Самое дорогое

Вячеслав Богданов

САМОЕ ДОРОГОЕ

ВЯЧЕСЛАВ БОГДАНОВ

САМОЕ ДОРОГОЕ

Стихи

Челябинск

Южно-Уральское книжное издательство

1982

Оформление А. Р. ТУМАНОВА

ББК 84Р7

Б73

О ДРУГЕ

Если бы дала судьба Вячеславу Богданову пожить еще десять-пятнадцать лет, он стал бы, несомненно, очень крупным поэтом.

Поэты, вышедшие из рабочей среды, должны приобретать знания и литературный опыт по дороге к заводской проходной. А знания и опыт, приобретенные в цехе и помноженные на знания и опыт духовного мира, безусловно, дают писателю то, чего не даст ему ни одна аудитория.

Вячеслав Богданов быстро шел к своему призванию, зорким глазом оценивая пространство, которое он обязан «обжить» вдохновением и словом:

Горела степь багряным цветом И наплывал закатный мрак. Стекали травы в буерак, Перепела рыдали где-то.

Посмотрите, какая осторожная тревога художника выразилась в строфе?.. Он словно бы готовит себя, душу и сердце к чему-то сильному и большому. Имя этому — природа, дарование, совесть... Главное в поэте — чуткость к музыке жизни, к ветру Родины.

Камыш и тот, заслушавшись, притих. Звала меня таинственная сила. Но песня глуше, Глуше каждый миг, Как молодость, Все дальше уходила.

И опять — та же тревога, та же мощная струна вдохновения.

Вячеслав Богданов все более и более «прирастал» к синеве и раздолью не только потому, что он пришел на завод из деревни, но и потому (даже вероятнее всего, потому) что, рано познав железный труд, железный огонь, железное дыхание мартенов и домен, не мог не припасть на колени перед бессмертным бегом грозы, перед блеском и шумом моря.

Все, что создал человек гуманного на земле,— все на благо земли, а не на ее разрушение. И железо добыл человек — на благо земли. Свой умный труд на поле или в мартене человек посвящает одному — жизни!..

Я свой путь продумываю снова. Как весенний улей — голова... Все ошибки переплавлю в слово На огне крови и торжества!

Такое не скажешь запросто. Такое надо сначала завоевать длинными годами, протекшими по огненным желобам домен и мартенов... На труде замешана человеческая воля, на труде восходит и талант человека. Вячеслав Богданов был очень трудолюбив. Прекрасный слесарь. Настоящий, без бахвальства и «чумазости», рабочий. Ныне — рано ушедший русский поэт...

На Урал он приехал из черноземной тамбовщины. Худой, тихий, совестливый. Отец его погиб в бою. Мать — день и ночь на колхозной работе. Встретились мы с ним на пороге школы ФЗО № 5 в 1953 году в Челябинске. Сразу подружились, похожие друг на друга биографиями, любовью к стихам, к свету...

Пришли в литературное объединение Челябинского металлургического завода. Ныне — это одно из самых сильных литературных объединений, из которого вышли двенадцать членов Союза писателей СССР.

Мы уважительно и любовно относились к творчеству Людмилы Константиновны Татьяничевой и Бориса Александровича Ручьева. Постоянно встречались с Михаилом Львовым. Гордились своими земляками.

Многие годы укрепляли и берегли дружбу с Василием Дмитриевичем Федоровым, чье непосредственное влияние на наши судьбы и на наше творчество — несомненно.

Нельзя брать слово неверными руками. Вячеслав Богданов был верен призванию, верен жизни. Он отлично понимал, что призвание — нечто большое и значительное — по труду, по необходимости учиться и растить в себе личность.

Его стихи стремительно набирали высоту. Особенно — после учебы в Москве на Высших литературных курсах. Казалось, появился новый Богданов: чуточку злой, иронично настроенный к самому себе, к тому, о котором бойко писали «многотиражные» критики...

Не пресловутую «рабочесть», а рабочее достоинство хотел петь Вячеслав Богданов, не псевдооптимизм, а глубокую веру в судьбу и предначертание человека выражал своим словом поэт.

Я так давно не слышал соловья, Мной эта птица издавна любима. Как никогда, Теперь необходимо Мне навестить родимые края,— Я так давно не слышал соловья.

Вячеслав Богданов жестоко понимал, что быть поэтом — дело чрезвычайно нелегкое.

И журчащий родник, и журавлиные клики, и летящее зарево завода — все должно войти в углубленную душу поэта. Только трезвая и беспощадная память, только храбрая и бескомпромиссная совесть поэта смогли подсказать ему такое:

Расцвела агава в южном парке, Цвет фонтаном заструился ярким. Тридцать лет всего живет агава И цвести лишь раз имеет право. Только раз — Цвести высоким цветом, Увядая навсегда при этом. Как ее возвысила планета — Умереть от собственного цвета!

Валентин Сорокин (Москва)

В СИНЕМ ЦЕХЕ

Только утро разбрезжится синью, Торопливо уйду со двора. Я работаю в цехе — Россия, В синем цехе огня и добра. Пусть дороги круты, Словно годы. Глубине поучусь у сохи. Мне, рабочему парню завода, Так нужны до зарезу стихи. Петь так петь! Чтобы слабый с постели Встал и небо подпер головой, Чтобы люди от песни добрели, Заполнялись глаза синевой. Но пока только версты да версты, Да горит мой дорожный костер, Да летят полуночные звезды В голубые ладони озер. И дрожит молодая осина, Что погреться пришла у костра. Я работаю в цехе — Россия, В синем цехе красы и добра!

ГОЛУБОЙ КОСТЕР

Поля, поля — Ни края, Ни границ... Над колыханьем зреющего хлеба На перезвоны Радостные птиц Задумчиво Облокотилось небо. Родная Русь! Костер мой голубой! Веди меня дорогою столетий! Какой, скажи, Таинственной звездой Ты зажжена для нас на этом свете Ни чернозем И ни сосна, Ни гриб... Нам не открыли тайну ту доселе; Ни запах меда От цветущих лип, Ни журавли, Летящие в апреле. Но нам вросли, Окутанные в синь, В живую грудь Твои рассветы, горы... Как жаль — Душа не может отразить Все это так, Как светлые озера... И мой отец, Что на войне погиб, Шел в смертный бой, Но слышал сквозь метели И запах меда От цветущих лип, И журавлей, Вернувшихся в апреле... И видел он Рассвет в родном краю И Петроград, Колонны боевые И борозду колхозную свою, Что им была проложена впервые. Родная Русь! Костер мой голубой! Веди меня дорогою столетий! Какой, скажи, Таинственной звездой Ты зажжена для нас на этом свете?

ДРЕВНЯЯ СТЕПЬ

Лежит земля, обжитая веками, И на закат, Темнеющий вдали, Идут в степи Седыми стариками Нагруженные синью ковыли. Так шли они и двести лет, И триста... И добрели до нынешнего дня. Но каждый раз тоскою серебристой Они бросались под ноги коня. И степь хранит их твердо — целиною, Хоть жмется к ней весною борозда... Из века в век — в луга И к водопою Ведет она — звенящая — стада! Мне изначальный путь ее неведом. Но знаю я одно наверняка — Вот в эту степь Пришел мой русый предок С косой в руке, С правами бедняка...

Он снял армяк И бросил, Словно горе, И выпустил на пастбище коров. Еще тепла земля на косогоре От ног босых И от ночных костров... Озноенный и солнцем, И ветрами, Он шел по росам к речке Выбрать сеть. И голосом зари И разнотравья В крови свободу пробуждала степь! Дождем умыт И пятерней причесан, Гася утрами на судьбину злость, Так отбивал он говорливо косу, Что барину ночами не спалось... ...Вновь ковыли меня уводят в древность, Гулки шаги по вечной целине... Целует степь Вечерняя деревня Коровьими губами в тишине...

ОЗЕРО

Откипело озеро степное, Синевой пронизано насквозь, В берега, Оплавленные зноем, Присмирев на время, Улеглось. Что его негаданно взъярило? Не бывает бури без причин!.. И какая Заревая сила Вырывала камни из глубин! Озеро бунтует не впервые, Раздвигая берега, Как тьму. Назвенели воды дождевые Про свободу-волюшку ему... Потому металось так мятежно! Может быть, Поднявшись на дыбы,

Океан увидело безбрежный Из своей Кольцованной судьбы! Но ему Из берегов разбитых В океан прорваться не дано! И крутые камни, Как обиду, Засосало илистое дно. Все равно при утреннем тумане Забунтует озеро насквозь. Пусть оно не выйдет к океану, Но зато к великому рвалось...

РОССИЯ

Деревья в радужных накрапах Мне сыплют росы на плечо. И от земли веселый запах Сжимает сердце горячо. В душе волненье пересилив, Стою в раздумье и молчу. И запахи твои, Россия, От всех на свете отличу. Шальны твои раскаты грома, Хмелен березовый настой. Ты пахнешь сталью, Космодромом, Стыдливой ягодой лесной, Дыханием горячим пашни, Рекой с костром на берегу И отзвеневшим днем вчерашним, Что встал стогами на лугу.

* * *

Горела степь багряным цветом И наплывал закатный мрак. Стекали травы в буерак, Перепела рыдали где-то. Искрилась даль июньской рожью, Катилось эхо деревень. На теплом камне придорожном Я вспоминал ушедший день. Своею поступью великой Он не вмещался в голове: Краснел в корзине земляникой, Блестел косою на траве. Лежал он бронзово на теле И ныл усталостью в руках, Его полдневные свирели Еще звенели на полях. Машины по полю сновали И свет от фар широко плыл. Машины будто бы искали, Что день ушедший позабыл? Он взял свое. И не случайно Закатным высился огнем Оставил он О жизни тайну И память добрую о нем!..

ПОЛДЕНЬ

Издалека, Качаясь сизо, К селу придвинулись поля. И полдень радужно пронизан Медовым вылетом шмеля. И я, Работою наполнен, Спешу дорогой столбовой. Свои заботы, Словно полдень, Несу высоко над собой. А там, У дальнего причала, Где копны острые видны, Стогласо Песня зазвучала Моей родимой стороны. И облака,— земная проседь,— Дождливо смотрят с высоты. И звонко желтые колосья Бессмертьем солнца налиты.

В ДЕТСТВЕ

— А кой тебе годик? — «Шестой миновал...»

Н. А. Некрасов

Тяжелый год. Нетопленная печь. Глухая ночь, А в доме — ни полена. Над стогом месяц высится, Как меч, Крадусь в степи, Как беженец из плена. Огонь в избе объездчика потух... И не страшны мне ни погост, Ни волки... Лишь скрип салазок напрягает слух, Торчит стерня, Острее чем иголки... Я стогу в бок вогнал железный крюк, Обучен рано ремеслу такому... Но только стог упрям, Как жадный друг, Мне по клочочку выдавал солому. И дергал я солому сколько мог, Искал места,

Где легче подступиться, Вгонял я крюк. И, оседая, стог Стонал в ночи, как раненая птица. И я, мальчишка десяти годов, По-взрослому, Совсем не без опаски, Между чужих заезженных следов Тянул домой с соломою салазки. Такая даль искрилась впереди! Такие звезды крупные сияли!— Хотелось всю деревню разбудить, Но брел тайком, Чтоб люди не видали... Я отдохнуть присел на бугорке,— Спасителем от всех морозных бедствий,— Колхозный стог виднелся вдалеке, Раздерганный кругом, Как наше детство. Я это все запомнил и сберег. И сердце оттого не каменеет. И душу мне, Как тот колхозный стог, Никто вовек раздергать не сумеет!..

* * *

Ни единого облака нету, Только солнце в плену синевы. Зной июньского тихого лета Напоен ароматом травы. Пожелтев под сухими ветрами, С жалким скрипом тележных колес, Небеса подпирая стогами, Зазвенел на полях сенокос. В перешитой отцовской сорочке, Русый чубчик прикрыв лопухом, Целый день с водовозною бочкой Громыхал я железным ведром. Тесно в бочке воде на ухабах — Без разбора гоню напрямик — А вокруг только девки да бабы, Я — единственный в поле мужик. Копны сена беря по порядку, И не ради какой похвалы, Так воза понавьючат солдатки, Еле с места потянут волы. А меня, как подъеду, окружат, Пот смахнув рукавами со щек, Поосушат по парочке кружек Да по кружке за ворот еще. Ляжет солнце загаром на плечи. И лишь только закат догорит, Разнаряженный звездами вечер Соловьями в садах зазвенит. На дороге следы отпечатав, По деревне без песен на луг, В женихов нарядившись, девчата На вечерки проводят подруг. Сторож в шутку им бросит: «Эй хлопцы! Не найдется ль у вас огонька?» А потом сам себе улыбнется И затылок почешет слегка. Сядут в круг на крыльце у гадалки, Полной верой себя окрыля, Друг за дружкой гадают солдатки На винового короля. А гадалка, уж хочешь не хочешь, Понаврать не считает за труд. Нагадаются. И до полночи Разговор про войну заведут. Порассудят солдатскую тяжесть И, простившись, уходят домой, Но ни слова вдобавок не скажут, Что им тоже не легче порой.

САДОВОД

На деревне умер садовод. На деревне в трауре народ. Не в больнице умер он в бреду, А в колхозном утреннем саду. Был старик ничем не знаменит, По утрам любил махрой дымить И смотреть, Когда в саду шмели, Загудев, Как спутники Земли, Огибали круглые плоды И садились плавно на цветы. На деревне умер садовод. На деревне в трауре народ. Прожил он не много — шестьдесят... Сколько яблонь в мире шелестят... Не в больнице умер он в бреду, А в колхозном утреннем саду. Незаметный, разводил сады, Не имел наград он за труды, А нашел его на цветнике Внук, сжимая яблоко в руке...

ПОКОЙ

Хочу весны и тишины — до звезд, От долгих верст окреп И притомился. Из всех покоев Я люблю погост, Что за селом В деревьях притаился. Березы там — как белая молва О людях тех, Что на земле гостили. А по крестам Стекает синева И закипает травами густыми. И с детских лет я чту, Как торжество, Небес с землей извечное слиянье. И ощущаю кровное родство С могилами, Где спят мои селяне. ...Была война, И острием беды Морозы шли сквозь стены, Словно гвозди... В печах горели крыши И сады, Но все ж топор не звякнул на погосте... В моем селе степей и васильков, Когда война пожаром отметалась,— Не только работящих мужиков — И деревца в округе не осталось. В село весна врывалась напролом, Но спотыкалась о пеньки у дома... И лишь погост — Зеленым островком Летел на вечных крыльях чернозема...

* * *

Дымился день Под солнцем жарким. Металась пыль седая Зло... И в небесах, Подобно танкам, Сходились тучи Тяжело... Звеня, От первого раската Качнулась даль, Качнулась высь... И, как спортсмены Перед стартом, Ржаные стебли Напряглись... Березы Выпрямились юно, Затрепетали горячо, Когда по струям, Как по струнам, Метнулся Огненный смычок... И не скрывали люди Радость, И к ним Весенние грома Несли Сердечные заряды И пробуждение ума... А дождь шумел свежо И круто, Как и до нас В далекий век... Должно, В такую вот минуту Проснулся в предке Человек...

ДОМ

Столпились бабы шумно у калитки, Они сошлись по случаю сюда: Связав свои нехитрые пожитки, Мать уезжает в город Навсегда. Ее сыны живут в краю далеком, В больших домах просторно И светло. Ей, десять лет прожившей одиноко, На старость дом покинуть тяжело. Где никогда не видела замены, Везде сама: И в поле И в дому,— Все это знают каменные стены, Да только не расскажут никому... Она стоит среди узлов понуро, Ей горьких слез, Я знаю, не сдержать, Ведь даже людям проданные куры И те пришли в дорогу провожать. Вот ночь придет, И дом, наполнясь мраком, Стоять гробницей будет на горе. Из-под ворот не выскочит собака, И петухи не крикнут на заре. И в зимний праздник дорогие гости Здесь не придержат лошадей лихих. А мужики вгоняют в двери гвозди, Как будто в сердце забивают их. Но я прошу товарищей, Знакомых, Хотя тропинка зарастет сюда, Не забивайте окна в нашем доме, Пускай он зрячим будет, как всегда!..

КОНЬ

Мой добрый конь, Не порти борозды, Тяни свою, Как подобает, Соху. Ты потрудись, Я дам тебе обсохнуть, Поставлю корм И принесу воды. Ты привыкай к седелке, Хомуту... Тебе в раздольях Травяного луга Не снилась, Вижу, Тяжкая подпруга И удила холодные во рту. А видел я, Когда луга свежи, Когда зарей Распахнута долина, Когда ты, Шею выгнув лебедино, Скакал навстречу верстам Для души. И, доскакав До зыбкого пруда, О берег бил Неистово копытцем, Но, сунув морду В гриву кобылицы, Ты в час такой Смиренен был Всегда... Теперь в упряжке Рвешься на дыбы И мечешься, Как будто От удушья. Но две оглобли, Как конвойных ружья, Стоят на страже У твоей судьбы... Угомонись, Неугомонный конь! Артачиться, Как видишь, Бесполезно. Удил вовек не перегрызть Железных И не порвать Жестокую супонь. Ты с хомутом смиришься Навсегда. Но только вот До боли Будут сниться Весенний луг, Гнедая кобылица И ты, Летящий к берегу пруда...

ЧИСТЫЕ СНЕГА

Желтым стоном В октябре простонет По лесам Прощальная листва, И в объятья полевых просторов Упадет дождями синева. Прослезится На корню капуста, Из-за веток вытают дома... С плеч осенних Золотая усталь Скатится богато в закрома... Встанет утро из густых туманов, И в разгуле солнца И ветров Будет степь казаться океаном И стога — Как головы китов. Разбредутся по жнивью коровы, Собирая время на рога... И однажды лягут в изголовья К нашим думам Чистые снега!..

АВГУСТ

Вызрели весенние дожди: Ягодой, пшеницею, картошкой, Пахнет буйно свежею морошкой. Распластался август на пути. Яблоки румяные в саду — Яблони от тяжести присели. И, подобно детской карусели, Кружит, Кружит голубь на виду. Вкрадчивость осенняя уже Слышится мне в птичьем переклике. Все равно от поздней земляники — Заревая песня на душе. Ты причастен к яблони, овсу. Как не петь, Когда земля богата! В чистом небе самолет крылатый Белую оставил полосу. Самолет ушел, Ты проследи — Полоса так долго тает бледно. Все на свете не живет бесследно: Ни костры, ни травы, ни дожди... Человек оставит в жизни след, Как дорога ни была б плохою. Пусть бежит, Как клубни за сохою,— Зрелость, Зрелость до заката лет...

* * *

Выплывают, дали серебря, Медленные звезды сентября, Задрожали яблони в саду, Водят ветры осень в поводу. О зеленый пламень сосняка Чешут клены рыжие бока. Ой ты, осень, золотая быль! Вышел месяц, сгорбился бобыль... Он глядится старчески в реку, Опершись на желтую клюку... А вдали, на убранных полях, Закружился вечер в лемехах... И по росам дымной борозды Краток путь до молодой звезды...

СЕНТЯБРЬ

Веселая, сквозная, продувная, Пришла она — осенняя пора. На стол легла горячим караваем, Листвою закружилась у двора, К стене прижалась красною рябиной. Пришла, Пришла, деревья не щадя,.. С пугливой суетою воробьиной И с серостью настырного дождя. Родной сентябрь! До радости, до пенья Своим лучом прощальным обогрей! О добрый месяц моего рожденья, Меня всегда ты делаешь добрей. Я никакой обиды не припомню И никому беды не причиню, А лишь уйду к березам через пойму И поклонюсь серебряному дню. И станет память чище и милее О городе, заводе, о руде... И закипят в душе, Как муравейник, Былые дни, прожитые в труде...

ДУМА

Среди лугов река уходит криво. Листает волны ветер-суховей. Приду к реке И сяду у обрыва, На краешке у памяти своей. По-над водой Осока дремлет остро, И ласточки пронырливо снуют, И окуни мелькают, Словно версты, И полосатой думою встают... ...Ценою рук, А не ценою злата Из темноты я выбрался на свет... И рад тому, Что, словно эскалатор, Меня не вез Чужой авторитет... Еще мне рано подводить итоги. И впереди — и солнце, И гроза... Я так хочу, Чтобы мои дороги Не засорили путнику глаза. Река, Река — степное откровенье, Круты, как жизнь, Излучины твои. Я жду в судьбе Великого мгновенья, Вложи мне в грудь Извечное стремленье И луговою ширью напои!

УСТАЛОСТЬ

День промелькнул, Как час застольный, С большим закатом на краю. И я, усталый и довольный, На тихой улице стою. Доволен тем, Что день был прожит С другими днями наравне. Что он дела мои итожил, Что он принес усталость мне. Люблю вечернюю усталость, Ведь мне она, Ведь мне она От добрых мук труда досталась — И тяжела и солона. Но мне такое не в новинку, Я знаю завтра наизусть. Усну с усталостью в обнимку, В обнимку с бодростью проснусь. Пусть будет день не очень гладок, Но я готов,

Но я готов Нести усталость Как награду, Усталость дня, но не годов...

ЗЕМЛЯ

А. Носову

Пшеница клонится к дороге При легком беге ветерка. Вдали на горные отроги Присели грузно облака. Иду и верст не замечаю, Дивлюсь на пашню, На стога... Не хлебороб я — заводчанин, Но мне деревня дорога. Пусть на колхозных этих далях Не сеял хлеб я. Не растил, Но знаю: Плуг из нашей стали Вот эту землю бороздил.

* * *

Дуют ветры и дымы бугрятся, И встает завод среди огней — Многотрубный, В золотом багрянце, Отлитый из славы наших дней. Под его искристою короной У стальных И у чугунных рек, Рядом с печью, домною, колонной Неприметен вроде человек. Неприметен, Чуть сутуловатый, В грубой куртке, Молчалив на вид... Человек — в груди своей, Как атом, Силу непомерную хранит. За работой звонкой, многотрудной Он, в свои поверив чудеса, Глянет в печь — и закипают руды, Глянет вверх — и встанут корпуса... Он стоит у пульта, неторопкий, И огонь работает в печах... Но завод он возводил не кнопкой — На своих покатистых плечах. И глядишь, взволнован, удивленно: У стальных И у чугунных рек, Рядом с печью, домною, колонной Неприметен вроде Человек. Задыхаясь от огня и дыма, Он прошел сквозь тысячи наук. И встают мартены, Коксохимы — Продолженьем дум его и рук!...

ЗАВОДСКИЕ ТОПОЛЯ

На земле апрельской небогатой Тополя сажали всей бригадой. От работы отойдя монтажной, Лунки рыли с превеликой жаждой. Всех земля далеким зовом тянет, Каждый сердцем — чуточку крестьянин... Саженцы теснились в лунках тесно. Рядом в цехе — плавилось железо. И высоко пламя восходило, Густо в ведрах воду золотило... Тополя мы к солнцу поднимали, Огненной водою поливали... Чтоб они прижились, Не завяли Рядом с громом И кипеньем стали. Рядом с нашей усталью железной, Заводскою славой повсеместной. И они прижились, Задышали, На ветру листвою задрожали. Может, кто придет и удивится — Как сумели тополя прижиться, Разветвиться пышно и крылато На земле, от плавок рыжеватой? Мы не зря их к солнцу поднимали, Огненной водою поливали. Как детей, растили и жалели,— До печей бегут теперь аллеи. И о нас потом расскажут были: Мы — огонь с деревьями сроднили!

ЖЕЛЕЗО

Я гнул его, Рубил зубилом Под сводом заводских небес. С железом я к высотам лез И по плечам своим нехилым Познал его удельный вес. Оно покорно, Словно глина. Его секреты я постиг. Оно певучее, Как стих, Имеет гибкость — балерины И стойкость — рук мастеровых. В январский день, Когда и птицы К плавильной жмутся духоте, Железом грелся я в труде, Хоть примерзали рукавицы К обледенелой высоте... Зато всегда зимой и летом В час перекура с высоты Я видел —

Шли за мною следом — Цехов железные скелеты, С монтажной выправкой мосты. И было радостно и лестно Припомнить тяжесть и ветра, Как покорялось мне железо И что меня небесполезно Учили делу мастера.

ЖЕЛАНИЕ

За какими делами захватит Час последний в дороге меня? Я б хотел умереть на закате На руках догоревшего дня. Я с рожденья не верю в беспечность, И за это под шум деревень Впереди будет тихая вечность, Позади — голубеющий день... Вам на память оставлю заботы, Я не шел от забот стороной. И покой на земле заработал,— День последний остался за мной! И за мной — отшумевшие травы И железных цехов голоса... А во мне эту вечную славу Приютили душа и глаза. Приютили, взрастили, согрели Всем, чем мы и горды и сильны... И вплели полуночные трели Соловьиной сквозной тишины. По дорогам нетореным, Тряским Из-под рук моих песня и труд Далеко уходили, Как сказки, И, как сказки, со мною уйдут!..

ПРИЧАСТНОСТЬ

Огнями дышит коксовая печь. Ревут-ревут Моторами пролеты. Я в душевой Снимаю робу с плеч — Прощай, завод, Друзья мои, Работа... Нет, Я душой к заводу не остыл! А за работой, В грохоте стозвучном, Я разглядел С монтажной высоты: Нелегче путь, К поэзии зовущий... Последний раз Иду с братвою в душ Под теплые, Игольчатые струи, Они звенят и пляшут, Словно струны, Снимая тяжесть с огрубелых душ... Струись, Струись, серебряный поток, И бей в лицо, Как над печами пламя... Я смою грязь От тысячи потов, Оставив чистой О заводе память... Где к небесам Меня вздымали дни, Рубахой потной К сердцу прикипая: Здесь каждый болт Судьбе моей сродни, Любой пролет И высота любая... Друзья мои! Вы завтра без меня Уйдете ввысь, Под всполохи И рокот. Я вас найду По россыпям огня, Монтажный труд — Он виден так далеко...

СЛОВО

Каждый день идут дожди сурово. Заслезились думы и глаза. Залегло несказанное слово, Где с землей сомкнулись небеса. Слово, Слово — дальняя жар-птица!.. На каком искать его пути? И с небес к нему не опуститься, По земле к нему не подойти... Погляжу во все концы без страха И спрошу, Как самый давний друг: — Подскажи, Ты слышишь, славный пахарь, Подскажи, известный металлург?! — Перед правдой — слово не уроним! Добывая слово, Словно честь... Чтоб его, Как яблоко с ладони, В час усталый людям преподнесть...

ВЕТРЫ

Развел в пути я множество костров И в час прозренья для себя приметил: Раскроен мир на тысячи ветров, Есть ко всему попутный в жизни ветер. Есть ветер зла, Есть ветер суеты, Попутный ветер к зависти, Бессилью... О, сколько душ они перебесили И никому не дали доброты! Я сам стоял когда-то на ветрах... И по крови упрямый от рожденья, Хоть падал я, Но, презирая страх, Оставил сердцу ветер восхожденья. Он дует в грудь И замедляет бег, И высекает ранние седины... Но зарубил я для себя навек — Не верь ветрам, Что дуют резво в спину! Они тебя закрутят, Заведут, Куда и сам ты никогда не метил... Острей чутье, когда идешь на ветер, Хоть путь тяжел, Подъем к вершине крут. Но ты придешь к вершине бездорожьем. И крылья даст упрямству высота. И сам увидишь, к твоему подножью Так подхалимски, жалостно, ничтожно Прилипли зависть, злоба, суета...

АГАВА

Я ПОМНЮ ДЕНЬ

Я помню день — Снег таял на асфальте, Плелись ручьи неведомо куда. И было это В давнем-давнем марте, Которого не будет никогда. На площади бурлило воскресенье, У зимушки прощальной на краю... Я в этот день, По-доброму весенний, Навек запомнил молодость твою. Тогда в любви я на скамье признался. Ты рассмеялась до жестоких слез. Я удержать смешно тебя старался, Так, как реку апрельскую мороз... Да, было так! ...Земля года листала... И средь людской Весенней суеты Я в женщине прохожей И усталой Вдруг уловил прощальные черты. Твой карий взгляд — По-прежнему он властен. И молния, застывшая на лбу... В каком окне ты зажигаешь счастье, На чьих руках возвысила судьбу! А может, так случилось все иначе? Припомнив ту разлуку по весне. В каком окне, меня увидев, плачешь! И в чьих руках тоскуешь обо мне!.. И вытаяли губы, И ресницы, Любовь моя... На площади скамья... И лишь тебе не двадцать И не тридцать... И бог тебе за молодость судья! Я помню день — Снег таял на асфальте, Плелись ручьи неведомо куда. И было это В давнем-давнем марте, Которого не будет никогда...

ОЖИДАНИЕ

А к вечеру, как видно, будет дождь, Хоть полдень был по-летнему хорошим. И ты ко мне захочешь — не придешь. Я от тебя Грозою отгорожен. Шумит, Шумит веселая ветла И на ветру заигрывает с вязом. Любовь к тебе На сотни лет светла. Кружусь, Как спутник, Что с Землею связан. ...Дождь убежит под радугу с горы, Под солнцем травы влажно заалеют. И нас березы — белые костры — В зеленом доме тишины Согреют.

ПРИШЛА ЛЮБОВЬ

Жене

Звезда, Звезда, что смотришь так печально? Оставь нам тайны добрые свои! Ко мне любовь Дорогой изначальной Опять пришла сквозь сумраки мои. О, этот день, Каким ты богом послан? Моя любовь ушедшая — горька! Давно душа до донышка промерзла, Как в январе усталая река. Любовь, любовь, твое какое дело До прошлого? Пожалуйста, не тронь! А может быть, ты просто залетела, Как бабочка ночная на огонь?! Расплакалась: — Прости меня, Я верю! И новым жаром душу обожгло. Бурлит река И размывает берег, И на сто верст По-звездному светло...

* * *

Я живу На озерном Урале, Ты живешь На великой реке, От моей Полуночной печали Почернело Кольцо на руке. Упаду, Как ослепшая птица, Путеводной не видя звезды. Из какого резного копытца Выпить мудрость Волшебной воды! Доживу без любви И без ласки И тебя Никогда не дождусь. Все равно, Как царевич из сказки, Я однажды тебе Пригожусь. Ты очнешься, Но будет уж поздно, Слишком жизнь у людей коротка. Укачает Упавшие звезды Голубая Речная тоска.

* * *

Дождь отшумел, Отбарабанил, Увел грозу по небесам. Пропах и хвоей и грибами Уральский август по лесам, Притихли буйные озера. А за озерами вдали От высоты прогнулись горы И, как верблюды, побрели. Бредут спокойно, величаво, Нелегок их извечный труд, Несут они — Европу справа, А слева — Азию несут...

ОТГУЛЯЕТ ЗИМА ПО УРАЛУ...

Отгуляет зима по Уралу На своем белоногом коне, И опять Как ни в чем не бывало Заторопится юность ко мне. Заторопится дождиком, Громом, Майским лугом Взойдет надо мной... И под парусом Белым черемух Поведет стороною родной. Поведет по равнинам, Озерам, Тишиной приласкает в краю, Где о наши Скуластые горы Точит молния Саблю свою. Там рога запрокинули лоси, Шаг далеко заслышав чужой... По озерам Прошедшая осень Карасиной рябит чешуей... Там, Тревожа окрестные села, Зазывает огнями завод И в чащобах, Как мудрый геолог, Ищет клады уральские крот. Тянут ветры сквозные из леса Запах липы в озерную синь. Здравствуй, край Красоты и железа — Молчаливая гордость Руси!

НАЕДИНЕ С ПОЛЯМИ

Стоял июль, жарой распятый, На желтом фоне спелой ржи. В дали усталой и горбатой Качались слепо миражи. Расставшись с речкой и деревней, Так довелось однажды мне. Под тишиной небес полдневных С полями быть наедине. Для сердца так необходимо Ветрами родины вздохнуть... И после домен, коксохима В таком просторе утонуть. Хлеба готовились к покосу. И у тропинок полевых Я рвал колючие колосья И растирал в ладонях их. И как неписаная повесть Была мне миром вручена — Колосьев колкость И медовость Янтарно-звонкого зерна. Судьбой мне вверено до гроба По праву сердца и сельчан Земную славу хлеборобов Роднить со славой заводчан!

НА РЕКЕ

Закат стекал лениво с желтых крыш, И горизонт сужался постепенно. В реку входил, сгорбатившись, камыш, Ему любые глуби — по колено. Среди реки я опустил весло, Отдав себя душе на попеченье... Меня в былое с лодкою несло Упругое и чистое теченье. Несло к любви, Разлуке, Торжеству, Что надо мной всходили, Словно звезды,— Всем, Чем сегодня тайно я живу, О чем всерьез задумался так поздно!.. Я опустил ладони в быстрину, Вода меж пальцев — шустрая, Как рыба. И вот в селе — Калитка острым скрипом Разрезала ночную тишину. От фонарей струился свет большой И до ладов баяна прикасался... И чей-то голос дальний и чужой Таким родным и близким показался. Камыш и тот, заслушавшись, притих. Звала меня таинственная сила. Но песня глуше, Глуше каждый миг, Как молодость, Все дальше уходила. И чувство вдруг года переросло. Поддался вновь былому увлеченью. Напрасно я хватался за весло, Стремился плыть наперекор теченью...

РУСЬ

Обжитый мир под солнцем, под луной И под лучами звездными косыми, Где дух веков кружится надо мной И распахнулся далями России. И я иду навстречу тем ветрам, Голубоглазый, русый, коренастый. Колосья прикасаются к рукам, Озера колыхаются глазасто. Земля вовсю вращается, кричит Холмом, золой, Что с ней на свете было... Роняет солнце тихие лучи На обелиск, На братскую могилу. И кланяюсь я прошлому опять, Родной земле за все крутые были. Я в мир пришел — творить, А не рыдать, Века и так к нам на слезах приплыли... Нам прошлое сегодня, Как броня, И в нас живут его земные боли. Не потому ль мы встали у огня, Не потому ль мы распахали поле?! Я вглядываюсь в лица наших дней, В лицо огня и пашни, Неба, Пущи... Мне каждый раз становится видней Прямая связь меж прошлым и грядущим.

ВО ВЛАДИМИРЕ

С. Никитину

Здесь Русь моя на все четыре стороны В зеленой вьюге Вешнего огня. Зубчатыми лобастыми соборами Устало смотрит древность на меня. Пусть опустели башни колокольные И ржавь легла от вековых ветров. Но слышу я — идут на битву воины Под перезвон седых колоколов. Лежат равнины, Росами омытые, И Русь моя огнем озарена. Дрожит земля под конскими копытами, И на крестах распята тишина. Я слышу гром И стон за перелесками, А у Кремля Рыдающий народ. О, дайте мне Доспехи князя Невского И верный ключ От золотых ворот...

СТИХИ О РОДИНЕ

...Идут часы походкою столетий,

И сны встают в земной дали.

А. Блок

Что за сны мне снятся, Что за сны! Будто бы живу не в этом веке. И звенят Победные доспехи, Возвращаюсь с Невским я с войны. Что за сны мне снятся, Что за сны! Я убит. И смолкли соловьи. Стер мой конь о синеву подковы... И над гулким полем Куликовым Солнце встало на людской крови. Я убит — И смолкли соловьи. ...Вот сижу я в хате у окна: Посинела в чугунке картошка... Царь на тройке мчится за окошком... Зреет дума, Как чугун черна... И сижу я в хате у окна. Далеко уходит майский день, Вся деревня в радости весенней. И шагает по полю к нам Ленин, И в руках у Ленина — сажень... Далеко уходит майский день. Что за сны мне снятся, Что за сны! Я утрами напрягаю память. И какими долгими ветрами С вековой пахнуло стороны! Что за сны мне снятся, Что за сны! Это думы предков-россиян, От земной доверчивой любви, В плоть мою ворвались по крови, В земляничном зареве полян... Думы-думы предков-россиян!.. Новый день зажег в степи зарю, Родина, Иду к твоим огням. Мирный день, Что предки дали нам, В добрых снах потомкам подарю! Новый день зажег в степи зарю...

* * *

Вновь дорога вечером остынет От жары полдневной и колес. Будет степь похожа на пустыню В желтом свете месяца и звезд. За селенье выйду в час вечерний И в степи увижу за селом, «Как ночная птица небо чертит И звезды касается крылом». А река в ромашковых низинах Завздыхает чисто, глубоко, Где коровьим стадом и бензином От дороги тянет широко... Ой ты, степь, Просторы непростые, Хлебный ветер с перезвоном ржи! Почему мерещишься пустыней? — Ты полет и жажда для души! Я мужал на ветровых высотах, Грелся у плавильного огня,— Черноземным вешним разворотом Ты звала — гудящая — меня. У огня, на заводском Урале, Ты давала силы мне вдвойне. Видел я в кипенье буйном стали Буйство чернозема по весне... Ты мое дыхание и пенье, Я с тобою выше и видней, Ты моя от самого рожденья, Ты в крови — от неба до корней! Ты сумела мне судьбу пророчить. Я в свои шестнадцать полных лет Был тобою послан в край рабочий И теперь представлен как поэт!..

* * *

Я молодость, как буйного коня, Все гнал, Все гнал по кручам И долинам. И не вгляделся на пути недлинном В ночную мглу, В простор зеленый дня. Мы в молодости временем щедры. Бросал я дни налево и направо. Безумно жег высокие костры, Беспечно падал в луговые травы. Судить себя за это не берусь. Всему свой час, Всему земные сроки... И счастлив я, Что под звездой высокой Она всегда неповторима — Русь! И день ко дню склоняет время плотно, И удаляет молодость мою. Где раньше я промчался мимолетно, Теперь в большом раздумии стою. Из мглы ночной придвинулись ко мне Высокой тайной вековые сосны. В игольчатой сквозистой тишине Ушедшие кольнули в сердце вёсны. И увели в простор зеленый дня, Где даль встает дымами и стогами... Земля качнулась тихо под ногами И понесла — усталая — меня К раздумиям о буйствах тишины, О тишине кипенья грозового... А для чего мы в мире рождены И для чего родятся люди снова? Им снова жить бездумно до поры И дни бросать налево и направо... И разжигать высокие костры, Беспечно падать в луговые травы... И к ним придут раздумья — жизни груз, Всему свой час, Всему земные сроки... И скажут вновь, Что под звездой высокой — Она всегда неповторима — Русь!..

Вячеслав Алексеевич Богданов

САМОЕ ДОРОГОЕ

Составитель Евгения Семеновна Богданова

Редактор М. Л. Срубщик

Худож. редактор Я. Н. Мельник

Техн. редактор Т. В. Анохина

Корректоры С. М. Кадошникова, В. И. Мельник

ИБ № 854

Сдано в набор 13.02.81. Подписано к печати 08.10.81. ФБ09062 Формат 70X90/64. Бумага офс. № 1. Гарнитура журн. рубл. Фотонабор. Печать офсетная. Усл. п. л. 1,76. Уч.-изд. л. 2,77. Тираж 5000 экз. Заказ № 931.

Цена 65 к. Южно-Уральское книжное издательство, 454113, г. Челябинск, пл. Революции, 2.

Областная типография Челяб. обл. управления издательств, полиграфии и книжной торговли, 454000, г. Челябинск, ул. Творческая, 127.

Богданов В. А.

Б73 Самое дорогое: Стихи /Вступит. статья В. Сорокина.— Челябинск: Юж.-Урал. кн. изд-во, 1982.— 96 с., ил.

65 к., 5000 экз.

Сборник включает стихотворения поэта разных лет. В них — любовь к Родине, к земле, к труду. Лирический герой Вячеслава Богданова — наш современник, наделенный знанием жизни рабочий человек.

ББК 84Р7

Р2