-“А вот и я”, – сказал тихий женский голос и мы увидели в дверном проеме купе женщину в длинной вязаной кофте с помпонами вместо пуговиц. Она протянула каждому из нас руку и слегка пожала. “Приятно познакомиться”, – добавила она, так и не представившись. Clay предложил ей обед, но она согласилась только на чай. Это была пассажирка одного из закрытых до этого момента купе. Она рассказала, что работает в центре детского творчества и преподает несколько дисциплин в институте. Сейчас, в новогодние праздники, она наконец-то решилась съездить вместе с нами на конференцию. Ее подкупала информация о том, что она сможет целую неделю жить в санатории, где всё бесплатно. Меня это сначало удивило, но потом я подумал, что скорее всего мы с Clay едем на вахту в некий пансионат как работники, а другие пассажиры вагона могут оказаться постояльцами.

На пальце она крутила брелок-игрушку в виде маленького медвежонка в костюме джентльмена с цилиндром и костюме, и мне показалось, что она хочет что-то спросить. Мы почти допили чай, когда она решилась: “А скажите мне своих 4 животных, которые вам нравятся больше всего?”.. Clay надолго задумался, а я ответил: “Кошка, тушканчик, хомяк, ежик”. Она вытащила из складок кофты маленький блокнотик и записала мой ответ в столбец.

–“Кудыкину гору вам не покорить”, – сказала она тихо с сочувствием: “Бедный, бедный вы. Как же вам страшно жить. Наверное, вы всегда стараетесь скрывать от людей свои мысли, и говорите то, что им было бы приятно услышать. Но иногда, когда страх отступает и вы решаетесь показать им себя настоящего, часто происходят скандалы грандиозного масштаба. Вас даже могут обвинить в двуличии, или в раздвоении личности, в лицемерии, вас не узнают. Спрашивают, что с вами произошло? А с вами ничего не случилось, просто сегодня вы наконец-то настоящий и говорите и делаете то, что думаете и чувствуете на самом деле, может быть впервые за долгое время”….

–“Гору” Земфиры слушали когда-нибудь?”, -спросила она. Я отрицательно покачал головой. “Я вам объясню. Это был простой психологический тест для детей. Когда я веду первое занятие в группе, я раздаю им листочки и прошу написать по порядку 4 животных, которые им нравятся больше всего. Для того, чтобы потом знать, кого с кем посадить за одну парту, чтобы им было комфортно. Человек так устроен, что 1 по порядку он назовет то животное, каким бы он хотел, чтобы его видели в обществе. И вы сказали на 1 месте – кошка. И если вы для всех притворяетесь кошкой, значит вы хотите быть любимым всеми, а этого можно добиться только подражая им и скрывая когти в мягких лапах. На 2 месте по порядку называют то, кем притворяются для друзей и родственников, и вы сказали “тушканчик”. И я считаю, что для тушканчика очень важна безопасность и нора, куда он прячется с другими такими же тушканчиками, если конечно вам посчастливилось их встретить. Наличие норы для вас очень важно. Такой норы, с припасами, из которой можно не выходить месяцами и вы будете себя там чувствовать абсолютно счастливым. Конечно, как человек, который живет в обществе и сравнивает свое поведение с другими, вам начинают намекать, что такое ваше поведение не нормально и постепенно вы и сами начинаете думать, что вам пора бы уже что-то начать делать и куда то выходить. Но для тушканчика сама мысль, что нужно надолго покинуть нору, чужда, и думая об этом, вы становитесь несчастным. И эти качели, которыми вы терзаете себя: хотите сидеть дома, но укоряете себя за это желание, – изматывают вас. Поэтому даже в собственном доме лежа на диване вы чувствуете себя постоянно усталым и страдаете от всего этого, потому что вы не можете себе позволить просто наслаждаться норой, ведь всю жизнь окружающие говорят, что это плохо. И когда вы признаётесь себе, что чувствуете себя дома хорошо, вы думаете, что вы преступник и что вам нравиться поступать плохо.”

–“А если вы живете с кем то вдвоем и этот человек отождествляет себя на 2 позиции, например как птица, или рыба, то вы никогда не поймете друг друга, никогда. Он будет тянуть вас из норы далеко далеко, туда, где простор, а тушканчика выманить можно только через угрозу его безопасности или потери, или через интерес. И конфликты неминуемы. Вы будете притворяться, что тоже птица или рыба, но когда эта игра измотает все ваши силы, вам придется сказать, что вы хотите домой и не встретите понимания. И будет грандиозный скандал. На 3 позиции рассматриваются ассоциации в личных отношениях с половым партнером, я его пропущу. А на 4 – это то животное, кто вы и есть. И у вас тут ежик, тоже самое, стремление к безопасности и готовность защищаться, и снова гнездо, в котором он отсиживается долгой зимой.. Вы не можете жить без уверенности, что где то у вас есть дом-нора. И если бы вы построили загородный дом, я уверена, в подвале вы бы выкопали бункер и отделку помещений начали с него. Но только зарабатывать на загородный дом очень было бы вам трудно, почти невозможно. Вам подошла бы работа из дома, на фрилансе; или работа на себя самого, где вы единственный сотрудник, какое-нибудь производство чего-то несложного”. Она отхлебнула остывший чай.

–“Куда мы едем, кто нибудь знает? Где это территориально находиться?”, спросила она. Я пожал плечами. Clay сидел откинувшись на стенку с прикрытыми глазами и ничего не ответил. “Спрошу на какой-нибудь станции, когда будет остановка”, – добавила она.

–“Все дальше и дальше вглубь России. Титанический ручной труд советского народа – железная дорога”. Она отхлебнула чай и задумалась. Потом озорно прищурила глаза и добавила: “Наверное вы хотели бы жить в огромном замке с подземельями и тоннелями, ведущими за его территорию куда нибудь в дикий лес. И чтобы замок окружали высоченные стены и к нему вела только одна дорога по скалам. Но даже этого было бы недостаточно вам, чтобы чувствовать себя надежно. И тогда, по периметру своего замка вы бы установили датчики движения и камеры, которые бы отправляли вам изображение чужого появления на телефон. И все равно бы вас продолжали терзать сомнения и дополнительно вы бы установили тепловизоры. Знаете, идеальным местом для вас был бы замок Графа Дракулы, где сразу обрыв и море со всех сторон. И вот тогда, если бы вы в нем жили, вы бы могли у себя приютить всех таких же испуганных тушканчиков, которых вы встретите”… Потом она добавила: “Я шучу”. Но мне было не до шуток. Я действительно мечтал о таком доме.

–“Бегут, люди бегут, смотрите!”, – вскочила она со своего места, чтобы было лучше видно. За окном в сторону движения поезда бежало несколько человек с сумками. “Наверное сейчас будет остановка!”, – радостно сказала, помахала бегущим и вышла. Поезд действительно вскоре остановился. Я смотрел в окно. Она уже ходила по перрону среди толпы, суетилась вместе с ними, разговаривала с веселыми продавщицами пирожков. Послеобеденное солнце рисовало на перроне, покрытом снегом, неясные длинные голубые тени и я наблюдал, как ее тень, такая живая и импульсивная, словно смычок скрипки, прыгала на тонких струнах.

–“И что же вы думаете, мы будем стоять целый час!”, – раздался ее голос в дверном проеме купе. “Проходите, вот сюда”, – сказала она и провела мимо нашего купе женщину с маленьким ребенком. “Садитесь вот сюда”. Потом заглянув к нам она спросила: “Вы же не против, если мы подвезем их до следующей станции? Мест же полно. Их ни в какой другой вагон не пустят, у них билета нет”. И она скрылась в соседнем купе. Clay все так же сидел с прикрытыми глазами и дремал. И я решил оставить его одного, тихо прикрыв за собой дверь. Я думал пойти к себе, но она остановила меня словами: “Посидите с нами. И может быть еще чаю? вы знаете где берется чай?”, – спросила она, посмотрев на меня. Я не знал, но успокоил, что найду. Мать девочки шуршала в сумке, перекладывая кульки и пакеты. Девочка сидела тихо на краешке дивана, опустив глаза в пол и наматывала на палец тонкую веревочку, а потом разматывала ее. Ее губы видимо потрескались от мороза и она делала повторяющиеся, непроизвольные, короткие стереотипные движения, внешне схожие с облизыванием губ. Она была одета не по погоде в тонкую синюю стеганую куртку с капюшоном на голове и красный шарф. Я пошел в начало вагона в поисках чая и действительно, нашел чан с кипятком. Рядом стоял стеллаж со стеклянной дверью, в котором были небольшие подносы-сетки с ручками, влажные салфетки, стаканы в подстаканниках, сахар, и огромный ассортимент десертов в упаковках. Я взял пачку салфеток, налил несколько стаканов чая и начал набирать в поднос сладости: круассаны, печенье, конфеты, стараясь выбирать такие, на которых есть веселые мультяшные рожицы. На какое-то время я стал ребенком и пытался представить, что бы я выбрал, если бы был маленьким.

Добрые руки “преподавательницы” развязывали у девочки шарф, когда я пришел. Мать девочки сидела у окна и разгадывала кроссворд. Поставив поднос на стол, я вернулся за чаем и принес еще несколько стаканов, чтобы хватало всем сидящим в купе. Девочка уже была без куртки, но сидела так же тихо на краешке дивана у двери. “Садись поближе, вот сюда, – сказала учительница, похлопав по месту около себя, – тут будет удобнее”. Девочка подвинулась. “Это твой чай, -показала она на стакан, – потрогай рукой. Ты пьешь чай такой температуры?”. Девочка потрогала и утвердительно кивнула. Ее мать не обращала на нас внимания и была полностью поглощена отгадыванием кроссворда. “Вот тут выбирай всё что хочешь скушать”, – показала она на гору вкусностей пальцем с брелком, – “это всё тебе. Никто из нас это не ест”. Девочка отхлебнула чай и протянула руку к конфете. “Тебе это нельзя”, – сухо сказала мать и снова углубилась в свое занятие. Девочка сделала несколько глотков и сказала “спасибо”.

И вот поезд снова тронулся. За окном замелькали заснеженные сосны. “Куда вы едите?”, – спросила учительница у матери. Та опустила журнал, глотнула чая и ответила: “К батюшке хочу съездить, тут недалеко. Эх, непутёвая..”, – кивнула она в сторону девочки. Девочка опустила голову ниже, вся сжалась и стала интенсивнее облизывать губы. “Лечу её, лечу, и всё без толку. Уже и к бабке-шептальщице водила. Не помогло. Вся чешется.”

–“Злые люди сглазили”, продолжила она. “Даже достала с таким трудом для нее химическую помаду, которую только в СССР делали. Соседка сказала, намажешь, и всё пройдет. Тогда в качестве понимали, не то что сейчас. Не помогло, только хуже стало, все лицо опухло, а губы облезли… Осталось последнее средство. Знахарка сказала, нужно свежем гусиным говном мазать и все пройдет. Да где ж я зимой его найду? Так и эта, не буду говорит мазать, уперлась и все тут. Вот хочу в церковь с ней сходить..”

–“А хочешь на верхнюю полку залезть?”, – переключила свое внимание на девочку учительница. Та утвердительно кивнула и она помогла ей подняться.

–“Что, что, а Россия – страна возможностей,– продолжила педагог. “Вот бы мне работать в таком Центре детского творчества, нет, даже не детского, а просто в Центре творчества, куда может прийти любой человек, чтобы попробовать занятие, о котором он в детстве только мечтал. Взрослые обрастают обязательствами и им уже остается только смотреть стримы, как другие занимаются их любимым делом. А мой бы центр был бесплатным и работал круглосуточно. Я думаю, что если бы в нем занимались и дети и взрослые, то это было бы гораздо полезнее для детей. Потому что ты не можешь воодушевить ребенка заниматься чем то, если сам это не делаешь. А там бы он встретил тех, кто тоже туда пришел сам, потому что ему это интересно, а не потому что его заставляют. Или может быть дети приводили бы своих родителей и занимались чем то вместе с ними.

–“То же самое можно было бы сделать потом и в университетах… И в моем центре было бы так все устроено, что например появился человек, которому интересно заниматься игрой на гитаре, и центр бы организовывал комнату для музыкантов на гитаре. Может сначала бы он приходил туда один, а потом, если кто-то бы еще заинтересовался или бы он сам кого-то пригласил, то это направление бы эволюционировало. А не так, что сейчас родителям приходится выбирать направление творчества из того, что есть.

Я только одно направление бы ни в коем случае не развивала в своем центре – это драки, всякие там боксы и каратэ. Потому что вот научится группа детей драться, и если больше никаких интересов у них не будет и ничего они не умеют, то другим придется тоже идти в такие же секции, чтобы научиться защищаться. И вместо того, чтобы заниматься тем, что им интересно и становиться тем, кем они есть, дети будут вынуждены все это бросить и потратить время на чуждое. И драчунов уже станет в два раза больше, а значит еще столько же пойдет в секцию кулаками махать. А что будет в стране, где все умеют только драться и только этому будут учить своих детей? Я хочу Центр творчества сделать ради жизни и безопасности жизни, ради прогресса и покоя.

–“Не совсем до конца я еще все продумала”, – вздохнула она. “Нужно еще как то продумать, чтобы ограничить вход для тех людей, кто решит использовать Центр для своей выгоды, и начнет приходить туда ради заработка, а не креативить. Ведь они могут захотеть за средства Центра организовать себе там рабочее место, и будут всех от туда прогонять. Так же надо сделать так, чтобы ограничить амбиции тех родителей, кто решит спихнуть в центр детей, которых испортили агрессивными мыслями и жестокостью, и хотят их в центр отправить, чтоб они им самим не мешались. Надо как то всех туда только через психолога пускать, чтобы они других учеников не совратили и на скверный путь не наставили… А самих детей изолировать от среды, в которой они АУЕшниками становятся, может быть как то пообещать родителям полное обеспечение для их чад на месяц, как будто это санаторий, или курорт сказать, но чтобы дети уехать из центра не могли. И там, внутри, не выпуская их за пределы круга доброты, над ними должны работать психологи, или просто окружить их добрыми интересными людьми, что по моей задумке должно сменить им направление стрелок компаса их мыслей на созидание, а не на разрушение.. А еще продумать нужно, чтобы туда могли приезжать люди из глубинки, из деревень, например на неделю, и им было бы где бесплатно пожить. Эх, это должен быть целый комплекс…с парком, с цветами, с тенистыми аллеями.. чтобы и оранжерея там была для тех, кому интересна биология, и деревообрабатывающий цех с лазерным гравером и фрезером, швейный цех с ультразвуковыми швейными машины, чтобы все оборудование там было прогрессивное, чтобы они сразу учились творить с учетом новых технологий, в перспективе для создание вещей будущего… Жаль, что не существует такого Центра”…

–“Чувствую, чувствую, что наверх кто то лезет по шторе..”, -внезапно рассмеялась она и сделал вид, что ее брелок-медвежонок лезет по окну на верхнюю полку. Мы услышали сдержанный детский смех. Учительница убрала медвежонка вниз, но через пару минут он снова полез наверх и снова девочка рассмеялась. Через некоторое время с верхней полки свесилась тонкая веревочка и стала спускаться все ниже и ниже. Учительница привязала к ее концу брелок и медведь уполз наверх.. Стало тихо и мы проехали в молчании еще 10 минут.

–“Чтоб не прозевать станцию, слезай, пора одеваться”, – сказала мать девочки и зашуршала сумками. Учительница встала, чтоб подстраховать слезающего ребенка. Девочка спустилась и положила на стол брелок и сказала спасибо. По ее еле сдерживаемой улыбке было видно, что ей очень понравилась эта игра. Мать одела девочку, но станции все не было видно.

–“Я хочу сделать тебе подарок”, – вдруг сказала учительница. Тебе нравятся животные? Девочка кивнула. “У меня есть замечательный белый заяц!” Она выдвинула из под сиденья небольшую сумку и вытащила плюшевую игрушку. “Я его взяла с собой, чтобы он смог путешествовать, но вожу его в сумке и он ничего вокруг не видит . Но знаешь, мне кажется, что с тобой ему будет гораздо лучше!”. И она протянула игрушку. Девочка расстегнула куртку и засунула игрушку за пазуху. “Когда ты вырастешь и пойдешь учиться в институт, у тебя все-все будет по другому в жизни! Там даже можно жить в доме с другими учениками! А знаешь, если вдруг ты захочешь стать швеей, то приходи в мой институт. Я работаю в швейном институте, в городе, тут недалеко. Я буду тебя ждать.” Мать девочки недобро посмотрела на учительницу и сказала: “Работать она пойдет. Я без института прожила, и она сможет”. Поезд остановился и они вышли. Учительница пошла их провожать в тамбур, а я наблюдал, за ними, как они удалялись от перрона по тропинке в сторону снежного леса, мимо утонувших в сугробах покосившихся деревянных домов. “Я буду тебя ждать! Обязательно приезжай!”, – весело кричала им вслед учительница. “Всё будет хорошо!”.

–“Куда-нибудь бы ты ни шел, ты уже там”, – с грустной улыбкой сказала учительница. Поезд тронулся. И вдруг, как гром среди ясного неба, она вся задрожала, закрыла лицо руками и беззвучно разрыдалась. Я растерялся и не знал, что мне делать. Подойти и успокаивать незнакомого человека? Спросить, не больна ли она? Нужна ли моя помощь? Она легла на бок, на кушетку отвернувшись, сжалась, забилась в угол и дрожала как осенний лист. Еле слышные, сдерживаемые рыдания нарушали тишину”.. “Всё в порядке…, я хочу побыть одна… А вы обязательно приходите, когда будет ужин…. Я буду вас ждать… И …закройте пожалуйста дверь,.. когда будете уходить…”, – выдавила она из себя шмыгая заложенным носом. Я был шокирован такой резкой переменой настроения.. и все еще сидел, глядя как дрожат ее плечи. В дверной проем купе заглянула незнакомая девушка и спросила шепотом: “Что у вас тут происходит?” Я недоуменно пожал плечами. Она энергично жестикулировала руками тыкая в дверь, я устремился на выход, плотно прикрыв ее за собой.

–“Устремлялся или повлекся… нет, не так …. вернее, “не пошел, а повлекся…. Два или три раза я останавливался и застывал на месте – чтобы унять в себе дурноту. Ведь в человеке не одна только физическая сторона; в нем и духовная сторона есть… Так вот, я каждую минуту ждал, что меня, посреди вагона, начнет тошнить со всех трех сторон.”, – почему то проговаривал я в голове монолог Венечки Ерофеева. А сам шел за девушкой в ее купе, которое ранее было закрытым. Войдя, я плюхнулся на сиденье, как мешок с картошкой и почувствовал усталость. “Меня зовут Маша, я дизайнер, очень приятно. Что там случилось?”, – шепотом спросила она и представилась. И я вкратце рассказал как все было. Она качала головой, словно соглашалась со мной в чем то. После знакомства я встал и, сославшись на усталость, попросил отложить разговоры на пару часов, когда будет ужин. Поезд мчался сквозь заснеженные леса, иногда останавливаясь на утопающих в снегу полустанках. Пройдя мимо купе Clay, которое оказалось закрытым, я ушел к себе и уснул беспробудным сном. Я проснулся, когда за окном уже было темно. Мы все еще ехали сквозь белый лес и не было видно за окном ни одного огонька.

–“Значит останемся голодными”,– услышал я сквозь сон раздосадованный разговор двух женщин. Я привел себя в порядок и заглянул к ним. Они сидели в купе дизайнера и пили чай. “Почему же мы останемся голодными?”, – улыбнулся я, пытаясь придать своему голосу доброжелательное и веселое выражение. “Нет еды!”, – с улыбкой ответила учительница и развела руками. “Не может быть”, – так же весело ответил я и пошел проверять. Купе Clay все еще было закрыто и мне пришлось взять заботу о пассажирах на себя. Действительно, сначала я увидел только десерты. Но потом, приглядевшись, я увидел другой стеллаж, створка которого была на самом деле дверцей-шторой и ее нужно было сдвигать вверх. Со стороны он выглядел как фальшивая стена и его очень легко было не заметить. “Девченки, накрывайте на стол в свободном купе”!, – крикнул им я. Сначала они выглянули из купе и посмотрели на меня с недоверием. Но потом, когда я показал рукой, что эту дверцу нужно открывать вверх, а не в бок, они засуетились. На ужин в порционных стеклянных контейнерах с крышкой было картофельное пюре и котлеты. В других было только пюре или только котлеты. Стопкой лежали, обернутые в салфетки, небьющиеся тарелки и миски Laminark разных цветов, даже черные. “О, я возьму черную!! Крутая мисища!”, – сказала дизайнер и взяла черную миску. “А я.., какую же выбрать…, прям не знаю.. все такие красивые…”, – зависла у стеллажа преподавательница. Она протягивала руки, то к розовой тарелке, то к сиреневой миске. Потом повернулась ко мне и попросила: “А не могли бы вы выбрать за меня?” И я выбрал для нее тарелку цвета яиц странствующего дрозда. Это название цвета часто мелькало в моих диалогах и было многократно использовано мной когда то для шуточек в мужской компании. Я выбрал этот цвет не потому, что хотел оскорбить, а потому что считал это название “неожиданным” для такого цвета и достойным темперамента преподавательницы.

–“Слаб и робок человек… Что-то там.. и всё тревожит..”, частично вспомнились мне строки Пушкина. Женщины суетились, сервируя стол, я пошел умываться. Вернувшись к ним, к накрытому столу, я почувствовал себя уютно и раскованно, как будто знал этих людей всю жизнь. “А вы белую тарелку выбрали, потому что она вам понравилась, или взяли первую попавшуюся?”, – спросила дизайнер. А я не знал ответа на этот вопрос и пожал плечами. “Ну а вот, если бы вы картину выбирали, чтобы в комнате повесить, вы бы что выбрали? Просто представьте, что можно выбрать любую, всё-всё, что захотите”. И я вспомнил детство. Я рассказал им про деревню, как мы с друзьями ходили в соседний поселок через лес, через малинник. И там пахло медведем. Мы были тогда маленькими и мечтали встретить медведя, но его не нашли. Потом мы переходили через ручей по сломанной доске и кто-то из нас наступил мимо и провалился по колено в воду, но это был не я. На краю поля мы нашли старый сноп сена, оставленный с прошлого года. Он был для нас как огромная гора, на которую мы карабкались, сваливались вниз и лезли снова. А сверху он оказался весь обосран птицами и в добавок ко всему, из него выпрыгнула черная змея. Дальше мы шли через небольшое поле с колосьями ржи и эти тонкие усики колосков, обламываясь, забивались в носки, царапали ноги. С тех пор всегда не доверяю фильмам, где влюбленные бегут по полю ржи и радостно улыбаются, потому что знаю, что это очень больно и они сейчас врут. В конце поля была поляна полевых цветов, видимо их сажали для пчел. И мы, с ободранными ногами, валялись в этих зеленых волнах, над нами возвышалась трава, склонялись васильки, ромашки и летал пух одуванчиков. Мы смотрели на небо глазами цветов. “И если бы я повесил картину, то наверное это были бы полевые цветы, но нарисованные так, что как будто посередине голубой круг неба в солнечный день, а вокруг трава и цветы, словно ты смотришь на них снизу, лежа в траве, и они нависают над тобой. И цветы самые простые, мелкие ромашки и васильки обязательно. Почему то всегда на полях растут эти мелкие ромашки, не знаю чем это можно объяснить”. Дизайнер вытащила из сумки глянцевый журнал и стала листать. На одной из картинок она остановилась, повернула журнал разворотом ко мне и спросила: “А небо, такого цвета? Или может быть такого?”. Там было несколько картинок с летним небом, на одной кораблик с рыбаками, на другой реклама духов; и я выбрал то небо, которое ближе всего совпадало с моими воспоминаниями. Мы все рассмеялись.

–“Коленкой, вот дам тебе просто таки коленкой, и вылетишь с моего участка!”, – изобразила суровым голосом Папанова учительница фразу из фильма “Берегись автомобиля”! Дизайнер тут же подключилась и попыталась изобразить Миронова: “Папа, мне уже надоел ваш солдафонский юмор! Ну что такое коленом, ну зачем?..” И дальше они стали по ролям изображать сценку из фильма. “А че ты задаешься, зять? Ты кто такой есть?!”.. “Это моя дача!”.. “Нет, пускай все слышат, это моя дача!” .. “Числится вашей,… но строиться на мои деньги!”.. “А ты докажи.. Ты вообще живешь на свете по доверенности! Машина на имя жены, дача на мое имя. Ничего у тебя нет! Ты голодранец! Ахаха ха ха ха ха ”. “Ну почему я должен так жить?.. Господи, за что? Почему я, человек с высшим образованием должен таиться, приспосабливаться, выкручиваться? Почему я не могу жить свободно, открыто? Ой, когда все это кончиться.. “ “Никогда! А что ты вообще имеешь в виду? Ты знаешь что я могу, просто таки напросто таки за это с тобой сделать?” “Я знаю, знаю”. “Аа, боиться.. Этот тип всегда должен помнить, кто я такой есть. А он рядовой, жулик. Все таки надо тебе дать коленом, надо!” Две зарумянившиеся женщины с искрящимися глазами посмотрели на меня улыбаясь. Я был сильно удивлен этим внезапным экспромтом.

–“Паралитик”, картина эпохи Просвещения, которую написал Жан Батист Грез, имеет второе название: “Плоды хорошего воспитания”, продолжила дизайнер. “И художник стремился создавать искусство, которое бы воспитывало людей и побуждало их к добродетели. Успех картины при ее появлении был очень велик. Это прекрасный пример “моральной живописи”. Если на пленэре, куда я еду, будет выбор что рисовать, я буду тоже заниматься моральной живописью. У него еще есть другая картина: “Балованное дитя” – “Плоды дурного воспитания”. И эта сценка из фильма “Берегись автомобиля” такой же пример двух совершенно разных уровней воспитания и отношения к жизни.

–“Значит я тоже “пример”, плод дурного воспитания..”, – тихо сказала преподавательница. Недавно в поезде с нами ехала одна девочка и я увидела в ней себя. И мне так захотелось, чтобы она знала, что все измениться, чтобы у нее была надежда и она дотерпела. Чтобы ее не съело одиночество и в самые трудные минуты, может быть она вспомнит меня и будет жить верой, что я ее жду. Конечно, когда она вырастет, я буду уже старой и не буду наверное работать в институте. Но она то этого не узнает. Главное, что к тому времени она обрастёт твердой кожей, копируя поведение обычных людей и ей станет легче. Я хочу, чтобы она выдержала, чтобы та маленькая я выдержала, и не пыталась уйти раньше этого времени.

–“Доля ответственности за ее будущее лежит и на моих плечах. Это мое наследство и долг перед детьми. Я всегда была чужой своим родителям и сколько себя помню, всегда задавалась вопросом: “Почему я ничего не чувствую к ним?”. У меня есть еще брат, я старшая, а он младше меня на 1,5 года. Но у него нет таких проблем. А я даже не могу обнять мать и дотронуться до отца, и не чувствую потребности. Мои родители интеллигентные люди, оба имеют высшее образование, мать библиотекарь, в семье не пили. Я очень мало помню из детства. Иногда я пытаюсь воскресить в памяти теплые воспоминания. И ничего не помню из того, что было бы связано с ними, кроме одного. Однажды они забыли меня в садике и я осталась там на ночь со старенькой нянечкой. Это был один из самых счастливых дней в моей жизни. Няня показала мне, где взять раскладушку, и я постелила себе постель и легла. Она сидела около моей кровати в полумраке и читала мне книжку. На следующий день я стала просить, чтобы меня снова оставили в садике, но больше такого не было.”

–“Твоя очередь рассказывать”, – переключилась учительница на дизайнера. “У меня тоже есть брат”, – сказала она, – “и я тоже старше на год, но не думаю, что от этого что-то зависит. Я с детства очень любила рисовать и шить, и мечтала связать с этим свою жизнь. В нашем городке была художественная школа, может быть и сейчас есть, и в один из годов меня повели туда попробовать поступить. Там был экзамен из 3 рисунков. Я не была готова к нему, я даже не знала, что примерно могут попросить нарисовать. Хотя мой отец художник и архитектор и он мог бы рассказать мне об этом заранее. Я сдала рисунки и оказалось, что получила по одному из них 3, и меня не взяли, сказав, чтобы я приходила на следующий год попробовать снова. Но на следующий год родители меня не взяли на экзамен, а повели моего брата. И он так же получил по одному из них 3, но отец, пользуясь своими связями, он ведь был архитектором, смог сделать так, чтобы брат поступил.

–“Такая наивная я была тогда.. И все спрашивала у них: “Почему, почему его взяли, а меня нет, ведь у нас были одинаковые оценки?”. Но они мне не отвечали и лишь пожимали плечами. А сейчас я думаю, что они просто не хотели, чтобы я составляла брату конкуренцию на поступление, поэтому так сделали. Потом у меня наступил 9 класс и мне сказали, чтобы я уходила из школы в строительный колледж, чтобы не тратила еще 2 года и сразу училась профессии, чтоб побыстрее могла начать работать. Я говорила, что я не хочу быть строителем, я хочу рисовать и шить, но все равно пошла. Проучившись 3 года в колледже, мы переехали в родной город отца и после перевода оказалось, что там вообще нет такой специальности. И я перевелась на еще более худшую, чуть ли не работник по замешиванию бетона. Я ушла сама и потеряв 3 года, сдала документы в швейное училище. Я закончила его на отлично, с 2 красными дипломами и это давало мне право идти в университет без экзамена. Я хотела пойти на дизайнера. Но отец сказал, что я должна пойти работать на швейную фабрику. И я отнесла документы на работу. “

–“Сидеть и плакать – это все что мне хотелось. Но в тот день я встретила свою учительницу из училища, Раилю Галимбаевну, и она спросила, в какой институт я в итоге решила пойти? Я ответила, что родители хотят, чтобы я шла работать. Она очень сильно разволновалась, сказала: “Да ты что, так нельзя!” Взяла меня за руку, отвела на швейную фабрику и потребовала забрать документы, потом отвела в институт легкой промышленности, показала кому-то мои рисунки и эскизы, мне назначили экзамен и я его блестяще сдала. Моя фамилия появилась в списке поступивших. Мой отец был в ярости, что я не пошла работать. Есть такая поговорка: “в семье не без урода”, так вот в моей семье урод – это я. А для сравнения, на следующий год мой брат закончил 11 классов и родители сказали, что ему обязательно нужно поступать в архитектурный институт. Отец напряг все свои связи, ведь он когда-то сам его закончил и у него осталось много друзей. Я помню как он все время кому-то звонил по телефону, договаривался о поступлении. И брат поступил. Потом он чуть не бросил учебу и отец снова бегал по друзьям, переводил его на другие специальности. В итоге он все таки получил профессию. Только не подумайте, что я завидую ему. Ни в коем случае. Это не мое дело. Я лишь хочу сказать, что мой путь к дизайну был очень труден и я до сих пор иду. Просто это очень трудно. И я потеряла очень много времени впустую. Иногда мне хочется сказать родителям: “Умоляю, я не прошу вас мне помогать ни деньгами, ни делами, пожалуйста, просто не мешайте мне.”

–“И просто как сериал, когда слушаешь чужие истории, а когда рассказываешь свои – сложно”, – сказала учительница. “Но мои сериалы все про антигероя, про меня. В этом году я отказалась от родителей. Да, я прямо так им и сказала – с этого дня я считаю себя сиротой. Дома я искала в интернете, можно ли отказаться от них официально, оказалось можно до 18 лет, а взрослому нельзя. Все их сообщения в ватсапе я скипаю в бок и не читаю. Там и так видно начало: поздравляют с чем нибудь, как будто ничего не случилось.. И самое ужасное, что я не чувствую себя от этого плохо, наоборот..” И она добавила почти шепотом, как ужасную тайну: “Я чувствую себя очень хорошо… Я нарушаю заповедь “любить и почитать своих родителей”… Еще я не чувствую угрызений совести.. И если бы меня спросили, что бы я хотела изменить в своей жизни, если бы мне дали шанс вернуться в прошлое, то я бы ответила бы, что хочу отказаться от них пораньше, а не в 40 лет”.

–“Скулить о прошлом – не самая лучшая идея. Но оголяя свою душу перед вами, случайными людьми, я могу проговорить свои детские сомнения и страхи, чтобы лучше их понять. И понять, что они до сих пор имеют для меня огромное значение и объясняют все последующие поступки в моей жизни, которые я совершаю с одной только мыслью – не почувствовать снова такую же боль, как в детстве; чтобы не жить еще и с ней последующие годы. Мне становится понятно, что многие взрослые до сих пор живут с детскими огорчениями и через их призму смотрят на окружающий мир. Их нужно согревать так же, как и детей. Я хочу, чтобы моя откровенность и открытость помогла другим вспомнить и пережить горькие события детства. Я хочу своей искренностью разбудить их воспоминания, вытащить, и обнять этого ребенка, которым станет взрослый в этот момент, чтобы он пережил это сейчас вместе со мной.”

–“На грани смертельной боли у меня лежат два воспоминания”, – продолжила учительница. “Будучи нелюбимым ребенком, я смогла скопить в душе огромное количество нерастраченной любви. И однажды летом на даче я нашла серого полосатого котенка. Даже не то, чтобы нашла. Я обнаружила место, где родились дикие котята и каждый день ходила на охоту за ними. И мне удалось одного подманить. И я носила его за пазухой и ухаживала за ним. Я стала его мамой. Через неделю он сам стал бегать за мной. Этот серый комок бежал за мной даже по лесной тропинке, когда мы пошли на озеро. А когда я залезла купаться, он поплыл за мной истошно мяукая. Он очень боялся плыть, но делал это, чтобы найти меня. Я его подхватила, вытерла полотенцем. Он был моим. Все оставшееся лето я уговаривала родителей забрать его с собой и они соглашались. И наступил день отъезда. И в самый последний момент, когда мы уже были готовы идти на станцию, они сказали, что его взять нельзя. Они объяснили, что тут ему будет лучше, тут он будет на воле. И я согласилась, потому что хотела, чтобы ему было хорошо. И мы ушли тихонечко, чтобы он не видел. Мы уже стояли на перроне, вдалеке гудел поезд и вдруг деревенские собаки сбилась в кучу и лаяли на кого то. И я увидела, что в центре сидел прижав уши мой серый комок счастья и мяукал. Скорее всего он искал меня возле дома, и не найдя, побежал искать. В этот момент подъехал поезд. А я побежала в эту стаю спасти его, но меня схватили родители и засунули в вагон. И я стояла у окна и смотрела, как он там один, такой маленький, все звал и звал меня, а собаки прыгали на него. Я билась в истерике. Я знаю, наверное его растерзали, а я ничего не сделала”, – учительница заплакала. Мы молчали.

–“Месте.. на месте родителей, я бы отогнала собак”, сквозь всхлипывания продолжила она. “Я бы не села на поезд, если бы у моего ребенка такое произошло. Мы бы взяли котенка с собой, и нашли ему другой дом, если бы трудно было его содержать.. Я бы это так не оставила. А мне сказали, что ничего не случилось и он убежал домой. Все дни я лежала и плакала. Потом бабушка купила мне игрушку – длинноногого лиса. С большой головой и полосатыми руками и ногами, этот лисенок в шортах стал моим утешением, моей заменой котенку, моим Лисиком. Столько моих слез впитала его желтая мордашка, столько выслушал он обид. Но однажды эта игрушка понравилась моему брату. Сначала мы с ним дрались за Лисика. Потом мы дрались, брат плакал и меня били и наказывали за то, что я не даю Лисика. Потом мне сшили куклу с такими же телом, как у него и с мохнатой головой, но мне был нужен только он. “Но ты же уже большая”, сказали мне, и забрали его навсегда.

–“Вот так у меня всё начиналось и живо до сих пор. Однажды я в задумчивости сказала своей тете, сестре отца, что не понимаю, почему ничего не чувствую к родителям, почему не могу обнять. И она сказала: “Так конечно, они же тебя маленькую тут бабушке оставили, а сами уехали с маленьким братом. А потом тебя забрали только через год. Я помню, как вы приходили тогда к нам: бабушка и ты на тонких ножках, тапочки на ногах были у тебя огромные, резинками к ногам привязанные, чтоб не слетали. А отец на матери вообще жениться не хотел. И вот пришла твоя мать к нам тогда и говорит: или мне аборт придется делать, или уехать в другой город от стыда. И мать заставила отца жениться. Все планы ты ему испортила”. И я стала вспоминать раннее детство. Я действительно помнила только дом бабушки. Но я всегда думала, что это потому, что мы к ней приезжали каждое лето и это воспоминания той поры. Но чем больше я вспоминала, тем больше убеждалась, что я росла как никому ненужный зверек.

–“Так, постепенно, я вспомнила, как прошло мое самое раннее детство в узкой комнате бабушки. Слева и справа от окна там стояли две кровати, был сервант с вишневыми компотами в трехлитровых банках. В его выдвижных ящиках лежали дедушкины медали, дед был танкистом. Помню шкаф с одеждой. Для меня, ребенка, в этой комнате не было ничего: ни бумаги с карандашами, ни стакана с водой, ни игрушек, ничего. Только железный горшок. Я была как животное в клетке. Каждое утро меня сажали на этот горшок и уходили, предупреждая, что нельзя вставать, пока не покакаешь. А я не хотела. Наверное потому что мало пила. И я сидела на нем часами. Иногда у меня начинала болеть спина и я кричала: “Ба-бу-ля! Ба-бу-ля!”.. Я хотела спросить, можно ли мне встать с горшка. Тогда в дверь просовывалась голова дяди Валеры, который там жил в комнате напротив. У его семьи только что родился ребенок, с разницей со мной примерно в 1,5 года, другая внучка. И он сквозь зубы шипел на меня: “Не ори.. и не смей открывать эту дверь.. если я увижу, что ты вышла… и он многозначительно замолкал. Я боялась его безумно и не смела выходить из комнаты. Сейчас, во взрослом возрасте, я понимаю всю эту ситуацию. У бабушки было 2 дочери, которые обе родили и вышли замуж. Одна родила двоих, другая пока одну. И чтобы облегчить жизнь одной из них, она предложила ей меня оставить, а самой ехать за мужем в другой город. Но я не понимаю ситуацию в том плане, что там же жила семья с ребенком, мать которого закончила педагогический университет. И не смотря на свою профессию, и то, что там жил и мой дедушка и бабушка, они все спокойно относились к тому, что с ними в одной квартире живет другой затравленный двухлетний ребенок, как животное, запертое и испуганное, без любви и тепла, просто закрытое. Моим развлечением было сидеть на кровати и в пол оборота смотреть в окно. И за тот год, что я там прожила и просидела у окна, мой позвоночник успел сформировался закрученным в спираль, S-образный сколиоз. И сколько бы я ни ходила потом на лечебную физкультуру, не смогла это исправить. Потому что горбуна, выросшего в бочке, нельзя вытянуть обратно. Если бы позвоночник искривился потом, но выросший ровным, наверное его можно было бы как то исправить.. Но мой так вырос.. и с разными по высоте плечами, с защипом в правый бок… вот какой я стала. Однажды я сидела на горшке и очень сильно старалась сделать так, как они просят, и у меня выпала кишка. Меня стали водить по врачам и проверять, почему я не какаю, руки и ноги на сгибах, как и все лицо, стали чесаться, я их раздирала до крови, до сукровицы. Меня водили еще усиленнее по врачам: я глотала резиновую кишку и из меня откачивали в майонезные баночки желудочный сок. Со временем я начала издавать неконтролируемые нервные звуки мычания и шевелить губами так, словно нюхаю нос. Я плод дурного воспитания в некотором роде.. В комнате, где я жила, не было зеркала и я не видела себя. Я была просто я, существо, которому ничего нельзя, больное, раздражающее всех. И только по вечерам, когда с кухни приходила бабушка и расчесывала мне волосы, я успокаивалась. Я любила только ее, как любил бы любой зверь руку, которая его кормит.

–“Чёй-то вы тут делаете?”, – спросил шутливо Clay, заходя в наше купе и присаживаясь к столу.

–“У меня исповедь, немножко осталось”, – пошутила учительница и продолжила. “Так я жила неопределенное время, возможно год или меньше. Бабушка мне заплетала косички с бантиками и мне нравилось крутить головой, чтобы они хлопали меня по щекам. А потом приехала мама, чтобы забрать меня в другой город. Она сразу повела меня в парикмахерскую, которая была на первом этаже нашего дома. Я говорила, что не хочу стричься, умоляла ее. И там в очереди сидела женщина с длинными белыми волосами. Ее волосы вились крупными кудрями, как у Мальвины, спадали на плечи. И мама сказала, что мне сделают такую же прическу. И женщина утвердительно кивнула, что так оно и будет. Я согласилась постричься, меня посадили спиной к зеркалу, а когда повернули, из зеркала на меня смотрел некрасивый незнакомый мальчик. Я соскочила со стула и в слезах побежала жаловаться бабушке. Как же я плакала в ее фартук… Но она сумела сформировать из ленты красивый пышный бант и приколола мне его на голову заколкой. Так что анекдот: “ -Девочка, девочка, а как у тебя бантик держится? .. – Как прибили, так и держится.”, – это про меня”.

–“Меня сейчас трудно вывести из равновесия. Вернее, я думала, что научилась скрывать эмоции. Как Скарлетт О’Хара я говорю себе: “подумаю об этом завтра”, и просто выбираю какой нибудь день и потом плачу обо всем, что случилось за месяц. Это работает, если только событие не будет созвучным с моей детской болью. И сегодня такое событие было, я встретила маленькую себя и мне стало очень трудно сдержаться. Я всегда давала людям шанс на исправление, я верила, что взрослея, человек пересматривает свое поведение и может измениться к лучшему. От родителей я за всю жизнь вытерпела много всего, но не держу ни обиды, ни зла. Я старалась перерасти эти чувства, вылечиться от них. Поступила в педагогический университет и закончила его на специальности “педагог высшей школы” с уклоном в психологию. Но не работаю по специальности. Я хотела разобраться в себе, но еще больше я хотела разобраться в родителях, я хотела их вылечить. Потому что их поступки я не могла объяснить ничем, кроме болезни. С детства я вела дневники, и когда наступали события, которые я не понимала, я их записывала, чтобы разобраться потом, когда стану старше. Иногда я писала письма, как будто человеку, которого я не знаю рассказывала о своих печалях. Сейчас мои родители живут за городом, в деревне, в доме, который я помогла им построить. К ним стали приезжать друзья, одноклассники. И когда они стали постить фотографии природы, заснеженные просторы, кататься на лыжах, я подумала, что единение с природой вылечило их. Я надеялась, что они перестали обвинять меня за то, что я родилась и испортила им жизнь. Но иногда, когда за одним столом собирались родственники и друзья, я конечно понимала, что ничего не изменилось. Потому что всегда, за каждым застольем, они рассказывали одну и туже историю о том, как я укусила новорожденного брата за пятку… Они оставили меня маленькую жить у бабушки за это. Я расплатилась за их решение сполна здоровьем и психикой. Но им этого недостаточно. Обидно, что они никогда не расскажут, как я однажды спасла брата от смерти, когда на нас напали хулиганы, и я загородила его собой, получив сильнейший удар по голове и по шее доской, после которого у меня до сих пор болит голова, если дотронуться наверху. Такой удар убил бы его или изуродовал, а я успела увернуться. Они не расскажут, как однажды решили поехать в велосипедную поездку, и папа захотел ехать рядом с мамой параллельно, красиво, как в фильмах. А я сидела на багажнике у мамы и боялась, что ноги попадут в спицы; и мне пришлось выбирать, в чей велосипед совать ноги: в тот, где сидит маленький братик, или где сижу я…Отец приближался все ближе и ближе, а я кричала: “не надо, не надо”. Мою стопу закрутило и я почти месяц не могла ходить. Но брат не пострадал. Но они не упускают шанса рассказать про ребенка, у которого прорезались первые зубы, он только что научился ходить и пробует все на вкус так, как будто я осознанно подкралась и разгрызла его кость.. Это просто невозможно понять…Они в рассказах сделали меня уродом для всех. Сейчас я понимаю, что люди могут измениться, только если интеллектуально продолжают расти, а если они остановились в своем развитии, то они никогда ничего не осознают, не преисполнятся. Странное поведение моей матери, которая проработала в библиотеке всю жизнь и как раз таки должна была всю жизнь интеллектуально расти, навело меня на мысль, что у нее какая-то форма психической болезни. Я думала, что приезжая туда, я смогу потихоньку диагностировать ее. Я на это надеялась. И начала их навещать, привозить еду, помогать по огороду. И этой весной я стала бывать у них особенно часто. Моей маленькой дочке исполнилось 6 лет и я хотела познакомить ее с бабушкой и дедушкой, чтобы она знала, что они у нее есть. И сделать так, чтобы она любила природу, так же как я. Перед поездкой, мы с дочкой выбрали и купили ростки винограда и два саженца роз с бутонами. Как сейчас помню, это была бледно-сиреневая роза-флорибунда “Голубой нил”. На ростке было 2 бутона, готовых распуститься. Я представляла, что мы посадим эти розы и я научу ее их поливать и наблюдать, как распускаются цветы от ее заботы. Я рассказала маме о своей идее. Первые два дня прошли очень хорошо, все было чудесно. Мы готовили место для посадки винограда, сажали розы, подсадили в лес несколько кустов калины для птиц. По моим ожиданиям, цветы должны были распуститься на следующее утро. В то утро я проснулась пораньше и вышла проверить, как они там. И я увидела лепестки. Вырванные из бутона, выщипанные клочками, они валялись на земле возле цветка. Я сделала вид, что не удивлена и спросила, что случилось с цветком? А мама сказала, что она увидела на цветке тлю и убила ее.

–“Доля ответственности за будущее моих детей лежит на моих плечах. Это мой долг перед ними. А роза…. Я смотрела на нее, и это был не просто цветок, а мой серый котенок, мой Лисик. В бутоне я видела его истерзанное тельце. А в родителях – угрозу моей жизни и жизни моих детей. И я сказала, чтобы они забыли, что я существую.

–“Такая печальная история”, – сказала дизайнер, – “После таких историй хочется закутать человека в теплый плед и дать ему чая с медом”. Мне нечего было добавить. Преподавательница сказала, что очень устала и за сим покидает нас. Она погладила каждого по плечу, уходя.

–“Несчастная женщина, – добавил Clay тихим голосом, когда она ушла. “Когда она видит отраженного ребенка, то прикладывает все свои силы, чтобы убедить его, что она будет ждать где-то там впереди. Но убедить так, спокойно, чтобы он не испугался, без напора. Всё досконально объясняет, что это такое, потрогай, проверь.. А потом ждет сигнала столько, сколько понадобиться времени. А если ребенок ответит, одевает маску радости и легкости, весело играет, может петь песенки, с увлечением болтать о детских интересах. Но поверь, в эти минуты ее сердце готово разлететься на куски от жалости и если она отвлечется, потеряет концентрацию, то тут же вся ее боль хлынет. А это нельзя показывать. Поэтому она старается на пределе, вкладывая всю силу своих эмоций, чтобы не выдать себя. Потрясающая актриса. И слова ей искать не нужно, она знает, что она хотела бы услышать, что ей бы в детстве помогло. Дети тают, я много раз такое видел. Она их как то находит, видимо какой-то эмоциональный компас. Не ко всем подходит. А когда найдет ребенка, сразу начинается выступление. Пытается согреть его надеждой, чтобы он спрятался в эту веру, как в ракушку, когда наступят для него тяжелые времена обучения мимикрии. И чтобы малыш дожил до взрослого возраста и не пытался покончить с собой. Им всем предстоит стать жертвами буллинга и она хочет протянуть им руку сейчас, издалека, чтобы они смогли немножко потерпеть, и думали, что приедут к ней и их жизнь измениться…. Она уже не работает в институте. За время декретного отпуска её ставку забрали, а когда она вернулась, сказали что у нее кончился срок договора и они могут ей предложить только 0,25 ставки. А если она будет настаивать на целой, то получит ее такими частями, что сама не сможет с ребенком такой график выдерживать. Пришла увольняться по собственному желанию и узнала, что давно уволена. Переживает…” Он хотел еще что-то сказать, но поезд остановился. За окном была уже ночь, но в свете фонарей на перроне мы увидели попа в черной рясе, с торбой за спиной, который сильно жестикулируя разговаривал с парнем в черной телогрейке и шапке. Шапка каким-то чудом держалась у того на затылке. В Советской Армии так носили "усевшие" шапки-ушанки старослужащие. Дизайнер пошла в свое купе. А мы с Clay решили выйти на воздух, пока поезд стоит.

-“А если серьезно, – продолжал поп, – то что ты потеряешь за этот 21 день? особенно зимой. Ни рубля у тебя не возьмут. Три недели будешь жить в чистой комнате, в тепле, сытый. И душ там есть, и телевизор, если чего-то нехватает в разумных пределах, принесут. Но есть ограничение – нельзя телефон с собой взять и нужно будет книжки читать каждый день. Чем больше прочитал, тем больше можешь попросить, чтоб тебе принесли разных интересных вещей. Читать то умеешь?”. Парень насупился обиженно и ответил: “Тыэта тавоэта, давайбля! [1*]”. Мы подошли ближе, Clay протянул руку попу и парню, я тоже пожал им руки. Мальчишка больше ничего не говорил. Clay пошел в начало поезда к кучке проводников соседних вагонов спросить долго ли будем стоять. Он вернулся с улыбкой и рассказал, что “стоять будем долго и ждать с моря погоды, и что из-за прицепного вагона весь состав ждет, когда этих жидов заберет проходящий поезд. А случится это или через 20 минут, или через час.

–“Потому, предлагаю уже зайти в вагон и согреться”, – завершил свой диалог Clay. И мы все с ним согласились. Он открыл свободное купе и пригласил попа и парня занимать места у окна. Церковнику было предложено оставить сумку в соседнем купе и он вышел, но вернулся с торбой и мокрыми руками. Сел к окну, перекинув сумку за спину. Я присел у входа. Clay суетился с чаем и ужином. Сначала он поставил на стол большие контейнеры с картошкой и котлетами. Принес белые миски и ложки. “Я срать, ебошь жрать нахуй! [2*]”, – сказал пацан и вышел. Поп накладывал картошку и котлеты. Мальцу он положил побольше, 4 котлеты, себе немного. Мы с Clay пили чай. Парень вернулся с мокрой головой и прилизанными назад короткими волосами. Мы старались не смотреть, как жадно он ест. Я сходил к стеллажу с десертами и принес все виды, которые там были по несколько штук.

–“Что, что, а поесть хорошо всегда хорошо”, – сказал поп. “Бывал я как то в одной избушке, тоже так сидели 4 человека, картошку вареную ели и пили черноплодное вино. И все вроде было хорошо, как вдруг началась какая-то мистика. Как будто стало что-то по стене стучать. Стукнет – и тишина. Сначала внимания не обращали. Но потом опять. И так примерно часа 2 продолжалось. А потом один мужик и говорит: “В этом доме недавно Дедулька старенький умер, дедуля Коля”. Так, говорит, мы его все и звали, не по имени, а Дедулька старенький. А жену его звали Бабулька старенькая. Прошел он всю войну. Пальцев у него не было на одной руке. А как спросишь его, где мол ты пальцы потерял? А он всегда рассказывал, что пошел в лес, встретил там медведя и малиной его с руки кормил. А тот ему пальцы то и откусил вместе с ягодами. Но не суть. Всегда, как останешься у него ночевать, встанет он рано, ты еще спишь, хоть и утро, а он веточкой с улицы по окошку стучит так тихонечко и смотрит, когда ты пошевелишься. А как увидит, что ты уже не чутко спишь, делает вид, что волки в окно лезут. Как будто когтями по окну, по доброму так скребет и воет немножко. Шутил всё так. “Смешно, говорит, вы боитесь. Ничего меня так насмешить не может, кроме этого.” И висели в избе около печки у него старинные часы с цепочкой, которую тянуть нужно, чтобы время заводить. И чет мы решили с мужиками, что это нам так Коля напомнить хочет, что часы то мы его не заводим и время больше не идет. И вот перетянули мы вниз левую цепочку, маятник качнули, стрелки поправили и они пошли. И как только мы это сделали, стуки за стеной прекратились. Ну мы вечер закончили и спать легли. И просыпаюсь я ночью, лежу в полной темноте и тишине, а около меня в изголовье кто-то стул поставил. И что-то так нехорошо мне стало. Я так обычно стул ставлю в изголовье, когда прихожу к больному его исповедовать, или уже к усопшему. И хочу встать, убрать этот стул, а не могу. Как будто что-то тяжелое невидимое у меня на груди сидит и душит. Я хочу закричать, но тоже не могу пошевелить ни одним мускулом. Ну и тут я мысленно запричитал: “Господи, помилуй, Отче наш”.. И отпустило меня. А в этот момент цепочка на часах оторвалась, упала ее железная шишка об пол с грохотом, а сама цепочка на мелкие звенья разлетелась. И по стене, как будто удаляясь от меня куда то в угол, словно маленькими пяточками или кулачками кто стучит, кто-то невидимый убежал. Все мужики повскакивали от этого грохота и бежать из избы. Выбегаем, а уже оказывается утро. А с той стороны избы на улице, где стуки то были, когда мы часы заводили, поленьев разбросана целая куча. Оказалось сосед через забор поленья в стену нам кидал, чтоб мы ему калитку открыли и пустили к нам. Вот так…” “Обахуясе, бляяяяяяя [3*]”, – сказал парень и покачал головой.

_______________________________________________

[1*] Тыэта тавоэта, давайбля! – возражение, предостережение. “Поосторожнее с оскорблением!”

[2*] “Я срать, ебошь жрать нахуй!” – “Я пока помою руки, а ты не положишь ли мне тарелочку пюрешки с котлетками? Спасибо заранее”.

[3*] “Обахуясе, бляяяяяяя ”, – удивление, переходящее в сильное удивление.

Часть II “

Дибиби Дибебе казажаж”

Глава 9.

Incanto

Глава 10. Архив

Глава 11.

“Доброб пожаловать в санаторий всего”

По заснеженной дороге мы подъехали к одноэтажному каменному зданию, больше похожему на проходную какого-то завода, с виду заброшенного, сквозь пыльные тонированные окна которого не было видно внутренней обстановки помещения. Скорее всего, когда то здесь располагался санаторий для советских работников – передовиков производства или пионерский лагерь. У входа была прибита небольшая потрескавшаяся табличка, надпись на которой гласила: “Миррор имидж. Проходной зал”.

Автобус остановился и мы вошли внутрь. Я был поражен той искрометной разнице впечатлений, которая произошла со мной. Изнутри это здание выглядело аккуратно и уютно. Мы вошли в просторный теплый холл, светлый и чистый, где по периметру в больших горшках стояли причудливые растения, которых я раньше не видел. Мягкие скамейки для гостей в однотонной обивочной ткани, располагались в отдалении друг от друга, разделенные кадками высоких цветов. На стене, на манер агитационных плакатов времен СССР, аккуратными буквами была выведена неброская надпись: “Доброб пожаловать в санаторий всего”.

Нам навстречу вышла женщина в жемчужно-розовом свитере, который был украшен россыпью различных по размеру бисерин. Бусины были белые и розовые, большие и маленькие, сплетающиеся узорами в цветы и рассыпающиеся в стороны, словно разлетающиеся снежинки. Я назвал ее для себя “Жемчужной женщиной”, потому что она не представилась.

–”Добро пожаловать”, – сказала она. “В этой части зала у нас располагаются туалетные комнаты, душевые кабины, буфет и комнаты отдыха, если кому-то требуется время, чтобы подготовится к регистрации и заселению.

–“Здесь, – показала она на рулонную штору-стену и открывая ее перед нами, – “на стеллаже лежат сборные комплекты одежды по цветам и размерам. Это наборы нательного белья и верхней одежды, в которые нам бы очень хотелось, чтобы облачились те, кто этого не сделал за время пути. Таковы санитарно-эпидемиологические правила нашего санатория для защиты вас и отдыхающих, и сохранения внешнего вида вашей городской одежды. Это всё бесплатно”.

–“Для тех, кто хочет сейчас остаться в своем костюме, и вернуться к этому вопросу позже, мы можем предложить гостевые домики, изолированные от основной территории нашего заведения,” – с уважением сказала она, показывая что эти правила не жесткие и для тех, кто устал с дороги, есть вариант отсрочить их принятие или избежать.

Через огромное окно холла, она показала рукой в сторону небольшого комплекса “для отщепенцев”, окруженного пихтами. Затем она открыла еще несколько потайных стеллажей, скрытых в фальшивых стенах зала. На полках лежали различные по размеру и дизайну зубные щетки, мыльницы, мочалки и прочие бытовые предметы; и предложила добрать необходимое, если у кого то была в этом потребность.

В углу холла располагалась Гардеробная комната, рядом с огромным зеркалом во всю стену, около которого стояли невысокие металлические ящики-раздевалки на колесиках. Она выкатывала их по одному на центр зала и сообщала его номер, фиксируя раздачу в свой журнал. На каждом шкафчике был написан его номер и располагалась небольшая табличка с правилами, которая гласила: “Доступ к контейнеру с личными вещами предоставляется в Гардеробной комнате в любое время при наличии ключа”. “Жемчужная женщина выбирала из нас того, кому он будет принадлежать и выдавала от него ключ. На каждом ключе был брелок с номером, с обратной стороны которого располагалась надпись: “Данный ключ принадлежит контейнеру с личными вещами, расположенному в Гардеробной комнате Проходного зала при въезде в санаторий всего”.

“Теперь, когда вы всё знаете, подходите к моей стойке регистрации там в углу по мере готовности, – она махнула рукой в угол зала, противоположный стеллажам. Уходя за свою стойку, она доброжелательно улыбнулась и плавным движением кисти рук показала, чтобы мы не стеснялись.

Ванечка, депутат и актриса, переодевшиеся еще в поезде, сложив свои вещи в динамичные ящики-раздевалки, заперли их на ключ и пошли за стойку регистрации. Я же вместе с остальными пошел выбирать себе комплект одежды и бытовые принадлежности, после чего мы разошлись по душевым кабинетам.

Глава 14.

Проблема Озма

Глава 15. Агафья

Сколько времени я провел в кровати, я не знал. Небо за окном было темно синим. Вечерние сумерки рассеивали смутные очертания наземных объектов и лишь искусственное освещение санатория давало возможность увидеть их детали. Мое внимание привлекло небольшое одноэтажное здание вдалеке, освещенные окна которого манили мягким теплым светом желтых ламп. Я планировал выпить чая, когда заметил на столешнице телевизора короткое сообщение о том, что мне необходимо подойти в медицинский пункт в любое время.

Не затягивая с посещением медпункта, выйдя из комнаты, я направился сразу туда. В помещении за столом сидела невысокая девушка в бледно голубом халате и рассматривала бумаги. Она предложила мне сесть и подвинула их ко мне.

–“Я хотела бы вам объяснить, – сказала она. “Ваш уровень тромбоцитов 360, а нормальный интервал для вас 180-320, то есть он сильно завышен. Также повышены моноциты до 0,62, в то время как ваша верхняя норма 0,5. Объем анизоцитоза эритроцитов RDW у вас 18,8, а должно быть не больше 14,5. Железа в крови ниже нормы, 7,6, при ваших границах 9-30,4. Запас железа Ферритин также низкий, 13,7 при интервале 10-150. Витамин D всего 9 единиц, при том, что адекватный уровень должен быть от 30 до 100. Сейчас у вас выраженный дефицит витамина D . Фолиевая кислота 4,2, что так же мало”. Она немного помолчала, подбирая слова, потом улыбнулась.

–“Нет, конечно вы не умираете. Но при таких показателях вы должны чувствовать постоянную усталость, апатию к жизни, слабость, вплоть до болей в суставах, возможно раздражительность. Это состояние заложено биологическими процессами в организме, который реагирует на такое снижение иммунитета, посылая сигналы в головной мозг как “желание спать и восстанавливать силы”. И если вы не даете телу то, что оно просит, появляются раздражительность и все остальное. Так реагировало бы больное животное на любую необходимость проявлять активность. Вам сейчас ни в коем случае нельзя давать физическую нагрузку, пока вы не восстановитесь.”

–“Если углубиться более подробно в физику процессов организма, то у нас существуют 3 вида клеток крови: тромбоциты, лейкоциты и эритроциты. Эритроциты заняты переносом кислорода к клеткам. Тромбоциты прилипают и покрывают собой чужеродные поверхности, попавшие в кровь и образуют тромб. Выполняя свою функцию по защите организма, тромбоциты становятся больше размером. У вас они значительно выше нормы, 360, а значит их много и они уже облепили внутри вас очень большое число чужеродных поверхностей. Вокруг этих разбухших тромбоцитов оседают в том числе и эритроциты с кислородом, которые должны переносить его, но “застряли”. И сейчас происходит недопоставка кислорода в клетки. Эритроциты с кислородом не отлипнут, так как обладают минимальным обменом веществ и старея, просто подвергаются распаду, о чем может свидетельствовать “объем анизоцитоза эритроцитов RDW”, который у вас повышен до 18,8. Уровень железа у вас понижен, а он напрямую связан с электроцитами и влияет на их качество. Так же как и показатель запаса железа Ферритин и витамины у вас сильно занижены.”

–“Я хочу сказать, что ваш иммунитет в критическом состоянии и такой дефицит микроэлементов невозможно пополнить только приемом витаминов в виде таблеток. Потому что в день вы будете принимать суточную дозу, которая может либо не усвоится, либо не восполнить ваши запасы. И мне нужно ваше согласие на лечение с помощью внутривенной капельницы с витаминами, которая позволит ввести лекарства непосредственно в кровь, минуя пищеварительную систему. Потому что недополучение организмом витаминов может быть связано с нарушениями в работе желудочно-кишечного тракта. И если именно это нарушение является виновником снижения иммунитета, то нужно действовать изнутри, вводя лекарства в кровь, чтобы клетки желудочно-кишечного тракта восстановить”.

–“Вы меня понимаете?”, – спросила она с надеждой. Я утвердительно кивнул, надеясь на ее компетентность, так как ее доводы выглядели для меня, дилетанта, логичными.

–“Тогда поступим так, – продолжила она, – вы пробудете здесь 21 день. Я назначаю вам 5 капельниц. Первую мы поставим сегодня. Далее мы будем вводить лекарства внутривенно каждые 4 дня. Сначала мы прокапаем Аскорбиновую кислоту 3,0 на 100 физраствора, а сразу после нее в течении часа Венофер 5,0 на 200 физраствора. Также вы будете пить Сорбифер 100 мг 1 раз в день в течении 3 месяцев, витамин в каплях D3 10 000 единиц в течении 6 месяцев с последующим контролем и Омега 3 2000-3000 мг в течении дня 2 месяца подряд. Я заведу вам медицинскую карточку, в которой будут отмечены ваши анализы крови и мое назначение. Эту карточку вы заберете с собой перед отъездом. Если у вас не осталось вопросов, подпишите пожалуйста согласие”, – она подвинула мне открытую медицинскую карту, где вместо имени было написано “Вахтовик”. Я все подписал. Она поставила на стол 3 разных коробочки лекарств с витаминами и я забрал их, сложив в большой передний карман.

–“Капать будем медленно, в течении часа, поэтому если сейчас у вас не закончены дела или вам нужно подготовиться, я подожду. Если же вы готовы, ложитесь пожалуйста”.

Она показала рукой на несколько кресел, стоящих в стороне. Покрыв одно из них нетканым материалом, она предложила мне устроиться поудобнее и дала в руки пульт от кресла, с помощью которого я его отрегулировал под себя. Установив систему, она ушла, показав мне кнопку вызова на случай, если мне потребуется помощь. Около кресла на небольшом столике лежал пульт от телевизора, висящего на стене и я его включил. Сначала по нему показывали природу, где по неглубокой воде ходили изящные фламинго и роскошные яркие попугаи качались на ветвях тропических деревьев.

Вскоре начался репортаж, в котором сморщенная старушка Агафья говорила конкретно и реалистично, в грубой зависимости от явлений природы, о проблемах этого края, в черте которого находится ее избушка, и притеснении границ санатория “Миррор имидж” со стороны властей. С поразительной ясностью, образным и весьма ярким и метким языком, она с жаром обращалась к правительству своей страны.

–“Мы тоже не обсевки в чужом поле… Нам тоже надо права и свободу!”, – говорила бабушка. “Этот ваш новый лесничий Рой у нашего села закосил лес. Закосил все лесные дороги, аки бешеный кабан взрыв корни вековых деревьев, раскурочил. Ничего поделать не смогли. Сами знаете, суды у нас тихие. Теперь, как пошло в народе беспокойство, стали наши общественные барина скучать: “Отдай лес и дороги назад!” Приезжает к нам всё начальство. “Есть ли у вас бумаги, документы, например, что вы в лесничестве работаете? Ото как иначе вам жителям в лес никак нельзя, карантин! И лес мы от вас оберегаем!”.

–“Жить бы хорошо при Советской власти, кабы не драли двух шкур, а то земельку без аренды дали, а за это товарищи продналог забрали за пуд соли 3 пуда ржи! Так что претензии наши обоснованы заветами! Лесничий же наш, что вы год назад его втюхнули, при возобновлении границ земель, через землемера землю с лесом нашего погоста замежевал в свое владение без всякого судебного разбирательства изъял, чтоб лес наш порубить и продать. Постановил по оной межевые столбы, прорубил в заповедных наших лесах просеки, чем лишил возможности крестьян пользоваться лесом, так как изрыл все дороги”.

–“А барин лесничий говорит: “Они слабоумные, чего их слушать”, потому что поддержка у него на самом верху. Я же ему даю ответ: “Если я слабоумная, давай на 5000 рублей об заклад биться. Вынимай деньги. Буде я не сосчитаю, – вся твоя правда. А буде я пересчитаю, да в карман положу, и ты тогда походи за мной”. А наш то воин, земский начальник, говорит: “На что самоуправничать, отчего вы не жаловались?” – “Кому, говорю, жаловаться? К тебе двери открыть – четвертной билет, или вообще угоришь, а закрыть – сотельная. У нас, мужиков, кишок не хватит”!

–“У нас на хуторе тут одно семейство в самом упадшем положении. До этого селькора слово “критический” еще не дошло, не дотянуло, ибо как 2 года назад отобрали лес и тогда понеслось”.

–“Взяла я недавно кастрюлю с помоями и вышла из избы. Была почти уже ночь. Вдруг какая-то неясная фигурка метнулась ко мне из-за сугроба, и хриплый, застуженный детский голосок пропищал: “Может осталось, бабуленька, дай!…” Это была девочка, её глаза под спутанными космами волос блестели голодным светом. А голосок автоматически, без всякого выражения, продолжал скулить: “Дай, дааай!” Я ей говорю: “Да тут только лед.” “От щей?”, – спрашивает. “От щей”, – отвечаю. “Ничего. Ты только дай. Я его сейчас… отогрею.. Он сейчас вытряхнется. Ты только дай..” И она почти вырвала кастрюлю из моих рук. Потом распахнула рваный зипунишко, под которым не было ничего, только торчали голые острые ребра, прижала кастрюлю к своему голому тельцу, словно ребенка, запахнула зипунишко и села на снег.

–“Я оторопела, ушла в дом отыскивать другую посуду, и вот как под нары залезла, ток тогда сообразила, что эта девочка собирается теплом изголодавшегося своего тела растопить эту глыбу замерзшей, отвратительной, свинской пищи. И что во всем этом скелетике тепла не хватит и на четверть этой глыбы.

–“От ярости и отвращения к такой власти, я выбежала из избы. Девочка все сидела на том же месте и ее нижняя челюсть дрожала. “Бабушка, не отбирай!”, – завизжала она. Я схватила ее вместе с кастрюлей и потащила в избу. Нашла какие-то объедки хлеба и еще чего-то. Она схватила огрызок и стала запихивать себе в рот. А я стояла перед ней, полная великого отвращения ко всему миру и к себе.”

–“Как это мы, взрослые люди России, тридцать миллионов взрослых мужиков, могли допустить до этого детей нашей страны? Как это мы додрались когда то до конца? Как это мы все, все поголовно не взялись за винтовки? Как живут все эти безымянные мальчики и девочки? О них мы должны были помнить прежде всего, ибо они – будущее нашей страны. А вот не вспомнили.

–“И вот на костях этого маленького скелетика, миллионов таких скелетиков, будет строиться новая Россия, наш рай?! Будет жировать быдло, распродающее наш лес, отравляющее реки, не давая обычным людям собирать припасы. Доколе вы будете извращать законы, писать отписки, убивать несогласных? Я такого рая не хочу!!

–“И вот много вещей я видала и в царской россии, и в социалистической, и многое как-то уже забывается. А девочка не забудется никогда. Она для меня стала символом того, что сделалось с Россией”.“

–“Так что прошу я найти на нашего лесничего Роя управу и вернуть людям лес и восстановить уничтоженные дороги!

–“И прошу редакцию газеты поместить ниже написанную мною статейку о жизни крестьянина, ибо как всем так и Советской власти не безызвестно, что крестьянин россии находится в самом критичном положении и влачит жалкое существование; и без леса ему край!

–“Пока достаточно этого, а если одобрите мою статейку пришлю еще и возможно буду вашим корреспондентом. Просьба переработать ее и поместить в газете. Остаюсь с почтением к вам, крестьянка с молодыми чувствами и сочувствующая Советской власти и России, бабка Агафья”.

Старушка махнула рукой в сторону камеры, репортаж прервался и возобновилась трансляция видов природы. Эта передача произвела на меня сильнейшее впечатление и я решил во что бы то ни стало разыскать эту девочку, саму старушку и помочь ей, чем только смогу. Я нажал на кнопку и вызвал медработника, так как моя процедура тоже подошла к концу.

Глава 16.

“Питательный корм от Брейди”

Выйдя из медпункта, я пошел по расчищенной от снега извивающейся тропинке. Вся территория парка была освещена низкими фонарями. Дорожка петляла между деревьев, пересекаясь с другими такими же тропами. Иногда в углублении сада можно было увидеть небольшие одноэтажные здания, которые, судя по всему, являлись творческими студиями. В некоторых окнах тускло горел свет, другие, стояли темными. Я подошел к одному из освещенных зданий и открыл дверь. В небольшом светлом зале, заставленном столами и стульями, было тихо и безлюдно. С потолка и стен комнаты свисали большие и маленькие медузы, сплетенные из тонких шнурков.

Медузы были разные: из джутового и бумажного шпагата, полупрозрачных нитей, сутажных и неоновых шнуров. Были огромные медузы, в лопасти которых были вплетены яркие цветные полоски тканей, бусины и пампушки из шерстяных ниток. Некоторые медузки были настолько миниатюрными, словно брелки, что их скопление я не сразу заметил. На первом столе лежал листок бумаги, на котором аккуратным почерком было написано: “Медуза – существо интересное, гармоничное и в качестве идеи для вдохновения отлично работает. Она прекрасна и имеет право на жизнь. Различные материалы о рукодельных медузах вы можете найти на стеллаже. Aqua”.

Я вышел и, аккуратно прикрыв за собой дверь, пошел в сторону светящегося здания вдалеке, которое я приметил еще из своей комнаты. Около него стояла женщина, кутаясь в мохнатый плед с серо-бирюзовыми широкими полосками. Это покрывало было похоже на длинный плащ с капюшоном в виде головы Чеширского кота – персонажа книги Льюиса Кэрролла «Алиса в Стране чудес». Она смотрела на усыпанный ягодами куст калины, росший у входа в здание.

–“Добрый вечер, – сказала она, – прекрасный безветренный вечер”.

Я поздоровался и спросил, что находится в этом здании? Она ответила, что здесь расположен швейный и экспериментальный цех и предложила войти. Мне провели экскурсию, показывая комнаты.

В просторном зале стоял белый раскройный стол, а по периметру было расположено швейное оборудование. На полках стеллажа, который занимал всё пространство одной из стен, до самого потолка, стояли различные по размеру и цвету манекены. В соседнем помещении, оснащенном несколькими вытяжками, стояли большие агрегаты, как оказалось: текстильный принтер, ик-сушка, лазерный раскройный гравер, режущий плоттер, термопресс и несколько столов, оснащенных компьютерами и сканерами.

Была в этом здании небольшая комната “для приёмки, распаковки и хранения материалов” и “комната хранения готовой продукции”.

–“Вы можете звать меня Kalipso, – сказала она, протянув руку, – богиня хаоса и разрушений”. Мы засмеялись. “Все люди, которые мне встречаются, в скором времени, если мы продолжаем тесное с ними общение, либо начинают пытаться меня использовать, либо начинают ненавидеть именно за то, что им понравилось во мне первоначально. Я думаю, что проблема именно во мне. И знаете, если мне удается с ними поговорить об этом, причины отторжения мне остаются всё равно не понятны. Например мужу не нравится как я режу курицу, когда готовлю из нее.”

–“Если бы не снегири, меня бы здесь не было”, продолжила она.

Я удивленно вскинул брови и она, поняв мой немой вопрос, продолжила рассказ. Мы постепенно двигались к выходу и оказались снова на улице, присев на скамейку под широким свесом крыши.

–“Я совсем запуталась в последнее время. Знаете, я ведь иду к пошиву всю свою жизнь, но как будто Бог не хочет, чтобы я шила вещи, как я их называю “вещи будущего”. Как только мне начинает казаться, что вот сейчас я освобожусь от заказов и наконец-то начну шить то, что давит меня изнутри, мучает, снится, так сразу со мной что-то случается.

–“То я закончила делать ремонт в цеху, как сразу там решили менять батареи и срезая их, залили мои новые белые обои черной грязью, снова откинув меня на пол года назад. То внезапно сломается машина и на нее придется потратить все сбережения, которые я отложила для своей новой коллекции, которую вынашиваю. И опять на год откат, потому что денег нет. Дошло уже до того, что в этом году я сломала ногу! И все только для того делает Бог, чтобы я не смогла шить…”

–“Чтобы найти средства на свои проекты, я даже написала около 15 заявок на грант. Но когда я иду на защиту, они говорят: “Зачем это делать, если можно купить за границей?” Я отвечаю: “Как зачем, а если война, а если закроют границы? Люди никогда не перестанут носить одежду, строить дома, есть и стричься. Это важнейшая область для организации жизни простых людей в любых условиях”. Но они отказывают и раздают миллионы на исследования несущественных процессов влияния “писка единорога на чих белки”.... Когда я пытаюсь пролезть в конкурс СТАРТ, они говорят, что у меня готовый проект, готовый к реализации и мне надо идти в Коммерциализацию. Когда иду в нее, мне говорят, что мне нужно идти в СТАРТ, потому что у них там не те “дорожные карты”. В том году, когда началась угроза заражения и правительство объявило конкурс “на поддержку проекта актуального в условиях пандемии COVID-19”, я подумала, что это мой шанс, мои технологии могут быть использованы для изготовления защитных костюмов и помогут многим медицинским работникам..

–“Я разработала технологию модификации текстильного принтера, чтобы он распечатывал не цвет, а свойства. И рассказала в своем проекте, как превращать любую ткань в защитную, путем покрытия ее пропитками. Если бы его одобрили, Россия была бы готова к любым перипетиям для спасения жизни населения и стала независима от импорта защитной одежды. Но мне ответили, что “Им не нужны проекты о том, как бороться с болезнью, им нужны о том, как жить после победы над ней. И я решила, что наверное шить – это не моё. И что мне нужен знак, чтобы определиться, как поступить дальше”.

–“В какой-то момент я подумала, что если я увижу снегиря этой зимой, то не буду бросать пошив и просто стану следовать знакам. Я ведь живу с семьей в городе и увидеть его практически невозможно. Последний раз я видела этих птиц в детстве, когда мы жили в другом городе. Тогда прошел дождь, а на следующий день ударили морозы, и весь город превратился в ледяное царство. И вот вышла я на улицу, а на стеклянных ветках калины сидят они – снегири. Но это было так давно.. Поэтому я и загадала снегиря, потому что он редкий, как чудо..”

–“И представляете, прошло пару дней с тех пор, как я решила, что от снегиря зависит мое будущее, как вдруг… однажды искала я на компьютере какие то фотографии и чтобы по папкам не скакать, просто вбила в поиске “.jpeg”. Внезапно огромное количество красных, словно спелые анисовые яблоки, снегирей, бросились мне в глаза в результатах поиска. Я подумала, “случайность”, это не считается.

–“Потом мне кто-то варежки подарил, и там сверху вышиты огромные снегири! “Не верю”, – подумала я.

–“Так меня добили коробкой с детским подарком на новый год, которые в садиках раздают. Она сделана в виде прямоугольного календаря и на первой странице снегирь.

–“Поэтому я здесь, несмотря на то что я причина хаоса, в основном своей жизни. Стала следовать знакам, услышала про швейный цех с новым оборудованием, который заинтересован в интересных разработках и интеграции машин из смежных отраслей промышленности в швейную. Позвонила. Предложили попробовать освоить. Приехала на 10 дней, пока новогодние праздники. И оказалось тут такие бывают заказы неожиданные! Недавно шила комплекты постельного белья из распечатанного на текстильном принтере трикотажного полотна. Особенно запомнилось одно: на синем небе в круг полевые цветы, трава и пух одуванчика, как будто ты лежишь и в небо смотришь. Это прекрасно. Работы не много. А все свободное время свои технологии и проекты “тестчу”. Вот завтра буду презентовать работу утром на лекции в столовой, в 10 утра. Приходите послушать…”. Я кивнул, что постараюсь прийти.

–“А вы кто?”, – спросила она.

–“А я простой вахтовик”, – рассмеялся я в истеричном смешке и встал со скамейки. После этих слов мне снова стало стыдно, что меня окружают такие целеустремленные люди, а я живу словно паразит, ничем не интересуясь, просто жру, сплю и сру и нет у меня никаких высоких мыслей..

Я попрощался и пошел по тропинке в сторону своего жилого корпуса, приняв решение сегодня не ужинать. Но потом передумал и свернул к столовой. В холле был полумрак и только стеклянная витрина с едой и огромные картины на стенах приветливо светилась в темноте. Я собрал еду, которую тут же можно было упаковать в контейнеры и бумажные пакеты.

В своей берлоге, подойдя к холодильнику, я зацепился взглядом за первую клетку календаря наград с тарелкой светящейся еды и подписью “Питательный корм от Брейди”. Выкладывая принесенный ужин на тарелку, я повторял слова: “питательный корм” и чувствовал себя никчемным млекопитающим, неспособным ни на один патриотический поступок. Аппетита не было.

–“Тусклый безэмоциональный крот”, заключил я и лег спать.

Глава 17. Единодушная Россия

Я проснулся непозволительно рано и почувствовал небывалый прилив сил и хорошего настроения. Приняв душ, я заварил крепкий чай и выпил его, разбавив с 20 каплями витамина D и закинув в рот 1 таблетку железа.

Второй день моего Календаря был отмечен как “Сундук с предметами интерьера Древних”. И хотя меня все устраивало в моем окружении, я решил посмотреть этот старый журнал ИКЕА с мятыми страницами, лежащий в шкафу.

Когда я его открыл, то увидел, что на каждой странице журнала есть пометки мелким аккуратным почерком с завитушками. И вместо того, чтобы рассматривать предметы интерьера, я стал читать эти записи.

Это было похоже на то, как если бы до меня в этой комнате жила женщина, которая рассказывала через каталог о своих мечтах мужчине.

На странице с разноцветными тапочками была подпись, что “красные тапочки – это её, а синие – его”. На фотографии кухонного гарнитура, где стоял горшок с зеленью, было отмечено, что “Если это петрушка, то запомни: я её не люблю!”

Были отредактированы даже некоторые статьи-идеи, где к названиям дописывались целые фразы, например: “Будьте выше трудностей – это то, что будет помогать нам быть вместе”.

Я только начал с интересом читать ее послания, представляя себя этим мужчиной, как следующая страница поставила меня в тупик своим сообщением: “Ещё только треть журнала, а мысли уже кончились!” И только тогда я заметил, что всё неправильно и этот лист журнала, который должен быть по последовательности листом 141, является по порядку шестым. И страницы имеют номера 4, 7, 135, 137, 199, 141 и так далее.

Журнал выглядел таким потрепанным и мятым потому, что его кто-то разорвал и склеил обратно, всё вообще перепутав. Или может быть в этом и была идея? Заинтересовать и бросить, пробуждая любопытство. А может быть сама незнакомка, в порыве уныния разорвала его или что-то случилось, он был поврежден и вновь склеен?

Время до завтрака оставалось мало, я хотел прийти в столовую заранее, чтобы подготовиться и, отложив исследование сюжета записок, пошел одеваться.

Я шел по тропинке в сторону столовой и рассуждал о том, как мне лучше поступить с журналом? Отрезать неправильные номера страниц и вклеить их на свои места, после чего прочитать по порядку её мысли? Или может сначала выписать все номера страниц в правильном порядке, чтобы понять, есть ли пропавшие и существует ли в числовой последовательности какой-то смысл? А может читать каталог нужно именно так и его сначала разорвали и поменяли местами листки, а потом уже наложили текст? Возможно, что прямо сейчас, в том виде, который есть и нужно читать.. а весь хаос книги лишь для отвлечения?

Занятый своими мыслями, я не заметил, как догнал громко спорящих между собой Ванюшку и Clay. Идя за ними в некотором отдалении, я стал прислушиваться к предмету их конфликта.

–“Нормального ничего нет?”, – спрашивал его Ванюшка, – “Зашкварные какие-то все фильмы..”

–“Фильмы что надо, не нравиться, не смотри. Иди лучше что нибудь поделай, если руки из нужного места растут. Даже хоть ночь! Тут на территории есть и столярка, и гаражи, и кузня… Хотя что с тебя взять, небось никогда ничего и не держал в руках тяжелее бутылки”, – ответил Clay.

–“Стрелу забьем, на “после завтрака?”, – с вызовом вспылил Ваня.

–“Какая тебе стрела? Да и что ты мне можешь доказать?”, – парировал ему Clay. “Лекцию послушаем про швейное производство будущего, и можем сходить”.

–“Главное ты мне покажи, где там всё включается и можешь сваливать. И тогда увидим, держал я что-то в руках тяжелее хуя или нет!”, – распалялся Ванюшка.

–“Между прочим, – добавил Ваня, – случился однажды у меня в детстве один из лучших моментов в моей жизни. Я зашел после школы в один из магазинов нашего города и увидел табуретку, которую сделал на уроке труда. Она стояла вместе с другими табуретками, и там их была целая куча. И среди них стояла моя, родненькая. Я так удивился, так как какие шансы, что их будут именно в нашем городе продавать? Новогоднее чудо. И там были люди, они их поднимали, осматривали со всех сторон. Я виду не подал, и ждал, какую они выберут. Там были и другие, достойные стулья моих одноклассников, и заводские. В этот момент у меня сердце сжалось, замерло, и в животе все похолодело, очень боялся, что выберут другую, а мою отложат. Но нет, все-таки взяли мою!”

–“Одно дело, – продолжал он, – когда результат твоего труда лежит где-то там, и им, возможно пользуются или нет. А другой, когда ты видишь воочию! Такой был у меня тогда отвратительный месяц по многим причинам, так устал и был морально опустошён, но после увиденного, как рукой сняло. Я не подал виду, что это моя работа, а просто смотрел, как её берут. И эти мгновения наполнили меня небывалым зарядом, что моя работа имеет смысл. Никогда не думал, что это меня тронет до глубины души..”

Я догнал их и поздоровался.

–“О, какие люди!”, – радостно сказал Clay.

Я спросил, не видели ли они вчера по телевизору репортаж про бабушку Агафью? Они оба пожали плечами и ответили, что не смотрят телевизор.

–“А что в нем?”, – спросил Clay.

И я рассказал, что вчера был в медпункте и пока лечение принимал, видел по телевизору репортаж, в котором выступала местная жительница бабка Агафья, где просила помочь добиться справедливости. Была она очень бедно одета и стояла на фоне покосившейся старой избушки. По всему было видно, что живет она за чертой бедности. Рассказывала о том, что местные чиновники уничтожили все лесные дороги и не дают коренным жителям собирать в лесу ягоды и грибы, так как лес стал принадлежать национальному парку, а парки на время карантина перекрывают. И что карантин этот длится уже 2 года и за это время лесные дороги заросли и скоро восстановить их будет невозможно. А значит местные жители могут навсегда лишиться пропитания в виде грибов и ягод, потому что пешком до места сбора не каждый дойдет. Я сказал, что для деревенского населения из-за этого наступили голодные времена, бороться с произволом невозможно и я хотел бы найти эту бабушку и помочь ей хоть чем-то..

Но они ни о чем таком не слышали. Хотя о проблеме в целом Clay был осведомлен и рассказал следующее, что появился тут новый лесничий и пытается территорию санатория всеми силами отжать или уменьшить. И что администрация “Миррор имидж” решили свой пансионат переименовать, на пример того, как во времена Голодомора переименовывались колхозы “Колос” и “Красный октябрь” в колхозы “Имени Сталина” и “Путь Ильича”, для уменьшения плановых сборов и получения помощи от государства. И что сейчас как раз идет обсуждение нового “говорящего” названия, такого, как например “Путь президента”, или “Единодушная Россия”, с которым можно было бы идти жаловаться выше. И чтобы любые попытки местных чинуш приложить руки к санаторию с таким названием, считались бы если не личным оскорблением президента, то его политики.

–“А когда можно приступить к работе?”, – спросил я у него.

–“Ты же говорил, лечение принимаешь… Вот как восстановишься, так и приступай, – ответил Clay, – а пока можешь походить посмотреть, чем другие занимаются. Вот сегодня Ванюшка хочет мне показать чудеса эквилибристики. Если не сдрефит … после лекции можешь с нами пойти в цех деревообработки.”

Ваня махнул на Clay рукой, а тот ободряюще похлопал его по плечу. Было понятно, что Ванюшку пытаются взять “на понт, на слабо”, “задеть за живое”, чтобы не передумал. Понимал ли он это, неизвестно, но было видно, что ему очень хотелось поработать с деревом так, как он это делал в школьные годы. Возможно он хотел проверить себя, помнят ли руки, но не хотел в этом признаваться и поэтому участвовал в этой словесной перепалке.

В столовой было человек пять, кроме нас. Я занял тот же столик, что и вчера, повторив предыдущий набор блюд к завтраку.

На настенном экране висела надпись, что “Лекция на тему: “Швейные предприятия будущего” начнется в 10-00. Ведет ее аспирант кафедры Моды и Технологии Kalipso. Во время лекции можно ходить по залу, есть, приносить и уносить еду, поднимать руку, при желании задать вопрос. Каждые 20 минут лектор будет делать перерыв на 10 минут, во время которого можно”.

Глава 18. “Раб технологий”

К лекционной кафедре вышла моя вчерашняя знакомая, только уже без пледа-кота. Большой экран осветился, но на нем ничего не было. Она поздоровалась и волнуясь, оповестила всех, что через 3 минуты планирует приступить к рассказу.

–“Я родилась в бедной семье интеллигентов. Мои родители имеют высшее образование и после окончания института их отправили “возделывать целину”, как я это называю, в маленький городок. Там они и “осели” на некоторое время. Других своих родственников я тогда видела редко, только летом во время каникул. Но с детства у меня была странная необъяснимая тяга к шитью, хотя никто из них не шил. Мне очень нравилось играть с тряпочками, гладить их утюгом и смотреть, как невзрачный мятый комок ткани превращался в ровное полотно, на котором проступал рисунок.

–“Однажды, когда подруга Наташа увидела красивые юбки, которые я шью своим куклам, попросила сшить для неё тоже. И принесла красивую красную рубашку своей мамы со словами: "Сшей нашим куклам платья!" "А разве можно?" – спросила я. "Конечно, мама ее никогда не носит!", – заверила меня она. Ну и конечно по самому большому куску ткани- по спине рубашки, мы вырезали одежду для кукол.. Не долго мы играли. Оказалось, что ее мама очень берегла эту рубашку, поэтому никогда почти не носила. Но страсть к пошиву в тот день мне не отбили”.

–“Потом я помню как однажды сидела в красивом платье на диване и ждала, когда мы с семьей пойдем в гости. Мне запретили ходить и мешаться, и сказали занять себя чем-то тихим. И я взяла свои любимые тряпочки, разложила на коленях, и раскроила одежду для кукол вместе с подолом своего платья, вырезав спереди аккуратный большой квадрат. И мне опять влетело. Наказали меня очень сильно и запретили шить”.

–“"А как же платья для кукол?" – спросила я. И мне пообещали, что если я буду вести себя хорошо, то когда мы поедем на каникулы через Москву, что бывало каждое лето, то сходим в магазин кукольный одежды и я куплю все, что захочу. Я мечтала об этом дне и вела себя тихо весь год. Я не пыталась больше шить и ждала только исполнения их обещания. Но конечно же, никакого магазина с одеждой для кукол в Москве во времена СССР не было, и ничего мне не купили, и на мои вопросы ответили недоуменным взглядом”.

–“Но было в Москве одно место – огромная витрина с куклами Барби. Меня водили туда посмотреть на них через стекло с улицы. Там были даже куклы мужчины, машины для кукол, одежда и мебель. Ничего подобного я нигде больше не видела. Словно будущее, великолепное и чудесное смотрело на меня сквозь стекло, совсем близко. Я начала ждать, что оно у меня появится, ведь вот же оно, рядом, значит оно существует, значит может быть моим. Этого не случилось.”

–“Почему то моей маме эта история с моим шитьем очень не нравилась. Я помню, как она мне часто читали книгу про женщину, которая очень любила шить, но из-за этого стала уродливой. На картинке в книге была изображена старушка, сидящая на табуретке в длинном зеленом платье. Перед ней стояла или швейная машинка, или прялка. На спине у нее был горб, нос покрыт бородавками, с торчащими из них волосами. Слюнявые губы, которыми она облизывала нитку, были словно червивые грибы. А глаза прищурены и морщинисты, из-за того, что она стала плохо видеть.

–“Я прошла очень долгий путь от отрицания своего желания шить, чтобы не стать “некрасивой женщиной”, до возврата в эту профессию. Не буду перечислять сколько профильных учебных заведений я загончила в перерывах своего поступательного апгрейда. Я открывала и закрывала свои маленькие швейные цеха, свои неудачные поползновения, как я их называю, которые не приближали меня к будущему, а лишь давали опыт, иногда горький, но это были трудовые будни. Когда у тебя нет богатых родителей и тех, кто в тебя верит, ты пробиваешься сам как можешь.

–“Что ж, сейчас я все чаще думаю, что кажется я изучила и проработала все этапы создания моделей швейных изделий, и вроде надо бы просто шить и когда нибудь заработаю, но это не то, это не моя цель. Мои знания переросли в какой-то более ёмкий формат и я могу сделать в жизни для швейного производства что-то важное, или научить, подсказать как сделать правильно, или как сделать проще. Но рассказывая людям свои идеи, я вижу, что они не понимают меня.

–“Однажды я пыталась отдавать свои вещи, когда они были ещё на стадии идей и образцов, на выставку в ВВЦ, где торговала моя знакомая. Она сказала, что я делаю слишком сложные вещи, что я не смогу делать их много и быстро. И что моя проблема в том, что я – “раб технологий”. Наверное она права. Людям нужны простые вещи. Она показала свои сумки, где по кругу была вышита в профиль девочка простыми цепными стежками. Эту простую вещь мне показали, как эталон, к чему я должна стремиться. Но устремляться к этому, это как забыть, что ты экскаватор, и играть в песочнице, не замечая, что у других только совочек и пластиковое ведерко.. Для меня это станет предательством моей мечты и огромным прыжком назад, как будто бы и не было этих 16 лет обучения.

–“И я поняла, что я хочу быть “рабом технологий”! Вот в чем моя проблема. Я все еще, как в детстве, жду появления этих вещей “будущего”, жду, что кто-то покажет, как правильно делать то, что я хочу увидеть.. И как будто я забыла что-то важное.. цель.. На самом деле мне уже много лет и я за это время забыла свою цель – учиться и тренироваться шить до тех пор, пока я не смогу сделать вещи будущего, воплощение уникальных фантазийных образов в одежде…

–“И тогда я подумала, что вдруг “вещи будущего” не появляются, потому что они умирают во мне прямо сейчас? Вдруг это я? Я – тот человек, из-за которого они не появятся никогда? Вдруг мои идеи, словно выброшенные на берег дельфины, пока еще живы, но без моей заботы они погибнут. Могу ли я спасти хоть кого-нибудь из них? Вдруг я должна может быть рассказать свои мысли в области развития швейных предприятий для того, чтобы кто-то другой, более удачливый, молодой и богатый, взял мои идеи и воплотил их, создав то, что нужно? Вдруг мои идеи, реализованные в производстве, когда нибудь позволят снизить материалоемкость дорогостоящих вещей для спасения жизней, и таких вещей в будущем можно будет производить больше и легче, и тогда их смогут себе позволить приобрести большее количество людей, что в итоге сможет обезопасить и спасти их от последствий возможных болезней.. или травм”..

–“Например сейчас комбинезоны для защиты от коронавируса для врачей производят очень дорого. А для тех, кто занимается приемом пациентов, выдают халаты из спанбонда, что является лишь муляжом. А я могу рассказать, как можно сделать их много, как проклеивать швы подручными способами, это все было в моих проектах, я обсосала уже со всех сторон эти технологии, я знаю, как изменить крой так, чтобы изделия было очень быстро шить.

–“А может я лишь прослойка между заурядным и классическим представлением о швейном производстве и рывком, которого мы можем достичь для реализации социально приемлемых целей? И вдруг я, как прослойка, спеклась и прямо сейчас, в эту минуту, истерю и не выполняю свою функцию.. и так и умру, сожранная ковидом, не исполнив своего предназначения, как и многие другие трусливые люди.. мечтатели, угнетенные нищетой и социальным давлением.. дети, взрослые дети и еще нерожденные люди бедных, но талантливых людей?”

–“Может у меня другой скилл, не тот, который я думаю? Может я прокачиваю “пошив”, ремесло, а на самом деле я, ну не знаю, я – идейный вдохновитель, разработчик, технолог может быть? Может я способна лишь ободрять, или показывать пример, находить нужные слова, рассказывать про пошив, но не делать самой? Я не знаю, я запуталась… потому что столько неудач меня настигло”..

–“Но сегодня я, пожилой человек нищеброд, "раб технологий" без штанов, у которого нет богатых родителей и родственников, надеясь только на себя, решила сделать последний шаг к своей мечте. Еще один. Последняя попытка, раз уж я не умираю. Я опробовала свои технологии и изготовила образцы на оборудовании, которое мне предоставили в санатории. И я счастлива, что всё мной придуманное, работает и готово к внедрению. И сегодня я хочу рассказать о своих мыслях, чтобы передать дальше хотя бы словами, если я не могу себе позволить организовать предприятие с их использованием. И после перерыва я перейду ко второй части своего выступления, непосредственно к технологической части”.

Kalipso ушла от сцены в конец зала и села за столик. Я подошел в Ваньку, который стоял рядом с Clay и о чем то беседовал.

–”Пару лет назад я нашел себе халтурку на январь, – говорил Ванюшка, – полноценной работы не было. Мне советовали не соглашаться на суточную работу в охране, потому что она сильно выматывает. Собственно всё к чему. В первую суточную смену я заступил на объект, а там был и холодильник, и чайник, и кровать и интернет, и не было ничего ценного. А ещё там не было родственников! Не было никого. Только я. И поле. И мне за это платят. Это было так прекрасно, что я готов был сам заплатить!”

Ваня оказался неплохим парнем. Грубоватым, диким, но не испорченным. Лекция продолжилась и я вернулся на свое место.

–“Со временем, когда я устала ждать, мне захотелось делать вещи будущего, о которых пишут в книгах, или показывают в кино, одежду в которой ходят герои фантастических комиксов, которую пока могут только нарисовать; технологичная одежда, в которой не жарко и не холодно, уникальная и странная с виду, но доступная любому. Воплощение фантазийных образов в повседневной одежде – вот была моя цель.

–“И я решила, что смогу внедрить свои идеи под видом кандидатской работы. Я подумала, что если мои разработки станут актуальны и востребованы, то нужно будет защитить их от монополизации, сделать технологии доступными по всему миру через библиотеку научных трудов, сделать их “вне политики”. Написанные техническим языком, они были бы понятными только узкопрофильным специалистам, что стало бы для них дополнительной защитой.”

–“Я поступила на специальность 05.19.01 “Материаловедение производств текстильной и легкой промышленности” и выбрала для себя тему: “Разработка технологии получения многофункционального материала с прогнозируемым комплексом свойств и прототипов защитной одежды, изготовленных с использованием лазерных, ультразвуковых технологий многослойного нанесения полимерных колеруемых систем”.

–“Мне сразу дали понять, что по специальности, на которой я планирую защищаться, все пишут работы только по применению плазмы для швейных изделий. Плазма – это упрощенно говоря, разряд молнии в вакууме. На каком швейном производстве вы сможете обработать рулон ткани в вакууме, да еще так, чтоб по всей площади ткани его “погладил” разряд молнии? Это пока невозможно! В рулоне от 60 до 100 м. Даже если нарезать его кусками по 10 м, то какой длины должна быть плазменная установка? И поэтому на моей кафедре исследовали только маленькие клочки ткани и меха.. И якобы доказали, что от плазмы мех будет пушистее.. Но если мы за “правду”… ведь мы же считаем, что “сила в правде”, то нужно тогда добавить, что этот эффект держиться всего 3 месяца. А потом эту “условную шубу” снова нужно засунуть в вакуум и долбануть молнией! И зачем я буду тратить 3 года учебы в аспирантуре на исследование того, что никогда не будет внедрено? Для того, чтобы подтвердить работоспособность их установки? Я не хотела в этом участвовать. Я хотела делать реальные исследования. Я не просила их помогать мне, для меня достаточно было, чтобы мне не мешали и дистанцировалась от всего, занимаясь своими исследованиями и статьями отдельно от них.”

–“В первый год я сдала все 3 аспирантских экзамена на отлично: английский, философию и материаловедение. И приступила к исследованиям. За 2 года я смогла скопить достаточную сумму и купить только лазерное оборудование. Для выполнения же всей работы мне нужно было еще ультразвуковое оборудование, термопресс, текстильный принтер. Таких огромных средств у меня никак не могло появиться и работу я остановила на несколько лет в погоне за заработком”.

–“А сейчас я случайно узнала, что мою специальность 05.19.01 убрали из номенклатуры и если я не выйду на защиту до ноября 2022, то уже не выйду никогда. Мой научный руководитель не проявляет интереса к моей работе и можно сказать, препятствует ей. Его интерес только в одном, как он сказал: “За твою защиту я получу 200 тысяч”. Последний смехотворный шанс – это сменить руководителя перед защитой. Но где я найду его по моему направлению?… Это конец. “

–“Я пытаюсь сказать, что считаю эту лекцию своей предзащитой и запишу ее на видео, чтобы просто сохранить для потомков. Потому что мне уже никак не успеть внедрить свои исследования под видом кандидатской. А так, может они сохранятся и будут кому-то интересны”.

–“Цель моих исследований и работы – создавать технологии и изделия для жизни на прогрессивном оборудовании. Я работаю над одеждой и технологиями для простых людей, для рабочих, занятых на стратегически важных объектах нашего жизнеобеспечения: врачей, металлургов, шахтеров, фермеров, строителей, военнослужащих в армии, для инвалидов”.

–“Основываясь на “Стратегии развития отраслей легкой промышленности на период с перспективой до 2030 года”, “Постановлении Правительства РФ от 18.03.2020 № 299 «О внесении изменений в Правила государственной регистрации медицинских изделий»” , на “Федеральном законе РФ “О защите населения и территорий от чрезвычайных ситуаций природного и техногенного характера”, на “ГОСТ 12.1.008-76 Система стандартов безопасности труда (ССБТ) Биологическая безопасность”, на “ГОСТ 12.4.011-89 Система стандартов безопасности труда. Средства защиты работающих”, на “ГОСТ Р 12.4.196-99 Система стандартов безопасности труда (ССБТ). Костюмы изолирующие” и с учетом требования “ГОСТ 12.4.258-2014 (EN 14605:2005) Система стандартов безопасности труда (ССБТ)”, а также “ГОСТ 12.4.258-2014 (EN 14605:2005), модифицированным по отношению к европейскому региональному стандарту EN 14605:2005*”; я сформулировала техническое задание на разработку защитной одежды для медицинских работников в соответствии с российскими нормативными документами.”

–“На основе нормативно-технической документации и требований к защитной одежде и “Костюму изолирующему” я составила перечень технических нюансов: материалы должны быть легки и гибки (п.4.1.2.ГОСТ 12.4.258-2014 (EN 14605:2005) Костюмы защитные), специальная одежда должна быть с непроницаемыми для жидкости соединениями – швы герметизированы (п.1 ГОСТ 12.4.258-2014 (EN 14605:2005) Костюмы защитные), конструкция одежды: комбинезоны или костюмы, состоящие из двух предметов одежды (п.1 ГОСТ 12.4.258-2014 (EN 14605:2005) Костюмы защитные), и так далее”, – она показала рукой на экран, где был перечень из 7 пунктов технического задания”.

–“Для меня было важно работать над костюмом для медицинского работника, в котором он не будет перегреваться. Поэтому за основу разработки технологии изготовления зональной одежды я предлагаю взять ГОСТ 12.4.176-89 метод определения теплового состояния человека и ОДЕЖДА СПЕЦИАЛЬНАЯ ДЛЯ ЗАЩИТЫ ОТ ТЕПЛОВОГО ИЗЛУЧЕНИЯ”, – на экране появился рисунок человека, на котором были отмечены зоны с высоким и низким потоотделением. “

–“Суть применения метода в том, что я определяю тепловое состояние ядра тела человека в обычном костюме, после чего я рассчитываю математически среднюю температуру поверхности кожи в 11 областях поверхности тела, согласно чертежу и уточняю распределения теплопроводности тела. В этом исследовании мне должно помочь устройство “HTI тепловая камера – Инфракрасный Тепловизор для телефона с поддержкой видеозаписи и фотографий для Android”.

–“После того, как я отмечу и обосную распределение зон наибольшей теплоемкости на теле, я спроектирую медицинскую одежду с учетом усиленной воздухопроницаемости и на основе этих данных создам внутренний костюм, который будет одеваться под изолирующий комбинезон”.

–“Для нового медицинского костюма, (который идет в перечне Постановлением Правительства РФ от 18.03.2020 № 299 «О внесении изменений в Правила государственной регистрации медицинских изделий» ) под номером 332470 как Набор одежды смотровой, я предлагаю сделать перфорацию (фигурные дырки) в “бордовых” областях на лазере”.

–“Я считаю, что добавить перфорацию в зональную внутреннюю одежду – в области наибольшего теплового воздействия – это дешевый и перспективный метод придания воздухопроницаемых свойств одежде, в том числе медицинскому смотровому костюму № 332470. Конечно, можно использовать традиционные методы – вставить сегменты сетки, или сделать люверсы, или складки. Но я стремлюсь к эволюции технологических процессов и в соответствии со Стратегией развития отраслей промышленности, я проектирую мероприятия по направлениям, удовлетворяющих таким целям, как “разработка новых технологий с учетом технологического перевооружения производственных мощностей производителей медицинских изделий”.

–“Данное нововведение (внедрение лазера в процесс улучшения воздухопроницаемости), перенесет часть технологического производства медицинской одежды из швейного отдела, в раскройный. Таким образом, производству потребуется меньшее количество профессиональных швей, которые стоят дорого. А оператором лазера, который по трафарету закладывает крой в машину и нажимает кнопку, может стать практически любой. А значит его труд дешевле, чем труд швеи. И всё это в совокупности способствует ускорению производства и уменьшению трудоемкости изделия. Что экономически выгодно”.

–“Теперь я хочу рассмотреть обратный вариант – как устранить воздухопроницаемые свойства для придания защитных свойств одежде 104010 “Костюм изолирующий”, то есть спрогнозировать защитный комплекс свойств.

–“За основу своего предложения я беру методы изоляции костюмов, разработанные в СССР. И если совместить основную идею этих методов с современным оборудованием: колерующей системой, то можно получить технологию, не имеющую аналогов и сопоставимых прототипов”, – она показала рукой на слайд-картинку из Советского диафильма, где люди готовили пропитку изолирующих костюмов из мыльной стружки, воды и растительного масла.

–“Имеется в виду “колерующая система” – принтер для печати по текстилю и каландровый пресс”.

–“Я предлагаю использовать это оборудование не только для печати по ткани. А использовать в том числе модификацию этого оборудования для придания специфических свойств ткани. Проще говоря – распечатывать свойства, а не цвет”.

–“Суть моего предложения уходит далеко в Советскую Россию, когда этого оборудования не было, но необходимость в придании специфических свойств ткани уже была”, – она перещелкивала слайды советских диафильмов”.

–“Тогда, в СССР, готовую одежду дорабатывали, пропитывали специальными растворами ОП-7, ОП-10 вручную”.

–“С помощью принтера по текстилю и каландрового пресса, мы можем дорабатывать любую ткань, покрывая любыми пропитками, изменяя ее свойства. Для этого достаточно на принтере заменить в резервуарах с подачи чернил, краску, на жидкость с нужными нам свойствами и обработать столько ткани, сколько нам нужно. Швейная фабрика, обладающая таким оборудованием, станет универсальным инструментом для решения комплекса задач”.

–“Мы можем распечатывать защитные ткани, добавляя к ним антибактериальные, влагозащитные свойства. И изготавливать из этих тканей одежду специального назначения, в том числе, для медицинского персонала”.

–”Имея это оборудование, у нас не будет необходимости держать на складе много тканей одного вида и разных цветов. Мы будем покупать только белую ткань и дорабатывать ее. В процессе ее доработки, мы можем одновременно маркировать изделия, наносить на определенные области защитную пропитку”.

–“Так же, мы можем получить уникальную ткань, которая может иметь зональную защиту. Например, если нам нужна одежда с водоотталкивающей защитой спереди, но на спине, нужно чтобы она дышала, мы можем сделать это с помощью каландрового пресса и принтера по ткани”.

–“Сейчас используются дополнительные наклейки на одежду, либо изделия шьют из разных тканей для достижения этого эффекта. Но с помощью принтера по ткани и каландрового пресса, мы можем присвоить “пропитке” определенный переобозначенный цвет. Тогда, при распечатке на ткани, все зоны, окрашенные этим подложным переобозначенным цветом, будут обработаны пропиткой зонально. Внедрение этого технологического решения позволит снизить трудоемкость последующего изготовления изделия, так как из процесса пошива будут убраны все операции по нашиванию защитных сегментов”.

–“Также, я потенциально уменьшу количество заложенных на закупку материала средств и исключу затраты времени на поиск необходимого типа ткани определенного цвета. С таким подходом я смогу удовлетворить любые запросы заказчиков, моделируя ткани по цвету и свойствам в короткие сроки”.

–“После завершения бактериальной угрозы, мои исследования и технологии могут лечь в основу разработки одежды и аксессуаров для оборонной промышленности из ткани, распечатанной и обработанной специальной пропиткой, которая будет иметь защиту от обнаружения приборами ночного видения”.

–“Сейчас эту ткань можно приобрести в России по очень дорогим ценам, и только Кардуру Мультикам, которая используется для производства рюкзаков”.

–“Изучив предложения по тканям с ИК ремиссией, могу сказать, что ткани этой серии изготавливаются ограниченно и только для плотных материалов. Если же совместно с Институтом технологии швейной промышленности разработать нашу российскую пропитку, которую можно будет наносить на ткань в момент распечатки камуфляжа, мы сможем выйти на новый уровень производства”.

–“Так же, изучив сертификат на расцветку мультикам с ИК ремиссией, я нашла перечень используемых кодов цвета, для создания КМФ тканей: 527, 528, 525 и т.д. На основе этих цветов, я смогу отрисовать и создать новый КМФ материал и унифицировать его, меняя цвета в зависимости от зоны нахождения наших войск”.

–“После небольшого перерыва я расскажу, какими должны быть правильные медицинские маски для лица и для чего мне нужна ультразвуковая машина.”

Она отошла к дальнему столику. Я налил себе чая и подошел к окну, на улице огромными хлопьями валил снег. Через 10 минут она продолжила.

–“Я рассказала как я буду добавлять воздухопроницаемость ткани лазером, и как буду забирать воздухопроницаемость пропиткой на текстильном принтере. Далее с помощью ультразвука я планирую собирать несколько слоев обработанных материалов в один. И в первую очередь ультразвуком я планирую вваривать в структуру ткани плотные защитные сегменты из полиуретана”.

–“Здесь я вварила самую простую геометрическую форму – круг”, – она подняла над столом образец и показала нам. Потом она показала детский жилетик со множеством свисающих с него строп. “Я планировала использовать вваренный изолон при производстве спасательных жилетов и при изготовлении костюмов для детей, больных ДЦП. Этот жилет имеет утягивающие ремни по всему периметру. И ребенок в нем пристегивается к родителю, а ноги ставит в специальную обувь, которая также сращена с обувью родителей. И для того, чтобы ребенку не было больно, в него вставляется 1 слой изолона. Я планировала заменить стандартную набивку изолоном, на вваренные сегменты ультразвуком”.

–“Я рассказала, как буду вваривать сегменты полиуретана зонально в одежду для придания плавучести или для защиты от удара с помощью ультразвука. Также, ультразвуковая машина применяется для герметизации швов в планируемом к рассмотрению в кандидатской работе костюме 104010 “Костюм изолирующий”.

–“Хотелось бы сказать несколько слов о производстве правильных медицинских масок для лица. Сейчас мы пользуемся либо масками из спанбонда, которые изготовлены на машинах полу-автоматически с заданными одинаковыми размерами. Либо каждое швейное предприятие разрабатывает маски из ткани такого размера, как ему заблагорассудится. Но я считаю, что мы должны пользоваться разработками советских ученых, которые составили таблицы размеров масок в зависимости от высоты и ширины лица. И чтобы их труд не был напрасным и нам спасти как можно больше людей, мы должны использовать эту систему и делать маски разными по размеру. Потому что важно не просто, чтобы маска висела у человека на ушах, а то, чтобы сквозь нее проходил отфильтрованный воздух, не огибая препятствие через зазоры сверху и снизу, появляющиеся от неправильно подобранного размера.”

Она стала переключать изображения слайдов из диафильмов с таблицами размеров масок и перечислять их.

–“Самое первое упоминание, которое я смогла найти, – это разработка ШБ-1 “Лепесток” одноразового использования для защиты органов дыхания от радиоактивной пыли, о которой упоминается в диафильме 1971 года “Индивидуальные средства защиты” слайд №38. Таблицу размеров также можно взять из диафильма “Изготовь сам” студии "Диафильм" Госкино СССР, 1968 год, слайд №10. И в “Защита детей от оружия массового поражения” 1973 года, слайд №33. “Средства индивидуальной защиты” 1984, 1988 год и другие”.

–”На основе данных размерных признаков типологии лица, мы должны разработать и внедрить для жителей нашей страны 3 типоразмера масок для детей с высотой лица от 80 до 100 мм и 3 типоразмера для взрослых с высотой лица от 120 до 131 мм , плюс 1 размер является смежным и одинаковым для взрослых и детей, с высотой лица от 101 до 110 мм. Можно унифицировать размеры до 4, если упростить градацию по высоте лица: 0 размер (80-100), 1 (100-115), 2 (115-125), 3 (125 и выше). Можно углубиться в разработку, выделив 5 типоразмеров и привязать их параметрам не только Высоты лица, но и Ширины. Но то что сейчас, у нас и для взрослых и для детей один размер маски одинаковый для всех – это огромная ошибка, которая может стоить жизни тем, кому этот размер не подходит”.

–“Дальше я расскажу о придании новому материалу сигнальных свойств с помощью полиуретана”.

–“Для специальной одежды всегда необходимо наносить на нее опознавательные знаки безопасности: светоотражающие, светонакапливающие, флюоресцентные. Я хочу дополнить свой материал сигнальными функциями, применив не 1 тип пленки, а сразу 3 типа”.

–”На свету все 3 пленки выглядят белыми. Но я бы создала рисунок таким образом, чтобы ночью светился только 1 тип пленки – светонакапливающий, другой работал только при свете фар – светоотражающий, а третий визуально дополнял картину при дневном свете. Тогда я бы получила сразу 3 рисунка в одном, динамично изменяющиеся от условий освещения”.

–“Вот я перечислила 4 технологии: лазерная, текстильная распечатка, ультразвук и вваривание полиуретана и + пленка. Я хочу совместить их все в 1 материал, или в один тип изделий, спрогнозировав комплекс свойств так, чтобы в зависимости от условий труда, работали нужные свойства в костюме, распределенные в нем зонально относительно ядра тела человека. Должна получиться грандиозная математическая модель костюма”.

–“И в завершении я хочу рассказать о своей мечте, показывая вам слайды своих моделей одежды”.

–“Я представляю себе такое производство будущего, где вообще нет цветной ткани, только всё белое. А человек, например, должен выбирать только фасон и сам тыкать в каталоге нужный цвет для будущей вещи. Цвет может быть в любом формате: в виде RGB, CMYK, LAB, HSB. А если есть те, кто любит трогать и смотреть, для них на предприятии был бы каталог цветов распечатан на каждый вид ткани, чтобы понять, искажает ли монитор их представление о цвете. Или, например, чтобы они могли прийти с любимой вещью и подобрать к ней компаньон для будущего сочетания, либо с помощью этого устройства считать с ткани ее цвет и разложить на составляющие RGB, CMYK”, – она показала небольшой белый прибор белого цвета, умещающийся в ладони”.

–“Это “колориметр”. На приложение телефона, не ниже 6 версии андройда, скачивается программа для расширенных настроек работы прибора. Вы прикладываете его к вещи с определенным цветом. Например вы купили пальтовую ткань, и вам нужна подкладочная ткань максимально совпадающая по цвету с основной. Вы считываете цветовой код верхней ткани, а на складе у вас хранятся белые рулоны, на которых вы распечатываете нужный цвет и не тратите время на поиск. Поиск в России, особенно если ты живешь в маленьком городе, обходится очень дорого и занимает время, что в итоге выливается в большую цену изделия”.

–“А вот если бы в маленьком городе был маленький цех-магазин, где стояло бы такое оборудование по распечатке ткани и все материалы лежали бы в белом цвете, как магазин тканей, но все они белые и ты приходишь с флешкой, то можно было бы перейти на новый уровень перфекционизма в изготовлении изделий. Этот цех был бы чем-то вроде швейного “коворкинга”, где каждый мог бы прийти и сразу обработать ткань и сшить вещь, под рекомендациями опытных специалистов. И получить то, что хочет он, без прогибание под наличие ткани и ее цвета в магазинах”.

–“Такой подход значительно бы сократил эту бездарную трату времени как заказчика, который ищет нужную вещь и цвет, так и производителей освободил бы от ненужных хлопот в поиске нужной ткани, нужного цвета, нужного состава, содержания огромных складов, учета остатков ткани. Особенно сейчас это было бы актуально для России, когда у нас практически нет своего производства тканей и мы ориентируемся только на Китай, и никто не станет привозить 1 рулон нужного цвета”.

–“К сожалению, я уже не надеюсь что успею защитить кандидатскую работу или создать производство будущего. Я хотела бы написать книгу по технологии швейных изделий, просто чтобы передать свои практические знания вперед. Так же, как передавали свои Заветы наши предки и благодаря им эта отрасль пошива, дошла до наших дней”.

–“Сейчас складывается ужасная ситуация, детей не учат шить, убрали такую специальность. Не могут научиться даже те, кто хотят, негде! Я хотела, чтобы моя дочка научилась шить и оказалось, что на портного группы больше не набирают. Только на швею есть 1 группа, набираемая из дураков, коррекционная, обычных нет, в том лицее, где училась я. И сам лицей, который был когда-то “Профессиональным” и обучал портных лёгкого платья, мужского костюма, верхней одежды, конструкторов, он теперь превратился в “Колледж малого бизнеса и предпринимательства", где собраны все подряд и садовники, и те, кто будет дёргать волосы из жопы, извините”.

–“Люди, у которых есть деньги, но нет ни профессии, ни таланта, создают коллекции моделей всякой дряни, мажут говном ткани и наклеивают на лицо мух. А другие, талантища, не имеют права даже заявиться на конкурс. И вместо одежды у нас восхваляются жопы на бретельках под улюлюканье толпы”…

–“Я очень огорчена ситуацией в России. Я бы хотела учить детей шить, но меня не пустят, не дадут, а организовать “свою” образовательную студию, или хотя бы курсы, нет денег. Поэтому мне осталось только одно: рассказать другим о своих идеях и надеяться, что это кому-то понравится и когда нибудь будет реализовано. Спасибо за внимание. Если кого-то интересует моя тема подробнее, меня можно найти в швейном здании.”

Она сразу ушла, а я вышел к экрану и обратился к залу с вопросом: “Видел ли кто-нибудь репортаж бабушки Агафьи вчера?”. Все ответили, что не смотрят телевизор. Я уточнил, – “может кто-то знает где она живет?” и мне посоветовали обратиться в техническую поддержку санатория. Я вернулся в свою комнату, чтобы найти ламинированную карточку с телефонным номером и написал в чат свой вопрос. Ответа не было.

Сначала я лежал и ждал его, глядя в потолок, и если бы на нем был вентилятор, то я бы смотрел на него, в самый центр его вращения. Но потом, вспомнив про Ванюшку и Clay, я решил найти их и посмотреть, чем они занимаются.

На карте санатория я уточнил местонахождение цеха деревообработки и пошел к ним. Аккуратно очищенные от снега дорожки петляли среди высоких сугробов, как ходы сурикатов. Мне стало интересно, кто и когда их расчищает? За эти два дня я не увидел ни одного дворника, и решил понаблюдать за этим подробнее.

Цех деревообработки представлял собой одноэтажное здание с высокими потолками и цокольным этажом. Он находился в отдалении от основных жилых комплексов, но и к нему вела узкая тропинка. Внутри горел свет и я вошел, застав возмущающегося Ванюшку и Clay, скрывающего свою улыбку.

–“Что за люди… разве можно так относиться!”, – ворчал Ванюшка, – “такое оборудование тут простаивает… На этом фуганке ножи тупые, плоскость не выверена.. У циркулярки упор не параллельный, направляющую клинит посередине.. “, расхаживал он по хозяйски и поднимал с пола бруски, скидывая их в один угол. Иногда он брал оставленные в хаотичном порядке стулья и начинал бродить с ними по цеху, ища для них место.

В углу стоял компьютер с запорошенной опилками клавиатурой.

–“Ну пзц… “, – рассматривая его сказал Ваня и пошел вдоль провода, тянущегося от компьютера, в угол цеха. В углу стояло что-то большое, наполовину покрытое серой тканью. Он снял покрывало и посмотрел на нас круглыми от удивления глазами.

–“Тут еще и лазер есть? Охренеть! С устройством для гравировки на телах вращения?!”. Он вернулся к компьютеру и включил его, параллельно перевернув клавиатуру и стуча по ней, чтобы вытряхнуть все опилки.

–“И откуда ты, Ванюшка, всё это знаешь то, а?”, – спросил Clay.

–“Стримы смотрю, на форумах сижу: Си Эн Си Клаб, Сайн Форум, Станкофорум”..

Компьютер загрузился и он стал проверять загрузку каких то программ. Потом он обошел лазер; включил, выключил и снова включил вытяжку, ощупал ее трубу, стал куда-то доливать дистиллированную воду из бутылей. Clay показал мне жестами, что зовет меня выйти на улицу и мы медленно, пятясь спиной, словно боясь спугнуть редкого зверя, стали двигаться к двери. Тем временем, Ванюшка подключил лазер и на откинутой крышке станка загорелась полоса светодиодов, машина запищала. Он подключил еще какие-то приборы и по полупрозрачным трубам потекла вода, писк прекратился. Потом, положив внутрь кусок фанеры и короткими нажатиями проверяя луч, Ваня зашептал.

–“Пока отлично, – бубнил он, – “правда направляющие загажены, на масло налипла пыль.. ремни не подтянуты, эх, паразитный луч лижет стенку сопла… линза слегка люфтит, но поправимо…”

–“Оставим, пусть освоиться, это для него сейчас “выручай комната”, – сказал он про Ванюшку. Я согласился и мы пошли по тропинке в сторону столовой. Clay шел слегка впереди, как экскурсовод, и показывал руками, что и где находится.

–“Видишь там желтый домик? Это стеклодувный цех. Ну не совсем конечно прям цех, а так, баловство, но что-то интересненькое выдуть можно, небольшое… Ток я в этом не помощник, сам еще не пробовал. За ним гончарная и всё что с этим связано, там же литьё эпоксидной смолой, папье маше, изготовление скульптур. А вон там, за деревьями”, – махнул он рукой, – “библиотека в ботаническом саду, в оранжерее… а тут художники”, – кивнул он на розовый домик. “А за полем церковь возле озера. По полю кстати можно будет на снегоходе попробовать катнуться, поучиться управлять на всякий случай, а в озере можно зимнюю рыбалку подточить, если есть тяга.”

–“Меня всё мысли про бабку Агафью не отпускают пока”, – сознался я. “Как она там живет? Да и где там..?”, – спросил его я.

–“А наверное в библиотеке должны знать, в той, в дальней. Туда местные часто ходят. И там уж точно в картотеке на всех на них карточки есть с адресами.. Сгоняй, да спроси. А потом приходи, обед уже скоро, на лекцию поп придет бегать…”

–“Бегать?”, – удивился я. Но Clay уже уходил в сторону столовой. Я же пошел к домику, который должен был быть библиотекой.

Поодаль, за странными деревьями стоял высокий дом из серого кирпича с плавными, расширяющимися к низу стенами. Окна его первого этажа были высокими, округлыми кверху, а рамы и дверь, похожи на большие деревья, опустившие ветви к земле. Вся атмосфера этого места была мне до боли знакомой, но я никак не мог вспомнить откуда. Мне казалось, что я когда то очень давно был здесь. Тропинка незаметно превратилась в участок широкой дороги, покрытый старинной брусчаткой. У дома стояли две скамейки и высокий парковый светильник на железной опоре с 4 плафонами.

Подойдя ближе я увидел, что к дому примыкает невысокая, но большая по площади, стеклянная оранжерея с арочной крышей, но без входной двери. Сквозь стекла было видно, что внутри растут деревья, а ее пол расположен гораздо ниже поверхности тропинки, на которой я стоял. Она была словно углубленной зимней теплицей, метра на 3 уходящей под землю.

Дверь в здание была заперта. У входа слева, под небольшим навесом на стене висел ржавый маленький робот в цилиндре, с поднятой к шляпе правой рукой. Его ладонь и пальцы особенно сильно блестели и можно было не сомневаться, что к ним часто прикасаются. Около него, на стене, была надпись: “Жизни людей бывают двух размеров: в натуральную величину и в величину мечты… Д. Кэрролл “Дитя в небе””.

Обойдя здание и заглядывая в окна, я понял, что внутри никого нет. Вдалеке, в рыжем тулупе с меховым воротником, расчищал тропинки дворник. Подойдя к нему со спины и кашлянув, я спросил: “Вы не подскажите, как пройти в библиотеку”?

–”В три часа ночи. Идиот…”, – ответил мне смеющийся женский голос.

И тут я, поняв что мой голос, ситуация и вопрос были очень похожи на сценку из фильма “Операция Ы”, и что я в ней играю роль “труса” Вицина, а дворник сторожа, рассмеялся. Я не мог вздохнуть, настолько эта ситуация казалась мне комичной. Согнувшись от этого пополам, я дошел до скамейки и сел отдышаться.

–“Лучше приходите позже, если закрыто, значит всё. Или сами откройте…”, – ответила женщина, укутанная до носа в шаль.

Просидев на скамейке около 10 минут, я решил вернуться в столовую. В ее теплом здании, наполненном ароматами выпечки, было шумно, раздавался смех и топот.

В центре холла все столы были сдвинуты так, что сформировали несколько островков. Вокруг них бегали друг за другом люди, образовав несколько хороводов, пересекающихся друг с другом, а на сцене стоял поп. Иногда он забегал в какой-нибудь из движущихся потоков и бежал вместе с ними, но когда хороводы пересекались, выхватывал из соседнего круга столкнувшегося с ним человека и затягивал в свой. Он схватил и меня, увлекая за собой в это движение. Вернувшись на сцену он продолжил свою речь.

–”Жизнь, в ней всё перемешано. И добро и зло. Куда все устремились? Не знаю. Чем всё закончиться? Понятия не имею. Но мне крайне интересно бежать сегодня вместе с вами, а если возможно, то и обогнать….”, – говорил он.

–“И если кто-то в этом великолепном соревновании мне сделает бяку, в виде подножки, то я поднимусь и дам в рыло… И никаких подставь правую! В рыло и баста!”, – продолжал он монолог сам с собой.

–“А если у него кулак здоровее? То значит моя такая доля за ним бежать?.. Ну значит такая доля…”, – и показав в зал кукиш, продолжал, – “Я стану бежать с другими! Куда бежим то? А на Кудыкину гору, а куда все бегут, и добрые и злые. Но я могу выбирать, с кем мне бежать! Могу сам на свой путь других затянуть или перепрыгнуть, когда сам решу”

–“А если ты не чувствуешь, чтоб ты куда нибудь устремлялся… Значит слаб коленкой, паралитик… Значит доля твоя такая – сидеть и скулить на месте! Вот так!”, говорил он, делая паузы.

–“А чёй-то у тебя такая доля несчастная?.. А потому что ты слаб. Слаб как вареный петух.. и не вращай глазами то..”, – обращался он как будто ко мне одному, но ко всем одновременно.

–“А лучше беги вперед дальше с верой в жизнь!”, – закончил поп и ушел со сцены, объявив перерыв. Все остановились, расставили обратно столы и стали расходиться, кто к умывальнику, кто к стойке для выбора еды.

Чтобы не толпиться около рукомойника, я отошел к стене и стал рассматривать высокие картины без рамы, выполненные в том же стиле, что и у меня в комнате. Огромные, но невесомые репродукции из закаленного стекла, освещенные изнутри и почти упирающиеся в пол, были словно окнами в другой мир. Я остановился у одной из них.

На картине была изображена река, на которую кто-то смотрит как будто сверху и со стороны, с холма. Её берег обмелел и покрылся извилистыми заболоченными островками, словно змеями. Но художник смотрел туда, дальше, в туманную дымку, где глубокая вода блестела на солнце и видно, как кто-то катается на белой моторной лодке. Внизу картины витиеватым почерком было написано стихотворение:

“И если в мире так много боли,

То должна она непременно

Превращаться в музыку моря;

И звуки этого горя,

Волнами шлифуя сердце,

Уходить должны прямо в небо,

Чтобы оно дышало.”

Названия у картины не было, а вместо указания автора был знак в виде треугольника, сплетенного из нескольких изогнутых линий.

Умыв лицо холодной водой и выбрав себе обед, я прошел за свой столик. Проглотив несколько таблеток Омега-3, я с аппетитом набросился на запечёное с помидорами, сыром и чесноком, сердце. На сцену снова вышел поп, чтобы продолжить свой рассказ.

–“Есть у меня старинное Евангелие, – говорил он, доставая из торбы за спиной знакомую мне книгу, – “от Матфея, Марка, Луки и Иоанна”. И вот как открылась мне однажды эта книга, чтоб я смог ее на старорусском понимать, так сразу стал ее иногда почитывать. И вот что я там увидел!”, – таинственно прошептал он.

–“Увидел я, читая их, что пишут они как будто одно и тоже, но разными словами. Слова в предложении у них как будто местами поменяны и от этого, текст одного из них мне понятнее и ближе к сердцу, чем другого. И стал я тогда сравнивать… Лука в 17:20 главе толкует:

“Быв же спрошен фарисеями, когда придёт Царствие Божие, отвечал им: не придёт Царствие Божие приметным образом, и не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там. Божие внутри вас есть.”

–“У Матфея же в 6:33 стихе читаю: “Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам”, ну вроде как намёк на тоже самое.

–“Ну и другие примеры есть, не в этом дело, а вот в чём. А что если люди иногда не понимают друг-друга, потому что вроде как говорят они на одном языке, а мыслят на разных?

–”Что если заложено это в вечности на генетическом уровне? И вроде как вы разговариваете с человеком и он отвечает, но что имеет в виду, никак не понимаете. Было ли у вас такое? У меня, например, постоянно. И приходится мне фразы по несколько раз проговаривать, меняя местами слова, уточняя. Как будто я подбираю ключ. А в другой раз, привыкнув уже все мысли свои разжёвывать, иной оппонент уж злиться начинает: “Зачем, говорит, ты мне по 3 раза всё повторяешь, я и с 1 раза всё понял?!”

–“Бывает скажет мне кто нибудь: “ух, какую интересную книгу я прочитал, на возьми, точно понравиться!” А я смотрю, и всё как будто неправильно в ней, даже злит, “как так можно писать!?”, возмущаюсь. И слова хочется мне местами переставить, чтобы словно “расчесать” текст. И вот так промучаюсь, перечитывая один и тот же абзац по несколько раз, да плюну. Не желаю мозг ломать.

–“Было и такое, что я сам иной раз текст напишу, а наутро читаю и просто в удивлении: “Неужто это я так нескладно мог сказывать, даже не вериться?!”. Как будто мне диктовал кто-то, или я был не в себе. И всё перечёркиваю, переделываю. Не могу себе никак этого объяснить. И только диву даюсь, а как люди книги пишут? Ведь есть у них там авторы и редакторы.. А что если автор будет иначе излагать, чем его редактор понимает? Ведь если редактор под себя весь текст “причешет”, то целевая аудитория автора так и не узнает о нем, о его мыслях не прочитает, потому что не захочет себе “мозг ломать”, как и я… А текст то может до редактора был годным…

–“И тогда стал я углубляться в своем исследовании и вот что увидел. Евангелист Марк употребляет выражение “Царствие Божия” около 14 раз. И он берет его, конечно, в том смысле, в каком у Матфея употребляется большей частью выражение “Царствие Небесное”.

–“Марк, писавший своё Евангелие для христиан из язычников, находил лучшим употреблять прямое, строгое и точное обозначение Царства, какое пришел основать Христос, – “Божие”. Ну то есть, как это я себе объясняю, “говорил конкретно и прямо, без образной витиеватости и намёков”.

–“Матфей же, писавший для христиан из иудеев, уже знакомых с богословской терминологией, чаще употреблял метафорическое “Небесное”, требующее для себя пояснений”. Как я себе объясняю, “говорил для людей, любящих дискуссии, для тех, кто хочет думать самостоятельно, высказывать свою точку зрения, вести по-настоящему увлекательные разговоры, обмениваться намёками”.

–“Дальше я еще не понял, что это может для меня означать и как я это могу использовать. Только одно для себя решил: “если беру книгу и каждое предложение в ней меня раздражает, значит она не “моя” и не для моих мыслей написана. И либо надо вызывать “пояснительную бригаду”, чтоб они ее мне растолковали, либо отложить до поры, когда “я в своем познании настолько преисполнюсь”, что смогу ее осилить“… “Ну или мучить себя её прочтением и самому освоить этот труд “перевода” на понятный для мыслей язык”..

–“Я как то в детстве прочитал рассказ Чехова “Крыжовник” и всю жизнь считал, что он про то, как мужик вырастил на своём огороде ягоды и всем их нахваливал, до чего же они хороши. А гости пробовали их и морщились от кислятины. Так вот когда-то я думал, что рассказ о том, что своими руками сделанные вещи для человека милее всего, даже если они для других – уродцы. И недавно эта книга снова мне попалась и я прочитал. А рассказ-то оказался совсем не об этом!, – закончил свою мысль поп.

Он хотел объявить перерыв, когда сзади раздался несмелый женский голос: “Подождите!”, и поп вернулся. Его остановила швея Kalipso.

–“Подождите, подождите!”, – говорила она вставая. “Вы хотите предположить, что часть христиан произошла от язычников, а часть из иудеев? И что возможно у них мысли складываются по-разному?”.

–“Ну почему только от них, есть и другие наверное… Но очень очень давно, было предположение, что иудеи намеренно исказили тексты, кроме некоторых сочинений. И вот эту неискаженную книгу Отцы Церкви считали главной, обращаясь к ней для толкования Ветхого Завета. И хотя обвинения с иудеев были сняты, но, как говориться, “осадочек то остался”, – улыбнулся поп.

–“Мне просто это очень важно понять!, – продолжала она. “Я с мужем со своим разводиться собралась – не понимаю что со мной. И очень он хороший человек, но как нам только нужно вместе какое нибудь дело сделать, так всё, “туши свет – бросай гранату”, “летят пух и перья”! Я ему 3 года намекаю и намекаю, что шторку хочу под ванной повесить, а он мне дырку не сверлит!”

–“То сверла говорит, по железу нет, то времени, то дрель на работе, то ещё что нибудь. И так я за это время измучилась, что пошла в магазин подарок ему на Новый год покупать, стою, а сама про шторку всё думаю неповешанную, и мысль в голове только одна, простите: “Ууу, сукаблять! Куплю я тебе сейчас подарочек!” И купила ему всех сверл по 1 каждого вида; и всех болтов, шурупов и гаек по 10 шт.

–“Просверлил, но довёл меня за эти 3 года чуть ли не до развода. А семью то я сохранить очень хочу, поэтому спросила его: “как мне стать лучше? Что в себе изменить?” А он отвечает: “Не разделывать курицу и не стервенеть!” То есть он меня 3 года шторкой изводил из-за того, что я не так курицу на куски режу? Ну не могу я понять, на что он намекает, не могу! И от этого конечно я начинаю стервенеть! А он говорит: “Ты не понимаешь сарказма”, и смеётся.”

–“Но только очень часто представляю я себе, извините за грубость, что он “пакет с говном”. И вроде как если он герметичен, то опасности нет. Но если вдруг погода изменяется и в нём начинает повышаться температура, то и давление нагнетается соответственно. И боюсь я в этот момент рядом оказаться. Изучаю методы снижения температуры, как скрупулёзный лаборант, подстраиваюсь, но очень устала”.

–“Пробовала я ещё притворяться и копировать его поведение, чтоб скандалов у нас дома меньше было. Утром просыпаюсь и сначала ничего не говорю, жду как он себя поведет, чтоб понять, какое у него настроение. Если хорошее, то шутить можно попробовать, а если плохое, то молчу, подстраиваюсь, чтоб еще хуже не сделать. Я себе уже всю голову сломала постоянно его анализировать и сканировать, чтоб поведение выбрать. Иногда я чувствую ужасную усталость и мне кажется, что мои попытки бесполезны. Чтоб как то облегчить для себя эту “подстройку”, стала я записывать периоды его негодования… потому что заметила, что вроде как они цикличны. Думала, что смогу потом нарисовать себе график его “говнетизма”. Но пока я еще на стадии наблюдения.”

–“А так сейчас что получается, может мы вроде как на разных языках говорим, что ли? Вроде как я иудей, а он язычник? Ему может надо просто в лоб говорить всё что хочешь короткими фразами? Конкретно и прямо, без образной витиеватости и намёков? Как вы считаете?” – закончила она свой монолог вопросом.

–”Тут нужно еще посмотреть, какое он животное!”, – сказала из зала преподавательница. И пояснила.

–“У каждой личности есть своя структура, которую упрощённо можно выразить фразой: “Человек говорит одно, думает другое, делает третье”. Это утверждение можно использовать и в другом качестве, на его основе создать запрос. То есть, если задать вопрос, например, “назови 4 животных, которые тебе нравятся”, можно ожидать, что первое животное он назовет то, каким он хочет себя показать обществу (“говорит одно”). Второе будет соответствовать тому, с кем он отождествляет себя в более узком кругу родственников и друзей (“думает другое”), а третье будет равно поведению в семье. Нам для понимания ваших отношений и их проблем важно узнать, какое животное он назовет третьим. И какое оно у вас. Вы бы как себя представили?”, – закончила преподаватель.

–“Мне кажется, что я сурикат”, – ответила она.

Поп объявил перерыв 10 минут. Мы договорились, что за время перерыва Kalipso попробует узнать у мужа его животных. В столовую заходил Ванюшка. Его одежда была запорошена мелкими опилками. Он торопливо поел за ближним к раздаче столиком и сразу ушел. Люди наливали чай, уносили посуду и возвращались к своим столикам. Преподавательница беседовала с попом у сцены. Перерыв закончился и они пригласили Kalipso на середину.

–“Он что-нибудь ответил на вопрос?”, – продолжила учительница.

–“Да, – сказала Kalipso, – третье животное у него “утконос”.

Поп и преподавательница переглянулись.

–“Я честно говоря не знаю утконосов, чтобы хоть как то прокомментировать их особенности”, – продолжала учительница, – “давайте вместе посмотрим”. И она вывела на большой экран статью в энциклопедии про утконосов.

Мы узнали, что четверть века учёные не могли решить, куда отнести утконоса – к млекопитающим, птицам или пресмыкающимся. Что это единственное уникальное водоплавающее животное, напоминающее рептилию с утиным клювом, позволяющим ему питаться в иле, как птицам. Утконос – скрытное ночное животное, ядовит и обладает токсичной слюной. Чем больше мы читали про это животное, тем труднее нам было представить человека с такими качествами, образом жизни и питания.

–“Мне кажется…”, – сказала наконец учительница, – “что он запутавшийся отраженный. Выйти замуж за такое чудо, наверное, было очень трудно? Погодите, если зазеркалены вы и он, то… вы же играете оба, каждый день.. пытаясь подстроиться друг под друга. ”

–“Боже мой!”, – сказала швея тихо. “Я мимикрирую под него, ради спокойной жизни, а он пытается отзеркалить отраженную мною его роль? А если добавить недопонимание диалогов, где я говорю намёками, а он прямым текстом… Я же его извожу! Всё это время я не даю ему покоя, не позволяю жить так, как он хочет. Я же пытаюсь его переделать!”

Kalipso вернулась в зал и села за свой столик, но продолжила тихо проговаривать свои догадки.

–“Он ведь для меня, когда я его впервые увидела, был как чудо. Я в тот день вышла на новую работу, на швейную фабрику на окраине города. Поднялась по лестнице, а перед входом сидела огромная белая собака Хаски с разноцветными глазами. И я тогда подумала, как это необычно. И немного помедлила возле двери, потому что она перекрыла мне вход. Я потянула дверь на себя, но собака не уходила и была неподвижна, и мне пришлось двигать её дверью. И когда я вошла, передо мной был длинный тёмный коридор, а по нему навстречу мне в рабочей невзрачной одежде шёл Он в компании других рабочих. И среди этого полумрака я увидела только короткий взгляд глубоких зеленых глаз, словно я заглянула в омут прекрасного озера…”

–“Я не могла смотреть в его глаза в первое время, даже когда мы уже поженились. Я не позволяла себе, робела… не могла поверить.. Как если бы украла сокровище и была уверена, что это ненадолго, что меня раскроют и всё отберут. Но проходят годы в страхе, а ещё никто за ним не пришёл. А вы так устали бояться… Как если бы мне удалось поймать Жар птицу… И вот я, Иванушка дурачок, смогла поймать это чудо, но не смогла создать условия, достойные его. Представьте, что вы поймали птицу и приручили, желая сделать её жизнь лучше. Она росла рядом с вами, становясь прекраснее с каждым днём, а вы не можете дать ей не то что “золотую клетку”, но даже простую. Нет, ваша клетка “из говна и палок”. И вы понимаете, что без вас ей будет лучше. Появиться шанс всё начать сначало, на свободе… и отпустить её – это доказательство вашей любви.”

–“А сейчас получается, что я мучаю его, убиваю, я живодёр”, – она положила голову на стол и тихо заплакала. Потом она встала и обратилась в зал, как если бы пыталась объяснить свою жестокость.

–“Вот если бы мне найти такую книгу, которая бы всё разложила для него по полочкам, все мои страхи, все их причины. Чтобы он понял в каком необъяснимом ужасе я живу каждый день, постоянно чувствуя угрозу, пытаясь просчитать и обезопасить каждый свой шаг ради безопасности жизни себя и нашей семьи”.

–“Такие как я, никогда бы добровольно не прыгнули с парашютом, не кинулись на тарзанке в пропасть.. потому что благоприятный итог такого развлечения невозможно просчитать. Для меня самый большой страх – это не смерть, а инвалидность. Потерять возможность контролировать свою жизнь. Стать зависимой от людей, которым неведом этот внутренний страх”.

–“Однажды, убираясь в швейном цеху, я поставила на палец занозу и не обратила на нее внимания. Через несколько дней палец раздулся и нестерпимо заболел. В больнице хирург сказал мне, что нужно отмачивать его в горячей воде с солью. Температура воды должна быть настолько теплой, как я смогу терпеть. А я в жизни всегда мерзну и могу принимать душ в очень горячей воде, другие удивляются, как можно вообще в такой жаре столько сидеть. Вернувшись домой, я сделала воду потеплее, как для меня, теплее моего теплее.. И держала палец в этом стакане пока он не посинел и не раздулся еще больше..

–“Вернулась я в больницу, и врач сказал – нужна операция. Сделал надрез, вставил туда какую то трубочку и отправил домой. А мне опять всё хуже и хуже. В третий раз я пошла к врачу, посмотрел он и говорит, – “придется палец отрезать и дал направление в настоящую больницу”. И вот вышла я от него, села в машину, а меня всю трясет. Как же я теперь без указательного пальца на левой руке. Как у Земфиры “и на левой 3 мозоли”, уже не будет у меня, не смогу больше на гитаре играть. А как я буду шить? Левая рука всегда в работе. Угроза безопасности жизни всей моей семьи нависла надо мной в виде перспективы остаться без работы, без еды.

–“Опущу подробности моих мытарств по другим больницам, но нашелся другой врач. Послушал он мой рассказ о том, что я с пальцем делала и говорит: “У вас было только воспаление, а вы своей горячей водой его еще и обварили!” А потом как развязал мои бинты, посмотрел на него, как у меня подушечка разрезана и из нее трубка торчит, так вообще дара речи лишился. Перевязал по своему и говорит: “Каждые 3 часа повязку меняйте, всегда берите чистый бинт. А потом как в “Коньке Горбунке”, в 3 водах: сначала палец в прохладной воде со слабой марганцовкой минут 5 держите, потом Перекисью водорода ранку обработайте, следом Хлоргексидином. И всё, Ихтиоловой мазью смазать, перевязать”.

–“И действительно, мне сразу стало лучше, а потом и вообще прошло, только небольшой шрам напоминает о том случае. Так вот зачем я это все рассказала? Чтобы объяснить от чего этот мой страх берется и почему я пытаюсь просчитать заранее и исключить из жизни потенциально опасные занятия. Потому что в те дни безопасность всей моей жизни зависела от удачи, и если бы не встретила я хорошего врача, то не было бы у меня сейчас пальца и неизвестно как жизнь бы сложилась в масштабах эволюции моих потомков.

–“Ведь если я допущу ошибку, только моя вина. А если кто-то другой допустит ошибку за меня в отношении меня, то доля ответственности за случившееся будет лежать также на моих плечах. Ведь я получила эту жизнь в наследство от моих предков. Моим детям придется расплачиваться за мое безрассудство. И не будет у меня права на оправдание. А сейчас у меня еще есть шанс, есть время всё исправить!”

–“Эх, вот только не существует такой книги, которая бы всё это моему мужу разложила по полочкам, все мои страхи и все их причины. А если я ему попытаюсь об этом рассказать, если он от меня узнает, что твориться в моей голове, он сойдёт с ума!…”

–“Извините, мне нужно срочно уехать домой, прямо сейчас! Напишите такую книгу, пожалуйста! Я ее домой принесу, открою и сразу закрою, на стол положу и скажу: “книга – говно”! Только тогда он её прочитать захочет, чтоб доказать мне, что я не права”..

Она второпях убежала из холла. Поп развел руками и улыбнулся, объявив десятиминутный перерыв.

–“Я остановил свою мысль на том, – продолжил он после паузы, – что было предположение, что иудеи намеренно исказили некоторые тексты. И тогда я подумал, что если бы мне, и группе таких же как я людей, была доступна некая тайна, Завет, то что бы я делал? Как бы я берёг её, зная, что век мой короток. Ведь нужно было бы не только передать её дальше в века, но и сохранить от лжетолкований, и защитить последователей, хранящих истину. И мне вспомнилась легенда о Данко, которую мне очень часто рассказывала бабушка. Где Данко вырвал горящее сердце, чтобы осветить путь людям, хранящим заветы. Но когда они вышли из тьмы, один из них раздавил этот свет, на всякий случай.”

–“И тогда я подумал, что мне нужен был бы какой-то знак. Всё, на что я натыкался в текстах и в последствии хотел бы кому-то передать, я бы стал отмечать им. Рисую ли я картину, образы которой, как зов, вплетаются в движение кисти; пишу ли я книгу, тексты которой словно кто-то диктует мне. Я бы сомневался, что это всё есть в моей голове. Мне бы казалось, что я лишь инструмент в руках вечности. И присваивать авторство себе было бы, как минимум, нечестно. Тогда я бы скрывал своё имя и везде ставил бы его. Я бы обозначал им предметы своего труда, словно маяками, сообщающими другим, что “это сделано отраженным”. Я делал бы это неосознанно, так хотело бы Время и его стремление к безопасности жизни. Это оно диктовало бы правила, позволяющие завуалировать смысл, вкладывая аллегории, непонятные язычникам, и оно же скрывало бы меня от известности и опасности, давая мне возможность успеть сделать ещё больше”.

–“И если бы это было действительно так, и суть некоторых вещей должна была бы открываться не всем, то этот знак должен был бы стать символом времени и вечности. Истина, спрятанная не ради могущества горстки странных для других людей, а для помощи им, живущим ради величия жизни, чтобы вернуть им воспоминания предков”.

–“И вдруг я подумал, что может быть эта идея уже приходила кому-то в голову раньше. Вдруг неосознанно некоторые люди вкладывали в свои произведения это болезненное одиночество. Самовыражение их образов могло бы подсказать мне что-то. И я снова вернулся к легенде о Данко и долго смотрел на картину в книге, где он поднял сердце над головой. И я повторил его жест, не знаю почему, сложив пальцы двух ладоней в виде сердца и поднял над головой так, что оно оказалось перевёрнутым, острым концом вверх, а оставшиеся пальцы вложились в его фигуру. Как если бы я сделал его небрежно. Сидя на кровати я долго потом смотрел на этот знак ладонями, с пальцами внутри, и мне казалось, что моё сердце не пустое и что в этом что-то есть”.

–“И чем дольше я смотрел в центр этого сложенного ладонями жеста, тем отчётливее я видел внутри равносторонний треугольник. Я взял лист бумаги и стал рисовать простой знак из кривых линий в виде этой фигуры и в центре моей груди, словно появлялась какая-то боль. Как если бы я был связан с кем то струной и в тот момент она стала натягиваться. В какой-то момент мне даже показалось, что у меня наверное начинается инсульт или инфаркт, я не знаю что при нём чувствуют люди, но эта тянущая боль в груди была нестерпимой и необъяснимой”.

–“Я зашифровал свой рисунок в виде треугольника в структуре жеста руками, словно пасхалку, и решил, что буду вкладывать его во все проявления своих мыслей. Мне показалось, что я должен сделать ещё кое-что, чтобы вернуть воспоминания предков. Я написал пост на развлекательном портале Риддит, где постарался изложить свою мысль о том, что я нащупал нечто интересное. Я сообщил, что “занимаю” этот жест руками и что он означает символ “времени” и “вечности”, символ особенных отраженных людей. Я хотел донести, что это символ Другой Земли, на которой люди живут ради жизни и безопасности жизни.”

–“Конечно, вам может показаться это баловством.. какие то сообщения на реддит. Но я представлял моё действие так, что я отправляю в вечность послание. И если время не имеет значение, и этот зов будет услышан, кем то прочитан, пусть не сейчас, то может быть воспоминания предков очнутся во мне, и в таких же, как я. Я пытался вспомнить, ради чего всё это. Я надеялся, что мне вложат в голову мысль о том, каким путём мне идти, потому что в то время я с него сбился.”

После небольшой паузы, он продолжил.

–“И однажды после этого мне приснилась моя бабушка, а утром воспоминания детства нахлынули на меня. Я почему то вспомнил, как в один из дней она, хоть и была очень набожным человеком, настойчиво попросила меня заучить одну фразу. Как бы там ни было, вот она: “Дибиби Дибебе казажаж ао каия дивака аиа ия калак в лакак я мама музал вяслвнал”. Это было похоже на заклинание, а не на молитву. Ежедневно она проверяла моё произношение и так продолжалось до тех пор, пока эта фраза не засела прочно в моей голове. На мои вопросы о том, что это такое, она отвечала мне так: “Не произноси это заклинание просто ради интереса – это вызывает у “них” раздражение.. В результате произнесения этих слов, создаваемое ими энергетическое поле замечается из космоса и на тебя обращают внимание, как на существо, молящее о помощи." Этой фразой ты говоришь:....."О Великий и Всемогущий Космос, я твоя маленькая частица, прошу тебя, помоги мне пожалуйста, дай мне сил чтобы преодолеть преграды стоящие на моем пути и чтобы я смог победить все свои недуги"…

–“И эта фраза стала преследовать меня. Она всё время у меня в голове, как назойливая мысль, которую я отгоняю. Я не хочу произносить её, но она пульсирует в моей крови.. Я пытался найти первоисточник её появления, но всё что нашёл – это книгу “М-ский треугольник или Чужие здесь не ходят…” Мухортова и статью в газете “Комсомольская правда” за 1989 год. В тот год мне было 10 лет.”

–“С тех пор я стал жить, думая сердцем и ведомый непонятным зовом, словно одухотворённый другой религией, но той же самой, искусно рассказанной мне другим языком. Как если бы до этого мне ее преподносили не так и она не трогала меня за душу. И как если бы теперь, всё вокруг была Другая Земля, на которой все жили бы ради будущего и света, всего сущего и руководствовались только этими принципами для принятия важных решений, влияющих на жизни других людей и всего живого. Моя жизнь обрела новый смысл – я стал пытаться вкладывать свои усилия только в тех, кто живет теми же идеалами, что и я.”

–“Но это ещё не все… Через некоторое время, я считаю что сообщение вернулось ко мне. Как если бы отразившись во времени, притянутые магнитом моих мыслей, меня окружали образы, статьи, рисунки, где я начал видеть такие же треугольники и неожиданно увидел зайцев. Я прочитал пост с картинками, в котором поднимался вопрос о странном Символе трёх зайцев, изображенных в круге так, чтобы их уши сливались в треугольнике. Предполагалось, что это знак круговорота времени, которое быстро движется. Ранние изображения трех зайцев бегущих в круге найдены в Египте, Иране, Сирии, в мусульманской культуре. А самые ранние – в знаменитых Дуньхуанских пещерах Китая. Учёные считают, что они созданы в эпоху 581-907 годов”.

–“Зная, что китайцы издревле ассоциируют зайцев с Луной, осмелюсь предположить, что этот знак еще более древний. И он относится ко времени Трех Лун, которые и символизирует эта бегущая троица. Кому интересно, речь об источнике знаний «Сантии Веды Перуна». Природное качество зайцев – это скорость его бега, длина и резкость прыжков. Отчасти поэтому заяц – повсеместный лунный символ, ведь Луна максимально быстро движется по небосводу”.

–“Еще один аспект «прочтения» христианской позитивной символики зайца – природный: у этого животного сильные и крепкие задние лапки, и короткие передние. Поэтому ему легко прыгать в гору – если читать символически, это означает, что ему легко двигаться к духовным вершинам”.

–“Может ли такое быть, что мне вернулось воспоминание, я не знаю. Всё что я узнал, я рассказал вам. И до вас говорил другим, таким же как вы, потому что я решил, что тоже буду везде ставить этот знак и другим расскажу, что он обозначает по моему мнению. Чтоб куда бы ни пошел отраженный человек, везде бы мог его увидеть и почувствовать это воспоминание, заветы должны стать поддержкой, уверенностью, что он не один”.

–“И сегодня я хочу каждому из вас вручить этот символ на память обо мне”.

Он поставил на стол сундучок и пригласил нас подходить к нему. На сундуке была небольшая жестяная табличка с надписью : “Сундук с предметами интерьера Древних”. Он доставал из него небольшие сувенирные магниты в виде трех зайцев, бегущих по бесконечному кругу, и вручал каждому из нас.

После лекции, вернувшись в свою комнату, я повесил магнит к остальным, на дверцу холодильника и развернул символы остальных так, чтобы треугольник, образованный их ушами, лежал на основании, вершиной кверху. Я снова посмотрел на картину с дельфинами и на подпись автора.

Телефон, оставленный утром на кухонном столе, моргал, оповещая о полученном сообщении. Из техподдержки ответили, что данные о бабушке Агафьи отсутствуют в базе данных санатория. И если она является местным жителем и посещает библиотеку, то информацию о ней можно найти только там.

Я подошел к окну и вгляделся в сумеречную даль. Окна швейного цеха не светились. Моя голова была переполнена мыслями и я провалился в сон.

Глава 20. Реконструкция

Я проснулся раньше обычного и по обыкновению, приняв душ и выпив чай с витамином D и железом, вышел на улицу. Есть не хотелось, поэтому, миновав столовую, я направился в сторону библиотеки.

Атмосфера, царившая вокруг этого высокого здания, в глубине которого сегодня горел мягкий свет, была ностальгической и тёплой. Я почувствовал всеми фибрами своей души во всём окружении этого места что-то родное, давно забытое. Тропинка, петляющая мимо странных деревьев, местами превращающаяся в широкую каменистую дорогу, то сужалась, то становилась шире почти в три раза на поворотах. Словно спокойная река, огибающая деревья на берегу, она не казалась грубой и монолитной. Во всём вокруг была какая-то мягкость, отсутствие острых углов.

Даже деревья, которые мне показались сначала странными, были искусственно сформированы так, чтобы их ветви изгибались, повторяя повороты дороги. Их ветви были разными по цвету, хотя принадлежали одному дереву. Казалось, что из одного ствола растут сразу несколько видов древесины. Я готов был поклясться, что видел каштан с ветками берёзы и осины.

Я шел к библиотеке задрав голову и пытаясь угадать виды деревьев по цвету веток и сухим скрючившимся листьям, когда услышал знакомый голос.

–“Доброе утро, вы сегодня рано!”, – это была она, женщина в рыжем полушубке. Как и в прошлый раз, она была закутана в тёплый шарф до самого носа, а на голове у нее была огромная меховая шапка, поэтому я видел только её глаза.

–“Доброе. Да, я сегодня настроился попасть в библиотеку”, – ответил я.

–“А мы тут гуляем, Юки, иди сюда”, – она причмокнула губами и оглянулась на снег под деревьями.

Только сейчас я увидел маленького пушистого зверька. Он был похож на “тюленесобаку” спереди. Глаза и нос были большие и блестящие, словно огромные черные пуговицы. Но когда зверек стал кувыркаться в снегу и я увидел его коротенький виляющий хвост, и медвежий зад, то решил, что это смесь манчкин с белым медведем.

–“Вчера мне не удалось войти в здание. Во сколько оно открывается?”, – спросил я.

–“Но оно не открывается просто так. Вы узнаёте это место?”, – она махнула на библиотеку рукой.

Я отрицательно покачал головой.

–“А если посмотреть отсюда?”, – и она зашла в сугроб между двух деревьев. “Посмотрите с этой точки, где растет ель-пихта-кедр.”

Я залез в сугроб и посмотрел на здание под другим углом. И действительно, оно было мне очень знакомо. Видимо по моему недоумённому взгляду она поняла, что от неё требуется пояснение.

–”Понимаете, как я думаю, тут все деревья привиты между собой. Видимо это какой-то эксперимент”. Не этого пояснения я ждал. Я думал, что она расскажет о том, почему это место кажется мне знакомым, но я не стал её останавливать и просто слушал, что она говорит. “Есть правила совместимости прививок. Совмещают косточковые сливовой группы: сливу, алычу, абрикос, жерделу, персик, нектарин. И получают дерево Дружбы, из одного ствола, например 6 веток, и на каждой свой сорт плодов. Или вот персик, нектарин и миндаль прививают на миндаль. Или могут косточковые культуры вишне черешневые совместить: вишня, черешня и рябина. Ну а это соединили хвойные.” Она погладила ствол дерева, около которого мы стояли.

–”Я думаю, тут эксперимент пошел дальше на декоративные растения. А знаете, в Питере, недалеко от метро Нарская, растут плакучие яблони и привитый плакучий ясень-ива-берёза.”

–”Понимаете, дело тут не в том, что ни на одной карте вы не найдёте Валадилена или Баррокштадт, а в том, что кто-то почувствовал необходимость построить их здесь не ради какой-то цели. А потому что это должно было существовать, потому что это чей-то “дельфин” и его отпустили в море… И этот архитектор создал это место не для себя, а для кого-то другого. Он воссоздал здесь кусок мира, в котором таким как он есть место. Чужие здесь не ходят. И чтобы войти в библиотеку, нужно чтобы это было вашим местом, вспомнить величину мечты Бенуа Сокаля. Больше я ничем не могу вам помочь,” – сказала она и ушла по тропинке вглубь парка.”

Мне казалось, что некая ускользающая мысль озарила мою память и тут же упорхнула. Я подошел к зданию, дотронулся до его стен, обошел вокруг, заглянув в оранжерею. Я чувствовал, что мне не хватает совсем “чуть-чуть” для открытия этой тайны.

В задумчивости я возвращался в сторону столовой, заглядывая во все встречающиеся мне по дороге домики. Гончарная мастерская была пуста. В своём цеху Ванюшка пыхтел над станком. На полу около лазера лежала груда картонных баклашек от рулонов ткани. Некоторые из них были распилены пополам.

–“Чем занимаешься? Привет!”, – спросил я его.

–“Привет. Да вот, хочу настроить гравировку на телах вращения. Пока настраиваю,” – ответил он и снова с головой залез в станок.

Я решил ему не мешать и пошел дальше.

В домике художников сидела дизайнер Мария, склонившаяся над квадратной книгой “Живопись в трех измерениях”. Я поздоровался, она в ответ помахала мне рукой и пригласила войти и составить ей компанию. Но я отказался.

Я словно что-то искал, какую-то подсказку, которая была во мне, но я не мог ее проявить. Мне казалось, что если я буду заходить в эти маленькие цеха, то может обнаружу какой-то знак. В один момент мне показалось, что нужно просто каждый день заниматься каким-нибудь новым делом: один день смотреть, что делает Ванюшка; другой день – провести с дизайнером, третий – просидеть в стеклодувной.. И может тогда я найду своё? Но все мои посещения этих мест показывали только одно – это не то, что меня волнует. Есть ли среди этих людей хоть кто-то, кто также не находит себе место? Что меня манит больше всего и занимает все мои мысли? Ответ у меня был только один – я очень хотел попасть в библиотеку, нестерпимо, необъяснимо..

Погруженный в свои мысли, я вошел в столовую, наложил себе завтрак и сел за последний столик.

Перед большим экраном стоял высокий худощавый мужчина и рассказывал о музыке. Он говорил о том, что некоторые люди слышат внутри себя мелодию, хотя никогда не обучались игре на инструментах и никак с этим в повседневной жизни не связаны. Он рассказывал, что сам он из бедной семьи и не мог себе позволить это занятие из-за многих причин. Однажды в детстве, он напевал одну из таких мелодий, и отец спросил его недовольно: “Слух прорезался, или уши заложило?”. И с тех пор он не пел, хотя у него в голове иногда играли сразу несколько мелодий, сплетающиеся друг с другом в неожиданные попурри. А сейчас он нашел способ, как можно самовыражаться в этой области, даже не умея играть на инструментах и хотел поделиться с нами своей находкой. Он рассказывал о том, что можно посредством игрового контента, объединяться с людьми из других уголков мира и вместе с ними писать музыку, оттачивать ноты мелодии, репетировать и импровизировать с различными инструментами. Свою мелодию, записанную в игре, можно закрыть от прослушивания для других игроков, а можно поделиться ею, открыв даже доступ к нотам. И все это внутри игры, управляя игровыми персонажами, которые могут собираться в группы и играть на виртуальных сценах.

–”Игра, которую можно использовать для тренировочного музыкального полигона называется BDO”, – говорил он. “Не все персонажи игры способны музицировать. Этот уникальный дар есть только у маленькой девочки класса Шай. Кроме того, на старте игры ей доступно использование лишь небольшого количества нот, поэтому необходимо прокачать некоторые ремесленные навыки в Рекомендуемых квестах “искусства музыки” на повышение уровня игры. И если это сделать, то в Меню игры появиться доступ к Музыкальному альбому, в котором можно просмотреть композиции, которые написали другие игры, а можно выбрав вкладку Композиция создать свою мелодию.”

–“В качестве используемого инструмента можно выбрать: гитару, флейту, ручной барабан, тарелки, арфу, пианино, скрипку, флейту и ханг. И интересно то, что раскладка нот меняется под выбранный инструмент”.

Он вывел игру на большой экран и загрузил своего персонажа, показав меню Музыки. Взяв чужую композицию в альбоме, он активировал игру, после чего его персонаж начал пиликать на скрипке и наиграл мотив.

–“Но если вы нажмёте на эту шестерёнку, – продолжал он, – то вам откроется нотный стан, где вы можете добавлять, двигать или убирать положение нот из мелодии, таким образом меняя её под себя, или создавая новую. Эту нотную запись можно перевести в стандартный вид, понятный настоящим музыкантам”.

–“Если же вы хотите создать композицию на основе мелодии, которую ещё никто в игре не вписал в альбом, то вам может помочь программа Piano Tutorial”. Он открыл программу и показал, как в ней, словно капли дождя, сверху вниз падают ноты. “И тогда, вы должны просто записать эти ноты, которые в программе показаны в виде картинок в том же порядке в игровой музыкальный альбом, словно отзеркалив их. В Tutorial ноты падают сверху вниз, а в BDO вам нужно их перевернуть, чтобы они условно “падали” слева направо, как если вы читаете текст.”

–“Я бы очень хотел ненадолго оказаться в этой игре. Просто побродить там, ничего особенного не делая”, – закончил он свою лекцию.

–“Ну конечно!”, – закричал я вскочив. Потом, извинившись перед всеми за свою несдержанность, я побежал в сторону библиотеки.

Глава 21.”Семь существенных элементов”

“Они” покинули санаторий, а мы вернулись в жилой комплекс. Я несколько раз пытался подойти к Clay, но он был слишком занят организаторскими делами и постоянно ускользал у меня из вида. Добежав до медицинского пункта, я заглянул в приёмную, но Агафьи там не было. Девушка медсестра, подняв на меня глаза, уточнила, принимаю ли я лекарство и как я себя чувствую, напомнив, что завтра я должен подойти на плановую капельницу.

Вернувшись в свою комнату и приняв душ, я лег в постель. Время приближалось к обеду и отправился в столовую.

Я занял дальний столик в конце зала. За кафедрой выступала дизайнер Мария. Она рассказывала о том, что некоторые люди видят внутри себя художественные образы, с которыми отождествляют свои чувства. И эти картины являются им так, словно ничто не может выразить их одиночество более красноречиво, чем этот рисунок.

А сейчас она нашла способ, как можно самовыражаться в этой области, даже не умея рисовать и хотела поделиться с нами своей находкой. Она рассказывала о том, что можно посредством графического редактора, составлять картины из сегментов, которые наиболее ярко выражают каждый маленький нюанс образа, вырезая их и накладывая друг на друга в определенном порядке, пока не достигнешь желаемого зрительного эффекта.

–“Но важно, набрасывать элементы не хаотично, а заложив в структуру картины определенные правила. Потому что у отраженных людей нет времени годами искать вдохновения. Образы приходят им спонтанно и их нужно сразу фиксировать в виде рисунка, либо они пропадут, “ – говорила она.

–“Эти правила придумал миланский живописец и теоретик Джованни Ломаццо в 1590 году. За 10 лет до своей смерти он сублимировал все свои знания и написал свой труд “Идея храма живописи”, в то самое время, когда понятие “художник” отделилось от понятия “ремесленник”.

–“Его целью было утвердить и показать, как соотносятся между собой “мастерство” и “идея”, поместив в один ряд живопись, скульптуру, поэзию, риторику и науку.

–“Он нарисовал “воображаемый” храм, который содержал “семь существенных элементов”: свет, цвет, движение, пропорция, перспектива. Эти пять были основой здания, словно колонны, владение которыми относилось к “технике” (мастерству). Но успех произведения и красота храма определялись в конечном счете двумя последними – композицией и формой, то есть “идеей”.

–“Предположим кому-то, кто не умеет рисовать, является образ картины. То есть её основная “идея”, благодаря которой согласно “Храму” Ломаццо закладывается “успех” картины и её “красота”. И всё что нужно этому человеку – воспользоваться “существенными элементами” для ее выражения. И поскольку мы живем в век цифровых технологий, которые могут помочь нам с технической частью исполнения нашей работы, с “мастерством”, то всё что нам нужно – это зашифровать, математически просчитать масштабы элементов рисунка (или любого другого произведения) так, чтобы все эти пять элементов взаимно гармонично подчеркивали два последних.”

–“Философ Эдмунд Бёрк в своём “Философском исследовании о происхождении наших идей возвышенного и прекрасного”, считал, что “красота требует помощи “разума”. Он доказывал, что “удовлетворение мы получаем от “красоты” и удовольствие от “пропорций”, где первое -”плод чувств”, второе – “разума”. И сейчас мы попробуем создать набросок художественного произведения, на основе идей Ломаццо и Бёрка.

Она вывела на экран рабочий стол своего ноутбука и открыла программу “CorelРисовать”.

–“Однажды один человек, который не умеет рисовать, рассказал мне идею своей картины. Что бы он ни делал, чем бы не увлекался в жизни, все его мечты высмеивала его семья и он начинал делать то, что они от него ждали. Но дело, к которому у него не лежала душа, не приносило ему радости, только тратило его время на несущественную для него суету, и он снова возвращался к мечтам. И снова отказывался от них под давлением. Так продолжалось очень много раз и он состарился и заболел. Каждый новый раз, отказываясь от своих идей, он представлял себе дельфина, выброшенного на берег и задыхающегося без его заботы. И к концу жизни, картина в его голове, где он брёл по берегу моря, в котором должны были резвиться эти прекрасные животные, обрастала новыми подробностями. И весь берег теперь был усыпан мёртвыми животными, без надежды на спасение. Он представлял себя ребёнком на этом берегу, который ещё не потерял надежду. Он поливал дельфинов водой, чтобы даже выброшенные на берег они продолжали жить. И этот человек хотел бы иметь такую картину, чтобы глядя на неё напоминать себе, что надежда ещё есть, пока ты жив.”

–“Основная идея этой картины сформулирована, а значит “композиция” и “форма” выражения произведения искусства нами обозначены. Форма выражения идеи – это картина, а композиция: берег моря, дельфины у кромки воды, грустная гуляющая девочка, поливающая животных водой.

–“Теперь мы должны перейти к взаимодействию оставшихся “пяти существенных элементов”: свет, цвет, движение, пропорция, перспектива”.

–“В основе Пропорции нашей картины будет лежать математическое соотношение её сторон, она будет прямоугольная. Идеальное соотношение Платон назвал Сечением, а в 19 веке стали называть Золотым сечением. И мы в программе нарисуем прямоугольник для основы картины так, чтобы его стороны соотносились в пропорции приблизительно 5:8. Тогда и его длинная сторона, при делении её в пропорции приблизительно 5:8, будет отсекать от него квадрат и уменьшенный прямоугольник, у которого также соотношение сторон будет пропорциональным. Я начерчу прямоугольник Золотого сечения со сторонами 720 на 450 пикселей. Его длинная сторона, равная 720, при делении её в пропорции 5:8 разбивается на 2 отрезка, 450 и 270 пикселей. Этот малый прямоугольник 450 на 270 пкс, также является пропорциональным. Нам важны эти 2 прямоугольника, которые порождают удобное семейство других форм, соизмеримых между собой и с исходной формой, задав нам фундаментальное отношение частей к целому. Все наши “дельфины” будут пропорциональны друг другу и соизмеримы с размерами полотна и частей пейзажа”.

–“Но мы не можем набросать дельфинов на берег моря хаотично, потому что мы потеряем пространственную глубину. Поэтому мы воспользуемся Правилами Перспективы.

–“Перспектива – это система иллюзорного изображения на плоскости пространственной глубины. И её первое правило заключается в том, что при изображении параллельных линий с постоянным интервалом между ними, мы рисуем их сходящимися. И чем дальше предмет, тем он меньше. Отдельно от схемы будущей картины, с помощью инструмента программы “Двухточечных линий” мы начертим диораму с основными линиями перспективы и Точкой схода на горизонте. Наложив её на будущий рисунок, мы математически выделим границы движения наших линий. Поэтому, чтобы показать берег моря, усеянный выброшенными на него животными, мы будем уменьшать их в размере пропорционально золотому сечению, и каждого из них будем уменьшать в соответствии с соизмеримыми с размером картины прямоугольниками. И раскладывать их по линиям, идущим к точке схода.”

Она вырезала программой “Ножницы” из первого попавшегося изображения дельфина и перетащив его в графический редактор вписала в форму золотого сечения. Потом она создала множество форм соизмеримых прямоугольников и набросала их на будущую картину в виде уменьшающихся к точке схода точек.

“Свет – это следующий из 5 колонн Храма Ломаццо “существенных элементов”. Мы будем использовать и его для создания иллюзии глубины, пользуясь так называемой “воздушной перспективой”. Но вместо “Стекла Клода”, которое применяли в 18 веке для уменьшения блеска ярко освещенных поверхностей, чтобы увидеть всю сцену в приглушенных тонах и резче выделить детали, мы будем использовать прямоугольник, равный размерам картины, с заливкой черного цвета “Однородная прозрачность”.

Открыв меню Свойств Однородной заливки, она меняла “процент” прозрачности, пока не добилась необходимой, непонятной мне, насыщенности.

–“Цвет для нас в этой картине не будет существенным, поскольку основной выбор цвета мы будем делать после полной отрисовки картины. Вы конечно можете удивиться: “как это так, потом?”. А я говорю: “да, потом!” Потому что мы не настоящие художники, мы математики. А чтобы выбирать цвет, мы должны видеть картину целиком. Поэтому, так как мы её не видим, и нарезаем её элементы из образов с других рисунков или фотографий, и их цвет может быть сейчас разным и не согласующимся, то окончательное решение мы примем после приведения всех кусочков мозаики к общему виду. А на данном этапе мы просто делаем расчёт элементов. Решение вопроса выбора финального цвета мы переложим на плечи профессиональной программы, например, Photoretrica, которая наложит художественный фильтр к нашему изображению. Мы сделаем множество вариантов отфильтрованной программой картины и выберем тот, который максимально соотноситься с нашей идеей.”

–“Единственное, на что я предлагаю потратить время при выборе цвета, это на цвет теней, которые согласно Делакруа, обладают собственным цветом, и это не просто более тёмный тон того же цвета, а наоборот: в тени содержиться противоположный цвет”.

Она открыла цветовой круг и репродукцию картины Сёра “Воскресный день на острове Гран-Жатт”, которая по её словам, является шедевром математически точного расчёта, где художник сделал предварительно больше 38 цветных этюдов.

–“Последняя основа для нашей картины – это Движение. Для того, чтобы выразить ощущение движения, мы должны изобразить неприрывную линию, которая будет притягивать наш взгляд, и следуя за ней глазами, мы её “активируем”, как живую вещь. Кривые линии внушают нам мысль о наиболее энергичном движении, а их множество создает ощущение хаоса. Наши “дельфины”, хоть и должны лежать относительно линии к точке схода перспективы, но между собой они должны пребывать в хаотичном переплетении, и их должно быть множество. Для выражения движения также можно использовать ритм, метр и темп, как стиль их чередования. Но не будем углубляться в терминологию, а попробуем рассчитать идеальную картину”.

–“Наша цель выразить в рисунке чувства автора, который создаёт собственную вселенную, заслуживающую внимания людей, где таким как он есть место. Тогда это произведение через свою гармоничную структуру сможет активировать отраженного человека и дать ему надежду.”

В меню программы она начала набрасывать на пустую заготовку картины диораму с линиями перспективы, форму однородной прозрачности, непрерывную кривую линию берега моря, упирающуюся в точку схода; и соизмеримые между собой уменьшенные прямоугольники золотого сечения, “будущих дельфинов”, хаотичное множество которых лежало на непрерывной линии, разделяющей картину пополам.

Рисунок постепенно обретал цвет. Из одной фотографии туда были перенесены берег и дельфины, искусно вырезанные методом “Исключение”. С другой картины была взята девочка с нужным выражением лица. Её положение рук не согласовывалось с задумкой автора, поэтому они были заменены на подходящие. Появилось ведро с водой, наклон которого регулировался в соответствии со схемой. Справа от линии, делящей картину пополам, в море было выкинуто несколько живых “мечт”. Несколько раз дизайнер делала Трассировку абрисом в изображение высокого качества через меню Растровых изображений, заходя в подменю Цвета и уменьшая его количество с 246 до 150. Рисунок становился более размытым.

Потом она обвела изображение большим прямоугольником, оставив вокруг него большие пустоты и сгруппировала объекты, экспортировав в файл в нескольких форматах. В программе Photoretrica она создала около 24 различных вариантов художественных фильтров картины, при использовании которых на рисунок дополнительно отображается рекламный баннер условно бесплатной проги в виде аббревиатуры GoArt. Но он не мешал изображению, так как всегда попадал на пустоты, заблаговременно заложенные в объект. Затем она вырезала эти заготовки картины и спрашивала нашего совета, какая стилизация нравиться нам больше и мы выбирали.

–“После того, как картина художественно обработана фильтрами, я могу превратить её в объект. Для этого я распечатаю её на тонкой ткани текстильным принтером и закажу в стекольной мастерской калёное стекло нужного размера. Затем я возьму эпоксидную смолу и залью первый слой картины прямо на стекло, стремясь порождать максимальное количество воздушных пузырьков. После застывания первого слоя, я отшлифую его и наклею тканевое изображение, залив его повторно и запечатав материал внутри. Когда моя стеклянная картина будет готова, я направлю в торец эпоксидной смолы светодиодную подсветку и свечение пройдёт сквозь все маленькие пузырьки, сделав моё изображение нереальным. И я буду надеяться, что смогла выразить в рисунке чувства автора.”

Дизайнер закончила лекцию и ушла, а я, под впечатлением услышанного, вышел в парк и направился в сторону библиотеки.

Пожав руку автоматону, я открыл дверь и вошел внутрь. Ботанический сад был пуст, только мерное журчание тихой воды нарушало тишину этого места. Вернувшись к книжным полкам, я стал брать книги и читать их, испытывая наслаждение от присутствия в этом месте наедине со своими мыслями. Я засиделся допоздна и не заметил, как спустились сумерки.

Поздней ночью, придя в столовую ужинать, я встретил там политика и актрису, с которыми ехал в поезде. Они сидели рядом, сдвинув столики о чем то беседовали. Они радостно приветствовали меня и пригласили присоединиться к ним, что я и сделал.

Политик рассказывал об обществе и времени, в котором нам приходиться жить, предостерегая не терять веры в жизнь.

–“Ряд удивительных экспериментов по психологии провёл Джон Кэлхун в 1970 годах и самый известный из них “Вселенная-25”. Он анализировал влияние плотности населения мышей на их поведение”. – говорил политик.

–“Был создан прозрачный двухметровый бак, где созданы идеальные условия для жизни грызунов – мышиный рай, с изобилием еды и воды, большим количеством гнёзд, чистотой и безопасностью. Сначала он поместил в бак 4 пары здоровых мышей, которые освоились и начали ускоренно размножаться. Это он назвал стадией А – период освоения.”

–“Как только появились детёныши, он обозначил эту стадию В – рост численности. Сформировалась определенная иерархия и социальная жизнь”.

–“Стадия С – это появление категории “отверженных”, которых изгоняли в центр бака и они становились жертвами агрессии. Отличить их можно было по укусам хвоста и выдранной шерсти. Эта группа состояла в основном из молодых особей, которым не нашлось социальной роли. Потому что в идеальных условиях рая мыши жили долго и стареющие мыши не освобождали места для молодых грызунов. Поэтому агрессия была направлена на новые поколения. Эти молодые изгнанные мыши ломались психологически, не проявляли агрессию, не защищали своих самок”.

–“Самки становились более нервными из-за пассивности самцов и стали проявлять агрессию, часто драться. Но их агрессия была направлена не только на окружающих, но и по отношению к своим детям. Они стали убивать их и перебираться в верхние гнезда, становились отшельниками и отказывались от размножения”.

–“Последнюю стадию мышиного рая D, или фазу смерти, как назвал её Кэлхун, ознаменовало появление категории мышей, получивших название “красивые”. Которые демонстрировали нехарактерное поведение для их вида. “Красивые” только ели, пили, спали и очищали свою шкурку, избегая конфликтов и любых социальных функций. Также у красивых отсутствовало желание размножаться и они часто убегали в верхние гнёзда и становились отшельниками. И так продолжалось, пока “красивых” не стало большинство”.

–“Вымирающие мыши практиковали гомосексуализм, необъяснимое агрессивное поведение в условиях избытка жизненно необходимых ресурсов. Процветал каннибализм, мыши стремительно вымирали.”

–”Учёный даже изъял из бака несколько групп мышей и переселил в такие же идеальные условия, но с минимальной численностью. Но к его удивлению, “красивые” и “самки-одиночки” свое поведение не изменили и в итоге просто умерли от старости”.

–“И по итогам эксперимента Кэлхун создал теорию двух смертей. “Первая смерть” – это смерть духа. Когда новорожденным особям не стало хватать места в социальной иерархии, иными словами, когда у них не было цели. И после наступления “смерти духа” физическая смерть неминуема и является вопросом недолгого времени”.

–“Я к тому веду”, – заключил политик, – что всё вокруг меня словно намекает, что живём мы сейчас в стадии D. И нужно нам взрослым взять на себя эту ответственности и создать новые социальные роли для нашего молодого поколения, чтобы уменьшить уровень немотивированной агрессии, раз стареющие мыши не освобождают места для молодых грызунов. Потому что иначе, после наступления смерти духа, физическая смерть будет неминуема. А мы должны стремиться к жизни и к обеспечению безопасности жизни.”

–“Найди своё дело, – обратился он ко мне, – не допускай смерти духа!”

Я вернулся в свою комнату измождённый событиями этого насыщенного дня и сразу уснул.

Утром, по обыкновению выпив чай с лекарством, я сразу отправился в медпункт за новой процедурой прокапывания витаминов. Целый час я провел в процедурной, в ожидании появления нового репортажа бабушки Агафьи, но он так и не появился.

После этого оздоровительного моциона я пошел в библиотеку и провел там в тишине много времени, наслаждаясь структурированием своих мыслей и воспоминаний, которые я скрупулезно записывал в свой “Архив”. Я был так поглощен работой, что не заметил, как вошла библиотекарь и остановилась около меня.

Отвлекшись от своих размышлений, я спросил про местное население, а именно про бабушку Агафью, и выразил своё беспокойство её судьбой и жизнью.

Библиотекарь вздохнула и тихо ответила: “идите за мной”. Мы прошли через просторный читальный зал, которого я раньше не видел. Он был расположен так, что одна из его стен являлась балконом над ботаническим садом и верхушки Нимов протягивали внутрь свои изящные ветви. В холле стоял большой письменный стол, заставленный разными бронзовыми игрушками в стиле реконструкции Сиберии. На стенах кабинета висели раскрашенные чертежи и карты, а под ними стояли низенькие диваны, стилизованные под фэнтезийную вселенную Бенуа Сокаля. На противоположной стороне зала мы остановились у стены и немного потоптавшись у входа, завешенного пёстрым полотном, вошли в другую комнату. Внутри стояло несколько компьютеров и установка в виде металлического каркаса, увешанного фотоаппаратами.

–“Я только недавно закончила обучение”, – сказала она, – Агафья – это все мы, люди которым есть что сказать и сделать. Мы должны стать неизвестными, потому что нам не нужна слава. Мы – собирательное отражение мыслей о будущем, в котором нет войны, где все заботятся только о жизни будущих поколений. И для реализации этой идеи мы должны находиться в безопасности, чтобы успеть создать и оставить в вечности свой след – как можно больше объектов, лечащих душу, посредством издания книг, написания музыки или рисования картин, например. Пусть даже наши идеи будут не понятны большинству. Пытаясь не допустить смерти духа, мы стараемся помочь каждому найти свою социальную роль.”

Она подошла к светящемуся монитору и предложила мне стул. Когда мы расселись, она взялась за мышку и стала рассказывать суть своей работы, открывая различные программы и папки.

–”Технология синтеза изображения, основанная на искусственном интеллекте и используемая для замены элементов изображения на желаемые образы, может быть применима для быстрой и бесплатной замены лиц”.

–“Для обучения нейросети мы сначала должны были подготовить платформу и мы получили мощный сервер, где перейдя на главную страницу azure, получили ip дедика и нажав Win+R ввели mstsc, где при подключении к удаленному рабочему столу ввели свой ip”.

–“Мы установили Python и скачали программу DeepFaceLab. Архив этой сборки нужно распаковать как можно ближе к корню системного диска. Местом хранения модели служит директория workspace. В ней будут содержаться видео, фотографии и файлы самой программы”.

–“Для обучения мы сортируем лица так, чтобы вначале списка лицо смотрело вниз, а в конце вверх; по взгляду слева направо; и финальная выборка должна быть по умолчанию 2000”.

–“Обучение нейросети – самая времязатратная часть, длящаяся часы и сутки. Выбор и качество результата определяются объемом памяти видеокарты. Мы выбрали тренировку AVATAR, где получается модель для управления чужим лицом. Процесс тренировки можно прерывать и запускать в любое время, модель будет продолжать обучаться с той же точки. Чем дольше длится тренировка, тем лучше результат”.

–“Конечно у нас есть проблемы, возникающие из-за наших ограниченных возможностей. На дедике GFN мы ждали наверное часа 2-3 и то плохо получилось, а тут Azure. Но даже если взять видеокарту теслу, она по мощности уступает 1080 в два раза, а там упор на видео делается… думаю дед быстрее отъедет, чем сеть обучится”…

–“Мои точки на лице это конечно не болезнь и не следы от лазерной коррекции, а просто геометрия – меш для создания текстур альбедо и карты нормалей”.

–“Мы собрали риг из камер и вспышек, в нем 24 DSLR камеры и 6 профессиональных вспышек, которые включаются последовательно, так же, как и фотографируют камеры. В итоге каждая камера фотографирует ровно 1 раз. Мы рассчитали процесс так, чтоб он занимал времени меньше скорости моргания человека, 100 мс. Алгоритм получает 24 фотографии и создает базовый меш. А потом с помощью магии и математики делает по 2 карты альбедо и нормалей, на основе которого получается детализированный меш с точностью до пор и морщинок. А дальше нужен элемент обучения нейросети”.

–“Не ищите Агафью, потому что она – это все мы, и вы тоже! И у нас будет ещё много лиц”, – закончила она свой монолог.

–“А сейчас мне бы хотелось пойти в столовую. Сегодня там будет очень интересная лекция! Вы придёте?, – спросила она.

Я утвердительно кивнул и мы вышли из кабинета обучения нейросети. Она сразу вышла из здания, я же медлил. Бродя по огромному читальному залу, я вышел на балкон, заглянул в платяной шкаф и выдвинул несколько ящиков письменного стола. В них лежало 3 белых конверта. На них не было отправителя и получателя, лишь дата и несколько строк, написанных аккуратным витиеватым почерком.

Одно из писем было датировано 1998 годом, другое 2016 и одно 2017. Надписи на них тоже были странными: “Мы можем даже поменяться именами…”, “Какими бы были мои последние слова для тебя…”, “Другая я, которую я боюсь…”

Я сложил конверты обратно в стол и пошёл в столовую.

Сегодня там был аншлаг и почти все столики были заняты. Я съел свой завтрак, но лектора всё ещё не было. На импровизированную сцену вышел Clay.

–“Для нас сложилась непростая ситуация, когда так много идей мы не можем воплотить в жизнь из-за несовершенства социальных институтов”, – сказал он.

–“Я не могу закончить свои эксперименты, у швеи нет оборудования для создания технологий будущего, твою стратегию безопасности высмеяли”, – показал он рукой на политика, – “учитель не создаст центр творчества для всех. Кто ещё остался? Поп не сможет издать книги с копиями старинных религиозных трактатов и не поможет достроить церковь, актриса не поставит спектакль для детей, садовод не создаст парк чудесных растений и не заселит озера наших лесов тритонами, а дизайнер не нарисует свои картины…” Clay сделал небольшую паузу и продолжил.

–“Но мы можем просто об этом рассказать! Мы отправим нашим потомкам послание, напишем о наших идеях, как о выдуманных для фантастической вселенной отраженных людей, которые живут среди нас, но по другим принципам, ради жизни и безопасности жизни. Напишем книгу! Будем участвовать в каждом литературном конкурсе с денежными призами! В первой книге пусть каждый из нас расскажет о своём одиночестве и этой придуманной нами зеркальной реальности, Другой Земле”, – закончил он и посмотрел в зал.

–“У нас нет времени!”, – сказал кто-то из зала.

–“Чтобы “шалость удалась”, это должен быть шедевр, который расковыряет читателю всю душу. Книга должна снова и снова возвращать его в воспоминания детства и заставлять откладывать чтение из-за нахлынувших эмоций и обиды. Но он должен возвращаться в надежде узнать, чем всё закончиться”, – добавили с задних рядов.

–“Времени не хватит, если это буду делать я!”, – парировал Clay и пошел по залу, – ”но если за дело возьмётся отраженный писатель, то время перестанет иметь значение!”

–“Эту книгу должен будешь писать ты!”, – сказал он, остановившись рядом со мной.

–“Но я никогда ничего не писал! Я просто рабочий класс. Я даже не знаю как начинают писать книги!”, – взволнованно ответил я. Огромный груз ответственности перед этими гениальными людьми пугал меня.

–“О, ну послушайте, вам совершенно не нужно беспокоиться об этом!”, – сказал Clay. “Вы же отражённый человек! Я не знаю с каких конкретно слов вы начнёте писать её, я только знаю что это ваше предназначение! Признаться, сначала я подумал, что из вас мог бы получиться отличный “защитник стомиллионного крестьянства”, когда вы отпустили моих тритонов в озеро. Мне показалось, что у вас дар испытывать “пресловутую справедливость”. Но потом вы отдали мне свою коробку и я просто не смог сжечь её. Вы знаете, что отдали мне?”, – интересовался он. Я отрицательно покачал головой. По моей памяти там были старые детские блокноты, какие-то афоризмы и цитаты знаменитых людей, которые я когда-то собирал.

–“Я вам её принесу в библиотеку, в большой читальный зал на втором этаже. И у меня есть для вас подсказка: когда вам будет нужно включать в Книгу физико-математические монологи , будет достаточно прочитать труды, написанные научным языком, например Тарасова, об ассиметричных телах; и ваш ум тотчас же мимикрирует под этот стиль изложения мысли! Чтобы подстроиться под искусствоведа, прочитаете “живопись в трёх измерениях”. Рассказывая про идеи швеи, почерпнете сленг из справочников конструктора и учебников по технологии швейных изделий. Если это ваше призвание – всё должно происходить интуитивно. Потому что ваша сильная сторона – записывать мысли и классифицировать их. Вы должны были стать писателем!”, – закончил он и сел за свой столик.

–“Тогда мы должны придумать термин для обычных людей,” – сказала актриса, -”мы же не можем называть их в книге “обычные” люди, или там “маглы”, или “симметричные”, или ещё чего хуже – “отарки”.

Все посмотрели на неё и она поняла, что требуется пояснение.

–“Есть такой фантастический рассказ “Быть человеком…” Гансовского, на который в 1972 году был сделан диафильм. И там есть термин “отарки”, которым обозначаются люди, от которых не знаешь чего ждать. Там поднимаются вопросы о том, что человек – это не только ум, а нужно иметь кое-что ещё”, – добавила она.

–“Я думаю, что акцент на разделении видов людей, например на язычников и иудеев, в корне неверный путь повествования,” – сказал поп. “Наша цель – отправить нашим потомкам послание и написать о своих идеях. Мы будем называть других просто “Они”.”

–“Тогда мы должны рассказать правду так, чтобы она казалась вымыслом”, – добавила библиотекарь.

–“А ещё нам нужно сделать так, чтобы наше послание не потерялось в вечности и его прочитало как можно больше людей!”, – сказал политик. “Наша книга должна быть успешной. Но для успеха нужен либо талант, либо время, либо деньги.”

–“Либо точный расчет!”, – добавила дизайнер.

–“Что вы имеете в виду?”, – спросил Clay.

–“Для максимального усиления шанса успеха, можно в качестве структуры изложения использовать теорию Джованни Ломаццо, и выстроить повествование в виде Храма живописи, но применительно к риторике. Чтобы оно основывалось, так же, как у него на 5 столбах. У него: свет, цвет, движение, пропорция, перспектива подпирают композицию и форму. А у нас этими столпами будут эмоции, которые мы будем чередовать так, чтобы у читающего постоянно менялись переживания, как если бы он был на аттракционе. Мы будем швырять читателей по сюжету от ностальгии по детству до научных исследований, от нудных непонятных монологов через легенды к технологическим нюансам; вызывать чувство жалости, вынуждая вспоминать его детские обиды и через них сопереживать герою. Но никаких плотских утех, сисек, писек, алкоголя, чревоугодия! Главный герой должен быть максимально обезличен, для того, чтобы каждый смог попытаться примерить его на себя, но через соответствие его мыслей своим. И если идеи и поступки главного героя не будут вкладываться в систему ценностей читающего, если не отражают его переживаний, то читатель будет просто читать книгу как фантастическую. А если это совпадение переживаний будет прослеживаться и читатель синхронизируется, если действия персонажей и их мысли для него будут выглядеть логичными, значит мы нашли отраженного. Эта книга даст ему важные ответы, успокоит его, расскажет ему, что он не одинок. И он что-то о себе поймет и будет просто жить ради жизни, а может и созидать..”, – сказала дизайнер.

–“Эта книга всем не понравиться, она будет слишком сложная для них и это будет их раздражать”, – ответили с последних рядов.

–“Пусть не читают, если не понятно, значит она не для них написана”, – сказал поп.

–“Отраженному не надо ничего объяснять. Он всю жизнь этими вопросами мучается. И эта книга его успокоит, потому что она объяснит его одиночество. И он перестанет тратить время пытаясь мимикрировать под Чужих и жить по их правилам. Он начнет просто жить ради жизни и безопасности своей жизни. Мне вот пришлось отказаться от родителей, потому что за попытками им угодить, я потеряла себя”, – сказала преподавательница.

–“Чтобы рассказать о наших идеях, нам нужен был не просто писатель, а защитник с врожденным чувством справедливости, который смог бы на себя примерить историю каждого рассказчика и выразить самую суть его мысли”, – сказал Clay. “И у нас сформировался запрос на поиск такого отраженного, и пришли вы! Поэтому не сомневайтесь, все наши истории создали собственную вселенную, в которой нам всем есть место и она заслуживает внимание таких, кому это место подходит. Потому что Чужие здесь не ходят…”

Глава 23. Шёпот сердца

Я вернулся в читальный зал. Мне казалось, что нужно срочно приступать к работе, иначе я не успею, но у меня в голове не было ни одной мысли. Иногда я снимал с полок книги и читал их первые абзацы, пытаясь разобраться, с чего можно начать повествование. Расписавшись в собственной беспомощности я подошел к письменному столу, достал несколько конвертов и прилёг с ними на низкий диван, подложив под голову пуф.

Конверты не были запечатаны и никогда не были никому отправлены. Я открыл самое старое письмо. На тонком листке бумаги в клетку синими чернилами аккуратным почерком, не пропуская строк, было написано:

“Тянуться бесконечные дни моего отшельничества. И тебя совсем не видно, даже следа на моём пути… Иногда мне кажется, что тебя не существует, но твой собирательный образ, который соткан в моей голове из чужих диалогов, из услышанной где-то мелодии, он не даёт мне покоя. Я чувствую, что механизм уже запущен. Я узнаю это потому, что мой взгляд начал выхватывать из окружающей природы какие-то мелочи, сотканные из чудес, или же, о которых бы хотелось тебе рассказать.

Сегодня я остановилась на дороге, там, где железнодорожный мост пересекает её. И так получилось, что мост весь был залит солнцем, как путь, ведущий к свету, а я стояла в его тени. И там наверху, вдоль железной дороги, есть столбики, и вдали, на одном из них, сидела птичка неподвижно, не шевелясь, в профиль ко мне, очень долго. Она просто сидела на том столбике у дороги ведущей к свету и было в ней что-то завораживающее. И в тот момент, когда я очень долго смотрела на неё, я уже знала, что эта картинка важна для меня так же, как для кого-то важен утренний кофе. Мне важны эти маленькие следы безмятежности. И очень захотелось рассказать тебе об этом.

Но моё отшельничество без тебя продолжается. Я думаю иногда, что тебя не существует, что мне пора начать смотреть на вещи реально. Если бы быть уверенной, что ты где-то ждёшь меня, я бы дождалась, я бы искала. Мне бы только знать, что ты есть. Тогда мне не пришлось бы искать себя, я бы нашла себя в тебе, в моём отражении. И если бы ты спросил меня: “Кто я?”, то я бы ответила, что: “неважно кто из нас кто, мы одно целое, мы можем даже поменяться именами”..

Каждый день в центре моей груди разгорается солнце, причиняя мне сильную боль. Бывает, что я ищу её причину в фантазийных историях и легендах, надеясь отыскать в них же и лекарство. В такие дни я представляю, что между тобой и мной, если бы была натянута нить, то каждый раз, когда кто-то задевал бы её, она колебалась, принося сердцу мучение. И, например, если натяжение ослабевает, то сердце совсем бы не болело. И по этим симптомам можно было бы определить, далеко ты от меня или близко. Если бы боль в сердце была катализатором расстояния между нами, то было бы возможно проще тебя найти.”

“Но сейчас сердце болит постоянно, а это значит, если бы это было так, как я представляю, что ты катастрофически очень очень далеко, а может быть даже не существуешь…”

Подписи не было. Вместо неё наискосок внизу листа было стихотворение:

“Зачем упорно заполняю

Я этот зооуголок?

Вот день и вновь зверька сажаю

Я в клеточку чернильных строк.

И имена у всех питомцев не повторится никогда,

Они сплетаются из чисел и превращаются в года.

Сегодня “Первый день весны”,

Вчерашний зверь мой – “День рожденье”,

И я люблю их всех, они

Моя печаль и утешение…”

Я сел на диване и спрятал это письмо в конверт, доставая второе.

“А у меня сегодня опять дождь льёт в сердце всю ночь, и утро, и день. Я не могу остановить его. И снова, и снова наливаю горячий чай и глядя в окно, на верхушки сосен, грею об чашку руки… не могу согреть, потому что холод внутри меня, он в сердце, он не снаружи.

А там, за соснами сверкают пустыми глазницами окон полуразрушенные строения. Они хранят в своих стенах наверное много историй… но прошло время… окон и дверей уже нет и лишь ветер гуляет по их коридорам.

Мне надо наглухо закрыть двери моего сердца. Если представить, что сердце – это дом, затерянный где-то среди гор, лесов, где-то… и была буря … и в этот дом, чтобы спасти от непогоды, я пустила людей. И переждав ненастье, они решили уйти, забрав с собой всё самое ценное, что в этом доме было. Они разрушили камин, потому что им понравились камни, из которых он был сложен. Красивый круглый стол, сделанный из корня огромного дерева и отшлифованный набегающими волнами реки… они забрали и его… Он был очень большой и не проходил в дверь… поэтому они сломали дверь и часть стены. Им понравилось всё в моём доме, всё, сделанное с особенной любовью и трудолюбием…

И теперь, как и те полуразвалившиеся строения за окном, мой дом сверкает пустыми глазницами окон и хочется хоть как-то согреться, но негде скрыться от непогоды.

Я жила раньше в этом доме своего сердца и через его большие окна смотрела на мир. А теперь, когда смотришь на мир из пустоты, он представляется мне уже не таким ярким.

И только одна мысль снова и снова звучит, шепчет… шумит дождём, который сегодня льёт в моём сердце: “что этого не может быть! Это нечестно! Нельзя, чтобы всегда обижали тех, кто ни в чём не виноват! Нельзя, чтобы всегда шёл дождь у того, кто дарит людям солнце”. Добро не может проиграть. Конечно, можно сдаться, и быть как все… просто не восстанавливать больше свой мир и не ждать. Можно больше не ждать тебя, но тогда пусть мне Бог объяснит, покажет, за что всё мне даётся?.. все эти испытания, эти сомнения. Я не вижу ответа… не вижу причины. Мне кажется, что я ни в чём не виновата.

А может быть, живя в плену своих иллюзий, я просто смотрю на всё через какую-то бракованную грань призмы своих мыслей? Или может быть я просто псих? Живя так долго в замке своих миропредставлений и бродя по его пустынным коридорам, я сошла с ума? Может мне пора выйти из него, открыть дверь и уйти, отказаться от этого придуманного мира и шагнуть навстречу реальным, поощряемым обществом вещам? Стать как все, согласиться на то, на что соглашаются все…

Но тогда тот, который будет меня искать в моём зазеркалье, он никогда меня не найдёт, если я уйду и перестану ждать. Я ведь знаю, он будет искать меня там, он будет идти по моим следам. Может быть однажды он переночует в доме, который уже разрушен, но когда то в нём его ждала я.. Или когда нибудь остановится у реки, на том самом месте, где я иногда любила сидеть, мечтая о нём и думая: “что же могло его задержать?”

Вдруг, если я притворюсь, что стала как все, он так и останется там, в зазеркалье? Он будет снова и снова проходить места, где я могла бы быть… и не сможет поверить, что я просто ушла, не дождавшись его. И может он поймёт это в самом конце своего пути и это разобьёт его сердце.

Поэтому я останусь тут. Останусь тут, где в последнее время всегда идёт дождь.

Письмо заканчивалось стихотворением, которое так же было написано внизу листа наискосок:

“Ты молча смотришь в небеса

И звёзды вдруг погаснут на мгновенье

И снова вспыхнут –

Это пролетела летучей мышью старая мечта…

Паук накинул мне на шею паутинку

И тонкой слабой лапкой затянул,

Я задохнулась… утонул

Мой взгляд в слезе, в росе, в дожде…

Высокая осока порезала мне вены

И листвой… свои я раны закрывала,

И на пушистый мох слезой

Черничный сок бежал устало…

Я чувствую себя одеждой,

Которую снимают с плеч,

Когда становится теплее.

Небрежным жестом, сгоряча,

Швырнули вдруг на спинку стула,

Повисла, а потом сползла…”

Я спрятал письмо в конверт. У меня не было никаких мыслей, только переполняющие меня эмоции и образы безграничного одиночества неизвестного человека, который не может примириться с окружающим миром. Автор придумал для себя вселенную, где такому как он есть место, и пишет письмо человеку из этого мира, рассказывая о своих мыслях, потому что больше некому. Образы давят его изнутри и он не может сдерживать их больше. Отдавая свою боль бумаге, автор письма словно отправляет сообщение вперёд, обозначая наличие этого отраженного мира и своего поиска. Мира, в котором такому как он есть место.

В этот момент я понял, что автор письма должен был стать возможно писателем, или поэтом… но видимо не стал, и не догадывается об этом своём предназначении, ему никто не подсказал. И он пытается делать тоже самое, что делают обычные люди, испытывая при этом невыносимую боль, сдерживая то, что давит его изнутри. Он словно безголосая русалочка, которая ощущала каждый свой шаг так, словно шла по ножам.

В комнату вошла библиотекарь и я спросил её об этих письмах в столе. В ответ она лишь пожала плечами. Clay принёс коробку с моими блокнотами и ноутбук, после чего ушёл. Библиотекарь тоже вышла вместе с ним; и я остался один, наедине со своими мыслями.

Я открыл свою коробку. В ней лежали тетради, какие-то зарисовки ручкой на полях бумаги. Вспомнил, что раньше мне очень нравилось рисовать то, что само рисовалось бездумно, словно кто-то водил моей рукой. Обычно я начинал рисовать глаз, а потом вокруг него, обрастая линиями, штрихами и полукругами, то появлялся бутон розы, то глаз превращался в странное зубастое существо-цветок. Я открыл свой детский дневник, наверное он был моим самым первым, и пролистал его. С каким воодушевлением я оформлял когда-то каждую страницу, обрамляя её рисунками цветов или рыб… Но так же я вспомнил причину, по которой я перестал его заполнять.

В нём красной жирной ручкой были исправлены все мои орфографические ошибки. Мама однажды нашла мою тетрадь, прочитала мои мысли, исправила ошибки и перечеркнула фразы, которые считала некрасивыми. Часто после этого за праздничным столом, она цитировала гостям мои записи и они смеялись надо мной. Я отложил дневник в сторону.

Забытая детская обида лежала в основе моих эмоциональных качеств и её последствием стала моя идеология. Тогда, я стал отрицать любовь к записыванию мыслей и приобрел навыки, позволяющие скрывать свою эмоциональность. Я никогда больше не смотрел с семьёй драматические фильмы, более того, я стал высмеивать этот жанр. Раньше даже мультфильмы могли стать причиной моих рыданий и я стал уходить в ванную в такие моменты подступающих к горлу слёз. Я, сжимая зубы, смеялся над пошлостью, чтобы “они” считали меня бессердечным, жестоким эгоистом и опасались подходить ко мне. Я научился ненавидеть их вторжение. Потому что с тех пор я постоянно ожидал, что стоит только мне расслабиться, “они” влезут в мой мир и измажут его своим говном. Забытая ярость загорелась в моей груди. Сегодня я был готов защищать то, что было мне дорого от “Они”, мир, которым и был я.

Я сел за работу и мысли полились из меня рекой, давили изнутри, требуя записывания. А потом зачеркивания и переписывания. Я даже не мог отойти поесть, потому что в голове нарастала снежная лавина из невысказанных мыслей обо всей книге целиком и каждой ее части в отдельности. Мне приходилось заводить дополнительные гугл документы, в которые я скидывал обрывки диалогов для финала, поворотные сюжеты для середины. Иногда я открывал свою коробку с блокнотами, в которых когда-то записывал чувства. Я с удивлением обнаружил, что в них встречались вполне годные монологи, которые можно было распределить между всеми персонажами книги, и просто вплетал их в сюжет.

Однажды в коробке я наткнулся на письмо от бабушки, матери отца. Я не помнил, чтобы она писала мне письма. Это был большой незапечатанный конверт. Сверху на него она наклеила вырезанные из открыток цветы. Я понял, что она старалась сделать красиво теми средствами, что у неё были. В письме я не нашёл ничего особенного, кроме сердечных поздравлений меня с днём рождения. Само наличие этого письма было для меня открытием.

Моя мать всегда рассказывала мне об этой бабушке, как о ненормальном человеке, который постоянно что-то пишет. Заводит папки и складывает туда свои записи. Мама создала вокруг этого человека негативный образ и я всецело подвергся этой её психологической обработке. Я избегал общения с бабушкой и сейчас мне стало очень стыдно за свою “ведомость” мстительной матерью и отсутствие собственного мнения, за то что я ничего не сделал и обрёк на одиночество, возможно единственного, любящего меня человека… Мне вложили в голову, что я никому не нужен и никто меня не любит. А взяв в руки это письмо, я увидел другое. Искренние сердечные пожелания для меня, излишне красноречивые, но тем сильнее говорящие мне о том, что в детстве я ничего не понимал, я был слеп. Она писала:

“Дорогой внучёк! Желаю тебе крепкого здоровья, отличного самочувствия, душевного и физического, а главное Большой, Настоящей,Беззаветной, Нежной, Солнцеподобной, Горячей, Страстной Любви на все времена, пока будут в унисон рядышком биться ваши Сердца, полные любви, верности, преданности, обожания, нежности и абсолютного взаимопонимания и взаимовыручки на все времена жизни, в радости и трудную минуту!..

Пусть твоя жизненная дорога будет ровной, твёрдой, упрямо ведущей тебя к намеченной целеустремлённой заветной цели! Никогда не останавливайся на полпути и не пасуй ни перед какими трудностями и припятствиями, помни: “Смелого пуля не боиться, смелого штык не берёт!”, и нам не страшны “ни льды, ни облака!”.. Чтобы ни случилось, упрямо, стиснув зубы иди вперёд с правдой и святостью души своей, сметая на пути своём всё лживое, грязное, тёмное нагромождение клеветников и подонков, встречающихся в нашем обществе! Пронеси через Миры и Века несгораемое пламя Души Своей!.. И ты с победой выйдешь из борьбы, из мира тревоги и сомнений!

Целую тебя. Бабуля Шура.”

Я никогда не видел её писем, но наверное были и ещё. Я лёг на низкий диван библиотеки и заплакал, не в силах сдержать свою злость на себя и отчаяние, что уже ничего нельзя исправить.

Когда я засиживался за работой до ночи, иногда в окна ко мне заглядывала луна. И я представлял, что если оставить текст на мониторе и уйти спать, то бабушка сможет каким-то образом его прочитать и узнать то, что я не успел ей сказать. Я хотел бы, чтобы она узнала, как много я раньше не понимал и как благодарен сейчас. И в те ночи мне снились сны, которые я просто включал в сюжет, ничего в них не меняя, как про китайца, который называл зубную щетку – Щища.

Задуманная нами эмоционально чередующаяся структура изложения часто выбивала меня из рабочей колеи. Потому что, хоть я и постарался равномерно распределить свои детские воспоминания между всеми героями книги, их по прежнему было слишком много для меня одного и я в психологическом изнеможении проваливался в хаотичные сны и совершал эксцентричные поступки.

Словно на картине, где художник крупными мазками обрисовывает общий силуэт композиции, так и в книге я крупными абзацами, словно вырванными из чужих дневников, обрисовывал структуру.

В какой-то момент я осознал, что ни в коем случае нельзя издавать книгу под собственным именем. Сегодня я просто маленький незаметный человек и для меня это не плохо. Я не хотел бы стать заметным, чтобы на меня, как на свет, летели глупые мотыльки, облепив своим вниманием. Не нужна мне известность, только результат: сообщить отраженным, что им просто нужно жить ради жизни, не боясь своей зеркальности и опасаясь только смерти духа. И я придумал себе псевдоним.

В один из дней кто-то предложил успеть написать книгу и поучаствовать с произведением на конкурсе социальной фантастики “Зеркальное отражение”. На сайте издательства медленно тикал отсчёт времени приёма работ и мы поставили задачу успеть написать её за 30 дней, уложившись в минимальные требования к объёму в 400 000 знаков. В тот день у меня появились границы, словно оси координат, в рамках которых я начал работу.

Сначала я писал, постоянно проверяя свой объем и статистику, мечтая поскорее дотянуть до вожделенной цифры и свернуть повествование. Но перешагнув этот рубеж, я никак не мог остановиться и уйти на финал. На меня с неба падали мысли и образы, без которых мне казалось, что текст обеднеет и будет неточен. Я был словно клавишами в программе Piano Tutorial, на которых кто-то играл, а сверху на меня всё падали и падали ноты.

Однажды я по обыкновению выступал в холле столовой, зачитывая наброски к некоторым главам, и кто-то сказал мне: “отраженные могли бы назвать тебя гуру, а “Они” назовут тебя – тварь”.

Как-то раз ко мне подошел поп и попросил зашифровать в первой главе книги свой монолог. Ему пришла идея, что по первым словам каждого абзаца можно зашифровать послание, которое лежит в основе его религии. Он хотел подчеркнуть значительность этого обращения таким образом и считал, что книга должна открыться только тем, кто ищет больше, чем другие. Важность этого момента он просил подчеркнуть его тройным повторением.

Иногда мне казалось, что в моей голове стоит круглый стол и за ним сидят все мои персонажи и обсуждают, как надо писать эту книгу. Я записывал строчку, а потом перечитывая, начинал переставлять слова местами. Вернувшись и перечитывая снова, я поражался и испытывал искреннее изумление – как я мог так коряво написать? Было же хорошо? Как будто Парень в телогрейке улучив момент, пока я отошёл, поправил текст по своему усмотрению. Они все как будто постоянно спорили внутри меня, как лучше сказать, чтобы выразить максимально близко и понятно те чувства, которые должен испытать читатель. Например, они очень долго спорили, как рассказать про Дедульку старенького так, чтобы он не казался угрюмым, но было понятно, что у него на войне оторвало пальцы. И он, чтобы не огорчать людей своей болью, рассказывает историю про медведей. И что для человека, прошедшего войну, уже ничего не смешно и забавляет только чувство страха к несущественным для него мелочам. И чтобы вспомнить это ощущение веселья, он так шутит на грани боли.

Сначала я писал книгу, словно дневник. Но постепенно, осознав себя писателем примерно к началу второй главы, моё изложение приобрело большую стройность мыслей и текста.

Мои новые друзья поддерживали меня. Они говорили, что если книга станет известной, то мне нужно будет выпустить вторую, которая будет объяснять содержание первой, чтобы исключить неверное толкование. Но если бы они спросили меня, “как я смог написать такое?”, я бы честно признался – это не я. Я как будто отхлебнул из источника, зачерпнув из чаши вселенского мироздания; и просто был средством и передал то, что Кто-то хотел бы, чтобы все знали.

Я боялся, что меня могут в любой момент отлучить от этого мощного источника вдохновения, который давил меня изнутри. И каждый день трепетал, что вот сейчас, меня разобьёт паралич или каким-то образом исчезнет все написанное из Гугл документа, и всё… Но я писал не для себя. В моем стремлении не было места для моих желаний. Мне просто хотелось стать инструментом для передачи чистых мыслей других людей. И если мне было разрешено отхлебнуть из чаши вдохновения, значит там наверху принимают мои цели.

Дни моего пребывания в санатории подходили к концу. Я чувствовал неимоверный прилив сил. То ли на меня так благотворно действовали инъекции витаминов, то ли работа под кронами Нимов давала мне силы или же я просто нашёл своё дело и открыл мир, в котором мне было место.

Однажды на дорожке в столовую я встретил Ванюшку и Clay. Ваня был огорчён предстоящим отъездом..

–“А кто тут главный?, – спрашивал он, – мне хочется задать ему пару вопросов.”

Мы с Clay конечно понимали, что Ванюшка не хочет уезжать. Все дни он проводил в своём цеху деревообработки. Его пальцы были в ожогах, наверняка он подсовывал их под луч лазера, пребывая в творческой агонии, но его глаза горели восторгом на запылённом одухотворённом лице…

–“Ну, ты тут главный, ты…”, – по отечески похлопал Ваню по плечу Clay. А тот, еще не до конца поняв смысла ответа, убежал к себе и до отъезда я его не видел.

В один из дней, когда повествование дошло до моего появления в читальном зале, я открыл ящик письменного стола и взял конверт с письмом, решив выделить место в сюжете для его автора. Я взял самое последнее по дате и прочитал.

“За окном падает мелкий снег, как белая пыльца сыплется с темнеющего грустного неба. Когда-то из этих окон смотрел кто-то другой на эти сосны, на людей, проходящих по этой дороге… Теперь я. И этим деревьям конечно же всё равно, кто смотрит на них. Как бы впитать в себя их независимость от окружающих, их уверенность и спокойствие?

Так хочется написать что-нибудь жизнеутверждающее. Найти какие-нибудь такие слова, которые придали бы мне сил и снова подарили надежду. Моя боль не покидает меня. Всё так же ноет и ноет, как одинокий волк на обледенелом камне моего сердца.

Так странно, почему то инстинктивно всегда задираю рукав кофты на запястье левой руки и смотрю на тонкую кожу, под которой пульсируют вены. Иногда потираю это место. Знаю, что никогда не сделаю этого чудовищного шага, греха не допущу… Но всё равно смотрю на запястье. И если присмотреться, там уже проведены две полоски, как если бы я когда то уже, может в прошлой жизни, проводила там чем-то острым.

А ещё на левой ноге у меня есть родимое пятнышко внизу, с тыльной стороны. Красный маленький кружок, как сплетение кровеносных сосудов, похожих на молнию. Какая-то метка. Как будто я что-то должна была не забыть, а забыла.

Терплю, терплю, терплю… бесконечность.

Сегодня мне приснился сон, но я помню лишь его конец. Я ехала на машине мимо поля и увидела столпотворение людей. Все они что-то тащили и я остановилась посмотреть. Оказалось, что там проходила акция: кто соберёт на этом поле мусор и сдаст его, тот получает шезлонг. Я собрала и сдала мусор, получила этот подарок и шла к машине, когда увидела свои руки.

Я остановилась рассмотреть их, а они были не похожи на мои. Пальцы были короткие. И я поняла, что ночью отец отрубил мне их, хотя следов ран не было. Просто большие ладони и сразу очень короткие фаланги с аккуратными ногтями. Почувствовав горе я проснулась.

Так сильно ноет, даже не сердце, нечто в центре груди, что болит голова. Иногда представляю себя ракушкой, плоской мидией, в которых иногда вырастают жемчужины. Если бы можно было разжать мои рёбра так, чтобы достать у меня этот клубок боли, я бы согласилась на это. Я не хочу больше испытывать эмоции. Я хочу быть, как все, и не чувствовать слишком остро.

Недавно мне снился ещё один сон. Мне приснилось, что я умерла. Только это было странно. Я умерла и “не умерла” одновременно. Я стояла рядом со своим трупом, поправляя ровно руки, ноги и голову, чтобы когда остыну, всё было ровно.

Но в тоже время я разговаривала с родителями, ездила куда-то по их просьбе, хотя знала, что через три дня меня похоронят. Это было странное ощущение и я весь сон думала: когда они меня похоронят, то исчезну ли я живая, которая сейчас с ними говорит, или нет?

Мне снилось, что сначала я прятала свой труп и кто-то всё время был рядом со мной, с кем я советовалась, как лучше всё сделать, чтобы их не напугать. Мы вместе накрывали его покрывалом, если кто-то внезапно появлялся, поправляли голову, если она поворачивалась набок..

И уже в самом конце, когда все родственники съехались в один дом и стало невозможно это скрывать, я всем сказала: “А я умерала… вчера…” и показала моё тело. Я сказала, что не знаю, куда я денусь, когда они меня закопают.

Все были очень рады, что я скоро уйду в другой мир и улыбались.

Я говорила, что не знаю, когда я уйду и исчезну ли. Это было двоякое чувство. Может быть так, Господи, ты показываешь мне, что умерла та “другая” я, которой было больно?

После этого сна мне стало немного легче. Боль есть, но глухая, как эхо… Не такая, как вчера, когда я задыхалась.

Если бы внутри нас при каждой потере из каждой слезинки в сердце рождался кристаллик… И чем их больше, тем быстрее бы внутри нас росло дерево из кристаллов наших слёз.. То это дерево держало бы нас изнутри своими ветвями. И чем оно больше, тем сильнее бы мы становились… Но недавно родители нанесли мне удар, который расщепил стержень внутри меня – ствол моего дерева из слёз. И это был такой прекрасный звук! Словно кто-то бросал бусины в пустой хрустальный бокал…

И внутри меня родилась другая я, которую я боюсь…