Разговор с Каллиопой и Клио. История в избранных стихах и сценах

fb2
Вершинский Николаевич Анатолий

Каллиопа – покровительница эпической поэзии, Клио – истории. Две музы, две сестры стали собеседницами автора этой книги. Плод их доверительного разговора – исторические стихотворения, поэмы, драматические сцены в стихах. Читателя ждёт познавательное путешествие в давние века и во вчерашний день. В числе героев книги Александр Невский и Пётр Первый, монгольские ханы и китайский император, художники Минойского царства и воины отечественных сражений новейших времён. Верность исторической правде – кредо автора.

В Карелии, у водопада Кивач.

Фото Ксении Вершинской

На лицевой стороне обложки —

коллаж: Каллиопа (слева) и Клио, мраморные статуи (копии с греческих бронзовых оригиналов, III в. до н. э.), найденные в 1775 г. при раскопках римской виллы близ города Тиволи

@biblioclub: Издание зарегистрировано ИД «Директ-Медиа» в российских и международных сервисах книгоиздательской продукции: РИНЦ, DataCite (DOI), Книжной палате РФ

© А. Н. Вершинский, 2022

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2022

Вместо предисловия

Две сестры – Каллиопа и Клио.И старательный их ученик.Вот такое немодное триоподжидает любителей книг.Не ищите ни жареных фактов,ни заумных конструкций и схем,ни крутых описаний терактов,ни срамных измышлений, «кто с кем».Обстоятельно и не крикливосёстры-музы беседу ведут.Разговор с Каллиопой и Клиовыношу на читательский суд.Посудачим, надеясь на милостьтех, кто истине предан по гроб,лишь о том, что взаправду случилосьиль, по крайности, статься могло б…

20–22 апреля 2020

В Херсонесе Таврическом. Фото автора

Раздел I

Стихотворения

Священный холм единения России близ Изборска.

Фото автора

Изборский холм

Где ледник проутюжил покровы Печорской земли,из камней допотопных под выклики «с Богом!» и «любо!»над безвестной могилой соборно курган возвелиправославные люди – предтечи Изборского клуба.Посредине кургана поклонный поставили крестиз листвяжного бруса, вовек неподвластного гнили,и живою землёй, принесённой из памятных мест,валуны ледниковые кровно связали – сроднили.От полярного дна до безводного моря Луныи от Гроба Господня до братских могил под Смоленскомнет числа приношеньям с путей-перепутий страны,будь то звёздный большак иль тропа на лугу деревенском.Каждой ноши, согретой у сердца, хватило на пядьэтой каменной кладки – воистину малая горстка.Но Курилы и Крым у России уже не отнять:их частицы лежат на Священном холме у Изборска!…У подножья кургана сегодня со мною друзья,хоть не всех узнаю, ну а многим и сам я неведом,но дорога сюда – это общая наша стезя,где оставленный след помогает идущему следом.Вот на холм поднялся богатырского склада поэт,на Словенское поле[1] он прибыл с предгорий Урала.Как библейский пророк, пышногрив, бородат он и сед:самолично судьба для него серебро собирала.Головой в небеса, он стоит у незримых вороти беззвучно поёт, созывая нетленные тени.Он ссыпает с ладони крупицы уральских пород,и ответно пустеют раскрытые длани видений.И всё выше курган, и слышней седовласый рапсод.Он уже стоязык и прославлен под ста именами…Нам отмерен предел для вещественных нужд и высот.Для духовных – пределом лишь горнее Царство над нами.

1–10 августа 2018

«Схизматики»

Мы не живём текущим днём —мы прошло-будущим живём,послушны зовунравоучений старины,предначертаний новизны —короче, слову.Мы ценим западную прытьи с Европейцем рады житькак побратимы.Но поклонение мощами поклонение вещамнесовместимы.И не уплыть отселе намк чужим кисельным берегампо млечным рекам.Полжизни свеиваем снег.Полжизни склеиваем векс грядущим веком.

1993, 2020

Вкус

Не доблестями князя-самовластца,но храмами на Клязьме и Нерлипрославлен и забвенью не предастсяАндрей, держатель Суздальской земли.И царь Иван, переписавший дерзкоордынское наследство на Москву,отмечен в ней не бронзою имперской —цветным собором Покрова на рву.Архитектура – зеркало эпохи,а зеркала шлифуют мастера.Петровские реформы были плохи,но чуден величавый град Петра.Мы в отчимы зачли «отца народов»,но в сталинских высотках – дух страны,которую с лоскутных огородовв открытый космос вывели сыны.У тех, кто строил Русскую державу,Российскую империю, Союз,в придачу к необузданному нравубыл недурной художественный вкус.

2006, 2010

Держава

Открытости сильных учусь на землеот Мсты до Эвксинского Понта —той самой земле, где на псковском столея вижу литовца Довмонта;где стольный Владимир по праву родствас князьями аланской землицыих барса на щит помещает сперва,потом – заменяет фигурою льва,а барса во Псков отряжает Москвапо долгу верховной столицы;где зоркая птица о двух головах,наследье царевны ромейской,гнездится на невских сырых островах,грозя акватории свейской;где чуть обрусевшая немка – однастоит у штурвала державы,чей киль никогда не касается дна,а скрытые скрепы не ржавы;где в нежных объятьях лесных волостейпод благовест каменных звонницстановится русским до мозга костейи швед, и француз, и чухонец.

8–15 апреля 2017

Наследие державы островной

Артефакты

Меж трёх морей возвысившийся остров,

ты чем привлёк меня издалека?

Не тем же, что пополнил свору монстров

гибридом человека и быка.

Не пляжами, где даже и без кремов

сентябрьский ветер обгореть не даст.

Не тем, что чтил тебя Иван Ефремов,

любимый в пору юности фантаст.

Но тем, что люди, вечно занятые,

взрастили здесь плоды (им нет числа),

которые Эллада – Византии,

а та уже – Руси передала.

Но, через третьи руки принимая

наследие державы островной,

я чувствую, что есть и связь прямая

меж древностью чужою и родной.

Сличите артефакты на досуге:

от Кносса[2] до Тобольского кремля

одно лицо – богиня-Мать на Юге

и северная Мать Сыра Земля.

Секрет

Тысяча снимков из краткой поездки.Лишь на одном – драгоценный кулон.Вынесло золото древней подвескито, что не выдержал камень колонн…Мастер из Малии[3] сканью и зерньювыложил пчёл над цветком луговым,чтобы гордилась пред знатью и черньюцарская дочь амулетом своим.Символ слиянья природного дарас бережным знанием тайн ремесла:пчёлке-приёмщице каплю нектарапередаёт полевая пчела…Боги явили последнюю милость:память о царстве Минойском жива.Сто пятьдесят поколений сменилось,лишь неизменна цена мастерства.Вижу в музее земли закордонной,залы которого редко пусты:мастер из Малии ждёт за колонной.– Брат, передай мне секрет красоты!

Зоркость

Развалины древней постройкивросли в островной краснозём…Лишь оттиски времени стойкина камне, на глине, на всём.Руины у кромки лощинысливаются с рыхлой скалой.Скалу испещрили морщины,как патина красочный слой.А сверху на что же похожидолины, предгорья, хребты?На складки стареющей кожипоходят они с высоты.Но, с юности помня о чудеи в небо взлетая за ним,любуются зоркие людиморщинистым ликом земным.

К пещере Зевса

Замощённая камнем просека.Крут подъём и не скоро кончится.Кто ослаб, нанимает ослика:стар ишак, но юна погонщица.Только способ не слишком благостный:на осляти – в капище Диево[4].Да и путь не такой уж тягостный,чтоб проехать, а не пройти его.Ну а что касается ослика,в сувенирной лавчонке – эврика! —я купил себе малоросликаза четыре наличных еврика.И дорога под ноги стелется,будто лестница поднебесная,с талисманом, что рукодельницане заморская сшила – местная.

Наследие

Держава пала, по свету рассеявсокровища свои… Гостей музеевчаруют фрески Кносского дворцаи росписи покоев Санторини,где их под слоем пепла сохранилиостанки стен из кирпича-сырца.Истлели рекордсмены долгожитья —дубовые столбы и перекрытья,бетонные взамен обрёл фасад.Фальшивы новодельные колонны,но краски фресок подлинны, исконны,свежи, как тридцать пять веков назад.И, глядя на безоблачные лицакрасавиц, чьё уменье веселитьсяугодно их земному божеству,на дружескую схватку двух мальчишек,на рыболова, чувствую излишекдовольства жизнью… жёсткой наяву.Как будто то, что есть на свете войныи рабский, человека не достойный,удел, счастливцам этим невдомёк;как будто униремы[5], что готовына пристани родной отдать швартовы,домой вернулись без потерь и в срок;а склонные играть с быком гимнасты,которые по-птичьи голенасты,ему не попадались на рога;и миф о Минотавре-людоедепридумали заморские соседи,дабы демонизировать врага…В отравленной чернухою державеза это «приукрашиванье» явихудожникам бы дали окорот,но, мысленно сведя в одну картинутворения минойцев, я не кинусвой камешек в их чудный огород.И разве я о древности толкую?О вас, потомки, думаю: какуюмы память о себе оставим вам?Наследие духовного банкротства? —с полотнами, плодящими уродства,и книгами, смакующими срам?

Смена

Ценители минойского искусствауверены, что образам его,будь это человек иль божество,предписано смягчать людские чувства.От ужаса, от низменных страстейизбавлен созерцатель артефакта,в котором откровенность чувством тактауравновесил мастер-чудодей.На фреске, на керамике, на глипте[6] —в любом творенье критском не найтибрутальных сцен, которые в честии в Междуречье были, и в Египте.Сюжеты «настоящих мужиков»,ценимые в художническом цехе:война, охота, плотские утехи —не трогали минойских мастаков.Иль был на то запрет? И я представилуклад, где волей Матери-Землизакон и нравы женщины блюли,мужчины лишь придерживались правил.Ослушник оставался не у дел…Не думал, что секрет критян раскрою,пока в Афинах, рядом с Агорóю[7],художниц молодых не углядел.Они вдвоём расписывали стену.Ещё вчера стена была сера…Когда со сцены сходят мастера,приходят мастерицы им на смену.

Крит – Афины – Москва

Сентябрь – декабрь 2019

Фанагóрия. Стела Дария Первого

В Милете, одержав победу над восстаньем,успех отметил царь плитою с назиданьем,но стелу город снёс, когда вернул свободу,а камни уступил торговцу-мореходу.И знак триумфа стал, как то бывает часто,востребованным вновь лишь в качестве балласта.Купеческий корабль исчез в морском тумане —и вёсла осушил у берега Тамани…За двадцать пять веков от многих государейостался только прах. А что оставил Дарий?На мраморной плите, раскопанной недавно, —хвала царю царей, ушедшему бесславно.

20–21 марта 2018

Излука

…и нарекошася полочане, рѣчькы ради, яже втечеть въ

Двину, именемъ Полота… <…>

…разболѣлся Володимиръ очима и не видяше ничтоже…

И епископъ же корсуньскый… крести Володимѣра. И яко

возложи руку на нь, и абье прозрѣ… <…>

И нача ставити по градомъ церкви…

«Повесть временных лет»IЛесным туманом повита,снизав озёра и болотца,Двине их дарит Полота;подарок морю достаётся.Двиною встречь Днепру – туда,где волок связывает реки,плывут из Балтики суда:днепровский путь – дорога «в греки».И весел вёсел переплеск,и люб Смоленску и Плескову!Над Полотою – Полотескъ,излукой выгнутый в подкову.Сюда и двинулся, стремясьнайти друзей в борьбе за Киев,мятежный новгородский князьна лодьях с головами змиев.Посватав здешнюю княжну,он получил отказ, и с боювзял Полоцк, и поял жену…И был наказан – слепотою.Слепца крестил епископ-грек,и дал обет прозревший мститель:над Полотой, на стрелке рек,построить церковь и обитель.IIСубботним Полоцком иду,на свадьбы встречные глазею.Воркуют парочки в саду,туристы тянутся к музею.Гощу в уездном городке,чью древность обновленья скрыли.Ищу, петляя в лад реке,ещё языческие были.Тысячелетние следыведут на дно речной долины.Багровы отблески воды,но это цвет не крови – глины.Из плинфы, сиречь кирпича,сложил умелец византийскийвзамен сгоревшей как свечаобетной церкви – храм Софийский.А кровь – от Красного моста[8]до взлобка, где стоял детинец, —замыла речка Полота.В версте от клубов и гостиниц…Не раз поверженный во прах,но вросший в яр, как древо корнем,стоит собор – на всех ветрах,во всех мирах: земном и горнем.

23 июня – 21 июля 2017

Альтернативная история

(По списку летописи из параллельной вселенной)

Мудрый не покоряется безрассудной воле толпы,

а сам даёт ей направление.

И. И. ЛажечниковЛета шесть тысяч какого-то (стёрто, какого)князь (не читается имя за ветхостью списка)люд податной и дружину созвал, чтобы словомудрое молвить о том, что спасение близко.Надо лишь новую веру принять, а сначаласмыть благодатной водою грехи многобожья.«Мыслите, мы собрались у речного причала?Нет, перед горним престолом стоим – у подножья.Новая вера, единая с Южной страною,наше княжение с нею подружит навеки.В духе сливаясь, как в море сливаются реки,вместе управиться сможем с ордою степною.Вот омовения место!» – и, вытянув руку,подданным князь указал на речную излуку.«Нет, – возмутился вожак промысловой ватаги, —этак без рыбы останемся, босы и наги.Именно там её ловим, и – чуете запах? —вялим, и шлём с караваном гурманам на Запад».«Любо», – одобрил правитель, и княжья десницавновь поднялась, выбирая для таинства место.Лихо теперь корабелам от этого жеста:«Рядом с военною верфью негоже тесниться».Внял возражениям князь и сказал несогласным:«Выбор, народ, за тобой!» – и движением властнымруки простёр над людьми, чьи несходственны цели…Спорили долго. Согласья достичь не сумели.Ждать утомились посланники Южной державыи удалились, ругая дикарские нравы…Лета шесть тысяч пятьсот… (неразборчиво дале)Южное царство кочевникам жители сдали.Княжество славное вслед за державой соседнейпало, по устным преданиям, в год Крокодила…Так самовластие воля толпы победилав первый, наверное, раз и уж точно в последний.

22–23 мая 2019

Каменный чертёж

Былое уничтожить без следане в силах ни пожары, ни подрывы.Лежащие в руинах городафундаментами каменными живы.Любые стены можно разломать,сравнять с землёй и крепости, и зданья,но бережно хранит природа-матьих вросшие в планету основанья.Раскопками раскроется чертёж,где чётко прорисован мир вчерашний.На карте циклопической прочтёшь:тут были храмы, там стояли башни.Вверху – амфитеатр на сотни мест,у моря – склад, общественные бани.Часами изучать не надоестисторию на самом крупном плане…Над бухтой чайки вьются и кричат.Залётный люд на древности дивится.Блаженны те, кто зорок и крылат,кто смотрит в мир глазами очевидца!Что смог увидеть, то в душе сберёг.Ведь я не только ради интересаизлазил за день вдоль и поперёкожившие кварталы Херсонеса.

21–23 сентября 2021

Легенда об Искандере, князе урусов

1От засек Залесья до застав Сараядобрых две недели конного пути.Это если ехать, устали не зная,и коней подменных в поводу вести.Устали не знает старший Ярославич;в думах князя – участь русских городов:сборщиков налогов выдворили давечьСуздаль и Владимир, Углич и Ростов.Бесермен побитых жалко Берке-хану:«Искандер, теперь ты у меня в долгу,но в Орду урусов угонять не стану,коль отбить поможешь натиск Хулагу».На холмах персидских новую державусоздали от сопок отчих вдалекевнуки Чингисхана. По какому правуХулагу добычу отнял у Берке?2Зимняя дорога – шёлковая лента.Над протокой – мостик, над болотом – гать.От застав Сарая до ворот Дербентадобрую неделю коннице скакать.С малою дружиной, да велик отвагой,взять ордынцу крепость пособил урус;и с остатком войска, точно тать с ватагой,Хулагу вернулся в родовой улус.Нет, не завершилась миром эта ссора,но полки в Залесье не верстал Сарай.От сиротской доли, страха и разорастарший Ярославич спас отцовский край.По дороге к дому слёг от ратных тяготи скончался, приняв схиму, в Городце.…Русские и после за Дербент полягут —драгоценный камень в царственном венце!

Февраль – март 2016

Сказание о сарьмятах, известных нам как чалдоны

«…А всядемъ, братие, на свои бръзыя

комони, да позримъ синего Дону!»

«Слово о полку Игореве»Окрестили «сарьмятами» их – за соседствос племенами сарматов, освоивших Дони ушедших на запад, оставя в наследствовсё Подонье славянам до края времён.Но теснила их Степь. На Оку. И за Камень.Этим именем русичи звали Урал.А в поход снарядясь, восклицали: «На комонь!»И лошажьими гривами ветер играл!Подзабытое Русью в тринадцатом веке,слово «комонь» ещё в обиходе покау чалдонов, обживших сибирские реки, —угадайте-ка сами, в какие века!

26–27 января 2018

Князь и писарь

(По мотивам старинной хроники)

«…Сего же лета бысть пожар».Сгорело сорок сёл.Но дал Господь просимый дар:стеною дождь прошёл.Из мест, нетронутых огнём,в столицу ехал князь.Придворный писарь был при нёмв возке, месившем грязь.И оба слушали гонца:– Народ посадский лют.Без дозволения Дворцана площадь вышел люд.Кричали: «С нами князь расторготцовский договор —и правый суд, и вольный торгу нас украл, как вор!»С трудом оружные мужискрутили крикунов,предупреждая мятежис крушением основ…– Cмутьяны! – вздрагивает князь. —Набатов мало вам?На площадь вышли не спросясь?Дубьём по головам!А княжий писарь (чином дьяк,но званием холоп)запоминает, что да как,и морщит битый лоб.«Прямые, свойские словаблизки простым сердцам.Умён хозяин, голова…»И вздрагивает сам.

2–9 сентября 2010

Родовая память

Если странник из края, что холодом скован,направляется в край раскалённых песков,по пути непременно заедет во Псков он.Впрочем, имя покамест у града – Плесковъ.И покамест починкой – отнюдь не ремонтомназывает народ поновление стен,у которых завещано князем Довмонтомне склонять ни пред кем, кроме Бога, колен.Но крепчает Москва: среднерусские землипод орлиные крылья уже собралаи на Северо-Запад косится: приемли,господарство Псковскóе, защиту орла!Князь великий Василий, преемник Ивана,на последнее вече призвал псковичей,и, в посулах его не почуяв обмана,те склонились пред ним – под угрозой мечей.Ну а князь не сдержал уговора, ударивпо живому людей, не чинивших злодейств:увезли на Москву, под пригляд государев,триста самых влиятельных здешних семейств.И отметил хронист: «Разлучения радибысть во Пскове и плач, и великая скорбь».А взамен выселенцев осели во градекняжьи слуги – надменные, с ними не спорь!Нрав истории крут, и не надо истерик.С толкованьями прошлого как ни чудесь,над рекою Великою вписано в берег,что Россия – читай! – начинается здесь.Протираю очки полинялой бархоткой.Различаю обозы в январской ночи…Пять столетий прошло, но поныне с охоткой,как на родину, едут во Псков москвичи.

29 августа 2018

Друкарь

Как несколько земель, чья слава – не химера,оспаривали честь быть родиной Гомера,так несколько Церквей, чьи прения старинны,не сходятся насчёт конфессии Скорины.Франциску Лукичу покоя нет в могиле:католики его папистом объявили,а волей лютеран философ именитыйв предшественники их зачислился – в гуситы.Свои резоны есть у братьи православной:сплочение славян сочтя заботой главной,Писание друкарь издал не на латыни —на языке Руси, что Белой звать поныне.

26 июня 2018

Послание

«О людях по богатствусудить вы не должны.Какому быть тут братству,где люди не равны,где знатному порокипрощают наперёд?»Кто пишет эти строки?Куда посланье шлёт?Бумага и пергаментправдивее легенд…Не Томас Мор – в парламент,не Робеспьер – в Конвент,не Пушкин – в рудоносныйострожный край Сибирь.Иван IV Грозный —в Кириллов монастырь.

12–31 декабря 2008

Топонимика

В допетровской Руси города называли обычно по рекам,на которых и ставили их как надёжный оплот от врагов.Реформатор в народе не зря нечестивым прослыл человеком:хоть шутейно, да славил чужих, греко-римских, античных, богов.Но для стольного города Пётр покровителем выбрал святого,в честь которого был окрещён и которого чтил он всегда.С императора взяли пример продолжатели дела петрова —в честь небесных патронов своих стали новые звать города.Ну а если бы раньше на век расцвести топонимике царской —при царе Михаиле, кого после Смуты призвали на трон,как бы стал называться острог, что возник на земле красноярской?Да и сам удивительный край – чьим бы именем был наречён?

20 октября 2018

О вреде канцеляризмов

До Петра и остзейской атакина устои соборной Русиутвердили бояре и дьякивсенародное право: «Проси!»Коль придётся особенно тяжкои невмочь помирать ни за грош,бей челом, низкородный Ивашка,в лучшем случае шишку набьёшь!И досель за свою же работу,где и рубль уподоблен грошу,я пишу в заявленьях без счётузаповедное слово «прошу».И доселе казённые зданья,чьи насельники в «слугах» у нас,именуют свои предписаньяпо-военному грозно: «Приказ».Пострашнее стенного похабства,что всего лишь изнанка реклам,канцелярские формулы рабства,с малолетства вестимые нам.Я не знаю надёжного средства,чтоб очистить родимый языкот шаблонов поры военпредства,от клише дооктябрьских владык.Но живу я мечтой неизбывной:всё, что вам излагаю сейчас,не покажется блажью наивнойи заставит задуматься вас…

1992

Мемориал Крымской войны в Лондоне

На площади Ватерлоо, в квартале от Пикадилли,девчушка из Подмосковья, заядлая англоманка,спросила себя – на русском, естественно, языке:«Погибшие англичане – зачем они приходилис оружием в Крым российский? Какая же лихоманкаподвигла их биться насмерть от родины вдалеке?»А в паре кварталов к югу от статуй «героев» Крыма(«герои» пишу в кавычках, имея на то резоны),в Вестминстере, близ Биг-Бена, стоит монумент иной.Там кельтская королева на бой с легионом Римазовёт племена британцев – не ради своей короны,но чтобы смести пришельцев с ладоней земли родной.Святыни свои – у разных народов, держав, конфессий;кто их осквернит, заслужит прозвание святотатца;кто памятники оспорит, доспорится до войны.Но трудно понять девчушкам из русских градов и весей,как может мирская слава с бесславием сочетатьсяв пределах одной и той же довольной собой страны.

13 апреля 2019

Род

Прилегла под плитою каменной,не закрыв калитку в оградке…После тихой кончины маминойчто-то пишет отец в тетрадке.Долгий век достался недёшево.Сил хватает – на помощь птицам:щиплет булку и сыплет крошевоголубям, воробьям, синицам.Отлучив старика от горестипросто тем, что приехал в гости,не хочу о былом разговор вести,да не все в нём отпеты кости.О душевном ли равновесиипомышлять в родословном сыске?!– Ты подростком застал репрессии.Это дедовы братья – в списке?Та ж фамилия, то же отчество.Семьянины, отцы, кормильцы…Вытер батя столешню дочиста.– Нет, – ответил. – Однофамильцы.Вскоре он ушёл вслед за мамоюв край, где все калитки открыты.Не вписавшейся в память драмоютайна рода легла под плиты.Лишь недавно в архиве Ачинская обрёл в метрических книгахсельский мир, позабытый начистов тектонических наших сдвигах.В нём венчались, крестили детушек.Умирали – обидно рано.В нём сходились в корнях прадедушекдва чалдонских семейных клана.Род отца избежал насилия,а другой – не ужился с властью…Крепко вбита наша фамилияв грунт пути к «народному счастью».

2012

Память

По узенькому перешейку,по гати из листвяжных слегуходят, вытянувшись в змейку,мужчины – двадцать человек.– Живи, земля, и слёз не ведай:недолог будет ратный труд.Прощай, округа, жди с победой,до скорой встречи, милый пруд!А он, знакомый от рожденья,неузнаваемо притих.В воде мелькнули отраженья —и снова рябь сокрыла их…Вовек родимые подворьяне знали горших проводин.Из двадцати вернулись двое.А жив поныне лишь один.И каждый год порой весеннейприходит он на старый пруд,глядит – и двадцать отраженийиз глубины к нему идут…

1982

Укрепрайон

…дело прочно,Когда под ним струится кровь…Н. А. НекрасовДолгая пустошь ежами уставлена.Дол – как терновый венец на челе.Доты и надолбы. «Линия Сталина»…Юный Союз, на имперской землецепь укреплений в лихие тридцатыевдоль усечённых границ возведя,в тридцать девятом столбы полосатыесдвинул на запад по воле вождя.К новым кордонам щиты оборонныепереместить не успела страна —в западнорусские земли исконныелютою бестией вторглась война…Кровля небес – ослепительно синяя.Мир на ухоженных минских полях.«Линия Сталина» – людная линия,к ней не прервётся наезженный шлях.Память не станет безжизненным остовом,в омут не канет, не сгинет в золе…Схожий музей обустроен под Островом,славной твердыней на Псковской земле.Есть и на юге подобные крепости.Жаль, обветшал укреплённый районзападней Киева. Верхом нелепостивидится то, что не ценится он.Видится злым извращеньем сознаниято, что насельники южной страныв тяжком угаре крушат изваянияобщих героев победной войны.В братских могилах, в безвестности мертвенной,замерли тени убитых солдат.Как за попрание памяти жертвеннойпавшие – падших живых устыдят?Пятая… сотая статуя свалена.Варвары топчут пустой пьедестал…Тщетны старания: линию Сталинапотом и кровью народ начертал.

7–21 июня 2019

Судьба

Памяти моего отца Николая Николаевича Вершинского

Город Жуковский. То место, откудас аэродрома военной порышли бомбовозы на запад. От гудастёкла дрожали, как будто с горыкамни катились… Крылатое войскос неба разило врага наповал.Стала гвардейской на службе геройскойчасть, где отец-сибиряк воевал…Случай всегда в полушаге от чуда.В эти края занесённый судьбой,позже узнал от отца я: отсюдав лётном полку он отправился в бой.

1–5 октября 2018

В ожидании героя

Юные нуждаются в кумирах.С детства у читателей в честифэнтези, где немощных и сирыхсильные стараются спасти.Маясь от назойливого стукадождика ночного у крыльца,вместо сказки лучше перечту-казаписи покойного отца…Скромному курсанту лётной школы,лишь по сводкам знавшему врага,в сорок третьем славный и тяжёлыйвыпал жребий – Курская дуга.Полк их, силу вражью перевесив,стал подобен мстящему клинку.Где судьбу испытывал Маресьев?В этом истребительном полку!Сдюжил, свыкся с болью от протезов…Накрепко запомнил мой отецто, как, тройку «Фокке-Вульфов» срезав,ас пошёл снижаться наконец.До аэродрома незадолгокончился бензин, и верный «Ла —пятый» на одном лишь чувстве долгадолетел! Судьба не подвела.И качали лётчики пилотаза его отвагу и талант.И гордился этим отчего-томой отец, механик-практикант…Персонажи сказочные круты,я за добрый вымысел – горой,но зовёт на подвиги не дутый,не воображаемый герой.

13–16 октября 2018

«Место захоронения неизвестно…»

Помянем дедушку Петрапобедною весной!Не виноваты доктора:война тому виной,что канул дедушка во мракв числе других больныхв могиле, общей, как баракбрюшнотифозный их.У смерти логика своя:нагрянула война —и значит, каждая семьяотдать ей дань должна.На поле брани пасть могли ботец мой и дядья.Но дед один за всех погиб…до фронта не дойдя.Не годный к службе строевой,сражался не в бою —как трудармеец рядовойон принял смерть свою.Залили хлоркой дедов прахв одной из тысяч ям…На чьих мы топчемся костях,никто не скажет нам.

3 марта 2020

Колокола Хатыни

Даже если бы скорбный звонзаглушило парадным гулом,был бы мною распознан онпо сведённым от боли скулам.Даже если бы ожил прахпалачей, порождённых адом,их размёл на семи б ветрахгнев идущих со мною рядом.Не усматривая враговв чужеземце и чужеверце,здесь и двух не ступлю шагов,

не споткнувшись о чьё-то сердце…

15–19 июня 2018

Быль о кедровой бочке. 1947 год

Светлой памяти моей бабушки, Анны Васильевны

Дмитриевой, урождённой Хижненко

1Как с японской войны воротился солдат,разрыдались от радости сёстры,и заплакала мать, и свой траурный платпоменяла на праздничный пёстрый.Уж не чаяла сына дождаться, а то бразве стала реветь, как белуга?Он в болотах маньчжурских едва не утоп;застудился и слёг от недуга.Продержали парнишку без малого годза дверьми госпитальной палаты,подлечили, надеясь на добрый исход…Помирать отпустили до хаты.Только смерти сказала хозяйка избы:«Не отдам вслед за мужем сыночка!Не нужны мне гробы, что растут, как грибы,а нужна мне кедровая бочка».2Поляна красива:полынь и крапива,чабрец, зверобой и пустырник;спорыш-бескорыстники тысячелистник,седой, как черниговский лирник;невесты-ромашкис ватагою кашки,что клевером в книгах зовётся;душица и мята —для сына и брата.Живая вода – из колодца!3Кто открыл хуторянке способности трав?Не её ли батьки́ с Поднепровья?Иль орловка-свекровь, кошенину собрав,речь вела о поправке здоровья?Или сватья-чалдонка по долгу свойствáрассказала о средстве старинном?..В чистой бочке запáрила травы вдова —воспари́ла надежда над сыном!Вдалеке от больниц, в деревеньке леснойя дивлюсь рукотворному чуду:растворяет хворобу настой травяной,изымает из тела остуду.Ради сына, чью плоть истомила война,долго травница кланялась лугу.Ну а душу его отмолила онав дальней церкви, одной на округу.

26–31 мая 2016

Земля́чки

Как много вместилось в неделюи лет, и событий, и стран!И снова льняную куделюпрядёт подмосковный туман.Знакомый простор перед нами,но каждый обыденный штрихмы видим другими глазами —вернее, глазами других.Глазами девчонок-землячек,которых почёл за ясырьжестокий и сильный захватчик,окинем российскую ширь,пределы степной Украины,края белорусской земли:сквозь мёртвые рвы и руиныневольничьи шляхи прошли…Спасители пленных славянокневест увозили в Брюссель.Но помнился им полустанокза тридевять смежных земель,и снились белёные хатыв цветастых фламандских домах,и красками были богатывиденья сквозь слёзы впотьмах.Стране ясноглазого Тиля,дотоле неведомой им,они патриотов растили,но песням учили – своим.Спасибо, чужая землица,за то, что умела беречьих стать, их открытые лица,их вольную сельскую речь.

1987, 2016

Цвет на карте

Саксонская весна. Шестнадцатое марта.Преддверие больших германских перемен.И года не пройдёт, а северная картауспеет полинять, как старый гобелен…Мне вспомнились холмы и замки Будишина[9],несуетный уклад укромных площадей,где серенький Трабант, бедняцкая машина,сподручнее Тойот зажиточных людей.Промозглая с утра весенняя погодкаерошила вихры, трепала пиджаки.И, угольным дымком попыхивая кротко,глядели на меня, прищурясь, чердаки.Я в лавку забегал в стремлении простецкомпогреться у огня в железном камельке,вымучивал вопрос на ломаном немецком,чтоб выслушать ответ на русском языке.На этих площадях ещё не позабылинедальнее родство, двоюродную речьи, может, потому от копоти и пылиотеческую речь сумели уберечь.…Когда грядущий век в деляческом азартепо-новому скроит лоскут материка,отыщется ли цвет на вылинявшей картедля этого, душе родного, уголка?

Сентябрь – октябрь 1990

Вещи

1В чулане жилья городского,отвыкшие жить напоказ,соседствуют шина с подковой,с электроплитой – керогаз.Со сбитой по обух литовкой —обрезки сосновых досок,с пропахшею клеем спецовкой —сведённый косою брусок.Какого уклада в предвестьесудьба вековая свелакричащие краски предместьяи вещие знаки села?…На месте фабричной слободки,месившей столетнюю грязь,за срок, небывало короткий,бетонная башня взнеслась.Покрыла по замыслу зодчихее величавая сеньчетыре квартала рабочихи дворики двух деревень.Охочи до нового быта,снесли по закутам жильцысвои примуса и корыта,свои чугуны и ставцы…2На каждый предмет обихода,который на что-нибудь гож,так быстро меняется мода,что скоро в чулан не войдёшь.И вот на семейном совете,вчерашние куклы забыв,заводят хозяйские детивсе тот же нехитрый мотив.Что время спровадить на свалкуи ветхую плотничью снасть,и сбитую косу, и прялку,с годами отвыкшую прясть.Устав от ребячьей докуки,с детьми соглашается мать.Но вновь опускаются руки,не зная, с чего им начать.В скоплении ржавых жестянок,в тряпье и обрезках досокто встретится батькин рубанок,то сестрин мелькнёт туесок.И старое тёткино сито.И матушкины кружева…Извечные мелочи быта,которыми память жива.

1992

Сады

Есть ли что на свете крашерукотворной красоты?Вековое чудо наше —монастырские сады!Забредя в обитель, вдруг тывидишь, глядючи окрест,экзотические фрукты,ягоды из южных мест.В Соловках растят арбузы,а в Сибири – виногради не видят в том обузыинок Нил и брат Кондрат.И крестом в нездешних кущахсветлый старец Иоанносеняет всех живущихи усопших прихожан.В этой жизни скоротечнойзнатный был садовник он:вертоград любви сердечнойв наших душах им взращён!Не избыть земной заботыу небесного крыльца:садоводческой работымного в Царствии Отца.Что представлю, обмираяот болезни, от беды?Чудотворный образ рая —монастырские сады.

Валаам – Соловки – Печоры

9–10 июня 2017, 3–4 апреля 2020

Хранители Нотр-Дам-де-Пари

Как стражники в бессменном карауле,с высот собора, изо всех углов,следят за мной замшелые гаргульи —драконье войско, стая в сто голов.И слышу я глухие их упрёки:«Доколе слыть чудовищами нам?Не монстры мы – всего лишь водостоки,в сезон дождей спасающие храм».Собор веками скапливал, как улей,и воск утрат, и мёд удач людских.Не страх живыми делает гаргулий,а непохожесть каждой – на других…Я прочь иду. Навстречу, вдоль ограды,шагают автоматчики, храняспокойствие Парижа; их отрядытревожат, но и радуют меня.От сырости вечерней сводит спину,а весело! И верится, как встарь,что выстоит собор. И я не сгину…Ударь в колокола, горбун-звонарь!

Париж – Москва

12–18 октября 2016

Ад земной

Разумеется, Данте велики Вергилий, его проводник,именит, но едва ль достоверноописание Ада – Инферно,чьи подземные гроты ониобошли в стародавние дни.Там искусны мучения плоти:там гневливые тонут в болоте,а убийцы – в кипящей крови,там Иуда и Брут – визавис пожирающим их сатаною.Ад питается плотью земною?Но куда же уходит, греша,христианка дурная – душа?Разлучённая с миром греховнымподвергается мукам духовным,обречённая вечно страдатьза отказ принимать благодать.Послесмертие это и надообозначить под именем Ада.А трясину кровавых болот,где снедает нас ужас, как плодпоедают садовые слизни,назовём преисподнею жизни…

28–29 февраля 2020

Шестая

И когда Он снял шестую печать…

произошло великое землетрясение,

и солнце стало мрачно как власяница,

и луна сделалась как кровь. И звезды небесные

пали на землю… И небо скрылось, свившись

как свиток…

И увидел я Ангела, сходящего с неба,

который имел ключ от бездны…

Отк. 6:12–14; 21:1«Не думаю, что вправе писать об этой роте[10]», —по списку павших взором растерянным скользя,вы скажете без фальши и всё-таки соврёте,ведь совесть выше права, и промолчать нельзя…Я службу вспоминаю вблизи границы южной:выдубливали душу, как должно, добелаи солнце знойным летом, и лёд зимою вьюжной;вот только «точка» наша «горячей» не была.Бессонными ночами в КП за монитороми в душных кунгах старых, капризных РЛС,ведя борта по зыбким воздушным коридорам,платили мы здоровьем за чистоту небес.Здоровьем, да не жизнью!.. как парни под Дамаском,в афганских вилаятах, в Анголе и Чечне,как их дядья и деды – на острове Даманском,как прадеды – на самой убийственной войне.И что же, мы не вправе лишь потому, что живы,сказать о доле павших, о кровной жертве их?А тем, в устах которых слова присяги лживы,должны простить послушно предательство своих?Мы все имеем право писать о том, что было,судить о том, что стало с великою страной,чья память родовая, как братская могила,полным-полна убитых то мором, то войной.И собственною долей в судьбу Земли врастая,я верю: в адском пекле планета не сгорит.Пока периметр держит бессмертная шестая,цела печать шестая и ключ от бездны – скрыт.

20–22 марта 2020

Раздел II

Поэмы

М. В. Нестеров. Александр Невский

Князь Александр Ярославич на пути в Каракорум

Предисловие

…Туда, к потомкам Чингисхана,Под сень неведомых шатров,В чертог восточного тумана,В селенье северных ветров!Николай Заболоцкий«Рубрук в Монголии»Владимирский великий князь,был Ярослав как вождь и воинна поле чести пасть достоин,но жизнь его оборвалась —от яда, поданного ханшейТуракинóй, – намного раньше,чем совладать сумел бы врагс отважным князем в битве… Так,руками матери, без шума,в мир лучший из Каракорумапрепроводил каан Гуюкпосланника от Бату-хана(Батый, сославшись на недуг,не прибыл чествовать каана,не то бы и ему каюк).…Отпев-оплакав Ярослава,в Сарай наследники пришли:два брата спорили за правона трон отеческой земли,при дедах их – почти монарший.Батыю был по нраву старший:«Ты держишь, Искандер-урус,народы Рума в устрашенье.Храни как страж и наш улус».Но медлил хан принять решенье.Меж тем, спеша закрыть вопрос,гонец указ каана вёз.Урусам жаловалась пайцза —резцом чеканщика-китайцанадписанная бирка: с нейкнязь Александр и князь Андрей,не прерывая продвиженья,сквозь всю империю моглиза ярлыками на княженьяпроехать в новый центр Земли.Но как долга, но как угрюмадорога до Каракорума!* * *

…они веруют, что огнём все очищается; отсюда когда к ним приходят послы, или вельможи, или какие бы то ни было лица, то и им самим, и приносимым ими дарам надлежит пройти между двух огней…

Иоанна де Плано Карпини,архиепископа Антиварийского,история монгалов, именуемых нами татарами

I

О монголах владетели Русской землизнали больше, чем Плано Карпини…Отчего же посланцы Руси не велипутевых дневников на чужбине?Или князь, отправляясь дорогой отцадалеко за родные погосты,не велел дегтярям припасти для писцазолотой новгородской берёсты?Иль кожевник не принял у княжеских слугдрагоценный заказ на пергамент?Или писарю-дьяку слагать недосугсвой словесный славянский орнамент?Пусть опишет, как в стане татарском звучатто псалом, то буддийская мантра,как степная тоска, будто масляный чад,омрачает лицо Александра.«Брате княже Андрее, где край у Орды?Вот уж тысячи вёрст за плечами,и повсюду начертаны знаки беды:не пером и не кистью – мечами.И не ими ли мечена светлая Русь?И спасу ли отцовскую землю,коль не ханам – гордыне своей покорюсьи напрасную гибель приемлю?Мы с тобою крестили чудскою водойкрыжаков, битых мной под Копорьем.Только сравнивать рыцарский Орден с Ордой ―это сравнивать озеро с морем.Будто море Великая степь на пути.Но подвижница Русь терпелива.По воде, яко посуху, сможет пройти.Надо только дождаться отлива.Не княженья ищу у царя степняков,но отечеству – места под солнцем.Под которым Изборск, и Копорье, и Псковне достанутся хищным тевтонцам.Вот и Полоцк на мне, Брячиславов удел, ―не Литве ж отдавать на поместья!Знал, что делал, покойник-отец: пригляделне жену мне – соратника-тестя».

II

Князь умолк, вспоминая сябров-полочан ―храбрецов незлобивого нрава.И казалось ему, что кочевничий станобращается в сад Брячислава.И хозяйская дочь, ненагляда-княжна,краше девок родного Залесья,к Александру идёт. Как юна, и нежна,и тонка, будто яблонька, Леся!Лишь накидка, зелёная, словно листва,чуть приподнята справа и слева,будто яблоки все раздарила, а дваутаила за пазухой дева.Молодой Ярославич взволнован и рад,что венчальной короною завтраоборонный союз двух земель утвердятАлександр и его Александра.А потом и полюбится князю жена.И с рождением каждого сынавсё родней и милей для супруга она.Без неё – неотступней кручина…В отношениях с близкими, тонких, как нить,узелки расплетает разлука.Даже радость, коль не с кем её разделить, —не услада, а горькая мука.От стрелы защитят боевые друзья,от старения – малые дети.Столько дивного создал Господь, но семья —это главное чудо на свете!И держава стоит на устоях семьи,как на сваях небесного сплава.Разорвёте ли кровные узы свои,удалые сыны Ярослава?

III

Много раз их отряд обновит коновязь:селенгинские степи неблизки.Повелит описать путешествие князь,да монголы отымут записки.Только память не в силах никто отобрать.Он вернётся. И с верой святою,как и встарь, учинит с крестоносцами рать;как и раньше, поладит с Ордою.Чтоб не знали набегов родные края.Чтоб, оставив семейные драки,дань ордынскую впредь собирали князья,а не мытари ханов – баскаки.Бог Орду переменит. Железной стенойвстанет Русь в единенье геройском.Серебро, сбережённое княжьей казной,обернётся испытанным войском.«Между ярых огней не пройду невредим.Но, сгорев, упасу, не порушумежду Западом злым и Востоком лихимправославную землю и душу».Он оставит свой край меж враждующих стран.Но беды не допустит Создатель:житие Александра прочтёт Иоанн,среднерусских земель собиратель.И возьмёт Калита их скупые плоды,не щадя ни себя, ни соседа, ―чтобы мир до поры выкупать у Ордыпо примеру великого деда.И Москву по совету владыки Петравозвеличит Успенским собором:Богородица к нам неизбывно добраи конец полагает раздорам…* * *Сколько б миром ни правил закон барыша,как бы ни было время лукаво,о бессмертье своём не забыла душа,о величии вспомнит держава.

1995, 1997, 1999, 2013

На Красном Яру

Уподобилася еси земля Рускаямилому младенцу у матери своей:его же мати тешить, а рать лозоюказнит, а добрая дела милують его.ЗадонщинаIВ осенний день, порой погожей,меня мой замысел привёлв то место, «красно и угоже»,где вбил Дубенский[11] первый кол.Я углублялся, как разведчик,в страну, чьё имя – старина.В названьях сёл, проток и речекискал героев имена.Большому городу подобен,посёлок Злобино вставал,где атаман Дементий Злобинтайгу под новь раскорчевал.Тянула шею автострадана остров Татышев, где встарьгуляло Татушево стадо,с косою хаживал косарь.И влёк меня красой былиннойвысокий берег – Красный Яр,окаменелой рдяной глинойтак походивший на пожар.И шелестела по-над Качейв закатном сумраке лоза,напоминая коч[12] казачий.И видел я, прикрыв глаза:на дикий мыс, на яр высокий,на стрелку двух таёжных рек,ступает родич мой далёкий —казак, служилый человек…II

«…перешед за волок на Енисей реку во 136-м году[13], поделав суды, Енисеем рекою пошли в Качинскую землицу на Красный Яр…»

Из челобитной служилых людей

«…а по Енисею живут конные люди – Аринцы[14], и Качинцы, и Тубинцы…»

Из «Росписи имянной рекам и новым землицам…»Буковка к буковке – слово…Мечется тень от пера.Ёжась на слани еловой,пишет казак у костра:«Мыслю, что мы не напрасношли на сии берега —место угоже и красно,близко и лес и луга.Можно и плечи расправитьс острой косой поутру.Можно и город поставить —крепость на Красном Яру…»Выучил инок-расстригабеглого служку письму.Яко церковная книга,летопись люба ему.Буковка к буковке – слово.Слово ко слову – строка.Смотрит Никита сурово,трогает шрам у виска.Там, за каймою таёжной,там, за холмистой грядой,даль широка и тревожна,степь угрожает бедой.– Братья! Доколе же порохбудет надёжней чернил?! —Вздрогнул: почудился шорох.Саблей перо очинил.«Мирные эти землицымира не знали вовек.Снова у южной границызлой умышляют набеглюди алтыновы[15]… Внемликонскому топу, земля!Кровь и пожары… Не тем липахли твои соболя?Тако вымучивать будемв местных улусах ясак[16]?Нам, государевым людям,здешний народец – не враг!»* * *

«Да будут которые землицы учиняца вновь под царевой высокой рукою… и Ондрею тех людей к шерти[17] приводить, и ясак с них имать, смотря по тамошнему делу. И от обид их беречь… и ласку и привет держать…»

Из наказа воеводе Андрею ДубенскомуВ былых угодьях князя Тюлки,в густом берёзовом лесу,запел топор – и клёкот гулкийразнёс над устьем Изыр-Су[18].Был мыс едва ли обитаем.Но вырос тын – за жердью жердь.И воры Татуш[19] с Абытаем,князцы, нарушившие шерть,откочевали от острога,не взяв дощаный городок.– Бежите… Скатертью дорога!Сочтёмся кровью, дайте срок, —сказал Дубенский, сын боярский.И люд служилый красноярскийработал, вон из кожи лез…Для башен гож кремлёвый лес,и углублялся люд служилыйв приенисейскую тайгу.Таскали брёвна, рвали жилы,крепя сосновую слегу —пятисаженную лесину…Спасибо, пособил Кузей —за иноземную летчину[20]прислал аринец лошадей…В глазах Кузея, тёмных, узких,сквозит тревога: младший сынзакладник – аманат – у русских,среди чужих совсем один…А сын князька отводит душу:запряг лошадку в волокушу,кобыла выбилась из сил,а он ей на спину вскочил!Взыграло бешеное сердце,взвилась шальная на дыбы…– Беда! Потопчет иноверца! —бежит казак из городьбы,спешит на выручку Никита.Поймал узду. Не устоял…И с маху тюкнуло копыто.И пальцы будто молот смял…III

«…помирали голодною смертью, наги и босы, и пити и ести нечево, и души свои оскверняли – всякую гадину и медведину ели…»

Из челобитной служилых людейБуковка к буковке… Нут-ко:«веди», да «люди», да «ять»…Хмыкнул Никита – не шуткалевой рукою писать:«В лето 138-го[21]скудость в остроге была.И атамана Кольцовакинули в Качу со зла —он-де своим нераденьемжалованье не привёз…»Долго над яром осеннимгул не смолкал, стоголос:– Соли ни пуда.– Ни чети[22]хлеба…– А ну холода?Станут морозом на Кетис хлебным запасом суда!– Люди начальные сыты.– Мы же у них не в чести!.. —Вот и в избёнке Никитыпусто – шаром покати.Худо на новой землицебез привозного харча…Сеял Никита ярицуподле реки Бугача.Нехристи… В самое времяжатвы, шайтан их возьми,злое немирное племявыбило ниву коньми.Хмур поселянин от мрачныхдум… Лиходей атаманграбит людишек ясачныхда набивает карман.Шлют казаков воеводыв степь за пушною казной,а кочевые народыместь им чинят за разбой.С вьюками княжих гостинцеведут в улусы аринцев —тайно, украдкой, в тиши —конные люди тайши[23].– Боже! От умысла злогоостереги степняка!.. —Буковка к буковке – слово.Слово ко слову – строка…* * *

«…в работное и летнее время хлебново жнитва и сенокосу приходят под Красноярской войною… киргиские князцы… села и деревни жгут, и всякой скот отгоняют, и людей побивают до смерти».

Из челобитной красноярцев

…По всем приметам жди дождя:

закат сгустился, пламенея,

и веет ветер с Енисея,

Никите спину холодя.

Когда-то служка монастырский,

потом – казак, теперь – мужик,

он полюбил простор сибирский

и к делу мирному привык.

Не на разбой – на труд великий

он шёл на эти берега…

На зубьях вил играют блики,

стройней шатров стоят стога.

Тропинка тянется лугами.

И вот, взойдя на крутояр,

он чует дым. И видит пламя —

горит подворье: тын, амбар,

конюшня, хлев, изба… Всё выше

встаёт огонь – свирепый тать.

Пылают стены, двери, крыша…

Горит заветная тетрадь!

А за деревней пыль клубится.

– Ушли!.. – И тут невдалеке

он видит конного аринца

с чадящим факелом в руке.

Осатанел казак от гнева,

до хруста в косточках сдавил

не искалеченною левой

кривой трезубец длинных вил.

…Все громче топот лошадиный,

все ближе конный – он один.

На краткий миг, на миг единый

застыл казак: «Кузеев сын!» —

И пальцы дрогнули, ослабли…

И, просвистав наискосок,

лихой клинок степняцкой сабли

рассёк ладонь и черенок.

Поймал казак двумя культями

кривой обрубок острых вил,

поддел ногой, помог локтями —

и под куяк[24] врагу всадил!..

Всхрапнула, вздыбилась кобыла —

и ускакала налегке.

…Заря померкла и остыла,

как рдяный след на черенке.

Зажав культю другой культёю,

чтоб не сочилась кровь-руда,

поник Никита головою:

– Ведь я же спас тебя тогда…

Что, кровью пьян? не вяжешь лыка?

…Неужто помер? Нет. Живой!

Эй, кто-нибудь!.. Перевяжи-ка.

Да не меня. Сперва его!..

IV

«Продвижение русских землепроходцев за Урал являлось естественным и закономерным завершением процесса складывания многонационального Русского государства. Оно отвечало интересам русского крестьянина, искавшего на востоке новые пахотные земли… Объективно этот процесс… способствовал прогрессу народов, которые обитали в Сибири до прихода русских».

«…Их поразила Сибирь, но и они удивили своими подвигами, удалью и чисто русским размахом не только коренных жителей, но и своих потомков».

Академик А. П. ОкладниковСибирь, срединный край России.На свете нет пестрей семьи,чем пришлые и коренныесыны и дочери твои.К любви сыновней и дочернейне приревнуют корень свойбылые выходцы губернийСмоленской, Витебской, Тверской —досель такими именамиздесь кличет улицы народ,зовет подворья хуторами,а избы хатами зовет.Словарь Сибири – клад бездонный;раскрой, пока он под рукой.Вот имя звонкое чалдоны —а в нём сквозит причал донской.Донской? Под Ачинском – с улыбкойкумыса гостю предложил…и вдруг назвал горбушку скибкой[25]земляк, чулымский старожил.А приглядись: как на ладониувидишь ты – узнаешь тыв отце, потомственном чалдоне,поморов ясные черты.В незнамый край, к восточной кромкеземли, не ждавшей перемен,за лучшей долей шли потомкиполян, дреговичей, словен.Из щедрых руд страны великойковался нрав сибиряка.Острей клинок попробуй выкуй —а сердцевина так мягка.Душа Сибири… Право слово,никто не встретит гостя так,как «нелюдимый и суровый»,коль верить слухам, сибиряк.Проводит в лучшую из комнат,себе постелет на полу…Здесь цену слишком ясно помнятучастью, хлебу и теплу.Здесь люди знают без подсказу,что их родная сторонаим стала матерью не сразу.Была и мачехой она…V– Кто ты? Отшельник? Едва ли.Нищий? Колдун-еретик?Может, тебе обкорналис пальцами вместе язык?– Кто я? Никитой Беспалымкличут в народе меня.Бабам, да старым, да малымя всё равно что родня.Песни да байки слагаю.Зиму в посаде живу,а потеплеет – шагаю…– И далеко ли?– В Москву.– Ишь ты. Увечный, убогий!Ты же загинешь в дороге,верно тебе говорю.Ну а в Москве-то?– К царю.Кинусь Тишайшему[26] в ноги:укороти воевод!Был я в Илимском остроге —стонет окрестный народ.Жил на земле Красноярской —зла воеводская власть!– Значит, за милостью царской.В ножки царевы упасть…Вот она – милость! Клещамивыжег палач на груди.Только и пыток упрямейненависть наша. Гляди!– Кто же ты сам? Не иначе —вор государев аль тать?– Слышал о Разине, старче?С ним доводилось гулять.Кто я… Дворовый Артёмка,беглый по прозвищу Грош!– Вот что, Артемий, пойдём-камы в Красноярск. Не пойдёшь?Зря. Хоть и знал Красноярский[27]много лихих воевод,дух неуёмный, бунтарскийв нём изначально живёт.В наших местах изобильныхв людях такая нужда,что и утеклых, и ссыльныхв службу верстали всегда.– Ты же к царю.– А вдругóрядь…Врал про Москву я, винюсь, —дабы тебя раззадорить,выведать, что ты за гусь.Вижу: хоть плотью лядащий —духом изрядно богат.Гей, человече гулящий[28], —с дедом Никитой в посад.…Нету угла у бродяги.Все-то пожитки в суме.Книги. Полдести[29] бумаги.Перья… Да сны о письме!Веришь ли, зыбкою ранью,многие ночи подряд,будто устав от писанья,бывые пальцы болят.Ведаешь ли, каково мне? —всё, что увидел и помню,всё, что слагаю в уме,сгинет со мною во тьме.Перышко вынешь, бывало, —будто затеплишь свечу…Грамоте знаешь ли?– Мало…– Ну ничего, обучу.…Видишь, красуются башни,что казаки на смотру.Гей, безземелец вчерашний, —в город на Красном Яру!* * *

«В прошлом в 203-м году[30]… учинили своим самовольством красноярские служилые люди… в Красноярску бунт, а Алексею Башковскому от воеводства отказали…» «…выходил напротив Спасской башни Мирон Башковский[31] и говорил красноярцам, чтобы они от всяких шатостей перестали и не были таковы, как прежде сего казак Степан Разин, и против-де тех его Мироновых слов говорил непристойно… Игнашка Ендауров[32]: Степан-де Тимофеевич Разин пришел на князей и на бояр и на таких же воров, будто и он, Мирон…»

Из документов Сибирского приказаБуковка к буковке – слово…Мечется тень от пера.В доме Артюшки Грошоватеплится свет до утра.«Мыслю, что мы не напрасношли на сии берега.Небо высоко и ясно.Дышит привольем тайга.В крае угожем, богатомместа достаточно всем:русским, татарам, бурятам.Мы же враждуем. Зачем?Этак и воды, и землю:недра, леса и поля —все лиходеи поемлютсобственной выгоды для.Вот – воевода Башковский.Вор. Половинит ясак.Курит вино – и с бесовскимзелием держит кабак.Емлет посулы[33] – с готовыхчёрту продаться торговыхда промысловых людей.Грабит ясачных, злодей!Досыть разбойничать! Будя!В вольном сибирском краювстаньте, служилые люди,встаньте, посадские люди,встаньте, ясачные люди, —вместе за правду свою!»VI…Я поднял взгляд. Рабочий городсквозил задымленной красой.Был небосвод над ним распоротинверсионной полосой.На стрелке рек, на круче лысойконцертный зал тянулся ввысь.Землечерпалки возле мысана донных выгулах паслись.Все звуки в городе проснулись —и к енисейским берегамсбегали ручейками улицлюдская молвь, машинный гам…И я оставил с тайной грустьюмоих героев, уходяк пустому качинскому устьютропинкой, мокрой от дождя.Он лил всю ночь и, мир очистивот старой копоти, иссяк.В сквозном узоре влажных листьевплескался парусом лозняк.Я шёл по набережной, хрусткойот гальки, щебня и песка.И очутился… в сказке русской —у стен резного городка.Он притулился по-соседскиу Качи, где стоял острог.Но это был особый – детский,сугубо мирный городок.В нём жило всё, во что мы веримпод мягкий бабушкин распев.Журчал фонтан. Высокий теремсмеялся, дверью проскрипев:– Смелей, чудак, для всех открытаребячья крепость… —Если б мог,то как же был бы рад Никитасрубить такой вот городок!Хозяин разве что котомки,свой век он прожил бобылём.Но это и его потомкииграют в городе родном.Неведом им раздор вчерашний.…Но сердцу кажется порой:на те игрушечные башнис тревогой смотрит мой герой.Его могла б не беспокоитьсудьба сегодняшних детей,когда бы мы могли не строитьиных, недетских крепостей,когда бы, встав на их защиту,не падал у лесных засексменивший воина Никитусолдат, служилый человек…

1982

Посол Государства Русского[34]

1Город, напоённый духотою,терпкий источает аромат.Рядом с белокаменной плитоюспешился на площади отряд.Вызолочен столп шестисаженныйзнаками премудрого письма.Сколько в эти площади и стенывложено усердья и ума!Сколькие трудились неустанно,древнее шлифуя мастерство, —к вящему величью богдыханас важными вельможами его…Члены государева посольствак трону императорскому шли.Шли, поотощав от «хлебосольства»кровью захлебнувшейся земли.Вспомнили сожжённые селенья,толпы обездоленных войной.Страшная печать закабаленьялик обезобразила земной.Пришлые кочевники! Подмялиздешний хлебопашеский народ…Шли: от белокаменной скрижали ―пышной вереницею ворот…2День-то? – и не солнечный, а паркий.Долго ли томиться у палат?Грамота и царские подаркиотданы три месяца назад.Нет высокомерия и следув русских предложеньях, как и встарь:в грамоте – монаршему соседудружбу предлагает государь.Ищет обоюдного довольствав близости Китая и Руси.С этим и отправлено посольствок трону императора Канси[35].― Скоро ли ответные поминки?[36]― Вынесут… немного погодя!Первые тяжёлые крупинкищедрого приморского дождя…3Дождь – надолго… Сердится подьячий:«Третий час уж мокнем под дождём. ―Блещет исподлобья взор горячий. ―Дерзок ты, Гаврилыч, вот и ждём.Гордости твоей урок, посланник, ―что о праве толковал тому,в чьих глазах всяк иноземец – «данник»?»Старший молча слушает. Емусорок лет. Но инеем прошиташапка тёмных вьющихся волос.Крупное лицо светло, открыто.Мечен палачом крылатый нос.Эта мета – знак противоборствас гнётом Порты[37] на родной земле.Гневная душа не стала чёрствой.Острый ум не огрубел в седле.Как же понимает чувство долгатот, кто путает с гордыней честь?Длится ожиданье. Дождь – надолго.Что ж, не привыкать: терпенье есть.4Италийский, гальский или свейский:всяк ли берег памятный – любим?А в России – край приенисейскийты сравнил с отечеством своим,Николай Гаврилович Спафарий,государства Русского посол!Был слуга безвольных господарей[38],но честнее службу предпочёл.Ах, Париж и гордая Стекольна[39],заслоните родину не вы ―расцветет Молдавия привольнопод рукою матушки-Москвы!Свой талант, и знания, и совестьна алтарь свободы принеси,чтобы креп, к борениям готовясь,наш союз – Молдовы и Руси.Государь учёности редчайшей,дипломат, настойчивый в борьбе,Алексей Михайлович Тишайшийусмотрел сподвижника в тебе.Рубежи державы неспокойны.От нашествий Боже упаси.Не воспрянут солнечные дойны[40],коль затужит песня на Руси.К богдыхану, к ловким царедворцам ―мудрецам восточного царяты пришёл достойным миротворцем,и пришёл, наверное, не зря…5Отзвучали струи дождевые,хоть казалось, нет им и конца.Загорелись блики золотыена глазури пышного дворца.Черепицей крытые палаты,заблистав, поплыли в небеса…Замелькали пёстрые халаты.Раздались чужие голоса.Оживились гости, как на рынке:― Серебро несут…― Камкý…― Атлáс…― Хороши вы, ханские поминки.― Что взамен потребуют от нас?Огласил сановник повеленье.Перевёл толмач-иезуит…― Говорят… чтоб стали на колени?Потому – обычай-де велит?!6Круто вскинул голову Спафарий,словно чашу выпил в один дых:― На коленях милость государейпринимают подданные их.А великому же государюот гостинцев, кои только есть,учинится, если я ударювам челом, бесчестье, а не честь!Мы гостей – встречая по старинке —не позорим, угощая всласть.Я, вручая царские поминки,не велел вам на колени пасть!Вы сильны – в учёной ли беседе,в ремесле, в бою – и мы сильны.Жить вольны как добрые соседидве равно великие страны!Что слыхал вельможа о России —государстве «белого царя»?Он такую отповедь впервыеполучил, по правде говоря.И смещался интриган матёрый,словно вдруг лишился языка:тут звучала вера, для которойнет корней в душе временщика…

1986

Чалдонская тетрадь

(Поэма на одном дыхании)

…уходя в иные дали,завещал свои медали,всё добро фронтовика,чья Победа – на века,но для чьих стараний ратныхв прейскурантах аппаратныхне нашли цены вождис триколором на груди, —им челом не бил: присягудал чалдон иному стягу,хоть и был его кумач,как лесной пожар, горяч,хоть пришлось крестьянским детямжить не так под флагом этим,как трубил на целый светпервый ленинский декрет,но герой моей поэмыне касался этой темыни в беседе, ни в письме(даже в пору «перестройки»),лишь всегда держал в уме,до чего чалдоны стойки:род, прореженный на треть,всё же смог не захиреть(кто своих не помнит близких —поищи в расстрельных списках,только выжившей родниза молчанье не брани),и герою было ясно,что из дому не напрасноувезли семью и сталдомом ей лесоповал,обрубив работой адскойсвязь её с роднёй «кулацкой»;а покуда рос герой,рос и креп колхозный строй,и хорошие отметкив аттестате семилеткида еще терпенье (в мать)помогли мальчишке статьпедагогом сельской школы,выпуск вышел невесёлый —началась война в тот год,а потом пришёл черёди ему примерить китель:стал механиком учительи обрёл свой новый дом —фронтовой аэродром;на тяжёлых, но покорныхбомбовозах двухмоторных,сокрушив тылы врага,долетел их полк до Польши(показавшейся не больше,чем чулымская тайга),и весною на Рейхстагезацвели, зардели стягипобедившей смерть земли,и, учебники подклеив,ждали школы грамотеев,чтоб сирот учить могли;и ждала его невеста,и нашла у тёщи местоновобрачная семья,он учил детей в артели,а потом свои поспели:как и чаял, сыновья,и они служили тоже,оба с ним усердьем схожи,долг армейский был тяжёл:старший так и не пришёл,та беда их надломила,и жену взяла могилараньше мужа, младший сынзвал его к себе, но тщетно:старый воин сдал заметно,да не сдался – жил один;с той поры, как дом фамильный,вековой крестовый домброшен был семьёй, бессильнойизбежать гонений в нём,с той зимы, когда подростком,увезённый в леспромхоз,обвыкался в мире жёстком,полном тягот и угроз, —где он только не жил: в хатке,крытой чуть ли не ботвой,и в брезентовой палатке,и в землянке фронтовой,и в избе послевоенной,маломерке пятистенной,что сдавал совхоз ему,а вот собственной усадьбызаводить не стал (понять бывам, читатель, почему),и не дом, а домовинада суглинка два аршинарядом с верною женой —весь его надел земной;от судьбы единоличнойк цели общей, утопичной,но благой, держал он путьи с него не мог свернуть —так, до неба возвышаянад деляной за окном,пролетела жизнь большаяна дыхании одном,человек с лицом эпохи —уходя за нею вслед,он сберёг до малой крохивсё, что помнил с детских лет,и в конце доверил сыну,кроме бронзовых наград,золотую сердцевинуобретений и утрат —о своей любви и болипостарался рассказать,плод его последней воли —аккуратная тетрадь,под её обложкой плотнойсто историй, сто имён,но особенно охотновспоминал тайгу чалдон:край урочищ диковатых,мир, где не был он чужим;там играл на перекатахпёстрой галькою Чулым,в омутах жирели щуки,долгожители реки,на угоре у излукирыли норы барсуки,лось выпрастывал из чащисучковатые рогаи дразнился пень, торчащийводяным из бочага,а в Чулым текли, вертлявы,Агатá и Аммалá,Бóрсук-левый, Бóрсук-правый —в тех местах родня жила;с быстрых рек тайги-дикаркиувела судьба потомк речке медленной – Уярке,с тихой рощей за прудом,у болотистого долаоседлало холм село,наверху стояла школа,в ней полжизни протекло,но помимо школьных правилпомнил он лесной урок —и силки на зайца ставил,и готовил сено впрок:отбивал он косу ловко —и послушная литовкана лугу, что мёдом пах,пела птицею в руках,он плетёную корчажкуснаряжал на карасейи варил на праздник бражкудля соседей и гостей;он любил заботы эти,он зимой мечтал о лете,он устал от школьных пут,но к нему тянулись дети:завтра осень, значит ждут,и опять в костюме строгомон входил к ребятам в класс,был он сельским педагогом —на земле, забытой Богом,был он совестью для нас;командир небесной рати,позаботься о солдате:жил он честно до конца;Отче наш, прими отца…

Красноярск – Раменское

Июнь – июль 2009

Раздел III

Драматические произведения

А. М. Васнецов. Москва. Конец XVII века

В Москву за песнями

Сцена времён правления царевны Софьи

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Иван Исаевич Скрипицын, стольник и полковник московских стрельцов

Данило, гулящий человек, песельник и гудошник Стрелец

1689 год, начало июля. Верхотурье, пограничный город Сибири. На постоялом дворе, за столом с письменным прибором, бадейкой браги и парой ковшиков, томится от зноя и ожидания стрелецкий полковник Иван Исаевич Скрипицын.

Скрипицын (что-то записывая)

До пристани подводами полдня,А после на судах денька четыре,И я в Тюмени… Скоро ли меняДождутся на другом конце Сибири?Спешить не буду: золото везу —Посольским людям в дальние остроги.А заодно – кремлёвскую грозу,Что, чую, грянет, пережду в дороге.Хотя не мёд сибирские пути…

(Отложив перо, отхлебывает из ковша.)

По рекам плавать казаки привычны,Но мы ж не казаки! Водой идтиМосковские стрельцы не заобычны!

Голос стрельца

Полковнику расскажешь, кто таков.

Входит стрелец, ведя перед собой Данилу. Тот крестится, с троекратным поклоном, на образа, потом кланяется Скрипицыну.

Стрелец (Скрипицыну)

Ни денег, ни письма, ни подорожной.А на руках – мозоли от оков!

(По знаку полковника уходит.)

Скрипицын (Даниле)

Далёко держишь путь, варнак острожный?

Данило

Из Нерчинска иду. На Русь, к Москве.И вовсе не варнак… По оговору,Невинный ни в котором воровстве,В тюрьме я весновал, подобно вору.

Скрипицын

И что тебе поставили в вину?

Данило

Сложил-де я о здешнем воеводе…

Скрипицын (оживляется)

Нарышкине?

Данило (кивает)

…срамную песню…

Скрипицын

Ну?

Данило

…И пел-де на торгу при всём народе.

Скрипицын

И что же тут неправда?

Данило

Пел-то я,Да песня, свет мой сударь, не моя.Её поют парням постылым девки.Я только имя заменил в припевке…

Скрипицын (смеётся)

Ты сам-то кто?

Данило

Гулящий человек.Играю да пляшу. Слагаю песни.А песен, сударь, у меня – что рекОт нашей Селенги до вашей Пресни.Я людям их пою – и тем кормлюсь.И вот взбрело же мне на ум, невежде,Собрать напевы, что сложила Русь…

Скрипицын (насмешливо)

Так ты – в Москву за песнями? Боюсь,Музы́ка у неё не та, что прежде.Теперь всё польское милей Кремлю.А я не полонез – трепак люблю.И наш распев, то грозный, то унылый.Я сам пою! Но только во хмелю…

(Пьёт.)

Как звать тебя, детинушка?

Данило

Данилой.

Скрипицын

(наполняет второй ковш)

Садись, Данило-песельник. Испей.Сибирская буза – не медовуха,Но тоже брага добрая, ей-ей.

Данило

(бережно сняв суму, садится на лавку)

Не кружит голову, так пучит брюхо.

(Оба хохочут.)

Спасибо милости твоей за честь.Во здравие твоё – со всей охотой…

(Ловко опорожняет ковш.)

Ну, вот, попил, теперь бы и поесть.

Скрипицын (приглядываясь к суме Данилы)

Каков хитрец! Ты прежде заработай!Вытаскивай гудок трёхструнный свой —Ведь это он в суме? – и то мне спой,Чего не мог я слышать на привалахОт спутников моих, людей бывалых.

Данило

Ох, сударь, подведёшь под монастырь.Гудошника по царскому указуЖдут батоги. А по второму разу —Кнутом уважат и сошлют…

Скрипицын (с усмешкой)

В Сибирь?

Данило

Смеёшься… На забаву добрым людямТебя небось не драли без порток.

Скрипицын (скривясь)

Ну, драли или нет, рядить не будем…Выпрастывай из тряпки свой гудок.Иль думаешь, в придачу к тем обидам,Что ты стерпел от здешних дураков,Тебя на суд Нарышкину я выдам?

Данило (не сразу)

Добро, спою. Про наших казаков…

(Достаёт из сумы гудок со смычком,

упирает торчмя в колено, играет и поёт.)

А за славным было батюшкой за Байкалом-морем,А и вверх было по матке Селенге по реке,Из верхнего острогу СеленгинскогоТолько высылка была удалым молодцам,Удалым молодцам, селенгинским казакам,А вторая высылка – посольским стрельцам.Переправились казаки за Селенгу за реку,Напущались на улусы на мунгальские.Они жён-детей мунгалов во полон взяли,Скарб и живот у них обрали весь.Они стали, казаки, переправлятисяНа другу сторону за Селенгу-реку,Опилися кумысу, кобыльего молока.

(Вскакивает, гудок упирает в грудь;

идёт, на ходу играя и приплясывая.)

Набегали тут мунгалы из чиста поля,Учинилася бой-драка тут великая:Они жён-детей мунгальских и отбили назад,А прибили казаков много до смерти,Вдвое-втрое казаков их переранили.А прибудут казаки в Селенгинский острог,По базарам казаки они похаживают,А и хвастают казаки селенгинские молодцы,А своими ведь дырами широкими.

(Дурашливо кланяется.)

Скрипицын (смеясь)

Ну, песельник, потешил!..

(С нарочитой строгостью.)

А скажи,Стрельцы и казаки – не то ли войско,Что нынче охраняет рубежиСибирские со стойкостью геройской?И не за ту ль мунгальскую войну,Где отличились русские отряды,Великому послу ГоловинуС товарищи его везу награды?Восславь победу, воевод воспой!А ты поёшь про неудачный бой.Не выдумка ли он?

Данило

Об этой свареЯ слышал в Селенгинске, на базаре.За что купил – за то и продаю.

Скрипицын

Ты прав: бывает всякое в бою.А горе в представлении потешномНе кажется таким уж безутешным…В потехе ж ты искусен. И весьма!Чего за песню хочешь?

Данило

Я?.. Письма!От милости твоей – к придворным царским:Боярам, стольникам, сынам боярским, —Кому угодно, кто бы свёл меняВ село Преображенское, в палату,Где кажут – верно, за большую плату —Комедии… коль это не брехня.

Скрипицын (с издёвкой)

В театрум, стало быть? На двор царицын?И чаешь ты, что я, Иван Скрипицын,Московский дворянин, чей знатный родУж двести лет как на Руси слывёт, —Что я тебе, гудошнику Данилке,Повинному за глум кнуту и ссылкеНа эту… вашу… матку Селенгу, —Что я тебе и вправду помогу?

(Смягчив тон.)

Молчишь?.. Садись.

Данило понуро опускается на лавку.

Ты опоздал, Данило:Потех, что царь покойный АлексейЗавёл для молодой жены своей,Царица, овдовев, не сохранила…Поспешно входит стрелец.

Стрелец

Иван Исаич, дали лошадей!

Скрипицын (стрельцу)

Ну, наконец! Вели грузить подводы.

Стрелец уходит.

(Даниле, продолжая.)

…Когда почил Тишайший государь,То сын его Феодор, новый царь,Увы, недолговекий от природы,На мачеху серчая, не велелКомедий представлять в хоромах царских.И быть бы лицедеям не у дел…

(Выдержав паузу.)

Но действа ставят и в домах боярских!И любит их смотреть начальник наш.Твоё уменье там пришлось бы кстати…

Берёт бумагу и перо, пишет. Со двора доносится конское ржание, скрип колёс, возгласы ямщиков. Скрипицын посыпает бумагу песком, стряхивает; сворачивает письмо, запечатывает воском и протягивает Даниле.

В Кремле Московском, в Золотой палате,Вот это Шакловитому отдашь,Феодору Леонтьичу. Запомнишь?

Данило (берёт письмо и кланяется в пояс)

Запомню. Дай те Бог добра за помощь!И всей твоей дворянской родове.

(Бережно прячет свиток за пазуху. Помолчав.)

А что за распря снова на Москве?В Сибири бают, будто бы царевна —Правительница Софья АлексевнаРешила извести братьёв-царейИ что посольских дел оберегательБоярин князь Голицын – вкупе с нейВенца и трона дерзкий домогатель.

Скрипицын (покачав головой)

Царевна Софья правит, не царит.Но гонор у неё и впрямь царицын.А друг сердешный, сиречь фаворит,При Софье – Шакловитый!

Данило

А Голицын?

Скрипицын

Василь Васильич осаждает Крым,Но шибко робок он как воевода.И ждёт его позор – и Софью с ним,Коль князь ни с чем вернётся из похода.Нарышкины кудахчут пуще клуш:И власть кремлёвская-де стала слабой,И Васька – только с бабой добрый муж,А с ханом-басурманом – баба бабой!В Боярской думе многие чиныГолицыну сочувствуют – с оглядкойНа то, какою хваткой до войныОн обладал… Что стало с этой хваткой?Но главное, с женитьбою Петра,Как прежде – Иоанна, – их сестраУже царей ни опекать не вправе,Ни печься вровень с ними о державе.В верхах кремлёвских смута. А внизуКолеблются дворяне да миряне…Нейди в Москву. Пересиди грозуУж лучше тут, в сибирской глухомани.

Входит стрелец.

Стрелец

Подводы поданы!

(Собирает письменные принадлежности.)

Скрипицын (поднявшись, Даниле)

Ну что, игрец,Не убедил тебя я?

Данило, встав следом, отрицательно машет головой.

Молодец!Гроза не обязательно к потопу…Прощай! Мне – в Азию. Тебе – в Европу.

Расходятся.

Апрель – май 2001

Восточный вопрос

Картины Петровских времён

…А войны и кровопролития с обоих сторон… не всчинать. А о таких ссорах писать… обоих сторон к государем, и розрывати те ссоры любительными посольскими пересылки.

Нерчинский договор 27 августа 1689 года

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Степан Матвеев, монастырский крестьянин

Ирина, его дочь

Илья Новокрещёный, горшечник из Пекина

Марфа, монастырская крестьянка

Ефим Семёнович Гурин, староста

Сюанье (Канси), маньчжурский император Китая (богдыхан)

Тулишэнь, чиновник Военной палаты

Пётр I

Екатерина Алексеевна, его супруга

Алексей Васильевич Макаров, тайный кабинет-секретарь Петра I

Дмитрий Константинович Кантемир, молдавский господарь на русской службе

Лев Васильевич Измайлов, капитан Преображенского полка, российский чрезвычайный посланник в Китае

Лоренц Ланг, российский торговый консул

Георг Иоганн Унферцагт, художник

Алексей Третьяков, селенгинский казак, толмач Ланга

Патер Кеглер, миссионер-иезуит

Лун Кэдо, маньчжурский придворный

Дежурный евнух

Норой, маньчжурский пристав

Данило, слепой гудошник

Кирша, его сын

Спирька-бражник

Анна, шаман, сыщик, монгол, бухарец, тунгус; советники богдыхана, врачи, евнухи; селенгинцы.

Пролог

На просцениуме – Степан и Гурин

Гурин

…А долгу за тобою три рубли.Да пять рублёв с полтиной недоимки.

Степан

Считай на мне, а получай на пне.

Гурин

Не по-онял…

Степан

Поговорка есть такаяО нашем брате вечном должнике:И рад бы заплатить, да нечем. Нечем!

Гурин

Поставят на правёж, небось найдёшь.

Степан

А где искать? Ни скарба, ни скотины.Корова пала. А продам кобылу —На чём же безлошадному пахать:С казённой десятиной монастырскойИ собинною пашней управляться?Да и цена клячонке пять целковых!А боле, слышь-ко, нету ничего.

Гурин

Уж так и нет…

Степан

Иришку не отдам!Чего надумал: дочку в услуженье.

Гурин

Дворянку столбовую – в кабалу!Ты кто? Холоп. И дочь твоя – холопка.И век вам жить в холопях монастырских.Кто землю дал тебе, лайдак? А харч?А лошадь с коровёнкою? А бабу?Чай, Нюрка-то покойная твоя —Из купленных обителью тунгусок?

Степан

Крещёная бурятка.

Гурин (не слушая)

Так что, брат,Не всякому Степашке быть Степаном.Аль выкупиться думаешь?

Степан

Куда намС посконным рылом да в суконный ряд!А гуливал, бывало…

Гурин

Это где же?

Степан

А вот послушай… Много лет назад,Ещё во времена царевны Софьи,Я, слышь-ко, промышлял под Албазином.Братуху поверстали в казаки,Во службу государеву, а яТаёжничал и тем кормился… Век быВольготно жить! Да не судил Господь.Пришёл под Албазин с великой ратьюБогдойский воевода. Город взял —Не приступом, измором сдать принудил! —А жителей казнить не стал: однехВ Якутск и Нерчинск отпустил, других —Не знаю, хитростью какой аль силой —В Китайские пределы свёл… ТогдаИ Федька, брат мой, сгинул на чужбине…Острог же мы отстроили опять.И крепкую держали оборону!Да вскорости боярин ГоловинС Китаем учинил размежеваньеИ дедами освоенные землиБогдойцам уступил, теснимый ратью.По Нерчинскому, слышь-ко, договоруНавеки разорили Албазин!…Оплакали родные пепелищаИ в Нерчинск потянулись албазинцы.А я сюда подался, на Хилок.Скитался по тайге, да в скудость впалИ запись дал поручную в крестьянство.Лайдак… Напрасно, староста, бранишься:Бездельником я не был никогда,Всю жизнь верчусь, как на огне берёста,Да мало проку от моих трудов,Коль силушки осталось – хрен сорочий!

Гурин

Обиделся никак? Ну, брат… Степан,Конешным делом, ты мужик исправный,Да токмо не дал Бог тебе талану,Удачи не дал…

(зевает, крестит рот)

Господи прости.Но нешто ты один такой? А нуДругие бедняки платить не станут?Казна и оскудеет. Как тогдаЦарю блюсти державну оборону?Со шведом уж двадцатый год воюем.А шах персидский? А султан турецкий?Давно ли царь и самодержец нашПётр Алексеич с ними замирился?И долго ли продлится этот мир?У нас, в Даурах, тоже неспокойно.А войско содержать, чай, денег стоит.Ты сам вон воевал, понять должён.

Степан

Да шкура-то одна. Ан семь дерут!То рекрутские деньги. То складные —Для всяких нужд мирских. То за подводыИ конницу драгунскую… Да что там!С ворот берут! С домовых бань берут!И кажин год – все новые поборы.А кто их измышляет? Государь?Иль слуги государевы? А ежлиВ казну – алтын, в свою мошну – другой?Не с тех ли миром собранных копеекЖируют приказные в СеленгинскеИ вотчинные выборные…

Гурин

Та-ак.Ты, Стёпа, на кого же намекаешь?Не на меня ли, часом? Вот наградаЗа хлопоты мои! за некорыстность!За до-бро-ту мою!

Степан

Окстись, Ефим!Да нешто я тебя…

Гурин

И поделом,И поделом тебе, простак Ефимка,Вперёд умнее будешь… Ну, спасибо.А я хотел помочь, подать совет…

Степан

Совет? Помочь? Ефим, да погоди ж ты,Я что хочу сказать: не ты один…Тьфу, пёс, опять не то я говорю, —Не ты воруешь, так другие…

Гурин

То-то.А про других – и разговор другой.Не нам судить, повыше суд найдётся.Ну, прощевай. Да не забудь про долг!

Степан

Постой, не уходи, ведь ты хотел…

Гурин

А как хотелось, так и расхотелось.

Степан

Ефим… Ефим Семёныч!

Гурин

Ну да ладно.Скажи спасибо, что отходчив я.Совет же мой совсем простой. Ты знаешь:Повинны слобожане повсегодноРаботника в обитель посылатьДля всяких монастырских зделий. НонеЖеребий пал на сродника мово,А Пронча токмо-токмо оженился.Да и хозяйство не чета иному:Однех коров одиннадцать голов!Не времечко Прокопу отлучаться.И вот что я надумал. Ты, Степан,К работе всякой свычен, да и дочка,Где надо, пособит. А я должок —Который ты иначе не заплотишь! —Тотчас и возмещу. Да цельный рубль…С полтиною! – прибавлю сверх того.Ай вместе будет ровным счётом десять!Поселят при обители. А хошь:В деревне рядом – вдовушку найдёшь,Ядрёные в Большой Заимке бабы!

Степан

Постой, да как же эдак-то… Я чай,Ты мне займёшь… до будущего лета,А ты…

Гурин

Занять? Зачем? Ведь не отдашь!А тут единым махом разочтёшьсяСо всей своей задолженностью. А?Ещё неделя-две – и реки станут,Ледянка установится. С обозомОтправимся и мы. Да по дорогеЗаглянем в Селенгинск и там распискуЗа подписью приказчика спроворим:На гербовой бумаге, честь по чести.Я все расходы на себя беру!Ну что, согласен? Экий…

Степан

Дай подумать.

Гурин

Поморокуй, поморокуй. Да токмоНе шибко долго!.. И чего боится?По совести хочу, без плутовства.Иные бы как липку обобрали,А староста хилоцкий не из тех,Кому раз плюнуть – обсчитать, обвесить,Аль учинить какой другой обман…

Степан

Так десять, говоришь, целковых?

Гурин

Десять.

Степан

Недорого же стоишь ты, Степан!

Картина первая

Околица Большой Заимки. Майский вечер. У избы сидит за шитьём

Ирина. Невдалеке виднеются башни и главы Селенгинского монастыря.

Ирина (вполголоса напевает)

Уж я выйду, красна девица,Уж я выйду, молодёшенька,На крылечко на тесовое.Обопрусь я, красна девица,Обопрусь я, молодёшенька,На перильца на дубовые,На балясочки точёные.Посмотрю я, красна девица,Посмотрю я, молодёшенька,Да на все четыре стороны:Не летит ли часом ласточка,Не летит ли где касатая,А за ласточкой – кукушечка,За касатой – горемычная.

(Появляется Степан, замирает.)

А спрошу я, красна девица,А спрошу я, молодёшенька,У касатки пару крылышек,У кукушки звонка голоса.Полечу я, красна девица,Полечу я, молодёшенька,Полечу во поле чистое,Во раздолье во широкое…

(Оборачивается, вскакивает.)

Ой, батюшка! А я-то и не слышу…

Степан

Касаточка моя, тебе ли голосПросить у певчих пташек! Пусть ониСпрошают у тебя.

Ирина

Грешно смеяться…

Степан

Да нешто я смеюсь? Дивуюсь я!Когда и от кого ты научиласьТак петь?

Ирина

Зимой. От бабушки Ульяны.Устраивала Уля посиделки,И я два раза… Ой, проговорилась.Ты, батюшка, прости, что я без спросу:Боялась, дозволения не дашь.Зато какие песни Уля знает:Причёты, и колядки, и веснянки.А свадебных и вовсе не сочтёшь.Вот будет у подруженьки девичник —Ужо и напоюсь… Отпустишь, а?

Степан (растроганно)

Ты выросла… а я и не заметил.Конечно, отпущу. Но то ж не скоро?

Ирина (вздохнув)

Не раньше Покрова… А нынче – можно?Я в хате прибрала, и постирала,И тесто замесила…

Степан

Погоди!

(Идёт в избу, возвращается с ладанкой.)

Надень-ка, дочка. Матушка твоя,Покойница, просила перед смертью:«Как вырастет Ириша, передайСиротке нашей оберег семейный.Большой шаман его заворожил.Сулит он счастье ласковому сердцем.Мне матушка сама его надела,А я вот, – говорит, – не дожила…»И плачет, плачет… Ладанку, Ириша,Подружкам не показывай, таи.

(Кивает в сторону обители.)

Проведают отцы – осудят строго:Ей-ей, не миновать епитимьи.По мне же, всё душевное от Бога.

Ирина плачет. С реки доносятся девичий смех и пение.

Голоса поющих

Летал голубь, летал сизый со голубкою,Разудалый добрый молодец с красной девицей:«Кабы ты, моя голубка, со мной, голубем, была,Кабы ты, моя милая, со мной, молодцем, жила».

Степан

Ну полно горевать, чего уж тут…Такое благолепие повсюду,А мы… Не плачь. Ступай, подруги ждут.

(Ирина уходит. Степан садится.)

И я… с моей голубкою… побуду.А рукоделье бросила… Ах, Нюра,Какая дочь пригожая у нас!Твоя и стать, и голос, и повадка,Вот токмо волос чуточку светлее,Да серые, отцовские, глаза.Болезная моя, ты видишь?.. Боже!Пошто я уступил родне бурятской?Пошто позвал шамана? Грех-то, грех…

Свет меркнет.

В тишине взрывается бубен. Вспыхнувший костёр выхватывает из темноты несколько фигур. Близ кипящего котла полусидит больная Анна. Перед нею – в маске и панцире с колокольцами, в железной короне, увенчанной кованными из железа рогами изюбра и украшенной лентами, подвесками, звериными шкурками, – шаман…

Анна стонет; впадает в беспамятство. Видение исчезает.

Появляется Марфа.

Марфа

Ты чо, сосед? Аль захворал? Степан!

Степан (очнувшись)

А-а, Марфа… И чего тебе не спится…

Марфа (облегчённо)

Заснёшь, пожалуй. Катька-то мояНа игрища без спросу мотанула,А пряжа недосучена лежит.Будь жив отец – перетянул бы плёткой!А я с такой кобылой нешто слажу?Годков-то Катерине двадцать два,А замуж отдавать – урон хозяйству:Куда я без помощницы, одна?Вот так и маюсь…

Степан (в тон соседке)

Нонче девкам воля.Сперва дворянкам вышло послабленье,А там и до крестьянок, чай, дойдёт.

Марфа (недоверчиво)

Мудрёно говоришь ты…

Степан

Не слыхала?Лонишнею весной, на Марка, – помнишь —Посланник государев Лев Измайлов,Из Петербурга едучи в Пекин,В деревню заглянул, а с ним дворянеИ прочие служилые чины.Один и усмотри мою Ирину:«Ай, девка! хороша! Не будь холопка,С такою бы и на люди – не стыдно».И важно поясняет: государь-деВелел дворянам жён и дочерейВодить на эти, как бишь их… сам-блеи,Царёвы посиделки, так сказать.Придут. Посядут. Смотришь на иную:Богата, родовита, а дурна.А тут – мужичка что твоя княжна!Сказал – и озирается шкодливо:Не лишнее ли молвил.

Марфа

Эко диво!Да в наших деревнях спокон вековОт молодцев не прячут красных девок,То барская повадка, не мужичья.А лишней воли девке не давай,Не то на шею сядет. Беспременно.Твоя-то – дома? Али…

Степан (махнув рукой)

Отпустил.

Марфа

Гляди, Степан, Иришка безответна,Доверится молодчику – потомГреха не оберёшься… ТретьеводниЕё видали с энтим… из Китаев.Которого монахи приютили.

Степан

С Ильёй Новокрещёным? Ну и что?

Марфа

А то и есть! Натешится и бросит.Не станет вольный замуж брать холопку!

Степан (веско)

Полюбится – возьмёт.

Марфа

А ты и рад!Один как перст останешься без дочки!Аль беглого покличешь в примаки?

Степан

Соседушка, тебе-то что за дело?

Марфа

Да тошно мне смотреть на бирюка!Второй уж год живёшь в Большой Заимке,А бабу до сих пор не приглядел.Аль нету ладных вдовушек у нас?Аль очи затуманились – не видишь?

(Придвигается к Степану.)

А я двоим, Степаша, отказала.Ты не гляди, что бабе сорок лет,Я шибкая на ласку. Я, Степаша,Ещё могу робёночка родить,Катюше да Ирише братцем будет.Ну, чо молчишь? Не люба я тебе?

Степан

Хорошая ты, Марфа, баба… Токмо…

Марфа

Аль слово дал кому? Ай ктой-то ждёт?

Степан (глухо)

И слово дал, и ждёт.

Марфа

Да где ж?

Степан

За гробом.

Марфа (отшатнувшись)

Дак это… о покойнице-жене?!Да нешто можно мёртвой обещаться?Мудришь, Степан! Сказал бы лучше прямо:Противна я тебе…

Степан

Послушай, Марфа…

Марфа (вскочив)

И слушать не хочу! Ай, срамота!Сама пришла, забыла гордость бабью.А он – покойной верен… старый мерин!Осталась от мущинства борода,Ну, так и говори…

Степан (резко встаёт)

Опомнись, баба!

Марфа (закрывает лицо руками)

Ой, чо же я мелю… Прости, Степан!Совсем ополоумела Марфутка…

(Причитая, убегает.)

Степан

Облаяла, дурёха, вгорячах,А завтра не подымет глаз при встрече…Вестимо: чем бесхитростнее речи,Тем боле сомневаются в речах…Свежо-то как. Иришка не озябла б…Степан уходит. Появляются Ирина с Ильёй.

Ирина (кутаясь в душегрею)

Понравилось гулянье?

Илья

Да, конечно!

Ирина

Пошто же целоваться не схотел?Соромного тут нет: игра такая.

Илья

Я это… понимаю. Но у насСчитается зазорным… целоваться.

Ирина (прыснув)

Чуднó-то как…

Илья (укоризненно)

У всякого народаОбычай свой. И мне у вас, Ирина,казалось дико многое сперва.

Ирина (помолчав)

А девушки у вас пригожей наших?

Илья

Пригожей ли? Не знаю, как сравнить:Они совсем другие. С малолетстваИх держат взаперти до самой свадьбы,А замуж как в неволю отдают.

Ирина

Расейской бабе тоже, чай, несладко.Вот нам, сибиркам, легче: мужиковВ извоз али таёжничать проводим —И ну хозяевать! Уж тут – уважь!

Илья

Хозяйки, как же! В собинной избе?И то – коль есть?.. И всё ж таки в СибириХолопу распоследнему вольней,Чем вольному на родине моей.С тех пор, как чужеземцы овладелиСрединным государством, кровью краситМорские воды Жёлтая река.

Ирина (вздохнув)

Не всё в твоих речах я разумею:Неграмотна… Пою вот – хорошо.А ты по-русски ладно говоришь.В обители обучен?

Илья

Нет! В Пекине.

Ирина

Откуда же там русские? Ах да!Мне батюшка рассказывал: манзурыДаурию ходили воеватьИ многих албазинцев полонили.

Илья

Ты верно рассудила: албазинецМеня и обучил. Спознались мыНа торге. Я потомственный горшеняИ в оны дни гончарством промышлял.В обители меня перекрестили,Как водится. Прозванье же моёДоподлинное Тао Лян, а «тао» —По-вашему «гончарная поделка».Ну, это к слову, не об этом речь.Хочу поведать я тебе, Ириша,Старинное семейное преданье.Оно-то и подскажет, почемуЯ выучил российское наречьеИ к вам ушёл от стражников-манзур.

Ирина

От стражников? Ты в чём-то провинился?

Илья

Мой старший брат, горшеня, как и я,Замешан в смуте против государя,А значит, по законам государства,Обрёк себя и родичей на смерть.

Ирина

Невинных-то за что?

Илья

Таков порядок:Щадя семью, не станешь бунтовать!

Ирина

Расейские законы милосердней.А вы зовёте варварами нас.

Илья

Не мы, душа моя! Вельможи наши!Помещики продажные! ОниВ отечество пустили чужестранцев,Чтоб вместе обирать простой народ;Они меж племенами сеют распри!…Иринушка, прости: отвлёкся я.Давным-давно Срединным государством,По-вашему Китаем, управлялМунгальский хан, потомок Хубилая.И были под началом у негоНевиданные прежде полоняне —Мужи земли далёкой Олосы.Под страхом смерти хан им повелелОхотиться, рыбалить, а добычуСвозить исправно к ханскому двору…Немногие из этих поселенцевНа родине моей укоренились.Один из них, преданье говорит,Горшеней стал и принял имя… Тао.

Ирина

Так этот полонянин – твой прапращур?!А прочие? А с ними – что стряслось?

Илья

А прочие… рассеялись по свету.И где их след, судить я не берусь.…Мне дедушка поведал повесть эту.Землёю Олосы зовётся Русь.

Картина вторая

Жэхэ, летняя резиденция Канси. 1721 год. Перед Сюанье стоят на коленях: у трона – советники, у подножия престола – Тулишэнь.

Сюанье (неторопливо)

Не всё достойно веры в древних книгах.Иные повествуют, будто мудрыйЦзю Инь читал при свете светляков,Которых для того сажал в мешочек.Однажды мы собрали сотни триСветящихся жучков и поместилиВ объёмистый мешок. Но прочитатьИ слова не смогли при этом «свете»!Наглядное свидетельство того,Что книжная премудрость не бесспорна,А ложь правдоподобием жива.Иные же известия, которым,Казалось бы, и веры быть не может,Нередко подтверждение находят,Как, скажем, сообщенье Дун ФаншоО Северной земле, покрытой льдами.Весной был милостиво принят намиПосланник Белого царя и картуРоссии преподнёс нам, пояснив,Что их владенья в Северных широтахЗовут издревле морем Ледяным.Теперь мы убедились: достоверноСвидетельство благого Дун Фаншо…Обдумывая книгу, мы должныУсвоить суть описанных явлений,Иначе с толку нас они собьют:Не всё, что истиной слывёт, правдиво;Не всё, что вымыслом считают, ложно.

(Тулишэню)

Читая сочинение твоё,Мы помнили об этом. «Июйлу»Грешит недостоверностью…

(Тулишэнь сжимается.)

едва ли.Напротив, безыскусной простоты

(Тулишэнь распрямляет плечи.)

Исполнены записки о России.И мы повелеваем их размножитьПосредством ксилографии. О русскихВ Срединном государстве мало знают,А собственных соседей надо знать.

Тулишэнь (поклонившись)

Святейший повелитель! Государь!Не выразить словами благодарностьПрезренного раба…

Сюанье

Не надо слов.Пусть будет выражением еёТвоё служенье делу государства.Молчи. Мы знаем преданность твою.Недаром ты участвовал в посольствеК лукавому владетелю калмыков.И пусть войну с Джунгарией начатьИ тем помочь империи СрединнойАюка, хан калмыцкий, отказалсяКак подданный российского царя —Беда невелика: иную пользуДалёкая поездка принесла…Теперь готовься в новую дорогу.Поедешь за Байхал-билтень, к верховьямРеки Оки, ангарского притока.Святые люди сказывали намО некоем волшебном изваяньеВ урочище Саянского хребта.Подробности задания узнаешьВ Палате иноземных дел. Ступай.

(Тулишэнь трижды кланяется и, пятясь, уходит.)

Мы слушаем…

1-й советник (поклонившись)

Военная палатаПочтительно доносит государю:Войска его высочества Янь СиняПотери небывалые несутОт голода великого и мора —По горстке риса на день получая,Солдаты падаль вынуждены есть.А засуха – залог неурожая…

Сюанье

Печалит нас полученная весть…Нарушившие заповеди НебаЛишались покровительства его.Мы выполнили жертвенные требы —За что же нас карает божество?Война ли неугодна Провиденью?Но варвары, утратившие стыд,Противятся гуманному правленью,И дерзких образумить надлежит.Склоняется ли к миру хан джунгарский?

1-й советник

Всё с тем же, государь, условьем наглым,Что будет Степь Монгольская вольна.

Сюанье

Дикарь упрям, да мы переупрямим…Отряды новобранцами пополнить.Открыть народу наши закрома,А самым неимущим – денег выдать.

1-й советник (поклонившись)

Молва о милосердии КансиНа десять тысяч ли распространилась,Но щедрости божественной такойДоселе Поднебесная не знала.

Сюанье

Старинная пословица гласит:«Кто малую прореху не заштопал,С большой дырой наплачется». НемногихДворцовый хлеб от голода спасёт,Но многих недовольных успокоит.

1-й советник

О, мудрый повелитель!

Сюанье (2-му советнику)

Говори.

2-й советник (поклонившись)

Палата наказаний доложила:Задержаны в провинции ГаньсуСкрывавшиеся там от правосудьяМятежники из братства «Байляньцзяо».Под пыткой заговорщики признались:Один смутьян успел бежать на Север.

Сюанье

Известно ли, откуда он и кто?

2-й советник

Ничтожество. Горшечник из Пекина.

Сюанье

Преступника, сыскав, предать суду.

(2-й советник кланяется)

О беглых табунгутах есть известья?

3-й советник

Оросы не хотят их выдавать.Как прежде, селенгинцы уверяют,Что беглые до Нерчинского мираЯсак платили Белому царюИ жили во владениях оросов.И лишь затем на юг откочевали.А ныне – восвояси отошли,Теснимые собратьями своими —Монголами соседних трёх родов.И если только правы селенгинцы,То беглые, согласно договору,Останутся…

Сюанье

Довольно. Что ещё?

4-й советник (поклонившись)

Палатой иноземных дел представленДоклад об экспедиции в Саяны.Российский консул требованьям внялИ лист охранный выдал – под угрозой,Что мы свернём торговлю…

Сюанье

Отправляй.

(2-му советнику)

Но прежде пусть Палата наказанийИм сведенья представит о смутьяне:Приметы, возраст, имя… Негодяй…

Картина третья

Посольский двор в Пекине. Сентябрь 1721 года. В комнате Ланг и Кеглер, одетый в китайское платье. Перед ними, на низком лаковом столике, Библия и чайные приборы.

Кеглер

За четверть века жизни азиатскойИ сам я превратился в азиата.Но рад помочь советом европейцу.

Ланг

Ваш опыт – сущий клад, святой отец.

Кеглер

Когда бы все в Российском государствеСудили так… Немалые услугиПосланникам российским оказалиОтцы-миссионеры здесь, в Китае.Зачем же наших братьев из РоссииИзгнал с бесчестьем самодержец Пётр?

Ланг

Не ведаю того, почтенный патер,Я консул по делам торговли…

Кеглер

Сын мой!Вы чуткий, благонравный человек:Вы брезгаете вторить подлой черни!Святых отцов безбожно оболгалиПред грозным и доверчивым царём:Монахам чуждо светское коварство.Вы знаете уже не первый годОтцов-иезуитов, согласитесь,Единственная цель святого братства:Язычникам – нести благую весть,Христово проповедовать ученье,А людям просвещённым – поверятьПознания в науках и ремёслах.Мы были бы полезны при двореВеликого российского монарха.Любезный Лоренц, к вам благоволятИ царь, и двор, и господа министры,Вы вправе засвидетельствовать имЛояльность братства Иисуса… Впрочем,Мы с вами отвлеклись от ваших дел.Я весь вниманье.

Ланг

Досточтимый патер,Известен вам… особенный хребетЗа озером Байкал?

Кеглер

Саянский камень?

Ланг

Вы слышали о нём! Признаться, яВстревожен повеленьем богдыханаВ означенные дикие краяПослать людей на поиски бурхана.Какой-то чудотворный истукан…По слухам, перед каменным болваномСклонялся легендарный Тамерлан.

Кеглер (с иронией)

Назло единоверцам-мусульманам?

Ланг

Так значит… поиск идола – предлог?А цель – в ином?

Кеглер

Тому свидетель Бог…

Ланг

Свидетель – Бог, свидетельствуют – люди.

Кеглер

И камни, дорогой мой друг, и камни,Поставленные оными людьми.

Ланг

Я что-то не улавливаю связи.

Кеглер (добродушно)

Историю священную забыли.Читаете учёные трактаты,А Библия пылится… Э-хе-хе.Напрасно пожимаете плечами,

(раскрывает Писание)

Здесь много поучительного, ибоЧто высказать не смеет человек,Откроет слово Божие… Прочтите.

Ланг (взяв книгу, читает)

«…И так сказал Иакову Лаван:Вот холм сей и вот памятник, которыйПоставил я меж мною и тобою;Свидетель этот холм и этот каменьСвидетель, что ни я не перейдуК тебе за холм, ни ты не перейдёшьКо мне за холм и памятник для зла…»

(Захлопывает Библию.)

Вы думаете, люди богдыханаХотят подделать знаки межевые?

Кеглер

Простите, это думаете вы…А знаете, меня ведь тоже звалиНа поиски саянского божка.Но я, увы, не молод. И к тому же…Не нравятся мне эти изысканьяВ чужих пределах. Sapienti sat.

Ланг

«Для мудрого достаточно»… Спасибо.Еще чайку?

Кеглер (встаёт)

Нет-нет, не беспокойтесь:Телесной жажде есть предел, духовной —И смерть не утолит… Прощайте, Ланг.И помните о нашем уговоре…Сердечно будем рады видеть васВ обители… До встречи.

Ланг

До свиданья.

(Кеглер уходит.)

О нашем уговоре… Нет, монах,Сомнительна лояльность ваших миссий.Но как предупредить царя ПетраО хитрости восточного соседа?Гонца послать? Лазутчиком сочтут.А сами – на подлог пойти готовы?Шалите, господа!

Входит Унферцагт с этюдником.

Унферцагт

О чем вы, Ланг?Пиесу декламируете, что ли?

Ланг

Увы, Георг, не тот, приятель, ранг:Тут нужен лицедей – для этой роли!Да вы не удивляйтесь: блажь, пройдёт,А лучше покажите свой рисунок,Ведь вы же рисовали?

Унферцагт

Так, немного,Увидел представление паяцевИ жанровую сценку набросал.Когда-нибудь издам свои записки,А с ними и гравюр пяток-другой.

Ланг (разглядывает эскиз)

Недурственно… Скажите, Унферцагт,А вы не стосковались по Европе?

Унферцагт (кивнув)

Особенно по родине своей.Так вы и сами – свейского замесу!…Скорее бы закончилась война.Легко ли шведу быть на русской службе,Коль оные державы суть враги!

Ланг

Великая Россия хочет мираОт Балтики по Тихий океан.Но трудно и великим – в одиночку.

Унферцагт (помолчав)

А патер с чем пожаловал сюда?Я встретил паланкин его у входа.

Входит Третьяков.

Ланг

Да так, проведал… Что там, Алексей?

Третьяков (подаёт свиток)

Письмо для вашей милости. Примите.

Ланг (распечатав)

«Российскому торговому агенту —Палата иноземных дел…» Ну да!Шпалеры-то, заказанные в бытностьПосланника Измайлова в Пекине,Готовы! И потребен человек,Чтоб оные парчовые обоиВ сохранности доставить в Петербург, —Надежный человек!.. Найдём такого.Хорошее письмо! Отрадный факт!Ну, вот вам и Европа, Унферцагт.

Картина четвёртая

Москва. Дом Измайловых. Январь 1722 года. В комнате Измайлов и Макаров.

Измайлов

Какое ликование кругом!Поистине Москва преобразилась.На улицах, подъемля паруса,Потешные суда скользят по снегу,Влекомые гнедыми лошадьми.На главном корабле – сам Пётр ВеликийБьёт зóрю, барабанщиком одетый.На прочих – в масках, ряженые сплошь —Сенаторы, министры, генералы,Статс-дамы, чужестранные послы.Визжат полозья, всхрапывают кони,Гремит музы́ка, блещет фейерверк,И радостные крики раздаются.То – мир Ништадский празднует Россия,То – Балтикой повеяло в Москве!

Макаров

Измайлов, ты заделался пиитой?..А что, скучал по дому, по Кремлю?

Измайлов

По улочке любой незнаменитой!

Макаров

И я первопрестольную люблю.Хоть родом вологодский. Пусть душоюПривязан к Петербургу… Но МоскваНе может быть для русского чужою,Доколе в русском родина жива.И даже в Парадизе деловитомВ Пожарского играет детвора,И пишет петербуржца московитомПосланник иноземного двора.Отсюда ополченцы гнали шведа,И крымца, и поляка, и литву.Отсюда начинается победа,В Европу выводящая Москву.А оный машкарад – утеха людям,Чья жизнь была не шибко весела,И нешто мы о нём судачить будем?…Обсудим азиатские дела.Что писано тобою из Иркутска,Получено под осень. А ужеФевраль не за горами. Долго ехал!

Измайлов

Быстрее не поспел: обоза ждал.Поклажа драгоценная – подаркиЕго величеству от богдыхана.Угодно вашей милости взглянуть?

(Показывает.)

Атлáс. Парча. Китайская бумага.Хрустальные корчаги да бутылки.Да утварь золотая. Да фарфор.Два ящика ракет для фейерверка.Японские коробочки из лака.Зелёный чай. И жемчуг. И женьшень.А главное – роскошные обои,Заказ его величества! Пока —Один кусок. Но прочие семнадцать,Я думаю, отправлены уже…

(У отдельного столика.)

А эти вот безделицы… позвольтеИх вам презентовать. От всей души.

Макаров

Спасибо, капитан, я очень тронут…А добрыми вестями – одаришь?Торговый договор опять отложен.Иль эти перебежчики, о коихТы давеча писал, достойный поводКупечество порушить? Объясни.

Измайлов

Министры богдыхана понимают,Как выгодна российскому дворуКазённая коммерция в Пекине,И оную грозятся упразднить,Тем самым принуждая нас к уступкамВ делах иного рода – порубежных.Послушать хана – он горой за мир…

Макаров

Но мир, ему лишь выгодный?.. Каков он?

Измайлов

Семидесяти нет. Умён. Учён.В науках европейских тоже сведущ.Наставники его, иезуиты,Гоненьям подвергались до поры;Когда же от болотной лихорадкиКорою хинной вылечили хана,В доверие к нему вошли тотчас.

Макаров

Оставим сих отцов… Скажи-ка лучше:В Даурию не вторгнутся манзуры?

Измайлов

Резону, Алексей Васильич, нет.С захваченным управиться не могут.

Макаров

Вот это и хотел услышать я!Мы сотню лет за Балтику боролись.А сколько предстоит за Каспий драться.Не дай-то Бог ещё и за Байкал!

(Распахивает окно.)

Но что это? Балтийские матросы!Как слаженно и яростно поют,Как ловко управляют парусамиИ посуху, как по морю, плывут!

(С улицы доносится песня —

звучит знаменитый кант

«Буря море раздымает…».)

Давно ли деревенскими парнямиИграли в бабки, бегали по девкам,Один другому квасили носы,А ныне – сухопутную державуИграючи выводят в океан!Поистине земля преобразилась…Песню тревожную сменяет победная.

Голоса певчих

Ра-дуйся, Росско земле,Ра-дуйся, Росско земле,Ра-дуйся, Росско земле,Ли-куй, ликуй, ликуй и веселися,Ли-куй, ликуй, ликуй: швед умирися!..Ви-ват, ви-ват, ви-ват…

Картина пятая

Нижегородский порт. Галера Петра Великого. 30 мая 1722 года. Раннее утро. В каюте Пётр и Макаров.

Пётр (над картой)

Советует грузинский царь ВахтангИдти прямой дорогою к Тифлису.Вдоль Терека. Минуя Кабарду.Но горный путь зело небезопасен,Понеже пролегает по владеньямВахтанговых противников, а пачеДля пушек и обоза оный плох.И мы – своим союзникам навстречу —Отправимся не сушей, а водою:От Астрахани – морем – на Дербент.Что скажешь, Алексей Васильич?

Макаров (осторожно)

ВашеВеличество, задумано изрядно…

Пётр

Свершится ли на деле? Так? Вот видишь,Не токмо ты умеешь с полусловаУгадывать сомнения Петра,И мне твои понятны опасенья…Поспать-то удалось?

Макаров

Чуток вздремнул.

Пётр

А я всю ночь не мог очей сомкнуть.Встречал впотьмах пятидесятилетье!И столько передумал до утра…Ей-ей, не о викториях преславных —О горестях бесславных размышлял.Припомнил и конфузию на Пруте.Иудину измену Бранкована.Оплошность Кантемира, иже в ЯссахОбещанного харча не припас.И трусость иноземных генералов…Поистине печален случай сей:Не токмо не смогли единоверцевИзбавить от султанского ярма,Но собственных лишились обретений.

Макаров

Потеря Таганрога и АзоваНа Балтике окуплена с лихвой.

Пётр

И тем горжусь. Великая победа!Ништадский мир за нами закрепилУтраченное древле побережье.Достанет ли терпения и сил,Чтоб южное упрочить порубежье?Удастся ли затеянный поход?

Макаров

Надеюсь, государь.

Пётр

И я надеюсь.А надо знать! Случится оплошать —Не нам одним убыток учинится,Армения и Грузия лишатсяНадежды вековой на вызволеньеИз шахской и султанской кабалы.

Входит Кантемир.

Кантемир

Вы звали, государь.

Пётр

Входи, голубчик.Ты лёгок на помине, Кантемир.

Кантемир

Позвольте мне почтительно поздравить…

Пётр

Спасибо, князь, успеется ещё.Смекаешь, для чего тебя я вызвал?Неделя – две, и в Астрахань придём.Задуматься пора о манифестеК народам, коих сей поход коснётся:Дабы не опасались наших войск!Тебе сию работу поручаю:Ты жил в Константинополе и сведущВ обычаях и грамоте Востока.Слыхал, Макаров, сколько языков,Молдавского и русского помимо,Он знает? Восемь!

Кантемир

Девять, государь.

Пётр

Каков мудрец! Вернёмся из похода,Откроем Академию наук…Догадываюсь, кто её возглавит!

Кантемир

Спасибо за доверье, государь,Но, зная вашу дружбу, не хотел бы…

Пётр

Пустое, князь! Доверие не милость,А верное признание заслуг.Иль чаешь, есть достойнейшие? Кто же?Шумахер? Блюментрост? О них я помню.Но сам подумай, будь у нас поболеСвоих учёных, разве б отдал яРоссийские науки чужестранцам?

Кантемир

Я тоже иноземец, государь.

Пётр

Но ты единомысленник, сподвижник!Те – наняты Российскою державой,А ты усыновлён, светлейший князь!…Молдавию твою, дай срок, избавимОт алчных, аки волки, оттоман.Но прежде оградим от оных Каспий!…Устал я от баталий. Мне бы, князь,Коммерцию расширить. Мне б, Васильич,Такие завести мануфактуры,Где ткали бы шелка не хуже… Кстати,Шпалеры из Китая, господа,С посыльным Ланга прибыли сюда.Не худо бы проверить их сохранность!

(Быстро выходит.)

Макаров (Кантемиру)

Осьмнадцать лет имею счастье яСлужить его величеству. И веришь,Дивлюсь неутомимости Петра.Сегодня государев день рожденья,Сегодня государю пятьдесят,А он и встал, как водится, в четыре,И дел успел с десяток порешить.Сему царю подобных не бывало!

Кантемир

Усердье государя – нам пример.

Макаров

Но паче – простота и милосердье!И вспыльчив, да скороотходчив Пётр.И как бы ни старались чужестранцыИз ненависти к русскому народуИзлишнюю жестокость приписатьЕго царю – напрасные усилья:Не терпит беззаконий государь!Дён шесть назад, в Елатьме, самодержцуКрестьянин монастырский бил челомНа старосту с товарищи: они-деНе токмо в сборе податей емуВеликие обиды учинили,Но в рекруты племянника и сынаЗабрали с одного его двораВ один побор! Ты видел бы, светлейший,Досаду государя! ПовелелОн розыск учинить и виноватыхНа каторгу отправить в Петербург!

Кантемир

Глупцы, печась о выгоде скорейшей,Ввергают в нищету своих кормильцевИ тем хозяйство рушат, а крестьянК побегам и волненьям принуждают…Тогда лишь благоденствует народ,Когда его правители и судятИ милуют по совести, по правде,А подданные верно служат им.Так лучшие умы Европы мыслят.

Макаров

Димитрий Константиныч, кабы все!Иные век твердят об общем благе,А думают о собственной мошне.Какая совесть? Плахи не боятся!Какая правда? Вору вор судья!

Кантемир

Проклятие державы – казнокрады.Не скоро изведёт их государь…

Входят Пётр и Унферцагт с обоями. Чуть погодя – Екатерина.

Придворные кланяются ей.

Пётр (разворачивает шёлк)

Смотрите, господа, какое чудо!

Макаров

Изрядное искусство.

Кантемир

Красота!

Унферцагт (значительно)

Шпалеры есть подарок богдыхана.Цена же им в дукатах двадцать тысяч.

Макаров

Четыре пуда золота, считай.

Екатерина

Подарок? Это правда? Ах, как мило!Отделаем покои в Монплезире —Людовик позавидует Петру.

Пётр (Унферцагту)

Хвалю за то, что в целости доставил.Покажешь их купцам нижегородским —

(всем)

Пускай глядят и глядючи смекают:Пора уж нам не токмо торговатьЗаморскими шелками да парчою,Но собственное ткачество завесть —Не хуже иноземного искусством!..

(Унферцагту)

Так вот, покажешь их нижегородцам,А после препроводишь в Петербург.С надёжною, усиленной охраной!Дорога неспокойна, особливоОт Нижнего до Мурома… Ступай.

Унферцагт, откланявшись, уходит.

Екатерина (Петру)

Пойду и я. Мой друг, не увлекайся:Обедня скоро… Чудо что за шёлк!

Величествено удаляется.

Пётр (Макарову)

Теперь займёмся письмами. ГотоваРеляция, которую привёзСей нарочный от Ланга?

Макаров (подаёт бумаги)

Да. ПонежеРоссийский консул пишет по-немецки,Пришлось её сперва перевести.

Пётр (пробежав письмо)

Саянское урочище… Занятно.Ты тоже, князь, прочти. Тут речь идётО капище, любезном Тамерлану.А оный государь никак твой пращур?

Кантемир (взяв бумаги)

Мы род ведём от крымского мурзы,Который слыл роднёй Темир-аксака.Отсюда и прозванье: Кан-Темир,Железный хан… Касательно письма же…Я думаю, что идол, о которомХлопочет богдыхан, в Сибири есть,И поиски его – удобный повод…

Пётр (перебивает)

Но искренен ли патер? Или хочетУсилить недоверье меж двумяВеликими державами? ЕвропеНевыгодно возможное сближеньеРоссии с государствами Востока.Хотел бы Запад всю торговлю с нимиПрибрать к рукам. Отец-миссионер —Советник азиатского монарха,Но чьей короне он в Европе служит,Едва ль известно папе самому.

Кантемир

И всё-таки весьма правдоподобноПризнание латинского отца:Не поиски болвана, а разведкаВажнее для воинственного хана.

Пётр (Макарову)

Реляцию отправишь в Петербург.Пускай Сенат изыскивает способ,Как вежливо манзурам… отказать.

Макаров

Предлог простой: «Понеже государьНаходится в походе – для отмщеньяОбид, купцам российским учинённыхМятежными князьками в Шемахе,Без ведома его пустить не можем».

Пётр (усмехнувшись)

Добро! Пиши! Но к оному добавь:В Саянские урочища отправитьЛюдей своих – пусть идола срисуютИ вкупе с описанием рисунокЧрез Ланга богдыхану перешлют.

Макаров (с письмом)

Тут есть еще отписка из Тобольска.

Пётр (нетерпеливо)

Давай сюда… А новость недурна!Послушайте, о чём сие посланье:«В обители близ города Иркутска,Крещение святое восприяв,Прижился некто родом из Китая.Читает он и пишет по-манзурски,А также по-китайски…» Чудеса!Доселе непрочтённые пылятсяУ нас в архиве письма, а того,Кто мог бы их прочесть, в монахи прочат.Пиши: немедля вызвать в Петербург!Хотя какое к лешему «немедля»:Даурская земля не ближний свет,Тут нарочному в год не обернуться!

Кантемир

Сибирские просторы не объять.

Пётр

Неправда! Обоймём! Не мы, так внуки!Иль думаешь, в Сибирь и ходу нетИного, кроме волоков уральских?А ежели дорогу проложитьЧрез море Ледовитое? И плаватьНе токмо на Чукотку и Камчатку —В Америку, в Японию, в Китай!

Макаров

И в Индию?

Пётр

И в Индию, Васильич!..Да то не скоро сбудется… А нынеМы Балтику и Каспий свяжем. ПустьТоргуют азиатцы – в Петербурге.Пусть к нам везут персидские шелка!Хотя они, конечно, уступаютКитайским. До чего же хороши!

(Любуется шпалерами.)

С душой работал мастер!.. НеужелиНеясно повелителю страны,Чьи люди так искусны в рукоделье:Коммерция полезнее войны!

Картина шестая

Жэхэ. Внутренние покои дворца. Лето 1722 года. На кане – кирпичной обогреваемой лежанке – Сюанье. Слышны голоса евнухов: «Опустить засовы! Запереть замки! Осторожней с фонарями!»

Сюанье (тяжело садится)

Шестидесятилетие на троне…Из прежних повелителей немногимТак долго доводилось управлятьСрединным государством… Близок день,Когда и я небесным гостем стану.Тому ли оставляю жёлтый трон?Четырнадцатый сын, Янь Синь, любимец,И знания, и воинскую доблестьЯ передал тебе, так почему жеУдача отвернулась от тебя?Иль Небу неугоден выбор мой?Иль истинно казавшееся преждеЕдва ли не бессмысленным сужденье,Уже не помню, чьё: «Из сыновейПродолжит дело предков – нелюбимый»?

(Встаёт, опершись на стол.)

Но кто же нелюбимей всех? Янь Чжэн!Четвёртый сын, упрямый своевольник.Твердит о миролюбии, а к властиГотов идти по трупам… Нет, хитрец,Не вырастет у пса слоновий бивень!Ох, эти краснобаи… РассуждатьО пагубности войн умеют складно.А разве я воюю не за мир?Когда бы императорская властьПовсюду в Поднебесной утвердилась,Народы, покорясь премудрой воле,Забыли бы извечные раздорыИ зажили спокойно, безмятежно.Вот истинно гуманный к миру путь!Но движимы идеей милосердьяЛишь только благородные мужи,А северные варвары не могутПонятья о гуманности иметь,И речи их о мире – первый признакБессилия страны, отнюдь не силы.Российские посланники твердятО выгодной обоим государствамБеспошлинной торговле. Как хотелПродлить своё в Китае пребываньеТорговый консул Белого царя!Но кончен торг – и выпровожен консул.Пусть выдадут сначала беглецовДа спорные владенья разграничат,А там уж и готовят караван.Хотя… зачем нам русская пушнина?Простой народ в мехах не щеголяет,Для знати же довольно соболей,Которыми снабжают нас монголы.Нуждается в чужих товарах тот,Кому недостаёт своих. А этоЕщё одна отсталости примета.По слухам, Белый царь умён и храбр,И денег у него и войска много,Но двадцать лет огромная державаСо Шведскою короной враждовала,А что отвоевала? Лишь… своё!Свидетельство, по меньшей мере, третье,Что северные варвары слабы.А мне – достанет силы для борьбы!

Пошатнувшись, опускается на кан. Вбегают евнухи, врачи…

Свет меркнет.

На просцениуме – Лун Кэдо и дежурный евнух.

Лун Кэдо

Владыке десятитысячелетьяУж год как нездоровится…

Евнух

Увы!На траурные белые одеждыРабы владыки скоро сменят платье.А трон, по завещанью государя,Займёт Янь Синь, четырнадцатый сын,Воинственный преемник отчей славы!

Лун Кэдо

И мира Поднебесной не видать!Вот если б не монаршая немилостьК четвёртому царевичу – Янь Чжэну!Мой добрый, милосердный господин!Он ратует за мир с джунгарским ханом.Военные расходы порицает.Сочувствует невинно осуждённым.Такой сегодня нужен государь!

Евнух (испуганно)

Нет-нет, молчи! Твои слова крамольны,Я помню долг…

Лун Кэдо (насмешливо)

И что же? Донесёшь?Не надо: я могу проговориться —Под пыткою, конечно, – у когоОтец комедиант, а мать блудницаИ кто сокрыл постыдное родство,Когда усыновил его крестьянин,А после продал в евнухи в Шэньси, —Каким ублюдком, словом, опоганенГарем его величества Канси!

Евнух

Пронюхал, пёс… Почтенный! пощадите!

(Падает на колени.)

Лун Кэдо (хлыстом бьёт евнуха)

Сперва за пса… А это за угрозу.Вставай, дурак. Да впредь не зарывайся.И знай, паршивец, о таких, как тыИ как твои родители, печётсяМой добрый господин. Желает онБесправный подлый люд: комедиантов,Цирюльников, публичных женщин, слуг —В правах с простым народом уравнять,Чтоб не было в стране изгоев, чтобыНе только люди с «чистой» родословной,Но дети всех могли учиться и —Экзамены держать на чин служилый!

Евнух

Ушам своим не верю. Это правда?Но что же делать? Как помочь ему?Решенье Сына Неба – воля Неба.

Лун Кэдо

Темны предначертания Небес.Владыка, составляя завещанье,По дряхлости описку допустил.Всевышний нам её судил исправить.14-й сын… 4-й сын…А разницы-то всей – лишь знак один…

Картина седьмая

Селенгинск. Разноплемённый базарчик. Особняком стоит лавка Гурина. Весна.

I

За полдень. Ирина и Марфа расставляют посуду. Поблизости расположились с товаром монгол, бухарец и тунгус. Около Степана, торгующего сапогами, остановились Третьяков и Спирька-бражник.

Третьяков

Сапожки-то почём?

Степан

Полтина пара.

Спирька

Не дорого ли будет?

Степан

В самый раз.

Третьяков (отходит)

Ай взять? Да нет, и старые сгодятся.

Монгол

Ревень купи. Бараний шерсть купи.

Спирька

И кожа дрянь, и шов перекосился.

Гурин (подходит)

А это у тебя глаза косят.

Спирька (оборачивается)

Чего-о?.. Гы-гы. Шутник, Ефим Семёныч.

Степан

Ефим?! Хилоцкий староста! А ныне…

Гурин

Торговый человек. А ты Степан.Я, помнится, помог тебе однаждыИ, чаю, не напрасно. Твой товар?

Степан

Какое там… Казённый, монастырский.

Бухарец

Коренья хиндустанские, шафра-ан…

Гурин (Степану)

И много продал?

(Степан разводит руками.)

Экий недотёпа!Четыре… восемь… дюжина. Беру.

(Расплачивается.)

А это – магарыч. Дружи со мною,Уж я не поскуплюсь, тряхну мошною…Что, Стёпа, непривычен к серебру?Что, Спирька, не хватает на косушку?Ташши товар до лавки: дам полушку!Спирька (подхватывает сапоги)Полушка не деньга, да жисть нудьга!

Степан (пересчитав монеты)

Ну, язви тя, маманька Селенга…

Марфа

Поздненько мы приехали, Ириша.

Ирина

Да… матушка.

Марфа

Горшки, кому горшки…Достань-ка поцветастее который.

Ирина (любуясь)

Горшочек ладный, жалко отдавать.Илюшиной работы.

Марфа

Эка радость!

И чо ты в ём нашла, никанце этом?Смотри, какой у Катеньки Егорша:Высок, румян… А твой-то?

Ирина

Люб он мне!

Марфа

А ты – ему. Заладила сорока…Горшки, кому-у горшки-и…

Ирина

А дай-ка я…Люди добрые! Сюда!Вот котёл, сковорода,Плошки оловянные,Ложки деревянные,Глиняные блюдца —Падают, не бьются.Раскупайте казанки,Селенгинцы-казаки,Разбирайте крынки,Бабы-селенгинки!

Степан (восхищённо)

Иришенька!

Тунгус (вынув изо рта трубку)

Ай, девка, холосо!

Покупатели

– Подай-ка берестяный туес, дочка.– А мне горшок. – А я куплю свистульку.

Ирина (Третьякову)

А что тебе, казак?

Третьяков (засмотревшись)

Твоё сердечко!

Марфа

И-и, парень, опоздал: купец уж есть…

Входит Данило, ведомый Киршей.

Данило

Где торжище, там люди, а где люди,Там песня, ну а песня кормит нас.Когда последний раз мы ели, Кирша?

Кирша (достаёт гудок)

Вчерась, батянька.

Данило

Стало быть, пора.

(Поёт, приплясывая под звуки гудка.)

«А и тёща, ты тёща моя,А ты чёртова перешница!Ты поди, погости у мене!»А и ей выехать не на чем…

Гудошников обступают зеваки-селенгинцы. Из лавки выходит Спирька, садится, скрестив ноги, на землю и трёт о полу драного зипуна медяк. Появляются Тулишэнь и Норой. Третьяков раскланивается с ними.

Норой

Что делает слепой орос? Камлает?

Тулишэнь

Фиглярский дар шаманскому сродни.

Данило (запыхавшись)

Какую, земляки, хотите песню?

Степан (косится на маньчжуров)

А нашу, «Во даурской стороне…»

Данило (запевает)

Во сибирской во украйне,Во даурской стороне…

Степан (подхватывает)

В даурской стороне,А на славной на Амуре-реке…

Норой

…И всё-таки, намерены оросыВернуть нам перебежчиков-мунгал?Иль выдачи их зря я дожидался? —Как вы, достопочтенный Тулишэнь,Напрасно ждали пропуска в Саяны…

Тулишэнь

В медлительности русских свой расчёт:Пресытится посулами проситель.Кто выдержкой, терпеньем крепок – тотВ делах посольских частый победитель.

(Прислушивается.)

Селенгинцы (поют)

А знамя за знамем идёт,А рота за ротами валит,Идёт боидоской князец…Ко острогу Комарскому…

Норой

О чем они столь яростно поют?

Тулишэнь

О давней битве… с нашими войсками.

Норой

Оросы так злопамятны?

Тулишэнь

ОросыНе мстительный, но памятливый род.А память сильным силы придаёт.И мудро то, что новый император,Четвёртый сын почившего монарха,С оросами не хочет воевать,Надеясь обо всём договориться.Норой и Тулишэнь уходят. Площадь поёт…

Селенгинцы

…Не сдаются казаки,Во остроге сидечи…Отъезжай, боидоской князец,От острогу Комарскова!

Данило (принимает деньги)

Спасибо, селенгинцы, дай вам БогЗдоровья и достатка… Ну, сынок,Ужо и подхарчимся.

Степан

Ты, Данило,Копеечку свою побереги.Пойдём со мной. Мне, слышь-ко, подфартило:Полтину лишку взял за сапоги.Расщедрился Ефим Семёныч Гурин!

Марфа

Чему же ты обрадовался, дурень?Он втридорога их продаст, дай срок!Третьяков (сокрушённо)А я опять остался без сапог.

Уходит с гудошниками и Степаном. Следом, играя блестящей монеткой, плетётся Спирька.

II

Смеркается. Базар утих. Ирина и Марфа убирают посуду.

Марфа

Ну посуди сама, нужна ли старцамИлейкина женитьба? Не в миру,Во иноческом чине им угоднейХрещёный иноземец-грамотей.Ириша, отступись, какие парниВздыхают по тебе! Оставь Илью.

Ирина

Я, матушка, единожды люблю.

Марфа

Хоть кол на голове теши! Вся в батю.…Куда запропастился наш кормилец?Ты, девка, за товаром пригляди,А я пойду хозяина покличу.

Марфа уходит.

Ирина

Владычица небесная! НеужтоВовеки нашей свадьбе не бывать?

Вбегает Илья.

Илья

Так вот вы где устроились!

Ирина

Илюша?!О Боже милосердный… Что стряслось?

Илья

Не спрашивай, такое приключилось.Лишь только вы уехали, тотчасВ обитель прибыл нарочный – с указомПослать незамедлительно в столицу…Кого бы ты подумала? Меня!Насилу отпросился в Селенгинск —Проститься с вами… Ты чего, Ириша?

Ирина

Илюшенька, ты рад… разлуке нашей?

Илья

Да как тебе не совестно! Пойми,Разлука будет временной, а встреча…Им надобен толмач, уж я сумею…Добьюсь благоволенья государяИ выпишу тебя из кабалы!Эх, нет у нас колечек обручальных…А знаешь… обменяемся крестами!

(Обменивается с Ириной нательными крестиками.)

Теперь ты веришь мне?

Ирина (сквозь слезы)

Мой друг, прости!Уж так-то жизнь устроена обидно.Не чаяла за вольного пойтиКрестьянка монастырская. Да, видно,Пожаловал Господь рабу свою…Ой, что же я как пёнышек стою?Не потчуют голодного беседой!Вот хлеб. Вот молоко. Садись, поснедай.

Незамеченные, появляются Норой, Тулишэнь и сыщик, одетый монголом.

Сыщик

Приметы совпадают. Это он.Тот самый еретик из «Байляньцзяо».

Тулишэнь

Бежавший из Ганьсу горшечник Тао?По случаю восшествия на тронДаровано прощенье богдыханом…

Сыщик

…Бродягам и ворам, но не смутьянам!

Тулишэнь

Свидетельства помимо сходства есть?

Сыщик (с полупоклоном)

Представить вам их я почту за честь…

(У входа в лавку.)

Почтенному торговцу, благонравьеКоторого прославлено средиОросов и мунгал, желаю здравья.

Голос Гурина

Здорово, коль не шутишь. Заходи.

Переглянувшись, Норой и Тулишэнь уходят.

Илья (отстраняет крынку)

…Нет-нет, спасибо. Ворочусь – допью.Заутра в путь. Отчаливают рано.С попутчиками надо сговориться.Я мигом обернусь.

Ирина

Илья, постой.Покуда мы одни, возьми… в подарок.Большой шаман его заворожил,Сулит он счастье ласковому сердцем.Достался мне от матушки родной…Илья (взяв ладанку с оберегом)Спасибо, дорог мне подарок твой.Но как же… как же ты?

Ирина

Тебе – нужнее.Ступай. И возвращайся поскорее!

(Илья уходит. Ирина одна.)

Ах, кабы крылья, кабы волю мне!

(Пригорюнившись, напевает.)

Полечу я, красна девица,Полечу я, молодёшенька,Полечу во поле чистое,Во раздолье во широкое.Уж я сяду, красна девица,Уж я сяду, молодёшенька,На сухое сяду деревце,На сухое на скрипучее…Из лавки Гурина выходит сыщик.

Сыщик

Кто знал, что у смутьяна брат беглец?!Но должно почитать законы свято:В Срединной отвечает брат за брата.Тем паче – беглый… Сведущий купец!

Сыщик быстро уходит. В дверях лавки показывается Гурин.

Гурин

Прижимистый попался азиатец.Чай, вдесятеро сам получит… идол!И выгодное ж это дело – сыск!А тут – сукно… сапожки… Скукотишша!Обрыдло перекупкой промышлятьПри эдаких возможностях. ДругиеВинишком, табачком… людьми торгуют.Пушниной заповедною в Урге.Оно, конечно, дело воровское,Купечеству казённому в убыток,И ежели о том узнают ЛангИ протчее сибирское начальство,То розыск учинят, и все именьеВозьмут на государя, и пошлютПожитки в Петербург, Ефимку в Нерчинск,В серебряные копи… Ну дак итьВолков бояться – лесом не ходить!Прижимистый, однако, азиатец…

Гремя засовами, Гурин запирает лавку и уходит.

Ирина (поёт)

…Ты скрипи, сухое деревце,По всему по лесу тёмному,Ты кукуй, кукуй, кукушечка,По всему по свету белому.Чтоб услышал родный батюшка:«Не мое ли это дитятко,Не в лесу ли заблудилося,Не в траве ли заплуталося…»

Стемнело. Над крышами посада показался месяц. Площадь пуста.

Ирина (одна)

Ни батюшки, ни мачехи. А сердцеНедоброе вещует. Ах, Илюша,Нескладно получается у нас:Не келья монастырская, так царьС тобою разлучает, и не нами…Ой! матушка! Торопится-то как.

Вбегает Марфа.

Марфа

Живая! Невредимая! Ири-иша,А я уж и не чаяла увидеть…

(Всхлипывая, обнимает падчерицу.)

Ирина

Да что случилось?

Марфа

Дай охолонусь…Ну вот. Иду я, значит, Селенгою.Поцапалась опять с кормильцем нашимИ двинула к протоке поостыть.Иду – а за околком топот конский.Околок обогнула – никого.Дорога ископычена, и обокВаляется измаранная кровьюХолщовая утирка. Чо за притча? —И прутиком платок поддела… Ой!То ж ладанка завёрнута в холстинку.Я сдуру и подумала: твоя.Украли, умыкнули сиротинку!А девица-то вот она.

Ирина (узнаёт ладанку)

Илья…

Марфа (подхватывает Ирину)

Ой, лишенько! Да ей от крови дурно.Воды, воды… Иринушка, испей…Уж часом не брюхата ли? НедаромВ беспамятстве Илюху позвала.

(Расстегивает Ирине ворот.)

Дыши, дыши, голубка, полегчает,Не слушай греховодницу, тебе ли…Но чо это? Его нательный крест?!А где… Иришин оберег? Неужто…

(Поднимает ладанку.)

Ой, чо же я, дурёха, натворила!Иринушка, душа моя, не верь,Ну мало ли чего примстилось бабе:Чо с глупой взять, коль сердце у неёВсяк день за вас дрожит как хвост овечий…Хоть слово молви… дитятко моё!

(Ирина силится что-то сказать.)

Всемилостивый Спас! решилась речи…

В наступившей тишине слышна песня. Это возвращаются гудошники и Степан.

Голоса поющих

…А в горе жить – некручинну быть,Нагому ходить – не стыдитися,А и денег нету – перед деньгами,Появилась гривна – перед злыми дни.Не бывать плешатому кудрявому,Не бывать…

Ведя Данилу, входят Степан и Кирша. Смолкнув, спешат к людям на площади.

Данило (один)

…гулящему богатому…Уж петь, так всем. А ну давай сначала.То ж наша песня!.. Хлопцы, вы куда-а?

(Щупая воздух, Данило прислушивается.

Он жалок – и страшен! Оцепенев, люди глядят

на слепого. Сдавленно всхлипывает Марфа.)

Кто плачет? Слёз нам только не хватало…Почтенные, пошто молчите, а?

Вместо эпилога

Дом Ланга в Селенгинске. В комнате Ланг и Третьяков.

Ланг (диктует)

«Империи Срединной государя,Великого державнейшего ханаВерховным господам министрам.СимИмею известить господ министров,Что генваря двадцать восьмого дняЕго величество, всепресветлейшийПётр Первый, император…

Третьяков (записывая)

…Чагань-хан…

Ланг

…Скончался после тяжкого недуга.По смерти августейшего супруга,Великого монарха россиян,Правление Российскою державой…

Третьяков

…Орос-гурунь…

Ланг

…достойно восприялаМонархиня-вдова – императрицаЕкатерина Первая… ЕяВеличество подробно известиласьО ваших предложеньях и в ответВелела обнадёжить богдыхана,Что вечный мир и дружбу содержатьНамерена меж нами и что вскореОтправится в Пекин посол российский…

Третьяков

…Орос-элчинь…

Ланг

…сановник полномочный —С прямыми указаниями, какУладить наши с вами несогласья;Понеже ничего так не желаетРоссийское правительство, как мирИ дружбу меж Россией и КитаемНе токмо непременно сохранить,Но вяще утвердить и приумножить…А грамоту китайского письма,Полученную мною прошлым летомИ посланную тотчас в Петербург,В столице не прочли, за неименьемОбученных тому письму людей.Отыщут ли в Сибири их, не знаю…А буде что указано ещё —О том уведомлять господ министровИмею предписанье.Лоренц Ланг.

Свет меркнет.

На просцениуме Третьяков, затем Степан.

Третьяков (набивая трубку)

Велик ли труд российское посланьеМанзурским языком пересказать?Так надобно ж письмо в Пекин доставить.А с грамотою – кто поедет? Я…Эх, долюшка служилая казачья,Ни дома у Алёши, ни потомства —Походное посольское житьё!

(Замечает Степана.)

Почтенный, огоньком нельзя разжиться?

Степан (достаёт огниво)

Пошто это нельзя? Кресай, не жалко.

Третьяков (протягивая кисет)

Не хочешь за компанию?

Степан

Изба-авь.

Третьяков (закурив)

Вестимо, яд… А я тебя запомнил.Ты, братец, позапрошлою весноюСапожки на базаре продавал.А дочь твоя посудой торговала.Уж так-то мне красава поглянулась!

Степан

Ступай своей дорогою… казак!

Третьяков

Да чем же я тебя, отец, обидел?Аль с дочкою несчастье? Говори.

Степан

Ну, слушай, коли хочешь… Той весною,В помянутый тобою день базарный,Илья Новокрещёный потерялся,Иринушки моей сердечный друг.От страшного известия бедняжкаВ рассудке повредилась. А к утруСлегла в огнёвке… С дочкою, с Ириной,Побыть иду. Могилку приберу.Да выпью за помин души безвинной.Авось и полегчает. А, казак?

Третьяков

Прости. Разбередил тебе я рану.

Степан

А Бог простит. Да ты и не хотел.…Постыло мне житьё моё, хоть в омут.А надо жить. И хлебушек растить.Ведь ежели от горя и обидыОбиженные станут помирать —Кормильцев не останется в России,Одне лишь тунеядцы, да и теОт голода как мухи передохнут!

Третьяков

Куда хватил! Смотри, договоришься…Откуда сам-то?

Степан

Из Большой Заимки.

Третьяков

Несладко хлебопашествовать, батя?А ты перебирайся в Селенгинск.Устроим обувную мастерскую,Дадим тебе сироток в подмастерья,Ведь руки золотые у тебя!А то переходи на службу к Лангу:Привратником аль кучером. Уж яЛаврентию Лаврентьевичу словоЗамолвлю за тебя. Ей-ей, возьмёт!А выкуп – заплачу. Богат я нонче.Три годика Сенат мороковал,Ан жалованье всё-таки назначил:Патрону моему – по тыще в год,А мне как толмачу его – по сотне.

Степан

А кучеры – в цене?

Третьяков (усмехнувшись)

Десятерик.

Степан

Всё те же десять…

Третьяков

Ты о чём?

Степан (махнув рукой)

Неважно…Эх, добрая душа! Дозволь уж мнеВ своём крестьянском звании остаться.

Третьяков

Аль нету достохвальнее занятья?

Степан

Прочнее, основательнее – нет!Крепка земля острожными стенами.Соборами красна, монастырями,Но прежь всего – мужицкою работойКрепка и красовита мать-земля!Вот только б ей чужие не вредили,Не жгли бы жито, скот не угоняли;Вот только бы свои, забыв родство,Не драли с хлебопашца по три шкуры!…Соседи с нами скоро замирятся?

Третьяков

Получено известье: к богдыхануРоссийский направляется посол!

Степан

Эх, кабы раньше…

Третьяков

Срок не подошёл.С Европою живёт Россия в мире.Как равная меж равных. В свой черёдИ в Азию, от Балха до Сибири,Вернётся мир!

Степан

А деток – кто вернёт?..

1986–1988