Бриллиантовая рука

В основе нашего сценария лежит история уголовно-наказуемого деяния. Это дело серьезное. Поэтому мы постараемся избежать неуместных в данном случае шуток и излишних литературных красот. Мы будем излагать события кратко, сухо и протокольно точно.

…Итак, все начинается за границей, в небольшом приморском городке.

Идет дождь. По пустынной узкой улочке проносится черная машина.

Бородатый полицейский равнодушно смотрит ей вслед.

Черная машина сворачивает в боковую улочку.

…Тихая Рыбная улица. Дом с классическим аптечным знаком и вывеской «Aphoteka Chikanuk». В дверях, внимательно поглядывая по сторонам, стоит пожилой аптекарь. За его спиной появляется модно длинноволосый молодой человек, одетый с подчеркнутым шиком, — словом, представитель международного гангстерского стиля.

Между ними происходит короткий разговор на свойственном им иностранном непонятном языке.

Слышен шум подъехавшей черной машины. Разговор прерывается.

Из машины выходит элегантный мужчина и быстро идет к аптеке.

Аптекарь передает ему большой зонт с толстой бамбуковой ручкой и что-то говорит на том же непонятном языке. Элегантный мужчина под прикрытием зонта бежит к машине, садится в нее. Машина уезжает.

Аптекарь и молодой человек гангстерского типа удовлетворенно обмениваются несколькими фразами и скрываются за дверью.

…Иностранный лайнер входит в советский порт.

С теплохода по трапу спускаются прибывшие пассажиры. Слышна разноязыкая речь. Туристы направляются к таможне. Среди них — знакомый нам элегантный мужчина.

…Таможня. Тщедушная пожилая туристка легко и бодро забрасывает свой огромный чемодан на стойку таможенника. Это типичная представительница заокеанского племени путешествующих старух. У нее розовый румянец, лиловая седина и сиреневый твидовый костюм, весь завешанный разнообразной фотокинорадиоаппаратурой.

А элегантный мужчина уже прошел все несложные таможенные формальности. Он небрежно цепляет на руку свой зонт, берет чемодан и направляется к выходу.

В вестибюле гостиницы интуристы заполняет бланки для приезжих. Элегантный господин прислонил свой зонт к стойке портье. И вдруг какой-то человек (мы не знаем какой, потому что видим только его руки) берет этот зонт и ставит на его место другой — с точно такой же толстой бамбуковой ручкой.

Иностранец краем глаза замечает это, но не подает виду и как ни в чем не бывало продолжает заполнять свой бланк.

Из гостиницы выходит человек, обменявший зонт. Это импозантный мужчина лет тридцати пяти в отлично сшитом ультрамодном костюме. И весь остальной ансамбль — лента на шляпе, галстук, платочек в нагрудном кармане — выдержан в единой цветовой гамме, гармонирующей с костюмом.

Поскольку это один из основных героев нашей истории, познакомимся с ним поближе. По паспорту он Геннадий Петрович Козодоев. А проще Геша, человек с располагающей внешностью и сравнительно приличными манерами, по прозвищу Граф.

Недалеко от гостиницы в видавшей виды «Волге» Графа ждет шофер, друг и сообщник, — мрачный богатырь с лохматыми нависшими бровями, по прозвищу Механик. Это бывший тяжелоатлет, дисквалифицированный за систематическое пьянство или, как теперь принято выражаться, за нарушение спортивного режима.

Граф быстро подходит к машине, садится, и сразу же старенькая «Волга» срывается с места со скоростью, возможной только в детективных фильмах.

В квартире раздается звонок. Чья-то рука с большим агатовым перстнем на безымянном пальце приоткрывает «глазок» на двери.

Это рука главы контрабандистской фирмы.

Он мозг и душа всего дела, подпольный финансовый магнат, гражданин… Впрочем, мы его пока не видим и не знаем в лицо, так что назовем его просто Шеф.

Через «глазок» видны на лестничной площадке слегка искаженные фигуры Графа и Механика.

Дверь открывается. Контрабандисты входят. Рука с перстнем забирает у Графа зонт и закрывает дверь на все ключи, замки, цепочки и засовы.

Стол, освещенный яркой лампой. В круге света чьи-то руки в перчатках отвинчивают бамбуковую ручку зонта. Другие руки ставят на стол большую жестяную банку из-под монпансье, С тяжелым звоном пересыпаются золотые монеты из зонта в банку. Одна монета откатывается, и чья-то рука воровато прикрывает ее. И тогда другая рука с большим агатовым перстнем на безымянном пальце водворяет монету обратно в банку.

Воскресник на пустыре. Идет посадка молодых деревьев. У забора копается добродушный энтузиаст бухгалтер. Он уже в пенсионном возрасте, но выглядит очень хорошо: сохранил не только бодрость, но и почти все зубы и все волосы.

Случайно его лопата натыкается на какую-то железную банку. Он выкапывает ее, и мы узнаем ту самую яркую банку из-под монпансье, в которую контрабандисты спрятали золотые монеты.

Приподняв крышку и обнаружив клад, бухгалтер меняется в лице и уже почти в предынфарктном состоянии слабо кричит:

— Ой, что это? Граждане! Смотрите, что я нашел!!!

Вокруг счастливца собирается толпа.

Итак, контрабандисты потерпели неудачу. Но наша история только начинается. Поэтому именно сейчас и идут титры фильма:

БРИЛЛИАНТОВАЯ РУКА

Кинороман в двух частях из жизни контрабандистов

Часть первая

БРИЛЛИАНТ ПОЧТИ НЕ ВИДЕН

В порту. Идет посадка советских туристов на теплоход «Михаил Светлов». Сюда и торопится семья Семена Семеновича Горбункова.

Он и есть главный герой нашей истории — человек крайне скромный, добрый, тихий, даже застенчивый. Ему за сорок. Он высокий, немного сутуловатый, с удлиненным, чуть-чуть печальным лицом.

В общем, он очень похож на нашего любимого артиста Юрия Никулина, который, мы надеемся, и сыграет эту роль.

В одной руке у Семена Семеновича небольшой чемодан, на другой — Катенька, беспокойная дочка нашего героя.

Рядом с ним его жена Надежда Ивановна, которая значительно моложе и, безусловно, гораздо энергичнее своего мужа. Это миловидная женщина, сохранившая стройную фигуру, несмотря на то, что она уже мать двоих детей. Старший из них — восьмилетний Максим — солидно идет рядом.

Неожиданно Максим что-то шепчет на ухо матери. Вся семья останавливается, беспокойно оглядываясь по сторонам. Наконец нужный объект найден, и мама с Максимом быстро уходят в сторону.

И тут Семен Семенович почему-то решает проверить, не забыл ли он дома свой билет. Но руки заняты: на одной — Катенька, в другой — ручная кладь.

Семен Семенович, посадив Катеньку на чемоданы, которыми загружен стоящий рядом автокар, начинает сосредоточенно рыться в карманах. В это время автокар трогается, увозя Катеньку.

С некоторым опозданием рассеянный отец замечает исчезновение дочери и, догнав тележку, на ходу снимает с чемоданов сопротивляющуюся Катеньку, которой уж очень понравилось кататься.

У трапа представитель местного радио с портативным магнитофоном, висящим на плече, ведет репортаж.

— Итак, дорогие товарищи радиослушатели, через несколько минут белоснежный лайнер отправится в очередной круиз, увозя в своих комфортабельных каютах большую группу советских туристов в увлекательнейшее путешествие!

— Простите, ваше имя, отчество? — обращается он к Семену Семеновичу.

— Семен Семенович Горбунков, — быстро отвечает за мужа Надежда Ивановна.

— Где вы работаете?

— Старший экономист в «Гипрорыбе», — снова опережая Семена Семеновича, отвечает жена.

— Семен Семенович! Что вы хотите сказать нашим радиослушателям перед отъездом в это волнительное путешествие?

— Видите ли… По правде сказать, я вообще не хотел ехать. Я думал, лучше купить жене шубу…

— Нет, нет, шуба подождет. Я считаю, надо мир посмотреть, — перебивает Надежда Ивановна. — А что, действительно? Работает как заводной. Нет, нет, шуба подождет!

— Значит, вы еще никогда…

— Конечно, не были, — Надежда Ивановна опять отвечает за мужа, даже не дослушав вопроса. — Мы вообще никуда дальше Дубровки не выезжали.

— И вы тоже едете за границу в первый раз? — обращается репортер к Надежде Ивановне.

— Нет, я вообще не еду. Мы провожаем папу…

…А в стороне происходят еще одни проводы. Механик прощается с Графом и дает ему последнее напутствие.

— Все помнишь? Фиш-стрит… Ну, Рыбная улица… Аптека Чаканука… Смотри, все должно быть достоверно. Упал, выругался…

— Черт возьми! — заученно произносит Граф пароль, но спохватывается и поправляется: — Черт побери!

— Смотри, не перепутай! Травма… Все достоверно… Как говорит наш дорогой Шеф, главное в нашем деле — социалистический реализм!.. Ну, пора… Турист!

И сообщники троекратно лобызаются.

…Семен Семенович входит с вещами в свою каюту и останавливается, пораженный ее размерами, красотой и неслыханным комфортом: полированное дерево, бронза, столики, умывальник и даже душ.

Восхищенный этим великолепием, Семен Семенович не знает, как освоить всю эту жилплощадь. Радуясь, словно ребенок, он быстро раскладывает свои вещи по всей территории, выдвигает ящики, зажигает полный свет; присев на диван, пробует упругость пружин…

— Простите, — слышится чей-то голос.

В дверях стоит Граф в щеголеватом дорожном костюме.

— Это шестнадцатая каюта, или, пардон, я ошибся? — говорит он, подходя к Семену Семеновичу.

— Шестнадцатая… А вы, значит, тоже здесь едете?

— Да. Будем знакомы, — изысканно представляется Граф. — Геннадий Петрович… Надеюсь, мы подружимся…

Звучит мощный гудок теплохода.

Семен Семенович бегом возвращается на палубу. Остановившись у перил, он находит взглядом на пристани свою семью и радостно кричит:

— Надя, у меня полулюкс!

— Что? Не слышу…

— По-лу-люкс…

Надежда Ивановна пожимает плечами. А стоящий на пароходе рядом с Семеном Семеновичем Граф помогает ему.

— У него пол-люкса — громко кричит он.

Надежда Ивановна, наконец расслышав, кивает головой. Ей и радостно и грустно. Он счастлива за своего Сеню в полулюксе, и в то же время ей трудно с ним расставаться.

Печальным стало и лицо Семена Семеновича. Супруги, как видно, очень любят друг друга и потому взволнованы предстоящей разлукой, хотя и недолгой, но очень редкой в их жизни.

«Михаил Светлов» отваливает от пристани. Последним у борта остался Семен Семенович. Он грустно машет кепочкой, посылая прощальные приветствия удаляющемуся берегу.

…Теплоход «Михаил Светлов» в открытом море.

Возникает надпись:

ШЕЛ ПЯТНАДЦАТЫЙ ДЕНЬ УВЛЕКАТЕЛЬНОГО КРУИЗА

«Михаил Светлов» входит в последний порт перед возвращением на родину.

Группа загорелых туристов идет с местным гидом по улице.

Семен Семенович отстает. И в это время его хватает за руку какая-то темпераментная жрица любви и, что-то быстро говоря на своем языке, тащит за собой по направлению к открытой двери дома. Семен Семенович растерян и оказывает ей весьма слабое сопротивление.

Граф замечает это и бросается на выручку.

— Ты куда? С ума сошел?

— Она меня куда-то зовет, что-нибудь случилось…

— Мадам, нон. Нихт. Нет. Ни в коем случае!.. — кричит Граф женщине, вырывая из ее рук товарища.

— Почему? — возражает Семен Семенович. — Может, ей что-то надо…

— Что ей надо, я тебе потом скажу… Леди, синьора, к сожалению, ничего не выйдет… Руссо, туристо, облико морале… Ферштейн? Все!..

Жрица любви, пожав плечами, снова занимает свой пост у раскрытой двери. А Семен Семенович спрашивает Графа:

— А что ей было надо?

На городской площади у какого-то памятника группа туристов окружила местного гида. Это высокий, не по годам стройный и подтянутый старик, одетый аккуратно, но скромно. Его совершенно седые коротко остриженные волосы разделены безупречным пробором. И только мешки под глазами и горькие складки в углах рта свидетельствуют о его возрасте и, видимо, не очень легкой жизни.

Говорит он на отличном русском языке, правда, чуть старомодно, но зато по-петербургски изысканно.

Экскурсия окончена, и, как это принято у советских туристов, руководительница группы преподносит гиду сувениры: модель спутника, матрешку и блестящий электросамовар.

— Спасибо, спасибо, господа! — говорит по-настоящему растроганный гид. — Желаю вам счастливого возвращения на вашу… если позволите сказать, на нашу прекрасную родину… Я бы хотел…

Но тут он вдруг замолкает, словно проглотив какой-то комок, и опускает голову.

Туристы затихают. И в наступившей тишине чуткий Семен Семенович, чтобы разрядить обстановку, говорит:

— А это вам… От меня лично… И от нас всех… Особая московская… — Он протягивает гиду сувенирную бутылочку.

Руководительница группы обращается к туристам:

— Товарищи, минуточку! Сейчас свободное время, погуляйте по городу. Только учтите: ровно в семнадцать ноль-ноль все должны быть на теплоходе…

Граф вытаскивает свои карманные часы. Отскакивает крышка, раздается мелодичный звон. На часах ровно три.

Он незаметно покидает группу и, все убыстряя шаги, сворачивает за угол. Но в последнюю секунду его останавливает Семен Семенович.

— Геша! Ты куда?

— По магазинам.

— А я уже все истратил.

— Я знаю, поэтому тебя и не позвал. Значит, встретимся на теплоходе.

— Нет, мне все равно нечего делать. Я с тобой.

Граф встречает это предложение без особого энтузиазма.

Тихая Рыбная улица. Уже известный нам дом с классическим аптечным знаком и вывеской «Aphoteka Chikanuk».

И снова в дверях, внимательно поглядывая по сторонам, стоят аптекарь и его молодой подручный.

Между ними возникает короткий нервный разговор, естественно, на их языке, а перевод дается дикторским текстом.

— Ну, где же он? — раздраженно спрашивает молодой гангстер.

— Спокойно. Должен прийти.

— Пароль старый?.. «Черт побери»?

— «Черт побери»…

— А он точно с теплохода «Михаил Светлов»?

— Нам сообщили так…

— Теплоход через полтора часа уйдет! — кричит молодой человек, стуча пальцем по циферблату ручных часов.

Аптекарь, взрываясь, начинает долго говорить, темпераментно жестикулируя, но текст перевода предельно краток:

— Заткнись!

Молодой гангстер, криво усмехнувшись, скрывается в аптеке. Аптекарь продолжает наблюдать за улицей.

Граф и Семен Семенович идут по городу, заглядывая в витрины магазинов. Граф хочет отделаться от ненужного попутчика. Лихорадочно обдумывая план «отрыва», он нервно поглядывает на часы.

Семен Семенович заинтересовывается витриной, в которой выставлены разнообразные рыболовные принадлежности. Он увлеченно рассматривает разные крючки, наживки, удилища, катушки, спиннинги, сачки.

Граф незаметно отходит, а его место рядом с Семеном Семеновичем занимает толстый господин с сигарой в зубах.

Восхищенный увиденными снастями, Семен Семенович толкает «друга» в толстый живот, но тут же замечает свою ошибку и растерянно оглядывается. Граф исчез.

Запыхавшийся Граф подбегает к бородатому полицейскому на углу:

— Эскюз меня! Плиз!.. Площадь Королевы-матери!.. Кинг-мама… На углу Рыбной улицы… Ну, рыба… — и он жестом руки показывает хвост плывущей рыбы. — Рыбная улица… Фиш-стрит…

Полицейский, наконец поняв, обрадованно смеется:

— О, йес, йес!..

Он достает блокнот и начинает рисовать план.

…Растерянный Семен Семенович, озираясь по сторонам в поисках исчезнувшего товарища, вдруг оказывается около того же бородатого полицейского.

— Простите… Вы не видели?.. Здесь не проходил человек вот в такой шляпе?.. Русский…

— Руссо? Йес, йес… Фиш-стрит! — смеется полицейский, повторяя жест Графа.

Он сажает Семена Семеновича в коляску своего мотоцикла и дает газ.

…Граф быстро идет по улице, сверяясь с планом. И тут его нагоняет мотоцикл полицейского. Бородач радостно козыряет, а Семен Семенович выскакивает из коляски.

— Ты уж извини, что я отвлекся. Больше этого не будет.

Граф готов вопить от отчаяния и бессилия, но вынужден улыбаться. А время идет. На уличных часах уже без четверти четыре.

…На площади Королевы-матери, куда выходит Рыбная улица, стоят ярмарочные увеселительные балаганы. Перед легким павильоном, в котором находится аттракцион-лабиринт, сидит мрачный хозяин предприятия и пересчитывает деньги.

Друзья подходят к лабиринту. У Графа в глазах зажигается дьявольский огонек.

— Зайдем?

— Все! Валюта кончилась…

— Угощаю!

Широким жестом Граф бросает на медное блюдо перед меланхоличным хозяином предприятия две монетки и входит в лабиринт, предусмотрительно пропустив вперед Семена Семеновича.

Едва тот делает несколько шагов, Граф бесшумно скрывается в боковом коридоре лабиринта и замирает за углом.

Хозяин предприятия сгребает с блюда всю мелочь. Как раз этих двух монет ему не хватало для полного счастья, за которым он и отправляется через площадь к винному ларьку.

…В лабиринте Семен Семенович оглядывается, видит, что он один, и начинает быстро продвигаться по извилистым коридорам, крича на ходу:

— Гена!.. Где ты?.. Геша!

Притаившийся Граф все слышит и молчит.

Семен Семенович, не переставая звать — товарища, быстро идет по лабиринту и неожиданно для себя выходит на площадь.

— Геша, я уже вышел! — торжествующе объявляет он.

Но никто не отвечает.

— Гена, где ты?

Опять никакого ответа.

— Ты что, тоже вышел?

Он решает, что его друг еще раньше выбрался из лабиринта и теперь гуляет где-то на площади. Семен Семенович отправляется его искать, по дороге взывая:

— Геша!.. Геша!..

Граф в лабиринте, ликуя, прислушивается к удаляющемуся голосу Семена Семеновича. Наконец-то! И, выждав еще немного, он направляется обратно к входу, который, как ему кажется, находится совсем рядом. Но лабиринт оказывается действительно лабиринтом. Граф почему-то упирается в стену, за поворотом — в другую, словом, он заблудился.

— Эй, кто-нибудь! — нервно зовет он хозяина.

А хозяин за стаканом вина играет в карты с владельцем винного ларька. Видимо, он не скоро вернется.

Граф скребет руками стены, стонет, в отчаянии смотрит на часы и разражается бессильными рыданиями.

Семен Семенович идет по тихой Рыбной улице. Оглядывается по сторонам, ищет приятеля. Он проходит мимо дома с вывеской «Aphoteka Chikanuk».

Аптекарь, заметив приближающегося иностранца, настораживается, но тот проходит мимо.

Дойдя до угла и не обнаружив за ним друга, Семен Семенович возвращается и снова оказывается у аптеки. Поскольку он смотрит не под ноги, а по сторонам, он оступается, с размаху летит на тротуар и вскрикивает от боли:

— А-а-а, черт побери!

Аптекарь радостно бросается к нему и поднимает его, весело восклицая:

— Черт побери! Черт побери!

Семен Семенович не разделяет его веселья. Ему ужасно больно, он даже не может говорить.

А старик ведет его в аптеку, непрерывно повторяя на все лады: «Черт побери!», так как не знает других русских слов. Он вкладывает в это «Черт побери!» и отзыв на пароль, и приветствие, и сочувствие.

В задней комнате аптеки их уже ждет длинноволосый молодой человек. Они обмениваются с аптекарем короткими фразами на своем языке, и молодой гангстер обращается к Семену Семеновичу:

— Руссо? «Михаил Светлов»?..

Семен Семенович стонет от боли и утвердительно кивает.

Аптекарь осматривает его локоть, затем подмигивает, успокаивающе говорит: «Черт побери!» — и вдруг со страшной силой дергает вывихнутую руку. Раздается хруст сустава, вопль пациента, и Семен Семенович от боли теряет сознание.

— Что с ним? — снова переходя на свой язык, спрашивает молодой человек, размешивая в тазике густую белую массу.

— Действительно сильный вывих… Даже потерял сознание, — отвечает аптекарь.

— Начнем, — командует молодой человек и открывает шкатулку, в которой лежат золотые монеты и бриллианты.

Они приступают к давно запланированной операции. Слой за слоем на руку Семена Семеновича аптекарь накладывает гипсовую повязку. А между слоями молодой гангстер закладывает упакованные в целлофан золотые монеты и бриллианты…

В этот момент Семен Семенович приходит в себя. Он чуть приоткрывает глаза и как раз видит, что́ именно ему закладывают в гипс. От ужаса он тут же судорожно зажмуривается.

Занятые делом сообщники ничего этого не замечают. Семен Семенович осторожно приоткрывает один глаз. Он видит, как упаковывается последняя партия драгоценностей. Еще несколько витков, и повязка готова.

— Все!.. Дай ему нашатырь, пусть очухается… Ему уже пора, — говорит длинноволосый, посмотрев на часы.

Аптекарь подносит к носу Семена Семеновича флакон с нашатырем и тормошит его, ласково приговаривая по-русски:

— Черт побери!.. Черт побери!..

Семен Семенович открывает глаза, весьма натурально изображая безмятежное возвращение к жизни. Но в действительности же он растерян и испуган происшедшим.

Молодой человек стучит по циферблату часов и выпроваживает Семена Семеновича.

— «Михаил Светлов»! У-у-у-у!!! — и он жестами показывает, что нужно торопиться.

На площади хозяин балагана за руку выводит заплаканного Графа из лабиринта. Указав ему направление, хозяин слегка подталкивает его, и Граф рысью направляется к Рыбной улице.

Граф бежит по Рыбной улице, поглядывая на вывески. На противоположной стороне он замечает аптеку Чиканука. У входа на скамеечке сидят аптекарь и длинноволосый молодой человек.

Помня наставления Шефа насчет социалистического реализма, Граф входит в роль и фланирующей походкой идет к аптеке. Напротив входа он неловко падает и, излишне форсируя голос, выкрикивает пароль:

— Черт побери!

Гангстеры только сейчас обращают на него внимание. Они недоуменно смотрят на упавшего Графа, тревожно переглядываются.

Граф, чтобы ускорить события, так же фальшивя, еще раз выкрикивает пароль:

— Черт побери!

Молодой человек обменивается несколькими репликами с аптекарем и обращается к Графу:

— Руссо?

Граф заговорщицки торопливо подтверждает:

— Руссо, руссо.

— «Михаил Светлов»?

— Да, да… С «Михаила Светлова»… Это я…

Длинноволосый набрасывается на аптекаря. Они долго ругаются, не глядя на сидящего на тротуаре Графа.

— Здесь и далее, — говорит диктор, обычно переводящий их текст, — следует непереводимая игра слов…

Ничего не понимающий Граф, стараясь обратить на себя внимание, легонько стучит по колену то одного, то другого.

Когда ему удается наконец привлечь их внимание, он показывает на свои карманные часы: мол, довольно спорить, пора приступать к делу.

Гангстеры поднимают его и, продолжая ругаться, уводят в аптеку.

Растерянный, крайне встревоженный, Семен Семенович быстро идет по узкой пустынной улочке. Он еще никак не может опомниться после того, что с ним произошло.

Что это — сон? Но нет, его правая рука в гипсе, она висит на марлевой повязке. Он с опаской поглядывает на нее как на чужую.

У открытой двери продолжает дежурство знакомая нам жрица любви. Она видит подходящего Семена Семеновича и перекрывает ему дорогу.

Семен Семенович, дойдя до неожиданного препятствия, сворачивает, не замедляя шагов, и исчезает в черном проеме двери. Жрица любви устремляется вслед и, оглянувшись по сторонам, закрывает дверь.

В этот момент из соседней арки выходит Семен Семенович и продолжает свой путь.

Распахивается дверью Раздосадованная жрица любви, бросив презрительный взгляд вслед ускользнувшему клиенту, снова занимает свой пост.

По этой же улочке торопится на теплоход Граф. Лицо его выражает то сомнение, то раздумье, то вдруг неожиданную радость. А мы слышим его внутренний голос:

«Эти кретины уверяли, что он был без сознания. Даже нашатырь давали нюхать… Значит, этот лопух ничего не знает. Отлично! Он провозит товар через таможню, а дома… Словом, если дело выгорит — валюту получаю я, а если прогорит — срок получает он…».

Жрица любви замечает нового потенциального клиента и преграждает ему путь.

Граф на секунду задумывается, затем, постучав по часам, пожимает плечами и с сожалением разводит руками, как бы говоря: «С удовольствием, но нет времени!»

Потрепав ее по подбородку, он буквально выскальзывает из ее рук.

В каюте капитана взволнованный Семен Семенович, закончив рассказ о своих злоключениях, нервно спрашивает:

— Ну, что?.. Что?.. Что это такое?

— Ничего особенного, — флегматично отвечает видавший виды капитан. — Обыкновенно. Контрабанда…

От этого слова, которое Семен Семенович встречал только в детективных романах, у него захватывает дух, и, теряя дар речи, он пытается что-то сказать, но только, как рыба, выброшенная на песок, заглатывает воздух.

— О-о-о, что же вы так? Спокойнее… — вставая, замечает капитан.

Он достает из настенного бара бутылку коньяка, наливает в рюмку.

— Выпейте!

Семен Семенович отрицательно трясет головой.

— Выпейте, выпейте! Читали в «Неделе»? Отдел «Для дома, для семьи». Врачи рекомендуют — расширяет сосуды, успокаивает нервную систему…

Семен Семенович залпом опрокидывает рюмку и, обретя дар речи, спрашивает:

— Что же мне теперь делать?

— Ничего… Отдыхайте. Только прошу вас: о контрабанде никому ни слова.

— Так будут же спрашивать, что с рукой?

— А вы говорите: поскользнулся, упал… закрытый перелом… Потерял сознание… Очнулся — гипс!

— Поскользнулся, упал… — со все возрастающим облегчением повторяет Семен Семенович. — Закрытый перелом… Потерял сознание… Очнулся — гипс!

— Правильно! А про это, — и капитан слегка дотрагивается до гипса, — я сообщу куда следует…

И заметно повеселевший Семен Семенович, запрокинув голову, вытряхивает в рот оставшиеся в рюмке последние капли коньяка.

…И вот уже Граф, бережно поддерживая под руку своего драгоценного, теперь уже в прямом смысле, друга, гуляет с ним по палубе.

— Неужели ты ничего не помнишь? — спрашивает он, плохо скрывая радость.

— Так я ж тебе говорю: потерял сознание… Очнулся — гипс!

— Ай-яй-яй! — сокрушается Граф. — Лучше б я упал вместо тебя…

— Ну, что ты, Гена!.. Спасибо! — растроган Семен Семенович.

— Береги руку! — со значением говорит Граф.

Поздний вечер. В темно-синей мгле ярко освещенный теплоход «Михаил Светлов» входит в родной порт.

Гремит музыка. Пассажиры медленно спускаются по трапу.

Семен Семенович уже внизу, а Граф только в начале лестницы. Их разделила толпа, и обоих это устраивает: Семен Семенович убежден, что ему придется задержаться в таможне для завершения своей секретной миссии, а при этом не нужны никакие свидетели, даже его новый друг Гена. А друг Гена умышленно отстал, чтобы незаметно проследить, пройдет ли Семен Семенович беспрепятственно таможенный досмотр со своим контрабандным гипсом.

…Таможня морского вокзала. На длинном прилавке — очередь чемоданов, рядом — очередь их владельцев.

Семен Семенович взволнованно вглядывается в лица таможенников: кто из них примет драгоценный груз и как все это будет происходить?

Процедура таможенного досмотра проходит легко и быстро, только иногда для проформы проверяют один-два чемодана, а на всех остальных ставят крестики мелом без проверки.

Граф украдкой продолжает наблюдать за своим подопечным.

А к Семену Семеновичу уже подошел усатый таможенник. Сейчас все произойдет. Чтобы обнаружить себя и облегчить ему задачу, Семен Семенович кладет гипсовую руку на чемодан и, многозначительно барабаня пальцами по крышке, пристально смотрит на таможенника. Однако тот ставит равнодушно крестик и проходит дальше.

Граф, увидев желанный крестик на чемодане Семена Семеновича, быстро выходит из зала.

Семен Семенович озадачен: неужели не дошло предупреждение капитана? Этого не может быть! Он незаметно стирает крестик и пододвигает свой чемодан другому контролеру.

Но сейчас он действует более настойчиво: громко кашляет, чтобы обратить на себя внимание. Как только молодой, очень старательный таможенник поднимает на него взгляд, Семен Семенович незаметно для окружающих подмигивает ему, указывая уголком глаза на свою гипсовую руку.

На лице таможенника отражается недоумение, смешанное с подозрением, Семен Семенович подмигивает еще раз. И тогда тот решительно говорит:

— Ну-ка, откройте, чемодан!

Но в этот момент к ним подходит усатый таможенник и говорит коллеге:

— Этот я уже смотрел…

И он снова ставит крестик на чемодане ошарашенного Семена Семеновича.

— Товарищ, — тихо обращается он к ним, — мне что же, идти?

— Проходите, товарищ, не задерживайте! — деловито командует усатый. — Следующий, пожалуйста…

И растерянному Семену Семеновичу теперь уже ничего другого не остается, как покинуть таможню.

Через ветровое стекло «Волги», на которое падают первые капли дождя, виден стоящий на площади перед морским вокзалом озадаченный Семен Семенович.

Рука с татуировкой «Миша» включает зажигание.

«Волга»-такси подъезжает к Семену Семеновичу.

Растерянный, подавленный, он в полном смятении садится в такси. Что делать? Куда ехать? В милицию? Домой?

Таксист в форменной фуражке поворачивается к пассажиру.

— Куда поедем? — спрашивает он.

— Домой… — в полной прострации, думая о своем, механически отвечает Семен Семенович.

И, несмотря на явную неопределенность адреса, таксист кивает, включает счетчик и такси трогается с места.

— Значит, за границей побывали? — спрашивает водитель.

— Да… Побывал… — безучастно отвечает Семен Семенович, и вдруг мы слышим его внутренний голос: «Да… Побывал… А что делать сейчас? Куда мне?.. В милицию?.. А может, домой?.. Так я же еду домой… Ой! — Семена Семеновича ошеломляет внезапная мысль. — Я же не сказал ему адреса… Куда он меня везет?»

И он с тревогой смотрит в водительское зеркальце, в котором отражается лицо шофера.

Заметив тоже в зеркальце встревоженный взгляд пассажира, таксист опускает глаза и, как бы отвечая на невысказанный вопрос, говорит:

— А здесь в город только одна дорога…

Семен Семенович даже вздрагивает от этой сверхъестественной проницательности.

— Пожалуйста, — подавив внезапное беспокойство, вежливо говорит он. — Морская, двадцать один, квартира девять, первый подъезд, — и совершенно некстати добавляет: — Третий этаж…

— Что это у вас с рукой? — интересуется таксист.

Семен Семенович настораживается. Его внутренний голос встревоженно произносит: «Почему он интересуется?.. Что это?.. Простое любопытство?.. Или, может быть…»

Он видит лежащую на руле большую веснушчатую руку с татуировкой «Миша», кончик мясистого носа, торчащий рыжий ус, короткую бычью шею, — и его внутренний голос подытоживает: «Подозрительный тип…»

А вслух он излагает выработанную еще на теплоходе версию:

— Поскользнулся, упал… Закрытый перелом… Потерял сознание… Очнулся — гипс…

— Вы в самодеятельности участвуете? — вдруг спрашивает таксист.

— Участвую, — отвечает Семен Семенович, а его внутренний голос продолжает терзаться сомнениями: «Зачем я соврал?.. Ведь я не участвую… А зачем он спросил?.. Зубы заговаривает… Очень подозрительный тип…».

Такси сворачивает с освещенной магистрали в темную боковую улицу. Это еще больше усиливает тревогу пассажира.

«Почему он свернул? — даже внутренний голос Семена Семеновича упал. — Ведь дорога прямо…»

— А там ремонт, — вдруг говорит водитель, снова отвечая на невысказанный вопрос. — Объезд…

Свет фар выхватывает из темноты двух «голосующих» привлекательных девушек.

— Остановитесь… Возьмем! — прерывающимся голосом просит Семен Семенович.

— Не положено! — официально говорит шофер. — Инструкция…

«Не взял попутных… Это не таксист… Бандит!» — делает страшный вывод внутренний голос Семена Семеновича.

Он дрожащей рукой вытаскивает сигарету. И в это время таксист направляет на него блестящий пистолет…

Такси, сделав сложный пируэт, замирает у обочины дороги. Слышны глухие удары. Крыша «Волги» вспучивается отдельными вулканами. Вылетает боковое стекло…

Служебный кабинет полковника милиции. Перед полковником, спиной к нам, по стойке «смирно» вытянулся капитан.

— Почему же вы сразу не представились? — спрашивает хозяин кабинета.

— Я хотел сперва присмотреться, проверить, подойдет ли он нам…

— Ну, и как, проверили?

— Проверил, товарищ полковник. Подойдет! — бодро отвечает капитан, и только теперь мы видим его лицо. Это таксист, который вез Семена Семеновича.

Его бодрый голос никак не вяжется с его внешностью: на голове у него повязка, под глазом пластырь.

Критически рассматривая печальные следы, которые оставил Семен Семенович на лице капитана, полковник вытаскивает сигарету. Капитан подносит ему пистолет-зажигалку.

— Я никак не рассчитывал, что он…

— Гипсом, — определяет полковник.

— Так точно, товарищ полковник! Наверное, мне бы надо…

— Не надо, — мягко возражает полковник. — Он согласился?

— Согласился! Теперь у меня такое предложение. А что, если…

— Не стоит, Михаил Иванович, — с привычной мягкостью снова говорит полковник.

— Ясно. Тогда, может быть, нужно…

— Не нужно, — сдерживает полковник неудержимую инициативу своего капитана.

— Понятно, разрешите хотя бы…

— Попробуйте, — неожиданно соглашается полковник. — В общем, действуйте сообразно обстоятельствам. Ведь непосредственное осуществление этой операции возложено на вас… Ну, докладывайте, что было дальше.

— Слушаюсь!.. Когда мы с ним таким образом познакомились, я изложил наш план…

Снова такси едет по вечерней улице.

Но теперь все выглядит несколько иначе. Семен Семенович сидит уже не на заднем сиденье, а рядом с водителем. Изменился и водитель: лоб капитана милиции перевязан платком, под глазом ссадина.

Но зато все недоразумения выяснены. Капитан уже закончил изложение плана, в котором Семену Семеновичу предстоит сыграть немаловажную роль.

— А что же мне делать? — недоумевает Семен Семенович.

— Ничего. Живите, как жили… Сами клюнут. Они будут следить за вами, а мы за ними… И как только попытаются снять — мы их возьмем…

— Вроде живца! Понимаю, сам рыбак. Семен Семенович в восторге. — Ловко! Они, конечно, предложат большой выкуп, а я еще поторгуюсь…

— Не думаю, — охлаждает его пыл Михаил Иванович. — Зачем им себя выдавать? Они же уверены, что вы ничего не знаете. Они постараются получить товар бесплатно и незаметно для вас.

— Как же можно срезать с человека гипс незаметно?

— Можно… Я, правда, не знаю, как они будут действовать, но человека можно напоить, усыпить, оглушить… В общем, с бесчувственного тела… Наконец, с трупа… Вот… — растерянно добавляет Михаил Иванович, сообразив, что сказал лишнее.

— С чьего трупа? — настораживается Семен Семенович.

— Ну, я уверен, до этого не дойдет, — бодро говорит Михаил Иванович, стараясь исправить свою оплошность. Но Семен Семенович уже поскучнел: дело начинает представляться ему в ином свете.

— А нельзя, чтобы этот гипс поносил кто-нибудь другой? — задумчиво начинает он, но тут же спохватывается. — Ах, да! Нельзя…

— Вы, конечно, можете отказаться… — осторожно начинает Михаил Иванович.

— Да нет, я не отказываюсь, я понимаю… Но боюсь, смогу ли я… Способен ли…

Михаил Иванович понимает его состояние и мягко говорит:

— Я думаю, Семен Семенович, что каждый человек способен на многое. Но, к сожалению, не каждый знает, на что он способен.

— Да, да… — растерянно кивает Семен Семенович. — Бывает…

Такси едет по ночным улицам города.

Знакомая рука с татуировкой «Миша» выключает счетчик.

Семен Семенович протягивает Михаилу Ивановичу деньги. Тот, вздохнув, берет их и укоризненно растолковывает:

— Семен Семенович, еще раз повторяю…

— Все понял! — спохватывается Семен Семенович и тянется за своей трешкой.

— Минуточку!.. Повторяю: связь будем держать так. Если вы нам понадобитесь, мы вас найдем… Если мы вам будем нужны, вызывайте такси… Обязательно на свое имя. Приеду или я, или мой помощник. Ясно?

— Ясно! — по-военному четко отвечает Семен Семенович.

Только теперь Михаил Иванович возвращает Семену Семеновичу деньги, и тот выходит из машины.

— Михаил Иванович, может, зайдем… С женой познакомлю…

— Семен Семенович, мы же условились: никто не должен знать…

— И Надя? — ужаснулся Семен Семенович.

— Никто! — отрезает Михаил Иванович. — Для всех та же версия.

Рука Механика нажимает кнопку В квартире настойчиво дребезжит звонок.

Рука Шефа с перстнем на пальце приоткрывает «глазок» на двери.

Через «глазок» видны на лестничной площадке фигуры Механика и Графа.

Дверь открывается.

Граф излишне старательно, долго вытирает ноги, оттягивая неприятный момент тяжелого объяснения с Шефом. Механик нетерпеливо подталкивает его.

— Только без рук! — независимо бросает Граф и входит в квартиру.

Механик запирает дверь на все ключи, замки, цепочки и засовы.

Квартира Семена Семеновича.

Спит Максим. У подушки лежит ковбойский пистолет.

Спит Катя в своей кроватке; на спинке которой развешено платьице с рисунком Эйфелевой башни.

В другой комнате Семен Семенович, воспользовавшись тем, что жена в ванной примеряет новый халатик, сосредоточенно прощупывает гипсовую повязку, пытаясь убедиться, что драгоценная начинка на месте. Конечно, это глубоко бессмысленное занятие.

— А кока-колу пил? — спрашивает Надежда Ивановна из ванной.

— Да, да… — машинально отвечает он, продолжая свои изыскания.

Раздается резкий звонок и тут же стук в дверь.

Семен Семенович вздрагивает, судорожно прячет гипсовую руку за спину. Прислушивается. Стук повторяется.

— Открой, Сеня! — кричит Надя из ванной.

— Да, да… — шепотом говорит Семен Семенович и, заняв выгодную позицию для обороны, открывает дверь.

В квартиру входит Варвара Сергеевна, товарищ Плющ, профессиональная общественница, неистовая активистка жэка.

— С приездом! Извините, что поздно…

Общественное дело прежде всего. Что с рукой?

И не дождавшись ответа, товарищ Плющ проходит в комнату.

У Семена Семеновича отлегло от сердца.

— Кто там? — спрашивает Надя из ванной.

— Варвара Сергеевна… Товарищ Плющ.

Неожиданный визит совершенно некстати, но Семен Семенович старается не показать этого по свойственной ему тактичности. А товарищ Плющ, бесцеремонно разглядывая разложенные по комнате скромные сувениры, приступает к делу.

— Семен Семенович, в среду у нас в красном уголке — ваша лекция. Объявление уже висит.

— Какая лекция?

— Кроме вас из нашего жэка никто в капстранах не был. Тема лекции: «Нью-Йорк — город контрастов».

— Я не был в Нью-Йорке!

— А где же вы были?

— В Стамбуле, Марселе…

— Тогда «Стамбул — город контрастов». Объявление перепишем… А что у вас с рукой? — снова проявляет показную чуткость товарищ Плющ и, не слушая ответа, возвращает все свое внимание сувенирам.

А Семен Семенович привычно излагает утвержденную версию:

— Закрытый перелом. Потерял сознание. Очнулся — гипс.

— Отлично, отлично! — бормочет товарищ Плющ, продолжая рассматривать сувениры.

Ее внимание приковывает изящная баночка с яркой этикеткой.

— Ой, какая прелесть!.. А что у вас с рукой? — с почти материнской заботой в третий раз задает она свой вопрос.

Семен Семенович, чутко понимая суть вопроса, не без удовольствия говорит:

— Это — для вас! Сувенир…

Дверь ванной резко открывается. Появляется Надежда Ивановна в новом халатике.

— Спасибо! — трепетно благодарит товарищ Плющ и с благоговением открывает банку. С пронзительным воем и свистом оттуда выскакивает лохматый чертик на пружинке прямо ей в лицо.

Семен Семенович доволен: этот нехитрый детский розыгрыш — короткая разрядка в его напряженном нервном состоянии.

«Волга» Механика резко тормозит у дома Семена Семеновича. Из машины выскакивают Граф и Механик.

Механик раскручивает и забрасывает на балкон третьего этажа веревку с «кошкой» на конце.

Граф с чрезвычайной ловкостью быстро поднимается по ней на балкон и входит в комнату Семена Семеновича.

Комната выглядит загадочно и несколько странно. Ветер колышет белые занавески. В углу походкой тигра ходит черный котенок. Комната совершенно пуста, только посредине стоит железная кровать, на которой крепко спит Семен Семенович. В общем, вся эта сцена пронизана духом Кафки, Годара, Алена Рене, раннего Микельанджело Антониони и позднего Самсона Самсонова.

Граф осторожно пытается снять гипс с руки Семена Семеновича. Рука неожиданно легко отделяется от туловища мирно посапывающего владельца. Пораженный Граф в панике старается приставить ее обратно. Но это никак ему не удается.

И тогда Граф решается: покосившись на котенка, он прижимает драгоценную руку к груди и начинает медленно отступать к балкону. И тут происходит невероятное. Рука, смазав Графа по физиономии, вырывается и начинает самостоятельную жизнь.

Граф пытается поймать своевольную руку. А она издевается над ним: то манит к себе, то упархивает, то гладит, то щиплет Графа, то нежно похлопывает по щеке, то грубо показывает кукиш.

И наконец, когда Графу почти удается схватить ее, рука наносит ему страшный нокаутирующий удар, от которого он вылетает в балконную дверь под сатанинский хохот черного котенка.

…В своей постели мечется и стонет Граф, терзаемый кошмарными сновидениями.

Под глазом у него большой синяк — результат приложения не призрачной руки Семена Семеновича во сне, а вполне реального увесистого кулака Механика наяву.

Граф просыпается, жадно пьет воду. Прикладывает к синяку примочку, тяжело вздыхает. Он до сих пор находится под гнетущим впечатлением беседы с Шефом и Механиком.

Он лежит с открытыми глазами. В его воспаленном сознании звучат обрывки недавнего разговора.

— За это убивать надо! — мрачно звучит голос Механика.

— Только без рук! Я все исправлю! — взвизгивает голос самого Графа.

— Чтоб ты сдох! — проклинает его голос Механика. — Чтоб я видел тебя в гробу в белых тапочках!

— Чтоб ты жил на одну зарплату! — произносит самое страшное проклятье голос Шефа.

И от этого ужасного пожелания засыпающий Граф корчится и стонет, возвращаясь в мир кошмаров, столь далекий от его уютной холостяцкой квартирки.

Мирно спит, свернувшись в клубок, черный котенок в кресле-раковине стиля модерн.

Строго поглядывает на него деревянный бюст вечно бодрствующего Льва Николаевича Толстого. В углу мерцающий свет лампы освещает икону Николая-угодника.

А Граф все стонет и мечется в тяжелом сне.

Первая ночь в родном доме. Надя уютно устроилась на здоровой руке мужа.

— Спи, спи… — говорит она, уже засыпая.

— Сплю, сплю… — ласковым шепотом отвечает Семен Семенович, закрывая глаза.

Мир, покой, тишина…

Но вдруг необъяснимая тревога заставляет его широко открыть глаза. Возникает нарастающий щемящий звук, отвечающий его тревожному внутреннему состоянию.

Через открытую балконную дверь слышен шум подъехавшей машины, резкий скрип тормозов и чьи-то неясные голоса.

Семен Семенович осторожно высвобождает руку из-под щеки спящей жены.

На цыпочках он подходит к балкону и бесшумно закрывает двери на все шпингалеты. Немного успокоившись, он собирается снова лечь, но… теперь слышно, как на площадке громко стукнула дверь лифта. Тревога растет!

— Ты что? — сонно спрашивает Надя.

— Хочу посмотреть, как ребята спят… — объясняет Семен Семенович, делая вид, что он только что встал.

Безмятежно спят дети. Они даже не ведают, какие тревоги терзают сейчас их отца и какие опасности подстерегают его в будущем.

Семен Семенович печально смотрит на своих потенциальных сирот.

На кухне, чтобы немного приободриться, Семен Семенович наливает маленькую рюмочку коньяка, но выпить не успевает.

Зажигается яркий свет: в дверях — жена.

— Семен, ты что?

Застигнутый врасплох, он мобилизует несвойственную ему изворотливость:

— Врачи рекомендуют… снотворное… в «Неделе»… для дома, для семьи…

— Сядь! — ласково, но настойчиво приказывает Надя. — Скажи все-таки, что у тебя с рукой?

— Поскользнулся, упал… закрытый перелом… Потерял сознание… Очнулся — гипс…

— Это я уже слышала… Не надо меня щадить. Лучше самая страшная, но правда. Говори…

И снова он начинает уныло излагать утвержденную версию, очень незначительно ее разнообразие:

— Я и говорю… шел. По улице. Поскользнулся. Упал. Закрытый перелом… — но, прочитав в глазах жены безмолвный укор, он замолкает.

— Я знаю, что у тебя там.

— Кто тебе сказал? — вздрагивает Семен Семенович.

— Вот видишь — вздрогнул! Не умеешь Ты врать, Сеня… У тебя там вовсе не закрытый перелом.

— А что?

— У тебя там открытый перелом! — и Надя, как бы поставив точку своему расследованию, решительно выпивает налитую рюмку коньяка.

Солнечный воскресный полдень. Объявление:

В СРЕДУ, 24 ИЮЛЯ С. Г.

В КРАСНОМ УГОЛКЕ ЖЭКА СОСТОИТСЯ ЛЕКЦИЯ НА ТЕМУ: «НЬЮ-ЙОРК — ГОРОД КОНТРАСТОВ»

Лектор — жилец кв. 9 экономист тов. ГОРБУНКОВ.

Начало в 18 часов. Явка обязательна. Просьба захватить с собой стулья.

После лекции — кино.

Товарищ Плющ наклеивает на слово «Нью-Йорк» бумажку со словом «Стамбул». Отходит на шаг, любуется плодами своего труда.

Мимо нее стремительно проносится энергичный маленький фокстерьерчик, протаскивая за собой на поводке своего хозяина — Виктора Николаевича Маркина. В глазах Плющ появляется плотоядный блеск. Она направляется к своей жертве.

— Виктор Николаевич! — медовым голосом, не предвещающим ничего хорошего, говорит она. — Вы что, читать не умеете?

На свежеотесанном колу прибито объявление:

«Гулять собак воспрещается».

— Видите ли, Варвара Сергеевна… — начинает оправдываться интеллигентный Маркин, но в это время любознательный фокстерьер, чем-то заинтересовавшись, оттаскивает его в сторону.

Товарищ Плющ продолжает преследовать свою жертву:

— Я вас слушаю.

— Понимаете, еще вчера… — и снова новый рывок поводка прерывает беседу.

Из подъезда на воскресную прогулку выходит вся семья Семена Семеновича.

Все в обновках: на Максиме — ковбойская шляпа, джинсы, в большой лакированной кобуре — пистолет; на Катеньке — нейлоновое платьице с Эйфелевой башней; на Надежде Ивановне — элегантный розовый костюм.

И только глава семьи одет по-прежнему скромно. Но доволен он больше всех: его подарки пришлись всем по душе.

Они сначала не слышат разговора, происходящего вдалеке между Варварой Сергеевной и собаковладельцем, которого фокстерьер продолжает таскать на поводке вокруг монументально стоящей общественницы.

Когда семья Горбунковых подходит к ним, разговор уже ведется на более высоких нотах.

— А я вам говорю, наши дворы планируются не для гуляний!

— А для чего?

— Для эстетики!

— Где же с ним гулять?

— Вам предоставлена отдельная квартира — там и гуляйте!

— А где ж ему… — разводит руками Маркин.

— Ну, зачем же так? — приходит на помощь Маркину Семен Семенович. — Доброе утро, Варвара Сергеевна! Вот я был в Лондоне, там собаки гуляют везде. Собака — друг человека.

— Не знаю, как в Лондоне, — обижается товарищ Плющ. — Я там не была… Может быть, там собака — друг человека… А у нас человек — друг человека! — значительно заканчивает она.

Спор приобретает все более острый характер, а у большого объявления «Гулять собак воспрещается» сидит маленький притихший виновник скандала и грустными умными глазами смотрит на людей, не понимая, почему происходит такой нервный разговор.

Приморский бульвар — любимое место воскресных прогулок жителей города.

Сюда приходят людей посмотреть и себя показать. Здесь гуляют целыми семьями, истребляют тонны мороженого, выпивают цистерны лимонада и кваса, выгрызают горы вареной кукурузы и вылущивают мешки жареных семечек.

Находившись по бульвару из конца в конец, горожане отдыхают и подкрепляются под цветными тентами шашлычных, сосисочных, чебуречных, пельменных и вареничных.

Счастливые мамаши взвешивают своих упитанных детей на уличных весах, а отцы семейств, крякая, состязаются у силомеров. Сюда пришла и счастливая семья нашего героя, Она привлекает всеобщее внимание.

Дамы со скрытой завистью разглядывают розовый костюм Надежды Ивановны, мальчишки откровенно завидуют ковбойскому снаряжению Максима, а парижское платьице Катеньки вызывает восхищение и девочек и их мам.

И только одна девочка прошла мимо Кати гордо и независимо. Причина этой независимости заключается в том, что у нее на платье изображена Останкинская телебашня, которая, как известно, значительно выше Эйфелевой.

Они проходят мимо скамейки, где сидит знакомый нам счастливец бухгалтер с газетой в руках. На газетной полосе виден его портрет под броским заголовком «Клад сдан государству».

Бухгалтер любуется своим портретом. Его так распирает от радости, что он хочет с кем-нибудь поделиться. Но сидящие рядом пенсионеры-шахматисты уже сто раз слышали эту историю и только отмахиваются от него.

Неподалеку расположился продавец лотерейных билетов — бодрый старичок с веселыми молодыми глазами и детским румянцем. Он так задорно зазывает покупателей, что вокруг него всегда толпится народ:

— …С билетом недолго выиграть «Волгу», а некоторые сгоряча выигрывают «москвича». А это лицо или эта рожица может выиграть «запорожца». Подходи, выбирай кому что нужней! До тиража осталось всего пять дней…

Надежда Ивановна задерживается с детьми у столика продавца счастья, а Семен Семенович, отдав ей пиджак, который он нес на руке, и что-то шепнув на ухо, быстро отходит.

Семен Семенович беспечно спускается по каменным ступеням, ведущим в подземный туалет. И вдруг снова возникает нарастающий щемящий звук его необъяснимой внутренней тревоги.

Он замедляет гулко отдающиеся шаги. Останавливается. Прислушивается. Сзади наверху — солнце и ликующие шумы жизни, а впереди внизу — зияющая темнота бетонного подземелья и мрачная тишина.

Все же, пересилив непонятный страх, он делает еще несколько шагов вниз. Появившаяся из черноты проема какая-то фигура заставляет его вздрогнуть. Семен Семенович судорожно прячет драгоценную руку за спину.

Перед ним высокий, длиннорукий человек в темных очках, закрывающих пол-лица, в черном джемпере на голом теле и белых брюках. На открытой волосатой груди болтается золотая цепочка с маленьким черепом-амуллетом.

— Папаша, огонька не найдется? — спрашивает незнакомец.

Семен Семенович завороженно смотрит на череп-амулет. Здоровой рукой он лихорадочно хлопает себя по карманам.

— Оставил… А пиджак у жены… А жена там…

Молодой человек, пожав плечами, уходит.

Семен Семенович секунду размышляет, потом бодро взбегает обратно по лестнице вверх.

…Окуляр подзорной трубы беспокойно шарит по гуляющей публике на Приморском бульваре, задерживается на продавце лотерейных билетов, быстро промахивает музыкальную раковину с духовым оркестром, танцверанду, детскую площадку и замирает на семье Семена Семеновича, входящей в открытое кафе-мороженое.

— Вот он! — слышен чей-то нервный голос.

На высокой смотровой площадке, откуда открывается широкая панорама города и моря, стоит подзорная труба-автомат. Граф приник к ее окуляру, его отталкивает Механик, смотрит сам…

…Семейство рассаживается за столиком, к ним подходит официант…

— …Давай! — придирчиво осмотрев Графа, командует Механик. — Пригласи его на рыбалку на Черные камни. Обязательно с ночевкой. Только не суетись… Детям — мороженое, жене — цветы! Смотри не перепутай, Кутузов!

Последнее сравнение не случайно: один глаз Графа, пострадавший во время ночного объяснения с сообщниками, прикрыт аккуратной черной повязкой, как у великого русского полководца.

…В окуляре — за столиком открытого кафе семейство Семена Семеновича.

Граф с обворожительной улыбкой вручает Надежде Ивановне две порции эскимо, а Максиму и Катеньке — по большой чайной розе. Дети и мама удивлены столь неожиданными подарками, а Граф с чувством исполненного долга подсаживается к столику.

— Идиот! Детям — мороженое! — слышится возмущенный голос Механика.

И, словно поймав эту телепатическую команду, Граф вскакивает и суетливо исправляет свою ошибку.

Максим и Катенька с удовольствием уничтожают мороженое, запивая его лимонадом через соломинку. А взрослые продолжают разговор.

— Глаз — это ерунда, пройдет! — нарочито небрежно говорит Граф. — А как твоя рука?

Семен Семенович собирается что-то ответить, но Надежда Ивановна, как всегда, опережает его:

— Геннадий Петрович, вы как Сенин друг должны повлиять на него. Он слишком легкомысленно относится к этому…

В это время внимание Семена Семеновича отвлекают дети. Максим сунул свою соломинку в Катин стакан. Назревает конфликт. И чтобы локализовать его, заботливый отец пересаживается к детям.

— Он и меня хотел обмануть, — говорит доверительно Надежда Ивановна Графу. — У него там совсем не то, что он всем говорит!

Граф бледнеет, покрывается холодной испариной. Вот этого он никак не ожидал! Неужели тайна раскрыта?..

— Папа, почему лимонад пахнет мылом? — спрашивает Катенька и дует в соломинку. И как бы в подтверждение ее слов лимонад начинает пузыриться и из бокала вылетают блестящие радужные шарики.

— Вот видите, Геннадий Петрович, как это серьезно! Открытый перелом! — заканчивает излагать свою медицинскую версию Надежда Ивановна.

Граф сочувственно кивает, но не может скрыть распирающей его радости. Оказывается тревога была ложной, тайна бриллиантовой руки не раскрыта.

— Вот полюбуйтесь! — неожиданно говорит Надежда Ивановна, указывая на мужа. А он вместе с детьми увлеченно пускает пузыри из лимонада.

Пляж в разгар купального сезона, то есть сплошное лежбище загорающих. На берегу приткнуться некуда, поэтому Граф и Семен Семенович с семьей загорают, сидя в воде.

— Осторожно! Не намочи, — беспокоится Надежда Ивановна, поднимая повыше гипсовую руку мужа.

— А ну, Сеня, пошевели пальцами! — приказывает Граф.

Семен Семенович послушно шевелит кистью руки. Граф, воспользовавшись случаем, прощупывает гипс, и ему кажется, что под его пальцами шелестят доллары и перекатываются бриллианты.

— Нет, ничего… Все будет в порядке! — отвечая своим мыслям, говорит Граф. — Махнем на рыбалку?

— Махните, махните! — поддерживает его Надежда Ивановна.

В глазах Семена Семеновича загорается огонек, знакомый только истинным охотникам и рыболовам.

А Граф, воодушевленный поддержкой вдохновенно продолжает:

— Возьмем лодку… Поедем на Черные камни… С ночевкой… Отсидим вечернюю зорьку… Потом…

От слов «ночевка», «вечерняя зорька» вновь возникает щемящий звук тревоги у Семена Семеновича.

— Нет, Гена, с ночевкой я не поеду… Боюсь простудить… Давай с утра…

Графа, конечно, меньше устраивает этот вариант, но он вынужден согласиться.

— Поедем с утра… Как тебе удобно… Значит, с утра! — еще раз фиксирует он.

— Да! — отвечает Надежда Ивановна, но вдруг она резко поднимается и кричит: — Слезь сейчас же! Перестань мучить животное!

Недалеко от берега Максим, оседлав дельфина, катается на нем.

Под негромкую мелодичную музыку легкой фланирующей походкой прогуливается Граф. Он в светлом летнем костюме несколько необычного покроя. Синяк его тщательно загримирован и припудрен.

Его аристократическая прогулка происходит на помосте среди зрителей и представляет собой всего лишь демонстрацию нового костюма в Доме моделей, где Граф работает манекенщиком. Эта деятельность дает ему не столько средства к существованию, сколько официальное прикрытие и эстетическое удовлетворение.

На фоне легкой музыки слышен приятный женский голос:

— Авторский коллектив: художник Маргарита Семенова, архитектор Рогаль-Левицкая, главный конструктор Альберт Мудрик. Летний комбинированный костюм — «Универсал-69». Поощрительная премия на межобластном форуме современной одежды в Житомире…

Среди публики сидит Механик. Он смотрит на РУКУ соседа слева, лежащую на подлокотнике. На безымянном пальце — большой агатовый перстень.

Приятная во всех отношениях женщина-комментатор продолжает:

— Перед вами, казалось бы, обычный курортный костюм, выполненный в чесуче с лавсаном. Но оригинальное конструктивное решение позволяет легко превратить пиджак в куртку-безрукавку…

Граф быстро снимает отвороты, воротник и рукава пиджака, которые, оказывается, были закреплены застежками-«молниями».

Зал оживленно реагирует на это перевоплощение. Вспыхивает блиц фотоаппарата. Комментатор продолжает:

— Но это еще не все. Легким движением руки брюки превращаются…

Граф дергает поперечную «молнию» выше колена. Застежка не поддается. Комментатор пытается выиграть время.

— …Брюки превращаются… Превращаются брюки… — в это время «молния» открывается —…в элегантные шорты! — с подъемом заканчивает приятная во всех отношениях женщина-комментатор.

Зал взрывается аплодисментами.

А Граф, небрежно перекинув отстегнутые штанины через руку, легко спрыгивает с помоста и удаляется за кулисы.

— И наконец последняя модель! Пляжный ансамбль — «Мини-бикини-69»! — провозглашает комментатор.

Мужская часть зала настороженно замирает.

Грянула песня «Королева красоты».

На помост выходят три очаровательные девушки в красочных пляжных костюмах.

Механик с увлечением следит за выступлением девушек, но потом резко поворачивается к соседу слева.

Рука с большим агатовым перстнем не безымянном пальце нетерпеливо постукивает по подлокотнику.

Механик послушно кивает и быстро поднимается. Не отрывая взгляда от манекенщиц, он пробирается к выходу.

…В уборной у Графа.

Граф быстро переодевается в другой костюм.

— Что случилось? Почему здесь Шеф? — нервно спрашивает он входящего Механика.

— Все меняется. Операцию будем проводить у Белой скалы.

— Почему не на Черных камнях?

— Там днем слишком людно…

— A у Белой скалы нет клева!

— Клев будет. Это я беру на себя. И клевать будет так, что клиент забудет обо всем на свете!

Из-за двери слышен голос:

— Геннадий Петрович, пошли спортивные!

Да, да! Одеваюсь! — деловито отвечает Граф и снова обращается к Механику: — А дальше все по плану?

— Все, как наметили. Ты слегка оглушаешь его, мы снимаем гипс и смываемся.

— А мое алиби? — недоумевает Граф.

— Ах, да! Ты остаешься лежать со следами насилия на лице, тоже как жертва нападения неизвестных.

— Только я тебя прошу… — начинает Граф, но Механик перебивает его:

— Не беспокойся, буду бить осторожно. — Граф с чувством благодарит сообщника. — Но сильно! — неожиданно заканчивает Механик и, довольный своей шуткой, громко смеется.

Вечер. Квартира Семена Семеновича. Он готовится к завтрашней рыбалке.

— Хлеба-то не купили! — вдруг спохватывается Надежда Ивановна.

Семен Семенович в это время распутывает леску при помощи обеих рук и зубов.

— М-м-м… — нечленораздельно мычит он, не разжимая рта.

Но жена отлично понимает его:

— Сухарей тоже нет.

— М-м-м…

— А если Геннадий Петрович не возьмет?

— М-м-м…

— Интересно, где? — иронически парирует Надежда Ивановна.

Исчерпав все доводы, Семен Семенович вынимает изо рта леску.

— Ну что ж, схожу.

В подъезде востроносенькая лифтерша вытирает пол.

По лестнице спускается Семен Семенович.

— Добрый вечер, Марья Николаевна.

— Добрый вечер, Семен Семенович! Куда это вы на ночь глядя?

— Завтра рано на рыбалку… Хватились — нет хлеба… Придется на проспект… В дежурную. Далеко… Но надо!

Семен Семенович торопливо уходит.

— Вы к кому? — подозрительно обращается лифтерша к девушке со скрипкой в футляре.

— В 15-ю квартиру… — почему-то смущается девушка, поднимаясь по лестнице.

Лифтерша провожает ее неодобрительным взглядом.

Семен Семенович идет по пустынной улице. Звонко и одиноко звучат его шаги. Причудливые тени листвы, просвеченной уличным фонарем, беспокойно шарят по асфальту.

В тени у столба притаился чей-то еле различимый силуэт. Незнакомец следит за идущим Семеном Семеновичем, который скрывается за углом. И тут же раздается душераздирающий крик.

…Луч карманного фонарика высвечивает неловко лежащее на асфальте тело. Бросается в глаза подвернувшаяся рука, обвязанная чем-то белым.

Два милиционера рассматривают безжизненную фигуру.

— Да-а-а… — раздается голос из темноты. Один из милиционеров вскидывает фонарик. В его луче — скорбное лицо Семена Семеновича. Он продолжает:

— Бедняга. На его месте должен был быть я…

— Напьешься — будешь, — флегматично говорит милиционер и обращается к напарнику. — Давай грузить?

Но едва они берутся за бездыханное тело, как оно снова издает нечеловеческий вопль, переходящий в припев популярной песни:

Ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля, Вертится быстрей земля…

Милиционеры увозят на мотоцикле пьяного, который уже перешел на второй куплет песни. Он дирижирует правой рукой в белом рукаве, далеко высунувшемся из разорванного пиджака.

Семен Семенович еще не успевает оправиться от перенесенного потрясения, как сзади его окликает чей-то голос:

— Семен Семенович, добрый вечер!

Рядом с ним на тротуар ложится чья-то тень.

— Добрый вечер! — еле слышно отвечает Семен Семенович. — Но я вас не знаю.

— Володя, — представляется незнакомец. — Вам привет от Михаила Ивановича. Он очень хотел вас видеть…

Семен Семенович сразу почувствовал себя уверенней.

— Когда?

— Да хоть сейчас!

— Опоздаю… за хлебом.

— Заедем… Прошу! — Володя приглашает его в стоящее неподалеку такси.

На скамейке у подъезда сидят товарищ Плющ и лифтерша.

— Мне, говорит, в пятнадцатую… Сама вся дрожит, а для вида футляр приволокла…

— Ясно, — решает Варвара Сергеевна. — Артист… Жена на курорте. Недели не прошло — уже со скрипкой…

— Ай-ай-ай!.. — сокрушается лифтерша.

— Ну, что ж, придется сделать так, — вздохнув резюмирует товарищ Плющ. — Жене — телеграмму. Письмо — в редакцию «Советская культура». Ну, и копию, куда надо!

Лифтерша согласно кивает головой.

Слышен шум подъехавшей машины.

Из такси выходит Семен Семенович с хлебом в авоське.

Товарищ Плющ и лифтерша многозначительно переглядываются.

Семен Семенович прощается с Володей.

— Спасибо большое, Володя! Счастливо!

— Отдыхайте! Хорошего вам клева! Значит, вы точно будете на Черных камнях?

— Да, да, на Черных камнях…

— Ну, ни пуха ни пера!

— К черту, к черту!

Машина уезжает.

Семен Семенович входит в подъезд, весело пожелав участникам вахты:

— Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, Семен Семенович! — приторно улыбается лифтерша.

Товарищ Плющ сухо кивает.

— Наши люди в булочную на такси не ездят, — со значением произносит она.

Востроносенькая лифтерша, как всегда, согласно кивает.

Раннее утро. По пустынному шоссе мчится такси, из которого торчат удилища.

За рулем, позевывая и поеживаясь от утренней прохлады, сидит Володя. На заднем сиденье дремлет еще один оперативный работник милиции — молодой человек спортивного вида.

Развилка шоссе. Дородные указатели, В одну сторону: «Черные камни — 8 км», в другую — «Белая скала — 12 км».

Такси поворачивает на Черные камни.

По тому же шоссе мчится «Волга» наших контрабандистов.

За рулем — Механик. Он тоже ежится от утренней прохлады и зевает.

«Волга» Механика сворачивает к Белой скале.

По тому же пустынному шоссе мчится мотоцикл.

За рулем зевает и ежится Граф. В коляске клюет носом Семен Семенович, прижимая к себе пучок удилищ. Мотоцикл сворачивает вначале на Черные камни, но тут же тормозит, разворачивается и уезжает к Белой скале. Сонный пассажир даже не заметил изменения маршрута.

Уединенное место на берегу моря у Белой скалы, около которой видна полузатонувшая большая баржа.

Мотоцикл останавливается. Граф озабоченно осматривается.

— Кажется, здесь… Или…

— Зря мы сюда приехали, — замечает Семен Семенович. — Черные камни ближе, да и клев там лучше…

— Если я не ошибаюсь, то здесь будет такой клев, что ты забудешь все на свете! — бормочет Граф, продолжая осматриваться. — Нет, не здесь! — неожиданно решает он. — С той стороны скалы. Поехали!

Ревет мотор, но мотоцикл почему-то не двигается с места. Пораженный Граф оглядывается и видит, как, высунувшись из-под разбитой лодки, волосатая ручища крепко держит машину за глушитель.

Граф быстро выключает мотор.

— Нет! Все-таки здесь! — окончательно решает он.

Рыбаки устроились на барже.

И пока Семен Семенович готовит рыболовные снасти, Граф в свою очередь готовит инструменты для выполнения своей задачи. Он аккуратно раскладывает возле себя большой багор с деревянной ручкой, бутылку вина, оплетенную камышом для смягчения удара, а также средней величины булыжник, предварительно взвесив его на руке.

Едва Семен Семенович забрасывает удочку как чувствует поклевку. И тут же счастливый рыболов вытаскивает здоровенную рыбину.

— С почином! — поздравляет Граф, выбирая удобный инструмент для оглушения клиента.

Операция «Рыбалка» наконец успешно началась.

Семен Семенович, окрыленный первым успехом, снова забрасывает удочку.

Крючок с наживкой медленно опускается ко дну. И вдруг из колышущихся водорослей метнулась тень огромной рыбы. Но при ближайшем рассмотрении это оказывается не акула и даже не дельфин. К крючку подплывает аквалангист, держащий двумя руками большую серебристую паламиду.

Он подводит ее к наживке, дает понюхать и, только когда рыба заглатывает крючок, выпускает ее из рук.

Аквалангист исчезает в водорослях.

Из воды между двумя камнями появляется третий камень, постепенно он вырастает над водой. Под ним обнаруживаются очки и респиратор аквалангиста. Он снимает очки, и выясняется, что это Механик. Он, как и обещал, обеспечил невиданный клев, а сейчас с радостным удовлетворением наблюдает за результатами своей работы.

Перед ним открывается весь плацдарм операции: возбужденный Семен Семенович снимает с крючка извивающуюся паламиду; не менее возбужденный Граф, пряча за спиной багор, ждет удобного момента для оглушения клиента.

Семен Семенович снова забрасывает удочку.

Механик, натянув маску, быстро погружается в воду. На дне у него большой садок с живой рыбой. Он выбирает экземпляр покрупнее и, привычно зажав рыбину двумя руками, плывет к крючку Семена Семеновича.

Видимо, напряженная подводная деятельность уже утомила Механика. Он машинально вытирает тыльной стороной руки вспотевший, как ему кажется, лоб. Паламида, воспользовавшись тем, что Механик держит ее одной рукой, немедленно вырывается.

Крючок в это время резко уходит вверх. Рыба теперь по собственной инициативе устремляется за наживкой. И несмотря на то, что крючок уже находится в двух-трех метрах от воды, паламиде удается в невероятном прыжке настигнуть и заглотать наживку.

Темп фантастической рыбалки все ускоряется. Из подводного садка рыба за рыбой перекочевывает в корзину Семена Семеновича. Все быстрее мечется под водой от садка к крючку и обратно Механик.

Счастливый рыбак дрожащими от радостного возбуждения руками едва успевает нанизывать наживку. Рыбная ловля достигла своего апогея. Семен Семенович забыл не только о своей гипсовой руке, а действительно обо всем на свете. Операцию можно завершать.

Но при каждой попытке Графа Семен Семенович в последний момент мешает ему: то не вовремя оглядывается, то принимает действия Графа за помощь в рыбной ловле, То случайно выбивает орудие оглушения из его рук, то сам нечаянно оглушает Графа огромной рыбой.

А под водой происходит нечто непредвиденное, не предусмотренное никаким планом. Загнанный азартным рыбаком, Механик явно устал и потерял точность движений. На одном из неловких поворотов грузило бьет зазевавшегося Механика по голове и к тому же еще он сам попадается на крючок, который вцепляется ему сзади в трусы.

Извиваясь, он пытается освободиться, но Семен Семенович, видимо, удачно подсекает, и тройник впивается еще глубже…

— Осторожней! — сам себе командует шепотом Семен Семенович. — Схватила…

Поплавок резко уходит под воду, леска туго натягивается, сгибая в дугу упругое удилище. Семен Семенович в экстазе бормочет, одновременно обращаясь то к Графу, то к рыбе, но в запарке слова, предназначенные рыбе, он говорит Графу и наоборот.

— Теперь не сорвешься… Давай ломик, тюкнем… Заглатывай, родная… Где ломик?.. Держи! — он неожиданно всовывает в руки растерявшегося Графа удилище, а сам бежит за ломиком.

Механик под водой делает еще одну попытку освободиться от впившегося в него тройника: он двумя руками сильно дергает за леску…

От этого рывка Граф теряет равновесие и не выпуская из рук удилища, летит в воду.

Семен Семенович, охваченный рыбацким азартом, кричит:

— Поводи, поводи ее!

Кипит и бурлит вода у борта баржи. Судорожно барахтается не умеющий плавать Граф, не выпуская из рук удилище.

Под водой Механик, боясь быть обнаруженным, включает винтовой мотор собственно изобретения, прикрепленный к ранцу акваланга. Со скоростью торпеды он устремляется в открытое море, таща за собой на леске Графа.

Эта сцена живо напоминает нам страницы повести Хемингуэя «Старик и море», рассказывающей, как большая рыба тащит за собой лодку с рыбаком.

Механик прибавляет обороты. Скорость увеличивается. Граф выходит на редан, поднимается над водой, словно катер на подводных крыльях.

На барже мечется Семен Семенович, что-то кричит, размахивает гипсовой рукой. Он становится все меньше и меньше.

И, может быть, неудачливые сообщники, гонимые болью, страхом и алчностью, прошли бы таким образом Босфор и даже Дарданеллы, если бы на их пути не встал песчаный островок. Механик под водой огибает его, а Граф врезается в берег.

Еще несколько метров он пашет песок, но затем леска ослабевает, и Граф, тормозя животом, останавливается.

Он машинально вытягивает леску. На тройнике — трусы Механика.

Граф впадает в панику. Кругом вода. Зловеще кричат чайки.

— Помогите!.. Спасите!..

Из воды появляется Механик. Он видит, как вдали, на маленьком островке, взывает о помощи Граф.

— Идиот! — зло говорит Механик и быстро скрывается среди прибрежных скал, сверкая на солнце белыми ягодицами.

Покинутый своим сообщником, новоявленный Робинзон не может ждать быстрой помощи и от верного Семена Семеновича: островок находится за скалистым мысом и не виден с баржи.

…Высоко в бездонном небе проносится черная точка самолета, оставляя за собой серебристый дымовой след.

Далеко в бескрайнем море, где-то на самом горизонте, проплывает белый лайнер, кажущийся отсюда игрушечным корабликом.

И в этом равнодушном мире трагически звучит голос Графа:

— Э-ге-гей!.. Спасите!.. Помогите!.. На помощь!..

Но его отчаянные призывы тонут в шуме прибоя и в пронзительном визге Ослабевший, охрипший от крика, он мечется по островку и размахивает удилищем, на котором привязана рубашка как флаг бедствия.

— Помогите!.. Спасите наши души!.. СОС! СОС! СОС!..

— Дяденька, чего вы кричите? — раздается детский голос за спиной Графа. Перед ним — неизвестно откуда взявшийся аккуратный мальчик с полиэтиленовым мешочком для рачков.

— Иди, иди отсюда, мальчик, не мешай! — отправляет его Граф, даже не подумав о том откуда тот взялся здесь, на необитаемом островке.

Мальчик, пожав плечами, независимо уходит обратно к берегу.

Он идет по воде, аки по суху, как Иисус Христос.

Суеверный Граф, узрев чудо, падает на колени. Он готов каяться и бить земные поклоны.

А мальчик продолжает идти по щиколотку в воде, собирая рачков по пути.

Но никакого чуда, конечно, нет. Он идет по узкой отмели, соединяющей островок с противоположным берегом бухты.

Поняв это, Граф поднимается с коленей и, все еще находясь в состоянии религиозной прострации, идет вслед за мальчиком. А над Графом на удилище развевается рубаха, словно хоругвь.

Вечер того же дня.

Кабинет Механика на автостанции. Две головы склонились над ярко освещенной схемой, лежащей на столе.

— Шеф дает нам возможность реабилитироваться. Местом новой операции он определил летний ресторан «Плакучая ива». Строго на север на расстоянии порядка пятидесяти метров, — Механик откладывает циркулем на схеме названное расстояние, — расположен туалет, обозначенный на схеме буквами «М» и «Ж». Асфальтовая дорожка, ведущая к туалету, проходит мимо куста шиповника, где буду находиться я…

Граф кивает.

— Такова наша дислокация. Теперь — твоя задача. Ты приводишь клиента в ресторан, доводишь его до нужной кондиции и тут же выводишь освежиться. Убедившись, что клиент следует в заданном направлении, со словами: «Сеня, я жду тебя за столиком!» — ты возвращаешься на исходную позицию. Твое алиби обеспечено… Клиент, проходя мимо шиповника, попадет в мои руки, ну а дальше — вопрос техники… Ясно?

— Понятно, — говорит Граф. — Я вот только боюсь… Как его довести до кондиции?.. Он малопьющий…

— Как говорит наш дорогой Шеф, — с сардонической усмешкой замечает Механик, — на чужой счет пьют даже трезвенники и язвенники!

Утро следующего дня.

Семен Семенович возвращается с рынка. В авоське — щедрые дары южного базара: глянцевые синие баклажаны, пунцовые помидоры, зеленые перья лука, золотистые дыни — «колхозницы», а сверху лежит покрытая пыльцой черная гроздь винограда «Изабелла».

Он проходит мимо продавца лотерейных билетов, который зазывает покупателей:

— Для больших семей и для маленьких семеек любой билет по тридцать копеек… Папе — телевизор, мотороллер — сыну, маме — холодильник или стиральную машину… Для дочки возьмете билет не зря: выиграет дочка часы «Заря». Не забудем дедушку, если есть дед: здесь приготовлен для деда мопед… Бабушка тоже хочет подарка, есть и для бабушки лодка-байдарка… С билетами будет дружней родня… до тиража осталось всего три дня!

Семен Семенович останавливается, видимо, чтобы купить билет. Он пересчитывает мелочь, но затем с легким вздохом продолжает свой путь.

Но не успевает он сделать и нескольких шагов, как к обочине тротуара подкатывает такси. Открывается дверца, Семен Семенович недоуменно оглядывается, но потом, улыбаясь, кивает водителю и садится в машину.

Такси уезжает.

— На одну зарплату на такси не разъездишься! — многозначительно размышляет Варвара Сергеевна, доставая из сумочки деньги. — Сто билетов! — обращается она к продавцу. — Только подряд!

Обрадованный продавец начинает декламировать приготовленный на этот редкий случай стихотворный дифирамб:

— Кто берет билетов пачку, тот получит…

— Бросьте эту дурацкую агитацию! — охлаждает его пыл товарищ Плющ. — Я покупаю билеты не ради выигрыша…

— А ради чего? — растерянно спрашивает продавец, переходя на прозу.

— Ради утопающих… — начинает с привычной ораторской интонацией товарищ Плющ. — …в зелени новых жилмассивов, сверяющих стеклом и пластиком дворцов культуры, которые строятся на средства, полученные от лотереи. Приведу несколько цифр…

…В такси заканчивается нелегкий разговор между Володей и Семеном Семеновичем.

— Виноват. Больше это не повторится, — говорит Семен Семенович. — Передайте Михаилу Ивановичу, что я сегодня же начну выполнять задание.

— Потолкайтесь по комиссионкам. Загляните на рынок. Посидите в ресторане. В общем, будьте больше на виду.

— Ясно!

— У вас, конечно, будут расходы. Вот возьмите! — И Володя протягивает пачку денег.

— Что вы! Я сам!

— Семен Семенович, давайте без самодеятельности… Здесь пятьсот рублей.

— Новыми? — поражается Семен Семенович.

А Володя продолжает:

— И еще одно. Возьмите.

Лицо Семена Семеновича меняется. В глазах сначала недоумение, потом испуг. Знакомый нам нарастающий щемящий звук свидетельствует, что внутренняя тревога вновь овладевает им.

— Зачем?

На ладони у Володи лежит пистолет.

— Как говорится, на всякий пожарный случай. Возьмите…

Семен Семенович осторожно берет пистолет.

— С войны не держал боевого оружия…

— Ну, это, скорее, не боевое оружие, а психологическое… Стартовый пистолет. Знаете: «На старт… Внимание… Пу! Арш!» На всякий пожарный… При случае можно пугнуть, можно подать сигнал…

Успокоившийся Семен Семенович с любопытством рассматривает пистолет и кладет его в авоську, рядом с гроздью винограда.

— Семен Семенович, — укоризненно говорит Володя.

— Ах да!.. — и он быстро прячет пистолет в карман.

Над входом горит аргоновая вывеска: «Ресторан «Плакучая ива».

Гремит небольшой, но чрезвычайно энергичный оркестр, между танцующими ловко лавируют официанты с подносами и графинчиками, звенит посуда, хлопают пробки — словом, царит атмосфера обычного ресторанного веселья. От столика к столику ходит знакомый нам продавец лотерейных билетов.

В углу сидят наши приятели: Граф пригласил Семена Семеновича в ресторан «обмыть» мифическую премию, а тот охотно принял приглашение, так как оно удачно совпадало с полученным заданием «посидеть в ресторане, быть больше на виду».

Граф дает пожилому официанту последние указания по поводу меню, а Семен Семенович с интересом рассматривает публику. Он собран, сосредоточен и немножко напряжен. Время от времени он ощупывает внутренние карманы, чтобы проверить, на месте ли пистолет и казенные деньги.

За соседним столиком — молодая пара. Они так увлечены друг другом, что не замечают никого вокруг.

Торговые моряки, вернувшиеся из плавания, гуляют в чисто мужской компании.

За большим банкетным столом в нише чествуют того самого бухгалтера, который нашел клад зарытый контрабандистами, и честно сдал его государству.

Группа иностранных туристов ужинает столом, на котором стоит флажок какой-то заграничной державы. Вокруг них суетятся официанты во главе с метрдотелем.

— Сеня, ты что будешь пить — водку или коньяк? — по-деловому спрашивает Граф.

— Чай, — простодушно отвечает Семен Семенович.

— А! — отмахивается Граф. — Дайте бутылочку того и другого. Для начала…

Официант исчезает, а Граф, взглянув на свои роскошные музыкальные карманные часы на семнадцати камнях, встает из-за столика.

— О-о-о, надо позвонить мамочке… Я сейчас…

Проходя мимо столика иностранцев, Граф вежливо кланяется метрдотелю.

— Добрый вечер, Иван Васильевич!

Строгий и величественный метрдотель чуть заметным кивком отвечает на его приветствие.

— Я заказал Феде дичь, очень прошу вас… — метрдотель понимающе наклоняет голову. — Спасибо, — говорит Граф и проходит к телефону.

Семен Семенович продолжает рассматривать публику, И вдруг он чувствует, что кто-то остановился за его спиной. Не решаясь оглянуться, он косит глазом и видит огромные ботинки сорок шестого размера с блестящими застежками.

Осторожно скользя взглядом снизу вверх по массивной фигуре Незнакомца, Семен Семенович доходит до квадратной челюсти с бульдожьим прикусом и глубоко сидящих глаз. Незнакомец тоже внимательно осматривает его с головы до ног, на секунду задерживается взглядом на гипсовой руке и спрашивает:

— Свободно?

— Занято, — почему-то шепотом отвечает Семен Семенович.

Незнакомец медлит, словно хочет еще что-то спросить, затем отходит и садится за освобождающийся рядом столик.

Семен Семенович незаметно следит за ним. Щемящий звук его тревоги постепенно нарастает.

— Вот оно, началось! Только спокойно! — звучит его внутренний голос.

Он незаметно ощупывает пистолет в кармане, вдруг вскакивает как ужаленный и быстро направляется к выходу.

— Где здесь телефон? — спрашивает он у метрдотеля.

Тот указывает направление и провожает встревоженного, торопящегося Семена Семеновича долгим оценивающим взглядом.

…В телефонной кабине Граф заканчивает разговор:

— Жду… Да… Да… Клиент будет в порядке… — Оглянувшись и прикрыв трубку рукой, он конфиденциально сообщает: — Сам шеф здесь…

Семен Семенович подходит к телефонной кабине как раз в тот момент, когда из нее выходит довольный Граф.

— Надо позвонить Наде… Будет волноваться…

— Давай, давай, звони! — покровительственно похлопывает его по плечу Граф.

Семен Семенович входит в кабину, а Граф направляется к столику.

Семену Семеновичу наконец удалось связаться с таксомоторным парком:

— Такси!.. Говорит Семен Семенович Горбунков… Да, да, Горбунков… Пришлите такси к ресторану «Плакучая ива»… Срочно… Спасибо!

Повернувшись к двери спиной, он достает пистолет, вставляет в него обойму и, переложив оружие в брючный карман, решительно выходит из кабины. Теперь он готов к любым неожиданностям.

И Граф уже готов к началу своей операции, Старик официант Федя за это время успел не только великолепно сервировать его стол, но и обслужить Незнакомца, перед которым стоят запотевший графинчик и холодная закуска.

Незнакомец по-прежнему внимательно рассматривает усаживающегося за столик Семена Семеновича.

— Ну-с, — приступает к делу Граф, разливая коньяк в большие винные рюмки. — Начнем, пожалуй…

— Стоп, стоп, мне хватит. Я много не могу пить…

— Первую до дна!

Семен Семенович исподтишка смотрит на Незнакомца. Незнакомец в свою очередь смотрит на него.

— Ага, следит, — звучит внутренний голос Семена Семеновича. — Пусть видит, что я пью… — И он поднимает свою рюмку: — За твою премию!

— Дай бог не последнюю!..

Друзья чокаются, и Семен Семенович с отмщением, словно горькое лекарство, прокатывает коньяк.

— Закусывай! — командует Граф и, не теряя времени, тут же наливает по второй. — За твое здоровье, Сеня!

Семен Семенович хочет отказаться. Он косится на Незнакомца. Слегка повеселевший внутренний голос Семена Семеновича размышляет: «Клюет на живца! Ну, если для дела…»

И он выпивает вторую рюмку, с удивлением обнаруживая при этом, что она вызвала уже меньшее отвращение.

Он оборачивается к Незнакомцу, чтобы проверить его реакцию. А тот, широко улыбаясь, поднимает свой бокал, приглашая Семена Семеновича выпить вместе.

Слегка захмелевший Семен Семенович хватает большой фужер и требовательно обращается к Графу:

— Гена, ты что ж не наливаешь?

Приятно удивленный Граф наполняет его фужер до краев.

— О-о-о! — одобрительно восклицает он и на радостях от того, что операция развивается наилучшим образом, наполняет и свой фужер.

А Семен Семенович, улыбнувшись Незнакомцу и подняв бокал, лихо выпивает его.

Раздаются громкие аплодисменты. Но эта овация относится не к гусарскому подвигу Семена Семеновича, а к герою празднества за банкетным столом в соседней нише.

Там, как мы уже сказали, чествуют того самого бухгалтера, который нашел клад и сдал его государству.

— Ваши аплодисменты я отношу не на свой личный счет, а на счет всего нашего замечательного коллектива, который меня вырастил и воспитал, — скромно и проникновенно говорит виновник торжества. — Я уверен, что каждый из вас, когда найдет клад, поступит точно так же, как и я, потому что самый ценный наш клад — это наши люди…

Перекрывая вновь вспыхнувшие аплодисменты, кто-то из участников банкета громко спрашивает:

— А премию куда девать будете?

— На полагающуюся мне по закону премию я, по совету друзей, решил приобрести автомашину «москвич»… Новая модель…

Вспыхивают аплодисменты.

…Граф оценивающим взглядом определяет степень опьянения своего клиента, говорит ему: «Сеня, я сейчас…» — и выходит на улицу.

Маршевым шагом он идет по асфальтовой дорожке, строго на север. Проходя мимо куста шиповника, он подает сигнал свистом. Куст отвечает.

— Клиент дозревает… Будь готов… — бросает на ходу Граф, продолжая свой марш по асфальтовой дорожке.

А в зале к столику Семена Семеновича подходит Незнакомец:

— Не узнаешь?

— Нет, — отвечает Семен Семенович, даже не взглянув на собеседника.

— Не возражаешь? — указывает Незнакомец на стул Графа.

— Не возражаю…

Тот садится, и Семен Семенович понимает, что операция вступает в решающую фазу: нехитрым способом Незнакомец познакомился с ним и сейчас будет спаивать. А вызванной через таксомоторный парк подмоги что-то не видно.

— Значит, не узнаешь? — интригует Незнакомец. — Может, выпьем?

— Выпьем! — с обреченной готовностью отвечает Семен Семенович, все еще не решаясь взглянуть в лицо противника.

Они выпивают.

— Я тебя тоже не сразу узнал, — говорит Незнакомец. — Усы-то зачем сбрил?

Поскольку Семен Семенович никогда не носил усов, этот странный вопрос заставляет его поднять глаза и наконец посмотреть на своего собеседника.

А тот с доброй улыбкой смотрит на него, и жесткое лицо Незнакомца неожиданно становится обаятельным.

— Простите, что вы сказали?

— Я говорю, усы-то зачем сбрил, дурик?

— У кого? — растерянно спрашивает Семен Семенович, сбитый с толку этим непредвиденным ходом противника.

Теперь несколько озадачен Незнакомец.

Он готов уже уточнить свой вопрос, но в это время к столику той же марширующей походкой возвращается Граф.

— Простите! С кем имею честь? — сухо и официально обращается он к Незнакомцу.

— Извините… Ладыженский, Евгений Николаевич, — представляется Незнакомец. — Школьный друг вот этого дурика… — добродушно кивает он в сторону Семена Семеновича. — Вы не знаете, почему Володька сбрил усы?

— Не знаю, не знаю, — деловито говорит Граф. — Сеня, по-быстрому объясни товарищу, почему Володька сбрил усы. У нас очень мало времени…

— Сеня?! — вдруг отрезвев, переспрашивает Незнакомец.

…Механик в кустах шиповника нервно поглядывает на часы.

…За столиком Графа недоразумение уже выяснилось. Смущенный Незнакомец, очевидно, не в первый раз оправдывается:

— Вы уж извините меня… Обознался… Честное слово, усы вам — вылитый Володька Трынкин.

Семен Семенович испытывает двойственное чувство: с одной стороны, он рад, что этот страшный на вид, а в действительности симпатичный, обаятельный человек оказался не контрабандистом; с другой стороны, он огорчен, что операция так и не состоялась.

Граф вытаскивает часы.

— О-о-о, пора прощаться… Товарищ, когда у вас самолет?

И он раскачивает на длинной цепочке свой знаменитый карманный хронометр. Совсем опьяневший Семен Семенович пытается поймать часы, словно муху на лету.

— Сеня, не хулигань! — строго, но нетвердо выговаривая отдельные буквы, говорит Граф.

— Пора! — прощается Незнакомец. — Будете у нас на Камчатке… Милости просим…

Незнакомец уходит.

«Это хорошо, что он не контрабандист, — подводит итог заплетающийся внутренний голос Семена Семеновича. — Симпатичный мужик… А зачем же я напился?»

— Сеня, ты уже дошел До кондиции? — озабоченно спрашивает Граф, стараясь попасть вилкой в ускользающую маслину.

— До какой?

— До нужной…

— Нет! — отвечает Семен Семенович после минутного напряженного раздумья.

— Тогда еще по рюмочке, — решает Граф и нетвердой рукой разливает оставшуюся водку.

— А я больше пить не буду…

— Должен, Сеня…

— А я не буду…

— Ты меня уважаешь?

— Уважаю… А пить не буду.

Этот категорический отказ ставит Графа в тупик.

— Тогда я тебя укушу! — вдруг заявляет он.

— Кусай! — спокойно соглашается Семен Семенович и даже подставляет гипсовую руку. — А я пить не буду…

— А под дичь будешь?

— Под дичь буду! — неожиданно легко сдается Семен Семенович.

— Федя, быстро дичь! — командует Граф.

На специальном столике на колесиках сам метрдотель подкатывает к приятелям аппетитное блюдо. Друзья тупо смотрят, как ловкие руки метра специальными ножницами разделывают фазана.

— Это дичь? — спрашивает Семен Семенович.

— Это дичь? — уточняет Граф у метра. Тот кивает. — Дичь! — переводит Граф этот кивок.

— Под дичь водку не пьют! — решительно отставляет свою рюмку Семен Семенович. Помнишь, в Марселе…

— Правильно! Помню… Иван Васильевич бутылочку шампанского — и все!

— По-моему, вам уже пора освежиться, многозначительно говорит метрдотель.

— Сеня, слышишь?.. Пора уже освежиться… Пошли…

— А дичь? — не отрывая взгляда от фазана, сопротивляется Семен Семенович.

— Дичь не улетит… она жареная… — говорит Граф, приподымая Семена Семеновича с места, и ведет его к выходу, приговаривая: — Сейчас выйдем… Строго на север… Порядка пятидесяти метров…

Внезапно Семен Семенович останавливается. Его внимание привлекают звуки рояля, доносящиеся с оркестровой эстрады. Там импровизирует пианист, заполняя паузу, пока оркестр отдыхает.

Оттолкнув Графа, Семен Семенович взбирается на эстраду.

Это привлекает внимание метрдотеля.

К эстраде поворачивается и продавец лотерейных билетов.

Растерянно смотрит на своего ускользнувшего клиента Граф.

Отодвинув ветку цветущего олеандра, из-за уединенного скрытого столика встревоженно озадаченно наблюдает за своим подопечным Володя.

А Семен Семенович перед микрофонов начинает петь. Выпитое вино не только придало ему смелости, чтобы выйти на эстраду но и делает его пение особенно проникновенным и задушевным. Мелодия любимой песни словно отрезвляет его. Зал затихает, все с интересом слушают не предусмотренного программой солиста.

Граф во время коротких пауз между куплетами песни пытается стащить Семена Семеновича за ноги с эстрады. При этом он то возмущается, то приказывает, то угрожает:

— Вот это уж ни к чему… Сеня, кончай эту самодеятельность!.. Сеня, прекрати немедленно, а то я тебя сейчас освищу…

Осуществляя свою угрозу, Граф запускает четыре пальца в рот, но вместо свиста раздается только слабое шипение.

Семен Семенович заканчивает песню. Зал дружно аплодирует.

Граф, опасаясь, что Семен Семенович будет бисировать, сам лезет на эстраду, ухватившись за стойку микрофона. Однако, потеряв равновесие, он увлекает за собой не только микрофон, но и Семена Семеновича.

Со страшным грохотом они рушатся на ближайший столик и рикошетом от него, изменив направление, проносятся мимо бассейна, опрокинув в воду другой столик.

Плавающие в бассейне лебеди взмывают в воздух.

Не в силах остановиться, приятели сбиваю официанта с полным подносом в руках.

Метр в ужасе закрывает глаза рукой.

А Граф и Семен Семенович врезаются в огромное зеркальное стекло.

Прихожая в квартире Семена Семеновича из спальни на цыпочках выходят два дюжих милиционера — уже знакомый нам ночной патруль, с которым Семен Семенович встречался в темном переулке.

Милиционеры уходят, а из спальни появляется товарищ Плющ вместе с подавленной Надеждой Ивановной. На Варваре Сергеевне поверх домашнего халата накинута шаль, на голых ногах галоши. Как видно, она была поднята лифтершей по тревоге и не успела одеться по форме. Однако чувствует она себя вполне уверенно.

— Какой ужас! Знаете, Варвара Сергеевна… — растерянно начинает Надежда Ивановна, но товарищ Плющ устало-снисходительно перебивает ее:

— Я все знаю… Даже больше, чем вы… Откуда у него деньги?

— Его товарищ пригласил… Премию получил…

— Угу, — многозначительно кивает товарищ Плющ. — А по протоколу за одно разбитое зеркальное стекло ваш муж заплатил 97 рублей 18 копеек… Откуда у него такие деньги?

Надежда Ивановна пожимает плечами, А Варвара Сергеевна неумолимо продолжает:

— А на такси раскатывать?.. Я сама видела… Тоже товарищ ему одолжил?.. В общем, оставим в покое этого товарища: пусть им занимается его общественность по его месту жительства… А нам разрешите самим разобраться в поведении вашего мужа…

— Но ведь этого раньше никогда не было…

— И очень плохо!

Надежда Ивановна поражена такой странной логикой, а товарищ Плющ уверенно продолжает:

— После возвращения оттуда ваш муж стал другим… Тлетворное влияние Запада… Эти идиотские шутки! — и она звуком и жестом воспроизводит лохматого чертика, выскакивающего из банки. — Ведь это рассчитано на отсталые вкусы растленной западной молодежи… Потом эта странная фраза: «Собака — друг человека»… Странная, если не сказать больше… Наконец, это… элементы сладкой жизни…

…В полном вечернем костюме, причудливо разметавшись на кровати, Семен Семенович спит тяжелым хмельным сном.

Стоящая неподвижно Надежда Ивановна горестно смотрит на своего забулдыгу-мужа, так легко поддавшегося тлетворному влиянию Запада. Ей жалко его, себя и несчастных детей. И невольная слеза катится по ее лицу.

Подавив в себе минутную слабость, она начинает решительно и зло раздевать мужа, обращаясь с ним, как с неодушевленным предметом.

Когда Надежда Ивановна стаскивает с него брюки, из кармана с глухим стуком падает какая-то вещь. В пылу яростного раздевания мужа она механически поднимает упавший предмет, кладет его на столик и только тут замечает, что это матово поблескивающий вороненый пистолет. У нее подкашиваются ноги, и она, не отрывая взгляда от зловещего оружия, бессильно опускается в кресло, прижимая к груди брюки мужа.

Откуда у него пистолет?! Да что же это такое?

Догадки, одна страшнее другой, возникают в ее взбудораженном воображении.

Она начинает лихорадочно трясти брюки. Из них, как из рога изобилия, выпадают две запасные обоймы к пистолету, широким веером рассыпаются новенькие десятирублевые купюры, и, наконец, тяжело шлепается толстая нераспечатанная пачка денег в банковской упаковке.

Надежда Ивановна потрясена. Безусловно, произошло что-то страшное. Но что?

С удвоенной энергией она бросается будить Семена Семеновича.

Надежда Ивановна трясет мужа…

С остервенением трет ему уши…

Бьет по щекам…

Все тщетно: Семен Семенович спит в любом положении и при любых обстоятельствах.

Обессилевшая Надежда Ивановна в отчаянии отшвыривает его к стене. От этого со стены на голову Семена Семеновича падает эстамп в раме. Голова пробивает картину, а рама остается висеть на шее. Он просыпается.

— Это твое? — спрашивает Надежда Ивановна, протягивая ему пистолет и деньги.

— Мое! — отвечает Семен Семенович, глядя на пистолет мутным, полупроснувшимся взглядом.

— Откуда?

— Оттуда! — коротко отвечает он и снова рушится на подушку с рамой на шее.

— Оттуда… — шепчет побелевшими губами Надежда Ивановна, совершенно раздавленная тем, что ее худшие опасения подтвердились.

В сомнамбулическом состоянии она подымается, аккуратно складывает брюки мужа и вешает их на спинку кресла, собирает рассыпанные деньги и кладет их на столик рядом с пистолетом. И все время звучит ее взволнованный внутренний голос:

«Завербовали… Но как он мог?.. Он такой доверчивый… A-а!.. Пытали… Рука… Как я раньше не догадалась!.. Что же делать?»

Надежда Ивановна идет в комнату, где спят Максим и Катенька, долгим печальным взглядом смотрит на спящих детей, а ее внутренний голос продолжает:

«Что же делать?.. Бедные дети!.. Что с ними будет?.. Какой позор!.. Есть только один выход… Только один…»

Той же лунатической походкой она возвращается в спальню. Тем же долгим печальным взглядом она смотрит на Семена Семеновича, продолжающего спать в пиджаке, галстуке и трусах. Надежда Ивановна берет пистолет…

И в это время за окнами разражается долго назревавшая гроза. Ветер взметает, рвет и треплет занавески. Черную мглу рассекает молния. И над самым домом взрывается и раскатывается гром. А на фоне этих затихающих раскатов вдруг отчетливо раздается сухой одиночный выстрел…

Из только что откупоренной бутылки шампанского идет дымок. Дрожащая рука наливает пенящееся вино, и горлышко бутылки дробно стучит о край граненого стакана.

Помятый Граф во всей своей утренней несвежести тянется за наполненным стаканом, но чья-то рука резко забирает его.

— Хватит! Как говорит наш дорогой Шеф, шампанское с утра пьют или аристократы или дегенераты, — говорит Механик. — Поехали к Шефу!

— В таком виде я не могу, — с достоинством возражает Граф. — Я должен принять ванну… Выпить хотя бы кофе…

— Будет там тебе и ван-н-на, и кофэ, — иностранным прононсом передразнивает Графа Механик и неожиданно добавляет уже без акцента: — И какава с чаем… Поехали!

Солнечный зайчик бьет прямо в закрытые глаза Семена Семеновича. Его лицо в раме представляет собой странный мятущийся портрет. Он двумя руками пытается сорвать, растянуть раму, словно петлю, которая душит его.

Семен Семенович просыпается. Все еще под впечатлением кошмарного сна он ощупывает карманы пиджака, судорожно хватается за гипсовую руку, сбрасывает раму и вдруг замечает в кресле неподвижную Надежду Ивановну.

Голова ее запрокинута, рука безжизненно свисает до самого пола, а под ней матово поблескивает на ковре вороненый пистолет.

Глаза Семена Семеновича расширяются от страшного предположения. Боясь поверить в случившееся, он медленно подходит к ней, нерешительно протягивает руку к ее лицу, опасаясь ощутить холод смерти…

Но едва он прикасается к ее щеке, Надежда Ивановна резко выпрямляется в кресле.

— Надя!.. — шепчет Семен Семенович. После нервного напряжения наступает мгновенная разрядка: не в силах сдержать слез облегчения, он падает к ногам жены, уткнувшись в ее колени. — Надя…

Надежда Ивановна понимает эти слезы как слезы очищения и раскаяния. Она гладит, целует, успокаивает мужа, как ребенка:

— Успокойся, Сеня!.. У тебя есть выход… Ты должен пойти и признаться сам…

Семен Семенович поднимает мокрое от слез лицо и удивленно смотрит на жену.

Товарищ Плющ снимает с доски объявлений извещение о лекции «Стамбул — город контрастов» и вешает «Молнию»:

«ПЬЯНСТВУ — БОЙ! «МОЛНИЯ!»

ПОЗОР ПЬЯНИЦЕ И ДЕБОШИРУ, ЖИЛЬЦУ КВАРТИРЫ № 9 ГРАЖДАНИНУ ГОРБУНКОВУ С. С.!»

А в спальне продолжается объяснение супругов.

Но обстановка кардинально переменилась. Семен Семенович возбужденно и гневно вышагивает по комнате. Таким его никогда не видели не только мы, но и Надежда Ивановна, которая, забившись в кресло, виновато слушает его патетический монолог.

— Как ты могла даже подумать такое!.. Ты, жена моя!.. Мать моих детей! — все более распаляясь, трагически восклицает он. — О! Горе мне!..

— А что я должна была подумать? — оправдывается Надежда Ивановна, протягивая ему пистолет и деньги.

— Все, что угодно, только не это!.. О! Горе мне! — с пафосом продолжает Семен Семенович, воздевая руки к небу и не замечая полного несоответствия между своей патетической интонацией и отсутствием штанов.

— Но ты же…

— Молчи, несчастная! — останавливает он жену. — Ну хорошо! Я тебе все расскажу, только никому ни слова!

Семен Семенович опускает шторы на окнах, плотно закрывает все двери и взволнованным шепотом продолжает:

— Это государственная тайна… Пистолет и деньги я получил для выполнения ответственного спецзадания…

— Какого? — так же шепотом спрашивает Надежда Ивановна.

— Этого я не могу сказать… пока… Придет время, и ты все узнаешь… Может быть, меня даже наградят… посмертно…

Последнее слово он произносит едва слышно, как бы про себя. Надежда Ивановна с продленным лицом подходит к мужу.

— Я верю тебе, Сеня… И я горжусь тобой!

И она целует Семена Семеновича, напутствуя его на подвиг.

Из квартиры Шефа выходят Граф и Механик. Граф почему-то прикрывает правое ухо.

Механик двумя руками пожимает протянутую ему руку Шефа.

— Шикарный план! — восторженно восклицает он. — В двенадцать ноль-ноль будет все готово… Гениально!

Прощаясь с Шефом, Граф опускает руку, и мы видим распухшее синее ухо, по виду которого можно догадаться, что здесь для Графа были «и ванна, и кофэ, и даже какава с чаем».

Рука Шефа с перстнем на пальце закрывает задвижки, запоры и засовы на знакомой двери.

Квартира Графа. Тревожно дребезжит звонок. Механик и Граф нервно прислушиваются.

Звонок повторяется. Граф распахивает дверь.

Входит женщина, от одного вида которой Механик и даже Граф замирают в немом восхищении.

Перед ними — красавица с гордым, проницательным взглядом маркизы Помпадур, с полуоткрытым зовущим ртом Элизабет Тейлор и с соблазнительно-волнующими формами одной нашей кинозвезды, имя которой по понятным причинам мы называть не будем.

— Добрый день! — говорит она приятным грудным голосом.

Никакого ответа.

Механик беззвучно шевелит губами, не в силах отвести завороженного взгляда от Незнакомки. Он опьянен исходящей от нее волной аромата французских духов «Шанель».

Привыкший вращаться в свете, Граф, почувствовав даму своего круга, первым приходит в себя.

— Бонжур, мадам! — шаркнув ножкой и поправив галстук, говорит он. — Мы счастливы видеть вас в этом скромном…

— Заткнись, падло! — тем же приятным голосом останавливает его очаровательная Незнакомка.

Эта фраза действует на Механика отрезвляюще.

— Все приготовлено, — говорит он, выдвигая ящик стола.

— Ксива? — коротко бросает она.

— Паспорт готов!

Мельком взглянув на свою будущую фамилию, Незнакомка небрежно бросает паспорт в сумку.

— Хаза?

— Отель «Атлантик», — вступает в разговор Граф, все еще не расставаясь со светской манерой общения.

— Двухкоечный номер оплачен, — протягивает ей квитанцию Механик. Она с той же небрежностью отправляет квитанцию туда же.

— Клиент?

— Фас… Профиль… — передает ей Механик фотографии Семена Семеновича. Едва посмотрев на них, Незнакомка равнодушно бросает их в сумку и переходит к главному:

— Гонорар?

— Пока задаток, — говорит Механик и выкладывает на стол дутый дамский браслетик с часами. Затем он передает Незнакомке маленькую пробирку темного стекла. — Достаточно одной таблетки… — понизив голос, поясняет он.

Незнакомка берет пробирку и, осторожно завернув ее в платочек, опускает в сумку.

Комиссионный магазин.

Семен Семенович, выполняя спецзадание, толчется у прилавка. Чтобы оправдать свое пребывание здесь, он придирчиво рассматривает импортный дамский халат.

— А нет ли у вас точно такого же, но сорок шестой, первый рост?

— Пожалуйста! — с готовностью отвечает продавец, выбрасывая на прилавок другой халатик.

Семен Семенович озадачен, поскольку он вовсе не собирался ничего покупать.

— Спасибо! — без энтузиазма говорит он, ища, к чему бы придраться. И вдруг его осеняет: — А пуговицы?.. Там синие, а здесь голубые… Вы можете дать сорок шестой, первый рост, но с синими пуговицами?

— К сожалению, нет…

— Нет, — с удовлетворением отмечает Семен Семенович. — Спасибо! Будем искать…

Выиграв поединок, он победоносно оглядывается и тут встречает пристальный взгляд прекрасной Незнакомки, которая легким кивком указывает ему на дверь.

Семен Семенович как завороженный следует за ней.

…В подъезде у телефона-автомата происходит следующий разговор.

— Вы извините, — смущаясь и краснея, начинает Незнакомка, — я слышала… У меня случайно есть то, что вы ищете… И как раз с синими пуговицами… Он у меня в гостинице…

И тут внутренняя тревога овладевает Семеном Семеновичем. Знакомый нам нарастающий щемящий звук перекрывает все остальные звуки. Прекрасная Незнакомка что-то пишет на клочке бумаги, передает записку Семену Семеновичу. Тот долго благодарит, а Незнакомка уходит, одарив его на прощание таким страстным взглядом, что Семен Семенович в полной прострации поворачивается и натыкается на фонарный столб.

На Приморском бульваре продавец лотерейных билетов продолжает рекламировать свой товар:

— Как говорится в популярной опере: «Ловите миг удачи, пусть неудачник плачет, судьбу свою кляня». До тиража осталось всего два дня!

Пробравшись сквозь толпу покупателей, прекрасная Незнакомка говорит продавцу:

— Девять…

— Пожалуйста! Девять билетов, — протягивает ей билеты и сдачу продавец и, улыбнувшись, добавляет: — Желаю удачи!..

В такси за рулем — сам Михаил Иванович. Семен Семенович, сидящий рядом с ним, читает записку, полученную от прекрасной Незнакомки:

— Девять. Ровно в девять…

— Печенкой чую, что клюнула настоящая рыба, — уверенно говорит Михаил Иванович. — Надо идти!

— Я готов! — браво рапортует Семен Семенович.

— Будьте осторожны. Не повторите вчерашней ошибки.

— Понимаю… Я-то вообще, Михаил Иванович, непьющий… Я выпиваю только четыре раза в году: на Новый год, Первого мая, Седьмого ноября и во второе воскресенье июля… — И в ответ на недоуменный взгляд Михаила Ивановича он разъясняет: — День рыбака… Праздник нашей системы…

— Да, кстати, как чувствует себя ваш друг после вчерашнего?

— Геннадий Петрович?.. Не знаю… Не звонил еще… Хороший человек…

— Вы думаете? Ну ладно… Идите в гостиницу, действуйте сообразно обстоятельствам… Возможны сообщники. Проверьте. В нужный момент… Оружие при вас?

— Психологическое… — улыбается Семен Семенович.

— Вас услышат.

Такси останавливается на знакомом углу, неподалеку от дома Семена Семеновича.

— Желаю удачи! — прощается Михаил Иванович. — Да, покажите-ка еще раз записку. Так… «Гостиница «Атлантика». Номер 327. Анна Сергеевна. Девять часов».

Он рассматривает записку на свет, словно ища невидимые знаки, затем почему-то нюхает ее и, возвращая записку, говорит:

— Французские духи, «Шанель» № 5.

Семен Семенович тоже зачем-то нюхает, даже откусывает уголок, пробуя на вкус, и затем, аккуратно сложив ее, прячет в карман.

Из ворот автостанции стремительно выезжает «Волга» Механика.

Черная «Волга» выезжает из ворот милиции.

Часы на дутом дамском браслетике показывают без четверти девять. Изящная рука прекрасной Незнакомки достает из сумки пробирку с таблетками и прячет ее на груди.

На часах в квартире Семена Семеновича — без десяти девять. Он торопливо заканчивает приготовления к выходу на операцию.

Надежда Ивановна, посматривая на мужа с обожанием, ведет себя как верная боевая подруга. Она передает ему пистолет, который он прячет в задний карман, пачку денег и поправляет на нем галстук.

— Ну, я пошел… Опаздываю…

— Сеня, где хоть тебя искать, если что…

— Не волнуйся. Все будет в порядке…

Он целует ее, проходит в детскую, поправляет оползшее одеяло на Максиме, склоняется над кроваткой Катеньки.

— Будь осторожен, — шепчет Надежда Ивановна. — Помни о детях…

Семен Семенович еще раз порывисто целует ее и быстро выходит. Надежда Ивановна не то вздыхает, не то всхлипывает.

Тяжела судьба жены героя.

По оживленной улице, недалеко от гостиницы «Атлантика», идет патруль дружинников с нарукавными повязками. Возглавляет его Варвара Сергеевна Плющ. Ее правая рука — слегка прихрамывающий, но еще сравнительно бодрый человек пенсионного возраста. Слева — хилый интеллигент в больших роговых очках.

Товарищ Плющ бдительно инспектирует вверенный ей микрорайон и, вдруг насторожившись, делает стойку. Она видит, как к освещенному подъезду гостиницы рысью подбегает Семен Семенович. Взглянув на вывеску и сверившись с запиской, он второпях кладет бумажку мимо кармана и ныряет в стеклянную вращающуюся дверь.

Через ветровое стекло черной «Волги» тоже виден входящий в гостиницу Семен Семенович. Молодой человек спортивного вида, сидящий в машине, говорит в микрофон:

— Пятый, пятый! Он вошел…

И укрывшийся за колонной Граф видит Семена Семеновича. Он покидает свой пост, скрывается за углом и подбегает к стоящей у тротуара «Волге» Механика.

— Клиент прибыл, — заговорщицки сообщает он.

Товарищ Плющ поднимает оброненную Семеном Семеновичем записку. На ее лице появляется выражение злорадного удовлетворения.

По длинному гостиничному коридору, нервно поглядывая на номера на дверях, идет Семен Семенович.

Перед 327-м номером он сосредоточивается, проверяет оружие в заднем кармане и решительно стучит.

Никакого ответа. Он еще раз смотрит на номер комнаты и стучит громче.

— Да, да, войдите! — слышен из-за двери приятный грудной голос Незнакомки, которую теперь мы будем называть Анной Сергеевной.

Семен Семенович, помня о предупреждении насчет сообщников, не сразу входит в номер. Он резко толкает дверь, а сам остается в коридоре.

Как видно, засады нет. Он входит в номер, который оказывается пустым. Только из ванной слышен шум льющейся воды.

Приоткрывается дверь, высовывается очаровательная головка Анны Сергеевны с распущенными, как у сирены, волосами:

— Извините, я сейчас… Присядьте, пожалуйста!

Воспользовавшись случаем, Семен Семенович быстро осматривает номер: заглядывает под диван, в шкаф, за портьеру и даже в большую декоративную китайскую вазу, стоящую на полу в углу. Если в ванной только одна хозяйка — значит, действительно, засады нет… Ах да, нет ли кого-нибудь под кроватью. И он, встав на колени, заглядывает под широкую двуспальную кровать.

— Вы что потеряли? — неожиданно слышит он над собой голос Анны Сергеевны.

Застигнутый врасплох, Семен Семенович подымает голову и видит перед собой картину, достойную кисти неизвестного художника фламандской школы первой половины XVII века. Во всяком случае, неглиже Анны Сергеевны умело подчеркивает ее соблазнительнейшие формы.

Но это замечаем пока только мы. Семену Семеновичу не до этого: он лихорадочно ищет выход из создавшегося положения. И, кажется, находит. Он незаметно вырывает запонку из манжеты и показывает болтающийся рукав:

— Запонка… Закатилась…

— Ах, какое несчастье! — искренне огорчается Анна Сергеевна и тоже опускается на колени рядом с Семеном Семеновичем.

Его сразу обволакивает дурманящий аромат французских духов. Он чувствует легкое головокружение. Стараясь уйти от опасной близости, Семен Семенович со словами: «Я поищу» — лезет под кровать. Анна Сергеевна в свою очередь со словами: «Я помогу…» — следует за ним.

А в «Волге» Механика происходит следующий разговор.

— Следи за сигналом! Как только он уснет, она погасит свет, — говорит Механик, готовя набор инструментов для снятия гипса.

— А вдруг он сейчас возьмет и уйдет? — терзается мучительными сомнениями нервный Граф.

— От такой женщины? — саркастически усмехается Механик. — Ты бы ушел?

— Я — нет! Но он верный муж, — объясняет свои сомнения Граф.

— Как говорит наш дорогой Шеф, нет такого мужа, который хоть на час не хотел бы стать холостяком!

И Механик гадко хихикает.

В густом номере подпрыгивает большая двуспальная кровать. И сразу же раздается испуганный сдавленный голос:

— Не надо!.. Я уже нашел…

Из-под кровати быстро выползает взъерошенный и растерянный Семен Семенович, видимо, подвергшийся амурным атакам очаровательной Анны Сергеевны. Он ожидал от противника всего что угодно, но только не этого.

Анна Сергеевна как ни в чем не бывало появляется из-под кровати и приближается к медленно отступающему Семену Семеновичу.

— Я уже нашел… — бессмысленно улыбаясь, повторяет он.

— Разрешите? — и Анна Сергеевна берет из руки Семена Семеновича запонку. Она сама начинает медленно вставлять ее в манжету, как бы невзначай положив руку Семена Семеновича себе на грудь.

Семен Семенович испытывает невыносимые муки искушения.

— Нам бы насчет халата, — почему-то с купеческой интонацией заявляет он.

— Ой, я же вам не сказала, — сокрушается Анна Сергеевна. — Подружка должна принести… С минуты на минуту… — И как бы в подтверждение своей искренности она прижимает и вторую его руку к своей груди. — Вы не торопитесь?

У Семена Семеновича пересохло в горле. С трудом проглотив слюну, он отвечает вдруг охрипшим голосом:

— Не тороплюсь…

Анна Сергеевна, считая, что клиент созрел, переходит к главной цели своей операции.

— Может, пока бокал вина? — игриво предлагает она.

— С удовольствием! — хрипит Семен Семенович, надеясь хоть таким способом избавиться от этого мучительно-сладкого плена.

И действительно, сирена отпускает свою жертву. Анна Сергеевна наливает в бокалы вино и незаметно бросает в один из них таблетку, которая мгновенно растворяется.

— Ну, за наше случайное знакомство!

Они чокаются. Семен Семенович залпом выпивает роковой бокал, а Анна Семеновна деловито бросает взгляд на свои часы-браслет и включает радио.

Дело сделано. Ждать осталось недолго.

— А подруга скоро придет? — спрашивает Семен Семенович. — Может, я завтра…

Анна Сергеевна встревожилась. Клиент может уйти раньше времени. Чтобы задержать его, она начинает действовать своим проверенным методом.

— Нет, нет… Она должна скоро прийти… Тот халатик почти как мой… Взгляните!

И обворожительная Анна Сергеевна в ритме музыки начинает демонстрировать не столько свой халат, сколько свои прелести. Например, показывая подкладку, она демонстрирует свои стройные ножки; в общем, все это напоминает показ мод, переходящий в стриптиз.

Но все эти ухищрения оставляют Семена Семеновича безучастным. И тогда Анна Сергеевна идет ва-банк: она сбрасывает с себя халат и остается в том минимуме туалета, который можно было бы назвать «мини-бикини».

Протягивая Семену Семеновичу халат, она медленно надвигается на него. А он пятится к двери, твердо решив бежать. Пусть даже сорвется операция, но это искушение выше его сил. Почувствовав сзади ключ и глядя на искусительницу, как кролик на удава, он незаметно открывает замок.

Анна Сергеевна вздыхает страстно и так глубоко, что застежка ее мини-лифчика не выдерживает напряжения и отлетает.

Семен Семенович зажмуривается. А злополучная застежка, рикошетировав от китайской вазы и просвистев как пуля, попадает в лампочку. Раздается звук, похожий на выстрел, и комната погружается в темноту…

В холле третьего этажа гостиницы молодой человек спортивного вида, услышав этот выстрел, отбрасывает газету и, сунув руку в карман, бежит по коридору.

Заметив, что в окне Анны Сергеевны погас свет, Механик с инструментом выскакивает из «Волги».

Воспользовавшись темнотой, Семен Семенович распахивает дверь, чтобы бежать, но замирает на пороге и начинает пятиться обратно в номер.

В освещенном проеме толпится множество людей. Семен Семенович видит молодого человека спортивного вида, горничную, дежурную по этажу и злорадно ухмыляющуюся Варвару Сергеевну Плющ.

Но все они видятся ему как в тумане, а четко, ясно, с потрясающей резкостью он видит только одно лицо — милое и родное, но скорбное и заплаканное лицо жены.

Все эти фигуры начинают кружиться в каком-то безумном хороводе вокруг окаменевшей Нади. Хоровод становится все быстрее и быстрее, лица превращаются в мелькающие блики, и Семен Семенович рушится к ногам соблазнительницы. А она, закрывая руками свое обнаженное грешное тело, кричит, и голос ее звучит, усиленный ревербератором:

— Он сам пришел… Не виноватая я… Не виноватая я… Не виноватая я…

Голос ее звучит все дальше и дальше, и Семена Семеновича окутывает полная тьма.

И вдруг из этой темноты появляется женская фигура в том же халатике, которая так же плавно движется в ритме музыки, демонстрируя опять не столько халат, сколько свои прелести. Но это уже не очаровательная Анна Сергеевна, а злорадно ухмыляющаяся товарищ Плющ. Она надвигается все ближе и ближе и вот уже готова сбросить халатик, но… …Но в этот момент Семен Семенович просыпается, вырываясь из пут тяжелого сна, вызванного снотворным. Он вскакивает и ошарашено оглядывается.

Постепенно он осознает, что он у себя в квартире, на своей постели. Но тревожное чувство не покидает его. Что-то в квартире не так. Почему-то открыт шкаф, и в нем видны пустые плечики. Со стены исчезла обычно висящая там свадебная фотография. Предчувствуя недоброе, Семен Семенович быстро идет в детскую. Кроватки Максима и Катеньки зияют голыми пружинами. Вся комната носит следы поспешного отъезда.

На подоконнике Семен Семенович замечает записку: «Я видела твое спецзадание. После такой чудовищной лжи я не хочу и не могу быть с тобой. Уверена, что дети, когда подметут, поймут меня. На развод подам сама. Прощай!»

Семен Семенович совершенно убит этой трагической развязкой. Но в это время из кухни доносятся такие знакомые домашние звуки: звон посуды, стук кастрюль, шипение масла на сковородке.

Он с надеждой бросается на кухню: значит, она еще не ушла, значит, еще можно все объяснить и исправить.

Но на кухне засветившаяся было надежда быстро угасает. Вместо любимой жены у плиты хлопочет, готовя утренний завтрак, Михаил Иванович. Семен Семенович тяжело опускается на табуретку.

На бульваре продавец лотерейных билетов устроил себе короткий обеденный перерыв, не отходя от рабочего места. Он ест булочку, запивая ее кефиром из бутылки.

Проходящий мимо Граф на секунду задерживается около его столика, и продавец лотерейных билетов, продолжая жевать, выразительно указывает ему кефирной бутылкой на плакат, на котором вставлена новая дата: «До тиража осталось I дней». Граф мрачнеет и, ссутулившись, ускоряет шаг.

А на кухне Семен Семенович, даже не притронувшись к завтраку, нервно восклицает:

— Нет! Я должен немедленно ехать в Дубровку…

— Правильно! — соглашается Михаил Иванович, с аппетитом уничтожая яичницу. — Но не сейчас. Завтра утром пришлем машину, как всегда — такси… В восемь утра… Вам удобно?

— А почему не сегодня?

— А сегодня я попрошу вас выполнить одну мою просьбу. Вам надо обязательно встретиться с вашим приятелем.

— С каким приятелем?

— Ну, с тем… С которым вы были на рыбалке, в ресторане…

— А, Геннадий Петрович!.. Да, да?

— Встретьтесь с ним… И так, между прочим, скажите, что вы завтра уезжаете в Дубровку… в восемь утра… А самое главное, скажите ему… Тоже так, между прочим, невзначай… Что послезавтра с вас снимут гипс…

Семен Семенович поражен:

— Гена?!

Михаил Иванович молча кивает.

— Так почему же вы его не… — и Семен Семенович делает выразительный жест.

— Чтоб не спугнуть более крупную рыбу.

Граф быстро идет к дому Семена Семеновича. В подъезде он сталкивается с выходящим Михаилом Ивановичем.

— Пардон! — бормочет Граф и поспешно ныряет в дверь. Михаил Иванович задерживается во дворе. Усевшись под детским грибком, он занимает удобную позицию, откуда хорошо виден подъезд Семена Семеновича.

Не проходит и нескольких минут, как из подъезда выскакивает растерянный Граф. Он мечется, не находя сразу нужного направления, затем быстро исчезает за углом. Михаил Иванович этого и ожидал. Он встает и проходит мимо доски объявлений, на которую товарищ Плющ вывешивает новое извещение.

— Гражданин, придержите-ка уголок! — командует Варвара Сергеевна.

Михаил Иванович послушно придерживает объявление, попутно читая его:

В субботу 27 июля в красном уголке жэка

СОСТОИТСЯ ТОВАРИЩЕСКИЙ СУД

над пьяницей-дебоширом и морально-бытовым разложенцем гражданином Горбунковым С. С.

Общественный обвинитель — тов. ПЛЮЩ В. С.

После суда — танцы.

— Простите, пожалуйста, — вежливо обращается Михаил Иванович к Варваре Сергеевне. — А вы давно знаете гражданина Горбункова С. С.?

— К несчастью, десять лет.

— И что же, все эти десять лет он пил, дебоширил и морально разлагался?

— Нет, в том-то и дело… Все это время он искусно маскировался под порядочного человека. Я ему не верю.

— Если хорошо знаешь человека, ему надо верить всегда.

— Всегда? — саркастически усмехается товарищ Плющ и, смерив Михаила Ивановича презрительным взглядом, говорит: — А я лично считаю, что человеку надо верить только в самом крайнем случае… Кстати, кто вы такой?

— Ну, я знаю его по работе… Скажем, коллега…

— Ясно! Собутыльник! — определяет Варвара Сергеевна и, считая, что она и так уделила слишком много внимания этому подозрительному типу, категорически приказывает: — Иди отсюда! — Заметив наколку на руке, она презрительно добавляет: — Миша! Как у вас говорят, топай до хазы… Иди, иди!

Она легонько подталкивает оторопевшего Михаила Ивановича, который не ожидал такого развития событий.

И тогда он показывает свое служебное удостоверение и коротко бросает:

— Снимите это!

Варвара Сергеевна мгновенно преображается. С неимоверной быстротой она снимает объявление.

В квартире Шефа раздается продолжительный звонок.

Рука с перстнем на пальце, как всегда, открывает дверь. Врывается Граф и, сумбурно жестикулируя, истерически кричит:

— Шеф, все пропало! Клиент уезжает!.. Гипс снимают!.. Я убью его!.. Наши… Ваши… Погибло!

И, не в силах продолжать, он не то безумно хохочет, не то истерически рыдает в нервном припадке.

Солнечное утро следующего дня.

Еще без четверти восемь, а Семен Семенович, тщательно выбритый, наутюженный, благоухающий цветочным одеколоном, уже выходит из подъезда с двумя авоськами, полными подарков для вновь обретаемой семьи.

— Доброе утро, Семен Семенович! — приветствует его востроносенькая лифтерша.

Семен Семенович отвечает на ее приветствие, и в это время перед ним лихо тормозит такси.

— Вы заказывали такси на Дубровку? — спрашивает шофер, в котором даже мы с трудом узнаем пройдоху Механика.

Вместо обычного берета на нем новенькая форменная фуражка таксиста, черные очки закрывают глаза, а наклеенные усики совершенно меняют его лицо. Загримирована и его «Волга»: на капот и дверцы нанесены аккуратные шашечки, а за ветровым стеклом прикреплен зеленый фонарик.

— Я! — отвечает Семен Семенович и весело подмигивает.

Механик, как истинный артист, идет от партнера: еще не понимая, что означает это подмигивание, он отвечает тем же и распахивает дверцу такси.

Вслед отъезжающей машине смотрит читающий газету на стенде метр ресторана «Плакучая ива».

Лжетакси мчится по умытым улицам утреннего города.

У Механика отличное настроение. Неизвестный нам хитроумный план Шефа с первых шагов идет как по маслу: клиент перехвачен. В приподнятом настроении и Семен Семенович, предвкушающий скорую ликвидацию семейного конфликта.

От полноты чувств Механик начинает напевать веселую песенку, а Семен Семенович вступает вторым голосом.

— А Михаил Иванович не смог приехать? — через некоторое время спрашивает он.

Механик на секунду прерывает пение, озадаченный этим странным вопросом, но, быстро сориентировавшись, возвращается к песне, отрицательно мотнув головой.

— А Володя? — продолжает интересоваться Семен Семенович.

Пауза между тактами становится у Механика несколько длиннее. Затем он применяет тот же маневр: неопределенно пожимает плечами, продолжая петь, что освобождает его от необходимости отвечать внятно и подробно.

— А звание у вас какое? — не прекращает свои вопросы Семен Семенович.

Песня резко обрывается.

— Какое звание? — растерянно переспрашивает Механик.

— Как у Володи?.. Лейтенант милиции?

Машину резко бросает в сторону, она едва не врезается в столб. Но затем побледневший Механик берет себя в руки и выравнивает руль.

— Старший лейтенант, — хрипло отвечает он, на нервной почве почему-то повышая себе звание по сравнению с неизвестным Володей.

А простодушный Семен Семенович не замечает всех этих эволюций Он занят своим:

— Товарищ старший лейтенант! Разрешите, вас при жене буду называть по званию: «Товарищ старший лейтенант»? Это будет убедительнее. Можно?

Механик тупо кивает. А поощренный этим согласием Семен Семенович продолжает:

— Спасибо!.. Товарищ старший лейтенант! У меня к вам большая просьба… Вы ей только объясните, что я выполнял ваше спецзадание… И в ресторане… И, главное, в гостинице… А чтоб зря не волновать ее… все равно завтра вы это снимете… не надо говорить о контрабандистах, золоте, бриллиантах…

От этих слов машину уже бросает на противоположную сторону улицы, она вылетает на тротуар и останавливается, чуть не сбив телефонную будку.

— Нет, — вдруг твердо говорит Механик, — на это я пойти не могу.

— Товарищ старший лейтенант… — начинает упрашивать огорченный Семен Семенович.

— Нет! — отрезает Механик. — Я должен согласовать это с начальством.

— С Михаилом Ивановичем?

— Да! — И Механик направляется к будке.

— Привет Михаилу Ивановичу! — кричит высовываясь из машины, Семен Семенович.

Механик в будке нервно крутит диск телефона, косясь через стекло на клиента, которые спутал все карты и вынудил его обратиться к начальству.

Звонит белый телефон. Знакомая нам рука Шефа с перстнем на пальце снимает трубку. Слышен взволнованный голос Механика.

— Алло!.. Алло!.. Шеф!.. Шеф!.. Алло!..

У подъезда дома Семена Семеновича востроносенькая лифтерша разговаривает с таксистом, в котором мы узнаем молодого человека спортивного вида — одного из помощников Михаила Ивановича.

— На такси уехал… В Дубровку… Минут двадцать тому назад… Бежевая «Волга»… СУ62-79, — называет даже серию и номер машины бдительная лифтерша.

Такси срывается с места.

В телефонной будке Механик заканчивает разговор с Шефом:

— А как я Гену предупрежу, что авария отменяется?.. Да, да, он уже на трассе… Ага… ага… Ясно… Есть!.. Начинаю действовать по новому плану…

Заметно повеселевший Механик садится за руль.

— Ну как? — интересуется Семен Семенович.

— Вам привет от Шефа… от Михаила Ивановича… — уточняет Механик.

— Спасибо! Ну-ну?

— Все будет по-вашему… даже лучше… К жене приедете как огурчик… Без гипса… Михаил Иванович разрешил снять сегодня…

— Ура! Поймали?

— Наконец поймали! — улыбается Механик, бросив взгляд на Семена Семеновича и отвечая своим мыслям.

— Кто же он?

— Лопух! — бросает Механик, и оба весело смеются каждый по своему поводу.

Мимо указателя «Дубровка — 37 км» проносится лжетакси. В машине продолжается разговор:

— Зачем возвращаться? Не будем терять времени… У нас есть точка на трассе… там и снимем гипс… Как говорит наш дорогой Шеф… Михаил Иванович… «Время — деньги. Когда видишь деньги, не теряй времени!» — разглагольствует совершенно обнаглевший Механик, бросая плотоядный взгляд на гипсовую руку своего пассажира. Семен Семенович по достоинству оценивает остроумие этого афоризма, а Механик продолжает: — Быстренько снимем гипс, выпотрошим его и полный порядок!

— Товарищ старший лейтенант! — вдруг становится серьезным Семен Семенович. — Только прошу ценности принять по описи.

— Какой может быть разговор! — с радостной готовностью восклицает Механик. — По всей форме… Опись… Протокол… Сдал — принял… — И, потеряв контроль над собой от предвкушения богатой добычи, он уже совершенно некстати добавляет: — Отпечатки пальцев…

У столба с надписью «19 км» за кустом в засаде расположился со своим мотоциклом Граф. В шлеме и мотоциклетных очках, закрывающих большую часть лица, он тревожно поглядывает на шоссе.

Вдали из-за поворота показывается машина Механика. Граф начинает судорожно лягать рычаг стартера. Мотоцикл чихает, фыркает, но не заводится.

Лжетакси стремительно приближается. Отчаявшись, Граф вручную выталкивает мотоцикл на шоссе и, разогнав его поперек дороги, вскакивает в седло. Весь сжавшись и зажмурив глаза, он ждет запланированной аварии.

Но странное дело: такси, совершив головокружительный вираж, лихо объезжает мотоцикл и уносится вдаль, увеличивая скорость.

Граф, так и не открыв глаз, медленно съезжает в кювет, наполненный водой, всполошив местных лягушек.

…У столба с надписью «21 км» лжетакси сворачивает с шоссе к воротам станции автотехобслуживания, на которых вывешено объявление: «Выходной день».

Машина въезжает на территорию станции и останавливается под навесом.

Мимо знакомого указателя «Дубровка — 37 км» проносится такси милиции. За рулем — молодой человек спортивного вида. Рядом встревоженный Михаил Иванович говорит в микрофон:

— Седьмой! Седьмой! Что видите на трассе?.. Докладывайте!.. Прием!

С птичьего полета видна лента шоссе. Седьмой докладывает с вертолета:

— Понял, понял вас!.. По направлению к городу движется автоцистерна «Молоко»… Справа на обочине пасется корова… На девятнадцатом километре кто-то вытаскивает из кювета мотоцикл… Такси пока не обнаружено… Продолжаю наблюдение.

Вертолет проходит над автостанцией, не заметив такси, стоящее под навесом.

…В кабинете Механика на автостанции приближается развязка.

Хозяин кабинета в радостном возбуждении накладывает на драгоценную гипсовую руку Семена Семеновича мокрый бинт по линии будущего разреза.

— Вся операция займет не больше пятнадцати минут!.. Пусть отмокает… А я пока соберу барахлишко… то есть дела, — тут же поправляется он и открывает сейф.

— О-о-о, как у вас здесь все здорово оборудовано! — восхищается Семен Семенович.

Механик, перекладывая содержимое сейфа в сумку, говорит:

— Да… Но приходится рвать когти… — и, снова спохватившись, он разъясняет: — Начальство приказало сменить точку… Перебазироваться…

Механик поворачивается к Семену Семеновичу, но кресло, в котором тот сидел, пусто. На подлокотнике висит мокрый марлевый бинт.

Он тревожно оглядывается: Семен Семенович исчез из комнаты. Механик рывком распахивает дверь в цех…

Перед ним с пистолетом в руке стоит Семен Семенович. Секунду длится напряженная пауза, лицо Механика покрывается холодной испариной, кончик уса отклеивается и свисает посредине рта.

— У вас усы отклеились, — с виноватой улыбкой замечает Семен Семенович.

Механик судорожно водворяет ус на место, прошептав: «Спасибо!»

— Руки вверх! — мягко приказывает Семен Семенович, делая шаг вперед.

Механик, не отрывая испуганного взгляда от дула пистолета, вдруг резко толкает дверь ногой. От этого неожиданного контрудара массивной дверью Семен Семенович рушится на бетонный пол, а его оружие отлетает в другую сторону. Механик быстро овладевает пистолетом и стреляет вслед убегающему в глубь цеха противнику.

И тут происходит непонятное: несмотря на то, что пистолет стартовый, Семен Семенович падает, как убитый наповал, на краю смотровой ямы.

Тяжело дыша, Механик подходит к трупу. «Труп» только этого и ждал. Изловчившись, он бьет ногами Механика, который с коротким криком летит в яму. Не теряя времени, Семен Семенович закладывает яму щитами, не обращая, естественно, внимания на идущую оттуда интенсивную стрельбу.

Итак, враг пленен. Семен Семенович очень доволен собой: ему удалось самому, без посторонней помощи, превратиться из живца в ловца, не только разоблачить, но и поймать контрабандиста. Теперь надо быстрее сообщить об этом соответствующим органам.

Для верности он продолжает закладывать яму щитами, не замечая, что Механик, уже выбравшийся из ямы с другого конца, подкрадывается к нему сзади, держа в руках, как палицу, коленчатый вал.

В последнюю секунду Семен Семенович обнаруживает опасность. Не оглядываясь, он лягает противника в самое чувствительное место и бросается к выходу.

Но в это время к дверям цеха подкатывает Граф на мотоцикле. Путь отрезан!

Милицейская машина-такси стремительно мчится по шоссе и, не сбавляя скорости, проносится мимо станции автотехобслуживания, на воротах которой висит объявление: «Выходной день».

А на автостанции дело идет к роковому финалу. Граф и Механик загнали Семена Семеновича в угол цеха, где находится механическая мойка для автомашин. Выхода нет…

Как и полагается в детективных фильмах, в этот роковой кульминационный момент на экране появляется надпись:

Конец первой части

И пока заинтригованные зрители гадают как же выпутается наш герой из этого совершенно безвыходного положения, идут титры второй части фильма:

БРИЛЛИАНТОВАЯ РУКА

Часть вторая

КОСТЯНАЯ НОГА

Итак, как нам уже известно, на автостанции дело идет к роковому финалу. Граф и Механик загнали Семена Семеновича в угол цеха где находится механическая мойка для автомашин.

Выхода нет…

Злорадно ухмыляется Механик, наступая на загнанного противника.

Закусив губу, Граф готовится к последней схватке.

Семен Семенович пытается открыть ворота, находящиеся за мойкой. Хватается за рычаги, ручки, рубильники, нажимает какие-то кнопки…

За его спиной возникает странный шум и нарастающий зловещий свист. Он оборачивается.

Преследователи попали в неожиданную ловушку, которую создал для них Семен Семенович, сам того не ведая.

Нажимая на различные кнопки, он случайно включил механизм мойки. На контрабандистов со всех сторон бьют сильные струи воды, нейлоновые щетки тщательно трут их, а пенопластовые катки старательно утюжат. Застигнутые врасплох, ослепленные лавиной воды, они не могут найти выход из мойки.

А Семен Семенович, понимая, что долго это продолжаться не может, быстренько освежается долетающими до него струйками, взбирается по железным переплетам на крышу мойки, спускается с другой стороны и убегает из цеха.

Скорее, скорее в город! Семен Семенович, минуя арку автостанции, оказывается на шоссе. И тут его осеняет внезапная догадка. Если он будет бежать по дороге, противники легко его догонят на машине или мотоцикле. И он резко сворачивает в придорожный лес.

Однако его маневр был тщетным.

Мокрые, измочаленные контрабандисты вырвавшись из водяного плена, выбегают во двор автостанции. Семена Семеновича нет след потерян.

И тут Граф, упав на колени, начинает тщательно обнюхивать асфальт. Он делает стойку.

Механик быстро хватает его за конец поясного ремня, и Граф, как собака-ищейка устремляется в чащу, где исчез Семен Семенович. Механик бежит за Графом, оставляя на асфальте мокрые следы.

Такси милиции разворачивается возле постового милиционера, стоящего у щита с надписью «Дубровка». Михаил Иванович говорит в микрофон:

— Седьмой! Седьмой! Такси — бежевая «Волга» в Дубровку не въезжало…

Развернувшаяся машина милиции устремляется в обратном направлении. Вертолет делает круг над шоссе и уходит в сторону леса.

Семен Семенович выбегает из чащи на боковую дорогу. Скорее в город!

К счастью, навстречу движется новенький вишневый «москвич» с самодельной табличкой на ветровом стекле: «Учебная». Семен Семенович голосует. Машина останавливается.

За рулем — знакомый нам бухгалтер, который сдал найденный клад государству и на свою законную премию купил этот «москвич».

— Прошу вас… обратно… Отвезите в город. — Семен Семенович, не дожидаясь разрешения, садится в машину.

— А что случилось? — недоумевает бухгалтер.

— Дело государственной важности… Скорее! Может быть погоня, — торопит его Семен Семенович.

Вишневый «москвич» начинает неуклюже разворачиваться на узкой проселочной дороге, делая бесчисленное количество маневров.

— Скорее! — умоляет Семен Семенович.

— Я же только учусь, — оправдывается бухгалтер, неловко крутя руль.

И тут мы обращаем внимание на его руки. Где мы видели этот большой агатовый перстень на безымянном пальце правой руки? Ба! Это рука, которая открывала дверной «глазок» в квартире Шефа! Это рука, которая там же снимала трубку белого телефона! Короче говоря, это сам Шеф!

Семен Семенович снова попал в ловушку. А машина, то сползая задними колесами в кювет, то упираясь передним бампером в придорожные кусты, все еще никак не может развернуться.

— Что же вы? — нервничает Семен Семенович. — Время…

— Время — деньги, — говорит Шеф, крутя руль. — Как говорится, когда видишь деньги, не теряй времени!

— Да, да, — механически соглашается Семен Семенович.

Где он совсем недавно слышал этот афоризм? И почему машина так долго не может развернуться? Знакомая внутренняя тревога овладевает им. Возникает давно забытый нарастающий щемящий звук, перекрывающий надсадный рев мотора… И вдруг наступает мертвая тишина.

— Выходи по одному! — слышен в тишине голос Механика.

Первым выходит из машины Шеф. Он делает незаметный знак сообщникам и подымает руки. Механик, поняв этот сигнал по-своему, отвешивает Шефу увесистую оплеуху. Но Шеф доволен. Это только подчеркивает его алиби.

Семен Семенович тоже покорно подымает руки, но неожиданно наносит гипсовой рукой страшный двойной удар Графу и Механику и бросается в сторону.

Но тут Шеф незаметно ставит подножку, и Семен Семенович летит на землю. Граф и Механик, сопя, наваливаются на свою жертву.

С вертолета видны лесная дорога и стоящий на ней «москвич». Летчик докладывает по радио:

— Пятый, пятый!.. В квадрате «55» на лесной дороге стоит «москвич» вишневого цвета. Людей вокруг нет. Прием!

Пленники — Семен Семенович и Шеф — крепко привязаны к деревьям. Контрабандисты срезают драгоценный гипс с руки Семена Семеновича.

Последнее усилие — и добыча в руках у Механика. Шеф незаметно кивает ему, указывая на машину.

Контрабандисты бросаются к «москвичу».

— Зря старались, — радостно шепчет Семен Семенович своему товарищу по несчастью. — Бриллиантов там нет…

— Как нет? — также шепотом спрашивает пораженный Шеф.

— А вот так, нет… А откуда вы знаете, что они там были?.. И этот с наклеенными усами тоже думал, что они там… Примем, говорит, по описи… А они уже давно в милиции, — разъясняет Семен Семенович и ехидно добавляет: — Шеф!..

Бухгалтер понял, что он выдал себя.

— Стойте! — кричит он своим сообщникам.

Но те, всецело поглощенные бриллиантовым гипсом, не слышат Шефа и уже садятся в машину.

— Стойте, идиоты! — еще громче кричит Шеф.

Первым оглядывается Граф, видимо, услышав знакомое обращение. Контрабандисты рысцой направляются обратно.

А Шеф со значением говорит Семену Семеновичу:

— Как говорил один мой знакомый покойник: «Я слишком много знал…»

Во дворе станции автотехобслуживания Михаил Иванович со своим помощником обнаружили наконец под навесом такси — бежевую «Волгу».

Он сдирает трафаретную ленту с шашечками, наклеенную на дверцы. Молодой человек спортивного вида вынимает из машины знакомые Михаилу Ивановичу авоськи Семена Семеновича.

Михаил Иванович мрачнеет: контрабандистам удалось перехитрить его.

— Пятый, пятый! — звучит из динамика. — Докладывает седьмой… Такси не обнаружено…

По лесной дороге с большой скоростью движется тот же самый вишневый «москвич»… Прием!

Михаил Иванович смотрит на мокрые следы, ведущие в лес, на пролетающий вертолет, затем, секунду подумав, решительно говорит в микрофон:

— Седьмой! Седьмой, слушай мою команду!..

По узкой лесной дороге, подпрыгивая на корневищах и выбоинах, бешено мчится «москвич».

За рулем — Механик, рядом с ним — Граф, на заднем сиденье — Шеф. Граф крошит гипс, все еще надеясь обнаружить в нем бриллианты.

— Что же теперь будет? — хнычет растерянный Граф. — Что же теперь будет?.. Что же теперь будет?..

Шеф недовольно косится на него. Механик сильным ударом локтя прерывает стенания Графа.

И как бы от этого удара машина резко кренится вправо. Механик пытается выправить руль, но ее бросает влево. Более того, к удивлению пассажиров, «москвич» вообще взлетает в воздух и, вопреки закону земного притяжения, не падает обратно на землю.

Граф открывает дверцу машины и в ужасе зажмуривается. Быстро удаляется земля.

Но никакого нарушения научных законов нет. Вертолет, спустив трос с крюком на конце, зацепил «москвич» за передний прут багажника на крыше и вздернул машину в воздух.

Из открывшегося заднего багажника в кусты вываливается связанное тело Семена Семеновича.

А вертолет, набирая высоту, разворачивается и уходит в город, унося на тросе плененных в собственной автомашине контрабандистов.

Бессмысленно крутит баранку Механик.

Граф в бессознательном состоянии откинулся на сиденье. Громко вопит, впервые потеряв самообладание, сам Шеф.

Из подъезда на прогулку выходит семья Семена Семеновича.

Изменился и Семен Семенович: у него теперь в гипсе не только рука, но и левая нога — это, наверное, результат вчерашнего неудачного приземления.

И, несмотря на то, что он ковыляет на костылях, Семен Семенович счастлив, потому что все треволнения позади.

Дети проходят вперед, а Надежда Ивановна бережно берет под руку мужа и, краснея от смущения, тихо говорит:

— Сеня, я хотела тебе сказать… Кажется, у нас будет… ребенок.

ФИЛЬМОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА

Авторы сценария — Я. Костюковский, М. Слободской, Л. Гайдай; режиссер-постановщик — Л. Гайдай; главный оператор — И. Черных; главный художник — Р. Ясюкевич; режиссер — М. Колдобская; композитор — А. Зацепин; звукооператор — Е. Индлина.

Главные роли исполняют:

Семен Семенович — Ю. Никулин

Надежда Ивановна (его жена) — Н. Гребешкова

Граф — А. Миронов

Механик — А. Папанов

Товарищ Плющ — Н. Мордюкова

Соблазнительница — Н. Светличная

Михаил Иванович — С. Чекан

Володя — В. Гуляев

В эпизодах участвуют; Л. Каневский, Е. Мельникова, В. Островская, Л. Поляков, Н. Романов, Н. Трофимов, Р. Филиппов, А. Хайт, С. Холина, Г. Шпигель и другие.

Производство киностудии «Мосфильм», 1969 г.

Бриллиантовая рука

С участием

Юрия НИКУЛИНА,

Светланы СВЕТЛИЧНОЙ,

Нонны МОРДЮКОВОЙ,

Нины ГРЕБЕШКОВОЙ,

Анатолия ПАПАНОВА,

Андрея МИРОНОВА,

Станислава ЧЕКАНА,

Владимира ГУЛЯЕВА

и других.

Авторы сценария —

М. СЛОБОДСКОЙ,

Я. КОСТЮКОВСКИЙ,

Л. ГАЙДАЙ.

Режиссер-постановщик

Леонид ГАЙДАЙ.

В воздухе, на земле,

на воде и под водой снимал

оператор — постановщик Игорь ЧЕРНЫХ

Производство

Киностудии

«МОСФИЛЬМ».