Камень и копье
Дано: будущее - это вероятности, сливающиеся в неизбежность.
Вопрос: Можно ли сделать вероятности невероятными, чтобы неизбежность стала невозможной?
Рэймонд Ф. Джоунс. Камень и копье.
ОТ ФРЕДЕРИКА до Балтимора холмистая сельская местность Мэриленда лежала под свежим зеленым одеялом. Совершенно не замечая красот лета, доктор Кертис Джонсон быстро ехал по холмистой дороге, взбивая облака пыли и засохшей травы.
Сидящая рядом его жена Луиза убрала распущенные волосы с лица и улыбнулась теплому воздуху.
– Доктор Делл не убежит. Кроме того, ты сказал, что мы можем считать это как отпуском на выходных, так и деловой поездкой.
Курт взглянул на спидометр и ослабил давление на педаль. Он ухмыльнулся.
– Опять задумалась.
– По какому поводу?
– Мне просто интересно, кто это сказал первым – один из парней из Кемп-Детрика, или тот лейтенант на атолле Бикини, или…
– Что сказал? О чем ты говоришь?
– Эта фраза об оружии после следующей войны. Он – кем бы он ни был – сказал, что могут быть некоторые сомнения относительно того, каким будет оружие следующей войны, но нет абсолютно никаких сомнений в отношении оружия четвертой мировой войны: будут сражаться камнями и копьями. Думаю, это мог сказать любой из нас.
Улыбка Луизы стала натянутой и тонкой.
– Неужели никто из вас никогда не думает ни о чем, кроме следующей войны – неужели никто?
– Как мы можем? Мы боремся с этим прямо сейчас.
– В твоих устах это звучит так безнадежно.
– Это то, что сказал Делл за несколько дней до того, как уволился. Он сказал, что нам не нужно оставаться в Детрике, производя токсины и аэрозоли, которые уничтожат миллионы жизней. Но он так и не показал нам, как мы можем с этим покончить – и быть уверенными, что останемся в живых. Его собственный уход был не более чем бесполезным жестом.
– Я просто не могу его понять, Курт. Я думаю, что он в каком-то смысле прав, но что привело его к такому решению?
– Трудно сказать, – сказал Курт, снова неосознанно прибавляя скорость. – После войны, когда ученые-атомщики публично изучали свою совесть, Делл предложил им сначала изучить собственные кишки. Это было типично для него тогда, но вскоре после этого он так же решительно стал пацифистом и ушел из Детрика.
– До сих пор кажется странным, что он отказался от карьеры. Самый выдающийся биохимик в мире бросил лабораторию ради овощной фермы!
Луиза взглянула на корзину с ланчем между ними. В ней были помидоры, которые доктор Хамон Делл прислал вместе со своим приглашением навестить его.
ПОЧТИ ГОД доктор Делл отправлял своим бывшим коллегам пакеты с отборными фруктами и овощами не только в центр биологической войны в Кэмп-Детрике, но и в университеты и другие исследовательские центры по всей стране.
– Я бы хотела, чтобы мы точно знали, почему он попросил нас приехать, – сказала Луиза.
– Никто не утверждает, что понял его. Сейчас все посмеиваются над ним, достаточно охотно едят его дары, но считают, что он немного не в себе. Однако при нем все еще остается его талант биолога. Я никогда не видел и не пробовал овощей, подобных тем, что он выращивает.
– И начальство в Детрике тоже не думает, что у него помутился рассудок, – добавила она слишком невинно. – Поэтому они приказали вам воспользоваться его приглашением и попытаться убедить его вернуться.
Курт так резко повернул голову, что Луиза рассмеялась.
– Нет, я не читала никаких секретных материалов, – сказала она. – Но ведь это довольно очевидно, не так ли, то, как вы бросились прямо к генералу Хансену после того, как получили приглашение?
– Это секретная информация, совершенно секретная, – сказал Курт, снова уставившись на дорогу. – Армия не хочет, чтобы это просочилось, но они нуждаются в Делле, очень нуждаются в нем. Любой, кто знает о разработках в области биологической войны, поймет. Они хотели отправить меня раньше. Приглашение Делла оказалось тем поводом, в котором мы нуждались. Возможно, я обладаю достаточным влиянием, чтобы вернуть его. Я надеюсь на это. Но держите это при себе и забудь о своих играх в угадайку. В этом есть нечто большее, чем ты думаешь.
Машина двигалась через прохладный лесистый участок, и Луиза откинулась спинку сиденья, наслаждаясь окружающей ее красотой.
– Тс-с-с, совершенно секретные вещи, – сказала она. – Взрослые мужчины играют в детские игры.
– Довольно смертоносные детские игры, дорогая.
БЛИЖЕ К ВЕЧЕРУ они миновали центральную часть Балтимора и направились на север, за пригород Тоусона, в сторону фермы Делла.
Ее вывеска была видна за полмили:
ВЫ – ТО, ЧТО ВЫ ЕДИТЕ
Ешьте лучшее
ЕШЬТЕ ОВОЩИ ДЕЛЛА
– Доктор Хамон Делл, ведущий биохимик мира и фермер-огородник, – пробормотал Курт, сворачивая с шоссе.
Луиза вышла, когда шины перестали шуршать по гравийной дорожке. Она осмотрела поля и старые леса за старинным, но сохранившимся фермерским домом.
– Это настолько неземное.
Курт последовал за ней. Ранее хорошо заметное пение птиц, казалось странно приглушенным. Сама земля была чужеродной, слегка зеленоватого оттенка, отталкивающего не только для глаз цвета.
– Должно быть что-то присутствует в этой конкретной почве, – сказал Курт, – что-то, что придает ей такой цвет и дает такие прекрасные урожаи. Не забыть бы спросить об этом Делла.
– Вам нужен доктор Делл?
Они повернулись на звук незнакомого голоса. Луиза испуганно вскрикнула.
Изможденная фигура позади них астматически откашлялась и указала рукой, которая казалась состоящей только из костей и коричневатой кожи, настолько тонкой, что почти прозрачной.
– Да, – потрясенно сказал Курт. – Мы его друзья.
– Делл позади. Я скажу ему, что вы здесь.
Фигура заковыляла прочь, и Луиза встряхнулась, словно пытаясь избавиться от этого видения.
– Если наши внуки когда-нибудь спросят о зомби, я смогу им рассказать. Как ты думаешь, кто он вообще такой?
– Полагаю, наемный работник. Кашель такой, что, похоже, он должен быть в лечебнице для легочников. Забавно, что Делл держит его в таком состоянии.
Откуда-то из-за дома донесся звук двигателя грузовика. Курт взял Луизу за руку и повел по аккуратной, посыпанной гравием дорожке.
Старый фермерский дом был тщательно отремонтирован. Повсюду были свидетельства исключительной заботы, но общая атмосфера оставалась непривлекательной, почти гнетущей. Курт сказал себе, что это из-за полной тишины, еще более напряженной из-за одинокого пыхтения двигателя сзади и невероятно резкого цвета почвы под их ногами.
Завернув за угол, они увидели огромный грузовик-цистерну. Шланг от него тянулся в подземный резервуар для хранения и медленно пульсировал под давлением текущей по нему жидкости. Рядом никого не было.
– Для чего это может быть? – спросила Луиза.
– Понятия не имею. Может быть, бензин, но у Делла нет причин хранить здесь так много.
Они медленно двинулись дальше, и Курта охватило изумление, когда он осознал размеры машины. Резервуар имел эллиптическое поперечное сечение более десяти футов по продольной оси. Шесть двойных колес поддерживали заднюю часть; даже передние колеса были двойными. Несмотря на такое распределение веса, шины вдавились в совершенно сухую почву на глубину не менее дюйма.
– Они, должно быть, перевозят жидкий свинец в этой штуковине, – сказал Курт.
– Холодает. Я бы хотела, чтобы, наконец-то, появился Делл. – Луиза окинула взглядом территорию огородной фермы площадью двадцать акров, густо покрытую грядками с помидорами, морковью, свеклой, салатом и другими овощами… и около сотни фруктовых деревьев в дальнем конце фермы. Между ними шла дорога, по которой массивный грузовик, очевидно, и въехал на ферму с заднего входа.
Внезапно послышались тяжелые шаги, и из-за грузовика показалась лохматая голова Делла. Его лицо просияло от радости.
– Курт, мой мальчик! И Луиза! Я думал, ты вообще не появишься.
Кисть Курта почти потерялась в огромной лапе Делла, но не из-за этого его рукопожатие оказалось слабым. Он был шокирован изможденным видом Делла. Прежде сверкающие глаза выглядели старыми и усталыми, кожа на лице, казалось, сдалась перед каким-то непреодолимым разложением, ее бронзовую гладкость сменили глубокие морщины, словно следы от орудий пыток.
Курт заговорил приглушенным голосом.
– Трудно выбраться из Детрика. Всегда находится еще один эксперимент, чтобы…
– …И начальство оседлало, как будто ожидает, что завтра ты выиграешь для них еще одну войну, – сказал Делл. – Я помню.
– Нас заинтересовал этот грузовик, – Луиза попыталась сменить тему. – И вот мы наконец-то оказались здесь.
– А, этот. Он доставляет жидкие удобрения для закачки в оросительную систему, вот и все. Никакой загадки. Давайте пройдем в дом. После того, как вы устроитесь, мы сможем наверстать упущенное, и я расскажу вам о том, чем я здесь занимаюсь.
– Кто тот человек, которого мы встретили? – спросил Курт. – Он выглядит очень нездоровым.
– Это Браун. Он достался мне вместе с этой фермой – много лет обрабатывал ее для моего дяди, прежде чем я ее унаследовал. Он может вырастить сад на граните. Несмотря на внешность, физически он достаточно здоров.
– А как ваше собственное здоровье? Вы… изменились с тех пор, как жили в Детрике.
Делл приподнял пальцами прядь стальных серых волос и с бледной улыбкой уклонился от ответа.
– Мы все когда-нибудь изнашиваемся, – сказал он. – Должна была прийти и моя очередь.
В ДОМЕ, по мере того как наступал вечер, некоторая гнетущая атмосфера исчезла. Было достаточно прохладно, появился повод разжечь камин, и все устроились перед ним после ужина. Пока гости наблюдали за мерцающим светом, отражавшимся в потолочных балках, Делл развлекал их рассказами о соседских семьях, чье прошлое он знал еще со времен Революции.
Луиза задержалась ненадолго, извинилась и ушла. Она знала, что мужчины захотят побыть наедине, чтобы выяснить цели, стоящие за приглашением Делла и согласием Курта его принять.
Когда она вышла, наступила пауза. Бревна в камине трещали шокирующими пистолетными выстрелами. Ученый расшевелил угли, а затем резко повернулся к Курту.
– Когда ты собираешься покинуть Детрик?
– Когда ты вернешься? – cпросил Курт вместо ответа.
– Значит, я им все еще нужен, даже после того, что сказал при уходе.
– Вы очень нужны. Когда я сказал Хансену, что еду сюда, он ответил, что вернуть вас будет равноценно пяти годам моей собственной работы.
– Они хотят, чтобы я производил еще более смертоносные токсины, чем те, которые я для них сделал, – злобно сказал Делл. – Они хотят что-то, что сможет убить десять миллионов человек за четыре минуты вместо одного миллиона…
– Любой человек сошел бы с ума, если бы так смотрел на это. Это было бы то же самое, как если бы оружейников мучили видения разорванных людей, уничтоженных их пулями, скорбящих семей…
– А почему бы оружейникам не мучиться? – голос Делла был тихим, в нем сквозила сдержанная ненависть. – Они, также как и мы с тобой, дают создателям войны новые инструменты.
– О, Делл, все не так просто. – Курт поднял руку и устало уронил ее. Они уже столько раз говорили об этом раньше. – Разработчики оружия несут не большую ответственность, чем любые другие члены общества. Это чистый невроз – брать на себя всю вину за войны, которые еще не ведутся, просто потому, что вы случайно разработали потенциальное оружие.
Делл коснулся массивного купола своего черепа.
– Здесь, в моем мозгу, была задумана вещь, которая, вероятно, в ближайшие годы уничтожит миллиард человеческих жизней. При наличии подходящего аэрозоля потребуется совсем небольшое количество молекул токсина D.Triconus, чтобы при попадании в легкие человека, убить его. Мой мозг и только мой несет ответственность за это ужасное, убийственное открытие.
– Это эгоцентризм! Работа любого ученого построена на пирамиде предшествующих знаний.
– Оружие, которое я описал, существует. Если бы я не создал его, его бы не существовало. Все очень просто. Никто не разделяет мою вину и мою ответственность. И чего они хотят от меня сейчас? О какой более великой мечте о массовых убийствах и разрушениях они грезят?
– Вы нужны им, – тихо сказал Курт, – потому что они считают, что мы не единственные, у кого есть токсин. Им нужно, чтобы вы вернулись и помогли найти антитоксин для D.triconus.
Делл покачал головой.
– Это несбыточная надежда. Действие D.triconus подобно спичке, поднесенной к пороховнице. В тот момент, когда его молекулы соприкасаются с протоплазмой, они запускают цепную реакцию, которая разрушает клеточную структуру. Она распространяется как огонь от одной клетки к другой, и ничто не может остановить токсин, если он начал действовать в каком-либо организме.
– Но разве ваше чувство вины – пусть и необоснованное – не заставляет вас хотеть найти антитоксин?
– Предположим, мне это удастся? Я бы обезвредил оружие противника. Военные будут знать, что противник может со временем обезвредить наше. Тогда они прикажут мне разработать новый токсин. Это порочный и безумный круг, должен быть разорван. Цель всей моей оставшейся жизни – разорвать его.
– Когда вы боретесь за свою жизнь, а враг уже схватил вас за горло, – возразил Курт, – ты хватаешь самый большой камень, который только можешь достать, и вышибаешь ему мозги. Ты не пытаешься убедить его, что убивать неэтично.
На мгновение Курту показалось, что в уголках рта Делла мелькнула усмешка. Затем губы снова сжались.
– Вот именно, – ответил он. – Ты берешь камень и вышибаешь ему мозги. Ты не стираешь полностью человеческую жизнь с лица Земли, чтобы добраться до своего врага. Я попросил тебя приехать сюда, чтобы помочь мне разорвать тот круг, о котором я говорил. Здесь должен остаться кто-то… после того, как я уйду…
Взгляд Делла переместился в тени позади огня и остановился на чем-то невидимом.
– Я? Помочь вам? – недоверчиво спросил Курт. – Что я могу сделать? Бросить науку и тоже стать садовником?
– Можно сказать, что мы будем заниматься сверхважным делом, – ответил Делл. – Сегодня сражения больше не ведутся на уровне одного человека, который схватил руками горло другого, так как должно быть. Те, кто хочет власти и господства, должны сражаться за это сами. Но прошло много времени с тех пор, как им приходилось это делать.
– Даже в стародавние времена короли и императоры для ведения своих войн нанимали наемников. Милитаристы сейчас не покупают мечи. Они покупают мозги. Мы наемники нового времени, Курт, ты и я. Когда-то в нашей профессии была честь. Мы искали истину ради нее самой и потому, что это был наш образ жизни. Когда-то мы были надеждой мира, потому что наука была универсальным языком.
– Какой ужасной шуткой это оказалось! Сегодня мы – ужас всего мира. Создатели войны построили нам прекрасные лаборатории, сияющие дворцы и исполнили все прихоти – за определенную плату. Они подняли нас на вершину и показали нам весь мир, а мы продали за это наши души.
– Посмотрите, что произошло после последней войны. Армии вторжения забрали в качестве приза мозги нацистов, устроили ученых в новых больших лабораториях, и эти новые наемники продолжают делиться знаниями с новыми королями и императорами.
– Они верны только своей науке. Но они больше не могут экспериментировать ради знания, только ради оружия и контр-оружия. Ты скажешь, что я против войны, даже, возможно, антиамериканец или пророссийский. Я не против справедливых войн, я против несправедливой бойни. И я слишком сильно люблю Америку, чтобы позволить ей уничтожить себя вместе с врагом.
– Тогда что нам делать? – яростно спросил Курт. – Что нам делать, пока вражеские ученые готовят то же самое оружие, чтобы уничтожить нас? Конечно, это чертовски неприятно, что чистая наука уже мертва. Тот ее вид, о котором вы говорите, умер уже двадцать лет назад. Все наши прекрасные идеалы ничего не стоят, пока политики не найдут решение своих распрей.
– Политики? С каких это пор люди науки должны ждать от политиков решения человеческих проблем? – Делл провел рукой по лбу, и внезапно его лицо исказилось от боли.
– Что с вами? – воскликнул Курт, вставая.
– Ничего… ничего, мой мальчик. В последнее время у меня возникли кое-какие мелкие неприятности. Это пройдет через мгновение.
С усилием он продолжил.
– Я хотел сказать, что ты уже пришел к мысли о том, что наука разделена на вооруженные лагеря искусственными границами политиков. Неужели это было так давно, что даже при твоей жизни не было, когда ученые считали себя единым международным братством?
– Я не могу оспорить ваши идеалы, – мягко сказал Курт. – Но национальные границы действительно разделяют ученых всего мира на вооруженные лагеря.
– ТВОИ ПРЕДПОСЫЛКИ по-прежнему верны. Они не воюют друг с другом намеренно. Просто они слепо продали себя как в качестве наемников. И их можно призвать искупить свою вину. Они могут разорвать свои порочные контракты.
– Должно быть заключено одновременное соглашение между учеными всех наций. Но это люди, находящиеся под влиянием национальных идеалов. Они не просто обитатели башен из слоновой кости и искатели истины.
– Ты помнишь меня пять лет назад? – лицо Делла стало более изможденным, словно воспоминания стыдили его. – Ты помнишь, как я предложил ученым-атомщикам изучить собственные кишки, а не совесть?
– Да. Вы определенно изменились.
– И другие люди могут. Есть способ. Мне отчаянно нужна твоя помощь, Курт…
Лицо стареющего биохимика снова исказила невыносимая боль. Лоб покрылся бисеринками пота, когда он сжал череп руками с узловатыми венами.
– Делл! Что с вами?
– Пройдет, – выдохнул доктор Делл сквозь стиснутые зубы. – У меня есть лекарство – в спальне. Боюсь, мне придется извиниться сегодня вечером. Мне нужно еще многое сказать тебе, Курт, но мы продолжим наш разговор утром. Извини…
Он, спотыкаясь, вышел, мрачно покачав головой в ответ на предложение Курта о помощи. В тишине комнаты потрескивал огонь. Курт начал замерзать от подступающего ночного холода, его разум был сбит с толку шквалом слов Делла, отчасти разумных, отчасти – совершенно путанных. И не было никакого ключа к разгадке сути могущественной силы, которая так сильно изменила некогда воинствующего ученого.
Курт медленно поднялся по лестнице старого дома и направился в отведенную им с Луизой комнату. Луиза лежала в постели и читала детектив об убийстве.
– Секретная миссия завершена? – спросила она.
Курт присел на край кровати.
– Боюсь, что с Деллом происходит что-то ужасное. Помимо невротического комплекса вины из-за его работы на военных, у него проявляются признаки ужасной и, по-видимому, ставшей привычной головной боли. Если это опухоль мозга, это могло бы объяснить его беспорядочные мысли и отказ от карьеры.
– О, надеюсь, дело не в этом!
КУРТУ ПОКАЗАЛОСЬ, что он проспал всего несколько минут, прежде чем его разбудили звуки в ночи. Он перевернулся и включил свет. Часы показывали два ночи. Рядом резко подскочила Луиза.
– Что там? – тревожно прошептала она.
– Я подумал, что услышал что-то. Вот оно снова!
– Похоже, кому-то больно. Это, должно быть, Делл!
Курт вскочил с кровати и натянул халат. Когда он поспешил в комнату Делла, раздался еще один глубокий стон, закончившийся судорожным всхлипом невыносимой агонии.
Он ворвался в комнату ученого и включил свет. Делл поднял взгляд, в котором застыла боль.
– Доктор Делл!
– Курт, я полагал, у меня еще есть время, но это все, что я могу сделать. Просто запомни все, что я сказал сегодня вечером. Не забуть ни слова. – Он резко сел, едва дыша от усилий взять себя в руки. – Ответственность за грядущее разрушение цивилизации лежит на плечах ученых-наемников. Не позволяй этому случиться, Курт. Заставь их покинуть военные лаборатории. Заставь их вернуть себе честь…
Он откинулся на подушку, его лицо побелело от боли и блестело от пота.
– Браун… поговори с Брауном. Он расскажет тебе… все остальное.
– Я отправлюсь за доктором, – сказал Курт. – Как мне до него добраться? Луиза останется с вами.
– Не приводи доктора. От этого не спастись. Я знаю об этом уже несколько месяцев. Останься здесь, со мной, Курт. Я скоро уйду.
Курт с жалостью смотрел на великого ученого, чей разум так распался.
– Вам нужен врач. Я позвоню в университетский госпиталь Джонса Хопкинса, если хотите.
– Подожди, может быть, ты прав. У меня здесь нет телефона. Вызови доктора Уилсона – Таусон, округ Балтимор – найди его домашний адрес в телефонной книге.
– Хорошо. Это не займет много времени. Он шагнул к двери.
– Курт! Поезжай по проселку вниз к новой дороге – за фермой. Так быстрее – срежешь милю или около того… иди туда через сад.
– Хорошо. А теперь успокойтесь. Я скоро вернусь.
Курт лихорадочно оделся, сбежал по лестнице и подошел к машине. Он рассеянно подумал, что стало с мертвенно-бледным Брауном, который, казалось, исчез отовсюду.
КОЛЕСА ЗАСКРИПЕЛИ по гравию, когда он завел машину и выехал с подъездной дорожки. Затем он оказался на отрезке дороги, ведущем через рощу. Безлунная ночь была совершенно темной, и поток света впереди машины казался единственным живым существом. Он почти пожалел, что выбрал более знакомую дорогу. Заблудиться сейчас могло означать смерть для Делла.
Ни в одном из направлений мимо него не проехало ни одного автомобиля. В зданиях не было видно огней. Всепоглощающее запустение, казалось, овладело сельской местностью и просочилось в его душу. Казалось невозможным, что эта дорога проходила рядом с другой, знакомой ему.
Он напряженно вглядывался в темноту в поисках признаков круглосуточной заправки или магазина, откуда он мог позвонить. В конце концов, он смирился с тем, что придется ехать до самого Таусона. В этот момент он увидел далеко впереди проблеск света.
Воодушевленный, Курт нажал на газ. Менее чем через десять минут он был на месте. Он остановил машину и, выходя, оглядел здание. Это было больше похоже на подстанцию, чем на что-либо еще. Но хотя бы телефон должен быть.
Он постучал в дверь, и почти мгновенно послышались шаги.
Дверь распахнулась.
– Не могу ли я воспользоваться вашим… – начал Курт и ахнул. – Браун! Делл умирает, нужно вызвать ему врача.
Словно не понимая, наемный работник долгое время тупо смотрел на него. Лицо со впалыми щеками выглядело почти как голый череп в льющемся из-за его спины свете.
ЗАТЕМ ОТКУДА-ТО изнутри здания донесся резкий от напряжения голос.
– Браун! Какого дьявола ты делаешь? Закрой эту дверь!
Браун ожил, выхватил пистолет и жестом указал Курту зайти внутрь.
– Заходи. Нам придется решить, что с тобой делать, когда Карлсон обнаружит, что ты здесь.
– Что с тобой? – ошеломленно спросил Курт. – Делл умирает. Ему нужна помощь.
– Иди сюда!
Курт медленно двинулся вперед. Браун закрыл за собой дверь и кивнул в сторону закрытой двери в другом конце короткого коридора. Они открыли его и вошли в тускло освещенную комнату.
Глаза Курта медленно приспособились, и он увидел нечто, похожее на лабораторию. Она была настолько забита оборудованием, что едва хватало места для группы из двенадцати или пятнадцати человек, тесно сгрудившихся вокруг какого-то предмета спиной к Курту и Брауну.
Браун взволнованным скелетом поплелся вперед и разорвал круг. Затем Курт увидел, что объектом внимания мужчин был большой электронно-лучевой экран, по которому бежала единственная зеленая линия. На ней была отметка, резко поднимающаяся с одной стороны двухфутового экрана. Отметка почти незаметно перемещалась к вертикальному красному маркеру на поверхности экрана. Мужчины уставились на него, словно загипнотизированные.
Однако прибытие новых людей отвлекло их внимание.
Один мужчина обернулся с раздраженным рычанием.
– Браун, ради всего святого…
Он был костляв и еще более похож на труп, чем Браун. Он заметил почти неприлично мужественное лицо Курта, ахнул и выругался.
– Кто это? Что он здесь делает?
Вся толпа лиц-черепов повернулась к Курту. Он услышал резкий коллективный вздох, словно его присутствие было неким непредвиденным бедствием, пошатнувшим ход их непостижимой жизни.
– Это Кертис Джонсон, – сказал Браун. – Он заблудился в поисках доктора для Делла.
Похожая на мумию фигура поднялась со стула перед прибором.
– Ваш приезд крайне неудачен, но на данный момент мы ничего не можем с этим поделать. Сядьте рядом со мной. Меня зовут Таррон Сарк.
Мужчина указал на стул.
– Мой друг, доктор Делл, умирает, – отрезал Курт, отказываясь сесть. – Мне нужно позвать на помощь. Я увидел свет и надеялся, что вы позволите мне воспользоваться вашим телефоном. Я не знаю, кто вы и что наемный работник Делла делает здесь с вами. Но вы должны отпустить меня за помощью!
– Нет. – Сарк, покачал головой. – Делл примирился. Он должен уйти. Мы ждем именно того события, которое вы собираетесь остановить – его смерти.
Он знал это, подумал Курт, с того момента, как вошел в комнату. Подобно стервятникам, сидящим на скалах в ожидании смерти своей добычи, эти невероятные люди снова вернулись к изображению на экране. Зеленая линия была теперь на треть ближе к красному маркеру и двигалась быстрее.
Это был кошмар – бессмысленный…
– Я не останусь, – настаивал Курт. – Вы не можете помешать мне помочь Деллу, не взяв на себя ответственность за его смерть. Я требую, чтобы вы позволили мне позвонить.
– Вы не будете звонить, – устало сказал Сарк. – И мы давно взяли на себя ответственность за смерть Делла. Садитесь!
Курт медленно опустился на стул рядом с незнакомцем. Делать было нечего. Он был бессилен против пистолета Брауна. Но он поклялся, что так или иначе привлечет их к ответственности.
Он не понимал значения медленно движущегося рисунка, но, следя за отметкой на экране, он почувствовал напряжение в наблюдающих за ней мужчинах, которое казалось зловещим, почти смертоносным. Что это?
Что означала эта неумолимо надвигающаяся точка?
Все молчали. В комнате было душно и жарко, и дыхание стоящих в круге мужчин отдавалось в ушах Курта глухим, дребезжащим звуком.
Затем быстро, набирая обороты, точка ускорилась. Круг мужчин стал теснее.
Отметка пересекла красную линию – и исчезла.
Осталась только гладкая зеленая линия, неподвижная и бессмысленная.
Неуверенно шаркая ногами, круг расширился. Мужчины неуверенно переглянулись.
Кто-то сказал:
– Что ж, Делл умер. Скоро мы узнаем, на правильном ли были пути или все провалили. Карлсон позвонит, когда закончит расчеты.
– Делл умер? – медленно повторил Курт, словно пытаясь убедить себя в том, что, как он знал, произошло. – Точка на экране показывала, что жизнь покидает его?
– Да, – сказал Сарк. – Он знал, что должен уйти. И таких, как он, возможно, еще сотни. Но Делл не мог рассказать тебе об этом…
– Что будем с ним делать? – резко спросил Браун.
– Если Делл мертв, его убили вы! – крикнул Курт.
В нем проснулся страх за себя. Они не могли освободить его, хотя его история ни для кого не имела смысла. Но они каким-то образом убили Делла, или думали, что убили, и они без колебаний убьют Курта. Он подумал о Луизе, оставшейся в большом доме наедине с телом Хамана Делла – если, конечно, он действительно мертв. Но это была чепуха…
– Должно быть, Делл послал вас к нам! – воскликнул Сарк, как будто к нему в голову внезапно пришло великое озарение. – У него не было времени рассказать вам все. Он предложил вам ехать по дороге за фермой?
Курт с горечью кивнул.
– Он сказал мне, что это самый быстрый способ добраться до врача.
– Тогда он даже лучше нас понял, как мало ему осталось. Да, это был самый быстрый способ.
– О чем вы говорите? – спросил Курт.
– Делл вообще что-нибудь говорил о том, чего он от вас хочет?
– Какую-то дичь. Что-то о помощи в некоторых безумных планах отойти от мира науки. Он собирался закончить разговор утром, но я подумал, это какая-то бессмыслица. Теперь я понимаю, что он был болен и не в своем уме…
– Слишком болен, чтобы все объяснять, но не безумен, – задумчиво ответил Сарк. – Он предоставил нам все рассказать вам, раз уж вы должны стать его преемником.
– Преемник Делла? В чем?
САРК ВНЕЗАПНО щелкнул переключателем на панели справа от себя. На экране возникло нечеткое изображением. Затем он очистился после легкой регулировки циферблата, и Курту показалось, что он смотрит на какие-то странно знакомые, залитые лунным светом руины.
– Американский город, – заговорил Сарк, словно торопясь с ответом. – Любой город. Они все похожи. Руины. Смерть. Этот разрушен тридцать лет назад.
– Я не понимаю, – недоуменно пожаловался Курт. – Тридцать лет…
– В другой точке временного континуума, – ответил Сарк.
– Будущее. Ваше будущее, как вы понимаете. Или, скорее, наше настоящее, то, которое вы создали для нас.
Курт отшатнулся от внезапного яда в голосе Сарка.
– Будущее?
Вот что у них было общего с Деллом – психоз, систематические галлюцинации. Он подозревал опасность и раньше; но теперь она была неминуемой и пугающей.
– Возможно, вы один из тех, кто гордится своими достижениями, – яростно продолжал Сарк, игнорируя или не осознавая страх и ужас Курта. – То, что водородные бомбы разрушили города, а аэрозоли уничтожили остатки человечества, кажется вам незначительным по сравнению с высокими техническими достижениями, которые представляют собой эти вещи.
Горло Курта пересохло от паники. Не к месту он вспомнил полные боли глаза Делла и слова умирающего ученого: «Ответственность за грядущее разрушение цивилизации лежит на плечах ученых-наемников…».
– Некоторым из нас все-таки удалось выжить, – сказал Сарк, пристально глядя на зрелище разрушений. Курт мог разглядеть, как пульсируют вены под тонкой кожей его лба. – Мы двадцать лет жили с мечтой о восстановлении мира, той же мечтой, которая следовала за всеми войнами. Но, наконец, мы поняли, что на этот раз мечта была поистине тщетной. Мы, выжившие, жили в герметично закрытых пещерах, пытаясь выжить и восстановить утраченную науку и технологию.
– Мы не могли выйти наружу. Загрязнение атмосферы ядовитыми аэрозолями сохранится еще сто лет. Мы не сможем вывести новую расу из наших истощенных и рахитичных тел. Если только Человек не исчезнет полностью с лица земли, у нас оставалась только одна надежда. Эта надежда заключалась в том, чтобы предотвратить разрушение!
Глаза Сарка загорелись.
– Вы понимаете, что это значит? Мы должны были вернуться назад, а не идти вперед. Мы должны были вооружиться, чтобы вести новую войну, войну, чтобы предотвратить последнюю войну, уничтожившую человечество.
– Назад? Как вы смогли вернуться? – Курт заколебался, осознавая теперь полное безумие происходящего вокруг него. – Как вы вернулись?
Он напряженно ждал ответа. Конечно, это была бы тарабарщина, как и все предыдущие безумные разговоры.
– Ненарушаемый поток времени от начала к концу мы называем Первичным Континуумом, – ответил Сарк. – С математической точки зрения, он состоит из миллиардов отдельных полос вероятности, идущих бок о бок. В качестве аналогии вы можете сравнить его с великой рекой, многочисленные незначительные притоки которой сливаются в ревущее, бурное целое. Это и есть течение времени, Первичный Континуум.
– Вы можете изменить один из этих притоков, перекрыть его, повернуть в сторону, позволить ему достичь основного потока в другой точке. Независимо от того, насколько незначителен приток, после изменения поток не останется прежним. Именно это мы и делаем. Мы контролируем критические притоки Первичного Континуума, пытаясь изменить ад, который вы, ученые, так великодушно передали нам.
– Делл был важным притоком. Вы, доктор Кертис Джонсон, – еще один. Изменение или уничтожение таких ключевых личностей отсекает области знания до того, как они принесут плоды.
Это был невероятный ответ, но его необходимо было оспорить из-за его вывода.
– Ученые не развязывают войн, – сказал Курт, переводя взгляд с одного лишенного плоти лица на другое. – Найдите ответственных политиков, тех, кто готов ради власти выпустить на волю любой ужас. Вот те, кто вам нужен.
– Это означало бы уничтожение половины человечества. В ваше время почти каждый человек буквально является политиком.
– Говорите по делу! – сердито возразил Курт.
– Политик, как мы привыкли его определять, – это всего лишь тот, кто готов пожертвовать общим благом ради своих целей. Это очень заразная болезнь в те дни, когда альтруизм принимают за трусость или простую глупость. Нет, мы не ошиблись в нашей цели, доктор Джонсон. Мы не можем ускорить созревание расы. Мы можем только надеяться забрать спички, чтобы дети не смогли сжечь дом дотла. В чем бы вы ни сомневались, не сомневайтесь, что мы из будущего или что мы стали причиной смерти Делла. Он только один из многих.
Курт резко обмяк.
– Я действительно сомневался в этом. Я все еще сомневаюсь, но не столь уверенно. И почему?
– Потому что ваше собственное чувство вины подсказывает вам, что вы, Делл и другие подобные вам – буквально спички, которые мы должны отнять. Потому что ваши научные знания преодолели ваше желание не верить. Потому что вы знаете очертания будущего.
– Война после Третьей мировой войны… – пробормотал Курт. – Кто-то сказал, что в ней будут сражаться камнями и копьями, но ваше оружие далеко от камней и копий.
– Возможно, не так уж и далеко, – ответил Сарк, скривив лицо. Он подошел к ближайшему столику и взял помидор и морковку. – Вот наше оружие. Скромное и примитивное, как камни и копья пещерных людей.
– Вы шутите, – ответил Курт, почти готовый улыбнуться.
– Нет. Это окончательное развитие способов биологической войны. Человек – это то, что он ест…
– Так гласит вывеска Делла.
– Мы управляем сотнями садов и ферм, таких как у Делла. Мы работаем с удобрениями, которые поставляем на эти фермы. Эти соединения содержат химикаты, которые в конечном итоге оседают в клетках тех, кто ест эти продукты. Они занимают места в клетках мозга и изменяют человека – или уничтожают его.
– Определенные клетки мозга отвечают за определенные качества. Способы изменения этих клеток были найдены путем введения небольших количеств специфических радиоактивных материалов, которые могут быть внедрены в растительную пищу. Во время Третьей войны с помощью аналогичных методов повсеместно развивалось безумие целых популяций. Здесь мы используем его для достижения гуманных целей.
– Мы просто сдерживаем ученых, ответственных за оружие массового поражения, которое породило наш кошмарный мир. Вы видели перемены, произошедшие в Делле. Вот вам хороший пример того, что мы делаем.
– Но он действительно изменился, – отметил Курт. – Он работал на вас. Разве этого было недостаточно? Почему вы решили, что он должен умереть?
– Обычно мы не хотим убивать, если происходит изменение. Иногда клетки мозга невосприимчивы и негативные качества слишком укоренились. В результате изменений в клетках развивается опухолевая активность. Так произошло и с Деллом. Однако, в его случае, мы были бы вынуждены убить его другим способом, если бы он не умер, как умер. Это он тоже прекрасно понимал. Вот почему он действительно не хотел врачебной помощи.
– Вы, должно быть, сначала свели его с ума!
– Посмотрите сюда, – Сарк подошел к небольшому инструменту и указал на его окуляр, – и ответьте, остаетесь ли вы при своем мнении.
Курт наклонился. От прикосновения Сарка к переключателю вспыхнул свет. Затем перед глазами Курта возникло изображение.
– Делл! – воскликнул он.
Место действия представляло собой обширную и хорошо оборудованную биологическую лабораторию, очень похожую на лаборатории Кэмп-Детрика. Молчаливые техники с лицами в масках под управлением доктора Делла четко выполняли какието действия.
Но что-то было не так. Это был не тот Делл, которого знал Курт.
Сарк словно почувствовал, что Курт понял это, и изображение расширилось и увеличилось, пока лицо Делла не заполнило область обзора целиком. Курт ахнул. Лицо было пустым и отвратительным. Глаза смотрели пристально. Когда изображение вновь отступило, Курт увидел, что Делл передвигался как автомат, почти без собственной воли.
КОГДА ОН, как лунатик, отошел от стола, у двери на короткое время показалась фигура вооруженного охранника. Фигура мрачного капрала в боевой униформе.
Курт поднял глаза, чувствуя тошноту, как будто какое-то внутреннее чувство разгадало значение этой сцены, которое он пока не мог выразить словами.
– Достаточно? – спросил Сарк.
– Что это было?
– Это Делл, каким мог бы стать. Это то, чего он хотел избежать и почему хотел умереть.
– Но что это такое?
– Военная исследовательская лаборатория через двенадцать лет в вашем будущем. Вы знаете, что в ваше время большая часть исследований зашла в тупик, потому что многие ведущие ученые восстали против господства военных. К сожалению, есть много менее выдающихся ученых, и их достаточно для решения большинства поставленных задач – молодежь со свежими докторскими степенями, которую восхищает блеск престижных лабораторий. Но, не имея опыта или воображения, они не могут видеть сквозь блеск или обладать интуицией для полного понимания. Некоторые со временем все поймут, однако, будет слишком поздно, и их заменит новая нетерпеливая молодежь.
– Эта сцена с Деллом…
– Всего через двенадцать лет после того, что вы называете «сегодня». Потребуется более смертоносное оружие, и поэтому будет принят законопроект, о привлечении к работе сопротивляющихся ведущих ученых – при необходимости против их воли.
– Нельзя принудить к творческой работе, – возразил Курт.
Сарк пожал плечами.
– Существуют наркотики, которые творят удивительные и ужасные вещи с человеческим разумом. Они могут принудить к созиданию или бессмысленному разрушению, признанию или возмутительной уловке. Вы видели, как ваши противники в прошлой войне в какой-то мере использовали их. Теперь вы увидели своего друга Делла тем, кем он мог бы стать. Конечно, не те же препараты, но конечный результат тот же.
Ужас Курта сменился упрямым недоверием.
– Америка не стала бы использовать такие методы, – категорично сказал он.
– Сегодня? Нет, – согласился Сарк. – Но когда страна привержена бесчеловечной войне – даже если цель может быть благородной – где та черта, на которой нужно остановиться? Каждая жестокость подготавливает почву для следующей. Даже концентрационные лагеря и центры истребления становятся логической необходимостью. Вы слышали, как ваши противники говорили, что цель оправдывает средства. Вы сами убедились, что средства становятся целью.
– Но Делл мог сбежать, – возразил Курт. – Вы могли бы помочь ему в нашем или в другом времени. Он все еще был бы ценен для вас. Ему не нужно было умирать!
– Не существует такой вещи, как реальное путешествие во времени, – пояснил Сарк. – Или, по крайней мере, в наши дни мы не ничего не придумали. Возможно только отклонение назад ветви Первичного Континуума, чтобы мы могли свидетельствовать, предупреждать, наставлять, получать помощь в спасении будущего. И встреча возможна только в узком секторе нереальности, где ответвление вливается в основной поток. Наши фермы примыкают к таким секторам, но за их пределы мы выйти не можем, и никто из вас не может стать обитателем мира, который вы для нас создали.
– Но я бы хотел, чтобы это было возможно! – ядовито выпалил Сарк. – Мы бы похищали вас миллионами, заставили бы вас смотреть на руины и ужас, позволили бы вам дышать атмосферой, в которой никто не может дышать и жить, единственной атмосферой, которая есть в нашем мире. Да, я бы хотел, чтобы вы стали нашими гостями. Наша проблема стала бы проще. Но это невозможно. Есть только один способ, который нам доступен.
– Поэтому Деллу пришлось уйти. Для него не было спасения, а для нас – безопасности, если бы он остался жив. Его бы выследили, схватили, как зверя, и заставили работать против его воли. Это уже случилось в Первичном Континууме. Ничто не могло отменить этого, кроме смерти, смерти, которая спасет миллиард жизней, потому что он не произведет токсин более смертоносный, чем D. triconus.
Месть в голосе Сарка была почти осязаемой. Невольно Курт отступил от него на шаг. И на мгновение ему показалось, что он понимает этих людей вне времени.
– Что…? – отрывисто начал он. – Что я могу сделать?
– Нам нужно, чтобы вы занялись фермой Делла. Это имеет ключевое значение. Чрезвычайно важен список людей, которых он пытался изменить. Эта работа не должна быть прервана.
– Как вы можете чего-то добиться, работая только здесь? – возразил Курт. – Пока вы подавляете нашу оборону, враги вооружаются до зубов. И когда вы сделаете нас достаточно беспомощными, они нанесут удар.
– Разве я говорил, что мы были настолько ограничены? – ответил Сарк, впервые улыбаясь. – Вы не представляете, что означает свежий овощ на столе московского профессора. В Атомграде спелый помидор стоит фунт урана. Откуда мне знать? Потому что я гулял по улицам Атомграда со своим дедушкой.
– Тогда вы…
В полумраке комнаты лицо Сарка стало жестким и ожесточенным.
– Был, – поправил он. – Или мог бы быть. Нет национальностей там, где нет наций, нет политических партий там, где только голод и смерть. Преступление против будущего не является преступлением какого-либо человека или страны. Это преступление всего человечества.
Внезапно прозвучал сигнал тревоги.
– Карлсон! – напряженно воскликнул кто-то.
САРК ПОВЕРНУЛСЯ к панелям и отрегулировал управление. Загорелся небольшой экран, на котором появился мужчина с седыми волосами и властным лицом. Его острые глаза, казалось, впились прямо в Курта.
– Как все прошло? – воскликнул Сарк. – Произошел ли сдвиг Первичного Континуума так, как ожидалось?
– Нет! Он все еще не вычисляется. Ничего хорошего. Война все еще продолжается. Континуум – полный ад.
– Я должен был догадаться, – в смятении сказал Сарк. – Я должен был дозвониться до тебя.
– В чем дело? Ты знаешь, в чем дело?
– Джонсон. Доктор Кертис Джонсон. Он здесь.
ЛИЦО КАРЛСОНА исказила ярость, с губ сорвалось проклятие.
– Неудивительно, что ситуация не складывается с ним вне Первичного Континуума. Как он оказался с вами?
– Его послал Делл. Делл умер слишком быстро. У него не было времени проинструктировать Джонсона. Я сказал ему, чего мы от него хотим.
– Вы все поняли? – резко, почти гневно, спросил Карлсон у Курта.
Курт медленно оглядел комнату и снова посмотрел в лицо своему собеседнику. Понял ли? Если они отправят его обратно, позволят ему вернуться, сможет ли он когда-нибудь быть уверен, что он не стал свидетелем кошмара в этом призрачном мире снов?
Да, он мог быть уверен. Он видел разрушенный город таким, каким, как он знал, он мог бы быть, – и был бы, если кто-то не помешает этому. Он видел линию на дисплее, настроенную на крошечный приток Первичного Континуума, которая была жизнью доктора Делла, видел, как она остановилась, умерев, как и Делл.
Он также мог поверить, что недалеко от Атомграда была маленькая ферма, помидор с которой на столе ученого был более мощным, чем бомбы в арсенале.
– Я понимаю, – ответил он. – Могу я теперь вернуться?
Сарк вложил ему в руки лист бумаги.
– Вот список новых имен. Вы найдете перечень процедур и записи Делла в его столе на ферме. Не стоит недооценивать важность вашей работы. Вы видели, что Первичный Континуум не может быть правильно вычислен, когда вы вышли из него. Вы исправите это.
– С этого момента вашим единственным контактом с нами станет Браун, который будет приводить автоцистерну раз в год. Вы знаете, что делать. Вы сами по себе.
При выходе из дома, перед Куртом возникла сюрреалистическая картина. Взошла луна, и в окружающей пустоте не было ничего, кроме серого цементного куба здания. Свет, льющийся через открытую дверь, коснулся полдюжины худощавых мужчин, последовавших за ним до машины. Впереди была узкая полоса дороги, ведущая через какое-то бесконечное ничто, которое закончится на ферме Делла.
ОН ДВИНУЛСЯ в путь. Когда мгновение спустя он оглянулся, здания там уже не было.
Курт взглянул на список имен, который дал ему Сарк, похолодев от важности этих людей. Для некоторых это закончится смертью, как для Делла. А для него самого…
Он забыл спросить. Хотя, возможно, они бы ему не сказали. Во всяком случае, не сейчас. Химически обработанная пища вызвала опухоли в невосприимчивых к изменениям клетках. Он уже ел овощи Делла и будет есть еще.
Спрашивать было слишком поздно, да это и не имело значения. У него были более важные дела. Первым делом он напишет заявление об отставке из Кэмп-Детрика.
С завтрашнего дня он станет доктором Кертисом Джонсоном, фермером-огородником, специалистом по продуктам атомного века, роскошным подаркам к столу для невиновных и не очень-то невиновных людей-спичек, которым, если он и его неизвестные коллеги преуспеют, не позволят кремировать надежды Человечества.
Луиза поможет ему повесить новую вывеску:
ВЫ ТО, ЧТО ВЫ ЕДИТЕ,
Ешьте лучшее
ЕШЬТЕ ОВОЩИ ДЖОНСОНА
Конечно, она не будет знать, почему он занял место Делла, и он никогда не сможет ей это объяснить.
Вероятно, все это закончится смертью Курта Джонсона, но это была бы невысокая цена за выживание человечества.