Не бойся сказки, бойся лжи

В медиа-компании “Global International Television” произошла смена руководства. Штаб-квартира компании находилась в Нью-Йорке, но филиалы были разбросаны по всему миру, от Нигерии до России. Филиалами руководили крупные специалисты в медиа-бизнесе из разных концов мира. Такой способ управления позволял смотреть на мировые события с разных сторон и подавать информацию в совершенно ином формате, без националистических намеков и однобоких комментариев.

Так, только что открывшийся московский филиал “GIT” должен был возглавлять американец. Но он, проработав полгода, решил, что его превратное отношение к России мешает ему освещать события, бурным потоком изливающиеся на компанию. Американец подал в отставку. На его место прислали араба Надира — Сулеймана — Абдель Рашида Аль — Амина, красавчика и выходца из знатного рода. Молодой человек пять лет назад закончил учебу в Англии, и целых четыре года стажировался в телевизионной компании своего отца — шейха.

Телекомпания “Arabia, Salaam” специализировалась на образовательных и общественных программах. Канал был замечательным, обширным полем для самовыражения арабских деятелей культуры и науки. И во главе всего этого информационного пространства стоял еще молодой, умный человек из благородного семейства, хорошо образованный и творческий.

Надир, неординарная личность, сумел показать себя еще и как демократичный руководитель. Вскоре совет директоров GIT назначил Надира руководителем русского отделения компании. В истории с назначением не обошлось без влияния его отца, но в остальном ему никто не собирался помогать. Наоборот, перед ним отрывалась широкая, но тернистая дорога, на которой он стоял в полном одиночестве среди незнакомых людей и порядков.

— Никаких скандалов с учредителями, сын, никаких кардинальных решений. Не впутывайся в грязные истории. Выжидай! Россия научит тебя многому, — наставлял Надира отец. — Тебе нужно продержаться года три, не больше. Все когда-нибудь попадали в такую школу.…

В какую именно отец не пояснил, лишь похлопал Надира по плечу и пожелал счастливого пути.

На первую пресс — конференцию Надир едва не опоздал из-за страшного снегопада. Лишь благодаря находчивости и рвению пожилого шофера, прикрепленному к Надиру, его личному помощнику Хасану и услужливым сотрудникам пресс-службы “GIT” он успел дать свое первое большое интервью десятку русских журналистов. Перед ними Надир предстал одетым с безупречным вкусом молодым человеком. На тонком смуглом лице горели зеленые глаза, — привет от бабки француженки, — и в нужные моменты играла белозубая улыбка, признак открытости.

Надир рассказал, что компания будет активно заниматься просветительскими программами, будет внедрять цифровой формат и будет предельно корректно, но правдиво освещать мировые события.

Кроме морозов и снегопадов, Надиру запомнились широкие улицы и бесконечный поток машин. Ему непременно хотелось быть своим в холодном городе. Каждое утро, отправляясь в офис, Надир вглядывался в громады московских кварталов, но не находил в них родной, восточной изящности. И скучал…

— Послушай, Хасан, чем русские занимаются длинными зимними вечерами? — вздыхал Надир, томясь от скуки в номере “ Президент — Отеля”. — Я не нахожу себе места в этой огромной стране. Зима же для меня наказание за грехи…

— Жара и пески ни чуть не лучше снега и морозов, смотри на все веселее, Надир! — отвечал ему Хасан, трогая холеными пальцами струны любимой гитары. — В России зимой необычно, согласен. Но у русских и в это время есть чем заняться, они посещают клубы, театры, у них все, как в Англии, только размах больше…

Подолгу Надир стоял у окна и смотрел, как предновогодняя российская столица светилась огнями гирлянд, похожая на все мировые столицы. Скука совсем одолела Надира. В России для отпрыска арабских аристократов, приверженцев строгого ислама, было все удивительно и почти все запретно.

— А как тебе русские женщины, Надир? Они красивы, правда? — решился однажды спросить Хасан. — Ты не хочешь присмотреть себе одну из тех, кто мелькает у тебя перед глазами?

— Ты предлагаешь мне завести любовницу? — Надир кисло улыбнулся в ответ. — Забыл, что у меня есть невеста? Все те женщины, которые мелькают передо мной, они или замужем или смотрят на меня как выгодного партнера. Нет, Хасан, не стоит начинать то, чего я не смогу правильно закончить…

На работе тоже все было странным для его понимания, вроде бы он и был главой компании, занимал шикарный кабинет и имел двух секретарш, но никаких важных вопросов не решал. Это раздражало и даже злило его. Целыми днями Надир наблюдал за тем, как, по факту, его подчиненные по всем вопросам и со всеми делами обращались к некому господину Богдановичу, а ему, Надиру, вежливо улыбались.

Этот господин занимал должность финансового директора, но властные полномочия имел безграничные, словно у него было что-то такое, чего пока не приобрел Надир. Хасан говорил, что сила Богдановича заключалась в его деньгах, дескать, деньги в России превыше чинов и происхождения. Надир был богат, однако деньги для него были результатом многолетнего труда деда и отца, которые благодаря своим заслугам, вышли из среды, кочевавших бедуинов в высшие сферы арабского общества.

Сам Надир уже не помнил ни жалких шатров в пустыни, ни дальних переходов верхом на верблюдах, его бабка была француженкой, и воспитание он получил отменное. Только по рассказам деда он знал, что тот попал во дворец короля в качестве охранника, дослужился до министра и стал шейхом бедуинского племени. Деньги и власть достались Аль — Аминам нелегко, а значит, гордиться их наличием было бы нечестно.

— Ты говоришь так, потому что отец и дед прикрывают тебя в этом мире, — говорил ему Хасан, когда слышал от него такие рассуждения. — Вот призовет Аллах сначала деда, потом отца, и ты поймешь, как тяжел путь к богатству. Богатство дар, им нужно и можно гордиться!

В один прекрасный день Надир потерял терпение, зашел в кабинет Богдановича, чтобы прояснить ситуацию со своими правами.

— О, шейх Надир! — крупный лысый человек встал из-за стола навстречу молодому человеку. — Входите, рад вас видеть! Не смел вас беспокоить рутиной…

— Господин Богданович… — Немного ошалев от радушного приема, Надир в нерешительности встал посреди кабинета и уставился на Богдановича удивленными глазами. — Возможно я помешал вам, — заговорил он на английском, — но я хотел бы узнать каковы мои обязанности в этом офисе?

Богданович распростер свои широкие объятия для иностранца:

— Мой друг, неужели для вас нет развлечения лучше, чем сидеть в офисе?! Сходите, посмотрите наши музеи, отведайте русскую кухню. Да мало ли развлечений в Москве?

Они сели в удобные кресла. Богданович открыл золотую коробку, вынул толстую кубинскую сигару и протянул Надиру. Тот вежливо отказался:

— Я не курю, благодарю. — И вернулся к прерванному разговору, — меня послали в Россию работать, а не развлекаться.

— Я понимаю, — его собеседник с наслаждением вдохнул аромат сигары, поднеся ее к своим большим ноздрям. — Замечу, что в России наступают каникулы, Новый год и Рождество здесь отмечают на широкую ногу, поэтому нам с вами придется немного отдохнуть…

— Если все так, как вы говорите, то могу я на время каникул уехать домой?

— Как вам будет угодно, Надир, — добродушно ответил Богданович, отщипывая специальными щипчиками кончик сигары. — Только сначала я отведу вас на имиджевую выставку-аукцион. Отказ не принимается…

— Что за выставка? — насторожился Надир, не ожидая от Богдановича ничего хорошего. Отведет куда-нибудь, не отмоешься потом от газетных помоев. — Могу я сначала узнать подробности, потом давать согласие на посещение?

— Разумеется. Благотворительное мероприятие в узком кругу, вырученные деньги пойдут в помощь детям-сиротам, — ответил Богданович без всякого намека на хитрость. — Ничего противоречащего вашим принципам. Помочь детишкам святое дело, говорю вам, имиджевое событие…

— Я согласен. Но оставляю за собой право уйти с мероприятия в любой момент, — сказал Надир настороженно.

— Как вам будет угодно, Надир! — слащаво заулыбался Богданович.

В галереи Инны Раевской открылась благотворительная выставка под названием “Арабские зарисовки” Выставка была примечательна тем, что в ней принимали участие непрофессиональные фотографы и художники, а самые что ни на есть простые туристы, побывавшие в странах Ближнего Востока. Разумеется, слово “простые” к счастливцам, которые умудрились побывать на дорогих курортах ОАЭ в трудное, послекризисное время, можно было применить с натяжкой.

Инне по статусу любовницы банкира полагалось дружить с людьми состоятельными, вот и старалась она исключительно ради их удовольствия, выставляла в галереи только то, что, могло потешить их самолюбие. Фото с верблюдами и пляжами прекрасно соотносились и перекликались с выставленными на продажу пустячками с арабских рынков. Яркие медные украшения, блюда с арабским орнаментом, мужские, длинные сорочки, абсолютно никому не нужные головные уборы арабов. Все это добро, по замыслу Инны, должно было принести прибыль, которая должна была пойти на помощь детям-сиротам.

Двоюродная сестра Инны Агата Фомина, приглашенная на выставку для «массовки», купила детскую одежду и привезла ее Инне. Инна в благодарность всучила девушке большое медное блюдо.

— Оставь, не нужно мне твое блюдо! — фыркнула Агата, со звоном положив подарок на место. — Прошу тебя, передай одежду детям. Это все, чего я хочу…

— Можешь быть спокойна, — заверила ее Инна, — детишки получат одежку. — Она подцепила Агату под руку и повела ее по светлому выставочному залу, заставленному стендами с фотографиями и предлагаемым арабским скарбом. — Не думай, что я отпущу тебя без подарка. Оставайся, приглядись, может тебе что-то понравится, заодно поможешь мне с гостями.

— Помогу, раз пришла. Но не надо мне твоих подарков, договорились? — вздохнула Агата, с недоумением глядя на нелепые, по ее мнению, вещи. — Боже мой! Кому все это нужно…?

— Да это так, хлам, — отмахнулась Инна, соглашаясь. — Никто не пришел бы, если бы Богданович не пообещал привести сюда арабского скакуна о двух ногах…

Потихоньку стали собираться приглашенные, — женщины в вечерних платьях и их скучающие мужья, которые пришли в галерею поневоле. Кокетливо переговариваясь, дамы прохаживались по залу, высматривали на фото своих приятельниц в купальниках, и, подходя к Инне, загадочно интересовались:

— Где же обещанный шейх? Или ты нас обманула…?

— Да, да! Где шейх, Инна…? Он, говорят, затворник и ведет себя странно. — Любопытствующие дамы были сильно возбуждены.

Агата не понимала, о каком таком шейхе говорят все, но теперь ей стало ясно, почему в галерею пришло столько занятого народа. Всеми ими двигало желание посмотреть на загадочного иностранца.

— О ком они говорят? — спросила Агата, глядя на Инну недоуменно.

— Богданович, это хороший друг моего Пупсика, обещал привести араба, — говоря, Инна нервно озиралась по сторонам. — Ну, я намекнула, что он из богатого рода, а эти мымры, — она хихикнула, — решили, что он и впрямь придет…

— А он не придет? — Агата посмотрела на сестру с укоризненной улыбкой.

— А черт его знает! — снова отмахнулась Инна, теперь уже раздраженно. — Не беси меня, Агата! Я и так на взводе…

Агате стало интересно, во что выльется интрига с обещанным шейхом. Поэтому она перестала искать возможность улизнуть с выставки и стало терпеливо ждать.

Вскоре в галереи появились супруги Александр и Белла Соколовы, они, видимо, тоже горели желанием увидеть шейха.

Агата работала в фирме Соколовых самым что ни на есть обычным руководителем отдела продаж. Единственным «бонусом» в этой работе был сам Соколов, к которому девушка неровно дышала. Любовью это назвать было трудно, — увлечение и влечение. Босс ценил ее, и, кажется, даже не мог без нее обойтись: незамужняя сотрудница, современная Золушка, готовая дневать и ночевать на работе, умная, знающая свое место.

— Добрый вечер, — поздоровался Соколов с Агатой. — Не ожидал вас здесь увидеть. Интересуетесь курортным искусством?

Ни раз мужчина благодарил Инну за то, что та познакомила ее со своей «бедной родственницей».

— Нет, пришла поддержать сестру, — ответила девушка. — Курорты Востока совсем не моя тема…

— Ладно вам! Вы тоже пришли посмотреть на шейха, — Жена подцепила Соколова под руку с таким видом, будто у Агаты на лице было написано; “осторожно: увожу мужей!”, и зажато улыбнулась. — Было бы глупо это не признать. Здесь все такие дуры…

— Даже неудобно об этом говорить боюсь показаться дурой, — заулыбалась дружелюбно Агата, — но я привезла детям одежду.

— Решили выпендриваться…Ну-ну, валяйте, — со скучающим видом протянула Элла.

Соколов изобразил на своем красивом лице нечто вроде растерянности и коротко сказал:

— Помощь детям это хорошо…

Неожиданно выставочный зал наполнился странным неопределенным движением и гомоном, так бывает обычно в ночном курятнике, когда в него залезают лисицы. Все тесной толпой сгрудились у окна, выходящего на площадку парковки. Инна взволнованно металась от одного гостя к другому и просила:

— Пожалуйста, отойдите от окна. Они сейчас войдут…

Любопытствующие, повинуясь здравому смыслу, разбрелись по залу. Почти у всех на лицах были гримасы нетерпеливого ожидания, которая делала их похожими на детей, ожидающих деда Мороза. Агата продолжала стоять там, где стояла, она никогда не отличалась склонностью к любопытству. Вот и сейчас она не проявила особого интереса к появлению шейха, представляя его пузаном в длинной белой рубахе.

Он вошел в распахнутые двери выставочного зала вместе с лысым мужчиной, и все, в том числе Агата, увидели, что обещанный араб молод, красив и зеленоглаз.

Инна в своем нескромном вечернем платье не подошла, а подплыла к долгожданным гостям и протянула руку для поцелуя лысому господину.

— Семен Моисеевич, — на лице ее появилась широкая довольная улыбка. — Как же вы кстати! Вы мой спаситель, — Потом она попыталась объясниться с шейхом, — добро пожаловать! Я уже не надеялась…

— Инночка, он ни хрена не понимает по-русски, — зашептал лысый гость, приложившись губами к руке Инны. — Но я скажу ему, что ты в восторге.

На лице шейха, однако, расцвела лукавая улыбка, и он тоже поцеловал Инне руку.

Агата про себя заметила, что шейху едва ли было 30 лет, — если и было, то улыбка и красивые глаза делали его моложе.

После некоторого замешательства, возникшего при появлении долгожданных гостей, Инна провела шейха и его спутника по выставочному залу и показала им наиболее «интересные» вещи. Агата и Соколовы продолжали стоять на месте и смотрели на то, как шейх, склонившись возле одного из стендов, рассматривал фотографии, — на его смуглом лице играла веселая улыбка. Он был стройным, поджарым, подвижным, как молодой жеребец, однако чувствовалось, что восточная вальяжность была ему не чужда.

И вот в поле зрения шейха попала Агата, он медленно, удивленно поднял на нее глаза. Похоже, она произвела на него какое-то особое впечатление… Ее глаза продолжали смело изучать его и смеялись над его вежливой попыткой оценить «экспонаты».

Потом их познакомили друг с другом, потому что шейх попросил об этом Богдановича, и тот не смог отказать, видя, что парень, наконец-то, обратил внимание на хорошенькую женщину, пусть и рыжеволосую, незнакомую и подозрительно улыбчивую.

— Это моя младшая сестра Агата. Она помогает мне с аукционом и вообще очень хороший человечек, — тараторила Инна. Лысый немедленно перевел ее слова. — Агата, это шейх Надир Аль — Амин, — Устроительница аукциона явно была удивлена такому неожиданному повороту событий, и даже слегка позавидовала сестре.

— Очень приятно познакомиться! — улыбнулась Агата, смело протянув шейху руку. Она не напрашивалась на светскую галантность, рукопожатие было обычным ее жестом вежливости в отношении мужчин.

А Надир, быстро и плавно склонившись, коснулся губами ее руки, и проговорил что-то смущенным тоном.

— Шейх Надир, — перевел с усмешкой Богданович, — в полном восхищении!

— Он на тебя запал, — подытожила Инна, когда мужчины прошли дальше, оставив женщин в легком и волнующем недоумении. — Я такое вижу сразу! Надо брать…

— Не поняла… — притворилась дурочкой Агата, встав в позу. — Он же вроде… шейх, а не это твое дешевое блюдо. Я, пожалуй, пойду домой…

— Стоять! — Инна опять подцепила сестру под руку и зашептала. — Парень отвалил за вход кучу денег. Детишкам на год вперед купишь одежду, конфеты… Видишь, как косится на тебя? Оставайся, не подводи детишек. В коем веке вылезла из своей трущобы, из своих проблем…

— Я нормально живу, не надо на меня давить… — хотела было возмутиться Агата. Но к ним, забросив экспонаты и Богдановича, уже возвращался Надир. Улыбка невольно тронула губы Агаты. — Ладно, я остаюсь. Не ради этого павлина, конечно…

— Конечно, ради благого дела! Да, так и запишем, — со злой иронией отрезала Инна. — Держись рядом со мной и улыбайся в рамках разумного. Хм, павлин! Хорошо, что он по-русски не бельмес… — она вдруг подалась к Надиру со словами. — Павлин-мавлин, вам что-нибудь предложить…? Вино, напитки. Я покажу вам где все можно взять… Агата, за мной!

Остаток вечера Агата, Инна и шейх с Богдановичем провели вместе. Богданович пригласил всех в дорогой ресторан, где они пили умопомрачительно дорогое шампанское, ели вкуснейшие блюда. Агате было неловко за свой внешний вид. Одета в персикового цвета свитерок и синие джинсы, при этом ее спутники были облачены в вечерние, элегантные наряды. Но все равно араб часто останавливал на ней сияющий взгляд, которым ясно давал понять, что она ему нравится. И она чувствовала себя в этот вечер себя принцессой, отвечала ему легкой радостной улыбкой, без намека на пошлое и наигранное кокетство.

— Как хорошо, что можно вот так посидеть, — размышляла Инна. — Редко встретишь людей, которые запросто могут стать хорошими собеседниками. В последнее время развелось столько откровенных идиотов.

— Весь мир помешался на деньгах и Интернете, — согласился с ней Богданович. — Говорят, некоторые и сексом занимаются в сети…

А Агата молчала, ей вдруг вспомнился Соколов: «что он обо мне подумал? Наверное, решил, что мне понравился Надир…». Он так смотрел ей вслед! И она оглядывалась на него, уходя с этими людьми… Нравился ли ей молодой араб? Скорее да, чем нет.

Когда настало время прощаться, шейх нашептал Богдановичу какой-то свой секрет. В свою очередь Богданович поделился секретом с Агатой, прильнув к ее уху своими горячими, влажными губами:

— Милая Агата, Надир просит позволения проводить вас до дома…

— Вас ничего не смущает в этой просьбе? Мы познакомились два часа назад, и сразу провожать до дома! — Агата вопросительно посмотрела на Богдановича. — А если он захочет попасть в мой дом, мне что с этим делать? Скажите ему, что я любезно отказалась…

— Я скажу, что вы согласились, милая девушка! — воскликнул Богданович, — такие Надиры на дороге не валяются и в дома к первым встречным дамам не вваливаются. Происхождение и финансы не позволяют! Никаких причин обижать молодого человека у вас нет, ваш отказ может повлечь нехорошие последствия для меня. Отсюда вы уедете с ним! Дальше ваше дело…

Ночную Москву засыпал мелкий снег, гонимый резким ветром он превращался в колючую холодную круговерть. В салоне «Мерседеса» было тепло и даже уютно. По лицу Агаты скользила то растерянность, то легкая довольная улыбка. На Надира она если и смотрела, то только исподтишка, сквозь полуопущенные ресницы. «Интересно, понял ли он, что я рыпалась, прежде чес сесть к нему в машину? — думала Агата, едва сдерживая смех. — Наверняка! Не совсем же он идиот, пусть и по-русски ни бум-бум…». Шофер сидел к ним спиной, не проявляя никаких эмоций.

Когда машина остановилась в плохо освещенном дворе “литовки”, в которой жила Агата, Надир внезапно заговорил по-русски с интригующим акцентом:

— Прошу прощения за мою маленькую хитрость, Агата. Общение с Богдановичем вынуждает меня делать вид, что я не понимаю ни слова по-русски….

Агата прямо-таки прилипла к сидению. Открыв от удивления рот, она смотрела на Надира, изумленно и часто моргая глазами. Ей и в голову не могло прийти, что он когда-нибудь с ней заговорит. Да и о чем им говорить? Вот засада!

— Я понимаю ваше удивление, — продолжил молодой человек. Он схватил руку Агаты, сжал ее в своих горячих ладонях и прижал к своим губам. Этим он еще больше смутил девушку. — Простите, простите. Скажите, что вы простили…

— Надир, это ваше дело, если вам так удобно, то почему бы и нет… — наконец смогла выговорить Агата, пытаясь вырвать свою руку. — Не стоит передо мной извиняться…

Вдруг Надира будто подменили, из спокойного, сдержанного мужчины он превратился в пылкого любовника. Он настойчиво обнял девушку и принялся целовать ее, при этом не разбирая, куда целует, — попадал в шею, щеки, в раскрытые губы.

Агата растерялась:

— Надеюсь, соблазнение женщины не часть вашего плана конспирации? — она настойчиво попыталась оттолкнуть его. — Богданович что, должен считать вас геем?

— Упаси Аллах! В моем роду все мужчины любят женщин, — буквально рычал Надир, упорно добираясь до пуговиц женской шубки. К счастью, они оказались гладкими и быстро проскальзывали в петли. — Этот ваш… зимний сезон сводит меня с ума! Я не уйду, не просите, вы мне нравитесь, Агата. Я вам наверное нет, но это и возбуждает меня, и заставляет желать вас…

Если бы Агата знала заранее, что ей предстоит противостоять бурным излияниям шейха, то она наверняка взяла бы с собой на выставку водителя Сергея из фирмы Соколова, он прекрасно “отшибал” у настойчивых мужчин желание приставать к беззащитной женщине, — молча брал наглеца за шкирку и отводил в сторону. Бескровно и эффективно.

На этот раз Агате пришлось уступить, хотя, конечно, делала она это не без удовольствия. Как ни крути, а не каждый день заурядную девицу, каковой себя считала Агата, хочет арабский шейх. Никто ничего не узнает. Ну уехали они вместе, распрощались у подъезда. Кавалер ведь скрывает знание русского языка, значит и приключение это скроет.

Откинувшись на спинку сидения, она шумно выдохнула:

— В таком случае я предлагаю пойти ко мне, потому что заниматься этим в машине холодно. У меня все скромно, предупреждаю!

— Хорошо, — Надир никак не мог отдышаться после неожиданно горячих ласк, поэтому распахнул дверь и буквально вывалился из салона авто на метельную улицу. — О, Аллах! Жарко.

— Жарко?! Какой вы смешной, Надир, похожи на ребенка! — Агата вышла из машины, громко смеясь, — Не думала, что вам может быть жарко при наших морозах…

В тесной прихожей шейх быстро стащил с себя пуховик и сразу же достал из кармана мобильник:

— Позвоню Хасану, скажу, чтобы привез нам угощение…

— Не нужно! — Агата, смеясь, отобрала у него телефон. — У меня все есть, уже поздно звать кого-либо…

Оказалось, что сын влиятельного чиновника и выпускник Кембриджа в любовных делах был неопытен. Это было бы смешно, если бы не было бы так трогательно. Он рассказывал, что английские девушки ему не нравились, что с арабскими девушками интимная близость возможна была лишь после брака, а так как, жениться он пока не собирался, то решил, что сексом будет заниматься только с той, которая ему понравится.

Пока шейх Надир осматривался в ее спальне, Агата приготовила небольшое угощение, — горячий чай и фрукты, поставила все на поднос и вошла в спальню. Оставив поднос на тумбочке подле кровати, Агата подошла к окну и предусмотрительно задернула шторы, затем обернулась к Надиру, который в ожидании стоял посреди комнаты.

— Ну, что, Надир, — спросила она его с лукавой усмешкой, — вы не передумали, может быть вернетесь домой?

Агата уже сняла свитер и джинсы, стояла перед гостем в кружевных трусиках и лифчике.

— Ха! — тоже усмехнулся Надир и принялся нервно выдергивать пуговицы из петель белоснежной рубашки. — Я буду не я, если сейчас уйду ни с чем!..

Они долго возились на широкой постели, целовались, сплетали в клубок страсти свои обнаженные тела, а потом тихо уснули.

Утром Надир, осчастливленный удачным и приятным опытом общения с русской женщиной, позвонил Хасану, велел приехать за ним, и непременно, захватить с собой большую сумму денег.

Сам же он уютно разместился в постели Агаты, куда она уже принесла кофе, сливки и гренки.

— Скажи, — начал он расспросы, — почему такая, как ты до сих пор одна?

— Потом и одна что такая…, но так бывает не всегда, обычно у меня кто-нибудь да есть… То же самое я могу спросить и у тебя, почему ты один? — заметила Агата, откусив гренку и состроив Надиру веселые глазки. — Уж никак не ожидала от состоятельного арабского мужчины неудовлетворенности в этом плане…

— В моем роду мужчины поздно обзаводятся семьями, — ответил Надир, не забывая попивать из изящной чашечки крепкое кофе. — Мой дед Мустафа женился на моей бабке в пятьдесят, а отец Сулейман женился на моей матери в сорок пять…

Надир взял розетку со сливками и наклонил ее над своей чашкой кофе, при этом, наблюдая за тем, как Агата удивленно приподнимает брови и скептически поджимает губы. Сливки вышли из граней чашки и крупными каплями закапали на смуглые руки Надира, он вздрогнул от неожиданности, и остатки сливок расплескались по его широкой волосатой груди. Агата рассмеялась над ним, повалившись на смятую постель. Надир бросил все и последовал ее примеру. Опять началась возня, поцелуи, вздохи.

Неизвестно сколько бы это продолжалось, если бы в дверь настойчиво не позвонили. Накинув на себя рубашку Надира, Агата побежала открывать дверь. Открыв, она замерла. Перед ней стоял высокий худощавый человек. На его узком лице было написано полное недоумение. А когда за спиной Агаты появился улыбающейся Надир, недоумение гостя сменилось ужасом. Он загалдел по-арабски что-то угрожающее, оттолкнул девушку в сторону и решительно прошелся по комнатам, будто искал в них ядерный реактор или сотню ядовитых змей. Все это время Надир объяснял ему, что ничего страшного не произошло. Его никто не похищал, никто не пытал, тем более никто не просил за него выкуп.

— Тогда ради какого такого удовольствия ты находишься здесь, звонишь мне ранним утром и требуешь привезти деньги на окраину города?! — вскричал Хасан. — Я всю ночь провел в страшной тревоге, не зная, где ты и с кем ты!

Надир встал в позу, — скрестил на груди и, гордо вскинув голову, громко рассмеялся:

— Хасан, ты вправду не понимаешь, что может делать мужчина в доме у женщины?!

— Ты неопытный мужчина и сын влиятельного человека, поэтому я должен предупредить, женщины могут разорить тебя, — сказал Хасан, косясь на Агату подозрительно. — Ты знаешь, кто это? Не подослали ли ее твои доброжелатели, вроде Богдановича, чтобы шантажировать твоего отца или испортить твою репутацию? Сколько денег ты ей пообещал?

Агата выступила вперед и, не пряча от грозного араба свое крайнее возмущение, парировала:

— Вы думаете, что я просила у Надира денег или меня подослали к нему специально? Вы в своем уме, господин хороший? — Женский взгляд презрительно измерил Хасана. — Я достаточно обеспечена и порядочна, чтобы спать с мужчинами ради удовольствия!

— Да! Постыдись, Хасан, говорить так о женщине, — заступился за нее Надир. — Не говори того, чего не знаешь. Деньги мне нужны, чтобы одарить ими мою возлюбленную.

Недоуменные взгляды Агаты и Хасана встретились, потом устремились на Надира. Оба понимали, что парень заменил одно понятие другим, только смысл от этого не менялся, — он хотел заплатить за интимные услуги.

— Все, господа, спасибо за внимание, спасибо, что услышали меня! — Агата стремительно скрылась в спальне. — Это просто невозможно! Вы оскорбляете меня в моем же доме. — Она сняла с себя его рубашку, надела махровый халат и туго затянула пояс.

Когда Надир зашел, то увидел, как Агата нервно расправляет смятую постель и возмущенно молчит, что она бледна и возможно даже напугана. Подойдя к ней, он попытался обнять ее за плечи, но она вздрогнула, вскинулась и крикнула через плечо:

— Уходи, Надир! Вон! Вон отсюда! Ты ничего не понимаешь…

— Агата! — Взмолился Надир, — не гони меня, я ничем тебя не обидел.

— Никто еще не обижал меня так, как ты, — продолжала кричать Агата, — да еще при своем подчиненном! Думай, о чем говоришь! Одевайся и отправляйся домой, мне нужно идти на работу, ведь именно так я зарабатываю деньги, а не так, как думаешь ты!

Близкий к истерике Надир наспех оделся, дрожащими руками расправляя ворот рубашки и пиджака, затем дрогнувшим голосом приказал Хасану, который все время стоял в прихожей:

— Мы уходим, Хасан! — А Агату неловко предупредил. — Ты пожалеешь. Нет! Я не то говорю опять… Когда-нибудь ты поймешь, что я хотел сказать…

Мужчины вышли из квартиры, громко хлопнув дверью. И Агата в глубине души уже жалела о том, что нагрубила Надиру, ведь скорее всего, он не хотел ее обидеть. «Что теперь делать?» — думала она, рухнув на постель в полном бессилии и недоумении.

Надир красивый, молодой и богатый, к тому же он не чванливое существо, помешанное на своей родовитости, раз пришел в ее дом и остался. Что с того, что он немного не в ее вкусе. Вкус порой указывает на нереальных персонажей. К примеру, Соколов… Мысли снова вернулись к нему, несмотря на то, что Надир смог прогнать их на целую ночь. Зря она так с ним поступила, зря… Агата досадливо кусала губы.

Надир с Хасаном, войдя в номер “Президент — отеля”, разразились руганью друг на друга с обыкновенным восточным азартом. Особенно бурно кричал и махал руками Надир:

— Ты самого детства не даешь мне шагу шагнуть! Да, да, никогда ты не давал мне дружить с детьми, которые учились со мною в школе! А теперь ты вздумал мешать мне в делах с женщинами!

— Ты несправедлив ко мне, Надир — Сулейман Аль — Амин! — возразил Хасан с горячностью. — Я всегда был добр к тебе, а то, в чем ты меня с такой страстью обвиняешь, разумные предостережения, которыми твой отец велел удерживать тебя от глупостей!

Над Надиром всегда довлели гордость и предубеждения его рода, с этим он жил всю свою жизнь и принимал как должное. Незнающие люди, жаждущие высокого положения, считают, что оно, непременно, принесет им сплошные удовольствия. Но те, кто имеют вожделенные большинством титулы и звания, носят груз ответственности не только перед живущими ныне родственниками, но и отягощены доблестью своих предков и обязаны сохранить достоинство рода для будущих поколений. Вот почему Надиру полагалось жить по правилам аристократа, и непросто аристократа, а аристократа — мусульманина. Его вынужденное воздержание в радостях любви и прочих удовольствиях, предназначенных для молодых людей, было порождено не только его личными чувствами, но и правилами хорошего воспитания. Так, прежде чем начать полноценную сексуальную жизнь, Надиру нужно было жениться на девушке из хорошей семьи, дождаться, когда она родит ему ребенка, и только потом смотреть на других женщин.

Вчера Надир шел на выставку с большой неохотой. Недоверие к Богдановичу сделало его подозрительным и осторожным, он даже не сказал, что вполне сносно говорит и понимает по-русски, ведь главным условием работы “GIT” было знание языка. Но мудрый Хасан посоветовал ему принять приглашение Богдановича, чтобы лучше понять “серого кардинала” “GIT” и иметь представление об его намерениях.

Выставка показалась Надиру верхом безвкусицы. Сначала он дико злился на вездесущего Хасана и слащаво-пошлого Богдановича, которые затащили на сомнительное мероприятие, и вынудили смотреть на дешевые сувениры с рынков курортных городов. А эти фото! Предел пошлости. Любителям пляжей никогда не понять красоты и тонкости истинного Востока…

И вдруг, случайно подняв глаза, Надир понял, что за ним, кроме десятков любопытных глаз, следят милые глазки девушки, веселые и грустные одновременно, совершенно точно не пустые и не холодные, проникающие в его душу. Он онемел на миг, ощутил прилив восторга, сравнимого с восторгом хаджи, попавшего в круговерть вокруг священной Каабы. Будучи добросовестным исполнителем религиозных церемоний, и не раз испытывая духовную радость, Надир подумал, что встреча с девушкой была предопределена ему свыше. Это была любовь с первого взгляда.

Не думал он, что она так быстро впустит его в свою постель и раскроет самые сокровенные тайны своего тела. Это немного смутило его, ведь арабские учителя этикета и ислама учили его относиться к женской любви с некоторым предубеждением и осторожностью. «Аллах создал женщин на ступень ниже мужчин — говорили они, — но женщины хитры и могут порой принимать вид целомудрия и покорности. Помни, Надир, притчу о лисе и волке.»

Весь день Надир просидел на широком подоконнике в своей комнате, он много думал, о том, что произошло этой ночью, искал нечто такое, что бы могло хотя бы чуть-чуть умалить для него значение этого. Прислонившись к оконной раме, прячась от проницательных глаз Хасана за плотными шторами, Надир несколько раз вспоминал пресловутую притчу о лисе и волке, но никак не мог уловить смысл, который он смог бы применить относительно своей нынешней ситуации.

Когда за окном разлилась синяя морозная мгла и утопила в себе Москву, Хасан отдернул тяжелые шторы с большого окна. Надир сидел на подоконнике, подобрав под себя ноги, положив на колени подбородок, поросший темными волосами. На фоне окна, в котором с каждой минутой сгущалась мгла, профиль Надира выделялся четко и мягко, словно лунный серп.

— Надир, полетим ли мы домой, как ты задумал ранее, или останемся, чтобы оплакивать твоё горе? — спросил Хасан тихо.

— О каком таком моем горе ты говоришь? — Надир обратил на своего чуткого друга печальный взгляд, который не могли скрыть даже длинные черные ресницы.

— Если нет никакого горя, то тогда зачем ты сидишь тут, не ешь, не пьешь весь день? — Хасан уставился на него большими глазами и встал в возмущенную позу. — Мой шейх! — воскликнул он с неприязнью, — ты считаешь себя увечным или уродом?!

— Да почему ты так говоришь, Хасан — хаджи? — вскричал Надир, вытянув ноги, он резво соскочил с подоконника и встал перед Хасаном в растерянности.

— Потому что ты удручен разлукой в той женщиной, будто не думаешь уже встретить другую, более достойную твоей любви. — Ответил пожилой араб сурово, затем он с самым гордым видом скрестил на груди руки и прошелся по просторной комнате, размышляя. — Сегодня ты стал мужчиной, но, я вижу, что тебе не пошло это на пользу. Давай сейчас полетим домой, там ты хорошо подумаешь обо всем. И если по возвращении обратно, ты не перестанешь грустить по этой гордячке, то я лично найду и притащу ее к тебе…

— Ты прав, Хасан… — прошептал Надир, явно испытав облегчение после того, как получил от Хасана хороший совет. Посидев еще немного в раздумье, он встал и направился в гардеробную. — Нужно собрать вещи!

— Горничная давно сделала это, — сказал Хасан, обрадовавшись тому, что ему удалось повлиять на настроение Надира. Впрочем, как всегда.

Инна не понимала, почему Агата так расстроена из-за того, что провела ночь с ярким восточным красавцем. Или расстроилась она потому что бездумно "отшила" его? Надежды на то, что он вернется не было никакой, это немного утешало. С глаз долой!

Сидя за столиком в кафе, сестры все больше молчали, — Инна не хотела играть на нервах у Агаты, а Агата, трогая виски дрожащими пальцами, прятала от нее глаза. Лишь в моменты особого напряжения, когда молчать уже было невозможно, сестры начали говорить, перебивая друг друга.

— Послушай, что плохого в том, что ты переспала с этим парнем? — зашептала Инна, подаваясь вперед. — Тебе не понравилось, что ли? Тогда забудь и живи дальше. К чему эти муки совести?

— Зачем я тебе проболталась, Ин? Хотела, чтобы ты поставила меня на место, а ты говоришь «что плохого?! Он не для меня! — шепотом отвечала Агата, пряча лицо в ладонях. — Он не в моем вкусе… слишком во всех смыслах.

— Да ладно тебе жаловаться! — напористо оборвала ее Инна, теперь она лениво привалилась к спинке стула и, отхлебнув из бокала сок, продолжила. — Что именно в нем не в твоем вкусе? Нос, рот, язык?

— Он непростой смертный, ты сама мне говорила, — нервно ответила Агата.

— Ну, да, — закивала Инна, — он сын министра. И настоящий аристократ, раз выдержал наши издевательства на аукционе. Павлин-мавлин, ха-ха! Ты не привыкла летать высоко, притягиваешь каких-то утырков. Кстати, Богданович рассказывал, что еще двести лет назад род Надира был всего лишь бедуинским племенем. Так что, не парься. Лучше скажи, как это, заниматься любовью с обрезанным парнем?

Инна уставилась на сестру жадными глазами, будто и вправду думала узнать от нее интимные подробности.

— Ты с ума сошла! — Воскликнула Агата, чуть не плача. Вскочив с места, она сняла со спинки стула сумочку, закинула ее на плечо и, бросив, — увидимся потом! — быстро ушла.

— Иди, иди! — тихо усмехнулась ей вслед Инна. — Думаешь твой павлин вернется? Сщас! Такие принцы если уходят, то навсегда…

На шумной Тверской Агату осыпало снегом, закрутило в людском потоке так, что она не сразу сообразила, где ее ждет водитель Сергей с машиной. Она металась туда, сюда, набирая при этом номер мобильного Сергея на блестящей, розовой “раскладушке”. Сергей отозвался немедленно, сказал, что “киснет в пробке” на перекрестке. Нужно было ждать его в условленном месте, то бишь, у кафе, среди прохожих. Чтобы видеть движение машин, девушка подошла ближе к обочине, проводила взглядом несколько машин, вырвавшихся из “пробки” и, отдернув рукав пальто, взглянула на часы. Опаздывала она на целый час…

— Агата! — услышала она сквозь плотный уличный шум мужской голос, и осмотрелась по сторонам. — Агата Фомина?

Из толпы навстречу ей вышел высокий, полноватый мужчина в спортивной куртке и джинсах. Подойдя к ней, он пристально всмотрелся в ее лицо и улыбнулся:

— Привет, Агата! Прости, но ты ли это? Ты. Узнал тебя по волосам…

— Я, Вадим Владимирович, — ответила девушка, опешив от неожиданности, она неуверенно заулыбалась. — Сколько лет, сколько зим…

— Да! Неожиданная встреча, — сказал мужчина, тоже, видимо, никак не ожидая встретить ее посреди московской улицы. — Как ты? Давно ты была дома?

Впервые за несколько лет Агата встретила человека из прошлого; и кого?! Учителя Березниковской средней школы, в которой она исправно училась. Вадим Владимирович Коновалов преподавал детям маленького городка на Волге трудно — изучаемую химию. Если учесть, что Агата к химии не питала уважения, то будет не совсем понятно, почему она посещала каждый урок Коновалова. А уроки она посещала исключительно ради самого учителя. По меркам провинциальной девочки он был красавцем, вот и ходила она им любоваться…

Пока Агата с Вадимом обменивались вопросами, из “пробки” выбрался Сергей и подкатил прямо к ним. Выглянув из окна, он поинтересовался, как всегда вставая на защиту одинокой сотрудницы:

— Что такое, Агата? Нужна моя помощь?

— Нет. — Агата смущенно рассмеялась в ответ, и кокетливо качнулась на каблуках белых сапожек. — Это мой бывший учитель. Такая вот приятная встреча!

— Ну, это святое! — расплылся в добродушной улыбке Сергей, и его лицо избороздили мимические морщины. — Садитесь! Подвезем.

— Да, да, пожалуйста, Вадим Владимирович… — спохватилась Агата, она распахнула перед мужчиной дверь черного джипа.

Коновалов недоверчиво покосился на машину:

— Это твоя? — Он сел в велюровый салон, недоумевая, — не понимаю, ты ли это или не ты, Агата?

— Она, она! — хохотал Сергей. Агата, сев рядом с Коноваловым, поспешила объяснить ему, откуда у нее машина, и почему, собственно, она так респектабельно выглядит:

— Я работаю в большой фирме по продаже товаров для женщин, эта служебная машина… — запнувшись от смущения, девушка натянуто улыбнулась. — А вы чем сейчас занимаетесь?

— В Москву я попал проездом, — ответил как будто бы нехотя Коновалов и перевел тему разговора в другое русло. — Давно ты не была у своих? Ты не ответила…

— Давно, — кивнула Агата согласно. — Лет десять точно. И не тянет, если честно.

Она всегда боялась встретить кого-нибудь из земляков, боялась, что они начнут расспрашивать ее о том, почему она долгое время не была у родителей, точнее, у матери и отчима, и не общалась с ними, почему она, устроившись в столице, не хочет помочь им. Неужели помнит старые обиды?

— Очень жаль, мне всегда казалось, что ваша семья это настоящая каменная стена, которая будет стоять долго, — деликатно высказался Коновалов. — А все эти слухи только слухи…

Агата пожала плечами, не зная, что и как сказать. Она была не готова говорить на эту больную для нее тему, поэтому решила поступить так, как поступала на уроках химии, когда не знала ответа на заданный вопрос, — просто молчать.

Меж тем Москва плыла за стеклами джипа и было ясно и Агате, и Коновалову, что этот город давно перестал быть просто городом, это было целое государство со своими законами адаптации и выживания.

— И все же, — Агата начала разговор заново, — что вы делаете в Москве? Или это нечто личное?

— Да в общем, нет! — грустно улыбнулся Коновалов. — Как я уже сказал, я тут проездом, возвращаюсь из мест не столь отдаленных… — он посмотрел на удивленную Агату с неким вызовом. Наверное, боялся ее реакции, конечно, негативной и оскорбительной.

— Я ничего не знала, — выговорила она тихо. — Мне жаль…

— Не хочу об этом говорить, — прервал ее мужчина. — Я не из тех, кто любит рассказывать о уголовных статьях и тюремных буднях.

— Понимаю, именно поэтому я предпочитаю не говорить о семье, — вздохнула девушка. — Тяжело. И как будто не со мной было…

— Я слышал, ты обвинила отчима в домогательствах, — решил признаться бывший учитель химии. — Об этом весь поселок говорил еще долго после твоего отъезда…

— Мне было тринадцать лет, и я не знала иного способа избавиться от его грязных лап, — сказала Агата, чувствуя приливы отвращения и злости. — Мама мне не верила, потом свалила всю вину на меня. Я сбежала из дома, меня отправили в приют, где в общем было еще хуже. Я стараюсь не вспоминать. Вот живу, работаю. Иногда мне даже нравится, — добавила она с грустной усмешкой.

— А я нарисовался посреди Москвы и растревожил раны! У меня убийство по неосторожности, бывает и такое, оказывается, — ответил Вадим откровением на откровенность Агаты.

Потом Агате удалось пригласить его в офис на Новом Арбате. Сначала он упорно отказывался, наверное боялся ее скомпрометировать. Но когда Сергей остановил машину на парковке перед стеклянно — бетонным зданием бизнес — центра, и Агата сказала, что у нее есть полчаса свободного времени, мужчина согласился посмотреть на место ее работы.

Войдя в здание и поднявшись на этаж, где расположилась фирма, Агата широко распахнула стеклянные двери и легко прошла вперед, приветствуя служащих. За ней шел Коновалов и тоже робко говорил “добрый день”, видя, что девушки все как одна повыглядывали из-за мониторов компьютеров. Ему отвечали улыбками и кивками. В приемной Агата приняла у него куртку и повесила в шкаф.

— Мария, можно взять у вас кофе и чашки? — спросила Агата у секретаря Соколова.

— Да, пожалуйста, Агата — разрешила Мария, — Вам, кстати, искал Александр Дмитриевич…

— Зачем, не знаете? — заволновалась Агата, впуская в свой кабинетик Коновалова. — Прошу вас, если он будет спрашивать обо мне, скажите, что я немного опаздываю…

Мария, дождавшись, когда Агата с гостем закроются, вышла из приемной, подошла к Тане, консультанту, которая печатала на компьютере отчет о годовых продажах, и зашептала ей на ухо:

— Не знаешь, кто это? Не так уж и молод…

— Можно подумать, что Соколов молод, — усмехнулась Таня, не отрываясь от работы, — да и зачем ей ровесники? Помнишь же сама, пока она жила с тренером, ни раз приходила на работу в синяках, их как не пудри, они все равно лезли наружу.

— А Соколов сегодня на нервах из-за нее, — сказала Мария, подозрительно щурясь, — кажется, у них все-таки что-то было…

— Если бы ко мне подкатывал такой мужик, у меня обязательно с ним что-то было бы, — деловито отозвалась Таня.

Ей непременно нужно было закончить годовой отчет перед новогодними праздниками, поэтому она не стала продолжать разговор и вернулась к работе.

Тем временем Надир гостил у своего деда в Медине. Старик пережил трех своих жен и теперь доживал свой век в семье младшего сына Али. Он ни на миг не забывал о том, что в пору своей юности знал лишения, и что лишь благодаря милости Аллаха и короля, который увидел в нем силу и благородство, он стал уважаемым человеком, обзавелся нефтеперерабатывающим заводом и сколотил баснословное состояние. Надир был любимым внуком шейха, потому что он отдаленно напоминал ему жену, француженку Анетт.

— У тебя, сынок, ее глаза, — говорил дед всегда, когда видел внука. — Ты дитя нашей любви, не твой отец, — подчеркивал он твердо, — а ты! Мой сын Сулейман чистый бедуин, выносливый и прямой, а ты другой…

— А я, по-твоему, слаб? — расстраивался каждый раз Надир.

— Ты утонченный и чувствительный, — отвечал старик и закрывал глаза, будто погружался в прошлое. — Не меняйся, мальчик мой, оставайся таким, какой ты есть. И Аллах тебя благословит…

У дяди Надира Али, кроме трех сыновей, была еще и дочка по имени Фатима, ей было четырнадцать лет, и она считалась невестой Надира. С самого детства девочка была влюблена в своего двоюродного брата. Надир же и не помышлял брать ее в жены, но его отец договорился со своим братом о женитьбе сына на своей племяннице, поэтому этот брак считался делом решенным.

Фатима с Надиром были далеки друг от друга, как солнце и луна, и общались лишь на общие темы. Родителей это не смущало, они надеялись, что дети найдут общий язык после свадьбы, а потом между ними вспыхнет любовь.

Когда Надир в очередной раз навестил деда, умница Фатима заметила, что ее жених печален и молчалив. За годы, проведенные в Европе, он еще больше отдалился от нее, а из холодной России он и вовсе вернулся чужим, ходил сам не свой по белоснежным апартаментам, вздыхал, устремляя взгляд к горизонту, словно ждал кого-то. За окнами красавица Медина тянула минареты к раскаленному небу, расположила на горячей земле свои жилые кварталы, дворцы и мечети.

— Что, правда, в России холодно и снега по колено? — спросила Надира Фатима тихо, не веря фото на его телефоне.

— Снег там регулярно убирают, — ответил Надир, — поверь мне, снег там такое же привычное явление, как у нас безоблачное небо, — говоря, молодой человек утомленно поднял глаза к высокому потолку и отошел от прилипшей к его плечу сестры подальше. — Я почти не видел Россию. Хочу летом отправиться в путешествие по ее просторам…

Фатима слушала и смотрела на него, приоткрыв рот от удивления. Из уважения к деду и к семье дяди, которые были поборниками традиций, Надир надел длинную рубаху из белого хлопка и старался скрыть от родственников, что ему было невыносимо скучно с ними. Кроме того, его беспокоило излишнее внимание к нему Фатимы. Девочка, словно куколка бабочки, обернутая в белый джильбаб, обретала женские формы, смотрела на Надира по-особенному, ласково и выжидающе. Надир понимал, что очень скоро Фатима потребует от него определенного внимания, и он должен будет на него чем-то ответить.

То же самое беспокоило деда Мустафу, который, несмотря на преклонный возраст, все чутко воспринимал.

Однажды он позвал внука в свою спальню, и, когда тот пришел, прямо у него спросил:

— Не пора ли тебе жениться на Фатиме? — Старик лежал на груде подушек, обтянутых цветным шелком, и курил кальян. — Назначь дату сам, никто не станет тебе противиться.

— Нет, дедушка, я не хочу этого брака, — сразу ответил внук, присаживаясь рядом с ним, на просторную и мягкую софу. — Я не люблю Фатиму… по крайней мере, не люблю как женщину, — он смутился своей откровенности и опустил глаза, похожие на изумруды.

Старик понимающе закивал, покрутил в пальцах кончик седой бороды и сказал:

— Значит ли это, что ты уже в кого-то влюблен? Тебе пора жениться, дорогой внук, нынешний мир не тот, что был раньше, сейчас много искушений, много поводов для тревоги и только семья может избавить от них…

— Я хотел бы жениться на русской, — робко признался Надир, бросив на лела осторожный взгляд. — Мне незачем томить себя и Фатиму в этом браке…

— Вот оно что, значит, и в этом деле ты пошел в меня, — произнес глубокомысленно почтенный бедуин. Вложив в беззубый рот кончик трубки, он прикрыл глаза, подумав о чем-то недолго, вынул трубку и пыхнул на внука яблочным паром. — И что же, хороша эта русская?

— Она весела и совсем за меня не держится, прогнала меня, сказала, что я ее обидел как никто никогда! Боюсь, что отец не одобрит моего выбора, — сказал Надир.

— Хм. Что верно, то верно, — согласился с ним дед, задумавшись. — Мне хорошо известны намерения твоего отца на твой счет, Надир, он хочет женить тебя на Фатиме и точка!

— Это будет опрометчиво с его стороны, — заметил Надир. — Я этого не хочу. Все чего я хочу, набраться смелости, придти к той русской и остаться с ней…

Новость о том, что Надир желает взять в жены иностранку, и совершенно не рассматривает юную Фатиму в качестве жены, вскоре стала достоянием всей семьи Али Аль — Амина. Это дед Мустафа распространил ее, чтобы ни у сына, ни у внучки не было иллюзий. Фатима ходила по дому, как неприкаянная, весь ее мир стал одноцветным, серым, словно любимая кошка деда. Она понимала, что между ее отцом и отцом Надира была договоренность о браке, значит она имела право мечтать о том, что молодой человек сам попросит ее руки, и все возрадуются ее с Надиром счастью. Теперь же никакой реальной надежды на удачное решение этого дела не было, разве же только вынужденный брак, который для обоих превратиться в муку.

В отчаянии Фатима осмелилась обратиться к Надиру, — вдруг дед что-то напутал. В момент, когда девушка подошла к нему, он был один, собирался выехать загород, развеяться.

— Надир, скажи, правда ли что ты собираешься жениться на иностранке? — Фатима вздернула тонкое личико навстречу Надиру. — Что же тогда будет со мной? Я ведь люблю тебя всю свою жизнь!

— Еще ничего не решено, — ответил он ей резко. — О своем решении я доложу твоему отцу…

Потом, будто боясь ее дальнейших расспросов, Надир быстро вышел. Вечером того же дня Надира позвали в кабинет дяди Али. Молодой человек явился незамедлительно, готовый к серьезному разговору и объяснениям. Кабинет был уставлен дорогой, искусно сделанной мебелью. Все, от подставки для ног до огромной люстры, сияло восточным изяществом. В воздухе чувствовался фруктовый аромат.

— Ты звал меня, дядя. Я пришел, — вежливо сказал Надир, сев в кресло, выпрямился и смело посмотрел в черные дядины глаза. — Слушаю тебя очень внимательно…

Дядя, большой бородатый, с лоснящимся от пота лицом, сидел за массивным белым столом, сцепив пальцы в «замок».

— Это я слушаю тебя, Надир, — произнес он, кряхтя и тяжело ерзая в своем кресле. — Ты ничего не хочешь мне сказать? Кажется уже уборщица и та в курсе того, о чем ты молчишь…

— Хочу, дядя. Я прошу освободить меня от обязанности жениться на Фатиме, — сдержанно и тревожно улыбнулся Надир. — Никогда не нравилась мне эта идея. Знаю, сестренка ждет от меня любви, но я не могу обещать ей ее…

— Ты спятил, Надир?! Причем…, причем здесь любовь? — ожидаемо возмутился дядя Али. Он даже приподнялся в величественном кресле, давя на племянника своей внушительного размера тенью. — Никто не требует от тебя любви, ты должен выполнить договор, заключенный твоим отцом!

Продолжая упрямо смотреть в глаза дяде, Надир все же не решался пойти на открытый и громкий конфликт, поэтому учтиво кивнул:

— С отцом я сам поговорю, надеюсь, он услышит меня и не станет строить из себя ретрограда. Ради чего нам устраивать родственные браки? Все мы равно богаты и влиятельны. Я сам найду для сестренки жениха, который будет подстать тебе и ей, дядя!

Дядя из всего этого сделал только один вывод:

— Не нужно было тебя отправлять в Европу, нахватался всяких вольностей и теперь бунтуешь! Женишься, никуда не денешься, — мужчина, упираясь большими руками в стол, встал окончательно. — Сделаешь Фатиме ребенка, а потом можешь убираться на все четыре стороны!

Возмущенно фыркнув, Надир тоже поднялся на ноги, хотел было развернуться и выйти. Но дядя Али не сдавался:

— Я устрою скандал на все королевство! Тебя прогонят, ты больше не увидишь деда и мать! Я пойду на это, защищая честь моей дочери, которую ты попрал! Решай, Надир, чего ты хочешь…

— Я хочу освободить себя от договора, под которым я не подписывался, — сказал молодой человек, глядя на дядю прищуренными от злости глазами. Он сделал руками жест похожий на бессильное бросание пепла в воздух.

— Тогда назначь дату свадьбы и все решится само собой, — смягчился дядя Али, видимо, решив сменить тактику. — Можешь отложить брак на год или два, время лучший распорядитель. Ты повзрослеешь, одумаешься…

— Нет, дядя! — Надир сложил свои мягкие губы в тонкую упрямую линию и мотнул головой. — Откладывать казнь я не хочу, я ее отменяю, — сказав так, он спешно вышел из кабинета, оставив дядю Али в сильном недоумении.

А Агата улетела на зимние каникулы в Египет. Купаться в море, конечно, не пришлось из-за прохладной воды, но гулять по улицам курортного городка и не думать о Надире было вполне комфортно, ведь вокруг нее крутились арабы внешне бывшие ни чуть не хуже, чем он, сын министра.

В отеле “Star Egypt”, в котором девушка занимала одноместный недорогой номер, оказалось не менее двадцати постояльцев из России, так что ей не было скучно. Россияне вместе ходили на пляж любоваться морем, вместе танцевали до утра на дискотеках. Собирались встречать новый год, для этого уже арендовали на новогоднюю ночь зал ресторана при отеле.

К 11 часам, когда заметно теплело, Агата отправлялась прогуляться до ближайшего рынка. Тут-то и начиналось самое интересное, — за ней увязывался молодой торговец Али. Бедняга бросал все дела, оставлял товар на младшего брата и бездельничал весь день, выпрашивая у туристки то обед в ресторанчике, то деньги. Агате было с ним весело, потому что он мог ради нее до хрипоты торговаться на рынке и “уронить” цену до смешного минимума. Кроме того, Али обещал ей любовь до гроба.

— Как дэла? — это все что он знал по-русски до появления в его жизни Агаты.

Она научила парня кое-чему еще. Теперь он с заискивающей улыбкой подходил к русским и задавал странный вопрос:

— Как сажа бэла?

На него смотрели как на дурачка. Агата смеялась до слез.

— Твоя школа? — спрашивали ее соседи по отелю, тоже забавляясь. — Смотри, догадается, не отобьешься!

— Не мешайте развлекаться! — хохотала девушка. — Если успею, научу его говорить всем «я тебя люблю»…

Утопив ноги в белый песок, Агата часами могла сидеть под тенью зонта, писать СМС для Инны и отсылать их в далекий Париж, где Инна проводила каникулы. Поездку в Европу Агата пока не могла бы себе позволить, и она потянулась к морю, солнцу и пальмам, к полной свободе и экзотике. Европа подождет. Египет ей нравился, к тому же в Париж Инна отправились в компании Эллы и Александра Соколовых, а значит, отдыхать, проводить с ними Агате было бы не очень удобно.

«Али каждый день просит меня выйти за него замуж» — писала Агата Инне.

«Он красивый?» — спрашивала Инна в ответном СМС.

«Удивительно длинный и тощий» — шутливо сетовала Агата.

Однажды Инна прислала ей СМС, от которого у ее сестры напрочь испортилось настроение и задрожали руки: «Твой Надир интересовался у Б, где ты. Тот спросил у меня, я сказала. Жди его в гости!» Богданович с Инной не имели права говорить Надиру о том, где она отдыхает, — Агата рвала и метала. Памятуя о том, как она с Надиром небрежно обошлась, девушка боялась, что он ответит ей тем же, да и не собиралась она продолжать с ним отношения.

В быстро остывающий египетский вечер, которым новогодним можно было назвать с трудом, потому что атрибуты русского новогоднего вечера в нем отсутствовали, компания русских, в том числе и Агата, пришли в арендованный ресторан. На столах уже стояли этажерки с фруктами и тарелки с мясными закусками, над съестным изобилием возвышались бутылки с дорогим вином и кувшины с морсами.

После полуночи администрация отеля обещала прислать танцовщиц и факиров. Еще ни разу в жизни Агата не встречала новый год с таким размахом, в компании не закомплексованных и легких на всякие эксперименты людей. Египетский дед Мороз был “накаченный” и смуглый брюнет с белозубой улыбкой, а египетская Снегурочка была в золотистом бикини. Агата пришла на праздник в легком платье из голубого шелка с тонкими бретельками и фалдящим подолом. В свои рыжие волосы она воткнула ярко-белую орхидею, на тонкие запястья нанизала браслеты, а на ноги одела белые босоножки, украшенные стразами.

Вечер начался с «проводов старого года», все пили, говорили тосты и снова опрокидывали себе в рот вино, закусывали устрицами и фруктами. Ничего более упоительного, чем этот вечер Агата в жизни не переживала, словно и не было никогда московский холодов и неудач на личном фронте.

Когда голова стала кружиться, а с языка стали слетать легкомысленные фразы, какой-то молодой человек подхватил ее под руки и увел на танц-пол, где звучала легкая танцевальная музыка. Там Агата начала хлопать в ладоши и топать ногами. А потом взялась кружиться и извиваться, обхаживая своего партнера. Тот не растерялся, поймав, притянул ее к себе и тоже увлеченно стал двигаться. Праздник кончился под утро. Всю ночь русские туристы веселились на египетской земле и нисколько не смущались, когда, даже видавшие виды официанты, засматривались на русских женщин с открытыми плечами и на мужчин, которые пили вино целыми кубками.

В полночь для русских устроили фейерверк, потом пришли местные музыканты, и теплую новогоднюю ночь пронзили трогательные звуки лютни, флейты и барабанов, которые, переплетаясь, превращались в чувственный арабский мотив. Изрядно подвыпивши, Агата поднялась на стол и начала исполнять танец живота.

— Давай! Давай! — кричали остальные, окружив стол, тоже пьяные, они поддерживали ее аплодисментами. — А ну, покажи этим арабам, на что способны русские!

В номер отеля Агату привела горничная, оставила ее сидеть в кресле, и ушла. Агата несколько раз пыталась дозвониться до Парижа, хотела поздравить с новым годом Инну, но линия была безнадежно перегружена. Тогда она, не раздеваясь, рухнула в постель и крепко уснула.

Агату разбудил звонок из администрации отеля. Кое-как проснувшись, она подняла трубку и, приложив ее к уху, вяло отозвалась «Алло…». Любезный голос с акцентом сказал: «Госпожа Фомина, в холле вас ожидает господин Аль — Амин»

— Вы серьезно?! Он сидит в холле? — испугалась Агата. — И давно он ждет меня? — простонала она. Ей ответили: «Минут тридцать».

— Пусть подождет еще немного! — выдохнула девушка. — Не знаю, скажите ему правду, что я напилась вчера и гостей не жду… — Голос в трубке попытался возразить: «Мы не можем заставлять долго ждать такого человека…» Агата разозлилась, — хорошо! Пусть он зайдет ко мне! Что за навязчивый тип этот ваш шейх?

Наспех надев махровый халат и собрав волосы в пучок, она распахнула дверь номера перед Надиром. Он вошел в полном арабском облачении, за ним шел молодой человек с корзиной белых, розовых и желтых роз.

— Добрый день, Агата! — широко улыбнулся Надир и, подойдя ближе, элегантно кивнул. — Прости, что разбудил тебя…

— Ничего, я все равно собиралась вставать, — сказала Агата, смущенно поправляя воротник халата. — Садись, пожалуйста. Извини, у меня не прибрано, я не ждала тебя, — она спешно убрала с дивана платье, которое вчера небрежно сняла и бросила.

— Благодарю, — Надир чинно опустился на диван. Тем временем его слуга поставил корзину с розами на кофейный столик и неслышно удалился. — Я подумал, что если сообщу тебе о своем приезде, ты упорхнешь от меня.

— Ну, в общем, ты прав и не прав. Упорхнуть с курорта мне нелегко, будь у меня частный самолетик, тогда, наверное, да… — девушка все еще продолжала стоять посреди комнаты, не зная, как себя вести дальше. — Зачем ты пришел? Отель вроде бы не твоего уровня…

Прогнать такого важного гостя или принять его с гостеприимством? Последнее казалось ей более приемлемым. Наверняка весь отель знает о визите шейха, значит, обойтись с ним плохо было бы крайне невежливо. По всему городу пойдут нехорошие слухи.

— Я приехал по делам своей компании, — заговорил Надир немного высокомерно. — В Египте у моего отца есть небольшая телекомпания, — вздохнув глубоко, он с неподражаемой восточной ленцой, всем своим видом показывая томление и скуку, продолжил. — Она мало что дает Аль — Аминам, потому носит просветительский характер, а это сейчас не очень модно. Отцу пришла идея продать ее египетскому media — дельцу.

— Можешь не продолжать, это не моего ума дело, — Агата сложила руки на груди и виновато улыбнулась, — у меня никогда не будет ничего подобного…

— Неуверен, что женщине это нужно, — снисходительно прервал ее Надир и добавил. — Приглашаю тебя поехать со мной на предварительные переговоры…

— Я рада бы пойти, — замялась Агата, — да не хочу тебе мешать. Давай сразу выясним все, без этих твоих завитушек…

— Хорошо. Я приехал за тобой, — прервал ее молодой человек. — Я люблю тебя…

— Так быстро? — удивленно приподняла левую бровь девушка, потом добавила. — Ты хороший парень, Надир, это сразу видно, но ты мне не подходишь, я тебе тоже…

— Почему? — тоже удивился Надир. Его брови были еще выразительнее, а в глазах прыгали зеленые искорки. — По-моему, в прошлый раз мы выяснили обратное.

— Нельзя по одной ночи понять, кто есть кто. С тобой все понятно, о тебе в газетах пишут, твоя семья влиятельная и добропорядочная. Ты прозрачен как стекло. А я, ты знаешь, кто я? — настойчиво заговорила Агата, при этом слегка клонясь к Надиру. — Темная лошадка. Что ты обо мне знаешь…?

— Мое сердце не обманывает, когда говорит о тебе в превосходной степени! Пожалуйста, не спорь с ним… Ступай в душ, потом оденься, я пока закажу нам завтрак, — Надир хитро прищурил не по-арабски красивые глаза. — В пять нам нужно быть на месте…

Уже в половине двенадцатого Надир и Агата мчались в черном «Мерседесе» по гладким дорогам притихшего городка. В одной стороны тянулись уютные кварталы с многочисленными сувенирными лавками и магазинами, с другой стороны, словно голубая шелковая лента тянулось морское побережье, и вставали стройные пальмы. Агата никогда не думала, что когда-нибудь ей представиться возможность прокатиться вот так, с шиком по дорогам знаменитого на весь мир курорта, да еще в компании богатого мужчины. Тянуть время девушка не стала, раз судьба улыбнулась ей и послала немного удачи, значит нужно это принять, даже если такой подарок казался незаслуженным.

Специально для этого случая, который, возможно, никогда больше не согреет женское тщеславие, Агата надела розовое платье из многослойного легкого шифона, волосы ей привели в порядок в салоне красоты при отеле, и теперь она готова была предстать перед Надиром и его партнером во всей красе.

Каково же был ее удивление, когда машина свернула к причалу, где на приколе стояла большая белая яхта.

— Я думала, подписывать договор вы будете на суше, — сказала Агата, следуя за Надиром на борт яхты. — Не хочу быть дикаркой, но я в восторге!

— Я рад, что тебе нравится! Нет, мы с партнером решили, что полезное нужно совместить с приятным, — говорил Надир. — Знаешь, богатые тоже любят отдыхать у моря и, глядя на воду, думать о вечности…

На палубе все было готово к приему Надира. Стоял круглый стол, заставленный яствами в красивой фарфоровой посуде. Надира встретил толстый араб, с явным подобострастием он обхватил милостиво протянутую руку молодого шейха и оскалился в чрезмерно приветливой улыбке.

— Это Абиб Бабрам, — шепнул Надир Агате, когда они присели в удобнейшие кресла-ракушки, в каждом из которых лежала груда мягчайших думок из розового, золотого и голубого шелка. — В Египте он главный по медиа-бизнесу…

Слуга, одетый в длинную белую рубаху, принес господам хрустальный графин, наполненный густо-золотистым напитком. Разлил его по высоким хрустальным бокалам с золотыми ободками. Надир не скрывал того, что Агата интересовала его больше, нежели потная персона Бабрама. Он слушал его гортанную речь вполуха, кивал, а сам то и дело бросал влюбленный взгляд на свою спутницу. Она по-прежнему была для него желанна.

Агата чувствовала себя неловко, словно попала в иной мир, и думала не без основания, что, если мир иной все же существовал, то не под могильной плитой, а тут, на земле, и существовал он только благодаря деньгам и таким людям как Надир. Она не притронулась ни к янтарному винограду, огромные гроздья которого развалились по роскошному блюду, ни к спелой дыне, ни к крупным гранатам, их зерна, словно драгоценные камни матово блестели в свете закатного солнца. Золотой напиток оказался медовым шербетом с нежным дынным ароматом. Попробовав его, Агата осторожно откинулась на спинку кресла, думая о том, как же все-таки хорошо окунуться в этот, иной мир.

После беседы с шейхом Бабрам сошел с яхты, любезно предоставив ее к услугам шейха и его подруги. Надир, наконец-то, перестал строить из себя гордого магната и вновь стал живым, жадным до женского внимания парнем.

— Представь себе, с какими глупцами мне приходиться общаться! — воскликнул он, после того, как залпом выпил весь шербет. — Я создан для любви, для тебя, в конце концов, но не для перебирания никчемных слов! Нет! — он решительно замотал головой.

— Ты еще очень молод, Надир, — безмятежно отозвалась Агата, несколько утомленная жарой, она раскинула руки по прохладным шелковым думкам. — Ты молод, избалован и неопытен, поэтому ты так говоришь…

— Нет, я знаю себя, во мне сохранился дух свободолюбивого бедуина, — пустился в размышления молодой человек. — Мне хочется жить в бедном шатре, водить караваны по пустыне, а не сидеть в душном офисе и слушать бредни о рекламе и политкорректности…

Надир скрылся за стеклянной дверью, ведущей в просторную каюту-гостиную, где стояла удобная мебель для отдыха целой праздной компании. Затем он вышел на палубу уже в белых штанах и эластичной майке, — стройный смуглый юноша.

Глядя на него, Агата сравнивала себя с ним, и понимала, как мало они подходят друг другу; она, можно сказать, умудренная опытом двадцатисемилетняя женщина, продающая женские товары, и на этом зарабатывающая деньги на более или менее обеспеченную жизнь. Вчера она танцевала на столе, обжималась с едва знакомыми мужчинами, потому что изрядно выпила. Жизнь успела ее потрепать.

Он, милый мальчик, почти принц, образованный, перспективный, но не знающий себе цену. К ней в постель он попал случайно, легкомысленно, и теперь наверняка мечтал снова оказаться в ней…

— Надир, я должна признаться в том, что не рассчитывала на встречу с тобой после той ночи, — заговорила Агата осторожно, чтобы до него дошло, к чему она ведет. — Об арабских шейхах я никогда не мечтала, не такая я, звезд с неба не хватаю…

Надир, доселе стоявший в стороне от нее, подошел к ней и непонимающе уставился на нее.

— Ты это говоришь, чтобы унизить себя? Чтобы я думал о тебе нехорошо? — спросил он уязвлено. — У нас наследные принцы любят простых женщин, — добавил он и присел в кресло напротив нее. — Да, моя семья богата, но никакие деньги не смогут нас разлучить! Если только мы решим жить вместе…

— Не спеши. Мы можем встречаться время от времени, необязательно сразу жить вместе, — решила остудить его пыл Агата. — Не хочу связывать тебя. Да и сама не готова к таким отношениям…

— Я окутаю тебя заботой и вниманием, вот увидишь, тебе не захочется со мной расставаться, — пообещал Надир уверенно. — Я не согласен видеться «время от времени». Наши отношения должны привести нас к чему-то хорошему и правильному, а не быть развлечением между делом…

На борту яхты было все для комфортного отдыха. Когда африканская ночь накрыла бархатным полотном город, причал и море, Надир предложил Агате перейти в каюту для гостей. И она, входя в шикарные апартаменты, невольно подумала, что на яхте, наверняка, имеется спальня с большой кроватью. Интуиция ее не подвела, после легкого ужина, Надир потянул ее в другую комнату — в спальню с зеркальным потолком, ветвистой люстрой из горного хрусталя и ожидаемо большой кроватью. Паркетный пол был почти полностью застелен пушистыми коврами…

После того, как Надир удовлетворился интимной близостью с ней, он откинулся на груду подушек, затянутых в наволочки из тончайших кружев, и, утопив голову в их мягкости, мечтательно улыбнулся собственному отражению в зеркальном потолке. Рядом с ним, уткнувшись лицом в безжалостно смятую подушку, слегка прикрытая шелковой простыней, лежала Агата. Темные волосы разметались у нее по спине, через простыню проступали очертания ее бедер.

— Ты спишь? — Надир повернулся к ней, обнял за плечи и прижался к ней всем своим жарким телом.

— Нет, я просто думаю… — отозвалась Агата и глубоко вздохнула.

— О чем ты думаешь? — спросил Надир с легким беспокойством в голосе. Он боялся, что она хочет ускользнуть от него.

— Знаешь… — с придыханием прошептала она, — я никогда не думала раньше о том, что я могу быть ответственна за мужчину. Мне не попадались такие чуткие и милые люди, как ты…

— Это хорошо или плохо? — насторожился Надир.

— Если бы я знала! — снова вздохнула Агата, — я не знаю, милый…

— Ничего. Поймешь потом, может быть… — Надир был озадачен, сбит с толку.

""" """ """

В заснеженную Москву Агата с Надиром прилетели вместе. В Шереметьево 2 их встретили сразу две машины — служебный джип Агаты и черная Audi класса А, за рулем которой сидел Хасан. Надир сразу отдал предпочтение джипу Агаты, чем сначала удивил, а потом разозлил своего верного слугу.

— Надир, нам нужно поговорить! Ты сбежал из гостеприимного дома дяди Али, как вор, не попрощался даже с дедом, не посмотрел в глаза невесте! — Хасан вышел из машины и решительно направился к влюбленной парочке. Он специально изъяснялся по-русски, чтобы спутница Надира знала, о чем идет речь и какую бурю она подняла в семье Надира — Постой, говорю! От меня не сбежишь…

— Что тебе, Хасан? — небрежно обернулся Надир, замедляя шаг, но не выпуская руку Агаты из своей руки. Он ни на минуту не хотел расставаться со своей возлюбленной. — Поговорим, когда я этого захочу! Я свободный человек и делаю что хочу. Отстань…

— Тебе мало того, что ты оскорбил деда, дядю и невесту? Хочешь ослушаться еще и отца, попасть под гнев короля? Твой отец, он прислал меня, моим голосом с тобой говорит он!

— У тебя есть невеста?! — Агата остановилась, пораженно посмотрела на Надира, на Хасана, и поняла, что пожилой араб не шутит, а молодой не собирается оспаривать его слова. — Почему ты мне ничего не сказал?

— Потому что он струсил, решил играть на двух гитарах сразу! — выпалил Хасан и, подойдя ближе, ткнул в опешившую Агату пальцем. — Виновата в этом ты, женщина! Надир никогда не вел себя так гадко, как после вашей с ним встречи. Будь неладен тот вечер!

— Говори то, что велел тебе мой отец и уходи! — захлебнулся досадой Надир и крепче сжал руку Агаты, которую она пыталась отнять. — Ну, давай, продолжай, раз начал!

— Отец велел возвращаться тебе домой и напрямую объясниться с ним по поводу размолвки с дядей, необходимо уладить дело самым благоприятным образом, — заговорил Хасан по-арабски — Тот обещал отомстить тебе за слезы Фатимы. Неизвестно, каким ножом он тебя прирежет…

— С отцом я свяжусь сам. Мне не нужны посредники, — прервал его Надир заносчиво. — С тобой я разберусь отдельно. Ступай! — приказал он, потянув Агату к машине.

— Будь осторожен, не пренебрегай охраной, — предупредил его слуга.

…Пока носильщик укладывал чемоданы в багажник, Сергей рассматривал в зеркале заднего вида нового ухажера своей хозяйки, видимо, прикидывал в уме; предстоит ли ему схватить этого парня на воротник дорогого пальто, чтобы отбить у него желание обижать Агату. Хватка пожилого шофера по-прежнему была тяжела и крепка…

— Как отдохнули, Агата? — спросил он по дороге в город.

Ленинградское шоссе было забито автомобилями, через каждые десять метров возникали пресловутые “пробки”.

— Прекрасно! — улыбнулась Агата, — очень понравилось. Как дела в Москве?

— В Москве-то? Да все нормально, — буркнул Сергей, — главное, чтобы у вас все было в порядке…

В офисе на Новом Арбате девчонки по очереди дежурили у телефона, на случай если кто-нибудь очнется после новогоднего похмелья и решится заказать у фирмы- посредника партию женских товаров. Перед Новым годом фирма продала большую часть своих запасов, из тех, что лежали на арендованных складах. Выручила неплохие деньги. Еще в Египте до Агаты дозвонился Соколов и попросил подменить его на несколько дней, поэтому из аэропорта Агата сразу отправилась на работу, где все уже знали о ее «назначении»

— Теперь все нужно начинать сначала, — горячо говорила Агата, дорвавшись наконец-то до своего компьютера. — Заключать договоры с производителями, с транспортными компаниями и розничными магазинами…

— Что в этой цепи самое сложное? — заинтересовался Надир. Он сидел на диване и любовался Агатой, которая деловито проверяла электронную почту.

— Трудно заставить магазины покупать качественный товар от фирм-производителей, — усмехнулась девушка презрительно. — Магазинам дешевле закупать у китайцев подделку, вот и приходиться плясать вокруг розничной торговли…

— Все очень сложно. Ты получаешь удовольствие от своей работы? — поинтересовался Надир. В кабинет вошла служащая фирмы, принесла на подносе горячее кофе, поставила поднос на стол и тихо удалилась. Молодой человек проводил ее до двери оценивающим взглядом и продолжил. — У меня тоже одни проблемы, мне не нравится работать с Богдановичем…

Он тяжко вздохнул. Теперь еще и дядя начнет портить ему кровь угрозами, призывами одуматься и жениться на Фатиме.

Агата, поглощенная делами, не обратила на его слова никакого внимания. Новость о том, что у Надира есть невеста нисколько не задела ее, и была естественным ходом событий: у хороших парней должны быть невесты, а такие женщины, как она, Агата всегда вляпываются в плохие истории, из которых выносят лишь одно, — горькое осознание того, что все хорошее уже кому-то досталось, и им остались жалкие крохи с чужого стола.

— Ты ведь обещался жениться на той девушке? — спросила Агата, не поднимая головы от ноутбука, продолжая «раскидывать» сообщения поставщикам и торговцам — С чего ты вдруг передумал? Из-за меня? Зря!

— Я просто не хочу быть мужем Фатимы, — Надир тревожно вскинул глаза на Агату и не донес до рта чашку с кофе. — Дядя не скрывает, что брак этот возможен без любви. Я категорически не приемлю насилие. Любое дело без любви насилие над волей и чувствами человека…

Агата медленно подняла голову, бровки ее легко взлетели от приятного удивления, глаза пристальней всмотрелись в парня, сидящего напротив нее. Кажется, она начинала ему верить, начинала его любит, и это было лучшее, что случилось с ней за последнее время.

Персона Надира не могла остаться незамеченной в светском обществе, как-никак он был титульным главой крупной медиа-компании и самым настоящим шейхом, хотя и не делал из этого повода для гордости.

Избалованные московские львицы, кружа вокруг Надира не учитываяи того, он вовсе не считал себя светским львом, он был скромен в желаниях и неиспорчен деньгами. Но хотел этого молодой человек или нет, ему предстояло пройти испытание «медными трубами», чтобы попасть в московскиий, где царили светские боги и богини, одетые в пух и прах от известных кутюрье, где сияли поддельным и дорогим блеском кристаллы Сваровски.

Агата, хоть и не любила гламура, но должна была признать, что этот стиль как нельзя лучше подойдет к имиджу фирмы Соколова, которая в какой-то мере распространяла гламур по магазинам Москвы.

Приглашения на самые блистательные вечеринки и приемы присылались им с Надиром регулярно, и отказаться от них было бы недальновидным решением.

— Мы должны там быть. — Уговаривала Агата Надира, когда тот ленился идти куда-либо. И желал, чтобы они остались дома, и весь вечер провалялись в постели. — Ты обязан появляться на людях, хотя бы ради упрочнения собственного положения, которое кажется тебе картонным…

Начались походы по феерическим вечеринкам…

Однажды подобное мероприятие проходило в «Президент Отеле». Надиру, снимавшему там лучший номер, даже идти никуда не пришлось. Дожидаясь Агату, он стоял перед зеркалом и увлеченно всматривался в свое отражение. За его прической и бородой ухаживал известный парикмахер, за тем во что он одевался, следила девушка стилист, оба мусульмане, придерживающиеся определённых правил, но не забывающие о моде. Из Надира они делали восточного красавца с уклоном в сторону западной демократичности, конечно, не без ярких деталей и украшений в одежде.

Итак, Надир поджидал Агату, которая обещала подъехать с минуты на минуту. И она подъехала на такси, уже одетая по дресс-коду, то есть в розовое коктейльное платье и туфли на каблуках. Войдя в респектабельный интерьер холла, девушка на ходу сняла шубку, повесила ее на руку и, сверкая стразами на платье, нырнула в зеркальный лифт. За ней успела войти высокая брюнетка, тоже в красиво одетая, с расшитой бисером шелковой сумочкой на плече.

— Вам куда? — вежливо улыбнулась Агата, поворачиваясь к панели с кнопками. Брюнетка пожала плечами, не спуская с попутчицы черных глаз. Тогда Агата решила. — Мне на двадцатый, поехали, — она едва успела нажать на кнопки. Сначала Агата почувствовала бросок, словно кто-то поймал ее в силки, потом вся она судорожно рванулась вперед, но что-то неумолимо тянуло ее назад и душило.

Это брюнетка, изловчившись, накинула ей на шею длинный щнурок сумочки и медленно затягивала, делая из него удавку.

— По… помогите! Помохите… — хрипела Агата, пытаясь сорвать, разорвать ремень напряженными немеющими пальцами. — Нет-х! Отпустите, пустите….

Лифт плавно поднимался. Агата открывала рот, пытаясь захватить побольше воздуха в легкие, и дергалась, извивалась, пытаясь вырваться. Секунды превратились в вечность, подъем наверх был похож на спуск под воду.

— Привет тебе от Фатимы, — когда в глазах потемнело и сознание начинало гаснуть, Агата услышала злобное шипение. — Знай свое место, шлюха! — Вдруг шелковый шнурок соскользнул с шеи Агаты. Она хватанула ртом воздух и рухнула на четвереньки.

Брюнетка вышла в распахнувшиеся двери лифта, оставив Агату стоять в сомнительной позе. В ее груди бешеной птицей билось сердце, легкие поглощали воздух резкими толками, больно упираясь в ребра, заставляя все тело судорожно вздрагивать.

Благо лифт поднялся на нужный этаж, до двери номера нужно было сделать десять шагов. На ватных ногах, одной рукой массируя шею, в другой держа шубку, доплелась до номера и ввалилась в незапертую дверь.

— От Фатимы?! Быть такого не может! Девочка не могла до этого додуматься! — Надир ушам своим не поверил. Пять минут назад он не верил глазам. Агата, дрожа, присела на пол в коридоре: платье задралось по самые бедра, прическа съехала набок, лицо было иссиня-бледное. — Как выглядела эта женщина, ты запомнила? Что она еще сказала тебе?

— Чтобы я знала свое место, — ответила Агата, тяжело дыша. — Она права, я заняла чужое место. — Девушка затравленно посмотрела на Надира, — и я шлюха…

Молодой человек каким-то чудом не потерял самообладания, он расхаживал по гостиной в своем черном с золотым принтом костюме, и смотрел на Агату пристальным взглядом, будто ища в ней причину случившегося, боясь признать, что причина крылась в нем самом.

— Нам нужно идти, — сказала Агата, помня, что этот вечер они собирались провести беззаботно и весело. — Я немного приведу себя в порядок и пойдем, — она встала с дивана, куда ее, подняв с пола, усадил Надир, и направилась в ванную.

— Мы никуда не идем! — заявил Надир, резким движением руки ослабляя узел шелкового галстука. — Хасан? Ты все слышал?! — крикнул он слуге, который явился на зов господина немедля.

— Я предупреждал тебя о возможном жестком ответе твоего дяди на твой отказ от Фатимы. — Заговорил Хасан. Он вошел в гостиную с важным видом, одетый в строгий серый костюм-тройку. — Нам не узнать, кто была женщина, напавшая на Агату, но понятно, что ее прислал Али…

— Это очевидно. Что нам теперь делать? Чем ответить дяде? — нетерпеливо прервал его Надир, расхаживая по комнате взад-вперед. — Хотелось бы дать ему понять, что я не боюсь его выпадов и буду защищать свою женщину с оружием в руках…

Из ванной вышла Агата. Ей пришлось распустить волосы и освежить лицо холодной водой. Она почти успокоилась, лишь невидимый болезненный след на шее никак не пропадал, продолжал резать кожу. Случилось то, чего нужно было ожидать рано или поздно, — ее пытаются убрать из жизни Надира и делают это по-восточному изящно и жестоко.

— Волков бояться в лес не ходить, — сказала Агата уверенно. — Сейчас мы пойдем на вечеринку и будем веселиться, как и собирались. Пусть все сдохнут от зависти! — Она стояла в проеме двери, зябко обнимав себя руками за плечи. Ее как пустой сосуд наполняли внутренний холод и страх, а еще желание идти наперекор арабскому произволу.

Надир посмотрел на нее восторженно, словно ребенок на волшебницу. Как все легко у этой женщины, легко и просто..

— Значит ты меня любишь? Поэтому так говоришь, — сделал он логичный вывод, и вспыхнул. — Да, пойдем, если ты хочешь! Хасан, ты пойдешь с нами в качестве охраны…

— Хочу, зря, что ли, я отпрашивалась с работы и покупала розовый look?! А ты обещай мне, что не будешь открыто воевать с дядей! — подхватила Агата, встрепенувшись маленькой птичкой, собравшейся вспорхнуть с хрупкой ветки в большое манящее небо. — Я готова, ты одет? Чего мы ждем? И никакого Хасана, понятно?

В огромном зале с панорамным видом на вечерний город уже шумели и толпились гости, праздные и красиво одетые. Девушки-диджеи, стоящие у своего музыкального пульта, задавали ритм всей вечеринке. Агата сразу же начала пританцовывать, и чем дальше, вглубь зала они проходили, тем больше она танцевала, пока наконец их с Надиром не настигли любопытные журналистки.

Агата начинала привыкать к вспышкам фотокамер, перестала моргать и вздрагивать всяких раз, когда они заставали ее врасплох. С некоторых пор фото ее и Надира стали появляться на желтых странницах с яркими комментариями: “Шейх Надир неразлучен со своей подругой Агатой!” или “Парочка просто создана друг для друга…”, и действительно, чуть-чуть скованный и рассеянный выпускник консервативного Кембриджа казался влюбленным и очень милым, когда появлялся в обществе под руку с очаровательной девицей без громкого имени и большого капитала.

Впрочем, принцы, шейхи и олигархи имели странную привычку влюбляться в таких женщин. Поэтому сторонние наблюдатели лишь лукаво улыбались и спорили между собой: станет или нет рыжая выскочка женой Надира: если нет, то, сколько он намерен водить ее за ручку, и как строгий папочка-шейх относится к пассии своего отпрыска? На эти вопросы любопытная общественность пока не получала ответов.

— Вы любите танцевать? Где научились так непринужденно двигаться? Правда, что вы живете в самых дорогих апартаментах, их вам подарил Надир? — без умолку трещали молодые сотрудницы «светской хроники». — А скоро свадьба? Вы уже знакомы с родителями вашего жениха?

— Сколько нового я о себе узнаю! — смеялась Агата весело и смущенно. При этом она ни на миг не останавливалась, шла за Надиром, который искал каких-то знакомых. — Оказывается, я замуж выхожу и живу в сказочных апартаментах! Здорово!

Надир, взяв ее за руку, утянул ее за собой в вип-зону, охраняемую и свободную от неудобных вопросов. Они сели за столик на двоих и разговорились, не обращая внимание на творящееся вокруг веселье:

— Я мог бы купить тебе квартиру, — немного сконфуженно предложил Надир. — Я думал об этом, Агата. Но не знал, где тебе комфортнее будет жить…

— Ты можешь мне об этом не говорить! — заявила девушка, категорично мотая головой и стуча ладошками по столу. — Нет и еще раз нет, Надир! Мне нравится приезжать к тебе, уезжать. Назначать встречи, бежать на свидание с тобой! Мне нравится свобода, я не хочу ничего менять…

— Но должен же я что-то сделать для тебя, что-то подарить? — Надир слегка развел руками, чувствуя, как сильно он задет вопросами журналистов. Он не жаден, он неопытен и сбит с толку первыми отношениями с женщиной. — После того случая с деньгами, я не знаю, как ты отнесешься к моим подаркам. Скажи, о чем ты мечтаешь? — Молодой человек молитвенно сложил смуглые ладони и вкрадчиво кивнул. — Я исполню любое твоё желание…

Агата задумалась. Наверное, парню со статусом богатея действительно нужно было чем-то одарить свою подружку, чтобы дать повод для разговоров, показать свою щедрость и возможности.

— Ладно, джин ты мой прекрасный! — вздохнула Агата и прищурилась. — Есть одно желание. Я хочу увидеть Париж! Устраивает такое?

— Да хоть завтра! — вальяжно откинулся на спинку стула Надир. — О, Аллах! Почему ты такая скромная?

— Потому что я надеюсь только на себя, я знаю то, что могу сделать для себя, а мои возможности правда скромны, — ответила Агата. В ее звонком веселом голосе послышались нотки грусти и досады. — Так проще жить, Надир! Тебе этого не понять, слава Богу!

— Так что, когда летим в город твоей мечты? — напомнил Надир.

— Как только меня отпустят с работы, — сказала Агата с намеком на то, что случится это не скоро. Гримаска притворного сожаления исказила ее лицо. — Ну прости, у меня есть шанс закрепиться на хорошей должности в фирме. Все бросить и улететь прямо сейчас я не смогу…

Надир подозрительно сузил глаза: его с подарками опять хотят послать куда подальше? А Агата прятала от него за напускной веселостью, пусть и контролируемый, но не проходящий страх перед всемогущими Аль-Аминами, которые не скрывали ненависти к ней.

Надира раздражали фото и лживые комментарии в газетах.

День начинался с того, что он рвал газеты в мелкие клочья и, разбрасывая их по комнате, кричал:

— Как они смеют писать, что мой отец приехал разбираться с тобой, потому что считает тебя недостойной моего внимания?!

Агата сама была недовольна излишне пристальным вниманием желтых журналистов к своей особе. Она прекрасно осознавала опасность такого положения. В прошлом она жила далеко не идеально, делала много необдуманных поступков, которые при пристальном рассмотрении могли стать причиной скандала.

И в один прекрасный день, подъехав на машине к офису, Агата увидела, как охранник выдворяет с респектабельной территории бомжа, одетого в старое поношенное пальто, в пожелтевшие от старости и грязи джинсы. Голову бродяги покрывала вытянутая, оттого похожая на огромный носок, вязанная шапка.

Приоткрыв дверь авто, Агата внимательно прислушалась к говору мужика, который, несмотря на настойчивые толчки охранника, пробивался к дверям офисного здания.

— Пропусти, здесь одна моя знакомая работает! — хриплым пропитым голосом кричал он, энергично отбрыкиваясь от охранника. — Она, стерва такая, обдурила меня, а теперь живет припеваючи! Видел я ее в газетах. Нашла себе молодого и богатенького и думает, что обдурила всех? Меня не обдуришь, я о ней все выложу… Все!

— Иди, иди, дед, по-доброму, — уговаривал его охранник, не забывая с силой, брезгливо и грубо толкать его. — Здесь приличные люди работают, нечего им глаза мозолить!

— Она, стерва, обдурила меня, — повторял бродяга сначала напористо, а потом, устав сопротивляться, все жалобнее и слабее. — Ладно. Черт с вами! Я к журналюгам пошел…

Агата смотрела на бродягу большими испуганными глазами, и чувствовала, что вся она покрывается холодным потом, что ясность мыслей покидает ее, что она вот-вот, потеряв сознание, выпадет из машины.

Водитель заметил ее странное состояние:

— Агата, Агата, вам плохо? Вы стали белее снега…

— Да, наверно, давление упало, — чтобы ответить, Агате пришлось сначала заставить свой язык отлепиться от пересохшего нёба. Чувствуя непреодолимую дурноту и внутренний прилив, похожий на обжигающий язык пламени, она привалилась к спинке сидения, прижалась к ней затылком и, приоткрыв рот, начала часто дышать. Она уже не видела ни бродягу, ни охранника, не слышала их голосов. Лишь слышала, как Сергей, напуганный ее состоянием, говорил:

— Боже мой, надо в больницу вас везти… только бы через пробки прорваться…!

— Не надо в больницу, — лепетала она. — Не надо. Я опаздываю на совещание…

Спустя полчаса Агата сидела в приемном покое городской больницы, оказалось, что она не угадала — у нее резко поднялось артериальное давление. Врачи посоветовали не откладывать обследование до следующего приступа. У Агаты тут же взяли экспресс-анализ крови, и она терпеливо ждала его результата под строгим присмотром Сергея.

На мобильный уже несколько раз звонил Надир, хотел знать, сможет ли она сегодня поужинать с ним.

— Ну и надоедливый же тип, этот ваш иностранец, — ворчал Сергей, укоризненно качая головой, — болтает, поди, одно и тоже, не понимает, насколько дело серьезное.

— Я не говорю ему, где нахожусь, — вздохнула девушка. — А то сейчас же прилетит…

— Его только и не хватает… — Сергей присел рядом с Агатой, явно утомленный ожиданием и долгим пребыванием в душном больничном коридоре.

Наконец, терапевт, получившая результат экспресс-анализа, вызвала Агату к себе в кабинет. Та, оставив на стуле норковое манто, торопливо вошла в кабинет, присела на стул и выжидающе посмотрела на врача.

— Анализ крови не показал патологий, видимо, приступ возник как следствие перевозбуждения. Анализ, однако, показал, что вы беременны…

— Я беременна?! — ахнула Агата. — И каков же срок? — она не ожидала ничего подобного, поэтому совершенно опешила.

— Срок невелик. Советую вам все перепроверить, — ответила врач.

— Вы уверены? — оторопело прошептала Агата, уставивши на врача свои большие глаза.

— Вижу вы не планировали ничего подобного, такое иногда случается, — хмыкнула врач, — Поздравляю!

«Точно не планировала, — признала Агата, — еще одна засада! Не многовато ли на мою голову приключений? Главное сейчас остановить Федора, да…»

Из кабинета она вышла опутанная сетью противоречивых мыслей, на автомате позволила Сергею надеть на нее манто, которое он галантно распахнул за ее спиной.

— Куда поедем? — спросил водитель.

Ага молча пошла к выходу.

День принес ей столько неожиданного, что она даже немного побаивалась выходить на улицу — еще одно потрясение, и она начнет биться в истерике. Этот бродяга искал ее, точнее, он ее нашел, но удачное стечение обстоятельств пока не выдало ее. Так будет не всегда, когда-нибудь этот человек наткнется на нее, и тогда не уйти ей от ответа, не уйти от позора, потому что она, в самом деле, виновата перед ним.

Легкая метель бросила в бледное лицо Агаты горсть холодного и колючего снега. Скрывшись в салоне авто, она попыталась перевести мысли в другое русло. Она ждет ребенка…

— Агата, куда едем? — услышала она вопрос..

— Домой, Сергей Иванович, — ответила девушка, все еще находясь в страшном потрясении.

— Правильно, — кивнул пожилой и добрый мужчина, — вам нужно отдохнуть…

Надир купил четырехкомнатные апартаменты в центре города, в элитном жилом комплексе, купил не столько для себя, сколько для Агаты, хотел, чтобы она жила рядом с ним, и по утрам просыпалась с ним в одной постели. Он вполне мог бы снимать или даже выкупить самый просторный и большой особняк в Подмосковье, однако, не любил пустого пространства огромных домов и дворцов, помнил, как в детстве искал комнату поменьше, чтобы не чувствовать себя одиноким и маленьким.

С тех пор Надир жил там, где было необходимое количество комнат, — гостиная, спальня, рабочий кабинет, кухня… и никаких громадных холлов и пустых коридоров.

Верный спутник Надира Хасан поселился по соседству, приглядывал за молодым шейхом, искал для него честную и трудолюбивую прислугу и пристально следил за Агатой. Не ворует ли она кредитки у Надира, не злоупотребляет ли его любовью. Ни чем таким девушка не грешила, переезжать она тоже не спешила, находила поводы, — то занята на работе, то нет настроения собирать вещи.

В будни Надир с Агатой общались мало, — он упорно отвоевывал руководящее место у Богдановича, жертвуя личной жизнью ради скучных совещаний и встреч. Она тоже приходила поздно, тихо ужинала и проходила в спальню.

В тот день, когда Агата узнала о беременности, Надир оборвал её. мобильный номер, пытался дозвониться до нее, но тщетно, — она не отвечала. В офисе фирмы Соколова ему сказали, что на работе она не появлялась. Терзаемый тревогой молодой человек не знал, как поступить; ехать к ней домой или дождаться, пока Агата вернется в апартаменты.

У Хасана был на это только один ответ:

— Сиди на работе, ведь ты хочешь влиять на ситуацию в компании, а значит, ты обязан откинуть все личное…

— Я знаю, — Надир в мучительном томлении заламывал руки, неприкаянной тенью бродя по огромному кабинету. — И она, она знает об этом! Тогда почему, почему она не позвонит, не успокоит…? Вдруг с ней что-то случилось? Например, дядя Али снова попытался ее запугать!

Хасан дивился чувствительности молодого шейха, с Аль — Аминами он был знаком давно, и знал, что мужчины этого славного семейства всегда отличались твердостью духа и холодным, непреклонным нравом. Надир не такой, он чересчур мягок и восприимчив.

— Надир, плохие новости не задерживаются, ты, как руководитель крупного медиа, знаешь об этом лучше меня, — рассуждал Хасан. — Смотри, чем заполнены информационные выпуски, плохими новостями. Если бы с твоей женщиной случилась беда, ты узнал бы это первым!

— Меня беспокоит дядя Али! После того случая в лифте никаких больше провокаций не было, — задумался Надир, устало присев в кресло. — Я жду ударов от него каждый день. Может быть он решил не опускаться до мести через женщину?

Хасан и здесь нашелся что сказать, он подозревал Агату во лжи:

— Возможно твоя Агата набивает себе цену, выдумав нападение непонятной женщины в лифте? Чтобы ты волновался, чтобы настроить тебя против родни.

Надир взглянул на пожилого слугу исподлобья и очень тонко заметил:

— А может это ты «двойной агент», Хасан? И меня настраиваешь против Агаты в угоду дяде, да и всем моим родственникам, а? Не смей этого делать. Предателя я не прощу…

— Вот до чего довела тебя эта женщина! — вскинулся Хасан. Он характерно взмахнул руками и шикнул. — И эта страна. Ты невыносим…

Не находя выхода, щемящая тревога заставила Надира надеть пуховик, отороченный и утепленный бурым волчьим мехом, и выгнала его на метельную улицу. Хасан, будто верный пес, устремился за ним. Они сели в машину и поехали в район Марьина, где у Агаты была квартира.

Приехали, нашли нужный дом и позвонили в знакомую дверь. Сначала Агата не открывала. Надир с остервенением нажимал на кнопку звонка, а потом, отчаявшись, стал стучать в дверь ногой. При этом его лицо выражало уже не горькую тревогу, а раздражение крайней степени. Казалось, пройдет еще минута стояния под дверью, и гордый сын Аравии плюнет на все, уйдет и больше никогда не вернется.

— Кто там? — послышался за дверью голос Агаты.

— Это я! — громко отозвался молодой человек. — Открой!

Щелкнул замок. Дверь открылась. В проеме стояла сонная Агата в цветном махровом халате. Видимо, никак не ожидая увидеть Надира в рабочее время под своей дверью, она отшатнулась вглубь прихожей, недоуменно моргая глазами.

— Почему ты не отвечаешь на мои звонки, почему не открываешь дверь? — накинулся он на нее со всей страстью, на которую только было способно его влюбленное, уязвленное сердце.

— Извини! Я думала позвонить тебе, когда ты освободишься… — пыталась оправдаться Агата. — Я немного приболела. Прилегла и уснула…

Надир все еще не мог успокоиться. Вошел. Рывком снял пуховик и громко приказал:

— Собирайся, мы летим в Париж!

— Прямо сейчас, Надир? — спросонья она не могла ничего понять; зачем лететь в Париж, что хочет от нее этот парень, за что он смотрит на нее так злобно? Сегодня она уже хлебнула много чего, не хватало еще мужского гнева.

— Сейчас! — воскликнул он нетерпеливо. — Ты оглохла? Сей-час! И не надо мне говорить про работу и настроение. Надоело!

Девушка, видя, что дело серьезное, заметалась по квартире, вытащила из шкафа небольшой чемодан, поснимала с вешалок кое-какую одежду и, небрежно сложив, бросила ее в раскрытый кадык чемодана. На все про все ушло полчаса.

Потом она присела за туалетный столик, желая привести в порядок свой заспанный внешний вид.

— Нам некогда, — кинул Надир раздраженно и, подойдя, буквально выволок девушку из-за столика. — Я куплю тебе все, что ты попросишь во Франции, а сейчас нам надо спешить…

Уже в машине Агата расчесала и собрала в хвост волосы. Ее била нервная дрожь. И Надир спросил:

— Ты простудилась?

— Нет. Я просто устала… — робким шепотом ответила Агата и бросила растерянный взгляд на Надира. О беременности ни слова, пока она сама не решит, как с ней быть.

— Ничего, отдохнешь, насладишься шопингом, — резко бросил он, — там чудесные магазины…

Сулейман понял; сыну в России несладко, и решил чуть-чуть подвести его к сути дела, которое в России во многом зависело от денег и криминальных связей:

— Будь осторожнее с этим человеком. Постарайся найти в отношениях с ним золотую середину, это поможет тебе…

— Где мне искать золотую середину? — насторожился Надир. — Научи меня сочетать общественные интересы с прихотями одного человека, — горячо добавил он, видя, что отец ни в коем случае не хочет, чтобы он шел на компромисс и наносил вред семейной репутации.

— Будь мудрым, хитрым, делай вид, что со всем согласен, однако, не изменяй корпоративным интересам, — Сулейман выговаривал эти слова плавно, не спеша, словно хотел понести до сына как можно больше смысла, не прибегая к прямолинейности.

— Скажу честно, работа в “Arabia, Salaam” приносила мне радость и давала возможность творческого развития, — устало вздохнул Надир. — А работа в Москве тянет из меня все соки!

— Твое назначение результат корпоративного голосования, — напомнил ему отец и внушительно развел аристократичными руками. — Мы не можем идти на попятную, Надир. К тому же, — тонкие губы пожилого араба растянулись в томной улыбке, — может соки из тебя тянет эта женщина?

— Агата? — вскинулся молодой человек в порыве протеста. — Нет, отец! — он категорично мотнул головой, — я разлучен с ней этой проклятой работой, а когда выдается свободный день, Богданович обязательно приглашает нас куда-нибудь. И мы идем, потому что Агата считает, что с Богдановичем нужно вести себя по-приятельски…

— Твоя Агата правильно считает… — задумался шейх.

— Отец, от дяди Али нет никаких вестей? — осторожно спросил Надир, и покусал нижнюю губу. — Он все еще сердится на меня?

— Думаю, да, так просто его гнев не может пройти, — ответил отец, вздохнув. — Ты поспешил отказаться от Фатимы. Женившись, свободно общался бы со своей женщиной. Никто слова бы не сказал против…

— Надеюсь, до слуха короля моё дело не дойдет и дядя не вздумает мне мстить? — тоже задумался Надир, умолчав о случае в лифте. — Ты с ним не разговаривал на эту тему?

Старший Аль-Амин посмотрел на сына с пристальным вниманием, ища в его лице раскаяние, но увидел лишь настороженность, и сказал:

— Вряд ли брат обратится к королю с жалобой на тебя. Мир изменился, и иностранки частые гостьи в судьбах правоверных. Если это все же случится, то нам придется нелегко. Что касается мести, то здесь нам остается надеяться на благоразумие Али…Ладно, вижу тебе не терпится побыть с твоей Агатой, иди, у вас с ней на так много времени на любовь. Иди, еще увидимся!

Надир сдержанно встал из-за стола и, учтиво кивнув отцу, вышел из зала.

После разговора с сыном, покидая отель, Сулейман Аль — Амин спросил своего верного слугу Хасана о взаимоотношениях сына с его русской возлюбленной. Хасан, обиженный потребительским отношением к себе Надира, не смог ответить на вопрос беспристрастно, поэтому разумно промолчал.

— Следи за ней в оба, — велел шейх, прячась от парижского ненастья в салоне белого Bentley. — Докладывай мне обо всем, что покажется тебе подозрительным…

— Слушаюсь, господин, — Хасан слегка поклонился и захлопнул дверь авто.

Вернувшись в Москву, Агата сразу пошла в женскую консультацию, еще раз сдала анализ крови и прошла дома тест на беременность, он оказался положительным, — полоски очень быстро посинели. У Агаты невольно задрожали руки и пересохло в горле от волнения. «О чем я вообще думала? — корила она себя, — раньше такого не случалось, потому что мужчины не хотели и я была на чеку, а этот…принц совсем меня закружил! Решу потом, сейчас о другом нужно волноваться…»

Волноваться ей в последние дни приходилось много, чего стоила только одна истерика Надира, устроенная им в парижском аэропорту. Он махал руками и кричал, что она не имеет права лететь без него, что он рано или поздно заставит ее подчиняться его воле, в общем, парень выставил на публичное обозрение всю свою высокородную спесь.

Французы не решились арестовать сына арабского министра, поэтому он долго метался по насквозь прозрачному залу, то уходил, то возвращался к Агате, которая упрямо, в гордом одиночестве сидела в кресле, ожидая рейса «Париж-Москва».

— Тебе что, все равно, что подумают о нас все эти люди?! — возмущался Надир. Разводя руками и склоняясь в Агате, он заглядывал ей в глаза. — Хочешь я сейчас угоню машину и устрою гонки, или нет, я пойду и напьюсь, а потом залезу на башню и буду призывать правоверных к беспорядкам?! За мной пойдут, мы снесем этот аэропорт и никто никуда не полетит!

Агата смотрела мимо него и молчала, решив не поддаваться на его провокации, тем более, что сама она тоже была на грани истерики и могла наделать глупостей. Одну она уже совершила, но настырно не хотела этого признавать. А полиция стояла в стороне и наблюдала за выпадами Надира. Вокруг него и Агаты образовалась пустыня, никто не хотел попасть под раздачу. Намечался международный скандал. Потом пришел Хасан и увел обессилевшего и всклоченного Надира из терминала, объясняя по дороге глазеющим на них зевакам:

— Все хорошо, господа! Просто молодые люди не сошлись характерами. С кем не бывает? Такова жизнь…

— Арабский шейх, он и в Африке арабский шейх, — изрекла с глубокомысленным видом Инна Раевская, выслушав Агату. — Что, он действительно тебе неинтересен? — не верила она. — Прям не верится, Агат! Такой мужчинка подходящий…

— Я хочу жить так, как жила до него, — объясняла Агата свою позицию. — Хочу приходить к себе домой, когда мне угодно, хочу работать в прежнем режиме, а не сидеть в чужой квартире под присмотром некого Хасана. Я ничего не имею против Надира, он умен, щедр. Я против его навязчивого внимания.

— Тебя не поймешь. Били тебя — плохо, любят тебя — тоже плохо! — отмахнулась от нее Инна. — Кстати, мне тут сорока на хвосте принесла, что твой Федор пошел по журналистам с компроматом на тебя…

— И много охотников готовы купить его болтовню? — усмехнулась Агата зло.

— Ну как сказать, — Инна игриво забарабанила пальцами по столу. — Болтовню наверняка начнут проверять, и тогда…

— Тогда все узнают, какая я плохая девочка. — обреченно закончила фразу Агата. Ни что бы ей были безразличны возможные последствия, просто ничего изменить она не могла. — Что было, то было, Ин, пусть копают. Жаль, пожалуй, мне только Надира. Он не заслужил такой стервы как я. Все к лучшему, может быть тогда он оставит меня…

— Ну хоть кого-то тебе жалко, значит не все потеряно, — кисло улыбнулась Инна. — Не тупи, Агата, у твоего араба большое будущее, а у тебя… все туманно, прямо скажем…

Агата понимала, что Надир ее просто так не оставит. Из-за упрямства или наивности он попытается вернуть ее расположение, как говорится, не мытьем, так катаньем. Девушка готовилась к крепкой обороне своей независимости, но и ждала, когда даст знак, — он думает о ней, скучает и хочет вернуть ее.

И однажды, прекрасным февральским вечером в дверь ее квартиры позвонили. Агата, прильнув ухом к двери, настороженно спросила:

— Кто там? — она боялась, что это нагрянул Федор. Этот человек способен был разрушить ее накатанную жизнь, превратить ее в сплошной кошмар.

— Я от шейха Аль — Амина, — отозвался Хасан. — Он шлет вам поклон, и все, что вы купили во Франции…

Агата нехотя отперла дверь, приоткрыла и посмотрела в образовавшуюся щель. В полутемной прохладе коридора действительно стоял сухопарый араб и держал в руках фирменные пакеты из бутиков, которые она посетила в Париже.

Распахнув дверь, Агата жестом пригласила Хасана войти. Войдя, он перегнулся пополам, поставил пакеты на пол и, пристально посмотрев на нее прозрачно-карими холодными глазами, заговорил, почти не шевеля тонкими губами:

— Мой господин приказал мне справиться о вашем здоровье…

— У меня все хорошо. — Ответила Агата, — передайте шейху мои благодарность и привет, — добавила она, видя, что Хасан ждет от нее ответной любезности.

Как только араб ушел Агата начала перебирать свои покупки. Ничего сверхдорогого она не купила, — пару шелковых платьев, деловой брючный костюм и пару великолепных фуляров из коллекции индийского кутюрье Рахита Бака. Последний был приятелем Надира, поэтому фуляры достались ей даром. Рассматривая вышитые золотыми нитями и расшитые мелким жемчугом шелковые платки, Агата невольно пожалела о том, что она так небрежно обошлась с Надиром. Уже дважды. «Наверное, я его люблю, — решила девушка, — и ребенка его я тоже люблю…»

Надир устал от тотального контроля Богдановича, и впервые, за время правления компанией издал свое собственное распоряжение. В нем говорилось, что медиа-компания на территории России будет блюсти свою политическую, информационную и нравственную свободу. Это означало, что крупная международная медиасеть не будет участвовать в предвыборных делах.

В будущем году должны были состояться президентские выборы, но уже сейчас чувствовалось напряжение. Претенденты активизировали свою деятельность по всем фронтам. Главным фронтом для политических игр, без сомнения, стало телевидение. А главы телекомпаний подвергались массированным атакам — подкупам, подаркам, всякого рода обещаниям, сулившими выгодами, и даже угрозам и шантажу.

Чем можно было прельстить арабского шейха? Белыми кречетами…

Отец Надира страстно любил соколиную охоту, а лучшими пернатыми охотниками считались белые кречеты, занесенные в Красную книгу, и потому еще ценные, что на Ближнем Востоке они не обитали, их браконьерским способом отлавливали на Камчатке.

Одного такого пернатого красавца толстосум Богданович купил за многие сотни тысяч долларов для Надира, впавшего в уныние после ссоры со своей любовницей. Подарок был преподнесен в подмосковном поместье, куда Богданович привез шейха ради прогулки.

Стояла тихая морозная погода. Близ поместья росла прекрасная вековая сосновая роща, для выезда на лошадях имелось все необходимое, седла, попоны и прочая лошадиная амуниция, кататься можно было по просторам белых полей.

Птицу Надиру представил опытный орнитолог. Она сидела у него на руке, вцепившись своими тонкими, но сильными когтями в толстую кожаную перчатку, и медленно, напряженно вертела маленькой гордой головкой с острыми злыми глазами и чуть загнутым остроконечным клювом.

Скучающий Надир, одетый в костюм для конных прогулок, погладил кречета смуглой ладонью по белому в черную крапину оперению, лениво улыбнулся баснословному подарку и сказал, как всегда по-английски — иначе с Богдановичем он не общался:

— Мне нужна вторая такая птица, для моего отца…

— Это понятно, Надир… — хитро прищурился Богданович. Рядом с тонким и красивым Надиром он казался пузатым колченогим евнухом. — Эта птица ваша и только ваша! Легальная, так сказать. Вторую такую придется покупать нелегально…

— Я заплачу столько, сколько нужно. — Однозначно ответил молодой шейх, не спуская с настороженной птицы проницательных зеленых глаз. Он снова погладил кречета, при этом находясь в глубокой задумчивости. — Назову ее Джином… — обращаясь к орнитологу, он велел, — сделайте все, чтобы кречет был здоров и полон сил…

Орнитолог молча кивнул. А Богданович вернулся к разговору о второй птице:

— Второго кречета может достать мой знакомый из природоохранного учреждения, только придется кое-что подмазать…

— Как это? — резко обернулся на Богдановича Надир. Он плохо понимал русские обороты слов, не любил их за двусмысленность. — Говорите яснее. Каким маслом мне подмазать вашего человека?

— А вы шутник, шейх Надир, — ухмыльнулся Богданович ехидно. — И у вас, и у нас одно масло — услуга за услугу…

— Что вы хотите? — холодно прервал молодой человек Богдановича.

Он был полон достоинства, немного печален из-за размолвки с Агатой. Удлиненный и утепленный пиджак из коричневой замши с воротником из волчьего меха сидел на нем как влитой. Белые узкие штаны красиво обтягивали его поджарые бедра, ноги чуть ниже колен были затянуты в черные жокейские сапоги. Он прохаживался вдоль конюшен, из которых доносились нетерпеливый лошадиный храп, редкое бодрое ржание и цокот копыт. В морозном воздухе витал теплый и терпкий запах конского навоза.

— Нужно дать согласие на участие в предвыборной гонке, — после недолгой паузы ответил Богданович, следуя за Надиром по пятам. — Поверьте мне, можно обойтись без прямой агитации, например, устроить шоу. Вы внук бывшего министра и просто обязаны хлебнуть из политической чаши…

— Я уже сказал, что GIT не может быть втянута в политические дела России, так как телесеть имеет гуманитарные и образовательные цели. У вас есть телесеть и канал Культура, заставьте их работать вне формата! — Надир, окончив возмущенную тираду, смягчился, продолжил мягко и лукаво, — а кречета вы все равно мне достанете, не может быть, чтобы такой уважаемый человек не смог достать такой малости…

— Вы льстите мне, Надир, — противно захихикал Богданович. — Я пальцем не шевельну, пока вы не согласитесь на наши условия…

Надиру надоели эти разговоры, он глубоко вздохнул, вдохнул свежего воздуха и сменил тему:

— Красивое поместье, и угодья большие! Чьё это все, ваше, господин Богданович?

— Нет, не моё. Нас пригласил сюда крупный политик, это его любимое детище, так сказать, — ответил делец. — Вам действительно нравится запах навоза? Пойдемте в дом, там нас с вами ждет угощение и красивая девушка…

— О, нет, только не надо мне никого подсовывать, я сам выбираю женщин. В ваших услугах не нуждаюсь, — капризно протянул Надир, следуя за Богдановичем к двухэтажному особняку в стиле модерн: много декора, вычурности и блеска. — Лучше сразу скажите, кто она и что мне с ней делать? Вы пообещали ей меня на ужин?

Богданович удивленно обернулся:

— Не думал, что вы такой потребитель, Надир. Познакомьтесь сначала, потом делайте выводы, кто кому обещан на закуску…

В просторном холле их встретила высокая брюнетка в элегантном платье, красивая и улыбчивая. Втроем они прошли в зал, где был накрыт стол на двоих, горели свечи, сиял хрусталь. Девушка, увидев Надира, заметно подтянулась, но не смутилась, когда он начал откровенно ее разглядывать. Обнаженные плечи, в ушах тяжелые серьги, распущенные волосы.

— Не женщина, а конфетка! — подсказал ему Богданович, заглядывая через плечо. — Я оставлю вас. Эх, если бы молодость знала, если бы старость могла…

— Ты говоришь по-английски? — спросил Надир у незнакомки.

Та ответила, что говорит. Произношение у нее было не университетское, но, наверное, при ее внешних данных это было не нужно. Они присели за столик под присмотром Богдановича, потом, убедившись, что парочка на месте и вряд ли разбежится в ближайшую ночь, он тихо удалился, удовлетворенно потирая руки.

— Меня зовут Ольга, — представилась девушка, улыбаясь. Какое-то напряжение в ней все-таки чувствовалось. Оставили ее на съедение мужчине, который еще ни разу ей не улыбнулся.

— Хочешь я отвезу тебя домой, Ольга… — предложил Надир спокойно. В его планы не входила связь со случайной женщиной. — Мне давно пора в город, думаю, тебе тоже…

Растерялась девушка из экспорта, непонимающе заморгала глазами и удивленно приоткрыла яркий рот, не зная, как ответить на неожиданное предложение, и снова привычно улыбнулась:

— Так быстро? Нет, мне не нужно домой. Хочешь чего-нибудь необычного…? — прошептала она, взяв бокал с клубничным напитком. Даже вина для храбрости не налили из-за вероисповедания клиента.

— Все необычное я предпочитаю делать по любви, — Надир был по-прежнему серьезен. — Я не настолько несчастен, чтобы ловить счастье в обществе незнакомой женщины. У меня есть девушка, я ее люблю…

— И где же она, почему ее нет рядом?! — рассмеялась Ольга с некоторой досадой. Она развела руками и мотнула головой. При этом бровки ее возмущенно полезли вверх. — Какой ты…несговорчивый, строишь из себя принца, что ли, из сказки? Со мной можешь не притворяться. Не узнает твоя девушка с кем ты тут был. Ну, что, так и будешь сидеть с каменным лицом? Хм, странный ты… Скажи, — гримасничала красотка, задетая за живое, — чем твоя девушка лучше меня? А! Она, наверное, не встречается с мужчинами за деньги?

— Она выбрала меня, я выбрал ее, и больше ничего. Это важно в наше время, любить того, кого ты выбрал и хочешь, а не того, кого выгодно, — сказал Надир несколько высокомерно. Он верил в то, что говорил.

— Да что ты, скажешь, твоей девушке не нужны твои деньги?! Пф, не смеши меня, принц доморощенный, спроси ее, что у нее в тебе на первом месте, ты или твой кошелек! — продолжала Ольга беспардонно. — Давай без высоких слов, окей?! Сделай свое дело и можешь идти к своей принцессе с повинной…

Надир поднялся из-за стола, глядя на женщину так, словно она внезапно превратилась в лягушку, и почему-то метнулся к окну. Ему захотелось выйти не через дверь, а через окно, он делал так в детстве в знак протеста и несогласия с окружающими. Благо этаж, на котором они застряли, был первым. Дернув ручку стеклопакета, Надир открыл обе рамы настежь и прыгнул на подоконник, с него он лихо маханул в слежавшийся снег палисадника.

Осмотревшись и отряхнув снег со штанов, молодой человек быстрым шагом пошел к машине, припаркованной у ворот. На него во все глаза глядели охранники, но остановить не пытались, не было распоряжения, да и гость ни какой-нибудь московский шалопай из богатенького семейства, иностранец, трезвый, хоть и вышел из особняка странным способом.

В машине его ждал водитель. Тот тоже только смотрел, как парень, тяжело дыша от спешки и нетерпения, сел за заднее сидение и махнул рукой:

— В город! Быстрее, я опаздываю! — выкрикнул Надир звонко. Он и смеялся, и боялся, что Богданович устроит за ним погоню.

В свои апартаменты Надир вернулся затемно. Выходной день выдался приятным, несмотря на инцидент с Ольгой. Прогулка на свежем воздухе взбодрила и освежила напряженный организм Надира. Удручало его лишь одно; Агата не давала о себе знать вот уже неделю, и, видимо, нисколько по нему не скучала, ибо на протяжении этой недели упорно “сбрасывала” со своего мобильного его звонки. Упрямо не хотела его слышать…

«Что ж, она действительно свободная женщина, не обремененная законами ислама, — думая так, Надир невольно ревновал Агату к свободе. — Завтра поеду к ней и потребую ответа, любит она меня или нет…!»

Между тем фирму Соколова проверяли налоговая инспекция, и хотя бояться особо было нечего, Агата невольно вздрагивала от каждого звонка, ведь неожиданно для самой себя она стала вторым человеком в фирме, управляющей, и все вопросы задавались ей. Соколов только что вернулся из путешествия, и в офис заявился свежим, веселым и далеким от текущих проблем.

— Агата, как вы тут, справляетесь? — он вошел в ее кабинет, слегка покачиваясь от удовольствия, красивый, в темном костюме, ворот голубой рубашки расстегнут. Ему было от чего получать удовольствие: в офисе царил порядок, сотрудницы встретили его благоговейными взглядами. — Мне рассказали об атаке налоговиков, не волнуйтесь, я нанял аудитора, который все проверит. Вам не придется больше иметь с ними дело…

— Благодарю вас, Александр Михайлович! — устало и облегченно выдохнула Агата. Она сидела за рабочим столом, вялая и одновременно раздраженная. На ней был темно-розовый брючный костюм, единственное яркое пятно в серо-белом интерьере кабинета. — Это очень кстати, потому что я почти выбилась из сил…

Наверное, желая отблагодарить Агату за работу, Соколов вдруг вынул из кармана пиджака коробочку с парфюмом и положил ее на стол со словами:

— Это вам небольшой презент. Новинка, обещающая стать бестселлером…

Агата краем глаза взглянула на подарок и вернулась к ноутбуку, говоря:

— Не стоило беспокоиться. Но все равно спасибо…

— Ну да, — Соколов сразу сник, перестал весело покачиваться. — С вашими знакомствами можно звезду с неба достать, ни то что духи…

Теперь Агата недоуменно посмотрела на Соколова: неужели он задет тем, что у нее роман с Надиром, ревнует или смеется? Если это ревность, то очень запоздалая.

— От таких знакомств одни проблемы, — сказала она, не опуская больших печальных глаз. — Пора с ними завязывать. Что-нибудь еще, Александр Михайлович?

— Нет, нет, Агата! Я зашел сказать насчет аудитора, — вышел из задумчивости мужчина, и развернулся к двери. — Работайте, не буду мешать.

«Иди уже, и не приходи как можно дольше!» — подумала ему вслед Агата, напряженно сжимая кулаки и успокаивая дыхание. Так проявлялись нервозность и тревога, которые были следствием беременности. Вообще, она смутно представляла себя в роли матери, поэтому тихо переживала. Обратиться было не к кому. Да и что тут скажешь, — сама виновата. Отец ребенка, мало, чем мог ей помочь, он хоть и названивал ей непрестанно целую неделю, но было неизвестно, как он отреагирует на новость о своем скором отцовстве.

У Агаты все падало из рук, слезы наворачивались на глаза всякий раз, когда что-то шло ни так, как ей хотелось. Налоговики, работающие с финансовыми документами фирмы прямо в офисе, особенно раздражали Агату. Чисто профессиональный дискомфорт дополняли неопределенность в личной жизни и страх быть разоблаченной Фёдором.

— У вас не совсем точно указан вид деятельности, — нашел к чему прицепиться налоговик, пришедший в тот же день. — Куплей-продажей чего именно занята ваша фирма?

— Мы закупаем и продаем женские товары, — напомнила Агата, — в отчетах и декларациях должно быть все указано… Вам лучше обратиться к владельцу фирмы. Он на месте…

— Увы, на месте я его не застал, меня снова направили к вам. Оформление налоговых документов требует точности в формулировке. Мы нашли грубую неточность — парировал ей упрямый налоговик, щеголяющий в костюме мышиного цвета. — Она будет дорого стоить вам и вашему боссу.

— Столько же она стоит? — Агата поняла, что с них просто-напросто требуют взятку, и как будто бы даже успокоилась.

В этот момент в рабочий кабинет ворвался Надир, он был настолько нетерпелив, что даже не удосужился подождать, когда о его визите доложит секретарша. Налоговик недоуменно обернулся на него. Агата раздраженно прикрыла ладонью лицо, прошептав:

— Этого мне только не хватало…

— Агата, кто это? — ревниво распетушился Надир, и впрямь по-петушиному вызывающе и злобно косясь на налогового инспектора. — Чего он от тебя хочет?

— Инспектор федеральной налоговой инспекции Ковалев, — представился парень в мышиного цвета костюме. — А вы, простите, кто?

— Шейх Надир — Сулейман — Абледь — Рашид Аль — Амин! — выпалил Надир в ответ.

— Я прошу тебя, Надир… — простонала Агата, закрывая глаза.

— Очень приятно, — подхватил инспектор Ковалев, — вы-то и поможете мне убедить Агату Васильевну в необходимости платить налоги.

Агата запротестовала:

— Я все заплатила!

— Скажите, сколько вы хотите, и убирайтесь, — вспыхнул Надир. Ему не терпелось остаться тет-а-тет с Агатой.

— Две тысячи баксов, — инспектор был непреклонен.

Надир достал из внутреннего кармана своего пуховика кредитку и протянул ее мелкому коррупционеру.

— Карточка меня не устраивает, — замялся инспектор, перетаптываясь на месте.

— Тогда спуститесь вниз, подойдите к моему компаньону, он сидит в черном “Мерседесе”, скажите, что я велел дать вам взятку, назовите сумму и получите ее. — Надир покраснел от ярости

Выйдя из здания бизнес центра, Ковалев направился на парковку. Среди десятка иномарок он не поленился отыскать машину иностранца. Как раз в это время Хасан с Сергеем мирно общались. Надир уже оповестил Хасана по телефону о том, что к нему может подойти наглец в мышиного цвета костюме и попросить денег. Хасан все понял, и когда Ковалев подошел, араб не без помощи Сергея, тоже не любившего взяточников, запихал молодого инспектора в салон авто, и там объяснил ему неписанную истину.

— Шейх Аль — Амин никому никогда не дает взяток! У нас таких, как ты, расстреливают…

Пока Хасан запугивал инспектора, Надир устроил Агате допрос с пристрастием. Служащие слышали, как пылко он требовал от девушки признания в любви:

— Скажи, что ты любишь меня! Прямо здесь, я хочу услышать от тебя это…

— Я скажу тебе об этом наедине, — тихо отозвалась Агата — Нам нужно поговорить, Надир, у меня есть для тебя новость. Но это тема не для посторонних ушей. Встретимся завтра вечером?

— Ты снова отсылаешь меня куда подальше! Я не желаю ждать завтра, — громко парировал Надир, наступая на Агату. — Я выбрал тебя и теперь буду добиваться того, чтобы ты всегда была со мной. Мне не нравится, что ты работаешь в этой фирме, бок о бок с мужчинами и непонятными женщинами. Все здесь сплетники, они смотрят на меня, как на клоуна. Выбирай: я или работа.

Агата будто приклеенная сидела в кресле, и смотрела на него большими неподвижными глазами.

— Послушай меня, — сказала она, когда он замолчал, — я не какая-нибудь Фатима, мне не нужны твои собственнические ужимки! Уходи, Надир, я позвоню тебе завтра днем. Нам действительно нужно поговорить. Сейчас я работаю, мне некогда…

Надир не смог стерпеть такой пренебрежительности к своей персоне и ушел, хлопнув дверью. Агата долго не могла прийти в себя, а когда все-таки смогла, подумала, что ей придется решиться на нечто кардинальное, если она хочет вылезти из тесной квартирки в Марьино.

В офисе фирмы неожиданно появился Соколов, неожиданно, потому что в последнее время он не баловал сотрудников своим присутствием. Стройный энергичный красавец в темном английском костюме, в блестящих узконосых туфлях по пути в свой кабинет любезно разбрасывался лестью, — даря скромным секретарям и менеджерам конфеты, улыбки и комплименты. Ласковое слово и кошке приятно…

В своем просторном кабинете Соколов скинул пиджак и остался в белой рубашке, расстегнул две верхние пуговицы и сел за рабочий стол. Его темные бархатные глаза затаили печаль, а красивые губы кривились в бессознательном недовольстве. Агата Фомина все-таки выходила замуж за молодого араба. Об этом сообщали светские хроники. «Шейх Надир женится на русской девушке: кто она?» — задавались вопросом журналисты.

И Соколов жадно читал такие статьи. Он не был ни легкомысленным вертопрахом, каким его считали в московском обществе, ни распутником, каковым его считала жена. Просто ему было скучно жить, все казалось неинтересным, привычным и обыденным. Жена — светская, не слишком чуткая к нему женщина, дети от первого брака — типичные подростки, готовые залезть ему на шею и опустошить его карманы, трехлетний сын Лева — еще слишком мал, чтобы иметь отличительные черты, которые смогли бы породить в отце духовную привязанность к нему.

Возможно, это ощущение беспредельной скуки было кризисом среднего возраста. Хотелось острых чувств и новых впечатлений, которые смогли бы вывести его из душевного оцепенения и дать силы для продолжения его безоблачного бытия. Спасти его могла только… Агата Фомина! Но Агата, похоже, сама погрязла в проблемах. Чего стоили публикации в московских таблоидах; “Подруга шейха оказалась женой бомжа!”, “Обманутый муж требует от жены 500 тысяч долларов отступных!”.

История личного несчастья, извлеченная со дна жизни, теперь обрастала разными душещипательными фактами, вроде того, что девушка из провинции, сбежавшая от отчима-насильника, облапошила бедного старого москвича, расписалась с ним, прописалась в его квартире, а потом вышвырнула его на улицу. Старик пил, бродяжничал, воровал, пока однажды не загремел в тюрьму по ложному делу, сфабрикованному вероломной и молодой супругой, которая припеваючи жила в его квартире. Сейчас женушка упорно отмахивается от этой истории. Еще бы; она беременна от арабского шейха и метит породниться с одним из богатых семейств Саудовской Аравии.

От всей этой пестрой истории у Соколова кружилась голова и щемило в груди. Он был влюблен, но поздно это понял,

Пришедшая весна вынудила Агату снять широкое манто, но любопытствующие люди пока так и не увидели ее животик. Шейха Надира отзывали на родину, но парень ослушался, остался в Москве, подле своей любовницы. И хотя, жили они отдельно друг от друга, оборона вокруг них была крепкая. Аравийские спецслужбы всюду разослали своих агентов, которые пытались охранять непослушного отпрыска Аль — Аминов от газетчиков, лезших как тараканы, во все щели.

Животик Агаты тоже охраняли, как-никак в нем зарождалась жизнь нового арабского шейха или маленькой арабки. Агата даже не успевала привыкнуть к юрким агентам, их заменяли с частотой в два-три дня. Соколов как-то встретил ее у входа в супермаркет. Она стремительно вышла из павильона, заметив в толпе смуглые арабские лица.

В Москве хозяйничал ветреник апрель, капризничая, он то посыпал город снегом, то дышал холодным пронизывающим ветром, то баловал горожан солнечными деньками. Агата в эти непостоянные дни носила длинные теплые свитера и обувалась в высокие замшевые сапоги. Она была порывиста, всегда куда-то спешила. Именно в таком возбужденном состояние Соколов увидел ее в толпе

— Агата, здравствуйте! — Соколов остановил ее, — как ваши дела? Мы не виделись с тех пор, как вы спешно уволились из фирмы…

— О моих делах вы сможете прочитать в любой газетенке, — попыталась отшутиться Агата. При этом на ее милом лице отразилась явная растерянность, видимо, она не ожидала встретить его, а, встретив, не знала, как себя вести. То ли шутить, то ли плакать. Вместо шутки и слез, она решительно поправила на плече ремень своей вместительной сумки из крокодильей кожи.

— Все это, конечно, малоприятно, — сказал Соколов, провожая ее до машины. — Но этого стоило ожидать, общество не прощает подобных вам одиночек, которые прикарманивают себе счастье и удачу…

— О какой удаче вы говорите, Александр Михайлович? — Агата всплеснула руками и, удивленно взглянув на него, остановилась.

— А роман с Надиром Аль — Амином, всякая ли женщина получает такого завидного поклонника?

— Поверьте мне, сейчас я стыжусь смотреть ему в глаза, — удрученно вздохнула Агата, наверное, действительно испытывая стыд за свое нечистое прошлое.

— Шейх Надир влюблен, и будет защищать вас, я уверен. Если его смущало бы что-то, он не остался бы в России, а постарался бы поскорее вернуться в свою арабскую сказку, — утешил он ее.

Они подошли к ждущей Агату машине такси, шофер открыл перед Агатой заднюю дверь.

— Спасибо за поддержку, но его благородство меня напрягает, лучше бы он уехал… Рада была вас повидать, — вежливо произнесла Агата, скрываясь в салоне авто.

Шофер захлопнул дверь, сел за руль и машина, совершив несколько маневров по выезду с парковки, влилась в бурный дорожный поток. Соколов проводил ее тоскующим взглядом.

Он был уверен, что Агата оставила ребенка не просто так, она хотела чего-то большего, чем просто стать матерью, она наверняка наденет на палец влюбленного шейха обручальное кольцо.

Но сначала она должна будет продемонстрировать всем необычайно сложный трюк, который поможет ей избавиться от неприглядного прошлого. Соколов переживал за нее и теперь, сидя в уютном кабинете. Он интуитивно чувствовал себя причастным к этой истории, поэтому-то, анализируя сложившуюся ситуацию, не ждал ничего хорошего.

Русская весна совершенно не грела теплолюбивую душу Надира. В пуховике уже жарко, в твидовом костюме еще холодно. Не угадаешь! В кабинете одни сквозняки. В российском отделении GIT сплошные проблемы. Молодой шейх переживал не лучшие дни. Все его бесило. Все доставало и задевало за живое…

… И однажды он слег с высокой температурой, перестал есть, пил одну минералку. Хасан позвал врача. Тот, расслышав опасные хрипы в груди пациента, констатировал:

— Воспаление легких… пропишу инъекции и антибиотики. Необходим постельный режим… Хорошо бы, конечно, отправить его в больницу.

Надир враждебно посмотрел на врача из-под отросшей мягкой челки, влажной от нездорового липкого пота, и, стащив с себя одеяло, нарочито бодро сел, говоря:

— Мне уже почти хорошо! Я сейчас же еду в офис… — это все, что он смог сказать, дальше он поднялся на ноги, но тут же повалился на постель в тяжелом болезненном бессилии.

— Нет, я сам позабочусь о нем, буду выполнять все рекомендации, — безапелляционно заявил верный воспитатель, не доверяя русским медикам. Разрешение перевозить его в другую страну Надир не давал. Там его уж точно подхватят аравийские спецслужбы и отправят домой, чего он никак не хотел.

Хасан стал и сиделкой, и лекарем, — инъекции в породистые ягодицы Надира делал сам, говяжий бульон варил сам. Медсестре доверял лишь менять уксусные компрессы, которыми он безуспешно пытался сбить жар с красивого лба больного.

Надир бредил на всех пяти известных ему языках. На родном арабском. На элегантном французском, на энергичном итальянском. На интернациональном английском и богатом русском. На последнем языке он бредил об Агате, ему казалось, она рядом. Что это она так заботливо меняла ему компрессы и протирала его, покрытое липким потом, тело, и наговаривал ей ласковые слова.

Пышная, краснощекая и добродушная медсестра Маша жалостливо качала головой и говорила:

— Кто же вас такого хорошего бросил? Хороший ведь парень, — она смотрела на Хасана, который смотрел на нее грозно из-под хмурых бровей. — И красивый, и богатый…

— Все вы одним миром мазаны, как у вас говорят. Богатый! Для вас это главное, — цедил он сквозь зубы. — Всех бы вас в море утопить вместе с вашими капризами…

Он думал о негодной Агате, — трубку не берет, сама тоже не звонит, — то ли стыдно ей, то безразлично. Не поймешь.

Через неделю сознание Надира стало проясняться, словно тяжелая и горячая пелена начала спадать болезнь. Он, наконец-то, смог открыть глаза, и увидел, что бедняга Хасан совсем утомился, ухаживая за ним с большой и искренней добросовестностью.

— Можешь пойти поспать. Я тоже немного посплю, — сказал Надир.

Когда Хасан ушел и захрапел на диване в кабинете, молодой шейх позвал медсестру. Та пришла. Была она молода и здорова, красива простой русской красотой, в руках держала поднос с положенными лекарствами.

— Это ты ухаживала за мной? — спросил ее Надир.

— Мы вместе с Хасаном ухаживали, — корректно поправила его Маша.

— Больше никто не приходил? — напрягся в острой настороженности молодой человек.

Он приподнял голову с подушки в нетерпеливом ожидании ответа. Медсестра отвечать не спешила, занималась своими делами: с самым серьезным видом доставала из коробочен таблетки и сверяла их прием с рецептами.

— Нет, не приходил, — ответила медсестра, грустно улыбнувшись, и утешительно добавила. — Вы болели сильно, незачем вам было принимать гостей в таком состоянии…

— Принеси мне телефон… — попросил Надир.

Дорвавшись до телефона после долгого коммуникационного голода, Надир первым делом набрал номер Агаты. Удивительно, но трубку она взяла, а он поспешил высказать ей все, что накопилось у него в душе за недели разлуки:

— Агата, любимая! Я так скучаю. Мне необходимо тебя увидеть, чтобы серьезно поговорить… это касается того, о чем сейчас говорят все!

«Мне так стыдно перед тобой, — тихо и робко отозвалась Агата, — я не хотела, чтобы ты страдал, думала, эта дурная история никогда не всплывет. Это так нелепо…»

— Я все понимаю, — пылко прервал ее Надир. — Тебе не нужно стыдиться меня, потому что до меня ты была свободна, впрочем, и сегодня ты свободна, но все же ты не можешь игнорировать меня, мои чувства и мои желания, связанные с тобой. Нам нужно увидеться! Приезжай…!

Купив по дороге фруктов и сладостей, Агата добралась до Надира на удивление быстро, словно сама судьба подталкивала ее и мешала дорожным заторам образовываться на пути автобуса. На душе у Агаты царил покой. Она была уверена — Надир простит ей все ее прошлые ошибки, а она сможет вырулить возникшую ситуацию в свою пользу.

Когда Инна, позвонив, узнала, к кому едет ее кузина, она очень метко сказала:

«Похоже, у твоего принца не только большая мошна, но и добрая душа!»

— Похоже, что так оно и есть, Ин, — с воодушевлением ответила Агата.

«Так и надо! Мужчина не должен ни в чем обвинять женщину, это неправильно, когда люди разбегаются из-за прошлых дел…» — прибавила Инна, она болела за Агату и даже желала ей счастья.

Вот наконец и дверь, ведущая в апартаменты Надира. Медсестра широко ее открыла и улыбнулась гостье:

— Добрый день! Проходите…Он вас ждет.

Надир встретил ее в постели, он был еще слаб, да к тому же хотел показать Агате, как он болел все это время, — не без эгоистичного умысла. Он хотел, чтобы она чувствовала себя виноватой. Не прогадал. Увидев его, обросшего черной бородой, исхудавшего и жалкого, она прониклась к нему материнской жалостью, и, присев у изголовья кровати, нежно обхватила его голову руками, прижала ее к своей груди.

— Теперь я быстро поднимусь на ноги, — горячо шептал Надир, играя при этом роль беспомощного мальчика. — Мне сразу стало легче,… но врач сказал, что у меня тяжелейшая форма пневмонии, — не забыл он простонать, чтобы вызвать очередную волну жалости в душе у Агаты.

В Агате проснулась не только женщина, но и мать, она гладила парня по густым черным волосам и тихонько покачивалась, словно укладывала его спать.

— Мой дорогой, мой милый… - шептала она, — спасибо тебе за понимание…

— И все же, — приподнявшись на локтях. Надир, настороженно заглянул в большие усталые глаза Агаты. — Расскажи, как ты познакомилась с этим человеком,… с твоим мужем? Расскажи, и нам станет легче разобраться во всем…

— Да нечего рассказывать, Надир. Когда я приехала в Москву, мне было 17 лет. Я сбежала из интерната для сложных подростков. За душой ни гроша, идти некуда, — говорила Агата громким, чуть дрожащим голосом, немного отстранившись от Надира. — Федор тогда работал электриком на вокзале, где я ночевала, дни я проводила в поисках работы, делала все за еду. Иногда я не ела сутками…Ну Федор заметил меня и пригласил к себе пожить, он пил и бил меня. Одинокий психопат. Расписались мы ради московской прописки, и тогда я решила, что избавлюсь от него. Да, я его выгнала из его же квартиры, сначала не пускала, потом платила парням, чтобы они припугнули его…

— Почему ты попала в приют? — поинтересовался Надир, выслушав Агату очень внимательно и даже критично. — Как ты туда попала?

Агата шмыгнула носом и вытерла слезы резким движением руки. Говорить было больно, но необходимо:

— Попала туда по милости мамы, она не верила, что отчим приставал ко мне и однажды чуть не изнасиловал…Я три раза сбегала из дома и в конце концов меня устроили в интернат…

— Ты сможешь рассказать это журналистам, если я договорюсь об интервью? — Надир окончательно сел, скинул с себя одеяло и принялся резкими жестами искать в телефоне номер толкового журналиста, который смог бы повернуть неприглядную историю в нужное русло. — Что-то мы, конечно, приукрасим, чего-то не скажем, но смысл должен быть таким: «ты жертва, а не хищница». Ты готова?

Агата энергично закивала головой, продолжая смахивать с ресниц слезы, и шептала:

— Да, я согласна, да… Скажу все, что нужно…

— Андрей, это Надир! Привет! — Заулыбался в трубку Надир, спустив ноги с кровати, он встал. Одной рукой он держал телефон, другой снял со спинки стула белый махровый халат. — Слушай, мне надо прокачать по всем правилам одну историю. Ты понял о чем я? Прекрасно! Давай встретимся и договоримся. Деньгами не обижу…

Агата, поникнув, продолжала сидеть в широкой постели. Слезы высохли, мысли больше не мелькали кадрами из прошлого. Вся она устремилась в будущее, где у нее был надежный защитник, дом полная чаша и красивый ребенок, не знающий горести и тяжести жизни.

Соколов не выдержал: взял и набрал номер телефона Агаты. Она подняла трубку и очень внимательно выслушала его пылкий монолог:

— Агата, я понимаю, что запоздал с признаниями, но лучше поздно, чем никогда. Когда вы ушли из фирмы, меня словно молнией поразило; как без вас будет работать коллектив, как я без вас буду жить? Это удар по мне! Возвращайтесь! Я… вас люблю…

Скажи он ей то же самое полгода назад, она бросилась бы ему на шею и никогда променяла бы его на шейха. Теперь было поздно; мусульманский обряд "никах" связал Агату с Надиром крепкими невидимыми узами.

— Александр Михайлович, спасибо за эти слова, но… — растерянно зашептала Агата в трубку. Рядом стоял Надир, только что вернувшись из офиса. Они собирались поужинать в каком-нибудь ресторане. Чтобы Надир ничего не заподозрил, она сделала вид, что ничего, кроме приглашения на работу, не услышала. — Я не могу вернуться. Хочу заняться семьей, успокоиться, никуда не спешить…Простите!

— Кто звонил? — заглянул ей через плечо Надир. Он поправлял галстук и недоверчиво косился на свою новоявленную жену. — Почему ты молчишь? Что-то случилось?

— Соколов хотел, чтобы я вернулась на работу, — рассеянно ответила Агата, пряча мобильник в сумочку. — Сам слышал, что я ему сказала…

— Мы купим или создадим для тебя фирму, в которой ты будешь хозяйкой. Сможешь воплотить любые задумки, — пообещал Надир уверенно и одновременно небрежно, словно для него запустить новый проект было парой пустяков. — Если, конечно, захочешь после рождения ребенка заниматься бизнесом…

Агата молча вышла за Надиром из апартаментов, путаясь в подоле длинного платья, свободного фасона. Яркий зеленый шелк прекрасно сочетался с легким манто, с рыжими, собранными в «хвост» волосами и серьгами с крупными изумрудами. Она не знала, что ответить Надиру, чувствовала некую скованность рядом с ним, боялась сделать что-то не так. И хотя ее молодой супруг был как прежде добр к ней и несколько наивен, она понимала, что согласилась с его условиями, и это меняло все.

Все прошло за закрытыми дверями апартаментов. Одетые в длинные ритуальные одежды, жених и невеста сидели на ковре друг напротив друга, посреди комнаты, которую Хасан предварительно украсил сурами из корана и цветами. Пожилой мулла прочел над ними священные тексты и сказал напутственное слово:

— Аллах да благословит вас и ваш дом детьми и благосостоянием! Надеюсь, вскоре вы поделитесь радостью рождения семьи с вашими родными и близкими, — он знал о том, что молодые скрывали свой брак от родителей. Ему это не нравилось, это противоречило смыслу обряда. — И они благословят вас и придут поздравить вас!

Никто их не поздравлял, хотя родители Надира в далеком Эр-Рияде знали о совершенном обряде. Теперь их сын женатый человек, сам решил свою судьбу, пусть живет, как хочет. С невесткой желала познакомиться мать Надира, но пока, следуя настроению мужа, не спешила приглашать ее в свой дом.

В ресторане, куда они пришли поужинать и побыть на людях, не дождавшись основного блюда, — запеченной на углях баранины, — Надир завел важный разговор:

— Хочу, чтобы все у нас было правильно, я так воспитан. Тебе нужно познакомиться с моими родителями, войти в семью. С отцом ты знакома, он не умеет долго злиться, а если узнает, что скоро у него родится внук, быстро растает… Мама всюду следует за отцом, как он скажет, так и будет…

— Твоя семья очень влиятельная, боюсь, я не впишусь в нее должным образом, — нервно заерзала на стуле Агата и расхотела пить чистейший гранатовый сок. Она прятала от Надира глаза и неспокойно махала ресницами. — К тому же развод с Федором только-только начался…

— Мы полетим в Эр-Рияд после твоего интервью Андрею Галахову, его люди написали хороший сценарий, — оживился Надир, победно подняв бокал с морсом из черной смородины. — Это будет история русской Золушки! За тебя, любимая!

Весь вечер Агата была как на иголках. Предстоящее интервью известному телеведущему в его рейтинговой передачи и неизбежное знакомство с родителями Надира заставляло её отчаянно рвать и метать. Все не так, как она хотела, — ее будто бы взяли в плен и пытали вещами, которые в современном обществе считались признаком благополучия, а для Агаты, пожалуй, были в тягость.

— С тобой все хорошо, Агата? — интересовался Надир несколько раз за вечер, видя и чувствуя ее нервозность. — Раньше ты никогда не смотрела на меня так затравленно. Что такое, что тебя беспокоит?

— Мне не нравится идея с интервью, — призналась она, чуть не расплакавшись на глазах у гостей ресторана. — Никакая я не Золушка, я обманщица и аферистка…

Надир мотнул головой и развел руками и в знак того, что он с ней не согласен:

— Теперь это не важно, милая, не надо судить себя строго. Если мы хотим жить в ладу с этим обществом, то должны принять его слабости и играть на них. Людям у экранов телевизоров нравятся сказки, мы покажем одну такую…

Агата хотела сказать, что нельзя считать сказкой ее жизнь, которой она жила до встречи с ним. Это самая что ни на есть реальная история. Но к ним подошел некий знакомый Надира и ей пришлось улыбаться ему, несмотря на то, что на душе у нее камнем лежала тревога.

— Я слышал про никах из верного источника, — сказал знакомый, представившись Агате Султаном Алимовым. О нем Агата тоже слышала в светских новостях; богач, строивший из себя крутого музыканта. — Поздравляю вас, — отвесил он Агате поклон, какими приветствовали обычно едва знакомых людей. — С меня подарок? Чего бы вы хотели, Агата? Знаю, все у вас есть…

— Не преувеличивай, Султан! У нас есть только то, что есть, и это, не бог весть что, самое необходимое, — прервал его Надир, весело и удивленно приподняв брови. — Подари нам стол из твоей коллекции «Капризы султана». Какой источник так осведомлен о моей личной жизни? Я не выдам тебя…

— Твой отец жаловался на тебя моему отцу, — вздохнул Султан с притворным сожалением, и добавил серьезно. — Прямо скажем, твой родитель не в восторге. А! Наверное, не нужно мне было открывать рот, — спохватился парень, заметив смятение Агаты, ее бегающий взгляд и неспокойные руки.

— Ничего! У нас нет друг от друга секретов, — подхватил Надир, улыбнувшись. — Отец смягчится, я знаю, у вас есть чем его взять. Мы собираемся навестить родителей, хорошо, что все всё знают. С тебя стол!

Султан беспечно хлопнул Надира по плечу и пообещал:

— Завтра же подарок будет стоять в вашей гостиной! Агата, жду вас в гости. Я не шучу. Моя жена устроит в честь вас вечеринку, познакомитесь с разными полезными людьми.

— Спасибо, обязательно приду, — пролепетала Агата, вскользь улыбаясь. Надир согласно закивал.

Еще одна повинность, от которой Агата, скорее всего, не сможет отказаться.

Надир сидел в своем кабинете, перед большим экраном телевизора, смотрел, как Агата давала интервью Галахову. В правой руке он сжимал чашку с остывшим кофе, в левой держал телефон, бессознательно тряс его, готовый в любой момент позвонить телеведущему и сказать «стоп», если вопросы зайдут далеко.

В жизни Агаты не было чище истории, чем история знакомства с Надиром, остальное не очень красивое предисловие к ней. Рассказывая об этом, Агата улыбалась и смущалась. Делиться счастьем тоже нелегко, но приятно. Когда речь зашла о ее браке с Фоминым, девушка заметно «закрылась», но на вопросы отвечала, как велел Надир, честно, чуть преувеличивая значимость некоторых моментов.

Хасан находился за кулисами студии, где снимали очередной выпуск ток-шоу, стоял поодаль от суетливого персонала, приглядывал за Агатой. Ничего не предвещало: Агата сидела на диване перед камерой, в свете софитов, рядом сидел элегантный блондин в очках Галахов, умеющий вывести на эмоции и себя и своих героев.

— …Он часто бил меня, когда напивался. Идти мне в то время было некуда, поэтому я терпела, — говорила Агата ровным голосом. Она слегка склоняла голову, когда речь заходила о неприглядных вещах, потом вскидывала ее, словно брала верх над этим, и откидывала назад упавшие на лицо рыжие пряди.

Зрители и эксперты в студии на слове «терпела» осуждающе зашумели. Ведущий выставил руку вперед, требуя тишины, и спросил сочувственно:

— И в какой момент все изменилось? Почему вы решили выгнать его?

— Он обещал выставить меня на улицу, сказал, что выставит меня в чем мать родила, — снова вскинулась Агата. — Мне надоели унижения, и я подумала: «он или я! Выбора нет…».

Галахов объявил рекламу и пообещал публике:

— Скоро мы услышим другую версию. В нашей студии появится … Федор Фомин, муж Агаты, которая, по его утверждению, самая настоящая мошенница! Не переключайтесь!

Агата вскочила с места и испуганно обернулась туда, откуда зашла в студию, собираясь то ли бежать, то ли встречать обещанного персонажа. Они так не договаривались, о появлении Федора не было сказано ни слова. Знает или нет об этом Надир, может быть они с Галаховым сговорились ради рейтингов? Она сама не понимала, почему согласилась выставить свою жизнь напоказ, копаться в ее прошлом, как в корзине с грязным бельем? Надир считал, что это поможет им избавиться от Фомина и тех, кто вывел его на публику.

Надир все знал. Появление в студии бомжа было одним из условий того, что история выйдет на экраны. С Фоминым уже «работали» другие каналы, там ему обещали деньги и отмщение вероломной женушке и ее арабскому любовнику, отказывавшемуся участвовать в выборных делах, а еще Фомина много и хорошо поили. Надир точно знал, что воду мутит Богданович, мстя ему за непокорность.

В руке Надира зазвонил мобильник, он тут же нажал на «зеленое» и приложил его к уху. Галахов звонил узнать, все ли в силе.

— Да, Андрей, делай все, как договорились. Чем острее, тем быстрее покончим с этим, — от волнения Надир заговорил с сильным акцентом и взъерошил отросшую челку. Он вообще почти перестал следить за собой. На точеном подбородке чернела густая щетина. Дед не одобрил бы его настроя. — Успокой ее, ты же профессионал. Я смотрю, смотрю…

Рекламный блок закончился. На экране появился Галахов, напомнил тему передачи, потом пригласил в студию главного героя. Вышел сутулый мужик в костюме с чужого плеча, обросший и решительно настроенный. Показали Агату, она встретила мужа косым взглядом, испуганным и презрительным одновременно. Надир смотрел в экран не отрываясь, кусал губы.

А Фомин, пьяно шатаясь, подошел к Агате и набросился на нее с кулаками. Ему разрешили это сделать! Удары словно камни падали на голову Агаты. Прежде чем Галахов и выбежавший из-за кулис Хасан оторвали бомжа от девушки, он успел несколько раз ударить ее по голове и вцепиться ей в волосы, изрыгая мат.

— Не ври, я не выгонял тебя, бить бил, да, чтобы место свое знала и не учила меня жить… Чертова девка!

Шум, визг, гам. Хасан схватил бомжа за шкирку и поволок за кулисы. Галахов пытался успокоить зал и Агату, которая сползла с дивана и сидела на полу, прикрывая голову руками.

— Ну все, попался! Иншааллах! — выкрикнул Надир по-арабски, вскочил и вышел из кабинета, на ходу вызывая машину с водителем.

Возле студии, куда он приехал через десять минут, его встретил взволнованный Хасан:

— Твою женщину побили, опозорили на весь мир! Ты видел это, Надир?! Почему не запретил им? Ты не мог не предполагать этого!

В ответ Надир взмахнул руками и, не замедляя быстрого шага, резко обернулся на слугу. На лице его была гримаса злого удовлетворения:

— Я знал, все знал! Бомжа кормил Богданович, теперь мы его засадим, а Богданович пусть поймет, что я не его прислужник! Понял ты, Хасан?

— Так нельзя, Надир! Куда ты катишься?! — взвыл Хасан, следуя за своим господином.

— Это моё дело, если будешь болтать при ней, язык отрежу! — пригрозил Надир почти спокойно.

По студийным кулуарам с дверями, ведущими в разные помещения, Надир метался в поисках Агаты, нашел ее сидящей на диване в гримерке. Девушка дрожала, не от страха, от возмущения и злости.

— Агата, как ты? Тебе больно? Дай я посмотрю, дай, — Надир присел перед ней на корточки, взял за запястья, чтобы она убрала ладони с лица. — Все закончилось. Сейчас приедет полиция и его арестуют…

— Не заставляй меня больше этого делать, — прошептала Агата. Она мотнула головой. — Не надо. Я не выдержу.

— Ладно, прости. Успокаивайся, сейчас поедем домой. Вместе поедем, — Надир вскользь погладил ее по волосам гибкой смуглой ладонью и встал. В гримерку забежал Галахов, немного помятый. На Агату он даже не взглянул, лишь вопросительно кивнул Надиру, мол как дела? — Все хорошо, Андрей! Спасибо за помощь. Бомжа арестовали?

— Полиция требует, чтобы потерпевшая написала заявление о нанесении побоев, — ответил Галахов. — Агата будет писать?

Две пары мужских глаз уставились на нее в ожидании. Агата, упираясь руками в диван, медленно поднялась на ноги. Под оверсайз платьем вырисовывался округлый животик.

— Я ничего не буду писать, — сказала Агата, выходя из гримерки. Ей хотелось расплатиться с Фоминым на все то, что она сделала, и забыть о нем навсегда.

Мужчины переглянулись и решили, что полиция должна будет довольствоваться тем, что побои произошли в публичном пространстве.

От жары Агату спасал кондиционер. За окном ее спальни раскинулась другая планета, жаркая, похожая на песочно-золотые пейзажи из восточных сказок, только современных, с небоскребами, дорожными развязками и шумом машин.

Если в Москву она когда-то приехала в тамбуре поезда, в котором ее из жалости держала проводница, то в Эр-Рияд она попала на частном самолете. В лицо ей сразу пыхнуло роскошной жизнью. Самолеты, машины, охрана. Возвращение Надира на родину обставили так, чтобы никто не пикнул о его проблемах с родственниками.

Надир по прилету поехал к родителям, наводить мосты, — ее оставил в большой квартире на Хасана и прислугу.

— Это квартира деда, — пояснил он, провожая Агату до машины. — Он подарил ее тебе, сказал, что теперь в Эр-Рияде у тебя есть дом…

Агата в светлом длинном одеянии и в хиджабе села на заднее сидение белого «Мерседеса». Щедрость незнакомого старика не знала границ, жене любимого внука он уже подарил свое расположение, к нему прилагалась машина, прислуга, говорящая по-русски, и куча всякого добра. Даже Хасан превратился в ее верного сопроводителя.

Надира не было целый день. Агата ела, спала, бродила по квартире, глядя в окна на неизвестную ей пока жизнь восточного города.

— Агата, к вам гостья! — в спальню вошла немолодая горничная, протянула хозяйке визитку. — Это госпожа Фарида, она русская, не бойтесь принять ее…

Агата вышла в гостиную, где ее поджидала полноватая женщина, одетая в длинное платье персикового цвета и такой же хиджаб. Она стояла спиной к Агате и смотрела в окно, но, заслышав ее шаги, живо обернулась:

— О, здравствуйте, Агата! — ее лицо расплылось в улыбке. — Меня зовут Фарида, я жена управляющего в доме вашего свекра… Будем знакомы!

— Вас прислал Надир? — взволнованно сглотнула слюну Агата, не сходя с места. — Наверное что-то случилось?

— Ничего плохого. Мне велено одеть вас и привезти в их дом. Кажется, сын смог уговорить родителей познакомиться с вами, — заговорила Фарида бодро. — Да не волнуйтесь, они хорошие люди.

— Я в этом не сомневаюсь, сомневаюсь я только в себе, — вымолвила Агата тихо. — Не знаете, был у них скандал из-за меня?

— Не слышала, — пожала плечами женщина. — Надир совсем повзрослел, раньше он вел себя мягко и нерешительно, но сейчас стал настоящим отцом семейства, — улыбнулась она и поторопила Агату. — Пойдемте одеваться. Предстанете перед свекровью в лучшем виде!

К белой вилле в два этажа тянулась изящная лестница, тянулась через пальмовую аллею. Газоны, фонтанчики, бьющие веселыми струями в жаркий воздух. Хасан остался стоять поодаль, начиналась «женская» половина дома, куда вход был разрешен только мужьям. Агата шла впереди, за ней бодро шагала Фарида. Лестница кончилась, они ступили на плиточный пол, отдернули легкую шторку на входе и попали в уютную гостиную.

С пухлого диванчика встала женщина, черное платье, скрывающее фигуру и круглое красивое лицо с огромными черными глазами. Агата замерла на месте, но взгляда не опустила. «Если прогонят, уеду. Напишу Инне или Соколову, они меня заберут отсюда» — решила Агата. Женщина подошла к ней и ласково взяла ее холодные от волнения руки в свои, теплые и ласковые.

— Кого ты носишь? — перевела Фарида вопрос женщины.

— Сына, — просто ответила Агата. Ее потянули к дивану, усадили, легко нажав на плечи и стали разглядывать. Глаза, большие и грустные, бледное лицо и упорно сжатые губы.

— Очень хорошо! — оценили ее и предложили заботу. — Хочешь пить, прогуляться? Прилечь?

— Благодарю! От воды не откажусь, — сказала Агата. Тон и ритм беседы задавала свекровь, и они ей нравились. Четкие, ясные, добрые. Она посмотрела на Фариду, та ободрительно кивнула и пошла за стаканом воды.

— Надир сказал, что вы останетесь здесь ненадолго. Я очень рада, — говорила через переводчицу хозяйка дома. — Мы сможем принять гостей. Я познакомлю тебя с родственницами. У нас их много! Где твои родители, ты общаешься с ними? Они знают, что ты вышла замуж и ждешь ребенка?

Началось самое страшное. До сих пор относительно спокойная Агата занервничала, сцепив пальцы и все же опустив глаза, она отрицательно мотнула головой:

— Мой отец давно умер, с мамой я не общаюсь из-за отчима, который обижал меня…

— Как же так можно? — женщина удивленно уставилась на новоиспеченную сноху. — Не общаться с матерью? Она должно быть волнуется и ждет тебя. Я уверена! Если бы мои дети не общались со мной, я сошла бы с ума от горя. Надир не рассказал мне об этом…

Фарида, понимающая в русских реалиях больше, чем ее изнеженная госпожа, дала Агате совет, благо была такая возможность:

— Необязательно посвящать госпожу Мораиму в свое прошлое, Агата, — выговорила она быстро. — Больше позитива, меньше откровений…

— Я хотела быть честной, — подняла на нее испуганные глаза Агата и еще сильнее занервничала. — Спасибо за замечание, Фарида. Постараюсь быть веселее…

Аудиенция закончилась после того, как Агата молча выпила предложенную ей минералку. Оказалось, что небольшая уютная гостиная и прилегающая к ней огромная спальня с выходом в бассейн предназначалась для Надира и Агаты. Фарида, проводив хозяйку, плотной прикрыла за ней дверь и зашептала:

— Они добрые, но немного оторванные от простой жизни люди. Особенно женщины, живут в золотых клетках и мало что видят, поэтому не стоит их тревожить… Давайте, я помогу вас переодеться. В этих стенах вы можете ходить хоть голышом, зайти сюда имеет право только ваш муж и прислуга женского пола, — предупреждала Фарида, снимая с Агаты длинное платье и хиджаб. — За пределами этих комнат будьте острожней. В доме есть посторонние мужчины, упаси Аллах, попасться им на глаза и остаться наедине хотя бы на минуту!

Оставшись в одном нижнем белье, Агата смогла почувствовать себя свободно, вскинула руки и поднялась на цыпочках, разминаясь.

— Строго у вас тут с поглядушками! — впервые за весь день Агата улыбнулась. — Но мне, пожалуй, нравится. Обширное поле для фантазий…

— Я тоже так думаю. Здесь один взгляд зажигает сколько чувств, что европейцам и не снилось! — прыснула со смеху Фарида, ловко складывая одежду в валик. — Волосы у вас красивые, фигура тоже. Беременность какая-то аккуратная…

— Да, пока мне удается не расплываться, — согласилась Агата, весело глядя на женщину через плечо. — Значит нужно быть на позитиве? На каком именно?

Фарида вздохнула и подмигнула, тоже расслабившись после напряженного дня:

— Восхищаться их богатством, щедростью, их страной и религией… Это несложно, ведь живут они действительно красиво…

За коллаж спасибо группе КолибриСтудио

Свадебные торжества Надир решил отложить до рождения ребенка. О чем он недвусмысленно и упорно намекнул родителям. Но и сейчас Надир обдумывал «свадебный сценарий», в котором готовился шикарный прием с участием друзей и коллег. «Сын го превосходительства шейха Аль-Амин» с женой уже прибыл в Эр-Рияд» — писали арабские газеты. Агату было не узнать в черном одеянии, которое она без спуска носила, угождая высокородной О московском скандале Надир молчал как могила, иначе все пошло бы прахом.

Саудовская Аравия по-прежнему казалась Агате другой планетой. Всюду слуги, охрана, каждый шаг на счету, куда не посмотри, везде чужие лица, чужая речь. Единственным родственником Надира, принявшим ее без церемоний, был дядя Мустафа, но он знал, что желает от нее только одного:

— Прими ислам, дочка… Это упрочнит твоё положение…

— Ты хочешь этого, Надир? — спросила Агата, когда они остались наедине.

— Мне все об этом только и говорят, — признался Надир, — если ты согласишься, то я буду счастливее, чем сейчас…

— Я подумаю, — пообещала Агата.

Она думала среди райских садов, дворцов, ярких одежд, услужливой покорности слуг и служанок. Она думала, когда каталась по городу в белой машине, а позади следовало два джипа с охраной, когда она на правах хозяйки апартаментов в центре Эр- Рияда принимала свекровь, тетку Надира и гостившую у нее юную Фатиму, ту самую, несостоявшуюся невесту Надира, приехавшую смело взглянуть в глаза сопернице.

Женщины были одни, поэтому не прятались под паранжой, и смогли хорошенько рассмотреть друг дружку. Высокая, еще красивая госпожа Зейнаб, тетя Надира, глядя на русскую, вдруг ломано выговорила:

— Агата — плохо! Зейнаб — хорошо! — намекая на принятие другой религии.

И Агата сдалась, потому что стала замечать, что Надир стал реже приходить к ней в спальню.

— Аллах акбар! — тихо воскликнула она, ничего больше не зная по-арабски, и по-русски добавила. — Черт с вами!

К великой радости Надира Агата приняла ислам с именем Зейнаб. Впервые молясь на женской половине домовой мечети Аль-Аминов, «госпожа Зейнаб» тихонько всплакнула. Она что-то потеряла, что-то незнакомое, далекое, и пока чего-то не приобрела, но прекрасно понимала, что теперь все дворцы и сады, все деньги Аль-Аминов станут частью ее жизни. Это утешало ее.

Новообращенная мусульманка каждый день совершала намаз, узнав об ее усердии, свекор прислал ей подарки, — сине-золотой коврик для намаза и Коран в серебряном переплете. Их привез Надир, который был с Агатой все реже и реже. Они созванивались, и он почти всегда ссылался на занятость, позволявшую ему не ночевать дома, чем заставлял Агату нервничать.

Надир еще не видел новообращенную, поэтому, когда она встретила его в просторной гостиной своего обиталища, он не смог сдержать эмоций:

— Агата! Ты ничего мне не сказала, — он стал целовать ей руки. — Почему?

— Я решилась спонтанно. Фатима своими оленьими глазками чуть не продырявила меня! Знал бы ты, чего мне это стоило, — пожаловалась Агата, вздохнув, — ну да ладно, главное, что ты доволен. Кстати, где ты бываешь, когда уходишь? Твоя родня не теряет надежды разлучить нас или это ты потерял ко мне интерес? Приезд Фатимы так на тебя повлиял?

Надир развел руками, возражая:

— Я не видел Фатиму, клянусь тебе! Хотя знаю, что она гостит у тети. Мне незачем видеться с ней, да и никому из моих не пришло бы в голову сводить нас… Все эти дни я проводил с отцом. У него привычка работать по ночам. Прости, не знал, что тебя это беспокоит…

Они обнялись. Агата прижалась к его груди трепетнее обычного, может быть потому, что чувствовала себя все эти дни одинокой и брошенной.

Лежа в шелковой постели, под величественным балдахином, Агата с Надиром смотрели друг другу в глаза. Надир томно и нежно гладил ее обнаженное тело.

— Когда родится сын, назовем его в честь короля Фадхом, — размышлял он. — Этот примирительный жест в сторону общества поможет нам ужиться со всеми…

— Как скажешь… — промурлыкала Агата в ответ. Ее животик уже жил своей жизнью, быстро рос, а внутри него шевелился плод. Врачи говорили, что все идет, как надо, УЗИ показало, что родится мальчик.

На следующий день все Аль-Амины потянулись из города в пустыню, впрочем, пустыня была облагорожена трудами арабов до состояния оазиса с искусственными прудами, тенистыми пальмовыми рощицами и зелеными площадками для гольфа. У Аль-Аминов там был небольшой особнячок в семнадцать комнат с видом на живописное озеро, в водах которого отражался прекрасный фруктовый сад. Надир взял на себя смелость привезти с собой свою жену.

Новоявленная Зейнаб предстала перед будущими родственниками в белом хиджабе и длинном платье из бирюзового шелка, лицо ее прикрывала полупрозрачная вуаль, прикрепленная к хиджабу жемчужными булавками. Свои темные глубокие глаза она подвела перламутрово-голубыми тенями. И выглядела очаровательно, поэтому гордые арабские мужчины ни один раз обращали к ней свои томные взгляды.

— Сейчас пойдем смотреть, как мои братья играют в гольф… — сказал Надир, подцепив Агату под локоток. — Там ты сможешь немного посидеть и перекусить…

Семья Аль-Аминов, точнее, та ее часть, которая жила в Эр-Рияде расположилась под крышей большой ажурной беседки, где предусмотрительно были расставлены диванчики и столики с яствами.

Надир сел в мягкое кресло, по правую руку от него села мать, под левую Агата, а далее сестры, тетки и дальние родственники. Старшие кузены собирались играть в гольф, они уже ходили по зеленому полю в своих белых одеяниях, держа в руках клюшки, примерялись к лункам.

Игра была по-восточному нетороплива, двоюродные братья Надира по материнской линии не обладали ни красотой, ни молодостью, и уж тем более талантом игры в гольф.

Был среди них некий Марух, деловой партнер братьев, высокий сухопарый бедуин с красивым смуглым лицом и дивными темными глазами. С этими глазами глаза Агаты встречались несколько раз.

Играл Марух лучше всех; не торопился, расхаживал по полю для гольфа в белых шортах и футболке, показывая свою стать и подкаченные мышцы под смуглой кожей, примерялся, целился и попадал точно в лунку, и за каждый неизменно точный удар клюшкой по мячику настырно и бесстыдно крал у Надира взгляды его жены.

— Кто пригласил сюда этого человека? — шепнул Надир, досадливо кусая ногти на своих холеных руках. — Терпеть не могу этого самозванца! Он всегда скандалит и выставляется.

Успокоить сына взялась мать, склонив к нему голову, сказала:

— В последнее время, говорят, он неимоверно разбогател, снабжает королевский двор всякими новинками. Водит дружбу с принцами. Будь мудрее, сын. Просто не обращай на него внимания, забудь о нем…

Чтобы позлить Надира, Марух продолжал прекрасно играть в гольф, и в конце игры послал Агате победный поклон, приложив ладонь к сердцу. Так делали рыцари на состязаниях и наглецы, желающие показать свое превосходство. На его лице расцвела красивая улыбка.

Тут Надир не выдержал, встал, — за ним повставали женщины. Уходя из беседки, он бросил на Маруха гневный взор и выкрикнул в его адрес что-то такое, от чего его сестра, полностью завернутая в черное одеяние, вся сжалась и негромко вскрикнула. Агата пошла за мужем так быстро, как только могла в своем положении, догнала его в прохладном холле.

— Что с тобой такое? Что ты крикнул этому человеку?

— Этот безродный верблюд, которого отец и братья зачем-то терпят в своем доме! — Надир буквально трясся от негодования. — И он смеет смотреть на тебя, мою жену, мать моих будущих детей!

— Возможно он распознал во мне безродную, себе подобную… — заметила Агата не очень кстати. — Возможно он хотел меня поддержать…

— Ты будешь Зейнаб Аль-Амин! — Простонал Надир раздраженно, — а он навсегда останется блудливым верблюдом!

Агата мысленно удивлялась снобизму Надира, удивлялась тому с какой быстротой он забыл про то, что в России он обрюхатил ее, простую смертную, замужнюю и притащил ее на обозрение своей высокородной родне. Она едва не рассмеялась ему в лицо…

— Ты серьезно, Надир? Ты ревнуешь…?

— Ревную! А ты тоже пялилась на него, — фырчал Надир диким котом. — Я заметил, не отрицай…

— Ну извини, — развела руками Агата и примирительно заулыбалась. — Если бы ты играл в гольф, я болела бы за тебя, а так пришлось смотреть на него…

На семейный ужин Надир с Агатой не остались. Уехали в город, чтобы не нагнетать атмосферу. Надир всю дорогу молчал. Агата смотрела в окно и думала, что в гольфе она ни черта не понимает, в мужчинах понимает, пожалуй, чуть больше, поэтому в инциденте с Марухом отчасти она виновата.

— Он так и сказал, блудливый верблюд? — ахнула Фарида, приехавшая на следующий день. — Это как объявление войны, ведь господин Марух заносчив не меньше, чем ваш муж. — Немного помолчав, женщина вынула из потаенного кармана платья и протянула Агате крошечный мешочек, в таких хранили драгоценности, при этом подозрительно озираясь. — Это он вам передал. Клянусь, я не хотела брать, но он пригрозил лишить моего мужа работы, если я откажусь…

Агата сразу поняла о ком идет речь. Брать подарки от незнакомца, да еще такого одиозного, ей еще не приходилось, поэтому она лишь любопытно приподняла брови и глянула на мешочек издали.

— Вы же понимаете, что я не могу принять от этого господина ничего, — сказала Агата, не вставая с дивана, на котором сидела в напряженной позе. Она тяжело дышала и гладила живот ладонями — Да кто он вообще такой, что смеет угрожать вам?

— Он поставляет в королевский дворец все, от гаджетов до презервативов, а может что и похлеще! — Фарида небрежно бросила подарок Маруха на столик, не желая больше держать его у себя. — Он обязательно спросит, взяли ли вы его подношение. Мне ответить, что вы отказались и вернуть ему это? Я не могу, он сказал, что постарается насолить моему мужу…

Агата кивнула, отводя взгляд от мешочка, который словно бы стал для нее центром притяжения. Она не знала что там, — серьги, кулон, может быть перстень, — она знала, этот Марух провоцирует конфликт, причем, острый и оскорбительный для Надира.

— Помните, Агата, мы с вами шутили о восточных поглядушках? — заговорила Фарида после тяжелой паузы. — Здесь с этим строго, да, но мужчины находят способы флиртовать или даже залезать в постели к чужим женам. Будьте острожнее, прошу вас! Не давайте ни малейшего повода…

— Фарида, я все понимаю, и не собираюсь принимать ухаживания этого господина, — прервала ее Агата резко. — Но согласитесь, здоровая молодая женщина, сидящая взаперти, бомба замедленного действия. А если муж не ночует дома, неважно, работает он или отдыхает при этом. Что остается делать женщине? Искать приключения на свою бедную голову. Думаю, нам с Надиром пора возвращаться в Россию, там все проще и понятнее…

— Надир опять не ночевал дома, — догадалась женщина.

— Он как с цепи сорвался. Высадил меня у дома и укатил в неизвестном направлении. В России он был другим человеком, хотя демократичным его назвать тоже было нельзя. — Агата вздохнула и пожала плечами. — В России я знала примерно что делать, здесь любое моё действие, как шаг в темноте…

— Что делать с подарком? — тревожно спросила Фарида. — Мы не можем оставить его здесь. В мусорку тоже не выкинешь, там дорогое украшение. Прислуга найдет и засуетится…

— Выбросим его, утопим, закопаем. Мне все равно! — решительно мотнула головой Агата, встав, и, выходя из гостиной на веранду, бросила. — Вы его принесли, вы его и утилизируйте. Я пальцем к нему не притронусь…

Марух не обратил особого внимания на оскорбление Надира, как и Агата, посчитал его снобом. Слова не повод для открытой войны, — драки, разборки, гримасы обиды не для такого человека, как Марух. В этом сам Марух был уверен на все сто. Ему больше нравились интриги, игры втемную. Попавшая в клетку Аль-Аминов русская женщина, была для него желанной диковинкой, нечто вроде белой верблюдицы, и он задался целью приручить ее.

Начал с того, что напросился в дом Аль-Аминов в качестве сопроводителя своей сестры. Она дружила с сестрами Надира, и ехала проведать их, выпить кофе и поболтать, пока муж качал нефть.

— Зачем тебя идти туда, где тебя не ждут, брат? — спросила его сестра по дороге. — Ты даже не знаешь, будет ли там эта… русская. К тому же она беременна, фу, странные у тебя вкусы.

— У меня верные осведомители, — усмехнулся Марух. Ему нравилось водить машину, вцепиться в руль крепкими руками и нестись по дороге без правил и страха, поэтому вместо водителя за рулем белого лимузина сидел он. — Она гостит у свекрови перед отъездом в Россию. Я хороший ловец, Лейла! Беременность говорит о том, что женщина здорова, и что муж потерял к ней интерес на это время. А потом она потеряет интерес к нему…

— Нет сомнений, братец, у меня с моим мужем так и случилось — Лейла тоже усмехнулась. И брат, и сестра не боялись показывать свое богатство и коварство. — Зачем она тебе? В королевстве нет женщины, которая бы не хотела тебя, а ты хочешь непонятно кого…

— Именно поэтому я ее и хочу. Мы оба из низов, и мне понятны ее чувства, — сказал мужчина. — Я читал о ней в Сети. Надир вытащил ее из плохой истории. Но, думаю, она непрочь попасть еще в одну… Это жизнь, Лейла, и она должна иногда приносить удовольствие…

— Смотри, Марух, Надир молод и горяч. В прошлый раз он высказал все, что о тебе думает, — напомнила красивая Лейла, не надеясь, что брат ее послушает. — Дразнить старых шейхов одно, а играть на нервах у мужчины, который может тебе ответить, другое…

Марух промолчал. От него пахло табаком и морем, — эксклюзивный аромат «Горячий моряк». Он выкупался в прохладной ванне, побрил грудь и подмышками, надел европейский костюм, смазал волосы на голове гелем. Перед ним стелилась городская дорога, расступались респектабельные кварталы, и предзакатное солнце раскрывало ему свои объятия, как закадычному приятелю, безжалостно прожигающему жизнь.

На вилле Аль-Аминов его не ждали, тут Лейла не ошиблась, но не прогнали. Слишком значительная персона. Дальше общей гостиной его не пустили. Он осмотрелся. Обстановка показалась ему вычурной и банальной, в его доме преобладал скандинавский стиль, прохладный и добротный, сбивающий вечную жару.

— Хозяина нет дома, господин Акиф, и неизвестно когда он вернется. — В гостиную вошел управляющий Мансур, муж Фариды и тот самый осведомитель. — Чем я могу быть вам полезен?

— А сын хозяина дома? — Гость, стоящий лицом к окну, обернулся. Его костюм и волосы отливали одним и тем же лоском. — Я привез сестру к госпоже Мораиме, но не откажусь от возможности полюбоваться женским обществом…

Мансур вздрогнул, словно его слегка ударило током, и током этим была невиданная дерзость гостя, он обреченно ответил:

— У меня нет ключа от комнаты смежной с женской половиной, господин Акиф… Надир сегодня дома весь день, они с женой уезжают на днях…

— Дома? Тем лучше, — вскинулся Марух возбужденно. Лицо его прорезала недобрая улыбка. — Проучим Надира. Мне не нужен ключ, мне достаточно знать из какого окна на женской половины…

В гостиной госпожи Мораимы было светло и весело. Женское собрание вело беседы на разные темы и угощалось свежайшими морепродуктами. Тон вечеру задавали две русские женщины, Зейнаб и Айша, жена одного из партнеров Аль-Аминов. Обе стояли у открытого окна, ловили порывы вечернего ветерка, жалели, что не познакомились раньше.

— Мой муж Закир тоже не жалует Маруха Акифа, — рассказала она по пути в гостиную. — Так что твоего мужа никто не осуждает за его выпад, по крайней мере, я не слышала, а у меня большие уши!

За женщинами шагал личный охранник Агаты, угрюмый араб Мухаммад. Но стоило женщинам дойти до дверей, ведущих в жкнскую половину дома, он встал, как вкопанный. Женщины в ярких шелках, сдернув с лиц вуали, сидели в больших креслах. Стены гостиной были задрапированы светло-золотистым шелком, из окон были видны прохладный сад и бассейн.

— Тебе нравится Саудовская Аравия? — спросила Айша Агату.

— Если бы не привычка арабов закрывать женщинам лица и рты, то эта страна была раем, — улыбнулась она, косясь на мелькнувшую за окном тень.

— Знаешь, женщин здесь уважают больше, чем в России, от нас требуют выполнения женских обязанностей, и никогда не заставят брать на свои плечи непосильный груз ответственности за все. Поверь мне, — сказала Айша с ответной улыбкой, — арабы хорошие мужья и отцы…

— У тебя есть дети? — спросила Агата, быстро переводя взгляд с Айши на окно. Теперь она слегка отдернула занавеску, чтобы убедиться, что за окном никого нет. — Там, кажется, кто-то ходит… У бассейна.

— Прислуга, больше некому, — ответила ее собеседница. — У меня три дочери. Муж мой не оставит меня в покое, пока я не рожу ему сыновей.

— Это мужчина, Айша, точно, посмотри — шепнула Агата, отпустив занавеску, но приблизив к ней лицо. — Что он здесь делает?

В этот момент в гостиную, шурша черными шелковыми одеждами, вошла хозяйка. Лицо ее было открыто, и Агата увидела на нем абсолютное блаженство, она была счастлива, потому что Надир с женой помирились и сообщили, что назовут сына именем короля. Ситуация с Марухом не вышла за пределы поля для гольфа, это давало надежду на то, что Надир с Марухом не станут задирать друг в друга в дальнейшем. Да и скорый отъезд сына в Россию сводил неприятный инцидент к нулю.

— Как ваши дела, дорогая Мораима? — спрашивала Айша, прикрывая Агату, которая любопытно высунулась из окна. Забавная выходка, повод посмеяться от души.

— О, дорогая Айша! — отвечала ей Мораима, — все было бы прекрасно, если бы моему сыну не вздумалось капризничать на глазах у родни…

— Надир просто вспылил. С кем не бывает? — мило улыбнулась Агата, — вы лучше меня знаете, какие мужчины импульсивные…

— О, да! — заулыбалась в ответ Мораима. и сменила тему разговора. — Давайте сядем…

Агата отошла от окна, и с тревожно-интригующей усмешкой села на диван, заваленный шелковыми думками самых приветливых пастельных цветов.

— Вы уже знаете о намерении моего сына устроить свадьбу в его дубайском доме? — пела свекровь радостно. — Говорит, там свободнее во всех смыслах. На торжество приглашено пятьсот человек, английский певец и какая-то известная группы. Это будет светское торжество…

— Прекрасная идея! — подхватила Айша, подпрыгнув в кресле. — Надеюсь, я приглашена? Давно не танцевала! Зейнаб, — перешла она на русский, — ты знаешь о вашем свадебном торжестве? А! Мы, наверное, раскрыли секрет Надира?

— Да! Меня еще не посвятили в это дело, — Агата действительно впервые слышала о торжестве. Ее высокородный жених вообще не говорил с ней о свадьбе, и Агата начала думать, что она обойдется без шумихи. — Но если что, дорогая Айша, вы и ваш муж приглашены…

Свекровь бодро встала и пошла разбираться с прислугой, которая не торопилась нести прохладительные напитки. Айша резво и вопросительно наклонилась к Агате:

— Кого ты там увидела за окном?

— Марух, — шепнула Агата, озираясь пл сторонам. Женщины, похожие на домашних наседок, беспечно болтали, не зная, что за ними следят с улицы. — Могу поспорить, это он. Чего он здесь забыл?

Глаза Айши потемнели, ими она отыскала Лейлу, сестру Маруха и пристально к ней пригляделась, говоря:

— Наверное, он привез сюда сестру и остался. Нужно предупредить охрану, нам такого приключения не надо… Марух беспардонный и дерзкий. Неженатый мужчина крутится около замужних женщин, как будто хочет подставить их перед мужьями и всем светом. Ужасная ловушка, в которую попадают порой немолодые уже матери семейств…

Две женщины разбрелись в разные стороны: Айша пошла за охранником, оставшимся в коридоре, Агата вышла на веранду. Несмотря на хорошее освещение, бассейн тонул в густой тьме арабского вечера, стремительно упавшего на землю. Голубую воду пронзал свет подводных фонарей, по бортикам неспешно расхаживал мужчина. Сначала он смотрел на светлое окно гостиной, потом, замерев на месте, стал рассматривать женский силуэт, задрав вверх красивое, но хищное лицо.

Мужчина и женщина смотрели друг на друга, ожидая чего-то, испытывая друг друга на прочность. Дождались того, что к бассейну вышел мужчина в белой рубахе и заносчиво что-то выкрикнул. Это был не охранник, как подумала Агата, это был Надир. Размахивая руками, он подошел к Маруху и начал кричать что-то по-арабски. Марух сделал шаг назад, но отступлением это было трудно назвать, он просто встал удобнее, чтобы отражать нападки соперника. В его позе не было и намека на страх или желание удалить дело, одна гордость и упрямство.

Агата, вцепившись руками в перила, наблюдала за мужчинами. Любопытство сменила тревога: «неужели все плохо кончится? Не должно. Все почти счастливы и довольны жизнью. Зачем усложнять…?» — думала она, следя на каждым движением Надира и спесивой неподвижностью его оппонента.

Что-то она все-таки пропустила, слово или жест, положившие конец спору. Два громких хлопка и две яркие вспышки прервали ругань мужчин и породили тишину, которая в свою очередь оборвалась женским визгом и мужскими криками.

Агата зажмурилась, а потом отчаянно отвернулась, закрыв лицо руками. В голове звучали и звучали эти страшные звуки.

К ней подошла Айша, обняла ее за плечи и увела с веранды. Из гостиной свекрови они вышли в коридор. Агата, убрав в лица ладони, ловила ртом воздух, задыхаясь от страха. Она не понимала чего именно боялась: что кто-то ранен или убит, что это все из-за нее.

— Ты знаешь, что там случилось? — шепотом спросила она у Айши, когда они вошли в комнаты, принадлежащие ей и Надиру. За окнами шумели люди, но Агата боялась подойти и посмотреть, стояла в дверях и прислушивалась.

— Там стреляли. Я не знаю, кто в кого, не видела. Это ты там стояла, должна была видеть, что там произошло, — ответила Айша дрожащим голосом. — Неужели кто-то кого-то убил?! О, Аллах!

Агата набралась смелости и вышла в коридор, огляделась, — пусто, лишь где-то там, возле входа в гостиную слышались голоса, крики и ругань мужчин, всхлипы женщин, впрочем, они не казались Агате трагичными, скорее, испуганными и суетливыми.

Агата медленно пошла на эти голоса. Ее не покидала навязчивая мысль о том, что она в чем-то виновата.

У бассейна собралась целая толпа, мужчины, женщины, хозяева, гости, прислуга. Все галдели, махали руками и ждали чего-то. Агата вышла из дома последней, вышла как из надежного убежища, за пределами которого ее ждала враждебная реальность, — даже Айша опередила ее. Глазами Агата искала в толпе Надира, один его взгляд успокоил бы ее, сделал смелее, но его нигде не было видно. Тогда она робко засеменила к Мораиме. Непохоже, что она была убита горем, просто стояла чуть поодаль от остальных и осуждающе мотала головой.

— Что случилось, мама? — выговорила Агата, заглядывая ей через плечо. — Где Надир?

Женщина отреагировала на слова «мама» и «Надир» тем, что отступила, давая снохе возможность самой увидеть случившееся.

На бортике бассейна сидел Марух, он был ранен в ногу, видимо, не сильно, поэтому лишь стискивал зубы от боли и, зажав рану руками, пытался остановить кровь. Рядом с ним с пистолетом в руке стоял Надир, растерянный и бледный, таким Агата его еще не видела. Она кинулась ему на шею, и они замерли, словно статуи, посвященные любви и преданности.

Маруха увезли на «скорой». Конечно, он не собирался выдавать Надира полиции, которая примчалась раньше медиков и задали ему несколько вопросов: кто, за что и почему в него стрелял?

— Капля чести в нем все-таки осталась. Говорит, что они с другом поспорили кто лучше стреляет в темноте, — переводила и комментировала его ответы Айша. — Дождался птенчик, подстрелили… Надеюсь, он не передумает и не станет жаловаться своим высокопоставленным друзьям… Как Надир, пришел в себя?

Агата наблюдала за происходящим издали, оставив Надира сидеть в их спальне, с ним осталась мать, она просила его не противиться версии Маруха. Сын упрямо поджимал губы и шикал, мол, не надо мне подсказывать.

— Нам нужно уехать отсюда как можно быстрее, — отозвалась Агата, возвращаясь в дом. Она инстинктивно положила ладони на живот, защищая ребенка от внешних тревог и успокаивая себя тем, что у нее есть для кого жить и не бояться. — Пойду скажу это Надиру, меня-то он должен послушать, хотя бы ради нашего сына.

Надир, когда жена предложила ему уехать в Россию, цыкнул и на нее:

— Хочешь, чтобы я сбежал, как трус?! Спрятался в чужой стране и ждал? Ты меня не знаешь, Агата. Пусть приходят и спрашивают, я скажу все…

— Именно потому, что я знаю твою горячность, мне хочется уехать! — не уступала Агата, ходя за Надиром по пятам. — Давай уедем, слышишь? Это ваш Марух непредсказуем…

— И вам, женщинам, это нравится! Ай, не спорь со мной, я знаю, — взмахнул руками Надир, продолжая мерить спальню шагами. — Так или иначе полиция будет разбираться в этом леле…

— Почему ты выстрелил, что такого он сказал тебе? — насторожилась Агата. — Неужели нельзя было обойтись словами? Надир, ради нашего малыша, успокойся!

— Ложись спать. Давно пора это сделать и не дергать меня и себя, — обернулся на нее Надир, как будто бы нашел решение проблемы. — Да, ложись. Если бы не эти ваши женские вечера, ничего не случилось бы…

Лежа в шелковой постели, Агата часто ворочалась, не находя удобного положения. Уснуть мешали тревожные мысли, звуки за окном, — там сначала ходили полицейские в поисках улик, потом уборщица драила мраморные плитки, смывая с них кровь Маруха. Надир так и не лег, ушел объясняться с отцом, который сразу же после стрельбы вызвал Надира в свой кабинет в английском стиле, на стенах панели из красного дерева, кожаная мебель коричневого цвета, массивный стол, книжные шкафы и сдержанные ночники.

— Что здесь произошло, сын? Не часто ли ты стал устраивать скандалы? Тебе мало отказа от невесты, выходки в парижском аэропорту, мало брака с замужней женщиной? — выговаривал отец сыну. — Теперь ты решил пострелять по живой мишени?

— Марух Акиф сам виноват, чего он не отрицает, — Надир сидел к кресле, широко расставив ноги и нервно складывал пальцы рук в шатер. Выражение его лица было ни то растерянным, ни то злым. — Он опирался под окнами маминой гостиной, где собрались женщины, в том числе моя жена.

— Только не говори, что это из-за нее, она вела себя предосудительно? — подозрительно прищурился почтенный шейх, сидя за столом. — Если да, то это двойной позор на нашу семью…

— Нет! Агата не сделала ничего такого, — поспешил ответить Надир, впрочем, не очень уверенно. — Ничего, чего не делали бы другие женщины. И о каком позоре ты говоришь, отец? Я должен был смотреть, как нахал Акиф стоит под окнами женской половины дома? Сам-то ты выдержал бы?

Шейх неопределенно мотнул головой и, раздумывая, закусил нижнюю губу. Он хотел, чтобы сын вернулся в Россию. Парадокс, но он чувствовал себя спокойнее, зная, что Надир в Москве целыми днями пропадает на работе. Большие ладони шейха-отца примирительно легли на стол, сам он подался к сыну со словами:

— Я в твои годы уже имел хорошую репутацию, исправно штудировал мировые события и делал из них классные новости. Твои поступки неоднозначны и даже опасны. Почему бы тебе не вернуться к работе в России? Она тебе нравится…

— Ты гонишь меня из дома, я позорящий тебя сын! Я понял. Мы с женой уедем в Россию, — разобиделся Надир, порывисто встав с кресла. — Дай мне проститься с мамой и сестрами…

— Так будет лучше, сын, работа спасает нас от глупостей, — сказал отец, надеясь, что сын рано или поздно все поймет правильно. — И только хорошо сделанная работа обещает нам почет и добрую репутацию. Я никогда тебе не рассказывал, в твоем возрасте я мечтал жить где-нибудь на севере и разводить лошадей, коз, овец. Не знаю, может я мечтал о такой стране как Россия или Франция, но я стал тем, кем стал, потому что строил из себя медиа-магната…Почему бы тебе не определиться с мечтой и не исполнить ее? Брось эти игры в ревнивца, если твоя женщина тебя любит, то пойдет за тобой хоть в пустыню…

Надир ждал Агату в кабинете, где он пил кофе и читал через Интернет отчет о работе GIT. В России в самом разгаре была предвыборная кампания, которая вдруг обострила амбициозные чувства и гражданскую ответственность некоторых россиян до предела. Вот и Богданович решил пустить в ход всё свое влияния для того, чтобы быть в числе тех, кто будет стоять у руля огромного государства.

Надиру была непонятна выпирающая, уродливая "амбиция" Богдановича. Сам Надир был слишком тонко устроен, чтобы получать власть любым путем В Москву тем временем пришла поздняя весна, шумная, украшенная сочной зеленью парков и аллей. В одном из парков Агата гуляла каждый день, то в сопровождении Хасана, то горничной. Мужа она не видела целыми днями, они созванивались по нескольку раз в день, и все. Поэтому Агата сильно удивилась, когда Надир неожиданно вернулся домой в разгар рабочего дня и пригласил к себе в кабинет.

— Какое чудо, ты дома! — иронично воскликнула Агата, входя в кабинет. — Что-то случилось, Надир? Ты здоров? Какие-то новости от родителей? — добавила она неспокойно. Она все ждала, что за ними погонится Марух, чтобы наказать Надира и проучить ее, но с аравийской стороны ничего не предвещало.

— Нет, милая, не переживай, все как обычно. Этот лысый шайтан совершенно обезумел, — усмехнулся Надир, не вставая из-за стола, он подставил подошедшей Агате свою заросшую щеку. — Выборы для него, будто скачки, а призом в этих скачках будет власть над миллионами людей. Он смеет мне угрожать перенаправлением рекламных потоков, если я не начну пиарить его кандидата… Дорогая, как ты? — он скользнул взглядом по ее фигуре, животик никак не мешал ей быть стройной. У Агаты округлились лицо и груди.

— Все это, конечно, очень занимательно, и представим, что в твоем королевстве такого не бывает. — Агата не склонилась, чтобы поцеловать мужа, всего лишь положила ему на плечо свою руку, увитую пятью тонкими браслетами из золота, платины и украшенные мелкими изумрудами и рубинами. — Но меня волнует совсем другое. Ты хочешь пригласить моих родственников на нашу свадьбу…? Я тут узнала от Хасана, что ты активно ищешь мою мать…

— Разумеется! Я хочу с ней познакомиться, моя мама тоже, — расплылся в сладкой улыбке Надир, кажется, немного растерявшись, — на днях все станет известно. Я послал на поиски твоей матери хорошего журналиста, жду его звонка…

— Почему ты не спросил меня, хочу ли я видеть мать на своей свадьбе? — не отставала Агата. — Я понимаю, ты все оплачиваешь, но ради моего спокойствия и хорошего настроя, ты мог бы обговорить со мной эту тему…

Надир молча вернулся к работе. Агата была раздражена его молчанием, но продолжать монолог не решилась. Пройдясь от стола к бару где все блестело хрусталем, богемским стеклом и серебром, она взяла изящный графин, налила в синий бокал на тонкой ножке прохладный лимонад и изящно отпила из него, прикрыв глаза от удовольствия.

— Мы будем праздновать свадьбу так, как это принято у людей моего круга. Еда только самая лучшая, гости самые важные и влиятельные, ведутся переговоры с парой мировых «звезд», — лениво заговорил Надир, развалившись в объемистом кресле. — Ты же понимаешь, иначе нельзя, я наследник богатого семейства…

— Скажи мне, пожалуйста, причем тут моя мать? Она далеко не королева, и мне не нужно ее благословение, — тихо и зло парировала Агата, прохаживаясь по кабинету с бокалом в руках. На ней было бирюзовое платье в пол, украшенное на вороте и подоле вышивкой. — Знакомство с ней ничего тебе не даст… и навредит мне…

- Именно потому, что я сын своих родителей, мне нужно рассказать им о тебе как можно больше. Я посмотрю, что это за женщина, возможно, она давно раскаялась и ждет твоего возращения. — Теперь не отступал Надир, — если она начнет говорить о тебе гадости и неправду, я смогу тебя прикрыть, защитить. Не переживай…

Заказанное им журналистское расследование было уже оплачено. Он хотел знать, с кем породнится, чего ожидать от родни Агаты, не начнут ли они после громкого торжества раздавать направо и налево провокационные интервью конкурирующим телекомпаниям.

— Кроме того, я присматриваю для нас земельный участок, где-нибудь в Черноземье, подальше от Москвы, — продолжал Надир после короткой паузы. — Знаешь, хочу построить нечто вроде ранчо или, как у вас называют, фермерское хозяйство… Разведу лошадей и птиц!

— Интересно, кто и когда будет этим всем заниматься? — недоверчиво скосилась на него Агата и хмыкнула. — Ты не вылезаешь из офиса, я скоро рожу, и мне будет точно не до ранчо… Может идея и хорошая, но сомневаюсь, что она реализуема в ближайшие годы…

— Ой, да ладно, милая, — отмахнулся от ее сомнений Надир. — Ребенку полезно жить на природе, среди животных и растений. Я? Ну вылез же я из офиса, значит, не все так плохо…

Агата снова подошла к нему, снова положила руку ему на плечо, уже более мягко, и сказала:

— Я не против и готова тебя поддержать, только дай мне спокойно родить. Ничего не делай за моей спиной. Обо всем мне рассказывай…

Надир кивнул и поцеловал руку жены, лежащую у него на плече. Ее волнение и трепетное отношение к предстоящим родам трогали самые нежные струны его души.

”” ”” ””

— И вы больше ни разу не видели свою дочь? Ничего не знаете о ее судьбе? — За немолодой женщиной бежал молодой журналист с микрофоном, за ними шел парень с видеокамерой на плече. — Тамара Михайловна, подождите, давайте поговорим…

Они будто сдавали кросс, бежали по серому дворику к серой пятиэтажке. Городок тоже был сереньким, лишь свежая листва приветливо зеленела на старых деревьях. Женщина открыла металлическую подъездную дверь и хотела юркнуть в подъезд, оставив съемочную группу стоять на улице. Но крашенный в блондина парень с микрофоном успел забежать сам и впустить коллегу в помещение с облезлыми стенами и затхлым воздухом.

— Чего вы хотите от меня? Не надо меня снимать, вы не имеете права! — Повернулась к ним женщина, стоя на лестнице. — Какое вам дело до моих отношений с дочерью? Она что-нибудь натворила?

— Вы вообще не в курсе, где и чем занимается ваша единственная дочь? — Напирал на бедную женщину крашеный блондин, протягивая к ней микрофон. — Давайте поговорим. Я расскажу вам все, вы тоже поделитесь с нами вашими воспоминаниями об Агате…

— А кто вы такие, откуда? — пристально пригляделась к парням женщина, делая шаги назад. — Как меня нашли? Я ничего не знаю и ничего плохого не сделала ей…

Желание услышать вести о дочери пересилило упрямство и страх перед камерой. Тамара Дроздова пригласила съемочную группу в свою скромную двухкомнатную квартиру, усадила на кухне, предложила чай с баранками. Парни согласились, между делом рассказали:

— Агата вышла замуж за очень богатого араба, они ждут ребенка. Ваш зять решил пригласить вас на торжество по случаю рождения малыша…

— В первый раз слышу, — угрюмо признала женщина, подливая журналисту чаек. — Мы не общаемся с Агатой лет пятнадцать, даже больше, с тех пор, как она сбежала из дома. Не думала, что ей так повезет с мужем! Ну а вы, значит, из ток-шоу Андрея Галахова? Мне нечего вам сказать, ребята…

— Ну как же нечего? Расскажите, почему она сбежала из дома? — подхватил крашеный блондин, навалившись на стол грудью. — У вас были конфликты?

Тамару одолевали сомнения; стоит ли говорить о том, что произошло много лет назад, не навредит ли она дочери своими откровениями. После побега Агаты из дома они так и не виделись толком, не поговорили. Впрочем, это не вина матери, это исключительно вина дочери, зачем стесняться и прикрывать ее выходки, тем более когда за них дают приличные деньги.

— Наш канал готов дать вам вознаграждению за интервью. Деньги никому не помешают, — уговоривал журналист Тамару, застывшую в позе думающего человека. — Мы заплатим сколько скажите, в разумных пределах, конечно. Но такие деньги вы вряд ли получите от кого-то еще…

Обхватив голову руками и слегка покачиваясь, Тамара силела за столом и соглашаясь с парнем из далекой столицы. Дочь вышла замуж, говорят, удачно, а она, родная мать, ничего об этом не знала, за все эти года дочь ни разу не позвонила, не прислала весточку, не спросила, как мать живет или выживает. Имеет мать право напомнить о себе, изложить свою правду, поделиться своими переживаниями? Да

— Я расскажу вам, как все было, — вдруг оживилась Тамара, — расскажу. Мне скрывать нечего. Моя совесть чиста. Да, чиста. Началось все с того, что Агата начала воровать у отчима деньги, тратила их на всякую ерунду, мороженное, бывало и пивко. — Жанщина придумывала на ходу, от обиды она преувеличивала и драматизировала. — Училась она неплохо, хвалили ее учителя, но нас с отчимом она не чуяла, его обвиняла в приставаниях. Я не верила, потому что не могло такого быть. Я знаю. Моя совесть чиста…

Получилась хорошая такая тема для очередного рейтингового ток-шоу, а оппоненты упрямого шейха Надира нашли чем его «прижать». Когда он узнал, что журналисты Галахова опередили его и имеют на руках отснятый материал с Тамарой Дроздовой, он предложил за него большие деньги, получил отказ и предложение запустить предвыборную рекламу одного очень известного кандидата на своих каналах.

Надир был настолько зол, что от его злости досталось всем; Хасану, прислуге за то, что она не выгладила рубашку как полагается, нерасторопному журналисту, который не смог опередить людей Галахова.

— Я надеюсь, что ты узнал о Дроздовой хоть что-нибудь, — тяжело вздохнул Надир. — Успел понять, как она относится к своей дочерин?

Они сидели в кабинете, в офисе GIT. Панорамные окна, вид на набережную Москвы-реки. Интерьер кабинета в стили псевдоминимализма, дорогого и суперкомфортного; кресла с жесткими сидениями и изогнутыми ортопедическими спинками, почти пустой, поэтому казавшийся необычно гладким, стол на металлических ножках Надир работал с айпада, писал, проводил совещания, этот гаджет заменял ему все, даже секретаря, к которому он тае и не смог привыкнуть.

На стене над столом висела огромная фотография с уходящим вдаль по пескам караваном.

Журналист, сидя на удобном стуле, развёл руками, сожалея о впустую потраченных времени и ресурсах:

— Она, пожалуй, непрочь увидеться с дочерью. Но это желание не оформлено конкретную форму, это любопытство, а не тоска по ребёнку..

— Им нужно встретиться, это будет нашим ответным ходом! Знал бы, что так обернётся, не стал бы задницу драть, — выпалил Надир с места медиа-магната. Он начинал понимать некоторые обороты русского языка. Жизнь заставила. — Наши конкуренты уже монтируют интервью с Дроздовой. Пока крыть нам нечем, уйдём в глухую оборону, никаких комментариев и интервью.

Когда вышло первое интервью Тамары, Надир с Агатой ужинали в доме Султана, того самого, который прекрасно совмещал крупный бизнес и творчество. За большими окнами столовой в стиле модерн пышно цвел яблоневый сад, сирень и жасмин только начинали радовать глаз. Работающий телевизор создавал домашний уют в стенах холодного, но модного оттенка.

— Ого, Надир, тебя с Агатой показывают у Галахова! — замерла от удивления Жасмин, жена Султана, и ткнула вилкой в воздух. — Хм, подленькая передачка, сливают всю грязь!

Сидящий спиной к экрану Надир обернулся, его примеру последовала Агата. Увидев фото матери, она поджала губы и вздернула подбородок. И Надир, и Султан метнули на неё тревожные взгляды. Хозяин дома даже потянулся за пультом, чтобы переключить канал, но Агата, которую еще не привыкли называть Зейнаб, слегка подняла руку, прося оставить все как есть, и удобнее повернулась к экрану.

— И правильно, чего бояться? — поддержала ее Жасмин. — Даже интересно, что нарыли эти кроты. Терпеть не могу подобные вещи, копание в прошлом и признания всякие…

— Жасмин, это их работа. Не забывай о высоких рейтингах и о финансовых и рекламных потоках, — усмехнувшись, Султан вернулся к тарелке с жаркое из баранины. — У нас в гостях, кстати, один из боссов этих ребят. Так что…

— Надир нетипичный представитель медиабизнеса. Посмотри на него, Султан, — женщина лукаво улыбнулась, строя мужчинам глазки. Ей нравился этот молодой араб, нравилось, что он был влюблён в Агату, девушку из не своего круга. — Он же настоящий принц из сказки. Такие не могут делать подлости..

Султан неопределенно, как бы в шутку передернул плечами и хохотнул:

— Удобно не делать подлости, если у тебя родня с деньгами! Это я и о себе говорю. Не обижайся, Надир! Ты у нас не такой уж и добрый, судя по тому, что сделал с королевским поставщиком…

Надир обижаться не собирался, он прислушивался к стрекотне ведущего и «экспертов» ток-шоу. Марух отошел на второй план, — инцидент со стрельбой замяли, превратив его в «игру» двух мажоров. «И пока дочь купается в комфорте и ведет роскошную жизнь, мать живет в «хрущевке» от пенсии до пенсии!» — вешали по телеку. Мелькали фото Агаты, настигнутой на дорогих вечеринках и матери в замызганном интерьере двушки.

«Она обвиняла отчима… моего мужа в приставаниях, — лепила обиженная мать на камеру. — Да, поэтому она ушла из дома, мы хотели ее вернуть, но она уходила опять…» Кто-то из «экспертов», кажется, знаменитая Маша Богатова пыталась защищать «бедную девочку», но ее закричали заказные зрительницы, которым приплатили за бездумный ор и махание руками.

Агате должно было быть стыдно, но она не чувствовала ничего, кроме злости и досады. Не сдержавшись, она резво встала и вышла из столовой, шелестя подолом шелкового платья. За ней пошел Надир, оставив хозяев дома сидеть в раздумьях.

— Любимая, мы примерно знали как будет, — заговорил с Агатой Надир. — Я не успел перехватить твою маму, уговорить ее. Прости..

— Ты здесь не причем. Я вполне могла бы жить с сантехником, например, у которого нет телекомпаний, — горько усмехнулась она, стоя к нему спиной. — Это ты прости за то, что я втянула тебя в эту историю…

— Вам с матерью нужно встретиться и поговорить, — выдохнул Надир. Утомленный всеми этими перипетиями, он провел ладонями по лицу и добавил. — Это единственный способ прекратить войну, в том числе со мной. Подумай обо мне, пожалуйста…

Агата упрямо мотнула головой и медленно повернулась к нему со словами:

— Умирать буду, не пойду к матери! — в глазах ее не было ни намека на уступчивость или примирение. — Мне жаль, Надир, что я не могу пересилить себя и облегчить всем нам жизнь…

— Ты знала кто я, когда мы встретились, — напомнил ей Надир, подойдя совсем близко, он положил ей на плечи руки и уткнулся лицом в ее рыжие, собранные в прическу волосы. — Значит согласна была жить со мной одной жизнью и уступать мне…Я прошу тебя…

— Ты не знал, кто я, поэтому теперь просто терпи или уходи. Я никогда тебя не держала, Надир, — сказала Агата жестко. Ее плечи вздрогнули, словно она собралась плакать, но она не проронила ни слезинки.

"Подруга шейха Надира родила мальчика" — писала газета "Твой день". "Русская бизнес-woman родила арабскому медиа-магнату наследника" — сообщала газета "Желтые странницы". Желтая пресса устроила фото-ретроспективу, — вот рыжая девушка впервые появляется в обществе шейха, вот они вместе выходят из ночного клуба, где танцевали ночь напролет. Вот Агата прячется в салоне авто от фотокамер в период, когда стало известно о ее тайном замужестве и мошенничестве. Арабские издания, принадлежащие Аль-Аминам писали о рождении ребенка вскользь и очень деликатно, дожидаясь официального торжества по этому поводу.

Дед-шейх похлопал счастливого новоявленного отца своего внука и изрек:

— Надеюсь, больше ты не преподнесешь нам с матерью таких скороспешных подарков? Живите теперь согласно правилам приличия. При этом ты не должен будешь жить аскетом, и в то же время будешь прикрыт семьей…

— Отец, пока неясно будем ли мы вообще жить вместе, — признался Надир не без опасения за нервное состояние своих родителей. — Мы как бы тихо разошлись…

— Это еще что за новости? — нахмурился старший шейх и поднялся с кресла, в котором доселе вальяжно восседал. — Как это разошлись?!

— Я не рассказывал вам, чтобы не тревожить, — повинился Надир, разводя руками. — Она не захотела помочь мне, не хотела мириться с матерью, или создать видимость примирения. Мне устроили настоящую травлю, я начал терять рекламодателей…

— О, Аллах Всемогущий, и как теперь быть с моим первым внуком? — через широкие ноздри шейх возмущенно выпустил воздух. — С кем он будет жить, с этой… непонятной женщиной? Я хочу, чтобы он жил с нами…

Уютная квартирка в центре Москвы, это не то, чего ожидала Агата. Хозяин явно готовился к тому, что в его жилище будет гостить новорожденный, все — от кроватки до памперсов было в одной из двух комнат.

— Чья это квартира? — спросила Агата, осматриваясь. Интерьер светлый, приятный, но без роскоши и модных штучек. Фарида легонько подтолкнула гостью с ребенком вглубь комнаты. — Вы же не думаете, что я останусь здесь, не узнав, кто приютил меня?

— Это квартира моя, я жила в ней до переезда в Эр-Риад, — улыбнулась Фарида снисходительно и погладила Агату по плечу. — Будьте спокойны, никто вас не потревожит. Если захотите, я могу остаться с вами и помогать с малышом…

Пришлось остаться, потому что младенец раскричался, требуя молока и смены пеленок. Агата совершенно растерялась, стояла над ним и смотрела так, словно не ожидала увидеть разинутый ротик и сучащие ножки и ручки.

— Не переживайте, с первым всегда так, не знаешь, за что взяться, — успокаивала ее Фарида. — Трясешься над каждым его звуком. Покормите его, а я пойду приготовлю вам поесть…

— Почему вы мне помогаете? — Агата недоверчиво посмотрела на женщину, и протянула руки, чтобы взять ребенка и приложить его к груди. — Вас Надир прислал, да? Передайте ему, что я благодарна ему за заботу, и мне все очень понравилось…

Фарида заметно растерялась и заметалась по комнате, словно хотела что-то скрыть, но не знала в каком углу. Наконец она прошла к двери и обернулась на Агату, лицо ее было бледным и притворно веселым, она сказала:

— Я обязательно ему передам. Он очень обрадуется, услышав от вас такие слова…

После кормления ребенка женщины сели за стол на кухне в стиле прованс, — все в светлых тонах и мелких цветочках. Фарида приготовила нехитрый обед: суп с фрикадельками и картофельное пюре с куриной печенкой. На третье чай и круассаны с шоколадом.

— Все очень вкусно, спасибо, Фарида. Давно за мной так не ухаживали. Кроме Надира, за мной вообще никто никогда не ухаживал. — Виновато улыбнулась Агата, допивая свой чай. Напиток казался ей немного странным на вкус. Горьковатым. Но из уважения к трудам Фариды она выпила все до капли, и зевнула прикрывая рот ладонью, чувствуя, что ее неумолимо клонит в сон. — Вы, наверное, думаете, какая я дура, рассталась с таким парнем? А я просто устала от копания в моем прошлом. И я почти не спала в палате, все думала, куда пойду и как все будет…

— Можете поспать, малыш спит, да и я посижу с ним рядом, если что, — спокойно отозвалась Фарида. Она не сводила с Агаты глаз. А когда та начала клевать носом прямо над чашкой, женщина начала щелкать перед ее глазами пальцами. — Агата, Агата! Вы спите? Не волнуйтесь, я погляжу за вашим малышом. Все будет хорошо…

Проснулась Агата глубокой ночью. В кухонное окно светил фонарь, разбавляя темноту желтовато-белым светом. На цветастых обоях трепетали тени от деревьев. Подняв голову, Агата увидела все это в каком-то тумане, сквозь головную боль и слабость во всем теле. Уснула она столом, положив голову на сложенные руки, как ленивая ученица за партой.

Тишина первое, что испугало Агату, потом пришла мысль о наверняка голодном малыше, и Агата не без труда встала из-за стола. Ее качнуло сначала в одну сторону, затем в другую, словно под ногами был не твердый пол, а падуба корабля.

— Фарида, Фарида, — негромко позвала Агата свою знакомую, боясь ее разбудить. Она прошла по первой комнате, тоже темной и полной неспокойных теней, вошла в детскую. — Фарида, я долго спада? О, нет, нет… — схватилась за голову молодая женщина и бессильно прислонилась спиной к стене. — Какая же я дура…

В комнате никого не было. Кроватка с голубым балдахином тоже пустовала.

Фарида сбежала, прихватив с собой ребенка. «Как, как я не догадалась?! — орала Агата, сначала вслух, потом, обессилев от гнева и крика, повторяла про себя. — Надир подослал их. Как я могла довериться им?!»

— У меня украли ребенка! Помогите! — Агата забежала в каморку консьержки, которая спала на диванчике. — Вы не видели, когда вышла из дома женщина восточной внешности с ребенком на руках? Ему всего четыре дня!

Заспанная консьержка смотрела на Агату и, кажется, думала, что она пьяна, — нечесаная, глаза навыкате, того и гляди полезет на нее с кулаками. Не спеша накинув на плечи шаль, женщина сняла телефонную трубку и набрала чей-то номер.

— Сейчас, сейчас, позвоню куда нужно. Там все и выяснишь. Мое дело сторона, я ничего не видела и ничего не знаю…

Агата не помнила момент когда ее признали нарушительницей спокойствия и усадили в полицейскую машину. Соображать она начала, услышав строгий мужской голос:

— Ваши имя, фамилия, адрес проживания? Как оказались в этли доме?

— У меня несколько часов назад похитили новорожденного ребенка, мальчика. Похитила прислуга моего бывшего мужа, — вяло, не надеясь на то, что ей поверят объясняла Агата, и монотонно качалась, обхватывая пылающий лоб ладонями. — Помогите мне ради Бога, я одна ничего не смогу против него сделать. Я не пьяная и не обкуренная, можете проверить…

— Так, понятно… — полицейский со строгим голосом, казалось, прислушался к ее словам, проникся к ней жалостью. — Сейчас поедем в отдел, там все изложите в письменной форме…

На вопрос «кто может забрать вас отсюда?» то есть из отдела полиции, где ей каким-то чудом поверили и помогли написать заявление о пропаже ребенка, Агата пожала плечами и ответила жалко:

— Я не знаю, у меня никого не осталось…

В голову ей лезли мысли о Соколове, — он всегда старался помочь ей, пусть и почти незаметно для других и даже для самого себя. В его легкой руки она стала работать в его фирме, добилась результата и чуть не стала замом Соколова. Лучше бы она осталась в фирме, сидела бы сейчас в отдельном кабинете, лицезрела бы каждый день своего начальника. И пусть он не смог бы оставить жену и детей ради скромной служащей, они жили бы этими рабочими минутами, наслаждались обычной жизнью.

— Александр Михайлович, это Агата Фомина, — Агате хватило смелости набрать его номер посреди ночи и вкратце рассказать о случившемся. — Сейчас мне некуда идти. Вы не разрешите мне переночевать в офисе? — закончила она совсем уж виновато, и бессильно присела на лавку в коридоре отдела полиции.

«Никуда не уходите! Ждите меня, я за вами приеду… дайте адрес, — потребовал Соколов без предисловий и лишних вопросов.

Небоскребы Москва-Сити гордо возвышались над остальным городом, намекая на то, что именно в них сосредоточилась важные денежные и людские потоки. Сентябрь обещал быть теплым, но из-за громадных стеклобетонных углов вылетал прохладный ветер, похожий на бродячего хулигана, залезшего в богатый, согретый благополучием дом.

В зеркальном лифте Агата поднялась на двадцатый этаж делового комплекса «Империя». В офисе GTI она не была ни разу — Надир не приглашал, да и необходимости не возникало. Поэтому, выйдя из лифта, она растерянно посмотрела на указатели и стремительно пошла туда, где, как было написано, находился офис медиа-компании. В приемной с панорамным окном и удобными креслами Агату остановила секретарь:

— Вы куда, девушка? — встала она из-за рабочего стола, и замерла с приоткрытым ртом, узнав в рыжей незнакомке подружку своего босса. — Ах, простите! Вы ведь супруга господина Аль-Амина? — Супруга, конечно, громко сказано, но пришлось немного подыграть.

— А его, вероятно, нет на месте? — Приостановилась Агата у массивной двустворчатой двери и выжидающе уставилась на секретаря. — Так ведь? Где Надир, улетел в Аравию или в Европу на важное мероприятие? — Ее трясло от возмущения. Кроме Надира, у нее не было другого кандидата на роль похитителя ребенка.

— Господин Аль-Амин на месте, — изрекла секретарь с достоинством английского мажордома. Она стояла перед рыжей особой вытянувшись в струнку, вздернув подбородок. — Мне сообщить ему о вашем визите? — Снова пришлось смягчить слова, правильнее было бы сказать: «о вашем набеге».

— Не нужно, спасибо, я сама сообщу ему, — вцепившись в бронзовую дверную ручку, процедила сквозь зубы Агата. Дверь, несмотря на внешнюю тяжеловесность, легко открылась.

В огромный кабинет визитерша не вошла, нелепо ввалилась, споткнувшись на едва заметном пороге, боялась, что ее не впустят, если она зайдет нормальным способом, без спешки, постучав в дверь.

Надир разговаривал по телефону, стоя у панорамного окна с видом на центр Москвы, — по-прежнему смуглый красавец, ухоженный и элегантный, расцветший в полную силу. Принц из сказки для взрослых девочек. Он обернулся, почувствовав движение у двери, увидел Агату и пообещал перезвонить. На лице его отразилось радостное недоумение:

— Агата, дорогая! А я ищу тебя по знакомым, — он подошел к ней легким шагом, всмотрелся в ее бледное осунувшееся лицо и нахмурился. — Почему ты не дождалась меня около роддома, с кем ты уехала, куда и где наш сын?

— Ты забрал его у меня, подослал Фариду! — бросила Агата дрогнувшим от неуверенности голосом. Зеленые глаза Надира не выдавали его, вопрошали, не прятали ничего такого в чем она его подозревала. — Думаешь, я дура? Отдай мне моего ребенка, или я растрезвоню на всех углах, что ты жалкий вор! Ты же боишься за свою золотую репутацию….

— Ты ошибаешься, — Надир продолжал смотреть на нее без всякого смятения. — Я не забирал у тебя ребенка. Я хотел забрать вас обоих из роддома, подъехал, и мне говорят, что тебя выписали час назад, ты ушла с какими-то людьми. Ты сменила номер телефона, ты живешь неизвестно где и с кем все эти месяцы, а я еще виноват…

Голос у него был вкрадчивый, залезающий под кожу, акцент сладкий и тягучий как мед. Слушая его, Агата чувствовала, как на нее волнами накатывал то жар, то холод, мысли путались, в глазах темнело, ее качало.

— Пойдем. Сядь и расскажи мне все, — продолжил Надир, касаясь ее плеча, предлагая пройти к кожаному дивану, стоящему у стены. — Все с самого начала. Откуда взялась Фарида, ты с ней созванивалась, ты думала, что она пришла от меня? Она сказала, что я ее прислал?

Мысленно отвечая на эти вопросы «нет, нет!», Агата поняла, что сама во всем виновата, — не проверила, поверила на слово едва знакомым людям, доверила им жизнь своего ребенка. У нее подкосились ноги и она тряпичной куклой свалилась на пол.

Очнулась Агата на диване, ей под нос совали нашатырь, вдохнув который она вся вздрогнула и сморщилась застонав. Над ней склонился Надир и его секретарь. Высокий потолок кабинета сочился мягким дневным светом.

— Ты в норме? Ничего не болит? — спросил Надир. Не дождавшись ответа, он обратился к служащей. — Можете идти. Сообщите немедленно, когда приедет полиция…

Потом Надир присел на край дивана, окруженный ореолом благополучия и спокойствия. Казалось, он больше ее не любил, только жалел и презирал за все то, что произошло с ним за эти месяцы.

— Найди его, пожалуйста, и мы больше никогда не появимся в твоей жизни, — прервала долгую паузу Агата. Она затаила дыхание, ожидая его реакции. Но он молча смотрел мимо нее, о чем-то думая. — Надир, ты слышишь?

— Да, слышу, — кивнул он, с трудом переводя взгляд на нее. — Мы найдем его. Я подключу всех, кого можно. Думаю, долго искать не придется, Фарида действовала по заказу или по приказу нашего ближнего круга…

В городе объявили план «Перехват» или что-то вроде этого: искали младенца на вокзалах, в аэропортах, досматривали всех, кто в те дни вывозил из страны детей. Надир с Агатой держались друг от друга поодаль, все время кем-то отвлеченным, им некогда было остаться наедине и поговорить.

— Опять вы во всех телевизорах, у вас талант светиться, — причмокивала Инна, примчавшаяся поддержать двоюродную сестру прямо в «Империю». Здесь она была своей, знала все выходы и входы. — Особенно, конечно, ты можешь влипать в истории. Аль-Амин выглядит офигевшим от тебя…

Спорить с ней Агата не стала, признавая, что Инна по-своему права, ей ли, подружке нескольких банкиров, не знать, как состоятельные мужчины реагируют на женщин, которые создают им проблемы. Таких выставляли из жизни безвозвратно.

Все новости о поисках стекались в офис GTI, там их анализировала команда спецов во главе с Надиром. Искать пропавших младенцев ему еще не приходилось, но сводить факты с фактами и искать закономерности в информации его учили, поэтому к Надиру прислушивались даже люди из полиции.

— Похитители нам известны, это прислуга из дома моего отца, — сказал Надир, подводя итог всей известной на данный момент информации. Он сидел во главе длинного отливающего серебром стола и искал взглядом на кого бы свалить тяжесть ситуации. Но, поняв, что никто, кроме него, не готов везти этот воз, Надир продолжил скованно. — Мне ничего не остается, как подозревать своего отца в слепой любви к внуку. Я надеюсь, мои слова не выйдут за пределы этих стен, господа?

— В ваших подозрениях, Надир, нет ничего нового, первыми под подозрения в похищении ребенка всегда попадают его родственники. — Подал голос из-за стола один из оперативников. — Эту версию нельзя отметать, она самая легкая и безопасная для ребенка…

Агата сидела в уголке, ее не прогоняли, ей не отказывали в праве знать, как идут поиски. Это было очень благородно со стороны Надира, но никакого сочувствия в свой адрес она не получала. И это перебивало все…

— Куда ты теперь направишься? — спросила Агату Инна, когда сентябрьский вечер накрыл Москву. — Я видела Надира выходящим из «Империи». Наверное он уехал…

— Да, уехал, кажется, я точно не знаю. Поеду в офис, Соколов разрешил мне там ночевать. — Из кабинета Надира Агата вышла совсем растерянной, ее попросили выйти, впрочем, как всех остальных. Она отчаянно махнула и чуть не заплакала. — Пока, Ин! Увидимся еще…

— Ага, извини, что не могу пригласить тебя к себе, — в ответ Инна холодно улыбнулась и поправила ремешок брендовой сумки. — Мой барсик не любит, когда в доме посторонние…

Агата понимала все и не понимала решительно ничего. Где она ошиблась, неужели все теперь будет так тяжело и беспросветно и придется вернуться к тому, от чего ушла, к неустроенности и одиночеству? С такими невеселыми мыслями она вышла из «Империи» и зашагала, растрачивая на бодрый ход остатки сил, к ближайшей станции метро.

— Зейнаб! — расслышала она случайно сквозь городской шум. Никто, даже Надир не называл ее мусульманским именем. — Зейнаб, постой! — ее знал мужской голос с сильным арабским акцентом.

Агата огляделась, среди прохожих поискала глазами звавшего. Из серого полумрака ей навстречу вышел Марух в полупальто с «леопардовым» принтом и лоснящихся брюках. Первое, что хотела сделать Агата, бежать от него, после арабских злоключений, это было бы естественно, но тут ее пронзила странная догадка. Агата осталась стоять на месте, ждать чего-то…

Они сидели в кафе. Их окружали беззаботные посетители, пришедшие съесть отличные эклеры и выпить крепкий кофе, мелькали официантки в черно-белой униформе. Агата мерзла от страха, поэтому зябко обнимала себя за плечи руками беспокойно водила взглядом по залу, боясь, что кто-нибудь увидит, как она пьет кофе с врагом своего мужа.

— Не знала, что вы говорите по-русски, — признала она тихо, потом спросила со вздохом. — Как вы нашли меня и зачем?

— Очень плохо знаю по-русски, знакомился с вашими бизнесменами, учился немного. — бархатисто выговорил Марух, открыто пялясь на Агату своими большими темными глазами. — Это сложно мне, говорить с тобой, Зейнаб. Но я ехал к тебе, чтобы помочь…

Выглядел он экстравагантным иностранцем, которого хотелось разглядеть получше, усладить взоры его жестким лицом с мягкими губами, черными завитками волос на голове и подбородке.

— Вы знаете, где мой ребенок? — Остановила на нем вопросительный взгляд Агата и тяжело сглотнула. Во рту было сухо, как после быстрого бега или сильного стресса. Второе, конечно, вероятнее всего. — Если знаете, скажите. Не томите меня. У меня похитили ребенка, Надир и все остальные считают меня виновницей этого.

Марух опустил глаза на чашку с едва тронутым кофе, его грустный вздох совсем не вязался с его ярким образом восточного гостя.

— Надир очень высоко думает о своем положении, — заговорил он, вновь вскинув глаза на Агату. — Я не согласен. Знаешь же, он стрелял мне в ногу, это неправильно…

— Это ваши мужские дела! — прервала его Агата настойчиво. — Вы велели Фариде забрать у меня мальчика, да? Теперь я почти уверена, это вы! Верните мне его, и разбирайтесь с Надиром без нас!

— Будешь моей, будешь хорошо жить, — пылко зашептал Марух, пытаясь схватить Агату за руку, которой она придерживала стоящую на столике чашку. — Деньги, золото, будешь во дворце жить! Все для тебя…

Отдернув руку, Агата неприязненно поморщилась и упрямо замотала головой. Не хватало ей еще одного араба в жизни. «Похож на цыгана, хватает за руку, обещает золотые горы» — неожиданно подумала она, глядя на Маруха. Появись сейчас Надир, она кинулась бы ему на шею и умоляла спасти ее от этого человека. Но чуда не случилось, Надир уехал, даже не спросив, где она собирается ночевать, что есть, как переживать потерю сына. Для Надира она словно бы умерла, или, того хуже, стала совершенно чужой женщиной.

Агата всхлипнула, вскочила из-за столика, крича на все кафе:

— Он похитил моего сына! Вызовите полицию, пожалуйста, я прошу вас, люди! — потом бессильно рухнула на стул и разрыдалась.

В Москву Марух прилетел со свитой: водитель, повар, горничная, — и поселился в особняке своего друга Султана, который ловко лавировал между ним и Надиром, умудряясь дружить и с тем, и с другим. Когда Агата успокоилась, Марух предложил ей свой платок, расшитый золотыми нитями, и сказал:

— Не нужно звать на помощь. Все в твои руки, даже ребенок… Поедем со мной…

— Вы отдадите мне его? — с надеждой спросила Агата, промокнув слезы роскошным платком. — Я не понимаю, за что вы меня наказываете. Ничего плохого вам я не сделала…

— Но и приятного тоже, — лукаво улыбнулся Марух, вставая из-за стола и жестом веля Агате следовать за ним. — Все у нас получится. Надир надутый дурак, я не он. Ты будешь счастливой…

У Агаты не было сил доказывать ему, что, несмотря на некоторые особенности характера, такие как, например, ревность, Надир добрый и щедрый мужчина. Чтобы все выяснить, она покорно встала и пошла за Марухом под любопытствующие взгляды посетителей кафе.

Большая белая машина у входа почему-то отрезвила Агату, она подумала, что безумно садиться в такую с чужим мужчиной, словно она не могла себе позволить такое авто с Надиром. Не совсем же она нищенка, содержанка, на ней женился не последний мужчина: с чего ей пасовать перед роскошью?

— Нет, я никуда не еду! — мотнула она головой, пятясь назад. Она зябко сложила руки на груди и повернула в сторону улицы. — Я не хочу. Мне нужно к мужу, извините…

Так! Марух провожал ее удивленным взглядом, не веря видимо, что русская оказалась такой стойкой и верной. Куда теперь, на квартиру, которая ей не принадлежит, или в апартаменты, где ее не ждут? Сделав выбор в пользу второго варианта, Агата пешком вернулась в Москва-Сити.

В «One Tower”, где у Надира были апартаменты, Агата попала без особого труда. Сотрудники службы безопасности хорошо помнили рыжеволосую девушку, которая жила с шейхом Надиром, он может и не был шейхом, но его так называли, хотя был он почти скромен, здоровался, всем улыбался.

Агата, пройдя через пост охраны, зашла в лифт и нажала нужный этаж.

В общем-то ей было безразлично, как встретит ее Надир, прогонит или смилостивиться и пустит переночевать. На миг замерев перед отливающей серебром дверью, Агата вздохнула, выдохнула и настойчиво постучала. Послышались быстрые шаги, щелкнул замок, дверь открылась и Надир в расстегнутой рубашке и джинсах тоже замер от неожиданности.

— Извини, но мне некуда больше идти. — выговорила Агата, передернув плечами и сглотнув слюну. — Может впустишь меня на ночь? Еще у меня появились кое-какие подозрения по поводу похищения нашего сына…

Надир неподвижно смотрел на нее своими зелеными глазами, моргнул как бы выходя из транса, потом сделал неопределенный жест рукой, прося то ли уйти, то ли подождать. В этот момент к двери подошла девушка, одетая в махровый халат, с влажными волосами.

— Надир, кто это? — уставилась она на Агату яркими голубыми глазами. Ухоженная до глянцевого блеска, но лишенная нежности дамочка, видимо, была из тех, кто кружат около богатых парней, как чайки над рыбным местом. — Что случилось?

Агата медленно повернулась к ним спиной и, глубоко выдохнув, пошла по длинному коридору к лифту. Не сказать, что бы она не ожидала такого положения, в конце концов она сама ушла от Надира, оставила его, молодого и красивого, одного. Просто в такой момент для нее это выглядело кощунством.

— Агата, подожди! Агата! — Надир побежал за ней босиком. — Да постой ты, давай поговорим…

У дверей лифта Агата обернулась, как затравленный зверек, нажав на кнопку, стала нетерпеливо ждать, когда можно будет юркнуть в кабину и убежать от кошмарной ситуации.

— Послушай, все не так, как кажется. — Надир вошел в распахнутые двери вместе с Агатой, и начался спуск вниз. — Да, я не один… но это не любовь, понимаешь? Ты ушла, не звонила, не хотела меня видеть…

Агата вдруг заорала со всей мочи, — лифт, казалось, остановился, чтобы дать ей возможность выплеснуть эмоции:

— Найди мне сына, и можешь приводить домой целый гарем! Нашего сына похитили, кто-то из твоего окружения или врагов, неизвестно что с ним, где он, а ты развлекаешься с бабой!

Лифт открылся. Надир вызвал последний этаж, и они, игнорируя попытки других людей, войти в кабину, поехали вверх, продолжая выяснять отношения:

— Потому что ты ушла от меня! Говорю тебе, эта женщина ничего не значит для меня! Давай поговорим нормально, Агата…

— А мы что делаем сейчас? — вскинулась Агата, взмахнув руками. — Помоги мне найти ребенка, Надир, — вдруг разрыдалась она. — Это Марух его похитил, мстя тебе за твою неприязнь и высокомерие. Я разговаривала с ним час назад, и он практически признался в том, что он это сделал…

Надир не знал о приезде Маруха в Москву, а узнав, сразу понял, кто украл его сына и по какой причине. Тряханув рыдающую Агату за плечи, он сипло проорал:

— Ты знаешь, где он остановился, дом, отель, апартаменты? Почему ты молчала об этом?! Требовал чего-нибудь Акиф от меня, передал мне что-то на словах?

Вырвавшись из рук Надира и ударившись об стеклянную стенку лифта, молодая женщина замотала головой, глядя на мужа большими глазами:

— Он звал меня с собой, куда не сказал, но намекнул, что там мой сын… Я могла бы пойти с ним, но решила, что не хочу этого…

Или не намекнул? Агата напрочь забыла часть разговора с Марухом, помнила только его масленый взгляд и вызывающе яркий образ.

В осеннем саду отцветали поздние розы, бардовые, белые, чайные. Особняк ао французском стиле, с изящными балкончиками и большой верандой утопал в пышной садовой растительности, и одновременно возвышался над ней белыми башенками и черепичной крышей. Хозяйка дома Жасмин пила кофе в обществе, как ей показалось, самого привлекательного и несносного мужчины на свете. За его рассказами о нравах аравийского королевского двора можно было запросто забыть о времени и делах.

— Ой, не смешите меня, Марух, — хохотала зрелая красавица, откидываясь на диванные подушки. — Теперь я спать не буду, буду думать о селедке с луком. Неужели ее доставили этой девице частным самолетом из России? Вот это любовь…

Улыбаясь лукаво в аккуратные усы, Марух развел руками:

— Это мани, деньги и … как по-русски, имидж? Да, самолетом! Весь двор болтал об этом. Но я не доверился слухам…

Светскую беседу прервала домработница, явилась в гостиную с обеспокоенным видом и сообщила:

— К вам Зейнаб Аль-Амин. Спрашивает, можно ли с вами поговорить…

И Жасмин, и Марух вскочили со своих мест, сильно удивленные нежданным визитом.

В гостиную вошла гостья. Одета она была в костюм от известного французского бренда: черный приталенный пиджак, узкая юбка в черно-белую клетку. Распущенные рыжие волосы и яркая помада на губах подчеркивали здоровый цвет лица и блеск больших карих глаз. И не скажешь, что она, будучи беременной, ушла от богатенького мужа в неизвестность.

— Агата? Какая неожиданность! — Жасмин не знала, как себя вести с ней. Чтобы не промахнуться с гостеприимством, спросила аккуратно. — Ты одна….а Надир где?

— Он, как обычно, занят на работе, никак не поймет, что в России работа не волк… У него минуты свободной нет, — смело улыбнулась Агата и выдохнула. — Извини, что пришла без предупреждения. Господин Акиф, здравствуйте! — кивнула она Маруху.

— А! Так вы снова вместе? Я рада, — хозяйка дома, подойдя, обняла гостью и расцеловала в обе щеки по светской моде. — Ну конечно, вас связала общая беда. Что-нибудь слышно о вашем малыше?

— Пока ничего, но поиски идут и мы не теряем надежды, — мотнула головой Агата, и заметно сникла, потом почти весело вскинулась. — Господин Акиф гостит у вас? Не знала, что вы знакомы…

— Да, мы иногда вместе отдыхаем, путешествуем, — Жасмин виновато улыбнулась. Она понимала, как выглядит в глазах Агаты дружба с Марухом, как темное пятно в отношениях Надира и Султана. — Присаживайтесь же! Агата, кофе хочешь?

Агата присела на край мягкого дивана, положила руки на колени и стала молча наблюдать за Марухом, который сел на место и беззаботно улыбался Жасмин, хлопотавшей над кофейным столиком. Ничто не выдавало в Марухе похитителя младенца, разве ж улыбка была чуть напряженной, а взгляд немного тревожным.

— Агата, ты заехала просто так? — спросила Жасмин, подавая гостье чашечку кофе своими тонкими руками в золотых украшениях. — Мы могли бы втроем поехать куда-нибудь пообедать? Я понимаю, у тебя, наверное, нет настроения…

— Заехала повидать тебя, не хочется сидеть дома одной. С удовольствием составлю вам компанию. Если не помешаю, конечно… — Она переводила быстрый взгляд с Жасмин и на Маруха, признаки смущения или недовольства. — Давно нигде не была, думаю дружеское общение успокоит меня…

— Вот и прекрасно! Поедем к Монти, у него без пафоса и красиво! — встрепенулась Жасмин, прекратив хлопотать над столиком. — Мне нужна минутка, друзья мои! Схожу за сумочкой и скажу водителю, чтоб готовил машину…

Оставшись одни, Агата с Марухом с вызовом уставились друг на друга: искали подвох. Первой улыбнулась Агата, решив вести себя вежливо и не вызывать подозрений:

— Как ваши дела, господин Акиф? В прошлый раз я была не в духе, надеюсь, вы не обижаетесь на меня?

— Я не умею обижаться, Зейнаб, ничто не беда, пока есть жизнь, — ответил Марух. — Хочу желать тебе добра…

— Благодарю за мудрые слова, Марух! Сейчас они мне не помешают, — грустно усмехнулась Агата. И они молча стали ждать Жасмин. Благо она вскоре явилась во всем светском блеске.

Надир, проследив, как его жена с Жасмин и Марухом сели в машину и отъехали от особняка, завел мотор своего харлея и поехал за ними, пряча лицо под черным блестящим шлемом. Значит Агата не выдумала визит в Россию Акифа. Что ж, тем лучше, здесь королевский поставщик всего лишь гости и не имеет влияния на элиту общества…

Еще Надир искренне радовался возвращению жены и ее робкому с ним примирению. Теперь что бы ни случилось, даже если он женится еще раз, Агата навсегда останется его первой женой и матерью его первенца.

Проводив машину Жасмин до поворота на трассу, Надир повернул назад. Ему шел мотоцикл, шли черные джинсы и кожаная куртка. Никто из знакомых не узнал бы в нем молодого шейха, вышедшего на охоту за своим врагом. Из мимо ехавшей машины выглянула девушка и с улыбкой указала сидящей за рулем подружке на длинноногого парня в седле харлея. Он пропустил дам вперед, затем затормозил у обочины.

— Хасан, он правда здесь, — сообщил по гарнитуре Надир. Говорил он по-арабски и чувствовал себя храбрым бедуином на металлическом скакуне. — Она позвонит мне и скажет, где они обедают, да. Я подъеду к ним позже, чтобы застать врасплох. У тебя чуть больше часа времени, проверь его квартиру, найди Мансура. Фариду… Будь осторожен, у них возможно мой сын!

У Монти, пожилого ресторатора и светского льва днем действительно было тихо. Друзьям предложили самый лучший столик и холодные напитки. Все трое излучали довольство жизнью, умение бездельничать в разгар рабочего дня. Агата села у окна и стала ждать, когда истечет условленное с Надиром время.

Они сидели, говоря ни о чем, обсуждали новости, пили соки и кофе и разглядывали друг друга. Агате не терпелось увидеть, как к уютному ресторанчику подкатывает черный харлей Надира, она обещала вести себя естественно и не выдавать своих эмоций, поэтому с интересом слушала Жасмин:

— Посмотреть на жизнь королевского двора, вот моя мечта на сегодняшний день! Ох, Агата, близка ты к этому… Надир бывал при дворе?

— Не знаю, — пожала плечами Агата, слабо улыбаясь. — Правда, я не спрашивала как-то. Я не очень этим интересуюсь…

— Аль-Амины были при дворе, но не персонально Надир, — уточнил Марух со знанием дела. — Зачем тебе короли, Жасмин? У тебя все есть…

Наконец Агата высмотрела подъезжающий мотоцикл Надира и нетерпеливо встрепенулась, чем привлекла внимание Маруха. Он перехватил ее взгляд, заметил, как мотоциклист ловко вылезает из седла и вешает на ручку руля шлем.

— Надир приехал, как и обещал! Ну слава Богу, — вскочила с места Агата, встречая мужа широко открытыми глазами и взмахом руки. — Надир, мы здесь! Иди к нам!

Молодой человек вытянул шею, отзываясь на ее голос, потом прошел мимо огромного аквариума с экзотическими морскими гадами к не менее экзотичным гостям ресторана Монти. Местечко, в которое он заходил пару раз, но не понял, почему его называют «модным». Пафос прикрытый минимализмом, недоступным для понимания русских и арабов.

— Привет! Вот где вы убиваете время, — сказал Надир, сев на диванчик рядом с Агатой. Чмокнув ее в губы, он пристально глянул на Маруха. — Какого черта ты крутишься возле чужих жен, Акиф? Когда уже поумнеешь, а? — бросил он небрежно. — А вы, дамы, тоже хороши. Пока мужья работают, вы строите глазки этому…

— Ничего мы не строим, Надир, — прервала его Жасмин, кокетливо подавшись к нему. — Это я пригласила Маруха и Агату посидеть у Монти. Не вижу ничего плохого…

— Зато я вижу! Ладно… — загорелся и тут же остыл молодой шейх. Собрался с мыслями и выдал. — Марух, нам нужно поговорить без женских ушей…

О чем говорили Надир и Марух для Агаты осталось тайной. Только после этого разговора Надир еще долго не улыбался, хотя улыбка была его оружием, стилем и способом общения с окружающими.

— Что он сказал, у него наш сын? — дергала Агата Надира за рукав куртки. Они вышли из ресторана, оставив Маруха и Жасмин одних. — Надир, почему ты молчишь? Скажи мне все! Я имею права знать, где наш ребенок…

Вызывая машину по мобильному, Надир крутил головой, упрямо уворачивался от жены, чуть ли не толкал ее локтем. Ему нечем было ее обнадежить. Если Марух и похитил их сына, то прятал его точно не в своей шикарной квартире в Эр-Риаде. Об этом ему сообщил верный Хасан. Оставалось подозревать только отца, для Надира это была самая неудобная версия.

— Ты, наверное, опять ошиблась, — буркнул он, когда уже невозможно было молчать. — Мои люди проверили квартиру Акифа, ребенка там нет. Следов каких-либо тоже не нашлось. Успокойся, поезжай домой. Мне нужно вылететь в Эр-Риад сегодня же, это касается нашего сына…

Агата хотела было сказать, что летит с ним, но он и рта ей не дал раскрыть, усадил в подъехавшую машину, захлопнул за ней дверь и махнул на прощание рукой.

— Я поеду в офис на мотоцикле, так быстрее, — объяснил он. — Закончу дела и вылечу в Аравию ночью…

Еще долго Агата смотрела в окно авто, не видя ничего, кроме стремительно исчезающего из вида Надира.

Несмотря на то, что сегодня ей было где ночевать и что есть и пить, она чувствовала себя последней нищенкой. Какая-то струна в ее душе стонала так сильно, что Агате хотелось кричать, но она лишь позвонила Надиру, чтобы услышать его голос и знать: с ним все в порядке. Тот не ответил. Наверное, устал от того, что она дергает его по поводу и без.

В апартаментах Агата чувствовала себя львицей, заключенной в золотую клетку. Ей оставалось одно: ждать. Потянулись долгие часы перед телевизором, настроенном на каналы, входящие в GTI Новости со всего мира, сериалы, музыка лились на нее бурным потоком, и все это было ярко и со вкусом сделано. Ничто из того, что показывалось, Агату не интересовало. Мелькали кадры, лица, обрывки фраз, и она нервно переключала каналы, пока не наткнулась на выпуск новостей. Бойка блондинка ведущая прервала плановые сообщения, чтобы объявить:

— Мы вынуждены прерваться. Несколько минут назад на лентах информагенств появилось сообщение об аварии в центре столицы. В мотоциклиста на полной скорости врезалась черная «Шкода»… По некоторым данным «харлеем» управлял Надир Аль-Амин, генеральный директор «GIT»… Все подробности в следующем выпуске новостей…

Агата сползла с дивана, не в силах больше ничего сделать. Ноги ее стали ватными, в голове словно все смешалось, — знакомство с Надиром, их ссоры и примирения. Немного придя в себя, она позвонила в офис Надира. Там секретарь знала не больше, чем она: данные пока неточные, кто-то из подчиненных Надир поехал в больницу, все уточнить…

Звонили Инна, Жасмин, Султан, хотели знать, что случилось, но слыша невразумительные слова Агаты, обещали приехать и побыть с ней рядом. Первой приехала Инна, уже на пороге она раскрыла объятия сестре и неосторожно заметила:

— Одни напасти на вас сыпятся! Ты не обращалась к гадалке, может это чья-то черная зависть, порча. А что, это частое явление…

Султан с Жасмин были более осторожны. Усадив Агату с Инной в свой Мерс, повезли их в Склиф, куда, как стало известно, доставили Надира. О его состоянии было мало что известно, поэтому все надеялись на счастливый исход.

У ворот института скорой помощи их уже ждали журналисты, желающие первыми задать вопросы врачам и близким Надира. У них это не очень получилось, и те, и другие не спешили делиться информацией.

— Мы сами еще ничего не знаем, — отфутболивал их словами Султан, ведя за собой Жасмин и Агату. — Ничего неизвестно! Все вопросы к пресс-службе компании! Пропустите нас, без комментариев!

В светлом больничном коридоре Агату и ее друзей встретил пожилой врач, вид у него был скорее растерянный, чем обеспокоенный. Он потирал рукой подбородок и явно над чем-то раздумывал, — ну ладно, будь что будет, словно решил он, и сказал:

— Мой пациент в критическом состоянии. Нужно ждать, у него серьезные травмы… это все, что я могу вам сказать.

Агата молитвенно сложила ладошки и расплакалась в очередной раз:

— Могу я его увидеть, доктор! Всего на минутку, иначе я умру…

— Он в реанимации. Я не могу вас туда пустить, — развел руками врач. — Поезжайте домой и успокойтесь, если что-то изменится, вам позвонят.

Султан, конечно, решил воспользоваться своими связями, — ему не понравилось то, как сухо с ними разговаривал врач. Но звонки «нужным людям» не открыли им двери реанимации, ему отвечали, что шейх-отец заблокировал все ходы и выходы. Агата поняла, что семья Аль-Амин теперь не подпустят ее к Надиру.

— Пустите, пустите меня к нему! — рванулась на врача Агата. — Вы не имеете права, он мой муж! — Султан вовремя подхватил ее за талию, иначе она продолбила бы медику грудную клетку своими кулачками. — Отпусти меня, Султан! Надир мой муж, и никто не может мне запретить его видеть!

— Ваш муж? — Врач сделал вид, что очень удивлен, нахмурил брови и криво ухмыльнулся. — Мне об этом ничего не известно… Семья Надира связалась с больницей, они утверждают, что у него в России никого нет, и как только будет такая возможность, они заберут его на лечение заграницу…

Султан оттащил Агату подальше от врача, и, встряхнув ее за плечи, заставил успокоиться, не трепыхаться бессильно и бесполезно.

— Послушай, я понимаю, это трудно принять. Но такие семьи как Аль-Амины часто открещиваются от неудобных снох. Просто прими это и переведи дух, чтобы бороться, доказать, что ты Надиру не чужая…

Опять бороться за место под солнцем? У Агаты не осталось сил, было одно желание, которого, как всегда, было мало для счастья. Ладно! Султан прав, сейчас она ничего не может сделать. Всей компанией они отправились домой. Апартаменты Надира пока были открыты для Агаты, и она собиралась обосноваться в них, как в крепости, решила, что выволокут из них только ее труп.

— Я не знаю, кого мне спасать. Сына или мужа? — Призналась она Султану, который в раздумьях развалился в любимом кресле Надира. — Если я их не увижу, я просто умру. А может быть я уже умерла, и с тобой разговаривает мертвая женщина, потерявшая все?

— Не впадай в крайности, Агата. Ты жива и твои парни тоже живы, это главное, — ответил ей Султан с восточным спокойствием. — И еще, не пасуй перед самыми страшными угрозами Аль-Аминов, будь храброй. Шейхи любят пугать, угрожать, красоваться своим могуществом…

— Почему ты мне помогаешь, Султан? — спросила Агата. — Я же не из вашего круга…

Султан, задумавшись, покусал губы, потом ответил неуверенно:

— Потому что Надир мой друг и он тебя любит, наверное… Не будем разбираться, кто из какого круга вышел, ок? Нужно попасть к отцу Надира раньше, чем он увезет сына из России. Тогда уж точно ты долго его не увидишь…

У Султана не было четкого плана. Действовал он по обстановке. По каким-то своим каналам он отслеживал передвижения шейха Сулеймана, и когда тот вылетел из Германии в Россию, Султан приехал к Агате. Та оставалась в апартаментах, — видно, никто не собирался выкуривать ее оттуда. Прошли всего сутки, а Агате казалось, что прошел год.

— Он будет в Москве меньше чем через три часа. Нужно перехватить его в аэропорту. — Подгонял Султан Агату, которая от горя погрузилась в какое-то трансовое состояние. — Быстрее, быстрее, давай! На дорогах «пробки»… Слушай, ты не против, если с нами поедет Марух? Я понимаю, репутация у него в твоих глазах не самая лучшая, но в Аравии он не последний человек и сможет, может быть, нам помочь…К тому же нам нужен переводчик с арабского…

— Пусть едет, если так нужно, — изрекла Агата. — Лишь бы глупостей не натворил…

Она оделась в длинное закрытое платье из серого шелка, собрала волосы в тугой пучок и повязала на голову белый хиджаб, чтобы соответствовать нормам принятой веры и не раздражать свекра.

Оказаться в машине с такими мужчинами как Султан и Марух уже скандально, а ехать в их обществе на встречу с отцом мужа вообще поступок на грани безумия. Агата сидела за задним сидение белого Мерседеса, плавно рассекающего городские дороги и вальяжно тормозящего на светофорах и в «пробках». Рядом с ней сидел Султан, он не выпускал из рук телефон, постоянно с кем-то переписываясь. Марух сидел рядом с водителем, как обычно, одетый богато и ярко. Иногда он оглядывался назад и обменивался с Султаном английскими фразами.

Подъезжая к Шереметьево 2 мужчины заговорили по-русски:

— К Сулейману пойду я, — сказал Султан. — Меня он знает меньше, чем тебя. Попробуем вежливо попросить его допустить жену к Надиру. Если не получится, ты позвонишь, куда надо… Понял, Марух? Пока останешься с Агатой у входа в вип-зону…

— Согласен, как скажешь, — кивнул Марух, признавая стратегию приятеля. — Зачем у входа? Мы войдем и тихо посидим…

Агата шла за мужчинами, тонула в шуме аэропорта, в бесконечной толпе пассажиров и встречающих их людей. Вип-зона, большое помещение с удобными диванами и креслами, буфетом и даже конференц-залом. Марух по-свойски уселся на диван, закинул ногу на ногу и стал пялиться в громадный экран телевизора. Агата стояла у панорамного окна и ждала, когда все решится.

Через несколько минут в зал вошли Султан и шейх Сулейман, первый пытался что-то спокойно ему объяснить по-английски, но второй был настолько погружен в свои мысли, что едва слушал его. Марух поднялся им навстречу, Агата робко двинулась на ним, тогда-то шейх и увидел их.

— Господин Аль-Амин, уделите нам три минуты, — заговорил Марух по-арабски, преграждая шейху путь к выходу. — Здесь жена вашего сына, она хочет видеть мужа, быть с ним рядом в трудные моменты его жизни…

— Никакая она ему не жена! — громко выдал шейх, взмахнув руками. — Это она виновата во всех несчастьях Надира! Видеть ее не желаю! — он хотел пройти мимо, однако Марух стоял на месте. Пожилой шейх не решился вступать в физическое противостояние с молодым мужчиной. Тем более, что охрана ждала его снаружи.

— Шейх, ваш сын в беде. Сейчас не до разбирательств, кто и в чем виноват, — продолжил уговоры Султан по-русски под дубляж Маруха. — Возможно все могло быть иначе, не случись похищения ребенка. И Агата, и Надир очень переживают за сына, одна беда привела к другой…

— Я хочу быть рядом с Надиром. Пожалуйста, позвольте мне, не отнимайте его у меня. — Агата вышла на первый план. Маруху пришлось отступить, уступить ей место. — Дорогой отец, вы же принимали меня в своем доме, знали, что Надир выбрал меня. Что же случилось, почему все так изменилось?

В этот момент в ней было столько достоинства и красоты, что мужчины опустили глаза, и дали женским чувствам возможность раскрыться в полную силу. Шейх-отец сказал резко и тихо:

— Надир признался, что вы не живете вместе. Ты ушла от него или он от тебя я не понял, — переводил Султан с английского. — Какой позор! Это после того, как моя семья приняла тебя? Можешь не мечтать о возвращении к моему сыну…

Агата вскинулась, по щекам ее потекли слезы, но голос не дрогнул:

— Тогда я буду преследовать вас везде, у меня хватит сил на это! Вы не отделаетесь от меня так просто, ради вашего сына я сменила веру и имя, я родила ему сына! И рано или поздно я заберу у вас Надира. Хотите войны? Вы ее получите. И она будет идти до последней капли моей крови, потому что терять мне больше нечего!

Шейх напористо прошел дальше, задев Агату своим мощным плечом. Она пошла за ним. Они вышли из вип-зоны и оказались на парковке, где шейха ждала охрана и машина. Жестом упрямый шейх приказал охранникам не допускать Агату к нему, те, как по волшебству, преградили Агате дорогу. Она хотела обойти их, но ребята в черных костюмах вели себя как зеркальные отражения, повторяли все ее движения, не давая ей пройти к машине.

— Давайте, бегите, шейх! Не оставляйте шанса бедной женщине! — крикнула Агата через плечо одного из охранников. Она встала на цыпочки и вытянула шею. — Ваш Аллах все видит! Я не отстану от вас никогда, пойду на телевидение, обойду все канала, расскажу, какой вы жестокий…

Шейх, разумеется, уже не понимал, о чем кричит эта русская. В глубине души он знал, что нельзя игнорировать ее, нельзя отшвыривать от себя словно отработанный материал. Доведенная до отчаяния женщина страшнее самого жесткого мужчины-врага. Но признать за ней право на Надира шейх-отец не хотел, его единственный сын, наследник должен был жениться на девушке своего круга, на Фатиме. А эта принесла им одни несчастья. Он думал об этом всю дорогу от Шереметьево до Склифа, еще он думал о том, что говорили ему врачи, — у его сына травма позвоночника, которая вряд ли пройдет бесследно. Что он будет делать с сыном-инвалидом? Жена, конечно, горит желанием взять заботу о сыне на себя, холить его и лелеять, но то мать. А что он, отец, должен делать? У него были другие планы на сына…

Вот лежит Надир, без сознания, с перебинтованным торсом, подключенный в каким-то тоскливо пищащим аппаратам, и что с ним теперь делать? Шейх-отец стоял над сыном и моргал большими темными глазами, сбивая слезы.

— Его можно перевезти в Германию? — спросил он врача по-английски. — Не хочу ему навредить, но у меня нет времени. Я должен вернуться в Берлин как можно быстрее…

— Советую переждать дня два, а лучше неделю, когда его состояние стабилизируется. — Ответил врач спокойно. — Понимаю вашу обеспокоенность, но у нас есть все необходимо для того, чтобы…

— Меня не интересует, что у вас есть. Я хочу увезти сына из этой страшной страны. — Оборвал шейх врача, обводя взгляд неподвижного лица Надира в крупных ссадинах. Казалось, он просто спал, перед этим, как в детстве, неудачно выпрыгнув из окна их аравийской виллы. — Смотрите, до чего дошло, он чуть не погиб и останется инвалидом…

Врач скептически пожал плечами. Еще никто не выносил Надиру такой приговор, парень вполне мог прийти в нормальную форму, нужно было только время и терпение. Но судя по тону шейха-отца он не верил, что его сын станет прежним.

— Еще одно, господин Аль-Амин, вчера к нему рвалась молодая женщина. — опять заговорил врач спокойным тоном. — Утверждала, что она его жена. С ней были двое мужчин, наверное, друзья. Что делать, если она снова появится здесь?

Шейх задумался. Первым его желанием было сказать: «гоните ее подальше!», однако потом он решил, что Агата может ему пригодиться хотя бы в качестве сиделки на время пока все не устроится.

— Если ему это не повредит, то пусть ходит, навещает, — ответил он нарочно равнодушно. — Считает себя женой, пусть считает. Позвоните мне, когда можно будет забрать его отсюда…

Надир очнулся ночью, хотел приподняться на локтях, но, почувствовав боль во всем теле, опустился на подушку и попросил пить. Пришла дежурная медсестра, взглянула на данные аппаратов и ушла за дежурным врачом. Вместе они осмотрели его, поправили что-то в настройках все тех же аппаратов и, сделав обезболивающий укол, ушли.

Надир очень хорошо помнил момент аварии, как на полной скорости в его мотоцикл влетела машина, как этот удар выдернул его из седла и отбросил на асфальт. Он помнил, как сильно ударился спиной, вот на этом эпизоде начиналась темнота. Болело все…

Утром к нему пришел целый консилиум врачей. Один из них, склонившись над ним, спросил:

— Вы помните, как вас зовут?

— Надир, — разлепив пересохшие губы, выговорил Надир. — Я хочу пить…

— Хорошо. Сколько пальцев видите? — врач показал ему сложенное из пальцев V.

— Два! Послушайте, — нетерпеливо дернулся Надир. — Мне нужно лететь в Эр-Рияд, к отцу. Я обещал Агате найти сына. Это очень важно!

Врачи переглянулись. И слово взял самый пожилой из них:

— Вам придется повременить с путешествиями, молодой человек. Вот поправитесь, тогда летите, куда хотите… — Врач достал из папки, посмотрел на рентгеновские снимки и ободряюще кивнул пациенту, который глядел на него не моргая. — Вы молоды, справитесь! Пока лежите, отдыхайте. Вам принесут пить. Хотите приставим к вам сиделку?

Хотел Надир или нет, но без посторонней помощи он не мог даже поднести чашку ко рту. Тут до него дошло, что это надолго, и он психанул: наорал на медсестру, ставившую ему капельники, обещал всему персоналу устроить «хорошую жизнь». Голос его налился свинцом, а фразы были смесью русского с арабским. Потом его охватило такое бессилье, что он заплакал. Все кончено. Он никому не нужен. Агата сбежит к другому. Родители будут в отчаянии. Особенно отец, он терпеть не мог физической немощи в людях, считал ее наказанием Аллаха за грехи. Что же теперь делать, лежать и смотреть в потолок, наблюдать как с тебя снимают памперсы? Нет! Надир, успокоившись немного, попросил принести ему телефон.

— Простите меня за грубость, — сказал он медсестре принесшей мобильник. — Мне очень больно…Я в растерянности, вдруг все так изменилось…

— Ничего. Я понимаю. Ни вы первый, ни вы последний — улыбнулась женщина в голубой униформе. — Помочь вам набрать номер? — она нашла в телефонной книге айфона «Агату» и нажала на вызов.

Агата ответила сразу же, она шла по улице к Склифу с намерением увидеть Надира или хотя бы узнать о нем что-нибудь. Узнав, что Надир зовет ее, она ускорила шаг, и вскоре уже бежала по больничному коридору к дверям реанимации, боясь, что кто-нибудь остановит ее на полпути.

Увидев Агату в полупрозрачной шапочке и синем халате, Надир грустно заулыбался:

— Тебе идет… Как ты сюда попала, тебя впустили без проблем?

Агата и сама удивилась тому, как легко ее допустили до мужа. Она готовилась брать штурмом Склиф, но на деле все оказалось просто, — на посту ей выдали шапочку, халат и проводили до двери.

— Да! Как ты себя чувствуешь? — спросила Агата сквозь слезы. — Тебе очень больно?

— Мне колют обезболивающие. Чувствую себя обложенным ватой, — ответил Надир, морщась. — Думаю, у меня что-то с позвоночником, и это надолго. Послушай, ты не должна здесь со мной сидеть, — добавил он взволнованно. — Сиделку я сам для себя найду, мне может помочь Хасан в конце концов. Ты должна найти нашего сына. У меня есть кое-какие подозрения кто его забрал…

Агата благодарно сжала руку Надира, радуясь тому, что он понимает насколько важно для нее, несмотря ни на что, продолжить поиски сына.

— Ты вместо меня поедешь в Аравию с Марухом, а у него везде связи. — Продолжил Надир, настраивая срывающийся от волнения голос на деловой лад. — С некоторых пор женщина может въехать в страну без сопроводителя, но следование старым законам всегда вызывает больше уважения. Я договорюсь с Акифом. Он не откажет, хотя бы потому что любит совать нос в чужие дела…

Агата его внимательно слушала, запоминала все нюансы будущей поездки, и то дрожала от страха перед неведомыми испытаниями, то брала под контроль свой страх и уверенно кивала, дескать, да, я сделаю все, как ты говоришь.

— А теперь поцелуй меня и иди, — закончил свою речь Надир. — Пусть Аллах поможет тебе!

Склонившись. Агата нежно поцеловала Надира в губы, погладила по щеке и пообещала:

— Я найду его! Мы с ним придем к тебе, и ты быстро пойдешь на поправку…

Из Склифа Агата вернулась в апартаменты. Идея лететь в Аравию с Марухом не очень ей нравилась, но выбора не было. По старому закону женщине запрещался въезд на территорию королевства без сопровождения мужчины. Сейчас все стало немного проще, однако Надир не хотел никаких недоразумений и собирался приставить к жене самого неоднозначного подданного короля. Агата считала Маруха провокатором, любителем приключений и скандальных выходок. На этом играл Надир, видимо, он узнал о Марухе что-то такое, что не давало ему больше повода ревновать.

Агата собрала в дорогу небольшую сумку, только самое необходимое: документы, белье, косметик, у складной нож, — и начала нетерпеливо ждать звонка Надира или Маруха. В Аравии ей предстояло совершить пару важных визитов, остановиться она собиралась в квартире, подаренной ей дедом Надира.

Поздним вечером за Агатой заехал Марух, и она, облаченная в закрытое платье и хиджаб, не без настороженности уселась на заднее сидение белой, похожей на блестящую акулу, машину.

Марух обернулся на нее с места около водителя, томно улыбнулся в ответ на нее боязливый взгляд:

— Не бойся, Зейнаб, твой муж просил беречь тебя. Я и сам это знаю… Полетишь в Аравию, найдешь сына и вернешься. Поехали!

Успокоил, называется. Агата смотрела на плывущие за окном городские огни и тихо повторяла: «если что, у меня есть нож… он или я!». Из аудиосистемы неслась восточная песня, тоскливая и горячая, как полдень в пустыне. Чем она привлекала Маруха для Агаты так и осталось непонятным. Наверное тем, что расслабляла и навевала сон…

Трехэтажный дом песочного цвета с фасадом, украшенным арабским орнаментом. На втором этаже, за отделанной светлым дубом дверью уютная квартира-подарок, — гостиная с видом на тихий двор, две спальни, кабинет и огромная кухня-столовая. Есть шикарный санузел. Живи и радуйся. Агата скинула с себя платье и зашторила окно. Жара, да и взгляды из дома напротив могли нарушить заведенные в королевстве порядки: женщина должна знать свое место и не высовываться из дома без веской причины.

Агату никто не встретил и не навестил, хотя семья Надира знала, что она приехала в Эр. Рияд. Без Надира город казался еще более инопланетным, но Агата не собиралась здесь надолго задерживаться, как только она найдет сына, сразу вылетит в Россию.

Зазвонил телефон. Звонить мог лишь Марух или кто-то из его окружения. Он обещал найти ей русскоязычную компаньонку на время прибывания в Эр-Рияде.

Сняв с винтажного аппарата трубку, Агата несмело прижала ее е уху, и, на миг замерев, выговорила:

— Алло! Я слушаю…

На том конце провода зазвучал певучий женский голос, неплохо говорящий по-русски: «Зейнаб, это вы? Меня зовут Абия, я из русскоязычной общины. Марух Акиф сказал, что вы нуждаетесь в помощи…»

— Да, нуждаюсь в сопровождении. Мне нужно нанести визиты, но. я так понимаю, одной нежелательно идти куда-либо…. — Ответила Агата, и добавила торопливо. — Если вы готовы мне помочь, то подъезжайте ко мне. Времени мало, а мне еще нужно узнать кое-что из этикета…

Помня о том, что одна русская по имени Фарида уже сыграла в ее жизни роковую роль, Агата не собиралась доверять Абие. Однако и проверить ее не было никакой возможности, разве же достать из сумки нож и приставить к горлу незнакомки, выпытывая у нее при этом, не подослана ли она кем-то из Аль-Аминов, чтобы окончательно ее погубить.

В квартиру вошла высокая женщина, окутанная в черное, с полузакрытым лицом. По глазам и морщинкам вокруг них видно было, что она уже немолода. Чинным кивком головы она приветствовала Агату, сняла у порога пыльные узконосые туфли и прошла дальше, оглядывая обстановку. Агата несколько шагов пятилась назад, боясь показать гостье спину. Она это заметила и постаралась ее успокоить:

— Не беспокойтесь, я пришла без всякой задней мысли. Вы и впрямь жена шейха или, как это обычно бывает, содержанка? — Заметив возмущенное движение бровей и всего тела Агаты, гостья, извиняясь, приложила ладонь к сердцу. — О, простите! Просто в сказки я не верю давно, но раз в вашей жизни она случилась, то не будем ее разрушать…

Агата смягчилась, — выбора у нее особого не было, — предложила женщине присесть в одно из больших кресел и принесла поднос с чашками чая и яблочной пастилой.

— Итак, нам предстоит нанести визит в дом вашего мужа, — сказала Абия, пригубив чаю. — Я так понимаю, вас там никто особо не ждет? Здесь вообще не любят чужаков, посягающих на детей и деньги…

— Я только хочу узнать, у них ли мой сын, — прервала ее Агата, вздохнув. — Понимаю, что задача эта почти невыполнима. Но попытаться стоит…

— Обязательно! Не будем медлить. Если вы доверяете мне хоть немного, то пойдемте! — решительно встала Абия.

Женщины вышли из дома, укутанные в свои одеяния. У подъезда их ждал белый лимузин, любимое транспортное средство шейхов и прочих богачей. Машина принадлежит Маруху, — пояснила Абия, садясь в машину. Агата юркнула вслед за ней. Они поехали по бело-песочным улицам Эр-Рияда.

Остановились они перед воротами виллы Аль-Аминов, окруженной садом и невысоким забором. Конечно, на вилле их никто не ждал и видеть не хотел, но Абия смело позвонила в звонок на воротах. Когда охрана спросила, кто пришел, женщина объявила по-арабски:

— Это супруга Надира Аль-Амина! — С Агатой они настороженно переглянулись, ожидая ответа. Его не последовало, тогда Абия опять позвонила. — Молчат. Наверное, звонит хозяину… — объяснила она молчание по ту сторону ворот. — Подождем, мы люди не гордые…

Агата согласна кивнула. Однако стоять у ворот богатой виллы жалкой просительницей было все же не очень приятно. Внезапно калитка открылась и показался охранник в белой рубахе. Глянув на Абию с подозрением, он буркнул что-то, и Абия, ответив ему, толкнула Агату в спину. Та поспешила войти в калитку, и оказалась в знакомом уже саду с фонтанами и каменными дорожками, ведущему на виллу. Охранник повел женщин по одной из дорожек к входу в женскую половину. Значит, все будет как в первый раз, — подумала Агата, стараясь шагать медленно, не выдавать волнения и крайней нужды в общении хоть с кем-то из семьи Надира.

Отдернулась легкая шторка и женщины вошли в прохладную гостиную. Там их ждала Мораима, на ее открытом холеном лице застыла тревожная гримаса.

— Как мой сын, ты видела его? — перевела ее слова Абия, вставшая на почтительном расстоянии от знатных женщин. — Не молчи же! Говори! Он здоров?

Агата, подойдя ближе к Мораиме, вздернула подбородок и выпалила дерзко, не стесняясь чужих глаз и ушей:

— А где мой сын? Я не видела его с тех пор, как ваша служанка выкрала его у меня! Ничего вам не скажу о Надире, пока не скажете мне, где вы прячете моего сына!

— Как ты смеешь…? — Абия вдруг начала переводить слова хозяйки гостиной заплетающимся от боязни языком. — Ты безродная негодяйка, охмурившая моего Надира. Радуйся, что я приняла тебя в своем доме, а не вышвырнула за ворота…

Атмосфера накалялась. Агата не двигалась с места, смотрела в глаза свекрови, не уступая ей ни в чем. С Надиром они договорились не пасовать перед родительским авторитетом, будь то мать или отец, поэтому Агата отважно продолжала борьбу с Мораимой:

— Я уйду, и вернусь с полицией! Скажу, что подозреваю вашу семью в похищении ребенка. Да, возможно слово женщины-иностранки в вашей стране ничего не стоит, но посеять недобрые слухи я смогу…. — Заявила Агата, взглядом приказывая Абие перевести ее слова так, как есть, ничего не смягчая.

Взволнованно дыша, Мораима выслушала переводчицу и заметно побледнела. Впервые в жизни ей пришлось думать о репутации семье. Обычно этим занимался муж, а она лишь наблюдала со стороны, как он сглаживает острые углы и «подмазывает» тех, кто тем или иным образом пытался сделать что-то нехорошее его семье.

За последнее время случилось две таких попытки, сначала отец Фатимы хотел раздуть скандал из-за того, что Надир не пожелал жениться на Фатиме, потому произошел дикий случай с Марухом, которого Надир чуть не подстрелил в порыве ревности. Теперь еще Агата угрожала им.

— Кто за тобой стоит, этот смутьян Марух? — У Мораимы дрожал подбородок и руки. Она не знала, куда их девать, поэтому сцепила на животе. — Не надейся на него, он потешается над тобой… В его голове ветер, а на языке у него ложь…

Агата поняла, что ее угроза подействовала на женщину, она боится огласки, и скрывает это очень плохо. Прав был Надир, когда убеждал ее говорить все, как он сказал, отбросить вежливость и идти напролом.

— За мной стоит мой муж! — вскинула голову Агата, и сделала победный шаг к свекрови. — Только он и никто больше. Будь Надир рядом, он повторил бы мои слова. Мы хотим найти нашего сына, ничего больше! Если вы знаете, где он, скажите, ради здоровья вашего сына, скажите, где мой сын….

— Я не знаю, где мой внук, не знаю, — резко отвернулась от снохи Мораима. — Ты сама виновата во всем. Нужно было беречь моего внука, не нужно было ссориться с мужем. Ни к чему хорошему это не приводит. Женщина должна быть послушна…

Это было вранье и неподходящее к моменту нравоучение, которые Агата быстро уловила. Ладно хоть признала Надира ее мужем… Агата отступила, чтобы показать, что она уходит и вернется, как обещала, с полицией или со скандалом. За ней пошла Абия, крайне взволнованная случившимся. Таких разговоров в домах шейхов ей слышать не приходилось, — иностранка вступила в борьбу со знатными родителями мужчины, которого она упрямо называла своим мужем.

— Надир мой муж! — заявила Агата, когда Абия попыталась несмело объяснить, что шейхи такого напора не прощают, как и не прощают самозванных родственниц. — Пусть спросят у него самого. На любом суде он подтвердит это без страха…

Они пересекли прохладный сад с журчащими фонтанами и едва успели подойти к лимузину, когда раздался звонок айфона. Агата достала аппарат из кармана платья и поспешила ответить. Звонил Надир. «Меня переводят в другую больницу, — заговорил он. — Будут делать операцию. Не переживай. Все идет по плану, врачи хорошие, знают свою работу. Нужно только потерпеть. Слышишь? Почему ты молчишь?»

Агата плакала, поэтому не могла вымолвить ни слова. Слезы капали из ее глаз и, превращаясь в струйки, стекали с подбородка. Она не пыталась их скрыть или остановить, настолько больно и горько ей было в тот момент. Везде, куда не пойди, глухая стена.

— Я люблю тебя, — выговорила Агата, проглотив слезный комок. — Прости, я не буду плакать, обещаю… Все будет хорошо!

«Я тоже тебя люблю, — улыбнулся обычной своей томной улыбкой Надир. — Ну все, меня повезли…Целую!»

Стоящая радом с ней Абия сочувственно гладила ее по плечу и тихо качала головой.

— Госпожа, госпожа! — К ним через сад со всех ног бежала девочка, вся обернутая в длинные одежды. — Подождите, госпожа! Вас зовет госпожа Мораима…. - она, запыхавшись, остановилась, выжидающе глядя на Агату.

Все трое вернулись в гостиную, где их ждала Мораима. Теперь она выглядела скорее несчастной, чем непреклонной, и заметно обрадовалась возвращению снохи. Поманив ее за собой, женщина не без колебания вышла из гостиной.

Через светлый коридор, связывающий женскую половину дома с остальной частью, женщины прошли в большую комнату, еще более светлую, в нежно-голубых тонах. Это была самая красивая детская, сияющая чистотой и каким-то сказочным уютом. А в колыбели с роскошным балдахином спал малыш, одетый в легкую белую пижамку, такую маленькую, что сшить ее можно было только умелыми руками швеи.

— Спасибо, спасибо вам! — опять заплакала Агата и поспешила подойти к колыбели. Малыш, которого она не видела неделю, спокойно спал. Он не был таким красным и сморщенным, каким его запомнила молодая мать. — Слава Богу, он жив и здоров! Я могу взять его на руки?

Абия тихо перевела ее слова Мораиме, та неуверенным жестом показала, что, да, ребенка можно взять. Агата, склонившись над колыбелью, осторожно взяла сына на руки и прижала к груди. В эту минуту она почувствовала себя почти счастливой. В детскую заглянула девочка, бывшая в саду, прислонившись к дверному косяку, она смотрела на то, как Агата прохаживается по комнате с ребенком на руках, и наивно улыбалась.

— Столько всего произошло из-за него, — произнесла Мораима бессильно. — Мой сын не хочет со мной общаться, теперь еще мой муж рассердится на меня…

Агата, не отрывая от ребенка любящего взгляда, предложила свекрови:

— Переезжайте к нам в Москву, там вы сможете видеть и внука и сына. Меня необязательно любить, достаточно просто терпеть…

— Без разрешения мужа я не могу выехать из страны, — ответила через Абию Мораима. — Я не ты, и не все эти современные женщины, которые ссорятся и мирятся с мужчинами по десять раз на день и им все сходит с рук…

Мораиме пришлось отпустить невесту и внука, тем самым она хотела загладить свою вину перед сыном, который, догадываясь, что ребенка забрал шейх-отец, затаил на родителей обиду. Мать надеялась, что скорое возвращение к Надиру жены с сыном, послужит и скорому его выздоровлению.

Вечером в квартиру Агаты заявился Марух, — ближайшей рейс в Москву был только на следующий день, — он принес подарки для малыша, одежду, игрушки, питание. Сложив пакеты в одно из кресел, он уселся на диван, как обычно, яркий и довольный собой.

— Ты знаешь, что предложил мне твой муж? — спросил он с лукавой улыбкой. — В тот день, у Монти…

Агата немного испугалась, не зная, чего ожидать от двух богатых мужчин. Вдруг они решили отомстить ей за все неприятности, которые случились в их жизни после ее появления. Настороженно присев в кресло напротив, она мотнула головой.

— Он предложил мне жениться на Фатиме. Обещал поговорить с ее отцом… Идея не лишена смысла, брак выгодный для всех… — состроил веселую гримасу Марух. — Твой муж хитрец… Хочет пристроить брошенную им невесту, чтобы помириться с семьей…

Выдохнув с облегчением, Агата довольно улыбнулась, — тень Фатимы наконец исчезнет из ее жизни, и она сможет задышать полной грудью, вот, как сейчас:

— И что ты сказал Надиру? — вопросительно моргнула Агата. В мыслях она уже поженила этого арабского петуха с худосочной девицей из хорошей семьи. Парочка получится неплохая, если, конечно, Фатима сможет правильно понять Маруха, а он научит ее премудростям любви.

— Мне понравилось это предложение, оно обещает много выгод… — Марух задумчиво склонил голову, не переставая улыбаться. — Но сейчас дело откладывается из-за случившегося с Надиром, а к отцу Фатимы просто так не подойдешь… Шейхи снобы, особенно старшего поколения, сама знаешь…

— Я думала, ты не боишься шейхов! — рассмеялась Агата. — Я их не боюсь… — она слегка прищурилась, раздумывая над проплывшей в ее голове мыслью. — У Надира и Фатимы есть прекрасный дед, наверное, самый демократичный дед в Аравии. Можно обратиться к нему, он точно не откажется тебя выслушать…

Марух согласно кивнул и перевел тему разговора на другое:

— А ты возвращаешься в Россию, к своему принцу? Совсем не боишься трудностей, он ведь нескоро встанет на ноги…

— Да, не боюсь, — вздохнула Агата и бордо передернула плечами. — Я постараюсь быть терпеливой и мудрой женой. Посмотрим, что из этого получится…

Каждый следующий день был похож на предыдущий. Менялись только платья Агаты и настроение Надира. Наряды Агата меняла, чтобы порадовать мужа, они были то элегантными, то простенькими, но всегда обнажающими какую-нибудь часть тела, спину, грудь, плечи. Еще были украшения, — дорогие и не очень, но звонкие и яркие, на бедуинский лад, с монетами, цветными бусами и ожерельями из драгоценных камней.

Вместе с Агатой и Надиром в апартаментах жила няня, женщина уже немолодая, с хорошими рекомендациями, она игриво качала головой и причмокивала, видя на хозяйке очередное красивое платье. Затейница, с такой не соскучишься!

Надир смотрел на жену скептически, не веря в «модную терапию», однако признавал, что ее переодевания скрашивают его постоянное лежание на ортопедической кровати. Всеми днями он «висел» на телефоне или в скайпе, прерывая разговоры с родственниками и врачами, чтобы поесть, принять лекарства и сделать процедуры. Врачи давали оптимистичные прогнозы, — руки, ноги у господина Аль-Амина целы, в позвоночник вставлены современные импланты, остается только потерпеть месяцев пять, сохраняя постельный режим.

— Звонил Марух, — такими словами Надир встретил жену, вернувшуюся с прогулки. — Дело идет к свадьбе с Фатимой после того, как он поговорил с дедом… Ты была права!

Агата кокетливо сняла с головы теплый берет, выпуская наружу рыжие пряди. На щеках ее горел румянец, карие глаза весело светились. На улице был приятный морозец, в парке, где они регулярно гуляли с сыном, на дорожках поскрипывал снежок, напоминая о скорых новогодних праздниках.

— Вот видишь, а ты сомневался! — весело ответила Агата, бросив берет на диванчик. — Не пора ли и тебе прислушаться к моему совету и позвонить отцу? Пригласи его на праздники к нам, может быть он даже Мораиму возьмет с собой. Ты ведь скучаешь по маме, а она тоскует по тебе…

Надир упрямо отвернулся, точнее, отвернул от Агаты только лицо, — потому что врачи рекомендовали ему лежать на спине и не двигаться лишний раз, — и вздохнул. Не звонить отцу, этот принцип стал главным для Надира, — не звонить, ведь отец тоже не звонит. Шейх Сулейман сильно обиделся на сына из-за того, что тот остался в России и отказался от реабилитации в немецкой клинике.

— Ты совершенно не знаешь моего отца, — отозвался он раздраженно. — Это человек слова. Сказал: не хочу тебя видеть, так оно, значит, и есть, это не громкие слова… Маму одну он к нам не отпустит даже если на Аравию пообещают спустить ядерную бомбу….

— Ладно, тебе виднее, конечно, — Агата еще немного постояла у постели мужа со сложенными на груди руками и, не дождавшись от него ответа, вышла из спальни. Ей вспомнились свои непростые отношения с матерью, которую она упрямо отвергала всю сознательную жизнь.

Спальня по понятным причинам стала комнатой для реабилитации, в которую вхожи были Хасан, врачи, медсестры. Воздух в ней пропах лекарствами и кремами для массажа, панорамное окно почти всегда было зашторено. Атмосфер напряженная, даже порой гнетущая.

— Агата! — позвал жену Надир. Не прошло и двух минут как она ушла. — Агата, иди сюда! — настойчиво повторил молодой мужчина. Прав был отец: болезнь самое унизительное состояние для человека. — Ты слышишь меня?

— Слышу, Надир! — Агата появилась в проеме двери, спокойная и умеющая терпеливо принимать капризы мужа. — Что случилось?

— Забыл сказать, я купил землю в Подмосковье. — Приподняв голову с валика, Надир посмотрел на Агату непреклонным взглядом. По губам его скользнула победная улыбка. — Много земли! Это неплохое вложение денег. Что скажешь?

— Ты же знаешь, у меня нет таких денег, а свои ты можешь тратить как заблагорассудится, — ответила она, устало вздохнув. — Купил, значит надеешься исполнить мечту о ранчо или о чем ты там мечтаешь? Похвально, но хлопотно…

— Мы разведем там коз и лошадей, — продолжал Надир уверенно и гордо. — Пусть Фадх растет на земле. Небоскребы не лучшее место для правнука бедуина…

Агата оттолкнулась рукой от косяка и хотела было уйти, также легко и быстро, как пришла, но Надир остановил ее словами:

— Приходи сегодня вечером ко мне… Я очень соскучился.

— Хорошо, приду, — хмыкнула Агата, пожав плечами и скрылась из вида.

Не она решила ночевать в соседней спальне. Надир сам придумал это неизвестно почему, поэтому вернуться в их общую спальню Агате ничего не стоило. И когда на город опустился зимний вечер, и город расцвел мириадами огней, она пришла, игривая и милая, словно фея.

— Я пришла, Надир — Присев на край постели, Агата закинула ногу на ногу. Полупрозрачный подол длинного белого платья соскользнул с колена. Она не стала его поправлять, положила ладонь на постель и наклонилась к Надиру. — Слушаю и повинуюсь…

В голосе ее слышалась добрая ирония, от которой Надиру стало смешно. Бедуинская сказка с арабскими мотивами и русским драматизмом продолжалась. Он приподнял голову и спросил:

— Ты уложила спать Фадха? Не хочу, чтобы нам кто-то помешал сегодня…

— Фадх спит, в Багдаде все спокойно, — Агата медленно моргнула, гипнотизируя взглядом напряженного Надира. — От тебя пахнет лавандой, обожаю этот запах… Не знаю, почему ты не подпускаешь меня к себе близко…

За Надиром прекрасно ухаживал Хасан. Все, что касалось гигиены и внешнего вида господина, слуга выполнял с завидным умением и тактом, — он умывал, переодевал его, следил за растительностью на его лице и ногтями на руках и ногах.

— Приляг, пожалуйста, рядом, — прервал ее Надир тихо и коснулся руки Агаты дрожащими пальцами. — Мне очень хочется тебя обнять…, пока только обнять…

Агата плавно, по-кошачьи растянулась рядом с Надиром, в точности так, как делал он в первые их встречи, и, положив голову на согнутую в локте руку, мягко заглянула в его зеленые серьезные глаза.

— Я вот о чем подумал, тебе скучно со мной — заговорил Надир, удобнее уложив голову на валике. — Марух счастливчик, все у него гладко и легко получается… Ты ему нравишься, он тогда, у Монти признался, что женился бы на тебе, если бы ты была свободна… Давай пригласим его на Новый год к нам?

Агата тряхнула волосами и состроила гримасу «ой, не начинай!». Ее приоткрытый рот, поднявшиеся вверх брови заставили Надира улыбнуться:

— Разве тебе это нелестно? Он богат, как три шейха. Красив, как какой-нибудь певец…

— Хочешь, чтобы я отбила у Фатимы еще одного жениха? — рассмеялась Агата с теплой иронией. — Я думала, ты скажешь: «поцелуй меня»….

— Поцелуй меня, — повторил за ней Надир, криво усмехнувшись. Он никак не мог справиться с комплексом неполноценности, считал, что все вокруг его только жалеют, а не любят и не восхищаются, как раньше. Особенно уныло он чувствовал себя в обществе здоровой и красивой жены.

Теперь, решив бороться со страхом перед близостью, он приоткрыл рот, желая поцелуя. В полумраке комнаты, освещенной лишь парой ночников, склоненное к нему лицо Агаты казалось бледнее обычного, а губы превратились в медленно раскрывающейся бутон розы. Упавшие при наклоне головы упавшие на лицо волосы зажглись золотыми искрами. Надир, его лицо отдавало бронзой, красивое, строгое, ждущее. Он запустил руку в волосы Агаты и притянул ее к себе, так близко, что их дыхание слилось в одно.

— Ты по-прежнему хочешь пригласить Маруха или подумаешь? — прошептала Агата перед тем, как прижаться губами к губам Надира. — Нам и вдвоем неплохо…

После долгого влажного поцелуя Надир удовлетворенно вздохнул:

— Я уже пригласил его. И Султана с Жасмин, они обещали прийти, кажется, предложение им понравилось…

— Ну все, здравствуй, елка новый год! — Смеясь, Агата откинулась на мягкий валик. На самом деле она была рада, что праздники пройдут без рутины, в шумной компании. — Мне нужно столько сделать, а ты говоришь мне об этом так буднично…

— Прости, Жасмин сама напросилась в гости, позвонила мне вчера и сказала: «мы в Москве, хотим завалиться к вам». Они наши друзья, я не смог им отказать, — улыбался Надир. — «Елка новый год» это русское ругательство? Ни разу не слышал, что оно означает?

Агата уставилась смеющемся взглядом в высокий потолок. Чего она ноет? Повара можно нанять, он приготовит все, что душе угодно! Украсить апартаменты поможет тот же Хасан, он ради Надира Сантой нарядится, … хотя лучше, конечно, не испытывать терпение верного слуги.

— А! Это знаешь, когда на человека неожиданно сваливается праздник или радостное в общем-то событие… — Пояснила Агата, снова склоняясь над Надиром. Лицо его немного обмякло и подобрело, задумчиво-грустные глаза смотрели на нее не моргая. — Ты правильно сделал, что пригласил Жасмин и Султана. Ну и Марух пусть приезжает…

«» «»» «»»

— Прекрасно выглядишь! — Жасмин скользнула взглядом по роскошному вечернему платью Агаты. Струящейся золотой шелк, подол «в пол», сбоку разрез до самого бедра. — Молодец! Как у вас дела вообще? Я беспокоюсь…

Они стояли в большой прихожей. Султан пошел к Надиру, давая женщинам поболтать. Жасмин только что скинула с плеч норковое манто и осталась в черном, мерцающем стразами платье-комбинации.

— У нас все хорошо, хотя жизнь на события небогата, — Агата тонко улыбнулась. — Но я надеюсь на лучшее…

Приятельница думала увидеть ее, замученную бытом, непричесанную, с темными кругами под глазами, чтобы потом жалеть ее на светских тусовках где-нибудь у Монти. Не дождется.

— Ты должна дать интервью для моего журнала, рассказать, как справляешься со всеми этими трудностями… Уверена, тираж подскочит, и мы с тобой станем еще популярнее! — заявила Жасмин, глядясь в зеркало. — Поговорим об этом после праздника. Кто у вас еще в гостях?

— Моя сестра Инна с любовником. И Марух, он еще не подъехал… — ответила Агата, проходя в украшенную гирляндами гостиную. — Пошли, поздоровайся с Надиром…

Марух? Жасмин, следуя за Агатой, подняла брови от удивления. Уж не для него ли приятельница надела наряд с откровенным разрезом?!

Дверь Маруху открыл Хасан, они обменялись приветствиями на арабском. Гость снял длинную шубу и остановился перед зеркалом, в отражении которого, кроме него, вскоре появилась Агата. Щелчком пальцев Марух отослал Хасана подальше и повернулся к Агате во всем своем блеске.

— Ну привет, Зейнаб! Давно не видел тебя, мое солнце, — он раскинул руки, держа при этом в одной из них небольшой подарочный пакет от известного ювелирного бренда. — Наверное, не ждала меня? Это тебе!

Агата пальцем не притронулась к протянутому ей пакету, смотрела на гостя так, словно хотела сказать что-то резкое, однако взвешивала, стоит оно того или лучше промолчать и сделать вид, что не слышала этих его слов «мое солнце». Оставаться наедине, в момент, когда все, как нарочно, пошли смотреть на расплакавшегося малыша Фадха, было не очень ловко и красиво. Но бежать от гостя уровня и характера Маруха, значило давать ему повод думать, что он желанен и неотразим.

— Я не принимаю подарки и комплименты от посторонних мужчин. — сказала Агата, невинно пожав плечами, укрытым золотистыми муаром. — Ты должен это понять…

— Мы скоро станем родственниками. Я буду мужем двоюродной сестры Надира, — с не слишком скромной улыбкой ответил Марух. Скромность, видимо, вообще не входила в перечень его достоинств. — Невесту я видел на фото… С тобой она не сравнится, ты смелая…

— Поверь мне, Фатима тоже не из робкого десятка. Не надо нас сравнивать, просто полюби ее. Для нас, женщин это самое главное… — Агата повернулась в дверному проему, собираясь вернуться в гостиную, откуда уже доносилась музыка и веселые голоса гостей. — С таким, как ты, ей точно не будет скучно! Желаю вам счастья от всей души.

— Я не отстану! — бросил Марух ей вслед вызов. — Будешь моей!

— Никогда! Услышь меня, — отозвалась Агата. — Не теряй время и силы зря.

Марух хотел что-то еще сказать, но им навстречу уже шла Инна, разодетая в красное ажурное платье и глубоким декольте. При виде красивого араба у нее загорелись глаза, вся она приготовилась атаковать иностранца своей перезрелой внешностью и умением «цепляться» за богатых мужчин.

— Это тот самый поставщик королевского двора? — шепнула она, приблизившись к Агате. — О боги, где он раньше был?! Он точно тебе не нужен? — уточнила Инна, при этот она не открывала взгляда от Маруха, который в свою очередь глазел на ее декольте.

— Можешь забирать! Вы очень подойдете друг другу, мне кажется, один в один, — проронила Агата, проходя мимо Инны. — Желаю удачной охоты!

После полуночи, когда куранты пробили двенадцать раз, в гостиную из кухни официант ввез трехъярусный торт, украшенный съедобными фигурками хозяев и гостей. На верхнем ярусе стояли Агата и Надир из белого шоколада, на втором ярусе разместились Жасмин с Султаном из мастики, на нижнем великолепно смотрелись Инна, ее очередной пузатый банкир и Марух из молочного шоколада.

— Чья это идея? — заинтересовался Султан, обходя торт со всех сторон. — А Надир знает, что его хотят съесть? Я чего-то очень толстый вышел! Здесь намек на то, кто кого съест…

— А я стройненькая, смотрите! — подхватила Жасмин, хватаясь за айфон. — Это нужно увековечить! Агата, это твоя идея? Надир видел?

— Конечно, видел, — смеялась Агата, глядя на удивленные и довольные лица гостей. — И даже одобрил! — она бережно взяла свою фигурку и положила ее в предложенную официантом тарелку. — Отнесу ему себя. Вы сами тут разбирайтесь, кто кого хочет попробовать! С новым годом, друзья…

Где-то в Дубае, на сцене утопающего в цветах и огнях зала пела известная латиноамериканская певица в блестящем и очень коротком платьице. Ее визгливый голос разносился по праздничному пространству, музыка была почти не слышна. Некоторые, особо смелые и молодые гости пытались танцевать под визги поп-звезды, остальные сидели за роскошно сервированными столиками и недоумевали: за что Надир отвалил миллион?

Надир знал за что, за престиж и веселье. Иначе в его положении нельзя, среди приглашенных цвет аравийского общества. С Агатой они танцевали почти весь вечер, задавая гостям тон праздника.

После регистрации брака в Москве, они ненадолго перебрались в Дубай, поближе к солнцу, теплому заливу и беззаботной жизни, там закатили эту вечеринку на одном из этажей небоскреба, которую назвали «свадьбой».

— Она случайно не напилась? — спросила Агата. Она отошла от Жасмин и Инны. На ней было длинное закрытое платье изумрудного цвета, расшитое кристаллами, поэтому тяжелое, как театральная декорация.

— Я запретил проносить спиртное на кухню и в зал, — ответил Надир, косясь на сцену, где продолжалось шоу. Он был в белом смокинге, все такой же стройный, с томными повадками. — Здесь не пьют, я всех предупредил. Не хочу схлопотать выговоры от старших…

Глянув на Инну, Агата досадливо закусила губу. Ее родственница пронесла виски в небольшом флаконе, спрятанном в кармане на подле платья, — поэтому танцевала лучше всех. Рядом с ней иногда возникал Марух, пьяным его назвать было трудно, скорее он вел себя, как раскованный, уверенный в себе человек. Вот уж кто на своей свадьбе ничего не станет запрещать.

— Схлопотать? Откуда ты знаешь такое слово? — Агата подхватила Надира под руку и повела подальше от Инны. — Скажи, ты не устал? Я что-то очень, … особенно от платья.

— Это можно исправить… — Надир огляделся по сторонам, ища какие-то неустройства в ходе праздника и пристальные взгляды недовольных гостей. Таковых, несмотря на неудачное шоу, пока не нашлось. — Пойдем в номер! Пошли, пошли… До торта тут делать нечего… Кстати, слово это я услышал от Хасана, он им пугает рабочих…

И они сбежали от гостей, как влюбленные школьники со скучного новогоднего утренника. Жили они в президентском номере с видом на город и залив. Мебель в номере была с позолоченными ручками, все в нем сияло чистотой и роскошью, достойной семьи Аль-Амин.

— Оно нам надо было? Готовились так, что в день свадьбы валимся с ног! — жаловалась Агата, снимая платье. — Еще эта твоя любимая певица оказалась не такой, какой ее показывали по телеку. Что тебе в ней нравится, а, Надир? Крутые бразильские бедра?

Сначала зеленая ткань спала с плеч, потом обнажила грудь в прозрачном лифчике, затем с шорохом опустилась к ногам. Агата перешагнула через него и подошла к Надиру, который стоял у панорамного окна со стаканом чего-то холодного в правой руке, левую он сунул в карман белых брюк.

— Ну чего ты молчишь? — Жена, пристроившись сзади, обняла его за шею своими гибкими руками. Знакомый запах ее тела заставил его расправить плечи и закинуть голову назад. — М? Ладно, помолчим. Красиво здесь, как в раю…и скучно.

— Я думал, только у меня это все вызывает скуку, думал, это я какой-то ненормальный, не могу расслабляться. — Сказал Надир тихо и отхлебнул из стакана обжигающе-холодный коктейль. — Ты хочешь вернуться в Москву пораньше?

Агата, усмехнувшись, отрицательно замотала головой:

— Нетушки, поскучаем еще недельку и вернемся, как планировали…

У Надира в Подмосковье полным ходом шло строительство «ранчо». На нескольких гектарах земли должны были разместиться особняк, козья ферма и конюшни для лошадей. Все это тянуло Надира в Россию со страшной силой. И хотя за всем этим хозяйством приглядывал Хасан, ему не терпелось самому командовать делами на стройке.

— Хорошо, поскучаем, если хочешь, — хмыкнул Надир, понимая, что жене, несмотря ни на что нравится праздная жизнь в Дубае. Кому бы она не понравилась? — В конце концов мы заслужили этот рай. Хочется устроить нечто подобное на нашей земле…

— Ну не знаю, получится ли. В раю по представлениям многих вечное лето, — Агата прижалась к нему сильнее, обняла за талию и задумчиво положила подбородок ему на плечо. — А Россия страна с суровым климатом…

— И с суровыми нравами, — кивнул Надир. — Знаю, знаю, тем интереснее на ней строить нечто хорошее… Когда-то и этого всего не было, этого берега, этого города.

Настрой мужа нравился Агате. Для себя она решила, что будет во всем его поддерживать, если он позволит, вернется на работу в фирму Соколова… Вот этого он ей точно не позволит! Тогда она полностью посвятит себя Надиру и малышу Фадху, который спал с соседней комнате под присмотром няни. Это, конечно, не совсем в ее характере…

В номер постучали. Агата, отойдя от Надира, скрылась в спальне, не желая, чтобы посторонние видели ее полупрозрачном, тонком как паутинка белье. С разрешения Надира в номер вошел администратор и сообщил:

— Господин Аль-Амин, в холле вас ждет ваш отец! — слова эти были сказаны таким тоном, словно администратор упрекал высокого гостя за то, что он до сих пор не смог наладить отношения с отцом. — Он просил вас спуститься к нему…

Надир уже летел к лифту, успев крикнуть Агате радостно:

— Одевайся! Отец приехал! Даю тебе три минуты!

Через три минуты Агата, уже одетая в легкое светлое платье с арабским орнаментом и украшениями, вышла из стеклянного лифта в огромный прохладный холл с мраморным полом и громоздкими искрящимися люстрами на высоких потолках.

Нетерпеливо оглядев пространство холла, она увидела небольшую группу людей, среди них был шейх Сулейман и Надир. Робкими семенящими шажками она пошла к ним. Достойно встретить свекра было делом чести. На свадьбу его пригласили вместе с Мораимой, но в ответ получили молчание. И вот, кажется, шейх-отец решился на примирение, чему Агата была рада до дрожи.

— Добро пожаловать, дорогой отец! — произнесла Агата, когда мужчины, заметив ее, прервали напряженный разговор. Надир быстро перевел ее слова. Она задыхалась от волнения. — Мы очень рады!

Из-за широкой спины шейха Сулеймана несмело выглянула Мораима. Агата узнала ее по большим глазам, испуганным и радостным одновременно. Значит, жену с собой шейх-отец тоже прихватил на свадьбу сына.

Мораима начала что-то растроганно лепетать, в глазах ее блеснули слезы, и наконец, выйдя из-за спины мужа, она раскрыла сыну объятия. Она еще не видела его, поэтому не верила, что он встал на ноги без ее ухода и ласки, заботами этой молодой рыжей женщины.

Когда отец знаком дал сыну понять, что он может не стесняясь обнять мать, Надир нежно прижал мать к груди.

— Мы рады видеть вас, дорогая мама! — сказала Агата. За ней эти слова, только по-арабски повторил Надир. — Мы скучали, и не надеялись вас увидеть на нашем празднике…

Все пошли через светлый мраморный холл к лифту. Отец и сыном шли впереди, как полагалось, и о чем-то серьезно беседовали. Женщины шли молча, осторожно поглядывая друг на друга.

Обоим не терпелось удовлетворить свое любопытство: о чем говорят мужчины, найдут ли они общий язык?

Вдруг из распахнувшегося лифта им навстречу вышла Инна в обнимку с той самой звездой, судя по виляющей походке, они перебрали виски. За ними чинно следовал Марух, тоже слегка под шафе. Заметив шейха Аль-Амина, он театрально приложил руку к груди, и под возмущенные взгляды шейха, его жены и охраны, спешно подтолкнул подвыпивших женщин в другую сторону.

— Это что за непотребство, сын? — буркнул шейх-отец, провожая пьяную компанию глазами навыкате. — Чем вы тут занимаетесь? Кто эти женщины? Я так и знал, вечерники в Дубае до добра не доводят. Посмотри на этих…

— Отец, это наши гостьи. Они не мусульманки и могут немного выпить за наше здоровье, — напрягся Надир и выдохнул. — Они идут отдыхать, а вечером улетят домой, тебе они не помешают… — Он растерянно обернулся на Агату.

Та, прикрыв рот ладонью, давилась от смеха.

Мораима первой вошла в лифт, не желая видеть этого безобразия. она слышала о дубайских вечеринках много плохого, но не думала, что на «свадьбе» ее сына произойдет нечто подобное. Да и смешок снохи в ладошку смутили ее, — вот они современные женщины, ничего не боятся.

— Папа! Предлагаю пойти в зал, там нас ждут гости, — предложил Надир, нервничая. Он бросал на жену недовольные взгляды, ведь это она пригласила на вечеринку Инну, которая сама напилась и напоила «звезду». — Там скоро будет торт и фотографирование…

И то верно, сгладить ситуацию могло семейное фото, но шейх-отец был настроен серьезно:

— Мне сказали, что ты собрался строиться в России, — заговорил он еще в лифте. А когда они вышли и пошли по коридору к своим номерам, он продолжил. — Это принесет Аль-Аминам прибыль или это твоя мальчишеская игра в землевладельца?

Под шорох шагов и взволнованное женское дыхание Надир ответил, при этом упрямо замедлив шаг:

— Отец, строительство уже началось. Я строю дом для своей семьи. хочу развести животных. Это не нефть и не газ, это земля, на ней нужно работать, желательно своими руками. Мне нравится, что на земле будет нечто такое, что потом я передам своим детям…

Отец выслушал сына со вниманием и удовольствием. Весь в деда пошел, неалчный, трудолюбивый, немного наивный парень. Однако шейх-отец не собирался смягчать свою позицию по поводу пьяных женщин на празднике.

— Где мой внук? Я желаю его видеть! — порывисто оторвался он и пошел вперед шейх Сулейман. — Мне надоело слушать нытье твоей матери о том, как она по нему скучает…