Отболело. Смирилась. Приняла свою судьбу. Пять лет уж несу это бремя – три из них полновластной Хозяйкой Тихого леса. И мне в моём одиночестве очень даже хорошо и спокойно. Мне в нём уютно – как в тёплом одеяле.

«Тэмирен, я серьёзно! Сейчас же идём домой!»

Ну всё. Раз Совёнок помянул моё полное имя, значит, сердит не на шутку. И по-хорошему, я должна бы его послушать и повернуть назад. Но что-то держит. Цепенеют ноги, леденеют руки под плотными кожаными перчатками, сердце выстукивает рвано и гулко. А порывы ветра в сгущающихся сумерках, такие слабые здесь, в самом сердце Тихого леса, не остужают горящих щёк. Я стою под сенью кружевного клёна, по щиколотки в резных опавших звёздах, вдыхаю пряный лесной дурман и кусаю губы.

В лесу темнеет быстро. Но даже в этой вечерней мгле я отчётливо вижу чёрное на чёрном. Там, впереди – у могучего чёрного дуба. Упрямый дуб, старый, на него всегда особенно много магии тратится, чтоб защитить от Тишины.

И вот сейчас этот упрямец снова подкинул мне сложную задачку.

Потому что меж его корней лежит человек. Мужчина.

Лежит лицом вниз и не шевелится. Тёмная фигура – чёрные волосы, чёрная одежда. И можно бы подумать, что уже умер – но я чувствую слабое дыхание жизни. Такое слабое, что вообще не представляю, как он умудрился зайти так далеко в лес – это ведь, по крайней мере, три ночи наедине с Тишиной! Но если я оставлю его сейчас, четвёртой он точно не переживёт.

Подтягиваю выше перчатки, капюшон плаща накидываю на голову – скрываю каштановые пряди, что ярким пятном цвета осенних листьев маячат в полумраке. Жаль, глаза мои зелёные так легко не спрячешь – Совёнок говорит, ночью бликуют, как у кошки.

«Тэмирен, ты совершенно безответственная, ужасная, сумасбродная…»

Делаю шаг вперёд.

- Да хватит уже! В ушах звенит от криков.

Совёнок обиженно замолкает, а я уверенно шагаю через хрустящий подлесок. Короткая, до щиколоток всего, светло-голубая юбка не мешает – место не слишком заросшее, я часто здесь хожу и торю тропы. Может, так на меня и вышел этот странный человек, что не побоялся сунуться один в пугающий округу до чёртиков лес. Проследил по тропам.

- И нечего сопеть укоризненно. Ты сам знаешь, что с ним будет, если оставить на ночь здесь. Тишина выпьет его до самого донышка.

«Наложи охранные чары, и пусть себе дальше валяется!! Ну, целебных чуток добавь. Утром очухается, и если не дурак, уберётся восвояси».

Качаю головой.

- Не могу. От Тишины заклятием ещё получится защитить. А вот от голодных волков – вряд ли. Так что останутся от него к утру одни обглоданные косточки. Да ты не бойся – я в перчатках.

«И что этому идиоту только понадобилось здесь? Я думал, таких дурных уже не осталось на свете, чтоб в Тихий лес по доброй воле соваться!»

- Я тоже… я тоже так думала.

Чем ближе подхожу, тем медленнее мой шаг. Что бы я ни говорила – а Совёнок прав. Этот чужак – смертельная опасность для меня. Так что я должна быть очень осторожна.

Ох, ну и громадина! Вблизи ещё страшнее. Даже когда лежит видно, что чужак по габаритам напоминает здоровенного чёрного медведя, какие ещё водятся кое-где в чаще по буреломам. Доспех кожаный, с железными пластинами тут и там нашитыми, защищает широкую спину. Руки в рукавах плотной стёганой куртки – одна рука бессильно откинута в траве, и я удивляюсь тому, какая широкая у чужака ладонь. Моих две поместится. Почему-то это удивляет больше всего. Я видела немало крестьян в окрестных деревеньках, куда временами пробираюсь под личиной за припасами. Все они довольно низкорослые, хоть и кряжистые, а много и вовсе щуплых. И откуда этот такой взялся?

Лица не видно, и мне вдруг становится невыносимо любопытно.

Поднимаю длинную ветку с земли. Осторожно тычу его в плечо – чужак не шевелится, и в тяжёлых, дымных излучениях марева его сна я не чувствую никаких изменений.

Тихонько опускаюсь на колени.

Совёнок слетает с моего плеча, мягко опускается на нижнюю ветвь, цепляется острыми когтями в чёрную кору. Разевает клюв, издаёт низкий клокочущий шип, из-за которого этих милых совушек с личиком сердечком и прозвали сипухами. Сердится, волнуется за меня друг. Говорю уверенным, спокойным шёпотом:

- Совёнок, в который раз уже прошу – хватит за меня трястись! Я прекрасно знаю, о чём ты сейчас думаешь. Вот хозяйка моя дурында, сейчас как влюбится, и пойдёт всё прахом.

«А что – нет, что ли?»

- Даже не подумаю. Я что, не знаю? Одни беды от этих любовей. Разве мало мне бабы деревенские плакались, пока их лечила? Кто на мужа-обидчика, кто на парня неверного… Нет уж. Мне такого счастья и даром не надо. Тем более с риском для жизни. Так что говорю последний раз – брось мне переживать! Заберу, подлечу, потом отпущу на все четыре стороны. Ещё и с глазами завязанными, чтоб дорогу не запомнил. Всего делов!

«А если не захочет? Ты откуда знаешь, чего он в нашем лесу ищет? Чего ему здесь надобно?»

- Не захочет – заставлю. Мы с тобой тоже не лыком шиты. Так, всё, хватит болтать! А то у него вон, сердце уже стало биться медленнее. Того и гляди помрёт. И не надо, не надо, я всё слышу! Кто сказал – «и хорошо бы, одной проблемой меньше»? Тебе не стыдно вообще?!

Нисколько не пристыженный, Совёнок всё же умолкает, а я берусь за дело.

Сердце бьётся, как заполошное, когда я осторожно тяну руку. Уговариваю себя, что бояться нечего – у него плотная куртка и броня, я в перчатках, и между нашими телами – несколько надёжных преград. И всё ж где-то глубоко внутри дрожит страх, что стоит мне коснуться его, случится что-то плохое. Ну, или как минимум небеса расколет громом и содрогнётся земля.

Касаюсь твёрдого плеча и на всякий случай задерживаю дыхание...

…Но ничего вообще не происходит.

С немалым трудом переворачиваю чужака на спину. Лицо его в грязи – в совсем уже плотных вечерних сумерках, да ещё в тени старого дуба, никак не рассмотреть черты. Почему-то ощущаю укол разочарования.

Глаза плотно закрыты, вижу только, что широкие тёмные брови дрогнули, нахмурились. На всякий случай не тороплюсь – готова в любой момент отскочить подальше, если очнётся. Но он по-прежнему не приходит в себя. А ещё, даже не касаясь, я чувствую, как его кожа излучает жар. В довершение всех бед – горячка! Вот не повезло бедолаге.

Что ж… надо попытаться привести в чувство. Влить немного живительной магии. А то Тишина уже караулит на пороге – я спиной, каждым волосом, каждой косточкой чувствую её мягкие неслышные шаги. Ей слишком голодно в этом лесу, где маленькая Хозяйка заботливо, день за днём обходит свои владения и старается защитить каждое дерево, каждый цветок, каждую птицу. И вот её поманили лакомой добычей, такой желанной, такой вкусной, полной жизненных сил – а теперь хотят вырвать прямо из пасти. Конечно, Тишина недовольна. И тяжёлый голодный взгляд её невидимых глаз я ощущаю так отчётливо, будто она и правда – живое существо. А может, так и есть… Ведь кто сказал, что жизнь может только бегать на четырёх лапах или летать на крыльях.

«Тэми, что бы ты ни собиралась делать – делай скорее».

Совёнок неожиданно серьёзен. И мне стоит прислушаться к предчувствию своего Стража. Приближение Тишины он слышит намного лучше меня.

Поднимаю ладонь в перчатке над лицом мужчины… Медлю, снова медлю… Что он станет делать, когда очнётся? Я ведь не такая дура, чтобы доверять чужакам и думать, будто люди всегда отвечают благодарностью на добро. Даже тем, кто спасает их жизни.

Опускаю ладонь.

- Так. Я решила по-другому. Сначала забираем к нам.

«Тэми!!»

- Не спорь. Сам сказал, быть осторожной. И я придумала! Мы этого чужака заберём домой, и там я его сначала привяжу. Когда очнётся, просто ничего не сможет мне сделать. Даже случайно не прикоснётся. Я буду в абсолютной безопасности.

«Ты кого уговариваешь – меня или себя?», - съязвила маленькая пернатая зараза.

Я на него шикнула и принялась думать.

«И вообще – как ты собираешься транспортировать эдакую тушу? Ты его с места не сдвинешь! Придётся всё-таки оставить здесь» - довольно закончил Совёнок.

-А руны мне на что? Руну Пера использую.

Я стянула зубами правую перчатку. Витое, тяжёлое, медное кольцо Ключ Тишины сверкнуло в сумраке довольно, словно давно уж заждалось хоть какого-нибудь стоящего дела. Кольцо Печать Тишины на левой пока спит, копит силы. Его я тоже часто использую… возможно, и с этим чужаком придётся потом применить. Хотя почему-то не хочется надевать личину, поняла вдруг. Пусть бы видел меня настоящую – так же, как я вижу его сейчас, такого странно-беззащитного передо мной, при всей своей явной физической мощи и с железяками по всему телу.

Тряхнула головой, отогнала наваждение.

Взмахнула рукой, и рунный круг вспыхнул в воздухе перед моим лицом, закружился всё быстрее и быстрей, и наконец, остановился. Лёгкие росчерки Руны Пера оказались на самом верху колеса, налились изумрудным светом, а остальные растаяли.

Я дала мысленный приказ. Это чудесное, просто незаменимое в хозяйстве заклинание использовалось обычно мною для расчистки подлеска, когда я обходила свои владения – поваленный ствол там с тропы убрать, ветки тяжёлые, ещё чего… Сегодня Руна поможет дотащить до маленького дома Хозяйки Тишины одного тяжеленного, почище того бревна, чужака. И он будет единственным гостем в этом заповедном месте за столько лет, что представить странно и почему-то очень волнительно.

На секунду меня снова охватила нерешительность.

Что я творю? Пророчество – не приговор. Пророчество – предупреждение для осторожной Хозяйки, не утратившей инстинкта самосохранения. У меня есть все шансы прожить долгую, счастливую и очень полезную жизнь, если буду о нём помнить. А что делаю я?

Но, кажется, по-другому не могу. Потому что иначе этот чужак, забравшийся в Тихий лес, и которому здесь что-то так сильно нужно, что он даже на собственную жизнь наплевал, просто не доживёт до утра.

Тишина обиженно глядела в спину, когда я выбиралась с тропы, увлекая за собой воздушными потоками существенно полегчавшую ношу. Злилась на меня за то, что отобрала её добычу.

На цепенеющий лес беззвучно опускалась ночь.

Одной двадцатилетней девушке и одному скромных размеров Совёнку не нужно много места. Поэтому наша избушка – это бревенчатый сруб с двускатной крышей, сени для тепла и две маленькие комнатушки. В кухне – печка, стол и шкаф с умывальником, в спальне – узкая кровать, пара стульев, круглый столик у окна с вазой сухоцветов, сундук и полки с книгами.

Верда никогда не жила здесь. У неё была своя землянка в глубине леса, и она приходила к нам в гости давать очередной урок раз в неделю. Я просила – очень просила жить с ней! Но Верда сказала, я должна привыкать к одиночеству, иначе потом будет слишком резко и сложно. Когда её не станет. Так что с двенадцати лет эта избушка – мой единственный дом, а я его единственная обитательница.

Была.

Как я вообще умудрилась протащить чужака через узкие двери – не представляю. Плечами застревал! В сенях пару раз его головой стукнула. Хорошо, что не запомнит. Совёнок нисколько не помогал, только шипел укоризненно, «яжеговорил».

А когда втащила, выяснилось, что моя избушка не просто маленькая – она очень, очень маленькая! На таких великанов не рассчитанная. Ну и куда его?

По всему выходило, что придётся на кровать. Больной как-никак, лечить надо.

Руна Пера мигнула ещё раз в воздухе над громилой, когда я водрузила его на свою постель, и окончательно растаяла. Теперь какое-то время не смогу пользоваться этим заклинанием, должно снова в силу войти – а значит, всё сама. Охох… Кровать жалобно скрипнула досочками, прогнулась, треснула где-то невидимо, но устояла.

Я быстренько вернулась в сени, заложила брусом входную дверь, стёкла темнеющие голубыми занавесочками по всему дому позадёргивала, чтоб Тишина не заглядывала в окна, и встав посреди комнаты, принялась обозревать масштабы бедствия.

Бедствие на кровати очевидно не помещалось. Ноги в тяжеленных походных сапогах свешиваются, одна ладонь и вовсе на полу. Присмотрелась как следует – грудь, чёрным кожаным доспехом перетянутая, медленно вздымается, но так медленно, что еле заметно. В звенящей тишине удалось уловить слабый звук чужого дыхания.

Я устало потёрла лоб. И с какого края теперь за него приниматься – понятия не имею!

«А ты теперь, судя по всему, спать на половичке будешь?» - ехидно уточнил Совёнок, глядя на всё это безобразие сверху, с книжной полки. Принялся невозмутимо расчёсывать когтистой лапой светлые перья на брюшке, всем своим видом показывая, что его все эти проблемы… вернее, одна лежачая проблема… совершенно не касается.

Хорошо, что он моих мыслей читать не умеет! Только слышит вслух сказанные слова. А то я мысленно сказала всё, что о нём думаю. Вот бы помочь любимой хозяйке, хоть советом! Но нет, будет сидеть и издеваться.

Совёнка я воспринимала обычно как нахального мальчугана. У него и голос такой был – нарочито-взрослый и серьёзный, но на самом деле очень детский и смешной. Переодеваться при нём избегала, но вообще чувствовала себя ему практически мамой. Хотя, подозреваю, это он себя считает несчастным родителем при непутёвой дочке.

Верда подарила мне Совенка, как только я появилась у неё. С тех пор мы неразлучны, вот уже восемь лет. Она сказала, у каждой уважающей себя Хозяйки должен быть свой Страж Тишины, чтоб по ночам облетать владения и сообщать обо всём, что не так. Собственно, Совёнок чужака и обнаружил при очередном таком облёте.

Я снова тряхнула головой привычным жестом. Когда живёшь одна, проваливаться в собственные мысли так глубоко, что трудно выныривать, - привычное дело.

Для начала надо, наверное, чужака уложить как-то поудобнее и умыть. Ран вроде бы не было на теле – кроме того, что сделала с ним Тишина. Поэтому раздевать не буду, обойдётся. Но вот пачкать мои яркие вязаные половички своими грязными сапожищами – это уже перебор. Надо скорее вынести в сени!

Ох, и намучалась я, стягивая обувь с его здоровенных лап! Пока сообразила, как это снимается, пока, пыхтя и проклиная собственное добродушие, преодолела существенную преграду в виде пяток…

Когда, наконец, шлёпнулась с добычей в руках прямо на пол на пятую точку, услышала позади подозрительные звуки. Обернулась и увидела, что Совёнок давится смехом на своём насесте, распустив коричневое крыло с мягкими перьями, пряча в него обрамлённый пушком клюв.

- Эй, ты чего это? – насупилась я. И так тошно, а ещё этот… насмехается!

«Да просто… просто… видела бы ты, дурёха, на кого похожа! Обряд один вспомнил деревенский… Всё, всё, Тэми, забудь!» - добавил он поспешно.

Это я сапог в руке на вес попробовала и прикинула траекторию полёта.

- Какой ещё обряд?

И тут сама вспомнила. И дико смутилась. Ну, зараза пернатая! А ведь и правда. Есть у деревенских такой. Свадебный обряд – жена мужа разувает в первую брачную ночь.

Но я-то тут при чём?!

Да и чужак явно не из деревенских.

Пылая от смущения, я закончила со вторым сапогом и поскорее вынесла их в сени. Сбежала на минуту в прохладную кухоньку, вымыла руки с мылом, приготовила миску с колодезной водой и чистую тряпочку.

Придвинула стул к постели и, выдохнув, попыталась успокоиться. Наверное, всё это время я почему-то избегала смотреть чужаку в лицо, перемазанное лесной грязью после долгого лежания под деревом. Быть может, мне казалось, если не смотреть, он по-прежнему останется для меня просто безликим путником, которого я вырвала из лап Тишины. Всего-навсего большим и сложным объектом для лечения. Просто очередной точкой приложения моих магических сил – сколько уже заклинаний я потратила так, обходя Тихий лес и защищая всё, что там жило, росло, бегало и летало?

А вот теперь от правды никуда не денешься. Передо мной лежит человек. У него есть имя, наверняка есть семья, собственный дом, какое-то своё дело в жизни. И сегодня наши пути зачем-то пересеклись.

Кусочек белого полотна пропитался чистой водой. Я слегка его отжала и потянулась к лицу чужака. Осторожными движениями принялась касаться горячей кожи – пышущей жаром, обжигающей даже через плотные перчатки.

На секунду подумалось – жаль, что не рукой. Исключительно с точки зрения пользы дела, конечно же! В перчатках не так удобно – чувствительность не та.

Я, наверное, впервые так близко разглядываю мужчину.

Чёрные волосы, остриженные чуть ниже ушей – густые, непослушные, спутанные, мокрыми прядями липнут ко лбу и вискам. Брови хмурятся, тёмные ресницы дрогнули, когда я осторожно касалась сомкнутых век – замерла на секунду, испугалась, что просыпается, но забытьё крепко держало чужака, не пускало со своих заповедных троп. Крепко вцепилась Тишина в его душу, много забрала, очень много. Но даже она за три ночи не смогла убить. А значит, чужак сильный – по-настоящему сильный, как чёрный дуб, глубоко вгрызающийся в землю могучими корнями. И я непременно смогу вернуть его назад.

Провожу невесомыми движениями по высоким скулам, ровному носу, жёстким щекам и подбородку, заросшим шершавой щетиной. Чистым краешком – по линии губ, упрямо сомкнутой. Красивый. Слишком – чтобы вот так продолжать разглядывать.

Лечить – срочно лечить, и с утра пораньше отправить на все четыре стороны! Где там мой мешочек с травами…

Но я сижу и пялюсь. Знаю, что нельзя, но ничего не могу поделать.

Заворожил. Силой своей заворожил – дремлющей пока, скованной тяжёлым сном, но такой же опасной, как меч на поясе у этого чужака, что скрывает в ножнах смертоносный свой клинок. Тайной заворожил. Упрямством, что прячется в резко очерченных крыльях носа, в изгибе губ, на краешках нахмуренных бровей.

Запахом. После долгого путешествия человек должен, наверное, не очень приятно пахнуть – но каким-то непонятным образом терпкий аромат его кожи с пряной нотой опавшей дубовой листвы и стали, кажется мне самым удивительными и приятным запахом, что я только когда-либо знала.

Хочется склониться ниже – к мокрым волосам, почти касаясь носом, и вдыхать этот одуряюще прекрасный запах полной грудью. Пока он ещё не проснулся. Пока он в моей власти. Пока не закончилось волшебство, и я не осталась один на один с горькой реальностью – этот мужчина не мой и никогда моим не будет. Как только проснётся, снова станет тем, кем он есть на самом деле – моей самой большой, смертельной опасностью.

Не знаю, что бы я сделала в следующее мгновение. Наверное, какую-нибудь ужасную глупость.

Спас меня Совёнок.

Спикировал мне на плечо, плотно сомкнул когти, заставляя поморщиться. Зато лёгкая боль отрезвила.

«А знаешь, Тэми – я его, кажется, где-то видел!»

Снова вздыхаю. Совёнок продолжает крутить головой, непривычно-молчаливый и серьёзный.

- Знаешь, кроха… иногда я думаю – а вдруг на самом деле это ты из нас двоих человек? Ну, заколдованный. А я – всего лишь вещь. Искусственная, созданная магией. Кукла, в которую Верда просто вдохнула жизнь, чтобы я помогала ей держать в узде Тишину.

Вот. Я это сказала. Так долго носила в себе эти мысли отравленной занозой, что даже больно вытаскивать.

Друг сердито возмутился:

«Глупостей не говори! Ты самый чудесный, самый добрый на свете человек. Человечнее тебя я никого не знаю».

- Да ты вообще мало кого знаешь, Совёнок.

«Пусть так. Зато я отлично знаю тебя. Ты – настоящая! Даже не думай никогда сомневаться. Это я сидел себе под деревом глупым птенцом, потерявшим гнездо, пока Верда не нашла. Если бы она не решила сделать из меня Стража Тишины и не подарила чуть-чуть магии, так и летал бы до сих пор по лесной чаще с единственной мыслью в голове, где раздобыть мышь пожирнее».

- Это она тебе так сказала. Ты понятия не имеешь, как было на самом деле. К тому же, если так, ответь мне на простой вопрос – где ты, в таком случае, этого верзилу видел?

Совёнок умолк, сбитый с толку. Он тоже не находил ответов на слишком сложные вопросы. Вернулись к тому, с чего начали! Мы ничего не ведаем о собственном прошлом, как будто оба были лишь игрушками, которые открыли глаза, только когда новый хозяин достал их из праздничной коробки.

За всеми этими тяжёлыми думами я совсем забыла о главной своей проблеме. Проблема немедленно напомнила о себе. Чужак дёрнул головой по подушке, из горла его вырвался хриплый выдох.

Надо спешить. Или его раненый дух уйдёт так далеко, что уже не вернёшь.

Я вскочила, убрала миску с коленей на стол. Спугнутый Совёнок слетел на спинку соседнего стула, качнулся, распушив крылья.

Сердце билось как заполошное, мысли метались в голове. Я не привыкла так быстро думать и решать! В Тихом лесу спешить некуда. Даже в окрестных деревнях, что притаились по его границам, мне никогда не доводилось лечить ничего серьезнее сломанной ноги, а уж Тишина и подавно обходила дома крестьян стороной, уж я-то об этом позаботилась. Кто ж знал, что в наших краях объявится этот странный чужак, на котором единственном на многие мили вокруг не будет моей магической защиты.

«Тэми! Прежде, чем идти за ним и возвращать с путей Тишины, подумай, что будет, когда он очнётся».

Я уже снимала с пояса мешочек трав… но затормозила. А и правда! Как только я верну чужака, он снова станет собой. А я понятия не имею, что он за человек и на что способен.

Нерешительно посмотрела на длинные сильные пальцы, расслабленно раскрытые и почти касающиеся пола, провела взглядом по руке – даже так видно, что под плотным рукавом скрываются по-мужски могучие мускулы, скользнула по широким плечам… Если захочет, он мне шею свернёт как цыплёнку голыми руками. Или ещё чего похуже придумает – мелькнула непрошенная мысль, зажгла щёки.

Привязать. Точно надо привязать!

- Совёнок, тащи с кухни верёвку, - нервно скомандовала я.

Малыш молча и очень быстро послушался – метнулся в распахнутую дверь, почти задевая косяк.

Пока я ждала, кусая губы, взгляд зацепил ещё одну опасную деталь.

Меч на поясе чужака, на правом боку – далеко от меня. Гладкая рукоять, обитая потёртой чёрной кожей, простое металлическое «яблоко» в навершии, прямая гарда – тоже без особых изысков. Длинные ножны, опять же тёмной кожи без единого рисунка, лишь на конце скупо обитые сталью. Даже у меня в книгах мечи искуснее украшены! Но отчего-то именно эта простота пробрала до костей страхом. Это не оружие придворного франта. Это вещь, созданная убивать. Ничего лишнего.

Забрать и спрятать. Срочно.

Я шагнула к самому краю постели, быстро глянула в лицо чужаку – убедилась, что он по-прежнему в забытье – и склонившись над ним, медленно, осторожно потянулась к мечу. С поясом даже связываться не буду – понятия не имею, как это всё с такой громадины стаскивать. С сапогами, и то еле справилась. А тут – чуть ли не в обнимку возиться придётся, стыдоба…

Так что просто-напросто вытащу тихонечко меч из ножен и куда-нибудь унесу. Да хоть во дворе прикопаю, под липками. Потом видно будет – возвращать чужаку оружие, или забрать в награду за лечение, чтоб никаких колюще-режущих даже близко ему…

Но едва мои тонкие пальцы робко коснулись рукояти и потянули, едва каштановые локоны предательской волной скользнули с плеча и рассыпались по кожаному доспеху, едва сознание запоздало уловило изменившийся ритм чужого дыхания…

Мужские пальцы крепко сомкнулись на моём запястье. Сквозь плотную кожу перчаток опалили жаром. Я застыла в слепом ужасе, как заяц в капкане волчьих зубов – не дёрнешься, не вскрикнешь, не уйдешь от неминучей судьбы.

Уходит. Тишина забирает его.

У меня? Сейчас?!

Не позволю.

Повторяй за мной, Тэмирен!

…Я – легенда. Меня нет и не может быть в реальном мире.

…Я – пустота.  Как ночной ветер в лесу, огибаю спящие деревья незримо.

…Я – Хозяйка Тишины.

Без Совёнка на плече непривычно как-то. Но он всегда чувствует, где я, - догонит скоро, как проснётся. Сипухи неплохо видят днём. Правда, на рассвете ему всё равно поспать надо, восстановить силы, не то крылья держать не будут эдакого малыша.

В общем, пока мы с чужаком одни по тропинке вышагиваем.

Прямиком в самую глушь – за оградой лес встаёт стеной сразу, нависает спутанным тёмным пологом, давит угрюмым молчанием, мигом глушит все звуки. Последний осколок древнего Великого Леса, что когда-то простирался от края до края земли, а теперь его теснят со всех сторон шумные людские поселения, поля и дороги. Дороги, конечно, кругом огибают, ни одна не идёт насквозь. Все знают, что Тихий лес не пускает гостей. Из него не возвращаются.

И этот сероглазый, что упрямо шагает вперёд, остро вглядываясь в лесную тень, тоже бы не вернулся.

Надо бы разговорить его… но как? Я не очень-то умею завязывать разговоры с незнакомцами… да вообще не умею никакие, если честно. А мой собеседник, кажется, и не горит желанием ничего завязывать. Сосредоточенный, собранный, подозрительный…

- Мелкий, иди-ка впереди! Чтоб я тебя видел.

Вспыхиваю и теряюсь, не знаю, что ответить. Это он думает, я в спину ударю? Это так мне не доверяет?! После всего, что я… для него…

А хотя, не знает ведь. Ничего не знает…

Глотаю горечь. Послушно забегаю вперёд, поворачиваюсь к чужаку лицом и дальше иду, пятясь. Каждый корешок на тропе знаю, не споткнусь. Здесь, рядом с моим домом, деревья ещё совсем зелёные, их не коснулась осень. Возле Хозяйки всё оживает. Во мне слишком много внутреннего огня – того, что горит, чтобы противиться Тишине, отвоёвывать у неё то, к чему тянет она свои невидимые жадные руки.

- Какой я вам «мелкий»? У меня, между прочим, имя есть! …Тэм.

Сероглазый смеривает меня взглядом.

- Лет-то тебе сколько, а, мелкий?

- Двадцать!

- А по виду не скажешь. Ты что, в своём лесу корой с дерева питаешься, как заяц?

Говорит так серьёзно, ни единый мускул на лице не дрогнул, что я даже не сразу понимаю, что это шутка, и успеваю крепко обидеться.

- Нормально я питаюсь! У меня… у меня дед – охотник!

- Ты же говорил, с отцом живёшь? – остро глянул чужак, пробрал глазами серыми до мурашек.

- И… и с дедом тоже! Вот они оба сейчас на охоту и пошли. А меня на хозяйстве оставили.

Чужак скептически хмыкает, изгибая тёмную бровь, я ёжусь. Да уж, поучиться мне ещё в искусстве вранья! Я ж врала, что отец – «старик». Это сколько тогда деду лет? И что, оба старика сейчас на охоте, с бородами седыми наперевес? Засыплюсь, ох засыплюсь!..

Стоп. Так он что, опять сомневается в моих словах?! Трясу украдкой левой кистью – вдруг колечко барахлит. Оно в ответ нагревает палец, будто шепчет: «да стараюсь я, хозяйка, стараюсь! Кто ж виноват, что объект для работы такой… сложный попался».

- И давно ты тут живёшь… Тэм?

От звука моего имени, сказанного этим чужим красивым голосом с бархатными нотками, я почему-то сбиваюсь с шага. Спотыкаюсь и падаю… на ту самую, многострадальную уже пятую точку.

Сероглазый смотрит мгновение с высоты своего роста, потом протягивает руку. Моргаю на неё непонимающе… это что, мне? Зачем?

Качаю головой отрицательно, торопливо вскакиваю и принимаюсь отряхиваться, пряча глаза.

- С двенадцати. Восемь лет уже.

- И как же, позволь спросить, вы до сих пор живы остались в Тихом лесу? Целых восемь лет! – вкрадчиво интересуется чужак, и я слышу в его голосе тайную угрозу.

- Не знаю. Не опасно тут! Что б и не пожить? – отвечаю, а сама обмираю, и мысли мечутся, как заполошные. Совсем расслабилась с непривычки. Того и гляди проколюсь. Но, по счастью, кольцо ещё худо-бедно действует, и сероглазый мне снова верит. Кивает задумчиво:

- Значит, я был прав. Где-то здесь действительно живёт колдунья. Может, Дочь Тишины, а может, даже Сестра… И держит Тишину в узде своим присутствием…

Он глубоко погружается в свои мысли, а я смотрю на него и думаю. Интересно, что бы он сказал, если б узнал, что в Тихом лесу живёт не Дочь и не Сестра, а целая полновластная Хозяйка? Единственная на всём белом свете Хозяйка Тишины.

- Свернём сюда! – прерывает молчание чужак и кивает в сторону. – Здесь явно проходили недавно. Ветки обломаны.

Ага. Ну да, обломаны. Это я вчера твоей тушей и поломала, когда через лес домой тащила. Вот же глазастый! А я-то хотела по тропке протоптанной дальше увести, порасспрашивать по дороге…

Видно, не судьба. Кажется, мы не ищем лёгких путей! Вздыхаю, но всё-таки лезу через смятый подлесок. Стараюсь осторожно прошмыгнуть вперёд так, чтоб не задеть чужака.

- Вас-то как зовут? Вы не представились.

- Тебе незачем знать моё имя.

- Почему? – не оборачиваясь, иду всё дальше в лес. И хорошо, что видит лишь мою спину. Вдруг на лице будет слишком много написано. Например, что мне до жути хочется его имя. Просто, чтоб хоть что-то осталось на память, когда уйдёт.

- Потому что, Тэм, имя – это оружие. И знание – это оружие. А ты за пять минут выложил мне всю свою подноготную. Так что, мелкий, прими бесплатный совет. На будущее – больше так не делай.

Я резко выпустила из руки гибкую ветку, которую отводила с пути. Пусть бы треснула его сейчас по его вредной башке!! Но звука удара не последовало, а значит, я промазала. Горе-то какое.

Одно хорошо – я тоже не так проста, как думает этот чурбан. И хотя действительно наболтала слишком много с непривычки… не сказала главного. А без ключа к пониманию того, кто я, и почему сидела в лесу все эти восемь лет, то, что я сказала, всё равно бесполезно. Оружие, да – но незаточенное.

Правда, и он за всё время разговора не сказал о себе вообще ничего. И если приличные эпитеты в отношении него у меня скоро закончатся, будет сам виноват, что начну применять те, из более меткого цитатника, которые почерпнула во время своих деревенских вылазок.

Зря Совёнок волновался, ох зря! Как вообще в такого влюбиться можно?!..

- А ну-ка стой!

Меня хватают за плечо и рывком тянут назад, прежде чем понимаю, что происходит.

Не отпускают, держат, вцепляясь крепко до боли в нежную кожу – по счастью, прикрытую тканью рубахи.

А я, придя в себя, даже не смотрю вперёд – на то, что перед нами. Там ничего интересного, на самом деле. Всё это я вижу каждый день. Но вот рядом… Это мне внове. Непривычные чувства, сбивающие с толку.

Так близко. Так странно. И хочется вздохнуть – но не могу. Робко поднимаю глаза и вижу справа над собой чеканный профиль – суровый, сумрачный, точно ястреб, что выглядывает добычу. И прямо сейчас, в эту самую заколдованную минуту, его добыча – не я. Сероглазый всматривается в лесную тьму перед нами, ждёт подвоха, ждёт беды от неё. А я… он совсем забыл, кажется, что во мне совсем недавно тоже видел угрозу, не пускал за спину, не хотел, чтобы даже шла рядом. И в минуту опасности первым делом потянул к себе, защитить.

Он что, правда пытается сейчас защитить Хозяйку от Тишины?

Глупый какой чужак.

Но я глупее, потому что расплываюсь в ненормально счастливой улыбке.

Отступаю на полшага, качаю головой.

- Не могу. У меня редкая кожная болезнь – вдруг заразная. Вам придётся поверить мне на слово.

Ну и потом – я всё равно не мужчина, а намерения у меня… не то, чтобы нечестные, но и всей правды я не говорю. Так что руку пожимать даже в перчатках мне чужаку не хочется. Не говоря уж о том, чтобы без…

Ух, какое раздражение на лице! Не привык, чтоб ему перечили.

Медленно убирает руку, привычным воинским жестом – на рукоять чёрного меча. И начинает внимательно меня оглядывать с ног до головы.

Кольцо раскаляется. Обжигает палец. Молчание меж нами вибрирует, звенит, и вот-вот столкнёт меня с шаткого мостика, где есть хоть какие-то установленные мной правила, в пропасть опасной неизвестности. Если не выдержит магия. Если он её всё же переупрямит.

На меня никогда не смотрели так.

Словно хотят положить на ладонь, поднести к лицу и высмотреть все-все тайны. Я всегда была невидимой и неуловимой, тенью, скользящей меж людей. А сейчас у меня чувство, что вот-вот поймают. И отчего-то мурашками по коже бежит желание – быть пойманной.

- Ты не выглядишь больным. И на других участках кожи никаких следов болезни. Что это за напасть такая, что поражает только руки? – Сероглазый делает шаг вперёд, снова сокращает расстояние. – Может быть, снимешь перчатки и покажешь, хоть издали? Мне любопытно.

Прячу руки за спину, отчаянно трясу головой.

Почему он снова не верит?

И я понятия не имею, что случилось бы в следующий момент, но меня спасли. Сквозь лесную чащу бесшумно пронеслась светло-коричневая стрела. Мой маленький отважный защитник, даже не разобрав, что происходит, несётся выручать. Он уловил главное – надо мной нависает чёрная скала, угрожая свалиться на голову, а я стою рядом – маленькая, перепуганная, и не знаю, что делать. Ага, а ещё почему-то не тороплюсь убегать с траектории падения.

…Атака закончилась, даже не начавшись.

Чужак резко выставил руку, и взъерошенный комок перьев затрепыхал крыльями в его сжатой ладони.

- Это что ещё за курица?.. – опешил сероглазый. Его внимание переключилось с меня, и давящий пресс чужой воли ослаб. Я снова стала дышать.

«Сам он курица!! Тэми, Тэми, ты как?! Я ему щаз…»

- Ну, точно курица. Ещё и клюётся.

- Это моя!.. Тьфу ты, мой! Совёнок, – сердито выпалила я, метнулась к чужаку, схватила его запястье и попыталась разжать пальцы. Помнёт ведь, дуболом! И откуда такие берутся только. – Или отдавайте, или я вас никуда не поведу!! Шатайтесь тут по лесу сколько влезет в гордом одиночестве, хоть до морковкиного заговения.

Попыталась толкнуть плечом, и даже ногами по земле заскользила – бесполезно! И правда скала – с места не сдвинешь.

Сердце билось оглушительно. Я шалела от собственной смелости, от близости, от пряного чувства балансировки на грани. А ещё - от того, что по смеху, пляшущему на дне серого взгляда, по тени улыбки на краешках губ, которую чужак по привычке не пускал на свой суровый воинский лик, я всё отчётливее понимала – он добрый. И слабых не обижает. И Совёнку вреда не причинит – а держит очень даже аккуратно, хотя мог бы шею свернуть какой-то там шальной птице за попытку вцепиться в лицо.

Знать бы только, распространяется ли такая милость на Хозяек Тишины, даже если они – молодые и вполне себе тоже беззащитные девушки.

Вдруг представила, что это меня держат его руки. Держат сильно, но осторожно, чтоб не помять ненароком. И смутилась до корней волос.

Совёнок притих. Удивлённо ворочал большой головой то на меня, то на чужака. Таращил чёрные круглые глаза. А чужак не менее удивлённо разглядывал чудную птицу. И совершенно очевидно было, что видит её впервые.

Я тихо проговорила, пряча взгляд:

- Возвращайте мне мою курицу, и идём уже скорее в лес. Провожу до домика колдуньи, и разбежимся, наконец. Без всяких там рукопожатий! Или вы мне верите, или нет.

Сероглазый приподнял тёмную бровь, и ответил неожиданно серьёзно.

- Я? Тебе? Нет. Но у меня не осталось выбора. За три дня я не нашёл здесь ничего – проклятый Тихий лес отлично хранит свои тайны. Ты – моя последняя надежда… Тэм. Помоги найти колдунью. Она мне нужна.

Я смотрела на него снизу вверх, кусая губы, и в моём сумасшедшем мозгу его слова сокращались, складывались и превращались в «Ты – моя последняя надежда. Ты мне нужна».

Небо, дай мне сил пережить это испытание!

Остаток пути мы снова преодолели в молчании.

Наконец, на исходе дня, когда я уже стала опасаться, что чутьё и память подводят, когда небо начало блекнуть и терять дневные краски, а лес – по-особому пахнуть вечерними мокрыми травами, звучать вкрадчивыми шумами просыпающегося ночного зверья, мы вышли к заросшей по самые брови землянке Верды.

Забора вокруг её жилища никогда не было – дикое зверье не решалось забредать на территорию прошлой Хозяйки, даже чтобы покопаться в огороде. И кажется, до сих пор запрет действовал – во всяком случае, мне сразу бросились в глаза пышно заросшие одичавшими овощами грядки.  Особенно тыквы – они во все стороны разбрасывали свои вьющиеся плети и так густо заплели остатки тропинки к дверям, что пробираться приходилось с трудом. Это хорошо – значит, и охранные чары Верды до сих пор действуют. Мне не потребуется тратить много сил на то, чтобы удержать Тишину за порогом этого дома, когда мы будем здесь ночевать.

Мы ступали очень тихо. Было ощущение, будто вторгаемся в святилище. На крышу покосившегося колодца взбирался дикий виноград, душной сладостью обволакивали кусты облетающих бело-розовых пионов, заходящее солнце путалось в лесной чаще и последними лучами золотило низкую двускатную крышу землянки, выложенную поседевшим от старости мхом.

Чужак хмуро оглядывал царящее вокруг запустение и кажется, уже начинал догадываться, что никого здесь не найдёт.

Он вдруг остановился и уставился на что-то в дальнем краю поляны, под рябиной.

Небольшой холмик и на нём – несколько белеющих костей.

Чёрная волчица Верды - Тень. Её собственный Страж Тишины, такой же близкий и единственный друг, как для меня Совёнок. Волчица не перенесла смерти хозяйки и осталась на могиле, ждать её возвращения.

У меня мороз побежал по коже и как-то так случайно вышло, что я тоже остановилась и почти прижалась к руке своего спутника. Теперь я вспомнила, почему не ходила сюда так долго – это место было словно призрак моей будущей судьбы. Воплощённое одиночество, от осознания которого я всё это время так старательно убегала, прикрываясь радостью от того, что нужна людям, зверям, птицам – нужна Тихому лесу, который без меня погибнет и нужна всему огромному-огромному миру за его пределами.

Нужна всем… и в то же время никому.

«Тэми… Тэми! Поверни голову направо и посмотри. Только тихо».

Шёпот Совёнка ворвался в мои мысли так неожиданно, что я даже не сразу поняла, что мне хотят сказать. Проследила взглядом в направлении, куда он указывал… и опешила.

На самом коньке замшелой крыши сидела белоснежная сова. И её совершенно точно не было там минуту назад. Она разглядывала нас – нас всех – пронзительно золотыми глазами, не мигая, и казалась неживой. А потом вдруг сощурилась довольно… и пропала.

- Что это было? – почти не шевеля губами, произнесла я, обмирая.

«Понятия не имею. Я с этой дамой не знаком».

- Что было – что? – резко повернулся ко мне чужак, задевая плечом – так близко я оказалась с перепугу. Я отскочила на шаг, на всякий случай.

- Мне показалось… там тень в окне мелькнула, - соврала я, нервно сглатывая.

- Не похоже, чтобы здесь вообще кто-нибудь жил… Так, ладно! Мелкий, не отставай, - пробормотал сероглазый и решительно направился ко входу в землянку через весь двор, тараня хватающую за колени зелень и оставляя свободный путь, по которому я тихонько двинулась следом. Вот уж кто не боится призраков прошлого!

Я подозрительно поглядывала по сторонам, но белая сова больше не появлялась.

Чужак тяжело стукнул в дверь, подождал, не будет ли ответа, а потом толкнул створку.

Она поддалась не с первого раза, но в конце концов, скрипя каждой досочкой, пустила нас внутрь. Никаких замков – необходимости не было.

Крыша опиралась прямо на почву, узкий и низкий дверной проём позволял спуститься на несколько ступеней вниз, в единственную комнату, выкопанную прямо в земле. Стены были укреплены бревенчатым срубом, а вот пол – земляной, утоптанный. Свет проникал только через узкое окошко-треугольник под самым скатом.

Чужак почти протыкал крышу головой, а когда вслед за ним ещё и я спустилась – места почти не осталось. Совёнок за нами не пошёл – сказал, разведает окрестности, вдруг сову повстречает и сумеет расспросить по-совиному.

Внутри осталось всё, как я помнила. Узкий топчан, небрежно прикрытый лохматой медвежьей шкурой, стол в три доски на бревне, еще один пенёк для сидения, пустой сундук с открытой крышкой – на исходе болезни Верда все вещи или мне отдала, или сожгла… в углу ведро, на гвоздиках, вбитых в стену, миска, кружка и другая нехитрая столовая утварь, которую мне забирать показалось кощунственным… а ещё любимый цветок Верды в глиняной кадушке на полу.

Настоящее маленькое деревце – давно засохшее. Я устыдилась. Так была ошарашена смертью наставницы и тем, что мне, пятнадцатилетней, теперь придётся самой хозяйствовать в лесу, что забыла о несчастном растении.

На скрюченных веточках тут и там были развешены металлические безделушки. Верда любила цветок и украшала её всякими симпатичными мелочами – цепочками, стекляшками в металлической оправе, колечками… я как-то раз спросила, зачем – может, ритуал такой? Она не ответила, лишь пожала хрупкими плечами с накинутой на них серой шалью, и я поняла, что это один из «неправильных» вопросов.

Чужак без единого слова обозревал землянку – я видела только лишь напряжённую спину в чёрном доспехе, которая загораживала мне половину обзора. О чём он думает, интересно?

А он крутил головой, медленно и дотошно разглядывая жилище старой Хозяйки… а потом вдруг сильно вздрогнул всем телом.

В один широкий шаг оказался возле цветка. Поднял руку и коснулся украшения, висевшего на самой верхней ветке с высохшим бутоном на конце. Небольшого круглого медальона с цепочкой из потемневшего серебра, на котором тусклыми синими камешками выложен был какой-то узор. А потом сильно сжал его в ладони, рывком дёрнул на себя.

Цветок рухнул вместе с кадушкой, осколки и сухая земляная пыль разлетелись во все стороны.

Когда чужак обернулся и молча прошёл мимо меня обратно к выходу, не глядя, мне было страшно смотреть в его потемневшее, кипящее гневом и болью лицо.

Я как стояла, так и села на топчан, прямиком на пыльную медвежью шкуру.

Растерянно оглядела рассыпанные по полу украшения, которые вдруг оказались совсем не «просто» украшениями. И у меня не было ни единой догадки – зачем Верда их собирала, и почему одно из них так много значит для чужака.

А потом вдруг испугалась – не ушёл ли он в лес куда глаза глядят?! Вдруг решил всё же искать колдунью дальше, бедовый?

Я вскочила, стремглав бросилась вон из землянки, спотыкаясь на осыпающихся ступенях, уже представляя в панике, как буду его с такой форой догонять в чаще…

…и словно на стену каменную налетела, замерла у порога.

Он стоял у колодца в нескольких шагах от меня, смотрел невидящим взглядом куда-то вдаль, а скорее всего – в прошлое. Стаскивал доспех – зло, остервенело дёргая пряжки. Потом отшвырнул его в пышную траву, не глядя. Туда же отправились куртка и льняная рубаха под ней, со шнуровкой у ворота.

На широкой обнажённой груди тускло поблескивал тот самый медальон, который он уже успел надеть на себя. На потемневшей серебряной цепочке, слишком короткой для его мощного телосложения. Теперь я смогла рассмотреть узор – круг из синих мелких камешков, а в центре один покрупнее. И тонкие бороздки от середины к каждому из круга, как звёздные лучи. Красиво…

Пока я любовалась… медальоном, конечно же… чужак откинул деревянную дверку в скате крыши, что прикрывала колодец от попадания листьев и всякого лесного мусора. Звякнула проржавелая цепь, ведро со скрипом стало опускаться вниз, пока мужчина размашистыми движениями раскручивал за ручку тугой вал.

Тихий плеск – ведро достигло воды. Уже с усилием, полное – назад. Взял его обеими руками, как только показалось в дверце, и, вытягивая цепь, перевернул над головой.

Когда ледяной ливень обрушился на поднятое к небу лицо, на плечи, спину, изукрашенную застарелыми шрамами, он тихо рычал и отфыркивался, как дикий зверь. Словно этим холодом пытался остудить гнев, унять боль, смыть с души что-то, давно терзающее… вымыть занозу из сердца. Я увидела это так отчётливо в то мгновение, словно он сам сказал мне об этом. Но не уверена, что вода помогла, и что старые раны на душе можно вообще исцелять так же просто, как на теле.

Сероглазый почувствовал, наконец, мой взгляд. Возможно, впервые вспомнил, что он здесь не один. Обернулся через плечо. Проговорил хриплым глухим голосом:

- Тебе набрать? Будешь мыться тоже, мелкий?

Я пугливо сжала ворот рубахи в горсти и поскорей помотала головой, отказываясь. Этого мне ещё не хватало!

Но снова предательское воображение помимо воли показало такие картины, что мне оставалось лишь краснеть до корней волос. А взгляд никак не желал отрываться от мужского тела так близко – непохожего, красивого, другого…

Да что ж со мной творится-то!! А впрочем, и ежу понятно, что. Но ни в коем случае нельзя поддаваться этим неправильным эмоциям! Я – взрослая здравомыслящая особа, и ни за что не позволю себе влюбиться в мужчину, который уже завтра утром навсегда уйдёт из моей жизни. И находиться рядом с которым для меня – смертельно опасно.

- Лучше пойду, в доме подмету! – пискнула я.

Чужак посмотрел на меня как-то странно, и я снова прикусила свой бедовый язык. Нет, ну конечно, убирать в жилище, где предстоит ночевать, никому не зазорно… но как-то уж слишком по-женски это прозвучало. Колечко на пальце опять потеплело, подтверждая мои опасения. Снова чуть не засыпалась!

Но сероглазый уже отвернулся и снова бросил ведро в колодец, выкручивая ручку.

Мне на плечо резко спикировал Совёнок – я даже покачнулась от неожиданности.

- Ну что, нашёл? – тихо спросила я, чтоб отвлечься, наконец, и перестать пялиться.

«Не-а! Никто эту сову не видел, даже белки. Даже сорока! Странно это всё, Тэми… очень странно… Я так устал, можно посплю? Маленько, до полуночи…»

Не дожидаясь ответа, он сонно смежил веки, распушил перья сильнее и стал похож на мягкую подушку, на которую хотелось лечь и тоже уснуть.

А я, вместо того, чтобы спуститься обратно и готовить жутко грязное жилище к тому, чтоб там можно было хоть как-то переночевать, всё стояла на месте и кусала губы. Наконец, не удержалась:

- Эй, вы бы не морозились! Второе ведро-то… Ветер уж вечерний, холодный! Темнеет… Пойдём в дом?

Он ничего не ответил, стоя ко мне спиной и продолжая медленно крутить ручку. Вот же… невоспитанный какой субъект! О нём заботятся, а он…

«Оставь… - пробормотал Совёнок спросонья. – Он всегда так делает… когда злится…».

- Чего?.. – опешила я, не веря своим ушам. Стащила Совёнка с плеча и принялась его тормошить. – Ты что сейчас сказал?!

Он ошалело заморгал на меня круглыми чёрными глазами, зевая.

«А?.. Чего?.. Уже полночь?..»

- Нет! Не полночь! Повтори сейчас же, что ты сейчас сказал?!.. – переспросила я страшным шёпотом.

«Не зна-а-аю… Я что, говорю во сне?..»

И он снова заснул прямо у меня в руках.

Я вздохнула.

Ничего уже не понимаю.

Стало обидно. Очень. А ещё гнев душной волной поднялся откуда-то со дна, где таились хорошенько задавленные, но, оказывается, всё ещё живые и болезненные мысли – это несправедливо, что я делаю такое важное для людей дело, а в ответ не получаю даже малейшей благодарности!

И вот теперь вообще такое. Чем я заслужила? Кажется, у чужака имеется серьёзный зуб на Хозяек. Но я-то тут при чём?

Так и подмывало рассказать всё, как было – и как нашла его, умирающего, в лесу, и как тащила, лечила и зачаровывала до самого утра из последних сил, чтоб вернуть из цепких лап Тишины… Мне пришлось сильно прикусить себе щёку, чтоб смолчать. Кто его знает, этого грубияна –  что он сделает, когда узнает. С его-то гадким отношением к таким, как я.

Хотя, кого я обманываю… внутренний голос и чутьё шептали иное. Что этот человек, с которым я провела бок о бок целый день и которого, кажется, успела «почувствовать» настоящего, как бы он от меня ни прятался, - не причинит мне зла. Просто навсегда закроется стеной ненависти и презрения.

Да, возможно, мы, наконец, поговорим начистоту, и я узнаю, что такого важного и срочного ему нужно от «колдуньи». Скорее всего, будет какая-нибудь «сделка» и «деловой разговор». Но меня как человека он замечать перестанет совсем.

И наверное, именно поэтому, а вовсе не из страха, я промолчала снова.

А пока я лежала и тихо злилась на него, этот бесстыжий умудрился заснуть.

- Ой, нет! Никаких чужаков и незнакомцев тут сегодня не проходило. Тэм, а у тебя нету еще той настоечки? Ну, от прыщей? – улыбчивая Алисия смущённо потупилась. Мне нравилась эта слегка глуповатая, но добрая и милая девушка. Я всегда предпочитала иметь дело с её семьей – родители, похожие на два румяных колобка, тоже не внушали мне особых опасений, да к тому же не лезли с лишними расспросами.

В деревне Волчий Лог всё было тихо и мирно, как всегда. Она ютилась на самом краю Тихого леса, к северу от черты. Крестьяне держали коз – на коров не хватало места под выпас, разводили огороды, собирали дары леса на окраинах, не слишком забредая вглубь. Люди не могли этого объяснить, но чутьё тоже подсказывало им, где именно проходит граница, которую не стоит нарушать. Правда, и уходить с насиженных мест никто не спешил – я не особо вслушивалась обычно в местные разговоры, но даже до меня краем уха доходили сплетни о том, что в более населенных частях страны, а уж тем более в городах, живётся намного труднее.

- Нет, от прыщей сегодня не захватил, - вздохнула я, и Алисия погрустнела. – Спешу. Мне пора!

- Куда спешишь-то? Вечер на носу, – удивилась девушка, дёргая за цепочку наглую козу, которую она как раз вела домой с выпаса. Я окликнула её у самой калитки, на зелёных досках которой были начертаны белой краской два круга с точками посередине. Значение символа давно позабылось, рисовали его по привычке. Но я-то знала, что это «совиный глаз», древний оберег от Тишины. Сам по себе он не работал, но я тайком накладывала на ворота защитные чары, когда приходила в деревню за провизией.

- О, какие гости! – окликнула меня мать Алисии, распахнув окно и отирая извалянные в муке руки о передник. – Тэм, заходи! Переночуй у нас – я как раз тесто на блины ставлю.

Сначала я хотела отказаться – каждая минута дорога. Но с другой стороны… я шла весь день, ужасно устала, а все предыдущие ночи спала отвратительно. Да и отдача от заклятия заставляла терять силы всё быстрее и быстрее.

Совёнок завозился на плече.

«Тэмирен – мы же всё равно не знаем точно, в какой стороне искать. Раз тут не проходил, то придётся наугад. А по ночам наугад ходить нельзя в незнакомых местах. Ты не забывай – мы уже не дома. Среди людей намного – намного опаснее, чем в самой дикой чаще. Давай останемся? Этих мы хотя бы знаем».

- Так и скажи, что блинов захотел, - проворчала я, но не нашла причин отказываться.

Воспоминание накрыло меня, как снежная лавина.

Они убрались с моего пути, бледные как смерть, быстрее, чем моё сердце перестало оглушительно колотиться где-то в ушах. Кто-то прихрамывал, один был исполосован совиными когтями, а в общем почти невредимые. Бормоча что-то про чёрную магию и божась, что если б знали, никогда бы не подумали беспокоить господина великого мага. И что нижайше просят прощения.

Кажется, половина постояльцев таверны проснулась от криков, люди пугливо выглядывали из окон, где-то хлопали двери. Но ко мне никто не решился подойти.

«Тэми, Тэми… всё, всё! Уже прошло. Уже всё позади».

Совёнок упал мне на грудь, обнял крыльями. Я прижала его к себе – маленькое птичье сердечко билось часто-часто. И только теперь поняла, что меня всю колотит нервная дрожь. Запоздало пришёл и скрутил в тугой узел не страх – а смертельный ужас.

На деревянных ногах я сделала несколько шагов, переступила обломки многострадальной двери. Нашла пустое стойло. Судя по здоровенным зарубкам на высоте моего роста – именно в нём ночевала та самая ужасная копытная зверюга, которая насмерть перепугала завсегдатаев «Пьяного Поросёнка».

Символично. Сегодня здесь переночует ещё одно опасное, внушающее всем ужас существо.

Я вытащила из яслей остатки сена, бросила под ноги. Улеглась в углу стойла, сжалась в комок, подтянула к животу сумку и обняла её. Совёнок без лишних слов оставил меня одну, уселся на дверцу стойла и вперился внимательным взглядом в сумрак. Бдит. Но я и без того была уверена, что ко мне больше никто не сунется.

Гнев, страх, остальные эмоции постепенно отступали, дрожь стихала, я согревалась. Оставалась грызущая, подтачивающая изнутри тоска.

Сегодня я впервые применила силу против человека. Насколько проще всё было, когда я сидела себе спокойно в своём лесу! И как всё усложнилось теперь.

А выплеснутая магия будто расширила ещё больше дыру, через которую утекали мои жизненные силы. Я почти физически почувствовала, как песок в песочных часах посыпался быстрее. Нужно спешить. Я должна скорей найти своего тёмного воина… пока не слишком поздно.

Это была последняя связная мысль перед тем, как я соскользнула в неглубокий беспокойный сон.

Момент, когда она появилась, я пропустила. Моргнула – и вот уже сидит на указательном камне, словно соткалась прямо из тумана.

Белая сова с золотым, как древний клад, взглядом. Настоящая.

И сидит она, вцепившись острыми крючьями когтей именно в то из каменных крыльев, что указывает прямо.

Совёнок спрыгнул с моего плеча, кинулся вперёд… Но сова исчезла раньше, чем он сделал три взмаха крыльями и добрался до камня. Теряя равновесие от неожиданности, он всё же уцепился в последний момент за перекладину одного из каменных крыльев.

- Ты с ней не смог поговорить? – спросила я тихо и так осторожно, будто каждое громкое слово ещё сильнее било молотком по моей гудящей голове. Шагнула, уселась под столбом, прикрыла глаза. Слабость во всём теле подкралась предательски внезапно.

Голос Совёнка звучал обескуражено.

«Тэми… она такая странная! Знаешь, каждое живое существо ощущается как водоём. И в нём текут жизненные токи. У цветов – словно капли росы крохотные, у деревьев – бурливые ручьи…»

- А у меня?

«У тебя – полноводная спокойная река».

- И эта сова…

«Океан, скованный льдом».

Но всё же мы решили довериться этому океану. И пошли прямо.

"Я его за эту "курицу" когда-нибудь в такое место клюну, что долго вспоминать будет!" - ворчит Совёнок, но на удивление беззлобно. Всё ещё жмётся ко мне, будто не верит, что я и правда теперь в порядке.

Комната небольшая, но уютная. Всё тот же чёрный камень стен - присмотревшись, замечаю серые прожилки и белые вкрапления, которые мягко мерцают в свете камина. Дункан разжигает его сам, не дожидаясь прихода слуг. Нет, всё-таки, неправильный какой-то лорд... И зачем ему, чтоб была под рукой... Ах да, я же теперь оруженосец. И что, получается - его спальня где-то рядом?

Смущаюсь, мнусь на пороге. Очень стараюсь не пялиться в спину - отвожу взгляд, разглядываю узкую кровать у стены, застеленную коричневым шерстяным покрывалом, при виде которой сразу начинает клонить в сон. Рядом - кувшин для умывания, пока пустой. Узкое окно - больше похожее на бойницу в широченных стенах, плотно закрыто ставнями. Это хорошо. Даже с порога я чувствую, как оттуда тянет промозглым холодом. Какое счастье, что я дошла! И у меня теперь есть камин.

Первые языки пламени весело набрасываются на дрова. Тут же становится уютнее. Я начинаю верить, что у меня всё получится.

Остаётся придумать, как вернуть силу... спотыкаюсь о направленный на меня пристальный взгляд. Лорд снова на ногах, опять меня разглядывает. Далась я ему! Чумазый мальчонка в грязной одежде. Ничего же интересного!

- Я рад, что ты здесь, мелкий. Честно скажу - мне было непросто покинуть лес. Постоянно грызло чувство, будто оставляю за спиной слишком много неразгаданных загадок. Надеюсь с твоей помощью их разгадать.

Отвожу взгляд.

- Тихий лес не любит расставаться со своими тайнами.

- Ничего. Я упрямый.

Хлопает дверь. Я перевожу дух.

Рухнуть бы на кровать и уснуть без задних ног - но пачкать чистое покрывало не хочется. Надо бы раздобыть где-то хоть какую одежду! Никудышная из меня путешественница оказалась, не привыкла я к дальним походам - отправилась налегке. Кроме сухарей и фляги с водой, которую время от времени наполняла в попадавшихся по дороге ручьях, да безделушек Верды ничего с собой и не брала.

Хорошо, хоть частые прогулки по спутанному подлеску приучили меня хорошо запоминать раз увиденную дорогу. Я прекрасно помню все коридоры и переходы, по которым шла с лордом холда Нордвинг. Мне никто не запрещал здесь ходить - так что будем считать, на правах оруженосца здешнего хозяина могу свободно перемещаться. Да и... уборную не помешало бы найти.

- Совёнок, ты уже носом... то есть клювом клюёшь, засыпаешь. Оставайся, а я быстренько туда-обратно. Постараюсь раздобыть одежду на смену.

Он хочет возразить, но за сегодя мой храбрый друг, кажется, тоже выдохся. И в отличие от меня, у него не было магического лекарства. Поэтому он просто машет крылом в сердцах и отправляется на спинку кровати, спать.

"Просто не делай глупостей! Надеюсь, под защитой лорда тебя никто не обидит. Знаешь, Тэми - а он хороший. И место мне очень нравится. Здесь спокойно и как-то... по-домашнему".

- Ну вот и хорошо! Спи. Я скоро вернусь. И спасибо за сегодня - ты меня спас. Я так тебя люблю, малыш!

"Иди уже, иди! Подлиза".

Мои размышления прервал шум снаружи. Топот копыт, конское ржание.

Берта бросилась к окну, чуть из него не выпала - так далеко высунулась. Можно было не спрашивать, кто там - по её лицу всё было понятно без слов. Она развернулась, на ходу расстёгивая верхнюю пуговку на платье, и поспешила к выходу.

- А ну-ка стой! - осадила её Рослин. - Ты все комнаты правого крыла после гостей прибрала?

- Росси, не занудничай! Должна же я встретить господина!

- Нет, не должна! - сурово насупила брови кухарка. - Вот заметит старшая экономка, что прохлаждаешься, влетит тебе! Еще не хватало, чтобы служанки под копыта лошади кидались. Конюх ему на что? И оруженосец. Эй, Тэм! А вот ты бы поспешил - в первый день работы нехорошо с чаем засиживаться. Иди, иди! Я присмотрю за птичкой.

Я нервно вскочила. И правда. Сегодня первый день моей службы в качестве оруженосца лорда Полуночного крыла.

Берта бросила на меня раздражённый взгляд, но подхватила метёлочку, брошенную небрежно на один из стульев, и застегнула пуговку обратно.

"Тэми, ты бы и правда шла уже! Я тебя пока здесь подожду" - с энтузиазмом добавил Совёнок, расклёвывая очередную грушу.

Вот же... за вкусняшки всё отдаст.

  Я вздохнула и потащилась на выход.

Меня охватило возмущение, даже слов не нашлось. Как можно относиться к людям, словно к… племенным животным?! Выводить Хозяйку Тишины, как породистую кобылу…

- Вы поэтому ненавидите колдуний?

- Не только. Есть и другая причина. Так что поверь мне, Тэм - все они подлые расчетливые твари, для которых человеческая жизнь значит не больше мешка зерна, которое можно взвесить. Которые можно сравнивать – какой весит больше, какой ценнее. Послушай моего совета - держись подальше от них, даже если прикидываются овечками.

Я сжала кулак сильнее за спиной, обхватила другой ладонью, согрела кольцо своим теплом.

- А что за… «другая причина»? Расскажете? Я…

Он резко оборвал меня:

- Нет. Это не твоё дело, Тэм.

Вот так вот. И магия не помогла. Жёсткая древесина чёрного дуба снова отразила мои чары, они отскочили от неё, будто комок бумаги.

А потом Дункан тряхнул головой и нахмурился.

- Что-то я разоткровенничался слишком. И вообще… что я здесь делаю? Собирался же побыть с сестрой, не оставлять её одну с Маленой… В последнее время у меня часто туман в голове. Наверное, побочное действие от нападения Тишины в том лесу. Иди к себе, Тэм! Сегодня твоя помощь больше не понадобится. А я вернусь к Мэган.

Он привычным жестом потёр лоб, а потом кивнул на дверь, словно намекая, чтоб я поторопилась.

Боги, как же мне нравится молчать с ним рядом! Вот так, любуясь украдкой чеканным профилем, скользя взглядом по костяшкам пальцев больших обветренных рук. Почти касаясь плечом.

Но ещё больше нравится говорить.

- Мэгги рассказала кое-что интересное… - начала я.

- М?

- Говорит, какую-то старую книгу читала. И она связала первоначальное появление Тишины и войну… я не запомнил точно, там было что-то о крыльях.

- Войну четырёх крыльев? – Дункан повернулся ко мне, случайно задев локтем. Я поспешно отодвинулась. Может, он и не видел в этом ничего странного, но меня такая близость ужасно смущала.

- Да, кажется, она.

Он задумался.

- У сестры острый ум. Она мало знает о жизни за пределами холда, но её разум парит в таких далёких далях, что иногда я завидую её свободе. Значит, она втихомолку строит теории о происхождении Тишины…

- Угу. Ведь никто ничего толком не знает. Только гадать и остаётся. Так всё-таки, при чём здесь война?

Дункан помолчал какое-то время, обдумывая что-то, а потом кивнул.

- Пожалуй, в этом есть смысл. Судя по твоей запинке, ты не знаешь даже, что это за война. Я прав?

- Д-да… - мне стало стыдно моей необразованности.

- Неудивительно. Вряд ли в доме лесника было слишком много книг.

- Охотника!.. – пискнула я, обновляя обветшавшую легенду. Кольцо на пальце в очередной раз дало о себе знать жжением. Я проверяла сегодня утром – меньше половины лепестков осталось. Возникал реальный риск, что выносливость кольца закончится раньше, чем окрепнет моя решимость признаться.

- Не важно. Так вот, Тэм – Война четырёх крыльев была страшной войной, прокатившейся по Оуленду в древние времена. Весь ужас её был в том, что у нас не было иного врага, кроме нас самих. Брат восстал на брата, Крыло воевало с Крылом. Все четыре земли королевства перегрызлись между собой за право быть главнейшей и подчинить остальные.

- Не удалось? – затаив дыхание, переспросила я, когда он остановился.

- Как видишь, нет. После кровавой усобицы, едва не истребившей половину жителей страны, установилось хрупкое равновесие. Мы учредили выборную монархию.

- Какую-какую монархию? – снова удивилась я.

Дункан вздохнул. Мне стало стыдно. Небось, уже жалеет, что выбрал себе такого глупого оруженосца. Я, оказывается, понятия не имею, в какой стране живу и как тут всё устроено.

- Нового короля выбирают жребием после смерти старого. Каждый холд выставляет одного претендента. По традиции таким претендентом становится наследник лорда, правящего Крылом. Сами лорды не выставляют своих кандидатур – иначе у нас слишком быстро сменялись бы короли, ведь главы родов чаще всего довольно почтенного возраста.

Что Дункан Роверт – один из самых молодых лордов, я уже слышала. Это что получается – недавно проводили такую жеребьёвку и выбирали нового короля… И Дункан участвовал? Но у него же нет наследников? Как тогда…

- Отвечаю на невысказанный вопрос. Полуночное крыло в этот раз пропустило участие в жеребьёвке. Потому что я не мог выставлять свою кандидатуру, а больше некому. Именно поэтому среди трёх участников фортуна снова улыбнулась Полуденному крылу, и Саутвинг во второй раз подряд сохранил статус столицы. – Он отвернулся от меня, высматривая что-то в призрачной дали, и добавил. – Я не жалею. Нордвингу не пошла бы столичная мишура.

Да, пожалуй. Не представляю себе в этом суровом и сдержанном месте ораву чиновников и прихлебателей, что скапливаются у трона, подобно стае крикливых воробьёв, стремящихся урвать падающие крошки.

- И всё-таки… при чём здесь Война четырёх крыльев?

- Мы отклонились от темы. Так вот – о войне. Пожалуй, соглашусь с Мэган – она правильно нащупала связь. Никто не слышал о Тишине до той войны. Обрывочные летописные сведения, мифы и предания старых эпох не доносят никаких известий о таком коварном и мерзком явлении. А во время самой войны почти перестали писать летописи. Те немногие, что были, погибли в огне.

У меня вдруг мороз по коже прошёл – я вспомнила обожжённый, почерневший камень межевого знака, который увидела на перекрёстке по пути сюда. Его покорёженная древность теперь казалась немым укором людскому безумию.

- А когда спустя несколько десятилетий выжившие стали снова писать книги – на их страницах впервые говорилось о Тишине. Она уже была там – как что-то, всем известное. Ужас, вполне знакомый и настолько привычный, что никто не удосужился написать, откуда он взялся. Словно и так все знали, и незачем было повторять очевидных вещей. Люди быстро ко всему привыкают – и к плохому тоже.

- Получается, как и когда появилась Тишина, всё-таки никто не знает… - расстроилась я.

- Да. Но мы можем очертить примерный круг. От начала Войны четырёх крыльев – и до возобновления летописания. Где-то в этом проклятом круге и родилась Тишина.

Он добавил пару крепких солдатских словечек и в отношении Тишины, и в отношении её колдуний.

Я покраснела и решила, что если и соберусь с духом ему всё рассказать, то всё-таки не сегодня. Ещё денёк. Хотя бы один.

Пора бы мне в двадцать лет уже знать, что за трусость всегда следует расплата.

Работу в этот день действительно все прекратили засветло. Ранний ужин в почти пустой кухне мы с Совёнком поглощали вяло, без энтузиазма. Взбудораженный организм отказывался принимать еду. Натянутые тетивой нервы не давали расслабиться ни на миг.

Кухарка и Берта - единственные, кто составили нам компанию. Да и служанка в конце концов тоже решила уйти к себе в каморку, только выполнить напоследок оставшееся дело – отнести ужин лорду.

Она так делала каждый вечер – Дункан предпочитал ужинать в одиночестве, у себя в комнате. Вообще не любил почему-то принимать еду за длинным столом в общем трапезном зале, как это положено повелителю Полуночного края и главному человеку в холде Нордвинг. Видимо, в день встречи короля этого медведя насильно вытащили из берлоги.

Вслед за Бертой распрощались и мы. Мадам Рослин угрюмо кивнула и торопливо принялась гасить огонь в очаге.

Я медленно шла по коридорам пустующего холда, что казался вымершим, обезлюдевшим - он словно затаился в ожидании. Не дойдя до очередного поворота, остановилась, как только услышала голос женщины, с которой меньше всего хотела бы встречаться сейчас.

- Как удачно! Я проголодалась.

- Простите, миледи, это ужин господина. - В голосе Берты ревность.

- Ах, вот как... Тогда понятно. Застегнись! Ты перепутала почтенный холд с борделем, из которого тебя, верно, вытащили.

Даже у меня уши покраснели. Уж не знаю, как там себя чувствовала Берта, но она ничего не ответила. А мне в глубине души даже было приятно, что Малена так сказала. Мне тоже не слишком нравилось, в каком виде Берта носила ужин лорду. Утешало лишь то, что кажется, её ухищрения не очень действовали, поскольку возвращалась она неизменно не в духе.

И всё же встречаться с колдуньей не очень-то хотелось - с самого появления в холде я всеми силами старалась избежать разговора наедине. Хотя внутренний голос подсказывал, что когда-нибудь он всё же произойдёт.

А потому я медленно-медленно, особым тихим "лесным" шагом попятилась и нырнула в первый попавшийся боковой коридор. Затаилась и почти перестала дышать.

"Тэми, можно я ей причёску попорчу? Или не только причёску?" - прошипел Совёнок.

Я покачала головой.

А  потом вздрогнула, когда длинная тень легла на слабо освещённый пол коридора. И всё же Малена не спешила выйти на свет. Только проговорила тихо, и её мурлыкающий тон как никогда напомнил мне голос кошки, караулящей мышь у норы с выпущенными коготками.

- Милый маленький зверёк... Ты же знаешь, что рано или поздно мы поговорим. И поверь, в твоих же интересах, чтобы рано. У меня есть что тебе предложить.

Она помедлила, и не дождавшись ответа прошла мимо, ничем не выдавая, что знает моё местоположение.

Только тогда я выдохнула.

Весь следующий день я проспала. Изредка сквозь забытие до меня доносились отзвуки пира и весёлой музыки.

В сумерках я всё-таки встала с постели - организм требовал хоть немного пищи.

Вообще-то, он много чего требовал, чего я ему дать не могла. Кажется, чем больше я получала присутствия своего тёмного воина, чем больше прикосновений, взглядов, запаха - тем больше хотелось. Меня физически тянуло к нему, я чувствовала его в любой точке холда, я поворачивалась за ним, как подсолнух за солнцем. И эта связь начинала по-настоящему пугать - потому что я становилась зависимой. И пожалуй, если не найду лекарство... сделаю какую-нибудь глупость.

Вот и сейчас... Зачем-то приоткрыла дверь и прислушиваюсь к шагам в коридоре. Совёнок донёс, что в трапезном зале уже все разошлись - он шпионил там для меня. Между прочим, доложил и что хозяин холда просидел весь вечер во главе стола с каменным лицом, почти ничего не пил и не ел. Когда я уточнила, что по левую руку от него была "виновница торжества", Малена, тут же поняла причину такого воздержания.

Зато простой люд во все лады славил "милостивую госпожу" и "спасительницу". Честно говоря, я даже была рада. Не представляю, как бы себя чувствовала, если б меня так усадили и заставили принимать поздравления. Наверное, под землю готова была б провалиться от смущения. Как ночной зверёк, которого насильно вытащили из норы на свет.

Нет - со зверьком себя сравнивать не стану! Так называла меня она. Малена.

И словно в насмешку над моими мыслями, голос этой гадины послышался и в коридоре. Я аж подпрыгнула.

- Куда ты это тащишь, идиотка? С твоей грацией беременной жабы только расплескаешь. Отдай мне поднос. Милорд сегодня ничего не ел за ужином. Переволновался из-за Тишины. Я сама отнесу ему. А ты ступай прочь, на кухню.

- Но госпожа... - сердитый голос Берты пытается вклиниться в поток медово-ядовитых речей.

- И если услышу хоть ещё одно возражение - отправишься драить нужники! Ты что, не была на сегодняшнем торжестве и ничего не слышала? Нет такого каприза "спасительницы холда", который лорд бы не исполнил. Что стоишь, хлопая глазками? Пошла вон!

Я слушала её, стискивая кулаки. Впиваясь ногтями в нежную кожу до боли. Чувствуя, как леденеет сердце.

Малена снова это делает. Снова зачем-то отирается возле хозяйского ужина.

- Почему ты не хочешь меня отпустить? Зачем тебе рядом лгунья и предательница? – глотаю солёные слёзы, стараюсь, чтобы не дрожал голос. В нём всё равно звенит обида, будто я маленькая девочка. Стыдно.

Он не отвечает. Ни через мгновение, ни через два, ни через три.

Просто… прутья клетки смыкаются теснее. Это всё больше и больше напоминает объятие. И голос, что раздаётся, наконец, над самым ухом – я никогда не слышала у него такого. Низкий, хриплый, задевающий какие-то струны внутри меня, о существовании которых я даже не знала.

- А может… дать тебе то, за чем ты пришла – а, колдунья?

Сердце делает кульбит, а потом останавливается.

- Ты сказал, что не хочешь детей от таких, как я.

- Не обязательно доводить до детей.

Его большие ладони накрывают мои – узкие и хрупкие, переплетают пальцы.

- В тебе говорит зелье… это всё оно… - шепчу, обмирая.

- Может быть.

Его дыхание шевелит мои волосы. Я не знаю, каким чудом держусь, чтобы не сократить последнее расстояние – так хочется сделать полшага назад, прижаться всем телом, откинуться на его плечо, подставить шею губам… но это будет неправильно. После всего – неправильно. И утром, когда действие зелья прекратится, он меня окончательно возненавидит.

Задавив ревность, напоминаю:

- Тебе же… было противно даже дотрагиваться до таких, как я. Как Малена…

- Но у нас ведь совсем другая история – правда, Сказка?

И то, с каким горьким разочарованием произносит он это имя – моё имя, которое сам дал мне когда-то, окончательно меня отрезвляет.

Выдёргиваю ладони из плена его пальцев. Отстраняюсь – прижимаюсь щекой к холодным доскам.

- Пусти. Не из холда… хотя бы отсюда. Ты всё равно не хочешь меня слушать. Ты всё равно мне не веришь. Тогда зачем?

Холод между нами, упавший, как топор на плаху, я чувствую всем телом. Начинает бить озноб.

Убирает руки, отступает. Я теперь свободна – могу открыть дверь прямо сейчас и уйти… но отчего-то медлю.

А Дункан вдруг касается моих волос – осторожно, бережно, почти нежно. Проводит ладонью тягуче-медленно по всей длине.

- Ты права. В моём возрасте пора бы перестать верить в сказки. Уходи.

Но когда я, закусив до боли губу и сильно ударившись плечом о дверной косяк, всё же вываливаюсь в коридор, меня настигает резкое и властное:

- Только не дальше собственной комнаты.

И вот эти его последние слова делают со мной какую-то непонятную штуку. Странным образом всё меняют. Не дают погрузиться на самое дно отчаяния.

Пока я пересекаю тёмный коридор, едва освещённый парочкой догорающих факелов, у меня внутри сплетается в клубок бездна эмоций – и обида, и стыд, и желание, и страх, и разочарование… Даже смешно вспоминать, какую спокойную и безмятежную жизнь я вела в Тихом лесу! Словно была чистым листом бумаги раньше – а теперь меня сжали в ладони, смяли, отпустили… и неожиданно я приобрела какую-то новую, более сложную форму.

Я остановилась и упала спиной на шершавую стену. Может, камень охладит разгорячённую кожу. Моё дыхание так шумно в темноте – никак не могу успокоиться. Поднимаю руку, касаюсь шеи – там, где калёным железом, печатью на теле положен его поцелуй. И темнота скрывает мою глупую улыбку, расцветающую на солёных губах.

С каким облегчением он говорил о том, что завтра выгонит Малену из холда.

А меня не пустил, хотя я сама хотела уйти.

Вдруг это что-то да значит?

Голос из темноты врывается в мои грёзы так неожиданно, что я вздрагиваю.

- Ну что, удачно? Ты…м-м-м… покормила нашего голодного лорда?

Перепуганная, я следила за тем, как от чёрных теней отделяется тень в густо-лиловом, шагает мне навстречу из ниши в стене у какой-то очередной двери.

Малена выходила в мерцающий круг света, глядя на меня с такой понимающей улыбкой, что я ощутила, как кровь приливает к моим щекам – и если я и до того наверняка была пунцовой, теперь моим румянцем, наверное, темноту можно освещать.

- Ничего такого не было!.. Не подумайте, просто… – почему-то начала оправдываться я… а потом до меня дошло. – Вы!! Это вы всё устроили!

Я даже онемела от удивления. Язык не поворачивался вслух произнести то, что я поняла вдруг так отчётливо, слово с глаз повязка спала.

И как такая прорва коварства помещается внутри одного человека?! Планы внутри планов внутри планов – в этом весь Орден…

Кошачья улыбка Малены стала шире, глаза довольно щурились, усиливая сходство, и я поняла, что угадала.

- Вы специально устроили спектакль с забиранием подноса неподалёку от моей двери, чтоб я услышала и вышла, да? Вам же ничего не стоило провернуть это всё где-нибудь подальше, втихомолку. И в прошлый раз возле кухни тоже… Но зачем?! Почему я?!

Малена пожала плечами.

- Очевидно же – потому что у меня не получилось. Неужели ты думаешь, что с моей ловкостью я не могла найти менее топорный способ дать ему зелье? И представь себе, находила. Не раз.

- Что?.. – я похолодела. Может, я чего-то не знаю? Дункан и Малена… перед глазами потемнело, стоило мне представить.

- Ни-че-го! – отчеканила Малена. – Мои безотказные любовные зелья, к которым втайне прибегает половина аристократии Саутвинга, на этого дубину просто не подействовали. Я долго искала причину, корректировала комбинацию трав, меняла дозировку… Всё без толку. По счастью, я быстро обнаружила проблему.

- Какую?

Малена бросила на меня снисходительный взгляд.

- Послушай, зверёк – а ты точно колдунья? Хотя необученная, верно… но женская интуиция ведь у тебя должна быть?

- Хватит говорить загадками, - смутилась я.

Но она ничего больше не пояснила, только продолжила внимательно изучать моё лицо.

Меня совершенно сбивал с толку странный, почти доверительный тон нашей беседы. И я должна бы её ненавидеть – гадкую, подлую, беспринципную… Вот, значит, как она решила – не получилось подложить под Дункана одну колдунью, подложим другую, делов-то! Главное, чтоб дело Ордена цвело и процветало!.. Но всё-таки сейчас, в мягком пляшущем свете, в этот поздний ночной час – ночью, когда открываются тайны, Малена почему-то больше не казалась мне врагом.

- Послушай, зверёк! – неожиданно серьёзно заговорила она. – Скажу тебе пару важных слов. Ты отказалась вступить в Орден – поэтому я не собираюсь нести ответственность за твою жизнь и безопасность. И не буду говорить всего, что могла бы. А всё же запомни – держись подальше от Саутвинга! И незнакомых людей. Впрочем, они все тебе незнакомые… Подальше от людей, в общем. И поближе к Дункану. А лучше, просто спрячься в его постели и не вылезай оттуда. Судя по тому, что я успела заметить, он вряд ли будет против.

- Вы не понимаете! – горячо возразила я. – Он меня презирает, он думает, что я…

- Не трать моё время на всю эту чушь, - перебила Малена изящным жестом. – У меня его не так много. На рассвете я покину холд. Здесь мне делать больше нечего.

- Как? Но я думала…

- Помолчи и слушай. Оставайся со своим лордом, рядом с ним сейчас самое безопасное место для тебя. А когда он сделает тебе ребёнка…

- Да как вы… - я вспыхнула до корней волос.

- Ну что за невоспитанный зверёк! Жаль, что ты не согласилась. В Ордене я сама занялась бы твоим воспитанием. Так вот, когда он сделает тебе ребёнка – а рано или поздно это произойдёт, сколько вы оба не сопротивляйтесь – приходи всё же к нам. Мы сумеем защитить и тебя, и дитя.

Молчание меж нами вибрировало и дрожало как струна от невысказанных вопросов.

- Защитить от чего? – задала я самый главный.

Малена покачала головой.

- Я и так сказала тебе больше, чем могла. Мне ни к чему лишние проблемы. Просто запомни – и сделай, как я говорю. И тогда возможно – возможно! – тебе повезёт.

Она развернулась и пошла прочь. Я как зачарованная смотрела несколько мгновений ей в спину – на величественную по-королевски осанку, разворот красивых плеч, плывущую над полом походку.

- Зачем вы мне помогаете? – бросила я в эту прекрасную удаляющуюся спину.

Малена бросила на меня взгляд через плечо.

- Не знаю. Быть может, ты напомнила мне меня саму… когда-то у меня тоже был такой наивный по-детски, открытый всему миру взгляд. И нежное, беззащитное сердце.

- Что случилось потом? – тихо спросила я, не надеясь на ответ. Но она ответила.

- Я очень быстро поняла, что если у тебя слишком нежное сердце, ты сдохнешь, если пропустишь удар, нацеленный именно туда. В самое уязвимое, где сильней всего кровит. Так что единственный способ выжить – никого и никогда не подпускать так близко, чтобы он мог этот удар нанести.

- Вас обидел кто-то? Сильно?

Малена снова отвернулась. Там, в густых тенях, куда не достигал уже свет факела, казалось, что она растворяется, исчезает. Что её уже нет там – только эхо задумчивого голоса.

- Моим первым мужчиной был благородный лорд. Красивый, широкоплечий, сильный. О, как я любила! А после ночи с ним узнала, что он просто поспорил в пьяном угаре, что уложит в постель колдунью. А ещё, что он женат.

Я прижала кончики пальцев к губам. Слёзы снова навернулись на глаза. И почему, зачем я спросила? Куда проще было видеть в ней только лишь бездушную стерву.

- Так что… Не повторяй моих ошибок, зверёк! Не подпускай слишком близко. Прощай. Ну – или до встречи!

Когда отзвуки её слов тоже растворились в темноте, я ещё долго стояла и смотрела ей вслед.

Вернулся он быстро.

«Идём! Мы всё придумали».

- Кто это – «мы»? – вскинулась я.

«Я и Мэгги, конечно же. Так что двери отпирай и двигай к ней в комнату. Давай, давай, поживее! А то как будто не ты помирать собралась».

Бурча и пряча на ходу волосы на всякий случай, я всё же пошла. А что ещё мне оставалось делать? Когда Совёнку что-то втемяшится в круглую башку, сопротивляться бесполезно.

На стук в лордовскую дверь, к которой я подходила с немалым трепетом, никто не ответил. Тишина за дверью отчётливо звучала пустотой.

Ах да. И почему я решила, что человек, на котором целый Полуночный край, будет просто сидеть и ждать, пока я наберусь духу поговорить? Наверняка у него куча дел.

Повздыхав немного, я отправилась в кухню. Хватит отсиживаться. Рано или поздно тот момент всё равно настанет.

Ставни так и не закрыла. Очередной глупый поступок. А теперь нет сил встать и закрыть.

Пробирает холодом. Он заползает под одежду, кусает – сначала несмело, осторожно, будто пробуя, насколько я готова терпеть. Ничего, ничего… в лесу тоже бывало очень холодно. Особенно ночами, если приходилось задержаться в очередной прогулке по чащобам. Вот сейчас… подтяну покрывало, накроюсь краешком… согреюсь.

Мне бы эту ночь пережить. Утром выглянет солнце, станет легче. Точно станет. Всё самое плохое происходит по ночам – а свет разгонит тьму, рассеет мороки.

Буря за окном. В комнату вносится ледяной ветер, толкает шире ставень.

Дождя пока нет. Но запахи прелой влажной листвы щекочут ноздри, а порывы ветра всё сильнее. Значит, скоро будет.

Темнеет в комнате. Очертания предметов смазываются.

Надо, наверное, зажечь камин… Цепляюсь мыслями за какие-то мелочи, чтобы отвлечься от боли. Дышу на замёрзшие пальцы, начинаю дрожать под покрывалом.

Всадники уже далеко. Может, попросить Мэгги позвать его? Медальон?

Но нет. Дункан сказал, король призвал в столицу. Это что-то важное. Не станет же он поворачивать с полпути от того, что маленькая сестрёнка зовёт. Подумает, очередная шутка. Во второй раз не поверит.

Ничего, ничего… я сильная, я справлюсь.

Сворачиваюсь клубком тесней, прижимаю колени к груди.

Ветер шумит за окном, где так медленно и неотвратимо умирает свет, и на мгновение мне кажется, что я снова вернулась в свой лес. Лежу у корней, как раненый зверь – и кроны деревьев тревожатся и гудят над моей головой.

Когда я проснулась, не сразу поняла, где нахожусь. Слишком мягкая постель, слишком широкое одеяло, в котором я тонула, как в луна в облаках, непривычный запах… терпкий, мужской, будоражащий.

Потом вспомнила и резко села, порывисто огляделась.

В комнате я была одна. Камин догорел, нетронутый ужин так и ютился сиротливо на столике в углу, сквозь ставни пробирался тусклый утренний свет, какой бывает осенью, когда солнце словно никак не может решить – просыпаться или поваляться еще немного.

Вот и я не могла. В Тихом лесу спешить было некуда, вставать рано тоже не приходилось – мне ведь вполне хватало скромного огородика и лесных даров, чтобы прокормиться. Это деревенские девушки встают затемно, чтобы успеть переделать всю работу по хозяйству. Но я, жуткая соня, всегда могла позволить себе валяться в постели, сколько угодно. Мы с Совёнком совпадали в том, что оба любили от души пополучничать и так же от души потом отоспаться.

В общем, ранние подъемы давались мне нелегко. Сейчас же – и вовсе тяжко. Вставать и вылезать из этой чудесной постели не хотелось до безумия – особенно после вчерашнего, такого долгого и сложного дня, который словно разобрал меня по кусочкам и собрал заново.

Так не хочется уходить. В неизвестность, в туман, в дождливую осень, в холодный неприютный мир за пределами непоколебимой громадины холда, в далёкую и пугающую столицу, в этот муравейник, полный незнакомых людей, – не хочется.

И где же бродит, интересно, лорд? Мой тёмный рыцарь, которого теперь я, кажется, с полным правом могу называть «моим».

Помимо воли кольнуло неприятная мысль. Нельзя было даже пускать её в голову… но я слишком привыкла быть одна и полагаться только на себя – да и Верда постаралась, упрямо вдалбливая мне одно и то же на уроках. Не доверять никому. Люди – самая большая угроза для колдуний. Не знающие, не понимающие, злые ко всем, кто от них отличается. Правда, теперь я их понимаю лучше. Когда всю твою жизнь над головой висит угроза – непонятная и необъяснимая Тишина, которая может в любую ночь забрать тебя или кого-то из близких, так велик соблазн найти простое объяснение, найти козла отпущения. Решить, что это злые колдуньи насылают беду – чтобы нажиться на доверчивых обывателях и получше развязать их кошельки. Человеческий разум не любит блуждать в потёмках. Если объяснений нет – как нет у нас объяснений тому, отчего гремит гром, отчего радуга сияет в небе или… откуда взялась Тишина – человек непременно придумает их сам.

В лесу не выживают неосторожные. А я выживала долго.

И та самая мысль, жалящая, неприятная, стыдная, которая коснулась моего сердца мягкой кошачьей лапой с рысиными когтями внутри, была мыслью о том, что вдруг… Дункан просто хочет меня использовать. Поставить силу Хозяйки Тишины на службу холду, на службу Полуночному крылу – это ведь так заманчиво.

А иначе как объяснить, что всё так быстро, и так хорошо складывается? Неужели всего за несколько дней я стала для него и правда так важна? Неужели бывает на свете такое чудо?

Разум сомневался. А сердце твердило – да, бывает. Потому что для меня ведь он тоже стал за эти несколько дней самым важным, самым особенным, самым нужным человеком на свете. И мне отчаянно хотелось верить в то, что в этом чуде мы заблудились оба.

Засыпая и чувствуя тяжесть его руки на теле, я боялась и в то же время с замиранием сердца ждала, что будет, когда мы проснёмся рядом. А вот теперь я осталась одна, атакованная тревогами, как злыми пчёлами. Неужели ему не хотелось немного побыть вдвоём?..

А потом мой взгляд скользнул ниже… и я заметила распущенную шнуровку на груди. Тут же вернулось смутное ощущение тепла и нежности, доверия и защищенности, которое баюкало меня всю ночь в колыбели его рук. Очень крепкие и очень близкие объятия. Пока ещё только они – но… Я торопливо поправила одежду, давя возмутительно счастливую улыбку.

Нет. Всё пустое. Мои подозрения и страхи – пусть облетают ненужной осенней листвой.

Я видела его – видела настоящего. Когда я была для него никем, когда была просто мальчишкой-оруженосцем. Люди редко притворяются перед теми, кто ниже их по уровню. С ними они обычно показывают своё настоящее лицо.

Человек, который давился морковкой, чтобы голодный мальчишка поел мяса, который готов был пожертвовать жизнью в проклятом лесу, только чтобы найти помощь для сестры – такой человек не стал бы подличать и лицемерить. Даже когда он знал уже, что я – колдунья, без единого слова согласился меня отпустить после моего отказа. Хотя и злился. Очень злился, как я теперь выяснила.

Кровь бежала по венам всё быстрее. Кожа горела в ожидании новых прикосновений. Мне уже не хотелось спать. Вместо этого я ощутила невыносимый голод. Заклятие снова даёт знать о себе? Или оно ни при чём, и всё намного проще? Кажется, я всё меньше и меньше могу обходиться без Дункана. Это уже настоящая зависимость. Немного страшно… и в то же время радостно. Я не буду бояться зависимости. Абсолютно независимы только абсолютно одинокие люди. Я уже была такой. Больше не хочу.

- …Полуночное крыло. Холд Нордвинг. Чёрный меч Севера…

…Восходное крыло. Холд Оствинг. Алый меч Востока…

…Полуденное крыло. Холд Саутвинг. Белый меч Юга…

…Закатное крыло. Холд Вествинг. Серый меч Запада…

Запомнила? Повтори!..

Его рассказ навёл меня на неприятную мысль.

- Ты так спокойно покинул Нордвинг с единственным ключом…. А если… не приведи небеса… что-то случится? И ключ попробуют присвоить – это же так заманчиво, получить власть над порталом! Если Чёрный меч не вернётся в холд – что, жители Полуночного края так и останутся запертыми навеки?

- Сказка, ты невнимательно слушала! Чёрный меч Севера будет послушен только человеку одной со мной крови. Каждый клинок передается в семье из поколения в поколение. Моей крови в Оуленде больше не осталось. Только Мэгги. А она под защитой, в холде. Так что меч в безопасности – никто не станет покушаться на артефакт, который в чужих руках станет бесполезным куском железа. Ну и потом… даже если что-то случится со мной, и он не вернётся на Север, всегда остаётся запасной способ снять завесу вокруг Полуночного крыла. Но о нём знает только хранитель Зала памяти, старина Гилберт. А он не признаётся даже мне. Учит тайком кого-то в холде себе на замену. Это заведено издревле – все знания не должны находиться в одних руках.

Он сказал это так спокойно… но я никак не могла отделаться от тревоги.

Дверью он хлопнул так, что чуть лепнина с потолка не облетела. Хорошо, если не перебудил весь дворец.

Уже сбежав с холодного пола под одеяло, дрожа там и потихоньку отогреваясь, я слышала, как Дункан возвращает караул обратно, и рыча и отчаянно матерясь втолковывает, что если хоть одного человека этой ночью подпустят к моей комнате, включая его самого, оторвёт всем головы и скормит Тишине по кусочку.

Всю ночь за стеной слышались шаги – будто раненый зверь метался в логове. Временами доносился жалобный треск мебели, которую бессердечно ломали. Но шаги ни разу не приблизились к выходу.

Я забылась беспокойным сном лишь под утро, прижав ладонь к шее, где всё ещё сладко горела исцарапанная поцелуями кожа.

Кажется, мы поймали стрелу в полёте голыми руками.

Поспать удалось всего пару часов – судя по тому, какой гул стоял в голове, когда я села в постели. И по рассветным лучам, что просачивались сквозь широкое окно, когда я тёрла виски, пытаясь понять, что меня разбудило.

А разбудили женские хихикающие голоса в соседней комнате.

Сон как рукой сняло.

Я наскоро влезла обратно в свой вчерашний «мальчиковый» костюм – что под руку попало – и ринулась в коридор. Ревность вскипала душной волной и гнала вперёд логики и здравого смысла.

Стража на выходе была не та, что вечером – но при виде меня оба невозмутимых северянина ухмыльнулись и отвели взгляд. Кажется, те, кого они сменили, успели чего-то наболтать. У меня загорелись уши, когда представила, чего.

Я рванула соседнюю дверь… в комнате хозяина не было. Только две служанки, оживлённо болтая и хихикая, сметали щепки с пола и укладывали обломки невинно изничтоженной мебели в большую корзину. Моё появление заставило их тут же застыть на месте, вытянуться по струнке и умолкнуть. Но они обе просто впились в меня глазами, так что я поёжилась. Потом одна из них, миниатюрная молоденькая блондинка, не удержавшись, прыснула со смеху, после чего старшая темноволосая подруга пихнула её локтем, хотя и у самой глаза лукаво улыбались.

И эти нам с Дунканом косточки перемывали. Что ж за наказание такое! Не зря я боялась дворца с его тонкими стенами и чересчур наблюдательными обитателями.

- Леди желает завтрак?

- Может быть, наполнить вам горячую ванну?

- Заплести волосы?

- Позволите прибраться в ваших покоях? Мы не хотели тревожить ваш сон в такую рань…

- Чего изволите?

Я замялась. Ревнивый порыв остыл, и объяснить, зачем я ни свет ни заря заявилась в комнату мужчины, пусть даже собственного жениха, оказалось затруднительно.

- Спасибо, ничего не нужно! Пожалуй… разве что… - я осеклась. Просьба была нетипичной, но у меня выхода не было. Повторения вчерашнего как-то не хотелось. – Не найдётся ли какой-нибудь ненужной женской одежды?

Собирались мы в спешке, вчерашний вечер тоже получился слегка сумбурным… не говоря уж про ночь – так что где там запропастился припасённый наряд, я понятия не имела. А выйти «в люди» и поискать Дункана отчаянно хотелось. Как он там после бессонной ночи? Вдруг ему совсем плохо? Судя по состоянию мелкой мебели в комнате и по кровати, покрывало на которой даже не было смято, вряд ли хорошо.

- Зачем же вам ненужная?

Обе девушки выглядели удивлёнными.

- Мы сейчас принесём ваш собственный наряд! Лорд Роверт велел доставить в ваши покои, когда проснётесь.

- Мы поможем облачиться!

- И волосы приберём!

Младшая отложила метёлку, подхватила с какого-то чудом уцелевшего кресла свёрток и двинулась к выходу.

Я бросилась вперёд неё, изо всех сил пытаясь сохранить хотя бы видимость степенного шага. Потому что сообразила, какую картину они застанут в комнате.

Успела буквально на пару шагов раньше. Затолкала обрывки ночной рубашки под кровать и уселась на неё. Судорожно переводя дыхание, нервно заправила волосы за ухо. И всё равно у меня не было уверенности, что мой манёвр остался без внимания. Больно глаза у девушек стали хитрые, когда они вошли и принялись оглядываться по сторонам. Словно ожидали и в моей комнате обнаружить какие-нибудь разрушения и прочие непотребства, которые бы наглядно свидетельствовали о том, что и здесь вчера ночью побывал буйный лорд Полуночного крыла.

А потом начались чудеса.

Потому что меня нарядили в самое красивое, самое невероятное платье на свете! То самое, зелёное, от которого я уже один раз отказалась, но, памятуя угрозу Дункана насчёт лент, больше отказываться не решилась.

И вот сегодня сегодня мне больше не хотелось артачиться. Быть маленькой дикаркой, мальчишкой, лесным зверьком.

Сегодня, в этом роскошном блистательном месте мне тоже захотелось выглядеть достойно. Соответствовать высокому статусу жениха, и чтобы никто-никто не мог упрекнуть его в дурновкусии или удивиться, за что он выбрал такую чумазую неряху в невесты.

Поэтому я мужественно терпела все манипуляции, и даже утягивание в корсет. Волосы позволила собрать в высокую причёску по моде королевского двора. Украшений никаких у меня с собой не было, но девушки вышли из положения, как-то по-хитрому заплетя эту сложную конструкцию зелёными лентами.

Декольте, правда, оказалось действительно смущающим. Я никак не могла взять в толк, зачем делать такой неудобный крой. Ни присесть как следует, ни наклониться… жуть.

Зато можно было порадоваться, что длинная юбка закрывает мои очень практичные, но совершенно не подходящие к наряду походные сапожки. Дункан платье-то захватил, а вот о бальных туфельках к нему по-мужски не подумал.

Я невольно хихикнула. Снаружи барышня, внутри я осталась всё той же лесной дикаркой. Ну да сам виноват! Знал, кого в невесты брал.

Настроение стремительно улучшалось, подобно тому, как всё ярче и ярче разгорался утренний, по-летнему золотой солнечный свет.

Заклятье, судя по всему, не безнадёжно. Я вырвалась, и он вырвется тоже. А справиться помогу. Будет сопротивляться – даже насильно. Не знаю, как… но как-нибудь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Эта мысль неожиданно воодушевила. А чего это я, собственно, должна сидеть и ждать под охраной северных громил, пока мой блудный жених объявится? Ещё не факт, что объявится в ближайшее время. Вдруг он меня вообще, избегать теперь решил. А я, может, целоваться хочу!

- Не скажете ли, где сейчас может быть лорд Роверт? – учтиво поинтересовалась я с невинным видом. Хорошо хоть в голову мне никто залезть не может и узнать, что за мысли там крутятся.

- Так это… лорд перед нами не отчитывался, - озадаченно протянула старшая служанка, держа мою одежду на вытянутых руках с таким видом, будто ей больше хотелось её выбросить, а не в стирку забрать.

Я задумалась. Ненадолго.

- Не подскажете ли, в таком случае, где тут у вас во дворце можно добыть очень-очень холодной воды? Прямо-таки ледяной.

И наши стражи, и королевские старательно делали каменные лица, пока Дункан тащил меня за руку через весь коридор обратно к дверям с позолотой, в которую тут и там были вписаны покрытые белой эмалью крохотные мечи королевского герба.

Когда я перешагнула порог, надеялась только, что мой полыхающий зарёй румянец можно будет списать на смущение при виде столь высокой монаршей особы.

"...- Нет. Из холда Нордвинг никто не забирал девочку восемь лет назад.

Наверное, так чувствует себя птица, бьющаяся в закрытое окно. Снова и снова теряющая перья, разбивающая крылья в кровь.

- Но… может быть… вы просто не помните меня?

Старик покачал головой, глядя на меня с жалостью.

- Поверь, я знаю всех, кто жил в холде Нордвинг в последние восемьдесят с лишком лет. Правда…

Кустистые седые брови нахмурились, я встрепенулась.

- Что?..

- Мне кажется… нет, я точно уверен, что видел когда-то женщину, у которой были такие же глаза, как у тебя. И это было точно не в холде. По молодости я много путешествовал. Я думаю, она могла быть твоей бабкой.

- Может, вы помните имя?! Город, деревню? Хоть что-то!

Он покачал головой.

- Если вспомню, скажу тебе.

Это было хоть что-то. Не то, на что я надеялась, конечно… но маленькая зацепка. Кроха пищи, чтобы моя маленькая птица не зачахла в тоске. Я продолжу биться об эти каменные стены, и когда-нибудь непременно их пробью".

«- Моим первым мужчиной был благородный лорд. Красивый, широкоплечий, сильный. О, как я любила! А после ночи с ним узнала, что он просто поспорил в пьяном угаре, что уложит в постель колдунью. А ещё, что он женат. - Так что… Не повторяй моих ошибок, зверёк! Не подпускай слишком близко».

А утром принесли платье. Стайка служанок впорхнула в мою комнату внеся… это.

Оно было огромное!!! Белое, пышное, кружевное, сказочно-красивое… и огромное. И я не представляла, как во всё это великолепие влезу.

Просить кого-то примерить за меня я не стала. Мало ли, и правда с ним что-то не то – а подставлять кого-то из девушек, которые наверняка не в курсе, не хотелось. По счастью, пронесло - и наряд оказался просто нарядом.

Подшить его и подогнать по фигуре уже, конечно, никто не успевал. Но это было самое подходящее из тех, что нашлись в королевской сокровищнице – а как я поняла, в семье правителей Полуденного края сменилось много поколений модниц, каждая из которых оставляла после себя кипу платьев. Золотые рудники в горах и плодородные земли прибрежных равнин позволяли лордам Саутвинга исполнять любые капризы своих благоверных.

И вот сегодня их расточительность оказалась мне на руку.

Я кончиками пальцев провела по изящному кружеву, укрывшему корсет морозными узорами. Поправила кулон на груди.

Нет, всё-таки я пока не Роверт. Будь так, через этот кулон я смогла бы поговорить с Мэгги. Вот бы найти еще один и повесить на Дункана! Тогда я всегда была бы на связи с… мужем.

Несколько раз про себя повторила это слово, покатала на языке, попробовала на вкус.

Восхитительно. Идеально. И невозможно поверить, что такое может случиться наяву.

- Оставьте меня! Я хотела бы побыть одна недолго, - попросила я служанок.

- Но ведь ещё причёска и…

- Я позову, как только вы мне понадобитесь.

Они, наконец, послушались. Я осталась наедине с собой, выдохнула с облегчением.

Не только Дункан решил подготовиться к возможным неожиданностям.

Подобрав юбки, с трудом двигаясь в этом великолепном кошмаре, я всё-таки смогла кое-как поддеть под платье свои походные брюки. В крайнем случае, если придётся быстро бежать, юбку можно будет сбросить и остаться в одном корсете. Служанка кривилась, когда приносила мне утром моё старое тряпьё – хорошо, выкинуть без разрешения побоялась.

Поколебавшись немного, я скинула небесной красоты белые атласные туфельки, ленты которых крест-накрест охватывали лодыжки. Зашвырнула туфли далеко под кровать, а оттуда выудила свои старые стоптанные сапоги, которые со мной пережили столько приключений.

Натянула их на ноги. Платье явно шилось на более высокую невесту, так что подол волочился и полностью скрывал это безобразие.

Эх… Наверное, так никогда мне и не доведётся узнать, каково это – быть утончённой великосветской барышней с головы до ног.

И ещё одну вещь я прихватила с собой – которую прятала внутри подушки всё это время, чтобы даже любопытные служанки не нашли. Внутренний голос буквально кричал о том, что вокруг - опасность. Ходит кругами, принюхивается, ищет времени напасть. Вот только откуда последует нападение? И когда? Следует быть готовой ко всему.

На всякий случай Дункан утроил охрану. Снаружи у моих дверей шестеро самых сильных воинов из его отряда стояли на карауле с самой ночи. С ними - четверо бравых воинов Закатного края. Всё это отважное воинство, вооружённое до зубов, должно было сопроводить меня к месту бракосочетания – на дворцовую площадь, на которой, судя по гулу за окнами, что слышен был даже здесь, уже собралась толпа. Дункан и сам порывался остаться, не хотел упускать меня из виду на то время, что потребуется идти до площади  – но традиции гласили, что жених не должен видеть невесту в день свадьбы до момента, когда отец за руку передаст ему дочь. От традиций было отмахнуться трудней, чем от примет. Сегодня тысячи пар глаз будут пристально следить за тем, чтобы все были соблюдены.

Роль посажённого отца сегодня должен был сыграть юный король.

Я чувствовала, что от волнения у меня уже дрожат коленки и внутренности скручиваются в тугой узел.

Сейчас… еще немного дух переведу, и можно звать служанок для завершающего штриха. Что-то придумать с волосами...

Миниатюрная служанка принесла фату, разложила по кровати белое облако.

Всего несколько минут – и я предстану перед огромной толпой, которая будет следить за каждым моим движением. Я представила себе Тихий лес, попыталась вызвать тот внутренний покой, который охватывал меня под сенью зелёной листвы, в лабиринтах лесных дорог.

Я справлюсь. Я смогу.

Служанка приоткрыла дверь в коридор и степенно, с достоинством сказала куда-то в пустоту, ожидавшим там стражникам:

- Леди Тихолесская просила никому ее не беспокоить. Госпожа изволит совершать омовения перед первой брачной ночью.

Я вздохнула.

- Какие еще омовения? Я ведь уже в платье.

Очень быстро захлопнув дверь, служанка уже поворачивала ключ, выуженный откуда-то из карманов передника.

- Госпожа, выслушайте, молю! Я должна сказать вам кое-что очень-очень важное.

Я застыла, глядя на девушку. И почему я не удивлена? Какие ещё новости должны свалиться на мою голову именно в такой…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А потом моей шеи коснулось холодное лезвие ножа.

Она подошла сзади, пока меня так успешно отвлекали у двери.

Райна.

Увлечённые охраной двери, мы совсем не подумали, что тайные проходы могут быть внутри комнаты.

Приторный запах духов, рыжий локон на моём плече. Грубая рука оттягивает назад волосы, пока нежной кожи у самого пульса касается смертоносная полоска стали. Довольное шипение прямо в ухо.

- А ну-ка, не шевелись, «леди Тихолесская»! Омовения тебе не понадобятся. Зато в ближайший час тебя точно не начнут искать.

В ушах зашумело, кровь ударила в виски.

Я дёрнулась и ощутила, как сильнее сжимается рука в моих волосах, как теснее становится холодное прикосновение к горлу.

- Лучше так не делай. Давай ты сегодня будешь послушной девочкой? Мы сейчас пойдём с тобой кое-куда. С тобой очень хотят поговорить. А чтобы ты не вздумала чудить и устраивать сюрпризы…

Хватка на моих волосах ослабла… и в следующий миг уверенным резким движением Райна стянула кольцо с моего пальца.

- …вот это я заберу себе. Неужели ты думала, что сможешь колдовать посреди дворцового сада и никто этого не заметит? Для дикой, необученной колдуньи ты чересчур опрометчива.

Я моментально почувствовала себя полностью беззащитной без кольца, которое было со мной, сколько я себя помню. А ещё – круглой дурой.

«Служанка» меж тем деловито подошла и быстрыми движениями связала мне руки верёвкой, которая тоже нашлась в недрах её бездонного передника.

Райна убрала на мгновение нож, а потом грубо развернула за плечи и толкнула в спину.

- Иди! Живо! И только попробуй издать хоть звук.

Остриё кольнуло теперь чуть пониже лопаток.

Тяжёлое платье свинцом тянуло к земле. Теперь я чувствовала себя в нём овцой, которую ведут на убой.

Прямо перед собой я увидела зияющий в стене чёрный провал. Он образовался на месте огромного напольного зеркала, в которое я совсем недавно любовалась свадебным нарядом.

Неужели этой свадьбе так и не суждено состояться? Жестокий блеск в глазах Райны и её улыбка гадюки, которые отражались в зеркале, не оставляли мне сомнений, что если я попробую закричать, тонкая белая ткань не долго будет служить преградой между мной и лезвием.

- Что ты застыла? – шипит рыжая колдунья, и напор острия становится сильнее.

- Там темно и наверняка грязно. Я испачкаю платье.

- Не волнуйся, оно тебе всё равно не понадобится.

Устав уговаривать, они со «служанкой» в четыре руки просто запихивают меня в проём и захлопывают зеркальную дверь.

Вот теперь можно паниковать.

Я плохо помню, что было дальше.

Коварная слабость подкралась незаметно – я всё-таки истратила слишком много сил, и своих, и заёмных.

Помню, как наши северные стражи, приехавшие с Дунканом от самого Нордвинга, и небольшая горстка парней из Закатного Крыла всё-таки пробились к нам и помогли своим лордам пробить путь к выходу с площади. Помню, как Чёрный клинок всё же испил алой росы. Помню, как разошёлся Фин, раскидывая противников, помню яростную и прекрасную Даяну с развевающимися светлыми волосами и белым платьем под кирасой, которому тоже сегодня не суждено было долго оставаться белым.

Разгневанные повелители Крыльев сполна показали гвардии Саутвинга, что бывает, когда поют древние Мечи.

И всё это время муж прижимал меня к себе, как самое драгоценное сокровище. Исполнял брачные обеты – беречь и защищать. И последний, что дал только что – не выпускать из рук.

Дункан долго ругался, когда мы пробились, наконец, к чёрному коню. На его тонких красивых ногах были обрывки какой-то дряни… путы. Ему пытались спутать ноги. Увести, не оставить лорду Полуночного края возможности быстро покинуть город.

Судя по крови на острых копытах и бешеному взгляду Смерча, его раздувающимся ноздрям и пене на боках… можно только посочувствовать тем, кто пытался. Возможно, посмертно.

Дункан закинул меня в седло как куклу, велел держаться. Сам прикрывал отход боевых товарищей.

Всё это время Себастиан стоял на краю помоста и смотрел мне вслед. И… не отдавал больше никаких приказов. Я таким и запомнила его – высокая и тонкая фигура в белом. И тёмные омуты слишком умных и серьёзных глаз.

А потом окружающий мир померк, и я погрузилась в бессильное небытие.

После «разговора» я не сразу вспомнила, что неплохо бы найти медальон на полу и снова надеть. Посмотрела на мужа… и плюхнулась на медвежью шкуру обратно. Тишина спит. Почему бы нам тоже не последовать её примеру?

И всё же кое-что не давало покоя. Какой-то маленький червячок грыз с того момента, как мы заговорили о медальоне.

Я лежала рядом с засыпающим Дунканом и напряжённо думала. Мысль постоянно ускользала… но я, наконец, поймала её за хвост. Уселась рывком и тронула мужа за плечо.

- М-м? Надо же, какая мне жена ненасытная попалась. Пойдём на третий заход?

Он сграбастал меня лапищами и попытался утянуть к себе. Я упала сверху, но ладонями оттолкнулась от его груди и не далась целоваться. Хотя хотелось – страсть. Но, пожалуй, после очередного «разговора» я снова забуду, о чём хотела спросить.

- Погоди! Есть кое-что важное, о чём я хочу тебя спросить. Этот медальон… который теперь на моей груди. Что он для тебя значит? Как так вышло, что ты нашёл его здесь, в землянке Верды? Ты был такой злющий тогда... Я всю голову сломала, пытаясь разобраться в этой загадке… но так ничего и не поняла.

Он тут же помрачнел.

Сел рядом со мной, опёрся локтями о колени и долго смотрел в пустоту. Я уже пожалела о том, что спросила. Но всё же не теряла надежды на ответ. И в конце концов, его получила.

- Этот медальон… да, мне кажется, я готов поговорить с тобой и нём, Сказка. Хотя… больно вспоминать. Но ты моя жена, должна знать всё. Видишь ли… много лет назад твоя старуха побывала в холде Нордвинг.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Это случилось восемь лет назад.

Он снова замолчал. Я сидела, как мышь, не шелохнувшись, и даже дышать боялась, чтобы не сбить его и он снова не закрылся. Восемь лет… я вспомнила, как долго меня преследовала эта роковая цифра. Ровно восемь лет назад, когда мне исполнилось двенадцать, я очнулась в землянке Верды, не помня, кто я такая и откуда. В холде Нордвинг мне намекали, что восемь лет назад что-то случилось такое… после чего лорд Дункан отказывался жениться. И перестал садиться за длинный обеденный стол в общем зале – кроме исключительных случаев, вроде визита короля.

- В холде свирепствовала болезнь. Совиная оспа. Много больных было. Многие умирали. В такие моменты Тишина особенно жестока к слабым. Нападает и забирает даже тех, кто мог бы ещё бороться. Поэтому уж прости… я против того, чтобы забирать твою ручную псину из Тихого леса. Хотя знаю, ты думала об этом.

Я смутилась. Пожалуй, да. Мне трудно будет объяснить людям, у которых не стало родных из-за Тишины, почему я её привела. И что она больше не кусается. И что дикий зверь – не плохой. Он такой не потому, что хочет причинять людям зло. Просто такова его природа.

- Оставим – так оставим, - вздохнула я.

Он снова помолчал.

- Ну… я-то с рождения неподдающийся. Ни болезнь меня не брала, ни Тишина. А вот отец… его совиная оспа быстро прибрала. Мать была на сносях. Как раз ждали Мэгги. Я больше всего за неё боялся… и за брата.

- У тебя был брат? – удивилась я.

- Да. Младший. Сейчас ему было бы… уже восемнадцать.

У меня сердце сжалось от боли. И я-то думала ещё, что моё прошлое хранит плохие воспоминания! Возможно, моё беспамятство и правда было благом. Возможно, я должна сказать Верде спасибо ещё и за это.

- И вот в момент, когда было труднее всего, когда к проклятой болезни добавилось ещё и нападение Тишины… появилась твоя старуха. В ночь, когда рожала мать – а это было в той самой комнате, где сейчас живёт Мэгги.

Меня будто толкнули в грудь. Комната. С обережным совиным узором. Та самая, которая привлекла внимание Совёнка, как только мы появились в холде.

- Данвин был в соседней комнате, совсем слабый… так звали моего брата. Всё время просили пить – и он, и мать. Я разрывался между ними. Единственный был на ногах. И единственный… не боялся к ним приближаться. Слуги были полумёртвые от ужаса из-за Тишины. Как всегда, в такие моменты все боятся быть рядом с больными. Чтобы Тишина не забрала за компанию.

- Бедные… как же тяжело вам пришлось… - прошептала я и прижалась теснее. Дункан обнял меня за плечи, поцеловал в макушку.

- Я знаю, что тебе не просто слушать мой рассказ. Как и мне вспоминать. Потерпи. Осталось немного. Когда твоя старуха явилась…

- Её звали Верда, - напомнила я.

- Я знаю. Прости, но мне не хочется называть её по имени. Она куда-то спешила. Теперь я понимаю, что в Саутвинг, за тобой. Торопилась, чтобы тебя не перехватил Орден, наверное. Потому что сразу заявила нам, что у неё нет времени совсем, и она сейчас должна быть в другом месте. Но почувствовала, что у нас тут нелады с Тишиной. Мы были очень благодарны ей! Я был благодарен. Сначала. Ведь она быстро прогнала эту заразу.

- Сначала? А что случилось потом?

- Наверное, глупо так думать, но я почему-то надеялся, что колдунья сможет помочь и больным. Но она не смогла. Мать приказала позвать старуху к себе. Они о чём-то говорили с глазу на глаз. Я не присутствовал. Иначе ни за что бы не позволил.

Его руки сжались в кулаки. В глазах плясал тёмный огонь. Он весь был сейчас там – в прошлом, в своих воспоминаниях.

- Когда старуха ушла, мать позвала меня к себе. Отдала мне на руки новорожденную сестру и сказала беречь её. А сама... угасла прямо у меня на глазах.

- Ты за это винишь Верду? Но ведь… любимый, прости, но я уверена – если бы она могла, спасла бы её!

- Нет. Не за это! – он покачал головой. – А за то, что… в уплату за помощь она забрала моего брата. Уже почти в бреду мать призналась, что колдунья попросила Данвина… в дар Тишине, как она сказала. Мол, мальчик не жилец всё равно. Он умрет к утру. А если ей отдадут ребёнка, она прогонит Тишину и спасет остальной холд и новорожденную девочку.

Я ужаснулась. Здесь, в этом месте, где Верда жила, где служила лесу столько десятилетий… я никак не могла поверить в такой. Что она могла принести в жертву ребёнка! Нет, здесь что-то было не так.

- Когда я поняла, о чём говорит мать… я попытался помешать. Но было поздно. Мне сказали, что колдунья уже далеко. Они… вы умеете быстро исчезать, когда хотите. Старуха ушла. И увела моего брата с собой. Этот медальон…

Дункан с трудом разжал кулаки и осторожно коснулся украшения на моей груди.

- Это… мамин. Она повесила его Данвину на грудь, когда он заболел. Брат… ушёл в нём. И когда… у меня не получилось выйти с ним на связь, когда медальон замолчал… я понял, что брата больше нет. Долгие годы я хранил надежду. Несмотря ни на что… думал, что вдруг я ошибся. Вдруг мама не то поняла. Или я услышал. Пытался искать. Никто не знал, откуда эта колдунья. В Ордене о ней не слышали. Конечно, я думал и о Тихолесье. В первые годы я пытался туда попасть – несколько раз. Но лес меня не пускал. Я решился на последнюю попытку недавно, когда понял, что Волчий Лог каким-то образом укрыт от Тишины… по счастью, в этот раз удалось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Мне кажется, пока Верда была жива, она держала более сильную защиту. Я… на самом деле, ни разу не обновляла границу вокруг леса. Думала, она и так достаточно прочная, - добавила я смущённо.

- К счастью, Сказка. К счастью.

Он прижал меня к себе ближе, и я замерла. Не зная, что сказать. Что вообще можно сказать в ответ на такое откровение. Как облегчить боль – такую застарелую, что на душе остались шрамы.

- Так что… теперь ты понимаешь, что у моей нелюбви к колдуньям было более чем достаточно причин. И почему я так отреагировал, когда нашёл в этой землянке медальон. Это подтверждало, что брата больше нет. И не осталось никакой надежды.

- У неё было много чужих украшений… - прошептала я потрясённо.

- Именно. Значит, было много «даров Тишине». Хорошо, что теперь это прекратится. И вообще… я думаю, и Ордену теперь придёт конец. Раз Бродячая теперь тоже заперта в Тихом лесу – в нём просто не будет необходимости. Мы победили, Тэм. Окончательно победили. Так что… теперь ты знаешь всё.

- Не совсем! – я решила немного разрядить обстановку, которая стала слишком уж гнетущей. – Ты еще не сказал мне, почему так долго не женился. В холде только и судачили на кухне, что об этом.

Он наконец посмотрел мне в глаза.

- Никаких секретов, Сказка. После всего… я долго предпочитал быть один. Не хотел подпускать кого-то близко. Потому что потом… слишком больно, если с родным человеком что-то случается. Но появилась ты. И не оставила мне ни единого шанса.

Всю дорогу мы молчали.

Дункан держал руку на рукояти Чёрного меча Севера, который перестал быть ключом от портала, отпирающим границу Полуночного края… но не перестал быть мечом. Клинок словно дрожал и пел, готовясь покинуть ножны. Готовясь испить крови врагов, которые осмелились посягнуть на его дом. Чьей крови отведает он уже скоро? Я не знала, но сердце сжималось в бессильной тоске.

Я молчала ещё и потому, что сосредоточилась вся на том, чтобы «сворачивать» пути. Никогда ещё не делала это так быстро! Окружающее пространство смазывалось в одно цветастое пятно, ветер свистел в ушах, кожа будто покрывалась инеем, который тут же таял. И туманным плащом на наших плечах по пятам за нами следовала Бродячая.

Но в конце концов наступил момент, когда двигаться вперёд с той же скоростью уже было невозможно. Потому что на открытом поле у холма, на вершине которого стоял суровый и хмурый холд Нордвинг, подобно муравейнику бурлило огромное войско.

Себастиан явно хорошо подготовился к походу. И готовился давно. Запасной план на случай, если лорды откажутся добровольно сложить Мечи? Очевидно.

Смерч гарцевал на всхолмии, откуда было видно поле как на ладони. Вытоптанный вереск. Шум и гам. Запах костров. Палатки. И над всем этим суровый холд – словно воин в надвинутом на глаза шлеме. Мы успели! Холд не покорился наглецам. Себастиан взял столицу Полуночного Крыла в плотную осаду.

Дункан острым взглядом оглядывал ряды воинов-гвардейцев в белых плащах и кирасах и отряды солдат в вооружении попроще. Я заметила в центре – палатку роскошнее, настоящий шатёр, над которым реял королевский флаг. А чуть в стороне…

В лагере были колдуньи. Одна, другая, три, пять, десять… очень скоро я насчитала столько серых хламид, что сомнения больше не оставалось - король примирился с Орденом ради того, чтобы вместе обратиться против общего врага. То есть… нас. Не удивлюсь, если где-то здесь – и моя мать. Наверное, не самое глупое решение после того, как Бастиан видел моё ловкое обращение с Тишиной. Брат рассчитывает, что такое количество колдуний перевесит власть одной-единственной Хозяйки. Идёт на смелую авантюру… но разве не смелым сопутствует удача?

- Я не смогу «свернуть путь» через всю эту толпу, - пожаловалась я.

- Нам и не потребуется! – замогильным тоном бросил Дункан.

- Но ты же не собираешься один выходить против целого войска?! – встрепенулась я. Он покачал головой.

- Нет, конечно. Я похож на самоубийцу? Вот именно. И твой брат тоже не похож. Так что без сомнения, если я предложу ему поединок один на один, он откажется.

- Что же делать? Ты что-то задумал, вижу по глазам!

Он улыбнулся. Так, что если б те люди в долине увидели эту улыбку, бежали б уже без оглядки, побросав оружие.

– Сейчас проверим, действительно ли я теперь Хозяин Тишины, как ты говорила.

- Тэм, давай ты первая! – подтолкнул меня Дункан.

Я сделала шаг вперёд. На меня смотрели все! Даже Себастиан. Все знали, что у этого бессмертного существа, у Великой Матери можно попросить всё. Ну, или почти всё. И каждый, затаив дыхание, ждал, о каких милостях я поведу речь.

Но меня ударил в самое сердце только один взгляд. Прозрачно-голубых глаз, полных звериной тоски и скорби.

Я огляделась. Финбар всё ещё держал на коленях голову Малены, сидя прямо на земле. Её грудь… больше не шевелилась. Он пытался наложить повязку. Она была мокра от крови. А мы все… слишком заняты были спасением сотен жизней от Тишины, чтобы задуматься о спасении одной-единственной.

Меня пронзили жесточайшее сожаление и стыд, горькое чувство вины, которое, я знала, будет теперь со мной всю жизнь. Наверное, что-то подобное испытывала и Амариен, когда поняла, что именно создала.

Я снова посмотрела в золотые глаза Матери.

- Пожалуйста! Пожалуйста. Если это в вашей власти. Спасите колдунью, которая служила вам всю жизнь… служила, как могла.

В следующий миг Амариен незаметно перетекла в пространстве – я даже не заметила. Просто моргнула – а она уже склоняется над телом Малены. Люди в благоговении и страхе отпрянули. Лишь Финбар не шелохнулся.

Долго всматривалась богиня в бескровное лицо колдуньи… а потом покачала головой.

- Сожалею, но это невозможно. Дух этой женщины слишком далеко ушёл тёмными тропами Забвения.

Финбар сжал кулаки. Надежда в его глазах умерла, едва родившись.

- Но… - она снова выпрямилась. – Есть один способ…

- Всё, что угодно!!! – прохрипел мой рыжебородый родич.

- Хорошо, - согласилась Мать.

Взмахнула руками – и тело Малены окутал вихрь серебристых искр. Всё быстрее, и быстрее, и быстрее…

- Когда чей-то дух ушёл так далеко, его уже нельзя вернуть в тело. Тело больше не в состоянии служить вместилищем. Но… дух вернуть всё же можно. Если поместить его в другое, подходящее тело.

Вихрь рассеялся.

И мы - изумлённые, онемевшие - видели, что тело Малены по-прежнему лежит на земле. Но на коленях Финбара сидит чёрная сова с аметистовыми глазами.

- Она будет вечной спутницей своего лорда. Береги её! Во второй раз уж не вернётся.

Со слезами на глазах Финбар медленно поднялся на ноги. Он будто постарел сразу на десяток лет.

- Спасибо, моя госпожа. Что ж… Значит, такова наша судьба. Мы должны были держаться друг за друга всеми силами, когда встретились. Мы оказались слишком слабыми. Сами виноваты в этом, и теперь пожинаем плоды своих решений. Ну, в конце концов… я ведь давно решил, что женитьба не для меня. Провести остаток дней в компании красивой, а главное молчаливой спутницы, которая не будет выклёвывать мне мозг – что может быть лучше?

Сова в ответ его клюнула, а потом упала ему на грудь, распластала крылья и прижалась.

- Так и быть – я не стану стирать её воспоминаний. Хотя при возвращении с того света их и надо бы забирать. Чтобы человек не мучался слишком – зная, чего лишился. Но этой колдунье я память оставлю – она сильна духом. Я горжусь такой дочерью.

Фин унёс чёрную сову, тяжело припадая на одну ногу, будто старик.

Темнота за пределами круга серебристого света поглотила их.

Я уткнулась куда-то в плечо Дункану и уже не скрываясь, ревела, прижимая распалённое лицо к холодной броне.

- А теперь – жду вторую вашу просьбу!

За мою жизнь многие люди заплатили своими жизнями.

Самой дорогой ценой стала жизнь моей мамы.

В ночь, когда я родилась, Тишина напала на холд Нордвинг. Я, конечно, не помню, но брат рассказывал, как завывал ветер, как дрожали камни толстых стен, как просачивался смертельно опасный туман в наш дом, охваченный болезнью.

Тогда никто не знал, почему на самом деле в ту ночь на нас напала Тишина. Все думали, она почувствовала, что в холде много больных и слабых людей. Она всегда чует такие вещи.

На самом деле Тишина напала из-за меня. Она предчувствовала появление силы, которая сможет полностью её сковать. Против которой даже сила Хозяйки Тишины покажется детской шалостью.

Силы, которой не было названия. Силы, которой никто не ожидал.

Именно поэтому с самого моего рождения Орден раз за разом пытался выявить во мне магию, выявить будущую колдунью, но у него никак не получалось. Им просто не хватало уровня, чтобы распознать такую мощь.

Ни Дочь Тишины, ни Сестра Тишины никогда бы не предсказала пробуждения моей силы.

Силы новой Матери Тишины.

В двенадцать она пробудилась.