Прогноз обещал безоблачную погоду, но фиолетово-серая туча, заполонившая своей громадой почти все небо, была с этим не согласна. Александр посмотрел на крохотный навес над головой и искренне порадовался, что забежал на автобусную остановку одним из первых, еще до начала ливня – хоть что-то хорошее за последние дни. Однако и это чувство быстро исчезло: буквально за пару минут к нему присоединилось еще полтора десятка человек, прячущихся от внезапно налетевшего дождя.

– Эй, аккуратнее! – Александр невольно повысил голос, когда паренек в очках задел его локтем, пытаясь встать подальше от мчащихся по лужам машин.

– Извините, – растерянно пролепетал очкарик и прижался своим мокрым свитером к кому-то другому.

Александр глубоко вздохнул, понимая, что зря разозлился на нежданного соседа. Нервы сдавали и совсем не из-за плохой погоды. Он даже пораньше ушел с работы, попросив коллегу его подменить. Предчувствие говорило: нужно домой и как можно скорее. В нетерпеливом ожидании Александр выглянул из-под навеса, надеясь за стеной проливного дождя разглядеть нужный автобус, но ничего похожего на дороге не было. Он отвел взгляд в другую сторону и в ту же секунду замер. Нет, нет! Не может быть! У остановки напротив стояла женщина, не узнать которую он не мог. Все ее лицо, волосы, одежда были мокрыми. Она не пряталась от дождя, а пристально смотрела на Александра, будто ожидая, когда же тот ее заметит. Он хотел крикнуть: «Что ты здесь делаешь?», но быстро осознал, что заглушить шум дождя и рев проносящихся мимо автомобилей все равно не сможет. Александр оглянулся по сторонам, ища возможность поскорее перебежать дорогу, но машин было слишком много. Он с ужасом смотрел на женщину, не понимая, что делать. Все страхи последних дней ожили перед глазами.

Внезапно она подняла руку, будто приветствуя кого-то. Несмотря на сильный дождь, Александр увидел на ее лице улыбку. В ту же секунду женщина сделала шаг вперед и упала прямо под колеса проезжавшего мимо грузовика. «Нет!» Вопль Александра затерялся среди других криков ужаса. Он опустил глаза, чтобы не смотреть на дорогу. Наверное, следовало броситься ей на помощь. Но зачем? Александр был уверен, что все закончилось. Потоки воды на асфальте окрасились в розовый цвет. Он вдруг представил, как поднимается волна, заливая все вокруг, а его подхватывает и уносит в холодное ноябрьское море. Мир перед глазами поплыл, шум затих, и только голос в голове отчеканил: «Я. Тебя. Предупреждала».

Ранним июльским утром 1878 года по узкой тропинке, петляющей среди густого леса, шел молодой человек. Юноша был одет достаточно хорошо, чтобы его можно было принять за представителя дворянского сословия, однако простой бежевый пиджак, что он нес в руке, и недорогие коричневые башмаки, уже успевшие потемнеть от утренней росы, подсказали бы случайному наблюдателю, что по тропинке идет не столичный щеголь, а сын небогатого провинциального помещика.

Белая рубашка юноши против воли стала влажной, но причиной тому была не жара, от которой в утренние часы его еще скрывала сень деревьев, а сильное волнение, не оставляющее нашего героя с прошлого вечера. На вид юноше было лет восемнадцать. Он отличался высоким ростом и той чуть болезненной худобой, которая поневоле приковывает к себе взгляд прекрасного пола, заставляя немедля желать позаботиться о столь хрупком создании. Способствовали подобному впечатлению и большие серо-голубые глаза, доверчиво распахнутые навстречу миру, а также и приятное, будто вечно смущенное лицо с тонкими чертами и чуть впалыми щеками, которое обрамляли светло-русые волнистые волосы, никак не желавшие укладываться в приличествующую молодому дворянину прическу.

Юношу звали Михаил Александрович. Однако же для всех родственников и даже прислуги в доме он и сейчас оставался Мишенькой. Такова судьба младших детей в больших семьях, а старших братьев и сестер у Мишеньки было немало – появился на свет он шестым по счету. Мать его в юности отличалась отменным здоровьем и рожала почти каждый год. Все дети, кроме одного, выжили, и огромным бременем для отца семейства – Александра Николаевича – стала забота об образовании для сыновей и приданном для четырех дочерей, ибо родовое имение, чьи пределы сегодня утром покинул Мишенька, давало доходов столь мало, что едва хватало на содержание дома и прислуги.

Однако далеко не судьба родных волновала Мишеньку в то раннее утро. Вчера он был приглашен на именины в соседское имение к дочери графа Боловцева – Оленьке. Оленьке, как и Мише, в этом году минуло восемнадцать лет, и с самого детства, когда началось их знакомство, она оставалась предметом восхищения для своего юного соседа. И восхищаться было чем. Из милого ребенка с белокурыми волосами Оленька со временем превратилась в необыкновенно красивую барышню. Ее всегда аккуратные, хоть и довольно простые наряды подчеркивали стройную талию и изящные изгибы юного тела. А уж лицо, достойное кисти самого лучшего художника! Как мечтал Мишенька, заглядывая в ее большие зеленые глаза, обрамленные длинными, будто невесомыми светлыми ресницами, дотронуться до нежной кожи, провести кончиком пальца по чуть пухлым щекам, покрытым легким, как у персика, пушком, и ощутить мягкость ярко-розовых губ, испытав первый в жизни поцелуй. Но можно ли было на это надеяться? Олина красота была под стать ее скромности. Умная и приветливая, она никогда не позволяла ни взглядом, ни словом усомниться в своей чистоте и невинности. И все, что оставалось Мише, – лишь в редкие минуты уединения гулять рядом с предметом своего обожания и разговаривать о ничего не значащих вещах.

Вчерашним же днем все переменилось. Во время праздника Оленька оказалась рядом с другом детства и будто нечаянно коснулась рукой, а потом и просто обхватила его ладонь своею. Мишенька вздрогнул от невинной ласки и едва заметно покраснел, но тут же почувствовал, как вместе с нежной маленькой ладошкой в его руке оказался сложенный в несколько раз листок бумаги, который под быстрым указующим взглядом Оленьки он сразу спрятал в карман. Более ничем именинница не выдала своего интереса. Она все так же общалась с гостями, улыбалась и принимала поздравления. Лишь вечером, вернувшись с сестрами к себе в имение, Мишенька решился в тишине своей комнаты развернуть записку и прочитать. Легким, будто летящим почерком на бумаге были написаны слова, которые не могли не лишить юношу сна.

«Я знаю, Вам может неуместной показаться моя просьба, и допускаю, что неправильно понимаю происходящее между нами, но чувствую, Вы – тот человек, которому я могу довериться. Прошу Вас о встрече завтра на поляне у старого дуба, где мы играли в детстве. Буду ждать Вас в семь часов утра. Верю, что Ваша честь не позволит никому показать эту записку, даже если Вы не придете. Надеюсь, что Вы чувствуете то же, что и я, и поэтому исполните мою просьбу. Ольга».

Сказать о том, что записка взволновала Мишеньку, – значит ничего не сказать. Он погрузился в размышления о причинах, заставивших Оленьку нарушить ее скромное молчание. Не раз уже он говорил, как счастлив, что судьбе было угодно поселить их в соседних имениях, как рад видеть адресованную ему улыбку, но сказать что-то большее не решался, хотя уверен был, что лишь Оленька Боловцева сможет составить его счастье. Этой осенью Миша собирался уехать в Москву учиться в Университет. Отец очень хотел дать младшему сыну, проявлявшему с детства недюжинные способности к языкам и стихотворчеству, хорошее образование. Старший брат Мишеньки Алексей заканчивал учебу в будущем году и обещал присмотреть за младшеньким в Москве.

Отъезд в город страшил Мишеньку. Пусть до Калужской губернии, где располагалось их имение, добраться можно было всего за день, но мысль о разлуке с Оленькой пугала. Остаться в имении Мишеньке не представлялось возможным. Он понимал, что ему как младшему сыну рассчитывать на наследство не приходится. И ему нужно благодарить отца, что тот дает ему возможность учиться в Университете на факультете словесности. Но как же Оленька? Что будет с ней? И о чем она хотела поговорить? В таких мыслях юноша провел половину ночи, и лишь когда оставалось всего несколько часов до появления в его комнате первых солнечных лучей, он уснул. Мише снился лес, милая Оленька возле старого дуба, ее ладонь, что он держал в руке. Оленька молчала и ничего не говорила о причине своего прихода, лишь нежно гладила его по лицу.

Сон сменился утренней прогулкой по лесу, соединявшему два имения. С давних времен это было общее охотничье угодье соседей. Семьи Миши и Оленьки дружили не одно поколение, и старый дуб, что рос на окраине поляны, раскидистыми ветвями заслоняющий солнце и создающий такую благодатную для летнего жаркого дня тень, был свидетелем многих дружеских бесед и шумных ссор. Но был ли он свидетелем объяснений в любви?

Подойдя ближе, Мишенька отвлекся от размышлений о неукротимом беге времени и вновь вспомнил свой сон, потому что Оленька уже была на месте. Она стояла, облокотившись о ствол дуба, который был столь огромен, что и Миша не смог бы обхватить его руками. На Оленьке было простое платье светло-зеленого цвета, так подходившее к ее прелестным глазам, с рукавом, оставлявшим неприкрытыми нежные тонкие предплечья. Белокурые волосы, горевшие на солнце золотом, были собраны в простую косу и перевязаны красной атласной лентой на крестьянский манер. Увидев друга, Оленька быстро отошла от дерева и сделала несколько шагов навстречу. Она нервно поправила косу, и Миша увидел, насколько девушка взволнована и смущена.

– Оленька, здравствуйте, – только и смог произнести он, подойдя к своей любимой, еще не знавшей, что в мыслях он величает ее именно так.

– Здравствуйте, Миша, – чуть дрожащим голосом ответила Оленька.

Возникла небольшая пауза, во время которой они смотрели в глаза друг другу, будто подхваченные бурным потоком мыслей и не знающие, как остановить его, чтобы смочь вымолвить хоть слово. Миша вдруг вспомнил, что так и не надел пиджак, который до сих пор держал в руке, а рубашка его становилась все более мокрой и от волнения, и от жары. В какое-то мгновение, не успев осознать, а потому и не успев испугаться своей смелости, Мишенька упал перед Оленькой на колени, бросив пиджак рядом на траву, и прижал губы к ее ладони. Он боялся, что девушка оттолкнет его, но вместо этого, как и во сне, Оленька нежно коснулась волос своего воздыхателя. Мишенька наклонил голову и прижался к складкам ее платья. Сквозь несколько слоев ткани он почувствовал близость ее юного тела, такого манящего и недоступного одновременно. Миша отогнал от себя плотский дурман. Нет, она была слишком прекрасна, чтобы мечтать о чем-то недостойном.

– Встаньте, пожалуйста, – чуть не плача произнесла Оленька.

– Простите, – Миша вдруг почувствовал неловкость и быстро поднялся. Он хотел отпустить руку девушки, но Оленька удержала его ладонь.

– Я очень рада, что вы пришли, – наконец сказала она. – Мне было стыдно писать вам письмо, но уже несколько дней я в отчаянии и не знаю, что еще могу сделать. Об одном лишь прошу вас теперь, пусть об этом разговоре не узнает никто.

– Конечно, вы можете не сомневаться, – быстро ответил Миша.

– Спасибо, – тихо, почти шепотом продолжила Оленька, глядя куда-то в сторону леса. – Я знаю, что никогда между нами не было произнесено слов, которые могли бы дать повод мне вести себя подобным образом, но все же верю, что те чувства, которые я испытываю, вы тоже разделяете…

– Да! Да! – прервал ее Миша. – Я даже не знаю, как это выразить, но вы безумно мне дороги, вы – единственный свет для меня в этом мире. Мне кажется, я… Я люблю вас, – наконец решился произнести он. И, со страхом взглянув в глаза Оленьки, Миша понял, что тоже любим.

– Спасибо вам! Спасибо! – с трепетом произнесла девушка, крепче сжав его руку. – Я так боялась, что мои чувства – неразделенные. Ведь я тоже люблю вас.

Услышав долгожданные слова, Миша обнял Оленьку, впервые ощутив ее так близко, и тут же поцеловал. Как волнующе прекрасно было чувствовать ее нежные губы и понимать, что мечта наконец сбывается! Но Оленька обняла его лишь на мгновение и почти сразу отстранилась. Рука ее быстро коснулась щеки юноши, а большой палец дотронулся до крупной родинки на подбородке, которую Миша прежде ненавидел. Но сейчас, чувствуя, как Оленька нежно поглаживает коричневое пятнышко, он благодарил Бога, что тот позволил ему появиться на свет с вечной отметкой.

– Миша, мне так жаль, что мы столь поздно решились признаться в наших чувствах друг другу, – не отпуская руки, заговорила Оленька.

– Поздно? Но почему? – воскликнул Миша.

Девушка горько посмотрела на него и произнесла

– Два дня назад, накануне именин, ко мне посватался граф Аленский. Отец дал мне возможность подумать и ответить после праздника. Но он не видит для меня лучшей партии.

– Граф Аленский? Но он же старик! – Миша вспомнил пятидесятилетнего вдовца – владельца самого богатого имения в округе. Вчера на празднике его не было.

– Да, – горько ответила Оленька. – Но дела у нас сейчас идут не лучшим образом. У меня два младших брата, которых я очень люблю. И мой брак мог бы поправить плачевное положение нашей семьи. Граф готов взять меня в жены практически без приданого. Он уехал на несколько дней в свое имение под Вязьмой и послезавтра должен вернуться за ответом.

– Оленька, но как же! Что же делать теперь? – закричал Миша. Все мечты его рушились в это мгновение.

Оленька внимательно посмотрела на юношу.

– У меня нет выбора, – сказала она. – Я знаю, что скоро вы уедете в Университет, и это благо, ибо видеть вас поблизости, когда я буду замужем за другим, будет невыносимо. Но я хотела открыть вам сердце, чтобы вы знали, что я никогда не забуду вас.

– Но! Давайте же сделаем что-нибудь! Давайте сбежим и тайно обвенчаемся!

– Куда? – в голосе Оленьки мелькнула надежда.

– Да хотя бы в Москву!

– Но чем мы будем там жить? Ваш отец, узнав о таком позоре, откажет вам в помощи.

– Я буду работать!

Оленька разочарованно покачала головой.

– Миша, вы еще совсем ребенок. Вы мне безмерно дороги. Но я не слышу слов, способных подарить мне надежду. Мой выбор предрешен.

– Но… Подождите! У вас есть еще целый день до приезда графа. Давайте утром встретимся здесь же, на этом месте. Я придумаю. Поверьте! Если вы согласитесь стать моей женой, я все сделаю…

– Я согласна, – прервала его Оленька и с надеждой посмотрела Мише в глаза.

Поддавшись порыву, юноша заключил свою возлюбленную в объятия и почувствовал безмерное счастье.

– В это мгновение рука Оленьки скользнула вниз по его спине и забралась в узкое пространство между брюками и рубашкой. Миша не ожидал, что девушка способна на такую смелость. Ему захотелось отстраниться, но Оленька взглянула на него снизу вверх, будто говоря: доверься. Ловкими пальчиками она расстегнула пуговицу на брюках и опустилась перед Мишей на колени. Ее маленькая ладошка проникла под ставшую совсем потной рубашку. Девушка нежно приподняла ткань и провела кончиком языка по его животу, собирая соленые капельки. Миша чувствовал, как ее губы спускаются все ниже. Доселе неведомые ощущения, о которых он лишь мечтал ночами в юношеской постели, представляя свою возлюбленную, оказались прекраснее самых смелых грез. А Олина ладошка тем временем нежно коснулась средоточия его мужской силы. Пальцы сомкнулись в кольцо, а язык…

– Фу! Ты отвратителен! – Ирина расхохоталась. – Брось уже эту книжку.

Костя рассмеялся в ответ.

– Ну что ты! Я же только начал!

– Мне кажется, эта книга интересует тебя больше, чем я.

Костя откинул одеяло и демонстративно оглядел свою спутницу. На вид Ирине было чуть за двадцать. Стройная высокая блондинка с четвертым размером груди, которую он подцепил в клубе, сейчас голышом полулежала на его кровати, держа в руке бокал с мартини.

– Ну, как скажешь, – улыбнулся Костя и бросил на пол книгу в дорогом переплете, на котором золотыми буквами было выбито: «Михаил Константиновский. Любовь бессмертная».

– Неужели тебе не понравился мой вариант? – ехидно улыбнувшись, он положил руку Ирине на низ живота, пальцами пытаясь забраться в самое укромное место ее тела. Дыхание девушки стало неровным, а на лице расплылась блаженная улыбка. Она провела пальцами по Костиной груди и произнесла:

– Ты пишешь прекрасные романы, где все по-взрослому. Зачем лезть в эту фигню про первую любовь? Нас в школе заставляли читать, и я точно помню, что между ними ничего не было.

– А может, было, просто мой прапрадед об этом умолчал? Он же свою биографию описывал, изобразил себя скромником.

– Да какая теперь разница, о… – Ирина быстро задышала, двигаясь бедрами навстречу Костиным пальцам.

Его это не удивило. Костя хорошо знал, как доставить женщине удовольствие. Но слова Ирины злили.

– То есть фигню, – он усмехнулся, процитировав девушку, – что мой прапрадед написал, будут изучать в школе, а мои книги? Вечерком читать в постели?

Вместо нежных движения его пальцев стали более агрессивными. Костя уже не гладил свою спутницу, а пощипывал, причем довольно сильно.

– Ай, больно! – вскрикнула Ирина и попыталась отодвинуться.

«А мне, думаешь, нет?» – мелькнуло у него в голове, захотелось увидеть, как это красивое лицо перекосит от боли, если он засунет в нее весь кулак. Но стоило успокоиться.

– Извини, я думал, ты любишь пожестче, – вновь улыбнулся он, чуть ослабив нажим.

– Ну, от чего-нибудь в духе твоего последнего романа я не откажусь. Что там Эрик делал с Марией в финале? – кокетливо улыбнулась девушка.

Ее кукольное лицо вдруг показалось Косте безумно пустым. «Тупая шлюха, – подумал он. – Больше ничего тебе и не остается, как подставлять свой зад». Но он опять заставил себя улыбнуться:

– Ну что ж, давай покажу, откуда я черпаю вдохновение.

Костя проснулся и посмотрел на вторую половину кровати. Девушка лежала рядом, небрежно укрытая одеялом. Крашеные волосы разметались по подушке, будто старая мочалка. А из ее чуть приоткрытого рта доносился вполне ощутимый запах перегара. Вкупе с головной болью от выпитого это вызвало приступ тошноты. Хорошо, что девушка еще спала, разговаривать с ней было выше его сил. Они закончили развлекаться в четыре: отправлять домой на такси было как-то неприлично, поэтому придется терпеть ее присутствие с утра.

Рука дотянулась до мобильника: 10:55, больше, чем он думал. Плотные шторы хорошо прятали комнату от поднявшегося высоко над Москвой солнца. На экране мелькали уведомления. Восемь сообщений в ватсапе и все от матери. Читать не стал: ни малейшего настроения разговаривать с ней не было. Горело уведомление в рабочей почте, но и его стоило отложить на потом. Сегодня все же суббота, пусть выходной день и не повод для писателя не работать. Костя еще раз глянул на девушку, спящую на кровати. «Ирина» – уж что-что, а память у него была хорошая. Еще не хватало забыть, как ее зовут. Он должен быть нежен и ласков, чтобы она поделилась с подругами впечатлением, что Константин Константиновский не просто самый читаемый автор «чувственной прозы» в России, но и отличный любовник.

Костя тихо натянул джинсы и направился в ванную. Сделав пару шагов, он вдруг ударился ногой о что-то твердое и чуть не заорал от боли. Костя опустился на пол, зажимая рукой мизинец, на который пришелся основной удар, и тут же увидел причину своей боли. Вечную причину. На паркете раскрытой лежала все та же «Любовь бессмертная». Коллекционное издание, подарок матери на пятнадцатилетие. Ему безумно захотелось взять книгу и растоптать или разорвать в клочья. Все из-за нее! Из-за нее! Эта книга испортила его жизнь и продолжает портить до сих пор. Мелко, гадко. Сейчас он мог бы просыпаться не в пыльной Москве, а сидеть на веранде собственного дома во французской провинции. Пить кофе с круассанами, любоваться закатами и сочинять новую книгу. Но нет! Нет! Все из-за них. Из-за книги и из-за Элен, зачем-то подарившей ему жизнь тридцать четыре года назад! Ладно бы угробила только свое будущее, он-то здесь при чем?

Продолжая в мыслях ругаться с матерью и слегка прихрамывая, Костя добрался до ванной. Включив свет, он мельком взглянул на огромную ванну-джакузи, которую они с Ириной тоже не обошли вниманием. А затем повернулся к зеркалу. То, что Костя увидел в отражении, заставило поморщиться. Пора уже научиться вовремя останавливаться, а не вливать в себя рюмку за рюмкой в баре. Сейчас его лицо с правильными чертами казалось помятыми. Будто кто-то взял и пожевал вместо конфеты фантик. На длинном подбородке темнела щетина, а под большими темно-карими глазами красовались мешки. Густые черные волосы спутаны, а родинка на подбородке размером с десятикопеечную монету опять покрылась противными волосками. Удалить ее он не решался: такая же была на лице у прапрадеда – «печать таланта», как говорила Элен. Костя поморщился, представляя, что снова придется выдергивать волоски пинцетом, – брить слишком опасно. Ему уже не двадцать, нужно лучше следить за собой, если хочешь оставаться в форме. А Костя хотел. Он прекрасно знал, что читательницы любят не только его книги, но и его самого. Несколько сотен тысяч подписчиков, а точнее подписчиц, в Инстаграм хотят видеть вечно молодого сексуального мачо, так хорошо понимающего женскую душу.

Умывшись, Костя проскользнул на кухню, которая в его холостяцком логове была объединена с гостиной. Тошнота потихоньку отступала. Из спальни не доносилось ни звука. «Да сколько можно спать? – мелькнуло в голове. – Пора бы уж и подниматься».

Чтобы не терять время даром, он налил себе кофе и поставил на стол рядом с чашкой макбук. В папке на гугл-диске «Личное» открыл файл с названием «Мертвая любовь». Вместе с привычными черными буквами текста, написанного больше века назад Михаилом Константиновским, в документе пестрели ярко-красные вставки, которые делал сам Костя. Он еще раз перечитал отрывок, который цитировал вчера Ирине. Да, почти нигде не ошибся. Ах, если бы дед согласился! Но упрямый старик, умирающий сейчас во Франции, ни за что в жизни не передаст ему авторские права.

Неделю назад они ужасно поругались. Костя по телефону накричал на старика, тот тоже взорвался и бросил трубку, успев сказать на прощание, что завещает права своей младшей дочери, Костиной тетке, работавшей бухгалтером где-то в Тулузе. После ссоры состояние деда, долгое время боровшегося с онкологией, обострилось, и мать пару дней назад улетела к нему. Костя просил ее помочь уговорить деда, но Элен, как всегда, оказалась непреклонна. Сказала, чтобы Костя даже не рассчитывал. И если права на книгу перейдут по наследству к ней, он, ее единственный сын, никогда их не получит. Ибо она хорошо представляет, во что Костя может превратить гениальное произведение своего прапрадеда.

Костя помалкивал, что Женя, его друг и по совместительству литературный агент, недавно узнал о желании DVG – одного из крупнейших зарубежных стримингов – сделать сериал на основе какой-нибудь русской классики, но в современном прочтении. Сейчас это было сверхмодно и могло открыть создателям фильма путь на международный рынок. Женя уже начал переговоры, а сам Костя, не раз адаптировавший свои книги под сериалы, готовился разгуляться на тексте прапрадеда, добавив туда рейтинг «18+». Но дед никак не соглашался на экранизацию, тем более, если бы за сценарий взялся Костя. Ведь с точки зрения матери и всей их великой литературной семьи Костино творчество – дешевые бульварные романы, после чтения которых хочется помыть руки. Костя мысленно процитировал Элен и усмехнулся двусмысленности этой фразы. Да, под его книги нередко делают то, после чего нужно мыть руки. Уж в подобных сценах Костя был мастер.

Сделав пару глотков кофе, Костя вновь уставился в документ. Пока были только первые правки. Еще писать и писать. Но зачем? Ведь прав на книгу нет, ни опубликовать, ни создать полноценный сценарий будет нельзя. Просто хотелось, особенно после ссоры с дедом. Эта книга – идея фикс его матери и всей ее родни. Костя получал странное удовольствие, меняя слова на те, что хотелось ему. Превращая историю о великой любви, пронесенной его прапрадедом через всю жизнь, в историю, полную развратных желаний, секса и страсти. Зря он вчера прочитал этот отрывок той дуре, еще начнет трепаться друзьям. Слишком много выпил, нужно себя лучше контролировать.

– Доброе утро! – раздалось за его спиной. Дура встала.

– Доброе! – фальшиво улыбнулся он. – Будешь кофе?

– Не откажусь, – кокетливо ответила девушка. Из одежды на ней были только маленькие кружевные трусики. Большая упругая грудь слегка колыхалась. Ирина наклонилась к Косте и промурлыкала:

– Может, успеем чем-нибудь заняться, пока кофе готовится?

– Не стоит, – ответил Костя, отстраняясь от ее розовых сосков, оказавшихся буквально в паре сантиметров от его рта. – У меня сегодня много работы. Прими душ, и я вызову тебе такси.

– А я думала, мы еще развлечемся, сегодня же суббота, – обиженно сказала Ирина.

– У писателей нет выходных, – мягко улыбнулся Костя.

– Ну, в душ значит в душ, – с громким вздохом произнесла девушка.

– Это очень правильное решение, – кивнул Костя.

Когда Ирина вышла, он взял в руки телефон. Наверное, стоило все-таки глянуть, чего хочет мать. В ватсапе было пять пропущенных и несколько сообщений типа «Срочно перезвони». Нехотя Костя все же нажал на видеовызов. Через несколько секунд он увидел Элен, стоящую на фоне каких-то людей. Всегда жесткая и уверенная в себе, мать сейчас казалась потерянной.

– Ну, где ты? Почему не берешь трубку? – в слезах произнесла она.

– Что случилось? – спросил Костя.

– Отец… Твой дедушка. Умер сегодня ночью.

Лицо Кости исказилось, хотя он вряд ли мог точно определить, что почувствовал в тот момент.

– Я очень сочувствую, – только и смог выдавить он из себя.

– Тебе нужно приехать, – уже спокойнее сказала мать.

– Но зачем? На похороны? – еще сильнее скривился Костя. – Думаю, и без меня обойдутся. Билеты сейчас бешеных денег стоят.

– Затем, – жестко сказала Элен. – Тебе нужно будет оформить документы.

– Какие еще документы?

– Перед смертью папа переписал завещание. Теперь права на «Любовь бессмертную» принадлежат тебе.

За окном темно. Скоро полночь. Еще один день жизни, которая должна была оборваться много лет назад, близится к завершению. Как странно чувствовать, что уходят те, кто совсем недавно был юн, строил планы, надежды, мечтал изменить мир или хотя бы просто стать счастливым.

Сколько лет уже нет Миши? Восемьдесят? Или около того. 1942 – страшный год. Его внук тогда только появился на свет, и счастье, что Миша успел подержать на руках малыша, не зная о гибели единственного сына.

А вчера не стало и внука. Это был уже не довольный мальчишка с черно-белых фотографий, и не взрослый красивый мужчина, что хотел ее потревожить. Умирал уставший от жизни старик, мечтавший лишь избавиться от болей и, наконец, проститься с миром. Ей так казалось. Но нет. В какой-то момент, когда разум был свободен от лекарств, он вдруг вспомнил о ней. И, видимо, решил, что терять больше нечего. Так? Захотел отомстить за прошлое? А как иначе объяснить решение оставить книгу внуку. Внуку! Который с юности презирал и прапрадеда, и его великое творчество.

Впервые за долгое время стало страшно. Что он будет делать? Этот мальчишка, жаждущий лишь денег и славы. Так не хочется опять возвращаться, не хочется совершать поступков, за которые ее будут проклинать. Будущее еще не определено. Но если Костя попытается разрушить подаренную ей жизнь, то дорого за это заплатит.

– Курицу или рыбу?

– Что? – Костя открыл глаза и первую долю секунды пытался понять, где сейчас находится. Из-за раннего вылета он задремал почти сразу, как сел в самолет. Стюардесса с тележкой, мило улыбаясь, повторила вопрос.

– Курицу или рыбу? На обед.

– Ааа. Рыбу, пожалуйста.

Девушка положила ему на столик запечатанный контейнер с обедом и продолжила свой путь по салону самолета. Костя посмотрел ей вслед: фигура у стюардессы была что надо. Вспомнилась его предпоследняя книга, где несправедливо обвиненный в убийстве жены красавец-миллионер пытается убежать из страны по поддельным документам, но стюардесса узнает его по фото. Миллионер при приземлении берет девушку в заложницы, а дальше между похитителем и жертвой вспыхивает жаркий роман, и они вместе доказывают невиновность героя. Мысль об этой истории возникла у него прошлой весной, на таком же рейсе Москва – Париж. Девушка уж очень приглянулась. Они потом неплохо провели время в гостинице во французской столице, правда, к деду он приехал на день позже, ну что ж, бывает, главное, на юбилей успел.

Костя неспешно открыл контейнер с обедом. Запах был довольно противным, но поесть не мешало. Мысли от стюардессы поневоле убежали к истории, которая все больше занимала его ум. Перед отъездом он поправил сцену первого свидания Миши и Оленьки. Невинная красавица смело ублажила своего возлюбленного ротиком. Хотелось ей и большего, но Миша в лучших традициях благородного дворянства заставил себя остановиться и отложить самое сладкое до их побега и последующей свадьбы, которой, как известно всем читателям оригинального романа, не суждено было состояться.

Пока Костя допивал чай, в голове уже сложился план следующего текста. Надо же объяснить читателям, почему Оленька такая раскрепощенная. При всей любви к шокирующим поворотам, Костя как писатель старался чересчур не нарушать логику. Так… Откуда она может знать, что там у мужчины в штанах? Отец – вдовец, человек образованный, дворянин. Не почитывал ли он какие-нибудь интересные книжицы, которые и обнаружила Оленька? Перебрав в голове несколько известных старинных порнографических романов, Костя остановился на «Фанни Хилл». Наверное, знакомить Оленьку с творчеством маркиза де Сада было бы перебором. Конечно, «Фанни Хилл» – откровения о жизни лондонской проститутки – официально в царской России не издавали, но какой-нибудь французский перевод, напечатанный в подпольной типографии времен Республики, вполне мог бродить между русскими дворянами. Пусть мать считает, что в девятнадцатом веке все святыми были, Костя лично в этом сильно сомневался.

Итак, план намечен, пора приступать к работе.

Оленька прекрасно знала, откуда берутся дети и что доставляет удовольствие мужчинам. И ее это не пугало, нет. Наоборот, манило. Ей едва исполнилось четырнадцать, когда она нашла в кабинете у отца пачку скрепленных печатных листов без обложки, на первой странице которой красовалась крупными буквами на французском надпись «Фанни Хилл. Мемуары женщины для наслаждения». Отец прятал роман в ящике стола под домовой книгой. Но Оленька всегда была любопытной.

Обнаружив книгу, когда отца не было дома, украдкой Оленька начала читать, и первый ужас от описанного в романе вскоре сменился интересом. Она не понимала многих слов, лишь смутно догадываясь, о каких бугорках и щелях идет речь. Даже огромный французский словарь не мог дать ответов на все вопросы, но фантазия и юность делали свое дело. Время от времени Оленька пробиралась в кабинет и читала страницу за страницей, прислушиваясь к шагам, чтобы никто не застал ее за этим занятием. И только у своей горничной Наташи, вдовой бабы, обнимавшейся по углам с женатым приказчиком, она решилась спросить о прочитанном. Ту мысли девочки, выросшей без матери, лишь рассмешили. Но, обладая добрым характером и большим опытом в делах любовных, Наташа растолковала юной хозяйке что к чему, добавив: «Главное, не бойся, сначала неприятно, но потом привыкнешь».

Знания порождали желания, а желания требовали объекта. И кому же еще было стать предметом Олиных юных мечтаний, как не Мише? Сколько раз она надеялась, гуляя с другом детства по аллеям тенистого сада, что тот наконец преодолеет свою застенчивость, поцелует, дотронется до груди, заберется ладонями под юбку! Но нет, Миша лишь смотрел влюбленным взглядом и был счастлив от нечаянных прикосновений рук. И только когда граф сделал предложение, она наконец решилась. Терять более было нечего. Оля безумно хотела, чтобы Миша увез ее с собой, показал, что он настоящий мужчина, и ей не пришлось бы больше изображать юную скромную девушку. Как же надоела ей эта игра! Мир, где мужчины распоряжаются ее судьбой: отец, старый граф! Нет, она хотела быть счастливой, любить не только сердцем, но и телом. Лишь тем утром Оленька наконец воплотила в жизнь то, о чем давно мечтала. Преодолела нерешительность и заставила его быть мужчиной, а не маленьким скромным мальчиком.

Аэропорт Безье встретил Костю привычной толкотней. Сотни туристов пытались поскорее получить свой багаж и рвануть в теплые сентябрьские деньки к морю. Костю должна была забрать из аэропорта кузина Софи, чтобы отвезти в Нарбонн – маленький город на юге, где больше века назад, сбежав от революции, обосновался его прапрадед. Последний раз Костя был здесь полтора года назад.

Права на рукопись перешли к Костиному деду после смерти самого писателя. История, уже ставшая легендой, гласила, что Михаил Александрович погиб от рук фашистов, пряча у себя в доме кого-то из французского сопротивления. Насколько это соответствовало действительности, до сих пор неизвестно. Но факт использовала Костина прапрабабка, чтобы сохранить права на книги у семьи на сто лет. По закону через семьдесят лет роман уже должен был стать народным достоянием, но для писателей, погибших в боях за Францию, делалось исключение еще на три десятилетия. Так что до 2042 года книги прапрадеда, самой популярной из которых была «Любовь бессмертная», продолжали бы приносить доход семье. И Костя мечтал, что и ему от этой истории что-то перепадет.

«Любовь бессмертную» Михаил Александрович написал еще в России и долгие годы никому не показывал. Но его супруга была женщиной активной. Еще студенткой она влюбилась в Михаила Александровича, тогда преподавателя Московского университета, и, забеременев, затащила его под венец, так и оставшись в истории единственной женой писателя. Именно прапрабабка по окончании войны, похоронив мужа и единственного сына, отправила роман издателю в Париж да еще и помогла с переводом на французский.

После ее смерти наследником рукописи остался единственный внук писателя – Костин дедушка. Сколько бы ни обращались к нему по поводу покупки прав на экранизацию представители киностудий и из родной Франции, и из Голливуда, и даже из России, он неизменно говорил «нет». Причину отказа во многом связывали с неожиданной смертью его жены, которая очень любила книги великого предка своего мужа и была против, чтобы какие-то актеришки изображали дорогих ее сердцу персонажей. Дед в шестидесятые остался с двумя маленькими дочерьми на руках и в память о жене, которая не одобрила бы его поступок, отказался давать разрешение на экранизацию книги.

Полтора года назад на юбилее деда Костя наговорил ему много резких слов о том, что бабушке уже все равно, и она бы порадовалась за детей и внуков, которым книга может принести целое состояние. Но дед остался непреклонен, отказавшись продавать права на экранизацию. Костя уехал ни с чем. Все последние разговоры с ним по телефону тоже не принесли результата. И тут вдруг совершенно неожиданное завещание в его пользу. Чем больше Костя думал на эту тему, тем меньше радовался успеху. Он, конечно, успел похвастаться и Жене, которого сразу попросил начать переговоры с DVG, и Кристине – других близких друзей у него не было. Потом, правда, пожалел, что ей обо всем рассказал. Она сразу начала накручивать: это же странно, почему дед так поступил? У Кости поневоле тоже мелькнула смутная тревога. Как бывает, когда получаешь сообщение на телефон о том, что выиграл огромный приз, но заранее знаешь, что повода для радости нет, – это работают мошенники. Косте ничего в жизни не давалось просто так, весь его успех был результатом долгой работы. А тут вдруг, когда веры, что он сможет получить права на книгу, уже не осталось, они сами плывут в руки. Хоть соглашаться с Кристиной и не хотелось, но в чем-то подруга была права. Лучше бы выяснить, отчего дед вдруг передумал.

– Константен! – раздалось на французском в толпе ожидавших, когда Костя, наконец получив багаж, выбрался в зал прилета.

Софи стояла на носочках, пытаясь выпрыгнуть из толпы, и махала рукой, чтобы кузен ее заметил. За три года она не сильно изменилась. Софи недавно исполнилось двадцать шесть. Она была невысокого роста, с крепко сбитой фигурой, в которой поневоле через столько поколений воплотились славянские черты. Светлые волосы до плеч, серые глаза, а еще полненькие аппетитные бедра и большая грудь. Костя долго потом сожалел, что в последний приезд переспал с ней. Очень уж восхищенно кузина расспрашивала его про создание книг и источники идей. Совместное чтение его нового романа быстро перешло в горизонтальное положение. Софи, на счастье, была девушкой очень современной, так что к связавшей их теме секса больше не возвращалась. Последние полтора года они лишь обмениваясь поздравлениями по праздникам в ватсапе, как любые другие родственники, живущие вдали друг от друга.

– Софи, ты как всегда очаровательна! – Костя подошел к кузине и чуть приобнял ее, быстро чмокнув в щеку.

Он не решил пока, стоит ли повторять прошлый успех. Насколько он знал, Софи не была замужем и в принципе под венец не торопилась. Но в Париже она жила с мужчиной, который, сославшись на занятость, на похороны не приехал. Двоюродная сестричка, и вправду, выглядела очаровательно. Видно, что Софи обратила внимание на свой внешний вид перед встречей с кузеном. На ней были укороченные летние брюки, эффектно подчеркивающие округлые ягодицы, и голубая летняя кофточка с аккуратным декольте, не менее красиво, но скромно выделявшая грудь. Минимум косметики на лице подчеркивал естественность ее красоты. «Даст – не даст?» – подумал Костя. Почувствовав, как она слегка задержала руки на его спине во время объятия, про себя ответил: «Даст».

– Мы все были в шоке, – рассказывала Софи, когда они ехали в машине по красивой проселочной дороге. – Дед будто чувствовал, что умирает. И моя мама, и твоя в пятницу были с ним. Тогда же он позвал нотариуса и подписал бумаги. Сказал, что не будет нарушать традицию и передаст права на рукопись старшему наследнику мужского пола – то есть тебе.

– Ты расстроилась? – мягко спросил Костя, положив руку на подголовник водительского сиденья. Софи не стала отказываться от прикосновения и откинула голову, так что шея ее легла в Костину ладонь.

– Я-то не особо, мне все равно ничего не светило. А вот мама с Себастьяном были недовольны. Они рассчитывали на неплохую прибавку к бюджету за счет возможности продавать права на переиздание книги.

Себастьян был младшим братом Софи. Сейчас он учился в Парижском университете на какой-то специальности, связанной с компьютерными технологиями. Сама же Софи, вопреки традициям семьи, вообще не стала получать высшее образование, зато благополучно в свои двадцать шесть уже руководила отделом в крупном парижском супермаркете.

– Ну, ей дом останется. Так что не стоит обижаться, твои мама и брат очень далеки от литературы. И для них это были бы просто деньги, а для меня – жизнь. И я рад, что дед это понял.

– Да ты что? – лукаво улыбнулась Софи. – Вообще, вся наша родня, кроме меня, то, что ты пишешь, не считает литературой. Даже твоя мама.

– Ну-ну, – рассмеялся Костя. – Зато миллионы людей, покупающих мои книги, так считают. Так что мнение нескольких человек, пусть даже и близких родственников, явно не перевешивает. Рад, что и дед это перед смертью понял.

Софи напряглась при этих словах.

– Не знаю, что он там понял. Мама говорила, что в последние дни дед стал очень странным. Как-то она видела, что он сидел перед телевизором и шептал что-то типа: «Уходи, уходи, ты ничего не добьешься».

– Софи, ты ведь специально меня пугаешь? – нахмурился Костя.

Кузина улыбнулась в ответ:

– Совсем нет, можешь у моей или своей мамы спросить. Все так и было.

– Учти, у меня богатое воображение, сегодня ночью могу не уснуть из-за привидений.

– У тебя будет компания в виде Себастьяна, вам ночевать в одной комнате, он их распугает, – лукаво рассмеялась Софи, на мгновение переведя взгляд с дороги на Костю.

Заметив это короткое движение, Костя в ответ нежно погладил ее шею, тихо произнеся:

– Может, я хочу другую компанию на ночь.

– Как в нашу прошлую встречу? – рассмеялась Софи, но уже чуть более скованно.

– А что, можно? – спросил Костя.

Софи вновь краем глаза взглянула на него и сказала:

– Сегодня в доме будет много людей, я переночую с мамой. Не знаю, где мы могли бы уединиться?

– Ну, насколько я помню, в кабинете дедушки вряд ли кто-то сможет расположиться?

– Константен, и тебе не стыдно? Дедушку ведь еще даже не похоронили, – произнесла Софи строгим голосом, за которым Костя отчетливо услышал ироничные интонации.

– Но кабинет ему в любом случае больше не пригодится.

Софи едва заметно помрачнела.

– Неужели тебе совсем его не жалко?

Костя глубоко вздохнул.

– Жалко, жалко. Человек умер. Но жизнь прожил хорошую, долгую. Это естественно, все там будем.

– Это же не просто человек, а твой дед. И он, вообще-то, оставил тебе немаленькое наследство.

– Ну, это ты к нему все детство ездила, а мы не слишком-то много общались.

Костя попытался скрыть раздражение в голосе, но, видимо, получилось плохо. Софи (умничка, как всегда) быстро перевела тему.

– Ты надолго приехал?

– Тридцать первого августа обратно, – ответил Костя. – Надеюсь, недели хватит, чтобы все уладить.

– Жаль, думала, ты подольше останешься. Давно ведь не был.

– Уже пообещал первого сентября выступить на линейке в гимназии в Калуге, где я учился. А обещания я привык сдерживать.

Софи усмехнулась:

– В гимназии? Зачем тебе это?

– Ну как же, я самый известный их выпускник, пример для детворы. – Костя иронично задрал голову вверх. – Ты думаешь, школа в провинциальном городке много кем может гордиться? Я, между прочим, и книги периодически им дарю для школьной библиотеки.

Софи быстро посмотрела на Костю и вновь перевела взгляд на дорогу, петляющую среди полей с виноградниками.

– Надеюсь, не свои?

Костя рассмеялся.

– Нет, у меня же все с рейтингом «8+». В основном, классику: и европейскую, и американскую. Ну и двадцатый век. Книги помогают развиваться.

Костя отвел взгляд в сторону бокового стекла и добавил про себя: «Да и просто выживать». Вместо зелени под закатным солнцем, мелькающей за окном, перед глазами школьный туалет и пара уродцев из параллельного класса, прижимающих его к холодной кафельной стене. Рукой он нащупывает в открытом портфеле увесистый том из собрания сочинений Пушкина и бьет наотмашь одного из пацанов прямо по голове. Тот отскакивает от неожиданности. Костя успевает оттолкнуть второго и выбегает из туалета, чуть не сбив с ног учительницу математики. Та раздраженно говорит: «По коридору бегать нельзя», и уходит, не поинтересовавшись даже, почему он в таком виде.

Костя спускается бегом по лестнице, где его ждет водитель, чтобы отвести домой. Сегодня это дядя Сережа, подсобный рабочий из музея. Дядя Сережа очень любит болтать. Чтобы избежать его бессмысленных жалоб на жизнь, Костя на заднем сиденье быстро открывает книгу и начинает читать, делая вид, что ему много задали на дом.

Серые провинциальные пейзажи девяностых мелькают за окном, а он видит перед собой пушкинскую метель, разделяющую влюбленных на зимней дороге и сводящую незнакомцев у церковного алтаря. И он хочет туда, где балы, благородные герои и настоящая любовь. А не подпрыгивать на каждой яме в разбитом асфальте, не слышать матерных криков, когда кто-то, нарушая все правила, проносится на красный свет, и не видеть побирающихся нищих на инвалидных колясках в военной форме, стучащих в окно машины на долгом светофоре.

– Костя, мы подъезжаем.

Голос Софи выдернул из нахлынувших воспоминаний. Знакомый с детства старенький двухэтажный особняк с высокими окнами и увитыми зеленью балкончиками, виднелся в конце тихой улицы.

На пороге Костю и Софи встретили матери. Елена Александровна (или Элен, как она просила себя называть даже в России) – мама Кости, была худощавой невысокой женщиной, из тех, про которых говорят «маленькая собачка до старости щенок». Короткая стрижка с крашеными в каштаново-рыжий цвет волосами, худое продолговатое лицо (которым она была очень похожа с сыном), а еще уйма жестов и беспорядочных движений. Она всегда быстро разговаривала и параллельно умудрялась делать десять дел, причем все качественно. Энергии Элен в почти шестьдесят лет могла бы позавидовать молодежь. «Если бы только она ее поместила в другое русло, – не раз думал Костя, – вся моя жизнь могла бы сложиться иначе». Но в своей увлеченности гением прадеда Элен с легкостью разрушила и брак с мужем, и будущее сына.

Валери, мама Софи, напротив, была женщиной степенной. Она была старше сестры всего на два года, но казалось, что разница между ними лет десять. Элен никто больше пятидесяти на вид не давал. Валери была немного полнее сестры, хотя язык бы не повернулся назвать ее толстой. Темные волосы отдавали благородной сединой, которую она не пыталась спрятать краской, а весь вид – красивые платья, изящные драгоценности – говорил: я истинная француженка. В то время как Элен, вечно щеголявшая в джинсах и кроссовках, смотрелась в ее присутствии как бедная родственница.

– Хорошо, что ты приехал, – произнесла Элен, бросившись на шею к сыну. На глазах выступили слезы.

– Да, с трудом удалось взять билеты, уйму денег отдал, – недовольно произнес Костя.

– Ну, не переживай по этому поводу, – тихо сказала мама.

Она проводила сына в комнату – бывшую детскую, где сейчас стояли две кровати. На одной из них лежали мужские вещи.

– Ты переночуешь с Себастьяном, – сказала мама.

– Да, Софи мне уже говорила. А где он?

Элен недовольно вздохнула:

– Поехал искупаться.

Нарбонн, хоть и не был приморским городом, находился недалеко от побережья, всего в паре десятков километров.

– Странно, что он еще не вернулся, поздно уже. – Костя взглянул на часы, было почти девять вечера.

– Вроде хотел с кем-то из друзей встретиться. Ты знаешь, какая сейчас молодежь, никакого уважения к старшим, – недовольно поморщилась Элен. – Может приехать и за полночь. Но ты пока располагайся и пойдем ужинать. Я приготовила поесть.

– Ладно, – тихо ответил Костя, вспоминая, что мать никогда не отличалась хорошими навыками в области кулинарии.

Его очень напрягало, когда Элен начинала строить из себя заботливую родительницу. Для него в принципе оставалось загадкой, зачем она рожала ребенка, ведь материнство явно не входило в зону интересов великой наследницы великого писателя, потратившей жизнь на популяризацию его творчества. Сама Элен литературного таланта не унаследовала и еще в школе, поняв, что писателем ей не стать, всерьез занялась изучением русского языка и литературы как филолог. Увлечение это с годами переросло в какую-то болезненную, едва ли не маниакальную привязанность. Поэтому, когда Советский Союз рухнул, она приложила все усилия, чтобы уехать на родину предков.

Отец Кости идей супруги не разделял, пытался уговорить не уезжать или, по крайней мере, оставить сына во Франции, но мать была непреклонна, видимо, уже тогда загоревшись идеей вырастить наследника великой фамилии, способного возродить славу семьи. Поняв, что с женой не сладить, и решив не тратить нервы, он нашел милую французскую девушку без закидонов и подал на развод. С отцом и его новой семьей, живущими в пригороде Парижа, Костя общался редко, так и не простив, что тот разрешил увезти сына в Россию. Съездив один раз в гости на каникулы еще в начальной школе и почувствовав себя лишним, к отцу он больше не возвращался, да и когда они созванивались, разговор редко выходил за пределы общих фраз и для обоих был скорее вопросом вежливости, чем искренней заинтересованности.

– Мам, – вдруг сказал Костя, когда Элен уже собиралась выйти из комнаты.

– Да, сынок.

– Это ты убедила деда исправить завещание?

Элен удивленно на него посмотрела.

– Нет. Я думала, что ты как-то на него повлиял, вы же вроде созванивались незадолго до его смерти.

– Созванивались, но, наоборот, только сильнее разругались.

– Да? – Мама явно не ожидала такого ответа. – Как раз после разговора по телефону он попросил пригласить нотариуса и, как выяснилось, переписал права на тебя. Я удивилась, но это было его решение.

– Странно. По голосу было не похоже, что он собирается так поступить.

Костя вспомнил, как дед кричал в трубку, что с книгой ничего нельзя делать. Что она должна оставаться в том виде, в котором была написана прапрадедом. А Костя ответил, что в современном мире такая книга не нужна. Он жалел потом, что не сдержался и добавил, что «Любовь бессмертная» достаточно испортила ему жизнь. Что Костя живет в России, что у него фактически нет матери. И будь проклят вообще этот роман, если после всего он не сможет на нем заработать. «Так ты хочешь отомстить что ли?» – вдруг усмехнулся дед. В трубке послышался смешок, перешедший в покашливание. Легкие совсем отказывались работать. Костя разозлился настолько, что сказал: «Если бы эта книга была живым человеком, я бы убил ее». Кашель в трубке вдруг затих, и дед ровным спокойным голосом произнес: «Совет тебе на будущее: думай, что говоришь, а тем более, что пишешь», и повесил трубку.

– Не обижайся, но ты знаешь, что я никогда не посоветовала бы передать права на «Любовь бессмертную» тебе, – произнесла Элен. – Я знаю, что тебе книга нужна только ради заработка. Если бы он оставил все мне…

– Ты никогда бы не отдала ее в плохие руки. Но, видимо, этот вариант для него показался еще более печальным, – съязвил Костя. Он увидел, что мать начала злиться (она вообще была человеком вспыльчивым), но сдержалась.

– Я искренне надеюсь, что, обладая такой драгоценностью, ты будешь принимать правильные решения, – глядя сыну в глаза, сказала она. – Или, по крайней мере, обсуждать их со мной.

– Как ты обсуждала, пока я был ребенком? – губы Кости скривились в усмешке.

Элен зло посмотрела на сына и вышла из комнаты.

Он уже во Франции. Костя. Константин Константиновский – наследник великой фамилии. И ведь не стесняется так себя называть, хотя не заслужил. Был бы как родной отец – Дюпон. Простая французская фамилия – самая подходящая для такой посредственности. Ведь настоящих Константиновских уже не осталось. Мишин внук был последним из мужчин в роду. А если бы она тогда не вмешалась? Кроме двух девочек мог появиться и еще один ребенок. Возможно, даже мальчик, такой же талантливый. Неужели жертва была принесена зря? Нет, не зря, ведь он не хотел останавливаться, несмотря на все предупреждения. То решение было страшным, но оно дало покой на многие годы. До его появления.

Костя. Удивительно, что он так похож на Мишу и не похож одновременно. Такой же высокий, стройный, лишь глаза карие, а не голубые. Зато родинка на месте, спустя столько поколений появилась. Он сейчас почти в том же возрасте, что и Миша, когда их жизни изменились навсегда. Но то, что сделано, осталось в прошлом. Миша осознал свои ошибки и спустя годы подарил ей покой и радость, а Костя может все это отнять. Он уже нацелился запустить свои руки в то светлое, что еще осталось нетронутым похотью и жаждой наживы.

Ведь книга – не просто банальное воспоминание о первой любви. Этот роман – ее жизнь. Пока люди открывают книгу, есть смысл. Есть возможность встречать новый день и радоваться, зная, что история оживает вновь, позволяет мечтать и дает кому-то надежду встретить свою бессмертную любовь.

«Ты, наверное, удивишься, услышав новость о завещании. Скорее всего, будешь думать: ну, наконец-то, этот старикашка признал, что я писатель и доверил мне «Любовь бессмертную». Но нет, Константен, придется тебя разочаровать. Если ты думаешь, что это награда, то глубоко ошибаешься. Это груз, который я нес много лет. Не знаю, как сложилось, что эта книга до сих пор играет судьбами нашей семьи, но сделать с этим я ничего уже не могу.

Я проснулся вчера, услышав голос. Во сне или наяву, не знаю. Я теперь с трудом отличаю реальность от иллюзий из-за лекарств, мысли путаются. Она сказала: «Не разрушай мой мир. Все должно остаться как прежде. Сделай правильный выбор». Сначала я испугался. Слишком много лет о ней ничего не было слышно. Я думал, кошмар остался в прошлом и со временем уверил себя, что на самом деле ничего и не было. Но нет, она снова здесь. И сейчас, уже стоя на пороге смерти, я вдруг понял, что устал бояться. И уступать больше не хочу.

Ты хотел книгу? Забирай, она твоя, как и все связанные с ней беды, от которых я долгие годы пытался уберечь свою семью. Теперь это твоя дорога. Я не знаю, кто победит, и, если честно, мне уже все равно. Возможно, в будущем ты проклянешь меня за наследство. Возможно, скажешь спасибо. Но ты получаешь то, что заслужил. А станет ли книга наградой или наказанием, зависит только от тебя. В любом случае я советую хорошо подумать, прежде чем пытаться заработать на «Любви бессмертной». В противном случае ты можешь горько пожалеть».

Костя закончил читать письмо, которое ему отдала тетя Валери. Не просто записка, а запечатанный конверт, видимо, дед не хотел, чтобы его прочитал посторонний. Валери сказала, что он написал письмо почти сразу после составления завещания. Потом еще два дня дед был практически без сознания и, по ее словам, лишь изредка в полусне повторял непонятные фразы: «Уходи, я все решил, мне нечего больше терять». К кому он обращался, так и осталось загадкой.

Прислонив голову к подушке, Костя закрыл глаза. Сомнений, что дед сошел с ума и ему перед смертью мерещились привидения, не оставалось. Ну что ж, хоть какое-то объяснение. Если дедовские призраки помогли ему получить наследство, надо сказать им спасибо. Хотелось спать, но пропускать встречу с Софи он не собирался: еще не настолько стар, чтобы отказываться от секса из-за усталости.

Себастьян еще не приехал, и одинокий полумрак спальни слегка нервировал. Эта комната когда-то была детской, в которой рос его дед, но с тех пор прошло три четверти века. Старика уже нет в живых. Винить его за что-то, как в детстве, было нерационально. Костя знал, что дед был категорически против переезда Элен в Россию, и, несмотря на все ее успехи, так и не простил, что дочь его ослушалась. Хотя мать в школьные годы нередко отправляла его на каникулы во Францию повидаться с родней, он всегда чувствовал себя в этой семье чужим. Но надо быть честным: особой любви к деду Костя тоже не испытывал. Поэтому, даже повзрослев, он не захотел вернуться на родину: слишком много осталось детских обид.

Несмотря на все разногласия, Элен и ее отец сходились в одном – Костины книги позорят фамилию их великого предка. Единственная разница, что Элен заявляла об этом открытым текстом, а дед при редком общении просто демонстративно обходил тему стороной. Сейчас, прочитав письмо, Костя будто впервые за свою жизнь поговорил с ним откровенно. Завещание ни в коей мере не было признанием Костиных заслуг или попыткой попросить прощения. Дед в своем старческом безумии считал, что книга приносит несчастье, и просто передал эту проблему тому из родственников, кого не любил сильнее всего. Костя усмехнулся: «Ну и плевать». Столько лет обходился без поддержки, неужели стоит расстраиваться из-за отсутствия благословения старика, который никогда его не любил? Нет, справится. Главное, что рукопись у него и понятно, почему дед ее передал. Пусть в отместку: Костя во всех этих призраков и проклятия не верил. Так что не стоит портить себе настроение. С такими мыслями он спустился со второго этажа и, прихватив ноутбук, направился в дедовский кабинет.

За массивной дверью из темного дуба скрывалась писательская обитель, устроенная еще Михаилом Александровичем. Конечно, во время войны многое из обстановки пострадало, да и Костин дед, вернувшись в Нарбонн после долгих лет преподавания в Тулузском университете, переделал кабинет по своему вкусу. Но в этой комнате все равно царила атмосфера старины, которую не портил даже современный ноутбук, лежащий на дубовом письменном столе, сделанном более века назад.

Стены, выкрашенные в цвет темного дерева. Высокое узкое окно. Несколько картин с пейзажами как лазурного побережья, так и русской глубинки. Коричневое кресло с резными подлокотниками, в котором любил сидеть еще прапрадед. Костя усмехнулся. Интересно, если душа существует, дедуля сейчас наблюдает за ним? Увидит, что его внуки будут тут делать совсем скоро? Самому стало смешно от этого вопроса. Нет, все прах, конечно, прах. И книги – лишь попытка обрести бессмертие. Автор жив, пока читатели открывают его произведения и видят перед глазами созданных им героев. Ради этого стоит писать. Когда-то Костя так думал. Когда-то в прошлом. Сейчас он четко понимал, что, когда его жизнь закончится, не будет иметь никакого значения, что станет с его книгами и героями. Как не имеет значения это и для прапрадеда, тлеющего в могиле. Жить нужно здесь и сейчас. Нужно зарабатывать, нужно давать читателям то, что они хотят. А они хотят развлечения. И готовы за это платить. А уж страдания первой любви в позапрошлом веке пусть остаются уделом школьников. Учителям литературы тоже нужно что-то кушать.

Костя подошел к массивному книжному шкафу, занимающему целую стену небольшого кабинета. Открыл стеклянную дверцу с позолоченным узором. Среди рядов полок с книгами выделялась одна. На ней стояла красивая большая шкатулка в форме средневекового фолианта. Костя хорошо знал, что в ней находится, но сейчас в голове прозвучало: «Мое! Наконец-то, мое!» Путь к деньгам и славе. И пусть подавятся все, кто был против. Дед оставил наследство ему! Костя аккуратно приоткрыл крышку и провел пальцами по тонким, едва не истлевшим от старости листам. Сверху размашистым почерком прапрадеда было выведено: «Любовь бессмертная». Та самая рукопись, что прапрабабка передала издателю после ухода немцев. Костя аккуратно перебрал страницы и, пролистав описание похорон, нашел главу, про которую вспоминал совсем недавно. Всего несколько рукописных листов, на которых записаны события, переломившие жизнь прапрадеда. С усилием вглядываясь в побледневшие от времени чернила, Костя начал читать.

Миша с грустью смотрел в окно кареты на покрытые первой зеленью поля. В середине апреля природа с каждым днем расцветала все сильнее. Маленькие листочки выбирались из почек на деревьях, былинки травы пробивались сквозь землю, смоченную вчерашним дождем, и стремились к солнцу – источнику света и тепла. Сердце любого человека, глядя на пробуждение новой жизни, наполнилось бы радостью, но только не Мишино, где страдания горевшей глубоко внутри любви многократно усилились болью утраты. Вчера Алеша принес письмо со страшным известием: не стало маменьки. Узнав об этом, братья сразу же уехали из Москвы.

Рассвет занимался над полями, Алеша мирно спал рядом, а вот Мише, сидящему с ним бок о бок в почтовой карете, почти не удалось отдохнуть. Воспоминания нахлынули и никак не отпускали. Утро было холодным, но солнечный свет рассеивал тьму, и вот уже виднелись в легкой дымке знакомые и родные сердцу места. Миша всегда любил весеннюю пору в деревне. Все пташки вокруг радостно чирикали: зима прошла, а мы живы! Но в это утро другая мысль не давала разделить счастье от прихода весны вместе с ними: маменька больше этого света не увидит. Миша вспоминал, как мама играла с ними, как вместе ездили они на ярмарку в город, как однажды утром он рано встал и собрал цветы на лугу и хотел оставить на окошке в ее комнате, и как она улыбалась, поймав в раскрытом окне его руку, держащую маленький букет ромашек.

В памяти возникла и другая картина: как мать провожает его в Москву после того, что случилось. Миша долго таил обиду за то, что она не поддержала его, так что первое время даже не отвечал на письма. Лишь потом от Алеши он узнал о болезни матери и смягчился, став вновь добрым любящим сыном, каким она его помнила. В письмах Миша старался радовать ее известиями об успехах в учебе и не говорить о том, как тоскует его сердце. Мама тоже не позволяла себе жаловаться. Она всегда была сильной, но при этом заботливой, любящей, ласковой. Именно такой он хотел бы видеть и свою будущую жену. Мысль вновь улетела к Оленьке. Как она там? Как живет с ненавистным мужем? Миша опять вспомнил свой позор, их неудавшийся побег, из-за которого отец заставил его раньше срока уехать к брату в Москву. Как он мог так струсить? Почему ничего не сделал и обрек любимую на жизнь рядом с ненавистным стариком? Все эти месяцы в Москве ни учеба, ни попытки брата развеять его тоску не приносили счастья и не давали уйти мыслям об Оленьке. Сейчас же, когда он возвращался в места детства, в места, где они были счастливы, воспоминания становились просто невыносимыми.

Когда спустя несколько часов братья наконец добрались до имения, гроб был уже погружен на телегу, все собирались в церковь. Отец выглядел очень уставшим, он обнял Алешу, но с Мишей поздоровался довольно сухо. Старые обиды еще оставались между ними. Увидеть мать Миша смог только перед отпеванием. Он тихо подошел к гробу и замер, пытаясь в неживых линиях узнать любимые черты, но никак не получалось. Лицо матери было бледным и измученным болезнью, и Миша чувствовал, что-то важное, что было в ней, уже не здесь. Душа оставила бренное тело, маменька отправилась к Богу, Миша не сомневался, что она попадет в рай. Еще немного побудет рядом с ними и покинет земной предел. «Мама, мама, – прошептал он. – Не оставляй меня одного. Смотри на меня с небес и знай, что я очень тебя люблю».

Тем утром в храме было много людей. Приехали и родственники из Калуги, и соседи из близлежащих имений. Один за другим они появлялись в церкви, занимая места за спинами самых близких родственников. Миша стоял со свечой, слушая церковное пение, и безмолвно глядел на гроб, в котором лежала мать. Священник готовился начать обряд, когда дверь в храм вновь отворилась. Поневоле Миша обернулся на звук и увидел Оленькиного отца, за руку он держал старшего из сыновей, младший же шел вместе с гувернанткой. Следом за ними стоял еще кто-то. Миша хотел уже отвести взгляд обратно, как вдруг что-то в маленькой фигуре, освещенной сзади солнечным светом, показалось ему знакомым. Он чуть было не уронил свечу, узнав ее. За отцом в церковь вошла Оленька, под руку со своим мужем – старым графом. Девять месяцев прошло с тех пор, как Миша видел ее в последний раз, и Оленька стала еще прекраснее. Темное платье подчеркивало стройную фигуру, на плечах пальто с тонкой меховой оторочкой, а на голове элегантная шляпка с темной вуалью. Старый граф, высокий мужчина, чью оставшуюся в прошлом стать портил большой живот, обтянутый дорогой тканью темно-серого сюртука, крепко держал супругу под руку, всем видом показывая, кому принадлежит такое сокровище.

Резкий толчок в ребро вернул Мишу к реальности. Стоявший рядом Алеша шепотом сказал: «Прекрати на них таращиться». Миша с трудом отвел взгляд от Оленьки, но мысли его были уже не рядом с матерью. «Она здесь, она здесь, – повторял он. – И я должен поговорить с ней, дотронуться до нее, иначе сойду с ума».

Церковь располагалась рядом с кладбищем, и, когда гроб вынесли в последний путь, Миша постарался незаметно отстать от отца и братьев и переместиться в конец процессии. Поймав взгляд Оленьки, он кивнул ей и отошел обратно к церкви. Возлюбленная все поняла и, сказав мужу, наверное, о том, что забыла что-то во время службы, направилась обратно. Увидев, что просьба его принята, Миша быстро зашел в церковь и стал ждать, когда дверь снова отворится, чтобы впустить его мечту.

Костя прикрыл глаза – от чтения в сумраке комнаты, освещенной лишь небольшим бра, клонило в сон. Он буквально увидел перед собой героев книги. Вот Оленька – красавица-блондинка, вот Миша – долговязый неопытный юнец. Следующим эпизодом после уймы размышлений, в которые любил погружать читателей его прапрадед, герои наконец встретятся вечером, но ничего у них не произойдет. Они лишь будут томно признаваться друг другу в любви, вспоминая неудавшийся побег и жалея о том, что так и не смогли быть вместе. Муж Оленьки застанет их, из-за чего Мише придется бежать из родного дома.

Костя вздохнул. Вроде бы и сюжет у книги простой. Неопытный юноша, первая любовь, становление личности. Что там еще хотел сказать автор? Вспомнилась школа, как его новая учительница литературы (старая, которую Костя очень любил, вышла на пенсию за год до этого) заставила его в десятом классе писать целую научную работу по «Любви бессмертной». Хотела похвастаться, что у нее в учениках потомок того самого Михаила Константиновского.

Костя многое уже понимал. Кому нужны были его мысли или идеи? Все жаждали слышать лишь потомка, чтобы он растолковал то, что хотел сказать гениальный прапрадед. Костя не стал никого расспрашивать: ни мать, помешанную на своем великом предке, ни деда во Франции (звонить ему было бы накладно). Нет, он просто все придумал. Сочинил жаркие подробности, которые якобы передавались из уст в уста в его семье. Будто на самом деле его прапрадед был любовником Оленьки, когда она была замужем, просто в книге деликатно умолчал об этом.

Накануне городских чтений учительница зачем-то созвонилась с его матерью и упомянула об этом эпизоде. Элен была в бешенстве. Она кричала на сына весь вечер, пытаясь выяснить, зачем он оболгал прадеда. Костя сидел и тихо все выслушивал. На чтения его не пустили. И кому от этого стало хорошо? Учительница тоже не простила позора. Влепила ему четверку по русскому языку (у него оценка была на грани между «хорошо» и «отлично»), по литературе не посмела – Костя лучше всех в классе писал сочинения и рассуждал о классиках, причем иногда весьма провокационно, ведь он достаточно рано усвоил простую истину: хочешь привлечь внимание, устрой скандал.

Усталость давала о себе знать, Костя почувствовал, что неплохо бы пойти спать. Он хотел положить лист обратно, но вдруг на следующей по порядку странице заметил нечто странное. Пригляделся повнимательнее: нет, не показалось. Бумага и чернила на следующем листе тоже были очень старыми, но отличались от предыдущих. Почерк, хоть и похож, стал чуть мельче, и наклон изменился. В институтские годы Костя увлекался графологией, даже дополнительные курсы прошел. И, судя по всему, эти страницы были написаны позже. Странно, что никто не замечал этого раньше. А должен был? Рукопись всегда лежала в этой коробке. Ее и доставали лишь иногда, чтобы проверить сохранность. Костя, да и никто, наверное, со времен прапрабабки никогда не читал ее от начала до конца.

Костя аккуратно перебрал страницу за страницей. Конец главы был на месте, там же, где начиналась следующая. Но вот текст на предпоследнем листе был написан более крупным почерком. Строк на странице стало меньше, будто автор пытался закончить ровно там же, где был прошлый вариант, но слов не хватало, поэтому он выводил размашистые буквы. Последние строки главы и начало следующей были написаны старым почерком, и бумага вновь стала желтее. Все как в первых главах. «Странно, – подумал Костя. – Никогда не слышал, что рукопись переписывали».

Звук открывающейся двери прервал его размышления. Костя обернулся: Софи стояла на входе в кабинет в коротком шелковом халате, тонкой тканью плотно облегающем изгибы ее сочного тела.

– Неужели решил почитать на ночь? – кокетливо произнесла она, подходя к кузену. – Может, оставишь это старье?

Софи нежно обняла Костю сзади, пальцы скользнули вниз. Она взяла страницы из его рук, одну положила обратно в шкатулку, а другую поднесла ближе к глазам, пытаясь прочитать.

– Что бы ты сделала, если бы книга досталась тебе? – вдруг спросил Костя и, обернувшись, внимательно посмотрел на кузину.

Ее лицо было совсем рядом. Софи отстранилась, все еще держа в руке страницу из книги. Она подошла к старому подсвечнику, который уже давно не использовался для освещения, лишь для красоты.

– Вот что, – сказала она, аккуратно вытащив свечу. Софи поднесла ее к исписанному прапрадедом листу и изобразила жестом, будто поджигает бумагу. – Я бы сожгла этот хлам, из-за которого все переругались.

– Неужели? – усмехнулся Костя.

– Не веришь? – бросив лист на пол, Софи вызывающе посмотрела на кузена и, держа в руках свечку, сложила пальцы в кольцо, начав двигать ими вдоль воска. Жест был недвусмысленным. Костя улыбнулся, расстегивая брюки.

– Мне кажется, у меня есть кое-что поинтереснее, чем эта свеча.

– Я тоже так думаю, – улыбнулась Софи.

Костя взял свечку из рук Софи и провел ею по шелковому халату кузины, аккуратно раздвигая его полы. Восковой кончик скрылся между полных бедер, и девушка едва заметно вздрогнула. Перед глазами уже была картинка, от которой Костя возбудился еще сильнее. Отбросив свечу на пол, он быстро повернул Софи лицом к столу и придавил рукой к деревянной поверхности, сильно, но стараясь не причинить боли. Задрав шелковый халат, под которым не оказалось никаких трусиков, Костя быстро надел презерватив.

Оленька тихо открыла дверь. В притворе церкви никого не было. Увидев возлюбленную, Миша быстро схватил ее и прижал к себе. Единственное, что хотелось ему в тот момент, – держать ее в руках и никогда не отпускать.

– Вечером, – страстно шепнула Оленька и нежно скользнула пальцами по Мишиной щеке. – Мы ночуем сегодня в гостевом флигеле в отцовском имении. Муж спит крепко, постучи в окно, я открою.

– Но… Как…? – Миша, чуть не задыхался и никак не мог подобрать слова.

Олины пальцы нежно порхали по его лицу и шее, пробуждая самые низменные желания.

– Не волнуйся, место найдется. Я многому научилась и тебя научу.

Нежно, но настойчиво она наклонила Мишину голову к своему лицу. Кончиком языка Оленька скользнула по его губам, заставляя их раскрыться. Будто играя, то проникала глубже, то вновь лишь невинно подставляла губы. Миша не выдержал, и руки его крепко сжали ее тело, скользя по самым сладким его изгибам. Даже сквозь плотную ткань платья Оля почувствовала охватившее его возбуждение. Радость предвкушения захлестнула обоих. Но пора было идти.

– Или заставить их заняться сексом прямо в церкви?

Софи покачала головой в ответ, глядя в экран ноутбука, на котором Костя набирал диалог.

– Думаю, читательницы такого кощунства не оценят, – произнесла Софи.

Она сидела в распахнутом халате на маленьком пуфике рядом с креслом кузена и в этот момент напоминала милую пушистую болонку, которую так и хочется погладить. Костя протянул руку вниз и закопался ладонью в ее волосах.

– Пожалуй, ты права. Пойдем по плану – секс в имении у Олиного отца.

– Этого же не было на самом деле. – Софи приподнялась и с наигранным возмущением посмотрела на Костю. – Зачем ты все переиначиваешь?

– Откуда ты знаешь, что было, а чего не было? Девятнадцатый век – все самое интересное происходит за закрытыми дверями и уж точно не описывается в романах.

– Ну, не знаю, – протянула слова Софи. – У меня ощущение, Константен, что ты играешь с огнем. Дед всегда так оберегал эту книгу, а ты пытаешься ее исковеркать.

– Не исковеркать. Осовременить. Мир поменялся. Кому сейчас интересно читать про платоническую любовь, идущую через года?

– Ну, люди же до сих пор мечтают найти свою половинку. Ты ведь тоже про это пишешь в своих книгах.

– Пишу, потому что продается. Домохозяйкам, уставшим от своих скучных мужей, хочется верить в романтику. Я им это даю.

– А сам не веришь?

– В любовь на всю жизнь? Нет, конечно. Я, вообще, считаю, что институт брака в современном мире себя изжил. Люди меняются, интересы становятся разными, какой смысл терпеть друг друга годами?

– А дети?

– Что дети? Ну да, природой заложено: оставить семя, посмотреть, что из него вырастет. Жалко, что нельзя быть отцом-одиночкой, так что лет через десять–пятнадцать, наверное, женюсь. Раньше не стоит, других интересов хватает.

Софи иронично улыбнулась:

– Ну, необязательно. Можешь, суррогатную мать найти за большие деньги.

Костя откинулся на спинку кресла и слегка прикрыл глаза, продолжая играть пальцами с волосами Софи.

– Нет, такого не хочу. У ребенка должны быть двое родителей, а не как у меня. Так что постарею, найду себе молоденькую девочку с хорошим здоровьем, и пусть она возится с детворой, пока я на берегу моря в собственном доме пишу новый бестселлер. А потом мы вместе будем ужинать, жена расскажет, как прошел день у малышни, я поиграю с ними, восхищаясь, как много они уже умеют, поцелую всех в лоб и провожу спать.

Костя настолько живо представил эту картину, что на губах невольно появилась улыбка. Софи это сразу заметила.

– А не боишься, что девочка захочет себе кого-нибудь помоложе? – усмехнулась она.

– Ты про измены? – Костя открыл глаза. – Да пусть. Главное, чтобы ребенка от меня родила. Сейчас не проблема это проверить.

– А если не от тебя?

– Выгоню. Зачем моим детям мать, которой не хватило ума предохраняться с любовником?

Софи вновь улыбнулась и, положив руку кузену на плечо, приподнялась, так что ее глаза оказались очень близко к его лицу. Костя инстинктивно чуть откинулся назад, чтобы увеличить расстояние, а она произнесла:

– Мне кажется, за всем твоим цинизмом прячется маленький мальчик, который просто хочет, чтобы его любили.

Костя поморщился от ее слов.

– Софи, не играй со мной в психоанализ. Кто бы там ни жил, это касается только меня, никого другого я пускать не собираюсь.

Кузина покачала головой, но продолжать разговор не стала. Нежно поцеловав Костю в губы, она встала с пуфика и запахнула халат.

– По-моему, нам обоим уже пора спать, – сказала Софи и направилась к двери, но, сделав пару шагов, остановилась и подняла с пола упавшую страницу рукописи.

Протянув пожелтевший лист бумаги Косте, она задумчиво произнесла:

– Будь осторожен, кузен. Эта книга хранит много тайн.

– Ты поэтому хотела ее сжечь? – усмехнулся Костя, забирая лист у Софи. Она лишь кокетливо улыбнулась в ответ и со словами: «Может быть», выскользнула из комнаты.

Когда Софи ушла, Костя еще пару минут в задумчивости сидел в кресле со страницей в руке. Может, стоило спросить кузину про рукопись – не переписывал ли ее дед? Скорее всего, бессмысленно, она вряд ли этим интересуется. Костя аккуратно положил страницу обратно в шкатулку и еще раз взглянул на следующую. Нет, не показалось. Он был почти уверен, что почерк и качество бумаги отличаются.

Шум в коридоре прервал его размышления. Быстро захлопнув шкатулку, Костя подошел к двери кабинета и прислушался. Шаги будто тоже замерли. Кто это? Сердце застучало сильнее. Прошмыгнув к столу, Костя схватил тяжелую статуэтку с изображением музы, украшавшую дедовское рабочее место, и притаился за дверью. На секунду в голове мелькнуло: а вдруг там призрак деда или прапрадеда? Звук шагов был все ближе, но затих возле двери. Костя замер, приготовившись нанести удар незваному гостю, живому или мертвому. Ручка повернулась.

– Кто здесь? – услышал он молодой голос, произнесший слова на чистом французском.

Отлегло. Костя громко вздохнул и опустил руку. Выглянув из-за двери, он увидел своего кузена, с которым ему сегодня предстояло ночевать.

– Константен, – чуть ли не закричал Себастьян, пытаясь обнять родственника из России. Судя по голосу, он был пьян.

– Тихо, тихо, всех разбудишь, – улыбнулся Костя и оглядел брата с ног до головы. – Как же ты подрос! Совсем уже не похож на школьника.

Себастьян, как и сам Костя, отличался высоким ростом и худощавым телосложением. На удивление все мужчины в роду унаследовали такую конституцию. В то время как женщины (и мать Кости, и ее сестра) были невысокими, а Софи так еще и пышные формы от кого-то из родни получила.

– Перепугал меня совсем. Захожу домой, а тут в кабинете свет горит, – произнес кузен. – Я уж думал, призрак деда бродит.

– Нет, это всего лишь я, – скромно улыбнулся Костя.

– А что ты тут делаешь?

Перед глазами Кости мелькнул образ обнаженного тела Софи.

– Не спалось, – соврал он. – Решил немного поработать и заодно зарядиться атмосферой дедовского дома. Вдруг что-то путное напишу.

– Это да, шедевр! Хотя мы в старших классах нередко твои книжицы читали, – скабрезно улыбнулся Себастьян. – Девочки таяли, узнав, что ты мой брат.

– Спасибо за комплимент. – Косте хотелось огрызнуться. Надоели эти шуточки. Но кузен явно был пьян и в хорошем настроении, портить встречу не хотелось.

– Ты спать-то пойдешь? Мы вместе вроде сегодня, – спросил Себастьян.

– Да, обязательно. Сейчас допишу главу до конца. Иди, я тебя догоню.

– Ладно.

Себастьян вышел из кабинета, оставив кузена в одиночестве. Костя вновь посмотрел на шкатулку с книгой. «Надо будет увезти ее домой и изучить повнимательнее», – подумал он. Поставив на место статуэтку, Костя вытащил из кармана телефон. «В Москве сейчас половина четвертого. Не ответит, скорее всего», – подумал он, но очень уж хотелось поговорить. Костя открыл ватсап и, выбрав нужный контакт, написал сообщение.

На часах глубокая ночь, а он не спит. Нашел чем заняться. Нет ни стыда, ни уважения к памяти деда. Все в нем лишь похоть, грязь, гордыня. Взял то, что ему не должно принадлежать. Костя, что же ты будешь делать с этим даром?

Если бы она только могла остановить старика перед смертью, не дать ему совершить подобной подлости. Но он решил отомстить напоследок, не понимая, что сделанное в прошлом было необходимостью. Он не хотел тогда ничего слушать, одумался, лишь когда произошло самое страшное. И, к сожалению, она уверена, что с Костей не будет проще. Его дед в то время хотя бы знал, кого может потерять. А что Костя? Он один, с ним лишь самодовольство и амбиции. Он не любит никого, кроме себя, кроме своей праздной жизни.

Она улыбнулась внезапно возникшей мысли: значит, именно этого ему и придется лишиться.

Миша бежал что есть мочи, едва видя тропинку в темноте, но ноги и сами помнили эту много раз пройденную дорогу. Голова кружилась, а мысли в ней летели, сталкивались, пропадали и вновь возникали ниоткуда. Хотелось отдышаться, остановиться, но страх толкал вперед. Как жить после того, что случилось? Ведь он навсегда останется виновен перед Богом, перед людьми, перед семьей. Неужели душе его не будет никогда покоя? Бежать, бежать. Оленька! Что с ней станет? Весь позор ляжет на ее плечи. Почему граф проснулся? Почему увидел их? Неужели Господь хотел наказать его? Самое страшное произошло: Миша не сможет теперь жить вместе со своей семьей, он обречен скитаться, пока смерть не остановит его мучения. Бежать скорее.

Через час, добравшись по ночной дороге до отцовского имения, Мишенька тихо зашел в свою комнату, стараясь никого не разбудить. В доме была тишина. Зажег свечу и осмотрел свою маленькую спальню, в которой прошли его детские годы. Все, не быть больше в его жизни миру и спокойствию. Детство закончилось. Теперь только проклятие до самой смерти. Мишенька пересчитал оставшиеся деньги: их было очень мало, но на билет хватило бы. Но куда? В Петербург. Там будет шанс затеряться. В столице много людей. Какова вероятность, что его будут искать? Может, просто остаться здесь, делая вид, что ничего не произошло? Что он ни в чем не виноват? Но нет, он не сможет так просто жить с тяжким грузом вины.

Нужны еще деньги, хотя бы на первое время. А может? В голову пришла мысль, которую он сразу же отогнал. Нет, это же страшно. «Мама? Мама, ты разрешишь?» Что-то шепнуло в сердце: «Конечно, бери, мне же больше не нужно». Покрывшись холодным потом, Миша тихо вышел из комнаты в коридор и проскользнул к маминой спальне, где еще сегодня утром она лежала в ожидании последнего своего путешествия. Замерев возле двери и не решаясь войти, через пару секунд он все же повернул ручку. Огонь свечи озарил комнату, в которой он так любил проводить время в детстве. Глаза наполнились слезами. Смахнув их, Миша дотянулся до комода, где в ящике, закрытом на замок, лежали мамины драгоценности. Заперто. Он подошел к шкафу с одеждой. Миша помнил: мама как-то показывала (на всякий случай, говорила она), что хранит ключ в кармашке домашнего платья. Распахнув дверцу, он дотронулся до мягкой ткани и вновь не смог сдержать слез, почувствовав еще сохранившийся в одежде материнский запах. Всем сердцем презирая себя за столь ужасный поступок, Миша опустил руку в карман. Аккуратно вытащив ключ, он открыл замок.

Все как прежде: золотые кольца, жемчужное ожерелье, три браслета и несколько пар серег, самые дорогие с ярко-красными рубинами. Миша небрежно свалил все в одну кучу и бросил к себе в карман. Будь что будет. На секунду вспомнив про сестру, которой очень нравилось мерить мамины драгоценности, он вытащил рубиновые серьги и положил их обратно в ящик. Теперь он преступник, ничего не изменишь, но пусть достанутся Тане в память о матери, а не какому-то петербургскому ростовщику.

Слезы вновь застилали глаза. Мишенька закрыл ящик на ключ, положил его обратно в карман платья и вернулся к себе в комнату. Тихо сложив свои скромные пожитки в котомку, он взглянул на икону Архангела Михаила в углу комнаты, быстро перекрестился и, взяв бумагу и перо, начал писать:

«Алеша, прости, что обращаюсь именно к тебе, тем самым заставляя сообщить новость нашей семье, но за время, что мы провели вместе в Москве, ты стал мне дороже кого-либо из нашей родни. Я безмерно люблю и папеньку, и тебя, и сестер, но вынужден покинуть наш дом как преступник, потому что совершил поступок, которому нет оправдания, и я не хочу, чтобы позор пал на всю нашу семью. Скажи им, прошу, что я проигрался в карты в Москве и приехал сюда, только чтобы проститься с маменькой и найти денег для возврата долга. Учебы в Университете мне не видать, и я не хочу больше ни у кого ничего просить. Я не знаю, что ждет меня в будущем, но такова моя судьба. Возможно, когда-нибудь я смогу вернуться и заслужить ваше прощение, но сейчас должен искупить свою вину. Прошу, поцелуй за меня сестер и скажи отцу, чтобы не держал зла на своего непутевого сына.

Твой брат Михаил».

Аккуратно сложив лист бумаги, Миша тихо покинул комнату. Он подошел к соседней двери, где ночевал брат, и аккуратно просунул записку в щель, чтобы Алеша увидел ее утром. На бумаге так и остались мокрые пятна от слез. По-прежнему тихо, стараясь никого не разбудить, Миша вышел из дома навстречу своему будущему.

– Дамы и господа! Мы ожидаем еще одного транзитного пассажира, после чего начнем готовиться к взлету. Приносим свои извинения! – голос стюардессы вернул Костю к реальности.

С недовольством он посмотрел на соседнее пустое кресло: сомнений в том, что весь самолет ждет сейчас его мать, не оставалось. Пересадка была в Париже, и Элен договорилась встретиться с какой-то своей знакомой. Косте это было неинтересно, и он направился в зал ожидания поближе к зоне вылета. Когда объявили посадку, матери в толпе не было. Нужно было позвонить, напомнить ей, но не хотелось. Наверняка, сами по аэропорту объявление сделают. Но ей будет все равно. Элен обожала привлекать к себе внимание. Ей даже в голову не могло прийти, что работники авиакомпании волнуются, пытаются избежать конфликтной ситуации. А она просто стоит и болтает с подругой и, лишь услышав объявление по радио со своей фамилией, неспешно попрощается, обнимется пару-тройку раз и размеренным шагом направится к самолету. Хорошо, что он уже взрослый, и ему не нужно бежать за ней следом, надеясь, что мать не забудет его где-нибудь по дороге.

Костя аккуратно положил странички рукописи в шкатулку и убрал ее на полку с ручной кладью. Побоялся сдавать книгу в багаж. Прочитанные страницы были все такими же старыми, как и многие другие в этой книге, но надо будет перепроверить возраст бумаги. Что-то тревожило. Может, ерунда, конечно. Ну, переписал дед пару эпизодов, не понравился ему предыдущий вариант. Все же сложная сцена была. Надо будет попросить Кристину помочь. Когда он написал ей той первой ночью во Франции, она, конечно, не прочитала, уже спала. Ответила утром, но у Кости было слишком много дел, да и ночные мысли с наступлением нового дня казались глупыми: зачем побеспокоил пусть и давнюю подругу, но все же замужнюю женщину? Так что он просто сказал, что позвонит ей, когда прилетит.

Костя достал с полки ноутбук. Надо попробовать поработать. Это лучше, чем все время полета слушать мать. У Элен были две основные темы для разговора: гениальное творчество ее прадеда и «пошлятина», которую пишет сын. Хорошо, что похороны прошли спокойно и они практически не оставались наедине. Церковь, кладбище, много теплых слов про деда и соболезнований семье, а следующие пару дней заняло то, ради чего он отдал столько денег за перелет – встреча с нотариусом и оформление документов. Еще какие-то формальности, не требующие его присутствия, остались, но он все равно уже чувствовал себя наследником великой семьи Константиновских.

Получив права на «Любовь бессмертную», он с чистой совестью мог делать с персонажами книги все, что ему хочется, чем и занялся. Глав от лица Оленьки в оригинале книги не было, все действие там сопровождало Мишу. Теперь же Костя может показать историю так, как нравится ему и, главное, понравится читателям. Да, старшее поколение захлебнется от воплей, но даже они будут читать, чтобы потом поливать его грязью, а скандал лишь увеличит продажи. А уже когда будет написан сценарий фильма, и он выйдет на крупнейшем международном стриминге – сбудется все, чего он хотел.

Костя и сейчас неплохо зарабатывал, даже квартира в Москве была куплена им пусть и в ипотеку, но на деньги от продаж книг. Но хотелось выйти совсем на другой уровень. Может, вообще переехать? Вернуться во Францию? Нет, неохота. Это не его история. Слишком много обид осталось. На друзей детства, которые быстро его забыли, на отца, у которого появилась новая семья, на родню, с которой со временем у него ничего общего не осталось. Лучше купить маленький домик где-нибудь в Греции или Италии и жить там, писать время от времени для удовольствия, а не под графики издателей.

Деньги – это свобода, независимость. Это удовольствия. И пусть захлебываются от зависти те, кто говорит, что не в деньгах счастье. Пусть радуются, служа людям, заставляя задумываться о своих недостатках, помогая лучше понять этот мир и что там еще Элен любила говорить про творчество прапрадеда.

– Ох, заболталась! – Костя поднял глаза, рядом стояла мама с небольшим чемоданчиком ручной клади, в бесформенном летнем платье, соломенной шляпке и солнцезащитных очках, скрывающих половину лица.

– Тебя, вообще, весь самолет ждал, – недовольно произнес Костя и приподнялся, чтобы пропустить мать к окну.

– Дорогой, ну что за ерунда! Посмотри на часы, я вполне успела.

Элен протиснулась к своему креслу и откинула спинку, всем видом демонстрируя усталость. Она достала телефон и начала писать кому-то сообщение. Наверное, надо было спросить, как там дела у маминой подруги, но не хотелось. Вместо этого Костя уставился в ноутбук. Думал написать сцену, пока не начался взлет и не попросили все убрать. Хотелось чего-то особенно яркого и безумного. Подходящий образ сразу возник в голове.

В классической дедовской книге Оленька быстро сдружилась со своей падчерицей, страдавшей от безразличия отца, мечтавшего о сыне. А что если их дружба была чем-то большим? Он на секунду закрыл глаза и представил двух девушек, ласкающих друг друга на кровати. Затем включил ноутбук, ввел пин-код и зашел через браузер на открытую страницу гугл-док, где привычно работал в офлайн-режиме. Пальцы застучали по клавиатуре. Он писал безотрывно почти десять минут – целая страница текста.

«…Другая же рука Полины заскользила ниже к бедрам, пытаясь забраться под Оленькин пеньюар».

– Костя, про кого ты пишешь?

Костя захлопнул ноутбук, увидев, что мать смотрела уже не в телефон, а к нему в файл.

– Новый роман пишу.

– Про Оленьку и Полину?

– Да, что тебе не нравится? Обычные русские имена.

– Ты не продолжение же дедовской книги решил написать? – в голосе матери появились злые нотки.

– Нет, ты что забыла, чем там все заканчивается? – ответил Костя и даже почти не соврал.

Мать строго посмотрела на него.

– Даже не вздумай лезть в эту историю со своими грязными мыслями.

– А что ты сделаешь? – вдруг усмехнулся Костя. Он уже не маленький мальчик. Имеет право не изворачиваться и не пытаться казаться тем, кем на самом деле не является. – Права официально перешли ко мне. Могу хоть продолжение писать, хоть сценарий для производства порнофильма сделать. Все, что захочу. Это мое. И заметь, права на книгу мне передал твой отец. Мне, а не тебе, – подчеркнул Костя. Как же давно ему хотелось сказать что-то подобное.

– Да как ты смеешь!

– Пристегните, пожалуйста, ремни, приведите спинки кресел в вертикальное положение, – голос стюардессы заставил Элен, собиравшуюся чуть ли не наброситься на сына, прервать свой монолог. Она пробормотала:

– Если б я знала, зачем он это сделал.

Костя усмехнулся про себя: «А ведь первая мысль была, что ты его уговорила, чтобы помочь сыну. Как я мог такое подумать?» Рассказывать про содержание дедовского письма он не захотел, поэтому вслух ответил:

– Он знал, что я это заслужил. Понял, наконец, и принял, что я настоящий писатель, что бы вы за спиной ни говорили. Мои книги читают, у меня тиражи в сотни тысяч экземпляров, и они продаются. Вот и все, что нужно знать. А теперь еще и будет возможность сделать экранизацию твоей любимой книги для современного зрителя, – в голосе заиграла издевка. – Представляешь, как тиражи взлетят вверх? Может, даже прочитает кто-то оригинал не под школьную указку. Разве ты не этого хотела?

Элен безмолвно смотрела на сына. Он видел, что на ее лице отражается целая гамма чувств и, кажется, если бы они сейчас были не в самолете, мать просто выскочила бы, хлопнув дверью, но вместо этого она лишь отвернулась к иллюминатору. Косте хотелось назло ей открыть ноутбук, но самолет уже пошел на взлет, поэтому он вставил наушники, включил музыку и закрыл глаза.

Через пару минут злость схлынула. Зачем тратить нервы? Сколько уже было подобных разговоров. Костя вспомнил, как боялся рассказать Элен про свою первую законченную книгу. Боялся и надеялся, что ей понравится. Он и не думал тогда, что это будет эротика. Просто начал писать историю про любовь, про студенчество, ну а любовь без секса – что за глупость?

Первая книга была еще скромной. Он поделился ею с сокурсниками, с Кристиной, прежде всего. Ее советы помогли доработать историю, так что Костя наконец решился показать ее «старшим». Вспомнил, как сложно было обращаться к друзьям матери, чтобы пристроить книгу в издательство, и просить их пока ни о чем ей не говорить. Помнил, как они заговорщически улыбались. И какой скандал был, когда Элен прочитала. Ее прадед писал про глубокие чувства, а сын – про беспорядочные половые связи среди студентов. Она не хотела понимать, что это и есть жизнь. Любовь, ревность, секс, боль, разочарование. Это настоящее, а не нравственные страдания героев девятнадцатого века.

А вот читатели поняли. И первая же книга имела успех. Косте было двадцать два, он как раз заканчивал университет и уже дописывал новую историю. Итогом стал постоянный контракт с издательством. Он стабильно писал по два романа в год. Двадцать семь книг за двенадцать лет, среди них три полноценные серии. Критики регулярно писали обзоры о том, как он бездарен, что его сюжеты примитивны и обыгрывают одни и те же истории, перенося их из одной декорации в другую. Но читательницы закидывали сообщениями в соцсетях, у него были сотни тысяч подписчиков в Инстаграме, три его книги были экранизированы.

Да, фильмы таким успехом не пользовались. Режиссеры скромно обошли все самые интересные моменты, боясь скатиться в эротику. Ну что ж. Общество все еще предпочитало читать про это лежа в кровати, а не видеть на большом экране в кинотеатре. Но с приходом стримингов все могло стать по-другому. Людям не нужно стыдиться и смотреть подобные фильмы в кинотеатре или покупать, как во времена девяностых, кассеты и DVD-диски в магазине, отводя глаза от продавца, когда он выбивает чек. Интернет открыл свободу жизни. У него уже был один сценарий в работе для местного проката, но DVG – другой уровень, другой мир, которого лишила его мать, ребенком увезя в Россию.

Мама. Он невольно повернулся и заметил, что и Элен смотрит на него. Нет, не с ненавистью и не с любовью. С непониманием. Костя будто прочитал ее мысли: «Как я могла воспитать такого сына?» И так же мысленно ответил: «Никак. Ты меня не воспитывала. Твой ребенок – это дом-музей прадеда, ради которого ты уехала из развитой европейской страны в эту глушь, в перестроечный мрак. Этим ребенком ты довольна. А я рос сам, назло тебе и всем».

– Что ты смотришь на меня так? – спросила Элен.

– Да просто. Хотел выйти в туалет.

– Можно мне прочитать? – напряженно произнесла она.

– Что именно?

– То, что ты сочиняешь.

Костя вздохнул.

– Обещаешь не удалять и не устраивать скандал?

– Обещаю, – сквозь зубы ответила Элен.

Костя включил ноутбук и протянул матери.

– Читай, – сказал он и быстро поднялся с сиденья.

Закрыв дверь туалета, Костя первым делом включил воду и умылся, будто физически чувствуя, как мать сейчас читает текст и проклинает его. Он старался отогнать плохое от себя и сказать: «Мне плевать». Но не получалось. Хотелось вернуться и услышать: «Здорово! Свежо и интересно!» Или что-нибудь другое, неважно, лишь бы похвалу. Но этого не будет, пора уже привыкнуть.

Вспомнилась школа. Областная олимпиада по литературе. Он бежал похвастаться вторым местом и большой красивой книгой, полученной в подарок. «Второе место? – мать была в бешенстве. – Значит, на всероссийскую олимпиаду ты не попадаешь? Что бы сказал прадед?» Как же было больно и обидно тогда. Он даже не сдержал слез, хотя ему уже исполнилось пятнадцать. В следующем году Костя просто не стал участвовать. Зачем? Даже если бы он выиграл, все равно нашелся бы новый уровень, с которым ему не справиться. Но как же хотелось просто услышать: «Ты молодец!»

– Ты теперь из нее еще и лесбиянку решил сделать?

Мать зло посмотрела на вернувшегося из туалета сына.

– Ты обещала. Ничего не удалять и не комментировать, – спокойно, но жестко произнес Костя.

Элен протянула ему ноутбук.

– У меня просто нет слов.

– Вот и не говори ничего, – прервал ее Костя.

– Я понимаю, твои проститутки, наложницы в гареме и озабоченные студентки, но почему ты трогаешь святое?

Костя демонстративно вставил наушники и лишь тихо произнес:

– Ты обещала.

Элен злобно фыркнула и отвернулась к окну. Костя открыл ватсап в телефоне, интернет еще ловился. Горело сообщение: «Ты вылетел?»

Контакт «Кристина» – без фамилии, без каких-либо подписей, так же как она была записана в телефоне семнадцать лет назад, когда они первого сентября сели рядом в лектории на филфаке МГУ. Интересно, как Кристина отреагирует на его вариант «Любви бессмертной»?

«Да, уже на взлетной полосе в Париже», – ответил он на сообщение и перевел телефон в режим полета. Когда они учились, телефоны были кнопочными, а за книгами нужно было идти в библиотеку. Он помогал Кристине носить пакеты, набитые томами Бальзака и Флобера. Из отношений тогда, на третьем курсе, ничего не вышло. Ей очень хотелось любви до гроба, выйти замуж, нарожать детей, а ему – жить на полную катушку. Она сама предложила остаться друзьями, понимая, что не удержит его от свиданий и секса с другими девушками.

Дружба была условной. Они все равно иногда продолжали проводить ночи вместе, когда были не в отношениях, да и наличие пары не всегда становилось препятствием, особенно для Кости. Но десять лет назад Кристина встретила человека, который отвечал ее планам и мечтам. С тех пор их отношения ограничились только дружбой. Причем муж не очень-то жаловал встречи жены с бывшим любовником, поэтому общение чаще всего проходило в онлайн-формате.

Восемь лет назад Кристина благополучно защитила кандидатскую и вскоре родила сына, продолжив после декрета преподавать в МГУ и собирая материал для докторской. А еще она оставалась первым читателем всех его новых работ и всегда помогала Косте придать книгам женские акценты. Костя много раз предлагал ей платить как редактору за потраченное время, но она всегда отказывалась, говоря, что читать его книги ей в удовольствие. Так что традицией для Кости стало дарить Кристине на праздники дорогие украшения, к которым она была неравнодушна, а потому не отказывалась, говоря мужу, что порадовала себя к празднику новой бижутерией, благо он в этом не разбирался.

Костя пожалел, что написал ей той ночью. Зачем сейчас Кристина спросила, вылетел ли он? Как будто это что-то может изменить. Как только он начинал проявлять к ней чуть больше внимания, кроме обычного обмена новостями и обсуждения его работ, она начинала включать «заботливую маму», а точнее, контролировать его. Именно это и стало одной из причин, по которой они не были вместе. Хотя Костя был почти уверен, что, если бы решился обзавестись детьми в молодости, лучшей матери для них бы не нашел.

У всего в жизни есть цена. Но моногамия была ценой слишком высокой. Надо наслаждаться и радоваться жизни, не теряя ни одного мгновения. А еще заработать много денег. В таких мыслях Костя унесся в будущее, где в домике на берегу моря, сидя у собственного бассейна, наблюдал, как двое мальчишек резвятся рядом с красавицей-мамой – молодой блондинкой с большой грудью. Костя мысленно залюбовался ею и тихо прошептал: «Оленька», после чего незаметно для себя провалился в сон.

Как только граф вошел в спальню, горничная, молча поклонившись, оставила молодоженов наедине. Закрывая дверь, она издали перекрестила хозяйку. Оленька с благодарностью посмотрела Наташе вслед и с трудом заставила себя поднять глаза на мужа, стоящего рядом с кроватью в одном домашнем халате. Старик своим жестким взглядом изучал ее тело, скрытое лишь тонкой сорочкой с дорогим кружевом – его подарком. Медленно он подошел к девушке и положил руки ей на плечи, спуская ткань вниз и не оставляя никакой преграды между нежной кожей молодой жены и своими грубыми ладонями.

Почувствовав первое прикосновение супруга, Оленька вся сжалась от страха и неприязни. Она думала, будто знает, что сейчас произойдет, но реальность оказалась намного страшнее того, что написано в отцовской книге и о чем рассказывала горничная. Нет, старик даже не пытался быть нежным. Тяжело дыша, он повалил девушку на кровать. Оленьке хотелось забиться под одеяло, убежать, спрятаться, оттолкнуть его, но было нельзя. Она не принадлежала больше себе. Она – вещь, она отдана, чтобы мужчинам в ее семье было достаточно денег на развлечения. И вот теперь новый хозяин может делать с ней все, что захочет.

Перетерпеть, убеждала себя Оленька, когда старик снял с нее сорочку. Стыдясь наготы, она прикрыла руками грудь и сжала бедра. Без слов граф развел руки девушки в стороны и впился зубами в сосок. Нет, не лаская, а больно прикусывая. Оленька вскрикнула. «Не сдерживайся, – спокойно сказал он, – мне это нравится».

Граф сбросил халат и остался совсем голым. Оленька зажмурилась, но в ответ получила удар рукой по бедру. «Смотри на меня», – повелительно сказал он и ударил еще раз, теперь уже сильнее. Ладонь больно обожгла ягодицу. Она посмотрела на супруга и увидела, что мужские силы еще не наполнили его. Заметив этот взгляд, граф быстро опустился на молодую жену всем весом и коснулся своим вялым членом ее лона. Оленька понимала, что в таком состоянии он не сможет получить то, что хочет.

Но граф и не думал останавливаться, он продолжил терзать тело жены, особенно грудь и ягодицы, все сильнее сжимая их, а иногда и нанося настоящие удары. Оленька чувствовала, что тело ее покрывается синяками, но силы к мужу так и не пришли. Она видела, что граф злится. Вдруг он отстранился. На мгновение ее осветила надежда, что муж оставит свои попытки, но в этот момент он потянулся к массивному подсвечнику на стене у кровати. Граф аккуратно взял одну из трех горевших свечей и, потушив ее, вернулся в кровать. Горячий воск капнул на Олино бедро. На долю секунды в ее голове мелькнул вопрос, но потом в ужасе она поняла, что муж хочет сделать.

– Нет! Нет! – закричала Оленька.

– Ты моя и мне решать, что с тобой будет, – не терпящим возражений голосом произнес граф и одной рукой завел ее запястья за голову, удерживая их, чтобы Оленька не могла его оттолкнуть.

Муж поднес свечку к ее лону и быстро надавил. Оленька вскрикнула от жуткой боли, а он продолжил заводить свечу все сильнее, то вытаскивая, то вновь вставляя. Жуткое возбуждение отразилось на его уродливом лице, дыхание стало резким, и вскоре он готов был сам продолжить начатое. Свеча с каплями крови легла на кровать, а граф навалился на Оленьку и с яростным стоном вошел в нее.

– Костя, это ужас. Во что ты превращаешь книгу?

Сообщение от Кристины. Прочитала его вариант сцены с первой брачной ночью и сразу возмущенно ответила. Все, как всегда. Костя сидел в своей московской квартире перед ноутбуком. Он прилетел позавчера вечером, но поработать пока так и не получилось. На следующее утро после возвращения пришлось ехать в Калугу, выступать на линейке перед учениками гимназии. Постарался вернуться пораньше, но на обратной дороге в Москву еще и в огромную пробку попал, так что единственное, чего ему хотелось по приходе домой – спать. Но сегодня наступил новый день, на часах было уже двенадцать – самое время начать работать.

Сцена первой брачной ночи висела у него перед глазами еще с Франции и их игр с Софи. По прилете он связался с Женей, помогавшим ему с заключением контракта с DVG, и обещал, что на днях примется за сценарий. Идею и синопсис студия уже одобрила. Но пока можно побаловаться. Да, никакой спешки не было, но ему хотелось написать хотя бы черновик истории.

Он еще не говорил редактору из издательства, о чем будет новая книга. Только намекнул, что права на «Любовь бессмертную» теперь у него и можно писать продолжение. Но зачем? Кому нужна история про скучного дедушку Мишу? Все хотят жарких подробностей. Классика в «18+». Версия Оленьки. Ее путешествие в мир женственности и секса. Да и финал можно будет сделать другим. Пожарче. Поярче. Секс и убийство. Сперма и кровь. Что еще нужно читателям? Покопаться в глубинах искушения и ревности, погибельной страсти.

– У меня есть одна идейка по поводу нашей святой Ольги, – ответил Костя в сообщении.

– Хочешь сделать ее жертвой старого маньяка?

– От жертвы до палача один шаг. – Костя добавил подмигивающий смайлик. – Для того чтобы стать сильной, такой фиалке как Оленька нужно много страдать. Бунт против девятнадцатого века, где женщина была собственностью мужа. Западные феминистки оценят.

– Кровавая мстительница? – наконец ответила Кристина.

– А почему бы и нет? Жертва домашнего насилия. Может, добавить сцену, как он ей свечку вставляет и в другую дырку?

Легкое возбуждение вновь охватило его. Перед глазами мелькнула Софи и свеча из дедовского кабинета. Но ее лицо почти мгновенно приобрело черты Кристины. Уже десять лет Кристина держала дистанцию. Между ними ничего не было: максимум поцелуй в щеку при встрече. Но все эти разговоры, шутки возбуждали иной раз сильнее, чем секс с очередной девицей, которую он мог подцепить в клубе. Даже сейчас, когда Костя писал жесткую постельную сцену между Оленькой и графом, поневоле подумал о Кристине. Интересно, а каким был ее первый секс с будущим мужем? И что они делают в постели сейчас, спустя столько лет? И каким стало ее тело после родов? Ведь много лет уже прошло, он помнит ее совсем юной.

Телефон звякнул. Кристина прислала «блюющий» смайлик. Костя ответил «rofl». Увидев, что она вышла из сети, он, улыбнувшись собственным мыслям, вновь принялся за книгу.

Черновик должен был лечь и в основу будущего сценария, и в полноценную книжную версию. Первая брачная ночь – жестко, болезненно. Никаких сантиментов. В голове прояснялся образ старого графа – жестокий развратник с серьезными проблемами с потенцией, испытывающий эрекцию, лишь когда видит страдания жертвы. Может, он и дочку свою насильничал? «Да, хорошая мысль», – улыбнулся Костя, но тут же осекся – главное, не переборщить. Может, достаточно будет, что он просто ее периодически бил, все же девочку потом и замуж надо было пристраивать, невинность стоило сохранить. И вот девушки нашли друг друга и избавились от старика. ЛГБТ – тема на западе в моде, куда ж без этого. Как и феминизм. Да, на родине закидают тухлыми помидорами, но ведь все равно будут смотреть, и читать, и ставить единицы в отзывах, привлекая все больше внимания к книге. Все будет. Проходили уже.

«Граф оставил ее лежащей на кровати: внутри все ныло от боли. Оленька провела пальцами по бедру: при тусклом свете свечи она разглядела кровь, смешанную с белой жидкостью. Хотелось позвать горничную, чтобы та принесла воды и помогла смыть все это, но было слишком противно и стыдно. Оленька достала отрез ткани из комода и зажала его между ног, будто пытаясь вновь соединить свое порванное лоно. Она обхватила колени как маленькая девочка и расплакалась.

В мыслях Оленька перенеслась в отцовский дом, в детство. Вновь увидела рядом Мишу, еще подростка, смущенно касавшегося ее пальцев, когда он помогал ей поднять упавший на землю платок. Это теплое воспоминание вдруг сменилось злостью. На него, на себя. Почему он не организовал все как надо? Почему они не сбежали? Ведь могли бы быть счастливы вместе! Почему? Почему! Она закричала, но тут же подавила крик. Нельзя, нельзя. Терпеть. Надо успокоиться и думать, как жить дальше. Ночи – это всего лишь ночи. Тело заживет, а вот душу надо лечить».

Костя набрал последний абзац и отложил ноутбук, задумавшись: интересно, какой же была на самом деле эта Оленька? Что творилось у нее в голове, когда она выходила замуж? Действительно ли она любила прапрадеда? Или это всего лишь иллюзия, которую Михаил Константиновский нес с собой всю жизнь, с каждым годом скитаний все больше идеализируя образ?

Костя подошел к книжному шкафу, куда заботливо положил оригинал рукописи, привезенный из Франции. Он полистал страницы, находя знакомые моменты. Вот прапрадед работает в Петербурге в маленькой типографии подсобным рабочим. Вот делит комнату с каким-то парнишкой из Тверской губернии, промышляющим темными делишками. Вот он вспоминает свою Оленьку и размышляет о ней. Почерк! Костя присмотрелся: еще один лист, как и тот, где было описано последнее свидание. Снова подогнано, чтобы следующая страница начиналась там, где нужно. Прапрадед вспоминает Оленьку и сожалеет о том, что произошло той ночью. Что же он хотел скрыть?

Костя пролистал рукопись и увидел еще несколько похожих фрагментов, все с воспоминаниями и размышлениями. Он уже долистал рукопись до последней части. Главы, в которых читатель узнает о судьбе Оленьки и финале истории Мишеньки. Они совершенно точно были написаны позже. Значит, в первом варианте книга заканчивалась по-другому! Нет, с этим обязательно надо разобраться.

Костя не успел даже подумать, что писать, наверное, не стоит, как телефон уже оказался в руках и он набрал в ватсапе:

– Ты будешь свободна на этой неделе?

Сообщение было прочитано сразу, но Кристина начала печатать лишь через пару минут.

– Смотря для чего, – ответила она.

– Хочу съездить в дедовское имение. Пособирать материал для книги. Не хочешь вырваться со мной?

Опять пауза.

– А сколько по времени это займет?

Заинтересовалась.

– Можем выехать утром. Без пробок часа за три доберемся, а вечером вернемся. У тебя есть на неделе день без занятий?

Опять пауза.

– Да, четверг пока свободный. Но что я скажу мужу?

– Придумай что-нибудь. В первый раз что ли?

Костя знал, что муж Кристины очень не любит их встреч, но изредка они все же виделись. Кристина традиционно выдумывала какое-нибудь замещение в институте или что-то подобное, чтобы оправдать свое отсутствие. Муж в ее рабочий график не вникал. На целый день в последний раз они выбирались лет пять назад. Она сама тогда захотела развеяться.

В отношения с мужем Кристина старалась его не посвящать, говорила, что Кости это не касается. Хотя сам он частенько рассказывал ей с юмором об очередной поклоннице. Тогда они с Кристиной поехали за город, на Оку, купались и загорали. Он довез ее обратно до дома и хотел поцеловать на прощание. Не ради секса, просто потому что было хорошее ощущение от этого вечера. Но Кристина аккуратно подставила вместо губ щеку, вроде и его не обидев, но и дав понять, что это лишнее. У нее семья. Она чуть отвлеклась, передохнула, но пора возвращаться домой. Сейчас же он сам проявил инициативу. Хотелось переварить все произошедшее.

– Хорошо, придумаю какую-нибудь срочную конференцию. И попрошу маму посидеть с Ваней после школы, – согласилась Кристина.

Костя прислал ликующий смайлик, а собеседница ответила лишь парой скобочек, символизирующих улыбку. Отложив телефон, он открыл ноутбук и перечитал последнюю сцену. Текст нравился. Чуть усмехнувшись, Костя подумал: «Да и не важно, что за человек ты была, Оленька. Теперь ты будешь такой, какой нужно мне».

Туман в голове не рассеивался. Ольга стояла перед зеркалом и не могла поверить в то, что происходит. Смотрела на свое обнаженное тело и чувствовала, что оно осквернено. Это сумасшествие? Где ее маленький мир, в котором она жила последние годы? Маленький скромный мир женщины, оставшейся без мужа.

Еще недавно ее жизнь казалась такой простой и предсказуемой. День за днем шли бесконечно тихо и однообразно. Но, главное, ей было хорошо. Легко и спокойно. Она не хотела вспоминать, как все это началось, и не знала, когда должно закончиться. Просто утро, за окном солнечный день, она поднимется с постели, позавтракает, выйдет прогуляться, наслаждаясь свежим воздухом и запахом цветов или скошенной травы. Она будет счастлива.

Хотелось ли ей большего? Любви? Может быть, даже страсти? Нет, нет, все в прошлом. Теперь она хозяйка своей жизни, пусть и столь однообразной. Ее судьбою могло стать повторное замужество. Но нет, зачем?

Безумно хотелось забыть то, что произошло той апрельской ночью. И Ольга забыла. Миша помог. Ей не встретиться с ним уже никогда. Ну и пусть. И другому не стать ей счастливым мужем. Просто жить день за днем в своем мирке, коротать вечера, пить чай с вишневым вареньем. Не самая плохая судьба.

Но эти новые образы в голове. Откуда? Боль, грязь! Ольга помнила свою первую брачную ночь. Она в ночной сорочке ждет прихода мужа и чувствует страх, не понимая, что будет дальше. Или понимая? Мысли путались. Она ведь впервые видела мужчину обнаженным. Нет! Но почему? Почему всплыл другой образ? Вот Ольга стоит на той самой поляне, где виделась с Мишей накануне их неудачного побега. И она на коленях, и губы ее касаются… Нет, не может быть! Это все был сон, сон! Почему она помнит то, чего не было? Она уверена, что этого не было!

Ольга взяла с кресла плед и закуталась в теплую ткань. Хотелось спрятать свое тело, отгородиться от этого срама. Но, выйдя из комнаты, она вновь почувствовала нечто странное. Голова кружилась. Чтобы не упасть, схватилась рукой за висящий на стене подсвечник и еще одно воспоминание: резкое, болезненное. Свеча, муж! Ольга вдруг почувствовала жуткую боль, пронзившую ее внутри. Нет, этого не было!

Она сосредоточилась и попыталась увидеть того, кто смотрит сверху на ее маленький мир. Конечно, Ольга узнала это лицо. Костя. Он начал свою мерзкую игру, но ей и в страшном сне не могло привидеться, до какой степени жестокости и цинизма может дойти новый наследник Константиновских. Ну что ж. Это не в первый раз. Его она тоже сможет остановить.

Вернувшись к себе в комнату, Ольга села за стол. Нет, ничего плохого делать она не будет. Пока не будет. Сначала по-хорошему. Может, написать ему? Да, пожалуй, с этого и стоит начать.

Слова родились сами:

«Почему ты мучаешь меня? Я просто хочу жить в моем маленьком мире. Пожалуйста, оставь меня в покое».

Костя сидел в машине на парковке торгового центра возле метро Саларьево. Было еще утро, поэтому ему с трудом, но удалось найти место. Кристина жила на западе Москвы, но оба решили, что лучше не тратить время на пробки, и до ближайшей к Киевскому шоссе станции она добиралась на подземке. За те семь лет, что Кристина жила с мужем в муравейнике в новом микрорайоне, Костя ни разу не был у нее в гостях. Даже во двор не заезжал, чтобы никто из тысячи соседей не увидел (как будто кому-то было до них дело). Поэтому практически всегда они встречались возле одной из станций метро. Кристина почти всегда опаздывала, так что Костя даже не пытался приехать вовремя. Он знал, что 9:00 для его подруги – это минимум 9:15. Плохая привычка для преподавателя, зато студентам было удобно.

– Извини, я чуток опоздала.

Дверца Костиного «БМВ» резко открылась, и на соседнее кресло плюхнулась Кристина. Плюхнулась – именно это слово пронеслось в голове у Кости. Кристина всегда отличалась какой-то неуловимой неуклюжестью. Причем не той, что раздражает, а довольно милой. Хотя, может, она ему просто нравилась как человек и поэтому он спокойно относился к ее недостаткам.

– Ты бы очень меня удивила, если бы пришла вовремя. Привет! – Костя улыбнулся и чмокнул Кристину в щеку. Чуть отведя взгляд, он беззастенчиво стал рассматривать подругу.

Давно не виделись, с января. Уже больше полугода прошло. Странно, но последние несколько лет ему казалось, что с каждой их редкой встречей она хорошеет. Вроде бы и прическа та же: темные волосы до плеч, сейчас небрежно распущенные, но почти всегда заколотые крабом во время чтения лекций. Округлое лицо и чуть раскосые глаза, выдававшие в ней примесь азиатской крови. Плотное тело, затянутое в шорты до середины бедра и летнюю кофточку с довольно глубоким вырезом, подчеркивающим грудь четвертого размера.

Ему нравились девушки такого типажа – с формами, «чтоб было за что подержаться». Чаще всего это были блондинки, как кузина Софи, секс с которой еще не заменился более свежей картинкой. Кристина стала здесь, скорее, исключением. Как говорила одна из его девушек – психолог: проблема в голове. Как бы он ни пытался переключаться на высоких стройных моделей, в подсознании сидел другой образ: он хотел девушку, похожую на мать. Тогда почему полненькие? Элен всегда была худышкой, хоть и вправду светловолосой и невысокой. Психолог пожимала плечами и переводила тему разговора.

– Что-то не так? – напряглась Кристина, заметив, как скривилось лицо Кости при воспоминании о матери.

– Ты стала выглядеть симпатичнее, чем на аватарке в ватсапе, – только и смог ответить он.

Девушка рассмеялась:

– Какой спорный комплимент.

– Не, я серьезно. – Костя наконец завел машину и снова посмотрел на Кристину.

На этот раз взгляд задержался на серьгах: белое золото ярко выделялось на фоне черных волос. Кристина это заметила и неосознанно дотронулась рукой до уха. Крупная золотая капля с сапфиром в центре, окруженная россыпью мелких бриллиантов, засверкала от мимолетного движения. Сегодня, как и всегда, Кристина, собираясь на встречу, надела его подарок. Костя поневоле поймал себя на мысли: «Мое». Сколько бы лет ни прошло с последнего секса, сколько бы штампов в паспорте ни стояло, эта женщина навсегда его.

– Ну, спасибо, – с улыбкой произнесла Кристина, ничего не сказав про серьги. – Хотела бы ответить тебе тем же, но, несмотря на загар, ты выглядишь немного уставшим.

Костя усмехнулся и начал выезжать с парковки:

– Ты, как всегда, честна. Никак не могу выспаться. Загорелся идеей и много пишу, причем в основном по ночам.

– Добавляешь в дедовскую историю садомазо?

– Ага, кую, – Костя выделил это слово, – железо, пока горячо.

– Дашь почитать в дороге?

– А поговорить? – Костя изобразил детскую обиду в голосе.

– Точно! – Кристина рассмеялась. – Ладно, давай я для начала задам тебе кучу вопросов, и ты расскажешь мне обо всем, что тревожит тонкую писательскую натуру.

Костя улыбнулся. Как же ему иногда не хватало этих ироничных разговоров, легких издевок. Она всегда очень откровенно отзывалась о его творчестве и о нем самом. Да, иной раз он обижался, но всегда в итоге принимал ее критику и пытался исправиться.

– Так зачем мы в ваше родовое имение собрались?

– Хотел кое-какие документы поискать, пока мать в отъезде. У нее сегодня встреча со спонсором в Калуге, так что покопаюсь без нее.

– В чем покопаешься?

Костя рассказал Кристине про рукопись и добавил:

– Я вчера встречался с Аней Васильевой. Помнишь, училась на пару курсов старше?

– Да, помню. А с ней ты тоже спал? – Кристина бросила на Костю испытывающий взгляд, но улыбка на ее лице говорила, что она пытается шутить.

– Да при чем тут это? Вроде в институте не спал, хотя, что я, всех помню, по-твоему? – Костя подхватил игру и подмигнул Кристине. – В общем, сейчас точно не спал, просто поговорили. Она занимается анализом старых документов. Так вот, я оставил ей пару страниц, и Аня однозначно ответила, что даже бумага на этих вставках другая. Конечно, нужно время, чтобы проверить, но, скорее всего, новые страницы были написаны уже во Франции, бумага на российскую того времени не похожа. Хочу посмотреть в доме, вдруг среди дедовских вещей остались какие-нибудь черновики.

– Костя, не будь наивным! – воскликнула Кристина. – Да за полтора века каждую писульку твоего прапрадеда нашли и занесли в музейный реестр. Тем более, этим занималась твоя мама, а ты знаешь, насколько она скрупулезна во всем, что касается Михаила Константиновского. Неужели ты думаешь, что будет толк?

Костя кинул на Кристину недобрый взгляд.

– Вот почему ты любую мою идею воспринимаешь в штыки?

– Ну это же нелогично!

– А зачем тогда поехала?

Кристина вздохнула.

– Просто хорошая погода, хотелось выбраться за город. Вот и все.

– Ну вот и погуляешь по имению, пока я буду искать документы, – примирительно произнес Костя.

– Так и сделаю, – протяжно ответила Кристина и отвернулась к окну, смотря на мелькающие вокруг дороги сентябрьские пейзажи.

Они уже свернули на Киевское шоссе. Сто шестьдесят километров до Калуги, а потом еще немного в сторону Тулы. Троепольское – старинное имение, принадлежавшее семье Константиновских еще с восемнадцатого века. Место, где родился и жил его великий прапрадед. Откуда он бежал в восемнадцать и куда вернулся спустя пятнадцать лет. Это имение впоследствии Михаил Александрович выкупил у своего старшего брата, будучи уже профессором Московского университета и известным писателем. Там он проводил лето, свободное от лекций, пока накануне революции не уехал во Францию.

Судьба имения повторила историю многих подобных мест. Когда в начале девяностых Элен с маленьким Костей приехала в Россию с желанием восстановить память о прадеде и превратить усадьбу в музей, перед ней предстала печальная картина. Дом, переживший войну и успевший побыть при СССР базой отдыха, был полуразрушен, все более или менее ценные экспонаты растащили. Элен по крупицам, по блошиным рынкам и местным жителям собирала вещи, искала старые книги, дневники. В чем-то ей повезло. Были люди, которые еще помнили прадеда, гордились своим земляком и через поколения сохранили какие-то его вещи. Элен очень помогли и власти, довольные тем, что наследница писателя, француженка, вернулась в Россию и включилась в работу по устройству музея. Она будто бы и не замечала того, что творилось в стране. Ее вела главная любовь в ее жизни. Любовь к творчеству прадеда.

Сейчас, спустя без малого тридцать лет, дом-музей в Троепольском был одним из самых посещаемых писательских музеев-усадеб в стране. Элен стала его директором, а еще организовала и возглавила благотворительный фонд памяти прапрадеда, занимающийся поддержкой талантливой молодежи. Ее жизнь состояла из постоянных встреч со спонсорами, организации мероприятий для интеллигенции, ругани с подсобными рабочими, контроля за тем, чтобы все работало идеально. Ею восхищались, про нее писали в газетах, а потом и в интернете, и никто не думал, что чувствовал мальчик, которого она вырвала из семьи, из родной страны, оставила без отца, без друзей, без родни. Который пошел учиться в обычную сельскую школу в соседней деревне, плохо зная русский язык. Где дети смеялись над ним из-за неправильного произношения, где у него не было друзей и где он стал очередной проблемой для пожилой учительницы, уставшей от жизни и безденежья, едва успевавшей следить, чтобы дети не разнесли школу, и преподающей им лишь азы школьной программы. Зато Костя много читал – заняться в деревне больше было нечем.

Лишь после начальной школы Элен немного одумалась, и в пятый класс Костя поехал учиться в Калугу. Мать выбрала гимназию с гуманитарным уклоном. Там он хоть чуть-чуть смог адаптироваться и найти друзей. В классе две трети учащихся были девочки, которым симпатичный мальчик, забавно произносящий букву «р», показался очень милым. Так и сложилось, что у Кости с того времени появились друзья, а точнее, подруги. С ребятами отношения были прохладнее.

Учителя любили его и гордились тем, что у них в классе ученик из знаменитой семьи, да и талант его к написанию сочинений проявился уже в первый год перехода в гимназию. Костина фантазия, развитая несколькими годами одиночества и чтением огромного количества книг, не знала границ и легко выливалась на бумагу. Он даже стихи начал писать. Девочки их любили. Так в четырнадцать лет, провожая одноклассницу, он напросился в гости. Родителей дома не было. В тот день он повзрослел окончательно. В классе их стали называть парой, но Косте быстро наскучили встречи лишь с ней одной. К выпускному многие симпатичные девочки из его параллели перебывали у него в постели. А потом он благополучно поступил в университет и уехал в Москву, забыв об их существовании.

– Как прошли похороны? – вопрос Кристины выдернул Костю из воспоминаний.

Он поморщился:

– Да как они могут пройти? Послушали священника, повспоминали, какой хороший был человек. Опустили в землю, выпили, закусили и пошли делить наследство.

– Так и не узнал, почему он вдруг оставил права на книгу тебе?

– Не поверишь, – усмехнулся Костя. – Из злобы.

– Это как? – наморщила брови Кристина.

Костя коротко рассказал про письмо.

– Так что дедуля, считая, что книга приносит несчастья, оставил подарок нелюбимому внуку. Мне повезло.

– Думаешь, не стоит послушаться его совета? – с сомнением спросила Кристина. – И не трогать книгу. Ты и на переизданиях неплохо заработаешь.

– Кристин, ну ты-то не сходи с ума! Софи мне то же самое сказала. Все намекала на какие-то старинные легенды. И откуда в вас эти предрассудки? Вроде разумные люди.

При упоминании имени Софи Кристина чуть заметно напряглась. Костя уже пожалел, что сравнил их.

– Твоя кузина тоже была на похоронах? – спросила она, сверля его взглядом.

– Да, конечно.

– Одна?

Костя усмехнулся.

– Да, одна. Ее молодой человек не приехал. А почему тебя это интересует?

– Да так, просто. Вспомнилось, ты говорил, что ваши отношения как-то вышли за рамки родственных. Вот и интересно было, повторил ли ты успех.

В голосе Кристины вновь мелькнули язвительные нотки.

– Пусть это останется моим маленьким секретом, – улыбнулся Костя. Развивать тему не хотелось. Подсознательно он чувствовал, что Кристине это неприятно. – А у тебя дома как дела? Как муж, сын?

– Все хорошо, – пожала плечами Кристина. – Ваня в школе, муж на работе. Все так же, как и год, и два назад.

– Однако уехать со мной куда-нибудь ты уже давно не соглашалась, – решил он прощупать тему.

– Это никак не связано, – довольно резко ответила Кристина. – Я же сказала, что поехала, потому что хотела выбраться из города, пока погода теплая. Ну и поболтать с тобой.

– Хорошо, не буду приставать. Почитаешь книгу? – спросил Костя.

– Конечно, – сухо ответила Кристина.

Костя остановился на обочине и достал ноутбук из рюкзака. Открыл файл «Мертвая любовь» на гугл-диске и протянул Кристине.

– Можешь оставить комментарии, только не забудь подписать, что они от тебя.

– Доступ пока мне не откроешь? – спросила она.

– Не, там еще слишком много работы. Потом, когда закончу черновик. Пока просто можешь посмотреть файл. Я уже повыкидывал дедовский текст.

Кристина погрузилась в чтение, и дальше они ехали в тишине. Ее взгляд был очень задумчив, и даже если она и хотела что-то сказать, то решила, что лучше промолчать. Закончив читать, она отложила ноутбук на заднее сиденье и попробовала поспать или просто сделала вид, что отдыхает. Разговор не клеился, заметно было, что Кристина погрузилась в собственные мысли. Костя не стал ее расспрашивать о впечатлениях, еще успеется.

Почти в полном молчании они добрались до имения. Костя уже несколько месяцев не был там. Загородное поместье с садом, полями и даже небольшим лесом, доставшиеся его предку генералу как дар от императора за военные заслуги, в первые сентябрьские дни все еще сохраняло свою яркую зелень. Гостей музея встречал огромный цветник, разбитый перед главным зданием, бывшим когда-то господским домом. Рядом были восстановлены конюшня и несколько крестьянских изб.

Под свое жилище Элен оборудовала один из флигелей. Внутри одноэтажный дом с темно-коричневой крышей состоял из гостиной, двух спален, в одной из которых традиционно ночевал Костя, и небольшого кабинета. Кристине говорить про это не хотелось, но первым делом, пока матери не было, Костя собирался посмотреть именно кабинет. Он знал, что Элен хранила там дедовские вещи, которые считала слишком личными и не хотела выставлять в музее.

Подъехав к шлагбауму, Костя опустил стекло и махнул рукой сторожу, чтобы тот открыл проезд. Машины туристов на территорию не пропускали, но Костин белый «БМВ» здесь хорошо знали.

– Мама не приехала? – спросил Костя у охранника.

– Нет, вроде к вечеру обещала вернуться.

– Отлично! Спасибо! – Костя проехал под шлагбаумом и направился к домику.

Припарковавшись перед входом во флигель, он спросил у Кристины:

– Ну что, пойдешь гулять?

– Ну, если я тебе не нужна, то да, – немного удивленно ответила Кристина, видимо, не ожидая, что Костя покинет ее так быстро.

– Хочу сначала сделать свои дела. Напишу тебе, как закончу. И потом можем пообедать.

– Конечно, – ответила Кристина.

Костя выскочил из машины первым, чтобы открыть ей дверцу. Он знал, что Кристина любит подобные знаки внимания. Она оперлась на его ладонь, но быстро убрала, будто боясь, что прикосновение окажется слишком долгим. Их взгляды встретились, и Костя тихо сказал:

– Спасибо, что поехала со мной.

В кабинете все было по-старому. Костя при его росте в 187 сантиметров всегда чувствовал себя тут немного неуютно. Низкий потолок будто давил сверху. Элен же нравилась компактность. Она всегда говорила, что чувствует себя в прошлом, находясь в стенах, возведенных в девятнадцатом веке. А в прошлом ей жилось бы лучше, чем сейчас.

Костя огляделся: ничего не поменялось с его последнего приезда. Огромный книжный шкаф, картина с зимним пейзажем Троепольского девятнадцатого века на стене (похожая летняя была и в музее, но эту мать оставила себе), простые светлые обои с рисунком под мятую бумагу и почти плоская люстра. На недорогом письменном столе – стационарный компьютер с большим монитором и изогнутой клавиатурой. Костя любил и сам поработать на нем вечерами, когда приезжал в имение. Две тумбочки с внутренней и внешней сторон стола, по три ящика в каждой. Все просто: Элен всегда была неприхотлива в быту. Из изысков – два старинных пистолета над входом. Почти всю небольшую коллекцию оружия, которую ей удалось разыскать, Элен отдала музею, но два оставила себе: говорила, что они подходят по стилю и сообщают посетителям (а в девяностые это было актуально), что хозяйка настроена серьезно. Элен даже уроки стрельбы в то время брала и была довольно успешна.

Костя глазами пробежался по корешкам книг. В шкафу вместе с русской и французской классикой стояли разные энциклопедии и научные труды, в том числе много литературы, посвященной музеям мира и жизнеописаниям известных писателей. Элен уже несколько лет работала над биографией прадеда, но пока, насколько знал Костя, закончить книгу ей так и не удалось. При всем своем рвении и любви к литературе его мать писала очень плохо, причем что на русском, что на французском. Ее статьи были весьма корявыми, и лишь хороший редактор позволял привести их в читабельный вид.

Костя не раз предлагал ей сделать книгу вместе, но она отказывалась, говоря, что он напишет примитивную беллетристику, а у нее серьезный научный труд. Костя пожимал плечами, вообще временами не понимая, что интересного в этой биографии можно найти. Жизнь прапрадеда лет до тридцати пяти была подробно описана в «Любви бессмертной», а дальше он лишь писал книги (довольно популярные по тем временам, но явно не сравнимые по глубине с творчеством Толстого и Достоевского) и преподавал в университете. Даже отъезд во Францию его был не побегом, а спокойно спланированным действием. Ну а про любовь с прапрабабкой-студенткой на тридцать пять лет моложе мать точно нормально не смогла бы написать, стыдно. Вот он бы разошелся.

В книжном шкафу Костя не увидел ничего интересного. Надо было посмотреть ящики тумбочек. Он открыл самый первый: какие-то документы, договоры, все по музейным делам. Во втором и третьем то же самое. Посмотрел другую тумбочку. Верхний ящик: канцтовары, таблетки обезболивающего, пара файлов с распечатками с какого-то тренинга – ерунда. Интересно: где же материалы для ее работы? Неужели в самом музее? И тут он замер. Сзади за завалом из скоб от степлера и карандашей лежала его книга. Четвертый роман «В лесной тиши», первое французское издание. Он открыл страницы: да, то самое, с его подписью, тоже на французском: «Маме, которая всегда верила в меня». Он вспомнил, как Элен смутилась, когда Костя его подарил. Потом, конечно, улыбнулась, но подпись ее задела. Как задевает человека, когда под видом правды ему откровенно врут. Причем и говорящий, и слушающий знают, что это ложь, но продолжают делать вид, что все по-настоящему. Он ведь точно знал: мать никогда в него не верила. Костя положил книгу обратно: интересно, зачем Элен ее хранит? Он думал, что уже выкинула. Может, перечитывает на досуге? Да нет, конечно. Как в голову такое могло прийти?

Костя открыл второй ящик: тепло, даже горячо. Внутри лежала большая папка с кучей вставленных файлов, и они точно имели отношение к его прапрадеду. Костя быстро пробежал глазами: какие-то старые газетные вырезки, выписки из домовых книг, документы советского образца и вот еще что-то на французском. Да, эту папку стоило изучить внимательнее. Костя положил ее на стол, но сначала решил заглянуть в нижний ящик. Однако, к его удивлению, тот оказался заперт. Костя подергал за ручку, но нет. Нужно было либо найти ключ, либо взламывать.

Костя быстро оглядел стол, подставку под канцтовары, еще раз открыл и закрыл все ящики: маленького ключика, который мог подойти к замку, нигде не было. Любопытство взыграло. Костя выскочил из дому и направился к машине. В багажнике лежал ящик с инструментами, который наверняка мог бы ему помочь. Погода начала портиться, небо затягивалось тучами, намекая на скорый дождь. Костя открыл машину, но звук другого автомобиля не дал ему закончить начатое. «Неужели?» Да, к дому подъезжала серебристая «Тойота» Элен. Костя быстро отошел от своей машины, порадовавшись, что мать не застала его за взломом ящика. Это было бы неприятно.

Элен вышла из машины. Сразу было заметно, что она с деловой встречи. Привычные джинсы сменились на аккуратный костюм с юбкой и тонким летним пиджаком с короткими рукавами, чуть мешковато сидевшем на ее худощавом теле.

– Ты что здесь делаешь? – с удивлением спросила Элен, подойдя к сыну.

– Ну вот, ни поздороваться, ни порадоваться моему приезду. – Костя изобразил расстроенное лицо. – Может, захотел повидаться.

– Странно, ты обычно не приезжаешь без предупреждения. Тем более, я говорила, что весь день буду в Калуге, просто встреча отменилась. Значит, явно ехал не ко мне.

– Ну, я не один, – будто смущенно сказал Костя. – Погода хорошая. Была, по крайней мере, – Костя задрал голову и посмотрел на тучи, параллельно придумывая отмазку. – Кристину привез. Она была не в настроении, что-то дома случилось. Ну и решили погулять немного за городом.

– Костя, ты знаешь, я Кристину очень люблю, но ваших отношений не понимаю, – возмутилась Элен. – Она же замужем!

– Мама, мы просто друзья. Между нами уже много лет ничего нет. А друзья помогают друг другу.

– А где же сама Кристина? – Элен демонстративно посмотрела по сторонам.

– Пошла прогуляться к реке. У меня в дороге как-то резко живот прихватило, решил зайти домой. Ну, сама понимаешь.

– А сейчас зачем в машину? – с подозрением спросила Элен.

– В аптечку хотел залезть, за но-шпой, но ее там не оказалось.

– Пойдем, я тебе дам.

Костя выдохнул, радуясь, что все обошлось. Пока они возвращались к дому, он быстро набрал сообщение Кристине с просьбой прийти.

– Мам, ты только Кристину не расспрашивай, зачем она сюда приехала. Ей неудобно будет.

– Конечно, не волнуйся.

Вместе они прошли на кухню, где Элен обычно хранила лекарства.

– Надо же, кончились, – произнесла она, посмотрев аптечку. – Сейчас в кабинете гляну.

– Да не надо, мне уже лучше, – Костя хотел ее остановить, но Элен уже повернула ручку двери.

На долю секунды воцарилась пауза. Элен увидела, а Костя вспомнил. Папка с документами из среднего ящика осталась лежать на столе. Медленно мать повернулась к нему: лицо побледнело и исказилось злостью.

– Что это?

– Твой кабинет, – Костя попытался сохранить невозмутимость.

– Что это на столе?

– Не знаю. Это же твой кабинет.

Губы Элен, густо накрашенные темно-бордовой помадой, скривились, так что морщины стали видны очень явственно.

– Ты рылся у меня в кабинете?

– Нет, – спокойно ответил Костя.

– Ты специально приехал, когда меня нет, чтобы рыться в моем кабинете? – вспышка начиналась. Одна из тех, что пугали Костю еще в детстве.

– Нет! – уже резче ответил он.

– Зачем ты врешь? Зачем ты опять врешь? Рассказывай! – истерика в голосе.

– А то что? – в Косте тоже начала просыпаться злость. – Полицию вызовешь? Это же так ударит по твоему образу идеальной дамы. Вижу заголовки: директор музея обвинила сына в воровстве.

– Костя, прекрати! Просто объясни мне, что ты здесь искал.

– Я ничего здесь не искал! – он решил, что нападение – лучшая защита. – Ты сама, наверняка, забыла убрать папку в стол, а теперь обвиняешь меня.

– А откуда ты вообще знаешь, что она должна быть в столе?

– А где еще? Мама, ну правда, не сходи с ума, – Костя попытался ее успокоить. – Я вообще не заходил в твой кабинет. Зачем?

Элен опустилась на кресло, обхватила голову руками и быстро заговорила.

– Я знаю, что ты мне врешь. Ты опять врешь! Тебе что-то нужно, еще что-то разрушить, и ты врываешься в мой дом, пытаешься это найти. Для чего? Чтобы снова замарать все в грязи? Ты по-другому не можешь, ты постоянно все пачкаешь, – ее голос из тихого становился все громче и злее. – Как в семь лет, когда писался в постель, а я должна была за тобой убирать ночью.

Ярость внутри вспыхнула и заполнила собой все.

– А почему? – закричал Костя. – Почему? Потому что ты приволокла меня в эту дыру, где мне даже поговорить было не с кем! Да то, что я не остался психом на всю жизнь, только моя заслуга. Ты сделала все, чтобы из нормального человека, которым я мог быть во Франции, превратить меня в слабоумного!

– Да лучше б я тебя не рожала! – Элен вновь вскочила со стула. – Неженка! Сколько пришлось пережить твоему прапрадеду! И какие великие книги он писал. А ты! Только всю дрянь вытягиваешь из людей!

Костя зло рассмеялся:

– Да ты мне просто завидуешь! Наследница великого писателя: ты двух слов связать на бумаге не можешь!

Элен схватила стоящую на столе тяжелую декоративную подставку для канцтоваров и швырнула ее в сына. Она попала ниже короткого рукава футболки. Острый угол больно поранил кожу. Выступила кровь. Костя с ненавистью посмотрел на мать и, ни слова не говоря, выбежал на улицу. На крыльце он чуть не столкнулся с Кристиной.

– Поехали, – резко сказал он, и, схватив девушку за руку, повел к машине. – Нам здесь больше делать нечего.

Кристина молча забралась в «БМВ». Это было одно из качеств, которое Костя в ней ценил: знать, когда вопросы нужно оставить при себе и просто сделать то, что говорят.

Ничего не объясняя, Костя быстро выехал с территории усадьбы на проселочную дорогу. Дождь уже начался и становился все сильнее. Дворники работали непрерывно, чтобы водителю было хоть что-то видно. Рука болела, но злости было еще больше. «Почему? Почему так?» – билось в голове у Кости. Почему у него такая мать? За что она его ненавидит? Сколько бы он ни старался, чего бы ни добился в жизни, он всегда будет плохим. Да, возможно, сегодня он и неправ, и у нее есть повод злиться. Но, если бы она разговаривала нормально, если бы она вообще была нормальной, он мог просто рассказать ей, что нужна помощь. Что обнаружил в рукописи нечто необычное и хотел поискать в имении черновики романа, про которые раньше не слышал. Может, даже и искать бы ничего не пришлось, просто спросил у нее как у нормальной матери. Да даже как у директора музея! Но нет, любой его вопрос на тему прапрадеда всегда воспринимался как осквернение святого. Вот и сейчас, сколько же злобы было в ней! Разве можно так ненавидеть сына?

Косте хотелось поскорее уехать, но фура впереди еле тащилась. Быстро нажав на газ, он выскочил на встречную полосу. Крик Кристины раздался, когда Костя и сам уже заметил вылетевшую из-за стены дождя машину, ехавшую по встречке. Костя быстро повернул руль влево, уходя от лобового столкновения. «БМВ» вынесло на скользкую грунтовую обочину и закрутило. Удар! Ремень впился в грудную клетку. Подушка безопасности и нечем дышать. Все остановилось.

– Костя! – голос Кристины словно сквозь слой ваты, а точнее, подушки. – Ты жив?

Хотелось молчать, но нельзя.

– Жив.

Кое-как выпутавшись из подушки безопасности, Костя выбрался из машины и помог Кристине. Очень болели рука и грудь.

– Ты как? – спросил он, съежившись под холодным дождем. Никаких сильных повреждений у его спутницы не было видно.

– Жива. Плечо больно, но вроде ничего страшного, – Кристина старалась сохранять спокойствие.

В груди защемило, и Костя крепко-крепко обнял ее, будто пытаясь обрести хоть какую-то опору в этом мире. Она ответила тем же. Дождь лил на голову, а Кристина стояла рядом и становилось тепло. Просто тепло от осознания, что он сейчас не один, а именно с ней.

– У тебя ничего не сломано? – Кристина вдруг чуть отстранилась, будто почувствовав стыд, что не спросила, как он.

– Нет, не волнуйся, скорее всего, просто ушибы.

Костя посмотрел в ее испуганные глаза и почувствовал, что она очень сильно взволнована. Он продолжал держать ее за плечи, чуть обнимая. По лицу Кристины стекали капли дождя, смешиваясь со слезами, которых она так и не смогла сдержать. Ему захотелось прикоснуться губами к уголку ее глаз, чтобы узнать, какие на вкус эти капли. Соленые ли они как слезы или это лишь пресные струи дождя.

– Что же нам делать? – спросила Кристина, глядя ему в глаза.

– Вызывать ГИБДД.

– Но, Костя, зачем же ты в такой ливень пошел на обгон? – воскликнула она.

Теперь оправдываться. Почему она испортила момент? Нет, все же лучше бы ее сейчас не было рядом. Он отстранился от Кристины и посмотрел на машину, в заднюю боковую дверцу которой впечаталось дерево.

– Прости, – тихо произнес он. – Разметка позволяла, я не думал, что будут проблемы. А тут из-за пригорка эта машина. Обочина скользкая и закрутило. Если б влетели в дерево передом, а не задом, все могло быть намного печальнее.

Гаишники приехали довольно быстро, хоть в чем-то повезло. Страховка должна была покрыть расходы, правда, придется потратить время на оформление. Но вот ехать на машине дальше было невозможно, пришлось вызывать эвакуатор. Пока ждали, Кристина попыталась расспросить о том, что произошло, но Костя отнекивался. Сказал, что поругался с матерью, потому что она увидела, что он смотрел ее документы без спроса. Кристина как всегда задала правильный вопрос: «А как бы ты отреагировал, если увидел, что она роется в твоих вещах?» Костя хотел ответить что-нибудь резкое, типа что она все равно не имела права так с ним разговаривать, но вдруг осознал, что Кристина права. Он и сам бы вышел из себя. От этого стало еще противнее. Может, и вправду стоило просто спросить Элен про черновики? И другая мысль: да какая вообще разница, что там в черновиках? Он пишет свою историю. При чем тут прапрадед вообще? Ну, писал, переписывал – он же автор. Если бы все это не в момент смерти деда произошло, Костя бы и внимания не обратил. А тут захотелось доказать, что и великому писателю было что скрывать. Вот из-за чего на самом деле. Хотя скрывать, наверняка, было нечего. Но как же тошно от этого идеального образа, в который родственники его макали головой, будто бандиты из девяностых в таз с водой, так что невозможно становилось дышать.

Делиться мыслями с Кристиной он не стал. Она и так знала, что с Элен он не в лучших отношениях. За много лет знакомства Косте лишь пару раз не хватало терпения, и он вываливал на Кристину подробности их с матерью ссор. Но сейчас ситуация и яйца выеденного не стоила. Эта история просто показала, что старые проблемы никуда не делись, а с оставленным ему наследством лишь усугубились.

Эвакуатор, чей номер телефона подсказали гаишники, приехал быстро. В тишине Костя с Кристиной сели в кабину рядом с пожилым дядькой, который отвез их в автосервис в Калуге. Кристина по большей части молчала, погрузившись в свои мысли. Костя по дороге созвонился со страховой и объяснил ситуацию. Отправил акт, составленный гаишниками, и получил разрешение на первичный ремонт в самой Калуге. На часах было почти четыре, когда мастер в автосервисе сказал, что машину смогут подлатать так, чтобы на ней можно было доехать до Москвы, только завтра.

– Мне придется остаться в Калуге, – сказал Костя Кристине, которая как верный помощник все это время ходила за ним по пятам. Он четко видел, что она о чем-то очень напряженно думает, но спрашивать не стал, и своих проблем хватало. – Давай я вызову тебе такси?

– Дорого же обойдется, да и не хочется с каким-то незнакомцем ехать, – скривилась Кристина. – Давай лучше на поезде.

Она залезла в интернет и посмотрела расписание.

– Ох, без десяти четыре. Ближайший поезд через пятнадцать минут, мы уже не успеем, а следующий только в девять вечера. Придется сказать мужу, что я опоздала и задерживаюсь.

– Может, все же такси? Или автобус, в крайнем случае? Мне не хочется, чтобы у тебя возникли проблемы, – с заботой произнес Костя.

– Не волнуйся. Я предупредила, что на весь день уехала на мероприятие в Ясной Поляне. Мы вполне можем задержаться по той же банальной причине – пробка или поломка автобуса. Так что все в порядке. Или, возможно, ты хочешь от меня избавиться? – вдруг настороженно спросила Кристина.

– Нет, конечно. С удовольствием проведу еще несколько часов с тобой. Давай куплю тебе билет на девятичасовой поезд и пойдем где-нибудь перекусим.

– Как в старые добрые времена? – вдруг с улыбкой спросила она, впервые за день чуть расслабившись.

– Как в старые добрые времена.

Костя уже понимал, чем все закончится. Ему хотелось, и он видел, что хочется и ей. Будто сегодняшняя авария сломала стену, которую они старательно столько лет возводили. Кристина написала мужу, что задержится, даже не стала звонить. Они пообедали в ресторанчике в центре, оба выпили. Костя чуть больше, Кристина немного, сказав, что до приезда домой все должно выветриться.

На часах было шесть вечера, когда он оплачивал счет, а на улице все еще шел дождь. Уже не такой сильный, но погода для прогулок явно не подходила. Костя позвонил в гостиницу и забронировал номер. В ту самую, где десять лет назад останавливался с Кристиной.

– Я, наверное, поеду отдыхать. Устал очень, – произнес Костя и после короткой паузы добавил. – Ты со мной?

– Ну, могу составить компанию, – чуть неуверенно сказала она. – Это лучше, чем сидеть на вокзале.

– Спасибо, – улыбнулся Костя.

Сколько было таких разговоров за его жизнь. И почему даже с Кристиной нужно вести подобные игры? Неловкость на ресепшн, отведенные взгляды, чтобы лишний раз не пересекаться. Будто случайные касания в лифте. Маленький, но уютный номер. Костя сбросил кроссовки и прямо в одежде рухнул на кровать. Безумно хотелось заснуть и грезами закрыть этот ужасный сегодняшний день. Но Кристина была рядом, и он понимал, что не просто так, хотя и был уверен, что она не сделает первого движения. Они реально могли вдвоем наедине просто долго разговаривать, уже проходили. Но не сегодня. Он не мог понять, но что-то изменилось.

– О чем думаешь? – спросил Костя, открыв глаза и увидев, что Кристина присела на кровать, облокотившись на вторую подушку, и пристально смотрит на него.

– Об аварии.

– Ну что ты. Все же закончилось хорошо. Вроде даже синяков особо нет, только с машиной разобраться. – Он протянул руку, чтобы приобнять Кристину и получилось, что притянул к себе.

Она легла на соседнюю подушку, положив свою руку на его плечо. Прикосновение голой кожи оказалось очень мягким и приятным. Костя неосознанно погладил ее по руке, она ответила тем же. Оба замерли.

– В ту долю секунды, когда я увидела машину на встречке, у меня мелькнуло в голове: неужели конец? – вдруг произнесла Кристина. – Неужели в жизни больше ничего не будет?

– И о чем ты подумала? Чего бы тебе не хватало? – спросил Костя, продолжая нежно поглаживать ее.

– Что не увижу, как сын повзрослеет. И…

– Что и?

– И что я рада встретить этот момент с тобой.

– Но ведь я был бы виноват!

– Мне некогда было об этом жалеть. Все бы закончилось. Но сегодняшнее утро, когда мы ехали в усадьбу и болтали, а потом и просто молчали – мне было очень хорошо, – голос становился все более возбужденным. – Мне давно не было так спокойно и хорошо. Будто вновь двадцать лет, свобода и никаких обязательств.

Костя увидел, что на глазах у Кристины выступили слезы. Она смахнула их, и в этот момент Костя придвинулся ближе и поднес ее руку к своим губам. Кончиком языка дотронулся до пальца, на котором еще осталась слезинка, и ощутил соленый вкус. Он вспомнил, как они вместе стояли сегодня под дождем, и почувствовал, что безумно ее хочет.

– Я думал, ты счастлива, – прошептал Костя, приблизившись почти вплотную к ее лицу. Кристина вдруг заплакала еще сильнее и легла к нему на плечо. Он нежно обнимал и гладил по спине, чувствуя, как футболка становится мокрой от слез.

– А если бы меня вдруг сегодня не стало! Что я могла бы вспомнить за последние десять лет? – произнесла Кристина, подняв голову и посмотрев ему в глаза. Все было так очевидно. Костя знал уже точно, что она не оттолкнет.

Губы рядом с его губами, он чувствует их мягкость, пытается раскрыть своим языком. Она поддается, но потом резко обрывает и говорит: «Нет». Слишком слабое «нет». Костя все это знает, не в первый раз. Желание становится невыносимым. Она рядом. «Нет!» Но он не хочет останавливаться, и она сдается. Футболка летит вниз. Ее грудь стала больше, но слишком мягкая, потеряла упругость. Неважно. Все равно приятно. Трусики тоже падают на пол. Мелкие волосы внизу, непривычно: его девушки всегда с эпиляцией. Но разве важно? Это она, Кристина. И она нужна ему сейчас такая, именно такая.

Костя целует ее шею, грудь, она закапывается пальцами в его волосы. Их ладони смыкаются, и внизу тоже уже не осталось преград. Он внутри, и все так естественно. Нет, не животная страсть, нежность. Костя отпускает ее ладони, и Кристина начинает ласкать его спину, пальцы скользят по коже, едва касаясь. Она вся такая мягкая и уютная. Она сливается для него с образом постели, дома, тепла. Того, чего нет в его холостяцкой квартире в Москве. Ему хочется быть в ней подольше и никуда не торопиться, но усталость берет свое. В последний момент он успевает выскользнуть и разбрызгивает сперму по ее животу. Кристина лежит на спине и испуганно смотрит на него. Она кажется прекрасной, и его семя на ее коже – очередной символ победы. Будто сделал отметку: мое. Но она быстро убегает в ванную, стыдно. Закрывает за собой дверь на защелку, возвращается уже в трусах и лифчике.

Они ложатся вместе на постель и обнимаются в тишине. Говорить ничего не хочется. Костя плавно проваливается в сон. Но вскоре она будит его, пытаясь выбраться. Сказка закончилась, Золушке пора уезжать с бала. Они целуются на прощание, никак не обсуждая произошедшее. Время – половина девятого, Костя вызывает такси на вокзал, просит написать сообщение, что она села в поезд. Закрывает дверь. Скорее всего, завтра он пожалеет о произошедшем, но не сейчас. Сейчас просто хорошо и хочется спать. Он ложится на постель, вспоминая неторопливые ласки и мягкое тело Кристины, и вновь засыпает.

Просыпается в темноте. Уже утро? Нет, всего двенадцать ночи. А ощущение, будто выспался. Мигает телефон, несколько сообщений от Кристины. «Я в поезде», «С тобой все в порядке?», «Я подъезжаю к Москве, напиши, как прочитаешь, я волнуюсь». Он отвечает: «Извини, задремал. Хорошо, что ты уже приехала. Спокойной ночи!». Через минуту ответ: «Спокойной ночи!»

Спать больше не хочется, отдохнул. Прилив энергии: надо писать. Что-то яркое и сексуальное, нельзя упускать момент. Он включает ноутбук, заходит на гугл-диск, но видит первым не свой роман, а новый файл с заголовком «письмо». Открывает и ничего не понимает. Две строчки:

«Почему ты мучаешь меня? Я просто хочу жить в моем маленьком мире. Пожалуйста, оставь меня в покое».

Она лежала в постели. В воспоминаниях боль. Ее прижимают лицом к кровати, чужие грубые руки стискивают тело, она почти задыхается, пытаясь кричать. А кто-то сзади насилует ее, разрывая все внутри. Тяжелая ладонь со всей силы опускается на ее ягодицы, то с одной стороны, то с другой. И ей кажется, что в темноте она видит его. Как он смотрит со стороны с листом бумаги и смеется. Смеется, унижая ее и продолжая писать. Ее мир кончился. В прошлом ее господином был муж. Она помнила его другим. Да, старым, да, его прикосновения были неприятны, но он не делал с ней ничего того, что несет в себе ее память сейчас. Это все игрушки, игрушки нового хозяина.

Когда-то она хотела одного – покоя. И Миша сделал ей такой подарок, создав тот мир, которого не было в жизни. Оставил возможность жить в веках, гулять по саду с цветущими деревьями и вспоминать их юные встречи. Она была счастлива в этом мире, не думая ни о чем плохом. Наверное, это рай. Он такой. И ее создатель подарил ей подобное счастье. Но его нет уже много лет. Ольга почувствовала, что все изменилось. Тогда, более полувека назад, тоже начали появляться воспоминания, которых она не хотела. Она сопротивлялась. Она сказала: уходи. Не лезь в мой мир, будет плохо. Он не поверил, и она сделала так, что стало плохо. Вот и его внук пока отступать не хочет.

Первую просьбу Костя не услышал, не поверил, как и его дед. Продолжил писать эти ужасные вещи. Ну что ж, придется еще раз сказать, что пора остановиться.

«Я Ольга. Ты знаешь меня. И ты разрушаешь мою жизнь. Твой прапрадед подарил мне покой, которого не суждено было испытать в обычном мире. Его любовь ко мне создала вечность, в которой я живу, пока есть люди, что читают книгу. Зачем ты уничтожаешь меня? Делаешь меня другой? Я не хочу этого. Я не хочу грязи и боли, которые ты оставляешь мне в воспоминаниях. Я не хочу помнить и знать, что кто-то мог творить со мной подобное в прошлом. Я прошу тебя – остановись. Иначе хуже будет тебе».

Скриншот горел картинкой в чате ватсапа. Кристина ответила:

– Это шутка?

– Нет, не шутка. Кто-то хозяйничает у меня в гугл-док.

– Но кто?

Костя замер на секунду, вспомнив, что, получив первое короткое сообщение, сразу же подумал на Кристину. Однако он проверил историю и увидел, что файл был создан с его аккаунта. Костя тут же сменил пароль, который считал весьма надежным и регистрировал на большинстве сайтов, на другой, которым пользовался в очень редких случаях. Но файл появился вновь, теперь уже с другим текстом. Запрос в поисковике о том, как можно узнать пароль от гугл-диска, дал лишь ответ, что это сделать невозможно. Если пароль забыт, его меняют. Значит, вариант, что Кристина как-то его подсмотрела, пока они ехали в Калугу, отпадал. С одной стороны, Костя был рад, что нет повода ее подозревать. Но с другой – не на шутку испугался. Само ощущение, что кто-то хозяйничает в его папках, было весьма неприятным. Костя всегда настороженно относился к тому, что считал своим, и сейчас чувствовал, будто его личное святилище осквернили. И если его защиту взломал какой-то хакер, то куда еще он мог залезть?

– Ты точно не имеешь к этому отношения? – все-таки решился задать вопрос Костя.

– Что за бред??? – ответила Кристина, добавив в конце сообщения гневный смайлик.

И зачем спросил, неужели бы призналась? Только поссорятся.

– Извини, но все так совпало. У тебя в руках был ноутбук. Я просто не знаю, какие могут быть варианты… Весь в сомнениях.

– Ты посмотрел, откуда выполнялся вход?

– Да, он создан с моего аккаунта и среди устройств, с которых заходили на диск, ничего нового не появилось.

Повисла пауза.

– Ты меня очень обижаешь такими подозрениями. Может, тебе стоит скопировать файлы на ноутбук или флешку и завести новую учетку?

– Да, наверное, так и сделаю. Перенесу все в icloud и поработаю в ворде. У Apple защита должна быть понадежнее.

– Попробуй. И не сходи с ума. А уж тем более не обвиняй меня. Может, кто-то из сумасшедших поклонниц взломал доступы и тебя достает. В новостях мелькнуло, что ты теперь обладаешь правами на книгу и будешь писать сценарий для DVG, поэтому жди хейтеров.

– Однако очень неприятно осознавать, что кто-то смог проникнуть в мой компьютер.

– Само собой.

Снова повисла пауза. Костя думал, что, наверное, надо что-то написать, но не знал что. Он вообще повел себя с Кристиной как-то неправильно. История с письмом выбила его из колеи, затмив и аварию, и ссору с матерью, и секс в калужской гостинице. Тем же вечером, увидев первый файл, он написал в нем: «Что это за шутки? Кто ты? Я подам на тебя в суд за вторжение в частную жизнь». Он несколько раз потом заходил в «Письмо», но ответа не было. Тогда он просто его удалил.

Когда Костя вернулся в Москву на отремонтированной машине, то снова начал писать книгу. Вся его накопившаяся энергия обрушилась на юную героиню. В его воображении граф еще более садистски насиловал и избивал Оленьку, возбуждаясь ее болью, не обошлось и без анального секса. Сцена получилась жесткой. Потом, немного успокоившись, Костя решил, что это перебор, читательницы не любили откровенную порнографию. Но сцену пока оставил висеть отдельно, удалять не хотелось. Пригодится на будущее, к этой или другой книге.

Однако на следующее утро файл «Письмо» появился снова. Костя полдня не находил себе места, пока, наконец, не решился спросить Кристину. За что и получил. Теперь он выглядел идиотом и последней сволочью в ее глазах. Костя написал финальное «Извини, если я был неправ», вышел на кухню и налил себе коньяк.

Как же он устал, безумно устал от всего. Нервы сдавали. Костя давно не чувствовал себя таким беззащитным. Он не понимал, что происходит и почему это происходит с ним. Долгожданная встреча с представителями DVG, где они обсуждали условия покупки прав на экранизацию, не принесла никакой радости, хотя озвученная сумма была весьма привлекательной. А еще и на разработке сценария можно было заработать. Друг и агент Женя спрашивал, что случилось и почему бы им не пойти отметить успех? Костя ничего не сказал в ответ, боялся выглядеть глупо.

Вечером он все же решился и написал Кристине, отправив ей скриншот со второго письма. Если он неправ, то, наверное, она посчитала его подлецом, ожидая после проведенного вместе вечера чего угодно, но не обвинений. А может, напротив, была рада, что он ничего не говорит о произошедшем в Калуге – Костя попробовал себя в этом уверить. Они старые друзья, вспомнили прошлое, отвлеклись, не стоит на этом зацикливаться. Поэтому в разговоре этой темы он так и не коснулся. Меньше всего сейчас хотелось выяснять отношения еще и с ней.

А вот что нужно было сделать, так это скопировать рабочие файлы в эппловское облако и удалить гугл-док со всех устройств. Обычно Костя использовал этот сервис из-за офлайн-доступа, что было удобно в поездках. Но он сейчас в Москве и вряд ли найдет здесь место без интернета, поэтому поработает просто в ворде на макбуке, ничего страшного. Если даже смена пароля не помогла, то оставался только вариант, что ему установили шпионскую программу, найти которую может лишь профессионал. Но останавливаться в работе не хотелось. Костя открыл гугл-хром, зашел на страницу авторизации и чуть не разбил кулаком макбук. На экране горело: «Аккаунт недавно был удален».

Оленька тихо выскользнула из комнаты, где остался спать муж. В его имении у каждого из них была собственная спальня, но в отцовском флигеле пришлось довольствоваться общей постелью. Граф вновь не пощадил ее, даже в такой день, после похорон. Очередная ночь унижения и боли для нее и зверского удовольствия для него.

Оленька вышла в гостиную и зажгла свечу. На ней был лишь тонкий шелковый пеньюар, который изящно подчеркивал красивую фигуру, но обнажал синяки на руках, обычно скрытые длинными рукавами платьев. Мишенька скоро должен прийти. Она ждала заветного стука, чтобы впустить его. Лишь бы муж не проснулся: тогда легче будет все сделать. Мысли в голове: неужели она решится? Она, всегда мягкая, послушная, набожная. Оленька присела на кресло и почувствовала боль, ягодицы горели от ударов. «Там не видно», – говорил муж, посмеиваясь. И никому никогда не расскажешь. Она – товар, который отдали в залог успешной жизни братьев. Разве у нее может быть мнение?

Связи графа и его деньги, по мнению отца, должны были обеспечить ей безбедную жизнь, но что будет с ней в итоге? Никто и не представлял, что творится за закрытыми дверьми спальни. А даже если бы и представлял? Откуда она знает, что испытывала ее мать? Что творил отец? Откуда? Может, и там была такая же жизнь, но утром мама облачалась в платье, которое скрывало следы ударов, надевала улыбку и шла целовать в лоб своих детей, хотя ночью ее губы касались совсем других частей тела. Однако Оленьке так хотелось верить, что бывает по-другому.

Три стука в окошко. Один длинный, два коротких. Миша. Оленька потихоньку подошла к входной двери и отперла ее. Как же он был хорош, ее любимый человек! Она быстро обняла юношу и поцеловала в губы. Миша был будто растерян. Он все-таки еще такой ребенок. Оленька остро ощущала, как повзрослела за время, прошедшее с их летнего свидания. Он начал говорить о чем-то, но она приложила палец к его губам. Зачем слова? Не хотелось терять время. Она прекрасно знала, зачем устроила свидание. Ей безумно хотелось почувствовать, наконец, то, что должна чувствовать женщина рядом с любимым мужчиной. Ее тело очистится от ночных кошмаров. Она должна теперь принадлежать ему – человеку, которого любит, – и никому более.

Не говоря ни слова, Оленька поцеловала Мишу еще раз. Ее язык нежно коснулся его губ. Миша будто поражен был ее смелостью, в глазах замер вопрос, но тело отреагировало быстрее, чем разум. Его язык коснулся ее, и они дали волю нежным и осторожным ласкам, впервые познавая друг друга. Поцелуи начали спускаться все ниже, а руки Миши скользили по тонкой ткани пеньюара, под которым полыхало юное тело. Оленька почувствовала, что внутри все ждет лишь его, ей так хотелось, чтобы Миша изгнал из ее лона другого мужчину. Теперь можно было. Та преграда, за сохранность которой так бьются до замужества, была устранена, и Оленька не расскажет никому, каким страшным способом. Но сейчас все это было неважно.

Они опустились на маленький диван. Жесткая обивка обожгла нежную кожу. Мишины руки продолжали скользить по ее телу, но он никак не мог решиться двинуться дальше. Оленька вздохнула про себя и легким движением подтолкнула возлюбленного, заставив лечь на спину. Его возбуждение уже четко выделялось под тканью брюк. Она аккуратно вытащила его член, нежно лаская руками, а затем коснулась кончиком языка, как тогда, на лесной полянке. Миша все еще смотрел на нее своими щенячье-преданными глазами. Руками он мягко гладил ее тело и наконец решился скинуть с девушки пеньюар. На секунду он замер, и Оля знала почему. Увидел синяки. Она подняла на него глаза, в которых мелькнули слезы. Продолжая рукой ласкать его член, она тихо произнесла:

– Каждую ночь с тех пор, что я вышла замуж, он насилует меня. Он бьет, порет кнутом, лишь бы шрамы и синяки не были видны.

– Да как он может! Как! – воскликнул Миша, задыхаясь от злости и возбуждения. – О, если бы я мог спасти тебя! Да я бы убил его!

Оленька быстро поцеловала его в губы, заглушая слова.

– Тише, – прошептала она.

А сама уже оказалась сверху и аккуратно села на него. Как же было приятно! Его член погрузился в ее тело, как будто был только для этого и предназначен. Оленька почувствовала себя единым целым со своим любимым. И это было безумно приятно. Она начала скользить, сначала медленными движениями, потом все ускоряясь. По лицу Миши девушка видела, что тот еле сдерживается, хотя сама так и не смогла до конца расслабиться. Наконец он достиг предела и бурно закончил прямо внутрь ее. Оленька прижалась к нему. Ей было безумно радостно ощущать рядом с собой молодого мужчину. Любимого мужчину, а не морщинистое тело ненавистного старика. Через пару минут, что они, обессилевшие, держали друг друга в объятиях, Миша с горечью прошептал, глядя на синяки на ее теле:

– Оля, любимая, что я могу сделать? Как избавить тебя от этого ада?

Оленька повернулась к нему, внимательно посмотрела в Мишины глаза, а затем тихо прошептала:

– Ты уже сказал. Убей его.

– Идея просто супер! – Женя сидел вместе с Костей за столиком его любимого клубного ресторана. Специально выбрали место подальше от танцпола, чтобы была возможность поговорить. – Американцам понравится. Юная феминистка из девятнадцатого века, решившаяся избавиться от мужа, насиловавшего и избивавшего ее. Да еще подруга-лесбиянка. Круто! Всем угодишь.

Костя довольно улыбнулся. Он знал, что идея отличная. Что там за скука была у прапрадеда? Муж Оленьки умер от сердечного приступа? У него будет по-другому. Любовь и смерть. Сперма и кровь – то, что нужно. Все-таки от нервотрепки последних дней была польза. Книга писалась легко, воображение работало по полной. В каждой строке он будто говорил: «Ну что, Оленька, получай, за все, что ты мне сделала». Правда, потом осекался. Никакой Оленьки нет. Нет!

– Слушай, ты не подскажешь мне хорошего айтишника? – вдруг спросил Костя.

– А для каких целей?

Костя поморщился, сомневаясь, сказать правду или нет. Ему повезло, что накануне он сохранил файл на компьютер, думая, не отправить ли его Кристине почитать. Иначе конец! Вместе с гугл-диском пропала бы вся работа. Костя был в бешенстве, когда понял, что не может зайти в аккаунт. Раз за разом он набирал пароли – старый, еще старее, все, какие помнил – ничего не подходило. А гугл на все отвечал: «Нам не удалось убедиться, что аккаунт принадлежит вам». И еще несколько раз заставил вводить идиотские символы, в половине которых Костя в спешке ошибался. Сомнений не оставалось: кто-то без его ведома изменил пароль и удалил аккаунт. Уведомления о смене пароля на почте он не видел, видимо, в это время телефон был не под рукой. Если оно вообще приходило. Если это дело рук человека. Если… Нет, никаких если. Человек, это делает человек, и нужно выяснить кто.

– Хочу посмотреть, не может ли кто-то залезть в компьютер без моего ведома. Есть небольшие странности. Мне пришлось удалить гугл-док, где я все время работал, – немного соврал он. – Теперь все перенес в icloud, надеюсь, поможет. Но хочу проверить и мак, и айфон на наличие шпионских программ.

– Хм… – чуть задумался Женя. – Есть один товарищ, думаю, поможет. Не волнуйся, все проверим. А то еще утащат сценарий до сдачи. Этого в DVG не простят.

Костя усмехнулся. Женя был как всегда хорош. Счетная машинка в голове. Вообще непонятно, как его занесло на филфак МГУ. Точнее, понятно, у него тетка там работала, помогла протолкнуть на бюджетное место. Но с текстами у Жени не сложилось. Зато сейчас он стал довольно успешным литературным агентом (при учете, что эта профессия в России была весьма редкой). И всегда в своем портфолио приводил в пример Костю, как-то умалчивая, что они сокурсники. Но начинающие писатели велись, платили Жене деньги, чтобы он проталкивал их работы в издательства. Гарантий Женя никаких не давал, но желающих находилось много. Были даже пара реально талантливых, кто выпустил бестселлеры, что пополнило портфолио Жени и привлекло еще больше графоманов, с которых он мог брать деньги. Костя Жене платил редко, только в случае реально дорогостоящих проектов типа экранизаций и за проверку договоров. По большей части они оставались просто друзьями, которых у Кости было немного.

Сегодня снова пятница. Время для клуба. И двух недель не прошло со смерти деда, а показалось, что целая эпоха. Костя, скопировав файл в облако и на флешку, немного расслабился и решил отвлечься. Ничего лучше выпивки и секса в этом деле не помогало. Он опрокинул еще стопку бренди и посмотрел по сторонам в поисках добычи. Женя подмигнул и начал подсказывать:

– Так, вон две девицы у стойки явно смотрят в нашу сторону. Но сиськи у той, что пониже, наверняка поролоновые, лифчик снимет, а под ним доска с двумя гвоздями. А второй явно уже хорошо за тридцать, и двое детишек с мамой сидят, будешь плавать, как в трехлитровой банке.

Костя рассмеялся Жениному комментарию. Хорошо, что тот уже полгода как развелся и теперь ему снова есть с кем ходить по клубам. На самом деле, брак Жени закончился уже давно, и только ребенок сдерживал от окончательного разрыва. В какой-то момент жена нашла себе другого и, наконец, решилась на развод. Женя хоть и говорил, что ему же проще – видеть сына раз в неделю и не тратить на него все свободное время, но темы развода в разговорах избегал: осознавать, что его ребенок живет сейчас в доме с чужим мужиком, было как-то неприятно.

– Не угостите? – возле друзей нарисовались две молодые девушки.

На вид совсем студентки. Костя быстро оценил взглядом обеих. Короткие юбки, облегающие топы и яркий макияж наводили мысль о двух провинциалках, почему-то решивших, что в клубе есть шанс найти мужика, к которому можно присосаться и остаться в Москве. «Интересно, мы уже выглядим так плохо, что они считают нас стариками, которых можно соблазнить глубоким вырезом?»

– Почему нет? – улыбнулся Женя, подмигивая Косте.

Видимо, бойкая шатенка, высокая и кареглазая, что первой завела разговор, ему приглянулась. Вторая девушка, напротив, оставалась в тени. Она была немного полнее, в вызывающем ярко-красном топе с изображением огромного орла, чья голова, вышитая пайетками, лежала аккурат между полушариями груди третьего, а то и четвертого размера, а крылья прикрывали лифчик. Белокурые волосы собраны в хвост. Женя, хорошо зная вкусы друга, уже разделил, какая уедет с ним, а какая останется с Костей.

Очередной пустой разговор по заведенной схеме: «А вы знаете, мой друг – известный писатель!» А потом: «Он пишет женские романы с очень пикантным содержанием». Всегда прокатывало, но сегодня от этих слов стало как-то противно. Костя опрокинул еще рюмку. Все, что можно сказать о его творчестве: женские романы с пикантным содержанием.

Алкоголь бил в голову, но Костя все больше помалкивал, уходя в свои мысли. Девочка-блондинка тоже не торопилась болтать. Общались в основном ее подруга и Женя. Костя знал, что если хочет секса, то надо тоже проявить активность. Но заставить вести себя как обычно не мог. Когда Женя увел шатенку танцевать, повисла пауза. Костя, чуть прищурившись, посмотрел на ее подругу и произнес:

– Я сейчас должен шутить и развлекать тебя, но не хочется.

– А чего хочется? – чуть язвительно произнесла девушка, пристально глядя ему в глаза.

– Вызвать такси домой, посадить тебя рядом с собой на заднее сиденье, а потом привести в квартиру и заняться сексом.

Даже в свете ночного клуба было заметно, что щеки девушки покраснели.

– Вот так просто? – спросила она, отведя взгляд куда-то в сторону.

– Да. А неужели ты за чем-то другим пришла в клуб? – Костя демонстративно посмотрел ей в декольте. Девушка поежилась, потом залпом выпила коктейль и, будто решив поддержать его игру в откровенность, произнесла:

– Меня подруга притащила. Говорит, что здесь можно завести приличное знакомство.

– Больше, чем на одну ночь?

– А вас это удивляет? Думаете, она просто так сейчас уедет с вашим другом?

Костя оценивающе посмотрел на танцующую пару:

– Да, еще пара коктейлей и уедет.

– Вы очень циничны и думаете, что все такие, – резко ответила девушка.

– Ну конечно, – усмехнулся Костя, сделав еще пару глотков коньяка. – Лучше вешать лапшу на уши и снимать ее, когда с тебя уже сняли платье.

– Думаете, раз известный писатель, к вам любая в постель запрыгнет? – девушка начинала злиться.

– Ну, не любая, но те, кто читал, обычно прыгают. Ты читала?

– Да, еще в школе, – язвительно произнесла блондинка, намекая на разницу в возрасте.

– Под одеялом с фонариком, чтобы мамка не видела? – не остался в долгу Костя.

– Нет, с телефона, скачивала в интернете. Фонарики уже не актуальны, – девушка явно не хотела уступать.

– Представляла себя на месте героинь? – Костя пристально смотрел в серо-голубые глаза собеседницы.

– Нет, они мне не близки. Предпочитаю классику.

– Ааа, романтики хочется, – усмехнулся Костя и демонстративно отвел взгляд куда-то в сторону. – Тургеневская барышня, ждущая большой и чистой.

– А разве лучше, как у вас? – резко ответила девушка. – Познакомились в клубе, переспали, разбежались?

– У меня разные книги есть, – улыбнулся Костя. Разговор его забавлял.

– Разные, но все об одном.

– Жизнь сейчас такая, многим нравится. Ты вот и сама читала.

– Читала. В «Макдоналдсе» иногда тоже хочется перекусить, потом, правда, живот побаливает. – По лицу девушки пробежала брезгливая тень.

– Но «Макдоналдс» процветает, так что спасибо за сравнение, – самодовольно улыбнулся Костя.

Девушка в ответ скривилась:

– Вам самому не противно?

– Что противно?

– Писать эротику, зарабатывать на этом, девушек на одну ночь в клубе снимать…

– Говорит мне девушка, которая сидит в этом же клубе и скорее раздета, чем одета, – прервал ее Костя.

Ей будто стало стыдно за свой наряд.

– Дурацкий разговор. Я здесь себя чувствую не в своей тарелке.

– А где бы ты себя чувствовала в своей тарелке? Сидя за вышиванием в дворянской усадьбе девятнадцатого века? – Костя чуть повысил голос.

– Не самый плохой вариант.

– Да, не самый. Принимала бы женихов в гости, читала книги.

– Ну да, – как-то неуверенно произнесла блондинка, видимо, чувствуя, что Костя не просто так с ней соглашается.

– А потом тебя бы выдали замуж за вдовца втрое старше, потому что у тебя нет приданого, и ты терпела бы запах гнилых зубов из его рта и ласкала его морщинистое тело. Или нет! Лучше! Была бы крепостной девкой, – Костя заговорил очень быстро. – Работала на конюшне, в тринадцать лет тебя бы выдали замуж. К восемнадцати, или сколько тебе там, родила бы уже пятерых детей, трое из которых умерли в младенчестве. А еще, наверняка, барин или приказчик потихоньку имели тебя на той же конюшне, а если б не давала, то пороли. Муж бы про это знал, как и про то, что половина детей не от него, и потихонечку избивал тебя, и ты ничего не могла бы поделать с этим.

– Прекратите! – лицо девушки перекосила злость.

Костя рассмеялся во весь голос.

– А сейчас ты строишь из себя оскорбленную невинность за то, что мужчина позвал тебя вместе снять стресс и получить немного удовольствия.

– Неужели после всего, что вы наговорили, вы еще на что-то рассчитываете? – Блондинка соскочила со стула, намереваясь уйти. Она была сильно разозлена, и это придавало ее довольно простому лицу удивительную сексуальность. Так и хотелось затащить ее в темный угол и трахнуть прямо там.

– Я-то сегодня в любом случае получу то, что захочу, – бесцеремонно рассматривая девушку, произнес Костя. – Ну, потрачу еще немного времени на другую. А ты можешь уехать со мной и потом похвастаться подругам, что переспала с известным писателем. Или, наоборот, рассказать, что ты ему отказала. А можешь вернуться в свою комнату в общаге и поплакать там о несправедливости жизни. В любом случае, выбор за тобой. И у тебя, в отличие от девушек девятнадцатого века, он есть.

– Вы отвратительны! – воскликнула девушка и рукой попыталась оттолкнуть Костю. Официант, который в этот момент как раз хотел подойти к столику, замер чуть поодаль, наблюдая за разыгравшейся сценой. Костя улыбнулся, заметив свидетеля, но останавливаться не хотелось.

– Так почему не уходишь? – Он схватил девушку за руку, не сильно, но ощутимо. – Хочешь ведь уехать со мной. Просто разнообразить свою тусклую жизнь. Я ведь для этого и пишу свои книги.

– И ваши книги отвратительны! Пошлость и глупость. – Девушка высвободила свою руку из его ладони, но так и не ушла.

– Но хоть читала, и на том спасибо! – Костя рассмеялся и отвернулся. – Иди уже, не буду задерживать.

Девушка сделала несколько шагов, но потом обернулась и посмотрела на Костю.

– Вызываю такси? – спросил он. Ответа не последовало, как, впрочем, и попытки покинуть ресторан. Только долгий презрительный взгляд. Костя достал телефон и начал вбивать адрес в приложение.

– Извини, – вдруг произнес он, посмотрев на свою спутницу. Во взгляде отразилась усталость. – Я буду очень счастлив, если ты составишь мне компанию. Мне очень одиноко.

На лице девушки отразились сомнения.

– Вы ведь даже не спросили, как меня зовут, – произнесла она.

– Точно, – Костя демонстративно хлопнул себя по лбу. – И как?

– Ольга.

Секундная пауза из-за проделки с письмом.

– Что такое? – спросила девушка, заметив его реакцию.

– Нет, ничего. – Костя тряхнул головой, будто пытаясь отогнать тревогу. – Просто так зовут героиню книги, которую я сейчас пишу.

– Специально говорите? – в голосе девушки все еще чувствовалось напряжение, но было заметно, что она оттаивает.

– Нет, это правда.

Приложение высветило, что такси будет через четыре минуты. Костя повернул телефон к Ольге, показав время ожидания. Она будто обреченно кивнула. Костя улыбнулся в ответ. Мягко и печально, как он умел. Уже собираясь погасить телефон, он непроизвольно потянулся к иконке с файлами, хотя несколько раз до этого все проверял, было чисто. Но имя девушки напомнило про письмо, и он нажал на иконку «icloud drive». Через долю секунды список файлов загрузился. Все было в том же виде, как и перед поездкой в ресторан. Костя немного успокоился.

– Что, уходите вместе? – Женя с подругой, натанцевавшись, подошли к ним. Вместо ответа Костя сказал:

– Жень, не забудь скинуть мне номер того айтишника.

– Хорошо. Так вы…

– Все, никаких вопросов, – Костя быстро схватил девушку за руку. Она только и успела кивнуть подруге и поспешила за новым знакомым.

– Что-то случилось? – спросила Ольга, когда они наконец вышли из клуба.

– Ничего, что могло бы испортить сегодняшний вечер.

Костя быстро поцеловал девушку в губы и усадил в такси.

– Поехали, – произнес он. Страх перешел в уверенность и злость: кто бы ни был этот преследователь, Костя с ним разберется.

Она лежала в постели и думала о письме, которое только что написала. Скоро Константин его прочитает. Кажется, у нее появился новый способ общения с миром. Все же современная реальность дает все больше возможностей, но и по сознанию ударяет намного сильнее. В голове появились сомнения. Может, не стоит? Не портить ему жизнь? Он ведь даже не представляет, на что она способна. Глупец. Думает, что все у него под контролем. Но нет, это не так.

Узнавая то, что сочиняет Костя, она все больше поражалась его наглости. Сейчас он готов был обвинить в убийстве мужа не только ее саму, но и своего предка. Очернить имя прапрадеда ради денег и скандала. Знала ведь, что времени прошло много, жизнь вокруг изменилась, но неужели честь теперь никому не нужна? Ценности прошлых поколений ушли безвозвратно. Она осталась в солнечном майском дне в девятнадцатом веке, сама так захотела. И злилась теперь на Александра – внука ее любимого Мишеньки. Он ведь специально отдал ее в руки этому пошляку, что называет себя писателем. Маленькая злобная месть за то, что она испортила, как он считал, его жизнь. Но ведь, тогда, много лет назад, она лишь подтолкнула к неизбежному. Но Александр считал, что в этом ее вина. И, конечно, в чем-то был прав.

Теперь его замысел открывался ей с новой страшной силой. Он оставил права на книгу внуку, чтобы схлестнуть их – двух людей, которые доставили ему много неприятностей, и посмотреть, кто победит. Она не сомневалась, что выиграет. Но вот каким способом? Надо посмотреть, что будет дальше. А пока ударить по слабому звену, которое, она была почти уверена, скоро разорвет цепь. Если Константин не одумается, то придется приступать к более серьезным действиям.

Костя проснулся и первым делом потянулся к мобильнику. Голова очень сильно болела. Нет, столько пить нельзя, возраст дает о себе знать. Костя попытался сосредоточиться: он вспомнил клуб, блондинку по имени Ольга, как они приехали домой и выпили здесь что-то из запасов коньяка, потом забрались в постель… И? Дальше все. Костя огляделся: никаких признаков девушки рядом не было. На всякий случай он позвал:

– Оля, ты здесь?

Квартира ответила тишиной. Так, значит, она уехала. Это было до секса или после? Костя заглянул под одеяло. Спал он, как обычно, в трусах. Вчерашняя одежда лежала на полу возле кровати. Никаких использованных презервативов или следов спермы на простыне не было. Неужели вырубился до секса? Позор! Или. Тут в голову пришла другая неприятная мысль. Костя бросился к тайнику в книжном шкафу, где хранил запас наличных долларов и евро. Нет, все на месте. Как и кошелек, макбук, айфон, другие ценные вещи. Дверь в квартиру была захлопнута. Наверное, и вправду он просто вырубился, а девчонка уехала, и теперь всем растрезвонит, что Константин Константиновский – импотент, у которого не встал после выпивки. Плевать! Сейчас единственной целью было избавиться от головной боли. Костя добрался до своей аптечки и нашел нужные таблетки. Надо позавтракать и выпить лекарство, должно полегчать.

Костя зашел на кухню и открыл холодильник. От запаха еды сразу начало мутить. Он быстро сбегал в туалет, освободив желудок. Чуть отдышавшись и выпив полный бокал воды, он заварил себе гречневых хлопьев и зеленого чая. Обычно простой завтрак помогал немного справиться с похмельем. Положив кашу в тарелку, он сел за стол и включил телефон. Хотел полистать ленту соцсети, но рука непроизвольно потянулась к облаку, и он тут же в ярости чуть не разбил айфон. Самой первой горела иконка, которую он так боялся увидеть. Файл с названием «Письмо». Костя быстро щелкнул и начал читать.

«Мне кажется, я предупредила, что ты должен прекратить. Твои больные фантазии разрушают прежде всего тебя. Ты очерняешь имя и мое, и своего прапрадеда, предполагая подобное. Мой муж умер от сердечного приступа. Ты же хочешь сделать нас преступниками. Я предупреждаю в последний раз, если ты не прекратишь, то скоро сам почувствуешь на себе, что значит отбиваться от ложных обвинений».

Костя бросил телефон и почувствовал, что пальцы стали липкими от пота. Внутри злость смешивалась с брезгливостью. Ощущение было такое, будто залезли не просто в его компьютер, а в него самого, морально изнасиловали. Это его! Его! Кто и почему смеет вторгаться к нему в личное пространство? Почему он не чувствует себя более защищенным и свободным делать то, что хочет? Всегда теперь оглядываться? Но кто это?

Вновь вспомнился вчерашний вечер. А случайно ли эта блондинка появилась в ресторане? Не могла она как-то влезть в его ноутбук? Да что ж такое-то! Когда это кончится?

Костя посмотрел на часы: одиннадцать. Придется разбудить Женю. Он набрал номер друга и первым делом спросил, не с ним ли сейчас вторая девица?

– Тихо, – похмельным голосом произнес Женя, – я с другой уехал. Дрыхнет еще. А та динамо оказалась. Свалила сразу после вас. Типа устала и все такое, встретимся потом.

– А номер хоть оставила?

– Да, обменялись. Да что толку?

– Слушай, – быстро заговорил Костя, – позвони ей, пожалуйста, скажи, что очень хочу телефон ее подруги узнать.

– Блин, зачем? Влюбился что ль?

– Да заснул вчера по ходу дела, а она сбежала. Хочу исправиться, чтобы трезвонить не начала.

– Ну ты даешь, – расхохотался Женя. – Такой удар по твоему имиджу. Ладно, давай я тебе ее номер в ватсапе скину. Сам звонить не буду.

– Ну хорошо, хоть так. Э, – Костя крикнул в трубку, когда Женя уже почти нажал на «завершить вызов». – А как ее зовут?

– Еще вспомнить надо, – вновь рассмеялся друг. – Вроде Соня или Света. На «с» как-то.

Получив через полминуты сообщение, Костя сразу позвонил девушке.

Девушка взяла трубку, когда он уже перестал надеяться на ответ.

– София, здравствуйте!

– Вы ошиблись номером, – произнесла девушка. – Я не София.

– Светлана?

– Мы что, в имена играем?

Костя в мыслях обматерил Женю. Он себе забывать имена спутниц даже на один вечер не позволял.

– Простите, не вешайте, пожалуйста, трубку. Это Константин, писатель, мы вчера в клубе познакомились.

– Ааа, значит, плохо познакомились. Меня Александра зовут.

– Точно, Саша. Вспоминал же, что имя на «с».

– Ну хоть первую букву запомнили, – рассмеялась девушка. – Так что вы хотели, Константин? Вроде бы вас вчера не я заинтересовала.

– Да вы тоже на меня внимания как-то не обратили, – сразу сориентировался Костя. – Я хотел узнать телефон вашей подруги, если можно. Вчера отвозил ее на такси, и она кое-что забыла в машине.

– В машине? – недоверчиво спросила девушка. Костя будто прочитал в ее мыслях невысказанное: «Или у вас дома?»

– Да, в машине, – он приторно подыграл Саше, как бы и не отрицая, но и не подтверждая ее догадку. – Так вы подскажете мне номер?

– Нет, не подскажу, – спокойно сказала девушка. – У меня его нет.

– Как нет? – удивился Костя. – Вы же подруги.

– Да мы с ней едва знакомы. Учебный год только начался, заболтались вчера на лекции. Она видно, что провинциалка, подошла ко мне, попросила помочь вечером выбраться в клуб.

– В любой?

– Нет, именно в этот. Типа много чего о нем слышала. Ну, наговорила, что видит, как я классно одеваюсь, и попросила сходить вместе с ней. Вроде одной страшно. Я не против, почему бы и нет. Да и с сокурсницами надо налаживать отношения.

– А как ее зовут, вы хотя бы знаете?

– Оля. Больше ничего не знаю. Я оставила ей свой номер, она обещала набрать, как подъедет к клубу. Но в итоге я подошла, а она меня уже ждала у дверей. Так что ее телефона у меня не осталось. Но могу расспросить в понедельник в институте, если нужно.

– Да, буду очень благодарен, если вы поможете ее найти. Позвоните мне, пожалуйста, когда что-то узнаете.

Костя выдохнул и повесил трубку. Ладно, будем надеяться, что послезавтра что-то выяснится. Но что пока? Работать не хотелось совсем. Зачем? Если кто-то роется в его компьютере, то все черновики, как и сценарий «Любви бессмертной», легко сольют в сеть. Обратиться в полицию? Сегодня суббота, кому он там нужен. Внутренний голос говорил: может, попытаться просто отдохнуть, расслабиться? Но как? Его явно кто-то преследует. Причем цели этого человека абсолютно непонятны. Эта девчонка даже и представилась специально Ольгой. Ее явно кто-то подослал, чтобы получить доступ к компьютеру. Интересно, она что-то подсыпала? Может, обратиться в лабораторию и сдать кровь, чтобы проверить? Но нет, вряд ли. Пока туда приедет, уйма времени пройдет, да он уже и позавтракать успел. Костя лег на кровать. Да почему же так? Что за полоса в жизни? Вроде должен сидеть и радоваться, что все получилось с правами на книгу, а вместо этого одни проблемы. Кто же его так ненавидит и почему?

Костя еще раз открыл облако. Нашел в гугле инструкцию, как посмотреть последние входы. Нет, без вариантов, только он сам, только с его айпишника. Девчонка влезла, но как? Разблокировка по лицу? Он спал, не сработала бы. Или не спал? Может, психотропные какие? Понять бы… Пин-код ей узнать было неоткуда. А может, он просто с ума сходит?

Костя вновь прочитал письмо. Нет, это точно или розыгрыш, или чей-то план, цели которого непонятны. Так хотелось хоть с кем-нибудь поговорить. Но из друзей только Женя, да и тот не поймет. Остальные так, приятели. Коллеги-писатели, редактор из издательства – с ними лишь выпить вместе. И всем от него что-то нужно. А так хочется, чтобы проявили заботу, выслушали. Кристина… На часах двенадцать. Наверняка, гуляет с сыном сейчас, может, без мужа? Он вроде ребенка всегда на нее скидывает. Ответит? Хотелось просто позвонить – поболтать, как раньше. Пока она не была замужем, он мог набрать ее номер хоть ночью и поделиться чем угодно. Фильм посмотрел, с девушкой поругался, интересную новость услышал. Теперь нельзя. Все строго. Да и опять будет выглядеть последней сволочью. Переспал с ней, ни слуху ни духу, а теперь понадобилась и звонит. Но Кристина выслушает. Наверняка выслушает. Костя хотел уже набрать ее номер, но для начала все же зашел в ватсап и написал: «Привет! Не занята? Можно тебе позвонить?»

Сообщение было прочитано через пять минут. Кристина сразу же начала писать и писала долго. Интересно, почему? Оправдывается, почему нельзя позвонить? Наконец ответила:

«Ты совсем охренел? После того, что ты ночью выкинул, еще звонить собрался?»

Костя ошарашенно посмотрел на телефон:

– Что я выкинул?

– Да пошел ты! От меня чуть муж не ушел, я еле его успокоила.

– Кристин, объясни, что произошло? У меня ощущение, что у кого-то доступ к моему айфону.

Вместо ответа Кристина прислала ему скриншот. В ватсапе с надписью «Костя Константиновский» высветилось сообщение, время 1:05. «Крис, спасибо тебе за тот вечер в Калуге. Прости, что не сказал этого раньше, но сейчас вспоминаю тебя и не могу представить, что мы потеряли столько времени. Было безумно хорошо. Спасибо, что ты есть в моей жизни». Костя побагровел. Нет, у него в ватсапе ничего не было. Он быстро сделал скриншот, где на одном экране горели его сообщения двухдневной давности и нынешнее. Отправил Кристине и подписал: «Больше я ничего тебе не присылал». Она ответила: «Я не знаю, во что ты играешь, но муж вчера увидел, что от тебя пришло сообщение и заставил показать. Мой брак на грани».

– Клянусь тебе, это был не я, – ответил Костя.

Кристина прочитала сообщение. Костя представил себе, насколько она сейчас зла. Но нет, она не сможет долго сердиться. Всегда прощала. Он угадал. Спустя минут десять, Кристина все-таки ответила:

– Позвоню, как смогу.

Костя глубоко вздохнул: все образуется, его так просто не одолеть. Сохранив файл в офлайн на макбуке, он начал писать.

– Что тут происходит?

Оленька вскрикнула и отстранилась от Миши. Муж стоял перед ней, будто злой Черномор из сказки. Его морщинистое тело едва скрывал накинутый на плечи халат. Как же он был отвратителен! Особенно по сравнению с Мишей. Юноша вскочил с дивана вслед за своей возлюбленной. Оба были обнажены. Сомнений в том, что произошло между юными влюбленными, не оставалось.

Ольга быстро сориентировалась.

– Не кричите, – сказала она мужу. – Хотите разбудить слуг? Хотите, чтобы все стали свидетелями вашего позора?

– Твоего позора! – в ярости закричал Павел Григорьевич. – Выпорю тебя как дворовую девку вместе с твоим любовником!

– Не смейте так говорить с ней! – Миша подскочил к старику, но тут же вспомнил про свою наготу и стыдливо прикрылся руками.

– А то что? Щенок! – в голосе графа злость смешивалась с презрением. – Будешь знать, как вскакивать на чужую суку!

Миша смотрел в сторону старика, злясь, но не решаясь ничего сделать. Тот, все же понимая, что юноша сильнее, быстро оглядел комнату, ища, что поможет ему защититься. Взгляд упал на тяжелый подсвечник на столе. Оленька поняла, что задумал муж, и в ту же секунду бросилась к нему. Со всей силы девушка толкнула графа, так что он оказался на полу, и тут же прыгнула ему на живот. Схватив подсвечник, Ольга обрушила его на голову мужа. Она била раз за разом по виску, выплескивая ярость, копившуюся со дня свадьбы. Капли крови из рассеченной кожи летели на ее руки. Чувствуя, как липнет окровавленный металл к пальцам и как складки халата трутся о лоно, врезаясь в его тайные уголки, Ольга погружалась в странное возбуждение. С каждым ударом боль, унижение, насилие, сопровождавшие ее короткую супружескую жизнь, выливались наружу, и никому не под силу было остановить этот поток.

Лишь почувствовав, что граф перестал сопротивляться, она, задыхаясь, нанесла последний удар. Потом ее рука скользнула к его морщинистой шее. Она приложила пальцы к выступающей вене, но не почувствовала ничего. Сердце графа перестало биться. Ни пульса, ни дыхания не было. Обессилев, Ольга села на пол рядом с графом. Она зажмурила глаза, будто не веря, что все это происходит с ней. И лишь подсвечник, что она все еще сжимала своими окровавленными пальцами, удерживал ее в реальности.

– Оля, – вдруг услышала она, – что ты наделала?

Ольга оглянулась и только в этот момент увидела Мишу. Он стоял рядом такой же обнаженный, как и она, но он был чист, а она вся в крови. Как же он был жалок в своем испуге! Только сейчас она поняла, что никогда не дождалась бы от него решимости. Куда ему спасать ее? Сам ребенок. И если что-то делать, то делать самой.

– Миша, помоги мне, – тихо сказала Оленька, слезы блеснули в ее глазах. – Я не понимаю, как это случилось.

Нет, произнести, что она сделала сейчас то, о чем давно мечтала, было невозможно. Ложь – единственный выход. Только так, изображая беспомощную жертву, можно заставить и его чувствовать себя виноватым.

– Но, что… Что делать? – Миша все еще был в оцепенении. Голос его стал высоким, как у ребенка.

– Беги, любимый, беги, – вдруг прошептала она, накидывая пеньюар.

– Но как? А ты?

– Тебя не должны видеть. Я справлюсь. Главное, беги.

– Но тогда тебе придется отвечать одной!

– Я одна и виновата. Уходи, прошу.

Оленька поцеловала его в губы и открыла окно. Миша быстро оделся, но все еще не решался ее оставить. Девушка буквально вытолкнула его. Увидев, как Мишина фигура скрылась в темноте, она вдруг поняла, что может еще спастись. Нужно заставить всех поверить, что граф упал, получив сердечный удар, задел стол, а подсвечник упал ему на голову. Ольга запахнула пеньюар, подошла к мужу и, пытаясь преодолеть брезгливость, обняла его. Эта поза оправдала бы кровь на руках, когда придут слуги. Заняв нужное положение, она истошно закричала.

– Никаких следов, что вашим макбуком или айфоном пользуется кто-то, кроме вас, я не нашел.

Костя глубоко вздохнул и взял свои гаджеты у Сергея, того самого айтишника, что порекомендовал Женя. Вчера он отдал ему все на проверку, и теперь тот вернул технику обратно.

– Вы уверены? – переспросил Костя.

– Абсолютно. Только если кто-то заходит с вашего же устройства, и с ваших же паролей, и из привычного для вас местоположения, но, думаю, вы бы об этом знали.

– А про удаление гугл-диска что-то можно выяснить?

– К сожалению, нет. Если бы просто поменяли данные, можно было бы сделать что-то через контрольные вопросы. Но для восстановления после удаления нужен именно последний пароль. Плохо, что вы не увидели сообщений о смене пароля на gmail. Могли бы успеть что-то сделать.

– Я этой почтой редко пользуюсь, – голос Кости звучал растерянно. – Наверное, телефон был не под рукой, вот и не увидел.

– Ну да, сменили данные и сразу удалили. Дело пары минут, если есть доступ.

– Но откуда взялся доступ? – Слова айтишника начинали злить Костю. Он так надеялся, что что-то прояснится.

– Единственный вариант: кто-то знал ваш пароль.

– Но я его уже менял.

– Тогда действительно без понятия. Вы же вроде пользуетесь сейчас другим ноутбуком?

– Да, вчера купил недорогой на винде. Но это жутко неудобно после мака.

– Я понимаю, но помочь ничем не могу. Попробуйте еще раз поменять пароли и сделать полный сброс системы до заводских настроек на маке, а потом посмотрите, что будет.

Сергей пожал плечами, как бы говоря, что больше ему сказать нечего. Он уже собирался выходить, когда Костя вдруг спросил:

– Не считаете же вы, что я сумасшедший?

– Нет, – покачал головой Сергей. – Есть и другие варианты.

– Например? – Костя усмехнулся. В этой ситуации было что-то сатирическое. Диалог в духе старых фильмов.

– Ну, что кто-то ворует пароли или подбирает их. Или вы стали жертвой хакера такого уровня, которого невозможно уловить обычной аппаратурой. Всякое может быть. Хотя, – Сергей вроде решил пошутить, – вариант, что вы сами в забытьи создали эти документы, а потом удалили гугл-диск, не менее вероятен.

С этими словами айтишник открыл дверь и, попрощавшись с Костей, вышел на лестничную площадку, оставив хозяина квартиры в печальных мыслях.

Костя устало сел на обувницу в прихожей. Ничего не получалось. Последнее письмо от «Оленьки» пришло в субботу утром. Сегодня понедельник, уже пять часов вечера, и никаких известий больше не было. Вчера хоть удалось с Кристиной по телефону поговорить. Она была в бешенстве из-за того сообщения, что прочитал ее муж, и никак не хотела верить, что Костя тут ни при чем. Тот факт, что кто-то влез и в его ватсап, заставил Костю срочно отдать все на проверку айтишнику, а самому купить простой смартфон на андроиде и ноутбук для работы с текстом. Ватсап у него был подключен и на макбуке, так что, возможно, обошлись без взлома телефона. Но, в любом случае, чтобы залезть в макбук, нужно было знать пин-код, который Костя использовал на входе. А откуда та девчонка из клуба могла его узнать?

Костя вернулся в гостиную, включил свой новый ноутбук, на который поставил разблокировку по отпечатку пальца, чтобы уж точно никто не подобрал пин-код, зашел в icloud, где решил обновлять пароли каждый день, и открыл там вордовский файл с «Мертвой любовью». Работа шла медленно. Он никак не мог переключиться. Надежда на айтишника не оправдалась, и он не знал, что теперь делать. Мысль о том, что кто-то пользуется его техникой, занимала все пространство в голове, не давая возможности переключиться на книгу.

Идеи появлялись, подсказывая новые повороты и уводя историю все дальше от старенького скучного романа. Но в текст все это складывалось с трудом. Костя очень тяжело отказывался от привычек. И то, что ему приходилось писать не на любимом маке, его бесило. Хотя поворот про Оленьку-убийцу стал отличной находкой. Вот скоро подпишет договор с DVG и начнет перерабатывать текст в сценарий. Закончить черновик бы к этому времени.

Радовало, что Кристину удалось успокоить. Сбросил ей все-таки последний черновик «Мертвой любви» раньше завершения, чтобы она могла почитать. Кристина любила, когда он давал ей тексты, которые еще никто не видел. Уж что-что, а литература была ее страстью. Наверное, самой сильной. Кроме, разве что, самого Кости. Или нет. Ведь она легко поверила, что он мог прислать ей такое сообщение, возможно, даже ждала чего-то подобного? Костя задумался. Что у нее в голове? Он привык относиться к ней как к другу и ничего плохого не видел в том, что дружба перешла в горизонтальное положение. Он не виноват. Она же понимала, что и к чему идет. Странно было бы обвинять его. Секс – почему женщины, даже такие умные, как Кристина, придают этому столь большое значение? Вот поэтому он и не хочет жениться. Ограничивать себя, жену. Зачем? А Кристина теперь вся испереживалась. Ждет, что их секс был про что-то большее, но понимает, что это не так. Не дура ведь, столько лет знакомы, о чем только не откровенничали. И совесть мучает, что изменила мужу, такому хорошему человеку. Брак ведь часто держится лишь на том, что партнер такой хороший человек.

Еще одна мысль не давала покоя. Никто из знакомых больше не звонил с вопросом про странные сообщения в ватсапе. Могло ли быть такое, что сообщение все же отправил он? Тем вечером, который так плохо помнит. Нет, не могло, пытался он себя убедить. Скорее уж та девица. Кстати, что там с ней? Подруга ее так и не позвонила. Костя отвлекся от файла и уже хотел взять свой телефон, но тут услышал сигнал домофона. Костя вышел в прихожую и нажал на кнопку голосовой связи.

– Кто? – довольно грубо спросил Костя. Общаться ни с кем не хотелось.

– Следственный комитет, – ответил мужской голос. – Откройте, мне нужно с вами поговорить.

«Что?» – мелькнуло в голове у Кости. Помедлив секунду, он нажал на кнопку замка. Дверь в подъезд открылась, а Костя прислонился затылком к стене и почувствовал, как покрывается потом. Этого еще не хватало. Пару минут он стоял, не шевелясь и не понимая, что вообще происходит. Ему безумно хотелось, чтобы этот мужик из домофона шел к кому-то другому, просто по ошибке набрав не тот номер. Но через минуту в дверь квартиры постучали.

– Добрый день! – услышал Костя, едва успев открыть замок.

Лицом к лицу с ним стоял лысеющий мужчина лет пятидесяти пяти – шестидесяти с уставшим лицом и выпирающим животом. Одет он был довольно просто, в рубашку с коротким рукавом и джинсы, но Костя обратил внимание на дорогие ботинки пришедшего.

– Здравствуйте! Чем могу быть полезен? – спросил Костя, стараясь быть максимально вежливым.

Мужчина привычным жестом достал из кармана удостоверение и быстро показал хозяину квартиры.

– Кузнецов Алексей Геннадиевич, следственный комитет, – произнес он. – Хотел бы пообщаться с вами по поводу Ольги Морозовой.

– По поводу кого, простите?

– Ольги Морозовой, девушки с которой в субботу вечером вы ушли из ресторана «Bastet».

– А, Ольга… – побледнел Костя. – А что? Ее разыскивают? Она что-то сделала?

– Сделала? Почему вы так думаете? – следователь внимательно посмотрел на своего собеседника.

– Нет, не почему, – Костя попытался сдержать волнение. – Так что вы хотели спросить?

– Может, разрешите мне зайти для начала?

– Да, конечно, присаживайтесь. – Жестом Костя указал на диван в гостиной. – Можете не разуваться.

Следователь прошел в комнату и опустился на диван, облокотившись на боковой валик. Он достал телефон из кармана пиджака и начал в нем что-то писать. Костя молча смотрел на незваного гостя. Хотелось ущипнуть себя, может, он спит? Не должно быть здесь этого человека! Просто не должно. Он лишний в этой комнате. Почему в его жизнь постоянно лезет кто-то и нарушает привычный уклад? Пусть этот следователь исчезнет, просто исчезнет!

– Вот, посмотрите. Узнаете? – Следователь повернул экран смартфона к Косте. На фото была та самая девушка, с которой он уехал из ресторана.

– Да, это она. Так что случилось?

В комнате заиграла музыка. Костя не сразу понял, что это его новый телефон.

– Ответьте, – сказал следователь, кивнув в сторону мобильника.

Костя взглянул на экран: мать. Так и была записана в телефоне: ни мама, ни мамуля, ни даже Элен. Мать – просто констатация факта. Что ей могло понадобиться? После той ссоры в имении они не общались. Не было желания ни у него, ни, видимо, у нее. Он сбросил вызов.

– Почему не стали отвечать?

– Не хочу.

– Это вызывает подозрения, – следователь внимательно посмотрел на него.

– Какие? – зло усмехнулся Костя. – Мне просто звонила мать.

Телефон в руке снова завибрировал.

– Ответьте, родителей не нужно расстраивать. Я вот очень волнуюсь, если дочь не берет трубку.

Костя, решив, что лучше не спорить, нажал на зеленый значок.

– Почему ты сбрасываешь?! – закричала Элен в трубку, не дав ему сказать даже «алло».

– Мама, ты очень не вовремя! – Костя вышел из гостиной в коридор, чтобы ее крики не доносились до следователя.

– Что у тебя случилось? Я звонила Кристине по работе и спросила про тебя. Она ответила в очень странном тоне, сказала, что лучше мне связаться с тобой. Я поняла, что что-то произошло.

– Мама, мне сейчас не до этого, – Костя попытался быть максимально спокойным, чтобы следователь не стал свидетелем скандала. – Давай я тебе чуть позже позвоню.

– Почему позже? Что ты скрываешь от меня?

– Мама, пожалуйста, чуть позже.

– Костя, не смей бросать трубку!

– Ну что, что ты хочешь от меня? – Костя чуть не кричал. – Я же сказал, что мне неудобно сейчас разговаривать. У меня встреча по работе. Как только освобожусь, сразу перезвоню.

Костя бросил трубку и отключил звук на телефоне, на случай если она перезвонит. Глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. «Пусть все это будет ошибкой, пожалуйста», – обратился он непонятно к кому и пошел обратно в гостиную. Костя обнаружил следователя стоящим у книжного шкафа и рассматривающим названия на корешках томов.

– Ужасы любите? – спросил гость, указывая на полку, где в два ряда стояли книги Стивена Кинга.

– Да, люблю. Триллеры, мистику.

– И пишете при этом любовные романы?

– Одно другому не мешает.

– Интересно, – усмехнулся следователь и, продолжая смотреть на книги, а не на собеседника спросил. – Так когда вы видели девушку в последний раз?

Костя пытался сориентироваться: соврать, что отвез ее в общагу, или рассказать правду? Нет, начнутся вопросы: где, куда. Лучше правду.

– Мы поехали на такси ко мне домой, я заснул, а утром ее уже не было.

– У вас что-то было?

Костя вздохнул и нервно потер висок:

– Если честно, я не помню, был нетрезв.

– Очень надеюсь, что не было, – следователь наконец повернулся к Косте. – Сексуальные отношения с несовершеннолетними – это статья.

– Несовершеннолетними? А как она в клуб попала?

– Видимо, выглядит старше. Паспорт не спросили. Восемнадцать ей исполнилось бы в ноябре.

– Бы? Почему бы? – похолодел Костя.

– Потому что девушка пропала. В институте она не появлялась. А одежду, в которой, по словам очевидцев, девушка уезжала из ресторана, вчера нашли в парке неподалеку от вашего дома. И вещи были в крови. Так что вы последний человек, с которым ее видели вместе.

– Что? – воскликнул Костя.

– Что слышали. Поэтому я и вынужден задать вам вопрос. Вы убили Ольгу Морозову?

«Как твои ощущения? Тебе нравится, когда из тебя делают убийцу? Ведь ты знаешь, что не виноват, что ничего плохого не делал. Ты хотел подобного для меня? Что ж, получай взамен».

Костя смотрел на экран. Нет, на этот раз даже не отдельный файл, а прямо в «Мертвой любви». Как только он включил ноутбук, файл в облаке вновь загрузился. И крупные красные буквы в самом начале. И подпись внизу, будто в письме: «Ольга». Как ни прячься, это исчадие ада находило его. Он не сумасшедший, нет. Эти письма пишет не призрак, кто-то хочет свести его с ума. За окном стемнело, и Костя пожалел уже, что не рассказал следователю про письма. Надо было. Тот мог бы помочь. «Завтра, позвоню ему завтра», – подумал Костя. А сейчас…

Это было нелепо, он понимал. Но безумно хотелось хоть что-то ответить человеку, мучающему его. Костя продолжил смотреть на файл и написал следующим абзацем после письма:

«Кто ты? Я расскажу все полиции. Тебя найдут, у них достаточно возможностей, чтобы вычислить твой адрес. Скажи лучше сразу, что тебе нужно».

Он нажал на сохранение и еще долго сидел, просто смотря в экран. Ничего не происходило. Костя был уверен, что ответ придет ночью, когда он будет спать, но все равно продолжал смотреть не отрываясь. Ничего. Тишина. Он выдержал минут двадцать. Нет, надо переключиться. Не совсем без сна он не сможет. Может, попросить кого-нибудь? Да, точно. Чтобы следили, когда появится новый файл. Или новый текст. Но кого? Нанять человека? Бред. Просто бред. Нет, завтра обратиться в полицию. Пусть отслеживают. Его пугала не мысль, что Ольга действительно существует, а сам факт, что он начинает в это верить.

Костя открыл бутылку коньяка и налил себе почти полный стакан. Он поднял его вверх и чокнулся со стеклянной дверцей книжного шкафа.

– За тебя, Оленька! Будь ты проклята.

Но в голове мелькнуло: за мертвых не чокаются. Тогда за другую Оленьку, студентку. За нее можно? Или тоже уже нет? Кто она вообще? И что с ней случилось?

Следователь долго расспрашивал его про подробности того вечера, Костя отрицал, что имеет отношение к пропаже девушки. В итоге следователь оставил ему свой номер телефона и попросил связаться с ним, если Костя что-то вспомнит. После его ухода Костя сразу позвонил Саше, той самой подруге Оли из ресторана. Та ответила лишь, что Оли не было в институте и никто про нее ничего не знает. Значит, новости о пропаже еще не разошлась. Полиция только начинает копаться. Ну что ж, пусть. Костя отпил коньяк. Все будет. Он справится. Главное, не сходить с ума. Костя включил телевизор и попытался выбрать какой-нибудь фильм в каталоге онлайн-кинотеатра. Надо отвлечься. Кинотеатр настойчиво рекомендовал фильмы ужасов, потому что Костя любил этот жанр. А почему бы и нет? Выбрать что-нибудь, где много крови.

Телефонный звонок. «Мать». Он же так ей и не перезвонил.

– Алло!

– Костя! Ты правда имеешь к этому отношение? – на этот раз мать орала еще громче.

– К чему? – хотя Костя уже догадывался.

– К пропаже девушки. Ты хоть новости смотришь? Все соцсети пестрят.

Костя не стал ничего больше спрашивать, просто бросил трубку и открыл ноутбук. Нет, на главной странице Яндекса ничего не было. Но стоило набрать в разделе новостей «Константин Константиновский», как вместо последней информации о том, что он ведет переговоры с DVG по поводу экранизации «Любви бессмертной», выскочило со ссылкой на ряд новостных порталов, что его подозревают в убийстве. В нескольких пабликах, обсуждающих «жареные» сплетни, мелькнула информация, что в пятницу Константин Константиновский уехал из клуба с несовершеннолетней девушкой, после чего ее никто не видел, зато в парке неподалеку от его дома нашли окровавленную одежду.

Мать названивала, но Костя снова отключил звук на телефоне. Перешел по ссылке в один из пабликов: столько грязи про себя он не читал еще ни разу. «Извращенец», «насильник», «мажор». И прапрадеда, который в гробу бы перевернулся, тоже вспомнили. Куда уж без него. Оказывается, книги Константиновского-младшего – это гниль, развращающая молодежь и разъедающая наше общество. Он призывает только к похоти, сексу, унижает женщин, не дает никакой пищи для размышления. Только разврат. Вот и сам такой же. Маньяк, насильник.

Костя задыхался от ярости. Хотелось просто ответить каждому из них. А лучше дать по морде. Все то быдло, которое втихаря читает его книги, все они как собаки начали грызться, когда им бросили кость. И эта кость он. Но еще противнее защитницы. «Нет, что вы, Константин – замечательный писатель, какие у него сюжеты, мысли, идеи». Да какие мысли! Костя залпом допил коньяк. Пишет то, что продается. Эксперименты? Смыслы? Кому надо. Он пробовал. Думал, мать хоть немного успокоится. Но какой там: все равно никогда не достичь идеала, каким стал прапрадед.

Да если б только мать. Вспомнил, как принес издателю небольшой роман – просто мысли, история о жизни, об одиночестве в столичном городе. О суровом мире, где Золушки продолжают мыть полы, а принцы хотят заработать побольше денег. Что ответили: «Зачем тебе это? Всю аудиторию отобьешь. Ты автор эротических романов. Вот и пиши их. Ну, можешь детектив приплести, или драмы добавить, если уж очень хочется. Но это? Оставь всяким лауреатам премий, тебе их все равно никогда не дадут. Да и нужны они? Кому-то премии, а кому-то продажи. Читатели тебя любят».

А теперь ненавидят.

«А может, это и неплохо?» – пришло в голову на втором стакане коньяка. Костя добрался до холодильника и сделал себе пару бутербродов. Иначе скоро вырубится окончательно. Плюс есть: продажи сейчас попрут. Замечательный повод засветиться. А если обвинят? Да нет, невозможно. Он этого не делал. Но пусть обсуждают. Пока ему лично не пишут. Или?

Костя открыл страницу инстаграм через браузер. Приложение на новый телефон он не ставил. Сотни новых комментариев к его последним публикациям. Обвиняют, полощут в грязи, защищают (улыбка на лице). Удалить все!

Костя быстро зашел в настройки и сделал аккаунт закрытым, а еще поставил запрет на комментирование последних десяти постов. А потом еще на десять. Пусть собачатся, лишь бы никто не видел. Один за другим удалил комментарии, практически не читая, а еще и сообщения в директ. Среди них были и вопросы от журналистов, просьбы дать интервью. Нет, ни благодарить, ни ругаться ни с кем ему не хотелось. Просто спрятаться, просто никого не видеть.

Костя вновь посмотрел на отключенный телефон. Маленький огонек мигал, показывая пропущенные уведомления. Костя открыл: кроме звонков матери еще несколько сообщений в ватсапе. И первое от Кристины: «Это правда?» Так хотелось позвонить ей сейчас, просто поделиться тем, как хреново на душе. Но нет, нельзя. Ведь обидится, будет чувствовать себя брошенной из-за того, что он провел ночь еще с кем-то. И зачем только разбередил давние раны? Не зажило у нее до сих пор, как бы она ни старалась это скрыть. Костя написал в сообщении: «Нет, не верь ничему. Я невиновен. Позвоню тебе позже». Он не успел закрыть ватсап, как она уже прочитала. «Буду ждать», – высветилось через пару секунд.

Костя нажал на кнопку «назад» и увидел несколько сообщений от матери. Сначала повелительное «Возьми трубку», потом «Возьми трубку, я тебе говорю», «Костя, ответь», а затем уже мягкое: «Перезвони мне, пожалуйста, я очень волнуюсь», и даже на французском: «Как бы мы ни ссорились, просто знай, я тебя всегда поддержу».

К глазам вдруг подступили слезы, коньяк давал о себе знать. Элен так же говорила, когда он приходил с синяками из деревенской школы. Это было редко, но было. Мать обнимала и произносила слова на родном языке, хотя с момента переезда они общались дома на русском, чтобы он быстрее привык. Но это были редкие моменты, когда она была мамой. Мягкие и нежные слова: «Я всегда тебя поддержу».

Звонить не стал, боялся, что даст волю чувствам и покажет себя слабым. Просто написал, тоже на французском: «Не волнуйся, я ничего не делал, это ошибка». Она ответила через пару минут: «Тебя не задержали? Подписку о невыезде не давал?» Костя ответил: «Нет, только следователь приходил». «Тогда приезжай в имение, пока тебя не вызвали. Я скажу сотрудникам, чтобы помалкивали. Посидишь дома, пока все успокоится».

Костя сначала хотел резко ответить «нет», но потом задумался: может, и правда. Уехать. Если допрос, то всегда успеет вернуться. Имение не так далеко. А может, наоборот, не будут лишний раз дергать. Пусть сами ищут преступника. А он поработает. В Троепольском сейчас тихо и спокойно. Никто не будет мучить вопросами. Если только мать, но он за столько лет уже научился ее избегать. Посидит днем в своей комнате, а гулять будет вечером, когда все закроют. Он написал сообщение: «Утром приеду». Только выехать надо очень рано, пока не появились журналисты. Хорошо хоть машину подлатали после аварии. Костя взглянул на часы: двенадцать ночи. Нужно встать в районе семи утра. А до этого стоит поспать.

Теплым сентябрьским вечером, когда солнце уже заканчивало свой дневной круг и собиралось спрятаться за лесом, молодая крестьянка, возвращавшаяся к себе в избу после долгой дневной работы, увидела на дороге, ведущей к барскому дому, человека. Она невольно засмотрелась, поскольку вечером встретить незнакомца в этих местах было редкостью. Мужчина приветливо улыбнулся, подойдя к ней ближе. На вид ему было лет тридцать пять. Высокий и стройный, он двигался с юношеской легкостью, однако лицо, полускрытое аккуратной бородой, уже избороздили морщины, намекая, что жизнь мужчины была не самой простой. В руке он держал небольшой саквояж, а по пыльным туфлям несложно было понять, что проделанный им путь был долог.

– Здравствуй, красавица, – с усталой улыбкой сказал крестьянке мужчина. Подойдя к ней ближе и кивнув в сторону хозяйского дома, он спросил: – Скажи, не уехал ли куда барин?

– Никуда не уезжал, – произнесла девушка, продолжая с любопытством рассматривать мужчину, и, чуть помедлив, все же спросила: – А вы кто ж ему будете?

Путник с грустью произнес:

– Молода ты совсем, не знаешь меня. Ну да и ладно. Барин бы вспомнил, это главное.

– Друг вы ему?

Мужчина покачал головой:

– Не знаю, кто я ему сейчас, но пришло время спросить.

Незнакомец вновь улыбнулся крестьянке и продолжил свой путь. В конце дороги светились окна помещичьего дома. Дойдя до порога, путник замер будто в нерешительности, перекрестился, и, наконец собравшись с духом, постучал. Дверь ему открыла пожилая женщина – видимо, экономка. Увидев ее, мужчина расплылся в улыбке.

– Добрый вечер! – строго сказала она, не понимая радости, осветившей лицо незнакомца. – Вы к кому?

– Егоровна, не узнаешь? – Мужчина сделал шаг вперед, и пламя свечи в руках старухи осветило его лицо. В то мгновение он понял, что она узнала. Чуть не выронив подсвечник, женщина вскрикнула и схватилась за сердце, а на глазах выступили слезы.

– Егоровна, кто там? – раздалось из гостиной.

Но старуха не в силах была ответить. В коридоре послышались шаги, и в сенях появился Алексей Александрович – суровый хозяин имения. Путник, едва сдерживая слезы, бросился к нему и замер в паре шагов. Мужчины смотрели друг на друга, видя знакомые черты, но боясь принять, что принадлежат они уже не юношам, а взрослым людям. Алексей Александрович покачал головой, будто не веря в происходящее, и прошептал:

– Миша, ты?

Михаил Александрович посмотрел на брата и так же тихо произнес:

– Да, Алеш. Я вернулся.

Костя сидел в своей комнате в Троепольском и читал рукопись, которую привез из Франции. Элен только что ушла, пожелав ему спокойной ночи. За окном был уже вечер, когда они наконец смогли спокойно поговорить. Он рассказал матери про рукопись, про непонятности с бумагой, которые заставили его залезть к ней в стол. Видно было, что Элен очень недовольна, но волнение за сына все же перевесило ее негатив. Она отругала его лишь за то, что он с ней не поделился. Но, как Костя и думал, сказала, что если бы остались какие-то черновики, то она бы, разумеется, их нашла и обнародовала.

– Мне очень жаль, что ты мне не доверяешь, дорогой, – с почти театральной обидой в голосе произнесла она. – Я знаю, что у нас были ссоры и я часто не сдерживалась, но я все же твоя мать и меня очень беспокоит, что с тобой происходит.

Элен включила режим «заботливой мамы». Да, такой у нее тоже был. Все его детство она была непредсказуема: то задаривала подарками, то забывала о существовании сына в угоду своим целям. Причем второе случалось чаще. Но иногда будто вспоминала: о, я же мама. И хорошая мама (Костя не сомневался, что она в этом уверена). Просто ребенок ей достался такой. Вот и сейчас, видимо, был период, когда ей нужно было наиграться в заботу. Костя мог бы порадоваться, но, к сожалению, знал, что скоро это пройдет. Сейчас образ «я поддержу своего сына в любой ситуации» был ей выгоден. Что, в общем, и для самого Кости было неплохо. Проблема заключалась в том, что в какой-то момент ей это надоест. А поддакивать ей во всем, изображая послушного мальчика, у него вряд ли хватит терпения, так что, в любом случае, скоро они поругаются. Так было все тридцать четыре года его жизни.

Что удивительно, про подробности истории с пропавшей девушкой Элен даже не спросила. Удовлетворилась его объяснением: «Я ни в чем не виноват, привез ее домой и заснул, а она ушла». Конечно, без попытки высказаться по поводу его образа жизни не обошлось, но, увидев, что Костя не хочет ничего слушать, она решила пока воздержаться от ссор. Как хорошая мама, Элен застелила сыну постель и оставила в комнате, поцеловав на ночь в щеку.

Костя предусмотрительно еще утром отключил телефон и не выходил в мессенджеры, позвонив только следователю и предупредив, что будет у матери, и чтобы в случае чего связывались с ней. Говорить про письма он пока не решился. Похожие сообщения Костя отправил Жене и Кристине. Так что день прошел очень спокойно. Спать не хотелось, поэтому он вновь принялся за чтение рукописи.

Нет, последняя часть была все такая же. После пятнадцати лет скитаний, жизни под чужим именем, написания первых рассказов и повестей под псевдонимом, Михаил Константиновский остался жить в Петербурге. Позднее он написал два романа, каждый из которых печатался в журналах по главам и приносил ему стабильный доход. Никто не знал тогда, кто скрывается под именем Константин Александрин. Все эти пятнадцать лет жизни и были описаны в «Любви бессмертной», а еще трагические отношения с бывшей содержанкой, закончившиеся ее уходом к новому богатому мужчине. Она любила Михаила, но он не любил ее.

Связи в литературном мире позволили ему познакомиться с юной дочерью издателя, но и она не смогла заменить Оленьку в сердце молодого писателя. Девушка была вынуждена принять предложение другого мужчины, не столь юного и красивого, но богатого. Сам того не желая, Миша разбивал женские сердца, но в своем хранил лишь один образ. Спустя пятнадцать лет, обретя финансовую независимость, он наконец появился в Москве, по делам издательским. И в старой газете, попавшейся ему на глаза, увидел известие о смерти отца. Что-то внутри перевернулось. Он понял, что хочет встретиться с братом и сестрами, узнать, как сложилась их жизнь, и, наконец решившись, поехал в родное имение.

Все это было написано привычным почерком прапрадеда. Никаких перемен. История близилась к концу. В ней оставалось лишь несколько важных глав, но пора было и Косте придумать свою версию финала. Читатели любят неожиданности в конце. Скучные истории в духе «но я другому отдана; я буду век ему верна» уже давно никому не интересны. Все хотят взрыва, эмоций, чтобы в финале все перевернулось с ног на голову, но чтобы главный герой при этом победил, обретя то, что искал всю книгу. Кто его герой? Оленька, конечно, она. Не Миша. В нынешних реалиях – она жертва времени, своей женской роли, а в придачу еще и сексуального насилия. Но жертва не пассивная. Она восстала. Раздавила того, кто уничтожал ее как личность. Но что с ней стало потом?

Чем больше Костя работал над книгой, тем сильнее он понимал, что образ Миши слаб. Это не тот герой, кто может восхитить современных читателей. Этот рыцарь печального образа, всю жизнь несущий в сердце боль первой любви и не сумевший забыться ни в чужих объятиях, ни в своих книгах, никому неинтересен. То ли дело смаковать подробности Олиной жизни. Однако что с ней стало в реальности, доподлинно так и неизвестно. Нет, конечно, «Любовь бессмертная» говорила о том, как закончилась ее судьба. Но вот пятнадцать лет жизни Миша писал про себя. А Оленька настоящая? Чем жила она в то время?

Костя подумал, что нужно заняться этими вопросами. Если будут критиковать, зачем он столько навыдумывал, ткнет всем недоброжелателям, что на самом деле подробно изучил ее судьбу. Но только как? Самый простой ответ напрашивался сам собой – поговорить с матерью. Но Костя очень не хотел напоминать Элен, над чем работает. В Википедии, в статье про «Любовь бессмертную», он еще раз перечитал знакомую информацию. Что прототипом Оленьки Боловцевой в книге стала соседка Михаила Константиновского – Ольга Белькова, в восемнадцать лет выданная замуж за графа Полонского, который был старше ее на тридцать с лишним лет. После скоропостижной смерти супруга Ольга жила в оставшемся ей в наследство имении. Было ли то самое роковое свидание после смерти его матери до сих пор неизвестно. Историки знали лишь, что по какой-то причине Михаил Константиновский в восемнадцать лет покинул дом, бросил учебу в Университете и вернулся лишь пятнадцать лет спустя, уже добившись определенных успехов в литературе. Тогда же он и продолжил учебу, а после остался там преподавать. Что было правдой в книге по отношению к Оленьке, никто не знал.

Большая часть ссылок из Википедии относительно биографии прапрадеда вела на работы его матери. Но были и другие. Одна из статей указывала на докторскую диссертацию некоего А.И. Карпушина. Порывшись в интернете, Костя быстро выяснил, что этот человек до сих пор преподавал в Калужском университете. А значит, стоило завтра туда наведаться. Пока же он отложил ноутбук и, вспомнив, что встал восемнадцать часов назад, лег на кровать вместе с очередной главой старой рукописи, решив, что чтение поможет уснуть. Пора было завершить первый спокойный за долгое время день, в котором не было места ни письмам от Оленьки из прошлого, ни известиям о судьбе Оли из настоящего.

Михаил Александрович сидел в кресле-качалке на веранде и смотрел на солнце, которое неутомимо двигалось к закату. Вчера ему исполнилось тридцать пять лет. Уже два года как он вернулся домой, в родное имение. Каникулы в Университете позволяли проводить жаркий июль в Троепольском, прячась в воспоминаниях от всего плохого. Смешно было ему, уже известному писателю, приходить на лекции и сдавать экзамены, но таково было условие ректора. Его хотели видеть преподавателем в Университете, но можно ли было стать таковым человеку, этот же Университет покинувшему? Ему дали год, чтобы посетить нужные занятия и сдать экзамены, с чем Михаил Александрович успешно справился, и этой осенью готовился приступить к обязанностям преподавателя словесности. Это был новый шаг, новая история, которая могла придать хоть какой-то смысл его одинокой жизни.

Михаил Александрович посмотрел на закат и почувствовал, как защемило в душе. Как бы он не старался избегать подобной мысли, но жизнь его уже перевалила за яркий зенит и в ней не было места ничему, кроме книг. Возможно, преподавание в Университете сможет как-то заменить ему отсутствие детей. Передавая знания, он будет делиться частью своего опыта, и кто-то, повзрослев, вспомнит и его, старика, добрым словом. Пока же в сердце копилась лишь боль, и она не хотела отпускать. Вспомнилась Зиночка – юная, красивая. Да, жизнь ее не была простой, но мог ли он осуждать? Она любила, любила его всем сердцем, но не могла занять в нем места. Не было там места для двоих. А образ Оленьки не уходил слишком долго. Повинуясь неожиданному порыву, Михаил Александрович поднялся с кресла, накинул сюртук и шляпу и чуть ли не выбежал на дорогу. Так хотелось ее повидать

Прогулка заняла не так много времени. Он не раз уже проходил этой дорогой, но не в такой поздний час. В сумерках все выглядело по-другому, но Михаил Александрович узнал, не мог не узнать. Опустившись на колени перед надгробием, увенчанным крестом с припавшим к нему ангелом, он тихо произнес:

– Ну, как ты тут, Оленька?

– Что значит, была застрелена? – удивленно спросил Костя. – В книге упоминается, что она умерла от чахотки в апреле 1893. И в интернете везде пишут, что это реальная история. Такое трагическое совпадение, что встретились они, уже когда она была смертельно больна.

– Молодой человек, ну вы поменьше верили бы интернету, – медленно, чуть растягивая слова, произнес Александр Иванович, тот самый А.И. Карпухин, что посвятил полжизни исследованию биографии Михаила Константиновского.

Косте очень повезло: позвонив утром на кафедру литературы, он узнал, что Александр Иванович сегодня будет в Университете. Подъехав ближе к окончанию занятий и не желая лишний раз привлекать к себе внимания, он подкараулил профессора прямо у входа в Университет, узнав его по фотографии, и, честно представившись, предложил выпить вместе кофе и пообщаться.

– Мне много пришлось перерыть старых газет и архивов, чтобы выяснить ее судьбу, – продолжил профессор. – Нет, сам читал черным по белому, в одной из калужских газет мая 1893, что Ольга Полонская была найдена на конюшне в имении своего брата. Умерла она от пулевого ранения в голову. Той ночью с конюшни украли лошадь. Скорее всего, Ольге не спалось, она вышла на шум и нарвалась на конокрадов. Но я понимаю вашего прапрадеда – не писать же про это в книге. Гораздо красивее было рассказать про смерть девушки от чахотки, последнее прощание и все такое, что вызывает слезы у читательниц до сих пор.

– Но больше ничего о ней не известно? – Костя с надеждой посмотрел на профессора. – Чем жила после того, как стала вдовой? Встречалась ли она действительно с моим прапрадедом?

– Ну что вы, молодой человек, вы знаете, как эти сведения-то тяжело было разыскать? – все так же медленно, нараспев произнес профессор. Ему было уже хорошо за шестьдесят, и он смотрел на Костю как на наивного мальчика, задающего глупые вопросы, предполагающие очевидные ответы. – Если бы книга была еще в царские времена напечатана, то судьбой девушки могли бы поинтересоваться и что-то из документов сохранить. Но ведь «Любовь бессмертная» вышла в печать, когда уже советская власть пришла. Кому там было интересно, что с проклятыми угнетателями случилось? Когда я этой темой занялся, было начало девяностых, вашего прапрадеда как раз печатать у нас активно стали. Мне докторскую надо было писать, ну я и занялся его биографией, тем более земляк. Сколько я по деревням ездил, пытался родственников, потомков разыскать, изучал старые газеты, архивы. Благо, ваш прапрадед хоть близким ее настоящее имя называл – Ольга Полонская, в девичестве Белькова. Удалось узнать, что потомков у нее не осталось. В юности она жила по соседству с Троепольским, только там дом еще во время революции спалили. Вроде как похоронена была на кладбище у отцовского имения, поскольку приехала туда незадолго до своей смерти к брату. Но найти ее могилу сейчас не представляется возможным.

– А ее муж? Что с ним стало?

– Умер примерно через год после свадьбы. Не знаю, правда ли то, что описано в книге, и действительно ли он застал влюбленных во время свидания, и насколько оно было невинным. Ведь прапрадед ваш мог защищать честь возлюбленной и в книге написать, что они всего лишь разговаривали, хотя на самом деле занимались совсем другим занятием. Также непонятно, последовала ли его смерть вскоре после побега Михаила Александровича. Вы же помните, в книге он лишь вскользь упоминает о судьбе старого графа. И якобы только при встрече с Ольгой пятнадцать лет спустя узнает о том, что она осталась вдовой почти сразу после его отъезда. И вот это странно.

– Что именно?

– Ну, в то время все дворянское сословие хорошо знало друг друга. И в газетах наверняка упоминалось бы о смерти графа Полонского, он был не последним человеком в губернии. Не верится, что ваш прапрадед, так ценя свою первую любовь, совсем не пытался узнать эти пятнадцать лет о ее судьбе. Поэтому думаю, что он использовал в книге художественный прием для драматизма. Встретиться с ней и узнать, что она уже пятнадцать лет как вдова и они могли бы быть вместе намного раньше – это, конечно, красиво для книги. Однако вряд ли имеет отношение к реальности.

– Но ведь то, про что вы рассказываете, практически никому не известно! Я внук и то думал, что реальная Ольга от чахотки умерла.

Профессор рассмеялся:

– А вот за это стоит поблагодарить вашу матушку.

– Маму? – напрягся Костя. – Почему?

– Она же самым авторитетным специалистом по биографии вашего прапрадеда считается и, видимо, немало сил потратила, чтобы идеализировать его образ. Я помню, как встречался с ней много лет назад, но она и слушать ничего не хотела. Вы уж извините, что я так говорю.

– Да нет, что вы. Уж кому, как не мне, знать, что спорить с ней бесполезно, – Костя понимающе улыбнулся, но на душе стало очень неприятно. – Так что про вашу встречу?

– Я плохо уже, конечно, помню. Но она очень не хотела принимать во внимание те факты, про которые я говорил. Что-то, что отличалось от ее представлений. Ну а зачем мне спорить? Докторскую я защитил, только что мне от нее толку было в девяностые? Еле выживали, какая уж тут наука. А она спонсоров нашла, дом-музей восстановила. Молодец, чего уж там. Ну хочется ей, чтобы прадед идеальным был, пусть таким и остается. Книги ведь хорошие писал.

– А он был неидеальным?

– Ну, в биографии его много темных пятен. Так до сих пор мы и не знаем определенно, за счет чего он жил в Петербурге, пока его книги не стали печатать. Ведь, чтобы устроиться на работу, нужен был паспорт, а он, очевидно, жил под чужим именем, значит, вероятно, имел определенные связи в нужных кругах, позволяющие сделать фальшивые документы. Восемнадцатилетний юноша даже со способностями вряд ли мог в большом городе зарабатывать литературой. Да и некоторые его старые повести много интересного о жизни бедного Петербурга рассказывают. Среди героев и малолетние проститутки есть, и воры, и профессиональные шулера. Их образ жизни весьма реалистично описан. И потом, как он столько денег скопил, что сумел имение выкупить у брата? Сомневаюсь, что на преподавательскую зарплату.

Костя покачал головой:

– Вы меня поражаете. Никогда об этом не задумывался.

– Многие не задумываются, – саркастично заметил Александр Иванович. – Считают, что девятнадцатый век – это идеальное время. Благородные дворяне, тургеневские барышни. Нет, грязи и тогда хватало.

– Значит, я не так уж и неправ, – тихо усмехнулся Костя.

– Насчет чего?

– Да так, просто мысли. И, – Костя сделал паузу, будто не решаясь спросить, но мысль возникла и все же сорвалась с языка, – а как вы считаете, смерть Ольги не могла быть…

– Самоубийством? – договорил за него профессор и рассмеялся.

– Ну да, – Костя немного смутился и поневоле опустил глаза.

– А вы, я смотрю, любитель сенсаций, – Александр Иванович взглянул на Костю уже без улыбки и с некоторым неодобрением. – Да, конечно, ранение в голову сразу наводит на такую мысль, раз уж подробных сведений о ее смерти не осталось. Но отсутствие оружия и пропажа лошади противоречат этой версии. В то время криминалистика, конечно, не блистала, тем более в деревнях. Но это явно было не самоубийство. Так что Ольге просто не повезло. А то, глядишь, вышла бы второй раз замуж и стала вашей прапрабабкой.

Спустя пару часов после разговора Костя вернулся в имение. Подъехав к центральному входу, он посмотрел вокруг, но никого похожего на журналистов не увидел. Это, с одной стороны, его порадовало, но с другой – удивило. Уязвленное эго шептало: «Видимо, ты не такая уж важная фигура, чтобы разыскивать тебя за пределами Москвы. Перемыли кости в соцсетях и переключились на новую жертву, а ты тут прячешься». Костя ответил сам себе: «Не прячусь, а собираю материал для книги».

Припарковавшись возле дома, он открыл дверь и услышал голос Элен: мать разговаривала по телефону. Пересекаться с ней не очень хотелось, поэтому Костя быстро прошмыгнул к себе в комнату, но мать, видимо, заметила и сразу зашла к нему, держа телефон в левой руке, а правой зажав микрофон, чтобы собеседник не мог ее слышать. Костя усмехнулся и подумал про себя: «Надо ей сказать, что на смартфоне можно для этого просто нажать на кнопку».

– Костя, это Кристина, – шепотом сказала Элен, – перезвони ей, пожалуйста.

– Совсем забыл, – прошептал Костя, чуть поморщившись. – Скажи, что меня нет и я ей позже перезвоню.

Элен кивнула и, убрав руку, громко произнесла:

– Кристина, он еще не приехал, но я обязательно передам, что ты звонила и волнуешься… Да-да, обязательно. Целую, дорогая! – Элен положила трубку и неодобрительно посмотрела на сына. – Заставляешь меня врать.

– Мам, я ей перезвоню со своего телефона, прямо сейчас, не волнуйся. А почему, кстати, ты так тепло с ней общаешься? Целую и все такое, – поморщившись спросил Костя.

– Потому что Кристина очень милая девушка, – произнесла Элен, присаживаясь на кровать рядом с сыном. – В отличие от тебя, она не забывает меня поздравить ни с днем рождения, ни с Восьмым марта. Каждый год, с тех пор как вы начали встречаться.

– Но мы не встречаемся уже лет десять! Это как минимум странно.

– Нет, Костя, это просто уважение и желание поддерживать связь с интересным человеком, – наставительно и с некоторой долей самодовольства произнесла Элен. – Кристина мне и по работе помогала. Она студентов-филологов сюда каждый год привозит. Мы с ней не так уж и редко общаемся.

– Интересно, а я и не знал.

– А много ты вообще ее жизнью интересуешься? – Элен многозначительно посмотрела на сына и, не дожидаясь ответа, вышла из комнаты.

Костя хотел съязвить, но сразу в голову ничего не пришло, а вставать с кровати и догонять Элен не хотелось. Он понимал, что мать права. Все годы их взаимоотношений Костя имел весьма общее представление о жизни Кристины: муж, сын, работа, ипотека. Все темы их разговоров всегда были о нем или о книгах. И ни о чем больше. И, если бы Кристина не выходила на связь, через сколько бы он начал беспокоиться? Внутренний голос сказал: ну, где-нибудь через месяц, если раньше не понадобились бы ее редакторские комментарии. Костя глубоко вздохнул: надо позвонить. Кристина и вправду переживает. Набрав нужный номер, он опустил голову на подушку и закрыл глаза, слушая гудки.

– Алло! – раздалось в телефоне.

– Крис, это я, Костя! – быстро произнес он.

– Ну наконец-то! Это твой новый номер? Тебе мама сказала, что я звонила? – посыпала она вопросами.

– Мама? А ты ей звонила? – Костя разыграл удивление.

– Да, я очень волновалась…

– Ну зачем? Я же обещал, что тебе позвоню. Вот и звоню, – Костя врал, очень уж не хотелось показывать, что он забыл про обещание.

– Ты в имении? Все в порядке?

– Да, отключил основной телефон, не выхожу в соцсети, не хочу ничего знать.

– Там столько грязи, ты даже не представляешь! – воскликнула она. – Правда, полиция пока ничего не комментирует, только слухи. Но даже ко мне студенты-старшекурсники подходят, спрашивают. Я говорю, что ничего не знаю.

– Кристин, не слушай все это. Девчонка сама подсела ко мне в баре, – сочинял Костя на ходу, все равно ведь не проверит, – но ни малейшего желания связываться с ней не было. Я собирался уходить и предложил ее докинуть на такси, мне было почти по дороге. Она согласилась, я ее высадил у дома. Все! Больше ничего не знаю.

– То есть в квартиру к себе ты ее не звал? – в голосе Кристины мелькнуло сомнение.

– Не звал! – соврал Костя. – А если кто-то говорит другое, то он врет. Кристин, мне никакие левые отношения и связи непонятно с кем сейчас не нужны. Единственная женщина, кого я хотел бы видеть сейчас рядом с собой – это ты. И то в качестве друга, – Костя на секунду замолчал, думая, не зря ли он сказал эту фразу, Кристина тоже молчала, он продолжил говорить, чтобы заполнить неловкую паузу: – Не подумай, я не жалею о произошедшем. Ты мне очень нравишься и всегда нравилась и как человек, и как женщина, но у тебя семья и мы все друг про друга понимаем.

Костя хотел сказать что-то еще, но не знал что. Давно, наверное, следовало поговорить. На другом конце трубки все еще была тишина.

– Крис…

– Да-да, я здесь, – как-то слишком тихо произнесла она. – Ты прав абсолютно, и хорошо, что сказал об этом. Но я все равно очень за тебя переживаю. И как за друга, и как за близкого человека.

– Не волнуйся, я сейчас в имении, у матери. Мы даже с ней не ругаемся, представляешь? – нервно рассмеялся Костя. – Да и прекрасная возможность собрать материал и для книги, и для сценария. Я вот в Калугу успел съездить.

– В Калугу? Зачем?

– Встретился с одним исследователем дедовского творчества, чьи взгляды не совсем совпадают с мамиными. Оказывается, прапрадед тоже мог быть тем еще затейником. Как и его ненаглядная Оленька, – Костя пытался говорить непринужденно, но получалось плохо. – Так что моя книга может соответствовать действительности даже больше, чем сама «Любовь бессмертная».

– Костя, зачем ты ковыряешься в этом дерьме? – вдруг резко произнесла Кристина. – Я почитала то, что ты прислал. Там столько грязи!

– Крис, грязь – это наше все, – рассмеялся Костя. Они часто спорили на темы книг, его это забавляло. – Люди любят грязь, они неидеальны. И им нравится макать в грязь тех, что чище и белее их. Так что моя история обречена на успех, поверь мне.

– Будь осторожен, прошу, – вздохнула Кристина. – У меня чувство, что ты вляпался во что-то очень нехорошее. И та девушка из клуба, и попытки залезть в твой ноутбук. Кому-то ты очень не нравишься, и он пытается причинить тебе зло. И мне кажется, все это напрямую связано с твоей нынешней работой.

– Ну-ну, Кристин, скажи еще, что ты веришь в призраков!

Кристина на секунду замолчала, а потом произнесла:

– Помнишь, в институте мы изучали психофизиологию мышления?

– Идеи, что мысль материальна? – усмехнулся Костя.

– Типа того. Создавая истории словами, человек порождает новый мир, который открывается читающему. Ты же автор! Ты знаешь, что, придумав героев, иной раз и сам перестаешь контролировать то, что с ними происходит. Они живут своей жизнью, а ты лишь записываешь их слова и действия. Это такое же сакральное знание. А тут еще и герои – вполне реальные люди, жившие когда-то.

– Кристин, ну что за чушь!

– Подожди. Это не чушь. Это история про энергию, которая неподвластна простому человеку. Но великим писателям удается эту энергию приручить, почему их творения и живут в веках. Возможно, это удалось и твоему прапрадеду. Ты же помнишь, сколько лет не могли экранизировать ту же «Мастера и Маргариту», всех участников съемок будто преследовал рок.

– Но потом же сняли сериал…

– Потом. Когда время пришло. Возможно, для истории твоего прапрадеда оно еще не наступило. Или наступило, но не в той форме, которую хочешь создать ты. И история тебе сопротивляется. Помнишь, ты рассказывал, что еще твоему деду предлагали деньги за экранизацию, и он вроде согласился, но потом его стали преследовать несчастья? Подумай об этом хорошенько.

Костя поневоле начал злиться:

– Кристин, ну ты же разумный человек! Не мели чушь.

– Я не мелю.

«Обиделась», – мелькнуло в голове.

– Слушай, не злись. Но ты сейчас говоришь откровенную ерунду. Не стоит так переживать…

– Не стоит? – Кристина вдруг взорвалась. – От тебя ни слуху ни духу второй день, я вся на нервах, спать не могу, а ты еще меня и оскорбляешь!

Костя зажмурился, в голове мелькнула картина, как они занимаются сексом. Ну зачем, зачем?!

– Кристин, я большой мальчик. Спасибо, что ты переживаешь, но это моя жизнь, и я вполне могу с ней сам разобраться.

– Конечно, сняв очередную бабу в ночном клубе! – чуть не кричала она.

– А вот это тебя уже точно не касается!

– Да пошел ты! – Кристина бросила трубку.

Костя сдавил в руке телефон. Да не пошла бы она сама! Никто не заставлял ложиться с ним в постель. Он вообще не должен чувствовать себя виноватым из-за произошедшего. Сама мужу изменила и теперь чего-то от него ждет, хотя он и не обещал. Костя несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Разум пытался совладать с эмоциями. Чуть попозже нужно будет ей написать, извиниться. Не то чтобы хотелось, но он знал, что надо. Кристина – друг и терять ее нельзя, но и позволять выходить за границы тоже. Зачем придумывать такую чушь! Что герои книги могут стать реальными. Нет, это все лишь фантазия, и только он, автор, решает, что ждет героев, и никто, кроме него, не управляет их судьбой. Костя потянулся к ноутбуку: самое время немного поработать.

– Таким образом, имение и все остальное имущество перейдет по наследству отроку Ивану Ефремову. Как я понял, он является незаконным сыном вашего мужа. И вам ничего о нем не было известно?

Ольга, тяжело дыша, смотрела на нотариуса. Казалось, вот-вот и она потеряет сознание. Стоящая рядом Полина быстро обхватила мачеху за плечи, не давая упасть. В голове стучало: неужели все напрасно? Неужели ее надежды пойдут прахом? Столько терпеть, выносить этого старого уродца рядом с собой и теперь остаться ни с чем. Ольга быстро взглянула на падчерицу, увидев, что в ее глазах отражается то же самое разочарование. Нет, действовать нужно было очень быстро. Незаметно она коснулась Полининых пальцев и крепко пожала их, показывая, что нужно довериться ей. Полина все поняла и сжала ладонь в ответ. Они стали подругами не в самых простых обстоятельствах. Старый граф ненавидел женщин как таковых. Ненавидел первую жену, родившею ему лишь одного живого ребенка и того девичьего пола. Ненавидел дочь за то, что та не появилась на свет мужчиной. Сколько Полина скрывала синяков и как ей не хватало просто человеческого тепла в этом богатом, но таком холодном доме. Поэтому они с Олей и потянулись друг к другу, как березки, согнувшиеся под порывом жестокого ветра. Согнувшиеся, но не сдавшиеся. Но этот мерзавец и в смерти не пощадил их, завещав все наследство своему незаконнорожденному сыну.

Ольга посмотрела на нотариуса, быстро решив, что делать дальше. Она кивнула падчерице и попросила ее выйти. Девушки находились в бывшем кабинете графа в его родовом имении, куда старика привезли проводить в последний путь. Похороны состоялись вчера, по православному обычаю на третий день после его внезапной кончины. Все жалели безутешную вдову, ночью нашедшую мужа мертвым с разбитой головой, и говорили о трагическом совпадении, заставившем графа встретить смерть в имении своего тестя. Нотариус из Калуги, Николай Алексеевич, ко дню похорон не успел и прибыл лишь сегодня, когда вся родня уже разъехалась, но оно и к лучшему. Все к лучшему.

– А вам известен этот юноша? – спросила Ольга, подходя ближе к нотариусу.

Это был полный мужчина лет тридцати пяти, чье обрюзгшее лицо выдавало пристрастие к обильной еде и питью. Ей было безумно неприятно находиться рядом с ним, но другого решения она не видела. Освободиться, нужно было освободиться. Николай Алексеевич чуть напрягся, но все же ответил.

– Насколько мне известно, супруг ваш еще во время первого брака содержал в городе одну особу – Анну Ефремову. Так вот Иван – ее сын. Юноше сейчас должно быть лет около пятнадцати. В завещании указано, где он живет и как его найти.

– А как давно Павел Григорьевич составил это завещание?

– Год назад, незадолго до вашей свадьбы. – Нотариус непроизвольно отступил к окну, заметив, что Ольга подходит все ближе.

– Вот как, – задумчиво произнесла девушка. – А до этого никаких завещаний, им составленных, не было?

– Насколько мне известно, нет.

– То есть если бы завещания не было, все наследство осталось бы за Полиной и мною?

– Да, вам полагалась бы четверть имущества, а три четверти детям, из коих есть только Полина Павловна, ну, или ежели вы сейчас тяжелы, то наследство бы поделилось также между ею и вашим ребенком.

– Спасибо, Николай Алексеевич, – с улыбкой произнесла Ольга.

И в ту же секунду прильнула губами ко рту толстяка. Она почувствовала языком соленый пот. К горлу подступила тошнота, но нет, терпеть. Быстрым движением руки она рванула верхние застежки на черном траурном платье, так что одна из пуговиц оторвалась и упала на пол. Ошалевший нотариус уже вплотную стоял у подоконника, пытаясь ее оттолкнуть.

– Что вы делаете? – прошептал он.

– Хочу, чтобы вы мне помогли, – тихо сказала Ольга, продолжая, уже более спокойно, расстегивать пуговицы и высвобождая из корсета красивую большую грудь.

Она прижала ладонь нотариуса к мягкой упругой плоти и чуть не рассмеялась, увидев, как он покраснел. Правой рукой Ольга нащупала завещание, лежащее на столе, и быстро схватила его.

– Что? Отдайте! – нелепо бормотал нотариус, не ожидая от юной вдовы таких действий. Она вновь прижалась к нему всем телом и поцеловала. Николай Алексеевич поддался. Ольга почувствовала, как его руки сжали ее спину, а под ширинкой образовался твердеющий холмик.

– Мой муж научил меня очень многому за год брака, – сказала она, аккуратно расстегивая пуговицу на брюках ничего не понимающего нотариуса. – И я могу все это продемонстрировать. А вы, в свою очередь, можете сейчас отдать мне завещание, и мы забудем обо всей этой истории как о недоразумении, за что я вас искренне отблагодарю.

Пальцы ее скользнули в его брюки, нотариус застонал.

– Но нет, это же против правил, это же… – произнес он, чуть не задыхаясь.

– Либо… – Ольга вдруг отпрянула, схватив его член и болезненно сжав. – Либо я громко закричу и сюда прибежит Полина, которая подтвердит, что вы пытались воспользоваться моим бедственным положением и применить силу, обещая взамен уничтожить завещание. И весть об этом, поверьте, разнесется по всей округе. Да и Полина подтвердит, что и ей вы делали нескромные предложения.

Ольга, увидев в глазах нотариуса испуг, нежно погладила его живот пальцами, затем улыбнулась и произнесла:

– Ну так что вы выбираете?

– Как ты съездил в Калугу? – Костя поднял глаза на мать, отвлекшись от поедания рыбы под сливочным соусом.

Они впервые за долгое время ужинали вместе, и разговор не клеился, поэтому Костя ушел в размышления, решая, стоит ли Оленьку, получившую и уничтожившую завещание, уложить в постель с нотариусом или достаточно будет глубокого минета? Вкусный ужин располагал к хорошему настроению и фантазиям. Элен никогда не обладала кулинарными способностями, вот и сейчас на столе была еда из кафе при музее. Уже много лет мать договаривалась с хозяйкой, чтобы ей готовили что-то на ужин. Небольшой бонус за то, что она пустила их на территорию имения.

– Да так, просто захотел прогуляться, – соврал Костя. – Маленький провинциальный город, тишина помогает отвлечься от столичной суеты и привести мысли в порядок.

– Н-да? – Элен посмотрела на сына с недоверием. – Я подумала, вдруг решил порыться в архивах или библиотеках? Ты же все не доверяешь мне, думаешь, я что-то скрываю.

Мать нервно потеребила в руке столовый нож. «Поругаться хочет?» – мелькнуло в голове у Кости. Это в детстве он не понимал, почему его мать то ласкова и готова дать ему все, что попросит, то срывается и лупит изо всех сил за малейшую провинность. На курсе психологии проходили: истероидный тип личности. Всегда надо быть в центре внимания. И при этом непредсказуемо взрывной темперамент. На людях старается сдерживаться, копит негатив, а потом срывается на близких. А из близких дома только он. Любовников, догадывался Костя, было немало, но с сыном она их старалась не знакомить. За одиннадцать лет, что он жил вместе с ней в имении, Костя мог вспомнить всего трех человек, что мать привела в дом. И один из них как-то спьяну рассказывал шестнадцатилетнему Косте, что его мама в постели «огонь». От мысли, что его мать с кем-то спит, Костю и тогда мутило. Но сегодня он снова заметил, что она чересчур часто пишет сообщения в телефоне и довольно улыбается в ответ. Видимо, появился кто-то новый. Элен выглядела значительно моложе своих лет, да и, видимо, темперамент требовал выплеска, так что новый любовник был не худшим вариантом.

Костя отвел взгляд в сторону окна. Заводиться и поддерживать скандал ему не хотелось. Пусть срывается на ком-то другом, у него и так проблем хватает.

– Нет, мам. – Он посмотрел на Элен. – Я знаю, что ты лучше всего разбираешься в биографии прадеда. Давай не будем продолжать этот разговор, я не хочу ругаться.

Элен неодобрительно покачала головой, но сказала довольно спокойно:

– Костя, я очень за тебя переживаю. Ты вляпался в какую-то криминальную историю. Я уверена, что все из-за твоего упрямства и попыток продать права на экранизацию книги, несмотря ни на что. Твой дед был умнее и отказался от своих планов много лет назад. И ни разу об этом не жалел.

– Ой, не надо этих семейных легенд, пожалуйста! – довольно резко сказал Костя.

– Это не легенды, – как-то очень уж тяжело произнесла мать. – Я не хотела тебе рассказывать, предполагала, что ты все равно не поверишь, но сейчас ситуация заходит слишком далеко…

– О чем ты? Что за многозначительные вздохи? – Костя чувствовал, что в нем нарастает злость.

– Я о смерти моей мамы.

– Ну хватит тебе! Это просто совпадение. Я знаю, что бабушка умерла, когда тебе не было и года. Что она очень любила книгу и просила деда не давать разрешения на экранизацию. И в память о ней он отказался от этой идеи.

– Нет, ты не все знаешь, – Элен поморщилась, будто от неприятного воспоминания. – Это не совпадение. И мой отец в этом убедился, но очень страшной ценой. Из-за его неверия я росла без матери.

– Что? Это кто тебе рассказал? Дед? – Костя начал повышать голос. Его жутко бесили все эти метафизические россказни. То Кристина, то мать, словно сговорились.

Элен сделала многозначительную паузу, будто актриса перед выступлением, и начала рассказ:

– Полгода назад, когда отец заболел и я приехала его навестить, он все мне рассказал. К нему обратились по поводу экранизации, как раз вскоре после моего появления на свет. Валери тогда было два годика. Помнишь, мои родители рано поженились, были сокурсниками, как и вы с Кристиной, – зачем-то добавила Элен. – Как-то в доме отец нашел письмо, которое никак не могло там оказаться. И там по-русски было написано: «Живи спокойно, оберегай мой покой и не давай никому трогать меня, тогда у тебя все будет хорошо». Подпись была «Ольга». Он думал, что это шутка, но найти человека, отправившего письмо, не удалось. Да и непонятно было, как оно могло попасть в дом. Отец продолжил встречаться с людьми, собиравшимися экранизировать книгу. Даже над сценарием начал работать сам, но письма продолжились. А с ними и несчастья.

Элен снова театрально вздохнула и посмотрела Косте прямо в глаза:

– Как-то раз меня маленькую оставили спящей в кроватке, и лишь случайно я осталась жива. Мама готовила есть, а отец зашел в комнату и увидел, что мое лицо накрыто подушкой. Еще немного, и я бы задохнулась. Тем же вечером пришло письмо с вопросом: «Ты не веришь?» Потом перед подписанием контракта из дома исчезли бумаги, подтверждающие его право на рукопись. И вновь было письмо. Отец обращался в полицию, но никого не нашли. Когда он восстановил бумаги, пришло последнее предупреждение. Но он все равно не отказался от своих планов. Накануне заключения контракта маму сбила машина. Прямо на глазах у отца. Он ждал автобус и вдруг увидел ее, стоящей на остановке напротив. Неожиданно мама сделала шаг, будто кто-то невидимый толкнул ее на проезжую часть, прямо под колеса грузовика. Тем же вечером отец нашел последнее письмо. Там говорилось, что, если он не понял и этого предупреждения, то скоро и ему самому, и его детям придется поплатиться. Отец отказался от фильма и прожил долгую жизнь.

Костя сидел и смотрел на мать, не понимая, сочиняет ли она, сочинял ли дед и действительно ли Элен верит в то, что говорит. Судя по прощальному письму, дед верил. Про себя Костя знал, что не купится на очередную уловку матери. Поняла, что силой на него не повлиять, будет действовать страхом. Но попытка неудачная.

– Так зачем, по-твоему, дед передал права на книгу мне? – вдруг рассмеялся Костя. – Если все так страшно, и он знал, что я захочу ее экранизировать.

Элен покачала головой:

– Костя, он написал завещание прямо перед смертью. После того как вы поругались по телефону, помнишь? Отец злился на тебя. Ему не нравилось, что ты пишешь книги в таком примитивном жанре. Что плюешь на старших и на память своего прапрадеда. Твой дед знал, что умирает, и знал, что ты сделаешь с правами, оставь он их тебе. Он просто решил отомстить!

Она стояла у окна, вся в белом. Длинные светлые волосы спадали по плечам волнами, будто еще недавно были собраны в тугую косу и не успели распрямиться. Хотя Костя видел лишь ее спину, он сразу узнал: Оленька, конечно, Оленька. Та самая, из книги. Уже не пишет, пришла. Он, стараясь не потревожить, неслышными шагами подошел к ней сзади. Хотелось расспросить, узнать. Чтобы не нужно было ничего сочинять, пусть сама все расскажет. Она хорошая. Это он зачем-то делает из нее плохую. Но он объяснит, что не виноват, просто так сложилось.

– Расскажи, что было с тобой дальше? – Костя приблизился так близко, что мог бы услышать ее дыхание. Но не слышал. Как и не чувствовал тепла ее тела: лишь холод, будто утренний ветерок.

Она ответила тихо:

– Зачем? Ты все опять переврешь.

– Нет, нет! – воскликнул Костя. – Я хочу знать, чтобы написать правдиво. Ты будешь живой в моем романе.

– Я была жива в романе Миши, и мне было хорошо. А в твоей книге я жить не хочу. Я сделаю так, что у тебя ничего не получится, – ее голос стал громче и жестче.

– Нет, не сделаешь, – рассмеялся Костя. – Не сможешь! Я оживляю тебя лишь на страницах книги. А на самом деле ты мертва!

– Мертва? Откуда ты знаешь? – голос стал высоким и очень противным, напоминающим скрежет металла.

В долю секунды Ольга обернулась, и он увидел, что под белой накидкой у нее топ с птицей и короткая юбка. И все это перемазано в крови. Лица в темноте было не видно, но он точно понял, что это другая Оля, из клуба.

Костя отступил в ужасе, но она уже бросилась на него с криком:

– Это ты убил меня!

Холодное тело обрушилось на него и придавило к полу непривычной тяжестью. Костя резко проснулся и почувствовал, что лежит весь мокрый. Быстро скользнув рукой к трусам, как в детстве, он выдохнул. Нет, просто вспотел. Все то осталось в прошлом. Мокрые простыни, ругань матери. Костя инстинктивно ощупал грудь, на коже которой будто до сих пор чувствовал прикосновение призрака, но ничего необычного не заметил. В комнате было жарко, мать принципиально не хотела ставить кондиционер, чтобы не портить внешний вид старого здания. Он открыл окно. Да, комната была на первом этаже и не имела решеток, но кроме него, Элен да еще пары охранников на территории имения все равно никого не было. Пусть немного проветрится. Попутно Костя дотянулся до часов: 3:44, еще определенно следовало поспать, но раз уж встал, то стоит заглянуть и в туалет.

Через несколько минут, сделав свои дела, он вернулся и, не включая свет, лег спать. Из окна веяло свежей сентябрьской прохладой. Пусть днем все еще стояла летняя жара, но ночи уже говорили, что на дворе осень. Костя закрыл глаза, пытаясь вернуться в сон, но услышал шорох. Отгоняя дурные мысли, он попытался списать звук на обход территории охранником. Но шорох повторился. Костя открыл глаза, всматриваясь в темноту комнаты. Что-то было не так. Он много раз ночевал здесь и чувствовал: очертания предметов, они изменились. Занавеска у открытого окна. Она колыхалась не от ветра. В отблесках лунного света за плотным тюлем совершенно точно стоял человек. Костя уже не помнил, когда испытывал подобный ужас. Он не знал, что делать. Просто не знал. Ущипнул себя – нет, не спит. Все было как в фильмах ужасов, которые он так любил смотреть. Только по-настоящему. Что делать? Что? Нет, это не видение, это человек. Заметил ли он, что Костя его увидел? Кто это? Вор?

Костя ощупал руками кровать. Ах, если бы нож или хоть что-то тяжелое, чтобы попробовать отразить нападение. Или дотянуться до телефона и набрать номер охранника. Но нет, не получится. Будет виден свет. Просто спросить, кто здесь и зачем пришел. Понять бы, мужчина это или женщина. Но в темноте не видно, только невнятные очертания.

Костя чуть приподнялся, и фигура сразу двинулась ему навстречу. Очертания стали более четкими. Невысокий рост, женщина, скорее всего. Хриплый голос прошептал, почти как в его сне: «Ты все еще не понял? Оставь меня в покое!» Костя мгновенно вскочил с постели и бросился к фигуре. Нет, он разделается с пришельцем, кто бы там ни прятался: живой человек или призрак. Он слишком поздно заметил движение руки из-за занавески. Резкий удар по голове. Боль! Голова закружилась. Костя прикоснулся к ране и почувствовал кровь на своих пальцах. В последнюю секунду перед потерей сознания он увидел рядом с собой на полу старинный подсвечник.

– Костя, Костя! – сознание возвращалось медленно, перед глазами все плыло. Костя увидел Элен и много ярко-красного. Первая мысль: кровь? Но нет, всего лишь халат матери в красных разводах, похожий на кимоно. Элен склонилась над сыном и трясла его за плечи изо всех сил.

– Что случилось? – только и смог произнести Костя. Он попробовал подняться, но удалось лишь чуть присесть, очень тошнило. В комнате было светло: значит, уже утро.

– Я постучала к тебе, но ты не ответил, дверь была открыта, и я заглянула, думала, что ты спишь, а тут, – Элен быстро заговорила на французском, что делала, только когда сильно нервничала. Неужели и правда переживает?

– Что? Что с тобой произошло? – продолжала спрашивать она.

– Сейчас, мам, сейчас. – Костя все же попытался подняться, но тошнота подкатила слишком резко и его вырвало.

К глазам подступили предательские слезы. Мелькнуло воспоминание, как он стоит в этой же комнате накануне первого сентября в третьем классе и его тошнит, а Элен орет, что он испачкает костюм, но ему все равно. Он просто не хочет идти. Он ненавидит эту школу.

Костя поднял глаза, будто вновь ожидая крика и обвинения. Но во взгляде матери он прочитал жалость. Элен вдруг обняла и прижала его к себе. «Мама, мама», – хотелось прошептать.

– Давай я вызову скорую, у тебя кровь на голове, – произнесла она, голос чуть дрожал.

– Нет, думаю, не надо. Сейчас пройдет.

Костя наконец смог подняться и сесть на кровать. Лужа рвоты отвратительно пахла. Элен присела к сыну, стараясь этого не замечать.

– Так что случилось? Упал в темноте?

Костя оглядел комнату. Сейчас в свете дня ничего устрашающего в ней не было. Окно приоткрыто, как и ночью. Но подсвечник с пола исчез. Фигура за занавеской вновь предстала перед глазами. Костя отогнал от себя видение. Рассказать матери или нет? Он посмотрел на испуганное лицо Элен. Она поймет? Нет, все рассказывать нельзя.

– Я ночью встал в туалет, – медленно произнес Костя. – Вернулся, лег и тут увидел движение за занавеской. Мне показалось, что там стоит человек. Я бросился к нему, чтобы узнать, кто это, и получил удар по голове.

– Костя! Да ты что! Надо вызывать полицию.

– Подожди! Расспроси сначала охранников. Мне не хочется привлекать к себе внимание. Журналисты сразу узнают, что я здесь.

Костя посмотрел на маму. Поверит? Он не хотел говорить, но мысль, которую он отгонял, занимала все больше места в его голове. А если это и вправду призрак?

– Возможно, ты прав, – после паузы произнесла мать. – Давай я все разузнаю. Но ты точно помнишь, что было именно так?

– Ты мне не веришь? – чуть раздраженно спросил Костя.

– Конечно, верю. Просто, когда я пришла и увидела тебя лежащим на полу, первой мыслью было, что ты в темноте оступился и ударился головой о косяк кровати. На нем есть капли крови.

Элен показала на темные пятна на светлом дереве. Кровать в комнате стояла вдоль стены, а ее изголовье и изножье украшали массивные деревянные фигуры в виде факелов. В темноте он действительно мог их не заметить, споткнуться и удариться. Но это нужно было сделать с очень большой силой.

В голову вновь полезли сомнения. А не привиделось ли? Но Костя ответил:

– Нет, я уверен. Пожалуйста, расспроси охранников и проверь камеры.

– Камеры есть только на въезде на территорию и в музее, возле нашего домика их нет. Но хорошо, я все проверю. А пока принесу аптечку, промоем твою рану.

Элен поднялась и подошла к двери, на секунду остановившись возле пятна с рвотой. Он не видел ее лица, но был уверен, что мать поморщилась. У двери она вдруг обернулась и произнесла по-французски:

– Как бы мы ни ссорились, я тебя очень люблю. И не переживу, если с тобой что-то случится.

Не дожидаясь ответа, она вышла из комнаты. Но Костя почувствовал, как нелегко дались ей эти слова.

Ольга сидела за столом и чувствовала давно забытое возбуждение. Все получилось. Ей удалось выйти за рамки своей тюрьмы. Удалось встретиться с ним по-настоящему. Потерял сознание – прекрасно. Успела убрать подсвечник. Но главное, Костя понял, что она реальна. Должен это понять. Она – не глупая шутка поклонниц и не попытка завистников насолить ему. Она существует. Она смогла разбить его голову, она видела и чувствовала его кровь. Она не образ на страницах книги. Она живой человек, пусть и возникший когда-то в чьем-то сознании.

Рассмеялась. Как хочется поговорить с ним. Больше ведь не с кем. Пока. Пока читать ее письма и знать что-то о ней может только он. Ах, если бы у нее было собственное тело! Как прекрасно было бы просто прийти к нему. Сказать все в лицо, а не подкрадываться ночью. Но нет, это невозможно. По крайней мере, пока. С каждым разом она чувствовала, что обретает все больше силы. Ведь, кажется, Костя уже начинает верить в ее существование. Надо написать новое письмо. Как бы он ни пытался сдерживаться, долго не вытерпит, особенно после этой истории. Все прочитает.

Ольга написала:

«Как ты? Голова не болит? Все еще не веришь, что я существую? Твоя жизнь уже летит под откос благодаря мне. Как и моя летела из-за тебя. Но ты еще можешь вернуть все назад и отпустить. Как и я могу отпустить тебя. Ты начнешь снова писать свои пошлые романы. А иначе… Расследование уже началось. Мертвую девушку пока не нашли, но все может измениться. Подумай, чего ты хочешь? Чуть меньше славы, но на свободе? Или о тебе будут говорить все, но в тюрьме ты не сможешь этому порадоваться».

Костя в бешенстве захлопнул крышку ноутбука. Снова она. Снова! И никаких следов. На этот раз файл оставили просто на рабочем столе ноута. Призрак? Ну нет. У него стоит разблокировка по отпечатку пальца. Могли зайти и написать, приложив палец к сканеру. Время создания – 3:58, когда он был в отключке. Но мать сказала, что никто из охранников ничего не видел. «А может, она сама?» – вдруг пришло ему в голову. Костя поежился: кто знает, что могла еще придумать Элен. Поступки матери далеко не всегда поддавались логике. Но нет, нет, это было бы слишком даже для нее. Да, сейчас возможность оставить файл на ноуте была, но до этого влезть к нему на гугл-диск или в icloud Элен не могла. Это все делает либо компьютерный гений, либо… Нет, нет, не призрак!

Попасть в имение через центральный вход посторонний человек не мог. Но это ничего не доказывало. Костя прекрасно знал, что забор ограничивал лишь основную часть территории вокруг сохранившихся строений. Их флигель стоял чуть поодаль от музейных зданий, возле яблоневого сада, который постепенно переходил в луг, а затем в лес, уже никакими заборами не ограниченный. Погода стояла теплая и сухая, подъехать по проселку с другой стороны леса и пробраться по тропе в имение было вполне возможно, пусть это и заняло бы довольно много времени. Но кто и зачем? А если все-таки правда? Призрак. Нет, что за чушь. Не верил Костя ни в какую загробную жизнь. Ни в бессмертие души, как про то говорили христиане, ни в призраков, как твердили мистики. Все тлен, пустота.

Ладно, сейчас еще можно было влезть в ноут с помощью отпечатка пальца, но для всего, что было прежде, нужны пароли. Какое-то смутное воспоминание мелькнуло в голове. «Не могу зайти, требует пароль». А Косте так не хочется подниматься с кресла. Он просто кричит в ответ: «Набери…», и диктует, не предполагая, что она где-нибудь сохранит сложную последовательность. И как он раньше про это не вспомнил? Но нет, этого не может быть. Не может быть! Хотя, ведь все логично. Чтобы напугать его в имении, нужно было знать, что он находится здесь. Но как проверить? Так, а если…

Он быстро взял в руку телефон и, выбрав в контактах нужный номер, позвонил:

– Александра, здравствуйте!

Недовольный голос раздался в телефоне.

– Добрый день!

– Извините, что я вас беспокою. Но хотел вот что спросить. А вы на каком факультете учитесь?

– А зачем вам это?

Костя подумал, как лучше сформулировать. Судя по реакции, девушка не знала, что его подозревают в гибели ее сокурсницы.

– Да я все про вашу подругу думаю.

– Да не подруга она мне! – чуть не закричала в трубку Саша. – Замучили уже расспросами. Тут еще недавно мужик какой-то подходил, типа из органов. Не знаю я ничего! Подошла она ко мне после лекции, я ее и не видела до этого, мы же неделю всего как учиться начали. Сказала, что хотела в тот самый клуб попасть, но одной стремно. А меня типа там видела у входа пару недель назад. И предложила денег, чтобы я ее проводила. Ну я и не стала отказываться, хотя понятия не имею, кто она такая.

– Подождите, так вы даже с ней не были знакомы?

– Не были.

– А это она предложила вам к нам подойти?

– Она! Она! – Саша говорила еще громче. – Узнала вас, типа хотела познакомиться. Ну я и помогла разыграть все, ушла танцевать с вашим другом.

– Так вот оно что, – Костя злился еще сильнее.

– Да! Еще вопросы?

– Нет, хотя… Учитесь вы все-таки где?

Девушка выругалась, но все же ответила:

– На филфаке МГУ.

Он узнал ее издали. Выйдя из метро на улицу, Кристина сразу опустила на глаза солнцезащитные очки, до этого служившие ободком красивым темным волосам, распущенным по плечам. Строгое летнее платье василькового цвета, юбка чуть прикрывает колени. Черный широкий пояс маскирует неидеальную талию, но зато подчеркивает грудь. На ногах темные босоножки. Идет немного неуверенно, чуть озирается, ища на парковке его машину. Что она будет говорить на этот раз? Врать, снова врать.

«Кристина, зачем?» – думал Костя. Кто угодно, лишь бы не она. Если уж не маньяк неизвестный, то пусть хоть Женька с его другом-айтишником (чертов завистник) или даже мать с ее помешанностью на семейных идеалах. Но пароль был лишь у Кристины.

Костя не любил терять время, а запомнить один пароль было проще всего. Помогая с редактированием его предпоследнего романа, Кристина как бы невзначай спросила пароль, чтобы что-то быстро поправить, и он ответил. Назвал тот самый код, который использовался во всех его доступах. Но это ладно, ошибка. Она наверняка залезла везде, где смогла, и узнала все, что он от нее скрывает. Возможно, так выяснила и новый его пароль, который тоже был хорошо забытым старым. А потом подговорила свою студентку, чтобы его подставить. Нужно выяснить, что стало с девушкой. Наверняка смылась куда-нибудь, подбросив эту одежду, чтобы попугать его. Нет, ничего плохого сделать с ней Кристина не могла.

Костя смотрел на приближающуюся фигуру. Это его Кристина. Она не убийца. Да, подставить, унизить, отомстить – это она может. Всегда мягкая и добрая, она прощала многое, но он точно знал, что и у ее терпения может быть предел. Она как-то, смеясь, говорила, как жестоко отомстила издевавшемуся над ней однокласснику. Да и одному из ее парней очень тяжко пришлось, когда он ее бросил. Кристина могла быть такой – жестокой, циничной, но не с ним. Но сейчас Костя переступил черту, оказавшись с ней в постели и сбежав. И она наверняка все хорошо поняла, а дальше разыграла эту историю, чтобы ему отомстить. Как бы то ни было, нужно было вызвать ее доверие и уговорить сказать правду. У него получится, он слишком хорошо ее знает. Кристина не сможет ему лгать, если он во всем признается первым.

Дверца открылась, и Кристина без слов опустилась на пассажирское сиденье «БМВ». В ее глазах замерла боль. Секунду они смотрели друг на друга, а потом Кристина бросилась ему на шею и быстро поцеловала в губы. Он ответил, пытаясь вложить всю возможную страсть, хоть и было противно. Гораздо сильнее ему хотелось сейчас просто ударить ее и увидеть на этих губах кровь. Ложь, все ложь! Но тем не менее его язык скользил у нее во рту, сначала нежно касаясь кончиком ее языка, лаская губы, а потом все сильнее пытаясь погрузиться внутрь, сбивая дыхание. Когда она отстранилась, на глазах заблестели слезы.

– Как же хорошо, что ты приехал. Я так переживала! Не понимаю, что вообще происходит.

Костя прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Глубоко вздохнув, он произнес:

– Прости меня, я только сейчас понял, как мне тебя не хватало. Я много думал и там, в имении, осознал, что мне даже и поговорить больше не с кем. Безумно захотелось тебя увидеть.

Взгляд Кристины сразу смягчился, казалось, она вот-вот расплачется и вновь бросится ему на шею. «Хороший текст, работает», – мелькнуло в голове у Кости. Врать несложно, просто представляешь, что пишешь очередной диалог для книги и ставишь себя на место персонажа. Вот его герой очень скучал по героине и сожалеет, что обманул ее. Теперь надо красиво покаяться в своих грехах и получить прощение. Читательницы верят в такое, и Кристина поверит.

– Когда ты прислал первое сообщение, даже отвечать не хотелось, – тихо сказала она. – Ты меня очень обидел.

– Прости, пожалуйста. – Костя сжал ее ладонь, сначала крепко, а потом чуть отпустил и стал поглаживать пальцами. Он помнил, Кристина любит такие простые ласки. Всегда позволяла их, даже выйдя замуж. – Я вел себя как последний идиот. Только сейчас, когда меня загнали в угол, я понял, сколько ошибок сделал.

– Но ты же говорил, что не имеешь отношения к этой девушке, что просто отвез ее на такси домой!

Костя изобразил на лице страх, будто показывая, что боится сказать Кристине правду, но все же произнес:

– Прости, я соврал. Не смог тогда сказать тебе правду. Я отвез ее к себе, но не помню, что было дальше. Мне кажется, она подсыпала мне что-то в вино, чтобы я отключился. Проснулся я утром, когда ее уже не было.

Теперь гримаса боли исказила лицо Кристины. «Делает вид, что не знает», – подумал Костя. Актеры – два актера, каждый со своими целями. Но, главное, он знает, что она врет, а она – нет.

– И ты соврал, – произнесла она, но в голове звучало невысказанное «ты повел ее домой после того, что у нас было».

– Да, прости. Я, – Костя сделал паузу и посмотрел в глаза Кристине, – мне очень хотелось переключиться, чтобы не думать о тебе. Понимаешь, когда все это произошло у нас с тобой, в Калуге, я вдруг понял, чего мне так в жизни не хватает.

Театральная пауза.

– Мне не хватало тебя! – Костя резко протянул ее ладонь к своим губам и поцеловал.

– Меня? – Кристина повысила голос.

– Тебя!

– А почему ты мне об этом не сказал? – в ее голосе боль смешивалась со злостью.

– Но ты же замужем! – Костя тоже повысил голос. – Неужели я не понимаю, что семья для тебя важнее? Я был уверен, что ты захочешь забыть эту историю и будешь совершенно права. Твой сын – это главное. Я рос без отца и никому не желал бы подобного.

– А о том, чего я хочу, ты не подумал? Опять решил все за меня?

Нервничает, мелькнуло в голове у Кости, надо ее дожимать. Пусть почувствует себя виноватой.

– Я думал, прежде всего, о тебе. О том, какая ты прекрасная мать. И просто честный и добрый человек. Мы столько лет знакомы! Неужели ты думаешь, я не понимаю, что ты не променяешь семью на меня?

Кристина горько усмехнулась.

– Не променяю. Потому что ты никогда этого не предложишь. И мне это прекрасно известно.

– А если бы предложил, сейчас? Просто все бросить и сбежать. На край света! Деньги есть.

Кристина покачала головой, все еще не веря ему.

– Ты говоришь так от отчаяния, тебе плохо без твоих клубов, поклонниц, девушек на одну ночь. Я тебе не нужна. Как только все вернется на круги своя, ты сбежишь.

– Вот какого ты обо мне мнения, – горько усмехнулся Костя, выпустив наконец ее ладонь из своих рук. – А может, я тебе не нужен? Преступник! Если бы тебе предложил сбежать известный писатель, ты посмотрела бы на все по-другому?

– Нет, – покачала головой Кристина, Косте показалось, что она вот-вот заплачет. – Не отступила бы и не бросила. Ты мне и простым студентом был нужен, неужели не помнишь?

– Но ты же ушла!

– Ушла, потому что понимала, что ты скоро уйдешь сам. Я не дура. И просто попробовала начать все сначала. Стала другом. Мне было этого достаточно.

– Правда?

Кристина хотела что-то ответить, но будто подавилась словами, так сложно было произнести.

– Я привыкла, – горько сказал она. – Человек ко всему привыкает. У меня хорошая семья, и никому не будет плохо, если время от времени в постели я закрою глаза и представлю тебя! Никому. Но ты все разбередил там, в Калуге.

– Ты ведь тоже этого хотела!

– Хотела, давно хотела. Но знала, что ничего не будет. В тот момент я испугалась, стало страшно, что могу тебя потерять и не испытать больше того, что у нас раньше было. Хотела сохранить воспоминания. И теперь вернуться к состоянию «друг» очень сложно, когда понимаешь, что может быть по-другому.

– Только от нас зависит, как все будет. – Костя потянулся к Кристине и поцеловал в губы. Все так же ярко и страстно. Чуть оторвавшись, он тихо произнес:

– Если бы не эта история… Если б я только знал, кто имеет к ней отношение и почему этот человек ненавидит меня. Я бы справился и мог быть дальше с тобой.

– Как жаль, что я не могу тебе помочь…

«Не сдается» – подумал Костя. Ва-банк?

– Но ты же можешь…

– Что? – непонимающе спросила Кристина.

– Ты знала пропавшую девушку, – вкрадчиво произнес он.

– Что? Нет! – повысила голос Кристина. – Откуда?

– Она же твоя студентка, Кристин, она на филфаке МГУ учится. Пожалуйста, ну не обманывай сейчас!

– Я понятия не имею, о чем ты говоришь!

«Ну что ж, не хочет по-хорошему». Злость, которую он с трудом сдерживал, начала вырываться наружу.

– Ты понимаешь! – голос Кости стал жестче. – Ты все понимаешь! Эта девушка – твоя студентка, и ты подговорила ее напугать меня. Я уверен, что вы оставили одежду там, в парке, чтобы подставить меня. Разве не так?

– Нет, ты бредишь! – испуганно закричала Кристина.

– Я не брежу! – голос его становился все жестче. Он понимал, что не надо раскрывать все карты, но уже не мог себя контролировать. Костя схватил Кристину за плечи и навис над ней, насколько позволяла машина. В ее глазах был испуг.

– Это ты! Ты все задумала в своей дурацкой мести! Ты! Решила раздавить меня, уничтожить, чтобы я не достался никому! Так?

– Прекрати, ты делаешь больно!

– А ты не делала больно мне? Ты чуть не уничтожила мою репутацию! Скажи, где эта девка, пусть во всем признается, или я позвоню следователю и тебя обвинят в убийстве!

– Звони! – в лице Кристины вспыхнула такая же ярость, как и в нем самом. – Ненавижу тебя! Ты сгниешь в тюрьме или в психбольнице! Чокнутый!

Кристина попыталась выйти из машины, но Костя успел заранее незаметно заблокировать дверцу.

– Куда собралась? Бежать?

– Отпусти, тварь! – Кристина попыталась его ударить, но он успел схватить ее руку.

Девушка вскрикнула, Костя понял, что сделал ей больно, но не отпустил. Он быстро набрал номер следователя на телефоне, уклоняясь от Кристины, пытавшейся ударить его свободной рукой. Тишина в телефоне показалась вечной, но вместо гудков голос произнес: «Абонент отключен или находится вне зоны действия сети». Проклятье! Он выпустил руку Кристины и нажал разблокировку.

– Вали отсюда, дрянь! Скоро за тобой приедут!

– Иди на хер, больной! И не смей мне больше звонить! – Кристина быстро выскочила из машины и хлопнула дверцей.

Костя откинулся на спинку сиденья и глубоко вздохнул. Он докопается до правды. Чуть попозже снова позвонит следователю. Лишь бы она не успела сбежать! Хотя, зачем ей? Просто все будет валить на него. Ну и пусть. Он докажет, что ни в чем не виноват.

– Ольга Николаевна, к вам приходил какой-то господин. Он не представился, но попросил оставить записку. – Слуга аккуратно протянул барыне запечатанный конверт. Даже спустя столько лет, она безошибочно узнала почерк. «Миша». Хотя сейчас его не назовешь уже так – Михаил Александрович. Как же он узнал, что она сейчас гостит у брата?

– Степан, а господин более ничего не просил передать? – произнесла Ольга.

– Нет, я сказал ему, что вы здесь, и я могу спросить, не готовы ли вы будете его принять, но он отказался.

– Спасибо, можешь идти.

Когда слуга закрыл дверь, Ольга нервно поднялась со стула и пальцами начала теребить бумагу, не решаясь вскрыть конверт. Разыскал ее, спустя столько лет. Хотя мог и раньше, она была уверена. Не только там, в Петербурге. Вдовствующую графиню Аленскую знали многие в округе, но явиться в имение ее покойного мужа он не решился. Приехал туда, где они выросли. Туда, где произошло преступление.

Ольга подошла к зеркалу. Да, она уже не та юная девушка, почти пятнадцать лет прошло. Но она не утратила своей красоты, стала лишь более женственной. Роды не портили ее фигуры. Возраст придал телу стать, а высокая грудь, подчеркнутая корсетом, была все так же привлекательна. Но при этом к старым умениям теперь добавились и новые.

Полину ей удалось удачно выдать замуж, приданое в виде большей части состояния старого графа добавило девушке привлекательности. Сейчас у нее было уже трое детей, которые ласково называли Ольгу тетушкой. Но и старые забавы они не забыли. Когда Полина приезжала в гости без мужа, она нередко навещала ночью свою подругу-мачеху, и это очень даже скрашивало быт одинокой вдовы.

А быт ей нравился. Имение по обоюдному договору с Полиной осталось ей. Удивительно, но в отличие от многих разорившихся помещиков в округе, ее земли приносили доход. Ольга получала прибыль не только с аренды участков. Вложив деньги в оборудование теплиц, она сумела наладить продажу своей клубники самых лучших сортов в крупные города. Ольге легко удавалось находить общий язык с разными людьми, и ягоды с ее полей все лето были на столах у многих знатных дворян.

Не раз она получала предложения о замужестве, но вольная жизнь вдовы настолько ей была близка, что Ольга отвергала предложения руки и сердца, однако другими частями мужского тела не брезговала. Был у нее богатый любовник и покровитель в Москве, да и последний приказчик в имении оказался мужчиной привлекательным и умным, хоть и женатым. От его внимания Ольга тоже не отказывалась, но границ никогда не переходила.

То были радости для тела, сердце же ее оставалось свободно, и никем занимать его она не хотела. Любовь – это зависимость. Слишком сильно она обожглась в юности. Ждала, что милый мальчик окажется мужчиной, но нет, этого не произошло, и все проблемы ей пришлось решать самой. Теперь же прошлое лежало в конверте в ее руках, и Ольга никак не могла ответить себе на вопрос: готова ли она вновь впустить Мишу в свое гордое, но истосковавшееся без любви сердце? Уже не милого мальчика, но взрослого мужчину.

Полгода прошло с тех пор, как она видела его в театре в Санкт-Петербурге. Был февраль, а в Мариинке давали «Евгения Онегина». Ольга тогда путешествовала. Зимой дел в имении немного, а свободного времени хоть отбавляй. И там среди зрителей в ложе она увидела Мишу. Их взгляды встретились, и он тотчас узнал ее, она поняла по лицу. Пожилая княгиня, родственница мужа, сопровождавшая ее в театре, подсказала, что мужчина, так нагло смотревший в их ложу, был известный литератор Константин Александрин. Как просто. Сделать отчество фамилией.

Ольга уехала в антракте, сославшись на головную боль. И буквально на следующий день покинула Петербург на московском поезде. Не хотела с ним пересекаться. Но в бывшей столице в книжной лавке купила все книги Миши, что были в печати, и даже журналы с рассказами. Теперь они стали ее спутниками долгими зимними вечерами. Ольга читала, пытаясь найти в произведениях себя, но находила лишь боль, уверенность автора в том, что нет места на этой земле настоящей и искренней взаимной любви. В его повестях царили грустные финалы. Да и как можно было писать о любви счастливой, если ты ее не испытал? Его герои все искали что-то: любовь, счастье, Бога. Но не могли понять, что за этим поиском проходят мимо самой жизни. Зачем копаться в прошлом и мечтать о будущем, когда можно наслаждаться настоящим?

Однако мысль: «Буду жалеть, если не открою письмо», – никак не хотела уходить. Жалеть о несделанном Ольга не привыкла. Она аккуратно надорвала конверт и начала читать.

Костя отложил ноутбук. В московской квартире заняться было нечем, а книга позволяла хоть чуть-чуть переключиться. Благо писем больше не было, да и откуда им взяться? Он был уверен, что нашел своего преследователя, только непонятно, что с этим делать.

Костя в который раз набрал номер следователя: тот не отвечал. 15:37. Уже три часа прошло с разговора с Кристиной. Он думал, что вот сейчас позвонит кому нужно, ее сразу арестуют, его имя очистят, но нет, ничего подобного не произошло. Вместо триумфа пришлось возвращаться в московскую квартиру. Возле подъезда его никто не ждал. День будний – четверг. Даже в лифте соседей не встретил. Все как всегда. Будто и не было ничего. Сиди – работай над книгой. Даже захотелось Женьке позвонить, поделиться всей этой ерундой, но что-то остановило. Не доверял. А вдруг он тоже заодно? Айтишник ведь от него приходил. Мало ли что тот мог сделать с его макбуком? Мысли путались. Страшно. И непонятно, что дальше. Ну хоть не призрак и то хорошо, а то Костя уже чуть было не поверил в эту ерунду. Ведь даже в имение приехала! Не побоялась. Сумасшедшая. Хотя чего бояться: все тропинки там знает, даже ночью по молодости гуляли. Главное, он не сошел с ума. Никаких призраков нет. Бояться надо живых!

Костя вновь включил ноутбук: нужно было написать письмо Миши, предлагающего встретиться вечером у конюшни. Несложно, быстро сделает. Открыл файл, но никак не мог заставить себя работать, мысли с книги уже переключились. Нет, ждать определенно не было сил. Костя нашел в интернете номер следственного комитета и позвонил. Девушка из колл-центра пожелала ему доброго дня и спросила, чем может помочь.

– Я хотел бы поговорить со следователем Алексеем Геннадиевичем, который ведет дело об исчезновении Ольги Морозовой. Он оставил мне свой номер сотового, но тот сейчас недоступен.

– Представьтесь, пожалуйста, – попросила девушка.

Костя назвал свое имя.

– Фамилия следователя?

– Аа, я не помню точно, если честно. Какая-то простая была, вроде Кузнецов, но я не уверен.

– Хорошо, сейчас я попробую найти. А дело когда возбуждено?

– Так… Ко мне он приходил четырнадцатого сентября, видимо, накануне.

– Ольга Морозова?

– Да, все верно.

– Минуточку.

Девушка поставила телефон на ожидание. Костя прикрыл глаза, слушая музыку. Сейчас можно наконец успокоиться. Все получится. Он услышит следователя, и тот решит все проблемы.

– Спасибо за ожидание, – в трубке снова раздался женский голос. – Дело в том, что единственный Алексей Геннадиевич в СК Москвы – это помощник следователя, который самостоятельно не ведет никаких дел. Кузнецовы у нас есть, но имена и отчества другие.

– Помощник? Но это был пожилой мужчина. Его звали Алексей Геннадиевич, я уверен.

– Пожилой? Тогда точно не он. Алексей Геннадиевич работает недавно, только закончил университет.

– Подождите, – сказал Костя, уже ничего не понимая. – Но кто ведет дело Ольги Морозовой?

– Извините, но такое дело в нашей базе я тоже не нашла. Вы уверены, что к вам приходили из следственного комитета? Может быть, из отделения полиции?

– Да… – пролепетал Костя. – Полиция? Но вы уверены? Дело о пропаже и подозрении на убийство студентки.

– Да, уверена, – уже несколько раздраженно сказала девушка. – Если вы знаете, где было совершено преступление, то можете обратиться непосредственно в дежурную часть. Возможно, вам что-то там подскажут. Больше я, к сожалению, ничем не могу помочь.

– Спасибо, – пролепетал Костя и положил трубку.

Он почувствовал, что покрылся потом, а рубашка прилипла к телу, несмотря на включенный кондиционер. Может, и вправду перепутал, и следователь был из полиции? Костя нервно еще раз набрал номер телефона: отключен. А в голове вертелись строки из письма: «Ну что… Тебе нравится чувствовать себя убийцей?»

– Ну как нет? Если приходил человек, представился следователем, сообщил о преступлении, а вы говорите, что ничего не было?!

Красивая темноволосая девушка с погонами лейтенанта полиции устало посмотрела сначала на мобильник (видимо, рабочий день ее подходил к концу, и она очень уже хотела домой), а потом на Костю.

– Еще раз вам объясняю. Никто к нам не обращался по поводу пропажи Ольги Морозовой, и никакой окровавленной одежды в парке в указанные даты не находилось. Думаю, либо вас кто-то разыграл, либо разыгралось ваше воображение.

– Но как разыгралось? Меня же потом в соцсетях загнобили, с этим же тоже кто-то должен разобраться.

– Кто? У нас свобода слова. Ну, в суд за клевету можете подать, если найдете источник, в чем я лично сомневаюсь. – Девушка устало постучала ноготками с темно-зеленым лаком по столу, но, видимо, заметив, что Костя напрягся, чуть смягчилась и решила его успокоить. – Я слышала про вашу историю, но в полицию с обвинениями никто не приходил. Вы личность довольно известная, и нам двое журналистов звонили, интересовались, мы в свою очередь сказали, что ничего не знаем. Но разве кому-то это интересно? Вот и пишут, что полиция отказалась комментировать. Так ведь и правда отказались, поскольку говорить тут нечего.

– Но хоть номер телефона вы можете пробить? Узнать, кто это был?

Девушка еще раз глубоко вздохнула и снова посмотрела на мобильник.

– Хорошо, но только из уважения к вам. Напишите телефон, я уточню. – Она протянула маленький листик бумаги.

Костя записал номер и подал его девушке. Она вдруг рассмеялась:

– А подпись можно?

– Это еще зачем?

– Ну, сохраню как автограф, – в голосе девушки неожиданно мелькнули флиртующие нотки. Тяжко ей, видимо, изображать из себя власть, общаясь с бомжами и наркоманами. Но сама выбрала. Костя натужно улыбнулся и, взяв листик обратно, расписался на нем.

– Храните, вдруг пригодится.

– Хорошо, я вам позвоню. Продиктуйте и свой номер.

Костя вновь улыбнулся. Наверное, следовало сказать ей какой-то комплимент, но он чувствовал себя слишком усталым для этих игр. Поэтому просто назвал цифры и со словами: «Спасибо огромное! Я буду очень ждать вашего звонка», вышел из кабинета. Все запутывалось еще сильнее.

Вечер был довольно холодным. Ольга выглянула на улицу и закуталась в пуховый платок. Все в доме брата уже спали, даже слуги, до полуночи оставался лишь час. Миша не зря выбрал такое время и место для встречи: все как пятнадцать лет назад, когда не удался их побег.

Сегодня она могла бы просто проигнорировать письмо, но не захотела. Ведь он пришел тогда? И она придет. Миша знал все тайные дорожки в местах, где прошло их детство. Пробраться в имение ему будет несложно.

Осторожными шагами, стараясь не намочить ноги в вечерней росе, Ольга направилась к конюшне. В имении было темно, лишь стареющий месяц освещал ей путь. Ольга взяла с собой керосиновую лампу, но не зажгла. С детства она помнила каждый поворот дорожки, ведущей от дома к конюшне, чьи очертания в темноте еще раз заставили подумать, что ничто не освещает сейчас ее жизни. Ольге пришлось испытать слишком многое, и она давно уже оставила веру, что любовь – это то, что предначертано ей. Но как же захотелось вернуться сейчас в прошлое, в ее далекие восемнадцать лет. Просто быть рядом с человеком, которого любишь. Почему же он не приходил раньше? Чего боялся?

Приблизившись к входу в конюшню, Ольга почувствовала: он уже внутри. Сердце замерло, а в голове мелькнуло: сбежать? Зачем рушить свой маленький привычный мир ради него? Чего ей не хватает? Есть деньги, свобода, есть с кем делить постель. Неужели в ней все еще живет та маленькая девочка, которой просто хотелось любви? «Да, живет», – ответила она себе. Живет, потому что не испытала счастья в юности, потому что все потеряла и не открывала больше никому своего сердца. И, наверное, сможет вновь открыть лишь ему.

Ольга зажгла лампу и оставила ее изнутри у входа. Неяркий свет бликами лег на стойла и дощатые стены конюшни. Вдали раздалось лошадиное ржание. Среди причудливых теней Ольга увидела Мишу, облокотившегося на ящик с инструментами и внимательно смотрящего на нее. Все такой же высокий, стройный, будто и не было стольких лет разлуки, лишь аккуратная бородка скрывает теперь его худое лицо. На нем была рубашка, а пиджак он снова держал в руке, нервно сжимая пальцами дорогую бархатистую ткань. Свет лампы не позволял видеть морщин, что покрыли его лицо. Будто вот они стоят вечером, восемнадцатилетние, и хотят вместе бежать.

Так же, как в тот день, она, повинуясь порыву, просто бросилась к нему на шею. Руки сомкнулись, и Ольга почувствовала тонкую ткань его рубашки и мурашки на коже от холода. Ей так захотелось его согреть. Он обнял в ответ. Но как-то по-другому, не так, как в юности. Ольга подняла глаза и посмотрела на него снизу вверх. В ту же секунду ей захотелось отпрянуть. В этих глазах не было того, что она так долго ждала, не было любви. Только боль, одна огромная боль.

– Ты хотел видеть меня? – не отрывая глаз от его лица и все еще касаясь ладонями спины, произнесла Ольга. – Я здесь.

Миша сделал шаг назад и высвободился из ее объятий.

– Да, хотел.

– Зачем?

– Если б знал, было бы проще, – заговорил он, отведя взгляд. – Просто хотел, чувствовал, что нужно объясниться. То, что произошло, все еще мучает меня, хотя с тех пор моя жизнь изменилась до неузнаваемости.

– Ты о том, что пришлось оставить имение и семью? Но я не просила тебя об этом, я говорила, что со всем справлюсь.

– Это меня и пугает, – все еще не глядя на нее, произнес Миша.

– Что? – произнесла Ольга, голос ее становился холоднее. Она чувствовала уже, что зря пришла.

– До сих пор меня мучают кошмары о той ночи. То, как хладнокровно ты убила своего мужа… – воскликнул Миша.

– Мужа! – с ненавистью прервала его Ольга, она чувствовала, что ей очень тяжело дышать, голос срывался. – Ты единственный мужчина, кого я хотела видеть своим мужем! С тобой я бы бежала пятнадцать лет назад, не боясь опалы семьи. А тот человек был мне не муж. Мой мучитель, палач!

– Он был твой муж, и ты давала ему клятвы у алтаря!

– Клятвы, которые мы вместе нарушили.

– Нет, не вместе. Я молод был тогда и не понимал, что ты за человек, что ты ведешь меня к погибели. И почти привела. – Миша нервно начал ходить по конюшне, сильно жестикулируя, было видно, что он впервые в жизни говорит вещи, о которых прежде очень много думал. – Я столько лет скитался, не найдя покоя, потому что каждый раз, когда пытался устроить свое счастье, я видел тебя в крови и чувствовал, что не имею права. Что кровь твоего мужа и на моих руках! И я не знаю, как это искупить.

Ольга покачала головой.

– Не о такой встрече я мечтала.

В груди клокотала обида, так хотелось высказать ему все.

– Первые годы, как я осталась вдовой, то все ждала, что ты приедешь и мы будем счастливы. Лишь со временем перестала. Думала, что погиб где-то, пока не увидела тебя зимой в Петербурге. Нет, не погиб, значит, мог и разыскать.

– Я не хотел тебя искать! То, что ты сотворила, это бесчеловечно!

– А то, что он творил, человечно?! – еще громче закричала Ольга. – Ты не мальчик уже, много видел в жизни. Знаешь, какие постыдности делал со мной в постели? Сколько синяков было на моей коже? Ты помнишь, я показывала тебе в ту ночь? Все, что ему было угодно, лишь бы не на виду. Нет! Его я должна была чтить как мужа?

– Я все это помню! Но что бы он ни делал, он не заслужил такой участи!

– Заслужил! Другого пути не было!

Миша внимательно посмотрел на Ольгу, будто не узнавая ее.

– Значит, я правильно понял: то, что ты сделала, не было порывом. Ты давно все задумала и позвала меня тем вечером, чтобы превратить в соучастника?

Ольга подавила рвавшийся наружу крик: «Да! Но от тебя не было никакого толку. Ты просто струсил!», и заставила себя соврать:

– Нет, нет, что ты такое говоришь!

Но это не помогло. Пауза перед ее словами вышла слишком долгой, он все понял.

– Не надо врать больше, пожалуйста, – тихо сказал Миша. – Я уже решил.

– Что решил? – мерзкий страх закрался в душу. Зачем? Зачем он здесь на самом деле?

– Я понял, что не могу жить в покое, пока твое преступление не наказано, – Миша произнес эти слова, глядя куда-то в сторону, будто боясь, что она его отговорит.

– Что? – воскликнула Ольга. А в голове билось: «Он разрушит все. Он разрушит мой мир. Я не хочу этого! Не хочу!»

– Я пришел предупредить тебя, что собираюсь обратиться в полицию. – Миша, наконец набравшись смелости, посмотрел ей в глаза. – Они должны знать о том, что произошло. Я во всем признаюсь. Мой крест будет такой же, как и твой. Надеюсь, страдание сможет излечить меня.

– Что? Тебе священник на исповеди это сказал? Какое успокоение для души? Жить, нужно жить сейчас! – чуть ли не кричала она, не понимая, как человек, прежде так сильно ее любивший, может желать ей зла. – Зачем ворошить то, что уже не изменишь?

– А ты хочешь продолжать наслаждаться жизнью, несмотря на то что сделала?

– Чтобы я ни сделала, я ни о чем не жалею, – жестко произнесла Ольга.

– Прости, – ответил Миша, – но решение я уже принял. Не держи на меня зла.

С этими словами он отвернулся и направился к выходу. Думать было некогда. В мгновение у Ольги в голове вспыхнула картина, и она поняла, что сейчас сделает. У выхода, в ящике с инструментами, на самом верху лежал серп. Ольга быстро схватила его и попыталась ударить Мишу по спине. Сильно ранить его не удалось, но рубашка все равно порвалась, и на белой ткани проступили пятна крови. Миша быстро повернулся и будто попытался укрыться от нее пиджаком, который до этого держал в руке. Ольга на секунду замешкалась, не сразу поняв, что он делает. Но Миша уже отбросил пиджак и стоял напротив, держа в руках пистолет. Ольга замерла и выронила серп.

– Ты оружие взял на встречу со мной? – горько усмехнулась она.

– И, видимо, не зря, – дрожащим голосом ответил Миша.

– Откуда у тебя пистолет? – мягко спросила Ольга, сделав шаг ему навстречу, так что оружие практически уперлось ей в грудь.

– Не подходи, пожалуйста, так будет только хуже. Мне многое пришлось увидеть, и я знаю цену человеческой жизни. Я не хочу тебя убивать.

– Но меня могут казнить, если ты пойдешь в полицию! Или отправят на каторгу! – Ольга заглянула Мише в глаза, пытаясь увидеть то, что поможет его остановить, и мягко опустила его руку с пистолетом. Он поддался, но оружие продолжал держать очень крепко.

– Ты должна очиститься от греха, в котором живешь.

– Так дай мне согрешить напоследок, с единственным человеком, которого я любила.

Ольга подошла так близко, что лишь тонкая ткань одежды разделяла их тела. Она быстро поцеловала Мишу. Как и думала, от неожиданности он поддался на ее ласку и ответил. Быстро она опустилась на колени и прижалась головой к его животу. Левой рукой она мягко взяла его ладонь и положила на свои волосы.

– Если сможешь, прости меня за все, – тихо произнесла она и в ту же секунду схватила лежащий рядом серп и ударила Мишу.

Лезвие скользнуло по груди, не попав в шею. Он среагировал мгновенно. Оля даже не успела увидеть движения, лишь услышала звук. Выстрел. Боль в виске. Что-то разорвало ее кожу и вошло внутрь. Кровь потекла вниз по щеке. Она попыталась вздохнуть, но уже не смогла. Перед глазами все потемнело. Последнее, что она видела, было перекошенное ненавистью Мишино лицо.

– Ну вот и все, дорогая Оленька, – Костя рассмеялся, глядя на последние написанные им строчки. – Все! Если ты действительно призрак, то тебе давно пора отправиться в ад. Твоя история закончена! Закончена! – Костя закричал, что было сил. – Гори в аду! Я готов в него даже поверить, если там найдется для тебя место.

Костя хохотал так, что на глазах появились слезы. Он попытался их смахнуть, но вместо этого почувствовал, что заплакал еще сильнее. Смех переходил в рыдания и очищал. Когда Костя видел подобные сцены в фильмах, то всегда считал их глупой выдумкой сценаристов. Но сейчас он рыдал и не мог остановиться. Все напряжение последних дней выходило вместе со слезами. Все! Скоро все закончится. Эта дама из дежурной части пробьет номер телефона, и он наконец узнает, кто его преследователь. А ведь Костя почти поверил в этих привидений! Нет, живые люди. Его преследователи – живые люди. Он не сходит с ума, как бы Кристина и ее подельник ни пытались это с ним сделать. Костя почти уверился, что следователь, приходивший к нему, какой-то ее помощник.

Костя умылся холодной водой, чтобы чуть успокоиться. На часах было уже одиннадцать вечера, и он еще раз посмотрел на последние строки текста. Красиво. Как бы то ни было, но он сроднился с этой историей. Оленька в голове становилась все более реальной. Умная девушка, закованная в цепи предрассудков девятнадцатого века. Завтра надо договориться о встрече с товарищами из DVG, чтобы подписать контракт на сценарий, и можно приступать к работе. Сцены, диалоги – будет несложно. Костяк книги уже почти завершен. А к выходу сериала переделать все это в печатную версию. Но пока нужно чуть передохнуть: на завтра много планов.

Возвращаться к матери Косте не хотелось: надо будет выяснить все, что можно, по поводу псевдоследователя. Он позвонил Элен и предупредил, что останется в Москве, успокоив ее, что слухи об обвинении его в убийстве оказались сильно преувеличенными. Еще раз оглядел свою холостяцкую квартиру. Как бы хорошо Костя ни знал здесь каждый угол, почему-то было не по себе. Перед глазами вновь возник образ девушки в белом, стоящей за занавеской. Хорошо, что здесь жалюзи. Странно, всего за несколько дней у матери он начал бояться ночевать один. Хотя сюда пробраться какому-нибудь незнакомцу было бы намного тяжелее.

Костя прилег на кровать: надо бы телевизор включить, что-нибудь легкое, а то слишком напряжно. А еще хотелось с кем-нибудь поговорить. Но с кем? Лучшие друзья – Кристина, Женя? Он должен удостовериться, что они не вместе все это задумали. Пожаловаться матери? Бред. Им никогда не стать друзьями: вся ее забота – лишь временная слабость. Как странно: куча контактов в записной книжке, а поговорить-то и не с кем.

Костя запустил ватсап на телефоне: он больше не боялся мессенджеров. Но аккаунты в соцсетях пока не открывал, не решаясь выходить в онлайн. Сначала нужно было все прояснить. Личный номер был не у такого большого количества людей. Открытые чаты за последнее время – раз, два и обчелся. Мама, Кристина, Женя, контакты из издательства и DVG, а может? Костя вдруг увидел милую аватарку юной блондинки – Софи. Она писала ему дня два назад на старый телефон, а он даже не ответил. Открыл контакт – была в сети три минуты назад. Недавно. Да и разница во времени – у нее в Париже на час меньше. Почему бы и нет? Милая и легкая, да еще и с приятными воспоминаниями.

«Привет! Не спишь?» – написал он по-французски.

Софи ответила почти сразу.

Одно за другим посыпались короткие сообщения: «Привет! Нет, не сплю. Как ты? Это правда, что ты влип в какую-то историю?» Когда она наконец сделала паузу, он написал: «Давай я просто тебе позвоню». «Через пять минут наберу тебе с видео», – ответила она.

«Наверное, побежала приводить себя в порядок», – улыбнулся Костя.

Все-таки она очень мила и позитивна. В Софи была легкость, которой так не хватало его девушкам из России. В голове вновь мелькнул образ Кристины. Ведь у Софи тоже есть парень, и ее ничего не напрягает. А Кристина? Что у нее вообще в голове? Где она сейчас? Открыл ватсап: была в сети час назад. Нет, даже не пытается скрываться. Захотелось написать какую-нибудь гадость. Но зачем? Завтра все выяснится.

– Бонсуар! – раздалось в экране ноутбука, где Костя подключил ватсап.

Милая, легкая Софи. Коротенький домашний топ, облегающий грудь, небрежно распущенные волосы, но помада на губах и тушь на ресницах явно свежие, подкрасилась даже для онлайна.

– Привет, дорогая! – ответил по-французски Костя. – Не мешаю я твоему молодому человеку?

– Нет, все прекрасно, он играет в приставку, а я сказала, что поговорю с братом из России, у которого большие неприятности.

– Ну, на самом деле не такие уж и большие.

Костя коротко рассказал Софи, что история с пропажей девушки, о которой говорили в соцсетях, была сильно раздута. И что он стал жертвой жестокого розыгрыша от одной своей бывшей девушки. Софи, конечно, съязвила по этому поводу, но как-то по-доброму. Было очевидно, что никакой ревности к Косте она не испытывает.

– Будь аккуратен, Константен, мы тут за тебя тоже переживаем.

– А много слухов дошло?

– Нет, не много. Но я же вижу твой Инстаграм. И по-русски читать умею, пусть и не так хорошо. Наши мамы тоже созванивались. Моя сказала, что Элен за тебя очень переживает.

– Софи… Это прям сумасшествие какое-то, придумали всяких ужасов. Игры в призраков устроили. Будто бы эта самая Оленька меня преследует. Закидывает письмами. Да тут еще и мать решила поддержать семейными легендами. Говорит, что наша бабка от этого призрака и погибла.

Костя даже через экран ноутбука увидел, как от этих слов Софи изменилась в лице.

– На самом деле все не так просто. Я слышала, это очень туманная история.

– Почему? Тоже про призраков мне хочешь рассказать? – начал злиться Костя.

– Нет, не про призраков. Слушай, ты уверен, что знаешь, кто все это делает?

– Да, уверен. А почему у тебя сомнения?

– Да просто… Хотя нет, не хочу тебя пугать. Не буду, – Софи нервно поежилась.

– Что не будешь?

– Да? – Софи крикнула куда-то в сторону. – Извини, давай завтра созвонимся. А то тут Кристиан освободился, ему нужно помочь. Пока!

Экран погас, а Костя остался в недоумении. И что же она хотела сказать? Что тоже верит в привидений? И зачем позвонил? Нет, определенно ему нужно поспать. Костя включил телевизор, пытаясь избавиться от тишины, налил себе коньяка и начал смотреть какую-то дурацкую комедию. У него все хорошо, завтра он разберется с проблемами и никому из своей сумасшедшей родни не позволит заставить себя поверить в привидений.

Костя проснулся от телефонного звонка с незнакомого номера. На часах было уже почти одиннадцать. Уснуть вчера не удавалось очень долго. Последний раз он смотрел на мобильник в половину третьего, после чего какое-то старье по телевизору помогло ему отключиться. Пару секунд пытаясь сообразить, кто это может звонить, он все же поднял трубку.

– Константин Францевич? – спросил молодой женский голос.

– Слушаю.

– Это лейтенант Скворцова, мы вчера разговаривали с вами в дежурной части.

– Да! Вы что-то узнали?

– Константин Францевич, – голос девушки стал жестким. – Я бы очень просила вас более не беспокоить органы подобными шутками. Иначе это будет дорого вам стоить.

– Какими шутками? Я не понимаю, – растерянно произнес Костя.

– Я проверила указанный вами номер.

– И?

– Он зарегистрирован на вас!

Ольга сидела в тишине своей комнаты и размышляла. Что будет теперь? Он не остановился. Придется действовать дальше, хотя она не хотела. Он думает, что управляет миром, историей, людьми? Нет, он всего лишь маленький слабый человек. Костя не знает, что значит страдать, создавать что-то новое, великое. Он умеет лишь разрушать то, что оставили другие люди. Настоящие таланты. Он должен расплатиться, выстрадать свою долю. Непонимание, предательство, принятие. Иначе никак. К сожалению, иначе никак.

Костя уже минут пятнадцать слушал музыку в телефоне, прерывающуюся лишь сообщениями: «Ваш звонок очень важен для нас. Вам ответит первый освободившийся оператор». Наконец молодой юношеский голос в трубке произнес:

– Добрый день! Меня зовут Денис. Чем я могу быть вам полезен?

– Денис, здравствуйте! У меня немного странный вопрос, – нервно произнес Костя. – Я узнал, что сим-карта вашей компании зарегистрирована на мое имя. Но я точно ее не покупал. Вы можете проверить?

– Да, конечно. Назовите, пожалуйста, номер телефона и ваши паспортные данные.

Костя продиктовал нужные цифры. Через минуту оператор произнес:

– Да, все верно. Номер зарегистрирован на Константина Константиновского, паспортные данные совпадают.

– А где куплена сим-карта?

– Это электронная сим-карта. Ее оплатили через интернет.

– Подождите, без паспорта?

– Не могу это посмотреть. Либо вводили паспортные данные, либо через личный кабинет на Госуслугах. Но карта продана не через салон. Оплачена тридцатого первого августа через сайт.

– Каким образом оплачена? С чьей карты?

– Простите, но у меня нет возможности это посмотреть.

Тридцать первого августа. То есть еще до секса с Кристиной. Она планировала заранее? Или не планировала? Или она здесь вообще ни при чем? Да что с ним, вообще, происходит?

– Я могу вам еще чем-то помочь? – торопливо спросил оператор.

– Нет, спасибо.

– Оцените, пожалуйста… – Костя сбросил звонок.

Слушать больше ничего не хотелось. Тридцать первое августа. Сразу после возвращения в Москву. И он не помнил! Не помнил, что покупал сим-карту. Что за бред-то, а? Что за бред?! Надо все у нее выяснить.

Костя сидел в машине возле дома Кристины. Посмотрел расписание занятий на сайте МГУ, накинул час времени на дорогу до дома после окончания пар, но приехал заранее, чтобы не пропустить. Сначала хотел подкараулить ее у института, но там слишком много людей. А здесь, возле дома, она точно не захочет устраивать скандал, чтобы никто из соседей не увидел и не рассказал мужу.

Костя очень нервничал. Хотелось курить, хотя он бросил еще в институте, лет пятнадцать назад. Или выпить. Хоть как-то снять напряжение. В голове бился один вопрос: почему его жизнь превратилась в кошмар? За какие-то пару недель. Ведь совсем недавно он был во Франции, подписывал документы на получение прав на книгу. Неужели правда? И призраки приходят, мучают его. Или не призраки. Он в них не верит. Не верит! Это все Кристина. Она сошла с ума. Она доводит его. А с ним все в порядке. В порядке! Он хозяин своей жизни. Будь они все прокляты! Призраки, психованные женщины, ревнивые мужья, блюстители нравственности. Он живой! Он настоящий. И в его книгах жизнь. А это все – мораль, чистота, ах – прекрасный девятнадцатый век, как там говорила эта Оленька из клуба? Или не Оленька? Специально назвалась так. Была она вообще?

Больше всего бесило, что непонятно, кому жаловаться. Когда ты маленький, бежишь к маме, даже к такой, как Элен. Когда ты взрослый – вроде есть полиция. Что-то случилось, надо обращаться к ним. Но что случилось? Кто-то залез в его ноутбук? Всем плевать. Ничего ж не украли. А вмешательство в частную жизнь – попробуй еще докажи. Девка какая-то в клубе. Так никто ж о ее пропаже не заявлял. Ну, приходил кто-то, представившись следователем. А кто? Да чей-то розыгрыш. И как номер телефона мог быть на него зарегистрирован? Ведь без паспорта нельзя. Данные российские. Кто их украл? Никому, кроме себя, он не нужен! Почему все так? Почему он здесь? Почему он связался с этими людьми?

Хотелось одного: уехать. Лучше куда-нибудь к морю. Испания, Италия. Или Мексика, Таиланд? Почему нет. И там писать книги. Ведь хотел всего лишь еще годик-другой здесь побыть. Запустить сериал, выйти на международный уровень. Все бы получилось. Но сейчас – нет! Разобраться, продать квартиру и бежать. Куда угодно.

Появилась. Чуть не просмотрел. Вот уже к подъезду подходит. Все то же платье. Одно что ли оно у нее? Муж других не покупает?

– Кристина! – Она вздрогнула от звука его голоса и быстро обернулась.

– Уходи! – чуть не закричала Кристина, увидев, что он выходит из машины и направляется к ней.

– Потише, – мягко произнес он, взяв ее за руку. – Ты же не хочешь, чтобы соседи видели, как ты скандалишь?

Кристина быстро оглянулась, но заметила лишь несколько мам с ребятней на детской площадке. Видимо, никого из знакомых не было.

– Уходи! – еще жестче произнесла она. – Иначе, ей-богу, я напишу на тебя заявление в полицию.

Эта фраза ударила его как молотком.

– Ааа, у тебя и там дружки есть? Иначе как ты это провернула?

– Что – это?

– Подставила мне какого-то следователя. Кто это? Твой старый любовничек? И откуда ты мои паспортные данные взяла?

Кристина едва сдерживалась, чтобы не закричать, но говорила все же тихо, стараясь не привлекать внимания:

– Костя, ты болен! Неужели не понимаешь? Ты сошел с ума с этой книгой! Тебе нужен врач. Уходи, пожалуйста.

– Нет, нет, – рассмеялся он. – Ты хочешь свести меня с ума. Ты!

Кристина нервно посмотрела на часы.

– Сейчас должен подъехать Артем.

– Так твой муж в курсе? Помогает тебе? – Костю разобрал истерический смех, который он даже не пытался сдержать. – Может, все рассказать ему?

– Что все? – Кристина уже кричала. – Я иду домой!

Она быстро пошла в сторону подъезда.

– Подожди, пожалуйста. – Костя бросился вслед. Ему вдруг стало безумно страшно. А если она действительно ни при чем? Тогда кто? Та, в чье существование он не верит? Он схватил Кристину за локоть и попытался остановить. Она попробовала вывернуться, но Костя сжал руку еще сильнее. Он видел, что делает ей больно, но отпускать не хотел. – Прошу, если ты имеешь отношение к истории с этой девушкой из клуба, если ты писала или знаешь, кто писал мне те письма, умоляю тебя: скажи! Я схожу с ума из-за этого.

На лице Кристины злость сменилась жалостью. Она заговорила с ним мягко, как с ребенком, при этом пытаясь высвободиться:

– Костя, я правда понятия не имею, о чем ты. Ты делаешь мне больно. Я прошу – сходи к врачу. Ты очень плохо выглядишь.

– Кристина! – Костя быстро обернулся на крик и увидел подходящего к ним мужчину высокого роста и плотного телосложения. Хотя они давно не виделись, он без труда узнал Кристининого мужа.

– Какого черта здесь происходит?

Костя отпустил Кристину, заметив на ее лице неподдельный страх.

– Артем, здравствуйте! – примирительным тоном сказал он, едва сдерживая истерический смех.

– Я еще раз спрашиваю: что здесь происходит?

По лицу Артема было видно, что он жутко раздражен. Его руки сжались в кулаки весьма немаленького размера. Костя прекрасно понимал, что, если Артем его ударит, он вряд ли сможет ответить достойно. Страх заставил сдержать злость.

– Артем, – мягко произнесла Кристина. – У Кости серьезные проблемы. Но он сейчас уедет.

Произнося последние слова, она посмотрела на Костю, всем взглядом направляя его: «Уходи». Но это лишь еще сильнее задело ее мужа.

– А почему он решает свои проблемы с тобой? Да еще на виду у всего двора.

Артем гневно посмотрел на Костю. И тот почувствовал: как же ему все надоело. Пусть разбирается со своим муженьком.

– Да потому что я спал с твоей женой! А она приревновала и теперь мне мстит.

Удар последовал мгновенно, куда-то в висок и в щеку. Резко потемнело, а под плечом оказался асфальт. Костя рухнул на землю. Во рту стало вязко и солено. Кровь. И очень больно.

Глаза обрели ясность через секунду. Кристина стояла, вжавшись в перила на входе в подъезд.

– Вали отсюда, – крикнул Косте Артем.

Схватив жену за локоть, мужчина быстро открыл дверь ключами от домофона. Кристина безвольно пошла за мужем и скрылась в подъезде, но Костя успел перехватить адресованный ему взгляд, полный ненависти. Поднявшись, он постарался побыстрее сесть в машину, чтобы не отвечать на вопросы засмотревшихся на бесплатный спектакль мамаш с детской площадки. Оказавшись на водительском сидении, он подумал: «Если Кристина ни в чем не виновата, я потерял ее навсегда».

«Муж заставил меня написать на тебя заявление в полицию о нанесении побоев». Просто короткое сообщение в ватсапе. Он прочитал и через пару секунд увидел, что Кристина удалила текст. Скрывается от мужа. Отвечать ничего не стал, а просто посмотрел в окно.

На улице уже темнело. Почти девять. Костя сидел в пиццерии на окраине Калуги. Лицо до сих пор болело от удара, но три часа назад он сел в машину и поехал прочь из Москвы. На удивление быстро выбрался из столицы, пока еще не было пробок. «Интересно, почему ее муж так рано пришел домой?» – думал Костя. Совпадение или тоже какой-то план, которого он не понимает? Может, она уже знала, что он к ней приедет? Может, она читает его мысли? Кто она… Кристина? Ольга? Призрак? А не написать ли на Артема заявление за синяк?

Мыслей было слишком много, и голова от них безумно болела. Лечь бы просто спать и проснуться две недели назад. И все сделать по-другому. Как? Отказаться от книги? Бред, бред. Да не может такого быть! «Оля, тварь, ты выиграла?» Если бы у нее была могила, он бы поехал на кладбище, разрыл там все и сжег ее кости. Как там делают в фильмах ужасов? Не поможет. А что поможет? Женька вечером звонил. Сказал, что Косте нужно перестать прятаться и сделать уже какие-то заявления, хотя бы пост в соцсетях, что эта история не имеет под собой никаких оснований, а то ребята из DVG уже волнуются по его поводу и подумывают, не отказаться ли от сотрудничества. А может, ну их? Отказаться и все. «Оленька, ты же этого хотела?» И жить спокойно. Переключиться, написать новую книгу. Можно даже ту же переделать. Просто это будет не Ольга Аленская, а Татьяна Веленская. И все, все хорошо. Да, читателю не так интересно будет, зато спокойно. Про лесбиянок, правда, придется убрать. Он же на западного читателя рассчитывал, а в России такое не приветствуется. Пусть просто подружками будут.

Надо заехать в магазин и купить выпить. У матери наверняка ничего нет в имении. Почему он вообще туда едет? Сел у дома Кристины в машину, выехал на МКАД, а очнулся уже на Киевском шоссе. Тянет туда. Есть там что-то, есть. Может, она придет снова? Ольга. И они поговорят спокойно. Он скажет: «Прости, я ничего не буду делать, просто верни мою жизнь. Я был неправ. Я ни слова больше про тебя плохого не напишу. Просто дай мне спокойно жить». Интересно, дед по этой же причине отказался от всего? Он так же думал? Злобный старик. Так жестоко отомстить! Но умный. Оставил ему права на книгу, чтобы Костя столкнулся с этим сам. Иначе бы он не поверил. Не поверил.

Телефон сделал «дзынь» и мигнул. Ватсап. Снова Кристина? Совесть кольнула: а если он неправ и она не в чем не виновата? Открыл ватсап: нет, Софи. Он уже и забыл, что кузина обещала позвонить сегодня. Написала, что освободилась и они могут продолжить вчерашний разговор. Костя посмотрел на свою тарелку с засохшим бортиком от пиццы и недопитую колу. Ответил: «Давай через пять минут». Залпом осушив стакан и расплатившись, он пошел к машине. Интернет на телефоне ловился хорошо, можно поговорить по ватсапу. Опять будет слушать семейные предания про призраков? А почему бы и нет? Кажется, он уже смирился с их существованием. Лишь бы был ответ: сомнения убивали сильнее всего.

Точно через пять минут она позвонила. Видеосвязь по телефону была не столь хорошей, но он был уверен, что Софи прекрасно сейчас выглядит.

– Привет! Ты в машине? – удивленно спросила она.

– Да, еду к матери. Остановился в Калуге перекусить, и ты написала. Как раз вовремя.

– Слушай, – немного замялась Софи. – Извини, что вчера прервала звонок, но я решила сначала еще раз с матерью пообщаться, чтобы не пугать тебя лишний раз. А то, мне кажется, у тебя состояние сейчас и так не лучшее. Но после разговора с ней убедилась, что тебе лучше обо всем узнать.

– О чем? Доказательства существования призрака, терроризирующего нашу семью? – горько улыбнулся Костя.

– Нет, – вздохнула Софи. – Я не про это. Моя мама говорила, что тетушка Элен не поверила, поэтому, наверное, тебе и не рассказывала.

– Что не рассказала? – снова начал нервничать Костя.

– Понимаешь, бабушка. То, что с ней случилось… Это не из-за призрака. Дед уже позже, когда постарел, рассказал все моей матери, боясь, как бы это не перешло по наследству мне или Себастьяну. Но, на счастье, у нас все в порядке.

– Что? Не понимаю…

– Бабушка, – Софи сделала паузу, будто подбирая нужные слова, – у нее было серьезное психическое заболевание, которое проявилось после рождения моей мамы и стало необратимым, когда на свет появилась Элен. Она считала, что видит призрака этой самой Ольги. И подкидывала письма деду, как бы от имени Ольги. Потом с помощью графолога выяснили, что это был ее почерк. И сама бабушка чуть было не придушила Элен в кроватке. Хотя совсем этого не помнила.

– Да… Мама говорила про тот случай. Но она объяснила это призраком.

– Нет, Константен, – вздохнула Софи. – Проблема была у нее в голове. Это какое-то нарушение работы мозга. В итоге она покончила с собой, прямо у него на глазах. Дед потом не захотел связываться со всеми этими экранизациями, чтобы фильмы не напоминали о том, что уничтожило его семью.

– Но мама сказала, что бабушку будто толкнули под машину.

– Да, моя тоже говорит, что со слов очевидцев так и выглядело. Она стояла на остановке, на другой стороне дороги от деда. Непонятно, что она вообще там делала в середине дня. Вдруг бабушка шагнула на проезжую часть, будто ее подтолкнули. Но все-таки она сделала шаг сама. И… Константен. Мама говорила, что заболевание могло быть унаследовано. В следующем поколении или через него.

Костя похолодел.

– На что ты намекаешь?

– Константен, то, про что ты говорил. Про письма, призраков. История повторяется. Думаю, тебе стоит показаться врачу. Вполне возможно, ты сам все это писал, просто не помнил ни о чем, как и бабушка.

– Нет, бред! Я видел призрака!

– Что? – испуганно произнесла Софи. – Ты видел призрака?

– Да, – уже менее уверенно произнес Костя, понимая, как это выглядит со стороны. – Да, он ударил меня.

– Срочно обратись к врачу! – чуть не закричала Софи. – Я очень за тебя переживаю. Приезжай хоть завтра в Париж. Мы найдем хорошего специалиста. Если ты уже нанес себе вред, то следующий несчастный случай может окончиться еще плачевнее.

– Нет, это не я!

– Константен! Дед говорил, что бабушка этого тоже не понимала. Пожалуйста, будь осторожен. Бросай все и прилетай ближайшим рейсом. Пока еще можешь спастись.

Михаил Александрович сидел в тишине у камина. За окном осень неспешно укутывала желтым листопадом заиндевевшую землю. Краски еще были живыми, но скоро и этому настанет конец. Ноябрь – самый сумрачный месяц года. И хоть на деревьях еще держалась последняя листва, все живое скоро должно было погрузиться в долгий сон, так похожий на смерть. Сейчас, верно, следовало добавить, что это временно: наступит весна, солнце вновь осветит землю, жизнь возродится. Зеленая листва сначала тонким кружевным платком, а затем толстой шелестящей шалью укроет крепкие станы деревьев, расцветут полевые цветы, и пчелы будут перелетать с одной чашечки на другую, собирая сладкий нектар. Наступит новая жизнь. Но не для всех.

В груди больно шевельнулось: у нее не будет весны. Ей не гулять больше по яблоневому саду, не умываться ключевой водой, не чувствовать запаха цветущих деревьев. Оленьки нет. Уже два месяца как одна могила на деревенском кладбище стала ему утешением. Михаил Александрович закрыл глаза и вспомнил ее лицо, короткий испуг, предваривший ее гибель. Почему же он не нашел ее раньше? Почему столько ждал? Возможно, все могло бы быть по-другому.

Если бы все вернуть? Если бы сбежать тогда пятнадцать лет назад. Не было бы ее мужа, не было бы той тайной встречи. Михаил Александрович был молод и не понимал, что судьба в его руках. Он должен был быть сильнее. Пусть побег, пусть бедность. Ведь все равно пришлось все это пройти, но пройти одному. А они должны были преодолеть трудности вместе. Никто из них не оставил потомства. Хотя он может еще сам жениться и выбрать в супруги ту женщину, что захочет. Средств для брака по любви у него было достаточно. Беда была лишь в том, что самой любви не было. Она осталась лежать на деревенском кладбище, забрав и его покой, и надежду на счастье.

Всю юность Михаил Александрович надеялся, что будет по-другому, что кто-то придет и поможет, спасет его, но пришлось выбираться самому. Жить, преодолевать судьбу и, главное, преодолевать себя. Слишком много лет он потратил. Тех самых лет, что мог провести вместе с ней, единственной любовью его жизни.

Михаил Александрович точно знал теперь, что, повернись все по-другому, он был бы счастлив. И она не стала бы той, кем стала. Но сейчас не любовь, а лишь его книги давали покой и хоть какое-то подобие радости. Подойдя к письменному столу, освещенному толстыми оплывшими свечами, он взял перо, покрутил его в руке и вдруг понял, что должен сделать. Положив перед собой казавшийся желтым от отблесков свечи лист бумаги и обмакнув перо в чернила, Михаил Александрович написал:

«Ярким солнечным майским днем по аллее яблоневого сада неспешно прогуливалась молодая девушка».

Слезы наполнили глаза, слишком явно он себе ее представил: юную, прекрасную и, главное, живую. Михаил Александрович вновь опустил перо в чернильницу и перед тем, как написать следующую строку, прошептал: «Теперь ты будешь жить вечно, Оленька».

Костя держал в руках последнюю страницу рукописи прапрадеда, смотрел на кривые строчки, а в голове билась одна мысль: «Сжечь!»

На часах было почти одиннадцать, когда он приехал в имение. Уже стемнело, а в доме никого не было, хотя машина матери и стояла перед входом. Элен, которой он звонил еще по дороге, сказала, что будет дома поздно, просила ее не ждать. Голос казался чуть пьяным. Добавила, что ее привезут. Уточнять, где мать, Костя не стал – и так было понятно, что она проводит время с любовником в Калуге или в Москве, а может, и в придорожном мотеле. Это все было уже не важно, он не останется здесь ночевать. Сделать задуманное и в аэропорт, на ближайший самолет. Собрать вещи, купить билет и улететь отсюда. Неважно куда. Просто уехать, прийти в себя. Нет, в Париж не хотелось. Он не сумасшедший. Софи будет нагнетать, настаивать на походе к врачу. Зачем ему это надо? Да еще и с парнем ее пересекаться.

Войдя в дом, Костя включил везде свет. Глупость, но так было спокойнее. Темнота угнетала. Ему все казалось, что сейчас в отблеске света мелькнет тень и призрак нанесет новый удар. Кристина? Нет, теперь он был почти уверен, что она здесь ни при чем. Сумасшествие? Они так думали про бабку, но Костя все больше верил, что и ее терзал призрак. Тот же, что явился сейчас к нему и не дает спокойно жить. И в своем последнем письме дед говорил, что Ольга опять появилась, когда он почти уверил себя и других в том, что это было лишь помешательство погибшей жены.

Оказавшись в своей комнате, Костя тут же открыл книжный шкаф и достал рукопись. Хотел сразу воплотить задуманное, но все же снова взглянул на последние страницы. Все толстые листочки остались слева, на Костю же смотрели строки, которые он помнил еще со школьных времен, и те самые финальные слова, которые приобрели сейчас страшный смысл:

«Теперь ты будешь жить вечно, Оленька».

Костя схватил листы и прижал их к груди. Как просто стало теперь. Почему он так боялся этого единственного верного объяснения? Почему обвинял других? Оленька, этот проклятый призрак, она существует. И нужно, чтобы она оставила его в покое. Теперь Костя уедет. Все будет хорошо. Плевать уже на этот контракт.

Ответ, как в старых фильмах ужасов. «Сжечь! Немедленно сжечь!» – стучало в голове. Тот человек, что поместил ее в книгу, уже давно умер. Но этот роман написан его пером. Его рука выводила буквы и придавала им смысл. Как бы бредово сейчас это ни звучало, но Костя точно знал, что рукопись надо уничтожить. Пусть это и не поможет, но он должен попробовать. Пока мать не приехала. Она ведь очень хотела перенести рукопись в музей.

Сжечь, но чем? Костя пожалел, что давно уже не курит. В комнате ни спичек, ни зажигалки не было. Даже плита на кухне и та электрическая. Зайти к Элен? Да, у нее наверняка есть. Пусть и не так часто, но она периодически курила. Костя прошмыгнул в комнату матери. Так, где она могла бы хранить зажигалку? Вся обстановка спальни: старинная кровать, найденная Элен на какой-то барахолке и приведенная в порядок руками реставраторов, тумбочка и туалетный столик с зеркалом в том же стиле, а еще массивный деревянный шкаф с одеждой. Конечно, проще всего было позвонить Элен и спросить, но тогда пришлось бы объяснять причину просьбы, а этого Костя не хотел. Нет, нужно скорее все уничтожить. Он быстро приоткрыл ящики тумбочки и столика. Ничего похожего на спички. Обычное женское барахло. Нижнее белье, прокладки, косметика. Где бы могла быть зажигалка?

Костя вспомнил свою молодость, когда еще сам курил. Конечно, в кармане куртки или пальто. Сейчас осень, еще тепло, но вечером, выходя курить, Элен частенько накидывала толстый вязаный кардиган. Костя залез в шкаф – да, кардиган висел на месте. Опустил ладонь в правый карман – ничего! А в левом? Вытянув руку еще дальше, он вдруг наткнулся на выступ в глубине шкафа. Раздвинув плотно висящую одежду, Костя увидел сейф. Неожиданно. Вроде бы все важные документы и деньги Элен хранила в самом музее, там тоже подобный был. Кодовый замок на четыре цифры. Азарт захватил его. Интересно, что бы она сделала паролем? Дата рождения? Костя подобрал и число с месяцем, и год. Нет, не подходит. А может, его день рождения? Нет, не стоит даже пытаться. Костя никогда не занимал столько места в ее жизни. Прапрадед? Костя набрал заветное 1202 – нет, не число и месяц. Может, год, когда Михаил Александрович появился на свет? 1860? Опасно. У него последняя попытка, с пятой ошибкой замок, наверняка, заблокируется. А может? 1307 – число и месяц, когда начинается действие «Любви бессмертной» – да!

Костя судорожно открыл дверцу. В верхнем отделении лежала большая пачка евро, какие-то документы, карточки. А вот внизу… Руки задрожали от волнения. Он сразу понял, что это. Желтые листы, неровный почерк – те самые эпизоды, что переписал прапрадед! И Костя сейчас в руках держал оригинал.

Не веря своим глазам, он пробежал по тем самым строчкам, что описывали свидание во флигеле в вечер похорон. «Она оказалась рядом… Миша не смел коснуться ее… Оленька нежно поцеловала его, и через мгновение Миша почувствовал … Радость и счастье охватили… То, что произошло, соединило их навеки…»

Костя расхохотался. «Мамочка, ты это прятала?» – громко произнес он, обращаясь в темноту. «Так я оказался прав, дедуля не терял времени и сначала записал все как было, а потом уже решил сделать свою возлюбленную невинной овечкой?»

Строчка за строчкой по смыслу практически совпадали с тем, что написал в своей новой книге Костя. Лишь моральные нормы того времени не позволяли прапрадеду рассказать все так же подробно. Муж застукал юных влюбленных вместе и, опасаясь гнева старого графа, Михаил Александрович сбежал через окошко, оставив Оленьку разбираться с проблемами в одиночестве. Всего исписанных листов бумаги было несколько десятков. В основном, кроме той сцены, это были кусочки из глав, повествующих о дальнейших скитаниях прапрадеда, где он вспоминал о произошедшем и винил себя в трусости. В переписанном варианте книги было почти все то же самое, прапрадед вычеркнул лишь слова, позволявшие подумать, что свидание перешло границы невинности.

Но вот еще страницы. Костя поневоле вздрогнул, увидев целую главу. Читая оригинал рукописи, он заметил, что последняя встреча с Оленькой была написана позже. Не умирающую от чахотки возлюбленную хотел изначально описать прапрадед. Что-то совсем другое. Присев на материнскую кровать, Костя начал читать.

Лунный свет нежно серебрил дорожку, ведущую к соседнему имению. Михаилу Александровичу хотелось не просто идти – бежать. Как чудно было тем вечером пройтись по местам юности. Жаль не было уже того дуба, где пятнадцать лет назад состоялось их объяснение. Как не существовало теперь и юных надежд. Но она была, его Оленька. Сколько раз он останавливал себя в попытках узнать ее судьбу. Он думал, что, если бы старый граф подал на развод, обнародовав ее измену, она навсегда лишилась бы права выйти замуж и жила изгнанницей, от которой отказались семья и общество. Нет, Миша не хотел для своей любимой такой судьбы. Им нельзя было быть вместе. Сколько раз он останавливал себя, боясь, что попытками разыскать Ольгу может нанести ей вред. И вот, спустя почти пятнадцать лет, когда он наконец решил открыть свету свое настоящее имя и помириться с братом, вдруг узнать, что она вскоре после их расставания стала вдовой. И что более не вышла замуж. Что могли они эти годы провести вместе. Сколько же боли испытал он, но сколько счастья принесла другая весть: что любимая Оленька сейчас сама гостит в соседнем имении.

Михаил Александрович, лишь услышав об этом, немедленно написал письмо и отправил слугу к соседке. Теперь можно было не стесняться. Не к чему. Не было в живых уже отцов, не было преград. Были лишь он и она. И было счастье. Оленька ответила сразу, и тот же слуга принес Михаилу Александровичу обратное письмо. «Сегодня ночью, в одиннадцать, на конюшне». Интересно, какой она стала? Михаил Александрович специально ничего не выспрашивал у брата, дабы не выдать, насколько его взволновало известие о том, что она рядом. Это все было уже не важно. Пусть лицо ее теперь в морщинах, пусть стан утратил девичью гибкость – это его Оленька. И она навсегда останется прекрасной.

Он узнал ее сразу, едва увидев на входе в конюшню. Будто и не изменилась совсем. Оленька стояла в платье нежно-голубого цвета и накинутом на плечи пуховом платке. Белокурые ее волосы были собраны в косы и закреплены в форме корзинки. Никаких украшений, кроме пары шпилек, в них не было. Конечно, она стала старше, но улыбка, осветившая лицо при виде Михаила Александровича, будто сразу омолодила ее на пятнадцать лет. Это была его Оленька. И стерлось из памяти их последнее свидание. Не было грязи разврата, что охватил их в ту ночь, не было мужа, ставшего свидетелем сокровенной тайны, не было побега. Остались лишь он, она и их любовь.

– Миша, – прошептала Оленька, увидев его.

– Я здесь, я вернулся, – тихо сказал он.

И в этот момент то чувство, что было спрятано много лет, казавшаяся уже остывшим угольком страсть вдруг вспыхнула пожаром и поглотила их обоих. Они пылали так, как никогда в жизни своей прежде. Счастье и радость в едином вздохе, и обессиленное падение в объятия любимого.

Открыв глаза после сладкой истомы, Оленька нежно посмотрела на Михаила Александровича и тихо произнесла:

– Мне нужно кое-что рассказать тебе.

Свет в комнате погас неожиданно. Костя не успел дочитать и вдруг из конюшни старого поместья провалился в кромешную темноту материнской комнаты, лишь небольшие отсветы из окна позволяли ему хоть что-то видеть. Страх заполонил все вокруг. Костя полез в карман за телефоном, чтобы включить фонарик, но понял, что оставил его в своей комнате. Свет, очень нужен свет. Только бы никого в доме. Может, просто выбило пробки, лишь бы так. Лишь бы не…

Костя поднялся с постели. Крикнуть? Спросить? Вдруг мать. Нет! Она бы просто пришла сюда. А кто? Зачем? Дыхание стало неровным. Страшно. Костя на ощупь вновь залез в шкаф и вытащил зажигалку из кармана кардигана. Что делать? Выйти? Попробовать проверить пробки? Или просто сидеть здесь? Нет, если это призрак, то он все равно за ним придет. Шума Костя не слышал, но мог и не заметить. Что делать? А может, через окно? Просто сбежать? Да, точно. Первый этаж. Вылезти и пойти к охраннику. А если мать приедет? Сначала закрыть сейф.

Костя, щелкнув зажигалкой, быстро нагнулся, пытаясь убрать страницы обратно. Последние недочитанные он наспех сложил и спрятал в карман джинсов. «Потом уберу, – подумал он. – Если буду жив». И в ту же секунду почувствовал, что за его спиной кто-то стоит. Костя оглянулся, уже зная, что там увидит. Белая фигура в темноте рядом с ним держала в руках пистолет, старинный и большой, видимо, один из тех, что висел в кабинете Элен. Дуло почти касалось Костиного виска. Он не успел даже подумать, что делать дальше. В ту же секунду раздался выстрел. Дикая боль пронзила его висок. И Костя уже не понимал, слышит эти слова или они являются ему в бреду. Но женский голос в голове произнес:

– Я тебя предупреждала.

Звонок ватсапа. Мать. Костя провел пальцем по экрану, чтобы ответить. На видео появилось лицо Элен. Изображение расплывалось из-за плохой связи, но даже в таком виде было понятно, что с ней не все в порядке.

– Что случилось?

– Костя, – голос был заплаканным, – дедушка… Он умер!

– Я сожалею, очень, – произнес после короткой паузы Костя.

– Не верю, – голос Элен из печального вдруг стал злым. – Ну, спроси у меня, что хотел! – резко добавила она.

– Что спросить? – Костя не понимал ее реакции.

– Про завещание, про права на книгу, – Элен на экране телефона расхохоталась, Косте стало не по себе, и он уже был рад, что видео не позволяет близко увидеть ее лица.

– Мне не нужна эта книга, – твердо произнес Костя. – Пусть достанется тому, кого выбрал дед.

– Отец так и сделал, он оставил все мне!

Качество связи вдруг стало очень четким, и Костя увидел лицо Элен будто прямо перед собой. И понял, почему сразу тяжело было ее узнать. Половину лица покрывали страшные шрамы. Они горели и шевелились, будто змеи, и в одно мгновение своими головами-язвами они выползли из экрана, пытаясь достать Костю. Он бросил телефон, но что-то жгучее успело прилипнуть к его щеке и виску и немилосердно разъедало кожу. Костя закричал от ужаса и в тот же миг проснулся.

Шрам горел, на часах было шесть тридцать утра, до прихода медсестры еще полчаса, как и до обезболивающего укола. Почему он проснулся так рано? Теперь все эти полчаса придется лежать и терпеть боль. Можно, конечно, было встать и подойти на пост, все же статус пациента вип-палаты позволял это сделать, но не хотелось показывать свою слабость перед этой девочкой. Вчера медсестричка Света не выдержала и принесла несколько его книг, чтобы он оставил автограф. Хорошо хоть не селфи попросила сделать. Не с таким лицом, как у него, быть сейчас на фото рядом с молодой девушкой.

Костя спросил, не тяжело ли было нести так много книг? Света замялась и сказала, что, скорее всего, они больше не увидятся, поэтому она принесла все сразу. Завтра, то есть уже сегодня, когда закончится ее смена, его переведут в психиатрическую больницу. Нет, шоком это не стало. Он писал как-то книгу, в которой героиня пережила попытку суицида, изучал материал. И прекрасно знал, что после оказания первой помощи перевод в психиатричку неизбежен. Такова судьба всех неудавшихся самоубийц. Проблема была лишь в том, что Костя к ним не относился. Но ему никто не верил.

Он очнулся в больнице четыре дня назад с дичайшей болью. Один глаз почти не видел. Пулевое ранение в области лица. Тем самым пистолетом из кабинета Элен. Как ему объяснили… Костя рассмеялся бы от этой мысли, если бы даже малейшая улыбка не причиняла ему такой боли. То есть какие-то посторонние люди объясняли ему, как он пытался покончить с собой. Взял старинный пистолет из кабинета матери, приложил его к виску и по примеру своего благородного предка, описанному в «Любви бессмертной», попытался решить все проблемы разом одним выстрелом. Но если великий Михаил Александрович в юности в холодном Санкт-Петербурге так и не решился нажать на курок, то Костя якобы нажал, но, видимо, от нервов или от отдачи (пистолет все же старинный) дуло дернулось, и пуля не пробила череп, а повредила лишь скуловую кость, в придачу разорвав щеку и оставив ожог на треть лица. Он увидел себя в зеркало лишь на следующий день, когда поднялся с постели. Константина Константиновского больше не существовало. Был урод, который с трудом мог разговаривать и принимать пищу.

Врачи говорили, что ему крупно повезло. Мать нашла его вскоре после произошедшего и оказала первую помощь, не дав захлебнуться без сознания собственной рвотой. Умер бы он от ранения вряд ли, но то, что Элен сразу вызвала скорую и удалось быстро остановить кровотечение, помогло уменьшить последствия. Хотя, глядя на свое лицо, Костя с трудом мог представить, что могло бы быть хуже.

Первое время он лишь кивал врачам и лежал в постели. Навещать его никому не разрешали – реанимация. Элен позаботилась о платной палате в Калужской областной больнице (связей у нее хватало), но вот в психиатрию Костю должны были перевести в Москву, по месту жительства. За эти дни ему не удалось даже увидеться с матерью. Говорил с ней лишь по телефону, к которому его заботливо звала медсестра. Костин смартфон забрала Элен: самоубийцам не разрешали оставлять средства связи, тем более с доступом в интернет. Так что Костя лежал в полном вакууме, лишь изредка включая телевизор. Но просмотр передач центральных каналов, которые ловила местная антенна, ни малейшего удовольствия не приносил. Поэтому Костя думал, очень-очень много думал.

Он сильно теперь жалел, что, придя в сознание и плохо себя контролируя, заговорил про призрака. И даже начал злиться и ругаться матом на врачей, потому что ему не верили. В полубреду он говорил, что нужно сжечь книгу. Иначе она останется жить вечно. И сейчас Костя прекрасно понимал, что все это зафиксировано и может сослужить ему недобрую службу в психиатричке, куда он загремит и вполне вероятно, что надолго. Поэтому приходившему вчера следователю он просто соврал, будто последнее, что он помнит, – как приехал вечером домой к матери. Дальше провал. Очнулся уже в больнице. Пока эта версия устраивала Костю больше всего. Надо осмотреться и думать, что делать дальше.

Друзей у него не было, Костя прекрасно это понимал. Следователь сказал, что Кристина написала на него заявление о нанесении побоев. Вместе с попыткой самоубийства и походом в полицию насчет мифического Алексея Геннадиевича вполне возможен вариант, что будет суд, после которого последует принудительное лечение. Не то что о контракте с DVG, вполне возможно, что и о дальнейшей карьере писателя придется забыть. Аккуратно, стараясь не вызвать подозрений, Костя поинтересовался – есть ли уверенность в том, что это была попытка самоубийства? Следователь сказал, что сомнений у них нет. На пистолете найдены Костины отпечатки пальцев. Проверить, остались ли следы пороха на его руках, уже не представлялось возможным, поскольку то время, в которое следовало сделать подобный анализ, Костя провел в реанимации, да и потребности не было. Заключение врача – выстрел с очень близкого расстояния. Следов пребывания еще кого-либо в доме также не обнаружили. Несомненно – попытка самоубийства.

Семь утра. Света пришла померить температуру и вколола обезболивающее. Ну что ж, будет хоть чуть легче. Девушка грустно посмотрела на него, прощаясь. Маленькая дурочка, лет двадцати. В другой ситуации он бы уже нагнул ее к кровати и насладился юным упругим телом. Но нет. Это осталось где-то в другой жизни. А что у него есть теперь?

– Константин Францевич, машина скоро подъедет. Переоденьтесь, пожалуйста.

Злобная сорокалетняя тетка с животом и вечным запахом пота, сменщица Светы, бросила на кровать Костину одежду: джинсы и футболку, в которых его привезли. Костя скинул больничную пижаму, видимо, прикупленную и переданную Элен по случаю, и натянул свои родные вещи. «Не стирано» – подумал он, заметив несколько капель крови на темно-зеленой футболке и почувствовав затхлый запах валявшегося где-то несвежего белья. Но ничего другого не было.

В сопровождении все той же медсестры он вышел на улицу. Сентябрь догорал огненными осенними красками. Наверное, так бы написал прапрадед. А вот Косте было плевать на природу. Машинка-каблучок с московскими номерами и красным крестом уже ждала его. Водитель поздоровался и попытался приветливо улыбнуться, но Костя заметил, как губы молодого парня сжались при виде искореженного лица. Он сел сзади, чтобы не смущать пацана и избежать ненужных разговоров. Прикрыл глаза и хотел погрузиться в сон, но мысли не оставляли. «Интересно, почему Элен не подъехала? Вроде бы вчера, когда звонила, собиралась встретить». Это мать организовала перевод в хорошую, как она выразилась, психиатрическую лечебницу, из которой он сможет быстро и тихо выйти. И машину, чтобы Костю везли отдельно, тоже она вызвала. Неужели и вправду нужно быть ей благодарным? Как говорят врачи, Элен спасла ему жизнь. Хорошо, что он успел убрать бумаги в сейф и мать ничего не заметила. Бумаги…

Рука потянулась к джинсам. Костя ощупал карман – да, листы были на месте. Ну хоть не обчистили, видимо, не до этого было. Аккуратно вытащив старые желтые страницы, он начал читать.

– Мне нужно кое-что рассказать тебе.

Михаил Александрович нежно посмотрел на Оленьку.

– Все что хочешь, – он чуть запнулся, – любимая.

Оленька с такой теплотой взглянула на него в ответ, но в глазах вдруг появились слезы.

– Миша, тогда… – Она поднесла палец к губам, будто пытаясь остановить слова, которые рвались наружу: – Пятнадцать лет назад. Это было так страшно.

– Я понимаю тебя, – быстро заговорил Михаил Александрович, – тебе столько пришлось пережить, а меня не было рядом. Пожалуйста, прости.

– Нет, – покачала головой Оленька, а в глазах, и Михаил Александрович это уловил, мелькнул страх, – ты не знаешь, что было там. Он… Он был в ярости, поняв, что мы сделали с тобой, – заговорила она очень быстро. – И он обещал, что подаст на развод из-за моей измены. Что мне никогда больше не выйти замуж, что мне никогда не стать матерью законных детей. Я так испугалась.

Михаил Александрович с жалостью посмотрел на нее, будто всем телом ощущая ту же боль и страдание, что и она много лет назад.

– Оленька, Господь рассудил нас. Я знаю, что твой муж умер вскоре после этого. И мне так жаль, что я не дождался и сбежал. Хотя Бог дал нам новый шанс.

– Нет, Миша, не Бог его дал. А я сама.

Произнеся последние слова, Ольга испуганно взглянула на возлюбленного. Михаил Александрович вдруг почувствовал то же, что и много лет назад в Петербурге, увидев перед собой соседа по комнате, принесшего откуда-то кошелек с деньгами и старательно пытавшегося замыть рукав пиджака от крови. «Украл», – подумал он тогда, а может, и еще что хуже. Хотя со временем ему пришлось увидеть в своей жизни и более страшные вещи, но светом в этой грязи была одна мысль, что где-то на грешной земле живет ангел. И этот ангел – его Оленька. Она не могла иметь отношения ни к чему плохому.

– О чем ты говоришь? – тихо спросил он.

Оленька замерла, видимо, чувствуя, что должна произнести то, чего безмерно боялась и о чем не хотела вспоминать.

– Я знала, что в отцовском имении в ту пору часто травили крыс, и знала, где лежит мышьяк, – наконец произнесла она. – На следующее же утро, пока он не успел никому рассказать, я подмешала яд в вишневое варенье, что Павел ел по утрам. К обеду его не стало. Он был уже немолод, и ни у кого не возникло сомнений, что смерть его связана с болезнью. А я лишь подтвердила, что в последнее время муж часто жаловался на желудок.

Оленька сказала все это слишком быстро, будто много раз уже репетировала и проговаривала про себя. Сказала, не глядя на Михаила Александровича, ибо знала уже, наверное, что тот не сможет ее простить, хоть и до последнего надеялась на обратное. Она приподнялась с сеновала и закрыла лицо руками. Михаил Александрович видел теперь, как дрожит ее спина от рыданий. Ему хотелось обнять ее и сказать, что это ничего не значит, но он не смог. В ту секунду Оленька вдруг стала чужой. Сколько бы грязи ни наблюдал в первые годы петербургской жизни Михаил Александрович, никогда рука его не поднялась бы на человека. Тем более того, с кем он мог быть связан нерушимыми узами брака. Он видел сейчас не свою нежную возлюбленную. Он видел женщину, хладнокровно достающую яд и кладущую его в блюдо своего мужа.

– Я не представлял, что ты способна на такое, – смотря куда-то в сторону, произнес он.

– И я не представляла, – не поднимая глаз, произнесла Оленька. – Все эти годы призрак Павла был рядом, во снах, и лишь одно удерживало меня на земле. Я хотела увидеть тебя еще раз. Хотела узнать, сможешь ли ты принять меня такой, раз я сама не принимаю. Я помнила, что отпустила тебя в тот день, но так надеялась, что ты вернешься, хотя и боялась этого.

– А я боялся, что причиню тебе зло, если буду искать, – горько усмехнулся Михаил Александрович. – Я писал свои книги и думал лишь о том, что, возможно, ты откроешь одну из них и поймешь, что это я написал. И что в каждой строке о любви звучит твое имя.

– И сегодня оно перестало звучать для тебя? – Оленька наконец подняла на него глаза.

– Нет, – как-то неуверенно произнес Михаил Александрович, – прости, мне нужно подумать обо всем, что ты рассказала. И понять, что делать дальше.

Оленька вдруг вскочила на ноги и резко произнесла:

– Ты опять сбегаешь, оставляя меня справляться самой? Как в ту ночь пятнадцать лет назад?

– Но ты ведь сама просила меня уйти! – удивленно воскликнул Михаил Александрович.

– Просила! – резко сказала Ольга. – Но мне так хотелось, чтобы ты не был юнцом, что слушает меня! Чтобы ты сам решил, что делать. Спас меня, как угодно. Я любила бы тебя всю жизнь. Хотя, впрочем, именно на это я потратила последние пятнадцать лет. Но сейчас я понимаю, что годы эти прошли зря. Что мне не искупить моих грехов ни перед Богом, ни перед людьми. И все из-за тебя!

Она произнесла все это так быстро и с такой обидой в голосе, что Михаил Александрович увидел ее совсем другой. Нет, не невинный ангел был перед ним. Распущенные волосы, обнаженное тело в отсветах керосиновой лампы, что она захватила с собой. Она напомнила ему искусительницу Еву из Ветхого Завета. Женщину, несущую своим грехом и погибель супругу, и проклятие всему роду человеческому. Лишь сейчас он понял, что его юной Оленьки нет больше. А ведьму эту он не знает, но чувствует, что она тянет его в ад.

– Прости, мне нужно уйти, – произнес он, вдруг почувствовав стыд от своей наготы, как Адам, вкусивший запретного плода. – Я приду завтра сюда же. И мы поговорим.

Торопясь как можно скорее одеться, он поднял брюки, и в этот момент из кармана выскочил маленький пистолет, который он захватил с собой на всякий случай, собираясь на ночную прогулку.

– Что это? – воскликнула Оленька.

– Пистолет, – тихо произнес он, убрав оружие обратно в карман. – Жизнь в Петербурге научила бояться темноты, – попытался он пошутить, заправляя сорочку.

– Хоть что-то в тебе изменилось, – тихо сказала Оленька и грустно улыбнулась.

Михаил Александрович молча смотрел, как она надевает платье. А перед глазами стояла картина: вот она этими маленькими нежными пальцами достает мышьяк из отцовских запасов и подсыпает его мужу. С ужасом он подумал, что вряд ли когда-нибудь сможет избавиться от этого страшного видения, если она будет рядом.

Оленька поймала его взгляд.

– Не приходи завтра и больше никогда не приходи, – горько произнесла она. – Мне все и так ясно. Я отпускаю тебя, как и пятнадцать лет назад.

В голосе Оленьки прозвучала такая боль, что Михаил Александрович поневоле засомневался, не остаться ли с ней сейчас. Он подошел к ней и крепко обнял. Оленька обняла в ответ и прижала голову к его плечу. Они стояли так несколько секунд, пока Михаил Александрович не почувствовал, что его рубашка становится мокрой от ее слез.

– Уходи, – вдруг резко отпрянула она.

Михаил Александрович молча покачал головой и отвернулся от нее, сделав пару шагов в сторону выхода. И в этот момент Оленька подошла сзади, будто пытаясь обнять напоследок. Он, было, уже повернулся к ней, как почувствовал, что рука его возлюбленной быстро опустилась к нему в карман и вытащила пистолет.

– Уходи, – болезненно повторила она, чуть отойдя назад и сжимая оружие в опущенной руке.

– Что ты делаешь? Отдай! – Михаил Александрович попытался выхватить пистолет из ее ладони, но она вывернулась и поднесла оружие к своему виску.

– Оленька, остановись, пожалуйста!

– Нет, – горько ответила она. – Я жила только мечтой о встрече с тобой и о твоем прощении. Видимо, судьба, что ты принес с собой пистолет, иначе я бы опять не решилась. Теперь надежды нет. У меня одна дорога.

Он не успел ничего сделать, как раздался выстрел. Оленька упала, по виску струилась кровь, а глаза так и остались открытыми, будто смотрящими с испугом в ожидающую ее вечность.

Михаил Александрович едва подавил крик, готовый сорваться с губ, не веря, что единственной женщины, которую он любил, больше нет, и что он сам виновен в ее смерти. Лошади испуганно ржали, заглушая шум с улицы, оставались считаные минуты до момента, когда сюда прибежит кто-нибудь из разбуженных обитателей имения. Нет, допустить, чтобы Оленьку считали самоубийцей, он не мог, как не мог допустить, и чтобы кто-то узнал о произошедшем сегодняшней ночью. Пусть не ее саму, но ее имя он защитит.

Быстро вытащив пистолет из ее руки, Михаил Александрович спрятал оружие в карман. Обведя взглядом конюшню, он выбрал самую спокойную лошадь. Опершись на доску стойла, он запрыгнул на испуганное животное без седла и, попытавшись успокоиться и не упасть, выехал из конюшни. Ему повезло: лошадь не попыталась его сбросить, будто бы и сама была рада покинуть это страшное место.

Выезжая, Михаил Александрович посмотрел назад и увидел, как во флигеле и господском доме зажглись огни, но на улицу еще никто не успел выбежать. Как и пятнадцать лет назад, он ушел безнаказанным.

Подъехав к темному лесу, Михаил Александрович отпустил лошадь, надеясь, что она найдет дорогу обратно. Узкими тропинками он побежал к себе домой. Весь путь ему казалось, что кто-то неотступно следует за ним. Нет, не погоня. Оленька. Та, о ком он мечтал в юности, и та, кто будет являться ему в ночных кошмарах до конца дней. Та, кого он не смог простить, и та, кто и после смерти не сможет простить его.

Следующим утром его разбудил брат. Слуга принес новость, что сестру хозяина соседнего имения Ольгу Николаевну утром нашли мертвой на конюшне. Возможно, она не спала ночью да услышала шум, а там лиходеи хотели лошадей украсть. Видать, барыня их спугнула, и кто-то выстрелил в несчастную вдову. Злодеи сбежали, успев увести с собой лишь одну кобылу.

Михаил Александрович едва не лишился чувств от этого рассказа. Брат заметил его волнение и выразил сожаление, что Миша не успел повидаться с первой любовью. Он не знал, что всю жизнь теперь Михаил Александрович будет вспоминать лицо Оленьки в тот момент, когда она нажала на курок. И никогда не забудет, кто на самом деле виновен в ее смерти.

Костя убрал дочитанные страницы обратно в карман и грустно улыбнулся. «Так вот что ты прятала, мама. Вот что было на самом деле». Наверное, еще неделю назад, если бы эта часть рукописи попалась ему на глаза, Костя бы прыгал от счастья и сразу побежал к Элен, пытаясь уличить ее во лжи, доказать, что прав был он, а не она. Как в школе, когда выяснялось, что его всезнающая мама не может помочь решить сложное домашнее задание, а он вдруг находил правильный ответ. Но сейчас на душе было пусто. Не хотелось ничего. Контракт с DVG, скорее всего, теперь потерян. Попытку самоубийства в прессе (как рассказала ему медсестричка Света) объяснили неоправданной травлей из-за слухов о пропаже девушки. Так что, скорее всего, продажи книг не просядут, а может, даже и взлетят, все же теперь он жертва. Доступа к телефону и интернету у него не было, но и заходить в соцсети и читать все эти нездоровые комментарии больше не хотелось. Сейчас нужно было только одно – покой. И по возможности поддакивать всем психиатрам, чтобы его поскорее выписали.

С такими мыслями спустя пару часов Костя зашел в приготовленную для него отдельную палату весьма прилично выглядящей психиатрической лечебницы. Видно, и тут мама постаралась не уронить семейный статус. Он присел на кровать, предвкушая разговор с психиатром. Медсестра сказала, что лечить его будет лично заведующий отделением. Ну что ж, стоило дождаться врача и еще раз спокойно объяснить, что он не помнит ничего о той ночи в имении. А еще постараться убедить хотя бы вернуть мобильник и разрешить пользоваться ноутбуком и интернетом, раз опасности ни для себя, ни для других он уже не представляет.

Костя облокотился на подушку и в этот момент услышал звук открывающейся двери. Увидев входящего, он тут же вскочил с кровати. Ад продолжался. На пороге палаты в медицинском халате и с бейджиком с надписью «заведующий отделением» стоял Алексей Геннадиевич – тот самый пропавший следователь.

– Это вы! Это были вы! Не обманывайте! – Костя задыхался от ярости.

Сзади подскочил кто-то из санитаров и попытался его удержать. Костю с силой прижали к кровати. Шершавая ткань постельного белья впилась в незаживший шрам, заставляя его кричать от боли, а человек в белом халате быстро сказал:

– Аминазин, скорее!

– Вы были там, – в отчаянии кричал Костя, пытаясь приподнять голову, но слова глохли в подушке, лицом в которую его уткнул санитар. Из глаз потекли слезы.

– Константин, вы бредите. Сейчас вам сделают укол, и станет легче. Меня зовут Владимир Николаевич, я заведующий отделением и ваш лечащий врач.

Все тот же голос, спокойный, размеренный, все то же лицо. Это был он! Он! Следователь, который приходил в Костину квартиру. Сомнений не было. Все Костины планы держать лицо и вести себя спокойно исчезли в один миг. Он видел этого человека перед собой и понимал, что с ним творят нечто страшное, чему он никак не может помешать. Сквозь пелену слез и ткань наволочки, Костя заметил подбежавшую к якобы врачу медсестру со шприцем. Он попытался вырваться, но санитар лишь сильнее прижал его к кровати, надавив коленом на спину. Медсестра ловко приподняла ткань рубашки, освободив голую кожу, и Костя почувствовал болезненный укол. Уже через несколько секунд все поплыло перед глазами. И это было лишь началом кошмара.

Дни сменяли друг друга, но сколько их прошло точно, Костя уже не мог сосчитать. Иногда просыпался – темнота и горит ночник, иногда – солнечный день. Изредка его будил шум дождя, но чаще медсестры, приносившие еду в палату или делавшие ему очередной укол. Он даже не пытался запомнить, как их зовут. Лишь одно лицо пробивалось сквозь его затуманенную память. Приходил этот психиатр/следователь/мошенник. Всегда в белом халате. Несколько раз в компании с другими врачами, говорил им, что улучшений нет. Что начались новые галлюцинации. Что лишь лекарства помогают избегать проявлений агрессии. Будто в тумане Костя подписывал документы. Потом уже узнал, что это было согласие на лечение. Зачем? Не было сил сопротивляться. Где-то на остатках сознания он понимал, что ставить подпись нельзя, но тело не слушалось, а рука безвольно выводила закорючки. Говорят, что надо лечиться – значит лечиться. Он мыслил, слышал, но эмоций не было. Совсем. Слова доходили будто через стенку. А еще его часто тошнило. Он поднимался с постели и не мог сделать и пары шагов, чтобы не почувствовать рвотный позыв. Нередко и до туалета добраться не удавалось, и очередная безликая медсестра злобно смотрела на него, помогая сменить белье.

Сны мешались с реальностью. И он не знал уже, где граница. Часто он видел Оленьку, и Костя даже радовался этим снам, по крайней мере, с ней можно было поговорить. А с кем еще? Как-то раз приходила Элен. Вроде это было на самом деле. Говорила, что все очень переживают и ей постоянно звонят с вопросами о его здоровье. Он попытался спросить про рукопись из сейфа, из-за чего она позвала врача и сказала, что Костя вновь бредит. Что у нее в комнате отродясь не было сейфа и тем более никаких рукописей она там не хранила. Костя начал кричать, что она врет, прибежали медсестры и опять что-то вкололи. Элен больше не приходила. Врач, с которым он принципиально не разговаривал, сказал, что мать пока не будет его навещать, потому что ее визиты плохо отражаются на его состоянии. Странно, но даже на это ему было плевать. Хотелось лекарства и обратно заснуть.

– Я был прав, он все наврал! – гордо говорил Костя во сне.

А Оленька лишь улыбалась в ответ, прикрывая рукой кровавую рану на виске, очень похожую на ту, что осталась у него самого:

– Это неважно. Правда теперь то, что написал обо мне Миша. Мы простили друг друга. И теперь я буду счастливо гулять в весеннем саду, где он меня оставил, и забуду всю выдуманную тобою грязь. Это моя судьба, и я никому не позволю ей распоряжаться. Теперь и ты знаешь, как это страшно, когда твоя жизнь тебе не принадлежит. Зато есть время вспомнить, на что ты тратил ее, когда был свободен?

Перед глазами Кости одно за другим мелькнули лица девушек. Не всех из них он помнил по именам. Обнаженные тела кружились в странной карусели. И лишь одна картина была совершенно четкой. Вот номер в гостинице и перед ним Кристина. Как же ему хотелось, чтобы она была сейчас рядом. Оленька будто прочитала его мысли:

– Ведь и у тебя могла быть такая любовь на всю жизнь. Но ты сделал другой выбор. Думаешь, он был правильным?

– Костя, – сквозь сон прорвался голос, заставивший открыть глаза.

Оленька исчезла. Он все еще спит? Или играет подсознание? Рядом сидела Кристина. Она нежно гладила его ладонь, на глазах были слезы. Костя хотел что-то сказать, но сил не было. Он просто пожал в ответ ее руку, но Кристина расплакалась еще сильнее. Так он делал, когда опаздывал на пары. Забегая в лекторий, пробирался на местечко рядом с ней, на которое Кристина предусмотрительно ставила сумку, чтобы никто не занял его раньше. Подходил и потихоньку сжимал ее руку под партой. Ах, если бы можно было вернуться! Как хотелось сейчас прижаться к ней, обнять, забыть все и сказать: «Не уходи, я понял, что мне не нужна эта свобода, мне нужна ты». Почему он это не сделал? И когда это было? Сколько лет назад они отмечали сдачу сессии и она, выпив вина для смелости, сказала, что им нужно расстаться? Пятнадцать? Опять все, как в книге. Оленька, любовь и боль сквозь пятнадцать лет. Нет, не Оленька. Кристина. Нет, не выдумка, не героиня книги или его иллюзий. Настоящая Кристина. И у нее есть муж, и есть ребенок, но почему же такая боль в глазах? Жалость? Он вспомнил – он урод, чье лицо покрыто шрамами, лежит в больнице и иногда ходит под себя. Кому он нужен?

Кристина вдруг нежно коснулась его щеки, той, что не была повреждена, а он взял ее за руку и поднес пальцы к шрамам.

– Боишься дотронуться здесь? – тихо произнес Костя.

Глаза Кристины застилали слезы:

– Боюсь сделать тебе больно, – произнесла она.

– Сделать мне хуже, чем уже есть, невозможно, – произнес он и коснулся губами ее пальцев, почувствовав наконец, что в этом мире есть хоть что-то реальное.

– Прости, что я написала то заявление. – Кристина аккуратно высвободила ладонь. – Меня заставил муж, он был в ярости из-за того, что произошло. Да и я сама злилась. Если бы я в тот момент понимала, насколько ты болен, то никогда бы этого не сделала. Если бы я только могла тебе помочь!

– Но я не болен. – Костя попробовал покачать головой, но это отозвалось новым приступом мигрени. Реальность потихоньку возвращалась. – Это все ложь. Они просто не хотят мне верить.

– Твоя мама все мне рассказала. Что это заболевание уже было у вас в роду. И сейчас оно повторилось.

– Крис, помоги, пожалуйста, – быстро заговорил он, вдруг почувствовав, что, возможно, это единственный шанс выбраться. – Они колют мне что-то постоянно, чтобы я оставался в таком состоянии. Этот врач тоже как-то замешан во всем. Он приходил ко мне под видом следователя, я уверен. Пожалуйста, поверь!

– Костя! Я говорила с врачом, он очень хороший специалист. Поверь, тебе обязательно помогут, чтобы ты больше не пытался покончить с собой.

– Но я не пытался покончить с собой! – Костя попробовал приподняться на постели. Ему казалось, что Кристина так лучше его услышит. – Это призрак! Он стрелял в меня.

На лице Кристины отразилась сильнейшая боль.

– Это не так, Костя. Не так… Извини, я зря, наверное, пришла. Врачи говорили, что нужно быть аккуратнее. Но мне так хотелось тебя увидеть в последний раз…

– В последний? Но почему ты так говоришь? – Костя впервые почувствовал страх, что она уйдет и больше не вернется.

– Прости! Мы много говорили с мужем обо всем, что произошло. Он простил. И дал мне выбор: уйти или остаться, но без тебя. Я знаю, что ты можешь назвать это предательством, но я долго думала и поняла, что слишком много лет гонялась за фантомом. Теперь я понимаю, что настоящая жизнь – это моя семья. И пока я мечтаю о том, чему не бывать, я упускаю свое счастье. Мы решили с Артемом начать все сначала. Не обманывать, не держать на сердце обиды, не сбегать в иллюзии. Так нужно было сделать много лет назад: начать нашу жизнь без тебя.

– Крис, пожалуйста, не уходи. Ты – единственная связь с реальностью. Я уже не понимаю, где сон, а где что! Пожалуйста! Я выйду отсюда и увезу тебя и никогда не брошу, мне бы только выбраться! – Костя почувствовал, как слезы обожгли его шрам. Неужели он отпустит ее сейчас, когда наконец понял, насколько она ему нужна?

Кристина глубоко вздохнула, пытаясь остановить слезы.

– Нет, Костя.

– Это из-за того, что я стал таким? Уродом?

– Глупость… Ты снова не понимаешь. Мне вообще неважно, как ты выглядишь. Я просто устала. Устала ждать. Судьба дает мне шанс все исправить, хотя я могла потерять все из-за вечера, проведенного с тобой. И я его не упущу ради призрачных надежд на то, что мне на самом деле не нужно. Наша история закончилась много лет назад.

Костя смотрел на нее и не верил, что она может уйти навсегда. Нет, нет, он выберется и придет к ней! Она простит. Пусть уйдет сейчас, но потом, он уверен, она передумает. И все станет так, как и должно было быть.

– Прости меня, – прошептал он, успокаиваясь, – за все, что я тебе сделал.

– Я простила. – Она вновь пожала его руку. – И ты меня прости, что не отозвала заявление. И теперь придется выступать перед судом.

– Каким судом? – Костя вновь испытал недоумение.

– Ты еще не знаешь? – удивилась Кристина. – Твоя мама подала в суд на признание недееспособности.

Ольга стояла у окна и смотрела на голые деревья с опавшей листвой. Осень уже заканчивалась. Много лет назад именно в такой холодный день Миша начал писать свою историю. И в последней главе был тот же холодный пейзаж в противовес весенней зелени, куда отправил он жить свою возлюбленную. Простила ли его Ольга? Наверное, да. В конце концов, она сама приняла решение умереть в тот день, еще не зная, что будет жить вечно. Что будет возвращаться раз за разом, не позволяя никому тревожить свой покой. Мужчины хотят славы, но почему-то за ее счет. Когда-то Мишин внук собирался заработать на фильме. Зачем? Чтобы какая-то бездарная французская актриса оскверняла ее память своими кривляньями? Так и теперь праправнук. Костя.

Она наблюдала за судом. Видела, как привезли его из больницы, как он смотрел невидящим взглядом. Лекарства играли свою роль. Костя практически ничего не соображал. Сидел потерянный, с покалеченным лицом. Ей не было его жаль. Получил по заслугам. Проведет время в больнице, полечится, образумится. А дальше? Мир таков: еще будет писать свои истории, поклонницы с восторгом встретят его возвращение. Сейчас это не стыдно, это интересно. Остается лишь надеяться, что он что-то осознал и его книги станут другими. Как жаль, что Костя так бездарно тратил свой талант. Но, главное, что к ней он больше не будет иметь отношения. У него нет никаких прав. Суд официально признал его недееспособным. Заключение врача, выходки в больнице и та история с нападением на Кристину, как бы эта несчастная девочка ни пыталась его оправдать, – все сыграло не в его пользу. Творческая личность так подвержена психическим перепадам. Ничего, немного полежит, успокоится. Права на книгу теперь не у него и ближайшие двадцать лет им ничего не угрожает. А дальше… Дальше будет видно. Пока же ей просто хотелось с ним поговорить.

Она подошла к двери больничной палаты и потихоньку приоткрыла дверь. Нет, Костя не спал. Увидев ее, он сразу произнес:

– Ты наконец решила навестить меня, мама?

– Ты наконец решила навестить меня, мама? – Костя попытался выдавить из себя саркастическую улыбку. Получилось с трудом. Шрамы хотя почти уже не болели, но мимика так и осталась слегка замороженной.

– Я спрашивала у врача, он сказал, что тебе становится лучше, – спокойно произнесла Элен.

Костя сидел на кровати, облокотившись спиной на подушку, смотрел на мать, и внутри горела жуткая ненависть. Но он знал, что нельзя. Не сдержится сейчас, и опять подсадят на лекарства, которые превращали его в овощ, когда хоть немного ослабили давление.

– Как же я не догадался сразу. Как? – Костя болезненно усмехнулся.

– О чем ты? – с удивленным видом спросила Элен.

– Все же было так просто. Паспорт я не менял с двадцати лет. Конечно, у тебя были все данные, чтобы купить ту несчастную симку. Владимир Николаевич – этот врач, твой любовник… Ты, когда с ним связалась, уже все продумала? Сразу решила упечь меня в психушку?

Костя видел, что на лице Элен борются эмоции. Он был уверен, что ей хочется и самой все рассказать, вывалить на него. Поделиться своим гениальным планом, который сработал. Да как он мог хоть на секунду поверить в ее заботу? Как?

– А потом решила просто убить, но не сработало? – добавил он последний аргумент.

– Нет! Я никогда не хотела тебя убивать, – не выдержала Элен и театрально закинула голову вверх, будто прося помощи у неба в разговоре с сыном-идиотом. – Ты же знаешь, я прекрасно владею старинным оружием. Я просто хотела, чтобы ты осознал, что так жить нельзя.

– А как можно? – закричал Костя. Но шрам опять заныл. – А как можно? – повторил он чуть спокойнее. – Плетя свои интриги, чтобы получить права на эту книгу? Книгу, мама! Это всего лишь книга!

– Это не книга. Это жизнь! Жизнь твоего прапрадеда, моя жизнь! – Элен тоже повысила голос.

– Твоя-то тут при чем?

– Неужели ты не понимаешь? – быстро заговорила мать, и голос, и взгляд ее стали нервными и очень непривычными. – Я всегда чувствовала связь с ней. С Ольгой. С самой юности. Как и моя мать. Пусть отец и все другие говорили, что мама была сумасшедшей. Когда я узнала, как она умерла, я все поняла. У меня появилась цель отдать дань памяти твоему прапрадеду и его единственной любви. И поэтому я, бросив все во Франции, переехала сюда. Поэтому восстановила дом и создала музей. Потому что Ольга жила во мне. Я слышала ее голос. Я была ею. Я чувствовала то же, что и она, когда ты своими грязными жадными руками полез копаться в святое!

– Ты сумасшедшая! – Костя смотрел и не понимал, как он раньше этого не видел. Он знал, что мать увлечена работой, что она очень эмоциональна, но все так восхищались ее преданностью делу, даже не представляя, что за этим стоит. Сумасшествие, вот что! – А дед? Неужели он не догадывался?

– Отец? – Элен поморщилась, как от боли. – Догадывался, конечно. Но ему было плевать на меня. Он смотрел, как я расту, и видел свою погибшую жену, я слишком на нее похожа. Он был счастлив, что я уехала в Россию и редко появляюсь дома. Когда отец понял, что умирает, я попыталась уговорить его оставить права мне, чтобы обо всем позаботиться. Но он не стал, и ничего лучше не придумал перед смертью, как стравить нас, переписав завещание, – рассмеялась Элен. – И, если есть ад на том свете, ему гореть там. Старый злобный эгоист, всю жизнь паразитировавший на имени своего деда.

Элен выпалила все это очень быстро, видимо, и вправду накопилось. Ну пусть хоть так. Хотя бы разговор, хотя бы понять, как все это произошло.

– Так как ты все это организовала? – Костя задавал вопросы, которые роились в его голове с тех пор, как разум стал понемногу возвращаться в норму после лекарств.

– Я была в отчаянии из-за завещания. – Элен отвернулась в сторону и чуть не прослезилась на этой фразе. – И когда ты сел рядом в самолете с ноутбуком, я увидела цифры, что ты ввел для разблокировки, а дальше, когда ты оставил мне файл почитать, я просто зашла в твои сохраненные пароли в гугле. Если знаешь пин-код разблокировки, то их легко можно посмотреть. Как раз накануне Себастьян хвастался, что в университете узнал много способов залезть в чужой компьютер и рассказал, как сделать так, что владелец об этом не узнает. Всего-то и надо отключить уведомления и удалять устройство из истории перед окончанием сеанса. Да и заходила я потом всегда с компьютера в имении, на котором ты сам раньше работал, чтобы не было новых адресов. Я увидела, что у тебя всего несколько паролей, которыми ты постоянно пользуешься, сфотографировала их еще в самолете и оставила на будущее. Они мне и пригодились, ты же потом поменял пароль на один из своих старых. Когда я увидела, что за гадость ты сочиняешь, то решила написать письмо от имени Ольги.

– Но Ольги нет! – в ярости воскликнул Костя. – Это плод твоей больной фантазии.

– Есть! Ты этого не поймешь. Я чувствовала все, что читала в твоей отвратительной книге. Всю боль, что ты причинял ради забавы. И я решила тебя остановить.

– А с этим своим психиатром ты как познакомилась? Когда он тебя лечил?

– Нет, – покачала головой Элен, она как будто начала успокаиваться. – Владимир просто очень любит книги твоего деда. Мы познакомились в нашем музее еще летом. Он мне очень понравился, и все завязалось. Да, он не смог отказать мне в моих маленьких просьбах и разыграл эту историю со следователем. Тогда же и оставил у тебя еще одно письмо. Когда он пришел к тебе домой, то сразу написал мне, что твой ноутбук стоит открытый в комнате. И я тотчас тебе перезвонила, чтобы ты вышел.

Вся эта картина мгновенно всплыла в памяти. Да как он мог поверить, что мать ему звонит, потому что беспокоится?

– А девушка из клуба? – спросил Костя. – С ней что случилось?

– Она всего лишь студентка театрального вуза, – ответила мать, все так же не смотря на Костю. – Участвовала в съемках сериала у нас в имении. Я обратила на нее внимание, потому что именно такой представляла себе Ольгу по описанию в книге. Взяла ее телефон на всякий случай, если будем что-то организовывать. Девчонка приезжая, деньги были очень нужны. Но пришлось воспользоваться для другого, – Элен говорила тем же тоном, каким обычно рассказывала посетителям музея про восстановление дедовского кабинета. Просто, буднично: план и она его выполняла. – Достала студенческий билет из МГУ, переклеила вкладку, охранники даже ничего не заподозрили, в сентябре полно новеньких. Наша будущая актриса появилась на паре лекций, ведь никто этих первокурсниц в потоке и не помнит, познакомилась там с девчонкой, что любит ходить в твой клуб. Приехала к тебе и подсыпала снотворное, ну и оставила пару сообщений на ноутбуке. Больше от нее ничего не требовалось. Я заплатила денег, и она исчезла из нашей жизни.

– А вторая девчонка с филфака здесь при чем?

– Из-за Кристины, – мать произнесла эту фразу как нечто само собой разумеющееся. – Та девчонка приезжала в Троепольское с группой студентов. Похвасталась, что видела тебя в клубе. И тогда мне пришла в голову идея: подослать к ней нашу юную актрису. Я знала, что ты не поверишь сразу в призраков и будешь подозревать кого-то из близких. И услышав про филфак МГУ, точно побежишь к Кристине. Ты так предсказуем!

– Вы все попадете под суд, – сквозь зубы произнес Костя. – Я добьюсь, что ты и твой психиатр за это ответите!

– Нет, не ответим, – спокойно покачала головой Элен. – Если будешь продолжать свои россказни, снова получишь лекарства, которые превратят тебя в овощ. Я этого не хочу. А в другом случае: полежишь еще месяц в больнице и выйдешь спокойно. Я помогу тебе восстановить все права. Мне не нужно то, что ты заработал своими пошлыми романами.

– А как же твоя ненаглядная книга?

– А вот этот вопрос уже закрыт. Как только я стала твоим опекуном, то сразу подарила права на книгу благотворительному фонду, которым я управляю, и, так как в ближайшие двадцать лет я уходить никуда не собираюсь, никто без моего ведома с книгой сделать ничего не сможет. И деньги за переиздания пойдут на помощь молодым талантам, а не на твои развлечения.

– Чокнутая! Я ненавижу тебя! – чуть не взорвался Костя. – Ты загубила всю мою жизнь из-за этой книги!

Мать болезненно посмотрела на него.

– А я ненавижу твой снобизм! Я не понимаю, как, несмотря на все мои усилия, ты вырос тем, кем вырос. Ты должен был продолжить наш род. У тебя такой талант, о котором я и мечтать не могла, а ты его потратил на то, чтобы писать эту пошлость.

– А может, я вообще не хотел быть писателем! – закричал Костя, пытаясь подняться с постели, но сразу почувствовал головокружение и вновь опустил голову на подушку. Он пристально посмотрел матери в глаза. – Ты всю жизнь мне вдалбливала: ты талант, это твоя дорога, не давая никакого выбора. Разве ты не помнишь, как я принес тебе ту свою первую рукопись? Светлую, наивную повесть. Мне было пятнадцать. А ты рассмеялась, сказав, что мне не достигнуть никогда высот моего прапрадеда.

– Я пыталась тебя мотивировать! Это было лишь жалкое подражание…

– Нет, ты хотела меня унизить! И чувствовать власть надо мной! Ну что ж. А я не захотел остаться бледной копией. Я пошел своей дорогой. Нашел читателей…

– Да тебя никогда бы не начали издавать, не будь ты праправнуком Михаила Константиновского, – чуть не крича, прервала его Элен.

– Издавать бы, может, и не начали. Но покупать мои книги никто бы не стал, будь они такие бездарные.

– Ну что ж, ты, видимо, так ничему и не научился, – усмехнулась Элен. – Я думала, урок пойдет тебе на пользу.

– Ты уничтожила меня, – тихо произнес Костя, обессилевший от этого спора. – Я тебя породил, я тебя и убью. Этого хотела? Как у классиков?

– Нет, – покачала головой Элен. – Просто хотела, чтобы ты понял: не все в мире подвластно тебе. Есть вещи, идеалы, которые трогать не нужно. И история вернет все на круги своя.

– Не история. Ты.

– Историю делают люди.

– Даже если они лгут? Ты же нашла оригинал романа. Там все было не так.

– Историю делают люди, – повторила Элен. – И твой дед создал гениальную вещь, которая много лет спустя заставляет верить, что есть любовь светлая, вечная, бессмертная, и заставляет ее искать.

– Ее нет!

– Есть! И у тебя была. Кристина любит тебя много лет, а ты променял ее на череду бездушных шлюх. Твой дед учил тому, как пронести через все испытания одну любовь, как искать цель своей жизни, будь то писательство или что-то другое. А не тратить ее на сиюминутных наслаждениях, к чему призываешь в своих книгах ты. И я просто хочу сохранить его наследие.

Элен сделала шаг к двери, показывая, что разговор окончен, но вдруг обернулась и произнесла:

– Чуть не забыла. Пока можешь немного почитать, тебе уже разрешают. Или даже заметки сделать, вдруг придумаешь новую хорошую историю. – С этими словами она достала из сумки книгу и положила ее на тумбочку, а рядом оставила простой блокнот и толстый красный карандаш. – Грифель, правда, тупой, чтобы ты не мог себе повредить, – добавила она.

Костя потянулся, чтобы бросить книжку в Элен, но замер на секунду. Мать успела выйти и закрыть за собой дверь, а он безмолвно смотрел на книгу. Это была «Любовь бессмертная». Та самая, в дорогом коллекционном издании. Костя открыл первую страницу и внутри переплета прочитал слова, написанные ровным почерком Элен:

«Моему любимому сыну в день пятнадцатилетия. Продолжай традиции нашей семьи и будь талантливее, чем твои предки. Уверена, что скоро ты сам подаришь мне на день рождения написанную тобою книгу. С любовью, Элен».

Слезы подступили к глазам. Он вспомнил тот день рождения, вспомнил мать. Как же хотелось просто стать снова маленьким мальчиком! А ведь в детстве он хотел поскорее вырасти, чтобы быть свободным. Делать то, что нравится. Где все это теперь? Больничная палата, и опять Элен управляет его жизнью. Но он выберется. Справится. И начнет новую жизнь, где будет свободен. Не от решений Элен, не от мнения читателей, не от призраков прошлого. Будет свободен, чтобы… Чтобы что? Ответа нет. Лишь новая волна слез. Пальцы вцепились в шершавый переплет, хотелось порвать страницы, но вместо этого Костя прижал книгу к груди, как единственную опору в мире, где у него не осталось близких людей.

Вбежавшая в комнату медсестра увидела его рыдающим на постели и сразу позвала санитара. Снова укол – успокоительное, он уже не сопротивлялся, просто погрузился в сон.

– Вы все это сделали вместе! Отомстили мне? – Костя прижался головой к коленям Оленьки, сидевшей на подушке рядом с ним.

– Это был урок. – Она нежно провела рукой по его волосам, как в детстве делала Элен, пытаясь успокоить, а потом таким же тоном начинала учить жизни. – Чтобы измениться, иногда нужно испытать очень сильную боль.

– Но я же не заслужил! – продолжал он плакать. – Она сделала меня таким. Или ты? Я уже не понимаю. Вы уничтожали меня все детство, заставляя быть не тем, кем я хочу.

– А кем ты хотел быть?

– Не знаю! С тех пор как я научился писать, я только и слышал, что должен стать писателем. А я просто хотел, хотел… – Костя не смог договорить, душили слезы.

– Чтобы мама тебя любила? – голос Ольги был очень нежным, как и прикосновение ее пальцев. – А когда не смог заслужить любовь, решил хоть как-то привлечь ее внимание? Пусть недовольство, но лишь бы просто доказать, что ты вообще существуешь. Маленькие дети часто так делают.

Костя плакал, свернувшись калачиком, не в силах с ней спорить. Как же было больно.

– Тебе нужно было помочь вернуться на правильный путь, – продолжала Ольга. – Не обвиняй никого, ты уже не маленький ребенок, и в твоих силах изменить свою жизнь и выбрать, куда ты теперь пойдешь. Не пытаясь никому ничего доказать.

– Писать доброе, светлое, вечное? – усмехнулся Костя сквозь слезы.

– Писать то, за что ты не будешь себя ненавидеть.

– Я не ненавижу.

– Уверен? – улыбнулась Оленька. – Ты раз за разом разрушаешь себя, тратя талант на то, что дает лишь деньги, но не несет ничего ни тебе, ни миру. Твои герои исчезают из памяти, как только захлопнута последняя страница. Неужели ты не хочешь большего? Чтобы твои герои, как и я, жили вечно. Попробуй написать что-то другое, когда вернешься. Ты пережил болезнь, и никто не осудит тебя за то, что ты изменился.

– Ты не вечна, ты всего лишь сон, – прошептал Костя. – Порождение моего бессознательного.

– Но ты ведь уже поверил в мое существование.

Оленька наклонилась и поцеловала его в щеку, изуродованную шрамом. Костю пронзила боль, и в ту же секунду он проснулся. Шрам горел, а прямо на подушке лежала книга. «Наверное, задел щекой во сне», – подумал он. За окном было светло. Костя посмотрел на маленькие часы на тумбочке – четыре часа дня. Разговор с Элен был? Или снова сон? «Нет, не сон», – ответил он себе, глядя на книгу на подушке и лежащий рядом карандаш. Все было, мать призналась. Теперь ему нужно затаиться и попробовать выбраться отсюда. Не торопиться. Он всем докажет, что единственная сумасшедшая здесь Элен.

Костя открыл книгу, уже спокойно и не злясь. Первый разворот с дарственной надписью от Элен. И в ту же секунду похолодел от ужаса. Он крикнул:

– Сестра!

Толстая тетка в больничном халате прибежала почти сразу.

– Вы проснулись? Что случилось? – спросила она.

– Моя мать или Владимир Николаевич заходили сюда, пока я спал? – с волнением произнес Костя.

– Нет. Елена Александровна навещала вас утром. Потом вы заснули и были одни.

Косте захотелось закричать: «Вы врете! Врете! Все врете!». Но он остановился. Нельзя, иначе опять будет укол.

– Спасибо, – тихо ответил он, будто смиряясь.

Медсестра пожала плечами и, не говоря ни слова, вышла из палаты. Костя вновь открыл первый разворот книги, надеясь, что ему померещилось. Но нет. Под аккуратной надписью от Элен двадцатилетней давности тем самым карандашом, что лежал сейчас на тумбочке, было выведено: «Я буду ждать твою новую книгу», а ниже подпись: «Навеки с тобою, Ольга».