Николаю опять приснилась Чечня. Он не считал эти сны кошмарами, ведь в них его друзья были живы. Будильник прозвенит через два часа, но Николай понял, что уснуть уже не сможет и побрёл заваривать чай. Утреннюю молитву он прочитает позже, вместе с остальными. А пока он вспоминал свой сон и тот последний бой.

Их взвод уходил от погони по незнакомой гористой местности. Спасти заложников не удалось: троих парней бандиты зверски замучили ещё до начала операции, а четвёртому пустили пулю в живот уже во время штурма. Он умер на руках спецназовцев почему-то широко улыбаясь. Найдя три обезображенных трупа, бойцы поняли причину той улыбки: пуля являлась милосердием.

Живых врагов больше не оставляли.

Нынешний замминистра обороны, а тогда начальник штаба, узнав о провале операции, долго орал матом по рации и «вертушек» для эвакуации не дал. Они бежали из последних сил, оставив при себе только оружие и патроны.

Когда люди нынешнего сенатора и уважаемого бизнесмена, а тогда известного террориста Ахмета, плотно взяли их в клещи, от всего взвода остались только Николай, Алёшка и Ринат. Они успели укрыться в развалинах какого-то православного храма и заняли круговую оборону. Обгоревшее распятие, расстрелянные в упор лики Святых, намалёванные поверх остатков росписи непристойности. Николай вырос в простой советской семье и в Бога не верил, но и его коробило от осквернения чьей-то святыни. Он вспомнил, что не спроста в чеченском языке отсутствуют понятия «сопереживание», «сочувствие» и «совесть».

Метровой толщины кирпичные стены и узкие окна-бойницы оберегали ребят до самых сумерек. Пространство вокруг храма нелепым узором заполнили десятки убитых «духов». Но патроны заканчивались, как и лимит везения. Человеческая жизнь так легко перечёркивается шальной пулей или случайным осколком… К ночи Николай остался совсем один. Выхода не было, а мрачная безысходность неожиданно сменилась непереносимым желанием жить. Стало совсем тоскливо.

Рядом тяжело ухнула граната и разворотила часть стены, из-за обломков деревянной панели показался тряпичный угол массивного свёртка. Теперь икона «Пробуждающая Русь» является всеобщей святыней, круглосуточно к ней едут православные паломники со всего мира, а количество связанных с ней чудес заставило умолкнуть даже самых отъявленных атеистов. Но тогда это был обветшалый свёрток с почерневшей от старости дощечкой внутри. Николай с любопытством развернул истлевшую ткань и перевернул дощечку. По телу прошла дрожь – с обратной стороны оказалась прекрасная картина, сияющая свежестью и яркими красками. Даже при неровном свете начинающегося пожара он мог разглядеть изображение в мельчайших деталях. Внизу расположилось селение, полное спящих людей. Спали все: мужчины, женщины, дети. На полях, на улицах, на крышах домов. Селение окружали тёмные существа звероподобной внешности, которые безжалостно грызли спящих, жгли дома и топтали посевы. Над селением, на облаке, стояла неземной красоты женщина. Она изо всех сил трясла колоколом и кричала. И люди начинали просыпаться, озирались и бесстрашно бросались в бой на существ.

Николай отстрелял последнюю обойму, не оставив патрона для себя, – живым его брать не собирались. Ещё раз взглянул на икону и представил, как злорадно будут глумится над ней бандиты. И тогда он впервые в жизни помолился: «Господи, если ты есть, не дай пропасть этой красоте, дай мне отнести её людям!». Икона почему-то вдруг стала скользкой и маслянистой и чуть не выпала из рук. С неё ручейками стекало пахнущее ладаном миро. И Николай уверовал.

Из медчасти его долго не отпускали, тщательно осматривали каждый сантиметр тела, удивляясь отсутствию ран: в «горке» и разгрузке главврач лично насчитал восемнадцать пулевых отверстий.

В отставку Николай подал сразу же, не смирившись с пустым равнодушием высших военных чинов. Солдатская кровь лилась рекой, а штабные, словно демонические рыбаки, забрасывали в эту реку невод и жаждали богатого улова. На «гражданке» тоже оказалось тошно до безысходности, – люди не желали замечать происходящего вокруг: рушилась их Родина, гремели взрывы, но большинству был интереснее новый клип Олега Газманова и подробности личной жизни Аллы Борисовны.

Он поехал в Лавру1, да там и остался. Старенький монах с необычным именем Клеопа, которому Николай показал найденную икону, сильно разволновался, стал заикаться и суетиться, собирая всю свою братию. Оказалось, что икона не имеет цены, и таких, как она, – в истории единицы. В монастырь потянулись высшие церковные чины, и Николаю множество раз пришлось повторять рассказ о чудесном обретении святыни. Однажды поклониться иконе приехал сам Патриарх с огромной свитой. Он оказался не похожим на армейское начальство, – простой в общении, без напускной важности, умеющий слушать. Николай выложил всё, что творилось на сердце. А святейший Патриарх предложил ему работу.

В то время Россия напоминала феодальную Европу из школьных учебников истории. Множество князьков, раболепствующих перед королём, яростно грызлись между собой. Каждый из власть имущих спешил окружить себя небольшой армией – полиция, гвардия, частные охранные предприятия, банды. Церковь исключением не стала. Однако не роль охранника была предложена Николаю. Он был и должен был остаться элитой, воином специального назначения. И такая элита у Патриарха имелась.

После многодневных и до одури нудных тестов и обследований (физическое состояние, психическая стабильность, уровень интеллекта, широта кругозора и так далее, и тому подобное) Николая признали годным, выдали три комплекта обмундирования и предоставили уютную квартиру-студию, которую было принято называть «кельей». На дверях кельи не имелось никаких замков, а взгляд невольно цеплялся за отсутствие телевизора, так привычного для любого российского жилища. Телефона и радио тоже не было, зато над входной дверью чернели отверстия встроенного репродуктора. Едва Николай обратил на него внимание, как динамик ожил и бесстрастным голосом поздравил с началом обучения и объявил общий сбор.

В группе, считая Николая, оказалось двадцать человек. Судя по выправке, взгляду и пружинящей походке, все они являлись кадровыми военными, не раз нюхавшими порох. Нарастал недовольный гул: два десятка опытных бойцов, приготовившихся наконец приступить к службе, совершенно не понимали смысла в какой-то там учёбе. Вскоре появился мужчина средних лет в монашеском одеянии и жестами пригласил всех следовать за ним.

Он вышел из здания и направился к главному входу в центральный храм, но не дойдя до крыльца свернул на неприметную тропинку, терявшуюся в густом кустарнике. Через несколько метров тропинка нырнула в тёмный провал подвала и упёрлась в огромную дверь, обшитую массивными стальными листами. Мужчина приложил руки к створкам, и они неожиданно быстро и бесшумно разошлись в стороны, открыв широкую каменную лестницу, закрученную спиралью. Спускались долго, оставив за спиной не менее дюжины зарешёченных проходов на подземные уровни. Наконец монах открыл один из таких проходов, и курсанты очутились в просторном зале. Стены и пол были сложены из мощных валунов, но на деревянном потолке висели вполне себе современные люминесцентные светильники. К дальней стене огромными железными цепями был прикован полуголый человек с кляпом во рту. Николай оторопел, бойцы протестующе загудели, но монах спокойно, парой скупых отточенных движений, освободил пленника и вынул кляп. Затем началась форменная чертовщина.

Освобождённый бодро вскочил на ноги, дико, словно гиена, захохотал и что-то закричал. Половина слов в его речи была совершенно непонятна, а другая половина являлась ничем иным как грязной нецензурщиной. После многих месяцев в монастыре Николай отвык от сквернословия, и брань до боли резала слух. Затем полуголый человек снова захохотал и резко выбросил руки к потолку. Тело Николая вдруг утратило вес, голова стала ватной, а сила тяжести сменила направление. Его понесло к стене так быстро, что он едва успел сгруппироваться. Натренированный организм мгновенно перешёл в боевой режим, вот только шевелить Николай смог одними лишь глазами. Он увидел, что все его новые товарищи также намертво приклеились к стенам зала. Лишь монах остался стоять в центре комнаты. Он сложил ладони перед грудью и начал громко читать Воскресную молитву. Полуголый человек внезапно мелко задрожал, умолк и упал на колени. В этот же момент и бойцы с шумом повалились на пол. Закончив молиться, монах достал старое деревянное распятие без каких-либо узоров и надписей и возложил на лоб бывшего пленника. Тот моментально покраснел, на лбу вздулись жилы, он силился пошевелиться или открыть рот, но только кулем шлёпнулся навзничь.

– Товарищи бойцы! – неожиданным командирским голосом произнёс монах, – сейчас вам был продемонстрирован средней степени одержимый бесами и метод его временной нейтрализации!

Монах обвёл присутствующих взглядом и кивнул Николаю: «Сможешь повторить?». Воскресную молитву Николай знал хорошо, без сомнений он поднялся и подошёл вплотную к бесноватому. Монах ещё раз кивнул и убрал распятие. «Да воскреснет Бог!», – начал Николай и посмотрел в лицо одержимого, который как-то уж очень погано улыбался, и продолжил… точнее, хотел продолжить. Он начисто забыл следующую строку молитвы, она просто исчезла из памяти без следа. Бесноватый медленно поднялся на ноги, внимательно следя за потугами Николая, убедился, что угрозы нет и снова стал хохотать, вскидывая руки. Монах почему-то бездействовал, бойцы вжались в пол, в груди прошёл неприятный холодок.

Впервые этот холодок Николай почуял, когда неожиданно столкнулся в бою с огромным бородатым ваххабитом. Они оба замерли грудь к груди, дула автоматов скрестились, время замедлилось. Николай понял, что противник задавит его массой и сумеет выстрелить первым, поэтому внезапным решением отпустил свой автомат, вырвал из ножен горца массивный кинжал и всадил тому в грудь по самую рукоять. Сейчас таким же озарением он сложил вместе три пальца и перекрестил противника. Бесноватый застыл и снова упал. Николай наложил крестное знамение уже на себя, и в тот же миг весь текст забытой молитвы словно вспыхнул перед глазами. Закончить удалось без помех. Монах снова кивнул, в его глазах светилась радость.

По очереди упражнение повторили все двадцать бойцов. Затем бесноватого опять заковали в цепи, а группа поднялась обратно в учебный класс. Так закончился их первый урок.

После трапезы монах рассказал, что курсантам предстоит служить в «Отряде по проведению операций особого назначения Воинства Христова Русской Православной Церкви», сокращённо – в «Войске».

– Разрешите обратиться, эээ… батюшка! – поднял руку один из бойцов и представился, – старший лейтенант Феликс Вольский.

– Меня зовут Василий, полковник в отставке, если интересно. Обращаемся мы здесь к друг другу только по имени, причём по тому, что вы получили при крещении. Званий в войске нет; все, кто вас будет обучать, – наставники, поэтому для вас я «наставник Василий», или коротко «наставник». Вы же – воины Христовы, или просто «воины». Обращайтесь, воин Феодор.

– Неужели нашей задачей будет сражение с потусторонними силами?

– Что Вы! Для такого требуются десятилетия строжайшей аскезы и молитвенного стояния. Подобных специалистов во всём мире можно пересчитать по пальцам.

– Но в подвале мы все справились без труда! – не сдержался кто-то из курсантов.

– Лишь потому, что это святое место. В храме над подземельем уже более шестиста лет идёт служба, круглосуточно и без перерыва. Здесь собрана большая часть всех известных православных святынь, а земля буквально пропитана освящённой водой. Всё это уменьшило силу одержимого процентов примерно так на девяносто девять.

Наставник Василий замолчал, обвёл взглядом учеников, неосознанно расправил плечи и с какой-то даже торжественностью в голосе продолжил.

– Задача Войска и ваша личная проста: всего-то сохранить православное христианство от уничтожения. Скоро вы узнаете, что Церковь – огромная и чётко слаженная структура, в которой внешние атрибуты (храмы, монастыри, священники) – лишь надводная часть айсберга. В случае противодействия с другой мощной структурой Церковь является грозным противником. Мусульмане предпочли заключить бессрочный мир, буддисты всеми силами стараются не лезть на рожон, а государственная власть России после Перестройки просто капитулировала перед нами. Зато против диверсионных групп (секты или философские учения) и партизанских армий (тайные общества и ордена) Церкви сражаться крайне сложно. Первые слишком подвижны для неповоротливого гиганта, а вторые обладают подлым преимуществом игрока без правил. Цель же у всех врагов всегда одна: уничтожение русского народа через разрушение его основы, фундамента, корней, – исконной православной культуры. Превратить нас в «Иванов, родства не помнящих», разобщить, рассорить и стереть из истории.

Войско создано, чтобы выявлять и уничтожать врагов. Вы – спецназ, наиболее подготовленная к войне элита вооружённых сил. И вам предстоит делать то, что вы умеете лучше всех. Убивать людей.

Николай не привык барствовать. С семи лет перед школьными занятиями он ходил на секцию плаванья, а после – на бокс (по требованию отца) и на бальные танцы (по уговорам матери). В военном училище ему «повезло» с ректором, повёрнутым на всю голову солдафоном: их гоняли почти круглосуточно до самого выпуска. Армия? Она всегда стояла на принципе «если солдат отдыхает, значит его командир – пособник врага». Монастырь? Батюшка Клеопа наверняка был родственником того «повёрнутого» ректора.

И всё же подготовка к службе в войске оказалась невыносимо сложна даже для него. Желудок категорически выступал против постов: любимое Николаем мясо было полностью исключено из рациона, рыба подавалась только по праздникам, по средам и пятницам полагался лишь чёрствый хлеб и вода, а в некоторые дни не разрешалось даже воды. Спали по четыре часа в сутки; пять, – если откажешься от обеда. Много и усиленно молились, не пропуская ни одной службы или литургии. Остальное время занимала учёба и тренировки. Учебных дисциплин в расписании оказалось пугающе много, словно воины обязаны знать вообще всё: новейшие виды вооружения и церковнославянский язык, тактику ведения боя во всевозможных условиях и демонологию, иконопись и лекарственные травы. Даже удивительно, что занятия по физподготовке не были экстраординарными, – иногда даже получалось расслабиться и отдохнуть.

Втянулись в новый режим все довольно быстро, без обычного при запредельных нагрузках роптания. Наставник Василий объяснил, что подобный режим был установлен ещё самим преподобным Сергием Радонежским, а дополнительную силу воинам дают особые молитвы и регулярное причастие. Иного объяснения своей сверхвыносливости Николай найти не смог.

Причащали воинов очень часто, каждую неделю. Наставник Василий сказал, что после завершения подготовки этот обряд вообще проводится перед каждым заданием. Причащаться Николай любил, – его радовало ощущение праздника души, когда избавляешься от невыносимого груза грехов; когда после сухого поста (в Лавре он продолжался больше суток) наконец вкушаешь Святых Даров, а братья-монахи поздравляют тебя с искренней радостью. Он помнил, как боялся своей первой в жизни исповеди, а оказалось, что недавнее Крещение полностью очистило его от всех ошибок прошлой жизни.

Когда настало время первой исповеди в Войске, Николай совсем не переживал, ведь он просто не успел сделать ничего плохого с момента отъезда из монастыря. В исповедальне его ждал настоящий старец: согбенный почти до пола, снежно-белые волосы, пронзительный небесно-голубой взгляд. Звали старца батюшкой Венедиктом, он внимательно выслушал короткий перечень раскаянных грехов, отпустил их, а затем попросил подать ему икону со столика. Но Николай не смог выполнить просьбу. Стоило ему протянуть руку, как голова сильно закружилась. Он сделал усилие над собой, но опять не сумел дотронуться до образа. Стены поплыли, он упал и едва не отключился. Батюшка Венедикт налил ковшик воды из бочонка и велел омыть лицо, остатки Николай жадно выпил, и действительно стало легче. Он присел и внимательно осмотрел икону. Простенький как набросок портрет Спасителя; массивная рама, герметично закрытая стеклом; старинный четырёхгранный кованый гвоздь, прикреплённый двумя петельками внутри оклада.

– Знаешь ли, сынок, что это за икона? – спросил старец и сам же ответил, – это величайшая христианская реликвия, портрет Иисуса Христа, сделанный самим Андреем Первозванным. Разумеешь? Он лицезрел Его!!! Он писал с натуры.

Сердце ухнуло куда-то вниз, земля ушла из-под ног, а стены снова поплыли. Как молния в голове вспыхнул вопрос, ответ на который Николаю был нужнее воздуха. Ему показалось, что он прокричал во весь голос, но на деле раздался его едва слышный шёпот:

– А гвоздь! Гвоздь? Тот самый?

Старец посмотрел ему в глаза и величественно кивнул.

Он снова дал Николаю напиться и поведал, что уникальная святыня обладала удивительным свойством, – до неё мог дотронуться только человек с мирным сердцем. А в душе воина, как оказалось, бушевала буря. Николай пристально посмотрел в глаза Иисуса на портрете и почувствовал, как сгорает со стыда, потому что в памяти стали всплывать все дурные поступки, совершённые с самого рождения.

– Запомни этот образ, сынок, – продолжил батюшка Венедикт. – Неси его в памяти, он поможет очистить душу, даст мужество сделать правильный выбор. В тебе множество нераскаянных грехов, поэтому ступай в келью и приготовься к исповеди заново. Не торопись.

– А учёба? – заволновался Николай.

– Не переживай, времени у тебя будет достаточно. Все твои товарищи заняты тем же.

Через три дня Николай вернулся к старцу с огромным списком, исповедь продолжалась несколько часов. А после он с чистым сердцем приложился губами к иконе. И благоговейно принял причастие.

Причащали, кстати, не вином, а виноградным соком. Наставник Василий пояснил, что алкоголь даже в малых дозах может изрядно навредить воину: снизить концентрацию, ухудшить аналитические способности и даже лишить благодати Духа Святого, что в боевой ситуации равнозначно гибели.

Ресурсов на подготовку своих воинов Церковь не жалела, ни материальных, ни информационных. С первых дней курсантам был открыт доступ к любым архивным секретам, они свободно могли читать книги, о существовании которых не подозревало подавляющее большинство духовенства. Однажды Николай не выдержал столь вольного обращения с тайными знаниями:

– Наставник Василий, почему нам оказано столь высокое доверие? Ведь мы все новички, – у кого-то может оказаться злой умысел, кто-то не сможет пройти отбора и вернётся в привычный мир. Как вообще может существовать настолько засекреченная служба при подобном подходе к тайне?

– Войску несколько сотен лет, но, как видите, информация о нём до сих пор не просочилась наружу. Мы не доверяем секреты кому-попало. Здесь нет случайных людей, вы все отмечены Небесами. Все свои экзамены вы сдали ещё до начала переподготовки, выбывших тут не бывает.

Николай вспомнил, как вырывался из окружения. Ночью, без оружия, под прицельным огнём десятков бандитов. Как пули пролетали так близко, что буквально гладили его. Как гулко громыхали мины под ногами преследователей, бежавшими точно по его следам. Какой жаркой вдруг стала икона, когда он переплывал ледяной поток. У него действительно имелась рекомендация свыше.

Первое задание Николаю поручили задолго до завершения учёбы. После воскресной службы наставник Василий позвал его в свою келью и без прелюдий предложил немного развеяться и прогуляться. Оказалось, что сегодня в городе проходит лекция филолога-самоучки Ивана Андрейченко, подрывающая один из церковных догматов. Нужно провести разведку и собрать информацию. После долгих месяцев на территории базы, такое задание можно было смело считать отпуском. Выбрав в войсковом гардеробе подходящую по погоде и размеру одежду и получив довольно приличные суточные, Николай отправился на автостанцию.

В Доме Культуры задолго до начала лекции собралось множество народа. В фойе продавали самодельные брошюрки за авторством Андрейченко, диски с его лекциями и календарики с изображением самого Ивана на фоне каких-то камней. Николай купил всё, кроме календарика, и прошёл в зал. Вскоре свет приглушили, и на сцене под аплодисменты появился сам филолог. Выглядел он неожиданно симпатично, голос оказался весьма приятным, а лекция интересной. Он рассказывал о заговоре по уничтожению древнерусской истории на примере искажения письменности. О том, как древние славянские руны злонамеренно были выхолощены до современной кириллицы. Как каждая смена политического режима характеризовалась отменой нескольких букв. Приводил результаты исследования японских учёных, убедительно доказавших прямую зависимость среднего интеллекта нации от количества символов в её языке. Он демонстрировал фотографии рун на огромных каменных блоках, показывал образцы узелковой письменности, а также черты и резы на пожухлой бересте. Прикоснувшись к неведомым древним тайнам, зал впал в благоговейный трепет, а когда Андрейченко подвёл слушателей к мысли, что именно Православная Церковь виновна в обрезании объёмной Буквицы до примитивного современного алфавита, люди гневно загудели.

Решив, что такими темпами недалеко до святотатства, Николай вскинул руку и попросил разрешения задать вопрос. Ему принесли микрофон, но с места он говорить не стал, а уверенно поднялся на сцену. Там он взял из рук озадаченного лектора кусочек мела и аккуратно вывел на доске несколько символов.

– Что это? – спросил удивлённый Андрейченко.

– Это моё имя на церковно-славянском языке. Именно так писали мои прадеды. Уверен, что многие в этом зале и сейчас легко прочтут его. А вопрос у меня простой: сможете ли и Вы написать своё имя рунами, буквицей или узелками?

Гул в зале вдруг полностью затих. Андрейченко занервничал и как-то даже съёжился. Руку за мелом тянуть он не стал. В зале снова начал подниматься гул, на этот раз – недовольный.

– Я не могу этого сделать, – наконец сдался Андрейченко. – Дело в том, что столетиями специальные секретные службы уничтожают все следы древней культуры. Взрывают мегалитические сооружения, крадут свитки и рукописи, убивают хранителей древних знаний. Мои исследования неполные, мне не хватает данных. Может быть у кого-то из присутствующих сохранились какие-то старинные книги, свитки, артефакты? Мы бы вместе их изучили!

Однако слушатели уже утратили интерес к лекции и на это предложение никто не отреагировал.

– Неужели Вы сами верите в то, что до Кирилла и Мефодия славяне не умели писать и читать? – с болью в голосе Андрейченко обратился к Николаю. – Могучая Русь, страна воинов и кораблестроителей, купцов и ремесленников, по-Вашему, могла быть неграмотной?!

Остаток материала лектор зачитал торопливо, монотонным голосом. Однако даже те, кто из вежливости остался в зале, всё равно особо не слушали. Мусорная урна у крыльца Дома Культуры была полна брошюрок и дисков.

Наставник Василий похвалил Николая за находчивость и инициативу.

– Как ты вообще догадался предложить ему перейти от теории к практике?

– Однажды к нам в «Динамо» приезжал специалист по тайному искусству бесконтактного боя, тоже много рассказывал о древних витязях и боярах, лампочку от фонарика зажигал в ладонях, свечу гасил взглядом. Вот только когда он решил продемонстрировать своё мастерство в спарринге, из всех добровольцев случайно выбрал моего тренера.

Они оба рассмеялись, потом Николай попрощался и направился в свою келью. Внезапно наставник остановил его:

– Кстати, Андрейченко интересовался старинными книгами? Кто-нибудь из слушателей подходил к нему?

Николай покачал головой и вышел. По пути он вдруг понял, что не верит в историю о безграмотной Руси. Уже отходя ко сну, он вспомнил свою прабабушку, её рассказы о далёком детстве. Например, о найденных в отцовском сундуке древних фолиантах с непонятными значками вместо текста (при этом церковно-славянский прабабка знала хорошо). О том, как прабабушкины родители поддались на уговоры заезжих столичных учёных и показали им эти книги «во имя науки», а через пару дней рыдали и рвали на себе волосы, обнаружив сундук пустым.

– Слушаю Вас, воин Феодор, – отреагировал на поднятую руку наставник Симеон, преподававший иконопись.

На большом экране замер очередной слайд презентации о современной церковной атрибутике.

– Наставник, могу я попросить Вас вернуть предыдущий кадр? – возбуждённо произнёс Феодор.

На экране возникла репродукция знаменитой «Троицы» Андрея Рублёва.

– Вас что-то смущает? – спросил наставник у Феодора. Но когда тот широко раскрыл рот, приложил палец к губам, призывая к молчанию, и обратился уже ко всей аудитории:

– Может быть кому-то из вас тоже что-нибудь почудилось?

Курсанты несколько минут изучали изображение и один за другим пожимали плечами, недоумённо посматривая на возмутителя спокойствия.

Николай ещё раз осмотрел хорошо знакомый сюжет: трое ангелов трапезничают под деревом, на столе перед ними стоит чаша с виноградом или с телячьей головой. Ему больше нравились репродукции с виноградом, как-то мёртвая голова животного совершенно не смотрелась на фоне Святой Троицы. Взгляд снова зацепился за злополучную голову. И вдруг Николай почувствовал, как встают дыбом его волосы, ведь голова на иконе принадлежала никак не телёнку. Почти человеческое лицо, только сильно вытянутое, искажённое злобной усмешкой, а над козлиными ушами красовались острые рога. На столе перед ангелами стояла чаша с головой чёрта.

Николай вскочил вслед за Феликсом-Феодором, но и ему наставник жестом запретил говорить. Через минуту с нечленораздельным мычанием рядом замер их однокашник Олег. Затем Игорь. И всё. Остальные не могли понять причину шокового состояния товарищей. Наконец наставник Симеон увеличил изображение чаши на весь экран. В классе раздалось несколько сдавленных стонов. Однако, часть курсантов и теперь уверяла окружающих, что на картине нарисована голова телёнка. Николаю стало жутковато, – он впервые столкнулся с тем, как взрослые и вполне разумные люди заменяли реальность надуманным.

В течение следующего часа курсанты увлечённо искали «неправильное» в слайдах той же презентации. Феодор обнаружил морды бесов, замаскированные под резной узор на иконе Спиридона Тримифундского и масонский глаз в треугольнике над ликом Богородицы. Олег обратил внимание на шестиконечные звёзды, вписанные в нимб над головой Серафима Саровского и ошибки в тексте молитвы «Отче наш» на настенном календаре. Николай же указал на неверно написанное имя Спасителя на серебряном крестике и на странную ложку в руках целителя Пантелеймона. Что не в порядке с ложкой даже наставник понял не сразу. А ведь её черпак был загнут под прямым углом к ручке, – подобной ложкой даже у Святого не выйдет ничего не зачерпнуть.

После занятия наставник попросил «победителей викторины» задержаться в классе. Он открыл портфель и достал большущую стопку икон, фотографии которых только что показывал в презентации.

– Что это, наставник?! – удивлённо спросил Феодор, – откуда это?

– Это, воин Феодор, Ваше первое боевое задание. Всё было куплено в церковных лавках нашей области за крайнюю неделю. Нужно выйти на изготовителя, а затем вычислить и ликвидировать всех причастных.

– То есть как ликвидировать? Гражданских?! А посадить по закону? – хором завозмущались ребята.

– Увы, другого выхода нет. Перед нами циничная диверсия. Сколько по всей стране продано этих лжеикон?! Сколько христиан сейчас кланяется изображению бесов? В случае огласки Церковь будет полностью дискредитирована, а доморощенные «эксперты» в панике начнут массовое истребление настоящих святынь. Нет, сынки, мы должны действовать быстро и безжалостно. К разработке операции приступаете завтра, план предварительно согласуете со мной.

Утро началось с исповеди и причастия. Обычно Николай был рад встрече с батюшкой Венедиктом, но на этот раз его мысли витали в другом месте.

– Что случилось, сынок? – спросил старец, – боишься не справиться с заданием?

– Сомнения одолевают, на душе тяжело, – честно признался Николай.

– Неужели врагов Христа тебе жаль стало? Пусть, значит, дальше бесчинствуют? А сам-то ты на чьей стороне?! – с неожиданной злостью прорычал батюшка Венедикт.

Николай был так погружён в свои мысли, что совсем не заметил ярости старца:

– Люди живые ведь, хоть и заблудшие, хоть и враги. Понимаю, что выбора нет, но всё равно внутри погано.

Батюшка Венедикт подошёл к Николаю и вдруг крепко его обнял с лучезарной улыбкой.

– Молодец, сынок! – радовался старец, – у кого душа не болит в такой момент, у того её и нет, наверное. Благословляю тебя на ратные дела во имя правды. Ступай с Богом, Воин Христов.

В коридоре Николая уже ждали Феодор с Игорем. Через несколько минут из исповедальни вышел мрачный как туча Олег и сообщил, что к операции его не допустили, поэтому «этих сволочей им придётся резать без него».

Игорь сразу же предложил назначить старшим группы Феодора-Феликса, как «виновника торжества», Николай согласился, и двумя голосами против одного у коллектива появился командир. В местной церковной лавке работали свои люди, поэтому бухгалтерскую документацию получилось изучить ещё до обеда. Судя по накладным, отгрузка «лжеикон» была произведена отделом сбыта Томилинской иконной мастерской. Воины мрачно переглянулись, – художественное предприятие в Томилино являлось одним из самых крупных и известных производителей православной атрибутики. Уже через час служебный микроавтобус вёз бойцов на вокзал.

Судьбу искушать не стали, поэтому билеты покупали отдельно друг от друга и ехали в разных вагонах. С жильём повезло: самые дешёвые места в гостинице оказались в единственном трёхместном номере, в который всех троих и поселили. Номер тщательно проверили на предмет прослушки, затем заказали горячительных напитков и в целях конспирации стали отыгрывать весёлое знакомство. Увы, все старания прошли впустую, – «диверсантами» никто не интересовался. Алкоголь под сокрушённые вздохи Феодора отправился в канализацию, а мясная нарезка досталась местным дворняжкам.

На следующий день в мастерскую удалось внедрить агента: у проходной висело объявление о найме художников-иконописцев, а Игорь заслуженно считался лучшим учеником наставника Симеона. Ему даже не пришлось возвращаться в гостиницу за документами. Он рассказал, как ещё три года назад сжёг свой «зашестерённый» паспорт по благословлению старца Нектария. Этого оказалось более чем достаточно, – многие православные христиане отказывались от бесовских документов. Мастер попросил Игоря сделать пару набросков, убедился в его компетентности и тут же показал рабочее место. К вечеру у группы была схема сигнализации и план здания.

Ночью Николай с Игорем перемахнули через забор, прокрались к окну бухгалтерии и очутились внутри так быстро, что в угоду подозрительности пришлось больше часа проверять помещение на скрытые камеры и микрофоны. Трудно было поверить, что это не хитроумная ловушка, а банальное разгильдяйство: бухгалтера попросту открыли для проветривания одну створку окна, а датчик сигнализации «изобретательно» переклеили на другую.

Уроки по компьютерной безопасности не пригодились: учёт в мастерской вёлся по-старинке, и вся информация хранилась на огромных стеллажах, тщательно отсортированная и аккуратно подшитая. Завесив окно светонепроницаемым экраном, боевые офицеры спецназа почти до зари снимали копии с документов портативными японскими сканерами. Каждые десять минут по рации приходил условный сигнал от Феодора: «Снаружи всё чисто». Из всех присутствующих выспаться удалось только сторожу Михалычу.

Следующий день оказался богатым на новости. Коллеги пожаловались Игорю на снижение зарплаты и ухудшение условий труда. Многие художники увольнялись в поисках лучшей доли, а оставшиеся регулярно изучали колонку с вакансиями в областной рекламной газете. Не лучше обстояли дела в печатном цехе. Зато по документам производительность предприятия только за последний календарный год поднялась почти втрое. Продажи росли как на дрожжах, расширялись отделы сбыта и снабжения, был построен огромный новый склад.

– Игорь, – Николай оторвал взгляд от таблицы на экране ноутбука, – чей картон используется в качестве основы икон?

– Местный, конечно. Уже лет сто делают по спецзаказу, – определённой плотности и фактуры. Другой просто не подойдёт, – печатное оборудование старое.

– А китайский?

– Ни в коем случае! Во-первых, качество не проконтролировать, – материал вроде копеечный, а требования к нему очень высокие. Во-вторых, с учётом доставки, он золотым станет.

Китайский картон действительно стоил существенно дороже, но ежемесячно приобретался в Поднебесной целыми вагонами. Местный картон при этом мастерская покупать не прекратила, брали его примерно в тех же объёмах, что и раньше. Почти не изменилось количество закупаемой краски, багета, фольги и прочих материалов. Получалось, что делать иконы на китайской основе было нечем, негде, некому и некогда. Николай озадаченно развёл руками. Зато Феодор сообразил быстро:

– Вот гады. Они же везут из Китая не картон, а готовые иконы! В документах их проводят как картон, чтобы экономить на таможенных пошлинах и не афишировать своего гешефта.

Православные святыни изготавливались не просто иноверцами, а врагами Руси. Бывшими, если верить древнейшим летописям. И будущими, если верить пророчествам Святых.

Проникнуть на склад готовой продукции оказалось лишь немногим сложнее, чем в бухгалтерию. Сработали быстро и без шума, улик собрали более чем достаточно.

Игорь на правах эксперта долго изучал захваченные образцы, придирчиво рассматривал их под увеличительным стеклом, нюхал и ощупывал. Оказалось, что китайские подделки легко отличить от томилинской продукции невооружённым глазом: более мягкая и тонкая основа, менее яркие и сочные краски, попадались опечатки и ошибки в надписях на церковно-славянском. Нашлись на складе и «лжеиконы», вот только оказались они вполне себе местного производства, – Игорь несколько раз перепроверил.

На каждой упаковке обязательно указывалась дата изготовления и стоял штамп отдела контроля над качеством. Все смены производства «бесовских карточек», как их заклеймил Феодор, пришлись на воскресные дни. Воскресенье православному христианину рекомендуется посвятить Богу и отдыху от мирских дел, так что даже в этом злоумышленники пошли наперекор Церкви.

Третий день был посвящён составлению списков причастных. Феодор с Николаем занялись «китайской» аферой, благо фамилии всех виновных указывались в договорах и актах. Игорь выяснял, кто конкретно работал в злополучные смены.

«Китайцев» вычислили быстро: генеральный директор, финансовый директор и главный бухгалтер. Закупками занималась служба внешнеэкономической деятельности, расположенная отдельно, в недавно открытом городском бизнес-центре. Доставку и хранение обеспечивало подразделение логистики, занимавшее отапливаемое помещение нового склада. Работали там исключительно мирские менеджеры, воспитанные на оболванивающей литературе западных гуру экономики, оплёванных на родине, но боготворимых в России. Зато «тройка» великих комбинаторов была своя, православная: мастерская фактически принадлежала Церкви, и всё её руководство назначалось региональной епархией.

Игорь своё расследование решил начать со сторожа и не прогадал. Тот в первую же минуту разговора пожаловался, что в прошлое воскресенье не смог посмотреть полуфинал чемпионата Европы (видимо, по футболу), так как «эти трудоголики помешали своим срочным заказом». Осталось только ненадолго выманить блюстителя порядка со своего поста и скопировать содержимое толстенной общей тетради с надписью «Посещаемость».

Дотошность Михалыча трудно было переоценить. В его тетради фиксировался каждый, кто пересекал проходную, независимо от должности и времени суток. Выяснилось, что крайние три месяца группа одних и тех же сотрудников практически каждое воскресенье выходила на работу под предлогом «срочного заказа». Художник Ростислав Гоняев, печатники Александр Феклистов и Дмитрий Федорчук, а также заместитель начальника цеха Пётр Приходько. В конце смены к ним обязательно присоединялся контролёр Виктор Логвиненко. Частенько, хоть и ненадолго, показывался знакомый по «китайскому списку» финансовый директор с лисьей фамилией Патрикеев.

Операцию запланировали на ближайшее воскресенье. Наконец можно было звонить наставнику Симеону.

Ровно в 9-00 Гоняев, Феклистов и Федорчук зашли в мастерскую, в 09-15 к ним присоединился Приходько. В 13-20 появился Патрикеев, как всегда ненадолго, – через 34 минуты он вышел из здания и направился к личному автомобилю. Дойти не довелось, так как по пути его оглушили и надёжно связали. В 15-00 на служебном грузовичке подъехал Логвиненко. В 16-00 злоумышленники загрузили напечатанное за сегодня в кузов и распрощались друг с другом. Оказалось зря, так как в 16-03 они опять встретились в том же кузове, только связанные и с кляпами. За руль сел Феодор, и машина двинулась на склад.

Там грузовичок уже поджидал наставник Симеон с незнакомым монахом-схимником2, а рядом с ними неожиданно обнаружились директор мастерской и главный бухгалтер. Наставник был по-военному невозмутим, руководство мастерской затравленно смотрело в пол, лицо схимника скрывалось под капюшоном.

Директор, не поднимая глаз, отчитался Симеону о выполнении его приказа, – все до единой иконы, кроме китайской продукции и изделий «воскресной» смены, были срочно отгружены заказчикам, после чего все сотрудники склада отпущены по домам. На всякий случай его слова проверили, затем тщательно изучили сегодняшнюю выработку: как и ожидалось, – сплошная бесовщина. Настал час расплаты.

Первым казнили Патрикеева. Когда он услышал, что его собираются всего лишь отлучить от Церкви, то не сдержал улыбки. Воины тоже были удивлены таким снисхождением. Вот только о подобном отлучении они не слыхали. Схимник двинулся к Патрикееву тяжело шаркая ногами, – очевидно он был очень стар. Николай неожиданно ощутил знакомый холодок на спине, – от монаха исходила почти осязаемая волна смертельной опасности. Видно было, что и Патрикеев почуял неладное, – он перестал улыбаться и испуганно вытаращил глаза. Схимник положил морщинистые и бледные до синевы руки на лоб финансового директора и тихо прочёл какую-то весьма короткую молитву. Патрикеев начал в ужасе озираться по сторонам, потом забился, пытаясь избавиться от пут, а затем вдруг тоскливо завыл почти по-волчьи. Внезапно его подбросило вверх, словно хорошим пинком. Не успел он упасть на пол, как та же невидимая сила впечатала его в стену. Патрикеев на секунду замер, затем вытянулся, резко выбросил в стороны руки и ноги, а после дико завизжал: его пальцы один за одним стали с треском изгибаться немыслимым образом. Когда с влажным хрустом против колен согнулись ноги, Николая вырвало, и он был не первым.

– Достаточно! – прогремел голос наставника Симеона.

Схимник извлёк из рукава распятие и поднял его над головой. Патрикеев свалился бесформенной кучей и потерял сознание. Монах достал какое-то странное ожерелье и повесил ему на шею. Позже Николай разглядел, что это был небольшой кожаный мешочек на куске колючей проволоки.

– Он отлучён, – с мрачной торжественностью произнёс Симеон. Видно было, что наставник обращается не к воинам, а к пленным. – Господь не даёт бесам власти над человеком. Даже грешники, добровольно продавшие души Дьяволу, при жизни защищены от нечисти. Бог до последнего предлагает им шанс на покаяние, на спасение. Бесы ждут добычу долгие годы, и нередко их ожидание напрасно. Но в исключительных случаях можно попросить Всевышнего лишить грешника Божественной милости «досрочно». И если грехи его действительно велики, защита от тёмных сил пропадает. И бесам больше не приходится ждать. Многие люди служат Сатане в надежде войти в число его приближённых, получить великую силу и власть, но их удел един – стать пищей для дьявольской своры. Исключений не бывает. Следующий.

Схимник медленно двинулся к парализованным от ужаса директору с главбухом. Когда наставник неожиданно предложил им в качестве альтернативного наказания пожизненное заточение в монастырь, они заплакали от радости.

Оставшимся пленникам так не повезло. Через полчаса всё было кончено.

В газетах завтра напишут, что на складе в результате короткого замыкания вспыхнул пожар, а так как при строительстве сэкономили на системе автоматического тушения, пламя быстро уничтожило всю хранившуюся продукцию. В бесплодной борьбе с огнём героически погибли пятеро сотрудников мастерской. Не в силах вынести чувства вины, руководство мастерской подало в отставку.

– Благодарю за службу! С боевым крещением вас! – наставник крепко обнял каждого воина. – Теперь возвращайтесь на базу. ЭТО, – он кивнул на бессознательное тело Патрикеева, – доставите туда же, – нам предстоит с ним многое обсудить. Мы с братом Зосимой, он кивнул на безразличную тёмную фигуру схимонаха, ненадолго задержимся, – нужно навестить епископа, который рекомендовал этих троих на руководящие должности.

– Самое страшное, батюшка, когда мы сжигали заживо пятерых человек, я ничего не почувствовал. Ни мук совести, ни страха Божия, даже спал потом спокойно. А ведь в Чечне, когда стрелял в вооружённых бандитов, в нелюдей, – такого не было: руки потом тряслись, болел сильно, душа болела, – исповедовался Николай.

– Либо сердце твоё очерствело, как сказано в молитве, до «окамененного нечувствия», либо совесть чиста, – подумав, изрёк старец Венедикт, – подай икону.

Николай глубоко вздохнул, перекрестился, поклонился в пояс, и легко взял со стола массивный образ Спасителя. На секунду ему показалось, что Христос кивнул ему. Он зажмурился и потряс головой.

– Знаешь, сынок, что такое «совесть» и почему она так важна для каждого? Само слово – говорящее: «со – весть», то есть объединённая весть, единое информационное пространство. Через совесть мы можем понять душу другого человека, узнать ранее неведомое, даже почувствовать Бога. Те, у кого совести нет, – духовно слепы, Путь Православия им закрыт.

Николай вдруг вспомнил лекцию Ивана Андрейченко. Он ведь тогда тоже рассказывал про «совесть» практически теми же словами. Старец продолжил:

– А что есть Православие? Почему мы, русские, называем себя не просто христианами, а именно православными?

– Так переводится с греческого название нашей веры, – вспомнил Николай, – по-гречески «ортодоксос», а по-русски – «православный».

– Я видел эти новые словари, – вздохнул батюшка Венедикт, – там всё исковеркано. Думай своей головой, – слово «ортодоксос» – двухкоренное: «орта» переводится как «прямой, верный, непреложный», а «докса» как «учение, знание, доктрина». Вместе получается «единственно верное знание». Слышал понятия «ортодоксальный физик», «ортодоксальный иудей», «ортодоксальный хиппи»? Неужто они тоже православные?

– Не знаю, – Николай засомневался, не проверяет ли его старец, – в иностранных языках одно и то же слово может означать десятки различных понятий в зависимости от контекста.

– Это в искусственно созданных языках, в русском же каждое слово имеет только одно единственное значение. Хорошо, давай пойдём по-другому, – попробуй-ка перевести термин «православие» на греческий, – батюшка передал Николаю взятый с полки старенький словарь.

– «Православие» тоже слово двухкоренное, я должен по отдельности перевести слова «правильный» и «слава». «Правильный», как Вы сказали, это «орта», а «слава»… – он быстро пролистал томик и с удивлением прочитал, – «κλέος».

Оказалось, что «славить» по-гречески звучит так же, как «хвалить» – «έπαινος», а «славный» переводится как «εὐδόκιμος». Полученное знание шло вразрез с тем, чему обучали наставники.

– Так что же означает «Православие»? – задумался Николай.

– Многие считают, что православие – это «правильно славить Бога», но я разумею верным «правда славит Бога». Живи по совести, твори правду, и Всевышний тебя не оставит. В Чечне те бандиты, не смотря на все их злодейства и бесчинства, желали, по сути, защитить свой дом от чужаков. По-своему, по-звериному, они тоже были правы. Тем страшна гражданская война, – отчасти правы все, так или иначе. И всем больно. А на том складе вся правда была за вами, вы уничтожили истинных врагов. Ты ведь сейчас смог прикоснуться к Иконе, и ты что-то на ней увидел, знаю. Храни этот Образ в сердце, – повторил старый наказ батюшка Венедикт, – теперь давай дальше, к остальным грехам.

Различных сект в России оказалось больше тысячи, только псевдоправославных около трёхсот. Одни были для Церкви неопасны, как печально известный культ «Бога Кузи», – когда некий довольно неприятный субъект объявил себя земным воплощением Всевышнего. Над этим можно было бы посмеяться, но нашлись ведь те, кто поверил и в такое. Взрослые люди продавали жильё и имущество, отдавая «Кузе» всё до копейки. Группа молодых женщин добровольно превратилась в его рабынь, покорно исполнявших абсолютно любые прихоти своего «божества». Увы, выходки «Кузи» ничем не грозили Церкви, а значит не касались и Войска. То было обычным мошенничеством, и, если бы милиция качественно выполняла свою работу, об этом «боге» вообще бы никто не услышал.

Встречались «экзотические» секты, как например «скопцы». Их предводители, видимо, чересчур много читали Зигмунда Фрейда, так как объявили вершиной греховности плотские удовольствия, а затем довольно своеобразно истолковали слова Христа «И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки её и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну»3. Спасение души скопцы гарантировали лишь тем, кто добровольно согласится на ампутацию половых органов. Добрый наставник Василий, проводивший занятия по сектоведению, не преминул украсить рассказ несколькими яркими слайдами. Стошнило почти всех. Николай тогда здорово струхнул, решив почему-то, что в эту секту обязательно захотят внедрить именно его. К счастью, оказалось, что коммунистической партии Советского Союза была очень важна способность граждан к воспроизводству, поэтому КГБ искоренило эту ересь ещё задолго до Перестройки.

– Современные секты создаются с тремя основными целями, – рассказывал наставник Василий. – Во-первых, – отъём материальных благ адептов, – такими занимаются органы охраны правопорядка, по крайней мере, обязаны заниматься. Во-вторых, – удовлетворение личного тщеславия, самовознесение в идолы, – это уже вотчина духовенства, или, в тяжёлых случаях, – психиатров. В-третьих, – отвращение людей от Бога. Третьи – полностью задача Войска.

– А что такое «секта»? – поднял руку неугомонный Феодор.

– «Секта» – любое религиозное учение, помимо учения Русской Православной Церкви, – отрезал наставник.

Судя по выражению лица Феодора, ответ его не удовлетворил. Николай задумался. Слово «секта» очевидно образовано от глагола «сечь, отсекать». То есть «секта» – учение, которое отсечено от истинного. Но тогда и само православие является сектой для католиков, как и католичество будет сектой относительно православия. А если вспомнить Раскол? Когда многие русские христиане отказались признавать церковные нововведения и по сей день пор блюдут древние порядки, называя себя «старообрядцами». Ведь получается, в те дни именно современное православие отсеклось от исконного, то есть секта это мы? А как быть с исламом, иудаизмом или буддизмом? Они полностью чужды русскому человеку, но Церковь словно не обращает на них внимания, и повсюду разрастаются строения мечетей, синагог и ашрамов. А философские школы? А исследования того же Андрейченко? Видимо придётся обойтись ответом наставника Василия. Но честнее будет сказать, что «секта» – это те, кто перешёл дорогу Войску.

– Воин Николай, хватит мечтать! – прекратил раздумья голос наставника. – Расскажите нам, кто такие «катакомбники».

– Это древние христиане, спасавшиеся от гонений в природных и рукотворных пещерах.

– Верно, но отчасти, – они не древние. Сегодня в России это учение распространяется с пугающей быстротой. Скоро Вы узнаете все подробности, ведь это Ваше новое задание.

Николай посетовал было на своё «везение», но вспомнил о скопцах, инстинктивно опустил руку к гульфику и облегчённо выдохнул. Катакомбники его не пугали.

Лидер кунгурской общины христиан-катакомбников, самопровозглашённый Владыка Вениамин, всенародно объявил о скором начале Апокалипсиса и призвал свою паству срочно уходить под землю. В сытые годы застоя ему вряд ли бы кто поверил, но страну терзали экономические пертурбации и правовой беспредел. Николай по себе знал, каково оказаться никому не нужным высококлассным специалистом, как невыносимо зависеть от милости беспринципных паразитов. Как важна в этой неопределённости и страхе перед завтрашним днём уверенность хоть в чём-то. Пусть даже это будет Конец Света, главное, чтобы наверняка.

Само по себе объявление Армагеддона не было чем-то выдающимся, – с ветхозаветских времён наступление Судного Дня предрекалось практически ежегодно. Обычно всё ограничивалось призывами к покаянию, усиленными молитвами и закупкой свечей и круп, не принося особого вреда. Но когда в дело вступали одержимые, – другого объяснение их поступкам Николай найти не мог, – приходила беда. Одни склоняли свою паству к массовым самоубийствам, фактически губя их души; другие – толкали на серьёзные преступления, якобы заставляющие Бога «передумать»; третьи за бесценок или даром захватывали имущество «стоящих на пороге Страшного Суда».

Катакомбники же старались найти нору поглубже и забиться в неё подальше. Подготовка их при том была сугубо символической, поэтому наружу они выходили чаще всего ногами вперёд.

Владыка Вениамин не так давно был простым лоботрясом по имени Валентин Спиридонович Куропаткин, жаждавшим великих дел. С учёбой не заладилось по причине природной бестолковости, с работой – из-за невероятной лени, спорт угнетал нудной монотонностью постоянных тренировок, эксперименты в музыке и поэзии были разгромно отвергнуты публикой, поэтому он решил достичь вершин духовного развития. К сожалению, в Кунгуре не нашлось школ йоги, – Валентину бы пришлись по вкусу многочасовые медитации и созерцания пустоты. Зато неподалёку располагался Белогорский мужской монастырь. Увы, оказалось, что монаху необходимо было много учиться, ещё больше – трудиться, изнурительные физические упражнения являлись обязательными, а путь духовного развития строился на полном отрицании личных амбиций. Вскоре Валентин не выдержал сурового аскетизма и обрёл просветление, по крайней мере он сам в это искренне верил. Куропаткин осознал себя Владыкой Вениамином и понёс свет истины в массы.

Знания церковных обрядов, Священного Писания и увлечённость пророчествами Святых позволили Куропаткину обрести свою паству и заработать репутацию гонимого борца за истину. Однако мятущейся душе Валентина было мало однообразной повседневности, поэтому он всё чаще «получал откровения» и вскоре «узрел» грядущий Конец Света. Со дня на день около полусотни человек собирались похоронить себя заживо: на строительство и оснащение безопасного долговременного бункера у катакомбников, как всегда, не хватало ни времени, ни знаний, ни средств.

Николай опоздал. Покосившийся домик Куропаткина, в котором проходили собрания членов секты, был пуст. Входная дверь оказалась не запертой. Николай осмотрелся. Сразу же бросилось в глаза отсутствие икон на иконостасе; в совершенно пустом холодильнике, отключенным от сети, лёд только начал таять; в довольно богатом гардеробе не нашлось носков, нижнего белья и тёплой одежды; а из кладовки, судя по отпечаткам в пыли, совсем недавно пропала часть инструментов. Николай сделал вывод, что хозяин дома буквально несколько часов назад спешно собрал самое необходимое и ушёл в глубокое подполье.

– Люба! Никита! – раздался громкий возглас одновременно с треском грубо открываемой двери. В прихожую ввалился коренастый бородач лет тридцати пяти и сурово, но без агрессии, уставился на Николая, – Где они?!

Сочинять «легенды» на ходу воин не умел, поэтому решил отвечать честно.

– Если Вы про так называемого «Владыку» Куропаткина и его адептов, то я и сам бы желал знать.

– Полиция? – с явным презрением спросил бородач.

– Не имею отношения к каким-либо органам, меня зовут Николай, и времени у нас мало. Прошу, расскажите всё, что знаете. Люба и Никита, – Ваши близкие?

– Жена и сын, – немного успокоился бородач и протянул ладонь для рукопожатия, – Григорий, давай на ты, а то не по-русски как-то.

Григорий и Люба были родом с Южного Урала. Не так давно они узнали о пророчествах Евдокии Чудиновской и Вячеслава Чебаркульского (этих имён Николай раньше не слышал, наверное, речь шла о местночтимых Святых) о наступлении последних времён и грядущей войне с Китаем. К полученной информации супруги отнеслись серьёзно и решили перебраться в Пермский край, куда китайская армия вроде как не дойдёт. Пару месяцев назад они продали квартиру в Троицке, а Григорий уволился с престижной должности менеджера по связям с общественностью. В глухой деревушке они недорого приобрели подходящий домик, Григорий занялся обустройством хозяйства, а Люба с трёхлетним Никитой временно остановились в городе у двоюродной тётки.

– Значит, Григорий, ты тоже веришь в Конец Света?

– Я нашим православным Святым верю, хоть по гордыне своей часто сомневаюсь. Они ведь практически одно и то же говорили, – Авель, Серафим Саровский, Нил Мироточивый, Паисий Святогорец, Серафим Вырицкий, Пелагея Рязанская, Гавриил Ургебадзе, Николай Гурьянов, – всех не перечесть. В общем, приехали мы к тёте Гликерии, а она прямо с порога начала рассказывать о «благодатном батюшке» и «мученике за Веру». Схиархимандрит Христофор Тульский предупреждал, что в последние времена большая часть духовенства выберет не крест, а хлеб, и Бога предаст. Вот мы и подумали, что раз Владыка Вениамин терпит преследования от официальной церкви и отказывается поминать патриарха-еретика, то ему верить можно. Правда насчёт «прятаться в катакомбы» у меня большие сомнения имелись, но я решил, что всё равно скоро жену из города заберу, так что пусть пока пообщается, вреда не будет. А сегодня приехал, – квартира пустая, а на столе записка: «Батюшке было явлено, что Конец уже завтра. Прости, что не дождалась, – спасаю сына!»

Где собираются спрятаться катакомбники, Григорий не имел ни малейшего представления. Он постарался вспомнить всё, что рассказывала ему Люба, но это были лишь общие фразы, лишённые конкретики. Помимо всемирно известной Ледяной пещеры в окрестностях Кунгура имелось немало других пещер и гротов, в изобилии присутствовали карстовые провалы, а в старой части города со времён битв с ханом Кучумом оставалось немало тайных подземных ходов. Убежище могло находиться где угодно.

Информации для анализа категорически не хватало, и Николай решил тщательно осмотреть весь дом. Бывшего менеджера он отправил опрашивать соседей, – чем не работа с общественностью. Увы, обыск ничем не помог, – ни топографических карт, ни записей, ни фотографий, – обычное холостяцкое жильё. Зато соседи видели, как два часа назад со двора вышло примерно сорок человек с рюкзаками и котомками. «Туристы» споро погрузились в красный «Икарус» и отправились в неизвестном направлении. К сожалению, номеров никто не запомнил, а особых отличительных примет у автобуса не было.

«Что мы имеем?», – вслух размышлял Николай. У Куропаткина нет денег и строительных навыков. Зато есть неуёмная жажда славы и массивное пузо, которое мешает исследовать пещеры, опускаться в провалы и заниматься раскопками тайных ходов. Для убежища на четыре десятка людей нужна довольно большая «норка». Глубокая: на улице плюс тридцать, но он взял с собой все тёплые вещи. С водоёмом: соседи не заметили у беглецов канистр или бутылей. Недалеко от трассы: «Икарус» – автобус для асфальта, и водитель не согласится катать вениаминовцев по грунтовке.

Под искомое место лучше всего подходит кунгурская Ледяная пещера, но там всегда толпы туристов и круглосуточная охрана. Увы, ни одной рабочей версии Николай придумать не сумел. Ему осталось попросить наставников о подключении к делу ФСБ и полиции. Времени, конечно, это займёт немало, да и огласки нежелательной будет предостаточно, – но выбора не остаётся.

– В ногах правды нет, – вздохнул Григорий и грузно присел на крыльцо.

– Угу, – согласился Николай и плюхнулся рядом на перевёрнутый деревянный ящик.

– Хорошее качество, – кивнул на ящик Григорий, – в таких апельсины с гранатами не возят. Я у южан на рынке тару деревянную выпрашиваю для хозяйственных нужд. Так они не из досточек, а из какой-то лучины сделаны.

Николай внезапно подскочил как ужаленный, схватил ящик в руки и несколько раз перевернул.

– Точно! В таких гранаты не возят, в таких возят динамит!

Через минуту мужчины мчались к Ледяной пещере на григорьевском «УАЗике». Часы показывали без четверти пять, вот-вот должна была закончиться последняя на сегодня экскурсия.

Скучающий охранник у входа испуганно посмотрел на красные корочки, которые Николай со всей возможной серьёзностью ткнул ему под нос (воинам на задании полагался целый арсенал фальшивых удостоверений различных ведомств), и моментально вспомнил группу странных туристов с попом во главе. Посетителям строго запрещалось заходить в пещеру с багажом, но священник объяснил огромные баулы религиозной необходимостью и без возражений оплатил за каждую отдельную сумку тут же назначенный «штраф».

Куропаткин действительно не стал тратить сил на поиски убежища, когда под руками имелся настоящий подземный дворец, достойный Владыки: почти шесть километров пещер, сорок восемь уютных «комнат» – гротов, семьдесят озёр с чистейшей реликтовой водой и своды, способные выдержать ядерный удар. А чтобы маловерные миряне не потревожили молитвенного покоя его паствы, достаточно было лишь завалить вход и выход.

Вряд ли не служивший в армии «Владыка» разбирается в сапёрном деле, зато Николай довольно ярко представлял себе, как выглядит взрыв в замкнутом пространстве. Даже если разветвлённая сеть тоннелей смягчит ударную волну, даже если грот с людьми не обрушится, откопать их уже не получится, а уникальный природный памятник будет безвозвратно уничтожен. Средства массовой дезинформации найдут как услужить забугорным хозяевам и умело используют возникшую ситуацию против правительства и Церкви. Не говоря уже о том, что дурной пример заразителен, и вскоре появятся новые «Вениамины».

Массивная входная дверь, оберегающая микроклимат пещеры, ожидаемо оказалась запертой изнутри. Скорее всего Куропаткин незаметно для экскурсовода заблокировал вход, чтобы обезопасить себя от сюрпризов за спиной. Теперь ему остаётся дойти до выхода, изображая заинтересованного туриста, затем запереться изнутри и устроить своё огненное шоу.

– Бегом! К выходу! – закричал Николай таким командирским голосом, что и охранник, и Григорий рванулись вперёд со скоростью пули. Николай дороги не знал и бежал следом.

До двери оставалась всего пара метров, как она вдруг резко распахнулась наружу, и из прохода кубарем выкатилась визжавшая женщина. Дверь гулко ударила Григория по лбу, а женщина снесла с ног охранника. Перед Николаем возник настоящий киношный террорист: бородатый, с безумно горящим взглядом, весь обвешанный динамитными шашками. В руках Куропаткин, а это был без сомнения он, держал массивную коробку механического взрывателя. Время замедлилось. Глаза «владыки» начали привыкать к свету, он увидел неудавшуюся засаду и напряг правую руку, собираясь утопить рычаг взрывателя. Полное фиаско.

Неожиданно для самого себя Николай бросился на колени перед Вениамином и истошно завопил «Батюшка, благословите!». Прежде чем Куропаткин осознал свои действия, он уже снял ладонь с рычага и милостиво протянул её Николаю. Разум был разгромно повержен рефлексом.

Николай вцепился в руку Вениамина мёртвой хваткой и отточенными движениями сломал её не менее чем в двух местах, а затем вывернул на болевой захват, разрывая плечевые связки.

Секунды три стояла гробовая тишина, затем её взорвал истошный вопль Куропаткина, испытывающего невыносимую боль. Николай отпустил его и занялся взрывателем, – к счастью, тот даже не был подключен и опасности не представлял. Он отсоединил провода и затем аккуратно снял с вопящего Вениамина весь динамит. В компактном рюкзачке «владыки» нашёлся второй взрыватель. Женщина, нокаутировавшая охранника, оказалась экскурсоводом, она уверила Николая, что помощников по взрывному делу у «владыки» нет, а потом, слегка пошатываясь от пережитого, пошла на пост вызывать полицию.

Крики избитого постепенно обретали осмысленность и форму. Он начал костерить Николая такими словами, что покраснел бы и портовый грузчик. Это были не просто ругательства, – уста «Владыки» извергали потоки отборного многоэтажного мата. Николай от неожиданности замер, краем глаза он видел застывшего в недоумении Григория и озадаченного охранника, сидевшего на тропинке. Из двери выходили катакомбники и моментально застывали с выпученными глазами, услышав какие рулады выдаёт их «благодатный батюшка». Мальчик лет семи широко раскрыл рот в полном изумлении, за ним истуканом стояла его удивлённая мама.

Никто из зрителей не пошевелился и не проронил ни звука. Наступил звёздный час Куропаткина, которого тот ждал всю жизнь, но Валентин уже не замечал никого и ничего. «Владыка» самозабвенно продолжал сыпать витиеватыми словесными конструкциями, ни разу не повторившись и не сделав ни единой паузы. Он вплетал в свой монолог библейских персонажей и морских животных, он прошёлся по историческим личностям и различным эпохам, умудрился облечь в ругательную форму названия производителей бытовой электроники и имена планет Солнечной системы. Николай был обвинён во всех возможных преступлениях, самым невинным из которых являлось соблазнение зубра в Беловежской пуще. Проклятиям подвергся по-отдельности каждый сталактит Ледяной пещеры и каждая не взорвавшаяся шашка динамита. Казалось, что все Музы, от рождения избегавшие Куропаткина, явились к нему одновременно. Его глаза сверкали, – он находился в творческом экстазе.

Наконец, Вениамин выдохнул и замолчал, словно ожидая аплодисментов. Ещё несколько секунд царила тишина, а затем одна из старушек громко сплюнула, перекрестилась и пошла в сторону автобусной остановки. Вскоре за ней двинулись и другие катакомбники. Григорий обнимал свою Любу, рядом, стыдливо опустив голову, стояла пожилая женщина и держала за руку зевающего малыша.

Николай оставил связанного «Владыку» и динамит под ответственность озадаченного охранника, велел ему никого кроме полиции в пещеру не пускать, и удалился, махнув на прощание Григорию. Задание выполнено.

Дома, а Николай уже давно стал считать свою келью домом, его ждала печальная новость: батюшка Венедикт отошёл ко Господу. Николай часто встречал смерть: убивал сам и видел, как гибнут его друзья, однако известие подкосило его. Ноги стали ватными, всё поплыло, он упал на ближайший стул и горько заплакал.

На следующий день Войско прощалось со старцем. Батюшка Венедикт лежал в сосновом гробу посреди храма, воины скорбно подходили к нему, что-то шептали и целовали холодный лоб. Лицо покойного выглядело удивительно умиротворённым, нет, скорее оно лучилось радостью, казалось, что старец видит прекраснейший сон и скоро проснётся, чтобы рассказать о нём.

Когда похороны завершились, все собрались на поминальную трапезу.

– Я, когда в первый раз увидел батюшку Венедикта, – вспоминал Феодор, – сильно разволновался, всё-таки настоящий Старец. Хотел попросить благословения, но с испугу заикаться начал: «Благословите батюшка Вене… Вине… Вини…», а он вдруг как засмеётся: «Благословляю тебя, Пятачок!»

– А мне он рассказывал, – продолжил воспоминания Игорь, – как в молодости ехал на электричке рядом с группой комсомольцев. Они косятся на его рясу, кривятся, да громко рассуждают что религия, дескать, – пережиток прошлого, а Бога вообще нет. Батюшка к ним подсел и спрашивает: «А вы, ребятки, должно быть атеисты?». Те ему гордо отвечают: «Разумеется, атеисты!». А он им озадаченно: «А вы какие атеисты, православные или католические?». Комсомольцы подвоха не поняли и как хором закричат: «Конечно же наши, православные!!!»

– А я слышал, – невпопад вставил Олег, – что именно отец Венедикт являлся главой Войска, что все наставники только ему подчинялись, и что даже сам Святейший Патриарх ему был не указ.

Звучало это довольно неправдоподобно, – не мог старенький немощный Старец с бесконечно добрым ясным взглядом быть командиром боевого подразделения. Да и к Олегу он относился с явной настороженностью: часто не допускал на задания и исповедовал значительно дольше остальных.

Ночью батюшка Венедикт приснился Николаю. Старец был одет в снежно белую рясу, расшитую яркими золотыми крестами, волосы его светились, а сам он парил над землёй, не касаясь её. Лицо его было печальным, он внимательно посмотрел в глаза Николаю, вздохнул и протянул ему ту самую Икону. Николай благодарно принял дар, поклонился и проснулся. В руках было пусто.

Замена батюшке Венедикту нашлась удивительно скоро: уже наутро после похорон сам Патриарх привёз в Войско нового священника. Главу Церкви Николай до этого видел только однажды, в Лавре. Тогда он показался человеком простым, скромным и внимательным ко всем. Сегодня перед воинами стоял истинный Патриарх: властный, возвышенный, недостижимый. Вокруг него суетилась многочисленная свита, слепившая взгляд сверканием золотых нарядов, – Николай знал, что каждое такое одеяние стоит как неплохой новенький автомобиль зарубежного производства. Несколько десятков коренастых парней в чёрных костюмах и солнцезащитных очках даже не пытались спрятать под пиджаками массивные кобуры.

Сами воины на занятиях и тренировках носили удобные и практичные «Горки» камуфляжного окраса, а в свободное время – обычную гражданскую одежду. Но перед самым прибытием высокого гостя воинам неожиданно выдали новенькие монашеские рясы и массивные деревянные распятия. Теперь они стояли идеально ровной чёрной стеной и яростно боролись с желанием почесаться, – непривычные наряды казались жутко неудобными.

Наконец Патриарх покончил с формальностями и встал перед строем. Он поприветствовал воинов, поблагодарил за службу и особо отметил великую важность выполняемых Войском задач. Затем он жестом поманил к себе неприметного вначале человека. Высокий и широкоплечий, лет пятидесяти, с короткими седеющими волосами и непривычным для священника гладко выбритым лицом подошедший действительно терялся на фоне блистающей свиты своим поношенным монашеским одеянием.

– Знакомьтесь, воины: это – отец Савва. Он займёт место почившего отца Венедикта. Любите его и слушайтесь во всём.

Отец Савва в это время замер каменным истуканом, взгляд глубоко посаженных серых глаз был направлен в никуда, но как только Патриарх окончил его представление, внезапным рывком упал перед Святейшим в земном поклоне, поднялся на колени, схватил его руку и жадно, с жаром поцеловал. Затем встал и молча занял место во главе строя.

На прощание Патриарх благословил каждого воина. Он сразу узнал Николая, со вниманием поинтересовался его делами и протянул ладонь. Воин, недолго думая, крепко её пожал, чем отчего-то вызвал добрую улыбку Святейшего. Когда тот благословлял следующего в строю, до Николая дошло, что руку нужно было поцеловать. Однако о своей оплошности он не жалел, так как сама идея с чмоканием мужских пальцев ему претила, и даже батюшка Клеопа со старцем Венедиктом никогда подобного не требовали.

Во время вечерней трапезы Олег выглядел крайне довольным. Он высокомерно кивнул:

– Не поверили мне вчера? Если отец Венедикт был простым наставником, разве бы его заменой стал заниматься сам Святейший Патриарх? Видали, как наши учителя перед отцом Саввой раскланивались? Говорю вам, будут перемены, – надоели все эти экивоки с еретиками.

– Если батюшка Венедикт в самом деле был главой войска, то почему Патриарх не прибыл ещё вчера, чтобы проводить его в последний путь? – задумался вслух Николай, но Олег безразлично пожал плечами.

Олег оказался прав. Начались перемены.

Впервые в жизни исповедь измотала Николая физически. Только сейчас он понял, что батюшка Венедикт ставил своей задачей избавить душу исповедуемого от груза грехов, облегчить ей Путь к Богу. Грехи вымывались слезами, и на очищенное место ложилась благодать Святого Причастия. Исповедь у отца Саввы оказалась похожей на допрос, – священник не стремился очистить, он изобличал. Через несколько долгих минут Николай вспомнил, как их учили правильно вести себя в плену, чтобы выжить и не сломаться. Сейчас эта наука здорово его выручила. Отец Савва долго расспрашивал его о выполнении заданий, о испытываемых в те моменты чувствах, об отношении к противнику и удовлетворённостью приказами наставников. Николай долго сомневался, рассказывать ли священнику о знакомстве с Григорием: тот ведь не только сошёлся с сектантами, но и посмел назвать еретиком самого Патриарха. Ища подсказки, он обратил взгляд на стол, но Иконы там не оказалось. Николай не удержался и спросил о ней у отца Саввы, но тот в ответ отмахнулся, дескать, «не знаю, не отвлекайся». Было похоже, что он действительно о ней не знает. Внезапно образ с той Иконы ярко вспыхнул в сознании Николая: Спаситель хитро улыбнулся и прижал палец к губам. Про Григория воин рассказывать не стал.

Наконец допрос окончился. Видно было, что и отец Савва измотан этой исповедью. Николай приготовился к отпущению грехов, но священник, взял листочек, что-то написал на нём размашистым почерком и вручил воину. Это было так похоже на выписку рецепта в больнице, что Николай едва не улыбнулся. «Рецепт» содержал названия молитв и цифры.

– Что это? – удивился Николай.

– Тебе не знакомо понятие «епитимьи»? – в свою очередь удивился священник. – Первое число означает сколько раз нужно прочесть молитву в наказание за твои грехи, а второе – количество земных поклонов перед тем, как приступить к следующей.

Все числа были трёхзначными.

Отец Савва не только исповедовал. Он энергично включился в наставничество, проводил сам некоторые уроки и устраивал регулярные «политинформации». Вот и сейчас он стоял перед классом с пультом от видеодвойки. Только что воинам был показан ролик выпуска новостей. Речь шла о высокопоставленном священнике из самого Патриархата, говорилось о том, как он сел за руль в мертвецки пьяном состоянии и огромным бронированным автомобилем в клочья разбил встречную легковушку. Чудом выживший мужчина был весь забинтован, плакал и показывал фотографию жены и двух детишек.

– Итак, воины, что мы должны сделать в данной ситуации? Как быть Церкви?

– Ликвидировать гада! – сурово отрезал Олег.

– Не согласен! – вскочил Феодор. Совершено уголовное преступление, поэтому и наказывать его должны в соответствии с законом. Убил – отвечай. Церковь вмешиваться не должна, только сана нужно лишить, будь он хоть трижды архиепископ.

– Я предлагал уничтожить того мирского, который в бинтах. Что бы там ни произошло, нельзя допустить нападок на Церковь! – возразил Олег.

Феодор хотел что-то ответить, но от возмущения просто не сумел подобрать слов. Отец Савва жестом велел ему сесть, затем похвалил за правильный ответ и закончил урок. Олега он попросил задержаться. Видимо вразумление оказалось суровым, так как в келью тот не вернулся, а два следующих дня отсутствовал на занятиях.

Через неделю Феодора по каким-то хозяйственным делам отправляли в город. Оттуда он привёз газету, в которой рассказывалось, как некий гражданин угробил всю семью в пьяной аварии, от горя сошёл с ума и обвинил во всём священника, остановившегося помочь несчастным. Затем гражданин впал в безумие, отказывался от медицинской помощи, бросался на врачей, а в итоге покончил с собой. Газету Феодор показал только Николаю, а когда мимо прошёл Олег, очень недобро посмотрел ему вслед.

Больше всего Николай любил путешествовать в поезде. Вагон неспешно покачивается на рельсах, убаюкивает. Можно просто спать всю дорогу и не думать ни о чём. Вот и сейчас Николай дремал по пути к новому заданию.

– Что Вам известно о некоем мальчике Славе из Чебаркуля? – спросил отец Савва, задержав Николая после очередной «политинформации».

– Слава… Вячеслав Чебаркульский! – Николай вспомнил рассказ Григория. – Местночтимый Святой Челябинской епархии, пророк. В церковной лавке я даже видел книгу о нём, кажется «Мамочка моя».

– Неверно, – вздохнул отец Савва. – Так называемый Отрок Вячеслав – не Святой, а еретик. Никто его не прославлял, а книга «Ах мама, маменька», по недосмотру появившаяся в продаже, сейчас в списке запрещённой литературы. Вы должны ехать в Чебаркуль, это Ваше новое задание.

– Но, если я не ошибаюсь, Слава умер лет двадцать назад!

– Не ошибаетесь. А вот секта его вполне себе процветает и начинает мешаться под ногами. Приступайте!

Николай думал о своей судьбе. О том, что если бы он решил написать автобиографию, то самым частым словом в рукописи было «неожиданно», а на втором месте – «внезапно». Он должен был бы уже привыкнуть ко всевозможным сюрпризам и совпадениям, но как-то не получалось. В эту же секунду он едва не упал со своей боковой полки плацкарта, услышав из купе слова «Отрок Вячеслав».

Он открыл глаза и посмотрел на ехавших по соседству пассажиров. Розовощёкий священник с добрым круглым лицом, миловидная женщина средних лет, видимо его жена, и два серьёзных мужчины в жилетах со множеством кармашков, как у телерепортёров.

Николай прислушался к их разговору. По неожиданному совпадению все они тоже направлялись в Чебаркуль снимать документальный фильм о том самом мальчике Славе. Оказалось, что они уже выпустили целых восемь серий, а теперь по многочисленным просьбам зрителей планируют снять продолжение. Николаю довелось повидать уже немало сектантов и религиозных фанатиков, но эти люди совершенно на них не походили. Скорее они напоминали Ивана Андрейченко и Григория из Кунгура. Разговор больше затрагивал технические темы, звучали малопонятные термины: «хронометраж», «экспозиция», «выравнивание уровней». Обсуждали при этом пророчества того самого Отрока и многочисленные чудеса, связанные с ним. Невероятным было их отношение к таким непостижимым событиям, как мироточение икон или явление Божией Матери: попутчики говорили об этом, как о само собой разумеющемся, как о повседневном событии. Эти люди в чудеса не верили, они точно о них знали.

Увлёкшись разговором, Николай забыл о конспирации и был позорно изобличён. Священник увидел, как их подслушивают, и, улыбнувшись, обратился к «шпиону»:

– А ты, сын мой, слыхал уже об Отроке?

– Знакомый рассказывал, что он был Пророком, верит ему безоговорочно. А я вот слышал, что Церковь его не принимает, называет еретиком. – Николай, как всегда, решил быть искренним.

– А ты сам приезжай в Чебаркуль, на могилку Отрока, не слушай никого. Вот, прими в дар книгу, там всё написано, – священник протянул Николаю увесистый томик. – Славочка двадцать лет назад поведал, что нас ждёт. Читаешь и диву даёшься, насколько всё точно.

– Так книга недавно издана, – Николай не удержался от замечания, – может описали в ней сегодняшние события, а затем придумали, что о них мальчик рассказал ещё тогда?

– Далеко не всё ещё исполнилось! – священник почему-то не рассердился сомнениям Николая, а даже им обрадовался. – Читай, а затем сам гляди, как сбывается.

Затем доброе лицо священника стало воинственно строгим, взгляд вспыхнул, и он посмотрел в глаза Николаю.

– Тут главное написано, как душу спасти в последние времена. В церкви тебе этого нынче не расскажут.

Николай поблагодарил священника за подарок и тут же углубился в чтение. Соседи продолжили свой технический разговор, а поезд всё так же неспешно раскачивал вагон.

Задание Николай провалил. Так считало руководство Войско, такой вердикт вынес отец Савва.

На доклад Николая вызвали, едва он ступил за ворота, – не вышло ни переодеться, ни выпить чаю. В кабинете его уже ждал сам отец Савва и, совершенно неожиданно, однокашник Олег. Олег вырядился в ту же монашескую рясу, в которой встречал Патриарха, а кроме того, сбрил и без того короткую бородку, превратившись в более молодую копию нового начальника.

Доклад, как и исповедь, превратился в допрос. Неприятным было и то, что первым начал не Савва, а Олег:

– Рассказывайте, воин Николай, что Вы выяснили о так называемом Славочке.

– Почему «так называемом»? – Николай не удержался от плохо скрытой колкости, – Его действительно звали Вячеславом, если верить свидетельству о рождении.

Олег побагровел и набрал воздуха, чтобы громогласно приструнить наглеца, но отец Савва жестом остановил его и продолжил спрашивать сам.

– Прошу докладывать строго по существу. Вы ликвидировали секту?

– Никак нет! – бодро отрапортовал Николай, представляя себя бравым солдатом Швейком и едва удерживаясь от его фирменного «Осмелюсь доложить». – Ликвидация секты не состоялась в виду отсутствия секты.

– Что это значит?! Объяснитесь немедленно! – теперь побагровел отец Савва.

– Разрешите отвечать пространно, с отступлениями, так будет точнее, – Николай дождался одобрительного кивка и продолжил. – Определение секты, которое нам давали на занятиях, а также приводимое в различных энциклопедиях и словарях, звучит как «религиозная община, отколовшаяся от господствующего религиозного направления». Согласитесь, формулировка крайне бессодержательная. Будет ли считаться сектой пара чудаков, которые прочли Библию и поняли её не так, как толкует Русская Православная Церковь? А, к примеру, «Радастея», которая не откалывалась от Православия, так как никогда к нему не принадлежала? Грабовой, Виссарион, «бог» Кузя, ведические общины, – они все не попадают в официальное определение.

Я изучил несколько научных работ по этому направлению, как отечественных, так и зарубежных, и составил перечень явных признаков секты.

Непогрешимость учения. Догматы не подлежат обсуждению и должны приниматься без сомнений и рассуждений

Нетерпимость к другим точкам зрения. Разжигание неприязни к инакомыслящим. Скрытое или открытое противодействие с иноверцами вплоть до физического уничтожения

Наличие строго определённого ритуала, который обязательно сопровождает каждое собрание представителей секты и фактически является средством зомбирования их психики

Наличие эзотерического и экзотерического учения: в секте всегда имеется одно учение для толпы и другое учение для «посвящённых»

Обожествление лидера секты

Замкнутость финансовых потоков и всей полноты власти на лидере секты

Контроль сознания адептов. Регламентация всех аспектов их жизни

Налаженная система вербовки и обучения новых членов секты.

Поклонники Отрока Вячеслава не подходят ни под один из этих признаков. У них нет собственного учения: только три книги с воспоминаниями о мальчике, печатный сборник писем верующих и цикл документальных фильмов, снятых, слово в слово, по одной из книг. В остальном людям рекомендуется читать Библию, жития Святых и Псалтырь, чаще исповедоваться и причащаться. У них нет лидера, – иногда на могилке дежурит кто-нибудь из местных, но чаще паломники предоставлены сами себе. У них не бывает собраний, – люди приезжают в любое удобное им самим время без какого-либо предварительного согласования. Отсутствуют какие-либо повторяющиеся совместно действия, разве что чтение акафиста Отроку Вячеславу, но только если у кого-то из присутствующих найдется при себе его текст.

Я не обнаружил в Чебаркуле совершенно никакой организации, каждый поклонник Отрока – сам по себе.

– Разве родители Вячеслава не являются центром почитания? Возможно, Вам следовало устранить именно их, чтобы прекратить этот бессмысленный культ? – с нажимом спросил отец Савва и многозначительно переглянулся с Олегом.

– Не думаю, что это будет рационально, – в сердце у Николая похолодело, но вида он не подал, – они обычные люди, которых уважают и любят, как маму и папу Святого Пророка. Если их ликвидировать, многочисленные поклонники Отрока тотчас же объявят их мучениками и мигом обожествлят. При этом затухающий культ получит мощнейший импульс и выйдет на новый виток развития. Я бы рекомендовал подождать, пока груз повседневности не задавит родителей Славы, пока они сами не взвоют от многочисленных незваных гостей, от насмешек и непонимания соседей.

– Хорошо, Ваша рекомендация принимается. Пока что. Можете идти.

Выйдя в коридор, Николай позволил себе облегчённо выдохнуть. Ему было не по себе от лёгкости, с которой отец Савва выносит и отменяет смертные приговоры. И от полного ненависти взгляда Олега. И от того, что он впервые солгал священнику.

Нет, всё сказанное им являлось тщательно проверенными фактами, но сказано было далеко не всё. Он не упомянул о том, как побывал в гостях у родителей Славы и как, пообщавшись с ними буквально несколько минут, обрёл уверенность, что они никогда не прекратят своего служения: до самого конца будут принимать паломников со всего мира, выслушивать их тяготы и утешать, словно родных. Не рассказал и о множестве людей, которые приехали в Чебаркуль лично свидетельствовать о произошедших с ними многочисленных чудесах. Он не включил в доклад и то, что увидел сам: розовое свечение белоснежного мраморного памятника, возникавшее во время молитвы; благоухающее миро, потоком стекающее с простенького картонного образка Спасителя; слёзы женщины, только что избавившейся от многолетней одержимости бесами; вспыхнувший алым пламенем меч архангела Михаила на оставленной кем-то иконе.

Не рассказал он и о том, как в крайний день, проведённый на могилке Отрока, вдруг закричали люди, указывая вверх: по небу с ужасающей скоростью неслось нечто огромное и яркое, оставляя след, похожий на самолётный. Похожее Николай уже видел в учебном фильме про новейшие вооружения, – ядерная ракета в плазменной оболочке, – хотя рядом стоящий мужчина профессорской наружности определил объект как крупный болид4. В любом случае, огромное светящееся тело приближалось с каждым мгновением и целило, как всем показалось, прямо в них. Самые стойкие начали читать Иисусову молитву, но большинство в ужасе застыло. Вдруг маленькая искорка, возникшая ниоткуда, молнией догнала это нечто, и ярчайшей вспышкой грянул взрыв. После пришла ударная волна и жуткий грохот, но уже было ясно, – спасены.

Николай упал на колени перед могилой и начал горячо молиться. Об этом «метеорите» он читал совсем недавно, в книге, подаренной в поезде. Славочка обещал, что он отведёт беду. И он отвёл.

Служба шла своим чередом, ожидаемых Николаем репрессий не последовало. Даже Олег перестал собачиться и, как раньше, садился рядом во время трапезы. Постепенно все привыкли к нововведениям отца Саввы и перестали шушукаться по углам. Казалось, жизнь налаживается. А затем погиб Феодор, Феликс Вольский.

Погиб он, как истинный Воин Христов, – на поле брани. Он разрабатывал общину радикальных родноверов, – в последнее время развелось немало стремившихся возродить дохристианское язычество. Николай и сам много раз задумывался над тем, какова была жизнь на Руси до Крещения, во что тогда верили люди, к чему стремились. Тот же Андрейченко утверждал, что древняя Культура намного превосходила современную, а моральные устои предков восхитили бы и самого аскетичного монаха. Но лично Николай считал, что в столкновении двух мировоззрений всегда побеждает наиболее правильное, истинное; поэтому все попытки возродить давно забытое сродни бесплодным попыткам Андрейченко написать своё имя рунами.

Община «Чёрных волков» состояла из настоящих фанатиков, слепо следовавших малопонятным целям. Они не искали знаний, зато с ослиным упрямством экспериментировали с различными ритуалами. Лидер секты по имени Ратибор, нескладный субъект лет сорока с несколькими жидкими волосками на подбородке и явно выраженным косоглазием, очевидно искал вдохновения в индуистских культах. В последнем докладе Феодор провёл очень толковое сопоставление обрядов, проводимых «Волками», с теми, что приняты у последователей кровавой индийской богини Кали: совпадение оказалось практически стопроцентным.

Несмотря на скрупулёзную точность, с которой ритуал был воссоздан из Википедии, сожжение чёрного петуха в ночь новолуния не помогло Ратибору вызвать на связь древних Богов. Чёрные волки начали роптать, авторитет лидера шатался. Тогда Ратибор объявил, что Боги разгневаны тем, что русскую землю до сих пор топчут адепты распятого и теперь требуют себе в жертву не чёрного петуха, а «чёрного служителя», – христианина. В ту же ночь разоблачили Феодора, – сначала он не стал пить кровь заколотого кабанчика, а потом наотрез отказался участвовать в осквернении украденных из церкви икон.

Рукопашная схватка в кино допускает победу одного бойца над десятком, а то и сотней врагов. Но только в кино. Феодора сбили с ног, связали и… его не стало.

Хмельные от крови Чёрные Волки ещё не успели сообразить, что и этот обряд оказался совершенно бесплодным, как прямо на их капище десантировалась штурмовая группа Войска. Расспросов не вели. Пленных не брали. Сам Ратибор, увидев гибель общины, бросился в огромный ритуальный костёр с криками про вознесение в Вальхаллу, но тут же выпрыгнул из огня и с истошным визгом нырнул в реку, где бесславно утонул без посторонней помощи.

Останков Феодора не нашли, – видимо пламя оказалось очень жарким.

Единственным напоминанием о павшем товарище, нет, друге, остался образ Николая Чудотворца, подаренный несколько дней назад. Феодор вручил небольшой свёрток во время обеда, просто, без повода. Сказал, что увидел икону на одной церковной ярмарке и не смог пройти мимо. Образ был написан вручную, масляными красками на полированной деревянной дощечке. Чудотворец чем-то походил на самого Николая: стройная фигура, по-военному идеальная осанка, спокойный и строгий взгляд сильного человека. Даже Олег тогда восхитился иконой, попросил посмотреть поближе и долго вертел в руках.

Николай надолго задумался, глядя на лик Святого. Затем благоговейно приложился губами к образу и поставил его обратно на стол. Вышло неаккуратно, и икона со стуком упала. От удара по периметру изображения пробежала трещина и образовала ровную узкую щель. Это оказался искусно спрятанный тайник с запиской от Феодора: «Савва приказал мне организовать новую секту, чтобы выявлять и уничтожать отступников. Я отказался. Прослушка везде. Будь осторожен и не доверяй Олегу».

Работы у Войска меньше не становилось. Когда после развала Советского Союза через рухнувшие информационные барьеры в страну хлынул поток еретических учений, выявлять и ликвидировать их было просто. Сегодня количество сект снизилось в разы, но то был лишь отбор, который прошли самые хитрые и опасные. Они умело пользовались конституционным правом на свободу вероисповедания и законом о защите прав верующих, не стеснялись воздействовать на общественное мнение через многочисленные средства массовой информации. Битва с врагом становилась изощрённее, силовые методы утратили былую эффективность и до них доходило всё реже. Крайний раз задача по непосредственному уничтожению противника ставилась в инциденте с «Чёрными волками».

Что новое задание окажется неординарным, стало ясно, когда к Николаю вместе с отцом Саввой подошёл наставник Василий.

– Воин Николай, Вы помните своё первое дело в войске? – начал бывший полковник.

– Да, нужно было проверить филолога-энтузиаста по имени Иван Андрейченко. Я выяснил, что его исследования оторваны от реальности и легко могут быть разгромлены в любом научном диспуте.

– Ситуация изменилась, его новые работы весьма грамотны, число последователей растёт…

– Число еретиков растёт, – перебил отец Савва. – Своими «истинами» Андрейченко тысячами уводит людей из православия. Раз Вы уже знакомы с этим филологом, то Вам и поручается устранить его. Возражения?

Николай был в смятении и горячо молился всю ночь. На рассвете ему подумалось, что нужно обязательно поговорить с филологом, а уже потом решать, как быть дальше. Мысль его успокоила, и он уснул. Приснилась ему Икона батюшки Венедикта, – Спаситель на ней одобрительно кивал.

Найти Андрейченко труда не составило, – все свои перемещения и планы на ближайшее будущее он без утайки освещал в социальных сетях. Сейчас приметный ярко-голубой микроавтобус «Форд» мчал неугомонного филолога в Омск, где должна была состояться сенсационная, по словам самого Андрейченко, лекция. Иван обещал сломать стереотипы как ортодоксов, так и искателей теорий заговора, и обещал, что мир слушателей никогда уже не станет прежним.

В дверь постучали. На пороге Николая ожидал сюрприз в виде собранного по-дорожному Олега.

– Поедем вместе, – коротко объяснил тот. – Сейчас летим в Екатеринбург, – Андрейченко там, но после обеда планирует выдвигаться в сторону Омска. Задание имеет наивысший приоритет. Если у нас с тобой не получится тихо ликвидировать его до Тюмени, в действие вступает штурмовая группа со стрельбой и взрывами. План разработаем по дороге.

В аэропорту Кольцово их встретил неприметный человек и передал ключи от такого же неприметного автомобиля. Засаду разместили в придорожном кафетерии на выезде из города: сели за столик у окна, не торопясь пили кофе и высматривали на дороге голубой фургончик. К сожалению для Николая сегодня был постный день, – он не любил кофе без молока и сахара. Однако после бессонной ночи тягучая горечь напитка здорово бодрила, заставляя мозг работать в полную силу.

– Итак, один из нас, – резюмировал Николай, – пробирается в микроавтобус во время ближайшей заправки, вырубает объект и везёт к ближайшему обрыву, – благо речек с крутыми берегами здесь немеряно. Второй едет следом. Затем мы хорошо заливаем салон «Форда» бензином, бросаем туда спичку и спускаем вниз по склону. Несчастный случай, никаких следов.

– А дорожные камеры? Вдруг следователи решат проверить фотографии и увидят, что за рулём не Андрейченко?

– Тогда тебе нужно будет спрятаться между чемоданов, а вырубить его уже ближе к месту ликвидации.

– Погоди! Ты хочешь, чтобы с Андрейченко катался я? Ну уж нет! Ты нас сегодня уже чуть не угробил, руля больше не получишь!

Всё шло по плану: на вылет из колеи с заносом Олег купился, поэтому сам поручил Николаю контакт с филологом. Через три больших стакана кофе появился голубой микроавтобус, а ещё километров через пятнадцать он остановился залить бензин. Забраться в открытый автомобиль, пока хозяин расплачивается за топливо, труда не составило. Обе машины выдвинулись в сторону Тюмени. Вечерело.

Николай дождался ровного отрезка трассы без встречного транспорта и выбрался из укрытия.

– Доброго вечера, Иван! – произнёс он максимально спокойным голосом, чтобы не спровоцировать аварии.

Водитель резко обернулся, впрочем, не дёргая рулём, рассмотрел попутчика и неожиданно улыбнулся:

– Здравствуй, Николай! Очень рад встрече!

Внезапные сюрпризы составляли основу жизни Николая, но он опять опешил от неожиданности и замер с открытым ртом.

– Я запомнил тебя с той давней лекции! Ох и здорово же ты меня тогда поставил на место! Я с того же вечера засел за учебники церковно-славянского! Благодаря тебе! Вся моя жизнь изменилась! Раньше я отвергал церковные книги и не видел в них источника информации, а потом столько интересного там отыскал! Да без тебя, Николай, мои исследования давно бы заглохли, и я бы не совершил этого открытия!

Андрейченко всё тараторил, радостно улыбаясь. Николай про себя отметил немалые изменения в Иване: он возмужал, отрастил окладистую бороду, перестал обращаться на «Вы». На груди вместо коловрата висел деревянный православный крест, а над лобовым стеклом обнаружилась икона Иисуса Христа, невероятно похожего на образ из кельи батюшки Венедикта.

– Понимаешь, Николай, благодаря тому свитку из монастырского архива я узнал о тайной библиотеке, в которой прятали копии древних книг. Урал! Понимаешь?! Здесь, в пещерах древних гор! И знаешь, кто оказывается прав? Никто! Последние столетия некие силы намеренно разделяют русский язык и культуру, переписывают историю и уничтожают родовую память! Все религиозные раздоры – искусственные! На самом деле нет никаких противоречий между христианством и ведичеством: старообрядцы, староверы, православные как те три слепых, которые увидели слона во вспышке молнии и спорят, как он выглядит. Всё здесь! Послезавтра весь Омск узнает, потом вся Россия!

– Не узнает, Иван. Потому что сегодня ты умрёшь.

Вскоре показался подходящий крутой склон. Микроавтобус свернул на просёлок, погасил фары и подъехал к самому краю обрыва. Внизу виднелась россыпь огромных булыжников, за ними журчала небольшая река, на другом берегу горели жёлтые огоньки какой-то деревушки. Николай выбрался из-за руля и вытащил бессознательное тело Андрейченко. Прежде чем усадить его на водительское место, спецназовец крепко обхватил правой рукой шею Ивана и резко подсел. Тело дёрнулось и обмякло. Олег принёс канистру с бензином и аккуратно облил всё имущество филолога, особо стараясь не пропустить ни единого листа рукописей. Ноутбук он разбил каким-то булыжником и убедился, что попал по жёсткому диску. Затем Николай выровнял руль «Форда», а Олег упёрся в задний бампер. Автомобиль медленно тронулся, и покатился в кромешной тьме. Через минуту внизу расцвела яркая вспышка взрыва и пламя поглотило нераскрытые истины.

Олег кивнул, и они тронулись в обратный путь. Николай облегчённо выдохнул и незаметно поставил пистолет на предохранитель. Ему не пришлось марать руки кровью своего товарища. Представление удалось.

Когда он коротко обрисовал ситуацию Ивану, тот поверил ему сразу, наверное, ожидал чего-то подобного. Иван сказал, что сможет на время укрыться у соратников в какой-то глухомани под Пермью, и Николай едва не спросил, не зовут ли тех людей Гришей и Любой. Добираться пообещал автостопом или на пригородных автобусах, – где не нужен паспорт при покупке билета. Фальшивые документы, вроде как, тоже было где изготовить, – не пропадёт. А что после, – кто знает. Оставалось надеяться на сознательность Ивана: если он внезапно «оживёт», – несдобровать обоим.

Бесценных древних книг Андрейченко с собой не возил, а все собственные рукописи были продублированы в электронном формате, так что с автомобилем и багажом можно было безболезненно распрощаться. Иван положил в один карман флэшку, в другой – бутерброд и сообщил о готовности. Дальше всё зависело только от актёрских способностей заговорщиков. Николай нашёл относительно пологий склон, чтобы Иван успел незаметно выпрыгнуть из скатывающейся машины и укрыться за кустами. Затем они успешно сыграли сценку со сломанной шеей, а с остальным помогла безлунная ночь.

Сразу по возвращении Олег поспешил на доклад. Он так живописал выполнение задачи, что через полчаса к отцу Савве вызвали и Николая. Подвоха не было, – начальство и впрямь казалось довольным.

– Рад, что ошибся насчёт Вас, воин Николай. Вы достойно показали себя в сложных условиях. Отдохните хорошенько. Вот только, – отец Савва осмотрел Николая с ног до головы, – эта Ваша камуфляжная форма… Ряса, выданная перед встречей Святейшего Патриарха, сохранилась? С завтрашнего дня прошу в Войске носить её.

Оказалось, что правом на ношение рясы отец Савва не выделял любимчиков, – это являлось, скорее, повышением. Воины в чёрном получали расширенный допуск к информации, обладали большей самостоятельностью, но и спрашивали с них гораздо строже.

Первая же «планёрка» для узкого круга прошлась по сознанию Николая раскалённым утюгом. Сражаясь со врагами Церкви, рядовые воины, как оказалось, не видели леса за деревьями. Отдельные проблемы, с которыми до этой минуты сталкивался Николай, оказались частями хитроумного тёмного плана. Шла настоящая война, в которой отдельные сражения выглядели досадной случайностью, но на общей картине складывались в единую систему.

Враг был многолик и коварен, наносил удары исподтишка и не стеснялся бить в спину. Он перестал ждать, пока Церковь сделает свой ход, и активно устраивал провокации. Ответное действие трактовалось как произвол религиозных фанатиков в светском государстве, а бездействие приравнивалось к слабости с последующим «добиванием». К примеру, показательное заключение в тюрьму бесноватых дурёх, устроивших пляски в храме, вызвало острую негативную реакцию общественности, даже многие православные христиане полагали необходимым ограничиться хорошей поркой. Яростное неприятие, граничащее с ненавистью, вызывало у людей возвращение церковной собственности, бывшей много лет учебными заведениями, музеями и научными учреждениями. Строительство новых храмов в центре крупных городов вообще вызывало народные бунты. Зато «спускание на тормозах» фильма «Матильда», в котором прославленный Святой страстотерпец Николай II был показан озабоченным похотью к иудейской балерине, привело к съёмкам мистического сериала, где семейство Помазанников Господних вообще оказывалось вампирами. Не без помощи Войска удалось закрыть проект многосерийного опуса «Молодой Серафим» о мирских похождениях будущего Саровского Старца.

Решения о ликвидации конкретных людей, как оказалось, принимались на основе сложных аналитических выкладок. Удары были точно выверены и наносили противнику ощутимый урон.

Сайт «Игра с Богом». Подписчики получали множество интересных поручений, а в награду за выполнение получали действенные «волшебные молитвы», которые на деле являлись заклятиями для призыва бесов, исполняющих мелкие мирские желания. Сложность заданий повышалась с каждым уровнем, последним было самоубийство. Статус «выполнено»: администраторы сайта – ликвидированы, организатор – доставлен для дознания.

Иерей Спиридон из Пензы, обвенчавший двух мужеложцев под фейерверк фотовспышек. Статус «выполнено»: еретик отлучён от Церкви, после чего впал в неистовство, сорвал службу и сжёг себя вместе с осквернённым храмом.

Популярная певица Индира, выбранная для участия в конкурсе «Евровидение» с богохульной песней «Мой парень Иисус». Статус «выполнено»: неизлечимая деформация голосовых связок в результате химического отравления.

Выполнено. Выполнено. Выполнено. Самая удобная одежда – чёрная ряса. Любимое времяпровождение – молитва. Единственная радость – причастие.

Возможно ли, что в результате действий Войска пострадает невиновный? На войне случается и такое. Николаю пришлось как-то навестить популярного сетевого блоггера-«правдорубца», известного как Лейтенант Очевидность, который выложил на своём канале кощунственное исследование темы Святых Мощей. Миллионам подписчиков стала доступной первая серия документального цикла, в котором с останками Святых проводились физические и химические опыты, а закадровый голос умело смешивал строжайшие секреты Церкви с абсолютной дьявольщиной. Быстро выяснилось, что «Лейтенант» не имеет отношения к созданию фильма, – диск ему подбросили в почтовый ящик. Он лишь необдуманно выложил его в интернет чтобы поднять рейтинг своего канала. Мечта исполнилась: последний размещённый ролик действительно побил все рекорды по количеству просмотров и стал настоящим сетевым хитом, правда сам блоггер этого уже не увидел, ведь видео называлось «Загадочная гибель Лейтенанта Очевидность».

Николай не знал, как бы поступил в Чебаркуле или под Тюменью, обладай тогда сегодняшними знаниями.

Опасность приходила не только извне, самыми неприятными противниками становились вчерашние единоверцы. Но те, о ком сегодня рассказывал отец Савва, выпадали за рамки привычных шаблонов.

– Итак, на сегодня в нашей Церкви выявлено несколько десятков священников, которые перестали вынимать частицу за Святейшего Патриарха, не поминают его в молитвах и отказываются повиноваться своим архиереям! Предатели даже не пытаются скрываться, наоборот, во всеуслышание объявляют о своей позиции! Словно обезумевшие, они ведут свою паству в пропасть лжи и ереси! – дрожащим от возмущения голосом докладывал отец Савва. – Слушаю, воин Олег.

– Разве предательство Церкви не повод для Отлучения?

Николай с содроганием вспомнил свой опыт знакомства с этим ужасным ритуалом. Чёрный аналав5 с белыми крестами смотрелся на брате Зосиме не торжественно, а пугающе. Бледные морщинистые руки, лицо, спрятанное во тьме куколи6, нечеловеческие вопли отлучаемых и хруст рвущейся плоти. Не дай Бог.

– Хороший вопрос, воин Олег. Однако, формально эти грешники действуют в рамках Закона Божия. Они ревностно соблюдают все посты и послушания, не пропускают ни единого богослужения и вообще ведут показательно богоугодный образ жизни. Отлучение – не прихоть человека, а изволение Господа нашего. Если попытаешься предать анафеме праведника, – такое вразумление прилетит, мало не покажется!

– Почему не заточить их в монастыри? – поднял руку Игорь, недавно присоединившийся к чёрному воинству.

– Потому же, почему мы не можем устранить их физически. Еретиков слишком много. Одного, двух, десяток, – ещё можно убрать, не привлекая внимания. Но одновременное исчезновение или гибель более ста священников может привести к новому Расколу.

– Вы сказали о ереси, в чём она заключается? Ведь для еретиков существует целая система наказаний, которые Церковь не просто может, но даже обязана применить! – поинтересовался Николай.

– Зрите в корень, Николай. Увы, де-юре их речи не являются ересью. Вы слышали о пророчествах Серафима Саровского, Авеля, Иоана Кронштадтского, Пелагеи Рязанской, да и многих других? Так называемые, «непоминающие священники» целиком и полностью ссылаются на признанные авторитеты: прославленных Святых, уважаемых и почитаемых церковных деятелей. Мы не можем объявить их слова ересью, ведь тогда придётся отвергнуть и тех, кого мы называем Столпами Православия.

Суть заблуждения «непоминающих» в том, что по их утверждению последние времена, о которых сказано в Апокалипсисе и о которых предупреждали русские Святые, – наступили сейчас. Понимаете? По их словам, обещанный с начала времён Судный День уже начался! И это в то время, как к власти наконец пришли истинные патриоты России! Когда нашу державу уважают во всём мире! Когда по количеству храмов на душу населения мы далеко перегнали даже Тибет и Эмираты! Когда Церковь объявила Золотой век Православия, поскольку не знала такого богатства и процветания с самого Крещения Руси!

Предатели тем временем переворачивают с ног на голову любую официальную позицию духовенства и за уши притягивают пророчества к событиям современности. Только подумайте, они объявили «числом зверя» ИНН и СНИЛС. Так называемое «мировое правительство» якобы создало базу данных по всем жителям планеты, которую обрабатывает система суперкомпьютеров, сокращённо именуемая BEAST7, а каждому человеку в этом списке назначен уникальный числовой код. Это не всё! Еретики всерьёз полагают, что при снятии биометрического профиля человеку на лоб лазером наносится штрих-код, – который и является той самой меткой Сатаны с тремя шестёрками. Под угрозой находится внедрение системы безопасности, позволяющей быстро распознать любого злоумышенника хоть в толпе народа, хоть на заднем сиденье движущегося автомобиля. Мы могли бы получить мир без преступлений, но вместо этого катимся в средневековье.

Зараза распространяется быстро. Люди, которые поверили этим «непоминающим», отказываются от документов, банковских карт и сотовой связи. Они увольняются с государственной службы и из силовых структур, мотивируя это нежеланием помогать предтечам Антихриста. Родители массово отказываются ставить младенцам прививки, требуя доказательств их безвредности. Учащиеся бросают школы, в которых «ложью ломают сознание». Горожане уходят в сёла, отключаясь от цивилизации… К чему это в итоге приведёт? Деградация? Вымирание? В Патриархате уже обнаружили заметное сокращение денежных потоков, идущих из регионов. Неужели мы допустим, чтобы наш Святейший Патриарх ходил в рубище, словно нищий?

– Отец Савва! – снова поднял руку Николай, – судя по Вашим словам, все эти «непоминающие» говорят одно и то же?

– Верно! – обрадовался священник, – их речи совпадают практически дословно! А это значит, что у этой гидры где-то прячется голова! Мы тщательно проверили биографии еретиков и, насколько это было возможным, составили схемы их перемещений за последний год. Совпадений получилось ничтожно мало: предатели в большинстве своём между собой не знакомы и не бывали в одних местах одновременно. Очевидно, их тайный лидер сам навещает подопечных. Найти его – первостепенная задача Войска. Вот списки «непоминающих», я разделил их поровну между вами. Выезжаете сейчас же.

– Постойте, отец Савва! – вновь заговорил Игорь, – почему эти еретики не желают просто выйти из состава Русской Православной Церкви, как остальные сектанты? Ведь это бы значительно облегчило им жизнь и полностью бы развязало бы руки.

– Изложите-ка девятый член Символа Веры! – улыбнулся Савва.

– «Верую во единую святую, соборную и апостольскую Церковь»

– Не «во единую», общую, объединённую, а «во едину», то есть одну, единственную во всём мире. Только наша Церковь является Святой, поскольку преемство Даров Святого Духа непрерывно и неизменно проистекает от Апостолов. Каждый рукоположенный священник обретает совершенно ту же благодать, какую первые христиане получали от Господа Иисуса Христа. Только в русском православии каждый батюшка, даже если он великий грешник, во время проведения Таинств впускает в себя Святой Дух. Но стоит только уйти в раскол, – связь навсегда обрывается. Святые часто переселялись в леса, в пещеры, в пустыни, но самой Церкви не покидали никогда. «Непоминающие» отвергают авторитет Церкви, но активно пользуются её благами. Они – паразиты на теле Православия!

Первым в списке Николая числился некий иерей Андрей Круглов из Владимирской области. Вечерняя служба только закончилась, и из небольшого деревенского храма высыпала такая толпа людей, какую вместит не каждый городской собор. Прихожане выглядели счастливыми, чувствовалось их единение. Крайним вышел священник, и Николай обомлел: он знал его, – то был батюшка из поезда, подаривший книгу об Отроке Вячеславе! Иерей Андрей узнал своего попутчика, обрадовался и пригласил в гости. На этот раз не пришлось ломать голову, сочиняя предлог для выведывания информации, – священник сам без утайки рассказывал такие вещи, за которые в средние века наверняка бы угодил на костёр. Когда Николай решился и напрямую спросил о первоисточниках, иерей искренне удивился:

– А ты разве книгу об Отроке не читал?

Чтобы пойти против высшего духовенства ему действительно хватило книги с рассказами давно умершего мальчика!

Батюшка Олег из-под Магнитогорска признался, что его «разбудила» одна прихожанка, спросив, не стыдно ли поминать еретика-патриарха. С того самого дня он больше не вынимал частичку и чувствовал небывалую радость и подъём сил. Когда ему запретили служение, он с лёгким сердцем уехал в полузаброшенную деревушку и начал всё с нуля.

Иеромонаху Михаилу из Тамбова во сне явилась Богородица:

– Говорит она мне, а губ не размыкает при этом: «Хватай епитрахиль8, антиминс9 и сосуды10, да беги из монастыря, – ухожу я отсюда, а со мной и вся Благодать. Не бойся, бери, что для служб необходимо, – никто не хватится». Я проснулся, собрал всё в сумку спортивную, – и дёру. А как за ворота вышел, испугался: вдруг это бес меня попутал. Сижу, значит, на лавке у входа, и о вразумлении молюсь. А тут подъезжает автобус, и из него китайцев выходит, – тьма! Выбежал, прямо бегом, настоятель наш и чуть не в ноги им кланяется, приглашает на экскурсию. И ведёт этих нехристей прямо в храм! Мужики ихние – в шортах, да кепках, а бабы – кто в джинсах, кто то ли в трусах, то ли в юбке, без платков, конечно. Плюнул я в сердцах, а тут, гляжу, – Вратарница11 вдруг дымкой покрылась, и как будто облачко прямо из неё вышло, а потом краски потускнели, как в старом телевизоре. С тех пор Божия Матерь меня промыслом своим и ведёт.

С батюшкой Сергием из Пермского края поговорить не удалось, ведь диаконом у него служил никто иной как тот самый Григорий! Как он обрадовался встрече с Николаем! Говорил без умолку и чуть не силой затащил в гости. Жили они с Любой недалеко, – километров пять по лесной тропке, или около пятнадцати, если ехать по грунтовке.

Дом был полностью обустроен, хозяйство налажено, Люба выглядела счастливой и умиротворённой, а на руках её лежал младенец.

– С пополнением вас! – искренне поздравил Николай.

– Ага. Схиархимандрит Христофор не благословлял в последние времена заводить детишек, но как не родить, коли сам Господь даёт!

Несколько лет назад они случайно столкнулись с батюшкой Сергием в лесу, собирая грибы. Или не случайно, – ведь несколько недель перед этим Гриша с Любой усердно молили Всевышнего, чтобы направил к ним благодатного священника. В Сергии они не сомневались, ведь Господь даровал им чудесное знамение: когда супруги вернулись с первого причастия и читали благодарственную молитву, по дому разлился терпкий до головокружения запах ладана.

Откуда этот батюшка берёт информацию, – тайны не было: он окормляется у прозорливого старца. Вот только где живёт тот старец, – уже секрет.

На следующий день была литургия, и Николай не стал отказываться от участия в ней, чтобы не обидеть нового друга. Служба действительно шла легко и дарила радость. Потом пришла пора прощаться, и судьба в бесчисленный раз преподнесла Николаю неожиданный сюрприз, точнее два. Недалеко от храма мирно беседовали двое мужчин, и обоих он уже видел раньше.

Первым оказался «трагически погибший» Иван Андрейченко, с трудом узнаваемый из-за длинной курчавой шевелюры. Со вторым Николай знаком не был, но совсем недавно видел, как тот складывает поленницу рядом с храмом владимирского иерея Андрея. Ошибка исключалась, – их тщательно обучали узнавать людей. Этот второй был высоким широкоплечим парнем лет двадцати пяти. Он выделялся копной соломенно-жёлтых непослушных волос и пронзительным взглядом голубых, как небо, глаз.

– Гриша, ты знаешь тех мужиков?

– Да, это мой сосед, Иван… Иванов Андрей. Пчёл разводит, рыбак от Бога. А второй – Лёха.

– Лёха? Не «Алексий»?

– Нет, именно Лёха. Он сам себя так представляет. Да и пообщаешься с ним, – сразу понимаешь, что Алексием его не назвать, только Лёхой. Кто его блаженным считает, кто юродивым. Добрый он, только привыкнуть нужно.

Друзья крепко обнялись, и Николай зашагал в сторону автобусной остановки. По пути он внезапно понял, что очень соскучился по батюшке Клеопе, поэтому решил отложить ненадолго работу со списком и заехать в Лавру. Может быть ему тоже был нужен совет старца, а после кончины батюшки Венедикта самым пожилым из знакомых священников являлся игумен12 Клеопа.

Лавра мало изменилась за время отсутствия Николая. Всё так же звучали молитвенные пения из храмов, и всё так же суетились по хозяйству послушники. Батюшка Клеопа обнаружился в парнике, – он высевал помидорную рассаду. Игумен заметно постарел: седина из стальной превратилась в серебряную, он заметно похудел и вообще как-то уменьшился. Увидев Николая, батюшка Клеопа подскочил с радостным возгласом, а затем принял важный серьёзный вид и торжественно изрёк: «Я ждал тебя ещё вчера». А затем захохотал, видя, как удивлённо вытянулось лицо Николая.

Потом они долго сажали помидоры и молчали, словно заново привыкая друг к другу. Закончили труды уже в сумерках, поужинали и пошли пить травяной чай в келью игумена.

– Жалко, что вам нельзя исповедоваться у обычных священников, – вдруг вздохнул батюшка Клеопа, – чувствую, что давно тебе пора.

И тогда Николая словно прорвало, он рассказал священнику о своих встречах и сомнениях, о том, что глодало душу. Нет, он не нарушил обета молчания и не рассказал о делах Войска, – в них как раз сомнений не было.

– «Непоминающие», говоришь? Да как же Патриарх вразумится, если мы о его грешной душе молиться не будем. Это до октябрьской Революции дела Церкви решал Священный Синод, а в 1917 году всю власть вручили единолично Московскому Патриарху. Антихрист же того и ждал, – теперь ему довольно только одну душу смутить, чтобы всех православных во Ад свести скопом. От зари до зари нужно молиться, чтобы смилостивился Господь, чтобы хоть на минутку совесть в еретике пробудил.

Николаю стало дурно. Он никак не ожидал, что ереси «непоминающих» будет подвержен и мудрый батюшка Клеопа. Если бы он только знал! Если бы только можно было открыть ему о той страшной незримой битве, что ведёт Войско. Что если имя Клеопы тоже указано в списке отца Саввы!?

– Ты же сам видишь, что настали времена, о которых Святой Апостол Иоанн предупреждал. Прозорливый архимандрит Таврион ещё полвека назад говорил, что «будет падение духовенства российского», что «духовенство своим молчанием заведет паству к антихристу». Единицы выберут не хлеб, а крест. Теперь те единицы и есть Столпы Православия, теперь только на них надежда. Устоят они, – и Церковь устоит.

– Батюшка! – не выдержал Николай, – зачем Вы открыто такое говорите!

– А разве ты не знаешь, что «молчаньем предаётся Бог»?! Нет в мире ничего страшнее этого предательства.

После этого разговор как-то перетёк на бытовые темы, а когда настала пора отходить ко сну, Николай неожиданно для самого себя брякнул:

– Скажите, батюшка, а в Лавре не появлялся такой парень: волосы желтоватые, глаза голубые, чудной немного?

– Лёха что ли?

Николай вышел на экстренную связь с оперативной группой и поделился своими подозрениями. Отец Савва внимательно выслушал его и моментально разослал ориентировку «чёрным» воинам.

Уже через сутки появились результаты: о загадочном Лёхе знало больше половины опрошенных еретиков. Лёху нужно было брать.

Когда надо, нерасторопная и ленивая махина силовых структур моментально превращается в смертельно опасного стремительного хищника. Сегодня было надо. Очень надо. Войско подключило полицию, нацгвардию и ФСБ. Искомый объект нашёлся через несколько часов в Екатеринбурге, в монастыре Ганина Яма. Он сидел на ступеньках крыльца церковной лавки и громко, но совершенно фальшиво, орал песни своего сочинения.

Операцию координировал лично отец Савва. Наблюдение велось с бесшумного миниатюрного квадрокоптера, незаметно зависшего над монастырём. Непосредственный захват осуществляли Николай с Игорем, Олег с десятком местных полицейских, переодетых в штатское, подстраховывал на минимальном расстоянии. На стоянке у входа стояли автобусы, в которых ждали приказов два взвода тяжеловооружённых ОМОНовцев в состоянии полной боевой готовности.

Лёха как раз заканчивал нескладную песню на мотив «Прощания славянки» о том, как неправильно прославили Святого страстотерпца Николая II. По его версии выходило, что государя вместе с супругой и пятью детишками казнили не русские люди, а ритуально замучили иноверцы (изображая их, Лёха гнусаво картавил). Таким образом, Святая Царская семья никак не Страстотерпцы, а Великомученики.

Николай собрался подойти к певцу, но куплет оказался не последним. Дальше он пел про то, как ранее те же враги вероломно убили князя Святослава, отравили царя Иоанна Грозного, императора Павла Петровича, да и Иосиф Виссарионович Сталин, оказывается, также умер не своей смертью. Большинство паломников старалось быстрей прошмыгнуть мимо поющего чудака, но были и те, что останавливались и согласно кивали.

Наконец песня закончилась.

– Здравствуй, Лёха. Меня зовут Николай, а это – мой друг Игорь. Мы – русские православные воины, служим в Войске Христовом. Приглашаем тебя в гости, чтобы поговорить, спросить кое о чём.

– Коля! – Лёха обрадовался, будто встретил давнего товарища, – дай мне пятьдесят тысяч, мне компьютер нужен, хороший, – буду песни свои записывать. А в гости я не поеду, мне твои автобусы не нравятся, тесные они.

Николай обратил внимание, что взгляд собеседника был острым и осмысленным. Неужели он только притворяется юродивым? Автобусы с ОМОНом как-то же срисовал. Нет, менять план поздно, нужно продолжить игру.

– Автобусы нам не нужны, они медленные. Мы полетим на вертолёте, а потом – на самолёте. Прямо по небу.

Лёха обрадовался и резво направился к выходу из монастыря, энергичными взмахами обеих рук подзывая Николая, Игоря и Олега.

Через минуту прямо на автостоянку приземлился зелёный армейский вертолёт и забрал воинов. Лёха с подозрением посмотрел в глаза отцу Савве и категорически заявил, что хочет сладких пряников, и ни в какие гости не поедет, если его там хорошо не угостят.

– Будут тебе пряники, – недобро улыбнулся отец Савва.

В тот же день Лёху доставили на базу Войска. Николай был уверен, что группу встретят и примут у них пленного, но похоже, что отец Савва никому не желал его доверить. Глава быстрым шагом направился в сторону храма, и тройке воинов не оставалось ничего другого, как последовать за ним. В сам храм Савва не пошёл, обогнул его и открыл неприметную дверь, прятавшуюся за густым кустарником. Николай с Игорем переглянулись, – однажды они уже побывали здесь, в самый первый день, – тут начинался вход в подземелье.

Пленником Лёха оказался образцовым, – движения не замедлял, в ногах не путался, только постоянно что-то напевал себе под нос. Олег обогнал их и уверенно следовал за отцом Саввой, не глядя по сторонам. Вскоре они достигли знакомого зала с прикованным бесноватым. Тот всё так же сидел на цепи, а, увидев процессию, вскочил на четвереньки и зарычал. Николай отметил, что это не тот же человек, что в прошлый раз. Сегодняшний выглядел моложе и казался выше ростом. Как-то Николай спросил батюшку Венедикта, почему одержимого человека не избавят об бесов, а держат на цепи, словно скот. Священник тогда горько вздохнул и ответил, что такую одержимость никто в этом мире исцелить не в силах.

Каменная лестница, казалось, была бесконечной. Они спускались всё ниже и ниже. От постоянных поворотов начала кружиться голова. Всё виделось мрачным и унылым, лишь Лёха бодро пел о том, как радуются в Аду, когда женщины пьют, курят и носят брюки вместо платья.

Наконец воины спустились в самый низ и оказались в просторном зале с высоченным, метров шесть, потолком. Прямо перед ними высились огромные двустворчатые ворота, а сзади… позади обнаружились двери обычного современного лифта.

– Твою ж дивизию! – шёпотом выругался Игорь, тоже изрядно утомлённый топтанием по каменной лестнице.

– Охраняйте вход! – строго приказал отец Савва. – Не пропускать никого!

Он взял поющего Лёху под локоть, приоткрыл створку ворот и скрылся во тьме.

Без часов было трудно понять, сколько прошло времени: минуты, или дни. Казалось, что дни: из-за плотно закрытых ворот раздавались мучительные крики. Лёху пытали. Игорь с сосредоточенным интересом изучал носок своего ботинка. Олег тихонько молился. Николай вспоминал Чечню: растерзанные трупы русских солдат, умирающий от выстрела в живот последний пленник, его счастливая улыбка. Ваххабитам не нужны были сведения, да и что могли знать «зелёные» срочники? Чечены пытали для удовольствия, потому что могли, потому что нашли оправдание своей бесчеловечности. Когда разведчики обрушили на них заслуженную кару, они выли от ужаса так, словно осознали, что Создатель, перед которым они сейчас предстанут, никаких оправданий у них не примет.

Разве можно чем-то обелить подобную жестокость? Пусть даже речь о враге! Даже если нужно получить от него важную информацию! Должен же быть предел! А если предела нет, то человек ли ты после этого? А Лёха? Неужели он может быть тем самым коварным врагом? Ведь ни один из знающих его не заподозрил подвоха, скрытого зла, – даже батюшка Клеопа! А батюшка Венедикт, что бы он сказал сейчас? Смог бы Николай сейчас подать ему Икону? Он попытался представить образ Спасителя, но голова закружилась, и сосредоточиться не вышло.

«Молчанием предаётся Бог», так ведь? Николай решительно потянул на себя створку ворот. Игорь и Олег замерли, никак не сообразив, что им следует делать. Николай вошёл внутрь.

Размеры помещения определить не получалось, – его стены прятались во тьме, лишь центр комнаты освещался дымными факелами. Там стояла настоящая дыба, на которой корчился вытянутый струной Лёха. Он лежал на деревянном станке, ноги были прибиты железнодорожными костылями13, а от рук, через систему блоков, тянулся канат с прикреплённым грузом. Одежды на Лёхе не было, но его нагота полностью прикрывалась кровавыми ранами.

Вокруг дыбы стояли какие-то люди. Ровно двенадцать. Их можно было принять за священнослужителей, вот только таких облачений Николаю видеть не доводилось: ярко-красные мантии, золотые ленты с непонятными письменами, какие-то чёрные прямоугольные коробочки на гладко выбритых головах. Они монотонно бубнили что-то с закрытыми глазами. Чуть в стороне на коленях стоял отец Савва и самозабвенно читал молитву. Вот один из «красных» открыл глаза, тонко, по-девчачьи, завизжал, подбежал к пленному, поднял руку и ударил его нарочито неуклюжим размашистым движением. В момент удара между пальцев блеснуло короткое, не больше сантиметра, лезвие. На теле появился новый порез, и хлынула кровь. «Красные» продолжили бубнёж.

– Коля?! – заметил вошедшего Лёха и с тревогой закричал: – Не ходи сюда!!! Это плохие люди!!! Они обманут!!! Здесь нет сладких пряников!!!

Потом он горько заплакал. А затем запел сквозь слёзы:

«Мне красавица-жена

Оказалась неверна.

С горя до пьяна напьюсь,

Да на горбатенькой женюсь!»

Песня почему-то сильно разозлила отца Савву. Он подскочил к связанному Лёхе, сорвал с пояса нагаечку, – небольшую кожаную плётку с семью хвостами, к каждому из которых была привязана металлическая гайка, – и наотмашь рубанул ей прямо по лицу. Щека лопнула, словно перезрелый арбуз, в стороны брызнула кровь с кусками плоти, Лёха издал сдавленный стон и потерял сознание.

Савва заметил Николая и вопросительно уставился на него горящим взглядом.

– Что здесь происходит, отец Савва? – с ужасом спросил Николай. – Это же не допрос! Это убийство! Ритуальная казнь!

– Воин Николай, успокойтесь! – ласково заговорил Савва. – Вы сумели вычислить лидера этих грешников! Остановили распространение заразы! Именно Вы сегодня спасли всю нашу Церковь! В расспросах этого еретика нет смысла, мы и так знаем всё необходимое. Да, это казнь, – единственное, что достойно его греховности!

К телу Лёхи с визгом подбежал другой «красный» и тоже нанёс удар ножом.

– Прекратите! Немедленно! – заорал Николай, но «красные» словно не понимали русского языка, продолжая свой кошмарный ритуал. Тогда Николай вытащил из кобуры табельный пистолет и выстрелил вверх. Гром выстрела, усиленный многократным отражением от стен, привлёк внимание «красных». Они замерли, а затем, как по команде, строем выбежали прочь из зала.

– Что Вы творите, воин?! – с недоумением спросил Савва, затем уставился куда-то сквозь Николая и коротко кивнул.

Николай повернул голову. Позади стоял Олег и целился в него из пистолета. К нему подскочил Игорь и решительно встряхнул за плечо: «Ты что, с ума сошёл!?». Выстрел прошёл мимо. Олег с яростью посмотрел в лицо товарища и, недолго думая, трижды нажал на курок. Чёрная ряса расцвела алыми фонтанчиками, Игорь удивлённо посмотрел себе на грудь, хотел что-то сказать, но упал. В стекленеющих глазах застыло недоумение. Наверное, Игорь даже не понял, что умер.

Николай взвыл от нестерпимой тоски, клещами сдавившей сердце, и несколько раз выстрелил в сторону Олега. Он не целился, не собирался убивать, просто хотел, чтобы тот скрылся с глаз.

– Вы же понимаете, что не сможете отсюда выйти? Одумайтесь, ещё не поздно! – увещевал отец Савва.

Снаружи послышался гул лифта. Савва едва заметно улыбнулся, – наверняка группа захвата. В двери возникла голова одного из «красных» и испуганно посмотрела на Лёху. Тот как раз пошевелился, и голова исчезла, облегчённо выдохнув. Николай задумался, а что если тем «красным» жизненно необходимо довести свой кровавый ритуал до конца?

– Если сюда зайдёт хоть кто-нибудь, я стреляю в пленника. С такого расстояния не промажу.

Савва испуганно сглотнул, побледнел, и опрометью бросился к лестничной площадке. Открылись двери лифта, и Николай услышал сбивчивые приказы, отменяющие штурм. Он развязал Лёху и с трудом выдрал из голеней тяжёлые костыли. Кровь едва сочилась из ран, скорее всего, он уже не очнётся. Что ж. Остаётся подождать совсем немного. Выхода на этот раз не будет. Он снова вспомнил улыбку убитого чеченами солдата и улыбнулся сам, – пуля милосерднее.

Снова загудел лифт, потом раздался шум открываемых дверей, а затем все звуки вдруг стихли, словно воины снаружи разом проглотили языки. Николай насторожился. Затем послышались сдавленные бормотания: «Схимник! Схимник! Это же чёрный схимник!». Такую реакцию мог вызвать лишь один схимонах. Зосима. Волосы на голове Николая зашевелились от ужаса, тело сковало холодом.

– Ну что, допрыгался, идиот! – раздался издевательский голос Олега. – Ничего! Скоро присоединишься к своему дружку Феликсу!

«Почему не к Игорю? Ведь именно его ты только что убил!», – отчего-то подумалось Николаю. Затем пришло ощущение невероятной важности этого вопроса, он даже забыл о происходящем вокруг. «Я присоединюсь не к Игорю, потому что он умер, а меня Зосима убивать не собирается». По телу снова пробежала дрожь. «Я присоединюсь к Феодору, потому что он тоже жив!». Сердце ухнуло глубоко в колодец от страшной догадки. «Его отлучили!!! Новый одержимый на цепи!!! Это Феодор!!!». Из глаз брызнули слёзы. «Федя! Жизнерадостный крепыш, неутомимый, рассудительный, кристально честный. Он не заслужил подобной участи!»

В воротах появилась тёмная фигура схимника.

– Молись! – донёсся скрипучий, как ножом по стеклу, голос.

И Николай взмолился. Он знал множество молитв, включая тайные, закрытые для большинства. Но сейчас он повторял ту, самую первую в своей жизни, самую искреннюю и сильную:

– Господи! Если Ты есть! – да, он точно знал, что Бог есть, но со слезами продолжал повторять слова, идущие из самой глубины души. – Если Ты только есть, Господи! Молю Тебя, заклинаю, – исцели воина Феодора! Покарай меня, но прости его! Если Ты есть!

– Хватит! – проскрипел Зосима и начал читать анафему.

Николай не слышал его. Он продолжал взывать, вздевая руки к потолку.

– Господи! На всё воля Твоя! Я грешен и заслужил Твою кару! Но Феодор! Исцели его! И прими грешную душу блаженного Лёхи! Прости его грехи, вмени ему смертную горесть в мученичество! Если Ты есть!

Вдруг раздался дикий нечеловеческий крик Зосимы. По его одеянию забегали яркие голубые сполохи, а затем он весь вспыхнул синим пламенем. Зосима визжал, извивался, потом упал на пол и стал с воем кататься, пытаясь погасить огонь. Но тщетно. Крики стихли и на полу осталась бесформенная тёмная масса, в которой нельзя уже было угадать очертаний человеческого тела.

Стало светло, – голубые отблески сверкали и за открытой створкой ворот. А после с лестничной площадки пришёл многоголосый исступлённый вой, возвестивший о мучительной смерти десятков людей. Но Николай этого не слышал, как заворожённый он глядел на поднимающегося с пола Игоря. Тот моргал и озирался по сторонам, удивление так и не покинуло его лица.

На плечо легла чья-то рука. Николай обернулся. Улыбающийся Лёха сидел на дыбе и мотал ногами. На его теле не было видно ни крови, ни ран.

– Ну что, Коля, пошли исцелять твоего друга! Не переживай, в этот раз я пришёл не умирать.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Благодарю за то, что прочитали мою первую повесть. На самом деле я собирался написать рассказ, даже миниатюру. Но сначала нужно было познакомить вас с Николаем, а затем события стали развиваться без моего участия. Начиная писать новую главу, я совершенно не представлял, что в ней произойдёт, и как поведут себя персонажи.

Оказалось, что сложнее всего вопрос не «что написать?», а «что сократить?». Если бы я его себе постоянно не задавал, мог бы получиться скучный философский роман. Так что за кадром осталось подробное описание обучения в Войске, виды используемых вооружений, религиозные диспуты героев и подробности личной жизни.

Не говорится напрямую и о том, сколько прошло лет за время повествования. Однако, пытливый ум сопоставит даты завершения боевых действий в Чечне и падения Челябинского «метеорита».

Кстати, многие герои имеют прототипов в реальной жизни. Извините, если узнали в ком-то себя. Наверное, мне нужно было попросить разрешения, прежде чем написать о Вас. Многие события также были бесцеремонно мной позаимствованы из реальности, например, весёлые воспоминания о батюшке Венедикте. Перечислять не стану, иначе может оказаться, что лично моего в этом тексте вовсе нет.

Простите, если повесть задела чьи-то религиозные или атеистические чувства. В таком случае просто считайте эту историю неудачной фантазией. Святым, пророчества которых упоминаются в повести, большинство людей не верило при жизни, не верит и сейчас.

Больше всего мне стыдно за свою грамотность. Понимаю, что в тексте столько ошибок, что моя учительница русского языка наверняка бы заплакала, попади ей в руки эта повесть. Буду исправлять огрехи по мере их обнаружения, надеюсь на помощь своих старых друзей, которые не раз выручали в этом деле.

Обязательно посмотрите прилагаемые фотографии. Это не фотошоп, снимал я сам и был удивлён при том не меньше Феодора.

С уважением ко всем вам в этот солнечный день,

JC