Блудняк начался с утренней карты. Едва проснувшись, Талейта всегда доставала из-под подушки старую мамину колоду и тянула карту. В то утро пришёл король пик. Талейта с минуту изучала физиономию короля, украшенную скудной бородой и какими-то ненадёжными усишками. К добру или к худу? Сначала думала, что к худу, но по зрелом размышлении решила, что к добру. Это ж король пик, значит, красавец встретится. Может, даже богатый. Может, даже пси-лабильный. Ей давно не попадались пси-лабильные, именно поэтому она сейчас и лежала в тесной капсуле на восемьдесят втором этаже отеля «Бельведер», вместо того чтобы нежиться в собственной массажной ванне. Что ж, без ловэ жить нелегко, но настоящая ромни не должна вкалывать на водорослевой ферме, или прибираться в чужом доме, или… Третий вариант Талейта обдумать не успела, потому что запиликал экран в изголовье капсулы.
Ей так давно никто не звонил, кроме рекламных ботов, что звонок просто обязан был оказаться важным. «А вдруг это отец?» — запоздало подумала она, уже нажав иконку ответа. Но то был не отец.
— Привет! — сказал незнакомый мужской голос. — Это Тилли?
— А кто спрашивает? — насторожилась она. Экран оставался чёрным.
— Меня зовут Фред. Есть кое-какая работа.
— Мне не всякая работа нужна, — сказала Талейта с достоинством. При этом у неё громко заурчало в животе. У живота имелось своё мнение насчет работы.
— Вон оно как, — удивился экран. — Странно. Бенни совершенно четко выразился. Говорил: «Девчонка с голоду подыхает, в муравейнике живет». Ну, раз такая гордая, тогда извини.
— Стой! — быстро сказала она. — Это который Бенни? Лысый?
— Он самый.
Талейта наморщила нос. Лысый был так себе человечком, и ничего хорошего от него никто никогда не ждал. С другой стороны, у неё закончились деньги. То есть, закончились те, которые она заняла неделю назад, чтобы вроде как отдать те, которые заняла месяц назад.
— Короче, если интересно, приходи сегодня в бар «Вдрызг» к двум часам, — весело предложил экран. — Буду ждать.
И отключился. Талейта стала одеваться, задевая локтями стенки капсулы, прикидывая, кто бы это мог звонить, и что там будет за работа. Ромни не должна работать кем попало, это закон. С другой стороны, ромни должна кушать что-то кроме водорослевой похлебки и жить где-то кроме капсулы размером с гроб. С третьей стороны, то, что голос называл «работой», могло быть связано с её особенным даром, а это уже совсем другое дело. В общем, стоило сходить.
Глядя в камеру экрана, Талейта от души, по-боевому накрасилась и долго рылась в мешочке с бижутерией, выбирая монисто. С волосами возиться не стала, только взбила кудряшки попышней. Оглядела себя в экране. Глаза карие, брови тонкие, грудь высокая — ай, хороша! Едва не запутавшись в длинной бархатной юбке, она выкарабкалась из капсулы и двинулась к лифту, похрустывая на ходу безвкусным крекером (на упаковке значилось «теперь без полимеров!»). Была четверть второго.
До «Вдрызга» пришлось добираться пешком: велорикша стоил два жетона, вдвое больше, чем она располагала на ближайшее буду… В общем, чем она располагала. В принципе. Пока Талейта шла по затхлым, едва освещённым коридорам, ей пять раз свистели вслед, четыре раза крикнули «эй», три раза спросили время, а в конце пути дорогу заступил до краёв налитый пивом мужик и предложил романтический — в его понимании — вечер. Талейта была уже сильно на взводе. Она заорала на мужика так, как учила тётка Лиля: громко, не стесняясь в выражениях и вложив в слова побольше своего особенного дара. Мужик отшатнулся, пробормотал «мама» и, споткнувшись на ровном месте, рухнул на склизкий от грязи бетон. Талейта плюнула в его сторону, не попала и уже без всякого настроения стала подниматься на десятый ярус, где находился «Вдрызг».
Людей в баре по случаю раннего времени было мало, поэтому она сразу поняла, что высокий брюнет у стойки и есть тот самый Фред, который насчет работы. Фред ей показался очень даже ничего: лицо с крепким подбородком, волосы чёрные, сам худой и поджарый, как гончая. «Король пик, — сообразила она, устраиваясь на стуле. — Вдруг ещё и пси-лабильный?..»
— Мне дайкири банановый закажи, пожалуйста, — сказала она. — Спасибо.
Он повернулся и несколько секунд изучал её, а Талейта за это изучала его в ответ и уже решила было, что не особенно-то он лабильный, но тут Фред ухмыльнулся и подозвал бармена. Спросил дайкири и рюмку бенедиктина. Они чокнулись, Талейта отпила глоток.
— Ну? — спросила она.
Фред сноровисто закинул в рот бенедиктин, стукнул пустой рюмкой по стойке и, поблескивая глазами, спросил:
— Ты — псионичка?
Талейта машинально огляделась. Вроде бы никто не услышал: в дальнем углу дремал над кружкой пьянчуга с обвислой физиономией, в другом, не менее дальнем углу увлеченно целовались двое юных существ без признаков пола. Оставался бармен, но во «Вдрызге» напитки подавал стандартный бот с упрощённой прошивкой. Слушать он не умел — разве что тех, кому и пылесос сгодился бы в слушатели. Бармен, собственно, как раз походил на пылесос: круглый, на колесах и с шлангом для подачи напитков на боку.
— Тише будь, — прошипела она Фреду.
Тот пожал плечами:
— Бенни сказал, ты умеешь всякие штуки. Или набрехал?
Талейта облизала губы, отпила ещё дайкири, не почувствовав ни градуса, ни вкуса.
— Дай руку, — буркнула она. — Не бойся, не откушу…
Завладев рукой Фреда (мягкая оказалась и сухая, приятная такая ладонь), она зажмурилась и стала водить кончиками пальцев по линиям на коже. С минуту ничего не происходило. Затем по спине прошла волна мурашек — как горячей газировкой окатили. Беззвучно взорвалась вокруг бархатная тьма, запахло прелой листвой и раскаленным металлом, а в ушах завис тоненький пронзительный звон, будто все сверчки на свете договорились играть вместе одну и ту же ноту. И сразу пошли картинки, валом, подряд, завлекательные, но почти без связи, как в кино для умных, которое показывают на бесплатных ночных сеансах… Талейта какое-то время смотрела это кино, потом звон в ушах отступил, запахи ослабли, и картинки стали блекнуть. Она со вздохом отпустила руку Фреда, открыла глаза и потянулась.
— Что видела? — спросил он с интересом.
Талейта в три глотка допила коктейль, под конец издав соломинкой невоспитанный звук.
— Непростой ты парень, — сообщила она. — Рос без мамки, прямо как я. Только у меня батя был и тётки, а у тебя батя пил без просыпу, и вокруг — одни хреновые приятели. Ты с ними полез, куда не надо, и сел. Ненадолго, но хватило. На тюряге начал читать книжки, учиться всяким электронным делам. Вышел умным… Ну, ты всегда умным был, но после тюряги стал по-правильному умным. И стал окучивать лохов. Чужого не брал, они всё тебе сами отдавали. Вроде как умел входить в доверие, собирал что-то компьютерное, мутил с большими деньгами… Тут я не поняла…
— Криптовалюта и финансовые пирамиды, — кивнул Фред. — Нестареющая классика.
— Тебе виднее, — она покачала пустым стаканом. — Потом… Потом стал пробовать всякие другие компьютерные штуки, там я тоже не очень разобрала, образования не хватает. А теперь ты запарился и решил, что доить лохов старыми способами — слишком долго. Хочешь попробовать по-быстрому поднять ловэ. И знаешь, как. И для этого нужна я. А вот зачем — без понятия, уже не вижу.
Фред жестом потребовал у бармена ещё рюмку. Вопросительно глянул на Талейту, но та покачала головой. С утра в желудке у неё побывал только несчастный крекер, да и тот питательностью явно уступал вновь прибывшему дайкири. Голова и так кружилась.
— Неплохо, — признал Фред, вертя в пальцах рюмку. — Аж до детства добралась. А что такое ловэ? Никогда не слышал.
— Мы так называем бабло. Ну, мы, цыгане.
— А я-то думаю: что за наряд на тебе? — рассмеялся Фред. — Ты правда из настоящих, из кочевых? Ходите в космосе от тоннеля к тоннелю, живете на брошенных платформах?
— Живём там, куда полиция не суётся, — буркнула она. — Копы на платформы в жизни не полезут.
— Ещё бы, — кивнул Фред. — Там же все системы старые, аварийные. «Было бы опасно — я бы здесь не летал…» А тут, на Земле, ты типа на заработках?
Талейта поморщилась. Не рассказывать же ему всю историю с отцом.
— Типа, — сказала она.
Фред задумчиво разглядывал барную стойку, будто потрёпанный серый пластик был интереснее всего остального вокруг. Потом кивнул.
— Дело такое, — проронил он. — Есть одно богатое место с хорошей охраной. Как положено: механика, электроника и пси-сфера. Электронику беру на себя. С механикой разберётся один спец, его зовут Пит. А сферу пробьёшь ты.
— Ого, — сказала Талейта. Утренняя карта не обманула: пиковый король предлагал вписаться в настоящий блудняк. Взломать охранный пси-барьер — это не по ладони гадать и не колоду раскладывать. И даже не по карманам шарить, как тётка Лиля в детстве учила. Это реальная опасность, такая, какую Талейта за все свои двадцать лет не видала. И, видимо, реальные деньги…
Она представила, как выходит из тоннельной будки на платформе. Бегут детишки, дёргают за юбку, требуют конфет и игрушек. Подходят сёстры и тётка Злата, которая, как всегда, плачет и шепчет благодарственную молитву господу Дэвлэ за то, что племянница вернулась невредимой. Талейта по очереди целует родичей, идёт через табор с большим мешком жетонов и раздаёт их детям, женщинам, мужчинам, старикам… На всё это смотрит отец, она подходит к нему последнему, протягивает мешок — а там ещё много-много — и говорит что-то вроде: «На, раздели между всеми». Нет, по-другому: «Это теперь наше». Нет, лучше так: «Теперь я взрослая». Да, точно. «Теперь я взрослая, теперь я ромни».
— Надо подумать, — сказала она. — А что за Пит? Медвежатник?
— Да, профессионал. Вроде бы, пакистанец, с Исламабада прилетел. У него очень длинное имя, хрен выговоришь, и он сам попросил его звать просто Пит, чтобы не париться.
— Во как, — она покачала головой, думая совсем о другом.
— Как раз сейчас подойдёт, — сказал Фред.
В этот момент с обычным меланхолическим скрипом отворилась дверь бара. Талейта обернулась. Во «Вдрызге» царила полутьма, свет с улицы мешал рассмотреть того, кто стоял на пороге. Виден был только силуэт крупного мужчины с волосами, забранными в хвост. Потом дверь снова скрипнула, закрываясь, мужчина подошёл к стойке, и Талейта увидела его бронзовое морщинистое лицо с горбатым носом.
— Здорово, Пит, — сказал Фред. — Что-нибудь будешь?
— Томатный сок, — сказал тот глухо. Бармен подъехал, выдал стакан, нацедил густой, дорогущий напиток — похоже, натуральный, не из томатов, конечно, но наверняка из какой-нибудь ароматизированной сои, и уж точно без полимеров. «Лучше б спиртного нормального взял на эти деньги», — подумала Талейта с внезапным раздражением.
— Знакомьтесь, — сказал Фред, — это Пит, мастер потрошить замки. Пит, это Тилли, наша псионичка. Если договоримся, то втроём сможем обойти защиту. Вот такая компания, господа.
Пит-медвежатник так и не посмотрел на Талейту, только кивнул слегка. И покрепче обхватил стакан с соком, так что тот совсем исчез в огромной лапище. Похоже, не очень ему понравилось, что Фред взял девчонку в команду. Ну и ладно.
— Мы прямо здесь будем о деле болтать? — спросила она.
— У меня номер в отеле, — сообщил Фред. — Тут, рядом. Втроём будет тесновато, зато без лишних ушей. Может, пройдемся, м-м? Если дама не против?
Он подмигнул Талейте. Та неуверенно улыбнулась в ответ. Пит понюхал свой сок, сделал единственный глоток, отставил стакан, бросил на стойку жетон и пошел к выходу, не дожидаясь остальных.
На следующее утро Талейта, едва проснувшись, взялась за колоду. Карту тянула с волнением, ждала: а ну как девятка червей, любовный интерес? Но пришла десятка пик, предвещавшая опять-таки блудняк, да не простой, а в особо крупных размерах и с отягчающими обстоятельствами. Талейта, наморщив лоб, сунула карту обратно в колоду, машинально перетасовала. И раньше бывало, что бахт — цыганская удача — от неё отворачивалась. Но сейчас, похоже, бахт не просто отвернулась от Талейты, а пошла погулять, встретила по дороге старую знакомую и надолго завалилась с ней в кабак. Можно было тешить себя надеждой, что зловредная десятка пророчила скорое путешествие — единственное хорошее значение карты. Да только с путешествиями как раз и была связана главная часть предстоящего блудняка.
Фред собирался ограбить дом Думпфайфера, известного медиа-магната, делавшего рекламные новости для пятнадцати федеральных каналов. Думпфайфер был коллекционером, собирал по всей Галактике разные диковины и в прошлом месяце купил для своей коллекции три слитка чистого флогистериума. Того самого, который учёные называют топливом будущего, и который жутко редко встречается в открытом космосе. Богач хранил слитки в прозрачном сейфе посредине музейной комнаты. Да, звучит невероятно, однако у него действительно была специальная музейная комната, в которой не то что никто не жил — в неё и заходили-то не каждый день. Думпфайфер просто иногда наведывался туда, чтобы полюбоваться на экспонаты или показать их приятелям, таким же разжиревшим на рекламных новостях медиа-крысам.
Можно долго размышлять о том, как занятно устроен мир, в котором детишки беженцев с дум-планет роются по помойкам нижнего яруса, а километром выше над их головами лежат без дела три здоровенных куска вещества, одного грамма которого хватило бы на годовой прокорм семьи таких беженцев. Но размышления мир не меняют. Мир меняют дела. Фред решил, что самое правильное дело — отобрать флогистериум у богатых и отдать его бедным. В первую очередь, самому Фреду. Ну а потом, чем черт не шутит, можно и детишкам помочь, и вообще… Там видно будет.
Главная проблема заключалась в том, что всю резиденцию Думпфайфера невидимым куполом накрывала пси-сфера, настроенная против любого незнакомца. Шаг через порог — и у вора вскипят мозги. То есть, на самом деле мозги при этом остаются целыми, но ощущения как раз такие, и, если кто-нибудь не отключит сферу, то загнешься от болевого шока. Говорят, что почечная колика по сравнению с болью, вызванной пси-барьером — это как бумагой порезаться. Впрочем, те, кто испытал на себе действие сферы, обычно уже ничего не говорят. И отключить её — вернее, пробить в ней проход, а потом этот проход удерживать — можно двумя способами.
Первый способ Фред отверг, поскольку тот требовал оборудования весом в несколько тонн, подключенного к источнику тока с напряжением шестьсот шестьдесят вольт. Второй способ заключался в том, что пси-сферу мог пробить человек с особенными редкими способностями. Например, Талейта.
Перекочевав из «Вдрызга» в отель, они заперлись в номере, и Фред изложил Талейте с Питом свой план. Трое специалистов — электронщик, взломщик и псионик — подбираются ночью к дому Думпфайфера. Об охране Фред обещал позаботиться загодя. Псионик (это Талейта) проделывает дыру в смертоносном поле. Взломщик (это Пит) открывает двери. Все трое пробираются в музейную комнату, где электронщик (это, ясное дело, Фред) вскрывает сейф, запертый на «умный» замок. Каждый берёт себе слиток флогистериума — их как раз три, по числу участвующих — после чего все покидают место операции. Просто и эффективно.
— Ничего себе просто! — воскликнула, дослушав, Талейта. — А если я не смогу?
— В таком случае разворачиваемся и уходим, — развел руками Фред.
Он сидел на диване, закинув ногу на ногу. Отель был дорогим, не капсульным, в номере даже нашлось место для душевой кабинки. Потолок, правда, оказался низковат (стоять, не пригибая голову, могла только Талейта), и вода в душе, по словам Фреда, была ржавой… Но ржавая вода — это в два раза лучше, чем никакая. Пусть даже холодная. В общем, Фред жил на широкую ногу, и чувствовалось, что он привык к роскоши. Пиковый король, что тут скажешь.
— Предположим, она по дороге ослабеет, — прогудел Пит. — Тогда что?
Талейта поморщилась: медвежатник с самого начала вёл себя так, словно её рядом не было.
— Тилли, ты ведь почувствуешь, когда начнешь слабеть? — заботливо спросил Фред. — Главное, сразу говори, если что.
— На этот счет не сомневайся, — заверила Талейта. — Скажу ещё раньше, чем начну слабеть. Заранее скажу. Считай, уже сказала.
План Фреда нравился ей всё меньше и меньше. Сам Фред, как ни странно, при этом нравился всё больше. «Соберись, дурёха, — подумала она. — Тут серьёзные вопросы, не до романтики».
— А если не успеем уйти? — гнул своё Пит. Места на диване ему не нашлось, он сидел на полу, упершись спиной в стену, а ногами — в стену напротив. — Например, пришли к сейфу. Ты подбираешь коды. И тут она типа: «Всё, больше не могу». Мы и свалить-то не успеем. Спечёмся.
— Об этом, — артистично улыбнулся Фред, — я позаботился заранее. Прошу!
Он ловко извлёк из-под дивана пакет и высыпал содержимое на стол: три круглых плоских коробочки с ладонь размером. Пит пригляделся и, шумно выдохнув, ругнулся под нос. Талейта протянула руку, взяла коробочку и поняла, что вот теперь влетела в настоящий блудняк.
Прыгуны были запрещены. Совсем. Если попадешься с прыгуном в кармане, сядешь так надолго, что, когда выйдешь, соседские дети придут знакомить тебя со своими внуками. Всё из-за того, что нормальные, законопослушные граждане обязаны путешествовать между планетами с помощью Галактической Системы Тоннелей. Вошёл в будку на Земле, набрал код, вышел на Нью-Дели. Разумеется, при этом остаётся запись в транспортной базе данных, чтобы Галактика знала, где тебя искать, если что.
Прыгун же затягивает того, кто им пользуется, в первый попавшийся тоннель, после чего без всяких записей выплёвывает в абсолютно случайную будку. Это может быть будка на Гаване, на Катманду или вообще где угодно. Главное — никто никогда не узнает, куда тебя занесло. Тоннельные перемещения с помощью прыгунов невозможно отследить. Такое вот замечательное устройство.
— Нам, уважаемые коллеги, потребуется только войти в дом, — говорил Фред, размахивая прыгуном, зажатым между большим и указательным пальцами. — Выйдем мы с помощью этих милых вещичек, все разом и в разных направлениях, и никогда больше не увидимся. По счастью, в сейфе как раз три слитка, так что улов разделить очень просто. Каждый хватает свой слиток и — фьюить!
Пит и Талейта сидели молча.
— К тому же, — с энтузиазмом продолжал Фред, — Думпфайфер, лишившись слитков, поднимет такой кипеш, что спрятаться на Земле будет нереально. После дела придется драпать, причём сразу.
Талейта пригляделась к прыгуну. На крышке помещалась большая рифленая кнопка. По всему было видно, что коробочку делали не на заводе, а где-нибудь в подпольной мастерской: по бокам остались следы от дешёвой принтерной сборки, кнопка сидела в гнезде косо. Сквозь полупрозрачный, с разводами пластик мутно виднелись мелкие электронные потроха.
— Ещё вопрос есть, — буркнул Пит. — Если девчонка свалит раньше нас, то проход, который она открыла, схлопнется. И мы, типа, сдохнем. Что скажешь?
Он опять подчёркнуто обращался к Фреду. Талейте захотелось встать, обругать их обоих и уйти, но Фред со значением поднял палец — мол, погоди, всё схвачено.
— Это я предусмотрел, — заверил он. — Немного покопался в начинке одного прыгуна. Кстати, как раз того, который в руках у нашей Тилли.
Талейта очень осторожно положила прыгун на стол и украдкой обтерла ладони о юбку.
— И что ты с ним сделал? — поинтересовалась она. Фред щёлкнул по коробочке ногтём:
— Встроил датчик, который не даст сработать, пока рядом есть наши прыгуны.
— А-а, — протянул Пит. — Ну что, грамотно.
Талейта поняла.
— Как мило, — сказала она. — То есть, мальчики, если станет жарко, сначала драпаете вы двое, а я остаюсь последней?
Фред улыбнулся совсем уж солнечно, так, что у неё против воли потеплело в животе.
— Ничего не поделаешь, бизнес есть бизнес. Рассказывали про одно дельце на Сингапуре, там тоже был пси-барьер и псионик, который его отключил. Так вот, этот хитрец дождался, пока медвежатники взломали сейф с бриллиантами, схватил бриллианты в мешке и смылся с прыгуном неизвестно куда. Поле, само собой, схлопнулось. Когда приехали копы, они нашли только мертвецов.
— Ну что ж, — сказала Талейта. — Раз мне тут не доверяют…
— Доверяй, но проверяй, — сказал тогда Пит и впервые посмотрел ей прямо в глаза.
Сейчас, сидя в капсуле и тасуя карты, она вспомнила этот взгляд и поёжилась. Ещё раз перебрала в уме все плюсы и минусы ограбления. Собственно, дело полностью состояло из минусов, начиная с того, что ей предстояло уходить последней, и заканчивая… да тем, что это было настоящее ограбление! С возможностью попасться копам или поджарить мозги в пси-поле.
А плюс был только один: вернуться в табор со слитком флогистериума, распилить его на мелкие кусочки и раздать всем понемногу, чтобы продали. Тоже, кстати, непросто будет. Этот Дудеркопф или как его там наверняка пустит по федеральным каналам объяву, чтобы хватали всех, кто торгует флогистериумом. Придётся братьям-ромам ходить по дальним тоннелям, таскаться по Галактике, искать тех, кто не задаёт лишних вопросов и при этом готов выложить хорошие ловэ. Впрочем, как и всегда.
Хотя… был ещё один плюс. Фред.
Экран ожил, зазвучала мелодия вызова. Талейта подскочила так, что стукнулась макушкой о потолок. Из капсулы сверху приглушенно заорали: «Не шуми, дай поспать!»
— Извините! — крикнула она в ответ. И уже экрану: — Да?
— Привет, Тилли! — жизнерадостно сказал Фред. — Я тут подумал, надо бы проверить тебя в деле. Репетиция, так сказать. Встретимся перед «Вдрызгом» через полчаса, лады?
— Какая репетиция? — опешила Талейта.
— Значит, договорились, жду, — быстро сказал Фред и отключился.
Верхний ярус был прекрасным местом. Она и не думала, что такая красота бывает на Земле, которая всегда ей виделась средоточием вонючих полутёмных коридоров, стальных потолков, затянутых клочьями плесени, и капсульных ночлежек вроде «Бельведера». На верхнем ярусе стояли богатые коттеджи, разделенные силовыми заборами, гудели уличные кондиционеры, гуляли люди (именно гуляли, болтая друг с другом и посматривая по сторонам, а не бежали на работу, с работы или по рабочим надобностям).
Но главное — над всем этим было небо, и даже толстый слой защитного полимера не скрадывал небесной яркой синевы. Талейта нигде такого не видела — ни на Стокгольме, ни на Токио, ни даже на Лондоне, который во многом копировал Землю. Она бродила по широким улицам, запрокинув голову, смотрела из-под руки в зенит, ахала, цокала языком, даже смеялась от восторга. Потом Фред показал черную точку далеко в вышине и сообщил, что это — летучая крыса, существо, предки которого прилетели на корабле беженцев с какой-то умирающей дум-планеты и смогли приспособиться к земной экологии. Диковину, впрочем, разглядеть не удалось: налетела песчаная буря, и небо заволокло бурым маревом. Талейте стало жалко зверюшку, но Фред сказал, что та, скорее всего, спряталась в вентиляционной шахте — там у крыс целые гнездовья, где они спят, закутавшись в крылья, и сторожат отложенные королевой яйца.
Небо тем временем совсем потемнело, и Фред повёл Талейту в обход трёхэтажного коттеджа, облицованного импортным, привезённым с Пекина «живым кирпичом». За коттеджем обнаружился неприметный грибок технического колодца. Они спустились в колодец, прошли десяток шагов по низенькому лазу и остановились перед бронированной дверью. Под потолком мужественно боролась с темнотой одинокая лампочка.
— Это и есть дом твоего Дампкоффера? — спросила Тайлета, безуспешно пытаясь отряхнуть юбку от липкой пыли.
Фред покачал головой:
— Светиться перед делом? Слишком палевно. Нет, это просто чья-то богатая хата. Кто-то нахапал достаточно жетонов, чтобы тут жить. Это всё неважно, главное — здесь такая же пси-защита.
— Где? — не поняла Талейта. Фред глубоко вздохнул и нехотя протянул руку к кодовому замку на двери. Чем ближе становилась дверь, тем медленнее двигалась рука, и тем сильнее дрожали пальцы. Когда до замка оставался какой-то сантиметр, Фред охнул всей грудью и, отдернув руку, сунул ладонь под мышку. Талейта с удивлением заметила капли пота у него на лбу.
— Вот здесь, — сказал он осипшим голосом. — А голову туда совать вообще нельзя.
Талейта, недолго думая, дотронулась до двери и взвизгнула. Больно было так, будто пальцы окатили кипятком и одновременно тряхнули током. Она заплясала, тряся рукой в воздухе.
— Бэнг рогэнса, — простонала она. — Больно, а-а…
Боязливо поднесла руку к лампе, ожидая увидеть содранное мясо, ожоги, язвы — но пальцы были розовые и вполне здоровые на вид. Фред криво усмехнулся.
— Убедилась? — спросил он, глядя на перекошенное лицо Талейты. — Поле здесь ещё слабенькое, внутри — сильнее. Ну, давай, попробуй его пробить. Должно получиться.
— Пробить? Как? — растерялась она. Фред пожал плечами — мол, сама должна знать — и отступил на шаг. Талейта с опаской поглядела на дверь, медленно вдохнула, резко выдохнула. Зажмурилась.
Сначала, как всегда, ничего не было, только плавали в темноте цветные круги. Она сосредоточилась, принялась вглядываться в тьму. Тьма притворялась скучной и обычной, такой, какую видит любой человек, закрывший глаза. Хотелось сдаться, плюнуть, послать этого пройдоху куда подальше и пойти домой… ну как домой — в капсулу… но тут началось. Хлынули по спине мурашки, резко запахло фиалками, запели в унисон сверчки, и она увидела сферу.
Никакая это была не сфера, а, скорее, комок, огромный сгусток цвета запекшейся, смешанной с грязью крови. Неровные края жадно пульсировали, трепетали, вытягивались щупальцами. Комок был концентратом самых паршивых эмоций: будто взяли ненависть, зависть и страх у тысячи людей, выпарили, зачерпнули то, что осталось на дне, и посадили под замок в электронную тюрьму. Талейта не знала, мог ли комок думать, но он точно мог чувствовать. И он чувствовал то, что умел — ненависть, зависть и страх — ко всем подряд, кроме тех, кого велели считать хозяевами. Пси-барьер был живым, но жить ему было погано, а умереть не позволяли, и от этого он вымещал злобу на любом, кого мог достать.
Когда Талейта увидела всё, как есть, ей стало до того жалко несчастный комок, что рука сама к нему потянулась. Пожалеть, погладить. Она коснулась грязно-кровавого пятна, и сфера, помедлив, раздалась в стороны, поблекла. Талейта осторожно шагнула вперед и уперлась во что-то твёрдое. Открыв глаза, она обнаружила, что стоит вплотную к двери с кодовым замком.
— Вау, — благоговейно произнёс Фред. Он робко подошел и встал рядом. — Получилось!
Талейта с сомнением кивнула. Она чувствовала сферу вокруг себя и знала, что ничего не поменялось. Просто пси-барьер ненадолго расслабился. Но, стоит Талейте перестать его жалеть и мысленно гладить (она не была уверена насчет того, можно ли кого-нибудь мысленно гладить, но ни на секунду не переставала этого делать) — кровавый комок обрушится на них с Фредом и вскипятит им мозги со всей силой накопившейся ярости.
— Ну чего, убедился? — спросила она. — Валим, что ли.
Фред хлопнул в ладоши.
— Это надо отпраздновать! — сказал он.
И они отпраздновали. Сначала спустились обратно на десятый ярус и пошли во «Вдрызг». Там Фред отмочил штуку: достал из кармана отвертку, перегнулся через стойку, отковырнул переднюю панель у бармена и что-то подкрутил в настроечной плате, после чего бармен начислил им по три дайкири за счет заведения. Талейта могла поклясться, что в первом дайкири было вдвое больше градусов, чем положено, но, с другой стороны, кто знает, сколько там положено? Впрочем, к третьему коктейлю стало казаться, что градусов, наоборот, не хватает. Она сообщила это Фреду. Он с озабоченным видом отпил из её бокала, почмокал губами, деловито кивнул и предложил сменить заведение.
Что и было сделано. Они вышли в гулкий бетонный коридор, Фред свистнул велорикше, и через полчаса Талейта уже танцевала в «Джиггере», самом шикарном кабаке двенадцатого яруса. Танцевала, разумеется, босиком, как и положено настоящей ромни. Фред, оказывается, тоже неплохо умел двигаться: мало кто мог составить ей достойную пару, но он смог и продержался пять танцев подряд, причем во время пятого все, кто был на танцполе, встали вокруг, хлопали в такт и одобрительно свистели.
Кажется, они ещё что-то пили — напиток каждый раз менялся — а потом вдруг очутились в каком-то совершенно новом баре, где было темно, и на полу валялись мягкие подушки. В воздухе плыл синий дым. Губы Фреда оказались мягкими и требовательными, и такими же были его руки. А ещё потом она поняла, что это никакой не бар, а отель, где вчера обсуждали дело — или то случилось позавчера?..
Но всё стало неважно, неважно, неважно.
Утром Талейта проснулась на удивление свежей. По идее, после такой попойки голове полагалось превратиться в дум-планету — обезвоженную и с ядовитой атмосферой. Но обнаружилось, что голова — в полном порядке, а тело казалось лёгким и словно наполненным пузырьками. Она долго и с удовольствием потягивалась, зевала во весь рот, как кошка, разглядывая из кровати номер Фреда, слушая шипение воды в душевой кабинке.
Всё было здорово. Она сумела пробить защиту, танцевала половину ночи, а вторую половину удалось провести ещё лучше. Сегодня, когда они пойдут на дело, всё получится как надо, и уже утром Талейта завалится в табор с тяжелым слитком за пазухой. Чёрным, драгоценным слитком: чернее, чем кофе в безлунную ночь, и дороже, чем целая улица роскошных домов там, наверху. Кажется, бахт-удача вспомнила о своих обязанностях, вернулась и принялась с виноватым видом навёрстывать упущенное. Надо бы глянуть карту, да жаль, колода осталась в «Бельведере». Впрочем, карту не обязательно тянуть с самого утра, можно и позже… наверное.
Особенно, если утро началось, как сегодня, в три часа дня.
Вода смолкла, дверь кабинки отъехала в сторону, и в клубах пара появился Фред.
— Повезло, — сказал он, пригибаясь, чтобы не задеть потолок. — Горячую дали. Иди скорей, пока не кончилась.
— Потом, — промурлыкала она, зарываясь в подушки. — Успею.
Фред присел на краешек дивана.
— Выспалась, Тилли? Сегодня длинный день.
— Вроде выспалась, — она еще раз зевнула. — Только не зови меня Тилли. Это имя для гаджо, для чужаков. Я — Талейта.
— Талейта? — Он поцокал языком, будто пробовал буквы на вкус. — Красиво. А как ласково? Тали? Лейта?
— Просто Талейта. Все наши так зовут, и ты зови.
— Вот прямо полным именем? — удивился Фред. — Даже мама с папой?
— Даже… Да.
— Ну ладно, Талейта, как скажешь. Может, завтрак закажем прямо сюда?
— А можно? — не поверила она.
— Отчего ж нельзя, — он дотянулся до экрана, поколдовал над иконками. — Десять минут подождать.
Отель и вправду был шикарным, потому что всего через полчаса в дверь позвонил бот доставки. И хорошо, что не через обещанные, явно несбыточные десять минут, потому что, если бы бот приехал хоть минутой раньше, ему бы не открыли. По крайне важной причине.
— Устрицы бери, — посоветовал потом Фред, жуя. — Очищенные, прессованные. Прямо на хлеб намазывай, вот так. Представляешь, их раньше со скорлупой ели. Во дураки, скажи?
— Вкусно, — с набитым ртом сказала Талейта. — А это что?
— Это мёд. Да не сомневайся, не полимерный. Чистая соя.
— Не буду. Сладкое же, растолстею.
— Давай-давай. Тебе полезно. Я слышал, псионикам для работы надо много сладкого.
Они какое-то время ели молча.
— Уф, — сказала она, наконец, и с размаху откинулась на подушки. Фред аристократично вытер губы, бросил салфетку на поднос и примостился рядом.
— Скажи, а ты всегда такая была? Ну, особенная?
Талейта кивнула, глядя в потолок:
— Говорят, мама много по туннелям ходила, когда меня ждала. Такое вообще-то нельзя делать… но цыганам всё можно. Особенно — если очень надо.
Фред покивал с понимающим лицом.
— Слушай, — произнес он вполголоса, — а как тебе Пит?
— Пит как Пит, — сказала она, — а что?
Фред поморщился.
— Не очень-то он тебя жалует, вот что. Скажешь, нет?
— Мало ли кто меня не жалует, — усмехнулась Талейта. — Ерунда, зла не держу.
Фред встал и принялся одеваться, подбирая одежду с пола.
— Мне Пит не по душе, — признался он. — И ещё не по душе, что он про тебя сказал вчера.
— Ну-ка? — насторожилась Талейта.
Фред неторопливо застёгивал рубашку:
— Да вот… Говорит, мол, гони девчонку, она цыганка, удачу спугнёт. Примета такая.
Талейте стало жарко, будто к щекам приложили горячее полотенце.
— Брешет, — сказала она, с трудом проталкивая слова через горло. — Нет такой приметы. Точно нет.
За стенкой кто-то бубнил на два голоса. Душ скворчал пустым раструбом: видно, горячую включили по ошибке и теперь в спешном порядке отключали. Талейта села на кровати и завернулась в одеяло так плотно, как могла.
— И что ты ему ответил? — спросила она негромко.
Фред, наконец, справился с пуговицами и сел рядом на разобранную постель.
— Ну что ответил… Сказал, что ты псионичка высокого класса, что без тебя не обойтись, и что в удачу не верю.
Он посмотрел на неё и улыбнулся уголками рта.
— Ещё сказал, что ты мне очень понравилась.
Талейте опять стало жарко, но уже по-другому.
— А чего Пит? — спросила она, внимательно рассматривая складки на покрывале.
— Перевёл тему разговора. Начал толковать про свои инструменты. В общем, похоже, я его не убедил.
Талейта подтянула под одеялом ноги к груди и уткнулась подбородком в коленки.
— Ну и ладно, — буркнула она.
Фред поскрёб отросшую за ночь щетину.
— Знаешь, — сказал он, — есть один старый трюк. Мне как-то рассказал отец, когда был трезвый. Я хорошо запомнил тот день, потому что трезвым видел его всего раза три в жизни. И трюк тоже запомнил.
— Что за трюк? — спросила Талейта. Она вдруг поняла, что бахт и не думала возвращаться.
Фред откашлялся.
— Трюк называется «третий лишний», — сказал он. — Если говорить подробнее, то это способ добыть улов втроём, а поделить его только на двоих. Смекаешь? На нас с тобой. Без Пита. Ну, что скажешь? Интересует?
«Пиковый король, — подумала Талейта с горечью. — И я ещё, дура, надеялась, что он пси-лабильный… Сама я пси-лабильная».
— Интересует, — сказала она.
Коттедж Думпфайфера походил на многоуровневую космическую платформу. Огромный, чёрный, угловатый, он плыл на фоне ночного неба, ощетинившись вентиляционными трубами и башенными пристройками. На третьем этаже была устроена гостевая терраса, точь-в-точь посадочная площадка для шаттлов, только маленькая, уютная и с живыми водорослями в кадках по углам. Огни в коттедже не горели.
— Где охрана? — прогудел Пит. Они втроём прятались под навесом вентиляционного грибка напротив коттеджа, в чернильной тени. У Пита за спиной бугрился увесистый рюкзак с инструментами, которые раздобыл Фред. Талейта тоже взяла свой рюкзачок, куда положила самое необходимое на случай, если придется делать ноги: бижутерию, косметику, смену белья и, конечно, мамину колоду карт. Сам Фред шёл налегке, у него с собой была только электронная отмычка в поясной сумке.
— Охранники сейчас в дальнем крыле дома, — шепнул Фред. — Усиленно охраняют койки.
Талейта нервно хихикнула.
— Ты им снотворного подсыпал, что ли?
— Зачем? — удивился Фред. — Просто сказал кому надо словечко и денег дал… Всё, пойдём, пора.
Они спустились по вентиляционному колодцу, пробрались в техническую шахту, и скоро в зыбком свете фонариков замаячила дверь с кодовым замком, очень похожая на ту, которую Фред показывал вчера. Пси-сферу, разумеется, не было видно, но, стоило подойти к двери, как у Талейты возникло чувство присутствия чего-то крайне нехорошего. Наверное, подобное чувство может испытывать мышь за секунду до того, как на неё спикирует летучая крыса.
— Ломай, — скомандовал Фред.
Талейта послушно закрыла глаза и почти сразу увидела сферу: багрово-черный клубящийся ком боли и ярости. Эта сфера была больше, темнее и страшнее той, вчерашней, и, прежде чем коснуться её, Талейта долго бормотала про себя ласковые словечки и думала обо всём хорошем: о котятах, тёплых свитерах, гребешковой похлёбке с перцем и прочей ерунде, которая приходила на ум — под нескончаемый звон сверчков, содрогаясь от мурашек, ползущих от лопаток к крестцу. Когда сфера успокоилась, Талейта осторожно протянула руку и, не встретив сопротивления, открыла глаза.
— Готово, — сказала она. Фред шагнул к двери, прижал к замку отмычку, набрал на экране пару команд. Замок щелкнул, дверь неохотно приотворилась. Они крадучись пробрались внутрь.
Пятна света от фонариков плясали по стенам, под ногами чуть слышно поскрипывал наборный паркет. Темнота пахла богатством: старинным деревом шкафов, мягкой кожей кресел, озоном от дезинфицирующих установок под потолком. Сфера была рядом, была вокруг, колыхалась мутными, болезненными волнами злобы, и Талейте приходилось постоянно сдерживать её напор, улещивать, нежничать с ней. Мурашки строем маршировали по спине, невидимые сверчки давали гала-концерт, а благородные ароматы фешенебельного дома мешались с абсолютно неуместным запахом чечевичной похлёбки… В общем, она никогда ещё не чувствовала себя так странно, пугающе и в целом неуютно. Разве что когда впервые занялась сексом.
— Пит, давай, — позвал Фред хриплым шёпотом.
Коридор привёл к металлической двери. Никакой электроники здесь не было — только двадцать миллиметров легированной стали и замочная скважина, защищённая кругляшом бронепластины. Работа для медвежатника.
Пит вразвалку подошел к двери, скинул рюкзак, толкнув при этом Талейту плечом. Опустился на колено. Вытащил из рюкзака массивные очки, нацепил. От очков тянулся черный гибкий шланг со сверкающим глазком на конце — эндоскоп. Пит запустил щупальце эндоскопа внутрь скважины, достал пульт управления. Дыхание со свистом выходило из его оскаленного рта, пальцы оглаживали джойстики пульта, длинные седые волосы поблескивали серебром в луче фонаря. В глубине двери что-то скрежетало и щёлкало, будто ползал таракан с ладонь размером — из тех, что водятся на цыганских платформах.
Фред подсветил себе лицо фонариком снизу, поймал взгляд Талейты, мальчишески подмигнул. Она не нашла сил улыбнуться в ответ: сфера давила всё сильнее, что-то подозревала, догадывалась, что её обманывают…
— Есть, — выдохнул Пит.
Дверь беззвучно открылась. Они по очереди вступили в святая святых, в музейную комнату. Первым шагнул через порог Фред, за ним шла Талейта — борясь со сферой, уговаривая сферу. Последним вошёл Пит.
Здесь было не так темно, как в коридоре: сквозь прозрачную крышу проникал жёлтый отсвет ночного городского неба. Посреди комнаты на невысоком, по колено, постаменте тускло поблескивал куб из бронестекла. А внутри куба…
— Вот они, — еле слышно прошептал Фред.
Три слитка космического мрака на чёрном бархате. Тройная драгоценность, за которую можно купить океанскую водорослевую ферму. Или, скажем, астероидную платформу. Или много лет безбедной жизни для цыган, которые живут на такой платформе.
Талейта напряглась, потому что знала: сейчас Фред должен дать сигнал, сигнал к началу настоящего блудняка. Она всё-таки вытянула сегодня карту — перед тем как спрятать колоду в рюкзак и пойти на дело. Пришёл король треф, которого можно было толковать, с одной стороны, как мудрого и умелого наставника (вроде бы Фред, но мы же решили, что он пиковый король), а, с другой стороны, как судью и казённый дом, а это уже полный…
Она не заметила, как Фред нажал кнопку на потайном пульте. Завыла сирена, спрятанная в рюкзаке Пита. Старый медвежатник подпрыгнул и попятился, озираясь. Рюкзак соскользнул с его плеча и грохнулся на пол.
— Шухер! Попали! — заорал Фред. — Валим!!
Он выхватил из кармана прыгун, поднял высоко над головой. «Переигрывает», — мельком подумала Талейта и тоже вытащила свой прыгун.
— Драпайте, ребята! — крикнула она, перекрывая вой сирены. — Я последняя!
Пит неуверенно переступил с ноги на ногу.
— Давай первым, босс! — рявкнул он Фреду. Тот, однако, не спешил жать на кнопку. Опустив руку с прыгуном и повернувшись к Талейте, он громко сказал:
— Значит, больше не свидимся?
— Похоже на то, — кивнула она.
— Жми кнопку, Фред, — хрипло каркнул Пит.
«Мой выход», — сообразила Талейта.
— Я позвоню! — крикнула она Фреду. Тот замотал головой:
— Нельзя звонить! Вдруг меня заметут? Тогда и ты сядешь! Прослушка…
— Жми кнопку! — заорал Пит. — Фред, сучья мать, сейчас всех повяжут, прыгай!
Талейта закусила губу.
— Тогда не уходи! — закричала она Фреду. — Давай останемся! Если прыгнем, то… Вдруг друг дружку не найдем? Останемся, у меня адвокат знакомый, отмажет, выйдем скоро! И вместе будем! Вдвоём!
Фред, секунду поколебавшись, подскочил к Талейте и сжал её в объятиях.
— Уходи, Пит! — обернувшись, крикнул он. — Мы остаёмся! У нас любовь!
Пит стиснул зубы так, что по бокам челюстей надулись желваки, как у сторожевой ящерицы.
— Долбаные сопляки! — бросил он. — Провалитесь со своей любовью!
После чего ткнул трясущимся от ярости пальцем в клавишу прыгуна и исчез.
Фред и Талейта разом расхохотались. Они стояли в тёмной комнате с высоченным потолком, обнявшись, изнемогая от смеха, под вой сирены — достаточно громкий, чтобы напугать старого взломщика, но, по правде говоря, недостаточно громкий, чтобы услышали охранники в другом крыле огромного коттеджа. Отсмеявшись, Фред разомкнул объятия, подошел к оставленному Питом рюкзаку, нагнулся и что-то нажал. Сирена замолкла.
— Ну ты актриса, — сказал он, поворачиваясь к Талейте. — Вот это понимаю, драма. Талант!
— Я ромни, — гордо сказала Талейта. — Танцевать, петь да на сцене играть — самое цыганское дело.
Имелось, впрочем, ещё одно дело, которое тетка Лиля считала особенно цыганским, но сейчас Фреду про это знать было не обязательно. Всё ещё улыбаясь и покачивая головой, Фред достал отмычку и подступил к стеклянному кубу.
— Я уж думал, Пит нас расколол, — заметил он, прилаживая устройство к прозрачной броне. — Здорово ты сымпровизировала.
Талейта вдруг поняла, что сдерживает сферу из последних сил. Комок страха и ненависти чуял неладное, колыхался, ворочался, не давал себя утихомирить.
— Быстрее ломай, — взмолилась она. — Долго не протяну, бэнг рогэнса!
— Всё, детка всё, — заторопился Фред, набирая команды, — Уже почти получилось. Так, здесь прошли, здесь проходим, сброс флажка, контур сливаем… Загрузка предела сегмента, вывод цепочки в порт… Вуаля.
Прозрачная грань медленно и совершенно бесшумно опустилась. Фред запустил руки в сейф, сгрёб все три слитка и повернулся к Талейте, ухмыляясь до ушей.
— Победа! — сказал он. — Всё, уходим. Встретимся, где договаривались, на Бейруте, в «Хилтоне» при тоннельной станции.
Он переложил слитки в правую руку, левой пошарил по карманам в поисках прыгуна. Талейта нахмурилась:
— Договаривались, один слиток — сразу мне.
— Детка, — пробормотал Фред, хлопая по бокам куртки, — это же так опасно — ходить по тоннелям с краденой вещью. Лучше пускай все три побудут у меня, ладно?
Талейта вздохнула.
— Так и знала, — сказала она. — Нельзя верить кидалам. Случайно, не это ищешь?
Фред поднял голову и застыл, глядя на прыгун, зажатый в её пальцах.
— Это твой, — объяснила она. — А это мой, — и показала вторую руку со вторым прыгуном.
— Когда ты… — начал он и осёкся. Талейта кивнула:
— Во-во. Когда с тобой обнималась.
Пожалуй, тётка Лиля сейчас чрезвычайно гордилась бы племянницей. Фред набычился. Теперь он тоже был похож на сторожевую ящерицу. Страшно злую.
— Ромалэ паршивая, — процедил он. — Горазда по карманам шарить.
— Не ромалэ, а ромни, — поправила она. — Цыганка. Не говори, если не умеешь… Клади на пол камушки и отходи.
Он уронил слитки и отступил на шаг.
— Дальше! — махнула она.
Фред нехотя отошел к дальней стене. Талейта бросила прыгун ему под ноги.
— Вали со своей любовью, пока я добрая, — крикнула она.
Он нагнулся, подобрал коробочку. Посмотрел на Талейту, покачал головой. Хотел что-то сказать, но тут всю комнату залило ослепительным светом, и оглушительно, пробирая до самых костей, заревела сирена.
Настоящая.
Талейта от неожиданности взвизгнула, забыв про пси-сферу, и та не заставила ждать: очнулась, сообразила, что пропустила чужаков, и навалилась. Талейта опять завизжала, уже от боли. Фред оскалился, вдавил пальцем кнопку и исчез. Талейта грохнулась на четвереньки, поползла к слиткам. Задыхаясь, из последних сил бормоча сфере уже откровенно идиотские нежности, сгребла добычу и, успев увидеть вбежавших в комнату охранников, нажала на кнопку прыгуна.
Прыгун сработал.
Когда она зашла в бар, то сразу увидела Пита. Взломщик сидел, нахохлившись, над стаканом томатного сока в дальнем углу. Он тоже её заметил, поднялся, хотел пойти навстречу, но задел столик, опрокинул стакан и едва не облил брюки.
Талейта подбежала к нему и чмокнула в щёку.
— Ну-ну, — сказал Пит, неловко обняв её в ответ.
Сели рядом. Талейта подозвала официанта и спросила банановый дайкири. Прежде чем уехать за заказом, бот ловко вытер разлитый сок длинной рукой, похожей на пылесосный шланг: это была та же модификация, что и бармен «Вдрызга», только с усиленной ходовой частью и с бронированным корпусом для защиты от пинков посетителей.
— Наверное, хочешь знать, как я оказался на Земле, — сказал Пит на романи чиб, на их языке.
Талейта пожала плечами.
Пит поднял руки ладонями наружу:
— Я тоже искал денег. Для табора, для нас с тобой, для всех. Как ты.
— И, конечно, не думал за мной следить, — в тон ему откликнулась Талейта (тоже на романи чиб).
— Не думал, — отозвался взломщик.
За панорамным окном плыл гигантский пегий диск Европы. Они здорово рисковали, встретившись здесь, близ орбиты Юпитера, после того, что натворили на Земле. Но это было старое, условленное место встречи. То место, о котором они договорились давным-давно.
— Всё нормально? — спросил Пит.
Талейта тряхнула волосами и заулыбалась.
— Как по нотам прошло, — сказала она весело. — Слитки забрала, все три. Ты бы видел его лицо!..
— Я не про слитки, — сморщившись, отмахнулся Пит. — Я про тебя.
— Да всё прекрасно, — ухмыльнулась она и взяла коктейль у подъехавшего официанта. Дайкири был что надо, в меру холодный и не слишком крепкий. Пит внимательно глядел на Талейту, пока она пила.
— Ну что?! — не выдержала она. — Чего смотришь-то? Коктейли пить полезно, в них эти… витамины. И без полимеров. Почти.
— Ну-ну, — сказал Пит снова.
— Да ладно тебе, — сказала Талейта. — По-моему, я сегодня отлично справилась.
— Справилась, — фыркнул Пит. — А мне, думаешь, легко было на этот спектакль смотреть? Хорошо хоть предупредила. Вообще могла бы раньше сказать, а не перед самым делом.
— Раньше не о чем было предупреждать-то, — возразила она. — Фред мне кидалово предложил — я сразу тебя и разыскала.
— Головой надо думать, — нахмурился Пит. — С самого начала было ясно, что он за тип. Я таких много повидал. Да ещё и пакистанца от цыгана отличить не может. Одно слово — гаджо. А ты хвостом перед ним крутила!
— Ну не ворчи, — попросила Талейта. — Не ворчи, папа.