалог приводит в своих воспоминаниях граф Витте. Причем не с каким-нибудь экзальтированным религиозным деятелем, а с великим князем Николаем Николаевичем, двоюродным дядей царя, одним из первых лиц в государстве.

«Мы заговорили о Государе, и вдруг он мне задает такой вопрос:

— Скажите мне откровенно, Сергей Юльевич, как вы считаете Государя, человеком или нет?

Я ответил:

— Государь есть мой Государь, и я Его верный на всю жизнь слуга, но хотя Он Самодержавный Государь, Богом или природою нам данный, Он все-таки человек со всеми людям свойственными особенностями.

На это Великий Князь мне ответил:

— Видите ли, а я не считаю Государя человеком, Он не человек и не Бог, а нечто среднее…»[63]

Правда, Витте оговаривается, что Николай Николаевич был в то время «мистически тронутым», занимался «верчением столов и вызовом духов» (то есть спиритизмом). Но ведь не он один — «мистически тронутым» был весь высший свет (за исключением совершенных материалистов). Каша в головах «просвещенного общества» варилась крутейшая — православие, оккультизм, язычество создавали самые дикие комбинации. Вы что думаете, «мистически тронутых» православных не бывает? Зайдите в воскресенье в любой храм, послушайте разговоры…

Интересно, а что думала о «полубожественности» монарха царская чета?

В свете вышеизложенного поступки Николая приобретают совершенно иную окраску. Зачем заботиться о кадровой политике? Любой православный человек по определению должен быть счастлив служить царю. К чему знать, как живет народ? Православный народ обожает монарха, потому что так устроен мир. А все, кто против царя, — априори слуги врага рода человеческого.

Знакомо? Да, да, да! За сто лет эти взгляды совершенно не изменились. Странно было бы, если бы при таком настрое императора подчиненная ему Церковь не разработала соответствующих теорий — так что современным монархистам ничего и придумывать не надо, знай черпай полным ковшом из источников готового знания.

Что ж, если все так… если для того, чтобы управлять страной, достаточно расслабиться и слушать в себе голос Бога, а способность эта преподается таинственным путем через помазание… Тогда многое в поведении Николая становится понятным, двойственность исчезает, и перед нами появляется очень цельный характер. То, что у Николая были твердые убеждения и сильная воля, отмечали многие. Например, президент Франции с 1899 по 1906 г. Эмиль Лубе так оценивал его характер:

«Обычно видят в императоре Николае II человека доброго, великодушного, но немного слабого, беззащитного против влияний и давлений. Это глубокая ошибка. Он предан своим идеям, он защищает их с терпением и упорством, он имеет задолго продуманные планы, осуществления которых медленно достигает. Под видом робости, немного женственной, царь имеет сильную душу и мужественное сердце, непоколебимое и верное. Он знает, куда идет и чего хочет».

Да, вопрос только в картах, навигационных приборах и маяках. Этот волевой, упертый человек жил в иной реальности — проще говоря, в сказке. А сказочные карты, наложенные на реальную местность, могут завести в места неудобоходимые — к болоту, а то и к обрыву…

Впрочем, откуда бы ему знать реальный мир? Ладно, служба безопасности допускала к монарху только заранее отобранных, подготовленных представителей народа. Но ведь он даже выхолощенные, препарированные доклады министров не желал слушать. Едва доходило до неприятных моментов, как Николай отключался либо попросту прерывал докладчика. Он увольнял министров, пытавшихся до него достучаться и рассказать правду, не потому, что те травмировали его чуткую душу, а потому, что он знал, как на самом деле обстоят дела. Откуда же он это знал, если сам с народом не общался, а докладов не слушал? Помазание, не иначе, давало не только таланты, но и знание.

Я не шучу, нет…

Но даже исповедуя такие взгляды, можно вести себя по-разному и по-разному мыслить. Николай Первый, разгромивший при самом восшествии на престол восстание декабристов, 14 декабря 1825 года писал брату: «Дорогой мой Константин! Ваша воля исполнена: я — император, но какою ценою, Боже мой! Ценою крови моих подданных». А ведь эти подданные устроили мятеж, который пришлось усмирять силой оружия, и сам монарх в тот день был на волоске от гибели.

А его венценосный тезка? Православный историк Дмитрий Поспеловский — потомок эмигрантов, член НТС, не испытывавший ни малейшей симпатии к советской власти, в качестве одного из основных аргументов против канонизации приводит его удивительное равнодушие к смерти своих подданных:

«Будучи у власти, проявлял себя весьма жестоким человеком: после Ходынской трагедии, в тот же день, вместо посещения пострадавших в больницах, отправился на бал; когда умирал Столыпин, последним жестом которого было благословение царской ложи, Государь опять же посчитал парады и балы более важными для себя, чем посещение умирающего…»

Но, может быть, это опять забота о своей ранимой душе? Для посещения раненых и умирающих требуется большое мужество. Которое, кстати, имели женщины царской семьи, во время войны не только посещавшие лазареты, но и (пусть даже формально) служившие сестрами милосердия.

Однако читаем дальше:

«Близко знавшие Государя офицеры говорят в своих мемуарах об удивительно безучастном отношении царя к человеческим потерям на войне. Так, реакцией царя на сообщение в Ставке в 1916 г. о громадных потерях было:

— Ну, что значит „громадные“…?

— Около 50 %, Ваше величество… в том числе масса достойных офицеров.

— Э-э-э, Михаил Васильевич, такие ли еще погибали, обойдемся с другими, еще хватит.

— Ваше величество, прикажете все-таки поддержать корпус и сообщить телеграммой о вашей искренней скорби?

— Дайте… только не надо „искренней“, а просто скорби.

Взята эта цитата из дневника руководителя пресс-бюро Ставки генерала Лемке».

Интересно: о том, что у нас люди — «винтики», противники СССР кричали всю дорогу. Но никто не додумался вложить подобную фразу в уста многократно проклинаемых за жестокость Ленина или Сталина. Самое страшное, что смогли придумать: «бабы еще нарожают» или «щепки летят». Такое откровенное отношение к людям как к расходному материалу продемонстрировал только многократно воспеваемый за гуманизм и православие русский царь!

И, наконец, самое главное:

«…Сам Николай II нанес колоссальный удар по народной вере в царя и сакральность монархии Кровавым воскресением и вообще жестокостью в подавлении революции. Ведь расправами с рабочими беспорядками, крестьянскими бунтами и пр. было при Николае II убито более 5000 человек, и это помимо столыпинских военно-полевых судов… И если жертвы при подавлении аграрных восстаний, большевистского восстания на Пресне и восстаний на флоте можно оправдать… то расстрелы рабочих забастовок, а тем более лояльной демонстрации в воскресение 9 января 1905 года, оправдать невозможно. Они рассеяли последние народные иллюзии о царе, до которого только надо добраться со своими нуждами, и он все решит по справедливости»[64].

Кстати, Поспеловский обратил внимание еще на один момент, ускользающий от большинства наших современников, приученных историей ХХ века совсем к другому масштабу потерь:

«…В контексте гуманного XIX века (конец которого наступил не в 1900, а в 1914 г. — с началом первой в истории тотальной войны) его власть выглядела действительно кровавой — такого количества жертв в мирное время Россия не знала со времени Петра I и Анны Иоанновны».

И как это увязать с православием в одной и той же голове?

Есть версия и по этому поводу.

«Кровавое воскресенье» — далеко не первый в России расстрел безоружных рабочих. Да и не десятый тоже… Российские власти всех уровней бестрепетно выводили против русских рабочих не только казаков, но и регулярную армию. Казаки хотя бы считали себя отдельным народом, что же касается регулярной армии — то солдат вынуждали стрелять не просто в русских, а в людей, из среды которых они вышли и к которым по окончании службы вернутся. Это многолетнее приучение русского народа к стрельбе по своим стало прологом будущей гражданской войны. Никакие не «злодеи-социалисты» и «жиды» — к братоубийству народ приучало свое родное правительство.

Один из таких расстрелов — «Кровавое воскресенье» — стал символом последнего царствования. Не будем повторять сами события: кто учился в советское время, проходил их в школе, кто не учился… гугл в помощь! Обратим внимание лишь на некоторые моменты.

Часто говорят, что петиция, с которой рабочие шли ко дворцу, была не экономической, а политической. На самом деле там были и экономические, и политические пункты — ну и что с того? Речь ведь шла не о выполнении, а о передаче петиции, а уж государь волен: что захочет — выполнить, не захочет — отказать.

Николай Первый, человек большого личного мужества, сам бы вышел к толпе рабочих и нашел бы, что им сказать. От его потомка такого подвига не требовалось — но, в конце концов, мог бы выслать к демонстрации генерал-адъютанта. Был ли риск, что его пристрелит какой-нибудь террорист? Был, в общем-то… хотя выстрелить и попасть из револьвера в фигуру на балконе — это скорее из романа, чем из реальной жизни[65]. Ну так на то он и генерал, чтоб хотя бы иногда рисковать жизнью, — разве не так?

За что, зачем, почему расстреляли рабочую демонстрацию? Из опасения, что ее участники, не обнаружив царя, побьют во дворце стекла?

Поклонники последнего императора, пытаясь примирить непримиримое, оказывают обожаемому монарху медвежью услугу.

«События 9 января 1905 г., произошедшие в результате авантюристической деятельности священника Георгия Гапона, некомпетентных действий министра внутренних дел князя П.Д. Святополк-Мирского и ряда высших чинов петербургских военного и полицейского ведомств явились полной неожиданностью для Государя, отсутствовавшего в это время в столице»[66].

Какие цели преследовал Гапон, до сих пор толком непонятно. Возможно, он как раз стремился предотвратить социальный взрыв, направив протест рабочих в мирное русло. Что касается Святополк-Мирского — то этот человек был менее всех виновен в происшедшем. Он-то как раз был человеком мягким, демократичным и полагал, что власти могли бы и принять депутацию рабочих. И, кстати, хоть и мягко, успокоительно, но держал императора в курсе событий. Да и странно было бы ничего не знать, находясь в Царском Селе, в 25 верстах от столицы.

Решение поставить на подступах к центру города войска было действительно принято на заседании у Святополк-Мирского, но в нем принимали участие еще как минимум два человека в аналогичном ранге: министр юстиции Муравьев и министр финансов Коковцов. Еще там был петербургский градоначальник Фуллон, который, опасаясь новой «ходынки», настаивал на том, чтобы не пропускать рабочих в центр. И Святополк-Мирский, и Фуллон после событий подали в отставку. Но ведь войсками командовали не они. Когда товарищ министра внутренних дел Дурново попенял начальнику штаба гвардии: зачем-де поставили пехотные части против невооруженной толпы, тот ответил, что он сам отбирал воинские части. И вообще: не для парада же их вызывали!

Но все же: кто приказал раздать солдатам боевые патроны и разрешил стрелять? Поскольку армия — не то место, где каждый старается взять на себя как можно больше ответственности, мы естественным образом приходим к главнокомандующему войсками гвардии и Санкт-Петербургского военного гарнизона, великому князю Владимиру Александровичу. По характеристике великого князя Александра Михайловича, это был человек добрый, но интересовавшийся исключительно искусством и тонкостями кухни. Что ж, надо полагать, что патроны были розданы по обычаю. К тому времени российские власти разных уровней уже вовсю использовали армию при рабочих и крестьянских волнениях — в самом деле, их вызывали не для парада!

А вот какова в этом вопросе позиция императора?

В своем дневнике в тот день он записал: «Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца».

На первый взгляд она кажется странной. Никакого «разбора полетов» после столь грандиозного скандала не последовало, за пролитую кровь никто не ответил, кроме тех, кто сам себя не простил. Правда, Владимир Александрович осенью 1905 года был отправлен в отставку, но совсем по другому поводу: из-за морганатического брака своего сына. Спешно, уже 11 января 1905 года, назначенный петербургским генерал-губернатором бывший московский обер-полицмейстер Трепов начал массовые аресты среди рабочих, интеллигенции, журналистов, на которых в итоге и возложили вину за расстрел. И то верно: сидели бы работяги по норам, так все были бы живы. А если бы и умерли, надорвавшись на работе или подцепив заразу в переполненной грязной казарме, — так ведь не от пули же!

Но у истории этой было и продолжение, уже совершенно фантасмагоричное.

19 января, через десять дней после расстрела, состоялась «встреча императора с рабочими». «Рабочие» были, естественно, отобранные и проинструктированные. И вот что сказал им император:

«Я вызвал вас для того, чтобы вы могли лично от Меня услышать слово Мое и непосредственно передать его вашим товарищам.

Прискорбные события, с печальными, но неизбежными последствиями смуты, произошли оттого, что вы дали себя вовлечь в заблуждение и обман изменниками и врагами нашей родины. Приглашая вас идти подавать Мне прошение о нуждах ваших, они поднимали вас на бунт против Меня и Моего правительства, насильно отрывая вас от честного труда в такое время, когда все истинно-pyccкие люди должны дружно и не покладая рук работать на одоление нашего упорного внешнего врага.

Стачки и мятежные сборища только возбуждают безработную толпу к таким беспорядкам, которые всегда заставляли и будут заставлять власти прибегать к военной силе, а это неизбежно вызывает и неповинные жертвы. Знаю, что не легка жизнь рабочего. Многое надо улучшить и упорядочить, но имейте терпение. Вы сами по совести понимаете, что следует быть справедливыми и к вашим хозяевам и считаться с условиями нашей промышленности. Но мятежною толпою заявлять мне о своих нуждах — преступно. В попечениях Моих о рабочих людях озабочусь, чтобы все возможное к улучшению быта их было сделано и чтобы обеспечить им впредь законные пути для выяснения назревших их нужд.

Я верю в честные чувства рабочих людей и в непоколебимую преданность их Мне, а потому прощаю им вину их. Теперь возвращайтесь к мирному труду вашему, благословясь, принимайтесь за дело вместе с вашими товарищами, и да будет Бог вам в помощь»[67].

Говорят, что встреча была проведена по инициативе Трепова, который и составил речь, зачитанную императором «по бумажке». Но уж тут позвольте не поверить! Трепов в рабочем вопросе разбирался и людей понимал. Да и император никогда бы не сказал ничего, что не согласовалось бы с его взглядами.

Вы что-нибудь поняли? В чем заключалась вина рабочих, которую прощал им император? Не в стачке, которая предшествовала походу к Зимнему дворцу, а в том, что они посмели обратиться к нему, «мятежною толпой заявляя о нуждах». Почему подать прошение — это бунт против царя?

И снова поклонники Николая вертятся ужом на сковородке, объясняя необъяснимое: мол, какие-то революционеры могли учинить стрельбу, которая могла… Демонстрация 9 января была мирной, правительство и сам царь об этом прекрасно знали. Какие-то террористы могли ею воспользоваться? Террористы в то время пользовались всем — но ведь масленичные гулянья, например, никто не расстреливал! Впрочем, ни о каких террористах на встрече с рабочими сказано не было.

В чем же дело? А дело в законе: подавать петиции на высочайшее имя низы Российской империи права не имели. В нарушении закона и заключался «мятеж». При этом, как сам царь признает, «законных путей для выяснения назревших нужд» рабочих не существовало. В многократно проклинаемом ГУЛАГе заключенные имели право обращаться в любые инстанции, включая Сталина, и лагерной администрации запрещено было не то что задерживать эти обращения, но даже знакомиться с ними.

Это сословное общество, господа! «Упоительные вечера» Российской империи. Вы уверены, призывая прежнюю Россию, что будете стоять на балконе, а не валяться на нарах в рабочей казарме, не имея права даже пожаловаться?

…Теоретически царь мог узнать о расстреле постфактум — особенности его личности прямо-таки толкали подчиненных к тому, чтобы справляться с трудностями без самодержца. Но даже если так, случившееся он вполне одобрил, поскольку никаких мер ни к кому принято не было.

Да что крутить! Существуют резолюции Николая на разного рода документах и весьма красноречивые факты. Все это еще в советское время любовно собрал допущенный к архивам журналист Марк Касвинов и опубликовал в своей книге «Двадцать три ступени вниз». Сильная получилась книга, хотя и написана в рамках советской идеологии, — но факты есть факты, они неидеологичны. Можно было бы усомниться в подлинности приведенных Касвиновым резолюций — однако они вполне гармонируют с «Кровавым воскресеньем», вот в чем беда-то…

…Еще в 1895 году на Большой Ярославской мануфактуре вспыхнула стачка рабочих, недовольных снижением расценок. Стачка была большая — около шести тысяч человек. Слово за слово, дошло до открытого противостояния, в котором приняли участие солдаты Фанагорийского гренадерского полка, открывшие огонь по стачечникам. В результате шесть человек было убито, восемнадцать — ранено. Тогда еще совсем молодой царь написал на рапорте командира полка полковника Кулагина: «Спасибо молодцам фанагорийцам за стойкое и твердое поведение во время фабричных беспорядков».

В этом инциденте русские солдаты стреляли в русских рабочих, вчерашних крестьян, из среды которых сами вышли, — как можно за такое благодарить? В резолюции же не только ни слова сокрушения, но даже ни тени понимания происходящего. Пришли оловянные солдатики, постреляли красных куколок и улеглись обратно в коробку — молодцы!

Так дальше и шло. В 1905 году тогдашний премьер Витте подал докладную о том, что некто капитан-лейтенант Отто Рихтер во время подавления рабочих выступлений в Прибалтике «казнит по собственному усмотрению, без всякого суда и лиц несопротивляющихся», а его команда поголовно порет крестьян, расстреливает их без суда и следствия, выжигает целые деревни. Николай II пишет на телеграмме: «Ай да молодец!» Рихтера повышают в звании и приглашают к царю на завтрак.

…Уфимский губернатор докладывает о расстреле рабочей демонстрации, в ходе которого погибло несколько десятков человек. Царь пишет: «Жаль, что мало».

…Генерал Казбек, комендант Владикавказа, докладывает о волнениях гарнизона, солдаты которого вышли на улицу с красным знаменем. Генерал сумел успокоить солдат и вернуть обратно в казармы. Впоследствии Казбек вспоминал, что император был недоволен, сказав назидательно: «Следовало, следовало пострелять» …В прибалтийском городе Туккумс военные вступили с восставшими в переговоры и не стали открывать огонь по городу. Царь был недоволен и наложил на рапорт резолюцию: «Надо было разгромить весь город».

…Министерство внутренних дел представило царю доклад о забастовочном движении в промышленных центрах страны. В докладе указано, сколько стачек подавлено силой. Он пишет: «И впредь действовать без послаблений».

…Московский генерал-губернатор Дубасов обратился к царю с просьбой пощадить молодого человека, который во время прогулки по Таврическому саду выстрелил в него из браунинга и промахнулся. На допросе в полиции он заявил, что хотел отомстить за зверства, учиненные карателями при подавлении восстания в Москве. Сам Дубасов просит царя о снисхождении, называя террориста «почти мальчиком». Николай отклоняет просьбу, юноша предстает перед военно-полевым судом, после чего отправляется на виселицу.

…Дальневосточное командование сообщает, что из центра страны прибыли в армию некие «анархисты-агитаторы» с целью разложить ее. Что это за «агитаторы», насколько обоснован их арест и доказана вина? Может быть, то были просто недовольные положением дел новобранцы? Не интересуясь никакими деталями, ни самим подтверждением факта, царь приказывает: «Задержанных повесить».

«Усмирителей» народных волнений царь возвышал, награждал и одаривал своей милостью. Полковник Семеновского полка Риман, который 9 января 1905 года приказывал стрелять по бегущим людям, а потом был послан с «усмирительной миссией» по линии Московской железной дороги, и командир семеновцев полковник Мин, расстреливавший без разбору московских рабочих, — первый был по итогам карательной деятельности награжден орденом св. Владимира, а второй получил звание генерал-майора и премию, как написали в газетах, «с присовокуплением царского поцелуя». В Москве хотя бы имело место рабочее восстание, Риман же был обласкан царем за расстрел безоружных демонстрантов.

Эти деятели не были исключением. Вот еще несколько.

Владимир фон дер Лауниц, отставной гусарский полковник, монархист. Будучи сперва тамбовским губернатором, а потом петербургским градоначальником, открыто поддерживал «Союз русского народа», вооружал боевые дружины данной организации. Цитируем Касвинова:

«В бытность свою тамбовским губернатором он ввел в практику поголовную порку в „беспокойных“ деревнях; „по ошибке“, как сам доложил в одном из отчетов царю, „выпорол и несколько спокойных“. В Тамбове Лауниц устроил суд над группой крестьян — участников аграрных волнений; допустив к выступлениям на процессе адвокатов, схватил и выпорол также адвокатов… Посвятив часть своей энергии скупке и перепродаже земель, он шантажом и жульническими махинациями восстановил против себя в Тамбовской губернии даже собственных приспешников; местное дворянство возбудило в Петербурге ходатайство о лишении его дворянского звания. Кончились тамбовские похождения гусарского генерала тем, что царь, отозвав его в Петербург, зачислил в свою свиту, затем назначил столичным градоначальником»[68].

Вот еще один персонаж — Павел Курлов, по образованию военный юрист, долгие годы отдал работе прокурором, назначен курским вице-губернатором. На следующий день после выхода царского манифеста об отмене телесных наказаний приказал выпороть восемьдесят шесть крестьян, арестованных за неповиновение. Вскоре после этого переведен в Минск, где тоже отличился: расстрелял митинг рабочих на привокзальной площади. Также сделал неплохую карьеру, дослужившись до заведующего полицией.

Еще двое: генерал Клейгельс и князь Оболенский, брошенные на подавление крестьянских волнений в Харьковской и Полтавской губерниях. Эти меньше стреляют — они в основном порют, целыми деревнями, не разбирая возраста и пола. Первый заработал царскую благодарность, орден и денежную премию, второй из харьковского генерал-губернатора становится сенатором.

И как это все увязывается с христианством?

Да очень просто! После 9 января 1905 года императрица писала сестре, принцессе Виктории Баттенбергской: «Петербург — порочный город, в нем ничего русского. Русский народ искренне предан своему монарху, а революционеры, прикрываясь его именем, настраивают крестьян против помещиков и т. д., каким образом, не знаю»[69].

Если царь руководствуется напрямую Божьей волей, а народ «искренне предан своему монарху», то кто бунтует? Не просто враги государства, а еще и враги веры. Если народ не дает им отпора — значит, он заражен болезнью революции. Дурную траву — с поля вон, а трава добрая, преданные монарху русские люди, возблагодарят его за избавление от заразы.

Но почему-то все попытки создать хоть какую-то структуру, объединяющую «добрую траву», выливались черт знает во что, вроде «Союза русского народа». Успехи революционеров оказались гораздо более весомыми. Современные монархисты, ничтоже сумняшеся, объясняют это «испорченностью» народа. Лихо они расправляются: священноначалие — «предатели», народ — «испорченный», и среди всего этого один лишь император — весь в белом.

Почему? А потому, что овцы — в тулупах…

…По воспоминаниям Витте, во время его доклада о положении в стране царь подошел к окну и, глядя на Неву, сказал: «Вот бы взять всех этих революционеров да утопить в заливе». Попытка реализовать это пожелание привела к войне царя с собственным народом, в которой он, успевший настроить против себя верхушку империи, не имел шансов.

Кто бы объяснил государю, что воюет он не с мятежниками, а с самим русским народом, доведенным безысходным существованием до предела? Может, и пытался кто — да докладов этих монарх не слушал, а их авторы, вернувшись домой, получали приказ об увольнении. Императора всячески поддерживала супруга, а подпевал многочисленный хор холуев, в том числе и из церковной среды. И царь верил — ведь они возглашали вещи, которые он и сам знал.

Нет, у русской революции были и объективные причины, в том числе неустранимые, но в том, с какой силой грохнуло, заслуга «хозяина земли русской» велика и неоспорима.

А вот теперь можно и о делах церковных поговорить…

Роковой была не встреча с Европой, а несвободный характер этой встречи.

Прот. Александр Шмеман

Есть такая категория верующих, которые не допускают никаких недостатков у Церкви и всякое критическое отношение к церковной деятельности принимают за кощунство. Ни богословие, ни церковная история никогда не разделяли такого взгляда.

…Придя к власти, большевики сделали нечто совершено недопустимое: они демонстративно и цинично уравняли всех граждан новой России во всех правах, в том числе социальных и имущественных. Сейчас мы даже представить себе не можем, что это был за переворот: разом отменить все данное по старому праву рождения и по новому праву денег, вообще все, и сделать равными рожденного в особняке и в курной избе не только перед Богом, но и перед государством. Как привыкнуть к утрате всего, с чем вырос и жил? Это ведь неправильно — вот так взять все и разом отменить!

Одни представители прежней «элиты» смирились с потерей «упоительных вечеров» и стали служить новой власти (многие, кстати, с удовольствием — для тех, кто хочет работать, она предоставляла захватывающие дух возможности), другие оказались сперва у белых, потом в эмиграции. Помните мать главного героя из фильма «Государственная граница»? «Я со своего тротуара не сойду!» Сколько их было таких, выкинутых из прежней уютной жизни и люто ненавидящих уже не большевиков, а всего вылезшего из своих навозных щелей многомиллионного «хама»?

Соответственно, на две части разделилась и Церковь, как в России, так и за ее пределами. Причем большая часть священства находилась с большевистской властью в жестоких контрах. Отчасти от шока — слишком резкими и страшными были перемены, слишком велик соблазн, не разбираясь, обвинить во всех бедах пришедших к власти революционеров.

Были и другие причины, более приземленные. Церковь, как «департамент благочестия», экономически и политически опиралась на государство и его «элиту», то есть высшие классы и буржуазию. Последние большей частью оказались среди противников большевизма, да и сами священники — они ведь тоже не пролетарии, это далеко не низшее сословие Российской империи.

Вот самый простой пример. Священник в каком-нибудь селе от кого пожертвования получает и с кем чай пьет? До революции — с помещиком, после — с кулаком и лавочником. Грянула революция — упразднила помещика, пришла коллективизация — раскулачила кулака, кооперативная торговля «съела» лавочника. Что ж ему — этой власти здравицы распевать, когда земля из-под ног уходит?

С государством вышло еще хуже. После февральской революции появились надежды и чаяния — и были разбиты одним ударом советского молота. Церковь, как мы помним, приветствовала свержение монархии — и было за что! Однако и к свержению Временного правительства она тоже отнеслась совершенно равнодушно, и к нему были претензии: «чистка» Священного Синода, передача министерству просвещения церковно-приходских школ, попытка ограничить обязательное преподавание Закона Божьего детям, проведение старообрядческих съездов. Правительство явно видело новую Россию светским государством. А каким хотела видеть ее Церковь?

Об этом недвусмысленно говорится в «Определениях» Поместного Собора 1917–1918 гг. Православная Церковь должна занимать первенствующее положение среди прочих церквей. В своих внутренних делах она должна быть независимой от государства — там, где напрямую не нарушаются государственные законы. То есть если священник жену убьет — он все-таки пойдет на каторгу, а вот чему учить и как наставлять паству — не дело государства. Государственные законы, касающиеся Церкви, должны согласовываться с церковной властью, так что можно и внутренний суд для себя отстоять. Глава государства, министр исповеданий и министр народного просвещения должны быть православными: получается, священноначалие может легко и в одночасье сменить власть — достаточно предать главу государства анафеме. (Эта возможность, конечно, лежит в области теоретически-гипотетической, но… Совнарком был еще более теоретическим построением, а вот же он!) Еще полная воля в школах, воспитывать подрастающее поколение. Ну и, конечно, неприкосновенность церковного имущества.

Даже у бессильного Временного правительства, и то имелись серьезные возражения против такого государственного устройства. Причина чрезвычайно проста: берлога способна выдержать только одного медведя. Когда Церковь сильнее государства, следующим шагом становится теократия. Теократии никто в России не хотел.

И уж точно эти требования бессмысленно было предъявлять Совнаркому, который отделение Церкви от государства воспринимал буквально, а конфликты решал силой. А значит, что? Значит, надо сменить его на правительство, с которым можно договориться, — если не обо всех преференциях, то хотя бы о части их. В ходе Гражданской войны сменить не удалось, и результатом стала обида на победителя, тем более острая, что положение Церкви изменилось очень сильно. Протопресвитер Георгий Шавельский в немногих словах обрисовал суть этого конфликта.

«Дореволюционная история Русской Церкви — это история величественных храмов и обителей, сиявших золотом и драгоценными камнями иконостасов, беспримерных по своей пышности и величественности богослужений, богатейших монастырей и архиерейских кафедр, безмятежного и мирного жития их обитателей под постоянной защитой и неизменным покровительством государственной власти, пользовавшихся изобилием земных благ. С конца 1917 года Русская Церковь не только лишилась всякой защиты и покровительства со стороны государственной власти, но и подверглась разнообразным притеснениям. Все духовенство было лишено сначала казенного содержания, а потом и многих гражданских прав; имущества церковные и монастырские были реквизированы; монастыри были закрыты; множество церквей и соборов было разрушено, оставшиеся церкви и их служители были обложены огромными, иногда непосильными налогами. Власть явно преследовала Церковь, смотря на нее как на враждебную и для государства вредную организацию. Надо признать, что сама Церковь в значительной степени способствовала закреплению такого убийственного для нее взгляда: до революции она была усердной союзницей прежнего государственного строя, в известной степени ответственной за многие его грехи; в пору революции она явно примкнула к контрреволюционному лагерю…»[82]

О. Георгия ни в каком бреду нельзя назвать сторонником большевистской власти. Но человеком он был умным и справедливым, и тем ценнее его свидетельства, в которых можно легко углядеть подлинную причину конфликта Церкви с большевистской властью. Никаких неожиданностей: сперва лишение государственной поддержки, потом лишение имущества (время от времени этим баловались и цари — но то когда было!). Стоит ли удивляться, что большинство священников, а за ними и паства, были настроены контрреволюционно.

Многие — но не все. Первыми сориентировались «обновленцы» — церковные модернисты. Естественно, власть их поддержала: во-первых, свой брат революционер, хоть и церковный, во-вторых, обновленцы обещали полную лояльность. Как раз в то время наступил пик конфликта с РПЦ, был взят под стражу патриарх Тихон. Обновленцы, решив, что момент настал удобный, создали так называемое Высшее церковное управление и объявили себя церковной властью, вообще упразднив патриаршество и постановив закрыть монастыри. Они обещали широкую программу церковных реформ, но реализовали только второбрачие для священников и право вступать в брак для епископов — надо полагать, это и было самым важным в реформе. Ну, еще вроде бы престолы посреди храмов ставили, удивляя прихожан: к чему спиной поворачиваться, к престолу или к алтарю?

К концу 1922 года обновленческими стали две трети из 30 тысяч российских храмов. Однако ненадолго. Во-первых, церковному народу не понравились новомодные фокусы, и он активно «голосовал ногами», попросту не посещая обновленческие храмы. Во-вторых, едва получив церковную власть, обновленцы тут же начали раскалываться и дробиться на совсем уже мелкие секточки. Столь экзотический союзник быстро утомил правительство, которое совершенно не горело желанием заниматься еще и церковной революцией — ему вполне хватало страны и Коминтерна. Да тут еще и Ленин отошел от управления государством. Троцкий в порядке борьбы за власть работу саботировал, а Сталин в принципе предпочитал договариваться, если был какой-то шанс избежать открытого столкновения, а не идти на конфликт. Едва в 1923 году представился случай договориться с патриархом Тихоном, государство поддержку обновленцев свернуло, и их движение быстро сошло на нет, выродившись в несколько мелких сект.

Патриарху Тихону не за что было любить советскую власть — он и не любил. 13 (26) октября 1918 года он направил Совнаркому послание, в котором обвинил большевиков во всем, происходящем в стране: в «небывалом по жестокости братоубийстве», в развязывании гражданской войны, в убийствах и грабежах, кажется, и в самой русской смуте. Это было нечестно и несправедливо: гражданскую войну развязали уж всяко не большевики, как и смута началась до них. В убийствах и грабежах были большей частью повинны расплодившиеся уголовники (которых большевики бестрепетно ставили к стенке). Ну, а за жестокость братоубийственной бойни несут свою долю ответственности все стороны, да и сама Церковь, воспитавшая своих чад так, что те превращались в зверей с легкостью необыкновенной.

В перечисленных бедах: «Не буду говорить о распаде некогда великой и могучей России, о полном расстройстве путей сообщения, о небывалой продовольственной разрухе, о голоде и холоде, которые грозят смертью в городах, об отсутствии нужного для хозяйства в деревнях» тоже нельзя винить одних большевиков. Распалась Россия еще при Временном правительстве, а прочие беды тоже начались не с октября семнадцатого — некоторые с 1914-го, а некоторые и с 1861 года.

Да и конец послания… «Ныне же к вам, употребляющим власть на преследование ближних и истребление невинных, простираем Мы Наше слово увещания: отпразднуйте годовщину своего пребывания у власти освобождением заключенных, прекращением кровопролития, насилия, разорения, стеснения веры, обратитесь не к разрушению, а к устроению порядка и законности, дайте народу желанный и заслуженный им отдых от междоусобной брани. А иначе „взыщется от вас всякая кровь праведная, вами проливаемая“ (Лк.: 11, 51) и „от меча погибнете сами вы, взявшие меч“ (Матф.: 25, 52)». Интересно, как именно можно было реализовать все эти пожелания во время войны? Сдаться белым, что ли? Такое «прекращение кровопролития» по количеству жертв станет похуже войны. Да и народ хотел не всякого «отдыха от междоусобной брани», а без помещиков, с землей, 8-часовым рабочим днем, без порки и вообще со всеобщим равенством, и на попытки устроить «отдых» со старыми порядками отвечал партизанской войной…

Смешно, но два пожелания большевики уже пытались исполнить сами от себя. Прекращение кровопролития под названием «Брестский мир» Церковь почему-то осудила. Что же касается тюрем — Совнарком действительно к 1 мая 1918 года провел амнистию политических заключенных (едва ли Патриарх имел в виду уголовников), да и до того многих выпускали под честное слово. Ну был такой радужный период советской власти! И что делали освобожденные? В полном соответствии с данным честным словом тут же принимались за старое. Например, составляли списки тех, кого следует уничтожить, когда придут белые…

Справедливо было бы адресовать послание всем «правительствам» российским — из тех, кто заливал кровью страну, большевики были далеко не самыми свирепыми. Но Патриарх обратился почему-то только к Совнаркому. Впрочем, время все расставило на свои места: и кровь взыскалась, и от меча пали взявшие меч — но удар пришелся не по красным, а по тем, кто на самом деле развязал Гражданскую войну.

Раз начавшись, конфликт власти и Церкви так и продолжался, усугубляясь эксцессами. То революционная братва расстреляет не понравившегося им священника, то какой-нибудь его собрат ввяжется в антибольшевистскую бучу и благословит расправу с пленными красноармейцами. Пика противостояние достигло в 1922 году, во время конфискации церковных ценностей, — большевики, как люди прагматичные, старались выбить из-под любого противника в первую очередь его финансовую основу.

Протопресвитер Шавельский пишет, что церковные ценности, накопленные за века, не поддавались учету. В качестве примера он приводит новгородский Юрьевский монастырь, где в помещении колокольни было свалено огромное количество драгоценных камней и иных ценностей, завещанных на вечной хранение графиней Орловой-Чесменской. Или другой дореволюционный случай: когда понадобилось финансово поддержать бедные сибирские епархии, решили взять полтора миллиона рублей из казны какого-либо московского монастыря, поместить под проценты и помогать сибирякам. Конечно, часть богатств вывезли за границу, часть потратили во время революции, но оставалось еще немало.

В мае 1922 года был арестован патриарх Тихон. Поместили его, правда, не в тюрьму, а в Донской монастырь, но все же это было заключение, и даже в тюрьме он несколько недель посидел.

Его уже всерьез собирались судить, но 16 июня 1923 года Патриарх написал заявление в Верховный Суд СССР, в котором содержалось то, чего от него никто не ждал.

«Будучи воспитан в монархическом обществе и находясь до самого ареста под влиянием антисоветских лиц, я действительно был настроен к Советской власти враждебно… Все мои антисоветские действия… изложены в обвинительном заключении Верховного Суда. Признавая правильность решения Суда о привлечении меня к ответственности… раскаиваюсь в этих проступках против государственного строя и прошу Верховный Суд изменить мне меру пресечения, то есть освободить меня из-под стражи.

При этом я заявляю Верховному Суду, что я отныне Советской власти не враг. Я окончательно и решительно отмежевываюсь как от зарубежной, так и от внутренней монархически-белогвардейской контрреволюции»[83].

До сих пор спорят, подлинное ли это заявление, и если да, то каким образом власти вынудили Патриарха его написать. (Кстати, несмотря на этот шаг, он был впоследствии канонизирован как исповедник, что еще больше все запутывает.) Могли найти какой-нибудь убийственный компромат. Хотя есть и другое решение загадки. В Донском монастыре Патриарх пребывал, как считается, в полной изоляции от внешнего мира. Но была ли эта изоляция действительно полной? Неужели же и газеты ему не приносили, и следователей не допускали, и «поговорить» никто из власть имущих не приходил? Тот же Сталин, к примеру, — а уж он умел убеждать.

Так что Патриарх вполне мог узнать, что и Россия собрана почти вся, и хозяйство налаживается, и заключенных отпускают (даже если оттого, что их негде содержать, — но ведь отпускают же!) Да, к Церкви большевики относились холодно и отчасти враждебно, но к стране и народу — хорошо, и не видеть этого было невозможно, как и не видеть сверхусилий власти, чтобы поднять державу. Так что вопрос: «Кто твой ближний?» из евангельской притчи переместился в реальную жизнь, и почему Патриарх не мог вспомнить эту притчу, задать себе вопрос и на него ответить?

Естественно, Тихона тут же радостно освободили из-под стражи, и он занялся организационными вопросами — за годы борьбы с большевиками церковная организация пришла в состояние невыразимое, и вертикаль управления приходилось, по сути, создавать заново. Советскую власть он не полюбил, но от него любви и не требовали, достаточно было лояльности, «повиновения властям земным».

В апреле 1925 года патриарх Тихон умер. После него главой Церкви стал патриарший местоблюститель митрополит Петр (Полянский), однако он с советской властью договариваться не стал. Человек воистину несгибаемый, он более десяти лет провел в заключении, на уступки не пошел и был расстрелян в 1937 году. Митрополит Петр сделал свой выбор, став мучеником за веру, за свое понимание Православия.

После его ареста фактическим главой Церкви стал самый крупный из церковных деятелей, принявших советскую власть, — архиепископ Владимирский и Шуйский Сергий (Страгородский), будущий Патриарх, личность незаурядная даже по тем временам, богатым на крупных людей. О. Георгий Шавельский называет его «умнейшим и благочестивейшим» — такая оценка из уст противника большевизма многого стоит. Было и еще одно качество. Поначалу поддержав обновленцев, Сергий быстро разобрался, с кем имеет дело, ушел от них и увел свою епархию. Когда начала восстанавливаться «патриаршая» Церковь, он покаялся за этот краткий «обновленческий» эпизод, но не потихоньку, как другие епископы, а публично, в храме за литургией. Такой вот человек.

У него был совершенно иной подход к происходящему: он исходил не из того, что в советской власти неприемлемо для христианина, а наоборот — что в ней можно принять.

Митрополит Петр, например, заявлял, что «социальная революция строится на крови и братоубийстве, чего Церковь приять не может». (Вообще-то говоря, любая власть строится, помимо прочего, и на этом, пример чему — деятельность на посту «хозяина земли русской» главного героя этого очерка. Однако Церковь его принимала и прославляла.) Сергий же еще в 1924 году, в послании по поводу созыва Поместного собора, писал совершенно о другом[84]:

«…Занимать непримиримую позицию против коммунизма, как экономического учения, восставать на защиту частной собственности для нашей православной (в особенности, русской) церкви значило бы забыть свое самое священное прошлое, самые дорогие и заветные чаяния, которыми, при всем несовершенстве повседневной жизни при всех компромиссах, жило и живет наше русское подлинно православное церковное общество».

Несколько неожиданный подход, не правда ли? Не о землях, храмах, сброшенных крестах и отобранных преференциях, а об основном конфликте современного (и не только современного) мира: о непримиримом противоречии десяти заповедей и золотого тельца. «Не можете служить Богу и маммоне»[85]. Ну, и о несогласии со священным правом частной собственности. Вокруг этого права и вертелись события Гражданской войны — а вы думали, белая идея заключалась в чем-то другом?

(Кстати, священной частная собственность впервые была провозглашена во Франции в 1789 году, в «Декларации прав человека и гражданина»: «Статья 17. Так как собственность есть право неприкосновенное и священное, никто не может быть лишен ее иначе, как в случае установленной законом явной общественной необходимости и при условии справедливого и предварительного возмещения». И вот что любопытно: большевики в своей революции постоянно сообразовывались с французской, но 17-й пункт тихонько замылили.)

Дальше, впрочем, владыка Сергий пишет еще интереснее:

«Что этот строй не только не противен христианству, но и желателен для него более всякого другого, это показывают первые шаги христианства в мире, когда оно, может быть, еще не ясно представляя себе своего мирового масштаба и на практике не встречая необходимости в каких-либо компромиссах, применяло свои принципы к устройству внешней жизни первой христианской общины в Иерусалиме, тогда никто ничего не считал своим, а все было у всех общее /Деян. IV, 32/. Но то же было и впоследствии, когда христианство сделалось государственной религией, когда оно, вступив в союз с собственническим государством, признало и как бы освятило собственнической строй. Тогда героизм христианский, до сих пор находивший себе исход в страданиях за веру, начал искать такого исхода в монашестве, т. е. между прочим в отречении от собственности, в жизни общинной, коммунистической, когда никто ничего не считает своим, а все у всех общее. И, что особенно важно, увлечение монашеством не было достоянием какой-нибудь кучки прямолинейных идеалистов, не представляло из себя чего-нибудь фракционного, сектантского. Это было явлением всеобщим, свойственным всему православно-христианскому обществу. Бывали периоды, когда, по фигуральному выражению церковных писателей, пустели города и населялись пустыни. Это был как бы протест самого христианства против того компромисса, который ему пришлось допустить, чтобы удержать в своих недрах людей „мира“, которым не по силам путь чисто идеальный. Не возражая против владения собственностью, не удаляя из своей среды и богатых, христианство всегда считает „спасением“, когда богатый раздаст свое богатство нищим. Находясь в союзе с собственническим государством и своим авторитетом как бы поддерживая собственнической строй, христианство /точнее, наша православная церковь в отличие от протестантства/ идеальной или совершенной жизнью, наиболее близкой к идеалу, считало, все-таки, монашество с его отречением от частной собственности. Это господствующая мысль и православного богослужения, и православного нравоучения, и всего православно-церковного уклада жизни…

…Итак, второе постановление нашего поместного собора могло бы быть таким: С решительностью отметая религиозное учение коммунизма, Священный Собор, однако, не находит непримиримых возражений против коммунизма, как учения экономического, отрицающего частную собственность и признающего все общеполезное и нужное общим достоянием, ни в священном писании, ни в подлинно церковном учении, особенно в учении древней русской православной церкви, и потому приглашает и благословляет верных чад церкви бедных и неимущих, со спокойной совестью без боязни погрешить против святой веры, радостно приветствовать узаконенный Советскою властью в С.С.С.Р. Коммунистический строй, а богатых и имущих безропотно, во имя той же веры, ему подчиниться, помня слово св. писания, что „блаженнее давать паче нежели принимать“ /Деян. XX, 35/ и что лучше быть обиженным и лишенным, нежели обижать и лишать других „да еже братию“ /I Кор. VI, 7–8/».

Как видим, Сергий Страгородский отнюдь не «шел на компромисс с большевистской властью», не «стал на путь лояльности, чтобы спасти Церковь», как сейчас говорят некоторые из его защитников. Он совершенно искренне пошел по этому пути. Такова была его позиция, хотя сейчас и уверяют, что искренне думать что-то подобное христианин не может по определению.

В 1927 году отношения Церкви и государства более-менее устоялись. Фактически ставший во главе РПЦ Сергий и временный Патриарший Священный Синод 29 июля 1927 года приняли знаменитую «Декларацию» о лояльности советской власти.

После двухсот лет на положении любимой рабыни, подневольной, но обласканной, оказаться на воле в не просто светском, а в атеистическом государстве было очень тяжело, причем как Церкви, так и государству. Ему ведь тоже надо было как-то выстраивать отношения с верующими и мощнейшей в стране организацией — Русской Православной Церковью. В ходе этого выстраивания случилось много всякого, но в конце концов митрополит Сергий, на ту пору первое лицо в Церкви, признал ее… что? Поражение? Вы так думаете? Тогда читаем:

«Одною из забот Святейшего Отца нашего Патриарха Тихона пред его кончиной было поставить нашу Православную Русскую Церковь в правильные отношения к Советскому правительству и тем дать Церкви возможность вполне законного и мирного существования… Если бы неожиданная кончина не прекратила его святительских трудов, он довел бы дело до конца.

К сожалению, разные обстоятельства, а главным образом, выступления зарубежных врагов Советского государства, среди которых были не только рядовые верующие нашей Церкви, но и водители их, возбуждая естественное и справедливое недоверие правительства к церковным деятелям вообще, мешали усилиям Святейшего…

Теперь, когда мы почти у самой цели наших стремлений, выступления зарубежных врагов не прекращаются: убийства, поджоги, налеты, взрывы и им подобные явления подпольной борьбы у нас всех на глазах. Все это нарушает мирное течение жизни, создавая атмосферу взаимного недоверия и всяческих подозрений. Тем нужнее для нашей Церкви и тем обязательнее для нас всех, кому дороги Ее интересы, кто желает вывести Ее на путь легального и мирного существования, тем обязательнее для нас теперь показать, что мы, церковные деятели, не с врагами нашего Советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и с нашим правительством».

В этих абзацах, как в зеркале, отражаются основные претензии властей к Церкви — а что еще можно вынести в начало? С самого прихода большевиков к власти их враги пытались опереться на Церковь — и часто находили там помощь и поддержку. После окончания «горячей» войны борьба не закончилась — за границей было слишком много людей, у которых в России оставалась собственность, как материальная, так и не материальная, в виде сословных привилегий, должностей, положения в государстве. Многие сумели вывезти свои капиталы, так что и деньги на борьбу имелись. В ожидании «крестового похода цивилизованного мира» и окончательного падения большевиков эта публика занималась разведкой и террором — и «церковники», враждебные большевикам, стали ее естественным союзником внутри страны. ОГПУ же была спецслужбой не из последних, и раз такие претензии выдвигались, то не на пустом месте.

Тут надо учесть еще и дату написания «Декларации». Лето 1927 года, время «военной тревоги». Налеты на дипломатические представительства в Китае, разгром торгового представительства в Лондоне, убийство советского полпреда в Варшаве, возросшая активность террористов. Советское правительство открыто объявило, что готовится военное нападение на СССР. И дело даже не в возможных репрессиях против Церкви, если она смолчит. Каждому человеку, и православному в том числе, надо было бы уже как-то определиться: чью сторону он примет в надвигающейся войне? Для себя определиться, не для «галочки». Тут уже в уголке не отсидишься: либо ты защищаешь свою страну, какая бы она ни была, либо присоединяешься к ее врагам.

Дальше в Декларации говорится о легализации церковного управления — но это вопросы организационные, их мы выпустим. И затем идет главное — то, вокруг чего до сих пор кипят споры: почему Сергий так сказал, «выкрутили руки» ему или он «спасал» Церковь, или просто испугался…

«Нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к Советской власти, могут быть не только равнодушные к Православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его, для которых оно дорого, как истина и жизнь, со всеми его догматами и преданиями, со всем его каноническим и богослужебным укладом. Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла, подобное варшавскому, сознается нами как удар, направленный в нас. Оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза „не только из страха наказания, но и по совести“, как учил нас Апостол (Рим. 13, 5). И мы надеемся, что с помощью Божиею, при вашем общем содействии и поддержке, эта задача будет нами разрешена».

Простите… а что здесь такого ужасного с точки зрения Православия? Почему православный не может быть патриотом? Почему он не может принять сторону «самарян», поднимающих полумертвую державу? Потому что ему государство преференций не выделяет и денег на храмы не дает? Или потому, что те, с кем он привык чай пить, теперь на другой стороне?

Ответ на этот вопрос просто так не дается, тут надо учитывать слишком многое. Как говорит дальше митрополит Сергий:

«Мешать нам может лишь то, что мешало и в первые годы Советской власти устроению церковной жизни на началах лояльности. Это — недостаточное сознание всей серьезности совершившегося в нашей стране. Утверждение Советской власти многим представлялось каким-то недоразумением, случайным и потому недолговечным. Забывали люди, что случайностей для христианина нет и что в совершившемся у нас, как везде и всегда, действует та же десница Божия, неуклонно ведущая каждый народ к предназначенной ему цели. Таким людям, не желающим понять „знамений времени“, и может казаться, что нельзя порвать с прежним режимом, не порывая с Православием. Такое настроение известных церковных кругов, выражавшееся, конечно, и в словах, и в делах и навлекшее подозрения Советской власти, тормозило и усилия Святейшего Патриарха установить мирные отношения Церкви с Советским правительством».

Естественно, большинство православных, от епископов до прихожан, оказались к случившемуся в октябре семнадцатого крутому повороту не готовы — революцию они представляли себе как-то иначе. И они продолжали, в лучшем случае, воспринимать большевиков как неких оккупантов, которых приходится до поры терпеть, — это в лучшем, а в худшем активно им противодействовали. Ну, а советскому правительству «пятая колонна» в храмах была совершенно не нужна — и без того хватало врагов. Знаете, у меня есть такое подозрение, переходящее в уверенность, что политическая, а тем более подрывная деятельность в храмах была совершенно не нужна и священноначалию. И даже не «страха ради большевистска», а потому, что в храм вообще не за тем ходят.

«…Апостол внушает нам, что „тихо и безмятежно жить по своему благочестию мы можем, лишь повинуясь законной власти“ (1 Тим. 2,2) или должны уйти из общества. Только кабинетные мечтатели могут думать, что такое огромное общество, как наша Православная Церковь со всей Ее организацией, может существовать в государстве спокойно, закрывшись от власти. Теперь… людям указанного настроения придется или переломить себя и, оставив свои политические симпатии дома, приносить в Церковь только веру и работать с нами только во имя веры; или, если переломить себя они сразу не смогут, по крайней мере не мешать нам, устранившись временно от дела…»

А вот скажите: как, по мнению противников митрополита, должен был поступить «настоящий православный»? Саботировать, вредить ненавистному правительству на каждом шагу, ослабляя и без того еле живую Россию, приближая поражение в надвигающейся войне? Во имя чего? Гибель державы — не слишком ли высокая цена за возможность беспрепятственно проводить службы? Тем более, не факт, что оккупационная администрация вообще позволит их проводить…

Вроде бы ясное и понятное заявление произвело, как говорят в народе, «эффект разорвавшейся бомбы». Есть данные, что 90 % приходов возвратили митрополиту Сергию декларацию — впрочем, данные не слишком надежные. Как бы то ни было, с ней согласились далеко не все, причем по самым разным причинам. Кто-то действительно считал, что верующему не о чем говорить с атеистическим государством — такие вскоре стали мучениками за веру, как митрополит Петр. Некоторые ушли в раскол, другие ограничились тем, что не поминали власть за литургией. Но многие и приняли Декларацию — а почему они не должны были этого делать?

Впрочем, природа сопротивления была не только религиозной. Настоящее противодействие началось после того, как Сергий стал увольнять на покой сосланных епископов и перемещать действующих. Попробуй пойми: почему Иосиф, митрополит Ленинградский, ушел в раскол — потому что был не согласен с «Декларацией», или потому, что его перевели в Одессу?

Были и такие, кто не противодействовал активно, а просто не поминал Сергия или советское правительство за литургией, не молился за власти «Богохранимой страны нашей Российской». Вообще-то с точки зрения Церкви — это серьезный проступок, и наказание последовало незамедлительно, вплоть до запрещения в служении. Вот интересно: а как бы в 1912 году поступили с теми, кто перестал поминать императора?

ОГПУ тоже реагировало. Почему? Да очень просто! Неверующему советскому правительству было абсолютно безразлично, молится ли о нем Церковь. А вот врагам его было не все равно: если, вопреки прямому повелению, в храме не молятся о российских властях, значит, этим людям можно доверять, вовлекать в антисоветскую работу. Пришел, услышал, завербовал. Такое положение ОГПУ не устраивало категорически, и на «непоминающих» обрушились репрессии: аресты, ссылки, высылки в такие места, где их настроение не имело значения для безопасности государства.

Многие, впрочем, поплатились за дела мирские, как в примере со священником, кулаком и лавочником. Известно, что многие священники агитировали против колхозов. Казалось бы, что священнослужителю за дело, каким образом крестьяне пашут землю, вместе или порознь? А вот кулаку было дело — колхозы вышибали из-под него кормовую базу, бедняков. А с кем священник чай пьет?

Помните, патриарх Тихон говорил об антисоветчиках в своем окружении? Так ведь и они никуда не делись. Кто-то затаился, а кто-то и открыто заявлял, что не собирается связывать свою судьбу с судьбой атеистического государства. Всякое случалось, особенно близ границ, — например, шпионаж. Нет, секретов никаких священник или церковный староста передать не могли, а вот держать конспиративную квартиру — самое милое дело. С другой стороны, и чекисты, особенно в 1937 году, часто «били по происхождению», не искали доказательств на тех, кого считали врагами советского государства. Как говорится, Бог им всем судья, Он разберет, кто мученик, а кто нет. Но вот почему они — патриоты, а митрополит Сергий — предатель, этого я уразуметь не могу.

…На другом фланге находилась подпольная «Катакомбная Церковь», или, как их еще называли, «Истинно православные христиане» — они уже открыто не подчинялись митрополиту Сергию и считали большевистскую власть властью антихриста. Попытавшись разобраться в причинах претензий, я пришла к выводу, что они были опять же чисто политическими, без вероучительного подтекста. При Алексее Михайловиче хотя бы различным количеством перстов крестились, а здесь и того не было. Ну не нравилась им большевистская власть! Пока правительство поощряло обновленцев, еще можно было говорить об «истинности православия», а когда оно договорилось с Церковью, то вообще непонятно, в чем его смысл. Расхождение было исключительно в заповеди о повиновении властям земным.

А что же происходило на той стороне? В эмиграции оказалось достаточно не только священников, но и епископов, в основном тех, кто был во время Гражданской с белыми и ничего хорошего от большевиков не ждал.

По белую сторону фронта тоже приходилось как-то налаживать церковную жизнь, а общения с московским священноначалием, по понятным причинам, не было. Патриарх такую ситуацию учел в своем постановлении от 7/20 ноября 1920 года, издав руководство к действию для епископов на случай, если их епархия потеряет контакт с высшим церковным начальством. Архиереям или группе архиереев давалось право принимать на себя всю полноту церковной власти на своей территории. Но еще раньше, в мае 1919 года, в Ставрополе было образовано Временное Высшее Церковное Управление Юго-Востока России, которое в ноябре 1920 года получило легальную основу. А поскольку русские церкви за границей контакта с Москвой также были лишены, ВВЦУ ЮВР заявило, что они тоже находятся в его подчинении, и после естественного перемещения сторонников белых за границу стало именовать себя Высшее Русское Церковное управление за границей.

В этом деле есть один нюанс, без которого трудно понять дальнейшие события. Например, офицеры, даже оказавшись по разные стороны фронта, еще долго ощущали себя единым русским офицерским корпусом. А священники не только ощущали, но и формально являлись единой Русской Церковью, по объективным причинам временно разделенной на несколько частей, только и всего. Что теперь с этой ситуацией делать, не понимал никто. Точнее, враги РСФСР это прекрасно понимали: можно и нужно использовать церковные каналы для проникновения в страну и подрывной работы.

А вот как быть Патриарху? Тем более, когда война закончилась, и стало ясно, что большевики продержатся еще какое-то время. Сердцем и мыслями оставшиеся в России, может, и были с «зарубежниками», однако Совнарком, упразднивший всю старую Россию, в случае жесткого противостояния смог бы упразднить и Церковь.

В июле 1921 года оказавшийся в эмиграции митрополит Киевский и Галицкий Антоний (Храповицкий) предложил Патриарху учредить Высшее Управление Российской Церковью за границей, которое объединяло бы все зарубежные приходы русской Церкви под руководством патриаршего наместника. Тихон отреагировал неопределенно: должности наместника не учредил, но и инициативу не запретил, оставив все, как есть.

21 ноября — 3 декабря 1921 г. в Сремских Карловцах в Сербии состоялось Всезаграничное русское церковное собрание (позже переименованное в Собор), а ставший во главе митрополит Антоний решением этого собрания получил звание заместителя Патриарха. Но все же неопределенность в отношениях с Москвой могла бы продолжаться и дальше, если бы члены собрания смогли сдержать кипевшую в груди ненависть.

Но — не получилось. Собрание обратилось к руководителям готовившейся к тому времени Генуэзской конференции со следующим призывом: «Народы Европы! Народы мира! Пожалейте наш добрый, открытый, благородный по сердцу народ русский, попавший в руки мировых злодеев! Не поддерживайте их, не укрепляйте против ваших детей и внуков! А лучше помогите честным русским гражданам. Дайте им в руки оружие, дайте им своих добровольцев и помогите изгнать большевиков — этот культ убийства, грабежа и богохульства — из России и из всего мира»[86].

После такого заявления российскому священноначалию, как бы оно ни относилось к советскому строю, было не отмолчаться. Желающих подставить себя и Церковь под меч ОГПУ не нашлось, так что 5 мая 1922 года совместно Священный Синод и Высший церковный совет под председательством Патриарха заявили, что Карловацкий Собор канонического значения не имеет, мнения Русской Православной Церкви не выражает, и постановили распустить ВЦУЗ. В ответ эмигрантский Архиерейский Собор заявил, что указ был дан под давлением советской власти, — и учредил Временный заграничный Архиерейский Синод. Так появилась на свет Русская Православная Церковь за границей. Зарубежные приходы потом еще дробились, благо было из кого выбирать. Ушел в свободное плавание митрополит Евлогий, который никак не мог выбрать между эмиграцией и Москвой и в конце концов перешел в Константинопольский патриархат. Откололся североамериканский митрополит Платон. Но это все уже дела житейские.

Декларацию митрополита Сергия о лояльности советской власти Архиерейский Синод РПЦЗ встретил предсказуемо — постановил прекратить общение с РПЦ, поскольку она-де «порабощена безбожной советской властью». Надо полагать, в Москве облегченно вздохнули — теперь не надо бесконечно объясняться с ОГПУ по поводу отношений с «зарубежниками». Ответ не заставил себя ждать, и 9 мая 1928 г. московское церковное руководство упразднило Архиерейский Собор и Синод РПЦЗ. Те, конечно, не упразднились, но это уже не было проблемой московского руководства.

Так дальше и шло. Вплоть до самых 90-х годов в РПЦЗ называли РПЦ «пропагандистским органом КПСС и КГБ», а руководство последней в ответ заявляло: «не имеющая признания всей Православной Полноты, в силу своей антиканоничности, группа епископов, именующая себя Архиерейским Собором Русской Православной Церкви за границей, десятилетиями вносившая раздоры среди наших православных соотечественников…»[87] При этом никаких религиозных разногласий между ними не было. Все упиралось исключительно в признание или непризнание советской власти.

А ведь РПЦЗ так похожа — знаете, на кого? На большевиков дореволюционного образца, сидевших в эмиграции. Причем опирались революционеры-эмигранты на своих соратников в России, о чем послереволюционные большевики прекрасно помнили и не намерены были допускать. Отсюда и репрессии — а вы думали, все дело в иррациональной ненависти большевиков к вере? Нет, все дело в том, что церковные каналы, в силу организованности и дисциплины, были очень удобны для антисоветской работы, кто бы ее ни проводил.

«Момент истины» для всех, кто называл себя патриотами России, наступил 22 июня 1941 г., в том числе и для церквей. Митрополиту Сергию все было ясно:

«…Жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени пред неправдой, голым насилием принудить его пожертвовать благом и целостью родины, кровными заветами любви к своему отечеству.

Но не первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божиею помощью, и на сей раз он развеет в прах фашистскую вражескую силу. Наши предки не падали духом и при худшем положении потому, что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своем долге перед родиной и верой, и выходили победителями. Не посрамим же их славного имени и мы — православные, родные им и по плоти, и по вере. Отечество защищается оружием и общим народным подвигом, общей готовностью послужить отечеству в тяжкий час испытания всем, чем каждый может…

Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она и испытания несла и утешалась его успехами. Не оставит она народа своего и теперь. Благословляет она небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг».

Подчеркнем еще раз эти слова: «Православная Церковь всегда разделяла судьбу народа». Это важно, потому что скоро нам придется сравнивать слова Сергия Страгородского с оценкой ситуации, исходящей от церковного иерарха с другой стороны красно-белого противостояния.

«Если кому, то именно нам нужно помнить заповедь Христову: „Больше сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя“. Душу свою полагает не только тот, кто будет убит на поле сражения за свой народ и его благо, но и всякий, кто жертвует собой, своим здоровьем или выгодой ради родины. Нам, пастырям Церкви, в такое время, когда отечество призывает всех на подвиг, недостойно будет лишь молчаливо посматривать на то, что кругом делается, малодушного не ободрить, огорченного не утешить, колеблющемуся не напомнить о долге и о воле Божией. А если, сверх того, молчаливость пастыря, его некасательство к переживаемому паствой объяснится еще и лукавыми соображениями насчет возможных выгод на той стороне границы, то это будет прямая измена родине и своему пастырскому долгу, поскольку Церкви нужен пастырь, несущий свою службу истинно „ради Иисуса, а не ради хлеба куса“, как выражался святитель Димитрий Ростовский. Положим же души своя вместе с нашей паствой…»[88]

А что с другой стороны? Там было по-всякому, но дело, как и в случае с благовещенским погромом, даже не в том, кто как себя вел, а в том, что ему за это было.

Архимандрит Иоанн (Шаховской), строго говоря, не был епископом РПЦЗ, он относился к Константинопольскому патриархату, который тоже имел приходы в Германии. Вот какими словами этот потомок древнего княжеского рода приветствовал начало войны в июне 1941 года:

«В крови и грязи пришедшее, уйдет в крови и грязи. Человеконенавистническая доктрина Маркса[89], вошедшая в мир войной, — войной исходит. „Я тебя породил, я тебя и убью!“— кричит сейчас война большевизму. До каких дней желанных и подсоветской, и Зарубежной России довелось дожить. Не сегодня-завтра откроются пути свободной жизни, свободного исповедания веры Христовой, свободных слов о Боге. Пред своей кончиной в Москве, в начале большевизма, Афонский старец, праведный Аристоклий сказал такие, буквально записанные (людьми, автору сих строк близкими) слова: „Спасение России придет, когда немцы возьмутся за оружие“…

Кровь, начавшая проливаться на русских полях 22 июня 1941 года, есть кровь, льющаяся вместо крови многих тысяч русских людей, которые будут скоро выпущены из тюрем, застенков и концлагерей Советской России. Одно это уже исполняет сердце радостью. Лучшие пастыри будут отданы Церкви, лучшие ученые — русской науке, лучшие писатели — народу, отцы — детям своим, и дети — родителям, к женам вернуться с далекого севера любимые мужья; сколько друзей разосланных вновь соединятся… Невозможно себе представить, сколько будет радости людям… Промысел избавляет русских людей от новой гражданской войны, призывая иноземную силу исполнить свое предначертание…»

Епископ-эмигрант мог не знать, как на самом деле обстоят дела в СССР. Но он не мог не знать, из кого формируется армия, и бестрепетно готов был платить кровью миллионов простых людей, «черной кости», за кровь тысяч «лучших людей». РПЦ была с русским народом, а с кем был владыка Иоанн?

Сколько раз мы еще будет сталкиваться с социальным расизмом в самых неожиданных местах, в том числе и в проповедях «отцов Церкви»!

«Кровавая операция свержения третьего интернационала поручается искусному, опытному в науке своей германскому хирургу. Лечь под этот хирургический нож тому, кто болен, незазорно. У каждого народа есть свои качества и дары. Операция началась, неизбежны страдания ею вызываемые… Обессиленные и закрепощенные по лагерям, заводам и колхозам русские люди были бессильны подняться против международной атеистической силы, засевшей в Кремле. Понадобилась железно-точная рука германской армии. Ей ныне поручено сбить красные звезды со стен русского Кремля. И она их собьет, если русские люди не собьют их сами. Эта армия, прошедшая своими победами по всей Европе, сейчас сильна не только мощью своего вооружения и принципов, но и тем послушанием Высшему Зову, Провидением на нее наложенному сверх всяких политических и экономических расчетов. Сверх всего человеческого действует Меч Господень».

Это точно, немецкая армия была послушна некоему «высшему зову», вот только от кого он исходил? Кому повиновался полуязыческий-полуоккультный режим? Рога какого бога поднимались в кровавом закате над колоннами вермахта? Мог ли живущий в Берлине епископ этого не знать? Или ему уже было совсем безразлично, в чьем обозе прийти на русскую землю и чем за это платить? Но тогда при чем тут «слова о Боге»?

«Новая страница русской истории открылась 22 июня в день празднования русской Церковью — памяти „Всех Святых, в земле Русской просиявших“. Не ясное ли это даже для самых слепых знамение того, что событиями руководит Высшая Воля? В этот чисто русский (и только русский) праздник, соединенный с днем Воскресения, началось исчезновение демонских криков „Интернационала“ с земли русской… Внутреннее воскресение зависит от сердца человеческого; оно подготовлено многими молитвами и терпеливым страданием. Чаша исполнена до краев… Скоро, скоро русское пламя взовьется над огромными складами безбожной литературы. Мученики веры Христовой и мученики любви к ближнему и мученики правды человеческой выйдут из своих застенков. Откроются оскверненные храмы и освятятся молитвой. Священники, родители и педагоги будут вновь открыто учить детей истине Евангелия.

Иван Великий заговорит своим голосом над Москвой и ему ответят бесчисленные русские колокола.

Это будет „Пасха среди лета“, о которой сто лет тому назад, в прозрении радостного духа пророчествовал великий святой русской земли, преп. Серафим».

Возможно, приветствие о. Иоанна и было вынужденным — не всем же становиться священномучениками! — но вдохновение-то вполне искреннее. Многие эмигранты по-прежнему готовы были утопить Россию в крови, лишь бы воцариться на ее обломках. Интересно, каким именно истинам Евангелия стали бы учить священники остатки населения залитой кровью, порабощенной России? Тому, что следует повиноваться властям земным, ибо всякая власть — от Бога?

Как мы знаем, и знамение сбылось, и Высшая Воля показала себя, и Меч Господень сверкнул, но снова, уже не в первый раз, поразил совсем не ту сторону, о которой вещал о. Иоанн.

Открыто приветствовали Гитлера в основном те иерархи, кто находился в Германии или на оккупированных территориях. Если они это делали поневоле — то какие претензии к поддержавшему большевистскую власть Сергию Страгородскому? Если искренне — то им действительно было все равно, в чьем обозе въехать в Россию и какой кровью платить за коленопреклонение оставшихся в живых? Можно спорить о том, кем были большевики, но уж с немцами-то все ясно — эти служили не Богу…

Митрополит Анастасий (Грибановский), первоиерарх РПЦЗ, в пасхальном послании 1942 года писал:

«Настал день, ожидаемый им (русским народом), и он подлинно как бы воскресает из мертвых там, где мужественный германский меч успел рассечь его оковы… И древний Киев, и многострадальный Смоленск, и Псков светло торжествуют свое избавление как бы из самого ада преисподнего. Освобожденная часть русского народа повсюду уже запела… „Христос Воскресе!“…»

В 1943 году, когда Красная армия выгнала «мужественных германцев» из многострадального Смоленска, в некогда большом городе, где до войны проживало 185 тысяч населения, осталось 30 тысяч, из 7900 домов уцелело 300. Зато братских могил в городе и его окрестностях оказалось на 135 тысяч человек. Нет, сидевшие в Европе иерархи могли всего этого и не знать, но потом-то, когда узнали…

В конце войны о. Иоанн Шаховской уже не приветствовал нацистский режим. Даже, говорят, тайно служил панихиды по заговорщикам, покушавшимся на Гитлера летом 1944 года (хотя вряд ли — панихиды по лютеранам?). А митрополит Анастасий в том же году еще успел встретиться с генералом Власовым и благословить создание РОА.

Какую оценку дала Зарубежная Церковь этой деятельности?

После войны РПЦЗ все же пришлось объясняться по данному поводу. Правда, не за всю Церковь, а лишь за Синод, и объяснялись не иерархи, а канцелярия Синода. Безымянные авторы долго рассказывали, почему в 1938 году от имени Синода Гитлеру преподнесли адрес (германское правительство спонсировало сооружение православного храма в Берлине) и еще некоторые маловажные вопросы. О Пасхальном послании — ни слова…

Как мы помним, Сергий Страгородский покаялся за краткое сотрудничество с обновленцами. Покаялись ли приветствовавшие Гитлера иерархи — о том никто не слышал. Иоанн Шаховской в 1945 году уехал в США, стал там епископом Бруклинским, потом епископом Сан-Францисским и Западно-Американским, почти сорок лет работал на радиостанции «Голос Америки» и по-прежнему готовил свержение ненавистного режима. Кстати, и синод РПЦЗ в 1950 году переехал в США, поскольку после войны православные приходы в Европе стали массово переходить к Московскому патриархату.

Союзники в войне сменились, но сама война продолжалась. Следующей заметной вехой стала смерть Сталина, точнее, панихида, которую отслужил по нему Патриарх Алексий II. (Вот и говорите после этого, что демонизировать «вождя народов» начали на ХХ съезде — уже в 1953 году в РПЦЗ всё совершенно точно знали…)

РПЦЗ: «Смерть Сталина — это смерть величайшего в истории гонителя веры Христовой… Никто не может сравниться с ним ни в количестве жертв, ни в жестокости к ним, ни в лукавстве при достижении своих целей. Вся сатанинская злоба, казалось, воплотилась в этом человеке, который в еще больше степени, чем фарисеи, заслуживает названия сына диавола»[90].

РПЦ: «Великого вождя нашего народа, Иосифа Виссарионовича Сталина, не стало. Упразднилась сила великая, нравственная, общественная: сила, в которой народ наш ощущал собственную силу, которою он руководился в своих созидательных трудах и предприятиях, которою он утешался в течение многих лет…»[91]

Это был следующий этап раскола. Теперь РПЦ обвиняли уже не в соглашательстве с атеистическим правительством, обвинения звучали куда круче. Продолжая читать статью в «Церковной жизни», мы находим там следующее:

«История Церкви не знает другого примера создания целой церковной организации, во главе с Патриархом и Собором, которая была бы основана на преклонении колен перед явным врагом Божиим и прославлении его как якобы благодетеля…»

В самом деле? А молитвы во здравие Гитлера и о победе германского оружия и германского оккультного режима — это что, преклонение колен перед угодниками? Ведь те, кто делал это, не только не были запрещены в служении, но продолжали успешно окормлять паству.

Но дальше еще круче: «…Воистину, молитва эта в грех и беззаконие не только по существу, но и формально, ибо Сталин, вместе с другими народными комиссарами, был отлучен от Церкви Святейшим Патриархом Тихоном и сам Патриарх Алексей, как он ни кланялся перед Сталиным, никогда не решился объявить о снятии с него этой анафемы. Молитва об упокоении со святыми нераскаянного, отлученного от Церкви грешника есть кощунственная ересь… Это есть смешение Царства Божия с царством тьмы. Это не меньший грех, чем явное отречение от Христа…»

Да, конечно, если так, но… Но все же лучше проверить: а что именно сказал Патриарх Тихон в своей знаменитой речи 19 января 1918 года?

«Тяжкое время переживает ныне святая православная Церковь Христова в Русской земле: гонение воздвигли на истину Христову явные и тайные враги сей истины, и стремятся к тому. Чтобы погубить дело Христово и вместо любви христианской всюду сеять семена злобы, ненависти и братоубийственной брани.

Забыты и попраны заповеди Христовы о любви к ближним: ежедневно доходят до нас известия об ужасных и зверских избиениях ни в чем неповинных… людей, виновных только в том, что честно исполняли свой долг перед родиной, что все силы свои полагали на служение благу народному… Опомнитесь, безумцы. Прекратите ваши кровавее расправы…

Властию, данною нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафематствуем вас. Если только вы носите еще имена христианские и по рождению своему принадлежите к Церкви православной»[92].

Вот и скажите: из каких слов следует, что анафема относится именно к Ленину и Совнаркому, а не, скажем, к генералу Корнилову или атаману Краснову, которые первыми начали военные действия против нового правительства и массовые расстрелы? Или к вооруженным налетчикам, убившим и ограбившим митрополита Киевского Владимира? Или к тем казакам, что жутко казнили по приказу самостийного украинского правительства делегата Учредительного Собрания Леонида Пятакова? Откуда следует? А из толкования! Эмигрантская церковь — и толкование эмигрантское. А то, что оно сейчас звучит из каждого утюга, — так мало ли что у нас оттуда звучит? Реклама Макдональдса, например, как идеального решения проблемы питания. Что общего реклама имеет с реальностью?

Мне скажут, что дальше у Тихона идет речь о гонениях на Церковь (хотя на самом деле половина того, о чем там говорится, — это последствия отделения от государства, а разве сама Церковь не хотела этого отделения?) Но ведь эти слова произнесены уже после анафемы. Так что не было никакой анафемы персонально большевикам, она относилась ко всем убийцам начинающейся гражданской войны, среди которых большевики были далеко не самыми лютыми (да и с чего бы им лютовать — они ведь победители, они не теряли ни собственности, ни статуса, ни хорошей жизни. Мотива нет…)

Могли ли иерархи РПЦЗ не читать послание патриарха Тихона? Если нет — это печально, если да… надо ли комментировать? И заявление, связанное с отпеванием Сталина, — не вероучительное, а чисто политическое. По сути, РПЦЗ объявляет себя главной, более того, единственной Церковью России, представляющей весь русский церковный народ. Об этом свидетельствуют не только самостоятельные канонизации, но и то, что в начале 90-х годов РПЦЗ стала открывать свои приходы на канонической территории РПЦ. С братской церковью так не поступают. Из этого, правда, ничего массового не вышло, народ «зарубежников» не поддержал, но сам факт имел место…

Так что в главном, по сравнению со временем Гитлера, ничего не изменилось. РПЦЗ, как и активное эмигрантское сообщество, держалось все той же стороны в схватке двух миров и честно разыгрывало свою карту в идеологической войне против СССР.

Но вернемся к Николаю, точнее, теперь уже к его образу. Эмигранты немногое знали о происходящем в СССР, да и то, что знали, черпали большей частью из газет, а что пишут газеты? А газеты пишут пострашнее, им ведь не правда важна, а тираж…

Из холодного эмигрантского далека русская дореволюционная жизнь казалась прекрасной сказкой — ведь большей частью в эмиграции оказались люди, которым было что терять, и парижским таксистам было что вспомнить… Грубо, но точно об этом сказано в известной песне:

…Я столкнулась с этим еще в начале 90-х, едва крестившись. Одна из первых купленных мною в церковной лавке книг называлась: «Россия перед вторым пришествием» — сборник предсказаний и рассказов о чудесах и пр., в том числе и о последнем русском царе. Содержащиеся в книге идеи, выраженные осторожно и по отдельности, на первый взгляд не выходят за рамки православия, но, собранные воедино, являют весьма любопытную картину…

Авель — русский монах, вроде бы еще в конце XVIII — начале XIX века предсказывавший будущее России, в том числе и судьбы царей. Написал книгу пророчеств, за распространение которой сидел в тюрьме. Из официальных документов известно, что человек такой существовал, книгу действительно написал — правда, она не сохранилась и что в ней содержалось, толком не выяснено. Рассказы о «пророчествах Авеля» появились позже событий, о которых в них говорится, а та их часть, которая нас интересует — либо в начале ХХ века, либо уже после революции в эмигрантской среде.

Первая история связана с неким «ларцом» и исходит от Марии Герингер, обер-камер-фрау императрицы Александры Федоровны.

«В Гатчинском дворце, постоянном местопребывании Императора Павла I, когда он был Наследником, в анфиладе зал была одна небольшая зала, и в ней посередине на пьедестале стоял узорчатый ларец с затейливыми украшениями. Ларец был заперт на ключ и опечатан. Вокруг ларца на четырех столбиках, на кольцах, был протянут толстый красный шелковый шнур, преграждавший к нему доступ зрителю. Было известно, что в этом ларце хранится нечто, что было положено вдовой Павла I, Императрицей Марией Феодоровной, и что ею было завещано открыть ларец и вынуть в нем хранящееся только тогда, когда исполнится сто лет со дня кончины Императора Павла I, и притом только тому, кто в тот год будет занимать Царский Престол в России. Павел Петрович скончался в ночь с 11 на 12 марта 1801 года. Государю Николаю Александровичу и выпал, таким образом, жребий вскрыть таинственный ларец и узнать, что в нем столь тщательно и таинственно охранялось от всяких, не исключая и царственных, взоров.

В утро 12 марта 1901 года и Государь, и Государыня были очень оживлены и веселы, собираясь из Царскосельского Александровского дворца ехать в Гатчину вскрывать вековую тайну. К этой поездке они готовились как к праздничной интересной прогулке, обещавшей им доставить незаурядное развлечение. Поехали они веселые, но возвратились задумчивые и печальные, и о том, что обрели они в этом ларце, никому ничего не сказали. После этой поездки Государь стал поминать о 1918 годе, как о роковом годе и для него лично, и для Династии»[106].

Романтично, но… при изучении этой истории уже в наше время выяснилось, что, согласно камер-фурьерским журналам, ни 12 марта, ни накануне, ни в следующий день царская чета Гатчинский дворец не посещала. Когда стали изучать обстановку и описания Гатчинского дворца, не нашли никакого упоминания о ларце[107]. Что же касается свидетельства Марии Герингер, то дама эта, согласно неофициальному сайту Смоленского лютеранского кладбища[108], умерла в 1905 году. Привел ее рассказ в своей книге «На берегу Божьей реки» известный духовный писатель Сергей Нилус. Тот самый, что облагодетельствовал читающую публику «Протоколами сионских мудрецов» — широко известной фальшивкой, то и дело воскресающей в разных странах под разными именами. В Англии в 20-е годы нечто подобное именовалось «письмами Коминтерна», в России — «доктриной Даллеса». Менялись враги и жертвы, неизменным оставался лишь редкостный идиотизм писаний. Нет, подобные действия велись, еще начиная с вождей и шаманов, но зачем излагать все это на бумаге?

Впрочем, мы отвлеклись. Нилус много странного писал про царя — и о предчувствиях, и о пророчествах, и о том даже, что он хотел стать Патриархом. Все эти истории, много где приводящиеся, имеют ссылку на книгу «На берегу Божьей реки», вышедшую в 1916 году. Получается, есть в них какой-то пророческий смысл?

Так, да не так. В издании 1916 года ни про ларец, ни про предчувствия Николая, относящиеся к 1918 году, ни про многое другое нет ни слова. Взяв любое послеперестроечное издание, мы легко обнаружим, что книга состоит из двух частей: собственно текст 1916 года и приложения, написанные уже после революции. Эти рассказы помещены в приложении. Легко предсказывать событие, когда оно уже произошло. А что там на самом деле говорила давно умершая Мария Федоровна Герингер, и говорила ли она что-то вообще? Кто же знает…

Считается, что ларец тот содержал пророчество Авеля о Николае II, и было оно следующим. На вопрос Павла, кому Александр III передаст наследие царское, монах ответил:

«Николаю Второму — Святому Царю, Иову многострадальному подобному. На венец терновый сменит он корону царскую, предан будет народом своим, как некогда Сын Божий. Война будет, великая война, мировая… По воздуху люди, как птицы, летать будут, под водою, как рыбы, плавать, серой зловонной друг друга истреблять начнут. Измена же будет расти и умножаться. Накануне победы рухнет Трон Царский. Кровь и слезы напоят сырую землю. Мужик с топором возьмет в безумии власть. И наступит воистину казнь египетская…

Горько зарыдал вещий Авель и сквозь слезы тихо продолжал: А потом будет жид скорпионом бичевать Землю Русскую, грабить Святыни ее, закрывать Церкви Божии, казнить лучших людей русских. Сие есть попущение Божие, гнев Господень за отречение России от Святого Царя…»[109]

Текст, опять же, впечатляет… но как-то уж очень совпадает столетней давности пророчество с эмигрантскими и даже нацистскими представлениями о революции. Настораживает…

И не зря. Взят сей отрывок из литературного произведения: повести Петра Шабельского-Борк «Вещий инок», вышедшей в Берлине в 1930 году. Автор — персонаж чрезвычайно колоритный. Монархист, черносотенец, член «Союза русского народа» и «Союза Михаила Архангела», в 1918 году эмигрировал в Германию. В 1922 году он своей волей приговорил лидера кадетов Павла Милюкова к смерти «за клевету на императрицу» и во время лекции последнего в Берлинской филармонии пытался его убить. В результате прицельной стрельбы пострадали 9 человек и был убит Владимир Набоков, отец известного писателя, Милюков же уцелел. Шабельский-Борк был приговорен немецким судом к 12 годам тюрьмы, но через пять лет освобожден по амнистии. Потом он активно сотрудничал с нацистами, создавал нацистские группы среди русских эмигрантов. Ну, и несколько книжек написал.

Итак, что мы видим? Один писатель, мягко говоря, с неоднозначной репутацией привел рассказ о некоем ларце. Существование ларца ничем не подтверждено, однако оно, предположительно, содержало предсказание монаха Авеля. Правда, существование предсказания тоже никак не подтверждено — однако другой писатель, с еще более неоднозначной репутацией, эту историю художественно осмыслил. А во время «перестройки» данная конструкция, без малейшего критического комментария, как неоспоримая истина, вошла в книгу, изданную в 1993 году издательством Троице-Сергиевой лавры как сборник предсказаний о судьбах России.

Впрочем, это только начало. То ли еще будет…

Великая смута начала XVII века завершилась Земским Собором 1613 года, на котором был избран на царство Михаил Романов. Собор принес ему клятву верности.

В книге приводится трактовка этой клятвы неким «современным афонским подвижником о. Феодосием»:

«Торжественная и вместе страшная грамота. Ею клятвенно связаны с царями из Дома Романовых не только сами предки, составители ее, но и все мы, потомки их, до скончания Царской Династии… Соблюдение этого обета, данного за нас клятвенно нашими предками, — залог нашего благополучия, как временного — на земле, так и вечного — на небесах, и наоборот, несоблюдение его есть великий грех перед Богом, влекущий за собой наказание, как и показала революция»[110].

Странно: как могут предки клясться за потомков? Почему потомки обязаны соблюдать клятвы предков? Что за выброс родоплеменной психологии? И поневоле вспоминается: «А Я говорю вам: не клянитесь вовсе… Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого»[111].

Но… как обычно, посмотрим в первоисточник. Вот он, текст Соборной клятвы (содержательная часть, за вычетом перечислений и риторики):

«…Быти… Государем, Царем и Великим Князем всея Руси Самодержцем тебе, Великому Государю Михаилу Феодоровичу… Целовали все Животворный крест и обет дали, что за Великого Государя (а также его жену и детей. — Е.П.)… души свои и головы свои положити, и служити им… верою и правдою, всеми душами своими и головами.

Заповедано, чтобы Избранник Божий, Царь Михаил Феодорович Романов, был родоначальником правителей на Руси из рода в род, с ответственностью в своих делах перед единым Небесным Царем. А кто убо и не похощет послушати сего соборного уложения… и начнет глаголати ино и молву в людях чинити… чину своего извержен будет, и от Церкви Божия отлучен…»[112]

Какая все-таки великая вещь первоисточник! Грамота может быть сколь угодно «торжественной и страшной», но записано в ней лишь то, что все участники Собора клянутся в верности Михаилу Романову, его будущей жене и возможным детям, и только. После Великой Смуты, которая и произошла-то от желания бояр рулить страной по собственному усмотрению, такая клятва была нужна и полезна, как и оговорка, что царь отвечает только перед Богом (а не перед аристократией — об ответственности перед народом в те времена не было и речи).

Но при чем тут Николай, живший через триста лет? Где, в каком месте говорится, что потомки принесших клятву связаны с потомками Михаила Романова? Нет этого тут, и не может быть никогда, поскольку в православии не допускается принесение обета за потомков — у каждого человека своя воля.

Однако этого разъяснения в книжечке, как нетрудно догадаться, нет, а что есть?

А есть продолжение экскурса в родоплеменную психологию. В той же книге читаем текст, принадлежащий архиепископу Западно-Европейскому и Брюссельскому[113] Иоанну (Максимовичу):

«Великий грех — поднять руку на Помазанника Божия, не остается и малейшая причастность к такому греху неотомщенной. В скорби говорим мы, „кровь его на нас и на детях наших“, т. к. в грехе цареубийства повинны не одни лишь физические исполнители, а весь народ, ликовавший по случаю свержения Царя и допустивший его унижение, арест и ссылку, оставив беззащитным в руках преступников, что уже само собой предопределяло конец… Глубокое сознание греховности и покаяние перед памятью Царя-Мученика требуется от нас Божией правдой. Но покаяние наше должно быть без всякого самооправдания, без оговорок, с осуждением себя и всего злого дела от самого начала… Величайшее преступление, совершенное в отношении его, должно быть заглажено горячим почитанием его и прославлением его подвига. Перед униженным, оклеветанным и умученным должна склониться вся Русь…»[114]

Физических исполнителей проблема греха не интересовала — они были безбожниками, как и полагалось революционерам. Но почему за кучку безбожников отвечают все православные русские люди, даже жители какой-нибудь забытой деревни, где и о революции вовсе не слышали, причем каяться должны не только они, но и их правнуки? Любопытно, что с потомков евреев, распявших Христа (естественно, тех, которые крещены), отдельного покаяния не требуют.

Впрочем, то ли еще будет…

Творческое осмысление соборной клятвы применительно к последнему царю дано в знаменитом «сне митрополита Московского Макария». Вскоре после революции 82-летний митрополит увидел сон, в котором «со Спасителем стоит Государь Николай Александрович. Спаситель говорит Государю: — Видишь, в Моих руках две чаши: вот это горькая для твоего народа, а другая сладкая для тебя.

Государь падает на колени и долго молит Господа дать ему выпить горькую чашу вместо его народа. Господь долго не соглашался, а Государь все неотступно молил. Тогда Спаситель вынул из горькой чаши большой раскаленный уголь и положил его Государю на ладонь. Государь начал перекладывать уголь с ладони на ладонь и в то же время телом стал просветляться, пока не стал весь пресветлый, как светлый дух…

…Заснув вторично, я вижу громадное поле, покрытое цветами. Стоит среди поля Государь, окруженный множеством народа, и своими руками раздает ему манну. Незримый голос в это время говорит:

— Государь взял вину русского народа на себя, и русский народ прощен»[115].

Дело в том, что прославлению Николая как царя-мученика сильно мешало отречение. С этой неприятностью боролись по-разному. Сейчас большей частью доказывается, что никакого отречения на самом деле не было — манифест не то подложный, не то недействительный. Здесь мы видим другой вариант, более ранний: царь нарушает клятву 1613 года, выводя из-под удара народ.

Сны и сами по себе материя темная — мало ли что кому приснится? Хотя если митрополит Макарий действительно видел его в 1917 году… но единственное свидетельство датируется 1921 годом, сильно после событий. Именно тогда рассказ об этом сне был передан… да-да, Сергею Нилусу, и опубликован все в том же приложении к книге «На берегу Божьей реки».

Впрочем, Николай как-то прямо сказал: «Быть может, необходима искупительная жертва для спасения России: я буду этой жертвой».

Высказывание это широко известно, но первоисточник все же надо бы поискать. Поиски приводят нас сперва к Столыпину, в разговоре с которым Николай будто бы это говорил. Но Столыпин — он-то кому потом рассказывал? Двигаясь дальше, мы наталкиваемся на цитату:

«В 1923 году бывший во время европейской войны при русском дворе французским послом Морис Палеолог издал книгу под заглавием: „Царская Россия во время мировой войны“. В этой книге он между прочим писал следующее…» — и далее идет пересказ бесед Столыпина с царем. Проверяем: в тексте мемуаров французского посла ничего подобного нет. Из какой книги цитата? Нилус, «На берегу Божьей реки». Предсказуемо.

Однако брошенное семя проросло. В 1981 году епископ Сиэтлийский Нектарий (Концевич) на съезде русской православной молодежи в Сан-Франциско говорил:

«Подобно тому, как Христос был распят на Голгофе за грехи всего мира, всеми оставленный, так и Государь принесен в жертву за грехи всей России, также всеми оставленный…»

Как-кое интересное богословие! Но погодите — то ли еще будет…

Тот же епископ Нектарий. Та же речь 1981 года:

«Он был последним Монархом, помазанным святым миром на царство… Это таинство совершается Церковью во время Коронации. Помазанник Божий входит Царскими Вратами в алтарь к престолу и причащается Святых Тайн как священнослужитель отдельно Тела и Крови Христовых. Этим Святая Церковь подчеркивает великое духовное значение подвига Царского Служения, приравнивая его к священнослужению».

Да, теперь понятно, почему в докладе комиссии по канонизации особо оговаривается, что помазание царское не равно священническому. Раз оговаривается, значит, бродили эти идеи широко не только по зарубежью, но и в России.

Впрочем, епископ Нектарий и на этом не останавливается.

«Итак, Государь — Помазанник Божий. Священное Лицо, носитель особой силы Благодати Духа Святаго. Эта божественная сила, действующая через помазанника Божия, удерживала распространение „тайны беззакония“».

А вот это уже более чем серьезное заявление. Восходит оно ко второму посланию Апостола Павла к фессалоникийцам.

«…не спешить колебаться умом и смущаться ни от духа, ни от слова, ни от послания, как бы нами посланного, будто уже наступает день Христов.

Да не обольстит вас никто, ибо день тот не придет, доколе не придет прежде отступление и не откроется человек греха, сын погибели,

Противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом или святынею, так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога.

…

И ныне вы знаете, что не допускает открыться ему в свое время.

Ибо тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь»[116].

То есть получается, что Николай Романов — та сила, которая препятствовала пришествию антихриста? Тогда понятны и усерднейшие попытки придать расстрелу ритуальный характер.

Архиепископ Сиракузский и Троицкий Аверкий в 1972 году писал:

«…Убиение Царской Семьи тоже не было обычным политическим актом, как убийства многих других монархов, президентов, министров и разных высокопоставленных лиц. Нет! Это убийство носило совершенно особый характер, о чем свидетельствует хотя бы каббалистическая надпись, обнаруженная на стенах подвала Ипатьевского дома, где совершено было это страшное убийство, убийство, имевшее чисто мистическое, а отнюдь не политическое значение и смысл»[117].

Когда белые вошли в Екатеринбург, то, как бы они ни относились к Романовым, а следствие провели. Екатеринбургский окружной суд поручил его вести следователю по важнейшим делам А.П. Наметкину, чуть позже подключился член окружного суда И.А. Сергеев. Последний, осматривая нижний этаж дома, обнаружил на стене расстрельного подвала надпись по-немецки — две строчки из поэмы немецкого поэта Генриха Гейне: «Валтазар был этой ночью убит своими холопами». При этом имя библейского царя было слегка изменено: вместо «Belsazar» написано «Belsatzar». Последние четыре буквы читаются как «царь», так что надпись явно имеет отношение к убийству.

Кто это написал? Да кто угодно! В доме проживал какой-то австрийский пленный. Да и Голощекин, и Юровский знали немецкий язык. Дело не в том, кто это написал, а совершенно в другом: что в этой надписи каббалистического? Пришлись стихи к слову, их и привели…

Оказывается, речь идет совершенно о другой надписи. Вот только обнаружена она была много позже.

…Полгода дело двигалось ни шатко ни валко — точнее, не двигалось совсем, поскольку судьба Романовых мало интересовала как эсеров, так и чехословаков. Лишь с появлением на исторической сцене «верховного правителя России» адмирала Колчака, который был монархистом, оно сдвинулось с места. В январе 1919 года Колчак передал надзор над следствием генералу Дитерихсу, а тот привлек к делу своего единомышленника, следователя по особо важным делам Омского окружного суда Николая Соколова. Эти два монархиста и примкнувший к ним английский журналист Роберт Вильтон проделали огромную работу. Более того, Соколов в суматохе отступления и эвакуации сумел вывезти значительное количество материалов следствия, по которым в 1925 году вышла книга «Убийство царской семьи». И в этой книге действительно есть фраза: «На этой же южной стене я обнаружил обозначение из четырех знаков»[118].

Главка, в которой она приводится, называется: «Нижний этаж дома Ипатьева в описании члена суда Сергеева». В ней Соколов сравнивает протокол осмотра полуподвала, где произошло убийство, с собственными результатами осмотра, в ходе которых он обнаружил кое-что, не упомянутое в протоколе Сергеева, — несколько «неучтенных» пуль, брызги крови на обоях… И надпись.

Но почему ее нет в протоколе осмотра первого следствия? Сергеев мог проглядеть мелкие брызги крови, но не заметить знаки, сделанные чернилами на обоях? Прошло полгода, в подвал мог попасть любой, кто этого хотел. Откуда следует, что эти закорючки были нарисованы в июле 1918-го?

При ближайшем рассмотрении история оказывается еще более загадочной, поскольку непонятно, видел ли эти значки сам Соколов. Книга «Убийство царской семьи» вышла в 1925 году, а Соколов умер в 1924-м. Книгу свою он в гранках не вычитывал, да и не факт, что всю ее писал, — очень уж разные куски отличаются по стилю. Основное изложение писал явно сам Соколов — языком отчета о проделанной работе, поскольку автор — следователь, а не литератор. Но попадаются абзацы и целые главы, написанные куда более художественно. Кроме того, Соколов обычно называет действующих лиц по фамилии, не заморачиваясь именами, — для него они все «проходящие по делу». А его неведомый соавтор не забывает называть имена и даже отчества — но только если они еврейские. «Яков Мовшевич Свердлов», «Шая Голощекин»…

И почему этот самый соавтор не мог вставить данную фразу от себя? Зачем? А затем, чтобы в дальнейшей раскрутке надписи можно было сослаться: мол, и Соколов это видел, но по непосвященности в тайны не понял.

А кто у нас посвящен в тайны? А посвящен в них третий участник «группы следователей», Роберт Вильтон. Несмотря на британскую фамилию и подданство, его можно считать русским, поскольку вырос он и всю жизнь проработал в России, был сперва корреспондентом «Нью-Йорк геральд», а потом «Таймс». Именно он вместе с Соколовым вывозил материалы следствия, он же первым из всех участников, еще в 1920 году, выпустил книгу «Последние дни Романовых». Не исключено, что именно Вильтон, наиболее информированный из всех и умерший в 1925 году, стал и соавтором Соколова.

И вот Вильтон — он именно литератор. Его книга содержит в себе весь комплекс идей крайне правых русских монархистов, в том числе и конспирологических. Кто, с точки зрения этой публики, виноват в русской революции? Ну, ясно же, кто…

Книга Вильтона переполнена рассуждениями о «еврейско-большевистском заговоре», перечислениями евреев среди большевистского руководства (кстати, впоследствии эти данные не подтвердились). После выхода «Последних дней Романовых» автора уволили из «Таймс». Сам Вильтон считает, что из-за книги, — и, скорее всего, так и было. Солидной британской газете неудобно иметь в своем штате столь экзотического сотрудника, рассуждающего о «жидо-большевистском заговоре» и пересчитывающего евреев в Совнаркоме и ЧК. Даже для антисоветской европейской прессы это стало уже перебором.

Вильтон творчески осмыслил и первую надпись, из Гейне. Юровского с Голощекиным, которые владели немецким, ему было мало. Он вспомнил, что свидетель (не названный по имени) видел, как через железнодорожный переезд проехал «еврей с черной, как смоль, бородой» в сопровождении шести солдат и одного штатского. Один из солдат сказал свидетелю, что они «московские». И вот этот самый еврей, по мнению Вильтона, и есть вероятный автор надписи… Неудивительно, что Вильтон не называет имени свидетеля: у Соколова эти показания не фигурируют.

И резюме:

«Монарх этот (Валтасар. — Е.П.) расположением евреев не пользовался, хотя зла пленным евреям не причинял. Понятен намек на Библию. Николай тоже зла евреям не сделал, их было много среди его подданных, но он их не любил, то был в глазах Израиля грех смертный. И ему устроили самую тяжкую смерть — быть убитым своими»[119]. (Почему «своими», если и Соколов, и Вильтон утверждают, что расстреливали пленные венгры, а приказ отдавали евреи?)

Более подробно он рассказывает и о таинственной надписи.

«Рядом с окном, как раз против того места, где был убит сам царь, оказалась каббалистическая надпись. Вот как сказано в протоколе осмотра:

На самом краю подоконника чернилами сделана одна над другой три надписи: „1918 года“, „148467878р“, а вблизи их написано такими же чернилами „87888“.

В некотором расстоянии от этих надписей на обоях стены такими же чернилами и такими же толстыми линиями написаны какие-то знаки.

Читатель, если он посвящен в тайны, поймет»[120].

История еще больше запутывается. Граффити на стенах множится: оказывается, в комнате имелись еще и некие цифры, упоминания о которых нет не только у Сергеева, но и у Соколова. Вильтон даже сфотографировал закорючки, поместив их изображение на обложку первого издания своей книги. Более того, как выясняется из дальнейшего, имелся еще и некий неясный, то ли вложенный в книгу, то ли идущий к ней приложением «машинописный листок», содержащий толкование знаков. Об этом мы узнаем из вышедшей в том же 1925 году брошюры некоего Энеля «Жертва».

Долгое время неизвестно было, кто скрывается за этим псевдонимом. Лишь в 2006 году удалось установить, что «Энель» (по-видимому, все же «Н. Л.») в 1908 году подписывал свои работы известный египтолог и исследователь каббалы Михаил Скарятин[121]. Хотя не факт, что автором брошюры являлся Скарятин — возможно, кто-нибудь использовал его простенький псевдоним вместе с научной репутацией.

Из текста брошюры мы узнаем следующее:

«Обложка французского издания книги Р. Вильтона „Последние дни Романовых“ снабжена странной надписью из неизвестных знаков. Это — копия надписи, начертанной на стене комнаты, в которой был убит Император Николай II. Мы встречаем фотографию части этой стены, с той же надписью, на странице 85-й сочинения Р. Вильтона.

Вот что об этой надписи говорит автор: „Надпись, сделанная каббалистическими знаками на стене комнаты, в которой совершено преступление в доме Ипатьева, еще не расшифрована“ и… „Посвященный читатель, может быть, поймет“.

В тексте больше ничего нет. Но к книге приложено добавление в виде страницы, напечатанной на пишущей машинке и содержащей дополнительные сведения…»[122]

На этой загадочной машинописной странице, неведомо кем составленной (автор? не автор?), содержится попытка расшифровки надписи, причем подробности ветвятся дальше. Там говорится:

«…Приходится заключить, что написание производилось сверху при упоре локтя писавшего об стену так, что читать надпись надо наоборот. Тогда легко различить на третьем месте греческую ламбду. Два предшествующих начертания являются изображениями той же буквы на древнееврейском и арамейском языках; таким образом, объединяются три языка еврейской истории, языки: религиозный, народный и политический. Но на каббалистическом языке буква „Л“ означает „сердце“. „Тройное сердце перевернутое“ — вот простой смысл надписи. Черта, которой заканчивается надпись, означает „приказание выполнено“. Таким образом, мы получаем полное значение этих загадочных знаков: „Здесь глава религии, народа и государства (русского) был убит; приказ выполнен“».

Почему тройное перевернутое сердце означает именно цареубийство, а не извещение о разводе какого-нибудь оккультиста с супругой, автор умалчивает. Энель тоже не задается этим вопросом, а лишь уточняет толкование. По его мнению, следует читать:

«Мы приходим к следующей формуле: „Здесь царь поражен в сердце за свое преступление“, или, в более оккультном значении: „Здесь царь (сердце государства) принесен в жертву для разрушения Государства“…

Лицо, сделавшее надпись, было несомненно посвящено в тайны каббалистики… Этот человек выполнил ритуальный акт черной магии, согласно высшему повелению, и был вынужден закрепить свой акт каббалистической формулой в исполнительном начертании…

Полное раскрытие тайного значения надписи выражается так: „Здесь, по приказу тайных сил, Царь был принесен в жертву для разрушения государства. О сем извещаются все народы“».

Кто эти тайные силы? Энель пишет:

«Мы далеки от огульного обвинения всего еврейского народа… Но мы утверждаем на научных основаниях, что существует тайная организация, причастная к посвященным евреям и обладающая оккультной силой, раскрытой в источниках древнееврейской науки. Эта организация преследует исключительно материальные цели: разрушение всемирно установленного порядка и порабощение всего озверевшего человечества».

Известный русский публицист Михаил Меньшиков, тоже консерватор и монархист, называл распространителей «Протоколов сионских мудрецов» людьми «с повышенной температурой мозга». Таковых и в белой армии, и в эмиграции было больше чем достаточно. Шабельский-Борк не один такой ходил…

По нынешним временам про «жидов» говорить неприлично, поэтому главное мировое зло несколько подкорректировали. Продолжим читать архиепископа Аверкия:

«Это убийство было продумано и организовано никем другим, как слугами грядущего антихриста — теми продавшими свою душу сатане людьми, которые ведут самую напряженную подготовку к скорейшему воцарению в мире врага Христова — антихриста. Они отлично понимали, что главное препятствие, стоявшее им на пути, — Православная Царская Россия. А поэтому надо уничтожить Россию православную, устроив на месте ее безбожное богоборческое государство, которое бы постепенно распространило свою власть над всем миром. А для скорейшего и вернейшего уничтожения России надо было уничтожить Того, кто был живым символом ее, — Царя Православного — нашего Благочестивейшего Государя».

Утверждение, что Россия стояла на пути антихриста исходя из чисто внешних признаков — «православная» и «царская» — уже само по себе отдает язычеством. По крайней мере, в Священном Писании ни о каких внешних признаках не говорится, а лишь о внутренних. «Не всякий, говорящий Мне: „Господи, Господи!“ войдет в Царство Небесное, но лишь исполняющий волю Отца Моего Небесного!»[123] Царская Россия, едва отошедшая от рабства, в которой активно развивался капитализм, где высшие сословия держали народ на положении «унтерменшей», очень мало похожа на то царство любви, которое проповедовал Христос. Впрочем, любая идеология, конфессия и даже любая секта, хоть бы и из десяти человек, считает именно себя стоящей на пути мирового зла.

…Дальше в книге «Россия перед вторым пришествием» идут уже изъяснения и пророчества на тему связи сатаны и большевиков. Это тоже поучительное чтение, но не имеет отношения к нашей теме, поэтому прервемся и окинем еще раз взглядом выделенные жирным шрифтом идеи. По отдельности они кажутся относительно безобидными (чего только не встретишь в церковных писаниях), но собранные вместе выглядят странно.

А это точно укладывается в православие? Вроде бы тот факт, что книжка издана в Троице-Сергиевой лавре, свидетельствует: «Да!» Но внимательное рассмотрение комплекса идей заставляет задуматься: «Как-то не похоже…»

И вправду не похоже. Но об этом, опять же, позже — теперь уже совсем чуть-чуть позже…

…И такая вот литература валом обрушилась на головы духовно ищущей публики в начале 90-х. Каналы были, естественно, в первую очередь церковные — РПЦЗ и ее сторонники в РПЦ. Церковная публика в России была в большинстве своем «вчера крестившейся» и все услышанное в храме или прочитанное в книге из церковной лавки воспринимала как откровение и безусловную истину.

«Промывание мозгов» было мощнейшее. На прихожан обрушился колоссальный поток ненависти к советскому прошлому, до тех пор, пока в церковных кругах СССР по умолчанию не стал считаться «империей зла». И кто теперь вспомнит, что первопричиной этому стала хлынувшая в страну эмигрантская ненависть, что бытовал в Церкви и другой взгляд? Кто нынче верит в искренность Сергия Страгородского?

И за всем этим шумом никто как-то не заметил, что вместе с эмигрантской идеологией и эмигрантской ненавистью в Россию пришла тяжелая, громогласная и наглая эмигрантская секта.

Да, уважаемые читатели, выделенный жирным шрифтом комплекс идей действительно не укладывается в православие по очень простой причине: эта идеология — сектантская. В самом прямом смысле этого слова.

До канонизации сектанты занимались в основном пропагандой, но после того, как Николая Романова объявили святым (пусть бы и страстотерпцем), их идеи получили законный доступ в православную среду. Кто там в приходах, особенно вне больших городов, станет разбираться в тонкостях?

А разбираться в них надо. Потому что если не запомнить признаки и термины, можно и не заметить, как рухнуть в самое махровое язычество и начать совершать то, чему первые христиане предпочитали мученическую смерть.

В отличие от «классических» сект, сами себя эти люди не называют никак или называют просто «православные христиане», хотя в православии их идеи официально признаны ересью. В богословии они именуются «Учением о Царе-Искупителе». В Церкви — ересью «царебожия». Существует и официально признанная секта царебожников, точнее, несколько мелких секточек. О них бы вообще не стоило говорить — ну чего разбираться в сектантских заморочках? Какая разница, во что они верят? Но проблема в том, что после канонизации (не зря на ней так настаивала РПЦЗ) идеи царебожников пустили корни в церковной среде, а уж сайты с крестами ими просто переполнены — в Интернете царебожники развили совершенно бешеную активность. Ну, а пользователи, естественно, принимают их за православных — вот они, кресты, и слог вполне церковный…

Данное учение в мягком варианте не слишком отличается от православия, и значительная часть адептов вообще не подозревают, что это ересь, а считают себя хорошими православными. Ну кто из прихожан, в самом деле, разбирается в тонкостях искупительных жертв и сакральности миропомазания? А уж о крещеных «захожанах» и речи нет…

Обычно ведь с сектантами все понятно. Сидит где-нибудь на видном месте мрачный бородатый мужик с плакатиком, призывающим не принимать налоговый номер, потому что это — число зверя, говорит, что спасутся лишь те, кто с ним и его товарищами. А тут нормальные люди, книги и сайты у них с крестами. И в церковь ходят, посты соблюдают получше нас, грешных, женщины у них чуть ли не с рождения в двойных платочках, фотки такие красивые… И при этом еретики.

Почему? Чем так уж плохи все эти идеи?

Да, в общем-то, ничем, кроме одного: это вообще не православие. И ведь данное учение еще и развивается!

С чего бы начать? Пожалуй, с «догмата о царской власти», который в последнее время гуляет в церковных и околоцерковных кругах. Непонятно, когда он появился, — то ли это свежее творчество, то ли старое, но вброшено только сейчас…

Итак, гугл нам в помощь.

Полностью он называется «Догмат царской власти помазанника Божия в Земной Воинствующей Церкви Христовой». Сразу скажу: в православном вероучении ничего подобного нет. За двести лет синодального периода кто-нибудь из царей мог бы, наверное, заставить священноначалие принять подобный догмат, но, к счастью, руки не дошли. Да и страшно все же в вероучение-то лезть. Однако церковная печать на «божественное обоснование» царской власти бумаги не жалела — а результат вдруг выскочил только сейчас, в век информации и ее свободных прогулок по народным головам.

Текст «догмата» странный и запутанный, поэтому обратимся к разъяснениям. И к терминам — именно по терминологии, а также иконам и еще некоторым признакам можно отличить сектантов.

«Помазанник Божий в Церкви Христовой есть „Христос Господень“». Если вы станете критиковать это высказывание, вам тут же снисходительно ответят, что «помазанник» по-гречески звучит как «Христос». Ну так и свастика у древних индийцев — знак солнца. Мало ли что как переводится и какое слово что значит изначально? Тонкая игра слов как бы и делает царя равнозначным Христу, и одновременно не делает, если кто докапываться начнет. Умеют все же люди работать!

Чуть дальше тезис развивается: оказывается, «Царь Богопомазанник… есть воплощенное Имя Божие, т. е. живая икона Господа Иисуса Христа… Своим отношением к Царю мы показываем свое истинное отношение к Богу… Почитая Божьего Слугу-Царя — мы почитаем Пославшего Его Господа Иисуса Христа. Не почитая Христа Господня — мы не почитаем самого Бога и сами обрекаем себя на адские муки».

Теперь понятен не поддающийся логическому осмыслению шум вокруг фильма «Матильда»? Обычный глава государства вполне может спать с балериной, но сказать такое о «живой иконе» — страшное кощунство.

«Помазанник Божий есть земной „Христос“ — Богом данный Спаситель-Мессия… Руками Своего Помазанника-Царя Господь спасает Свой Богоизбранный Народ и всю Земную Воинствующую Церковь от физического и духовного истребления слугами сатаны… Помазанник Божий… есть удерживающий тайну беззакония»[124].

«Спаситель-Мессия», «тайна беззакония»… Царь — причем не только Николай, но вообще любой помазанник — есть эдакий «Христос местного значения», для одной отдельно взятой страны. Судя по тому, что говорил еще сто лет назад великий князь Николай Николаевич — что царь есть «нечто среднее между человеком и Богом», идеи эти бродили еще до революции. Если прибавить к вышеизложенному еще и «искупительную жертву», то получается, что у всего мира есть один Христос-искупитель, а у России еще и царь Николай, тоже искупитель. И как это понимать? Что, у русского народа есть такие грехи, для которых искупительной жертвы Христа недостаточно? Получается, что у всего христианского мира один Бог-Сын, а у России — два?

Еще царебожники очень любят рассуждать о глубоком мистическом смысле помазания на царство — у них получается, что помазание само по себе делает царя сверхчеловеком. И, опять же, идеи эти бродили еще до революции. Тогда дать им бой, по понятным причинам, церковь не могла, потом не до того было… Вот теперь они и всплыли во всей своей красе.

Помазание елеем — действо очень древнее. Оно присутствует уже в Ветхом Завете — пророк Самуил помазывает на царство Саула и Давида. В Библии это действо никак не комментируется — в те времена, когда писался Ветхий Завет, оно было общеизвестным и в уточнениях не нуждалось.

Электронная еврейская энциклопедия нам повествует:

«Наряду с косметическими и медицинскими целями помазание было также символическим ритуалом посвящения… На древнем Ближнем Востоке символическое помазание было центральной частью обряда церемониального возведения в определенный статус, в первую очередь коронации (так, в Ассирии к царю прилагался эпитет „пашишу“ — „помазанник“). Оно сопровождало также освобождение рабыни, введение во владение имуществом, обручение невесты и т. п. У израильтян помазание использовалось в церемониях возведения на престол царя и посвящения в сан первосвященника. А первоначально — и простого жреца. Ивритский термин „машиах“ („помазанник“) в эпоху первого храма прилагался прежде всего к царю, особенно к основателям израильского царства — Саулу и Давиду (позднее слово приобрело эсхатологическое[125]значение — „мессия“). Помазание на царство считалось действенным, даже если производилось тайно (с целью низложения прежней династии)… Это было основано на вере, что вместе с помазанием на нового царя нисходит дух Божий, а прежнего покидает…»[126]

То есть помазанники получают какую-то силу, но ни сверхлюдьми, ни сакральными фигурами от этого они не становятся. Более того, помазанником является любой христианин — его помазывают еще при крещении.

Еще более интересные вещи касательно царского служения поведал в одном из своих трудов митрополит Антоний Сурожский:

«Есть место в Ветхом Завете, в книге Царств, об учреждении царства среди евреев. Это место всегда приводится как доказательство, что царство — божественное установление, что король или царь является помазанником Божиим. А рассказ говорит вот о чем. Прежде еврейский народ был водим духовными вождями; были патриархи, были пророки, были судьи — это все были люди, которые не занимали как бы официального положения, которых Бог вызвал из толпы, потому что они были Ему открыты до конца, и они были способны провозглашать Его волю и проводить Его волю среди людей. В какой-то момент Израиль посмотрел вокруг себя и увидел, что находится в абсолютно особенном положении: никакой уверенности в завтрашнем дне нет, — у них нет постоянного вождя. „Сейчас у нас есть Самуил; мы ожидали, что его сыновья унаследуют его роль и призвание, а они никуда не годятся; что же — мы пропали? Давай-ка себя спасем, учредив какую-то уверенность…“ И они обращаются к Самуилу и говорят: „Мы хотим бить, как все народы, — (то есть именно тем, чем они никогда не были; они были народом Божиим, тогда как все народы были иные): Дай нам царя“. Самуил обращается к Богу и говорит: „Что мне делать? Они меня отвергли!“ И Господь отвечает ему: „Не тебя они отвергли, но отвергли Меня[127]. Дай им царя, но предупреди о том, чем будет царь в их жизни“. И дальше следует отрывок, где говорится, как царь будет их порабощать, принуждать, притеснять и т. д.»[128]

Перечисление притеснений впечатляет. Сыновей народа он сделает воинами, дочерей заберет в услужение, лучшие поля и виноградники отдаст своим слугам, равно как и десятую часть урожая, возьмет рабов, рабынь, ослов, да и сами люди будут ему рабами.

«И восстенаете тогда от царя вашего, которого вы избрали себе, и не будет Господь отвечать вам тогда»[129].

Конечно, Бич Божий тоже в известном смысле сакрален, но тогда почему не объявить священными и большевиков? Или они не Бич Божий за грехи и разврат российской «элиты»?

…Как видим, ничего особо сакрального в царском помазании не наблюдалось — обычная древняя процедура, один из многих видов помазания. Но время шло. Появилось и начало свой триумфальный путь христианство. И в какой-то момент оно сделалось государственной религией, и в этом качестве поневоле должно было выстраивать приязненные отношения с государством. Появилось понятие «симфонии властей» как идеала таких взаимоотношений — Церковь и власть находятся в гармонии между собой, как Божественное и человеческое в Христе. Точнее, Церковь и правитель — республики в тогдашнем мире были не в моде…

Император Юстиниан I еще в VI веке писал:

«Если священство будет во всем благоустроено и угодно Богу, а государственная власть будет по правде управлять вверенным ей государством, то будет полное согласие между ними во всем, что служит на пользу и благо человеческого рода»[130].

Ключевое слово здесь — «если». Потому что «если» на практике не реализовывалось никогда, и государства сносило то в папоцезаризм, когда Церковь подминает под себя монарха, то в цезарепапизм (это если наоборот). Последнее чаще, ибо государство все же физически сильнее. По этой причине смысл терминов несколько меняется со временем: если надо освятить царскую власть, так ее и освящают. Помазание на царство существовало и в Византии, и в России, везде обосновывалось Церковью (к счастью, в догматы все же не вошло). Помните формулировки конца Российской империи?

«Веруем, что боговенчанный наш царь есть отображение на земле божественного провидения… Царство самодержавное на земле есть снимок едино-властительства Божия».

…

«Образ царя земного в нашем государстве взят с образа царя небесного, так что кто противится власти царской и власти начальников, от него поставленных, тот противится Божию установлению».

(Как-то интересно у нас получается. Ну да, православный человек есть раб Божий (хотя Христос называл своих последователей сыновьями Божьими). Но получается, что по этой причине он еще и раб царя, а также раб его начальников. И в эту систему следует вписать не только императора Петра с его «всепьянейшими соборами» и принуждением священников нарушать тайну исповеди, но и исправника, ставящего обывателя перед выбором: плетка или взятка? А вы думаете, от евангельской любви народ российский снесло в самый безграничный атеизм?)

От этих формулировок до царебожия остается лишь шаг, на пути которого, правда, стоит небольшой потенциальный барьер: все же вероучение поклонения царю не допускает. А чтобы этот барьер перескочить, требуются две вещи: достаточно сильный мотив, ну и спонсор, конечно… Мотив появился, когда бывшую российскую «элиту» выкинули на холод из российской жизни, спонсор тоже не заставил себя ждать — в межвоенный период и еще более в послевоенный любые антибольшевистские силы легко находили себе благодетелей. Скажете, необходим еще и царь-мученик? А вот это вовсе не обязательно! Останься Николай жив, вероучение бы слегка изменилось, его труднее стало бы проповедовать, только и всего.

…Вернемся, однако, к помазанию. После петровских реформ российская «симфония» окончательно перекосилась в сторону цезарепапизма не только политически, но и духовно. По крайней мере, так считает протоиерей Александр Шмеман.

«Царскую власть государство и Церковь воспринимали по-разному, исходили по отношению к ней из почти противоположных предпосылок. Византийским помазанием на Царство, то есть посвящением земного царя в служение Царя Христианского (а с этой точки зрения византийское миропомазание теоретически есть ограничение, а не абсолютизация царской власти), Русская Церковь помазывала теперь западный абсолютизм![131] И на один день блестящий гвардейский офицер, по „божественному“ праву крови и наследства бывший неограниченным хозяином миллионов людей, действительно являлся византийским василевсом или московским Царем: в сакральном облачении, с крестом на голове, снова как икона священного христианского Царства. Эту икону видели в нем всегда Церковь и народ. Но, начиная с Петра, ее не чувствовало само государство: напротив, оно целиком было построено на принципах западного абсолютизма. И вот эта разница между отношением Государства к Церкви („ведомство православного исповедания“) и отношением Церкви к Государству („Помазанник Божий“) составляет главную ложь синодального периода»[132].

Теперь, пожалуй, и фигура Николая становится понятней. Он, может, и хотел бы стать христианским государем, но не знал, как это сделать. Если говорить образно, то надо вспомнить одну из основополагающих формул русского православия: «Кому Церковь не мать, тому Бог не отец». Согласитесь, тяжко быть одновременно и сыном, и отцом собственной матери!

Впрочем, мы залезли уже в какие-то дебри. В конце концов, у нас есть бесценная фраза митрополита Ювеналия:

«Характерное для некоторых противников канонизации Императора Николая II стремление представить его отречение от престола как церковно-каноническое преступление, подобное отказу представителя церковной иерархии от священного сана, не может быть признано имеющим сколько-нибудь серьезные основания. Канонический статус миропомазанного на Царство православного государя не был определен в церковных канонах».

Ну, к счастью, и все на этом! Абсолютизм сыграл с монархами злую шутку: подчинив Церковь, они не сочли нужным внести соответствующие коррективы в ее каноны. Таким образом, помазание на царство не делает фигуру царя сакральной.

Да, не делает. В христианстве. Но не в истории человечества. Там-то как раз полно сакральных фигур правителей, самого разного рода.

В Древнем Египте фараон по-простому был воплощением бога Гора. В древнем Китае император являлся точкой, связывавшей небо и землю, сыном Неба и отцом народа. В законах древневавилонского царя Хаммурапи говорилось: «Человек является тенью бога, раб является тенью человека, а царь равен богу». Наконец, в Римской империи, из которой вышло христианское государство, римским императорам поклонялись как богам. Правители франков Меровинги до принятия христианства происходили от морского чудовища. Став христианами, им уже стало неудобно иметь такого предка, тогда они по-простому пристроили свою династию в потомки Христу и Марии Магдалине.

Кстати, в Римской империи именно отказ приносить жертвы императору как богу и служил признаком, по которому христиан отличали от прочих жителей империи, — там это являлось государственным преступлением… ну, вроде как отказаться паспорт получить, с соответствующим наказанием по тогдашнему Уголовному кодексу.

Но это было две тысячи лет назад. А кто из нынешних прихожан отличит икону царя-страстотерпца от иконы царя-искупителя? Приложатся и свечку поставят, то есть… да-да, принесут жертву!

А кто-нибудь из царебожников отдает себе отчет, что они делают то, чему первые христиане предпочитали мученическую смерть?

Та же история и с остальными тезисами царебожия. Например, с «клятвой 1613 года» — христианин не может клясться за своих потомков, а дети не отвечают за клятвы отцов, это еще более древнее язычество, времен родоплеменного строя. Грех цареубийства, который лежит на русском народе и передается по наследству, — воззрения примерно тех же времен, когда человек воспринимался не сам по себе, а как часть рода или племени, у которого была общая честь и общие преступления. В христианстве, ни в одной из его ветвей, грехи по наследству не передаются — исключением является лишь первородный грех, да и тот смывается крещением. Тем не менее у царебожников существует особый чин покаяния за грех цареубийства — оказывается, это такая жуть, что на нее даже крещение не действует.

Николай Второй, при всех его «царских» религиозных воззрениях, был все же образованным и разбирающимся в церковной догматике православным человеком. Ознакомившись с таким осмыслением его персоны, он осенил бы себя крестом и с возгласом «Чур меня!» повелел бы зловредные книжонки сжечь, а авторов посадить за богохульство.

Но Николай II погиб в 1918 году и ничему воспрепятствовать уже не мог. Культ его имени зародился в недрах Зарубежной Церкви. Сколько он имел там почитателей, уже не скажешь, однако заражена была РПЦЗ, судя по рассмотренным нами признакам, очень сильно.

Первоначально культ царебожия был тесно связан с планами восстановления монархии в России — странно, если бы монархисты-эмигранты не воспользовались такими красивыми идеями. В 1921 году никто не верил, что большевики продержатся долго, и русские эмигранты активно решали судьбы будущей России. 29 мая в Рейхенгалле, в Баварии, открылся Первый монархический съезд и был создан Высший монархический совет, который стал поддерживать в качестве претендента на престол великого князя Кирилла Владимировича. Выбор был небезупречен — Кирилл Владимирович первым из Дома Романовых поддержал Февральскую революцию, да и женат был на разведенной женщине, инославной и, в придачу, его двоюродной сестре. Но такие мелочи монархистов не смутили — на безрыбье, как говорится… Имелись и другие претенденты — однако основным все же стал считаться Кирилл, который в 1924 году провозгласил себя «Императором всероссийским Кириллом I», тут же получив в эмигрантской среде язвительное прозвище «Царь Кирюха». Другие стояли за великого князя Николая Николаевича — этот заявлял, что вопрос о престоле должен решаться русским народом. Правда, народ решил этот вопрос еще в 1917 году — но когда политиков смущали такие мелочи?

Если бы Советская Россия действительно потерпела поражение, могли бы возникнуть интересные разборки, однако большевистская власть удержалась, поэтому к тому времени, как вопрос стал актуальным, его уже особо не обсуждали. К 90-м годам главным кандидатом на российский престол считался великий князь Владимир Кириллович, а наследником — его внук Георгий. Но поскольку сына у претендента не было, а только дочь, которая вышла замуж за принца Франца-Вильгельма Прусского, то Георгий вообще не Романов, а Гогенцоллерн. Другие Романовы ни титула Кирилла, ни его наследников не признавали — впрочем, все эти разборки относились к области чистой теории, ибо Советский Союз стоял прочно. Актуальными они стали лишь к 90-м годам, да и то условно, — если бы в новой России нашлись силы, которые поддержали бы идею реставрации монархии, если бы они оказались достаточно мощными…

Но вернемся, однако, к царебожию. Идее восстановления монархии культ «Царя-Искупителя» был выгоден, как и эмиграции в целом. Вся эта история способствовала сохранению и разжиганию ненависти к советскому строю, так что у нее нашлись и спонсоры, и сторонники.

В 1949 году глава РПЦЗ (!) митрополит Анастасий (Грибановский) открыто заявил: «Настанет время, когда человечество поймет, наконец, что наши царственные страстотерпцы и все, кто последовал по их пути, будучи умерщвлены за свидетельство Правды Божией, принесли себя в жертву очищения за грехи всего современного мира, погрязшего во лжи и неправде»[133].

Может быть, это просто ораторский запал, фигура речи?

Но 22 декабря 1956 г. Архиерейский Собор РПЦЗ объявил 17 июля днем всеобщего поста и покаяния. В этот день служили панихиду, а после нее читали особую покаянную молитву, которую синод разослал по приходам. РПЦЗ постоянно заявляла, что вина за смерть царя лежит на всем русском народе[134]. Получается, что священноначалие «зарубежников» совершенно открыто распространяло сектантские идеи. Ведь так?

Если так, тот и требование РПЦЗ о канонизации Николая в качестве условия воссоединения тоже предстает несколько в ином свете.

Нашлись у культа сторонники и по эту сторону «железного занавеса». Диссиденты в СССР остро нуждались в обосновании своей ненависти — и для себя самих, и для привлечения новых сторонников. У светской их части были «архипелаг ГУЛАГ» и ужастики про Сталина и Берию, церковным же, кроме государственного атеизма и гонений на Церковь, пригодился рассказ об убиенных монархах.

Теперь можно и объяснить те особенности канонизации, которые показались странными Алексею Осипову.

«…Небольшой, но чрезвычайно активный круг лиц, имеющий самые горячие симпатии к Зарубежной церкви, используя газеты, журналы, радио, педагогические и лекторские кафедры и даже амвоны, начал с поразительной категоричностью настаивать на канонизации и Русской Православной Церковью бывшего государя…

При этом особенно ярко бросается в глаза совершенно нецерковный, типично политического характера ажиотаж, поднятый вокруг данного вопроса и, по существу, сводящийся к тому, чтобы заставить чиноначалие Церкви и всех ее членов признать святость Николая II.

Когда вместо… обсуждения… на несогласных обрушивается прямая брань… то это уже явное свидетельство иных, нецерковных источников заинтересованности в решении этого вопроса и иной духовной установки (как, например, это видим у иоаннитов — лжепочитателей праведного Иоанна Кронштадтского). Дискуссии… имели место и ранее… Но никто при этом публично не обвинял несогласных с ним во всевозможных грехах и ересях, не требовал немедленной канонизации, не собирал подписей…»

Такое поведение не характерно для православных, но типично для сектантов, малой группы, пытающейся навязать свою волю окружающему миру. Можно только гадать, исходя из каких соображений издательство Троице-Сергиевой лавры выпустило стотысячным тиражом книгу, наполненную царебожническими идеями (и не одна она в то время гуляла по России). Сама секта, точнее официальная ее часть, давно уже опознана и заклеймена, но идеи порознь продолжают ходить в православной среде, особенно в той ее части, которая верит всему написанному в книгах с крестами на обложке, при этом не отличая страстотерпца от искупителя.

Но одной «догматики» мало для по-настоящему успешной работы. Какой-нибудь «пророк» местного розлива может придумать учение, набрать себе «малое стадо», увести своих последователей в тайгу и вкусно жить за счет их труда. Однако у «царебожников» совсем другие амбиции и аппетиты, в попытке удовлетворить которые они намертво завязаны на политику. А там уже совсем иные законы. Политик — он как велосипед: если перестанет двигаться, то упадет. Вот и несчастным сектантам, чтобы существовать, надо постоянно привлекать к себе внимание. А это сейчас непросто.

Воистину, Эркюль Пуаро мудр. Темы канонизации и «царственных останков» себя отработали. Обсуждать государственные таланты Николая Второго — скучно и мало привлекает публику. И тут, когда уже ну совершенно не о чем стало говорить, как раз и подоспел Алексей Учитель со своей «Матильдой». И царебожники воспряли. Кто с кем романы крутил — такое гарантированно захватит публику.

Кстати: ведь роман-то отрицать невозможно! Слишком много свидетельств, опубликованы и дневники Кшесинской, и дневники самого Николая, где, несмотря на всю его сдержанность, все же прорываются отголоски близких отношений. Любопытно: как царебожники выкручиваются?

В этом мне помог православный активист из Екатеринбурга Сергей Алиев, который снял фильм «Ложь Матильды. Оболганный государь». Фильм честно и откровенно царебожнический, начинается с пресловутой «соборной клятвы», потом идет «пророчество Авеля» и далее по всей еретической догматике. То есть с источником мы не ошиблись.

В фильме много-много говорится о том, какой Николай был великий государь и хороший христианин, какими семимильными шагами рванулась при нем Российская империя — в общем, сплошной рекламный ролик о «золотой России». Но при чем тут «Матильда» — картина вообще не об успехах империи. Что у нас по теме?

По теме, надо сказать, очень мало. Весь смысл фильма сводится к тому, что о таком великом человеке нельзя говорить неблагоговейно. Собственно же о «Матильде» высказываются всего двое: один странно, другой мерзко. Первый — журналист и политик Егор Холмогоров, обозреватель «Царьград ТВ» (опять этот канал!)

«Почему так важна была эксплуатация в „Матильде“ этого мифа о романе государя, будучи наследником, с балериной? Потому что советские вожди типа Калинина или Ворошилова очень любили соответствующие забавы. Им важно было легитимизировать через эти тонны грязи, нанесенные на имя нашего государя, свои собственные грехи».

Это, что называется, «в огороде бузина, а в Киеве дядька». Издатель Алексей Суворин 8 февраля 1893 года записал в своем дневнике: «Наследник посещает Кшесинскую и е… ее. Она живет у родителей, которые устраняются и притворяются, что ничего не знают. Он ездит к ним, даже не нанимает ей квартиры и ругает родителя, который держит его ребенком, хотя ему 25 лет. Очень неразговорчив, вообще сер, пьет коньяк и сидит у Кшесинских по 5–6 часов, так что очень скучает и жалуется на скуку»[135].

Суворин мог завидовать великим князьям, мог сам спать с балеринами, но он был современником и фиксировал общеизвестную сплетню. При чем тут Калинин с Ворошиловым? Кстати, пристрастие советского руководства к труженицам сцены, в отличие от романа наследника, вообще известно только из анекдотов.

Еще один человек, выступивший против фильма, — доктор исторических наук Владимир Лавров, сотрудник Института российской истории. Тут уже не смешно, а противно.

«Фильм „Матильда“ — это грандиозная провокация, грандиозная потому, что фильм задумывался так, чтобы его посмотрели миллионы людей… В чем смысл этой провокации? Люди… когда будут глядеть на икону Николая II, святых царственных страстотерпцев, иной раз даже вопреки своему желанию, будут вспоминать постельную сцену с Николаем Вторым. Это желание авторов фильма высмеять, дискредитировать государя…»

Ой, какой ужас! Человек будет смотреть на икону и думать о постельной сцене. А если он не посмотрит соответствующее кино, ни за что на свете не подумает, что Николай этим занимался. И дети у него, надо полагать, от поцелуя получились.

«Возникает вопрос о том, что было между Николаем Вторым, до того наследником Николаем Александровичем, и Матильдой. Николай Александрович с шестнадцати лет… был влюблен в свою будущую супругу. Сохранились дневники Матильды Кшесинской… и она пишет, что флирт был и она, Матильда, хотела интимной близости… но добиться этой близости не смогла».

Читала я эти дневники. Девчонка и вправду хотела интимной близости, поскольку влюблена была беззаветно. Любимый человек «флиртовал» напропалую, но с близостью «динамил», делая заявления типа: «Вот если бы я у тебя был не первый, то не вопрос, а раз первый — я не могу». Чем дело кончилось — непонятно, поскольку в самый «пиковый» момент одна тетрадка отсутствует.

Противно другое: г-на Лаврова интересует одно — был ли коитус. Все сопутствующее, по его мнению, изменой невесте не являлось. Давайте спросил у женщин: если ваш жених целуется с другой, но не ложится с ней в постель — это измена или нет? Вы пойдете с таким под венец?

Под конец г-н Лавров и вовсе отличился:

«Никакого романа не было. В этом можно убедиться, прочитав переписку Николая II и Александры Федоровны. Она опубликована! Мы видим такую потрясающую любовь!.. Когда это читаешь, понимаешь, что измены тут быть не могло. Это клевета, это хамство! Этого просто быть не могло, потому что Николай Александрович — это глубоко верующий человек… Жениться на балерине — это значит отказаться от своего права на престол…»

Заявление, что мужик идет на близость, только если он намерен жениться, достойно тринадцатилетней гимназистки, и не нашего времени, а столетней давности. Такая непорочность, конечно, делает г-ну Лаврову честь, но к реальности никакого отношения не имеет. И может быть, кто-нибудь все же объяснит немолодому дяденьке, что мужчина вполне может писать нежные письма невесте и одновременно посещать бордель или крутить с актрисами…

Но поскольку Николай — не человек, он ангел во плоти, «живая икона», этого, конечно же, быть не могло.

…Как бы то ни было, промолчать царебожники не смогли — точнее, не захотели. Вот что интересно: например, Константин Душенов — откровенный царебожник, один из «патриархов» движения в России, тридцать лет назад просвещавший меня лично в этих вопросах, к «Матильде» отнесся совершенно спокойно: пожал плечами и посоветовал своим собеседникам просто не лезть в эту тему.

А кто шумит?

Съемки фильма высветили букет колоритнейших личностей. Причем шум вокруг «Матильды» поднимали не бородатые маргиналы, не сумасшедшие тетеньки. Это достаточно молодые люди, хорошо умеющие работать в информационном пространстве, с очень любопытными биографиями и политическими связями. Тут самый яркий пример — Наталья Поклонская, которая пожертвовала ради обожаемого монарха политической карьерой, выставив себя на посмешище всей России. Но хватает и веселых молодых мужиков, никак не похожих на сектантов. И раз уж они сами вылезли в публичное пространство, давайте рассмотрим повнимательнее: что за люди кучкуются вокруг темы?

Бурную деятельность по запрету фильма развило некое интернет-движение «Царский крест». Заглянем сперва на страничку движения «В контакте». Тут все понятно: наверху — царская семья и стоящий за ними с рукой, прижатой к сердцу, Распутин. Уже характерно: почитание Распутина — один из признаков ереси «царебожия». Но в целом все вполне прилично, даже без нимба над распутинской головой.

Зато на страничке самого Порожнякова во время протестов против фильма нашлось много-много характерного. Тут и портрет Николая в терновом венце, и икона Григория Распутина, и фраза: «Спасение нашей Родины без принятия искупительной жертвы Николая II так же невозможно, как и невозможно спастись человеку без принятия искупительной жертвы Господа нашего Иисуса Христа».

Других членов движения публике не продемонстрировали, и создается впечатление, что «Царский крест» состоит только из самого Порожнякова. Хотя, когда речь идет о виртуальном пространстве, это не имеет значения. Один человек может поднять ничуть не меньший шум в Интернете, чем тысяча. (Достаточно вспомнить хотя бы деятельность в 2014 году севастопольского блогера под ником «Колонель Кассад». Тоже ведь один в поле воин, а сколько сделал!)

Но откуда данный товарищ взялся? Каков его политический путь? Проматывая страничку «В контакте» назад, год за годом, мы видим, что там все меньше говорится о вере и все больше о военной подготовке, тренажерах. Где-то на уровне 2013 года появляются призывы «изгнать чурок». В записи от 25 декабря 2011 года он сокрушается, что кандидатура некоего Тесака вошла в тройку лидеров для выступления на памятном митинге на Болотной площади, но выступить ему не дали. «Тесак» — прозвище Максима Марцинкевича, видеоблогера-неонациста, из тех, для кого вся идеология сводится к одному: кого сегодня бить будем? (Получив несколько судимостей за нацистские ролики, Марцинкевич в конце концов плотно сел за нападения на продавцов спайсов). Примерно на уровне 2014 года на страничке Порожнякова стала появляться и вытеснять прочую церковная тематика, которая присутствует там и до сего дня. Может, и правда, эволюционировал неонацист в православие, но по лихости натуры снесло его к царебожникам? А то, что националист и имперец — две вещи несовместные, ему невдомек. Бывает…

…Он же «Саша-христианин», как прозвали его в Интернете. Это деятель совсем иного рода. Широко известен он стал в ходе кампании против «Матильды» своими интервью, которые давал как лидер движения «Христианское государство — святая Русь», — а конкретно тем, что обещал поджоги кинотеатров и насилие в отношении авторов фильма. Точнее, и обещал, и одновременно не обещал. Делалось это довольно тонко…

Например, в сентябре 2017 года он дал сайту «Медуза» интервью:

«Вчера вы выложили пост, в котором говорите, что знаете, что телефонные угрозы[136] по всей России связаны с „Матильдой“

— 10 сентября нам пришло анонимное письмо. В нем говорилось, что есть ребята, которые готовы показать всем этим кинопрокатчикам, что есть методы борьбы гораздо действеннее, чем поджоги и другое. Что можно звонить. В письме было указано, что можно дестабилизировать всю инфраструктуру России. Дальше очень интересно пошло… Видимо, это программа какая-то. И в программу забили все телефоны школ, торговых центров. Но мы сами не имеем к этому отношения…

— Кто эти люди — „ребята, готовые показать кинопрокатчикам“?

— Это сторонники борьбы с безрассудством и безнравственностью. Они могут пойти на самые крайние меры. И проблемы будут еще больше. Отозвали бы лицензию у „Матильды“, раз народ против. Разве так сложно? Сейчас, когда мы знаем, что какому-то кинотеатру может прилететь, — звоню я или кто-то из братьев. Мы доносим позицию верующих людей.

— Кто поджег автомобили у офиса Добрынина? (11 сентября 2017 года около офиса адвоката Алексея Учителя Константина Добрынина сожгли два автомобиля и разбросали листовки «За „Матильду“ гореть». — Прим. «Медузы».)

— Подожгли недовольные люди. Да это все мелочи жизни. Сожгли всего две машины. Могли сжечь гораздо больше. И сожгут гораздо больше. У меня только в „ВК“ около 900 писем. Люди реально недовольны. Мне Господь дал миссию ретранслировать позицию общества, сам я не пойду кидать коктейль Молотова. Мне бы хотелось как-то всем сообщить, что все кинотеатры и региональные управления министерства культуры находятся в большой опасности. Отдельные личности угрожают отдельным кинотеатрам. Все это будет подкрепляться делами, если не будет официального отказа кинотеатров от этого дрянного фильма.

— Вы сказали, что в опасности и региональные управления министерства культуры.

— Люди готовы жечь все что угодно. Все, что способствует этому богохульству. И будут говорить не про убийства — а про лишение жизни за веру…

— Уверены, что добьетесь того, что фильм не выйдет в прокат?

— Безусловно. А если выйдет, то уверяю, что каждый день будет так: покажут фильм в кинотеатре, завтра он сгорит; покажут фильм в другом кинотеатре — и он сгорит.

— Кто будет жечь? Кто эти люди? Как их охарактеризовать?

— Это [православные] верующие»[137].

Обратили внимание? Калинин не угрожает, наоборот, честно предупреждает об угрозах. Грамотно: и грозит, и не придерешься.

Это интервью — далеко не первое, и к моменту его публикации имелись уже некоторые результаты. 4 сентября 2017 года некий гражданин въехал на микроавтобусе, груженном газовыми баллонами, в екатеринбургский кинотеатр и кинул в свой груз бутылку с коктейлем Молотова — якобы в знак протеста против «Матильды». Авторам фильма от того ни горячо ни холодно, урон он нанес разве что местному кинофестивалю, лишив его одной из площадок. Гражданин оказался альтернативно одаренным в прямом смысле — состоял на учете у психиатра[138]. Уровень его религиозных знаний, а также наличие православного креста следствием не проверялось. А жаль — гопникам только дай повод отличиться, так что вовсе не факт, что это протест именно против фильма.

Второй результат — поджог двух машин у офиса режиссера «Матильды» Алексея Учителя. Правоохранительные органы не всегда понимают, как работать с угрозами в Интернете, но когда доходит до хулиганства, дело свое они добре знают. Поджигателей арестовали, и выяснилось, что (по-видимому, за неимением разгневанных православных) поджог совершили двое членов движения во главе с родным братом Калинина. Все трое получили по два года колонии, лидер движения, который сам не поджигал, — год по странной статье: «принуждение к совершению сделки или к отказу от ее совершения»[139].

Следов остальных членов организации (по утверждению Калинина, их 350 человек с семьями) следствие не обнаружило. Движение после суда сдулось и даже страничку «В контакте» не поддерживает. Но все равно объединенная сеть кинотеатров «Формула кино» и «Синема парк» отказались от проката «Матильды», по принципу «как бы чего не вышло». Оказалось, что кучка интернет-крикунов вполне может шантажировать общество. Против чего поднимется протест в следующий раз? Какой секте будем делать уступки?

Но была от скандала и польза: попутно с протестом выяснились некоторые подробности биографии отца-основателя. Сам он называет себя бизнесменом. «Получил высшее юридическое образование, работал, крутился в бизнесе. В Норильске, откуда я родом, у меня была своя юридическая контора, помимо нее я открыл ряд других предприятий, занимался инвестиционными проектами. Но в один день я все продал и уехал»[140].

Причина была серьезная: в 2010 году в Калинина вселился дьявол — в прямом смысле, так что даже пришлось обратиться к священнику. После сеанса экзорцизма дьявол ушел. А сам Калинин «увидел Иисуса Христа», «изменился, стал проповедовать», и теперь он миссионер, «на 100 % посвящен Богу»[141]. Иной раз его пробивает на весьма любопытные откровения: «Я могу хоть сегодня рукоположиться в священники, потому что знаю службы, таинства. Но это ограничит меня — я ведь тогда буду привязан к приходу».

Это в какой же церкви так легко стать священником? В любом случае, не в православной.

И тут в миссионерскую идиллию вмешался нехороший «Московский комсомолец». Дотошные журналисты выяснили, что на самом деле Калинин никакой не бизнесмен и не юрист, а самый обычный уголовник. Первую судимость он получил за подделку больничных листков, вторую — за ограбление и убийство соседки по дому в компании с двумя наркоманами[142]. Вот после отбытия второго срока он и переквалифицировался в проповедники.

Сейчас «Саша-христианин» не то создал общину, не то строит под Липецком какое-то экопоселение. Учитывая, сколь много и вдохновенно этот человек врет, там может быть все что угодно, от фотомонтажа до новой секты. Уголовное прошлое в деле создания религиозного братства, как мы увидим чуть ниже, совершенно не мешает.

Еще одни реальный участник движения «Христианское государство» — «руководитель организации по центральному региону» и, по совместительству, пресс-секретарь Мирон Кравченко. Интервью он давал в том же духе — что православный народ доведен до крайности, а потому кинотеатры… Почему? Потому, что фильм «Матильда» является оскорблением «ритуально умученного врагами России святого нашего государя Николая Александровича, который принес себя в жертву России, русскому народу»[143]. Расписался, какой за ним стоит (если стоит) «православный народ».

Но не этим интересен г-н Кравченко, а, опять же, своей биографией. Начинал он эротично, на заре туманной юности сотрудничая с журналами «Рenthouse», «Мужской взгляд» и «Медведь». В 2004 году эротического журналиста вдруг снесло вправо, и он вступил в «Союз православных хоругвеносцев» (Николай у них «святой царь-мученик», что косвенно говорит о родстве движения с Зарубежной Церковью). В 2005 году человек с таким именем и фамилией засветился в качестве начальника отдела пропаганды Русского общенационального союза[144], объединения ультраправой молодежи. Ребята жили весело: разгоняли «голубых», устраивали лагеря для молодежи с боевой подготовкой. Что любопытно: они позиционировали себя как православные радикалы, но при этом стояли в оппозиции к РПЦ.

Тут есть один тонкий момент. Официальную Церковь, точнее ее священноначалие, можно уважать или не уважать, но для того, чтобы выступить против самой структуры, этого мало: нужна альтернатива. Здесь самая простая аналогия — медицина. На врачей масса нареканий, но человек, заболев, все равно пойдет в поликлинику или к лицензированному частнику. А кто призывает не доверять медицине? Вот именно: те, кто стремится заработать на «альтернативных методах» лечения.

Интересно, кто окормлял «православных радикалов» из РОНС? В каком храме и у кого они получали причастие, и получали ли вообще?

Но вернемся к нашему персонажу. С 2007-го по 2012 год Кравченко состоял в Сергиево-Посадском филиале Центрального казачьего войска, он же «казачья станица имени Петра Краснова». Напомним: казачий атаман Краснов приветствовал нападение Гитлера на СССР, во время войны служил на посту начальника Главного управления казачьих войск Рейхсминистерства восточных оккупированных территорий, формировал казачьи карательные отряды. За что и был повешен по приговору советского суда в 1947 году.

Но это еще не все. В мае 2006 года журналисты обратили внимание на продаваемый возле Лавры журнал «Вестник воинов Христовых», издаваемый неким «Православным братством Преподобного Сергия Радонежского». О братстве в Лавре никто не знал, но если смотреть по персоналиям — то главный редактор журнала Александр Андреев являлся помощником атамана местной «станицы» Павла Турухина.

Содержание журнала, изложенное журналистами портала «Лайф», впечатляет и… очень знакомо.

«„В 1941 году, когда над богохульной Совдепией блеснул меч германской армии, Господь дал Руси шанс сбросить с себя жидовское иго, покаяться и стать благочестивой“… Оказывается, для спасения России наш народ должен был не сражаться с гитлеровцами, а повернуть штыки „против комиссаров“. Более того „лучшая часть казачества“ так и поступила, присоединившись к частям вермахта… Здесь же — здоровенный материал про то, как в случае победы Германии мы жили бы не хуже, чем в СССР, незатейливые стихи, как хорошо вешать коммунистов и стрелять в „советскую сволочь“, напевая „Хорст Вессель“»[145].

Это уже не неонацисты, а просто нацисты. Правильно писал классик: «Люди холопского звания — сущие псы иногда». Отлично ведь знают, в школе проходили, как нацисты относились и к славянам, и к христианству, — но все равно их превозносят, и нацистский салют уперли, а было бы можно, снова бы у ноги ходили и руки лизали… Хозяев нет, так хоть память вылизать! И клеймить «проклятую Совдепию» за то, что не дала пожировать на постах туземной администрации «восточных территорий».

В этой вот «станице» и подвизался господин Кравченко, на время отъехав в Мурманск, где пытался создать русское движение, — однако на суровом Севере не прокатило.

А вот дальше произошел очень любопытный кульбит. После событий 2014 года Кравченко вдруг материализовался на Украине, став координатором «Русского эмигрантского клуба» (что это такое — даже гугл не знает) и дискуссионной площадки «Русский клуб в Украине» (аналогично). Участвовал в мероприятиях с характерными названиями: «Уроки и итоги киевского майдана год спустя. Возможность реализации революционного сценария и гражданской войны в России»[146], «Кубань — это Украина»; «Антипутинский информационный фронт»[147]; фотографировался на фоне флага «Правого сектора»[148]. Впрочем, статус беженца Кравченко получить не удалось, работы он на Украине тоже не нашел, и сей борец то ли за русскую, то ли за украинскую идею снова вернулся в Россию, где прибился к кампании против «Матильды». Интересное сочетание — свастика, триколор и икона Царя-Искупителя.

Знаете… мне все же очень хочется задать гнусный вопрос: «А вы какого прихода»? Вся эта публика постоянно повторяет: «Мы православные». Но православные сами по себе не ходят. Так и назвали бы храм, где окормляются, чего стесняться-то?

Впрочем, что касается Калинина и Кравченко, узнать удалось.

История «Христианского государства» началась в 2010 году, когда в село Головщино Грязевского района был назначен священник Геннадий Ткач. До того он служил на Украине, потом в Приднестровье, везде восстанавливал разрушенные храмы. Правда, в Приднестровье это был храм во имя Царя-Искупителя[149], так что заслуга тут, с точки зрения православия, сомнительная. Затем четыре года жил в Италии, потом вернулся в Россию и снова стал восстанавливать храм, теперь уже Иоанна Богослова, в селе Головщино. Как сам он пишет: «Разверзлось сердце мое в проповеди о Царе Искупителе Николае… о многострадальном Царе Иоанне Грозном, о Благочестивейшем Павле — Императоре Русском, о великом подвиге Пророка Григория Нового…»[150] Если кто не в курсе: «пророк Григорий Новый» — это Распутин. Он, как и Иван Грозный, и певец Игорь Тальков, почитаются в секте за святых.

17 июля 2010 года, во время литургии, несколько прихожанок, как пишет сам о. Геннадий, «чрез открытые дьяконские северные двери, в полуразрушенном алтаре, увидели… явившегося Царя-Искупителя Николая… В казацкой фуражке и полковничьем мундире, а поверх — монашеская мантия… А в самое сердце Его вонзены шесть стрел…»[151]

Дальше, по рассказу дочери священника, дело было так:

«Батюшка зашел в алтарь, чтобы уточнить, в каком месте показался им Святой Царь. Все указали на какую-то нишу.

— Но ведь это не ниша, — сказала самая старая прихожанка, которая ходила в храм еще до его осквернения. — Это печь, церковная печь.

— Вот вам и еще одно доказательство именно искупительной жертвы нашего Царя Батюшки, — сказал отец Геннадий»[152].

Кто бы объяснил, почему явление Николая в печи, даже если оно было (а мы ведь находимся в информационном пространстве), является доказательством его искупительной жертвы?

Если мироточащий бюст еще как-то можно проверить (кстати, его проверяла епархиальная комиссия и не нашла никаких следов мироточения), то явление — как проверишь? Вообще-то в Церкви к такого рода вещам принято относиться с большой осторожностью, особенно памятуя, что могут они быть не только от Бога, но и, например, от антихриста. Да и сатана может являться даже в виде ангела света…

Однако о. Геннадий правила соблюдать не стал.

«Молва о Чуде разнеслась по всей округе… На Преображение Господне приехали странники из большого города. И им явился Царь Искупитель шестистрельный… На Успение опять чудо повторилось многим…»[153]

Вскоре была написана икона Николая Второго Шестистрельная (о каноничности надо ли говорить?) и задуман храм Царю Искупителю. Ну и, конечно, прихожан о. Геннадий тоже воспитывал в определенном духе. Это было совсем нетрудно: в таких местах, где люди десятилетиями жили без церкви вообще, они поверят всему, что бы ни сказал им священник.

Результатом этой бурной деятельности стало то, что епархиальное начальство отстранило о. Геннадия от служения в храме, сказав, что он «умом тронулся». На вопросы прихожан благочинный ответил что-то вроде: «Этот не наш — он чужой». (А каким еще может быть священник, проповедующий откровенную ересь?)

В этом храме и начал свою православную жизнь Александр Калинин. В Липецкой области живет его семья, там же находится и его «община». Там же обосновался и Кравченко.

О ней мы говорили в начале книги. Остается сообщить еще кое-какие факты.

Когда г-жа Поклонская прониклась нежными чувствами к Николаю, точно сказать сложно. В начале 2015 года уже точно: в августе этого года она подарила Ливадийскому дворцу огромные (до трех метров в высоту) портреты Николая и Александры, на следующий год — групповой портрет всей царской семьи. И сразу гнусный вопрос: на какие средства? Писали полотна крымские художники, но все равно это не сто рублей, и не сто тысяч (даже если мастер взял, как она утверждает, «чисто символическую оплату»[154]). А ведь была еще и часовня.

Затем начались уже откровенные пиар-акции. 9 мая 2016 года она пришла на шествие «Бессмертного полка» с иконой Николая Второго. Мне было очень интересно: а что это за икона? Вроде бы каноничная, но посмотреть не мешало бы.

И точно: икона оказалась не простая. Это был список «мироточивой иконы Царя-Мученика», которая хранится в храме Николы-угодника в Пыжах. Первообраз был написан в США в 1997 году и имеет подпись: «Сия святая икона написана к прославлению Царя-Мученика в России»[155], а в Пыжах хранится литография, принадлежащая московскому хирургу Олегу Бельченко, который утверждает, что она начала мироточить еще в 1998 году.

Церковь относится к мироточению осторожно, даже если это не фейк, и факт подтвержден соответствующей комиссией (помнят в церковных стенах про «ангела света»). Но связана ли эта история с царебожием? И вот тут г-н Бельченко проговаривается:

«В то время в Москву приехал иеросхимонах Рафаил (Берестов). Я подошел к нему с просьбой: „Батюшка, определите судьбу этой иконы…“»[156]

О. Рафаил — человек очень специфический. Подвизался на Кавказе, в 1995 году издал брошюру «Набат», первая часть которой — пересказ воззрений РПЦЗ на советскую власть и церковь большевистских времен, вторая же посвящена «борьбе с глобализмом». «Стоянием в духе и истине» он называет неприятие ИНН, отказ от электронных документов. Ну, и выступает за канонизацию Григория Распутина и Ивана Грозного. После выхода брошюры о. Рафаил переселился на Афон, бывая в Москве наездами.

Вот и вопрос: почему, если Олег Бельченко не сектант, он пошел спрашивать о судьбе иконы у сектантского священника? Что, мало в Москве духовенства?

Мироточивая икона — одна из святынь царебожников, хотя вроде бы вполне каноническая. И Наталья Поклонская вышла на акцию «Бессмертный полк» именно с ее списком, ни с каким другим.

Потом был шумный протест против «Матильды», безуспешные попытки запретить выход картины, которые выставили недавнюю героиню 2014 года на посмешище и подорвали ее репутацию. А в июле 2019 года на сайте Lenta.ru появилась информация следующего содержания: Поклонская разорвала отношения с сектой царебожников, с которой связалась под влиянием своего бывшего мужа, екатеринбургского прокурора Андрея Красильникова[157]. Ее новый муж, руководитель аппарата уполномоченного по правам человека в РФ Иван Соловьев, информацию подтвердил.

«Человек медийный, популярный и востребованный людьми, а если он занимает еще и высокую должность, неизбежно становится объектом для возможного использования со стороны различных не вполне чистоплотных особ, ищущих расширения своего влияния. Такие особы просто так никого не отпускают из-под своего влияния — слишком много ими тратится сил для плетения своих сетей. Слава Богу, что удалось скинуть покров этой духовной ловушки»[158].

Впрочем, уже через месяц агентство «Рамблер» сообщило, что Поклонская с царебожниками помирилась. Но это, в общем-то, не имеет значения, потому что люди, стоящие у нее за плечом, были открыто названы, и опровержения не последовало.

Церковная биография о. Сергия начинается странно. В миру его звали Николай Романов, был он выпускником школы милиции, жил и работал в г. Пушкине Московской области. Дальше начинаются непонятки. В 1985 году Пушкинский городской суд признал его виновным по двум статьям УК: «нарушение правил безопасности движения, повлекшее вред здоровью либо смерть» и «кража государственного или общественного имущества», приговорив к 4 годам лишения свободы. Однако уже в следующем году тот же суд дал ему 13 лет по статьям за убийство, кражу и грабеж[159]. Что там было на самом деле, неясно, но интригует, тем более с учетом профессии. Еще больше интригует то, с какой легкостью и стремительностью развивалась церковная карьера бывшего зека…

Выйдя в 1997 году из тюрьмы, за три года Николай Романов успел побывать послушником в монастыре Новомучеников Российских в Алапаевске (есть, оказывается, и такой), келейником епископа Екатеринбургского Викентия (Мораря), затем он участвует в строительстве монастыря на Ганиной Яме и становится там монахом. В какой-то момент его (судимого за убийство!) рукоположили, и уже в 2005 году, по благословению все того же владыки Викентия, он становится строителем и духовником женского монастыря в честь иконы Божией Матери «Спорительница хлебов». «Схиигуменом» его называют в народе, но это не так, поскольку мужчина не может быть игуменом женского монастыря, да и был ли о. Сергий пострижен в схиму — тоже очень большой вопрос. В его биографии об этом ничего не говорится.

Такая карьера и вообще-то необычна для РПЦ, а учитывая статью, по которой сидел Романов… Есть информация, что Сергий является духовником вора в законе Тимура Свердловского (племянника криминального авторитета Деда Хасана), с которым сидел в одной колонии[160]. Не факт, что странный карьерный взлет связан с этим знакомством, но кто-то же ему способствовал! Много ли у нас бывших убийц, которые, вопреки церковным правилам, становятся священниками, и много ли бывших зеков, за восемь лет проделавших путь от церковных дверей до духовника женского монастыря? Много ли вообще таких, даже и не зеков, а вполне благопристойных людей без изъянов в биографии?

Екатеринбургская епархия — очень сложный регион, и сам по себе, и из-за страстей, кипящих вокруг истории убийства Романовых. Как пишет «Википедия», владыка Викентий (Морарь) «за короткий срок сумел восстановить церковный мир в епархии, нарушенный настроениями, возникшими при его предшественнике, епископе Никоне (Миронове)». «Вики» не часто говорит такое о священнослужителях, предпочитая заметать мусор под ковер, так что мне стало интересно: а что же такого сделал епископ Никон, что удостоился негативного отзыва?

Выяснилось, что сделал он страшное: замахнулся на финансовую деятельность приходов. До него приходы делали, что хотели: сами закупали товары, сами их продавали, и не только «божественные». Никон поставил денежные потоки под контроль, причем закупка товаров тоже должна была идти через епархию, да еще и начал устраивать ревизии. Первым результатом стало то, что материальное положение епархии сразу резко улучшилось, она вышла на второе место в России по отчислениям в патриархию. Вторым — епископа обвинили в алкоголизме, безбожии и гомосексуализме. Комиссия из Москвы провела проверку, обвинения не подтвердились, но епископа все же отправили на покой «за отсутствие контроля над епархией».

Во всей этой житейской истории интересны два момента. Первый — в ходе скандала пятеро священников «в знак протеста» перешли из РПЦ в РПЦЗ. И второй: 25 апреля 1999 года около 300 человек организовали молебен «за очищение церкви» на Вознесенской горке — месте расстрела царской семьи[161]. Почему РПЦЗ? Почему молебен именно в этом месте? Деньги деньгами, но эти два фактика бросают на ситуацию некую тень, облачко, проплывающее вдалеке.

При владыке Викентии проблемы контроля не возникало — по деньгам как-то договорились. Зато «облачко» стало тучей — началась бурная деятельность вокруг царских «памятных мест». Уже в 2000 году в урочище «Ганина яма» появился монастырь в честь Святых Царственных Страстотерпцев. В 2003 году на месте расстрела открылся «Храм-памятник на крови во имя Всех Святых, в земле Российской просиявших». Не какая-нибудь маленькая церквушка — огромный двухуровневый собор. Здесь же находится и духовно-просветительский центр «Патриаршее подворье», включающий в себя музей царской семьи, концертный зал с «царским» роялем (оказывается, в суровую тобольскую ссылку узники привезли даже рояль), библиотека «Державная», выставочные залы[162]. И церковь, и монастырь привлекают множество туристов.

Существует в Екатеринбурге еще одно мероприятие: «Царский крестный ход». Проводится оно достаточно тонко. Одно из священнодействий царебожников — «Чин всенародного покаяния в грехах русского народа», который служится 17 июля. В Екатеринбурге действо происходит ночью, сам чин не читают, просто идут крестным ходом от дома Ипатьева до урочища «Ганина яма», так что как бы и не придерешься — просто почитают память страстотерпцев. Однако царский крестный ход, проводимый в ночь с 16 на 17 июля, в 2019 году собрал 60 тысяч человек (интересно, на Пасху в славном городе Екатеринбурге сколько собирается?). Что говорит о нешуточной рекламе — ведь идут, едут со всей страны, и не только простые смертные — в 2019 году присутствовало десять архиереев. Какой еще святой в России удостоен такого почитания? Я вот не могу навскидку ответить. В любой случае, не Сергий Радонежский и не Александр Невский.

Это гипертрофированное почитание — не открытая ересь (разве что напрягает слово «покаянный»), а всего лишь конъюнктура, и деньги капают… (Если кто думает, что храмы Святым Духом стоят, и причт им же питается — так ведь нет! Храмы надо ремонтировать, а людей кормить, вот ведь незадача какая!) Но ведь конъюнктура — она откуда-то берется. И в погоне за конъюнктурой можно далеко зайти и, не заметив, перешагнуть некую грань…

Именно такой пример и подал нам о. Сергий, который обычным почитанием не ограничивается. Есть ли в его монастыре царебожие? А то! И не только оно. Вот что пишут участники форума на сайте «Азбука веры».

Игорь Александрович:

«Я ездил в этом году на Царский крестный ход и заезжал к именитому старцу в его детище. Меня прежде всего ввергла в канонический шок икона „Царь-Искупитель“, которая стоит слева от амвона в соборном храме монастыря…»[163]

Наталья:

«Я так-то к нему хорошо отношусь, меня просто смущают высказывания про то, что Николай II искупил грех русского народа, тогда как у нас один Искупитель. Он говорил про какой-то 8-й волчий вселенский собор, хотя вселенских соборов не может сейчас быть по определению, только всеправославные. Страх инн, электронных документов, паспортов, всего электронного. В общем, все это вкратце напоминает сектантское течение».

Напоминает?! Перечисленное — совершенно четкие и конкретные признаки секты. Увидев и услышав такое, нормальный православный должен повернуться и выйти из храма — никакой совместной молитвы с сектантами быть не может. А потом еще и в епархию сообщить, поскольку, как сказал мне один уважаемый петербургский священник, «если бы он нашел склад взрывчатки, он был бы обязан сообщить в полицию, а сектантство — это духовная взрывчатка». (Впрочем, тут, похоже, уже не в епархию надо писать, а в Патриархию.)

Да и на сайте Центра религиоведческих исследований во имя священномученика Иринея Лионского, основного центра изучения сектантства в России, деятельность о. Сергия удостоилась отдельной странички в разделе: «Искажение православия и околоправославные секты». Можно сказать, печать пришлепнули.

Говорит о. Сергий о царе мало — наверное, это уже пройденный этап. За Николая больше его духовные дети стеной встают — Наталья Поклонская, Сергей Алиев и пр. Отец же Сергий нынче другими делами занимается — читает апокалиптические проповеди да бесов изгоняет. Один такой сеанс экзорцизма был снят на видео и выложен в Интернет[164]. На мой недоверчивый и критический взгляд, сие действо напоминает дурной театр — ни одного человека, в котором ощущалось бы присутствие чуждой сущности, там не было, а лишь парочка истерически вопящих женщин (с другой стороны, «батюшка» в них так крестом тыкал, что и без «бесов» завопишь). Ну, и еще несколько человек, которым было, похоже, очень неловко, что они попали в такую историю, в том числе тринадцатилетняя девочка (где, интересно, наша хваленая опека — ославили девчонку на всю страну).

О. Георгий Максимов — богослов, просветитель и, кстати, член экспертного совета при министерстве юстиции РФ по противодействию религиозному экстремизму — придерживается такого же мнения. «Называя вещи своими именами, это рассадник кликушества, мошенничества и шарлатанства, сознательно совершаемый для привлечения к своей особе большего внимания»[165]. (Ну, и заодно он поведал про бытующую, оказывается, повсеместно моду на отчитки. Безобразие полное — экзорцизмами занимается кто попало, где попало и с кем попало. Трудно сказать, есть ли от этого толк, но деньги берут исправно. Все, конечно, до поры до времени — пока такой «экзорцист» не столкнется с настоящим беснованием, а там уже последствия непредсказуемы.)

Проповеди о. Сергия тоже производят впечатление.

«За кампанией по оцифровке народа России стоит мировое правительство, готовящее приход антихриста и заинтересованное в развязывании Третьей мировой войны. Кампания по оцифровке и идентификации угрожает национальной, государственной и личной духовной безопасности каждого человека, поскольку создает условия для того, чтобы манипулировать человеком, т. е. отдает его во власть искусственного интеллекта, алгоритмы которого прописываются мировым правительством».

Это про СНИЛС, если кто не понял.

«Президента могут использовать лукаво, утаив от него информацию об опасности и истинных целях авторов этого законопроекта. Нужно приложить все усилия, чтобы не допустить его подписания, так как этот шаг может оказаться гибельным для страны, всего мира и для самого Президента».

«История свидетельствует, что все, кто исполняют волю оккультных сил мирового правительства, в частности, все активные участники революций, в конце концов, уничтожаются теми же силами, которые их породили. Старец протоирей Николай Рогозин более 50-ти лет тому назад сказал, что цифровая идентификация в России станет главной причиной Третьей мировой войны»[166].

Это уже не мягкое царебожие, а вполне откровенная жесткая сектантская пропаганда. Впрочем, есть данные, что славен о. Сергий не только запредельными теориями, но и очень любопытной практикой. В июне 2013 года член Союз журналистов России, православная журналистка Раиса Ильина написала обращение[167] в три адреса: министру социальной политики, начальнику ГУВД и прокурору Свердловской области, где сообщила крайне любопытные факты. Если это правда, то о. Сергий продвинулся по пути создания секты куда дальше, чем кажется.

«…Люди продавали дома, расставались с близкими, уничтожали паспорта, приезжали к нему с разных уголков России и стран СНГ (Буденновск, Бердск, Челябинск, Екатеринбург…), передавали „батюшке“ деньги, вырученные от продажи имущества.

…Ко мне стали обращаться граждане с просьбой помочь найти их родственниц (которые почему-то исчезали из поля зрения родных, как только уверовали в некую миссию Романова, его „старчество“, в его харизматические способности, в его т. н. безусловное право разделять и властвовать — в семьях, оказавшихся на его пути).

Были случаи объявления исчезнувших родственников во всероссийский розыск. Людей находили в совершенно измененном психологическом состоянии, которое, как правило, характеризовалось крайней агрессивностью адептов к своим даже самым близким…

…Манипуляция сознанием до потери самого сознания — единственный инструмент „воспитания“ в этом сообществе.

…Мне известно, что Романов и его сообщники организовали несколько „тайных скитов“, которые являлись и являются тайной даже для нынешнего митрополита… В них, как правило, и содержатся люди, которых разыскивают родственники. Содержатся они (в т. ч. и дети, подростки) вместе с людьми с темным прошлым, даже под их руководством.

Романовым практикуется такой вид наказания: вывоз непослушных детей и подростков в т. н. „тайгу“, за 40 км по водному пути от села Новосёлово, на месяц-другой под начало „воспитателя“, у которого есть „благословение“ Романова — бить, и бить нещадно, подростков. Сейчас, к примеру, один из таких „воспитателей-экзорцистов“ спокойно пребывает в другом монастыре, уходя от уголовного преследования…»

Все вышеперечисленное — признаки не просто секты, а секты тоталитарной. Единственное отличие от общины какого-нибудь Виссариона — то, что все это существует в рамках РПЦ и, естественно, пользуется всеми предоставленными возможностями.

«Сложилась специфическая безответственная система рекрутирования граждан (в т. ч. с детьми), с последующей бессовестной эксплуатацией физических и духовных немощей едва воцерковляющихся граждан. Я знаю, что в ряде монастырей митрополии есть монашествующие, которые на исповеди подталкивают доверчивых прихожан не просто к посещению этого монастыря и его „духовника“, зачастую они просто настаивают на переезде на жительство этих людей в Среднеуральский монастырь. Даже с детьми… Они подталкивают людей к разрыву с обществом — не ради спасения, а ради ложно понятого „духовного подвига“.

…Епархия вынуждена была из-за скандалов и антицерковных акций удалить Романова из всемирно известного памятного места сокрытия останков семьи Императора Николая Романова, членов Его Семьи и слуг… Но почему-то архиепископ Викентий (Морарь) разрешил ему обосноваться… в нескольких километрах, да еще и предоставил ему право духовного руководства женской монашеской общиной. В которой, кстати, стали появляться дети разного возраста, разного социального статуса, в основном с проблемами здоровья, из асоциальной среды. В настоящее время их уже более ста (кроме около 200 насельниц и насельников взрослых возрастов и паломников обоего пола)».

Обращение это (кстати, далеко не первое) как в воду кануло, и даже круги от него не пошли. Власть, и церковная, и светская, предпочитает заметать мусор под ковер (о худшем говорить не будем, нет доказательств). Кого там воспитывают из трудных подростков в скитах и в «тайге» люди «с темным прошлым»?

…На сектоведческом форуме я нашла некоторые впечатления от общения с о. Сергием и подтверждение информации Раисы Ильиной.

Татьяна Татиана.

«Первое, что его заинтересовало, размер моей зарплаты!!! Уклончиво ответила, что еще не получала, только устроилась работать.

Далее, он настойчиво стал говорить мне, что я должна стать монахиней!!! Видя меня первый раз, не зная ничего, делал вид, что он прозорливый… Настоящий старец редко кого благословляет в монахи, люди годами ходят и просят! А схиигумен Сергий благословляет туда всех подряд. А ты приедешь когда ко мне? Очень сомневаюсь, я ему ответила, он был поражен, за ним все бегают, и тут такая дерзость, не почитают „старца“.

Попала я к нему по рекомендации знакомой, она сказала, что Отец Сергий чадо ныне живущего и мною очень уважаемого Старца Оптинского. Уже с первых секунд мне стало понятно, что это ложь, с настоящими старцами я виделась несколько раз в жизни. Не поленилась, позвонила помощнику Старца, знает ли он? На том конца провода были удивлены и ответили „дурачок“. Сей дурачок ломает людям судьбы. В монастыре я видела огромное количество девочек 18–20-летних в черных рясах, это монахини либо послушницы…»

Екатеринбурженка

«У меня близкий человек туда попал, немудрено, что после таких „вещаний“ он реально готовится к апокалипсису, кроме этого он ни о чем говорить не может, семья практически распалась, сам ходит унылый, раздражительный. Накануне праздника Благовещения звучала аналогичная проповедь… так мой родственник ушел с Соборования (хотя планировал и готовился заранее) рыскал по всему городу в поисках почтового отделения, где бы приняли телеграмму на имя Президента, и на последние гроши отправил телеграмму с протестом против этого закона. И он там далеко не один такой!! Там совершенно реально нарастает массовый психоз…

…

Лично я у него была единственный раз, в декабре 2015 г… Приехала со своим знакомым, у которого тоже был свой вопрос. Только я произнесла одну-две фразы (слава Богу, что я не успела сказать то, что хотела), как услышала в ответ дословно (!!!): „Еще раз с ним увижу, — твои дети будут онкологией болеть! Сама ко мне прибежишь, выть будешь! Ты все поняла? Все поняла?!? У меня таких полно! Учти, я тебя хорошо запомнил!“… и взгляд полный ненависти… Потом этот схиигумен еще начал спрашивать, где я работаю, кто мой муж и кем работает (это вот зачем „старцу“??)…»

Как-кой милый человек! Истинно пастырь Божий, преисполненный любви к ближним!

«Вчера удалось пообщаться со своим родственником, который туда попал. ОН НА ПОЛНОМ СЕРЬЕЗЕ готовится продавать свою квартиру и уходить в леса!! закупает всякие батарейки, аккумуляторы, фонарики и пр. дребедень… Ждет „отмашки“ от „старца“, то бишь его уже прямого личного благословения, а это „старец“ явно и публично не говорит, только в личных беседах (и таких „беглецов в леса“ уже довольно много)…»[168]

Ну, вот мы и дошли до хорошо знакомых вещей. Зачем продавать квартиру, чтобы поселиться в глухой деревне? Достаточно ее сдать — хватит и на дом, и на батарейки, и на фонарики. Зачем? А почитайте хотя бы «Сектоведение» Дворкина — там в каждой второй секте, не считая каждой третьей, адепты продают все имущество, уничтожают паспорта и кладут деньги к ногам «гуру» (собственно, ради этого секты обычно и затеваются). И даже если человек поживет в такой деревне и уедет оттуда восвояси, ни жилья, ни имущества ему никто уже не вернет. Гражданин взрослый, сам отдал…

Воистину нет ничего нового под луной и под солнцем. Две тысячи лет назад Святой Апостол Павел во втором послании к Тимофею писал:

«Ибо будет время, когда здравого учения принимать не будут, но по своим приходят, будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху; и от истины отвратят слух и обратятся к басням»[169].

И вторит ему неназванный московский батюшка, который в проповеди сказал: «Некоторые люди не находят в Москве достойных священников — а священников в Москве порядка 1600 — и по гордости уезжают далеко в тмутаракань в поисках старцев — старцев от сатаны. И такие „старцы“ — старцы от сатаны — к сожалению, имеются. Эти люди „окормляются“ у таких „старцев“, которые ведут их в никуда, пока не доведут их до ручки»[170].

…В 2011 году епископ Викентий уехал на новое место службы в Среднюю Азию, оставив в наследство преемникам нешуточную проблему — что теперь делать с его протеже, который к тому времени стал в народе считаться «старцем». Вроде бы и терпеть такое уже нельзя, и тронуть его страшно — скандал грянет поистине всероссийского масштаба.

Деятельность о. Сергия уже вызывает неудобство даже у привычного ко многому епархиального руководства. По крайней мере, когда корреспондент сайта Znak.com обратился в епархию за разъяснениями, помощник правящего архиерея протоиерей Алексий Кульберг сообщил:

«В настоящее время настоятельницей женского монастыря в честь иконы божией матери „Спорительница хлебов“ Среднеуральска является игумения Варвара. Настоятеля по имени отец Сергий в упомянутом монастыре не числится. В обители, кроме насельниц, находятся паломники, пациенты богадельни для онкобольных и иные лица, опекаемые сестрами монастыря. Возможно, вас интересуют обстоятельства, связанные с жизнью и деятельностью схиигумена Сергия (Романова), также проживающего в обители. Сообщаем, что он не является штатным священнослужителем Екатеринбургской епархии. Проживает в обители наряду с упомянутыми выше насельниками и трудится в меру своих сил на благо обители»[171].

А его взгляды развиваются в совсем уже странных направлениях, так что поневоле вспоминается то же второе послание к Тимофею: «…Сии противятся истине, люди, развращенные умом, невежды в вере. Но они не много успеют, ибо их безумие обнаружится перед всеми…»[172]

24 декабря 2019 года о. Сергий вещал:

«Некоторые русские старцы говорили, что антихрист придет из России. Уточним — это будет двойник В.В.П. Он придет на всемирную проповедь в возрасте тридцати лет с силиконовым лицом-маской В.В.П. На протяжении многих лет на международных саммитах и на наградных листах офицеров ставится не личная подпись В.В.П, а его двойниками ставится факсимиле. Где этот человек с маской В.В.П. получил образование? В спецшколах, где изучаются астрология, магия, Каббала, Тора и даются другие магические сатанинские знания. Ранее эти школы находились в Англии, Индии и других местах. В настоящее время очевидцы, бывшие на встрече с двойником Путина, теряли сознание. Раньше, с настоящим В.В.П, подобного не происходило. Все это ассоциируется с событиями, описанными русским православным писателем Сергием Нилусом в его книге „Близ есть, при дверех…“»[173]

Ну как же в такой теме, да без Нилуса!

…В 2020 году о. Сергия еще дальше перехлестнуло за пределы приемлемого. В январе этого года появились материалы о планах строительства на территории Среднеуральского монастыря немыслимых размеров храма, в сумме вмещающего 37 тысяч человек, самого большого православного храма в мире. О нем сперва поведал некий православный бизнесмен, которому предложили вложиться в строительство, потом информацию подтвердила Жанна Рябцева, руководитель регионального исполкома ОНФ[174] в Свердловской области, прихожанка о. Сергия[175]. Правда, представитель епархии официально заявил, что в планах епархии этот храм не значится[176]. Но это никого не смущает.

Все сие, конечно, очень похоже на историю процветания города Васюки, поскольку неясно, за чей счет будет сооружаться сей «храм века». Вроде бы он должен стать «народной стройкой», в которую уже сейчас предлагают вкладываться предпринимателям, вроде бы строительство готовы профинансировать китайцы, которые-де станут здесь тысячами креститься. Когда храм будет построен? Ответ традиционный: «На все Воля Божия».

Если быть совсем уж циничными, то как не вспомнить бессмертного Ходжу Насреддина, который обучал ишака Корану? «Получить пять тысяч таньга золотом и хорошего ишака в хозяйство — это человеку не каждый день удается. А за двадцать лет кто-нибудь из нас уж непременно умрет — или я, или эмир, или этот ишак».

Но есть тут один нюанс, напрямую связанный с проповедями о. Сергия. Из них мы видим, что сей духовный деятель уже перерос царебожие, присоединив к нему воззрения апокалиптических сект — такая вот «объединенная оппозиция». А теперь еще и эта стройка… Все было бы очень просто и понятно, если бы строился очередной храм Царственных Страстотерпцев — и к месту, и идеологически выдержано. Но его предполагается освятить во имя Софии — Премудрости Божией. И тут имеющий глаза — да увидит.

Третий Рим, как всем известно, — это Москва, Россия, мировой центр Православия. Вторым Римом называли Константинополь. Там же в период его расцвета находился и главный, а по совместительству и самый большой храм православного мира — Софии, премудрости Божией. И суперхрам на территории монастыря также предполагается освятить во имя Софии. Интересное совпадение! Уж не намекает ли секта, что она является Четвертым Римом? Но ведь совершенно точно известно, кто сядет в восстановленном суперхраме всей земной истории[177]. До чего ж мы богатая страна: у нас есть и собственный наследственный грех, и собственный искупитель, и свой суперхрам — надо полагать, ожидается и собственный антихрист местного значения…

Впрочем, стройка — это всего лишь «протокол о намерениях», а сама инициатива куда больше похожа на сбор средств на ремонт пятигорского провала.

На самом деле у царебожников не один центр, не один священник, и достаточно много публичных людей разделяют их идеи — например, в фильме против «Матильды» засветился депутат Государственной Думы Виталий Милонов. Мы не будем их перечислять всех поименно, выяснять, какие у кого интересы, — не досье собираем. Нам интересны схемы, с помощью которых секта увеличивает свое влияние. Делает она это достаточно грамотно, вовсю используя Интернет, и даже проповеди о. Сергия, напичканные технофобией, распространяются на ютубе и по другим интернет-каналам[178]. Схемы мы выяснили. Это первое.

Второе. Казалось бы, что общего у проповедей о. Сергия с царебожием и русским нацизмом? Вот «казалось бы»… а в реальности уже есть секты, объединяющие технофобию и царебожие, а для нациста, как мы видим на примере Порожнякова и Кравченко, вполне естественна эволюция в сектантов. При видимых отличиях их объединяет одно: вся эта прелесть пришла к нам через западную границу. «Казаки», которые вскидывают руку в нацистском салюте и мечтают убивать большевиков под пение «Хорста Весселя» — это что, русское явление? Или, может быть, культ Царя-Искупителя зародился в России? Нет, первое — из Германии (точнее, из Югославии — но все равно Третий рейх), второе — из эмигрантской среды, рассеянной по Европе и Азии. А идеи, объединенные технофобией, — «компьютер „Зверь“», страх пластиковых карточек и штрих-кодов — это уже американское творчество, которое пошло от откровений «пророчицы» американских «пятидесятников»[179] Мэри Рэлф[180]. Таким образом, одной половиной своего существа наши ультра-патриоты критикуют Патриарха за встречу с Папой Римским, а другой — тащат в Россию еретический протестантский бред. И кто после этого экуменист?

Да, кстати, в проповеди о. Сергия в числе других технофобий последних времен мелькнула некая «карта мира», которую будут выдавать как знак закабаления православных. Трудно поверить, чтобы строитель двух монастырей не имел представления о том, что такое платежная система, — он же не афонский схимник, тридцать лет просидевший в своей келье и не видевший технических новинок более поздних, чем телевизор. Тогда в чем смысл наезда на платежную систему «Мир», единственное отличие которой от прочих заключается в том, что она не американская, а российская? Почему не «карта визы» или «карта мастера» (к ней можно и масонов приплести). А тут еще и утверждение, что под маской Путина скрывается антихрист. Это вообще в Екатеринбурге происходит или где-нибудь в Аризоне?

Если бы царебожие ограничивалось разного рода фриками — так о чем и говорить! Однако дальнейшие раскопки выводят нас совсем на другой круг познания темы и на других людей.

Из персон такого рода мое внимание привлек один, причем привлек давно — еще с 2014 года, до всего этого шума с «Матильдой» (именно его люди играли ключевые роли в Донбассе в первый период конфликта). Интереснейший, надо сказать, господин. Не то чтобы откровенный царебожник, с иконой Распутина не бегает, но Николая II почитает вдохновенно. При этом миллиардер, прекрасно знает, с какой стороны у бутерброда масло, подозревается в нескольких аферах (как же без этого, если миллиардер), но при каждом удобном случае крестится и говорит: «Мы, православные». Неизвестно зачем влез в конфликт на Донбассе, отчего попал под санкции и, как говорят, потерял много денег — а что приобрел? Имя, статус, политическое влияние. Зачем ему влияние, которое так дорого обходится?

А вот это — самое интересное.

…Со своим рассказом о мироточащем бюсте Наталья Поклонская обратилась не куда попало, а на телеканал «Царьград ТВ», который с радостью предоставил ей трибуну. Почему именно туда? И почему канал, который объявляет себя православным и журналисты которого должны понимать, что рассказ о мироточении, не подтвержденный Церковью, выглядит очень двусмысленно, начал пропагандировать его?

При ближайшем рассмотрении «Царьград» оказался очень интересным местечком. Во-первых, с Церковью он не связан, невзирая на все названия, кресты в оформлении и прочую атрибутику. Канал частный, принадлежит предпринимателю Константину Малофееву, который транслирует в массы исключительно свое понимание как православия, так и консерватизма.

Какое именно? Ну, до боли знакомое, конечно…

«Государь прославлен как святой мученик за Христа. Он именно за Христа претерпел свою смерть…

Он вместе со всей своей любимой семьей… пошел на смерть. Вот до какой степени он был предан Христу — до конца. Потому что он понимал, что он — Божий помазанник. И если России суждено пройти через это горнило испытаний… значит, он повел первый на эту Голгофу свой народ… Он показал пример: как Своего Сына возлюбленного Господь послал к нам, так и здесь государь, следуя за Христом, пошел на эти крестные муки, и за это он прославлен, за это мы сейчас молимся ему, как святому, и поэтому от его святых мощей, от бюста… происходит это мироточение, потому что он прославлен там, у Господа. Это значит, что весь наш народ спасся через него».

Узнаваемая сказка, правда? Впрочем, г-н Малофеев ее еще и развил — хотя, казалось бы, куда там развивать…

«Почему мы… говорим о святом мученике царе? Потому что он искупил своей жертвой. И новомученики пошли за ним, потому что они понимали, что государь пострадал. И началось это потрясающее исповедание веры, которое произошло с нашим народом в 20-е — 30-е годы, и поэтому стало возможным возрождение веры сегодня, когда весь христианский мир находится в упадке и деградации… Здесь возрождение стало возможно… в первую очередь благодаря подвигу царя, который повел свой народ за собой на крестные муки в царство небесное»[181].

Не совсем понятно, почему католический мир в упадке, а православный в расцвете. Г-н Малофеев не пробовал подсчитать процент хотя бы относительно воцерковленных (тех, кто ходит в храм хотя бы раз в месяц и причащается хотя бы раз в год) и сравнить… даже не с Италией, а с той же Польшей? А тут еще и царебожники делают все, от них зависящее, чтобы сократить число православных. Сколько народу после художеств того же о. Сергия навсегда уйдет из Церкви или не придет в нее вовсе? Но заявлять, что без «подвига» Николая возрождения Церкви не было бы вообще, — это новое слово даже для царебожия.

И в то же время откровенной ересью сказанное Малофеевым не является. С ересью как раз просто, она сформулирована и проштампована: увидел икону Царя-Искупителя — выходи из храма и сообщай в епархию. А то, что транслирует Малофеев, — куда опаснее: это игра терминами, создающая определенное впечатление. Приняв эти взгляды, человек поставит свечку перед иконой Царя-Искупителя (то есть принесет языческую жертву), даже не задумавшись, что делает что-то не так. И чин покаяния прочитает, а потом потребует, чтобы каялись и в его приходском храме. И все это в рамках РПЦ!

Какая великолепная иллюстрация к термину «окно Овертона»![182] Мы никаких ересей не проповедуем, просто потихонечку расширяем рамки православия, расширяем, расширяем… а потом человек перешагивает оставшийся до ереси узенький перешеек, даже не заметив, что там что-то было.

Ладно, дальше: в чем «Царьград ТВ» видит консерватизм? Естественно, в превозношении прекрасной «России, которую мы потеряли». Возьмем, опять же, навскидку, передачу по теме.

21 ноября 2016 г., передача «Реальное время».

«Ведущий: Крупные кризисы, в т. ч. и экономические, происходили и ранее в нашем Отечестве, но благодаря устойчивому социально-сословному фундаменту, они преодолевались с минимальными потерями и без крупных потрясений».

Ранее — это до 1917 года. Что, в самом деле? Крестьянские волнения и погромы усадеб в 1903–1907 гг. — это «без крупных потрясений»? Большевики тут были ни при чем совершенно, погромы происходили по причине общего кризиса сельского хозяйства. Голод, практически каждый год накрывавший те или иные районы, и связанная с ним физическая деградация населения — это «с минимальными потерями»? Или он имеет в виду ту мизерную промышленность Российской империи, в которой даже накануне революции участвовало, с учетом семей, не более 10 % населения?[183] Так она, во-первых, принадлежала большей частью не россиянам, а во-вторых, и ее трясло постоянно.

«Ведущий. До переворота 1917 года империя была действительно устойчивой. При этом были разные вызовы… Что являлось, на ваш взгляд, „хребтиной“ РИ, которая позволяла ей достойно выходить из сложнейших ситуаций?»

И какие же «сложнейшие ситуации» имеет в виду ведущий? Пугачевский бунт? Война императорской армии с армией восставшего народа — выход типичный, но достойный ли? А может, кризис крепостного права в середине XIX века? Так из этой ситуации и не вышли: реформа 1861 года заложила под государство мину, которая рванула в семнадцатом с такой силой, что чуть державу не разнесла. И почему не в самой сложной ситуации 1917 года (ну война, ну и что? В 1941-м было куда хуже) «устойчивая» империя развалилась с легкостью необыкновенной?

«Волков. Основой являлась государственная власть, которая руководилась компетентным и надежным государственным аппаратом, офицерским корпусом и гражданскими чиновниками»[184].

А ведь знакомо! Власть прекрасна и безупречна — почему? Потому что она власть, а страна пока стоит. Та же «Слава КПСС», только с заменой терминов.

Но, в общем-то, все правильно сказано: в сложной ситуации чиновники вызывали офицеров с воинской командой, несколько залпов, в крайнем случае, военно-полевой суд — и кризис преодолен. Все надежно и компетентно.

Что дальше? Длинный рассказ о том, как хорошо управлялась Российская империя, а также о том, что в ней работали «социальные лифты» и по достижении определенного уровня на государственной службе человека причисляли к дворянскому сословию. По мнению г-на Волкова, «это консолидировало служилый слой, делало его более надежным». В смысле вызова команды — безусловно, что же касается авторитета у народа — это вряд ли. Ну, а на казнокрадстве наличие или отсутствие дворянства вообще никак не сказывалось.

…И видеоряд, где без конца показывают Государя Императора, причем только одного, конкретного. Догадываетесь, какого именно? Кстати, скидывали его с престола не рабочие с крестьянами, а именно этот «надежный консолидированный служилый строй». Но об этом на канале вы не услышите.

А теперь внимание! Смотрите, что будет дальше!

«Ведущий. Важно восстановить эту преемственность… Нынешнее наше государство… неустойчиво. Особенно с точки зрения так называемых „элит“, которые скорее смотрят „туда“, нежели в сердцевину собственной страны».

О да, конечно! Российская «элита», которая даже разговаривать между собой предпочитала по-французски, смотрела, конечно, в сердцевину собственной страны. Куда еще-то с таким прононсом? А рецепт понятен: восстановить дворянское сословие, причислив к нему крупных чиновников. Ну, а богачи сами себе титулы купят.

…Заглянем теперь на сайт фонда Святителя Василия Великого — еще одно детище г-на Малофеева. Раздел «Просвещение».

…В 2013 году фонд выступил координатором празднования 400-летия воцарения династии Романовых. Собирал средства на строительство памятника семье последнего русского императора на территории Дивеевского монастыря. Рассказ о благотворительной программе «Белый цветок» начинается словами: «Приезжая на отдых в крымское имение, царская семья вместе со своими обязательными церемониями… привнесла и обычай совсем иного рода — благотворительные традиции».

…Сентябрь 2019 года — конкурс на проект памятника, который должен быть установлен в Крыму на месте первой встречи Николая и его невесты.

…А вот свежая новость — октябрь 2019 года. Фонд объявил сбор пожертвований на памятник Николаю в Тюмени. Это-то с какой стати? Где царь и где Тюмень? Оказывается, памятник должен увековечить «мистический момент, когда с тюменской пристани отчалил пароходик с царственными страстотерпцами на борту и начался скорбный путь Николая II и его близких на их личную Голгофу, в ссылку, в вечность».

Что это напоминает? Ну как же! Проект «По ленинским местам», только с заменой персоны.

…Вот уже два года в городе Кирове (бывшей Вятке) идет вялотекущий скандал с установкой памятника царской семье на набережной Грина. Пока что он стоит на территории Серафимовского собора, но некое движение «Двуглавый орел» требует его переноса на набережную, причем вроде бы и епархия на их стороне, но проект все время наталкивается на сплоченное сопротивление горожан. Кто президент общества «Двуглавый орел»? Константин Малофеев.

Кстати, а при чем тут Киров? Оказывается, 2 августа 2017 года поезд, который вез царскую семью в ссылку, остановился в Вятке, и бывший император вышел из вагона погулять. Сейчас на том месте установлен Поклонный крест, а теперь вот идет борьба за памятник.

Нет, организаторы кампании «по ленинским местам» нервно курят в сторонке! Сделать мемориальным место, где вождь вышел погулять из вагона, им в голову не приходило.

Надо все-таки разобраться, за чей счет все эти банкеты. Если за счет пожертвований, то получается: поклонников Николая в стране столько, что мы рискуем в один прекрасный день увидеть справа от Царских врат директивным порядком установленную икону Николая в терновом венке, а слева — царскую семью[185]. Если же нет — то любопытно: кто вкладывает в эту кампанию деньги и какую отдачу рассчитывает получить? Завел ли себе г-н Малофеев эту дорогостоящую игрушку для собственных духовных потребностей, или же за ним стоят некие заинтересованные силы? Царебожники тоже были вроде бы сектой внутри РПЦЗ — но использовали их для разгрома СССР очень грамотно. Может, и нынешнее царебожие кто-нибудь тоже использует? И если да, то для чего?

Посмотрим для начали биографию и связи г-на Малофеева. Из каких сибирских скитов и таежных тупиков вынес он свой консерватизм?

…Родился наш герой в 1974 году, то есть он никоим образом не бородатый дедушка, не диссидент советских времен — просто не успел. Место рождения — «наукоград» Пущино, что под Москвой, папа — астрофизик с мировым именем. Уже в 1989 году, в возрасте 15 лет, юный Костя оказался в США, причем не просто как турист, а в рамках программы русско-американских экологических лагерей компании «People to People International». Как вы думаете, в то время легко было попасть в Штаты? Да, конечно… если есть кому тебя туда пристроить. Ладно, спишем протекцию на папу-астрофизика, связи отца могли помочь и сыну. А что это за контора такая — «People to People International» (в переводе звучит примерно как «От людей к людям»)?

О-о-о! Место сие дивно, но диво нас не любит.

Был в США такой президент — Дуайт Эйзензауэр. В 1950 году, будучи еще президентом Колумбийского университета, выступая перед студентами, он заявил: «На Соединенные Штаты Америки возложена миссия руководства миром. Вашему поколению предоставлена замечательная возможность внести свой вклад в то, чтобы это руководство стало моральной, интеллектуальной и материальной моделью на вечные времена».

Эйзенхауэр по партийной принадлежности был республиканцем, а значит — консерватором. Какие же интересные грани открываются у американского консерватизма!

Этот самый Эйзенхауэр, став президентом, и основал в 1956 году «PTPI» — в рамках «Информационного агентства Соединенных Штатов» (USIA)[186]. Тоже характерная контора. Англоязычная «вики» пишет о ней ее так: миссия USIA состояла в том, чтобы «понимать, информировать и оказывать влияние на иностранную общественность в продвижении национальных интересов, а также расширять диалог между американцами и американскими учреждениями и их коллегами за рубежом»[187].

Корявый гугл-перевод не скрывает, а обнажает истинный смысл: вербовать в других странах американских агентов влияния (ну, и просто агентов — но это уже не декларируется). Кстати, именно USIA курировала деятельность радиостанций «Голос Америки», «Свобода» и «Свободная Европа».

Занималась эта контора и так называемой «народной дипломатией». «Вики» объясняет: это «любое из различных спонсируемых правительством усилий, направленных на непосредственное общение с иностранной общественностью в целях установления диалога, направленного на информирование и воздействие с целью обеспечения того, чтобы эта иностранная общественность поддерживала или терпимо относилась к стратегическим целям правительства»[188].

В общем, тот же зверек, но вид с хвоста. А какие стратегические цели у американского правительства? Согласно Эйзенхауэру — руководство миром.

Что надо, чтобы властвовать? Технология сформулирована классиком:

Проблема в том, что они ничего не говорят прямо. Программа большевиков была позитивна — они говорили, чего хотят достичь, а боролись с теми, кто против их планов. У этих же господ все наоборот: они много рассказывают, с чем борются, а вот позитивную часть своих намерений не озвучивают — ее приходится вычислять. Давайте этим и займемся.

Возьмем уже рассмотренную нами передачу «Реальное время» от 21 ноября 2016 года. Поговорив об отсутствии кризисов и совершенстве управления Российской империей, ведущий передал слово самому Малофееву, который заговорил… о Конституционном Собрании. Это представительный орган, обладающий полномочиями учредительной власти, о созыве которого говорят аж с 1993 года, но все никак собрать не могут.

«Конституционное Собрание, которое, даже начав свою деятельность, назовет себя учредительным… и будет являться тем Учредительным собранием. Таким образом, у нас будет исторический шанс прервать эту длящуюся нелегитимность российского государства, и даже в том случае, если это Конституционное собрание примет лишь изменение в существующую конституцию, уже сам тот факт, что оно признает себя тем самым Учредительным Собранием, в пользу которого сто лет назад отрекся Михаил Александрович, даст возможность нам впервые в нашей жизни зажить в легитимном государстве со всех точек зрения»[218].

О чем это он? А вот о чем…

Как известно, Николай отрекся от престола за себя и за сына в пользу брата Михаила. Михаил же тоже отрекся — в пользу Учредительного Собрания. Точнее, не то чтобы отрекся, но заявил, что примет корону только из его рук.

По мнению г-на Малофеева:

«Этот представительный орган… никак не прописан в Учреждениях об Императорской фамилии… Поэтому при самом смелом, самом неюридическом, самом мягком взгляде на дореволюционное законодательство… мы можем согласиться с тем, что Великий князь Михаил Александрович отрекся в пользу этого представительного органа, ожидая, что этот представительный орган решит вопрос о форме правления, об устройстве Государства Российского.

…В этой связи — если мы не говорим о том, что все это было незаконно, — мы находимся в ситуации длящейся нелегитимности в монархическом государстве под названием Российская Империя, а на ее территории все это время существовало невесть что, не имеющее никакой легитимности. И, соответственно, это такое длящееся беззаконие… Мы должны будем согласиться с тем… что мы по сию пору ожидаем Учредительного собрания, и для восстановления прерванной легитимности тысячелетнего Российского Государства Учредительное Собрание должно быть созвано.

…Как я уже сказал, мы вступили в полосу длящейся нелегитимности, потому что мы каждый раз можем сказать: „А сам орган, который объявил там референдум или еще что-то, а сами совдепы, которые собрались в 1922 году, были ли они легитимны?“ И мы получим ответ, что все они были относительно легитимны»[219].

Ведь что забавно: г-н Малофеев, кажется, юрист? И не просто юрист: тема его диплома — «Легитимность: конституционно-правовая характеристика». Тогда он должен бы знать, что это такое, и не путать легитимность с законностью. Все словари трактуют понятие примерно одинаково, но раз Малофеев — юрист, заглянем в «Большой юридический словарь»[220].

«Легитимность — политико-правовое понятие, означающее положительное отношение жителей страны, больших групп, общественного мнения (в т. ч. и зарубежного) к действующим в конкретном государстве институтам власти, признание их правомерности. Вопрос о л. обычно встает при смене правительства (политического режима) в результате революции или переворота».

Проще говоря, это согласие народа с властью, с ее правом принимать решения.

«Легитимность власти — это ее этическая оценка, которую не следует путать с понятием легальности как характеристики юридической. Любая власть, если она издает законы и обеспечивает их выполнение, легальна. Но в то же время она может оставаться непризнанной народом, т. е. не быть легитимной»[221].

И Временное правительство, и Совнарком могли быть незаконны, да, — но они были легитимны. Первое в марте 1917 года было принято «на ура» народом (в том числе и духовенством), второй образован на съезде Советов — единственного на то время представительного органа России. И если их объявляет нелегитимной властью человек, который даже во сне не может перепутать термины, — что это значит? Тут одно из двух:

— Либо то, что он согласен с эмигрантской (и гитлеровской) оценкой советской власти как «жидо-большевистской оккупации» русского народа, который вообще-то обожал и царя, и дворянство — однако оснований так думать он не давал.

— Либо то, что он вкладывает в понятие легитимности какой-то иной смысл.

Давайте вернемся к откровениям тепло принимаемого на «Царьград ТВ» г-на Волкова. Какие юридические и идеологические принципы объединяют СССР и Российскую Федерацию, но противоположны принципам Российской империи и белого движения?

Монархизм? Да пóлно! Белые — это в основе своей деятели Февраля, монархистов там было с гулькин нос, и ни о какой реставрации даже речи не шло.

Защита православия? Да, при Советах Церковь преследовали, но сейчас-то этого нет! То, что они стоят за теократию, эти господа не заявляли, да и белое движение не рвалось реализовывать пожелания Церковного Собора 1918 года.

На самом деле только один принцип удовлетворяет обоим условиям: равенство всех граждан. Это то, что объединяет СССР и Россию и кардинально отличает их от Российской империи. Да и основным стремлением белых было желание загнать «хама» обратно в навоз, где ему полагалось быть по российским законам. Что они и сделали бы первым делом в случае победы.

Это то, что отлично знают и г-н Малофеев, и г-н Волков, и князь Чавчавадзе, и граф фон Пален. Российская империя была сословным обществом, более того, в ней процветал социальный расизм. Что это такое? А это когда одна часть народа начинает ощущать себя «оберменшами», а другую часть этого же народа держит за «недочеловеков».

Российская элита не воспринимала крестьянина как существо, подобное себе, — на уровне подсознания не воспринимала, и следы этого отношения можно легко найти во множестве мемуаров, рассказов, художественных произведений. Лев Толстой в жутковатой статье «О голоде» писал:

«В последние 30 лет сделалось модой между наиболее заметными людьми русского общества исповедовать любовь к народу, к меньшому брату, как это принято называть. Люди эти уверяют себя и других, что они очень озабочены народом и любят его. Но все это неправда. Между людьми нашего общества и народом нет никакой любви и не может быть.

Между людьми нашего общества — чистыми господами в крахмаленных рубашках, чиновниками, помещиками, коммерсантами, офицерами, учеными, художниками и мужиками нет никакой другой связи, кроме той, что мужики, работники, hands, как это выражают англичане, нужны нам, чтобы работать на нас.

Зачем скрывать то, что мы все знаем, что между нами, господами, и мужиками лежит пропасть? Есть господа и мужики, черный народ. Одни уважаемы, другие презираемы, и между теми и другими нет соединения. Господа никогда не женятся на мужичках, не выдают за мужиков своих дочерей, господа не общаются как знакомые с мужиками, не едят вместе, не сидят даже рядом; господа говорят рабочим ты, рабочие говорят господам вы. Одних пускают в чистые места и вперед в соборы, других не пускают и толкают в шею; одних секут, других не секут.

Это две различные касты. Хотя переход из одной в другую и возможен, но до тех пор, пока переход не совершился, разделение существует самое резкое, и между господином и мужиком такая же пропасть, как между кшатрием и парием».

Известный русский философ Николай Бердяев, столь любимый нашей интеллигенцией, в изданном в 1923 году труде «Философия неравенства» писал:

«„Просветительное“ и „революционное“ сознание… затемнило для научного познания значение расы. Но объективная незаинтересованная наука должна признать, что в мире существует дворянство не только как социальный класс с определенными интересами, но как качественный душевный и физический тип, как тысячелетняя культура души и тела. Существование „белой кости“ есть не только сословный предрассудок, это есть неопровержимый и неистребимый антропологический факт».

Вот оно — то, чего не было в СССР и чего нет в современной России. Но мы еще Бердяева не дочитали — у него ведь есть и слова, обращенные в будущее.

«Дворянство не может быть в этом смысле истреблено. Никакие социальные революции не могут уничтожить качественных преимуществ расы. Дворянство может умирать как социальный класс, может быть лишено всех своих привилегий, может быть лишено всякой собственности. Я не верю в будущее дворянства как сословия… но оно остается как раса, как душевный тип, как пластическая форма, и вытеснение дворянства как класса может увеличить его душевную и эстетическую ценность»[222].

И вот с этой точки зрения слова г-на Малофеева о легитимности выглядят логично и обоснованно. С точки зрения высшего сословия, аристократии, которая вообще имеет смысл и может полноценно существовать лишь в монархическом обществе, русская революция была нелегитимной. Просто мнение «черной кости» господином юристом не учитывается.

…И как должно теперь поступить Учредительное Собрание? Задним числом легализовать совдепы? В жизни не поверю, что приличный монархист станет агитировать за такую бяку. Сделать РФ напрямую правопреемницей Российской Империи, минуя СССР? Объявить эти сто лет незаконными, вычеркнуть из жизни страны и дырку зашить? А что тогда юридически произойдет?

Естественно, Малороссию или, скажем, Финляндию нам никто не вернет — ведь от столетнего периода истории откажется только Россия, но не весь остальной мир. Что станет с советскими международными договорами? Что было, то прошло, хотя можно поговорить, например, о пересмотре послевоенных границ. Российские договора? Их и подтвердить можно. А вот отменить внутренние действия советского правительства — в этом ничего невозможного нет. Что оно там делало после революции? Отделение Церкви от государства? Ну… Ее, конечно, можно присоединить обратно, но на каких условиях? Если на имперских, не согласится Церковь. Снова оберпрокурор — это вряд ли то, о чем мечтает священноначалие. Если на церковных образца 1918 года — не согласится правительство, да и с обществом могут накладки выйти.

А вот национализация… О да, конечно! Это как раз то, что вполне реализуемо и уже во многом отменено. Отменить окончательно, вернуть имущество прежним владельцам, как русским, так и иностранным. С новыми владельцами можно и договориться, главное — аннулировать прецедент.

А еще следует восстановить сословия. Без мещан и крестьян можно и обойтись, даже и без купцов, а вот дворяне… Та особая раса, которая, по Бердяеву, не теряет себя ни в каком рассеянии. Восстановить, вернуть, поклониться… С чего там начал Зураб Чавчавадзе свою «перестроечную» деятельность? С организации дворянского собрания?

Со старой аристократией проблем нет: князь Чавчавадзе, граф Пален… Найдутся и еще желающие получить статус людей первого сорта, не прилагая к тому никаких усилий. Не зря же в «Реальном времени» говорилось о включении «элиты» общества в дворянское сословие. Служилую — за положение, а денежная титулы купит…

Г-н Малофеев этот момент, естественно, не афиширует. Нет, он не лжет, просто недоговаривает. Мол, восстановим законность, а там что-нибудь да будет, но уже законное. А что именно будет?

Желания у разных людей, конечно, разные. Большинство эмигрантов хорошо устроились в новой жизни и в Россию не рвутся. Да и зачем? Они уже давно французы, немцы, американцы, австралийцы… Но есть и те, что рвутся, причем хотят возвращения в Россию на белом коне, да чтобы потомки некогда выгнавших их «хамов» бились лбами в асфальт: «Прости, батюшка барин! Виноваты! Да мы!.. Да ты!.. Никогда больше!» И спелые девки с хлебом-солью на резных подносах…

Это только у нас 4 ноября (бывшее 7-е) — день народного единства. У них подход другой. Эмигранты, в первую очередь, хотят утоления вековой ненависти. К кому? К большевикам, которые погнали их из сладкой жизни? Нет, тут все сложнее. Возьмем… вот честное слово, первое попавшееся имя из «непримиримых», тех, кто и сто лет спустя не может успокоиться. Николай Случевский, президент «Столыпинского центра регионального развития».

Что сие за контора? Центр вроде бы призван содействовать развитию регионов — так, по крайней мере, утверждается в его задачах. Но что подразумевается под развитием? Из конкретных дел на их сайте[223] только «проект развития сельских территорий Усть-Лабинского района», открыв который, получаешь информацию о «фестивале хлеба» и двух предновогодних праздниках. У нас такое «содействие» устраивает администрация даже самых бедных территорий, а Усть-Лабинский район — это Краснодарский край, то есть не из бедных.

Третьим номером на сайте упоминается некий «Центр развития сельских территорий при РГСУ[224]» — исследовательский институт, «привлекающий ключевых мировых специалистов по социально-экономическому развитию сельских территорий для разработки концепции и рекомендаций для России»[225]. С любопытной добавочкой: «проект финансируется частными инвесторами».

А чего хотят от фонда частные инвесторы?

«Наша задача — создание комплексных механизмов для возрождения российского села, — рассказывает в интервью г-н Случевский. — Мы создаем паевые, инвестиционные фонды, это дает возможность крупным инвесторам вкладывать в фонд, который потом вкладывает в земельные участки. Наша задача — возрождение крестьянско-фермерского хозяйства, преобразование земли в частную собственность, российских граждан — в фермеров, а не работников агропромышленного комплекса»[226].

Вполне в духе Столыпина. Вот только со времен Столыпина сто лет прошло. Если по нынешним временам какой-нибудь доброжелатель создаст контору по содействию развитию парового флота и начнет утверждать, что это магистральный путь развития — окружающие лишь пальцем у виска покрутят. Столыпин пытался преобразовать в фермеров мелких крестьян, а кого преобразовывает г-н Случевский? Он, как гражданин США, должен бы знать, что его родную страну кормят далеко не фермеры, которые большей частью сидят на госдотациях, а как раз наемные работники агропромышленного комплекса. Так что его «развитие» — не что иное, как деградация. Впрочем, весьма выгодная. Он ведь не говорит, что земля, преобразованная в частную, будет принадлежать фермерам. Если в земельные участки вкладывает фонд, стало быть, они и принадлежат фонду. Фермер здесь в каком статусе? Либо он эту землю покупает, либо арендует. Получается обыкновенная спекуляция землей. Дело житейское, но при чем тут развитие?

Ну, и пунктом вторым идет раздел «История в изгнании» — «раскрытие и публикация материалов из архивов русской эмиграции в США». Заглянем в него, в рубрику «последние публикации». Из пяти три — исторические. «История умирающей деревни» — о том, как хорошо было жить в селе Урусово до 1917 года и как плохо после. Книга «Князь Мещерский и российский императорский дом» — немыслимо актуальное чтение, российские регионы без светлейшего прямо-таки захиреют. И рассказ некоего Сергея Павловича Брюна о своем предке.

«Мой прапрадедушка — Анатолий Валентинович Брюн. Брюн де Сент-Ипполит. Сын тайного советника. Художник. Французский и русский дворянин, сосланный из Петербурга в Воронеж. Его сдали пять человек, с которыми он — как ярый антисоветчик — делился анекдотами и карикатурами на Сталина. Он был убит нквд-шниками 3 февраля 1938 г. в Сталинграде, отсидев предварительно пять лет в лагерях. Когда его вели на полигон, исполнилось ровно 20 лет с момента убийства его отца — тайного советника Валентина Анатольевича Брюна де Сент-Ипполита чекистами в Еропкинском переулке Москвы. Царствие Небесное. И честно — мне до глубины души противны те, кто рассказывает о том, что „белые“ и „красные“ в равной степени любили некую Родину. Моя семья — потерявшая пращуров во время Французской и Русской Революции — не забудет, не простит»[227].

А кстати: из чего следует, что Брюн де Сент-Ипполит любил Родину? «Красные» — те хотя бы кидались на немецкие пулеметы. А в чем заключалась любовь художника Брюна? В том, что он карикатуры на Сталина рисовал?

То же самое говорит и г-н Случевский:

«В России на каждом шагу можно услышать утверждение: пусть мои предки сражались и за красных, и за белых, или пусть я вовсе не помню, в чьем стане они были, главное — они все сражались за великую Россию! Главное — мир между всеми нами! Даже юбилей революции российская власть заповедала отметить в этом „примирительном ключе“. Для нас это совершенно неприемлемо. Потому что не может быть никакого примирения без раскаяния, и пока Россия транслирует такую точку зрения, для нас она остается „окаянной“ страной»[228].

Ну что ж, пусть так. В конце концов, г-н Случевский прав: примирения без раскаяния быть не может.

Дед его до революции был кадетом, потом воевал в Мурманске, основал организацию «За Русь Святую», которая боролась с большевиками. В 1920 году, когда власть перешла к красным, был привезен в Петроград, осужден и расстрелян. За его смерть нам сейчас и предлагают каяться.

А давайте-ка посмотрим, что творилось на Севере в Гражданскую. Может, и нам найдется, что предъявить г-ну Случевскому?

«Когда в Архангельске и Мурманске высадились французские и английские войска, один из их руководителей — генерал Пуль от имени союзников торжественно обещал северянам обеспечить на захваченной территории „торжество права и справедливости“. Однако почти сразу же после этих слов на захваченном интервентами острове Мудьюг был организован концлагерь. Вот свидетельства тех, кому там довелось побывать: „Каждую ночь умирало по нескольку человек, и трупы их оставались в бараке до утра. А утром появлялся французский сержант и злорадно вопрошал: ‚Сколько большевиков сегодня капут?ʻ“…

После ухода англо-французских интервентов власть на Севере России перешла в руки белогвардейского генерала Евгения Миллера. Он не только продолжил, но и усилил репрессии и террор, пытаясь остановить быстро развивавшийся процесс „большевизации масс“. Самым бесчеловечным их олицетворением стала ссыльно-каторжная тюрьма в Иоканьга, которую один из узников охарактеризовал как „наиболее зверский, изощренный метод истребления людей медленной, мучительной смертью“. Вот выдержки из воспоминаний тех, кому чудом удалось выжить в этом аду: „Умершие лежали на нарах вместе с живыми, причем живые были не лучше мертвых: грязные, покрытые струпьями, в рваном тряпье, заживо разлагающиеся, они представляли кошмарную картину“.

К моменту освобождения Иоканьги от белых там из полутора тысяч заключенных остались 576 человек, из которых 205 уже не могли передвигаться»[229]. Число жертв лагеря Мудьюг: из тысячи содержавшихся там, по разным подсчетам, погибли от 200 до 300 человек. Это не считая просто убитых в тюрьмах и просто расстрелянных.

Дед г-на Случевского служил на Севере, у генерала Миллера. Г-н Случевский не желает покаяться перед потомками жертв правительства Севера России? Нет? Тогда о чем с ним вообще разговаривать? Мой дедушка тоже в 30–40-е годы служил на севере. И от его лица я имею право заявить: пока г-н Случевский не покается за деяния своего папеньки, он для нас с дедом остается «окаянным семенем».

Ну что, читатели? Кто с нами, а кто со Случевским?

«Фонд Столыпина» я не выбирала — это первое имя и первое название, навскидку. Вы думаете, он один такой — гражданин США, который явился в нашу страну, занимается здесь спекуляциями и ерундой вроде организации сельских праздников и при этом требует, чтобы Россия прокляла советское прошлое и склонилась перед ним в покаянном поклоне? В таком случае вот вам откровение уже упоминаемого Бориса Йордана, который еще в 2001 году в интервью журналу «Эксперт» заявил: «То, что мой дед не сумел сделать с оружием в руках в рядах Белого движения, я сделал через приватизацию»[230].

В том же духе и другие инициативы бывших эмигрантов вкупе с нынешними «дворянами». 18 марта 2013 года круглый стол Российского Дворянского Собрания (само по себе забавно — дворянское собрание при отсутствии дворянского сословия) принял очередное обращение к президенту России. Начали с того, что от гражданских раздоров и неурядиц, от внутреннего классового, политического и экономического уничтожения погибло 66 миллионов человек и что это-де холокост российского народа, поэтому надо «освободить Красную площадь от кладбища, на котором находятся Сталин и другие соучастники Ленина. Урны с прахом боевых генералов захоронить на мемориальном кладбище под Мытищами».

Собственно, после цифры в 66 миллионов дальше можно было бы и не читать. Совсем господа дворяне с глузду съехали, если сто раз разоблаченный солженицынский бред ничтоже сумняшеся помещают в официальные документы. Но более того, они еще и грозят:

«26–28 октября 2012 года в Санкт-Петербурге состоялся Всемирный Конгресс соотечественников. С приветственным письмом к Конгрессу обратился Президент РФ В.В. Путин и призвал зарубежных соотечественников принять участие в развитии экономики России путем внедрения новых технологий и инвестиций. Но такие просьбы не будут выполнены без вынесения Ленина из Мавзолея и ликвидации кладбища на Красной площади»[231].

Все ж таки как-то не очень верится страшным угрозам. Г-н Случевский стал бы спекулировать землей не то что при незахороненном, но и при живом Ленине, дай ему только возможность. Как и родственник убитого художника Брюна, глава крупнейшего аукционного дома IEGOR Егор Брюн де Сент-Ипполит не перестанет торговать с Россией. Да и прочие граждане США, Франции или где они там еще обитают, не преминут поиметь здесь свою выгоду. В 20-е годы, едва появлялась возможность получить концессию, западные дельцы тут же забывали про то, что большевики — «слуги сатаны», и наперегонки бежали к ним в партнеры. Ну, а без сельских праздников и жизнеописания отношений князя Мещерского с императорским домом мы уж как-нибудь обойдемся. Кому сильно надо, могут выписать сей труд из-за границы и даже английский ради него выучить.

Нет, но посмотрите, какая прелесть идет дальше!

«По нашему мнению, необходимо сжечь тело Ленина в Крематории, пепел запаковать в стальной цилиндр и опустить его в глубокую впадину Тихого океана. Если захоронить его на Волковском кладбище в Санкт-Петербурге, то недовольные граждане могут взорвать могилу Ленина, повредив близлежащие могилы»[232].

От последней фразы прямо-таки «Христианским государством» повеяло. «Саше-христианину» было у кого учиться.

Но скажите: вам тут ничего не кажется странным? Ведь никаких коммунистов уже тридцать лет как нет у власти. Кто каяться-то должен? Бабушки и дедушки из КПРФ? Мелко! Судя по размеру претензий, каяться должен весь русский народ — за то, что не защитил «господ» от большевиков. В общем, как и за убийство царя. Но тот, в конце концов, монарх, помазанник (хотя об этом статусе и спорят) — а эти кто такие?

И тут поневоле порадуешься, что перестроечные скоробогачи не склонны делиться приватизированным. Если бы эти сейчас оказались во главе державы, никому бы мало не показалось. Кроме дворян, конечно…

Вы дворянин, читатель? Или можете купить титул?

Ну так вот: «штопка исторической дыры», по г-ну Малофееву, как раз их-то и приведет в Россию — на вполне законных основаниях. Ну, а за ними стоит западный бизнес. Одной рукой он манипулирует либералами, другой — православными ностальгистами. Какая разница, кто именно будет представлять здесь их интересы?

…Помните историю с памятником в Кирове, который несознательные горожане не хотели переносить на видное место? Так вот: в этом мелком скандальчике нарисовался интереснейший персонаж. Даже более интересный, чем сам г-н Малофеев.

Знакомьтесь: Леонид Решетников, заместитель председателя общества «Двуглавый орел» и один из инициаторов его создания. Во время истории с памятником он заявил: «Если будут слушания и большинство выскажется против перемещения памятника на более публичное место — отряхните пыль со своих ног. Значит, эти люди просто не достойны, чтобы памятник святым, чистым людям, мальчикам, девочкам, стоял перед их глазами… Значит нераскаянный грех застилает им глаза, и ставить памятник бессмысленно. Они его не будут видеть. Потому что их глаза будут затянуты этой пленкой нераскаянности, пленкой оправдания самых зверских убийств детей, женщин, невинных…»[233]

Круто! До такого даже Малофеев не дошел. Тут надо понимать не только текст, но и подтекст. Источник, откуда взята цитата, — Евангелие от Матфея. Иисус, посылая апостолов на проповедь Царствия Божия, говорит им: «А если не примет вас и не послушает слов ваших, то, выходя из дома или из города того, отрясите прах от ног ваших»[234]. По древнееврейским обычаям отрясание праха означает нежелание иметь что-либо общее с теми, кто их не слушает. То есть почтение к памятнику означает для г-на Решетникова не просто политический момент — это связано с вероучением, и нежелание поставить его на видное место он равняет с отказом от Царствия Божия. У кого такое вероучение и такое отношение к Николаю?

Вот именно!

Если бы сие заявил о. Сергий Романов — вполне понятно, он и не такое проповедовал. Но г-н Решетников — человек иной формации, его нужно слушать внимательно. Ничего незначащего он не говорит — просто не умеет. Он тридцать три года прослужил во внешней разведке, окончив службу в звании генерал-лейтенанта и в должности начальника информационно-аналитического управления СВР, а потом еще семь лет был директором Российского института стратегических исследований. А это контора более чем серьезная — бывший закрытый аналитический институт внешней разведки, учредитель — президент России. Главная задача, как говорится на сайте института, — «информационное обеспечение Администрации Президента РФ, Совета Федерации и Государственной Думы, Совета Безопасности, аппарата Правительства, министерств и ведомств. РИСИ предоставляет экспертные оценки, рекомендации, готовит информационно-аналитические материалы для вышеуказанных структур»[235].

Понимаете… есть вещи, которые просто невозможны. Обученного разведчика, тем более аналитика, можно завербовать, его можно купить… Но его нельзя отучить тщательно взвешивать каждое слово и понимать, зачем он его произносит. И уж в любом случае это невозможно проделать с человеком такого уровня.

Давайте применим против аналитика — аналитику же и внимательно прочтем интервью, которое он дал газете «Православный крест»[236].

Само издание, кстати, тоже смутное. Достаточно сказать, что издается оно без благословения, а значит, это мирское издание, называющее себя православным, но транслирующее в массы понимание православия исключительно своей редакции (кстати, на сайте «Царьград ТВ» тоже не упоминается, по чьему благословению канал работает). А уж если говорить о символике, то крест на «шапке» газеты — такой, же, как у «Царьград ТВ», так называемый «сербский крест». Настоящий русский православный крест выглядит не так. Этот символ говорит о родстве газеты с «Царьград ТВ», но никак не с православной церковью.

В номере, взятом навскидку, две статьи против «цифровизации», одна против «экуменизма», одна умилительная о царской семье с полным набором прописных букв, даже в местоимениях[237], и еще много-много интересного. Так что и царебожники тут к месту.

А теперь читаем г-на Решетникова. Как известно, начало — это самый сильный момент. С чего он начинает? С восхваления царя, Российской империи? Нет, отнюдь!

«Для меня и моих коллег, единомышленников, соратников, для нашего Общества Россия и Советский Союз — две разные страны. И когда люди утверждают, что мы — всегдашняя традиционная Россия и Советский Союз — шли в едином потоке, то этим они демонстрируют свое непонимание, утрату Русского чувства — чувства православного, верующего человека. Многие не осознают, что т. н. „достижения“ после 1917 года — в 20-е, 30-е, 40-е годы — были попыткой уничтожения всего Русского, всего Российского. Не только культуры или политики, но прежде всего — веры, Русской традиции, Русского мiропонимания, Русского мышления…»

Да, это не «Саша-христианин», тут видна выучка. Обратите внимание: если для тебя СССР и Россия одно — значит, ты «не понимаешь», а «русское чувство», то есть интуицию, утратил. Но если ты верующий, ты должен его иметь, а если не имеешь, то не можешь называть себя православным и верующим. Значит, если ты верующий, ты обязан воспринимать СССР врагом России и себя лично. Самое хитрое место данного пассажа — терминология. Предполагается априори считать, что автор и читатель понимают все слова одинаково. Но так ли это? Судя по «отрясанию праха», слова «православный, верующий» следует заменить на «верующий в Царя-Искупителя». Вот теперь все правильно. Их Россия и вправду ничего общего с СССР не имеет.

«Советский Союз создавался как антипод России. Даже имя страны изменили; мы назывались не Россией, а аббревиатурой — СССР. Это же неслучайно… В Советском Союзе создавали нового человека! Не Русского человека учили, развивали и т. п., а взращивали нового — советского. И как же тогда „мы одно и то же государство“, как же „мы и живем в России“, если нас почти 73 года подвергали обработке, убеждая мы не Русские?! Слово „Русское“ тогда не употреблялось, да и до сих пор оно редко употребляется, особенно среди жителей Украины, каким я был долгое время…»

Среди жителей Украины оно не в большом почете было и при царе. Украину не один век пытались окатоличить, и главным тут было убедить украинцев, что они — не русские. Но фильм «Александр Невский» шел и там. Ах да, песня «Вставайте, люди русские!» была написана коммунистами в 90-е и вклеена в фильм фейком. Как и стихи Симонова: «Если дорог тебе твой дом, где ты русским выкормлен был». И многое другое: старшее поколение может привести примеры самостоятельно, младшее может погуглить. Поздравляем, г-н Решетников, соврамши!

Впрочем, нет же! Это антирусская власть только прикрывалась русским именем. А тут пришел наш аналитик и всех разоблачил. Одно «но»: а где гарантия, что сам он, прикрываясь русским именем, не служит кому-то другому? Тем более что, будучи еще директором РИСИ, он говорил про Советский Союз совершенно другое:

«Наша страна — это не просто территория, это отдельная огромная цивилизация, которая принесла всему миру свой взгляд на мироустройство. Прежде всего, конечно, Российская империя как образец восточно-православной цивилизации. Большевики ее уничтожили, но выдали „на-гора“ новую цивилизационную идею. Сейчас вплотную подошли к третьей… Думаю, что это будет хороший симбиоз предыдущих»[238].

Какой, простите, может быть симбиоз антиподов? Когда г-н Решетников был искренен — тогда или теперь? И почему тогда он вещал одно, а теперь — другое?

Но, как говорил в свое время предсовнаркома Вячеслав Молотов, «критикуя — предлагай». Как выглядит Россия г-на Решетникова?

А никак!

«Мы предлагаем вернуться в Россию не примитивно — знаете, советское мышление очень примитивное…»

Очередной абзац гадостей, теперь уже о советском мышлении, пропускаем, скучно… Во! Что-то конкретное началось!

«Самый главный признак Русского человека, то, через что он стал Русским, — вера Православная. Это первая отличительная черта нашего народа. Она наложила отпечаток на Русское сознание, на весь жизненный уклад. И даже те, кто называет себя неверующим, частично тоже поражены, в хорошем смысле слова, верой, только не могут этого понять, потому что мышление их во многом замусорено стереотипами т. н. нового советского человека».

То есть русский — это православный. Если человек неверующий или, скажем, мусульманин — он тоже православный, просто поражен стереотипами «нового советского человека». А православный человек — он кто, собственно? Мы уже выяснили, что те, кто не почитают Николая II, — не православные. Значит, те, кто не почитает Николая, — еще и не русские.

Ну и, естественно, новая Россия должна быть монархической.

«…Мы точно знаем, что в России снова будет Монархия. Потому что это Божий Промысл; у нас есть пророчества, в которые мы верим, — мы же верующие. Все святые, старцы говорили о возрождении Царской власти, причем настоящей, а не бутафорской, конституционной или в виде тирании».

Обратите внимание! Православная Церковь не устает повторять: осторожнее с пророчествами, осторожнее со старцами. И снова сектой повеяло — это они верят в пророчества такого рода. Может ли поверить в них разведчик-аналитик? Тут вспоминается старый еврейский анекдот: «Я же сказал, что мой дядя заболел, а не сошел с ума!»

Ладно, а царем-то кто будет?

Этот момент обойти нельзя, однако он очень коварен. Это тот утес, о который то и дело бьются корабли. Дело в том, что у монархистов нынче два претендента на престол. Основной — Георгий Романов (на самом деле Романов он по женской линии, а по отцу Гогенцоллерн); второй, дополнительный — внучатый племянник Николая II принц Майкл Кентский. Оба, конечно, исконно русские патриоты — особенно второй. И можно сколько угодно ратовать за монархию «вообще» — но выбирать-то придется из существующих претендентов. А что это значит?

Я вообще-то не являюсь поклонницей покойного о. Всеволода Чаплина, но эти идеи он откомментировал хорошо, заявив еще в феврале 2013 года, на так называемой Ассамблее в честь дома Романовых: «Монархия, конечно, это религиозно более высокая форма государственного устройства, чем республика… но крайне опасная вещь — это попытка под видом планов реставрации монархии установить в России внешнее правление»[239].

И любой современный монархист должен ответить на очень неприятный вопрос: за какого он кандидата. Тут г-н Решетников выкручивается просто блистательно.

«А на тему, кто будет Монархом, наше Общество не рассуждает. Да и как об этом говорить, когда еще так засорены мозги, когда у нас воцерковленные люди составляют не более 10 % населения? Необходимо просто работать, надо просто приводить сознание народа в порядок…»

Ну как не вспомнить большевиков в сложный для них момент октября 1917 года, когда Временное правительство попыталось отправить распропагандированный Петроградский гарнизон на фронт? Их позиция тогда была следующей: зачем на фронт, когда вот-вот будет съезд Советов и вообще революция. Неужели неделю не подождать? Впрочем, это не ответ, это преамбула.

«Вот, говорят, перед нами два варианта. Есть „легитимисты“, которые все время ищут каких-то легитимных кандидатов, от Романовых и т. д… Но Романовская династия закончилась, и закончилась блистательно — святыми, не только Царем, но и всей Его Семьей…

А есть „соборяне“, которые за Собор. Но я против слова „выбор“, когда дело касается будущего правителя России. Возможно только „обретение“. Мы должны Царя обрести, но никак не выбрать, а то опять будем действовать по своей воле, по своей гордыне. Вымолить — другое дело…»

Прямо «Интернационал»: «Весь мир советский мы разрушим до основанья, а затем…» Что затем? А вот когда все русские люди станут воцерковленными, да еще в том смысле, который вкладывает в это понятие г-н Решетников, тогда Бог как-нибудь управит! Если на этом пути Россию занесет куда-то не туда, значит, такова Божья воля или народ плохо воцерковился. Божья воля — вообще все закоулки российской истории, кроме периода СССР. Главное — разрушить советский мир и заклеймить, чтобы к нему не было возврата. Странным образом это роднит православного Решетникова с «прорабами перестройки».

Впрочем, почему странным? Дальше он все объясняет сам, роняет золотое слово… и на мгновение на лице царебожника блеснули глаза разведчика-аналитика.

«…Люди, сочувствующие коммунистам, если глубже посмотреть, защищают проект, который был нам навязан для уничтожения Русской цивилизации. Это проект глобалистов. Мiровая революция — один из двух глобалистских проектов. Дьявольские силы, так их назовем, никогда не выдвигают одну программу, а всегда две, а то и три. Одна — буржуазно-демократическая, которую мы видим в лице Запада, а вторая — радикальная левая. Это делается для того, чтобы создать между ними накал, чтобы отсюда пошел огонь, на котором глобалисты греют руки».

Это он хорошо подметил.

Есть такая тенденция в тайной войне — запустить две программы, чтобы они как бы боролись между собой, и устроить эдакие «адские качели», чтобы общество бросало от одной программы к другой — а обе из одного источника. Как республиканская и демократическая партии в США: вроде бы разные, а все равно работают на чье-то умножение капиталов.

И если вглядеться внимательнее, мы действительно видим в нашей истории два проекта, только не монархию и мировую революцию, а монархический и демократический варианты существования Российской империи. Монарх и Государственная Дума, при всех своих конфликтах, равно работали на обогащение богатых и в равной мере служили маммоне.

А вот «мировая революция» отнюдь не является глобалистским проектом. Кого обогатил социализм? Потому-то большевики так легко и отказались от мировой революции, что за ними никто не стоял, — это был спонтанный прорыв из другого мира, не завязанного на маммону. Коммунисты потому так и ненавистны и тем, и другим, что пришли «сбоку», были чужими в этой игре.

Зато к современной идеологической войне слова о двух сценариях подходят идеально. «Демократические» идеи 90-х годов пришли к нам с Запада, и чтобы построить патриотическую, русскую и религиозную Россию, надо снова одалживаться идеями там же. И те, и другие тащат в страну западных бизнесменов, просто с разными фамилиями и под разным соусом. Сказка о «золотой России, которую мы потеряли», культ Николая, царебожие — все это эмигрантский продукт, за которым стоит эмигрантский капитал, совершенно западный — ничего русского в нем нет, кроме некоторых фамилий. Далеко не все эмигранты прозябали в нищете, работали таксистами и официантами, многие сумели вывезти свои деньги и неплохо раскрутились уже в западном бизнесе, частью которого теперь и являются. Да и в Российской империи ее бизнес был русским не больше, чем теперь.

Пока «демократическая» идеология была внове для нашего общества, основной шум поднимали либералы, а теперь, когда маятник пошел назад, подключились другие. Но все равно все нити ведут на запад, потому что течений — несколько, а проект — один. И в него вписаны не только царебожники, но и, по выражению писателя Шефнера, «ностальгисты». Все те, кто хочет возвращения «России, которую мы потеряли», зачастую не имея о ней ни малейшего представления.

Много ли таких? О, гораздо больше, чем мы думаем. Но нас интересует Церковь.

В стратегии борьбы с нашей страной Церкви отводилась и сейчас отводится особая роль. В процессе подготовки «перестройки» режиссеры, естественно, ее не забыли. Им нужно было не просто возрождение Православия, но возрождение в определенном ключе — антисоветском.

После войны у Церкви с государством установились вполне приличные отношения, с перспективой выхода РПЦ на сцену как общественной силы. Но едва придя к власти, кукурузный наш терминатор начал новый виток гонений, причем тупых и бессмысленных, просто так, вроде бы по-левацки. Леваком он не был — одни его преобразования были скорее правыми, другие скорее левыми, объединяло их одно — все они запускали механизмы, которые потом сработали на гибель СССР. Одновременно с «левацкими» гонениями на Церковь или, скажем, борьбой с собственностью граждан, шло «потепление» отношений с США, которое в левачество не вписывается никак. Более того, в Америку на стажировку посылали перспективных молодых людей, которые потом занимали высокие посты, — таких, как инструктор ЦК КПСС Александр Яковлев или молодой разведчик Олег Калугин.

Итак, при Хрущеве начались гонения, причем тупые и бессмысленные. Вспомним интервью того же князя Чавчавадзе, отец которого работал в епархии:

«Я помню совершенно неимоверный налог, которым нас обложило государство, он распространялся сначала только на духовенство, а спустя несколько лет — и на мирян, служивших в Церкви. Это была настоящая кабала! Человеку нужно было отдавать пять минимальных зарплат, чтобы расплатиться по налогу…

Церковь душили и финансово, и идеологически, и репрессиями. Упраздняли по-настоящему хороших священников. Достаточно было священнику быть активным, образованным и преданным, чтобы у него отбирали справку о регистрации, и этим для него все заканчивалось.

И, конечно, на меня, моих братьев и сестер давили в школе. Я хорошо учился, а мне не дали медаль. Ведь я ни комсомольцем, ни пионером не был, потому что в уставе этих организаций ясно написано, что их члены должны бороться с Церковью.

Моих друзей настраивали против меня, им угрожали, что, если они будут продолжать со мной дружить, медали им тоже не видать. В общем, все это было очень подло и мерзко»[240].

До войны требовали только лояльности, а теперь Хрущев во всеуслышание заявил, что в 1975 году покажет по телевизору последнего попа. После его отставки новое правительство не нашло ничего лучше, как «законсервировать» ситуацию. Впрочем, с большинством хрущевских инициатив было проделано то же самое — новая власть не обладала достаточной внутренней силой для государственного творчества, она могла, по выражению бывшего обер-прокурора Синода Константина Победоносцева, только «подмораживать». Так что последнего попа не показали, но и диалога с Церковью не начали, и никто не мешал православным чувствовать себя в осажденной крепости.

Единственное, чего удалось таким образом добиться, — резкого ухудшения отношения к власти в церковных кругах. И еще одно следствие: та часть интеллигентской молодежи, которая ощущала себя во «внутренней эмиграции», имела куда уйти от ненавистной советской жизни и уходила за церковные стены. Стоит ли удивляться, что к «перестройке» Церковь была почти сплошь диссидентской? Чего и требовалось добиться.

Так что в «перестройку» смычка между РПЦ и РПЦЗ прошла без особых трений — взгляды большинства священников обеих церквей не отличались между собой. Когда началась «перестройка» и в храмы хлынули толпы неофитов, это настроение передавалось практически всем. Были и есть исключения, но их мало.

Но ведь любой специалист идеологической войны отлично понимает, что чем выше поднять маятник, тем с большей скоростью он двинется назад, — что, собственно, сейчас и происходит. Как удержать от возвратного движения церковные круги? Одной ненависти к советской власти мало, может не сработать. Тогда в ход и пошел светлый образ «России, которую мы потеряли». В обществе он работает плохо, но в Церкви все сложнее: кто же усомнится в словах священника, епископа или, тем более, Патриарха?[241]

Вот какую сказку сформулировал патриарх Кирилл в обращении от 18 мая 2013 года:

«Тот человек, который столько сделал для России, сколько, может быть, не сделал ни один император, потому что именно за время его царствования Россия стала великой державой. И война, которая была развязана именно для того, чтобы ослабить, подорвать Россию и ее уничтожить, — ведь не смогла ее подорвать и уничтожить! Потому что, пройдя через тяжкие испытания, разочарования первых лет войны, народ наш собрался, как он собрался в Великую Отечественную войну, и началось мощное наступление, которое грозило полным разгромом противника, и в это время народ соблазнился и отрекся от царя, от Родины, от веры и, манимый призраком благополучия и некоего равенства, которое никогда не наступило, разрушил свою собственную страну, разрушил святыни, отрекся от Бога и от царя своего»[242].

Все ж таки если война развязывается для того, чтобы подорвать и уничтожить государство, она должна быть против этого государства направлена — ведь так? Вот с Великой Отечественной все ясно: Восточный фронт был для Германии основным, и для России и Германии война закончилась одновременно. В Первую мировую основным для Германии был Западный фронт, а война после выхода из нее России продолжалась еще почти год. Или Антанта столь самоотверженно защищала от уничтожения уже распавшуюся Россию?

Что же касается мощного наступления, то существует оно исключительно в пропаганде «ностальгистов». В 1916 году против России сражались менее трети германских дивизий, но все атаки на них неукоснительно проваливались. Может быть, патриарх имел в виду «брусиловский прорыв»? Но генерал Брусилов громил более слабые войска Австро-Венгрии, а с подходом германских резервов наступление успешно выдохлось.

Так что в грубой реальности именно жуткая усталость от войны окончательно подорвала и уничтожила Российскую империю, и без того к тому времени державшуюся на штыках. И да — народ разрушил свою страну, так и было. А вот кто ее собрал?

«Ностальгисты» на этот вопрос не отвечают. Если большевики только разрушали, то получается, что собрали ее в «перестройку»? Но такое о недавнем прошлом вряд ли кто решится утверждать. Тогда как? Сама, что ли? Так, потихоньку, земелька за земелькой и собралась — вопреки той власти, которая стояла у руля 70 лет. Примерно так, как народ выиграл войну вопреки Сталину…

…Да, СССР представлял собой проблему. Ладно, можно утверждать, что индустриализация всего лишь продолжила процессы, начатые в царской России. Это тема специфичная, и натягивание совы на глобус в ней видно только специалистам. С сельским хозяйством сложнее: ведь только после коллективизации Россия перестала, наконец, голодать. Правда, противники советского проекта громко кричат, что коллективизация уничтожила русское крестьянство, — но даже они не решаются утверждать, что это обесценило победу над голодом, так что в данной теме все проходит на уровне эмоций.

Но как быть с войной? Великая Российская империя опозорилась в русско-японскую и никак не показала себя в Первую мировую. А советская Россия, «разрушенная большевиками», сломала хребет прущей на нее объединенной Европе. Никак это не вяжется с образом разрушенной страны и страдающего народа, который в 1917 году обратил штыки против собственного правительства, а в 1941-м, в неизмеримо более тяжелых условиях, из последних сил грыз горло врагу.

Этот когнитивный диссонанс надо было как-то объяснить, и всю «перестроечную» дорогу так называемая «православная общественность» усердно пытается приватизировать Победу — то якобы в пользу Церкви, то в пользу Российской империи.

Почему «якобы»? Да потому, что Церковь военного времени ни в какой «приватизации Победы» не нуждалась, она победила вместе со страной, победа была одна на всех. Почему сейчас ее вдруг стали делить? Да потому, что пытаются переложить знамя Победы в руки тех, кто служил и молился вопреки победителям. А кто служил и молился вопреки победителям? Вот именно!

И поскольку те, кто служил и молился вопреки, доли в Победе не имеют, то, взяв власть в Церкви, они начали разного рода странные акции, пытающиеся объяснить, что победили не «совки», а они.

Например, многие в детстве читали чудесную повесть-сказку Ильи Туричина «Крайний случай» — про советского солдата, которому мать дала с собой краюшку хлеба на самый крайний случай. Претерпев многое на войне, он в конце концов отдал хлеб немецкой девочке и, убитый в спину, стал памятником. Вспомнили?

В июне 2010 года издательство «Белорусская православная церковь», уже после смерти автора, выпустила свой вариант сказки. В аннотацию добавлено: «А самого Ивана хранила от вражеских пуль чудотворная икона Пресвятой Богородицы». Что совершенно меняет смысл сказки, в которой герою все удается потому, что он умный, храбрый русский Иван, олицетворение всего лучшего, что есть в русском народе. А здесь получается, что без иконы эти качества ничего не стоят, — так, что ли?

Еще пример. На миссионерском сайте Свято-Успенского храма села Концово помещен некий текст и написано: «автор песни протоиерей Артемий Владимиров»[243]. А вот и сама песня.