Провинция Газни, Афганистан. 1995

Визг стоял оглушающий. Смешивался с паническим плачем и стонами стариков, которые уже не могли выпрямиться, и лишь жались вместе с остальными дехканами¹ к прутьям забора. Раскалённая на солнце кривая проволока жгла кожу, обдирала и без того клочками висящие лохмотья. Женщины прятали под замызганные тряпки детей, словно кусок чадара² мог защитить от целящихся винтовок. За общим воем было почти не разобрать командующих жёстких криков талибов³. Ещё вчера крестьяне понятия не имели, кто это такие. Сегодня из кишлака успели бежать только самые везучие, вроде десятилетнего мальчишки-пастуха, который подполз с другой стороны забора и широко раскрытыми глазами смотрел, как его соседей заставляли встать кучней.

Одна из пуштунок⁴ на долю секунды повернула голову и перехватила этот взгляд. Мальчик замер. Что-то безнадёжно леденящее светилось в её тёмной радужке, немая мольба, обращённая не к палачам, а к нему, испуганному до полусмерти мальчишке. На руках у неё билось и выворачивалось нечто живое, маленькое и любопытное, недовольно пытающееся скинуть с себя засаленный чадар. Губы женщины зашевелились, она что-то шептала, но мальчик не слышал, кому: то ли ребёнку в своих дрожащих руках, то ли Аллаху. Слишком шумно, чтобы понять. Первая короткая автоматная очередь повалила на землю людей из дальнего от забора ряда приговорённых, и мальчик в ужасе начал отползать назад. Если и был шанс спастись, то точно не здесь.

Зато на пуштунку звук выстрелов подействовал мгновенно. Вспыхнула надежда и решимость в полных слёз карих глазах, двумя стремительными жестами она покрепче обмотала чадар вокруг сопротивляющегося дитя. То была черноволосая девочка, тихо хнычущая и словно всем своим крохотным сердцем понимающая, что сейчас произойдёт нечто плохое. Пуштунка коротко коснулась губами её лба, и по движению рта мальчик смог узнать так часто звучащие в его родном доме слова:

– Барака-Ллаху ляк⁵.

Взмах руками, и свёрток с девочкой взмыл в воздух, отданный на веление судьбы. Талибы были слишком заняты второй автоматной очередью, чтобы заметить, как из жмущейся и ревущей толпы вылетел орущий комок, замотанный серой тряпкой, перемахнул через забор и жёстко приземлился на песок прямо возле мальчика-пастуха. Едва слышно хрустнула хрупкая детская кость, но рёв ребёнка утонул в общем бедламе из рыданий и прощаний.

Сразу после этого кишлак снова накрыли звуки выстрелов, и теперь пули косили всех подряд, не делая скидок на возраст. Крики и хрипы заполнили горы, с карканьем взметнулись с крыши ближайшего дувала⁶ вороны. Стоны и запах крови, душный и сжимающий грудь. Упала и пуштунка с карими глазами, алая струйка потекла из уголка её замолкшего рта.

Мальчик думал от силы секунду. Схватив и крепко прижав к себе свёрток с пищащей от боли девчонкой, он бросился бежать прочь от кишлака, ещё слыша за спиной, как новые пули находили приют в телах его соседей, соплеменников и семьи.

__________________________________________

1 - Декхане – крестьяне (афг.)

2 - Чадар – накидка (афг.)

3 - Здесь и далее по тексту: талибан – запрещённая в РФ террористическая организация

4 - Пуштуны или афганцы – иранский народ, населяющий в основном юго-восток, юг и юго-запад Афганистана

5 - Барака-Ллаху ляк – Благослови тебя Аллах (не привязанная к определённому языку фраза, распространённая среди мусульман)

6 - Дувал – глинобитный забор (афг.)

Гамбург, Германия. 2020

По полке стеллажа полз паук. Упитанный, вдоволь нажравшийся мух, он пробежал сначала по стеклянной банке с истолчёнными в труху травами, затем по резной крышке тёмной от времени медной шкатулки. Тонкие лапки засеменили по узорам из завитушек и цветов, а затем паук замер, словно ощутив на себе пристальный человеческий взгляд. Только вот прихлопывать его никто не собирался: всевозможные гады здорово вписывались в общий антураж лавки. Паук чуть-чуть, меньше сантиметра не добрался до бутыли с бутафорским заспиртованным чёрно-красным аспидом и скрылся за шкатулкой.

Тихо скрипнуло старое продавленное кресло. Лора расслабленно откинулась на спинку и задрала ноги на круглый рабочий стол, покрытый куском тёмно-синей бархатной ткани. Больше не удостаивая копошащегося на стеллаже паука вниманием, она поднесла ко рту мундштук, оставляя на нём бордовый след помады. Затяжка, от которой забурлило молоко в кальяне. К потолку повалил кофейно-коричный пар, а лёгкий никотиновый кумар снял напряжение с коленей. Сегодня они ныли с самого утра, и это Лоре не нравилось. Плохой знак. Чутью она доверяла не по долгу своих занятий, а скорее по жизненному опыту: что-то не так было в этот прохладный октябрьский день, висело в воздухе, оседая в лёгких хуже табачного дыма. Ступня на столе в расшитой бисером мягкой войлочной тапочке нервно задвигалась туда-сюда подобно маятнику.

Подтянувшись вперёд, Лора взяла с синего бархата потрёпанную от частого использования колоду Таро и, не задумываясь, наугад вытянула карту из середины. Жрец. Да ещё и перевёрнутый.

– Дерьмо, – раздражённо запихнув карту обратно, Лора затянулась дымом ещё раз и отработанным жестом убрала колоду в карман широких полуспортивных штанов. Человек под маской… нестандартная проблема. Или вовсе – нечто, на что никак нельзя повлиять? Возможно, если бы она верила в собственные предсказания чуть больше, нервозность удалось бы успокоить хорошим раскладом. Но закоренелому скептику мог помочь только любимый кальян с корицей и курящиеся в стакане на стеллаже палочки горьковато-пряного мирта.

У двери брякнул колокольчик, оповещая о новом клиенте. Лора грустно вздохнула, откладывая мундштук на подставку. Вот и обещанный Жрецом конец спокойствия. Нехотя убрав со стола ноги, она состроила невозмутимое лицо и пригладила короткие чёрные прядки на голове. Благодаря плотным фиолетовым шторам в лавке всегда был таинственный полумрак, так необходимый ей для должного впечатления на наивных посетителей. По углам тесной комнаты слабо трепыхалось пламя свечей в высоких тяжёлых подсвечниках, которые выменяла на барахолке за пару псевдо золотых ворованных цепочек.

– Добрый день, – негромко поздоровался вошедший в лавку мужчина, бросив сомневающийся взгляд на кривоватое объявление на ближайшей к входу стене. Надпись на нём гласила:

«Оракул в третьем поколении, фрау Фредерика Гольдштейн.

Гадания, предсказания, спиритические сеансы, снятие порчи.

Продажа амулетов на счастливый брак и оберегов от сглаза».

– Кажется, я попал по адресу, – серьёзно кивнул он, окончательно приковывая к себе внимание Лоры и всё её актёрское мастерство:

– Смотря, что вы ищите, – как можно более завораживающим, таинственным голосом проговорила она, по-кошачьи плавно поднимаясь с кресла. Громко забрякали браслеты на её запястьях, стальные и деревянные, из тёмного серого агата и яркой бирюзы. В ушах закачались массивные круглые серьги. Она знала, что её можно было принять хоть за цыганку, хоть за эксцентричную итальянку, хоть за пакистанку с этой болтающейся на шее затёртой железной «рукой Фатимы», и именно такая дикая смесь культур помогала производить впечатление на любого простака, который заглянет в лавку и учует запахи пряностей и трав.

Внешне абсолютно расслабленная, внутри Лора напряглась каждой мышцей. Незнакомец не понравился с первой секунды. Угрожающе высокий и крепко сложенный, с курткой цвета хаки на плечах и неестественно прямой спиной, он моментально вызывал мысль о военном прошлом, а автомат в его руках нарисовался богатым воображением предельно чётко. Лора примечала все детали его внешности, способные дать зацепки в грядущей работе, создать ощущение, что знает о нём больше, чем он сам. Густые, хищные брови, тонкая нитка рта и аккуратно зачёсанные назад каштановые волосы, педантично выглаженные чёрные брюки со стрелками. Практически неосознанно, в маленьком помещении Лора занимала позицию обороняющей свою нору дикой рыси, потому как внезапно захотелось защищаться. Ноги едва не встали в боевую стойку без приказа головы: вот, что значит отличная наука по самообороне.

А уж бить она умела без промаха. Но сейчас – только доброжелательная улыбка:

– Вы не похожи на моих обычных клиентов, герр…

– Шнауцен, – легко подсказал ей низкий голос незнакомца.

– Герр Шнауцен. Прошу, проходите и расскажите о своей проблеме. А я приложу все усилия, чтобы помочь, – Лора повелительно указала на кресло с другой стороны стола. Чего она точно не могла допустить, так это чтобы её беспокойство выплыло наружу. Нервничать – это терять контроль. Терять контроль – значит проиграть заранее. А каждый клиент лавки фрау Фредерики всегда был личным маленьким сражением, покорением и захватом чужого сознания, чтобы затем можно было без проблем выпотрошить бумажник.

Мужчина спокойно кивнул и сел. В оливково-зелёных, отталкивающе едких глазах ни мелькнуло и капли неудобства, смущения, присущего обычным посетителям, которым было неловко даже признать свою веру в магию. Словно для него ходить по салонам оккультных услуг – дело такое же будничное, как покупка кофе в «Старбаксе». Усаживаясь напротив, Лора подметила глубоко залегающие морщины в уголках его глаз и ухоженность короткой бородки, делающей квадратное лицо ещё более волевым. Сидел герр Шнауцен так прямо и с таким даже чуть вызывающим разворотом плеч, что предположение о военной выправке укрепилось с корнями. Он положил руки на стол, вроде бы расслабленно, но будто специально демонстрируя безоружность, и Лора мысленно сравнила цвет его кожи с собственной. Светлей, но не сильно. Вот это уже интересно… Истинный образцовый немец так успел загореть, что можно сравнивать с детьми Востока? Где, в Альпах?

– Меня интересует гадание, – холодно улыбнулся Шнауцен, точно так же ненавязчиво, но внимательно разглядывая её лицо: это Лора ощущала каждой клеткой, вибрирующей от напряжения, которое повисло в воздухе вместо кофейно-коричных паров затухающего кальяна. – Хочу, чтобы вы мне кое-что рассказали. То, что могли не видеть другие.

– Рассказать о вас, о вашем будущем? – Лора не выдала голосом своего удивления, но тяжело было не поднять чёрную бровь в уточнении: – Военный человек приходит к гадалке и просит рассказать то, что он и так наверняка знает? Я подозревала, что вас больше заинтересует спиритизм. Разговоры с мёртвыми.

– А вы внимательны и умны, фрау Фредерика, – тихо и будто одобрительно усмехнулся Шнауцен. – Удар в воду⁷, даже почти меткий. Почти. Но нет, мне гораздо интересней живые, а не мёртвые.

От его смешка Лора ощутила неуютные мурашки, будоражащей стайкой заколовшие ноги до самых пяток. Вдвойне плохой знак. Ногам она верила всегда, потому как в случае неудачи именно они отдувались за всё, сдалбливалось и без того ломаное колено, давило горло воспоминаниями о годах прожёванного и проглоченного дерьма. Интуиция внезапно застучала по вискам, и от следующего пойманного на долю секунды взгляда Шнауцена ей впервые захотелось отказать кому-то в сеансе. Потому что в глубине тёмной радужки горел очевидный скептицизм, против которого смешно выстраивать свои приёмы убеждения и изображать оракула.

– Вы уверены, что вам нужна моя помощь? – только и проронила она, мечтая, чтобы он ушёл сам, и тогда она в одну глотку скурит весь оставшийся табак в кальяне, пусть даже потом будет кашлять всю ночь.

– Безусловно. Взгляните на это.

Шнауцен потянулся к нагрудному карману куртки, и Лора нервно вздрогнула, на критичный миг теряя нить своей игры в госпожу Фредерику. Опасение явно было замечено: оливковые глаза вновь вспыхнули смешком, раздражающей снисходительностью. Из кармана жестом фокусника оказались выужены небольшие карточки, нарочито медленно, будто специально показывая, что это не оружие. Лишь странно дёрнулась жилистая и даже на вид сильная рука, а на шее Шнауцена дрогнул кадык, как от судорожной боли.

«Дура. Возьми себя в руки и работай, трусиха!» – мысленно выругалась на себя за слабость Лора, крепче сжав зубы. Но ничего не могла поделать с тем, как её тело реагировало на этого мужчину, излучающего собой незримую, так остро ощущаемую угрозу её спокойствию. Втянув в себя воздух, она разобрала в привычном запахе мирта и корицы примеси бензина.

Чужое, неправильное, как лишний ингредиент в любимом рецепте лукума.

На стол перед ней легли три фотографии, словно это ей нагадали плохой расклад Таро, ненавязчиво и без шанса проигнорировать знаки. Невольно опустив взгляд на изображения, Лора задумчиво свела брови.

– Хочу узнать благодаря вашим потрясающим способностям, где сейчас эти люди. Справитесь, фрау Фредерика? – в низком голосе промелькнула очевидная издёвка, больно ужалившая самолюбие.

Поморщившись и чуть помедлив, Лора протянула пальцы к первому фото. Чёрно-белое, явно из официального документа. С него смотрело скучающее лицо не особо симпатичной тёмненькой девушки с повязанным на сирийский манер платком. Грудь сдавило, как начинающимся кашлем, но Лора сумела сделать вид, что не узнала эту девчонку, прибегавшую сюда в прошлом месяце за амулетами.

Однако когда взгляд перешёл на второе фото, колени под столом мелко задрожали: грустного мужчину лет сорока она тоже вспомнила, отчего в горле стянуло сухостью. Женщину с третьей фотографии, на счастье, раньше встречать не приходилось. Но и увиденного хватило, чтобы понять, насколько далеко все её представления от фото, взятых из официальных источников. Тревога набирала обороты, как съезжающий с рельс локомотив без машиниста, стучала по затылку.

– Так что же, будет от вас предсказание о судьбе для этих людей, мм? – выбил её из лёгкого транса недоумения Шнауцен, и Лора вскинула на него раздражённый взгляд:

– Вы не клиент, ведь так? – она непроизвольно попыталась отодвинуться вместе с креслом и одёрнуть руки, но вдруг Шнауцен схватил её за правое запястье, не дав этого сделать. Ледяные шершавые пальцы сомкнулись на смуглой коже, заставив зашипеть от злости и с силой лягнуть его в колено: – Пустите меня! Сейчас же! Или…

– Или вы закрываете рот, милая Фредерика, или мне придётся сломать вам руку. Поверьте, моих полномочий для этого хватит, – будто не замечая, как Лора попыталась ещё разок пнуть его под столом, Шнауцен сжал хватку чуть крепче, и многочисленные браслеты больно впились камнями бирюзы в запястье. – Комиссар криминальной полиции Гамбурга Рик Шаттен. Не заставляйте меня держать вас силой и прекратите, мать вашу, пинаться! – он чуть повысил тон, и Лора замерла, тяжело дыша и смотря на него исподлобья. Чёрная прядка упала на лоб, делая её ещё более растрёпанной, чем обычно.

Дурой она точно не была, и последствия сопротивления полицаям видела на улицах Гамбург-Митте ежедневно, в виде синяков на телах иммигрантов. Сдерживая острое желание одним резким жестом перевернуть стол, ударив комиссара по наглой роже, она вырвала руку из его пальцев и зло потребовала:

– Удостоверение, комиссар. Или извольте пойти вон.

Мгновение, и перед носом послушно мелькнула карточка с настоящей фамилией сегодняшнего посетителя. Лора передёрнула плечами и села как можно более прямо, защищающимся жестом сложив руки на груди. Запястье ныло. Но было не столько больно, сколько раздражало, что какой-то паршивец её коснулся настолько грубо и нагло.

– Итак, готовы говорить серьёзно? – Шаттен убрал удостоверение в карман куртки и пристально посмотрел на неё, так, что под лопатками снова зачесалось желание врезать по этому ровному немецкому носу добротным хуком правой. – Представьтесь, фрау Фредерика, – с издёвкой нажал он на это обращение.

– Это допрос, комиссар? – фыркнула Лора, чуть нервно покусывая губу. – В таком случае, требую адвоката.

– О нет, что вы. Я бы предпочёл обойтись без официального признания вас мошенницей, которая к тому же не платит налогов…

– Ваши грабительские налоги сожрали бы половину моего весьма скромного дохода, – взбешённо сверкнула она глазами на такие откровенные угрозы.

– А ещё лишили бы возможности получать пособие по безработице, так? – кривая улыбка Шаттена была такой отвратительно понимающей, что Лора взглядом пожелала ему выбитых в самое ближайшее время зубов. Жаль, что никакого «третьего поколения оракулов» у неё в родословной нет и в помине, так что вряд ли карма упадёт на эту прилизанную голову.

– Если я не арестована, комиссар Шаттен, то будьте любезны пояснить, какого чёрта происходит, и к чему весь этот цирк, – она кивнула на фотографии, всё ещё разложенные на столе. – Дело в них?

Шаттен тяжело вздохнул и откинулся в кресле. Его взгляд показался безмерно уставшим, и только сейчас Лора обратила внимание на глубокие тени, залегающие мешками вокруг глаз.

«А ведь он не стар», – внезапно подумалось ей, и она попыталась найти в его волосах седину. Но нет, Рик, а точнее, Рикерт Шаттен, как значилось в его удостоверении, вряд ли был старше сорока. Слишком сильная хватка. Тренированная, как и у неё.

– Вы правы, дело в них, – после грузной паузы всё же продолжил он. – И вы до сих пор не в наручниках только потому, что я хочу поговорить без протокола и видеозаписи. Итак, ваше настоящее имя?

– Лора Вебер, – не моргнув глазом, выпалила она. Лёгкая ложь была так привычна за последние восемь лет, что даже в мыслях Лора давно перестала звать себя настоящим именем.

Да и было ли оно, настоящее? Какое имя ей дала женщина, породившая её на свет? Или, если вспомнить, как нарекают детей пуштуны – называл дочь, скорее, отец семьи. Если бы у неё была семья в буквальном смысле слова, а не те безумные фанатики веры, из-за которых она стала Лорой Вебер.

– Вы такая же Лора Вебер, как я – герр Шнауцен, – усмехнулся Шаттен, и его цепкий, колкий взгляд снова прошёлся по её восточному лицу, раскосым стрелкам у глаз, коротко стриженым чёрным волосам. Остановился на открытых благодаря свободной синей майке смуглых, развитых тренировками плечах и перешёл на одним уголком выглядывающий из-под края круглого выреза рисунок у ключицы. Лора неприязненно поморщилась: как облапал. Почти ощутила касания, такие же бескомпромиссные, как тон разговора, где она словно была мышью в капкане, а не хозяйкой своей уютной, пахнущей миртом норы.

– Может, хоть каплю приличий наша доблестная полиция в состоянии соблюдать? Или неофициальный разговор настолько неофициальный, что на меня можно нагло глазеть и вдобавок посыпать стереотипами? Я Лора Вебер. Можете проверить документы, они не поддельные, уверяю. И я немка. Мне не нужна арийская морда, чтобы ею быть, – припечатала она, будто выплюнув, и гордо вздёрнула точёный острый нос. Слишком часто ей ставили внешность в какую-то невидимую вину, чтобы сейчас не сжать кулаки, тихо хрустнув побелевшими костяшками.

– Что ж, вы правы, приношу свои извинения за бестактность, – вдруг довольно миролюбиво кивнул Шаттен, не став обострять конфликт. – Я ни разу не расист, не подумайте. Просто по долгу службы приучен замечать нестыковки в получаемой информации. Итак, фрау Вебер – прошу вас взглянуть на фото и сказать максимально честно и подробно, когда и где вы видели этих людей в последний раз.

Тон Шаттена превратился в официальный и максимально доброжелательный. Будто не он пару минут назад грозился сломать ей руку за отказ сотрудничества. Эта трансформация не расслабила, потому как Лора всецело осознавала цель комиссара: уличить её в связи с этими людьми и получить настоящий повод для ареста, покруче незаконного бизнеса. Но врать полиции точно не входило в её планы. Ссора с силовыми структурами плохо скажется на возможности свалить в другую часть страны.

«Вот собиралась же ехать не в Гамбург, а в Польшу… Надо было. Но нет, захотелось, видите ли, гулять по мостам на Эльбе!» – мысль была не очень своевременной и грустной. Поздно. Надо отдуваться.

– Эту девушку звали Садыка, если мне не изменяет память, – мрачно указала Лора пальцем на первое фото. – Она приходила в прошлом месяце дважды. Брала несколько побрякушек, свечи…

– Она выглядела взволнованной? – заметно оживился Шаттен, и выражение скуки на его лице сменилось неподдельным интересом. – Что за побрякушки, на что жаловалась? Вам каждый клиент сообщает своё имя?

– Не каждый, она сама представилась, – интуитивно уловила Лора самый главный вопрос, заданный последним по всем заветам психологии. – Выглядела… скучной. Одинокой, я бы сказала. И амулеты брала на удачный брак, на поиск жениха. Мне показалось, что у неё всё очень плохо на личном фронте. Судя по всему, она сирийка, и загулялась в старых девах согласно их представлениям о браке.

Шаттен удивлённо поднял бровь. Лора даже не сразу поняла, что именно его смутило в этом достаточно подробном и честном рассказе, и только спустя неловкую паузу осознала: «их». Вероятно, он принял её за беженку из Сирии, и оказался обескуражен таким пренебрежением к вопросу исламских традиций. Раздражённо мотнув головой на эту излишнюю проницательность комиссара, она потянулась ко второму фото.

– А этот мужчина заходил недели две назад. Сразу заявил, что хочет поговорить с духом покойной жены. Они вместе бежали из Ливии в две тысячи одиннадцатом, а недавно она умерла от какой-то их родовой болячки. Её звали Наджиба, а его как-то простенько… Али… Амин…

– Ахмед. Ахмед Милад, – тихо уточнил Шаттен. – Продолжайте, пожалуйста. Вы провели спиритический сеанс?

– Да. Ничего особенного, как обычно, разыграла представление со вселением в меня духа его благоверной, посоветовала от её имени найти новую жену, молодую и красивую, и жить в своё удовольствие. Он ушёл сильно задумчивый, так что я надеялась, совету последует. Видимо, не получилось? – Лора попыталась ненавязчиво вытянуть из комиссара, в чём же особенность этих людей, однако тот лишь сухо кивнул на последнее фото:

– Что скажете об этой женщине?

– Её не знаю. Или не помню, такое тоже бывает, хоть у меня и не такая уж большая клиентская база.

– Она была бы чуть больше, если бы табличка с вашим именем висела не внутри лавки, а хотя бы на двери, – справедливо заметил Шаттен, на что Лора небрежно отбила:

– В таком случае, ко мне бы точно зачастила ваша братия в погонах и заставила платить налоги. Ко мне приходят по знакомству, по слухам. Иногда я раздаю визитки или гадаю на проезжающих мимо города ярмарках, больших сборищах. Там много полицаев, но им не до мелкого бизнеса, когда вокруг напиваются до свинского состояния горожане и творят всякое дерьмо, – она сама не заметила, что ответила без капли увёрток или попыток обелить себя. Всё-таки какое-то незримое давление Шаттена невольно развязывало язык, и Лора спешно его прикусила: не хватало сболтнуть лишнего.

– Выходит, так или иначе, но Садыка и Ахмед пришли к вам по чьей-то рекомендации? Они не упомянули, кто им рассказал о вас? – по всей видимости, чуть более открытый тон разговора комиссара радовал: едва заметно разгладились морщины на лбу, стала расслабленной поза. Лора не могла видеть через куртку, но могла поклясться, что на долю секунды заметила, как под ней проступили очертания наплечной кобуры. Вот они, криминал полицаи: внешне люди, которых не заметишь в толпе, но всегда с пистолетом.

– Нет. Понятия не имею. Это мог быть любой житель Санкт-Паули. Может, вы всё-таки расскажете, что натворили эти бедолаги? – нервно сглотнув от понимания, что у неё в спальне наверху тоже припрятано нечто слегка огнестрельное и сильно незаконное, Лора попыталась хоть как-то выяснить, чего ей ждать. Лишь бы не обыск.

– Они – ничего. Скорее, кто-то что-то сотворил с ними, потому что все эти люди пропали, и по показаниям соседей – все посещали вашу богадельню, – Шаттен обвёл скептичным взглядом стеллаж с ассортиментом из оберегов и склянок, а на аспиде остановился и фыркнул так, словно сдерживал смех.

Лора вздрогнула, неприятный холодок скользнул по спине. Так вот, почему комиссар не побоялся применять силу. Она – подозреваемая. Связь между жертвами. Чёрт.

– Я не знаю и не видела третью женщину, – торопливо открестилась от таких предположений Лора. – У вас неверная информация. Ко мне ходит много самых разных людей, но я не спиртую их сердца в своём подвале…

– Вот если бы вы этого сейчас не сказали, я бы даже не подумал ничего подобного, – впервые не с ехидцей, а даже как будто искренне улыбнулся Шаттен. Милей суровое лицо от этого не стало, но угроза понемногу растворялась.

– Посмотрите на меня, комиссар, – со всей своей силой убеждения поймала она его на полградуса потеплевший взгляд, словно до этой минуты он не следил за каждым её жестом. – Я хрупкая одинокая девушка, живущая на пособие по безработице и гадания на картах. Неужели вы думаете, что я способна каким-то образом похитить… непонятно, для чего… случайных людей?

Шаттен так очевидно сдерживал смех, что Лора поняла: затея со щенячьими глазами и давлением на жалость провалилась. Если ей сразу стало очевидно, насколько непрост посетитель, то уж ему, комиссару со стажем и четырьмя серебряными звёздами на погонах, наверняка была заметна развитость открытых взгляду плеч и тренированность ног, которые недавно пинались под столом. И умение лгать. И чёртово имя, немецкое имя для восточного лица.

– Здорово, Лора. Я оценил, правда, – Шаттен вдруг впервые назвал её не по фамилии и без приставки «фрау». – Хорошая была попытка поиграть в овечку. Но одно отрицать не стану: мотива не вижу никакого. Мошеннице обращать на себя внимание полиции как минимум невыгодно, а как максимум – глупо.

Внимательные взгляды пересеклись, и неозвученное засверкало в полумраке комнаты ярким неоном: тут нет глупцов.

– Я помогла всем, чем смогла, комиссар. Рассказала всё, что помню, – внезапно подсевшим голосом сказала Лора и прочистила горло для продолжения: – У вас есть ещё какие-то вопросы ко мне?

– Всего один. Можете ли вы вспомнить, не пропадал ли кто из ваших соседей в последнее время? Может, давно не мелькал на улице, или вроде того. Особенно меня интересуют иммигранты.

– То есть, половина жителей Санкт-Паули? – слабо улыбнулась Лора и отрицательно покачала головой: – Нет. Если бы вы не принесли фото, я бы в жизни не узнала, что эти люди пропали. Моя соседка Кэтрин, к счастью, жива и здорова.

– Могу ли я надеяться, что в случае, если у вас появится какая-то информация, вы сразу наберёте мой номер? – Шаттен выудил из всё того же необъятного кармана небольшой блокнот и ручку, быстро начиркав на нём цифры. По старинке, словно на дворе не век смартфонов, интернета и «Тик-тока», но выглядело это безумно уютно и даже чуточку эстетично. – Любая подозрительная вещь. Что угодно…

– Комиссар, вы будто живёте на другой планете, – с усмешкой заметила Лора, но протянутый листок с номером всё же приняла. – Хотя, наверное, для вас, лощёных типов, Гамбург-Митте и впрямь другой мир. Это район иммигрантов, безработных и шлюх, жмущихся к углам старых, разваливающихся домов. Тут каждую минуту случается «нечто до ужаса подозрительное».

– И всё же буду рад любой информации. Настолько, что даже не стану прикрывать ваш театр, пока есть шанс, что жертвы объединяет не только статус беженцев с Востока. Понимаете меня?

– Теперь моя лавка – приманка на случай, если очередной клиент решит раствориться в воздухе, – невесело поджала тёмно-алые губы Лора. – Я буду внимательна, комиссар. Подозреваю, что выбора у меня нет: или сотрудничать с вами, или получить срок за мошенничество.

– Вы очень умная, фрау Вебер. Сразу это заметил, – Шаттен даже не стал отрицать очевидного, но оливковые глаза оставались холодны.

Он собрал со стола фото и поднялся из кресла, как бы дав понять, что вопросов у него не осталось. Лора задумчиво сложила пополам листок с телефоном, наблюдая за каждым движением комиссара. Мыслей в голове роилось куча, догадок и предположений, но одно она решила высказать вслух:

– А вы и впрямь не расист, – негромко пробормотала она, на что Шаттен замер.

– Что вас убедило?

– Эти люди, которых вы ищете. Они ведь никому не нужны: ни собственной родине, ни приютившей их Германии. Брошены и одиноки. Садыка мечтала создать семью. Ахмед потерял жену, последнего родного человека. Вы говорили о том, что про них рассказывали соседи, но ни разу не упомянули более близких людей: вероятно, потому что их нет. И значит, вряд ли наша распрекрасная полиция будет рвать задницы ради парочки иммигрантов из плохого района, которые, к счастью для налогоплательщиков, от одиночества утопились где-нибудь в Эльбе. А вы допрашиваете даже гадалку, к которой они ходили.

– Считаете, что мне больше нечем заняться? – с долей уважения и интереса посмотрел на неё Шаттен сверху вниз.

– Нет. Но вы точно не расист, раз вам не плевать на судьбу этих людей. Думаю, что для комиссара вашего уровня нашлась бы прорва куда более значимых дел, чем это.

Чего Лора не ожидала, так это что на середине фразы Шаттен протянет ей руку. В замешательстве встретив его долгий взгляд, она вдохнула поглубже и заставила себя проявить дружелюбие, которого не испытывала, прохладно приняв жест. В груди коротко укололо торжеством: пусть не победа, но это противостояние вышло на равных, и она выдержала до конца, не показав ни страха, ни слабости. Запах бензина обдал рецепторы, и она поняла, что пахло от рук комиссара.

– Было приятно познакомиться, фрау Вебер. Надеюсь на ваше сотрудничество, – разорвав короткий контакт с холодными пальцами, он развернулся к выходу, бросив короткое: – До свидания.

– До свидания, – машинально отозвалась Лора, буравя взглядом его широкую спину, пока снова не брякнул над дверью колокольчик.

«Надеюсь, больше свидания не состоится», – подумалось ей с тоской, которая лишь усилилась, когда она перевела взгляд на окончательно погасший кальян.

_________________________________________

 7 - Имеется ввиду выражение ein Schlag ins Wasser, идиома, равная по значению русскому «пальцем в небо»

Бам! Хруст. Сдавленный стон. Из-за двери допросной доносились самые многозначительные звуки, а Рик покорно ждал у стены, сложив руки на груди. Он не одобрял методов директора Беккера, более того, презирал такой способ выдавливать правду из подозреваемых. Настоящий полицейский обязан добиваться признания вины нерушимыми фактами, доказательствами: именно этому Рик сам учил новоиспечённых стражей закона на протяжении четырёх лет, именно так правильно. Слышать сейчас, как за тонкой перегородкой кто-то нагло срёт на все эти принципы, было отвратительно. Внутренний перфекционист буквально выл, что нарушается нормальный, логичный и единственно приемлемый порядок вещей. От усилия, которое Рик прикладывал, чтобы не вмешиваться, под левой лопаткой уколола судорога, ушедшая болезненным спазмом до кончиков пальцев. В хорошо проветриваемом коридоре становилось душновато даже в тонкой серой рубашке с закатанными по локоть рукавами. Привычно болталась на плечах кожаная чёрная кобура: он буквально только что приехал, снова простояв в пробках добрую часть утра, и ещё не успел снять табельное в своём крохотном кабинете. Да и не любил он расставаться с верным девяносто девятым «Вальтером».

Дверь отворилась, из допросной вышел Беккер, тяжело дыша и сияя лысиной в свете ламп коридора. Небрежно вытирая руки от крови платком в крупный розовый цветочек, он с удивлением поймал осуждающий взгляд Рика.

– Шаттен? Чего тебе? – он захлопнул за собой дверь, потому как за его спиной кто-то тихо простонал. Одутловатое лицо буквально светилось удовольствием только что причинённой боли, на высоком лбу выступили бисеринки пота. Рубашка Беккера была взмокшей, а добротное брюшко висело над ремнём как холм, под которым безвременно скончался солдат. На ум приходила ассоциация с большим мультяшным жуком в тесных штанишках.

– Доброе утро, директор Беккер, – как можно более невозмутимо и не выдавая своей неприязни, поприветствовал его Рик. – Я по делу о тех иммигрантах.

– Мигранты-шмигранты, – Беккер сморщился, оттирая с костяшек последние красные капли. Поднёс руку к носу, с сомнением нюхнул пальцы и слегка просветлел, словно запах крови прибавил очков настроению. Но это не помешало блёклым рыбьим глазам бросить на Рика снисходительный взгляд: – И чего ты с ними носишься? Достали они меня. Вот уже у меня где эти понаехавшие и изгадившие страну дикари! – он многозначительно поднёс ладонь к горлу: – Серьёзно, Шаттен, неужели тебя не коробит, когда от нас требуют зачёркивать в протоколах слова «грёбанные охреневшие иммигранты» и писать «жители вольного города Гамбурга»?

– Моё личное отношение не имеет значения, директор Беккер. У меня есть обязанности, а эти пропавшие люди – те самые «жители вольного города», у которых тоже есть права, – пожал плечами Рик.

Какая разница, что думал слуга закона, если его единственная задача: поддержание порядка, легендарного немецкого качества жизни для всех без исключения. Эмоции – лишняя деталь, не подходящая в конструктор этого выбора. Его одновременно и поражало, и раздражало, что такие вещи нужно объяснять человеку, который выше на добрый пяток рангов. Он покрутил старые стальные часы на запястье: энергия и злость потихоньку закипали внутри, грозя вылиться в нечто, недостойное звания комиссара.

Вроде пинка под жирный зад, залома рук до хруста костей и размазанного по стенке носа. Кажется, единственное, что ещё пробивало Рика на настоящие желания, а не на искусно изображённые реакции – нарушение установленного порядка. Всё остальное же, будь то улыбка, смех, заинтересованность или радость настолько успешно им игрались, что окружающие не замечали никакого подвоха. Вчерашняя гадалка здорово вжилась в роль фрау Фредерики, только вот его собственная роль не заканчивалась с занавесом. Быть нормальным, а не трупом, который не способен ни волноваться, ни удивляться по-настоящему. Апатия к окружающему дерьму – единственное, что когда-то спасло разлетающуюся на куски башку от психушки. И даже несмотря на этот плотный защитный кокон, чёртов директор умудрялся вызывать неприязнь.

– Да, я и забыл, что ты у нас из этих, жалостливых, – сочувственно вздохнул Беккер и неспешно двинулся по коридору, вытирая тем же цветастым платком и вспотевший лоб. Запах крови становился всё более душным, а директор, казалось, лишь задышал ещё чаще и глубже, наслаждаясь этим: – ЕВПОЛ⁸ это ещё не всё, Шаттен, уж поверь. Тебе никогда не перепрыгнуть в высший эшелон, если будешь продолжать подтирать чёрные зады. Что толку, что ты и другие ребята тратили в этом сраном Афгане лучшие годы и здоровье, пытаясь научить обезьян не стрелять друг друга? Слышал, что они уже опять играют в войнушку? Жди новой волны беженцев, Шаттен, помяни моё слово, снова крайними останемся мы. И это нам опять зачёркивать их ублюдские фамилии в отчётах про изнасилование несовершеннолетних.

«Не из жалостливых. Из тех, мать твою, кто понимает, что разжигать вражду между нашими и вашими – значит, уничтожить всю систему и весь порядок на корню», – с такой мыслью Рик тихо скрипнул зубами, послушно шагая за тучной фигурой Беккера пружинистой походкой, слегка выдающей напряжение.

Хотелось уже не просто пнуть по заду, а отделать его так, чтобы беспардонный осёл мычал на весь штаб полиции. Слышать, как о четырёх на его взгляд самых правильных годах жизни говорила с таким пренебрежением какая-то успешно подлизавшая верхам власти мразь, невыносимо. Беккер не заслуживал своей должности, один его небрежный внешний вид вызывал у Рика, воспитанного во всех немецких традициях образцовости в каждой детали, тошноту. Да, к нашествию иммигрантов можно относиться по-разному, но пытаться сохранить мир – то, на что он положил большую часть своей жизни, за что отдал жизнь его собственный отец, и что всегда было и будет наивысшим приоритетом. Мир там, в Афганистане, когда учил молодую полицию хрупкой страны защищать своих граждан. Мир здесь, дома, не делая разницы между тем, какой национальности, веры и благосостояния жертва и преступник. Потому что плевать на личность. Контроль и закон равны для всех. Когда на улицах становится небезопасно, когда может внезапно исчезнуть несчастная повариха из полюбившейся шаурмичной – это хаос. То, что Рик презирал всей душой. Его бесило, когда хотя бы одна деталь была не на своём месте. Пусть даже это женщина, всегда знавшая, что он любит двойной сырный соус.

Что-то надо было ответить, но говорить выходило с трудом. Единственное, с чем Рику крупно не повезло пять лет назад, когда был комиссован по ранению из ЕВПОЛ – что в кресле директора криминальной полиции сидел Беккер. Настолько убеждённый расист, что можно и не расследовать ни одного дела, потому как в любом из них будет виноват сириец, ливиец или пакистанец. Видеть творящийся беспредел после нескольких лет мирного соседства с пуштунами для Рика стало пыткой почище осколка под лопаткой и никотинового пластыря вместо сигареты. Несправедливость. Сломанные весы равенства перед законом. Это жгло кислотой самое нутро, всю его суть.

– Директор, я чисто по своему делу, мне особо некогда болтать, – как можно более сухо и серьёзно отозвался Рик спустя бесконечно тяжёлую паузу. – У нас трое пропавших, про которых хоть кто-то заявил, и все они одиночки. Из чего можно сделать вывод, что это могут быть не единственные жертвы, просто о них некому рассказать полиции. Ситуация может обостриться, не мне вам объяснять о политических интересах бургомистра Вайса в этом вопросе, – попытался он воззвать к суровому рационализму.

Беккер грузно вздохнул и остановился у самых дверей в шумный общий офис, заставленный маленькими столами стажёров и низших офицеров. Скучающе посмотрев на Рика, он закатил глаза и недовольно пробубнил:

– Что ты хочешь от меня? Чтобы я пошёл сам прочёсывать гадюшники Санкт-Паули?

– Я прошу сделать запрос в охранную полицию. Мне нужен хотя бы десяток людей в форме на улицы, хоть какой-то внешний контроль, чтобы избежать новых случаев…

– Десяток?! – возмущённо фыркнул Беккер, краснея на глазах. – Ты в своём уме, Шаттен?! Да это патрульные просят у нас помощи на завтра, а мы тебе не сраный Давидваче⁹, чтобы сидеть и сутками напролёт караулить местных чернозадых шлюх!

– Директор…

– Я всё сказал! – отрезал Беккер, не слушая попытки доказать необходимость срочных мер по повышению безопасности района. – Шёл бы ты с глаз моих, Шаттен. И не будь уже лягушкой¹⁰, чёрт тебя дери, займись делом! Настоящим делом, а не сбежавшими обезьянами! – брызнув слюной напоследок, он отвернулся и вышел из коридора в общий офис, где говорить в общем шуме уже сложно.

Догонять урода точно было выше достоинства Рика и всех возможностей даже самой тренированной выдержки. Внутри бурлила злость, отвратный запах пота и крови от директора ещё стоял в носу, вызывая острое желание блевануть. Четыре года в бесконечной жаре песков и вони тонули перед отвращением к Беккеру: казалось, проще заночевать на свалке с крысами, будет не настолько мерзко. Мечтая о капле прохлады и свежести, Рик вышел из коридора и, огибая столики и таскающих стопки документов стажёров, понёсся в сторону уборной. Рассеянно кивнул по дороге пожелавшему доброго утра полицеймайстеру среднего звена, имени которого не помнил. Он не дружил с коллегами, по правде говоря, дружба вообще сильно обесценилась после возвращения из Афгана. Всё мирное копошение родного Гамбурга казалось игрой в песочнице по сравнению с тем, что творилось там. А люди, случайно оказывавшиеся в близком кругу, ощущали себя неуютно, когда до них доходило, что из настоящих эмоций у Рика осталась лишь редко просыпающаяся злость. Даже сестра Вики свела общение к дежурным звонкам, не узнавая брата «до» и «после».

Рик сам не заметил, что ещё открывая дверь в туалет, непроизвольно достал из кармана брюк затёртые чётки с короткой растрёпанной кисточкой на конце. Склонился над одной из раковин, тяжело дыша и перебирая пальцами левой руки нефритовые бусины. Нечасто его кто-то мог настолько вывести из себя, чтобы захотелось покрепче сжать свой талисман.

Никакой силы и обхвата рук не хватает, чтобы заткнуть рану на раскуроченном животе. Пульсация. Кровь упрямо сочится, да что там, разуй глаза – в ладони сейчас выпадут внутренности, которые будешь собирать по камням. До сознания не доходит, что контроль безвозвратно утерян, что он не властен над тем, как из этого тела уходит жизнь с каждым толчком пульса под пальцами. Взгляд. Извинение. И протянутые ему маленькой окровавленной рукой нефритовые чётки, как благодарность за пустую попытку.

Отполированные зелёные бусины стали для Рика постоянным напоминанием, до чего может довести хаос, и как важно поддерживать порядок в системе. Вес чёток в руке помогал собраться и вспомнить, кто он и зачем ещё коптит это небо, пока другие зарыты в песок. Немецкая выдержка, никогда не позволяя себе сломаться, пусть даже для этого нужно закрыть лишние эмоции на замок. Вдох-выдох, бережно положив чётки возле раковины и включив ледяную воду. Плеснув себе в лицо, Рик поднял голову и поймал свой успокаивающийся взгляд в зеркале. Порядок. Он справится сам, всегда справлялся, иначе не позволил бы себе носить погоны. Нужно составить план, ещё разок поговорить с Омером, хозяином шаурмичной. Какого чёрта тот соврал, что его повариха ходила к гадалке, если Лора её не узнала? Врёт ушлый турок или та загадочная фрау с ненормально сильными ногами, из-за пинка которой весь вечер ныло колено?

От мыслей о деле заметно полегчало, и Рик наконец-то смог услышать за шумом воды в кране, как в ближайшей кабинке кто-то копошился. Быстро и неловко спрятал чётки обратно в карман брюк: лишние вопросы ни к чему, особенно когда тот же Беккер считал его чересчур «жалостливым» к иммигрантам. Увы, это не жалость, а отрыжка от съеденного и пережитого. Но если надо будет нацепить на кого-то наручники, то не будет никакой разницы, турок это, немец или хрен пойми кто с кричаще карими коричными глазами и немецкой фамилией из числа самых заезженных. Выбранная наугад? Всё же Лора далеко не такая простая овечка, какой пыталась прикинуться. Чутьё полицая было отменным ещё до горячих точек, а уж после интуиции он начал доверять целиком.

Звуки из кабинки стали специфичней и чётче, Рик выключил воду. Нет, это уже не спутать: характерное влажное прихлюпывание, будто… Быть не может. Но когда темп ускорился, а финишем стал приглушённый стон, сомнений не осталось. И дрочить прямо в штабе полиции мог только один человек, тут не нужны ни дедуктивные способности, ни гадания. Ни один немец не позволит себе такого, так что…

– Михель, тебе говорили, что ты оборзел? Дома передёрнуть негде? – усмехнулся Рик, попутно срывая бумажное полотенце со стены и вытирая мокрое лицо. Маска нормальности снова плотно прилегла к нему, как вторая кожа, которую уже и не чувствовал. Когда собеседник не видит естественной реакции на раздражители, он становится подозрительным, а Рик научился быть «своим». Иногда он и сам не разбирал, где его настоящие чувства, а где представление для окружающих.

– И тебе доброго утра, Шаттен. Да вот, видишь, с утра не успел, и родилась у меня идея кое-кого угостить сладеньким, – скрипнув пластиковой дверцей кабинки, из неё вывалился долговязый паренёк с торчащей каштановой шевелюрой и тонкими прямоугольными очками на длинном носу. В руке у него был бумажный стаканчик из «Старбакса», которым он многозначительно салютнул Рику и свободной рукой поправил ремень на джинсах.

– Ты же не…

– О да, – хищно оскалился Михель, бодро шагнув к подоконнику. На нём мирно покоилась подставка под кофе на два стаканчика и аккуратно пристроенный сбоку пышный круассан. Накрыв своё угощение крышкой, он будто невзначай заметил: – Слышал я, как ты тут бурлил. Думал, стены пинать начнёшь, герр «всегда само спокойствие». Так что, думаю, этому мудлу не помешает немного белка, как считаешь? Натурпродукт!

Сунув стаканчик в подставку, Михель скептично оглядел произведение своего самого откровенного искусства и поправил очки на переносице. Такая наивная непосредственность поражала тех, кто впервые приходил в это отделение комиссариата, но Рик успел привыкнуть и даже слегка проникнуться открытой наглостью поляка-криминалиста. Возможно, именно Михеля он мог с натяжкой назвать другом, по крайней мере, на пиво в спортбаре и дежурные подколы их дружбы хватало. И тот хотя бы не пытался лишний раз лезть в душу.

– Думаешь, Беккер поведётся и глотнёт твой «натур»? – улыбнулся Рик даже почти без усилия. Мести хотелось. Пусть и такой ерундовой. В любой другой день он бы мог покрутить пальцем у виска, но сейчас отголоски злости взывали к справедливости. Нарушение порядка надо наказывать, несмотря ни на какие звания.

– Поверь, ещё и добавки попросит, – авторитетно кивнул Михель, быстро умывая руки и небрежно вытирая их об свою толстовку. – Мэйд ин Польша. А наш шеф тот ещё извращенец, поверь, я знаю, что говорю.

– С чего ты взял? – Рик закатил глаза в лёгком недоверии. Весь комиссариат был в курсе, какой их криминалист редкостный пиздабол. Интересно другое: если в его чушь начинать вслушиваться, то узнаёшь, что диплом Михель получил не просто так, и мозги имел отменные, всегда верно подмечающие самые тонкие детали. Работать с ним в команде было сложно, но очень результативно по итогу.

– Да ты видел, с каким стояком Беккер выходит из допросной, когда кого-нибудь там отмудохает?! – Михель взял второй стаканчик с кофе и шумно из него глотнул, на что Рик невольно усмехнулся:

– Ну, я туда не смотрю. Последнее, что мне интересно, это член Беккера. А ты стаканы не перепутай, а то будешь сам жрать свой белок, безотходное производство, так сказать.

– Обижаешь, я подписал, – Михель повернул к нему другой бок стаканчика, на котором чёрным маркером значилось: «Улитка».

Рик сам выцепил взглядом надпись на втором стакане: «Лучшему шефу». Шутка сразу приобрела новые оттенки и явную продуманность, потому что не далее как вчера, Беккер из-за кривых результатов анализа на весь офис орал что-то вроде: «Этот сраный поляк тупей улитки!».

– Самокритично, но если сработает, я хочу это видеть, – одобрительно кивнул Рик. Да, такое для него было за гранью входящего в понимание порядка, но иногда, особенно когда ограниченность Беккера доводила до судороги в руке, становилось плевать. Никто не смеет мешать ему работать.

– Знал, что ты оценишь, Рик, – довольно подмигнув ему, Михель вышел из туалета с видом шеф-повара, приготовившего своё коронное блюдо.

В общий офис они поплелись рядом, запах кофе и свежей выпечки удачно маскировал лишние ингредиенты. Рик невольно задумался, поведётся ли Беккер на это дерьмо, и повёлся бы он сам. Спустя три шага понял, что брать что-то из рук такого отбитого парня, как Михель, если накануне назвал его тупой улиткой – редкостный идиотизм. На всякий случай оставшись подпирать стену чуть в стороне, он стал наблюдать за тем, как стремительно двинулся Михель к шефу, который уже о чём-то шумно спорил с краснеющей девушкой-стажёром.

– Это не протокол, Фелисити! Это чёрт пойми что! – грохнул Беккер ей на стол папку, на что девушка тихо всхлипнула.

– Вы не в духе, директор Беккер? – подскочил к ним Михель, одаряя широкой кривозубой улыбкой. – Не успели позавтракать?

– Я… да чтоб тебя, Новак, ты меня напугал, – Беккер с подозрением прищурился. – Ты чего такой до одури счастливый, снова пришёл выпрашивать отгул?

– Что вы! Ещё вчера я понял, что мне надо работать двадцать восемь часов в сутки, чтобы соответствовать вашим ожиданиям. Настоящий начальник, как вы, всегда даст возможность развиваться. Кстати, не желаете кофе? Я даже одолжу клубничный круассан, – он соблазняюще мотнул подставкой перед носом Беккера, и тот тяжко вздохнул:

– Что ж… рад, что хоть кто-то меня понимает в этом дурдоме, – он взял предложенный стаканчик и наткнулся взглядом на надпись: – Подлизываешься, Новак?

– Просто хотел загладить вину за вчерашнее. Вы пейте, пейте. И круассан берите.

Беккер поднёс стаканчик ко рту и сделал щедрый глоток. Причмокнув губами, отпил ещё раз и взял круассан.

– Латте что ли? Одна пена. Новак, ты даже кофе покупаешь поганый.

– Раф, директор. Это сейчас модно, он с ванильным сиропом…

– Ладно. Вали уже, и не думай, что я не жду до обеда анализ тех окурков с места преступления, – глотнув кофе, Беккер куснул круассан и, ещё не дожевав до конца, громко объявил на всю контору: – Завтра всем быть у ратуши! Охранное подразделение просило помочь, рассредоточиться по толпе. В прошлом году на Дне благодарения им, видите ли, не хватило рук для всех надравшихся пива свиней, – недовольно буркнул он, явно нисколько не сомневаясь, что его услышали.

Беккер сурово зыркнул на Михеля и вразвалку пошёл к своему кабинету, по крайней мере, забыв, что отчитывал стажёра. Девушка с облегчением выдохнула, обмахиваясь папкой: наверняка в слабой попытке избавиться от источаемого директором запаха. Михель дождался, пока тот отойдёт подальше, а затем оглянулся на Рика и торжествующе поднял палец вверх. «Шалость удалась», – легко считалась с его губ присказка от настоящего фаната поттерианы.

А Рик почувствовал себя хоть капельку отмщённым. Может, сперма поляка прочистит Беккеру его тухлые мозги.

__________________________________

8 - ЕВПОЛ (EUPOL) в Афганистане (2007-2016) была миссией Европейского Союза, поддерживающей усилия правительства Афганистана по созданию службы гражданской полиции. В ней участвовали полицейские стран ЕС на добровольной основе, обучая полицию и организовывая местные колледжи.

9 - Давидваче (нем. Davidwache) – пятнадцатый комиссариат полиции Гамбурга, обслуживающий район красных фонарей вокруг улицы Репербан.

10 - «Не будь лягушкой» (нем. Sei kein Frosch) – выражение, равное по значению русскому «не валяй дурака».

Шумные сборища в списке самых неприятных для Лоры вещей занимали не последнее место и уж точно входили в почётную десятку после футбола, общественных туалетов и жирных свиных колбасок. Последними сегодня пахло отовсюду, и спасения от копчёного дыма, пивных паров и стойкого сахарного аромата лакрицы не было никакого. Благодарение за урожай¹³. Повод развернуть на ратушной площади настоящее гуляние, с щедрой руки бургомистра сдобренное живой музыкой от студентов в национальных чёрных шапочках с перьями и издевательских зелёных бриджах на подтяжках.

Шанс поддержать клиентскую базу упускать было глупо. Сегодня на площади хватало и простых наивных фермеров, которые привезли выставить свои достижения из необъятных тыкв с ароматными спелыми яблоками. И пожирающих килограммы зажаристых сосисок с картофельными салатами горожан, радующихся выходному дню. И детей, для которых за смешные центы продавались в лавках любимые сладости: пышные домашние берлинеры¹⁴ с ягодными джемами, яркие мармеладные мишки, леденцы всех возможных форм, десятки видов пирогов и штруделей. Если держаться ближе к ряду со всем этим великолепием, можно хотя бы избежать алкогольного душка, но Лора поставила свой крохотный шатёр как раз таки поближе к выстроенным в высокую башню деревянным бочкам, где тёрся весь её контингент. Проще всего облапошить именно пьянь, и Лоре этого можно было не объяснять. Так что она смело разместила под навесом два низеньких шатких складных столика, на одном из которых разложила побрякушки, а за второй уселась сама с самым что ни на есть таинственным видом, повязав скрученный платок на манер ободка. Хорошо, что Кэтрин помогла дотащить всё это барахло до такси. Сейчас она моталась среди толпы вместе с другими девушками, которые не прочь подзаработать, разнося кружки. И которые совсем не прочь напялить традиционный дирндль¹⁵: неприлично короткие пышные зелёные юбчонки с передниками, белые чулки с бантами и блузки с пошлыми рюшами, а талию затянуть в ужасающе тесные чёрные корсеты. Кэт, как и её коллеги из числа жриц любви, была профессионалом по разносу пива: прижимая кружки к бесстыдно вываливающейся из корсажа груди, она могла унести до восьми штук разом.

Галдёж стоял ужасный. Дудение в трубы от студентов только делало ещё хуже, нисколько не заглушая детских восторженных писков, нетрезвых разговоров и постоянных щелчков от камер туристов. Лора зажгла в своей палатке палочки наг чампа, чтобы хоть немного отвлечься от всего этого кошмара. Прошлой ночью она практически совсем не спала, а сегодня специально не положила с собой в рюкзак малыша Сива, и это вызывало лишнюю тревожность. Зато за несколько часов гуляний удалось состричь с наивных горожан столько деньжат, сколько обычно не удавалось заработать и за месяц. Ради этого можно было потерпеть. Даже товар распродала почти весь, и до следующей посылки от тёти Шаисты придётся самой лепить амулеты из того, что попадётся под руку. Причём в ближайшем магазине, где не обязательно проводить покупки через кассу, а большие карманы всегда помогут унести лишнее.

Лора лениво тасовала колоду, провожая цепким взглядом проходящих мимо палатки людей. Практически все были или с пластиковыми тарелками вкусностей, или с огромными кружками золотистого пенного. Неспешно и вальяжно проплыли мимо двое патрульных в тёмно-синей выглаженной форме и с дубинками на поясе. На шатёр Лоры они и не взглянули, зато она нервно дёрнулась, едва не выронив карты из похолодевших рук. В том же самом списке ненавистных вещей первое и почётное место занимали именно полицейские атрибуты, погоны и фуражки. Она не боялась представителей закона. Но всегда ждала от них, что в любой момент из защитников, роль которых они обязаны выполнять, офицеры станут теми, кто они есть. Покажут настоящее лицо, ещё более отвратительное, чем у других мужчин, потому что искажено абсолютной безнаказанностью.

В серой бетонной комнате так холодно, ужасно холодно. Не греет тонкая чёрная блуза горничной, порванная по шву на плече. Дрожь не унять, соль противно стягивает щёки с размазанной косметикой. На бумажку с криво составленным на эмоциях заявлением капают с носа крупные мокрые капли: она уже не та девочка из школьного туалета, теперь она взрослая, и больше такого не потерпит. Теперь все обидчики будут получать то, что они заслуживают, потому что она гражданка свободной страны и имеет право на защиту. Имеет право больше не молчать.

На столе лежит фуражка полицая, и кажется, что звезда с кокарды своим блеском внушает ей доверие. Болят руки, усыпанные назревающими синяками, ноют колени и жжёт ссадина на скуле. Дрожащими пальцами с обломанными до крови ногтями пододвигает листок на противоположный край стола и прикусывает губу, чтобы постыдно не зарыдать в голос от унижения. У неё никогда не было ни отца, ни мужчины, который мог бы защитить, но теперь, избавившись от чужой опеки, она может довериться человеку в погонах.

– Фрау Вебер. Думаешь, я не вижу, что ты просто очередная охреневшая черномазая потаскушка, решившая подзаработать своими заявлениями? – бумага сминается с хрустом, гулким набатом бьющим по барабанным перепонкам. Из кобуры полицая вытаскивается табельный пистолет и демонстративно направляется в грудь трясущейся девчушки, всхлипывающей всё громче и отчаянней. – Под стол, обезьянка. Покажи-ка, к чему там тебя пытались принудить. И запомни, блядь, своё место в пищевой цепочке, маленькая шлюха.

Отвести глаза от спин полицаев предельно сложно, реакция Лоры была непроизвольная: напрягшиеся ноги, готовые и бежать, и бить; пульсация в самом позвоночнике. В горле сохло, а солнечные блики рябили, пытаясь укачать и вызвать тошноту от воспоминаний. Похоже, как ни беги, а это не закончится, и всегда в её жизни снова появится самодовольный ублюдок, думающий, что удостоверение даёт право на всё. Например, хватать её и угрожать сломать руку. Сморщившись, будто ей плюнули в лицо, она мотнула головой, пытаясь собраться и доработать день до конца. Переключила внимание на двух девчонок-школьниц, которые стояли неподалёку и с любопытством поглядывали на мрачную тёмно-фиолетовую вывеску за спиной фрау Фредерики. Потенциальные клиентки. Прочистив горло и засучив рукава толстой вязаной кофты, для убедительности побрякав браслетами, Лора им повелительно кивнула, как бы разрешая приблизиться. И когда нерешительные девчонки уже сделали было первый шаг, путь им преградила высокая женская фигура, от которой несло, как от парфюмерного завода.

– Значит, Фредерика? – манерно протянула незнакомка в кричаще-алом узком брючном костюме, облепившем точеную талию. Лора на миг опешила, моргая от такого резкого вмешательства в её лёгкий гипноз для школьниц, и скептично посмотрела на наглую фрау.

– Оракул в третьем поколении, ясновидящая Фредерика к вашим услугам, – машинально проговорила она как можно более низким голосом и демонстративно прокрутила в пальцах одну карту. Клиентка выглядела абсолютно дико: платиновая блондинка с длинными мелкими кудрями, она умудрилась нацепить здоровенную красную шляпу с широкими полями, а плечи украсить белоснежной, невероятно богато переливающейся мехом песцовой накидкой. И это в начале октября, в солнечную тёплую погоду, когда горожане ходили в расстёгнутых пальто и лёгких курточках, ну а Лора обошлась коричневым свитером, поверх которого, чтобы не портить впечатление зрителю, болтались цепочки с подвесками и всё та же заветная железная хамса¹⁶.

– Погадайте мне, – капризно заявила фрау в красном, без приглашения усаживаясь напротив Лоры на складной стульчик.

– Карты, хиромантия, кости? – стараясь оставаться приветливой, упорно вглядывалась Лора в её ухоженное светлое личико, будто кукольное, с розовой помадой на губах. На коже явственно виделась добрая тонна тонального крема, а наманикюренные пальцы, сложенные на стол, переливались в лучах осеннего солнца золотыми кольцами с крупными камнями. Как минимум, пара бриллиантов и рубин. Это явно желанная добыча. Большая рыбка, которую можно раскрутить на хорошие деньги.

– Хиро… а? – глупо захлопав нарощенными ресницами, блондинка несколько раз открыла и закрыла рот, а потом вздохнула: – Давайте лучше карты.

– Прекрасный выбор. Карты не лгут, они видят ваше прошлое, настоящее и, если им позволить – будущее, – начала своё представление Лора, ловко перекидывая карты из руки в руку, гипнотизируя клиентку каждым тренированным жестом. Смотря при этом исключительно в её большие, наивно-голубые глаза и прекрасно зная, как её собственная тёмная радужка может подчинить волю. – Арканум – это тайна, которую необходимо познать, а мои арканы раскроют все тайны. Что вы хотите узнать, фрау? Вы можете задать конкретный вопрос, можете узнать судьбу своего сердца или ждёт ли вас удача в запланированном деле.

– Я бы… Давайте на любовь, – заворожённо выдохнула блондинка, покусывая пухлые, явно накаченные гелем губы.

Лора чинно кивнула и прикрыла веки, будто обращалась к высшим силам. Она уже чувствовала, что манерная богачка никуда не денется. А наболтать можно чего угодно… Не самого радужного, чтобы и пару амулетов под конец тоже сунуть. Вытянув из колоды первую карту, она распахнула глаза и положила на стол выпавший младший аркан – перевёрнутую королеву кубков. Это настолько мало о чём говорило, что, наигранно задумчиво сведя брови, Лора сразу добавила к ней вторую карту, и на этот раз повезло. Фортуна. Несведущему человеку уже с этих двух картинок можно наговорить многое, но, сделав значительный реверанс в пользу того, кого именно видела перед собой, Лора начала вещать замогильным тоном:

– Женщина высшего общества, королева, манипулятор. Умеющая добиваться своего, всегда доходящая до цели. Вы знаете, как прокрутить правильно колесо Фортуны, чтобы ваша любовь была в ваших руках, а сердце избранника подчинялось без остатка. Он исполнит любое желание, любой каприз…

«Будь то отвратительная шляпка, до омерзения сладкие духи или золото», – мелькнуло в голове, но Лора не позволила себе улыбнуться тому, как клиентка слушала её с раскрытым от удивления ртом.

– Господи Иисусе… Неужели машина?! – чуть не подскочила та на стуле, активно обмахивая ладонями лицо. – О-ох, мой милый, пупсичек, я не верю! Говорите, говорите, фрау Фредерика…

– Видите колесо? – Лора важно ткнула пальцем на карту и к чертям перевернула все её реально возможные значения. – Да, это грандиозный подарок, который вас ждёт в скором будущем. Но мы не закончили расклад, и последнюю карту вы выберете сами, – она развернула колоду веером и протянула клиентке.

Та слегка брезгливо, двумя пальцами с длиннющими розовыми ногтями вытащила карту и уставилась на неё, разглядывая замысловатый рисунок из восседающего на троне императора со скипетром. Лора тяжело вздохнула, добавляя в голос сочувствия и трагичности:

– Он господин, он хозяин. Непросто хранить ему верность, но измены он не потерпит. У вас на пути большое искушение, и вам понадобится много сил, чтобы ему противостоять. Но если справитесь… Награда будет точно, – Лора снова кивнула на Фортуну.

– А как… как мне справиться… с искушением? – вдруг порозовели щёки клиентки, и она нервно поправила песцовую накидку, сама набрасывая подсказки: – Понимаете… недавно в моем окружении, точнее постоянном окружении моего мужа, появился новый человек… он потрясающий, но я же не могу…

– Искушения дарует нам дьявол, и я могу научить вас, как им противостоять. Моя прабабка обладала исключительным даром, она могла собрать травяной настой абсолютно от любого недуга, и её знания передались мне. Искушения тоже недуг, от которого можно излечиться, – продолжая нести чушь, Лора поднялась и взяла со второго столика маленькую стеклянную банку: безобидную смесь из ромашки, валерианы и обыкновенного магазинного чая самого дешёвого сорта: – Очень рекомендовала бы этот настой. Все дурные мысли уйдут, и останется лишь верность мужу, который будет счастлив отблагодарить за неё всей своей щедростью. Запариваете по три чайных ложки на заварник и пьёте перед сном.

«Бахнуть перед сном валерьянки – и трахаться на стороне уже не захочется», – справедливо рассудила Лора, втюхивая товар в дрожащие от эмоций руки клиентки.

– Ой, как здорово… Сегодня такой святой день, мне, наверное, вас послали свыше… А это от чего? – та указала на круглую подвеску из меди с камнем бирюзы посредине.

– Это на семейное благополучие, – тут же нашла новое применение амулету Лора, хотя для прошлого мнительного клиента он же был от сглаза. – Чтобы и ваш муж не хотел даже смотреть на других женщин, его носят на груди как подвеску или брошь.

– А давайте и его тоже, – хапнув свои покупки, блондинка захлопала глазами. – Вы мне так помогли, слов нет. Сколько с меня?

– Триста, – беспардонно накрутила свои обычные расценки в десять раз Лора, назвав едва ли не треть месячного дохода. Но с такой надушенной «Шанелью» овечки грех брать меньше, а пара заслуженных выходных никогда не помешает. – Сто за гадание, сто за травы и сто амулет.

– Сию секунду, – клиентка странно мотнула плечом и смущённо замялась: – Ох, не может быть. Кажется, я забыла сумочку с кошельком в ресторане… Как же так? – её губы задрожали, будто она хотела расплакаться, и Лора, вдохновившись, выпалила:

– Ничего страшного. Можете расплатиться чем-то другим.

– Кольцо подойдет? У меня таких ещё два, – блондинка легко стянула с пальца золотое кольцо с рубином и положила на столик. – Согласны?

– Безусловно, – сцапала Лора украшение и мигом сунула его в карман штанов с самой доброжелательной улыбкой. Такой куш она и не надеялась сорвать. – Хорошего вам праздника, фрау.

– О, спасибо! И вам, – просияла клиентка и унеслась в толпу, прижимая к себе баночку с травами и подвеску и стуча каблуками по брусчатке.

– Сказочная дура, – тихо бормотнула себе под нос Лора с бескрайним удовольствием. Теперь точно можно валить отсюда, пока идиотка не опомнилась. Даже по весу кольца и величине безо всяких сомнений настоящего камня было ясно, что в ломбарде за него дадут не меньше двух тысяч, и то, ещё можно будет поторговаться.

Не откладывая в долгий ящик, Лора шустро начала складывать столик и стулья. Настроение стремительно улучшалось, даже желудок проснулся впервые за последние беспокойные дни и потребовал по дороге домой захватить добротный кусок штруделя. Из раздражающих запахи пива и печёных сахарных яблок становились приятными, разжигающими аппетит. Кэтрин явно пробудет тут до ночи, так что справляться с шатром придётся самой – убрать и сложить стойки, свернуть тонкую тентовую ткань. Лора уже смахивала в рюкзак остатки амулетов и баночек, когда услышала тяжёлые, грузные шаги за спиной, заставившие обернуться.

– Я закрываюсь, – жизнерадостно провозгласила она, но тут же потухла и напряглась, увидев посетителя. – Герр…

– Эта? – даже на глядя на неё, прогремел тяжёлым басом высокий, плотный мужчина в строгом чёрном костюме и пальто, подтягивая за локоть фрау с песцовой накидкой. В свободной руке у него была толстая сигара, распространяющая густой дым. – Одди, я спрашиваю, эта дрянь развела тебя?

– Да-а-а, – едва не хныча, проскулила та, безуспешно пытаясь вывернуться из его хватки.

– Пустите её, герр, – неприязненно поморщилась Лора при виде этой сцены и воинственно упёрла кулаки в бока: – Она оплатила мои услуги и товар. Всё было честно.

– И сколько эта дура должна, чтобы ей немедленно вернули кольцо моей матери?! – угрожающе прошипел мужчина, щурясь от пробежавшего по его широкому лицу солнца. Рукав пальто задрался так, что было видно золотой «Ролекс» на запястье, лаковые ботинки буквально кричали о том, что они начищены стараниями усердной прислуги. Скулы мужчины украшала очень ровная и ухоженная седая бородка, гармонирующая с почти армейской короткой стрижкой: в тёмных волосах седины виделось меньше.

«Безусловно богатый и образцовый», – пришли Лоре на ум два слова, тут же дополняясь третьим: – «И опасный».

– Триста евро, герр, и я прямо сейчас верну кольцо, – смиренно кивнула она, отчаянно не желая разжигать конфликт, зачатки которого уже играли желваками на скулах мужчины и блестели злостью в его тёмных глазах.

Видимо, спокойный тон и покладистость возымели должный эффект: сунув сигару в рот, он запыхтел дымом, отчего-то пристально разглядывая Лору. Наконец-то выпустив локоть униженно всхлипывающей Одди, мужчина повелительно кивнул ей:

– Иди, принеси мне пива. И когда я говорю «принеси пива», это значит, что не надо болтаться по всей площади и разбазаривать семейные реликвии, – он закатил глаза, выражая своё пренебрежение, но супруга, похоже, обрадовалась возможности уйти. Радостно кивнув, она стёрла с щёк дорожки слёз вместе с консилером и побежала к башне из бочек.

Лора вздохнула и вытащила из штанов кольцо, покорно возвращая владельцу и стараясь при этом не задеть его толстых пальцев. Куш отхватить не вышло, но связываться с кем-то из высшего общества – себе дороже. Внешность мужчины, его седая бородка почему-то казались смутно знакомыми, но где его видела раньше, Лора вспомнить не могла. Только интуиция тревогой стучала по затылку. Снова заныли колени.

– Держи, – мужчина вытащил из кармана пальто кожаный бумажник, достал три сотенных зелёных банкноты и брезгливо кинул на стол. Кольцо мигнуло красным рубином и исчезло в недрах его пиджака. – И сворачивала бы ты отсюда по-хорошему, пока я не позвал полицаев для проверки. Сдаётся, ты сегодня облапошила не одну такую же идиотку, как эта. Господи, какая вонища тут стоит, – вдруг тихо добавил он, потирая висок.

Небрежность по отношению к собственной жене вызвала у Лоры отвращение, но она постаралась этого не выдать, сгребая деньги в рюкзак. Быстро загасила остатки от курящихся палочек наг чампа: кажется, поверье, что они вызывают у энергетических вампиров головные боли, абсолютно справедливо. Если угрозе от комиссара Шаттена хотелось противостоять, то в случае с этим господином просыпался совсем иной рефлекс: забиться в свою нору и не дать пролетающему над головой самолёту рухнуть на неё, попутно сломав шею.

– Уже собираю вещи, герр, – сухо кивнула Лора, поджав губы. Выжидательно уставилась на мужчину, а он отчего-то не спешил уходить, расслабленно попыхивая сигарой. От дыма уже щипало глаза. – Вы хотели что-то ещё? Мы же, кажется, в расчёте?

– Не только красивая, но и с зубками. Люблю таких, – криво усмехнулся он, вновь задумчиво оглядывая её фигуру. – Дай-ка руку, милая фройляйн.

– Зачем? – нахмурилась Лора, моментально подобравшись всем телом. Она знала этот нездоровый блеск глаз. Слишком хорошо и слишком рано ей пришлось с ним познакомиться. Всё её нутро противилось и горело желанием дать лощёному похотливому козлу пинка по промежности.

– Дай. Руку, – озвучил он твёрдый, властный приказ, подходя опасно ближе. Стойкий запах табачного дыма и терпкого одеколона сжал грудь тисками.

– Вот ещё, – фыркнула Лора, непроизвольно отшатнувшись назад. – Герр, что бы вы ни задумали, вам лучше уйти. Иначе полицию позову уже я.

Мужчина сипло, сдавленно хохотнул, обнажая хищный оскал во все тридцать два. Сжав сигару зубами, он выудил из кармана небольшой тёмный прямоугольник и всунул в ледяную ладонь Лоры. Она тут же смяла визитку в кулак, не обращая внимания, как картон порезал кожу. Отвращение к этому типу перерастало все возможные пределы с каждой секундой.

– Позвони мне, фройляйн, – всё ещё посмеиваясь, мужчина вышел из-под навеса шатра. – Секретарша назначит тебе удобное время. Оракул… Ха, это будет весело. Посмотрим, предскажешь ли ты, сколько раз за ночь я кончу, – он азартно подмигнул на последних словах, вводя Лору в состояние лёгкого ступора.

Шок от потрясающей наглости был такой, что она даже не думала, что делала. Испепеляя ублюдка ненавидящим взглядом, сунула его грёбаную визитку в рот и принялась жевать, до крови царапая десну. Мужчина замер, наблюдая за ней всё шире раскрывающимися глазами и забыв про сигару в руке. Лора чувствовала от картона привкус табака, но сейчас это не имело значения: ярость закипала стремительней горящих в атмосфере астероидов, от бешенства она готова была не визитки жрать, а кусать глотку наглого урода, вырвать зубами этот дёргающийся кадык. Превратив картон в кусок размоченной слюной бумаги, она набрала воздуха в лёгкие и плюнула опешившему мужчине в лицо, метко попав прямо в бородку.

– Ах ты… сука! – прошипел он, стряхивая с себя куски жёваной бумаги. – Дрянь! Да ты знаешь, с кем связалась, потаскушка?!

– С мерзавцем, который ни во что не ставит собственную жену и уверен, что весь мир готов у него отсосать, – вздёрнув подбородок, сверкнула взбешённым взглядом Лора. – Подойдёте ко мне ещё хоть на сантиметр, и я закричу. А ещё лучше – сломаю пару рёбер.

Он тяжело пыхтел, очищая седую бородку и посыпая сдавленными ругательствами. На миг Лоре показалось, что сейчас он кинется на неё, и она напряглась, встав в защитную стойку и сжав кулаки. Но нет, вместо этого мужчина окинул её уничтожающим взглядом и сделал шаг назад: по тому, как тряслись от злости его плечи, было ясно, что это стоило большого труда.

– Что ж, Фредерика. Считай, я тебя запомнил. Буду ждать дня, когда ты сама приползёшь, встанешь раком и попросишь. Поверь, он случится, – приосанившись, он развернулся и ушёл. Высокая фигура быстро растворилась в толпе празднующих горожан.

Лора с облегчением выдохнула. Эта дрянь случалась с ней совсем не впервой, но сейчас беспокойное чувство в груди не унималось. Не было радости отбитой атаки. Лишь странное понимание, что только что сунула в клетку со львом раскалённую кочергу и подпалила гриву. Не ранив, но оскорбив. Не поставив урода на место, но за пару минут нажив себе врага. Душное, невидимое давление сжимало мышцы, и Лора на автомате принялась собирать шатёр. Кажется, помимо пирога к ужину не помешала бы пинта-другая пива. И угораздило же её не взять револьвер именно сегодня! А всё Шаттен, чтоб ему провалиться. Нет, всё же в Гамбурге для неё становилось не безопасно. Лора вновь, в тысячный раз за последние два дня подумывала о каникулах в Ганновере, попутно сдёргивая тент.

– Чёрт! – воскликнула она, убрав ткань с боковой стены шатра и чуть не подпрыгнув на месте: за её скромной палаткой обнаружился уже знакомый комиссар в куртке цвета хаки, с преспокойной миной трескающий орешки из бумажного кулька. – Какого…

– И вам хорошего праздника, фрау Вебер, – его улыбка была холодной, но явно довольной произведённым эффектом. Шаттен невозмутимо отправил в рот арахис, будто своего раскрытия ждал достаточно давно.

– Вы следите за мной?! – возмущённо ахнула Лора, нервно сворачивая ткань и запихивая в мешок. Занятость рук была хорошим поводом не смотреть на него, лихорадочно соображая, откуда этого чёрта опять принесло.

– С самого утра, – пожал плечами Шаттен: – Работа у вас, надо сказать, интереснейшая.

– Зато у вас, похоже, её нет совсем, если вы не придумали ничего лучше, чем караулить мою скромную задницу, – Лора с подозрением прищурилась: – Вот она, наша великолепная и бездействующая полиция. Вы же наверняка слышали, как тот тип…

– О, вы про Адлера Вайса?

Она замерла, в шоке открывая и закрывая рот, как рыба. Лишить её дара речи было непросто, но этому посмеивающемуся паршивцу удалось одной фамилией. Так вот, почему мужчина показался отдалено знакомым! Надо было слушать своё чутьё, которое сигналило о том, как непроста сегодняшняя клиентка и её супруг. Она же видела его мельком в новостных программах, ибо только что ей выпала честь плюнуть в рожу самому бургомистру Гамбурга.

«Твою мать», – от понимания проблемы, которую сама себе устроила, Лора на пару секунд вовсе выпала из пространства, и только тихий, но одобрительный смешок Шаттена заставил вновь сосредоточиться на его суровом загорелом лице:

– Кажется, я только что сделал для вас открытие дня. Кстати, Оделия Вайс то ли третья, то ли пятая его благоверная, а уж число любовниц, как вы можете догадаться, стремится в бесконечность, – Шаттен кинул в рот ещё один орешек и уточнил с уважительным кивком: – Но такого отменного отказа он не получал сроду, как я думаю. Браво. Смело. Глупо, но смело.

– Какое благородство, комиссар: слышать, как власть имеющий наглец домогается девушки, но не вмешаться, а дать ей самой нажить себе проблем, – хмыкнула Лора, окидывая Шаттена снисходительным взглядом: – Вы трус.

– Нет, я просто не такой безумец, как вы. Поверьте, вам ничего не могло грозить в таком людном месте. Ну и к тому же… теперь я знаю о вас чуть больше, – нисколько не поменявшись в лице, спокойно ответил комиссар. Свернув остатки кулька с орешками в комок, сунул его в карман и обхватил ближайшую стальную стойку навеса: – Вам с этим помочь?

Лора удивлённо вскинула брови. В оливковых глазах Шаттена сегодня не было той едкости, как в прошлую встречу, а предложение о помощи прозвучало, словно попытка извиниться. К тому же она совершенно не чувствовала, что обидела его, позволяя себе резкие слова. От него исходил только всё тот же запах бензина и чуть-чуть бергамота, а ещё лёгкий холодок эмоций, словно внешние реакции и мимика не имели ничего общего с тем, что реально его беспокоило. Но никаких угрожающих волн. Что это, попытка усыпить её бдительность? Втереться в доверие?

– Если вам и впрямь так скучно, то я не откажусь от помощи, – решилась Лора, закончив свой короткий анализ опасности ситуации и придя к выводу, что иногда дружелюбие куда выгоднее атаки. – Кстати, орешки могли вас выдать, если вы хотели продолжать шпионить за мной незаметно. А ещё – арахис без пива это деньги на ветер, – она сухо улыбнулась и повернулась к комиссару боком, чтобы стянуть следующий кусок тента, но искоса за ним наблюдая.

– За таким шумом вряд ли бы даже летучая мышь услышала хруст. А вы говорите, как настоящая немка…

– И что вас удивляет? Я и есть немка. Полагаю, вы уже успели проверить по своим базам всю мою биографию. – Недовольно повела плечом Лора, заодно пытаясь вытянуть, что он успел нарыть о ней. Старая фамилия – это не так уж страшно, что бы ни говорил Ашер. Ни приводов, ни арестов. Чиста перед законом как ангел, что в прошлом, что в настоящем.

Просто тот подонок не стал на неё заявлять, опасаясь лишения звания…

– Я счёл это дико невежливым и нечестным по отношению к вам, – вдруг тихо заметил Шаттен, убирая стойки навеса и складывая их на брусчатку.

Лора оглянулась и посмотрела на него внимательней, ища закономерный подвох. Он по-прежнему невозмутимо работал, не пытаясь поймать её заинтересованный взгляд. С его ростом и силой навес удавалось убрать предельно быстро, за что Лора не могла не быть благодарной. Она хорошо чуяла ложь. И Шаттен не врал. Комиссар и этика – немыслимое сочетание. Как и загорелая кожа в октябре на классическом немецком ровном профиле. Задержав внимание на его широких, жилистых руках, обхвативших очередную тонкую стальную трубу, Лора не успела остановить язык и спросила:

– Откуда такой загар, комиссар? Вы часто бываете в Альпах?

– Скажем так: он въелся в кожу и не смывается уже много лет, как бы я этого ни хотел, – криво улыбнулся Шаттен, снова не выдав никаких эмоций, лишь реакцию мышц лица, будто умелый грим. – Лучше расскажите, фрау Вебер, нет ли у вас для меня новостей. Клиент-одиночка, пропавший молочник…

Она напряжённо прикусила щёку изнутри: эта головоломка становилась всё любопытней, но раз уж он не стал переступать нормы морали, то и Лора решила больше не лезть в личное. К тому же, ему всё равно нужна от неё только информация. Нечего было и проявлять неуместный интерес. Глупо.

– Увы, порадовать ничем не могу, – вздохнув, она тряхнула головой и принялась запихивать сложенные стойки в чехол, заканчивая разбор навеса. – Все соседи на месте, а вчера я не работала, готовилась к сегодняшнему дню. Но ваш телефон я не сжевала, так что в случае чего обязательно позвоню.

– Это, конечно, радует, и я очень надеюсь, что вы записали меня в контакты не как назойливого хрена, который мешает вам жить, – Шаттен поймал её напряжённый взгляд, и на секунду показалось, что в зелёной радужке всё же имелась какая-то слабая искорка тепла. – Вы же понимаете, что я тут на самом деле по долгу службы, помогаю патрульным, как и весь центральный комиссариат. И решил совместить приятное с полезным, приглядывая за вашей лавкой. У меня и в мыслях не было нарушать ваши личные границы, иначе бы я просто не дал себя обнаружить.

– Неужели у наших полицаев есть навыки настоящей слежки? – в притворном изумлении закатила глаза Лора, но по венам всё равно растеклось облегчение, успокаивая шалящие нервы.

– О, у полицаев есть и не такие навыки, вы уж поверьте, – многообещающе фыркнул Шаттен и кивнул на готовые к транспортировке чехлы, мешки и чемоданчики со сложенными столиками. – Где вы припарковались? Я помогу донести всё это.

– По правде, я собиралась вызвать такси.

– Не стоит. Моя машина на Мёнкедамм, и я вполне могу вас подбросить.

Лора притихла, задумчиво хмурясь. Предложение соблазнительно: тяжело без Кэтрин тащить всё это в одиночку, да ещё и придётся ждать такси в праздничный день, отдав бешеные деньги за счёт бессовестной накрутки шоферами реальной цены. Вдобавок ветер разгулялся, что чувствовалось после того, как вокруг не стало тента, и кофту продувало. Не хватало простыть. И всё же довериться Шаттену было максимально сложно и капельку неловко.

– Я не сажусь в машину к плохо знакомым людям, – поёжившись от пробежавшего по плечам холодка, высказалась вслух Лора, имея в виду немного другие опасения. Не заметить хорошие навыки психолога у комиссара было невозможно ещё в прошлый раз. А его внутренняя отчуждённость вызывала не самые приятные предположения о том, где же он загорал и получил такую ровную выправку военного пошиба.

– Даже с учётом того, что я комиссар? – удивлённо задрал густую бровь Шаттен.

– Именно потому, что вы комиссар, – бескомпромиссно поправила Лора. Внешним видом её не обманешь: воображение упорно дорисовывало на его куртке погоны. То, во что для неё невозможно поверить снова.

– Что ж, в таком случае, предлагаю убрать лишний официоз, Лора. Если мы будем общаться более неформально, это сделает меня чуть менее плохо знакомым? – на её скептично скорчившееся лицо он устало прикрыл веки и потёр переносицу: – Пойми, я не пытаюсь арестовать тебя за мошенничество, в конце концов, даже весело было наблюдать сегодня, как люди легко поддаются этому… обаянию, – Шаттен неловко запнулся, но продолжил: – Да они сами позволяют себя облапошить и продать им сено под видом чуда-средства от всех проблем. Этот бизнес никому не вредит, а вот что точно опасно – когда на улицах пропадают люди. Ни в чём неповинные горожане будто проваливаются сквозь землю, и в прошлый раз ты была абсолютно права: в комиссариате до них и впрямь никому нет дела. А тем временем с ними могут делать всё, что угодно. Это может быть маньяк-расист. Психопат. Целая преступная схема. И следующей жертвой можешь стать даже ты или твоя соседка.

– Я – не жертва, – сверкнула глазами Лора в протесте такому гадкому слову. Но всё же спонтанная речь комиссара, которую перебивали отдалённые звуки оркестра и гомон гуляющей толпы, произвела впечатление. По крайней мере, в ней было гораздо больше искренней вовлечённости в происходящее, чем во всём, что он сказал до этого.

– Так и не будь ею. Окажи максимальное содействие, и тогда я вообще забуду, чем и как ты зарабатываешь. Играй на опережение, а не жди, когда в тёмном переулке огреют молотком по башке и тебя.

– Я, правда, не понимаю, чем могу помочь, – закинув на плечо рюкзак с пожитками и взяв чемоданы со столиками, Лора впервые за неприятный день искренне улыбнулась. Ей польстило, что в ней видели не жалкую мошенницу, а человека, способного играть собственные партии. Равную. – Но ты можешь меня подвезти, Рик. А по дороге я попробую вспомнить, всех ли соседей видела в последние дни.

– Аллилуйя, – с видимым облегчением вздохнул Рик и подхватил остальные её вещи, едва не крякнув от их тяжести: – Чёрт, как ты тащила всё это одна?

– Мне помогала соседка, сейчас она бегает, разносит пиво, – они неспешно пошли по площади, огибая прохожих и стараясь не столкнуться с носящимися туда-сюда детьми. В воздухе витал стойкий запах жареных колбасок.

– Она что, официантка?

– Не совсем. У неё специфичный род занятий, – уклончиво мотнула головой Лора, отчаянно следя за каждым своим словом. Нельзя, чтобы в салон Кэтрин нагрянула лишняя проверка.

– Греховная миля¹⁷, – понимающе отозвался Рик, вышагивая рядом так широко, что на один его шаг Лоре приходилось делать два. – Не переживай, я не собираюсь её за это штрафовать. Даже скорее попросил бы, чтобы она проявила немного бдительности, поспрашивала местный контингент. Если есть пропавшие среди проституток, это уже иной ход дела…

Шумная площадь оставалась позади. Огибая здание ратуши в компании комиссара, Лора всё пыталась понять, с каким человеком связалась, и не могла. Казалось, Рика не волновало абсолютно ничего, кроме его дела и того, что могло к нему привести. Это одновременно и успокаивало, и вызывало недоумение: почему ему так важны пропавшие люди? По-солдатски крепкий, но закрытый ещё больше, чем она, он виделся ей огромной черепахой, под чей панцирь не пробраться даже с отбойным молотком. Не понять ни мотивов, ни даже настоящих чувств. Какие-то маски из смешков, ухмылок и лучей-морщин в уголках почти что мёртвых оливковых глаз. Даже возраст с ходу не определить. Лора легко читала людей, ей нужно было это умение – чтобы выживать, чтобы работать и делать внушительные предсказания. Но Рику Шаттену она точно не взялась бы гадать по руке.

Всё равно не попасть ни в один верный знак, кроме разве что странной мысли: тяжёлый чехол со стойками он держал, как автомат.

– Вот это да, – восторженно ахнула Лора, когда он остановился на парковке у чёрного ретро «Фольксвагена». – Какой красавец! – вырвалось у неё при одном взгляде на обтекаемые формы небольшого двух дверного кузова и белые диски шин.

– «Лоуренс» шестидесятого, – с отлично сыгранной гордостью познакомил Рик со своей машиной и сорвал с лобового стекла небольшую бумажку с номером, смяв и раздражённо пихнув в карман свободной рукой. – Перекупщики. В последнее время достают всё чаще.

– Ещё бы. Это же коллекционная тачка. А ты ездишь на ней по городу… Неужели нет служебной машины? – вновь не сдержала Лора слишком личного вопроса. Зато как только Рик открыл багажник, и на неё дунуло бензином, прояснился хотя бы источник запаха от его одежды и рук.

– Я предпочитаю эту, – безразлично пожал он плечами и загрузил пожитки Лоры. – Садись.

Последнее слово прозвучало немного повелительно, но не так, как грубил Адлер, а скорее по-учительски. Поставив в голове ещё одну галочку, Лора послушно уселась на пассажирское сиденье, кинув рюкзак на колени. Медленно и со скрипом, но у неё формировалось хоть какое-то представление о Рике, правда, напротив почти каждого пункта стоял жирный вопросительный знак.

И салон никаких деталей не добавил: ни брелоков, ни даже ароматизатора, чтобы убить бензиновый душок. Только старая кассетная магнитола вызвала приятную ностальгию по лавке тёти Шаисты, где часто звучала восточная музыка именно с кассет. Тоска больно кольнула в области груди, на секунду забрав дыхание. Сколько лет она не видела тётю вживую, довольствуясь звонками и скайпом?

– Что-то не так? – вырвал Лору из тягостных мыслей низкий голос Рика, видимо, заметившего, как изменилось её лицо. Громко взревел старый двигатель.

– Всё отлично. Кое-что вспомнила…

А ведь и действительно, вспомнила! Что когда в последний раз говорила с тётей по телефону, как раз подходила к станции метро. И что-то было не так с подземкой, именно с грязными бетонными ступенями. Выбивалось.

– Рик, а ведь и впрямь есть пропавший человек, – удивившись самой себе, пробормотала Лора, напряжённо вспоминая тот день и вглядываясь через лобовое стекло на оживлённые улицы. – На станции Паули, которая у стадиона Миллентор, всегда куча попрошаек. Я за год к ним так привыкла, что в лицо знаю. Но один парнишка… Его сложно было бы забыть.

– Продолжай, – торопливо шепнул Рик, небрежно управляя автомобилем и успев бросить на Лору беспокойный взгляд: – Чем он был особенный?

– Он играл на гитаре. Всегда, вот стоит подойти к метро, и слышишь его ужасно фальшивое бренчание. А ещё у него лицо было татуированное, знаешь, под скелет. Вроде маски Санта Муэрте, – попыталась Лора объяснить, но в итоге махнула рукой: – Неважно. В общем, примерно неделю назад я подходила к метро, и поняла, что музыки нет. И на следующий день тоже. Я не слышала этого гитариста уже неделю, – она неловко замолчала, потому что вслух всё это прозвучало довольно глупо.

– Это…

– Знаю, да. Это может ничего не значить. Подумаешь, бродяга простыл. Или переехал в другой район, или…

– Или это и впрямь зацепка, которую стоит проверить, – обнадежил Рик. – Что ещё про него помнишь? Он из иммигрантов?

– Точно не скажу, эта татуировка мешала рассмотреть лицо, но волосы у него были светлые. Скорее всего, нет, – вздохнула Лора. Она и впрямь хотела помочь, но была почти уверена, что предположение о новой жертве совершенно неоправданно.

– Я проверю. Ты молодец, Лора. Это то, что мне было очень нужно, – и снова тон довольного наставника в голосе, от которого её будто выкидывало в школу. Не хватало погладить по голове и поставить единицу красным маркером.

– Не исключено, что ты просто потратишь время. А мог бы заниматься стажёрами, – ей до жути хотелось убедиться, что хотя бы какие-то свои дедуктивные способности можно применить, и в цель она попадёт. Увы.

– С чего ты взяла, что я тренирую стажёров? – фыркнул Рик, снова отвлекаясь от дороги, чтобы встретится с ней взглядом. В глазах искрилось весельем, но таким же ледяным, как и раньше. Искренним не на все сто процентов.

– С твоего покровительственного тона. «Люк, я твой Йода, ты научишься использовать Силу», – передразнила Лора, и оливковая радужка всё же на долю секунды отозвалась тёплой охрой у зрачка. Выходит, за гримом бывает нечто настоящее…

– Гадалка от Бога, несомненно, – просмеявшись, вернул Рик внимание на дорогу, притормаживая на светофоре уже у самой Будапештер. – Нет, я не учитель. И даже не джедай. Но возможно, когда-то довелось немного побыть им, правда, не здесь.

– Ближний Восток? Ливия? Сирия? – посыпала вариантами Лора, хватаясь за крупицу информации.

– Афганистан, – сухо отозвался Рик, более никак не комментируя, но одним словом вытянув из салона весь кислород.

Веселье растворилось без следа. Сжав в кулак лямку рюкзака, Лора внезапно слишком остро ощутила болтающуюся на шее железную руку. Единственное, что у неё осталось от матери. От женщины, кинувшей младенца через забор, сломав ему колено, но сохранив жизнь. Коричные глаза застыли, не видя уставившись вперёд. Ладони предательски вспотели. Начнёшь тут верить в Фортуну, арканы и королей, когда прошлое преследует по пятам, подкидывая людей, которые знают, что такое война всех против всех.

– Лора? Мы приехали, – тихо позвал её Рик, и лишь сейчас она поняла, что машина давно стоит.

– Ммм, да. Спасибо, что помог. Я донесу до дверей сама, – вздрогнув, Лора поспешила выбраться из салона в поисках глотка воздуха.

– Погоди, я хотя бы всё достану.

Спустя минуту он выгрузил её пожитки у бордюра, а гнетущая тишина всё не рассасывалась. Лоре казалось, что ей так же странно, как и ему – будто в приличном обществе произнесли нечто непристойное. Грязное. То, что никогда нельзя откапывать во избежание акта некрофилии.

– Я проверю твою наводку, – напоследок пообещал Рик и с надеждой заглянул в её потемневшие глаза: – Могу я рассчитывать, что ты мне согласна помогать и дальше?

– Да, – уверенно кивнула она, на самом деле почти не расслышав вопроса. Мысли были далеко не здесь. – До встречи, комиссар Орешек.

– С Днём благодарения, фрау Фредерика, – не остался Рик в долгу, возвращаясь в машину.

Она не торопилась заносить вещи в дом. Так и стояла у дороги, смотря, как он заводил движок и выруливал на проезжую часть. Не ощущала ни промозглого ветра, ни нытья всё ещё чуть кровоточащих дёсен. И только когда бампер скрылся за поворотом, Лора достала из кармашка рюкзака колоду карт, вытаскивая одну наугад.

Ей однозначно везло меньше, чем Оделии Вайс. Потому что на старшем аркане был изображён скелет в чёрном плаще с косой наперевес.

_____________________________________

13 - Erntedankfest или день благодарения за урожай, национальный и церковный немецкий праздник, который отмечается в первое воскресенье октября. В чем-то аналогичен дню благодарения в США, но празднуется немного иначе.

14 - Берлинер – ароматный мягкий пончик с сахарной посыпкой.

15 - Дирндль – национальная женская немецкая одежда.

16 - Хамса – ближневосточный защитный амулет в форме открытой ладони с пятью пальцами. Мусульмане также называют этот символ «рука Фатимы», а иудеи – «рука Мириам»

17 - die sündige Meile (Греховная миля) – Репербан или Рипербан (нем. Reeperbahn, Канатная дорога) – улица в Гамбурге, в районе Санкт-Паули. Центр ночной жизни Гамбурга, квартал красных фонарей

Вряд ли во всём Гамбурге существовала более грязная и более оживлённая станция метро, чем Паули. Близость стадиона и вдобавок национального музея делала место посещаемым для туристов, а ещё лакомым для бродяг. На оплёванных бетонных ступенях сидела тощая синюшная наркоманка с надписью на картонке «помогите на лечение ребёнка». Компанию ей составляла замотанная в дырявые платки бабуля-пакистанка без ног, от которой несло мочой. Чуть ниже пристроился лохматый черноволосый мужчина без возраста, играющий на губной гармонике. Люди спешно проходили мимо, в большинстве своём не обращая внимания на эту каждодневную грязь Санкт-Паули, которую с самой станции прогнала бы охрана. Изредка в жестяные банки попрошаек со звоном попадали монеты. Такое вряд ли можно увидеть на улицах просвещённой Европы, и всё же квартал иммигрантов мог порадовать подобным зрелищем.

Рик выбирал не долго, сразу сосредоточив внимание на наркоманке, которую заметно потряхивала ломка, сделав пустые серые глаза безумно раскрытыми на половину болезненно худого лица. Главное – не пугать. И в таких ситуациях его выправка и привычка разговаривать официально сильно мешали, так что он вытащил из бумажника купюру в двадцать евро и кинул в банку.

– Чем болеет? – состроив сочувственную рожу, кивнул он на картонку с кривыми буквами.

– А? – нервно дёрнулась наркоманка, моментально сцапала костлявыми пальцами деньги и тут же опомнилась, жалобно зашмыгав носом: – Порок сердца… Два годика сынишке. Спасибо, герр, благослови вас Господь.

– Кстати, что-то давно не видно тут паренька с гитарой, – как бы между дел заметил Рик, оглядывая ступени и сторонясь ближе к стене, чтобы его не толкали прохожие.

Наркоманка настороженно замерла, теребя в руках банкноту, затравленный взгляд застыл. Внезапно противный писк гармоники оборвался на одной ноте, и с нижней ступени раздался сиплый, болезненно лающий смех:

– Берта, вернула бы ты деньги по-хорошему… Только полицаев нам тут не хватало!

Лохмач презрительно фыркнул, окинув куртку Рика и его начищенные ботинки оценивающим взглядом. Наркоманка замялась, но ломка всё же победила: сунув евро в карман грязных джинсов, она нехотя буркнула:

– Понятия не имею. Никого не знаю и знать не хочу.

– А если всё-таки постараться? – вздохнул Рик, не демонстрируя раздражения вмешательством бродяги с гармоникой. Он нечто такое и предвидел: если хочешь откровенности от подобных людей, то либо должен быть одним из них, либо иметь деньги. Удостоверение полицая сделает только хуже, закрыв все рты на замки до самого ареста, на который нет особого повода. – Дам ещё двадцатку, если всё же вспомните, когда видели парня с тату на лице в последний раз.

– Мне проблемы не нужны! – испуганно пискнула наркоманка и моментально свернула свою картонку, поднимаясь вверх по ступеням на трясущихся ногах. – Всего хорошего, герр!

Через миг она уже растворилась в толпе, а лохмач открыто засмеялся ей в спину. Даже старуха без ног заинтересовалась происходящим, высунув нос из-под платков и растягивая беззубый рот в улыбке.

– Никто не станет есть вишню¹⁸ с полицаем, – прошамкала она очевидный и самому Рику факт. Но проверить наводку Лоры было необходимо, ведь всё равно нет других вариантов. Что попрошайки окажутся такими внимательными, он не ожидал.

– Я не прошу со мной есть вишню, – как можно более хладнокровно отозвался Рик, направляясь к старухе и стараясь дышать мельче, чтобы просачивалось не так много исходящей от неё вони. – И парня разыскиваю совсем не чтобы арестовать, как и любого из вас. Просто хочу знать, куда он мог подеваться.

– Тут только самого чёрта спрашивать, нам-то почём знать, – пожала плечами старуха, но её перебил тот же наглый лохмач:

– Чёрта или ту барменшу, – небрежно бросил он и многозначительно поднял бровь: – Двадцатка моя, комиссар?

– Да, если скажете, как звали парня и какую именно барменшу мне спросить, – с облегчением расслабил плечи Рик. Всё же расчёт оказался верный, жадность родилась раньше, чем любой житель Санкт-Паули. Относилось ли это к Лоре, которая вчера чисто из-за своего желания заработать нажила себе большую проблему в виде бургомистра Вайса? Вопрос отличный. Но одного Рик не мог отрицать: её смелость и абсолютная несгибаемость восхитили настолько же, насколько вызвали доверие. Она не лгала ему, это точно, и слабая наводка действительно могла иметь смысл.

Весь анализ её личности сводился к двум столбикам в голове с чёткими «за» и «против» сотрудничества, и почему-то именно когда она потеряла дар речи на слове «Афганистан», а вечером скинула в мессенджере сухое сообщение с благодарностью за помощь, столбик «за» распух до неприличия. Возможно, именно такого напарника Рику хотелось ещё даже до ЕВПОЛ. Понимающего границы чужого пространства и готового убить за свои.

– Его зовут Кристоф, девку – понятия не имею, тощая швабра с розовыми паклями. Аврил Лавин, только без сисек. Ну, если бы звездулю таскали по всем кабакам с малолетства, – тем временем прервал несвоевременные мысли лохмач. Хрипло заржал своей шутке и требовательно протянул немытую руку, в которую Рику пришлось вложить банкноту.

– Название бара? – наудачу попробовал уточнить он, но бродяга пожал плечами, пряча деньги под лохмотья:

– Хер бы знал. Какая-то конура на Нобистор, они пару раз упоминали улицу.

– Что ж, спасибо и на этом, – кивнул Рик, убирая в карман похудевший бумажник. От вони уже с души воротило, и он поспешил подняться вверх по ступеням на оживлённую Будапештер штрассе, дабы скорей продышаться.

Один быстрый взгляд в сторону стадиона Миллентор моментально поселил в голове понимание, что отсюда до лавки Лоры можно дойти пешком. Зачем, спрашивается? Поделиться информацией? Так по сути ничего и не узнал, кроме собственных планов на вечер. Найти в неизвестной кнайпе¹⁹ девушку с розовыми волосами, имя которой тоже загадка. Потрясающе. От неприятного чувства обречённости зачесался никотиновый пластырь на плече, будто напоминая, что лучше сдаться и закурить сразу. Пять лет упорных попыток бросить всегда вдребезги разлетались, когда начиналось новое сложное дело. Вдобавок не самым обнадёживающим образом удивило, что попрошайки Санкт-Паули с лёту узнают в нём полицая. Вряд ли в дешёвом баре будет иной контингент, и на них подобные подозрения подействуют много хуже. С ним не то, что не станут говорить – в один сортир никто не зайдёт.

Выход из дилеммы нашёлся на удивление простой, мигнувший озаряющим полуденным солнцем. Не зря же вчера Лора кинула ему сообщение: просто пожелала наладить связь в обе стороны. Рик не мог до конца разобраться, что скворчит под этой черноволосой черепушкой, но наблюдение за работой оракула всё же дало свои плоды. И хотя бы какие-то волны, помимо страха и враждебности, он уловил, когда прощался с ней, а затем до самого поворота наблюдал в зеркало заднего вида за странно замершей у бордюра фигуркой. Растерянность. Неоговорённое молчание, будто о покойнике.

И согласие помогать, которым стоило воспользоваться.

Больше не сомневаясь, Рик вынул из кармана телефон и набрал поселившийся в списке контактов под именем «Фредерика» номер. Трубку не брали долго, гудок за гудком, будто она сомневалась, надо ли отвечать. Напряжённо буравя взглядом мыски своих ботинок, Рик неспешно поплёлся к машине, мысленно себе обещая, что не станет докучать и идти в салон Лоры лично, если она не ответит.

– Слушаю, – наконец, отозвался в трубке тихий голос, показавшийся чуть усталым.

– Я не помешал?

– Нет. Я… знала, что ты позвонишь.

– О, проявляешь чудеса предвидения? – усмехнулся Рик, хотя неуютные мурашки всё равно прошли по рукам. Ещё вчера его здорово поразила способность Лоры смотреть куда-то под кожу, выуживая что-то, что случайным знакомым точно не полагалось знать. Нет, в магию он, конечно, не верил. Но то, что гадалка может больше, чем говорит, чувствовал всеми вздыбившимися рецепторами.

– Нет, Шерлок, я сама скинула тебе свой номер. А значит, ты бы точно позвонил, проверив наводку, – тон Лоры превратился в скучающий: – И что там с тем гитаристом?

– Ммм, пока что ничего. Местные о нём ничего сказать не могут, но его, возможно, знает барменша из какой-то кнайпе на Нобистор…

– «Сэндмен». На Нобистор всего одна кнайпе, – тут же обозначила Лора, на что Рик довольно хмыкнул. Он уже представил, что придётся обходить помойку за помойкой в непонятных поисках, но всё оказалось куда проще.

– Да ты знаток местных гадюшников, – не удержался он от возможности подколоть и представил, как заискрились возмущением глубокие коричные глаза. – В таком случае, может, составишь компанию и проводишь в злачные места?

Едва различимое шипение Лоры сменилось ехидным смешком. Да, возможно, ждать от неё такой помощи было уж слишком нагло, но брать с собой Михеля, чтобы тот отвлёк любопытных и усыпил бдительность шуточками на этот раз абсолютно лишнее. Слишком много внимания тот привлекал к себе в любой компании, а расспросить девушку нужно как можно более тихо. И проницательность Лоры, в которой убедился вчера, тут много полезней.

– В тебе точно никто не заподозрит полицая, а значит, и во мне тоже, – поспешил объясниться Рик на повисшее скептичное молчание: – Комиссару в таких заведениях не рады, никто не станет откровенничать, а девушка может вовсе сбежать. С ней нужно просто поговорить, а не напугать удостоверением. Ты бы мне здорово помогла, если бы…

– Да, – тяжело вздохнула Лора, и сжимающие трубку пальцы Рика расслабились под этим облегчением. – Заедешь за мной часов в девять, раньше в баре делать нечего.

– Так просто?

– Я же обещала помочь. Да, так просто. Чем быстрей ты найдёшь концы у этого дела, тем быстрей от меня отстанешь. Так что я могу прогуляться до соседней улицы на полчаса, чтобы ты не зашугал барменшу до смерти, – она сделала задумчивую паузу и добавила: – Прошу, оденься как-то менее… официозно. Уверена, что в шкафу найдутся джинсы и куртка, не напоминающая камуфляж.

– Что плохого в моей куртке? – закатил глаза Рик, попутно достав из кармана ключи от машины. За разговором он и не заметил, как добрался до парковки, и уже мысленно перестраивал в голове чёткий план на день, который теперь включал возвращение домой за одеждой попроще. Если бы среди ровных стопок брюк и рубашек впрямь было что-то подходящее случаю. Придётся лезть на чердак за старьём…

– Ничего, кроме того, что в ней тебе хочется дорисовать погоны, – Лора усмехнулась и прежде, чем отключиться, бросила: – Жду в девять. Можешь приезжать без цветов.

Открывая дверцу «Фольксвагена» свободной от замолчавшего телефона рукой, Рик чувствовал полное удовлетворение, как бывало всегда, когда в деле проступала хоть какая-то возможность на развязку. Он был уверен, что улыбался именно по этой причине: не мышцами лица, потому что не перед кем притворяться. А потому что захотелось улыбнуться, самыми уголками губ.

_____________________________________

18 - Выражение «с кем-либо плохо есть вишню», mit j-m ist nicht gut Kirschen essen – с ним лучше не связываться (аналог русского «с ним каши не сваришь»)

19 - Кнайпе – питейная, немецкий бар.

Голова будто большой воздушный шарик, в который шаловливые мальчишки залили воду. Что-то булькало, хлюпало, через водную преграду со странным цоканьем доносилось эхо звуков: полицейские сирены, топот доброго десятка ног, шорох чёрного мешка и щёлканье фотоаппарата. И ни одной мысли, полная пустота, только глаза не закрывались вовсе, буравя пустым взглядом кирпичную стену хостела.

Лора не помнила, что было после того, как из руки выпал телефон, чудом не угодив в месиво разорванных кишок и крови. Защитный механизм психики сработал безупречно, закрыв сознание до тех пор, пока Рик не вывел её наружу. В то время, как он звонил в комиссариат, Лора успела проблеваться возле мусорного бака, но в себя это прийти не помогло.

Ей доводилось пережить многое, однако раскуроченный труп в перечне рухнувшего на голову дерьма не значился. До этой самой ночи. Казалось, теперь это единственное, что глаза вообще способны видеть перед собой: висящее на крюке тело парня с зашитым ртом и распоротым животом. Освежёванная свинья. Огромный красный вонючий флаг для любого, кто полезет в это дело. Предупреждение.

Такие яркие намёки Лора точно была способна понять, даже ещё не находясь в адекватном восприятии окружения. Слабо помнила, как Рик что-то там спросил у неё про помощь психолога, от которой отмахнулась. Как быстро примчали машины с мигалками, и как спешно сориентировался в ситуации сам комиссар: вот уж кто точно ни на миг не потерял самообладания, оставшись таким же хладнокровным, и даже будто сбросив от запаха крови все маски, превратившись в отлаженный образцовый механизм. Он догадался пригнать «Фольксваген» и запихнуть в него не особо сопротивляющуюся Лору, так что теперь она сидела с открытой пассажирской дверцей, свесив ноги на асфальт. В руке был сжат пластиковый стаканчик воды – как он там оказался, она тоже не могла сказать.

Давно же она не чувствовала себя настолько беспомощной, раздражающе беспомощной. Рухнувшей под толщу льда и не способной найти место, где можно выплыть. Тонкий плащ почти не грел, давно испарившаяся вишнёвая настойка тоже, а искать в рюкзаке фляжку она была не способна. Стуча зубами о стаканчик, залпом выпила воду. Та оказалась тёплой, приятным комочком скользнувшей по сжатому горлу и словно отрезвившей.

Какого чёрта она всё ещё сидит рядом с местом преступления, и где, мать его, её телефон.

Лора наконец-то сумела моргнуть, встрепенулась, проводив опасливым взглядом парочку криминалистов, затянутых в глухие белые шуршащие костюмы. На неё никто так и не обращал внимания, да и машина была припаркована чуть в стороне, не загораживая выезд на Нобистор. Что-то не так. Что…

«О, ну за исключением того, что твои ботинки заляпаны кровью и содержимым кишок того бедолаги – всё прекрасно!» – от этого осознания к горлу снова подкатил тошнотворный комок, и она пожалела, что выпила всю воду разом.

– Как ты? – вдруг раздался тихий, сипловатый голос где-то над головой, вырывая из этого заторможенно-затравленного состояния в реальность.

Лора подняла взгляд, с усилием фокусируясь на хмуром лице Рика. По смуглой коже играли огни красно-синих полицейских мигалок, грозя вызвать нервный тик. Он же выглядел невозможно, противоестественно спокойным, разве что озабоченно сводил хищные брови. Уперев левую руку в крышу машины, правой немного устало прошёлся по волосам, сотворив из привычной зализанной причёски лёгкий беспорядок.

– Почему меня не допрашивают, как свидетеля? – хрипло прошептала Лора, кивнув на двух полицаев у дверей в хостел, заполняющих какие-то бумаги. Она была уверена, что как только очередь до неё дойдёт – как только Кристоф отправится на стол патологоанатома, которому уже и работы не осталось – будет допрос с пристрастием. Придётся рассказывать под запись, почему она была в этой квартире, как всё случилось, и…

– Тебе так хочется давать показания и фигурировать в отчётах, фрау Фредерика? – Рик даже не попытался изобразить натужный смешок, не напяливая этих бесячих масок, и без них его настоящее равнодушие проступало слишком очевидно. – Я не сказал о тебе никому. По протоколу тело нашёл я один. Да, Ханна тебя вспомнит, и вот как раз за ней уже отправились полицеймайстеры. Но тебя не было в этой квартире, ты осталась в машине. Как и должна была, – ей внезапно чётко послышался лязг его зубов, а рука на крыше «Фольксвагена» дёрнулась так, что скрипнула кожаная куртка и стукнули по металлу ногти. Злость в оливковых глазах обескуражила, и молотящий на полную катушку защитный механизм Лоры заставил её вскочить с сиденья:

– Я никому нахрен ничего не должна. Между прочим, всё это дерьмо притащил с собой ты, а если бы я не вмешалась, ты бы вообще не знал ни про Кристофа, ни про то, что с ним сделали, – она гордо вздёрнула подбородок, как бы заявляя самой себе, что ступор остался позади. Переключиться с ледяного ужаса на злость и впрямь хороший выбор, ведь эмоции выплеснуть было необходимо, и неважно, куда.

– По-моему, тот факт, что тебя сейчас никто не везёт в комиссариат – уже неплохое такое, громкое «спасибо», – ледяным тоном отбил Рик и с прищуром добавил: – Ну и конечно, спасибо, что ты не послушала меня и сама полезла в этот гадюшник!

– То есть это я виновата?! – возмущённо ахнула Лора, едва не задохнувшись от такой наглости. – Да ты… ты… Что я вообще, мать твою, ожидала от комиссара, чёрт побери…

Резко отвернувшись, она смяла стаканчик в кулаке и швырнула себе под ноги. Затем подхватила с сиденья в машине рюкзак и забросила на плечо с такой яростью, что едва не двинула Рику по лицу. В груди клокотало от несправедливости: она же искренне хотела помочь, а в итоге заработала порцию новых кошмаров из-за этого паршивца. Всё-таки он явно неплохо обработал ей мозги, раз она до сих пор тут. И больше задерживаться не была намерена ни секунды.

– Куда ты? – устало выдохнул Рик, не пытаясь, однако, остановить её первый шаг от машины.

– Подальше от тебя, хренов комиссар Неприятность, – прошипела Лора, полностью отдавшись своим кошачьим инстинктам, требующим немедленно забиться в нору поглубже и не высовывать носа до сраного зомби-апокалипсиса.

– Подожди ещё немного, криминалисты закончат, и я смогу тебя подвезти домой. Надеюсь, теперь ты веришь, что на улицах чертовски опасно.

– Я в состоянии себя защищать, и поверь, пока мы с тобой не встретились, трупы мне на голову не падали. Большая девочка, сама дойду, – холодно процедила Лора, выцепив в ночном полумраке встревоженный взгляд Рика. С неколебимой уверенностью в принятом решении она вздёрнула острый нос и пошла прочь от вонючего хостела и воя сирен, но не успела сделать и трёх шагов, как её остановил насмешливый и вновь залёгший под толщу своего панциря нормальности голос:

– Подожди. Твой телефон. Он не испачкался, но, боюсь, сильно приложился об пол – экран не реагирует, – она обернулась и увидела, как Рик протягивал ей сдохший аппаратик, и без того с трудом доживавший последние месяцы.

В демонстративном раздражённом молчании Лора забрала у него телефон и сунула бесполезный кусок пластика в рюкзак. Больше не удостаивая Рика вниманием и искренне считая, что рядом с полицаями всяко опасней, чем одной, она стремительной походкой ушла в сторону огней Нобистор. Едва скрывшись от любопытных взглядов и пользуясь относительной тишиной ночи, Лора достала любимую игрушку: приветливо мигнувший сталью малыш Сив перекочевал в карман плаща, и руку с него она не убирала всю дорогу домой, судорожно сжимая револьвер в потной ладошке.

Уже у самых дверей до мозга, кипящего от всё ещё никуда не растаявшего первобытно-рефлекторного страха, дошла идиотская мысль:

«То есть над тобой висел труп с распоротым животом, а ты пытался включить мой телефон?»

Лору нельзя было назвать любителем задушевных бесед: для них у неё не хватало должного уровня искренности. Так что она была благодарна Рику за то, что по дороге домой он больше не затрагивал никаких личных тем. Всё так же мирно звучали фоном с кассеты «Скорпионс», а запахи бензина и бергамота в салоне обволакивали уже почти привычно, погружая в незримую ауру спокойствия. Так что к концу пути домой, в ходе которого успела дать Рику подробное описание и адрес Халита, Лора ощущала себя абсолютно собранной. Больше не мерещились изуродованные трупы и не потряхивало от мыслей о полицаях, и кажется – всего лишь кажется! – что именно низкий и грубоватый, но уверенный тембр голоса Рика помог обрести эту точку контроля. Равновесие.

Попрощавшись с ним и твёрдо пообещав решить вопрос с выходом на связь, Лора подошла к дверям и потянулась к карману плаща за ключами. Погрузившись в свои мысли и соображения по поводу того, как ещё можно помочь комиссару выйти на след убийц и похитителей мирных иммигрантов, она поначалу не заметила ничего необычного. Однако как только провернула ключ в замке, дёрнувшаяся интуиция заставила замереть и не спешить заходить в квартиру. Нервно оглянувшись на проезжую часть Будапештер, Лора уже не увидела чёрного «Фольксвагена», и это вызвало ещё большую тревогу. Всё же в компании Рика сопровождавшие всю жизнь страхи словно укладывались в долгую спячку, убаюканные излучаемой им невозмутимостью.

Рука обеспокоенно замерла на дверной ручке, дало тугой волной напряжения по ногам. Только спустя бесконечно долгую секунду Лора сообразила, на что именно отреагировала интуиция: один оборот. Она никогда не запирала дверь на один оборот ключа, только на два. И для возвращения Кэтрин с работы ещё слишком рано, даже солнце не зашло. А значит…

«Дерьмо!» – пришла к выводу Лора и мысленно чертыхнулась: «Сив… твою мать».

Она и впрямь не взяла с собой револьвер, да и рюкзак тоже. Собиралась впопыхах и не совсем в здравом уме, да и приходить с нелегальным оружием к полицаям было бы даже смешно в своей глупости. Помявшись под порогом ещё пару секунд, Лора вдохнула поглубже и решительно открыла дверь: так можно и до бесконечности стоять. Однако каждая мышца звенела от накала в воздухе, а стук пульса отбивал безумный степ по вискам. Неужели случилось. То, от чего она бежала годами, догнало её. Сейчас её запихнут в мешок и отвезут на родину, дабы клятые родственнички смыли с себя кровный позор и выдали-таки беглянку за хренова спасителя. За мальчишку, который когда-то летел через пустыню со свёртком в руках… Семья никогда не пробовала искать потерянную девочку, пока та едва выживала с отверженной из-за бесплодия тётей в чужой стране. Но живо заинтересовалась ею, как только к главе рода, дедушке Сурхо, пришли и предъявили права на невесту родные мальчика, уже давно мужчины. Он её спас, и имел на неё право – и только это право заставило всех всполошиться и вспомнить про подросшую «чудом выжившую». Дарённую Аллахом в чужие руки.

Только вот сама Лора никогда не считала себя ничьим подарком.

Звонко тренькнул над головой колокольчик. Замерев и вслушиваясь в каждый звук, Лора не делала ни шагу, пока лавка не погрузилась в полную тишину, в которой не слышно и собственного дыхания. Только гул крови в ушах. Она мягко прикрыла за собой дверь, цепким взглядом высматривая в обстановке хоть что-то необычное. Объявление Фредерики на стене. Чуть сбившийся самотканный коврик под ногами. Запахи пряного мирта и налёт корицы. И лёгкий, почти неуловимый шлейф чего-то откровенно мужского, ментолово-свежего, чужого до такой степени, что руки сжались в кулаки, а по телу прошла неприятная колкая дрожь. Шаг вперёд Лора делала в полной боевой готовности, держа в напряжении каждую клеточку тела и готовясь драться за свою независимость до победного. Им не разрушить её жизнь теперь. Не посадить на цепь, нарядив в хиджаб.

Она была готова ко всему – и всё равно не осознала, откуда на неё прыгнули сзади. Так резко, так безошибочно профессионально хватая за шею, что рефлексы сработали сами. Не тратя время и воздух на крик и лишь коротко прошипев от боли давления крепких пальцев, усердно подбирающихся к точке перекрытия кислорода, Лора надёжно захватила предплечье незримого противника двумя руками сверху. А затем со всей силы ударила его ногой в тяжёлом ботинке по голени.

Сдавленный стон боли. Рано расслабляться. Забыла дышать от хлынувшего в вены адреналина. Не дав нападающему очухаться от отвлекающего манёвра, она пригнулась и чётко выверенными движениями рук бросила его через спину, резко укладывая на обе лопатки. Тяжёлое тело упало с оглушительным грохотом, от которого с полки стеллажа соскользнула стеклянная банка, разбившись об пол на блестящие осколки. Добивающим ударом устремив руку к шее противника и тяжело дыша от потребовавшихся для броска сил, Лора наконец-то смогла увидеть его лицо и оторопела.

– Ашер?!

– И тебе привет, бродяга, – широко оскалился он, одобрительно сверкая дымчатыми глазами.

– Твою мать, как ты меня напугал! – простонала Лора с бескрайним облегчением, убрав от него руки и сев рядом прямо на пол, обнимая свои колени. – Какого ж…

– Проверял твои навыки. Смотрю, совсем забросила тренировки: в былые времена ты бы меня не на лопатки уложила, а швырнула в стену и вдобавок огрела чем-нибудь, – не спеша подниматься, во весь белозубый рот посмеивался Ашер над её растерянностью и тяжёлым дыханием.

– Радуйся, чёрт возьми, что я этого не сделала! – беззлобно фыркнула Лора, уже не в силах сдержать ответную улыбку. – Хотя всё ещё не исключаю такой возможности. Ты как здесь вообще оказался?

– Звучит так, будто ты не рада меня видеть, – наигранно обиженное выражение лица старого друга всё же окончательно расслабило, и Лора рассеянно прошлась пятернёй по всклокоченным волосам.

– Рада. Чёрт, я всегда тебе рада, особенно когда ты не пытаешься меня задушить.

– Прости, – Ашер пожал обтянутыми чёрной курткой плечами и легко вскочил на ноги, буквально демонстрируя отличную физическую форму инструктора по самообороне. – Решил, что за год такой тихой жизни ты окончательно тут расслабилась, но вижу, что ты по-прежнему можешь навалять нежеланным гостям, – он приветливо протянул ей руку, которую Лора сразу приняла, поднимаясь с пола вслед за ним.

– Если я потеряю бдительность, ничем хорошим это не кончится, – с лёгкой грустью заметила Лора, походя расстёгивая плащ и только теперь встречаясь с Ашером прямым взглядом. Долгий вздох и искренняя радость видеть его спустя столько времени во плоти, а не на экране: – Привет, агент Солт.

– Наконец-то, вспомнила приличия, – он первый сжал её в крепких, медвежьих объятиях, прижимая к твёрдой и тёплой груди. Лора глубоко втянула в себя ментоловый воздух, мысленно благодаря за целомудреность касания: он ещё не забыл, как с ней нельзя. Приятно. – Я скучал, бродяга.

– Я тоже, – улыбалась она, чувствуя это практически родное плечо под пальцами. – Какими судьбами в Гамбурге?

Разорвав приветственные объятия слегка поспешно, Лора попыталась скрыть смущение, стягивая плащ и бросая на спинку кресла. Ашер последовал её примеру, откинув туда же свою куртку и расслабленно прислонившись к перилам лестницы. Атмосфера казалась странной: слегка неловкой, но всё ещё дружественной, и даже оценивающий взгляд, прошедший по её плечам в простой синей футболке, Лору не напрягал. Слишком долго они знакомы, чтобы сейчас было хоть малейшее напряжение. Он давно воспринимался братом не по крови.

– Ты трое суток не выходишь на связь, – немного укоризненно прищурился Ашер, откидывая с лица взъерошенную блондинистую прядь. – А учитывая, о чём мы говорили в последний раз, я решил, что дело дрянь, и пора подключать свои старые каналы – твой въедливый комиссар таки связал тебя со старым делом в Мюнхене…

– Не связал, – торопливо опровергла эти опасения Лора и сочла нужным добавить: – Он… не лезет в моё личное пространство без моего на то разрешения.

«Да ты сама ему фактически выложила, что напала на полицая. Он не идиот, и обо всём наверняка догадался», – в удивлении от самой себя поняла Лора.

А страшно не было. В том, что Рик для неё не угроза, она больше не сомневалась. Угроза скорее витала рядом с ним. Следовала за его спиной подобно назойливому рою пчёл за медведем, который разворошил улей. А он привык принимать на себя все укусы, лишь бы не пострадали другие – невероятный, абсурдный в понимании Лоры альтруизм, который, однако, вызывал уважение. Не так давно она посчитала его трусом. Но трусы не едут добровольцами в Афганистан.

– Вот как, – с сомнением взметнулись вверх светлые брови Ашера. – Подружились, значит. Я рад. В кои-то веки ты думаешь не рефлексами, а головой, потому что врагов лучше держать к себе ещё ближе, чем друзей.

Врагов? Глупое слово совсем не ассоциировалось с холодными, но затягивающими в свою топкую трясину оливковыми глазами и уютным запахом табака, от которого приятно тяжелело в лёгких. С тем чувством надёжности, которое сегодня за все часы рядом с Риком не покинуло Лору ни на миг. Незнакомым, но настолько желанным, что она уже мечтала о моменте, когда ощутит это снова. Будто тот разговор на лавочке вонзил под рёбра невидимый крючок, и теперь удильщик упорно дёргал за леску.

– Можно сказать и так, – как можно более безразлично и абсолютно наигранно отмахнулась она, однако, не сумев удержать кривой полуулыбки: – Я помогаю ему с делом. Взамен он не прикроет мой бизнес и не лезет в мои прошлые грешки. А на связь я не выходила просто потому что уронила телефон и не успела купить новый. Идём, покормлю тебя с дороги, – Лора кивнула в сторону лестницы, и Ашер послушно пошёл наверх.

– Ты не перестаёшь меня удивлять. Я думал, копы для тебя табу.

– Я думала, ты не любишь покидать Ганновер и светить тачку на междугородних трассах, – мягко попыталась Лора перевести тему с себя на него.

Но это был слишком опытный игрок с таким прошлым, о котором она имела очень расплывчатое представление даже несмотря на знакомство в далёком две тысячи тринадцатом. Даже несмотря на то, что именно благодаря тренировкам Ашера она обрела силу и уверенность в себе. Даже несмотря на то, что именно он когда-то сделал её женщиной в полном значении слова, познакомив с мужскими касаниями, которые дарят не одну только боль и унижения. Лора до сих пор не знала даже, почему его выгнали из ФБР, пожизненно вынудив покинуть Америку. А он точно также не имел понятия о том, где и как прошло её детство. Склеенные цементом страницы, которые никогда так и не дали им перешагнуть последние рубежи доверия друг к другу. И всё равно ближе никого нет.

Это-то порой и покрывало ледяным потом спину одинокими ночами: что даже самые близкие в реальности совершенно далёкие.

– Я волновался за тебя. Пришлось временно забыть про все принципы, – с печальной улыбкой вздохнул Ашер, садясь на предложенный стул у окна в кухне.

– Я в порядке, правда, – немного поспешно выпалила Лора, проходя к холодильнику и радуясь тому, что за его дверцей можно спрятать свой взгляд. Возможно, именно эта гиперопека Ашера и заставила её когда-то сказать «нет» и пуститься в свободное плаванье под собственным флагом. – Что будешь: есть мясной пирог, могу быстро сваять что-то…

– Горячего чая достаточно. Что-нибудь ароматное, как ты умеешь. И не беспокойся, я не стесню вас с соседкой, заночую в гостинице, а утром поеду обратно, – будто уловив, о чём она подумала, пояснил Ашер и ненавязчиво поинтересовался: – Так что за дело такое, в котором ты помогаешь этому комиссару? Оно не опасно для тебя?

– Ничего особо выдающегося. Несколько пропавших человек из числа иммигрантов и один убитый, возможно, свидетель похищения, – Лора быстро хозяйничала на кухне, включив чайник и достав травы для заварки. На внезапного гостя она старалась не смотреть, потому что искренне опасалась, что он найдёт в её глазах отголоски страха. И тогда точно не поверит, что у неё всё под контролем. Что она уже не та отчаявшаяся, запутавшаяся девчонка с разбитой в прах психикой, которая пришла в его зал и попросила научить уничтожать врагов без бейсбольной биты.

– Не представляю, как ты тут вообще можешь помочь. И по-прежнему советовал бы тебе не ввязываться, – нахмурившись, Ашер задумчиво почесал гладко выбритый подбородок. – Сейчас вообще очень неспокойное время, когда залечь на дно – самое разумное, что можно сделать.

– Что ты имеешь в виду?

– Да так, слухи, – попытался замять Ашер, но под долгим, немигающим и недоверчивым взглядом Лоры нехотя выдал: – Мои старые друзья из спецслужб донесли кучу сплетен. Никто пока не ищет источник всерьёз, но на чёрном рынке Европы сильно увеличился спрос на снафф. И предложений тоже откуда-то хватает. В курсе, что такое снафф?

– Так вроде какой-то наркотик называют, – пожала плечами Лора, наливая в две чашки крепкого чаю, пахнущего мелиссой и имбирём. Добавив к ним вазочку с лукумом, села на второй стул и заинтересовано подняла брови: – Как наркотики связаны с тем, что происходит в Санкт-Паули?

– Снафф – это не только дурь, – снисходительно фыркнул Ашер, потянувшись к чашке. – Ещё так называют нелегальные видео, дерьмовые видео. С настоящей, не постановочной казнью людей или искалечиванием. Одно из самых популярных – охота на человека. К примеру, жертву выпускают в лесу, а стае специально тренированных псов дают одежду с её запахом. Весь побег снимают на камеру… как и очаровательную сцену, когда собаки настигают добычу и разрывают на куски, – нисколько не изменив спокойного тона, Ашер отхлебнул чаю и глубоко вдохнул приятный аромат трав: – Ммм… волшебница. И конечно, лукум. Куда же ты без сладкого.

Лору передёрнуло, как только она представила «очаровательность» сцен в подобных видео. Почему-то моментально подумалось, что расправа над бедным Кристофом тоже была достойна такой чести – быть запечатлённой на камеру. С каждым криком и шлепками выпадывающих из брюха органов. Это хотя бы объясняло невероятную жестокость такой казни. Ничто не мешало убийцам сначала перерезать парню глотку, а потом творить с телом всё, что захочется – но смерть была именно что максимально показательной, тошнотворной. С какой целью?

– И что ещё говорят твои… старые друзья? – приглушённо спросила Лора, с усилием сжимая свою чашку. Делиться соображениями с Ашером она точно не хотела – иначе стоило бы опасаться, что вместо клятых родственничков запихнёт в мешок и увезёт подальше уже он сам. С него бы сталось.

– Да много чего. Что оборот за полгода существенно подпрыгнул, что вычислить поставщиков контента местные службы не могут, а ФБР срать хотело на проблемы внутри Европы, пока эта грязь не полетела и в Америку. И всё же факт: где-то мрази берут материал для съёмок. Я бы не стал утверждать, что это напрямую связано с исчезновением людей в Гамбурге, слишком уж оно расплывчато и необоснованно, но всё же скажу тебе: будь осторожна, бродяга. Пожалуйста. Отзванивайся или пиши хоть строчку каждый день. Уговаривать свалить не могу, всё равно откажешь.

– Откажу, – как можно невозмутимей кивнула Лора и быстро сунула в рот кусочек лукума, чтобы погасить возникшую тошноту. Любимый десерт разлился во рту цитрусовой сладостью, приятно освежившей.

Ашер тяжело покряхтел, удобней устраиваясь на стуле, и отставил чашку. Положив руку поверх пальцев Лоры, мягко их сжал, понизив тон до самого доверительного, на какой был способен:

– Не надо так. Лора, я правда думаю, что все эти слухи неспроста. Снафф или нет, но на этих улицах для тебя опасно, и пусть мы давно всё решили… мне будет больно, если с тобой что-то случится, – она слышала в осипшем баритоне, как тяжело далось ему это признание. А ещё каким-то внутренним радаром поняла, что ради этого он и приехал. Сказать ей это лично, согревая пальцами её руку и обдавая запахом ментола.

Она в сомнении закусила губу. Как проще было бы поддаться. Улыбнуться ему в ответ, оценить широкий жест, бросить всё к чертям в очередной раз. И только воспоминание о том, как совсем недавно рука тонула в другой, более широкой и горячей, не такой аристократичной, но крепкой ладони, заставило мягко отстраниться. Она уже дала другие обещания, и не могла себе позволить даже представить то разочарование в ней, какое непременно застынет в оливковой радужке. Будто сбежав, она громко признается Рику в лицо: я слабая, я никчёмная мошенница, какой ты и увидел меня в первую встречу, и мне всегда будет важна лишь моя шкура.

Он достоин большего доверия. И лучшего напарника. Но раз он выбрал её – придётся самой стать капельку лучше.

– Со мной ничего не случится, – уверенно произнесла Лора, осторожно вытягивая пальцы из руки Ашера и слыша отчётливый разочарованный вздох в ответ. – Спасибо, что приехал, Ашер. Для меня это много значит. Но ты научил меня защищаться, за что я всегда буду благодарна, и теперь должна разгребать свою жизнь сама, без твоей опеки.

– Значит, даже оторваться со мной сегодня в гостинице тебя можно не звать? – хмыкнул он, возвращаясь к чашке чая.

– В другой раз. Сегодня я слишком устала для таких вечеринок.

В любом городе есть места для туристов – самые облагороженные и оживлённые. Есть заведения для всех – пиццерии, «Макдонадьдс», «Старбакс», – которые узнают издалека и куда заходят сплошным потоком. А есть уютные закутки, про которые не найдёшь информации в интернете; известные только узкому кругу людей, привлекательные лишь для них. Таковым и было маленькое уличное кафе «Шпиндель», существующее за углом от комиссариата лишь за счёт регулярно обедающих полицаев, ради них и работающее вопреки всем немецким стандартам общепита. Никаких изысков, соблюдая привычную стражам порядка строгость: простые квадратные столики, накрытые синими клетчатыми скатертями, стойка для заказов и блестящие кафельные полы, как в операционной. Из-за этой безликости заведение никогда бы не сыскало славы у обывателей, зато полицаями ценились чистота, дешевизна ассортимента, оперативность обслуживания, хороший кофе и самая незамысловатая, традиционная домашняя кухня. А главное, чего попросту не найти среди сотен других кафе – круглосуточность.

После ночи глупого хождения по пятам Халита, который, к счастью, в пять утра всё же скрылся в своей квартире, Рик чувствовал себя на удивление бодро. То ли хорошо действовал кофеин и свежие ароматные булочки с джемом, то ли не хотелось пропускать ни слова из сбивчивого рассказа Михеля, который Лоре время от времени приходилось прерывать своими уточнениями. Но всё же суть дошла до него с бескрайним облегчением: он не нарушил закон, когда просил за освобождение Кэтрин. Скорее, нарушителем можно назвать Беккера, который по одному слову директора цолл вдруг решил выпустить всех арестованных.

– Рад, что в итоге всё обошлось, – вздохнув, подвёл черту Рик, с некоторой долей недоумения оглядывая спонтанно собравшуюся за столом компанию. Комиссар, криминалист, гадалка и проститутка… Звучало, как начало плохого анекдота. Ещё забавней было наблюдать, как во время разговора Михель то и дело стрелял глазами из-под очков в сторону Кэт, на что она покрывалась очаровательным румянцем подобно шестнадцатилетке за школьной партой.

– И тебя совсем не беспокоит факт, что девушек выпустили неправомерно? – удивлённо вздёрнула брови Лора, сидящая прямо напротив Рика. Отпив из фарфоровой чашки, она будто намеренно прятала от него прямой взгляд, и он не мог понять причину такого отчуждения. Словно ей… стыдно?

Он внимательно посмотрел на её лицо, выискивая подтверждение теории. Нет, Лора не краснела, как о чём-то тихо хихикающая Кэт, из чего напрашивался вывод, что Михель под столом успевает незаметно касаться её коленей. Фрау Вебер отличалась от такой женской реакции настолько, насколько можно. Прямая спина, чуть устало потемневшие глаза с длинными ресницами. Снова без косметики и даже без украшений, густые волосы едва приглажены, будто наспех расчёсаны пальцами. Торопилась. Прыгнула через себя, лишь бы помочь подруге. А он как баллон хлора вдохнул, когда ради одной просьбы взялся обзванивать всех, кого мог, наплевав на законность. Он. Маниакальный хранитель порядка. Какого чёрта вообще не послал её с подобными просьбами куда подальше и какого чёрта так невозможно приятно было по дороге в кафе принимать эту тихую, повторённую дважды благодарность Лоры.

Интересно, если она попросит, он и в Эльбу с моста кинется, как полный придурок? Причину собственного помутнения рассудка, этого резкого хаоса в голове, где всегда был педантичный порядок, очень хотелось понять. Задумчивым, тяжёлым взглядом Рик скользнул дальше, к вороту мятой женской футболки, из-под которого виднелся самый край непонятной чёрной тату возле ключицы. Всё та же железная цепочка и хамса на шее, часто стучащая выступающая вена под смуглой кожей. И чёрт побери… нет. Да. А под футболкой нет белья. Показалось? Никаких слабо проглядывающихся под тканью лямок, только мягкие округлости, буквально заявляющие о том, насколько всё это настоящее и естественное. Её глубокий вдох, слабое колыхание тонкой ткани и напряжение, уколовшее под лопаткой, но вместо левой руки ухнувшее колючим клубком куда-то вниз. Чёрт. Слава всем демонам в аду, что в кафе тепло, и Лора не мёрзла, иначе вышедшая из-под контроля фантазия вообще не дала бы Рику собраться в кучку для ответа на вопрос, и без того затянувшегося ужасно неприлично.

Да и пялиться на её грудь тоже не верх этичности. Он этого не хотел, но кровь упорно отливала от гудящей головы. Спешно глотнув из своей чашки, Рик попытался ответить чётко и честно:

– В этот раз неправомерность сыграла нам на руку. Но не стану отрицать: мне это не нравится. И меня бесит, что в следующий раз так арестую кого-то уже я, а не Зорген, но Беккера просто попросят – и он отпустит.

– Ой, да ладно утрировать, параноик! – вмешался Михель с улыбочкой, адресованной краснеющей девушке напротив, а затем куснул от булочки и продолжил уже немного невнятно: – Эштонетпишно…

– Чего?

– Это не типично, – сглотнув, пояснил Михель. – Ну, по крайней мере, меня такое удивило. Долго бы продержался Беккер в директорском кресле, если бы на него посыпались жалобы в Берлин? Да ничуть. Я его терпеть не могу, и при случае обязательно ещё разок белковым рафом угощу, но он не тупица. Так что рой носом, Рик, ищи убийц Кристофа…

– Что за Кристоф? – встрепенулась Кэтрин, и на светлом личике заиграл живейший интерес.

– О, сейчас расскажу, но только если ты уже поела…

– Может, не надо? – тихо прошипела Лора, – Впутывать ещё и её?

В коричных глазах мелькнуло беспокойство и немая просьба, обращённая к Рику. Он понимал природу этого волнения, но совершенно его не разделял: кто предупреждён, тот вооружён. Лучше знать о возможной опасности, чем не знать. И лучше учиться говорить этим глазам «нет» уже сейчас, потому что иначе он действительно докатится до дна Эльбы из-за одного такого пронзительного взгляда, упорно скручивающего трахею в узел. Безо всяких дурацких женских увёрток, надоедавших ещё в студенческие годы. Без полуопущенных ресничек и елея в голосе. Именно такие просьбы, просьбы чёткие, будто привычные приказы командующего отрядом, в глубине души хотелось выполнять без задней мысли, не оглядываясь на собственные принципы.

Идиот. Это же наверняка тоже какая-то хитро продуманная ею манипуляция. Фрау Вебер слишком умна для того, чтобы не пользоваться своим природным магнетизмом, так ловко завораживающим людей. Стоп, он только что мысленно счёл её привлекательной? Да какого ж…

– Кристоф – это труп по моему делу, – холодно начал объяснять Рик, намеренно смотря лишь на Кэтрин, но при этом даже с некой мстительностью чувствуя, как раздражённо повела плечом Лора. – Парень со станции Паули, уличный музыкант. Увидел, как некие ушлые ребята похищают девушку… Но вместо того, чтобы прибежать в полицию, спрятался дома. И теперь лежит остывший…

– И распотрошённый аки мумия, – счёл своим долгом дополнить Михель. – Это тебе не Авада Кедавра, тельце выглядит как грязнокровка в лапах Пожирателей смерти…

– Скорее уж в когтях Фенрира Сивого, раз распотрошили, – побледнев, пролепетала Кэтрин и крепче сжала в пальцах вилку, которой ковыряла яичницу.

– Святые молнии, ну хоть кто-то говорит со мной на одном языке! – едва не подскочил Михель на стуле, глядя на кукольное личико Кэт с откровенным обожанием. – Так вот, понимаешь: начальство у нас что ебанутый Фадж, но мы свой кружок по раскрытию убийства… Орден Феникса, так сказать…

– Михель! – умоляюще воскликнул Рик, но того уже было не остановить. Всё на том же поттероманском наречии он уже с активной жестикуляцией и взмахами надкушенной булочкой объяснял Кэтрин, что именно сделали с беднягой Кристофом, а та ловила каждое слово, поигрывая кончиком мелированного хвостика.

Рик непроизвольно скосил взгляд на Лору, несчастное выражение лица которой можно было охарактеризовать как «испанский стыд, это моя соседка». И злость моментально куда-то испарилась, а в животе свернулся тёплый, как большой домашний кот, комок. Коричные глаза подозрительно прищурились, уловив это затянувшееся внимание, и Рик поспешил вернуться к завтраку, активно доедая тост. Что-то неловкое застряло между ними, в самом пропитанном кофейными парами воздухе. Ещё и дурацкий тёплый кот в животе. Ну уж нет, он всегда был исключительным собачником.

– Это всё так страшно, но так интересно, – восторженно выдохнула Кэтрин, как только Михель на секунду всё-таки прикрыл рот. – У вас невероятная работа. Хотела бы я быть такой же полезной кому-то, – она немного грустно улыбнулась.

– На самом деле, и можешь, – вдруг подхватил Рик, радуясь неожиданно возникшей идее. – У Лоры есть наводка на парня, который может стать новой жертвой. По всем показателям подходит, ещё и большой любитель таскаться ночами по улицам. Если я буду следить за ним, то днём от меня не будет никакого проку…

Он сдавленно охнул от резкой боли: уже знакомым выверенным ударом, разве что чуть более щадящим, чем в первую встречу, Лора пнула его по голени, так что брякнули тарелки на столе.

– Даже не думай, комиссар Орешек. Не впутывай её, – хищно сверкнула она глазами. Тон её голоса напомнил родительский, словно Кэт ей не подруга, а нерадивая дочурка.

– Но я хочу помочь, я совершенно не против! – та обиженно поджала губы, и тут на помощь пришёл Михель:

– А если переживаете за безопасность, то я тоже подключусь. Мантии-невидимки у меня нет, зато есть машина, хоть я и предпочитаю метро.

– Но тебе тоже надо работать, – заметил Рик, задумчиво хмурясь над таким предложением: – Кстати, с тебя ещё анализ той глины из следа.

– Днём вашему приятелю ничего не угрожает, а провести вечер с симпатичной девушкой… Ха, да я ни за что не упущу такой шанс! – на такие громкие заявления Кэтрин снова порозовела.

– Мне всё равно это не нравится, – протянула Лора с очевидным сомнением, напряжённо постукивая пальцами по столу.

– Ну, я разрешения и не спрашиваю, – Кэт вскинула подбородок и скрипнула стулом, поднимаясь: – Кто-нибудь ещё хочет заказать добавку?

– Позвольте помочь, – тут же присоединился к ней Михель, и они отошли к стойке кафе, о чём-то негромко шушукаясь. Рик закатил глаза, моментально осознав, что им просто нужно было посовещаться наедине без надзора «мамочки». Конспираторы из них ужасные.

– Если с ней что-то случится, то клянусь…

– Худшее, что с ней может случиться – ролевая игра в Гарри Поттера и пошлую Гермиону, – снисходительно усмехнулся Рик, прерывая это воинственное наступление коротким взглядом в коричные глаза. – Это лучший из вариантов для дела. Я не смогу быть сразу везде.

– Почему бы не доверить слежку мне? – устало спросила Лора и моргнула первой, напряжённо глядя на фарфоровую чашку в синий цветочек.

«Потому что я точно не смогу спокойно спать, зная, что ты бродишь одна по ночным улицам», – чуть было не выпалил Рик, но вовремя задушил эту откровенность, одновременно и удивившую, и напугавшую. С каких пор ему не плевать. Так беспокоиться его могла заставить лишь бешеная сестрёнка и скучающий дома Макс.

– Потому что эта слежка может оказаться абсолютно бесполезной, а как только Михель сделает анализ, я бы хотел, чтобы ты помогла разобраться с ниткой, которую он даст, – порадовавшись, что аргумент прозвучал не как полная нелепица, Рик снова глотнул кофе.

Лора поджала губы, явно что-то обдумывая, но ответить ему не смогла: в кармане её штанов послышалась короткая вибрация. Нервно дёрнувшись, она достала телефон, на ходу буркнув извинение. Рик вопросительно поднял брови, на глаз оценив стоимость «яблочка» на сверкающей новой панели. И пока Лора торопливо тыкала в экран, набирая сообщение, в его голове успели родиться, расправить крылья, издохнуть в предсмертных визгах и появиться вновь десятки самых тупейших теорий.

Купила сама? Для неё слишком дорого. Значит, подарок. Кто? Друг, подруга, родственник, брат… Любовник. Последняя мысль отчего-то оказалась самой живучей, и сдыхать никак не хотела, как бы Рик ни тыкал этого птеродактиля копьём. Быть не может. За столько дней ни слова от неё, что она несвободна, или что торопится к кому-то. А где же тогда он был, когда ей нужно было помочь с тяжёлыми стойками на площади? Не сходится. Бесит. Нервозно покрутил на запястье часы, максимально культурно не пытаясь заглянуть в экран. Не его это собачье дело.

– Прости, я должна была кое-с-кем увидеться этим утром, но, похоже, не судьба, – убирая телефон обратно в карман, Лора показалось ему расстроенной, и это напрягло ещё больше. На том самом рубильнике эмоций внутри громко трещало от повышенной температуры защитное стекло, лопался к херам весь футляр безопасности. Эмоции когтями хищника подбирались к горлу: недоумение, злость и нечто совершенно дикое по своей природе… Острое желание немедленно соприкоснуться с ней коленями. Проверить реакцию. Несвободна – отпрянет.

Почему-то есть полная уверенность, что она отпрянет в любом случае. Он же полицай, зло во плоти… Нет, чёрт возьми, ему просто надо больше спать, тогда и мозг так сдавать не будет. Чтобы не поддаться искушению, чуть подвинул назад стул и откинулся на спинку.

– Ничего, – хотя бы внешне искусственно заморозив все свои противоречивые чувства, спокойно отозвался Рик. – Итак, всё же слежку за Халитом поручаем этой парочке шизиков?

– Да. Твоя взяла. Но это было нечестно, – слабо улыбнулась Лора уголком губ, и тёплый кот в животе Рика абсолютно предательски замурчал.

Арендованный катер плавно качает на волнах. Приятная топкая тишина и плеск воды, лёгкое шуршание прибрежных кустов и запах чая с бергамотом от дымящейся кружки. Взлетает и проносится прямо над головой тростниковая камышовка. Тёплая и большая рука мягко сжимает мальчишеское плечо.

– Не торопись подсекать, – едва слышно комментируют сзади первую поклёвку, и Рик сильней стискивает удочку, не мигая смотря на прыгающий красный поплавок. – Рыба должна хорошо заглотить наживку.

– А если она такая большая, что я не вытащу? – он уверен, что отец предложит помощь своих умелых рук, но вместо этого тот подталкивает к нему сачок:

– Тогда включай мозги, чтобы добыча не сорвалась. Тяни! – команда заставляет подскочить с волнительно стучащим в горле пульсом, и тут раздаётся чуждый живой природе, металлический стук…

Шурх. Бряк. Рик с трудом возвращался в реальность, абсолютно не понимая ни где он, ни что за посторонние звуки разбили сон из детских воспоминаний об озере Мюриц и первой пойманной форели. Что-то приятно тёплое под головой, дикая сухость во рту и будто слепившиеся клеем веки, не желающие показать ему окружающий мир.

А тем временем мир уже сам ворвался под череп, высоким насмешливым женским голосом, который, как нож в масло, ткнул куда-то в гудящий затылок:

– Ничего себе, вышла погулять, называется! Знаете, скажу, как эксперт: в кровати было бы гораздо удобней…

Дёрнувшись, Рик с титаническим усилием открыл глаза и только сейчас понял, что спал у ног Лоры, уютно пристроившись головой на её коленях. С тонкими пальцами, зарывающимися в его волосы. Шок от самого себя перебился тягучей неловкостью, и он поспешил сесть прямо, разрывая этот будто ужаливший контакт. Заспанно моргнул. Где-то за спиной ехидно хихикала Кэтрин, но это его сейчас волновало мало. Он вскинул настороженный взгляд на заёрзавшую в кресле Лору, но она лишь зевнула в кулак и потёрла виски, недовольно бормоча:

– Кэт, можно чуть убавить громкость? Голова трещит…

– Вы что, напились вчера? – с подозрением хмыкнула та.

– Лучше бы напились, – практически простонал Рик, неуверенно поднимаясь на затёкшие ноги, которые моментально закололо неприятными мурашками. Но словно скрипящий на зубах песок и ломота в костях были много хуже: да уж, после тридцати даже эти пять затяжек травы устроили организму апокалипсис.

Хотя, скорее, апокалипсис был в том, как он старательно не смотрел на Лору, прекрасно чувствуя на себе её долгий взгляд. Какого дерьма он успел наговорить вчера? Нет, память не подводила, и это даже стало большим минусом, потому как вспомнил нечто совершенно непозволительное: то, как ко всем чертям разбился его безопасный футляр. И теперь было не просто неловко – а нечто подобно тому, как однажды ему не хватило бронежилета на учениях. В инструктора и не должны были попасть, но всё же зная, насколько уязвим, не будешь кидаться грудью на амбразуры.

Как слизняк. Улитка без раковины. Рыхлая, растекающаяся, размороженная улитка, улыбающаяся уголком губ и ещё не осознающая, насколько страшно ползать без возможности закрыться в безопасный домик.

– О-о-о, Лора тебя соблазнила своими травками, – понимающе кивнула Кэтрин, походя расстёгивая курточку. – Это она может. Я когда первый раз с ней дунула, очнулась через сутки голой на полу в ванной…

– Я не виновата, что тебя пробило утопиться вместе с наушниками и получить разряд тока, – коричные глаза Лоры хищно блеснули в пробивающемся через плотные шторы ярком утреннем свете. – Лучше скажи, который час?

– Почти восемь.

– Чёрт побери, я опоздаю на работу, – засуетился Рик, быстро застёгивая ворот рубашки и прикидывая в уме, какие у него шансы успеть заскочить домой, дабы выгулять Макса и принять душ. От лишних мыслей в затылок словно раскалённой кочергой ткнули, заставив его сморщиться от боли.

– Погоди, у меня где-то точно должен быть аспирин, – буркнула Лора, поднявшись с кресла и направившись к стеллажу. Наверное, у него на помятом лице было написано, как мозги бунтовали против того, чтобы их забивали марихуаной. – Что-то я не поняла, Кэт: неужели Халит до самого утра не был дома?

– Ну как тебе сказать… Он скрылся в своей квартире ещё часов в двенадцать, – замялась та, откровенно порозовев. – Мы для приличия поторчали там ещё часок, но у него даже свет больше не включался в окне.

– Но домой ты приходишь в восемь утра? – не удержался от комментария Рик, примерно представив, что сегодня от Михеля добьётся только храпа на рабочем месте: – Знаешь, за Халитом нет необходимости следить, если он мирно спит в своей постельке.

– Так мы и не следили, – хихикнула Кэтрин, подходя к лестнице под цокот каблуков и просветлев с мечтательным выражением лица. – Взяли роллов, просидели ночь за первыми тремя частями «Гарри Поттера». У Михеля не хозяйка квартиры, а зверь! – вдруг воодушевилась она, с азартом затараторив: – Он снимает студию на Вартенау, а хозяйка, такая вреднющая старушенция, живёт на этаж выше. Так у неё то ли чуйка, то ли мания: так боится, что он будет кого-то водить в квартиру, что ходит проверять. Знала бы, что у неё слух как у кошки, ни за что бы не надела каблуки, – Кэт с долей раздражения стянула короткие полусапожки, оставшись на ступенях босиком.

– И что, фрау Кох тебя выгоняла шваброй? – усмехнулся Рик, представив себе уморительное зрелище. Он был вполне в курсе того, как Михеля достаёт хозяйка квартиры – тот с поразительной стабильностью крыл её не самыми лестными словами, особенно когда старуха за лишний шум отбирала ключи.

– Нет, воспользовались исчезательным шкафом. Ну, то есть обычным шкафом: пришлось посидеть среди его старых мантий с фестиваля косплея. Зато нашлось столько интересного… Ну, в общем-то, я потому и задержалась, – вновь зардевшись, уже гораздо тише закончила Кэтрин, и можно было даже не пояснять, что остаток ночи они примеряли костюмы для ролевых игр.

– Да оракул тут оказывается не я, – чуть сипло протянула Лора, вмешиваясь в разговор и протянув Рику найденный на полках блистер таблеток. – И как тебе игра в Поттера и пошлую Гермиону?

– Ой, да кто бы говорил, укурки, – фыркнула Кэт, подхватывая свои ботинки. – Всё, я отсыпаться. Меня не будить, не кантовать, при пожаре выкинуть из окна первой, – проинструктировала она, летящей походкой босиком поднимаясь вверх по лестнице.

– Спасибо, – тихо поблагодарил Рик за аспирин, тут же вытряхивая таблетку из пачки. Умудрился даже взять лекарство из руки Лоры так, чтобы и мимолётно не коснуться её пальцев. Без Кэтрин в комнате резко сгущался воздух и сводило напряжением плечи. Впервые оказавшись в подобной глупой ситуации, он понятия не имел, что вообще сказать и как не думать о том, что спать, скрючившись на полу, этой ночью ему было в разы удобней, чем у себя в кровати. Подушка в проигрыше: практически впервые за пять лет ему снился отец, мирным и туманным воспоминанием, а не теми, которые уже привычно вызывали утреннюю тошноту. С криками, кровью и чётками в багрово-чёрной детской ладошке.

– Погоди, я принесу воды.

– Не стоит, я правда опаздываю, – как можно поспешней выпалил Рик, на сухую закидывая в рот таблетку и метнувшись к вешалке за курткой. Он так старательно прятал глаза, что повышенный интерес к своим ботинкам можно было назвать нездоровым.

– Так мы идём ночью в Толлерорт? – как бы невзначай проронила Лора, сонно прислоняясь спиной к стене с объявлением об услугах фрау Фредерики.

– Да. Конечно. Заеду в десять. Надень что-нибудь максимально удобное и, если есть – захвати фонарик, – Рик машинально набросил на плечи куртку и подхватил кобуру. За одно был благодарен безмерно: что Лора не пыталась никоим образом прокомментировать услышанное вчера или задержать его. Промедление могло легко обернуться слишком уж давящим молчанием.

Только вот неловкость он не играл, а острое желание взглянуть в коричные глаза хотя бы мимоходом было именно что желанием. Настоящим, идущим откуда-то от дрожащего в груди рубильника, трепыхающегося в попытках включиться и запустить ток крови в обратное направление. Граничащей с безумием потребностью впитать снова этот хитрый и невозможно исцеляющий блеск в сверхъестественной глубине. Убедиться, что она видит в нём всё того же человека, а не ледяного стража никому не нужных границ.

– Будет сделано, магистр, – шутливо козырнула Лора в ответ на его учительский тон, и уже у самых дверей Рик всё-таки не сдержался, оглянувшись и посмотрев на неё без утайки.

Чуть бледная, чуть помятая, как и он сам, но абсолютно не напуганная. Слабо улыбающаяся на прощание. В его руке всё ещё сжат блистер аспирина, и кажется, если сейчас сделает шаг назад, чтобы его отдать, то на этот раз пальцы соприкоснутся, сами, без утерянного к чёрту контроля. И уже не остановятся, поддавшись зову оттаивающих вен.

Когда лёд согревается слишком резко, он громко трещит от поверхностного натяжения – и внутри трещало так опасно, что ему просто необходимо было прямо сейчас вернуться в сухую формальность своей безликой жизни.

– До вечера, Лора, – сухо не вышло. Её имя прозвенело по рёбрам глухим эхом, заразившим хуже любого вируса. Он решительно дёрнул дверную ручку, выходя на улицу с неприличной поспешностью.

– Пока, Рик, – раздался в спину приглушённый ответ, от которого между лопаток обдало колючими иглами.

Добравшись до родного салона «Фольксвагена» Рик долгих минут десять не мог завести движок, гипнотизируя руль и пытаясь дышать чаще. А потом достал из кармана куртки телефон, нашёл там контакт, который уже стоило поставить на быстрый набор, и без тени сомнений его переименовал. Не Фредерика, не мошенница, не отстранённая кличка и рекламные завитушки с плаката в лавке.

Лора. Имя, которое она выбрала сама. То, которое после этой ночи неизбежно нагревало в животе невидимую спираль.

Он вставал без будильника в семь утра. Жизнь на автомате: годами одна марка геля для душа, стрелки на брюках, разминка из отжиманий и неизбежно подгорающие тосты. Подобно загнанному в колесо хомяку, Рик бежал ото дня ко дню, редко позволяя себе выбиваться из графика. Но сегодня весь его педантичный порядок с хлопком улетел в трубу.

На выходе из спальни он с трудом вспомнил, что разгуливать в одних пижамных штанах будет неприличным, и накинул свободную старую футболку с логотипом «Скорпов». Освежённое прохладной водой лицо в удивлении вытянулось, как только Рик подошёл к лестнице и услышал снизу какой-то негромкий стук, дополнившийся тихим строгим голосом:

– Ладно, но это последнее. Обжора, да на твоих печеньях разориться можно…

Крадучись, Рик спускался по ступеням, пытаясь обжить в мыслях тот факт, что Лора крутилась у разделочного стола в кухне – но шок вызвало совсем не возмущение таким самоуправством. А то, что фигурка в его собственной серой майке вписалась сюда так чётко, будто это норма. Ловко порхали женские пальцы и побрякивали браслеты с бирюзой, едва слышным шлепком перекинулся со сковороды на тарелку непривычно тонкий блинчик. Макс покорно сидел неподалёку и смотрел на незваную хозяйку полными раболепного обожания глазами, то и дело облизываясь. Пахло невыносимо приятно, дразня рецепторы ароматами свежего кофе, подтаявшего сыра, ветчины, овощей и зелени. Рик сглотнул моментально образовавшуюся слюну, так и не зная, что вообще сказать, и надеясь, что за стуком ножа по разделочной доске Лора не слышала его приближения и не обернётся.

Кухня словно очнулась ото сна. При жизни отца главным кулинаром был он, потом – подросшая Вики. Сам же Рик особыми умениями не отличался, привыкнув питаться овощными салатами на скорую руку или тостами. Таких умопомрачительных запахов тут не было очень давно, так шустро никто не метался от плиты к столу, успевая походя нарезать что-то и бросать из открытой пачки печенья для пса.

– Ему столько вредно, – тихо заметил Рик, не удержавшись и строго глянув на эту довольно высовывающую язык морду.

– Ой! – испуганно подпрыгнула на месте Лора, заметив его, и чуть не уронив деревянную лопатку вместе с новым блинчиком. – Прости, я… наглость, знаю…

– Продолжай, – усмехнулся Рик на эту растерянность, опираясь плечом на стену в твёрдом намерении наблюдать за невесомой магией этого утра и дальше.

– Мне просто не спалось… Ну, я и решила, что нормальный завтрак – меньшее, что могу сделать в ответ, – сбивчиво пояснила Лора, возвращаясь к готовке с неловко закушенной губой. Она заметно стушевалась, переступив с одной босой ноги на другую, и Рик подумал, что кафель довольно прохладный для голых ступней. А ещё краем сознания порадовался, что помимо футболки на Лоре были штаны.

Или – огорчился?..

– В ответ на что, позволь узнать?

– На всё, – как-то коротко, но вместе с тем максимально ясно обозначила она. Её пальцы умело завернули блинчик с сытной начинкой из ветчины, сыра и овощей. Что-то точно не из привычной немецкой кухни. – Нормальной питой это не назвать, у тебя туговато с продуктами, так что я немного импровизировала, – зачем-то пояснила Лора, и её тон звучал будто виновато. Она так крепко сжала в руке нож, что по рукоятке скрипнули пальцы.

Рик остро ощущал её напряжение и смущение, и это вызывало волнообразный прилив теплоты в груди. Обычно резкая, саркастичная и не устающая вещать о своей способности дать сдачи на любое нападение, сейчас Лора впервые виделась ему такой потерянной. Её тоже этим утром выкинуло из привычного колеса, и он это понимал. Понимал и то, что её повёрнутое к нему спиной тело сейчас что высоковольтный провод, который ударит током при малейшем касании. Напуганный самим собой зверёк, судорожно стискивающий нож…

Её стоило разоружить уже хотя бы для собственной безопасности.

Отлипнув от стены, Рик решительно и неслышно шагнул вперёд, сокращая расстояние между ними до слабых сантиметров. Лора громко выдохнула, вскинув голову и слепо смотря на кухонные шкафчики, но не спеша обернуться. Мелко застучало по разделочной доске дрожащее лезвие. Неспешно и осторожно широкая ладонь Рика накрыла руку с зажатой в ней рукояткой – ужасно холодную.

– Лора? – глубоким шёпотом позвал он, и едва уловимый трепет её тела моментально притянул его ближе, разбудив забытые инстинкты. Обнять, внушить безопасность, дать защиту, согреть. Но сначала хотя бы по одному разжать эти тонкие ледяные пальцы, отказывающиеся гнуться. Точка её пульса так рядом, под пахнущей корицей смуглой кожей. Не напугать. Выпустить из капкана, в который она за каким-то чёртом сама себя загнала.

– Прости, – надломленным голосом ответила Лора, и казалось, что она застыла в камень, как только его торс соприкоснулся с её неестественно прямой спиной. – Ты хотел… Наверное, хотел, чтобы я пришла вчера. Я не сопливая дура, всё прекрасно понимаю, но не могу. У меня никогда не получится… Я слишком плохой человек. Я ужасный человек, неблагодарный. Ты заслуживаешь большего, но я не могу этого дать, – она всхлипнула, обрывая эту бесполезную и падающую в пустоту тираду, потому что Рик закрыл глаза и вдруг прижался щекой к её щеке, поддавшись порыву желаний. Будто упал в омут с головой, отпустив канаты привязки к условностям. От такой близости к ней нарушились все нормальные сердечные ритмы, выходя на новые рельсы. Рельсы щёлкнувшего рубильника эмоций, наконец-то окончательно вставшего в правильное положение. Нарастающее в жар тепло.

– Тихо, тихо, – убаюкивающе сжал он отчаянно трясущуюся Лору в крепких руках, и нож со стуком упал на стол. – Разве я что-то от тебя прошу? Мы не на рынке. И прекрати считать себя хуже, чем ты есть. Это как раз хорошие люди называют себя плохими… А плохие притворяются хорошими.

– И… к какой категории причисляешь меня ты? – глухо спросила Лора, и возможно, это получилось случайно, но её голова чуть отклонилась, щекоча волосами. Как будто она готова была откинуться на его плечо, и не хватало какого-то незримого последнего толчка. Исходящий от неё аромат корицы сжал изнутри каждый орган, царапая когтями сосуды и подчиняя ускоряющийся кровоток. Она вся – яркая восточная пряность. Она – свежий мирт и терпкий кардамон, вихрь, пустыня, стихия, которую смертному не подчинить.

– А ты – вне категорий вообще.

Её свистящий выдох как разрешение, полное сомнений. Рик и сам не знал, как остановиться, как перестать с неуловимым трепетом скользить пальцами вдоль её предплечья. Пробуждая по сливочно-кофейной коже мурашки, отозвавшиеся у него самого сухостью в горле. Он словно обнимал ветер. Непостоянный, дикий, замерший всего на миг, и этот миг отдавать не хотелось совсем. Насладиться. Несмело вдохнуть, почти без касания проводя носом по чувствительному участку за ухом. Терпкая пряность ухнула комком в живот, разливая до кончиков пальцев возбуждение этой близостью к ней. Тонкого, как нота поющего под пальцами мастера кануна³⁶.

Вся непроизвольно отклонившаяся вбок шея доступна для изучения. Рик слышал рваный, трепещущий стук её пульса, и этот звук так манил, что до касания губ к вене осталось не больше секунды, когда его прервал громкий скрип. Моргнув, он перевёл взгляд на руки Лоры и мысленно отвесил себе хорошего пинка.

Её ногти так отчаянно пытались уцепиться за стол, будто она тонула. Будто это он пытается её утопить.

– Прости, – виновато шепнул Рик, с протестом каждой мышцы отстраняясь на более безопасное расстояние. – Лора, я клянусь, что не причиню тебе вреда. Ты мне веришь?

– Я пытаюсь. Но моё тело всегда найдёт способ меня предать, и ему нельзя верить, – грустной кривой улыбкой усмехнулась она, заметно расслабившись, как только Рик сделал шаг в сторону и взял в руки чайник. Это не недоверие к нему. Недоверие ко всем.

Ему не нужно было объяснять. С жертвами разного рода насилия он работал едва ли ни чаще, чем с убийствами. Знал и симптомы, и всё, что она имела в виду. Что он уже видел на практике, так это простой факт: можно восстановиться физически, но не морально. Ломается само отношение к близости, и излечению оно не подлежит. Всегда будет ходить по пятам и чувство нависшей угрозы, и желание ударить в ответ, и замороженные нервные окончания. Если однажды ощутить себя мясом, человеком в полной мере стать невероятно сложно. И если бы вчера в Толлерорт Рик не уловил отзывчивую вибрацию плотно вставшего между ними магнитного поля, если бы сейчас её пульс не ответил на слабую попытку дотронуться – он бы не думал и пытаться бороться с этой токсичной сколопендрой, всунутой в сознание Лоры тем полицаем. Но она отзывалась. Слишком отчётливо, на молящем ультразвуке, что невозможно пропускать мимо слуха.

И всё же… Это явно неполная картина. «Ничего, что мне было бы непривычно получать от мужчин», она сама так говорила. Это наводило на понимание, что бороться придётся едва ли не с восставшей армией, мумиями её прошлого, если действительно хотелось приручить стихию. Но после того как благодаря Лоре вновь удалось почувствовать себя живым, Рик словно превратился в солнечную батарею, отчаянно нуждающуюся в постоянной подпитке. И неважно, насколько близко к солнцу, главное – в зоне досягаемости.

– Не думал, что ты умеешь готовить, – будто пока оставив жирную запятую в этой головоломке, как можно более буднично кивнул Рик на источающие вкусные запахи блинчики.

– Это всё тётя Шаиста. Девочек положено воспитывать так, чтобы они были полезными, – с этими довольно невесёлыми словами Лора подхватила тарелку со своим шедевром кулинарии и поставила на обеденный стол.

– Почему ты всегда упоминаешь только тётю, но не родителей? – справедливо поинтересовался Рик, попутно наливая им обоим кофе. Крутиться на тесной кухне вместе каким-то чудом удавалось так, чтобы не смотреть друг на друга и не дотрагиваться. А может, это работало магнитное поле.

– Потому что меня растила она, а родителей я никогда не знала. Они погибли в Газни в девяносто пятом, когда талибы опустошали весь путь от Кандагара до Кабула. Всё, что у меня осталось от матери – эта старая хамса и сломанное колено, – пальцы Лоры мимолётно дотронулись до амулета на груди.

– У тебя осталась жизнь, это уже немало для ада, который был в те годы в Афганистане. Тебе со сливками?

– Лучше со сгущённым молоком³⁷, если есть, – в её тоне было всё меньше опасно звенящих нот, и это успокаивало.

– Ты и впрямь немка, выросшая в Германии, – улыбнулся Рик, уже нисколько не ставя под сомнение данный факт. Ему безумно нравилось открывать новые страницы этой книги, разгадывать шифр за шифром. Казалось, будто через мелочи вроде её вкусовых пристрастий он сможет проникнуть под самую кожу, чтобы вытравить оттуда всё, что успело оставить свои нездоровые следы. Загадка пропавших людей? Ха, вот настоящая головоломка, несмело устраивающаяся на стареньком деревянном стуле.

Сев за небольшой круглый стол напротив Лоры, Рик пытался вспомнить, когда завтракал в собственном доме не один – и не мог. Никаких женщин он сюда не водил принципиально, да и после Афганистана все былые связи схлопнулись в полное зеро. То времени нет, то усталость, то настроение после очередного убийства неподходящее. Неприятие алкоголя лишало даже таких возможностей расслабиться, но уж слишком часто на его памяти спивались люди, побывавшие в горячих точках: он привык учиться на чужих ошибках. Так что потолком личной жизни давно стали одноразовые и абсолютно одинаковые девушки из спортбара, от которых уходил, не дожидаясь утра.

Утро с двумя кружками кофе и волшебным теплом коричных глаз не просто выбивало из колеса, а ломало его с треском опилок.

– Чёрт, это безумно вкусно, – едва попробовав приготовленные Лорой блинчики, в упоении протянул он и двумя жевками добил первый. Непривычный, но ожививший рецепторы завтрак оказался восхитительным, хоть и незамысловатым. – Да тебе надо открывать своё кафе.

– Я тебе не фрау Марта, которая будет с утра до ночи печь штрудели, – фыркнула Лора, помешивая кофе в чашке, но по довольно сузившимся глазам было видно, что комплимент приятен. – Уметь что-то делать и хотеть этим заниматься – не всегда одно и то же. А превратишь хобби в доход, в работу… И уже не будет никакого удовольствия от процесса.

– Справедливо. Но я точно хочу пожать руку тому, кто научил тебя готовить, – с этими словами Рик принялся поглощать еду, а из одного блинчика вытянул кусок ветчины и кинул встрепенувшемуся Максу, тут же умявшему угощение. Облизал перепачкавшиеся растаявшим сыром пальцы, наплевав на неприличность жеста. Перед Лорой не хотелось держать лицо, а вновь пробивающиеся наружу искренние эмоции садить на цепь. Он дома. И дело тут вовсе не в родных стенах.

– Что ты решил по поводу терминала и нелегалов? – поинтересовалась она.

– Буду добиваться, чтобы этот беспредел накрыли как положено, – серьёзно свёл брови Рик, с большим трудом фокусируя внимание на вопросе, а не на её смуглом лице. – Твои фото, мои показания. Сделаю запрос на ордер, на слежку в порту, на допросы. Пусть только Беккер попробует мне отказать, и я кину на него рапорт в федеральную полицию. Дело затянется, но у него хотя бы будет результат.

– У нас есть имя, – напомнила Лора: – Тот парнишка назвал кого-то Алексом. Конечно, если это вообще был звонок по нашей части.

– Слишком распространённое, чтобы бить по базе. Меня на самом деле больше беспокоит, что мы оставили вчера там фонарик, на котором есть и твои, и мои следы. Вот с этим могут быть проблемы, – он хотел добавить, что ей не помешает какая-то дополнительная предосторожность, но перебил зазвеневший в кармане пижамных штанов телефон. Пришлось отложить еду и нехотя принять вызов от Михеля. – Да?

– Братишка, тут такие дела! – с придыханием замолотил тот безо всяких приветствий. – В комиссариат анонимка ночью упала, по твоему делу! Прямо в конверте, как письмо из Хогвартса. Никаких пальчиков, беленькая картонка, чёрной ручкой выведены печатные буквы – хрен нам, а не почерковедческая экспертиза. Конверт прицепили на лобовое патрульной машине, а те отдали нам. Естественно, не узнать уже, кто отправил…

– Написано-то там что? Почему решили, что наше?

– Так прямо сверху и штампик: комиссару Шаттену. Ты уж не обессудь, я открыл, полюбопытствовал…

– Рожай уже, – нетерпеливо поторопил Рик, ловя на себе обеспокоенный взгляд Лоры.

– «Пятница, полночь, Толлерорт, синий», – восхищённым шёпотом провозгласил Михель. – Ты хоть что-то понял? Скажи, что да! Это же дело для Эркюля Пуаро, вашу мать…

– Скоро буду, – только и выпалил Рик в трубку, быстро отключившись от остального потока нескончаемого восторга.

______________________________

36 - Канун – похожий на арфу струнный инструмент восточного происхождения.

37 - В Германии тоже есть сгущёнка, называется gezuckerte Kondensmilch, и немцы любят добавлять её в кофе

Две минуты. Сто двадцать секунд. Отсчёт начался, как только в ушах прозвенел этот ни с чем несравнимый хлюпающе-разрывающий звук прошедшей через плоть пули. Звук ледяной сталью прошил грудную клетку, инеем заморозил человека и оставил солдата, вновь кинутого на полигон без бронежилета.

– Стоять, это полиция! – вскинув рефлекторно выхваченное табельное, остановил Рик следующий шаг летящего на них амбала, но тот замер всего на миг, чтобы успеть оскалиться.

Сто секунд. Тик-так. Сдавленный стон у самых ног и запах её крови, терпко-горький, давяще-ослепительный. Нет времени, совсем нет, устранить угрозу – и убираться к чёртовой матери.

– Я прям обосрался, – гоготнул амбал, переводя пистолет на Рика, но у того муштра явно была чётче – всё по протоколу. Вся жизнь. И никаких эмоций, стреляя чётко в лодыжку ублюдка, как следует, выверенным предупредительным. Почти не целясь. Слыша, как орут и рыдают насмерть перепуганные люди с мешками на головах, как рычат на них рабочие, пытаясь утихомирить паникующую биомассу. И как с болезненным воплем упал на землю амбал, роняя пистолет и сыпля отборными ругательствами.

Девяносто. Он слишком, мать его, медленный! Пять лет гражданской жизни расслабили, но не лишили навыков. Каждое следующее движение лишь на голом рефлексе, чувствуя долбящее в затылок тиканье секундомера. Тёмная лужа под Лорой растекалась ужасающе стремительно, и думать о том, что именно повредила пуля, Рик не собирался. Он вообще не думал. Она стонала со сжатыми зубами, впиваясь ногтями в грязный бетон, и как-то беспорядочно, полубезумно мотала головой, будто пыталась что-то отрицать, выкинуть из сознания. До этого тоже нет дела. Потому что шестьдесят. Стремительным жестом расстегнул и вытянул из брюк ремень, склоняясь над трясущимся телом этой чокнутой, выскочившей под пули. Порванная куртка тоже в крови, хоть и не так сильно, как пропитавшиеся алым штаны.

Лора слабо дёрнулась, словно собиралась отстраниться, но Рик привык не замечать сопротивления тел людей, сознание которых туманит боль. С чуть большей, чем нужно, силой затянул ремень высоко на её бедре, пережимая «сразу весь стояк», не разбираясь в сути раны. Спасатель – это сантехник, а отец учил разбираться с протечками всех сортов. Сорок. В плечи задолбили кулаки Лоры с зажатым в правом револьвером, а для него имел значение только таймер и диаметр лужи под ней. Метр – это литр потери. И это может быть перебитая артерия, а значит, он всё делал правильно. Как учил отец.

– Не трогай меня! – панически завопила Лора, трясясь всё сильней, как в накатывающем истеричном припадке. Физика или психика – сейчас плевать. Просто не слушать, отключить и действовать. Подхватить на руки, чувствуя, как с наложенным вовремя жгутом увеличивались её шансы выжить, и как щелчком затихал таймер. Рик наконец-то поднял взгляд на раненного амбала, который валялся впереди, зажимая лодыжку, и орал на весь терминал:

– Том, ебать твою мать, держи их!

Из минивэна выскочил ещё один бугай, смуглый, с перекошенным совершенно ненормальной улыбочкой лицом. Дожидаться, пока тот пересечёт причал и бросится за ними, Рик не стал. Поудобней перехватив снова громко застонавшую Лору, он кинулся в лабиринт контейнеров и слабо освещённых коридоров. В шею холодом ткнулось дуло револьвера, нисколько не испугав: он знал, что патронов было всего пять. Наверное, бьющейся в ледяном припадке, хрипящей от боли безумной гадалке просто нужно было хоть какое-то чувство контроля. Она не казалась тяжёлой, сейчас Рик всё равно настолько отдался рефлексам и выучке, что собственные реакции вычистило напрочь. Даже дыхание не сбивалось, когда искал глазами новый поворот к спасительной дыре в заборе.

Рука, поддерживающая женские ноги, скользила от пропитавшей брюки крови. Снова лихорадочный сухой подсчёт: если намокла половина одежды, это точно или вена, или артерия. Добраться бы до машины… Аптечка. Укол. Повязка. И тогда он сможет довезти её живой до врача.

– Пусти, – глухо просипела Лора, сильней вдавливая в его шею револьвер. Даже смотреть на её лицо было некогда, да и бессмысленно в темноте.

– Молчи. Рану прижми. Больше пользы, – тяжёлыми вдохами из-за быстрого бега, но всё же прорвавшимся приказным тоном. Давление железа на ярёмную вену чуть ослабло, правда, трясущаяся рука просто скользнула вниз. И как она вообще не потеряла револьвер.

Через раскуроченную проволоку Рик пролезал, уже слыша, как воют где-то у ворот псы, чующие кровь. Чёрную в темноте Толлерорт дорожку от причала, по которой можно пройти, как по хлебным крошкам. Вся надежда только на то, что ублюдков займёт выпущенная в лодыжку пуля, что цолл не выйдут за пределы охраняемой территории. Вчера не вышли. Насыщенный железистый запах уже превращался в знакомый до тошноты вкус, капало с собственных пальцев. Срочно. Затянуть.

Он уже бежал по траве к парковке, когда тельце в руках начало наливаться тяжестью, обмякать. Позволив себе короткий взгляд, под светом первого фонаря Рик увидел неестественно синие губы и испарину на смуглой коже, первые признаки геморрагического шока. Льдом кольнуло у самого успешно выключенного рубильника: сейчас ей нужен не его страх, не этот ужас понимания, как близко она может быть к краю. А только действия, только его навыки.

Машина. Наконец-то. Впервые пожалел, что «Лоуренс» открывался исключительно ключом, пришлось бережно положить Лору на асфальт. Громкий щелчок пальцами у её носа, заставив открыть шире явно слипающиеся глаза.

– Не отключайся. Слышишь меня? Кивни, если да, – сам удивился, сколько понадобилось усилий, чтобы команды были чёткие, не выдавая, как голос хотел сорваться.

Как ему на самом деле страшно, что сейчас она уснёт и не проснётся.

– Они тут. Они рядом, – прошелестела она одними губами, пока Рик рывком отпирал машину, нещадно заляпывая ручку кровью. Вскинул голову на огни терминала и не увидел сигналов тревоги.

– Они не бегут за нами, иначе бы уже догнали. Видимо, заняты, успокаивая рабов и перематывая ногу того урода, – этот короткий вывод дал чуть-чуть больше воздуха сжатым лёгким. У них есть минуты, и их нужно использовать по максимуму. Выхвачена из бардачка аптечка, совсем нестандартный набор, включающий прописанные для его лопатки ампулы обезболивающего.

– Нет! – тонко проскулила Лора, замотав головой и собирая волосами грязь с парковки. – Нет, нет! Они тут! Они ждут меня…

Зажмурившись, она громко всхлипнула, застучала рукоятью револьвера по асфальту. Тук. Тук. Звуки какого-то пугающего безумия, отдавшие в его затылок. Упав перед ней на колени и раскрыв аптечку, Рик наконец смог взглянуть на её ногу. Мокрая одежда мешала, пришлось взять хирургические ножницы и подцепить край разорванной ткани.

– Не-е-е-т! – вдруг отчаянно дёрнулась Лора, пытаясь отползти, подтягиваясь на одних трясущихся руках, и Рик резким, рефлекторным жестом прижал её к асфальту.

– Лежи смирно! – треск, разрезая штаны вокруг раны, отозвался душераздирающим криком на всю парковку, криком абсолютной тьмы её широко раскрытых глаз:

– Не трогайте меня! Не смейте меня трогать! – вскинув руку, Лора пустым невидящим взглядом смотрела в ночное небо и щёлкала спуск срывающимися пальцами, разрезая тьму щелчками пустого барабана. – Отпустите меня!

Здоровая нога елозила, будто пытаясь пнуть. Рик едва не зарычал: нет времени на всё это, когда она вот-вот истечёт кровью! Сила рук не подвела, её хватило, чтобы открыть взгляду рану, быстро залить хлоргексамедом из аптечки. В висках стучало – трепыхания Лоры и её сиплые крики мешали, усиливали кровотечение. Жгут – это хорошо, но такой грубый, наспех замотанный – ненадолго. Если и впрямь задета артерия.

– Лора! Услышь меня! – склонился Рик над её покрытым испариной, но при этом быстро бледнеющим лицом, прервав новый вопль на полузвуке. – Если перебита артерия, я не довезу тебя до больницы. Ты умрёшь прямо сейчас, здесь, на этой грязной парковке. У тебя два выбора: сдохнуть или довериться мне. Ясно?!

Она слабо моргнула в ответ, застыв от резкости приказного тона. Коричные глаза смотрели на него в ужасе, как у побитого зверёныша, она даже тихо шипела в ответ. Но дёргать ногами перестала и опустила револьвер.

– Не трогай меня. Пожалуйста, не трогай, – зажмурившись, жалобно проскулила она, и впервые за всё знакомство Рику померещились слёзы, застрявшие в её горле.

– Всё хорошо. Просто не двигайся, и мы справимся, – перешёл он на более умиротворяющий тон, отрезая штанину до самого жгута, затянутого чуть ниже паховой складки. Выдох бескрайнего облегчения, когда наконец смог осмотреть рану целиком: – Кость не задета, выходное отверстие не больше входного, пуля ушла навылет и не «кувыркнулась» внутри, – он озвучивал хорошие факты, тщательно избегая дерьмового. Слишком много крови. Если бы не ремень, до машины бы донёс только остывающее тело.

В тысячный раз спасибо отцу за уроки от красного креста.

Дальше всё лишь на голой технике. Быстрый укол анальгетика, пока она не дошла до настоящего шока. Ещё антисептика: в военное время такие ранения приводили к ампутациям из-за заражения крови, а у них почти война. Перевязочный пакет, туго замотать бинтом. На каждое касание пальцев к коже Лора скулила и царапала асфальт, как тонущая кошка. Последний штрих – рывком расстегнуть куртку под её тихий отрицающий вой и оценить вторую рану, разодрав майку.

– Царапина, – выдохнул Рик. Ранение смягчила куртка, да и его рывок помог избежать прямого попадания в грудь, так что пуля прошла по касательной, лишь задев ребро. Вот оно могло и треснуть, но это точно не смертельно, да и кровь уже сворачивалась.

– П-пожалуйста… Не надо. Я не хочу, не могу, не стану, – почти неслышными всхлипами продолжала Лора молить своих безумных демонов, и её практически подбрасывало от тряски.

– Ш-ш-ш, всё, всё. Сейчас будет легче, – уговаривал скорее себя Рик, вновь подхватывая её на руки. – Укол подействует, и боль пройдёт, слышишь? – но ответа от неё не было, только абсолютно беззвучно текли из зажмуренных глаз слёзы.

Она больше не сопротивлялась, да и наложенный на бедро бинт пропитывался кровью достаточно медленно, чтобы перестать думать о дышавшей в затылок смерти. Усадив Лору в машину, максимально откинул кресло, а заняв водительское место забросил её ноги на свои, создав наклон. Порядок. Рик и не вспомнил про брошенную на парковке распотрошённую аптечку, когда заводил движок и выкатывался на дорогу. Ни про нелегалов, ни про чудом сохранённый в кармане телефон с видеозаписью.

Когда летел по ночным улицам, глубокими вдохами возвращая себе хоть какие-то чувства, оживая от состояния машины обратно к человеку, Рик пытался лишь не терять контроль в окровавленных пальцах на руле. Слушать хриплое дыхание Лоры, и не стараться понять, какого чёрта с ней вообще произошло. Не думать. Действовать, вспоминая адрес ближайшего госпиталя.

Шумные компании для Рика давно стали синонимом неудобства. Обычно среди скопления людей он ощущал себя медведем, который вот-вот отдавит лапы какой-нибудь случайной кунице: неловким жестом, неудачным словом. И кто бы мог подумать, что этим пасмурным воскресным днём в маленькой палате «Панталон Марии», как прозвали эту больницу местные ещё в прошлом столетии, ему будет максимально уютно даже несмотря на щебет Кэтрин и постукивание по клавиатуре ноутбука со стороны Михеля. На мозговой штурм пришлось активировать все силы. Они не действовали на нервы, но и не давали говорить с должной откровенностью или хотя бы позволить себе слишком часто поглядывать на Лору, полулежащую в кровати и сосредоточенно нарезающую дольками яблоко. Вместо мертвенной бледности её лицу постепенно возвращался привычный цвет. На запястьях позвякивали несколько железных браслетов, а поверх майки болталась хамса, и это была бы почти та же Лора, если бы не приставленный к тумбе костыль и даже через ткань штанов проступающая повязка на бедре.

– Рассказывайте уже, – вдруг подняла она взгляд с яблока на Рика, перехватив его повышенное внимание с лёгкой полуулыбкой. – Не просто же так пришли все вместе: вчера вы явно успели что-то накопать.

– О, да, глазастенькая, – бодро вмешался Михель, одной рукой приобнимая Кэт за плечи. Та доверчиво положила голову ему на плечо, и эта парочка голубков на диванчике многозначительно переглянулась. – Мы выяснили просто дикие факты. На самом деле, я спать не мог, всё думал…

– Не спал ты по другой причине, о магистр тёмных искусств, – хихикнула Кэт вполголоса: – Лишил меня работы и радуется!

– Под хвост гиппогрифа такую работу, милая. Ещё бы ты не вертелась в этой богадельне, где занимаются чёрт-пойми-чем.

– Ты уволилась с работы? – изумлённо подняла брови Лора, и в её глазах мелькнул скептицизм. Да уж, Рик и сам не верил, что эта интрижка затянулась, приобретая такой серьёзный масштаб.

– М-м-м, ну, пока что мой магистр помог нарисовать справку о временной… профнепригодности, – заметно покраснела Кэтрин, нервно покусывая губы и искоса поглядывая на безучастно смотрящего в экран Михеля – так, словно профессия подружки его не интересовала ни капли. – А там посмотрим, когда я приму окончательное решение. В любом случае, салон надо менять…

– Это всё, конечно, здорово, но давайте ближе к делу, – хмыкнул Рик, спасая Кэт от чрезмерной неловкости и возвращаясь к вопросу Лоры: – Во-первых, мы пробили номера фургонов и минивэна. Помнишь логотип, который не смогли разглядеть? – скрипнув стулом, обернулся он к ней, и дождался ответного осторожного кивка: – Это же герб мясного короля.

– Ты хочешь сказать, что машины принадлежат Вайсу? – ахнула она, едва не выронив дольку яблока. Коричные глаза вспыхнули удивлением в тёмной глубине, уровень которой уже не был для него тайной. Что ж, у него была такая же реакция вчера.

– Точнее, его компании, «Мясному дворику», – вмешался Михель и негромко добавил, хотя вряд ли через запертую дверь палаты их могли подслушивать: – И вот если подумать о том, что в фургоны для мяса грузят нелегалов… Вы как хотите, а в моём воображении всплывает настоящий хоррор с Ганнибалом Лектером и огромной такой мясорубкой, – в его тоне прорезалась доля благоговейного ужаса, смешанного с бескрайним любопытством.

– Да вы бы их видели! – торопливо замотала головой Лора в отрицании, дрогнувшей рукой отложив нож на тумбу. – Кожа и кости, замученные, грязные… Чтобы делать из них колбасу, пришлось бы неделями откармливать для начала. И подумать здраво: возить людей по морю, красть с улиц, лишь бы получить пару кило фарша – это настоящий бред. Коровы дешевле. Так бездарно тратить ресурс будет только настоящий психопат.

– Полностью согласен, – одобрительно кивнул Рик, тоже успевший вчера промотать подобные рассуждения в голове. – Их используют иначе, и это должно приносить бешеный доход. Зато теперь ясно, откуда Шеффер получил разрешение прикрыть терминал – наш дорогой бургомистр в деле. И это создаёт много сложностей, – грузно вздохнул он, крепче стиснув зелёные бусины.

– Какие могут быть сложности у полиции? – фыркнула Кэтрин, искоса поглядывая в экран ноутбука на коленях Михеля. – Отследили по дорожным камерам, куда эти машины уехали в пятницу, и можно доставать наручники. Нечего ходить голодными кошками вокруг каши.³⁹

– Никаких сложностей, котёнок, именно записи с камер я и жду завтра, уже сделал запрос. Просто в выходной никто его обрабатывать не стал, – пояснил тот, с улыбкой поправляя на носу очки и поглядывая на просветлевшую мордашку подруги с такой нежностью, что окружающим становилось неловко.

– Но даже это не даст нам достаточно оснований для полного рапорта в БКА⁴⁰. Из-за того, чьи это машины, создаётся впечатление, что перевозка людей согласована с властями. Всё, что у нас есть – одна мутная видеозапись, которая не факт, что заставит хоть кого-то в федеральном ведомстве поднять зад из кресла, – хмуро подвёл черту Рик.

– У нас есть имя. Алекс Фишер. Почему он ещё не на допросе? – от жёсткости интонации Лоры даже ему стало не по себе. Как вчера, когда она открыла ему всю сложную правду о своём прошлом и заявила о желании стать убийцей. Понимала ли она суть такого решения? Вряд ли. Вряд ли ей доводилось убивать.

А вот он знал, каково это – когда руки окрашены кровью, которую не можешь смыть даже вместе с кожей. Ещё до Афганистана молодому офицеру пришлось пройти эту трудную переустановку моральных ценностей, во время одной из операций по освобождению заложников. Мёртв оказался преступник, пытавшийся сбежать от правосудия, и то самое, первое убийство, пусть и абсолютно законное, вынужденное, невозможно было стереть из памяти. Люди не должны уничтожать друг друга – это Рик знал на собственной шкуре. Тем более, не должны хладнокровно планировать чью-то смерть.

Одно в эту мораль не вписывалось никак: разозлённая стихия никому и ничего не должна. Именно та раскалённая пустыня, которая светилась в глазах Лоры при одном звуке имени Алекса. Та, от которой покрывалась холодком спина. Он её не остановит, можно и не пытаться. И не хотел останавливать – вот в чём настоящая проблема. Прислушиваясь к нутру, Рик слышал ритм безумных барабанов ненависти, разбуженных картинами об униженной девочке, за которую никто ни разу не вступился. Он сам с удовольствием открутил бы ублюдку голову и сбросил тело в Эльбу. И это осознание ломало его изнутри, превращая все ровные педантичные полочки в бедлам и осколки. Если нет порядка – кто-то точно умрёт. Как же жаль, что пуля угодила в лодыжку, а не в лоб той мрази.

– Интересный фрукт ваш Фишер, кстати, – прервал чуть затянутое молчание Михель, свободной рукой постучав по клавиатуре, и начал зачитывать вслух: – Родной город Роттенбург, где его папаша был бургомистром. После окончания школы пытался построить карьеру футболиста, но что-то у него не срослось, из всех команд паренька быстро просили на выход. В две тысячи шестнадцатом отец умер, оставив всё единственному отпрыску, и тот пошёл в разнос: приводы за хулиганство, за домогательства, пару раз попался с дозами – но вот парадокс, Алекс каждый раз оказывался отпущен до предварительного слушания.

– Иначе говоря, отмазывался папочкиными деньгами, – не без отвращения прокомментировала очевидное Кэтрин, дополняя картину.

– Да, вероятно. Но вскоре наследство было успешно спущено в унитаз, долги ростовщикам превысили мыслимые нормы, так что в восемнадцатом году Алекс всё-таки был осуждён и сел за дилерство. Однако за решёткой пробыл всего год, после чего какой-то ушлый адвокатишка добился пересмотра дела, и ублюдка выпустили. Видимо, откуда-то опять появились финансовые вливания на дорогих юристов, – закончил Михель с тяжким вздохом.

– Или Вайс вспомнил про сыночка старого друга, да решил вытащить его из тюрьмы, чтобы тот занимался нелегальными делами, – рассеянно предположила Лора, убирая тарелку с яблочными дольками на тумбу, и свесила ноги с края койки, садясь неестественно прямо. Кажется, только Рик уловил, как её предплечья покрылись гусиной кожей не то страха, не то ненависти.

– Не исключено. Это многое бы объяснило. Но разницы никакой, тащить Алекса на допрос сейчас – бесполезно и глупо, – попытался объяснить он, ловя её тяжёлый вопрошающий взгляд с нарастающей сухостью в горле. – Он не сдаст подельника, не сдаст своего хозяина. Судя по всему, Беккер куплен, и полиция эту тварь не напугает. Выпустят его в считанные минуты после моего ареста, а если что и сболтнёт на допросе – сотрут запись. Нет, нам нужно, напротив, создать у него и всех сопричастных ощущение безопасности и безнаказанности, чтобы они продолжили делать всё, что запланировано. Не отвлекаясь на хвост. И когда улик будет достаточно, я перешлю их в БКА, чтобы накрывали сразу всех. Но до тех пор мы должны сидеть тихо и создавать видимость, что бросили это дело. Никакой внешней активности. Потому что замешаны действительно высоко сидящие люди, но всегда есть рыба покрупней.

Лора заметно поникла, с каждым словом её лицо приобретало всё более расстроенное выражение. Желание переплести с ней пальцы нарастало неконтролируемой гудящей волной, и Рик убрал чётки в карман, натыкаясь на захваченный из дома маленький бархатный мешочек. После. Не при всех. Это Михель и Кэт могли о чём-то жарко шептаться с диванчика, а для него был диким уже тот утренний порыв, заставивший залезть в угол старого комода и вспомнить о так и не нашедшем хозяйки обереге.

– Ладно, Рик, завтра с утра доделаем с тобой фоторобот второго парня. Думаю, со слежкой за Халитом можно заканчивать, сейчас нашим друзьям не до случайных наркоманов, – будто почувствовав в повисшей паузе, что стал лишним, Михель захлопнул крышку ноутбука. – Лора, ты же, как я понял, не видела этого Тома?

– Том? – в недоумении захлопала она глазами, всё сильней сжимая задрожавшие кулаки.

– Да, подельник Фишера, он потом выскочил из минивэна, – Рик многозначительно посмотрел на друга, как бы намекая, что в палате стало тесно для такой компании. – Я тоже его плохо разглядел, было далеко, да и не до того. Двухметровый бугай, похож на испанца.

– Не помню, – глухо пробормотала Лора.

– Всё, ей точно пора отдыхать! – вспорхнув с дивана, прощебетала Кэтрин, подталкивая Михеля к выходу.

– Да-да. Поправляйся, Мата Хари, – улыбнулся тот напоследок, и через минуту за ними мягко прикрылась дверь, погружая палату в долгожданную тишину.

Едва они вышли, Лора устало сгорбила плечи и впервые за утро прижала руку к замотанному ребру, прикрыв веки с тихим шипением. Да, она могла и умела делать вид, что в полном порядке, и Рик был безмерно рад, что для него эта ширма не работала. Подвинув стул, он сел напротив неё и осторожно коснулся холодных дрожащих пальцев, ещё пахнущих яблоком.

– Как ты? – теперь уже без утайки поймал он её взгляд, будто затянутый мутной пеленой.

– Думала, будет хуже, но терпимо, – слабо улыбнулась она, сдавленно добавив: – Только дышать бывает больно и нога… меня раздражает. Постоянно хочу спать. Ненавижу быть такой беспомощной, – Лора брезгливо передёрнула плечами.

– Это ненадолго. Главное, чтобы зажили внутренние швы на артерии, и тогда можно будет наступать на ногу, – поспешил заверить её Рик, стискивая пальцы и едва не задрожав от острого желания обнять её, прижать ближе. Внушить, что всё будет хорошо, потому что он рядом, и она в безопасности. Но после вчерашнего разговора он ещё чётче увидел проведённую грань доступа к телу, которую Лора провела для всего мира. И такие барьеры не перепрыгивают с наскока, а дожидаются разрешения.

– И всё равно раздражает, – она прикусила губу, секунду помявшись, а затем едва слышно спросила: – Ты не арестовываешь Алекса, чтобы дать ему шанс сбежать от меня? Думаешь, даже такой кусок дерьма достоин защиты?

– Нет. Я объяснил, почему. Все наши обвинения – сотрясание воздуха, а единственная улика – капля в горячий камень⁴¹. Лора, чёрт возьми, я сам буду рад прострелить ему вторую ногу, а потом кинуть в камеру самым ярым любителям пускать по кругу свежую кровь. Но ты не должна марать об него руки, – абсолютно убеждённо заявил Рик, изо всех сил пытаясь не пропасть в чёрном вихре этих восточных глаз, смотрящих на него так открыто.

– Я уже замарана. С тринадцати лет, – горько усмехнулась она: – Рик, для меня уже нет особой разницы, брать ли новый грех на свои весы. Зато это точно сделает мир справедливей.

– Ошибаешься. Разница есть, ты просто её пока не чувствуешь. Я не могу тебе запрещать, но прошу подумать о том, что после выстрела в чью-то голову нужно ещё суметь жить дальше.

– Мне не придётся прощать себя или искать оправдания, – Лора решительно распрямила плечи, вновь будто заглядывая ему под самую кожу, невесомой щекоткой. – Этот суд состоялся так давно, что осталось только исполнить приговор. Я имею право увидеть его боль, как он годами наблюдал за моей.

– Тогда я не стану мешать казни, – прошептал Рик и замер, сам не веря, что это признал. Но его внутренние мерила правильности отзывались не протестующим стоном, а согласной на всё глухой тишиной. Впервые он настолько отошёл от закона, что фактически встал на противоположную сторону.

Сошёл с ума? Загипнотизирован коричными глазами, наполнившимися такой раздирающей грудь теплотой? Или пропал окончательно, когда тонкие пальцы Лоры выскользнули из руки и, едва касаясь, погладили по небритой скуле, сжав каждый нерв чем-то сладким и терпким, как жжёный сахар. Он забыл дышать, боясь даже пошевелиться, чтобы не спугнуть этот порыв нежности – которой на подсознании и хотел, и боялся, но точно не мог остановить забившийся в горле пульс.

– Спасибо. И спасибо, что пришёл сегодня, – напоследок очертив линию его подбородка, Лора сложила руки на коленях.

– Не за что. Кстати, собирался тебе кое-что отдать… Подумал, что это немного поднимет настроение после всех плохих новостей, – встрепенувшись, Рик вытащил из кармана бархатный мешочек и постарался как можно более безразлично протянуть его ей. Он не умел делать подарки, да признаться, и подарком такую безделицу назвать было сложно, за что он принялся неуклюже оправдываться: – Это так, лежало у меня давно…

С долей недоумения Лора развязала шнурок и вытряхнула на ладонь оберег, негромко охнув, как только ровные грани кристалла насыщенно-синего цвета показались на свет.

– Афганит⁴². Откуда?

– Покупал для Вики ещё в первый год в ЕВПОЛ. Но когда я вернулся, всё слишком… изменилось. И ей никогда бы не подошло такое, если бы она вообще что-то могла взять из моих рук. Но для тебя это родной камень, и ты любишь украшения, просто…

Он окончательно потерял слова, которые, в общем-то, и не требовались. Лора бережно подняла кристалл за шнурок, с немым благоговением смотря на игру света в прожилках золотого пирита. На просветлевшем лице читался миллион разных эмоций, от восхищения до нежности, пока она, наконец, не подала чуть осипший голос:

– Кусочек дома. Даже не знаю, как тебя благодарить, потому что в последнее время от меня только и слышно, что бесконечное «спасибо», – даже как будто смутилась она. – Это камень исцеления, ты знаешь его легенду?

– Вряд ли. Когда я был на рынке, то ещё совсем не понимал пушту, и местных легенд разобрать не мог, – с облегчением вздохнул Рик. Он и впрямь на какой-то момент подумал, что она отвергнет такой простецкий подарок. – Расскажешь?

– В далёком горном племени жила прекрасная Ашрафи, – негромким, проникновенным голосом начала Лора, вертя камень в руках и будто привыкая к углу каждой грани. – Улыбка её была подобно солнечному лучу, согревающему сердца, волосы темней ночи, а глаза синие, как небо над морскими волнами. Вздумал отец Ашрафи выдать её замуж за того, кто даст самое большое стадо в выкуп за такую красавицу. Долго торговались, да только выкуп вождя никто не мог перебить. Вождь был стар и уродлив, бил своих жён и не чтил Аллаха, и горько заплакала Ашрафи, когда узнала, что ей выбран такой супруг. Взобралась она на самую высокую скалу, упала на колени и взмолилась небу, чтобы уберегло её от ужасной участи. Три дня молила она о свободе, заливая слезами камни, пока не выплакала свои прекрасные синие глаза. Сжалилось тогда небо и обратило девушку в маленькую ласточку, подарив ей крылья и навсегда избавив от людской жадности. А каждая слезинка застыла в невиданной красоты синий камень, дарующий носителю здоровье души и тела – лазурит.

– Удивительная легенда. Совсем не того смысла, как другие исламские притчи, где наоборот, учат терпеть и подчиняться, – задумавшись, кивнул Рик на хамсу на груди Лоры. Уж рассказ про то, как бедная Фатима мешала голой рукой горячий суп⁴³, он слышал много раз.

– О да, – расплылась Лора в довольной улыбке. – Именно поэтому она мне и нравится, – с этими словами она расправила шнурок и без тени сомнений просунула через него голову, добавив кристалл лазурита к материнскому талисману.

А затем сползла с кровати, поджимая правую ногу и опираясь о плечо сидящего перед ней Рика: на миг у него мелькнула дурацкая надежда, что она может оказаться у него на коленях. Её запах корицы сегодня был замутнён антисептиками и яблоком, но всё равно никуда не делся, невидимой серебристой паутиной окутывая лёгкие, забирая вдох за вдохом. Руки осторожно легли на её талию, будто поддерживая, но обоим было ясно, что это оправдание для приличия. Ему хотелось касаться. И то, что Лора не оттолкнула и не застыла, заставляло кровь ускорять бег по венам. Он любовался ею сейчас, такой сильной, такой упрямой – пережившей ад и сумевшей стать выше, а не упасть в омут. Она легко могла сойти с ума после всего, что с ней произошло, но вместо этого обрела волю и характер.

Он неизбежно видел в ней собственное отражение.

– Не смотри на меня так, – прошелестела Лора одними губами, сразу привлекая к ним лишнее внимание – и желание. Просто притянуть ближе и узнать, наконец, будет ли это сладкий жжёный сахар или острая пряность. Кто она. Какая. Манящая, дурманящая голову, заполняющая собой пространство. Изгиб губ, как самый великий соблазн его жизни.

– Как? – выдохнул Рик, почти не уловив сути вопроса.

– Сам знаешь, – она чуть наклонилась, держась за его плечи, и почти неощутимо коснулась губами скулы, вызвав крутящую волну тепла до самых пальцев ног, разбуженную близостью к ней.

Сила воли крошилась и золой осыпалась в прах, и уже этот небольшой жест благодарности он был готов засчитать за разрешение пойти дальше. Рик медленно повернул голову, дав ей секунду на отступление, но его не случилось – и когда до соприкосновения губ осталось не больше сантиметра трещащего от жара воздуха, в дверь настойчиво постучали.

– Да, войдите, – глухо разрешила Лора, тут же отпрянув и вернувшись на кровать.

– Фрау Вебер, вам пора на перевязку, – любезно пригласила заглянувшая в палату медсестра, а затем с лёгкой укоризной посмотрела на настенные часы: – И время для посетителей заканчивается через пять минут.

– Я уже ухожу, – не скрывая разочарования, поднялся Рик со стула. – Лора, тебе помочь дойти?

– Даже не думай, – фыркнула она и вдруг позвала уже развернувшуюся медсестру: – Эм, а можно узнать, что там со вчерашней девушкой с ожогом? Мне так и не отдали за неё счёт.

– Какой девушкой? – удивлённо задрала брови сестра.

– Вчера один из санитаров не пускал сюда молодую арабку, у неё был сильный ожог. Я сказала, что помощь ей могут оказать за мой счёт.

– Простите, фрау Вебер, – покачала головой медсестра: – Но тут не было никаких арабок. Не забывайте, что вам вводят сильные антибиотики и другие препараты, и от них могут быть очень реалистичные сны. Идёмте, вам нужно на перевязку.

Лора нахмурилась, на секунду Рик поймал её откровенно недоумевающий взгляд. Он не сомневался, что она говорила правду – или верила в правдивость своих слов, что существенная разница.

– Иди. Я попробую что-то разузнать на ресепшен, – успокоил он её и подал костыль, не пытаясь подставить плечо. Она не хотела быть слабой, и он уважал это решение. А может, просто помнил, как валялся в госпитале после Афганистана сам, помнил эту раздражающую беспомощность.

И искренняя улыбка незримого понимания стала его наградой.

___________________________

39 - «wie die Katze um den heissen Brei gehen» – аналог русской идиомы «вокруг да около»

40 - БКА – Федеральное ведомство криминальной полиции Германии (в немецком языке: Bundeskriminalamt)

41 - «Das ist ein Tropfen auf den heissen Stein» – аналог русского «капля в море»

42 - Лазурит или афганит называют так, потому что Афганистан – фактически основное в мире месторождение лазурита. Камень часто используют в национальных украшениях.

43 - Согласно старинному преданию, однажды днём Фатима готовила обед для своего мужа Али. Она помешивала суп, когда Али вернулся домой. Но пришёл он не один, а с молодой девушкой. Али объявил Фатиме, что собирается сделать эту девушку своей второй женой. От горя Фатима выронила черпак и, сама того не замечая, продолжила перемешивать рукой медленно закипающий суп. По всей видимости, душевные переживания оказались сильнее физических страданий. С тех пор «Руку Фатимы» считают символом долготерпения и веры. Надо сказать, что Аллах вознаградил Фатиму – она осталась единственной женой Али.

Сухой жар на лице. Коротко прижавшаяся к щеке большая и горячая ладонь с трудом, но вытащила сознание из темноты. Лора слабо моргнула, через нещадный гул в висках пытаясь осознать себя, ощутить слишком невесомое тело. Привычное кожаное сиденье и пропахший бергамотом и бензином салон. Облегчённый выдох. Безопасность.

– Лора? Слышишь меня? – глухо, как-то прерывисто позвал её голос Рика, будто он ещё не мог отдышаться, но уже успевал рулить стремительно мчащим по ночным улицам «Фольксвагеном».

– Да, – хрипло отозвалась она, на миг прикрыв глаза от слепящих огней светофора. С возвращением в сознание вернулась и боль: ноющее ребро, ватная голова, а главное, пульсирующая от натяжения кожа у ниток на бедре. Вновь обдавший льдом вены страх оказался ещё сильней. – Мы… ушли? Они не едут за нами? – с надеждой посмотрела она на Рика, и он перехватил её тревожный взгляд. Даже этой недолгой секунды Лоре оказалось достаточно, чтобы понять: до безумия страшно не только ей. Однако вся темнота каким-то невероятным усилием погасла в успокаивающей нежности, с которой светились в полумраке оливковые глаза.

– Всё хорошо. Никакой погони нет, я сразу отнёс тебя в машину. Ты и без сознания была не дольше минуты, – длинный, тяжёлый выдох, вновь смотря лишь на дорогу: – Как себя чувствуешь? Как нога? Швы целы?

Лора чуть подтянулась на сиденье, и от движений по телу прошла новая волна раздражающей слабости. Похоже, ещё не восстановившемуся после вливания плазмы организму было рано совершать такие дерзкие марафоны. Чуть заметно трясущейся рукой она прощупала ткань спортивных штанов и тихо прошипела, почувствовав липкую влагу.

– Не знаю, – честно призналась она. – Но кровь немного сочится. И голова кружится, – сухо сглотнув, пришлось добавить ей, потому как мельтешащие огни улиц настойчиво пытались утащить обратно во мрак, слепляя тяжёлые веки.

Голова безвольно откинулась назад, и тут на щеке снова вспыхнул жар мимолётного, ободряющего касания шершавых мужских пальцев. Пропитанного тревогой и вместе с тем – новым, едва уловимым трепетом, от которого на губах заиграли отголоски отчаянного поцелуя. Что-то навсегда изменилось, стёрлось в пыль. Потому что лишь слабость каждой частички тела сейчас не давала Лоре поддаться острой потребности самой поймать это касание, впитать щекой ласку, прижаться к большой ладони.

– Это от кровопотери, ты ещё не восстановилась, – неловко прочистив горло, быстро пояснил Рик и вернул руку на руль. – Тебе нужно лечь, рану проверить, перевязать. А у меня теперь даже аптечки нет в машине, чёрт возьми, – его тон из виноватого стал откровенно сокрушённым: – Прости, это всё я… Какой же идиот! – покачал он головой. – Даже не подумал, не сопоставил… Оставил тебя в ловушке, сам!

– Не надо. Ты не мог знать, никто не мог. Спасибо моей пожизненной паранойе, что я решила уйти ещё до отбоя. Этот Джерри Браун… Настоящая акула, которая чересчур явно собиралась отгрызть мою печень, – слабая попытка пошутить успеха не возымела, потому что Рик снова опасно отвлёкся от дороги, глянув на неё с откровенным ужасом:

– Что?

– Главврач «Панталон», который зашивал меня в пятницу. Кажется, неспроста именно он тогда дежурил. Рик, я видела их, все эти тела. И та девочка с ожогом, которая пришла к ним без документов, тоже была там. Нелегалов и всех, кто удачно подвернётся, они просто потрошат на куски. Если бы я не слила все сегодняшние капельницы в унитаз, то уже мирно спала бы на столе этого Брауна, – слабый голос скатился в шёпот, потому что осознание, насколько же ей повезло, пришло лишь сейчас. Ладони вспотели. Лора несколько раз рассеянно моргнула, чтобы не сдаться мелькающим перед глазами огням и снова не откатиться в постыдный обморок.

– Чёрт. Чёрт, – прошипел Рик, с застывшим на лице шоком смотря на дорогу. – Я должен был проверить ту арабку лучше. Эти сахарные медсёстры кому хочешь задурят мозги, – с приборной панели раздалась трель звонка, и он машинально взял трубку, быстро выпалив: – Да, Михель. Со мной. Успел. И тебе, – отключившись, напряжённо сжал руль и туго выдохнул: – На хрен всё. Всё завтра. Ты главное держись, ладно? Мы уже почти у твоего дома, ещё пара минут. Обещаю, тебя больше и пальцем никто не тронет. Пусть хоть всем скопом приходят…

– Верю, – одними губами прошептала Лора, дымкой сознания не особо разбирая, к чему это относилось. Наверное, ко всему сразу: что дома ей станет лучше, что Алекс вместе с доктором Смерть могут ждать прямо у квартиры, но скорее, безоговорочно верила она в то, что ей ничего не может угрожать, пока Рик рядом. Что через этот кокон безопасности никому и ни за что не пробраться. Афганит под тканью плаща посылал настойчивые волны щемящей теплоты к рвано трепещущему сердцу – и эта защита надёжней револьвера. Теперь всё будет хорошо.

Плечи расслабились: вглядевшись через окно наружу, Лора узнала огни Будапештер штрассе и вывески закрытых к ночи закусочных. Понемногу отступала и боль из немеющей ноги и гудящего затылка, где внезапно появилось понимание, озвученное севшим голосом:

– Вот, почему Алекс не пришёл за мной сразу. Зачем самому мараться о падаль, если добрый доктор уже точит скальпель для грязной шкурки…

– Не надо, – немного резковато, напряжённо оборвал её Рик. – Хватит так о себе говорить. Лора, я не мастер толкать умные речи, и мне сложно даже представить, через что ты прошла в детстве. Но подумай вот о чём: все твои мысли о том, кто ты есть, тебе внушили подонки, напрочь лишённые мозгов. Каждый раз, когда ты с ними соглашаешься – сама даёшь им победить. А я знаю, что ты намного сильнее их. Лучше, – машина затормозила напротив дверей её квартиры, и Рик повернул голову, смотря на неё с немым вопросом.

Лора вдохнула поглубже, пока горло не защипало от запаха табака. Криво усмехнулась, невольно подумав: он знал, на чём играть. Разбудить в ней желание доказать, что она выше этого дерьма на недосягаемую ступень. Разбить всех скелетов на кости, вытрясти из пыльных шкафов, чтобы освободить полки для нового. Чего-то лучшего. Но на ответ не нашлось ни сил, ни подходящих слов – они упорно пропадали под взглядом этих плавящих глаз. Так что Лора потянулась к карману плаща, вытащила связку ключей и уверенно вложила в широкую мужскую ладонь:

– Идём. Пока снова не испачкала тебе кровью сиденья.

– Сиди, я сам, – строго кивнул Рик, и сопротивляться этому неколебимому тону сейчас она была не способна.

С долей недоумения смотрела, как он резво покинул салон, а затем метнулся к двери в квартиру и отворил её настежь, походя включив верхний свет. Вернулся обратно к машине и распахнул пассажирскую дверцу, запуская ночной, приятно прохладный воздух.

– Что ты делаешь? Я вполне могу…

«Дойти сама», – проглотила Лора застрявший в горле протест, когда сильные руки легко подхватили её и подняли, прижав к тёплой груди. Не сразу пришло понимание, что он делал это так привычно, потому что уже в третий раз. Нервно сглотнула, застыв от неожиданности жеста.

– Закрыть машину. Ты можешь закрыть машину? – попросил он, кивнув на внутренний карман своей расстёгнутой куртки, откуда торчал брелок «Лоуренса». Так буднично, будто наливал кофе, а не касался её спины и отчаянно задрожавших ног, будто нет этого скользнувшего по телу горячего напряжения. Внутреннего стона вен, неприлично встрепенувшихся на приток тепла.

Лора послушно вынула ключ и, потянувшись к захлопнутой пинком дверце, сумела провернуть его в замке. Быть в этих руках казалось ужасно неловким, ощущать крепкие мышцы так близко – волнующе и странно. Судорожно сжав ключ, Лора до последнего боролась с желанием расслабить сжавшиеся тугой пружиной страха конечности. Тогда, в порту, она была не в себе, ранена и шокирована. На парковке больницы – вовсе без сознания. Но сейчас, с неспешными шагами Рика к открытой двери, с каждым его мерным вдохом, прочувствовала ужас ситуации целиком. И он неконтролируемой волной смущения отдавал румянцем на лицо, а затем колкими мурашками по спине, на которой так остро ощущалась надёжная хватка.

Чугунная голова не выдержала натиска всех мыслей, эмоций и пережитого стресса. На короткую секунду она откинулась на плечо Рика, пытаясь найти точку равновесия для прыгающих перед глазами мушек, и тут же заставила себя напрячь шею, не сдавшись этой слабости.

– Всё хорошо. Тебе лучше не напрягаться сейчас, – не заметив её неловкости, Рик зашёл в квартиру и опять же ногой захлопнул дверь. И тут едва не споткнулся о какую-то небольшую коробку под порогом, сдавленно прошипев: – Чёрт…

– Посылка от тёти, – пролепетала Лора, моментально узнав набор марок. Кольнувшее под рёбрами тепло всё же заставило её доверчиво положить голову Рику на плечо, прикрыв глаза. Как же невозможно уютно… Теперь она дома: об этом напомнил и запах мирта, кружащийся в лавке, и приглушённый желтоватый свет, отражающийся в склянках на стеллаже. В глазах бутафорского аспида. Её норка, в которой сегодня может быть безопасно, только если она не останется одна. Страх, рождённый касанием Рика, внезапно превратился совсем в иной – что этого чувства, этого кокона защиты, может не стать.

Инстинкт заставил всё-таки несмело обхватить правой рукой плечи Рика, ногтями уцепиться за его куртку. Задержать взгляд на линии его скул, успевших с четверга покрыться щетиной. И только смущение ситуацией остановило от того, чтобы совсем неправильно, по-дурацки доверчиво, ткнуться носом в его шею, втянуть поглубже терпкий запах. Сама ужаснулась дикому желанию, в сомнениях покусывая губу.

– Подождёт, – отмахнулся Рик, не спеша её отпускать. Неспешно пошёл вверх по лестнице, где уже ждала темнота. Никаких звуков со второго этажа – и даже можно не уточнять, что Кэтрин, скорее всего, ночует у Михеля.

Лора бы ни за что не признала – она и свои разлившиеся туманом мысли сдерживала, как могла, – но находиться в этих руках ей до невозможного понравилось. Настолько, что под рёбрами кольнуло лёгкое разочарование, когда, ориентируясь лишь под светом уличных фонарей из окна, Рик нашёл в углу комнаты её кровать и уложил поверх покрывала.

– Спасибо, – пробормотала она, с тихим шипением вытягивая ноги.

– Брось. Давай лучше посмотрим, что с твоими швами. Аптечка найдётся? – озираясь по сторонам, Рик нашёл в полумраке переключатель на стене. Лора даже не сразу вспомнила, что в их с Кэт комнате он, вообще-то, впервые. Только бы неугомонная соседка не оставила нигде своего разбросанного белья.

– Да. В шкафу… верхняя полка, – щурясь от ударившего по глазам верхнего света, сориентировала Лора. Откинув непослушную, ватную голову на подушку, на миг прикрыла глаза. Она чувствовала, будто спущен с горы без стоп-крана какой-то неуправляемый товарняк, который вот-вот расшибётся о камни. Какого чёрта происходит? Он всерьёз собирается обрабатывать её рану? Вот так запросто? Негнущимися пальцами она расстегнула плащ и попыталась вернуть себе утраченный контроль: – Я… справлюсь. Просто подай мне, пожалуйста, аптечку. Швы вроде не разошлись, так что…

– Уж прости, но в таких вопросах я имею чуть больше опыта и практики, – осадил её Рик новым строгим взглядом. Откинув куртку и кобуру с «Вальтером» на стул, решительно шагнул к шкафу и без труда нашёл небольшую белую коробку с красным крестом, а Лора подобралась всем телом, неуклюже пытаясь стянуть плащ. – Где можно вымыть руки?

– Ванная была слева от лестницы, – глухо отозвалась она.

Как только Рик метнулся обратно в коридор, оставив аптечку на прикроватной тумбе, Лора едва не простонала сквозь зубы. Быть перед ним беспомощной не хотелось совсем. А ещё больше не хотелось быть голой, к чему, похоже, всё и шло. Преодолев слабость в дрожащих пальцах, она справилась с плащом, а затем подтянула подушку к изголовью кровати, принимая полусидячее положение. Из ванной слышался шум включённой воды. Что ж, он и правда, имеет больше навыков, раз догадался, что чистота рук врача – залог здоровья пациента. Физического, по крайней мере. Не теряя драгоценных мгновений, Лора через скрип ноющего ребра стянула глухо упавшие на пол ботинки и штаны, а затем прикрыла лишнюю наготу краем покрывала, оставив на обозрение только раненое бедро. Сколько лет ей внушали, что такие части тела не должен видеть посторонний мужчина…

«Воспринимай как Брауна. Он просто врач», – глубоким вдохом заверила себя Лора, с сомнением оглядывая подсохшую кровь на бинте.

– Не снимай сама… одежду, – только и закатил глаза Рик, вернувшись в комнату и увидев всю эту подготовку. – Чёрт, а если бы штаны присохли, и ты бы потревожила рану? Лора, это же не шутки, чёрт возьми. Я думал, мы уже определились, что ты мне доверяешь.

– Да. Но это… сложно.

Он не стал комментировать, да и не требовалось. Склонившись над кроватью, развязал узел бинта и аккуратно размотал, даже не касаясь кожи – Лора сама догадалась чуть приподнять ногу. Она изо всех сил смотрела куда угодно, кроме его рук: осознавать их руками доктора не получалось никак. Даже когда лицо Рика накрыла плотная маска безразличного профессионализма, с которым он посмотрел на открывшиеся взгляду швы. С верхней стороны бедра их было больше – именно там дыру от пули расширяли, чтобы добраться до артерии. Наверняка увидел и желтеющий синяк, оставшийся от его ремня, и её мурашки.

– Всё хорошо, – обнадёжил он, убрав испачканный бинт на тумбу. – Нитки целы. Кровь только сочилась, края раны не разошлись. Насколько сильно болит по шкале от одного до пяти? – с неприкрытой осторожностью он ощупал кожу возле шва, и Лора вздрогнула. Совсем не от боли, а от той разительной разницы с тем, как трогал её в больнице Браун. Тот словно хотел причинить боль. А эти прикосновения её уничтожали, вместе с тем забирая и рваные вдохи.

– Единица. Сейчас – не больше, – признала она, понемногу расслабляясь. Напрасные были тревоги. От него не нужно прятаться.

– Думаю, завтра к вечеру швы уже можно будет снять. Что тебе по этому поводу говорили в больнице? – невозмутимо продолжил Рик, достав из аптечки спиртовые салфетки и антисептик.

– Что снимут швы послезавтра… Правда, эта акула не уточнила, что в среду от меня должна была остаться только распотрошённая тушка в морге.

– Раз можешь шутить – значит, и сознание входит в норму. Слабость, муть в глазах? – впервые отвлёкшись от того, чтобы стирать подсохшую кровь с её ноги, поднял взгляд Рик, вглядываясь в её лицо. Явно выискивая названные признаки, о которых Лора уже и не думала. Только о том, сколько аккуратности и невесомой нежности в каждом его жесте, пока он обрабатывал края раны. Что щиплет не кожу, а где-то глубоко внутри.

– Нет. Мне намного лучше. Честно.

Она отчётливо покрылась мурашками до самых пяток, когда пальцы с приятно прохладной заживляющей мазью запорхали вокруг стежков. Удивительно, сколько может быть деликатности в таких больших и грубых, на первый взгляд, руках. Это обезоруживало. Настолько, что Лора сама не заметила, когда перестала так судорожно сжимать край покрывала. Но последних мысленных барьеров лишило то, что Рик склонился над кроватью ещё ниже и успокаивающе подул на подсохшую рану, снижая показатель «единица» до отрицательных чисел. Лора едва не простонала от облегчения и этой плотно окутавшей её заботы, сжимающей рёбра.

– Вот и всё. Бинта у тебя нет, зато я нашёл пластыри, думаю, так даже лучше. Позволишь? – будто не замечая её лёгкой дрожи, Рик достал из аптечки знакомую упаковку.

– Зачем ты спрашиваешь… Теперь? – глухо спросила Лора, не решаясь поднять на него взгляд. Слишком сухо во рту. Интересно, он воспринимает реакцию её тела как сопротивление? Потому что эта нарастающая дрожь в животе точно была другого рода. На который она понятия не имела, что будет лучше: стыдливо залезть под одеяло или безрассудно обхватить Рика за шею и притянуть к себе, чтобы снова вдохнуть его сводящий с ума запах. Ощутить вкус, теперь уже не замутнённый отчаянием. Чистый.

– Я спрашиваю разрешение не на пластырь, – оторвав на одном защитную плёнку, тихо признал Рик. – А на то, как мне можно тебя касаться. Потому что, если хочешь, можешь наклеить сама.

Наконец-то взгляды, так старательно убегавшие друг от друга, пересеклись. Лора в немом шоке открыла и закрыла рот, абсолютно потеряв дар речи. Это совершенно очевидно предоставленный выбор. И, чёрт возьми, но она слишком умна, чтобы не осознать, что вопрос вообще не в дурацком пластыре. Совсем недавно она была уверена, что для неё это невозможно: дрожать от жажды чьих-то касаний. Их всегда приходилось только терпеть. Позволять. Выносить с той или иной дозой неприязни или равнодушия. Очень редко когда они приносили хоть толику радости. Но вспоминая, как сама захотела ощутить эти терпкие губы в момент опасности, Лора не могла и внутри себя отрицать: она желала повторения. И потому, крошась в полное смятение чувств под внимательным, обжигающим откровенностью взглядом, едва слышно дала несмелое разрешение:

– Можешь сам. У тебя хорошо получается.

Он коротко кивнул, и на его суровом лице не мелькнуло ни одной эмоции, пока швы закрывались пластырем, а края разглаживались уверенными касаниями. Пульс стучал в самом затылке, и Лора ничего не могла поделать с тем разрастающимся комком жара в животе, рождённом ощущением этих рук на бедре. Ещё сложней стало дышать, когда вторым пластырем Рик залепил обратную сторону раны, где было всего два стежка, стягивающих дыру от вышедшей пули. Привычный этой спальне коричный воздух сплетался с нотками бергамота и табака, и даже антисептик среди этого почти не мешал наслаждаться сочетанием. Таким правильным. Нужным.

Может, помогал именно этот суховатый профессионализм в его взгляде, но Лора абсолютно не чувствовала закономерного раздражения, что всегда рождалось даже при намёках на какую-то близость. Ещё никогда ступень «быть человеком» не была так доступна. Быть полноценной рядом с кем-то, а не вывернутой наизнанку плюшевой игрушкой, не подлежащей штопке.

– Готово, – критично глянув на результат, Рик убрал медикаменты обратно в аптечку. – Пока не снимем швы, рану не рекомендуется мочить, но этот пластырь водонепроницаемый, так что случайно воды попасть не должно.

– Это на самом деле здорово, потому что я несколько дней мечтаю нормально помыться, – вздохнула Лора, одной из отброшенных спиртовых салфеток попытавшись оттереть запёкшуюся кровь, размазавшуюся чуть выше колена. – У меня чувство, что я купалась в хлорке. И что пропиталась запахом смерти до самых костей.

– От него не отмыться водой и мылом, – констатировал очевидный факт Рик, усмехнувшись уголком губ. – Но не вижу проблем в том, чтобы попытаться. Если так сильно хочется.

– Правда? Ты не против подождать, пока я быстро схожу в душ? – оживилась Лора, чересчур резво сползая с кровати и моментально потеряв равновесие. По затылку как молотом ударили, подкосив заодно и единственное колено, на которое можно было давать нагрузку. Пришлось самой ухватиться за спешно подставленную руку, едва не выронив край обмотанного вокруг бёдер покрывала. – Вот чёрт…

– «Быстро схожу», серьёзно? А мне потом вытаскивать оттуда твой хладный труп, приложившийся виском о раковину? – укоризненно вздохнув, он решительно заявил, вызвав у Лоры очередное оцепенение: – Хочешь помыться – позволь тебе помочь. Либо жди утра, когда придёт Кэтрин, одну я тебя не пущу.

– В смысле… помочь?

– В самом прямом. Можешь даже не раздеваться целиком, – он мягко приподнял её голову за подбородок, чтобы поймать прямой взгляд: приём абсолютно запрещённый, потому как мёд в глубине оливковой радужки моментально лишал дара речи и желания сопротивляться. – Лора, я обещаю, что не дотронусь до тебя так, как ты мне сама не разрешишь. Твоё тело принадлежит только тебе, а моя цель – его безопасность. Всё будет так, как ты захочешь, – глухо закончил он, погладив кончиками пальцев по вспыхнувшей щеке.

На самом деле, он мог даже не уточнять этого: у Лоры и мысли не возникло о том, что он пытается пробраться на запретные территории для собственного удовлетворения. После стольких лет унижений и грязи ощутить полностью отданный ей контроль ситуации оказалось так приятно, что улыбка сама появилась на лице. Она безоговорочно верила, что его руки не несут боль. И что быть слабой перед Риком совсем не стыдно. И всё же плечи безобразно тряслись, когда она позволила покрывалу упасть на пол, оставляя её снизу в одном простом хлопковом белье.

– У меня в душевой тесно, – предупредила она, с волнением покусывая щеку изнутри. Напряжённо ждала, что Рик опустит взгляд с её лица вниз, но этого не произошло – и новой вспышки неловкости не было. Он и правда готов на все её условия, и это придавало лёгкости.

– Меня больше волнует, что там скользко, а ты не можешь толком опираться на больную ногу, – хмыкнул он и потянулся к вороту рубашки, быстро расстёгивая пуговицы.

Сейчас его вид напоминал тех парней из боевиков, которые выходят под пули с поднятыми вверх руками. А Лора поймала себя на ужасно соблазнительной идее самой помочь ему раздеться, которую задавила сжавшимися кулаками. Ни к чему. Это минное поле, по которому она всё же решила проползти, может в любой момент взлететь на воздух. Превратить её в переполненную отвращением, льдом и ненавистью к себе вазу. Пуговица за пуговицей открывался взгляду мужской крепкий торс, и чтобы не быть пойманной на чрезмерном интересе к этим развитым мышцам, она спешно стянула футболку и бросила на кровать вместе с нитками амулетов и браслетами. Невозможно не смотреть – украдкой, подмечая уходящую за пояс брюк дорожку тёмных волос и даже на вид твёрдый пресс. В животе заныло, совершенно забытым тугим жаром, забился в кончиках пальцах пульс. Лора настолько не доверяла этим пробудившимся реакциям, что решила не снимать лиф, пусть мыться в белье достаточно глупо. Глупо будет самой не выдержать этого накаляющегося с каждой секундой напряжения в воздухе, от которого голова кружилась сильней, чем от любой кровопотери.

– Костылей у тебя нет, так что придётся принять мою помощь. Наступать на ногу я настоятельно не рекомендую, – будто не ощущая всего этого, невозмутимо стянул Рик ботинки, но от брюк избавляться не спешил. Его взгляд на короткую секунду опустился к её ключице, привлечённый тёмной татуировкой, но тут же вернулся выше. Словно ниже шеи ничего нет, только плотный барьер, на преодоление которого ему нужно согласие.

– Ты уже таскал меня на руках – думаю, подставленное плечо я переживу, – фыркнула Лора, послушно опираясь о него с поджатой ногой. Она остро ощутила близость оголившегося тела, колкую и будоражащую кровь. Сухо сглотнула от короткой вспышки сомнения с его стороны, прежде чем ладонь Рика легла на её талию, поддерживая первые шаги в сторону ванной. Вместо того чтобы куда-то продвигаться, остро захотелось прильнуть ближе. Прыгнуть с разбега на эти мины и убедиться, что вся иллюзия лопнет, оставив одно оцепенение и вспышку ледяных голубых глаз Алекса в сознании.

– Не спеши, – глухо скомандовал Рик, практически затаскивая её в ванную. – Ребро тебе уже не заматывали, так?

– Нет, там скорее синяк, а сверху – просто царапина, – не скрывая удивления, отозвалась Лора. Он и впрямь не смотрел. Его обещание совсем не пустое. Полное и безоговорочное соблюдение её личных границ. Это напрочь лишало лёгкие кислорода и казалось важней любого поцелуя. Уверенно поддерживающая за талию рука переставала быть чужой. Она дома. Там, где ей никто не навредит. И дело вовсе не в самой квартире…

Рик отодвинул стеклянную дверку душа и помог Лоре прислониться спиной к стене. Она тяжело дышала в попытках сосредоточиться, но думать о собственной гудящей голове или лёгком дискомфорте в ребре не выходило – мысли спутались от нового взгляда на мужские плечи. Среди этого хаоса неоном зажглось любопытство: он так деликатен, потому что не хочет её пугать, или ему впрямь неинтересно смотреть на её тело? Да, с синяком на ребре и пластырями на синюшном бедре она не в лучшей форме, но всё же… женское самолюбие упорно требовало своего. Так что остановить этот летящий с обрыва поезд уже не хотелось:

– А ты будешь мыться в брюках? – невинный вопрос, взяв с угловой полочки любимый гель со сливочно-кофейной отдушкой.

На миг в глазах Рика мелькнуло нечто откровенно страдальческое, но тут уже упрямо затушенное. Лора закусила губу, чтобы не улыбнуться его замешательству, которое легко выдало, что на самом деле ему хотелось многого, но он в этом падающем локомотиве простой пассажир.

Беда в том, что и машинист уже потерял управление.

– Ты нарочно испытываешь мою выдержку? – криво усмехнулся Рик, но покорно расстегнул ремень и отправил брюки вместе с носками на стиральную машинку в углу ванной, за чем Лора наблюдала с нарастающим волнением. Держать вес на одной ноге было неудобно, и она явно нуждалась в хорошей опоре.

– Я даже не сомневаюсь, что выдержка у тебя железная. А вот за свою не ручаюсь совсем, – последние тихие слова Лоры утонули в шуме открытого ею крана и полившейся сверху тёплой воды.

Она так и не поняла, услышал их Рик или нет, когда забрался к ней и задвинул дверцу. Он по-прежнему смотрел только на её лицо и сам не стал оголяться целиком, будто приняв все правила игры. Но когда по его груди заструилась вода, в ноги снова дало слабостью, не имеющей никакого отношения к ранам. Только к тому, как бешено заколотило сердце, разгоняя нагревающуюся кровь. Слишком притягателен, чтобы суметь вообще отвести глаза от катящихся вдоль твёрдых мышц капель. Лора совсем не заметила, как сползала всё ниже по стене, на что Рик перехватил её правую руку и закинул себе на плечо, моментально сделав окружающий водяной пар ещё горячей.

– Держись за меня. И попробуй чуть отставить больную ногу, чтобы на неё поменьше лилось, – его низкий учительский тон с лёгкой хрипотцой сейчас казался Лоре созданным для других звуков.

«Даже не думай представлять, как он может стонать. Даже не думай», – бесполезно, и воображение уже подкидывало варианты, от которых внизу живота пульсировало всё отчётливей.

Уцепившись за его плечо, Лора почти сразу нашла пальцами неестественное углубление в коже, прямо над лопаткой. Вздрогнула, вновь встретив долгий взгляд глаза в глаза. Ничего не надо спрашивать, всё давно известно – она просто не думала, насколько глубока его собственная рана. Давно затянутая, но не отболевшая. Осторожно погладив шрам, Лора непроизвольно подтянула Рика ещё ближе, на критичные полшага, чуть не выронив бутылочку с гелем. С учащённым дыханием облизала губы, уже смоченные льющейся сверху водой.

Он не торопился и не пытался отстраниться. Вытянул гель из её руки и вылил душистой жидкости на ладонь, не утруждаясь мочалкой. В раскалённом до предела воздухе пахнуло кофе со сливками, и горячие ладони Рика пробным трепетным касанием легли на плечи Лоры. Она всхлипнула, откидывая голову на стену с прикрытыми веками, чуть сильней впиваясь ногтями в кожу его спины. Такой долгий тактильный голод сводил с ума не меньше, чем скользнувшие к ключицам ладони.

– Пантера, разгрызающая цепь. Символично, – глухо произнёс Рик, задумчиво очертив намыленным пальцем контур татуировки и тут же поднимая взгляд обратно к глазам. – Прости. Я обещал…

– Зато я ничего не обещала, – выдохнула Лора, сдавшись настойчивой потребности, ответным пламенем горящей в его радужке. Обхватив двумя руками его шею, двинулась вперёд, одним безумным порывом уничтожая всё слабое пространство между ними. Моментально накрывшие её рот влажные, требовательные губы на миг выключили даже шум льющейся воды, чтобы затем на всю мощь выкрутить громкость прерывистых смешавшихся дыханий. Поцелуй капитуляции. Когда уже невозможно устоять, лишь проталкиваться ещё глубже, сплетаясь с обоюдным голодом двух невозможных одиночеств.

Бой пульса по рёбрам, изнывая от восторга пробовать каждый уголок его рта. Табачно-терпкий, в этот миг ставший важней воздуха. Рик жадно сминал её губы, едва не сорвав нетерпеливое скуление. Его рука дразняще медленно легла на спину, гладя вдоль позвонков и размазывая ароматную пену. Наткнувшись на линию лифа, на секунду замерла, и Лора вжалась в твёрдый торс ещё тесней, языком тела рассказав, как ей хотелось ощутить его без преграды. Застёжка тут же щёлкнула под его пальцами, а рука как ни в чём не бывало ушла ниже, рассыпая по коже колкий жар. Смазанный поцелуй переместился на скулу, затем к шее, и Лора снова откинула голову на стену, дав больше доступа. Она дрожала, теряя такие необходимые вдохи в потоках льющейся сверху воды и сладком запахе кофе. Чтобы не упасть, надёжнее ухватилась за плечи Рика, от нового обжигающего касания его губ к ярёмной вене с тихим всхлипом удовольствия прочертив ногтями по лопаткам.

Он не отпрянул, даже не отвлёкся, словно от влажного выцеловывания каждого миллиметра её шеи мог оторвать только конец света. Крутящаяся воронкой нежность в сочетании с неуёмной жадностью, с которой его руки скользили по мокрому телу. Приучали чувствовать их по пробным кусочкам – на талии, затем выше, откинув мешающее бельё. Лора напряглась в ожидании реакции своего предательского сознания, но тут поцелуи Рика спустились к ключице, неспешно лаская пантеру. И это не то, что она могла остановить. Только на протяжном выдохе отдаться во власть уверенных прикосновений – двигающихся вдоль её рёбер так, словно он очень давно прокручивал в голове всё это, словно после долгих репетиций в воображении настал момент премьеры. Горячий язык порхающим чувственным жестом прошёлся по звеньям цепи в кошачьих клыках, и Лора едва слышно простонала, тут же кусая губы, чтобы заглушить этот непривычный для себя звук.

– Не надо, – хрипло потребовал Рик, ловя её замутнённый взгляд своим раскалённым до золотой охры. – Будь собой. Какой хочешь. Какой тебе нравится, – он заключил в ладони её лицо, держа, как нечто безумно хрупкое. На этот раз он приближался медленно, целуя с надрывной самоотдачей, смакуя секунды вместе со вкусом её губ. И Лора целиком погрузилась в момент, утопая в том, как бережно Рик касался её, ни разу не вызвав у тела знакомого протеста.

Похоже, тот факт, что она обязана ему каждым своим вдохом, окончательно перестроил все рефлексы. Превратил защитные механизмы психики в высокочастотный радар, ловящий только одну волну вещания. Его волну. Ту, которая скручивала каждый нерв от новой глубины и требовательности поцелуя. Которая обдала пульсирующей тяжестью низ живота, как только ладони Рика легли на её грудь, нежно оглаживая полушария. Снова слабость в дрожащих ногах, неспособных удерживать её без опоры. Как давно она отвыкла от таких ласк… Или – была вовсе плохо с ними знакома?

Ей тоже хотелось попробовать. Держась за крепкие плечи, Лора скользнула губами по небритой скуле, чувствуя микроцарапинки на лице. К чёрту. Важен ведущий за собой запах мужчины, терпко-табачный, почти смывшийся за кофейной отдушкой, но вполне ощущаемый, если провести носом к чувствительному участку за ухом. Если втянуть глубже и мягко прикусить мочку, тут же сдавленно ахнув от того, как уже без тени сомнений сжались большие руки на её груди. Идеально подходящие. Дразнящие. Превращающие комок в животе в раскалённый уголь. Голова кружилась всё сильней, а заигравший на губах солоноватый вкус кожи лишал остатков рассудка. Лора плотней свела бёдра, не выдерживая нарастающей потребности между ног и теряя способность дышать, когда Рик снова нашёл её губы для поцелуя. Вода заливалась в глаза, текла между тесно сплетёнными в узел единого желания телами. Скользко. Мокро. Везде, чёрт возьми.

– Лора, – позвал сиплый прерывистый шёпот на ухо, и от ужалившего раскалённого воздуха силы окончательно её покинули. Всхлипнув, Лора уронила тяжёлую голову на плечо Рика, дрожа от пекущего вены возбуждения, которое даже не с чем было сравнить. – Митаи́⁴⁵, я не сдержусь. А сейчас… это тебе только навредит.

От нового ласкового обращения она задышала ещё чаще, доверчиво уткнувшись в его шею, проведя по ней губами, собирая влагу. Перед глазами сверкали звёздочки, уже маня её в темноту, и Лора понимала, что он всецело прав, но справиться с проснувшимися желаниями тела было сложно. Перестать так судорожно и наверняка слишком сильно впиваться ногтями в его лопатку прямо у шрама. И только когда Рик целомудренно обнял её, успокаивающе погладив мокрые чёрные прядки, она тихо и бездумно спросила:

– Что это было?

– То, что ты сама захотела. Но я не хочу, чтобы каждый раз, когда пытаюсь дотронуться до тебя, ты отключалась.

– Главное, не прекращай пытаться… Мафту́н⁴⁶, – давя улыбку, добавила Лора, подобно губке впитывая надёжность, источаемую каждой его ещё вибрирующей от напряжения мышцей. Каждым вдохом. Так оглушительно и в унисон с её собственным стучащим сердцем. Невозможно хорошо. Его руки, умеющие быть требовательными и жадными, сейчас так мирно и нежно гладили её по покрытой мурашками спине, будто она наконец-то нашла своё место в этом мире, который всегда упорно пытался её уничтожить.

– Я не помню, что означает это слово, – с тихим смешком признался Рик, и Лора подняла на него взгляд, с озорством сверкнув глазами, прежде самой прижаться щекой к его щеке. Ответным жестом, который он ждал несколько дней. Дней, за которые прошла целая жизнь.

– Очарованный, – утонувшем в шуме воды шёпотом перевела она, и обвивающие её руки сжались ещё тесней, усиливая контакт кожа к коже. Пульс к пульсу, замерев в этом сплетении среди тёплых струй, абсолютного доверия и запотевшего стекла душевой.

_____________________________

45 - Митаи – сладость (пушту)

46 - Мафтун – влюблённый, очарованный (пушту)

Рик любил свою страну. Познакомившись во времена ЕВПОЛ с самыми разными культурами, он понял, что нигде больше не встречал такой организованности, такого порядка в головах, как у жителей Германии. И сегодняшний Санкт-Паули, над которым зависли намечающимся дождём серые тучи, в очередной раз демонстрировал: в районе иммигрантов не бывает порядка, только суета и запоздало открывающиеся витрины. Зато бывают пробки и чёрт-те-пойми-какая уличная еда из наспех перехваченных сосисок с карри. Но даже избыток холестерина в утренний час не испортил воодушевлённого настроения, и на парковку для служебных машин за комиссариатом Рик сворачивал, нетерпеливо постукивая пальцами по рулю в такт мощным басам Раммштайн из магнитолы. Странный для его вкусов выбор музыкального сопровождения, но сегодня хотелось разбудить себя на бурную деятельность.

Достаточно было промедления. Достаточно загубленных душ. Пора наводить в этом бедламе порядок, чтобы снова ездить по улицам Гамбурга с чувством удовлетворения, а не с постоянными уколами вины, особенно когда взгляд натыкался на очередную вывеску «Мясного дворика», расплодившиеся логотипы которого казались ядовитой заразой. Это было ненормальное, неприятное чувство: быть виноватым там, где ничего не мог сделать. Но до боли знакомое ещё с Афганистана, когда встреченные им редкие евреи при одном упоминании его национальности поджимали губы и предпочитали встать подальше. Расплата за то, к чему не прикладывал рук. За что платят несчастные иммигранты, ставшие тушами на столе доктора Брауна? Увы, стаканчик с недопитым кофе ответить не мог. И из машины Рик выбирался, лихорадочно проматывая в голове план на день, который стоило завершить как можно скорее, чтобы отвезти Лору в безопасность Бергердорф, к скучающему по компании Максу, за последние недели уже научившемуся самостоятельно выбираться во двор по нужде через собачью дверцу.

Вероятно, именно количество жужжащих в голове мыслей стоило винить в том, что Рик практически не смотрел по сторонам, когда выходил из машины и проворачивал ключ в замке. Не услышал за гулом улиц взявшихся из ниоткуда шагов и совершенно не успел отреагировать на неожиданный сильный рывок. На развороте его резко впечатало спиной в дверцу, а брелок от «Лоуренса» вылетел из пальцев. Рефлексы встрепенулись поздно: знакомым стальным холодом обдало шею, не оставив шансов сопротивляться. Глухо выдохнув, остановил метнувшиеся к кобуре пальцы.

– Ц-ц-ц, не рыпайся, комиссар, – широко и довольно оскалилась смуглая испанская морда, и Том сильней вжал лезвие в кожу. Вторая тяжеленая рука двухметрового амбала легла поперёк груди Рика, и он крепче стиснул челюсти от злости на себя: расслабился. Не ожидал такой откровенной наглости. Только так можно объяснить, почему его сумели застать врасплох.

– Вы у здания, полного полицаев, чёрт побери, – прошипел он, вынужденно задирая голову, чтобы смотреть нападающему в лицо. И медленно, как можно более осторожно поднимать руки, ожидая шанса отразить атаку. А пока – отвлечь тоже неплохо. Не прирежут же его на заднем дворе комиссариата, в конце концов?!

Никакого адреналина. Чистота и пустота. Успешно щёлкнувший рубильник, столько раз спасавший жизнь. Холодный анализ. Жадное пожирание каждой черты лица перед собой, вспыхнувшая в голове картотека, которую штудировал два дня… Сравнение. Озарение.

– Именно поэтому я советую тебе не поднимать шум и выслушать нас тихо и мирно, chungo⁴⁷– пробасил Том с отчётливым акцентом, однако, не спеша ослабить давление ни на трещащие рёбра, ни на горло. – Мы пришли поговорить.

– Слишком агрессивные переговоры, Томас Эспехо, – сквозь сжатые зубы процедил Рик, переводя взгляд в поисках этого самого «мы». Долго искать не пришлось: рядом суетливо вертелся следящий за безлюдностью парковки щуплый паренёк в бейсболке, надвинутой пониже на лоб.

– А ты не тупой baboso⁴⁸, да? – в глубоко посаженных тёмных глазах узнанного испанца мелькнуло раздражение. Отличная эмоция, чтобы тот всё так же не замечал, как Рик поднимает руки, готовясь к действиям. – Какая старательная guevon⁴⁹. Так вот, раз такой догадливый, то попробуй, мать твою, понять, чем эта старательность грозит. Вы со своей подружкой уже заебали всех, и мой amo⁵⁰ просит передать настоятельный совет: валите ко всем хуям из Гамбурга. Сожгите всё, что у вас есть по этому делу, забейтесь под корягу где-нибудь в Баварской деревушке и молитесь на доброту amo. Иначе окажетесь под той же корягой, но уже частями. Оба.

– Маленькое уточнение: после отсидки за убийство собственной жены ты выбрал хозяином Вайса или Шеффера? Мне для протокола, – нарочито усмехнулся Рик, давя на возможность вывести противника из равновесия. Нервы – это ошибки. Это шансы, уже заметные по тому, как взбешённо запыхтел Томас, прижимая широкое охотничье лезвие к горлу до неприятно обжёгшей царапины и скатившейся к вороту рубашки горячей капли крови.

– Кажется, ты, блять, не понял, chungo?! Тогда так, чтобы и до тебя дошло: или ты бросаешь совать нос в чужие дела, или твоей подружке прострелят не только башку. Только вот пулей она не отделается, с ней старые счёты. Вам предлагают валить, и это до пизды как щедро, уж поверь, – в многозначительном оскале показав желтизну зубов, Том повысил голос, командуя парнишке в бейсболке: – Эй, займись-ка его драгоценной тачкой. Этот грязный malparido⁵¹ не понимает нашу предельную серьёзность.

В ответ раздалось шипение выходящего из заднего колеса машины воздуха. Но даже надругательство над отцовским «Лоуренсом» сейчас не могло задеть Рика, полностью сосредоточившегося на поиске вариантов. Он проматывал в голове сценарий за сценарием, приём за приёмом, но всё впустую, пока сдерживает нож. И тут, перекрывая противный лязг железа по крылу машины, где-то со стороны Хойбергреддер, за спиной, раздался отдалённый вой полицейской сирены. Звук моментально заставил Тома настороженно вскинуть голову, выискивая глазами огни петерваген⁵² – рефлекс любого преступника, сейчас подаривший Рику такую нужную секунду ослабшего давления на горло.

Он не потерял ни мгновения. Удар кулаком по мощной челюсти снизу, дезориентирующий. Наконец оторвать от себя руку с ножом, возвращая контроль ситуации. Откинуть от себя Тома удалось ненадолго, что неудивительно с телосложением накаченного анаболиками мамонта. Но этого хватило, чтобы выхватить из кобуры родной «Вальтер». В суете и дышать забыл, совсем не заметив, как довольно сильно полоснуло лезвие по горлу, когда уходил из захвата. Жгло. И нужно ещё передёрнуть затвор пистолета, прицелиться, но времени не хватило. Нож всегда быстрее. Воткнётся в бок ещё до того, как будет возможность выстрелить.

Кинется – принять удар на локоть, защититься. Ударить рукоятью по носу, выбить из равновесия. И с силой пнуть в живот. Старая рабочая схема, где не важен вес противника. Давай, ублюдок. Только начни атаку, второй промашки не будет.

– Тебе сказали, блядь, не рыпаться, – тяжело дыша, пропыхтел Том, окидывая напряжённо замершего Рика яростным взглядом. В загорелой руке ловко провернулась костяная рукоять ножа: – Вперёд, устрой пальбу среди белого дня на парковке для полицаев. Нам же проще, будет повод содрать с тебя погоны. А ты наверняка понимаешь, что если бы не они, то уже висел бы куском смачного хамона⁵³ на крюке, – оглушительно заржав, Том шагнул назад, больше не пытаясь идти в атаку. И на тут же машинально передёрнутый затвор взметнувшегося пистолета даже бровью не повёл.

– Угрозы офицеру, засвеченные лица: назови хоть одну причину, почему я сейчас не прострелю вам ноги и не арестую, – прошипел Рик, в бессилии наблюдая, как парнишка в бейсболке уже пятился к припаркованному неподалёку серебристому седану.

Бессилие, потому что одна ухмылка Тома демонстрировала всё, что не требовалось говорить. Что это будет арест на пять минут и выговор от Беккера, и ничего более. А выстрелить хотелось так сильно, что горели пальцы на спусковом крюке. Глупо, ничего не даст, но как же хочется увидеть урода за решёткой хотя бы ненадолго.

– Ты не ебанутый, этого достаточно, – оскалился Том напоследок, открывая дверцу машины. – Так что примешь правильное решение и драпанёшь вместе со своей la caida⁵⁴ вон из нашего города.

Потребовалась вся сила воли, чтобы не пальнуть ублюдку по ягодице, когда тот ускользал в серебристый седан. Или чтобы хотя бы не изрешетить пулями окна в машине, отомстив за царапину на горле и на «Лоуренсе». Идея рвануть за руль и проследить за ними потухла в понимании, что ему пропороли шину, так что пришлось лишь смотреть вслед квадратному бамперу и на автомате запоминать номера довольно потасканного ржавого «Опеля». Наверняка липовые.

Возвращая пистолет в кобуру с туманной от вернувшегося в кровь адреналина головой, Рик подумал с откровенной злостью:

«Нет, сволочь. Это мой город».

Саднящая боль в области шеи заставила с шипением провести пальцами вдоль пропитавшегося кровью ворота рубашки. Порез неглубокий, но неприятный, как и всё, что случилось на парковке. Рик не заметил, когда начал моросить мелкий дождь, и найти свидетелей среди рядов машин он не надеялся. Да и… к чему? Доказать, что на него пытались напасть? Нет, в папку для БКА просто войдёт новый лист, с подробным досье Томаса Эспехо, который и не скрывал лица. Потрясающая вера в свою безнаказанность. Что ж, это явно была ошибка, как и пустая надежда, что угроз будет достаточно для капитуляции. Настоящее беспокойство вызвала далеко не пробитая шина, которую легко заменить запаской даже своими руками: благо отец приучил возить с собой домкрат и не бояться грязи. Подобрав с асфальта ключи и огибая здание комиссариата, Рик на ходу вытянул из кармана куртки телефон.

– Лора? – выпалил он в трубку, которую взяли с первого гудка. Спешно прочистил горло, поняв, как много лишнего звенело в его тоне. – У тебя всё в порядке?

– А должно быть не в порядке? – игриво отозвалась она. Сжавшиеся на грудной клетке тиски чуть ослабили хватку от звука её вполне расслабленного, мелодичного тембра. – Рик, ещё и часа не прошло, как ты уехал. Что-то случилось?

– Ничего, – выпалил он, ускоряя шаги к стеклянным дверям. – Просто проверял. Не выходи из дома, не…

– Значит, случилось, – вздохнула Лора, откуда-то успев это уловить.

– Заберу тебя, как только смогу улизнуть с работы, – не стал Рик ни вдаваться в детали, ни отрицать. Всё это не стоило обсуждать по телефону. Мысленно прибавил время на замену колеса и нервно прокрутил в пальцах ключи, но пользоваться автосервисом он не привык. К этой машине, раритету до каждого оригинального болта, никогда не подпускались никакие механики. Только сам, пропитываясь бензиновыми запахами, вдолблёнными под кожу.

– Ну… ладно, – неуверенно согласилась Лора, и он буквально услышал, как много ей хотелось спросить. И в который раз порадовался её тонкому чутью, потому что она догадалась глухо закончить разговор: – Жду тебя. Хорошего дня.

После этого стало спокойней, но ненамного. Рика серьёзно раздражал сам факт того, что он допустил появление молоточков тревоги в затылке. Которые, казалось, не уймутся, пока он сам не увидит Лору и не убедится, что ей ничего не грозит. По крайней мере, они не затихли, когда прошёл через все турникеты, ловя недоумевающий взгляд охранника на своей шее – своды родного комиссариата больше не давали никакого чувства надёжности. Откуда ей быть, если даже на заднем дворе к горлу офицера могут приставить нож и уйти безнаказанно? И раздражение шипело в крови всё сильнее, будто трясли бутылку с газированной водой, готовясь сорвать крышку и устроить большой фонтан.

Когда, мать его, он успел стать настолько эмоциональным? Где привычная, безопасная безразличность? Разлетелась в пыль под давлением стихии коричных глаз…

Подумать о них, представить её – и уже чуть легче вдохнуть. Так что когда вместо собственного кабинета Рик залетел в пропахшую спиртом и химикатами лабораторию Михеля и отыскал его окружённый тремя мониторами стол, то чувствовал себя уже почти нормально.

– Привет, – плюхнулся он на свободный стул. – Есть перекись?

– Тьфу, у меня чуть сердце в трусы не упало⁵⁵, – нервно дёрнулся Михель, отрывая взгляд от центрального экрана со столбиками цифр: – Я уже хотел тебе звонить, где тебя черти носят в десятом часу? – он приподнял очки и потёр пальцами переносицу – вид у эксперта был ещё более усталый и взъерошенный, чем обычно, на плечах висел мятый халат. Наконец, сфокусировавшись на Рике, он тихо охнул: – Твою мать… это что… какого хрена?!

– Это был душевный разговор с Томасом Эспехо. Так есть перекись, или мне спросить у кого-то ещё?

Не глядя открыв ящик тумбы, Михель достал небольшую пластиковую коробку с кое-как накиданными в неё пузырьками и бинтами, присыпанными крошками от печенья – потрясающая по его меркам аптечка. Но перекись и ватный тампон там всё же нашлись, и Рик принялся вытирать шею от крови, не особо заботясь о краях пореза. По сравнению со старыми ранениями это и внимания не было достойно. Так, обеззаразить. И залепить, чтобы не натирал ворот, когда сменит рубашку на чистую из запасов в кабинете.

– Чёрт возьми, Рик, – вздохнул Михель, глядя на эту небрежность с лёгким шоком. Рассеянно подхватил со стола бумажный стаканчик с кофе и шумно из него хлебнул: – Они тебе угрожали, да? Я так и знал! Мы копнули слишком глубоко… Но это же значит, что мы на верном пути, да?

– Это значит, что нужно отрастить глаза на затылке. У нас есть имена, запись из порта, показания Лоры… Если к этому добавить парочку вещественных улик вроде чемоданов с замороженными на продажу органами…

Михель закашлялся, подавившись новым глотком. И без того тёмные круги под глазами стали выделяться ещё чётче, когда их обладатель вытаращился на Рика в смеси ужаса и любопытства:

– Значит, всё подтвердилось. Торговля органами. А знаешь, я разочарован – это так банально. Колбаса была бы интереснее. – Михель в лёгком раздражении откинул очки на стол: – Как собираешься добывать вещдоки без группы захвата? Проберёшься в «Панталоны»? Сдаётся, оттуда уже вчера всё увезли…

– И куда, ты не следил по камерам?

– В промзону Биллбрука, камер там нет, но думаю, направление ты понимаешь сам, – хмыкнул Михель. – Слушай, я бы рад сегодня вместе с тобой прочесать личные дела и этого Эспехо, и каждой горяченькой медсестрички, но Беккер с самого утра как с цепи сорвался, накидал мне работы на неделю вперёд, – горестно закатив глаза, он указал на стопку из папок, поверх которой лежала белая флешка с мастью пик. – Кому, мать их, нужны эти старые анализы, за каким чёртом их перепроверять… Тупой ублюдок…

– А это что? – вспомнив нечто похожее несколько дней назад на столе Беккера, Рик взял флешку и задумчиво повертел в пальцах. Кроме рисунка – никаких опознавательных знаков.

– А это не от него. Это двенадцать часов записи с камер внутреннего наблюдения со двора поместья Вайс: видите ли, фрау блондинке что-то там ночью померещилось, а крайним остался я. Эту хренотень мне надо просмотреть, дабы уверить жёнушку нашего бургомистра, что никто не шорохался по кустам под её окнами. Вот скажи, с какого хуя это вообще моя работа, а? Она, понимаешь ли, не доверяет частной охране, только официальной полиции! – фыркнув, Михель передёрнул плечами и потянулся к карману халата, добывая пару карамелек.

– Что-то мне подсказывает, что Беккер просто свалил на тебя даже обязанности стажёров, лишь бы ты не успел помочь мне, – пришёл к довольно удручающему выводу Рик, комкая в руке окровавленный ватный тампон. – А запись, скорее всего, вообще липовая или старая: точно такую же флешку я видел на его столе на прошлой неделе.

– Да? Странно, эту вроде как принесла сама Оделия, Беккер её и в глаза вряд ли видел, – нахмурился Михель, а затем махнул рукой и сунул в рот сразу два леденца. – Сути не меняет, работы у меня – хоть жопой жуй. Придётся тебе сегодня трясти базу самому.

Поднявшись со стула, Рик подхватил из аптечки пару тонких бактерицидных пластырей и тихо пообещал, ободряюще хлопнув по плечу грустно хрустящего конфетами Михеля:

– Первое же, что я добавлю в рапорт для БКА – то, как Беккер мешал расследованию.

– Надеюсь, этого хватит, чтобы его выкинули из полиции ногами вперёд, – широко улыбнулся эксперт перед тем, как вновь уставиться в экран.

______________________________

47 - Chungo – уё...ще (исп.)

48 - Baboso – идиот (исп.)

49 - Guevon – задница (исп.)

50 - Amo – хозяин (исп.)

51 - Malparido – ублюдок (исп.)

52 - Петерваген – официальное название патрульных машин в Гамбурге

53 - Хамон – испанский национальный деликатес, сыровяленый свиной окорок.

54 - La caida – шлюха (исп.)

55 - Видоизменённая поговорка «Das Herz fiel ihm in die Hose», «сердце упало в штаны» – аналог русского «душа ушла в пятки».

Это была долгая, слепящая минута полнейшей тишины. Минута, за которую внутри успели оторваться и разбиться об окровавленный пол все проблески надежды. Минута немеющих от ужаса конечностей и щемящей тоски, бликами яркой жёлтой лампочки играющей в осколках очков. Минута, в которой чудился запущенный метроном.

Она прошла, а Рик всё не шевелился, пустым взглядом смотря на распластанное под порогом тело. Лора моргнула первой, стряхивая с глаз нечто солёное и обжигающее до пропадающего воздуха. Михель не заслуживал такого – лежать здесь с отчётливыми тёмными следами пальцев на тощей шее, практически выкинув навсегда безжизненную руку за порог. С лицом, созданным для широкой улыбки, а сегодня залитым кровью из открытого рта. Рта с отрезанным языком, валяющимся неподалёку в углу.

Вдохнув поглубже, Лора заставила себя посмотреть на Рика: она с замершим пульсом ждала любой реакции, кроме той, которую увидела. Ни тени, ни единой эмоции, только больше ни капли охры в потемневших до мёртвого дёгтя глазах. И когда она уже хотела дотронуться до его плеча, хоть как-то выразить, насколько же ей жаль, Рик вдруг абсолютно спокойно убрал «Вальтер» в кобуру и достал из кармана телефон, вызвав у неё ступор недоумения.

– Дежурный? Это комиссар Шаттен. У меня труп на Вартенау-одиннадцать, прошу группу реагирования. Личность погибшего установлена, – отрывисто, чётко, как по написанному, выпаливал он в трубку, поселяя в Лоре всё больше тревоги. Это было ненормально. Даже ей, знакомой с Михелем не так давно, и то хотелось наклониться и хотя бы закрыть его глаза… а не вызывать патологоанатома. Вспышкой озарения в голове пронеслось нечто ещё более жуткое, от чего тело сжалось в пружину напряжения:

«Кэт!»

Без раздумий дёрнувшись вперёд, Лора тут же была остановлена перегородившей дверной проём стальной рукой. Она и не заметила, когда закончился телефонный разговор.

– Туда нельзя, – безразлично отсёк Рик. – Минут двадцать, и…

– Мне плевать на твои улики, там моя подруга, – взбешённо прошипела Лора, с силой ударив по его руке. Наверное, в её срывающемся голосе было что-то, не позволяющее возразить. Чтобы пробраться в квартиру, пришлось скрепя сердце переступить через тело – ещё даже не потерявшее здоровый цвет кожи, не побелевшее.

На сколько они не успели, на четверть часа? Слишком, слишком долгая дорога от Бергердорф до Гамбург-Митте. Если бы они были чуточку поближе. Если бы сами не стремились в безопасность… Страх. Он всегда всему вина и причина. И Лора заставила себя не бояться, только коротко зажмурилась от пекущей на глазах соли, бросив ещё один извиняющийся взгляд на Михеля и его растянутую чёрную футболку с принтом в виде красно-золотого галстука и эмблемой со львом на груди. Он погиб смелым.

– Кэтрин?! – со звонкой паникой позвала Лора, влетая из коридора в саму квартиру. Но если над телом будто специально оставили включённый свет, то здесь было темно, и озираться по сторонам бесполезно. – Кэт, ты здесь? Пожалуйста, пожалуйста…

Её отчаянный шёпот прервался щелчком выключателя. Рик явно был тут не впервые, и легко смог включить свет в небольшой студии, находящейся в таком жутком бедламе, что при следующем шаге легко было споткнуться о настольную лампу или перевёрнутый стул.

– Ничего не трогай. Вообще ничего, – всё тем же холодно-отрешённым тоном предупредил Рик, устало приваливаясь спиной к стене. Он даже на царящий в комнате бардак не смотрел, исключительно прямо перед собой. Не тот человек, кто час назад целовал её шрамы. Незнакомец. Чужак.

Нервно сглотнув, Лора отрывисто кивнула. Ещё разок окинула студию полным надежды взглядом, лихорадочно соображая. Михель сказал, что они с Кэт были вместе. Так где она? Благо никаких новых следов крови или, сохрани Аллах, трупа не видно. Окно с плотно задёрнутыми шторами, широкая кровать с небрежно свисающим одеялом, разбитая кружка на полу и лужа остывшего чая. Шкаф.

«Мы воспользовались исчезательным шкафом», – весёлым колокольчиком зазвенел в ушах тонкий голосок Кэтрин, будто воспоминание из очень далёкого прошлого – на деле совсем недавнего. Без раздумий бросившись к шкафу и на ходу подтягивая рукава к ладошкам вместо перчаток, Лора рванула на себя хлипкие деревянные дверцы и едва не осела на пол от ударившего в ноги колкой волной облегчения.

– Кэт…

Растрёпанным бледным силуэтом та сидела внутри на ворохе одежды и обнимала колени, дрожа всем хрупким тельцем. Она не издавала ни звука, только дышала мелко-мелко, а вся косметика размазалась по лицу чёрными подтёками. Беззвучным градом катились из больших серых глаз слёзы.

– Ты жива, – выдохнула Лора. Метнувшись вперёд, она рухнула на колени, абсолютно не замечая дискомфорта в бедре, и прижала к себе Кэт как могла крепко. Это была радость, но та, за которую стыдно, потому что тихие шаги Рика за спиной будто напомнили о том, кого они потеряли.

– Михель, – жалобно простонала Кэт ей в шею, утыкаясь в неё мокрым носом, как побитый скулящий щенок жмётся к матери.

– Я знаю, знаю, – бездумно гладила Лора по светлым беспорядочно спутанным волосам, не находя слов для утешения. Какие тут вообще можно найти слова.

– Пятнадцать минут до приезда полиции, – сухо отрапортовал Рик, и от стали в его низком тембре резануло под самыми рёбрами, на что Лора вздрогнула одновременно с Кэт. – Мне нужно знать, что тут случилось. Лучше я, чем они.

– Выбираемся, милая, времени мало, – мягко потянула Лора её на себя, помогая покинуть шкаф и поддерживая под безвольные руки. Как бы ни пугало безразличие Рика, он всё же был здесь голосом рассудка, который стоило слушать. – Вот так, хорошо. Давай с тобой присядем…

– Нет, – Рик прервал эти попытки хоть как-то стереть с мокрого лица Кэт подтёки туши рукавом плаща и встал напротив сотрясающейся фигурки, сложив руки на груди. – Что произошло? С самого начала. Или плакать придётся уже в камере.

– Ты сдурел, да посмотри на неё! – не выдержав, укоризненно прошипела Лора, снова обнимая громко всхлипнувшую подругу и метнув на него полный гнева взгляд поверх её плеча: – Ей психолога надо!

«И тебе тоже».

– Хорошо, давайте поноем ещё немного. И тогда я точно уже ничего не смогу сделать, чтобы помочь ей. Информация. Сейчас, – повысив голос на последнем слове, потребовал Рик настолько безоговорочно, что даже Кэт притихла на полувсхлипе.

– Я рас… скажу, – выдавила она, отлипая от Лоры и, с трудом держась на ногах, прислонилась спиной к шкафу, в немой и безнадёжной боли откинув на него голову. – Мы были… мы хотели… а потом он сказал…

Дальше всё вновь утонуло во всхлипах и потоках слёз, но как только Лора собралась было уже откровенно послать Рика с его расспросами, схватить Кэтрин в охапку и увезти домой, он вдруг шагнул ближе и покровительственно положил на трясущиеся в рыданиях худые плечи свои широкие ладони. Всё тем же отстранённо-спокойным взглядом посмотрев в серые глаза, негромко, но чётко потребовал:

– Глубоко вдохни вместе со мной, три раза. А выдыхай струёй, как будто задуваешь свечи. Давай, вдох…

Слабо моргнув, Кэт послушалась и прерывисто вдохнула, прикрывая трепещущие веки. Лора тревожно наблюдала за тем, как Рик вдыхал и выдыхал вместе с ней, будто задавая планку того, сколько воздуха нужно втянуть. От волнения покусывая щёку изнутри, выглянула в окно, ожидая увидеть красно-синие полицейские огни. Но, наверное, они не так спешили, как на вызов от кого-то анонимного – если нужно просто обследовать труп и место происшествия, где находится комиссар, вряд ли уже стоит торопиться. Это хорошо. Хоть что-то хорошее, если не думать о том, что в едва прикрытую дверь любой сосед может увидеть тело.

– Молодец, – одобрил Рик последний протяжный выдох Кэтрин, и она зябко обняла себя за плечи, но хотя бы перестала так отчаянно трястись. – А теперь расскажи. Вы хотели…

– Я приехала к нему после рабочего дня, – сиплым шёпотом начала она, то и дело хлюпая носом. – Он был немного занят. Сказал, что не успел просмотреть какую-то запись с камер, а отчёт потребуют утром… И я села смотреть вместе с ним. Но там было не то, что он думал, н-не камеры в-в-видеонаблюдения, эт-то б-было…

– Дыши глубже, не спеши, – подхватила Лора тактику Рика, доверительно взяв руку Кэт в свою и сплетая пальцы. Лишь недавно поняв, каким магически исцеляющим может быть телесный контакт, она не преминула воспользоваться этим знанием, чтобы разобрать в заиканиях связную речь.

– Да… Там была ужасная запись, – еле слышно продолжила Кэтрин, и в мокрых глазах мелькнул чёрный кошмар воспоминания. – Девушка.

– Садыка, – зачем-то решил тихо уточнить Рик, будто то, что это живой человек с именем и чувствами, было безумно важно. Кэт отрывисто мотнула головой, что можно было счесть одновременно и за неведение, и за согласие:

– Она л-лежала п-привязанная. С кляпом во рту, голая. Там были люди в масках, – на миг самообладание её покинуло, и даже скомканные фразы начали захлёбываться в дребезжащем от ужаса голосе: – И… он р-резал её, резал до крови, её было так много! А он не-не мог остановиться, и она кричала, выла в кляп. А потом он… господи боже, – Кэт так сильно сжала руку Лоры, что заныли пальцы. – Он взял пилу и… и пилил её ногу, он, блядь, отпилил ей ногу от самого бедра! – сорвалась она в ультразвук, вновь забившись в накатывающей истерии.

– Тихо, тихо… Ты молодец, продолжай, – торопливо зашептала Лора, приобнимая её за плечи и на физической памяти воспроизводя то, что делал с ней Рик: каждым касанием передавал ощущение безопасности. Но получалось слабо, потому как у самой слишком гулко стучало по рёбрам и крутило в животе тошнотой. Она не хотела слышать, что было дальше. Слишком живо нарисовало воображение кровавую картину перед глазами, даже сложив её из этих обрывков.

– И он, он отдал её н-ногу второму, – давила из себя крупицы воспоминаний Кэт, заливая потоками слёз свою кофту: – Я не знаю, как, но она не отключалась, она бешено выла… И видела, как второй насадил её ногу на какую-то ебанутую штуку, вроде круглого столика, который вращался, как гриль… резал мясо слой за слоем, а её заставили смотреть! – уронив голову в ладони, Кэтрин тонко заскулила, стуча зубами.

Лора подавилась новым вдохом, боясь, что её вывернет прямо тут. Она попыталась найти взгляд Рика, всегда такой согревающий и внушающий надёжность в этом трескающемся мире, но тот смотрел прямо перед собой – смотрел и ничего не видел. Лишь сухо кивнул, словно ждал именно такого от снаффа, который снимали с жертвами.

– Дальше, – потребовал он, не моргнув и глазом.

– Михель сразу позвонил тебе, – безнадёжно всхлипнув, пролепетала Кэтрин, кулаком размазывая влагу по щекам в грязные разводы. – Мы выключили это дерьмо, он стал копировать запись в облако, но не успел. В дверь постучали… Мы такие идиоты, какие же идиоты! – полубезумно улыбнувшись, она вновь откинула голову на дверцу шкафа, словно высматривая что-то в потолке: – Мы решили, что это опять фрау Кох услышала мои каблуки и пришла читать мораль. Он посадил меня в шкаф, а сам пошёл открывать дверь. И я слышала… всё слышала. Как кто-то назвался соседом снизу, Михель ему открыл. А потом… хрипы. Эти хрипы. Он умирал, а я сидела в этом долбанном шкафу и боялась пошевелиться! – с намеренной силой ударившись затылком в дверцу, она сжала сильней кулаки, что Лору почти обрадовало: злость лучше беспросветной паники, а слова стали чуть более связными. – Их было двое, я видела в щель, когда они вошли в комнату. Высокий и смуглый, в чёрной куртке, и с ним тощий парень в бейсболке. Они сразу забрали эту сраную флешку вместе с ноутбуком, раскидали тут всё и свалили.

В последующем траурном молчании не было никакого укора – Лора была уверена, что поступила бы так же на её месте, ведь именно исчезновение в шкафу спасло Кэт жизнь. Что бы было с ней самой, если бы сейчас под порогом лежал Рик, а она билась лбом в своё горе и понимание, что даже не попыталась его спасти? Вина, жгучая вина тошнотой витала в воздухе, кислотой мутного серого взгляда заражала всех вокруг. Ненависть к себе через глухие удары затылком в шкаф, будто Кэт всё равно не могла перестать себя презирать за эту слабость, на подкашивающихся ногах съезжая вниз так быстро, что пришлось подхватить её под руки:

– Ты ни в чём не виновата, милая. Слышишь меня? Мы сейчас же тебя увезём отсюда.

– А это вряд ли, – вдруг выдал Рик, вытягивая из кармана куртки глухо брякнувшие наручники.

– Что? – ахнула Лора, и лишь всё ещё плохо слушающаяся нога не дала сейчас же выбить эту дрянь из его руки точным пинком.

– Меньше пяти минут. Вся квартира вплоть до ванной – в её пальчиках, найдутся и оставленные вещи. Ведь так? – он вопросительно поднял бровь, и Кэт слабо кивнула. – Если в комиссариате узнают всю правду, она не доживёт до следующего дня. Вспомни Ханну, которую спасло только полное неведение. У Беккера точно такая же флешка с мастью пик, он с ними заодно. Кэт придушат в камере до рассвета. И бежать тоже нельзя, потому что так она практически признается в убийстве. Так что – Кэтрин Ланг, вы арестованы до выяснения обстоятельств, – протянув ей наручники, Рик жёстким взглядом потребовал их надеть.

– Обстоятельств? – кусая губы, спросила она охрипшим от слёз голосом.

– Ты – проститутка. Пришла к постоянному клиенту. И нашла его мёртвым у дверей. Это все обстоятельства, какие должны знать в комиссариате. Его задушили, на горле чёткие следы – как только их осмотрит эксперт и сравнит с твоими руками, тебя сразу отпустят, – уверенно внушил Рик, и Лора нервно передёрнулась тому, насколько он был расчётлив и как будто бы безразличен.

Что с ним творится, чёрт возьми? Как он вообще мог быть настолько циничным в момент, когда его друг лежал бездыханным телом в ожидании своего чёрного мешка? Видимо, мог, потому что на раздавшиеся громкие шаги с лестничной площадки он лишь холодно добавил, казалось, впервые взглянув на Лору:

– А ты – подружка, которой она позвонила, когда нашла тело. У тебя знакомый в полиции, вот так мы здесь и оказались. В машине должен быть ксанакс – перед допросом сунем ей немного. Потому что сейчас она увидит тело, и будет новая волна истерики, а проститутки так не убиваются по клиентам.

Раздражённо кивнув, Лора постаралась последовать его примеру и сделать невозмутимое лицо, пока Кэтрин трясущимися руками сама защёлкивала на себе наручники. Только вот быть такой же до безумия спокойной не получалось ни капли. Возможно, потому что она не настолько сумасшедшая, как он.

Лора проснулась, когда через крепкий сон до неё добрался едва слышный стук колёс по рельсам. Где-то очень далеко и глухо, но вполне узнаваемо. Заставив вспомнить, что она спит не в своей квартире, потому что в Санкт-Паули просыпаться приходилось или от ругательств соседей через стенку, или от свиста со стороны стадиона Миллентор, но точно не от близости к железной дороге.

Ещё не разлепив веки, Лора слепо провела рукой по остывшей простыне, не наткнувшись на такое желанное тепло. Разочарованно потёрла кулаком заспанные глаза, в которые даже через плотные шторы ударил яркий дневной свет. С подозрительным прищуром посмотрела на будильник, но приятная тяжесть хорошо отдохнувшего тела и без того ей говорила, что спала она долго – стрелки неумолимо стремились к часу дня. Зато сейчас голова была на удивление свежей, а при глубоком вдохе не заныло в ребре, лишь слабо потянуло отголосками былой боли. Давя улыбку упрямо желающих улыбнуться губ, Лора зарылась носом в соседнюю подушку, пропитываясь уютным запахом бергамота. Ей казалось, что она окутана им вся. Отмечена. Будто кожу ровным слоем покрывала невидимая, но ужасно прочная серебристая паутина принадлежности. Жалко, что Рик не остался с ней: нехотя поднявшись с кровати, она подошла в двери и выглянула в коридор, тут же услышав снизу едва слышное шкворчание масла на сковороде и чавканье Макса.

Кажется, кто-то решил проявить чудеса гостеприимства, и даже не сразу вспомнилось, что на этот раз гостей в доме двое. Преодолев желание тут же спуститься на кухню, Лора заставила себя подумать о том, насколько растеряна может быть Кэтрин, когда проснётся в незнакомом месте. Да и взять свою зубную щётку не помешало бы, так что пришлось шмыгнуть в спальню Вики.

Однако опасения оказались лишними. Может быть, Кэт всё же помнила через муть ксанакса, куда её привезли, а может, просто не стала на этом зацикливаться. В любом случае, когда Лора зашла в комнату, кровать уже была застелена тем же покрывалом с пошлым единорогом, а из ванной слышался шум включённой воды. Короткий стук в дверь подруга встретила сонным бормотанием, что значило хотя бы – помощь ей не требовалась. С облегчением выдохнув, Лора достала для неё из своей сумки запасной комплект одежды из футболки и легинсов, а самой же пришлось накинуть вместо пижамы тонкий тёмно-фиолетовый халат. Она уже собиралась ненадолго занять ванную Рика, когда на тумбе завибрировал входящим оставленный тут вчера телефон.

Лора опасливо вжала голову в плечи, не решаясь брать трубку. На мутноватом старом экране светился неопределившийся номер. Но все, кто ей мог звонить, не считая тёти, находились сейчас в этом доме. Нервно закусив губу, она всё же заставила себя нажать на кнопку и несмело приложить телефон к уху.

– Лора? – тут же настороженно позвал знакомый мужской голос, от которого без сил опустилась на край кровати. – Привет, Бродяга. Наконец я до тебя дозвонился.

– Зачем, Ашер? – не скрывая презрения, прошипела Лора, моментально вспомнив, почему столько дней не стремилась наладить этот контакт. – Снова мне наврать про плотный график тренировок? Не знаю, где ты вообще достал этот номер, но мне плевать. Главное не делай из меня дуру.

– Так вот в чём дело! – в его голосе ей послышалось явное облегчение, насторожившее только больше. Безопасно ли вообще с ним говорить, с какой из сторон он причастен к происходящему хаосу? – Ты решила… Видела меня в Гамбурге, да? Чёрт, это совсем не то, что ты себе придумала! Я не могу сказать больше…

– Значит, и не надо мне названивать, потому что враньё я слушать не хочу. Хорошего дня.

– Стой! Лора, дай мне минуту, прошу! – не дала ей отключиться настойчивая, торопливая просьба, от которой сильней сжала в руке телефон. – Пожалуйста, ради нашей дружбы. Ты можешь мне не верить, можешь считать меня преступником или ещё хрен пойми кем. Но я в жизни не желал тебе зла. Ни за что, только не тебе. Выслушай меня, – от того, сколько искреннего волнения звенело на том конце провода, Лора потуже запахнула халат. Хотелось послать Ашера подальше, но вместо этого само вырвалось сухое:

– Тридцать секунд.

– Я никогда тебя ни о чём не просил. Вот серьёзно, столько лет, и никаких дешёвых расчётов, я прав? – на обезоруживающий истиной вопрос Лора мрачно промолчала, ожидая сути, и в ответ ей раздался тяжёлый вздох: – А сейчас прошу. Нет, я настаиваю: уезжай из Гамбурга сегодня же. Как можно скорее. Если тебе некуда податься, моя квартира в Ганновере пустует, а ключ найдёшь всё там же, под порожком. Только уезжай, умоляю. Ты… засветилась. Ты так сильно засветилась, что тебя хотят… не самые приятные люди.

– Чёрт возьми, Ашер, можно хоть немного конкретнее?! Кто? Что ты знаешь? Это связано с пропавшими людьми, со снаффом…

– Не могу. Я ничего не могу тебе сказать, прости, – сокрушённо выдавил он, взбесив этим ещё больше. Кажется, она уже начала отвыкать от недомолвок, когда-то казавшихся способом её уберечь. Слишком приучилась считать себя равной по силе, заслуживающей этого доверия, и не получать его оказалось до тошноты противно. – Просто уматывай, если так хочешь – со своим драгоценным комиссаром, блядь, да даже будет лучше, если свалите оба. Это вопрос твоей жизни, понимаешь?

– Может, даже получше твоего. А ещё я знаю, что это тебя больше не касается, – железным тоном оборвала Лора, нисколько не сомневаясь в своём решении. Её пугало, сколько Ашер о ней знал, и неизвестно откуда: – Я в состоянии о себе позаботиться. А ты иди и позаботься о том, для кого покупал ту верёвку.

– Лора! – отчаянно позвал он в трубку, но она больше не стала слушать и давать шансы. Тридцать секунд закончились.

Скинув вызов, Лора яростно затыкала по кнопкам, блокируя этот номер – да, если Ашер захочет, дозвонится хоть на тот свет, но она надеялась, что старый друг не разучился понимать намёки. Закончив с телефоном, раздражённо затолкала его в сумку рядом с револьвером. Руки тряслись, и чтобы хоть немного успокоить нервы, она заняла их картами, быстро перетасовывая успокаивающе шуршащую колоду и вдыхая поглубже.

– Сучий дурдом, – выругалась она полушёпотом, всё резче проворачивая в беспорядке мельтешащие арканы.

Что это вообще было? Ей показалось, или в тоне Ашера, особенно когда назвал комиссара «драгоценным», всё же мелькнула ревность? С чего он вообще решил, что может говорить ей, что делать. Как всегда, в отношениях с ним Лора не могла понять, где грань между дружеской заботой и ненормальными попытками помыкать ею. Но сильней всего испугала его настойчивость. И, судя по всему, вызвана она искренним беспокойством за её жизнь…

Рука дрогнула, выронив одну карту. Та легла на пол рубашкой вверх, как раз когда в голове остался всего один правильный вопрос:

«Стоит ли мне его послушать?»

Но что-то прояснить никакое несуществующее чудо не потрудилось: поднятым с пола арканом оказалась многообещающая колесница, буквально внушающая, что до победной цели остался один рывок. И отступать уже поздно. Потому что главный приз настойчиво маячил впереди, и это было не избавление Гамбурга от прогнившей верхушки власти, не спасение людей – для таких мотивов Лора недостаточно альтруистична. Это важно для Рика. Но для неё золотым кубком была обещанная возможность отомстить. Тело Алекса в мешке для трупов, которое позволит навсегда забыть о страхе. Стать свободной хотя бы от преследующих в кошмарах ледяных глаз. Разгрызть клыками хоть одну цепь.

Не в силах справиться с волнением, Лора ушла умываться, но и прохладная вода не помогла освежиться. Мысли путались, порядка отчаянно не хватало. И она знала, где его искать. Полочка над раковиной могла похвастать идеально ровным рядом из лосьона после бритья, деревянной расчёски и бутылочки с травяным мылом. Самая нужная педантичность, когда вокруг такой бедлам. Торопливо закончив приводить себя в пристойный вид, Лора поспешила на кухню, оставив свою зубную щётку в одном стакане с щёткой хозяина дома.

Ещё с лестницы до чувствительных рецепторов добрался стойкий запах кулинарной трагедии. Зато при одном взгляде на эту широкую спину под чёрной тканью футболки затихли все неприятные молоточки тревоги в висках.

– Не хочу тебя расстраивать, но твой шедевр сгорел, – с любопытством посмотрела Лора на дымящуюся на плите сковороду и разложенные на разделочном столе продукты.

– Уже понял, – вздохнул Рик, походя включая вытяжку. – Это планировалось омлетом, но мне далеко до твоих способностей.

Он обернулся, одарив тёплым взглядом, на что она с облегчением улыбнулась. В оливковой радужке крутилась жизнь и озорство интереса, когда он остановился на выглядывающей из-за края халата пантере. Не пугающая застывшая пустота. Это моментально расслабило настолько, что Лора без раздумий подошла ближе и прильнула к его спине, обвивая за пояс. Уверенность в себе для неё пахла его футболкой и табаком утренней сигареты. И главное, что можно ничего не говорить вслух.

Запоздало подумалось, что он вряд ли ждал от неё такой открытости и желания касаться первой, что легко сможет на густеющем в воздухе магнитном поле ощутить её напряжение и спросить, в чём дело. Положив голову ему на плечо и прикрыв веки, Лора ждала неудобных вопросов, на которые совсем не хотелось отвечать. Но вместо этого его пальцы нежно скользнули вдоль её предплечья, уколов будоражащими мурашками. А затем до носа добрался запах какой-то знакомой сладости, и, открыв глаза, она увидела, что Рик протягивал ей розоватый кусочек засахаренного лукума. Машинально захватив угощение в рот, Лора задержала за запястье его отодвигающуюся руку и совершенно бездумно сомкнула губы на кончиках пальцев, слизывая остатки сахарной пудры.

Кажется, в этот момент на кухне не дышал никто. И не думал уж точно: на языке таял вишнёвым пряным удовольствием лукум, в живот ухнул комок оглушающего жара. А то, как прерывисто выдохнул Рик на её кошачью выходку, разжигало ещё больше азарта. Она мягко прикусила напоследок его палец, едва сдерживая коварную улыбку. Успела лишь поймать прожигающий взгляд, прежде чем оказалась в кольце его рук, прижатая бёдрами к разделочному столу: даже не осознала, как. Он тут же накрыл её губы, съедая остатки сладости, которой она готова была делиться. Магнитная аттракция полностью захватила контроль над её телом и ударила слабостью в колени. Ладони скользнули на шею Рика, притягивая его ещё ближе. Уверенный поцелуй легко вышиб все волнения из головы, занял каждый вибрирующий нерв. Лора сама пыталась поймать ещё больше ласки, греясь о приятно твёрдый торс. Льнула к нему всё тесней, пока его учащённый пульс не отдал по её рёбрам.

А ведь он сразу понял, что был сейчас ей нужен. Не «как ты», не «что случилось». А крепкие руки на талии и губы, уничтожающие и без того слабые сомнения. Она останется. Потому что вместе они могут всё.

– Сладкое всегда помогает, правда? – прошептал Рик, уходя медленными, распаляющими поцелуями на её скулу, и каждый из них вспышкой сбивал дыхание.

– Лучший доктор в моей жизни, – улыбнулась она, растворяясь в его касаниях. Успевшими ненавязчиво забраться под ткань халата ладонями, невесомо оглаживающими бёдра. Хотелось мурчать от того, как пульсировало всё её тело в ответ, как он смог вызвать правильную и естественную реакцию, а не будить страхи. Приучил к себе, подобно дикому зверьку, готовому лакомиться с его рук. Она действительно испытывала жажду продолжения, вчера лишь успевшую мелькнуть, но сегодня с неспешной решимостью нового поцелуя занявшую все мысли и желания. Вплавиться в него. Ничего правильней и быть не может.

Со второго этажа донёсся нарочито громкий хлопок двери спальни: тактичная Кэт наверняка решила так предупредить их о своём приходе. Не без сожаления оторвавшись от Рика, Лора поймала его взгляд и туго сглотнула. Глаза умирающего в пустыне без капли воды, который нашёл оазис. Обещающие выпить каждую каплю влаги, какая попадётся.

– Кажется, есть вишню с полицаем становится моим девизом, – она спешно поправила подол халата, чувствуя, как сильно стучало под рёбрами и как пылала даже шея. Смотреть на неё с таким голодом точно было противозаконно.

– И я совершенно не против, – вздохнув, Рик отодвинулся на приличное расстояние, и только на миг застрявший в ложбинке её груди прощальный взгляд выдавал сгорающие внутри него точки кипения. – Не будем смущать Кэтрин, ей и так не позавидуешь.

Он вернулся к приготовлению завтрака, без сгоревшего омлета состоявшего из стопки бутербродов с сыром и тарелки с пышными булочками. Лора принялась помогать, доставая кружки и сгущённое молоко – суета была чуть преувеличенно неловкой, будто для Кэт, шаркающими шагами плетущейся по лестнице, они усердно играли свои приличные роли. Стараясь лишь никак не соприкасаться, потому что ещё не утихшая вибрация под кожей молила сорваться.

Притянуть его к себе, провести губами по напряжённой шее, обнять бёдрами и прижаться к источнику нестерпимого жара так тесно, чтобы он тоже услышал стук барабанов в виски.

– Доброе утро, – едва отодвинув от себя эти мысли, Лора обернулась, с участливой улыбкой встречая подругу. Тут же ощутила отрезвляющий укол жалости: такой она никогда её не видела. Собственная футболка висела на её тощем теле, как на колу, а кое-как собранные в хвост волосы казались безжизненными сосульками. Обычно кукольно-милое личико припухло, под глазами залегли глубокие тёмные ямы. Большого труда стоило не выдать своих эмоций, прикрыв виртуозной ложью: – Выглядишь уже лучше. Чай или кофе?

– Давай только без этого, ладно? Я выгляжу как дерьмо и знаю это, – сиплым и очевидно сорванным ещё вчера голосом пролепетала Кэт, обессиленно рухнув на ближайший стул. – Если нет ничего покрепче, то лучше кофе. Чёрный.

Кивнув, Лора принялась наливать в три кружки напитки. Рик поставил на обеденный стол тарелку с булочками, и по сравнению с Кэт выглядел он просто источающим жизнь, что безумно радовало. Видимо, ему не давало тонуть в этой потере понимание, что дело не закончено, и что он нужен в полном рассудке, если они хотят чего-то добиться и отомстить за Михеля. Или он тоже лечился сладким… Митаи.

– Тебе надо поесть, – как заботливая нянька для капризного ребёнка обозначил он, обращаясь к Кэт. – От ксанакса непростой отходняк, без еды будет тошнить.

– А ты с утра уже и в булочную смотался, дилер весёлых таблеточек? – пробормотала она, но никаких эмоций не было ни в словах, ни в безучастных глазах. Будто сказано, лишь бы не молчать.

– Уже середина дня, а люди давно изобрели доставку продуктов. И нет, я не дилер, ксанакс мне прописывали очень давно, – пояснил он, усаживаясь напротив.

Лора поставила на стол кружки и заняла третий стул, нервно покусывая щеку изнутри. Она не могла не чувствовать отчётливое дежавю с завтраком в кафе «Шпиндель», вот только с существенной разницей. С прожорливой дырой на том месте, где была так необходима глупая шутка, поттероманские комментарии и болтовня с набитым ртом. Казалось, Кэт теперь носит эту дыру с собой багажом, который так просто не выкинуть. И кто-то должен за это поплатиться.

– Так… кхм. И с чего мы начнём? – нарушила неловкое молчание Лора, деловито постучав ногтями по столу. – Я думаю, теперь мы просто обязаны добиться…

– Знаете, я что-то совсем не хочу есть, – вдруг перебила её Кэт, буравя невидящим взглядом свою кружку с кофе. Провела кончиком пальца по её ручке и понизила голос до шёпота, ни к кому не обращаясь: – Кажется, вообще никогда не захочу. Та девушка… Я думала, мне будет сниться Михель. А снилась она. Каждый её крик.

– Расскажи в подробностях, что было на той записи, – глухо попросил Рик, сосредоточенно сводя брови.

– Она лежала… Даже не знаю, как сказать. Это было что-то вроде крестообразной лавки, у неё были раскинуты руки и ноги. Голая, привязанная ремнями. Один ублюдок в маске сначала резал её ножом, будто хотел оставить побольше царапин. Срезал сосок на груди. А потом взял пилу… Боже, как она выла. И почему-то не отключалась, наверное, её здорово перед этим накачали чем-то убойным. Но когда заставили смотреть на то, как её ногу разделывают слой за слоем…

– Хамоньер, – вдруг дополнил Рик, невозмутимо отпивая кофе. Лора в очередной раз поразилась этому спокойствию и даже на всякий случай проверила, не потеряла ли его, как вчера: осторожно коснулась коленом его бедра под столом. Он искоса взглянул на неё, и жизнь из оливковой радужки никуда не делась, пока давал пояснения: – Томас Эспехо грозился сделать из меня кусок хамона, и кажется, с бедняжкой это провернуть точно получилось. Что ж, ублюдки могли не пользоваться масками, мы и так знаем, что это он и Алекс.

– Он большой любитель ножей, – передёрнувшись, подтвердила Лора, и по спине скользнул неприятным щупальцем холодок. Аппетит пропал и у неё, и чтобы сохранять самообладание, она машинально нырнула пальцами в карман халата, достав карты.

– Ты что-то ещё можешь вспомнить? – продолжил Рик, но Кэт отрывисто мотнула головой и поджала губы в тонкую нить.

– Нет. Помещение никакое, серая бетонная коробка, – на этом истратив свой лимит по способности к общению, она всё же отпила из кружки и поморщилась. – Точно нет ничего покрепче?

– Точно, – осадила её Лора и расправила карты в веер, выискивая нужные. Ей дико была необходима хоть какая-то упорядоченность, и за неимением листа бумаги под рукой она решила воспользоваться привычным способом. Рик явно уловил, что она пыталась сделать, и освободил центр стола, сдвинув на край тарелку. – Итак, Вайс, – она положила к верхушке пирамиды короля мечей. Не Императора, потому что не могла с точностью сказать, подчиняются ли ему все, или действо происходит на равных.

– Не думаю, что Томас называл хозяином кого-то другого, – подхватил её мысль Рик: – Так что и он, и Алекс – подчинённые именно Адлера.

Кивнув, Лора положила под королём две шестёрки той же масти. Вряд ли их роль значительнее, чем мясники. Убившие Кристофа и Михеля, следящие за доставкой в Толлерорт и сопровождающие груз… ну а после получающие награду в виде возможности кромсать кого-то на части со всей своей больной фантазией.

– Скорее всего, они же и крали людей с улиц. В терминале был их синий минивэн. Но поставленного груза на всех хищников не хватает, вот и дополняют набор теми, кому сильно не повезло быть одиночками в чужой стране, – нахмурившись, Лора вытянула короля пентаклей и положила рядом с картой Вайса: – Шеффер.

– Глава цолл, огромный спектр полномочий, – словно читая готовый рапорт, отозвался Рик: – По его приказу прикрыли Толлерорт, поставили охрану из самих же таможенников. Он обеспечивает прибытие новых контейнеров. А ещё у него есть родственница…

– Фрау Шеффер, владелица салона не совсем массажных услуг, – коротко посмотрев на Кэтрин, но не дождавшись абсолютно никакой реакции на бледном и пустом лице, Лора добавила к королю пентаклей королеву. – Слишком уж он взволновался, когда салон попытались накрыть. Подключил связи, воздействовал на Беккера.

– А вот этот урод, возможно, даже и не куплен, – хмыкнул Рик, пока рядом с Шеффером ложилась ещё одна шестёрка. – Во-первых, он просто готовый лизать пятки начальству трус. А во-вторых, он сам потребитель весёлой продукции, у него была та же флешка, из-за которой убили Михеля. Думаю, дело обстояло примерно так: Одди Вайс попросила отвезти в полицию записи с камер видеонаблюдения, но кто-то что-то напутал. Может, курьер, а может, путаница произошла уже в комиссариате. И Михель просмотрел запись снаффа вместо той, какую должен был. Но к тому времени наши шестёрки уже спохватились, возможно, даже поняли, что хозяин их самих пустит за такую ошибку на фарш. И спешно замели следы…

– На Михеля и то, где его искать вместе с флешкой, навёл их сам Беккер, ты это хочешь сказать? – ахнула Лора, благодаря ему сводя эти линии в одну. Звучало логично. Очередная случайная жертва, которая сильно много знала.

Если Михелю вырезали язык, а Кристофу затолкали в рот дерьмо, то что сделают с ними?

– Возможно, – уклончиво пробормотал Рик, похоже, тоже задавшись этим вопросом. – Мы можем только предполагать. Дальше?

– Браун, – Лора с готовностью увенчала пирамиду третьим королём, на этот раз масти жезлов. – Его задача – организовать добычу органов из тел, проверить, кто годен для пересадки, а кого можно сразу отправить в лапы Алекса и Тома. На него работает персонал «Панталон Марии» и, скорее всего, именно он обеспечивает продажу органов. Просто представь: твой близкий человек умирает от неизлечимой болезни, спасти может только пересадка… Вовремя предложить сделку – и принципами поступится даже святой, когда речь, к примеру, об умирающем ребёнке. И ими, и банковским счётом.

– У него наверняка есть связи и в других больницах, возможно, других городах. В этой индустрии нужна чёткая оперативность, ведь изъятые органы хранятся считанные часы, и потребитель должен быть найден заранее, – согласно кивнул Рик. – Сколько ещё человек участвуют в этом с его стороны, невозможно оценить, – на эти слова Лора положила в низ пирамиды все оставшиеся младшие арканы. Пажей и двоек, рыцарей и девяток.

Вышло наглядно. Большая игра трёх королей, в которой каждому отведена своя роль. И совершенно очевидно: чтобы умертвить такую гидру, надо рубить все головы разом. Вот только есть острое предчувствие, что тут не хватало каких-то важных фигур. Откладывая остатки колоды на край стола, Лора обратила внимание на нижнюю карту. Дурак. Кто тут кого водит за нос?

Уж не аркан ли это Ашера, и в какую сторону его стоит положить…

– Тебе не хватит полномочий, чтобы такое распутать, – признала Лора, стряхивая неприятное наваждение. – Законным путём – никогда. Это нужно передавать в Берлин, но так, чтобы никто не сумел улизнуть из рук БКА. Да тут и миграционная служба должна подключаться, и политики. Никто не захочет, чтобы в мировую общественность просочилась правда о том, для чего нужны иммигранты в Германии.

– Нам нужна улика, весомая улика, чтобы на мой запрос тут же откликнулись, – Рик сложил руки на груди, с прищуром смотря на разложенные карты. – Если бы мы только знали, как перехватить хоть одну сделку по продаже…

– Я не хотела брать трубку, – внезапно прошептала Кэт, безучастно глядя всё тем же мёртвым взглядом прямо перед собой. Над столом повисла неловкая тишина: увлёкшись наглядным изображением всей схемы, Лора поняла, что вовсе чуть не забыла про её присутствие. – Вчера. Я столько дней не отвечала на звонки из салона, всё ссылалась на справку. Но Лили знает, что она липовая. А в «Парадизе» в пятницу вечер при галстуках…

– Ты сейчас о чём? – не понимая, к чему и кому приурочены эти странные фразы, Лора доверительно накрыла чуть подрагивающую руку Кэт своей, и та моргнула, хотя осмысленности взгляду это не придало.

– Если бы всё это сказали мне раньше. Если бы я знала, что это имеет значение, – она вздохнула, опустив взгляд на получившийся расклад и ткнула пальцем в кучку карт под королём жезлов, обозначающим Брауна: – Вечер при галстуках. Раз в месяц салон закрывают на спецобслуживание. Нужны все девочки независимо от смены. Фрау лично провожает гостей в вип-комнату, и поначалу никого из нас не пускают. Туда вообще не пробраться просто так, это фактически кабинет самой хозяйки, только она там и принимает своих особенных гостей. Но в вечер при галстуках там собираются представительные мужчины в костюмах. А после своих дел они выбирают себе девочек и расходятся по комнатам развлекаться.

– Ты… участвовала хоть раз? – воодушевлённо сверкнул глазами Рик. – Можешь описать гостей?

– Конечно, участвовала, – грустно поджала губы Кэт. – И гости всегда разные, ни разу не помню, чтобы один и тот же был несколько раз. Как с конвейера – очередной клерк в костюме и с кейсом. Те же только сами Шефферы и такой высокий, остроносый, с русыми волосами. Улыбка ещё у него…

– Как у долбанной акулы, – тихо договорила за неё Лора, коротко переглянувшись с Риком. – Браун. Это вечер сделки.

– Сделки, но не самой передачи товара, скорее что-то вроде предварительной договорённости, оплаты предзаказа, – уточнил он, и в оливковой радужке мелькнуло торжество. – Это наш шанс. Мы не можем накрыть облавой весь салон и арестовать каждого участника, не когда в деле Шеффер: это и до нас пытались сделать безо всякого успеха. Но это и не нужно, если получится достать хоть один из кейсов, что бы в них ни лежало – деньги, документы или медкарты потенциальных реципиентов. Их наверняка находят задолго до новой партии товара, формируя его по запросу потребителей, ведь это на самом деле сложный подбор по схожим антигенам. Кэт, так тебя позвали участвовать в пятницу, правильно?

– Да, но не думаю, что это поможет, – она неуверенно покусала губы. – После дела все кейсы остаются в вип-комнате фрау. Мне его оттуда не утащить.

– Значит, нам нужно перехватить кейсы на выходе, когда вся вечеринка закончится – хоть один, воспользоваться внезапностью. Но упускать никого не хочется, даже если не проводить аресты на месте, то зафиксировать каждое лицо нужно обязательно, – Рик задумчиво почесал подбородок.

– Нужна запись всего, что будет происходить в вип-комнате, – пожала плечами Лора: ей это стало совершенно очевидно. – Кто именно там будет, что будут передавать, о чём говорить – вполне возможно, что они назовут и дату прибытия нового контейнера. Кэт, ты сможешь поставить там скрытую камеру?

– Вряд ли, даже если сегодня вернусь на работу. Говорю же: вип-комната только для клиентов самой фрау. Она шикарный мануальный терапевт, но берёт только тех, кто в её вкусе, – Кэтрин вдруг бросила на Рика оценивающий взгляд, словно прикидывая ширину его плеч, и нервно усмехнулась уголком губ: – Вот как ты, к примеру. О, она любит мужчин покрепче.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась Лора. Стеклянный взгляд подруги ей не нравился, но сейчас он стал ещё и хищным. – Слушай, тебе точно стоит в это вмешиваться сейчас? Может, лучше отоспишься пару дней, придёшь в себя?

– Что изменится, пока я буду рыдать в подушку? – прошипела Кэт, наклоняясь над столом, и солнечный луч из окна высветил её осунувшееся лицо особенно чётко: – Кто-то другой оторвёт все эти головы? Нет. Они отобрали у меня… ты знаешь, что они забрали. Надежду. Надежду, что моя жизнь станет другой, что я нашла своё место. Рядом с ним. Так что нет, Ло, я не успокоюсь, пока не буду уверена, что сделала всё, чтобы они за это заплатили. И надеюсь, вы тоже готовы идти до конца. Ради Михеля, – на прерывистом выдохе заканчивая тираду, она зло стиснула зубы.

– Конечно, но, может, стоит поискать другой способ… Рик, разве добыча улики боем и незаконная установка видеонаблюдения не нарушают границы? – Лоре отчаянно не нравилось, что ради этого он полезет в гадюшник к проституткам, и она уже было хотела предложить самой туда пойти как кандидатке на собеседование, но он невозмутимо прервал эти попытки:

– Они сами сломали все границы, когда убили моего друга, – лишь крепко сжавшаяся челюсть выдала, как ему на самом деле тяжело далось это признание. Короткая пауза над столом вновь напомнила, что никто не разбавит момент неуместной шуткой. – Нужно поставить камеры, значит, поставлю. По технике проблемы нет, у меня лежат две. Михель когда-то списал их с вооружения полиции для старого дела, подкрутил – всё говорил, что такая полезная вещь самим пригодится, – Рик грузно вздохнул, явно вспомнив натуру поляка тащить всё в свою нору. Которая по итогу и довела его до отрезанного языка. – Тридцать часов записи на один аккумулятор, включается на движение. Должно хватить.

– Надо же, а в фильмах с Бондом никогда не ограничивают время записи, – как-то особенно едко фыркнула Кэт на такие рамки.

– Да, но мы не в шпионском боевике, и от святого духа камеры не заряжаются. Так что будем дистанционно запускать их по очереди. Можно, конечно, включить запись только в пятницу, но мы можем упустить и ещё что-нибудь достаточно интересное. Снимать – так всё, с сегодняшнего вечера и до вечера при галстуках, – он вздёрнул бровь, уточняя у Кэт: – Итак, придётся сыграть клиента?

– Ничего сложного. Притворись, что тебе нужен именно грамотный терапевт для спины, а не чья-то упругая задница. И сделай мордашку попроще, а то у тебя на лбу написано, что ты комиссар, – бросила та, со скрипом стула встав из-за стола. – Я одеваться. Не собираюсь терять время, и вам не советую.

– Не нравится мне эта идея, – неуютно поёжилась Лора, смотря вслед тонкой фигурке, направляющейся к лестнице.

– Мне тоже, но другой у нас нет, если не хотим привлекать к себе много внимания, – обречённо вздохнул Рик, накрывая её руку своей и подбадривающе сжав пальцы. – Кстати, мы упустили кое-что очень важное. Конверт, который сообщил нам точную дату и время прибытия груза. Так что пока эти короли играют в свой кровавый Кёнигруфен⁵⁶ – кто-то за их спиной ведёт свою партию в шахматы.

______________________________

56 - Königrufen или Königsrufen (нем. «Зови короля») – карточная игра семейства таро для четырёх игроков, в которую преимущественно играют в Австрии

Вдоль тела. От груди до рёбер, на рефлекторной памяти огибая поджившую царапину. Талия, упругие бёдра, каждый идеальный изгиб ложился в ладонь, будто созданный именно для него. Чёрный шёлк её волос, пахнущих корицей. Новый толчок, и восхитительно звонкий стон Лоры эхом отразился в груди, лишая всей неспешности движений. Он смаковал, он, как запущенный в дьюти-фри алкоголик, пробовал всё, что только знал и чем мог с ней поделиться – и она с восторгом каждого оргазма встречала всё. Даже этот утренний, полусонный порыв немедленно ощутить себя связанным с ней ещё раз. Быть невозможно, потрясающе живым.

– Рик…

Она впилась зубами в подушку, смазывая мир перед его глазами в рябящее пятно одним только звуком имени на пороге разрядки. Может, они оба ещё просто спят, а может, и нет – проваливаясь в темноту несколько раз за ночь и вновь просыпаясь от жара жмущегося к нему вибрирующего тела, Рик давно потерял границу с реальностью. Ещё глубже, губами трепетно проводя по её шее, в то время как рука оглаживала живот и стремилась ниже. Их игра контрастов, доводящая до исступления. От того, как Лора подавалась ему навстречу, пусть даже вжимаясь в его торс спиной, горло издавало нетерпеливый хрип.

Хватило одного мягкого, чуть надавливающего касания пульсирующей точки у неё между ног, чтобы она с протяжным стоном выгнулась, сотрясаясь в его руках. Так сильно сдавливая его своим жаром, что достаточно единственного победного рывка до предельной глубины, заражаясь импульсами своей Митаи. На рваном, тяжёлом выдохе не удержаться и отчаянно впиться губами в сливочно-кофейную кожу, кончая внутри неё с боем барабанов в затылок. Три тяжёлых вдоха, успокаивающе обнимая и не спеша разрывать слишком нужную связь. Просто быть в ней. Слышать биение её скачущего пульса. Он не машина, не солдат на поле боя, не вышколенный страж порядка, отказавшийся от всего земного – он человек. И сейчас это кипело в крови особенно явственно. С ней, с ожившим ветром, разбудившем в нём способность дышать во весь разворот лёгких.

– Доброе утро, – наконец прошептал Рик, нежно зацеловывая её красноватую шею. Его отметки, его маленькие символы покорения самой стихии. Будто если они вместе выиграли войну с её прошлым, то любое другое сражение обречено на их общую победу.

Лора глухо хохотнула, поворачиваясь на спину и находя его взгляд своим, сверкающим всеми оттенками топлёного шоколада. Тут же встретившиеся губы разделили отголоски приятной неги и потрясающего чувства единения. Её руки легли ему на плечи поверх оставленных ею крохотных царапин.

– Ничего не скажешь, идеальный будильник, – улыбнулась она, проводя носом по его щетинистой скуле, как ластящийся зверёк. – Боюсь только, с ним можно вообще никогда не подняться с кровати.

Снова потерявшись в её магнетических глазах, Рик пропустил сквозь пальцы густые пряди волос и замер. Он и не понял, в какой момент это произошло – может, когда она выгибалась на нём с безумной самоотдачей, а может, сейчас, когда улыбалась ему так открыто, что немело в горле застывшим пульсом. Или же намного, намного раньше – когда обнимала его и не давала развалиться на части, напоминая, что чувствовать боль не стыдно, а правильно. Фокус всего окружающего мира сместился, поставив в центр эти коричные глаза. Он больше не хотел быть без неё: это представлялось висящими в пространстве весами, где они находятся на разных чашах, и только так способны соблюдать равновесие. Стоит одной чаше опустеть, и всё развалится без шансов снова починить.

Рик не умел выражать такие чувства вслух – ничего настолько же всепоглощающего и не доводилось испытывать. Просто не знал, как это правильно назвать: всё его желание постоянно видеть её рядом с собой подобно страховочному тросу над пропастью, всю уверенность в том, что он не отдаст её никому, даже если придётся сдохнуть самому. Всё восхищение её несгибаемой волей. Всю радость делить свою ужасающую жизнь с кем-то, кто способен её принять и выдержать с ним на равных. Именно этот взгляд обладал настоящей силой исцеления, превращая его из осколков в человека.

– Лора…

Она мягко прижала палец к его губам, заглушив этот растерянный самим собой шёпот. В её глазах кружил вихрь отражения всего, что он не умел говорить, но оказалось, что это и совершенно лишнее. Гул их магнетического притяжения противоположностей сам озвучил все слова, бьющие сразу в две стороны: ему тоже не надо слышать её голос, чтобы прочитать искрящее в воздухе эхо:

«Я люблю тебя».

– Я знаю, – просияла Лора, коротко поцеловав его. – Кажется, знаю очень давно.

Оглушающее счастье – даже немного неправильно быть таким бессовестно счастливым в дни, когда где-то продолжают умирать невинные люди. Но весна посреди октября не собиралась заканчиваться, и под рёбрами буквально распускались цветы. Чёрт возьми, когда он стал таким сопливым романтиком… Тем самым по уши утонувшим в ком-то балбесом, над которыми всегда смеялся в фильмах. Не верил, что пресловутая сила каких-то мифических чувств может возрождать жизни и сжигать империи, лечить душевные раны и заглушать горечь потерь.

Выходит, что может. Потому что сейчас ему казалось, что ничего невыполнимого вовсе не существует.

– Ты какой-то растерянный, – заметила Лора, ласково прижав к его щеке тёплую ладонь. – Как будто не знаешь, что теперь со всем этим делать.

– Может, я просто привыкаю просыпаться в десять часов вместо семи? – со смешком увильнул он, рухнув рядом с ней на подушку. Знал, что она всё сама услышала: «Привыкаю просыпаться с тобой».

– Не особо радуйся: твои отгулы только до конца недели, – тут же подтянулась ближе Лора, уютно укладываясь головой на его груди. Он приобнял её за плечи, и пальцы накрыли показанный ему ночью крохотный след вживлённого гормонального импланта. Свидетельство её неверия мужчинам и вечного ожидания подвоха от жизни… И это тоже пройдёт.

Если бы когда-нибудь его существование допускало продолжение рода без опаски в любой рабочий день оставить ребёнка сиротой – быть может, он бы даже захотел создать семью. Снова шок от самого себя, потому что эта мысль впервые пришла настолько серьёзно, без шуток. Но с Лорой куда-то стирались все старые границы, открывая перед ним новые горизонты того, какой может быть жизнь. Полноценной. Настоящей.

– Официальные отгулы ещё ничего не значат, – с большим трудом удалось ему не тонуть в странных иллюзиях своего размякшего сознания и заставить себя включить разум: – Сегодня будем смотреть по камерам, что там происходит в салоне. Ещё надо бы припрятать папки с делом в разные места, чтобы всегда была резервная копия. И готовиться к завтрашнему дню, когда…

Договорить ему не удалось: в валяющихся на полу брюках затрезвонил телефон, заставив Рика нервно дёрнуться на звук. Ещё слишком живо было воспоминание о том, как в прошлый раз такой звонок едва не раздолбал всё к чертям. Вздохнув, Лора приподнялась, дав ему нехотя встать с кровати.

– У меня плохое предчувствие, – тревожно пробормотала она, пока он искал в карманах дурацкий гаджет.

Номер оказался неопределившимся.

– Слушаю, – напряжённо выпалил в трубку Рик, и в ответ раздался грубоватый, командирский голос:

– Ну, привет, комиссар Шаттен. Беспокоит директор Карл Шеффер. Давай без прелюдии: ты вчера был у моего братца…

– Сестры, – машинально поправил Рик, фыркнув на набирающий обороты угрозы тон.

– Болезнь Альберта тебя точно не должна волновать, – категорично отсекли на том конце провода. – Уж не знаю, что ты там пытался у него вынюхать. Но раз рвение твоей жопы никак не утихнет, мы с моими компаньонами предлагаем мировую. Пока не полилась ещё чья-то кровь, ведь этого ты точно не хочешь?

Сглотнув, Рик метнул торопливый взгляд на Лору, смотрящую на него всё обеспокоенней, беззащитно прижавшую к груди край одеяла. Растрёпанную и заспанную, тёплую и манящую к себе. Ублюдки знали, на чём играть. И после безжалостной расправы над Михелем он точно понимал, что от нового убийства их не остановит ничего.

– И в чём предложение?

– Вот видишь, можешь же говорить, как нормальный деловой человек, а не полный идиот, – довольно хмыкнул Шеффер: – Не по телефону вести такие переговоры. Приглашаем тебя сегодня в шесть в «Золотую Викторию». Будь один и без оружия.

– Чтобы в случае неудачных для вас переговоров сразу из ресторана отправиться в Биллбрук? – не удержался от ехидства Рик, прекрасно понимая риски. – Учтите, если я не вернусь с вашего званого ужина, все материалы по делу моментально окажутся в Берлине. А на вас ляжет ещё и убийство полицая.

– Мы всего лишь зовём тебя на переговоры, комиссар: ты ещё даже не выслушал предложение. Но считай, что тебя поняли. Это дипломатия.

– Отлично. Тогда я буду, – решительно кивнул Рик, ловя гудки вместе с ошеломлённым взглядом Лоры.

– Кто это? – тут же всполошилась она, встав на кровати на колени. – Куда…

– Наши короли волнуются, – вздохнул он, убирая телефон на тумбу. Ладони тут же успокаивающе легли на её плечи, мягко растирая покрытую мурашками страха кожу большими пальцами: – Запугать не удалось, не получилось взять на слабо. Но они понимают, что у нас куча компромата, и хотят поговорить открыто. Сегодня, в «Золотой Виктории».

– Хотят подчистить за собой до вечера при галстуках, – тут же уловила Лора, нервно покусывая губы, и в её голосе зазвенело напряжение: – Даже не вздумай идти. Это же ловушка!

– А ты – моя страховка, – он старался, чтобы его тон звучал бодро и решительно, хотя сам уверенности не испытывал точно. – Лора, это же шанс. Записать весь наш разговор, вывести их на открытое признание вины, и мне даже никакой кейс не будет нужен. Возможно, всё получится закончить уже сегодня.

Её руки обвили его плечи, и она вжалась в него всем своим теплом. Боялась отпускать, и он знал это как никто. Но нельзя не воспользоваться случаем, не попробовать решить всё миром и без жертв. Жертв, одной из которых может стать она, и это самый весомый аргумент. Защитить её стало главной потребностью, и если для этого придётся сунуть голову в пасть льва, Рик был готов.

– И не надейся, что я не поеду с тобой, – наконец, выдохнула Лора, явно тоже обдумав все перспективы. Заключив в ладони её разрумянившееся лицо, он мягко поцеловал дрожащие губы, стирая их общие страхи и сомнения.

– О, я очень даже надеюсь, что мы с тобой сделаем это вместе.

На маленькой Гилберт-штрассе, подальше от уличных фонарей, стоял арендованный тёмно-коричневый «Опель». Занимал он удачное положение, припарковавшись прямо напротив крыльца салона «Парадиз», и под пришедшим с Северного моря вечерним туманом машина была практически незаметна. И всё же даже это не сильно радовало Рика, вчера успевшего хорошо понервничать.

Вернувшись из ресторана, они с Лорой быстро заметили и следы шин на подъездной дорожке, и брошенный окурок чужих сигарет, и исцарапанный замок – как если бы его пытались расковырять отмычками, но что-то пошло не так. Впрочем, и что именно, тоже не загадка: через собачью дверцу навстречу им выбежал взволнованно поскуливающий Макс, видимо, сумевший своим лаем напугать тех, кто пытался в отсутствие хозяина забраться в дом. Посреди дня, не стесняясь, и такой наглостью могли обладать только прихвостни королей, уж в этом сомнения никакого, как и в том, что именно они собирались отыскать, пока сам Рик беседовал с их начальством.

Да только вряд ли бы им удалось забрать все копии, одна из которых лежала под старой половицей в подвале, вторая в бардачке сегодня пылящегося в гараже «Лоуренса», а третья – в камере хранения у вокзала. Как бы ни хотелось вчера просто ничего не делать, побегать всё-таки пришлось, чтобы сейчас чувствовать готовность к вечеру при галстуках. Кобура на плечах, привычная куртка цвета хаки, в карманах наручники, удостоверение, телефон и чётки. Его обычное обмундирование. Искоса по дороге поглядывая на Лору, Рик оценил и её полную собранность – решительное выражение лица и револьвер в кармане плаща. Умиротворяюще побрякивали на её запястьях браслеты, от которых она почему-то не отказалась в такой вечер. Её сосредоточенный взгляд не отвлекался от экрана планшета, где камера фиксировала начинающееся в салоне движение.

– Как думаешь, там правда есть какой-то ход, через который можно унести кейсы? – беспокойно поинтересовалась она. – По разговору с тем мальчишкой мало понятного, но такое ощущение, что там нечто вроде подпольного подразделения салона…

– Мне тоже так показалось. Если хорошо подумать: район очень старый, дома тоже довоенной постройки. Раньше это всё было жилым кварталом, и вполне может быть, что в доме было нечто вроде винного погреба… или даже, чем чёрт не шутит – бомбоубежища, – хмыкнул Рик дикости такого предположения, которое, впрочем, вполне гладко ложилось в сегодняшние обстоятельства. – Так или иначе, ход вряд ли может быть сквозным. Да, возможно, там есть помещения для обслуживания особыми девушками особых гостей, но не более того.

– Смотрю, ты заделался в оптимисты? – улыбнулась Лора, пристраивая планшет на заготовленную подставку на приборной панели. Они не боялись, что их заметят через лобовое стекло: неприметная и чужая машина с тонированными стёклами арендована была не зря.

– Я просто хочу, чтобы всё это закончилось поскорее, – честно признался Рик, устало откидываясь на сиденье. Поморщился: после родного «Лоуренса» этот салон казался отвратительно неправильным, а спинка – жёсткой.

– Знаешь… даже если мы ничего сегодня не сможем добыть, никаких улик – мне кажется, нам в любом случае нужно переложить это дело на БКА, – несмело покусав губу, Лора вздохнула и чуть подвинулась, положив голову ему на плечо. – Вчера они пытались забраться в твой дом, что они сделают завтра – страшно подумать. Пусть этим уже займутся люди, у которых хватит полномочий на арест бургомистра.

– Может, ты и права. Но без улик нам придётся долго доказывать, что такой громкий скандал стоит заводить. О, а вот и наши близнецы, смотри: – оживился Рик, заметив на экране знакомые лица. Сам Шеффер выставлял на стеклянный столик дополнительные пепельницы, а его сестра суетливо поправляла диванные подушки.

– Она меня раздражает, – фыркнула Лора, когда фрау наклонилась, дав камере обзор на бёдра, обтянутые узким платьем.

– Как же так, в современном мире нельзя раздражаться с геев, трансгендеров и чернокожих, – усмехнулся Рик. Для него было большой разницей то, чтобы абсолютно всех людей воспринимать одинаково, и эта намеренная пропаганда, превращающаяся в дискриминацию уже в обратную сторону. По итогу рождающая ещё больше ненависти. И кровавая баня в Гамбурге самое живое тому подтверждение: когда бургомистр в предвыборной программе вещает о готовности оказывать иммигрантам социальную поддержку, а сам ночами перекручивает их на сосиски.

– Меня раздражает не то, что у неё между ног, а то, что она тебя лапала, – закатила глаза Лора, и эти мелизмы собственнического тона в её голосе ему дико нравились. Нравилось, как она цеплялась за его спину ночью, выгибаясь ему навстречу. Нравились микроцарапинки на лопатках и отмеченная её губами кожа. Давя улыбку, Рик поцеловал её в макушку и полностью сосредоточился на происходящем в вип-комнате.

А посмотреть было на что. Как только стрелка часов добралась до цифры «восемь», у салона начали притормаживать машины. Выходить было нельзя, чтобы не привлекать внимания, но несколько номеров с чистеньких дорогих моделей удалось быстро записать в блокнот. К «Парадизу» стекались представительные мужчины в разномастных строгих костюмах: всё, как говорила Кэтрин. Исчезая за стеклянными дверьми, спустя пару минут они оказывались на записи, где их тут же усаживали на диванчики.

– Интересно, они всё-таки хирурги, которые проводят операции… Или просто курьеры? – задумчиво прокомментировал Рик.

– Пугает уже их количество, – поёжилась Лора. – Десять человек. Тринадцать… Ох, а вот и моя любимая акула, – повернув голову вбок на окно, она проводила колким взглядом Брауна, упругой походкой направляющегося к салону с кожаным портфелем в руках.

– Отлично. Пусть мелькнёт на камере: с его безупречной репутацией у нас мало шансов доказать причастность. Записям в суде не очень верят, но хотя бы будет повод для основательной проверки в «Панталонах», и она точно должна выявить следы незаконных операций.

Они вернулись к просмотру, и кажется, приход Брауна был именно тем, чего ждали все остальные. Он зашёл в вип-комнату, на ходу поправляя галстук и скалясь гостям – наверняка считал такую хищную улыбку приветливой. Рик прибавил громкость: лишние шумы стихали, и всё внимание оказалось обращено на доктора Смерть.

– Добрый вечер всем, – провозгласил тот, окидывая рассаженных на диване клерков оценивающим взглядом. – Рад видеть, что сегодня к нам присоединились новые лица. Это очень похвально, ведь единственное, для чего мы собрались – это спасение жизней.

Его воодушевлённая приветственная речь закончилась, и в комнату прошмыгнула знакомая худощавая фигурка с мелированными хвостиками. Кэтрин нарядили в костюм горничной экстремальной длины, а в руки вручили поднос с бокалами. Она медленно пошла вдоль диванчиков, предлагая выпивку, и кажется, внимания её едва прикрытые бёдра заслужили намного больше, чем слова Брауна.

– Чёрт, – прошипела Лора, встревоженно переглянувшись с Риком. – Что происходит? Почему она? Она же говорила, что во время самой встречи в комнату не пускают девушек…

– Не паникуй, это может ничего не значить, – он сжал её руку в своей, пытаясь погасить беспокойство в коричных глазах. – Просто подаёт бокалы.

А встреча тем временем продолжалась. Браун заунывно вещал что-то о благородной миссии спасения арийской расы, завещанной непонятым поколением их предков, мужчины в костюмах лениво потягивали шнапс и виски и курили, заполняя комнату дымом. Один из них чуть приподнялся, перебивая поток бреда громким замечанием:

– Всё это, конечно, увлекательно, но хотелось бы знать конкретные сроки. У моего клиента счёт идёт на дни, и будет неприятно, если он просто не доживёт до новой поставки.

– Следующий понедельник, двадцать шестое, – басом вмешался Шеффер, до этого мирно отмалчившийся в углу. Кэтрин как раз дошла до него, и он взял с подноса бокал, сальным взглядом уставившись в вырез её чёрной формы. – Рождество ваш клиент встретит на своих ногах, уж будьте уверены.

– Почему сумма в этот раз настолько больше? – пискнул тщедушный мужчина в очках, и было видно, что руки на кейсе у него подрагивали. Он единственный, кто не принял выпивки и не закурил. – У вас увеличились риски? На хвост села полиция?

– Не несите ерунды, – раздражённо пропыхтел Шеффер, нехотя переводя на него внимание, и для этого пришлось оторваться от созерцания мелькнувших перед носом ягодиц Кэт. – У нас всё под контролем, как и всегда. Дело в спросе: всё больше людей хочет стать частью компании, пользоваться благами наших трудов. Нам пришлось многим отказать, чтобы вы смогли попасть сюда, так, Джерри?

– О, да, к великому моему сожалению, – тут же подхватил Браун, активно закивав. – Мы пытаемся увеличить предложение, но увы, найти здоровых доноров в современных реалиях всё трудней. Плохая экология, дурные условия жизни, вредные привычки…

– Вот и я о чём, – фыркнул Шеффер, перебивая эти пространные размышления. – Кто не согласен с ценой и нашими условиями, может и дальше стоять в бесконечной очереди на пересадку.

Больше возмущений не последовало. Началась довольно муторная процедура: мужчины по очереди подходили к севшему за стол фрау Брауну, а возвращались на диваны уже без кейсов. Увы, обзора камеры было недостаточно, чтобы понять, что именно они передают. За звоном бокалов слышался только тихий шорох бумаг – разговаривать друг с другом тут явно никто не стремился. Кэтрин то и дело мелькала в кадре, подливая гостям напитки из хрустальных штофов.

– Ты был прав, это похоже на предзаказ, – тихо заметила Лора, похоже, тоже заскучав от этого зрелища. – Они передают данные реципиентов, чтобы Браун подобрал им донора из новой партии.

– Кейсы немаленькие, медкарты уместились бы в папку, – подхватил линию рассуждений Рик: – Так что, вероятно, там же и деньги, какая-то часть суммы или даже вся. Если бы удалось получить не один, а все кейсы, мы бы могли отследить абсолютно каждого хирурга, который готов вшивать пациенту нелегальные органы, – он вздохнул, понимая, насколько это несбыточная мечта. – Брать будем очкастого. Он самый тщедушный и, судя по всему, сдаст всё и всех, как только увидит моё удостоверение. Он и впрямь боится полиции, может стать живым свидетелем взамен на неприкосновенность.

– Согласна, – кивнула Лора. – Ждём.

Как только последний клерк сдал свой груз, в вип-комнату со стуком каблуков зашла фрау Шеффер, сияя идеальной улыбкой. В отличии от фальшивости Брауна, она точно умела располагать к себе и быть обаятельной. По крайней мере, в голосе у неё было искреннее радушие опытного маркетолога:

– Дорогие гости, а теперь по традиции приглашаю всех отдохнуть от дел. Мои девочки скрасят ваш вечер прекрасным массажем и исполнят любой каприз, – она приглашающе указала на двери, и нестройным потоком мужчины начали удаляться в коридор. Очкастый колебался дольше всех, и фрау ему озорно подмигнула: – На любой вкус, герр. Мальчики тоже в ассортименте. У Юджина золотые руки, уж поверьте.

Через минуту в комнате не осталось и его. Браун тяжко повздыхал, пригладил волосы и на ходу бросил ждущей у дверей фрау:

– Надеюсь, Никки никто не занял?

– Вторая дверь по правую руку, Джерри. Она тебя ждёт, – услужливо улыбнулась та ему в ответ, и он с повеселевшим лицом вышел, бодро насвистывая себе под нос. Фрау перевела взгляд на Кэтрин, составляющую бокалы на поднос, а затем переглянулась с братом, всё так же сидящим на диване. – Карл?

– С твоего позволения, хочу остаться здесь. Девочка, как видишь, уже имеется.

– Карл, мы же договаривались, что она…

– Ещё как при чём, Альби. Иди. Я разберусь, – отрезал Шеффер, и фрау после секундного колебания удалилась, прикрыв за собой двери. Рику показалось, что вид у неё был сочувствующий, и он нервно сглотнул. Что-то шло не так.

– Что он собирается с ней сделать? – торопливо прошептала Лора, подбираясь всем телом. – Чёрт, мы не можем допустить, чтобы она пострадала…

– Не допустим, – уверенно заявил Рик. – Но пока опасности нет. Возможно, ей просто придётся его… обслужить. Тут мы бессильны, это её работа и её решение.

– Она же не хотела… после Михеля. Почему передумала, чего она добивается? – вопрос остался риторическим, а действо на экране продолжалось.

Долгую минуту Кэтрин занималась бокалами, склонившись над стеклянным столиком, пока Шеффер облапывал взглядом её бёдра под символической юбочкой, украшенные подтяжками. Громко хмыкнув, он достал из кармана брюк пачку сигарет и вытянул одну зубами. И только после того, как по комнате снова пошёл дымок, прогремел его вопрос:

– Детка, ты знаешь, почему сегодня здесь? Почему тебе позволили всё это видеть и слышать?

– Догадываюсь, герр, – глухо отозвалась Кэтрин, распрямившись и поправив хвостики. – Потому что вы считаете, что я отсюда уже не выйду.

– Умная девочка, – ласково прокряхтел он, ещё расслабленней развалившись на диване с широко расставленными ногами. – А ведь я тебя помню, ещё с той ночи, когда на салон налетели полицаи. Хорошенькая. Жаль будет портить такую мордашку, да только ты привела сюда комиссара. Обманула Альби. Зачем он сюда приходил, а?

– Понятия не имею, – безразлично протянула Кэт, складывая руки на груди. Рик с подозрением прищурился: это спокойствие на её личике он уже видел. Неестественное, стеклянное. Где она вообще сумела добыть ксанакс? – Он просто клиент. Обратился ко мне, но оказалось, что я его вкусы полностью удовлетворить не смогу, так что…

– Лгунья, – прошипел Шеффер, струёй выпуская сигаретный дым. – Я уже всё выяснил. Ты была на допросе по делу того парнишки из комиссариата, скажешь, тоже клиент? Нет, детка, ты можешь одурачить тупиц вроде Беккера, но я-то знаю, что под этой блондинистой головкой есть мозги. Жаль, что придётся их вышибить.

И тут Кэтрин улыбнулась – настолько очаровательно, что, казалось, даже сам Шеффер застыл в недоумении. Она шагнула ближе к нему, соблазняюще покачивая бёдрами, и его взгляд проследовал за её пальцами, уверенно расстегнувшими верхнюю пуговицу форменной чёрной блузки.

– Вы такой сердитый, герр, – протянула она, склонив голову набок и облизав губы. – Вам не досталось сегодня развлечения, это так несправедливо. Может, я всё же могу оказаться полезной?

Кэт наклонилась, упирая руку в спинку дивана, а колено между расставленных мужских ног. Шеффер в растерянности потянулся к сигарете, но она перехватила его руку и сама сомкнула губы на фильтре, затягиваясь и оставляя след красной помады.

– Что. Она. Делает? – нервно выдавила Лора, наблюдая за этим с расширяющимися глазами.

– Выживает, – глухо прокомментировал Рик.

– Даже если я тебя сегодня трахну, это ничего не изменит в твоей судьбе, детка, – тем временем пыхтел Шеффер, не останавливая наглых рук, расстёгивающих его рубашку и ласкающих торс. – Всё решено. Максимум, что я могу для тебя сделать – превратить в особую девочку для особых гостей, но в процессе ты сама будешь мечтать о пуле.

– Ш-ш-ш, – с улыбкой приставила Кэт палец к его губам. – Вам не придётся меня трахать. Я всё сделаю сама, – она потянула ремень на его брюках из пряжки, и он с тяжёлым вздохом откинулся на спинку, позволив ей продолжить.

– А ты… хорошая девочка.

– Самая лучшая.

Действо продолжалось: обзор камеры был достаточным, чтобы понять суть происходящего даже со спины Кэт, медленно опускающейся на колени. Но Рик не мог отделаться от тревожного стука в затылке, природного чутья, говорящего, что минет для Шеффера не поможет девчонке уйти сегодня из «Парадиза». Он нырнул пальцами к кобуре, непроизвольно проверяя «Вальтер», и заметил, как Лора усиленно отводила взгляд от экрана. Её рука сжалась в кулак, и он даже не сразу сообразил, отчего её настолько задевают появившиеся тихие чмокающие звуки и сиплый мужской стон в ответ. Только её мелкая дрожь принесла каплю озаряющей ясности: для неё то, что делала Кэтрин – тот самый кошмар из прошлого.

– Всё в порядке? – спросил он, погладив кончиками пальцев по её напряжённо сжатой скуле, и Лора нервно дёрнулась.

– Нет. Уверена, что у Кэтрин ничего не в порядке. Мы обязаны ей помочь.

Рик кивнул, вновь тревожно посмотрел на экран, и тут в уши ворвался оглушительный вопль. Милейшая девочка в форме горничной попросту сомкнула зубы на сунутом ей члене.

– Чёрт! – в шоке вскрикнула Лора, и потрясающе справедливые несколько секунд они могли наблюдать за гримасой адской боли, перекосившей морду главы цолл. Он бешено рвался, а Кэт не разжимала челюсть до тех пор, пока ей в голову не прилетел увесистый кулак, отбрасывая её назад. На пол закапала кровь. – Бежим! – вскочила Лора с сиденья, вылетая из машины.

Они рванули к дверям салона, и Рик судорожно пытался сообразить, что можно сделать. Однако торопливый ледяной анализ дал только один вариант: немедленно хватать Кэтрин, парочку кейсов, и попробовать успеть уйти оттуда живыми. На ходу вынимая пистолет, он первым вбежал в знакомый начищенный холл «Парадиза».

– Простите, мы закрыты на спец…

– Ключ от вип-комнаты. Живо! – не слушая робкого протеста всё той же блондинки на ресепшен, Рик скрепя сердце направил на неё оружие. Даже не снимал его с предохранителя, но ей это знать необязательно. Лишь услышал потрясённый вздох Лоры, явно шокированной таким решением – единственно, мать его, возможным и быстрым.

– П-пожалуйста… Н-не надо, – всхлипнула девушка, трясущейся рукой положив на стойку золотистую карточку: – Вот, только не надо стрелять, умоляю…

– Никто тебя не пристрелит, – выпалила Лора, хватая карту и ринувшись вперёд по пустующему коридору. Звукоизоляция в салоне явно была на высоте: ни из-за одной двери не слышалось никаких звуков, даже из комнаты фрау Шеффер.

– Простите, – буркнул Рик, опустив пистолет и убегая следом. У него тошнотой крутило кишки от того, что приходилось делать: в любой другой день он бы вежливо помахал удостоверением и прошёл на законных основаниях. Но не сегодня. Сегодня законности не будет, и надо как-то вдолбить это понимание в свою сопротивляющуюся голову.

Лора рванула двери и замерла, так что Рик едва на неё не налетел. В комнате гремел вопль боли, на полу катался в собственной крови Шеффер без штанов, зажимая руки между ног. Зубки Кэт явно оказались невероятно острыми. Сама она полулежала на диване, закинув на подлокотник ноги, и с горла вливала в себя виски. Всё лицо её было перепачкано алыми разводами, и крики она слушала с абсолютно блаженным блеском радужки. На скуле виднелся смачный кровоподтёк.

– А вот и вы! – она чуть приподнялась, салютнув им бутылкой. Осмысленности в серых глазах было всё меньше, особенно когда она потянулась к краю своего лифа, вытащила оттуда две ярких таблетки и сунула в рот, тут же запивая «Дэлмором».

– Твою мать, Кэт! – простонала Лора, подлетая к ней, но не успев выбить допинг из рук. С безумной пустой улыбкой свихнувшейся Харли Квин та собрала пальцем с лица подтёки крови и сунула его в рот, весело захохотав с запрокинутой головой и демонстрируя красные зубы.

Думать некогда – но в мозгу Рика ясно вспыхнуло, что этих звуков не должны услышать другие гости. Заперев двери, он на всякий случай провернул железную защёлку. Ор Шеффера глушил, он уверенно переходил в протяжные стоны, смешанные с ругательствами, включающими выёбывание дохлых сук.

– У нас нет времени, уходим сейчас же! – резко обозначил Рик, рванув за стеллаж в поисках кейсов. Они и впрямь стояли тут, ровным рядом вдоль стены, и схватив два, он с сожалением глянул на остальные. Можно и не пытаться унести.

– Кэт, милая, взгляни на меня! Ну же! – запричитала Лора, хлопая подругу по щекам, но та пару раз ошалело моргнула, а затем закрыла глаза и безвольно съехала на диван. Бутылка выкатилась из её руки, застыв в луже крови на полу. – Чёрт побери, нет, очнись!

Рик подбежал к ним, бросил кейсы и рефлекторно приложил два пальца к шее Кэтрин. Одному дьяволу известно, чем она накачалась для этого вечера, да ещё и залив это алкоголем, а после едва не откусив человеку член. Пульс был рваный, но уверенный – однако сейчас прочищать ей желудок точно не место и не время.

– Просто без сознания, – подвёл он итог, не уверенный, что Лора его слышала за стонами Шеффера. Вот уж кому требовалась срочная медицинская помощь, но это точно не их забота. – Я несу её, ты бери кейсы, и бежим.

Получив согласный отрывистый кивок, он было просунул руку под ноги Кэтрин, но тут в двери громко долбанули чьи-то кулаки, остановив следующий вдох. Ещё раз. Во взгляде Лоры вспыхнула паника, и она шумно выдохнула, вынимая из кармана плаща револьвер. Безнадёжный жест. Они не успели. И, судя по тому, как лязгнула защёлка на новый удар – продержатся они недолго. За дверью словно бьющий таран, и это явно не сама фрау Шеффер, скорее, не только она. Рик нервно сглотнул, вдохом очищая сознание. Комната пропиталась запахом крови, алкоголя и боли. И ловушки.

– Ты! – подскочив к Шефферу, Лора вдруг навела на него револьвер, заставив хоть на секунду перестать пищать и жалеть своё мужское достоинство. Щелчок, взводя курок. – Мы знаем про подвал салона. Из него есть другой выход? – требовательности её тона мог позавидовать тренер на стадионе.

– И не надейся, тупая шалава, – сплюнув кровь из прокушенной губы, оскалился Шеффер: – Это подвал, а не подземный ход. Из него нет выхода. Позовите мне Брауна, вашу мать…

– Обойдёшься, евнух, – прошипела она, от души пнув ему по рёбрам, и тот скрючился в стонущий эмбрион. – Рик?

– Бери на себя его сестрицу, а я того, кто с ней, – он попрощался с надеждой уйти без боя и выпрямился, оставив Кэт на диване. – Она явно не одна, – подтверждением этим словам стал очередной громкий удар в двери, и хлипкая защёлка уже вовсю погнулась, крича о том, как мало секунд в их распоряжении.

– Прорвёмся, – выпалила Лора, встав у самого шкафа напротив двери и вскидывая руку с револьвером вперёд. Рик невольно восхитился этому бесстрашию и решимости в её тёмных глазах.

– Уходи, как только будет брешь, – беспрекословным тоном приказал он, передёрнув затвор пистолета.

– Я не уйду без тебя и без Кэт.

Будто он сам это не знал. Последний раз переглянувшись – пообещав друг другу выбраться отсюда живыми – они оба переключили всё внимание на двери как раз в секунду, когда та с грохотом распахнулась.

– Карл! – панически заверещала фрау Шеффер, влетая в комнату стремительной багряной птицей, и казалось, кроме скулящего на полу брата она не замечала абсолютно ничего. Ошибка.

Лора начала стрелять первой, и в тесном помещении зазвенело оглушающее эхо. Но посмотреть, попадает ли она хоть куда-то, Рику не удалось: вместе с фрау в комнату ворвался Томас Эспехо, с необычайной прытью рванув на него с ножом.

Преимущество: в весе, в оружии для ограниченного пространства, где пистолет скорее угробит. Целящийся ему в бок удар ножа удалось принять на локоть, пуская в ход «Вальтер» не по назначению, ударяя рукоятью в висок противника. В ответ только шипение и оскал – такого мамонта не свалить настолько просто.

– Слабак, – прогремел Том, выбив из руки Рика пистолет и ринувшись в новую атаку. А где-то совсем рядом гремели новые выстрелы револьвера, уже четвёртый, доставший до цели: крик боли фрау Шеффер доносился до него, как через ватное одеяло.

– Ты знаешь, сколько стоили эти сиськи, идиотка? – простонала она. – Карл, боже мой, Карл, вставай…

Холодом окатило вены, и Рик полностью сосредоточился на бое. Ноги в пружинистую стойку, всё внимание на лезвие, которым Том снова попытался его ранить, на этот раз полоснуть по горлу. Отклонился назад, пригнулся – удар кулаком под дых, но сил выбить дурь из перекаченного анаболиками испанца не хватало. Лишь дезориентировать, заставить сдавленно охнуть, а затем точным выпадом попасть по руке и обезоружить.

Звонко брякнуло по полу упавшее лезвие, но этот звук не мог добраться до оглушённых выстрелами перепонок. Том взревел и с тупой, неуёмной силой рванул вперёд, буквально вбивая Рика в стеллаж. Острый укол боли в позвонках и затылке. Муть.

– Тебе конец, chungo!

С шипением вывернуться из хватки, взять в мёртвый захват шею. Машина, механизм, годами отработанные движения каждой звенящей мышцы. Том дёргался, с хрипом пытаясь сбросить руки Рика, и тот напрягся, ударяя его головой об полку.

Бам! Посыпались на пол прибамбасы фрау, и Рик от души поелозил носом Тома по полированной поверхности. Тот попытался двинуть ему локтем, пришлось чуть отклониться. Секунда. И снова удар, заставив только что приподнявшуюся голову испанца с размаху врезаться в кучу барахла на стеллаже.

Вопль. Вопль боли и поражения, и Рик не мог понять, в чём дело, но тело в его хватке перестало дёргаться в попытках ответной атаки. Лишь когда Томас с воем поднял голову, к горлу подкатила тошнота. Одна из металлических статуэток к форме члена воткнулась испанцу точно в левый глаз, заливая кровью лицо.

– Бля-я-ять! – орал он, и дальше всё машинально, не думая, сплошь рефлекс. Выхватить из кармана наручники, сцепить их на безвольно повисших руках и от души толкнуть противника на пол, оставляя оплакивать свою слепоту.

– Лора! – наконец смог оглянуться Рик, осознав, что давно не слышал никаких звуков с её стороны, и замер.

Она агрессивно трепыхалась, но ничего не могла поделать с тем, как её обхватила рука усмехающегося Алекса, вжимающего в висок пистолет. В застывшую кровь потоком жидкого огня хлынул адреналин: он видел панику в коричных глазах, видел в них полнейший ужас, и не знал, что с этим можно сделать. Когда этот ублюдок вообще ворвался в комнату?! Думай. Думай. Визги откуда-то из распахнувшихся комнат мешали не меньше, чем дезориентирующий ушиб на затылке.

– Даже не дёргайся, комиссар, – фыркнул Алекс. – Один шаг, и я вышибаю ей мозги.

– Рик, не слушай его! – Лора попыталась довольно продуманным ударом опытного бойца пнуть Алексу по голени, но тот ловко увернулся и сильней вжал в её голову оружие. Она зажмурилась, рвано выдыхая ртом.

– Отпусти её. Мы договоримся, – тяжело выкорчевал из себя Рик, чувствуя, как с каждой безнадёжной секундой что-то обрывалось внутри. С каждым мигом, когда Лора была рядом с этим чудовищем настолько близко. А тот тем временем медленно пятился к выходу, и Рик увидел, в какой панике там метались полуголые проститутки и их клиенты, в спешке пытающиеся покинуть салон. И даже спины фрау и Брауна, утаскивающих под руки Шеффера, он смог различить. Всё уплывало, утекало сквозь пальцы.

Контроль. Контроль потерян. И значит, кто-то точно умрёт.

– Ещё как договоримся, ублюдок, – прошипел Алекс, проталкиваясь в коридор вместе с Лорой, будто не замечая, как она отчаянно царапала руку, схватившую её поперёк груди. – Через час на заводе. Привезёшь всё, что у тебя есть, все копии, и сожжёшь вместе со своим удостоверением. Не хотел по-хорошему, будет по-нашему. Или она утром станет новой звездой даркнета, – криво усмехнувшись, Алекс размахнулся и ударил рукоятью пистолета Лоре в висок, и Рик слепо рванул вперёд, теряя кислород от вида её крови. Её голова безвольно повисла, заканчивая всё сопротивление. – И стой на месте, пока мы не уйдём, или я застрелю сначала её, а потом всех, кто попадётся по дороге. Тебе потом отмывать их мозги.

– Ты труп. Я гарантирую, что ты не доживёшь до рассвета, – внезапно с полной уверенностью выпалил Рик, подчиняясь гудящему котлу ненависти под рёбрами. К херам закон. Он не мог перестать смотреть на струйку крови, стекающую по лицу Лоры к подбородку. Больно, будто ударили его.

– А я гарантирую, что она станет хорошей актрисой.

Алекс скрывался в коридоре, утаскивая бессознательное тело с собой, и с этим ничего, абсолютно ничего, мать его, нельзя было сделать. Не в куче гражданских, которые могут пострадать, и первая среди них – сама Лора. Рик стоял, в бессильной ярости вдыхая пропитанный кровью воздух, слушая визги перепуганных девушек и ненавидя самого себя за то, что позволил этому случиться. Что его собственное желание отомстить Тому так ослепило, что не заметил настоящую угрозу. Что, если не вытащит Лору из этих лап, она повторит судьбу всех разделанных на куски ради забавы людей.

Рык, рванув вперёд, чтобы пронестись по коридору и увидеть лишь то, как закрывались двери в салон за Алексом. Минута лихорадочного анализа, чтобы затем решительно перегородить проход и достать из кармана телефон. Он – комиссар. А это – место беспорядка. И это всё, о чём он сейчас должен думать.

Не о том, как внутри заливались кровью лёгкие, неспособные дышать без неё. Стук в висках. Сушь во рту. Гудки как через пелену кошмара, который только начался.

– Дежурный? Это комиссар Шаттен…

Её вёз хмурый, неразговорчивый патрульный на служебной машине, и уговорить его сменить адрес места назначения оказалось непросто. Но проверить внезапную теорию, родившуюся на краю жизни и смерти, было необходимо. С Риком делиться такими соображениями Лора не спешила: у него и так хватало забот, пока объяснял федеральной полиции, что с его стороны не было превышения полномочий, а с её – самообороны. Самое интересное, что никто не видел Беккера, а значит, препятствий для закона не будет. Карточный домик рухнул, и кто не успел убежать из-под обломков, тот остался под ними погребён.

Попытку отправить её домой из гудящего как разворошённый улей комиссариата Лора оценила. Слишком много там царило суеты, забиты все камеры и уже велись допросы и клерков, что были в салоне, и проституток. Кэтрин отправили в больницу, прочищать желудок и вены – естественно, не в «Панталоны Марии», где велись аресты персонала. Уже через час после вызова Рика на завод прибыли вертолётом представители БКА, взявшие контроль ситуации в свои властные руки.

Там было не место мошеннице и убийце, но и домой пока рано. Осталась неразрешённой одна важная вещь, и вместо Бергердорф патрульная машина свернула в квартал, застроенный лучшими коттеджами – к особняку ныне покойного бургомистра. Лора успела смыть кровь в комиссариате и пройти короткий осмотр медика, который подтвердил наличие сотрясения мозга лёгкой степени и залепил пластырем разбитый висок. Голова болела, но за всей суетой суровые мужчины в форме точно не доберутся до самой умной лисицы этого зоопарка. Что поделать. Разумы у них заточены иначе.

– Спасибо, – поблагодарила Лора патрульного, выбираясь из машины, на что он даже не повернул головы. Парнишка явно нервничал, ведь комиссар дал другое указание: проследить, чтобы его подопечная добралась до тёплой постельки.

Она подняла взгляд на кованые ворота, мрачно возвышающиеся в ночной темноте. Никаких замков, тишина на посту охраны. Лора не сомневалась, что о салоне и творившихся там беспорядках уже прошёл репортаж в новостях, благодаря которому гнездо Вайса побросали все, кто ему служил. Но что вряд ли допустили в СМИ федералы – того, что было обнаружено в подвале. Рик рассказал об этом по дороге в комиссариат, и даже удивляться уже не получалось, как и приходить в ужас.

Садыка, лишённая ноги, с десяток других девушек и даже пара мужчин нашлись там изуродованными инвалидами. У большинства не хватало конечностей, у некоторых девушек – груди. Почти все были избиты, и явно избивались систематически. Ломаные и местами незажившие кости. Абсолютно разрушенная психика, порой – отрешение от происходящего до капающей изо рта слюны. Назначение этих остатков от людей, лежащих по изолированным комнаткам, легко представить и страшно понимать. Игрушки для сумасшедших, которым нужно ощущать над кем-то власть.

Наверняка эти несчастные предпочли бы сразу оказаться в чане с фаршем с вырезанными органами, чем отправиться на поток снаффа и торговли их каждодневной болью.

Лора быстро шагала от ворот к богатому особняку, стараясь дышать глубже. Она зябко куталась в плащ, который совсем не грел. Приходилось радоваться хотя бы тому, что самой ей не довелось увидеть кошмарные подвалы «Парадиза». Скандал грозил приобрести международный масштаб, и даже то, что сегодня Рик смог под шумок не допустить её допроса с пристрастием, ничего не меняло: как только БКА начнёт наводить порядок всерьёз, она первой сядет рассказывать всё с самого начала. Знала, что не утаит ничего. И будь что будет.

Дом Вайса и впрямь поражал шиком. Даже в темноте было видно изящные пилястры на втором этаже, мраморные колонны у крыльца и большие панорамные окна, выходящие на ухоженную лужайку. Большой круглый фонтан напротив резных входных дверей. Внезапно они распахнулись, и Лора остановилась в десяти шагах, уже зная, кто выйдет навстречу. Точнее, сначала вперёд с грохотом пролез огромный розовый чемодан на колёсиках, и только потом раздался тяжёлый вздох.

– Добрый вечер, Оделия, – усмехнулась Лора, прислонившись к одной из колонн. – Вам помочь?

– Чёрт! – пискнула та, подскочив от неожиданности и едва не свалившись со ступеней. Всё та же платиновая блондинка с копной длинных кудрей, сейчас она выглядела совсем иначе, чем на Дне благодарения. Вместо элегантного костюма и дурацкой шляпы на ней были практичные джинсы и неприметное серое пальто.

– Да нет, это просто я, – пожала плечами Лора: – Фрау Фредерика, помните?

– Милочка, вы что забыли на охраняемой территории? – с подозрительным прищуром Оделия упёрла руки в бока.

– Правда, охраняемой? – демонстративно оглянулась Лора. – Что-то меня никто не остановил, когда шла сюда. Полагаю, крысы бегут с корабля, так? – она кивнула на чемодан, и Одди тут же подхватила его за ручку, с грохотом спуская багаж по ступеням.

– Не смейте меня осуждать. Вы не знаете, каково мне жилось с этим чудовищем.

– Да нет, я как раз прекрасно представляю. Видела же собственными глазами. И как хотите, но ни одна женщина на свете не может быть до такой степени тупа, как вы пытались изобразить перед Адлером. Так что моё уважение вашему актёрскому таланту, – Лора шутливо козырнула, наконец заставив Оделию застыть и раздражённо откинуть назад длинную прядь волос.

– А моё – вашему, – хмыкнула она, и даже её голос стал чуть ниже, естественнее. – Оракул. Ха! Это и впрямь было смешно – вы верили, что дурачите меня… а дурачила всех я. Никогда не упускала возможности лишний раз показать этой свинье, какая я дура: потом это не раз спасало мне жизнь.

– Значит, блонд ненастоящий?

– Ненавижу постоянно подкрашивать корни, – Одди со вздохом потянула чемодан с последних ступеней. – Скажите… Вы же наверняка в курсе. В новостях не было ничего про одного мужчину. Из окружения моего мужа.

– А, так соблазн всё-таки у вас был, и валерьянка не помогла? – откровенно веселилась Лора, с удовлетворением чувствуя, как подтверждались все догадки.

– И совершенно не смешно. Годами терпеть ненавистного муженька, изображать перед ним идиотку…

– Терпеть за деньги, – услужливо подсказала Лора. – Никто вас не держал насильно, я уверена.

– В том и проблема, – Одди закатила глаза и плюхнула чемодан на мраморную дорожку, а сама устало села сверху, грустно улыбаясь. – Деньги-то его, все до цента. А я пришла в этот дом ни с чем, и ушла бы тоже ни с чем. Так что с Алексом?

– Боже, неужели с ним кто-то мог трахаться по собственному желанию? – Лора безразлично пожала плечами, будто не замечая вспышек надежды в направленном на неё испытующем взгляде. Слова дались безо всякого усилия над собой и без сожаления о случившемся: – Я убила его. Проломила череп, если так интересно.

Оделия резко выдохнула, на мгновение зло прищурившись. От дунувшего в ночном воздухе ветерка пахнуло её духами – несомненная «Шанель». И как только можно было сразу не вспомнить и не сопоставить, едва только потрогала тот конверт? Вот, кто всё это время был в курсе нелегальных дел Вайса и отчаянно пытался сдать его полиции, чтобы остаться единственной владелицей этого поместья и всех счетов. Настолько велико было это желание, что не стало жаль ни любовника, ни средств достижения цели. А в итоге жертвой алчности стал Михель. И Лора изо всех сил пыталась её не осуждать. Наверное, та, прежняя Лора, и не осудила бы попытки женщины быть хозяйкой себе и своим решениям. Слишком знакомое стремление, вот только шаги по головам свернули не ту шею.

– Что ж, очень жаль, – довольно быстро совладала шахматная королева со своими чувствами и приглашающе кивнула на ступени: – Присядете со мной? Я жду такси. Уверена, на американском континенте для меня найдётся партия получше.

– Что, и похорон горячо любимого мужа не дождётесь, не будете играть безутешную вдову? – удивлённо подняла брови Лора, не принимая приглашения.

– Я устала от фарса. Хочу тишины, домик где-нибудь в Майами и тёплого солнышка. В конце концов, я пыталась помочь закону, а не стояла против него, так что никому ничего не должна, – с этим поспорить было сложно, и гордо вздёрнутый подбородок фрау Вайс целиком выдавал, что она чувствовала себя победителем.

– То есть наследовать мясную империю – уже не ваш приоритет? – уточнила Лора, мысленно признав справедливость её слов. За подлость не сажают.

– Боюсь, тот скандал, который в итоге вышел, не оставит от счёта Адлера ни цента, одни долги, которые мне выплачивать совсем не хочется, – Оделия склонила голову набок, и её внимательный и несомненно умный взгляд стал оценивающим: – Вы милая. Если бы не убили мужчину, который вот уже год был моей последней радостью, мы бы подружились. И да, если бы вы научились прилично одеваться и посещали нормального косметолога.

– И если бы имела хотя бы толику вашей бесконечной жадности. Что ж, удачного перелёта через Атлантику, – едва Лора отлипла от колонны, как вдруг со всех сторон вспыхнул свет по меньшей мере десятка ярких фонарей, на мгновение ослепив совсем.

– Оделия Вайс, вы арестованы! – последовал грубый официальный выкрик, и к полному ступору, она его узнала.

– Ашер?!

Из темноты лужайку уверенно обступали люди в чёрной форме с автоматами наизготовку. Вот только нашивки на их груди были не совсем полицейские, и Лора спешно подняла вверх руки, позволяя им взять их с Оделией в кольцо. Широко раскрытыми глазами она смотрела, как вперёд вышла высокая фигура, в свете слепящих фонарей продемонстрировав виноватую улыбку и падающую на глаза светлую чёлку.

– Привет, Бродяга, – мимоходом бросил он, а затем кивнул двум парням возле себя: – Вяжите.

Мимо Лоры пронеслись юркими тенями агенты Интерпола, моментально повалив Одди на землю. Она протестующе завопила, когда на её запястьях сомкнулись наручники:

– Нет! Вы не имеете права! Я ничего не сделала, это всё Адлер!

– Фрау Вайс, прошу вас, давайте не будем лгать, – Ашер прошёл вперёд, рывком дёрнул на себя её чемодан и открыл его, откинув крышку. – Торговля незаконными видеоматериалами, махинации с банковскими счетами и… хм, теперь ещё и воровство. Мне продолжить?

В чемодане оказались далеко не купальники для Майами-бич. На свет показались в беспорядке и явной спешке скинутые в ворох золотые цепочки, футляры с драгоценностями и пачки евро, а вдобавок – белые флешки с чёрной мастью пик. Крыса не просто бежала с корабля, она пыталась утащить с собой всё, что только поместилось в багаж, и что могло обеспечить безбедную жизнь на другом континенте.

– Это не моё! Я перепутала чемоданы! – вновь попыталась включить идиотку Одди, но в затылок ей упёрлось дуло автомата, затыкая этот писк.

– Дорогая фрау Вайс, – вздохнув, Ашер присел перед ней на корточки и покачал головой: – Интерпол выслеживал вас полгода. Думаете, ФБР будет радо, когда поток дерьма с этих записей начнёт продаваться в Америке? Думаете, этому рада Её Величество Королева, что именно вы заполонили Британию и всю Европу видео с разделкой людей на куски? Ваш муж и его подельники просто дети по сравнению с вами. Они делали контент для личного пользования и для прикорма своих шавок, вы же превратили его в бизнес, начав торговать этим в сети. И стали преступницей международного масштаба. Мои поздравления, – хмыкнув, он распрямился, ловя на себе колкий взгляд Одди, слабо дёргающей руками.

– Это всё ложь! Вы ничего не докажете! Нет никаких следов…

– Уже доказали, – он с удовлетворением посмотрел на раскрытый чемодан и скомандовал: – Уводите.

Она шипела, но не пыталась больше вырваться, когда агенты подняли её и повели по дороге к воротам, а другие подхватили улики. Лора наблюдала за всем этим с непроходящим потрясением, не замечая, как медленно съезжала по колонне вниз, пока не села прямиком на мраморные плиты. Вытянутые ноги дрожали. Всё услышанное никак не хотело укладываться в голове.

«Её Величество Королева?!» Какое ему может быть дело до королевы Великобритании…

– Выглядишь отвратно, – тихо заметил Ашер, несмело подойдя ближе. С сомнением покусав губу, он вздохнул и присел рядом с ней на корточки, упорно пытаясь заглянуть в глаза. – Я рад, что ты жива.

– Неплохое достижение в эту ночь, агент Солт, – растеряно пробормотала она. – Или это не твоя фамилия?

– Конечно же, нет, но давно стала моей, – он устало потёр переносицу рукой в чёрной перчатке и нехотя выдавил: – Честно говоря, я уже и не помню, под каким именем жил до того, как меня приняли в МИ-шесть. Внедрение в американские спецслужбы было самым долгим и сложным заданием, которое в итоге я провалил. Меня выслали из страны с настоятельным советом никогда больше не попадаться на глаза ФБР. А корона посчитала, что им нужней свои глаза в Германии, чем ссора с правительством США… Это всё сложно. Замешана политика, как всегда.

– А в итоге ты – англичанин, негласно работающий на Интерпол, а не тренер по самообороне? – глухо спросила Лора, с трудом укладывая в голове понимание, что абсолютно ничего о нём не знала по-настоящему.

– Они попросили о помощи по старой памяти, и я оказался удачно близко к Гамбургу, откуда и тянулись все следы. Мы знаем про товар, который приходит по Северному морю. Отслеживали ту баржу. Верёвка мне нужна была на катер, с которого мы вели наблюдение, – усмехнулся Ашер как-то безмерно печально. – Я не мог тебе сказать. Это не просто секретность, это тройная секретность операции. Зато теперь от нас никто не уйдёт, тем более в сотрудничестве с БКА. Тут уже поклон тебе и комиссару Шаттену, – он шутливо склонил голову.

– А ты умеешь хранить тайны, – слабо улыбнулась Лора, с трудом поднимаясь на ноги. – Боже, храни королеву?

– Выходит, что так, – Ашер встал и несмело положил ладонь ей на плечо. – Я пытался предупредить тебя, насколько тут опасно и какой масштаб у дерьма, в которое ты ввязалась. Но ты же никогда и никого не слушаешь.

– Ошибаешься. Я слушаю, если правильно говорить, – Лора с сомнением покусала губу, так и не понимая, чего ей хотелось больше: отлупить его за всё враньё и недоверие или же принять как факт, что такая у него жизнь и такой долг. Но скидывать руку с плеча не хотелось, и это хороший знак. – Что будет с Оделией? – она подняла взгляд в сторону кованых ворот и увидела припаркованные там тёмные машины, среди которых мелькнул в фонарях и коричневый «Опель», отчего моментально стало легче дышать. По дорожке и впрямь направлялся к особняку Рик, а рядом с ним послушной тенью семенил Макс.

– Следствие, суд и срок, что же ещё. МИ-шесть хотят её не меньше, чем полиция Германии, – заметив направленный за его спину взгляд, Ашер обернулся и хмыкнул: – Ну, конечно. Даже удивительно, как он отпустил тебя погулять в такую ночь.

– Я не спрашиваю разрешения, – фыркнула Лора, уверенно зашагав Рику навстречу.

Выглядел он донельзя измождённым, лицо казалось серым от всего, что им довелось сегодня пройти, и, даже не видя в темноте, можно было подумать, что в каштановой шевелюре найдутся новые седые волосинки. Но это нисколько ни меняло уверенности походки и тепло просветлевших глаз, когда Лора подошла ближе и без сил уронила гудящую голову ему на плечо.

– Я же отправил тебя отдыхать. У тебя сотрясение, а ты бегаешь и ловишь оставшихся тараканов? – в его тоне не было осуждения, скорее, мягкая усмешка. Его ладони привычно легли на талию, и наконец-то в тонком плаще стало чуть-чуть теплее.

– Боялась, что про Одди все забыли, но Интерпол никого не забывает. Меня сдал патрульный?

– Естественно. Парень сразу мне позвонил.

– Она никогда не слушается, даже если речь о её собственной безопасности, – встрял Ашер, будто ущемлённый тем, что на него никто не обращал внимания.

– Она в одиночку уложила голыми руками кабана в два раза больше себя – за её безопасность я точно не переживаю, – спокойно отозвался Рик, с интересом окинув взглядом чёрную форму агента и значок на груди. – Так вот он, друг из ФБР? Сдаётся, как раз американцы тут и не при чём…

Лора неловко помялась, раздумывая, стоит ли представлять их друг другу. Вроде заочное знакомство уже было, да и их колкие взгляды друг на друга не обещали совместных посиделок за чашкой кофе. Поколебавшись пару секунд, она переплела с Риком пальцы и настойчиво сжала:

– Мы тут больше не нужны. Теперь и правда можно ехать домой, – вздохнув, она последний раз посмотрела на Ашера – седьмым чувством понимая, что сейчас разбивала его надежды. Он годами думал, что Бродяга закончит путь в Ганновере, как только ей надоест скитаться. И темнота в его глазах была того же оттенка, что униформа – чистый обсидиан. То, что придётся оставить позади. – Спасибо за всё. И удачи тебе, неизвестный англичанин, – она улыбнулась уголками губ, чтобы он понял, что это прощание. И что ей больше не нужны анонимные звонки из прошлого.

Ашер моргнул и чуть наклонил голову – в негласных символах он точно большой специалист.

– Береги её, – глухо бросил он Рику, прежде чем отвернуться и пойти к крыльцу, на ходу доставая телефон. Что ж, тоже неплохой способ ставить точки.

Тонко заскулил вертящийся под ногами Макс, ткнувшись Лоре мокрым носом в свободную руку. Она почесала его за ухом, в который раз оценив ум этого пса, умеющего не только отвлекать от плохих мыслей, но и быть оружием своего хозяина. Рик тяжело вздохнул, а затем вполголоса уточнил:

– А домой это…

– Всё равно. Туда, где ты.

Конец октября – и впрямь не самое удачное время для таких путешествий, и тёплых вещей с собой пришлось взять много. Но предстоящего экстрима Рик абсолютно не боялся и видел в глазах Лоры, что она поддерживает его энтузиазм. Оставить всё хотя бы на неделю. Абсолютно все привязки к миру, которые больше никого не интересовали. Семь дней, чтобы дышать только морем, солью и друг другом. Семь дней на то, чтобы разобраться в себе и понять, как они будут жить дальше. Что вообще делать с этой дурящей головы свободой лететь на любой край света.

– Спасибо, – в который раз от души поблагодарила Лора, на что Вики со свойственной ей панибратской манерой приобняла её за плечи.

– А что мне ещё было делать с этим призом, если у Мэйв морская болезнь? – и может, сестрёнка думала, что он не услышит, но Рик чётко различил тихо добавленное: – Тебе спасибо. За него.

Спелись эти двое как-то уж чересчур быстро, но против обаяния Вики редко кто мог устоять. Сумасшедшая девчонка с голубыми волосами сшибала с ног своим жизнелюбием, а на прошедшем три дня назад ужине с удовольствием травила байки из детства и добилась от Лоры разрешения нарисовать её портрет. Будто не было этих лет отчуждения. Один звонок, один шаг, и даже никаких извинений стало не нужно. Семья. Настоящая, его семья – и Рик в каждом взгляде Вики ловил бесконечную радость их воссоединения. Больше не было призраков и пустых мест за столом. Только поставленные на места детали и закрытая брешь под рёбрами.

– Слушайся её, ладно? – строго наказал Рик Максу, который наблюдал за прощанием, беспокойно поскуливая. – Мы вернёмся через неделю, постарайся не донимать Вики зря.

– Да ладно тебе, братец медвежонок, он же душка! – оборвала та строгие наставления. – Я о нём позабочусь, даже не думай. Отдыхайте, и чтобы вернулись оба счастливые, как я после тура по музеям Франции! Хотя, честно, всё ещё не понимаю, кто догадался сделать призом на конкурсе пейзажей недельный прокат яхты.

– Может, предполагалось, что художник оценит виды и сделает наброски? – предположила Лора, закидывая рюкзак на плечо.

– Ну, виды и правда будут отличные, но я предпочитаю держать попку в тепле, – беззаботно хохотнула Вики. – Идите уже. Надеюсь, Рик ещё не забыл, как держать штурвал.

– Не забыл, – он собирался было подхватить с пирса последнюю сумку, но остановился, чтобы коротко обнять сестрёнку на прощание. Как в детстве – крепко, до хруста костей, чуть приподнимая над землёй до её ответного писка:

– Эй-эй, медведь! А ну поставь!

– Ты слишком лёгкая: вот вернусь и проверю, набрала ли пару килограмм, ясно? – подколол он, прекрасно зная, что для неё это комплимент. Разжав руки, коротко шепнул: – Спасибо, что приняла обратно.

Она только улыбнулась в ответ, шутливо потрепав его по волосам. В глазах, полностью отражающих его собственные, чётко светилось:

«Затем и нужна семья».

– Не заставляй девушку ждать, невежа, – фыркнула Вики, отступая на шаг назад и дав ему забраться на борт.

Почти весь багаж был сгружен ещё вчера. Призовая маленькая яхта «Фортуна» ждала своих пассажиров, и пусть отправляться в путь только вдвоём кто-то назвал бы риском, но именно этого хотелось больше всего. Тишины, плеска волн и прохладного бриза. А ночами греться в каюте, прижимая к себе податливо льнущее тёплое тело и вдыхать запах густых волос. Если не спать, то или вместе, или охраняя её сон.

Он больше не защитник Гамбурга, но защитником своей Митаи он будет всегда.

– Почему я не могу отделаться от чувства, что мы сбегаем? – с тихим смешком заметила Лора, прислоняясь к лееру.

– Иногда сбежать и правда надо, хотя бы ненадолго, – отозвался Рик, не без удовольствия пропустив в руке ахтерштаг⁵⁹. – Готова быть матросом?

– Все мои познания о яхтах – это фильмы про пиратов, – предупредила она, но это было нестрашно: современные яхты автоматизированы почти полностью. Достаточно вывести судно в море.

Но перед этим подойти к лееру, заключая Лору в кольцо своих рук. Поймать её очаровывающий пряной корицей взгляд, сияющий только для него. Пропитанный запахом моря воздух играл в чёрных прядях, и Рик уже видел то будущее, которое принесёт им бриз нового рассвета. Десятки или сотни вариантов – абсолютно неважно, какой именно будет выбран, и к какому берегу причалит эта яхта. Главное, чтобы на борту всегда была команда, готовая к любому шторму. И пусть ветер восточной стихии несёт их в какое-то новое, лучшее завтра.

– Всё, что нужно, – просто поймать течение, – Рик мягко коснулся кончиками пальцев её скулы, и Лора потянулась ему навстречу, послушно обняв за плечи. Но вместо того, чтобы поцеловать, осторожно прижалась щекой к щеке, забирая следующий вдох. И каждый новый, смысл которых легко найти в линиях сплетения их жизней.

– Нет. Всё, что нужно, – это надёжный капитан.

_________________________________

59 - Ахтерштаг – верёвка, идущая от топа мачты к корме судна.