Снежный шар

– Смотри, сколько снега выпало, Рита! – папа держит её за руку и ведёт сквозь белоснежную пустыню. – Поиграем? Я говорю: очень много.

– Выше крыши? – пробует Рита.

– Полным-полно! – парирует папа.

– М-м… Видимо-невидимо!

– А ты молодец, – он смеётся.

Они пробираются сквозь сугробы. Рита высоко задирает сапоги и с хрустом ломает ледяную корочку. Сегодня никто не почистил улицы – Рождество. Австрийцы суетятся, спешат домой к праздничному столу. Но Рита и её папа только недавно переехали сюда из России. Они не празднуют австрийское Рождество и потому никуда не торопятся. Просто гуляют сквозь снег, глазеют на закутанный в гирлянды рождественский рынок и обжигают пальцы о кружки с апельсиновым пуншем. Рита пристально разглядывает красные звёзды на столбах, пока пьёт.

Кажется, с ними что-то не так… Звёзды подозрительно перемигиваются между собой и трясутся на ветрище, словно хихикают. Рита ёжится и крепче сжимает чашку.

– Замёрзла? – папа ласково опускает ладонь на её плечо. – Что ж, мы всё купили. Давай домой.

По дороге из центра Рита то и дело оглядывается на огоньки рождественского рынка. За палатками, среди голых ветвей и в часовой башне церквушки затаилось что-то дурное… Рита поджимает губы.

– Сейчас отогреешься, – утешает её папа, и Рита не пытается объяснить, что ей не холодно, а жутко.

Тимон шипит из гостиной – наверное, почуял колючий мороз. Проворный топот мягких лап по паркету, и вот он уже в объятиях хозяйки. Рита целует пушистые щёчки, треплет загривок и невольно замечает, как жалобно жмётся к ней кот.

– Тимоша, – шепчет Рита, – ты чего испугался? Ты тоже… что-то чувствуешь?

Весь рождественский вечер, пока папа смотрит кино, Рита коротает на ковре с котом. Оба дрожат и маются необъяснимой тоской.

– Да что с вами? Вот, возьми на ночь, если хочешь, – папа великодушно снимает с наряженной ёлки снежный шар. – Только осторожно.

Рита бережно держит на ладони простой стеклянный шарик. Внутри искусственный снег и блёстки, но главное: маленькая фотография мамы. Рита прижимает шар к себе и успокаивается. Мама, папа, Тимоша – теперь все в сборе. Семь дней до Нового года.

* НОЧЬ *

Ветер терзает лапы сонных деревьев. Снег мотается по склону, от сосны к сосне. Внизу загораются огни – один за другим, словно люди договорились, в каком порядке включать лампочки. Ночь спускается на город, накрывает горы… и мягко ступает на обледенелую смотровую площадку.

– Миледи! – Ветер треплет чёрные шелка её платья.

Ночь морщится, и Ветер тут же отдёргивает руки. На несколько мгновений вертлявая фигура в расстёгнутой рубашке замирает, и тогда Ночь успевает рассмотреть его: с длинными волосами, небритый, неухоженный. Ночь брезгливо подбирает подол.

Снег делает шаг вперёд и кланяется, рассыпая светлые кудри. Его так и хочется ущипнуть за пухлую щёку. Однако Ночь знает, что это впечатление обманчиво: Снег белый и пушистый только на поверхности.

– Вы просили меня прийти. Я здесь, – её голос в наступившей темноте звучит чисто, словно колыбельная.

– Эм-м… Да. У нас проблема, – Ветер опять суетится, крутится, тормошит Снег.

– Ну?

– Новый сгинул!

– Что?

– Новый Год! Застрял! Нам сообщили!

– Ты можешь перестать орать и объяснить спокойно? – морщится Ночь, хотя и так знает ответ: нет, он не может.

Снег встряхивается и басом поясняет:

– Новый вышел вовремя, но его до сих пор ждут в точке отсчёта. А он пропал – как сквозь землю! След обрывается где-то в Альпах.

Ночь оглядывается на спящий городок, рожком изогнувшийся вдоль берега чёрного озера. Так вот почему они встречаются здесь, в предгорьях.

– Это плохо, – говорит она. – Я помню, как 1 января затонул корабль, когда Новый Год опоздал…

– Да что корабль! – рявкает Ветер. – Это когда было, век назад? А ты на пару лет отмотай! Цунами в конце декабря, ну?

Ночь вспоминает, и звёзды дрожат в такт её сердцебиению. Последние дни в мире неспокойно, и теперь ей ясно, почему.

– Нам нужно найти его, – Снег топчется на месте и хрустит костяшками пальцев. – Осталось четыре ночи… Ты потянешь время?

Ночь кивает и кутается в пушистую шаль.

* РИТА *

– Пап?

– М-м?..

– Ты встаёшь?

– А сколько времени?

Рита кусает губы.

– Я не знаю.

– Как это? – его голос тихий, невесомый со сна. – У нас что, нет в доме часов?

– На часах пять, – беспомощно отзывается Рита. – Но я уже выспалась!

– Везёт тебе… – папа отворачивается к стене.

Рита на цыпочках выходит из комнаты. Может, ей только кажется, что ночь длится слишком долго? Ведь так не бывает. И часы же, вон, идут… Рита садится перед циферблатом и пытается считать секунды, но то и дело сбивается.

Тимон тоже не спит – занял свой наблюдательный пост на подоконнике. Однако сегодня он не лежит, как обычно, лениво помахивая хвостом, а выгнулся дугой и утробно рычит. Рита протискивается мимо ёлки и прижимает кота к себе. Ей нужна его нежность, и прикосновение влажного носа к щеке, и крепкие лапы на плече. Папа так редко обнимает Риту… А она не знает, как его об этом попросить.

За окном негодует стихия: небо, горы – всё смешалось. Укрывая Тимошу от жуткого зрелища, Рита отступает, пока не утыкается в ёлку. Иголки жалят спину, Рита вскрикивает и едва не выпускает кота их рук. Ей страшно. Она точно знает, что это не просто непогода.

Когда папа наконец встаёт, он хмурый и мятый, словно не проспал только что целую вечность. На улице светает, но солнце выползает из-за горы так же неохотно, как папа из своей комнаты. Рита сидит в углу гостиной прямо на полу, уткнувшись носом в густую Тимошину шерсть.

– Ты чего, не с той ноги встала? «Не с той ноги» – это как? – папа жалобно улыбается.

– Я не буду играть, – буркает Рита. Пусть сам подбирает свои метафоры!

– Не куксись. Сегодня бабушка… – но папа бросает взгляд за окно и замолкает.

В наступившей тишине слышно, как в вентиляции беснуется ветер. Рита ничего не говорит. Она же не глупая – ясно, что бабушка не прилетит!

– Я напишу ей сообщение, – торопливо говорит папа. – Поменяем билет, прилетит после Нового года. Да?..

Рите хочется плакать. Ей жалко папу, который ничего не понимает. Какой Новый год без бабушки? Рита смотрит в глаза Тимоши – круглые, полные тревоги. И молчит.

* НОЧЬ *

Вот уже вторая ночь тянется резиновой лентой и обрывается на другом конце земли. Вторую ночь секунды текут так медленно, что, кажется, только слепой может этого не заметить. Но люди не видят. Они не видят ничего, что не вписывается в их картину мира. Ночь плывёт над крошечными альпийскими городками и сокрушённо качает головой.

Снег и Ветер прочёсывают Альпы в поисках Нового Года. Скоро не останется расщелины, куда не заглянул бы дотошный Ветер, и лощины, по которой ещё не пронёсся снежный вихрь. Метель бушует не только ночью, но и днём. Однако зимний День короток: он быстро сдаёт позиции, и Ночь возвращается и тянет, тянет каждое мгновение…

Вялая заря расцветает на востоке, когда Ветер даёт знать: они взяли след. Шелестя шелками, Ночь бросается за ним и замирает на краю подвесного моста на высоте две тысячи метров. Вокруг только скалы и снег. Посреди моста сидит Новый Год.

Ночь идёт вперёд одна. Когда она грациозно опускается рядом с Новым, он даже не поворачивает голову.

– Мы думали, с тобой что-то случилось, – осторожно говорит она.

Новый молчит.

– Долго собираешься здесь отдыхать?

– Сколько потребуется, – бормочет Новый Год.

– Любопытно… то есть оставшиеся два дня до конца света? А что потом? Неужели тебе всё равно?

Он не отвечает. Ночь начинает терять терпение.

– Зрелая сущность, а ведёшь себя, как маленький человек!

Новый глядит на неё исподлобья и тут же оборачивается в мальчишку-подростка. Дырявые джинсы, броская куртка, ни шарфа, ни шапки.

– Теперь нормально? Глаз не режет?

Ветер ощутимо трясёт мост, и снег лезет в лицо. Ночь в отчаянии.

– Скажи, что с тобой случилось?! – восклицает она.

– Ты читала прогноз на мой год?

Кажется, он всё-таки решил объясниться.

– Не читала? Вот, держи, – Новый вытягивает из кармана мятую брошюрку.

Ночь листает мокрые страницы – одну, другую… и всё больше хмурится. Да уж, год будет не из лёгких. Ясно, почему он так расстроен.

– Понимаешь? Они будут меня ненавидеть, – с горечью говорит Новый. – Пожары, вирусы, наводнения, саранча… Удалёнка! Даже рождественские ярмарки отменят. Зачем это? Я не хочу. Я отказываюсь!

* РИТА *

С самого утра папа и Рита готовят салаты. Варят яйца, морковку, режут крабовое мясо – гладкие розовые палочки, которые Рита незаметно от папы кладёт то в миску, то в рот. Достают из шкафа пыльный футляр с CD-дисками. Это мамина музыка. Наверное, никто уже такое не слушает, кроме них.

«А за окном то дождь, то снег…» – поёт звонкий женский голос. Нет, на самом деле за окном только снег – самая настоящая метель. Папа задёргивает шторы. Так можно спрятаться от непогоды и притвориться, что этот Новый год – самый обычный, хоть и без бабушки. И Рита честно старается ради папы, но руки её не слушаются.

Когда очередной порыв ветра сотрясает дом, свет гаснет и колонки замолкают, поперхнувшись музыкой.

Папа уходит узнать, в чём дело. Рита опасливо глядит сквозь щёлку в шторах. Их дом стоит на склоне, и обычно внизу видно россыпь золотых звёздочек: уличных фонарей, окон и автомобильных фар. Сейчас остались только фары, и тех мало – канун Нового года, никто никуда не едет. Небо дрожит под натиском снежной бури.

Рита зажимает рот, чтобы не закричать, и пятится в центр комнаты – подальше от окон и поближе к тёплому коту.

Когда папа возвращается, он приносит с собой свечи. Торопливо проходит в гостиную прямо в пальто и принимается расставлять их на столе.

– Уютно, правда? Праздник – он же в душе, правда, Рита? Вот только… сейчас придёт фрау Лаура…

Рита мотает головой.

– Почему?!

– Ритушка, – папа с трудом подбирает слова, – в горах несчастный случай. Мне очень нужно в больницу.

– Нет, только не в Новый год! – отчаянно кричит Рита. – Только не сегодня!

– Я вернусь до двенадцати…

Рита цепляется за пальто, дрожит и крадёт у папы драгоценные секунды. Она знает – он всё равно уйдёт. Он всегда уходит, если «нужно». Но хотя бы эти мгновения будут её!

– Фрау Лаура посидит с тобой, – твёрдо повторяет папа и закрывает дверь.

Рита лезет на стул возле ёлки и срывает с колючих веток снежный шарик. Пластиковый снег совсем не страшный, а мама – спокойная и добрая на фотографии. Всегда рядом.

– Остались ты, я и Тимоша, – шепчет Рита. – Тимоша?..

Но кота нигде нет.

* НОЧЬ *

Традиции священны. Прежде чем заступить на пост в точке отсчёта, Новый Год должен познакомиться с миром – обернуть круг за двенадцать дней. Теперь, впервые за всю свою вечную жизнь, Ночь думает, что от такой традиции больше вреда, чем пользы.

Нетерпеливо смахивая с Альпийских вершин последние закатные лучи, Ночь накрывает Восточное полушарие и спешит на уступ, где покорно ждёт конца Новый Год. Долину замело и сковало льдом. Оборвались провода, в ущельях сошли лавины. Снег и Ветер слетели с катушек, и на них нет управы: в воздухе разлит стихийный страх.

Однако Ночь не боится. Она уверена в своей неуязвимости, даже если миру придёт конец. И всё же… Ночь ведь так привыкла наблюдать за людьми под покровом темноты! Ей нравится заглядывать в неспящие окна. Люди очаровательны, когда смотрят в небо и ищут созвездия. Но больше всего Ночь любит себя в новогодних нарядах: в фейерверках, гирляндах и брызгах шампанского.

– А мне всё равно, – Новый продолжает разговор, прерванный утром. Раскинув руки, он стоит на обрыве в сердце смерча и откровенно издевается над Снегом и Ветром. – Если мой прогноз не пересмотрят, я не пойду в точку отсчёта.

– Это невозможно! Поверь, бывали года и похуже! Твой эгоизм…

Жалость и гнев стягиваются в Ночи крепким узлом. Пустые, отчаянные слова распадаются на отдельные звуки. Они теряются в вое Ветра прежде, чем Ночь заканчивает мысль. Ей хочется как следует встряхнуть Новый Год, чтобы он наконец пришёл в себя и спас весь мир и маленьких смешных людей в нём!

– Какая же ты всё-таки зануда, – хрипло отзывается Новый, откидывает спутанные волосы с лица и сбрасывает куртку на растерзание смерчу. – Да, я трус. Давай закроем тему. Оставьте меня в покое!

– Нет, – отрезает Ночь.

Она делает шаг, хватает Новый Год за шиворот и толкает его в долину.

Добрую тысячу метров он кувырком летит вниз, а потом ныряет в объятия Снега и остаётся лежать без движения.

* РИТА *

Сегодня самая тёмная ночь в жизни Риты. Ни один фонарь не освещает ей дорогу, когда она выходит во двор. Рита надела пуховик и шапку, обернулась шарфом и заткнула кончик за капюшон, как учил папа. Но ветер всё равно лезет под куртку и царапает холодом спину. Щёки и лоб жалит снежное крошево.

– Тимон! Тимоша! – Рита упрямо пробирается к изгороди.

Улицу не узнать: непонятно, где кончается земля и начинается небо. Но где-то в этой льдистой взвеси – её котик, а значит, нужно идти. Рита обыскала весь дом, но Тимона там нет. Наверное, он выбежал в гараж вместе с папой, а тот не заметил… Так часто бывает. И Рита ни за что его не бросит!

Она зовёт Тимошу изо всех сил, а когда силы кончаются, Рита тихонько сжимает в кармане снежный шар – и продолжается бороться.

* НОЧЬ *

– Маленький человек! – Снег указывает вниз.

Пухлые снежинки несутся к земле, но, подхваченные Ветром, меняют направление тысячу раз: снова вверх, в небо, в сторону. Снег ослеплён этой свистопляской – он давно утратил контроль.

– Что он здесь забыл? – ухает Ветер. Он с любопытством косится на крошечную фигурку. Конец шарфа размотался и развевается над человеком, словно флаг на корабле, попавшем в шторм.

Снег улюлюкает. Поддавшись легкомысленному настроению Ветра, он больше не пытается быть мягким. Снег резок, холоден и жесток.

– Кто это? – Ночь спускается в долину.

На её глазах упрямая фигурка замирает и принимается копать сугроб. Горячие слёзы и сердце быстро растапливают лёд.

* РИТА *

– Тимоша! – шепчет Рита. Перчатки промокают, пальцы перестают слушаться. Но она видит: в снегу что-то шевелится… И продолжает скрести ледяную корку.

Однако это не кот.

– Чего тебе? – спрашивает взрослый мальчик. Он без куртки, но ему, кажется, совсем не холодно, хотя Рита только что откопала его из-под снега.

– Я просто ищу… Я хотела встретить Новый год… – сипит Рита, – с…

Она не может сказать, с кем. Язык не слушается. Рита закрывает глаза. Снежинки больше не тают на щеках.

Корабль терпит кораблекрушение.

* НОЧЬ *

Ночь дёргается и шипит, когда что-то живое трётся о её ноги. Кошка шипит в ответ. Ночь благосклонно кивает – она любит кошек, просто эта застала её врасплох.

Не обращая внимания на Снег и Ветер, кошка пробирается сквозь сугробы и залезает на грудь ребёнка. Топчется, сворачивается клубком, снова встаёт…

– Поцелуй, – предлагает Ночь. – Знаешь, как в сказках?

Кошка словно бы понимает и принимается вылизывать бледнеющие под корочкой льда щёки. Ночь наблюдает молча. Сочувствие к людям ей не свойственно. Их было слишком много на её бесконечном веку, разве всех упомнишь…

Но девочка вдруг разжимает губы, и на свободу вырывается слабое облачко пара. Ночь удивлённо моргает – и призраки других людей исчезают. Остаётся только этот ребёнок.

– Ти-мон, – шепчет девочка.

Она с усилием поднимает руки и смыкает их вокруг кошки. Вместе они перекатываются на бок, но тут девочка почему-то вскрикивает и заливается слезами.

– Что теперь? – бурчит Новый Год. Он так и сидит наполовину в сугробе. Падение с горы не причинило ему вреда.

Девочка стаскивает перчатку и лезет в карман. Даже Ветер затихает, чтобы лучше рассмотреть колючие осколки и фигурку на перемазанных блёстками и кровью пальцах. Похоже, девочка разбила снежный шарик.

* РИТА *

– Это ничего! – Рита зажимает фигурку в кулак и ещё крепче обнимает котика. Её трясёт. – Мой папа склеит… в Новый год…

– Всё ещё надеешься на праздник? – певучий женский голос раздаётся над самым ухом. Он похож на мамин. – Зря. В новом году будут одни беды… Да он и не наступит.

…Но разве мама может говорить такие страшные вещи? Нет, никогда!

– Ты учила меня не сдаваться! Даже если больно… и трудно… – Рита вспоминает папины слова и отчаянно повторяет: – Праздник, он в душе! И он наступит, потому что я… очень жду!

Она верит. Плачет, верит, смотрит в небо – и замечает, что снег редеет и ветер трусливо поджимает хвост. Словно высшая сила наконец заставляет стихии угомониться. Чьи-то руки подхватывают Риту и бережно смахивают льдинки с её лица.

– Почините шар, – раздаётся властный голос. – Быстро! Я уже опаздываю.

* РИТА *

Рита открывает глаза и видит часы. Не домашние, старинные, с круглым циферблатом и скрипучими стрелками, а электронные. С цифрами-палочками всё просто, тут никак не ошибёшься – 23:48. Это значит, осталось двенадцать минут!

Рита опасливо прислушивается к своим ощущениям… и смеётся. Да, он обещал, что придёт – и он не обманет! Каким бы трудным ни был этот Новый Год, Рита всё равно ждёт его и любит. Ведь это целый год её жизни.

Пока она спала, буря в долине улеглась. За окнами больницы снова горят фонари. Они подсвечивают снежные крошки, но снег не вьюжит, а плывёт по воздуху, мирно и неторопливо. В ногах Риты развалился, растопырив лапы, Тимон. Она гладит его влажную, курчавую шерсть забинтованной рукой.

Через несколько минут в комнату вваливается папа: в строгом врачебном халате, но с мишурой на шее. Видно, что он торопился успеть к Рите до Нового года, как обещал. Лицо у него бледное, взволнованное, но оно тает от любви, когда он встречается взглядом с Ритой. Рита гладит папу по колючим щекам, стирая напряжение. Папа целует Риту тысячу раз.

– Никаких упрёков, – шепчет он. – Главное, что ты в порядке! Господи, какая ужасная ночь!

– Ночь хорошая, – горячо возражает Рита. – Просто одинокая. А мы вместе: ты, я, Тимоша… и мама. Это главное.

Папа внимательно смотрит на неё. Бережно обнимает Риту за хрупкие плечи. Она чувствует, что он дрожит.

– Знаешь… я не совсем понимаю, почему ты говоришь… хм… про ночь, про Новый год так, словно это люди? Когда фрау Лаура привезла тебя в больницу, ты пыталась рассказать какую-то фантастическую историю…

Рита улыбается, но папа не видит.

– Этого же не было? – в его голосе слышится беспокойство. – Тебе просто приснилось?

– Да, папа. Я всё выдумала, – легко соглашается Рита.

Красные палочки на часах меняются местами, и вот оно, долгожданное – 00:00.

– С Новым годом, папа!

– С новым счастьем, дочь!

Рита тянет руку к тумбочке и касается снежного шара. За ледяным стеклом, рядом с мамой, кружит настоящий Снег и свистит настоящий Ветер. Новый Год на мгновение отражается в стекле – и с улыбкой спешит дальше.