© Фасхутдинова А.О., перевод на русский язык, 2020

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

Самое сложное, что приходится делать музыкантам, – это пытаться выжить в кишащих акулами водах, которыми является музыкальная индустрия. А затем ты сталкиваешься с чем-то ещё более сложным, но в то же время прекрасным: Бог благословляет тебя ребёнком. Далее следует худший вариант развития событий: тебе нужно сражаться с сатанинскими акулами, ездить с концертами по миру и растить ребёнка – и всё это одновременно. Добавьте к этому наркотики, развод с женой и несколько миллионов долларов – вам повезёт, если вы останетесь живы. А как же ребёнок? Брайан совершил нечто неслыханное: он ушёл из группы, оставил наркотики и стал в одиночку растить дочь. Похоже на сказку? Что ж, с этого момента всё стало по-настоящему плохо. «С широко открытыми глазами» – это честная и откровенная книга. Обязательно к прочтению!

– НИККИ СИКС, MÖTLEY CRÜE И SIXX:A.M.

Дорогой читатель!

– Покажи мне свои руки.

– Нет.

– Джиннея, я серьезно. Отложи ноутбук и дай мне посмотреть на твои руки.

Я потянулся, чтобы схватить ее за правую руку, но она быстро отстранилась, натянув рукава на запястья. Она отодвинулась на дальнюю сторону матраса, лежащего на полу.

– Нет, пап. Просто оставь меня в покое! – и с этими словами она прибавила громкость на своем MacBook, и песня «Always» группы Blink-182 заполнила неловкое молчание между нами.

«Почему именно это? – подумал я, потирая виски. – Почему именно сейчас?»

Далеко не так я хотел провести Рождество с дочерью.

Мы несколько дней гостили у моих родителей в Бейкерсфилде. Мы всегда приезжали к ним на праздники, и обычно Джиннее это нравилось. Но в этом году что-то изменилось.

На самом деле все было по-другому.

Во-первых, я только что вернулся в свою группу.

Прошло почти восемь лет с тех пор, как я ушел из KoЯn. Но теперь мы снова были в студии, писали новые песни и готовились к записи нового альбома, и казалось, что не прошло и дня. Так здорово было вернуться.

Забавно, что большая часть причин, по которым я покинул KoЯn в 2005 году, заключалась в том, что я хотел проводить больше времени с Джиннеей. Я носился по миру, в то время как Джиннею, как мяч, передавали от нянек к родственникам, от них к друзьям и обратно. Так прошли первые шесть лет ее жизни.

Между постоянными гастролями, разводом и нескончаемыми вечеринками, рок-н-ролльным образом жизни, я решил, что внес достаточно безумия в ее жизнь. Теперь, когда я спасен и больше не принимаю наркотики, я захотел наверстать упущенное и проводить с ней больше времени.

Сначала все было замечательно. Уйдя из группы, я стал гораздо чаще бывать дома. Даже когда я отправлялся в турне, Джиннея частенько ездила со мной. Но почему-то, когда ей стукнуло 14, все становилось хуже и хуже.

Может быть, в этом была моя вина. После седьмого класса я забрал ее из школы и перевел на онлайн-программу домашнего обучения, чтобы она могла ездить со мной в туры, когда в этом была необходимость. Тогда это казалось правильным, но сейчас… не особо.

На протяжении последних нескольких месяцев она стала более замкнутой и подавленной. Она не хотела никуда ходить, делать что-либо, и у нас начались почти ежедневные скандалы из-за всего, начиная от выполнения ее домашней работы и уборки в ее комнате до того, как много времени она проводит в Facebook.

Facebook.

Даже не спрашивайте меня о Facebook.

В последнее время казалось, что все, что делала Джиннея, так это пряталась в своей комнате и болтала с друзьями из Финикса на Facebook. Я никогда не встречал всех этих детей, но, боже, некоторых из них я ненавидел. Ну, может, и не их. Как сильно вы можете ненавидеть того, кого никогда не видели? Однако я ненавидел то влияние, которое они оказывали на Джиннею. Социальные сети стали для нее пагубной привычкой. И поверьте мне, о зависимости я кое-что знаю. В конце 90-х, когда KoЯn были главной группой метал-сцены, я был королем дурных привычек. Метамфетамин. Таблетки. Алкоголь. Кокаин. Перечисляйте, я пробовал все.

Суть зависимостей в том, что они захватывают вашу душу. Они превращают вас в кого-то другого и заставляют делать то, чего раньше вы не смогли бы сделать ни при каких обстоятельствах. Вы теряете всякий контроль над собой и принимаете всякие идиотские решения. Я мог бы написать книгу обо всех решениях, принятых мною, когда я был под чем-то. Вообще, именно так я и сделал.

Я зависел от наркотиков, а Джиннея – от Facebook.

Я бросил быстрый взгляд через плечо Джиннеи и заметил эту мерзкую синюю полосу в верхней части экрана.

Facebook. Конечно.

Потом я увидел фотографию в профиле. Это был один из тех ребят, с которыми я велел Джиннее прекратить общение. Все мое тело напряглось. С ума сойти, сколько необузданной ярости может вызвать в отце тощий маленький подросток! Я чувствовал, что мое терпение вот-вот лопнет.

– Джиннея, – я старался сохранять спокойствие и говорить тихо. Я не хотел ссориться с ней в Рождество в присутствии родителей. Они знали, что в этом году наши отношения испортились, но вряд ли могли себе представить, насколько сильно. – Я же сказал, что не хочу, чтобы ты разговаривала с этим парнем.

– Но, пап…

Я быстро прервал ее:

– Джиннея… все. Хватит сидеть в соцсетях! Ты сейчас же это прекратишь. Facebook больше не существует.

Наши взгляды встретились, как у двух противников, сходящихся в поединке UFC. У меня такое было. Отступать я не собирался.

– Ты ничего не понимаешь! – выплюнула она мне в ответ, вставая. – Мои друзья – единственные, кто отвлекает меня от мыслей о самоубийстве.

Ай. Это больно. Весьма больно.

Я вздохнул и попыталась успокоиться, но, по правде говоря, понятия не имел, как на это реагировать. Что вы говорите, когда ваша маленькая девочка сообщает вам, что хочет покончить с собой? Я инстинктивно шагнул к ней, но она попятилась. Ее пальцы все еще были скрючены, удерживая края рукавов на запястьях. Я видел, как на ее глазах выступили слезы. Я сам боролся со слезами. Но на этот раз я твердо решил держать себя в руках.

Я взял себя в руки и сделал глубокий вдох.

«Джиннея, – спокойно сказал я, – позволь мне взглянуть на твои руки». Джиннея застыла на месте, поэтому я обошел кровать, протянул руку, схватил ее за правую руку и медленно потянул ее рукав вверх.

Мое сердце замерло, и меня захлестнула волна тошноты. Ее рука была покрыта кровавыми порезами, которые тянулись от запястья до плеча. Затем я потянул ее за левый рукав. Там открывалась та же картина. Я просто стоял, а моя голова шла кругом. Как такое могло произойти? Где я ошибся? Что случилось с моей маленькой девочкой, что заставило ее чувствовать себя так ужасно?

Никогда в жизни я не ощущал себя таким неудачником.

Одно дело быть наркоманом и вредить себе, видеть собственную дочь в агонии с изрезанными руками – это абсолютно иной уровень боли.

Так же, как я, следуя за Богом, возвращался к KoЯn, я чувствовал, что теряю того самого человека, ради которого я изначально оставил свою карьеру. Каким-то образом я нашел в себе силы сдержаться ради Дженнеи и спокойно объяснил, что собираюсь ей помочь. Однако позже, когда я остался один, мне пришло в голову нечто такое, что испугало меня почти так же сильно, как порезы на руках Джиннеи.

Что, если все это происходит из-за того, что я вернулся в KoЯn?

Я часто задавался вопросом, почему нет какой-то системы, которая решает, кто может иметь детей, а кто нет. Подумайте об этом. Любой идиот может иметь ребенка. Возьмем, к примеру, меня. Я был алкоголиком, сидящим на метамфетамине. Я состоял в браке, обреченном на провал. Я проводил больше времени в турах, развлекаясь со своей группой, нежели дома, играя со своим ребенком. Ни разу не отец года. Конечно, я не был полным идиотом. Я помог создать успешную группу, и мы продали почти 40 млн копий альбомов, дважды получили Grammy. Более 10 лет мы были одними из первых в музыке. Переполненные концертные залы. Мировые турне. Церемонии вручения наград. Деньги. Слава. С точки зрения карьеры у нас было все. Правда, личная жизнь при этом была жалкой. Особенно моя.

Но даже идиоты могут измениться. После долгих лет жизни типичной рок-звезды, страдающей от наркозависимости, имеющей серьезные бытовые проблемы и в итоге дошедшей до развода, в 2005 году я решил принять приглашение моих друзей Эрика, Дага и Сэнди сходить в церковь.

Я ушел из KoЯn, но не из музыки.

Всю жизнь в своих отношениях с музыкой я бросался из крайности в крайность. Опыт прослушивания мелодий и текстов, впервые ставших настоящими песнями, – это чувство, которое трудно выразить словами. Все равно что стать родителем. «Создание» ребенка – это все виды удовольствия, и когда в мир приходит совершенно новая жизнь, это кажется чудом. Но затем наступает реальность, и вы понимаете, сколько подгузников нужно поменять, сколько ночей недоспать, сколько еды и сколько одежды купить. Другими словами, ты понимаешь, что здесь очень много работы.

То же самое и с музыкой. Песня – целый мир. Когда в студии ты слушаешь свой только что записанный трек, кажется, что это чудо. Но ведь те же самые песни «зовут» в тур, именно из-за них вы уезжаете от семьи, подчас расставаясь на несколько месяцев.

Это может оставить вас с чувством опустошенности.

И хотя я распрощался с KoЯn, музыка не перестала быть частью моей жизни, потому что она – мое призвание.

Начав новую жизнь с Джиннеей в Аризоне, я снова принялся писать. Вдохновение было сумасшедшим, в итоге я написал пару дюжин песен. Настала пора звонить Эдгару. Он быстро подготовил студию, вызвал Родриго и Фернандо, нашел звукорежиссера. Я был готов.

По крайней мере, я так думал.

Перед записью своей первой сольной песни я очень волновался. В Финиксе стояло жаркое утро, и я готовил Джиннее быстрый завтрак. Я не мог дождаться, когда смогу отвезти ее в школу, чтобы отправиться в студию. Никогда прежде я не писал вокал в профессиональной студии. Был опыт записи бэк-вокала с KoЯn, но целиком я не записал еще ни одной песни. Баловался в приложении GarageBand от Apple и все, в общем. Так что я был вне себя от радости попасть в настоящую студию и записать свои песни.

А вот Джиннея была немного менее восторженной.

– Джиннея, угадай, что я сегодня делаю? – спросил я, улыбаясь.

– Эм, отвозишь меня в школу?

– Нет, глупышка! Сегодня я записываю вокал для своего сольного альбома.

– А, – уныло ответила она.

Без энтузиазма, но, с другой стороны, ей было всего семь лет, на что я надеялся?

После завтрака я схватил дочкин рюкзак, и мы вышли из дома. По дороге в школу я уже чувствовал себя рок-звездой.

Боже, хотел бы я все еще иметь тот «Хаммер».

В студии царил полумрак, горели свечи – это Родриго постарался, чтобы настроить на пение.

Родриго – классный парень. Наверное, это самый вежливый человек на свете. Родриго всегда встречал меня с улыбкой, а еще мне нравился его легкий испанский акцент.

«Привет, Брайан. Как дела?» – спрашивал он, слегка наклонив голову влево. У него была самая искренняя улыбка, которую я когда-либо видел, как у испанского официанта в самом дорогом ресторане в мире. И этот парень не просто спрашивал, как у меня дела, он действительно хотел знать. Он сидел и внимательно слушал каждую деталь, пока я рассказывал ему, что происходит в моей жизни.

Вежливость Родриго часто становилась предметом наших шуток. Старина Эдгар тоже был в восторге от общения с Родриго. Он складывал руки вместе, слегка наклонял голову и идеально пародировал акцент Родриго. Это было забавно. Но Родриго это не обижало, он гордился своим происхождением.

Немного поболтав с Родриго, я сунул в холодильник принесенный из дома буррито с черной фасолью и курицей и направился в студию. Все было идеально.

Радушное приветствие Родриго?

Есть.

Свечи расставлены по всей студии?

Есть.

Эдгар сидит на диване за микшерным пультом и ждет меня?

Сделано.

Я надел дорогие студийные наушники и проверил уровень микрофона.

«Раз, два, три», – сказал я в микрофон.

Я вдруг понял, что когда пользуешься дорогой студийной аппаратурой, то слышишь все нюансы своего голоса: и плохие, и хорошие. На этапе проверки микрофона я услышал, что голос мой звучит, как у подростка, когда тот ломается. Я схватил одну из бутылок с водой, которые Родриго приготовил для меня, и сделал быстрый глоток, чтобы посмотреть, поможет ли это.

«Давай попробуем сделать дубль», – предложил я.

Блин, опять этот изъян. Мне что пятнадцать лет?

Родриго кивнул и почти сразу же в моих наушниках заиграла фонограмма «Washed by Blood». Я чувствовал, как мое сердце колотится в груди. Через минуту зазвучал куплет, и я начал петь.

Вот тогда-то все и случилось.

Я звучал, как один из худших певцов, когда-либо певших в профессиональной студии. Песня была в тональности, но выходило так, будто я пел в тональности лузера. Получалось так плохо, что мне пришлось остановить песню на втором припеве. Я не только пел фальшиво, но и голос мой дрожал, мне не хватало уверенности в себе, и вступал я не вовремя. Меня охватила паника. Все, что я хотел сейчас сделать – сбежать. Сбежать из студии! Эдгар и Родриго выглядели так, словно не знали, что сказать.

«Попробуем еще раз», – сказал я дрожащим голосом. Уровень моего беспокойства стремительно рос. Я попытался расслабиться.

Просто почувствуй песню, Брайан. Почувствуй песню.

Я определенно ее не чувствовал. На этот раз я добрался только до первого припева. И снова я звучал, как подросток, переживающий период полового созревания. Я был совершенно подавлен. Сам признаю, что вокал никогда не был моей сильной стороной. И, честно говоря, я, вероятно, не так уж плохо звучал, как думал. Но я так представлял этот момент в своем сознании, что все, что не достигало абсолютного совершенства, казалось мне катастрофой. Я пытался начать карьеру как солист, и каждый раз, когда я открывал рот, я был похож на четырнадцатилетнего ребенка, кудахчущего под плохой гитарный рифф. Я потерял контроль.

Начал швырять вещи и кричать как сумасшедший. Бутылки с водой, пюпитры, ноты – все, что попадалось под руку, летало по студии! Последнее, что я помню, – это как все буквы клавиатуры компьютера от Apple разлетелись по воздуху после того, как я разбил ее об стол. Никогда не пойму, как мне удалось не поджечь там все, устроив истерику посреди всех свечей Родриго. Все, что я знал, – это то, что я так себе как певец и мне нечего делать в профессиональной студии звукозаписи. Поэтому я ушел. Когда я пронесся мимо рубки управления к выходу, Родриго и Эдгар попытались задержать и успокоить меня.

«Брайан, не беспокойся об этом. Все хорошо. Мы будем работать над записью, пока ты не будешь доволен», – сказал Эдгар, пытаясь утешить меня.

«Да, Брайан, сделаю все, что я смогу, чтобы помочь тебе почувствовать себя более комфортно. Я здесь ради тебя», – поддакивал Родриго.

Но мне было все равно. Все кончено.

«Я ухожу», – сказал я и ушел.

Я вел себя как настоящий монстр. Я был совершенно потрясен тем, как сильно неконтролируемая ярость овладела мной, и у меня было только одно на уме: бежать и не останавливаться. Через несколько секунд меня уже не было. Я сел в машину, нажал на газ и рванул с парковки, стремясь как можно дальше оторваться от кошмара, который только что произошел в студии Эдгара.

Когда я мчался по шоссе, ярость и отвращение к себе все еще бушевали в моей груди. Из-за своего разочарования я поднял глаза к небу и начал рявкать на Бога.

– Брайан, присаживайся, пожалуйста, – начал Родриго. – Мы хотим рассказать тебе о небольшой проблеме, которая у нас возникла.

Я сел и попытался прочесть что-нибудь на лицах Эдгара и Родриго. Прошло уже два месяца с момента моего эпического нервного срыва в студии, и по предложению Эдгара мы сосредоточились в основном на записи музыки без голоса, чтобы продолжать двигаться вперед, пока я не приду в себя. Поэтому в чем была проблема, догадаться было сложно.

Мы только что закончили записывать барабанщика Джоша Фриза. Он невероятный! Джош записывал треки для Nine Inch Nails, Кэти Перри, Келли Кларксон и Guns N’ Roses. Этот парень был профессионалом.

– Похоже, мы не очень хорошо записали барабаны Джоша, – продолжал Родриго. – Может, мы их перезапишем со Стивом Гэддом?

– О чем ты? Джош был шикарен на тех треках! – выпалил я в ответ.

– Я знаю, брат, – вмешался Эдгар. – Но качество звука не такое, какое нам нужно. Наверное, виной всему низкий потолок в студии – барабаны звучат плоско и пресно. Ну, и Стив Гэдд – легенда. Он отлично работает живьем и с радостью войдет в твою команду, когда начнешь гастролировать. Я думаю, мы должны попробовать.

Я не мог придумать встречного довода. Эдгар был прав: Стив Гэдд – легенда. Как бы мне ни нравились треки Джоша, я согласился дать Стиву шанс. И я должен признать, что звучал он хорошо.

Стив был не только крутым музыкантом, но также отличным парнем, поэтому в итоге все мы стали общаться с ним и его женой. Они были невероятными людьми, и все шло замечательно, пока…

Пока не оказалось, что Эдгар пообещал Стиву работу и уговорил его с женой переехать в Аризону. Проблема была в том, что у нас не было никаких доходов. Эдгар не мог даже заплатить Стиву за те треки, которые мы уже записали. Понятно, что Стив и его жена очень разозлились. В конце концов, Стив уже давно работает в музыкальном бизнесе. Обманывать в принципе плохо, но как можно было обмануть такого профессионала, как Стив Гэдд? В голове не укладывается.

Как только Стив понял, что ему не платят, он и его жена разнесли Эдгара в студии и ушли. Остальные продолжали верить Эдгару и ждать, когда он рассчитается с долгами. У Эдгара всегда находились отличные оправдания. Ему всегда мастерски удавалось свалить вину на другого человека.

«Не беспокойтесь о Стиве, – успокоил нас Эдгар. – У него есть некоторые проблемы с эго и компенсационными выплатами, над которыми он должен работать. – И на всякий случай добавил: – Он просто не знает, как жить верой и верить в Бога, как мы».

Оглядываясь назад, легко заметить, что у автобуса начали отваливаться колеса, но как новоиспеченный христианин я купился на его россказни о вере. Я предпочел проигнорировать все предупреждающие знаки. Каждый раз, когда случалось что-то плохое, я принимал это как вызов, чтобы понять, могу ли я на самом деле полностью довериться Богу. Но в конце концов я пришел к выводу, что доверять Богу и доверять Эдгару – две разные вещи.

Мы были связаны с Эдгаром вот уже полтора года, и, кроме обещаний, не было ничего. Казалось, что стоит нам сделать шаг вперед, как мы тут же делаем три шага назад.

Например, мы хотели создать свой независимый лейбл, чтобы выпустить не только мой первый сольный диск, но и альбомы всех других музыкантов, которым Эдгар дал обещание. План состоял в том, чтобы распространять все релизы нашего лейбла звукозаписи через систему дистрибуции известного лейбла. Но каждый раз, когда переговоры близились к завершению, руководитель того или иного лейбла либо заболевал, либо смертельно заболевал член семьи, либо они уходили из своего отдела и полностью исчезали. И каждый раз Эдгар называл это знаком того, что лейбл нам не подходит.

Тем не менее каждый раз, когда лейбл отступал, ощущалось сокрушительное разочарование. Я изо всех сил старался оставаться спокойным, но мне было очень трудно найти баланс между верой и вечным разочарованием.

После того как первые два или три лейбла отказались, мы вот-вот должны были заключить контракт с фирмой Ryko Distribution. Я был в восторге. Я все еще не назначил дату записи моего вокала, потому что без контракта с лейблом не было никакой срочности. Однако как только мы заключим сделку, это будет знаком закончить начатое. Но в очередной раз сделка сорвалась. Я не знаю почему. Может быть, потому, что парни из Ryko относились к Эдгару с подозрением. Или, может быть, вся эта история с верой их отпугнула. Трудно сказать. Все, что я помню, это как жгучий гнев снова начал закипать внутри меня.

«Почему это все время происходит? – спросил и обвинил я Эдгара. – Мы тратим время на разговоры с этими идиотами месяцами, а потом ничего! Почему?»

И тогда Эдгар сделал то, что у него получалось лучше всего. Он разыграл карту Бога. «Брайан, у Бога есть план. Ты должен верить, что мы окажемся там, где должны быть в нужное время».

На этот раз Эдгар был прав. И это еще больше разозлило меня.

На какой-то краткий миг я действительно почувствовал, что скучаю по старым временам. Не поймите меня неправильно: я знал, что в тот момент своей жизни я должен был держаться подальше от KoЯn, но начинать все сначала было очень тяжело.

Не помогал и тот факт, что примерно в тот же момент KoЯn готовились выпустить свой альбом Untitled, и благодаря мощной рекламе казалось, что везде, куда бы я ни посмотрел, были KoЯn. Плакаты, рекламные щиты, журнальные статьи – все, что только можно. Это вызывало у меня смешанные чувства. Плюс ко всему, у них были сотни тысяч долларов, чтобы распространять свою музыку повсюду, а я не мог получить даже гребаный контракт с лейблом.

В один прекрасный день все пошло прахом. Эдгар, Родриго и я работали в студии над песней, и все шло не очень хорошо. В этом не было ничьей вины, но я все равно винил во всем их. Как говорится, на кухне было слишком много поваров, поэтому мы не могли отладить звук как следует. Во всяком случае, от разочарования я сорвался снова.

– Что вы тут делаете, ребята?! Я серьезно говорю. Все это звучит, будто кучка любителей записывает дерьмовую демоверсию! Я думал, вы, ребята, знаете, что делаете! – закричал я.

– Нет причин оскорблять нас, приятель. Тебе надо остыть, – огрызнулся Эдгар.

– Как скажешь, брат. Увидимся, я устал, – сорвавшись на Эдгара и Родриго, я сел в машину и тронулся, но Эдгар попытался меня остановить. Вот тогда я и увидел его – гигантский рекламный щит с изображением Munkу, другого гитариста KoЯn, отрубающего себе голову гитарой. Не буду врать, это выглядело чертовски круто.

Я был зол.

Теряя контроль над своими эмоциями, я всегда погружался в темноту. Гнев, депрессия и одиночество будут править моей жизнью в течение нескольких следующих дней или даже недель.

Спустя пару дней мы с Джиннеей ехали на лекцию, которую Эдгар организовал для 50 бывших заключенных Они проходили процесс реабилитации, и организация пригласила меня рассказать историю о том, как Бог изменил мою жизнь. К несчастью, я все еще был на нервах после срыва в студии, и мне действительно не хотелось говорить с кем-либо о том, как Бог улучшил мою жизнь. Насколько я мог судить, в тот конкретный момент моя жизнь была жалкой. Мой сольный альбом никуда не двигался. Я не мог выносить звук собственного вокала. И мы только что провалили уже третью сделку с лейблом.

Все или ничего. Когда дела шли хорошо, например когда мы ездили с Джиннеей на премьеру фильма, я испытывал невероятный кайф и чувствовал себя самым счастливым папой на свете. Но когда дела становились совсем тяжкими и запутанными, я иногда падал в глубокую темную эмоциональную яму. Я часто задавался вопросом: «Мог ли у меня быть легкий случай биполярного расстройства?» Кто знает…

Эдгар и я договорились встретиться с организатором за ланчем перед выступлением, и, когда мы ехали в ресторан, какой-то парень подрезал меня на шоссе. Вот она – соломинка, которая сломала спину этому верблюду. Мои глаза застилала красная пелена, и это совсем довело меня до грани. К тому времени, когда я въехал на стоянку, мой уровень ярости был на уровне девяти из десяти. Затем произошло нечто, что довело меня до предела.

Когда я подошел к пассажирской двери, чтобы забрать Джиннею, я уронил свой iPhone.

Мне показалось, что я услышал, как вдребезги раскрошился экран. Вот тогда-то я и потерял голову.

Я заорал так громко, что даже удивился, что движение не остановилось. Я чувствовал себя одержимым. Я схватил телефон и в приступе ярости швырнул его так сильно, как только мог, в сторону своей машины. Он попал Джиннее в ногу, она заплакала. Она почти не пострадала, но я чувствовал себя ужасно. К сожалению, моя ярость была настолько сильна, что у меня не было сил переключить передачу и успокоить мою маленькую девочку.

Джиннея безудержно плакала, держась за ногу: «Ай, папа, как больно! Почему ты бросил его в меня? Ай!»

Мне хотелось выпрыгнуть из собственной шкуры и убежать:

«Джиннея, я не бросал его в тебя. Извини. Это было случайно. Давай. Пойдем со мной». Да уж, это тот еще способ утешить, Брайан.

В тот момент мне хотелось умереть, потому что я почти не мог справиться с тяжестью эмоционального хаоса, с которым боролся последние несколько дней после провала с лейблом и срыва в студии. Однако мне пришлось взять себя в руки, ведь организатор мероприятия ждал меня в ресторане вместе с Эдгаром. Поэтому я сделал все, что мог, чтобы успокоить Джиннею, изобразил фальшивую улыбку и вошел в помещение. Пока мы говорили о мероприятии, я пытался убежать от реальности, набивая рот фастфудом. Все это заставляло меня чувствовать еще большую тошноту.

Я понимал, что это начало конца. И впервые за долгое время я оказался прав.

Когда мы наконец добрались до мероприятия, большинство парней были рады меня видеть, но некоторые бросали на меня суровые взгляды. Эти самые взгляды были последним, что мне было нужно в тот момент. Я пожал некоторым из них руки и встретился взглядами с несколькими парнями, пока они не позвали меня поговорить. Подрезавший водитель, разбитый телефон, студия, лейбл, плачущая Джиннея – мысли роились в моей голове словно пчелы.

И вот я выхожу на сцену и готовлюсь говорить о том, каким открытием стал для меня Бог, но все, что я чувствую в этот момент, – гнев. На него, на себя и в на всех остальных.

Я прикусил язык, схватил микрофон, собрал все силы, какие только мог, а потом, прямо в помещении, полном бывших заключенных, заплакал.

Единственные слова, которые я смог произнести сквозь слезы, были: «Я люблю Иисуса».

Как только я это произнес, зал зааплодировал. Может быть, они подумали, что так и надо, что так я проявляю свои чувства к Нему. Ну, технически так оно и было. Просто не совсем те, о которых они могли подумать.

Эдгар уставился на меня огромными глазами, пытаясь понять, что со мной не так, а Джиннея попыталась утешить меня, взяв за руку. Она была такой милой, несмотря на случай с телефоном.

Я схватил Джиннею за руку, спустился со сцены и вышел. Я был разбит на куски. Я не мог поверить, что начал плакать перед всеми этими мужиками, особенно перед теми, кто смотрел на меня волком. Я был совершенно раздавлен. Как бы я ни старался, перепады настроения никуда не девались, и даже Бог, казалось, не мог мне помочь.

«С меня хватит, – сказал я себе. – Я ухожу».

И именно это я и сделал.

По дороге домой я что-то бормотал себе под нос, чтобы Джиннея меня не услышала. «Господи, мне надоело с тобой разговаривать. Если ты хочешь что-то сделать с моей жизнью, тебе придется сделать что-то серьезное, потому что я ухожу. Ты больше ничего от меня не услышишь».

Я не мог думать обо всех невероятных вещах, которые я пережил с Богом за последние пару лет. Я даже не чувствовал благодарности за то, что он избавил меня от зависимостей. Я чувствовал себя несостоявшимся отцом, музыкантом и мужчиной, и я не мог понять, как или почему любящий Бог играл с моей жизнью, представляя мне вещи настолько реальные, что я мог почти прикоснуться к ним, только для того, чтобы забрать их, когда я собирался протянуть руку и схватить их. Это ужасно несправедливо!

Сказать, что я был растерян, было бы преуменьшением. Мой разум не переставал крутиться вокруг меня, пытаясь понять, что происходит с моей жизнью. Я никак не мог взять в толк, почему все время теряю контроль и проваливаюсь в это мрачное уныние. Это чувство появлялось примерно четыре или пять раз в год и обычно длилось всего неделю или самое большее две, но когда оно настигало меня, то жестко накрывало. Я был несчастен. Мне казалось, что я больше не знаю, где мое место в этом мире. И это, возможно, сильнее, чем что-либо еще, подпитывало мою агрессию и провоцировало депрессивное состояние.

В глубине души я знал, что Бог реален, и знал, что преодоление трудностей помогает обрести внутреннюю силу. Но как только я проваливался в бездну отчаяния, тьма перекрывала все остальное, и я не мог ни видеть, ни чувствовать, ни думать ни о чем хорошем.

Поэтому я перестал разговаривать с Богом. На самом деле я вообще перестал разговаривать. Я каждый день говорил Джиннее несколько слов – и только. Мне просто нужно было молчать.

– Джиннея, – я объяснял так мягко, как только мог. – Мне нужно немного отдохнуть от всего. Я позабочусь о тебе, но буду вести себя очень тихо. Это не имеет абсолютно никакого отношения к тебе. Просто прямо сейчас я должен разобраться в себе и со своим отношением к Богу.

Думаю, восьмилетний ребенок вряд ли понял, что я имел в виду, но, как всегда, Джиннея держалась молодцом.

– Хорошо, – сказала она как ни в чем не бывало. – Что ты собираешься делать?

– Ничего, Нея. Просто какое-то время я ничего не буду делать, – ответил я. Это «ничего» продолжалось около трех недель.

Верный своему слову, я не разговаривал с Богом. Я заблокировал всех, кроме Джиннеи. Я перестал отвечать на электронные письма, выключил телефон и исчез. Все, что я делал, – это весь день и всю ночь смотрел TiVo и телевизор, лежа под одеялом на диване.

Телевидение стало моим новым наркотиком. Я смотрел самые экстремальные шоу: о реальных убийствах, про их расследования профильным отделом полиции, реалити про зависимости – другими словами, самый настоящий треш. Но это помогло мне забыть о собственных проблемах.

День за днем с утра до ночи я пялился в телик. Это все, чем я занимался, и это меня не утомляло. Все эти истории о скандальных убийствах, изнасилованиях, пытках, тюрьмах и всем таком прочем одновременно пугали и очаровывали. Я не мог насмотреться. Казалось, что я переживал эти события вместе с героями шоу, полностью отключаясь от разочарований моей собственной жизни.

Спустя неделю «тишины» я поддерживал общение с Джиннеей. На второй неделе мы общались чуть больше, но мой диалог с Богом закончился. Я был предан себе. Я не собирался ничего делать со своей жизнью, пока Иисус не подаст мне знак.

А потом, недели через три, раздался стук в мою дверь.

Это меня рассердило, потому что я уже находился в большой истории об убийстве. Кто вообще стучится в мою дверь, заранее не позвонив? Что это за две каменные стены и электрические ворота перед входом, что так и наводят на мысль: «Эй, держу пари, этот парень любит неожиданных посетителей. Давай заскочим и поздороваемся!»? Я нажал на паузу на TiVo и медленно подкрался к окну.

Эдгар. Прекрасно.

Я закатил глаза, глубоко вздохнул и открыл входную дверь.

– Брат, где ты был? – спросил он. – Мы беспокоились о тебе. Мы уже несколько недель пытаемся связаться с тобой по электронной почте. Мы думали, что ты умер. Что происходит?

– Послушай, приятель, – объяснил я, – я не могу справиться со всем этим дерьмом. Я не знаю, чем заниматься дальше. Мне кажется, что я вообще не знаю Бога. – Я покачал головой и вздохнул: – Старик, я больше не знаю, чему верить.

И тут Эдгар сказал нечто совершенно неожиданное:

– Брат, Ryko перезвонили. Они передумали. Они хотят заключить с нами сделку.

Ого.

Вдруг я почувствовал, как вспыхнул внутренний свет надежды, и лицо мое озарилось улыбкой, которую, как ни старался, я не мог скрыть. Вот оно. Иисус привел ко мне Эдгара, чтобы сделать первый шаг и протянуть мне руку помощи.

Эдгар посвятил меня в детали, и мы договорились встретиться через несколько дней. Когда он ушел, я вернулся к дивану и выключил телевизор. Но через несколько минут я почувствовал, как внутри меня что-то зашевелилось. Я снова нажал на паузу, вошел в спальню и закрыл дверь.

Господь, как я по тебе скучаю. Я не понимаю, что ты со мной делаешь. Я так устал. Почему все так, как есть? Почему я не могу справиться со всеми этими перепадами настроения, приступами гнева, депрессией? Что же мне делать? Куда я вообще иду? Я чувствую, что ты зовешь меня к себе, но я застрял на этой телевизионной зависимости. Пожалуйста, забери все это у меня, во имя Иисуса.

Ощущение эйфории от успеха и от неудачи одновременно – одно из самых необычных переживаний, которое испытывает человек. С этим я вступил в 2008 год, когда начиналась моя сольная карьера, а материальная жизнь продолжала рушиться.

После того как Гэри, Карл и я подписали все необходимые документы для Driven Music Group и дистрибуторские соглашения с Ryko, мы были готовы к работе. Карл уже арендовал здание в хорошем деловом районе, поэтому мы решили перевезти Driven и открыть магазин. Места там хватало лишь для двух кабинетов, так что Карл и Гэри заняли их, а я время от времени приходил на совещания. Это может показаться неожиданностью, но я никогда не работал с 9:00 до 18:00.

К этому моменту боязнь звука собственного голоса прошла, и, наконец, я узнал, какой стиль записи лучше всего подходит для меня. Я люблю называть это «запись в одиночестве». Просто в записи вокальных композиций есть что-то такое, что сводит меня с ума. Видите ли, у меня есть дар, который, казалось бы, может обернуться против себя и стать проклятием. Этот дар – отличный слух.

Я слышу ноты и то, как они сочетаются друг с другом.

Проклятие заключается в том, что мой мозг с трудом говорит моему рту, какую ноту брать, когда я пою. В результате, когда я слышу музыку, идущую через наушники, мне трудно заставить свой голос делать то, что хочет мой мозг.

Каждый раз, когда я записываю вокал в студии, я волнуюсь и потею, как свинья, что собираюсь пустить под нож каждую строчку, даже прежде чем попытаюсь ее спеть.

Это непросто. И даже тогда, когда я записываю себя сам, все то же самое. Теперь представьте, каково продюсеру и звукорежиссеру слушать все эти мои бесконечные попытки? Поэтому для меня это совершенно исключено. Нет, никогда.

Так как же мне все-таки удалось записать свои вокальные треки?

Просто. Я записал их в отдельной комнате в другом конце здания с помощью GarageBand. Иронично, правда? У меня под боком куча самого дорогого и крутого оборудования, а я работаю в приложении, которое можно скачать на любой iPhone.

Когда вокал был записан, Родриго начал работать над тем, чтобы добиться наилучшего качества звука. Это странный способ записи, но у Родриго было много дорогих кабелей, фильтров и программ, через которые он мог прогонять мои треки, и когда он закончил, я звучал довольно хорошо. Не супер, конечно, но вполне себе. Кроме того, такой способ записи не доводил меня до истерик, как раньше, да и студия была цела. Войдя в нужный ритм, я записал все треки за несколько недель.

Голос записан и теперь настало время микширования. Для тех из вас, кто не знает, микширование – это процесс, в котором инженер смешивает все различные инструментальные и вокальные треки вместе, чтобы заставить финальную песню звучать как можно лучше. Когда все идет хорошо, песни звучат лучше, чем вы могли себе представить.

Первым делом надо было найти хорошего звукоинженера в Аризоне, который был бы нам по карману. Так мы познакомились с очень талантливым парнем по имени Ральф Патлан. Ральф и я работали день и ночь несколько недель подряд. И пусть процесс занял много времени и стоил довольно дорого, результат был отличным. Ральф сделал так, что песни звучали намного лучше, чем я вообще ожидал, и после всех сумасшедших неудач и задержек услышать готовый продукт было обалденно!

Господи, это потрясающе! Я долго ждал, когда моя музыка зазвучит именно так! Дела с альбомом и лейблом идут так хорошо. Я не могу дождаться, чтобы увидеть, что ты сделаешь дальше!

Единственной, кто сохранил милосердие среди хаоса потери дома, машин, бизнеса и друзей, была Джиннея. Она была как скала. Не нервничала, задаваясь вопросом: «Как мой отец будет заботиться обо мне?» Она просто играла, веселилась и никогда не думала о том, что может пойти не так. У нее были слепое доверие и уверенность в Боге, которые я хотел бы иметь. Взрослые могут многому поучиться у детей. Я точно знаю, что в сложные времена моя дочь многому научила меня. Вот почему я решил сделать для нее что-то особенное. Я много думал об этом, и, хотя момент был не самым подходящим, я не смог устоять. Однажды, когда мы ехали домой из церкви, я ее огорошил:

– Джиннея, я не хочу, чтобы у тебя поехала крыша, и пока это не точно, но я думал о том, чтобы завести щенка.

Хорошо, что я крепко держался за руль, потому что она закричала так громко, что лобовое стекло чуть не разлетелось на мелкие кусочки.

– О, пап, а можно? Пожалуйста, можно нам взять щенка? Пожалуйста, – умоляла она.

О, боже. Вот что я натворил.

– Я пока думаю об этом, – очень спокойно ответил я. – Если я его куплю, будешь ли ты убирать за ним, кормить и все такое?

– Да! – выпалила она. – Я обещаю! Клятва на мизинчике!

Для тех из вас, у кого нет детей, позвольте мне сказать вам, что эта клятва на мизинцах довольно серьезная. Несмотря на то что я уже имел опыт содержания хомяка и обеих морских свинок, я не мог сказать «нет», и Джиннея это знала. Для нее все было решено.

Поразмыслив несколько недель, мы, наконец, выбрали ши-тцу. Мы назвали ее Квин (от англ. queen – королева. – Прим. ред.) в честь одной из любимых мягких игрушек Джиннеи.

И это имя очень ей подошло. Это была королевская собака! Вот вам бесплатный совет: если вы когда-нибудь захотите собаку, которая быстро приучится к туалету, не покупайте ши-тцу. Хуже их нет! Я месяцами пытался приучить шавку к туалету.

Мы купили ей специальные пеленки, и она иногда ходила на них, но если бы мы не следили за ней, она бы сразу написала на ковер.

Ну не смешно ли?

Еще Квин ела собственные какашки, когда была маленькой. Дурдом! Не хочу думать о том, сколько раз она лизала наши лица до того, как мы поняли это.

Как бы то ни было, Квин жила у нас уже больше полугода, и Джиннея, как и любой 11-летний ребенок, любила собаку, но ей хотелось проводить время с друзьями. Итак, угадайте, кто застрял дома, развлекая визжащую, писающую, поедающую какашки собаку?

Именно.

Вот она, цена клятвы на мизинце!

И вот однажды, когда я отдыхал дома на диване, Квин вошла, понюхала ковер, встала в позу и, не сводя с меня глаз, оставила мне огромный подарочек.

Я немедленно отвез ее к местному ветеринару, у которого там же был питомник. Как только я вошел, я сказал:

– Ребята, не могли бы вы взять эту собаку? Иначе я сойду с ума.

Ветеринар, который там работал, оказался милым испанцем, напомнившим мне Родриго.

– О боже, – сказал он, подходя, чтобы почесать голову Квин. – Посмотрите на эту прекрасную собачку! Как зовут эту маленькую милашку?

– Квин. Хочешь ее? – ответил лишь в шутку.

– Вы это серьезно? – спросил он.

– Да, – в тот момент я был на грани.

– Я спрошу у жены, – сказал он, протягивая руку к телефону.

Через несколько минут его жена согласилась забрать Квин.

«О боже, – подумал я. – Как я расскажу об этом Джиннее? Она с ума сойдет».

В тот день, когда Джиннея вернулась из школы, я усадил ее и объяснил ситуацию.

– Нея, – спокойно сказала я, надеясь избежать сцены. – Квин и мы – из этого ничего не выходит. Она у нас уже несколько месяцев и все еще не приучена к туалету. Я просто не могу больше этого выносить. Ты быстро растешь и проводишь все больше времени в домах своих друзей, а я торчу с Квин дома целыми днями. Это несправедливо по отношению и к Квин, и ко мне.

– Я буду больше бывать дома, пап. Я обещаю, – в ее глазах появились слезы, но я не отвлекался. Я в буквальном смысле устал иметь дело с выходками Квин.

– Нет, Нея. Извини. Но есть и хорошие новости, – сказал я, надеясь взять ситуацию под контроль. – Мы все еще можем время от времени брать Квин домой. Ветеринар, который теперь будет заботиться о ней, сказал, что мы можем. Он дает нам право на посещение.

– Ты уверен?

– Да. Таким образом, ты можешь общаться с друзьями и все еще быть хозяйкой собаки «на полставки».

Я ждал, пока информация усвоится. Джиннея несколько секунд смотрела себе под ноги, потом подняла на меня глаза и робко согласилась.

К чести ветеринара, он сдержал свое слово и предоставил Джиннее «право посещения» Квин. Он даже привозил ее с собой на работу, чтобы мы могли забирать ее к себе на день или на ночь. «Собака на час» – я никогда не слышал ни о чем подобном, очень рекомендую.

После того как мы отдали нашу королеву и я снова стал королем в своем замке, Гэри, Карл и я решили, что пришло время отправиться в небольшой тур с новой группой. Как и все остальное в моей жизни, гастроли проходили по принципу «все или ничего». Одно шоу – ошеломительное, а следующее – настолько плохое, что мне практически хотелось все бросить.

Так, перед первым нашим концертом, который проходил в небольшом церковном амфитеатре, мы могли как следует все отрепетировать в реальном пространстве, а некто Митч – приятель организатора этого выступления – любезно предоставил паре из нас свой вертолет в качестве такси.

Митч был настолько крут, что перед концертом он пролетел над прекрасными пустынными горами за пределами Скоттсдейла, штат Аризона, а после приземлился прямо рядом с театром, где все поклонники ждали в очереди. Поговорим о первоклассном вступлении. Было так нереально много народу, что зал оказался заполнен. Довольно круто для сольного концерта. Я нервничал из-за своего голоса, и он действительно начинал немного дрожать, но я справился с этим, и люди, казалось, не замечали этого. По крайней мере, я не думаю, что заметили. Фанатам, похоже, понравилось, так что я был счастлив.

Однако наше второе шоу было совершенно ужасным. Причем не задалось оно сразу: какой-то парень на пороге бара, в котором мы собирались выступить, предложил мне наркотики. К тому времени, когда мы вышли на сцену, собралось около тридцати человек. Пел я, что называется, через раз – то отлично, то хуже некуда. Это было унизительно. Тридцать не особо заинтересованных людей стояли вокруг дурацкого бара и наблюдали, как мы играем от всего сердца, в то время как на заднем плане некоторые пьянчужки играли в бильярд. Как это было далеко от выступлений KoЯn.

Однако в ту ночь произошло еще кое-что, что не было похоже на старые времена. После концерта к нам подошла девушка и попросила нас помолиться за ее исцеление. Мы отвели ее в заднюю часть нашего автобуса, чтобы помолиться. У нее был рак. Это было круто. Задняя комната тур-автобусов была известна многими вещами в те дни, но я могу заверить вас, что молитва не входила в их число.

Крайности этих первых двух концертов стали в значительной степени нормой для тура. И вот однажды вечером я чувствовал себя так ужасно, что даже ушел.

Мы были в Модесто, штат Калифорния, играли в маленьком баре, и, как только я вышел на сцену, я почувствовал, что знакомая ярость возвращается. Я думаю, что это было просто накопившееся разочарование от выступления в таком количестве избитых баров, где каждый вечер присутствовало лишь несколько человек. Кроме того, ранее на саундчеке я столкнулся со старым другом и мог сказать, что он был под метом. Я чувствовал, как внутри меня закипает ярость. Не помогло и то, что у меня были всевозможные проблемы со стойкой микрофона. Он снова и снова продолжал падать. Затем мне показалось, что я услышал странный звук на усилителе моего гитариста Скотта, поэтому прямо посреди нашего живого выступления я решил подползти к нему, чтобы выключить его гитарную педаль.

Я кипел от злости, переползая через провода на обратном пути к сломанной стойке микрофона.

Вот тогда это и случилось. Прямо в середине песни «Washed by Blood», песни о моем искуплении, я вышел из себя и бросил микрофон, еще чуть-чуть и он бы прилетел барабанщику в лоб. Я сбежал со сцены, не сказав ни слова публике и своей группе, вызвал такси и уехал, решив отменить остаток тура. Когда я сел в машину, угадайте, чья музыка играла по радио?

Да, KoЯn. Мне казалось, что кто-то вмешивается в мою жизнь. Если бы кто-то предложил мне наркотики в тот момент, я, возможно, не отказался бы. Я не мог понять, почему год за годом продолжаю бороться с этим яростным чудовищем, живущим внутри меня. Как будто я столкнулся с демонами. И я уверен, что так оно и было. Оглядываясь назад, я думаю, что все это было вызвано неуверенностью, но в то время я знал, что ненавижу свой гнев, и хотел победить его.

Так получилось, что на следующий день после этого я попал на концерт Криса Дотри (на American Idol) в Сан-Франциско. Мой друг пастор Майкл Гвидо гастролировал с Дотри. Когда я рассказал ему о своих вспышках гнева накануне вечером, он пригласил меня прийти на шоу, чтобы посмотреть, сможем ли мы справиться с некоторыми из моих эмоций. Это немного помогло. Но, наблюдая за выступлением Дотри, я понял, что у него есть все, о чем я мечтал: великолепный голос, первоклассное оборудование и толпы фанатов. Гвидо изо всех сил пытался отговорить меня. Я действительно ценил это, и мне нравилось проводить время с ним и Дотри, но я не был готов к их помощи. Мне нужно было поговорить с кем-то, кто мог бы действительно понять, через что я прошел. И я написал своему старому другу и товарищу по группе Филди.

Филди связался со мной примерно месяц назад и спросил, не хочу ли я поработать над песней в поддержку Чи из группы Deftones, который впал в кому после ужасной автоаварии. В записи этой песни участвовало много музыкантов из других больших рок-групп. Я считал Чи своим другом, поэтому, конечно, согласился без раздумий. После этого мы с Филди несколько раз переписывались, просто чтобы оставаться на связи. Он стал христианином немногим позже меня, так что у нас было много общего: наше KoЯn-происхождение и то, что мы вместе росли.

На следующий день мы договорились встретиться у него дома, чтобы поговорить о моем нервном срыве. Боже, как же приятно было снова увидеть его, войти в его дом и крепко обнять.

– Ну что, тебе получше сегодня? – спросил Филди.

– Наверное, – ответил я, хотя и не был в этом уверен. – Я уже не психую, как вчера, но все еще не могу понять, чего хочет от меня Бог. Как будто у меня депрессия, которая появляется из ниоткуда, и контролировать ее я не в состоянии. Я сделал все, что мог, чтобы избавиться от бремени прошлого, но я не могу избавиться от депрессии, гнева и ярости.

– Может быть, это не совпадение, что ты сейчас здесь, – сказал он. – Может быть, тебе суждено вернуться в KoЯn. Тебя ждут!

Я на секунду задумался. Я так же думал, когда услышал ту песню KoЯn после своего побега со сцены. Может быть, это был знак?

– Не знаю, старик. Я так долго шел своим путем. Теперь я совершенно другой человек. Зачем мне играть песни, которые я давно пережил?

– Ну, ты был злым и агрессивным во время своего срыва, а тексты KoЯn довольно злые и агрессивные, – пошутил он.

Тут он поймал меня.

– Да, ты прав, – рассмеялся я.

– Послушай, я поговорю с Джонатаном и Манки об этом, узнаю, что они думают, – предложил он. – А если на то не будет Божьей воли, то дверь захлопнется. Но если будет…

Должен признать, звучало это неплохо. На протяжении многих лет менеджеры KoЯn несколько раз просили меня вернуться, но я игнорировал их. Однако, сидя в то утро в доме Филди, я задавался вопросом: а что, если воссоединение с KoЯn – моя судьба?

– Да, – сказал я, мне нечего было терять. – Поговори с ними, а там будет видно.

На следующий день Филди позвонил ребятам.

Они считали это плохой идеей. Они сказали, что время неподходящее, так как они уже работали над новым альбомом.

Все бы ничего, но через неделю Манки дал интервью, в котором сказал, что я умолял, чтобы меня приняли назад. Естественно, эта новость стала вирусной, и вскоре все в рок-мире начали верить в эту ложь, забивая последний гвоздь в крышку гроба.

Я тут же поклялся себе никогда не возвращаться в KoЯn. Никогда-никогда. И я был настроен серьезно. Настолько серьезно, что когда в 2009 году я писал свою книгу-размышление под названием Stronger (название звучит, как песня Тейлор Свифт), я посвятил одну главу сюжету и истории никогда, никогда, никогда не возвращаться в KoЯn.

Но были в моей жизни и хорошие моменты. Например, общение с Сонни Сандовалом из P.O.D. и его другом Райаном Райсом. Они были в процессе создания движения Whosoevers и попросили меня к ним присоединиться. Вдохновленные словами Иисуса из Евангелия от Иоанна 3:16: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную», Whosoevers начали устраивать музыкальные фестивали, на которых выступали и/или делились своими историями самые разные музыканты, байкеры и скейтеры.

Я согласился рассказать свою историю и выступить на их первом концерте в Лас-Вегасе до моего срыва в Модесто, поэтому, хоть я и не был слишком взволнован тем, чтобы снова предстать перед живой аудиторией, я взял на себя обязательство, и я не хотел их разочаровывать.

В итоге получилось то, что нужно.

Концерт собрал около 15 тысяч человек. Мы отлично выступили, а многие люди рассказывали какие-то совершенно феноменальные истории, после чего толпа народа решила стать христианами. Это было не только вдохновляюще, но также и прекрасным напоминанием о том, что мне нужно продолжать двигаться вперед в моей сольной карьере.

По правде говоря, это было настолько вдохновляюще, что я решил еще какое-то время выступать со своей группой. С тех пор большинство концертов были однодневными или проходили на фестивалях в выходные, так что я мог проводить много времени дома с Джиннеей. Идеально для меня.

В течение следующего года или около того мы отыграли примерно 30–50 концертов, которые были совершенно потрясающими. Также мы увидели многих людей, пришедших к Господу. Конечно, с двадцаток шоу были так себе, но хороших было все-таки больше.

Иногда я рассказывал свою историю со сцены, и практически вся толпа громко молилась вместе со мной (нашими метал-голосами), чтобы попросить Иисуса войти в их жизнь. Иногда я общался с людьми после концертов. Однажды вечером после нашего шоу нас пригласили в дом фаната, чтобы помолиться за парня, жизнь и здоровье которого пошли под откос из-за наркотиков. Потом мы с ним сфотографировались. Когда мы посмотрели, что получилось, то увидели единственный луч света на фотографии, падающий только на него. Это определенно был знак. В другой раз, когда мы играли на фестивале Parachute Music в Новой Зеландии, я познакомился с парнем из Make-A-Wish и его семьей. Я пригласил его на сцену и сказал, что мы все можем поучиться у него, как оставаться сильными, когда мы сталкиваемся с трудностями. Он скончался примерно через неделю, и я был невероятно польщен, что Бог позволил мне быть частью чего-то столь особенного в последние дни его молодой жизни. Подобные моменты происходили снова и снова. И каждый раз они меня потрясали.

Сломанные микрофонные стойки, мой нервный срыв, интервью Манки – в конце концов, все это не имело значения. Все, что меня волновало, – люди. Точка. Самое подходящее время, чтобы все в Driven начало разваливаться.

Карл подписал контракт с несколькими исполнителями, но у нас не хватало денег на достойный выпуск их альбомов. Мой сольный альбом хорошо продавался, но этого было недостаточно. Чтобы остаться на плаву, нам нужно было быстро найти деньги. Проблема была в том, что все мы по уши в кредитах, поэтому о банках не могло быть и речи.

Тут-то у Гэри возникла идея. У него было несколько обеспеченных друзей-врачей. Нам пришлось их убеждать, но в итоге они согласились дать нам ссуду около 200 000 долларов, и только в том случае, если каждый из нас согласится подписать отдельные поручительства. Поэтому, приняв одно из худших решений, которые я когда-либо принимал как бизнесмен и как отец, я согласился, что если я не смогу выплатить ссуду врачам, я перепишу все свои гонорары KoЯn. Да. Даю минутку, чтобы осознать все это.

Гэри и Карл ставили на карту свои жизни, но, в конце концов, мои гонорары от KoЯn были единственным реальным залогом. После того как мы получили от них деньги, у нас появилось еще больше мотивации сделать лейбл успешным. Мы фонтанировали идеями и очень усердно работали в течение следующих нескольких месяцев, чтобы выпустить новые альбомы и выстроить нашу компанию.

Шли месяцы, мы старались как можно дольше растягивать ссуду докторов. Проблема заключалась в том, что Гэри, Карл и я, каждый в отдельности, были, по сути, банкротами, поэтому тратили деньги врачей не только на бизнес, но и на себя. Большая часть ссуды пошла на компанию, но доходов не хватало, чтобы своевременно вернуть деньги докторам.

Врачи были очень терпеливы и дали нам несколько отсрочек. И все же каждый божий день бедняга Гэри нервничал, потому что эти ребята были его близкими друзьями. Ситуация была так себе и становилась все хуже и хуже.

Примерно в то же время Driven принимает решение о выпуске моего второго сольного альбома, и не с кем-нибудь, а с продюсером Робом Грейвсом из Нэшвилла, штат Теннесси. Роб продюсировал номинантов на «Грэмми» группу Red, чьим фанатом я был, поэтому я вылетел в Нэшвилл, чтобы поработать с ним. Все мы в Driven думали, что выпуск еще одного альбома был не только следующим шагом в моей карьере, но и мог бы решить наши денежные проблемы.

Пока я был там, я поговорил с Робом о своих проблемах. На самом деле я уже начал подумывать, не найти ли мне кого-нибудь другого на должность моего менеджера. Гэри был мне другом, но карьера не шла в гору, и теперь на кону были мои гонорары от KoЯn. Я начал чувствовать, что дела в Driven не складываются. Я доверял Гэри и Карлу, как и раньше, но к этому моменту я уже был достаточно вовлечен, чтобы начать беспокоиться. Нужно было что-то менять. Хотя мысль о разрыве связей с друзьями заставляла меня чувствовать себя напряженно, я начинал верить, что так и должно быть. Поэтому Роб договорился о встрече между мной и Дэвидом Уильямсом из Union Entertainment Group, являвшимся в то время менеджером Red.

Когда я вошел в здание Union Entertainment, чтобы встретиться с Дэвидом, первое, что я произнес за столом переговоров, было: «Если ты согласился на встречу, потому что думаешь, что я могу вернуться в KoЯn, то давай закончим на этом прямо сейчас. Этого никогда не будет».

Дэвид ответил: «Мы пришли не по этому поводу. Я видел твое видео для I Am Second. А на KoЯn мне плевать. Не пойми меня неправильно, это всегда будет частью твоей истории, важной частью твоего прошлого, но мы смотрим в будущее и верим в твои новые достижения!»

Мы еще немного поговорили, и, выслушав идеи Union о моей будущей карьере, через пару дней я решил подписать с ними контракт.

Несмотря на то что у меня был новый менеджмент, все мы двигались вперед, не затрагивая отношения с Driven. В конце концов, я был одним из владельцев, так что план состоял в том, чтобы сделать второй альбом и выпустить его с Driven. Гэри и Карл все еще были очень увлечены Дэвидом и командой UEG. Я даже несколько раз обсуждал с Дэвидом, не оставить ли Гэри моим тур-менеджером.

В это время Дэвид познакомил меня с новым адвокатом по имени Ленни Кейтс и бизнес-менеджером и бухгалтером Джейми Хамфресом. Впервые со времен KoЯn у меня была полноценная команда. Дэвид и Джейми немедленно начали копаться во всем, даже в некоторых нерешенных проблемах с гонорарами от KoЯn. Гэри отправил Дэвиду и моему новому адвокату все мои контракты и выписки о гонорарах за все, что я делал после KoЯn. Также Дэвид взвалил на свои плечи все судебные иски, связанные с подставами Эдгара. В итоге Дэвид, Ленни и Джейми изучили все мои документы и даже начали просматривать книги и записи из Driven.

Прошло немного времени, как Дэвид вызвал меня на встречу.

«Брайан, у тебя тут полный бардак, – затем он откинулся на спинку стула и очень деловито сказал: – На твоем месте я бы разорвал все связи с этими парнями».

«Но мы так тесно связаны друг с другом, – возразил я. – И хотя сейчас все немного запутано, мы через многое прошли вместе. Кроме того, – добавил я, – мы все друзья».

Он покачал головой: «Друзья они или нет, Брайан, но тебе действительно стоит подумать о том, чтобы держаться подальше от них обоих. Тебе и твоей будущей карьере будет лучше всего навести порядок в этом хаосе. Моя рекомендация – порвать с этими ребятами и начать все заново».

«Но ты не понимаешь, – объяснял я. – Во многом я сам виноват».

Мне было очень плохо от мысли о том, чтобы выбросить их из своей жизни, поэтому я продолжал пытаться. «А как насчет тур-менеджера? – спросил я. – Я должен, по крайней мере, позволить Гэри быть тур-менеджером или что-то в этом роде, чтобы он мог быть частью всего этого. Я не хочу просто исчезнуть».

Дэвид был непоколебим. «Брайан, я знаю, это трудно, но так нужно. Поверь мне, – добавил он. – Менеджеры не должны заключать рискованные сделки со своими артистами и позволять им подписывать контракты, которые могут их разорить. Менеджеры должны заботиться о своих артистах и защищать их от подобных вещей. Будет трудно, несмотря ни на что».

Как ни тяжело было это слышать, я знал, что он прав. Но я был раздавлен. Часть меня хотела сказать Дэвиду, чтобы он убирался, потому что я едва знал этого парня. Но он уже познакомил меня с отличной командой, и у него был четкий план, чтобы помочь мне добиться успеха. Поэтому, хотя это и было трудно, я последовал всем его советам.

Теперь пришло время держать ответ перед Гэри и Карлом. Я решил начать с Гэри и написал ему письмо по электронной почте.

Гэри,

Когда я был в Нэшвилле, я познакомился с ребятами из Union Entertainment Group. В этом нет ничего личного, но дела у нас идут не очень. Я должен думать о Джиннее, приятель. У Union есть несколько хороших идей о том, как заставить мою сольную карьеру развиваться, чтобы я мог зарабатывать деньги для себя и Джиннеи. Поэтому я решил подписать с ними контракт. Они советуют мне порвать с вами отношения. Я пытался найти способ каким-то образом оставить вас, но после разговора с ними и их адвокатом просто не нашел способа это сделать.

Признание: раньше я думал, что на банкротство подают только полные неудачники.

«Неужели так сложно управлять своими деньгами?» – подумал бы я, услышав, что кто-то финансово разорен.

Но за последние несколько лет я стал смотреть на многие вещи иначе и усвоил несколько невероятно ценных уроков. Один из них заключается в том, что финансовые катастрофы могут случиться с каждым. Это не имеет никакого отношения к тому, хороший ты человек или плохой, насколько усердно ты работаешь или из какой ты семьи. Иногда мы просто терпим поражения от обстоятельств, находящихся вне нашего контроля. Посмотрите на меня. Я родился в замечательной семье, имел суперуспешную музыкальную карьеру, и, хотя я был небрежен со своими деньгами после того, как покинул KoЯn, я работал изо всех сил, чтобы обеспечить стабильную, счастливую жизнь дочери. И все же вот он я: выжатый, отчаявшийся и по уши в долгах.

Я признаю, что позволил своей вере в Бога превратиться в неоправданную веру в некоторых людей, что во многом превратило меня в полного идиота.

Я совершил много ошибок, рисковал и не думал о деньгах. И это было очень глупо.

Также это было очень сложно. В течение следующих недель я встречался с несколькими разными адвокатами, чтобы обсудить мои варианты. И оказывается, тех было очень много.

Первый парень, с которым я встретился, сказал мне, что я не имею права на реструктуризацию по главе 13, потому что я должен слишком много денег. Он сказал, что я могу подать заявление по главе 7, но это будет означать отказ от всех моих будущих остаточных доходов, то есть от гонораров KoЯn, но этого я точно не хотел. Поэтому я пошел к адвокату номер «два», парню по имени Гриффин.

Он выглядел слишком молодо для адвоката в привычном понимании, но парень знал свое дело. Я объяснил ему финансовую ситуацию, и через какое-то время после разговора он нашел отличное решение – план реорганизации по главе 11.

Обычно этим планом пользуются компании, которые задолжали более 300 тысяч долларов (что, кстати, является пределом для главы 13). Так они могут выплачивать своим кредиторам меньше суммы фактического долга. Немного необычно для физических лиц подавать заявку на главу 11, но благодаря абсурдной сумме долга, которую я накопил, я подходил. Наконец прорыв.

Когда Гриффин начал заполнять бумаги, я почувствовал странное облегчение. Я был на мели, но видневшийся свет в конце тоннеля грел душу. Будто бы все начиналось с чистого листа.

Правда, доктора все еще хотели урвать свой кусок и мое банкротство им было по барабану.

Не поймите меня неправильно. Я всегда знал, что доктора – хорошие ребята. Я думаю, что, когда они дали мне деньги, это была не столько инвестиция с их стороны, сколько дружеская помощь. Они хотели поддержать Гэри, и я уверен, что они просто хотели видеть его счастливым и успешным. Но почувствовав, что ими пользуются, рассердились и пошли в атаку. И их целью был я.

Я умолял их по электронной почте дать мне шанс найти способ расплатиться с ними, но они и слышать об этом не хотели. Они хотели немедленно получить свои деньги. Гэри и Карл выплачивали им что-то, но им нужен был именно я. И поскольку я подписал личное поручительство, я был должен им все до последнего пенни. В полнейшем отчаянии я послал им последнее электронное письмо, в котором умолял о милосердии, но ответа так и не получил.

Они не собирались отступать, пока не увидят денег. Один из них даже нанял адвоката, чтобы оспорить и отвергнуть мое банкротство. Столько суеты. С точки зрения буквы закона – их правда. Я ведь по собственному желанию отписал им свои гонорары от KoЯn. Но мне нужно было подумать о Джиннее.

Все, о чем я просил, – это чтобы у меня было достаточно денег, чтобы заботиться о своем ребенке и как можно быстрее расплатиться с докторами теми деньгами, которые у меня бы остались после прожиточного минимума.

На тот момент мы справлялись. У нас было не так уж много денег, но хватало, чтобы заплатить фирме Гриффина и по всем счетам. Однако, если бы адвокат докторов добилась своего, я был бы уничтожен. К счастью, издательские компании заморозили мои гонорары до тех пор, пока суд не решит, кто на что имеет право.

Как только доктора поняли это, все пошло наперекосяк. Их адвокат обвинил меня в мошенничестве. Они указали, что судья в Аризоне вынес решение против меня, потому что я отдал свои гонорары KoЯn в качестве залога в первоначальном кредитном соглашении до заявления о банкротстве, поэтому должен был рассчитаться.

К счастью, Гриффин нашел какой-то расплывчатый закон Теннесси, который защитил меня от решения суда Аризоны. Я не понимаю, как это работает. Но одно я знаю точно: Отец Небесный присматривал за мной.

Бог знал мои намерения. Он знал, что я хочу вернуть деньги докторам. Мне просто нужно было время и помощь, чтобы сделать это.

У адвоката докторов была иная точка зрения. Она была убеждена, что я намеренно переехал в Нэшвилл, желая обмануть их, и твердо решила затащить меня в суд, чтобы доказать это.

Если бы они только знали, что я недостаточно умен (или изворотлив), чтобы придумать такой план.

В этот момент все было за гранью разумного. Я уже пробовал общаться с ними, но ничего не вышло. Теперь настало время позволить моему адвокату взять эту неразбериху в свои руки и применить его юридические знания. Вновь настало время «Хватайте рокера», и, честно говоря, я устал от этого. Мне нужна была передышка.

Но этого не произошло.

Пока мы ждали решения суда, я собрался поехать в тур с группой, чтобы сыграть несколько концертов. Однако примерно через десять дней после начала тура, когда мы приземлились в Гринсборо, Северная Каролина, меня вызвали обратно в Нэшвилл. Речь шла об обвинениях меня в мошенничестве.

Когда на следующий вечер я вернулся в аэропорт Нэшвилла, было уже поздно, и я чувствовал себя уставшим и раздраженным. Я сел на автобус до стоянки Б, где оставил свою машину. Выезжая со стоянки, я заметил простой белый фургон, который очень медленно ехал слева от меня. Два парня пристально на меня смотрели. Когда они проехали мимо меня, я встал позади них, но понял, что они едут слишком медленно, поэтому решил объехать их справа. Именно тогда они включили свои красные и синие огни. Я только что пронесся мимо полицейской машины.

Да вы издеваетесь?!

Я быстро съехал на обочину и опустил стекло, пока они вдвоем шли к моей машине. И они были в ярости.

– О чем вы только думали, пытаясь вот так проехать мимо нас? – спросили они, светя фонариком мне в лицо. – Нам пришлось свернуть с дороги, потому что вы нас подрезали!

Это было не совсем так. Я их не подрезал. Я просто проехал мимо. Проехал очень и очень быстро. Но кто я такой, чтобы спорить? Поэтому вежливо ответил:

– Извините, офицеры. Я не думал, что это полицейская машина, и мне показалось, что у меня было достаточно места, чтобы вас объехать.

Они посмотрели друг на друга, потом снова на меня. Они на это не купились.

– Права и регистрацию, пожалуйста.

Я передал свои документы тому, что стоял у окна. Он зашагал обратно к фургону, а другой просто стоял и смотрел на меня. Мне уже становилось не по себе. Через несколько секунд и он ушел.

Что не так с этим парнем?

Через несколько минут полицейский, который так пристально смотрел на меня, подошел к моей машине, наклонился и протянул мне права со словами: «Я слышал вашу речь на фестивале Cornerstone Christian прошлым летом».

Тьфу ты! Попался. Иногда я забываю, что совсем не похож на среднестатистического обычного парня по соседству.

Затем в окне появился его напарник.

– Мистер Уэлч, я хочу, чтобы вы знали: мы могли бы выписать вам штраф за неосторожное вождение.

«О, потрясающе, – подумал я, и мое настроение немного поднялось. – Наконец-то мне подфартило!»

– Но вместо этого я выписал вам штраф за небезопасный обгон другого автомобиля, – сказал он, протягивая квитанцию через окно.

Вау. Ни дня без скуки.

На следующий день я уже стоял в суде, чувствуя себя человеком, обвиняемым в преступлении, которого не совершал.

Но я был к этому готов. Помните тот костюм, в котором я ходил на премьеру «Классного мюзикла 2»? Из-за которого меня прозвали Аллигатором? Угадайте, что я надел на суд. Да, я был весь такой модный. Но это еще не все. На днях я слушал теологический онлайн-курс и мне в душу запала одна мысль о том, что «Бог – не только наш отец, но и самый справедливый судья, а крепкая вера – это “пропуск” на суд небесный, где можно искать помощи в любой ситуации». Надев «аллигаторский» костюм, я обратился к Богу:

– Привет, Брайан, это Джастин.

– О, привет, Джастин. Что случилось?

Моя группа, пара парней из команды и я только что прибыли в Бейкерсфилд, чтобы сыграть в местном баре, а мой друг Джастин Джонс руководил нашим последним туром. Я полагал, что у него есть несколько «горящих» технических мелочей, о которых он должен позаботиться до начала шоу.

– Я просто хотел сообщить вам, что Джонатан Дэвис зарезервировал два столика для сегодняшнего шоу.

Что?! Вы, должно быть, шутите! Я не видел Джонатана, солиста KoЯn, почти восемь лет, с тех пор как ушел из группы. И что, теперь он будет сидеть в маленьком клубе и смотреть, как я играю? «Это просто кошмар, – подумал я. – Я и так едва справляюсь со своим вокалом, а теперь Джонатан будет смотреть, как я пою!»

И тут я вспомнил: «Сегодня я пою две песни KoЯn. Прекрасно, парень. Просто прекрасно».

Я был на грани нервного срыва. Приехав на концерт за час до начала шоу, я расхаживал взад-вперед по трейлеру как зверь в клетке. Я уже чувствовал, как мой рот начинает вязать. В голове – миллион сценариев, но один другого хуже. Что, если я полностью запорю свой вокал, или снова сломается стойка микрофона, или я споткнусь о провода усилителя и нырну прямо с края сцены, или?..

– Эй, Брайан! Ты тут? – это был Джастин. Я так был занят паникерством, что даже не услышал, как он открыл дверь автобуса.

– Да, в чем дело? – отозвался я.

– Здесь кое-кто хочет тебя видеть. Можно мне привести его сюда? – спросил он, улыбаясь. В следующее мгновение Джонатан уже стоял в дверях со своей женой Девен.

– О боже, привет, Хэд. Как дела, брат? – выдавил он, поднимаясь по ступенькам.

Я даже не мог говорить. Я просто протянул руку и обнял его.

– Брат, я так рад тебя видеть, – сказал он сквозь слезы.

– Я знаю, – сказал я, едва сдерживая слезы. – Я не могу поверить, что прошло уже восемь лет.

Два взрослых мужика стоят друг напротив друга и пытаются сдержать эмоции – та еще картина. В течение многих лет я задавался вопросом, каково было бы снова увидеть других парней из KoЯn. После того как вышло интервью Манки, я думал, что все кончено. Но теперь, когда я снова увидел Джонатана, мне казалось, что ничего не изменилось.

Что ж, кое-что изменилось.

– Джиннея! Ты так выросла! – сказала Девен, проталкиваясь мимо нас с Джонатаном к Джиннее, на секунду оторвавшейся от ноутбука ради гостей.

– Да, я тоже очень рада тебя видеть, – она улыбнулась, вытащила наушники и крепко обняла Девен.

– Как дети? – спросил я. – Я даже не знаком с твоими сыновьями.

– Они такие удивительные, – Джонатан просиял. – Пайрату восемь лет, а Зеппелину – пять. Ох уж эти мелкие бандиты, – сказал он, смеясь.

Я рассмеялся в ответ.

– Ну, не могу дождаться встречи с ними!

– Почему бы нам не пойти ко мне домой и не потусить? – предложил он. – Ты познакомишься с ребятами, а потом поедем в студию, и ты заценишь наш новый альбом.

– Давай, – сказал я. Это звучало круто. Если бы только мне не пришлось выступать. Даже несмотря на то, что встреча с ним прошла намного лучше, чем я ожидал, я все еще боялся петь песни KoЯn перед ним.

В тот вечер на сцене я нервничал, и это было заметно. В моем голосе звучала дрожь, которую я так ненавидел, и я ничего не мог сделать, чтобы остановить ее. Пришла куча народу, и, похоже, никто не заметил, как я старался не смотреть на Джонатана. Я практически все время держал глаза закрытыми.

После шоу мы поехали к Джонатану и Девен, а когда свернули на подъездную дорожку, я не поверил своим глазам: они жили в старом доме Дага и Сэнди. Даг и Сэнди были той самой парой, которая впервые привела меня в церковь в 2005-м. Как же тесен мир!

– Чувак, – сказал я, когда Джонатан въехал в гараж, – ты не поверишь, но я знал пару, которая жила здесь до тебя!

– Да… знаю. – Джонатан рассмеялся. – Я забыл упомянуть об этом. Несколько лет назад мы с Девен искали дом, и наш агент по недвижимости свел нас с Дагом и Сэнди. Они классные. Прошло несколько недель, как они уехали, прежде чем я понял, кто они такие.

– Было дико, – добавила Девен. – Однажды мы все сидели и разговаривали, а Джонатан просто посмотрел на Дага и вдруг спросил: «Подожди-ка. Ты ведь тот самый парень, который отвел моего гитариста в церковь?».

Джонатан засмеялся.

– Да, чувак. Даг сказал мне: «Послушай, я просто пытался помочь Брайану. Он сражался за свою жизнь. Все остальное, что случилось, например то, что он покинул вашу группу, не имело ко мне никакого отношения.

Некоторое время мы все сидели в доме, и после того как Девен уложила Пайрата и Зеппелина спать, Джонатан и я поехали в студию звукозаписи KoЯn. Джонатан сыграл мне их новый альбом The Path of Totality. На мой вкус, ребята переборщили с дабстеп и электро, но мне все равно нравилось, и я с удовольствием сидел в студии, слушая его вместе с ним. Все было как в старые добрые времена.

– Слушай, брат, – сказал Джонатан, когда мы запирали дверь. – Ты же знаешь, что твое место на сцене всегда вакантно и ждет тебя.

Мне казалось, что только вчера он и Манки сказали Филди, что я для них нежеланный гость, после моего провала на сцене в Модесто, так что это был сюрприз.

– Спасибо, старик. Мне очень приятно, – сказал я ему. – Но сейчас я счастлив, занимаясь своим делом.

И я действительно был счастлив. Love and Death было далеко до KoЯn, но наша аудитория продолжала расти. С нами были Tooth & Nail, и мне нравилось молиться за несчастных людей каждый вечер. Им нужен был Бог. Они боролись с болью, депрессией и зависимостями, и я прошел через все это и многое другое. Они нуждались в помощи без порицания и осуждения. Мне казалось, что я помогаю совершенно незнакомым людям больше, чем своему собственному ребенку.

У Джиннеи все еще были тяжелые времена. В перерывах между домашним обучением и гастролями она не смогла завести друзей в Нэшвилле. Несмотря на то что я не одобрял, что она проводит столько времени за переписками и твитами со своими друзьями из Аризоны, мне было немного легче, что у нее были подружки, с кем она могла поговорить. Вот почему, вопреки здравому смыслу, я решил позволить ей съездить несколько раз в Финикс навестить друзей, пока я гастролирую с Love and Death.

Однажды вечером она спросила у меня в переписке, смогу ли я отправить ее вместе с подругой на рок-фестиваль недалеко от Финикса. Раньше я отпускал ее на концерты, но на этот раз мне было не по себе. Там было слишком много людей, и некому было присмотреть за ней. Я сказал «нет», но пообещал, что очень скоро заглажу свою вину, и, к моему удивлению, ее это устроило.

Как оказалось, «очень скоро» случилось даже раньше, чем я ожидал.

Примерно в то же время мой тур-менеджер рассказал мне о крутом туре, который был организован вместе с P.O.D. и Red. Эти две группы никогда раньше не гастролировали вместе, и я решил, что Love and Death прекрасно покажут себя на разогреве. Я спросил своего друга Сонни из P.O.D., сможет ли он все организовать. «Братан, можешь ли ты взять Love and Death в свой тур в мае? Мы стоим дешево. Нам просто нужно выбраться куда-то, приятель. Мы с удовольствием поездили бы с вами!»

Пару минут спустя Сонни ответил: «Да, приятель, дай мне связаться с менеджментом и посмотрим, что я могу сделать.

Через пару дней мы уже были в туре. Хорошо иметь связи.

Пока мы готовились к поездке, я узнал, что Red и P.O.D. собирались принять участие в парочке больших фестивалей, на которых Love and Death не могли играть, потому что мы были недостаточно крупной рыбой. Когда я увидел список групп, я понял, что он такой же, как и на фестивале в Финиксе, куда я запретил идти Джиннее.

Прекрасно!

Я отправил Сонни еще одно сообщение. «Эй, брат, ты не против, если мы с Джиннеей поедем на автобусе вместе с вами на фестиваль Carolina Rebellion? Джиннея очень хочет послушать кое-кого, могу ли я взять ее с собой?»

И снова Сонни почти сразу же прислал мне ответ: «Конечно, нет проблем».

Спасибо, Иисус, у нас все так гладко складывается! Господи, Ты же знаешь, как заставить улыбнуться!

– Что ж, с Love and Death покончено, – сказал мой басист Вэл с ухмылкой, когда я вышел из автобуса и увидел, что он стоит там, раскуривая, скорее всего, свою двадцать четвертую сигарету за утро. – Ты ведь возвращаешься в KoЯn, не так ли?

– Заткнись, – сказал я, отмахиваясь от дыма. – И не дыми мне в лицо. – Я рассмеялся и сменил тему разговора: – Пойдем проверим звук.

По правде говоря, я не знал, что буду делать, но настроения говорить об этом у меня не было. А всем так хотелось.

– Так, так, так, – сказал мой барабанщик Дэн, когда мы с Валентайном вошли в клуб, где техники устанавливали аппаратуру. – Я не могу поверить, что мы не были на шоу, где ты прыгаешь по сцене в составе KoЯn в первый раз за… сколько, восемь лет?

– Слушайте, я не знал, что это произойдет, – сказал я, смеясь. Спонтанно получилось. – Откуда мне было знать, что они потащат меня на сцену?

– Ну, если вернешься в KoЯn, то тебе лучше взять нас с собой, – пошутил Дэн.

– Я не собираюсь возвращаться в KoЯn, – решительно заявил я. – Вы, ребята, просто идиоты. А теперь давайте проверим звук.

Остальная часть тура прошла довольно хорошо, и через несколько недель шумиха по поводу воссоединения KoЯn в интернете подутихла. До конца тура я ничего не слышал ни от Mанки, ни от Филди, ни от Джонатана, поэтому решил больше не думать о прошлом. Тур закончился, и мы с Джиннеей, изрядно вымотавшись, очень хотели оказаться дома.

И вот он, долгожданный отдых! Я поехал в Нэшвилл, а Джиннея отправилась к моим родителям в Бейкерсфилд, чтобы, как обычно, потусить с кузенами.

Я не пробыл дома и недели, как случилось нечто экстраординарное. Я слушал какую-то инструментальную духовную музыку, которая помогает мне сосредоточиться на реальности духовного мира, а также некоторые поучительные послания о славе Христа, и внезапно я почувствовал, что знакомое, осязаемое присутствие начинает происходить отовсюду: вокруг и внутри меня. Это было так сильно и так последовательно. Всепоглощающее чувство того, что меня поймали или перенесли в другое царство, окружало меня, как будто десятки ангелов находились в моем доме. Мне казалось, что я буквально опьянен любовью, которую нельзя испытать на земле: что-то такое, что можно постичь только через Иисуса в духовном измерении. Это было настолько реально.

Это состояние длилось около месяца. Воистину, словно рай на земле.

Именно в это время мне позвонил Манки.

– Знаешь, мы скоро начнем писать новый альбом, – сказал Манки через несколько минут нашего разговора. – Давай с нами? Вдруг получится?

– Круто, – сказал я. – Но я не думаю, что сейчас для этого подходящее время. Я только что подписал контракт на работу со своей группой. Хотя спасибо, что подумал обо мне, брат.

– Ну, в любом случае я просто хочу, чтобы ты знал, как это здорово – снова чувствовать с тобой связь. – Потом он добавил: – Просто подумай об этом. Если ты передумаешь, дай нам знать.

– Обязательно. Спасибо, старик, правда. Так здорово снова поговорить с тобой, – сказал я. Я говорил искренне.

Как бы заманчиво ни звучало предложение Манки, у меня оставались вопросы, которые я никак не мог решить. Один из них – Джонатан. У него была проблема. Наркоман наркомана видит издалека. Я не знал, на чем он сидит, но это точно были наркотики. Я не беспокоился о том, что снова стану употреблять наркотики. Я был наркоманом, но с меня хватит. Никогда больше. Свободен во всех отношениях. Но я не хотел возвращаться в группу, где прямо передо мной кто-то злоупотреблял.

Я пытался оставить эту идею и продолжать жить своей жизнью, но по какой-то причине она все время всплывала в моей голове. Я боролся с этим в течение нескольких дней, а затем решил поговорить об этом с Богом.

В 2005 году я отказался от успешной музыкальной карьеры, чтобы проводить больше времени с дочерью. Теперь мне казалось, что чем больше времени мы с Джиннеей проводили вместе, тем хуже становились наши отношения. Примерно за семь лет я прошел путь от суперпапы, который поощрял ее любовь к животным, возил в Диснейленд, знакомил с телезвездами, до отца-сталкера, который постоянно заглядывал ей через плечо, читал ее посты и сообщения в Facebook.

Несмотря на то что я делал это из любви к ней, Джиннея, как и большинство подростков, видела в этом только вторжение в свою личную жизнь. Она хотела повзрослеть, а я хотел, чтобы она как можно дольше оставалась моей маленькой девочкой.

На своем веку я повидал многих потерянных молодых людей, которые изо всех сил цеплялись за мои песни или слова. Я видел темноту в их глазах, и каждый раз это было душераздирающе. Но теперь темноту я видел в глазах своей Джиннеи. И мои песни тут ничем не могли помочь.

Осознание того, что ваш собственный ребенок ненавидит себя, – это одно из самых страшных мучений, которые могут испытывать родители. Мы хотим, чтобы наши дети были уверены в себе и счастливы. Мы ни в коем случае не хотим беспокоиться о том, что они могут навредить себе или что похуже. За последние семь лет я пережил многое: банкротство, депрессию, предательство, клевету, профессиональные неудачи – но наблюдать, как Джиннея медленно ускользает от меня и от самой себя, было самым тяжелым испытанием за всю мою жизнь.

Примерно в то же время пастор Клинт пригласил меня поехать с ним в Бетел Черч в Реддинге, штат Калифорния. Я ужасно хотел поехать, главным образом потому, что это место воспитало множество прекрасных музыкантов, как Jesus Culture, Brian & Jenn Johnson, Стеффани Гретцингер, Джереми Риддл и Аманда Фальк и т. д. Однако радость моя быстро улетучилась, когда Джиннея начала ругать меня в сообщениях, говоря, что ненавидит меня из-за моих проблем с ее неподобающими сообщениями в твиттере. Я был в отчаянии, изо всех сил стараясь быть любящим, но твердым, когда мы перебрасывались сообщениями, и в то же время задаваясь вопросом, как же нам все это пережить.

Но Бог лучше знает, что нам нужно. В трудную минуту он снова напомнил о себе, прислав одного из своих ангелов.

– Брайан Уэлч? Вас зовут Брайан Уэлч? – во время службы в Бетел Черч ко мне подошла пожилая женщина, на вид ей было около восьмидесяти.

– Да, мэм, приятно познакомиться, – ответил я, удивившись, что у моей музыки есть такие взрослые ценители.

– Я читала вашу книгу, – объяснила она. – Прошлой ночью Господь разбудил меня посреди ночи, чтобы я помолилась за вашу дочь.

Ого. Я был в шоке. Она никак не могла знать о наших с Джиннеей проблемах, и я был совершенно ошеломлен этим выражением Божьей любви и ободрения.

На следующий день пастор Крис Оверстрит из церкви нашел меня в толпе и подошел ко мне.

«Брайан, Бог только что сообщил мне благую весть, – сказал Крис, глядя мне прямо в глаза. – Через восемь месяцев у тебя будет новая дочь».

Что? Как?

Я отказываюсь сдаваться.

Когда жизнь сбивает меня с ног, я возвращаюсь с триумфом. Плакать – это нормально. Чувствовать боль от ран, которые приносит жизнь, – тоже. Как и принимать боль вашего худшего страдания близко к сердцу, пока у нее не вырастут крылья и она не превратится в благословение Господа. То, которое может принести только Он. Никогда в жизни я не позволю весу любого удушающего давления перекрывать жизненный поток, идущий изнутри.

Тот же самый дух, который воскресил Иисуса из мертвых, живет во мне и в Джиннее, мы сильные, мы можем пройти через множество трудностей.

2016 год. Оглядываясь назад, почти через целое десятилетие после того, как я ушел из KoЯn, мне трудно поверить, насколько сильно изменилась моя жизнь. Иногда, когда я останавливаюсь, чтобы подумать обо всем, через что я прошел: о депрессии, судебных процессах, предательствах, банкротстве и всех проблемах, с которыми мы с Джиннеей вместе столкнулись, у меня возникает ощущение, словно меня приговаривали к смерти, а затем снова и снова возвращали к жизни.

Какими бы трудными и болезненными ни были мои переживания, они должны были произойти. Да, меня часто сбивали с ног, но каждый раз, когда я поднимался, я становился сильнее.

И мудрее.

Когда я впервые встретил Христа, я думал, что должен доказать Богу свою веру и доверие к нему. Я думал, что это вера. Но теперь я знаю, что вера – это не то, что вы доказываете, а то, чем вы обладаете. Это не внешнее явление, а внутреннее. И дело не в том, чтобы взять все под свой контроль и делать все по-своему. Речь идет о том, чтобы отказаться от контроля и позволить Богу делать свою работу с вашей помощью.

Иногда я эгоистично мечтаю о том, чтобы наконец покинуть эту планету и быть с божественным невидимым Единством, которое я полюбил и которое, как я узнал, более реально, чем кто-либо или что-либо, что я могу видеть своими глазами. Но быть истинным последователем Христа означает говорить: «Иисус, я полностью отдаю себя тебе. Делай со мной и моей жизнью все, что пожелаешь. Дай мне желания своего сердца, чтобы я мог молиться в согласии с тем, что ты хочешь сделать со мной. Я всего лишь глина. Вылепи из меня прекрасное произведение искусства».

И это именно то, что он сделал.

Просто я не всегда это замечал.

Раньше я думал, что Бог хочет, чтобы я навсегда покинул KoЯn и метал-сцену. Но теперь я знаю, что истинная цель Бога, уводящего меня из этого мира, состояла не в том, чтобы полностью удалить меня из него, а в том, чтобы подготовить меня к возвращению в него. Мне нужно было стать сильнее физически, эмоционально и духовно, чтобы я мог вернуться и стать светом во тьме для миллионов потерянных и страдающих людей. Людей, которые, возможно, никогда не войдут в церковь, но которые придут послушать нашу игру и по-хорошему растворятся в нашей музыке.

За эти 10 лет Иисус прошел вместе со мной через самые сильные страдания в моей жизни не для того, чтобы наказать меня, а чтобы очистить. Разборки с Эдгаром, отказы лейблов, судебные тяжбы, конфискация имущества, потеря дома и иски друзей (сам виноват – надо было осторожничать в финансовых делах) – все это часть процесса «очищения».

Я был дикой лошадью, которую Иисус должен был приручить. Когда у меня отнимали все: мой дом, мои машины, мои деньги и даже моих друзей, – это показывало мое отсутствие доверия и удовлетворения в одном только Боге. А именно доверия он и хотел от меня все это время, главным образом потому, что это было также тем, о чем я просил Иисуса.

Библия говорит, что Отец наш Небесный дисциплинирует нас для того, чтобы исправить то, что в нас неправильно (Послание к евреям 12:6). Другими словами, чтобы принести исцеление. Бог исцелял меня через дисциплину и страдания в течение многих лет. Вот почему одно из многих «прозвищ» Бога – Великий Целитель. Точно так же, как хирург должен разрезать пациента, чтобы исправить то, что неправильно, Бог должен разрезать наши души, чтобы исправить то, что неправильно в нас. Он режет и режет до тех пор, пока все, чем мы истекаем, – характер и природа его возлюбленного Сына Иисуса.

Но вся боль, которую мы терпим, в конечном итоге стоит того, потому что глубокий, мистический и чудесный обмен может быть испытан через страдание. Через очищающий огонь невзгод Бог вынимает частички нашей человечности и заменяет их своей божественной природой. Как бы поразительно это ни звучало, изнутри мы постепенно превращаемся в зеркальное отражение Иисуса. Никто из нас не способен пытаться и вести себя так же хорошо, как Иисус. Богу приходится формировать Иисуса в нас, когда мы подчиняемся иногда трудному, а иногда веселому процессу (Послание к Галатам 4:19; Послание к Римлянам 8:29).

Когда я думаю об Иисусе, сияющем ярче солнца и появляющемся в различных формах, как сказано в Библии, меня это воодушевляет. Когда-нибудь мы сможем это описать. Но мы должны помнить, что Бог – это само смирение. Иисус – это само определение любви и услужливости, которое является определенным естеством, которое Бог формирует в нас, когда он медленно трансформирует нас через наши страдания. Подобные откровения помогают намного легче переносить страдания.

Много раз за последние десять лет мне казалось, что я могу отождествить себя с многострадальным библейским персонажем Иовом. Если вы не знакомы с Иовом, он столкнулся с тремя различными испытаниями: он потерял все свое имущество, свою семью и здоровье. Но его жизнь закончилась лучше, чем была до его страданий. На самом деле Бог вернул ему все и даже больше.

Кроме того, я потерял большую часть своего имущества. Я потерял Джиннею на некоторое время из-за того, что она причиняла себе вред и думала о самоубийстве. Я также пережил некоторые проблемы со здоровьем, которых никому бы не пожелал, и выдержал настолько интенсивные эмоциональные страдания, что они практически делали меня калекой.

Часто ли я жалуюсь? О да. Но я никогда не сдавался. И сегодня я сильнее, чем когда-либо. То, что раньше выводило меня из себя, теперь не может даже задеть. Внутри меня – океан покоя, который ничто не заставит штормить. И этот самый океан покоя – это ощущение интенсивной славы небес в моем уме, воле и эмоциях, когда преображение год за годом делает свою работу, чтобы раскрыть великолепие Христа внутри меня. Я говорю вам на собственном опыте, что если прекрасная, сверхъестественная, божественная душа Христа зародится внутри моей человеческой души, то страдания не напрасны. Если бы мне пришлось, я бы снова прошел через все эти страдания, чтобы почувствовать эту чудесную перемену, потому что в некоторых отношениях мой разум и эмоции сейчас больше похожи на ангельские, чем на человеческие. Я не пытаюсь казаться странным или слишком глубоким, я просто делюсь тем, что пережил лично. Это то, ради чего Иисус умер, чтобы создать новое человечество. Новый вид. Мы больше не должны быть ограничены только человеческим внутри себя.

Для тех из вас, кто все еще борется со своей жизнью, скажу, что, когда вы решите отдать контроль Христу, вы увидите, как он проявится невероятным образом и именно тогда, когда вы больше всего в этом нуждаетесь. Серьезно. Всегда. Я все еще далек от совершенства, и мне все еще приходится полагаться на Иисуса, потому что моя плоть слаба, друг. Так слаба. Совсем недавно я столкнулся с чем-то, чем хочу поделиться с вами, потому что с вами я всегда был настоящим. Короче говоря, я начал пить вино для причастия, и оно показалось мне достаточно безобидным. Но потом, пройдя через некоторые трудности в отношениях, я закончил тем, что пил один дома, заказывал огненные шоты виски в барах, а иногда выпивал двенадцать упаковок пива за ночь. На пару месяцев я снова превратился в алкоголика, но знаете, чего я не сделал? Я не сдавался. Я говорил с Иисусом, когда был пьян, я говорил с Иисусом после того, как меня стошнило, я говорил с Иисусом все время, и теперь мне лучше, чем до этого падения.

Бог возлюбил меня и даровал свободу. Свободу от зависимости, от гнева, от жадности, от отвержения, от горечи и недоверия.

И он будет делать это для каждого человека, читающего эту книгу, пока вы поддерживаете свои отношения с ним и никогда, никогда не прекратите их.

Теперь я играю шоу по всему миру с моими друзьями детства, наблюдая, как Иисус с помощью нас с Филди делает то, что я никогда не мог себе представить в самых смелых мечтах. Я вырос вместе с моими братьями из KoЯn, и мне так весело путешествовать по миру и играть с ними наши песни. Возможно, я не всегда соглашаюсь с тем, что говорят тексты Джонатана, но в какой-то момент я согласился с ними, поэтому я могу понять всех поклонников, которые все еще любят их сегодня. Эти песни – часть моей истории. Они – часть моего рассказа.

Как и Бог.

В первом послании к Коринфянам 9:22 говорится: «Для всех я сделался всем…»

Так что сейчас я просто буду делать то, к чему меня призвали: играть музыку, заботиться о дочери, любить наших поклонников и, самое главное, продолжать любить Бога превыше всего и как можно больше взаимодействовать с духовным миром, за который умер Иисус, чтобы подарить его мне.

Мне нужно все, и я только начинаю. Я пока на вершине айсберга.

Приходите и присоединяйтесь ко мне.

И помните: «Более же всего имейте усердную любовь друг ко другу, потому что любовь покрывает множество грехов» (1-е послание Петра 4:8).

Дорогой читатель,

Я пишу тебе из окна своей спальни, наблюдая, как августовский ветер колышет деревья. Какой живописный вид! Хотелось бы, чтобы все смогли это испытать.

Раньше я не видела мир таким, как сейчас. В моем прошлом деревья казались тусклыми, ветер – холодным, и я не могла понять причину жизни. Да и не хотела понимать. Я чувствовала себя неполноценной и всегда считала себя хуже других. Я жила в темноте, мне хотелось получить толику внимания и любви, но я искала их не там, где надо. Я позволила себе думать о смерти, занималась самовредительством. Это так ужасно – верить, что ты ничто.

Размышляя сейчас о прошлом, я ловлю себя на том, что смотрю на деревья. Каждое из них уникально и красиво. Как и все мы. Эта книга, думаю, попала к вам в руки не просто так. Я надеюсь, что она напомнит вам о том, что вы уникальны. Вам не нужно сравнивать себя или менять то, кто вы есть, чтобы чувствовать себя целостным. Вам не нужно причинять себе вред или унижать себя каким-либо образом, чтобы облегчить то, что происходит внутри вашей головы и вашего сердца. Так много людей верили, что это путь к утешению, и какая же это ложь! Несмотря на то, что вы пережили и переживаете сейчас, ваша ценность очевидна. Вы были избраны, спланированы и созданы Богом, который жаждет вас и хочет, чтобы вы увидели шедевр, которым он вас создал.

Я так рада, что вы можете заглянуть в историю моей семьи. Глядя со стороны, легко поверить, что мы со всем этим справились. Но истина заключается в том, что мы так же сломлены, как и любой другой человек. Все дело было лишь в том, чтобы позволить Богу залатать недостающие дыры, разделявшие нас. Цель этой книги для меня и моего отца состояла в том, чтобы показать людям, что они не одиноки в своих страданиях и что они должны крепко держаться и знать, что это может измениться к лучшему. Вы так невероятно любимы и желанны, и я надеюсь, что наша история принесет вам надежду, радость, мир, понимание и откровение. Ищите вдохновение и знайте, что вы не одиноки в этом.

Джиннея

Я хочу, чтобы вы на минутку задумались о последних пяти годах своей жизни.

Они быстро пролетели?

Да, и мои тоже.

Сейчас на Земле живет более семи миллиардов человек, и все значимы. Мы все должны прийти к осознанию того, что всего через несколько десятилетий все эти люди умрут, и на Земле будут жить другие люди.

Мы все проходим мимо, как будто Земля – это «Макавто», и многие из нас обычно заканчивают тем, что заказывают все самые вредные для нашей жизни вещи. Кратчайший путь, по которому мы идем, предназначен только для того, чтобы подготовить нас к возвращению туда, где мы все должны были быть – покоиться в сердце Бога.

Как невеста в объятиях своего мужа, мы все должны найти свой истинный покой в Иисусе, потому что он – единственный возлюбленный нашей души, способный исполнить наши самые потаенные желания. Но этот внутренний покой не начинается в тот день, когда мы умираем и покидаем планету.

Все это начинается в тот день, когда мы вступаем во Христа и входим в Божий покой через веру. Это может начаться прямо сейчас. И эти слова в послании к Колоссянам являются прекрасным примером того, как мы остаемся в покое:

«Продолжайте думать о том, что в небесах, а не о том, что на земле, ибо ваша прежняя суть умерла, а ваша новая жизнь сокрыта со Христом в Боге» (Послание к Колоссянам 3:2–3).

Я хочу искренне поблагодарить тебя, Джиннея, за то, что ты была так уверена в себе, за то, что позволила мне разделить с тобой нелегкий период твоей жизни. Я люблю тебя.

Спасибо моей семье, друзьям и поклонникам, без вас меня бы не было. Огромное спасибо.

Спасибо Брайану Норману и Дэвиду Уильямсу за то, что они смогли развить замысел этой книги, когда я не смог.

Всем в издательстве Thomas Nelson – спасибо вам за веру в этот проект и за вашу тяжелую работу:

Брайан Хэмптон, издатель

Джессика Вонг, старший редактор отдела закупок

Джейн МакАйвор, старший редактор

Кэтрин Роули, редактор

Диджей Липскомб, менеджер по маркетингу

Кристен Гатани, арт-директор

Кэрол Трэвер, низкий вам поклон.

Джасен Раух, я говорил тебе, что я твой самый большой поклонник, серьезно! Спасибо тебе за то, что вдохновил меня снова взять в руки гитару. Твое вдохновение помогло мне подготовиться к тому, чтобы снова запрыгнуть в поезд под названием KoЯn.

Спасибо Нику Рэскалениксу. Нет причин для упоминания твоего имени в этой книге, но ты все время просил меня об этом, так что вот, ха-ха!

Келли Путмон, спасибо за мудрость в толковании древнееврейских слов. Продолжай разгадывать загадки, дорогая.

Рэй Путмон, спасибо тебе за то, что ты не позволил татуировочной игле проткнуть мое веко и попасть в глазное яблоко.

Я хочу почтить память покойного отца Томаса Эдварда Дюбея за то, что он написал книгу «The Fire Within». Хотя я и не католик, но те истины, которые он писал о душе и ее способности погружаться в Бога, даже живя на земле в наших телах, изменили мою жизнь. Если вы хотите постичь Иисуса, то эта книга – лучший на свете навигатор. Я буду читать ее снова и снова до конца своей жизни. (Предупреждение: я не разделяю все взгляды, истолкованные в этой книге, но в основном согласен с автором. Я давным-давно решил просто «съесть мясо и выплюнуть кости», как я делаю со всеми другими книгами, которые читаю и слушаю. Никто не совершенен, кроме сами-знаете-кого.)

Бог… моя любовь, моя жизнь – мое все. Я безмерно благодарен тебе за эту книгу и за все остальное, что ты делаешь для меня, а также через меня, чтобы коснуться других.

Брайан «Хэд» Уэлч (19 июня 1970 года) родился и вырос в Бейкерсфилде, штат Калифорния. Нашел свое призвание в 11 лет, когда впервые взял в руки гитару. Постоянная практика игры и прослушивание классиков хард-рока – вот его занятия на ближайшие несколько лет. В результате, окончив среднюю школу, «Хэд» стал одним из основателей рок-группы KoЯn. Коллектив стал обладателем премии «Грэмми», прочно заняв место одной из главных групп ню-метала. Брайан шесть раз номинировался на «Грэмми» и дважды стал обладателем заветной статуэтки, продав около 40 миллионов пластинок по всему миру.

В какой-то момент KoЯn, концерты и весь этот рок-н-ролл утомили Брайана. Чтобы отвлечься от того, что принято считать «звездной жизнью», он начал употреблять метамфетамин. Брайан тщетно пытался найти баланс между карьерой и обязанностями отца. В 2005 году Брайан ушел из KoЯn, стал верующим, а также решил посвятить свою жизнь помощи тем людям, кто хочет, но не может прийти к Богу.

Пережив падения в личной жизни на фоне профессиональных взлетов, Брайан хотел рассказать о своей жизни до и после KoЯn. Его автобиография «Save Me from Myself» (HarperCollins) вышла в 2007 году и стала бестселлером New York Times. Чувствуя вдохновение, Брайан также написал очень личное произведение «Stronger», в котором поделился историями о 40 священных писаниях, самых близких его сердцу.

Брайан продолжает заниматься своими благотворительными проектами как в Соединенных Штатах, так и по всему миру, отдавая все, что может, нуждающимся.

Брайан Уэлч по-прежнему стремится быть лучшим отцом для своей любимой дочери Джиннеи.

Если вам или кому-то из ваших знакомых нужна помощь в воспитании подростка, пожалуйста, свяжитесь с нами

по телефону (765) 296—5418

или посетите наш сайт www.awakeningyouth.net[1]