Сказ

Автор изображения: Якупов Азамат Ринатович

Азамат Якупов

Сказ

Давным-давно в одном далеком-далеком краю жил монстр. Огромное чудище с черными глазами, густой черной шерстью и большими острыми зубами. Он, как и люди, ходил на работу: работал могильщиком на кладбище. И не надо это приписывать к его чудовищности. Монстр был бы и хорошим кучером, мог бы стать хорошим стюардом, парикмахером или, почему бы и нет, детским стоматологом. Но он копал могилы. Это же тоже профессия какая-никакая.

Зверь выбрал эту работу, потому что она не обязывала его общаться с людьми, а их, в свою очередь, видеть его. Люди по природе своей ненавидят монстров, не стремятся их понять, боятся их, а страх, как известно, толкает на необдуманные поступки. Это привело к тому, что Пушок (такое имя дала ему мама) стал бояться людей. Поэтому он и не мог найти другой работы, а жить на что-то тоже нужно.

Людей это вполне устраивало. Он не попадался на глаза и ни с кем не общался.

Однако люди ненавидели его, а молодые, дети, подростки – издевались. Была у них такая забава: приходить ночью на кладбище и… докучать ему. Конечно, смельчаков было немного, хотя никто не видел и не слышал, чтобы монстр обижал жителей.

Пушок ходит на работу каждый вечер и работает ночью, когда жители спят. И правильно. Представьте: человека оплакивают, а рядом ходит монстр. Неприятно.

Поэтому ночью.

Живет Пушок на вершине горы, в самой ее скале, откуда и спускается по тропе вниз на кладбище. Большую часть ночи он убирается на кладбище; приводит могилки в порядок, копает новые по мере необходимости. А потом, если у него появлялось свободное время, гулял по городу, погруженный в свои мысли и мечты. Бродил по пустым улицам, аллеям, прохаживался по набережной, играл с листвой в парке и при ясном небе любовался луной, стоя под деревом, словно влюбленный и очарованный юноша, что ждет судьбоносной встречи.

Так и Пушок, если честно, не терял надежды, хоть и слабой, на то, что ночью мимо будет кто-нибудь проходить, посмотрит на него, их взгляды встретятся, и в глазах незнакомца зверь не увидит ненависти, страха или отвращения.

Он не грезил о том, что кем-то полюбится – он был бы рад и равнодушию. Лишь бы не ненависть.

Но ночь близилась к концу, и мимо никто не проходил. Разве что люди праздные или мрачные, крадущиеся во тьме, несущие в голове тайны и тяжелые мысли.

Когда большой мохнатый зверь видел таких людей, его сердце замирало, и кровь стыла в жилах. Такие люди вселяли страх, и тогда Пушок надеялся, что они не посмотрят на него. Вот они, настоящие монстры в обличии человеческом, при встрече с которыми Пушку начинало казаться, что ночь – не его стихия, не его время, что тьма принадлежит другим. И тогда он начинал бояться темноты. Ведь, в случае чего, никто не спасет, никто не защитит, никто не пожалеет.

В минуты осознания этой страшной истины можно было услышать, как из огромной, вселяющей ужас, твари вырывалось еле слышное скуление бездомной дворовой собаки. А из больших блестящих в свете луны черных глаз стекали слезы, что тут же впитывались в шерсть и терялись во мраке, никем не замеченные.

Так он и жил, в страхе, всеми ненавидимый. Он мог бы с лёгкостью разорвать любого из своих обидчиков, вселить ужас в каждого жителя и терроризировать город. Велико было искушение. Когда его обижали, делали больно, ему так хотелось сделать больно в ответ, показать: в чем разница между тем, кем он является и тем, кем его считают. Вселить в жителей такой ужас, посеять в городе такой хаос, чтобы люди вспоминали то, каким он был в мирное время. Осознали, что он был добрым.

Но люди ненавидели его за то, что он страшный мохнатый зверь. Ненавидели его за то, что он монстр, и, при этом, смеялись над ним за то, что он не ведёт себя, как он. Считали его неправильным монстром, слабым монстром, неудачником среди своего вида. Потому что он не сжирал их, не наводил ужас, не показывал злобы. Считали, что у него не хватало духу на это.

Но была ли это слабость чудовища или сила духа, пусть каждый решает для себя сам.

Когда начинало светать, Пушок возвращался в свой дом. Извилистые тропы вели почти к самой вершине. Среди громады скал, камней и плит находился вход в его пещеру. Никто не видел этого входа, потому что он был скрыт кустами колючих растений.

В пещере было холодно, темно и сыро. Однако, если продвигаться вглубь, постепенно становилось теплее, светлее и суше. Там было что-то наподобие зала. На одной из стен, с восточной стороны, было что-то вроде окна, откуда в пещеру проникал свет, благодаря которому можно обнаружить, что здесь довольно уютно. На полу были расстелены ковры, чтобы Пушок мог ходить по полу босиком и не стучать когтями. Хотя, когда становилось холодно, все же надевал теплые тапочки, которые сам для себя сшил. Он не мог купить их себе, потому что на его лапу не было подходящего размера.

Также в зале стоял камин, а напротив него – камень в виде высеченного куба. Он заменял стол. Огромное кресло, высеченное, судя по размерам, из пня огромного старого дуба. А чтобы было мягко, на нем лежали плед и подушки. Рядом с ним стопками лежали книги. Так что мы имеем дело с образованным чудовищем.

По приходу домой Пушок снимает с себя рабочую куртку и рубаху, снимает сапоги, чтобы не запачкать пол, а затем идёт к камину, чтобы развести огонь и поставить чайник. После этого он идёт в ванную, чтобы умыться. Да-да, ванная у монстра тоже была. А ещё у него была спальня, и довольно хорошая, не уступала спальне любого человека. Спал он, как и люди, на кровати. И даже укрывался одеялом. У него был тёплый мех, но он укрывался, потому что без одеяльца чувствовал себя незащищенным.

Удивительно, правда? А ещё он мог просыпаться от приснившегося кошмара.

Так и проходили его дни. А точнее – ночи.

Но вот однажды жизнь Пушка сильно изменилась. Как-то раз, когда солнце близилось к горизонту, он услышал голос. Его кто-то звал. Конечно, никто не знал, что его зовут Пушок. Поэтому так завелось, что жители называли его просто Могильщиком. Все знали, что он живёт в горах, но не знали, где вход. Так что стучаться в дверь было малость затруднительно. Его приходилось звать.

– Могильщик! Есть работа!

Его звал клирик из церкви.

Тут из-за камней вырос силуэт подобный медведю:

– В чем дело?

– Я от церкви. Нужно выкопать могилу. – он достал серебряную монету и кинул на землю к его лапам, добавив: где должна быть могила. Затем развернулся и ушёл.

Могильщик подобрал монету, собрался и пошёл на кладбище.

Ему по рождению была дарована большая физическая сила, так что могилу он выкопал довольно быстро, а после – решил прогуляться. Были мысли, которые зверь хотел обдумать. Да, он мыслил. Великий дар, данный нам – способность мыслить. А, так как у Пушка было много свободного времени, он этим даром грешил довольно часто.

Пушок по обыкновению шёл по темным улицам, погруженный в некое душевное оцепенение; не было мыслей, разговоров с самим собой – лишь гнетущая тоска. Но он быстро вышел из этого состояния, когда услышал голос из темноты. Слабый, тихий голос.

– Кто здесь?

Зверь посмотрел в сторону источника голоса и увидел старика, закутанного в лохмотья. Глаза его были недвижны, хотя Пушок стоял довольно близко, чтобы его заметить. Незнакомец ничего не видел, он был слеп, но чувствовал, что рядом кто-то стоит, и что этот кто-то напуган.

Спустя мгновение, что для каждого из них длилось вечность, старик протянул обе ладони вперёд:

– Прошу.

Пушок достал из кармана монету и положил её в ладони незнакомца так, чтобы шерстью не касаться его рук. Старик почувствовал, как в руках его оказалась достаточно тяжёлая монета.

– Спасибо, добрый господин. Да хранит Вас Господь.

У зверя помутнело в глазах от этих слов. А точнее они налились слезами. Благодарность? Он впервые ощутил, какого это, когда тебе благодарны. Забытые положительные чувства. Пушок хотел было поблагодарить, но побоялся, что голос его выдаст, и он все испортит.

Ему стало интересно: что будет, если сказать, кто он. Какой будет реакция? Но он воздержался и просто прошёл дальше.

Дойдя до парка, Пушок встал под привычным ему деревом и, спустя некоторое время, засмеялся. Но это был не тот смех, которым смеются от радости – то был смех счастья.

– Спасибо! Боже… Спасибо, что послал мне этого человека. Он судил меня по поступкам и видел лучше любого зрячего. Спасибо.

Так он стоял всю ночь, воссоздавая эту встречу. Голос старика не покидал его. Он подобно эху раздавался в глубине его души и согревал изнутри. Мимо проходили люди, но теперь зверь не боялся их. Теперь он был не один – у него был друг, благодарный ему незнакомец.

Чудище стало думать о том, какого это, когда тебя любят и ценят. У него была мама, и она любила его, но это было очень давно.

– Приятно, должно быть, когда тебе улыбаются при встрече, когда не хотят тебя обижать, когда счастливы тому, что ты просто есть, – тут он вспомнил, что утром похороны, и добавил шёпотом. – а когда тебя не станет, горюют и продолжают заботиться даже после смерти.

Он не знал, какого это – когда оплакивают твой уход.

И с этими мыслями он решил вернуться на кладбище и спрятаться в домике для инструментов, откуда он смог бы наблюдать за похоронами. Он хотел понять: каково это.

Этим же утром, когда только-только стало светать, на кладбище потихоньку стали собираться люди, знакомые с умершим. Похороны проходили, как обычно. Раньше Пушок видел их лишь с вершины горы, а сейчас он был совсем рядом. Он чувствовал ту гнетущую атмосферу, что всегда сопровождает подобные мероприятия.

Зверь смотрел на лица людей, на их поведение, на слезы, на то, как несут гроб. Он невольно представил себя на месте ушедшего, и в этот момент в нем что-то изменилось, сломалось. Он тяжело вздохнул и прошептал:

– Боже. Я ведь тоже когда-нибудь умру.

И монстра охватил страх, паника, отчаяние. Вам знакомо чувство, когда может произойти нечто ужасное и этого не избежать? Будем надеяться, что нет. Но именно это отчаяние охватило зверя. И если вам доводилось слышать или видеть, как плачут собаки, то, стоя возле двери, за которой прятался Пушок, можно было подумать, что за дверью находится скулящий пес.

Спустя некоторое время люди стали расходиться. Священник провожал пришедших. Когда на кладбище остался только священник, Пушок открыл дверь и направился прямо к нему. Священник заметил это и невольно вскрикнул; на него, шатаясь, шел огромный зверь с покрасневшими от слез глазами. Священник отступил назад, голос изменил ему, но он все же приложил усилия и спросил, заикаясь:

– Что ты здесь делаешь? Уходи прочь или я позову полицию!

– Святой отец, постойте…

– Тебе нельзя появляться днем! Это закон! Убирайся немедля!

– Прошу Вас, выслушайте.

– Уходи!

Пушок пытался успокоить его, но он не слушал. Тогда зверь пошел на крайние меры и применил свои врожденные способности. Он зарычал. Священник испугался и упал.

– Что тебе нужно? – спросил он, заикаясь.

– Святой отец. Я хотел спросить, только и всего.

– Что?

– Я… я ведь со временем умру. Что со мной будет тогда?

– Ох! Что будет? Мы вздохнем с облегчением – вот что будет. Умрешь и умрешь. Какая разница?

Одно слово за другим подобно ударам молний поражали зверя в самое сердце. От каждого слова он содрогался всем телом.

– Почему? – простонал он. – За что вы меня так ненавидите? Что я такого сделал? Я живу, как все! Работаю, как все! Не грешу я, святой отец! Что я такого сделал? Я лишь хочу знать, что вы сделаете с моим телом после смерти. Я хочу похорон. Жил, как все. Позвольте и уйти, как все.

Священник усмехнулся:

– Не грешишь? Да одно твое рождение на свет – грех, сын Каина! Посмотри на себя. Кто ты? Что ты такое? Ты же чудовище. Тварь. Только и можешь, что пугать мирных жителей нашего города да путников. Хочешь похорон? Вырой себе могилу и сдохни. А мы – зароем.

Слова несут в себе страшную силу, даже магическую. Как ножом по сердцу, как дубиной по голове обрушились они на него. Да и эффект был схожий – его сердце закололо, а в глазах стало темно.

Зверь ошалел. И подобно зверю, да и человеку тоже, которого загнали в угол, который осознает, что страшное неизбежно, он зарычал. Затем, найдя в себе силы, или наоборот – потеряв силы находиться здесь, он помчался прочь.

Не страшно быть одиноким. Не страшно одному умирать. Не страшно, что не похоронят. Страшно – когда этому будут рады.

Жителям города могло показаться, что слышится гром. Но это был не он – это был рык, рык разъяренного зверя, ярость раненого зверя. А на человеческом – это был просто крик отчаяния.

Как только стало темнеть, зверь спустился в город. Он пришел на кладбище и стал рыть яму. И рыл с такой силой и яростью, что сломал две лопаты. И лишь когда он пошел за третьей и вернулся, он заметил, что все это время был не один. На кладбище, возле могилы человека, которого похоронили утром, сидела девочка. Казалось, что она его тоже не заметила.

– Девочка, – прорычал зверь. – уходи отсюда.

Девочка вздрогнула от испуга, посмотрела на него, но не двинулась с места.

– Девочка! Я сказал – убирайся!

Он замахнулся лопатой, чтобы напугать ее, но она лишь пристально посмотрела на него красными, как у него, глазами. После она словно очнулась, посмотрела на лопату, на яму, встала и отступила, добавив дрожащим голосом:

– В городе никто не умер.

Зверь понял логику ее мыслей.

– Нет. Никто. Это для меня. – сказал он с улыбкой и продолжил копать.

После этих слов в течение всего этого времени девочка смотрела на него. Пушок чувствовал это, и ему было приятно. Он чувствовал взгляд, в котором не было ни страха, ни ненависти – только вопросы. На него впервые смотрели с любопытством, с интересом.

– Не надо. – тихо сказала девочка.

– Почему? Я лишь окажу вам услугу.

– Хотите себя убить?

– Да.

– Но, это плохо! Это грех!

У монстра вырвался смешок.

– Грех? Это грех для людей, а я… я тварь. Могу же я хоть что-то хорошее сделать для вас. Завтра вздохнете с облегчением.

– А кто тогда будет ухаживать за кладбищем?

– Ха-ха! Вас только это и беспокоит.

– Кто-то же должен ухаживать за ушедшими.

Пушок остановился и удивленно посмотрел на девочку.

– Что ты сказала? Так ты считаешь, что я за ними ухаживаю?

– Да. Иначе тут было бы страшно даже днем. Все бы заросло травой, а могилы разрушались. Было бы тяжело найти могилы родных.

– Вот как? Так я добро делал?

– Да.

Зверь обернулся и окинул кладбище взглядом. В свете луны открывался вид на ровную, чистую лужайку, цветы, растущие вдоль тропинок, ухоженные, цветущие могилы, на которые стоило посмотреть, и начинало казаться, что ушедшие живут в этих цветах.

Пушок встал перед девочкой на колени, чтобы быть с ней одного роста.

– Какого это: оплакивать кого-то? Тосковать?

– Не знаю. – робко ответила девочка. Она была еще слишком юна для таких вопросов. – Становится очень тихо, словно жизнь пустеет. Будто все время слышал голос близкого человека, и он внезапно замолкает. Наступает тишина. Оглушительная тишина. Настолько оглушительная, что ничего другого из-за нее почти и не слышно. И ты так ждешь этого голоса, что начинает казаться, будто начинаешь его слышать. А спустя некоторое время эта пустота, тишина, заполняется другими голосами. Но иногда, когда становится тихо или, когда вспоминаешь человека, наступает тишина, и ты снова слышишь этот голос. Он все слабее, слабее…

Когда девочка говорила это, её голос становился все тише и тише, а по лицу снова потекли слезы. В это время она стояла у могилы родного, близкого человека. Зверь понял это и сказал, опустив голову:

– Прости, если напугал тебя.

Девочка ничего не ответила. Как и любой, с кем случилось горе, она была погружена в него.

Горе. Словно тина она засасывает человека. Кто-то нащупывает дно и, подобно утопленнику, возвращается в мир живых. А кто-то находит руку помощи.

– Слишком поздно, чтобы девочка ходила одна. – продолжил зверь.

Девочка взволнованно посмотрела в сторону города. Она и не заметила, что уже стемнело. С улиц доносились звуки и голоса тех, кому принадлежала эта ночь. Затем девочка посмотрела на Пушка. Эти глаза… За один день слова священника бросили зверя в самую бездну, а взгляд маленькой девочки не просто вытащил его оттуда, но и вознес над землей.

Это был взгляд, полный надежды. В звере искали защитника.

– Я провожу тебя.

– Вы?

– Если ты не против.

Девочка покачала головой и протянула ему ручку. И в этот момент, когда она решилась на столь смелый жест, зверь невольно вздрогнул. Ему это было чуждо. Девочка взяла его за палец, и они направились в город.

Было ясное небо, лунный свет заливал улицы, Пушок посматривал на луну и думал о том, что буквально только что он, ослепленный яростью, рыл себе могилу. А сейчас его держит за лапу маленькая девочка.

От мысли о том, что его сейчас могло уже и не быть, его передернуло.

Девочка почувствовала это.

– Вас что-то напугало?

– Что? Разве монстры боятся? – спросил в свою очередь Пушок, посмотрев на нее испытующим взглядом.

– Наверно.

– Но они же монстры.

– И что?

– Обычно считают, что они ничего не боятся.

– А это правда?

– Нет.

В это время девочка увидела, как возле одного из домов, в конце улицы, стоит женщина и что-то выискивает взглядом.

– Это моя мама. – сказала девочка и остановилась.

– Тогда мне лучше уйти.

– Спасибо, что проводили.

Еще одно спасибо. Зверь улыбнулся девочке.

– Тебе спасибо.

Девочка поклонилась и побежала домой. Пушок тоже хотел пойти домой; он устал, и ему хотелось спать. Но он вспомнил про яму. Ее нужно было зарыть. Если люди увидят, у них появятся вопросы, а Пушку это было не нужно. Поэтому он вернулся на кладбище и, к своему удивлению, забыл об усталости, ведь он пришел туда, где он творит добро. Так что он зарыл яму и еще раз осмотрел кладбище с улыбкой.

Теперь он будет приходить сюда счастливым.

По приходу домой зверь тут же бросился в постель. Но он боялся уснуть, боялся прервать эти чувства, боялся закончить этот день, боялся проснуться. Все это казалось ему таким хрупким и нереальным, что он боялся потерять это, обнаружить, что это был лишь сон.

Но слабость взяла верх, и Пушок погрузился в сладкий и безмятежный сон. Он проспал весь день и встал, когда уже стемнело. Умылся, оделся, скромно позавтракал и вышел из пещеры.

Была тихая, теплая летняя ночь. Небо на горизонте еще отдавало лазурью, чувствовался дневной зной, но мало-помалу небо застилалось звездным покровом, а роса на траве и камнях предвещала ночную прохладу. И лишь смычок сверчка нарушал тишину этой ночи.

Пушок мог бы сидеть и сидеть возле пещеры, на мягкой траве, поглядывая на звезды и наслаждаясь сверчковым оркестром, но у него было столько дел; полить цветы, убрать мусор, встретиться с другом-стариком. Так что он встал, собрался и направился вниз, в город.

Жители в это время еще не спали, так что зверь не смел появляться на улицах города. Он полил цветы и лужайку, привел в порядок могилки, а когда город погрузился в сон, он посмотрел, довольный на плоды своего труда, и направился в город. Его ждал друг, с которым он хотел увидеться и еще раз услышать то ценное, исцеляющее спасибо.

Легкой походкой, почти пританцовывая, Пушок шел по улицам города. Он решил пройти через дом той девочки, пока не было слишком поздно, и она еще не спала. Дойдя до него, он прислонился к стене дома, что стоял напротив, и стал вглядываться в окна.

Спустя некоторое время он заметил, как мимо одного из окон дома мелькнул чей-то детский силуэт. Этого зверю было достаточно. С девочкой все хорошо. Пушок пошел дальше, к старику.

Он обнаружил его в том же месте, что и в первый раз. Старик услышал приближающиеся шаги и узнал их.

– Добрый господин. – еще чуть-чуть и мне начнет казаться, что сейчас день, а не ночь. С Вашим приходом эта улочка кажется живой.

Зверь молчал. Он не знал: как заговорить так, чтобы не напугать бедного старика.

– Так и будете молчать? Вы немы?

Пушок собрался с силами и заговорил.

– Отец.

– А? Кто это? Этот голос…

– Не бойтесь меня. Я все тот же добрый господин, что некогда дал Вам денег.

– Господи…

Старик забился в угол. Он не слушал и не слышал Пушка. Его охватил страх.

Зверь видел, что его слова не внушали старику доверия.

– Если хотите, я могу уйти.

– Уходи, уходи!

– Простите.

В глазах старика Пушок читал испуг. В глазах того, кто даже не видит страшного зверя. Он видел этот ужас, запечатленный в его глазах, и ему стало жалко старика. Он в сию минуту развернулся и ушел. Надежда обрести друга – не оправдалась.

Пушок бродил по закоулкам города. Его не интересовало, куда он идет. Возможно, он был движим надеждой встретить человека, которому он мог бы помочь. Однако вряд ли в городе есть еще один незрячий бездомный старик.

Поэтому Пушок побрел обратно домой. Он не хотел сдаваться и терять друга. Старик пробудил в нем надежду на то, что он может дружить с людьми. Пусть старик и не знал, что это монстр, но Пушку хотелось верить, что при первой встрече старик в нем что-то разглядел. А сейчас он оправдывал поведение старика тем, что тот был напуган.

Но Пушок не мог выбросить из головы взгляд старика, наполненный ужасом. Он ненавидел себя за это.

«Лучше умереть, чем причинять людям боль или наводить ужас.» – думал он.

Зверь решил не отступать. Он хотел попросить девочку поговорить со стариком.

Девочка. Этот маленький человек, ребенок, темной ночью осмелился попросить монстра проводить его до дома. Чудеса.

Что придает людям храбрости? Быть может, знание своих возможностей, уверенность в своих силах. Но девочка… Что она проявила? Чистоту души? Или уверенность в том, что она способна усмирить зверя?

Об этом и думал Пушок по возвращению домой.

Вернувшись домой, Пушок поужинал и лег спать. Он хотел встать пораньше и спуститься на кладбище до заката: надеялся встретить там девочку.

После полудня Пушок проснулся, умылся, поставил чайник, приготовил завтрак и поел (его режим питания отличался так же, как и режим работы). Затем он вышел из пещеры с книжкой, сел у склона так, чтобы кладбище было видно и принялся читать.

Днем, пока зверь спал, шел дождь, поэтому вечером туман легкой вуалью накрыл город.

Зверь не ошибся: ближе к восьми часам вечера девочка пришла на кладбище: он узнал этот маленький силуэт хрупкой девочки. Несмотря на свой размер и вес, зверь тут же вскочил с места, как маленький ребенок, и помчался вниз.

Добежав до кладбища, он обнаружил девочку на том же месте, что и в первый раз.

– Девочка.

– Елена. – пролепетала она.

– Елена?

– Да. Так меня зовут.

– Красивое имя.

Пушок стеснялся называть свое имя; оно ему самому казалось смешным. Но он хотел хоть как-то рассмешить девочку, сам не зная почему.

– А меня – Пушок.

Елена засмеялась. После чего спокойно ответила:

– Милое имя.

– Правда? Спасибо.

Девочка посмотрела на него.

– Пушок.

– Да? – тихо прохрипел зверь, потерявший голос от неожиданности. Только мама звала его по имени.

– Ничего. – ответила она, еще раз посмеявшись. – Тебе идет это имя.

– Спасибо. – ответил он смущенно.

Пока Пушок стоял и краснел (под шерстью этого не видно), Елена снова погрузилась в свои мысли. Она сидела возле могилы, поджав ноги к груди и обхватив их руками.

Зверь понял, что сейчас не лучшее время, и лучше ее пока не беспокоить. Он снял с себя куртку и попросил девочку привстать.

– Земля холодная. – сказал он, постелив на землю куртку.

– Спасибо.

– Тебе спасибо.

Пушок пошел убираться. Он собрал опавшую листву, с нежностью и любовью осмотрел цветы. Он и раньше делал это с любовью, но теперь он это осознавал и ценил.

Когда звезды стали постепенно занимать свой пост, Пушок подошел к девочке.

– Уже поздно, Елена. Давай я тебя провожу.

Девочка молча встала, накинув на себя куртку Пушка, и протянула ему руку. Когда они шли, не было еще и полуночи. В окнах домов еще горел свет, доносились голоса – единственное, что нарушало мертвую тишину ночи. Такую тишину, что порой казалось, будто она заглушает голоса людей. Эта ночь принадлежала покою.

– Елена. Я хочу тебя попросить о помощи.

– Меня?

– Да. Есть один человек в городе. Он живет на улице. Слепой старик. Когда я дал ему денег, он, не зная, кто я, назвал меня добрым. А прошлой ночью я сказал ему, кто я. Он испугался меня сильно. Что, если ты с ним поговоришь? Скажешь, какой я.

Когда девочка начала отвечать, откуда-то выбежала собака и начала рычать и лаять на Пушка.

– Даже звери меня не боятся.

– Боятся. От того и рычат. Совсем как люди.

Она так всех разбудит, и нас увидят. Тебе нужно поскорее уходить.

– Да, верно. Иди домой. Я прослежу, чтобы собака на тебя не набросилась.

Девочка отдала Пушку куртку и направилась домой.

– До свидания. – с улыбкой сказал зверь.

– До завтра.

«До завтра. Завтра она придет.» – сказал про себя Пушок и направился домой, убедившись, что Елена добежала до дома, а собака не побежала за ней.

В течение всего пути она шла за Пушком и лаяла, а он то и дело наклонялся к ней и пытался подозвать, но от этого становилось только хуже.

Когда Пушок дошел до дома, вынес собаке немного еды и положил на землю, а сам сел рядом. Собака, немного попятившись, все же подошла и поела. Лай и рычание сменились виляющим хвостом. Она с аппетитом съела все, что ей дал Пушок, а затем стала просить еще. Зверь протянул лапу, и собака тут же подбежала и принялась ласкаться.

– Ну что, хорошо тебе? Скоро у тебя и хозяин будет, и дом. Будешь поводырем для него и защитником.

С этими словами Пушок завел собаку в дом.

Вечером того же дня Пушок пошел на кладбище в сопровождении нового друга. Елена уже ждала его на прежнем месте. Она поприветствовала его, и, увидев собаку, вскрикнула от радости.

– Здравствуй, Елена. – ответил в свою очередь Пушок.

– Теперь она тебя не боится. – сказала девочка, указывая на собаку.

– Да. Теперь нет. Может, если я накормлю людей, они тоже перестанут меня бояться.

Елена засмеялась.

– Понадобится очень много еды. С людьми не так просто, как с собаками.

– К сожалению, да.

– Пойдем?

– Куда? А. Пойдем. Только цветы полью.

Пушок быстро управился с этим делом, и они направились в город. Зверь, девочка и собака.

Елена по обыкновению держалась за указательный палец Пушка, а он по-прежнему радовался этому, как в первый раз. Собака бежала впереди. Странная способность у этик собак; они словно знают, куда вести хозяина, куда они идут и где должны быть.

Спустя некоторое время зверь, собака и девочка дошли до нужной улицы, двора и переулка. Пушок увидел, как из-за кучи вещей, картона и ящичков высовываются ноги старика. Он все там же.

В шагах десяти от него Пушок попросил Елену подождать, а сам направился к нему. Он остановился там же, где и всегда, и ждал, когда старик по шагам его узнает.

Немного подождав, Пушок заговорил.

– Отец. Это я.

Ответа не последовало.

Зверь подошел ближе и представился еще раз, но, внимательней посмотрев на бедного старика, он увидел, что кожа его бледна, а на лице был запечатлен покой, которого раньше он никогда не видел. Тот самый покой, который стирает с чела печаль, грусть, гнев, гордыню и тоску. Тот покой, что срывает маски с лица людей и показывает их в истинном свете. И, как правило, это лицо мирно спящего ребенка. Не даром говорят, что истинное лицо человека видно только тогда, когда он спит. И старик спал. Но не тем сном, которым спят младенцы или дети, нет – более крепкий сон, мертвый.

Если бы перед Пушком ударила молния, он бы этого не заметил; он был ослеплен другой молнией. Молнией, которую именуют смерть.

Зверь простонал и отступил на шаг. Не от испуга или отвращения, а от нежелания принимать это. Елена все поняла. Ее охватил страх естественный для маленькой девочки в таком случае.

– Пожалуйста, давай уйдем отсюда.

Он стоял и не мог отвести взгляд от тела; не слышал, как Елена умоляет его уйти.

Немного придя в себя, он подошел к Елене.

– Пойдем. Я отведу тебя домой.

Девочка повиновалась

– А потом? Куда ты пойдешь потом?

– Вернусь и заберу его, чтобы похоронить.

Елена хотела было что-то сказать, но побоялась. Она понимала, что прячется за этим на вид спокойным и нежным голосом. Зверь был готов сорваться. Ей приходилось бежать за Пушком, так как он шел быстро, а шаги у него не маленькие.

– Я не успеваю. – сказала она, но он словно и не услышал.

Ближе к дому Елена остановилась и дернула его за палец. Зверь обернулся и прорычал:

– Что?

Но тут он почувствовал, как маленькие ручонки пытаются обхватить его и обнять.

– Не делай этого! Если люди увидят, как ты несешь труп или закапываешь его, то подумают, что ты его убил!

Пушка передернуло. Он и не подумал об этом.

– Что же тогда мне делать? Я не могу оставить его там.

– Оставь. Оставь, пожалуйста. Кто-нибудь заметит тело и сообщит. Тогда тебя попросят похоронить его.

– Нет! Нет, не попросят. Он бездомный. Таких, как он, сжигают. Я не могу допустить этого.

Пушок чувствовал, как Елена крепко обняла его и зарылась лицом в шерсть так, что он мог чувствовать ее горячее дыхание. Пушок встал перед ней на колени и тоже обнял.

Спустя некоторое время взгляд Пушка прояснился. В нем зажглась надежда.

– Елена.

– Да?

– Нет ли у тебя дома мужского костюма, пропажу которого никто не заметит?

– Не знаю. Я могу посмотреть.

– Пожалуйста. Посмотри сейчас.

Елена поняла, зачем понадобился костюм и тут же побежала домой. Через несколько минут она уже бежала обратно. В руках у нее были брюки и рубашка.

Зверь был счастлив. Он сможет похоронить друга.

Когда Елена отдала ему одежду, он встал на колени и обнял ее.

– Ты снова выручаешь меня.

– Кто-то же должен это делать.

– Да, верно.

Светила луна, сияли звезды. Зверь Елене в глаза и не увидел ненависти, страха, отвращения и равнодушия. Он захотел что-то сказать, но еще раз был заключен в объятия. Да, именно заключен. Большой мохнатый зверь в объятиях маленькой девочки.

– Мне пора. Будь осторожней. – тихо пролепетала Елена и убежала.

Пушок проводил ее взглядом, а когда она забежала в дом, и дверь закрылась, прошептал неведомо кому:

– Спасибо.

Затем, вскочив на ноги, побежал к себе домой. Он бежал так быстро, что собака едва успевала за ним. Забежав в пещеру, он взял скудный запас своих сбережений и помчался обратно.

Спустившись в город, добравшись до нужной улицы, двора и переулка, зверь принялся переодевать старика. Покончив с этим, он аккуратно поднял его и понес в сторону церкви.

Когда он уже дошел до нее, положил тело старика возле порога, оставив у него на груди мешочек с серебром. Затем, постучавшись в дверь, скрылся.

Этим утром Пушок не спал – он сидел возле огня в своем доме и слушал, как бьется его сердце. Ждал, когда придут из церкви. Но чего он боялся, так это того, что оттуда не придут. Что служители церкви примут иное решение.

Так он просидел все утро, парализованный неведомой силой. Он не раз пытался встать, но тело словно вросло в кресло.

Однако, где-то в середине дня, когда его окликнул чей-то голос, он тут же вскочил с места и побежал к выходу. Когда зверь вышел, он увидел, что его звал священник.

– Святой отец.

– Господин Могильщик. Где Вы были сегодня ночью?

Зверь растерялся. Ему еще никогда не приходилось лгать.

– Хорошо. – продолжил священник, немного подождав. – Сегодня утром кто-то к нам принес тело неведомо кого. Мы не знаем его имени, скорее всего это бродяга. Придется его сжечь.

Подобно молнии зверя поразили эти слова. Из него вырвался еле слышный стон, он упал на колени и зарыдал.

Священник смотрел на все это и не верил своим глазам.

– Так ты был там. Тело принес ты. Ответь. Почему для тебя так важно, чтобы его похоронили?

– Это мой друг.

– Друг? У тебя? Допустим. Тогда как его звали?

– Я не знаю. Отец, я не убивал его.

– Знаю. – тихо ответил священник. – Я готовил тело к погребению. Он умер прошлой ночью. Видимо, спал на сырой земле. Вот и замерз.

– Откуда Вы это знаете?

– Я знаю этого человека. Я приносил ему еды. А ты – переодел его в костюм, пронес через весь город к моему порогу и хочешь похоронить его.

Затем священник подошел к зверю, встал на колени и продолжил:

– Могильщик. Тебя видели. Видели, как ты нес труп. Пришла старая дама и сказала, что видела тебя. И я сомневаюсь, что я единственный, кому она это рассказала. Я, конечно, успокоил ее. Сказал, что это твоя работа; приносить тела бродяг, если они умерли на улице. Я расспрашивал тебя, чтобы убедиться самому. Хотел увидеть твою реакцию.

А сейчас, господин Могильщик, есть работа. – он достал серебряную монету и передал ему. – Нужно выкопать могилу для бедного старика.

– Так вы его не сожжете? – радостно вскрикнул зверь. – Спасибо! Спасибо, святой отец!

– Не благодари. Это тебе спасибо, добрый господин.

– Что Вы сказали?

– И прости меня за то, что я наговорил тебе в прошлый раз.

С этими словами он поклонился и ушел.

Стоя на коленях, Пушок проводил его взглядом. И даже, когда священник скрылся из виду, он продолжал стоять и смотреть ему вслед.

Когда солнце стало постепенно скрываться за горизонтом, Пушок спустился на кладбище и стал копать могилу в том месте, где не так давно рыл ее для себя.

В это время кто-то быстренько подбежал к нему и крепко обнял.

– Елена?

– Уходи! Пожалуйста, уходи! Тебе нужно бежать.

– Зачем? В чем дело?

– По городу пошел слух, – девочка перевела дыхание. – что ты убил человека.

Священник сказал, что это неправда, но многие ему не верят. Они хотят тебя убить.

Зверь встал перед девочкой на колени и стал успокаивать ее, хотя и сам нуждался в утешении.

– Пусть только попробуют. Если хотят увидеть монстра, увидят

– Нет! Не надо. Ты не монстр. Монстр – это их мнение о тебе. Ты не должен его оправдывать.

Я не считаю тебя монстром. Разве это не важнее?

Пушок стоял перед ней, вытирая слезы с ее щек.

– И опять – выручаешь, да?

– Да. – с улыбкой ответила девочка.

Он крепко обнял ее.

– Я не хочу уходить.

– И я. Но, пожалуйста, сделай это. Я не хочу, чтобы ты умирал.

«То, о чем я не мог и мечтать, сбылось. Но и платить приходится.» – подумал про себя зверь.

В этот момент пришел священник.

– Девочка? – удивился он.

– Она тоже мой друг.

– В слезах?

– Она не хочет, чтобы меня убивали, святой отец.

– Да… Собственно говоря я как раз по этому поводу. Убить тебя хотят. Я пытался их переубедить, но… Тебе нужно бежать, и срочно. Сегодня утром жители придут к тебе и замуруют в пещере.

Елена вскрикнула и еще крепче обняла монстра.

Он тяжело вздохнул и посмотрел на могилу. Он чувствовал, что просто должен ее докопать.

– Я докопаю. – сказал священник, заметив реакцию пушка. – И похороню. Обещаю. А теперь беги.

– Спасибо, святой отец.

Пушок ринулся домой. Он забежал в пещеру и собрал сумку с самым необходимым – едой и книгами. После чего побежал на улицу, где встретил Елену.

– Пушок.

– Все будет хорошо, Елена. Все будет хорошо.

В конце концов в каких это книгах пишут, что чудище умирает от старости, сидя у камина и попивая чаек? Их убивают храбрые и благородные мужи…

– Их убивают трусы! – отрезала Елена.

– … или они уходят, и истории и легенды о них забываются.

Зверь смотрел на нее, на то, как боль рвет ее изнутри, и был благодарен судьбе за то, что есть те, кто хочет, чтобы он был рядом, и в то же время хотел быть ненавидимым, чтобы Елене не было больно от его ухода.

Он обнял ее и сказал:

– Я же не ухожу навсегда, Елена. Я буду рядом. Мы еще обязательно увидимся. Я всего лишь сменю одну нору на другую.

Эти слова немного утешили ее. Она чмокнула его в мохнатую щеку и отпустила.

С тех пор монстра никто не видел. Но некоторые из жителей, праздные или мрачные, утверждали, что видели, как на кладбище ночью мелькает огромная черная фигура подобная медвежьей и поливает цветы, а с ней, следом за этой фигурой, ходит еще две фигуры. Одна по очертанию напоминает маленькую девочку, а другая – собаку. Но этим слухам никто не верил. Сами подумайте: монстр с девочкой и собакой поливают цветы. На кладбище. Ночью. Абсурд не иначе.