Рита сидела вся в слезах. Он снова не пришел. Мужчина, которого она втайне уже считала своим единственным, продинамил ее день рождения в кругу подруг. Не пришел с огромным букетом цветов, не преподнес кольцо в бархатной коробочке. Даже не позвонил!

Большего оскорбления сложно было представить.

— Может, еще придет? — с надеждой спросила Светка, косясь на часы.

Половина двенадцатого. Мы в Мексиканском ресторане заседаем с семи. Каринка прилетела с Питера, Ольга — из Саратова вернулась на один день раньше из командировки. Я — вообще пришла, в чем еще сегодня утром не была уверена. Всё-таки вчера моя размеренная жизнь неожиданно сделала кульбит. Полетела под откос. Разрушилась! — тут каждый понимает в меру своих амбиций.

Меня уволили. По дурацкой причине, которая случилась даже не по моей вине.

Неудачный день, неудачный год. Иногда ловлю себя на мысли, что у меня — неудачная жизнь.

Хотя сейчас, глядя на тихо всхлипывающую Риту, кажется, что всё не так уж плохо. Паша поздравил меня смской. А от Риткиного уже неблаговерного — ни звоночка, ни смски, ни курьера с доставкой подарка.

— Козел! — озвучила наши мысли Каринка и предложила «забить на него для ясности».

— Лен, давай нашу по караоке! — предложила Олька и подозвала официанта, — Нам пять самых дорогих коктейлей!

Пока девчонки заказывали самые вкусные десерты к самым дорогим коктейлям и на все лады подбадривали сникшую именинницу, я подошла к караоке-автомату. Крутанула рычаг, всунула денежку и приготовилась вбивать «Шальная императрица», как вдруг погас свет.

В одно мгновение вырубило всё электричество в помещении, и зал погрузился во тьму. Показалось, что даже гул голосов пропал. Всё стихло. Ни единого слова или скрипа — я стояла в глубокой тишине и темноте. Вокруг меня расстилалась бездна или самое настоящее ничто…

«Что происходит?»- напряглась я.

Секунды шли. Одна, вторая… Ничего не происходило. Совсем!

— Эмм… — глубокомысленно произнесла и зачем-то еще раз дернула рычаг.

Свет загорелся. Смех, крики, звуки отодвигаемых стульев оглушили меня.

«Что за дурацкие шутки?» — выдохнула я и потянулась к автомату.

Но его на месте не оказалось. И я вконец замерла, пораженно глядя перед собой.

Моя рука лежала на непонятном устройстве. И я вряд ли могла бы объяснить, для чего оно было нужно. Хранить сыпучие продукты? Но почему верх открыт? Для жидкости эти прозрачные овальные колбы тоже не подходили — слишком маленький объем. Под каждой колбой имелись рычаги, их было всего четыре.

Один из таких рычагов сжимала моя рука.

— Эй, ты скоро? Чо застыла? — услышала я грубый голос, и медленно повернулась.

— Два рома тащи, а! — за спиной стоял крайне недовольный и жутко пьяный мужчина.

Но, даже не его вид, далекий от обычного, поразил до глубины души. Подумаешь, грязная и местами рваная одежда, да повязка, закрывающая левый глаз. Что я, аниматоров-пиратов в своей жизни не видела?

Меня удивило то, как изменился мексиканский ресторан. И люди, сидящие в нем. Прежде всего столы — совсем другие. Грубые, массивные. А посетители? Что-то я не припомню вон ту гоп-компанию. Как и соседнюю с нашим столом.

Впрочем, я прищурилась и убедилась: нашего стола здесь вообще не было. Как и девчонок. Их куда-то пересадили, что ли?

Проигнорировав зарвавшегося аниматора, я метнулась в зал. Украшен он был теперь совсем по-другому — ни тебе картин, фресок или мексиканских масок. Теперь в глаза бросались однотипные стены, крашенные грязно-коричневой краской.

Куда всё подевалось?

Ну не могли официанты так быстро изменить интерьер!

— Э, девка! Ты куда пошла? — на плечо легла потная волосатая рука.

Машинально попыталась её стряхнуть, но не тут-то было — чужие пальцы пребольно сжали меня и не собирались отпускать.

— Что вам надо? — резко спросила, разворачиваясь.

Возмущение, разочарование и неясная тревога как-то быстро перемешались в коктейль и ударили в голову. Я приготовилась сражаться. Что этот одноглазый себе позволяет? Какое он имеет право трогать меня и удерживать? Дышать на меня вонючими винными парами?

Пусть только попробует не отпустить! Зубами укушу!

Сжимавший меня мужчина вдруг дернулся и отпрянул так резко, словно от чумной. В его единственном глазу плескался первородный ужас.

— Ты!… — хрипло закричал он и потряс конечностью, словно стряхивая микробы, — Ты!…

— Сумасшедший! — припечатала его я в ответ и попробовала выйти из зала.

Не тут-то было! Дорогу мне преградил бугай не менее страшного и потрепанного вида.

— Постой-ка, девчуля. Где мой заказ?!

Да что они все пристали?!

— Я тут не работаю! — разозлилась вконец я и попыталась обойти громилу.

Меня схватили поверх локтей и приподняли над землей. Дернувшись, я взвыла от боли — пальцы громилы были сделаны словно из железа — такие же стальные и крепкие. И обжигающие, почему-то. «Пальцы того пьянчуги-пирата были холоднее» — подумала я.

И вот тогда, вися в воздухе и шипя от боли, я и заметила, что мое трикотажное рыжее платье куда-то исчезло. А вместо него — я оказалась одетой в нечто воздушное и розовое. Как будто тюль сняли с окон, и обмотали ею меня.

Ладно, допустим, рукава фонариками — это хорошо. Но почему, скажите, моя юбка — до колен и пышная, как было модно в шестидесятых?! Кто меня переодел и, главное, когда?!

— Не огрызайся папуле! — в нос ударил запах такого крутого перегара, что я не удержалась, чихнула.

И разозлилась еще сильнее. Да откуда эта пьянь повылезала?! И почему им всем надо прикоснуться ко мне? Бесит!

— Отпустил меня. Быстро! — болтающимися ногами я попыталась достать до причинного места бандюги, и хорошенько пнуть.

Но этого не потребовалось. Скривившись, бугай со стоном разжал свои конечности и неожиданно выпустил меня. Я едва успела вскочить на ноги и чуть не подвернула лодыжку.

— Она украла мою магию! — обиженно рявкнул он на весь зал. И затряс в воздухе обеими руками, демонстрируя грязные ладони, — Ее нет! Нет. Я не чувствую!

— Я тоже! — вдруг откуда-то появился потрепанный пират и тоже затряс руками, как паралитик.

Что вообще происходит?!! Какая, к черту, магия?!

Пятясь спиной в сторону двери, которую я успела заприметить в паре метров от бугая, я до последнего надеялась, что это какое-то представление. Шутка. Импровизация. Театральщина!

Но в зале повисла такая режущая тишина, что моя интуиция просто таки возопила об опасности.

Так и оказалось.

— Проклятый маг! — из-за стола вскочил бородатый мужик в телогрейке и с самым зверским видом бросился ко мне, — Проклятый!… Лови ее! Лови!

Никогда ещё в своей двадцатисемилетней жизни я не бегала так резво. Думала, не убегу. Волосатые руки и потные морды нетрезвых постояльцев были повсюду.

Меня боялись, и, в то же время, мечтали схватить. Но каждая попытка уцепиться не за мою руку, а за короткую юбку или рукав, с треском проваливалась. Юркой змейкой извивалась я между мужчинами и отчаянно отбивалась от любых поползновений. Иногда хватало пинка, иногда удара с ноги. Всё изменилось в тот момент, когда у одного мрачного вида старикана вдруг не появилась в руках длинная палка.

Вот тогда я и подумала, что мне каюк, и истошно закричала.

Неожиданно на помощь пришли девушки. Как позже поняла, местные официантки. А еще говорят, женской дружбы не существует! Как знать. Может быть, эти слова произнес завистливый мужчина из тех, что мечтал меня поймать. Лично я полагаю, что девушки в розовых тюлевых платьях спасли мне жизнь.

Сквозь дикую суматоху я едва успела разглядеть, как они зовут меня, приоткрыв чёрную, едва заметную дверь подсобки. Оттуда, через тёмный коридор и складское помещение, в котором пахло тухлой рыбой, я выбралась наружу.

Вечерняя прохлада приятно щекотала нос. Здесь, на улице, было лето, а не ранняя осень. И я чуть было не запнулась на пороге.

А ведь день рождения Ритки был в сентябре. Это я точно помнила. Но нет, на этом крылечке явно и безраздельно царило лето. Уж слишком было тепло и влажно.

Я огляделась.

Передо мной расстилалась живописная и очень грязная подворотня. Именно такая, какую я и представляла, слыша это слово: мусор, раскиданный по заляпанному грязью тротуару, битые бутылки и окурки сигар, едкий запах нечистот. Дверь за моей спиной едва различалась на фоне черной потрескавшейся стены.

Правда, таблички с потертыми надписями "У герцога" и "Кареты не ставить" я всё-таки сумела разглядеть и прочитать.

— Где же я очутилась?! — прошептала еле слышно, но шум позади заставил резво отпрыгнуть в сторону и спрятаться за высокими железными баками.

Определённо, это не Москва. И, судя по вырвавшейся на улицу разномастной толпе, не Россия.

Я мысленно взвыла.

Почему вместо модного Мексиканского ресторана я очутилась в заведении с весьма сомнительной репутацией? И как бы провернуть этот рычажок обратно и вернуться домой?!

Смутные подозрения терзали душу. А толпа озверевших мужчин готовы были растерзать мое тело.

«Ну и попадос!» — вспомнила я любимое восклицание Каринки.

Кого здесь только не было! Бородатые мужики и полуголые юноши с татуировками. Уже знакомый пират и бугай с каким-то хиляком. Последний мужчина, пусть и отличавшийся слабой комплекцией на фоне остальных, показался особенно опасным.

А так, как они остановились недалеко от меня, я затаила дыхание и прислушалась.

— Одной больше, одной меньше, Амигос. Пойдем, выпьем.

— Нет, Ржак. Здесь что-то не так… — задумчиво протянул хиляк и посмотрел по сторонам: — Я не чувствую ее в городе. А меж тем, она где-то здесь!

Над ладонью мужчины появился висящий в воздухе маятник.

В последний момент я успела зажать рукой рот, чтобы не вскрикнуть от удивления. Вот это да! Висящий в воздухе предмет! Как он это провернул?!

Маятник упирался в странную, едва видимую прозрачную карту, и постоянно вращался. Как ненормальный. Вращался и вращался, и всё никак не мог остановиться.

— Видишь? Мой артефакт не распознает ее след.

— Это невозможно! — поразился бугай и почесал затылок, — Может, он бракованный?

— Знаешь, сколько фелтьермов я за него отдал? Когда нужно было найти Кривого Джо, мы быстро вытащили его из-под полы. А девчонку артефакт не видит. Совсем.

— Я знаю, куда она побежала! — вдруг заорал пират, и толпа воодушевилась, — На площадь! К дворцу! Все проклятые надеются получить пощаду.

— Не бывать пощаде! Не бывать! Схватить ее! — заголосили мужчины на разные голоса, и меня парализовал ужас.

Это что, толпа фанатиков? И они охотятся на меня? Боже! За что мне это?!

Может, я сплю и вижу дурной сон?

На всякий случай, щипнула себя за левую руку.

Больно.

Не сплю.

Черт!

— Последнего проклятого убили на прошлой неделе, — вдруг псказал бугай, наблюдая, как толпа с улюлюканьями понеслась в сторону, по-видимому, площади.

Туда, куда я точно теперь не сунусь. Ни за что на свете!…

— Вот! — вздернул палец хиляк, — И моя вещица сразу указала, где искать. Мы с ребятами догнали его у западных стен города и прикончили.

— Мда… — бугай почесал небритый подбородок, — Тогда надо искать по приметам. Розовые шмотки. Сиськи и эта… ножки. Первоклассные ножки. Найдем первыми и эта… того самого… Ну ты понял.

— Пошли, Ржак, — сверкнул глазами его напарник и мужчины развернулись.

Они пошли совсем в противоположную толпе сторону.

Я подождала, пока стихнут шаги. Постаралась прогнать панику и взять себя в руки. Куда бежать и что делать — понятия не имела. Но знала точно, что стоит избегать людных и освещенных мест.

А уж о том, где я очутилась и что это за город такой странный — сказала себе не думать. Разузнаю потом. Если спасусь.

Продираясь по стеночке, как преступник, замирая от каждого звука и трясясь, как лист, я выбежала на соседнюю улицу. Потом еще на одну и еще… Продиралась сквозь темноту дальше и дальше от пресловутого кафе, и поражалась размерам трущоб. Если это был город, то очень дикий и древний, потому что на пятой улице я плюнула на это дело, и перестала их считать.

Людей я почти не видела — услышав чьи-то шаги, гулко раздающиеся на пустых улицах, сворачивала или пряталась в трещинах между домов. Дома были однотипными, четырехэтажными. И все из черных кирпичей. Окон в таких домах было мало — да и большинство из них забито досками.

Через некоторое время я так устала, что скинула узкие сандалии без каблука, нашла более-менее темный уголочек и присела на брошенный туда сломанный ящик.

— Хочешь вернуться домой?

От этого вопроса я подпрыгнула и чуть не умерла от страха.

Нашли? Они нашли меня?!!

Вроде нет.

Вокруг никого нет. Я одна.

— Так что?

Из темноты переулка, страшного и узкого, как та ситуация, в которую я попала, доносился голос. Хриплый, мужской и очень низкий голос. Толпы не было видно, но воображение сразу же подбросило мне парочку ужасающих образов: с волосатыми руками и татуировками, в каждой руке лежало по ножу и крепкой веревке.

Для меня….

И дело не в том, что я боюсь темноты или тупиковых ситуаций. Кроме бандитов, по определению, никто не стал бы заглядывать в эти трущобы. И я не стала бы, но не было выбора — враги следовали за мной повсюду.

— Так что скажешь, проклятая? — снова напомнил о себе ужасающий голос.

Я вздрогнула и попыталась рассмотреть говорившего. Но его не было видно. Вот вообще! Тьма словно бы сгущалась в том месте, где он стоял. А я… всё никак не могла решить, отвечать мне или нет.

— Спрячу тебя в замке. Ни одна ищейка не подкопается. И когда ты поможешь мне, я помогу тебе. Верну домой.

Нет, ни в коем случае нельзя соглашаться на сомнительное предложение! Сейчас я хотя бы нахожусь в открытом пространстве — на улице. Есть шанс ускользнуть.

Да, не вернуться домой, а хотя бы остаться на свободе.

То, что предлагал голос, пугало. Оказаться запертой в замке? А вдруг, это — уловка, чтобы выдать меня властям?

Боже мой, я попала в ужасающий переплет. Другой мир, охота на меня, невозможность вернуться домой…

— А что мне нужно будет делать? — с дрожью в голосе спрашиваю я.

Незнакомец хрипло засмеялся. Прозвучало это так, будто он призывает демонические силы — громко, страшно и оглушающе жутко.

— Успокойся. Меня не интересуют твои прелести. Всего лишь услуга в одном эксперименте. И ты свободна.

— С чего бы мне верить тебе? — я накинула сандалии и решительно встала, — Мне нужны гарантии.

— Гарантии? — с издевкой спросил он, — Для проклятого мага, которого убьют к утру? Не слишком ли много чести?

— К утру?!…

Когда я раньше слышала словосочетание «кровь стынет в жилах», то лишь предполагала, что оно означает. Теперь же, упираясь спиной в черную стену, я реально чувствовала охвативший парализующий холод, растекающийся по венам жидкой паникой.

— Думаешь, я буду покрывать тебя? Мага из другого мира, обладающего ужасной и опасной особенностью?… — насмешливо произнесла тьма.

— О чем ты?

Какой особенностью, о чем он говорит? Я ничего не умею. Я даже не маг — они все ошибаются. И он, и та толпа разъяренных мужиков, рыскающих по мою душу.

Я пыталась разглядеть выражение лица там, где не было видно даже человеческой фигуры.

Тьма всё еще висела в подворотне огромным чернильным пятном.

…Он, наверное, пошутил?

— Ты умеешь отнимать магию. Не просто отнимать на время, блокируя жизненные силы или магические потоки, а отнимать магию навсегда. Тебе стоит лишь коснуться человека, и он становится жалкой тряпкой. И невозможно вернуть его силы, потому что ты пропускаешь магию сквозь себя и выпускаешь в мир в виде чистой энергии…

— Ты не прав. Нет…. не прав! Я так не умею! — пробормотала, обхватывая себя за плечи.

Налетел пронизывающий ветер. Глядя, как он с легкостью поднимает мелкий мусор и кружит его над нашими головами, я титаническим усилием воли подавляла паническую атаку.

— Дыши! Дыши! — говорила тихо сама себе, вспоминая всё, чему учила Каринка: «представь, что ты в безопасности, стоишь на цветущем солнечном лугу…»

— Хочешь, я перенесу их сюда, и ты сама убедишься в своей неотразимости? Впрочем, долго радоваться не дадут — забьют камнями, как они забили того парня. Вадимом, кажется, звали… И он тоже был из твоего мира.

Возвращение с луга, на котором я представляла цветущие ромашки, вышло быстрым. Потому что ромашки все как одна выходили черными и злобными, как то пятно, что нагло таращилось на меня из темноты.

— Но п-почему?!

— Он тоже не согласился помочь. А тебя я уговариваю дольше. Дарю второй шанс. Что поделать, питаю слабость к дамам и люблю их спасать, — произнес насмешливо голос, и вдруг из темной мглы вынырнула рука, одетая в белоснежную рубашку с отглаженными манжетами, — Итак, даю на раздумье две секунды. Ра-аз…

Вначале улочки послышался топот. Толпа свернула в подворотню. Громкие выкрики и лязг чего-то железного слышались очень хорошо. Я понимала, что минут через пять толпа точно настигнет меня. А прятаться, как этот неизвестный маг, за магической пеленой, я точно не умела.

Моя участь предрешена. Меня убьют. Определенно, не самым гуманным способом.

Но не попаду ли я в еще более ужасную ситуацию, если коснусь этой руки? Не пожалею ли потом о своем решении?

Скрывающий с лицо маг издевался — я чувствовала это. Голос, убеждающий, что помогает мне, нагло врал. Он преследовал свои цели. И ставил во главу угла не жизнь человека, а свой интерес. И то, что не спас моего соотечественника, лишь подтверждало мои догадки.

Я играла в рулетку. Русскую рулетку — так любят говорить на западе.

— Два!

Я коснулась руки и сжала ее с нечеловеческой силой. Всё, теперь меня не отодрать от мага ни за какие коврижки мира.

— А вас, вашу магию я не отниму? — спохватилась запоздало.

А то вдруг мы не сможем спастись? И мой худо-спаситель сам попадет в расставленную ловушку?

Я глянула в подворотню. Туда, где уже виднелись разнузданные силуэты преследователей.

— А я не человек, — насмешливо произнесла мгла, и дернула меня на себя.

Черное пятно поглотило целиком, и я потеряла сознание.

Очнулась я так быстро, будто прозвенел будильник. Одна секунда — и вот, уже стою в холле замка. В разрез моим ожиданиям, замок оказался небольшим. Холл — узкий, с подставками под зонтики и напольной вешалкой для шляп и одежды. Входная дверь украшена витражным стеклом, на котором изображены часы и причудливые стрелки, разбегающиеся в разные стороны.

Симпатичненько так. И таинственно!

Деревянный пол поскрипывал под ногами, когда я застенчиво осматривалась.

Невысокий потолок украшала хрустальная люстра на несколько рожков. Деревянные балки придавали замку черты английского колониального стиля, и я подумала, что, наверное, в моем мире в похожих замках проживает английская аристократия.

Широкая деревянная лестница с фарфоровыми вставками на перилах вела на второй этаж.

Однако, все это великолепие имело вид слегка запущенный и нежилой. Словно хозяин замка отсутствовал дома большую часть времени.

— А где ты?…Вы? — чернильного пятна, в котором скрывался незнакомец, не было.

Как и его самого.

— Тебе нужно продержаться в замке сутки, до завтрашнего вечера! — сказал из пустоты знакомый голос, — Запомни это. До завтрашнего вечера. Иначе, я ничем не смогу тебе помочь…

— А вы сами разве не будете здесь со мной?… — я запнулась из-за охватившего дурного предчувствия.

— У меня другие дела, — равнодушно ответил голос.

— Но… — я не знала, как высказать охватившее разочарование, — Вы ведь хотели провести эксперимент!

— Он уже проводится! — насмешливо ответил голос и добавил: — Держись, проклятая!

Только я хотела спросить, зачем он это сказал, ведь в замке я, по его словам, в безопасности, как во входную дверь постучали. Сильно так и бесцеремонно. Будто стоявший человек за витражом человек имеет право что-либо требовать.

Попятившись, я испугано огляделась. Холл был пуст. Спрятаться — негде. А куда вели двери и лестница — только предстояло выяснить.

Тем временем, колотивший вдруг потерял терпение и удвоил напор. Или стучало несколько человек?

Я даже испугалась, что тонкое стекло не выдержит и разобьется — так громко и ожесточенно в него колотили.

И вдруг сверху послышались спешные шаги. Кто-то хлопнул дверью и прошел к лестнице, а потом положил руку на перила, и со свистом спустился вниз.

Почему-то меня охватил страх. Я боялась смотреть на подошедшего, раскаиваясь в решении перенестись в замок. А вдруг, это какой-то бандит или вредный старикан? Что, если меня выгонят на улицу и там неминуемо убьют?!

Голос сказал, продержаться сутки. Продержаться — то есть быть в замке. Но сам он исчез и никого не предупредил о моем визите. А значит, меня могут принять… за воровку!

— Что ты здесь делаешь? — удивленно спросил мужской голос.

Удивленно, не рассерженно. Значит, есть шанс.

Замирая, я подняла взгляд.

Передо мной стоял мужчина необыкновенной красоты. Его породистое слегка вытянутое лицо было идеальным — пропорциональный нос, чуть выступающий подбородок и красиво очерченные губы. Темно-коричневые волосы прорезали тонкие серебристые нити, но сам мужчина выглядел молодо, лет на тридцать пять. Но то, что меня поразило больше всего — были его глаза. Они различались по цвету, и зрачок полностью сливался с цветом радужной оболочки. Один был коричневым, а второй — голубым. От этого казалось, будто глаза мужчины слегка косят.

Его одежда, темно-синий костюм с золотым узором по краям манжета, был дорогим. А ухоженный вид и выправка говорили, что передо мной аристократ. Хозяин замка или его друг?

Стук, до этого звучавший громко и угрожающе, вдруг остановился. Но вместо долгожданной тишины в стекло ударился большой черный камень и разбил витраж. Разноцветные стеклышки осыпались на паркетный пол…

— Спасите! — прошептала, не понимая, что ожидать от людей снаружи. Явно не любви и дружелюбных переговоров. А значит… — Они ищут меня!

— Неужели? — мужчина безэмоционально рассматривал мое лицо, и словно бы не замечал погрома. Как и того, что сквозь образовавшуюся дыру просовывалась чья-то волосатая рука, — И что в тебе такого особенного?

— Ничего! — открестилась я, — Они перепутали меня с кем-то другим! Это не я! Не я! Поверьте!

Он молча подошел к двери. Рывком распахнул её, не заботясь о том, что рука человека дернулась, и он порезался о стекло.

— Черт! Да как ты смеешь, тварь! — услышала я самые отборные ругательства, а потом всё разом стихло.

Как будто кто-то выключил звук, и воцарилась тишина.

Не стерпев, я выглянула из-за плеча незнакомца.

Это была та самая толпа. Озверевшие мужчины в помятой и рваной одежде стояли на ступенях. Кто-то топтался на гравиевой дорожке, ведущей к высоким кованым воротам.

Здесь было человек двадцать или тридцать…

В рыжем свете фонаря я видела пораженные страхом лица. Они недоверчиво разглядывали хозяина замка и словно не могли поверить своим глазам.

— Проклятый! — вдруг заорал один из мужчин, стоявших на дорожке, — Опять в замке! Вернулся!

— Проклятый граф! — подхватили эхом другие и синхронно сделали шаг назад.

— И так каждый вечер, — устало прошептал мужчина, а потом повысил голос: — Пошли вон!

Повторять дважды не пришлось. Его слова были восприняты как приказ. Или как облегчение, потому что стоять перед его взором люди боялись. Даже в тусклом свете было видно, как нервно подрагивали их руки и как затравленно косились они на выход.

Толпа поспешно схлынула. Последний мужичонка даже закрыл за собой ворота, будто извиняясь за непрошенное вторжение.

— Вот это да! Меня они были готовы забить камнями, а вас испугались. Или в этом мире можно жить только мужчинам?

— Ты не из этого мира? — резко развернулся незнакомец.

И хотя его лицо смотрелось безэмоционально, как восковая маска, я успела разглядеть промелькнувший в глазах интерес.

— Да. Поэтому они думают, что я — проклятая. А это не совсем так, я просто умею отбирать магию. Но не со зла! — объяснять всё это хозяину замка, никак не проникшемуся моими печалями, было нелегко, — И раз прокляты и вы, то позвольте переночевать у вас денечек. Мне некуда идти и я совсем не знаю города, а эти сумасшедшие будут гоняться до утра…

Мужчина никак не реагировал. Он смотрел вроде бы на меня, внимательно разглядывая лицо, но в то же время мыслями был далеко.

— Братц! — вдруг негромко сказал он, и я удивленно моргнула.

— Елена. Очень приятно.

Но меня перебили самым бесцеремонным образом:

— Выдели комнату беглянке и накрой ужин. Да, поздно. Знаю. И шестеренки закрутятся снова. Однако, у меня есть подозрение, что… Елена голодна.

Хотела было возмутиться, что ничего я не голодна, и не нужно мне подачки, как голодной собаке выдавать, но живот предательски заурчал. И в этот момент я почувствовала, что чертовски проголодалась. Ведь мексиканский ужин успел перевариться в чистую энергию, на которой я бежала, пряталась и страдала…

Покраснев, смущенно потупилась.

— Да, господин! — скрипнул голос совсем близко.

«Нужно выстраивать отношения не только с хозяином, но и со слугами», — подумала я и развернулась, мило улыбаясь.

Пусть увидят, что я — никакая не проклятая, а весьма милая и воспитанная девушка, которой не повезло оказаться в неправильное время и в неправильном месте.

Вот только когда увидела слугу, улыбка одеревенела на моих губах. У лестницы стоял самый настоящий скелет в пиджаке и скалился, как соседская собака.

— Э-эа! — смогла произнести я, а потом истошно заорала.

С детства боюсь скелетов. Они мне даже в кошмарах снятся! И оно что, живое, двигается и разговаривает?! Как в моем самом страшном сне?!!

— Простолюдинка! — осуждающе выдал скелет, чем испугал меня еще больше.

И он тоже будет желать моей смерти?!

В мою истерику внезапно вмешался посторонний звук. Ужасный и громкий, как ударившая неподалеку молния.

Гром?!

Нет, не гром.

А что тогда?

Звук пронизывал до костей. Он звучал так громко, что бил по перепонкам, закладывая уши. В глазах начинало рябить, а сердце того и гляди, грозило выскочить из груди.

Даже стены замка дрожали от этого звука. Как будто где-то били в огромный набат.

Набат?

Потом резко всё стихло.

— Что это? — хрипло спросила я.

Хозяин замка смотрел на меня равнодушно и молчал. Наверное, я и вправду вела себя как простолюдинка. Попрала все нормы этикета и морали. Ворвалась в дом, притащила за собой толпу разбойников, разбивших входную дверь с изумительным витражом. Напросилась на ночь самым наглым образом, еще и вопросы задаю!

И он явно не собирался снисходить до объяснений.

Тем удивительнее было услышать:

— Новый день.

— Что?

— Начался новый день. А ты еще тут… — он неторопливо прошел мимо и на секунду остановился у двери из темно-коричневого дерева, что была рядом с лестницей. Развернулся и еще раз окатил меня задумчивым взглядом. При этом лицо его снова ничего не выражало, как надетая восковая маска, — Интересно.

— Что интересно? — напряглась я.

Если и этот человек будет ставить надо мной эксперименты и заставлять участвовать в жизни местного общества, я не переживу.

Маг не ответил. Теперь он смотрел словно сквозь меня и шевелил губами.

Выглядело это так странно, что я вспомнила выкрики толпы: «Проклятый граф! Проклятый». Что, если это правда? Тогда и я в опасности! Кто знает, на что способен таинственный маг, раз его так боятся?

И если на мой счет ошибались, то здесь, видимо, попали в точку. С этим мужчиной явно было что-то не так. Замедленные движения, отсутствие мимики, как таковой, и полное равнодушие к опасности. Ведь те люди вполне могли наброситься на него и растерзать! А он равнодушно гаркнул на них, и даже бровью не повел.

Стоял перед беснующейся толпой без оружия!

Тонкий скрежет позади заставил подпрыгнуть на месте и в панике заозираться. Они вернулись? Эти бандиты одумались и решили напасть?

Однако из-за разбитого витража не выглядывала ничья морда. Он вообще, стоял в двери целехонький и блестел, будто его только что натерли сухой тряпкой.

Целый и невредимый. Хотя несколько минут назад на паркете валялись разноцветные осколки.

Я сама их видела!

Хозяин замка вставил обратно стекло? Но как? Он же… только шептал что-то губами и всё. Неужели простые слова имеют такую мощную силу?!

— Через пятнадцать минут! — донеслось равнодушное в спину, и дверь хлопнула.

Я стояла, не в силах двинуть ни ногой, ни рукой — под огромным впечатлением. Всё таращилась на стекло и не могла сообразить, как такое возможно.

Ведь минуту назад оно лежало в мелких осколках на полу. А теперь стоит, блестит, как новенькое.

Я и вправду попала в другой мир. И магия тут в ходу. Но я всё равно никак не могла в это поверить.

Одно дело — слышать, что она существует. И совсем другое — видеть результат ее применения.

— Мисс! — привлек внимание щелкнувший челюстями скелет, — Пройдите за мной, я покажу вашу комнату.

— Комнату, — согласилась, ошеломленно разглядывая теперь скелета, — Вы разумный? Ой, простите, я имела в виду — вы можете мыслить?

— А вы? — парировал скелет, чем вогнал меня в краску.

— Простите, — пробормотала смущенно, — Куда идти?

— Следуйте за мной, — проскрежетал костяной слуга и в его словах мне послышался вздох, — Сюда, на лестницу. Поторопитесь… Хозяин будет ждать вас на ужине через четырнадцать минут.

И мы степенно пошли в выделенные мне на ночь покои.

… В моем кабинете пахло пылью и старыми фолиантами. Мне нравился этот запах. Нравилось запираться, садится за широкий дубовый стол и предаваться размышлениям.

Конечно, беспокоить меня было некому. Мы жили с Братцем одни. По первому времени я пытался нанять слуг из простых людей. Хотелось слышать живую речь, топот ног и скрежет щеток по паркету. Однако всё было не так просто.

Как он и предупреждал, я не мог общаться с людьми. Совсем… Мое терпение, итак тлевшее как утихающий огонек, взрывалось и разносило всё вокруг.

Каждый день заново объяснять, что нужно делать, где кладовая, а где мой личный кабинет, в который нет ходу, было непросто. Эти трудности выедали мозг, я сгорал от злости и ненависти к нему, и всё глубже впадал в пучину отчаяния.

После недельных мучений я оставил эту затею и оживил Братца. С ним было намного надежнее и спокойнее. По крайней мере, он давал мне призрачное ощущение спокойствия.

Мыслями я снова вернулся к нашему спору. К тому предложению, к дикой фантастической идее, с которой всё началось.

Нет. Он был неправ. Я не сдался. И не мечтал повернуть время вспять и принять его условия. Нет. Я хотел быть сильнее и свернуть ему шею при следующей встрече. А она будет, эта встреча. В этом я уверен. Он обязательно объявится, чтобы отпраздновать свою победу.

Я запер за собой дверь и прошел вглубь комнаты. Одним щелчком зажег огонь в камине и перенесся мыслями наверх, в гостевую комнату.

Девушка. Настоящая. Живая. Такого в моем замке давно не было.

Заметив ее тонкую фигурку и большие миндалевидные глаза, я так удивился, что даже не спросил, как она сюда попала.

Нужно будет узнать за ужином.

Всё-таки не каждый день ко мне заносит иномирцев.

… Посетители случаются в замке. Самые разнообразные. Большинство ошибаются адресом, приносят почту или делают другие глупые и совершенно бессмысленные вещи.

В этом мире, ставшем мне клеткой, я не веду переписки, и даже не знаю имен августейших особ. Мне всё равно, какая оппозиционная партия дворян выдвигает требования о снижении налогов, мне всё равно, какие налоги платят остальные. Я лично не плачу их совсем, хотя раз в два месяца ко мне и направляют чиновника.

Меня не беспокоили эти визиты. Даже плотник, вздумавший зачем-то починить крышу над крыльцом, не был удостоен внимания.

Хотя я забыл о молочнице. Да, скандальная молочница давно не приходила и не кидалась бидоном с молоком. Каждый ее визит заканчивается этим — бидон летит в голову Братцу, она промахивается, и в итоге белое пятно растекается по ковровому покрытию лестницы. Ровно пятнадцать минут — я как-то засекал, она ругается в коридоре и потом невозмутимо удаляется восвояси. Ее не удивляет ни мой костяной слуга, ни запущенный замок, она как марионетка, исправно исполняющая свою роль — смотрит перед собой и с чувством ругается.

В такие дни я запираюсь в кабинете и плотнее натягиваю полог тишины.

Интересно, наша гостья тоже назавтра исчезнет?

… Раньше здесь располагалась библиотека отца, но после недавних событий, я переоборудовал ее под свои нужды.

Отсутствие окон было плюсом — ничто не манило меня, не заставляло желать невозможного. Я редко выглядывал из окон замка, понимая, что разорвать наложенное заклятие пока не в силах. И не нужно поедать себя бесполезными сожалениями по этому поводу.

Я ждал визита Рея с тайным удовольствием. Понимал, что в этот раз только один из нас сможет выжить. И я готовился. Долго готовился…

Овладел некромантией в совершенстве. И я говорю без лишней скромности. Нет ни одного темного заклинания, не способного подчиниться мне. Не существует темной материи, которая не могла бы стать моим проводником. Объемная библиотека отца помогла подтянуть умения во многих областях. Я стал идеальным магом. Умел варить зелье забвения, накладывать чары подчинения на неодушевленные предметы, и даже воссоздать в памяти живого существа то, чего не было на самом деле.

Я умел так много, что легко мог подмять под себя этот маленький и не слишком способный мир. Однако я не мог воспользоваться самым главным — своим даром. Тем, что является сущностью, частью меня. Смыслом моего существования.

Но это лишь пока. Стоит только Рею переступить порог фамильного замка, и я сумею вернуть часть самого себя.

И пусть мне даже придется его убить.

Деликатный стук отвлек от мстительных мыслей, и я удивленно повернулся к тяжелым напольным часам. Они как раз показывали без четверти час.

— Тринадцать минут прошло, сэр! — негромко напомнил слуга, и я отложил пергамент, бездумно схваченный мной со стола.

— Иду!

Последний взгляд на захламленный стол, последняя дикая идея: «А что, если…?».

Нет, не стоит питать иллюзий. Скорее всего, визит этой девушки, Елены, всего лишь случайность, выверт магической реальности.

— И всё же, стоит быть с ней настороже! — решаю я и отряхиваю свой пиджак.

Как-то он слишком запылился в последнее время!

Странности начались сразу, стоило переступить порог гостевой спальни. Я почувствовала легкую дурноту и головокружение. И не из-за усталости или взвинченных нервов.

Обстановка комнаты была мне до боли знакома. Как будто я видела ее в сновидении, или мне рассказывала подруга.

Сквозь неплотно задернутые коричневые гардины пробивался неестественный темно-синий свет. Он пах чем-то мистическим и потусторонним, придавая спальне нежилой и жутковатый вид.

— Секундочку, — сказал скелет, и темное помещение озарилось светом вспыхнувшего в камине огня.

«Прекрасно! Магией владеют все, кроме меня. Даже скелеты!» — подумала с неудовольствием.

Стало немного теплее и не так жутко. Впрочем, синий полуночный свет никуда не делся. Он дразнил меня, разлегшись на темно-бордовом ковре, и призывал познакомиться поближе.

— Осталось двенадцать минут до ужина, — напомнил скелет и клацнул зубами, — Вам бы переодеться… мисс. Во что-то более подходящее уважаемой обстановке уважаемого замка.

Мистическое настроение, чуть было не захватившее меня в свой плен, испарилось. Я посмотрела на свои голые ноги, торчащие из-под пышной розовой юбки.

— И как вы себе это представляете?

— В углу комнаты шкаф. От прежней хозяйки остались платья, которые господин не распорядился выкинуть.

— Платья его бывшей девушки? — на всякий случай уточнила я.

Еще не хватало, чтобы во время ужина заявилась какая-нибудь магичка и отхлестала меня за самоуправство.

— Матери хозяина. Она почила несколько лет назад.

— Тогда вы привели меня не в гостевую комнату?

— В гостевую. Я перенес сюда шкаф как раз вот для такого непредвиденного случая.

— Как предусмотрительно! — съязвила я, не представляя, как отнестись к этому весьма щедрому предложению.

Одеться в платье покойницы. Брр! Да я и в чужие платья живых брезгаю одеваться, а тут — такая древность… И флер былых времен.

Надеюсь, он хотя бы их постирал, прежде, чем развешивать для гостей?! Судя по пыли, толстым слоем лежащей поверх двух комодов и набалдашников деревянной кровати размера кинг-сайз, вряд ли. Хоть балахона пыльного нет, и на том спасибо.

Нет, обстановка комнаты была очень красивой и даже шикарной, слов нет. Не каждый день мне приходится ночевать в замке. Теперь я уже понимаю, что передо мной — самый настоящий древний замок, и эта древность видна повсюду — и в мебели из натурального дерева, с изумительным рисунком, и в напольных часах, мерно отстукивающих ритм, и в парчовом темно-синем покрывале, накинутом поверх кровати…

— Благодарю, мисс. Я зайду за вами через одиннадцать минут, чтобы препроводить в малую столовую. Именно там привык ужинать в это время господин. Ванная комната находится за коричневыми панелями. Они раздвигаются в стороны, если опустить вниз рычаг.

Я слушала объяснения скелета в пол уха. Неприятная догадка омрачала мысли. Мне показалось, или эти двое, что скелет, что его хозяин, просто-таки зациклились на времени? Отсчитывают минуты, словно от этого зависит их жизнь.

«Немного раздражает» — решила я.

Они бы еще с секундомером над душой стояли!

— Хорошо, я постараюсь успеть. Спасибо! — покорно кивнула, надеясь поскорее выпроводить слугу.

— Если что-нибудь потребуется, обращайтесь, мисс. Меня зовут Братц. Достаточно произнести мое имя, и я приду.

— Хорошо. Я поняла! — согласно кивнула, решив подумать обо всем наедине.

Надо же, как тут устроено — даже вызов слуги не по колокольчику или волшебной кнопочке, а по имени.

Значит ли это, что он будет следить за мной и подслушивать?!!

Скелет размерено вышел за дверь, и я облегченно выдохнула.

Наконец-то осталась одна!

Скинув босоножки, я ступила на мягкий ковер. Оказывается, за этот безумный вечер ноги безбожно устали, а на пальчиках с красивым маникюром появились ужасные кровоточащие мозоли. Можно выкачивать кровь даже без шприца…

— Привет, дорогая! — раздался вдруг с кровати мелодичный голос, и я в ужасе отпрыгнула в сторону.

Сердце лихорадочно забилось, а я в шоке уставилась на мою галлюцинацию.

Ведь только что на кровати никого не было! Кроме пыли и парчового покрывала.

А теперь на нем возлежала девушка. С шикарными рыжими волосами, которые каскадом спадали ей на спину. Девушка мило и дружелюбно улыбалась, будто мы с ней были лучшими подругами.

— Да ладно тебе пугаться! Сто лет не виделись. А пролетели, как один день!… Шутка!

— Вы кто?!

— Ой, вот не надо спрашивать такие глупые вопросы! — фыркнула незнакомка и плавно подобралась. Теперь она сидела на кровати, подтянув колени к груди и опустив на них подбородок. Ее длинное платье бежевого цвета шлейфом спускалось с одной стороны, — У нас мало времени. Я хотела напомнить тебе, что нужно искать. Обязательно искать, иначе ты потеряешь его!

— Искать что? Потеряю кого?!

Она была прекрасна. Но не той шаблонной красотой с выпирающими формами, какая принята в моем мире. Было в ее чертах что-то неуловимо знакомое, прелестное и нестандартное. Мне вспомнились картины Боттичелли и его Мадонны.

Впрочем, на этом все приятные ассоциации заканчивались.

Чем больше я смотрела в горящие глаза незнакомки, тем больше склонялась к мнению, что передо мной ненормальная. Всё в девушке было резким и порывистым — и взмах ресниц, нереально быстрый, и то, как она нервно поправила волосы, спадающие на худое лицо с округлым лбом. Даже ее дыхание выходило из носа со свистом, будто девушка бежала стометровку.

— Я не понимаю! — призналась, наблюдая за ее реакцией.

И всё же, как она пробралась в мою комнату?

— А ты подумай! — наклонила голову она, — Вспомни!

— Не понимаю, что я должна вспомнить?

Девушка задумалась, смешно наморщив лоб.

— Например, мое имя. Как меня зовут?

— Ты не помнишь своего имени? — догадалась я и испытала некоторое облегчение.

Картина стала плавно вырисовываться. Наверное, это сестра хозяина. Она здесь живет, вот и пробралась в мою комнату через какую-нибудь тайную дверь. Мы же в замке, а тут, небось, миллион тайных ходов. Так что ее внезапное появление вполне можно себе объяснить.

Дальше… Если принять во внимание хаотичный блеск ее глаз, можно догадаться, что девушка не в себе. Немного спятила. Или страдает провалами в памяти — такое, к сожалению, случается.

Я никогда не общалась с душевнобольными, но помнила, что их можно распознать по взгляду — как и моей незнакомке, им сложно сосредоточиться на чем-то одном. Вот они и дергаются, хаотично рассматривая всё вокруг. Взгляд беспокойный, тревожный…

— Я-то свое имя помню! — вдруг ответила незнакомка с усмешкой, чем пошатнула уже готовую теорию, — Вопрос, помнишь ли ты меня?

Я сделала вид, что вспоминаю. Наморщила лоб, отошла подальше от незнакомки, как бы в задумчивости.

…А еще, душевнобольные бывают опасны. «Не нужно сердить её. Иначе она может впасть в буйство» — подумала я.

На всякий случай огляделась в поисках тяжелых предметов. К счастью, на столе стоял канделябр. Ну, до него я добегу первой.

Вслух ответила осторожно:

— Не уверена, что мы знакомы.

— Но как так!… Мы же… Тихо!…Он идет! — встрепенулась девушка и с опаской посмотрела на дверь.

В этот момент постучали. Я вздрогнула, на секунду ощутив себя в фильме ужасов. Даже по спине пронесся холодок.

— Время, госпожа Елена. Пора ужинать! — прокаркал за дверью скелет.

И я поняла, что круто вляпалась: время истекло, а я всё еще стояла в розовой тюли, которую здешние официантки называют платьем. И не переоделась. Разговор с незнакомкой сожрал отпущенные мне драгоценные минуты.

Я перевела взгляд на кровать, собираясь высказать рыжей всё, что думаю о ее пустой болтовне, и обомлела.

Кровать опустела. И только смятое покрывало доказывало, что еще несколько секунд назад здесь кто-то лежал.

— Елена, у вас всё в порядке? Господин не любит, когда опаздывают, — раздался, как мне показалось, встревоженный голос за дверью.

— Одну минуточку! — испуганно крикнула я и бросилась искать шкаф.

Секунды и минуты в прямом смысле утекали сквозь пальцы. Я чувствовала, как горят пятки — так быстро перемещалась между ванной и гардеробом. Платье схватила первое попавшееся, из темно-синей парчи в пол. В ванной успела вымыть только лицо и ноги — споласкиваться полностью времени не было. Вместо прически собрала волосы в высокий хвост, благо резинка как всегда оказалась на руке.

Правда, всё равно получилось с петухами.

Мне нужна была расческа. Позарез!

Вспомнив, что за несколько минут до перемещения, я успела положить в карман своего рыжего платья складную круглую расческу, бросилась обратно в комнату.

Вдруг повезет, и расческа перенеслась вместе со мной? Понимаю, что надежда глупая и совсем необоснованная, учитывая перемену одежды, ну а вдруг?

Я выворачивала карманы в отчаянной надежде, а в дверь уже нетерпеливо стучал скелет.

Но вместо вожделенного предмета мне в руку упал ярко-красный камень. Он был огромным и тяжелым, размером с компьютерную мышку. Прозрачный. И сияющий, как будто внутри него находилось маленькое солнышко!

— Рубин? — ошалело уставилась на него, не понимая, — Но как он оказался у меня? И что мне теперь с ним делать?!…

Вместо ответа камень вдруг приподнялся над моей ладонью и завис в воздухе.

— Очуметь! — только и смогла выговорить, рассматривая алое свечение и любуясь им.

Никогда ничего похожего в своей жизни не видела!

Вдруг стук за дверью прекратился.

В карман нового платья я спрятала камень чисто на автопилоте.

— Елена! — скелет вошел в комнату и взглянул на меня с укоризной, — Почему вы не выходите? Вы же готовы! Хозяин будет очень недоволен вашим опозданием. А я не рекомендовал бы вам злить его.

— Простите! — я натужно улыбнулась и подхватила длинную юбку.

Платье было рассчитано на кого-то повыше меня. Оно волочилось по полу, как красивая бархатная тряпка. И на подол юбки я, всё еще обутая в свои сандалии без каблука — туфли найти времени не было, постоянно наступала.

— Идемте! — приглашающе открыл передо мной дверь скелет, — Вдоль по коридору, за картинной галереей…

Кивнув, я вышла из комнаты первой и пошла по указанному направлению. Скелет, как настоящий телохранитель, шел следом на расстоянии двух шагов.

Мне было крайне неловко.

Девушка опаздывала. Ужин, доставленный из лучшего ресторана города, остывал. Запеченная с кислыми яблоками утка, паштеты с карамельным кремом и мармеладом, виртуозно нарезанные фрукты и гарнир с двумя салатами. Не слишком изысканный ужин, что поделаешь, но и день сегодня самый обыкновенный.

Я не ждал гостей и заказал с расчётом, что еда останется на поздний завтрак. Братц не умеет готовить, и заставлять его учиться — слишком жестоко. Итак свалил на несчастного слугу обязанности экономки, уборщицы, личного помощника и друга.

Впрочем, Братц не очень хорошо справляется. Я обвел взглядом малую столовую и поморщился. И как только раньше не замечал? Пыль была повсюду: и на каминной полке, уставленной замысловатыми статуэтками и двумя фотографиями в тяжелых рамках, и на длинном комоде, в котором хранилось столовое серебро и посуда для званых ужинов. И даже на подсвечниках, что украшали вытянутый деревянный стол, накрытый белой скатертью. Кровавые кисти по углам подчеркивали ее белизну. Хоть в этом отношении я мог быть спокоен. За надлежащим проведением трапез Братц следит особенно тщательно — видимо, в прошлой жизни он служил мажордомом.

Я привык встречать утро нового дня сытным ужином и бокалом красного вина. Этот ритуал сложился сам собой спустя год моего заточения, и я не собирался его менять в угоду странным обстоятельствам.

В моем доме девушка. Да необычная, с проклятым даром. Совпадение или насмешка судьбы?

Взяв хрустальный бокал с вином, задумчиво вдохнул его аромат и сделал глоток.

Достал карманные часы на цепочке, подарок отца. Еще раз проверил время. Стрелки часов показывали без двух минут час — сомнений быть не могло. Она всё-таки опаздывала.

«Не слишком почетное занятие в этом доме» — подумал я.

Дверь столовой распахнулась ровно в час. Я успел опустошить бокал и щелчком пальцев привычно наполнить его снова.

— Леди Елена! — торжественно провозгласил Братц, пропуская крайне смущенную девушку, которая почему-то старалась не смотреть мне в глаза.

Переживает, что опоздала или просто чувствует себя неловко в новой обстановке? Я подумал и решил, что мне совсем неинтересно узнавать ответ на этот вопрос. Пусть себе смущается и жмется. Завтра ее уже здесь не будет. И так ли важна причина?

Я отметил, что ее присутствие утомляет меня. Лишает спокойствия. Раз и навсегда заведенного порядка.

— Простите, я не знаю вашего имени, — вдруг сказала она и вздернула острый носик.

Братц провел ее к противоположному краю стола и отодвинул стул, ожидая, пока гостья сядет. Елена смазано поблагодарила слугу и неуклюже плюхнулась на стул. Было видно, что она не привыкла к подобным расшаркиваниям.

— Зачем вам мое имя? — я захлопнул крышку карманных часов и убрал в наружный карман сюртука.

Мне нравилось сверять точность гонга именно по ним. И дело не в том, что отец оставил величайший артефакт мира мне в наследство, выделяя среди остальных родственников. Он наделил меня преимуществом.

Впрочем, не стоит об этом вспоминать.

Я лишь знал, что всегда могу на них положиться. И любил их всей душой.

Если она у меня всё-таки есть.

— Должна же я как-то к вам обращаться? — вырвал из воспоминаний звонкий голос.

— Да, пожалуй, — согласно кивнул я и привстал, — Астор Эмсер Эрдман Таймс к вашим услугам!

Он странный. Очень странный. И дело даже не в глазах — гетерохромия не такое уж редкое явление и в земной жизни.

О том, что его зрачки вообще не различаются на фоне цветных радужек, я старалась не думать. Ну, сливаются по цвету. Наверное, какая-нибудь генетическая мутация.

Или мне показалось.

Освещение во всем замке не ахти какое яркое. Вон, в столовой и то темно — освещают помещение лишь зажжённые на столе канделябры.

Средневековье махровое, не иначе!

…И всё же, было что-то опасное в этом высоком мужчине, с достоинством представившемся и поклонившемся мне. Я чувствовала это кожей, как и весьма непривычный аромат, который совсем не ожидала почувствовать в пыльной, словно бы заброшенной, столовой.

Аромат яблок. Антоновки? Откуда здесь, в чужом мире, взялся этот аромат?

Или даже запах цветущих яблонь!..

…Набор имен пролетел мимо моего внимания. Я завороженно рассматривала хозяина замка, благо это можно было делать, не стесняясь, пока он представлялся, и совершенно не запомнила череду имен — так непривычно они прозвучали.

Он был чертовски красив и, одновременно, холоден и замкнут. От его внимательного взгляда по спине пронеслась дрожь, и я подумала, что даже Братц кажется более живым, чем этот загадочный хозяин замка.

Тем временем, мужчина сел и пододвинул бокал вина. Пригубил его и снова беспардонно уставился на меня. На мгновенье показалось, что он совсем не рад моему визиту и глядит с неодобрением.

Но потом он спокойно улыбнулся и предложил начать ужин.

— Очень приятно! — пробормотала я и опустила взгляд в тарелку.

Братц как раз накладывал салаты. Видеть руку скелета, сжимающую большую ложку, стало крайне неприятно. А уж после того, как он наполнил тарелку паштетом и утиной ножкой, я испытала чувство, близкое к отвращению. В горле образовался ком, и меня замутило.

Аппетит, взыгравший при виде вкусного красиво сервированного ужина, резко пропал. Боязнь скелетов проявилась снова с небывалой силой. Съесть то, что мне любезно положила костяная рука, я не смогла бы под дулом пистолета.

Дабы избежать неприятностей, я поспешно сделала глоток вина.

В голове зашумело, и я сама не заметила, как снова подтянула бокал ко рту.

Уйти бы отсюда, убежать! Забыть, как страшный сон. И погоню эту, и подворотни, и черное пятно с дурацкими предложениями.

Странный дом, странные люди! Хозяин похож на маньяка — вроде и ведет себя прилично, а неизвестно — что замышляет. Сестра его… Или любовница? Уж слишком непохожа. Та еще штучка. Пришла, сбила с толку, а потом внезапно исчезла.

А про скелета вообще лучше не думать. Вон, как глазищи-огоньки вытаращил. У, нечисть! Глаза б мои тебя не видели!

— …Так как ты оказалась в моем замке? — в голосе мужчины промелькнуло недовольство.

Он что, уже несколько раз задает этот вопрос?

Я испуганно подняла взгляд и обожглась окатившим меня презрением. Кажется, я его разозлила. Но я ведь не специально! Подумаешь, задумалась. У меня тяжелый день был, между прочим.

Хозяин сидел, опершись локтями о стол, и терпеливо ждал.

А я перевела взгляд на пустой бокал в руке и густо покраснела.

Небось, подумал, что я — алкоголик. А это не так! Даже в мексиканском ресторане выпила всего один коктейль.

А тут — нервы, нервы. Задумалась! Впрочем, его недовольство можно понять. Вряд ли в этом мире, где женщины носят длинные платья и делают высокие прически, принято выпивать бокал за ужином. Только пригубить.

— Так… как вас зовут… э? — сама не ожидала, что мой язык будет предательски заплетаться.

Нет, я так не играю! Что вообще происходит?! Я всего лишь бокал выпила. Пусть и на голодный желудок… Но с бокала меня никогда не развозило!

…Да что это за вино такое?!

— Братц, ты какое вино налил даме? — приподнял одну бровь мужчина, не сводя с меня взгляд.

От этого стало вдвойне неудобно. Почему он смотрит с таким выражением?… Как будто собирается препарировать.

Точно маньяк!

— Зелье правды, ваша светлость, — Братц поклонился.

А я подавилась слюной. Чем-чем он меня напоил?! Зельем правды? А такое бывает?

Нет. Зайдем с другой стороны — какого черта?!… Как скелетишка посмел напоить меня этой гадостью?!

Впрочем, на вкус вино показалось обычным, очень похожим на мерло!

И всё же! Я крепко сжала вилку, борясь с желанием ткнуть ею скелета. Благо, тот стоял в двух шагах от меня.

Уу, головешка с глазами. Додумалась! Я тебе еще припомню.

— Говорил же, не стоит выдавать гостям зелье без моего приказа, — скучающе протянул хозяин и прикрыл глаза, — И что мне с ней делать?

— Спрашивать, ваша светлость. У нас гости бывают редко. А эта — особенно подозрительная! — рассуждал скелет.

Вот прислуга пошла наглая! Как я поняла, этот тип не давал приказа напаивать меня. А скелет напоил. Расстарался.

… У меня в глазах двоилось от негодования!

— Да я уже четыре раза ее спрашивал, а она до сих пор не ответила! — вспылил хозяин, — Как думаешь, почему?

— Вино испортилось?

— Я сварил его полгода назад, — флегматично ответил мужчина и потянулся к своему бокалу, — Мне ты налил Ферзанес 312?

— Да, господин, — скелет задумался, — Зелье должно было уже подействовать. Или вы закладывали отложенное действие по времени?

— Нет. Помнится, должен быть моментальный эффект, — ничуть не стесняясь моего присутствия, ответил этот недобитый зельевар.

Он говорил обо мне так, словно меня здесь не было. Или я была глухонемой.

Возмутительно!

— На ней стоит блок? Она закрыта от внешнего воздействия? — продолжил перечислять скелет.

Я его всё-таки стукну. Только подойди поближе, чтобы я дотянулась!

— Нет. Блока не ощущаю. Сильный магический фон — да… — цветные глаза снова остановились на моем лице, — Кто ты такая, Елена? Отвечай!

Меня обволокло сладкой яблочной дымкой. Даже защекотало в носу. Странно как! Опять этот запах антоновки.

Где-то распыляется аромат для дома, что ли?

Искоса я разглядывала напрягшегося хозяина замка и слугу. Да уж, ну и попала я! Имя скелета запомнила — Братц. Как брат, только с ц. А имя красавчика — нет. И повторно он его не назвал. Наверное, я снова попрала нормы этикета.

Но я не нарочно!

Вообще, как-то неудобно получилось.

…Отвечать мне не хотелось. Вот я и сидела, молчала. А эти двое молчали в ответ.

Странный дом и странный ужин. А выбирать не приходится. Где-то по жуткому городу меня ищет озверевшая толпа.

— Господин… — первым отмер скелет. Маг остановил его одним движением руки:

— Она не подчиняется! Интересно…

— Что же вам интересно? — рискнула уточнить я.

— Елена — твое настоящее имя?

Кивнула.

— Тогда я хочу предложить тебе сделку.

«Что, опять?» — чуть не воскликнула я, но сдержанно спросила:

— Зачем? Завтра вечером я покину ваш дом. Спасибо, что приютили, но мне вправду некогда заключать сделки…

— И ты рассчитываешь уйти вот так просто? — нехорошо усмехнулся мужчина.

И посмотрел с такой насмешкой, что в голову стали заползать непрошенные мысли: а что, если всё это — хорошо продуманная ловушка?

Что, если я — в западне?

И этот садист, сидящий на другом конце стола, играет со мной, как кошка с мышкой?

Что, если меня специально похитили из моего мира? Перенесли в этот, поставили в ужасное положение, предложили сделку, и всё ради того, чтобы я послушно попала в рабство?

— Я не смогу уйти? — всё-таки спросила я.

Иногда проще играть в открытую.

— Попробуй. Я не буду мешать. Братц тоже.

Скелет согласно клацнул челюстями. Противный холодок пробежался между лопаток.

Они не будут мешать. Сами сказали. Но… это не поможет. Судя по всему, я всё равно не смогу покинуть замок. Как минимум до завтрашнего вечера, как и договаривались с тем мужчиной в черном пятне.

На ум пришла сумасшедшая мысль, что я вообще никогда не смогу выйти отсюда.

Я прогнала ее, как заразную болезнь.

«Это паника во мне говорит. Такого просто не может быть!» — убеждала себя я.

А панике, как всем известно, никак нельзя поддаваться.

— Тогда в чем же загвоздка? Есть же что-то, верно?

— Возможно. Мне самому интересно на это посмотреть, — мужчина снова сложил руки в замок и опустил на них подбородок, — Кстати, можешь звать меня Астором. Я не против.

— Приятно познакомиться, Астор! — я попыталась улыбнуться, но вместо этого вышла кривая гримаса, — Я очень устала за сегодня. Прошу прощения, мне нужно отдохнуть. Я поднимусь в комнату и прилягу.

— Но вы совсем ничего не покушали, леди! — засуетился Братц и молниеносно подтащил ко мне блюдо с паштетом, — Возьмите кусочек. Очень вкусный паштет. Гусиный, с запеченными яблоками… Будет лучше спаться!

Так вот, откуда запах антоновки!

— Благодарю, Братц, — разгадав хоть одну загадку, я почувствовала некоторое облегчение, — Я не голодна. В каком часу у вас завтрак? Не хочется проспать.

— В девять, — ответил Астор, и я снова поблагодарила за ужин.

Под его взглядом я почему-то чувствовала себя неловко. Делала неуклюжие движения — один раз чуть не сорвала на себя скатерть, когда вставала из-за стола, а второй раз запнулась о ковер. И всё из-за длинного платья — оно волочилось по ковру и попадало прямо под ноги. Надо было всё-таки поискать туфли на каблуке.

И еще, от излишнего волнения, не иначе, я говорила по два раза одно и тоже. Вот зачем, спрашивается, сказала, что мне приятно с ним познакомиться?

Сказать по правде, совсем неприятно!

Нет, он, конечно, красивый мужчина и пока ведет себя прилично, ставя идею о маньяке под вопрос — не набросился же, цепями не сковал. Значит, нормальный. Вроде.

Правда, есть одно но: мне кажется, он напрямую причастен к тому, что я оказалась в этом мире. И от этого, вся его красота и обходительность меркнет.

Мне не нужно красиво завуалированное рабство. И участвовать в сомнительных сделках я не хочу. Совсем!

А как вернуться домой — не выполнив данное черному пятну обещание, я не знаю. Следовательно, буду ждать сутки.

В свою комнату я входила с опаской. Вдруг эта рыжая снова объявится? Но нет. К счастью, комната была пуста.

Братц подбросил дров в камин и пожелал мне сладких снов. А потом ушел, тихо прикрыв за собой дверь.

Оставшись одна, не сдержала истеричный смешок.

«Сладких снов он желает. Мне! Разве что ужастик с ожившими скелетами приснится!» — подумала я, но спать всё-таки легла, переодевшись в затрапезную ночнушку в мелкий цветочек.

Однако, ночь оказалась благосклонна: мне совсем ничего не приснилось.

— Я знаю, волосы у тебя ненатуральные!

Меньше всего на свете мне хотелось обсуждать этот вопрос. Пробуждение вышло тяжелым, как будто я поднимаюсь со дна морского.

— Сгинь! — в сердцах прошептала, переворачиваясь на спину.

Рука затекла, шея тоже. Это что ж, я всю ночь проспала как убитая в одной позе? Ох-хо-хонюшки!

— И как не стыдно красить волосы? — продолжал бессовестно рассуждать голос. Его мое «сгинь» ни капельки не смутило, — Я, конечно, понимаю, что не всем суждено родиться с таким великолепным оттенком, как у меня… И приходится изворачиваться, притворяться, вводить мужчин в заблуждение…

— Кого? — разлепить веки всё-таки удалось.

И я с крайним неудовольствием констатировала: рыжая снова появилась. Сидит у меня на кровати и расчесывает свою гриву. Снова в том же самом бежевом платье. У нее других нет или это — любимое?

— Ты что тут делаешь?! — искренне возмущаюсь я и сажусь в кровати.

Ноги ноют, как после танцевальной вечеринки. Да уж, и выдался вчера денек! Подозреваю, что в свою обувь я ноги не всуну. Придется ходить весь день в тапочках.

— Какие мы нелюбезные! — морщит носик рыжая и опускает расческу, — Я, между прочим, тебе помогаю. Бужу к завтраку! Астор терпеть не может, когда опаздывают. А тебе его лучше не злить.

— Опаздывают?

Что-то такое говорил Братц. Да, я и сама знаю, что опаздывать нехорошо. Получается, эта ненормальная и вправду решила мне помочь?

— Спасибо! — искренне поблагодарила я.

И даже пропустила мимо ушей ее слова про крашеные волосы. Подумаешь, эка невидаль — соседки с восемнадцати лет ругают меня, что прячу свои прекрасные русые волосы и травлю их химией. А мне нравится быть золотой блондинкой. И ничего не могу с этим поделать!

— Угу! — рыжая коварно улыбнулась, — Вспомнила, как меня зовут? Ответ может присниться. К снам всегда нужно относиться с большим вниманием.

Я потянулась с удовольствием, размяла косточки. В спине что-то хрустнуло… Потом встала и всунула ноги в тапочки.

— Слушай, ты — сестра Астора? Может, перестанешь пороть эту чушь про имя, и мы нормально познакомимся? — я прошла к шкафу.

Так… и что тут у нас есть симпатичное?… К завтраку в благородных семействах не выходят в том же платье, в котором были за ужином. Что-то такое я читала еще в юности. Значит, надену другое платье и оттенком посветлее. Какое-нибудь розовое или бежевое.

— Скажешь то же! — обидчиво протянула рыжая, — Я — богиня!

— А я — принцесса! — как раз в этот момент мне попалось вполне элегантное платье светло-сиреневого оттенка с белыми рюшами на рукавах. Я приложила его к телу и покружилась перед зеркалом, — Разве нет? Опять длинное, как у монашки.

— Монашки в таком не ходят. Можешь мне поверить!

— Наверное… — я понятия не имела, в чем ходят монашки в этом мире. Может, в лимонных платьях или рыжих, — Тогда это платье подойдет для завтрака.

— Подойдет! — кивнула девушка и села в позу лотоса, — Елена, не теряй время. Вспомни, как меня зовут, и тогда мы сможем…

Ее снова перебили. Братц громко постучал в дверь и с сарказмом в голосе поинтересовался, встала ли я. И почему не спустилась к завтраку. Хозяин, мол, недоволен.

Я оглянулась на рыжую, которая невозмутимо пожала плечами.

Ощущение подлянки неумолимо приближалось.

Что значит — Астор недоволен? У меня же есть время. Вроде бы есть!…

Я пригляделась к настенным часам.

Половина десятого.

— Так вот, как ты будишь к завтраку?! — развернулась я, но на кровати уже никого не было.

— Нахалка! — высказала в сердцах, и дала себе слово поговорить о ней с Астором.

Пусть уже вразумит свою сестру, что вламываться к чужим людям — неприлично. И обсуждать чужую прическу — тоже. И врать про время — вообще подлость!

— Уже иду! — громко крикнула скелету, и бросилась в ванную умываться.

Времени на сооружение прически опять не было. Примерять обувь я снова не стала. Почему-то хотелось появиться в столовой как можно скорее. И не злить хозяина замка. Всё-таки я в гостях, а уже второй раз опаздываю!

Я надела платье, кое-как подтянула корсет, чтобы оно сидело хотя бы примерно по фигуре, и прямо в тапочках направилась вместе с Братцем в столовую.

Назревал серьезный разговор.

Астор был зол — я поняла это сразу, стоило переступить порог столовой. Хотя мужчина и старался не показывать чувств, от него исходили такие эманации неприязни и раздражения, что я буквально ощущала их кожей.

Он сидел во главе стола. Пустая тарелка перед ним, одиноко сверкающая пустотой и белизной, красноречиво намекала: хозяин не завтракал. А как истинный аристократ ждал меня. Целых… эм… сорок минут.

Я опоздала на завтрак на сорок минут.

Даже самой не верится, что это сделала я!

И всё это время холеный мужчина, одетый в темно-коричневый бархатный сюртук с расшитыми золотой нитью манжетами, терпеливо ждал меня.

— Прошу прощения! Я крепко спала.

Никогда еще в своей жизни я так не переживала из-за опоздания. Даже кровь прилила к вискам.

Ну, я этой рыжей задам, пусть только появится!

— Раз ты не умеешь пользоваться внутренними часами, стоило попросить Братца тебя разбудить, — сказал Астор вроде бы и отстраненно, но так сверкнул глазами, что я отшатнулась.

«Опасен-опасен! Этот мужчина очень опасен. От него стоит держаться подальше! Лучше вообще в другом мире» — подумала я и побледнела.

Было ощущение, будто меня отхлестали по щекам. Очень неприятное и какое-то жгучее ощущение.

— Извините, я не подумала про часы, — призналась, чувствуя себя провинившейся школьницей и стараясь не смотреть на мужчину.

И в то же время, не понимала: о чем он говорит? Что еще за внутренние часы? Он пошутил так, верно? Или совсем рехнулся со своей пунктуальностью?!

«Проклятый граф» — вспомнился крик толпы, и у меня похолодели руки.

А что, если это правда? С Астором определенно что-то не так.

— Хочу предупредить сразу, Елена, — его холодным тоном можно было замораживать птиц на лету, — Если ты собираешься пробыть в моем замке до вечера, то стоит придерживаться распорядка. В девять часов — завтрак, в двенадцать — чай. В три часа — обед. В девять часов вечера — чай. И ужин в час ночи. Всё ясно? Опаздывать нельзя. Этим ты вносишь хаос в мою жизнь и бесконечно расстраиваешь меня.

— Простите! — я покосилась на безмолвно стоящего в стороне Братца, — Дело в том, что я заболталась с вашей сестрой, и совсем забыла про…

— Заболталась с кем?!

Я запнулась и растерянно посмотрела ему в лицо. Зря я это сделала! Теперь мне стало по-настоящему страшно. Если раньше он еще как-то держал себя в руках, то теперь… Его лицо перекосилось от гнева.

Блин. Да что я сказала не так? Нельзя было упоминать встречу с его сестрой? Или я ошиблась, и эта рыжая — любовница? А вдруг, еще одна пленница замка, наподобие меня, и нам нельзя было видеться?

Надеюсь, он не собирается меня убить?!

…Боже, ну почему я сначала не расспросила о рыжей Братца? Узнала бы, что да как, а потом бы нажаловалась на нее.

Не стоило его злить. Кто знает, на что он способен?!!

Да, именно об этом меня предупреждали рыжая и Братц… А я так глупо подставилась…

— Моя сестра умерла несколько лет назад. — заявил мужчина, и поднялся из-за стола: — Могла бы узнать об этом прежде, чем нагло врать! Приятного аппетита, Елена. Завтракай без меня. Я не голоден.

И исчез. Испарился, будто и не стоял только что рядом со столом.

Я устало облокотилась о косяк двери и прикрыла глаза. Как же это так? Как рыжая могла умереть несколько лет назад?! Еще пятнадцать минут назад она была такой живой, такой настоящей!

— Проходите, Елена! — Братц отодвинул для меня стул, — Присаживайтесь… Хоть я и не застал того времени, но знаю по рассказам хозяина… Господин очень любил свою младшую сестру. Души в ней не чаял. Такая была умница и красавица… И очень скорбел, когда она с его матерью погибла. Ваша шутка про встречу с сестрой — крайне неуместна.

— Простите! — мученически прошептала я, — Так получилось. Но я и вправду видела ее!

Мне не поверили.

— Впрочем, другого я и не ожидал от простолюдинки, — сказал Братц и взял кофейник со стола, — Вы любите со сливками или черный?

Я всё-таки позавтракала. Пусть и через силу. Выпила черный кофе, съела булочку с изюмом. И только бог знал, чего мне это стоило!

Хотелось самой встать и убежать в свою комнату, чтобы найти эту невоспитанную девицу. И, схватив за руку, приволочь пред разноцветные глаза Астора.

Но это бы выглядело дико и невоспитанно. И подтверждало бы слова Братца в том, что я — неблагородная леди.

И мне, и вправду неблагородной леди — в моих предках не числились ни короли, ни герцоги, ни графы, очень хотелось утереть этим снобам носы.

Хоть я и понимала, что остаюсь здесь всего до вечера, хотелось «сохранить лицо» и доказать, что и я могу вести себя прилично.

«Глупая гордость!» — подумала я, входя в свою комнату.

Кому и зачем собираюсь доказывать, что я — не верблюд? Скелету, оживленному магией, или мужчине, которого совсем не знаю?

Комната была пуста. Девица меня не ждала, на кровати не валялась. И подтверждать свое существование не собиралась.

— Ну и ладно. Мне же проще! — подумала я, и хотела было снять неудобное платье, чтобы спокойно растянуться на кровати и подумать в тишине обо всем, но в этот момент внизу что-то громко стукнулось.

Или упало.

Потом я услышала какой-то совсем уже невообразимый крик и передумала раздеваться. Любопытство охватило с такой силой, что я подхватила юбку и стрелой бросилась в коридор.

А самое интересное происходило на первом этаже у лестницы.

— … Я вам говорю! — скандально кричал женский голос, — Что здесь ровно полторы пинты молока.

— Уважаемая! — голос Братца был исполнен достоинства и муки, — Полторы не могут быть ровными. Это невозможно! К тому же, обычно вы приносите одну пинту молоко. Ровно одну пинту…

— А я вам говорю, что здесь всё ровно!

Осторожно, чтобы не привлекать внимания, я выглянула из-за угла.

У подножия лестницы стояла пухленькая маленькая женщина в сером платье и белоснежном переднике. Ее светлые волосы были покрыты крошечной белоснежной косынкой и схвачены в низкий хвост. В руках женщина держала два бидона молока — один побольше, а второй поменьше. И так громко возмущалась, что того и гляди, могла разлить всё содержимое.

— Милейшая… — скелет попытался улыбнуться.

Клацанье зубов прозвучало угрожающе, но женщина не остановилась.

Она перешла на личности и теперь костерила на чем свет стоит не только Братца, молоко и замок, но даже его хозяина.

— И я больше никогда в жизни, ни за что не буду брать от вас заказы! — орала она, — И не приду в ваш чертов замок… Да у меня времени нет спорить с вами… Молоко портится, когда вы на него дышите!

Она пару раз топнула ногой — звук вышел очень громкий потому, что стояла она на квадрате из бежевых плиток. Кстати, раньше я на них не обращала внимания. Разве не должен здесь быть паркет?

…Потом молочница пнула ногой ни в чем не повинную лестницу и неожиданно запульнула в скелета маленьким бидоном молока.

Тот пролетел тяжелым снарядом совсем рядом с головой Братца. Скелет ловко увернулся, пригнув голову, и бидон стукнулся о деревянный поручень лестницы.

Молоко разлилось. Ступени лестницы окрасились в грязные неравномерные пятна.

— Да что вы себе позволяете! — возмутился Братц и привстал, — Извольте покинуть замок.

— Да чтоб все твои головешки сгорели! — от души пожелала ему молочница и запустила вторым бидоном, — Скелет проклятый!

— Вы меня видите?! — Братц удивился так сильно, что замешкался и пропустил летящий бидон. Тот шмякнулся о стену рядом с ним, и красивый черный пиджак скелета окрасился белыми брызгами.

— Конечно, вижу! Что я, слепая?! — выругалась женщина и, высоко подняв подбородок, гордо повернулась к выходу: — Знал бы мой покойный муж, господин Враввель, что я буду ходить в такой паршивый дом… Уж он-то бы отвадил меня от проклятого места!… Уж он бы точно сказал…

Что сказал покойный муж молочницы на ее весьма далекое от приличного поведение, мы так и не услышали. Она громко хлопнула массивной входной дверью — и как только силы хватило! и ушла восвояси.

Пару секунд Братц оторопело смотрел ей вслед, а я вышла из укрытия, чтобы спросить, почему женщина так озверела.

Ее поведение не было нормальным. А значит, должно было объясняться веской причиной.

Нет, в моем мире я никогда не общалась с молочницами. Поэтому не могла оценить объем скандальности, считающийся здесь нормой.

Но вряд ли ей платили за то, чтобы она портила чужое имущество, разливая молоко по дорогим поверхностям — один бежевый ковер на лестнице чего стоял!

Это даже для чужого мира было перебором.

— Что-то изменилось! Она увидела тебя, Братц. Заметила твое состояние… И это очень странно! — голос Астора прозвучал как гром среди ясного неба.

Откуда он взялся?

А, наверное, вышел из своего кабинета под лестницей. Или у лестницы — если быть точной.

Я остановилась на полпути. Попадаться на глаза мужчине не хотелось совершенно. Я всё еще на него злилась.

— Елена, а вы как думаете? Склонен считать, что именно ваше появление изменило существующий порядок вещей.

Он вышел на середину холла и уставился на меня своими глазищами.

Это обвинение?

Выражение глаз разглядеть не удалось. И я не знала, злится он или просто делится своими мыслями.

Ладно, раз меня рассекретили, спущусь!

— С чего вы взяли? И что за распорядок? — как можно беспечнее, спросила я.

Да уж. Спуск дался мне нелегко.

Я пыталась идти по лестнице гордо и с достоинством. Держала спину прямо, как королева, и даже свела покрепче лопатки. Ступала осторожно, плавно, стараясь незаметно под юбкой сначала нащупать ступеньку, а потом уже опускать на нее ногу.

Всё-таки передвигаться в домашних тапочках и в длинной, волочащейся по ступенькам юбке, было неудобно. И очень опасно — на середине лестницы я не заметила, как кусочек ткани всё-таки подогнулся, зацепила его мыском и наступила.

Взмах руками, отчаянное понимание, что сейчас рухну у всех на виду и сломаю себе шею, жалобный писк и горячее желание спастись любой ценой, — и вот, я уже лечу по направлению к полу.

Или ступенькам — я не разобрала.

Когда моего лба должна была коснуться испачканная молоком бежевая ступенька, всё вдруг остановилось. Я зависла в воздухе в очень странной позе — одна рука висела вдоль тела, ноги торчали врастопырку, юбка задралась наполовину, а вторая рука согнулась под непривычным углом. Волосы упали на лицо и заслоняли весь обзор.

Я не видела, что происходит. Но и не падала вниз! Висела, как какой-нибудь экспонат в музее, словно на невидимых веревочках.

— Ты в порядке?

Меня плавно и осторожно подхватили на руки и повернули в нормальное положение. Кровь отлила от висков, я судорожно схватила ртом воздух, боясь задохнуться. Окружающая обстановка заплясала перед глазами.

… Астор держал меня на руках и прижимал к своей груди, немного покачивая. Словно бы успокаивая.

Однако эффект получился обратным. Я смотрела на лестницу, видела вмятину от своего последнего шага перед кульбитом и не могла поверить, что не упала.

Я же падала! Летела через ступеньки! Да я должна была разбиться или, как минимум, покалечиться.

— Что тут происходит? — сдавленно спросила я, и мужчина отмер.

Донес меня до холла и аккуратно переложил со своих рук на взявшуюся не пойми откуда коричневую кушетку.

— Её здесь не было! — пробормотала я, поражаясь этому факту, — И как… как вы смогли меня перехватить?! Я же падала!

Астор горестно вздохнул и уселся в моих ногах.

— Елена. Я — маг времени. Чтобы не позволить тебе упасть я всего лишь остановил время. А перенести кушетку из гостиной — вообще пустяк.

— Правда?!

А вот для меня подобные вещи были за гранью понимания.

— Да. Но знаешь, есть одна вещь, которую я не понимаю сам… И она связана с тобой.

Перед глазами все еще кружились предметы, и очень хотелось пить.

— Воды бы… — просипела я пересохшими губами, и напротив моей руки вдруг появился висящий в воздухе стакан с водой. Я жадно схватила его и выпила.

— Так вот… — Астор сделал знак Братцу, и тот вышел из холла, — Как ты смогла прорваться в замок? Этого я никак не понимаю. Ты не могла войти в дверь сама. Никак.

— Почему?

— Ведь он зачарован, — с легким раздражением ответил Астор.

— Замок зачарован?!

— Да.

Нет, я, конечно, ожидала чего-то подобного. Подвоха, засады, западни… Когда тебя перебрасывают в другой мир и хотят убить, когда толпа озверевших магов носится за тобой по пятам, — как говорил всем известный медведь из детского мультика — «это неспроста».

И сомнительные предложения незнакомца, нежелающего показывать свое лицо — более, чем настораживали.

И всё-таки внутри что-то оборвалось. Где-то в глубине души я надеялась, что мне снится очень красочный и захватывающий сон. А сама я, после дня рождения Ритки, беспробудно сплю в своей кровати.

Просто перебрала немного на дне Рождения.

После «Шальной императрицы» обычно мы пели «Пошлю его на…», а там и до текилы дело доходило.

Однако, рядом со мной всё еще сидел умопомрачительно странный и одновременно красивый мужчина. Он никуда не исчезал, и я даже могла разглядеть капельки пота на его высоком лбу.

Будь это настоящий сон, меня давно бы перебросило в другую локацию. Хаотичность во сне — дело привычное. Каким бы ярким и логичным он ни был, всё когда-то заканчивается.

Всё, но не в этот раз.

— И что это значит?

Астор пытливо заглянул мне в лицо, но, не увидев того, что искал, сжал крепче губы.

— Не знаю, Елена, чем ты прогневила богов, но теперь мы в одной упряжке. Думаю, ты имеешь право знать…

И замолчал.

Боже, как мне всё это не понравилось! Явно ничего хорошего он не расскажет.

Пропустив мимо ушей «гнев богов» уточнила:

— Про упряжку вы имеете в виду, что мы вместе тут застряли? То есть из замка нельзя выйти?

— Нельзя. Дело в том, что время здесь закольцовано. События повторяются с точностью до одной секунды. Скандальная молочница приходит раз в три дня. Ее заменяют почтальон или дрессировщик собак. Очень редко происходят расширяющиеся события — например, приходит кровельщик или певица, которая вздумала переночевать в замке.

— То есть сюда входят люди? И выходят? Почему же не можем выйти мы?

— Как бы тебе объяснить… — Астор задумался, — Они — не совсем люди. Скорее, декорация.

— Но молочница была живой. И муж у нее имелся, — возразила я.

— Вполне может быть, — флегматично согласился Астор, — И всё же она сама — декорация. Элемент действия, который вставили в картину, чтобы придать ее красок.

— Кто вставил? — вскинулась я, но мужчина проигнорировал мой вопрос.

— Так, толпа каждую ночь разбивает витражное стекло. Вчера ты видела — они не знают, что я здесь живу. Хотя я никуда не выхожу из замка, каждый вечер они видят меня и ужасаются… — криво усмехнулся Астор, — Происходит это всегда перед началом нового дня. Каждую ночь в окно на втором этаже влетает камень. Разбивает его и падает на одно и то же место на ковре… Мы скопили столько, что можно строить новый дом…

По спине пронесся холодок. Закольцованность… Постоянство…

Брр!

То есть каждый день здесь происходит одно и то же?!

— Это ужасно! — в сердцах выкрикнула я и вскочила, — Можно рассудком двинуться. И что, с этим ничего нельзя поделать?!!

— Это мое наказание, — едва слышно сказал Астор и поднялся, — К несчастью, и ты попала под его действие. Мне искренне жаль. Со своей стороны я готов облегчить твоё заточение и предоставить все имеющиеся в моем распоряжении удобства…

Его бубнежь я прервала самым бестактным способом:

— Подожди! Не может быть, чтобы я застряла здесь навсегда. Я пришла ненадолго. Я могу выйти. Да, могу!

Мозг лихорадочно соображал. Если тот неизвестный перенес меня сюда, чтобы я провела в замке сутки, то и достать меня отсюда — сможет. Он — не человек, сам сказал. А значит, на него не действует закольцованность.

И тогда я освобожусь!

Вечером он заберет меня.

Да, иначе и быть не может!

…И всё-таки нужно попробовать выйти. Я поднялась и направилась к двери. Перед витражом накатил непривычный страх, и я осторожно коснулась дверной ручки.

— … Понимаю, что непросто в это поверить… — Астор говорил с такой вселенской скорбью в голосе, что я с большим наслаждением прервала его:

— Подожди. Я всё-таки попробую выйти.

— Это опасно! — с тревогой воскликнул он и в два шага оказался рядом, — Елена, ты не должна подвергать свою жизнь опасности. Не выходи.

— Поздно! — я еще раз посмотрела в разноцветные глаза, вздохнула и мысленно сказала себе, что не буду по ним скучать, — Прощай. Я пойду.

— Елена! — с отчаянием сказал он, но я отмахнулась.

Маг не сделал попытки меня остановить. Лишь застыл неподвижной статуей и с непередаваемым выражением наблюдал, как я выхожу.

Ручка опустилась вниз. Я перешагнула через порог и вышла на полукруглое каменное крыльцо. Бросив последний взгляд на мага через плечо, занесла ногу над покатой ступенькой…

Тысячи невидимых игл пронзили мое тело, и я разучилась дышать. Это было так больно и неожиданно, что я даже не смогла прохрипеть: «помогите». Сад, который был в паре метров от меня, закрылся непроницаемой тьмой. Свет погас. Моя жизнь повисла на волоске…

Я оказалась в ловушке.

Сознание закружилось и погасло.

А спустя секунду я очнулась стоящей в центре холла. На меня с болью смотрел побледневший Астор и молчал.

Как же я ненавидела его в этот момент!

Он знал. Знал, гад, что это больно и опасно. И позволил мне выйти!

Позволил.

Боль отступала легкими волнами, постепенно. Сначала перестала болеть голова — с нее словно сняли терновый венок, потом я смогла пошевелить руками и вдохнуть полной грудью. Как после сна в неудобной позе размяла затекшие ноги и тем самым сбросила остатки боли.

— Прости, — не глядя на меня, абсолютно безэмоционально сказал Астор. Деревянным шагом прошел к двери под лестницей. Открыл ее и, не оборачиваясь, также спокойно добавил: — Братц в твоем полном распоряжении. Позови его. Он наполнит ванну и принесет чай…

— Иди к черту! — в сердцах выплюнула я.

Слушать эту великосветскую хрень не было сил. Выдержка окончательно оставила меня. Хотелось закатить истерику. Орать, плакать, топать ногами. Подойти и со всего маху залепить ему пощечину.

Но я сдержалась. Из последних сил.

Всё-таки нам жить вместе. Пока не придумаю, как отсюда сбежать.

Надежда на таинственного незнакомца истаяла вместе с остатками боли. Теперь я понимала, что всё не так просто. И его условие «продержаться сутки» могло плавно перетечь в вечность.

А что за эксперимент ставил этот неизвестный, и почему в нем оказалась замешана я вместе с Астором — еще только предстояло выяснить.

И пока я не сделала попытку прибить самоуверенного графа, стоило подняться к себе наверх.

«К себе! Как будто мне сдался этот чертов замок!» — возмущалась я, скидывая тапочки.

Элегантные манеры, хорошее поведение? Нет, не слышали.

После такой боли, что я испытала по его вине, расшаркиваться не собираюсь. Подхватив платье чуть ли не до бедер, бегом бросилась по лестнице наверх, в свою комнату.

Впервые за долгое время я чувствовал вину. Она давила на грудь могильной плитой, прибивала к полу получше заклинания Рэя, и одним своим существованием вызывала вопросы.

С чего мне жалеть человека?

Глупости!

Люди смертны. Люди безжалостны. Они затаптывают в грязь самые лучшие начинания. Они не стоят жалости.

Они наплевательски относятся к тому, что свято для меня — к времени. Они играют с ним, как с фантиком от конфеты. Втаптывают в мусор, забывают о нем, когда дело касается чувств.

И всё же, я испытываю определенно крайне неприятное чувство вины.

Почему?

В кабинете я плюхнулся в кресло, устало откинулся на спинку и вытянул ноги.

Кто же ты такая, Елена? Обычная иномирянка или некто другой, посильнее и покаварнее?…Кто может скрываться под чужой личиной?

Странные мысли. Непривычные чувства. Даже теперь во рту стоит горечь, и я не в силах избавиться от нее.

Так я чувствовал давным-давно, когда по неопытности или по эгоизму обманывал сестру. Оставлял ее одну, дарил на дни рождения другие игрушки, потому что забывал про ее просьбы или думал, что дарю ей подарок намного полезнее.

Горечь во рту. Давно забытое ощущение.

Но какая на мне вина?

Никакой. Я успел предупредить. Дал ей выбор самой испытать свою судьбу. Да и что скрывать, мне было любопытно, как поведет себя девчонка, как отреагирует на боль.

Ничего нового. Ничего неожиданного.

Очень жаль.

И только горечь во рту.

Пусть я мог остановить ее, но не стал этого делать. Зачем замедлять время, тратить свои силы, если она всё равно попытается сбежать?

Это было написано у нее на лбу. Да она и не скрывала. Оставаться в этом замке Елена не хотела. И я не мог поставить ей это в вину.

Однако, остался самый важный вопрос: как она в него проникла? Дважды я задавал его, и дважды она отнекивалась. Скорее всего, ей помогли. Или направили в сторону замка в расчёте, что она зайдет.

Разбирая платья в шкафу, я придумывала план мести. Но стоящее решение всё никак не приходило на ум. Я даже перебрала ночнушки и нижнее белье, весьма целомудренное и неудобное. И всё никак не смогла придумать, как же поступить.

А отомстить хотелось. Очень. Изрезать все наряды, порвать их на куски и выкинуть театрально на лестницу — показалось мне слишком мелким. Поджечь дом — слишком кардинальным. Да и жить в обгоревших обломках как-то не слишком хотелось.

Всё мое отчаяние, раздражение и злость нашли себе отдушину. И ею оказался Астор. Он, он был причиной всех моих бед! Не будь он отъявленным негодяем, его бы не наказали так страшно. И меня заодно с ним.

Да, всё дело в нем!

Он вытворил что-то такое страшное, что некто неизвестный не придумал ничего лучше, чем запереть его в замке.

Это было единственное правдоподобное объяснение, приходящее на ум.

… Душа требовала перемен, душа требовала чего-то нового и непривычного.

Не придумав ничего лучше, я взяла полотенце из ванны и вытерла пыль на комоде и тумбочке. Потом вошла во вкус и, шаркая одной ногой, протерла полы вокруг ковра. Открыла единственное окно и выглянула во двор.

Прекрасная летняя погода. Птички чирикают, цветы распускаются в запущенном саду.

И нельзя выйти.

Ужас!

Я поплотнее задвинула шторы, чтобы не расстраиваться. И не искушать себя.

Да уж. Не так я представляла себе жизнь в замке.

Однако уборка неожиданно подействовала успокаивающе, и уже через полчаса я с воодушевлением выбрала простое лимонное платье с белоснежным воротничком. Оно было с одной струящейся юбкой и весьма простыми застежками. Переодевшись, я набросилась на ящики с обувью. Наконец-то, разберу их и попробую найти себе нормальные туфли!

Обуви было много. Самой разной расцветки, с ручной вышивкой и искрящимися камнями, она была такой древней, что я даже боялась ее лишний раз трогать. Как будто из музея перенесли.

К счастью, во втором ящике вскоре нашлись весьма удобные темно-коричневые туфельки на низком каблучке рюмочкой.

Не успела я толком их примерить, как часы неожиданно пробили двенадцать. В дверь постучался Братц.

— Чай, леди Елена! — торжественно провозгласил он из-за двери.

— Не хочу! — больше из-за упрямства выкрикнула я.

На самом деле после всех моих уборок и разборок одежды очень хотелось пить. Но вот видеть при этом физиономию Астора — совсем не хотелось!

— Не положено отказываться, леди! — скелет позволил себе войти в комнату и с осуждением покачать черепушкой, — Заведенный порядок нельзя нарушать. В двенадцать все присутствующие живые пьют чай. Так положено!

Скрестив на груди руки, плюхнулась на кровать.

— Кем положено?! — возмутилась я, — А личные предпочтения гостей не учитываются? Не слишком-то вежливо заставлять пить чай, когда этого не хочется! И вообще, я, может, и к ужину не собираюсь спускаться. И хочу объявить голо…! - на этих словах я неожиданно осеклась: в углу между кроватью и тумбочкой мне что-то померещилось.

Приглядевшись, увидела блеск и сразу же вспомнила: камень!

Точно.

И как я вообще могла забыть про огромный драгоценный камень-булыжник?

Наверное, выпал, когда переодевалась. Странно, что я о нем забыла — ведь он такой огромный! Таких драгоценностей в жизни своей я никогда не видела.

— Да, хорошо! — рассеянно кивнула скелету, — Ты иди, Братц. А я подойду через пару минут. Прическу поправлю и подойду…

Выпроводить скелета не получилось.

— Нет, мисс… — Братц оскалился, — Я провожу вас в малую столовую лично. Чтобы хозяин не ругал меня за ваше опоздание.

«Ладно! — сдалась я и встала, — Заберу камень, когда вернусь. Не убежит же он»?

Мы вышли из моей комнаты и чинно двинулись к лестнице.

— Будьте осторожны, мисс, — перед лестницей Братц остановился. Он говорил спокойно и вежливо, но мне послышалось тщательно скрываемое ехидство, — Ступеньки, мисс… Видите?… Передвигайте ножками потихоньку, осторожно… Я не владею магией, мисс, и не смогу спасти вас от падения.

Поджав губы, я с явным неудовольствием уставила в горящие глазницы. Так вот какого обо мне мнения в этом замке?

— Почему ты обращаешься ко мне по-разному? То леди, то мисс?

— Вам хотелось бы слышать обращение госпожа?

— Нет. Подозреваю, что так обращаются к хозяевам.

— Да, мисс, — в глазах скелета плясала какая-то чертовщина, — Дело в том, что его светлости, графу Астору Эмсеру Эрдману Таймсу негоже общаться напрямую с простолюдинами. Поэтому я делаю вид, что вы — благородного происхождения, мисс. И называю вас леди.

— Но ты только что назвал меня мисс! — подловила я нахального скелета, но тот только противно улыбнулся.

— Да, этим я подчеркиваю ваш незамужний статус.

Вот еще новости! Да что он такое говорит. Как будто корову на рынке обсуждает!

— А если бы я вдруг оказалась замужем? — зло сощурилась я и уперла руки в боки.

Что, выкусил, скелет? Об этом ты не подумал?

Но ответил мне совсем не Братц. Мы с ним вместе вздрогнули от незнакомого мужского голоса:

— Это невозможно, леди. С некоторых пор в замок могут войти только незамужние девушки… Мое почтение!

У подножия лестницы стояли два господина. В черных шляпах и черных пальто. И вежливо улыбались мне.

Снова какой-то сбой? Вроде бы Астор не предупреждал о визите мужчин.

И весьма молодых, между прочим. С виду им было лет по тридцать пять. А уж то, что они были одеты с иголочки, говорило лучше всяких слов — перед нами аристократы.

— Я случайно услышал, что подошло время утреннего чая, Братц, — проговорил один из мужчин и снял шляпу, — Будем рады присоединиться.

— А уж как обрадуется хозяин! — еле слышно проворчал скелет, но послушно спустился к гостям, — Позвольте принять ваше пальто.

— Зачем же, Армдей! — откликнулся второй мужчина, и сам разделся. Он оказался ярко рыжим мужчиной с правильными чертами лица. Что-то мне везет на писаных красавцев. Или они совершенствуют свою внешность при помощи магии? Надо бы как-то узнать. Мне самой не помешало бы сделать носик поменьше и что-нибудь другое побольше. Например, размер бюста…

Правда, я совсем забыла про свои намерения, когда рыжий добавил:

— Как-то неприлично, когда кузены прислуживают друг другу.

— Верно, Комрэй, — кивнул скелет и протянул костлявую руку к первому мужчине, — Позвольте, господин Леон, я возьму.

— Пожалуйста! — широко улыбнулся мужчина и шагнул мне навстречу, — Рад познакомиться. Меня зовут Леон Бросс.

— Очень приятно! — механически ответила я, а сама повернулась к рыжему, — Братц — ваш кузен?

— Да, мисс, — мужчина взмахом руки подтянул напольную вешалку для одежды и сам развесил пальто на вешалке. Перехватив мой удивленный взгляд, он пояснил: — Мы совершали прогулку в горы, мисс. Там прохладно.

— Ясно!

Хотя менее всего на свете мне было ясно. Я смотрела на двух мужчин и не понимала, как следует себя с ними вести.

Во всяком случае, сначала нужно спуститься. И не показывать виду, что удивлена или смущена. Кто знает этих гостей. Вдруг и они — коварные и опасные прохиндеи?

С кем поведешься, как говорится…

— Разрешите проводить вас к чаю, мисс… — не успела я спуститься с лестницы, как рыжий весьма учтиво предложил мне локоть, — Кстати, вы не назвали своего имени.

— Елена! — я нехотя просунула руку под локоть и позволила себя повести к столовой, — а как вас зовут?

Не то, чтобы мне было интересно узнать его имя. Я знала, что этот человек, как и его приятель, вскоре навсегда покинет замок. И не стоит к нему привязываться. Они — декорации, как сказал Астор. Ненастоящие. Куклы. Зачем узнавать его имя и потом думать о нем?

Спросила из вежливости, и меньше всего ожидала услышать:

— Комрей Эрнст Персоней Таймс.

Пораженная до глубины души, я остановилась:

— Вы брат Астора?!

— Да. Родной.

Пазл складывался медленно. Со скрипом и нехотя. Но глядя в разноцветные глаза рыжего мужчины — и как только не заметила, что цвет глаз различается? один — зеленый, а другой — голубой, до меня всё-таки дошло:

— Если Братц — ваш кузен, а вы — родной брат Астора, получается, что он…

— Поднял и оживил своего кузена. И заставил служить, — закончил за меня Леон Бросс с явным неодобрением, — Но что еще можно было ожидать от него?…

— Боже!

Какое кощунство!

— Это ужасно!

Я не могла понять, как можно решиться на такое.

— Братц умер! — вторя своим мыслям, произнесла я, — И был похоронен?…

— В семейном склепе. Он в подвале находится, — почти добродушно объяснил Комрей, — И знаете, Елена, мы же не просто так приехали на чай. В последнее время у меня много работы, да и за фамильными угодьями нужно приглядывать. Но я не мог игнорировать возникшую проблему. И молва, знаете, вот та самая простая молва, которая создает репутацию или в корне портит ее, очень непростая вещь. Она заслуживает внимания. Участия, если угодно. И вот, я тут. В родовом замке, с самым лучшим магом современности. Как раз по этим проблемам. Да, Леон?

— Ты мне льстишь! — ответил мужчина, но было слышно, что ему приятно.

Он шел за нами и даже как будто пританцовывал от нетерпения.

— Думаю, вы уже сами догадались, что с нашим Астором не всё в порядке, — доверительно склонился ко мне Комрей, — И показать его специалисту — прямой долг любого достойного человека.

— О чем вы?

Эти загадки, намеки, которыми апеллировал Комрей, я не понимала. Какой специалист? По магии?

Мы остановились перед входом в малую столовую. Братц маячил где-то на периферии. Леон молчал, гулко дыша мне в спину.

Пауза затянулась.

— Разве вы не заметили? Астор сошел с ума, — серьезно сказал Комрей, чем вверг меня в состояние шока.

— Как?

— Он считает, что не может покинуть замок, — с отеческой улыбкой добавил он, — Да! Я и сам не знаю, откуда у него взялась эта навязчивая мысль. Он постоянно твердит про это… Неужели не замечали? Ох, вы побледнели, моя милая… Что, он и вас бил током? Неприятный фокус, неприятный. Стоит ступить на первую ступеньку… Когда он провернул это на мне, я вырубил в замке электричество на целые сутки. Слышал, чтобы поддержать свою теорию, он часто пугает мирных людей. Плотников, банкиров, молочницу… Так нельзя. Это негуманно, в конце концов. Именно поэтому я и привел Леона — специалиста по душевным болезням.

— Электричество?

— О, дорогая! Неужели вы не почувствовали? Волны, состояние слабости…

— Почувствовала, — прошептала я и на глаза навернулись слезы, — Значит, он врал мне? Из замка можно выйти?

— Конечно, моя дорогая. Как только мы закончим с Астором, я выведу вас отсюда! — проникновенно сказал Комрей, и не было причин не верить ему.

Странное поведение Астора находило объяснение. Ужасное и пугающее. И я ночевала с ним под одной крышей! О, ужас!

— И давно он болен? — говорить об этом было трудно.

Но еще труднее было стоять перед столовой и готовиться к скорой встрече с ним.

— В нашей семье произошло несчастье. Мать с сестрой погибли при очень неприятных обстоятельствах. Вот он и тронулся рассудком, — объяснил Комрей и сам толкнул дверь, — Идемте. Время чая — святое время.

Оказывается, смириться с опозданием не так-то просто. Сам не понимаю, отчего так бешусь. Ну, опаздывает эта легкомысленная девица. Не понимает, что время — бесценно и каждая секунда должна быть прожита со смыслом.

И тратит его на пустые вещи.

Ну и демоны с ней! Пусть прожигает свою жизнь. Пусть тратит ее, как заблагорассудится!

И всё же, вопреки моим словам, злость жгучей волной разливается по венам. Мне хочется встать и опрокинуть стол с сервированным завтраком.

Накричать на нее и скрыться в кабинете.

Потому что сейчас я чувствую себя последним дураком.

Братц расстарался. И когда успел? Вытащил парадный сервиз, погладил салфетки с вензелями. Достал фамильную скатерть моей прапрабабушки.

И всё ради простого утреннего чая.

Даже голубые фиалки из кашпо на окне поставил в крошечную вазу.

… Однако лучше бы она опоздала.

Когда дверь скрипнула, и я увидел компанию, в которой она пришла, едва удержался, чтобы не прикончить их всех.

— Астор! — на первый план переместился Леон.

Пока эти двое стояли под ручку, он раскинул блокирующие заклинания в стороны, чтобы удержать мою магию. И, что удивительно, справился с ней!

Шельмец подрос. Ему удалось удержать движущиеся стены, выровнять пол. Да и заклинание стазиса отбил. Не иначе, как подготовился.

Все его манипуляции заняли от силы секунд пять. А ведь он — маг. Развить быструю реакцию на мои действия — не каждый сможет.

— Брат! — Комрей чарующе улыбнулся, — Ты же не будешь показывать свой норов при гостье? Елена напугана. Знал бы ты, как дрожат ее пальчики!

— Вовсе нет! — та, перед кем распустил павлиний хвост мой брат, храбро вздернула подбородок, — Просто я не ожидала, что начнут двигаться стены.

Шах и мат.

Признаю, дал слабину. Показал, насколько сильно меня задел визит брата.

Я хотел его убить. Так сильно и так давно, что чувства и сила вышли из под контроля.

И я не подумал, что в моем доме гостья.

…Не просто гостья.

Теперь я знаю, кто и зачем подослал сюда Елену. И пусть у него ничего не выйдет в дальнейшем, этот раунд остается за ним. Увы, Елена и вправду безумно хороша, красива и мила. С первого взгляда запала мне в сердце! Так что кого я обманываю? Комрей выиграл. Уже второй час я только и думаю, что о ней.

Это происходит непроизвольно. Вне зависимости от моих желаний и усилия воли. Просто я смотрю на стол, и вижу ее глаза. Смотрю на стену — и снова встречаюсь с ней. Ее поворот головы, то, как она хмурит брови — всё привлекает меня. Заставляет замереть и наблюдать за ней внимательнее.

Впервые со мной такое.

Комрей притащил девушку, чтобы еще раз продемонстрировать мне свое могущество и поиздеваться. Следует быть настороже, не доверять ей и своим чувствам… Поучиться выдержке у старших.

— Простите, — я учтиво поклонился и повернулся к настороженному магу: — Можешь сбрасывать защиту, Леон. Я не нападу. Слово чести. Несколько растерялся от неожиданного визита… дорогих гостей.

Маг переглянулся с братом и, получив одобрительный кивок, снял щиты.

Щиты, которые спокойно развернул у меня в замке!

Комрей плотоядно ухмыльнулся и повел Елену во главу стола. Леон верной собачонкой побежал за ним.

Едва сдержался, чтобы не подпалить ему пятки. С детства недолюбливаю самонадеянного мага. Видимо, Комрей всё-таки ввел его в Высший круг. Иначе, как он смог заработать себе на жизнь и не пропасть с голоду? Бастард графа из соседнего города был всего лишь сыном подруги нашей матери. Никакой родословной, никакой поддержки семьи. Пусть мы общались в детстве на равных, это равенство там и осталось.

С достоинством я расположился на своем законном месте.

— Чем обязан, брат? — как можно любезнее спросил я, не сводя, впрочем, взгляда с Елены.

Брат самолично отодвинул стул и предложил девчонке присесть. Что за ребячество? Кто купится на такой дешевый флирт?!

— Благодарю! — нежно пропела Елена, и в этот момент в сердце что-то оборвалось: она поверила! Приняла за чистую монету заботу брата.

Разве так можно?!!

— Соскучился по младшенькому! — Комрей махнул рукой Братцу, — Как поживаешь, Армдей? Мы скорбели по тебе. Невосполнимая утрата!

— Приятно слышать, — скелет поставил бокалы на стол и как будто засмущался.

— И как тебе в таком обличье? — Комрей изобразил неподдельный интерес, — В груди не дует? А как насчет насморка? Помнится, ты все время им страдал.

— Что ты! Ничего такого не чувствую, — мой слуга поставил еще одну корзинку с хлебом, — Я рад возродиться. Астор спрашивал меня, я дал согласие.

— Как мило с его стороны, — скривился Комрей и повернулся к Елене, — А вам, каково соседство скелета? Пугаетесь, наверное, когда видите? Надо бы, Астор, нанять нормальных слуг. Перед девушками неудобно.

— Ты ждешь еще кого-то? — вырвалось у меня.

— Возможно, — уклонился брат.

И тогда я заподозрил неладное.

Сейчас он притащит в замок толпу невнятных личностей и устроит мне веселую жизнь. «Куда уж больше?!» — хотелось спросить.

Но зная брата, не сомневаюсь: он задумал какую-то каверзу.

…Узнать бы заранее, откуда ноги растут. Пусть Комрею я не в силах запретить посещение родового замка из-за фамильного склепа — мы привязаны к артефактам, что зарыты в склепах наравне с прахом наших родственников, но другим людям и магам — вполне могу.

Впрочем, даже не будь Комрей моим братом, всё равно ему я не смогу воспрепятствовать. Он сможет войти в Эльвеонор, потому что использует магию высших. Ту самую, что должна по праву принадлежать мне.

— Ты забыл, что по завещанию замок принадлежит мне. Ты не имеешь права приглашать кого-либо сюда без моего ведома, — сдержанно напомнил я.

Елена сверкнула глазами. Так, и с чего это она симпатизирует брату? Неужели не понимает, что вся его благожелательность — наносная? За столом в паре метров от нее сидит самое настоящее зло! Циничное и беспринципное.

… Я снова с трудом подавил желание его убить.

— Астор, ты удивляешь меня! С каких это пор ты против симпатичных девушек? Странно, раньше ты находил их общество пленительным… Ах, как меняются взгляды с годами!… Ты стал совершенно нелюдим! — брат чарующе улыбнулся Елене, объясняя эту чушь, — Как вы считаете, Елена, можно ли быть отшельником в юном возрасте? Астору всего тридцать два…

Девушка запнулась и потупила взгляд. Стесняется в его присутствии?

Только не это! Неприятный признак. Значит, смог покорить ее как-то. Сколько раз я видел похожий румянец, блестящие глазки! Они все падают перед этим лживым очарованием. Перед словами, что льстиво расточает прожженный сердцеед. С юных лет он знает, как посмотреть и что сказать, чтобы проложить дорогу к сердцу девушки.

Вот только я — не наивная девушка! И красивыми взглядами наше прошлое не заткнешь. Оно так и норовит взорваться во мне, дать волю силе и магии…

Рядом вспыхнула деревянная панель с картиной. Леон напрягся и шагнул поближе к брату. Телохранитель демонов.

Боги, к чему этот спектакль?! Комрей в силах сам дать мне отпор. Если захочет.

— Тебе ли не знать? — саркастично ответил я. Всё-таки не удержался и, даже не смотря на очаг возгорания, потушил панель. Мой брат воздел глаза к потолку. Да, выдержке стоит поучиться, — Комрей, предупреждаю: если ты снова возьмешься за старое… Лучше почти память родителей и уходи. Не жди до вечера. Я с трудом сдерживаю себя и боги мне свидетели — не хочу причинить боль Елене.

— Правда? — Леон подошел ко мне совсем близко, — Тогда разреши нам помочь. Я смогу разобраться и…облегчить твои страдания, Астор. Пять лет назад я окончил Высшие магические медицинские курсы, и являюсь дипломированным специалистом. У меня и практика была, хорошая! Последние два года работал на полставки во Владимурра. Очень хорошая больница в Межмирье. Тебе ли не знать…

— Ты шутишь?!! — мельком увидел напряженное лицо Елены и с отчаяньем понял — этот раунд я тоже проиграл.

Поздно. Они успели первыми.

Впрочем, какое мне дело до мнения этой девушки? Пусть думает, что хочет.

Незачем опускаться до разъяснений. Это недостойно.

Она не поверит мне, раз поверила им. А убеждать Комрея в том, что он поступает подло — бесполезно. Пусть лучше магстражи объяснят ему это за решеткой.

…И я придумал, как отправить его туда!

Только бы получилось не убить до этого момента самому. Оказываться на скамейке подсудимых за убийство этого подонка — слишком просто и глупо. Месть должна быть холодной и вкусной.

— Послушай, Астор, ты, конечно, вправе отпираться и отказываться от своих слов… — Леон излучал волны спокойствия и уверенности, как самый настоящий врач. И получалось у него неплохо. Я бы даже проникся, если бы не знал всё про себя сам.

Врач. Надо же, а я и не думал, что он получит серьезную профессию. Он… незаконнорожденный сын соседского графа. Что ж, Леон правильно распорядился доставшимися мозгами и связями. Как лечащий врач он может даже заработать себе на титул.

— … Комрей говорил, что ты жаловался на головную боль…

— Прости, Леон, но слушать тебя выше моих сил!

И я обезвредил мага. Заморозил его на несколько минут. Леон так и замер, с выпученными глазами и протянутой к моей голове рукой.

— Ты поступаешь опрометчиво, брат мой! — Комрей всё еще не выходил из своей роли. Вел себя сдержанно и безупречно, — Отказываться от медицинской помощи не стоило. Леон — хороший, подающий надежды специалист.

— Приятного чаепития!

Иногда лучше исчезнуть, чем подвергать себя новым опасностям.

Я перенесся в кабинет и налил себе бокал шерри. С горечью подумал, что если психану и в обед, то умру не от сумасшествия, как рассчитывает мой брат, а с голоду.

И зачем он впутывает в свои игры Елену?

Мыслями я снова перенесся в тот жуткий день. Поляна, лес. Они снова предстали перед внутренним взором, как будто всё это произошло вчера…

Противостояние длилось два дня. Выплеск силы был настолько мощный, что это почувствовали и простые жители. Их лихорадило от предчувствия беды, чего-то непоправимого, но надвигающегося с неумолимой силой. От страха, что скоро грянет конец света, и тот мир, к которому они привыкли, безвозвратно канет в бездну.

Закаты и восходы стояли кровавые, воздух в месте схватки был накален до предела. Особенно страдали животные. Те, кому не повезло забрести на лесную полянку, ту самую, что два мага выбрали для поединка. Они не возвращались. Две белки, одна мышь и лисица валялись неподвижно вокруг округлой поляны.

Но что происходило с их телами? Они то появлялись, то исчезали…

Мужчин было двое. И ни один не собирался уступать другому. Их силы были равны, а магия схожа и сильна, как первородная стихия. Они бились насмерть, выкладываясь на полную. Пот лился по их прекрасным лицам и пачкал белоснежные воротники.

Мужчины принадлежали к аристократии. И тем паче было странно видеть, как один из них вдруг совершил обманный бросок и, вопреки правилам дуэли, воскресил мертвую лисицу.

Та бросилась на ничего не подозревающего противника и укусила за крепкую лодыжку. Одна секунда промедления, и противник схвачен за горло.

Поднят при помощи магической петли над землей, и подвешен в воздухе.

— Строптивец! — хрипло рассмеялся его хитрый напарник, вытирая пот рукавом, — Глупец! Ты до последнего будешь биться честно, презирая инфе ухищрения. Но ведь в них заключается жизнь!

— Ты убьешь меня? — просипел поверженный.

— Не-ет! Так будет неинтересно, — победитель очистил свой костюм при помощи магии и сотворил стул.

Сел на него и, закинув ногу на ногу, задумчиво устремил взгляд вверх.

— Я накажу тебя. За то, что ты посмел воспротивиться. За твою дерзость и непочтительность. Ты будешь жалеть. Годами вспоминать этот миг и плакать от бессилия. Ты даже не сможешь полюбить. Ведь та, кто понравится тебе, назавтра не вспомнит о твоем существовании. А ребенок, поселившийся в ее чреве, растает на следующий день, как сладостный сон. Ты не сможешь завести друзей. И врагов тоже. Тебе будет скучно, как мне сейчас, и тогда ты поймешь… Поймешь, что время безвозвратно ушло. Ушло… Утекло из-за твоего упрямства.

— Пусти! И сразимся честно! — поверженный противник попытался разрубить удерживающую его петлю магическими искрами, но та лишь крепче сжала его шею и он захрипел.

Воздуха катастрофически не хватало. Как и сил, чтобы выбраться из крепкой петли времени.

— Честность — привилегия победителей, — усмехнулся его противник, — И я честно дам тебе шанс. Ради наших благородных предков. Один крохотный шанс изменить свою судьбу. Признай мое могущество, мою силу, и покорись. Отдай кольцо и часы добровольно. Подари мне!

— Ни за что!

— Тогда я проклинаю тебя, брат.

Поляну накрыло ярким сиянием. Золотым, как сжиженное золото. Оно поглотило под собой всех — и двоих мужчин, и зверей, и деревья, на месте которых осталось пепелище. Всё исчезло.

Астор всё-таки псих. Определенно! Дважды сбегать из столовой из-за каких-то пустяков — это явное свидетельство неустойчивой психики.

Ну ладно, еще с утра — я могу понять, что задела его чувства. Напомнила про горячо любимую умершую сестру и разозлила. Но сейчас-то что с ним не так?

Старший брат пришел навестить. Беспокоится. Заботится. Даже друга врача на всякий случай взял — чтобы подтвердить диагноз.

— Я всё надеялся, что мои подозрения беспочвенны, — грустно сказал он мне за чаем, — Или мне показалось. Или всё это само как-то прошло и рассосалось…

— Рей, психика — материя тонкая. Это тебе не насморк! — пробурчал Леон.

Аппетит у врача был отменный. Исчезновение Астора не шокировало его и не отвлекло от свежих румяных булочек. В отличие от меня и Комрея. Мне кусок в горло не лез. Я вдруг в полной мере осознала, что Астор — ненормальный, и мог агрессивно повести себя и напасть. Например, во сне. Или шандарахнуть током ради развлечения — Комрей невзначай заметил, что его младшенький с детства неравнодушен к электричеству.

Леон наливал себе вторую кружку чая и с удовольствием потрескивал слоеной булочкой, когда я отважилась спросить:

— Но почему вы… не сошли с ума, а он — сошел? Была предрасположенность?

Мужчина грустно улыбнулся. Он сидел напряженный, с прямой спиной и таким достоинством, будто мы на чаепитии у королевы. Хотя, какое чаепитие?

Пустая чашка перед ним так и не наполнилась. И к булочкам с пирожными он не притронулся.

— Сложно сказать. Гены, родовое проклятье — мы сами не знаем. Есть легенда, что наша прапрабабушка страдала лунатизмом, а прапрапрадедушка — ее отец, сошел с ума, когда умерла его супруга. Они были эмпатами. Редкий дар…

— Смерть меняет душевное состояние, если есть привязанность, — с набитым ртом поддакнул Леон, — Астор потерял разом обоих дорогих его сердцу людей, и ничего удивительного, что потерял рассудок.

— Ясно, — ответила я, хотя всё равно в этой истории ничто ясным не становилось.

И, если уж быть честной, копаться в чужом белье мне не хотелось. Пусть Комрей сам разбирается со своим братом. Я-то чего лезу?!

Сумасшествие, закольцованность, магия, электричество — эти сферы были так далеки от моего понимания, что даже пугали. Больше всего на свете мне хотелось забыть этих людей и это место, как дурной сон, и оказаться дома.

Я бы даже Паше сама первой позвонила и предложила встретиться. Плевать, что он — сам себе на уме и ведет себя странно. То нравлюсь, то держится на расстоянии. То в любви признается, то резко кричит в трубку, чтобы я оставила его в покое.

Но я так привыкла к этим его выходкам, что они стали мне почти родными. Сколько времени мы вместе? Полтора года? Приличный срок, чтобы узнать человека…

— Вы совсем не кушаете, Елена, — голос Комрея вернул меня в суровую реальность.

Запущенный грязный замок с паутиной по углам. Белоснежная скатерть и изысканное угощение. Как такое может уживаться?!

Братц стоял в сторонке молчаливой статуей. Пожалуй, у него свое понимание того, как правильно следует жить. И как прислуживать!

— Прошу прощения, я не голодна. Не выспалась, и аппетит пропал.

— Тогда вам следует пойти отдохнуть! — подал голос Леон, — Если вы поспите до обеда, ваш организм восполнит нехватку сна, и остаток дня будете чувствовать себя бодрее.

— Пожалуй. Тогда пойду к себе.

Я встала, и мужчины поднялись следом. Растерявшись, я чуть было не спросила, что им нужно.

Ах, да! Так же принято.

Боже мой, я и забыла, что у них благородные манеры. Даже как-то неловко — Леон поднялся с набитым ртом и таким мученическим видом, будто сдерживает кашель.

Не подавился бы из-за меня!

— Нет-нет. Завтракайте, не отвлекайтесь!

— Я провожу вас?

— Не стоит! — поспешно ответила я с самой любезной улыбкой, — Сама дойду.

— Как угодно, — он сел обратно, и в этот момент Леон натужно закашлял, — Друг мой, тебе плохо?

— Нет, всё кхе-кхе… в порядке… Кхе-кхе!… Братц, налей воды! — прохрипел тот.

Оставив мужчин в столовой, я не без опаски поднялась в свою комнату. Шла и оглядывалась по сторонам — то мне казалось, что где-то скрипнула половица, то часы отстукивали так громко, что слышались чьи-то шаги. Но, к счастью, всё это было лишь мое разыгравшееся воображение, и до своей комнаты добралась благополучно.

А там, скинув туфли и платье, с наслаждением растянулась на кровати. Спать и вправду хотелось, да и в целом — состояние было разбитое и какое-то вялое. Накрывшись пуховым одеялом, я быстро уснула…

Часы мерно тикали. Тихонько так, убаюкивающе. Они создавали нежный фон, укутывающий меня подобно теплому пледу.

Звук был мягким, приглушенным и звучал так: «Тиш-тиш-тиш»…

Я опустила ноги на ковер. Встала. Мое тело было легким и воздушным, и как будто мне не принадлежало. Но я могла управлять им.

«Тиш-тиш-тиш» — вот я выхожу из своей комнаты, поворачиваю к лестнице.

«Тиш-тиш-тиш» — мое сердце стучит в унисон часам и захлебывается от сладкого предвкушения.

«Тиш-тиш-тиш» — я толкаю дверь спальни, и она послушно открывается.

Астор в кресле у ночного столика. Как всегда с манускриптом в руках. Ничего не видит и не слышит, увлеченный тайной времени. Он ищет ответ там, где его нет. А я — я совсем близко…

И мое сердце уже ответило за меня.

Мне удается легкими невесомыми шагами пролететь над шерстяным ковром и положить руки ему на плечи.

Мужчина вздрагивает и оглядывается. Разноцветные глаза внимательно осматривают комнату, но не видят.

Я снова оглаживаю его плечи и спускаю руки на спину. Провожу вдоль тела, возвращаюсь к голове. Нежно касаюсь пальчиками его безупречных волос.

Но он лишь напрягается и снова вглядывается в недра спальни.

Я теряю терпение и даже топаю прозрачной ножкой. Неужели он не чувствует меня? Не понимает, что мое сердце бьется лишь для него?!

— Эррис? — хрипло зовет он пустоту, а я вскидываю голову и хохочу от счастья.

Узнал. Узнал!

— Эррис, проявись! — приказывает он и встает.

Мои руки спадают. Плетьми бьются об тело, и мне неприятно. Он не должен так. Не должен так грубо поступать со мной.

Астор бросает манускрипт на ночной столик, в его руке проявляется бокал с виски. Я морщу носик — зря он пристрастился к этому напитку.

— Эррис, если это ты, поцелуй меня! — шепчет он, и я с радостью выполняю его просьбу.

Прикасаюсь к губам, важнее которых нет на свете. Нет нигде, даже в тех местах, где Астор не был и не скоро появится.

— Дорогой!… - шепчу я и пытаюсь обнять его, прижаться ближе, крепче, и углубить наш поцелуй.

Он не отвечает. Смотрит равнодушно перед собой, и лишь в глазах боль.

Боль!

И я чувствую, как растворяюсь, умираю в ней.

… Черт! — разлепить глаза удалось не сразу.

Несколько секунд я очумело смотрела в белоснежный потолок с лепниной. Перед глазами всё кружилось, и я еще была под впечатлением от увиденного сна.

Такого красочного и правдоподобного, что на секунду показалось, будто всё там было взаправду.

«Ой, да ладно придумывать!» — одернула себя я и приподнялась на кровати, — Главное, не опоздать на обед. Иначе Астор опять будет читать нотации: Елена, вы как всегда опаздываете!».

Я машинально схватила полюбившееся темно-синее платье и уже наполовину нацепила его, когда вдруг вспомнила вкус поцелуя.

Антоновка. От него определенно пахло антоновкой.

И это осознание окончательно выбило меня из колеи. Я плюхнулась обратно на кровать, и в смятении прошептала:

— Это что за ерунда мне сейчас приснилась?!!

Если я проведу в замке еще одну ночь, то сойду с ума!

…Восстановить душевное равновесие удалось не сразу. Я залезла в ванную и ополоснулась прохладной водой. Несколько раз похлопала себя по щекам до алого румянца. И только разглядывая свое испуганное лицо в зеркале, смогла остановить нервную дрожь.

Запах антоновки все еще витал в воздухе. А губы помнили поцелуй.

Жуть какая! И всё же…

Меня не оставляла мысль о том, что я видела не обычный сон, а из разряда вещих. То, что происходило во сне, существовало. Происходило по-настоящему, — я была на сто процентов уверена!

От этого кровь стыла в жилах.

Я не хочу видеть такие сны! Не хочу! И целовать Астора, прикидываясь другой девушкой — тоже!

Боже, ведь он любил ее. Точно любил — теперь, разглядывая свое отражение в зеркале, я понимала, что подглядела в замочную скважину. Стала свидетелем встречи двух влюбленных, каким-то неведомым способом переселившись в тело девушки.

Такое вообще бывает?

Или я схожу с ума и сон — плод моего воображения?

…Эррис. Так он ее назвал.

Но кому могло принадлежать это имя?!

Прокручивая сон в памяти, я отчетливо понимала, что влезла в какую-то паршивую историю влюбленных. Астор жил один, а значит, я видела сценку из прошлого.

— Всё, Ленок! Заканчивай чудить! — я уперлась лбом о зеркало, — Ничего ты не видела. Тоже мне, битва экстрасенсов. Это твое излишне романтизированное воображение наделило Астора несчастной любовью. А на самом деле, он — обычный самовлюбленный козел. Даже его брат адекватнее.

— Обед, леди Елена! — зычный голос Братца как всегда прозвучал неожиданно.

— Иду! Пять минут! — крикнула по привычке, выходя из ванны.

Волосы опять разметались по плечам и стали похожи на мочалку. Проклиная всё и вся, я рыскала по комоду. В ванной комнате расчески не обнаружилось. А жаль. Зато сколько кремов и всяческой косметики под руку попадается! Совершенно излишних!

И кто придумал накупить столько?!

А вот самое необходимое — расческу, невозможно найти.

— Засекаю время! — был ответ, и я с досадой поморщилась.

Ну что за дурацкие заявления? Мы что, в армии?! Пара секунд промедления и нападут враги?!

Разумеется, мои «пять минут» — это лишь фигура речи. А одеваться я буду чуть дольше. Минут семь.

Слышимость в замке была удивительной. Братц докричался через две закрытые двери, и это напрягало. А что, если они- лишь снаружи выглядят тяжелыми и мощными, а внутри — полые или сделаны из гипсокартона? Как после этого здесь жить?!

— Очнись! — я замерла перед парой черных туфель, — Сегодня вечером меня отсюда вытащат. И жить я здесь точно не собираюсь!

И всё-таки, сердцу было неспокойно.

Всовывая ноги в красивые, но потрепанные туфли из замши, я внезапно вспомнила про огромный рубин.

— Эх, голова моя бедовая! — проворчала я и наклонилась к тумбочке, — Думаю обо всем на свете, только не о том, что нужно! И где он?

Между тумбочкой и кроватью лежал вековой слой пыли. Как будто ее специально здесь накапливали и хранили.

Поборов брезгливость, я опустила руку в комья серой пыли и порыскала.

Ничего не было.

— Не понимаю!… — пораженно прошептала я и запустила в пыль вторую руку.

— Пять минут прошли! — настойчиво постучал в дверь Братц, но я даже не привстала, а наоборот, плюхнулась перед тумбочкой на колени.

Да что же это такое?! Я точно видела, что камень лежал вот здесь, в середине… Куда он мог подеваться?!

Пропуская пыль сквозь пальцы, я не верила своим глазам.

Ничего. Совсем ничего.

Но кроме Братца в замке нет слуг. Никто не мог зайти в комнату и украсть камень, лежащий в таком непривычном месте. Еще надо сообразить опустить взгляд к полу и увидеть его!

Да и в мое отсутствие вряд ли кто-то будет обшаривать комнату. Я — не герцогиня и не аристократка, чтобы таскать с собой кучу драгоценностей… Этот камень оказался в моем кармане случайно.

При перемещении…

Закусив губу, я тихонько взвыла. Он важен! Этот камень чрезвычайно важен для меня! Не просто так он очутился в моем кармане.

Печенкой чую!

Его обязательно нужно найти.

Дверь сотряслась под требовательными ударами скелета.

— Леди Елена, прошу прощения, но я вхожу! Вы слишком долго не отвечаете!

Братц заглянул в комнату. Оглядел мою фигуру и сразу сообразил:

— Вы что-то ищите?

— Нет — нет! — я скорее поднялась с колен и натужно улыбнулась, — Показалось, что обронила шпильку. Но её там нет.

— Да? — Братц подошёл к кровати и своими глазищами уставился как раз в ту сторону, где когда-то лежал камень. Но камень волшебным образом не появился, и скелет покачал головой: — И вправду нет. А жаль! Пара шпилек не помешали бы. Рад, что вы догадались собрать воронье гнездо во что-то более приличное.

И скелет снисходительно ухмыльнулся. Сама не знаю, как поняла это, но стало ясно одно: надо мной тут исподтишка посмеиваются! И потешаются!

— Да как ты смеешь?! — возмутилась я и привела главный аргумент: — В гостевой вашей комнате нет ни одной расчески!…Так вы встречаете гостей?! Смотрите, как они ходят не расчёсанными и потешаетесь над ними?!

— Как вы могли подумать такое, Елена?! — скелет, кажется, не на шутку оскорбился, — Вам нужно было сразу сказать мне. А я бы пошел в комнату младшей леди и поискал что-нибудь подходящее.

Я представила, как мне протягивают потрепанный с облупившейся краской и полустертым рисунком гребень погибшей девушки, и резко перебила его:

— Не надо. Если нет нового, то буду ходить так.

— Но ведь это неприлично! — воскликнул скелет и только что не схватился за голову, — Что о вас подумают Комрей и Леон?

— И что же?

С каждой секундой мне хотелось треснуть этого разговорчивого скелета всё больше. Интересно, если взять канделябр и стукнуть его по касательной, головешка отвалится? По идее, должна. Соединительной ткани то нет…

— Они подумают, что вы — легкомысленная девушка и заигрываете с ними.

— Из-за того, что я буду носить волосы распущенными? — уточнила я.

Наверное, он издевается. Говорит это специально, что бы позлить.

— Да. Ведь если девушка ходит с распущенными волосами, то и жизнь у нее — распущенная! — как истину в последней инстанции провозгласил Братц.

И я не удержалась. Всё-таки ответила:

— Но ведь это бред! Полнейший! Мое внутреннее состояние никак не перекликается с внешним.

— Ошибаетесь, леди! — совершенно серьезно сказал скелет, — Ваша душа сама создает себе форму. И если вы решили распуститься, то первое, на чем скажется ваше решение — на волосах. Прическа очень важна для леди, и раз уж вы решили пренебречь ею…

— Но я не леди, — подловила я этого словоохотливого скелета, надела туфли и подошла к двери, — Пойдем уже обедать.

— Я не слышал этого, леди Елена! — невозмутимо ответил Братц, — Для меня вы всегда будете леди. Так вот, Астор весьма спокойно относится к правилам приличия, потому что сам частенько нарушает их. Например, впустил в дом вас, одинокую путницу. А ведь вы без компаньонки и без родственников. Так не положено. Неприлично жить молодому человеку под одной крышей с привлекательной незамужней особой.

— Что-то тебя не туда унесло! Мы не живем вместе!

Перетаптываясь с ноги на ногу, я едва сдерживалась, чтобы резко не оборвать эти нотации. Какое ему дело, с какой прической я хожу? Если сегодня вечером меня вытащат отсюда, это не имеет ни малейшего значения.

— Временно живете, — Братц, наконец-то, догадался подойти к двери, — И совместно принимаете пищу. Разве вы не понимаете, что своим поведением бросаете тень на хозяина замка?

— Хватит! Я не одна здесь кушаю. С нами Комрей и Леон. Уж они-то видят, что я совсем не претендую на твоего хозяина, — ответила нервно.

Да что он пристал-то? Прическа, поведение! Будто поведение Астора вписывается в приличное! Такими темпами он дойдет и до моей походки, и будет указывать, как правильно переставлять ноги!

— А зря! — неожиданно ответил скелет, как мне послышалось, с осуждением в голосе: — Род Таймс очень древний. И во многих мирах у наследника рода есть недвижимость и активы. Да и средств в банках миров — не то, чтобы много, но прилично. Если вы хотите жить при дворе, вам хватит.

— Каком дворе?

Показалось, что я теряю нить разговора. О чем он вообще говорит?!

— При любом. Таймсы умеют перемещаться между мирами, и во многих у них есть активы и сбережения. Астор — выгодная партия, и я советую вам подумать над этим.

Та-ак! Меня что, сватают за этого ненормального?!

— Подожди, ты говоришь про наследника рода… — я чувствовала, что где-то есть неувязка, — Но разве им является не старший брат?

— Нет. По завещанию его светлости, графа Урлео Ганнибарса Самуэя Таймса, наследником рода и всех фамильных богатств, признан Астор.

— Вот так поворот! — я обалдело обернулась к двери, — Но всегда старший сын наследует всё.

— У рода Таймс есть свои привилегии, — туманно ответил скелет и, спохватившись, распахнул передо мной дверь, — Пожалуй, я перегрузил вашу светлую головку информацией. Прошу прощения, леди Елена. Идемте обедать. Важнее всего не огорчать сейчас нашего Астора. А то он становится нервным, когда опаздывают.

— И вовсе не нашего! — возмутилась я, но послушно поплелась следом.

А под лестницей, меж тем, опять происходило много всего интересного.

Во-первых, какие-то мужчины в темно-оранжевой форме выгружали коробки. Много коробок. Они складывали их одну на другую, и когда мы с Братцем спустились, в холле уже возвышались стройные башни из коробок.

Даже было страшно подходить к ним близко — вдруг упадут?

А во-вторых, что меня поразило еще больше — этими грузчиками командовал не кто иной, как Комрей. Нахмурившись, мужчина стоял рядом с вешалкой и просматривал какие-то листки, отмечая в них что-то карандашом. Одет он был в светло-бежевые брюки и вполне себе обычный легкий свитер молочного цвета.

Его ярко-рыжие волосы были аккуратно приглажены. И этот последний штрих придавал ему облик настоящего лондонского денди.

Он довольно кивнул, когда рядом с одной башней грузчик поставил огромный черный чехол, видимо с каким-то музыкальным инструментом.

Потом в дверь пронесли ярко-красный блестящий рояль без ножек, и мы со скелетом окончательно обалдели. Даже переглянулись.

— Что здесь происходит?! — озвучил наш немой вопрос Астор и рассерженно махнул рукой, — Зачем эти вещи?

Он появился посреди суеты одновременно с нами. Весьма рассерженный и натянутый, как струна. Без привычного пиджака, в одной рубашке с закатанными рукавами.

Я машинально посмотрела на запястье, но руку, перетянувшую меня из подворотни в этот замок, при всём желании не узнала бы. Вроде бы похожи пальцы, а в то же время, вроде и нет.

— Решил разнообразить наш вечер, — невозмутимо ответил Комрей и кивнул грузчику с темно-коричневой бородой, — Всё на месте. Пюпитр и ножки рояля сложены в коробки. Можете не искать.

— Рад стараться, господин! — откланялся тот и сделал знак другим грузчикам уходить.

Они ушли, и когда за ними закрылась дверь, Астор приблизился к Комрею.

— Изволь объясниться! — прошипел он и сложил руки на груди, — Какие тебе понадобились в моем замке пюпитры? Езжай в свой, и забирай всё это. В моем доме не место мусору.

— Ну, уж нет! — Комрей отыскал меня взглядом и очаровательно улыбнулся. И вправду, настоящий денди! — И оставить нашу дорогую гостью без музыки?

— Ты не будешь играть под моей крышей! — безапелляционно сказал Астор, — Я не позволю!

— А ты попробуй помешай! — с усмешкой ответил брат и прямо в воздухе над ним рассыпались звезды.

Это было так неожиданно и прекрасно, что мы с Братцем восхищенно выдохнули. Как будто кто-то невидимый запустил фейерверк.

— Высшая магия! — с благоговением прошептал Братц и присвистнул, — Какая силища!

— Так что? — поддел брата Комрей.

О, как посмотрел на него Астор! Даже меня пробрало от этого взгляда. Он был кровожадным, смелым и таким отчаянным, что я поняла — он и вправду не остановится. И не спустит этого самоуправства.

И всё-таки он отступил.

— Не буду портить нашей гостье день, — сквозь силу выговорил он, — Но если ты еще раз посмеешь без моего ведома…

— Понял-понял! — Комрей вздернул руки, — Ты меня в порошок сотрешь!

И даже позволил себе хихикнуть.

Да он издевается, не иначе!

— Что здесь происходит?! — теперь к нашей компании присоединился Леон. Он выглядывал со второго этажа крайне удивленный, — Мы переезжаем?

— Всего лишь готовимся к вечернему концерту, — лениво ответил Комрей и бросил Братцу: — Помоги разгрузить в музыкальной зале к десяти.

— Да! — кивнул скелет.

А потом наткнулся на рассерженный взгляд Астора и тут же вспомнил о своих обязанностях:

— Обед стынет. Прошу всех к столу!

Что и говорить, аппетит был испорчен. Даже мне было неловко сидеть за одним столом с ними. За всё время обеда мужчины не произнесли ни слова. Надулись, как малыши, и игнорировали друг друга. Было бы даже смешно, если бы не так печально.

Семья, всё-таки.

И я не понимала, как можно было ссориться по таким мелочам. Подумаешь, Комрей решил устроить музыкальный вечер. Ну не убивать же его за это?

Даже если не любишь музыку, то можно вежливо согласиться, чтобы уважить брата.

Нет, не понимаю я их взаимоотношений.

Стараясь не показывать своего интереса, я приглядывалась к Астору.

Тот молча орудовал ножом и вилкой и не выглядел странно. Вполне обычный мужчина, ничего ненормального в его облике нет.

Или я не специалист, и он хорошо скрывается.

Тем временем Братц исправно прислуживал, не забывая накладывать на тарелки закуски и овощи.

— Благодарю за обед, — первой нарушила молчание я и встала.

Мужчины поднялись следом.

— Я пойду, — смущенно пролепетала я.

Опять почувствовала себя неловко и чуть не опрокинула стул. Хорошо, Братц вовремя придержал.

— Подождите, Елена! — Комрей поспешно подошел ко мне. На его лице внезапно проступило трогательное и немного смущенное выражение, — Не уходите. Уверен, мой брат не проявил нужного гостеприимства и не провел для вас экскурсию по замку. Позвольте сделать это мне.

— Эмм… Что? — я не знала, что на это предложение ответить.

Экскурсию? Лично для меня? Но ведь это как-то чересчур. Я ведь случайная гостья, и не какая-нибудь герцогиня!

— Зачем?

— Елена! — Комрей взял мою руку, — Вы обижаете меня.

— Почему?

— Думаете, мне нечего вам показать?

О, вот об этом я точно не думала. Залившись краской смущения, отрицательно качнула головой.

— Ну, что вы.

— Наш род не самый последний в этом мире и весьма уважаемый, — мягко сказал Комрей и увлек меня к двери, — Я посчитаю за честь познакомить вас с его историей. В картинной галерее висят портреты моей покойной семьи, моих предков. Буду счастлив познакомить вас с ними.

— Благодарю, — только и смогла выговорить я.

В коридоре мы оказались одни.

Картинная галерея выглядела впечатляюще. Увесистые портреты в золотых рамках величиной с мой рост, бархатные банкетки вдоль стен, красивый паркет из явно ценных пород дерева — всё это вызывало уважение и некий трепет. Стоило только зайти в эту комнату, как возникло стойкое ощущение, что я попала в музей.

Комрей вел себя как истинный джентльмен. Он был предупредителен, внимателен и весьма любезен. Пока мы шли по замку, он рассказывал смешные истории из детства. Вот с этой тумбочки он упал, когда прятался от повара — без спросу съел самый большой кусок праздничного торта.

— Очень хотелось есть! — подмигнул он.

А вон там, где сейчас наглухо забита маленькая узкая дверь, раньше располагалась сырная кладовка.

— Дважды в день я приносил туда нашего кота Рыка, чтобы он охотился на мышей.

— И что, получалось поймать?

— Нет, конечно, — Комрей беспечно улыбнулся, — Мыши загодя прятались. Я топал почище нашего дворецкого Стефано. Он был стареньким, и когда поднимался на второй этаж, едва переступал ногами. Мы всегда знали, что он идет, и успевали вовремя прекратить наши шалости.

— Интересно как! — с чувством выдохнула я, — Наверное, было весело расти в этом замке, с братом и сестрой. Совместные игры, забавы… Здорово! А я росла без братьев и сестер.

Мужчина улыбнулся и деликатно перевел разговор:

— А если пойти в ту сторону, то попадете в бальную залу. Она у нас небольшая, конечно. Для домашних вечеров. Но танцевать в ней можно — и паркет соответствующий, и места хватает, чтобы развернуться. Вы умеете танцевать?

Мы подошли к закрытой резной двери и остановились. И если раньше идти под руку с Комреем было несколько неудобно, но вполне терпимо, то сейчас под его жгучим вопросительным взглядом, мне стало отчего-то жарко.

Рука, лежащая поверх его локтя, стала невыносимо тяжелой. Всё мое тело сковали неуверенность и какой-то едва различимый страх.

Я всегда была неловкой. Даже девчонки перестали вытягивать на танцпол, признавая мою неспособность двигаться в такт музыки.

И меньше всего я ожидала, что эта моя неприглядная сторона натуры откроется при таких обстоятельствах. Перед этим лощеным уверенным в себе мужчиной мне вдруг стало очень стыдно.

— Не умею, — честно призналась я.

Почему он так пристально смотрит? Неужели его задело мое неумение танцевать?

— Я вас научу, — его слова ошарашили.

«Зачем?! — чуть было не выкрикнула я, — Меня не нужно обучать! Я — необучаема!»

— Попробуем с самого легкого — с вальса, — невозмутимо продолжил Комрей, — В нем нет ничего сложного. Стоит только довериться партнеру, и он сам поведет вас в нужном направлении.

— Не думаю, что это хорошая идея. Я проведу в замке только один вечер. Вы сами сказали, что из замка можно выйти. Вот я и… Мне не нужно учиться чему-то… В танцах я полный ноль….

Запутавшись в своих объяснениях, вконец смутилась и опустила голову.

Стоять под прицелом его разноцветных глаз было невозможно. Почему, ну почему он так на меня смотрит? Будто обжигает и одновременно ласкает взглядом? Вгоняя меня в краску и необычайное смущение!

Разве можно вот так откровенно на кого-то смотреть?!

— Лена, доверься мне! — его шепот пронзил какие-то потаенные струны моего сердца, и они дрогнули, — Я научу тебя хорошо танцевать… вальс.

— Я не смогу запомнить фигуры, — ответила ему так же, шепотом.

— Если ты позволишь научить тебя, то всё получится! Доверься мне!… — уверенно прошептал он, и вдруг дверь в картинную галерею открылась сама собою. Я вздрогнула от неожиданного скрипа и вырвалась из его захвата. Даже не заметила, как он снял мою руку со своего локтя и теперь держал ее обеими ладонями, — Но ты должна сама попросить…

Боже, как откровенно это прозвучало! Будто речь шла не о танце, а о чем-то совершенно другом.

Или это мое испорченное земное воображение подкидывает неподходящие картинки? Вдруг, мужчина имел в виду только танец?

В голове отрывками пронеслись яркие и возбуждающие картинки.

…Что, если Комрей, не отводя взгляда, притянет меня к себе? Прижмет так сильно, что между нами не останется и сантиметра? А потом очень страстно прильнет к моим губам и с наслаждением поцелует?

О, это было бы прекрасно!

…Тем временем, Комрей первым вошел в галерею.

Комната оказалась большой и просторной. С высокими потолками, с хрустальными замысловатыми люстрами.

Он прошел в самую глубь комнаты и исчез из вида. А я всё еще стояла перед порогом и в самых растрепанных чувствах пыталась переключиться.

Портреты. Так… Портреты его родни. Нужно всего лишь сделать несколько шагов, зайти. А потом заинтересованно уставиться на какой-нибудь портрет. И у меня будет передышка в пару минут.

И почему я не могу сосредоточиться и перестать думать о его губах?!

— Елена! — позвал меня его чувственный низкий голос, — Заходите. Я познакомлю вас с матерью.

Отогнав все неподобающие мысли, я подошла к Комрею. Мужчина стоял посреди галереи и с грустью смотрел на внушительный портрет молодой женщины с рыжими волосами. Она была одета в красивое бордовое платье, расшитое золотой нитью. На шее красовалось ожерелье с огромным круглым рубином. Женщина смотрела на нас с легкой полуулыбкой и доброжелательно. И всё же, я легко могла представить, как уголки губ моментально опускаются вниз, а взгляд становится грозным.

В ее привлекательных чертах лица было что-то властное и непримиримое. Она могла и умела командовать. Такие женщины весьма ловко изображают и покорность и легкомысленность. А на самом деле их характер был намного круче и мстительнее.

Но, что было довольно интересно — оба сына взяли ее красоту. Определенно, ведь женщина была редкой красавицей.

И хотя волосы Астора были темными, его нос и скулы явно были мамиными. Как и красивый чувственный рот.

— Елена? — снова окликнул меня Комрей, и я перевела взгляд на мужчину.

Он скорбел. Теперь я точно видела.

Скучал по матери и ни за что не хотел бы, чтобы кто-то об этом знал. Особенно, Астор.

Я и сама не знаю, каким чудом поняла это. Возможно, подсказало напряжение, свозившее во всей его фигуре. Он торжественно и прямо, как на каком-нибудь светском приеме, протянул ко мне руку:

— Позволь, мама, познакомить тебя с Еленой. Очень достойной девушкой. Она бы тебе понравилась. Елена — добрая и сострадательная, ласковая и милая… Она — преданный друг и сильная личность. Если бы ты только могла познакомиться с ней… Ты бы одобрила нашу с ней…дружбу. А это — леди Генриетта Изабелла Уринция Таймс, моя мать.

Он говорил так уверенно, как будто знал меня. Или общался дольше, чем полдня.

Или льстил?

Но зачем в принципе говорить обо мне в таком тоне, да еще стоя перед портретом матери?

Мысли о губах снова стали появляться, и, чтобы поскорее избавиться от наваждения, я громко возмутилась:

— Да что вы такое говорите?! Это… неприлично!… Вы… вы… так не должны говорить!

Я перевела взгляд на соседний портрет, по-видимому, отца Комрея, и облегченно выдохнула. Смотреть на женщину было почему-то трудно. Она подавляла.

— Я говорю правду! — возразил Комрей, — И в прошлый раз ты совсем не возмущалась!

— В какой прошлый раз? — вскинулась я, — Мы только что познакомились.

— Я имел в виду, что когда за обедом я сделал тебе комплимент… — тут же заюлил Комрей, от волнения покрываясь красными пятнами. — Ты была не против. И не сопротивлялась.

Меня охватило ощущение, что одна рыжая личность меня нагло дурит, или что-то скрывает.

— Когда это ты говорил? Не помню!

Забыв про портрет, я подошла почти вплотную к Комрею. Еще раз прокрутила наш разговор за чаем и уверенно заявила:

— Не было такого! Мы даже на ты не переходили!

— Зато теперь перешли! — с воодушевлением ответил Комрей, — Елена, ты вспомни! Я несколько раз говорил, что твои волосы столь прекрасны, что я хотел бы всю жизнь на них любоваться!

— Они крашенные! — на всякий случай уточнила я, — Абсолютно точно ты мне этого не говорил!

— И носик такой очаровательный, что так и хочется его поцеловать! — не сдавался мужчина, — Неужели не помнишь?

— Ну, нос натуральный! — ради справедливости заметила я и со вздохом призналась: — Не помню. Возможно, я задумалась.

— Так я и думал! — непонятно чему обрадовался Комрей и кивнул на соседний портрет, — А это мой отец, познакомься!

Мужчины явно взяли от отца стать, высокий рост и волевой подбородок. А младший сын — еще и цвет волос.

— Моя сестра! — подвел Комрей к чудесному портрету юной леди.

Она стояла в поле с небольшой корзинкой цветов. В бежевом платье и соломенной шляпке. Милая и открытая девушка, она улыбалась так ласково, будто смотрела на близкого ей человека. Девичье лицо дышало благородством и счастьем. Ее окружало целое поле самых необычных цветов. С некоторым разочарованием я поняла, что не эту девушку я видела в своей комнате.

Она была прекрасна. Как монотонный бой часов, бьющих прямо в сердце. Как песнь, что греет душу после трудного дня. Я любил ее. Всем сердцем и до последнего дыхания.

И даже после всего, что она сделала, после лжи и предательства, в сердце всё еще зажигался огонь при мысли о ней. Каждая частичка моей души помнила и страдала.

Эррис!

Хотя прошло два года.

Словами не передать, как я скучаю по тебе.

Эррис!

Моё чудо, что еще недавно держал в своих объятьях. А она, млея, мечтала принадлежать мне вечно. Клялась и божилась, что никогда не расстанется со мной.

Вечно! До чего же жестока насмешка судьбы.

Я откинулся в любимом кресле и прикрыл глаза.

Стоило ли простить измену?

До сих пор я не знал ответа на этот вопрос. И предпочитал не думать и не чувствовать вовсе. В большинстве случаев, у меня получалось. Даже когда на пороге появилась та соблазнительная певица в блестящем облегающем платье и с четвертым размером бюста. Я смог сохранить равновесие.

И когда служанка, случайно забредшая в мой замок, с большими голубыми глазами и тонкой талией вдруг предложила мне себя. Ради денег и престижной работы. Ради ее будущего, которого якобы не было.

А ведь ей тогда было не больше двадцати. И как трогательно она поджимала губы, когда сердилась!

Но сегодня случилось невероятное!…

С самого утра меня раскачивало из стороны в сторону, как маятник. Я не мог остановиться и взять себя в руки. Как глупо я себя вел!

И ведь не повернешь время вспять. Не исправишь брошенные в сердцах фразы. Не изменишь то самое, первое впечатление.

Я знал, что во всем виноват Рэй. Он специально плетет свои гнусные игры, чтобы вконец дискредитировать меня. Чтобы повергнуть меня ниц, если не при помощи силы, то морально.

Разве я не понял, зачем ему Леон? Уж точно не для того, чтобы подкормить бывшего друга или устроить ему внеплановый выходной в семейной обстановке.

О, нет. Рэй слишком циничен и хитер. Он настраивает Елену против меня и готовит удар.

Попробовать опередить и ударить первым?

А что, это идея! Например, предложить сходить в сокровищницу после этого его концерта и там, в бронированных стенах потягаться силами. Вызвать на магическую дуэль. По всем правилам. Он не сможет отказаться.

Победа или смерть!

Как звучит! Прямо бальзам на мое страдающее сердце.

…Уж если я вдарю и выложусь по полной, то замок останется стоять.

Я вспомнил виолончель, упакованную в чехол из несгораемой ткани. Стоило бы сжечь его любимый инструмент и, таким образом намекнуть, что ему не рады.

Но гад уже обезопасил себя. Елена заинтригована и ждет концерт.

И всё-таки, на этот раз, я постараюсь обставить его!

Род братьев Таймс был древним. Очень древним. Невероятно древним, я бы сказала! И эта комната, в которой находились портреты родителей и сестры Комрея, оказалась не единственной. Я попала в самую настоящую галерею! Как Третьяковская, только с небольшим отличием — все портреты были объединены родством.

Боже мой, сколько же Таймсов топтало эту бренную землю!

Когда Комрей подвел к золотистой двери в противоположной стороне от выхода, я грешным делом подумала, что мы закончили со знакомством и выйдем в коридор. Или в какую-нибудь более интересную комнату. Например, бальную залу.

А оказалось, что мы только начали!

Прадед, прабабка, прапрадед…

Двоюродная ветвь…

Троюродная со стороны матери. Четвеюродная со стороны отца.

Вначале я искренне старалась демонстрировать вежливый интерес, и даже пыталась вникнуть, кто кому кем приходится.

Вдруг это важно? — мелькнула глупая мысль.

На третьей комнате всё-таки не выдержала и сдалась.

— Прости, Комрей, но я не в силах запомнить никого дальше твоей прабабушки, — уныло призналась, почти с ненавистью глядя на очередную увешенную портретами комнату.

И почему их так много? Зачем рисовать каждого родственника отдельно? Неужели нельзя было позаботиться о потомках и сделать групповые портреты?!!

Теперь я понимаю, почему в замок никто не приезжает. Если у них принято каждому гостю проводить экскурсию по галерее, то я бы и сама сюда ни за какие коврижки не приехала!

Это ж скукотища смертная!

Честно говоря, даже в Третьяковской галерее мне больше всего нравилось разглядывать пейзажи.

Мы остановились перед портретом миловидной блондинки в явно устаревшем бальном платье персикового цвета. Она игриво щурилась, разглядывая нас.

В отличие от Комрея, который явно был недоволен услышанным.

— Прости, но я, правда, устала разглядывать… Их так много! Я не ожидала… — внезапно мне стало неловко за свою невоспитанность.

Наверное, снова выставила себя в дурацком свете. Показала, что я не аристократка и терпению не обучена.

Ну, вот что стоило немного потерпеть и досмотреть эту родственную экспозицию?! Не шесть же комнат она занимает?!

И когда моя совесть откусила себе огромный жирный кусок, Комрей резко перебил меня:

— Всегда знал, что в коллекционировании родовых портретов есть смысл, — подмигнул он мне и, понизив голос, доверительно сообщил: — Определенно, смысл есть. Мы перешли на ты всего лишь за полтора часа. Неплохо, правда?… А не приди ты в галерею, выкали бы друг другу до завтра.

— Завтра, я надеюсь, меня здесь уже не будет! — на автопилоте ответила я, а потом меня осенило: — То есть ты специально притащил меня в эту… галерею и… тянул время?!

— Время невозможно тянуть без специального заклинания! — сверкнул глазами Комрей, а потом с самой шаловливой улыбкой признался: — Да, есть немного. Но ты же не в обиде?

— Я в бешенстве! — честно ответила я и принялась оглядываться, — Как отсюда выйти? Где выход?! Советую показать, пока я никого не убила.

— Они все уже давно мертвы, — невозмутимо признал очевидное Комрей, — А меня пристукнуть ты увы! не в силах.

— Почему же? Говорят, я умею отнимать магию! — в этот момент мне очень хотелось припугнуть рыжего нахала.

Нет, ну чего удумал! Брать меня измором.

Мысль о том, что меня водили за нос, придавала смелости и ярости. Я и вправду была готова его стукнуть!

…То есть просто предложить перейти на «ты» мы не можем, а мучить девушку всеми этими дядьками и тётками, с дурацкими подробностями из их жизни — запросто!

Вот тебе и аристократическое воспитание. Я бы до такого ни за что не додумалась!

— У людей — возможно! А вот меня твой дар не возьмёт, — ни капельки не испугался Комрей и предложил руку, — Цепляйся. Доведу тебя до твоей комнаты.

— Вот еще, сама дойду! И кто же ты такой, о, непобедимый маг?

— А сама, как думаешь?… Есть идеи? Елена, подожди! Да стой ты!.. К чему спешить? Пойдем вместе. Ты же совсем не знаешь, куда идти! — искренне воскликнул Комрей. На меня он смотрел с таким выражением лица, будто я сморозила вселенскую глупость. Меня ощутимо покоробило. Так значит, вот, что он обо мне думает! — Неразумно бросать меня посреди замка и…

Окончание я уже не услышала. Мчалась на всех порах к двери и мысленно проклинала самонадеянного нахала, на чем свет стоит.

Думает, не дойду? Ха!

И не из таких лабиринтов выбирались. Да я из Пушкинского музея в восемь лет самостоятельно вышла! А одну девчонку из класса искали с охранником.

И вовсе я не сахарная. Не растаю, если прогуляюсь в одиночестве. Поразмыслю, успокоюсь. Подумаю, с чего это мне так резко понравился Комрей. Я ведь его совсем не знаю. И не понимаю временами.

А в моем представлении, мужчина, в которого можно влюбиться, должен обладать важными особенностями: быть умным, внимательным, учтивым. Любить меня.

И тогда, я, может быть, отвечу ему взаимностью.

Вспомнила своего парня Пашу и сама себе удивилась: «И кого ты обманываешь, Леночка? Паша что, умный? Или учтиво с тобой себя ведет?».

Настроение резко испортилось.

Но я попала сюда не для того, чтобы влюбиться в Комрея! Это глупость — влюбляться в столь нарцисстичного типа!

Я завернула в очередной проход и довольно улыбнулась.

Вот я утру ему нос, когда окажусь перед лестницей раньше него!

Да здесь даже теряться негде — замок крошечный, всё на виду.

Так думала я, пока не прошла два коридора и не свернула к тупику.

— Странно. Здесь должен быть спуск на лестницу! — пробормотала я и с неудовольствием развернулась восвояси, — Только бы он ушел! И не увидел меня.

Если Комрей и ушел из галереи, то я этого не узнала. Потому что заблудилась по-настоящему, и никакой галереи не нашла. Вообще. Коридоры, через которые мы вроде бы шли с рыжим, выглядели одинаково, но на проверку оказались совершенно другими.

— Как будто заколдовал кто-то! — догадалась я и сжала кулаки, — Вот если узнаю, что это происки Комрэя, то… сама не знаю, что с ним сделаю!

И в этот момент замок будто что-то встряхнуло изнутри. Пол подо мной ощутимо покачнулся, и я едва устояла на ногах. Стены заходили ходуном, и сделалось так страшно, что я бегом бросилась назад.

Бежала без разбору, куда глаза глядят. И совершенно неожиданно наткнулась на Астора. Мужчина шел, держа в руках подсвечник с ярко-красными свечами.

Пять свечей, горящих так ярко, что освещали даже трещины на стенах.

Его привычный костюм был расстегнут, а рубашка вообще словно бы была наполовину вправлена. Но я не обратила внимания на расхристанный вид хозяина замка. Меня волновали собственные чувства!

Страх, злость на себя и Комрея, который нагло водит меня за нос и попутно издевается, растерянность и усталость смешались в такой чудовищный коктейль, что я, сама не знаю, почему, чуть ли не с кулаками набросилась на мужчину:

— Это ваши проделки?! Ваши? — Астор равнодушно смотрел в темный проход коридора и, казалось, никак не реагировал на мое присутствие, чем приводил в еще большую ярость, — Дом трясся, как ненормальный! Как вам не стыдно пугать…всех! Это же некрасиво и вообще, опасно! А если бы он взорвался? А что, если…

— Успокойся! — невозмутимо прервал мужчина и обошел меня по кругу, — Столько шума… Голова раскалывается.

— Что?!

— Иди в свою комнату! — в голосе Астора как будто прорезались металлические нотки.

— Я не разрешала вам тыкать! — с еще большей силой возмутилась я, и на этот раз мужчина развернулся и посмотрел в упор.

Лучше бы я не дергала его, честное слово! Глаза мага сверкали так сильно, что пугали. Порабощали глубоко спрятанной силой.

Карий глаз был темнее ночи, и я понимала, что хожу по самой острой грани ножа. Тьма и смерть таились в этом глазу.

Голубой мерцал так ярко, что ослеплял и пугал своей мощью. Магия. В нем жила и бурлила такая прорва магии, что становилось жутко.

Он едва сдерживал её. И в какой-то момент мой не совладать.

Жуть!

Пламя свеч колыхнулось и едва не переползло на его плечи, когда он склонился ко мне и прошептал прямо на ухо:

— В замке имею право называть всех так, как мне хочется, — в его голосе послышалась нешуточная угроза. И сила ее претворить в жизнь — в этом я теперь не сомневалась.

Волосы зашевелились у меня на затылке.

— Прости…те. И всё-таки… Давайте соблюдать приличия, — смело вздернула подбородок я, хотя смелость моя лопнула еще пару минут назад, как мыльный пузырь.

Пламя свечей пронеслось близко от лица, когда мужчина переложил канделябр из одной руки в другую.

— Уверена, что соблюдаешь приличия ты? — его жаркое дыхание опалило правую щеку.

Взволновало и ввергло в новую пучину страха.

О чем он говорит?

Но спросить я не успела.

Астор исчез, и только легкий запах гари подсказывал, что еще совсем недавно здесь находился маг.

— Да что он имел в виду? — окончательно смутилась я и поправила съехавшую на бок юбку.

Дверь моей комнаты внезапно обнаружилась в конце коридора. Как будто ее скрывали, а потом вдруг сняли магический заслон, и она объявилась так близко.

— Всё это лишь догадки, Лена. Фантазия! — успокаивала себя я, — Просто заблудилась. Чужой дом, сложная планировка. А сваливать всё на Комрея — глупо. И подло. Он тут совсем не причем! А я обвиняю его во всех грехах только потому, что он предложил проводить.

Отдыхать было некогда.

Я осмотрела всю комнату. Обползла на коленях, заглядывая в каждое укромное местечко. Камня не было. Куда он мог так внезапно запропаститься — было для меня загадкой совершенно необъяснимой.

Разве вещи сами по своей воле могут перемещаться туда-сюда?!

Так не бывает!

Впрочем, как я поняла, в этом замке бывает всякое. Заведенный уклад производил странное впечатление. Здесь всё было пропитано ненормальностью и дикостью. Как будто искривил сам смысл вещей и категорий. Братья — были и не братьями вовсе. Общались словно чужие друг другу люди. Аристократы — ведут себя не аристократично. Крушат вещи, кричат, угрожают — в общем, ведут себя как самые обычные люди. Слуг толком нет, а вместо них — один единственный скелет, который, к тому же, является и родственником хозяина.

Разве всё вышеперечисленное — нормально?

Как будто чья-то жестокая воля заколдовала замок. Он стал таким неправильным, что даже трястись начал.

Опять!

Да, точно!

Я с испугом посмотрела на пол и едва удержала равновесие. Пол изгибался, ходил ходуном. Будто вся эта громада — замок внезапно решила потанцевать.

— Да что здесь происходит?! — вскричала я и выбежала, как была босиком, за дверь.

Нужно найти Астора или Комрея — пусть остановят это безобразие! Иначе что-нибудь случится.

Эта тряска была посильнее предыдущей.

Передвигаться по замку было сложно. Трясся не только пол, но и стены. Они покрылись трещинами, выгибались внутрь коридора огромными пузырями.

Пройти мимо них можно было только одному. Как в лабиринте, я старалась обойти каждый выгнутый пузырь и на всякий случай не коснуться его.

Висящие в коридоре плафоны — люстры раскачивались, бились вдребезги из-за вспученных стен. Один из них пролетел в опасной близости от моего виска.

До лестницы добралась минут за пять. И совершенно не ожидала увидеть Леона, висящего на огромной люстре над лестницей. Да откуда она здесь взялась, эта люстра? Огромная, хрустальная, с бесчисленным количеством висюлек и лампочек.

Раньше ее здесь не было, точно!

Мужчина весь раскраснелся. Еще бы, висеть на одной левой руке! Да и выглядел он не самым лучшим образом — рубашка была порванной и грязной, а от брюк осталась целой лишь одна правая штанина.

— Помогите! — слабо выкрикнул он, а потом дом основательно затрясся. Люстра издала характерный хруст и оторвалась от потолка.

Дом затрясся сильнее. Я вскрикнула.

Леон смешно поджал под себя ноги и медленно принялся падать. Именно принялся — потому что время словно бы потянулось густой карамельной пастой. Я видела в мельчайших подробностях, как маг пытался взмахнуть руками, как приоткрыл рот, из которого очень медленно вылетали звуки «А…О…» и прочие. Сама люстра прямо в воздухе билась и крошилась, делилась на тысячи мелких осколков, которые так же медленно направлялись в разные стороны, норовя покрыть лестницу, холл и стены.

— Астор замедлил время! Как тогда, во время моего падения! — догадалась я.

И опустила руки на перила.

Он поможет Леону? Спасет его?

Увы! В обозримом пространстве мага не наблюдалось. Стены и пол всё так же мелко тряслись, и даже ступеньки подрагивали. Дом будто бы разрушался изнутри. И ни о каком спасении Леона речи быть не могло.

— Надо найти кого-нибудь из братьев! — решила я, мучительно наблюдая замедленный полет мага.

Он неотвратимо летел в центр лестницы. И с учетом того, что вместе с ним летела разбившаяся люстра, ничего хорошего из этого падения не вышло бы.

Я резко выдохнула и огляделась в поисках Братца. Но он тоже отсутствовал.

— Так, стоп! Я могу двигаться? Реально могу? Как обычно?

Подняв ногу, быстро согнула и разогнула ее. Подхватила юбку и одернула её.

— Работает! Но… почему? — взгляд выцепил мага, замершего в воздухе в нескольких метрах от меня, — Потом. Всё потом. Нужно спасать Леона!

Но где найти Астора или Комрея? Сама я магичить не могу!

Не придумав ничего лучше, я ринулась вниз по лестнице. Где-то надо мною всё еще падал Леон, витали ошметки обоев, какие-то щепки, доски, стекло. Я бежала вниз изо всех сил и старалась не обращать внимания на препятствия, на боль в правой ноге и возможные порезы.

Надо же было додуматься выбежать из комнаты босиком!

Даже в тапочках сейчас было бы безопаснее.

Но раздумывать или жалеть себя было некогда.

Каким — то чудом всеобщее замедление меня не коснулось. И нужно было воспользоваться этим!

Оказавшись в холле, я быстро огляделась. Хаос царил на первом этаже. В еще большей и ужасающей степени.

Везде, где выхватывал взгляд, я видела разрушение. Как будто кто-то прошелся с огромной кувалдой и разнес всё к чертям.

Астор. Мне нужен срочно Астор!

Он умеет наводить магический порядок. Он сумеет всё это исправить. Уверена!

Но где мог быть хозяин в такой час? И почему не заметил этого безобразия?

Сердце сжалось в нехорошем предчувствии.

В своем любимом кабинете? Насколько успела заметить, Астор всё свое время проводил там. Как будто его переносили после приема пищи и приклеивали туда. Не как человека, а как картонное подобие.

Кинувшись к двери под лестницей, я без труда распахнула её. Увы! Хаос добрался и сюда. Книги, папки, бумаги летали в воздухе как ковры-самолеты. Грозно раскачивалась одинокая лампа на железной цепи.

В углу я заметила замедлившегося Братца и без раздумий бросилась к нему. Обогнула кушетку с переломанной ножкой, стул, летящий в мою сторону. Торшер, наклонившийся на девяносто градусов.

— Что происходит, Братц?!

Скелет молчал. Даже его глаза- огонечки как будто едва заметно моргали, чего обычно не происходило.

Медленно, очень неохотно он всё-таки раскрыл челюсти.

Мне показалось, что я прождала этого момента минут пять, если не десять! Как же плохо, что и скелет подвластен этому замедлению.

— Дю-у-эль… — услышала я сквозь шум столкнувшихся стеллажей, — Вни-и-и-зу!

Ну хоть что-то ясно — хотелось ответить мне, но не стала терять время. Внизу проходила дуэль двух магов. Двух братьев, ненавидевших друг друга так сильно, что готовы покалечить весь мир.

Весь замок, который теперь стал и моим кровом.

О, я прекрасно понимала их настроение. Еще за чаем догадалась, как плохо они друг к другу относятся.

От этого становилось не по себе. Сердце подсказывало, что добром дуэль не кончится.

Скорее, как можно скорее я выбежала из кабинета и бросилась искать лестницу вниз. Увы, где она находилась, и куда вела — я не знала.

Поиски заняли уйму времени.

Но чем ближе я подходила к искомому месту, тем сильнее чувствовала тревогу. На нее и ориентировалась.

Нужная дверь стояла незапертой в полукруглом портале, испещрённом неизвестными символами. Толкнув, я обнаружила каменный колодец, довольно узкий и недружелюбный с виду — на стене расползся мох и плесень, и узкую винтовую лестницу, убегающую вниз.

Что ж, именно оттуда, снизу, и доносились непривычные звуки, тряска и дребезжание. На мгновенье подумалось, что там раскаты грома или удары молнии. Но разве такое возможно, в закрытом-то помещении?

Ступени были ребристыми и холодными. Ступая на очередную узкую жердочку, я почувствовала острую боль в правой ноге.

Порезалась. Сама не заметила, когда. Вдоль большого пальца и на ступню переходил кровавый порез.

Блин, и что теперь делать?!

Замок снова тряхнуло, и я отбросила жалость к себе. Не сейчас. Важнее спасти Леона — уверена, упади он на лестницу, точно сломает себе хребет или шею.

Надо унять взбесившихся братьев. Пусть я и не магичка, и ни черта не смыслю в этих их заклинаниях, что-нибудь придумаю. Обязательно!

Дойти бы до них поскорее!

Спускалась я вечность. Или около того. Боль переросла в невыносимую, ступать было так больно, что я вслух покрикивала.

Платье моё порвалось — юбка напоминала одеяние папуаса. Казалось, дернишь за порезанный край, и она совсем отвалится.

Когда и где я так умудрилась поистрепаться? Неужели в коридоре, когда протискивалась сквозь пузыри?

Выход из этого колодца был золоченный — через округлые столбы с непонятными иероглифами, я вошла в незнакомый зал. Огромный, как стадион! Следующая дверь располагалась в самом конце, и до нее нужно было дойти.

Проклиная всё на свете, я шла. Осматривалась по мере возможности вокруг, но ничего примечательного в зале не было, кроме каменных плит и серых стен с письменами.

— Господи, да сколько же до них идти?!

За мной тянулся кровавый след. По серым каменным плитам идти было даже приятно — они холодили и немного снимали боль. На середине залы я плюнула на приличия, и дернула юбку за висящий край. С характерным треском, она косо оторвалась.

Отбросив ненужный кусок ткани в сторону, я осмотрелась.

Отлично, теперь у меня платье для латинских танцев. Спереди и сзади короткое — по бедра, а с левой стороны — косой шлейф до колена. И всё это венчается приличным платьем с длинными рукавами и горлом стоечкой.

— Ну погодите у меня! — погрозила я братьям кулаком и с новыми силами рванула к заветной двери.

Она тоже была не заперта. Братья не озаботились такими глупостями. А я толкнула руками золоченные створки и внезапно очутилась в хранилище!

Самом настоящем. Столько золота я не видела со времен посещения Петергофа! Или Зимнего дворца.

Здесь было огромное количество домашней утвари. И вся она выглядела баснословно дорого и празднично. Видимо, хранили ее до особенного случая.

На столиках красовались золотые вазы, блюда на подставках. Подсвечники и принадлежности для письма. Высокие шкафы, трюмо с посудой необыкновенной красоты, комоды для белья… В витрине подальше я заметила выставленные как в магазине диадемы и ожерелья. Серьги в специальных подставках. Драгоценностей было много, и я внутренне поразилась их количеству. Будто и вправду я нахожусь не в подвале мрачного заброшенного замка, по углам которого дворцы из паутины, а в королевской казне.

Косясь на всё это великолепие, я спотыкающимся шагом прошла сквозь зал. Нужно найти братьев, не отвлекаться на чужое богатство. Хотя очередная витрина манила и звала к себе, подсвечивая колье с изумрудами необычайной красоты. Полюбоваться бы на такое подольше! Разглядеть бы все камешки и узоры.

Но нет времени. Совсем! Я чувствовала, что братья где-то рядом. Воздух словно бы уплотнился и налился тяжестью.

Я увидела очередную дверь, на этот раз открытую нараспашку. Подойти к ней вплотную оказалось делом нелегким. Меня стопорил воздух, я едва могла поднять ногу и занести ее для следующего шага. Как будто двигалась через толщу воды или бурлящую горную реку.

Или это время начало играть против меня?

Приложив усилие, я всё-таки пересекла порог и очутилась в просторной зале еще большего размера со стенами разукрашенными золотом и драгоценными камнями. И как только они помещались в небольшом с виду замке?

Зал был пуст. Лишь двое мужчин стояли друг напротив друга с поднятыми руками и… магичили.

Сражались, если быть точной.

С первого взгляда ничего вроде бы не происходило. Сбросив маски благовоспитанности, они глядели друг на друга, не прячась и не скрываясь. Просто глядели. Но так, что мороз пробежался по коже.

Это было ужасно!

И Астор, и Комрей ненавидели друг друга в этот момент. Дико, чудовищно и неистово.

И запросто могли дойти до страшного — братоубийства.

Допустить этого я не могла. Только не в мою смену!

Но и броситься наперерез — не было возможности. Слишком тяжело давалось каждое движение. Воздух был таким густым, что его можно было разрезать ножом.

Что делать? Как привлечь их внимание и прекратить эту неправильную борьбу? Любой вопрос, я уверена, абсолютно любой — можно решить другим путем. Поговорить, обсудить. Подумать, почему другая сторона сопротивляется…

Вот только, что как остановить их?

Я не знала. И не придумала ничего лучше, как запеть.

Правда, связки меня не слушались. Звуки едва-едва вылетали из горла, проходя с запозданием, словно через заслон.

Тогда я плюнула на художественность исполнения и в отчаянии прокричала во все легкие, уж как могла, первое, что пришло на ум: «Гуляй, шальная! Императрица!….Ля-ля-ля!… Легко влюбиться Императрице! Когда так страстно бирюзовым взглядом смотрит офицер![1]».

Братья изумленно повернулись ко мне, и по воздуху прошла рябь.

Их руки дрогнули. И вроде как заклинание, что они использовали, дало трещину. Или отменилось — не знаю, но дышать стало в разы проще.

И я поняла, что нужно закрепить результат!

— «Как будто вечно ночь будет длиться!.. Ля-ля… а дальше я не помню… Ля-ля-ля!» — проорала я и сделала попытку подойти. Удивительно, но получилось пройти свободно аж целых два шага. Это придало мне смелости, и я снова заорала: — Уберите руки! Сейчас! Вниз! Да, я говорю вам обоим. Сложили руки, быстро! Что вылупились?! Быстро исполнять! Я кому говорю?!

В состоянии аффекта я не заметила, что перегнула палку. Но мужчины удивительным делом послушались. А когда они медленно стали опускать руки, глядя друг на друга снова во все глаза, до меня запоздало дошло: зря я влезла. Ведь могла пострадать. Кто знает, на ком они выразят свой гнев? Весь замок встал. Леон, надеюсь, еще не разбился. А я с непочтительными словами лезу в стычку двух могущественных магов и приказываю командным тоном!

— Ну ты и смелая, человечка! — первым выдохнул Комрей и снова натянул дежурную улыбку, — Как ты проникла в сокровищницу?

— Спасите Леона! Он разобьется над лестницей! — сама не знаю, почему я обратилась к Астору.

Но нелюдимый хозяин замка показался мне безопаснее дружелюбного Комрея.

Тот вздрогнул, когда я подбежала и встала перед ним, сложив в мольбе руки.

— Он летит с люстры. Не знаю, как он туда вообще забрался и зачем, но…

— Уже не летит! — буркнул Астор и нахмурился еще больше.

Он явно избегал смотреть на меня. И это было так странно, будто… он провинился и чувствовал свою вину.

Но ведь не за что. Вроде. Или я чего-то не знаю?

— Только смелая девушка достойна стать моей невестой! — громко объявил Комрей. Он встал рядом со мной и внезапно приобнял за талию. Это было так неожиданно, что я растерялась. О чем он вообще говорит, и почему распускает руки?! — Ты обязан отдать мне кольцо матери, Астор. Я первым женюсь, и не тебе судить меня. Вспомни, во что ты чуть было не вляпался. Я уберег тебя, и ты в долгу. А Елена — отличная девушка. Красивая, смелая, неглупая… временами. Так что, не сопротивляйся, брат. Будь благоразумен. Отдай кольцо мне и не мешай нашему счастью.

Я попыталась вырваться из захвата обнаглевшего брата, но вдруг поняла, что не могу двинуться. Совсем. Как будто чужая воля сковала невидимыми цепями и разрешила только дышать.

— Кольцо! — в голосе Комрея прорезались стальные нотки. Он властно протянул руку, — И я уйду сегодня вечером. Музыки не будет. Беспокойств тебе тоже не будет. Елену заберу с собой, разумеется.

Мы оба, затаив дыхание, ждали, что же ответит мужчина. Раздумывал тот долго — минут пять. И когда я уже подумала, что песенка моя спета. И зря я вообще вмешалась в дуэль двух братьев, в тишине зала раздалось:

— Нет! — четко и ровно сказал Астор, поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза.

Впервые я была рада, что мрачный и нелюдимый хозяин замка с чем-то не согласен.

— Она останется здесь.

— Это мы еще посмотрим! — разозлился Комрей, и плотно прижал меня к себе, — Мы поженимся с тобой, Елена. Правильно? Ты же сама этого хочешь, да? Прямо сейчас?

Мои губы сложились трубочкой, а щеки стянуло, как после спиртового тоника.

— Да! — выдохнула я помимо воли, и Комрей победно усмехнулся:

— Еще бы, цыпочка моя! А теперь, давай я залечу твои ножки.

[1] И.Аллегрова «Императрица»

Они ушли. Сокровищница опустела, а я всё стоял посреди потрескавшейся плиты. Она, блокирующая магию, позорно треснула. Потому что наши силы оказались равны.

Снова равны!

Я разочарован. Нельзя было допустить, чтобы девчонка спустилась в сокровищницу. Это было опасно и глупо.

И сыграло снова против меня.

Как та дохлая лисица.

Сжав зубы, приказал себе успокоиться.

Комрей не уйдет. Он слишком любит позерство и причинять боль. Играть чужими чувствами и душами.

Обязательно останется до вечера и проведет этот чертов концерт. А потом и ритуал, если не помешаю.

Вот тогда девчонка и будет потеряна. Безвозвратно. Станет послушной куклой в руках отъявленного мерзавца. Жаль, что только она этого не поймет. Совсем. Ведь брачные узы между такими, как мы, насильно заставляют любить. Хотя бы одну сторону. Ту, что слабее…

Сейчас она еще пробует трепыхаться. Вот только силы неравны. Показывает норов, стреляет глазками. Разумеется, я заметил, что он подавил волю и заставил ее ответить.

Какое ребячество!

Если отбросить то, что управляет он Еленой.

Елена, Елена… Кто же забросил тебя в наш замок? Кто кинул в пасть оголодавшему льву и, главное, за что?! За какие грехи?!

Почувствовав, что дыхание стало ровным, а с глаз спала кровавая пелена, я призвал кольцо.

Мгновенная вспышка, ладонь привычно обожгло, и я улыбнулся. Пока в моей руке артефакт матери, я выстою. Брату придется со мной повозиться.

Он не сможет убить или покорить мою волю. Только принудить, шантажировать или выманить кольцо хитростью, что и пытается сделать.

А всё потому, что наша матушка была умной и проницательной женщиной. Сильным магом, к тому же. Она защитила кольцо такой сложной магией, что даже Комрей не смог взломать охранные заклинания и призвать его.

Думаю, в дело пошли женские хитрости и какие-то особенные приемы, потому что даже я не понимаю, почему оно приходит только ко мне.

Я в который раз залюбовался алыми всполохами и серебристыми искрами. На моей ладони лежала редчайшая вещь из всех четырех ста миров. К слову, я посчитал лишь те миры-реальности, где бывала моя родня, и о чем остались записи в библиотеке.

Оно было вылито из дико редкого металла орлидия и украшено ярко-красным прозрачным камнем офикс. Кольцо обладало сильным свойством. Каким — матушка предпочла умолчать. Мы с Комреем предлагали тысячи вариантов, но ни разу не угадали. Матушка таинственно улыбалась и приговаривала, что качество артефакта, конечно, важное, но совесть — важнее.

А однажды она все-таки сказала:

— Астор, не спеши с догадками. Всё узнаешь, когда придет время.

И вот теперь я чувствовал всеми фибрами души, что оно — пришло!

Моё время.

Я видела такое в кино: как кто-то управляет чужой жизнью, как заставляет действовать по указке или жить, будто бы во сне. Страшно, не спорю. Да что скрывать: безумно страшно даже представить, что такое возможно.

Однако, это не выдумки. Иначе я ни за что не поднялась бы с Комреем в свою комнату и не заперлась в ней.

Астор, на которого я возлагала столько надежды, позорно сдался. Трус! А я еще думала, что он что-то из себя представляет. Жалела его, прониклась его трудными обстоятельствами.

Дура! Безмозглая дура! И зачем только вмешалась?! Бросилась спасать чужую жизнь, а поплатилась своей.

Леона мы встретили по дороге, он был цел-целехонек, и мило ругался с Братцем. Скелет не хотел заказывать на ужин мраморную говядину и вино столетней выдержки.

Всего-то и делов! Что покушать и чем запить. Мне показалось, что Леон даже не помнил предшествующих событий. Как будто то, что он висел на люстре, мне приснилось.

Этот знаток магии не заметил, что я кивнула ему не по своей воле. И улыбнулась косо, как будто мне стрельнули в правую щеку. Мужчины бывают крайне несообразительны и невнимательны, когда дело касается не еды.

Мы вошли в комнату, и Комрей закрыл за нами дверь на два оборота.

Мне сразу это не понравилось, но возразить я не смогла.

Тело меня не слушалось. Совсем… Работал только мозг, и он судорожно пытался найти пути к отступлению. Спасению или чему-то такому. И не находил, потому что когда тебе не принадлежит тело, сделать что-нибудь не представляется возможным.

— Ну, что ж, дорогая моя! — Комрей одним движением скинул пиджак и отбросил его в сторону кровати. Промазал, и тот растянулся на ковре, — Пора освежить твою память. Иначе я начинаю думать, что ты не любишь меня. И никогда не любила. Разве можно так сильно мучить любимого пупсика? Я соскучился по твоим поцелуям, Лена!

Мне бы возмутиться! Затопать ногами, бросить в него стулом или расцарапать лицо. Но я не могу. Теперь что-то начинает происходить и с моим мозгом, потому что на месте прекрасного лица Комрея проступают знакомые до боли черты моего парня, Паши. Курносый нос, веснушки. Толстые губы и щечки, которые я когда-то любила тормошить…

И эти черты так органично проступают, не меняя основных черт, что меня озаряет понимание: передо мной не иллюзия и не выдумка.

Передо мной и вправду стоит мой парень и мило улыбается.

Вот только, как он здесь оказался?!! И… почему молчал?!

— Паша? Это ты?

Голос незаметно возвратился ко мне, как и способность двигаться.

— А кто ж еще, любовь моя! — радужно распахивает он объятья.

И я хочу в них угодить. Просто таки мечтаю! Спастись от суматошности жизни, от этого бесконечного дурдома и страха. Я хочу спрятаться в гавани, затаиться и набраться сил. И Паша — моя гавань. Там, где он — безопасно. Спокойно, тепло, уютно и… я привыкла к нему. Пусть наши чувства похожи на плохо исполняемые роли, но я и вправду привязалась к нему.

Знаю, чего ожидать.

Я хочу подойти поближе и коснуться его. Убедиться до конца, что не брежу.

— Не понимаю! — признаюсь я и судорожно сглатываю, — Кто ты? И почему появился так внезапно? Могу ли я… верить тебе?

Паша сам подошел ко мне, схватил за запястья и положил их себе на грудь. Всегда он так делал, когда просил прощения или объяснял, почему задержался.

— Лен, это действительно я. Твой ненаглядный пупсик. Разве не помнишь, как мы были близки? Как много пережили вместе, и даже, чуть было, не купили кота?

— Помню! — прошептала, успокаиваясь.

— На самом деле, меня зовут Комрей. Я перенесся в твой мир по делам, и остался на вечность. Я полюбил тебя всей душой, Лен. И хотел быть к тебе как можно ближе… Да, я ухаживал за тобой и жил обычной жизнью. Терпел неудобство и отсутствие магии. И всё ради того, чтобы быть ближе к тебе. Видеть тебя каждый день, просыпаться с тобой по выходным…

— Но ты не приехал на мой день рождения! — всхлипнула я.

Сама не заметила, как расплакалась. Неужели всё это время рядом со мной был мой Пашка?!

— Важные дела в другой реальности отвлекли, милая… А я не мог признаться и рассказать, кто я. Пусть это и не большая тайна, но в тот момент ты могла испугаться. А я не хотел пугать. Я хотел любить тебя дольше и сильнее… А не признаваться в могуществе и дурных родственниках, — тут он явно намекал на Астора, — Лена, ты даже не представляешь, каково мне сдерживаться. Стоять рядом с тобой и не сметь целовать. Сидеть за столом и не прикасаться к твоей ноге…

— Мне всегда, кстати, это не нравилось. Отвлекает, — машинально ответила я, — И всё-таки, как ты оказался Комреем и почему не признался мне сразу?!

Пашка обхватил меня за талию и прижал к себе. Лежа у него на груди, я услышала:

— Понимаешь, любимая, я хотел тебя проверить. Не сдашься ли ты перед чарами моего брата. Он ведь красавчик, что я, не вижу? Не забудешь ли меня, увидев наш старинный замок и родовые богатства. Многие девушки мечтают о золоте, статусе, особняке и прислуге. А уж с кем жить ради этого богатства — дело десятое. Мне такие стервы не подходят. Я слишком ценю свое время. Мне нужна не любовница или содержанка, а верная подруга. Та, кто будет ценить только меня. Отстаивать мои интересы и жить моей жизнью. Это была проверка, Ленок. И ты с честью ее прошла, любимая.

Он нашел мои губы и поцеловал. Чувственно и страстно. Как целовал меня в хорошие дни Пашка.

Почувствовав знакомый вкус, тепло и объятья, я совсем растаяла, и позволила ему плавно увлечь меня к кровати.

Его прикосновения были нежными и ласковыми. Скользя по плечам, оглаживая спину и грудь, он неторопливо распалял меня и совершенно бессовестно кружил голову. В какой-то момент это стало невыносимо, и я, зарычав как тигрица, взяла дело в свои руки — кинула его на спину, а сама уселась верхом. Потянулась к его рубашке и трясущимися пальцами попыталась расстегнуть пуговицы. Не получилось. Пашка коварно улыбнулся мне и перехватил руки. Поцеловал сначала правую, потом левую ладонь.

— Не сейчас, любимая! Сначала пообещай, что выйдешь за меня замуж!

Если он хотел остановить меня, то ничего не получилось. Возбуждение накрыло теплой волной, щекотало нервы и обещало долгожданное удовольствие. И меньше всего на свете я хотела думать о постороннем.

— Зачем? — прошептала ему на ухо и легонько поцеловала в висок, — Разве ты не хочешь?…

— Лен, я серьезно! — с досадой выпалил он и отвернулся.

Пришлось прекратить поцелуи и в недоумении уставиться на мужчину.

Ну какого черта ему надо?! Что опять выдумал?!

Узнаю своего капризного Пашку. Вот всегда он обламывает на самом интересном месте!

Тем временем любимый обхватил за талию и присел на кровати, удерживая меня на коленях. Попыталась обиженно запыхтеть и слезть, но он не позволил.

— Лен, послушай, — расстроенно произнес он, — После всего, что мы пережили вместе, разве не самым лучшим выходом будет пожениться?

— В смысле, это предложение?

— Я не шучу!

— Ты не шутишь! — пробормотала я и поморщилась:- Отпусти. Больно.

Он разжал свой захват, и я отползла. Уселась рядом на кровати. В глазах все еще мерцали возбужденные мотыльки, а голова наотрез отказывалась соображать. Приходила я в себя долго, и на Пашку старалась не смотреть. Обида, накопленная после похожих выходок, никак не хотела отпускать.

Помню, однажды он точно также прервал нашу прелюдию потому, что от меня вдруг запахло чесноком. А его раздражал этот запах, и вообще, целоваться в таком положении — это прям фу! И даже чистка зубов мне не помогла.

А в другой раз — прервался в самом интересном месте потому, что захотелось в туалет. Как будто раньше не мог сделать свои дела!

Или еще один дурацкий случай — целуя меня, Пашка вспомнил, что забыл написать сообщение маме о том, что доехал до меня. Она вроде как просила…

И если вначале интересного открытия у меня еще были какие-то сомнения по поводу того — Пашка передо мной или нет, теперь я была на сто процентов уверена: он. Он, родимый. Человек, который когда-нибудь вытащит из меня всю душу. Порвет нервы на кусочки или сделает импотентом.

Или импотентом могут быть только мужчины?!

… Кажется, я заслуживаю памятника. За терпение, веру в него и наши отношения, за то, что не обзавелась отвращением к сексу.

Да, я мужественно держусь. Терплю его выходки, даже не знаю, ради чего. Наверное, просто, чтобы у меня был парень. Чего уж тут выдумывать. Мне — двадцать семь, и я не хочу быть одна.

Даже если он присылает на день рождения смс-ки, а из командировки приезжает на следующий день, в воскресенье.

Казалось бы, что стоило вылететь из Воронежа в пятницу вечером? Ах, не было билетов? Я бы поездом поехала, но к субботнему праздничному вечеру уже была в Москве.

И подарок купила бы за два месяца. И не ныла бы, что зарплату еще не дали, а заранее он не подумал про подарок. Конечно, ведь я не предупреждала за месяц, что у меня заказан столик в кафе и мои подружки мечтают познакомиться с ним.

— С чего бы нам жениться?

Я упорно смотрю на комод. Смотреть куда-нибудь еще — не могу. Иначе кто-нибудь пострадает. Честное слово!

— Я тебя люблю! — без тени сомнения отвечает мне.

Подергиваю плечами.

— Где мы будем жить?

— Здесь. Или у тебя.

— Разве замок не Астора?

— Это наше фамильное гнездо! — обижается голос, — Да и к тому же, если мы поженимся первыми, Астору придется уступить мне замок. Такое завещание оставила матушка. Тебе понравился замок?

— Симпатичный, — безэмоционально отвечаю я и всё-таки поворачиваю голову: — Объясни мне еще раз, какой такой маме ты звонил, если твоя мать давно умерла?! Или умеешь звонить на тот свет?

— Эмм… — растеряно бормочет Пашка и чешет нос, — Ну… я же, как бы, под прикрытием. Это была гипотетическая мама.

— И от кого ты прикрывался? — этот разговор «глухого со слепым» начинает надоедать.

Вот так всегда. Пытаешься у него что-то выведать, уточнить детали, понять, а он:

— Ото всех, — чистосердечно отвечает.

И глаза такие честные-честные. Как будто этой фразой он всё объяснил. Вот прямо всё, до последней мельчайшей детали. Например, почему он не может устроиться на работу по несколько месяцев, и почему живет на съемной квартире в центре города. И денег, по его словам, периодически нет.

— Выметайся, — устало вытираю глаза я, — Поговорим вечером. Не могу больше этого слышать.

— Чего этого? — не понимает мой благоверный.

И как прикажете с таким жить? Нанимать специального переводчика?

— Я не думаю, что брак с тобой — это хорошая идея. Мы разные, и мы совсем не понимаем друг друга.

— Неправда. Я понимаю женщин, — возражает он.

Смотрю на него в упор. Передаю взглядом свою позицию. Твердо и определенно.

Пронимает. Ну хоть здесь ничего объяснять не надо, уже хорошо.

С него спадает эта ненужная бравада, и сникший Паша уныло надевает свои ботинки. Не прощаясь, направляется к двери с выраженно понурыми плечами.

И всё-таки, он невыносим!

— Кто же ты настоящий — Паша или Комрей? — бросаю ему в спину.

Он оборачивается. По лицу проскальзывает неразличимое выражение. То ли сердится, то ли задумал что-то — издали и не поймешь.

— Как ты сама этого захочешь, Леночка! — говорит, наконец, он, словно бы сквозь силу, и уходит.

Наверное, никогда в жизни я не была столь растерянна. Более бредовой ситуации сложно придумать.

— Зачем Рэю на ней жениться?

От нечего делать я создал маленький водопад в кабинете. Разместил его таким образом, чтобы иллюзорная вода не доставала до пола, и кидал туда разноцветные камни. Созданные специально для этого высокоинтеллектуального занятия.

Брызги разносились ровно на полтора метра, как и было задано изначально, и почти ничего не касались. Тот факт, что на люстре всё-таки подсвечивались искрящиеся капли, я игнорировал.

Подумаешь. Высохнет. Гораздо важнее разгадать планы братца. А мне лучше думается, когда рядом ненавязчиво шумит вода, а руки заняты пусть и пустяковым, но делом.

— Ну… эээ… — другой Братец — скелет, тихо стоявший до этого в сторонке, вдруг подумал, что я обращаюсь к нему.

— Заткнись! — бросил беззлобно и покачал очередным камнем, — Иначе получишь.

— Но, Астор!… — скелет полыхнул глазницами, и я без раздумий запульнул в него камень.

— Помни свое место!

— Ты несправедлив, — братец ожидаемо увернулся, — Поэтому и остался один.

Второй дерзости за пять минут перенести я не мог. Вскочил с кресла и пружинистой походкой подошел к слуге.

— Развоплотиться хочешь?!

Одна секунда раздумий, и скелет послушно склоняет голову:

— Простите, господин.

— Так то! Ты здесь всего лишь слуга. Не лезь в господские разборки.

Братц кивнул и затих.

Нет, я не чувствовал никаких угрызений совести. Жизнь — штука суровая. Когда ты вроде бы живешь, ты борешься со смертью. Ежечасно и ежеминутно. Когда умираешь — в игру вступают другие силы.

И если после моей смерти какой-нибудь родственник захочет разбудить меня и заставит служить, я не буду сопротивляться. Сможет осуществить задумку, вернуть мою душу, совладать с ней — его право. Поклон такому могущественному магу. Нет — ну, извини, приятель. Отдавать себя за просто так, как по глупости сделал Братц, я не собираюсь.

Тут каждый заботится о себе сам. Сам изучает магию, учится управлять ею. Учится в Академиях, у именитых магов. Изучает фолианты и манускрипты. В общем, делает всё, чтобы получить преимущество. Если же вместо учебы ты предпочитал увеселения и общество несерьезных дамочек — прости, приятель. Придется послужить. Хотя бы до того времени, когда я выберусь из этого чертова замка.

— Нельзя отдавать кольцо!

Я снова стал разговаривать вслух. Дурная привычка. Нужно избавиться.

— Хватит того, что я застал его на краже. Ожерелье прабабки Таганроги хотел умыкнуть. Важнейший любовный артефакт нашей семьи. Добить решил девочку алмазами? А если она не поведется на блеск?!…

Одним щелчком пальцев я убрал водопад. На его место вернул гору, снег над нею и серые тучи. В кабинете ощутимо захолодало.

Встав, я размял затекшие ноги. Без четверти девять. Пора подавать чай. Но вот, в чем дело — видеть рожу Комрея мне до боли в суставах не хочется. Переломать ему хребет, ударить волной об стену — это, пожалуйста.

Однако нельзя травмировать психику Елены. Даже если она уйдет с Рэем из замка, нельзя. Глупо сдерживаться при ней и играть роль радушного хозяина, когда на самом деле это не так.

Если подумать отвлеченно, я — двуличная крыса. И веду себя не так, как подобает аристократу. Хочу покончить с братом, и одновременно, не хочу, чтобы обо мне думали плохо.

— Я — дурак?

Развернувшись к зеркалу в тяжелой массивной оправе, скептически осмотрелся.

Да, потрепала меня дуэль. Рэй бил не в полную силу, и от этого на душе еще гаже. Силен, паразит.

И зачем-то ему понадобилась моя гостья.

Вот зачем, а?! Ни за что не поверю, что влюбился. С первого взгляда, ага.

… Надо бы переодеться к чаю.

Глава 23

Думала я долго. До самого вечернего чая. И выводы напрашивались самые неутешительные: Паша врал. Комрей врал. Каждое существо в этом замке водило меня за нос. Врали все, даже та рыжеволосая выскочка, пропавшая неизвестно куда.

И пусть я чувствовала вранье, вряд ли бы смогла в одиночку с ним разобраться. Я не умела выводить магов на чистую воду, сбивать с них магическую спесь или припирать к стенке. В моем распоряжении были лишь слова. А подделать слово, если ты могущественный маг, ещё проще, чем личность. Совершенный пустяк!

И это неимоверно злило.

Теперь я не сомневалась, что именно Комрей скрывался за тем чернильным пятном в подворотне. Именно он смог впутать меня в неприятную историю с замком. В фамильные разборки. Брат против брата, и Елена посредине.

Как овца на закланье!

Нет уж, дудки. Живьём они меня не получат. Придумали себе развлечение, как меня, бедную и слабую девушку, туда сюда перетягивать. Отдам, не отдам. Женюсь не женюсь…

А ведь та рыжая предупреждала. Вот только о чем?

Я наморщила лоб, но память откровенно подводила. Вспомнить бы, что нужно вспомнить! Ведь нужно что-то вспомнить, нечто важное, очень важное, верно?

— Ааа… — вскричала я и в отчаянии схватилась за голову, — Ну, хоть одну подсказку! Ну, пожалуйста!…

Камень появился внезапно, на покрывале. Я так и замерла соляным столбом, рассматривая диковинку. Он блестел и переливался будто искрящаяся на солнце кровь. И совершенно точно пару минут назад камня на покрывале не было.

— Подсказка! Значит, вся эта чехарда как-то связана с камнем? Но… как? Или дело в тебе самом? В твоих способностях…

Я присела на кровать и наклонилась к камню:

— Что ты умеешь делать, камушек? Защищать?

Камень моргнул два раза. Я оторопела. Честное слово! Он моргнул!

— Это было нет? — осторожно спросила я, и Камень моргнул один раз.

— Ооо… Так ты меня понимаешь!

Даже дыхание перехватило от предвкушения.

— Камень удачи? — Нет, — Камень радости? — тоже нет.

— Камень воспоминаний? — ляпнула наобум.

— Да! — ярко мигнул камень, и я в ответ вскрикнула: — Да-да! Урра!

— Ты поможешь мне вспомнить, что забыла?

— Да, — мигнул он и я чуть было не поцеловала в сердцах камушек.

Почувствовала такую безудержную радость, что даже рассмеялась. Наконец-то, хоть что-то начало проясняться.

По всему выходило, что не просто так появился у меня этот камешек при переходе из одного мира в другой. Осталось только выяснить, как им пользоваться. Потереть, как лампу Аладдина? Или отдать приказ? Должно быть, он работает наподобие хрустального шара для гаданий. Картинка появляется внутри, и ты смотришь кино о себе самой.

Но это были лишь мои предположения, основанные на весьма скудных просмотрах фэнтези.

На всякий случай я взяла камень в руки, потерла — он неожиданно оказался теплым и каким-то родным на ощупь, будто я не в первый раз уже касалась его гладкой поверхности, и торжественно произнесла:

— Покажи мне то, что я забыла!

Не без внутреннего волнения, уставилась на камень.

Он молчал.

Я потерла еще раз, уже основательней.

— Покажи мне прошлое! — четко и громко провозгласила я.

Вдруг он меня не понял? Или я обратилась без должного уважения?

Камень безмолвствовал. Даже “да”, “нет” не промигивал. Обиделся?

Или нужно знать какие-то специальные заклинания?

Но я не знала. Даже не представляла, как себя вести с магическим предметом.

Обнадеживало лишь то, что он вообще вышел со мною на связь. Он мигал? Мигал. Вот! Значит, не всё потеряно. Попробую зайти с другой стороны.

— Как тебя активировать? Давай я буду перечислять варианты, а ты — подсказывать.

Камень мигнул один раз. Приободрившись, я спросила:

— Тереть надо?

“Нет”.

— Заклинания читать надо?

“Нет”.

Я с облегчением выдохнула.

— По особенному приказать?

Снова “нет”.

— Да что же нужно сделать, чтобы ты показал мне воспоминания?! — воскликнула я.

В этот момент мне внезапно послышался голос из детства. То ли мамы, то ли воспитательницы, которая мягко и настойчиво объясняла:

— Нужно попросить. Всего лишь попросить вежливо, Леночка. И все двери перед тобой откроются. Запомни, милая…

И мне, двадцати семилетней девушке, впервые стало стыдно за свое поведение.

— Прости, камешек. Я стала такой дерганой и важной, что иногда пренебрегаю элементарной вежливостью. Прости. Я не со зла… Исправлюсь! — и, набрав побольше воздуха в легкие, выпалила: — Покажи мне, пожалуйста, воспоминания. Те, что важны.

Камешек мигнул, причем, так ярко, что на мгновение ослепил. А когда сияние спало, я увидела перед собой картинку. Так близко, словно сижу в 3D кинотеатре. Могу

протянуть руку и коснуться себя.

… А стою я не где-нибудь, а в холле замка. В розовом воздушном платье официантки, взволнованная и решительная. Испуганная слегка. Оглядываюсь и пытаюсь понять, куда я попала.

Потом картинка разворачивается, и я вижу хозяина замка. И, судя по бледному и какому-то даже обреченному лицу Астора, он тоже впервые меня увидел.

Стук во входную дверь заставил нас обеих вздрогнуть — и меня сегодняшнюю, и меня в прошлом. Я вспомнила, что в тот момент за мной гналась разъяренная толпа. Искала проклятого мага и хотела растерзать.

Ситуация повторялась. Повторялась!

Судорожно сглотнув, я поняла, что интуиция не подвела: я уже была в этой комнате. И, более того, уже побывала в замке.

Значит, всё, что я пережила в замке, тоже уже случилось. И ухаживания Комрея, и странное поведение Астора, и его сумасшедшие выходки…

В это было трудно поверить. Но доказательство — вот оно, перед глазами.

Я жадно следила за действиями Астора: как он подошел к двери, как хотел было опустить ручку вниз.

— Пожалуйста, не выдавай меня! — бросилась я к нему, обвила руками шею и прижалась к спине, — Они хотят меня убить. Не выдавай, пожалуйста! Я сделаю, что захочешь!…

Астор дернул плечом и обернулся. Мои объятья не доставляли ему радости, и даже наоборот, вселяли брезгливость.

Разноцветные глаза недовольно сузились. Нет, не так. Они метали молнии и были готовы испепелить на месте!

Он грубо оттолкнул мои руки, и оттолкнул меня.

— Не смей прикасаться, человечка! — выплюнул он, а мы вместе с моей версией из прошлого разом покраснели.

Она — от негодования, что ее отвергли. А я — от стыда за свое поведение. Что же случилось со мной в прошлом, что я вешаюсь на Астора? На первого встречного?!

Наверное, случилась какая-то ошибка. Или это прошлое — не совсем прошлое, а некий возможный вариант развития событий. Уж слишком вся эта ситуация нестандартная, как и мое поведение. Я из таких девушек, нет. Пусть мне угрожает опасность, я не стану унижаться.

Вытерла со лба проступивший пот. Это неправильное прошлое. Хорошо, что я его не помню. Моё прошлое — другое. Совсем!

— Это не могло быть в прошлом! — растерянно шепчу я и непроизвольно машу головой из стороны в сторону, — Я бы так никогда поступила!…

Картинка, висевшая ровно перед моими глазами, вдруг дергается. Скомкивается, исчезает.

Значит, нельзя говорить. Что ж я сразу-то не догадалась?! Мысленно корю себя за несдержанность. Наверное, камень — вещь тонкая. Как антенна у радио, только еще загадочнее. Если ловит и показывает — лучше не дергаться и сидеть тихо.

— Камешек, прости. Я не буду комментировать. Покажи мне еще раз, пожалуйста! Я тихо посмотрю одним глазком и всё! — взмолилась я.

Пусть это прошлое ненастоящее, я всё равно хочу его посмотреть. Вдруг там прячется разгадка? Мне нужно знать, что было потом!

С минуту ничего не происходило. Я видела уже привычную обстановку комнаты и камешек, который теперь погас и не подавал признаков жизни. Набравшись терпения, я ждала его вердикта как приговор.

В моем случае, знать свое прошлое — это нести тяжелый мучительный крест. Как я посмотрю на Астора, если знаю, что в прошлом он отверг меня? Как общаться с ним спокойно, если я сама — уже не постоянная величина, а переменная. Та, кто сама не знает, что от себя ожидать.

Камешек молчал. Я молчала тоже. И приготовилась ждать если не вечность, то очень долго. Но мне повезло. В некотором роде… То, что он показал мне — заставило ужаснуться, вздрогнуть и в отчаянии заломить руки. Это было уже слишком!

Шестым чувством я знала, чем кончится эта сцена, и не понимала, как к этому относиться.

Нет, мне Астор по большому счету нравится. Чисто внешне. Отдаленно, если рассматривать его персону как изображение на картинке, а не живого человека.

Но ведь он сумасшедший! Он не должен мне нравиться или вызывать какие-то теплые чувства.

Он стукнул меня током.

Держит в замке как пленницу, пугает разными карами.

Обманывает, рассказывая о своем заточении, в то время как…

Я едва сдержалась, чтобы не выругаться. Вовремя вспомнила о трансляции прошлого и мученически улыбнулась.

Астор — точно не мой герой. Не тот мужчина, с которым я хотела бы связать свою жизнь. И никаких чувств меж нами нет. Совсем. Только глупая симпатия с моей стороны, абсолютно беспочвенная. Да, он красивее Пашки. И не уступает в красоте Комрею.

Но он не любит и не ценит меня так, как…

Судорожно сглотнув, я остановилась. Кого обманываю сейчас и зачем?

Даже Пашка не слишком — то меня ценит. Это сегодня он зовет замуж и признается в любви. А что мешало ему это сделать раньше?

Картинка изменилась. Увы, прошлое нельзя было остановить, хотя и хотелось.

… Я стояла на лестнице, в объятьях Астора. Он только что поймал меня при падении, и заглядывал в лицо с таким немым вопросом, что даже с расстояния чувствовались искры, пробегающие между нами.

А потом, получив ответ где-то в моих глазах, быстро наклонился к губам и поцеловал. Страстно и так порывисто, будто давно мечтал об этом.

Я не возражала. Обхватила его могучую шею и притянула к себе.

Боже мой! Что происходит?!!

Наш поцелуй был таким красивым, что я не выдержала, и прикрыла глаза. Смотреть за тем, что никогда не произойдет, было выше моих сил. Больно и…невозможно.

Очень больно.

Сердце колотилось, как ненормальное, и я даже проверила рукой, на месте ли оно.

…Это как оказаться на балу у принца, целоваться с ним и понимать, что больше никогда это не повториться. Никогда.

Увы-увы! Крестной феи у меня нет. Принца, впрочем, тоже.

Есть Астор, который, вроде как, и не принц вовсе. И даже не слишком положительный персонаж, если уж говорить честно.

Застонав, я всё-таки упала лицом в подушки. Трансляция пропала, да мне было всё равно. Внезапно накатило четкое и откровенное понимание: я влипла.

Сильно влипла.

Я поняла то, о чем раньше и думать было смешно.

Я влюбилась в Астора.

Вот так. Быстро и как-то втайне от себя. Незаметно.

Он вызывает во мне целую гамму чувств, и не все хорошие — иногда мне хочется его стукнуть, растормошить и выбить из его замороженной колеи, но зачем врать самой себе… Я влюбилась.

В сумасшедшего и весьма странного субъекта.

Кажется, даже не человека.

Сколько я лежала так, в немом отупении? Полчаса, час? Время не значило для меня ничего — таким страшным и волнительным казалось это новое открытие. Я зарылась с головой под подушку и наслаждалась тишиной.

Мой мир перевернулся. Всё, чем жила раньше — вывернуто наизнанку.

Мой мир — не единственный, в котором живут разумные существа.

Паша — и не Паша вовсе. Не простоватый парень, с которым я из жалости встречаюсь несколько лет, а иномирянин с интеллектом, запросами и претензиями. Мужчина с рыжими волосами, обалденной внешностью и могущественной магией.

Господи, ну почему это досталось всё мне? Я ничем таким не отличаюсь, магией не владею, и в этом мире вообще на птичьих правах.

За мной охотятся другие маги, и я с трудом представляю, что со мной будет, когда выйду за дверь.

Мне этот мир не нравится!

Он холодный и пустой. Даже луна здесь — голубая, и ее полуночный свет изрядно действует на нервы.

А теперь еще и это — внезапно проснувшиеся чувства.

Некстати проснувшиеся!

…Насколько я могу верить себе и своим ощущениям? А вдруг, я снова ошибаюсь? Мои чувства — и не принадлежат мне больше, они зреют и вынашиваются сами по себе, без моего ведома.

Почему, вот действительно, почему бы мне не влюбиться в Пашу-Комрея? Если сравнивать братьев между собой, Комрей предстает более выигрышным вариантом: не заперт в замке, не пытается убить всех в этом помещении, и даже ведет себя вежливо и любезно.

Опять же, в друзьях у него Леон, а не оживший скелет.

— Как же мне хочется с кем-нибудь посоветоваться! Хоть с кем-нибудь поговорить! Еще полдня, и я совсем одичаю, и сама буду бросаться на стены! — в отчаянии бормочу я и оттаскиваю подушку от лица. Имя рождается само, произносится по слогам, вытащенное из недр прошлого, той памяти, что относят к прошлой жизни: — Эррис, ты где? Эррис!

— Ну, наконец-то! — слышу я звонкий девичий голосок и довольный смех.

Поворачиваю голову, чтобы разглядеть, кто же там появился, но не успеваю: сильной воздушной волной меня сносит с кровати. Перевернувшись через голову, я ничком падаю на ковер. Хорошо, что в движении непроизвольно сжала в руках одеяло — оно смягчило падение, и я не больно ушиблась.

— Ты что?! — рычу я и пытаюсь встать.

Ноги путаются в одеяле, я спотыкаюсь и снова падаю. Теперь уже на правое колено.

Вместо извинений слышу задорный смех.

— С ума сошла?! — поднимаю налитые кровью глаза и вижу поверх моей кровати развалившуюся рыжую девицу, — А просто появиться без этого цирка ты не могла?

— Прости, Ленок. Ты так забавно скатываешься с кровати, не устаю смотреть, — нагло заявила рыжая бестия, — Весело же!

Ага, значит, в этом замке есть еще один индивидуум, развлекающийся за мой счет.

— И сколько раз ты меня уже скидывала с кровати? — подозрительно щурюсь я.

— Три. Догадалась?… — Эррис сладко потягивается, а потом перекидывает ноги и садится в позу лотоса, — Быстро же ты. Еще вечерний чай не подали.

— События повторяются?

Если честно, только сейчас я до конца уверилась в этой чертовщине. С появлением Эррис. Вернее, с появлением ее имени в моей памяти и… сне.

Да-да, я молниеносно вспомнила, как целовала Астора во сне, а он звал другую. Как я любила его и желала прикоснуться к нему по-настоящему.

Не слишком-то приятное воспоминание. Затолкав подальше ревнивого червячка, я растерянно улыбнулась девушке. В конце концов, она не виновата, что мне приснился дикий и неправдоподобный сон.

— Не события. Они как раз могут варьироваться и развиваться по-разному. Время закольцовано в этом замке. Ты не сможешь пережить один день и начать кардинально отличающийся второй. Даже если останешься, всё равно будешь проживать один день снова и снова.

— Комрей сможет отсюда уйти?

— Нет, — уверенно ответила девушка.

— А Леон?

— Тоже нет.

— Они не говорили, что останутся… Комрей, я думаю, хочет покинуть замок сегодня вечером.

— Он не сможет.

— Но…

— Они ошибаются.

— Боже! Это же бред. Это же…. Сумасшествие!… С ума сойти. И кто же придумал эту дурацкую чертовщину?! — воскликнула я и схватилась за голову.

Получается, все мы в западне. В самой дурацкой и невозможной западне, которую только можно придумать.

— Вообще-то я, — чуть смущенно ответила девушка и взмахнула длинными ресницами, — Не переживай ты так. Это всё для блага. Для Астора… И ради Астора.

И вот тогда меня накрыло.

— То есть, как — ты? — я постаралась сдержаться и не наброситься на рыжую сразу с кулаками, — Объясни, с какого… То есть… Это такая шутка, да?… Или ты в самом деле считаешь, что сделала очень крутую вещь?! Заперла нас всех в этом чертовом замке!!..А как мне попасть домой, тоже придумаешь? Если можно, то прямо сейчас… Я не возражаю! Достало меня всё! И ты, и Астор и этот чертов Комрей!

— Вернуть тебя обратно я не смогу, — без тени печали ответила нахалка, а потом взглянула в моё перекошенное лицо и всё-таки сказала: — Прости. Тебе не повезло, что попалась Комрею. На самом деле ему всё равно, на ком жениться, хоть на лягушке, лишь бы кольцо родовое взять… А без свадьбы он не сможет.

Медленно я поднялась с пола. Вот с самого начала подозревала, что с этой внезапно вспыхнувшей любовью что-то не так. И предложение Пашка мне сроду не делал, а на всякие намёки отбрехивался, мол денег нет свадьбы всякие проводить, надо сначала накопить миллиончик-другой, а потом уже и расписываться. А иначе, он не согласен. Если свадьба выйдет нешикарная — значит, он испортил мне жизнь. А портить жизнь он никому не хочет.

И тут выясняется, что в подвале его родового замка хранятся поистине королевские сокровища, кладовые полны чуть ли не золота, и вообще — он аристократ.

А руками картошку ел, видимо, из соображений маскировки.

Нет, что-то тут не сходится.

— Та-ак! — страшным голосом произношу я и плюхаюсь на кровать: — Продолжай! То есть Комрей специально притащил меня в этот дурдом, чтобы завладеть каким-то кольцом?… Кстати, ты не знаешь, он вообще был в моем мире?

— Без понятия, — пожала плечами Эррис, — Он может ходить, где хочет. И когда захочет. А насчет кольца — да, верно. Его матушка поставила четкое условие — кольцо перейдет только тому, кто первым женится.

— Таак… Ну хотя бы мотивы понятны. Давай разбираться дальше, Комрей — мой парень Пашка? — спросила я её в лоб, А что тянуть и ходить вокруг да около? На данный момент это очень важный вопрос, — Или только притворяется им?

— Пашка? А кто это? — наморщила лоб моя информаторша, — Не знаю такого.

Но ведь он вел себя как Пашка! То, что выглядел похоже — на самом деле, не произвело на меня должного впечатления. Маги наверняка умеют проворачивать подобные штуки на раз-два. Но перенять не только внешний облик, но и характер — невероятно сложно. Нужна наблюдательность, актерский талант и определенное время, за которое ты узнаешь человека от и до. Разве мог Комрей просто так взять и стать другим человеком? Нет.

Тогда, как он это сделал?!

Меня вдруг осенило:

— А Комрей умеет читать мысли? Возможно, что он просканировал мой мозг и вытащил оттуда информацию о Пашке. И сам стал Пашкой!

— Нет, Рэй такого точно не умеет. Даже я не умею, — с грустью добавила она.

— А ты чем-то отличаешься от Комрея? — я подсела поближе.

С виду — обычная девчонка лет двадцати. Легкомысленная и несмышленая, если на то уж пошло.

— Конечно. Я же богиня.

— А он?

— Маг времени, как и Астор.

— Богиня — это в том плане, что… — я не нашла слов, чтобы описать это понятие, — Как бог, только женщина?

В голове не помещалось, что я разговариваю с настоящей небожительницей. Как-то слишком фантастически это звучало даже для другого мира.

— Да, я участвовала в создании этого мира, — просто ответила Эррис, — Я богиня судьбы.

Логика, определенно, в этом мире искривленная. Или я не понимаю мотивацию богов. Или кто-то здесь точно заигрался…

Я не выдержала и шлепнула себя по коленке:

— Тогда как ты смогла допустить эту ситуацию? — мой голос превратился в визг, — Как ты смогла допустить, а? Ты… тоже сумасшедшая? Это мир сумасшедших, а меня не предупредили? Или самое главное развлечение у вас, богов, это смотреть, как мучаются люди?!! — я подошла к богине и прокричала ей в лицо: — Если ты несешь ответственность за этот мир, ты должна улучшать его. Поддерживать, привносить радость. Радость, слышишь? А не боль, страдания и прочую фигню. Или понятия ответственности в твоем словаре нет? Это же уму непостижимо — взяла и устроила бедлам. И даже мучений совести не испытываешь, как я погляжу. Блин, Эррис! Если ты принимала участие в создании мира, пари держу, что можешь многое. Многое! А вместо этого ты запираешь людей в замке. Что за … издевательство такое? Что за глупость и …бессмыслица какая-то. Объясни мне, да, объясни мне просто, по-человечески: почему ты устроила это безобразие? Почему мы все заперты в чертовом замке? Почему вместе с парнями должна страдать я? Я, Эррис, почему?! …

Рыжая смущенно потупилась. Пересела так, что ноги свисали с кровати, и размеренно ответила:

— Всё дело в Асторе. Я люблю его.

— Что?!! — мое сердце пропустило удар, — Как?

— Мы встречались. Любили друг друга. Жили нашей любовью. Это было прекрасно… Ты должна чувствовать. Наша связь, она не прошла бесследно. Она осталась в вечности, как факт, как данность. Это чудо, которое удалось мне испытать. Чудо любви… Ты должна помнить мои воспоминания…

Сказать, что я пребывала в состоянии шока — это ничего не сказать.

— Почему?! — только и смогла выговорить, — С какого перепугу, я должна помнить твои воспоминания?… Я даже своё прошлое не помню!

— В тебе есть моя кровь. Я связала наши судьбы. Кровью! — богиня говорила степенно, ровно, но после каждого ее слова меня охватывали невидимые путы ужаса, — Я посчитала, что так будет лучше. В тебе есть часть меня, и ты не подвластна магам времени, как неподвластна времени я.

— Но…

— Ты заметила, что я постоянно перемещаюсь? Я не могу находиться в замке. Петля времени, что поставила здесь, вредна и уничтожает меня. А я — это смысл данной реальности. Стержень мира, если хочешь. И я не желаю ненароком потерять свои силы или стать пленницей замка. Кстати, я заперла здесь только Комрея и Леона. Ну и тебя, до кучи. А Астора запер Комрей. Это он — причина всех наших бед! А я, к сожалению, не могу отменить его проклятие. Это… сложно, даже для меня, — и Эррис отвела глаза.

У меня же появилось стойкое ощущение, что богиня о чем-то умалчивает.

— Так что лучше, если события будут идти своим чередом, а я лишь буду наблюдать и перенаправлять их. Понимаешь?

— Нет. Я совсем ничего не понимаю! — искренне воскликнула я, — Чего тебе надо? Ты добрый гений или злой?

— Мне нужен Астор. И я обязательно получу его! — сверкнула глазами богиня, а потом припечатала: — И ты точно не сможешь помешать мне.

Совершенно сбитая с толку, я во все глаза смотрела на богиню. О чем она говорит и в чем меня подозревает? Разве я похожа на стерву? Или ту, что ударяет ножом в спину?

— Я не хотела мешать! — ответила искренне, — Ты что, сомневаешься во мне? Не доверяешь?

— Ну, не то, чтобы совсем не доверяю… — рыжая нахмурилась, — Я рада, что ты вспомнила мое имя, призвала, и мы откровенно поговорили. Не теряй камень. Это подарок тебе, в нем моя кровь. Он поможет тебе вспомнить то, о чем ты давно забыла. Только нужно установить с ним контакт и пользоваться с умом. Ох, Елена, как важно вовремя открыть карты и обрести союзника!.. Теперь давай составим план действий и будем его придерживаться. Нельзя полагаться на других, нужно действовать самим. Самим, Елена. Понимаешь? Мужчины — они слишком нестабильны, подвержены страстям. А мы — совсем другое дело. Вдвоем мы сможем выиграть. И обязательно получим своё!

Внутренне я вздрогнула от решительности, звучавшей в словах богини. Её запал одновременно настораживал и пугал. Она всё для себя решила: что делать, с кем и почему. Ей нужен был Астор, и ради этого, она останавливала время, впутывала ничего не подозревающих иномирянок, и вертела судьбами других людей так, как хотела. Вряд ли она спросила Леона, хочет ли он застрять в замке на веки вечные.

— Хорошо, говори. Что мне нужно сделать?

— Согласиться на предложение Комрея. Выйти за него замуж, — серьезно сказала Эррис. Потом вдруг подлетела ко мне и взяла за руки: — Только подумай, как хорошо всё устоится: ты будешь замужем за самым блистательным магом, красавцем-мужчиной, жить в довольстве и любви. Я буду с Астором… И все счастливы. Мы породнимся, и я, обещаю, что замолвлю за тебя словечко перед другими богами. Ты проживешь радостную и богатую жизнь. Комрей сделает всё для своей супруги. Откроет все двери, введет в высшее общество, задарит подарками. А уж если ты подаришь ему наследника!…

— Пять минут назад ты говорила, что Рэй предложил бы выйти замуж любой, лишь бы заполучить кольцо, — медленно проговорила я.

Эррис считает меня круглой дурой? Или думает, что я поведусь на богатства?

— А ты злопамятная! — мои руки тут же были отброшены, а ласковый тон сменился на колючий, — Ну тогда слушай: ты обязана выйти замуж за Комрея, если хочешь покинуть замок. Для тебя — только один путь. И сегодня вечером решиться твоя судьба!

Она вскочила и нервно поправила роскошные волосы:

— Учти, следующий вариант событий может быть еще хуже. Мы можем заглянуть в прошлое при помощи камня и моей божественной силы. Но будущее не знают даже боги!

Она многозначительно замолчала, и до меня постепенно стало доходить:

— То есть, ты хочешь сказать, что если я не соглашусь на предложение Комрея, то все эти события снова повторятся?

— Да, конечно. Ты снова окажешься в таверне, за тобой снова будет гнаться разъяренная толпа. Есть вероятность, что догонят — я же говорила, что вариант развития событий может быть любым. Тебя убьют в подворотне, а потом ты снова будешь двигаться по кругу. Душа приобретет новый опыт, но нужны ли ей боль и страдания? — мученически прикрыла глаза богиня.

Теперь возраст просачивался через опущенную линию рта, через внезапно проступившие синяки под глазами, через всю ее напускную юность. Нет, морщин всё так же в лице богини не было, и фигурка молоденькой девушки была столь же стройной и изящной. И всё же… Та усталость, с которой она прикрыла глаза и взмахнула рукой, она как бы говорила: «я уже всё видела, всё пережила. На моих плечах лежит многое, и всё это я готова терпеть ради любви».

Любви.

Так вот, как можно любить.

Наверное, так и нужно любить — безрассудно и отчаянно, перекраивая судьбу по много тысяч раз, чтобы всё-таки быть с любимым.

— И так будет повторяться до бесконечности?!

— Да, — убито прошептала Эррис, — Так закрыл петлю Комрей.

— Но ведь ты богиня, — я бросилась к рыжей и с мольбой схватила ее за руки, — Разорви петлю, отпусти меня. Освободи Астора, раз ты желаешь ему добра. Я не буду мешаться, не буду мелькать перед твоими глазами, и окажусь снова на Земле. Давай, просто разорви петлю.

— Не могу, — тихо ответила Эррис, и в ее голосе прозвучала настоящая смертельная мука, — Он не просто маг времени, а Хранитель. Маг с божественной силой. И я не могу разорвать его магию, ведь в ней есть божественная искра.

Раненым зверем я носилась по комнате.

Душа требовала устроить скандал с битьем посуды, с раскидыванием подушек и выяснением отношений. Может, и в глаз кому-нибудь дать для пользы дела. Например, Астору. Какого черта он не удержал Эррис? Почему она с завидным упорством продолжает его добиваться?!

Кстати, нужно уточнить один момент.

Я притормозила у кровати. Деликатничать не буду, спрошу сразу в лоб. А то что-то она подозрительно притихла. Может, снова что-нибудь затевает.

— Он тебя любит?

— Очень! — оживилась богиня, — Очень-очень! Как и я — его. Вот только, в чем проблема — забывает. То есть, он любил меня в прошлом. А теперь забыл и… — запуталась в объяснениях она, — В общем, вот. Мы должны ему напомнить.

— Мы? И чем я — то тебе помогу? — слова Эррис и раньше слушались как полный бред, но теперь, она, кажется переплюнула саму себя.

Я должна помочь ей в покорении Астора? А не слишком ли многого просит?

— Я напомню, — поправилась она, — Ты, главное, выйди замуж за Комрея. И не мешай мне, ладно? Он хороший парень!…

— Когда спит зубами к стенке! — недовольно перебила я.

Мысль выходить замуж за лжеца, неведомо каким образом представившимся Пашей, претила. Как и сама мысль о замужестве. Нет, ну когда-нибудь, когда я встречу подходящего человека…

Мысли кружились в голове, как снежинки. Они складывались хаотично то в неясные предчувствия, то в картинки: я, замок, Астор, Комрей, богиня, время… Как же всё запутано!

— Погоди, — я взялась за виски — их заломило от напряжения, — Как же Астор мог забыть то, что вы были вместе? Он же маг времени! Он должен быть как бы над временем… он им управляет! На лестнице, например, он удачно остановил время и не дал мне упасть. Получается, ты водишь его за нос?

— Ничего я не вожу! — вспыхнула Эррис, — Говорю же тебе: братья поссорились. Из-за наследства и силы, которая после смерти родителей должна была перейти к Астору.

— Божественная сила Хранителя? — удивительно, но я словно начала что-то понимать.

— Да, она! — а вот Эррис мое замечание раздосадовало, — Хранителем должен был стать Астор — так завещала мать. Но Комрей — он как-то перехватил этот дар и стал Хранителем сам. А брата запер в замке.

— Создав петлю времени?

— Да, верно. И события в замке повторяются каждый день. Только мы боги, да маги с божественным даром типа Хранителя, могут сопротивляться петле. И то, недолго.

— А ты вмешалась в планы Комрея и сама закрутила свою собственную петлю. Теперь уже с самим Комреем! — обрадовалась я тому, что начала понимать происходящее. Плюхнулась обратно на кровать к богине, — Хоть немного разобрались.

— Да, — Эррис искоса взглянула на меня, потом порылась в кровати и выудила оттуда красный камень, — Вот, держи. Если будут еще вопросы — можешь спросить у камня. Временами он пропадает, потому что ему тоже нужно выходить из петли времени. Вот… А так, зай — он хранит мои воспоминания о всех твоих предыдущих попаданиях. Комрей уже хотел на тебе жениться, но ты отказалась. Помни об этом.

— Ладно, пообщаюсь с камушком на досуге! — легко согласилась я и взвесила в руке булыжник. Тяжелый! — Получается, во мне тоже есть божественный дар? Раз ты меня наделила своей кровью? Наравне с камнем.

Эррис вспыхнула и задрожала. Ее волнение было столь откровенным, что я даже опешила. А в глазах отразился такой священный ужас, что я удивилась — чего это с ней?

— Н-н-немного, — поспешно выдохнула богиня и вскочила на ноги, — Совсем несущественно. Хватает, чтобы удерживать тебя в замке, да воспоминания передавать. Эмм… Мы же договорились помогать друг другу, верно? Вот, не забывай об этом Елена… Ну и … Мне пора. Божественные дела, сама понимаешь. Не могу я долго с тобой прохлаждаться. Дела сами собой не сделаются. Внимание везде нужно, контроль… Если тебе понадоблюсь — позови по имени, и я приду. Но лучше, чтобы никто до поры, до времени, нас вдвоем не видел. Чтобы не разрушить план. Поняла?

Я неуверенно кивнула. Богиня снова с каким-то непередаваемым значением посмотрела на камень и пропала.

А я откинулась на подушки и задумалась.

Да… Чем больше я размышляла над всей этой ситуацией, тем плачевнее она виделась. Ничего изменить я не могу. Доказать что-либо самоуверенной и зацикленной на чувствах богине — тоже.

Придется придумать самой, как выпутаться из этой игры.

Может, попробовать перетянуть на свою сторону Леона? А что, ему тоже, наверное, не понравится, когда я расскажу о деяниях злосчастной троицы.

Да. Пожалуй, нужно навестить Леона.

С этими мыслями я переоделась в бежевое простенькое платье, накинула удобные замшевые туфельки шоколадного цвета и взялась за ручку двери, готовясь нанести визит магу.

План нашего разговора я не продумывала, как и то, с чего начну речь. Буду действовать по обстановке, главное — расположить к себе мага и уверить его в том, что не вру.

Но стоило мне распахнуть дверь, как прямо в лицо мне выдохнули:

— Леди Елена, вечерний чай! — скелет дружелюбно оскалился, — Уже девять вечера! Вы снова опаздываете.

Я глядела в светящиеся глазницы скелета и ненавидела его в этот момент всей душой. Ну почему, почему он заявился так не вовремя?!!

Только я пришла к какому-то решению и хотела взять судьбу в свои руки, как меня снова загоняют в рамки.

Время, чертово время не на моей стороне.

Душа металась между желанием накричать на скелета и послать его к черту, и воспитанностью с остатками гордости. Нет, Братц здесь совсем не причем. Он всего лишь выполняет свою работу. Некрасиво было бы с моей стороны обижать его и настраивать против себя. Да, это было бы глупо. Из-за такого пустяка накалять обстановку.

Тем более, что дружба с ним пригодится. Я даже примерно не знаю, в какой комнате остановился Леон и где его искать.

— Простите, я замечталась! Платья такие красивые, а обувь столь раритетная, что потеряла счет времени! — нацепив на лицо маску почти искреннего раскаяния, я вышла в коридор, — Думаете, Астор будет ругаться?

Не дожидаясь ответа, быстрым шагом, несвойственным леди, я пошла вперед. Снова опаздываю. Не то, чтобы боялась наказания или выговора, но зачем лишний раз накалять обстановку?

Да, что-то я становлюсь трусливой.

Или осторожной?

Через секунд десять до меня дошло, что по коридору я иду одна. Братц почему-то остался стоять напротив моей комнаты. Безмолвный и какой-то одинокий. Плечи опущены сильнее обычного, а кости рук сжаты в кулаки.

Что это с ним?

Подождала, пока слуга отомрет и неуверенным шагом приблизится.

— Что случилось? Я снова сделала что-то не так?!

Скелет пожевал челюстями и отчего-то горестно вздохнул.

— Посмотрим. За последний день всё так поменялось… — сказал он, как будто самому себе.

В его голосе послышалась несвойственная скелету растерянность.

— Разве? — мы подошли к лестнице, — А, по-моему, у вас тут чудненько повторяются события. Изо дня в день, изо дня в день…

— Как вы догадались? — скелет отставал от меня на пару шагов, так что спускаться я начала первой, — То есть, не то, чтобы постоянно повторялись, всегда возможны варианты…

Он еще что-то бормотал мне в спину, даже не заботясь о том, что я почти не слышу его разглагольствования. Братц и вправду вел себя странно. Я так глубоко об этом задумалась, что только на середине лестницы увидела, что мы не одни. У распахнутой входной двери стоял гость. И выглядел он, мягко говоря, непрезентабельно.

Это был маленький невысокого роста мужчина в футболке с надписью «Не ждали, сволочи?», которая весьма провокационно обтягивала большое выпирающее пузо. Стоптанные тапки как бы говорили, что мужчина чувствовал себя вольготно и свободно. Как дома. А железная стремянка под мышкой и вовсе вогнала меня в ступор. Кто он такой?

— Эй, милейшая! — заметил меня странный субьект, — Крыша опять течет!

— Как течет? — Братц выглянул из-за плеча. Хорошо, что не сбил с ног, — На прошлой неделе восстанавливали.

— Ага! — радостно кивнул мужчина, и вместе с ним колыхнулись все четыре подбородка, — Снова течет. Соседи жалуются!

— Какие соседи? — пробормотала я и повернулась к Братцу: — Как он мог быть в замке на прошлой неделе, если вы проживаете один и тот же день? Опять врете?

— И в мыслях не было! — оскорбился скелет. Обошел меня и спустился к мужчине, — Какие соседи жалуются? У нас нет соседей. Не пугайте даму понапрасну. Вы и в прошлый раз что-то такое говорили, дай Курмитц мне памяти! Какой-то бред несли про жалобы…

— Соседи есть всегда! — наставительно произнес толстяк, — Птички, мыши, привидения!…

— Здесь нет привидений! — оскорбился Братц, — Как вы можете утверждать, если ни одного не видели? Вот так и плодятся слухи. А это всё вранье! Хозяин всех развеял. А кого не развеял, тех и не было.

Мужчины пустились в милую, но совершенно бесполезную перебранку.

А я тем временем подхватила юбки и тоже спустилась к ним. Во всей этой ситуации меня что-то дико смущало. Мысль, тонкая и ускользающая, как дневной сон, витала где-то в воздухе и ждала, пока я ее схвачу.

А я всё смотрела на ухмыляющегося мужчину со стремянкой, на его блестящую лысину, слушала мурлыкающий голос и понимала, что я его уже видела. Давно, может быть в прошлой жизни. Или в этой, но почему-то забыла.

А еще, он был как две капли воды похож на одного актера.

Актера…

Играющего бессмысленный или очень жестокий фарс.

— Постойте-постойте! — я встала между мужчин, — Давайте разберемся. Еще раз по порядку.

— Мы не можем разбираться, Елена! — жалобно бросил в спину скелет. И в этот момент могу поклясться чем угодно — добродушные глаза толстяка полыхнули нечеловечески ярко-синим светом, — Время идет. Мы опаздываем к вечернему чаю. Господа собрались и ждут только вас… леди Елена.

Вот он, ключевой момент! Поворотный! Я чувствовала это всеми фибрами души. Либо прогнусь, и навсегда останусь пешкой в чужой игре, либо сама попробую сыграть. Да, по крупному. Да, теряя ставки и, возможно, собственную жизнь. Кто знает, чем обернется мне самоуправство и насколько жестока Эррис?

— Всё это время я безропотно подчинялась вашему расписанию… — медленно произнесла я, глядя в хитро сощуренные глаза толстяка. Он выжидал. Да, следил за моей реакцией с настороженностью, но явно одобрял бунт, — Беспрекословно ходила по столовым и галереям. Как марионетка или, правильнее сказать, как привязанная овца.

— Что вы говорите, Елена! Вы наша гостья! — оправдывался скелет.

Я выкинула руку, призывая к молчанию.

— Мне надоело. Иди, Братц. Теперь я буду жить по собственному уразумению. Чай не умру с голоду! А теперь, позволь мне поговорить с этим господином наедине…

— Рабочий не может быть господином! Что вы придумали, Елена?? Какая овца, какое расписание? Мы заботимся о вашем комфорте, мы… — жалобно проблеял скелет, — Я не могу показаться на глаза Астору без вас. Он меня развеет! Я не могу оставить вас, незамужнюю девушку, наедине с мужчиной ээ… неблагополучного вида. Он не аристократ, леди. Вдруг произойдет что-то непоправимое? Хозяин мне голову снесет! Нет, Елена, я никак не могу…

Пока Братц причитал, и так, и эдак, уговаривая меня пойти в малую столовую, я во все глаза смотрела на незнакомца и как будто что-то начала понимать.

— Птицы на нас донесли? — тихо спросила.

Глупость, понимаю. Птицы не разговаривают. И уж точно не будут жаловаться на протекшую крышу.

Однако мужчина едва заметно оскалился.

Теперь, я могла поклясться, что иду по правильному пути. Нужно обязательно расспросить этого рабочего. Пролить свет на эту чертовщину. И тогда, возможно, я получу ответ.

— Иди, Братц! Это приказ! — жестко бросила скелету.

— Но…

— Астор сказал, что я могу требовать от тебя всего, что угодно! — непререкаемым тоном произнесла я и указала на холл, что вел к столовой, — Так что, ступай. И не мешай разговаривать.

— Слушаюсь, Елена! — убито произнес Братц, развернулся и с самым разнесчастным видом поковылял к коридору.

Я развернулась к мужчине.

— Полог тишины? Или как он у вас тут называется?

Каюсь, ляпнула наобум. В конце концов, это могли быть мои домыслы или бредовые фантазии. Рабочий и вдруг маг — как часто такое случается? Но интуиция просто таки возопила, что он может. И умеет. И практикует.

— Конечно! — ответил мужчина, и едва видимый блестящий купол в одну секунду накрыл нас, — Что ты хотела спросить?

— Сколько вопросов я могу задать? — спросила без обидняков, — У нас мало времени?

Глаза толстяка снова хитро сощурились. О, я уже спрашивала его. Точно спрашивала.

Машинально засунула руку в карман платья и совсем не удивилась, нащупав там камень. Теперь мои внезапные озарения и приступы интуиции становились понятны. Камень подкидывал мне воспоминания. Помогал, чем мог.

— Астор примчится в ту же секунду, когда увидит Братца без тебя, — ответил мужчина.

Я разучилась дышать.

Боже, дай мне сил! А еще смекалки, находчивости и проницательности. Потому, что времени — всего несколько секунд, а спросить можно только один вопрос. Самый важный вопрос. Тот, на который мне нужен стопроцентно правильный ответ. И этот вопрос задаст направление всей моей жизни. Или тому, как благополучно вернуться в нее. Ведь здесь, в замке — это не жизнь. Это какое-то тупое бесправное существование!

— Астор любит меня по-настоящему?

Губы произнесли это сами собой. Без участия мозга или осознания. Я просто смотрела в голубые глаза мужчины и искала зацепку. Искала, раздумывала, гадала — и всё это продолжалось сотые доли секунды. Почти интуитивно. Почти бессознательно.

Так вот, как я теперь умею!

Так вот, в чем сила богов. Или, вернее, та крошечная часть силы, что перекочевала в меня.

— Да, — без запинки ответил мужчина и вдруг раскинул в стороны руки. Стремянка бесшумно славировала на пол, — Он идет. Не отдавай никому стремянку. Она пригодится тебе. Удачи!

— Спасибо! — ошеломленно выдохнула я, опуская взгляд.

Вот так подарочек! И с чего бы? То есть, я, наверное пойму потом… Но сейчас — в полной растерянности. К чему мне железная стремянка, не очень высокая с виду? Ни разу в жизни на такой не стояла.

Что с ней делать? Принять на себя роль электрика и лампочки вкручивать?

Мужчина хмыкнул, будто прочитал мои мысли, легонько хлопнул в ладоши и испарился одновременно с куполом.

Вот это магия! Круто.

Как выяснилось, исчез он очень даже вовремя: в холл вбежал раскрасневшийся и крайне злой Астор.

— Где он? — разноцветные глаза гневно шарили по холлу, — Куда он делся?

Интересно, почему он бежал ножками, когда умеет передвигаться по замку при помощи магии?

— Кто? — невинно спросила я мага, которого, как выяснилось, очень люблю.

Правда, в этот момент мое сердце молчало.

— Тот… кровельщик! — почти выплюнул Астор, — Я наткнулся на странный заслон и не смог перенестись сюда. Снова какой-то сбой. Я и вдруг не могу передвигаться по замку.

Он раздраженно мерил шагами холл. Заглядывал во все углы, будто кровельщик мог уменьшится до размера муравья.

— А что случится завтра? Не смогу встать со стула? — патетически воскликнул он.

Я невозмутимо пожала плечами. Сама не понимаю, что в замке происходит. С меня-то какой спрос?

— Елена, и этот сбой снова связан с тобой! — остановился напротив меня мужчина.

Уголок его рта нервно подергивался. Астор был на взводе. Таком сильном, что даже по краю его лица пробегали искры. Как будто правую щеку било электричеством.

Смотрелось жутко.

— Я хочу на него посмотреть.

— На кого?

— На кровельщика, — Астор посмотрел на меня, как на дуру.

Я обвела взглядом пустой холл. Подернула плечами. Приказной тон Астора начинал порядком раздражать.

— Под юбкой у меня его нет, — сказала очевидное, — Он ушел. Сказал, что ошибся адресом.

— И оставил свою стремянку? — Астор подошел совсем близко, — Ты врешь. О чем вы говорили? Почему он выбрал тебя? Я — хозяин, и мне принимать решения по замку и по крыше.

— О… — застонала вслух я, — Шовинизмом попахивает.

— Еще раз спрашиваю, о чем вы с ним говорили?

Он стоял так близко, что я могла легко наклониться вперед и коснуться носом его плеча. Соблазнительно близко. Опасно близко.

«Он меня любит по-настоящему!» — мелькнула мысль.

И… вдруг захотелось это проверить.

«И уподобиться Эррис? Влюбиться в мужчину безответно и гоняться за ним, вымаливая капельку любви?».

Нет, такого я не хочу.

Но кровельщик…

Он же не просто кровельщик, верно?

Как там сказала Эррис? Только богам позволено вмешиваться в петлю времени. Только боги могут на нее повлиять, не рискуя влипнуть и потеряться в ней навечно.

Почему Астор так и не додумался до этого?

Неужели и я в чем-то уникальна?

Или это новая сила так удачно помогает мне?

Ведь моя, обычная, может только отбирать магию.

Я наклонилась вперед и уткнулась носом в плечо мага.

Он пах вкусно. Едва слышным ароматом антоновки. Ммм, моей любимой земной антоновки… Что это, если не судьба?

И не отвлекаясь более на дурацкие мысли, я встала на цыпочки и сама поцеловала его.

*сорока пятью минутами ранее

— Вы уверены, хозяин? — скелет издевательски щелкнул белоснежными челюстями, всем своим видом подкалывая меня.

Я искоса взглянул на слугу и нахмурился. Уже половина девятого, а мы торчим в кабинете. И я всё еще не нашел то, что нужно.

— На сто процентов, — моим тоном можно заморозить лёд, но не Братца.

Братц снова щелкает клювом. Ан нет, челюстями.

Никогда не думал, что прямолинейное и безыскусное чувство юмора может так сильно злить.

Не вовремя. Не по делу. Елена — чудное невесомое создание. Весьма симпатичное, белокурое. Где-то даже красивое, если подумать отвлеченно. Вот только мне некогда думать и, тем более, отвлекаться. Даже секунды свободной нет — и это не пространственная фигура речи. Это факт, который я с болью констатирую. Уж мне ли не знать!

— И всё-таки, Астор, ты хочешь ее поцеловать! — как истину в последней инстанции произносит скелет.

Игнорирую слугу и с повышенным вниманием зарываюсь в гору манускриптов. Где-то было нужное описание ритуала, осталось его только найти.

Непростая задача, учитывая мой вечный беспорядок и бодро скачущие стрелки часов.

Напряжение накаляется. Желтые листки издевательски сливаются в одно неразличимое пятно, даже пальцы сводит от напряжения.

Где же эти чертовы манускрипты Гвидонеса Третьего? Я ведь помню, что в его царствование проводились подобные ритуалы. И буквально на прошлой неделе видел нечто подходящее вон в левом углу!

Или в правом?

Надо бы разобрать этот завал на столе, но всё некогда. Да и не зачем, по большому счету. Обычно я помню, в каком месте оставил интересующую бумагу.

Тянусь за следующей стопкой. Не дотягиваюсь, роняю словари по демонологии прямо себе на ногу. Чертыхаюсь и проклинаю Братца до четвертого каления.

Как хорошо, что вначале его воскрешения я наложил отражающие заклинания. Чувствовал, что долго не выдержу. Не с моим терпением и отношением к тупоголовому кузену.

Зато теперь могу свободно проклинать его, хоть до посинения.

Скелет вжался в один из стеллажей. Испугался. Правильно, меня нужно бояться. Впопыхах я и развеять могу.

Пусть лучше стоит и испуганно мерцает своими глазищами, чем морочит голову плоскими шуточками.

Я и вдруг поцеловать Елену! Гостью, к которой следует относиться с должным уважением.

Да и вообще. Ни за что не стал бы лезть с поцелуями, когда на кону стоит моя жизнь.

… Да, что-то такое всплывает в памяти, вроде бы лист был с четырьмя треугольниками по краям. Или с тремя в центре? Я схватил новую стопку манускриптов, свалился в кресло и снова принялся шелестеть бумагой. С тайной надеждой продираясь сквозь звездочки, флажочки, незнакомые слова… Сотни листов и сотни жизней.

Сегодня вечером обязательно проведу ритуал. Не один, так другой. Ускользающий день отрезвил меня. Пока Рэй дразнил, трепал нервы и устраивал поединки, он как будто специально отвлекал от самого важного.

От меня самого.

Сколько можно прятаться и терпеть? Думаю, я достаточно отбыл наказание в этих стенах.

Рэй думает, что обыграл. Прижал к стенке. Унизил. Собирается завладеть родовым кольцом и навсегда вычеркнуть меня из семьи.

Нет, он сделал мне подарок. Царский подарок. Своей суетой и подлостью он дал мне возможность познать себя.

В двадцать три ноль ноль я проведу ритуал. На закате суток, на закате своего заточения. Точность во времени — обязательное условие. Есть только одна маленькая, но очень волнующая проблема: как заставить Елену не опоздать? Существо, которое вечно опаздывает, даже когда особенных дел-то и нет?

Я вспомнил тонкую девичью фигурку, сжавшуюся под моим взглядом, когда мы впервые встретились. Хрупкая, элегантная, воздушная. Не от мира сего — в прямом смысле.

И она боится меня. Боится до дрожи в голосе! И всё равно опаздывает. Даже на завтрак, обед и чай.

И как с ней работать?

— Чмок-чмок! — нарывается Братц.

А ведь стоит у стеллажа, в опасном месте.

Не глядя, кидаю в него шаровую молнию. Скелет ловко уворачивается и продолжает клацать челюстями.

Неприятный звук. Гадкий, неестественный.

Вот губы Елены не стали бы смыкаться с подобным звуком. Они мягкие, нежные и тоже, наверное, воздушные, как она сама…

«Нет. Стоп. Никаких больше мыслей об этой девчонке» — приказываю себе я и перелистываю манускрипты дальше.

Нельзя отвлекаться на подобные глупости!

…А вот и нужный листок. С довольным восклицанием отбрасываю остальное в сторону. Подобно осеннему листопаду манускрипты разлетаются и хаотично оседают по комнате. Валяются под ногами, как ненужный мусор времен.

Они уже не нужны.

Вот она, моя дверца к свободе. Надежда всё перевернуть и исправить. Я понимаю, что гарантий нет. Результат может быть двояким.

Ничего, переживу.

Главное, у меня есть маленькая лазейка. И даже концерт Комрея не сможет всё испортить.

Перемещение вещей между мирами — вот он, мой выход.

Это был взрыв! Самый настоящий! В душе вспыхнули такие тянущиеся, рвущиеся на свободу эмоции, что мир перед глазами закружился. Я едва устояла на ногах. Астор вовремя подхватил меня под локти и помог удержать равновесие.

Астор!

Думала, что маг возмутится, обругает меня и отодвинется, но этого не случилось. Наоборот, его руки плавно переместились мне на спину, проскользили вдоль позвоночника, сжали крепче и придвинули к себе.

Боже, как приятно с ним целоваться.

Как это важно — целовать его, обнимать, слушать сбившееся дыхание. Понимать, что всё остальное — Паша, прошлая жизнь — сон, наваждение. Они покрылись дымкой, растворились в тумане, стали лживыми и ненужными. А живу я лишь сейчас, касаясь его лица, целуя и воссоздавая то, что было почти потеряно.

Нашу любовь.

Как глоток свежего воздуха вдыхала я его поцелуи. Вначале робкие, неуверенные. Как будто он сомневался, что поступает правильно. Или отвечает из вежливости.

Я и сама чувствовала себя странно, в непривычной эйфории. Мне казалось, что крылья вырастают за моей спиной. Я могу и умею многое. И заслуживаю не меньше.

Заслуживаю его — Астора, который для меня не просто маг, заточенный в замке, а смысл жизни.

Оказывается, всё это время моя душа тянулась к нему. Жадно и настойчиво, исподволь и вопреки здравому смыслу. А я не понимала ее порывы.

Мои руки с самого начала, с нашей первой встречи мечтали обнять его, прижать к себе и затаиться в его объятьях.

Мы были созданы друг для друга, как день и ночь, как солнце и луна, и теперь казалось странным, что мы не поняли этого раньше. В тот момент, когда впервые увидели друг друга, когда впервые прикоснулись.

Астор подхватил меня на руки и крепко прижал к груди.

Мое сердце рухнуло в пятки и замерло. Я наслаждалась близостью любимого человека как приговоренный к казни. Чувствовала его тепло, слышала стук сердца и не понимала, как смогу отпустить и жить дальше.

Жить без него?

Никак.

Пусть Эррис убирается к черту.

Пусть Комрей женится на Эррис.

Астор — мой. И я точно не отдам его никому!

— Любимая… — едва слышно прошептал Астор, и меня накрыла звенящая радость — он тоже это чувствует.

Чувствует нашу связь. И это не глупость, не суеверие. Это чувство, которое живет в глубине нас, и которое мы по чужой прихоти усиленно убиваем, заталкиваем в небытие.

Я прижалась к нему. Такому непонятному, такому далекому и одновременно близкому Астору.

— Так странно… — снова шепчет он, целуя мои щеки, глаза, губы, — Я чувствую, что не должен отпускать тебя. Держать вечно…

— Не отпускай, — тихо соглашаюсь, плавясь в его объятьях.

Как хорошо нам вместе. Как уютно и тепло! Мы объяснились, признались друг другу в чувствах. Наконец-то! Наше счастье распускается постепенно подобно первому майскому цветку. Оно сияет своей свежестью, радует сердце красотой. Мы — вместе. И ради этого стоило всё это пережить, мучиться неизвестностью и жить под угрозой невероятного несчастья.

Теперь меня даже не пугают повторяющиеся дни. Не пугает петля времени и козни богини. Мы справимся. А если не удастся разорвать петлю, ничего страшного. Я готова жить с Астором вечность. Проживать один и тот же день снова и снова, раскрашивать его по мере своих скромных сил, не позволять ему впасть в уныние. Вместе мы справимся! Выставим за порог Комрея, расчистим замок, наладим быт…

— Но… я совсем не знаю тебя, — мужчина делает странное движение — отодвигается.

— Куда ты?! — чуть было не выкрикиваю я, но сдерживаюсь.

Астор привык всё анализировать, облекать в слова.

Зачем? Зачем они нужны, если наши сердца бьются в унисон? Зачем он сомневается, если чувствует истину? Мы созданы друг для друга. Мы — единой целое, две половинки, потерянные в мирах. И волею судьбы — Эррис или Комрея, соединенные воедино.

Но я молчу. Не время настаивать. Нужно, чтобы он сам до всего дошел. Сам понял, что память порой подводит. Наши знания могут быть ложными или даже созданными под влиянием чужой воли.

Выражение лица Астора меняется. Он будто бы пробуждается, отходит от наваждения. Холодно рассматривает меня, как в первый раз, и почему-то совсем не собирается обнимать снова.

Это жестоко. Несправедливо!

— Ты не прав. Мы очень хорошо знаем друг друга, — не выдерживаю я.

Молчать более нет сил — я вижу, как он отдаляется от меня. Закрывается в своих мыслях, накидывает броню. Снова становится чужим, далеким.

— С чего ты взяла? — он мрачнеет с каждой секундой, — Я знаю тебя меньше суток.

— Неправда! — тут же возражаю я, — Мы давно с тобой знакомы…

Наверное, не нужно было признаваться сразу. Это стало моей ошибкой. Пусть Астор и маг времени, и многое может, но в нашей ситуации происходит что-то невероятно страшное — без нашего ведома, нас разлучают снова и снова.

— Ты лжешь! — вспыхивает любимый. Его глаза сияют как два драгоценных камня. Но это смотрится неестественно и страшно. Невольно отступаю на шаг. — Как ты проникла в замок, я уже догадался — происки Рэя. Он задумал отнять у меня последнее — семейную реликвию матери. Как отнял статус Хранителя и божественную магию. Я вот только одного не понимаю, Елена: неужели, ты с ним заодно?.. Чем он увлек тебя, чем купил?.. Или ты, как все эти дамочки, повелась на его обещания и льстивые речи?

Я не знаю, что он увидел в моем лице, но разозлился еще больше:

— Так знай, что он любит только одну женщину. Всегда любил. И эта женщина — не ты!

Он резко развернулся на каблуках и удалился в свой кабинет, громко хлопнув дверью.

Блин, не успели поцеловаться, как уже повздорили!

Ну почему с этими мужчинами всё так сложно?!

Не выслушивают до конца, сами себе что-то придумывают, а ты потом пойди, достучись до них.

Совершенно сбитая с толку, я одиноко стояла в холле, ежилась от накатившего холода и не знала, что предпринять. Броситься за ним? Умолять меня выслушать и поверить? Нет, это унизительно — убеждать кого-то в своей правоте.

Пока я раздумывала над положением, из-за угла вынырнула голова скелета.

— Поговорили? Чай пить будете? Господа заждались.

Пару секунд я тупо рассматривала скелета и не понимала, что он от меня хочет.

— Да, пожалуй, стоит выпить. — наконец, отмерла я, — Ром есть? Или коньяк?

Скелет кхекнул, удивившись столь недамскому выбору, но кивнул.

Я взглянула на большие настенные часы. А что, уже половина десятого, скоро полночь. Можно и выпить за вечерним чаем для успокоения нервов. Тем более, что впереди — бессонная ночь и выяснение отношений.

— Веди! Как там наш драгоценный Комрей? Перекусил? Утолил голод своего хранительского желудка? Нет? Меня ждал? Это он зря. Очень даже зря!.. Назрел интимный разговор! Думаю, пить он будет валокордин, — подхватив юбки, я чеканным шагом двинулась за слугой.

Мужчины чинно восседали за накрытым столом и тянули чай из тонких фарфоровых чашек. Рисунок в мелкий цветочек вполне бы мог умилить меня и ввести в заблуждение, что под крышей заброшенного замка проводится обычное невинное чаепитие, и благородные мужчины аристократы слегка заскучали в ожидании бисквита, но я была подкованной дамой. Никакого бисквита и булочек.

Не в этот раз.

Я обошла стол по кругу, не сводя разъяренного взгляда с Комрея. Жаль, что я не умею применять магию. Вывести на чистую воду рыжего хитреца обычными средствами будет непросто.

— Елена! — мужчины привстали со своих стульев, приветствуя.

— Добрый вечер, — я улыбнулась, показав зубы. Как говорила моя подруга Ритка: «Милой улыбкой пираньи». Потом повернулась к Леону, о котором вообще ничего не знала, и послала ему милую улыбку. Пугать его не стоит до поры, до времени. Интересно, что он сам думает обо всей этой ситуации? Как относится к братьям и почему повелся на ложь Комрея? Астор — не безумен и не сошел с ума. Даже мне, сейчас, с высоты всего пережитого и прочувственного, это понятно. Почему же поверил Леон? Человек, знакомый с братьями с детства. Уж он-то должен был видеть их насквозь, знать все повадки и привычки…

— Надеюсь, вы чувствуете себя хорошо, господин Леон?

— Да, всё в порядке, леди Елена, — мужчина поклонился, — Как ваше здоровье? Если вам требуется помощь или чтобы я осмотрел вас…эээ… как врач, то я всегда к вашим услугам.

Я искоса взглянула на застывшего Комрея, оценила его напряженное выражение лица и решила разыграть эту карту.

— Прошу простить меня за чрезмерное любопытство, господин Леон… — ласково улыбнулась я и приблизилась к ничего не подозревающему магу, — Только вы можете утолить, его, только вы.

На лице мужчины проступило смятенное выражение, но он быстро взял себя в руки.

— Что вы желаете знать? — крякнул мужчина.

Я подошла еще ближе. Если он не догадается и подпустит меня к себе близко, я смогу даже прижать его к столу, как заложника.

Я разглядывала смущенного доктора и мысленно ухмылялась. Да, мои подозрения верны. И как я раньше не догадалась?

Леон молод, максимум лет тридцать пять. Слегка полноват, рассеян, любит покушать — ну так этим страдают многие мужчины. Ничего не указывало в его облике или поведении на обезумевшего маньяка, фанатика или идиота. Обычный мужчина, обычный маг. Значит, у меня есть шанс вразумить его.

— Вчера у меня сильно болело вот здесь, — доверительно понизила я голос и положила ладонь на низ живота, — И сегодня потягивает. Вы не знаете, что бы это могло быть?

И доверчиво-доверчиво заглянула в его глаза.

— Где? — испуганно ойкнул мужчина и, вместо того, чтобы посмотреть на заболевшее место, стыдливо отвел взгляд.

— Вот здесь, — я снова положила ладонь под животом, — Не представляю, из-за чего такие боли. То тянет, то режет. А ведь эти дни должны начаться только через две недели. Не знаете, что бы это могло быть?

Мужчина замялся. Покраснел, открыл рот, чтобы ответить. Искоса взглянул в сторону заболевшего места и снова потупился.

Не похоже, чтобы он привык осматривать больных.

Я подошла еще ближе. Мужчина вжался в стул, испугавшись, по-видимому, что сейчас я возьму его руку и положу на пострадавшее место. Весьма неприличное и очень интимное.

Определенно, он боится прикасаться ко мне.

Удостоверившись в своих самых смелых подозрениях, я оперлась одной рукой о стол, а другой — о спинку стула, и пододвинулась еще ближе, так, что мы почти касались носами друг друга.

Теперь Леон был в ловушке — ни вырваться, ни убежать он не смог бы. Только если через мою голову.

— Вы ненастоящий врач, Леон, верно? — ласково прошептала я, наслаждаясь видом капелек пота, проступившего на его лбу, — Тогда, кто вы? И зачем прибыли в замок? Отвечайте честно или я… — оторвав руку от спинки стула, демонстративно помахала ею перед носом мужчины, — Лишу вас магии! Комрей говорил, что я — проклятый маг? Для меня это сделать — раз плюнуть, а вот для вас будет безвозвратно. Вы останетесь без магии и будете обычным человеком. Самым обычным, понимаете? Магия вас покинет, она распылится повсюду…

— Елена, что ты делаешь? — нервно окликнул меня Комрей, но я лишь грозно глянула на него и приказала: — Тихо! Я разговариваю с другом. Не мешай.

— Н-н-не знаю… — промямлил мужчина, испугавшись. Он с таким ужасом следил за моей рукой, что я едва не рассмеялась — да, слабое звено высчитала верно. В отличие от братцев, Леон — обычный человек. Живет в этом мире и знает, чем грозит наше прикосновение, — Он говорил совсем другое.

— И что же? — дружелюбно спросила я.

Пусть говорит. Пусть выкладывает всю подноготную.

А потом я найду, что предъявить Паше-Комрею. Будьте уверены. Не нужно было сбрасывать меня со счетов.

— Что вы любите друг друга, — скороговоркой произнес Леон и попытался отодвинуться, но спинка стула была высокой, и он стукнулся об нее затылком, — И вам мешает Астор. Он держит вас в плену. И что нужно помочь вам сочетаться браком, ведь для церемонии нужен свидетель… Я не знал, что всё так запутано. А когда понял, хотел уйти. Еще после обеда, но не смог. Вместо перемещения попал на люстру… Елена, простите меня. Если бы не вы, то я самым простецким образом разбился бы. Выхода из замка нет. Петля закручена, и я не понимаю, зачем… Это ужасное место. Мне не следовало влезать в ваши отношения. Каюсь, Елена, я не хотел…

— Довольно! — резко одернул его Комрей, и я услышала звук отодвигаемого стула, — Ты зашла слишком далеко, Елена. Слишком… Омрдео коммей бонцо…

— Не лишайте меня магии, Елена, прошу вас! — тараторил Леон, — Отодвиньтесь, прошу вас… Это слишком жестоко. Я — простой маг и не смогу вернуть…

Он замолчал. Вытаращив глаза, Леон замер с открытым ртом, порываясь мне что-то сказать. Вокруг нас происходило какое-то колдовство. Как будто сверху на нас опустилась невидимая вата, охватила тело, опутала мысли, и мы в ней вязли, растворялись, и норовили утонуть.

Эта штука останавливала всё вокруг.

Комрей остановил время!

Вот тогда я не на шутку испугалась. Что, если он снова вернет всё обратно? Посчитает этот случай неудачным, и я в четвертый раз буду вынуждена переступить порог этого замка? И что тогда? Я снова забуду всё произошедшее, и не буду знать, что для меня снова готовится ловушка? И буду переживать эти страхи, разочарование, боль снова и снова?

… Если меня не перехватят раньше местные маги и не убьют, пока я буду бегать в стенах города.

В столовой воцарилась тишина. Даже часы, отбивавшие фоном минуты, замерли. Я слышала только поскрипывающие шаги Комрея — он обходил стол и направлялся к нам.

На всякий случай я застыла в той же позе, в которой была. Даже дыхание затаила. Пусть думает, что я попала под действие его магии. Наверняка, это что-то сильное и нестандартное — ведь Комрей — Хранитель времени.

А что, если он вспомнит, как я добежала до их дуэли, когда время в замке остановилось, и сорвала ее?

Блин, а ведь это было совсем недавно. Вряд ли он забыл!

Никогда еще в своей жизни я не находилась в столь шатком положении.

— И что же тебе всё неймется, любимая? — вздохнул Комрей прямо у меня над ухом.

И нежно пригладил волосы.

Я стояла, ни жива, ни мертва. Всё-таки вспомнил, да?!

— Столько раз я прокручивал события, столько раз проигрывал все вероятности, но каждый раз что-то шло не по плану. Я не мог предугадать, как поступишь ты. Ты… простая человечка. Девушка из другого мира. Такая обычная и особенная. Для меня… Елена, я вижу, что ты неподвластна времени. Обернись.

Поворачивалась я медленно. Как назло свело ногу от неудобной позы, а руки дрожали, как у превысившей дневную дозу кофеманки. Комрей смотрел на меня прямо, без злобы и недовольства. Просто смотрел… И этот взгляд почему-то всколыхнул в душе неясное чувство вины.

— Прости. Я думала, что должна замереть.

— Не должна.

— Но… — я развернулась и открыто посмотрела в прекрасное лицо Комрея. На задворках разума мелькнула мысль: как же он хорош! Необыкновенно хорош. Рыжие кудри, тонкие брови, элегантный нос идеальной длины. Губы, не тонкие, но и не пухлые — с его портрета можно было писать изображение древнегреческого бога, Аполлона или Борея, выставлять его, как образец идеально пропорционального лица.

— Ты что-то делаешь с моими эмоциями?

Жалкая попытка оправдать свой внезапно вспыхнувший интерес тает вместе с ответом:

— Нет, — и разноцветные глаза вспыхивают, сигнализируя мне о чем-то, намекая, рассказывая… Но я не могу разгадать эту тайну.

То ли в них промелькнуло недовольство, то ли надежда и раздосадованность.

— Тогда почему я думаю об этом?

— О чем? — серьезно спрашивает он.

— О тебе. Ведь я люблю Астора! — признаться прямо, без обидняков, в своих чувствах не так-то сложно.

Выпалила и всё. Границы очерчены. Дело сделано. Непонятно только, почему Комрей морщится.

— Ты думаешь обо мне? Интересно, и что ты думаешь? — он заинтересовано рассматривает мои губы, как будто, я собираюсь общаться беззвучно. Подавать секретные знаки или читать заклинания.

А, может, он считает, что и мои губы весьма красивы и поэтому просто любуется ими?

Вспыхнув, как маков цвет, я одергиваю себя и встаю ровно. Даже спину выпрямляю.

— Я не собираюсь тебе об этом рассказывать! Просто скажи, это ты насылаешь на меня порчу?

— Я ничего на тебя не насылаю, Елен. Мы общаемся словами. И только.

— Но тогда почему, когда ты рядом, я не могу думать ни о ком другом? Только о тебе. Это ненормально. Меня никогда не тянуло к злодеям и плохим парням. Я боюсь вас до трясучки, сторонюсь, и даже в страшном сне не могу представить, что полюблю.

— Ты любишь Астора… Тебя тоже к нему тянет? — интересуется Комрей и усаживается поверх стола, наплевав на приличия. Его строгий костюм молочного оттенка, выглаженная рубашка и перстни на безымянных пальцах, которые я замечаю только сейчас, противоречат поведению.

Это что-то невероятное! Так нельзя. Мы тут, как бы, этикет разыгрываем. Вон, блюдца, чашки фарфоровые. Ложки разного калибра и щипцы для сахара.

Я гляжу на Комрея, вытаращив глаза. Что это с ним?

— Ты не ответила на мой вопрос, Елена. Тебя тянет к Астору всегда или когда ты находишься близко к нему? Отвечай, это очень важно.

— Всегда.

— И что ты чувствуешь?

Допрос меня изрядно смущал. Что он добивается, спрашивая о личных вещах? Что хочет услышать? Чтобы я послала его к черту?

— Не понимаю, почему мы об этом говорим. Ты против Астора, хочешь отнять у него всё, что только можно. Ты… нехороший. Ты обманываешь на каждом шагу. Меня, его, Леона… Всех нас. Ты врешь, как дышишь. И я не собираюсь раскрывать перед тобой душу! — выпалила на одном дыхании.

— Когда это я тебе врал? — тут же вскинулся мужчина, — А ну-ка, раз у нас сегодня вечер истин, валяй. Рассказывай.

— Ты обманом затащил меня в замок. Это же был ты, в черном облаке?

— Допустим. Но я не отрицал своего участия.

Я запыхтела как паровоз. То есть, запугивать бедных девушек в переулке для него — нормально?!

— Ты обещал отправить меня домой спустя сутки, верно? Но не отправил. Я до сих пор в чертовом замке, — нервно развела руками.

Мужчина на эмоции не повелся. Как сидел поверх стола, так и продолжал сидеть.

— Сутки еще не вышли, — белозубо улыбнулся он, — Если ты согласишься на мое предложение, у тебя будет возможность вернуться домой… за вещами.

— Дальше!… — с энтузиазмом произнесла я. Расслабленная поза сидящего поверх стола мужчины начала меня изрядно злить. — Ты говорил, что Астор — сумасшедший, но это — ложь. Это гнусная клевета. Неправда!

— Я немного преувеличил, — лениво признался Комрей, — Ясное дело, что только сумасшедший рискнет связываться с Хранителем.

— И после этого ты смеешь утверждать, что говорил мне правду? Да ты нагло соврал, наплел про его болезнь мне и Леону! — обличающее ткнула я пальцем в мага, — Или он тоже слегка преувеличил? И знал, что с Астором всё в порядке?!! Леон — явно не медик, и далек от медицины, как я от этой вашей голубой луны, раз уж на то пошло…

— Не медик, — согласился Комрей, — Боевой маг. Только женщин чрезмерно чурается. Стесняется. Не получил в свое время светского образования, так что недостаток воспитания временами проявляется в самых неожиданных местаъ…

— Но самое важное… — не дала я увести себя от главной темы, — ты наврал про мои отношения с Пашей! Не знаю, как ты смог это сделать, как разузнал, что мы встречались, как смог скопировать внешность и характер Паши, но это было жестоко. Очень. Я тебе поверила. Поверила, что ты — близкий мне человек, тот, кого я знала несколько лет. Я верила тебе, когда мы целовались, и целовалась с тобой искренне… А ты!..

Невозможно было передать словами описать охватившее меня разочарование. Комрей — подлый гад. Змей, попытавшийся искусить меня и заманить в свои ледяные смертельные объятья.

— Я не врал, — голос Комрея внезапно охрип. Он пронзительно воскликнул: — Все эти годы я был рядом с тобой. Следил, оберегал, как мог. Жил в земном мире, приостановив ход времени тут… Ради тебя я принял облик пусть и не слишком привлекательного и не слишком удачливого мужчины, зато ты не влюбилась в меня по уши. Это хорошо, ведь теперь тебе будет просто смириться с моей новой ипостасью. Отпусти образ Паши ради нашего будущего. Просто поверь, что я своим невольным маскарадом дал нам возможность притереться и присмотреться друг к другу.

— Что?! Опять врешь! — я не выдержала, подбежала к Комрею и схватила его за грудки, — Как ты смеешь эксплуатировать память о Паше? Пусть у нас не было духовного единства, пусть мы не слишком любили друг друга, но мы встречались. Мы спали вместе! Этот человек был мне близок, дорог даже. Паша не просто знакомый, с которым мы поцеловались и разбежались. Я переживала, заботилась о нем почти два года.

— Я был рядом в образе Паши. Разве ты этого не чувствуешь? — горько усмехнулся Комрей.

Сощурился, вздохнул и… спустя мгновение на меня снова смотрело лицо Паши.

— Ты искусный выдумщик, — пробормотала я и отпустила его пиджак, — И владеешь магией обалденно.

— Всё время мира в моем распоряжении, — грустно сказал Паша, — я умею многое, завладел многим. Мне подчиняется Верховный совет магов. Меня боятся, уважают и почитают наравне с богами. Так почему же девушка, которая дорога, не может поверить мне?

— Ты говоришь чушь. Так не бывает! — убежденно произнесла я и отошла на шаг, — Ты не можешь быть Пашей. Ты — из другого мира. Ты… — монстр, который заточил в замке Астора. Отнял у него божественный дар.

Мои слова жутко разозлили мага. Рывком он снял чужую маску, вернув себе настоящий облик. Теперь я четко видела, как в его глазах полыхала ненависть.

— Да она сама подсунула его мне! Она! Сама! Свой проклятый дар!

— Кто? — испугавшись такого напора, я сама не заметила, как дернулась назад и спиной впечаталась в стену, — Кто подсунул? Мать?

— Эррис!

— Ты бредишь! — я не могла поверить в то, что слышала, — Она не могла тебе ничего подсунуть. Это ты разлучаешь ее с Астором. Она любит его, заботится о нем и мечтает быть рядом…

— Она провернула одну гнусную вещь. Поработила меня, если хочешь знать. Ее божественный дар, который обычно передается будущему Хранителю времени, на самом деле не дар, а проклятие. И она мечтала освободить от него Астора. Взамен втянула в свои игры меня. Ведь Хранитель не может быть в одном мире постоянно. Он следит за всеми мирами, и распоряжается ими, выстраивает время, следит за правильным его течением. Эррис боялась, что Астор оставит ее и уйдет в другой мир. Найдет ей замену. Ведь Эррис — обычная богиня, и привязана к этому миру за божественную веревочку.

— И что она сделала?

— Соблазнила меня и передала дар. Обманом. Астор узнал и навеки порвал с ней. Вот она и бесится. Не знает, как выставить так, чтобы снова начать с ним встречаться.

— Что ты только что сказал? — неожиданно у меня осип голос, — Соблазнила?

Мужчина резво поднялся со стола и подошел ко мне вплотную. Отступать было некуда, да и толку убегать — если время остановлено, защиты ни от кого не жди.

Он нависал надо мной огромной мощной глыбой. Сила, магия и величие исходили от него столь сильными энергетическими волнами, что я почувствовала себя маленькой незначительной песчинкой в водовороте времени.

Осторожно и очень медленно он взял меня за правую руку и проникновенно сказал:

— Елена, нам нужно поговорить. В спокойной обстановке. Позволь, я перенесу нас на крышу. Там терраса.

— Валяй. — неожиданно накатила такая усталость, что я внезапно почувствовала себя готовой на всё, — Нам и вправду надо поговорить. Мне нужны доказательства.

Он взял меня за руку, как тогда в подворотне. И в одно мгновение мы перенеслись на крышу замка.

Здесь было свежо, ветрено, и очень красиво.

Закатное солнце уже наполовину спряталось за горизонт, окрасив окрестные дома в рыжевато-бордовые краски. Город выглядел провинциально — никаких тебе высоких зданий, строений, только шпиль какого-то храма торчал очень далеко отсюда, почти у самого горизонта.

Садовая мебель, расставленная по периметру небольшой террасы, выглядела потрепанной и запущенной. Три стула, маленький кругленький стол, опрокинутый на когда-то симпатичный темно-коричневый плетеный диванчик, просто чудом уцелел и не упал с крыши.

Мысль о том, чтобы присесть куда-нибудь и испачкать платье, я отмела сразу. Подошла к краю террасы и не без опаски положила руку на каменный парапет. Провела пальчиком, и, убедившись, что грязи как таковой нет — всё сдувал ветер, облокотилась о него. Комрей следил за мной настороженно, из-под опущенных темно-коричневых ресниц. Хмуро. Как хищник, ожидающий, что лань сама оступится и ненароком упадет к нему в рот.

Я даже увидела мысленно эту картину и содрогнулась. Не сделала ли ошибку, придя сюда? Что, если это — очередной этап игры? Комрей играет с братом, играет со мной и, наверное, водит за нос Эррис.

Я вдохнула полной грудью прохладный вечерний воздух, и снова посмотрела на город.

Наверное, жить здесь неплохо. Вдали от цивилизации, от давления СМИ и рекламы, в мире, где нет вредных продуктов, убивающих тебя изнутри, и атомных станций с заводами, отравляющих окружающую среду. В мире, где натуральная жизнь — не предел мечтаний и прерогатива очень обеспеченных людей, а данность. Здесь все могут дышать свежим воздухом, жить спокойной жизнью и, возможно, меньше болеть.

Все, кроме иномирцев.

В который раз я почувствовала гнетущее разочарование и одиночество.

Мне нет места ни в этом, ни в другом мире. Там, где мой родной дом, меня любят и ждут только родители. А люди — они подобны здешним магам. Готовы расстрелять иллюзорными камнями, если ты делаешь что-то не по ним. Жестоки и нетерпимы. И с радостью используют тебя по своему уразумению.

Я вспомнила, что осталась без работы, и окончательно скисла. Да, может и не время сейчас переживать из-за такой глупости, как потеря работы, которую я искала шесть месяцев, но я переживала.

Меня мутило.

Навалилось так много, одним комом и разом, что я не знала, какая из неприятностей больше всего печалит — меня печалило всё. И вишенкой на торте моих проблем сияло бессилие. Понимание того, как мало я, в сущности, могу.

Помочь Астору?

Нет.

Помочь Эррис?

Нет.

Помочь себе?

Нет.

Помочь Комрею?

…А что с ним вообще, с Комреем?

Я оглянулась через плечо. Мужчина перехватил мой взгляд и, расценив его, как приглашение, подошел к парапету. Облокотился об него и напряженно спросил:

— Нравится мой мир?

— Причем здесь это? — резковато парировала я, — Мы пришли обсуждать не светские новости, а что нам делать дальше. Напоминаю — Астор где-то бродит крайне взбешенный, Леон замер во времени, а я так вообще на грани тихой истерики. Если с виду этого и не видно, то знай — внутри я вся горю. И мне сейчас очень хочется взять и что-нибудь разломать. Чтобы стало легче. Но умом я понимаю, что легче от моего вандализма никому не будет, поэтому держу себя в узде. И даже планирую внимательно выслушать всё, что ты скажешь в свою защиту. Всё-таки, как не крути, Комрей, но ты главный засранец в этой истории. Прости за грубое слово. Не обижайся, но я вообще не могу понять, что ты хочешь. Вернее… — я так увлеклась своими эмоциями, что говорила взахлеб, тараторя, как на экзамене, — Я понимаю, что ты хочешь всего и сразу. Блин, но это же глупо!.. Эмм… Не смотри на меня так. Попробую объяснить. Вот, например, когда я смотрю кино о всяких супергероях, или просто какие-нибудь приключения, в центре сюжета всегда есть киношный злодей. Он строит козни хорошим парням и еще так злобно смеется…

— Вот так? — Комрей сдвинул брови и басом раздельно произнес: — Ха-ха-ха…

— Да, верно. И я всегда удивлялась: почему эти злодеи такие тупые? То есть, не то, чтобы совсем тупые, но недалекие. Они не видят картину целиком, идут на поводу у своих эгоистичных желаний. Оттого и проигрывают. Их техническая хитроумность обычно не знает границ: они плетут интриги, детально разрабатывают ужасные смертоносные приборы, выращивают невиданных существ и хотят привести мир к катаклизмам. То есть они делают такой научный прорыв, что должны были ли бы понимать своим вундеркиндским мозгом, что всего разом достичь невозможно. Обязательно где-нибудь пойдет цунами и смоет половину научной станции. Обязательно, по канонам мирового порядка, появится кто-то, кто остановит их. Один человек или один народ — неважно. Кто-нибудь встанет на защиту мира. Равновесие будет восстановлено, иначе и быть не может. Каким бы гениальным ты ни был, невозможно всё просчитать, ибо люди — не роботы, они подвержены влиянию погоды, случайным обстоятельствам, мнению соседа и прочее. Да они ленятся на каждом шагу! Как ты завоюешь мир, если один курьер опоздает, и не привезет вовремя гвозди для твоего ядерного реактора? Ладно, допустим, гвозди можно купить заранее. Но во всем остальном любой злодей всегда миллион раз зависит от других людей… И думать, что благодаря своим злодейским навыкам удастся всех победить — ну честно, глупо. Цели нужно ставить постепенно, ступенчато. Иметь план «Б». Рассчитывать на то, что у тебя может ничего не получиться. Подготовить дом и газетку с качалкой, чтобы спокойно встретить старость с валокордином. А не направлять все свои умения в разрушительную никому не нужную струю… Ты понимаешь, о чем я?

Комрей задумчиво кивнул. Он явно не ожидал услышать в свой адрес столь эмоциональную отповедь. Мужчина хмурился, отчего выглядел старше, смотрел не на меня, а на расстилающийся у подножия замка город, уже окутанный темно-синими сумерками, но молчал. А я воспользовалась предоставленной возможностью, и снова затараторила:

— Я не закончила. Так вот, наверное, по-твоему мнению, я несу полный бред. Сравниваю тебя со злодеями, советую завести качалку и валокордин. Но я не понимаю главного: зачем тебе нужен весь этот балаган? Чего ты добиваешься? Неужели ты чувствуешь себя до такой степени ущербно, что хочешь возвыситься над братом любым способом? Размазать его и заткнуть между щелей дома? Зачем ты разрушаешь семью? Неужели родственные узы для тебя ничего не значат? Погибла мать, сестра. Вас итак осталось всего двое! Нельзя рушить последние связи. Нельзя, как ты не понимаешь!

Некоторое время мы молчали. Я, опустошенная и уставшая. Голова кружилась от эмоций, дыхание сбилось и с трудом восстанавливалось. Как же мне не доставало этого — высказаться, поговорить в открытую. Поорать, в конце концов.

— Я не хотел ссориться с Астором. Он …вынудил меня, — Комрей говорил как сквозь силу.

Я скептически хмыкнула. Неправильную он выбрал тактику. Вполне злодейскую — свалить всё на другого, обвинить в своих грехах чужих людей, мол, это не я — такой, а жизнь такая, но со мной эта тактика не работала. Я не проникнусь его «бедами» и ни за что не поверю, что человек сам не в силах сделать выбор. Никто никого на цепи не держал, как я понимаю. Братья росли в богатстве и довольстве. Вседозволенности. Так что… Комрей сам виноват, что выбрал темную сторону. И в доводы, что мол, Астор толкнул на это, ни в жизнь не поверю.

— Угу. Еще скажи, заставил тебя украсть дар и запереть себя в замке.

— Почти, — мужчина повернул ко мне своей лицо и, как-то неожиданно, мы столкнулись носами.

Вышло неловко и, в то же время, мило и трогательно. Как будто мы — двое влюбленных, забравшихся на крышу ради свидания, а не враги.

Комрей мягко улыбнулся, а я вспыхнула и отодвинулась.

— Ты обещал мне всё рассказать. Давай, дерзай. Я хочу всё знать. С самого начала.

Мне достался испытывающий взгляд, а потом мужчина внезапно повеселел и усмехнулся:

— Сначала так сначала. Только слушай внимательно, Елена. Триста тридцать три года назад на бренную землю вновь созданного мира спустился творец.

— Первый бог?

— Почти. Друг моего прапрапрадедушки, Курмитц. Далее его имен мы не знаем. Он не говорил. Все называют его одним именем — Курмитц, бог всевластия. Причина всех причин — так он говорит. Он создал многое — сам мир, живых существ, одарил их магией, дал законы и ремесла. Он влюбился в свое создание и пригласил разделить его радость с Джованом Раулем Брастеллем Таймсом. Моим предком.

— В создании мира участвовали и другие боги? — вспомнила я про хвастовство Эррис.

— Да, Курмитц был не один. С ним была Горгана — богиня равновесия, Шохана — богиня счастья, Эррис — богиня судьбы, и Смерть.

— Смерть? — ежась, переспросила я.

Именно в этот момент налетел холодный ветер, и пронизал насквозь, до самых костей. Как будто сама смерть подула с того света.

Стало так холодно и тоскливо, что сердце сжалось от дурного предчувствия. Если в этой истории замешаны боги, а не только сама Эррис — жди беды.

Особенно, от кого-то с именем Смерть!

— Да. Имя свое он не открыл, просил называть так.

— Ясненько. И что было дальше?

— Богиня Равновесия предложила наградить моего предка привилегией — подарить ему божественную искру, дар. За то, что он помогал в создании этого мира, пусть и на последнем этапе. За верность богам. Также она сказала, что для равновесия этого мира необходим Хранитель. Тот, кто может вмешаться в его устройство, остановить ход времени и всё исправить, если боги далеки или заняты.

— Получается, твой род тоже не из этого мира?

— Получается, что так, — хмыкнул Комрей, — Но записей, откуда пришел Джован, не сохранилось. Мы можем только гадать, кем он был и откуда. Ну так вернемся к Джовану. Предложение было заманчивым, и он согласился. Тогда богиня рассказала, что для передачи божественной искры человеку необходим интимный контакт. Он не передается с генами, так что каждый последующий мужчина рода должен снова заслужить милость богинь. Как только ему исполняется тридцать, он имеет право заявить свое право на силу Хранителя. Важное условие, если рождается несколько потомков мужского пола — по решению родителей выбирается самый достойный сын.

— Астор! — горячо выдохнула я, добравшись, наконец, до того, что понимаю, — Твоя мать выбрала Астора.

— Да, так и есть. Отец ушел в другой мир и пропал. Мы посчитали его погибшим потому, что погасла его звезда — при рождении каждого отпрыска рода Таймс на нашем небосклоне зажигается звезда. Так мать стала главой рода. И, как глава рода, незадолго до своей смерти, повелела именно Астору, у которого уже сложились приятельские отношения с Эррис, забрать божественную искру. Не мне. Хотя ожидалось, что я, как старший и более опытный мужчина, возьму на себя эту ответственность.

— Слушай, но ведь богинь женского рода, как я понимаю, три. Неужели вы не могли переспать с двумя из них и оба стать Хранителями? — поинтересовалась я, — Так можно было бы искоренить вражду. А по обязанностям Хранителя — договориться. Ты патрулируешь этот мир, я другой. Кстати, почему ты говорил про другие миры, если Хранителя выбирали вроде как для этого? Несостыковочка вышла!

— Сейчас всё объясню. Вдвоем стать Хранителями невозможно. И дело не в ответственности, а в механизме передачи божественной искры. Она не сохраняется в генах рода, исчезает. Каждый новый представитель рода рождается с сильными магическими задатками, но не имеет божественной силы. Боги посоветовались, и решили, что это знак свыше. Отдавать силу нашему роду окончательно нельзя. Значит, каждое поколение награждается снова и снова. А для стабильного усиления рода богини придумали меняться. Так, моего отца назначала в Хранители Шохана — богиня счастья. Следующая очередь была у Эррис. Моего сына будет обожествлять Горгана, а потом снова — Шохана, и так по кругу, до конца времен.

— Ну и порядки у вас! Сплошной бордель!

— Зато есть время присмотреться к будущему Хранителю. Только один раз боги отказали моему предку, посчитав его психически нестабильным. Все остальные разы проходили, как по маслу.

— Как по маслу… — тоскливо пробормотала я, понимая, что тот мой сон — воспоминание Эррис не был плодом больного воображение, — Эррис с Астором встречались? Эмм… спали вместе?

— До тридцати лет, если планируешь стать Хранителем, никакого секса. Так что, они просто дружили. Поцелуи не в счет, — улыбнулся Комрей, — Зато после получения божественной искры можешь оттянуться сколько хочешь. А насчет миров, все еще проще — наш мир, созданный этими богами, не единственный. Сильный магический потенциал прослеживается только у отпрысков рода Таймс, вот нам и приходится уже лет сто пятьдесят как помогать богам и в других мирах. Ездить в командировки, если по-вашему.

— У меня в голове всё смешалось, — честно призналась я, отвернувшись от мужчины, — Получается, ты нарушил волю матери? И обманом получил божественный дар?

— Да, получил, — неожиданно зло рявкнул Комрей. Перепад его настроения был таким резким, что я удивленно воззрилась на него. Точно, мужчина аж пылает от праведного возмущения. И злиться. Рыжие волосы непривычно приподнялись и стоят торчком, как наэлектризованные, — После того, что он сделал с мамой и сестрой, он не имел право становиться Хранителем. Кто угодно, но только не он!

Сердце пропустило удар. Я почувствовала себя придавленной к парапету и размазанной. Как будто огромная глыба упала на меня и выбила воздух из легких.

— И что он сделал? — не своим голосом спросила я.

Комрей врать не станет — в этом я, почему-то, была твердо уверена. Как и выгораживать Астора.

— Убил их. Пусть и не своими руками.

— Мне нужны подробности и доказательства. Ты не можешь обвинять голословно!

Я цеплялась за последний вагон. Пыталась протянуть и зацепить за что-нибудь крепкое соломинку, что бесславно болталась между моим доверием и любовью.

Астор не мог так поступить. Он не желал зла матери и искренне любил сестру. Долго убивался и скучал по ней — так сказал Братц. А скелету врать незачем. Скелет точно не участвует в этих братских разборках, пусть и сам является несправедливо обиженным братом.

Обиженный не кем-то, а Астором.

И всё равно! Разве могла бы я полюбить негодяя? Бандита, убивающего своих родных? Нет. Мне очень хочется верить, что нет.

— Понимаю, что это звучит дико. Но доказательства у меня есть. Ты и сама их найдешь, когда услышишь все подробности, — степенно сказал Комрей, и я не могла понять в этот момент — какими мыслями он руководствуется.

— Ты мстишь?

— Я сражаюсь, — спокойно ответил Комрей и добавил: — За тебя.

Меня аж передернуло от возмущения:

— Причем здесь я? Вот не надо меня приплетать только ради того, чтобы потолкаться на моих чувствах! Я тут совершенно не при чем. Понял? Оставь меня в покое и верни домой. Я не участвовала и не собираюсь участвовать в ваших семейных склоках. Это бессмысленно и вредит здоровью.

— Елена, ты очень умная и храбрая девушка, как же ты не понимаешь? — Комрей неожиданно оказался близко. Взял мою руку и поднес к губам. Не разрывая взгляда, он поцеловал каждый пальчик, от мизинчика к большому, и закончил легким касанием ладони.

Почему меня бросило в жар от его странного и очень чувственного поведения, я не знала.

От смущения, наверное.

— Каждый раз ты возводишь меня в преступники, ненавидишь и желаешь сгореть в аду. Ты цепляешься за своего чудесного-пречудесного, любимого Астора, как за смысл жизни, хотя ничего не знаешь о нем. Тебя пленяет ореол загадочности, недоступности, который своими глупыми действиями только разжигает Эррис. Он же пострадал, бедняжка, оказался заперт в замке. Такой вежливый, такой нелюдимый. Такой несчастный, давайте-ка пожалеем мы его! — Комрей схватил меня за предплечья и больно сжал, — Пойми, Астор — пустой и самонадеянный молодой человек. Эгоист до мозга костей, который не придумал ничего лучшего на свой двадцать девятый день рождения, как, не посоветовавшись с матерью и мной, пригласить толпу народа. Аристократы гуляют широко. Он и насчет меню с выпивкой распорядился: «чтобы завалить как можно больше девчонок!» — передразнил Комрей, по-видимому, брата, — Ты бы видела, как он нажрался! Не каждый пьянчуга из твоего мира потеряется в собственном доме и примет мать за порождение тьмы. Он стрельнул в нее проклятием, очень сильным и весьма смертельным. Мать, хоть и была сильным магом, но не умела останавливать время — этот дар передается только по мужской времени. Рядом стояла сестра Умбер. Мать попыталась спасти сестру — ей показалось, что проклятие летит в нее. А сестра бросилась спасать мать…Никого вокруг как назло не было — комната проходная, с напитками и закусками. Позвать меня не успели. Если бы я был там! Если бы Астор не оказался тупым самонадеянным ублюдком! Там рядом было распахнутое окно. Сестра оттолкнула мать, та зачем-то потянула Умбер за собой. Проклятье ударилось рядом, раскрошило стену, и они упали. Вывалились из окна. Мать сломала шею, Умбер позвоночник. Их отсутствие заметили только через час. Через какой-то чертов простой час. Если бы я был там! Если бы мог остановить!

Комрей закусил кулак и тихо простонал. Отвернулся к городу, чтобы я не видела его перекошенное лицо.

События прошлого всё еще причиняли боль, всё еще резали по живому. Ужас потери, чувство вины и собственная слабость не давали ему покоя. Комрей действительно любил своих родных и скучал. Страдал за них, жил с неимоверным чувством вины.

Маг времени и не смог остановить время.

Наверное, это очень тяжело. Понимать, что ты мог все исправить, но не исправил.

После его рассказа я испытала настоящий шок. Первые секунды даже не могла вдохнуть. Оказывается, Астор и вправду причастен к гибели своих родных. Да, он не убивал своими собственными руками, не душил, не подливал яд, но стал причиной, по которой они умерли.

— А ты… — горло схватил спазм, и я натужно откашлялась, — Ты мог бы сейчас повернуть время вспять? Спасти их? Ведь ты — Хранитель. Наполовину бог.

— Не могу. Смерть внимательно следит за ходом вещей и не простит мне самоуправства.

— Но ты уже третий раз заманиваешь меня в замок. Неужели богам плевать?

— Эррис рассказала? У, тварь! — беззлобно рассмеялся Комрей и вытер ладонью правый глаз, — Лживая змея. Она видела, что я — не Астор, и всё равно переспала со мной. Потому, что вела свою игру — не хотела отпускать Астора. Он понравился ей с юности. О, как она крутилась вокруг него — я даже заподозрил одержимость и советовался с нашим богом всевластия. А теперь она кричит на каждом шагу, что я обокрал Астора. А сама Эррис— невиновна, и не знает, как так получилось…Знаешь, они даже с ним в чем-то похожи…

И он замолчал, погрузившись в свои мысли.

Ночь опустилась на город. Резко похолодало и стоять, опершись на каменный парапет, было невозможно. Я отошла от Комрея и снова огляделась на покореженной террасе.

Запущенный замок, мрачный какой-то карикатурной темнотой. Ненастоящий. Замок находился в мире, который никогда не станет моим. Возможно, если отбросить все печальные события, когда-то здесь было приятно жить. Но не теперь.

Всё пронизано горечью и обреченностью. Чужеродной энергией, низкой и темной даже для такого проклятого мага, как я.

Жить здесь, вставать по утрам, заниматься любовью и растить детей глупо. Как будто сознательное вредительство самому себе.

И я не верила в то, что Комрей этого не понимает. Он рассуждает здраво, производит впечатление знающего и уверенного в себе мужчины. Следит за собой — вон, после дуэли с братом переоделся. Идеально отглаженный сюртук, белоснежная рубашка, без единого изъяна пиджак, сидящий по фигуре как влитой.

И он предполагает, что сможет жить с будущей семьей в этом одичавшем замке? Серьезно?

Поведение Комрея никак не укладывалось в моей голове.

Он совершал странные и порой безумные поступки.

Например, к какой дикой извращенной фантазии отнести его пребывание под чужой личиной? После нашего разговора я уже не сомневалась в том, что Паша — один из блеклых граней Комрея, персонаж, которого тот разыграл в один акт.

Он не хотел мне понравиться, но и других претендентов на мое сердце не подпускал близко. Он тормозил меня, тянул на дно, мешал моему росту и саморазвитию. И даже если вдруг выяснится, что в мыслях у него этого е было, теперь, с высоты всего пережитого, мне виделось так.

Комрей играл мною, как кошка мышкой.

А я, глупая, сама же прогнала его со счетов.

Помнится, однажды мы с Пашей поссорились. Сильно. И он съехал. Тогда я ощутила необыкновенный прилив энергии, свободу, будто с души сняли тяжелый камень. Расставание в две недели пошло мне на пользу — я никогда так много не улыбалась и не шутила, как в те дни. Помнится, на следующий день после Пашиного отъезда, я вышла на работу. А там этот новенький, Эдуард… Предложил в пятницу пропустить по стаканчику и поболтать. И я, как одинокая свободная девушка, не отказалась. Мы мило посидели в баре через дорогу, пили вишневое пиво и разговаривали обо всем на свете. Парень неожиданно оказался очень приятным и милым собеседником. Все выходные я думала о нем и с нетерпением ждала понедельника, чтобы увидеться на работе.

Каково же было мое удивление, когда ребята сказали, что Эдик уволился. Вот так, после трехнедельного весьма успешного прохождения испытательного срока, когда начальница не могла нарадоваться на «умненького и исполнительного мальчика», этот мальчик без объяснения причин уволился одним днем. Вернее, начальнице отдела кадров он что-то такое объяснил и она пошла ему навстречу, сократив время отработки с трех дней до… нескольких часов. Но я его больше не увидела. Даже когда он забирал из офиса трудовую — именно в этот момент я вышла с коллегой на ланч. Об Эдике и его увольнении нам подробно ничего не рассказали, и это выглядело странно. Наверное, месяц, если не меньше мы обсуждали этого «повернутого очкарика».

Тогда я не могла отделаться от мысли, что уволился парень не просто так. А из-за меня. Логике это ощущение никак не поддавалось, не объяснялось, оно просто было. Махнув рукой на свою мнительность, я благополучно забыла про этот случай.

А еще однажды произошел странный казус с парнем из бара — Толик явно заигрывал со мной и даже как-то вечером написал телефон на крохотной бумажке. Мы с коллегой сидели за вишневым пивом и перекидывались с ним остротами. Легкий, ни к чему не принуждающий флирт, в конце которого Люся в шутку согласилась, что Толик подходит под мой идеал мужчины. Бумажку с номером я взяла. Вот только наутро в сумке ее не обнаружила. А коллега заболела, что-то с почками или желудком — она толком не объяснила, потом уехала в отпуск на три недели, а еще через месяц уволилась.

Больше я ее не видела. Как и Толика — без Люси заходить в бар мне было неловко.

И вот теперь, когда я мерзла на заброшенной крыше чужого замка, меня посетило озарение.

— Ты вмешивался в мою жизнь? — глухо бросила в спину Комрею. Мужчина вздрогнул, но не повернулся. Это придало мне смелости: — Скажи правду. Ты вмешивался? Ты отваживал от меня людей?!

— Я не делал ничего плохого! — отрывисто ответил он, — Ты сама не очень дружелюбная.

— Я?!

— Да. Ты — интроверт. Любишь смотреть сериалы по выходным, валяться в кровати… — он все-таки взглянул на меня искоса, — Ни разу за наши отношения ты не позвала меня в театр. А я люблю музыку, между прочим. И сам, в какой-то мере, музыкант.

Ярость окатила меня жгучей волной. Сама не заметила, как очутилась нос к носу с Комреем. И пусть сейчас на меня смотрело холеное лицо аристократа с идеальными чертами лица, приглаженными волосами медного оттенка, я воочию видела лицо Паши.

Того, кто привык обвинять меня в своих неудачах. Это я не погладила рубашку, и поэтому он не прошел собеседование. Это я не так поговорила с ним по телефону, когда он нуждался в моей поддержке, и поэтому он разрывает отношения. А то, что я подвязалась помогать и заменяла ушедшую в декрет коллегу, работала сверхурочно три месяца до девяти часов и была выжитой, как лимон, он не брал в расчет. Подумаешь, устала. Подумаешь, я сама придумала себе приключение. Ага, ради того, чтобы мне заплатили премию. И была лишняя тысяча на продукты.

Ведь кушал Паша очень хорошо.

— Ты!… — я едва сдержалась, чтобы не вставить непечатное слово, — Не мог меня никуда пригласить потому, что не было денег. Ты всё время был без работы. И жалел лишнюю сотку на то, чтобы купить тортик в нашу годовщину. За еду и квартиру всегда платила только я, а ты ничем не помогал мне…

— Потому что это была твоя квартира! — непререкаемым тоном объявил он, — Я же не выставляю тебе счет за еду здесь, в замке? Потому, что ты мой гость, и я обязан проявлять гостеприимство. Угощать тебя… вкусненьким.

— Это не твой замок, а брата! — взвилась я, — Запомни: когда мужчина с женщиной сожительствуют, они пополам делят все расходы. Это логично. Это справедливо! Ты мог бы устроиться на работу хоть куда-нибудь. Наверняка, для тебя это пустяк! Запудрить мозги, поставить иллюзию, да хоть что-нибудь! Или щелкнуть пальцами и намагичить два килограмма суши в пятницу вечером, чтобы мне не нужно было готовить после тяжелой рабочей недели. Я бы и сама сходила в кино, если бы ты пригласил. И не тратила бы свои деньги на твои ботинки. Ты помнишь, сколько стоят кожаные зимние ботинки в сезон?! Семь с половиной тысяч. Ты же не можешь носить кожзам.

— Не могу, — серьезно ответил Комрей, — В них нога не дышит.

— Но ты не делал ничего подобного. И это злит меня еще больше.

— Я не могу колдовать в твоем мире. Он взорвется от моей магии, — блеснул глазами Комрей.

Я не поверила. Облик Паши безвозвратно таял, оставляя горькое чувство разочарования. Меня обманывали, нагло и подло. А я… велась, как глупая овечка. Сочувствовала ему, верила, что никто не может оценить его по достоинству. Обнимала, целовала, успокаивала. Вела себя как мамочка.

И только иногда на меня накатывала бессильная ярость.

Я не могла от Паши отказаться, сама не знаю, почему. И не любила его, если говорить честно. Наши отношения были настолько странные, что только сейчас мне пришло в голову: они были ненастоящими. Искусственными!

— Так уж и взорвется! Ты применял ее, когда изменял внешность.

— Совсем чуть-чуть, — отмахнулся Комрей, — И наколдовать суши не мог. Ты бы меня раскусила.

— Единственное, чего я до сих пор не могу понять… — прошептала, глядя в его разноцветные глаза, — Почему я возвращалась к тебе? Почему не прогнала поганой метлой раз и навсегда?! Как я могла тебя терпеть?!!!

— Потому, что это любовь! — самодовольно ответил Комрей, — Ты чувствуешь ее всегда, когда мы рядом. Интуитивно. Помнишь, я спрашивал?

— Нет, не думаю, — покачала головой и попыталась отодвинуться.

Мне не дали. Крепкие руки Комрея уже захватили в стальной плен, а губы неизбежно тянулись к моему лицу.

— Ты моя …единственная отрада, — шептали его губы, — Леночка, солнце мое ясное. Голубка моя ненаглядная…

Он целовал мои глаза, губы, волосы… Шептал ласковые слова, а меня передергивало от отвращения.

Как же я хотела вдарить по нему молнией, окатить ледяным цунами и поджарить на костре грешников! Оттолкнуть от себя, и больше никогда не прикасаться.

Этот маг был способен управлять эмоциями, крутить другими людьми, как марионетками. Обманывать меня бесконечно, поворачивая время вспять. Какой раз он признается в любви? Третий? Значит, все предыдущие разы я отнекивалась, чувствовала его неискренность. Даже там, на земле.

Это делает мне честь.

А еще, меня можно было обмануть тогда, но не теперь. Теперь у меня был камешек истины. И кровь богини, которую она соединила с моей. Что на этот раз давало невосприимчивость к манипуляциям Комрея. Во всяком случае, я на это надеялась.

И я не позволю играть собой в кошки-мышки дальше. Кружить голову глупыми признаниями и обещаниями.

— Ты говорил, что сегодня концерт, — шепнула, когда мужчина снова сделал попытку прильнуть к моему рту, — Идем в залу? Мне хочется послушать.

— О… да! Концерт- венец всему! Я буду играть для тебя! — просиял Комрей и наконец, отлип от моих волос, — Надо проконтролировать, правильно ли выставил Леон рояль. Иногда он садится не с той стороны, — от этих слов я вздрогнула. Два раза, значит, Леон уже садился за рояль. И это совсем меня не радовало! Комрей тем временем подмигнул:- Он аккомпанирует мне. Играет неплохо, но умеет только по нотам.

— Не то, что ты! — восхищенно произнесла я, глядя в разноцветные глаза.

Хитрость удалась. Мужчина порозовел от удовольствия и галантно предложил мне руку.

— Мы увлеклись, дорогая. Давай я провожу тебя в комнату, чтобы ты сменила платье. Музыку нужно слушать в праздничном настроении.

— И в красивом платье, — поддакнула я, чем снова вызвала горячее одобрение Комрея:

— Именно. Братц зайдет за тобой через пятнадцать минут. Будь готова, единственная моя.

Я сдержанно кивнула, и мы перенеслись в мою комнату.

Комрей ушел быстро — весь поглощенный мыслями о грядущем концерте. Даже смешно стало, право слово. Я уличила его во лжи, подлости, подставе и много в чем другом, а он даже не придал этому значения.

Перетряхнув платья в шкафу, я снова остановилась на темно-синем из парчи. Больше всего этот цвет шел к моему лицу, добавлял благородства образу. И, к счастью, в гардеробе покойной графини темно-синих платьев было несколько.

Расчесывая волосы перед зеркалом, я все размышляла, почему Комрей так легкомысленно отнесся к моим словам и обвинениям. Раньше он придирался к каждой мелочи, обижался по пустякам и вообще вел себя непримиримо.

— Он хочет запустить круг в четвертый раз! — осенило, и я замерла, предчувствуя неладное, — Что, если петля Эррис не сработает, и Комрей вырвется наружу? Я снова перемещусь в самое начало событий? Тогда всё пропало!… Я… могу всё забыть. И снова стать игрушкой в руках безумца. Этого допустить нельзя!

В панике принялась искать камушек. Перетряхнула кровать, платья, заглянула во все ящики и комоды. Даже под кроватью проползла и собрала всю пыль. Окно, ванная, люстра на потолке — я везде посмотрела, с тайной надеждой ожидая его появления.

Но он не появился. Я даже в голос звала его, но всё попусту.

В этот раз камушек богини точно пропал.

— Эррис! Эррис! — решилась я на вызов богини.

Звать её в момент, когда я сама пребывала в панике и растрепанных чувствах, очень не хотелось. Душа не лежала от слова совсем. У нас были слишком разные задачи и желания, буквально, противоположные.

Но я хотела убедиться, что она действительно заперла Комрея. И он не сможет вырваться наружу. Не сможет разорвать созданную ею петлю времени и закрутить события в четвертый раз.

Нет, лучше уж разобраться сейчас. Раз и навсегда.

— Как говорят на земле: «Бог любит троицу»! Эррис, ну где же ты?!

Богиня не появлялась. И это наводило на тревожные подозрения: вдруг она передумала? Вдруг поняла, что я не собираюсь замуж за Комрея, и разорвала петлю?

Я схватилась за голову и простонала.

Неизвестность пугала. Поведение Комрея — тоже.

Я чувствовала себя сбитой с толку. Растерянной и беспомощной.

Знать бы еще, что это за петля времени такая. Как выглядит, где находится, какие у нее свойства. И могу ли я сама разорвать ее? Я, человек с капелькой божественной крови?

В воздухе витали обрывки мыслей, слов, предположений. Я чувствовала, что ответ и разгадка где-то близко. Я могла бы их осознать и схватить, поднапрягшись, и вырваться из замкнутого круга.

Увы! Сколько я ни перебирала в уме варианты, так и не могла найти ответ. Я не владела магией и не понимала ее особенностей. Само понятие «петля времени» было для меня столь размытым, что не содержало под собой ничего.

Почему петля, а не круг? Почему Комрей смог втянуть в нее Астора, а тот защититься не смог? Ну, положим, Комрей оказался сильнее, статус Хранителя и всё такое. Тогда получается, что у Астора божественной энергии нет. Он не спал с Эррис? Но они же были влюбленными. Даже встречались некоторое время. Или влюбленной была только Эррис? Но ведь Комрей мне намекнул, что Астор любит кого-то, и это не я! Соврал? Или сказал горькую правду?

Как во всем этом разобраться, если непонятно, кто говорит правду, а кто врет? Кто — друг, а кто-враг?!!..

После всех этих размышлений моя бедная головушка совсем разболелась. В висках застучало, я почувствовала легкую дурноту и не сразу услышала тихий стук в дверь.

Прижав пальцы к вискам еще раз прислушалась. Да, определенно, стучит не в моей голове.

Но часы показывали без пяти. У меня еще целых пять минут, чтобы довести себя до нервного срыва, ополоснуть лицо и, как ни в чем не бывало, пойти на концерт.

Концерт!

Комрей знает толк в извращениях!

Стук повторился, чуть более настойчивый. Я вздохнула, посмотрела на свои босые ноги — туфли оставила на последний момент, ибо они жали, как и все новые туфли, и прямо босиком пошла открывать.

— Братц, у меня есть еще пять минут! — негодующе прошептала я, стараясь не шевелить сильно головой.

Но на пороге стоял отнюдь не скелет.

— Позволишь войти? — хмуро спросил Астор и, не дожидаясь приглашения, протиснулся мимо.

В полном изумлении я прикрыла за ним дверь. Развернулась к магу. Тот взволновано прошел к окну, выглянул в него, потом тщательно занавесил штору, будто боялся, что кто-то увидит нас с улицы, и посмотрел в упор без всякой радости на лице.

Ах, да. Мы же не любим друг друга. И как я могла такое забыть?!

— Что случилось? — нервно спросила я, не зная как реагировать на его визит, — Ты же не хотел со мной общаться.

— Я такого не говорил, — ровно ответил Астор, — Я много думал, Елена, и пришел вот к какому выводу: ты пленница в этом замке наравне со мной. А значит, вынуждена играть по правилам моего брата, пока тот не выпустит тебя.

— Нет, ты всё не так понял! — энергично качнула головой и тут же вскрикнула от боли: — Голова! Вот черт, забыла!

— Болит? — мужчина в одну секунду оказался рядом, — Если не возражаешь, я помогу снять боль.

— Есть волшебная таблетка? — кисло пошутила я, — Давай. У меня на примете такой нет.

Астор хотел возразить, но передумал и сказал мягко:

— Закрой глаза. Я умею убирать боль при помощи магии. Будет немного прохладно, но не волнуйся, не простудишься.

Я с подозрением посмотрела на мужчину. С чего бы это он такой любезный? То оскорблениями кидается, как будто кто-то покушается на его честь, то предлагает помощь, да еще будто искренне.

Пойди, пойми, что всё это значит.

— Сейчас придет Братц! — спохватываюсь я, — Звать меня на концерт. Лечиться некогда, Астор. Я пойду, как есть… о-о!.. опять стрельнуло.

На этот раз боль была сильнее. Даже перед глазами свет на секунду померк.

— Братц подождет! — решительно сказал Астор, и на виски опустились холодные длинные пальцы, — Расслабься, не хочу пробивать твое сопротивление, Елена.

— Не надо ничего пробивать… — вяло пробормотала я, прислушиваясь к новым непривычным ощущениям.

Почти сразу боль отпустила. Как будто мужчина выдернул иглы из висков. И это было здорово и приятно. А холод, касающийся кожи, медленно проникал внутрь. Вначале я и вправду восприняла его как нечто чужеродное, неприятное. И сопротивление было. Не моральное, а как будто на уровне мышц, которые напряглись в ожидании новой вспышки боли.

— Расслабься… — прозвучал у висков тихий голос, — Я не причиню боль.

— Разве? А, по-моему, ты прекрасно умеешь ее причинять, — тихо прошептала, стыдясь и одновременно радуясь тайному намеку, который заложила в слова.

Поймет или нет?

Я этого так и не узнала. Мужчина промолчал. Холодные пальцы только сильнее сдавили виски. Почти незаметно, непроизвольно. Но я почувствовала. А потом боль словно всосалась в его пальцы. Ушла, нехотя и кольнув напоследок.

— Вот и всё, — мрачно сказал Астор и убрал руки, — Елена, я хотел предложить тебе сделку.

Мягко повернула головой из стороны в сторону. Надо же, действительно боли не осталось. А не так уж она и плоха, эта магия!

— Мне не нравится слово «сделка»! Я готова поговорить о чем угодно, но только не о сделке.

Даже правый глаз дернулся в подтверждение слов. Сделку мне уже предлагал и Комрей, и он сам, вот только ничем это хорошим не кончалось. Впрочем, Астору я отказываю во второй раз.

Не так я хотела связать с ним наши отношения. Ох, не так!

— Ладно, тогда поклянись, что не расскажешь о моем предложении Комрею, — коричневый глаз Астора сделался почти черным и мужчина подошел совсем близко. Свистящим шепотом добавил: — Как я уже говорил, допускаю, что он не нанимал тебя. Но всё равно, я должен быть уверен на сто процентов.

— Ты говоришь чушь! — выпалила я, пятясь.

Он пугал, своими блестящими разноцветными глазами, напором, который изо всех сил скрывал под маской вежливости. Пока еще скрывал, но я чувствовала, что маска вот-вот слетит, и я увижу что-то невероятно страшное на месте Астора.

Да, в нем было что-то безумное, отчаянное и решительное. И меня это пугало не меньше, чем наносная любезность Комрея.

Такие разные браться, такие разные подходы к решению своих проблем.

А я стала роковым связующим звеном между ними. Почему?!!

— То есть ты целовала меня не по его приказу? — голубой глаз сверкнул так сильно, что на секунду ослепил меня.

— Нет! — ответила резче, чем следовало, потому что Астор вспыхнул:

— Ты врешь. Наверняка, это он приказал, чтобы ослабить мою бдительность. О, Комрей хитер. Почувствовал, гад, что ты мне нравишься, и решил ударить по больному. Определенно, вы в сговоре! Признайся, что он обещал тебе, и я смогу предложить условия выгодней.

— С ума сошел?!

— Не отпирайся! Братц докладывал, что Комрей захаживал тебе в комнату, — обличающее ткнул в меня пальцем Астор. Сама не знаю, почему покраснела. От негодования, не иначе! — О чем приличная девушка могла говорить с моим братом за закрытыми дверьми?

— О многом. Он предложение руки и сердца делал, между прочим! Но тебя это не касается. Мы выясняли отношения.

— И что, выяснили?! — теперь он уже не сдерживался, кричал.

Задело?

— Да! — не без удовольствия в тон ему выкрикнула я.

Впервые видела, как по бледному лицу мужчины пошли красные пятна. Жутковатое зрелище! Выглядело так, будто он сейчас получит инсульт или инфаркт.

— И что, выйдешь за него? — ровно спросил он.

Всё-таки взял себя в руки и даже натужно улыбнулся. Правда, улыбка больше походила на кривой оскал. Но всё таки, совладал с своей импульсивностью.

Тяжело дыша, мужчина непроизвольно сжимал кулаки и ждал моего ответа.

А я не спешила раскрывать все карты. Пусть подождет, помучается. Не только же мне мучиться от неизвестности, чужих интриг и своей беспомощности?

Я поджала губы и отвернулась. Прошлась к туфлям, медленно обулась под немигающим взглядом разноцветных глаз.

Любопытно, он переживает из-за меня или того, что опоздал со своим предложением? Знать бы наверняка.

— Нет! — тихо произнесла я, и по лицу Астора пробежала волна радости и облегчения.

Тем временем, я снова оглядела комнату. Прошлась по ней, заглядывая в пространство между тумбочкой и кроватью. Мысль использовать дар Эррис в свою пользу пришла как нельзя кстати.

— В доказательство своей невиновности я покажу тебе камень! — торжественно провозгласила я, надеясь, что камень услышит и сам проявится.

Капризный он, как не посмотри. Весь в свою божественную хозяйку — такой же внезапный и непредсказуемый.

— Какой камень? — пробормотал Астор, а потом сделал неожиданную вещь: в два шага пересек разделявшее нас расстояние и порывисто обнял. Крепко прижал к себе, так, что сама чуть инфаркт не получила. А маг даже не заметил, что его объятья крепче положенных, и пробормотал: — Вы правда не встречаетесь? О, Елена… Я безумно счастлив. Я так рад, что мы сможем выбраться отсюда вместе. То, что я хочу тебе предложить…

— Отпусти меня, Астор. Больно! — натужно прохрипела я, не имея сил выбраться из медвежьих объятий, — И я покажу тебе камень воспоминаний.

Хватка чуть ослабла, но не настолько, чтобы я смогла выбраться.

— Послушай, ты меня только послушай! — бормотал мне в макушку мужчина, все еще прижимая к себе. Он говорил быстро, сбивчиво, словно вываливал наружу то, что накипело. Словно он долго сдерживался, молчал, таился, а теперь плотину прорвало, и он больше всего боялся, что я прерву, не дам ему договорить, — Мой отец оставил в наследство очень сильный артефакт. Карманные часы. С их помощью мы можем остановить время не только в этом мире, но и в других мирах. Во всех мирах, во всех параллельных вселенных. Понимаешь?

В глазах мужчины горел фанатичный блеск. Мне было и страшно, и жалко его одновременно. Но я старалась не высказать своих чувств, чтобы не обидеть его.

— Зачем? — спокойно спросила я, — Хранитель властвует над временем. Мы ничего не добьемся остановкой. Комрей только заподозрит неладное и пустит колесо времени вспять. Он сможет, поверь! И мы тогда снова окажемся в самом начале этой истории, впервые встретимся, снова будем несведущими и беззащитными.

Астор отодвинулся и пытливо вгляделся в мое лицо.

— О чем ты?

Он так искренне удивился, что я не удержалась — позволила себе слабину. Всё-таки, мое сердце тянулось к нему. Жаждало его общества. Когда он был рядом, в комнате становилось ярче и светлее. Я хотела быть с ним, говорить о мелочах, обсуждать пустые и наивные глупости — меню на обед, любимую музыку и последние новости, напечатанные в газете, держаться с ним за руку. Ложиться рядом и просыпаться, ощущая его тело поблизости.

Я не помнила, были ли мы близки в прошлые наши встречи. Но чувствовала, как меня тянет к нему физически. И эта тяга на фоне спокойного любопытства и симпатии, уже говорила о многом.

Я не знаю, какой бывает любовь. Вожделение, помноженное на истерику, или спокойное счастье, когда ты существуешь рядом — каждому свое. Но сейчас, когда нежно коснулась его щеки ладонью и легонько погладила ее, мое сердце отозвалось тяжким гулом.

Бум-бум-бум… Во рту мгновенно образовалась Сахара. Дыхание сбилось от осознания того, что Астора тоже ко мне влечет. Пусть и против его воли и разума.

Неужели мы и в самом деле предназначены друг другу?!

Глаза Астора заволокло темной поволокой. Он весь подобрался, рука на моей талии потяжелела, прижимая меня к себе так, будто хотела впечатать в собственное тело.

Эта реакция неожиданно раззадорила меня. Хотелось опустить руку ниже и огладить его твердую грудь, широкие плечи, перенестись на затылок и подтянуть его к себе. Поцеловать.

Астор помутневшим взглядом смотрел на мои полуоткрытые губы и не дышал. Цепко следил за каждым моим движением, за резким взмахом ресниц, за сбившимся дыханием, но… не проявлял инициативы.

Никакой.

Совсем.

Он не собирался набрасываться на меня с поцелуем, спускать с поводка своего демона страсти. Удивительным образом мужчина сдерживался, в то время, как я горела от вспыхнувшего желания как новогодняя свечка.

Или его желание было не столь сильным, как мое?

Тогда вдвойне горше!

— Знаешь, что удивляет? — изменившимся голосом прохрипела я, прорывая неудобную паузу. Не хочет меня целовать — что ж, его право. Но и второй раз навязываться не буду, — Ты — маг времени, так?

— Да, — он отлепился от созерцания моего рта и поднял взгляд выше, — А что?

— Ты меня не помнишь.

— Не помню… А должен?

Его неведение, простое и бесхитростное неожиданно разозлило меня. Почему я, я — простая девушка, должна нести эту ношу знания? Мы были вместе, мы любили друг друга. Третье возвращение в замок это доказывает лучше всяких слов. Но как убедить в этом мужчину, мага времени, который не помнит очевидного?

— Ты сводишь меня с ума! — прорычала я раненной волчицей и оттолкнула удивленного мага, — Я реально скоро сойду с ума. Я не понимаю, как ты можешь забыть. Как?! Или ты дурачишь меня, выдумывая ревность и обиду, или ведешь собственную игру.

— Елена!

— Отстань. Я… очень разочарована! Очень! И хочу… — не найдя слов, пнула ни в чем неповинную кровать, — Хочу поколотить тебя. Стукнуть. Сильно, чтобы память, наконец, вернулась. Ты меня так бесишь, просто не представляешь, как!

— Давай стукнешь меня потом, когда всё закончится? Когда мы выберемся из западни? — Астор держался на расстоянии, но говорил тепло, вкрадчиво. Чем неожиданно напомнил мне своего брата, — Я придумал способ, как обойти ловушку. Ты берешь часы моего отца, я останавливаю время и помещаюсь в них. С помощью отсроченного заклинания, ты становишься в специальное место в моем кабинете, где уже начерчена пентаграмма, и спустя тридцать секунд после моего превращения, всасываешься в кольцо матери.

— Родовое кольцо для помолвки? — хмуро уточнила я, — То самое, за которым охотится Комрей?

— Именно! — неясно чему обрадовался Астор, — Эти два артефакта настолько сильны, что могут воспротивиться времени. Могут его остановить, могут в него вмешаться. Могут работать против времени, если нужно. Комрей не просто так хочет их заполучить. Могущество, заложенное в артефактах, мы используем для того, чтобы выбраться из замка. Они будут подобно удочкам. Когда-нибудь видела, как рыбачат? Мы с тобой будем удочками, которые превратятся в рыб и уплывут вниз по реке. Леска, крючок — это то, что переправит нас в твой мир. Я взял слепок твоей ауры, растянул его подобно леске вплоть до твоего мира. Зацепил за место, которое тебе хорошо знакомо. Мы перенесемся туда. Пока я затрудняюсь сказать, что именно это за место, только ощущаю его энергетическую структуру. Вполне безобидное, без магии. Силу артефактов мы направим на то, чтобы пролететь по леске до твоего мира. Правда, придется сделать это в неодушевленном виде — Комрей поставил заслон, мешающий мне выходить из замка. Но он не запирал находящиеся в нем вещи!

— Мне не нравится. Мне абсолютно не нравится твоя идея!

Она выглядела сумасшедшей, рискованной. И не гарантировала результат.

— Что, если мы не станем обратно людьми?

— Разумеется, станем. Стоит леске оборваться и твой мир придаст нам изначальную форму. В нем слишком мало магии, чтобы поддерживать нас в виде неодушевленных предметов. Мы как будто выключим свет, а когда зажжем его, то снова увидим всё в прежнем виде.

— И всё-таки… — я не хотела соглашаться. Печенкой чувствовала, что план неидеальный, и в дороге что угодно может случиться, — Что, если Комрей перехватит нас?

— Не сможет. Я остановлю отцовские часы. Во всех мирах время встанет.

— Но ты не Хранитель. Ты не над временем.

— Не Хранитель, — Астора передернуло, — Но эти часы — особенные. Над ними властвует только их владелец. Раньше это был мой отец, теперь владельцем стал я.

— И надолго ты сможешь остановить время?

— Общемировое время можно остановить только раз. На одну минуту, не больше.

— О… — теперь я четко видела дыру в плане Астора, — А ты не подумал, что минуты нам может не хватить? Что, если ритуал перемещения нас в предметы не сработает быстро, время пойдет дальше, а Комрей спохватиться?

— Мы должны успеть! — упрямо произнес Астор и поджал губы, — Елена, я очень тебя прошу — давай хотя бы попытаемся.

Я не успела возразить, как в дверь постучали.

— Леди Елена! Господа собрались, ждут вас на концерт. Господин Астор случайно не у вас? Я его по всему замку ищу, — любопытствовал на весь дом Братц.

— Нет, не у меня! — твердо ответила, глядя в напряженные глаза мага. Астор вдруг замер у кровати, а потом с тихим возгласом взял в руки ярко-красный камень. Нашелся! Урра? — Пожалуйста, передайте Комрею, что мне нужны десять минут для интимных процедур. Потом я спущусь. Сама! Ждать меня не надо. Пусть не беспокоится, я найду дорогу в …

— Музыкальный зал, — подсказал Астор.

— В музыкальный зал! — громко крикнула я, — Ищите пока Астора, Братц! А я скоро буду.

— Конечно, леди! — скелет глубоко вздохнул за дверью, — Пойду, поищу господина в сокровищнице. Всё равно без него концерт не начнется.

— Правильно! Иди! — поддержала я, а потом резко обернулась к замершему у кровати магу, — Камешек работает? Что с тобой? Ты выглядишь странно.

— М-мда, работает! — как-то вяло откликнулся Астор. Потом взял камешек двумя руками, прикрыл глаза и стал заваливаться на кровать, — А-а-а!… — простонал напоследок он.

Я бросилась к магу. В воздухе над кроватью что-то взорвалось, зашипело. Искры ссыпались прямо Астору на грудь. Началась фирменная чертовщина! Я не понимала, что происходит, но внезапно осознала, что виной всему — камень. Астору нельзя его трогать. Он… поглощает его жизненную энергию, высасывает из него силу, накапливая собственный потенциал. Подержит Астор его еще немного у груди, и глядишь, совсем коньки отбросит!

…Как я выцарапывала камешек из крепких мужских рук — отдельная песня. Едва вытащила. Подозреваю, пальцы Астора свело от напряжения, и он не нарочно сопротивлялся.

Стоило камню оказаться в моих руках, лицо мага порозовело, налилось красками, стало похожим на живое. Спустя секунд двадцать он сделал глубокий вздох и распахнул глаза.

— Что это было? — ошарашено произнес Астор, — Что за чертов камень?! Кто оставил его тебе?

— Эррис, — тихо ответила я, догадываясь, что только что совершила ошибку.

Глобальную ошибку!

— Ты меня звала, дорогая? — богиня ожидаемо появилась из воздуха, легкая и воздушная.

Красивая, как настоящая Афродита. Бежевое платье силуэта русалочка, огненные распущенные волосы по бедра, спадают элегантными волнами. Идеально пропорциональное лицо фарфорового цвета, алые губы, удивленно приоткрытые. Мечта, а не женщина!

Как-то очень остро я почувствовала собственное несовершенство. Куда мне до богини? Как отсюда до луны. Голубой луны, — поправила саму себя, заметив бледный след на ковре. Но, наверняка, она также далека от замка, как моя красота от божественной.

Что, если Комрей прав, и Астор любит Эррис? Или это Эррис говорила, что влюблена в Астора? Боже мой, в голове воцарился такой кавардак, что с трудом я собираюсь с мыслями. Еще и глаза наливаются кровью от раздражения и дикой злости на богиню. Как же она не вовремя появилась! Ведь я почти показала Астору наше прошлое. Еще пара минут, и он бы все вспомнил!

— Астор, что ты тут делаешь? — нежно проворковала Эррис.

Что, если он вспомнит не то? Не меня, а свой роман с богиней?

Кажется, я только что невоспитанно проскрежетала зубами. На меня оглянулись удивленные маг и богиня.

— Рассматриваю твой подарок, Эррис! — хрипло ответил Астор и приподнялся, — Что это за убийственная материя хранится в камешке и почему ты отдала его Елене?

— Оу, материя? Разве? — захлопала глазами богиня так ненатурально, что даже я поняла, что Эррис лжет.

— Убийственная? — уточнила я и приблизилась к богине, — Она собиралась меня убить?!!

— Не тебя, меня, — спокойно ответил Астор.

И я окончательно растерялась.

Богиня в свою очередь зарделась, как юная девица, услышавшая комплимент, и всплеснула руками:

— Милый, ты всё неправильно понял! В камне заключена божественная энергия, она не может убивать. Она может только обогащать! — Эррис проворно обежала меня и встала перед Астором, — Я надеялась, что как только ты возьмешь камень в руки, он обогатит тебя! Передаст божественную искру! И мы снова сможем быть вместе. Этот камень особенный — посмотри, какой широкий диапазон магии в него заложен. Я совершенно случайно нашла его здесь, неподалеку. Валялся ничейный… — легкомысленно отмахнулась она.

Тут уже я не удержалась:

— Да ладно! С каких это пор рубины валяются бесхозными?!

Меня проигнорировали.

— Так вот, я его подобрала и окропила своей кровью, чтобы усилить! — в лице богини не дернулся ни единый мускул. Она сложила свои тоненькие ручки на груди и патетически воскликнула: — Но что же ты не улыбаешься мне, милый? Разве ты не соскучился? Не рад меня видеть?

На мгновение мага передернуло от отвращения. Но он быстро взял себя в руки.

— Ты изменила мне с братом. Я уже давно не рад тебя видеть, Эррис! Зря ты пришла, — сухо ответил Астор, — Мне больно слышать твою ложь. Я был о тебе лучшего мнения, богиня!

— Но я не лгу, ни единым словом… — пробормотала богиня.

Астор поднял ладонь вверх, и она послушно замолкла.

— Камень Гордир был потерян нашей семьей два поколения назад. Я узнаю его по описанию. Нет больше в этом мире камня подобной величины и чистоты. В моей семье остались записи о том, как он сияет всеми гранями, какой мощной магией обладает и… как опасно отдавать его в ненадлежащие руки. Скажи Эррис, давно ли ты ограбила мою семью?

Все веселье и кокетство моментально слетело с богини. Она подобралась и испуганно заозиралась.

— Нет, что ты, я не грабила… Боги мне в свидетели, я понятия не имела, что этот камень имеет к тебе отношение. Клянусь, что взяла его… Эм, позаимствовала у Горганы. Он хранился в ее хрустальном ларце. Валялся на видном месте. Не слишком-то она и дорожила этим камнем… — сбивчиво рассказала богиня, накручивая локон на длинный палец. Впервые на моей памяти у нее был виноватый вид, — Интересно, как камень оказался у нее? Горгана выкрала его у вас? Но зачем?!…

— Горгана — это богиня? — переспросила я, и Астор кивнул: — Богиня равновесия. Странно, она всегда была благосклонна к нашей семье.

— Ну, тогда я ничего не понимаю! — воскликнула богиня и сотворила из воздуха элегантный золоченный стул. Присела на него и задумчиво щелкнула пальцами. Золотой бокал с вином появился в воздухе моментально, она взяла его в руку и задумчиво отхлебнула, не обращая на нас внимания. Смотрела поверх наших голов, разговаривая будто сама с собой, — Я взяла этот камень из-за цвета — божественная кровь впитывается в неодушевленное постепенно. Не хотелось привлекать внимания. А красный в красном незаметен! Да… Я стащила его у Горгоны на второй день. Пришлось выдумать причину, чтобы приходить дважды. В первый день мне удалось окропить его, а вот взять — нет. Горгона смотрела змеей, чувствовала, что я пришла неспроста. Вот… Камень для хранения информации оказался очень подходящим — прозрачный такой, крупный. Ты и сам знаешь, Астор, что драгоценные камни лучше других аккумулируют энергию.

— Знаю, — не стал отпираться маг, — Эррис, скажи, а зачем ты показываешь Елене то, чего не было? Зачем вводишь в заблуждение?

— Это я — ввожу в заблуждение? Скорее ты ошибаешься, мой мальчик! — бокал из рук богини исчез. Она подперла подбородок рукой и ласково улыбнулась: — С чего ты взял, что я кого-то ввожу в заблуждение? Я правдива, как сама жизнь!

— На камень можно записать любую информацию, он не оценивает, верна она или вымышлена, — ровно ответил Астор, — Ты — богиня, Эррис. Твои мысли уже воспринимаются магическим предметом, как правда. Этот мир вышел из ваших божественных мыслей. Пятеро божеств, пять мыслеформ.

Эррис загадочно улыбнулась, но никак не прокомментировала слова мага. Из этого ее странного молчания я неожиданно поняла, что Астор попал в точку. Он был прав!

— То есть, ты хочешь сказать, что камень может показывать неправду? — уточнила я у мага. Тот кивнул, не сводя пытливого взгляда с богини.

В голове что-то щелкнуло, и я новым взглядом посмотрела на богиню. Она врала! Нагло и беспардонно!

— Не было никаких трех раз, — медленно произнесла я, глядя Эррис в лицо, — Поэтому Астор и не помнит предыдущих моих появлений. Он маг времени, и если бы время искажалось, он бы почувствовал. Он бы помнил мои предыдущие попадания в замок. Но…их не было!

— Разумеется, не было! — подхватил облегченно Астор, — Я еще в твердом уме и памяти. Мы встретились с тобой вчера.

— Конечно, этого не было! — я не удержалась и хлопнула себя по лбу, — Я ни за что не стала бы вешаться на Астора в первую встречу. И целоваться бы не стала. Это мне несвойственно! Соблазнять его ради спасения — трижды ха-ха. Да я лучше умру с высоко поднятой головой!

— Вот как, — недовольно проворчал Астор, и я осеклась, что сболтнула лишнего, — Я бы тебя поцеловал.

— Дело не в этом. То, что показала Эррис — просто невозможно. Понимаешь, это как сделать из меня развратницу, а из нее — простую смертную. Я бы ни за что не поступила так, как показала Эррис. Нет-нет! И меня с самого начала цепанула та первая встреча… Я почувствовала твою фальшь, Эррис

Рассмеявшись, я счастливо закружилась по комнате. Тело наполнилось легкостью и радостью, что я совсем забыла о присутствующих.

Будто тяжелый камень упал с груди.

— Ты нарушаешь наши договоренности, девчонка! — я даже не сразу поняла, что противный голос, проскрежетавший эту фразу, принадлежал богине.

Куда делись сладость и мед из ее голоса? Вольготность и истома, что она постоянно демонстрировала? Они исчезли, уступив место ярости и злости.

Глаза метали молнии, а рот приоткрылся, готовый произнести угрозу. Даже её волосы наэлектризовались и развивались в разные стороны, подобно воздушным змеям.

И мне стало страшно. До меня дошло, кого я обвиняла во лжи — богиню. Что, что я собственно могла ей противопоставить?

Магию, божественную искру? Увы! Только свою невоздержанность и характер.

— Эррис, ты не посмеешь причинить вред Елене! — повысил голос Астор и в одну секунду оказался рядом с золоченным стулом, — Ты не имеешь никакого морального права вмешиваться в мою жизнь, и…

— Имею!… — рассерженной кошкой прошипела богиня, и хотела еще что-то сказать, но в дверь снова постучали.

— Леди Елена, господа настойчиво зовут вас на концерт. Господина Астора мне не удалось найти, так что мы планируем начать без него.

— Он здесь! — выкрикнула я, желая приобщить к нашему скандалу еще одного свидетеля, — Вместе с богиней Эррис, между прочим. Входите, Братц!

Эррис с Астором замерли.

Братц неторопливо открыл дверь и заглянул в комнату, полыхнув при этом красными глазницами.

— Приветствую достопочтимую богиню судьбы Эррис! — поклонился он, — Господа обрадуются, что наш скромный замок посетила великая богиня. Прошу вас присоединиться к нашему домашнему концерту. Господа ждут.

— Пожалуй, Эррис, нет выбора. Соглашайся, — живо обратился к ней Астор и даже подал руку, — Мой брат великолепно играет на виолончели. Неучтиво проигнорировать приглашение, когда ты вот так, раз в несколько лет, посетила замок. Он — Хранитель. Не последний маг в нашем мире.

— Я знаю! — капризно надула губки богиня, и, подумав секунду, всё-таки приняла руку, — Ладно, пойдем, послушаем этот концерт. Но мы не закончили, Лена! — мазнула она по мне ненавидящим взглядом, — После договорим!

Так мы и вышли из моей комнаты: впереди, гордо подбоченясь, шел Братц, за ним — Эррис под руку с Астором. А замыкала это странное шествие я, раздосадованная и совершенно сбитая с толку.

Астор что-то затеял. Понять бы только: что?

Допустить ошибку я не мог. Как и проявить слабость. Поэтому шел в музыкальный зал степенно, как и подобает хозяину замка. Улыбаясь и лучась счастьем и гостеприимством. Обмануть Эррис можно, если играть по ее правилам. Заглядывать ей в рот, потакать до поры до времени.

Я достаточно был знаком с богиней, чтобы понимать: за древним могущественным существом прячется эгоистичный и жестокий ребенок. Иногда Эррис была непосредственна и мила, подобно юной девушке. Наверное, этим она и зацепила меня когда-то.

Мне казалось, что я сильно любил ее. Так сильно, что измена выбила почву у меня из-под ног. Низвергла в преисподнюю, провела по всем кругам ада. Я лишился не только статуса Хранителя, но и половины души. Она саднила, истекала кровью, и я долго не мог поверить в происходящее.

Комрей, мой любимый старший брат, решился на обман. Пошел на подлость, чтобы получить власть и признание. Но ведь он — мой брат. Как он мог так поступить? Предать всё, чем мы жили. То, что воспитывали в нас с рождения — верность семье и принципам рода Таймс.

А ведь раньше мы были дружны. Дружны! До гибели матери и сестры. До того несчастного случая, что перечеркнул всё.

В детстве я гордился Комреем, его успехами, достижениями. Хвастался перед знакомыми словно своими собственными. Комрей умеет это, Комрей сделал то! Мне все завидовали. Еще бы, такой воспитанный и сильный маг!

Ему прочили блестящее будущее. Так и получилось. Почти. Свое будущее он создал сам.

Комрей выпустил на волю демонов. Без стеснения, без лишних угрызений совести. Он больше не скрывался, не старался казаться хорошим. После предательства, он нагло предложил мне смириться и принять его статус. Подчиниться власти Хранителя. Замолчать и не рассказывать то, о чем мы узнали после смерти матери.

Статус Хранителя передавался мне, младшему в роду. Удивительное дело, но это было так. Родители сообщили богам о своем решении, когда мне исполнилось десять.

Но Комрей не смирился. Он пошел на очередную подлость — раздобыл сложное и очень необычное заклинание изменения внешности. Притворился мной и соблазнил Эррис.

Знала ли богиня, кому передает божественную искру? Теперь мне кажется, что знала. Эррис не так проста, как хотелось бы. Эгоистична, прямолинейна — да. Но не проста.

Заходя в музыкальный зал и представляя Эррис удивленному Леону, я заметил, как напрягся Комрей. Он уже настроил виолончель, и теперь сидел на своем любимом низком стуле и сжимал гиф инструмента с такой силой, что тот мог запросто лопнуть.

Я не знал, что из этого выйдет.

Получится ли переиграть Комрея и освободить Елену? Убедить Эррис оставить девушку в покое? Разорвать петлю времени и поставить Комрея на место?

Слишком много задач, и так мало возможностей!

Еще и Леона не стоило сбрасывать со счетов. Мужчина озадаченно косился на богиню, но решительно не понимал, как к ней относится.

Конечно, Бросс никогда не общался с богами. Это всегда было прерогативой рода Таймс.

Но больше всего на свете я беспокоился за иномирную девушку. Елена храбрилась, кусалась и злилась. Жглась взглядами, но мало, чем могла помочь.

Хорошо, что девушка сама догадалась о лживой натуре Эррис и перестала ей верить. Это внушало надежду. Вместе у нас больше шансов перехитрить Комрея и Эррис.

В том, что они сговорились, я не сомневался.

Первые звуки музыки всколыхнули меня изнутри. Никогда еще я не слышала виолончель вживую и не подозревала, насколько мощный и волнующий у нее тембр. Человеческий. Пронзительный, и такой родной, что хотелось довериться. Рассказать все свои тайны, пожаловаться на невзгоды и спросить совета.

Мелодия, полившаяся из-под пальцев Комрея, пленяла меня, поражала в самое сердце с первых нот. Мне было сладостно и приятно слушать ее. Как и смотреть на музицирующего Комрея. Прекрасного музыканта и не менее красивого мужчину.

Может, не так он и плох, раз способен выдавать такие звуки?!

Леона было едва видно за поднятой крышкой рояля. Я даже забыла, что он участвует в домашнем концерте. Рояль так плавно и осторожно дополнял виолончель, что был почти незаметен.

Всё мое внимание было отдано магу, который закрыв глаза, рвал душу смычком.

Мне хотелось бежать, мчаться навстречу ветру. По широкому бесконечному полю лететь вслед за музыкой, туда, где в пьянящем будущем ждал меня Комрей. Рваные звуки раскрывали душу, растягивали ее насильно, как заржавевшую молнию. Открывали замок. С каждой ноткой я становилась сильнее, свободнее. И рвалась, рвалась дальше…

Меня опьяняло открывшееся. Дышалось тяжело, натужно. Будто мне нужно было собраться, сделать над собой усилие, и прорваться вперед.

И мне почти удалось это сделать. Я чувствовала, как напряглись мышцы, как вцепились в подлокотники стула пальцы. Еще чуть-чуть, еще немного, и я взлечу!

… В этот момент всё стихло, и полилась совсем другая музыка: дикие рваные звуки сменились ласковыми, убеждающими. Они оглаживали меня со всех сторон, как любимую женщину, убаюкивали и признавались в любви. В застаревшей страсти, которая окрепла и превратилась в ровное пламя. В любовь. Сильную и правильную.

Комрей играл нежно, ласкал свою виолончель, восхвалял ее. Боготворил. В груди шевельнулось что-то теплое, томное, влекущее… Я подумала, что хочу посмотреть в глаза Комрею. Хочу, чтобы он раскрыл глаза и смотрел на меня. Только на меня!

Сердце забилось в предвкушении того, что будет после. Вот, он закончит играть, отложит смычок, приставит к стулу виолончель, и… Мы поаплодируем, а потом, я не выдержу нахлынувших чувств, и брошусь к нему на шею. Прижмусь к твердому, сильному телу и попрошу, чтобы он играл мне каждый день. Каждый божий день! Обязательно. И я тонула в этой сладкой музыке, вдыхала и наслаждалась ею, как наслаждаюсь сейчас.

Да, игрой можно и в самом деле наслаждаться. Жить, радоваться, любить!

— Елен! Очнись! — донесся шепот Астора, и я покачнулась в кресле.

Меня коснулось что-то мокрое, противное. И голова закружилась. Пару секунд я оторопело смотрела на коснувшуюся меня руку мужчины, и не могла сообразить.

— Что случилось? — прошептала в ответ.

Музыка все еще лилась. Очаровывая, увлекая, принуждая поверить ей, отдаться.

— Ты впала в транс, — без улыбки ответил Астор, — Пожалуйста, держи себя в руках. Это важно!

— Постараюсь! — пробормотала я и вдруг услышала, как скрипнули подлокотники чужого кресла. Перевела взгляд на побледневшую Эррис. Богиня вцепилась в резные ручки и плыла. Она не сводила безумного взгляда с мага и только что не пожирала его взглядом. Неужели, и на нее музыка производила такое сильное впечатление? Вдруг, Комрей резко вдарил по струнам, и характер музыки снова изменился: он рвал, звал за собой, увлекал в высокие дали…

Эррис задрожала, когда Комрей пошел на крещендо.

— Не поддавайся! — снова сказал мне Астор, — Не смотри на него!

«Значит, музыка — это ловушка». Сама не знаю, отчего мне сделалось горько. Наверное, потому, что вокруг меня клубился обман. Заманивал меня в свои призрачные объятья, грозил радостью и удовольствием, но не имел ничего за душой.

Да, Комрей придумал интересный способ, как добиться моего согласия. Раз не доверяю словам — в ход пойдут уговоры другого уровня.

А ведь у него почти получилось. Да и Эррис, уж на что богиня, и то попала под влияние дьявольской музыки.

Я приказала себе не смотреть на Комрея, дабы не увлечься снова. Удивительно, но это сработало. Правда, пришлось немного развернуться, и теперь я сидела к Комрею и Леону боком, и могла спокойно смотреть на стену справа.

Светло-желтые стены с облупившейся местами краской когда-то гармонировали с гардинами, чей цвет был на два тона темнее. Белая лепнина под потолком требовала срочной реставрации, а красивая цветная роспись потолка растительной тематики — явно побледнела с течением времени.

Да, когда-то здесь и вправду был очень милый салон. Наверное, гости собирались и пели романсы, читали стихи. Здесь было уютно и по-домашнему тихо. Насколько поняла, окно выходит на противоположную сторону замка. Ту, которую я еще не видела.

Интересно, что там? Лес? Поле? Заброшенные огороды или соседний замок?

Музыка нарастала, крещендо усиливалось и грозилось взорваться целым фонтаном звуков, но на меня это уже не производило гипнотического очарования.

Я блуждала взглядом по небольшой комнатке, гордо названной малым музыкальным салоном, и после созерцания хрустальной люстры переключилась на картины. Так было проще — не зацикливаться на мысли, что нельзя смотреть на Комрея, спокойно дожидаться окончания концерта.

Определенно, род Таймс любил живопись. И особенно, пейзажи. Я насчитала целых пять штук, причем большая часть изображала поля и лесные опушки.

Только на одной сравнительно большой картине виднелась группа людей в странных одеждах. От нечего делать, я принялась считать их. Три женщины, двое мужчин. Все одеты в белоснежные балахоны, и все пятеро неуловимо похожи, как братья и сестры.

Приглядевшись, я вздрогнула от удивления. Одна из женщин показалась мне знакомой. Ее портило только торжественное и какое-то надменное выражение.

Неужели на картине изображены боги?

Я мельком взглянула на Эррис. Богиня внимала игре Комрея с таким вниманием, будто от этого зависела ее жизнь.

Странно, если приглядеться, то на картине должен быть и шестой персонаж. Ведь кому-то протягивает руку один из мужчин. И… эту руку держат пальцы. Едва заметные на фоне светло-желтой листвы куста. Но, если приглядеться, то становится понятно, что из куста торчит человеческая кисть, наполовину согнутая.

— Кто шестой? — тихо спрашиваю у Астора, но мужчина лишь удивленно поднимает брови.

Что, там изображен преступник? Или тот, кого навсегда вычеркнули из светской жизни?

— На картине. Чьи руки в кусте? — шепчу Астору, благо тот сидит совсем рядом.

Эррис оборачивается и в ее беглом взгляде мне чудится напряжение.

Проследив за моим взглядом, Астор догадывается, на что я смотрю.

— Там никого нет. Пять богов. — уверенно отвечает он, но я с улыбкой киваю: — Есть. Могу поспорить, на что угодно.

И когда Астор хочет мне что-то возразить, музыка резко обрывается.

— Невозможно играть, когда шепчутся в зале! — вскакивает со своего места возмущенный Комрей и широким жестом отбрасывает смычок. Тот отлетает, ударяется о крышку рояля и, после характерного хруста, падает на пол.

— О! — выдает Эррис и ее взгляд словно проясняется, — Это было необыкновенно!

— И незачем было портить хорошую вещь! — менторским тоном перебиваю я, хмуро оглядывая смычок. Терпеть не могу, когда на пустом месте умышленно портят вещи. Вот, зачем было ломать, а? Сердце кровью обливается, когда смотрю на отломанный кончик. Смычок-то в чем провинился?!! — Лучше расскажи, зачем ты всё это затеял? Я домой хочу, а не музыку слушать.

Рядом раздался отчетливый хмык Астора, но мужчина промолчал.

А я… уже приготовилась было услышать пространную речь насчет важности музыки и влияния искусства на массы, хотела даже покивать с насмешливым видом и сказать многозначительно: «Ну-ну!», как Комрей взял и удивил меня.

— Ради Эррис! Она любит музыку, я хотел удивить ее, — неожиданно широко улыбнулся мужчина и подошел к богине, — Позволь поцеловать твою ручку, милая.

— Целуй! — благосклонно разрешила богиня и протянула тонкую кисть.

И мой мир перевернулся с ног на голову.

Бывают в жизни такие моменты, когда чувствуешь вдруг ясное и четкое понимание. Которое опускается на тебя как прозрение. Вот и я сейчас, наблюдая за этими двоими, вдруг прозрела. Не Комрей предупреждал меня о чувствах Астора. Нет. Всё было наоборот! И как я могла это забыть? Астор после нашего поцелуя в сердцах бросил, что Комрей играется со мной, а любит другую. Я и сама это интуитивно понимала, что Хранитель лишь притворяется влюбленным, чтобы заполучить артефакты и замок. Но вот этот интимный поцелуй в ладошку внезапно расставил всё по местам. Как и склоненная перед богиней рыжая шевелюра Хранителя.

Они сговорились. Заговор рыжих! У, как меня это злит!

Давно, по-видимому, еще много лет назад они пришли к обоюдному соглашению. Играют свою безумную пьесу слажено, как по нотам. Но почему Эррис клялась, что любит Астора? Снова обманула? Пыталась сыграть на моих собственных чувствах, вызвать вину, манипулировать мной? Но зачем нужно было поступать так сложно? Зачем?!

Весь этот спектакль казался полным бредом. Безумным бредом. И я впервые задумалась: а не безумен ли сам Комрей? Тот, кто обвинял своего брата в сумасшествии, сам ведет себя неадекватно. Уж больно зациклен он на нескольких вещах, ни о чем не может думать, кроме них: власти, своем величии, сокровищах семьи, он борется за них, втаптывая чувства других людей в грязь, даже не оглядываясь на них.

Он решил жениться на мне. Ради достижения своей цели даже маскарад с Пашей провернул — полтора года голову морочил! И, если я воспротивлюсь, мое мнение его не волнует. Откажусь после концерта, он придумает еще что-то, что заставит меня сделать выбор. Напоит любовным зельем, применит магию, еще что-нибудь столь действенное… Лишь бы я согласилась, и мы сегодня вечером поженились.

Обратного хода нет.

Он вбил себе в голову, что хочет именно так. Мнение какой-то слабой человечки его не волнует. Совсем!

Я поняла это с ужасающей ясностью. Комрей — эгоист, фанатик. Сумасшедший! И, кто знает, до какой степени простирается его безумие.

— Кстати, брат! — голос Астора прозвучал с ленцой, будто ему и говорить-то не хотелось, — Ты знаешь, что Эррис нашла камень Гордир?

— Гордир? — мужчина резко вздернул голову, — Вот, так удача. Камень богов! И где ты нашла его, милая?

— В хранилище Горгоны. Шла она, случайно, мимо, шла и нашла… — хохотнул Астор, — Представляешь, брат, она перенастроила камень на Елену. И тот теперь служит ей.

— Что? — тихо, но как-то страшно рыкнул мужчина, а его рыжие брови сложились в одну, — Что ты сделала, Эррис? Привязала камень к иномирянке?! Божественный камень Гордир?!

Он выпрямился и гневно сверкал глазами, ожидая ответа богини. На секунду показалось, что сейчас он ее стукнет.

— Ну, я подумала, что удобно было бы следить за ней по крови, — беспечно отмахнулась богиня, пожирая взглядом Комрея, — Ты сыграешь мне еще раз? Ту пьесу, как она называлась, запамятовала? Кажется, «Поднималась буря»? Чудесное произведение. Пробирает аж до дрожи! У-ух!

— Где камень сейчас?

Даже я поняла, что мужчина взбешен. До высшей степени. Богине же было море по колено.

— Ах, прячется где-то! В замке. Не хочет в петлю времени угодить, которую ты поставил.

— Я поставил! — взбешенно произнес Комрей, и воздух вокруг него подернулся силой, — Призови камень, или я за себя не ручаюсь!

Лицо мага потемнело. Он был взбешен, и уже не сдерживал свою силу. Она фонтаном выплескивалась изнутри и меня облик мага. Ярко-рыжие волосы стали оттенка темной, почти коричневой, ржавчины, нос заострился, а подбородок вытянулся, исказив черты лица настолько, что я заподозрила его в улучшении своей внешности.

Маска дамского угодника и любезного мужчины слетела в один миг, обнажив его истинную натуру. Теперь мы видели перед собой Хранителя, могущественного мага, наделенного божественной искрой. Того, кто стоит почти на одном уровне с богами. Кто способен принимать судьбоносные решения и не оглядываться на других. Распоряжаться чужим временем, как ему заблагорассудится.

— Да, пожалуйста! — обиженно фыркнула богиня и раскрыла ладонь.

Камень, красный как свежая кровь, как пузырящаяся барбарисовая газировка, парил в десяти сантиметрах над нею.

Хранитель замер, жадно рассматривая артефакт.

— Отдай мне его, — глухо попросил он и поднял налитые кровью глаза, — Отдай!

— Бери! — легко согласилась богиня, — Только прежде тебе придется убить меня и Лену. Камень выбрал в хозяек нас, так что будет служить до самой смерти… — она дико рассмеялась, увидев его вытянутое лицо, — Сам знаешь, стоит только активировать артефакт подобной силы, как он сразу привязывается. Очень неудобно, но вот так! — развела руками она, и снова расхохоталась.

Камень висел над ее ладонью, как привязанный. Комрей жадно наблюдал за его движением, потом перевел взгляд на Эррис, и что-то в его глазах блеснуло.

Нечто темное и решительное. То, что мне абсолютно не понравилось. Тревогу почувствовал и Астор. Он вскочил со стула и как можно небрежней бросил:

— Брат, не увлекайся! — он бросил на богиню странный взгляд, то ли предостерегающий, то ли наоборот, умоляющий — я не разглядела, — Твоя любовь к артефактам известна всем. Но и место свое надо знать. Эррис тебе не подружка, у которой можно попросить, что угодно. Она — перст мироздания, цепь, дающая нам бытье, дом и магию…

Богиня горделиво подбоченилась. Посмотрела с высока на Комрея и улыбнулась во весь рот.

— Можно подумать, этот мир — единственный! — презрительно бросил Комрей, даже не обернувшись к брату. Камень занимал всё его внимание, как будто магнитом притягивал взгляд, и маг не мог смотреть ни на что другое, — Жизнь одной глупенькой богини против моего бессмертия — это не цена. Это глупость! Три артефакта всевластия скоро попадут в мои руки. Три! — не отрывая взгляда от камня, он совершенно безумно расхохотался, — Леон, ты здесь? Помнишь сказание? О, ты помнишь, я чую это по твоему страху…

Из-за рояля показалось бледное, растерянное лицо мага. Очевидно, всё последнее время он пытался слиться с инструментом, но безрезультатно.

— Рэй, брось! — дрожащим голосом выкрикнул он и тише добавил: — С богами не шутят.

— Не шутят! — согласился Комрей и сделал неуловимый жест рукой, будто выхватывает что-то с неба. Я и не заметила, как в его руке блеснуло длинное острое лезвие, — С богами борются. Богов свергают. Богов меняют. Да, Елена? Хочешь стать моей богиней? Вместо Эррис. Она слишком слаба и глупа. Да и кости старые.

— Что?! — возмутилась Эррис, но к ее горлу внезапно был приставлен меч, — Что… ты себе позволяешь, смертный?

— Ты заигралась, Эррис! — шипит Комрей, — Или думаешь, я не знаю, чьи руки замараны кровью? То окно не было открытым. Оно распахнулось. Его распахнула божественная рука судьбы. Увы, Эррис! Ты можешь лгать всем и каждому, но я знаю правду. Думаешь, не заметил копну твоих волос? Не чувствовал магию, которой ты усилила падение? О, я скрывал до поры до времени, но теперь пора сдернуть маски. Ты заплатишь по счетам! Пожалеешь, несчастная, что связалась с Таймс!

— Постой! — пытается воспротивиться богиня, но лезвие уже протыкает кожу, и на фарфоровой шейке выступают первые капли крови.

— Готовься стать богиней, Лен! — бросает Комрей, даже не оглянувшись, — Я убью одну богиню и заменю на более достойную! — после его слов я окончательно выпадаю из реальности: Комрей сошел с ума? О чем он говорит? Как такое возможно?! — Этот меч ты знаешь, богиня. О, прекрасно знаешь, раз сидишь тихо.

— Рэй, пожалуйста! — шепчет Эррис, — Отпусти.

— Закаленный на тысяче лун, наполненный заклинаниями демонов. Этот меч свергает богов потому, что убивает!

Время замедлилось. Во все глаза я смотрела на меч в руках Комрея. На то, с каким ожесточением он отводит руку, как от напряжения бисеринки пота медленно скатываются с его лба. Как мгновение он раздумывает над своими действиями и приходит к заключению. Как подрагивают его веки, и как ровно его рука делает выпад и собирается пронзить тело богини.

Почему она медлит? Почему бездействует? Не призовет магию, не даст отпор потерявшему ориентир магу? Комрей слетел с катушек, как говорят в моем мире, его нужно остановить.

Нужно!

Лезвие летит. Стремительно, как оголодавшая птица. Остановить бы, да я не успею.

Кровь.

Сейчас прольется кровь богини — я не сомневаюсь. Эррис не защищается потому, что не верит. Она застыла, вжавшись в спинку стула. Она не знает, как низко может пасть человека ради власти. А уж если вобьет себе в голову идею…

Время замедлилось. Нет, оно встало. Теперь я научилась различать остановку. Выглядит это так, будто воздух колыхнулся, стал полон воды. Леон замер с расширенными от ужаса глазами. Астор нахмурился, и с его пальцев капает темная материя.

Это он так колдует, или что?!!

Эррис в опасности. Неужели он не спасет ее?

Астор сидит и не двигается. Я понимаю, что он сам в ужасе или оторопи. То, о чем говорил Комрей, это же о смерти их матери и сестры?

Получается, Астор не виноват, а всё обставила Эррис?

Да, возможно, это и так. Если только Комрей опять не лжет.

— Астор! — кричу я, но мой крик застывает, не успев раздаться.

Я понимаю, что нет смысла звать Астора. Он не поможет. Старые обиды влияют на это решение.

Но я не могу сидеть и смотреть, как убивают богиню! Пусть она и сделала много зла, мешала и лгала, но ей нужно дать шанс хотя бы все объяснить. Позвать других богов и отдать им на расправу. Должны же они нести ответственность друг за друга.

Нужно помешать убийству, не допустить. Спасти богиню, — решаю я. Но не знаю как. Секунда, сотая секунда, и я самопроизвольно делаю выпад.

Быстрый, молниеносный. Стараюсь изо всех сил успеть и перехватить Комрея.

Не позволю ее убить на моих глазах. Нет. Не позволю.

Моих ладоней касается что-то холодное. Гладкое и такое острое, что я даже не сразу понимаю, что поранилась. Хватаю голыми руками лезвие и смотрю прямо в лицо Комрею. Остановись. Пойми, что так нельзя!

— Ле-на-а! — ошарашено кричит он, понимая, что поранил меня. Меня, а не богиню, испуганно сжавшуюся за спиной. — Ка-ак?

Меч невозможно остановить, он скользит сквозь мои слабые руки и как в страшном сне, вонзается в плечо. Легко, будто это и не плоть вовсе, а масло.

— Тысяча лун! — вскрикивает Астор.

Он оказывается рядом. Но уже поздно. Плечо проткнуто насквозь, а время движется так медленно, что боль не успевает вовремя дойти до моего разума.

— Лен-а-а-а! — в ужасе кричит Комрей.

Страх искажает его лицо, делает его снова человечным. Прекрасным, если уж на то пошло. Он искренне переживает за меня и мне становится чуть легче. Я отвлеченно думаю, как же полезен страх за другого человека! Он позволяет нам самим оставаться людьми. Не совершать дурацких поступков иногда.

Комрей с диким криком делает обратный выпад. С силой вырывает меч из моего плеча и ранит еще больше. Кажется, рана удлинилась.

Боль накатила на меня рваными волнами. Адская боль, которая растягивается во времени и которую невыносимо выдержать.

— А-а-а! — кричу я и вскидываю голову.

Надо мной кружится расписанной потолок. Вся моя жизнь кажется такой мелкой и ничтожной, что хочется выть. Я так мало сделала и так глупо ее провела!

— А-а-а! — медленно выдыхаю я, боль окутывает кольцами, сжимает плечо и дружески похлопывает.

Опуская голову, чувствую, как земля уходит из-под ног.

— А-а-а! — в последний раз я охватываю бледное и растерянное лицо Комрея.

Вижу глаза Астора, в которых отражается вся моя жизнь — такая яркая и короткая. Такая глупая и завершенная, что горят сухие глаза. Хочется плакать и выть, и звать на помощь, и умолять избавить меня от этой ноши, но поздно.

Пейзажи и портрет мелькают перед моим затухающим взором единым разноцветным пятном. Я падаю на колено, потом наклоняюсь вбок и заваливаюсь на него, теряя сознание.

Последнее, что вижу — это глаза, моргающие на портрете. Глаза, столь пронзительные и умные, что будут мне видеться еще долго в кошмарах. Они смотрели прямо в мою душу. Видели то, что сокрыто. Жалели и оправдывали меня.

Но, возможно, мне это всего лишь показалось.

Меня испугал громкий крик: «Гуляй, шальная императрица»[i]… И я словно очнулась. Передо мной стоял автомат караоке. Песня, которую я уже оплатила, играла вступление. А за спиной дергалась в пьяном танце развеселившаяся Оля.

Это она только что прокричала мне на ухо припев.

— Лен, там коктейли принесли. Ты что так долго? Следующую выбирала? Тоже Аллегрову?

— Нет. Не знаю. Я… задумалась.

Слова выходили из моего рта с трудом. Горло саднило, как будто я только что истошно кричала. Общее состояние было слабым и утомленным.

Я повернулась к подруге. Олька весело отплясывала под нашу любимую песню, подмигивала хмурой Ритке и звала ее танцевать.

К Ритке так и не пришел парень. Как и в прошлый день рождения, как и в позапрошлый. Понимаю, что ей плохо.

Мне тоже очень плохо. Ведь ко мне тоже теперь уже никогда никто не придет.

Я помнила всё: и Астора, который оказался слишком слаб, чтобы остановить Комрея, и безумный взгляд Хранителя, который фактически убил меня, и Эррис, слабую и неверящую в свою надвигающуюся смерть.

Что стоило ей взмахнуть своей божественной рукой и вмешаться? Увы, она могла только болтать, строить интриги и подличать. А, встретившись лицом к лицу с врагом, растерялась. Вот вам и богиня!

Плечо ныло и рука едва двигалась. Всё-таки не прошло бесследно ранение, пусть и в другом мире.

Наверное, дело в мече. Как там говорил Комрей? На чем-то настоянный был этот меч. На эликсире, что ли? Нет, там было что-то другое, какой-то отчаянный бред.

О, вспомнила! На луне. Меч, настоянный на тысяче лун. Что бы это значило? Тысяча ночей меч лежал под луной или как?

С трудом я сумела добраться до нашего диванчика и завалиться на него. Ритка хмуро на меня глянула, пододвинула коктейль.

Пить не хотелось, но в голове царила такая мешанина из воспоминаний, мыслей, боли и чувств, что я потянулась и залпом выпила половину.

Получается, я перенеслась обратно. Но почему? Комрей ранил плечо, не сердце. Да, когда он вытаскивал меч, он разрубил мне полруки. До локтя уж точно. Но от таких ран не умирают, если оказать своевременно медицинскую помощь.

И я не понимаю: оказали мне или нет? Или выкинули в мой мир обратно, как отработанный материал? Мол, зарастет и так. А если не зарастет, то не судьба.

Судьба.

Эррис.

Она должна была знать, когда умрет и при каких обстоятельствах. Она же — судьба. Если верить древнегреческой мифологии и опираться на нее, то у Эррис должны быть записи, в которых она и фиксирует, кто сколько проживет и когда умрет.

И тут вмешалась я, Елена Распрекрасная. Подставилась, чтобы богине судьбы не умирать.

Вот дура-то!

Мне сделалось смешно. И я сама не заметила, как разревелась.

— Девушка, пойдем танцевать? Зачем плакать? Такой вечер хороший? — услышала я голос с непередаваемым акцентом, и улыбнулась сквозь слезы: — Спасибо. Не хочу.

— Пойдем! Следующая композиция медленный. Я плачу!

— А я плАчу, — горько усмехнулась я и попрощалась с Риткой.

— Плюнь ты на него. Не стоит он твоих слез, — прошептала подруге и еще раз поздравила с днем рождения.

Вызвала такси. Пока ждала на улице, очень хотелось курить. Хотя я не курю.

В дороге мне попался очень молчаливый водитель. Подтвердив адрес, я снова окунулась в свои мысли.

Зря подставилась. Глупо. Они правильно сделали, что выкинули меня. Я не подхожу их миру, как они не подходят моему. Теперь понятно, куда исчезал Пашка, когда мы ссорились. Почему вел иногда странно, будто не от мира сего.

А ведь он и вправду — не от мира.

Скучала ли я по Пашке? Нет.

Сбросив нарядное платье, я облачилась в ночнушку. На часах был уже час ночи. В замке начался новый день. Но уже — без меня.

Достала бутылку вина и оливки. Бокал искать не стала, решила пить из горла. Сил оставалось мало, и я хотела отключиться поскорее.

Но если не выпью, то не смогу. Мысли, мысли, воспоминания… Они разъедят мое сердце, унизят и расстроят еще раз. Я буду рыдать полночи и жалеть себя.

Открыла оливки, порезав себе только указательный палец. Левая рука слушалась плохо, и я старалась ее не тревожить.

— Надо будет сходить к хирургу, чтоб посмотрел, — сказала себе вслух и уселась на диван, подтаскивая бутылку.

Первый глоток опустился на желудок приятным успокаивающим зельем. Не стоит жалеть о том, что случилось. Нужно радоваться — я выбралась из западни. Я — в выигрыше, не они!

Второй и третий глоток подтвердили эту мою мысль. А вот на пятом я поняла, что чувствую себя жутко оскорбленной. Даже богиня не удосужилась заступиться за меня, как я заступилась за нее. Это несправедливо! И подло! Совсем не по-божески! И спасибо мне не сказала! И мазь не передала. И плечо теперь у меня по ее милости болит.

Комрей — вообще, гад. Дался ему этот камень? Я бы и сама отдала, если б попросил.

А потом меня накрыла жалость.

— И Астор, Астор… Как он там, бедненький? Смог выбраться из замка или нет? Помнит меня? Или у них снова эта, спираль времени?..Петля!

Когда я выпила полбутылки, язык уже прилично заплетался. Я вышла в коридор и присела на старенький трельяж, который позаимствовала у мамы. Денег купить хорошую мебель в прихожую не было, и родители отдали, как временный вариант.

Я села на хлипкую тумбочку и вгляделась в изображение.

— Светло-волосая девочка. Сим-патичная! Двадцати ся-ями годкоф! — коверкать буквы получалось как-то само собой, — Сво-бод-на-а! Как луна! Как…

Я уткнулась лбом в зеркало и закрыла глаза. Меня мутило. Мне было плохо, и никакой алкоголь не разбавлял этой дикой щемящей тоски.

Подумалось, что я никогда не увижу Астора снова. Никогда.

И это оказалось так больно, что я едва могла вытерпеть. Словно тысячи мечей, заточенных на тысяче лун, разом вонзились в мое сердце.

[i] «Императрица» — сл. И муз. И.Николаева

Всё произошло слишком быстро. Впервые я впал в глубокую растерянность и не знал, как реагировать.

И отреагировал неверно. Но как поразила меня эта новость!

В самое сердце!

…Эррис убила моих родных. Не я стал причиной их гибели, не я! Она. Подозревал ли об этом? И да, и нет. Раньше не верил, что мог так напугать, думал, что Комрей соврал. Оговорил меня. Но других виновных не было, и всё сводилось ко мне.

Потом как-то привык. Винил себя и жил с этой ноющей тупой болью.

Всё это время Эррис была поблизости. Она смеялась, жила, развлекалась и, по-видимому, не слишком переживала по сделанному.

Как она мне однажды сказала:

— Я — богиня судьбы. А значит, я и есть судьба. Я — то, что должно случиться с тем, кто мне встречается. Забавно понимать, что каждое мое действие несет радость или боль. Я — вне понятий добра и морали, я — перст указующий, я — доброе зло, я — то, что нужно этому миру как воздух.

В тот момент что-то покоробило меня. Но я не решился развить свою мысль и возразить. Мне было семнадцать. Я был юн и по уши влюблен в Эррис.

Так мне тогда казалось.

После измены я прогнал ее. Прогнал, не задумываясь. Подлость прощать нельзя. Но и чувствам не прикажешь. Я видел ее во снах. Скучал по ней и ее обществу, тянулся к ней. Иногда она отвечала и я видел сны… В те короткие мгновения я был счастлив.

Теперь же я знаю, что Эррис была корнем всех бед. Таила в себе зло, вела подковерные интриги и сталкивала меня с братом лбами.

Возможно, она с самого начала решила передать божественную искру Комрею потому, что любила его. А со мной — лишь играла.

Но никакая игра не вернет две загубленные жизни. Два года я жил в давящем чувстве вины. Нес тяжесть затворничества и переносил злость с себя на брата, вымещая ее, бунтуя и сопротивляясь.

А теперь, получается, что мое имя обелили. Обелили?! Но какой ценой!

Комрей знал, как всё обстояло на самом деле, но не выдал богиню. Наверное, рассудил, что я всё еще питаю к ней нежные чувства и не поверю его обвинению.

В конце концов, это я напился до беспамятства. Это я повел себя неблагородно, недальновидно. Обвинил во всем брата, не захотел принять выбор судьбы — принять его назначение Хранителем.

Не знаю, поверил бы я его словам тогда. Комрей был для меня самым страшным судьей и обвинителем.

Сегодня же всё перевернулось. Мой мир разрушился, а нового не было, и сам я застрял на перепутье этих миров. Мои планы разрушились, я не знал, во что выльется следующая секунда, и оплошал.

Чертовски оплошал.

Когда выдавал тайну Эррис, я еще контролировал ситуацию. Постарался столкнуть их лбами, рассчитывая, что пока они будут спорить, мне удастся убедить Елену бежать. Брат обожает артефакты, мечтает собрать все три сильнейшие. Грезит об этом с малолетства. Кольцо матери, часы отца, камень богов — вот, наше наследие. То, что веками хранилось в нашей семье.

Но события приняли чудовищный оборот.

Зачем Елена прыгнула под меч? Как глупая мысль взбрела ей в голову? Зачем? Пожалела одну вероломную богиню? Решила завершить бесконечный круг лжи, в который непроизвольно оказалась втянута?

Ей не удалось. Ложь только усмехнулась жалкой попытке иномирянки, раскрыла свою зубастую пасть и проглотила бедную девушку целиком.

Я не поверил своим глазам, когда Комрей пронзил ее насквозь. Это было так чудовищно и неправильно, что я впал в ступор.

Елена не должна страдать. Я думал, Комрей проникся к ней симпатией. Я думал…

Кровь капала на паркет, а я не мог понять случившееся. Думал, что брежу. Потом Рэй дернул меч на себя, и кровь разлилась по всему миру.

Она была всюду. Но, прежде всего, в моем сердце.

Лена не выживет — это я осознал сразу. После раны мечом, закаленным на тысяче лун, не выживают. Комрей попробовал исправить ситуацию, вынув его из плоти, но лишь ухудшил ее.

Этот меч убивает богов. Этот меч переворачивает миры и дает его владельцам всевластие. Где мой бедовой брат раздобыл его, кого смог убить ради обладания — не хотелось даже думать.

Но время утекало. Даже то, что остановил брат.

Перед нами лежало бесчувственное тело Елены. Комрей отбросил меч. Тот ударился о портрет богов. Мне показалось, кто-то ахнул.

Возможно, Эррис. Богиня всё еще сидела на стуле и таращилась на распластанную Елену. Кровь, которая текла из чудовищной раны, казалось, была повсюду.

В висках била только одна мысль: «Кровь, кровь, кровь!»…

Леон щупал пульс, плача в голос и вытирая слезы рукавом.

Комрей рвал на себе волосы, выл и не мог повернуть время вспять. Не мог. Это невозможно. Даже Эррис не смогла бы, никто…

Кроме моих часов. Тех самых, карманных, на тонкой цепочке, что остались от отца.

Теперь пришло их время.

Раненным зверем выл брат, упав на колени рядом с телом Елены. Его боль и раскаяние чувствовались настоящими, были искренними.

Нетвердой рукой я вынул часы. Как ими пользоваться — только догадывался. Толком и не знал. Отец говорил, что ими можно остановить время во всех мирах. Всего на минуту, но этого хватило бы перенести Елену.

Но что дальше? Что, если при переносе ее душа не вернется? Застрянет между мирами?

Времени не то, что мало. Его совсем нет.

— Кольцо! — призвал я артефакт матери, — Комрей, помоги заключить душу Елены в кольцо, я отправлю ее домой.

— Ты не сможешь! — рыдал брат, пытаясь закрыть кровавую рану руками, — Она теперь вне наших возможностей.

— Мы сможем! Вместе сможем! — я сел на корточки перед братом и коснулся его руки, — Я знаю, ты не хотел. Как и я не хотел убивать сестру и мать. Это ошибка. Случайность. И в этот раз давай вместе исправим ее.

— Как? — страшным голосом вскричал брат.

Он любил Елену. Одному ему свойственной любовью. Очень странной и иногда страшной.

— Помоги. И я обещаю, что никогда больше не покину замок.

Часы на цепочке специально поднес к глазам Комрея и покачал перед ним.

— Смотри. Душу заключим в кольцо матери и переправим в ее мир. Координаты есть. Думаю, кольцо перенесется быстро. Попав в немагический мир, оно исчезнет, оставив Елену. Так она спасется.

В глазах Комрея промелькнуло понимание.

— Артефакт исчезнет. Передаст жизненные силы Лене, и она обретет форму — свое тело! — он с обожанием взял ее хладную руку и поднес к губам, — Но сможем ли мы перехватить душу? Боюсь, она уже далеко.

— Мы поможем! — раздался за нашими спинами голос.

Мы с братом одновременно вздрогнули. К добру ли вмешивать в свои дела богов?

В зеркале кто-то был. Существо или человек — я не разобралась. Пьяный дурман кружил голову. Я раскачивалась из стороны в сторону, хохотала и напевала песенку. А кто-то за стеклом ворчал весьма недовольно и поносил мое дурное поведение.

— Знал бы ты, что мне удалось пережить! — через какое-то время голова слегка прояснилась, и я увидела в зеркале глаза. Чужие. Не мои, — Я оказалась в заколдованном замке. Встретила принца, хмурого и недружелюбного. Познакомилась с его братом, который всегда лжет. Увидела богиню — самую настоящую. Только ведет себя, как девчонка. Чудный фантастический мир. Там есть магия… Ма-ги-я! Представляешь?

В ответ мне донеслось нечленораздельное бурчание.

— Не-е-ет! — глубокомысленно припечатала я, — Ты не понимаешь! Откуда? Так здорово. Можно сделать…р-раз! — щелкнуть пальцами удалось только с третье попытки, — Р-раз, и ты включил камин. Огонь в камине. Дв-ва! И остановил время. Мой парень…ик! Мой бывший парень…ик! Да что такое?!…Он умел останавливать время. Круто же! Время… останавливать умел, а себя — нет. А так важно вовремя остановиться!

Я потянулась к бутылке, но вино давно закончилось. Глянула на часы, а в окно уже медленно проползает рассвет. Половина пятого. Самое время идти спать. Потянувшись, поправила бретельку ночнушки и поднялась на ноги.

— Постой! — окрикнул голос из зеркала. Я уже и забыла, что там кто-то есть. Кажется, мне разговор с кем-то непонятным за зеркальной гладью вообще приснился. Но нет…Щурясь и зевая во все лицо, подошла ближе и присмотрелась. Что-то длинное, мохнатое. Палка. И наверху — маленькая головешка.

Нехило меня приложило после бутылки. Всякая чертовщина в зеркале мерещится!

— Пить я завязываю! — четко сказала отражению и сладко зевнула, — Только кофе и минералку. Никакого вина… Ик.

И, довольная своим волевым решением, собралась идти спать. Но на подлете к двери меня остановил голос:

— Не понял, землянка, ты вернуться хочешь или нет?

— Вернуться? — резво обернулась я, позабыв про сон и свои принципы. А ведь еще два часа назад клялась и божилась, что забуду эту историю, как дурной сон, — Ты… сможешь это устроить?

— Конечно. Курмитц послал меня сюда!

— Тогда переноси, — я подошла к зеркалу и коснулась зеркальной глади, — Срочно.

— Что, прям в этом? — ужаснулась мохнатая палка, — Переодеться не хочешь?

— Мне плевать. Я хочу увидеть Астора.

— Как знаешь. Но сначала велено перенести к Курмитцу.

— А кто это?

Имя мне ни о чем не говорило. И вроде, даже ничего не напоминало.

— Бог Всевластия. Да ты не боись, он добрый! — успокоила меня пушистая палка, — Только врать не смей. Он этого не любит.

— И я не люблю, — ответила честно.

— Тогда подружитесь. Ныряй в зеркало.

Меня не нужно было упрашивать дважды. Переодела тапки в стоптанные туфли, что еще с прошлой весны валялись неубранными коридоре, смело протянула руку к зеркалу. Коснулась. Его поверхность была вязкой, едва светилась откуда-то изнутри, и была жидкой.

Тонуть не хотелось, глотать зеркальную жидкость — тоже. Задержав дыхание, я протянула вторую руку и рывком нырнула в зеркало.

Меня засосало зеркальной пучиной. А потом выплюнуло в странном месте.

Белоснежный потолок, бежевые кожаные кресла. Комната, не имеющая потолка и пола. Свет, льющийся из ниоткуда. Мы словно парили в белой неживой невесомости.

Передо мной на весьма условном полу стоял мужчина в белой хламиде, с большим круглым пузом. Его глаза знакомо поблескивали, и он широко улыбнулся, когда я пораженно воскликнула:

— Я вас знаю! Вы — плотник! Тот самый, со стремянкой!

После приглашающего кивка, мы чинно уселись друг напротив друга.

Впервые я попала в обитель богов.

Страшно не было. И смущения перед настоящим богом я совсем не испытывала. Там, в замке, умерла я, прежняя. Лена, которая чего-то боялась. Та, которая хотела всем помочь и подставить грудь под чужие стрелы.

Нет, теперь я бы сказала твердое нет. Долой глупость и самопожертвование. Долой спасение лживых богинь, пусть сами справляются со своими невзгодами!

Пора помочь себе самой. Пора быть решительной эгоисткой.

Если я помнила правильно объяснения Комрея, то Курмитц — самый главный бог этого мира. Верховный бог или что-то вроде того.

Бог Всевластия. Он-то мне и нужен!

— Я восхищен тобою, Лена! — меж тем сказал верховный бог, — Ты поступила необычно, так нестандартно, не побоюсь этого слова, что … мы разделились во мнении. Боги восхищены твоей смелостью и требуют наградить. Поверь, немногие приводили нас к единому мнению. Смерть только против тебя и просит наказать. Но он всегда просит, работа у него такая. Мы уже и внимания не обращаем на его мнение. Да…

— Очень польщена. То есть жизнь Эррис стоит награды? Меч-то был особенный?

— Верно, — на широком лице бога промелькнуло одобрение, — Умненькая девочка, понятливая.

— Прежде, чем я определюсь с наградой, не могли бы вы просветить меня… — осторожно произнесла я, наблюдая за реакцией, — Что стало с Эррис, Комреем и Астором? Что-то ведь случилось, верно? Раз я оказалась на Земле?

Я говорила уверенно, без просящих нот. Так, словно я имела право знать. И всё же, нарываться и наглеть не стоило. Богам виднее, что мне рассказывать, а что нет. Каждое слово в присутствии бога должно быть взвешено и продумано.

— Что ж, это не трудно, — крякнул Курмитц, — Эррис мы заперли. Мы внимательно наблюдали за ее действиями в надежде, что она одумается. Остановится в своей глупой попытке переиграть судьбу.

— А разве Эррис — не богиня судьбы?

— Ой, не говори глупостей! — сморщился Курмитц, — Какая из нее богиня? Смех один! Мы дали ей эту должность, чтобы отстала. Жила себе спокойно, наблюдала исподволь за людьми. Судьба — это же такая эфемерная вещь. ТО она есть, то ее нет — и не поймешь. От нее требовалось — что? Минимально вмешиваться в их жизнь, да и то — по крайней необходимости. При передаче божественной искры, например. Вести себя достойно, чтобы не подставлять коллег по цеху. Чтобы люди ничего не заподозрили и жили себе в радости и благоденствии. Вот Шохана по этому направлению успешно справляется — то праздник устроит, то погоду исправит, чтобы, значит, поменьше дождя было, когда это не нужно, и чтобы солнце летом светило, когда нужно… В общем, ответственная женщина, каждое утро выходит четко на работу, старается. Вкладывает в свое дело — душу. Но Эррис…

И он осуждающе цокнул языком.

— Увы. Какая-то ходячая незадача. И ведь подавала надежды при обучении. Подавала…Мы поэтому ее и выбрали.

Всё, что говорил Курмитц, удивительным образом успокаивало меня. Я смотрела на живую мимику верховного бога и думала, что, возможно, всё не так плохо. Раз мы обсуждаем спокойно богиню, то и братьям Таймс поможем.

Если, конечно, у богов нет на них персонального зуба. Или зубов, с учетом того, что богов — несколько?

— Правильно я понимаю, что вы — ненастоящие боги? — тихо спросила я.

Курмитц крякнул. Щелкнул пальцами и между нами появился круглый маленький столик, на котором стоял выгнутый высокий кофейник, чашки, с уже налитым напитком, и пирожные.

— Для этого мира — мы самые настоящие. Угощайся. Сладкое оно… держит сахар в норме. Повторный обморок в моем кабинете я не переживу… — без всякой улыбки сказал он, а потом с таким же выражением лица добавил: — Шутка. Угощайся, не отравленное. Мне нравится твой острый ум. Ты видишь суть. Приятно, что в тебе это сохранилось.

Некоторое время мы молча пили черный кофе. С первого мгновения, как я перенеслась сюда, хмель начисто выветрился из моей головы. И всё-таки, я получила необычайное удовольствие, когда сделала два глоточка бодрящего напитка, а потом еще и цапнула с блюда-этажерки небольшую корзиночку с заварным кремом.

— Благодарю! — под внимательным взглядом Курмитца, я вытерла рот салфеткой и чинно сложила руки на коленях.

И в этот момент подумала, что мое решение перенестись в ночнушке было поспешным. Она, конечно, красивая и по колено, но… Не слишком подходила случаю.

— Вы обещали рассказать про братьев.

— Ах, оболтусы. Они заперты в замке. Оба. В некотором роде, это их наказание.

— Вы даже Хранителя заперли?

— Конечно. Заварил всю эту кашу он, пусть и расхлебывает, — веселился Кумитц, — Еще пирожное хочешь?

— Но… как же они там будут жить? Переубивают друг друга? — волновалась я.

— Не должны. Условием стало мирное существование — Горгана, богиня равновесия, подбросила эту идею. А также возврат богам уцелевшего артефакта. Лет через двести выпустим их. При хорошем поведении, конечно.

— Камень теперь у вас?

— Да. Пусть полежит в хранилище. Очистится, перезагрузится.

Пока бог охотно отвечал на мои вопросы, я старалась расспросить обо всем, что беспокоило.

— Леон остался в замке?

— Да. Не вижу смысла его отпускать. Пусть тоже извлечет из этой ситуации урок.

— Какой же? Его обманом заманили в замок. Комрей сказал, собирается жениться на мне, и ему нужен свидетель. А сумасшедший Астор лишь мешает в этом деле, и его нужно обезвредить. Отвлечь. Подстраховать Комрея.

Курмитц улыбнулся мне доброй отеческой улыбкой.

— Урок в том, что нужно уметь анализировать информацию. Размышлять, не верить на слово, когда есть сомнения. Леон знал Астора с детства. И мог бы поверить внутренним убеждениям, а не чужим словам. Так что ему преподан, я надеюсь, хороший урок.

— Что же будет дальше? Что делать мне, если я хочу…

— К Астору? — понимающе усмехнулся Курмитц, — Шохана говорила, что по всем ее психологическим тестам ты будешь к нему стремиться.

— Психологическим?

— Тайна неизведанного будет манить, притягивать тебя. То, что не случилось. Вы, женщины, уж прости меня за честность, любите жить в иллюзиях. «Что было бы, если бы я не отказала ему? А если бы он не бросил меня, жили бы мы до самой смерти?» Все эти вопросы так кружат вам голову, что вы часто принимаете желаемой за действительное. Не все! — поднял он руку, предупреждая мое возражение, — но многие. И ты — в их числе.

— Вы сами сказали, что Астор любит меня.

— Сказал. — Курмитц не отпирался, — Ты же хотела это услышать.

— То есть вы всегда говорите то, что хотят услышать от вас люди? — поразилась я, — То есть вы обманули меня?

— Нет, дорогая. Не обманул. Я сказал то, что считал правильным на тот момент.

— Но вы!… Вы!…

Я горько покачала головой и закрыла глаза, чтобы удержать рвущиеся наружу слезы. Нужно было сдержаться и не показывать глубину накрывшего разочарования.

И тут мне соврали.

Выдали желаемое за действительное.

… До этого момента я подсознательно выстраивала свою жизнь, опираясь на утверждение: «Астор любит меня». Я рвалась и мечтала его освободить ради того, чтобы быть вместе. А теперь, получается, его чувства полностью неясны. Я не знала, как он ко мне относится. Целовала я его сама. Навязывалась ему подобно Эррис, беря за утверждение тот факт, что он меня любит.

И все мои трепыхания, попытки создать отношения и спасти их — провалились. Потому, что не было их изначально. Даже с Комреем были. А Астором — нет.

— Успокоилась? Чудненько, — донесся до меня голос Курмитца, — Тогда задавай последний вопрос. А потом переходим к вопросу награды.

Последний вопрос по Астору и Комрею.

Сложно.

Мне хотелось спросить еще тысячу вещей, а возможности не было.

Нужно вычленить самое главное. Определяющее. Что бы понять для себя, что же это вообще было.

И, спустя минуту размышлений, я нашла в себе этот вопрос. Твердо посмотрела прямо в глаза богу и ровным голосом спросила:

— Они говорили, что не люди. И что я не могу отнять у них магию. Кто же они есть, эти Таймсы?

— Ну, девочка, ты даешь! — вдруг расхохотался Курмитц, отчего его тело затрепыхалось, а живот особенно, — Демоны они. Нечистокровные — кровь-то разбавлена местными. Но предок их Джован демоном был. Оттуда и способность управления временем. Демоническая особенность, крошка.

— Тогда, получается, и вы — демоны? — я сама не заметила, как вскочила на ноги, — Демоны — искусители, демоны…

— Остынь, Лена! — перестал смеяться Курмитц и махнул подбородком, — Присядь. В твоем мире сильно искажено это понятие. Не стоит судить нас по поверхностным признакам. И потом, ты задаешь вопрос, на который я не буд отвечать.

— Но… — я растерянно опустилась в кресло.

— Ты спросила про Таймсов, я ответил. Да, в их венах течет кровь демонов. От этого никуда не деться. Факт. Теперь перейдем к твоей награде. Ты можешь попросить всё, что угодно. Но один раз.

— Без ограничений? — вскинула брови я.

Курмитц подарил мне долгий взгляд, а потом ухмыльнулся:

— Без.

Я стояла в холле замка и зябко подергивала плечами. Наверное, я совсем сбрендила. Наверное, нужно было выдумать что-то получше.

Теперь, когда должно было все случиться, я испугалась. Вдруг не получится? Вдруг я зря потратила свое желание…

Нет! Не буду настраиваться на поражение. Я — сильная. Смелая! И… немного отчаянная девушка.

Моя награда больше походила на наказание. Вернуться в зачарованный замок и испытать всё снова. Но разве могла я упустить возможность и не разобраться, что к чему?

Да полжизни буду мучиться от неизвестности! Шохана права — я из тех, кто любит дофантазировать и накрутить себя, доведя до ручки. «А что было бы, если бы Астор поступил по-другому? А что случилось, если бы Комрей не вмешался?» И так далее, и всё в этом духе.

Когда я озвучила свое желание, Курмитц даже не показал, что удивлен. Согласился на условие — убрать Хранителя из замка, дать возможность разобраться самой.

Позволил вернуться туда, в самое начало. Снова почувствовать…

— Но повернуть время вспять нельзя! Комрей говорил, что такое не под силу даже богам.

— Он многое не знает, этот твой Комрей. Про часы ты забыла? Часы, камень и… твоя сила. Три артефакта, способных менять время в любую сторону.

— Моя сила? — вскинулась я, — Вы шутите?

Курмитц вздохнул. Проигнорировал мой вопрос, а вместо него, степенно ответил:

— Знаешь, почему выходцы из твоего мира отнимают магию? Почему вас называют проклятыми? Не все, кстати, земляне умеют это делать. Но очень многие.

— Почему?

— Идеи есть?

— Нет. — я смотрела в ухмыляющееся лицо бога и слабая догадка забрезжила: — Дело во мне, так?

— Верно. Твой предок, проклятый Рон, ушел из нашего мира на Землю. Из-за женщины.

— Тот человек, изображенный на картине! — вспомнила я, — Рука на фоне куста!

— Да. По земным меркам это случилось очень давно, несколько столетий назад. Возможно, тысячелетий — я не считал. По нашим меркам — всего сто лет тому назад. У Рона родились дети. У этих детей — еще дети, и так далее, поколение за поколением, они стали населять Землю.

— То есть во мне есть божественная искра?

— Очень малая. Но есть.

— И что умел этот ваш проклятый Рон?

— Отнимать магию. У всех. Особенно это не нравилось Смерти и Эррис, да и меня напрягало, если честно. Мы все выдохнули, когда он ушел. Опасный демон и опасный дар — с таким дуплетом не расслабишься.

— То есть вы выгнали его? — подвела черту.

Курмитц довольно оскалился.

— Ну, умненькая девочка. Чего не отнять — того не отнять. Да, мы могли бы предложить сделать эту смертную богиней — при прохождении определенного ритуала, демон может поделиться своим бессмертием с человеком. Только нам это было невыгодно. Нас было шестеро. Вводить в дело человека, обучать его, отправлять в Академию миражей — это прибавило бы хлопот. Мы с радостью встретили желание Надин вернуться на Землю, спровадили их и ни разу не пожалели об этом.

— А кольцо матери Астора? Оно сохранилось?

— Увы, девочка. Оно спасло тебе жизнь. Часы тоже прилично надломились. Но вовремя подоспела Горгана. Починила их, ввела, так сказать, в равновесие. И теперь ты можешь свободно вернуться в прошлое. Разумеется, не афишируя способ. Это наше дело — мое и твое. Никаких подробностей братьям Таймс на этот счет не передавай.

— Слово даю! — искренне поклялась я.

И не успела глазом моргнуть, как в моих руках очутились карманные часы на тонкой потемневшей цепочке и камень, сверкающий красным пламенем.

— Но как мне перенестись? Нужно что-то сказать? Сделать взмах рукой?

— Всего лишь пожелать. Всем сердцем.

Я закрыла глаза и представила, как сильно хочу увидеть Астора. Снова оказаться в замке и посмотреть в его глаза. Глупое желание влюбленной дурочки, чего уж скрывать. Но оно было и имело право на существование.

— И помни, что ты так и не воспользовалась стремянкой! — сказал на прощание Курмитц, а потом я в одно мгновение перенеслась.

…Во входную дверь постучали сразу несколько кулаков. Я испуганно отпрыгнула поближе к лестнице. Совсем забыла про толпу озверевших фанатиков.

Кто знает, может в этой новой версии в меня и долетит камень. Лучше отойти подальше.

Стремительно спускающиеся шаги подняли в сердце настоящую бурю. Оно заколотилось, затрепетало, предвкушая встречу.

Он идет, идет!

Взволнованно обернулась. Астор, уже спустившийся со ступенек, остановился так резко, будто налетел на невидимую стену.

— Елена? — неверяще пробормотал он, — Что ты здесь делаешь?

Ответить я не успела. Меня перебил камешек, разбивший витражное стекло и пролетевший в паре сантиметров от головы Астора. С грохотом он ударился о перила.

Мужчина недовольно вспыхнул.

— Каждый вечер одно и тоже! — сквозь зубы прошипел он и пронесся мимо меня ураганом.

Распахнул дверь. Рука одного бандита, самого ретивого и борзого, застряла и поранилась об осколки. Мужчина взвыл. Не обращая на него никакого внимания, Астор спросил:

— Что вам нужно?

— Проклятый граф вернулся! — раздались взволнованные голоса за дверью, — Смотрите! Он… тот самый граф!

Я подошла к Астору и встала за его спиной.

— Убить их всех? Или покалечить?… — громко рассуждал маг, наблюдая за испуганными лицами, — А может, превратить в грабли, лопаты и волов? Пусть восстанавливают нам сад. Что скажешь, Елена?

Толпа, до этого беснующаяся и занявшая весь двор, притихла.

— Мне нравится идея, — я подошла, встала на цыпочки и положила подбородок на его плечо — так было удобнее смотреть, — Двор запущен. Никаких цветов не осталось, одни сорняки. А я люблю розы.

— Превратить их в розы?

— Давай! — милостиво согласилась, — Лучшего применения для них не найдешь.

Тогда толпу взорвало от негодования. В мою сторону полетели угрозы, обещания расправы. Кто-то грозился поджечь замок, но был остановлен в кровожадных планах поднятой рукой Астора.

— Идите с миром! — громко произнес он.

— Мы… это… случайно, граф! — вылез из толпы какой-то мужчина в тельняшке и заискивающе поклонился, — Вы …это… не серчайте! Прощения просим! Мы больше никогда…

— Ясно! — прервал его со смехом Астор и, не дожидаясь, пока бандиты покинут двор, резко закрыл перед их носом дверь.

Медленно повернулся ко мне и обнял. Прижал к себе.

От него снова пахло антоновкой, моим самым любимом ароматом. Теперь я знала, почему ощущаю его рядом с Астором. Он — мое яблоко. Любимое и самое желанное.

Теперь осталось, чтобы он сам понял это.

Мужчина прижимал меня к груди, несколько секунд так сильно, что чуть не переломал мне кости. Потом, заметив, что мне неудобно, ослабил руки и зарылся лицом в волосы.

— Любимая земляника! — прошептал он и со вздохом отодвинулся:

— Я не имею права обнимать тебя. Мы снова в ловушке. В петле. Заперты здесь… Прости.

— Да? Ну и ладно. Выберемся.

— Не думаю, — мужчина легонько коснулся моей щеки, — В этот раз всё хуже. Комрей ушел не по своей воле. Замок заперт, петля повторяет события, — кивнул он на разбитый витраж, — А как разорвать ее — не знаю. Петля прячется где-то. В каком-то месте. Но мне не найти. Два года я искал ее, и всё бестолку.

Слушать про петлю времени было выше моих сил. Не затем я вернулась сюда. Не затем подавила чувство гордости, затоптала собственное достоинство.

— Ты не рад мне? — спросила в лоб, — Если я не нужна тебе, скажи прямо. Я пойму. Возможно, мне лишь показалось, что между нами установилась связь.

Вместо ответа Астор пристально посмотрел на витраж. Как и в прошлый раз, разноцветные кусочки собрались воедино и снова встали на место.

Астор медлил. Он с большим трудом оторвался от созерцания витража, а потом сказал ровно:

— Больше всего на свете я хотел бы увидеть тебя. Убедиться, что ты в порядке.

— Убедился? — вспыхнула и обхватила его лицо ладонями, — Тогда смотри внимательно, смотри мне в глаза: я не в порядке. Совсем не в порядке.

Астор вспыхнул. По его телу пронеслась дрожь, и он положил свои руки поверх моих.

Так мы и стояли, молча смотря друг другу в глаза. И с каждой секундой мне становилось тяжелее дышать. Он не рад мне. Иначе сказал бы об обратном. Он всего лишь держит паузу, чтобы не оскорбить своей невежливостью.

Астор — аристократ. У них не принято говорить прямо.

И отказывать прямо. Вот он и несет какую-то чушь.

— Вижу! Ты и впрямь, не в порядке, — отмер, наконец, Астор и вдруг несмело улыбнулся: — Ты в нижнем белье.

— Оу, тебя напрягает это? — догадалась я.

— В некотором смысле. Мне трудно не смотреть на твои голые ноги, — признался мужчина, и после его слов что-то произошло.

Какой-то взрыв. Какое-то изменение. Будто струна лопнула, и между нами полилась музыка. Я поняла это по глазам. Они искрились, откровенно радовались моему присутствию и переливались силой. Это были самые прекрасные глаза на свете, пусть и разного цвета!

Голубой глаз стал прозрачнее и так искрил, что захватывало дух. Карий — посветлел и по оттенку приближался к темно-бежевому.

— Это ночнушка, — смутилась. Вот надо же! И не подумала, что мой вид может ввести мужчину в ступор. Вообще-то я не рассчитывала, что увижусь с Астором, — Я перенеслась из дома, в чем была, чтобы не терять время. Прогонишь меня?

Ловлю его ответ его жадно. Ведь от этого зависит моя жизнь.

— Увы! Замок заперт. Даже если захочу, ты не сможешь выйти, — со смехом отвечает он и вдруг подхватывает меня на руки, — Но какая разница, заперт он или нет, если рядом ты?

И с каким-то непонятным счастливым смехом начинает кружить по холлу. Так быстро, что я в панике визжу:

— Астор, хватит! Ты сошел с ума!

— Елена, давно. Когда впервые тебя увидел.

— Пусти! Я упаду.

— Не отпущу. В таком виде и без моей охраны — нет. Пока не согласишься стать моей женой.

— Что?

Мой голос прозвучал хрипло. Я вгляделась в любимое лицо. Мужчина остановился, поставил меня на ноги.

— Елена, прошу принять мое предложение. Пусть оно не столь шикарное, как у брата…

— Не пори чушь! Мы говорим сейчас о тебе! — я возмущенно топаю ножкой. Астор опускает взгляд, глядит на мои ноги, и его лицо каменеет.

— Елена, дослушай, пожалуйста. Мне трудно сдерживаться и не зацеловать тебя насмерть. Но хочу сразу расставить акценты — ты мне дорога. И я хочу провести оставшуюся жизнь только с тобой и не вижу никого, кто мог бы заменить мне тебя. Я прошу принять мое предложение и стать моей невестой.

— Ты же просил стать женой! — напомнила я.

— Леон приболел. То есть, слегка перепил, — замялся Астор, — Поэтому в ближайшие сутки засвидетельствовать наши чувства не сможет. Но вот завтра!…

Мне отчего-то стало очень смешно. Я представила, как мы каждый день женимся, потом просыпаемся и снова становимся чужими друг другу. К вечеру — снова невестой и женихом, и так по кругу.

— Звучит не очень приятно! Разве так делают предложения? Ты даже не сказал, что любишь меня! — заметила нестыковку. Подернув плечами, поднялась по лестнице. Прошла несколько ступенек, насладилась воцарившим в холле молчанием, и обернулась, — Но я подумаю. Стоит или нет становиться невестой мага времени на один день. Не самое выгодное предложение! Как ни посмотри!

— Елена! — бросился ко мне было Астор, но я остановила его движением руки: — Сначала разорвем петлю времени, а потом и о свадьбе поговорим. Иначе я не согласна.

И пусть мое сердце гулко трепыхается, стонет, и рвется на части, я не сдамся. Чувства возьму под контроль. Освобожу Астора, а там и посмотрим.

Не хочу думать, что он предложил пожениться из-за неизбежности. Из-за того, что заперт на веки вечные и соскучился по женской ласке. Нет, так не пойдет.

Пусть привыкнет, присмотрится ко мне и полюбит искренне. А когда освободится, еще раз подумает, нужна ли ему я.

Пусть его решение будет взвешенным и обдуманным. Таким, как мое.

А как разорвать петлю времени — у меня были некоторые соображения.

Прошло два месяца. Как заключенный, я отмечала новые дни палочками на листке бумаги.

Петля времени работала, и почти не сбоила. Вот только сюрпризы нам всё-таки преподносила.

Первым сюрпризом стало то, что в роли скандальной молочницы в замок наведывалась богиня Горгана. Я раскусила ее при первом появлении, когда она не слишком удачно замахнулась бидоном.

— Зачем за нами подглядываете? — подошла я к молочнице, — Вы — Шохана или Горгана?

— Горгана. Но… как ты догадалась, смертная?! — поразилась молочница. Взмахнула рукой, и вот передо мной стоит серьезная женщина в возрасте. Морщинок почти не видать, только мудрость в глазах — вековая. Такая, что становится страшно — будто в бездну смотришь.

— Да так… просто предположила, — не стала выдавать свой источник я.

— Астору только не говори, — тут же понизила голос богиня и огляделась, — Он вот за два года так и не догадался. Мужчины они вообще, не шибко догадливые. А присматриваю потому, что попал в беду мальчик. Мать его очень просила, в случае смерти, чтобы за ним пригляд был…

— Вы дружили с его матерью?

— Да. Мудрая женщина была…

— Ясно. Спасибо за визит.

— Держитесь. Уверена, всё решится скоро.

Ага, скоро! Как бы ни так. Два месяца мы с Астором пытались найти петлю. Леон нам помогал, но больше в моих физических упражнениях — перенести стремянку с одной комнаты в другую. Передвинуть комод, отодвинуть кровать…

Я искала петлю времени каждый день, изредка отвлекаясь на визиты богов. Астору об этом не говорила, он наивно думал, что к нам приходят самые простые люди-декорации: плотник, певица, которой нужно было пообедать в замке и дождаться кареты, почтальон с заказным письмом — к нему единственному я не цеплялась с глупыми вопросами, предполагая, что за усатым хмурым мужчиной скрывается Смерть.

Богов я о петле времени не спрашивала. Это — мой стартап, как говорят у меня на Родине, мне его и надо сдюжить. Хотели бы снять — сняли бы. Но они не хотят. Значит, будем справляться сами.

От Астора узнала подробности, просмотрела рисунки на древних манускриптах, общая идея была вполне понятна. Я разобралась пусть и не сразу, как магическая петля возникает, как крепится и где может прятаться. Выяснилось, что везде.

Но мы все равно через месяц поисков — перевернули, кажется, весь замок, сузили предмет поиска.

Если знать о любви Комрея к часам и артефактам, разумно было бы предположить, что и петлю времени он поставил в часах.

Вот только все часы в замке мы проверили. И ни в одних не нашлось чего-либо странного.

Пока Астор в очередной раз заперся в своей библиотеке, я радушно принимала Шохану. Богиня счастья нравилась мне больше других. Даром, что появляется на нашем пороге в амплуа шикарной певицы или танцовщицы.

В первые две секунды я давлю черную зависть, вспоминаю о своих жизненных приоритетах, и дружелюбно улыбаюсь:

— Как там уважаемый Курмитц? Скоро заявится? У нас крыша течет! Все соседи жалуются! — развлекаюсь к немалой радости Шоханы.

Богиня счастья шепотом рассказывает последние новости — как Комрея переправили в другой мир и лишили статуса Хранителя, как Эррис проходит реабилитацию. Ее вскоре отправят на Родину, а на ее место назначат новую богиню.

— Тоже из демонов?

— Конечно.

Когда в столовую заходит Братц, мы уже весело смеемся над шутками и рассказываем друг другу забавные истории.

Перед сном каждый вечер размышляла о том, как найти эту чертову петлю. С самого начала я догадалась, что Курмитц не просто так оставил мне стремянку — при помощи нее я должна была достать до петли и разорвать ее.

Вот только стремянка была очень маленькой — всего три ступеньки. Стоя на ней даже до потолка было сложно дотянуться. Впрочем, на потолке часов не было — мы проверяли.

Каждый вечер я просила Леона возвращать стремянку в мою комнату, чтобы перед сном разглядывать ее. Я надеялась, что однажды меня озарит понимание. Маг охотно помогал, попутно высказывая свои идеи и соображения. Общаться с ним было легко и приятно. Думается, мы неплохо сдружились за это время.

Совсем по-другому дело обстояло с Астором. Мужчина отдалялся от меня с каждым днем. Хмуро следил за нашими с Леоном перепалками и редко первым вступал в разговор.

Видимо, принял мой отказ болезненно, и старался меньше времени проводить вместе. Так что виделись мы с ним только по делу — во время приема пищи, или, когда я просила присутствовать его при нахождении очередного странного места. Вдруг оттуда вывалится не петля времени, а чудовище? В заброшенном старом замке всего можно было ожидать.

…Я лежала под пуховым одеялом и рассматривала блестящую стремянку. Мне было тепло и покойно — время уже перевалило за час ночи. Ужин приятно тяжелел в моем желудке, а мысли путались. Усталость уже готова была кинуть меня в объятья Морфея, ведь сегодня я перетрудилась — вымывала столовую наравне с Братцем, как вдруг между широкими темными портьерами проскользнул синий луч.

Луна. Каждый день в этом замке полнолуние.

Даже странно.

Нет, я понимаю, что время в замке закольцовано. События повторяются снова и снова. Но ведь не во всем же мире!

… И тут в голове моей щелкнуло!

Я медленно вылезла из-под одеяла. Магов решила не звать — идея выглядела бредовой, и не хотелось, чтобы меня подняли на смех.

Стремянка была нетяжелой. Подтолкнуть ее к окну не составило никакого труда.

Заплела волосы в косу, скинула тапочки, и полезла вверх.

Сначала мне казалось, что я не достану. Луна висела в небе далекая, безжизненная и потусторонняя. Но стоило протянуть к ней руку, как она сама упала мне в объятья.

Магия, не иначе.

«Твой предок Рон мог отнимать магию не только у людей, но и у богов» — вспомнилось мне.

Осталось проверить, есть ли в моих венах хоть толика той силы. Смогу ли открыть эту луну, теперь больше похожую на круглую шкатулку с молнией по краю, и разорвать петлю.

Открываться луна не хотела. Я слезла со стремянки и села с ней на кровать. Расслабилась. Потом собрала воедино всю свою волю, все желание покончить, наконец, с эти безумством и направила на луну в моих руках.

Замок щелкнул. Крышка открылась. Правда, сознание хотело покинуть меня, а перед глазами промелькнули звездочки.

Всё-таки надо позвать Астора для подстраховки.

Или… сделать ему сюрприз и разорвать петлю?

Я заглянула под крышку и ахнула. Часы! В луне были самые обычные часы с застывшими стрелками. Они непрерывно дергались и не шли вперед, будто заряда не хватало. Или батарейка села.

— Что ж, придется отнять магию из этого предмета! И освободить Астора и Леона! — торжественно произнесла вслух я, напряглась, что было силы и …отключилась.

Утро не задалось с самого начала. Во-первых, мне не дали толком поспать.

— Если ты не выйдешь за меня замуж, я умру! — пообещал бархатный мужской голос у меня над ухом.

Я недовольно перевернулась на другой бок и накрылась одеялом с головой.

— Елена, я так люблю тебя, ты даже не представляешь! — продолжал нервировать голос, — Выходи за меня. Сегодня. И забудем обо всех наших недомолвках.

— Отстань, ирод. Дай поспать. Сил совсем нет.

— Хочешь, поделюсь? Возьми мои силы с моей рукой, моим сердцем и моей душой! — патетически воскликнул мужчина, счастливо рассмеялся и вдруг положил свою руку мне на лоб, — Теперь лучше?

Нет, ну что-то от этого прикосновения улучшилось. Слабость не так давила на суставы, голова вроде бы перестала весить десять пудов, и я почти безболезненно смогла разлепить глаза.

Самым недовольным образом уставилась на Астора с букетом роз.

Ну что за беспардонность! Сидит в костюме у меня на покрывале, еще и гладит своими руками там, где не просят.

— Астор, уймись. Что ты здесь делаешь?

— Предлагаю выйти тебе за меня. Я так счастлив! Елена, а как ты себя чувствуешь?

— Получше, спасибо!

Я смотрела на улыбающегося во весь рот Астора, удивлялась его активности, общительности и тому, как активно он всовывает мне в руки цветы.

А ведь в замке роз нет. Значит, он смог выбраться наружу!

Я поискала глазами стремянку и не обнаружила ее. Зато моментально пришло воспоминание, что произошло этой ночью.

Я нашла петлю! И смогла разорвать ее. Я — молодец. Йу-уху-у!

— Любимая, я не могу уняться, — твердил, как заведенный Астор, — Ты осчастливила меня.

— Не помню такого! — ввернула ему я и улыбнулась, — Теперь мы свободны?

Но утро не ограничилось на сюрпризы. В мои покои без всякого стука влетел Братц.

— Елена! Срочно подымайтесь с постели. К нам пожаловали боги. Хотят с вами завтракать.

— Что?! — я подпрыгнула на кровати и ожидаемо стукнулась с Астором лбом, — С чего бы это? Я не хочу теперь с ними встречаться!

— Ты решила задачку, как сказал Курмитц. Расколдовала замок. Показала свой потенциал. И теперь они хотят предложить тебе что-то интересное.

Я посмотрела в улыбающееся лицо Астора и побледнела от дурного предчувствия.

— Они приготовили какую-то подлянку. Я не пойду. Скажи, что устала. Буду лежать здесь и… отдыхать! Выручать мир — это так сложно для слабых человеческих девушек. А если выбирать из двух озвученных предложений, то я бы выбрала твое. Но предлагаю еще раз подумать.

— Нечего думать, Лена, — сегодня Астор удивлял меня своей радостью и беззаботностью. Он весь светился изнутри, — Я люблю тебя. И хочу провести с тобой всю оставшуюся жизнь.

Как же долго я ждала этих слов! Искренних, честных. Астор не врал — я чувствовала, что его желание правдивое, а отношение ко мне — что ж, поживем-увидим. Я ему нравилась, и этого точно было достаточно.

Я несмело взяла мага за руку и пожала ее:

— И я тебя. Кажется, с первой минуты. А, может, и раньше. Только, пожалуйста, больше не заставляй меня ломать что-либо и лишать магии. Мне не понравилось.

— Так-так-так! Голубки уже сговорились и завтракать не собираются! — раздался голос Шоханы от дверей.

— Елена, подожди. Не соглашайся! — Курмитц уже втиснулся в мои покои и с интересом осматривался, — Ты разгадала загадку Комрея. Я восхищен. Мы все восхищены. Такой талант, такая самоотверженность — они пригодятся этому миру…

— Что-то мне не нравится, к чему вы клоните! — открыто сказала я и придвинулась к Астору, — Что вам нужно?

— Ну, деточка, неужели неясно? У нас освободилось место богини. Как бы судьбы. Если ты согласишься, мы тебе и обучение оплатим, и куратора назначим… — Шохана помахала ручкой: — Тебе понравится.

— Зарплата сдельная — куча энергии, ки-пи-ай по результатам труда за космический год. Можешь в отпуск сгонять или домой наведаться, или с мужем э… — Курмитц запнулся, — Уединиться. В общем, условия у нас самые выгодные. По многим мирам!

Когда я услышала о визите богов, что-то такое я и предполагала.

— Спасибо за предложение, но нет, — иногда лучше без всяких сюсюкиваний и сожалений отказать сразу, — Лучше простой проклятой графиней поживу. А богиней быть мне не надо.

— Уверена? — нахмурился Астор, — Если дело во мне, то я согласен тебя ждать. И после обучения, и после работы…эм. богиней. Лишь бы ты была довольна!

Я нахмурилась:

— Тебе нужна жена-богиня или просто женщина?

— Мне нужна ты, в любом виде и комплекте! — улыбнулся Астор, и я почувствовала, что от его улыбки розовею, — Даже в той странной ночнушке. Ты мне нужна любая!

— А мне нужен ты! — в свою очередь нежно улыбнулась я и развела руками:- Извините, дорогие любимые боги, но кроме завтрака ничего предложить не могу. Хочу жить обычной жизнью. Наслаждаться ею по мере возможности. А обязанности богини — они не по мне. Совсем!

Курмитц вздохнул. Курмитц настаивал и убеждал весь завтрак. В какой-то момент мне даже стало неудобно отказываться.

А потом, когда давление стало невыносимым, я поднялась из-за стола:

— Возьмите в боги судьбы Леона. Он — хороший. И весьма прилежный. Вы не разочаруетесь.

Боги переглянулись. Маг зарделся, польщенный доверием.

— Мы подумаем! — поднялась из-за стола Горгана.

Почему-то я до сих пор воспринимала ее молочницей.

— Елена и Астор, мы благословляем ваш брак. Отныне — вы муж и жена! — сказала она, и на наши с Астором головы упали две золотые звездочки.

Загорелись и рассыпались в стороны маленькими искорками. Очень красиво. И даже не жжется!

— Урра! — провозгласила к большому удивлению Астора: — А как же празднование? А как же гости и соблюдение традиций? Елену к алтарю должен везти отец…

— Мы всех Таймсов женим вот так! — прервала его Шохана и широко улыбнулась, — На счастье. Это наш секрет. А ради других людей церемонии проводить глупо.

— Но, мой брат Комрей… Он, наверное, хотел бы поздравить нас, — неуверенно глянул на меня теперь уже муж.

— Приедет через годишко и поздравит! — не поддался Курмитц, — Не о том ты думаешь, маг. Тебе теперь назначена большая задача — организовать время по-новому. Управлять им мудро и правильно. Хранителем ты уже не станешь — жена не позволит тебя инициировать. Но и другого Хранителя кроме Таймсов, нам не надо. Так что пора тебе засучить рукава и исправлять ошибки брата. Время сильно исказилось после твоего заточения. Пусть петля действовала только на замок, ее вибрации задевали и другие стороны жизни. Много вспышек ненависти, недовольства, перекос по многим направлениям — Горгана зайдет к тебе после медового месяца и расскажет подробнее.

— Сделаю всё, что от меня зависит! — серьезно пообещал Астор.

— Вот и правильно! — Курмитц пожал полными плечами, — И помните, счастье не в чужих головах, а в ваших. И уж если встретили его, не стоит отпускать. Будьте счастливы! Не ради других, ради себя!

— Будем! — хором согласились мы с Астором, и, переглянувшись, рассмеялись.

Наверное, наша свадьба получилась поспешной. Скомканной, неправильной, нетрадиционной. Мне всё равно. После случившегося я отбросила шелуху сомнений и твердо стою на ногах. Я знаю, чего хочу. И знаю, что Астор поддерживает меня в этом. Разделять с ним день и ночь, свободу и заточение — что может быть лучше? Наша любовь — странная и непонятная. Иногда так думается даже мне самой. Но потом я понимаю, что Астор тоже готов разделять со мной день и ночь, заточение и свободу, и благодарна ему за это.

Ведь в этом и заключается наша любовь.

Опубликовано Telegram-каналом «Цокольный этаж», на котором есть книги. Ищущий да обрящет!

Не забудьте наградить автора донатом. Копейка рубль бережет:

https://litnet.com/book/nevesta-maga-vremeni-proklyatyi-dar-b333421