Тимоти Снайдер ставит перед собой трудную задачу – показать читателю (причем откуда он родом или где живет, не слишком важно, потому что мир сейчас, как к этому ни относись, глобален: спасибо интернету), что происходило и происходит в государствах, традиционно определяющих мировую политику – в США, странах ЕС, России, – с либеральной демократией, которая до недавних пор считалась едва ли не единственным залогом вселенского счастья. Разрушить это представление, подорвать благожелательное к ней отношение оказалось не так уж сложно. Хаос в соцсетях довольно легко перетекает в хаос в реальной жизни. Клевета и ложь становятся основными орудиями тех, кто, будучи не в состоянии исправить ситуацию в своей стране, выбирает путь разрушения основ и ценностей стран, которые добились успехов в экономике и в сфере защиты прав человека. Соглашаться или не соглашаться с автором – читатель решает сам, но Снайдер дает необходимую для этого перспективу.
В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
Timothy Snyder
The Road to Unfreedom. Russia, Europe, America
© Timothy Snyder, 2018
© И. Кригер, перевод на русский язык, 2021
© Виталий Коршунов, фотография на обложке
© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2021
© ООО «Издательство АСТ», 2021
Издательство CORPUS ®
Посвящается репортерам – героям нашего времени
Пролог. 2010 год
Мой сын родился в Вене. Роды были трудными, поэтому врач-австриец и акушерка-полька заботились в первую очередь о ребенке. Когда он начал дышать, его ненадолго передали матери. После ее увезли в операционную. Акушерка Ева протянула ребенка мне. Я и мой сын слегка растерялись, но вместе мы справились с ситуацией. Мимо нас бегали хирурги, щелкали резинки масок, и ребенок блуждающими лиловыми глазами наблюдал за мельтешением зеленых пятен медицинской одежды.
На следующий день все, казалось, шло хорошо. Медсестры посоветовали мне уйти из роддома в обычное время, в пять вечера, и до утра оставить мать с ребенком на их попечение. Теперь я уже мог рассылать, с небольшим опозданием, сообщения о рождении сына. Некоторые мои друзья узнали хорошие новости точно в тот момент, когда и дурные. Один из них (ученый, с которым я встречался в Вене еще в прошлом веке) спешил на самолет в Варшаву. Мое письмо летело со скоростью света, но он так его и не прочитал.
Две тысячи десятый год стал временем осмысления. Финансовый кризис 2008 года уничтожил значительную долю мирового богатства, а от замедленного восстановления выигрывали богатые. Пост президента США занимал афроамериканец. Большое приключение Европы 2000-х годов – расширение Европейского Союза на восток, казалось, подошло к концу. Две тысячи десятый год – когда миновали десять лет нового века, два десятилетия после краха коммунистической системы в Европе и семь десятилетий после начала Второй мировой войны – казался годом подведения итогов.
В том самом году я работал с историком Тони Джадтом – незадолго до его смерти. Я восхищался книгой Тони об истории Европы – “После войны” (2005). Он рассказывал о невероятно успешном собирании Европейским Союзом осколков империй и конструировании из них мощнейшей в мире экономической структуры и главного оплота демократии. В конце книги автор делился своими размышлениями о памяти европейцев о Холокосте. В XXI веке, писал он, формальностей и денег будет недостаточно: политические приличия могут потребовать рассказов об ужасах.
В 2008 году Тони заболел боковым амиотрофическим склерозом. Это нейродегенеративное заболевание обрекает человека на смерть, замыкая его в непослушной телесной оболочке. После того как Тони утратил способность пользоваться руками, свои с ним беседы о XX веке мы стали записывать на диктофон. В 2009 году нас обоих настораживала убежденность американцев в том, что капитализм необорим, а победа демократии неизбежна. Прежде Тони писал о безответственных интеллектуалах, служивших в XX веке тоталитаризму. Теперь, в XXI веке, его заботила безответственность иного рода: полнейшее отрицание идей, которое расстраивает дискуссию, выхолащивает политику и делает нормой неравенство.
В тот период, когда мы беседовали с Тони, я работал над историей политически мотивированных массовых убийств, совершенных в Европе в 1930–40-х годах властями СССР и нацистской Германии. Я рассказывал о народах (в первую очередь евреях, белорусах, украинцах, русских, прибалтах, поляках), столкнувшихся с обоими этими режимами и живших там, где действовали и нацисты, и коммунисты. Хотя сюжет был мрачен (я писал о спланированном голоде, расстрельных рвах и газовых камерах), к выводам я пришел сравнительно оптимистическим: причину массового убийства можно выяснить, а слова погибших – вспомнить. Истину можно озвучить. Уроки прошлого можно усвоить.
Одну из глав своей книги я посвятил поворотному пункту XX века: формированию советско-нацистского альянса, развязавшего Вторую мировую войну. В сентябре 1939 года Германия и СССР напали на Польшу, причем и Берлин, и Москва стремились уничтожить польское государство и польский политический класс. В апреле 1940 года НКВД казнил 21 892 польских военнопленных, большинство которых составляли офицеры запаса – образованные люди. Эти мужчины (и одна женщина) были убиты выстрелами в затылок и зарыты в пяти местах, в том числе в Катынском лесу около Смоленска. Катынский расстрел стал для поляков главным символом советских репрессий.
После Второй мировой войны в Польше установился коммунистический режим. Страна превратилась в сателлита СССР, и говорить о Катыни было нельзя. Лишь после распада Советского Союза в 1991 году историки смогли выяснить, что произошло. Советские документы не оставили сомнений в том, что массовое убийство – сознательный шаг, одобренный лично Сталиным. Российская Федерация прилагала большие усилия, чтобы разобраться с наследием сталинского террора. 3 февраля 2010 года, когда я закончил работу над книгой, премьер-министр России неожиданно предложил своему польскому коллеге провести в апреле совместные мероприятия по случаю семидесятой годовщины убийств в Катыни. В полночь 1 апреля, когда должен был родиться мой сын, я отослал рукопись издателю. 7 апреля польская правительственная делегация во главе с премьер-министром приехала в Россию. На следующий день моя жена родила ребенка.
Через два дня в Россию отправилась вторая делегация. В нее входили: польский президент с супругой, командующие вооруженными силами, парламентарии, гражданские активисты, священнослужители и члены семей тех, кто погиб в 1940 году в Катыни. Одним из пассажиров этого самолета был мой друг Томаш Мерта, ответственный за памятные мероприятия: уважаемый политолог, замминистра культуры и национального наследия. Ранним утром в субботу 10 апреля Томек сел в самолет. В 8.41 самолет потерпел крушение, не дотянув до взлетной полосы военного аэродрома в Смоленске. Выживших не оказалось. В венском роддоме раздался звонок мобильного, и женщина в трубке закричала по-польски.
Вечером следующего дня я просмотрел ответы на свои электронные письма. Один из моих друзей выразил опасение, что я, купающийся в личном счастье, не вполне понял, что именно произошло: “…По-моему, ты плохо разобрался в ситуации. Вообще-то, Томек Мерта был убит”. Другой – он значился в списке пассажиров – сообщил мне, что передумал лететь и остался дома: его жена через несколько недель должна была родить.
Он написал: “Теперь все изменится”.
В Австрии в родильных домах матери остаются после родов на четыре дня, чтобы медперсонал рассказал им о кормлении и уходе за ребенком. За это время семьи в роддоме успевают перезнакомиться, родители – выяснить, какими языками они владеют, и затеять беседу. На следующий день мы по-польски обсуждали возможный заговор. Были выдвинуты версии: самолет сбили русские – или же польское правительство спланировало убийство президента (ведь он и премьер-министр принадлежали к разным партиям). Мать-полька спросила, что об этом думаю я, и я ответил, что то и другое очень маловероятно.
Еще день спустя мою жену с ребенком выписали, и мы отправились домой. Присматривая за сыном (он спал рядом в корзинке), я написал о Томеке два текста: некролог (по-польски) и рассказ о катастрофе (по-английски), который закончил обнадеживающими словами о России. Поскольку президент Польши погиб, желая почтить память убитых на российской земле, я выразил надежду, что премьер-министр Путин воспользуется этим, чтобы начать широкое обсуждение истории сталинского СССР. Кажется, это было уместное в печальном апреле 2010 года допущение. Но я сильно заблуждался.
Все изменилось. В сентябре 2011 года Владимир Путин (перед тем, как стать премьер-министром, он уже дважды занимал пост президента) объявил, что желает снова стать президентом. На выборах в декабре его партия провалилась, но все же получила большинство мест в Государственной думе. В мае 2012 года Путин стал президентом после выборов, также, по-видимому, проведенных с нарушениями. Затем Путин озаботился тем, чтобы дискуссия о советском прошлом (например, о Катыни, которую он сам же и начал) стала уголовно наказуемой. Смоленская катастрофа ненадолго сплотила польское общество, а после расколола его на годы. С течением времени одержимость трагедией 10 апреля 2010 года росла, отодвигая на второй план и Катынский расстрел, и все исторические эпизоды польского мученичества. Польша и Россия перестали размышлять об истории. Времена изменились. Или, может быть, изменилось наше ощущение времени.
Над Европейским Союзом сгустились тучи. Наш роддом в Вене, где недорогая страховка покрывала все расходы, служит напоминанием об успехе европейского проекта. Роддом предоставляет услуги, которые в большинстве стран Европы считаются обычными – но немыслимы для США. То же самое можно сказать о быстром и надежном метрополитене, при помощи которого я добрался в роддом: это норма для Европы и недостижимая мечта для Америки. В 2013 году Россия ополчилась на якобы растленный и враждебный Европейский Союз. Успехи ЕС могли навести россиян на мысль, что бывшие части империи способны стать преуспевающими демократическими странами, так что их существование внезапно оказалось под угрозой.
Украина сближалась с Европейским Союзом, и в 2014 году Россия напала на нее и аннексировала часть территории. К 2015 году Россия перенесла грандиозную кибервойну из Украины в Европу и США – при содействии множества европейцев и американцев. В 2016 году британцы проголосовали за выход своей страны из ЕС (чего давно желала Москва), а американцы избрали президентом Дональда Трампа (чему способствовали россияне). Новый президент США – вдобавок к прочим своим недостаткам – не способен размышлять об истории. Он не сумел ни почтить жертв Холокоста, когда к этому появился повод, ни обличить нацистов в самих США.
Хотя XX век окончательно и бесповоротно кончился, его уроки остались неусвоенными. В России, Европе и Америке появилась новая, соответствующая новой эпохе форма политики: несвобода.
Я несколько лет размышлял о политике жизни и смерти. Потом написал о катастрофе под Смоленском две статьи – ночью, когда грань между жизнью и смертью очень тонка. “Твое счастье посреди горя”, – как выразился один из моих друзей. И то, и другое казалось незаслуженным. Конец и начало слишком сблизились, даже перепутались: смерть прежде жизни, небытие прежде существования. Цепь времен распалась.
В апреле 2010 года (или около того) человеческая натура изменилась. Чтобы сообщить знакомым о рождении своего первенца, мне пришлось отправиться в кабинет и сесть за компьютер. (Смартфонами тогда мало кто пользовался.) Я ожидал ответа через несколько дней, даже недель. Два года спустя, когда родилась моя дочь, все переменилось: смартфон в кармане вошел в привычку, а ответ вы получали или немедленно, или никогда. Иметь двоих детей – не то же самое, что быть отцом одного ребенка, но я все-таки думаю, что в начале 2010-х годов время стало менее целостным, неуловимым для всех нас.
Техника, призванная порождать время, вместо этого поглощает его. Поскольку мы утратили способность сосредоточиваться и запоминать, нам все кажется новым. В августе 2010 года, после смерти Тони, я совершил турне по Америке, обсуждая с читателями книгу “Размышления о XX веке” (
На рубеже нового века американцам и европейцам предложили выдумку о “конце истории”. Я буду называть ее
До распада СССР (1991) коммунизм предлагал собственную версию “политики предопределенности”: природа дозволяет появление техники и технологий, которые обусловливают социальные изменения, те приводят к революции, а революция – к утопии. Когда все пошло иначе, адепты “политики предопределенности” в Европе и Америке возликовали. Европейцы в 1992 году занялись достройкой Европейского Союза. Американцы решили, что развенчание коммунистического мифа доказывает истинность мифа капиталистического. Четверть века после падения коммунистических режимов американцы и европейцы рассказывали друг другу о “предопределенности” – и так воспитали поколение “миллениалов” без истории.
Американская “политика предопределенности”, как и все подобные выдумки, отвергала факты. То, что произошло после 1991 года в России, Беларуси и Украине, наглядно показало, что крушение одной системы не оставляет после себя вакуум, в котором природа порождает рыночную экономику, а та, в свою очередь, – права человека. Этот урок смог бы преподать Ирак – если, конечно, те в Америке, кто развязал в 2003 году преступную войну, согласились бы поразмыслить над ее катастрофическими последствиями. Финансовый кризис 2008 года и отмена в 2010 году в США ограничений на финансирование избирательных кампаний увеличило влияние богачей и уменьшило влияние избирателей. С усилением экономического неравенства горизонт прогнозирования уменьшился и меньше американцев стало считать свое будущее усовершенствованной версией настоящего. Американцев в отсутствие эффективного государства (которое обеспечивает основные общественные блага, повсюду принимающиеся как должное: образование, пенсионное обеспечение, здравоохранение, общественный транспорт, отпуска по уходу за ребенком, оплачиваемые отпуска) захватила обыденность, и они утратили ощущение будущего.
Провал “политики предопределенности” привел к иному восприятию времени: к
Облеченные властью адепты “политики вечности” организуют кризис и манипулируют вызываемыми им эмоциями. Граждан – чтобы они забыли о неспособности или несклонности сторонников “политики вечности” к реформам – приучают попеременно испытывать то восторг, то гнев, “растворяя” будущее в настоящем. Во внешней политике сторонники “политики вечности” преуменьшают, отказываются признавать достижения тех стран, которые их сограждане могут принять за образцы. Распространяя (при помощи технологий) политические фикции на родине и за рубежом, адепты “политики вечности” отрицают факты и стремятся свести жизнь к зрелищам и их переживанию.
Возможно, в 2010-х годах произошло нечто большее, чем мы сумели заметить, и наполненное беспорядочными событиями время между катастрофой под Смоленском и избранием Трампа стало эпохой трансформации. Возможно, мы переходим от одного ощущения времени к другому, поскольку не понимаем, как история формирует нас и как мы творим историю.
“Предопределенность” и “вечность” превращают факты в концепции. Увлеченные “предопределенностью” видят во всяком факте отклонение, в итоге не слишком изменяющее течение прогресса. Те же, кто тяготеет к “вечности”, расценивают факт как пример исконной враждебности. И “предопределенность”, и “вечность” выдают себя за историю; и та, и другая от истории избавляются. Сторонники политики “предопределенности” учат: конкретные обстоятельства прошлого не важны, так как все произошедшее необходимо для прогресса. Адепты “политики вечности” совершают скачки через десятилетия, даже века, от одного исторического момента к другому, и конструируют миф о невинности и угрозе. Они отыскивают в прошлом угрозы и ответ на них, придумывают циклическую модель и воплощают ее в настоящем, организуя кризис и провоцируя скандалы.
У проводников “политики предопределенности” и “политики вечности” собственная пропагандистская манера. Первые плетут из фактов сеть комфорта. Вторые отвергают факты, а с ними и действительность, в которой граждане других государств богаче и свободнее, а также представление о том, что, имея знания, можно подготовить реформы. Многое из происходившего в 2010-х годах – плод политических домыслов и преувеличений, отвлекающих внимание и мешающих серьезному осмыслению. Но какое бы ни оказывала влияние пропаганда на современников, это не окончательный приговор истории. Если мы хотим, то мы в состоянии провести различие между памятью, нашими впечатлениями – и историей, нашими связями.
В этой книге я попытаюсь вернуть наше настоящее в историческое время и, следовательно, отвоевать для политики историческое время. Для этого нужно теперь, когда подвергается сомнению сама фактуальность, попытаться осмыслить ряд взаимосвязанных событий нашей собственной новейшей истории, произошедших от России до США. Российское вторжение на Украину (2014) для ЕС и США явилось тестом на адекватное восприятие реальности. Многие европейцы и американцы сочли более удобным последовать за призраками российской пропаганды, а не встать на защиту правопорядка. Европейцы и американцы тратили время на выяснение того, имеет ли место вторжение, является ли Украина государством и заслуживает ли она, чтобы ее захватили. В результате открылась уязвимость ЕС и США, которой вскоре воспользовалась Россия.
История как наука началась с противодействия военной пропаганде. Фукидид в “Истории Пелопонесской войны” – первом известном историческом сочинении – дотошно отделил похвальбу вождей от подлинной подоплеки их поступков. В наше время, когда растущее неравенство поощряет политическое мифотворчество, жанр журналистских расследований приобретает все большее значение. Его возрождение пришлось на время российского вторжения на Украину, когда отважные журналисты делали репортажи, подвергаясь опасности. В России и Украине внимание журналистов фокусировалось на проблемах клептократии и коррупции. Затем репортеры отправились на войну.
То, что произошло в России, может случиться и в Америке и Европе: закрепление вопиющего неравенства, подмена политики пропагандой, переход от “политики предопределенности” к “политике вечности”. Российские лидеры смогли увлечь европейцев и американцев в “вечность” потому, что Россия добралась туда первой. Российские лидеры знали слабые места американцев и европейцев, поскольку прежде отыскали их у своих соотечественников и воспользовались ими.
Для многих европейцев и американцев события 2010-х годов – расцвет антидемократической политики, поход России против Европы и вторжение на Украину, референдум в Великобритании о выходе страны из ЕС, избрание Трампа президентом США – стали неожиданными. Американцы, как правило, реагируют на неожиданное событие либо представляя, что его вовсе не было, либо заключая, что оно не имеет прецедентов и, следовательно, не поддается историческому осмыслению. (Или все устроится само, или все настолько плохо, что ничего нельзя поделать.) Первая реакция – защитный механизм “политики предопределенности”. Вторая – треск, который издает “предопределенность” перед тем как рассыпаться и уступить место “вечности”. “Политика предопределенности” ослабляет гражданскую сознательность, а сталкиваясь с серьезным испытанием, схлопывается в “политику вечности”. Когда пророссийски настроенный кандидат стал президентом США, американцы отреагировали именно так.
В 1990–2000-х годах Запад оказывал влияние на Восток через распространение экономических и политических моделей, английского языка, расширение ЕС и НАТО. Одновременно бесконтрольный американский и европейский капитализм увлек богатых россиян в сферу, где сходятся Восток с Западом: сферу офшорных банковских счетов, подставных компаний и анонимных сделок, с помощью которых легализуется похищенное у российского народа. Отчасти поэтому в 2010-х годах, когда офшоры – сами по себе исключение – превратились в правило, а российская политическая фикция вышла за границы страны, Запад подпал под влияние Востока. Фукидид определял олигархию как власть немногих и противопоставлял ее демократии. По Аристотелю, олигархия – это власть немногих
Понятия и приемы с Востока стали экспортироваться на Запад. Примером может служить понятие “фейк” (“фейковые новости” и т. д.). Оно кажется американским изобретением, и Дональд Трамп даже приписывал себе его авторство, однако это понятие бытовало в России и Украине задолго до своей американской карьеры. “Фейк” – это сочинение, публикуемое под видом журналистского текста, чтобы ввести публику в заблуждение относительно некоего события и подорвать доверие к журналистам. Сначала адепты “политики вечности” распространяют фейковые новости, затем заявляют, что все новости есть ложь, и наконец, – что реальны лишь организованные ими зрелища. Российская кампания с целью утопить международную общественную дискуссию в вымысле началась в 2014 году на Украине. Год спустя она распространилась на США. В 2016 году россияне помогли американцам избрать президента. Приемы использованы те же самые, хотя со временем они совершенствовались.
В 2010-х годах российское государство превратилось в клептократию, стремящуюся к экспорту “политики вечности”, чтобы подорвать фактуальность, укрепить неравенство и усилить соответствующие тенденции в Европе и США. Это хорошо заметно на Украине, где Россия вела войну, одновременно наращивая усилия по развалу ЕС и США. Советником первого пророссийски настроенного кандидата в президенты США был советник последнего пророссийски настроенного президента Украины. Российская тактика, оказавшаяся неэффективной на Украине, принесла успех в Америке. Спрятанные российскими и украинскими олигархами деньги послужили к выгоде кандидата в президенты США. Это все та же история: история текущего момента, история нашего выбора.
Может ли история быть актуальной? Афиняне воевали со спартанцами более двух тысячелетий назад, и потому мы считаем события, изложенные в “Истории Пелопонесской войны”, древней историей. Однако Фукидид описал то, что он сам пережил. Фукидид говорил о прошлом тогда, когда это было необходимо ему для объяснения настоящего. В этой книге я почтительно следую его подходу.
Я погружаюсь в российскую, украинскую, европейскую и американскую историю, если это нужно для того, чтобы разъяснить насущные политические проблемы и развеять некоторые окружающие их мифы. Я опираюсь на первоисточники в разных странах и ищу закономерности и принципы, способные помочь в осмыслении современности. Языки первоисточников – русский, украинский, польский, немецкий, французский, английский – стали не только инструментами исследования, но и данными опыта. За годы работы над книгой я изучил материалы российских, украинских, европейских и американских СМИ, посетил многие места, о которых идет речь, и в ряде случаев могу сравнить изложение событий с собственным опытом и опытом тех, с кем я лично знаком. В каждой главе я заостряю внимание на определенном событии и годе: возрождении тоталитарного дискурса (2011), крахе демократической политики в России (2012), российской агрессии против Европейского Союза (2013), революции на Украине и последовавшем российском вторжении (2014), распространении политической фикции в России, Европе и Америке (2015), избрании Дональда Трампа президентом США (2016).
Сторонники “политики предопределенности”, настаивающие, будто политические основы неизменны, сеют неуверенность в том, каковы в действительности эти основы. Если мы считаем будущее естественным порождением хорошего политического строя, то нет и нужды знать, каков этот строй, чем именно хорош, почему он устойчив и как его можно усовершенствовать. История может и должна быть осмыслена с политических позиций – в том смысле, что она открывает пространство между “предопределенностью” и “вечностью”, удерживая нас от дрейфа от одной к другой и помогая понять, когда именно мы способны изменить положение.
Когда мы расстаемся с “предопределенностью” и сталкиваемся с “вечностью”, знание о распаде может послужить нам руководством по ремонту. Размывание основ покажет, что сохраняет устойчивость, что можно укрепить или перестроить, что должно быть переосмыслено. Поскольку понимание облекает силой, в названиях глав я предложил варианты: индивидуализм или тоталитаризм, сменяемость власти или крах, интеграция или империя, обновление или вечность, истина или ложь, равенство или олигархия. Таким образом, индивидуализм, прочность, кооперация, стремление к новому, честность и справедливость выступают политическими добродетелями. Эти качества – не только трюизмы или предпочтения, но и (подобно материальным силам) исторические факты. Добродетели неотделимы от институтов, которые они вдохновляют и питают.
Институт должен прививать определенные этические представления. В то же время сам институт зависит от таких представлений. Чтобы институты процветали, они нуждаются в добродетелях. Для культивирования добродетелей нужны институты. Этический вопрос – что есть добро и зло в общественной жизни – невозможно отделить от исторического исследования ее устройства. “Политика предопределенности” и “политика вечности” изображают добродетели ненужными и даже смешными. “Предопределенность” настаивает, что добро существует и распространяется понятным и предсказуемым образом, а “вечность” уверяет нас, что зло – всегда нечто внешнее по отношению к нам, что мы – всегда невинные его жертвы.
Если мы хотим получить более полное представление о добре и зле, нам придется реанимировать историю.
Глава 1. 2011 год: индивидуализм или тоталитаризм?
Ведь закон хранит страну, а беззаконие губит.
Суверенен тот, кто принимает решение о чрезвычайном положении.
Идея “политики предопределенности” в том, что идей нет. Те, кто находится под влиянием “политики предопределенности”, отрицают, что идеи важны, и это лишь доказывает, что они во власти могущественной идеи. На флаге “политики предопределенности” написано: альтернатив не существует. А согласиться с этим – значит отвергнуть личную ответственность за способность видеть историю и творить перемены. Жизнь превращается в неосознаваемый путь к заранее выбранному и оплаченному месту на кладбище.
“Вечность” восстает из “предопределенности”, как дух из склепа. Капиталистический вариант “политики предопределенности” (рыночная экономика – это заменитель политики) порождает экономическое неравенство, подрывающее веру в прогресс. Когда социальные лифты застревают, “предопределенность” сменяется “вечностью”, а демократия уступает место олигархии. Олигарх рассказывает небылицы о беспорочном прошлом (может быть, вооружившись фашистскими идеями) и предлагает фиктивную защиту действительно страдающим людям. Вера в то, что техника и технология служат делу освобождения, облегчает ему исполнение этой роли. По мере того, как сосредоточенность уступает место рассеянности, будущее растворяется в печали касательно настоящего, а “вечность” превращается в обыденность. Олигарх из вымышленного мира переходит в настоящую политику и правит, прикрываясь мифом и провоцируя кризис. В 2010-х годах один из таких людей, Владимир Путин, помог другому – Дональду Трампу – пройти путь от фикции до реальной власти.
Россия первой пришла к “политике вечности”, и, экспортируя ее за рубеж, российские лидеры защищают себя и оберегают свое богатство. Олигарх-аншеф Владимир Путин выбрал себе в учителя философа-фашиста Ивана Ильина. Чеслав Милош в 1953 году писал, что “лишь в середине XX века жители многих европейских стран пришли – как правило, через страдание – к пониманию, что сложные, трудные философские книги прямо влияют на их судьбу”. Иван Ильин – автор некоторых из имеющих теперь большой вес философских книг. Воскрешение в 1990–2000-х годах российскими властями умершего в 1954 году Ильина вернуло в оборот его книги. Именно в то время фашизм, взятый на вооружение олигархами, помог лидерам страны совершить поворот от “предопределенности” к “вечности”.
Современный Ильину фашизм 1920–30-х годов обладал тремя характерными признаками. Он превозносил волю и насилие над разумом и правом, он утверждал мистическую связь вождя со своим народом и усматривал в глобализации не комплекс проблем, а заговор. Возрожденный в виде “политики вечности” фашизм теперь, в условиях неравенства, выступает катализатором перехода олигархов от общественной дискуссии к политической фикции, от конструктивного голосования – к имитации демократического процесса, от верховенства права – к персоналистскому режиму.
История никогда не заканчивается, и альтернативы имеются всегда. Ильин – одна из таких альтернатив. Но он – не единственный заметный мыслитель-фашист, воскрешенный нашими современниками. Он проводник на темном пути к несвободе, ведущем от “предопределенности” к “вечности”. Ознакомившись с идеями Ильина и оценив масштаб его влияния, мы сможем окинуть взглядом дорогу, рассмотреть фонари и съезды с нее. Это и означает мыслить исторически: задаться вопросом, какое значение для настоящего могут иметь идеи минувших эпох; сопоставить этап глобализации, современником которого был Ильин, с нынешним этапом; усвоить, что и сейчас, и в прошлом возможны варианты – причем их больше двух. Покров “предопределенности” естественным образом сменяется пеленой “вечности”, но прежде чем эта пелена накроет нас, мы должны найти альтернативы. Выбирая “вечность”, мы жертвуем индивидуальностью и более не видим вариантов. “Вечность” – идея, подразумевающая, что идей нет.
В 1991 году, когда распался СССР, американские адепты “политики предопределенности” провозгласили наступление “конца истории”. Тогда же некоторые россияне, взыскующие новых авторитетов, обратились к имперскому прошлому своей страны. Основанный в 1922 году Советский Союз унаследовал большую часть территории Российской империи. Царские владения тянулись от центра Европы до Тихого океана, от Арктики до Центральной Азии. Хотя в начале XX века население страны по-прежнему состояло в основном из крестьян и кочевников, российский средний класс и интеллигенция размышляли, как модернизировать управляемое самодержцем государство и сделать его справедливее.
Родившийся в 1883 году в дворянской семье Иван Ильин в молодости был типичным представителем своего поколения. В начале 1900-х годов он желал видеть Россию правовым государством. После Первой мировой войны и большевистской революции (1917) Ильин стал воинствующим контрреволюционером, а со временем и автором доктрины противопоставленного большевизму христианского фашизма. В 1922 году, за несколько месяцев до образования СССР, Ильина выслали из России [на “философском пароходе”]. Работая в Берлине, Ильин предложил врагам СССР план действий. Эти люди, “белые”, вели с “красными” долгую кровавую войну, а после поражения, подобно Ильину, отправились в политическую эмиграцию. Впоследствии Ильин видел в своих работах программу для российских лидеров, которые получат власть после распада СССР. Ильин умер в 1954 году в Швейцарии.
После 1991 года, когда на развалинах СССР появилась Российская Федерация, был переиздан сборник Ильина “Наши задачи”, началась публикация собрания сочинений, а его доктрина приобрела влиятельных сторонников. В 2005 году Путин поручил организовать перезахоронение в Москве праха умершего в безвестности философа, а в 2006 году велел добыть архив Ильина, после его смерти попавший в Мичиганский университет. К тому времени Путин уже процитировал Ильина в ежегодном послании Федеральному собранию, сочиненном им самим. В 2010-х годах Путин, объясняя, почему Россия покушается на целостность Европейского Союза и напала на Украину, ссылался на авторитет Ильина. Когда Путина попросили назвать любимого историка, он назвал Ильина своим авторитетом в исторических вопросах.
Российский политический класс последовал примеру Путина. Ведущий пропагандист Владислав Сурков применил идеи Ильина к миру современных СМИ. Сурков спланировал восхождение Путина и руководил монополизацией рынка СМИ, что обеспечило Путину с виду вечное пребывание у власти. Дмитрий Медведев, формально возглавляющий путинскую партию, порекомендовал Ильина к изучению молодежью. Имя Ильина теперь было на устах лидеров псевдооппозиционных КПРФ и ЛДПР – участвующих, как и советовал Ильин, в поддержании видимости демократии. Ильина цитировал председатель Конституционного суда – несмотря на то, что философ понимал закон как любовь к вождю. Ильина упоминали губернаторы, когда Россия стала милым его сердцу сверхцентрализованным государством. В начале 2014 года члены правящей партии и чиновники получили от Кремля сборник политических работ Ильина. В 2017 году российское ТВ отметило столетнюю годовщину большевистской революции показом фильма, авторы которого изобразили Ильина моральном авторитетом.
Ильин, идеолог “политики вечности”, приобрел большое влияние в 1990–2000-х годах, когда в России потерпел крах капиталистический вариант “политики предопределенности”. В 2010-х годах – когда российское государство превратилось в клептократию, а неравенство приобрело ошеломительные масштабы – влияние философа достигло максимума. Российская кампания против США и ЕС обнажила некоторые политические добродетели, которыми Ильин пренебрегал или которые отвергал. В их числе – индивидуализм, сменяемость власти, интеграция, стремление к новому, стремление к истине, равенство.
Впервые Ильин познакомил соотечественников со своими идеями век назад, после революции 1917 года. И все же он стал философом нашего времени. Еще ни одного мыслителя прошлого столетия не реабилитировали с такой помпой в XXI веке, ни один из них не приобрел такое влияние на мировую политику. И если это осталось незамеченным, то лишь оттого, что мы в плену у “предопределенности”: ведь мы считаем, что идеи не имеют значения. Мыслить исторически – значит признавать, что незнакомое может быть важным, и стараться сделать незнакомое знакомым.
Наша “политика предопределенности” повторяет ту, современником которой был Ильин. И период с конца 1980-х до начала 2010 годов, и период с конца 1880-х до начала 1910-х годов были временем глобализации. Считалось тогда и считается теперь, что экономическое развитие, стимулируемое экспортом, принесет просвещенную политику и покончит с фанатизмом. Первая мировая война и последовавшие за ней революции и контрреволюции подорвали оптимизм. Сам Ильин – один из первых примеров этой тенденции. В молодости он выступал за верховенство права, а позднее перешел в стан правых радикалов, одновременно восхищаясь приемами радикалов левых. Вскоре после высылки Ильина из России бывший социалист Бенито Муссолини повел своих сторонников-фашистов в “поход на Рим”. Философ счел дуче надеждой для растленного мира.
Ильин считал фашизм политикой будущего. В 1920-х годах, в изгнании, его беспокоило то, что итальянцы пришли к фашизму прежде русских, но он утешался мыслью, будто Муссолини вдохновило белое движение, которое “в целом гораздо шире [итальянского] фашизма и по существу глубже фашизма”. Своей “глубиной” и “широтой” фашизм, по Ильину, обязан христианству того рода, которое требует пролития крови врагов Господа. Ильин, считавший в 1920-х годах, что белые эмигранты еще способны вернуть себе власть в России, обращался к ним: “мои белые братья, фашисты”.
Столь же сильное впечатление на Ильина произвел Адольф Гитлер. Хотя Ильин ездил в Италию и отдыхал в Швейцарии, в 1922–1938 годах его домом был Берлин. Там он трудился в [Русском] институте, который финансировало [германское] правительство. Матерью Ильина была немка. Он читал книги Зигмунда Фрейда на языке оригинала, изучал немецкую философию и писал по-немецки столь же хорошо, как и по-русски. Работа его в институте заключалась в редактировании и сочинении критических работ о советской политике (например, “Мир перед пропастью” по-немецки и “Яд большевизма” по-русски, 1931). Ильин видел в Гитлере защитника цивилизации от большевиков. Немецкий фюрер, писал он, “остановил процесс большевизации в Германии и оказал этим величайшую услугу всей Европе”. Ильин с одобрением отмечал, что антисемитизм Гитлера проистекает из идеологии русского белого движения, и жаловался, что “Европа не понимает национал-социалистического движения”. Нацизм – прежде всего “дух”, которого русские должны причаститься.
В 1938 году Ильин переехал в Швейцарию (где и умер в 1954 году). Ему помогала деньгами супруга американского бизнесмена немецкого происхождения. Кроме того, Ильин зарабатывал лекциями на немецком языке. Их суть, по выражению швейцарского ученого, заключалась в том, что в России следует видеть источник не коммунистической угрозы, как теперь, а будущего христианского спасения. По Ильину, растленный Запад навязал невинной России коммунизм, но однажды она, вооружившись христианским фашизмом, освободит и себя, и других. Швейцарский рецензент назвал книги Ильина “национальными в том отношении, что он противоставляет себя всему Западу”.
После начала Второй мировой войны политические воззрения Ильина не изменились. В Швейцарии он поддерживал связи с ультраправыми. Рудольф Гроб считал, что Швейцарии следует подражать нацистской Германии. Теофил Сперри принадлежал к группе, которая преследовала евреев и масонов. Альберт Ридвег был правым адвокатом. Его брат Франц стал самым высокопоставленным швейцарцем в нацистском аппарате уничтожения, женился на дочери германского военного министра [Вернера фон Бломберга] и вступил в войска СС. Он участвовал в нападении на Польшу, Францию и СССР. (Последнее событие Ильин считал судом над большевизмом, в ходе которого нацисты должны освободить русских.)
В 1945 году, когда СССР победил и расширил свои владения, Ильин начал писать для будущих поколений русских. Он считал свою работу неярким огнем в темной ночи. С помощью этого огня российские лидеры в 2010-х годах устроили пожар.
Ивана Ильина отличало постоянство. Его первый крупный философский труд, напечатанный по-русски в 1916 году, стал одновременно и последним его крупным философским трудом, изданным по-немецки в 1946 году.
По Ильину, единственным благом являлась предшествовавшая сотворению мира божественная “всеобщность”, “тотальность”, “цельность”. Когда Бог создал мир, единая истина (которой был он сам) раскололась. Ильин делил мир на категориальный (утраченное царство глубокой “всеобщности”) и исторический (человеческий мир конечного, единичного и чувственного). Согласно Ильину, трагедия бытия заключается в том, что из фактов нельзя восстановить божественную всеобщность, а по человеческим страстям и влечениям нельзя судить о божественном замысле. Румынский мыслитель Э. М. Чоран (одно время сам апологет христианского фашизма) объяснял: прежде истории Бог вечен, совершенен, но когда Бог начинает историю, он кажется “буйным, совершает одну ошибку за другой”. Ильин выразился так: “Погружение Божества в эмпирическое существование сделало то, что жизнь его утратила свое единство, свою логическую разумность и свою органическую целесообразность”.
С точки зрения Ильина, наш мир с фактами и страстями бессмыслен: “мир чувственного бывания” не может быть “оправдан”. Чувственное – это зло. Бог, создавая мир, ошибся. Он поддался “романтическому” порыву и создал нас, движимых половым влечением. Поэтому “романтическое содержание одерживает верх над рационалистической формой”, а мысль уступает место немыслию и физической любви. Бог оставляет нас с “духовным релятивизмом”.
Порицая Бога, Ильин выводит вперед философию, точнее – философа, еще точнее – самого себя. Он хранит образ божественной “всеобщности”, предшествовавшей сотворению мира, и желает указать, как ее восстановить. Уводя с подмостков Бога, Ильин сам берется судить о сущем и должном. Есть божественный мир, его нужно спасать, и этот священный труд возложен на тех, кто уяснил – благодаря книгам Ильина – свое бедственное положение.
Это тоталитарный взгляд. Нам следует стремиться к такому состоянию, когда мы станем мыслить и чувствовать одинаково, то есть вовсе не будем мыслить и чувствовать. Мы должны перестать быть личностями. “Зло начинается там, – писал Ильин, – где начинается человек”. Само по себе существование единичного указывает на то, что мир порочен: “Эмпирическая разделенность единичностей есть неверное, не окончательное, метафизически не истинное состояние мира”. Ильин презирал средний класс, гражданское общество и частную жизнь, которые, как он считал, мешают восстановить “истинный порядок и строй бытия”. А слой, который предлагает улучшение жизни, по Ильину, “образует низшую ступень социального бытия”.
“Политика вечности”, как и всякий случай бессмертия, начинается с установления собственной исключительности: все, что ни есть – это зло, кроме меня самого и моей группы, поскольку я есть я, а эта группа – моя. И пусть всех остальных сбивают с толку, околдовывают исторические факты и страсти: мой народ блюдет внеисторическую невинность. Поскольку добро незримо и заключено в нас, единственный образ наших действий состоит в защите невинности, и здесь мы не постоим за ценой. Адепты “политики вечности” не собираются жить дольше, счастливее или плодотворнее. Они усматривают в страдании признак праведности, если считают, что остальные страдают еще сильнее. Жизнь отвратительна, жестока и коротка. Удовольствие от жизни сводится к тому, что жизнь других можно сделать еще короче, беднее, лютее и отвратительнее.
Для России и русских Ильин сделал исключение. Присущая русским невинность не очевидна остальному миру, и для спасения нужно видеть Россию не такой, какой она выглядит. Поскольку реальность – лишь обломки мира, подлинное видение предполагает созерцание незримого. Корнелиу Зеля Кодряну, основатель родственного румынского фашизма, утверждавший, что в тюрьме его навестил архангел Михаил, изложил свое видение в нескольких строчках. Ильину потребовалось несколько книг, чтобы рассказать о своих взглядах, но все они сводятся к тому, что русский народ добродетелен; чистота этого представления важнее всего, что в действительности делают русские. Народ без греха – вот что видит ослепивший себя философ.
Невинность принимает особую биологическую форму. Ильину грезилось девственное тело России. Подобно фашистам той эпохи и другим поклонникам авторитаризма, Ильин был убежден, что русский народ сродни живому существу, животному в раю без первородного греха. Люди же, принадлежащие к этому “единому живому организму”, несамостоятельны – как и клетки, принадлежащие организму. Русская культура, писал Ильин, автоматически порождает “братское единение” везде, где бы ни распространилась власть русских. Ильин брал слово
По мысли Ильина, советская власть сконцентрировала в одном месте всю дьявольскую энергию фактуальности и страстей. При этом, по его мнению, триумф коммунистических идей показал: Россия скорее невинна, чем развращена. Коммунизм – иностранный соблазн, делающий из русских “интернациональных ‘Тарзанов’”. Иноземцы жаждут растлить непорочную Россию именно потому, что она наивна и беззащитна. В 1917 году русские попросту оказались слишком добры для того, чтобы сопротивляться принесенному с Запада грузу греха. Несмотря на бесчинства советских вождей, русские сохранили не очевидную всем остальным чистоту. В отличие от Европы и Америки, принимающих за жизнь факты и страсти, Россия сохранила “дух”, след божественной всеобщности. “Народ не Бог, – писал Ильин, – но силы его духа – от Бога”.
Когда Бог создавал мир, Россия каким-то образом миновала историю и осталась в вечности. Следовательно, она вне течения времени, вне “произвола и усмотрения”, которые Ильин считал недопустимыми. По его мысли, бытие России циклично и включает угрозы и защиту от них. Все происходящее со страной – это или нападение иноземцев на невинную Россию, или ее оправданный отпор. В эту схему Ильин (слабо знавший русскую историю) с легкостью уложил целые столетия. Покорение севера Азии и половины Европы Ильин считал “самообороной”. По Ильину, все без исключения войны, которые вели русские, были оборонительными. Россия – всегда жертва “континентальной блокады” со стороны Европы. Ильин считал, что русский народ после обращения в христианство почти тысячу лет терпел исторические муки. Россия не делает ничего дурного. Зло – лишь то, что делают России. Факты не имеют значения. Ответственность снимается.
До большевистской революции Ильин изучал право и верил в прогресс. После 1917 года все показалось возможным и дозволенным. Творимое ультралевыми беззаконие, считал Ильин, должен превзойти еще больший произвол ультраправых. Позднее, в зрелых работах, Ильин изображал беззаконие добродетелью патриотов. “Фашизм, – писал он, – есть спасительный эксцесс патриотического произвола”. Слово “произвол” всегда ненавидели российские реформаторы. Считая произвол явлением патриотическим, Ильин отвергает реформы на основе права и объявляет, что политика отныне должна следовать прихотям единоличного правителя.
Употребление Ильиным слова “спасительный” придает политике глубокий религиозный смысл. Ильин, как и другие фашисты (например, Адольф Гитлер в “Моей борьбе”), искажает в своих целях христианские концепции жертвенности и искупления. Гитлер утверждал: избавив мир от евреев, он возвратит далекого Бога. “Ныне я уверен, что действую вполне в духе Творца Всемогущего, – рассуждал Гитлер. – Борясь за уничтожение еврейства, я борюсь за дело божие”. Русское слово “спасительный” православные обычно употребляют применительно к искуплению Иисусом на Голгофе грехов верующих. Ильин имел в виду, что России необходим спаситель, который на пути к власти прольет чужую кровь и так совершит жертвоприношение. Фашистский переворот станет актом спасения, первым шагом к возвращению божественной всеобщности.
Тем, кто спасает порочный мир, следует игнорировать то, что говорил о любви сам Бог. Христос наставлял учеников: наиважнейший (после любви к Богу) закон есть любовь к ближнему. В притче о добром самарянине Иисус обращается к книге Левит 19:33–34: “Пришлец, поселившийся у вас, да будет для вас то же, что туземец ваш; люби его, как себя; ибо и вы были пришельцами в земле Египетской”. Для Ильина нет “ближних”. Личность безнравственна и преходяща, и единственная имеющая значение связь – это утраченная божественная всеобщность. И, поскольку мир несовершенен, любовь к Богу подразумевает непрерывную борьбу “с врагами дела божия на земле”. Заниматься чем угодно, кроме участия в этой войне – значит вершить зло: “Тот, кто против рыцарственной борьбы с дьяволом, тот за дьявола”. Вера означает войну: “Моя молитва как меч; мой меч как молитва”.
Поскольку мир греховен и Бог в нем отсутствует, спаситель должен явиться откуда-то вне истории. “К сильному человеку, – воображал Ильин, – власть идет сама”. В таком человеке русские признают своего спасителя и примут “волю и закон от того русского патриота, который поведет Россию к спасению, кто бы он ни был и откуда бы он ни пришел: ему наша сила, ему наша верность, ему наше свободное повиновение за совесть”. Спаситель отринет факты и окружит себя мифами. Сняв с русского народа бремя страстей, он претворит “дурную эмпирию” в единство. Вождь должен быть волевым и мужественным человеком, как Муссолини. Он “закаляется в деловом служении, волевом, мужественном, национально верном. Он одержим духом Целого, а не частным, не личным, не партийным. Он сам стоит и сам идет, потому что он политически дальнозорок и знает, что надо делать”. Русские склонятся перед “живым органом России, орудием ее национального самоспасения”.
Спаситель устраняет фактуальность, упорядочивает страсти и культивирует миф, направляя насилие против избранного им врага. Фашист презирает всякую политику “снизу” (предпочтения и интересы людей, их представления о будущем, права и т. д.). Фашизм начинается с определения не того, что в границах, а с исключения того, что вне их. Окружающий мир служит диктатору источником материала для образа врага. Ильин (вслед за нацистским правоведом Карлом Шмиттом) определял политику как “искусство узнавать и обезвреживать врага” и начал свою статью “О расчленителях России” так: “У национальной России есть враги”. Порочный мир противостоит России – единственному источнику божественной всеобщности.
У спасителя есть обязанность вести войну и право выбирать, с кем именно воевать. Ильин считал войну справедливой, если под угрозой оказывается дух народа (и так будет до тех пор, пока не будет покончено с индивидуальностью). Воевать с врагами Господа – значит демонстрировать непорочность. Воевать (а не любить) – надлежащее проявление страсти, поскольку это защищает национальный организм. В 1930-х годах румынские фашисты пели о “груди, закованной в железо” и “лилейно-белой душе”. Направляя других к кровопролитию, спаситель переключает всю сексуальную энергию России на себя и освобождает ее. Война – это “эксцесс”, мистическое соединение непорочного народного организма и нездешнего спасителя. Подлинная “страсть” – это фашистское насилие, а поднятый меч – это одновременно коленопреклонение на литургии.
“Все начинается с мистики и заканчивается политикой”, – напомнил нам поэт Шарль Пеги. Размышления Ильина о Боге, сексе и истине век спустя стали кремлевской догмой и оправданием войны с Украиной, ЕС и США.
Разрушать всегда легче, чем созидать. Ильин затруднился определить форму организации власти в возрожденной России, и нерешенные им проблемы не дают покоя нынешним российским лидерам. Главная проблема – это устойчивость российского государства. Правовые институты, допускающие смену власти, позволяют гражданам вообразить такое будущее, в котором правители приходят и уходят, а государство остается. Суть фашизма, однако, – в сакральной и вечной связи спасителя со своим народом. Фашист видит в институтах и праве порочные препятствия между вождем и народом, которые нужно обойти или смести.
Ильин пытался вообразить политическую систему России будущего, но не сумел выйти из замкнутого круга. Тогда он, решив эту проблему семантически, выдал личность спасителя за институт. Спаситель (“государь”, “глава государства”, “демократический диктатор”, “национальный диктатор” – наименования, напоминающие титулы фашистских лидеров 1920–30-х годов) должен осуществлять все исполнительные, законодательные и судебные функции, быть главнокомандующим вооруженными силами. Государство станет централизованным, а не федеративным. При этом оно не будет однопартийным, как фашистские режимы 1930-х годов: и одной партии чересчур много. России предстоит стать беспартийным государством. По Ильину, партии понадобятся лишь для того, чтобы помочь ритуализировать выборы.
Разрешить россиянам свободно голосовать, считал Ильин, подобно разрешению эмбрионам выбирать, к какому виду они желают принадлежать. Тайное голосование позволяет гражданам считать себя личностями и так утверждает порочную суть мира. Поскольку “принцип демократии есть безответственный человеческий атом”, индивидуальность должна быть преодолена политической традицией, пробуждающей и поддерживающей любовь россиян к своему спасителю. Далее, “надо отказаться от механического и арифметического понимания политики”, а также “слепой веры в количество собранных голосов и в его политическое значение”. Выборы должны стать знаком всеобщего подчинения. Голосование должно быть открытым, а бюллетени – подписаны.
Воображенное Ильиным общество – это корпоративная форма, в которой каждый индивид и каждая группа займет указанное место. Не будет различий между государством и обществом, а будет “органически-духовное единение правительства с народом и народа с правительством”. Спаситель в одиночестве воссядет на вершине, а средний класс будет повержен в прах. Собственно, средний класс потому и
Таким образом, намеченная фашистом Ильиным программа допускает и оправдывает олигархию, власть немногих богачей – что мы и наблюдаем в 2010-х годах в России. Если цель государства состоит в том, чтобы оберегать богатство спасителя и его друзей, то верховенство права немыслимо. Без верховенства права трудно зарабатывать деньги, позволяющие жить лучше. Без социальных лифтов невозможно вести речь о будущем. Слабость государственной политики трансформируется в мистическую связь вождя с народом. Вождь не управляет: он организует кризис и обеспечивает зрелище. Право – уже не свод безличных норм, допускающих продвижение по социальной лестнице. Законы нацелены на сохранение статус-кво и закрепляют право гражданина наблюдать и обязанность развлекаться.
Ильин употреблял понятия “закон”, “право”, но не принимал верховенство права. Под законом он подразумевал соотнесение капризов спасителя с покорностью всех остальных. Подчеркну: нарождающейся олигархии оказалась полезной фашистская идея. Долг любящего населения предполагал восприятие всякой прихоти спасителя как правовое обязательство (не взаимное, разумеется). Особый душевный склад позволяет русским игнорировать доводы рассудка и видеть “оком сердца”. Россияне во главе со спасителем осознают “глубокую всеобщность, которая едина для всех людей, состоящих в общественном сожительстве”.
Русскому народу, призванному на вечную войну с духовными угрозами, подчинение возникшему из мифа самодержцу придает исключительность. Спасителю предстоит взять на себя задачу избавить народ от фактов и страстей, сделав бессмысленным всякое желание видеть, чувствовать и изменять мир. Место каждого россиянина в “корпоративном государстве” окажется строго определенным, как и место клетки в живом организме, и индивид будет усматривать в этой неподвижности свободу. Россияне сплотятся вокруг своего спасителя, их грехи будут смыты чужой кровью, и Бог вернется в мир. Христианско-фашистский тоталитаризм приглашает Бога возвратиться и помочь России повсюду покончить с историей.
Ильин отводил этому человеку из плоти и крови роль Христа, которому придется нарушать законы любви во имя Божие. Таким образом, Ильин стирает границу между человеческим и нечеловеческим, между возможным и невозможным. В фантазии о вечно невинной России присутствует вечно невиновный спаситель, который не совершает зла и потому бессмертен. Ильин не смог ответить на вопрос, кто придет на смену спасителю, ведь это значило бы признать его человеком, подверженным старению и обреченным на смерть, то есть частью неидеальной вселенной. Ильин не имел ни малейшего понятия, как после его гибели сохранится российское государство.
Страх перед будущим – малоприятное ощущение, которое в форме внешней политики можно передать другим. Настоящий враг тоталитаризма – сам тоталитаризм, и эту тайну он оберегает, нападая на других.
В 2010-х годах идеи Ильина оказались полезны миллиардерам постсоветской эпохи, и они обеспечили Ильину авторитет. Путин, его друзья и союзники приобрели в обход закона огромное богатство и перестроили государство так, чтобы удержать добытое. После этого российским лидерам пришлось переопределить политику, исходя не из деятельности, а просто из принадлежности. Идеология наподобие построений Ильина имеет своей целью объяснить, зачем некоторым людям нужны деньги и власть, если алчность и властолюбие здесь ни при чем. Какой же грабитель не захочет, чтобы его считали спасителем?
Для тех, кто рос в СССР в 1970-х годах, идеи Ильина оказались удобными по другой причине. Российским клептократам того поколения, правившим в 2010-х годах, был знаком этот образ мышления. Да, Ильин был противником советской власти, но его доводы пугающе похожи на доводы марксизма, ленинизма и сталинизма. Клептократы никоим образом не философы, но наставления времен молодости удивительно близки тем, к которым они прибегли в зрелом возрасте. И у Ильина, и у ненавистного ему марксизма один философский источник и один язык: гегельянство.
Гегель стремился устранить противоречия между должным и сущим. Мировой дух (нечто, в итоге объединяющее индивидуальные самосознания) развивается во времени, проходя через конфликты, которые определяют характер эпох. Взгляд Гегеля на наш несовершенный мир симпатичен: катастрофа – это признак прогресса. История – “бойня”, но кровопролитие не бессмысленно. Это позволило философам выдавать себя за пророков, знатоков неявных закономерностей, ведущих к улучшению, судей, обреченных страдать теперь, чтобы остальные благоденствовали после. Если Мировой дух – единственное благо, то годится и всякое средство его воплощения.
Карл Маркс критиковал гегелевскую идею Мирового духа. Как и другие левые гегельянцы, он считал, что так Гегель вводит в свою систему Бога. Абсолютное благо, указывал Маркс, – это не Бог, а утраченная человеком сущность. Да, история – это борьба, но ее смысл заключается в победе человека над обстоятельствами и в возвращении себе своей сущности. Возникновение техники, по Марксу, позволило одним господствовать над другими; так сложились классы. В капиталистическом обществе буржуазия, владеющая средствами производства, угнетает рабочие массы. Это угнетение демонстрирует трудящимся суть истории и революционизирует их. Пролетариат свергнет буржуазию, возьмет в свои руки средства производства и возвратит человеку его сущность. Без частной собственности, считал Маркс, люди станут совместно трудиться – и благоденствовать.
Ильин был правым гегельянцем. По его остроумному замечанию, Маркс не покинул даже “прихожей” гегельянства. Тем не менее Ильин соглашался, что под Мировым духом у Гегеля скрывается Божество. Ильин, как и Маркс, считал, что история началась с первородного греха, но совершенного не человеком, который придумал собственность (как думают марксисты), а самим Богом, создавшим мир. Ильин не стал, подобно левым гегельянцам, добивать Бога, а оставил его израненным и одиноким. Марксисты правы в том, что жизнь несчастна и беспорядочна, но не из-за техники и классовой борьбы: в созданном Богом мире неизбежно присутствуют хаос, зло и страдание. Факты и страсти можно согласовать не через революцию, а лишь через искупление. Согласованность возможна лишь в божественной всеобщности, которую восстановит избранный народ благодаря чуду, явленному спасителем.
Владимир Ленин (1870–1924) был главным марксистом: ведь он возглавил революцию, затеянную во имя философии. Ленин, член немногочисленной подпольной партии, считал, что организованная элита вправе “торопить” историю. И если единственное в мире благо – это возвращение человеку его сущности, то для тех, кто знает, как именно это сделать, допустимо ускорить процесс. Это соображение сделало возможной большевистскую революцию 1917 года. После этого Советским Союзом правила небольшая группа людей, черпавшая легитимность в особой “политике предопределенности”. Ленин и Ильин не были знакомы друг с другом – и при этом странно близки. Отчество Ленина – Ильич. Он пользовался псевдонимом “Ильин”. Подлинный же Ильин читал и критиковал некоторые работы Ленина. Когда ЧК арестовала Ильина, Ленин вмешался, чтобы выразить свое восхищение философией Ильина.
Ильин презирал революцию Ленина, но одобрял его готовность к насилию и волюнтаризм. Как и Ленин, Ильин считал, что России для указания целей и средств требуется философствующая элита (то есть он сам). Как и социалистическая утопия марксистов, божественная цельность, по Ильину, требует насильственной революции, точнее – насильственной контрреволюции. Другие русские философы усмотрели тут сходство. Николай Бердяев находил у Ильина “кошмар злого добра”. В 1925 году в рецензии на книгу Ильина Бердяев писал, что “«Чека» во имя Божье более отвратительно, чем «чека» во имя дьявола”. Это суждение оказалось пророческим: “В сущности, большевики вполне могут принять книгу И. Ильина, которая построена формально и мало раскрывает содержание добра. Большевики сознают себя носителями абсолютного добра и во имя его сопротивляются силой тому, что почитают злом”.
Взгляды старевшего в Германии и Швейцарии Ильина напоминали взгляды наследников Ленина. После 1924 года Иосиф Сталин сосредоточил власть в своих руках. Суждения Ильина о заразной порочности западной культуры в мельчайших деталях совпадали с суждениями сталинистов. Так, Ильин считал джазовую музыку заговором (“белая интеллигенция всех стран и народов танцует под негритянскую дудку”) с целью превращения европейских слушателей в безмозглых танцоров, не способных к нормальному половому акту. Газета “Правда” напечатала удивительно похожее описание [М. Горьким] опыта прослушивания афроамериканской музыки: “Человек-жеребец, размахивающий огромным фаллосом”. Хотя Ильин вел хронику сталинского террора, его отношение к закону и праву по сути сходно с отношением тех, кого он считал преступниками. Андрей Вышинский, гособвинитель на сталинских показательных процессах, считал, что “революционная законность требует гибкого и, так сказать, свободного”, “творческого” отношения к закону. Будущим контрреволюционерам, по Ильину, следовало бы действовать именно так.
Владимир Ленин
Иван Ильин
Ильин надеялся, что СССР не переживет Вторую мировую войну, однако после нее видел Россию во многом так же, как Сталин. Последний называл Советский Союз “родиной социализма”, и если бы СССР погиб, то у коммунизма не было бы будущего, человечество лишилось бы единственной надежды. Поэтому любая мера, направленная на оборону Советского Союза, оправданна. Ильин считал Россию родиной Господа, которую нужно сохранить любой ценой, ведь только здесь может начаться восстановление божественной цельности. После войны Сталин отдавал предпочтение русскому народу (а не Украине, Белоруссии, Центральной Азии, Кавказу, десяткам народов СССР). Именно русские, по Сталину, спасли мир от фашизма. По Ильину, Россия спасет мир не
Советский коммунизм был разновидностью “политики предопределенности”, уступившей “политике вечности”. С течением времени образ России как путеводной звезды для всего мира уступил место образу жертвы бессмысленной враждебности. Вначале у большевиков не было государства, они вершили революцию в надежде, что мир последует примеру России. Чуть позднее они взялись за государственное строительство, чтобы сымитировать капитализм и преодолеть его. В 1930-х годах сталинистский образ будущего оправдывал гибель миллионов людей от голода и около миллиона расстрелянных. Вторая мировая война изменила сценарий. С 1945 года Сталин, его сторонники и преемники утверждали, что избиение собственного населения в 1930-х годах было необходимо для разгрома немцев в 1940-х годах. Но если 1930-е годы подготовили 1940-е, то отдаленное социалистическое будущее здесь ни при чем. С окончанием Второй мировой войны началось сворачивание советской “политики предопределенности” и переход к “политике вечности”.
Экономическая политика Сталина (форсированная индустриализация за счет коллективизации сельского хозяйства) обеспечила социальную мобильность для двух – но не трех – поколений граждан СССР. В 1950–60-х годах советские вожди перестали истреблять друг друга, и политика утратила динамичность. В 1970-х годах Леонид Брежнев, изобразив Вторую мировую войну апогеем советской истории, сделал логический шаг к “политике вечности”. Теперь граждан призывали смотреть не в будущее, а в прошлое, на победу их отцов и дедов в войне. Теперь Запад был противником не из-за капиталистического строя, который нужно было превзойти. Запад был враждебен, поскольку в 1941 году враг пришел с Запада. Родившихся в 1960–70-х годах граждан СССР воспитывали в духе преклонения перед прошлым, а Западу в этом культе отводилась роль вечной угрозы. Последние десятилетия коммунизма подготовили советских граждан к восприятию взглядов Ильина на мир.
Олигархам, пришедшим к власти после 1991 года, пришлось иметь дело с плановым производством при коммунистах, а следом – с идеями российских экономистов и алчностью российских лидеров. Положение ухудшило и американское кредо, будто рынок сам породит необходимые институты (а не что рыночной экономике нужны подходящие институты).
В XXI веке оказалось проще винить Запад, чем трезво оценивать положение России. Российские лидеры, критиковавшие Запад в 2010-х годах – те же самые люди, кто присвоил национальное богатство. Те, кто провозглашал с высоких постов принципы Ильина, – выгодоприобретатели, а не жертвы российского капитализма. Люди из окружения Путина позаботились о том, чтобы в стране не было верховенства права, поскольку они сами установили монополию на коррупцию и извлекли из нее выгоду. Идеи Ильина освятили радикальное неравенство в России, перенесли акцент политики с реформ на непорочность и помогли представить Запад постоянным источником духовной угрозы.
На идеях Ильина невозможно построить государство, но они помогли грабителям предстать спасителями страны. Идеи Ильина помогли новым лидерам назначать врагов и так создавать выдуманные – и, следовательно, неустранимые – проблемы (например, неизменную враждебность растленного Запада). Предположение, будто Европа и Америка – вечные враги, завидующие непорочности русской культуры, – чистый вымысел. Однако он порождает настоящую политику, цель которой – свести на нет успехи зарубежных стран, которых не могут достичь российские лидеры.
“Политика вечности” не способна принести бессмертие ни Путину, ни кому-либо еще. Однако она может вытеснить остальные идеи. Это и есть “вечность”: снова и снова одно и то же, скука и монотонность, любимые адептами из-за иллюзии, будто “вечность” принадлежит исключительно им. Конечно, ощущение принадлежности к группе (“мы” против “них”; “друзья” и “недруги”, с точки зрения фашистов) – самое распространенное из всех переживание; жить только им – значит пожертвовать индивидуальностью.
Между “предопределенностью” и “вечностью” находится лишь история, о которой размышляют и которую населяют индивиды. Если мы осмыслим “вечность” и “предопределенность” как концепции внутри истории, то поймем, что с нами произошло и что мы можем исправить. Мы видим в тоталитаризме угрозу не только своим институтам, но и индивиду.
Яростно нападая на индивидуальное, Ильин признает индивидуализм той политической добродетелью, которая делает возможными все остальные добродетели. Понимаем ли мы, что добро многолико, что политика предполагает разумную оценку и выбор, а не созерцание всеобщности? Видим ли, что в мире есть и другие люди, трудящиеся, возможно, над той же задачей? Сознаем ли мы, что индивидуальное бытие требует постоянного рассмотрения бесконечного множества фактов, постоянного выбора из множества непреодолимых страстей?
Добродетель индивидуализма проявляется в страданиях настоящего, но она сохранится лишь в том случае, если мы видим историю и себя в рамках истории, если принимаем свою долю ответственности.
Глава 2. 2012 год: сменяемость или крах?
История убедительно свидетельствует, что все диктатуры, авторитарные системы правления преходящи. Непреходящими оказываются только демократические системы.
Разговор о “невинном народе” подменяет усилия, необходимые для создания устойчивого государства. Утверждать, что спаситель России околдует мир – значит уйти от вопроса, как он построит политические институты. Владимир Путин, скомпрометировав в 2011–2012 годах выборы, облачился в плащ героя и поставил страну перед выбором (по Ильину): пока он жив, никто не способен изменить положение России к лучшему, и никто не знает, что произойдет после его смерти.
Фашисты-современники Ильина устраняли в воображении проблему устойчивости. В 1940 году румын Александру Ранда заявил, что фашистские лидеры “превращают народ в армию, в освобожденное от границ
Эффективность государства порождает у граждан ощущение преемственности. Если государство устойчиво, граждане могут без страха думать о переменах. Механизм передачи власти гарантирует, что государство переживет лидера, и демократия – именно такой широко распространенный механизм. Значение каждых выборов в том, что они обещают следующие выборы. Поскольку всякий гражданин может ошибиться, демократия превращает совокупность совершенных ошибок в общую уверенность в будущем. И тогда история продолжается.
У Советского Союза, изгнавшего Ильина и воспитавшего Путина, были непростые отношения с временем. СССР, в котором не было механизма передачи власти, просуществовал всего 69 лет. Большевиков не заботила преемственность, ведь они считали, что начинают мировую революцию, а не строят государство. Русская революция 1917 года виделась им ударом молнии, который зажжет цивилизацию, начнет историю заново. Когда это пророчество не сбылось, большевикам не осталось ничего иного, кроме как заняться государственным строительством на контролируемой территории.
В СССР, образованном в 1922 году, власть принадлежала компартии. Источником ее легитимности были не правопреемственность и не связь с прошлым, а победа революции и обещание светлого будущего. Теоретически власть находилась в руках рабочего класса. Партия представляла рабочий класс, партию представлял ее Центральный комитет, ЦК представляло его Политбюро, а Политбюро чаще всего представлял вождь: Ленин, а после него Сталин. Марксизм-ленинизм был вариантом “политики предопределенности”: ход событий заранее известен; на смену капитализму идет социализм; партийные лидеры знают в подробностях, как все будет, и готовят планы. Первоначально большевики затеяли государственное строительство с тем, чтобы подстегнуть историю и воспроизвести в стране промышленность, которую при обычном порядке вещей порождает капитализм. Когда СССР обзаведется заводами и городами, можно будет отменить частную собственность, наступит социалистическая гармония, а государство отомрет.
Хотя советская плановая экономика породила современную инфраструктуру, пролетариат так и не получил власть, а государство так и не исчезло. Поскольку никакого механизма передачи власти не было, смерть каждого советского вождя угрожала системе в целом. После смерти Ленина (1924) Сталину потребовалось около шести лет, чтобы устранить соперников, и некоторые из них были убиты. Сталин руководил масштабной модернизацией согласно Первому пятилетнему плану (1928–1933). Новые города и заводы были оплачены голодом и отправкой в лагеря миллионов людей. Сталин явился и главным автором Большого террора. В 1937–1938 годах был расстрелян 682 691 советский гражданин. Террор – массовые убийства и депортации – в меньшем масштабе повторился в 1939–1941 годах, когда была отодвинута на запад граница СССР, союзника нацистской Германии. В рамках этой второй кампании произошло и убийство в 1940 году 21 892 польских граждан в Катыни и других местах.
Для Сталина явилось неожиданностью предательство его союзника Гитлера в 1941 году. В 1945 году, после победы Красной армии, Сталин объявил себя спасителем социалистического проекта и русского народа. После Второй мировой войны СССР сумел создать у своей западной границы пояс колоний с родственными режимами: Польша, Румыния, Венгрия, Чехословакия, Болгария. В состав Союза также были включены Эстония, Латвия и Литва, аннексированные Сталиным благодаря союзу с Гитлером.
В 1953 году, после смерти Сталина, погиб всего один претендент на власть. К концу 1950-х годов Никита Хрущев сосредоточил власть в своих руках. В 1964 году его сменил Леонид Брежнев. И именно он оказался главным последователем Сталина, изменившим отношение к времени: марксистскую “политику предопределенности” заменила советская “политика вечности”.
Большевистская революция ориентировалась на молодость, на новое общество на руинах капитализма. Это предполагало кровавые репрессии в СССР и особенно за рубежом, которые позволяли молодежи подниматься по партийной лестнице. Когда в 1960-х годах все это прекратилось, советские лидеры стали стареть вместе со своим государством. В 1970-х годах Брежнев рассуждал не о грядущей победе коммунизма, а о “реальном (развитом) социализме”. Граждане СССР перестали рассчитывать на лучшее будущее, и вакуум, оставленный утопией, заполнила ностальгия. Брежнев заменил перспективу совершенного будущего превозношением Сталина и его роли в победе во Второй мировой войне. Миф о революции предполагал неминуемое будущее, о войне – вечное прошлое. Поскольку такое прошлое не должно было быть ничем запятнано, стало табуированным и даже противозаконным упоминать, что в начале войны Сталин был союзником Гитлера. Для того чтобы заменить “политику предопределенности” “политикой вечности”, пришлось пожертвовать историческими фактами.
Миф об Октябрьской революции обещал все, миф о Великой Отечественной войне не обещал ничего. Октябрьская революция рисовала мир, в котором все без исключения – братья и сестры. Увековечение же Великой Отечественной войны требовало вечного возвращения фашистов с Запада, который всегда желал погубить СССР (или один лишь русский народ). Безграничная надежда уступила место вечному страху, а он служил оправданием для гигантских расходов на обычные и ядерные вооружения. Грандиозные военные парады на Красной площади были призваны показать: СССР неизменен. И те, кто правил Россией в 2010-х годах, были воспитаны в этом духе.
Размещение сил советской армии соответствовало той же цели: сохранению статус-кво в Европе. В 1960-х годах некоторые чехословацкие коммунисты решили, что коммунизм поддается реформированию. Когда в 1968 году СССР и его союзники по Варшавскому договору оккупировали Чехословакию и отстранили от власти коммунистов-реформаторов, Брежнев назвал это “братской помощью”. Согласно “доктрине Брежнева”, советские войска воспрепятствуют любым переменам в коммунистических странах Европы, если Москва сочтет их угрозой. После 1968 года правительство ЧССР рассуждало о “нормализации”, и это точно передает суть произошедшего.
Брежнев умер в 1982 году. В 1985 году (после недолгого пребывания у власти полуживых Юрия Андропова и Константина Черненко) генеральным секретарем стал Михаил Горбачев. Он считал, что можно реформировать режим и надеяться на лучшее. Главным оппонентом Горбачева выступила сама партия, в первую очередь – консервативные группы, выступающие за сохранение статус-кво. Поэтому Горбачев попытался с помощью новых институтов удержать контроль над партией и вдохновил лидеров просоветских режимов Восточной Европы сделать то же самое. Польские коммунисты, столкнувшись с экономическим кризисом и оппозицией в обществе, провели в 1989 году частично свободные выборы – и проиграли. Это привело к образованию правительства без участия коммунистов и каскаду революций по всей Восточной Европе.
Горбачев столкнулся с подобной же опасностью. Образованное в 1922 году советское государство формально являлось федерацией национальных республик: РСФСР, УССР, БССР и т. д. Реформировать союз так, как хотел Горбачев, означало воскресить федеративное начало. В союзных республиках провели демократические выборы, чтобы сформировать новые элиты, способные реформировать экономику. Так, в марте 1990 года в РСФСР появился новый представительный орган – Съезд народных депутатов, избравший своего депутата Бориса Ельцина председателем Верховного совета. Ельцин разделял общее для новых демократических лидеров убеждение, что Советский Союз вредил РСФСР. Жители каждой союзной республики считали, что система эксплуатирует именно их – к выгоде всех прочих.
Кризис наступил летом 1991 года. Своей легитимностью Горбачев был обязан партии, однако он пытался заместить ее государством. Чтобы сделать это, Горбачеву пришлось придумать формулу [“сильный центр – сильные республики”], которая позволила бы и определить статус союзных республик, и придать эффективность правительству в Москве, – и все это в атмосфере межнациональных разногласий, политической неопределенности и экономических неурядиц. Он нашел выход: новый Союзный договор, подписание которого планировалось в августе. 18 августа группа советских консерваторов арестовала Горбачева, отдыхавшего на даче [в крымском Форосе]. Путчисты приказали транслировать по телевидению балет, но в остальном плохо понимали, что им делать. В итоге триумфатором оказался Борис Ельцин. Он бросил вызов заговорщикам, произнес, стоя на танке, речь и сделался народным героем. Когда Горбачев сумел вернуться в Москву, там уже распоряжался Ельцин.
Ельцин стал главной политической фигурой в стране, и дни СССР были сочтены. Опасавшиеся нестабильности западные лидеры выступали за сохранение СССР. В августе 1991 года Джордж Г. У. Буш в Киеве призывал Украину не выходить из состава СССР. “Свобода – не то же самое, что независимость”, – наставлял он украинцев. В октябре Буш заявил Горбачеву: “Надеюсь, вы знаете позицию нашего правительства: мы поддерживаем центр. Не отказываясь от контактов с республиками, мы выступаем в поддержку центра и вас лично”. В декабре 1991 года Ельцин подписал соглашение с недавно избранными главами УССР и БССР, и Россия вышла из состава Союза. РСФСР превратилась в независимое государство, и остальные союзные республики последовали ее примеру.
Российская Федерация родилась демократическим государством с конституцией и свободными выборами президента и членов парламента. Формально у российского государства имелся механизм передачи власти.
Иван Ильин видел переход от Советского Союза к России иначе: фашистская диктатура, удержание Москвой всей территории СССР, перманентная война с западными греховодниками. Россияне начали читать Ильина в 1990-х годах. Краху СССР его идеи никак не способствовали, однако в 2000–2010-х годах они помогли олигархам построить авторитаризм нового типа.
Ни одному человеку не под силу то, что должен, по Ильину, совершить спаситель России: явиться из мира вымысла и действовать исходя из закона всеобщности. За подготовку декораций для этого чуда взялись умелые пропагандисты (
Демократии в России никогда не было – в том смысле, что власть здесь никогда не получал человек, победивший на свободных выборах. Ельцин стал президентом Российской Федерации потому, что в июне 1991 года в союзной республике РСФСР прошли выборы. Избиратели не голосовали за главу
Прозванные “олигархами” богачи из окружения Ельцина захотели распорядиться демократией в его и в своих собственных интересах. Крах советской плановой экономики породил сумасшедший спрос на доходные промышленные предприятия и природные ресурсы и привел к махинациям с ценными бумагами. Результатом стало появление слоя богатых. “Дикая приватизация” ничуть не была похожа на рыночную экономику (во всяком случае, в ее общепринятом понимании). Рынок требует верховенства права, и именно это – главная проблема постсоветского общества. Американцы, считающие верховенство права вещью естественной, вольны воображать, что рынок способен породить необходимые ему институты. Но это не так. Важно, признано ли в новых независимых государствах верховенство права и, прежде всего, осуществляется ли законная – через свободные выборы – передача власти.
В 1993 году Ельцин распустил парламент и отправил войска против его депутатов. Западным партнерам он представил этот шаг как необходимый для ускорения рыночных реформ. Американская пресса приняла его версию. Если причина в рынках, приверженцы “политики предопределенности” способны усмотреть в стрельбе по парламенту этап демократизации. Ельцин же воспользовался конфликтом с парламентом как поводом для расширения президентской власти. В 1996 году команда Ельцина фальсифицировала (по его собственному признанию) выборы, и это позволило ему остаться президентом еще на один срок.
К 1999 году Ельцин был явно нездоров и часто появлялся нетрезвым. Актуальной стала проблема передачи власти. Чтобы заместить Ельцина, нужны были выборы. По мнению олигархов, исход выборов следовало проконтролировать. Кремлю требовался преемник, который гарантировал бы ельцинской семье (и в обычном смысле, и в специфически российском) сохранение жизни и состояния. “Операцию «Преемник»” (так эту задачу стали называть в Кремле) разделили на два этапа. Во-первых, необходимо было найти нового человека, никак не связанного с Ельциным, а во-вторых, изобрести проблему, которую он смог бы решить.
Чтобы подыскать преемника, окружение Ельцина организовало социологический опрос о любимых народом героях массовой культуры. Победителем вышел Макс Отто фон Штирлиц: персонаж ряда романов Юлиана Семенова, положенных в основу нескольких фильмов, в том числе телесериала “Семнадцать мгновений весны” (1973). Владимир Путин, во время работы в КГБ занимавший незначительный пост в ГДР, оказался наиболее похож на вымышленного Штирлица[3]. Путин, обогатившийся в 1990-х годах на посту заместителя мэра Санкт-Петербурга, был известен в Кремле и считался своим человеком. С 1998 года он работал в Москве; в частности, занимал пост директора ФСБ. Назначенный в августе 1999 года премьер-министром, он не был широко известным человеком и, следовательно, не мог всерьез претендовать на участие в федеральных выборах. Его рейтинг составлял всего 2 %. Появился повод организовать кризис.
В сентябре 1999 года в российских городах взорвалось несколько бомб. Сотни людей погибли. Представлялось вероятным, что преступниками были сотрудники ФСБ. Так, в Рязани местные сотрудники ФСБ задержали своих московских коллег как подозреваемых в подрывах. Однако победил патриотизм, и Путин снова пошел войной на Чечню – российский регион, выходцы из которого, как считалось, виновны в этих взрывах. В 1993 году Чечня объявила независимость и сражалась с федеральной армией, пока не было заключено перемирие. Доказательств, что именно чеченцы имеют отношение к взрывам, не было. Из-за Второй Чеченской войны рейтинг Путина в ноябре вырос до 45 %. В декабре 1999 года Ельцин объявил об отставке и назвал своим преемником Путина. В марте 2000 года, благодаря лояльности телеканалов, махинациям на выборах и атмосфере страха перед террористами и войной, Путин получил абсолютное большинство голосов на выборах и стал президентом.
Политический вымысел пишется кровью.
Началась политика нового типа (называемая в то время “управляемой демократией”), которой россияне овладели в совершенстве и которую позднее экспортировали за рубеж. Заслуга в успехе политтехнологической операции “Преемник” принадлежит Владиславу Суркову – по происхождению наполовину чеченцу, блестящему специалисту по связям с общественностью, заместителю главы предвыборного штаба Ельцина. Он преуспел в дирижировании демократией (когда никому не известный кандидат, пользуясь искусственно вызванным кризисом, приобретает настоящую власть) и продолжил эту практику, когда занимал при Путине ряд постов.
В 2000–2008 годах, в первые два президентских срока Путина, Сурков пользовался контролируемыми конфликтами для приобретения популярности или перестройки государственных институтов. В 2002 году, после того, как при штурме захваченного террористами театрального центра [на Дубровке] погибли десятки российских граждан, телевидение было поставлено под полный контроль государства. После захвата террористами в 2004 году школы в Беслане были отменены губернаторские выборы. Оправдывая этот шаг, Сурков (вслед за Ильиным) заявил, что россияне пока не умеют голосовать. По мнению Суркова, Россия “была не готова и не могла быть готова к жизни в условиях современной демократии”. Тем не менее, по Суркову, российский суверенитет надежнее в сравнении с положением остальных постсоветских государств: ни один из народов бывшего СССР, кроме русского, не имеет “навыка государственного существования”.
Рассуждения Суркова о превосходстве России не соответствовали критериям, которые российские лидеры тогда еще считали значимыми: сходство с Европой, одобрение Европы, сближение с Европой. В 2004 году в Европейский Союз вступили три бывших республики СССР – Литва, Латвия и Эстония, а также несколько восточноевропейских стран – прежних советских сателлитов. Этим государствам, чтобы войти в ЕС, пришлось продемонстрировать свой суверенитет недоступным для России образом: построив конкурентную рыночную экономику и создав государственный аппарат, способный соблюдать законодательство ЕС, и демократию со свободными и честными выборами.
В государствах, вступивших в Европейский Союз, имелся действенный механизм передачи власти. В России его не было. Заговорив о
Демократия – это процесс смены власти, а демократия “с прилагательным” (“
Манипуляция Суркова была возможна в “тучное” первое десятилетие XXI века. В 2000–2008 годах (первые два срока Путина на посту президента) ежегодный рост российской экономики в среднем составлял почти 7 %. Война в Чечне закончилась победой Путина. Государство, пользуясь высокими мировыми ценами на нефть и природный газ, делилось с обществом долей доходов от экспорта. Нестабильность ельцинского правления миновала, и многие россияне закономерно это одобрили. Россия заняла прочное положение на международной арене. После террористических актов 11 сентября 2001 года Путин предложил НАТО помощь. В 2002 году он с одобрением говорил о “европейской культуре” и избегал попыток изобразить НАТО врагом. В 2004 году Путин высказался за вступление Украины в Европейский Союз, мотивируя это пользой для экономических интересов России. Рассуждая о расширении ЕС, он говорил о приближении зоны мира и процветания к границам России. В 2008 году Путин посетил саммит НАТО.
В 2004 году Путин получил на выборах абсолютное большинство голосов и еще на четыре года занял пост президента. Регулярные выборы (вне зависимости от того, были они сфальсифицированы или нет) убеждали россиян в том, что у президентских полномочий есть временной предел, и потому граждане страны были готовы к появлению в 2008 году некоей новой фигуры: возник же в 2000-м из ничего сам Путин! В соответствии с конституцией Путин в 2008 году не мог баллотироваться на третий срок, и он выбрал себе преемника: малозаметного Дмитрия Медведева. Когда Медведев занял пост президента, он назначил Путина премьер-министром. При Медведеве конституцию изменили, и срок исполнения президентом полномочий увеличили с четырех до шести лет. Путин получил возможность избираться в 2012 и 2018 годах. Именно этого он и хотел: “Единая Россия” побеждает на парламентских выборах в декабре 2011 года и на всех последующих выборах; Путин становится президентом в марте 2012 года и в марте 2018 года. Не менее двадцати лет во власти знаменуют собой наступление политической “вечности”.
При этом единственным путем возвращения на пост президента в 2012 году были демократические – внешне – выборы. Путину, как и прежде, пришлось смошенничать, но в этот раз, будучи пойман за руку, он сознался. Здесь мы имеем дело с отождествлением личности с институтом, о котором писал Сурков, или с приданием выборам (по Ильину) ритуального характера. Поскольку Путин ослабил механизм передачи власти, ему пришлось настаивать, что России таковой и не требуется. Устранение политической перспективы сделало политическое настоящее России вечным, а “вечность” потребовала бесконечного кризиса и неустранимой опасности.
4 декабря 2011 года “Единой России” требовалось от россиян большинство мест в Государственной думе. Сложилась необычная ситуация: президент Медведев и премьер-министр Путин уже объявили, что они снова намерены поменяться местами. Когда их партия победила на парламентских выборах, а Путин в марте 2012 года стал президентом, Медведев возглавил правительство.
Многие россияне сочли перспективу вечного путинского правления малопривлекательной. После мирового финансового кризиса 2008 года развитие экономики замедлилось. Поскольку ни Путин, ни Медведев не предложили план ухода России от сырьевого экспорта и не обещали рост социальной мобильности, граждане увидели в этих выборах последний шанс избежать стагнации – и проголосовали соответственно.
По оценкам независимых наблюдателей, 4 декабря за “Единую Россию” было подано не более 26 % голосов. И все же партия получила в Госдуме большинство мест. Российские и международные наблюдатели указали на неравное освещение кампании в СМИ, на манипуляции при электронном и ручном подсчете бюллетеней. (Приглашенный режимом в качестве “наблюдателя” Ник Гриффин, глава Британской национальной партии и опровергатель Холокоста, заявил, что российские выборы “гораздо честнее английских”.) 5 декабря в России начались акции протеста. 10 декабря в Москве на улицы вышло около 50 тыс., 24 декабря – уже 80 тыс. человек[4]. В течение месяца россияне собирались в 99 городах. Главный лозунг крупнейших в современной российской истории манифестаций был – “За свободные выборы”.
Манипуляции повторились на президентских выборах 4 марта 2012 года. Для победы в первом туре Путину требовалось большинство голосов. В этот раз манипуляции в основном коснулись электронных баз. Голоса, поданные избирателями, разбавили десятками миллионов голосов “ботов”, и в результате Путин якобы получил большинство. На некоторых участках голоса, поданные за Путина, составили круглые цифры. Это указывает на то, что местные чиновники восприняли инструкции Москвы буквально. Так, в Чечне Путин получил 99,8 % голосов: этот показатель демонстрирует тотальный контроль его союзника Рамзана Кадырова над регионом. Подобные же результаты были получены в психиатрических больницах и других учреждениях, контролируемых государством. Независимые российские и международные наблюдатели снова отметили аномалии. И снова лояльные режиму ультраправые “наблюдатели” признали итоги выборов.
5 марта 2012 года около 25 тыс. человек приняли в Москве участие в манифестациях против фальсификации президентских выборов. Для самого Путина период с декабря 2011 по март 2012 года стал временем выбора. Он мог прислушаться к критике парламентских выборов. Или согласиться с итогом выборов президентских и победить на них во втором туре. (Победа в первом туре голосования была исключительно вопросом гордости.) Или усвоить, что верховенство права и преемственность власти заботит многих. Но Путин, по-видимому, воспринял все это как личное оскорбление.
Он предпочел соблюдению закона временную иллюзию победы в первом туре, а мнениям сограждан – собственное самолюбие. Медведев услужливо заметил, что вообще все российские выборы “не стерильны”. Путин, отвергнув принцип “один человек – один голос” (но настаивая, что выборы сохранятся), проигнорировал выбор своих сограждан – и при этом попросил у них в будущем ритуальной поддержки. Таким образом, он перенял отношение Ильина к демократии и отказался от “слепой веры в количество собранных голосов и в его политическое значение” (Ильин), причем открыто признал это: побеждает тот, кто прибегает к обману.
В 2000 году сказочный герой Путин занял пост президента. В 2012 году он возвратился как мстительный губитель верховенства права. Решение Путина открыто сфальсифицировать выборы оставило российскую государственность в состоянии неопределенности. Его приход на пост президента в 2012 году стал началом кризиса сменяемости власти. Поскольку нынешний правитель отменил будущее, настоящее будет длиться вечно.
В 1999 и 2000 годах Кремль назначил необходимым врагом чеченцев. Теперь лидер замиренной Чечни занял важное место в структуре путинского режима. После фальсификаций на выборах 2011 и 2012 годов внутриполитические неурядицы стали постоянными, и потребовался надежный враг. Пришлось объявить о причастности протестующих к неким враждебным внешним силам, чтобы представить их (а не Путина) угрозой российской государственности. Акции протеста подали в отрыве от проблемы внутренней политики, порожденной Путиным, и связали с иллюзорной опасностью для суверенитета. “Политика вечности” требует неразрешимых (ведь они надуманные) проблем – и порождает их. В 2012 году такой надуманной проблемой стали для Кремля планы ЕС и США по развалу России.
В обиход вернули “загнивающий Запад”, любимое пугало Леонида Брежнева. Но в этот раз “развращенность” обрела отчетливый сексуальный оттенок. Ильин называл несогласие с его мнениями “извращением” (имея в виду гомосексуальность). Век спустя первой реакцией Кремля на выступления демократической оппозиции стало аналогичное заявление. В 2011 и 2012 годах те, кто хотел учета своего мнения на выборах, предстали не гражданами, настаивающими на соблюдении закона, уважении к себе, сохранении своего государства, а безмозглыми агентами мирового порока, деятельность которых угрожает невинности народного организма.
6 декабря 2011 года (на следующий день после первого митинга в Москве) Дмитрий Медведев, занимавший пост президента, сделал ретвит записи, буквально гласящей, что лидер манифестантов – “тупо баран еб@ный в рот”. Готовящийся снова стать президентом премьер-министр Владимир Путин заявил на российском ТВ, что принял белые ленточки манифестантов за презервативы, и назвал протестующих “бандерлогами”. Во время визита в Германию он объяснил удивленной Ангеле Меркель, что российская оппозиция – это извращенцы. Министр иностранных дел Сергей Лавров заявил, что правительству пришлось выступить против гомосексуальности, чтобы защитить невинность российского общества.
Владимир Якунин, наперсник Путина, развернул баранью метафору в целую геополитическую теорию. По мнению Якунина (изложенному им в ноябре 2012 года в большой статье), России вредят заговорщики, которые с начала времен контролируют ход истории. Эта глобальная группа распространяет гомосексуальную пропаганду ради уменьшения рождаемости в России и сохранения западного могущества. Признание же прав геев – это политика, направленная на превращение россиян в “стадо”, безусловно послушное “классу глобальных олигархов”.
В сентябре 2013 года российский дипломат повторил этот довод на конференции по правам человека в Китае. Права гомосексуалов – не что иное, как излюбленный инструмент неолибералов-глобалистов, подготавливающих к эксплуатации добродетельные традиционные общества, например российское и китайское. Через несколько дней на собственном саммите – заседании клуба “Валдай” – Путин сделал следующий шаг в этом направлении. Он сравнил однополые союзы с сатанизмом (“Проводится политика, ставящая на один уровень многодетную семью и однополое партнерство, веру в бога или веру в сатану”). Путин связал права геев с западной моделью, которая открывает “прямой путь к деградации и примитивизации, глубокому демографическому и нравственному кризису”. К тому времени Государственная дума приняла закон о “защите детей от информации, пропагандирующей отрицание традиционных семейных ценностей”.
Человеческая сексуальность – неиссякаемый источник для производства тревоги. Стремление “локализовать” гетеросексуальность в пределах России, а гомосексуальность – за рубежом абсурдно, однако в этом случае факты не имеют значения. Целью гомофобной кампании стало изображение призывов к демократии туманной угрозой российской непорочности (голосование на выборах = Запад = “содомия”). Россия невинна, и во всех ее бедах виноваты чужаки.
Кампания против гомосексуалов отнюдь не сопровождалась демонстрацией российской элитой своей гетеросексуальности. В предыдущие четыре года, когда Путин занимал пост премьер-министра, Сурков убедил его сняться в мехах и коже. Столь же странной выглядела попытка Путина и Медведева предстать суровыми людьми, играющими в бадминтон. Как раз тогда, когда началась гомофобная кампания, Путин развелся с женой: главный защитник семейных ценностей остался без семьи. Тема половой идентификации вообще не чужда российскому президенту. В 2016 году Путин заметил, что он “не женщина, у него не бывает плохих дней”. В 2017 году высказался о Трампе: “Он же не невеста мне, я ему тоже не невеста, не жених”. В тот год ввели уголовную ответственность за изображение Путина клоуном-геем. Одна из наблюдательных исследовательниц охарактеризовала его пристрастия так: “Поцелуи Путина предназначены детям и животным”.
Путин сделал маскулинность доводом против демократии. Как утверждал немецкий социолог Макс Вебер, политическая система может начаться с харизмы, однако харизма не гарантирует ее сохранение. Вебер отмечал, что складывание вокруг харизматического лидера торгово-политического клана – обычное явление. Но если такой лидер желает выйти за рамки распределения добычи и планирования очередного набега, ему придется найти способ передачи (в наилучшем случае – неоднократной передачи) власти. Решение проблемы преемственности – это необходимое условие появления современного государства.
Вебер описал два механизма, позволяющих превратить влияние личности носителя харизмы в устойчивые институты: 1) например, через подчинение “нравам”, традиции (в монархии старший сын правителя наследует отцу); 2) например, через подчинение законам (при демократическом устройстве регулярные выборы позволяют сменять глав государств и депутатов парламентов). Путин, по-видимому, не планирует передачу власти монархическим путем. Он не позволяет дочерям участвовать в публичной политике, хотя его семья получает выгоду от кланового капитализма. Следовательно, остается закон и право, а это в современном мире чаще всего означает демократию. Но Путин отринул и этот вариант. Так демонстрация маскулинности породила иллюзию власти в ущерб целостности России.
Мужчина подобного склада в случаях вызванной им же самим катастрофы склонен винить во всем женщину. Для Владимира Путина такой женщиной стала Хиллари Клинтон.
Первым побуждением Кремля стало сравнение демократической оппозиции со “всемирным содомом”. Затем Кремль заявил, что манифестанты подкуплены зарубежным государством, во главе внешнеполитического ведомства которого стоит женщина. 8 декабря 2011 года, через три дня после начала протестов, Путин обвинил Хиллари Клинтон в том, что она “дала отмашку”. 15 декабря он заявил, что манифестантам платили. Доказательств он не привел, но это и не требовалось: если (как настаивал Ильин) выборы сродни приглашению иностранцев к вмешательству, то долг Путина – заявить о таком вмешательстве и воспользоваться этим для изменения внутренней политики. Смысл в том, чтобы подыскать врага, наилучшим образом соответствующего запросам вождя, а не рассуждать о подлинных угрозах, ибо разговор о настоящих противниках продемонстрирует слабость и напомнит о несовершенстве диктаторов. Ильин – писавший, что искусство политики заключается в том, чтобы “узнавать и обезвреживать врага”, – имел в виду не необходимость выяснения, которая из иностранных держав для нас опасна, а то, что политика начинается с выбора вождя: какой конкретно из зарубежных врагов упрочит его власть? Подлинная геополитическая проблема России – это Китай. Но именно потому, что Китай близко, рассуждение о действительном положении России может привести к печальным выводам.
Роль врага досталась Западу как раз потому, что он не угрожает России. В отличие от Китая, у ЕС нет ни армии, ни протяженной границы с Россией. У США армия есть, однако американцы вывели из Европы большую часть своих войск (в 1991 году – около 300 тыс. солдат, в 2012 году – около 60 тыс.). НАТО еще существует, и к блоку присоединились некоторые из бывших социалистических государств Восточной Европы. Но президент Обама в 2009 году отказался от планов построить в Восточной Европе систему ПРО, и в 2010 году Россия позволила американцам для снабжения войск в Афганистане пользоваться своим воздушным пространством. Ни один российский политик в 2011–2012 годах не опасался агрессии НАТО. В 2012 году американские политики считали, что они осуществляют “перезагрузку” отношений с Россией. Когда в марте 2012 года Митт Ромни назвал Россию американским “геополитическим противником номер один”, над ним потешались. Почти никто в американском обществе и СМИ не обращал внимания на происходящее в Москве. В американских опросах о мировых угрозах Россию даже не упоминали.
ЕС и США предстали угрозой потому, что российские выборы были фальсифицированы. Зимой 2011 – весной 2012 года российские телеканалы и пресса заявили, будто всем, кто протестует, платит Запад. 8 декабря 2011 года СМИ сообщили, будто за манифестантами стоит Клинтон. “Новые известия” (в материале “Путин предложил жестче наказывать приспешников Запада”) рассказали о его убежденности в том, что “российские оппозиционные силы начали массовые акции после «отмашки» госсекретаря США Хиллари Клинтон”. (Таким образом, факт “измены” в доказывании не нуждается. Вопрос лишь в целесообразном наказании.) В марте НТВ показало “документальный фильм” [“Анатомия протеста”], авторы которого заявили: граждане, вышедшие на улицы, получали деньги от коварных иностранцев.
Путин сделал российское государство уязвимым, и именно поэтому ему пришлось переложить вину за это на оппонентов. Поскольку Путин считал, что “платить за жажду перемен разрушением самого государства недопустимо”, он оставил за собой право считать угрозой России то, что ему не нравится.
В 2012 году потеряло смысл и представлять худшую Россию в прошлом, а лучшую – в будущем, и реформировать государство в настоящем. Враждебность США и ЕС стала презумпцией. Путин свел государственность к своему олигархическому клану и моменту в настоящем. Единственным способом отогнать видение будущего краха стало изображение демократии постоянной и непосредственной угрозой. Путину, превратившему будущее в бездну, пришлось балансировать на ее краю, как в дзюдо.
В 2012 году Путин дал понять, что считает демократические процедуры ритуализированной поддержкой собственной персоны. Это означает, как он выразился в послании парламенту, “соблюдение и уважение принятых действующих законов, правил и норм”. По логике Путина, у россиян нет права протестовать против антидемократических действий правительства, поскольку демократия требует от граждан соблюдать законодательство, которое такие протесты запрещает. Путин усвоил взгляд Ильина на выборы и право: свобода означает подчинение вождю. В самом деле, после возвращения Путина на пост президента в мае 2012 года государство стало меняться по рецептам Ильина. Все принятые важные меры упомянуты в его текстах о государственном строительстве.
В Уголовном кодексе появилась статья “Клевета” (128.1). Законом об “оскорблении религиозных чувств верующих” на полицию была возложена обязанность контролировать пространство общественной дискуссии. Преступными стали публикация карикатур с Иисусом и игра в
Утром того дня, когда вступил в силу закон об “иностранных агентах”, на стене штаб-квартиры НКО [“Мемориал”] в Москве появились надписи: “Иностранный агент” и “США”. “Мемориал” – архив документов по российской истории XX века. Прошлое собственной страны превратилось во внешнюю угрозу. Сотрудники “Мемориала” изучают страдания граждан СССР, в том числе русских, в сталинское время. Но если все беды России приходят извне, то задумываться о таких вещах ни к чему. “Политика вечности” отменяет историю.
В “политике вечности” прошлое видится кладезем символов невинности, из которого черпают правители, желающие продемонстрировать гармонию в собственном Отечестве и разлад во всем остальном мире. Третьим ответом Путина на акции протеста в 2011 и 2012 годах стало открытое принятие и насаждение ильинского варианта “политики вечности”: изображение России непорочным организмом, которому угрожает лишь проникновение извне.
15 декабря 2011 года (через десять дней после начала манифестаций против фальсификации выборов и ровно через два десятилетия после распада СССР) Путин изобразил Россию, в которой исторические конфликты предстают литературными. Сидя в радиостудии с писателем-фашистом Александром Прохановым, Путин рассуждал о стране, которая сохранит советские памятники, увековечившие террор, особенно памятники ЧК и ее основателю Дзержинскому. Если в истории что-либо и пошло не так, заявил Путин, то это был распад СССР. Историческое событие, в котором главную роль сыграл Ельцин, покровитель Путина, и которое сделало возможным взлет самого Путина, таинственным образом обусловило национальные беды. России, по мнению Путина, нужно переосмыслить понятие “революция”: отныне ее следует рассматривать как вечное возвращение в одну и ту же точку.
“Можно ли сказать, – спросил Путин у миллионов радиослушателей, – что у нас все в порядке? Нет. Можно ли сказать, что наша страна полностью оправилась и выздоровела после тех драматических событий, которые произошли с нами после распада Советского Союза, что теперь у нас мощное, здоровое, сильное государство? Нет, она, конечно, еще в значительной степени больна, но здесь уже упоминали Ивана Ильина. Ведь страна наша, Родина… Чувствуете, корень какой? «Родина» значит что-то родное. Мы еще часто говорим – «Родина-мать». Да, страна наша еще больна, но от постели больной матери не уезжают”. По-видимому, Путин довольно хорошо знаком с книгами Ильина, но его толкование указанного фрагмента странно: Ильин считал бедой России не распад СССР, а его образование. Философ и хотел бы остаться на родине, да не смог, поскольку был выслан. Ильин заявил допрашивавшему его следователю: “Считаю советскую власть исторически неизбежным оформлением великого общественно-духовного недуга, назревавшего в России в течение нескольких сот лет”.
Путин, бывший сотрудник КГБ – чекист, пожелавший управлять Россией с помощью Русской православной церкви. По его словам, он захотел примирить традиции красных и белых, коммунистов и православных, террор и Бога. Историческое чувство требует сравнительного анализа обоих аспектов русской истории. “Политика вечности” позволила Путину считать красных и белых вариантами ответа невинной России на угрозу извне. Если во всех внутренних конфликтах повинен внешний враг, то незачем и обращать внимание на россиян – на их выбор или на их преступления. Вместо этого правых и левых радикалов нужно поместить на икону в виде двухголового образа. Путин снял противоречия. Он надзирает за возвращением в оборот Ильина, причем критика этим последним Советского Союза в расчет не принимается, а упоминать о том, что Ильин рекомендовал отстранить чекистов от политики в постсоветской России, неприлично.
В 2005 году Путин перезахоронил прах Ильина в московском [Донском] монастыре, где советская секретная полиция сожгла тела тысяч граждан, казненных в период Большого террора. Во время перезахоронения Ильина Русскую православную церковь возглавлял бывший агент КГБ. На церемонии погребения военный оркестр исполнил государственный гимн, мелодия которого – та же, что и у советского гимна. С работами Ильина Путина, по-видимому, познакомил Никита Михалков, сын автора текстов обоих гимнов. В политическом манифесте Михалкова (прилежного ученика Ильина) читаем: Россия – “духовно-материальное единство” всех ее граждан, “тысячелетний союз многочисленных народов и племен”, которому свойственно “особое сверхнациональное, имперское сознание”. “Россия-Евразия” – это “самостоятельный культурно-исторический материк, органическое, национальное единство, геополитический и сакральный центр мира”.
В 2009 году, когда Путин возлагал цветы к могиле Ильина, его сопровождал архимандрит Тихон (Шевкунов), который счел советских палачей русскими патриотами. Через несколько лет Путин с легкостью увидел в коммунистических ценностях библейские: “Известно, что в Советском Союзе доминировала одна идеология. И как бы мы к ней ни относились, но там были и достаточно понятные, по сути, квазирелигиозные ценности. Свобода, братство, равенство, справедливость – это все заложено в Священном писании, это все там есть. А [Моральный] кодекс строителя коммунизма? Это сублимация, примитивная выдержка из Библии, ничего нового они там не придумали”. Некоторые современники Ильина называли этого мыслителя “чекистом во имя божье”. Как таковой он и был перезахоронен в Москве: ему воздали почести чекисты, священники – а также священники, которые были чекистами, и чекисты, которые были священниками.
Ильин душой и телом возвратился в Россию, которую его заставили покинуть. И само возвращение Ильина, при всей противоречивости этого шага и пренебрежении фактами, стало лучшей демонстрацией почтения к его традиции. Конечно, Ильин был противником советской системы. Но, поскольку СССР теперь не существовало, он стал достоянием истории. Для Ильина же исторические факты служили не более чем материалом для конструирования мифа о невинности. Слегка переиначив его взгляды, можно допустить, что Советский Союз не навязан (как он сам считал) России извне, а что Советский Союз и есть Россия – и поэтому СССР беспорочен. Следовательно, россияне могут считать советскую систему ответом невинной России на враждебность мира. Правители новой России, хороня врага СССР, прославляли собственное, советское прошлое.
Василий Гроссман, великий романист и летописец преступлений национал-социализма и сталинизма, писал (перефразируя Гераклита): “Все течет, все изменяется, нельзя дважды вступить в один и тот же эшелон, [идущий в ГУЛАГ]”. Но Ильин ощущал (и Путин перенял этот взгляд) время не как текущую вдаль реку, а как круглый водоем, волны в котором всегда стремятся к центру, к таинственному российскому совершенству. Ничего нового нет и не может быть: Запад вновь и вновь покушается на российскую невинность. Историю как изучение прошлого должно отвергнуть, поскольку она вызывает вопросы.
В фильме Михалкова “Солнечный удар” (2014) сотрудница ВЧК, еврейка, отправляет на смерть русских. (Таким образом, неправосудное убийство неизменно совершает чужак – по этническому происхождению или полу.) В 2017 году, когда стране пришлось отреагировать на столетие революции, российское ТВ показало сериал о Льве Троцком, изобразив революцию делом рук евреев. Положительным же героем сериала оказывается не кто иной, как Иван Ильин. Россия отметила столетие революции увековечиванием памяти философа-контрреволюционера, считавшего, что русские должны рассматривать прошлое как вечное возвращение к невинности. Урок был усвоен.
Вместе с “политикой вечности” Ильина Путин принял и его определение русского народа. 23 января 2012 года (после парламентских выборов и перед президентскими) Путин опубликовал статью, в которой развил понимание национального вопроса. Объявив оппозицию чуждой и растленной, Путин уже снял со спасителя России и российского организма всякую ответственность за неурядицы в стране. Заявив, что Россия – невинная “цивилизация”, Путин замкнул порочный круг. Россия, по сути, создатель и распространитель гармонии, и ей должно быть позволено нести соседям мир – такой, каким она его понимает.
В своей статье Путин устранил государственную границу. Будущий президент определил Россию не как государство, а как духовное состояние. Прямо цитируя Ильина, Путин заявил, что в России нет и не может быть межнациональных конфликтов. По Ильину, “национальный вопрос” в России – выдумка врагов, западное заимствование, неприложимое к России. Как и Ильин, Путин считает русскую цивилизацию навязанным родством. “Великая миссия русских – объединять, скреплять цивилизацию. Языком, культурой, «всемирной отзывчивостью», по определению Федора Достоевского, скреплять русских армян, русских азербайджанцев, русских немцев, русских татар. Скреплять в такой тип государства-цивилизации, где нет «нацменов», а принцип распознания «свой – чужой» определяется общей культурой и общими ценностями”. С разделения на “своих” и “чужих” начинается фашистская, по сути, политика. Ее выработал нацистский теоретик права Карл Шмитт и развил Ильин.
Рассуждая о России как о цивилизации, Путин имел в виду, что все, им названное, есть части этой цивилизации. Вместо того чтобы говорить об украинском государстве (суверенитет, территориальную целостность и границы которого Россия официально признавала), Путин представил украинцев как народ, рассеянный “от Карпат до Камчатки” и, следовательно, просто как элемент русской цивилизации. Ну а если украинцы – просто одна из групп россиян (как и “татары, евреи, белорусы”), то об украинской государственности речи быть не может, и, следовательно, у Путина, российского правителя, есть право выступать от имени украинцев. И он бросил вызов миру, провозгласив, что русские и украинцы нераздельны, и пригрозил войной тем, кто отказывается это понимать: “Мы веками жили вместе. Вместе победили в самой страшной войне. И будем вместе жить и дальше. А тем, кто хочет или пытается разделить нас, могу сказать одно – не дождетесь”.
Когда в январе 2012 года Путин фактически швырнул Западу перчатку, никто не придал этому значения. Внимание журналистов занимали протесты российских избирателей. Никому ни в Европе, ни в Америке, ни на Украине не было дела до российско-украинских отношений. Путин выработал “политику вечности”, в рамках которой выступления россиян против фальсификации выборов предстали агрессией Европы и Америки против России, а Украина предстала полем битвы. По мысли Путина, права россиян, голоса которых не приняли в расчет, вовсе не ущемлены, а вот с Россией-цивилизацией поступили несправедливо, ведь Запад не понимает, что Украина и Россия неразлучны. И это не Путин, сломавший механизм передачи власти, ослабил российское государство, а европейцы и американцы, признающие Украину, дерзят русской цивилизации. В 2012 году в послании Федеральному собранию Путин заявил о своей приверженности модели государства-цивилизации.
Никто не стремился расчленить Российскую Федерацию – обладающее границами суверенное государство. Но ведь и Украина – суверенное государство. Это юридический факт: Канада – это не США, Бельгия – не Франция, и т. д. Представив нынешнее положение посягательством на непорочную русскую цивилизацию, Путин отказался от правовых принципов, которым Россия следовала два предыдущих десятилетия, и взял на вооружение культуру. Россия, по мысли Путина, не только невинна, но и великодушна, ибо лишь в рамках русской цивилизации украинцы способны осознать, кто они на самом деле.
Рассуждения Путина пришлись не по душе даже самым угодливым из украинских лидеров. Виктор Янукович – фигура, россиянам понятная, предсказуемая и едва ли представляющая угрозу, – дискредитировал себя в 2004 году, когда в его пользу были сфальсифицированы президентские выборы. Путина обеспокоило и то, что были назначены повторные выборы, и то, что на них победил другой кандидат [Виктор Ющенко]. В Киев был откомандирован американский политтехнолог Пол Манафорт, работавший над расширением российского влияния в США. Под руководством Манафорта Янукович кое-чему научился. Из-за коррумпированности соперников он получил второй шанс.
Янукович законно победил на выборах в 2010 году и сразу же предложил России почти все, что только могла предложить ей Украина, в том числе продление до 2042 года срока базирования российского флота в Крыму. Таким образом, рассмотрение вопроса о вступлении Украины в НАТО было отложено по меньшей мере на три десятилетия, и это понимали и украинцы, и русские, и американцы. Россия объявила, что намерена увеличить свое присутствие в Черном море, дополнительно введя туда крупные боевые, сторожевые и десантные корабли и подводные лодки и разместив самолеты военно-морской авиации. Российский эксперт предположил, что российские военные сохранят свои черноморские базы “до скончания века”.
В 2012 году новая доктрина Путина неожиданно поставила под вопрос само представление о том, что Украина и Россия – равноправные субъекты международного права и могут заключать соглашения. В 2013–2014 годах Россия попыталась превратить Януковича из клиента в бессильную марионетку, и это побудило украинцев восстать против правительства, поправшего их права, перенявшего репрессивное законодательство и прибегшего к насилию. Путинская идея русской цивилизации и запугивание Януковича привели к революции.
Когда молодые ученые-историки попросили Путина назвать авторитетного историка, ему на ум пришло всего одно имя: Иван Ильин. Конечно, личность Ильина многогранна, но историком он точно не был. И если внеисторические представления способны заменить историческое время, а самосознание способно заменить политику, то обсуждение вопроса о преемственности можно и отложить.
В 2012 году в послании к парламенту Путин определил собственное место в российском временном пейзаже как завершение цикла – возвращение древнерусского князя. “Политике вечности” необходимы “опорные моменты” в прошлом, возвращаясь в которые настоящее демонстрирует непорочность страны, легитимирует ее правителя и подчеркивает бессмысленность размышлений о будущем. В случае Путина первым таким моментом стал 988 год: тогда его тезка, князь Владимир (Вальдемар), обратился в христианство. В путинском историческом мифе Владимир (Вальдемар) предстает русским, а его крещение навеки связывает земли нынешних России, Беларуси и Украины.
Восточная Европа (ок. 900 г.)
Священник Тихон (Шевкунов), друг Путина, объявил: “Тот, кто по-настоящему любит Россию… может только молиться за Владимира Владимировича, промыслом Божиим поставленного во главе России”. Таким образом, Владимир Путин – это спаситель России, явившийся извне истории (“промыслом Божиим”) и воплощающий последнее тысячелетие просто потому, что носит подходящее имя. Время сворачивается в мистическую петлю и утрачивает фактуальность. Когда в Москве открыли памятник Владимиру (Вальдемару), российские СМИ деликатно умолчали, что Москвы при этом князе просто не существовало. Зато ТВ настаивало, что московский монумент – первый. На самом деле памятник Владимиру стоит в Киеве уже с 1853 года.
Историческое лицо, о котором идет речь, было известно его подданным в Киеве под именем Владимир. Скандинавские родственники знали его как Вальдемара. Владимир (Вальдемар) принадлежал к клану викингов-русов, с севера проложивших путь по Днепру, чтобы торговать рабами в южных портах. Русы сделали Киев своим главным торговым поселением, а позднее и столицей. Смерть каждого варяжского князя вела к кровавым усобицам. Владимир (Вальдемар) был правителем Новгорода. Там он, по арабским источникам, принял ислам – ради налаживания торговли с соседями-мусульманами из Волжской Булгарии. Чтобы подчинить себе Киев, Владимир (Вальдемар) отправился в Скандинавию за военной помощью в борьбе с собственными братьями. Выиграв войну, он получил контроль над Русью. Владимир (Вальдемар) формализовал языческие обряды и приносил в Киеве местных христиан в жертву богу-громовержцу. Позднее Владимир (Вальдемар) женился на сестре византийского императора Анне, и этот политический переворот потребовал крещения киевского князя. Лишь тогда источником легитимности его власти вместо язычества сделалось христианство.
Крещение (поскольку оно не обеспечивало преемственность) ничуть не мешало отце-, сыно– и братоубийству. Владимир (Вальдемар) умер в 1015 году, когда, предварительно заточив собственного сына Святополка, шел войной на другого своего сына, Ярослава. После смерти Владимира Святополк убил троих братьев, но сам потерпел поражение от четвертого, Ярослава. Тогда Святополк призвал на помощь польского короля, а Ярослав, в свою очередь, заручился поддержкой печенегов (заметим, что печенежский хан пил из чаши, сделанной из черепа деда Ярослава – Святослава). Святополк был разбит и погиб в бою. Тогда против Ярослава выступил еще один его брат, Мстислав, и нанес ему поражение. В итоге Ярослав и Мстислав заключили мир и стали править вместе. После смерти Мстислава (1036) Ярослав княжил один. Таким образом, передача власти от Владимира его сыну Ярославу заняла семнадцать лет, а завершилась лишь после смерти десяти сыновей Владимира. И если видеть здесь историю, а не болванку для “политики вечности”, то жизнь и правление Владимира (Вальдемара) указывает как раз на значение преемственности.
Без сомнения, российское государство некоторое время может существовать благодаря дозированному применению военной силы за границей и организации кризиса внутри страны. Саму тревогу, порождаемую отсутствием механизма преемственности, можно экспортировать за рубеж, культивируя настоящую враждебность – и так перезапустить процесс. В 2013 году Россия приступила к уговорам или запугиванию своих европейских соседей, чтобы те отказались от собственных институтов и истории. Если Россия не может стать Западом, пусть Запад станет Россией. Если можно воспользоваться недостатками американской демократии, чтобы президентом США стал зависимый от россиян человек, то Путин может доказать, что мир вне России ничуть не лучше самой России. Если бы при жизни Путина распались США или Европейский Союз, он смог бы поддерживать иллюзию вечности.
Глава 3. 2013 год: интеграция или империя?
У Европы, сколь бы серьезными ни были ее многочисленные недостатки и прегрешения, имеется невероятно ценный (даже бесценный) арсенал опыта, знаний и умений, которыми она способна поделиться с остальной планетой, и теперь они нужны планете, чтобы выжить, еще отчаяннее, чем прежде.
Государство, имеющее механизм передачи власти, существует во времени. Государство, ведущее дела с зарубежными странами, существует в пространстве. Главным вопросом для европейцев XX века был следующий: а что после империи? Как обломкам империй – после утраты европейскими державами всякого контроля над обширными территориями – сохраниться в виде независимых государств? С 1950-х до 2000-х годов ответ на этот вопрос казался очевидным: выход в образовании, совершенствовании и расширении Европейского Союза, то есть в интеграции. Европейские империи спровоцировали первую волну глобализации, приведшей к Первой мировой войне, Великой депрессии, Второй мировой войне и Холокосту. Европейская интеграция вызвала вторую волну глобализации, последствия которой беды, по крайней мере в Европе, не предвещают.
Европейская интеграция началась довольно давно, и европейцы могут принимать ее как должное и не помнить влияние иных политических моделей. Однако у истории нет конца и всегда появляются альтернативы. В 2013 году Российская Федерация предложила взамен интеграции “евразийскую” альтернативу: империя для России, национальное государство (государство-нация) – для всех остальных. Но есть затруднение: национальные государства в Европе оказались несостоятельными. В истории великих держав Европы империализм плавно, без этапа строительства национальных государств, перешел в интеграцию. Ведущие европейские страны никогда не представляли собой национальные государства. До Второй мировой войны они были империями с обладающими неравными правами гражданами и подданными. После 1945 года бывшие метрополии участвовали в интеграции и делились суверенитетом. Восточноевропейские национальные государства, образованные в этом качестве, пали в 1930–1940-х годах. В 2013 году имелись все основания считать, что в отсутствие надгосударственной системы европейские государства также погибнут. Вслед за распадом Европейского Союза с большой вероятностью распались бы и государства Европы.
Кажется, российские лидеры это понимали. В отличие от своих европейских партнеров, они открыто рассуждали о событиях 1930-х годов. “Евразийский проект” России коренится именно в том, третьем десятилетии XX века, когда национальные государства Европы погрузились в хаос. Евразийский проект стал в России возможен, когда ее лидеры лишили народ возможности интеграции. Кремль реабилитировал фашистских идеологов прошлого и выдвинул современных российских идеологов, возрождающих фашизм. Виднейшие евразийцы 2010-х годов – Александр Дугин, Александр Проханов и Сергей Глазьев – воскресили нацистские идеи или адаптировали их для отечественного оборота.
Иван Ильин, считавший, что империи – не реликт и что за ними будущее, шел в ногу со временем. В 1930-х годах главным вопросом казался следующий: кто построит эти новые империи: ультраправые или ультралевые?
Первая мировая война привела к распаду старых сухопутных империй Европы: Российской, Австро-Венгерской, Германской и Османской. На их месте начались опыты по строительству национальных государств. Франция пыталась оказывать этим новым образованиям поддержку, но в период Великой депрессии она уступила фашистской Италии и нацистской Германии влияние в Центральной и Восточной Европе. Когда польский воевода или румынский фашист заявляли, что эпоха либеральной демократии подошла к концу, они выражали общеевропейское убеждение.
Европа (ок. 1930 г.)
Это мнение было широко распространено и по другую сторону Атлантики. В 1930-х годах Соединенные Штаты были империей – в том смысле, что множество ее подданных – индейцы и негры – не обладали полными гражданскими правами. Не было до конца ясно, станут ли США демократическим государством. (Многие видные американцы считали, что нет.) Американский дипломат Джордж Кеннан, позднее ставший выдающимся стратегом, предположил в 1938 году, что США следует “идти путем, ведущим к конституционному переходу к авторитарному государству”. Заявляя, что “Америка прежде всего”, знаменитый летчик Чарльз Линдберг призывал отнестись к нацистам с пониманием.
Начавшаяся Вторая мировая война показала европейцам, что выбирать приходится между фашизмом и коммунизмом, между империями ультраправых или ультралевых. Война началась, когда сошлись две крайности. Заключенный в августе 1939 года наступательный советско-германский союз, проглатывавший целые государства, быстро подорвал европейскую систему. Немцы к тому времени уже уничтожили Австрию и Чехословакию. Вермахт и РККА совместно захватили и расчленили Польшу. Затем СССР силой присоединил Литву, Латвию и Эстонию. Немцы при экономической поддержке Советов в 1940 году оккупировали Францию.
Второй этап войны начался в июне 1941 года, когда Гитлер предал Сталина. Германия напала на СССР. Теперь крайности разошлись. Берлин преследовал, по сути, империалистические цели. Захват плодородных земель советской Украины, по мысли Гитлера, сделал бы Германию самообеспеченной страной и великой державой. Союзниками или врагами казались лишь ультраправые и ультралевые. Даже сопротивлением нацистскому режиму, как правило, руководили коммунисты.
Поражение Германии в 1945 году дискредитировало фашизм – или потому, что европейцы стали считать его моральной катастрофой, или потому, что фашизм потерпел крах. После того, как РККА изгнала вермахт из Восточной Европы, советская власть снова установилась в Эстонии, Латвии и Литве, а в Румынии, Польше и Венгрии (где всего несколькими годами ранее правый авторитаризм казался неизбежным) власть взяли коммунисты. К 1950 году почти во всех сложившихся после Первой мировой войны национальных государствах были установлены коммунистические режимы. Как и после Первой мировой войны, национальное государство в Европе оказалось несостоятельным.
Исход войны решила мощь американской экономики. Хотя Соединенные Штаты вступили в вооруженный конфликт в Европе довольно поздно, американцы активно снабжали своих английских и советских союзников. После войны США поддерживали экономическое сотрудничество в Европе, чтобы поддержать там центристские силы и обезоружить радикалов, а в долгосрочной перспективе – создать стабильный рынок сбыта для американцев. Признание того, что рыночной экономике необходима социальная база, было свойственно американской внутренней политике: за три послевоенных десятилетия разрыв между богатыми и бедными в США сократился. В 1960-х годах афроамериканцы получили возможность голосовать, и это смягчило империалистический характер американской политики. После войны СССР и его восточноевропейские сателлиты отказались от американской помощи, страны же Западной Европы при финансовой поддержке США возобновили опыты с верховенством права и демократическими выборами. Хотя политика в отдельных государствах заметно различалась, в Европе за эти десятилетия в целом сложилась система здравоохранения и социального обеспечения, которую теперь воспринимают как нечто само собой разумеющееся. Государство в Западной и Центральной Европе уже не полагается на модель империи и может быть спасено в ходе интеграции.
Объединение Европы началось в 1951 году. Умерший три года спустя Ильин не принимал европейскую интеграцию всерьез (как и российские идеологи и лидеры, поднявшие его на щит полвека спустя) и до самой смерти сохранял манихейский взгляд на политику. Его империя несла спасение, тогда как все остальные режимы находятся в разных точках на опасном пути к сатанизму. В послевоенной Европе Ильин уделял внимание Испании и Португалии – морским империям с правыми диктаторами во главе. Он рассчитывал, что Франко и Салазар сохранят фашистское наследие и восстановят стандарты европейского фашизма. К послевоенным Англии и Франции Ильин относился не как к конституционной монархии и республике соответственно, а как к империям, и замечал в них устойчивый имперский элемент. Если европейские государства были империями, писал Ильин, то и для России естественно оставаться империей. Ведь империя – естественное положение вещей, а фашистские империи сильнее всех. Россия стала бы идеальной фашистской империей.
За полвека, прошедшие между смертью Ильина и его реабилитацией, империалистическую Европу сменила Европа, стремящаяся к объединению. Тон задала Германия. Проигравшие войну, разделенные немцы приняли предложение соседей – Франции, Бельгии, Голландии, Люксембурга, Италии – и учредили в 1951 году вместе с ними Европейское объединение угля и стали. Западногерманские лидеры, в первую очередь Конрад Аденауэр, увидели в европейской интеграции путь к государственному суверенитету и объединению немцев. По мере того как европейские империи проигрывали колониальные войны и теряли рынки сбыта, масштаб проекта увеличивался. К нему в 1973 году присоединилась даже Британская империя (вместе с Данией и Ирландией). Португалия и Испания подали новый пример деколонизации, заменив авторитаризм парламентской демократией и присоединившись (в 1986 году) к общеевропейскому проекту. Он стал прибежищем после развала империй.
К 1980-м годам демократия через интеграцию стала нормой для многих стран Европы. Все члены Европейского экономического сообщества (ЕЭС) были демократическими государствами, заметно более благополучными, чем коммунистические режимы Восточной Европы. В 1970–80-х годах разница в уровне жизни в Западной и Восточной Европе увеличилась, а из-за развития средств коммуникации это стало труднее скрывать. В то время как Михаил Горбачев пытался обновить советское государство и спасти экономику, Западная Европа возводила новое политическое здание на фундаменте экономического сотрудничества. В 1992 году (вскоре после того как СССР прекратил свое существование) ЕЭС было преобразовано в Европейский Союз – с признанием верховенства судебных органов ЕС, его права, а также со свободным движением товаров, услуг, капитала и рабочей силы. Впоследствии для большинства стран-членов Европейский Союз стал и пространством с общей границей и с единой валютой.
Большинство социалистических стран Восточной Европы также видели (хотя и по-своему) в Европейском Союзе верный ориентир. В 1930–40-х годах образовавшиеся после Первой мировой войны восточноевропейские государства стали жертвами Гитлера, Сталина или их обоих. Избранные после “бархатных революций” 1989 года лидеры восточноевропейских государств, избавившихся от опеки СССР, объявили о желании присоединиться к общеевропейскому проекту. “Возвращение в Европу” явилось реакцией на уроки 1918 и 1945 годов: национальное государство несостоятельно в отсутствие какой-либо более крупной, чем оно само, структуры. В 1993 году ЕС начал заключать соглашения об ассоциации со странами Восточной Европы, устанавливая, таким образом, правовые отношения. В 1990-х годах было выработано три критерия членства в ЕС: способная к конкуренции рыночная экономика, демократия и соблюдение прав человека, а также способность госаппарата применять законы и установления Европейского Союза.
В 2004 и 2007 годах в состав ЕС вошли семь посткоммунистических государств (Польша, Венгрия, Румыния, Болгария, Чехия, Словакия и Словения) и три бывших республики СССР (Литва, Латвия и Эстония). В 2013 году к ЕС присоединилась Хорватия. Теперь могли уцелеть и мелкие государства, терпевшие крах после 1918 и после 1945 года: европейский порядок охраняет их суверенитет. В 2013 году ЕС включал и метрополии прежних морских империй, распавшихся после Второй мировой войны, и бывшие провинции сухопутных империй, распавшихся во время или после Первой мировой войны.
К 2013 году ЕС не приблизился к территории СССР в границах 1922 года. В 2013 году (на двадцать лет позднее своих западных соседей) Украина активизировала переговоры об ассоциации с ЕС. Позднее речь может пойти и о членстве страны в Европейском Союзе. Украина стала границей между обновленной и прежней Европой, между интеграцией и империей. Россияне, желавшие восстановления империи во имя Евразии, начали поход с Украины.
Политика интеграции фундаментально отличается от империалистической политики. Европейский Союз напоминает империю масштабом своего экономического пространства, но отличается от нее организационным принципом: равенством государств-членов вместо неравноправия.
Империя не признает государственные образования, с которыми она сталкивается, считая их колониями, и на этом основании уничтожает, заявляя, что тех никогда и не существовало. Европейцы в Африке утверждали, что африканцы не знают государственности и поэтому принципы международного права к ним неприменимы. Американцы, осваивая запад материка, заключали с коренными жителями договоры – и игнорировали их на том основании, что индейские племена и союзы – не субъекты права. Немцы, напавшие в 1939 году на Польшу, утверждали, что польского государства не существует. СССР, встретившийся с немцами посередине Польши, приводил тот же довод. В 1940 году Москва, отказавшись признавать суверенитет соседей, аннексировала Литву, Латвию и Эстонию и объявила, что служба прежним правительствам этих государств преступна. Германия, напавшая на СССР в 1941 году, отказывалась признавать, что имеет дело с государством, и обращалась с народами СССР как с населением колоний.
Европа (ок. 1956 г.)
На протяжении истории европейского империализма державы Европы считали, что международное право применимо лишь к отношениям между ними, но не к отношениям с колониями, дававшими могущество и богатство. Во время Второй мировой войны европейские страны пытались колонизировать уже друг друга. После войны, когда европейцы потеряли свои колонии (сначала в Европе, а после и в остальных частях земного шара), интеграция явилась возвращением к тому представлению, что в основе отношений между европейцами лежит право. Договоры с ЕС были нацелены на изменение экономических условий, после чего экономика повлияла бы на политику. Признание суверенитета сделалось необходимым условием проекта. Европейская интеграция признает принцип нерушимости границ, а изменение территории государств допускается в их пределах или по соглашению между ними (но не насильственным путем). Вступление в ЕС регламентировано, а государство-кандидат должно признавать верховенство права.
К 2013 году Европейский Союз стал образованием колоссальным, но уязвимым. Экономика ЕС была мощнее экономики США, Китая и, – примерно в 8 раз – мощнее экономики России. Европейский Союз с его демократией, социально ориентированным государством и защитой окружающей среды стал альтернативой американскому, российскому и китайскому неравенству. В его состав входит большая доля наименее коррумпированных государств мира. В отсутствие объединенных вооруженных сил и надежных органов внешних сношений Европейский Союз во внешней и внутренней политике полагается на право и экономику. Его внешняя политика, не провозглашаемая явно, нацелена на убеждение лидеров и общества, желающих получить доступ на европейский рынок, принять верховенство права и демократию. Граждане стран, не входящих в Европейский Союз, стремящиеся получить доступ к европейским рынкам или ценностям, подталкивают свои правительства к переговорам к ЕС и на выборах отказывают в поддержке тем лидерам, которые не могут это сделать. Примерно так дела обстояли в 1980–2000-х годах.
Слабым местом ЕС являлась “политика предопределенности”: миф о рациональной нации. Граждане западноевропейских государств-членов ЕС считали, что их страны существуют давно и извлекли из прошлого, например из войны, верный урок: мир – это хорошо. Когда европейским империям пришлось расстаться со своими колониями и присоединиться к интеграции, миф о рациональной нации сгладил переход и позволил европейцам забыть об уходе из колоний и творимых при этом бесчинствах.
Европейский Союз (2013 г.)
История не знает эпохи национальных государств: интеграция в общем случае (исключение представляет, например, Финляндия) началась после распада империи, и паузы между этими периодами не было. В важных случаях – Германии, Франции, Англии, Италии, Голландии, Испании, Португалии – на пути от империи к европейской интеграции не было такой остановки, когда суверенное государство существовало бы (и процветало) в вакууме. Да, граждане обыкновенно считают, что в истории был такой период (поразмыслив, они, как правило, признают, что это не так). Но задумываются об этом редко, поскольку в Европе преподают национальную историю. Без глубокого понимания собственного имперского прошлого и без знаний, позволяющих увидеть закономерности, европейцы мирятся с заблуждением. Усвоенный в детстве миф о рациональной нации успокаивает взрослых и позволяет забыть о подлинных исторических проблемах. Повторяя этот миф, лидеры и общества хвалят себя за то, что выбрали Европу – хотя в действительности интеграция была жизненной необходимостью после краха империй. К 2010-м годам граждане восточноевропейских стран впали в то же заблуждение, но по-своему. Большинство диссидентов-“антисоветчиков” понимало необходимость “возвращения в Европу” после 1989 года, но вступление в ЕС после 2004 или 2007 года способствовало забывчивости. Кризисы после Первой и Второй мировой войн, во время которых национальное государство доказало свою несостоятельность, были переосмыслены как уникальные случаи страданий. Восточноевропейскую молодежь не приучили думать о том, почему в 1930–40-х годах национальные государства терпели крах. Видя себя невинными жертвами нацистской или советской империй, они чествовали короткий межвоенный период, когда в Восточной Европе существовали национальные государства. Молодежь забыла, что эти государства были обречены не только в силу существования коварных соседей: без общеевропейского порядка у них почти не было возможности уцелеть. Власти ЕС никогда не пытались ввести единое для всех европейцев историческое образование. В итоге миф о рациональной нации породил впечатление, будто национальные государства, выбравшие общеевропейский проект, в состоянии и отказаться от него. Тогда возвращение в воображаемое прошлое может показаться возможным и даже желательным. Так “политика предопределенности” открыла дорогу “политике вечности”.
В 2010-х годах выступавшие против ЕС националисты и фашисты обещали европейцам возврат к вымышленной национальной истории, а их оппоненты не считали это серьезной проблемой. Все они верили в миф о рациональной нации. И сторонники, и противники единой Европы не считали членство в ЕС необходимостью. Так, Партия независимости Соединенного Королевства (Великобритания) Найджела Фараджа, Национальный фронт (Франция) Марин Ле Пен и Австрийская партия свободы (Австрия) Хайнца-Кристиана Штрахе блаженствуют в “политике вечности”. Лидеры Венгрии с 2010 года строят в границах ЕС правый авторитарный режим. После мирового финансового кризиса 2008 года симпатии избирателей Греции – еще одного государства-члена ЕС – обратились к ультраправым и ультралевым силам. Венгерские и греческие лидеры увидели в китайских и российских инвестициях альтернативный путь в будущее.
Недвусмысленный отказ России от европейской интеграции стал новостью. Она первой из бывших европейских империй отказалась считать ЕС прибежищем для себя и первой стала сопротивляться интеграции, чтобы лишить соседей суверенитета, возможности процветания и демократии. Российская агрессия указала на слабые места нынешней Европы, в которой преуспевают политики-популисты и будущее которой мрачно. Главный вопрос европейской истории снова открыт.
Россияне при Путине не сумели построить устойчивое государство с механизмом передачи власти и верховенством права. Поскольку провал пришлось выдать за успех, россияне объявили себя учителями, а не учениками Европы. Это потребовало новых критериев успеха: он стал означать не процветание и свободу, а определенную сексуальную ориентацию и принадлежность к определенной культуре. При этом Европейский Союз и США представляют собой угрозу, но не из-за своей политики, а из-за ценностей, носителями которых они якобы являются. Путин с впечатляющей быстротой совершил этот поворот, возвратившись в 2012 году на пост президента.
Прежде российские лидеры благожелательно отзывались о европейской интеграции. Ельцин считал Европу, по крайней мере на словах, образцом для подражания. Путин называл приближение ЕС к российским границам возможностью для сотрудничества. Он не считал расширение НАТО на восток в 1999 году враждебным шагом, а, напротив, пытался заручиться поддержкой США и НАТО, чтобы вместе противостоять угрозам. В 2001 году, после нападения исламских террористов на США, Путин предложил НАТО сотрудничество в соседних с Россией странах. В 2004 году Путин не воспринимал расширение ЕС как угрозу и с одобрением отзывался о будущем членстве Украины в ЕС. В 2008 году Путин посетил саммит НАТО в Бухаресте. В 2009 году Медведев позволил американским транспортным самолетам доставлять через воздушное пространство России припасы для контингента в Афганистане. В 2010 году Дмитрий Рогозин, представитель РФ при НАТО и радикальный националист, выразил озабоченность тем, что войска Североатлантического договора уходят из Афганистана. Рогозин пожаловался на недостаток у НАТО боевого духа, на его “пораженческие настроения”. Он не был против натовских солдат у границ России.
В рамках внешнеполитического курса России в 2011 году ЕС и США не представляли собой угрозы и могли сотрудничать с ней как с равной. В 2000-х годах у россиян имелась возможность создать полноценное государство, но шанс был упущен. Демократизации исполнительной ветви власти не произошло, соперничающие с 1990-х годов олигархические кланы превратилась в клептократию, и государственный аппарат стал представлять собой единый клан. Вместо того чтобы монополизировать право, государство при Путине монополизировало коррупцию. Конечно, в 2000-х годах государство в некоторой степени обеспечило гражданам стабильность – благодаря доходам от экспорта нефти и газа. Однако большая часть населения России осталась без перспектив. Бизнесмены могли в любой момент попасть за решетку за мнимое нарушение закона – и очень часто попадали.
В вопросах войны и мира Россия также повела себя так, что европейцам стало труднее считать ее равной. В апреле 2007 года Эстонию надолго сковала крупная кибероперация. В то время еще не было до конца понятно, что именно случилось, но позднее выяснилось, что это лишь первый “залп” в кибервойне России с Европой и США. В августе 2008 года Россия напала на Грузию и оккупировала часть ее территории. Боевые действия сопровождались нападением в киберпространстве: грузинский президент утратил контроль над своим веб-сайтом, новостные агенства подверглись хакерской атаке, интернет в стране был в значительной степени парализован. Россия атаковала Грузию, чтобы лишить ее возможности вступить в Европейский Союз, но одновременно она отрезала путь к интеграции и для самой себя.
К 2010-м годам олигархия сделала реформы в Российской Федерации не просто невозможными, но и немыслимыми. Выступая в ноябре 2010 года в немецкой печати, Путин попытался усидеть сразу на двух стульях: он заявил, что Европейскому Союзу надо объединиться с Россией, не ожидая от нее перемен. Но поскольку Россия не может следовать европейским принципам, расстаться со своими принципами придется Европе. Путин начал задумываться об обратной интеграции, в процессе которой европейские страны стали бы сильнее напоминать Россию и которая означала бы развал ЕС.
Важным отличием империалистической Европы от Европы объединенной стало отношение к закону и праву. В этом отношении политик Путин повторил траекторию Ильина: вера в закон сменилась признанием беззакония патриотической добродетелью. Молодость Ильина пришлась на предреволюционные годы, и его чрезвычайно беспокоил вопрос о духе права. Он считал, что русским необходимо его принять, но не знал, как это осуществить.
Полвека спустя Европейский Союз решил эту задачу. Рутинный процесс интеграции сопровождается экспортом духа права. Европейская интеграция стала средством переноса идеи верховенства права оттуда, где оно функционирует лучше, туда, где оно функционирует хуже. В 1990-х годах соглашения об ассоциации, заключенные Европейским Союзом со странами-кандидатами, породили правоотношения, в перспективе ведущие к полноправному членству. Перспектива вступления в ЕС делала наглядными для граждан выгоды верховенства права.
В зрелом возрасте Ильин отказался от верховенства права в пользу фашистского произвола. Оставив надежду, что Россией можно управлять при помощи законов, Ильин сделал добродетелью патриотов произвол. Путин (полагающий Ильина авторитетом) последовал тем же путем. В 2000 году, впервые баллотируясь на пост президента, он рассуждал о необходимости “диктатуры закона”. Это оксюморон, и одна из двух противоречащих друг другу концепций была отброшена. Во время президентской кампании 2012 года Путин отверг идею европейского пути России (проигнорировав поощряющие верховенство права внешние стимулы) и представил произвол искупительным патриотизмом. Операциональное понятие в современном русском языке –
Следуя этой логике, Путин – не потерпевший неудачу государственный деятель, а спаситель нации. А то, что европейцы могут счесть ошибками, можно осмыслить как расцвет российской невинности.
Путин предпочел интеграции империю. В 2011 и 2012 годах он объяснял, что если Европа не согласится объединиться с Россией, то россияне помогут Европе стать похожей на Россию. Таможенный союз ЕАЭС – объединение с авторитарными соседями Беларусью и Казахстаном – был учрежден 1 января 2010 года, когда Путин был премьер-министром. В конце 2011 – начале 2012 года кандидат в президенты Путин предложил создать более масштабный “Евразийский союз” (альтернативу Европейскому Союзу), который принимал бы государства-члены ЕС и способствовал его развалу. Путин назвал евразийскую идею началом новой идеологии и геополитики.
3 октября 2011 года в “Известиях” Путин представил свой грандиозный план. Россия сведет вместе государства, которые вряд ли смогут войти в ЕС (а в будущем и государства, покидающие разваливающийся ЕС), то есть нынешние и будущие диктатуры. 23 января 2012 года в “Независимой газете” Путин (цитируя Ильина) заявил, что суть интеграции не в совместных достижениях (как считают европейцы), а в “цивилизации”. По логике Путина, верховенство права перестало быть всеобщей желанной целью и предстало элементом чуждой западной цивилизации. Интеграция, по Путину, не имеет отношения к сотрудничеству с другими, ее суть – в самовосхвалении, так что нет необходимости делать что-либо для того, чтобы Россия стала похожей на Европу. Напротив, это Европа должна напоминать Россию.
Разумеется, Европейский Союз, напоминающий Россию, непременно распадется. В своей третьей статье, напечатанной 27 февраля 2012 года “Московскими новостями”, Путин приходит именно к этому выводу. Россия не может стать членом Европейского Союза из-за своего “уникального места на мировой политической карте, роли в истории, в развитии цивилизации”. И Евразия, в отличие от Европейского Союза, примет кандидатов безо всяких условий. Все диктаторы сохранят власть, честных выборов не предвидится, никакие законы соблюдать не нужно. Евразийский проект придуман для того, чтобы помешать расширению Европейского Союза и заставить граждан стран – потенциальных членов думать, что подобное расширение невозможно в принципе. В долгосрочной перспективе, объяснил Путин, Евразия превзойдет Европейский Союз и появится “Союз Европы”, “единое экономическое и человеческое пространство… от Лиссабона до Владивостока”.
Путин, будучи кандидатом в президенты в 2011 и 2012 годах, обещал отход России от всеобщих стандартов и экспорт российских особенностей. Если представить Россию незамутненным источником утраченных всеми остальными цивилизационных ценностей, то вопрос о реформировании российской клептократии вообще снимается с повестки. Россию – маяк для всех – следует не переделывать, а поощрять. Путин подтверждает свои слова поступками: он действительно сделал европейскую интеграцию для своего народа немыслимой. То, каким образом Путин занял пост президента, сделало поворот России к Евразии необратимым. Отказ от демократических процедур в 2011 и 2012 годах стал насмешкой над основным критерием членства в Европейском Союзе. Чтобы изгнать протестующих с улиц и изобразить их агентами Европы, Европейский Союз изобразили врагом.
В России нет действующего механизма передачи власти, и будущее российского государства темно, но вслух ничего этого говорить нельзя. Путин способен удержать под контролем государственный аппарат, но он не в состоянии реформировать его. Поэтому внешняя политика заместила внутреннюю, а заботой дипломатов вместо безопасности стала культура. По сути, это означает экспорт российского хаоса под рассуждения о российском порядке, дезинтеграцию, именуемую интеграцией. В мае 2012 года президент Путин представил евразийский проект орудием разложения ЕС, необходимым для того, чтобы упростить мировой порядок и позволить империям побороться за территорию. Черную дыру в такой системе невозможно заполнить ничем, но она может поглотить соседей. На инаугурации Путин объявил: Россия намерена стать “лидером и центром притяжения всей Евразии”. В послании Федеральному собранию в декабре того же года он говорил о грядущей катастрофе, с которой начнется новая эпоха колониальных войн за ресурсы. В такое время нелепо предлагать реформы или думать о прогрессе. В условиях непроходящего кризиса, объявил Путин, Россия при “обустройстве огромных… пространств” станет опираться на национальный гений.
Но упоминание о “большом пространстве” (это концепция правоведа-нациста Карла Шмитта) – не самое удивительное в речи Путина. Употребив странное слово “пассионарность”, он заявил об особой способности России благоденствовать среди мирового хаоса. По мнению Путина, “пассионарность” определит, “кто вырвется вперед, а кто останется аутсайдером и неизбежно потеряет свою самостоятельность”. Автор термина “пассионарность” – Лев Гумилев. В отличие от вновь открытого Ильина, он и не покидал СССР. Термин Гумилева “пассионарность” знаком россиянам, но мало известен за пределами России. Гумилев – образцовый современный евразиец.
Задолго до того, как Путин представил свою евразийскую политику, специфическую претензию на доминирование и преобразование Европы предъявили евразийцы. Это влиятельное интеллектуальное течение возникло в 1920-х годах как реакция на спор почвенников с западниками. Западники XIX века считали историю единообразной, а путь прогресса – известным и неизбежным. С их точки зрения, проблемой России была отсталость, и чтобы в будущем приблизить страну к европейскому настоящему, требовались реформы или революция. Почвенники же полагали, что прогресс иллюзорен, а Россия осенена собственным, неповторимым гением. Они утверждали, что православие и русский народный мистицизм демонстрируют недоступную для обитателей Запада глубину духа. Почвенники предпочитали вести российскую историю с крещения тысячу лет назад. Ильин, начинавший как западник, закончил как почвенник. (Совершенно обычная эволюция.)
ГУЛАГ
Первыми евразийцами были российские мыслители-эмигранты 1920-х годов, современники Ильина, отрицавшие и почвенничество, и западничество. Они соглашались с почвенниками в том, что Запад развращен, но отрицали и миф о преемственности от древнего Киева. Евразийцы не прослеживали заметной связи Киевской Руси с Россией. Вместо этого они сосредоточили свое внимание на монголах, с легкостью захвативших раздробленную Русь в начале 1240-х годов. С точки зрения евразийцев, благодаря монгольскому правлению в среде, избавленной от европейской “порчи” (то есть от наследия античности, Возрождения, Реформации и Просвещения), появилась Москва. Современной же России предназначено превратить европейцев в монголов.
Скоро евразийцы 1920-х годов рассеялись; некоторые отказались от прежних взглядов. Но в СССР у них нашелся талантливый последователь: Лев Гумилев (1912–1992). Его родители были выдающимися людьми, да и сам он прожил жизнь настолько трагическую и яркую, что ее трудно даже вообразить. Родители Льва Гумилева – поэты Николай Гумилев и Анна Ахматова. Когда Льву было девять лет, его отца расстреляли чекисты, а мать сочинила одно из известнейших в современной русской литературе стихотворений: “…любит, любит кровушку // Русская земля”. Имея таких родителей, в 1930-х годах было трудно погрузиться в университетскую жизнь. За Гумилевым следила тайная полиция, на него доносили однокашники. В 1938 году, в период Большого террора, Гумилева осудили на пять лет лагерей и отправили в Норильск. По этому поводу Анна Ахматова сочинила знаменитый “Реквием” (“Ты сын и ужас мой”). В 1949 году Гумилев снова попал в ГУЛАГ: в этот раз на десять лет, в лагерь под Карагандой. В 1953 году, после смерти Сталина, его освободили, но годы, проведенные в заключении, не могли пройти бесследно. Гумилев, увидевший в своем наказании источник вдохновения, считал, что в чрезвычайных обстоятельствах открывается органический смысл жизни.
Занимаясь в 1960–80-х годах наукой, Гумилев реанимировал евразийство. Он соглашался со своими учителями в том, что монголы создали русский характер, ставший щитом против растленного Запада. Как и у мыслителей-эмигрантов 1920-х годов, Евразия Гумилева тянулась от Тихого океана до презренной, больной Европы, ютящейся на западной оконечности великого материка.
Первые евразийцы были солидными учеными, получившими систематическое образование в университетах Российской империи. Гумилев – типичный советский самоучка, энтузиаст-любитель. Чтобы отграничить “Евразию” от “Европы”, он воспользовался климатическими данными. Гумилев собрал данные о средней температуре в январе и провел через территорию Германии линию: слева оказалась “Европа”, справа – “Евразия”. Заметим, что когда Гумилев занимался своими выкладками, Восточная Германия находилась под контролем СССР, а Западная – нет.
Вкладом Гумилева в евразийство стала пассионарная теория этногенеза. Она основана на специфическом понимании астрофизики и биологии человека. Гумилев считал, что этносы порождает излучение из космоса. Некоторые люди более, нежели все остальные, способны накапливать космическую энергию и передавать ее другим. Такие носители “пассионарности” (именно о ней Путин упомянул в 2012 году) основывали этнические группы. По Гумилеву, возникновение каждой этнической группы приурочено к вспышке космической энергии (“пассионарные толчки”), запускающей более чем тысячелетний цикл. Космические лучи, оживлявшие народы Запада, испущены в древности, и потому Запад уже угасает. Русский же народ возник лишь 13 сентября 1380 года и потому молод и деятелен.
Кроме того, Гумилев привнес в евразийскую традицию особую форму антисемитизма, позволяющей русским винить в неудачах и евреев, и Запад. По мнению Гумилева, здоровым этносам, например русскому, нужно опасаться “химерических” групп, которые живут за счет не космических лучей, а других групп. Он имел в виду евреев. По Гумилеву, вся история России демонстрирует не ее, России, древность, а то, что евреи представляют собой вечную для нее угрозу. Гумилев утверждал, что в средневековье работорговлей на Руси занимались именно евреи (“Славянские земли в IX–X веках стали для евреев источником рабов”), сделавшиеся “военно-торговым спрутом”. При этом евреи, по Гумилеву, выступали агентами враждебной Руси западной цивилизации, всегда стремившейся ослабить и обесславить русских. Он также писал, что Руси приходилось платить евреям кровью. Таким образом, Гумилев отстаивал три основных тезиса современного антисемитизма: еврей – бездушный торгаш, еврей – тот, кто пьет христианскую кровь, еврей – агент чуждой цивилизации.
Несмотря на годы, проведенные в ГУЛАГе, Гумилев считал СССР своей родиной. У него были и друзья, и ученики. После смерти (1992) его влияние даже возросло. Экономист Сергей Глазьев, советник Ельцина и Путина, не раз обращался к работам Гумилева и заимствовал его идеи. (А также рассуждал об “основанном на философии евразийства” экономическом союзе с государственным планированием.) Гумилев дружил с философом Юрием Бородаем и его сыном. Александр Бородай мечтал о “вооруженных пассионариях”, которые стали бы “катализаторами могущественных движений”, освободивших “всю территорию Евразии”.
Став президентом, Владимир Путин не только будет цитировать Гумилева, но и назначит Сергея Глазьева советником по делам евразийской интеграции. Вскоре Александр Бородай сыграет важную роль в российском вторжении на Украину.
Рассуждая о российском “евразийстве” 2010-х годов, следует указать на два интеллектуальных течения, сходящихся в двух аспектах: “растленность Запада” и “вредоносность евреев”. Евразийство 2010-х годов было винегретом из продолженной Львом Гумилевым традиции и нацистских идей в переложении фашиста Александра Дугина. Родившийся в 1962 году Дугин не стал ни последователем первых евразийцев, ни учеником Гумилева. Он просто взял на вооружение “Евразию” и “евразийство”, чтобы адаптировать нацизм для российской аудитории. Дугин – продукт советского андерграунда 1970–80-х годов – играл на гитаре и пел о гибели миллионов людей в печах. Целью своей жизни он сделал знакомство России с фашизмом.
После распада СССР Дугин отправился в Западную Европу на поиски интеллектуальных союзников. Даже в единой Европе попадаются маргинальные ультраправые мыслители, которые разрабатывают нацистские идеи, ратуют за “чистоту нации” и порицают экономическое, политическое и правовое сотрудничество, видя в нем признак некоего всемирного заговора. Эти люди и выступили наставниками Дугина.
Сначала на него оказал влияние Мигель Серрано, автор книги “Адольф Гитлер: последний аватара”. Серрано объявил, что “арийская раса” в силу своего внеземного происхождения превосходит все остальные. Дугин, подобно Гумилеву, приглашает “спасителя” России извне. А поскольку такой вождь не должен быть запятнан событиями, то он явится откуда-то вне истории. Ильин разрешил это затруднение, изобразив воображенного “спасителя” в облаке эротического мистицизма. Гумилев и Дугин обратили свой взор к звездам.
В начале 1990-х годов Дугин сблизился с французским конспирологом Жаном Парвулеско. Тот поведал ему об исконном конфликте “народов моря” (“атлантистов”) с “народами суши” (евразийцами). По мысли Парвулеско, американцы и британцы уступили абстракциям, “еврейским идеям”, потому что их “судоходная” экономика скрыла от них истины человеческого опыта, по-прежнему доступные “народам суши”. Ален де Бенуа из французского неофашистского движения “Новые правые” открыл Дугину глаза на истинное положение Америки как центра абстрактной (то есть еврейской) культуры. Это было развитием нацистских идей, и Дугин хорошо это осознавал. В то время он пользовался псевдонимом “Зиверс”: намек на Вольфрама Зиверса, казненного в 1947 году за военные преступления немецкого нациста, известного тем, что он коллекционировал кости убитых евреев.
Европейские связи Дугина позволили ему пересадить нацистские идеи в российскую почву. В 1993 году он вместе с Эдуардом Лимоновым (который назвал Дугина “Кириллом и Мефодием фашизма”) учредил партию НБП. Партийцы поднимали кулаки с возгласом: “Да, смерть!” В 1997 году Дугин ратовал за “фашизм, безграничный и красный”. Дугин придерживался обычных для фашиста взглядов: демократия бессодержательна, средний класс – зло, Америка – враг, Россия ни в чем не виновата, русскими должен править “человек судьбы”.
Как и Ильин, Дугин отдавал должное Карлу Шмитту, который разработал концепцию международной политики без права и государства, базирующейся на стремлении социально-культурных групп занять как можно больше земли. Шмитт отвергал “пустое понятие государственной территории” и считал народ живым организмом. С этой точки зрения, “большим пространством” Евразии должен владеть тот, кто сумеет его покорить. Шмитт утверждал, что Великобритания, США и другие морские державы привержены абстрактным, “еврейским” представлениям о законе и праве. Он предложил концепцию международного права, согласно которой мир делится на несколько “больших пространств”, которые имеют право защищаться от вмешательства “чуждых пространству сил”. (Таким образом, США не должны иметь влияния в Европе.) Дугин перенял эти идеи, заменив якобы враждебную Америку на евреев, Америку и право: Третьего рейха больше нет, зато есть Российская Федерация.
Дугин считает Ильина незначительным философом, выполняющим при путинском режиме лишь “техническую функцию”. Тем не менее почти все, что пишет Дугин, кажется пародией на Ильина. “Запад, – объяснил Дугин, – это место, куда рухнул дьявол. Это центр глобального капиталистического спрута. Это матрица сгнившей культуры извращений и порока, лжи и цинизма, насилия и лицемерия”. Запад прогнил настолько, что в любой момент может рухнуть, – и при этом он являет собой вечную угрозу. Демократия – не обновление, а признак грядущей катастрофы. Дугин так отозвался на инаугурацию Барака Обамы в 2009 году: “Пусть этот получерный президент станет началом конца этой омерзительной цивилизации; пусть он развалит эту страну; пусть, наконец, свершится справедливость и этот колосс на глиняных ногах, этот новый Карфаген, который распространяет свою политическую, экономическую, идеологическую власть на весь мир, пытается биться со всеми и против всех, чтобы он, наконец, сгинул”. Эти характеристики Запада – аксиомы, а не мнение. Не важны факты ни настоящего, ни прошлого. Для Дугина (как и для Ильина) прошлое – лишь кладезь “архетипов”, “духовный ресурс”, с помощью которого можно изменить настоящее.
В начале XXI века Дугин столкнулся с Европейским Союзом – образованием, спасшем государства после развала империй, – и его успехами. Когда Дугина спросили о ЕС, он заявил, что тот обречен. Задолго до того, как Путин заговорил о Евразии, включающей и Украину, Дугин назвал суверенное украинское государство препятствием к осуществлению евразийской судьбы России. В 2005 году Дугин учредил движение с государственной поддержкой [Евразийский союз молодежи], члены которого жаждали распада и русификации Украины. В 2009 году Дугин пророчил “битву за Крым и восток Украины”. Существование Украины, по Дугину, означает “огромную опасность для всей Евразии”.
Концепции трех взаимосвязанных течений русского фашизма – христианского тоталитаризма Ильина, евразийства Гумилева и “евразийского” нацизма Дугина – появились в речах Путина тогда, когда он искал выход из затруднительного положения, в которое сам же и поставил страну. Фашистские идеи появились в России в широком обороте в 2012 году, когда Обама пытался “перезагрузить” отношения с Москвой. Радикальная переориентация России не была обусловлена какими-либо враждебными шагами зарубежных стран. Врагом Запад предстал потому, что его стали изображать таковым.
В 2012 году российский президент представил фашистских идеологов (решив, что они ему понадобятся) широкой аудитории. Ильин получил весь почет, какой только государство способно оказать философу. Гумилева Путин цитировал в важнейших своих выступлениях. Дугин сделался частым гостем крупнейшего телеканала России. Евразийство взял на вооружение Изборский клуб – новый аналитический центр, в составе которого числились Дугин, Глазьев и Тихон (Шевкунов) – священник, сопровождавший Путина к могиле Ильина. Шевкунов выдвинул соображение, что Путин – это реинкарнация Владимира (Вальдемара), и написал книгу, ставшую в 2012 году в России бестселлером.
Основателем и вдохновителем Изборского клуба сделался писатель-фашист Александр Проханов (это он в декабре 2011 года беседовал с Путиным в радиопередаче, когда Путин цитировал Ильина). Рассуждая о Евразии, Проханов, подобно Дугину, желал восстановления советской власти в фашистском облике. Проханов, как и Дугин, вторит Карлу Шмитту. Если у Проханова и есть твердые убеждения, то это его вера в вечное противоборство суетных, склонных к абстракциям “народов моря” с простодушными и добродетельными “народами суши”. Проханов (как прежде него Гитлер) винит “мировое еврейство” в изобретении поработивших страну идей и возлагает вину за Холокост на самих евреев. Подобно Дугину, Проханов открыто пользуется политическим вымыслом и сыплет сильными образами, не давая времени на их обдумывание. В качестве примера богатой прохановской фантазии напомним его реакцию на избрание Барака Обамы президентом США. Рассуждая о встрече Обамы с российскими оппозиционерами, Проханов стенал: “И было такое ощущение, что им там протянули черную сиську, и они все сосут со сладострастием и чмоканием это млеко”.
Самое полезное в многословии Проханова для понимания евразийской идеи – его интервью, данное в Киеве 31 августа 2012 года, незадолго до открытия Изборского клуба. В марте того года Украина и Европейский Союз занялись подготовкой соглашения об ассоциации, и украинское правительство выработало план подготовки к подписанию в следующем году договора. Озадаченная отношением Проханова к Европе, интервьюер задала ему соответствующие вопросы и услышала в ответ основные тезисы евразийцев: о приоритете вымысла над фактами, о том, что успехи европейцев – от лукавого, о мировом еврейском заговоре и о российской судьбе Украины.
Комментируя высокие стандарты жизни в ЕС, Проханов заявил: “Ты вот через Днепр переплываешь – и грибы растут величиной со слона!” Случайный образ из древнеславянского быта оказался важнее надежного строя жизни, созданного десятилетиями труда во имя блага сотен миллионов людей. Затем Проханов приравнял фактуальность к лицемерию: “Европа – это гадина, которая научилась самые мерзкие и отвратительные вещи называть красиво”. И что бы европейцы ни говорили или делали, они скрывают лица “под масками”. И Европа в любом случае гибнет: “Белая раса загибается – гомосексуальные браки, педерасты правят городами, бабы ищут мужика – не найти”. При этом европейцы истребляют россиян: “Не мы заразились СПИДом, а нас заразили”.
Основная проблема, по Проханову, – евреи: “Антисемитизм связан не с тем, что у евреев горбатые носы или они плохо произносят букву «р». А с тем, что они захватили мир, но используют эту власть во зло”. Проханов пользуется символами Холокоста (обычный для русских фашистов ход) для того, чтобы изобразить вообще евреев как преступную группу, а всех прочих – как их жертв: “Они [евреи] соединили человечество, чтобы кинуть его в топку либерального уклада, который теперь терпит катастрофу”. Единственное оружие против мирового еврейского заговора – спаситель России. Евразийский проект, который “должен охватить весь мир”, есть инструмент спасения человечества.
Осуществление этого грандиозного проекта, по мысли Проханова, начнется, когда объединятся Россия, Украина и Беларусь. “Говоря о России, – уточнил Проханов, – я имею в виду и людей, живущих в Украине, Белоруссии”. Перед Украиной стоит “колоссальная мессианская задача”. Киев обречен склониться перед Москвой. Он станет исходной точкой завоевания русскими мира. “Если первая [русская] империя была создана здесь, – заявил Проханов, имея в виду Древнюю Русь, – то будущую империю уже провозгласил Путин. Это Евразийский союз, и вклад Украины в эту империю мог бы быть грандиозным”. В конце концов, вопрошает Проханов, “зачем ей [Украине] быть на окраине Лондона, когда она может быть в центре Евразии?” Проханов выразил опасение, что президент Янукович не сумеет это выполнить. В таком случае, предположил Проханов, правительство Украины придется сменить.
Несколько дней спустя, 8 сентября 2012 года, был создан Изборский клуб, кузница идей нового русского национализма. “Манифест отцов-основателей” начинается с тезиса, который мы находим и у Ильина (что фактуальность – оружие Запада, обращенное против России):
Российское государство в очередной раз подвергается смертельной угрозе, исходящей из либеральных центров: как внутри российского общества, так и за его пределами. Работает все та же смертоносная идеологическая и информационная “машина”, которая истребила все устои и ценности “белой”, романовской империи, а затем уничтожила все базовые опоры “красной”, советской империи, после чего обе империи пали, превратив великие евразийские пространства в хаос враждующих народов, верований и культур, в поле кровавых схваток. Эта либеральная “машина” построена с помощью антропологов и историков, социальных психологов и знатоков “теории хаоса”, экономистов и мастеров информационных войн. Она дробит фундаментальные принципы, на которых строится евразийское союзное государство. Подавляет глубинные коды народного сознания, помогающие народу одерживать победы и продлевать его существование в истории. Эта стенобитная “машина” бьет в православную церковь как духовную основу народа, препятствует оборонному и военному строительству, делая Россию безоружной в пору нарастающих военных конфликтов. Сеет раздор в религиозное согласие главных российских конфессий. Не позволяет преодолеть раскол исторических русских эпох. Продлевает губительную русскую смуту, демонизируя российского лидера и все институты власти.
В манифесте не упомянуты конкретные меры европейской и американской политики. Таким образом, проблема вовсе не в поступках европейцев и американцев, а в том, что Европейский Союз и США вообще существуют. Проханов дал понять: неприязнь Запада к России следует считать неустранимой (даже если западная политика невраждебна). Авторы манифеста подменяют историю “вечностью”: циклическим рисунком, в котором проявляются западное коварство и российская невинность. По мнению авторов манифеста,
тысячелетняя история русской государственности – это истории нескольких евразийских империй, которые зарождались, достигали невиданного расцвета и обрушивались в “черную дыру”, из которой, казалось, не было возврата. Но государство вновь возрождалось, в ином облачении, с иным историческим центром, и вновь повторялся взлет и расцвет с последующим падением в пропасть. Эта цикличность, смерть государства и победа над смертью, придают русской истории пасхальный характер, в котором русская цивилизация неизбежно воскресает. Первая империя – Киевско-Новгородская. Вторая империя – Московское царство. Третья империя – Романовская. Четвертая империя – Советская. Нынешнее Государство Российское, несмотря на потерю великих окраин, носит имперский характер. Геополитика евразийского континента вновь собирает насильственно отторгнутые пространства. Об этом свидетельствует обнародованный Путиным “евразийский проект”.
Вместо того чтобы на материале русской истории обосновать интересы или оценить перспективы российского общества, евразийский проект предлагает поэтические выражения, чтобы после кровопролития достигнуть эмоционального единства. И если советский режим в 1930-х годах истребил множество священников, то это ничего – в 1940-х годах души убиенных благословили Красную армию:
Соединение двух исторических времен, стратегическое примирение “красных” и “белых” перед лицом либеральной угрозы – это огромная мировоззренческая задача истинных государственников. Такое примирение возможно в свете мистической русской Победы 1945 года, где “красный” строй получил молитвенную поддержку всех Святомучеников, погибших в годы церковных гонений, а оружие “красной Победы” стало святым русским оружием. Грядущая русская Победа требует единства “красных” и “белых”. Требует создания государства, в котором, как сказал В. В. Путин, будет возможно жить “красным” комиссарам и “белым” офицерам.
Признание правоты разом ультралевых и ультраправых устраняет насущную проблему России: отсутствие политического стержня – принципа преемственности, который делает возможной мирную (с сохранением государства) передачу власти от левых правым и наоборот. Поскольку любая политическая деятельность – чужеродная, различия во мнениях и оппозиционные выступления – это, несомненно, продукт злодейских замыслов европейцев и американцев, которых оскорбляет безусловная непорочность России:
Русское мессианское сознание, основанное на учении о “рае земном”, на идеальном бытии, на православной мечте о божественной справедливости, – все это вызывает мировоззренческое отрицание России, атаки на ее веру, культуру, исторические коды. Военные вторжения в Россию – следствие этой нетерпимости и глубинной враждебности. Поэтому тема русского оружия – священная для России тема. Русское оружие защищает не только города, территории, несметные богатства недр. Оно защищает весь религиозный и культурный уклад России, все русские земные и небесные святыни.
Это напечатано в период действия новой программы вооружения. Расходы России на закупку вооружения в 2011–2013 годах удвоились. Авторы манифеста мечтают о милитаризированной, тоталитарной России с постоянно мобилизованным и жертвенным населением:
Восстановление оборонно-промышленного комплекса России, разрушенного либералами, является не только технологической задачей, но и религиозной миссией. России едва ли нужна скоропалительная политическая реформа, но ей нужны оборонные заводы и алтари. Потеря исторического времени, которое пережила Россия после разрушения “красной” империи, стратегическое отставание от “либерального” Запада требует от России рывка в развитии. Этот рывок предполагает “мобилизационный проект”, позволяющий сконцентрировать все ресурсы нации для сбережения суверенитета и сохранения народа.
В дальнейших статьях члены Изборского клуба уточнили свою позицию. По мнению одного из них, порождающий фактуальность либерализм – это продукт “мировой закулисы, ядром которой являются сионистские вожди”. Другие члены клуба объясняли, что путинский Евразийский союз – это “проект по восстановлению России в качестве Евразийской империи”. Европейский Союз, в их представлении, вечная угроза для России, ибо он обеспечивает соблюдение законов и заботится о своих гражданах. Поэтому Россия должна поддерживать правых экстремистов в европейских странах до тех пор, пока ЕС, как вдохновенно вещал Проханов, не превратится в “созвездие фашистских государств”. По мнению одного из членов Изборского клуба, “это все наше [Украина], и со временем вернется к нам”. По Дугину, аннексия Россией украинской территории есть “непременное условие” евразийского имперского проекта.
В понимании евразийцев из Изборского клуба Украина и факты – это враги, а факты, касающиеся Украины – архивраги. Задачей Изборского клуба стала выработка установок, старательно обходящих все такие факты. Свою миссию члены клуба усматривают в препятствовании фактуальности. Назван этот аналитический центр в честь старинной крепости Изборск [сейчас – деревня в Псковской области], выдержавшей нашествия “Ливонского ордена, шведских отрядов, польского Стефана Батория, Литвы, немецких фашистов”. Теперь же супостат, по Проханову, – это “либеральная машина” фактуальности.
Один из самолетов Ту-95, предназначенных для атомной бомбардировки США, получил название “Изборск”. На тот случай, если кто-либо все же не заметил особого благоволения Кремля, Проханов был приглашен прокатиться в кабине “Изборска”. Впоследствии этот и другие бомбардировщики регулярно приближались к воздушному пространству стран Европейского Союза, вынуждая приводить в готовность систему ПВО, чтобы выпроводить российские самолеты. В 2015 году “Изборск” бомбил Сирию, обеспечивая приток беженцев в Европу.
Сергей Глазьев – советник Путина, поклонник Гумилева, последователь Шмитта и член Изборского клуба – соединил евразийскую теорию с практикой. Глазьев после увольнения (за коррупцию) в 1993 году из администрации Ельцина получил поддержку от своего единомышленника, американского конспиролога Линдона Ларуша. В 1999 году Ларуш опубликовал английский перевод глазьевского сочинения “Геноцид. Россия и новый мировой порядок”, где утверждалось, будто России в 1990-х годах сознательно вредила неолиберальная (еврейская) закулиса. Как и другие русские фашисты, Глазьев употреблял понятие “геноцид” и другие, имеющие отношение к Холокосту, чтобы подчеркнуть: настоящие преступники – это евреи, а русские – их жертвы. В 1999 году Глазьев стал депутатом парламента как коммунист, а в 2003 году выступил одним из основателей радикальной националистической партии “Родина”. Противоречие здесь только кажущееся. В “управляемой демократии” целью “Родины” – партии-спойлера – был увод у КПРФ электората. По мысли Глазьева, плановая экономика отвечает интересам русского народа (который включает и украинцев: “Мы не можем забыть об историческом значении для нас Малороссии. В нашем сознании мы никогда не отделяли Россию от Украины”).
Российская внешняя политика возникает, писал Глазьев, “из философии евразийства”. Он вслед за Шмиттом утверждает, что государство изжило себя. Евразийский проект “построен на абсолютно ином пространственном принципе”: принципе “больших пространств” Шмитта, находящихся под владычеством великих держав. Америка не должна в это вмешиваться, ведь она не часть евразийского “большого пространства”. ЕС – оплот государственного суверенитета и должен пасть, а гражданам стран-членов необходимо дать столь нужную им фашистскую тотальность. “Европейцы потеряли ориентиры, – объясняет Глазьев, – и живут в мозаичном, фрагментарном мире, не видя общей системы взаимоотношений”. Но Россия поможет “обратиться к реальности”.
Предпочтения самих граждан стран ЕС Глазьев в расчет не принимает. Но нужно ли им и впрямь оценить на себе прелести российской системы, где показатель вероятной продолжительности жизни (в 2012 году) – 111-й в мире, где полиции нельзя доверять, где взяточничество и шантаж – обыденные явления, а средний класс хорошо знает, что такое тюрьма? В отношении распределения богатства Россия – наиболее несправедливая страна на планете. В ЕС гораздо большее богатство распределено между гражданами гораздо равномернее. Глазьев помог своему хозяину укрепить клептократию, сместив акцент с благосостояния на ценности, то есть на “цивилизацию” (по Путину).
С 2013 года евразийские принципы определяют внешнюю политику России. В подписанной Лавровым и одобренной Путиным “Концепции внешней политики” появляются поправки (мы не принимаем в расчет отдельные ритуальные формулы, остающиеся неизменными), согласующиеся с идеями Ильина, евразийцев и их фашистскими традициями.
“Концепция внешней политики” повторяет мнение Путина: будущее – это хаос и борьба за ресурсы. Когда слабеют государства, возвращаются “большие пространства”. При “глобальной турбулентности” не может быть “оазисов спокойствия и безопасности”, поэтому Европейский Союз обречен. Право уступит место соперничеству цивилизаций: “Глобальная конкуренция впервые в новейшей истории приобретает цивилизационное измерение”. Российское государство теперь обязано заботиться не о благосостоянии граждан, а о безопасности неких “соотечественников” за рубежом. Евразия – “модель объединения”, открытого для бывших республик СССР и государств-членов нынешнего Европейского Союза. Основой сотрудничества избрано “сохранение и приумножение общего культурно-цивилизационного наследия”.
Из “Концепции” стало ясно: процесс вытеснения Евразией Европейского Союза должен начаться немедленно – в тот момент, когда Украина ведет переговоры с ЕС. Согласно “Концепции”, если Украина желает вести переговоры с европейцами, ей придется признать Москву посредником (российское доминирование в Евразии – естественный порядок вещей). А в долгосрочной перспективе Евразия поглотит ЕС – и появится “единое экономическое и гуманитарное пространство от Атлантики до Тихого океана”. Лавров, сославшись на Ильина, подтвердил это устремление.
Поскольку участие в Европейском Союзе добровольно, это объединение уязвимо для политиков, апеллирующих к эмоциям. Поскольку в ЕС входят демократические государства, его могут ослабить политические партии, выступающие за выход из союза. Поскольку прежде Европейскому Союзу никто всерьез не противостоял, европейцы никогда не задавались вопросом, можно ли извне и с враждебными намерениями манипулировать дискуссиями в Сети. Российский курс на уничтожение ЕС предполагал следующий комплекс мер: привлечение на свою сторону европейских лидеров и партий, заинтересованных в дезинтеграции; влияние на общественные дискуссии (с целью посеять недоверие к ЕС) в интернете и на ТВ; привлечение радикальных националистов и фашистов для пропаганды евразийского дела; пособничество сепаратизму во всех его проявлениях.
Путин сошелся и оказывал поддержку тем из европейских политиков, кто пожелал отстаивать российские интересы. Один из них – бывший федеральный канцлер Германии Герхард Шредер, сотрудничающий с “Газпромом” [и “Роснефтью”]. Второй – Милош Земан, в 2013 году ставший президентом Чехии в результате кампании, частично оплаченной компанией “Лукойл”, и переизбранный в 2018 году после кампании, оплаченной из неизвестных источников. Третий – Сильвио Берлускони, проводивший с Путиным каникулы и до, и после своей отставки (2011) с поста премьер-министра Италии. В августе 2013 года Берлускони был признан виновным в уклонении от уплаты налогов и до 2019 года лишен возможности избираться. Путин высказался о Берлускони так: “Если бы он был гомосексуалистом, его бы пальцем никто не тронул”. Это заявление иллюстрирует фундаментальный принцип евразийства: как только речь заходит о неравенстве, следует немедленно завести речь о сексуальности. В 2018 году Берлускони начал возращение в политику.
В Чехии, Словакии, Венгрии, Польше и других посткоммунистических государствах, теперь входящих в состав Европейского Союза, Россия оплачивала и организовывала дискуссионные площадки в Сети, чтобы посеять сомнения в ценности членства в ЕС. Эти сайты призваны распространять новости на различные темы, из которых, однако, всегда следует, что ЕС растлен и небезопасен. На более крупных западноевропейских медийных рынках действует телесеть
Фарадж и Ле Пен предложили вернуться в прошлое, когда европейцы жили в национальных государствах и без иммигрантов. Однако такого в истории никогда не было. Фарадж и Ле Пен – сторонники “политики вечности” – призывают сограждан считать 1930-е годы “золотым веком”. Однако в то время Великобритания и Франция были империями с заморскими владениями, а впоследствии, когда их колонии добились независимости, они приняли участие в европейской интеграции. Современная история не знает ни одного национального государства, существовавшего в изоляции от остального мира. Из-за мифа о рациональной нации граждане европейских стран, как правило, не знают собственной истории и поэтому не понимают значения спора о членстве в Европейском Союзе. Поскольку в современной истории Великобритания и Франция не были национальными государствами, выход из ЕС стал бы для них шагом в неизвестность, а не обещанным националистами “возвращением в родную гавань”. Это означает присоединение к России – обломку европейской империи, не желающей европейской интеграции. Таким образом, Фарадж и Ле Пен – естественные партнеры России, стремящиеся к упразднению истории. В 2013 году озабоченность “нетрадиционным” сексом сблизила российских и французских поклонников “вечности”. В мае того года Национальное собрание Франции расширило права однополых пар. После этого Марин Ле Пен и Национальный фронт присоединились к российским активистам, противостоящим “всемирному содомскому заговору”.
В июне 2013 года Ле Пен приехала в Россию и охотно присоединилась к новой кампании в защиту “цивилизации”. Она приняла тот довод россиян, что права геев суть передний край мирового неолиберального заговора против невинных народов. По ее словам, “гомофилия – это один из элементов глобализации”, и Россия должна вместе с Францией сопротивляться “новой мировой империи, зараженной вирусом коммерциализации”. Этот оборот – “зараженной вирусом” – отражает свойственную русским националистам уверенность, будто русские слишком невинны для того, чтобы подцепить ВИЧ, и, следовательно, его появление в России есть результат биологической войны. Ле Пен охотно согласилась с тем, что россияне – жертвы “новой холодной войны, которую Европейский Союз ведет против России”. Эмерик Шопрад, советник Ле Пен по вопросам внешней политики, пообещал своей российской аудитории, что Национальный фронт в случае прихода к власти разрушит ЕС.
Тогда же россияне для защиты своей новой гендерной политики рекрутировали нескольких достойных американцев. Канал RT пригласил видного белого расиста Ричарда Спенсера высказаться об американо-российских отношениях. В то время женой Спенсера была Нина Куприянова, переводчица Дугина. Учитывая, что Спенсер восхищался Путиным и считал Россию “единственным в мире государством белых”, неудивительно, что он скоро обвинил правительство Обамы в развязывании “холодной войны” с Россией, которая борется с “содомией”. Три года спустя Спенсер поприветствовал своих сторонников переиначенным нацистским лозунгом: “Да здравствует (
Тем летом, когда официальная Москва приняла на себя роль “защитницы гетеросексуалов”, Дональд Трамп стал вторым поддержавшим Путина видным американцем. К тому времени Трамп уже долго вел кампанию по очернению президента собственной страны: речь шла о том, что Обама родился якобы не в США. Этой гипотезе попытался придать правдоподобности канал RT. Президенту другой страны Трамп, однако, стремился польстить. 18 июня 2013 года он вопрошал в “Твиттере”, станет ли Путин его “новым лучшим другом”.
Вкладом Трампа в культивирование гетеросексуальности явился перенос конкурса “Мисс Вселенная” в Москву, точнее, его согласие на то, чтобы это сделали россияне. Трампу, якобы организатору конкурса, заплатили 20 млн долларов за надзор за работой российских коллег. К тому времени такая модель отношений с Трампом была уже давно опробована: Трамп брал деньги, “одалживая” свое имя россиянам, кое-что знавшим о деньгах и власти. Всего несколькими неделями ранее, в апреле 2013 года, ФБР арестовало 29 подозреваемых в двух подпольных казино в
Российский застройщик Араз Агаларов совместно с Трампом перенес в Россию конкурс красоты. Область специализации олигарха Агаларова – выстраивание отношений с другими олигархами. (Через своего сына Агаларов породнился с семьей президента Азербайджана Ильхама Алиева.) Он строил торговые центры, элитарные “закрытые поселки”, а позднее и два стадиона к Чемпионату мира по футболу (2018). Он занимался и организацией конкурса “Мисс Вселенная”. Мероприятия проходили в принадлежащем Агаларову концертном зале, его супруга числилась в составе жюри, а сын Эмин, поп-звезда, пел. Трамп хвастался, что на конкурсе встречался “со всеми «шишками»”. Его отношения с семейством Агаларовых не прервались и позднее. Трамп отправил сыну Агаларова видеоролик с поздравлениями по случаю дня рождения. Когда Трамп решил баллотироваться на пост президента, Агаларовы предложили ему помощь. Одним из многочисленных случаев контакта штаба Трампа с могущественными россиянами стала встреча в
Симпатия возникла летом 2013 года. Совсем незадолго до конкурса “Мисс Вселенная” Агаларов получил от Путина орден Почета. В тот день, когда Трамп гадал, станет ли Путин его “новым лучшим другом”, Марин Ле Пен посетила российский парламент. В будущем Ле Пен и Трамп поддерживали взаимные притязания на президентский пост. Их визиты в Москву в 2013 году (на первый взгляд, для рассуждений о гомосексуальности и гетеросексуальности) увеличили политический и денежный долг перед Россией. В конце 2013 и начале 2014 года Марин Ле Пен и ее отец, основатель Национального фронта Жан-Мари Ле Пен, объявили, что их партию спонсирует Россия. Посредником в финансовых отношениях Национального фронта с Москвой явился Эмерик Шопрад. В виде вознаграждения за организацию российского кредита для партии Ле Пен ему самому предоставили заем на 400 тыс. евро.
Дома, во Франции, главной заботой Национального фронта была не борьба с “содомитами”, а вопросы иммиграции и ислам. Поэтому заинтересованные лица из России попытались привлечь французских избирателей на сторону Национального фронта, сея страх перед исламским терроризмом. Так, в апреле 2015 года российские хакеры перехватили передачу французского телеканала, притворились группой, связанной с ИГИЛ, и передали в эфир соответствующее сообщение. В ноябре 2015 года, когда в Париже от рук террористов погибло 130 человек и 368 получило ранения, Проханов предсказал, что терроризм подтолкнет Европу к фашизму – и к России.
Во время президентских выборов 2017 года во Франции Марин Ле Пен благодарила Путина, своего покровителя. В апреле в первом туре выборов она заняла второе место, обойдя кандидатов от традиционных партий. Во втором туре ее противником стал Эммануэль Макрон, которого российские пропагандисты изображали гомосексуалом и “ставленником гей-лобби”. Во втором туре Ле Пен получила 34 % голосов. Она проиграла, но получила при этом голосов больше, чем любой ультраправый кандидат в послевоенной истории Франции.
Поддержка россиянами Национального фронта стала атакой на Европейский Союз. Франция – важнейший (после Германии) член ЕС, а Ле Пен – наиболее влиятельный критик общеевропейского проекта. Финансирование в 2013 году Россией Национального фронта, казалось, могло гораздо сильнее изменить будущее Европейского Союза, чем поддержка ею Найджела Фараджа и Брексита. Фарадж (как и Ле Пен, Спенсер и Трамп) поддержал “евразийский поворот” Путина. 8 июля 2013 года Фарадж заявил в эфире RT, что “европейский проект фактически начинает умирать”.
Вопрос первоочередной важности для внешней политики Москвы в отношении Соединенного Королевства – это шотландский сепаратизм. Шотландская национальная партия призывала соотечественников голосовать за независимость. В считанные недели до референдума 18 сентября 2014 года российские СМИ утверждали, будто Шотландия, оставшись в составе Великобритании, лишится системы здравоохранения и сборной по футболу. После того как большинство шотландских избирателей предпочло остаться в Соединенном Королевстве, в Сети появились видеоролики, призванные посеять сомнения в честности голосования. В одном из них действительно демонстрировались фальсификации – но в России (не в Шотландии!). Эти видеоролики распространяли российские аккаунты в “Твиттере”. Затем российский чиновник [Владимир Чуров] заявил о “полной фальсификации итогов” референдума. Хотя никаких нарушений отмечено не было, примерно у трети шотландских избирателей сложилось впечатление, что фальсификации все же имели место. Выход Шотландии из состава Соединенного Королевства стал бы победой России. Впрочем, Россия осталась бы в выигрыше и в том случае, если бы население Великобритании перестало доверять собственным институтам. После победы консерваторов на всеобщих выборах в мае 2015 года RT поместила на сайте колонку, автор которой заявил: британская избирательная система нечестна.
Хотя после указанных выборов Консервативная партия смогла самостоятельно сформировать правительство, в ней произошло разделение по вопросу о членстве Великобритании в Европейском Союзе. Чтобы покончить с внутрипартийной дискуссией, премьер-министр Дэвид Кэмерон согласился назначить не имеющий обязательной силы национальный референдум. Для Москвы это явилось новостью вполне ожидаемой и исключительно приятной. В 2012 году российская разведка учредила в Великобритании организацию-ширму “Консерваторы – друзья России”. Один из ее учредителей, английский лоббист Мэттью Эллиот, возглавлял организацию
Все крупнейшие российские телеканалы, в том числе RT, поддержали кампанию за выход из ЕС за несколько недель до 23 июня 2016 года – дня голосования. Важнее всего, вероятно, оказались мероприятия в Сети, в то время оставшиеся незамеченными. Российские интернет-тролли (взаимодействовавшие с британскими избирателями) и боты (компьютерные программы, прицельно рассылающие в “Твиттере” миллионы сообщений) дружно поддержали сторонников выхода из ЕС. В “Твиттере” 419 аккаунтов, распространявших материалы о Брексите, были связаны с российским “Агентством интернет-исследований”. (Позднее эти аккаунты были поставлены на службу Дональду Трампу.) Около трети реплик о Брексите в “Твиттере” было оставлено ботами – причем более 90 % этих аккаунтов с политическими материалами велось не из Великобритании. Британцы, обдумывавшие свой выбор, не догадывались ни о том, что они читают рассылаемые ботами материалы, ни что эти боты – орудия российской внешней политики. За выход Великобритании из ЕС проголосовало 52 % избирателей, против – 48 %.
В этот раз никто из россиян не усомнился в исходе, вероятно потому, что голосование завершилось желательным для Москвы образом. Брексит стал триумфом внешней политики России, сигналом, что кибероперации способны изменить действительность.
Российские политики уже некоторое время убеждали Великобританию выйти из состава ЕС. В 2015 году Константин Косачев, председатель комитета Совета федерации по международным делам, рассказал англичанам, что “неуязвимость и непогрешимость” Европейского Союза – это “миф”. После референдума Путин озвучил довод за дезинтеграцию ЕС: британцев эксплуатировали. И население многих районов Великобритании, пользовавшихся наиболее щедрой поддержкой Европейского Союза, проголосовало за выход из него. Путин заботливо поддерживал недопонимание и предрассудки: “Никто не хочет кормить и субсидировать более слабые экономики, содержать другие государства, целые народы”. Москва взяла на вооружение миф о рациональной нации. В действительности же Великобритания никогда не “содержала” других: напротив, европейская интеграция помогла терпящей крах империи сохранить государственность. Первый канал российского ТВ поощрял то заблуждение, что Великобритания справится и в одиночку, ведь так было всегда: “Для этой нации важно, чтобы никакие союзы и обязательства ее не связывали”. Будучи под ошибочным впечатлением, что у них есть опыт жизни в национальном государстве, британцы (главным образом жители Англии) спрыгнули в яму, где их уже ждала Россия.
Россия открыто поддержала австрийских противников ЕС. Подобно Великобритании и Франции, Австрия – некогда империя – теперь участвовала в интеграции. Сначала Австрия была ядром империи Габсбургов, в 1920–30-х годах – несостоятельным национальным государством, а позднее (в течение семи лет) одной из земель нацистской Германии. Некоторые лидеры Австрийской партии свободы (АПС) имеют семейные или идеологические (либо и те, и другие) связи с нацистским периодом. (Это случай Иоганна Гуденуса, который учился в Москве и говорит по-русски.)
В 2016 году, во время кампании по выборам президента Австрии, АПС заключила с “Единой Россией” соглашение о взаимодействии и сотрудничестве, очевидно, ожидая победы своего кандидата Норберта Хофера. И он почти победил. В апреле 2016 года Хофер выиграл в первом туре голосования и почти проиграл во втором (и в третьем, назначенном после жалоб на нарушения). В декабре Хофер снова проиграл, однако он получил 46 % голосов избирателей: максимум за всю историю участия в национальных выборах кандидатов от АПС.
В Австрии, как и во Франции, пророссийский кандидат не сумел победить, однако добился гораздо более впечатляющего результата, чем ожидалось в начале российской кампании по разрушению ЕС. В декабре 2016 года лидеры АПС прилетели в Москву, чтобы заключить с партией Путина соглашение. В октябре 2017 года АПС получила на парламентских выборах 26 % голосов и в декабре приняла участие в формировании коалиционного правительства. Теперь ультраправая партия, открыто сотрудничающая с Москвой, участвует в управлении государством-членом ЕС.
Интеграция или империя? Разрушит ли новый, “евразийский”, империализм Европейский Союз – или европейская интеграция достигнет территории, которая в 1922 году входила в состав СССР? Этот вопрос стоял перед европейцами в 2013 году. В то самое время, когда Москва настойчиво стремилась разрушить Европейский Союз, Киев заканчивал переговоры об ассоциации с Европой. Соглашение о торговле пользовалось популярностью на Украине. Олигархи жаждали доступа на европейские рынки. Владельцы малого бизнеса желали верховенства права, чтобы конкурировать с олигархами. Студенты (и в целом молодежь) хотели европейского будущего. Хотя президент Виктор Янукович упорно старался не замечать этого, он все равно стоял перед выбором: если бы Украина заключила соглашение об ассоциации с Европейским Союзом, она не смогла бы влиться в путинскую Евразию.
Сами евразийцы заняли на этот счет недвусмысленную позицию. Дугин уже давно призывал к уничтожению Украины. Проханов в июле 2013 года предполагал, что Янукович может быть смещен. В сентябре 2013 года Глазьев заявил, что Россия может захватить украинскую территорию, если Украина не примет ее предложение. В ноябре 2013 года Янукович разочаровал всех: он не подписал соглашение с европейцами и не повел Украину в Евразию. В феврале 2014 года Россия напала на Украину. Российская “политика вечности” столкнулась с европейской “политикой предопределенности”. Европейцы не понимали, что им делать: прежде никто не противился вступлению в ЕС, тем более не сопротивлялся ему с оружием в руках. Мало кто сознавал, что противодействие интеграции – это одновременно и нападение на их собственные хрупкие государства. Москва продолжила борьбу с ЕС на территории якобы податливой Украины. Поскольку европейцы не сумели уяснить значение конфликта на Украине, они оказались уязвимее украинцев. Сами украинцы прекрасно понимали, что их государство непрочно, и многие видели в ассоциации с ЕС предпосылку к обеспеченному будущему под защитой закона. И, считая членство в ЕС этапом государственного строительства, они восприняли российское вмешательство как повод для патриотической революции.
Остальные европейцы, забыв об этой связи, рассматривали порожденную российской агрессией политическую проблему как проблему культурных различий. Европейцы поддались убаюкивающей российской пропаганде, настаивавшей, что проблемы Украины указывают на ее отклонение от основного течения европейского развития.
Российские адепты “политики вечности” быстро нашли уязвимое место европейской “политики предопределенности”: для этого пришлось сказать лишь (как в 2014 и 2015 годах), что украинцы – не рациональная нация, ведь они не усвоили уроки Второй мировой войны. Европейцы, важно кивая и ничего не предпринимая, укрепились в ошибочном восприятии собственной истории и подвергли риску суверенитет собственных стран.
Единственной альтернативой “предопределенности” и “вечности” оказалась история: ее понимание или ее творение. Украинцам, трезво оценивавшим свое положение, пришлось изобрести нечто новое.
Глава 4. 2014 год: обновление или вечность?
Дар начинания, еще до того как начало превращается в историческое событие, есть высшая способность человека. В политическом отношении он тождествен человеческой свободе.
Российская “политика вечности” вернулась на тысячелетие в прошлое, чтобы отыскать вымышленный момент невинности. Владимир Путин заявил, что крещение Владимира (Вальдемара) сделало россиян и украинцев одним народом. В июле 2013 года в Киеве Путин читал в людских душах и рассуждал о сакральной геополитике:
Наше духовное единство началось с крещения святой Руси 1025 лет тому назад. И за это время очень многое произошло в жизни наших народов, но духовное единство является настолько прочным, что не подвержено никаким действиям властей: ни государственных, ни, позволю себе даже сказать, церковных. Потому что, какая бы власть над людьми ни была, крепче, чем власть Господа, ничего быть не может. И в душах наших людей это является самой прочной основой нашего единства.
В сентябре 2013 года Путин на заседании международного дискуссионного клуба “Валдай” объяснил свое представление на профанном языке. Он упомянул об “органической модели” (по Ильину) российской государственности, причем Украину счел неотъемлемым органом непорочного российского организма. “У нас общая традиция, общая ментальность, общая история, общая культура, – заявил Путин. – У нас очень близкие языки. В этом смысле… мы один народ”. Подписание Украиной соглашения об ассоциации с ЕС должно было состояться через два месяца. Россия решила помешать этому потому, что в сфере ее духовного влияния – в “русском мире”, как стал говорить Путин, – ничто новое невозможно. Попытка Путина экспортировать российскую “политику вечности” привела к неожиданным последствиям: в ответ украинцы нашли новые политические формы.
Нации – новое явление, но корни их глубоки. Важно то, как именно они соотносятся. Можно, подобно российским лидерам, повторять ритуальные заклинания с целью сохранения статус-кво в собственной стране и оправдания территориальных захватов. Утверждать, будто Киевская Русь – это Российская Федерация, а князь Владимир (Вальдемар) – это Владимир Путин, – значит выбрасывать целые столетия интерпретируемого материала для исторической и политической мысли.
Но можно видеть в тысячелетии, миновавшем со времени крещения князя Владимира (Вальдемара), историю, а не цикл “вечности”. Мыслить исторически – не значит подменять один национальный миф другим и говорить, будто воспреемник Руси – это Украина, а не Россия, или что Владимир (Вальдемар) был украинцем, а не русским. Утверждать это – означает просто заменить российскую “политику вечности” украинской. Мыслить исторически – это значит видеть, какими могут быть, например, Украина и Россия. Мыслить исторически – значит видеть границы структур, пространства неопределенности, возможности освобождения.
Восточная Европа в 1054 г.
Формирование нынешней Украины стало возможным благодаря условиям, сложившимся в средневековье и раннем Новом времени. Русь князя Владимира (Вальдемара) распалась задолго до прихода монголов в начале 1240-х годов. В XIII–XIV веках большая часть территории Руси вошла в состав Великого княжества Литовского. Русские князья-христиане стали правителями языческой Литвы.
В Великом княжестве Литовском языком законов и судопроизводства стал язык Руси. С 1386 года литовские великие князья обычно правили и Польшей. Понятие
После 1569 года на территории современной Украины православные традиции Руси конкурировали с западным христианством (претерпевавшим тогда благотворные перемены). Польские католические и протестантские идеологи, вооруженные книгопечатанием, бросили вызов православию на русских землях. Некоторые русские князья обратились в католичество или протестанство и стали общаться между собой по-польски. Следуя польским образцам (и в подражание переселившейся на восток польской знати), эти магнаты начали превращать плодородную степь в обширные сельскохозяйственные угодья. Это привело к закрепощению и эксплуатации местного населения. Украинские крестьяне, бежавшие от помещиков, нередко попадали в другую неприятность: их могли продать в рабство татары-мусульмане, населявшие крайний юг современной Украины. Крымское ханство было вассалом Османской империи.
Крепостные искали убежища на юго-восточной границе степи, на ничьей земле между поляками и османами, у казаков: вольницы, промышлявшей набегами, охотой и рыболовством. Казаки построили крепость – Сечь – на днепровском острове неподалеку от современного города Днепр. В военное время тысячи казаков поступали наемниками в польскую армию. Когда казаки дрались в пешем строю, а польская знать – в седле, польское войско редко терпело поражение. В начале XVII века Речь Посполитая была крупнейшим государством Европы и непродолжительное время владела даже Москвой. В этой дворянской республике каждый шляхтич заседал в парламенте. Конечно, некоторые дворяне были могущественнее других, и крупные украинские магнаты были среди влиятельнейших граждан Речи Посполитой. Казаки стремились к дворянскому достоинству или хотя бы к признанию своих прав в польско-литовской федерации, однако не добились этого.
Польско-литовское государство (1386 г.)
В 1648 году их недовольство переросло в восстание. В то время Речь Посполитая готовилась воевать с Османской империей. Казаки, прежде собиравшиеся выступить против турок, вместо этого выбрали гетманом Богдана Хмельницкого, и он убедил их восстать против местных полонизированных помещиков. Искавший союзников Хмельницкий призвал на помощь татар, которым предложил в качестве рабов украинцев-христиан. Когда татары оставили Хмельницкого, ему понадобился новый союзник, и Московское государство оказалось единственным доступным вариантом. Этот союз ни в коем случае не был предопределен. И казаки, и московиты считали себя воспреемниками Руси, но они говорили на разных языках и не могли обходиться без переводчиков. Мятежник Хмельницкий был наследником Возрождения, Реформации и Контрреформации, владел украинским, польским и латинским языками (а вот по-русски он не говорил). Казаки (привыкшие к договоренностям, обязательным для всех сторон) считали временным соглашением то, что Москва рассматривала как постоянный переход “под руку” русского царя. В 1654 году началась война Московского государства с Речью Посполитой. В 1667 году земли современной Украины разделили по Днепру, и казацкие крепости достались Москве. Статус Киева сначала был неясен. В итоге город достался московитам.
После долгой азиатской ориентации Московское государство обратилось на запад. Киев около восьмисот лет не был политически связан с Москвой. В средние века, в эпохи Ренессанса, Реформации и Контрреформации Киев оставался европейской метрополией. После присоединения к Московскому государству [Киево-Могилянская] академия была главным высшим учебным заведением в стране, которая с 1721 года стала называться Российской империей. Образованные выходцы из Киева вливались в образованные слои Москвы, а затем и Петербурга. Казаки вступили в императорскую армию. Екатерина II сделала казака [Александра Безбородко] своим фаворитом и отправила казаков покорять Крым. В конце XVIII века Российская империя разделила Речь Посполитую с Пруссией и Австрией, и польско-литовское государство прекратило свое существование. Почти все земли Киевской Руси вошли в состав Российской империи.
В XIX веке имперская интеграция привела к росту украинского патриотизма. Императорский университет в Харькове стал первым центром романтической тенденции к идеализации украинского крестьянства и его культуры. В Киеве в середине XIX века некоторые представители старой знати начали отождествлять себя с украиноязычным крестьянством, а не с российской или польской властью. Сначала российское правительство усматривало здесь похвальный интерес к “малороссийской” культуре. Однако после Крымской войны (1853–1856) и восстания 1863–1864 годов в Польше российские власти сочли украинскую культуру политически вредной и запретили публикации на украинском языке. Утратили свою силу законы Великого княжества Литовского с их рудиментами древнерусского права. Москва заняла место Киева как центра православия. Образованная в 1596 году униатская церковь (с византийским обрядом и католической иерархией) была ликвидирована.
Теперь единственной из земель Киевской Руси, оставшейся за пределами Российской империи, была Галиция: в конце XVIII века, когда с карты исчезла Речь Посполитая, эти земли получили Габсбурги. В коронной земле Галиции сохранились некоторые черты древнерусской цивилизации, например униатская церковь. Австрийцы назвали ее греко-католической и обучали священнослужителей в Вене. Дети и внуки этих людей стали украинскими активистами, редакторами газет и кандидатами в депутаты. Когда российские власти открыли гонения на украинскую культуру, литераторы и активисты уехали в Галицию. После 1867 года в государстве Габсбургов имелись либеральная конституция и нестесненная печать, и украинцы-политэмигранты свободно продолжили свою деятельность. В Австрии проводились демократические выборы, и в монархическом государстве партийная политика становилась национальной. Беженцы из Российской империи видели в украинской политике и истории продолжение своего языка и культуры. Что касается крестьян, то основную часть говорившего по-украински населения заботил главным образом земельный вопрос.
Соперничество за Черное море (1569 г.)
В ноябре 1917 года, после большевистской революции, Украина объявила независимость. Однако, в отличие от других восточноевропейских народов, украинцы не сумели построить национальное государство. Державы-победительницы в Первой мировой войне не признали их притязаний. Киев более десяти раз переходил из рук в руки: город захватывали красные и белые, украинская и польская армии. Испытывавшие огромные трудности украинские власти заключили союз с недавно получившей независимость Польшей, и в мае 1920 года польская и украинская армии взяли Киев. Затем Красная армия перешла в контрнаступление, и украинские солдаты до самой Варшавы сражались плечом к плечу с поляками. Но когда в 1921 году Польша и РСФСР заключили (в Риге) мирный договор, земли, которые украинские активисты считали своими, были разделены: почти вся территория, прежде входившая в состав Российской империи, досталась СССР, а Галиция и Волынь отошли Польше. (Итог совершенно закономерный.) Хотя национальное государство украинцев существовало всего несколько месяцев, а государства его западных соседей – несколько лет, украинский пример нагляднее: национальное государство – вещь в эксплуатации непростая и в большинстве случаев нежизнеспособная.
Пример Украины подводит нас к главному вопросу современной европейской истории: а что после империи? Согласно мифу о рациональной нации, национальные государства усвоили урок войны и приступили к интеграции. Чтобы этот миф выглядел правдоподобно, национальные государства нужно поместить во времена, когда их не существовало. О важнейшем же событии европейской истории середины XX века, то есть о попытках европейцев основать империи в самой Европе (важнейший пример – неудачная колонизация Украины немцами в 1941 году) – следует забыть. Украинский чернозем играл ключевую роль в двух основных европейских неоимперских проектах XX века: советском и нацистском. Украинская история и в этом отношении не являет собой исключение – и поэтому очень показательна. Ни одна другая территория в Европе не влекла к себе колонизаторов настолько сильно. Отсюда – правило: в европейской истории чередуются периоды колонизации и деколонизации.
Проект Сталина подразумевал внутреннюю колонизацию. Поскольку у Советского Союза не было заморских владений, метрополия эксплуатировала провинции. Украине пришлось вверить свои урожаи авторам Первого пятилетнего плана (1928–1932). Из-за голода, вызванного государственным контролем над сельским хозяйством, погибло от 3 до 4 млн жителей советской Украины. Гитлер считал, что плодородные земли Украины превратят Германию в великую державу. В ходе немецкой оккупации, начавшейся в 1941 году, погибло более 3 млн жителей советской Украины (в том числе около 1,6 млн евреев, убитых немцами, местной вспомогательной полицией и повстанцами). Кроме этого, около 3 млн жителей Украины погибли, сражаясь в Красной армии. Таким образом, из-за оспаривания двумя колониальными державами одной территории за десятилетие погибло около 10 млн ее жителей.
После того как РККА разгромила вермахт, граница советской Украины была отодвинута на запад, и после 1945 года в состав УССР вошли территории, отторгнутые у Польши, Чехословакии и Румынии. В 1954 году Крым, находившийся в составе РСФСР, был передан в административное подчинение УССР. Этот шаг стал последним в череде изменений границ советских республик. Поскольку полуостров был связан перешейком с Украиной, Москва вверила Крым ей, чтобы та обеспечивала полуостров водой и электроэнергией. Советские лидеры воспользовались случаем напомнить, что Украине и России суждено быть вместе. В 1954 году, когда исполнилось триста лет направленному против Речи Посполитой альянсу казаков с Москвой, промышленность СССР выпустила сигареты и ночные рубашки с соответствующей символикой. Это один из первых примеров советской “политики вечности”: легитимация режима не на основе его успехов в настоящем или будущем, а через ностальгическое обращение к круглым датам.
УССР по численности населения была второй (после РСФСР) союзной республикой. В Западной Украине, принадлежавшей до Второй мировой войны Польше, украинские националисты сопротивлялись установлению советской власти. В конце 1940-х – начале 1950-х годов сотни тысяч людей – целые семьи – попали в ГУЛАГ. Так, всего за несколько октябрьских дней 1947 года было выслано 76 192 украинца (“операция «Запад»”). Большинство тех, кто дожил до 1953 года, освободил Никита Хрущев. В 1960–70-х годах украинские коммунисты вместе со своими русскими товарищами стали управлять крупнейшим на планете государством. Во время холодной войны юго-восток Украины являлся оплотом ВПК: например, в Днепропетровске (неподалеку от места, где располагалась Сеча) строили ракеты. Хотя советская власть погубила много украинцев, вожди никогда не отрицали существование украинского народа. Считалось, что в условиях советской власти народы полностью раскроют свой потенциал и, когда будет построен коммунизм, так сказать, “растворятся”. В первые десятилетия СССР существование украинского народа признавалось всеми, от Йозефа Рота до статистиков Лиги Наций. Голод 1932–1933 годов явился и войной с украинцами: он подорвал сплоченность сельского населения и сопровождался кровавыми репрессиями против националистов. Но вместе с тем смутная уверенность в том, что, наряду с другими народами СССР, украинцев тоже обязательно ждет социалистическое будущее, все же оставалась. От этой иллюзии Советы официально отказались лишь в 1970-х годах. В брежневском мифе о “Великой Отечественной войне” русские и украинские солдаты плечом к плечу сражаются с фашизмом. Леонид Брежнев, который предпочел утопии “реальный (развитой) социализм”, утверждал, что развитие советских народов завершилось. Брежнев настаивал, что языком всех советских элит должен стать русский. Делами Украины занимался ставленник Брежнева. Русификация коснулась сначала школ, затем университетов. В 1970-х годах за выступления в защиту украинской культуры грозило тюремное заключение и принудительное “лечение” в психиатрической больнице.
Конечно, украинские коммунисты охотно поддерживали советский проект, помогая русским коммунистам управлять азиатскими республиками СССР. Попытка Михаила Горбачева игнорировать КПСС после 1985 года оттолкнула таких людей, а политика гласности подвигла советских граждан к выражению недовольства тем, как решались национальные вопросы. В 1986 году молчание Горбачева после катастрофы в Чернобыле дискредитировало его в глазах многих украинцев. Миллионы жителей УССР подверглись высоким дозам облучения. Было трудно простить ему распоряжение о первомайском шествии под смертельно опасными осадками. Бессмысленное отравление в 1986 году напомнило украинцам о бессмысленном массовом голоде 1933 года.
Провалившийся путч лета 1991 года позволил Борису Ельцину вывести Россию из состава СССР. И украинские коммунисты, и украинские оппозиционеры сошлись в том, что Украина должна последовать за ней. На референдуме 92 % жителей советской Украины (и большинство населения всех ее областей) проголосовало за независимость.
Как и в России, на Украине 1990-е годы отмечены захватом прежней социалистической собственности и хитроумными приватизационными сделками. Однако украинские олигархи, в отличие от российских, составили устойчивые кланы, ни один из которых не контролировал государство дольше нескольких лет подряд. Кроме того, на Украине власть передавалась демократическим путем. В сравнительно благополучные годы перед мировым финансовым кризисом 2008 года Россия и Украина упустили возможность провести экономические реформы. В отличие от россиян, украинцы видели в Европейском Союзе средство от коррупции, мешавшей развитию общества, а также механизм более справедливого распределения богатства. Украинские лидеры добивались, по крайней мере на словах, вступления своей страны в ЕС. Виктор Янукович, с 2010 года занимавший пост президента, высказывался за европейское будущее, хотя его политика отнюдь не приближала такой исход.
Карьера Януковича демонстрирует отличие украинского олигархического плюрализма от российского клептократического централизма. Впервые Янукович принял участие в президентской гонке в 2004 году. Его покровитель, уходящий президент Леонид Кучма, оказал влияние на подсчет голосов. Россия также сделала ставку на Януковича и признала его победителем. После трехнедельных манифестаций на киевской Площади независимости (укр.
После своей неудачи Янукович пригласил американского политтехнолога Пола Манафорта исправить его имидж. Манафорт, живший в
Победив на президентских выборах в 2010 году, Янукович сосредоточился на личном обогащении. По-видимому, он решил перенять российские порядки, создав вместо чередующихся у власти олигархических кланов устойчивую клептократическую элиту. Его сын Александр Янукович, по профессии стоматолог, стал одним из богатейших людей Украины. Виктор Янукович пошатнул систему сдержек и противовесов. Так, он назначил председателем Конституционного суда [Вячеслава Овчаренко], который скрыл его криминальное прошлое. Кроме того, Янукович пытался насаждать демократию в российском духе. Одного из двух главных своих противников он отправил в тюрьму и добился принятия закона, согласно которому второй его противник не мог претендовать на пост президента. Это позволило Януковичу выставить свою кандидатуру на второй срок против специально подобранного оппонента-националиста. Янукович одержал убедительную победу и теперь мог заявить европейцам и американцам, что спас Украину от национализма.
Украина, молодое государство, испытывала огромные сложности, и самой наглядной из них была коррупция. Соглашение об ассоциации с ЕС, которое пообещал подписать Янукович, стало бы инструментом укрепления верховенства права на Украине. Исторически функцией ЕС как раз и было спасение европейских государств из-под обломков империй. Янукович – в отличие от многих украинцев – мог этого не понимать.
Мириться с режимом Януковича их заставляла лишь перспектива ассоциации с ЕС. И когда 21 ноября 2013 года Янукович неожиданно объявил, что не подпишет соглашение об ассоциации, терпение народа кончилось. Украинский президент принял такое решение после разговора с Путиным. Российская “политика вечности”, прежде не замечаемая большинством украинцев, внезапно дала о себе знать.
Журналистские расследования обнажили олигархию и неравенство. Журналисты – летописцы актуального – первыми отреагировали на “политику вечности”. В олигархической Украине XXI века именно журналисты дали согражданам шанс защититься. Журналист Мустафа Найем, занимавшийся расследованиями, 21 ноября решил, что с него хватит. Он призвал выйти на улицы. “Лайки не считаются”, – написал он в Фейсбуке. И люди вышли: сначала студенты и молодежь, которых украденное будущее лишило бы слишком многого.
Тысячи людей, киевляне и не только, пришли на Майдан – и остались там. И приняли участие в создании кое-чего нового: нации.
Несмотря на все недостатки политической системы, после 1991 года украинцы привыкли к тому, что политические разногласия разрешались без насилия. Исключения (например, убийство в 2000 году Георгия Гонгадзе, популярного журналиста, занимавшегося расследованиями) вызывали протесты. В стране, видевшей в XX веке больше насилия, чем любая другая, гражданский мир в XXI веке стал важным достижением. Свобода мирных собраний (наряду с регулярными выборами и отсутствием вооруженных конфликтов) – вот чем, по мнению самих украинцев, их страна отличалась от России. Поэтому когда 30 ноября на Майдане милиция напала на манифестантов, это явилось для многих шоком. По Киеву пронеслось: “наших детей” избивают. Первая кровь заставила людей действовать.
Украинцев встревожило насилие, и они стали съезжаться в Киев на помощь студентам. Одним из этих людей был Сергей Нигоян, говорящий по-русски армянин-рабочий с Донбасса. У студентов страх потерять Европу запустил реакцию защиты будущего. У остальных украинцев ту же реакцию вызвал страх потерять поколение, выросшее в независимой стране. Среди людей постарше, пришедших на Майдан защитить студентов, были ветераны-“афганцы”. Акции протеста в декабре 2013 года в меньшей степени касались Европы и в большей – должной политики, “приличий” и “достоинства”.
10 декабря 2013 года милиция снова попыталась изгнать протестующих с Майдана. Снова бросили клич, и представители всех слоев общества встали перед омоновскими дубинками. Молодая женщина-предприниматель вспоминала, что ее друзья “брились и переодевались в чистое на тот случай, если этой ночью они погибнут”. Историк литературы отправилась на Майдан с пожилой парой, издателем и врачом: “Мои друзья – это инвалид, которому сильно за шестьдесят, и его жена, ей примерно столько же. Рядом с ними я выглядела молодой, сильной и здоровой (мне 53 года, я женщина, и, конечно, в моем возрасте трудно рассчитывать на победу в драке с вооруженными мужчинами). Мои друзья – евреи, я – гражданка Польши, и мы пошли туда вместе, как украинские патриоты, убежденные, что наша жизнь не будет иметь никакого смысла, если протест подавят. Мы добрались до Майдана, но не без затруднений. Моя подруга Лена, врач, добрейший на свете человек, всего полтора метра ростом – и мне пришлось оттаскивать ее от беркутовцев, поскольку я знала, что она скажет им все, что думает и о них, и обо всем этом”. 10 декабря милиция не смогла рассеять толпу.
16 января 2014 года Янукович объявил манифестантов преступниками и узаконил милицейское насилие. В парламент внесли пакет законопроектов, названных протестующими “законами о диктатуре”. Эти меры сильно ограничивали свободу выражения и свободу собраний, был запрещен нечетко определенный законодателями “экстремизм”, а от негосударственных организаций, получавших деньги из-за границы, потребовали зарегистрироваться в качестве “иностранных агентов”. Законопроекты (копировавшие российские нормы) внесли депутаты, имевшие тесные связи с Россией. Не было ни публичных слушаний, ни парламентских дебатов, ни даже вотирования: вместо обычного электронного голосования депутаты поднимали руки, и поднятых рук оказалось отнюдь не большинство. Тем не менее законы вступили в силу, и манифестанты поняли, что в случае задержания их ждет уголовное наказание.
Шесть дней спустя двоих протестующих застрелили. Американцу или россиянину трудно понять, какой шок вызвали у украинцев эти смерти: уровень насилия в американском и российском обществе гораздо выше. (Месяц спустя снайперы застрелили еще больше людей, а еще через пять недель началось российское вторжение, и сейчас почти невозможно вспомнить, с чего началось кровопролитие.) Общество сочло многие действия власти вопиющим нарушением приличий. В последнюю неделю января в Киев со всей страны стали съезжаться граждане, прежде не поддерживавшие Майдан. Поскольку люди полагали, что руки Януковича теперь в крови, его пребывание у власти перестало устраивать многих украинцев.
Протестующие увидели опасность для политической системы страны. Манифестации в поддержку европейского курса были попыткой защитить хрупкие достижения Украины. К февралю Майдан насмерть встал против Евразии. Прежде мало кто из украинцев задумывался о российской “политике вечности”. И то, что им теперь предложили – насилие во имя жизни без будущего и мечты о том, что могло бы произойти, – им не понравилось.
В начале февраля Янукович все еще занимал пост президента. И у Вашингтона, и у Москвы имелись соображения о том, как его сохранить. Из телефонного разговора (перехваченного, скорее всего, российскими спецслужбами; запись была опубликована 4 февраля) помощника госсекретаря США с американским послом в Киеве стало ясно, что американцы поддерживают формирование нового правительства во главе с Януковичем. Это предложение шло вразрез с требованиями Майдана и на тот момент не имело уже отношения к реальности. Правление Януковича закончилось, по крайней мере в умах людей, оставшихся на Майдане после убийств 22 января и готовых рисковать собственной жизнью. Опрос показал, что лишь 1 % протестующих одобряет политический компромисс, при котором Янукович сохранит свой пост. 18 февраля начались парламентские дискуссии: еще оставалась надежда на достижение некоей договоренности. Однако кровопролитие, случившееся на следующий день, сделало сохранение режима куда менее вероятным.
История Майдана, которую с ноября 2013 по февраль 2014 года творили более 1 млн человек, мерзнувших на улице, – это не простая хронология неудачных попыток милиции разогнать манифестантов. Кровопролитие было для протестующих чем-то совершенно немыслимым, но лишь оно заставило американцев и европейцев обратить внимание на происходящее. Пролитая кровь послужила Москве поводом для отправки на Украину армии, из-за чего крови было пролито еще больше. Риторика следовала траектории пуль.
Люди на Майдане считали, что защищают то, что им все еще казалось возможным: достойное будущее своей страны. Насилие было для них неприемлемым. Да, оно вспыхивало на несколько минут или часов. Но люди пришли на Майдан не на несколько часов: они оставались там днями, неделями, месяцами. Их стойкость породила новое ощущение времени и новые формы политики. Те, кто оставался на Майдане, сумели это сделать лишь потому, что нашли новые способы самоорганизации.
Протестующие пользовались четырьмя формами политики: у них было гражданское общество, реципрокный обмен (экономика дара), стихийное государство всеобщего благосостояния и “дружба Майдана”. Киев – двуязычный город: явление необычное для Европы и небывалое – для России и США. Европейцы, россияне и американцы почти не задумывались о том, что бытовое двуязычие может указывать на политическую зрелость общества, и попросту делили Украину на “этнических украинцев” и “этнических русских”. Это примерно то же самое, что сказать, будто “этнические американцы” непременно голосуют за республиканцев. Такова суть политики, определяющей людей по этнической принадлежности и навязывающей им печальную “вечность” вместо перспективы. На Украине же язык – это гамма, а не граница. А если это граница, то она проходит внутри человека, а не отделяет его от других.
Собравшиеся на Майдане украинские граждане, как и в обыденной жизни, переходили с украинского языка на русский и обратно тогда, когда считали это нужным. Революцию начал журналист, по-русски объяснявший, где надо поставить камеру, и говоривший перед ней по-украински. Его знаменитая запись в Фейсбуке – “Лайки не считаются” – была сделана по-русски. На Майдане нелепо было спрашивать, кто на каком языке говорит. Манифестант Иван Суренко вспоминал (по-русски): “Толпа на Майдане проявляла терпимость в языковом вопросе. Я ни разу не слышал споров на эту тему”. На Майдане 59 % опрошенных сообщили социологам, что они говорят по-украински, 16 % – по-русски, а 25 % – по-русски и по-украински. Со сцены на Майдане выступали по-украински, поскольку украинский есть язык политики. Но затем оратор возвращался в толпу и разговаривал с друзьями по-русски. Такой была обыденность новой общности.
Политика этой общности фокусировалась на верховенстве права. У манифестантов имелась, во-первых, надежда на то, что соглашение об ассоциации с Европейским Союзом ослабит коррупцию, а во-вторых, решимость уберечь верховенство права от исчезновения под напором государственного насилия. В ходе социологических опросов протестующие наиболее часто определяли своей главной целью отстаивание верховенства права. Философия была простой: гражданскому обществу требуется государство, чтобы вести страну в Европу, а государство нуждается в Европе, чтобы избавиться от коррупции. Когда началось насилие, эта теория воплотилась в поэтические формы. Философ Владимир Ермоленко написал: “ [Европа – это] также свет в конце туннеля. Когда нуждаются в таком свете? Только тогда, когда вокруг темно”.
Тем временем гражданскому обществу приходилось идти на ощупь. Стали образовываться горизонтальные сети, не связанные с политическими партиями. Манифестант Игорь Бигун вспоминал: “Не было ни фиксированного членства, ни иерархии”. С декабря 2013 до конца февраля 2014 года политическую и общественную деятельность на Майдане осуществляли временные добровольные ассоциации. Фундаментальным принципом признавался следующий: свобода – это ответственность. Поэтому у протестующих появились собственные органы образования (библиотеки и школы), безопасности (“Самооборона Майдана”), внешних сношений (совет Майдана), помощи жертвам насилия и поиска потерявшихся (“Евромайдан SOS”), контрпропаганды (
Экономической моделью Майдана стал
В начале 2014 года подавляющее большинство протестующих (около 88 % из сотен тысяч человек) не было киевлянами. Лишь 3 % манифестантов представляли политические партии, а 13 % являлись членами негосударственных организаций. По данным соцопросов, почти все протестующие (около 86 %) самостоятельно приняли решение прийти – и пришли – поодиночке, с друзьями или семьями. Они приняли участие в “корпореальной политике” (по выражению арт-куратора Василия Черепанина): оторвались от экранов и встали рядом с другими людьми.
Терпеливый протест при растущем риске породил явление “дружбы Майдана”: это о человеке, которому вы доверяете из-за пережитых вместе испытаний. Историк Ярослав Грицак описал один из способов завязывания знакомств: “На Майдане вы – пиксел, а пикселы всегда организуются в группы. Группы образовывались в основном спонтанно. Вы или ваш друг натыкались на знакомого, и этот знакомый тоже не был в одиночестве – его или ее сопровождали друзья. И вот вы все объединялись. Однажды вечером я гулял с необычным отрядом «солдат удачи»: своим другом-философом и знакомым бизнесменом. С ним был человечек с грустными глазами, похожий на печального клоуна, и я узнал, что это и в самом деле клоун-профессионал. Он организовал благотворительную группу, работающую с детьми, у которых рак”.
Украинские граждане, приходившие на Майдан поодиночке, присоединялись к новым институтам. Занимаясь корпореальной политикой, они рисковали собой. Люди нередко описывали происходящее с ними как своего рода преображение, как необычный выбор. Грицак и другие вспоминали французского философа Альбера Камю и его взгляд на бунт как на предпочтение гибели подчинению. На Майдане можно было увидеть плакаты с цитатой из письма Бенджамина Франклина 1755 года: “Пожертвовавший свободой ради безопасности не заслуживает ни свободы, ни безопасности”.
На Майдане постоянно дежурила группа адвокатов – “юристы Площади”. Те, кто был избит или как-либо иначе пострадал от государства, могли сообщить об этом и получить консультацию. Сотрудники Центра правовой помощи и все остальные люди на Майдане не размышляли над актуальной проблемой российской политической философии: как в условиях автократии вызвать дух права. Но при этом – своими поступками – они занимались решением той самой задачи, которая когда-то не давала покоя Ильину.
Веком ранее, в последние годы существования империи, Ильин желал для России верховенства права, однако он не понимал, как привить народу дух права. После большевистской революции он решил, что произволу ультралевых нужно противопоставить произвол ультраправых. В то самое время, когда Путин воплощал в России представления Ильина о законе и праве, украинцы доказывали, что выбору авторитарного пути можно сопротивляться. Рискуя собой и взаимодействуя друг с другом, они демонстрировали свою приверженность праву.
Но если украинцы, обратившись к Европе и солидарности, сумели разрешить затруднение Ильина касательно права, то, конечно, на это способны и россияне? Российские лидеры не могли позволить своим согражданам надеяться на подобное. И через два года после манифестаций в Москве российские лидеры применили сходную тактику в Киеве: “гомосексуализация” протеста должна была породить ощущение вечной, неизменной цивилизации, а применение насилия следом – убежденность в том, что перемены невозможны.
В конце 2011 года, когда россияне протестовали против фальсификации выборов, Кремль приравнял протестующих к гомосексуалам. Столкнувшись в конце 2013 года с киевским Майданом, Кремль применил тот же прием. После двух лет гомофобной пропаганды в Российской Федерации идеологи и представители индустрии развлечений были уверены в себе. Отправной точкой стало соображение, что Европейский Союз – это оплот гомосексуальности, а стремление украинцев к Европе, вероятно, имеет ту же природу. Изборский клуб объявил, что Европейский Союз “стонет от засилья ЛГБТ-лобби”.
В ноябре – декабре 2013 года российские СМИ в материалах о Майдане постоянно (и некстати) вспоминали о гомосексуалах. Рассказывая о первом дне выступлений украинских студентов в поддержку ассоциации с ЕС, российские СМИ попытались связать украинскую политику с красивыми мужчинами и однополыми связями. Хакеры взломали аккаунт Виталия Кличко – боксера-тяжеловеса, возглавившего политическую партию, – и разместили там материалы о геях, а НТВ преподнесло это как новостной сюжет. Прежде чем миллионы российских телезрителей смогли уяснить себе причину массовых манифестаций в соседней стране, их внимание перевели на запретный секс.
Сразу после начала студенческих протестов на Майдане НТВ заговорило о “гомодиктатуре” на Украине. Виктор Шестаков писал: “Призрак бродит по Майдану, призрак гомосексуализма. В том, что первыми и наиболее ретивыми европейскими интеграторами Украины являются местные сексуальные извращенцы, было известно давно”.
Тему подхватил российский телеведущий Дмитрий Киселев. В декабре 2013 года его назначили главой информационного агентства “Россия сегодня”. Цель – превратить подачу новостей в государственных СМИ в полезное мифотворчество. Киселев сразу же объявил подчиненным, что “объективность – это миф”, а новую редакционную политику определил как “любовь к России”.
1 декабря 2013 года мировая пресса сообщила об избиении в Киеве студентов. Когда студенты прятались в соборе, залечивая раны, Киселев нашел способ преподнести их требования как сексуально-геополитические. Тем вечером в программе “Вести недели”, напомнив зрителям о Северной войне (1700–1721), он назвал Европейский Союз “новой старой коалицией” против России. Но в этот раз, по Киселеву, шведы, поляки и литовцы воюют во имя половых извращений. Заметим, что во время Северной войны Польша и Литва не воевали с Россией. Впрочем, ничего нового: искажение собственной истории для “политики вечности” – вещь обыденная.
В другой раз Киселев с удовольствием продемонстрировал аудитории журнал десятилетней давности с обнаженным Кличко. Киселев показал в эфире разбитый шлем украинского милиционера. Тем временем газета “Сегодня” опубликовала фотографию Кличко рядом с украинским публицистом-геем [Виталием Портниковым]. Украинская аудитория увидела двух политических активистов на пресс-конференции. В российском контексте гомосексуальность одного и мужская красота второго превратились в сюжет.
Российские политики расценили европейскую интеграцию как путь к легализации однополых браков (в соглашении Украины об ассоциации с ЕС об этом не было ни слова) и, следовательно, к распространению гомосексуальности. Когда 4 декабря в Киев приехал германский министр иностранных дел, “Комсомольская правда” отозвалась на визит материалом “Гей-дровишки в костер Майдана”.
Путинский режим, подавивший в 2011–2012 годах манифестации в России, стремился переосмыслить политику, представить ее как невинность вместо деятельности. Вместо того чтобы задаться вопросом, чему опыт прошлого может научить нынешних реформаторов, россиянам предложили информационную картину, убеждающую их в собственной невинности. Одним из столпов русской цивилизации предстали сексуальные фобии. Если, как воображалось Ильину, Россия – это девственный организм, которому угрожает злой, чуждый мир, то российское насилие – это оправданная самозащита от проникновения. С точки зрения и Путина, и Ильина, Украина есть часть национального организма. И чтобы родилась Евразия, украинская внутренняя политика должна стать похожей на российскую.
Российские власти восприняли как победу известие, что в ноябре 2013 года Янукович отказался от заключения соглашения с ЕС. При этом Янукович не согласился вести страну в Евразию: это сделало бы его еще менее популярным. В декабре 2013 – январе 2014 года Кремль попытался помочь Януковичу подавить манифестации и таким образом завершить разворот от Европы к Евразии. Янукович заявил, что поскольку Украина нужна и ЕС, и России, каждая из сторон должна ему заплатить. ЕС отказался. Россия с готовностью согласилась.
17 декабря 2013 года Путин предложил Януковичу 15 млрд долларов (за украинские государственные облигации) и скидку при покупке природного газа – но при условии, что на улицах Киева не останется протестующих. К тому времени украинский ОМОН уже дважды, 30 ноября и 10 декабря, безуспешно пытался разогнать их. Также милиционеры похищали тех манифестантов, которых считали лидерами протеста, и избивали их. Нужного эффекта это не произвело, и тогда в Киев прилетели 27 российских специалистов по разгону манифестаций – офицеры ФСБ и инструкторы из МВД. 9 января 2014 года российский посол на Украине [Михаил Зурабов] известил Януковича, что после разгона Майдана украинские омоновцы смогут получить гражданство РФ и, следовательно, им нечего опасаться ответственности за свои поступки. В случае же победы оппозиции они все равно окажутся в безопасности.
В январе 2014 года Москва, по-видимому, решила, что более умелое применение насилия погасит протест и превратит Януковича в марионетку. Но россияне не учли, что украинцы вышли на Майдан по своей воле, движимые патриотизмом. Когда 16 января 2014 года режим Януковича принял пакет диктаторских законов в российском духе, это предвещало массовое насилие. Но на Украине законы не принесли ожидаемого эффекта: их расценили как чуждые и оскорбительные. После гибели двух манифестантов 22 января Майдан усилился как никогда прежде. Контрреволюция, управляемая издали, провалилась. Москва, помогавшая Януковичу расправиться с оппозицией, не сумела привести Украину в Евразию. Пришло время переменить тактику. К началу февраля 2014 года стало ясно, что Москва уже не стремится увлечь Януковича и Украину в Евразию. Януковичем пожертвовали, чтобы вызвать в стране хаос.
Ключевую роль теперь играл Игорь Гиркин, полковник российской военной разведки (ГРУ), служивший у Константина Малофеева. По мнению “православного бизнесмена” Малофеева (воинствующий гомофоб и не скрывающий убеждений русский империалист), “Украина является частью России. Я не могу воспринимать украинский народ отдельно от российского”. Таким образом, россиянам пришлось “спасать” соседей от европейцев, поскольку те “должны были распространить содомию как норму в украинском обществе”. Это во всех отношениях ложь. Малофеев представил политический курс России так: Европа – враждебная цивилизация, гомосексуальность – битва, а Украина – поле битвы.
Гиркин, сотрудник Малофеева, имел опыт партизанской войны. Он воевал как доброволец (на стороне сербов) в Югославии, участвовал в боях на улицах боснийских городов и в “зонах безопасности” ООН, где происходили этнические чистки и массовые изнасилования. Гиркин также воевал в Приднестровье и Чечне и рассказал об этом своем опыте в газете, редактируемой фашистом Александром Прохановым. С 22 января по 4 февраля 2014 года Гиркин находился в Киеве и затем, по всей вероятности, рекомендовал Кремлю вторгнуться на Украину и расчленить ее.
Перемену российского политического курса предвосхитила аналитическая записка, циркулировавшая в администрации президента РФ в начале февраля 2014 года. Автор документа (в основу которого, судя по всему, легли выкладки Гиркина) исходил из того, что “режим В. Януковича окончательно обанкротился. Его политическая, дипломатическая, финансовая, информационная поддержка Российской Федерацией уже не имеет никакого смысла”. Российские интересы на Украине требуют “включения в ВПК России” предприятий военно-промышленного сектора Восточной Украины и “контроля над газотранспортной системой” страны. Главной целью в документе названа “дезинтеграция украинского государства”. Предлагаемая тактика – дискредитация и Януковича, и оппозиции кровопролитием с одновременным захватом юга Украины и дестабилизацией украинского государства. В аналитической записке были перечислены три пропагандистских приема для маскировки интервенции: 1) “Требование федерализации (или даже конфедерализации)… в качестве гарантии от вмешательства прозападных и националистических сил во… внутренние дела” Восточной Украины и якобы угнетаемого русскоязычного меньшинства, 2) определение противников как фашистов (“Лозунгами момента должно стать справедливое нежелание «поддерживать налоговыми отчислениями профашистские силы» Западной Украины и зависимое от них правительство, ориентирующееся на требования Европейского Союза, а не на нужды своих граждан”), 3) определение вторжения как гражданской войны, разжигаемой Западом.
13 февраля 2014 года Изборский клуб в своем меморандуме повторил тезисы секретной аналитической записки: Майдан может подтолкнуть россиян к действию и поэтому неприемлем, с Януковичем покончено, России следует напасть на Украину и забрать все, что получится. Как и в записке, главный тезис Изборского клуба таков: России следует захватить часть украинской территории и ждать распада государства. Изборский клуб также призвал к “началу широкой кампании по федеральным ТВ-каналам в поддержку украинской общественности и раскрытию фашистского содержания… переворота”, чтобы оправдать вторжение. С началом войны это стало главной линией российской пропаганды.
В тот день, когда Изборский клуб выдвинул эту идею, Владислав Сурков, гений пропаганды на службе у Путина, приехал в Крым – южный регион Украины. На следующий день Сурков прилетел в Киев. 13 февраля министр иностранных дел РФ Сергей Лавров придал официальный статус фантазии, будто русская цивилизация подобна девственному организму, обороняющему себя от растленного Запада. В своей статье, помещенной в газете “Коммерсант”, Лавров повторил соображение Ильина о том, что “общество – это живой организм”, нуждающийся в защите от свойственных Европе “нравственного релятивизма, проповеди вседозволенности и гедонизма, укрепления позиций воинствующего атеизма, отказа от традиционных ценностей”. Лавров представил украинцев – сражавшихся за европейские представления о праве и к тому времени уже погибавших – жертвами сексуальной политики ЕС. Даже тогда, когда российские войска уже готовились вторгнуться на Украину и свергнуть ее правительство, Лавров изображал Россию жертвой. Подлинный же агрессор, по Лаврову, это мировое гомосексуальное лобби, которое “с мессианской настойчивостью как внутри своих стран, так и в отношениях с соседями” навязывает “такие установки”. 15 февраля Сурков покинул Киев. 16 февраля украинские милиционеры получили боевые патроны. 18 февраля Украина ждала итогов дискуссии в парламенте, но вместо этого ее ожидало кровопролитие.
Европейские политики наконец начали действовать. Хотя акции протеста с самого начала носили проевропейский характер, ни органы ЕС, ни государства-члены – вообще ни один субъект западной политики! – не оказали манифестантам существенную поддержку. Пока не пролилась кровь, европейское общество почти не замечало Майдан, а политики рекомендовали обеим сторонам “избегать насилия”. Когда начались убийства, дипломаты выразили “обеспокоенность”. (Майдан высмеял дипломатическую риторику: ведь те, кто рисковал жизнью, оказались в изоляции.) Когда насилие стало шириться, иронию сменила патетика. На Майдане появились флаги “Соединенных Штатов России”: украинцы демонстрировали, что всем великим державам свойственны безразличие или враждебность.
С наиболее разумной инициативой выступил европейский дипломат. Министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский убедил коллег – французского и германского министров – отправиться с ним в Киев для переговоров с Януковичем. На встрече 20 февраля присутствовал и российский дипломат. В тот день Янукович после долгих и трудных переговоров согласился покинуть пост в конце 2014 года, до окончания срока своих президентских полномочий. Увы, впечатляющая победа дипломатии утратила значение еще раньше, чем была оформлена. Российские власти, твердо решившие, что Янукович уже обречен, начали вторжение. Подписание соглашения позволило России обвинить другие стороны в срыве договоренностей, хотя четыре дня спустя вторжение радикальнейшим образом изменило первоначальную ситуацию.
Время, когда манифестанты признавали Януковича своим президентом, ушло. Если еще утром 20 февраля существовали сомнения в том, надо ли ему непременно подавать в отставку, то к вечеру они полностью исчезли. В тот день в Киев прилетела еще одна российская делегация (во главе с Сурковым), в составе которой находился генерал ФСБ Сергей Беседа. Эти люди приехали уже не для переговоров. Снайперы, занявшие позиции неподалеку от Майдана, убили около ста манифестантов и несколько милиционеров. Неясно, представители какого именно органа украинского государства расстреливали людей (если украинское государство вообще участвовало в этом). Януковича после бойни оставили и прежние союзники в парламенте, и милиция, и он сбежал из своей безвкусно-яркой резиденции, бросив множество ценных документов – в том числе о выплате крупных сумм наличными американцу Полу Манафорту. (Два года спустя Манафорт появился на публике в качестве руководителя избирательного штаба Дональда Трампа.)
Расстрел протестующих и бегство Януковича обозначили переход евразийцев от первого плана ко второму. Российские лидеры решили, что Янукович теперь бесполезен. Москва рассчитывала, что кровавый финал его правления породит хаос, а тот послужит ширмой для военного вторжения, которое раздробит украинское государство. За несколько дней между киевским расстрелом (20 февраля) и российским вторжением (24 февраля) появились страшные слухи о зверствах украинцев в Крыму и о беженцах с полуострова. Эту дезинформацию в интернете распространяла российская военная разведка при помощи фейковых аккаунтов. Располагающееся в Петербурге “Агентство интернет-исследований” (“фабрика троллей”) стремилось ввести в заблуждение украинскую и международную общественность. К тому времени кибероперации, сопровождающие настоящую войну, стали характерной особенностью российской внешней политики.
К тому моменту, когда пропавший Янукович объявился в России, вторжение уже шло полным ходом. Агрессия началась с Крыма, где, согласно договору, базировался российский флот. В одном только Севастополе на постоянной основе дислоцировалось 2 тыс. российских морских пехотинцев. Этот контингент с декабря 2013 года усиливался войсками, прибывавшими из Российской Федерации. Среди 22 тыс. дополнительно присланных в Крым солдат находились военнослужащие частей 27777, 73612, 74268 и 54607. В январе 2014 года Крым посетил Гиркин. В феврале его сопровождал “старинный товарищ и друг” Александр Бородай: евразиец и поклонник Л. Гумилева, сотрудничавший с Прохановым автор и главный пиар-консультант Малофеева.
24 февраля 2014 года около 10 тыс. бойцов российских сил специального назначения (в собственной униформе, но без знаков отличия) выдвинулись на север и захватили полуостров. В тот момент, когда они покинули свои базы, началось вторжение. Для Киева это явилось полной неожиданностью: система подчинения тогда была ненадежной, а главной заботой правительства являлось недопущение эскалации насилия. Временное правительство Украины приказало войскам в Крыму избегать вооруженного сопротивления. К ночи 26 февраля российские военнослужащие в Симферополе захватили здание регионального парламента и правительства и подняли над ним российский флаг. По словам Гиркина, он командовал сопутствующей операцией по захвату симферопольского аэропорта. 27 февраля Сергей Глазьев, путинский советник по евразийским вопросам, позвонил в Крым, чтобы назначить новое правительство. Местный бандит Сергей Аксенов, этнический русский, был объявлен премьер-министром Крыма. Бородай стал его советником по связям с общественностью. 28 февраля Госдума одобрила вхождение части украинской территории в состав Российской Федерации. В тот же день президент США заявил (это стало первым публичным заявлением Барака Обамы о кризисе), что он “глубоко обеспокоен сообщениями о передвижении российских военных по территории Украины”.
Зрелище обеспечили байкеры из мотоклуба “Ночные волки”: полувоенной организации с официальной поддержкой и пропагандистскими функциями. 28 февраля, в день, когда российский парламент проголосовал за аннексию, “Ночные волки” отправились в Крым. Байкеры много лет организовывали там свои слеты, и в 2012 году к ним присоединился сам Путин. (Поскольку он не умеет ездить на обычном мотоцикле, ему достался трехколесный.) Теперь “Ночные волки” показали то, что Россия давно желала продемонстрировать. Несколькими месяцами ранее один из “волков” [Алексей Вайц] так изложил свое видение мира: “Нужно учиться видеть за повседневным священную войну. Демократия – это падшее состояние. Категории «правого» и «левого» лишь разделяют людей. В Царстве Божием есть только то, что внизу, и то, что наверху. Все едино. Поэтому русская душа свята. Она может объединить все. Как на иконе. Сталина и Бога”. Вот вкратце философия Ильина, геополитика Суркова и цивилизация Путина.
“Ночные волки” нашли удобные способы превратить сексуальность в геополитику (и наоборот). “Ночные волки” – исключительно мужской клуб, члены которого предпочитают одежду из черной кожи, – имеют твердые убеждения относительно гомосексуальности и видят в ней агрессию со стороны Европы и США. Празднуя годовщину российского вторжения, предводитель “Ночных волков” Александр Залдостанов так охарактеризовал свое крымское дефиле: “Впервые мы дали отпор глобальному сатанизму, усиливающейся дикости Западной Европы, стремлению к потребительству, отвергающему всякую духовность, разрушению традиционных ценностей, всей этой гомосексуальной болтовне, этой американской демократии”. По мнению Залдостанова, лозунг войны с Украиной должен звучать так: “Смерть педикам”. Сопоставление демократии с сатаной-гомосексуалом стало способом сделать право и реформы чуждыми, немыслимыми.
Напав на Украину, российские лидеры встали на ту точку зрения, что соседнее государство вовсе не обладает суверенитетом. Это тезис, разделяемый империалистами. 4 марта Путин объяснил, что проблема Украины – это демократические выборы, ведущие к смене власти. По его мнению, выборы – это чужеродное – американское – заимствование. Путин заявил, что положение на Украине напоминает положение в России в 1917 году – но в этот раз Россия может вернуться в прошлое и исправить тогдашнюю ошибку. “Логично, – написал Александр Дугин 8 марта, – что той Украины, которая существовала двадцать три года… более не существует”. Российские юристы-международники, которые двадцать три года уделяли исключительно пристальное внимание вопросам территориального разграничения и суверенитета, стали оправдывать агрессию и аннексию распадом украинского государства – то есть хаосом, обусловленным вмешательством самих же россиян. По мысли Дугина, война, нацеленная на разрушение украинского государства, – это также и война с Европейским Союзом: “Мы должны завоевать и разрушить Европу”.
16 марта некоторые украинские граждане в Крыму приняли участие в фарсе, названном оккупантами “референдумом”. Голосованию предшествовала пропагандистская кампания. Судя по рекламе, жителям Крыма предстоял выбор между
На пышной церемонии в Москве Путин, пойдя навстречу “чаяниям” жителей Крыма, расширил пределы своей страны – в нарушение основ международного права, Устава ООН, всех договоров между Украиной и Россией, а также ее гарантий Украине относительно защиты границ. Одним из нарушенных соглашений был Будапештский меморандум (1994), при заключении которого Россия (а также Великобритания и США) гарантировали территориальную целостность Украины в обмен на отказ последней от ядерного оружия. Это, вероятно, крупнейший в истории акт ядерного разоружения. Украина рассталась примерно с 1300 межконтинентальными баллистическими ракетами. Напав на отказавшуюся от ядерного оружия страну, Россия преподала миру урок: ракеты лучше держать при себе.
В марте и апреле российские СМИ приняли пропагандистскую повестку, в феврале обсуждавшуюся в администрации президента и Изборском клубе. Наблюдался всплеск энтузиазма по поводу “федерализации” Украины: после якобы добровольного отделения Крыма Киев должен предоставить свободу действий и остальным регионам. Российский МИД аккуратно уточнил, что под “федерализацией” имеет в виду лишь российский план расчленения украинского государства, а не общий принцип, применимый и к самой России. 17 марта МИД РФ заявил, что ввиду “глубокого кризиса украинского государства” у России появилось право рассматривать Украину как “многонациональный народ” и предложить ему новую, федеративную конституцию. Слово “федерализация” в апреле прозвучало на крупнейших российских телеканалах 1412 раз. Правда, даже опьяненные националистической эйфорией российские лидеры вскоре увидели в “федерализации” угрозу самим себе. Российская
Владимир Путин представил аннексию Крыма таинственным личным преображением, собственным торжественным въездом в вечность. По мысли Путина, Крым должен находиться в составе России из-за того, что тысячу лет назад здесь был крещен князь Владимир (Вальдемар). Это событие в жизни давно покойного тезки Путин изобразил далеко идущим умыслом бессмертного супергероя: “Его духовный подвиг – обращение к православию – предопределил общую культурную, ценностную, цивилизационную основу, которая объединяет народы России, Украины и Белоруссии” (этих понятий, напомним, тысячу лет назад еще не существовало). И если миф тысячелетней давности “предопределил” новейшие события, то нет нужды в знаниях о прошлом, а выбор наших современников не имеет никакого значения. Путин – князь, Россия – Русь, политика – удовольствие немногих богачей, и ничего с этим поделать нельзя.
Татьяна Саенко из парламента Кабардино-Балкарии, процитировав Ильина, заявила, что осуждение Западом российского вторжения в Крым обусловлено “политикой двойных стандартов”. Этот популярный у россиян взгляд предполагает, что закон и право – не универсальный принцип, а культурная особенность народов, обитающих за рубежами Российской Федерации. Из того, что не все западные государства неукоснительно соблюдают закон, вытекает, что он не действует. Значит, России также можно нарушать закон. Но, поскольку Россия не признает верховенство права, назвать это лицемерием нельзя. А если Россия не лицемерит, то она невинна. Если нет стандартов, то нет и двойных стандартов. Если европейцы или американцы апеллируют к международному праву во время вторжения на Украину, то это делает их духовной угрозой для России. Таким образом, апеллирование к международному праву демонстрирует коварство Запада.
Это и есть “политика вечности” по Ильину. Возвращение к прошлому заменяет собой движение вперед. Закон и право – это то, что российский правитель желает считать таковым. Россия, применяя насилие, исправляет испорченный мир. Путин – спаситель вне рамок истории, изменяющий время. Сам Путин заговорил об этом 17 апреля, назвав вторжение на Украину защитой от агрессии с Запада: “Желание поссорить Россию и Украину, разделить, растащить единый, по сути, народ является предметом международной политики уже на протяжении столетий – столетий просто”. Малофеев счел российское вторжение актом сопротивления извечному злу: “Но для тех, кто там сражается, эта война выглядит как война с полчищами, идущими под знаменами антихриста с сатанинскими лозунгами”. Что может быть исконнее войны с Содомом?
После успеха в Крыму воодушевленные российские лидеры пожелали повторить этот спектакль на юге и востоке Украины. 1 марта Глазьев звонил сепаратистам в областные центры юга и юго-востока Украины и помогал спланировать переворот. Советник Путина по делам евразийской интеграции распорядился повторить крымский план: толпа штурмует здание областной администрации и учреждает новое собрание, которое объявляет об отделении от Украины и просит помощи у России. В Харькове толпа из местных жителей и приехавших на автобусах россиян ворвалась в здание областной администрации (сначала они по ошибке штурмовали оперный театр). Эти люди избивали и унижали украинцев, защищавших здание. Писателю Сергею Жадану, который отказался встать на колени, проломили голову.
В апреле Путин публично озвучил цели российской политики, перечисленные в февральском меморандуме. Суть по-прежнему заключалась в “дезинтеграции” украинского государства в интересах России. Десятки украинских компаний и государственных органов неожиданно подверглись кибератакам – как и важнейшие институты ЕС. 1 мая в Донецкой области русский неонацист Павел Губарев объявил себя “народным губернатором”, поскольку “Украины никогда не существовало”. Посланный Малофеевым в Крым дуэт Игоря Гиркина и Александра Бородая в апреле вернулся на Украину. Бородай объявил себя премьер-министром “Донецкой народной республики” на том основании, что “нет больше никакой Украины”. Его друг Гиркин стал министром обороны “ДНР” и призвал Россию захватить Донбасс и создать там военные базы.
Российскую интервенцию на Донбассе назвали “Русской весной”. Русский фашизм той весной определенно расцвел. 7 марта 2014 года Александр Дугин радовался “распространению в Европе освободительной (от американцев) идеологии. Вот цель всего евразийства – Европа от Лиссабона до Владивостока”. Появляется фашистское содружество, хвалился фашист. Через несколько дней Дугин объявил, что история закончилась: “По сути, модерн всегда был ложен, и теперь мы оказались в его конечной точке. Для тех, кто считал модерн и собственную судьбу синонимами, или тех, кто считал так бессознательно, это будет означать конец”. Грядущая борьба будет означать “подлинное освобождение от открытого общества и его бенефициаров”. По мнению Дугина, американский дипломат с еврейскими корнями – “грязная свинья”, а украинский политик еврейского происхождения – “упырь” и “ублюдок”. Хаос на Украине – работа Моссада. Аналогичным образом Александр Проханов, беседуя 24 марта на российском ТВ с Эвелиной Закамской, возложил на украинских евреев ответственность за российское вторжение на Украину – и за Холокост.
Это новая разновидность фашизма –
Так воспитанные в 1970-х годах россияне, в том числе политические лидеры и пропагандисты 2010-х годов, усвоили, что “фашистский” и “антироссийский” – синонимы. В рамках современного российского дискурса настоящему русскому фашисту проще назвать нефашиста “фашистом”, чем нефашисту назвать “фашистом” русского фашиста. Поэтому фашист вроде Дугина может восхвалять победу фашистов на фашистском языке, при этом клеймя “фашистами” своих оппонентов. Защищавшие свою страну украинцы превратились в “преданных хунте наемников из рядов свинофашистов”. Фашист вроде Проханова может рассуждать о фашизме как о текущей с Запада субстанции, угрожающей российской непорочности. В июне Проханов назвал фашизм “черной спермой”, угрожающей “золотым богиням Евразии”. Его статьи, выражающие расовый и сексуальный страх, – совершенные фашистские тексты. Глазьев, исповедующий нацистскую геополитику, также следует шизофашистскому протоколу: он называет врагов России “фашистами” и так задает стандарт. В сентябре 2014 года в своем материале для Изборского клуба Глазьев назвал Украину “фашистским государством со всеми признаками фашизма, известными науке”.
Шизофашизм – одно из множества противоречий, ставших заметными весной 2014 года. Согласно российской пропаганде, на Украине тьма националистов, однако украинцы – не народ; украинское государство репрессивно – и при этом его не существует; русских заставляют говорить по-украински, но такого языка нет. Глазьев снял противоречие, сославшись на Запад. Американцы, утверждал он, хотят третьей мировой войны из-за своего крупного государственного долга. Украина должна была рухнуть после нескольких телефонных звонков Глазьева. Когда она устояла, это лишь подтвердило, что украинское правительство – американский проект, “проамериканская нацистская хунта”. Чтобы “освободить Украину от американо-нацистской оккупации”, по мнению Глазьева, “нужно прекратить действие всех ее движущих сил: американской властвующей элиты, евробюрократии и укронацистов. Первая из них является основной, две остальные – производными”. Советник Путина по делам евразийской интеграции заявил, что интересы Евразии требуют подрыва американской политики. Войну за Украину и Европу можно выиграть, по мысли Глазьева, в Вашингтоне.
Владимир Путин, как и его советник Глазьев, назвал украинцев, сопротивляющихся российскому вторжению, фашистами. 18 марта Путин, рассуждая о хаосе, в который Россия ввергла соседнее государство, заявил, что “главными исполнителями переворота стали националисты, неонацисты, русофобы и антисемиты. Именно они во многом определяют и сегодня еще до сих пор жизнь на Украине”. Это, конечно, шизофашистское заявление. Российская внешняя политика в 2014 году имела далеко не поверхностное сходство с некоторыми из самых страшных эпизодов истории 1930-х годов. Геополитика с непорочностью, праведностью и “большими пространствами” вместо права, границ и суверенитета – это фашистская геополитика. Для оправдания вторжения министр Лавров обратился к внешнеполитической концепции, гласящей, что государство вправе вмешиваться в чужие дела, чтобы защитить того, за кем оно признает принадлежность к собственной культуре. Этим доводом Гитлер воспользовался для оправдания аншлюса Австрии, расчленения Чехословакии и захвата Польши в 1938–1939 годах, а Сталин – для оправдания вторжения в Польшу (1939) и аннексии Эстонии, Латвии и Литвы (1940). 14 марта 2014 года, когда в Донецке
Союзниками России в войне с “фашизмом” оказались именно фашисты. Американские белые расисты Ричард Спенсер, Мэттью Геймбах и Дэвид Дюк прославляли Путина и одобряли начатую им войну, и россияне отплатили тем, что флагом оккупированных ими территорий на юго-востоке Украины стало знамя, очень напоминающее знамя конфедератов. Российскую агрессию одобрили и европейские ультраправые. Польский фашист Конрад Ренкас принял евразийскую идею Путина в целом и вторжение на Украину – в частности. В сентябре 2013 года Ренкас предполагал, что Россия захватит Украину, и мечтал возглавить пророссийское правительство Польши. Роберт Лушня (сотрудничавший с органами госбезопасности коммунистической Польши, теперь спонсор Антония Мацеревича) – заметная фигура в среде польских правых. Вместе с Ренкасом он пытался распространять выдумку российских пропагандистов, будто на Украине “заправляют евреи”.
Лидер венгерской фашистской партии “Йоббик”, которого Дугин пригласил в Москву, с похвалой отозвался о евразийской идее. Лидер болгарской фашистской партии начал свою избирательную кампанию в Москве. Греческие неонацисты из “Золотой зари” хвалили Россию за защиту Украины от “стервятников международного ростовщичества”, то есть от всемирного еврейского заговора. Итальянский Национальный фронт приветствовал позицию Путина, “отважно выступившего против могущественного гомосексуального лобби”. Видный американский белый расист Ричард Спенсер попытался (безуспешно) организовать съезд европейских ультраправых в Будапеште. Среди депутатов числились Дугин и немецкий неонацист Мануэль Охзенрайтер, оправдывавший в российских СМИ вторжение на Украину.
Несколько десятков французских ультраправых активистов приехало на Украину, чтобы сражаться на стороне России. Российские военные подвергли их проверке и отправили в бой. Около сотни граждан Германии (и некоторых других европейских стран) встали плечом к плечу с российскими военными и ополченцами. Война с Украиной стала полигоном для террористов. Осенью 2016 года за планирование вооруженного переворота в Черногории был арестован сербский националист. Он воевал на Украине на российской стороне и, как утверждается, был вовлечен в заговор русскими националистами. В январе 2017 года шведские нацисты, прошедшие подготовку в России у боевиков, устроили взрыв в центре для беженцев в Гетеборге.
Флаг армии КША
Флаг “Новороссии”
В 2014 году близкие к Кремлю люди и организации собрали вместе фашистов – друзей России. В апреле 2014 года отделение партии “Родина” учредило “Всемирное национал-консервативное движение”. Рассуждая о ЕС как о филиале “мировой закулисы”, эти люди процитировали Ильина. Александр Усовский, гражданин Беларуси и автор книги “Боже, Сталина храни! Царь СССР Иосиф Великий”, помог Малофееву координировать выступления европейских фашистов. Усовский платил полякам, желавшим организовать антиукраинские выступления в момент, когда Украина подверглась нападению России.
Малофеев пригласил лидеров европейских ультраправых в Вену 31 мая 2014 года. Францию на этом мероприятии представляли Эмерик Шопрад и Марион Марешаль-Ле Пен, племянница Марин Ле Пен. Дугин затмил всех, высказавшись в том духе, что лишь ультраправые, объединившись, смогут спасти Европу от сатаны-содомита.
Факты о происходящем на Украине и опыт украинцев заменила шизофашистская ложь. Кто же, столкнувшись весной 2014 года со всеми этими противоречивыми понятиями и галлюцинациями, сумел бы разглядеть на Майдане человека с собственным прошлым и страстями, желанием остаться в истории и творить историю?
Россиянам, европейцам и американцам предложили позабыть студентов, избитых холодной ноябрьской ночью из-за того, что их заботило будущее. И – матерей, отцов, дедушек и бабушек, ветеранов и рабочих, вышедших затем на улицы, чтобы защитить “наших детей”. И – адвокатов и клерков, обнаруживших себя швыряющими бутылки с “коктейлем Молотова”. Сотни тысяч человек отложили гаджеты и поехали в Киев, чтобы рискнуть жизнью и здоровьем. Украинские граждане, не думавшие о России, геополитике, идеологии, а думавшие о следующем поколении украинцев. Молодой историк, занимавшийся исследованием Холокоста, единственный кормилец своей семьи, вернувшийся, чтобы спасти раненого, на Майдан во время снайперской стрельбы. Университетский преподаватель, в тот день получивший пулю в голову.
Заметим, что эти люди не были ни фашистами, ни нацистами, ни агентами всемирного гомосексуального заговора или всемирного еврейского заговора, ни агентами геев, нацистов и евреев (как объясняли соответствующим аудиториям российские пропагандисты). Очевидны были выдумки и противоречия. Но этого мало. Эти высказывания – не аргументы и не оценки фактов, а сознательные попытки повредить и логике, и фактуальности. После подъема интеллектуальных якорей россиянам (и европейцам, и американцам) стало легко увлечься хорошо подготовленными материалами на ТВ, но невозможно пробиться к пониманию людей и их положения: уяснить, откуда они, что, по их собственному мнению, они делают и какого будущего для себя желают.
Когда началась пропагандистская кампания и пролилась кровь, украинцы, которые защищали европейский курс, обнаружили, что сражаются за то, чтобы у страны имелись прошлое, настоящее и будущее. Майдан возник, когда украинские граждане стремились найти решение проблем своей родины, и закончился попытками украинцев напомнить европейцам и американцам о том, что сильные чувства требуют и трезвого расчета. Наблюдатели, не вникавшие в суть дела, провалились в пустоту, более темную, чем незнание. В 2014 году, оказавшись в потоке российских обвинений, было соблазнительно так или иначе пойти на компромисс (подобно многим европейцам и американцам) и принять версию, будто Майдан – это “правый переворот”.
“Переворот” в истории украинской революции действительно был, но произошел он раньше, и не на Украине, а в России. В 2012 году Путин в нарушение национальных законов вернулся на пост президента, а годом ранее его партия получила большинство мест в Государственной думе. Лидеру, пришедшему к власти таким путем, пришлось отвлекать внимание, перекладывать ответственность на внешних врагов. Для Путина вторжение на Украину стало последним эпизодом российской защиты от Европы, виновной уже в том, что она существует. Заявление Кремля о “перевороте” на Украине относится к самым бесстыдным, ведь сами россияне сделали все для свержения Януковича и организовали (с разным успехом) перевороты в девяти областях Украины.
Проблемой украинцев было отсутствие правового государства, связанное с ним экономическое неравенство и повсеместная коррупция. Протестующим было очевидно, что верховенство права – это единственный способ справедливее перераспределить накопленные олигархами богатства и позволить преуспеть всем остальным. Все время существования Майдана главной целью манифестантов были предсказуемые и справедливые условия успеха. Сначала, в ноябре 2013 года, протестующих заботило укрепление – через европеизацию Украины – правового государства. За ним последовала озабоченность защитой верховенства права, например, от коррумпированного олигарха, московской марионетки. В январе – феврале 2014 года протестующие заговорили о правах человека.
Конечно, на Майдане присутствовали и правые, и даже ультраправые, и они сыграли яркую роль в обороне Майдана, когда правительство приступило к пыткам и убийствам. Правая партия “Свобода”, однако, во время Майдана во многом потеряла поддержку у украинцев. Новая группа “Правый сектор” смогла вывести на Майдан всего около трехсот человек. Новые правые группы возникли после того, как Россия напала на Украину и на востоке начались бои с российской армией и сепаратистами. Удивительно при этом, сколь в малой степени война прибавила популярности радикальному национализму на Украине – гораздо в меньшей степени, чем в государстве-агрессоре. Ультраправые не были вдохновителями Майдана, они никогда не составляли на площади большинство и не принимали решение о передаче власти.
Крупнейшие еврейские общины Украины, киевская и днепропетровская, в целом поддержали манифестации. Среди тех, кто организовывал самооборону Майдана, был и ветеран Армии обороны Израиля, и соратники называли его “братом”. Первыми двумя погибшими на Майдане (в январе) стали этнический армянин Сергей Нигоян и гражданин Беларуси Михаил Жизневский. Список погибших от пуль снайперов в феврале дает представление о многообразии украинского общества и Майдана. Так, среди жертв оказался эколог из Харькова Евгений Котляр, чьим родным языком был русский. Погибло три невооруженных украинских еврея, один из них – бывший ветеран войны в Афганистане. Украинцы, русские, белорусы, армяне, поляки, евреи погибли в ходе проевропейской революции, которая началась с воззвания молодого человека из многоязычной семьи беженца-мусульманина.
В перевороте, как правило, участвуют армия, полиция или они вместе. Украинские военные остались в своих казармах, а милиция до самого конца противостояла манифестантам. Даже когда президент покинул страну, ни военные, ни милиция, ни иные “силовики” не проявили интереса к взятию власти, как обычно бывает в случае переворота. Бегство Януковича поставило украинских граждан и законодателей в странное положение: глава государства, подвергнувшегося агрессии, укрылся на территории государства-агрессора. Прежде такого не случалось. Агентом передачи власти стал законно избранный парламент.
Членами временного правительства стали, в основном, русскоязычные украинцы с востока страны – далеко не правые радикалы, не националисты. Председателем Верховной рады, избранным впоследствии исполняющим обязанности президента, был баптистский проповедник с юго-востока. Министерство обороны, МИД и органы государственной безопасности в переходный период возглавляли русскоязычные. Министр внутренних дел родился в русско-армянской семье. Одним из двух заместителей премьер-министра стал еврей. Евреем был и губернатор Днепропетровской области, которой угрожало вторжение. Хотя представители националистической партии “Свобода” весной 2014 года заняли три из восемнадцати постов во временном правительстве, оно ни в коем случае не было правым правительством.
Путчисты обыкновенно не призывают к сужению полномочий органов исполнительной власти, однако на Украине произошло именно это. Путчисты не проводят выборы, чтобы передать власть, но на Украине произошло именно это. 25 мая 2014 года на президентских выборах победил Петр Порошенко, русскоязычный политик-центрист с юга Украины, более известный в качестве кондитерского фабриканта. И если в тот момент что-либо и напоминало переворот, так это попытка российских хакеров взломать систему ЦИК Украины, чтобы объявить, будто на выборах победил ультраправый политик, и объявить об этом по российскому ТВ.
При этом в мае 2014 года два ультраправых политика, кандидаты в президенты, получили менее 1 % голосов каждый: меньше, чем глава Всеукраинского еврейского конгресса. Порошенко, победитель, назначил парламентские выборы, и они состоялись в сентябре 2014 года. Это также отличается от обычного течения событий при путче. Ультраправые снова получили очень немного голосов: ни “Свобода”, ни образованная на основе военизированной организации “Правый сектор” одноименная партия не преодолели пятипроцентный электоральный барьер. “Свобода” потеряла три своих министерских портфеля, и правительство было сформировано без участия правых. Председателем Верховной рады стал еврей [Владимир Гройсман]. Позднее он занял пост премьер-министра.
Соглашение об ассоциации с ЕС было подписано в июне 2014 года и вступило в силу в сентябре 2017 года. История продолжилась.
Есть разница в том, выходит ли молодежь на улицы, чтобы отстоять будущее – или является на танках, чтобы раздавить его.
С точки зрения множества украинцев, будущее не могло наступить быстро. Если оказался возможным Майдан, то снова могут возникнуть и политическая нация, гражданское общество, экономика дара, самопожертвование. Украинское гражданское общество защитило себя, украинское государство уцелело, политическая история Украины продолжилась. Страна выдержала первый удар, и российским адептам “политики вечности” пришлось запастись терпением.
Российские офицеры, командированные в Крым, а затем и в другие области Украины, вышли из временного ландшафта вечной российской невинности. По мнению Бородая, Украина и Россия принадлежат к “общей цивилизации” – “гигантскому русскому миру, который формировался тысячелетиями”. Таким образом, существование украинского государства рассматривалось как своего рода агрессия против России, ведь “киевская хунта” намерена “от нашего русского мира отложить Украину”. Бородай читал Гумилева и работал на Малофеева. Но подобные взгляды разделяли россияне и украинцы, не знакомые с работами фашистских идеологов и не работающие на инвестиционных банкиров, одержимых борьбой с “содомией”.
Время вторжения на Украину совпало с пиком популярности книг про “попаданцев”. В них вооружение, люди и целые армии перемещаются во времени, чтобы исправить историческую картину. Как и в рамках “политики вечности”, здесь исчезают факты и связи, заменяемые прыжками из точки в точку. В критические моменты невинная Россия неизменно дает отпор развращенному Западу. Сталин контактирует с Путиным, помогая ему ввести в России военное положение и объявить войну Америке. А нынешние россияне отправляются в 1941 год, чтобы помочь СССР отразить германскую агрессию.
Считать началом Второй мировой войны не 1939-й, а 1941 год стало официальной позицией российского – как прежде и советского – государства. 1941-й можно счесть мгновением российской невинности, лишь если забыть, что Сталин, будучи союзником Гитлера, начал войну в 1939 году и что до 1941 года политика на оккупированной Советами территории не слишком отличалась от соответствующей германской. Еще в 2010 году Путин был готов обсуждать с польским премьер-министром Катынский расстрел – самое громкое преступление советской власти того периода. К 2014 году отношение к нему совершенно переменилось. Путин неверно назвал пакт Молотова – Риббентропа (1939) просто договором о ненападении (возращение к советской традиции). Но если “Советский Союз не хотел воевать”, как заявил Путин в 2014 году, то почему советские вооруженные силы напали в 1939 году на Польшу? Зачем в 1940 году в Катыни советская секретная полиция казнила тысячи пленных польских офицеров? В 2014 году в России ввели уголовную ответственность за напоминание о том, что СССР вторгся в Польшу, захватил Прибалтику и совершал в 1939–1941 годах военные преступления. Позднее Верховный суд РФ подтвердил: да, гражданина можно отправить за решетку за репост в социальных сетях банальных фактов о прошлом России.
Постулат о безоговорочной невиновности России позволяет бесконечно фантазировать. Игорь Гиркин, сотрудничавший с Бородаем в Крыму и на юго-востоке Украины, – заядлый путешественник во времени. Гиркин – офицер российской военной разведки и подчиненный Малофеева – находит возможность для сочинения детской научной фантастики. До вторжения на Украину Гиркин занимался и военно-исторической реконструкцией. Он любил надевать старинные мундиры и разыгрывать сражения минувших эпох. Попав на Украину, Гиркин описывал события настоящей войны в блоге, посвященном старине. Знаток истории Первой мировой и Гражданской войн, в 2014 году он мечтал вручать российским солдатам награды той эпохи. Изображая советского офицера времен Второй мировой войны, Гиркин в 2014 году вернул в оборот “расстрельные” сталинские указы 1941 года.
Для многих молодых россиян вторжение на Украину состоялось в выдуманном 1941 году. Телевидение усиливало это впечатление постоянным употреблением выражений, ассоциирующихся с Великой Отечественной войной. На Первом канале применительно к действиям украинской армии более пятисот раз прозвучало выражение “карательные операции”. Это повернуло время вспять (теперь на календаре был снова 1941-й) и приравняло украинцев к нацистам. Когда российских солдат в Крыму спрашивали, что они там делают, они заводили речь о Второй мировой войне. [В августе 2014 года] в Донецке россияне заставили пленных пройти “маршем позора”, напомнившим организованные Сталиным марши пленных немцев. Украинские граждане, предпочевшие сражаться на стороне россиян, сняли с пьедестала танк времен Второй мировой войны. (Двигатель был исправен: годом ранее танк починили для парада.) Одна из мятежниц заявила, что не может представить, чтобы победили украинцы, ведь это означало бы 1942 год. Поэтому, пока шли бои, на календаре всегда был 1941-й. Во время вторжения летом 2014 года молодые россияне писали на танках: “За Сталина!”
В Российской Федерации рейтинг Сталина (не Путина!) достиг 52 %: наивысший отмеченный показатель. Рейтинг Леонида Брежнева также достиг исторического максимума. Именно Брежнев, давно покойный, сделал еще раньше умершего Сталина мифической фигурой, спасшей страну во время Великой Отечественной войны. В мире живых не просто выросла популярность Сталина и Брежнева, но и увеличилось их влияние. Все больше россиян обзаводится собственным мнением о покойных вождях. Сталин и Брежнев не остались в прошлом: они угодили в вечное настоящее. О многом говорит уже то, что во втором десятилетии XXI века российские социологи регулярно интересуются мнением сограждан о лидерах XX века. “Политику вечности” делают “живые мертвецы”.
Война на Украине не стала спором об исторической памяти. Вторжение скорее разрушило советский миф об общем прошлом России и Украины. Когда в 2015 году у государственного военного музея в Киеве появились трофейные российские танки, “Великая Отечественная война” в его названии сменилась “Второй мировой”.
Российская агрессия против Украины имеет несколько более глубокий смысл: это поход “вечности” против обновления. Нужно ли на всякую попытку обновления отвечать стереотипом силы и силой стереотипов? Или можно было – вместе с украинцами на Майдане – найти новый ответ?
Глава 5. 2015 год: истина или ложь?
Обманутого превращают в вещь.
Черное молоко рассвета мы пьем его вечерами мы пьем его в полдень и утром мы пьем его ночью пьем и пьем мы роем могилу в воздушном пространстве там тесно не будет[6]
Россия первой пришла к “политике вечности”. Клептократия сделала политические добродетели – преемственность власти, интеграцию, стремление к обновлению – невозможными, а политическое мифотворчество сделало их немыслимыми.
Идеи Ивана Ильина формализовали “политику вечности”. Российский народ, купающийся во лжи собственной невинности, должен научиться абсолютному самолюбию. Владислав Сурков продемонстрировал, как “вечность” питает современные СМИ. Работая на Путина, Сурков опубликовал роман “Околоноля” (2009), своего рода политическую исповедь. По Суркову, единственная истина – это наша жажда лжи, а единственная свобода – наше согласие с этим приговором. Главного персонажа тревожит сосед по квартире, который все время спит. Приглашенный эксперт заключил: “Мы исчезнем, как только он откроет глаза. Долг общества и прежде всего ваш – продолжать сниться ему”. Усыпление – именно то, в чем заключается работа Суркова. Если единственная истина – это отсутствие истины, то лжецы – это верные слуги России.
Если искоренить фактуальность, то наступит “вечность”. Если граждане во всем сомневаются, они не станут обращать внимание на зарубежные альтернативные модели, они не смогут здраво рассуждать о реформах, доверять друг другу, сообща добиваться политических перемен. Адекватное будущее требует фактуальности в настоящем. Вслед за Ильиным Сурков заговорил о “созерцании целого”, обуславливающем “геополитический подтекст”: иностранцы настойчиво пытаются лишить россиян их врожденной невинности. Россиян следует любить за их неведение, ну а любовь к ним означает углубление этого неведения. Близкое будущее – это неведение относительно далекого будущего. Как заметил Сурков в “Околоноля”, “знание дает только знание, а неведение – надежду”.
Сурков (как и Ильин) видит в христианстве материал для лепки собственного высшего творения. Бог у Суркова – коллега-анахорет, не без недостатков, знакомый демиург, которого можно взбодрить парой оплеух. Как и Ильин, Сурков использует известные библейские фрагменты – и извращает их смысл. В своем романе он намекает на Первое послание к Коринфянам (13:13): “Неизвестность дает надежду. Веру. Любовь”. Не уверенных ни в чем людей можно сдерживать регулярной организацией кризиса, а их эмоции можно направлять в нужное русло. Это прямо противоположно смыслу библейского стиха, который цитирует Сурков. Вера, надежда и любовь дают о себе знать, когда мы начинаем видеть мир таким, каков он есть. А непосредственно перед этим стихом помещен знаменитый пассаж (13:12) о зрелости как о взгляде с чужой точки зрения: “Теперь мы видим как бы сквозь
В России 2010-х годов “
У RT, проводника российской телепропаганды за границей, та же цель: устранить знания, которые могут побудить к действию, и претворить эмоции в бездействие. Канал искажает формат новостных передач, бесстрастно допуская в эфир того, кто отрицает Холокост, и представляя его аудитории как правозащитника, или приглашая неонациста в качестве эксперта по Ближнему Востоку. По словам Путина, RT “финансируется государством и так или иначе не может не отражать позицию российских официальных властей на то, что происходит в нашей стране и за рубежом”. “Позицией” стал отказ от изображения действительности, а финансирование достигало 400 млн долларов в год. Канал RT усугубил сомнения (иногда оправданные) американцев и европейцев в правдивости собственных лидеров и энергичности собственных СМИ. Слоган RT “Задавайте больше вопросов” (
Фактуальность сменил понимающий цинизм, не требующий от зрителя ничего, кроме – время от времени – согласного кивка перед сном.
“Информационная война – теперь главный вид войны”: Дмитрий Киселев точно знает, о чем он говорит. Киселев, гендиректор информационного агентства “Россия сегодня” и ведущий популярной программы “Вести недели”, повел информационную атаку на Украину.
Первыми для подготовки военного вторжения Кремль отправил на Украину политтехнологов. Операциями в воображаемом мире руководил Сурков. В феврале 2014 года он посещал Крым и Киев и впоследствии стал помощником Путина по украинским делам. В момент аннексии Крыма российский политтехнолог Александр Бородай отвечал за связи [Сергея Аксенова] с прессой. Летом 2014 года “премьер-министрами” двух “народных республик” на юго-востоке Украины были сотрудники российских СМИ. Российское вторжение на юг и затем на юго-восток Украины – в военном отношении предприятие довольно скромное – сопровождалось самой сложной в военной истории пропагандистской кампанией. Пропаганда воздействовала на двух уровнях: как война с фактуальностью, отрицание очевидного (и даже самой войны) – и как настаивание на безоговорочной невиновности России. (Никакой войны нет – и при этом она справедлива.)
Когда 24 февраля 2014 года началось вторжение, Путин сознательно солгал. 28 февраля он заявил: Россия не собирается “махать шашкой и вводить войска” в Крым. Однако он
Путин и не пытался никого убедить на постсоветском пространстве, что Россия не нападала на Украину. Он рассчитывал как раз на то, что украинские лидеры ему не поверят. Временное правительство Украины понимало, что страна подверглась российской агрессии, и поэтому, вместо того чтобы ответить на нее оружием, попросило заступничества у мирового сообщества. Если бы в Киеве верили Путину, то украинские лидеры, конечно, отдали бы приказ о сопротивлении. Путин стремился не одурачить украинцев, а породить сознательное неведение у россиян, которые должны были понять, что Путин лжет, но поверить ему. Чарльз Кловер в своей работе о Льве Гумилеве писал: “Путин верно рассудил, что ложь объединит, а не расколет российскую политическую элиту. Чем грандиознее и очевиднее ложь, тем скорее подданные, соглашаясь с ней, демонстрируют свою лояльность, тем больше они приобщаются к великой сакральной тайне власти Кремля”.
Удар Путина по фактуальности мы можем назвать
Кроме фактов, западных журналистов учат предлагать интерпретации фактов. Но правило о предоставлении трибуны обеим сторонам конфликта применимо лишь в том случае, если каждая сторона признает фактуальность мира и обе истолковывают одни и те же факты. Путинская же тактика неправдоподобного отрицания паразитирует на этом стандарте и ослабляет его. Путин заявляет о себе как о стороне конфликта – и глумится над фактуальностью. Позиция “я беззастенчиво вам лгу, и мы оба это понимаем” – не означает быть стороной конфликта. Это ловушка.
В последние дни февраля и в начале марта 2014 года редакторы западных СМИ получили от своих корреспондентов материалы о вторжении на Украину, однако предпочли им бодрые путинские возражения. Публикации о российском вторжении изменились едва заметно, но при этом очень глубоко: теперь они касались не того, что происходит с украинцами, а того, что о происходящем на Украине счел нужным сказать российский президент. Война предстала реалити-шоу, Путин – его персонажем. Пресса в основном смирилась со своей ролью второго плана в спектакле. Даже когда редакторы западных СМИ насторожились, их критика приняла всего лишь форму сомнений в сказанном Кремлем. Когда Путин наконец признал, что Россия напала на Украину, это только подтвердило тот факт, что западная пресса с блеском сыграла свою роль.
Вторым (после неправдоподобного отрицания) приемом российских пропагандистов стало утверждение невиновности. Они изобразили агрессию не как нападение сильного соседа на слабейшего (причем в момент крайней уязвимости этого последнего), а как правомерное сопротивление угнетенных всемирному заговору. 4 марта Путин заявил: “У меня иногда складывается впечатление, что там, за большой лужей, сидят где-то в Америке сотрудники какой-то лаборатории и как над крысами проводят какие-то эксперименты, не понимая последствий того, что они делают”. Таким образом, никто не воюет с Украиной, но если и воюет, то в этом виновата Америка, а поскольку Америка – сверхдержава, то в борьбе с этим мировым злом все средства хороши. И если Россия напала (это парадоксальным образом
Выбор этой стратегии обусловил тактику. Украинцев не убедила униформа без знаков отличия и отсутствие маркировки на вооружении и технике. Замысел состоял в том, чтобы создать условия для телевизионной драмы о героических “шахтерах и трактористах”. Россиянам предложили поверить в невероятное: что вооруженные люди на телеэкране – не их собственные военные, а разношерстное местное ополчение, воюющее с нацистским режимом (поддерживаемым всесильной Америкой) и защищающее честь украинского народа. Отсутствие же знаков отличия – просто подсказка для следящих за спектаклем российских зрителей, нужная не для того, чтобы фактографически убеждать, а чтобы направлять повествование.
Военнослужащие, играющие роль бойцов “местной самообороны”, вправе применять партизанскую тактику, ставя, таким образом, под удар гражданское население. Это можно назвать
К марту 2014 года сражение за Крым окончилось убедительной победой России. Последовала интервенция на юго-востоке Украины. Во время этой второй кампании неправдоподобное отрицание снова испытало преданность россиян и отвагу журналистов, а
“Вечность”, выбирая определенные события в прошлом, делает их моментами праведности и устраняет время между ними. В период войны с Украиной российские лидеры уже обозначили два таких “опорных момента”: крещение Владимира (Вальдемара) в 988 году (якобы навсегда сделавшее украинцев и русских одним народом) и нападение Германии на СССР в 1941 году (каким-то образом превратившее протестное движение на Украине в фашистское). Чтобы оправдать интервенцию на юго-востоке Украины, Путин в апреле 2014 года определил третий “опорный момент” в прошлом: 1774 год. Тогда Российская империя, нанеся поражение туркам, присоединила Северное Причерноморье (теперь это отчасти территория Украины). Эти земли в XVIII веке были названы Новороссией. Применение Путиным этого термина позволяет позабыть о нынешних российском и украинском государствах и завести разговор о старинных правах. Применительно к “Новороссии” агрессором представала Украина, занимавшая и некогда российские (и поэтому навечно российские) земли. Радикальное переосмысление предмета позволило россиянам и наблюдателям позабыть об актуальном: за двадцать два года сосуществования Российской Федерации и Украины Москва ни разу официально не пожаловалась на притеснение русскоязычных украинцев.
Большинство россиян не слышало о
Украина в 2014 г.
Когда в марте 2014 года Сурков и Глазьев попытались организовать на юго-востоке Украины вооруженные мятежи, на телеэкранах появились карты “Новороссии”: захват этой территории отрезал бы Украину от черноморских портов и сухопутным путем позволил соединить уже занятый Крым с территорией Российской Федерации.
В марте в граничащих с Украиной Белгородской и Ростовской областях стали сосредотачиваться части российской армии. Замысел (сообразующийся с февральскими планами Москвы) был таков: организация вооруженного захвата зданий областных администраций еще в восьми областях Украины, что дало бы сепаратистам возможность объявить об их отделении и тем самым развалить страну изнутри.
Весной 2014 года российские политтехнологи вернулись на Украину. После Крыма Москва поставила другую задачу: гораздо шире понимаемое владычество над юго-востоком Украины. Ответственным за политические образования, которые собралась субсидировать Россия, сделали Александра Бородая. Он объяснил, что на Украине “мы боремся за глобальную русскую идею”. Игорь Гиркин (приятель Бородая, которому поручили возглавить военную операцию на юго-востоке Украины) в апреле 2014 года появился в Славянске. Официальная Москва отрицала, что имеет отношение к Бородаю и Гиркину, а также что эти двое вообще находятся на Украине. Подчиненным Гиркина из ГРУ наскучило это опровергать. 17 апреля устроившие полевой штаб в Славянске российские военнослужащие раздраженно заявили местным жителям, которые поверили российской пропаганде: “Мы спецназ ГРУ!”
Тем временем украинское государство находилось под громадным давлением. Крым оккупирован. На юго-востоке – иностранные солдаты. Одна часть общества ждет многого от революции, другая часть – ее отвергла. Должны быть проведены президентские выборы. Но и в этих условиях попытка России отторгнуть “Новороссию” к лету провалилась. В марте и апреле инспирированные россиянами мятежи в областных центрах Украины почти везде не достигли успеха. Как правило, когда россияне и их местные пособники пытались захватить здания администрации, не происходило ровным счетом ничего. Да, жители юго-восточных областей Украины считали своим родным языком скорее русский, а не украинский. Да, они с большей вероятностью голосовали в 2010 году за Виктора Януковича и с меньшей – стояли на Майдане. Все это, однако, не означало, что они одобряют российские притязания или смену режима извне.
После аннексии Крыма “Новороссийская” кампания увенчалась успехом лишь в двух из восьми намеченных Москвой областей – в Луганской и Донецкой, – да и то не на всей их территории. В этих областях (регионе, называемом Донбассом) имеются месторождения угля, который России не нужен, однако обе они граничат с Российской Федерацией, и в решающие моменты местные олигархи колебались. Попытки россиян закрепиться в представляющих для них гораздо больший интерес областях, например в Харьковской, Одесской и Днепропетровской, провалились. Харьков и Одессу россияне считали центрами русской культуры, а Днепропетровск – это узел военно-промышленной интеграции двух стран. Днепропетровск стал центром сопротивления российскому вторжению при новом губернаторе Игоре Коломойском, назначившем награду за головы российских солдат. Хотя и в Харькове ненадолго подняли российский флаг (это сделал молодой россиянин, любящий влезать на здания и делать селфи), власти в тот же день вернули себе контроль над зданием областной администрации. Не привела ни к чему попытка штурмовать администрацию и в Одессе.
В марте и апреле одесситы готовились к вторжению. Видные местные жители обратились к Путину с просьбой воздержаться от их защиты. Другие занимались военной подготовкой на случай появления российского спецназа. Российское ТВ изо дня в день предупреждало, что украинские националисты готовятся занять Одессу и посеять хаос, хотя ничего подобного не происходило (и никогда не произошло). 1 мая группа одесситов вместе с некоторыми гражданами РФ прошла маршем в поддержку “Новороссии”. На следующий день на улицах столкнулись пророссийски и проукраински настроенные группы боевиков (те и другие вооружены; вторые оказались многочисленнее). Сторонники обеих партий бросали бутылки с зажигательной смесью. Когда некоторое число пророссийски настроенных молодчиков укрылось в Доме профсоюзов, взаимный обмен “коктейлем Молотова” продолжился. Здание охватил огонь, погибли десятки людей. Этим закончилась попытка Москвы поднять мятеж в Одессе.
Проханов сравнил провал в Одессе с Холокостом: антисемит вспомнил о массовом убийстве евреев, чтобы оправдать вооруженную агрессию. “Политика вечности” перерабатывает субстанцию прошлого, давая на выходе лишь безграничную, все оправдывающую невинность.
К маю 2014 года неудача ждала россиян даже в оказавшихся под их контролем районах Луганской и Донецкой областей. Малочисленная украинская армия чрезвычайно успешно сорвала операцию Гиркина в Славянске и разбила российских добровольцев и украинских сепаратистов, которых ему удалось собрать. Гиркин попросил помощи у местных жителей: “Никак не ожидал, что во всей Донецкой области не найдется и тысячи мужчин, готовых рисковать жизнью не у себя в городе… а на передовой, где реально каждый день стреляют”. Казалось, вскоре украинские власти вернут себе контроль над всей территорией Донецкой и Луганской областей. Успехи украинцев потребовали более масштабного вмешательства Москвы. Границу перешел российский батальон “Восток”, в составе которого служили главным образом чеченцы. 26 мая бойцы “Востока” вместе с ополченцами пошли на штурм Донецкого аэропорта и, понеся значительные потери, отступили.
Тогда погиб (из-за рассказов СМИ о “фашистах”, “геноциде” и “Новороссии”) по меньшей мере тридцать один доброволец. В России у них остались семьи и друзья. Ведущие российские СМИ оставили их гибель без внимания. Российская журналистка Мария Турченкова, сопровождавшая в Россию грузовик с трупами, выразилась так: “Ни один из отечественных федеральных телеканалов, что месяцами бетонируют идею про геноцид русских на востоке Украины и засилье фашистов на западе, так и не сообщил о том, что тридцать один гражданин России погиб в Донецке 26 мая”.
Одним из погибших был Евгений Короленко. Ему требовались деньги, и он объяснил жене, что на Донбассе у него “перспективы”. После она увидела в интернете фотографию погибшего мужа. Ее первой, естественной реакцией стало отрицание: нет, это не он. “Не похож. Цепочка да, вроде была такая… Уши не торчат. Голова вообще не похожа, лицо. Но татуировки похожи. Смотри, тут все как четко, а у него давнишние, смазанные. Нет, у него брови не такие. У него маленькие… Весь оброс. Блин, наверное, да. Вроде да. Цепка. Цепка у него была такая. Ноздри, нос. Он. Все. Это он”, – рассуждает, глядя на фотографию, женщина. Труп Короленко вместе с другими привезли в Ростов. В моргах принять тело отказались, опасаясь “провокации”: “Поймите, это гражданин России, погибший в боевых действиях. А боевых действий наша страна не ведет”. Некий “комиссар” объяснил женщине положение: “Вы взрослый человек. Россия организованных боевых действий не ведет. Ваш муж добровольно пошел под обстрел на этой улице”.
К концу июня 2014 года в Москве прекратили рассуждать о “Новороссии” и перешли к новой тактике: сделать оккупированные районы Донбасса постоянным источником беспокойства для украинского государства. Погибших чеченцев из “Востока” заменили осетины, считавшие, по-видимому, что отправляются воевать с Америкой. Батальон сохранил свое название. В “Восток” пришли и местные украинцы, нашедшие причины воевать с украинским государством. Некоторые из них, как Александр Ходаковский (заявивший, что “мы здесь боремся не за себя, мы боремся за Россию”), в прошлом служили в украинских правоохранительных органах и имели идеологическую мотивацию. Кажется, однако, что большинство вставших на сторону России украинских граждан было вовлечено в конфликт опытом насилия, обстрелом городов, к которому привело решение России вести партизанскую войну.
5 июля теснимый украинской армией Гиркин воспользовался советом Путина и превратил мирное население в живой щит. Он со своими людьми, как и другие командиры из ГРУ, отступил к Донецку. Поэтому, по словам Гиркина, жертвами стали в основном гражданские лица. Украинская армия воевала с россиянами и их пособниками, обстреливая города, и россияне делали то же самое. Пользуясь терминологией партизанской войны, Гиркин перешел от “позитивной” к “негативной” мобилизации. Если никто не желает добровольно встать на сторону партизан (позитивная мотивация), то их командир подготавливает условия для того, чтобы от рук неприятеля погибали гражданские (негативная мотивация). Это, по признанию самого Гиркина, его излюбленный прием. Российский интервьюер справедливо счел Гиркина человеком, который “не будет считаться с жертвами среди мирного населения, если надо достигнуть военной цели”. Разрушение городов, чтобы заполучить сторонников, – действительно замечательное достижение.
Разумеется, украинские граждане на Донбассе, когда вокруг взрывались снаряды, не думали о ситуации в целом. Многие винили украинских военных за применение тяжелого вооружения против собственных городов. Жители рассказывали журналистам, что их дети учатся различать виды артиллерийских вооружений по звуку летящих снарядов. Одна женщина встала на сторону россиян после того, как снаряд взорвался во дворе, где обычно играл ее ребенок. Снова и снова украинцы, примкнувшие к сепаратистам летом 2014 года, утверждали, что гибель под обстрелом женщин, детей и стариков подвигла их взяться за оружие. Из социологического опроса следует, что именно этот опыт (а не идеология, например, “сепаратизма” или “русского национализма”) явился для граждан Украины главным мотивом подняться против украинской же армии.
Люди, видевшие насильственные смерти, стали восприимчивыми для интерпретаций, придающих этим смертям гораздо больший смысл. Такие материалы поставляло российское ТВ. Было невозможно узнать, кто выпустил снаряд, разорвавшийся в вашем районе. Российское ТВ (лишь оно и стало доступно в районах, оказавшихся под контролем россиян) возлагало вину на украинскую армию. Украинец, воевавший на стороне россиян, вспоминал наставления: обвиняя противника в геноциде, легче видеть в людях в украинской форме зверей в человеческом обличье, которых можно (и должно) убивать. Когда сепаратисты сами стали отнимать жизни, непорочность стала неоспоримой истиной: трудно сопротивляться лжи, во имя которой вы уже убивали.
Летом 2014 года Гиркина отозвали в Россию. Органы безопасности “ДНР” возглавил Владимир Антюфеев, ведущий российский специалист по обустройству т. наз.
В условиях замороженного конфликта настроения населения оккупированных районов рассматриваются лишь как политический ресурс. Местных жителей можно поощрять к тому, чтобы они убивали и погибали, однако их желания удовлетворены быть не могут, поскольку “замораживание” конфликта исключает его разрешение. До “ДНР” Антюфеев делал карьеру в Приднестровье (непризнанное карликовое государство, оккупированная Россией территория Молдовы), где он занимал пост министра госбезопасности. Переезд Антюфеева в Донецк указывал на то, что похожее будущее ждет и “ДНР”. Назвав “ДНР” независимым государством, Антюфеев заверил, что никто (и Россия тоже) не признает “народную республику” в этом качестве. Объединение с Россией – тоже “не вопрос сегодняшнего дня”.
Замороженные конфликты с участием России (2014 г.)
С точки зрения Антюфеева, желания жителей Донбасса далеко не так важны, как борьба с ЕС и США, в его понимании – с “демоническим” Западом. Он пообещал “контрнаступление”, которое переломит ход мировой войны. Распад СССР, по его мнению, был не обусловлен внутренними проблемами, а вызван примененными Западом “технологиями разрушения” (в этом случае речь, как и в манифесте Изборского клуба, идет о фактах). Российское вторжение на Украину, по мнению Антюфеева, следует расценивать как самозащиту россиян от посягательств “фашистов Украины и масонов Европы и США”. Антюфеев в совершенстве освоил приемы шизофашизма: Россия воюет с “фашистами”, которые, однако, выступают заодно с “масонами”. Отметим, что идея “масонского заговора” – это фашистская идея. Таким образом, Антюфеев, рисуя фашистский мир, изображает себя антифашистом.
Поскольку, по Антюфееву, Украина оказалась средоточием усилий заговорщиков-русофобов, то российская победа именно здесь может изменить мир. Интервенция на Украине, считает Антюфеев, – это самозащита от США, желающих прибрать к рукам российские запасы природного газа и пресной воды. И эту войну можно выиграть: по словам Антюфеева, “Украина – распадающееся государство. Точно так же, как и США”. А уничтожение США и желаемо, и неизбежно: “Если бы мир был избавлен от такой демонической конструкции, как США, ему было бы легче жить. И когда-нибудь это произойдет”.
Контрнаступление началось в июле 2014 года. Вначале россияне из-за границы начали массированный обстрел украинской территории. Результаты первого обстрела 11 июля описал в Фейсбуке украинец Евгений Жуков. Тем вечером он опроверг данные, будто он и его товарищи на границе в Луганской области
Жуков описал первый из множества ударов, нанесенных российской артиллерией по украинским военным. Обстрелы продолжались четыре недели. До 8 августа российская артиллерия регулярно вела обстрел по меньшей мере с 66 позиций с российской стороны границы, и Жуков и его товарищи никак не могли этому помешать. Украина терпела поражение в информационной войне: некоторые европейские и американские наблюдатели продолжали сомневаться, что идет война и что ее развязала Россия. Учитывая всеобщее оцепенение, ответный удар украинцев привел бы к политической катастрофе. Так информационная война определила условия военных действий. Россияне могли безнаказанно обстреливать украинцев. Некоторые украинские солдаты, попавшие под огонь, даже перешли границу, поскольку знали, что там они окажутся в безопасности. Явившиеся к границе российские журналисты с легкостью убедились в том, что “Россия обстреливает Украину с российской территории”. Россияне в приграничной зоне снимали стрелявших российских военнослужащих. Находившийся в Матвеевом Кургане (Ростовская область) солдат Вадим Григорьев с гордостью отметил в своем аккаунте: “Всю ночь долбили по Украине”.
Ведя бои, регулярная армия, как правило, эвакуирует мирное население из зоны поражения артиллерией, чтобы оно не попало под ответный огонь неприятеля. Российские власти таких приказов не отдавали, вероятно оттого, что были уверены: ответного обстрела не последует. Дети на российской стороне границы, в отличие от детей на Украине, научились спать под грохот канонады – ведь стреляли не в них. Некоторых селян с российской стороны границы смущал способ ведения войны, при котором с их полей смерть обрушивалась на головы людей, не так уж отличающихся от них самих. Но ощущение безопасности вкупе с телевизионной пропагандой помогло справиться с чувством вины: “Страшно, но мы уже поняли, что стреляют не по нам, а от нас”. Так и должно быть: “Просто наши отпугивают фашистов от границы”. Ведь, как выразился россиянин из местных, если “нацисты делают геноцид” по ту сторону границы, то оправданны и необычные меры.
Рассказывавшие об обстрелах российские журналисты рисковали жизнью. Когда начался очередной обстрел, Елена Рачева разговаривала с полицейскими и офицером ФСБ в Куйбышево. “Это «Град»?” – спросила она, когда раздался характерный рев. Офицеры улыбнулись. “Это гром”, – пошутил один. “А я вообще ничего не слышу”, – прибавил второй. “Это не обстрел, это салют. Мне жена звонит – я так ей и объясняю: опять свадьба! Веселый народ!” – заключил офицер ФСБ. “Вы же понимаете, – поинтересовалась журналистка, – что я могу об этом написать?” И услышала в ответ: “Конечно. Просто тогда придут мои коллеги, более убедительно объяснят вам, что это салют”.
Украинская армия не могла обстреливать территорию России, зато была способна ударить по российским солдатам на Украине и их союзникам. Российские обстрелы начались спустя всего шесть дней после того, как Гиркин со своими людьми отступил к Донецку, и продолжалась еще три недели. Пока одни украинские солдаты погибали под ударами российских “градов”, другие не без колебаний обстреливали из своих “градов” украинские города, где укрылись российские военные, российские добровольцы и союзники из местных жителей. “За то, что до сих пор Донецк обстреливается, – признал Гиркин, – я несу ответственность”. Российская журналистка Наталья Телегина высказалась о телевизионном мифе, в котором герои-военные защищают мирное население от обстрелов: “Эта реальность существует на экранах телевизоров, но не вокруг тебя. А вокруг тебя – просто война, где стреляют и те и другие, а мирных людей не жалеет никто”. Это факт.
Через день после того, как Россия начала обстреливать украинскую территорию, российское ТВ вступило в лихорадочную борьбу за непорочность. 12 июля 2014 года Первый канал показал шокирующий (и целиком вымышленный) сюжет о трехлетнем русском мальчике, распятом в Славянске украинскими военными. Доказательств приведено не было. Независимые российские журналисты выяснили, что в действительности не существовало ни персонажей, ни даже “площади Ленина”, на которой якобы свершилась казнь. Когда Алексею Волину, замминистра связи и массовых коммуникаций РФ, изложили факты, он указал, что значение имеет лишь рейтинг: люди охотно посмотрели репортаж и, значит, все в порядке.
Похоже, что это распятие придумал Александр Дугин: ранее он рассуждал об этом в своем блоге. Образ невинно убиенного делал Россию Христом среди народов, а агрессивную войну – ответом на дьявольскую жестокость. Причиной российской интервенции называли защиту русскоязычных украинцев – по выражению Путина, “русского мира”. Но, поскольку все стороны конфликта говорили по-русски, интервенты отнюдь не защищали русскоязычное население Украины, а истребляли его. Неудобные факты затмила казнь Иисуса – то, что Дугин предпочитает называть “архетипом”. Начатая порочными российскими лидерами странная война, погубившая тысячи русскоязычных, предстала жертвоприношением непорочного организма России.
Российское ТВ выступило орудием неправдоподобного отрицания. Оно отрицало присутствие на территории Украины российского спецназа, спецслужб, командиров, добровольцев и вооружений. Гиркин, Бородай, Антюфеев и другие российские граждане появлялись в эфире российских телеканалов под видом борцов за “Новороссию” или членов руководства “ДНР”. Те же самые телеканалы, которые выдавали российских военнослужащих за местное ополчение, распространили видеозапись, на которой были запечатлены люди с безошибочно опознаваемым новейшим российским вооружением. На украинской территории оказались лучшие российские танки, которые государство не продавало за границу и которые вне России никто никогда не видел. Россиянам не предлагали ответить на фактический вопрос, действует ли на Украине российская армия: ответ и без того был очевиден. От них требовалось следить за сюжетом этого сериала: если диктор объявляет, что россияне с российским же оружием – это украинцы-ополченцы, то так и есть.
Противоракетное вооружение, доставленное из России и обслуживаемое российскими военнослужащими, в мае и июне 2014 года изменило ход войны. Немногочисленная украинская армия теснила россиян и их местных союзников, поскольку она обладала господством в воздухе. В мае Россия начала поставлять противоракетные комплексы вместе с расчетами, и украинские ВВС быстро отступились. Было сбито четыре вертолета. В июне сбили два самолета, в июле – еще четыре. Украинскому командованию пришлось запретить полеты над Донбассом, и это дало россиянам шанс.
23 июня 2014 года колонна 53-й зенитной ракетной бригады покинула свою базу в Курской области и направилась в Донецк. Утром 17 июля из Донецка в город Снежное на трейлере привезли зенитный ракетный комплекс “Бук” с бортовым номером 332. Оттуда “Бук” 53-й бригады своим ходом дошел до поля южнее этого города. Тем временем воздушное пространство юго-востока Украины пересек авиалайнер
В 13.20 в MH17 ударили сотни высокоэнергетических поражающих элементов, образовавшихся от взрыва боеголовки типа 9N314M ракеты, выпущенной российским “Буком” из Снежного. Осколки изрешетили кабину. Пилоты погибли мгновенно. Самолет распался в 10 км над землей. Тела пассажиров и их багаж разбросало в радиусе 50 км. Гиркин с удовольствием объявил, что его подчиненные сбили еще один самолет в “нашем небе”. Остальные командиры высказались в том же духе. Александр Ходаковский заявил прессе, что в то время в этом районе действовал российский “Бук”. Установку спешно вернули в Россию, и на сделанной на обратном пути фотографии заметно, что одна из ракет отсутствует. Было абсолютно ясно, что именно произошло.
17 июля 2014 года закон гравитации бросил вызов, по крайней мере на несколько часов, законам “политики вечности”. Жертвы – это погибшие пассажиры, а не выпустившие ракету российские военнослужащие, не так ли? Даже постпред РФ при ООН, смешавшись, объяснил гибель гражданского самолета от российской ракеты “неразберихой”. Но подчиненные Суркова быстро вернули россиянам ощущение невиновности. Российское ТВ не отрицало действительный ход событий: малайзийский авиалайнер был сбит российской ракетой, выпущенной российскими военными, участвовавшими во вторжении на Украину. Отрицать очевидное – значит сделать его версией. Вместо этого нужно напасть не в лоб. Даже в условиях стресса у руководителей российских СМИ хватило духу попытаться изменить тему, предлагая вымышленные объяснения произошедшего.
В тот же день, когда был сбит самолет, крупнейшие российские телеканалы обвинили в гибели MH17 “украинскую ракету” или “украинский самолет” и объявили, что настоящей целью якобы был самолет российского президента. Украинское правительство, по версии российских СМИ, организовало покушение на Путина, но исполнители сбили не тот самолет. Это бессмыслица: в то время в том месте не было двух самолетов. Версия о покушении на Путина выглядела настолько нелепо, что RT, опробовав сюжет на зарубежной аудитории, предпочла о нем забыть. Но в самой России к вечеру того дня, когда вторгшиеся на Украину российские военные убили 298 гражданских лиц, было определено: жертвой является сама Россия.
На следующий день, 18 июля 2014 года, российское ТВ выдвинуло новые объяснения произошедшего. В пользу сомнительных версий были приведены фантастические доводы, но не чтобы придать убедительность какой-либо из них, а чтобы посеять сомнения в версиях простых и правдоподобных. Так, три российских телеканала заявили, что украинские авиадиспетчеры попросили пилотов MH17 снизиться. Это была ложь. Следом один канал объявил, что Игорь Коломойский, губернатор Днепропетровской области и олигарх еврейского происхождения, якобы лично отдал распоряжение авиадиспетчерам. Позднее другой канал пригласил “физиогномиста” (эхо нацистского расового профилирования), которая заверила: по лицу Коломойского видно, что тот виновен в гибели самолета.
Тем временем пять каналов российского ТВ, в том числе некоторые из распространявших версию об авиадиспетчерах, заявили, что в районе трагедии якобы был замечен украинский военный самолет. Они не уточнили тип летательного аппарата, продемонстрировали снимки (сделанные в разное время и в разных местах) разных самолетов и назвали высоту, недоступную для названных самолетов. Заявление о присутствии военных самолетов – ложь. Неделю спустя после катастрофы российское ТВ выдвинуло третью версию: MH17 сбили украинские военные во время учений. Фактами не подтверждалась и она. Тогда Гиркин выдвинул четвертую версию: да, это Россия сбила MH17 – но это ничуть не преступно, поскольку ЦРУ наполнило самолет “несвежими трупами” и запустило в украинское небо, чтобы спровоцировать Россию.
Небылицы возвели в ранг внешней политики. Когда Сергея Лаврова спросили о MH17, он повторил выдумки российских СМИ об авиадиспетчерах и украинских военных самолетах. И то, и другое не подкреплено доказательствами. Заявления российских СМИ невозможно рассматривать ни как журналистику, ни как художественный вымысел. Если принять одно за другим объяснения российских тележурналистов, получившаяся картина окажется нонсенсом, поскольку ее детали не совмещаются друг с другом. Так, не может быть, чтобы авиалайнер сбили одновременно с земли и в воздухе. Если авиалайнер сбит другим самолетом, то это не мог быть ни “МиГ”, ни “Су-25”. А если авиалайнер сбит с земли, то это не может быть одновременно результатом ошибки на учениях и покушения на Путина. В действительности версия о покушении противоречит всем остальным заявлениям российских СМИ: не может быть, чтобы украинские авиадиспетчеры связывались с пилотами MH17 с целью погубить российского президента.
Но хотя вся эта ложь не складывается во внутренне непротиворечивую картину, она способна исковеркать истинную картину произошедшего. Хотя некоторые россияне, узнав о случившемся, выразили сожаление, население РФ в целом не стало задумываться о своей ответственности за войну и связанные с ней злодеяния. Согласно опросам солидного аналитического центра, в сентябре 2014 года 86 % россиян винило Украину в гибели MH17, и 85 % так считало и в июле 2015 года, когда был уже детально известен ход событий. Российские СМИ побуждали россиян возмущаться тем, что вину возложили именно на них. Незнание породило невинность. “Политика вечности” продолжилась.
Россияне, смотревшие телевизор летом 2014 года, не узнали ни о том, что российская артиллерия обстреливает позиции украинских военных, ни о том, что у украинской границы сосредотачиваются российские войска. Как и в феврале в Крыму, в период летней кампании лицом воюющей России стал мотоклуб. 9 августа 2014 года (через день после того, как украинским военным из-за обстрелов пришлось отойти от границы) “Ночные волки” поставили в Севастополе спектакль. RT преподнес его европейцам и американцам как “грандиозное «байк-шоу»”. Увы, мотоциклетные трюки оказались слабы и неоригинальны. Гораздо интереснее был долгий пролог, посвященный фашизму и показанный по ТВ миллионам россиян.
“Байк-шоу” началось после заката в огромном павильоне. Луч прожектора выхватил фигуру вожака “Ночных волков” Александра Залдостанова в кожаном жилете и вязаной шапке. Поднявшись на леса, Залдостанов принялся декламировать: “Десять сталинских ударов, десять красных клиньев вбивала моя Родина в косматое тулово фашизма. Когда еще не осела земля на могилах тридцати миллионов погибших героев, когда еще дымились угли сожженных деревень и селений, Сталин дал приказ сажать сады. И эти райские сады зацвели от моря до моря. Среди этих цветущих садов мы восстановили наши разоренные города. И нам казалось, что их цветение будет бесконечным”. Залдостанов зачитывал манифест Александра Проханова “О нашем новом Дне победы”, опубликованный в мае 2014 года.
Проханов оправдывает сталинизм, связывая его с победой во Второй мировой войне, и оправдывает российское вторжение на Украину, уподобляя его обороне СССР от нацистской Германии. Украина теперь не разоренная немцами советская республика, не цель колониальных притязаний Гитлера, не главный театр Второй мировой войны, не страна, потерявшая из-за германской оккупации 3 млн граждан, ставших солдатами, и еще 3 млн гражданских лиц. Она враг России. При этом Проханов придает конфликту невинной России и растленного Запада откровенно сексуальный характер. Он мечтает о цветении без дефлорации. В этот момент в свете прожекторов появляются непорочные матери России: группа женщин с подложенным животом или с колясками – пустыми.
Проханов винит в бедах России иностранцев, мешавших стране в “кошмарные девяностые годы”, и призывает соотечественников игнорировать факты действительности, поддавшись гипнозу “иконы” с “дивным алым цветком”. Проханов считает, что победа СССР во Второй мировой войне навсегда и окончательно сделала россиян невиновными: “И на этой иконе вновь стал распускаться алый бутон, раскрылся дивный алый цветок. Мы вдыхали его аромат, пили его волшебные соки”. Захват же Крыма явился кульминацией: “И как дар за наши терпение и стоицизм, за наши труды и веру Господь послал нам Крым. Русские люди, рассеченные когда-то врагами, вновь слились в победных объятиях”.
После Проханов (устами Залдостанова) рассказал десяткам тысяч зрителей и многомиллионной телеаудитории о своем страхе перед проникновением. Российской идиллии мешает гигантский черный (отметим, что президентом США в то время был Обама) пенис сатаны. Отталкиваясь от мифа, что Киев – это место непорочного зачатия и рождения России, Проханов провозглашает городской собор святой утробой. И ему мнится оргазм: “Черная сперма фашизма пролилась на Киев – матерь городов русских. В золотой апсиде Софии Киевской, среди святынь и храмов стал взрастать уродливый эмбрион с волосатым лицом и черными рожками, как изображают дьявола на церковной фреске”.
По мысли Проханова, фашизм – это не идеология и не эстетика. Если бы фашизм был идеологией и эстетикой, то его превосходным образцом как раз явился бы человек в черной кожаной одежде, вещающий о национальной непорочности и необходимости войны. Но для шизофашистов фашизм – это порождение развращенного внешнего мира, угрожающее невинности России: “Фашизм, как гнилое ядовитое тесто, переполнил киевскую квашню и стал расползаться по всей Украине”. Виновниками этой неописуемой агрессии Проханов назначает Барака Обаму и Ангелу Меркель, которые “пахнут жареной человечиной”. Последний оборот характерен для цветистого шизофашистского стиля Проханова. Антисемит, оправдывающий агрессивную войну, вооружается символами Холокоста (в этом случае речь о крематориях Аушвица-Биркенау), чтобы переложить вину на других. Причем это искажение – сознательное: “черная сперма” у Проханова – это опошление гораздо более известного (и справедливо) стихотворения о Холокосте: “Фуга смерти” Пауля Целана.
Проханов в каждой строке своего манифеста отвергает и топчет украинское общество и украинскую историю, и Залдостанов зачитывал его в то самое время, когда на украинской земле рвались российские снаряды, а российские солдаты, сдав свои телефоны, проверяли оружие и готовились перейти границу. Столица Украины – не украинский город. Украина – вражеское государство, хотя украинцы во Второй мировой войне пострадали больше русских. Майдан – не гражданский протест, а демонический уродец, появившийся на свет из-за насилия, учиненного черным дьяволом над невинной Россией. Сильные образы были призваны затмить неромантичную реальность тех, кто желал для себя будущего с верховенством права.
Политическое введение к “байк-шоу” продолжалось. “Новый бой с фашизмом неизбежен, – вещал Залдостанов. – Неизбежен одиннадцатый сталинский удар”. Из громкоговорителей послышались голоса Обамы, Меркель – и Гитлера. На арене под большим белым полотнищем началось копошение: это “тесто” переполнило “квашню”. Из-под полотнища возникли черные фигуры, образовавшие в танце свастику. Затем над сценой нависли огромные механические руки (на одном пальце перстень с орлом): кукловод-Америка. Танцоры в черном обернулись украинскими манифестантами и напали на беззащитных омоновцев (Залдостанов осудил “вечных лакеев Европы, ее духовных рабов”), а затем предводителя манифестантов линчевали.
Вслед за тем группа “Тринадцатое созвездие” исполнила националистический хит “Украинцы убивают украинцев”. Солист вопрошает, почему Русь “продана Европе”: странный вопрос, ведь Киевская Русь и была европейским государством. Как продемонстрировало “Тринадцатое созвездие”, поп-культура может способствовать “политике вечности”: Российская Федерация – это Киевская Русь, истории никогда не существовало, а агрессия есть самооборона. По мнению авторов песни, бодрой и безыскусной, украинцы никак не могли предпочесть Европу, поскольку Украина есть Киевская Русь, а Киевская Русь есть Россия. Следовательно, украинцев кто-то ввел в заблуждение: “Кто обманул тебя сегодня, Украина?” Вторя песне, на сцену выехали два бронетранспортера с украинскими флагами и стали жечь людей. Но на тросах с лесов спустились российские добровольцы. Они долго стреляли, а после влезли на броню, размахивая флагом “ДНР”.
Снова заговорил Залдостанов. Попросив прощения у “солдат, спящих в братской могиле, что, став под набат, Русь сердцами закрыли”, он сравнил существование Украины с нападением Германии на СССР. И не важно, что огромное множество упомянутых красноармейцев было украинцами. России нужна монополия на жертвенность. Чтобы ее обеспечить, россияне готовы воевать с народом, испытавшим гораздо больше страданий (украинцами), и оскорбить народ, гораздо чаще оказывавшийся жертвой (евреев). Как объяснила в своей песне “Юго-Восток (Донбасс)” рэп-группа “Опасные”, украинцам требуется “братская” помощь.
Когда песня закончилась, Залдостанов призвал захватить еще больше украинских земель (“…и гимн России учит заграница, и каждый русич думает: «Пора»”). После этого наконец началось мото-шоу. Как и прозвучавшие прежде рэп и ска, трюки оказались заурядными образцами североамериканского искусства. “Байк-шоу” замечательно лишь одним – реабилитацией давно дискредитировавшей себя концепции европейского искусства: любимого нацистами гезамткунстверк (
“Распятие” (10 июля), какофония после гибели MH17 (17 июля) и “байк-шоу” (9 августа) – лишь три примера телепропаганды, с которой россияне ознакомились летом 2014 года.
Хитроумный обман привил россиянам чувство собственной невинности. Трудно сказать, какое воздействие это оказало на население России в целом, но некоторые люди и в самом деле отправились на Украину воевать.
К 8 августа, когда российская артиллерия вынудила украинские войска оставить отдельные участки границы, у России появилась возможность перебрасывать больше добровольцев (и вооружений). Как признавались вербовщики (хотя российские официальные лица это отрицали), правительство РФ использовало белые грузовики без опознавательных знаков (“гуманитарные колонны”) как военные конвои. Россияне становятся добровольцами из-за рассказанного телеканалами о войне с Украиной. Вербовщик, ветеран сил специального назначения, объяснил: “Наша пресса и телевидение подают вопиющие факты”.
Один из российских добровольцев сообщил, что Украины больше нет. Пришелец из далекой Азии (оттуда, где Россия граничит с Китаем, Монголией и Казахстаном) заявил, что русские и украинцы – один народ. В то же время реальностью эти люди считали “Новороссию”, упоминать о которой российские телеканалы перестали, когда добровольцы приехали на Украину. Одни добровольцы считали, что они мешают США развязать мировую войну, другие – что они сдерживают посланцев всемирного Содома. Отвечая на вопрос, за что они сражаются, российские добровольцы говорили о “фашизме” и “геноциде”. Вымысел о распятии оказался незабываемым. Молодые люди упоминали о “зове сердца”, требующем прийти на помощь детям.
Но гораздо больше, чем стекающихся к границе добровольцев, здесь было кадровых военных. В июле – августе 2014 года в приграничных районах российские офицеры распоряжались уже в 23 армейских лагерях. К началу августа здесь готовились к вторжению подразделения около 30 частей вооруженных сил. Жители российских приграничных деревень привыкли и к присутствию молодых солдат со всей страны, и к канонаде.
Солдаты привлекали к себе внимание. Молодые люди, готовившиеся через несколько дней пойти под огонь, могут вести себя необычно. Вечером 11 августа жители села Куйбышево на российской стороне границы наблюдали непривычный танец. Танцевали военнослужащие 136-й отдельной гвардейской мотострелковой бригады, дислоцированной в Буйнакске, в Дагестане (регионе с преобладающим мусульманским населением, где живет менее 5 % русских). Как и многие российские солдаты, отправленные на Украину убивать и погибать, эти солдаты не были этническими русскими. Они принадлежали к национальным меньшинствам, гибель которых игнорируют медийные рынки. Вскоре после 11 августа 136-я бригада перешла границу и вступила в бой. К 22 августа в Дагестан везли тела танцоров.
18-я отдельная мотострелковая бригада (дислоцированная в Чечне и укомплектованная в основном людьми, ставшими беженцами из-за российских военных операций в этой республике) одной из первых перешла границу во время летнего наступления. Незадолго до этого бригада действовала в Крыму. 23 июля, через шесть дней после того, как Россия сбила MH17, солдатам приказали явиться в свою часть в Чечне. Три дня спустя их везли во временный лагерь у украинской границы. 10 августа Антон Туманов, один из солдат 18-й бригады, позвонил матери: “Нас отправляют в Донецк”. На следующий день ему выдали гранаты и патроны. Он прислал матери сообщение в
13 августа они попали в город Снежное, где месяцем ранее российские военнослужащие сбили MH17. Снаряды украинских “градов” подорвали грузовики с боеприпасами. Погибло около 120 человек, было ранено еще около 450. Семья Туманова получила копию свидетельства о смерти из [ростовского] морга. Место смерти – “Пункт временной дислокации войсковой части 27777”, время – “Во время исполнения обязанностей военной службы”, причина: “Сочетанная травма. Множественные осколочные ранения нижних конечностей с повреждением крупных кровеносных сосудов. Острая массивная кровопотеря”. Мать узнала чуть больше об обстоятельствах гибели сына от его сослуживца, не побоявшегося разговора с ней. “Я вот не понимаю, – говорит она, – за что он погиб. Почему бы нам не дать людям на Украине самим выяснить отношения?” Ее задевает, что сын погиб на необъявленной войне: “Если они отправляют туда солдат, пусть признают это”. Когда она изложила факты в социальных сетях, ее назвали предательницей.
Константин Кузьмин, также военнослужащий 18-й отдельной мотострелковой бригады, вероятно, погиб тогда же. 8 августа он в спешке позвонил родителям: “Мама, папа, я люблю вас. Всем привет! Поцелуйте мою дочку за меня”. Девять дней спустя военный комиссар передал матери, что ее сын погиб на учениях близ украинской границы. Она спросила: “Вы сами-то в это верите?” Комиссар признался, что не верит.
Один из товарищей Кузьмина, танкист Руфат Орониязов, уцелел под обстрелом 13 августа. Подруга могла следить за передвижениями его части в социальных сетях и поэтому знала об обстреле и погибших. На следующий день Орониязов позвонил ей и сказал, что “на его глазах погибло очень много наших”. После 14 августа Орониязов перестал звонить. “У нас ничего такого не было. Мы до свадьбы ждем. А когда я что-нибудь рассказываю, он всегда смеется”.
17 августа (или примерно в этот самый день) подразделения 76-й гвардейской десантно-штурмовой дивизии (Псков) перешли украинскую границу. Около ста (из приблизительно 2 тыс.) военнослужащих погибло. Похороны в Пскове начались 24 августа. Тех, кто пытался сфотографировать могилы, прогоняли прочь. 19 августа во вторжении принял участие дислоцированный в Рязани 137-й парашютно-десантный полк 106-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Вскоре погиб Сергей Адриянов. “Прости меня, сына, – написала его мать в
31-ю отдельную гвардейскую десантно-штурмовую бригаду (Ульяновск) отправили на учения 3 августа. Но солдаты понимали, что едут на Украину: все напоминало прежнюю переброску в Крым. (Там десантник Николай Козлов носил форму украинского милиционера, видимо, для маскировки.) 24 августа бригада находилась уже на украинской территории. В тот день в бою Козлов потерял ногу. По меньшей мере двое его товарищей – Николай Бушин и Ильнур Кильченбаев – погибли. Украинцы взяли в плен десятерых, в том числе Руслана Ахмедова и Арсения Ильмитова.
14 августа или в ближайшие дни в боевых действиях приняла участие 6-я отдельная танковая бригада (Нижегородская область). Ее военнослужащие позировали на фото рядом с дорожными указателями на украинском языке. [Младший сержант] Владислав Бараков погиб в танке. Не менее двух его товарищей попало в плен.
Тогда же, в августе 2014 года, 200-я отдельная мотострелковая бригада, дислоцированная в Печенге, приняла участие в боях за Луганск, второй по величине (после Донецка) город Донбасса. Молодые солдаты писали на своих танках и САУ: “За Сталина!!!”, “СССР”, “Смерть фашизму”. Одно самоходное орудие получило название “Кулак Сталина” (отсылка к обещанному Прохановым “одиннадцатому сталинскому удару”). На одной из установок “Град” солдаты написали: “За детей и матерей”, на другой – “ [За] детей Донецка”. Действительные потери мирное население понесло из-за обстрелов городов украинскими военными именно из “градов”. Российские “грады” с надписями “За детей и матерей”, возможно, как раз и губили этих детей и матерей.
Евгений Трундаев из Печенгской бригады погиб на Украине и был посмертно удостоен звания “Герой России”. Его товарищи приняли участие в захвате Луганского аэропорта, а затем, вместе с другими российскими частями, в решающих боях за Иловайск, где попала в окружение крупная группировка украинских войск. Несмотря на обещание обеспечить безопасный “коридор”, украинцев, пытавшихся покинуть Иловайский котел, расстреливала российская бронетехника.
За этой российской победой последовало заключение 5 сентября в Минске перемирия. Речь шла о “выводе всех иностранных вооруженных формирований, военной техники, а также наемников с территории Украины”. Поскольку Россия отрицала, что на Украине действуют ее войска, она оставила это условие без внимания, и там и после переговоров в Минске остались российские военнослужащие (группировка даже усилилась). Некоторые части, участвовавшие в августовских боях, встали лагерем у границы или отошли на свои базы, но уже несколько месяцев спустя вернулись.
В начале 2015 года российские вооруженные силы начали третье крупное наступление. Главной целью являлся Донецкий аэропорт. После восьмимесячных боев он перестал существовать, но его долгая оборона украинскими военнослужащими и добровольцами приобрела символический смысл по обе стороны границы. Украинцы прозвали защитников аэропорта “киборгами”, которые вопреки всему остаются в живых. В Москве решили: эти люди должны умереть. В середине февраля, после того, как превосходящие силы россиян захватили аэропорт, пленных перебили.
Второй целью российского наступления в январе 2015 года стал город Дебальцево: железнодорожный узел, соединяющий Донецкую и Луганскую области и имеющий важное значение для поддерживаемых Россией “Донецкой народной республики” (“ДНР”) и “Луганской народной республики” (“ЛНР”). Из российских частей в боях за Дебальцево участвовала 200-я отдельная мотострелковая бригада (принимала участие и во вторжении в августе 2014 года) и две части, дислоцированные в Бурятии (около 6 тыс. км от Украины), – 37-я отдельная мотострелковая бригада (Кяхта) и 5-я отдельная танковая бригада (Улан-Удэ).
Бато Дамбаев, военнослужащий 37-й бригады, размещал в соцсетях фотоотчеты о переброске своей части из Бурятии на Украину и обратно. Жители Донецкой области шутили о “донбасских индейцах”. И те, кто был настроен пророссийски, и настроенные проукраински, и сохранившие нейтралитет: все на Донбассе знали об участии в конфликте российской армии. Большую известность получили сделанные на Украине снимки бурят, тискающих щенков или играющих в футбол. Самих бурят смешили усилия российских пропагандистов, отрицавших факт их пребывания на Украине. Другую часть пропаганды, призывающей наказать “детоубийц”, они принимали всерьез.
Несмотря на то, что 12 февраля 2015 года в Минске было подписано второе соглашение о прекращении огня, российское наступление на Дебальцево продолжилось. Во Втором Минском соглашении также шла речь об “иностранных вооруженных формированиях” – и Россия снова отрицала, что ее солдаты воюют на Украине. Бои продолжались до тех пор, пока город не был разрушен и украинская армия не отступила. Наводчик российского танка вспоминал: “У нас приказ был стрелять на поражение сразу. Мы в них стреляли. Вот они прорываются из котла, дорогу хотят сделать, убежать хотят, а надо их к ногтю прижать”. Эти слова произнес Доржи Батомункуев, рядовой 5-й отдельной танковой бригады. Когда танк подбили, Батомункуев получил сильнейшие ожоги, как и россияне и вставшие на их сторону украинцы, но подавляющее большинство жертв в боях за Дебальцево составили попавшие в окружение украинские солдаты. Так последняя крупная военная операция на Донбассе закончилась – и это неудивительно – победой россиян.
Подразделения российской армии остались на Украине, участвуя в боях и обучая местное ополчение. Так, в 2015 году на Украине действовала 16-я отдельная бригада специального назначения ГРУ. Не менее трех ее военнослужащих – Антон Савельев, Тимур Мамаюсупов и Иван Кардаполов – погибли 5 мая на Украине. Односельчанка Кардаполова объяснила: “Не знаю вот. По телевизору говорят, что у нас войны нет, а ребята домой мертвые приезжают”.
Эта женщина смогла сравнить увиденное воочию с тем, что она видела по ТВ. Для большинства же россиян основные факты о войне остались скрытыми за “
Войну России с Украиной назвали “гибридной”. Но проблема в том, что когда существительное “война” соединяют с прилагательным, получающиеся словосочетания (например, “
В мае 2014 года на веб-сайте ЦИКа Украины появились результаты президентских выборов, судя по которым победил националист [Дмитрий Ярош] (который в действительности получил менее 1 % голосов). В последний момент украинские власти заметили взлом. Еще не зная, что взлом обнаружен, российское ТВ продемонстрировало ту самую “странную картинку” и объявило, что новым президентом Украины якобы стал националист. Осенью 2015 года хакеры атаковали украинские медиакомпании и железнодорожную сеть, а в декабре вывели из строя три центра управления энергосистемой на западе Украины, отключили пятьдесят подстанций и лишили электроэнергии четверть миллиона человек. Осенью 2016 года хакеры атаковали сайты “Украинских железных дорог”, морского порта “Южный” [близ Одессы], Государственного казначейства и Министерства финансов, Министерства инфраструктуры и Министерства обороны. Кроме того, они предприняли атаку, гораздо более хитроумную, на компьютерные сети “Киевэнерго”.
На Западе эти кибератаки остались незамеченными, однако они явили собой будущее войны. С конца 2014 года российские хакеры проникли в сеть электронной почты Белого дома, Госдепартамента, Комитета начальников штабов и многочисленных негосударственных организаций Америки. Вредоносные программы, приведшие к нарушению энергоснабжения на Украине, были внедрены и в энергосистему США. Но американцы обратили внимание на деятельность российских хакеров лишь в 2016 году, когда она затронула президентские выборы.
Самым впечатляющим аспектом российской агрессии против Украины в 2014 году стала информационная война против фактуальности и упорствование в собственной невиновности. Операции были перенесены в США и принесли там более впечатляющие, нежели на Украине, результаты. Украина проиграла информационную войну, поскольку мир не понимал затруднительного положения, в котором оказалась страна. Большинству украинских граждан все было ясно. Но – не американцам.
Во время военных действий российские лидеры прибегли к неправдоподобному отрицанию. Они откровенно лгали, предлагая западным СМИ искать факты. Так, 17 апреля 2014 года Путин категорически заявил об отсутствии россиян на юго-востоке Украины: “Чушь это все. Нет на востоке Украины никаких российских подразделений. Нет ни специальных служб, нету инструкторов. Это все местные граждане. И самым лучшим доказательством этому является то, что люди, что называется в прямом смысле слова, сняли маски”. По иронии, в тот же день в Славянске неизвестные, сняв маски, признались: “Мы спецназ ГРУ”. 23 августа, в разгар летней кампании, когда россияне начали окружать украинцев в районе Иловайска, Лавров заявил: “Мы расцениваем все подобные сообщения [о вводе российских войск на территорию Украины] как проявления информационной войны”. А 29 августа он заявил, что фотографии российских солдат – не более чем “изображения, взятые из компьютерных игр”.
Лавров не предлагал иные, взамен предъявленных ему, факты. Он имел в виду, что фактуальность сама по себе вредна. Об этом же рассуждали в своем манифесте “отцы-основатели” Изборского клуба и российский командир Антюфеев: факты – это западные “разрушительные технологии”, а избавиться от фактуальности означает нанести Западу поражение. Судя по социологическим опросам, отрицание фактуальности притупило у россиян чувство ответственности. В конце 2014 года большинство россиян не испытывало вины за события на Украине.
После всех усилий пропагандистов, призывавших россиян сражаться на Украине, тела погибших в России встретили с молчаливым ужасом. Семьям убитых и раненых дали понять, что если они будут обсуждать случившееся с журналистами, то не получат государственные пособия. Объединение “Солдатские матери Санкт-Петербурга”, которое вело учет военных потерь, правительство объявило “иностранным агентом”. Руководителя “Матерей Прикумья” 73-летнюю [Людмилу Богатенкову], страдающую диабетом, арестовали. Многие журналисты, рассказывавшие о российских потерях, были избиты. К концу 2014 года российские репортеры перестали освещать события (точнее, уже не могли это делать). Перестали появляться списки погибших. Война продолжилась – без лишних глаз.
Внутренняя логика российской войны с Украиной, Европой и Америкой – стратегический релятивизм. Из-за клептократии и зависимости от сырьевого экспорта могущество российского государства не могло расти, а техника и технологии отстали от западных. При этом некоторое влияние можно приобрести, напав на кого-либо другого, например на Украину, чтобы отдалить ее от Европы. Одновременно ведущаяся информационная война имела целью ослабление ЕС и США. Единый рынок, предсказуемая политика и понятные механизмы передачи власти: вот что отсутствовало у россиян и имелось у европейцев и американцев. И если они лишатся перечисленных достижений, то российские потери окажутся приемлемыми, ведь нанесенный неприятелю урон был бы еще больше. Суть стратегического релятивизма в том, чтобы превратить международную политику в игру с отрицательной суммой, в которой умелый игрок потеряет меньше всех остальных. В некоторых отношениях Россия проиграла войну на Украине. Русская культура не знает иного случая, когда представители народов Кавказа и Сибири преодолевали сотни и тысячи километров, чтобы убивать украинцев, говорящих по-русски куда лучше их самих. Российская аннексия Крыма и поддержка Москвой “ЛНР” и “ДНР” осложнила международное положение Украины. Но при всем этом “замороженный конфликт” – далеко не “дезинтеграция” Украины, о которой рассуждали авторы российских стратегических планов, и не широкая экспансия, которую предполагал проект “Новороссия”. Украина применила военную силу
Вторжение сплотило украинское общество. Главный раввин Украины заявил: “Мы столкнулись с внешней угрозой – Россией, и это всех сплотило”. Это преувеличение, но оно демонстрирует важное обстоятельство. Впервые в украинской истории общественное мнение обратилось против России. Во время переписи 2001 года 17,3 % населения Украины назвалось этническими русскими. К 2017 году этот показатель снизился до 5,5 %. Это отчасти обусловлено недоступностью данных относительно Крыма и некоторых районов Донбасса. Но главным образом это – реакция на вторжение. В ходе операций по защите русскоязычного населения Украины погибли тысячи русскоязычных, и это заставило миллионы этих людей назваться украинцами.
Напав на Украину, аннексировав Крым и сбив лайнер MH17, Россия вынудила ЕС и США действовать. Европейские и американские санкции оказались сравнительно мягким ответом на объявленное Россией намерение изменить, как выразился Лавров, “мировой порядок”, однако они усугубили экономический кризис в стране и оттолкнули от россиян их главных партнеров. Путин притворился, что нашел им замену: Китай. Но приобретение Пекином российских углеводородов задешево демонстрирует слабость России. Могущество России зависит от ее способности балансировать между Западом и Востоком. Вторжение на Украину поставило Россию в зависимость от Китая, и китайцам не пришлось ничего делать взамен.
Российские идеологи-евразийцы считают, что США собираются присвоить российские ресурсы. Так, Антюфеев изобразил войну России с Украиной актом защиты от США, посягающих на российский природный газ и пресную воду. Это указывает скорее на его развитое воображение, чем на знакомство с действительным положением в американской энергетике. В самом деле, повышенное внимание к ресурсам выглядит как смещение: ведь не США, а Китаю, соседу России, нужны ее природный газ и пресная вода. Объявив, что международное право не защищает государственные границы, Москва предоставила Пекину свободу действий в приграничных районах. В российско-украинской войне проиграли почти все: Россия, Украина, ЕС, США. Единственным победителем оказался Китай.
29 августа 2014 года – в день, когда Лавров сравнил войну с компьютерной игрой – российские и европейские фашисты и ультраправые политики встретились на отторгнутой у Украины территории, чтобы отметить российское вторжение и одновременно его не заметить.
Международный “антифашистский съезд” в Ялте открыл Сергей Глазьев. К нему (согласно программе) присоединились другие русские фашисты – Александр Дугин и Александр Проханов. Гостями мероприятия стали лидеры европейских ультраправых: Роберто Фиоре из Италии, Франк Крейельман и Люк Мишель из Бельгии, Павел Чернев из Болгарии, Мартон Дьендьеши из Венгрии, Ник Гриффин из Великобритании. Российские и европейские фашисты договорились образовать “Антифашистский совет”. Они отрицали факт вторжения на Украину (встретившись, между тем, в захваченном у нее городе) и то, что Россия воюет на востоке Украины (при этом среди приглашенных оказались российские командиры, явившиеся с поля боя).
Едва ли какая-нибудь крупная партия Европейского Союза позволила бы себе такое. Но вскоре возможности представились в Германии: основанная в 2013 году правая “Альтернатива для Германии”, помещающаяся в политическом спектре где-то между посетившими Ялту радикалами и более традиционными партиями, стала любимицей Москвы. Ее лидер Александр Гауланд, бывший член правоцентристского Христианско-демократического союза (ХДС), согласился с российской точкой зрения на принадлежность Крыма и объявил свою партию пророссийской – даже при том, что Россия атаковала германскую политическую элиту. Осенью 2014 года Россия предприняла кибератаки на Бундестаг и органы безопасности Германии. В мае 2015 года Бундестаг снова подвергся нападению. В апреле 2016 года целью атаки стал Христианско-демократический союз – крупнейшая в Германии партия во главе с Ангелой Меркель. Но самые важные меры, направленные на поддержку ультраправых и против центристов, были предприняты публично. Авторы кампании эксплуатировали общий для немцев и россиян страх перед исламом, выступив против общего врага Москвы и “Альтернативы для Германии” – федерального канцлера.
Столкнувшись с увеличением потока беженцев из раскалываемой войной Сирии (а также иммигрантов-африканцев), Ангела Меркель заняла неожиданную позицию: Германия примет больше беженцев, чем соседние государства, и больше, чем желали бы избиратели. 8 сентября 2015 года германское правительство объявило, что страна намерена ежегодно принимать до полумиллиона беженцев. Не случайно три недели спустя Россия приступила к бомбардировкам в Сирии. Выступая 28 сентября 2015 года на Генеральной ассамблее ООН, Путин заявил, что видит “большие перспективы” в “гармонизации интеграционных процессов в рамках Евразийского экономического союза и Евросоюза”. Россия будет бомбить Сирию, чтобы поток беженцев рос – и пугал европейцев. А это должно сыграть на руку “Альтернативе для Германии” и сделать Европу похожей на Россию.
Первые российские бомбы упали на Сирию через день после выступления Путина в Нью-Йорке. Самолеты сбрасывали с большой высоты боеприпасы неизбирательного действия, и даже если те и поражали военные цели, ковровые бомбардировки обеспечивали масштабные разрушения и приток беженцев в Европу. Причем Россия, как правило, наносила удары не по объектам ИГИЛ. Правозащитники сообщали о бомбардировках мечетей, больниц и госпиталей, лагерей беженцев, водоочистных сооружений и просто городских кварталов. Меркель в своем решении о приеме сирийских беженцев руководствовалась памятью о 1930-х годах, когда германские нацисты сделали изгнанниками собственных сограждан-евреев. Действия России, по сути, означали: если Меркель нужны беженцы, мы их обеспечим, а попутно сбросим ее правительство и разрушим германскую демократию. Россия поставляла немцам не только собственно беженцев, но и представление о них как о террористах и насильниках.
11 января 2016 года Лиза Ф., тринадцатилетняя немка с российскими корнями, жительница Берлина, решила не возвращаться домой. У нее снова были проблемы в школе, а то, как с ней обращались в семье, уже привлекло внимание властей. Девочка отправилась к девятнадцатилетнему другу, жившему со своей матерью, и осталась у них ночевать. Родители Лизы заявили об исчезновении дочери в полицию. На следующий день девочка вернулась домой без мобильного телефона и рюкзака и рассказала матери впечатляющую историю о похищении и изнасиловании. Полицейские, искавшие девочку, явились к ее другу и обнаружили ее вещи. Допросив молодого человека и его мать, найдя рюкзак девочки и изучив текстовые сообщения, они выяснили, где пропадала Лиза. На допросе девочка рассказала, что произошло: ей не хотелось идти домой. Судебно-медицинская экспертиза показала, что история об изнасиловании – ложь.
Российское ТВ подало драму в берлинской семье как мировую новость. 16 января 2016 года, в субботу, Первый канал изложил историю, рассказанную Лизой родителям: беженцы-мусульмане похитили и всю ночь насиловали ее. Этот сюжет (о том, чего, по данным полиции, вовсе не происходило) стал первым из не менее чем из сорока показанных Первым каналом. Чтобы прибавить рассказу правдоподобия, в программе демонстрировались фотографии, сделанные в другое время и в других местах. Российская пропагандистская сеть
Большинство немцев не обратило на этот случай внимания. Берлинская полиция опубликовала сдержанный пресс-релиз (исключив имена, чтобы защитить семью), в котором объяснила свои выводы и призвала к ответственному пользованию социальными сетями. Но это не могло остановить пропагандистскую машину. Российские СМИ объявили, что “у немецких властей не получилось замять” якобы “изнасилование в Берлине русской девочки”. Первый канал рассказывал: германское государство поощряет мусульман-насильников, оно не в состоянии защитить невинных, да и просто лжет. 24 января российские СМИ [“Комсомольская правда”] откликнулись на акцию протеста, организованную группой “Международный конвент российских немцев”, материалом: “Лиза, мы с тобой! Немцы митинговали под окнами Меркель против мигрантов-насильников”.
Российское государство развязало против Меркель открытую информационную войну. Посольство РФ в Лондоне опубликовало твит, что Германия расстелила перед беженцами красный ковер и заметает под него совершаемые ими преступления. 26 января министр иностранных дел Сергей Лавров (почему-то назвавший иностранку “нашей девочкой Лизой”) вмешался от имени Российской Федерации. Лавров заявил, что ему пришлось это сделать, поскольку русскоязычные немцы встревожены. Они и в самом деле были встревожены – увиденным на российском государственном телевидении. Как и на Украине, Россия заявила, что действует в интересах населения зарубежного государства. Как и на Украине, Россия воспользовалась вымыслом для того, чтобы предстать жертвой и продемонстрировать свое могущество. Образы изнасилованной девочки и распятого мальчика стали оружием.
Незадолго до скандала с “нашей Лизой” организация
Ангела Меркель осталась лидером крупнейшей в Германии политической партии, единственной, способной самостоятельно сформировать правительство. Ее позиции ослабил – отчасти из-за российского вмешательства в общественные дискуссии – иммиграционный вопрос. В ходе избирательной кампании 2017 года социальные сети в Германии, направляемые из России, изображали иммиграцию как угрозу, политический истеблишмент – трусами и лжецами, а партию “Альтернатива для Германии” – как спасительницу страны. На сентябрьских выборах 2017 года “Альтернатива” получила 13 % голосов избирателей (третье место). Впервые с 1933 года среди депутатов германского парламента оказались представители ультраправых. Лидер партии Александр Гауланд пообещал “охотиться” на Меркель и “вернуть нашу страну”.
Меркель повезло. Другим европейским политикам повезло меньше. Польское правительство во главе с Дональдом Туском, сформированное партией “Гражданская платформа”, поощряло тяготение Украины к Европе. На Майдане были видны польские флаги: молодые поляки приехали в Киев, чтобы подбодрить друзей. Люди постарше, участвовавшие в польском антикоммунистическом движении, нашли на Майдане то, что, как они считали, никогда уже больше не увидят: солидарность вне классовой и партийной принадлежности. Польский министр иностранных дел Радослав Сикорский ездил в Киев в качестве посредника между манифестантами и правительством.
А потом правительство Туска ушло в отставку. Были опубликованы сделанные в ресторанах записи частных разговоров политиков из “Гражданской платформы”. Проблема состояла не в том, что записи вызвали скандал, а в том, что польские избиратели услышали, что говорят политики, не видя перед собой микрофон. Редкий политик удержится на плаву после того, как его избиратели узнают, как он делает заказ в ресторане или шутит. Сикорский позволил себе довольно громкие политические заявления, но языком, отличным от публичных речей. Человек, который подкупил официантов, чтобы те записали разговоры, задолжал 26 млн долларов компании, тесно связанной с Владимиром Путиным. Два ресторана, в которых были сделаны записи, принадлежали консорциуму, связанному с Семеном Могилевичем. Он считается “боссом боссов” русской мафии.
Граница между частной жизнью и ответственностью перед обществом оказалась гораздо важнее, чем казалось. Нежелательная публикация частных разговоров стала ранним симптомом тоталитаризма, причем в стране, которая в XX веке оказалась в центре интересов нацистов и коммунистов. Об этом мало кто говорит. В памяти поляков о германской и советской агрессии, как правило, остались героизм и злодейство. Воспоминания же о тоталитарном режиме 1970–80-х годов утрачены: тогда имели место не кровавые репрессии (когда различие между преступником и жертвой очевидно), а размывание границы между частной и общественной жизнью, отменяющее верховенство права и поощряющее людей к соучастию. Поляки вернулись в мир записанных втайне разговоров, внезапных разоблачений и вечной подозрительности.
Общественная жизнь немыслима без частной. Даже убежденные демократы не в состоянии управлять, не имея возможности вести разговоры без посторонних. Неуязвимыми для разоблачений оказываются или те политики, которые владеют чужими тайнами, или те, кто открыто позволяет себе поведение настолько бесстыдное, что шантажировать их просто бессмысленно. Таким образом, электронные скандалы, демонстрирующие “лицемерие” нарушающих правила политиков, идут на пользу тем политикам, которые эти правила игнорируют. Откровения такого рода губят карьеру тех, у кого есть тайны, и помогают тем, кто ставит такие спектакли. Приравняв частную жизнь публичных лиц к политике, граждане сообща разрушают пространство общественной дискуссии. Тоталитаризм, проявившийся в Польше в 2014 году, в период “кассетного скандала”, дал о себе знать и в США в 2016 году.
Возможно, не так уж удивительно, что в октябре 2015 года “Гражданская платформа” проиграла парламентские выборы соперникам справа – партии “Право и справедливость”. “Гражданская платформа” находилась у власти почти десять лет, и у польских избирателей, кроме “кассетного скандала”, не было причин для изнурительного скептицизма. В ноябре было сформировано правительство, и избирателей ждал сюрприз. Перед выборами “Право и справедливость” обещала, что пламенный националист Антоний Мацеревич, десятилетиями ставивший под удар безопасность Польши, не будет назначен министром обороны. Однако произошло именно это.
Мацеревич – политик, давно озабоченный тайнами и их разоблачением, – естественным образом извлек пользу из “кассетного скандала”. В 1993 году странным обращением с архивами коммунистического времени он привел к краху собственное правительство. Когда ему поручили заняться щепетильным делом – изучить архивы органов госбезопасности и указать осведомителей, он опубликовал выбранные наугад имена. В “списке Мацеревича” (1993) отсутствовало большинство настоящих агентов, в том числе Михал Лушня – политический партнер самого Мацеревича. Зато в нем фигурировали люди, не имевшие никаких дел с секретной полицией, и им долго пришлось восстанавливать свою репутацию.
В 2006 году, когда у власти находилась партия “Право и справедливость”, [замминистра обороны] Мацеревичу снова доверили деликатное задание: реформирование военной разведки. Он опубликовал доклад, в котором раскрыл ее методы и назвал агентов, чем надолго вывел их из оборота. Мацеревич позаботился и о том, чтобы доклад быстро перевели на русский язык, для чего пригласил переводчика-россиянина, когда-то сотрудничавшего с советскими спецслужбами. В 2007 году Мацеревич, глава организованной им контрразведывательной структуры, передавал военные секреты Яцеку Котасу, известному в Варшаве как “российский связной” (из-за сотрудничества с российскими фирмами, имеющими отношение к Могилевичу). В 2015 году Мацеревич, будучи министром обороны, нанес по национальной безопасности еще один сильный удар: он организовал в Варшаве, в Координационном центре НАТО, предназначенном для изучения российской пропаганды, незаконный ночной обыск.
Мацеревичу, виртуозу “политики вечности”, удалось утопить в политическом вымысле подлинную историю страданий поляков. На должности министра обороны (с 2015 года) Мацеревич превратил недавнюю человеческую и политическую трагедию в миф о непорочности, что позволило назначить нового врага. Речь идет о крушении в апреле 2010 года самолета, летевшего в Россию на мероприятия по случаю Катынского расстрела. В то время польское правительство возглавлял Дональд Туск из “Гражданской платформы”, а президентом был Лех Качиньский из партии “Право и справедливость”. Туск руководил отправлявшейся в Смоленск правительственной делегацией. Лидеры “Права и справедливости” решили спешно снарядить вторую делегацию для посещения других траурных мероприятий.
Лишь живые могут почтить мертвых. Первой ошибкой второй делегации стало решение везти так много представителей польской элиты на двух самолетах, одновременно направлявшихся в одно и то же место без какого-либо плана. Второй ошибкой стала попытка посадить оба самолета в сложных метеоусловиях на военном аэродроме, с которым экипажи не были знакомы. Первый самолет сумел найти в тумане посадочную полосу. Второй упал в лесу, и все, кто был на борту, погибли. Во втором случае не соблюдались элементарные меры безопасности: дверь кабины пилотов не была закрыта, и они лишились своих обычных полномочий. Судя по записям “черных ящиков”, пилоты не хотели садиться, но уступили нажиму своих пассажиров, в том числе командующего ВВС. Из записей “черных ящиков” ясно, что президент Качиньский лично распорядился о посадке: гость из салона прямо заявил пилотам о “решении президента”. Это вмешательство было не просто неуместным, но и опасным, поскольку повлекло гибель не только самого Качиньского, но и всех на борту.
К катастрофе привела связанная с человеческим фактором ошибка, которой было легко избежать. Смириться с этим оказалось нелегко. Мрачная атмосфера Катыни подогрела страсти. Еще тревожнее чувствовала себя семья Качиньских: братья-близнецы, политические союзники, внезапно и трагически были разлучены. В партии “Право и справедливость” случившееся произвело странный эффект: один брат-близнец (Ярослав, возглавивший “Право и справедливость”) остался в живых, а второй (Лех, президент) погиб при неясных обстоятельствах. Хуже того, братья разговаривали за несколько минут до крушения: кроме прочего, понятно, что Ярослав не отговаривал Леха от посадки в тумане.
Мацеревич, понимавший, что поиски смысла после смерти можно превратить в полезную политическую фикцию, сделал из катастрофы культ. Он распространял невероятные, противоречивые версии, намекая на то, что Путин и Туск совместно организовали политическое массовое убийство. Приемы Мацеревича удивительно напомнили те, к которым прибегали российские власти, рассуждая о MH17. Россияне сбили авиалайнер MH17 и пытались это отрицать. Под Смоленском россияне не сбивали авиалайнер, однако Мацеревич будто силился доказать обратное. Сходство двух этих случаев важнее их разницы. В обеих ситуациях улик в изобилии, они убедительны и привели к расследованию с недвусмысленными выводами. В обоих случаях приверженцы “политики вечности” предложили интерпретации, направленные на подавление фактуальности и утверждение своего статуса жертвы.
Мацеревич потребовал, чтобы список жертв смоленской катастрофы зачитывали публично, и принимал участие в ежемесячных пылких поминальных мероприятиях. Польское слово
Обвинения Мацеревича в адрес России звучали настолько нелепо, что он казался последним, кого можно счесть российским агентом. Возможно, в этом все дело. Мацеревич насаждал “смоленский культ”, одновременно продвигая по службе людей со связями в Москве. Своим заместителем он сделал Бартоша Ковнацкого, ездившего в Москву, чтобы заявить о честности избрания Путина в 2012 году. Главой Национального центра криптографии Мацеревич назначил Томаша Миколаевского, о котором мало что известно помимо того, что он не сумел пройти проверку служб безопасности. При остальных назначениях Мацеревич полагался на “российского связного” Яцека Котаса. Аналитический центр Котаса готовил кадры для Мацеревича и в одном из меморандумов рекомендовал заменить регулярную армию войсками территориальной обороны, которые смогут подавлять антиправительственные протесты. Соавтором меморандума явился Кшиштоф Гай, распространявший российскую пропаганду об украинских фашистах. Мацеревич добился подчинения войск территориальной обороны себе лично, минуя структуру управления вооруженными силами. Вскоре бюджет войск территориальной обороны сравнялся с бюджетом всего польского ВМФ. Мацеревич отправил в отставку подавляющее большинство высших командиров, заменив их людьми неопытными, а в ряде случаев известными своими пророссийскими и антинатовскими взглядами.
Одновременно Польша отказалась, в отличие от коллег по НАТО и ЕС, от поддержки независимости Украины. Во время правления партии “Право и справедливость” Варшава предпочла рассуждать о польско-украинском конфликте так, чтобы снять с поляков всякую вину. В 2014 году именно этот политический курс лоббировал Малофеев (без особенного успеха) в Польше. Теперь же оказалось, что лоббирование и не требуется. Западные союзники Польши пришли в замешательство. Бартош Ковнацкий заявил французам, что это поляки научили их есть вилкой. Английская разведка пришла к выводу, что Польша уже не может считаться надежным партнером.
Мацеревич завел некоторые связи в Америке, но и оттуда нити ведут в Россию. В 2010 году, когда Мацеревичу был нужен совет, как реагировать на смоленскую трагедию, он отправился в США и встретился с членом Палаты представителей Дейной Рорабейкером, известным своей поддержкой Владимира Путина и российской внешней политики. В 2012 году ФБР предупредило Рорабейкера, что российская разведка рассматривает его как источник информации. Позднее Кевин Маккарти, лидер республиканского большинства в Палате представителей, назвал Рорабейкера (и Трампа) политиком-республиканцем, наиболее вероятно находящимся на содержании у России. В 2015 году, после назначения Мацеревича министром обороны, Рорабейкер приезжал в Варшаву, чтобы встретиться с ним. В 2016 году Рорабейкер ездил в Москву для сбора документов, которые, как считала Москва, помогут избранию Трампа. Любопытно, что Мацеревич старался защитить Трампа от обвинений в том, что его избирательный штаб связан с россиянами.
Мацеревич не отрицал факты, указывающие на его связь с Москвой. Вместо этого он обрушился на саму фактуальность. Когда в 2017 году журналист опубликовал книгу о российских связях Мацеревича, политик не опроверг изложенное и не подал иск о клевете (ведь гражданский суд оценивает доказательства). Вместо этого Мацеревич, приравняв журналистское расследование к нападению на члена правительства, попытался предать автора суду военного трибунала за террористический акт. В январе 2018 года Мацеревич был смещен с поста министра обороны. К тому времени ЕС (и особенно Европейская комиссия – его орган исполнительной власти) стал предлагать подвергнуть Польшу наказанию за нарушение основных принципов верховенства права.
В политической фикции нет ничего специфически российского. Ильин и Сурков пришли к ней из-за своего опыта жизни в России и амбиций. Другие страны могут усвоить ту же политику после потрясения и скандала (как в Польше) или из-за неравенства и российского вмешательства (как в Великобритании и США). В 2014 году Петр Померанцев в своей книге о российских СМИ и обществе пришел к выводу, что “там будет как здесь”, то есть Запад будет напоминать Россию. Российская политика призвана ускорить метаморфозы.
Если российские лидеры не в состоянии преобразовать свою страну, то реформы и должны казаться невозможными. Если россияне будут считать лжецами всех без исключения политиков и журналистов, они научатся игнорировать западные образцы. Если граждане США и стран ЕС также перестанут доверять друг другу и своим институтам, можно ожидать распада единой Европы и Америки. Журналисты не в состоянии работать в атмосфере всеохватного скептицизма. Если граждане не могут рассчитывать друг на друга, то гражданское общество приходит в упадок. Верховенство права исходит из того, что люди исполняют законы и без принуждения, а правоприменение беспристрастно и справедливо. Сама идея беспристрастности подразумевает, что существуют истины, доступные всем, вне зависимости от взглядов.
Протеже Москвы распространяли пропаганду среди европейских ультраправых, разделяющих ее заинтересованность в разрушении европейских институтов – например, представление Изборского клуба о том, что российский поход против Содома (и вторжение на Украину) – это “новая холодная война” (“версия 2.0”). Это было на руку России, поскольку позволяло ей изобразить преследование геев (и одновременно нападение на беззащитное соседнее государство) как великий спор с мировой сверхдержавой о судьбах цивилизации. Марин Ле Пен, лидер Национального фронта, с 2011 года пользовалась клише “новая холодная война” в эфире RT и во время визита в Москву в июле 2013 года. В тот же период в интервью RT этот термин употребил видный американский белый расист Ричард Спенсер.
Европейские и американские ультраправые также распространяли официальное заявление России, будто в событиях на Майдане заметна “рука Запада”. Польский фашист Матеуш Пискорский утверждал, что манифестации на Украине организованы “посольством США”. Хайнц-Кристиан Штрахе, лидер Австрийской партии свободы, обвинял западные спецслужбы. Мартон Дьендьеши из венгерской партии “Йоббик” (которую российские СМИ называли антисемитской и неонацистской, пока антисемитов и неонацистов не стали приглашать на RT в качестве комментаторов) заявил, что Майдан срежиссировали американские дипломаты. Немецкий неонацист Мануэль Охзенрайтер счел, что Украине революция “навязана Западом”. Ни один из этих людей не привел подтверждений своим словам.
Российские конспирологические выдумки, подхваченные европейскими ультраправыми, нашли отклик и у некоторых американских правых. Особенно интересны в этом отношении высказывания бывшего конгрессмена-республиканца Рона Пола, который в 2008 и 2012 годах баллотировался на пост президента США. Называющий себя либертарианцем Пол – влиятельный критик американских военных операций за рубежом – теперь оправдывал военную операцию России. Он с одобрением цитировал Сергея Глазьева, хотя либертарианство плохо сочетается с фашистской политикой и неокоммунизмом в экономике, а изоляционизм Пола противоречит милитаризму Глазьева. Как ни удивительно, американец одобрил евразийский проект с его фашистской философской основой и экономикой, предполагающей государственное планирование. Пол, вслед за европейскими фашистами, заявил, что “правительство США организовало переворот” на Украине – и тоже не привел доказательств. Вместо этого он сослался на пропагандистские материалы RT.
Менее удивительно то, что Глазьева поддержал Линдон Ларуш, глава американской криптонацистской организации. Ларуш и Глазьев два десятилетия совместно разрабатывали проблему международной, то есть еврейской, олигархии, геноцида евреями-либералами русского народа и желательности евразийского будущего. По мнению Ларуша, Украина – это искусственное препятствие, возведенное евреями на пути евразийцев. Ларуш (как и Глазьев и другие русские фашисты) пользуется хорошо известными символами Холокоста, чтобы изобразить евреев преступниками, а всех остальных – их жертвами. 27 июня 2014 года Ларуш опубликовал статью Глазьева, в которой тот сообщал, что украинское правительство – это приведенная Америкой к власти нацистская хунта.
Стивен Коэн позаимствовал оскорбительные выражения у российских СМИ. 30 июня 2014 года он, подобно Ларушу, принял объяснение российских пропагандистов, что вторжение оправдано организованным украинцами геноцидом. Мнение, будто Украина совершает геноцид, перевели на английский язык сотрудники канала RT и распространили некоторые американские ультраправые и ультралевые. В этом случае пропаганда взяла на вооружение образы Холокоста. Ими пользовался Ларуш, представивший американским антисемитам россиян как жертв еврейских козней, и Коэн – чтобы объяснить американским левым и евреям, что жертва, принесенная россиянами в 2014 году, сродни жертве евреев в 1941 году. Как бы то ни было, итогом стало не только искажение сути событий на Украине, но и тривиализация Холокоста.
На страницах
Когда в июле 2014 года россияне сбили MH17, Коэн заявил: “Самолеты уже сбивали – во время холодной войны”. Убийство гражданских лиц было снято с повестки туманным упоминанием о прошлом.
Тот взгляд, что гомофобная политика Москвы и вторжение на Украину суть проявления “новой холодной войны”, распространялся сначала фашистами из Изборского клуба, а затем, на RT, правыми политиками: Марин Ле Пен (с 2011 года) и Ричардом Спенсером (с 2013 года). Понятие “новая холодная война” стало привычным для
24 июля 2014 года Катрина ванден Хувел заявила в телеэфире, что Москва “призывает к прекращению огня” в ходе “гражданской войны”, и таким образом отделила Россию от конфликта, в котором та выступает агрессором. В то время “ДНР” и “ЛНР” возглавляли не украинцы, а российские граждане, привезенные российскими же военными, политтехнологи, никак не связанные с Украиной. Имея доступ к СМИ, они распространяли концепцию “гражданской войны”, и Катрина ванден Хувел помогала это делать. Примерно в то же время Владимир Антюфеев (российский гражданин, глава органов госбезопасности “ДНР”) назвал конфликт вооруженным сопротивлением мировому масонскому заговору и предсказал распад США.
Катрина ванден Хувел выступила через неделю после того, как MH17 был сбит российским оружием. Тем летом поступали многочисленные сообщения о переброске российского вооружения на Украину. Ванден Хувел рассуждала о “гражданской войне” в то самое время, когда российская артиллерия обстреливала украинцев с российской территории. Журналисты сообщали о том, что “Россия обстреливает Украину со своей территории”, и рассказывали об “атаке из РФ по Украине”. В то время, когда выступала ванден Хувел, у украинской границы сосредотачивались тысячи солдат со всех концов России. Эти факты (к тому времени известные благодаря российским и украинским журналистам)
В Великобритании видные представители левых приняли российскую повестку. Джон Пилджер в мае 2014 года отметил в “Гардиан”, что Путин – “единственный лидер, осудивший подъем фашизма”. Учитывая происходящее, это был странный вывод. Всего несколькими днями ранее неонацисты прошли по московским улицам маршем – безо всякого возражения со стороны своего президента. А несколькими неделями ранее [Эвелина Закамская], ведущая государственного телеканала [“Россия-24”], заявила, что евреи сами виноваты в Холокосте. Ее собеседник Александр Проханов с этим согласился. Государство платило этой ведущей, да и сам Путин появлялся в СМИ вместе с Прохановым (который однажды совершил увеселительную прогулку на бомбардировщике: недвусмысленный признак официальной поддержки). Диалог в телеэфире не вызвал осуждения. Россия в то время рекрутировала европейских ультраправых – как “наблюдателей” на выборах, как солдат и как проводников своей линии. Москва организовывала съезды европейских фашистов и финансировала французскую ультраправую партию Национальный фронт.
Каким образом Владимиру Путину, всемирному лидеру ультраправых, удалось привлечь на свою сторону влиятельных представителей левых? Россия формировала клише для воздействия на “склонности” (как выражаются специалисты по кибероперациям): то, чему люди, учитывая их речь и поступки, скорее всего поверят. Одной части аудитории можно объяснять, что Украина – это еврейский проект, а другой части – что это фашистский проект. На чувства левых воздействовали через социальные сети. Пилджер написал статью под впечатлением от найденного в Сети текста о предполагаемых зверствах украинцев в Одессе, написанного якобы врачом, – при этом не было ни врача, ни описанных им событий. Исправляя напечатанное, редакция “Гардиан” отметила лишь, что источник Пилджера – фиктивный аккаунт в соцсети – “впоследствии был удален”. Это вовсе не то же самое, что признать: популярнейший в газете текст 2014 года об Украине оказался переводом на английский язык российской политической фантастики.
В январе 2014 года младший редактор “Гардиан” Шеймас Милн заявил, что на Украине “чрезвычайно важную роль в манифестациях играют ультраправые националисты и фашисты”. Эти слова соотносились не с украинскими репортажами “Гардиан”, а с российской пропагандой. Милн проигнорировал стремление примерно миллиона граждан Украины противопоставить олигархии верховенство права, и для традиционно левой газеты это странный ход. Даже после того как Путин признал, что на Украине действуют российские войска, Милн утверждал: “зеленые человечки” – в основном все-таки украинцы. На встрече дискуссионного клуба “Валдай” в 2013 году российский президент заявил, что русские и украинцы – “один народ”. В 2014 году Милн по приглашению Путина выступил там модератором.
При этом ни Милн, ни Пилджер, ни Коэн, ни ванден Хувел, ни Ларуш, ни Пол в своей интерпретации событий не вышли за рамки, предложенные каналом RT. Пол и Ларуш подпали под влияние российской пропаганды. Даже те, чьи статьи (в
В 2014–2015 годах в Англии, США и Европе невероятно много времени было потрачено на обсуждение того, существует ли на самом деле Украина и действительно ли на нее обрушилась Россия. Российские лидеры извлекли полезный урок из своей победы в информационной войне. Напав на Украину, Россия одержала важнейшие свои победы не на поле боя, а в умах европейцев и американцев. Ультраправые политики распространяли российскую пропаганду, а левые журналисты помогли познакомить с ней политический центр. После этого один из левых журналистов попал во власть. В октябре 2015 года Шеймас Милн, выступивший в роли модератора на заседании клуба “Валдай”, стал помощником по связям с общественностью Джереми Корбина, главы Лейбористской партии. Корбин и Милн не сумели убедительно выступить за членство Великобритании в составе ЕС. Избиратели предпочли выход из ЕС, что немало порадовало Москву.
В июле 2016 года, вскоре после референдума о Брексите, Дональд Трамп заявил: “Запомните – Путин не собирается [нападать] на Украину”. Российское вторжение на Украину началось еще в феврале 2014 года – сразу после того, как снайперы расстреливали украинцев в Киеве. Благодаря именно этим событиям у Трампа появился новый руководитель избирательного штаба. Янукович сбежал в Россию, а его советник Манафорт оказывал услуги пророссийской партии на Украине до конца 2015 года. Новые наниматели Манафорта из “Оппозиционного блока” представляли ту часть украинской политической системы, которая желала вести дела с Россией в то самое время, когда Россия захватывала Украину. Манафорт совершил образцовый переход на другую работу: в 2016 году он уехал в Нью-Йорк и занялся кампанией Трампа. В 2014 году Трамп знал, что Россия вторглась на Украину. После общения с Манафортом он заговорил о невиновности россиян.
В то время Линдон Ларуш и Рон Пол говорили о том же самом: Россия не сделала ничего дурного, в российском вторжении (которого, возможно, и не было) повинны европейцы и американцы. Коэн летом и осенью 2016 года на страницах
Когда в США появился кандидат в президенты из мира фантазии, украинцы и россияне увидели знакомое явление, но среди американских правых и левых мало кто обратил на это внимание. Когда в США Москва пустила в ход приемы, опробованные на Украине, мало кто из американских правых и левых заметил это. В итоге США потерпели поражение, Трамп стал президентом, Республиканская партия была ослеплена, а Демократическая партия потрясена. Россияне подарили Америке политическую фикцию – но американцы сами на нее напросились.
Глава 6. 2016 год: равенство или олигархия?
Нужно возвести все практически возможные препятствия против заговоров, интриг и коррупции. Можно, естественно, ожидать, что эти самые смертельные враги республиканского образа правления проявятся более чем с одной стороны, но их главный источник – желание иностранных держав достичь ничем не оправданного влияния в нашем руководстве. Разве не наилучший для этого путь протолкнуть своего собственного ставленника на пост высшего должностного лица Союза?[8]
Путинский “режим вечности” бросил вызов политическим добродетелям, лишив Россию механизма передачи власти, подрывая европейскую интеграцию, напав на Украину, чтобы воспрепятствовать созданию новых политических форм. Но венцом его усилий стали кибероперации в США. По причинам, связанным с неравенством в Америке, российская олигархия в 2016 году одержала ошеломительную победу. И неравенство стало еще большей проблемой американцев.
К возвышению Дональда Трампа привела атака тех “самых смертельных врагов республиканского образа правления”, которых опасался Гамильтон. Российские лидеры открыто поддерживали Трампа. В 2016 году российские элиты с удовольствием говорили: “Трамп – наш президент”. Телеведущий Дмитрий Киселев ликовал: “Восходит новая звезда – Трамп”. Евразийцы высказались в том же духе. Так, Александр Дугин опубликовал видеоролик
Российская медиамашина работала на Трампа. Как позднее отметил российский журналист, “мы получили четкие инструкции: Дональда Трампа представлять аудитории в позитивном ключе, а его оппонента Хиллари Клинтон – в негативном”. Орган российской пропаганды
В ноябре Государственная дума встретила сообщение об избрании Трампа аплодисментами. Вскоре Трамп позвонил Путину, чтобы принять поздравления. Дмитрий Киселев в воскресной программе “Вести недели” хвалил Трампа за возвращение мужественности политике. Киселев в телеэфире разглагольствовал о том, что Трамп “всегда отпускал блондинок довольными” (и Хиллари Клинтон в их числе). “Обама и Хиллари Клинтон настолько изгадили такие прекрасные категории, как «демократия» и «права человека», – рассуждал Киселев, – что Трамп теперь вообще их не произносит”. Описывая встречу Трампа с Обамой, Киселев заявил, что Обама “размахивал руками, как будто он в джунглях”. Комментируя церемонию инаугурации Трампа, Киселев отметил, что Мишель Обама выглядела как “домработница, только что снявшая белый фартук”.
“Политика вечности” полна галлюцинаций. Ее населяют тролли, боты, зомби, “мертвые души” и т. д., которые сопровождают вымышленного персонажа на пути к власти. В действительности никогда не существовало
На пути Трампа в Овальный кабинет можно выделить три этапа, и на каждом этапе его успеху способствовали уязвимость Америки и содействие самих американцев. Во-первых, россияне сделали разорившегося застройщика реципиентом их капитала. Во-вторых, застройщик-банкрот предстал на американском ТВ преуспевающим бизнесменом. В-третьих, Россия сознательно (и успешно) вмешалась в ход президентских выборов 2016 года, чтобы оказать поддержку вымышленному персонажу “преуспевающий бизнесмен Дональд Трамп”.
Все это время россияне отличали правду от вымысла. Они знали, каков на самом деле Трамп: не “исключительно преуспевающий бизнесмен”, каковым он представал в своих “твитах”, а американец-неудачник, сделавшийся орудием российской политики. Пусть американцы думают иначе: никто из людей, имеющих вес в Москве, не считал Трампа могущественным магнатом. Российские деньги избавили его от обычной участи неудачника.
С точки зрения американцев,
В 1990-х годах российские гангстеры стали отмывать деньги, покупая и продавая апартаменты в
К концу 1990-х годов Трампа, как правило, считали лицом некредитоспособным и неплатежеспособным. Он задолжал более чем 70 банкам около 4 млрд долларов (причем около 800 млн долларов занял под личные гарантии) и не демонстрировал ни склонности, ни возможности уплатить эти долги. После банкротства Трампа в 2004 году ни один американский банк не желал ему одалживать. Единственным банком, не отказавшим Трампу в кредите, явился Дойче банк, скандальная история которого противоречит его солидному названию. Заметим также, что в 2011–2015 годах Дойче банк отмыл для своих российских клиентов около 10 млрд долларов. Еще любопытнее, что Трамп отказался возвращать долги Дойче банку.
Российский олигарх Дмитрий Рыболовлев приобрел у Трампа дом на 55 млн долларов дороже, чем его купил сам Трамп. Рыболовлев никогда не проявлял интереса к недвижимости и никогда не жил в этом доме, однако впоследствии, когда Трамп баллотировался на пост президента, россиянин появлялся там, где выступал Трамп. Законный бизнес Трампа – недвижимость – стал ширмой. Убедившись, что при помощи недвижимости в жилищных комплексах можно отмывать деньги, россияне начали пользоваться именем Трампа, чтобы строить новые жилые комплексы. В 2008 году Дональд Трамп-младший заявил: “Российские активы составляют чрезвычайно большую долю наших активов. Мы видим, что из России течет много денег”.
Аргументы россиян было трудно отвергнуть: миллионы долларов авансом – Трампу, доля прибыли – Трампу, его же фамилия на фасаде, – и никаких инвестиций от Трампа. Эти условия устраивали обе стороны. В 2006 году граждане стран бывшего СССР оплатили возведение здания
Граждане России, как правило, небогаты, и богатство страны сосредоточено в руках очень немногих людей. Для них в порядке вещей дать кому-либо денег, но назвать цену своей услуги лишь спустя время. Трамп, будучи кандидатом в президенты, нарушил существовавшую десятилетия традицию и не опубликовал налоговую отчетность – вероятно, потому, что она продемонстрирует его зависимость от российского капитала. Даже после объявления о своем выдвижении на пост президента в июне 2015 года Трамп заключал с россиянами безрисковые сделки. В октябре 2015 года, примерно во время дебатов в Республиканской партии о кандидатуре президента, Трамп подписал письмо о намерениях, согласившись, чтобы россияне построили в Москве небоскреб с его именем на фасаде. Он объявил в “Твиттере”, что “Путин любит Дональда Трампа”.
Сделка не состоялась – вероятно, потому, что она сделала бы совершенно очевидным российское происхождение состояния Трампа как раз в тот момент, когда его избирательная кампания набирала темп. У вымышленного персонажа “преуспевающий бизнесмен Дональд Трамп” были и более важные дела. Феликс Сатер в ноябре 2015 года отметил, что “наш мальчик может стать президентом США, мы сможем это провернуть”. В 2016 году – точно тогда, когда Трампу понадобились деньги на избирательную кампанию, – его недвижимость стала чрезвычайно популярной у подставных компаний. За полгода между выдвижением Трампа от республиканцев и его победой на выборах около 70 % квартир, выставленных им на продажу, были распроданы, причем покупателями оказались не только физические лица, но и компании с ограниченной ответственностью.
Американцы знали “мальчика” благодаря популярной телепрограмме “Стажер” (
Трамп уже некоторое время распространял иллюзии. В 2010 году канал RT помог американским конспирологам распространить выдумку, будто президент Обама родился не в США. Это обращение к чувствам американских расистов, желавших изгнать избранного президента из мыслей, увлекло их в альтернативную реальность. В 2011 году Трамп стал лицом этой кампании. Трибуну он получил лишь потому, что американцы связывали его с образом преуспевающего бизнесмена, которого он изображал на ТВ, а эту роль он сумел сыграть лишь потому, что россияне спасли его от банкротства. Обман, построенный на обмане, который основан на обмане.
В глазах Москвы Трамп был неудачником, услугами которого после спасения воспользовались, чтобы посеять хаос в американской действительности. Представление началось в 2013 году на конкурсе “Мисс Вселенная”, где Трамп пытался произвести на Путина впечатление в надежде, что тот станет его “лучшим другом”. Российским партнерам Трампа было известно, что ему нужны деньги, и они заплатили ему (и сами организовали конкурс) 20 млн долларов. Россияне поручили ему сыграть хорошо знакомую роль американца с деньгами и властью. Авторы тогда же снятого музыкального клипа позволили Трампу произнести “Вы уволены!” молодому поп-певцу – сыну того самого человека, который в действительности провел конкурс. Позволить Трампу победить означало заполучить его целиком.
“Победитель” Трамп привел свою страну к проигрышу.
Советской секретной полиции (ВЧК, ГПУ, НКВД, КГБ и т. д.) превосходно удавались “активные мероприятия”. Суть разведки в наблюдении и понимании, контрразведки – в том, чтобы затруднить наблюдение и понимание другим. А смысл активных мероприятий (например, операции в интересах вымышленного персонажа “преуспевающий бизнесмен Дональд Трамп”) заключается в том, чтобы побудить противника использовать его слабости против себя же. Россия разгромила Америку в кибервойне 2016 года, поскольку отношения между техникой и жизнью изменились и преимущество получили российские специалисты по активным мероприятиям.
Холодная война к 1970–80-м годам превратилась в техническое соревнование по демонстративному потреблению товаров. Североамериканские и западноевропейские страны тогда обошли СССР. В 1991 году он распался. В 2000–10-х годах, когда бесконтрольный интернет появился в большинстве американских (но не российских) домов, изменились отношения между техникой и жизнью, а вместе с тем и баланс власти. К 2016 году средний американец стал проводить более десяти часов в день перед экраном, главным образом с устройствами, подключенными к интернету. Т. С. Элиот писал в “Полых людях”: “Между идеей / И действительностью, / Между намереньем / И поступком, / Падает тень”[10]. “Тенью” в Америке 2010-х годов стал интернет, отделивший людей от того, чем, по их мнению, они заняты. К 2016 году техника уже не обеспечивала американскому обществу преимущество в глазах мира. Однако она позволила лучше рассмотреть устройство американского общества и заглянуть в умы американцев.
В романе Джорджа Оруэлла “1984” главному персонажу сообщают: “Вы станете полым. Мы выдавим из вас все до капли – а потом заполним собой”[11]. В 2010-х годах соревнование шло не за физические объекты, которые (как и в эпоху холодной войны) должны были потребляться, а за психические состояния, порождаемые психикой. Российской экономике не нужно было производить ничего, имеющего материальную ценность, и она не делала этого. Российские политики вооружились созданными в других странах техникой и технологиями, чтобы влиять на психику. Поскольку соревнование свелось к невидимой манипуляции, не так уж удивительно, что Россия победила.
Путинская Россия объявила войну не потому, что у нее имелась причина, а из-за благоприятной обстановки. Ильин и русские националисты после него считали, что Запад несет духовную угрозу, что его существование порождает факты, которые могут оказаться вредными или неверно ориентирующими россиян. По этой логике, превентивная кибервойна с Европой и Америкой должна была начаться тогда, когда она стала технически возможной. К 2016 году российские кибероперации шли уже почти десятилетие, однако в американских дискуссиях об этом, как правило, молчали. Российский парламентарий заявил, что американские спецслужбы проспали момент, когда Россия выбрала для Америки президента, и это заявление небеспочвенно.
Дмитрий Киселев придает информационной войне первостепенное значение. В стане “вероятного противника” председатель Национального комитета Демократической партии высказалась о “явной войне, правда, ведущейся на другом поле”. Это следует понимать буквально. Карл фон Клаузевиц определял войну как противоборство, когда один противник пытается “силой подчинить своей воле другого”. А если (как предполагает российская военная доктрина 2010-х годов) техника позволяет подчинить противника своей воле, не прибегая к силе? Это возможно, если (как предлагает документ 2013 года) мобилизовать “протестный потенциал населения” вопреки его собственным интересам или, как в 2014 году указал Изборский клуб, вызвать у населения США “разрушительную, параноидальную рефлексию”[12]. Это краткое и точное описание деятельности Трампа. Вымышленный персонаж победил благодаря протестному голосованию против системы и избирателям, воспринявшим всерьез параноидальные фантазии.
Во время президентских выборов 2014 года на Украине россияне взломали сервер ЦИК, но украинские чиновники в последний момент заметили неладное. В других отношениях украинцам повезло меньше. Наиболее пугающий аспект кибервойны – физический ущерб, причиняемый действиями в цифровом пространстве (
Российская война с Украиной с самого начала была элементом более широкой стратегии, направленной на уничтожение Европейского Союза и США. Российские лидеры не делали из этого секрета. Военнослужащие РФ и добровольцы уверены, что идет глобальная война с США – и в некотором смысле они правы. Весной 2014 года, когда российские спецназовцы проникли на юго-восток Украины, некоторые из них искренне считали, что громят Америку. Один из них поделился с журналистом мечтой, чтобы над Вашингтоном летали [российские истребители-“невидимки”] T-50. Похожие картины рисовали и вставшие на сторону России украинцы. Один из них мечтал увидеть красные знамена над Белым домом и Капитолием. В июле 2014 года, когда Россия предприняла второй масштабный акт агрессии на Украине, командир Владимир Антюфеев счел Украину и США “распадающимися государствами” и предположил, что Америка (“демоническая конструкция”) погибнет. В августе 2014 года Александр Бородай (и многие другие) делились в соцсетях расистской шуткой о США и американском президенте. В сентябре 2014 года Сергей Глазьев написал, что “американскую элиту” нужно уничтожить ради победы в войне за Украину. В декабре 2014 года Изборский клуб опубликовал ряд статей о новой холодной войне с США, в этот раз принявшей вид войны информационной. Она предполагает “вброс нужной информации и дезинформации”, комплекс мер, “направленных на деструкции некоторых важных опор западного общества”.
ФСБ и ГРУ, активно действовавшие на Украине, также приняли участие в кибервойне с США. Специальный центр киберопераций “Агентство интернет-исследований” манипулировал европейским и американским общественным мнением в вопросе о войне с Украиной. В июне 2015 года, когда Трамп объявил о выдвижении на пост президента, в “Агентстве” появился и американский отдел. Около девяноста новых сотрудников вышли на работу в петербургском офисе. Кроме того, “Агентство” рекрутировало около ста американских политических активистов, которых не поставили в известность, на кого они теперь работают. “Агентство” вместе с российскими спецслужбами прилагало усилия к тому, чтобы Трамп попал в Овальный кабинет.
В 2016 году стало ясно, что россияне вошли во вкус. В феврале Андрей Крутских (спецпредставитель президента по вопросам международного сотрудничества в сфере информационной безопасности) похвалился: Россия “на пороге того момента”, когда она сможет “на равных говорить с американцами в информационном пространстве”. В мае офицер ГРУ хвастался, что его организация собирается отомстить Хиллари Клинтон за Путина. В октябре, за месяц до выборов в США, Первый канал разразился долгим рассуждением о грядущем крахе США. В июне 2017 года, после победы России, и сам Путин заявил: он никогда не отрицал, что российские добровольцы ведут кибервойну с США. Точно ту же формулу он применил, рассуждая о вторжении на Украину: он никогда не отрицал, что там действует “ополчение”. Путин не без ехидства заметил, что Россия в киберпространстве нанесла поражение США.
Американская спесь оказалась огромным изъяном. Российские войска на Украине попали в более трудное положение, чем их соратники в киберпространстве Европы и Америки. Даже когда Украина сражалась, европейские и американские авторы транслировали российскую пропаганду. В отличие от украинцев, американцы не привыкли к мысли, что интернет может быть применен им во вред. К 2016 году кое-кто в Америке начал понимать, что российская пропаганда ввела их в заблуждение относительно событий на Украине. Но мало кто заметил, что уже началась следующая атака, или смог предугадать, что Америка утратит контроль над реальностью.
“Поверхность атаки” в кибервойне – это совокупность уязвимых для хакеров мест в компьютерной системе. Если целью кибероперации становится не компьютерная программа, а общество, то поверхность атаки больше: это программное обеспечение, позволяющее взломщику контактировать с сознанием противника. Для россиян в 2015 и 2016 годах в Америке поверхностью атаки стали Фейсбук, “Инстаграм”, “Твиттер” и “Гугл”.
По всей видимости, большинство американских избирателей подверглось воздействию российской пропаганды. Показательно, что в ноябре 2016 года, прямо перед выборами, Фейсбук удалил 5,8 млн липовых аккаунтов, при помощи которых распространялся политический контент. В 2016 году около 1 млн страниц в Фейсбуке использовало программное средство, позволяющее “накручивать” десятки миллионов “лайков” и проталкивать определенные материалы (нередко – фикцию) в каналы новостей ни о чем не подозревающих американцев. Одним из орудий российского вмешательства стали 470 аккаунтов в Фейсбуке, которые петербургское “Агентство интернет-исследований” вело от имени американских политических организаций и движений. Каждый пост шести из них в Фейсбуке имел 340 млн перепостов (и, следовательно, материалы всех вместе получили миллиарды перепостов). Россияне также задействовали в кампании не менее 129 страниц “События” с аудиторией по крайней мере в 336 300 человек. Непосредственно перед выборами россияне разместили в Фейсбуке 3 тыс. рекламных объявлений и распространили их как мемы посредством не менее 180 аккаунтов в “Инстаграме”. При этом россияне обошлись без упоминания, кто именно оплатил рекламу, и американцы приняли иностранную пропаганду за внутриполитическую дискуссию. Когда исследователи начали оценивать масштаб влияния пропаганды на американцев, Фейсбук удалил еще больше данных. Таким образом, российская кампания оказалась чудовищно успешной. Впоследствии Фейсбук заявил своим инвесторам, что количество липовых аккаунтов достигало 60 млн.
Российские пропагандистские материалы рассылаются американцам не наугад, а прицельно, сообразно с их склонностями (о которых можно судить по поведению в Сети). Люди верят правдоподобному, а их доверие позволяет ими манипулировать. Так, у людей можно вызвать еще большее неприятие того, что уже вызывает у них страх или ненависть. Тема исламского терроризма (на нем россияне сделали акцент во Франции и Германии) разрабатывалась и в США. В стратегически важных штатах, например в Мичигане и Висконсине, сообщения были адресованы той части аудитории, на выбор которой можно было воздействовать антимусульманской пропагандой. В США вероятным избирателям Трампа демонстрировались послания в поддержку Клинтон, якобы с сайтов американских мусульман. Как и в случае Лизы Ф., российские пропагандисты взялись убеждать, что все беженцы – насильники. Трамп, объявляя о вступлении в президентскую гонку, поступил так же.
Россияне воспользовались способностью “Твиттера” к массированной ретрансляции. Даже в обычных условиях и в обычное время не менее 10 % аккаунтов в “Твиттере” ведут не живые люди, а боты – компьютерные программы, более или менее сложные, предназначенные для донесения до целевой группы определенной информации. Хотя ботов в “Твиттере” меньше, чем людей, с распространением информации они справляются гораздо успешнее. Последние несколько недель перед выборами в США на ботов приходилось до 20 % сообщений политического характера. Авторы важного научного исследования, опубликованного за день до голосования, прямо предупреждали, что боты могут “поставить под сомнение беспристрастность президентских выборов”. Основных проблем три: “Во-первых, влияние может быть перераспределено с помощью подозрительных аккаунтов, которыми можно воспользоваться и со злым умыслом; во-вторых, можно добиться дальнейшего обострения политической дискуссии; в-третьих, может увеличиться распространение дезинформации и непроверенной информации”. После выборов “Твиттер” объявил орудиями российского политического влияния 2752 аккаунта. Когда же компания начала расследование, она ежедневно выявляла около 1 млн подозрительных аккаунтов.
Первоначально ботов применяли в коммерческих целях. “Твиттер” обладает удивительной способностью влиять на человеческое поведение, предлагая сделки внешне более выгодные или простые, чем их альтернативы. Россия извлекла из этого политическую выгоду. Российские аккаунты в “Твиттере” мешали голосованию, призывая американцев вотировать с помощью эсэмэс, а это невозможно. Практика распространилась настолько широко, что руководству “Твиттера” (с большой неохотой вмешивающемуся в дискуссии на своей платформе) пришлось открыто признать ее существование. По-видимому, Россия цифровыми средствами мешала голосованию и иным образом: сорвав его в нужных районах в нужное время. Так, в Северной Каролине у Демократической партии небольшой перевес, причем большинство голосующих за нее – горожане. В день выборов в городах вышли из строя машины для голосования (изготовившая их компания подверглась нападению хакеров из российской военной разведки), и зарегистрированных бюллетеней оказалось меньше. Кроме того, Россия “прощупала” сайты избирательных органов не менее 21 штата, возможно, выискивая слабые места или данные об избирателях. По заявлению Министерства национальной безопасности США, “российская разведка получила и сохраняла доступ к основным данным многочисленных избирательных комиссий штатов и местного уровня”.
Россия, с помощью ботов в “Твиттере” поощрявшая голосование британцев за выход из Европейского Союза, пустила их в ход и в США. По меньшей мере в нескольких сотнях случаев против Хиллари Клинтон действовали те же самые боты, что и против Европейского Союза. Большая доля их сообщений содержала негативную информацию о ней. Так, 11 сентября 2016 года, когда Клинтон заболела, российские боты (сильно преувеличив масштаб события) запустили в “Твиттере” хэштег
В 2016 году россияне также взломали в США электронные почтовые ящики, а затем при помощи прокси-сайтов рапространили в Фейсбуке и “Твиттере” полезные им извлечения из украденной переписки. Операция началась с рассылки писем с просьбой пройти по приложенной ссылке и ввести пароль. Хакеры пользовались учетными данными, чтобы проникнуть в почтовый ящик и похитить его содержимое. Затем некто, знакомый с особенностями американской политической системы, выбрал, что именно из добытого и когда увидит публика.
В год президентских выборов крупнейшие партии по очереди проводят национальный съезд, чтобы выдвинуть и представить своего кандидата. В 2016 году Россия лишила Демократическую партию этой возможности. В марте и апреле россияне взломали электронную почту сотрудников Национального комитета Демократической партии и штаба Хиллари Клинтон (и попытались взломать почту самой Хиллари Клинтон). 22 июля, прямо перед съездом Демократической партии, в открытом доступе появилось около 22 тыс. похищенных электронных писем. Из переписки были тщательно выбраны фрагменты, могущие осложнить отношения сторонников Клинтон и Берни Сандерса, ее соперника на роль кандидата от Демократической партии. Публикация писем породила раскол именно тогда, когда партия должна была сплотиться.
По данным американских властей, взлом стал элементом российских киберопераций. Штаб Дональда Трампа, однако, встал на сторону России. Трамп публично потребовал, чтобы Москва и далее искала и публиковала письма Хиллари Клинтон. Сын Трампа лично вел переписку с
Обнародованная переписка приходились очень кстати тогда, когда Трамп сталкивался с затруднениями. Так, 7 октября появилась запись, на которой он оправдывает могущественных мужчин, донимающих женщин. Через полчаса после обнародования этой записи россияне опубликовали переписку Джона Подесты (главы штаба Клинтон) и сорвали обсуждение хищничества Трампа. Российские тролли и боты ринулись в бой, выставляя малозначительным оправдание Трампом сексуального хищничества и подталкивая пользователей “Твиттера” к чтению украденных писем. Затем российские тролли и боты помогли сочинить на материале писем Подесты две фантастические истории: о замаскированном под пиццерию клубе педофилов и о сатанистских ритуалах. Это отвлекло сторонников Трампа от его собственных скандальных признаний.
Как и в 2015 году в Польше, в США в 2016 году никто не обратил внимания на тоталитарную подоплеку обнародования личных писем. Тоталитаризм стирает границу между публичным и непубличным, и тогда мы считаем нормальным не иметь от властей никаких тайн. Опубликованная Россией информация затронула живых людей, играющих важную роль в американском демократическом процессе. Утечка сказалась на их психологическом состоянии и политических возможностях в период выборов. Людям, готовившим Национальный съезд Демократической партии, стали угрожать убийством по телефонам, номера которых Россия сделала всеобщим достоянием. После того как комитеты демократов в Конгрессе утратили контроль над личными данными, кандидаты в Конгресс от этой партии попали под удар. Американцы, делающие пожертвования в пользу демократов, после утечки их персональных данных подверглись травле и стали получать угрозы. Все это сказалось лишь на одной из главных партий и проявилось на высшем политическом уровне. Но еще важнее то, что это позволило почувствовать, каков современный тоталитаризм: никто не может без страха участвовать в политике, ведь все, что происходит, позднее может открыться – и вызовет последствия.
Конечно, созданию тоталитарной атмосферы способствовали и сами граждане. Те из них, кто угрожал и преследовал, оказались в авангарде американского тоталитаризма. Но искушение росло. Люди любопытны, и интереснее всего им, конечно, неявное. Если все это принимать как должное, то дискуссия смещается от общеизвестного к тайному. Вместо того чтобы попытаться осмыслить то, что вокруг, мы жаждем новых откровений. Государственные и муниципальные служащие (без сомнения, существа неидеальные) стали фигурами, о которых мы, как нам кажется, вправе знать все. Но когда различие между публичным и частным исчезает, демократия оказывается под невыносимым давлением. В этой ситуации удержаться на плаву способен лишь бессовестный политик, который не боится разоблачений. Вымышленный персонаж вроде “преуспевающего бизнесмена Дональда Трампа” нельзя пристыдить, поскольку он не ощущает ответственности перед реальным миром. Вымышленный персонаж в ответ на разоблачения требует еще. Кандидат в президенты Трамп делал именно это: призывал Москву искать и публиковать.
Если американские граждане принимают на веру только то, что им дают хакеры-иностранцы, они оказываются в плену у враждебного государства. В 2016 году ничего не подозревающие американцы попали в зависимость от России. Большинство их последовало путинскому наставлению касательно чтения похищенных писем: “Разве имеет какое-то значение, кто взломал эти данные? Важно, что эта информация стала публичной. Не нужно отвлекать общественное внимание от сути проблемы, поднимая несущественные вопросы, связанные с поиском тех, кто это сделал”. Но как быть с открытыми источниками, от которых людей отвлек восторг разоблачения? И всеми остальными тайнами, не раскрытыми потому, что похитители переписки предпочли их сохранить? Сенсационное шоу с разоблачением заставляет нас забыть о нераскрытых тайнах. Ни россияне, ни их помощники не раскрыли никаких сведений ни о республиканцах, ни о штабе Трампа, ни, наконец, о самих себе. Ни один из мнимых правдоискателей, опубликовавших в Сети украденную переписку, ничего не сказал о связях штаба Трампа с Россией.
Это молчание красноречиво: никогда зарубежное государство настолько глубоко не вмешивалось в выборы президента США. Связи совершенно очевидны, даже если судить по материалам из общедоступных источников. Российские кибероперации достигли успеха, например, в том отношении, что искушение тайнами и пустяками отвлекло американцев от очевидного и важного: суверенитет США подвергся явной угрозе.
Из открытых источников стало известно о невероятно тесном взаимодействии советников Трампа с Россией. Не являлось тайной то, что Пол Манафорт, пришедший в штаб Трампа в марте 2016 года и руководивший им с июня по август, имеет давние обширные связи с Восточной Европой. Довольно странно, что Манафорт, руководя избирательной кампанией человека, которого называют миллиардером, не получал за это жалованья. Может быть, Манафортом двигала забота о нуждах общества. Или же он просто ожидал вознаграждения из другого источника.
В 2006–2009 годах российский олигарх Олег Дерипаска нанимал Манафорта, чтобы тот “обработал” США для восприятия политического влияния России. Манафорт пообещал Кремлю “модель, которая может быть чрезвычайно выгодной правительству Путина”, и Дерипаска, по имеющимся данным, уплатил ему 26 млн долларов. После участия в совместном инвестиционном проекте Манафорт, как оказалось, задолжал Дерипаске около 18,9 млн долларов. В 2016 году, когда Манафорт руководил штабом, этот долг, по-видимому, не давал ему покоя, и он предложил Дерипаске “частные брифинги” о ходе кампании. Манафорт попытался превратить свое влияние в снисхождение Дерипаски, надеясь “получить все”. Любопытно, что адвокат Трампа Марк Касовиц представлял и интересы Дерипаски.
Кроме долгой работы на Россию ради ослабления США, Манафорт уже делал президентами людей, угодных России. В 2005 году Дерипаска рекомендовал Манафорта украинскому олигарху Ринату Ахметову, стороннику Виктора Януковича. Действуя на Украине в 2005–2015 годах, Манафорт прибег к той же тактике, которую республиканцы применяли в США в 1980-х годах: следовало объяснить одной части общества, что его самобытность в опасности, и попытаться превратить выборы в референдум о культурных особенностях. В США адресной группой были белые жители южных штатов, на Украине ею стали русскоязычные. Благодаря Манафорту Янукович в 2010 году стал президентом.
Манафорт, применявший американские приемы в Восточной Европе, перенес восточноевропейские методы в США. В качестве руководителя штаба Трампа он занялся импортом политической фикции. Именно в то время Трамп заявил телезрителям, что Россия не вторгалась на Украину – и это через два года после российского вторжения. Под присмотром Манафорта Трамп публично потребовал, чтобы россияне нашли и опубликовали переписку Хиллари Клинтон. Манафорту пришлось уйти с поста руководителя штаба, когда выяснилось, что Янукович нелегально заплатил ему 12,7 млн долларов наличными. Манафорт до последнего момента проявлял хватку настоящего российского политтехнолога, предпочитая не отрицать факты, а переводить разговор на захватывающий вымысел. 14 августа 2016 года, в тот день, когда стало широко известно о его гонорарах наличными, Манафорт помог России распространить выдумку о якобы напавших на базу НАТО в Турции мусульманских террористах.
Манафорта в избирательном штабе Трампа сменил правый идеолог, режиссер Стив Бэннон, известный тем, что дал белым расистам широкую аудиторию. Бэннон, директор
Ультраправая идеология в Америке, как и в России, поощряет олигархов. Бэннон – в гораздо меньшей степени утонченный и знающий коллега Суркова. Он не слишком умен. Ведя слабую игру на стороне России, он сделал так, что Россия победила. Подобно российским идеологам, видящим в фактуальности “вражескую технологию”, Бэннон отзывался о журналистах как об “оппозиционной партии”. Не то чтобы он считал обвинения в адрес Трампа необоснованными. Бэннон признавал, что тот – насильник, но не осудил Трампа, а счел репортеров врагами народа.
В сравнении с сочинениями Суркова и философией Ильина фильмы Бэннона примитивны и неинтересны, но суть их та же: невинный народ постоянно подвергается агрессии извне. Как и российские коллеги, Бэннон воскрешает забытых фашистов, в его случае – Юлиуса Эволу. Как и Сурков, Бэннон стремится посеять растерянность и незнание. Правда, его ссылки банальнее: “Тьма – это хорошо. Дик Чейни. Дарт Вейдер. Сатана. Это власть”. Бэннон считал, что “Путин защищает традиционные институты”. В действительности же “защита традиций” Россией – это ее атака на независимые страны Европы и США. Кампания, которой руководил Бэннон, являлась атакой России на американский суверенитет. Позднее Бэннон понял это: он назвал “изменнической” и “непатриотичной” встречу в июне 2016 года штаба Трампа с россиянами в
В ходе кампании Трамп (вне зависимости от того, кто официально руководил его избирательным штабом, Манафорт или Бэннон) полагался на своего зятя, застройщика Джареда Кушнера. В отличие от Манафорта, человека с историей, или Бэннона, человека с идеями, Кушнера с Россией связывали лишь деньги и амбиции. Об этих связях проще всего судить по его умолчаниям. После победы тестя на выборах Кушнер забыл упомянуть, что его фирма
После избрания Трампа Кушнеру, получившему в Белом доме широкий круг полномочий, пришлось пройти проверку по линии государственной безопасности. При этом Кушнер не упомянул о своих контактах с российскими официальными лицами. Так, в июне 2016 года он вместе с Манафортом и Трампом-младшим участвовал во встрече в
Кушнер, кроме своего участия во встрече в
В период предвыборной кампании Трамп мало рассуждал о внешней политике, ограничиваясь неоднократными заверениями “поладить с Путиным” и дифирамбами российскому президенту. Трамп произнес первую внешнеполитическую речь 27 апреля, почти через год после объявления о выдвижении. Манафорт пригласил на должность спичрайтера бывшего дипломата Ричарда Берта, у которого в то время был контракт с российской газовой компанией. Таким образом, человек, задолжавший важным людям в России, нанял человека, работавшего на Россию, чтобы сочинить речь для “российского” же кандидата. Той весной фирма Берта получила 365 тыс. долларов за отстаивание российских коммерческих интересов. Берт также входил в состав совещательного совета “Альфа-банка” (компьютерные серверы которого сделали несколько тысяч попыток установить связь с компьютерами в
Как только Трамп назначил своих советников по вопросам внешней политики, они немедленно вступили с россиянами или их посредниками в переговоры по вопросу, чем именно Россия может навредить Клинтон и помочь Трампу. В марте 2016 года Джордж Пападопулос (через несколько дней после того, как он узнал, что станет советником Трампа по вопросам внешней политики) начал переговоры с людьми, представившимися агентами российского правительства. 26 апреля, сразу после взлома российской военной разведкой электронных ящиков политиков и активистов Демократической партии, российский связной предложил Пападопулосу переписку Хиллари Клинтон и “компромат”. В то время он редактировал первую внешнеполитическую речь Трампа, которую обсуждал со своими российскими связными. Они были очень впечатлены и похвалили его. Вскоре после этого Пападопулос встретился с Трампом и другими советниками.
Однажды майским вечером Пападопулос, выпивая в лондонском баре, рассказал австралийскому дипломату, что у России есть “компромат” на Клинтон. Австралийцы связались с ФБР, и оно занялось изучением связей штаба Трампа с Россией. Пападопулос продолжил контактировать со связными, и они торопили его. “Все мы чрезвычайно рады, – написала ему связная, – возможности установить хорошие отношения с мистером Трампом”. Будучи арестованным ФБР, Пападопулос признался, что лгал американским властям о своих связях.
Картер Пейдж, второй советник Трампа по вопросам внешней политики, недолго работал в американской фирме и запомнился ее директору как обожатель Путина и “чокнутый”. Затем Пейдж открыл магазин в здании, соединенном с
В качестве члена штаба Пейдж ездил в Россию в июле 2016 года, прямо перед Национальным съездом Республиканской партии, где Трампа выдвинули кандидатом на пост президента. Пейдж, по его собственным словам, беседовал с “высокопоставленными сотрудниками” администрации Путина, и один из них “выразил активную поддержку” Трампу. Вернувшись в США, Пейдж повлиял на позицию республиканцев так, чтобы она соответствовала интересам Москвы. На съезде Картер Пейдж и Джеффри Гордон, другой советник Трампа, существенно ослабили тот раздел, в котором шла речь о необходимости ответа на российское вторжение на Украину. Во время и вскоре после съезда партии Пейдж контактировал с послом РФ.
Третьим советником по вопросам внешней политики Трамп сделал отставного генерала Майкла Флинна. Хотя Флинн возглавлял Разведывательное управление Министерства обороны США и его рассматривали как вероятного советника президента по вопросам национальной безопасности, он втайне и в нарушение закона брал деньги у правительств зарубежных стран и сыпал твитами о заговорах. Флинн поддержал мнение, будто Хиллари Клинтон покровительствует педофилам. На него произвела сильное впечатление и охотно распространявшаяся россиянами выдумка, будто лидеры Демократической партии участвовали в сатанистских ритуалах. Флинн упомянул об этом в “Твиттере” – и вместе с некоторыми другими американскими конспирологами стал участником российских
За окутывавшей Флинна пеленой помешательства было непросто заметить его особые связи с Россией. В 2013 году Флинну позволили осмотреть штаб-квартиру российской военной разведки. В 2014 году в Кембридже на семинаре по разведке он сблизился с россиянкой [Светланой Лоховой] и после так подписывал электронные письма к ней:
29 декабря 2016 года, через несколько недель после победы Трампа и незадолго до его инаугурации, Флинн беседовал с российским послом и солгал об этом (в том числе ФБР). В то время он должен был сделать так, чтобы Москва не приняла всерьез новые санкции (в ответ на вмешательство в президентские выборы). Кэтлин Макфарленд, заместитель Флинна, писала: “В случае взаимной эскалации у Трампа возникнут сложности с улучшением отношений с Россией, которая только что устроила ему избрание в США”. Кажется, советники Трампа мало сомневались, что победой он обязан Путину. Россия после звонка Флинна Кисляку объявила: она не станет отвечать на новые санкции.
Барак Обама лично просил Трампа не давать Флинну ответственный пост. Однако Трамп назначил того советником по вопросам национальной безопасности: возможно, это самая ответственная должность в федеральном правительстве. Салли Йейтс, исполняющая обязанности генерального прокурора, 26 января предупредила высокопоставленных чиновников, что ложь Флинна сделала его уязвимым для шантажа со стороны россиян. Четыре дня спустя Трамп отправил Салли Йейтс в отставку. Константин Косачев, глава комитета Совета федерации по международным делам, расценил обнародование сведений о поведении Флинна как нападки на Россию. В феврале 2017 года Флинн подал в отставку и впоследствии был признан виновным в даче ложных показаний ФБР.
Кроме Флинна, Трамп пригласил в состав правительства немало других людей, удивительно тесно связанных с иностранцами. Быстро поддержавший Трампа сенатор от Алабамы Джефф Сешнс неоднократно контактировал с российским послом в 2016 году и солгал об этом Конгрессу при утверждении на пост генерального прокурора – высшую должность в правоприменительных органах страны.
У министра торговли Трампа имелись финансовые отношения с российскими олигархами и даже с семьей самого Путина. В 2014 году Уилбур Росс стал вице-председателем и основным инвестором Банка Кипра – популярного у российских олигархов офшора. Росс занял этот пост в то время, когда россияне, стремившиеся избежать санкций, прятали свои состояния в таких местах. В Банке Кипра Росс работал вместе с Владимиром Стржалковским, коллегой Путина из КГБ. Одним из главных инвесторов банка был Виктор Вексельберг, олигарх, пользующийся доверием Путина. (Именно он оплатил в 2005 году перезахоронение праха Ильина.)
Уилбур Росс после своего назначения на пост министра торговли США оставил должность в Банке Кипра, но сохранил неафишируемые личные связи с российскими клептократами. Росс был совладельцем судоходной компании
До Рекса Тиллерсона в Соединенных Штатах не бывало госсекретаря, награжденного российским орденом Дружбы. Тиллерсон курировал масштабную чистку американского дипломатического корпуса: группы, которую Путин считал враждебной. Ввергнув Госдепартамент в хаос, Тиллерсон заметно снизил возможности Америки сохранять мощь и защищать свои ценности. И это – однозначно победа России.
Ослабление американской дипломатии отвечало внешнеполитической ориентации Трампа: лесть, но не переговоры. Этот образ действий сделал его легкой мишенью. Уже в августе 2016 года, за три месяца до выборов, бывший и. о. директора ЦРУ заявил, что “г-н Путин сделал г-на Трампа невольным агентом Российской Федерации”. Через год пребывания Трампа на посту президента сомнения остались лишь касательно “невольного”. К тому времени целый ряд лучших американских разведчиков пришел к выводу, что Трамп работает на Россию. Один из них заявил: “Моя оценка такова – Трамп работает непосредственно на россиян”. Три специалиста по разведке подытожили: “Если Россия предложила членам штаба Трампа свою помощь, а они не сделали ничего, чтобы ее отвергнуть (тем более приняли), то они попали в зависимость от враждебного иностранного государства, интересы которого противоречат интересам США. Несомненно, в определенный момент Путин попросит вернуть долг (если он уже не сделал это) – и когда дойдет до защиты нашей демократии, американское правительство окажется марионеткой враждебного иностранного государства, а не первой линией обороны нашей страны”. Администрация Трампа, в насмешку над наложенными Конгрессом санкциями, отказалась ввести эти нормы в действие и пригласила в США директора российской Службы внешней разведки [Сергея Нарышкина], находящегося в санкционном списке.
Сам Трамп неоднократно называл “надувательством” заявления о связях своего штаба с Россией. Это слово применимо к самому Трампу. “Липовому” президенту приходится защищаться от действительности. Трамп отправил в отставку прокурора Прита Бхарару (который в 2013 году санкционировал обыск в
Прежде чем Картер Пейдж стал советником Трампа, ФБР изучало вопрос об уязвимости Пейджа для российского шпионажа. ФБР занялось связями Джорджа Пападопулоса, заявившего иностранному дипломату, что Россия проводит операцию влияния в отношении Хиллари Клинтон. Нельзя сказать, однако, что ФБР считало расследование российского вмешательства первоочередной задачей. Хотя уже в конце 2015 года союзники известили американскую разведку, что члены штаба Трампа связаны с Россией, правоохранительные органы не торопились, и даже после того, как весной 2016 года россияне взломали сети Национального комитета Демократической партии, ФБР не делилось данными, не считая их актуальными. За восемь дней до выборов Коми упомянул об использовании Клинтон своего личного почтового сервера в ситуации, могущей помешать избранию: обнаружении некоторых писем при расследовании дела в отношении [Энтони Уинера], мужа (речь шла о его противозаконной связи с девочкой-подростком) одной из ее помощниц. За два дня до выборов Коми решил, что электронные письма не имели никакого значения, но к тому времени ущерб уже был причинен. Этот эпизод сыграл на руку Трампу.
ФБР продолжило изучать контакты штаба Трампа с российской разведкой. В январе 2017 года Трамп в частной беседе попросил Коми о “лояльности”. В феврале Трамп прямо предложил Коми отказаться от изучения связей Флинна: “Надеюсь, вы знаете, как сделать… чтобы Флинна оставили в покое”. Не получив нужных ему заверений, 9 мая 2017 года Трамп отправил Коми в отставку. Тем самым Трамп признал, что его собственное выдвижение было “липовым”. Трамп заявил прессе, что он уволил Коми, чтобы остановить расследование касательно вмешательства России. На следующий день после отставки Коми Трамп объяснил то же самое своим гостям: “Я столкнулся с сильным давлением из-за России. Но с этим покончено”. Гостями Белого дома были российский посол [Кисляк] и министр иностранных дел Лавров. Они принесли цифровое устройство, делали им снимки во время встречи и распространяли фотографии. Бывшие американские разведчики сочли это необычным. Еще страннее оказалось то, что по случаю Трамп поделился с россиянами разведданными высшей степени секретности, в том числе о внедренном в ИГИЛ израильском агенте.
Москва после отставки Коми поспешила на помощь Трампу. Путин заверил, что президент Трамп “действовал в рамках своей компетенции, предусмотренной конституцией и законом”. С этим согласились не все. После отставки Коми Роберта Мюллера назначили специальным прокурором для продолжения расследования. Трамп распорядился уволить Мюллера в июне 2017 года. Юрисконсульт Белого дома [Дональд Макган] отказался выполнить приказ, угрожая в противном случае подать в отставку. Затем Трамп солгал о своих попытках помешать расследованию и найти новые способы подорвать в Америке правопорядок.
Россия сделала возможной, поддерживала ложь о “преуспевающем бизнесмене Дональде Трампе” и донесла ее до американцев. Эти усилия увенчались успехом, ведь США похожи на РФ гораздо сильнее, чем предпочитают думать сами американцы. Поскольку российские лидеры уже совершили поворот от “политики предопределенности” к “политике вечности”, у них имелись соответствующее чутье и методы, как выяснилось, соответствующие тенденциям в американском обществе. Москва не пыталась достичь некоего собственного идеала. Она только воспользовалась грандиозной ложью, чтобы помочь проявиться худшим устремлениям в США.
В некоторых отношениях американские СМИ стали подобны российским, и это сделало США уязвимыми. Российский опыт показывает, что именно происходит с политикой, когда журналистика теряет ориентиры. В России слабо развита местная и региональная журналистика. Российские СМИ уделяют мало внимания жизни российских граждан. Российское ТВ переключает порождаемое им недоверие на то, что происходит за рубежом. С ослаблением местной прессы Америка стала напоминать Россию. Некогда США гордились впечатляющей сетью региональных газет. После финансового кризиса 2008 года и без того хиреющей местной прессе позволили погибнуть. В 2009 году ежедневно около семидесяти сотрудников американских газет и журналов теряло работу. Для американцев, живущих между побережьями, это означало конец живой журналистики и рождение кое-чего иного:
Подача новостей в развлекательном ключе (это американское, а не российское изобретение) ставит их в зависимость от шоумена. Во второй половине 2015 года Трамп получил свой шанс: американским телекомпаниям его шоу пришлось по душе. Глава телеканала заявил тогда, что кампания Трампа “может, и невыгодна для Америки, но она чертовски полезна CBS”. Дав Трампу вдоволь эфирного времени, американское ТВ подарило вымышленному персонажу “преуспевающий бизнесмен Дональд Трамп” доступ к гораздо более широкой аудитории. Ни Трамп, ни его российские покровители не так уж много потратили на кампанию. Телевидение рекламировало их бесплатно. Даже в “Твиттере” MSNBC, CNN, CBS и NBC Трамп упоминался вдвое чаще, чем Клинтон.
В отличие от россиян, американцы чаще черпают новости в интернете. Согласно социологическому опросу, 44 % американцев узнает новости лишь из Фейсбука. Свойственная Сети интерактивность, порождая у пользователей впечатление умственных усилий, на самом деле затрудняет осмысливание. Сеть – это экономика внимания, и коммерческие интернет-платформы устроены так, чтобы делить внимание пользователей на мельчайшие порции, которые можно снабжать рекламой. Если на таких платформах публикуются новости, они оформляются так, что требуют ограниченного объема внимания и пробуждают информационный аппетит. Как правило, новости, привлекающие пользователей, выдерживают баланс между предвзятостью и эпатажем. И если человек каждый день получает пищу для размышлений о своих якобы врагах, его настоящее превращается в вечность и становится бесконечным. В этих условиях вымышленный политический персонаж получает заметное преимущество.
Хотя интернет-платформы превратились в крупнейшие в Америке новостные агентства, закон пока не рассматривает их в качестве таковых. Два инструмента Фейсбука –
“Пиццагейт” и выдумка о “духовной пище” продемонстрировали, как помогли друг другу российские спецслужбы и американские любители конспирологии. Обе эти фантазии начались с похищения россиянами электронных писем Джона Подесты, главы штаба Клинтон. Некоторые американцы решили, что приватное не должно быть тайным, и Россия потворствовала этому. Подеста был связан с владельцем пиццерии. (Не бог весть какое откровение.) Тролли и боты (некоторые – российские) начали распространять выдумку, будто меню этой пиццерии – тайный каталог детей, а Клинтон из подвала этого заведения руководит шайкой педофилов. На эту историю обратил внимание известный американский конспирологический сайт
Российские интернет-платформы поставляли контент американским конспирологическим сайтам с огромной аудиторией. Так, Хиллари Клинтон в одном из похищенных россиянами писем упомянула о своей “усталости от принятия решений”. Это не заболевание, а наблюдение психологов о рабочем процессе. После похищения письма его распространил сайт
Россияне воспользовались легковерностью американцев. Всякий, кто в Фейсбуке обратил внимание на страницу группы (несуществующей!)
Американцы верили россиянам и их ботам, говорившим то, что американцы желали услышать. Когда россияне открыли в “Твиттере” аккаунт, якобы принадлежащий отделению Республиканской партии в штате Теннесси, он привлек внимание американцев провокативной подачей и богатой фантазией. Например, он распространял ложь, будто Обама родился в Африке, а также выдумки о “духовной пище”. Россияне, притворявшиеся республиканцами из Теннесси, нашли в “Твиттере” вдесятеро больше подписчиков, чем настоящие республиканцы. Одним из подписчиков был Майкл Флинн, за считанные дни до выборов цитировавший их записи. Иными словами, кандидат Трампа на должность советника по вопросам национальной безопасности послужил проводником для российской операции влияния в США. Келлиэнн Конуэй, пресс-секретарь Трампа, также распространяла российские фейки, заимствованные из того же источника, и тем способствовала российскому вмешательству в американские выборы – хотя штаб Трампа и опровергал такое вмешательство. (В другой раз она ответила в “Твиттере” белым расистам: “Я вас тоже люблю”.) Джек Пособик был подписчиком того же самого российского аккаунта и ретвитил его публикации. Он снял видеоролик, в котором заявил, что никакого российского вмешательства в американскую политику нет. Удаление российского аккаунта одиннадцать месяцев спустя смутило Пособика. Он не заметил российского вмешательства, поскольку сам был его орудием.
В 1976 году Стивен Кинг опубликовал рассказ “Я знаю, что тебе нужно” – о молодой женщине и ее поклоннике, умевшем читать мысли. Она не знала об этом: он просто давал ей то, что она хотела в настоящий момент (например, земляничное мороженое). Постепенно он изменил ее жизнь, сделал ее зависимой, поскольку она не имела возможности осмысливать свои желания. Подруга заметила, что происходит нечто странное, и выяснила правду. “Это не любовь, – предупредила она. – Это самое настоящее насилие”. Интернет устроен отчасти так же. Он многое знает о нас, но взаимодействует так, что мы не сознаем этого. Он порабощает нас, пробуждает наши древние, худшие инстинкты и отдает их в распоряжение невидимых других.
Ни Россия, ни интернет никуда не денутся. Демократии было бы полезно, если бы граждане больше знали о российской политике, а в Сети бы сохранились представления о “новостях” и “журналистике”. В конце концов, свобода зависит от того, способны ли граждане отличить то, что они хотят услышать, от того, как дела обстоят на самом деле. Авторитаризм возникает не потому, что люди желают его прихода, а потому, что они теряют способность различать действительность и желаемое.
Демократия гибнет тогда, когда люди перестают видеть ценность в голосовании. Вопрос не в том, проводятся ли выборы, а в том, свободны ли они, честны ли. Если да, то демократия порождает ощущение времени, ожидание грядущего, примиряющее с настоящим. Смысл каждых демократических выборов – в надежде на следующие выборы. Если мы участвуем в выборах и уверены, что полноценные выборы будут и в дальнейшем, то мы знаем, что в следующий раз сможем исправить свои ошибки. Таким образом, демократия превращает в политическую предсказуемость свойство людей ошибаться и помогает нам ощущать время как устремление вперед, в будущее, на которое мы отчасти можем повлиять. А если мы приходим к убеждению, что выборы – это просто ритуальная поддержка, демократия теряет свой смысл.
В основе российской внешней политики лежит
Принцип верховенства права предусматривает: государство контролирует насилие, и общество ожидает этого от государства. Некоторые американцы считают преимуществом широкое распространение в Америке оружия, но с точки зрения Москвы это уязвимое место США. В 2016 году Россия, дополняя риторику Трампа, обратилась непосредственно к американцам с призывом приобретать оружие и пользоваться им. Трамп призвал сторонников воспользоваться правами, гарантированными Второй поправкой, во вред Хиллари Клинтон, если она победит: прозрачный намек на ее убийство. Россияне в киберпространстве превозносили Вторую поправку и поощряли американцев, опасающихся терроризма, приобретать для самозащиты огнестрельное оружие.
Одновременно российские власти взялись активно сотрудничать с американским оружейным лобби. Российское движение “Право на оружие” развивало связи с американской Национальной стрелковой ассоциацией (НСА). Целью группы было оказание влияния на ход событий в США: ее члены прекрасно знали, что у россиян при нынешнем режиме никогда не будет права носить оружие. Мария Бутина и Александр Торшин, видные члены российской общественной организации “Право на оружие”, состояли и в НСА. Студентка американского университета Бутина открыла фирму совместно с американцем, тесно связанным с верхушкой НСА. Александр Торшин – это бывший зампредседателя Центрального банка РФ, которого испанские власти считают связанным с отмыванием денег мафии. В декабре 2015 года делегация НСА посетила Москву и встретилась с радикальным националистом Дмитрием Рогозиным, зампредседателя правительства России, включенным в санкционный список США.
В феврале 2016 года Бутина сообщила Торшину из США, что Трамп, член НСА, “реально за сотрудничество с Россией”. В мае в Кентукки Торшин встретился с Дональдом Трампом-младшим. Тогда же НСА поддержала Трампа и выделила на его избирательную кампанию около 30 млн долларов. Отметим, что официальное отношение НСА к России претерпело любопытную трансформацию. В 2015 году НСА сокрушалась, что американская политика в отношении России беззуба. Однако после начала сотрудничества с Россией НСА стала заявлять прямо противоположное. Поддержка россиянами НСА подобна их помощи правым полувоенным группировкам в Венгрии, Словакии и Чехии. Когда Трамп занял президентский пост, НСА взяла очень угрожающий тон и объявила в видеоролике: “Мы идем за «Нью-Йорк таймс»”. Учитывая, что НСА – это объединение владельцев оружия, которое поддержало Трампа, а также что Трамп счел прессу “врагом”, трудно воспринять это заявление иначе, как угрозу. Демократия зависит от свободного обмена мнениями, причем “свободный” означает – “без угрозы применения насилия”. Важный признак краха верховенства права – это рост влияния полувоенных формирований и их сращивание с государством.
В 2016 году наиболее очевидной слабостью американской демократии было отсутствие связи между голосованием и его результатом. В большинстве демократических государств немыслимо, чтобы кандидат, получивший на миллионы голосов больше, чем соперник, все-таки ему уступил. Однако подобное постоянно происходит на президентских выборах в США из-за системы непрямых выборов, известной как коллегия выборщиков. Суммируются голоса не избирателей, а выборщиков. Количество выборщиков в штате зависит от количества его представителей в федеральных органах власти, и голос избирателя в штатах с меньшим населением имеет гораздо больший вес, чем в штатах с большим населением. А у миллионов американцев, проживающих на зависимых территориях США (в отличие от жителей пятидесяти штатов), вообще нет права голоса. Население Пуэрто-Рико больше, чем население двадцати одного штата, и все же пуэрториканцы не оказывают никакого влияния на исход президентских выборов.
Кроме того, штаты с небольшим населением представлены чрезмерным количеством депутатов в Сенате, верхней палате парламента. Население крупнейшего штата США примерно в 80 раз больше населения наименьшего, однако оба отправляют в Вашингтон по два сенатора. Нижняя палата – Палата представителей – избирается голосованием по округам, формируемым нередко к выгоде той или иной партии. В межвоенный период в Югославии избирательные округа, скроенные так, чтобы преимущество в них получила преобладающая этническая группа, называли дутыми. В США это называется “джерримендеринг”. В результате таких махинаций для сторонника Демократической партии в Огайо или в Северной Каролине вероятность отправить своего представителя в Конгресс составляет соответственно около 1/2 и 1/3 такой вероятности для сторонников Республиканской партии. Таким образом, голоса “не равновесны”.
С точки зрения американцев, это давний обычай, одно из правил игры. С позиции же Москвы это – брешь в системе. Когда исполнительную и законодательную ветви власти контролируют президент и партия, представляющие меньшинство, они могут поддаться соблазну принять курс, при котором победа будет зависеть не от выполнения пожеланий большинства, а от дальнейшего ограничения избирательного права. Зарубежное правительство, способное сделать американскую систему чуть менее представительной, усиливает такой соблазн, подталкивая ее к авторитаризму. Российское вмешательство в американские выборы в 2016 году стало не просто попыткой добиться избрания желательного лица, но и воздействием на систему. В долгосрочной перспективе победа “российского кандидата” может быть не столь опасна, как деградация демократической системы в целом.
В момент, когда Россия выступила против американской демократии, Соединенные Штаты уже начали дрейфовать прочь от демократии. В начале 2010-х годов, когда в России формировалась новая система, Верховный суд США принял два важных решения, подтолкнувших Америку к авторитаризму. В 2010 году суд постановил, что деньги – это все: юридические лица были приравнены к гражданам, а расходы корпораций на финансирование выборов защищены Первой поправкой к Конституции, гарантирующей свободу слова. Таким образом, юридические лица (в том числе подставные компании и разного рода имитации общественных объединений) получили возможность влиять на выборы и, следовательно, покупать их. Кроме того, это позволило Дональду Трампу заявить, что в олигархическом обществе американцы окажутся в безопасности, лишь сделав президентом олигарха: его, Трампа. Вообще-то Трамп – плод российских киберопераций – никогда не показывал, что у него вообще есть деньги, но этот довод оказался веским в политической ситуации, в которой американские избиратели поверили: деньги значат больше, чем их предпочтения. В 2013 году Верховный суд решил, что расизм в США больше не представляет собой проблему, и издал соответствующее постановление. Ход событий доказал ошибочность этого предположения. Закон “Об избирательных правах” (1965) требовал от судов в штатах, где в прошлом ущемляли права афроамериканцев, исправить местное избирательное законодательство. Когда Верховный суд постановил, что в этом более нет нужды, штаты немедленно затруднили допуск афроамериканцев (и не только их) к урнам для голосования. На Юге прямо перед выборами исчезали – нередко неожиданно – избирательные участки. В 22 штатах были приняты законы, призванные помешать голосованию афроамериканского и испаноговорящего населения, и эти нововведения существенно повлияли на исход президентских выборов 2016 года.
Тогда в Огайо в округах, где расположены крупные города, проголосовало примерно на 144 тыс. меньше людей, чем в 2012 году. Во Флориде в 2016 году около 23 % афроамериканцев не были допущены к голосованию как осужденные за преступление. (А преступлениями в этом штате считаются, кроме прочего, запуск воздушных шаров с гелием и ловля глубоководных лангустов и раков-медведок.) В 2016 году в Висконсине проголосовало примерно на 60 тыс. человек меньше, чем на предыдущих президентских выборах. Наибольший спад отмечен в Милуоки – городе, в котором проживает большая доля чернокожего населения штата. Барак Обама в 2012 году победил во Флориде, Огайо и Висконсине. В 2016 году Трамп выиграл в этих трех штатах с небольшим преимуществом, причем в Висконсине – с перевесом всего в 23 тыс. голосов.
Межрасовые отношения в США стали для российскими кибербойцов легкой мишенью. Россияне создали сайт, нацеленный на возбуждение эмоций друзей и близких полицейских, погибших при исполнении своих обязанностей, и сайт, предназначенный для друзей и близких афроамериканцев, убитых полицейскими, и сайт с изображениями чернокожих, размахивающих оружием, и сайт, предупреждающий чернокожих о нападениях со стороны белых, и сайт, где якобы негритянские активисты используют лозунг белых расистов, и, наконец, сайт, где якобы чернокожие рэпперы называют Билла и Хиллари Клинтон “серийными убийцами”. Россияне воспользовались протестами индейцев против постройки трубопровода на территории могильника. Хотя в последнем случае авторство некоторых записей явно принадлежало не индейцам (например, с рекламой русской водки), сайты приобрели подписчиков.
Расовой принадлежности Барака Обамы уделялось особое внимание и в российской поп-культуре. В 2013 году депутат парламента [Ирина Роднина] распространила фотоколлаж: Барак и Мишель Обама пристально смотрят на банан. В день рождения Обамы в 2014 году московские студенты устроили лазерное шоу, спроецировав на стену посольства США изображение американского президента с бананом во рту. В 2015 году [в Татарстане] в сети магазинов [“Бахетле”] продавали разделочную доску с изображением двух шимпанзе с детенышем, которому приклеили лицо Обамы. В 2016 году автомойка [в Новом Уренгое] пообещала “отмыть всю черноту”, поместив на вывеске, кроме этого лозунга, портрет испуганного Обамы. 2016-й по традиционному китайскому календарю был годом обезьяны; россияне широко употребляли это выражение, говоря о последнем годе Обамы на посту президента. Так, популярное издание
Российские лидеры в тот год смогли наблюдать, как в США вопрос расовой принадлежности породил раскол между исполнительной и законодательной ветвями власти. В феврале умер один из девяти судей Верховного суда. Митч Макконнелл, глава республиканского большинства в Сенате, недвусмысленно дал понять: верхняя палата не станет рассматривать кандидатуры, предложенные Обамой. Этот разрыв с одной из важнейших традиций федеральной политики заметили в Москве. Российские СМИ довольно верно описали ситуацию как “парадоксальную”: президент оказался не в состоянии исполнять свои полномочия. От внимания Кремля не укрылось и то, что лидеры республиканцев в Конгрессе объявили (почти на год раньше срока), что Барак Обама теперь не пользуется обычными прерогативами президента США. Именно тогда Россия начала похищать электронную переписку функционеров и активистов Демократической партии.
В июне 2016 года республиканец Пол Райан, спикер Палаты представителей, говорил о России с конгрессменом-однопартийцем. Глава республиканского большинства Кевин Маккарти выразил мнение, что Дональд Трамп находится на содержании у россиян. В ответ Райан попросил “не выносить сор из избы”. Так внутрипартийные неурядицы оказались важнее нарушения суверенитета страны. Вероятность того, что кандидат республиканцев (еще не утвержденный партией) на пост президента – креатура зарубежного государства, показалась им менее опасной, чем пресс-конференция, на которой республиканцы сообщили, что они не доверяют самим себе. Слепота, когда врагом кажется конкурирующая партия, а весь остальной мир в расчет не принимается, порождает слабость, которой с удовольствием пользуются злоумышленники извне. В следующем месяце Россия начала публиковать похищенную переписку функционеров и активистов Демократической партии. Если Москва рассчитывала, что лидеры республиканцев не поспешат защитить коллег от иностранных хакеров, то эти предположения оправдались.
Когда республиканцы поняли, что Россия напала на США, их предельная пристрастность сменилась отчаянным отрицанием, а следом – соучастием в бездействии. В сентябре 2016 года Макконнелл, ознакомившись с докладом разведслужб о российских кибератаках, усомнился в его достоверности. Неизвестно, что именно сообщили руководители разведслужб, но вряд ли это заметно отличалось от их публичного заявления, обнародованного позднее: “Мы считаем, что российский президент Владимир Путин отдал приказ об операции влияния, направленной против президентских выборов в США. Россия избрала своими целями подрыв доверия общества к демократическому процессу в США, очернение госсекретаря Клинтон, причинение ущерба ее «избирабельности» и уменьшение вероятности избрания на пост президента”. Макконнелл дал понять, что республиканцы расценят оборону США от российских кибератак как попытку помочь Хиллари Клинтон. К тому времени Россия уже более года действовала в США. После того как Макконнелл счел российские атаки вопросом партийной политики, их масштаб увеличился. Именно тогда началась массированная атака российских ботов.
В решающий момент было неясно, кто пользуется большим влиянием в Республиканской партии: ее лидеры, то есть люди из плоти и крови, – или компьютерные программы. Когда появились бесспорные свидетельства того, что Трамп считает приемлемыми сексуальные домогательства по отношению к женщинам, Макконнелл предложил ему извиниться. Но российские боты и тролли немедленно выступили в защиту Трампа и переключили внимание американцев на публикацию похищенной переписки. Москва атаковала, а Конгресс отказался защищать свою страну. Правительство Обамы могло действовать, однако опасалось обострения межпартийных противоречий. “Нас как будто придушили”, – выразился один чиновник. Россия победила, и это означает, что победил Трамп. Став президентом, он назначил жену Макконнелла Элейн Чао министром транспорта.
Конечно, кое-кто из республиканцев указывал на Россию как на угрозу национальной безопасности. Еще в 2012 году Митт Ромни, кандидат в президенты от Республиканской партии, едва ли не единственный в обеих партиях считал Россию серьезной проблемой. Имеющий представление о восточноевропейской политике губернатор Огайо Джон Кейсик, претендовавший в 2016 году на выдвижение кандидатом от республиканцев, скоро указал на связь Трампа с Путиным. Другой республиканец, боровшийся за выдвижение в 2016 году – флоридский сенатор Марко Рубио, – заявил, что нерешительная внешняя политика Обамы провоцирует российскую агрессию.
Обвинение Рубио (вполне справедливое) скрывает более серьезную проблему. Хотя реакция Обамы на российское вторжение на Украину в 2014 году оказалась в самом деле очень сдержанной, в 2016 году он по крайней мере признал, что вмешательство России в выборы стало проблемой всей Америки. Да, Кейсик и Рубио выступили против российской внешней политики. Однако сильнейшие из законодателей-республиканцев сложили оружие перед организаторами российских киберопераций. Они предпочли отстаивание независимости США удовольствию унизить чернокожего президента.
Вот так и проигрывают войны.
Дорога к несвободе пролегает от “политики предопределенности” к “политике вечности”. Американцев к “политике вечности” подготовила их собственная вера в “предопределенность”. Призыв Трампа “вернуть Америке величие” нашел отклик у тех, кто, как и он сам, считал, что “американская мечта” умерла. Россия первой пришла к “политике вечности” и сумела подтолкнуть американцев в том же направлении.
Привлекательность “вечности” для растленных богачей, бесконтрольно распоряжающихся в неправовом государстве, очевидна. Они не в состоянии предложить соотечественникам движение вперед и должны найти иное направление. Вместо того чтобы дискутировать о реформах, адепты “политики вечности” ищут угрозы. Вместо будущего, перспектив и надежд они предлагают вечное настоящее с заданными врагами и специально организуемыми кризисами. Но чтобы это подействовало, граждане должны быть уже на полпути к “вечности”. Смирившиеся с бессилием изменить что-либо, граждане должны согласиться с тем, что смысл политики заключается не в перестройке управления, а в ежедневно испытываемых сильных чувствах. Им придется оставить мысли о лучшем будущем для себя и своих друзей, предпочтя взамен постоянную апелляцию к славному прошлому. Во всех социальных слоях имущественное неравенство обеспечивает впечатления и чувства, питающие “политику вечности”. Когда в 2017 году российское ТВ изобразило Ильина отважным контрреволюционером, это было неспроста: надежда на прогресс есть “дьявольское искушение”.
В 2016 году банк
Внимание к виолончелисту-миллиардеру (и вообще к олигархам) привлекли журналистские расследования. В 2010-х годах некоторые из лучших журналистов показали (например, на материале
В июне 2016 года Джаред Кушнер, Дональд Трамп-младший и Пол Манафорт встретились с россиянами в
При покупке недвижимости в США россияне прибегали к услугам подставных компаний. В 1990-х годах небоскреб
Кроме того, американская “политика предопределенности”, порождая и узаконивая огромное экономическое неравенство, прямо подготовила в США почву для “политики вечности”. Если альтернативы капитализму нет, то, вероятно, вопиющее неравенство в богатстве и доходах следует игнорировать, оправдывать или даже приветствовать? Зачем беспокоиться, если развитие капитализма означает расширение демократии? Мантры о неизбежности маскируют политику, делающую американское общество менее справедливым, а неравенство – еще болезненнее.
В 1980-х годах федеральное правительство ослабило профсоюзы. Доля американцев, охваченных профсоюзами, упала с примерно 25 до менее чем 10 %. В частном секторе уменьшение доли членов профсоюзов еще заметнее: примерно с 34 до 8 % у мужчин, примерно с 16 до 6 % – у женщин. Производительность труда американского работника в этот период росла приблизительно на 2 % в год, однако зарплата традиционного рабочего класса росла гораздо медленнее (если вообще росла). При этом зарплата управленческого персонала увеличилась, в некоторых случаях – очень существенно. В то же время в США мало распространены пенсии по возрасту, государственное образование, общественный транспорт, здравоохранение, оплачиваемые отпуска, отпуска по уходу за ребенком – все то, что в других странах укрепляет средний класс.
У Соединенных Штатов хватило бы средств обеспечить эти основные блага работникам и гражданам. Но постепенный отход от прогрессивного налогообложения делает эту задачу маловыполнимой. В то время как налоговое бремя работников растет (из-за налогов на зарплату), бремя корпораций и богатых семей уменьшилось вдвое или еще больше. И даже когда доля самых богатых в национальном доходе и богатстве выросла, доля уплачиваемых ими налогов уменьшилась. С 1980-х годов ставки налогов, взимаемых с 0,1 % богатейших получателей дохода, снизились примерно с 65 до 35 %, а взимаемых с представителей верхних 0,01 % – примерно с 75 до менее, чем 25 %.
Во время своей кампании Трамп предлагал электорату припомнить времена, когда Америка была великой. При этом его сторонникам на ум приходили 1940–70-е годы, когда сокращался разрыв между наиболее богатыми и всеми остальными. В 1940–80-х годах богатство нижних 90 % получателей дохода было больше, чем богатство верхнего 1 %. О тех временах растущего равенства (и величия страны) американцы вспоминают с теплотой. Профсоюзы сохраняли свое влияние до 1980-х годов. В 1950–60-х годах усиливалась социальная защита. Богатство распределялось (в основном благодаря государственной политике) равномернее.
В эпоху предопределенности все переменилось. С 1980-х до 2010-х годов радикально росло неравенство дохода и богатства. В 1978 году богатейшие 0,1 % населения США (около 160 тыс. семей) контролировали 7 % национального богатства. К 2012 году положение этой немногочисленной группы еще упрочилось: теперь она распоряжалась примерно 22 % богатства Америки. А совокупное богатство 0,01 % населения (около 16 тыс. семей) в тот же период выросло более чем вшестеро. В 1978 году семья, принадлежавшая к 0,01 %, была примерно в 222 раз богаче средней американской семьи, а к 2012 году она стала богаче уже почти в 1120 раз. С 1980 года ни богатство, ни доход 90 % населения почти не выросли: рост пришелся лишь на верхние 10 %. В составе этих 10 % заметнее всего разбогател верхний 1 %, в его составе – верхние 0,1 %, ну, а среди них – 0,01 % сверхбогачей. В 2010-х годах США приблизились к российскому показателю неравенства. Хотя ни один американский олигархический клан пока не прибрал к рукам государство, невозможно было не заметить складывание в 2010-х годах таких группировок, как Кохи, Мерсеры, Трампы, Мердоки. Точно так же, как россияне воспользовались американским капитализмом для консолидации власти, американцы с той же целью взялись сотрудничать с российскими олигархами. В 2016 году Путин предпочел Трампа Обаме не только из-за расовых предрассудков или чувства соперничества. Трамп стремился быть похожим на Путина и добивался его благосклонности, мечтая разбогатеть еще больше. Олигархия разлагает демократию, право и патриотизм. У американских и российских олигархов гораздо больше общего друг с другом, чем со своими согражданами. Обитатели верхушки американской и российской пирамиды испытывают почти одинаково сильное искушение “политикой вечности”. И есть мало причин считать, что американцы в подобном положении вели бы себя достойнее россиян.
Для многих американцев олигархия означает искажение времени, утрату ощущения перспективы, ежедневный стресс. Когда экономическое неравенство устраняет прогресс, трудно мечтать о лучшем будущем, да и просто думать о будущем. Как в период Великой депрессии 1930-х годов выразился один американский рабочий, страх “искажает ваш взгляд и ваши ощущения. Потерянное время и утраченная вера”. Американец, родившийся в 1940 году, почти неизбежно зарабатывал больше, чем его родители. Шансы достичь того же у американца, родившегося в 1984 году, составляют примерно 50 %. Билли Джоэл в песне
Неравенство – это не только бедность, но и ощущение инакости. Явное неравенство заставляет американцев отказываться от труднодостижимой или вовсе несбыточной “американской мечты”. Кроме того, все больше американцев лишается возможности переехать, а без этого трудно представить улучшение жизни. В 2010-х годах вместе с родителями жило больше американцев 18–34 лет, чем другого возраста. Молодой человек, ставший учителем и получивший место в государственной школе в Сан-Франциско, не может позволить себе купить дом в этом городе. То есть американец, выбравший профессию высшей общественной значимости, оказывается не в состоянии начать то, что некогда считалось нормальной жизнью. Чувство безысходности особенно сказывается на молодежи. В 2010-х годах более 1/5 американских семей имело долги за обучение в колледже. Неравенство вынуждает американских старшеклассников бросать школу, а это, в свою очередь, очень затрудняет зарабатывание ими денег. Дети из неимущих семей в возрасте до четырех лет проваливают тесты.
Уоррен Баффет выразился на этот счет так: “Да, классовая борьба, но это мой класс, класс богатых. Идет война, и мы побеждаем”. Ежедневно в этой войне гибнет множество американцев: несравненно больше, нежели в войнах, которые США ведут за рубежом, или от рук террористов в самой Америке. Из-за того, что в Соединенных Штатах нет работоспособной системы общественного здравоохранения, неравенство порождает в этой сфере кризис, а кризис здравоохранения, в свою очередь, усиливает неравенство. Трамп получил голоса, принесшие ему победу на выборах, именно в тех округах, где в 2010-х годах развалилась система здравоохранения.
Показатель, который наиболее явно коррелирует с голосованием за Трампа, – это упадок местного здравоохранения, особенно в тех районах, где кризис обусловил широкое распространение самоубийств. В 2010-х годах ежедневно кончало с собой до двадцати американцев-ветеранов. Среди фермеров показатель еще выше. Считая, что завтра будет еще труднее, американцы (особенно белые) не особенно берегут свою жизнь. Связь распространения заболеваний с голосованием за Трампа сильна в стратегически важных штатах (Огайо, Флорида, Висконсин, Пенсильвания и т. д.), где в 2012 году победил Обама, а в 2016-м – Трамп. Если жизнь коротка, а будущее безрадостно, то “политика вечности” становится привлекательной.
Ошеломительным последствием американской “политики предопределенности” 2010-х годов стали легализация опиатов и их пропаганда. Давным-давно известно, что эти вещества вызывают зависимость. И все же в отсутствие нормальной системы здравоохранения и в условиях бесконтрольного капитализма рынок одолел и эту азбучную истину. В результате США объявили “опиумную войну” самим себе, сделав невозможной нормальную жизнь для миллионов граждан и почти лишив всех нормальной политики. В 1990-х годах американским гражданам – уже ставшим участниками грандиозного опыта с неравенством – предложили бесконтрольное употребление синтетических опиатов. В 1995 году врачам разрешили прописывать оксиконтин – нечто вроде героина в таблетках. Маркетинговые агенты компании-производителя
В конце 1990-х годов маркетинговые агенты
В 2014–2016 годах в России и на Украине много говорили о “зомбировании”. В ходе российской оккупации юга и юго-востока Украины каждая из сторон утверждала, что ее противников “зомбировали” – ввели пропагандой в гипнотический транс. Донбасс не так уж отличается от Аппалачского региона США. В 2010-х годах в Америке имелось множество Донбассов: мест, где из-за растерянности и отчаяния надежды уступили вере в простые решения. “Зомбирование” есть и в Америке, и на востоке Украины. Жители Портсмута с сальными волосами и посеревшими лицами снимают с домов друг у друга металлические детали и обменивают их на таблетки. Около десяти лет опиаты в этом городе служат валютой – как и у военнослужащих и наемников с обеих сторон вооруженного конфликта на Украине.
В первые два десятилетия об опиатной эпидемии почти не говорили. Тем временем она приобрела национальный масштаб. Примерно половине безработных мужчин в США прописывают анальгетики. В 2015 году анальгетики принимало около 95 млн американцев. В случае белых мужчин среднего возраста смертность от злоупотребления опиатами (и от других “болезней отчаяния”) сводит на нет успехи в излечении раковых и сердечно-сосудистых заболеваний. С 1999 года смертность среди белых мужчин-американцев среднего возраста растет. Показатель смертности от передозировки наркотиками в 1999–2016 годах утроился: в 2016 году от передозировки погибло 63 600 американцев. В то время как средняя продолжительность жизни в развитых странах увеличилась, в США в 2015–2016 годах она снизилась. Когда Трамп боролся за право стать кандидатом от Республиканской партии, наилучшие результаты праймериз он показал там, где белые мужчины среднего возраста погибают с наибольшей вероятностью.
Тот, кто испытывает боль, знает, что таблетка может помочь прожить день или встать с постели. Но при этом оксиконтин и героин причиняют страдания особого рода: они подавляют мю-рецепторы в головном и спинном мозге и порождают страстное желание получить еще. Опиаты замедляют развитие лобной доли, которые формируются в подростковом возрасте и отвечают за способность принимать решения. Постоянный прием опиатов уменьшает возможность учиться на собственном опыте и нести ответственность за свои поступки. Наркотик занимает то место в психической и социальной жизни человека, которое “забронировано” для детей, брака, дружбы, работы, познания мира. На пике привыкания мир съеживается до удовольствия и потребности. Время превращается в цикл от одного “прихода” до другого. Нормой становится переход от ощущения, что все прекрасно, к ощущению, что все плохо. Сама жизнь превращается в спланированный кризис, который, как кажется наркоману, закончится лишь с его смертью.
Наркотики подготовили американцев к “политике вечности”, к ощущению обреченности, отступающему лишь при приеме наркотика. В 2016 году, во время президентских выборов, не менее 2 млн американцев испытывало зависимость от опиатов, а еще десятки миллионов принимали различные препараты. Наблюдалась внушительная и наглядная корреляция злоупотребления опиатами с голосованием за Трампа, особенно в тех штатах, в которых ему нужна была победа. Пострадавшие от опиатной эпидемии округа штата Нью-Гэмпшир, например Коос, проголосовавшие в 2012 году за Обаму, в 2016 году отдали голоса Трампу. Все округа в Пенсильвании, проголосовавшие в 2012 году за Обаму, а в 2016 году – за Трампа, испытывали опиатный кризис. Округ Минго (штат Западная Виргиния) – одно из мест в Америке, наиболее сильно пораженных эпидемией. В здешний городок с населением 3200 человек ежегодно привозят около 2 млн таблеток. В 2012 году в Минго взяла верх Республиканская партия, но Трамп в 2016 году получил здесь на 19 % больше голосов, чем Митт Ромни четырьмя годами ранее. В штате Огайо во всех затронутых опиатным кризисом округах (кроме одного) Трампа ждал значительно больший успех, чем ранее Ромни, и это помогло ему заполучить критически важный для победы штат. В округе Сайото, штат Огайо (центре американской опиатной эпидемии), за Трампа отдали на 33 % больше голосов, чем за Ромни.
Именно там, откуда ушла “американская мечта”, приобрела успех “политика вечности” Трампа. Трамп призвал вернуться в великое прошлое Америки. Без неравенства, без кажущегося отсутствия перспектив он не сумел бы найти сторонников. Трагедия в том, что представления Трампа об управлении государством превратили мертвую мечту в кошмар с участием зомби.
“Политика вечности” одерживает верх, когда вымысел становится реальностью. Лидер из сказки беззастенчиво лжет и не раскаивается в этом, поскольку ложь – это суть его существования. Вымышленный персонаж “преуспевающий бизнесмен Дональд Трамп” наполнил публичную сферу ложью и никогда не извиняется, ведь это значило бы признать, что истина существует. В течение 91 из первых 99 дней на посту президента Трамп допускал не менее одного откровенно ложного утверждения в день. За свои первые 298 дней в должности он сделал 1628 ложных или недостоверных утверждений. В ходе получасового интервью он допустил 24 ложных или недостоверных утверждения, то есть (учитывая время для озвучивания вопросов) примерно одно в минуту. Конечно, лгут все президенты, но в случае Трампа исключение составляет как раз правда.
Многие американцы не видят разницы между человеком, который постоянно лжет и никогда не извиняется за это, и человеком, который почти не лжет и исправляет свои ошибки. Американцы усваивают взгляд на мир, предложенный Сурковым и RT: никто не говорит правду, которой, возможно, и нет, поэтому давайте просто повторять то, что нам нравится слышать, и подчиняться тем, кто это произносит. Именно так действуют авторитарные режимы. Трамп перенял российский двойной стандарт: ему позволено безостановочно лгать, но даже малейшая ошибка журналиста дискредитирует всю профессиональную журналистику. Трамп вслед за Путиным заявил, что лжет не он, а репортеры. Трамп назвал их “врагами американского народа”, производящими “фейковые новости”. Трамп гордился обеими этими формулировками, хотя обе они – российского происхождения.
В России журналисты, которые занимаются расследованиями, были оттеснены на обочину, чтобы новости превратились в ежедневное шоу. Смысл шоу в том, чтобы оно порождало эмоции и у сторонников, и у противников и раскол в обществе сохранялся и углублялся. Каждый новостной цикл порождает либо эйфорию, либо депрессию, и укрепляет убежденность в том, что суть политики – это отношения с внутренними союзниками и внутренними врагами, а не улучшение жизни граждан. Президент Трамп управляет точно так же, как вел избирательную кампанию: он бесчинствует, а не разрабатывает политику.
“Политика вечности” соблазняет ностальгическим циклом, но вместо этого приносит цикл конфликтов. Трамп пришел в Белый дом, когда уровень неравенства в США приблизился к российскому. Богатство и доход в США не были настолько неравномерно распределены между богатейшими 0,1 % и остальным населением с 1929 года, с Великой депрессии. Когда Трамп рассуждает о возвращении Америке “величия”, его сторонники предпочитают вспоминать период после Второй мировой войны, когда неравенство уменьшалось. Сам же Трамп имеет в виду страшные 1930-е годы, причем не только (действительно имевшую место) Великую депрессию, а нечто еще более пугающее: альтернативный мир, в котором ничего не сделано для ее преодоления ни за границей, ни в США.
Лозунг кампании Трампа и девиз его правления – “Америка прежде всего”. Это отсылка к 1930-м годам – точнее, к альтернативной Америке с ее растущим расовым и социальным неравенством, против которого не принимаются адекватные политические меры. В 1930-х годах лозунгом “Америка прежде всего” пользовались и противники Франклина Д. Рузвельта с его государством всеобщего благосостояния, и противники вступления США во Вторую мировую войну. Чарльз Линдберг, лицо движения “Америка прежде всего”, заявлял, что белым в Соединенных Штатах следует сотрудничать с нацистами, близкими в расовом отношении. В 2010-х годах утверждать, будто “Америка прежде всего”, означало указать момент мифической непорочности в “политике вечности”, принять неравенство как данность, отрицать, что нечто заслуживало исправления тогда или может быть исправлено теперь.
В трамповской “политике вечности” Вторая мировая война утратила смысл. Прежде американцы считали ее справедливой войной с нацистами-расистами, а это позволяло кое-что сделать для улучшения жизни в США. Правительство Трампа разрушает память американцев о “справедливой войне”. Выступая перед ветеранами-навахо, Трамп позволил себе расистское высказывание о политическом оппоненте. Он умудрился отметить День памяти жертв Холокоста, не упомянув о евреях. Шон Спайсер, пресс-секретарь Трампа, заявил, что Гитлер не истреблял “собственный народ”. (Холокост начался как раз с того, что немецких евреев исключили из состава “немецкого народа”.) “Политика вечности” требует врага, в том числе внутреннего. Как выразился Трамп, “люди” – это “настоящие люди”, то есть не все граждане, а группа избранных.
Трамп, как и его российские покровители, называл избрание Барака Обамы отклонением. Как и RT, Трамп распространял (чтобы подчеркнуть, будто “люди” – лишь белые) выдумку, будто Обама не американец. Подобно Киселеву с его замечанием о джунглях и Обаме, или Ильину, приписывающему джазу кастрирующую функцию, или Проханову с его кошмарами о “черном молоке” и “черной сперме”, Трамп обожает фантазировать о власти чернокожих. Когда президентом стал Трамп, Дмитрий Киселев сравнил Обаму с “евнухом, который теперь ничего не может”. Трамп – единственный в американской истории кандидат в президенты, который публично похвалялся пенисом. Его сторонники из числа белых расистов именуют тех республиканцев, которые не одобряют расизм Трампа,
Врагом в американском варианте “вечности” выступает чернокожий, и политика начинается именно отсюда. Поэтому следующей (после 1930-х годов и расистов-изоляционистов из движения “Америка прежде всего”) опорной точкой в трамповской “политике вечности” выступают альтернативные – без Гражданской войны – 1860-е годы. В действительности афроамериканцы получили гражданские права после войны 1861–1865 годов, и если чернокожих исключить из трамповского “народа”, то их следует держать в цепях. И мы видим, что правительство Трампа (так же, как оно ставит под вопрос необходимость войны с Гитлером) сомневается в целесообразности борьбы с рабством. Рассуждая о Гражданской войне, Трамп сокрушается: “Почему нельзя было все разрулить?” Глава его аппарата Джон Келли заявлял, что к Гражданской войне привело недостижение компромисса: если бы люди были практичнее, то США могли бы благоразумно остаться страной, в которой чернокожих резонно заковывают в цепи. В голове некоторых сторонников Трампа одобрение Холокоста прекрасно уживается с одобрением рабства: на крупной демонстрации ультраправых в Шарлотсвилле (штат Виргиния) соседствовали символы нацистов и конфедератов.
Провозглашать, что “Америка прежде всего” – значит отрицать всякую необходимость бороться с фашизмом в США и за рубежом. В августе 2017 года, когда американские нацисты и белые расисты провели марш в Шарлотсвилле, Трамп заметил, что некоторые из них – “очень хорошие люди”. Он поддержал поклонников Конфедерации и нацистов в их желании сохранить памятники деятелям КША. Эти памятники появились на Юге в 1920–30-х годах (когда вероятность победы фашизма в Америке была вполне реальна), и увековечивают они память о расовом очищении городов американского Юга, совпавшем с подъемом фашизма в Европе. Современники без труда заметили эту связь. Великий американский шоумен и публицист Уилл Роджерс в 1933 году высказался об Адольфе Гитлере так: “Газеты твердят, что Гитлер пытается копировать Муссолини, но, по-моему, он копирует Ку-клукс-клан”. Видный американский мыслитель и историк У. Э. Б. Дюбуа заметил, что мифы об американской истории содействуют искушению фашизмом. Он справедливо опасался, что белые предпочтут выдумку о вражде с чернокожими преобразованию государства так, чтобы оно расширило возможности для американцев с любым цветом кожи. Дюбуа писал в 1935 году, что белые, сбитые с толку расистами, могут превратиться в “орудие, с помощью которого демократия в стране будет выхолощена, расовая ограниченность сделается фетишем, а мир достанется плутократии”. (“Плутократию” мы теперь называем олигархией.)
Американская “политика вечности” делает расовое неравенство источником неравенства экономического. Она восстанавливает белых против чернокожих и делает ненависть нормой, а перемены – невозможными. Она начинается с вымысла и формирует политику, основанную на мифах. Американцы из сельских районов склонны считать, что уплачиваемые ими налоги достаются горожанам, хотя на самом деле все наоборот. Многие белые американцы (особенно голосовавшие за Трампа) убеждены, что они страдают от дискриминации сильнее чернокожих. Это мнение сформировалось в первые годы после Гражданской войны: тогда президент Эндрю Джонсон рассматривал политическое равенство негров как дискриминацию белых. Адепты “политики предопределенности” вольны воображать, что люди со временем станут образованнее и будут реже ошибаться. Те, кто верит в ценность государственной политики, могут попытаться провести реформы, которые помогут всем, вне зависимости от их убеждений, преодолеть неравенство. А адепт “политики вечности”, например Трамп, с помощью ложных представлений о настоящем и прошлом оправдывает политику, основанную на мифах, которая укрепляет такие представления, и в целом превращает политику в вечную борьбу с врагом.
Облеченный властью адепт “политики вечности” предпочитает поиски врага выработке истинной политики. Трамп поступал таким образом, отрицая, что Холокост имеет отношение к евреям, употребив выражение “сукин сын” применительно к чернокожим атлетам, назвав политического оппонента “Покахонтас”, курируя программу, нацеленную против мексиканцев, опубликовав перечень совершенных иммигрантами преступлений, превратив орган по борьбе с терроризмом в орган по борьбе с
Американская “политика вечности” нацелена на причинение страданий: регрессивное налогообложение, которое перекладывает деньги большинства граждан в карманы немногих богачей, и сворачивание или ликвидация системы здравоохранения. “Политика вечности” – это игра с отрицательной суммой, в которой положение всех членов общества, кроме наиболее богатых (около 1 % населения), ухудшается, а страдания усиливают азарт. У людей есть ощущение успеха. Они считают, что все остальные проигрывают. Трамп оказался в проигрыше, поскольку сумел победить лишь при содействии России. Республиканцы – в еще большем проигрыше, поскольку Трамп увлек их в ловушку. Демократы, лишившиеся власти, потеряли еще больше. А те граждане, которые страдают от насаждаемого неравенства и кризиса здравоохранения, потеряли больше всех. И до тех пор, пока сравнительно много американцев будет видеть в своих бедствиях признак того, что остальным не повезло еще сильнее, игра будет продолжаться. И если американцев можно побудить к “поиску” в области межрасового конфликта вместо того, чтобы всем вместе трудиться ради лучшего будущего, значит, лучшего они и не заслуживают.
Трампа называют “популистом”. Замечу, однако, что популизм предлагает расширение возможностей масс, а не финансовых элит. Трамп – не популист. Назовем его
С одной стороны, бедняк, безработный или опийный наркоман, который, голосуя, сам лишает себя услуг здравоохранения, просто дарит богачам деньги, им не нужные. С другой стороны, эти же избиратели конвертируют политическую “валюту” из достижений в страдания, из успеха в боль и помогают своему кандидату установить садопопулистский режим. Такой избиратель может считать, что он сам выбирает того, кто делает ему больно, и воображать, что врагов его кандидат будет мучить еще сильнее. “Политика вечности” превращает страдания в смысл, а смысл в еще большие страдания.
Америка при президенте Трампе становится в этом отношении похожей на Россию. В рамках стратегического релятивизма Россия страдает – и желает заставить других страдать еще сильнее (или хотя бы убедить в этом россиян). После вторжения на Украину россияне страдают от европейских и американских санкций, поскольку считают, что страна ведет победоносную кампанию против Европы и Америки и что развращенные и агрессивные европейцы и американцы получили по заслугам. Фантастическое оправдание войны порождает подлинные страдания, а они оправдывают продолжение настоящей войны. Выиграв в этой войне битву (то есть способствовав избранию Трампа), Москва перенесла ту же самую логику в США.
Москва, способствуя превращению американской внутренней политики в игру с отрицательной суммой, выиграла внешнеполитическую игру с отрицательной суммой. В рамках российской “политики вечности” граждане лишаются перспектив и взамен получают рапорты о защите невинной России. В американском варианте белокожие лишаются перспектив и взамен получают рапорты о защите невинной Америки. Кое-кто из американцев согласится жить меньше и хуже, если у них появится впечатление – верное или ложное, – что чернокожие (или иммигранты, или мусульмане) страдают еще сильнее.
Если сторонники правительства вместо поощрения ожидают усугубления своих страданий, то демократии, опирающейся на политическую конкуренцию, угрожает опасность. При Трампе американцы привыкли ожидать от государства боли или удовольствия, ежедневного глумления или триумфа. Переживание такой политики становится и для ее сторонников, и для оппонентов аддиктивным поведением, вроде времяпрепровождения в Сети или употребления героина: череды “приходов” и “отходняков”, переживаемых в одиночестве. Мало кто ждет от федерального правительства новой – созидательной – политики. В краткосрочной перспективе правительство, которое не стремится к легитимизации политическими средствами, испытывает соблазн добиться ее при помощи страха (как в России). В долгосрочной перспективе правительство, которое не способно реформами заслужить доверие большинства граждан, подорвет принцип правления большинства.
Такой поворот – прочь от демократии и верховенства права, – по-видимому, и совершил Дональд Трамп. Он стал первым кандидатом в президенты США, заявившим, что в случае проигрыша он не признает итоги выборов. И призвавшим своих сторонников (впервые более чем за столетие) избить своего конкурента. И первым намекнувшим (два раза), что этого человека нужно убить. И первым, сделавшим магистральной темой своей кампании заключение конкурента в тюрьму. И, наконец, первым, начавшим делиться фашистскими интернет-мемами. Став президентом, Трамп выражал свое восхищение зарубежными диктаторами. Из-за недемократических черт американской системы партия Трампа получила большинство мест в обеих палатах Конгресса. Трамп нудно повторял, что в рамках всеобщего голосования он не уступил оппоненту (с большим перевесом выигравшему), хотя знал, что это не так. Российские сторонники попытались подсластить пилюлю: так, Первый канал солгал, будто Клинтон получила большинство голосов лишь благодаря миллионам “мертвых душ”.
Электоральная логика садопопулизма предполагает голосование лишь тех, кто выигрывает от неравенства, а также тех, кто любит страдать, и лишение избирательных прав тех, кто ожидает от государства реформ и стремления к равенству. Трамп начал с назначения комиссии, обладающей правом отстранять избирателей от федеральных выборов, по-видимому, чтобы в будущем на федеральном уровне (в некоторых штатах это уже произошло) сформировалось искусственное большинство. Без таких органов на уровне штатов Трампу было бы труднее победить в 2016 году. Расчет, по-видимому, на то, чтобы в будущем затруднить голосование на выборах еще большему количеству людей. Возможный негативный сценарий для американской демократии – сочетание некоего шокирующего события, например акта внутреннего терроризма, с проведением выборов в условиях чрезвычайного положения, еще сильнее сузит круг избирателей. Трамп уже неоднократно говорил о таком “важном событии”.
Россия соблазнила Трампа постом президента. Трамп предложил республиканцам соблазнительную перспективу в виде однопартийного государства, квазивыборов без состязательности и расистского олигархического государства, в котором задача лидеров состоит в причинении страдании, а не в заботе о благосостоянии, в том, чтобы произвести впечатление на немногих, а не на всех сограждан. Если все, чем занимается федеральное правительство – это содействие углублению неравенства и уменьшению количества избирателей, то в определенный момент черта будет перейдена. И тогда американцы вслед за россиянами могут перестать верить в ценность выборов. В США (как теперь в России) начнется постоянный кризис преемственности. И это станет триумфом российской внешней политики 2010-х годов: экспорт в страны-противники собственных внутренних проблем, перекладывание их с больной головы на здоровую.
Вред, причиняемый такой политикой, повсеместен, но “лечение” должно быть местным. Президентская кампания 2016 года, биография Трампа, подставные фирмы и сомнительные сделки с недвижимостью, преобладание интернет-новостей, особенности американской Конституции, ошеломительное экономическое неравенство, непростая история межрасовых отношений: все это американцам может показаться имеющим отношение лишь к их стране и ее уникальной истории. Американцы, поддавшись соблазну “политики предопределенности”, поверили, что мир неминуемо станет похожим на США и, следовательно, станет безопаснее и демократичнее, однако этого не произошло. В 2010-х годах США и без того склонялись к сворачиванию демократии, и Россия лишь воспользовалась этой тенденцией. Российские методы управления привлекли начинающих американских олигархов. Как и в России, существовала опасность того, что фашистские идеи объединят их.
Чтобы снять заклятие неизбежности, нам следует увидеть себя такими, каковы мы есть: не идущими неким особым путем, а населяющими вместе с другими историю. Чтобы побороть искушение “вечностью”, мы должны с помощью государственной политики разобраться с собственными проблемами – начиная с неравенства. Превратить американскую политику в вечный межрасовый конфликт – значит допустить усиление экономического неравенства. Для того чтобы справиться с уменьшением возможностей, чтобы вернуть шанс на прогрессивное развитие общества и, следовательно, чувство перспективы, нужно видеть в американцах граждан, а не конфликтующие группы.
Либо в Америке будет равенство в двух формах – расовой и экономической, – либо не будет никакого. И тогда победит “политика вечности”, олигархи-расисты получат власть, а демократия в Америке умрет.
Эпилог. 20—
Переживать разрушение демократии – значит впервые увидеть мир. Мы, унаследовавшие порядок, созданный не нами, стали свидетелями крушения, которого мы не предвидели.
Увидеть современность – значит избавиться от дурманящих нас мифов о “предопределенности” и “вечности”, прогрессе и обреченности. Есть целый мир вне этих рамок. “Предопределенность” и “вечность” – это не история, а то, как мы ее понимаем, как ощущаем современность, ощущаем то, что усиливает ее тенденции, одновременно замедляя наше мышление. Чтобы прозреть, нам нужно отодвинуть тусклое стекло – и увидеть себя такими, каковы мы есть, а историю принять как нечто, что творим мы сами.
Добродетели обусловлены институтами, которые делают их желательными и возможными. Когда гибнут институты, добродетели становятся очевидными. Утрата оборачивается приглашением к восстановлению. Каждая из добродетелей – равенство, индивидуальность, преемственность, интеграция, стремление к новому, истина – зависит от других, и все они зависят от человеческих решений и поступков. Нападки на одну из добродетелей означают нападки на все, и укрепление одной из них означает утверждение и всех прочих.
Нам, заброшенным в мир, который мы не выбирали, нужно равенство, чтобы без неприязни учиться на собственных ошибках, но лишь общая политика в состоянии создать граждан, чувствующих себя индивидами. Будучи индивидами, мы стремимся понять, что именно мы можем и должны делать сообща и поодиночке. В демократическом обществе мы можем слиться с теми, кто голосовал прежде нас и будет голосовать после нас, и это породит преемственность власти и ощущение времени. В результате мы сможем увидеть страну как одну из многих, сможем уяснить необходимость интеграции и выбрать ее условия. Добродетели подкрепляют одна другую, однако это не происходит механически. Всякая гармония требует человеческого мастерства, постоянной поверки старого – новым. Без обновления добродетели угасают.
Все добродетели зависят от истины, и истина зависит от них всех. В нашем мире абсолютная истина недостижима, но ее поиски ведут индивида от несвободы к свободе. Соблазн поверить в то, что выглядит правильным, поджидает нас всегда и везде. Авторитаризм рождается тогда, когда мы уже не в состоянии отличить истинное от заманчивого. Но циник, считающий, будто истины не существует вовсе, поощряет тирана. Абсолютное неверие в авторитеты – это наивность по отношению к отдельному авторитету, которая питается эмоциями и порождает цинизм.
Да, мы все индивидуальны. И если мы действительно живем в демократической стране, то каждому из нас должен принадлежать один голос, не больше и не меньше, вне зависимости от богатства, расовой принадлежности, привилегий или места жительства. Принимать решения должны индивиды, а не “мертвые души”, интернет-боты или “зомби” из “вечности”. Если бюллетень по-настоящему отражает мнение гражданина, то граждане могут уделить время государству, а оно – гражданам. Такова истина преемственности.
Ни одна страна не выстоит в одиночку: такова истина интеграции. Фашизм – это ложь о том, что враг, которого назначил вождь, должен стать всеобщим врагом. И тогда политика начинается с сильных чувств и со лжи. Мир становится непредставимым, поскольку для контроля над страной вождю необходима враждебность вне ее границ. Фашист, говоря о
Если нет истины, то нет и доверия, а в вакууме не рождается ровным счетом ничего. Новое возникает в социальной среде (будь то предприниматели или художники, активисты или музыканты), а возникновение групп, в свою очередь, требует взаимного доверия. В условиях же недоверия и изоляции воображение и энергичность ведут к паранойе и подозрительности, к лихорадочному повторению прежних ошибок. Мы рассуждаем о
Связь равенства с истиной очень тесна. Если неравенство вопиюще, то для отверженных истины слишком много, а для избранных – слишком мало. Общение между гражданами основано на равенстве, но в отсутствие фактов равенство недостижимо. Личный опыт неравенства можно обосновать “предопределенностью” или “вечностью”, но коллективный опыт требует политики. Если мы не знаем точно, насколько несправедливо распределено мировое богатство и какая его доля укрыта от государства богачами, мы не будем знать, с чего начать.
Если мы воспринимаем историю такой, как она есть, то сознаем свое место в ней и понимаем,
Благодарности
Я часто думаю о тех историках, которые через десятилетия или даже столетия станут размышлять о времени, переживаемом нами сейчас. Что мы оставим после себя, что они смогут прочитать о нас? Да, “информация” в цифровом виде бесконечна, но знание – редкость, а мудрость непостоянна. Предполагаю, что отправной точкой для них станут сочинения (может быть, даже напечатанные на бумаге) честных журналистов, занимающихся расследованиями. Конечно, готовя книгу о совсем недавних событиях, я в огромной степени полагался на работы журналистов, принявших на себя риск понимания, и я посвящаю эту книгу им.
Когда я думал, что почти окончил книгу о современном положении России, Украины и Европы, я вдруг понял, что эта тема в гораздо большей степени имеет отношение к Британии и Америке, чем я полагал ранее. В изучении российских и украинских аспектов проблемы мне помогла исследовательская стипендия Карнеги. В 2013–2014 годах в венском Институте гуманитарных наук я учился у украинских и российских коллег, а также у директоров программы “Украина в европейском диалоге” Кейт Янгер и Татьяны Журженко. Я многим обязан общению с коллегами Кшиштофом Чижевским, Ярославом Грицаком и Леонидасом Донскисом в 2016 году в летней школе
Я не стал бы историком и не написал эту книгу без помощи своего научного руководителя Ежи Едлицкого (1930–2018), умершего, когда я дописывал эти строки. Он пережил худшую из тираний XX века и стал примером восточноевропейского историографа, одновременно приверженного строгому анализу и имеющего этическую позицию. Он был одним из немногих людей, на кого совершенно не повлияла “политика предопределенности”. Меня глубоко печалит, что мы уже не сможем поговорить об этой книге в Варшаве, у него дома.
Мой долг перед Марси Шор велик и день ото дня растет. (В этом случае речь в основном идет о философском долге.)
Ответственность за эту книгу и допущенные в ней ошибки я беру на себя.
Примечания
23
24
24
25
26
26
27
27
28
28
29
29
29
29
30
30
30
30
31
31
32
32
32
33
33
34
34
35
35
35
36
36
37
37
38
38
38
39
39
39
40
40
41
41
42
43
44
44
46
47
48
49
49
49
50
50
51
51
52
52
53
53
54
54
55
56
56
57
59
59
60 5
60
61
61 6
62
62
63
63
63
64
65
65
66
66
66
67
67 15
68
68
69
69
71
71
71
73
73
73
74
74
74
74
76
76
79
79
81
81
82
82
83
83
84
84
85
86
88
90
91
91
92
92
92
93
94 3
94
94
95
96
96
97
97
100
100
100
101
О Дугине и Гумилеве: Titov, Alexander Sergeevich
101
102
102
“Фашизм, безграничный и красный”: Дугин, Александр
102
103
104
104
105
105
106
106
107
107
110
110
111
111
112
112
113
114
114
114
115
116
116
116
117
117
118
118
119
119
120
120
121
121
122
122
122
123
123
126
126
126
127
128
128
129
130
130
131
131
133
133
134
134
135
135
136
137
137
138
139
139
139 10
140 16
140
141
143
143
143
144
145
145
145
146
146
147
147
147
147 1
148
148
149
149 17
150
150
151 13
152
152
153
153
153
154
154
154 24
155
156
156
157 16
157
158
158
159
159
160
160
160
161
162
162
163
163 14
164
165
165
165
166
166
167
168
169
170
170
171
171
172
172
173
173
174
175
177
177
178
178
178
179
179
179
180
181
181
182
182
183
184
186
186
187
187
188
188
188
189
189
190 5
190
190
191
191
191
194
194
194
195
195
196
197
197
197
197
198 23
198
198 17
199
199
200
200
200
201
202
202
203
205
206
206
206
206 18
207 13
207
208
208 17
208 31
208 14
209
209
210
210
210
210
211
211
212
212
213
213
214
214
214
215
215
216
216
217
217
218
219
219
220
220
221
221
222
222
223
224
224
225
225
226
227
227
227
228
229
229
230
230
231
231
232
232 24
232
232
233
234
234
235
О Манафорте и “Оппозиционном блоке”: Vogel, Kenneth P.
237
238
238
239
239
240
240
241
2341
242
243
243
243
244
245
245
246
Об Эстонии см.:
246
247
247
248
248
248
249
249
250
251
251
252
252
253
253
254
255
255
256
256
256
257
257
258
258
259
259
259
260
260
260
261
261
262 29
262
262
263
263
263
263
264
264
265
266
266
266
267
267
268
268
269
269
270
272
273
273
276
276
277
277
277
278
278
279
279
280
280
281
282
282
282
283
283
284
285
286
286
287
287
287
288
288
289
289
290 “
291
291
291
292
292
293
293
294
295
295
296
296
297
298
298
299
299