Цикл: "Берег. Прекрасная леди Фаррелл" #1

Современная проза

Криминальный триллер

Санкт-Петербург. 1999

Роберт вышел за территорию больницы, поежился от холода, натягивая капюшон, и побрел через пролесок к нижнему шоссе. За месяц в Зеленогорске он полюбил бродить среди вековых деревьев и созерцать серебряную гладь залива. Природа Карельского перешейка успокаивала расшатанные нервы. Но сегодня его привел сюда сон. Роберт спускался к заливу, раз за разом прокручивая в памяти подробности.

Ночь. Лесная поляна. У костра девушка, закутанная в длинный плащ, помешивает угли тонким прутом. Роберт подходит ближе. Его сжигает любопытство и хочется рассмотреть лицо незнакомки, но оно скрыто капюшоном.

— Кто ты и что делаешь в лесу одна?

— Не знаю.

— Я могу помочь?

— Боюсь, ты пришел слишком поздно.

В дерево рядом с ними бьет молния. Девушка, как испуганная лань, кидается в лес. Небо сбрасывает вниз ливень, и вода тут же пропитывает землю так, что ноги вязнут по щиколотку, но Роберт не отстает. Мысль потерять девушку — невыносима. Еще рывок и он сожмет ее в объятьях. Вспышка молнии разрезает сумрак, озаряя хищные заросли. Огромный, косматый волк прыгает оттуда на девушку. С его оскаленной пасти брызжет слюна. Роберт выхватывает нож и бьет животное в шею. Волк растворяется в воздухе, и клинок впивается в сосну. Роберт оглядывается. Девушка неподвижно лежит на мокрой земле, будто спит. Он наклоняется и убирает светлую прядь с бледного безмятежного лица незнакомки. «Помоги мне!» — Губы девушки не двигаются, а слабый, едва различимый, голос идёт, кажется, из груди.

Сон Роберта прервали удар грома и распахнувшееся от порыва ветра окно. Он попытался вновь заснуть и вернуться в романтический сон, но тщетно. К несчастью, Роберт никак не мог вспомнить лица девушки. Он протянул руку и взял с тумбочки армейский десантный нож, подаренный ему другом в память о войне на Кавказе, и задумчиво коснулся острия. Женским вниманием Роберт никогда не был обделен ни дома, ни в России. Но, кроме зова плоти, он ничего больше к женщинам не питал. Роберт подошел к окну и с удивлением уставился на порушенные деревья. Сон в его голове смешался с явью, и он поспешно оделся.

Теперь, перешагивая через корни сосен, Роберт старался понять, почему девушка так запала в душу?

В кармане завибрировал мобильный.

— Британец, мы нашли его! Есть информация, где можно завтра прижучить мерзоту.

— Саня, я с вами!

— Завтра, не позже восьми вечера, будь в Москве! Самурай тебя встретит, если надо, а гостиницу я забронирую.

— Договорились!

«Нашли!» — Роберт сделал глубокий вдох. Сердце радостно застучало от близости расплаты со старым врагом, и он бросился бегом через лес к заливу. Роберт лихо перелетал через поваленные ураганом деревья и огибал сосны. Тропинка резко пошла под гору, и он увидел лежащую ничком девушку. Ему пришлось сгруппироваться, оттолкнуться ногой от пня и перепрыгнуть через нее. Роберт склонился, взял ее руку и нащупал на запястье нитевидный пульс. Он осторожно перевернул девушку и изумленно всмотрелся в ее лицо — это была незнакомка из сна. Вернее сказать, он рисовал в своем воображении ее такой. Оцепенение охватило Роберта. Девушка застонала, и он приподнял ее голову.

— Что с вами? — голос его дрогнул.

Веки девушки вздрагивали, бледные губы приоткрылись, по правой скуле разливался синяк, а длинные русые волосы разметались по мокрому мху. Она напоминала красивую сломанную куклу, выброшенную нерадивой хозяйкой. Грудь ее слабо колыхалась, чуть выглядывая из расстегнутой рубашки. Тонкие косточки узких бедер выступали над линией джинсов. Одежда насквозь промокла.

Он взял девушку на руки. От ее веса, сравнимого с перьями, едва уловимого аромата цитрусовых от тела и волос, от вида пульсирующей голубой вены на шее по рукам и груди передалось Роберту в сердце неведомое прежде ощущение нежности. Такое непривычное и волнующее душу. Все его прежние увлечения с укладыванием в постель на третьем, а то и на первом свидании явились ему расчетливыми упражнениями со спортивным снарядом, где главные показатели победы — скорость и количество.

Сердце бешено колотилось. Он торопился показать пострадавшую отцу: он врач и обязательно поможет. Роберт взглянул на бледное лицо девушки и прибавил шагу. Опять пошел дождь, и Роберт прижал драгоценную ношу к себе, пытаясь укрыть от непогоды. Вскоре он понял, что не дотянет до дома без привала, и сел на землю, чтобы перевести дух. Он убрал тяжелые пряди густых, намокших волос с лица девушки. Немного асимметричное, с красивыми, чуть припухшими, губами, оно казалось безжизненным. «Какая бледная, ей срочно нужен врач!» Эта мысль придала Роберту сил. Он встал и пошел дальше, чувствуя, что от спасения её угасающей жизни зависит само его существование. И ему казалось, что не было в жизни пути длиннее этой дороги к дому.

— Коллеги, — Эдвард Фаррелл приложил руку к груди, — я рад, что ответил на все ваши вопросы о работе на новом оборудовании. Скоро доктор Правдин вернется из командировки, и мы вместе проведем первую операцию!

Эдвард поклонился и покинул зал заседаний. Он поднялся в пахнущий свежей краской кабинет на третьем этаже больницы, сел за стол и закрыл лицо ладонями. Скорее бы пять часов. Он, как истинный англичанин, всегда находил в течение дня время для чая. И не один раз. Для него чаепитие было так же свято, как для самурая бусидо. Сегодня Эдвард не выспался и после затянувшейся пресс-конференции мечтал о чашке «файв-о-клок». Его сына Роберта уже несколько недель не отпускала депрессия, и он до четырех утра сотрясал дом исполнением на рояле симфоний Рахманинова.

Эдвард подошел к окну, поднял жалюзи и впустил в кабинет пасмурный сентябрьский день. У кромки леса виднелся двухэтажный дом его друга и коллеги Виктора Правдина, отделанный серым искусственным камнем. Такого же цвета был и особняк в родовом поместье Фарреллов в пригороде Лондона. Дом, милый дом, где они так счастливы были с Лиз…

Три года назад, когда отпевали Элизабет, в Северном Йоркшире стоял жаркий август и цвёл вереск. По старинной легенде, этот скромный кустарник дал обет Богу расти на продуваемых ветрами склонах в обмен на неземное благоухание. Аромат вереска плыл по сиреневым лугам, смешиваясь с пряным запахом трав. Как же Элизабет любила это сочетание! Но в тот день она уже не слышала звона церковного колокола и не вдыхала свежесть солнечного утра.

Эдвард распахнул окно. Под Санкт-Петербургом не цвел вереск. Дохнуло непривычной хвоей и благовонной смолой сосен. «Почему ты так рвалась сюда, Элизабет?»

Из леса быстрым шагом вышел Роберт. Он нес девушку. Ее руки беспомощно висели, она явно была без сознания. Эдвард выбежал из кабинета и бросился к выходу из больницы.

До дома было несколько минут ходу. Он даже не стал отвечать на звонок сына. Только прибавил шагу. Роберт сидел с телефоном в руках на крыльце, а перед ним на дорожке лежала девушка в мокрой перепачканной одежде. Мелькнула неуместная мысль, что это первая женщина, которую сын решил ему представить.

— Она жива? — Эдвард опустился рядом на колени и взял хрупкую кисть девушки.

— Да.

Пульс слабой морзянкой отстукивал сигнал бедствия.

— Нужно ее в больницу. И в полицию позвонить.

— Отец, осмотри сначала сам. Нет времени на церемонии, — Роберт, схватил его за руку.

Девушка застонала, приоткрыла глаза и снова отключилась.

— Быстро в смотровую! — скомандовал Эдвард и отворил дверь в дом.

Роберт взял девушку на руки и поднялся на второй этаж.

— Клади на стол и раздевай ее. — Фаррелл-старший вымыл руки, обработал их антисептиком и надел перчатки. — Рассказывай, где ты ее откопал?

— Никого я не откапывал…

— Белье оставь!

— Но…

— Оставь, я сказал.

Эдвард встретился взглядом с сыном. «Что у него с глазами? Я давно не видел в них такого блеска»

— Ты ее знаешь?

— Нет. Красивая, правда?

— Да подожди ты. — Эдвард надел девушке на руку манжету тонометра. — Так, давление низкое, но это мы сейчас поправим. Документы были при твоей красотке? Телефон?

— С ней все будет в порядке?

Эдвард уставился на сына. Роберт не сводил глаз с незнакомки и стоял в обнимку с ее мокрой курткой.

— Сын, что с тобой?

— Странное чувство… не знаю, как объяснить, — растерянно произнес Роберт.

Эдвард повернул девушку на бок и осмотрел ушибы на лице и затылке.

— Странное? Мне кажется, ключевое слово здесь «чувство».

— Но я совсем не знаю ее!

— А ты никогда легких путей не искал, — рассмеялся Эдвард и слегка толкнул сына локтем в бок. — В детстве ты подбирал на улице щенков и котят, а теперь притащил зверушку посерьезнее. Все, не болтайся под ногами. Отнеси пока ее одежду в стирку.

Роберт поднял джинсы с футболкой с пола, помялся в дверях и удалился под строгим взглядом отца.

— Не вижу никаких серьезных повреждений на твоем найденыше, кроме небольшой отечности на затылке. — резюмировал Эдвард, когда сын вернулся. — Правда, кто-то хорошо ей съездил по лицу. Сейчас поставлю капельницу, и она скоро придет в себя.

Когда игла вошла в вену, девушка дернулась, и Роберт склонился над ней. Эдвард наладил инфузионную систему и принялся с интересом наблюдать за сыном. Роберт внешне больше походил на мать. Лишь выразительные голубые глаза, благородный высокий лоб и красиво очерченные скулы выдавали их родство. Также хорошо сложенный, сын двигался иначе — изящно, с ленивой грацией льва. Густые, непослушные каштановые волосы с ниспадающей на лоб прядкой, широкие брови вразлет, пушистые ресницы и ямочки на щеках, сопровождавшие улыбку, делали Роберта неотразимым в глазах женщин. Эдвард не понаслышке знал о ветрености своего чада. Не раз, отчаявшиеся особы, пытались искать правды у Эдварда, раздобыв его рабочий телефон. Это возмущало и не вызывало сочувствия. От легкомысленности и доступности современных девушек Эдварда воротило. Они с Лиз всю жизнь хранили друг другу верность, и того же Фаррелл-старший желал своему сыну. Роберт даже не заговаривал о женитьбе. Но сегодня что-то с ним творилось непонятное. Он будто светился изнутри.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Тихо, тихо, не бойся ничего, — Роберт ласково провел рукой по золотистым волосам, девушка очнулась и взглянула на его отца. — Смотри, у нее глаза зеленые.

— Удивительно. Как у Элизабет, — добавил Эдвард и тоже наклонился к незнакомке.

Она смотрела на него неотрывно. Страха во взгляде не было, только недоумение.

— Где я?

— Вы в надежных руках! — Эдвард подивился собственной пафосности. Кашлянув, он поправился: — Я врач Эдвард Фаррелл, вы… в госпитале. Вас что-то беспокоит? Боли, тошнота?

— Холодно очень. Я ничего не помню, — растерянно прошептала она и схватила Эдварда за руку.

— Роберт, принеси одеяло и горячий чай, — приказал отец сыну и сжал пальцы девушки в своих ладонях.

— А как вас зовут, помните?

Незнакомка чуть нахмурила брови.

— Нет, — в ее глазах заметался дикий страх, но она не отняла руки.

— Это пройдет. Вам нужно больше отдыхать. Я сейчас поставлю вам укол и постарайтесь уснуть, — Эдвард ободряюще улыбнулся и замер. «Что я делаю?» — он только что чуть не погладил по лицу пациентку. Эдвард набрал лекарство в шприц и вернулся к девушке.

Она измученно взглянула на него и виновато улыбнулась:

— Вы, правда, не знаете кто я? — девушка смущенно согнула ноги в коленях и одной рукой прикрыла грудь, выглядывающую из чашечек синего атласного лифчика.

— Нет, но очень бы хотел! — Эдвард смешался и, прикусив язык, сделал девушке укол в плечо. То ли всему причиной была ее виноватая улыбка и молящий взгляд зеленых, как у Элизабет глаз, то ли затянувшееся одиночество, но он до дрожи вновь хотел прикоснуться к длинным хрупким пальцам и не только руками.

Когда Роберт вернулся, девушка уже спала.

— А как же чай? — растерянно спросил он, замерев около нее.

— Это для меня, — Эдвард глянул на сына со скрытой усмешкой, — поставь на стол, пожалуйста. А девушку накрой.

— Она что-нибудь говорила?

— Говорила, что ничего не помнит.

— Красивые волосы… Просто немножко растрепались. — Сын оказался менее щепетильным пригладил ей прическу, поправил лифчик и укутал в одеяло. — Как назло, мне завтра срочно нужно вылететь в Москву.

— Лети. — Эдвард пожал плечами, привычными движениями наводя порядок в смотровой.

— А как же она?

— Я с удовольствием послежу за ней.

— С удовольствием? — Лицо Роберта вытянулось. — Я правильно тебя понял?

— Думаю, я сам себя еще не понял. — Эдвард опустился на стул и кинул в ведро использованные перчатки. — Шутка! А вот ты, похоже, заинтересовался всерьез этой леди.

Роберт покраснел, весь подобрался и прошелся по комнате.

— Я нашел ее и хочу помочь.

— Ты забываешь, что мы в России, а не дома, — усмехнулся отец и, закинув ногу на ногу, продолжил: — Судя по всему, у девушки серьезные проблемы, а ты, мое ветреное дитя, можешь их только усугубить.

— То есть ее проблемы будешь решать ты?

Эдвард поднялся. Крылья его носа вздрагивали. Роберт остановился и смотрел на него настороженно.

— Да. Поговорю с Виктором, определю в больничный корпус при центре, сообщу в полицию.

— Я прошу тебя не заявлять о ней. Хотя бы пока не придет в себя. Думай что хочешь, но мне… Я…

— А ты не подумал, что она может быть замужем? — Эдвард взял руку девушки с кольцом на пальце и внимательно присмотрелся к камням: — Это дорогое украшение, сынок, и она непохожа на женщину, которая прозябает в одиночестве. А на спине у нее имеется очень интересный шрам, правда, уже не имеющий отношение к этому происшествию.

Роберт не нашелся с ответом.

— Что посоветуешь?

— Девушка ничего не помнит, а ты уже пытаешься залезть к ней в трусы. Отправляйся лучше в лес и поищи ее сумку, телефон. Не с неба же она свалилась. А вернешься, перенесем ее в гостиную. Тут еще на час капельница.

— Никуда я не лезу, — вспыхнул Роберт. Он взял куртку девушки и обыскал ее карманы. — Мда, ни документов, ни мобильника. Может и правда с неба? Она как ангел с обложек фэнтези.

На щеках девушки появился румянец, а на губах заиграла безмятежная улыбка.

— Боюсь тебя разочаровать, но наша новая знакомая из плоти и крови, — Эдвард положил руку на плечо Роберту. — Хорошее снотворное — хорошие сновидения. Ну да ладно, что мы застыли как перед картиной Рембрандта. Даю тебе час на поиски, у меня еще море работы.

— Врачи — известные циники! — Роберт изобразил поклон.

— По шкале циничности вы — журналисты — недалеко от нас ушли.

Когда Роберт дошел до места, где днем нашел девушку, уже вечерело. В тишине только ветки звонко хрустели под ногами. В суматохе он не переобул кроссовки, и сырость вконец допекла его. Роберт сел на поваленное дерево, разулся и посветил вокруг себя карманным фонариком. В траве что-то блеснуло. Он поднял черную кожаную сумку с золотой пряжкой и, отбросив правила приличия, стал копаться в содержимом. Ключи, духи, помады, ручки, блокнотики, всякая женская дребедень. Роберт открыл боковой карман.

— А вот и паспорт. Юлия… Юлия-Джулия, — он словно пробовал имя на вкус. — Джу! Мне нравится. Двадцать четыре года. Пять лет разницы — очень даже. Так, семейное положение — пусто. Что у них тут еще интересного есть? Адрес… Санкт-Петербург — логично.

Из паспорта выпала небольшая лиловая открытка с витиеватым шрифтом. Роберт поднял ее и несколько раз пробежал глазами текст: «Дамы и господа! Мы рады пригласить вас на наше бракосочетание, которое состоится…» Роберт запнулся и закусил губу: «Завтра? Я тебе сочувствую парень, но свадьбы не будет!»

Он включил Юлин телефон. Зарядка была практически на нуле, и Роберт быстро просмотрел вызовы и входящие сообщения.

— Да ты ей еще и угрожаешь? — присвистнул он. — You can lead a horse to water, but you can’t make him drink it![1]

По дороге домой у Роберта родился план. Он спрятал сумку в шкафу и направился в смотровую. Юля по-прежнему спала, а Эдвард сидел за компьютером и стучал пальцами по клавиатуре как заправская машинистка.

— Нашел? — спросил отец, не прерывая работы.

— Черта с два! Уже темнеет, ничего не видно. Вернусь из Москвы, прочешу лес еще раз.

Эдвард встал и освободил Юлину руку от иглы.

— Тогда отнеси девушку в гостевую и приходи — поужинаем. Зоя Михайловна уже все приготовила.

— Спасибо, я не голоден.

Роберт поднял Юлю, прижал к себе и понес на первый этаж. Она обвила его шею руками и глубоко вздохнула. Он распахнул ногой дверь, дошел до кровати, бережно уложил ношу и включил ночник. Юля по-прежнему безмятежно спала. "Срочно мыться и бриться" — приказал себе Фаррелл-младший.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Горячий душ разморил уставшее тело, гладковыбритые щёки просили поцелуев. Роберт вернулся в гостевую, сел в кресло около спящей Юли и прикрыл глаза. "Как Джулия очутилась в лесу в такую непогоду? Судя по туфлям на каблуках, она явно не грибы собирала. И кто поднял на нее руку?" — пальцы крепко сжали подлокотники. Как много вопросов, и какой страшной может оказаться правда. Роберт задремал, а когда проснулся, маленькая стрелка на его часах перевалила за двенадцать. Он снял со стены гитару и машинально взял несколько аккордов.

Сквозь сон Юля услышала тихий перезвон гитарных струн. Она глубоко вздохнула и открыла глаза. Светила полная луна. По сторонам распахнутого окна белыми флагами колыхались шторы. Голова утопала в мягкой подушке, а белье источало тонкий аромат лаванды. Юля ощущала себя разбитой лодкой, выброшенной на райском острове Баунти.

«Как же мне плохо! Что со мной?.. Господи, где я? Так, вчера… Уф… ничего не помню».

Она повернула голову и увидела незнакомого молодого человека в красной футболке и расстегнутой клетчатой рубахе.

— Как ты? — он пригладил волосы, отливавшие бронзой в свете тусклого бра над кроватью, отложил гитару и подался вперед, отбросив на синюю стену дрожащую тень.

— Как с горы вниз головой слетела. — Юля приподнялась и огляделась. Посреди комнаты стоял круглый стол. На нём — неряшливая кипа бумаг, фотоаппарат с огромным объективом, пузатая бутылка дорогого коньяка и графин с водой. В углу потрескивал камин, что-то, связанное с ним промелькнуло в ее воспоминаниях, но тут же исчезло. На дальней стене висел портрет женщины средних лет: черные волосы подчеркивали красоту белого, будто из тончайшего фарфора, лица.

— Тогда уж с дерева, — молодой человек встал перед ней на одно колено.

Его лицо с четко очерченными скулами и голубыми глазами приблизилось настолько, что она ощутила терпкий запах его парфюма. Он смотрел на нее взглядом моряка, вернувшегося домой из дальнего плавания.

Юля пыталась выудить из памяти имя этого человека, и окончательно убедилась, что не знает, ни кто он, ни что это за место. А самое страшное — она не помнит своего имени и не знает, что с ней произошло. Юля застонала и упала на подушку.

— Я ничего не помню! Какой-то кошмар, — она настороженно взглянула на парня и осведомилась. — А ты, вообще, кто?

Тень смятения пробежала по его лицу, но он быстро нашелся с ответом:

— Ну, привет! Ты чего, Бекки? Твой муж, Роберт. Шляешься по лесу в непогоду. Еле нашли тебя, — протянул он ладонь к ее еще влажным волосам.

— Бекки?.. Какой ужас! Я не… Господи, что с головой? — она прикрыла глаза и задумалась: «Муж? Сейчас, разбежался! По лицу видно, что врет», — Не-ет, только не муж? Я впервые тебя вижу. И где мы? Это дом, гостиница?

— Вот тебя ударило, или как это лучше… Долбануло, — молодой человек, запустил пальцы в волосы и заходил по комнате.

Она осмотрелась еще раз: «Точно не гостиница, но и следов семейного уюта — фотографий, ангелочков, цветов на окне — тоже не вижу». На стуле висела потертая мужская куртка-милитари с угловатым принтом и выглядела чужой, неприятной.

— Меня-то, может, и долбануло. Но ты-то в состоянии объяснить, что со мной произошло? Господи, как голова болит! — Юля хныкнула и закрыла лицо ладонями.

— Прошу тебя, ничего не бойся. Сейчас принесу лекарство.

Молодой человек участливо погладил ее по руке и вышел из комнаты.

Роберт вернулся с водой и таблетками кетонала. Пока Юля садилась, он, глядя, как она двигается под тонким одеялом, невольно вспомнил ее по-мальчишески узкие бедра и плоский упругий живот. Юля посмотрела на упаковку, вздохнула и сунула в рот таблетку.

— Запей! — он дал ей стакан и плюхнулся рядом на постель. — Ладно. Давай начистоту. Я не знаю, кто ты. Ты лежала без сознания в лесу.

— В лесу? Нормальный поворот, а красной шапочки и корзинки с пирожками при мне не было?

В одном лифчике до пояса укрытая одеялом, Юля манила и дразнила воображение. Роберт бесстыдно блуждал взглядом по загорелой коже, задерживаясь, то на груди, то на шее. Стоило ему встретиться с Юлей взглядом, как полный сил мужской организм наливался радостным томлением. «Хорошо же меня накрыло», — подумал Роберт и улыбнулся:

— Пирожки волк съел!

Он встал, расправил плечи и потянулся, подняв руки.

— Волк? Тогда хоть бабушку позови… И трусы спрячь, раз не муж.

— Ой! — Роберт по-детски смутился, поправляя резинку боксеров на мохнатом животе. — Ты сама прикройся. Я не железный! God! What do I have to do with her?[1] — Он подтянул джинсы и подошел к окну; сделал несколько глубоких вдох-выдохов и обернулся.

Юля закуталась в одеяло.

— Допустим, ты нашел меня в лесу. Но ты-то сам кто такой? Говоришь то не по-русски, то с акцентом? Ты шпион? Я что, в руках иностранной разведки?

— Я англичанин…

— О, Господи! Ты меня похитил?

Роберт нервно зарылся пальцами в волосы: «Рассказать ей про сон? Точно примет за сумасшедшего». Их взгляды встретились. Юля протянула к нему руки:

— Умоляю, не молчи. Я хочу знать правду!

— Меня зовут Роберт Фаррелл. Мы незнакомы, но здесь ты в полной безопасности.

Девушка задумчиво посмотрела в окно.

— Что это за место?

— Мы с отцом гостим в доме его друга и коллеги Виктора Правдина. Он полковник медицинской службы. Будь спокойна, тебя осмотрел очень хороший врач и сделал все необходимое.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Хоть бы одно знакомое имя, лицо. — Юля сжала виски, — Подожди-ка! Врач? Такой светловолосый, красивый? У него ещё глаза как у ангела. Я думала, он мне приснился.

Нежность в ее голосе уколола Роберта ревностью.

— Ну да, отцу удалось ненадолго привести тебя в чувство. А меня ты не помнишь?

— Это был твой отец? — она пропустила его вопрос мимо ушей.

— Да! Так ты совсем не помнишь меня?

— Нет, прости, — пожала она плечами. — Я хотела бы встать. Мне можно?

— Переломов нет, максимум, что может случиться — головокружение. Если не возражаешь, я помогу.

Роберт встал и протянул ей руку.

— Как-то неловко щеголять перед тобой в нижнем белье?

— Да, конечно, прости. Я не подумал.

Роберт принес махровый халат и помог одеться. В нем Юля выглядела хрупкой и маленькой, Роберту снова захотелось взять ее на руки.

— Идём, — он помог ей встать, — я провожу тебя.

Юлю качнуло, и Роберт обхватил ее за талию.

— Не спеши.

— Спасибо, дальше я сама. — У входа в ванную она отстранила его руку.

— Уверена?

— Мне кажется, я справлюсь.

Роберт нехотя отпустил ее, но остался стоять у двери. Прислонившись к стене, он задумался, как ему поступить. Завтра надо летать в Москву. Отложить поездку никак нельзя, но раз Юля пришла в себя, можно и нужно увезти ее из Петербурга. Согласится ли она ехать с ним, и как быть с ее документами, вернее, с тем, что он пока не хочет ей их отдавать? За дверью послышался шум, и Роберт вихрем ворвался в ванную. Юля сидела на полу раздетая догола.

— Уфф! — он резко развернулся на сто восемьдесят и блаженно подумал: «Просто конфета».

— Я хотела принять душ, но, голова закружилась…

Роберт сдернул с крючка халат и, не глядя, кинул его назад.

— Можешь поворачиваться.

Он поднял Юлю на руки и отнес в комнату.

— Если не возражаешь, с умыванием чуть повременим. Хочешь еще пить?

— Да.

Роберт уложил ее в постель и отошел к столу. «Во взгляде Джу уже нет настороженности, скорее она смотрит с интересом. Это прорыв!» — подумал он, наливая воду.

— Попробую вспомнить хоть что-нибудь. Не с неба же я рухнула. — Юля немного отпила, поставила стакан на тумбочку, легла и прикрыла глаза.

Роберт поправил ей подушку и сел в кресло. Пока она погружалась в прошлое, Роберт задумался о будущем. Он уже не видел себя без Юли, больше не было ни «я», ни «его», а появились «они» и «мы», и эти «мы» удивляли, умиляли и пугали одновременно.

— А в чем я была? И вообще, какие-то вещи, бумаги? Ключи, в конце концов? Может, что-нибудь в карманах?

— Нет. Твоя одежда сейчас стирается. Я пытался разыскать сумку, но в сумерках ничего не видно. Ума не приложу, как ты оказалась в лесу в такой ураган. Точно могу сказать, что тебя избили. Наверное, кто-то преследовал…

— А может и не вспоминать, кто я?

Роберт с интересом взглянул на собеседницу и улыбнулся: «Она, похоже, еще та штучка».

— Мне нравится ход твоих мыслей. Как же мы будем тебя называть?

— Я пока не в состоянии думать? Давай твои варианты, — она поднесла стакан ко рту.

— Ты ничего не имеешь против имени Герда? — приподняв бровь, озадачил ее Роберт.

— Почему Герда? — Юля поперхнулась водой.

— Есть такая сказка. Про Снежную королеву. Одна девочка долго ходила по лесам и полям, а потом поцелуем растопила сердце названного брата Кая. Помнишь?

— Да, как ни странно, сказку я помню, — удивилась Юля, — а еще помню, что память она потеряла в домике одной старушки-волшебницы. Роберт, а ты, случайно, не фея?

Ее мелодичный смех оказался заразительным.

— Нет, если не возражаешь, я выберу роль Кая, и давай считать, что ты уже нашла меня.

— Нет, господин хороший, думай еще!

Роберт прикрыл глаза и прочитал на память:

«Но что за блеск я вижу на балконе?

Там брезжит свет. Джульетта, ты как день!

Стань у окна, убей луну соседством;

Она и так от зависти больна,

Что ты ее затмила белизною.

Оставь служить богине чистоты.

Плат девственницы жалок и невзрачен.

Он не к лицу тебе. Сними его.

О, милая! О, жизнь моя! О радость!

Стоит, сама не зная, кто она.

Губами шевелит, но слов не слышно.

Пустое, существует взглядов речь!»

Неожиданно Юля подхватила:

«Ромео, как мне жаль, что ты Ромео!

Отринь отца да имя измени,

А если нет, меня женою сделай,

Чтоб Капулетти больше мне не быть».

От удивления Роберт открыл рот. Благодаря русским бабушке и маме, он хорошо выучил язык. Из Шекспира многое знал наизусть на английском и на русском. Но чтобы Юля так с ходу выдала ответ Джульетты, да еще после потери памяти! «Может она блефует?.. Хотя не похоже. Господи, я хочу эту женщину!»

Роберт пересел на кровать, чтобы коснуться губами хотя бы ее пальцев, но она отодвинулась от него, будто раскусив маневр.

— Ты все вспомнишь, поверь! А если нет, я подарю тебе новую жизнь, — вздохнул он, расправив одеяло в том месте, где только что лежала ее рука. — Джульетта, Джулия, Джу… По-русски, вроде, Юлия. Тебе нравится это имя?

— Да.

— Дарю.

— Спасибо! Но ты думаешь, одного имени достаточно для жизни?

Роберт внимательно посмотрел на нее. Сомнения раздирали его душу, он не мог не поехать в Москву и не мог оставить Юлю здесь. Неизвестно, как дело повернется, а подвергать ее опасности Роберт не хотел. С другой стороны, девушка она неробкого десятка, таким не нужно ничего объяснять, с ними лучше действовать напрямую.

— На самом деле, действительно, есть проблема… твои документы. Послушай, можешь сразу не отвечать. Завтра меня ждут кое-какие дела в Москве, поехали вместе? Если, конечно, отец утром подтвердит, что это не опасно для твоего здоровья. Я понимаю, предложение необычное, впрочем, как и вся ситуация. Но, возможно, ты захочешь побыть инкогнито, пока не вернется память. Заодно немного развеемся. С меня вино, кино и домино.

— Твой отец поедет с нами? — уточнила она.

— Дался тебе мой отец, — вскочил Роберт и прошелся по комнате. «Ну нет, ангел синеглазый, ты меня с чаем сделал, конечно, будь здоров. But I am not just anyone»[2]. Теперь и речи быть не могло, чтобы оставить ее здесь. Последствия подобного шага предстали перед ним обнаженно и без прикрас. Ревность пронзила его сознание и превратилась в жгучее желание завладеть Юлей всей без остатка, со всеми ее чувствами, мыслями и бездонными зелеными глазами. Глубже чем это дано человеку. Он окружил бы ее любовью и заботой, как будущего птенца скорлупой, кожа к коже. — Нет, я предлагаю тебе поехать вдвоем. Или Эдвард перевезет тебя в больницу до моего возвращения.

— А как я поеду без документов?

— Так ты согласна? — обрадовался он.

— Похоже, авантюризм мне больше по душе. Даже если ты окажешься разбойником, я предпочту отправиться с тобой за семь морей, а не лежать в больнице, какой бы замечательной она ни была.

— Значит, ты не боишься разбойников? — Роберт шутливо нахмурил брови.

Она откинулась на подушку и посмотрела на него:

— Я боюсь того, что понятия не имею даже в каком городе нахожусь.

— В Петербурге. Ладно, ни о чем сейчас не думай, постарайся уснуть. Как говорят у вас, утро вечера мудренее. Спи, прекрасная принцесса, я решу все твои проблемы!

— Принцесса? Можешь и так меня называть! — Она положила руки на лоб и жалобно протянула: — Опять голову скрутило.

Роберт достал из кармана таблетку и подал ей со стаканом воды.

— Выпейте, ваше высочество, это снимет боль и поможет вам уснуть, — тоном, не допускающим возражений, произнес он.

— Спокойной ночи, принц, — Юля приняла лекарство и закрыла глаза.

Роберт нежно взял ее за руку. Он подождал, пока Юлино дыхание станет ровным, устроился рядом в кресле и вскоре заснул.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

[1] God! What do I have to do with her? (англ) — Господи! Что мне с ней делать?

[2] But I am not just anyone (англ. слэнг) — но и я не лыком шит.

Эдвард проснулся и взглянул на часы: «До будильника ещё две минуты». Как далеко от Англии ни оказался бы мистер Фаррелл, он вставал ровно в шесть, чтобы встретить новый день, наслаждаясь первой чашкой крепкого чая. Эдвард накинул тёмно-синий халат с родовым гербом на груди. Казалось, будто мягкие велюровые складки хранят тепло Фаррелл-Холла — родного дома в предместье Лондона. В любой поездке, сколько бы вещей ни набралось, халату всегда находилось место рядом с фотографией покойной жены Эдварда, томиком сонетов Шекспира и дисками с любимой классикой.

Он наскоро принял душ, спустился в кухню и поставил на плиту чайник. Стараясь не шуметь, Эдвард дошел до комнаты, где поселился Роберт и приоткрыл дверь: «Так, идеально застеленная постель. И где это дитя мое интересно уснуло? Забавно. Ладно, загляну в гостевую чуть позже». Эдвард вернулся на кухню, заварил чай и поднялся к себе.

Вчера, впервые за долгие годы, Роберт попросил у него совета и помощи. У сына было такое выражение лица, какого он не ожидал увидеть у повидавшего многое на своем веку мужчины — по-детски испуганное, но в то же время счастливое. Эдвард взял портрет жены:

— Привет, Лиз, — прошептал он, — Ты единственная, кто мог бы мне сейчас помочь.

Несколько лет назад Элизабет скончалась от лейкемии. Эдвард так и не простил себе, что не сумел спасти супругу, хотя глубоко в душе понимал, что сделать ничего было нельзя. После потери любимой он дал себе клятву больше не жениться, но одиночество порой становилось невыносимым. И вот теперь шестое чувство подсказывало, что странная пациентка неспроста ворвалась в размеренную холостяцкую жизнь. Сердце забилось чаще. И с каждым прибывающим моментом тишины, с каждым несказанным словом вслух, в тщательно выстроенной, непробиваемой и просчитанной твердыне появились трещины.

— Что происходит? Роберт всерьез влюбился? А я? Нет-нет, просто физиология, — он провел пальцами по стеклу рамки, погладив на портрете вьющиеся, темно-каштановые, как у сына, волосы жены.

Эдвард отставил фото, сделал пару глотков обжигающего терпкого чая с бергамотом: «Что посоветовать сыну? Я давно сам хотел, чтобы Роберт полюбил по-настоящему. Парень с детства был чересчур серьезным в делах, но с женщинами просто беда какая-то. Они для него все равно, что мотоциклы: погонял, разбил, бросил. Помню, как он заявил нам с Лиз, что отправляется на войну репортером. Как же я надеялся, что сын изменится. Но нет, все вернулось на круги своя. И это ребенок миссионеров! Господи, как же безвременно ты забрал Элизабет. А ведь мы мечтали, как спустя годы, уйдем на покой и будем нянчить внуков вдали от суеты. Но жизнь распорядилась иначе — я остался один, совсем один.

— Я помогу им, Лиз… Ведь это было твое желание, чтобы Роб выбрал себе в невесты девушку из России… — Эдвард вновь взял портрет жены. Он не мог понять, почему чувствует себя виноватым перед покойной женой.

Его оборвал на полуслове звонок телефона. На экране мобильного высветилось имя Виктор.

— Эдвард, нужна помощь! Алле, алле!

— Да, да, слышу тебя!

— Очень плохая связь, может прерваться. Готов сегодня вылететь в Москву? Будет много работы.

— Да, Виктор, да.

— Я тебе закажу билет на рейс из Пулково в двенадцать ноль-ноль. Захватишь с собой лекарства, их доставят в аэропорт со всеми необходимыми разрешениями. Выручай, старина!

— Буду…

В трубке пошли гудки. Эдвард отложил телефон и зашагал взад-вперёд по комнате. С Виктором Правдиным он подружился, когда тот помог ему найти и спасти Роберта. Сын делал репортажи в Чечне и пропал там несколько лет назад. Эдвард — активный участник Красного креста, и для него многие дороги были открыты. Он приехал найти Роберта и растерялся, оказавшись среди таких же родителей, что метались в поиске своих пропавших сыновей. Виктор Правдин на тот момент выполнял миссию — в составе других экспертов, он проводил опознание найденных погибших солдат, а порой всего лишь фрагментов тел, что остались от них, после штурма одного из поселений. Эдвард всегда умел быть полезным, и два врача подружились. Как выяснилось вскоре, Роберта похитили, и боевики предложили Эдварду выкупить сына и парня, которого Фаррелл-младший выдал за своего помощника. Виктор вел переговоры по вызволению ребят из плена. Их двоих по договоренности после получения денег, боевики выбросили в одном из горных аулов. Сын Виктора, Артур со своей спецгруппой вывезли их в расположение, где стояли федеральные войска. С тех пор Эдвард считал себя должником Правдиных. Он нашел время приехать в Россию и привезти хорошее оборудование в Центр по реабилитации воинов-интернационалистов, возглавляемый его русским другом.

Роберт спал около постели девушки, сидя в кресле.

— Кхе-кхе, — кашлянул Эдвард.

Сын проснулся, поднес палец к губам и, потягиваясь, вышел к отцу в коридор.

— Как прошла ночь? — поинтересовался Фаррелл-старший, разминая кисти рук.

— Фантастически…

— Ого! Что ты имеешь в виду?

— Я никогда раньше не встречал настолько потрясающих девушек. Отец, она такая, такая… я не знаю, как тебе объяснить.

— Очень информативно, — Эдвард похлопал его по плечу. — Из твоего восторженного лепета я понял только, что ты влюбился. Но вспомни, как говорил тренер Рокки Бальбоа: "Женщина слабит ноги". Побоксируем?

Он изобразил хук справа. Роберт мгновенно уклонился и нанес ответный удар:

— Тренер имел в виду секс!

Эдвард поставил блок и рассмеялся:

— Ах, вот в чем дело? Тогда судя по удару, у тебя его не было, — он пошел в атаку на сына.

Тот отступил, но улучив момент, поднырнул Эдварду под руку и проверил на прочность его пресс:

— А ты судя по реакции, всю ночь о нем мечтал! — вставил шпильку Роберт.

— Все, брейк! Не забывайся, — Эдвард нахмурился. — Эта красавица вспомнила кто она и откуда?

— Не помнит даже имени, но не теряет при этом ни бодрости духа, ни чувства юмора и готова ехать со мной в Москву.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— С тобой? Нет!

Эдвард смутился своей горячности и опустил глаза. Он ощутил, как его тело наливается свинцовой тяжестью: «К чему вчера было это благородство? Роберту скоро тридцать, и он меняет женщин как перчатки. А я, видите ли, разглядел в нем вспыхнувшее чувство и отступил. Как эта девушка смотрела вчера на меня! Зачем я сдался? Чего хочу на самом деле? Для каких высоких целей беречь себя, если Лиз больше нет рядом. Имею ли я право снова обрести счастье?» Эдвард передернул плечами и взглянул на сына. Во взгляде Роберта читалась настороженность.

— Я хотел сказать, что ей положен постельный режим, а не бег с препятствиями по пересеченной местности, как ты любишь, — Эдвард переигрывал, и хуже всего было то, что дрогнувшие уголки губ сына указывали на то, что он заметил.

— Да с ней нормально все! Правда, понятия не имеет кто она и откуда, но наизусть цитирует Шекспира, помнит фольклор и считает тебя ангелом, который явился ей во сне в белом халате.

Эдвард рассмеялся и воспоминания о мимолетном знакомстве со вчерашней пациенткой теплой волной хлынули в его сознание: «Ее зеленые глаза и пальцев тонких легкий холод… Стоп, стоп! Охолони, старина». Глаза глазами, но из памяти не шел момент, когда он выставил сына за дверь и стянул с девушки трусы, руководствуясь врачебным долгом. Уверенный в том, что увидит истерзанную плоть, Эдвард остолбенел, когда перед ним предстали нетронутые розовые лепестки, стыдливо спрятавшиеся среди нежных, гладких складок персикового цвета кожи.

— Похоже, я немного переборщил с одним обезболивающим. Но мне приятно, что мы с Шекспиром поселились первыми в ее воспоминаниях.

— Ну конечно, — усмехнулся Роберт, — ты для нее ангел, а меня она чуть не выгнала взашей после пяти минут знакомства.

— Я тебя плохому не учил, так что не ко мне претензии, — улыбнулся Эдвард и, посерьезнев, добавил:

— У меня скоро самолет. Я тоже должен лететь в Москву. Поэтому мне необходимо еще раз осмотреть пациентку. Договорюсь, чтобы ее, пока нас нет, разместили в центре…

— Она нормально себя чувствует и поедет со мной. Вдруг ее тут разыскивают? Лучше пока уехать из Питера.

— Но у нее нет документов! Как она полетит?

— Я все продумал. Поедем на машине.

— На какой, если не секрет?

— Договорись, пожалуйста, с Виктором.

Эдвард покачал головой.

— И это называется, ты все продумал?

— Пожалуйста. И еще одно, — Роберт замялся и посмотрел на него так, что растаял бы и снег в морозилке. — Мне нужна эта девушка. Она уже в сердце моем.

Фаррелл-старший закусил губу: «Сердце! Оказывается, у тебя есть сердце. Откуда посреди пожара желаний и череды страстей такая вспышка нежности? А я-то уверился, что ты все изведал сполна, и тебя-то это ослепительное, щемящее душу чувство так и не всколыхнет. Обезоружил, что и говорить».

— Оставь такие взгляды для леди в комнате, хотя, похоже, ты его уже на ней опробовал. Помогу тебе, так и быть. Давно она уснула?

— Около четырех. Я дал ей обезболивающее.

— Придется разбудить, — с этими словами Эдвард открыл дверь, включил свет и подошел к кровати.

Девушка спала, и ее волосы волнами разметались по подушке. От бледности не осталось и следа, лишь небольшой синяк на щеке напоминал о том, что она вчера серьезно пострадала. Припухлые губы приняли четкие очертания и чуть открылись во сне. Эдвард присел на краешек постели и тронул девушку за руку. Она повернулась к стене и положила ладошки под щеку. В комнате было тепло, красавица во сне что-то пробормотала и выбралась из-под одеяла, оголив спину с чуть заметным шрамом в левом подреберье и с узеньким синим треугольником, условно прикрывающим загорелые бедра. У Эдварда пересохло во рту и предательски пробудилось банальное мужское желание.

— Просыпайтесь, мисс! — он потормошил ее за плечо.

Девушка повернулась на спину и сладко потянулась.

— Ты издеваешься? Выключи свет, — она наконец открыла глаза, удивленно уставилась на Эдварда и через мгновение вжалась в стену, закутавшись в одеяло, как в плащ-палатку. В ее глазах заиграл явный интерес.

— Доброе утро, мисс!

— И вам, если оно, и правда, доброе, — девушка одарила Эдварда обворожительной улыбкой.

Невольно его губы растянулись в ответ, а ведь он собирался быть с ней серьезным и решительным.

— Рад, что вы пришли в себя. Я Эдвард Фаррелл, отец этого парня, — он указал на Роберта, — и ваш лечащий врач на ближайшее время, если не возражаете, конечно.

— Я вас помню! — девушка всем телом подалась вперед. — Светловолосый, с открытым, проницательным взглядом иссиня- голубых глаз, вы сразу всплыли в моей памяти. Вчера я совершенно точно видела вас в белом халате, и мне привиделись вдобавок крылья.

— Я польщен. — как можно более бесстрастно проронил Эдвард, утопая в ее глазах как мальчишка. — Но, увы, травма произошла до нашей встречи, и только поэтому вы меня помните.

— Мы тешим себя мечтами, потому что боимся правды, — она прислонилась головой к стене и взглянула на Эдварда из-под длинных ресниц.

Фаррелл-старший залюбовался ее точеными, изящными чертами лица.

— Вы непохожи на девушку, готовую обманываться мечтами. Поверьте, я разбираюсь в людях.

— Обманываться можно и правдой, — изрекла она. — А для меня сейчас это проще простого. Для меня стерты все файлы прошлого. Доктор, пообещайте, что не положите меня в больницу! Я прекрасно себя чувствую.

— Э-э. Да я, собственно…

— Принцесса, будь уверена, что я не позволю этому случиться! — встрял в их разговор Роберт, помахал девушке рукой и плюхнулся рядом с кроватью в кресло.

— Принцесса? Забавно, — переспросил Эдвард сына, и вновь повернулся к прелестной пациентке. — Вы вчера получили серьезную травму, и я в любом случае должен еще раз осмотреть вас, а также задать несколько вопросов. Роберт, ты поможешь нашей новой знакомой подняться в смотровую? А потом придумай что-нибудь с завтраком — я отпустил вчера Зою Михайловну на уик-энд.

Он встал, слегка поклонился и, уже выходя из комнаты, пробормотал себе под нос:

— Значит, Принцесса… Неплохо.

Как только закрылась дверь, Роберт подошел к окну и раздвинул шторы, впустив в комнату солнечный свет. От вчерашней непогоды не осталось и следа.

— Как ты, Джу? — обернулся он.

— Я по-прежнему ничего не помню, — с Юлиного лица исчезло светское выражение, — какая-то непроглядная тьма. Не с неба же я свалилась. Ведь я где-то жила, у меня было имя, возможно, семья, работа. А сейчас ничего… И это страшно. А еще ужасней — я не знаю, что довело меня до края, почему оказалась, как ты говоришь, одна, избитая в лесу… Я правда не знала раньше твоего отца?

— Нет, — категорично отрезал Роберт. — Кстати, как он тебе?

Она потянулась и, посмотрела на дверь так, будто Эдвард до сих пор стоял там. Потом на выдохе, играя интонациями, произнесла низким грудным голосом.

— Отличная выправка, порывистость движений. Я увидела в нем человека собранного и энергичного. Ему бы латы, меч да коня — вылитый полководец с полотен великих художников, а не доктор.

Роберт замер с открытым ртом, и Юля звонко рассмеялась.

— Возможно, в забытой жизни я была актрисой. Мужчина как мужчина. Не бери в голову.

Она дотянулась до халата и, накинув его, встала. Ее немного качнуло в сторону, но Роберт уже стоял рядом, подставив плечо.

— Спасибо, ты настоящий друг! — она завязала кушак, — Нужно принять душ, прежде чем идти к твоему отцу. И стоит поторопиться. У него и помимо меня, наверное, дел хватает. Поможешь?

— Принять душ?

Юля улыбнулась и погрозила Роберту пальцем.

— С тобой нужно быть начеку!

Он обхватил ее за талию и помог дойти до ванны.

— Постарайся не делать резких движений. Если понадобится моя помощь, я здесь, рядом, — произнес он, нехотя отпуская ее руку.

Юля закрыла дверь и взглянула на кольцо, пытаясь вспомнить, откуда у нее украшение: «От собачьего ошейника порой больше пользы, чем от этих безделушек!» Она стянула его с пальца, оставила на полке и встала под душ и долго, с наслаждением, нежилась под тонкими тёплыми струями. На полках стояли шампуни, но в основном мужские. Она скрутила крышку с черного флакона с логотипом модного французского дома и понюхала, прикрыв глаза. Капнула сначала в ладошку, но скептически оценив количество, пожала плечами и обильно полила голову густой синей жидкостью. Белоснежная пена и свежий мандариновый аромат облаком окутали ее тело. Юля ополоснулась, выключила воду, завернулась в безразмерное махровое полотенце. Она расчесала непослушные волосы, пожужжала феном над ними, выключила его и прислушалась: за дверью стояла тишина. Юля придирчиво взглянула на свое белье и выстирала его. Невзначай она встретилась глазами с отражением и замерла: «Бред какой-то! Даже имени моего не помню… А вдруг где-то у меня есть муж, дети? Роберт слишком форсирует события. Нужно намекнуть ему, что мы можем пока быть только друзьями». Она дотронулась до зеркала указательным пальцем, надела халат и вышла из ванной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Роберт так и стоял, прислонившись к стене.

— Прости, я заставила тебя долго ждать…

Он притянул ее к себе и вдохнул легкий цитрусовый аромат, исходящий от её волос.

— Ты даже не представляешь, как долго.

— Пойдем, — тихо попросила Юля, смутившись от такой вольности с его стороны, и все разумные слова вылетели из головы, — позже поговорим.

— Слушаю и повинуюсь.

Открыв дверь, Роберт пропустил ее вперед и спросил:

— Сама сможешь дойти? Нам на второй этаж.

Юля укоризненно посмотрела на него, и Роберт поднял руки вверх. На лестнице закружилась голова, и Юля, стараясь не подавать виду, лишь крепче вцепилась в перила… И очнулась уже в просторном светлом кабинете на кушетке.

— Ты меня с ума сведешь, — были первые слова, которые она услышала от склонившегося над ней Роберта.

— Ты поцелуями оживляешь, скажи честно? — слабо улыбнулась Юля.

— А можно? — Фаррелл-младший коснулся ее губ, и она вся затрепетала от такой невинной шалости.

— Где тебя воспитывали? Ладно, снял чары и гуляй отсюда. Организуй нам завтрак примерно через час, а мы дойдем до больницы, — Эдвард оттеснил сына.

— Можешь называть ее Джулией, — хитро подмигнул Роберт и скрылся за дверью.

— Джулия? — Эдвард удивленно взглянул на Юлю.

— Вчера ночью выяснилось, я помню что угодно, даже пьесы Шекспира и сказки народов мира, но только не свое «я», — пожала она плечами. — Мы с Робертом сошлись на имени Джульетта и его производных, так что можете меня называть Юлия или Джулия. Мне по душе и то и другое.

— Не думал, что мой Ромео такой затейник, — усмехнулся Эдвард. Юля определенно нравилась ему все больше и больше. — Раздевайтесь.

— Как?

— Что значит «как»? — удивился Эдвард, не уловив суть вопроса.

Юля помедлила, но потом поднялась с кушетки и решительно скинула халат с плеч, оставшись без ничего. Увидев её обнажённой, Эдвард остолбенел, но спохватившись, поспешно произнес:

— Повернись… Повернитесь спиной, пожалуйста.

Он коснулся ее атласной, загорелой кожи, и организм вновь откликнулся непривычным для опытного врача образом. «Это что еще за фортель?» — осадил он себя и ощупал небольшую гематому на Юлиной голове в области затылка. Потом спустился к ушибу на плече и почувствовал, как Юля затрепетала от его прикосновений. Он быстро убрал руки и произнес будто невзначай:

— Интересный у вас шрам на спине, похож на ножевое ранение.

Юля повернулась к нему, прикрыв руками грудь:

— Что еще за шрам? Он свежий? Мне кажется, я не робкого десятка, но это так ужасно ничего не знать о себе.

— Все не так плохо, Иулия или с вашего позволения Джулия. Шраму этому не один год, так что сложно сказать ничего определенного. Просто он может напомнит вам о чем-то. Сейчас сделаем рентген головы и анализ крови, назначим вам лекарства. Нам нужно дойти до больницы, тут рядом. Я помогу, не волнуйтесь. — он, не зная куда девать взгляд, снял с вешалки белый медицинский халат и накинул ей на плечи.

Она поблагодарила и оделась.

— Голова… Кружится.

Юлю качнуло в сторону Эдварда. Он подхватил ее под локоть и помог добраться до кресла. Померил давление, надев манжету тонометра на худенькую, но крепкую руку пациентки, достал из шкафчика упаковку таблеток и растворил одну в воде.

— Выпейте, и пойдем. — он окинул Юлю оценивающим взглядом, вышел и скоро вернулся с темно-синим плащом в руках и туфлями. — Наденьте еще это. Кстати, обувь ваша. Одежда еще не высохла.

Мистер Фаррелл внимательно изучил снимки и произнес:

— Джулия, если не считать частичную амнезию в результате удара или очень сильного стресса, — да, и такое бывает, — все у вас в порядке. А потому я обязан спросить, ибо разум ваш абсолютно ясен: что мы предпримем? Как частное лицо, а не врач, я предлагаю выбор. Мы можем связаться с полицией, и она будет разыскивать ваше «я». Второй вариант: постарайтесь вспомнить сами, кто вы есть. Учитывая те необычные обстоятельства, при которых Роберт нашел вас, я не исключаю, что вы попали в крупные неприятности, поэтому вам решать. Со своей стороны, я гарантирую полную поддержку и все условия для вашего восстановления.

— Вы позволите? — Юля взяла со стола канцелярскую резинку для денег.

— Да, пожалуйста.

Юля прошлась по кабинету — гибкая, грациозная, изящная, она развернулась и замерла у окна. «Будто кошка по краю крыши», — вдох застыл у него в горле. Пока Юля неспешно собирала волосы и завязывала их в хвост, Эдвард снова взял снимок в руки. Он с усилием всматривался в него, не видя там ничего, кроме ее изящной фигуры под медицинским халатом мужского кроя. Белая ткань пропускала свет, и Юлин силуэт представал перед ним как кости на рентгене. Она была настолько красива, насколько недосягаема для него. Еще ни разу он не бывал в такой странной ситуации. Юля повернулась и как ему показалось взглянула на него с гораздо большим интересом, чем смотрит пациент на врача. Эдвард вышел из-за стола и подошел к ней.

— Мистер Фаррелл, — она стояла недопустимо близко, и у Эдварда сердце забилось сильнее от звуков ее голоса. В душе со вчерашнего дня нечто ширилось и раскрывалось, откликаясь нежностью глубоко изнутри, наполняя истомой все его существо. — Я чувствую себя, маленьким, потерявшимся в большом городе ребенком. Хочется звать на помощь, но интуиция подсказывает, что лучше так не делать. Поэтому выбираю второе. Я буду признательна вам, за помощь.

— Браво, — он пожал ей руку, — я люблю решительных и разумных людей. Думаю, мы поладим.

— Мы уже поладили.

Эдвард улыбнулся:

— Не возражаешь, если я перейду на «ты»? — он мысленно признался себе, что впервые в жизни позавидовал сыну.

— Напротив!

Уже две ее руки он сжимал в своих ладонях: «Господи, что я делаю?»

— Роберт предложил поехать тебе с ним в Москву?

Юля потупила взгляд и чуть слышно произнесла:

— Да.

— Я тоже буду в Москве сегодня.

— Вы поедете с нами? — ее бледное от недосыпа лицо оживилось. — Ну просто камень с моей души сняли. Мы совсем незнакомы с Робертом, и я чувствовала бы себя неловко с ним один на один.

«Она — прелесть, но Роберт никогда не простит мне такой подлости. Готов поспорить, что я ей нравлюсь больше, нежели мой молодой повеса». В ее взгляде промелькнула усмешка, и к щекам Эдварда прилила кровь: «Мысли она мои что ли читает».

— Джулия, нет. Я лечу самолетом, а вы поедете на машине. — комок встал в горле у Эдварда, но он пересилил себя и продолжил. — Мой сын порядочный молодой человек, будь с ним.

Взгляд зеленых глаз полоснул Эдварда по лицу и погас. То ли гнев, то ли отчаяние промелькнули в них. На осунувшемся вмиг лице застыла маска. Эдвард готов был простоять рядом с этой девушкой до судного дня, но будто неведомая сила отталкивала его от нее. Юля не двигалась, и Эдвард еще держал ее руки в своих, но всего тремя словами он только что проложил между ними пропасть. Юля нерешительно возразила.

— Как я могу быть с ним, пока не вспомню кто я?

— Я хотел сказать доверься ему, — от волнения Эдвард перешел на английский язык. — It’s just like Hamlet said: «To thine own self be true».[1]

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Будь сама собой, и все устроится, — Юля шагнула назад и, оступившись, села на подоконник. Она изумленно смотрела на Эдварда, — Я, правда, вас раньше не знала?

— Если только существуют прошлые жизни или параллельные миры, —

— Скажите что-нибудь еще, пожалуйста.

Эдвард заговорил по-английски, но Юля сделала ему знак остановиться.

— Что-то в вас мне знакомо, но я не могу понять что. Я вспоминаю, был ли у меня муж, семья, но делаю это скорее потому, что так надо, а не потому, что хочу. И причина подобному факту вы и ваш сын. Осталось определить предназначение моего забвения: проклятие или Божий дар?

Эдвард присел рядом с Юлей, раздумывая, насколько тактично можно преподнести то, что ему известно о ней. Он взглянул на часы, времени оставалось на быстрый завтрак.

— Ты не замужем, Джулия! Это я говорю тебе как врач.

Юлины щеки вспыхнули румянцем. Она вскочила, пылая негодованием, и Эдвард поднялся вслед за ней.

— Джулия, я должен был осмотреть тебя полностью. О том, что я тебе сказал сейчас, знаем только ты и я. А теперь извини, мне скоро выезжать в аэропорт. Меня ждут пациенты в Москве. Там встретимся и продолжим разговор. Если захочешь.

— Спасибо за правду.

— Возможно, это направит твои воспоминания в правильное русло, очистит твою совесть и остановит в нужный момент, если решишь принять ухаживания моего сына. А теперь пойдем, Роберт сейчас сразит нас кулинарными способностями.

Юля и Эдвард вернулись в дом. Аромат жареного бекона привел их на кухню, отделанную в бело-синий кафель. В центре круглого стола, покрытого белоснежной, накрахмаленной скатертью стояла тарелка полная тостов с румяной корочкой, рядом на овальном блюде теснились под свежей зеленью и блестящими оливками ломтики брынзы и сервелата. У плиты суетился Роберт. Он повернулся на их голоса и, шутливо насупившись, пожурил Эдварда:

— А ты всех своих пациентов обнимаешь?

— Да ты никак ревнуешь, — рассмеялся Фаррелл-старший, но руку с Юлиного плеча убрал и добавил, — Твоя принцесса так и норовит упасть в обморок.

— М-м, как вкусно пахнет! Чем тебе помочь? — Юля подошла к Роберту, и он ткнулся носом в ее щеку. От очередного вторжения в личное пространство подопечной у Эдварда перехватило дыхание. "Не забывай, что ты только что сам ее оттолкнул", — напомнил ему внутренний голос.

— Достань тарелки из белого шкафчика над мойкой и разложи приборы! — Роберт не спускал с нее глаз.

"Пялится на нее как влюбленный Пьерро" — усмехнулся Эдвард и тихо вышел из кухни, чтобы позвонить. Вскоре он вернулся, сел с ребятами за стол и некоторое время исподтишка наблюдал за Юлей. Она вела себя так, будто и не было между ними неловкого разговора полчаса назад. «Может, я себе все надумал, и девочка просто переживала из-за потери памяти, меня же в неясных воспоминаниях интуитивно приняла за какого-то близкого ей человека? А я-то, старый дурак, надумал себе неизвестно чего. Но хороша, плутовка! Я не узнаю сына. Словно кто-то завел часы, стоявшие много лет, и время пошло. Так хорошо сидим, по-семейному. Странно даже… И легко! Будто лет десять сбросил".

Эдвард отложил салфетку и встал:

— Я договорился, как ты просил. Можете взять машину в гараже и хоть сейчас отправляться в путь. Держи документы и ключи. Я попросил Виктора, чтобы нам сняли гостиницу на троих. Вопросы есть?

— Нет вопросов. Спасибо, отец!

Во взгляде сына Эдвард прочел искреннюю благодарность, а вот Юля больше не смотрела в его сторону, если только он не обращался к ней лично. Это слегка кольнуло его.

— Друзья мне уже забронировали гостиницу, — на губах Роберта играла невинная улыбка.

— Хорошо. По-любому, до встречи в Москве, — Эдвард с досадой взглянул на сына, чуть поклонился в сторону Джулии и, повернувшись на каблуках, стремительно вышел из кухни.

— Ну что ж, — Роберт потянулся, как огромный кот, — будем действовать по обстановке! Боевая готовность номер один. Мне кровь из носу нужно быть сегодня вечером в Москве, поэтому выезжаем сейчас. Для начала надо раздобыть тебе какой-нибудь костюм. Не можешь же ты путешествовать в медицинском халате. Женской одежды у нас нет, а твоя еще не высохла. Пойдем, пороемся в шкафу, проявим фантазию.

В комнате Юля задержалась у стеллажей, заставленных книгами и фотографиями, в основном военными нечеткими снимками. Лишь один цветной, в черной зеркальной рамке, словно случайно оказавшийся среди них, сразу бросался в глаза. — Это ведь та красивая женщина, что изображена на портрете в гостиной, — воскликнула Юля, — Кто она?

— Жена хозяина дома. Она погибла.

— Красивая. Ты говорил, хозяин дома тоже врач?

— Военный врач. Это комната его сына. Артур — классный парень. Он сейчас в отъезде, но разрешил пользоваться всем, что мне понадобится, — Роберт обнял Юлю за талию, и она, вздрогнув, отстранилась. «Не переиграл ли меня отец?» — он досадливо закусил губу.

Роберт подвел Юлю к шкафу.

— Постарайся подобрать себе одежду более-менее по размеру, просто чтобы доехать в машине до магазина. В общем, подумай, а я пока приведу себя в порядок, — он сунул руки в карманы и расстроенный вышел из комнаты.

Когда Роберт вернулся, Юля стояла босиком у окна в светлом зеленом джемпере и хлопковых брюках, аккуратно закатанных выше щиколотки и туго затянутых ремнем на талии.

— Смотришься стильно. Как ты ноги не переломала в лесу на таких каблуках?

Роберт повертел туфли в руках, присел на корточки и помог обуться. Касаясь ее лодыжки, он не избежал искушения, и словно невзначай скользнул под брючину по гладкой коже стройной ноги значительно выше, чем позволяли приличия.

— Я себя в них чувствую настолько уверенно… Что ты делаешь? — одернула его Юля.

— Рискую схлопотать по мордам, — губы сами с собой расплывались в глупой улыбке рядом с ней.

— Тогда ты на верном пути.

Роберт получил легкий щелчок по носу и рассмеялся.

— Вперед ваше Высочество! Карета подана.

В гараже на две машины Роберт подошел к сияющему белизной "бмв", распахнул перед Юлей дверь и помог сесть в кожаное кресло цвета слоновой кости. Плюхнулся сам за руль и повернул ключ зажигания. Приборы вспыхнули веселыми оранжевыми огоньками, и послышался бархатный рокот мощного мотора. Привычный к правостороннему движению, Роберт чувствовал себя некомфортно, сидя с левой стороны. Он выехал из ворот и направил машину по петляющей меж деревьев узкой дороге.

— Можешь немного поспать. Нам долго ехать, а ты еще очень слаба. Не против, если я включу музыку.

Юля покачала головой. Из динамиков полилась красивая мелодия.

— Странная вещь, — она вполоборота повернулась к Роберту, скинув туфлю и поджав под себя ногу, — Мне кажется, что я слышала эту музыку раньше, но ее название ускользает, теряясь в ставшей чужой памяти.

— Эннио Морриконе «Профессионал».

Он потрепал Юлю по коленке. От каждого прикосновения к этой девушке его бросало в жар.

— Однажды ты вспомнишь все.

— Глаза слипаются.

— Откинь кресло.

Выехав на трассу, Роберт внимательно всматривался в припаркованные машины, ведь на чем-то Юля должна была сюда приехать. А может, ее привезли, а она сбежала. Роберт подумал о найденной вчера сумке. Он перепрятал ее утром в чемодан, и совесть укоризненно напоминала об этом неблаговидном поступке. Но в любви как на войне, все средства, ведущие к победе, хороши.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍В городе Роберт поехал к Пассажу, так как других магазинов здесь не знал. Припарковавшись на Итальянской улице, он оставил записку для Юли и отправился постигать мир женской моды. Еще дома Фаррелл-младший изучил по этикеткам размеры одежды новой знакомой и уверенно зашел в первый магазин. Спустя полтора часа Роберт, обвешанный пакетами, распахнул дверь в машину. Юля проснулась и удивленно округлила глаза.

— Ваше Высочество! Окна затонированы, потому можете спокойно переодеться здесь, а я пока принесу кофе. Не думал, что посещение магазинов для леди — такой адский труд. Начните с серого пакета, — с этими словами он закинул покупки на заднее сидение, одарил даму сердца обворожительной улыбкой и вышел на улицу.

Юля ошарашенно посмотрела ему вслед, пересела назад и заглянула в указанный, воистину огромный пакет. В нем лежало несколько свертков, в которых она нашла белье, элегантного кроя брюки, белый джемпер из кашемира, короткий плащ в английскую клетку, синие туфли с золотыми буквами модного дома, кожаные перчатки, небольшая сумка и даже полный набор косметики. Еще среди покупок притаился мобильный телефон. В его записной книжке значился только один номер. Юля нажала на вызов, и ей сразу ответили:

— Я угадал с размерами?

— Да, — поблагодарила она и удивленно добавила, — как умудрился столько накупить за столь короткий срок? Ты все-таки фея или правильнее будет сказать — фей.

— К сожалению, — рассмеялся Роберт в ответ, — к волшебству я не имею никакого отношения, иначе такого бы наворотил!

Вскоре он вернулся с кофе, сел в машину и присвистнул.

— Нет слов! Леди во всем!

— Спасибо. Но мне неловко чувствовать себя обязанной…

— А ты не чувствуй.

— Хотелось бы пока просто остаться друзьями.

— А я тебя пока к алтарю и не зову, — Роберт хитро взглянул на нее и добавил, — хотя вряд ли мы сможем просто дружить.

— Этого я и боюсь.

— Ты мне ничем не обязана, Джу. Я не из тех парней, что покупают женщин.

— Потому что они на тебя сами вешаются? — Юля бросила на него лукавый взгляд.

— Создаю такое впечатление?

Они выпили кофе, и Роберт подал Юле еще один пакет. Там лежали элегантные очки, закрывающие пол-лица и синий шелковый платок.

— Чтобы ты смотрела на мир, а не он на тебя. Пока так будет лучше. Надевай, и поехали.

В час дня самолёт приземлился в столичном аэропорту Внуково. Мистер Фаррелл спустился по трапу, обогнул аэродромный автобус, качавшийся под натиском суетливых пассажиров, и направился к чёрному минивэну с тонированными стёклами.

— Эдвард! — Из-за машины вышел подтянутый высокий мужчина и приветственно махнул рукой.

— Виктор!

Друзья обменялись рукопожатиями и обнялись.

— Поехали! — Виктор сдвинул боковую дверь микроавтобуса. — Взрыв на Каширском шоссе, ты уже в курсе?

— Да, смотрел новости, — озабоченно нахмурился Эдвард, забираясь в прохладное нутро машины. — Много тяжелых?

— Сложно сказать, завалы быстро не разберут. Но надо поторопиться. — Виктор запрыгнул следом. — Трогай! — кивнул он водителю, захлопнул дверь, и машина сорвалась с места.

— Какая дикость! — покачал головой Эдвард. — Сегодня, в день траура. Это сколько же взрывчатки понадобилось, чтобы дом обрушить?

— Порядка трехсот килограмм в тротиловом эквиваленте. Как тебе такое? — Виктор гневно стукнул ладонью по колену. — Погибших будет гораздо больше, чем раненых. Но все лучшие хирурги сидят уже наготове. Спасибо, что согласился приехать.

— О чем речь, Виктор! — отмахнулся Эдвард. — Я все больше прикипаю душой к России, несмотря на творящийся беспредел. Мы с Лиз всегда ездили в составе бригад Красного креста. Весь мир избороздили вдоль и поперек, столько горя повидали.

— Ты удивительный человек! С твоим уровнем мастерства мог бы жить припеваючи в родном Лондоне. В твоей клинике отбоя нет, наверное, от клиентов.

— Есть такое дело, — слабо улыбнулся Эдвард. — Но это не то, чего хочется душе. Я вырастил хороших учеников, и потому знаю, что клиника моя в надежных руках.

Взрыв унес более ста жизней, а раненных привезли в больницу в разы меньше. Несмотря на позднее время в операционной было светло как днем. По завершении операций в блоке стоял характерный запах крови, эфира и спирта. Эдвард тер кожу с таким остервенением, будто хотел содрать ее с себя.

Трое тяжелых раненных сегодня прошло через его руки, и последнего парнишку он не смог спасти. Темные пятна крови на зеленой форме смотрелись бестактным напоминанием о его поражении в схватке с костлявой. За его спиной на высоком столе все еще лежало то, что еще пару часов назад дышало, надеялось, возможно, любило. Теперь же на сером лице застыла маска вечного покоя и безразличия ко всему, что осталось на земле.

Двери раздвинулись, и в операционную два крепких санитара втолкнули каталку. Эдвард оглянулся на тело, накрытое простыней, и посмотрел на себя в маленькое зеркало над раковиной. Из глубокой тени глазниц на него смотрел уставший, но по-прежнему пытливый взгляд.

— Тебе нехорошо, Эдвард? Неужели переживаешь? — Виктор весь день провел за соседним операционным столом, и тоже выглядел не лучшим образом.

— Не переживаю, скорее не могу смириться с тем, когда умирают молодые.

— Пойдем-ка в ординаторскую и тяпнем по коньячку.

— Пойдем.

В лифте ехали молча, не было сил даже поднять головы. В небольшом кабинете разместилось четыре стола, заваленных бумагами, стеллаж с документами и колченогий диван, обтянутый дерматином. Виктор взял свой дипломат с подоконника и достал бутылку выдержанного армянского коньяка, плитку шоколада и пару яблок. После первой стопки, когда янтарный, благородный напиток согрел небо и мягко пролился в глотку, туман в мозгу немного рассеялся. Эдвард расположился на диване, а Виктор сел за стол и взялся за телефонную трубку.

Пока он разговаривал с сыном, Эдвард положил голову на спинку дивана и наблюдал за ним. Сила и уверенность сквозили в каждом слове и движении этого человека. Высокий, широколицый с веселыми зелеными глазами Виктор пользовался популярностью у женщин независимо от их возраста. В его черный чуб уже закралась седина, но только добавила ему солидности. Лишь немногие знали, сколько боли пришлось пережить Виктору за последние годы. Как и Эдвард, он рано овдовел.

Его жена, медсестра, погибла во время взрыва на Кавказе, вытаскивая на себе раненных из горящего бронетранспортера. С единственным сыном, тоже военным, отношения у Виктора складывались непросто. Эдвард немало хлебнул горя, и, имея много общего с другом, нашел в нем родственную душу, а через него обрел и любовь к России.

— Ну что, еще по одной? — Виктор пересел к Эдварду и разлил коньяк по стопкам. — Все! Завязывай грузиться. Рассказывай, что за девушку Роберт приволок в мой дом.

— Ах, Виктор, все так запутано. Кто эта леди, я не могу тебе сказать. При ней не оказалось документов, и она потеряла память. Думаю, это не критично и все восстановится в ближайшее время.

— В чем проблема тогда?

— В Роберте то ли проснулся охотничий инстинкт, то ли он действительно влюбился. Скорее второе, я его таким никогда не видел раньше.

— Так это же прекрасно! — Виктор налил еще по одной и посмотрел сквозь стопку на свет. — Видишь, вот уже и у твоего сына появился интерес к России. Да услышит Господь мои молитвы, и вы переберетесь сюда жить.

Эдвард устало улыбнулся. Виктор второй год сулил золотые горы, предлагая променять дождливый Лондон на не менее капризный в этом плане Петербург.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Виктор, ты мой друг, и, пожалуй, я могу об этом сказать только тебе, — Эдвард замялся. Виктор уставился на него, и в его зеленых глазах запрыгали бесенята.

— Ты что, тоже влюбился?

— Нет, ну что ты! — Эдвард уже пожалел, что начал этот разговор. — К тому же это Роберт ее нашел.

— Влюбился, точно! — Виктор на пальцах изобразил выстрел из пистолета. — Ну и что! Нашел ее он, а вылечил ты. А барышня как к тебе?

— Знаешь, произошло что-то странное. Когда она пришла в сознание, то увидела первым меня. Мне показалось, девушка потянулась ко мне всем своим существом. И даже после того, как Роберт провел ночь около ее постели, хотела довериться мне.

— А ты чего? — Виктор с хрустом надкусил яблоко.

— А я собственноручно толкнул ее в объятья сына.

Друг перестал жевать и посмотрел на Эдварда.

— Тяжелый случай.

— Странное чувство, — продолжил он, — весь день в глубине души, у меня жила надежда, что завтра утром я увижу ее и смогу что-то изменить. Я даже желание загадал, если всех пациентов на этот свет сегодня верну, то девушка будет моей.

— После того как ты ее оттолкнул? — усмехнулся Виктор. — Русские барышни гордые, да и Роберт у тебя тот еще ухарь.

— Ухарь — это что-то неприличное?

— Нет, но это то, что уложит твою красавицу сегодня в его постель.

— Уверен, что до постели дело сегодня не дойдет. Тут другое, — Эдвард вытянул ноги и закинул руки за голову. — Они с Робертом подходят друг другу. И это я тоже не знаю, как объяснить.

— Жизнь все сама расставит по местам, — усмехнулся Виктор, — а как документы найдутся, еще проверим по базе, что это за леди.

— Красавица, вы позволите пригласить вас сегодня на свидание в тенистую аллею? — в глазах Роберта плясали огоньки.

Он въехал на парковку около одной из московских гостиниц и выключил зажигание. Несмотря на многочасовой переезд, Роберт выглядел бодро и флиртовал напропалую.

— Я даже не знаю, сэр, маменька не отпускает меня так поздно гулять, но если вы обещаете танцы и вести себя пристойно… — Юля подыгрывала ему, стараясь скрыть усталость.

— Вы умеете танцевать?

— Мне кажется, даже лучше, чем ходить.

— Тогда я ангажирую все ваши танцы, — проговорил он с жаром способным расплавить и тихоокеанские льды.

Роберт вошел в номер, тихо подкрался к кровати и прислушался к дыханию Юли. Затем поставил цветы в вазу на тумбочку около постели и скрылся в ванной комнате.

Он отвернул оба крана, умыл лицо холодной водой и посмотрел на себя в зеркало. «Как можно расстраиваться из-за того, что не прикончил человека, хоть и нелюдь? В мире люди умирают каждую секунду, но нужно ли мне становится убийцей, пусть и за правое дело? — задавался он вопросами. — Как давно я стал таким кровожадным?» Роберт присел на край ванной, скинул ботинки и отшвырнул их в угол, стянул с себя одежду и встал под душ. Когда теплая вода заструилась по телу, он уперся ладонями в стену и вновь задумался: "Все эти годы я вынашивал планы мести, но с появлением Джу, в душе все перевернулось. Как ток меняет полюса, так и сейчас ненависть уступила место любви. Странно все это и непривычно".

Роберт обмотал бедра полотенцем и отправился в спальню. Его мучило искушение нырнуть под одеяло и взять Юлю в плен объятий теплой, сонной и безоружной. Но как отнесется она к такому неожиданному пробуждению. Он тяжело вздохнул и пошел спать в кабинет на диван. Но сон не шел. Роберт откупорил бутылку коньяка, захватил стакан и вышел на балкон. Сто грамм «Хеннесси» обожгло горло, оставив доброе послевкусие. Он уселся в плетеное кресло, вытянул ноги и выпил второй бокал коньяка уже не спеша. Мысли упорядочились в голове, соблазнительный образ Юли дезабилье, однажды увиденный им, вышел на первый план и раздразнил воображение. «Завтра ты станешь моей, и даже сам черт не отберет тебя у меня» — он упал на пол, отжался раз двадцать и отправился спать.

Рано утром трезвон мобильника заставил Юлю открыть глаза. Она спросонок не сразу поняла, где находится и села в кровати. Густой, сладостный, дурманящий аромат свежесрезанных роз с первым осознанным вдохом наполнил все ее существо. Она обернулась и замерла: в напольной вазе красовался букет из бесчисленного числа головок алых и белых крупных цветков. Юля выскочила из постели, как есть в кружевной синей сорочке, и подбежала к букету.

— Какая красота! — она присела около него на пол, обняв колени.

Роберт с телефоном в руке выглянул из кабинета, подмигнул ей и послал воздушный поцелуй. Он притворил дверь, после чего послышалась неразборчивая напряженная речь. Юля посмотрела на свое нескромное одеяние и бегом вернулась под одеяло. Ночная непогода сменилась ясным утром. Вставать совершенно не хотелось, но оставаться в постели было небезопасно. «Более близкое знакомство пока стоит отложить, но я рада, что львенок вернулся! — она потянулась и сладко зевнула. — Господь услышал мои молитвы. Так, попробуем вспомнить как меня зовут. Татьяна? Елена? Ксения? Катюха? Пестимея? Так, тут полный провал и никаких намеков на воспоминания. Где я жила? Роберт говорит, в Петербурге. С таким же успехом я могла жить где угодно. Все что говорит Роберт на веру принимать не стоит. Где училась? Лингвист какой-нибудь? Вроде понимаю английский и что-то всплывает в голове из латыни. Нет, вряд ли. Что я умею? Танцевать. Точно, танцевать». Юля встала с постели и включила телевизор. По одному из каналов показывали аэробику. Шесть девушек в купальниках цвета киновари и голубых лосинах с одинаковыми улыбками энергично выделывали однообразные па под убойное техно. Юля натянула футболку и джинсы и с непринужденной легкостью присоединилась к экранным красоткам. Когда по разогретым мышцам побежало тепло, ей надоели однообразные выпады и махи, она пощелкала пультом и нашла канал MTV. Самба бразильским карнавалом ворвалась с экрана в номер. Юля пустились в пляс, а бедра задвигались так, будто она всю жизнь только и делала, что танцевала на улицах Рио-де-Жанейро.

— Усложним! — ее нога с вытянутым носком взметнулась выше головы, и она радостно рассмеялась, ощутив в полной мере власть над гибким телом. Она крутанулась вокруг своей оси и замерла, увидев Роберта. Он лежал на постели в одних спортивных серых хлопковых брюках, подперев голову рукой и наблюдал за ней. Взгляд его недвусмысленно говорил о шальных мыслях, гуляющих в этот момент в его голове. Юля сделала телевизор тише и присела на краешек стула. Сердце колотилось, словно ее застали с поличным на краже бриллиантов из ювелирной кладовой. Роберт надул губы и почесал мохнатый живот.

— Еще хочу, — протянул он. — Потанцуй для меня. Ты так классно бедрами восьмерку выписывала. Эти пуэрториканцы по сравнению с тобой просто караван неуклюжих верблюдов.

— Не сейчас. Как прошла ночь?

— Ночь прошла— это прошедшее время. Ты рядом — это настоящее, — Роберт похлопал по одеялу. — Присаживайся.

Юля подошла к букету и поправила без того идеальную композицию.

— Красивые цветы! Спасибо, — она не решалась сесть рядом с Робертом. Смелые помыслы, одолевавшие ее накануне, улетучились вместе с желанием, как и не было их.

— Хотел сделать тебе приятное!.. Упс, — он достал из-под подушки смятый листок.

К щекам прилила кровь, и Юля прыгнула на Роберта, выхватила бумажку из рук, скатившись с него набок.

— Нормальный поворот! — рассмеялся он, явно не ожидая такой прыти. — Там что, рецепт столичного салата?

— Ты все равно не поймешь.

— Представь, я умею читать по-русски, не хуже, чем говорить.

Роберт повалил ее и отобрал скомканную бумажку.

— Так и быть, ознакомься с моим ночным бредом. Считай, что это мой тебе подарок за букет, марафет и вчерашний ужин. Не могла долго уснуть, вспоминала как мы танцевали и набросала пару строк.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Сколько перечеркнуто, и правда просто так не разобраться.

— Давай я прочту.

Роберт протянул ей листок. Юля села по-турецки, пробежалась глазами по строчкам и дрогнувшим голосом начала:

Роберт тихо вошел в комнату и сел на кровать.

— Принцесса, я рядом, — на ее ладони бережно сомкнулись тонкие, но сильные пальцы. — И никому не позволю обидеть тебя.

— Эмоциональный шок по Эдварду Фарреллу почище средневековых пыток. Как было здорово начать все с чистого листа.

— Давай оставим прошлое. Возьмем с собой только хорошее.

Она положила голову ему на плечо.

— Чудно вышло, как ты угадал мое имя?

Роберт сжал ее пальцы, и Юля отпрянула.

— Ты знал?!

— Джу, выслушай меня и не перебивай! — он вновь схватил ее руку и прижал к груди. — Мы договорились друг другу не врать. Да, я знал, как тебя зовут, нашел сумку в лесу. Но было невыносимо думать, что ты уйдешь из моей жизни, не успев войти. Если хочешь, считай, что я дал себе шанс понравится тебе.

— Но я бы и так поехала с тобой, — Юля оттолкнула Роберта, — Зачем начинать с вранья? Ненавижу мужчин, все одним миром мазаны. Зачем ты привез меня сюда?

— Дай немного времени и узнаешь.

Она встала и прошлась по комнате: «Я бы скорее поверила твоему отцу! Эдвард так похож на Конни! Конечно же! Вот в чем дело. Он действительно похож на моего Конни… Но это ведь я, а потому с разбегу готова прыгнуть на любимые грабли, да, чего там мелочиться — уже прыгнула».

— Конечно, Роберт! Все хорошо, — она повернулась к нему, сцепив пальцы за спиной, и улыбнулась.

— В жизни не видел более натянутой, лживой и вымученной улыбки, — Роберт покачал головой и подошел к Юле. — Неужели я ее заслужил?

Кровь прилила к ее щекам.

— Я привыкла рассчитывать только на себя, — Юля не знала куда деться от его взгляда, он читал ее как раскрытую книгу.

— И при этом выглядеть такой беззащитной, браво! Могу даже предположить, что ты не просто ненавидишь мужчин, а уже заморила несколько особей, как самка богомола.

— Смотрите, какой психолог выискался, — фыркнула она, — Но продолжай, мне нравится ход твоих гадких мыслей. Нужно взять на вооружение и придушить еще парочку.

Роберт склонился к ней и прошептал:

— Сдавай оружие, Джу, — он коснулся языком мочки ее уха.

— С чего бы вдруг? — Юля отступила. Когда Роберт дотрагивался до нее, душа ее трепетала и раскрывалась будто лилия на рассвете. В Юлиной жизни поклонников было хоть отбавляй, но она предпочитала изводить их до безумия и давать отставку. Если она и подпускала к себе кого-то ближе, чем на расстояние вытянутой руки, то дальше поцелуев дело не заходило. Юля умела постоять за себя, и потом часами отмывалась и полоскала с содой рот.

— Я люблю тебя, можешь ты понять или нет! — Роберт встряхнул Юлю за плечи.

— Как просто ты это сказал, — она разгладила рубашку на его груди, не находя нужных слов от волнения, — Обычно после признания следует поцелуй.

Он рассмеялся.

— Пытаешься и в этом хоре дирижировать. Думай что хочешь, но я такими словами не бросаюсь. И это не та любовь, границей которой является постель, — уголки его губ дрожали, а глаза казались бездонными.

— С этого момента поподробнее?

— Не все сразу, дорогая. — он потерся об нее щекой. — И мы как-то забыли о сумке. Так, ты простишь мне маленькую ложь?

— Я скажу тебе за нее спасибо. — Юля поплыла, не желая ничего иного, как оказаться в его объятьях. — Но ты меня совсем…

Под натиском Роберта она упала на кровать. Послушная и податливая, изнывая от желания, Юля извивалась в его руках, обжигающих грудь и бёдра сквозь тонкую кожу платья. Кровь кипела, разнося по телу томительную негу. Ещё один мятный поцелуй, ещё одно касание кожи любимого, ещё вдох, ещё взгляд, и цунами страсти смело бы последние баррикады.

Утром они проснулись от звонка будильника. Юля, увидев Роберта рядом, натянула одеяло повыше.

— Прости, любимая! — он сделал виноватые глаза, — я обещал, что буду спать отдельно, но вчера не смог прогнать себя в другую комнату. Люблю смотреть, как ты спишь.

— Надо отдать должное, — она положила ладони под голову, — ты держишься в рамках приличия. Ценю.

— Скажу честно, — пробормотал Роберт, мысленно проклиная устои цивилизации, — мне это дается с трудом.

Он протянул к ней руку, но Юля тут же выскользнула из кровати и умчалась в ванную. Пришлось ему тоже вставать.

Когда она вернулась, Роберт сидел на широком подоконнике с бутылкой минералки в руке.

— Сейчас придет отец. Мы договорились вместе позавтракать. Ему не терпится поближе познакомиться с девушкой Юлей.

— Отлично!

— У тебя боевой настрой, — он поднялся ей навстречу.

— И лишь любовь дает мне силы.

Юля дотанцевала до возлюбленного и подалась к нему всем телом. Роберт, не мешкая, прильнул к ее губам. Ни он, ни она не обмолвились и словом о вчерашнем.

— Итак, она звалась Джульеттой, — продекламировал Эдвард с порога и сгреб Юлю в объятья.

— Мистер Фаррелл, — она смутилась, — я вам так благодарна …

— Зови меня Эдвард. Что ты творишь с моим сыном? Парень светится от счастья. Еще немного, и я начну завидовать.

— Еще немного, и я начну ревновать, — встрял Роберт. — Отпусти мою девушку и прошу к столу. Умираю от голода!

— Никогда бы не подумал, что ты ревнив, — рассмеялся Эдвард и галантно подвинул Юле стул. Его радость была искренней. Роберт не отступился, а одержимость юной прелестницей никак не хотела сойти на нет, поэтому Эдвард смирился и решил втиснуть страсть в кодекс джентльмена, а заодно примерить роль доброго папы для взбалмошной пары. Завтрак протекал в шутейном тоне, и только под конец Фаррелл-старший спросил:

— Ты по образованию врач, я правильно понимаю?

— Я закончила всего три курса, мистер… Эдвард, — уточнила Юля, словно пробуя на вкус его звонкое имя.

— Это не страшно. Роберт сказал, что ты хочешь работать со мной. Мне будет приятно иметь такую помощницу. Отправляйтесь в Петербург за документами, а потом мы обсудим нашу совместную деятельность. Нужно подать на визу, заключить контракт, чтобы облегчить твое передвижение, пока вы с Робертом… впрочем, об этом потом, — быстро добавил Эдвард, перехватив укоризненный взгляд сына. — Все, ребята, мне пора.

— Эдвард Фаррелл, — протянула Юля, как только дверь захлопнулась за ним, — Он как ветер. Способен разогнать любой туман и умчаться, словно его и не было.

— А я, какой я? — Роберт явно ревновал ее к отцу, и Юля сдержала улыбку.

— Совсем другой, — мечтательно прикрыла она глаза. — Ты — ласковое весеннее солнышко, плывёшь по небу и оживляешь всё вокруг своими тёплыми лучами.

— Мне никто и никогда не говорил таких слов.

Юля закинула руки за голову и нараспев прочитала:

«Я сегодня смеюсь над собой…

Мне так хочется счастья и ласки,

Мне так хочется глупенькой сказки,

Детской сказки наивной, смешной.

Я устал от белил и румян

И от вечной трагической маски,

Я хочу хоть немножечко ласки,

Чтоб забыть этот дикий обман».

— Чьи стихи? — Юля услышал вкрадчивый шёпот у самого уха и тут же оказалась на руках его обладателя.

— Вертинского, — Юля обняла Роберта за шею: — Когда мы выезжаем в Петербург?

— А ты не сбежишь там от меня?

— Обещаю, — она клятвенно приложила руку к груди.

— О, женщины, вам имя — вероломство. Обещаю — это да или нет? — Роберт встряхнул ее.

— Роб, не будь занудой.

— Ах, я уже зануда.

— Да… нет… не знаю… — запуталась Юля.

— Загадочный русский язык, — рассмеялся Роберт и поставил ее на ноги. — Как хочешь, так и понимай свою любимую женщину. Ладно, будем постигать тебя постепенно. Полчаса на сборы. Провернем операцию по возвращению блудной дочери.

— Как ты думаешь, я понравлюсь твоим родителям? — Роберт пил обжигающий чай из бумажного стаканчика в кафе на одной из заправок.

— Напрашиваешься на комплимент?

— Нет. Просто настолько необычная ситуация! Можно сказать, увез девушку из-под венца, — он подмигнул Юле, — или ты все-таки признаешься, что сама сбежала?

— Мать с отцом так счастливы, что с распростертыми объятьями примут даже неандертальца. Конечно, если представлю его моим спасителем.

— Умеешь убедить, теперь я спокоен, — Роберт потрепал ее за ухо.

— Я не любила Сергея. А с тобой я стала совсем другой, только слепой этого не заметит. Не хочу думать ни о завтра, ни о вчера. Мне хорошо сейчас. Такое состояние можно сравнить с тем, как мы летим сегодня по трассе. Летим, потому что летим. Только катастрофа может прервать наш путь, но это один миг, и не надо его бояться.

— Девочка моя, я постараюсь быть хорошим пилотом, — он взял ее руку в свою и коснулся губами пальцев. — И выручу тебя из любой беды. Только подай знак. Пойдем, пройдемся, ноги разомнем. Смотри, какая дивная тропинка уходит в лес.

— Ноги разомнем? — усомнилась Юля

— Мысли ты, что ли, читаешь, — Роберт обхватил ее за талию и увлек в ближайшую рощу.

После развилки на Белоостров Юля попросила Роберта съехать на нижнее шоссе. Он послушно направил машину в нужный поворот, ведущий вдоль линии залива.

— У нас в Англии тоже есть красивые побережья. Ты слышала про Корнуолл, Падстоу, Ньюкки? — он снял темные очки и сощурил глаза на уходящее за горизонт солнце.

— География не самая сильная моя сторона.

— Не беда! Теория не в силах передать то, что можно увидеть на самом деле. Вот что раньше для меня был Финский залив? Место на карте. А теперь я всем сердцем полюбил этот берег. Запах пряной хвои, пролески, мягкий песок и бесконечный морской простор. Спокойный и величавый.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Я люблю бывать здесь. Но когда бушевал ураган, думала, что залив проглотит меня вместе со всеми терзаниями, — рассеянно ответила она, высматривая место, где оставила автомобиль и, наконец, показала небольшой съезд к соснам. Машина стояла там же, где Юля ее бросила.

— Ключи, насколько помню, видел в сумке, — задумчиво произнес Роберт, подергав ручку дверцы. — Я не рассказывал, что погнало меня в тот день в лес. Боялся, ты решишь что я сумасшедший.

— Я склоняюсь к этой мысли, — Юля уткнулась носом ему в спину и обняла за плечи, — Вот только побольше бы миру таких ненормальных. Выкладывай все как есть. И покажи место, где нашел меня.

Роберт повернулся и, взяв ее за руку, повел через пролесок.

— В то утро мне приснился странный сон. Представь себе: ночь, лесная поляна, костер и одинокая девушка в длинном темном плаще, помешивает красные угли. Лица ее я не запомнил. Началась гроза, удар молнии спугнул незнакомку, и она бросилась в лес. Как не пытался ее догнать, она всякий раз ускользала от меня. И вдруг огромный волк бросился ей наперерез. Я выхватил нож, но чудовище словно растворилось в воздухе. Девушка неподвижно лежала на земле. Я опустился на колени и услышал только два слова: «Помоги мне». Тут я проснулся. Все утро не находил себе место, поплелся в лес, а там… ты.

— Мистика какая-то. В тот день я молила Бога помочь мне. Только не шепотом, а в полную мощь легких. Чудом голос не сорвала.

— Ну что ж, считай, что небеса тебя услышали! Так что, любимая, наша встреча с тобой была предопределена…

— Ты веришь в Бога? — перебила его Юля.

— Моя мать была из семьи русских эмигрантов, где свято хранили традиции христианства, — он обнял ее за плечи. — Бабушка по материнской линии крестила меня в православие, хотя Эдвард — прихожанин Англиканской церкви.

— О, ну надо же! Но я спросила о другом.

— Верю ли я? — Роберт кинул на нее быстрый взгляд. На его бледном лице глаза казались огромными. — Это философский вопрос, Джу. Любой вере сопутствует фанатизм, и история подтверждает это. Достаточно вспомнить раннее христианство или святую инквизицию, когда во имя религии лились реки крови. Порой, в человеке, лишенном ореола святости, больше веры и терпимости чем в кладущем поклоны адепте той или иной церкви. Оба верят, просто по-разному.

— Из тебя вышел бы хороший политик. Я так и не получила ответа на свой вопрос.

— Верю, теперь точно верю.

Роберт переступил через одно из поваленных деревьев и оглянулся:

— Вот здесь ты лежала.

— Наверное, я выглядела не очень романтично, — Юля зябко повела плечами.

— Я узнал бы тебя из тысячи. И мне было все равно, как ты выглядишь. Я боялся только одного: что ты умрешь.

— Как меня занесло в этот бурелом?

— Много деревьев повалило ураганом в тот день. Возможно, ты уже лежала без сознания. К счастью, ни одно из них не задело тебя.

— Вот ведь чокнутая! Ничего не соображала в то утро. Хорошо насмерть не прибило. В машину-то не судьба была сесть?

Роберт обнял ее за талию.

— Значит, не судьба. Да и во сне ты была без мерседеса. — он хитро усмехнулся: — Поедем-ка домой, да поскорее. Сегодня у меня есть на тебя виды.

— А ты приставать не будешь? — Юля постаралась сохранить серьезное выражение лица.

— Буду, — он сделал виноватые глаза, — И уже не обещаю держаться в рамках приличия.

На обратном пути к машине Юля позвонила маме и предупредила, что заедет домой завтра днем.

— А у тебя не будет проблем с Сергеем? — спросила та. — Он постоянно приезжает, и его мрачный настрой меня пугает.

— Имеет полное римское право на меня обидеться, — Юля закусила губу, прикидывая как бы отвязаться от бывшего жениха, не вмешивая Роберта.

Сейчас, когда она только забыла все тревоги и купалась в лучах своего персонального солнца, дикий зверь внутри нее вновь поднял голову.

— Я позвоню тебе утром, мам.

— Ты не одна?

— Да.

Роберт ни о чем ее не спрашивал, а она не спешила делиться переживаниями. Когда вышли вновь к брошенной машине, Юля провела рукой над испачканным дорожной грязью и сосновыми иголками капотом.

— Ничего, мой хороший, скоро намою тебя, и будешь сиять как новый.

Роберт присел около нее на корточки и, зарылся руками в волосы. Для Юли было в диковинку делиться с кем-то своими проблемами, и она тянула до последнего, понимая, что ссора с Сергеем сама не рассосется уже. И поговорить, как минимум, с ним придется.

— Джу, — Роберт пружинисто поднялся, — я правильно понял, что у нас назревают проблемы с бывшим женихом?

— Похоже, что да, — Юля больше переживала, что Роберт в курсе ее незадавшегося замужества, — но я все решу.

— Дорогая, — Роберт положил ей руки на плечи, — я уже понял, что ты девушка решительная. Поэтому я хочу, чтобы между нами все было предельно ясно. Мы с отцом весьма состоятельные люди и всегда на виду. Помимо основной профессии, занимаемся благотворительностью. Это часть нашей жизни. Хорошая репутация — залог большого доверия, которое оказывают нам во многих странах. Ты даже не представляешь, какие открываются двери с легкой руки Эдварда Фаррелла. К примеру, если будет нужно, ты глазом не успеешь моргнуть, как окажешься в Лондоне. Без проволочек. Так вот, все что происходит с тобой должно быть в поле моего зрения. Это очень важно! Иначе я не смогу вовремя среагировать.

— Да разберусь я с ним, Роберт! Хотя быть может и кажусь на первый взгляд трепетной бабочкой…

— Какая ты к черту бабочка! — перебил Роберт и витиевато взмахнул рукой. — В древности люди восхищались бабочкой как символом просветления души. А это как раз то, к чему ты еще не пришла. Я думаю, что проблема в том, что ты перестала доверять людям вообще. Давай вспомним уговор и сделаем для меня исключение. Уясни раз и навсегда: ничего и никогда не скрывай от меня, сколь ужасна бы ни была твоя проблема. Наша жизнь и так протекает в бешеном ритме, давай не усложнять ее и вместе решать проблемы по мере их поступления.

— Роберт, я, честно, не знаю, чего ждать от Сергея! Будет день, будет пища.

— Может, мне одному заехать к твоим родителям и забрать документы? А потом я увезу тебя в Лондон. У него что, есть какой-нибудь компромат на тебя? Мне кажется, ты что-то не договариваешь.

— Компромата нет, это точно. И в то утро, я надеюсь, мы оба поняли, что не подходим друг другу. Невеста сбежала за день до свадьбы, ему радоваться нужно, а то мучился бы потом.

— То есть, если ты пропадешь за день до свадьбы, мне лучше не искать тебя? — он удивленно поднял брови.

— Еще недавно речь об алтаре не шла.

— Я образно говорю.

— Ради такого события я вырвусь даже из преисподней, — Юля подняла голову и коснулась губами его щеки. — Научись мне тоже доверять.

Роберт крепко обнял ее.

— Успокойся, любимая, я верю тебе. Все будет хорошо. Вместе мы сила и со всеми проблемами разберемся с легкостью. Поехали.

— Поехали, — прошептала она.

Роберт привел Юлю в уже знакомую ей комнату и по телефону договорился с домработницей, чтобы им накрыли стол в гостиной.

— Подожди секундочку, — он коснулся губами ее щеки и вышел.

Юля стянула резинку с волос, и они мягким шелком рассыпались по ее плечам; прошла к окну, отдернула шторы и приоткрыла раму. В комнату проникли сумерки и легкое дуновение ветра с залива. Юля выключила большой свет, дернула за веревочку бра над кроватью и опустилась в кресло. «Какой мрачной показалась мне эта комната, когда я первый раз очнулась здесь, — она скинула туфли и с удовольствием вытянула ноги, занемевшие от долгой поездки в машине, — а сейчас, кажется, будто нет уютнее места, несмотря на простоту этой холостяцкой берлоги. А может мне хорошо везде, где есть мой львенок».

Роберт принес ее выстиранную одежду и сумку.

— Узнаешь? — он аккуратно повесил на стул джинсы и рубашку.

— Да, — Юля вздрогнула, жуткие раскаты грома, и треск падающих деревьев всплыли в памяти.

— А это? — он протянул на ладони подарок Сергея — кольцо, подаренное в день помолвки.

Только сейчас Юля вспомнила, как стянула его с пальца и забыла на полочке в ванной.

— Глаза бы мои его не видели.

«Черт бы побрал этого козла! Но почему так напряжен львенок? Что не так?» — она сжала руки в кулак.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Нам нужно серьезно поговорить, — Роберт прошелся по комнате.

Он хмурил брови и недовольно поджал губы. «Господи, да что не так?» — Юля поднялась с кресла, небо во рту занемело, в ушах зазвонили колокола, и тело повело в сторону. Рисунок на обоях поплыл у нее перед глазами. Сквозь пелену уходящего сознания она ощутила крепкие мужские руки.

Роберт перенес ее на кровать, и Юля со стоном отвернулась к стене.

— Детка, что с тобой?

— Нехорошо.

— Я мигом, — он встал, открыл окно нараспашку и выбежал из комнаты.

«Неужели мне стало страшно кого-то потерять? Мама дорогая, да я втюрилась по самое не балуйся».

Роберт вернулся, присел около Юли и сунул ей под нос ватку, пропитанную нашатырным спиртом.

— Уфф, — хватая ртом воздух, она убрала его руку от лица, — забористая вещь.

— Чего так испугалась?

— Не знаю, просто как-то все в кучу. Воспоминания, кольцо это проклятое, и вдруг ты так внезапно и так серьезно… Видно, сильно меня шандарахнуло в лесу, чуть что падаю без сознания как кисейная барышня. Прости, что напугала тебя, — Юля погладила его по безупречно выбритой щеке.

— Ты прости меня. Руки-то какие ледяные! Я сварю кофе, — Роберт нежно растер ей пальцы. Она готова была замурлыкать от удовольствия.

— Было бы здорово.

Он еще раз посмотрел на нее встревоженно:

— Только не вставай, я принесу сюда чашки.

Юля кивнула, прикрыла глаза и не заметила, как провалилась в сон. Она в длинном узком шелковом платье плыла без весел на белой лодке по заливу. Роберт с берега махал рукой, но ее все больше течением относило к линии горизонта. Тогда Юля бросилась в воду и поплыла к суше. Юбка сначала стесняла движения, но вот ноги ее загорелись огнем и превратились в чешуйчатый русалочий хвост.

Роберт поправил галстук, достал из кармана две бархатные коробки, открыл одну из них и взглянул на кольцо с переплетающимися дорожками бриллиантов и сапфиров.

«Сегодня ты скажешь мне «да», Джу. Распустишь шелковистые волосы, снимешь платье и станешь моей. Но как начать?» Я окончательно свихнулся: только впервые увидел, сразу понял — ты и есть та единственная, девушка-мечта, мое сумасшедшее сновидение. Когда ты очнулась и произнесла первое слово, то превратилась в реальность». Нет! Что-то подобное я ей уже говорил… Или так: «В затхлом болоте растленной Англии уже просто невозможно встретить такую девушку. В тебе есть утонченность, что сегодня редкость. Если говорить о твоей красоте, то на ум идут слова: ускользающая, неуловимая, редкостная… Когда ты идешь рядом, все мужчины от зависти зеленеют на глазах. Я готов к этому привыкнуть. Да, кстати, выходи за меня замуж…» Бред! Пойду напролом», — он распихал шкатулки по карманам, посмотрел на часы и, глубоко вздохнув, вышел из комнаты.

Из ванной доносилось негромкое пение, и Роберт постучал.

— Открыто входи.

Он вошел и встал у Юли за спиной. Ее близость будоражила его воображение: "Чертовы условности, я хочу прямо сейчас содрать с нее всю одежду и взять, не сходя с места". Он тяжело сглотнул и помог ей закрепить в волосах последнюю шпильку, украшенную стразами.

— Хотел увидеть тебя сегодня именно в этом платье, — он провел пальцами по ее открытой спине. «Вернее, без него», — кровь прилила к голове. Желание повторить это же движение губами разъедало его. — Тебе невероятно идет индиго.

Юля прислонилась к нему.

— Закрой глаза, — его сердце усиленно забилось, откликаясь на тепло женского тела.

Она закрыла.

— Не подглядывай!

Роберт достал одну из шкатулок и поставил открытой на полку перед Юлей. Ему хотелось баловать ее, делать подарки — серьги он купил в комплект к кольцу, но не удержался и вытащил раньше положенного часа.

— Смотри и не говори мне «нет»!

— Какая красота! — восхитилась Юля. — Ты все-таки пират, и у тебя пещера сокровищ.

Роберт рассмеялся.

— А в качестве принца я тебя уже не устраиваю?

— Ты устраиваешь меня в любом качестве, — Юля надела серьги и повернулась к нему. — Я готова.

— Не угодно ли пройти в обеденный зал? — пригласил Роберт жестом. — Прошу вас, принцесса!

— С удовольствием, ваше высочество! — она сделала легкий реверанс.

— Думаю, если бы тебя увидели мои английские тетушки, то не нашли бы изъяна. Леди во всем, — заявил Роберт, откровенно любуясь возлюбленной. — «Обаяние — непринужденность чувств, так же как грация — непринужденность движений». Ты читала Андре Моруа?

— Да, «Письма незнакомке» и «Фиалки по средам».

— Чудесные книги!

Они прошли в гостиную, где ослепительной белизны фарфор на столе розовел от огня расставленных повсюду свечей. Горячее в накрытом крышкой блюде, источало аромат тушеной крольчатины. Роберт, после восьмичасового автопробега Москва — Питер есть хотел как питон после линьки, и его рот тут же наполнился слюной.

— Красота, — восхитилась Юля.

Роберт отодвинул стул с резной спинкой, помог ей сесть и расположился напротив.

— Да, неплохо! Расскажи о себе, — попросил Роберт, наливая вино в бокалы. — Хочу знать все.

— Во как! Все о себе я и сама не знаю. Давай тарелку, — Юля сняла крышку с блюда и восхитилась, — Пахнет фантастически. Что это?

— Филе динозавра с корнишонами.

— Его лучше подавать с маслинами и розмарином. У ящуров мясо суховато.

Роберт рассмеялся.

После еды он отложил приборы и с хитрым прищуром взглянул на Юлю.

— Давай поиграем в блицопрос: вопрос — короткий ответ.

— О чем пойдет речь? — засомневалась она.

— Не бойся, сегодня больше ничего личного. Представь, что у тебя берут интервью для глянцевого журнала.

— Что ж, господин репортер, я готова, вопрошайте.

— Любимый автор?

— Ремарк.

— Любимый цвет?

— Синий, — Юля отвечала, не задумываясь.

— Интересно… Кстати, ты знаешь, что у древних майя синий был цветом жертвоприношений. Да и у египтян тоже. На востоке же верят, что синий цвет отпугивает злых духов, защищает от сглаза и порчи.

— Ну ты мне еще тягу к бесовщине в диагнозе нарисуй.

Роберт жестом застегнул рот на молнию.

— Куда ты хочешь?

— На необитаемый остров.

— Любимое животное?

— Лев.

— Любимые цветы?

— Хризантемы.

— Качества, которые ты ценишь в мужчине больше всего? — он хитро улыбнулся.

— Честность, верность отвага, — на секунду задумавшись, выдала Юля.

— Ну прямо надпись для родового герба! Любимый танец?

— Танго.

— Совет мужчинам?

— Уфф… Любите женщину со всеми ее «нет» — это путь ко многим ее «да».

— Ого! Добро и зло?

— «Кто знания бездумно собирает, тот истину меж ними потеряет».

— Стоп. Это ответ на вопрос или камень в мой огород? — засмеялся Роберт. — Чьи это слова?

— Понятия не имею.

— Ладно. Последний вопрос: ты выйдешь за меня замуж?

Юля открыла рот и зависла. Роберт подошел к ней и опустился на одно колено.

— Что… Что ты делаешь?

— Дай мне право решать, что делать, — строго одернул Юлю Роберт и снова принял смиренный вид.

Она молчала.

— Так ты согласна стать моей женой?

— Да, — произнесла она чуть слышно, — отныне и навеки…

Роберт поцеловал ей руку, извлек шкатулку из кармана, открыл её и надел на безымянный палец Юли кольцо.

— …Покуда смерть не разлучит нас. Силы встать есть?

— Пожалуй.

Они поднялись, и Роберт жадно впился в Юлины губы, а руки его отправились гулять по ее телу.

— Я боюсь снова потерять сознание, — прошептала она, отстранившись от него.

— Надеюсь, в этот раз от радости,

Юля убрала его руку со своей груди.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Как ты догадался?

— Прочитал твои мысли, — Роберт вернул руку обратно, покрывая поцелуями ее лицо, шею, плечи.

— Да?! Я сейчас покраснею.

— Ого? Я правильно понял? Может, тогда сразу перейдем в спальню?

— Не смущай. Налей лучше еще вина.

Роберт неохотно оторвался от нее, наполнил бокалы.

— За нас, любимая!

Она выпила залпом и села.

— Раз наша встреча была предопределена свыше… Ты не против венчания?

— Не против! — он допил вино и вернулся на свое место. — Моя русская бабушка будет счастлива.

— А нерусская бабушка? Как твои другие родственники встретят меня? — как бы невзначай поинтересовалась Юля.

— Похоже, отец в свое время открыл в семье традицию жениться на русских девушках, правда, мать была русской лишь наполовину, — рассмеялся Роберт, но встревоженно добавил: — Хотя папины родственники — достаточно специфичные люди: английская аристократия, не затронутая демократией. Наверняка к моему возвращению они снова готовят мне несколько выгодных партий на выбор. Надо будет предупредить их, чтобы больше не заморачивались на этот счет. Отцу я рассказал, он не против.

— Ты ни разу не говорил о своей маме. Почему?

— Она умерла, Джу! — Роберт погрустнел. — Ее болезнь оказалась неизлечимой. Я очень любил маму, а для отца она была светом в окне.

— Мне жаль, но…

— Но не будем о грустном сегодня. Думаю, мама сейчас радуется за нас. Она мечтала погулять на моей свадьбе.

— А где будет наша свадьба?

— В Лондоне, конечно! Хочешь в Лондон?

— Хочу!

Роберт провел пальцами по краю бокала и вздохнул:

— Давно так не горел желанием вернуться домой. Я нашел, что искал, и была бы моя воля, немедленно отправился бы в аэропорт.

— Лондон… Мне нравится! — Юля отпила воды и промокнула губы салфеткой. — Еда приготовлена бесподобно. На кухне орудуют лесные эльфы?

— Откуда тут эльфы, это домработница Виктора.

— Она молода и хороша собой? — Юля шутливо приподняла бровь.

— Хороша собой, с этим согласен, — Роберт прижал руку к груди, — но у нее уже несколько взрослых внуков.

— Ну что же, тогда давай отнесем все на кухню. Я так понимаю, она придет теперь только утром. И ты обещал сыграть.

— Да ты хозяюшка! — удовлетворенно щелкнул пальцами Роберт.

— Львенок, завязывай мне тест-драйв устраивать, главный сюрприз впереди, — осадила его Юля.

— Еще сюрприз? — смеясь, он раскинул руки, — я уже тебя принял в качестве сюрприза судьбы раз и навсегда.

Юля проснулась и машинально провела рукой по соседней подушке. «О, нет! Мне нравится просыпаться с Робертом, а он ушел вчера. Томление души… Я столько про него читала, и вот сама проснулась с мыслью, что не могу и не хочу больше жить без моего львенка! Как горячи были его поцелуи вчера». К щекам прилила кровь, и она провела руками по груди и животу. Юля прогнала жаркие воспоминания, неохотно выбралась из постели и подошла к окну. За стеклом стоял по-осеннему теплый сентябрьский день. Яркими красками пестрел лес, и Юле захотелось вдохнуть всей грудью свежесть ясного утра. Она распахнула окно и услышала мерный стук. Он раздавался со стороны леса, раздражая своей монотонностью. Юля встала коленями на подоконник, и едва не рухнула, выясняя, откуда раздавался звук. Все оказалось просто. Роберт теннисной ракеткой ловко бил по мячу, отражая его яростные отскоки от деревянной стены. Красная футболка на спине Роберта намокла от пота, а бейсболка чудом держалась на голове, топорщась козырьком назад.

Юля подумала спрыгнуть из окна, но вспомнила, что еще в пижаме, да и пора было задуматься о делах насущных. Она вернулась в комнату и принялась рассуждать вслух, терзая расческой волосы:

— В конце концов, все равно придется объясниться с Сергеем. Верну ему кольцо и пусть катится в преисподнюю. Но все-таки с чего он так психанул тогда? — И тут же холодной змеей в сердце вползла прежняя тревога. — Как начать разговор? Позвонить и сказать: «Здравствуй и прощай! Я полюбила другого». Нет, он опасен, думаю, только это меня в нем и привлекало. Что меня вообще связывало с Филатовым? Да ничего. Погуляли и хорошо, я ничем ему не обязана. Короче, по-любому надо позвонить, чтобы этот козлище перестал доставать родителей».

Она вытащила из старого разряженного мобильника симку и вставила её в новый телефон, подаренный Робертом.

С зубной щеткой во рту Юля перебирала варианты, но один казался глупее другого. «Вывалить бы на его голову ведро гадостей. И с чего я вдруг стала такая терпимая? Похоронить себя решила, видите ли, в выгодном браке!»

Не придумав, с чего начать разговор с Сергеем, она позвонила маме.

— Привет, — Юля до сих пор испытывала неловкость перед родителями из-за доставленного беспокойства.

— Где ты шляешься! Опять потянуло на приключения?

— Не знаю, как и сказать.

— Говори как есть.

— Я полюбила одного англичанина. Сегодня мы приедем. Больше ничего не хочу объяснять, ты увидишь, и сама все поймешь. Готовь обед по высшему разряду!

— Хорошо. Главное — жива, — мама разговаривала с ней как с маленьким ребенком. Так бывало, когда она боялась, что дочь вновь сорвется и исчезнет из дома. — Сергей знает, что ты вернулась. Вчера он пил чай со мной на кухне. Хорошо, что ты позвонила на домашний, и определитель был отключен. Сережа коршуном бросился на телефон и разбил аппарат о стену, не увидев номера. Правда, тем же вечером привез новый телефон и извинился… Сергей зачем-то забрал твое свадебное платье и фату. Юленька, я боюсь за тебя, что происходит? Объясни.

— Мам, все уладится. Роберт сделал мне предложение. Мы скоро уезжаем в Лондон.

— Ох… Так далеко! Зачем? — Мамин голос задрожал.

— Чтобы жить долго и счастливо.

Юля растерянно смотрела на номер телефона Сергея, не решаясь набрать его, когда вошел Роберт в полотенце на бедрах. Он принял душ, и капельки воды блестели на его плечах. Загорелый, немного растрепанный, и невыносимо сексуальный он призывно взглянул на нее.

— Привет! — У Юли перехватило дыхание от желания немедленно раствориться в его объятьях, и она чуть не выронила телефон.

— Доброе утро, любимая! — промурлыкал он и подошел вплотную. — Я соскучился по тебе.

Роберт целовал Юлю в ложбинку около шеи, в плечо, изгиб локтя.

— Львенок, — простонала она. Ее тело наполнилось истомой, и все проблемы ушли в небытие, — возьми себя в руки… или меня. Я с ума сейчас сойду!

Он довольно улыбнулся и подхватил Юлю на руки.

— Что ты делаешь?

— Ты же сама попросила или я что-то неправильно понял? Прости, русский у меня второй язык, — Роберт кружил с ней по комнате.

— Если проверяешь мой вестибулярный аппарат, то он еще так себе.

Он тут же остановился и увидел распотрошенный мобильник. Роберт поставил Юлю на ноги и собрал телефон.

— Пойдем завтракать. Нам уже накрыли в гостиной.

Она ждала вопроса, но Роберт молчал.

— Я переставила симку, у меня там все номера. Поговорила с мамой.

— Прекрасно. Нас ждут?

— Да. Вот позвонить Сергею хотела. Но ты взошел на моем небосклоне, и все слова вылетели из головы, — за последние годы она совсем разучилась говорить правду.

— Спасибо за откровенность, — он улыбнулся и прошептал ей на ухо, — только не звони без меня, пожалуйста.

Она протянула ему телефон.

— Любимая, я верю тебе, — Роберт поцеловал ей руку и вышел.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Чувство блаженной истомы охватило их, как это всегда бывает после хорошего плотного завтрака в выходной день. В воздухе еще витал запах тостов с корицей и кардамоном. За окном безмятежно сияло солнце, и нарушить идиллию этого утра разговорами о делах казалось преступлением.

Роберт перебрался в кресло и поманил Юлю. Она перенесла чашки с кофе на маленький столик и села к Роберту на колени. Время остановилось. Шелковистые пряди белокурых волос медленно скользили между пальцев Роберта. Он закрыл глаза, рука коснулась Юлиного плеча, повторила его изящный контур и поднялась к хрупкой шее, где едва заметно ощущалась пульсация артерии. Вторая рука легла на бедро, обтянутое строгого покроя юбкой, и Роберт окончательно расхотел куда-либо ехать: «Моя кошечка воплощение самой сексуальности, с каким бы удовольствием я сейчас нарушил все обещания». Он тяжело вздохнул, вернул руку ей на талию и постарался направить мысли в более невинное русло.

— У нас мало времени. Сейчас едем к тебе домой за документами. У тебя загранпаспорт в порядке? За свадебным нарядом куда полетим? В Париж?

— Платье, туфли… Роберт, как-то все быстро. Разве так бывает?

—Здесь либо да, либо нет. Tertium non datur[1]. Как ты не можешь понять, что мне скоро улетать из России? Что смущает? Уверен, тебя мучает нечто другое. Расскажи мне, это связано с твоими предыдущими обязательствами?

— Да.

Юля взяла со столика чашку и задумчиво помешала ложечкой кофе.

— Никак не пойму, что Сергея так разозлило в тот раз. Ну не заладилось у него ночью… Это что, повод убить меня с утра? Не в диске ли дело? Он выпал из его кармана, а я подняла…

— Джу, для мужчин отказ возлюбленной серьезный удар по самолюбию.

— И что, по-твоему, стоило на рассвете расстрелять меня у Петропавловской крепости?

Роберт погрузился в раздумья, выстукивая марш по подлокотнику кресла длинными музыкальными пальцами.

— Мама сказала, что Сережа забрал свадебное платье и фату. Зачем они ему? Понимаю кольцо, которое подарил в день помолвки, будь она неладна. Верну и вздохну с облегчением. Я приняла от него единственный дорогой подарок, и перстень жег мне руку все это время, — Юля коснулась губами кольца, подаренного Робертом.

Он улыбнулся и погладил ее по спине.

— Этот не припекает?

— Скорее, греет.

— Кольцо можно передать через родителей. А платье ему зачем?.. Он не фетишист, случаем?

— Фу! Нет! Вроде без патологий… Мама дорогая! Мой загранпаспорт у него. После свадьбы мы должны были лететь в путешествие! — утренняя нега растворилась без следа.

— Это плохо, — Роберт надул щеки и выдохнул. — Расскажи мне, чем занимается по жизни этот замечательный человек?

— Сергей владеет сетью развлекательных клубов и у него есть заправочные станции. Но он, конечно, не без греха.

— Какого? Договаривай, это важно, — попросил Роберт.

— Недавно я случайно подслушала разговор. У меня сложилось впечатление, что он отправляет наших девушек за границу, якобы на работу. Я попыталась окольными путями что-нибудь выяснить, но безуспешно. И еще знаешь? Мне иногда стало казаться, что он употребляет допинги.

— И ты хотела выйти за него замуж?

— С каждым днем все меньше и меньше. Мы не так долго были знакомы… Знаешь, меня никогда не привлекали обычные парни. В Сергее есть та сумасшедшинка, которой так не хватает сегодня людям. Мужчины пошли какие-то задрюченные. Слабаки.

— Ну то, что ты меня считаешь сумасшедшим, я уже слышал. Буду знать, что это мой плюс. А я не слабак?

— Нет.

— Но тебя пугает предложение, сделанное меньше чем за неделю знакомства?

— Не стоит путать Божий дар с яичницей. Просто… Я боюсь однажды проснуться и понять, что это был сон.

— Просыпайся, Джу! Это уже совсем не сон, — Роберт несколькими пружинистыми движениями ног потряс на коленях Юлю как маленького ребенка, — Сергей в курсе твоих догадок?

— Не знаю, но в последнее время Сергей стал слишком подозрительным. Я просила не спешить со свадьбой, но он отказал мне в этом, — Юля покраснела. — Сказал, что наши платонические отношения затянулись.

Роберт мысленно вознес хвалу небесам за Юлину стойкость.

— В этом вопросе я его понимаю. И как долго ты водила парня за нос?

— Не так уж много. Три месяца, если быть точной. Но теперь я думаю, что он изменял мне, — она тяжело вздохнула, добавила: — Просто меня уже все измучили замужеством, а Сергей так настаивал, что я махнула рукой. Наверное, мне не стоит тебе говорить такие вещи.

— Нет, любимая, — вздохнул Роберт, — я понимаю тебя, потому что каждый раз, возвращаясь в Англию, меня усаживают в жюри на кастинге невест, которых сто лет бы не видел. Но тетки так достали, что порой готов согласиться, лишь бы отстали. Стоп, а про какой диск ты говоришь? В твоей сумке лежал один. Это тот самый?

— О Господи! Я что его с собой забрала? — Юля бросилась в комнату и вернулась с сумкой. Вытащила диск и повертела его в руках. — Так и есть. На чем такой маленький прослушать можно?

— У меня есть на чем. Не забывай, что я репортер, — Роберт забрал из ее рук диск. — Иди собирайся, я пока перекину его содержимое к себе. По дороге послушаем. Думаю, это как раз то, что ищет твой бывший парень.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Роберт протянул Юле ключи от БМВ:

— Хочешь сесть за руль?

— Ты читаешь мои мысли! Обожаю погонять, — с обезьяньей ловкостью она перебросила ключи из руки в руку.

— Ого! Интересно посмотреть.

Юля села, завела машину и промурлыкала:

— Ворчание мощного двигателя — сладкая музыка моего сердца.

— Наслаждайся!

«Отвлекись, принцесса! Если бы не правила приличия, спрятал тебя куда подальше до отъезда. Надо такого урода себе найти? Еще и наркоторговец. Видите ли, офисные мальчики не увлекают мою hottie[2]. Мда, зато этот превзошел все мои ожидания, — Роберту достаточно было прослушать лишь начало разговора, чтобы понять его суть. — Но для чего этот парень заложил себе такую мину замедленного действия? Вариантов может быть несколько. Например, чтобы шантажировать своего партнера. Что еще? Слабая память, а нужно многое запомнить из разговора. Если он на наркоте, такое может быть. Ну как самый маловероятный вариант — он работает на спецслужбы».

Роберт посмотрел на дорогу и тут же, с интересом уставился на спидометр.

— Ты действительно любишь скорость, — присвистнул он.

— Какой русский не любит быстрой езды? — пошутила Юля и поделилась сокровенным: — Дорога всегда помогает мне отвлечься от проблем. Сложно объяснить чувство слияния с машиной в единое целое.

— А сколько лет ты за рулем?

— Лет шесть. Хочешь на меня в восемнадцать лет посмотреть? У меня забавная фотка на правах, — предложила она.

— С удовольствием! Я вообще хотел бы взглянуть на твои фотографии, но пока готов довольствоваться и миниатюрой, — Роберт потрепал ее по коленке.

— Тогда можешь посмотреть. В сумке, в одном из карманов на молнии, и ты обещал, что мы послушаем диск, — Юля затормозила около заправки. — Я на минутку.

Выскользнув из машины, она вошла в здание АЗС. Роберт взял ее сумку с заднего сиденья и открыл внутренний карман. Тогда в лесу он довольствовался только тем, что нашел ее паспорт. Роберт вытащил бумажный пакет с надписью: «Пляж». Внутри лежало несколько фотографий. На первом снимке, на фоне залива рядом с Юлей вполоборота стоял темноглазый мужчина с черными как смоль, зачесанными назад волосами. Она в легком белом платье отрешенно смотрела в сторону, беспомощно обхватив себя руками. Мужчина, одетый в льняные брюки и черную кожаную куртку поверх майки, обнимал Юлю за талию. Замысловатые орнаментные татуировки с вписанным в рисунок оскалом волка, крепкие узловатые мышцы, широкие плечи. «Брутальный самец», — ухмыльнулся Роберт и убрал фотографии на место, открыл другой карман и достал Юлино водительское удостоверение. Он с нежностью вгляделся в маленькое фото: на него смотрела улыбающаяся девчонка с удивительно задорными глазами. Юля вернулась в машину.

— Как? — она завела двигатель. — Очень изменилась?

— Как сказать. Нет уже того безоблачного счастья в глазах. Будем работать!.. Прости, случайно наткнулся на другие фотографии, но, честно, посмотрел только верхний снимок. Ты как неживая на нем. Правда, тоже очень красивая, но неживая.

Роберт коснулся губами ее щеки, Юля напряглась.

— Что опять случилось, принцесса?

— Я не понимаю, о каких фотографиях ты говоришь, — она взяла сумку и достала пакет. — А… я сама их еще не видела. Сергей выкупил землю под пансионат недалеко от Зеленогорска, и мы ездили в тот день подписывать документы. Заехали на залив и встретили моих знакомых. Приятельница помешана на съемке и нащелкала целую пленку. Накануне свадьбы мы встречались по поводу девичника, и она отдала мне этот конверт.

Юля вытащила снимки и бегло просмотрела их.

— Ничего выдающегося, — вынесла она вердикт и засунула фотографии обратно.

— А это он на снимке? — уточнил Роберт.

— Он, мы хотели с тобой диск послушать.

— Все, что надо, я уже услышал. Этот парень серьезно завязан с наркотиками. И то, что он психанул не по-детски, меня больше не удивляет.

— Ты можешь овдоветь, не успев жениться, — Юля забарабанила пальцами по рулю.

— Тебе нельзя с ним встречаться. Просто позвони. Ни в коем случае не говори про диск. Если он сам спросит, то сделай вид, что только его обнаружила. Скажи, что оставишь у родителей.

Юля заглушила двигатель и взяла телефон.

— Родителей не хватало вмешивать, к тому же мне нужно забрать у него свой загранпаспорт, — в ее голосе Роберт не услышал страха, хотя она и побледнела.

— О встрече пока не договаривайся, придется ребят вызывать.

— Да не паникуй ты раньше времени, — одернула его Юля и нажала кнопку вызова.

Трубку на том конце взяли сразу.

— Привет, это я, — произнесла Юля будничным тоном.

Роберт наклонился ближе к ней, чтобы слышать разговор.

— Кто я? — спросил Сергей вкрадчивым голосом.

— Юля.

— Юля? Это, которая моя невеста? Ну и что произошло? Если мне не изменяет память, мы должны были пожениться пару дней назад, — бывший жених лил мед.

— Мы повздорили. Как-то все не очень хорошо вышло…

— Совсем нехорошо. Всю ночь ты воротила от меня нос, а утром раздухарилась, грохнула об мою голову бутылку и исчезла, прихватив нужную мне вещь.

— Какую вещь? — искренне опешила Юля, и Роберт поднял большой палец вверх. — Я влетела тем утром в аварию, схлопотала сотрясение, потерю памяти. Но сейчас уже все в порядке, и, знаешь, я не держу на тебя зла. Все так некрасиво вышло, но мы оба неправы, — Юля проглотила насмешку в его голосе и говорила так, будто они повздорили из-за сгоревшей яичницы.

— Ты забрала мой диск.

— Серьезно, что ли? Погоди, сейчас посмотрю, — Юля выждала немного, и, облизнув пересохшие губы, продолжила, — Да, прости, вот он в сумке. Случайно вышло. Странный какой-то, на чем его слушать-то?

— Юля, это не моя вещь, и слушать его не нужно.

— Да я и не собираюсь. Мне не до песен.

— Ладно. Ты почему родителям позвонила, а мне нет? Я уже не знаю, где тебя искать, весь город прошерстил. Давай рули в «Рассвет», подъеду туда через два часа. Пока подумаю, на какой день перенести регистрацию, — проворчал он.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Сережа, ты извини меня… я не могу выйти за тебя замуж. Ты очень хороший человек, но я хочу вернуть тебе кольцо и забрать свой загранпаспорт, — выговорив это на одном дыхании, Юля замолчала.

— Еще раз с этого момента поподробнее, — иронично попросил Сергей. — Сильно головой, говоришь, ударилась? Так, так, так… То есть ты меня решила бросить? Дай подумать. У тебя кто-то завелся?

— Заводятся блохи. А мы расстаемся, потому что не подходим друг другу, — Юля перестала притворяться. — И я возвращаю тебе кольцо, потому что не буду твоей женой.

В трубке повисло предгрозовое молчание.

— Ты не любишь меня, а я не люблю тебя. На этой ноте и расстанемся, — добавила она.

— Я перезвоню, — Сергей повесил трубку.

Юля положила телефон и откинулась на спинку сиденья. В голове шумело, как после удара.

— Второй раунд закончился вничью, — объявила она.

Роберт смотрел на нее, будто видел впервые.

— Я бы сказзал: 1:0, в пользу Джу. А ты далеко не такая пушистая, как кажешься. Не расслышал, что Сергей сказал напоследок?

— Что перезвонит, — Юля закрыла лицо ладонями. — Даже голос его слышать невмоготу!

— Давай-ка, я поведу. Ты отдохни.

— Да, давай.

В городе они купили букет из хризантем и роз для мамы, Юля уже пришла в себя и снова села за руль.

— Ты знаешь, — Роберт несколькими ловкими движениями пригладил волосы, — я немного нервничаю. Нужно было подстричься заехать. Не думал, что знакомство с родителями невесты вызовет во мне такой шквал эмоций.

— Не переживай, они у меня замечательные…

— О, нет! Чуть главное не забыл. Зовут-то их как?

— Дормидонт Калабирдекович и Агриппина Нафанаиловна, — сдерживая смех, произнесла Юля.

— Как?! — растерялся Роберт, будто школьник, невыучивший урок. — Дроми… Джу! Я не выговорю. Почему ты раньше не сказала?

Юля рассмеялась.

— Прости, солнце! Я пошутила. Маму зовут Марина, а папу — Андрей.

Роберт выдохнул:

— С тобой весело!

— А то!

Мама с порога бросилась к Юле и обняла.

— Привет, — она мягко отстранила мать, пропустила вперед жениха и, окинув цепким взглядом лестничный пролет, закрыла дверь. — Знакомьтесь. Мой спаситель — Роберт Фаррелл, прошу любить и жаловать. Дорогой, познакомься, Марина и Андрей — мои родители.

Роберт умело скрыл удивление, увидев Юлиного отца, сидящим в инвалидном кресле. Мужчины обменялись рукопожатиями и будущий зять, покраснев, вручил маме букет. Она смотрела на него влажными от слез глазами, не находя слов. Отец пришел ей на помощь:

— Ну и что стоим? Мойте руки и к столу!

— Юля, помоги мне, пожалуйста, — позвала ее мать.

Юля прошла на кухню.

— Что скажешь? — взялась она за нож и нарезала аккуратными ломтями хлеб.

— Странное чувство, — мама достала запеченную курицу из духовки, поставила противень на плиту, села на краешек стула и вздохнула, — вы с ним словно одной породы зверьки. Да-да, не смейся, это была первая мысль, которая пришла мне в голову. И ты так изменилась за эти дни! Светишься…

— Я впервые за много лет счастлива! Кстати, знаешь, кого я встретила на днях? Громова с Самураем! Они с Робертом приятели, представляешь?

— Чудеса, да и только. И ты простила Саню? Ведь даже имя его не разрешала называть! Помню, Дмитрий как-то приезжал, но ты велела никому из друзей Громова твой телефон не давать, — покачала она головой.

— Что было, то прошло.

— Неужели не шевельнулось даже в груди?

— Нет, — отрезала Юля.

— А чего покраснела тогда? — мама накрыла Юлину руку своей теплой ладонью. — Ты можешь обмануть себя, но не меня. Первая любовь навсегда остается в сердце.

— Жарко здесь, — Юля поднялась и ловко перекинула цыпленка на блюдо. «Что же ты тогда мне Сергея сватала, раз такая проницательная?» — Пойдем кормить мужчин.

— Это самый вкусный цыпленок, которого я пробовал в жизни, — похвалил Роберт мамину кухню.

— Да, Марина прекрасно готовит! — отец отложил нож и вилку, — Как вы познакомились с нашей девочкой?

— Это удивительная история, — Роберт вопросительно взглянул на Юлю, и она согласно кивнула. Обладая даром рассказчика, он поведал ее родителям историю их встречи, умело избегая скользких моментов.

Когда подали чай, Роберт поднялся с места и попросил слова.

— Мы с Юлей вместе всего несколько дней. Но с первой минуты знакомства я понял, что эту женщину ждал всю жизнь. И посему разрешите мне просить руки вашей дочери.

— О, как, — отец удивленно вскинул брови, хотя Юля была уверена на сто процентов, что он в курсе. — Мать, чего говорят-то в таком случае?..

Мама подошла к Роберту и поцеловала его.

— Будьте счастливы, — она взирала на будущего зятя как на божество.

— Шампанского! — воскликнул отец и махнул рюмку коньяка.

— Образа надо нести, — топнула на него ногой мать и бросилась в спальню за маленьким, бумажным изображением Богородицы, оставшимся от бабушки.

Юля с умилением наблюдала за светопреставлением, пока Роберт не вытащил ее за руку на середину комнаты.

— Благословляю вас, дети мои! — перекрестил их отец, неумело сложив пальцы. В церковь в семье Юля ходила одна.

Только вернулись за стол, как зазвонил у нее мобильный. Она взглянула на дисплей: номер не определился.

— Слушаю вас!

— Привет. Это Эдик. Ты дома?

— Дома, — узнала Юля голос водителя Сергея.

— Можешь спуститься за паспортом и вынести диск, если я подъеду через пятнадцать минут? Сергей Владимирович занят, а вот приперло ему забрать то, что ты обещала, — Эдик балагурил как обычно, и она расслабилась. Тридцатилетний симпатичный детина не вызывал у нее опасений, да и отношения их носили приятельский характер.

— А домой ко мне ты не можешь подняться? — Юля взглянула на Роберта, он одобрительно кивнул.

— Слушай, я вчера на тренировке мышцу растянул, за рулем еле сижу. Если ты, конечно, настаиваешь… — заныл Эдик.

— Ладно, выйду, не скули, — пожалела его Юля, сбросила звонок и встала из-за стола, — Спасибо за угощение, но нам, похоже, пора. Солнце, пойдем, я тебе свою комнату покажу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Давай лучше я выйду, — предложил Роберт, когда они с Юлей остались вдвоем.

— Нет, не нужно, чтобы Сергей знал о твоем существовании пока. Одно дело — просто расстались, другое дело — изменила, — она присела на краешек кровати. — Я знаю Эдика, он часто подвозил меня, это его водитель. Мне нравится решение Сергея не встречаться лично. Может он и порядочная скотина, но если удастся разойтись так легко, то я прощу ему разбитую скулу.

Она на секунду вспомнила его противный язык между своими бедрами и дрожь охватила ее тело: " Как я вообще позволила ему прикaсаться ко мне".

— Может, ты и права, — Роберт подошел к окну и забарабанил пальцами по стеклу.

— Нет, Юля, — он резко повернулся к ней, — я чувствую здесь подвох.

Раздался стук в дверь, и в комнату заглянул отец.

— Ребята, у вас что, военный совет? Давайте, выкладывайте, что за проблема.

Юля обрисовала положение.

— Не ходи сама, — заявил он категорично.

Роберт вопросительно взглянул на нее.

— Нет, я заварила эту кашу, мне ее и расхлебывать. Эдик даже не будет разговаривать с посторонним, а мне загранпаспорт нужен позарез. Сергей передумает в любой момент и привет ромашкам.

Юля достала из секретера папку с документами и, подумав, сунула туда свою тетрадь с любимыми стихами.

— Положи к себе, — протянула она Роберту папку.

— Мы недоговорили… — не глядя, он сунул ее под мышку.

— И возьми сразу мою сумку, вдруг сваливать придется. Пап, держи пакет.

Юля вынула пухлый конверт из шкатулки и отдала отцу:

— Это вам с мамой, — подмигнула она ему и предупредила его движение, — потом посмотришь.

Юля потерла виски:

— Голова разболелась. Значит, поступим так, Роберт, идешь первым, выезжаешь со двора в арку, находишь нужную машину и паркуешься поблизости. Звонишь мне. Я спускаюсь, если он приехал и правда один.

Мужчины переглянулись. Отец кивнул.

— На чем он подъедет, знаешь? — спросил Роберт.

— Если ничего не поменялось за это время, на черном джипе «мерседес». Номер 405.

Раздался звонок.

— Да, слушаю, — резко ответила Юля.

— Я на месте, выходи, — весело пропел в трубку Эдик.

Она положила телефон в карман.

— Ну что, вперед? — улыбнулась Юля, прогоняя тревогу.

Роберт обнял ее.

— Я тебя об одном прошу: ни в коем случае не садись к нему в машину.

— Роберт прав, — поддержал отец.

— Полагаюсь на тебя. Будь умницей, — возлюбленный коснулся ее губ. Юля обвила руками его шею и прошептала на ухо:

— Никогда ею не была.

Роберт сел в машину, сунул пакет с Юлиными вещами назад и выехал со двора. Слева он увидел автомобиль с нужным номером. За рулем сидел коренастый, светловолосый парень лет тридцати и щелкал семечки, выбрасывая шелуху за окно.

Роберт проехал по улице чуть вперед, развернулся и припарковался напротив мерседеса, на противоположной стороне дороги.

— Выходи, он один, — позвонил Роберт Юле.

Она вскоре прошла мимо и остановилась у передней двери автомобиля с пассажирской стороны. Улица была неширокая, поэтому Роберт открыл окно в надежде услышать разговор.

— Юль, привет! Садись в машину, посекретничать надо, — поприветствовал парень ее через открытое окно.

— Выходи, — покачав головой, возразила Юля.

Эдик выпрямился и, поджав губу, постучал пальцами по рулю. Роберт вышел из машины — открыл багажник, и сделал вид, что наводит там порядок. Эдик тоже вынырнул из-за руля на улицу. «Не боец, — оценил его Роберт по пивному брюшку, — В баре ты, а не в зале ногу потянул».

— Ну, подойди хоть поближе, — Эдик приветливо раскинул руки в стороны. — Я не кусаюсь.

— С чего такое панибратство? Паспорт давай, — Юля подошла к Эдику и помахала перед его носом диском.

— Юльчик, возьми сама, он лежит на заднем сиденье, в корзине с цветами. У меня на них аллергия, с открытым окном ехал, — он достал платок и промокнул нос.

— Ладно, держи, — Юля вручила ему кольцо, диск, и спросила из женского любопытства, — Сергей здорово разозлился?

— Кабинет теперь требует ремонта, — усмехнулся Эдик, распихивая вещи по карманам, и добавил: — Он просил передать, что еще не закончил разговор и за тобой должок.

— Какой? — искренне удивилась Юля.

— Соображай, не маленькая! — Эдик качнул бедрами вперед и назад.

— Да пошел он к черту, так и передай ему, — возмутилась Юля, не обращая внимания на ерничество водителя. — Что, больше женщин вокруг нет?

— Не знаю, это ваши дела, — рассмеялся Эдик и раскрыл перед Юлей заднюю дверь. — Бери цветы, паспорт, и разбирайтесь сами.

Она нагнулась над корзиной с орхидеями, но тут же почувствовала укол в бедро и влетела головой в противоположную дверь машины.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍В следующее мгновение Эдик уткнулся лбом в асфальт со скрученными руками. Роберт придавил его коленом и прорычал в ухо:

— Лежи не дергайся.

Какая-то женщина остановилась и заголосила:

— Милиция!

Два парня подбежали к Роберту.

— Все окей, — он ловким движением отстегнул кобуру Эдика и отшвырнул ее в сторону вместе с пистолетом. — Этот человек сейчас пытался похитить мою девушку.

— Нормально ты его уделал, ну просто Ван Дамм, — один из парней с недоверием взглянул на Роберта. — Ты не русский, что ли?

— Английский, — он поднялся и оглянулся на Юлю. Она на ватных ногах вылезла из машины и повисла, цепляясь за дверцу. Роберт подхватил ее на руки и дотащил до «бмв».

— Это же Юля! — воскликнул один из парней и схватил за шкирку Эдика, который уже поднялся на четвереньки и невразумительно мычал. — А ну, вставай, мразина.

— Как ты? — Роберт усадил Юлю на заднее сиденье.

— Он уколол… В бедро! — промямлила она.

— Я сейчас. Держись!

Роберт подбежал к «мерседесу» и с ходу врезал вставшему Эдику еще раз так, что тот повалился на капот.

— Что ты ей вколол, придурок? — встряхнул его Фаррелл за грудки.

— Эй, вот баян! Тут еще осталось.

Роберт, не глядя, протянул руку за шприцем и приставил его к шее Эдика.

— Я тебе, сука, эту иглу сейчас в глаз воткну, если будешь молчать.

— Я аллергик, не надо, — Эдик пробормотал название лекарства, подавился собственной кровью и закашлялся.

— Помощь нужна? Может скорую или ментов вызвать? — поинтересовался парень, который узнал Юлю.

— Не надо скорую, сами разберемся, — Роберт оглянулся. Женщина, призывавшая милицию, уже оживленно жестикулировала и рассказывала что-то опоздавшим зрителям. — Буду благодарен, если этих угомоните и за Юлей присмотрите. Разговаривайте с ней, не давайте уснуть.

Он достал из кармана кошелек, но парень остановил его жестом:

— Да брось ты. Мы еще в школе одной с ней учились.

Роберт снова склонился над Эдиком и рывком поставил его на ноги. Он утер рукавом лицо, из носа и раны на голове сочилась кровь. Его голубые как льдинки глаза настороженно изучали Роберта.

— Паспорт ее давай.

— Ага, сейчас, — прошамкал Эдик и сунул руку за пистолетом, но он перехватил ее, завел назад и рванул вверх. Противник со стоном рухнул на колени. Роберт стянул с него куртку и обыскал карманы. Сунулся на заднее сиденье машины, паспорта Юли, нигде не было.

Он подавил в себе гнев, рвущийся наружу с шипением кобры, пнул скорчившегося Эдика ногой и подбежал к «БМВ». Один из парней сидел около открытой дверцы машины на тротуаре. Юля, бледная как полотно, лежала на сиденье.

— Как она? — Роберт, нащупал у нее пульс.

— В бреду, — Парень растерянно развел руками. — Скорую помощь нужно вызвать.

— Нет. Обойдется. Важнее увезти ее отсюда и побыстрее, — Роберт пожал руку парню, сел в машину и завел мотор. Вдалеке послышалась сирена.

— Черт! Только не полиция! — выругался Роберт, — Где ближайшая аптека?

— Доедешь до следующего перекрестка и сверни за универсам, — быстро проговорил парень. — Я скажу им, что ты Юлю в больницу повез.

— Спасибо! — Роберт рванул с места, разминулся с серым уазиком на перекрестке и за пару минут домчался до аптеки. Он заехал в соседний двор и позвонил своему отцу. Эдвард проконсультировал сына без лишних вопросов. Роберт все время наблюдал за Юлей в зеркало заднего вида. Она смотрела на него бессмысленным взглядом.

— Все решим, Джу! — Роберт достал влажные салфетки и на скорую руку смыл с себя чужую кровь. В аптеке девушка с кислой миной на лице выдала препараты по списку, ничего дефицитного в нем не оказалось. В машине Роберт набрал лекарство в шприц, оголил Юлино плечо и ловко сделал укол.

— Почему не готова сцена, что со светом опять? Руки убрал от меня! — в бреду пробормотала Юля, но щеки ее немного порозовели.

— Nice one [3]!

Роберт уложил ее набок и вернулся за руль. Всю дорогу ругательства лились из него как вода из Женевского фонтана. Через час он внес Юлю в дом Правдиных и поднялся с ней в смотровую. Роберт еще раз набрал номер Эдварда. Зажал трубку между плечом и ухом, и по советам отца наладил капельницу, ввел необходимые препараты в пузатый флакон и попутно поведал Эдварду о последних событиях.

— Превышение мер самообороны есть в Уголовном кодексе любой страны. Ты в очередной раз чудом не оказался в полиции, рискуя жизнью любимой женщины. Я рад, что ты бережешь нашу репутацию, но начинаю искренне сочувствовать Джулии. Хотя ей, похоже, нравятся плохие мальчики, так что ты в ее вкусе. — подытожил Эдвард беседу, — вы, я вижу, tarred with the same brush[4]. Спокойная жизнь не про вас. Когда Джулия придет в себя, приезжайте в Москву, а затем по специальной визе в Лондон. Берусь устроить вылет в кратчайшие сроки, а то вы тут натворите дел.

— У нее нет загранпаспорта. Остался у жениха.

— А российский?

— Есть.

— Пришли мне по факсу его копию как можно скорее. Он мне нужен. Кстати, ее еще не вырвало?

— Нет, — ответил Роберт, погладив невесту по плечу.

— Значит, скоро вырвет and Bob’s your uncle[5]! Ну, развлекайтесь там, — отец повесил трубку.

Юля потихоньку приходила в себя и ее действительно вскоре стошнило. Роберт бережно поддерживал возлюбленную над тазом. Перевязав разметавшиеся волосы бинтом, он вытирал ей лицо влажным полотенцем и помогал всякий раз, когда начинался очередной приступ рвоты. Лекарство во флаконе закончилось, и Роберт отсоединил капельницу. Он отнес Юлю в ванную, стянул с нее одежду и сунул под душ, затем завернул в махровое полотенце. До комнаты она дошла сама, опираясь на его руку.

— Что это было? — Юля провалилась головой в подушку.

— Неудачная попытка похищения.

— Я про препарат.

— Какая разница?

— Забористый. Время идет, а методы не меняются.

— Ты о чем?

— Да так.

— Как чувствуешь себя? — Роберт прижался щекой к ее ладони.

— Галлюцинаций уже нет, но голова очень кружится. И руки-ноги как ватные, — пожаловалась она.

— А как ты хотела? Тебя этот добрый малый от всей души дурью качнул. Полежи немного, я скоро вернусь, — Роберт встал и приоткрыл окно.

— Хорошо, — Юля натянула одеяло повыше, — только дай мне попить, во рту пересохло.

— Понемногу пей, — он дал ей воды, поцеловал в нос и вышел из комнаты.

Когда Роберт вернулся, Юля спала, и он не стал ее будить. Подвинул кресло, сел и задумался, закрыв лицо руками. «Отец прав, надо уезжать в Москву и оттуда домой, в Лондон, — наверное, впервые ему захотелось хоть немного пожить спокойно. — Укроемся в моей квартире и отключим все телефоны. Только я и она! Медлить нельзя».

Роберт набрал номер Дмитрия и вздохнул с облегчением, когда тот сразу ответил.

— Как погода в Питере?

— Штормит! — мрачно обронил Роберт.

— Вываливай, что там у вас?

— В двух словах не расскажешь! Юлю пытались похитить и накачали наркотиком. Мы через час выезжаем в Москву, наведи, пока справки про ее жениха. Он оказывается наркотиками по всей стране банчит, — Роберт продиктовал Дмитрию все, что узнал о Сергее и, отложив трубку, склонился над Юлей. Безмятежное выражение красивого лица невесты не раз обезоруживало его. Он силился найти разгадку Юлиной власти над своей душой, но это всякий раз оказывалось за гранью его понимания. Он вновь и вновь признавал, что наедине с ней теряет способность отличать действительность от сновидений. Роберт впервые любил безоглядно и был этим счастлив.

— Джу, просыпайся, надо ехать, — он легонько подул ей в лицо.

Юлины веки дрогнули, и она открыла глаза.

— Едем.

— Ты настолько доверяешь мне, что не спрашиваешь, куда едем, или тебе так плохо? — улыбнулся Роберт.

— Доверяю… Но надеюсь, что в Лондон.

— Мы возвращаемся в Москву на машине. Я отнесу вещи и потом помогу тебе одеться. Отдыхай пока.

«Вот Филатов и показал свое истинное лицо. А я, как глупый зверь, чуть не угодила в западню. И все это среди бела дня. Если бы не Роберт… Когда бы еще со мной такое случилось. Совсем нюх потеряла», — голова гудела, как колокол в праздничный день, и воспоминания обрывками всплывали в сознании.

Роберт вошел в комнату с ее вещами.

— Ваше высочество, позвольте вас одеть, — он неуклюже поклонился.

Юля глянула под одеяло, кроме полотенца, на ней ничего не было.

— Это уже становится твоей привычкой: раздевать меня, пока я без сознания, — простонала она.

Роберт сел на постель и напустил на себя строгий вид.

— В скором будущем я буду раздевать тебя всегда. А это, предположим, репетиция, — он смешно выпятил губы и откинул одеяло.

Юля поежилась под полотенцем. Роберт протянул руку, и она, схватившись за нее, села, но тут же рухнула назад.

— О-о-о, нет! Земное притяжение. Ладно, сдаюсь на милость победителя, одевай меня. Только закрой глаза. Я стесняюсь.

— Да ты затейница! — Роберт положил ее вещи на постель, выудил из них шелковый платок и повязал себе на глаза.

— Дальше придется действовать на ощупь, — он нашарил руками трусики и коснулся стройной ножки невесты. Пальцы Роберта дрожали, когда он коснулся ее бедер. — Джу, я сейчас с ума сойду.

С брюками и носками обошлось без проблем, но с лифчиком оказалось сложнее.

— Эти крючки я не глядя застегнуть не смогу.

— Ладно, — смилостивилась Юля, — развяжи глаза.

Роберт сдернул платок, тяжело сглотнул, уткнувшись взглядом в ее грудь, прикрытую ладонями.

— А теперь отвернись, пожалуйста, я дальше сама.

— Ну, я же видел тебя уже и даже пробовал на вкус! Это незабываемо.

— Считай, что я этого не слышала.

Роберт, зарычав, отошел к окну.

Юля перевернулась на живот, встала покачиваясь на четвереньки, поймала точку равновесия и села. Стены перед глазами ушли влево, потом вправо, но она поборола дурноту и надела лифчик и футболку.

— Готово. Осталось почистить зубы и можем ехать, — окликнула она жениха. — Интересно, меня еще долго будет колбасить?

— «Колбасить»? — Роберт схватил ее в охапку.

— Ну… эффект вертолета когда пройдет?

Он посадил Юлю на край ванны, намочил щетку, выдавил зубную пасту и протянул ей.

— Не переживай, в Москву приедешь в здравом уме и трезвой памяти.

— Отлично, тогда оставь меня на пять минут.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

[1] Tertium non datur (лат) — третьего не дано.

[2] Hottie (англ. сленг) — горячая штучка.

[3] Nice one (англ. сленг) — неплохо.

[4] tarred with the same brush (англ. посл.) — Одной кистью мазаны.

[5] and Bob’s your uncle! (англ. сленг) — Боб твой дядя! — это выражение часто употребляют в Великобритании. Его ставят в конец предложения, и означает оно что-то вроде «Вуаля!»

Роберт откинул сидение и, помог Юле лечь.

— Я перегнал твой мерседес на задний двор, — он сел за руль, завел мотор и вывел машину из гаража. — Его потом передадут твоим родителям.

— Спасибо! — Юля положила ладонь на руку Роберта. — У меня там на торпеде остался любимый медвежонок…

— Да, точно! Чуть не забыл, — Роберт выудил из бокового кармана двери игрушку и положил Юле на живот. — Держи своего Тедди. Симпатичный парень.

— У меня нет слов, — она прижала медвежонка к груди.

— Тогда вспоминай буквы, — подмигнул ей Роберт. — А еще лучше закрывай глаза и отсыпайся.

Юля быстро уснула, а Роберт третий раз за этот день пересек Петербург и выехал на Московское шоссе.

Он взял Юлин телефон и позвонил ее отцу.

— Доча, как ты?

— Это Роберт.

— Что с Юлей, сынок? — голос Андрея дрогнул. — Мы все знаем уже.

— В порядке. Она спит сейчас. Как Марина?

— Перенервничала здорово, напилась успокоительного и уснула. Роберт, ты отличный парень. Приходил парнишка, сосед наш, рассказал, как ты отделал этого Эдика. Мы очень боимся за Юлю. Береги ее, пожалуйста.

— Конечно. Если вам будет угрожать Сергей, скажите ему, что обратитесь в милицию. Этому человеку есть чего боятся. Но думаю, что теперь он будет искать Юлю без вашего участия. И все равно, будьте осторожны. Если есть куда уехать, уезжайте, хотя бы на месяц.

— Спасибо, Роберт. Молодец, что позвонил.

— Андрей, я хотел спросить, вы не знаете, как Юля познакомилась с Сергеем?

— Он племянник моего приятеля. Увидел Юлю, когда был у нас в гостях со своим дядей, а на следующий день уже приехал с цветами. Дочь долго ни с кем не встречалась, и мы радовались, что кто-то решил растормошить ее.

— И что, совсем ни с кем не встречалась?

— В восемнадцать Юля обозлилась на весь мир из-за одного парня, ушла из дома и два с лишним года жила отдельно от нас. Здорово выручала деньгами, должен сказать, у нас тогда серьезные проблемы были. Работала у немца какого-то, но вроде как между ними не заладилось. Он ее звал уехать с собой, даже визу в паспорт уже шлепнули, но Юля вдруг вернулась домой. От нее одна тень осталась, мы еле уговорили поступить в институт, подтянули связи… Да ты ее расспроси, что я растрепался старый дурак.

— Да, конечно. Я «мерседес» оставил около дома своего друга, потом сможете забрать его. Адрес оставим.

— Спасибо, но это ее машина.

— Да? Не знал. Спокойной ночи!

— До свидания!

«Интересно, где так хорошо платят в России, что девушки без образования могут позволить себе люксовую машину? — Роберт взглянул на мирно спящую невесту, — Чем же ты те годы занималась, принцесса моя? — Он достал из кармана телефон и позвонил отцу.

— Как Джулия? — первым делом спросил Эдвард.

— Спит на соседнем сидении. Утром будем в Москве.

— Бедная девочка! Как ей досталось. Ну как ты ее одну отпустил?

— Да я в трех метрах стоял! Представить себе не мог, что вот так среди бела дня в этой стране людей воруют.

— А я тебе сразу сказал, такие красавицы редко бывают одиноки. Джу принадлежит к той породе женщин, что имеют ауру сексуальности вне зависимости хотят они этого или нет. И то, что ее бывший готов вернуть ее даже таким путем, меня не удивляет.

— Она, к слову, еще не женщина, — брякнул Роберт.

— Я знаю. И искренне завидую, что ты нашел такой бриллиант.

— Как? Откуда знаешь?

— Сын! Ты принес избитую девушку из леса, конечно, я должен был полностью осмотреть пациентку. В том числе на предмет насилия. Факт, что Джулия девственница, добавил ей сто очков в моих глазах.

— Хочешь сказать, что уже пошарил там, куда я, ее жених, даже не смел заглянуть?

Отец рассмеялся.

— Во-первых, я выполнил свой профессиональный долг, а во-вторых, если Джулия тебе и не дала пока никуда «заглянуть», то правильно сделала. Еще сто баллов. Соединяя все ее достоинства, возвожу их в весьма высокую степень и не знаю, за какие грехи Господь послал ей такую головную боль в виде моего сына.

— Подарю тебе ее портрет, будешь молиться.

— Если можно, в купальнике.

— Молиться, а не глаз свой услаждать, — Роберт немного успокоился, — Мне-то, почему не сказал?

— Есть такое понятие, как врачебная этика.

— Несмотря на невинность и юный возраст, она успела накуролесить так, что теперь не знаешь, как разобраться.

— Виктор навел справки, у нее чистая биография.

— Так ты уже и здесь успел? Я тебе всего пару часов назад копию ее паспорта отправил.

— Роберт, ты собрался жениться и думаешь, меня не заботит кто будущая мать моих внуков?

— И кто будущая мать твоих внуков?

— Приехали. Джулия Фаррелл! Ты там окончательно свихнулся?

— Нет, отец, извини. Просто устал.

— Может, передумал?

Роберт рассмеялся.

— Нет, старина, даже не мечтай! Хочу еще больше.

— Хорошо. Держи тогда руль крепче.

Роберт достал диск группы «Кино», который ему подарил Артур, сын Виктора, и негромко включил музыку.

Проснулась Юля.

— О, ты слушаешь «Группу крови»? — она зевнула, прикрыв рот ладонью и потянулась, — Обожаю Цоя. Как кресло поднимается?

— Ручка справа. Как и в твоей машине.

Юля села, открыла козырек с зеркалом и придирчиво оглядела свое лицо.

— Смотрю, тебе легче, моя прелесть!

— Да. Нужно позвонить родителям. Волнуются ведь…

— Если только хочешь вновь переполошить весь дом. Ночь за окном, — рассмеялся Роберт, — Пока ты спала, я всем позвонил, — Он протянул ей телефон. — Держи.

Она включила аппарат, на экране высветилось пять пропущенных звонков от Филатова.

— Что, серый волк вышел на тропу войны? — Роберт нахмурил брови.

— Да.

— С ним днем разбираться будем.

Юля сжала кулаки и закусила губу.

— Что тебя мучает, любимая?

— Все произошло так неожиданно.

Он взял ее за руку, и Юле полегчало, когда на ее ладони бережно сомкнулись сильные пальцы возлюбленного.

— А ты еще хотела пойти одна. Хоть понимаешь, где бы сейчас была?

— Не представляю, чтобы он со мной делал в таком состоянии? — она закрыла лицо руками.

— С тобой в таком состоянии? Что угодно, и не один, — довольно резко проговорил Роберт. — Позволь не вдаваться в подробности.

— Львенок, ты второй раз уже спасаешь мне жизнь, — Юля приложила руку к груди.

— Да ладно тебе, вокруг такой женщины не могут не кипеть страсти. Признайся лучше, это последний твой воздыхатель или еще есть претенденты? Где мы появляемся, везде натыкаемся на поклонников вашего высочества. Вы уж огласите сразу весь список, пожалуйста.

— Роберт, прекрати, — Юля стукнула его по руке: — Я посмотрю в Лондоне на твои списки. Вокруг такого мужчины не могут не кипеть страсти.

Роберт нервно хохотнул.

— Не поверю, что тебя это хоть немножечко волнует, — ему нравилось поддевать Юлю. — Ты, мне кажется, еще и в Англии зажжешь. Эдвард сказал, что мы с тобой: «tarred with the same brush». Типа одним миром мазаны. Но даже с моей любовью к приключениям, после встречи с тобой, я уже подумываю, что не так уж и плохо иногда притормозить. Кстати, как у тебя с английским?

— Отвратительно, — честно призналась она. — Несмотря на то, что это мой любимый язык после русского, заниматься мне им было некогда. Хотя объясниться с человеком я смогу и немного понимаю.

— Это дело наживное, — Роберта раздирало любопытство расспросить больше о таинственном иностранце, но он промолчал. — Придется заняться твоим обучением, любимая. Давай пообщаемся?

— Только не тараторь.

Роберт задал несколько вопросов на английском и глубоко вздохнул:

— Никогда не предполагал, что можно так глумиться над нашей грамматикой. А где ты нахваталась техасского акцента, я даже боюсь предположить. Какой варвар обучал тебя? — блеснул он хитрым взглядом в ее сторону.

— Жизнь, милый мой!

— О, небо! Сколько еще тайн хранится в этой женщине? — простонал Роберт.

— Тоже секрет, — она ткнула его кулаком в плечо, — и держи руль, здесь тебе не Англия, дороги еще те.

Она сделала музыку тише и закрыла глаза. Пережитые днем потрясения не прошли даром, ее снова клонило ко сну. Роберт остановил машину, достал плед с заднего сиденья и укрыл Юлю. Она улыбнулась ему.

— Спи, моя хорошая, — прошептал он, взъерошив ей волосы, затем достал термос и налил себе кофе.

Машина плавно покатила по шоссе, Юля почувствовала мягкое рукопожатие любимого и заснула.

По дороге Роберт постарался сосредоточиться на своей книге «Философия бесполезной войны», но все его мысли крутились вокруг возлюбленной. «Насколько тяжело Джу пришлось в жизни и как, будучи такой красивой, она смогла не впасть в искушение? Мужчина против женщины всегда сильнее, в мире, где процветает насилие. Какая же мощь скрыта в ней? Ведь есть предел, и она чуть не сдалась, даруя согласие на брак тому, другому. В ней сейчас словно открылось второе дыхание. И она прекрасна в своей слабости! — Роберт расплылся в улыбке. — А ведь чертовка не пасует ни перед чем».

Незадолго до рассвета Юля с трудом продрала глаза, тело затекло, а спать больше не хотелось.

— Роб, милый, ты что, ехал без остановки? Ого, уже Тверская область, — она, прочитала промелькнувшее название населенного пункта.

— Ты права, нужна передышка. Ваше высочество отдохнуло?

— Да, и высочество настаивает поменяться местами, — улыбнулась Юля, еще больше закутываясь в пушистый плед.

Роберт взглянул на нее, и глаза его просияли.

— Спасибо, любимая, ты настоящий друг.

Он увидел приличную заправку, где накануне останавливался и развернулся на шоссе.

Яркий свет лампы над столом и горячий чай взбодрили их. Аромат коричных круассанов раздразнил аппетит, и они вместе с шоколадным мороженым перекочевали в голодные желудки.

— Ну что? — Роберт раздевал Юлю взглядом. — Встретим рассвет и поедем дальше? Помнишь, вчера мы не дошли до красивого озера? Хочешь, можем немного пройтись?

Юля с нежностью коснулась его небритой щеки.

— У тебя еще есть силы? Тогда с удовольствием.

Они вышли на воздух, и Роберт, захватив из машины плед, зашагал вслед за Юлей по тропинке. Над серо-голубым озером расстилался густой туман, словно облако, решившее отдохнуть и спустившееся на землю. На берегу Роберт накинул возлюбленной на плечи плед.

— Иди ко мне, — Юля укутала их обоих.

Мало-помалу занималось осеннее утро. Легкий ветер гнал листья с деревьев, а птицы сбивались в стаи, репетируя скорый отлет. Природа просыпалась, а двое влюбленных стояли, обнявшись на берегу, целовались и не могли оторваться друг от друга.

— Жизнь моя, — шептал Роберт, когда Юля, чтобы перевести дух, отрывалась от него, — куда ты? Не убегай от меня.

Возлюбленный крепко обнимал ее, и находились силы снова и снова открываться для поцелуя. Когда плед упал с их плеч, и руки Роберта проникли под Юлину одежду, обоим стало ясно, что пора остановиться и вернуться в машину. Юля села за руль, а Роберт устроился рядом, пожирая ее глазами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Чай не очень взбодрил, сейчас бы хорошей арабики, — посетовала она, смущаясь его плотоядного взгляда.

— Кофе полно, налить? — Роберт достал термос.

— Не откажусь, хотя ты согрел меня так, что самое время выпить чего-нибудь со льдом.

Ямочки показались на щеках Роберта, и его взгляд превратил Юлю в мед и патоку.

— Может, продолжим? Я бы еще погрелся, — скользил он пальцами по ее ноге.

— Нет уж, — она убрала его руку, — не хочу, чтобы первый раз это случилось на заднем сиденье машины, как в американском кино.

Роберт усмехнулся и налил ей кофе. Юля сделала пару глотков и завела двигатель.

— Поспи хоть немного. Я разбужу тебя, когда будем подъезжать. И это не просьба.

Роберт усмехнулся, включил музыку и послушно закрыл глаза.

Осенний лес мелькал красно-оранжевыми пятнами, пожелтевшими лугами и серой дымкой туманных озер, сменяясь брошенными покосившимися домами небольших деревень и разрушенными храмами. Но вот уже появились первые признаки мегаполиса в виде пригородной промзоны. На въезде в Москву Юля остановилась у обочины, не зная, куда ехать дальше, и посмотрела на Роберта. Его истинно мужская красота завораживала. Густые брови, будто высеченные из мрамора скулы, нос неровный, как после перелома и дерзкая улыбка на приоткрытых губах. «Пусть поспит еще, — она устало откинулась на спинку сиденья и потёрлась затылком о подголовник. — После вчерашних событий ночь дороги — это слишком».

Но Роберт приоткрыл глаза и потянулся в своей кошачьей манере.

— Уже Москва? Супер! Меняемся местами и скорее в отель. Любой!

— Я хотела дать тебе немного отдохнуть, — разочарованно вздохнула Юля.

— Я отдохну в удобной постели, когда прижиму тебя к груди, — Роберт чмокнул ее в щеку и выскочил из машины.

Юля вышла на мостовую и поежилась от холода. Мимо проехал «мерседес» как у Сергея. Чувство смутного животного страха закралось ей в душу: «Чего я боюсь? Или кого? Филатова? Нет. Тогда что происходит? Опять интуиция? Что еще Сергей готовит, зачем названивал весь вечер?»

Роберт тихонько подкрался сзади и подхватил ее на руки.

— О чем мечтаем? Или о ком? — он покружил с ней по тротуару. — Исполняю любые желания!

— Хочу девочку или мальчика с такими же, как у тебя, глазами, — прошептала она ему на ухо и рассмеялась.

— Заказ получен, — довольно мурлыкнул Роберт, поставил ее на землю и открыл дверь автомобиля.

— Поехали, дорогая, — он слегка хлопнул Юлю чуть ниже спины и помог сесть в машину.

Пока Роберт договаривался с администратором гостиницы, Юля позвонила домой. Мама глотала слезы:

— Что же теперь будет? Где ты?

— Отель «Белый олеандр», — прочитала Юля название с буклета на столе. — Только приехали в Москву.

— Мы с твоим отцом решили пожить недельку на даче. Так что звони на мобильный нам в следующий раз. А вы…

— Роберт меня зовет, — соврала Юля. Ей не хотелось отвечать на вопросы, которыми мама могла сыпать бесконечно. — Я перезвоню.

В номере Роберт помог снять ей куртку и обнял за плечи.

— Ты голодна?

— Скорее не выспалась.

— Тогда, в постель.

Ближе к полудню их разбудил звонок Эдварда.

— Надеюсь, вы ничего больше не разнесли по дороге? — иронично поинтересовался он у сына.

— Взорвали мост и спалили пару вокзалов, — сонно отшутился Роберт. — который час?

— Уже полдень, сын мой. Сегодня пообедаем вместе. Надеюсь, документы вы привезли. Виктор пообещал организовать новый паспорт за две недели здесь, в Москве. Я созвонился с консульством, Джером поможет с визой, к сожалению, придется опять ехать в Питер. Зато потом в Лондон, на растерзание к моим сестрам. Это хоть и страшно, но не сопряжено с опасностью для жизни. А там венчайтесь, женитесь — что угодно делайте. После заключения брачного договора, разумеется. Ты заставил меня понервничать в последнее время, — отчитал его отец. — Совсем не считаешься с моим возрастом.

— Еще вчера ты гарцевал конем, — поддел его Роберт, но тут же поправился, — Прости меня.

— Прощаю. Твоя принцесса прекрасна и того стоит, — смилостивился отец.

— Мы остановились в «Белом олеандре». Дальше не было сил ехать.

— Закажи стол, я приеду через два часа.

Роберт сунул трубку под подушку и повернулся к Юле и потянул ее к себе за край футболки

— Скоро мы уедем отсюда.

— Я должна сказать тебе кое-что, — она села, обхватив колени.

— Что? Что ты еще забыла?

Юля спрятала лицо в ладонях.

— Говори, не молчи, — Роберт сел и взял ее за плечи.

Уголки ее губ дрогнули.

— Я тебя люблю, — она бросилась на него и повалила на кровать.

Роберт облегченно выдохнул.

— Первое признание! А я себе уже напридумывал.

— Я же говорила, что просто не будет.

Роберт потянулся к ней губами, но Юля выскользнула из его объятий и убежала в ванную.

— Дикая кошка! Тебя вообще можно приручить или нет?

— Или, — раздалось из-за дверей.

— Обнадежила, — пробормотал он под нос, улыбаясь от уха до уха.

Роберт позвонил в ресторан, заказал столик, лениво пощелкал пультом и нашел канал новостей на родном языке.

Юля вернулась в номер и уселась возлюбленному на поясницу.

— Я уснул, пока ты там плескалась.

Она не отвечала. Ее руки ловко скользили по плечам и спине Роберта: «Какой точеный рельеф, ни грамма лишнего жира». Стоны удовольствия доносились со стороны подушки и приятно услаждали слух.

— Твои родители взяли за образец Ахиллеса, когда ваяли тебя?

— Ваяли! Ты все время направляешь мои мысли в одно и то же русло. Почему так?

— Потому что у тебя давно не было секса, красивый мужчина.

Роберт расхохотался.

— Есть такой момент.

Юля кулаками прошлась вдоль позвоночника.

— У тебя волшебные руки, — пробормотал Роберт, — можешь льстить, говорить что угодно, только не останавливайся.

— Ты обвиняешь меня в лести? De gustibus non est disputandum[1], — она взъерошила ему волосы и кончиком языка пощекотала за ухом.

В этот раз Роберту удалось Юлю схватить.

— Мне всегда будет мало тебя. Тобой невозможно пресытиться. И дело тут не в голоде тела. Я хочу постоянно ощущать тебя рядом, — шептал он. Горячая ладонь легла на ее грудь и требовательно сжала, затем скользнула на живот и опустилась между бедер, проникнув под кромку белья. Прикосновение пальцев к нежной коже заставило ее задрожать.

— Я не дам тебе пресытиться, — Юля хотела увернуться от чересчур откровенной ласки возлюбленного.

Роберт стянул с нее футболку и навалился всем телом, но тут зазвонил телефон.

— Нет! Это никогда не кончится, — он недовольно зарычал, но протянул руку за трубкой. — Да, мы тоже через пятнадцать минут спустимся. Встретимся в ресторане.

— На необитаемый остров! Вдвоем! Без связи с внешним миром! Согласна? — нахмурил он брови. В телефоне звякнуло оповещение об эсэмэске.

— С тобой хоть на край света.

— Тогда встреть, Саню, он будет с минуты на минуту, а я в душ.

Юля оторопело посмотрела на Роберта, а он напоследок ткнулся губами в ее голый живот и скрылся в ванной.

В дверь номера постучали.

— Привет, Громов! — Юля встретила его, наспех натянув футболку Роберта.

— Привет, малышка, — Саня привлек ее к груди тут же получил в поддых.

— Руки не распускай, — она схватила свои вещи со спинки стула и скрылась за дверцей шкафа. — Отвернись и не вздумай подглядывать. Роберт в ванной.

— Хотел бы я оказаться на его месте, — вздохнул Саня.

— У тебя проблемы с водой? — усмехнулась Юля.

— У меня проблемы с тобой. Рассказывай, что ты там накосипорила в Питере. Очередного бандюгана кинула?

— Санечка, тебе-то что? За последние годы я научилась справляться с проблемами без тебя.

— Похоже, что нет. Столько лет прошло, а твоя аппетитная задница по-прежнему притягивает приключения как магнит. И разбираться на это раз снова буду я. Не могу отказать старому другу.

— Господи, скорее бы свалить отсюда!

— Ты окончательно решила уехать с Робертом? — в голосе Сани слышалась тоска.

— Да, можешь меня поздравить, он сделал мне предложение. Свадьба в Лондоне, — подлила Юля масла в огонь.

— Предлагаю наши с Дмитрием кандидатуры в качестве свидетелей, готовы прибыть в любую точку земного шара, — Саня заглянул к ней.

— Хочешь испить чашу до дна? — она застегнула ремень на джинсах и захлопнула дверцу.

— Что-то в этом роде. Ну у тебя и скорости. В армии дольше одеваются.

— Все хотела спросить. Тебя-то что на войну занесло? Скучно стало в геологоразведке?

— А ты так и не поняла, что я учился не на геолога.

У Юли екнуло где-то глубоко, и она с интересом взглянула на бывшего возлюбленного.

— А на кого ты учился? — Юля отступила, врезавшись спиной в шкаф. От Сани шла незримая волна обжигающего тепла.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Не сейчас, хорошо? — быстро проговорил он и повернулся на звук открывшейся двери,

— Роберт, здорово! — широкая улыбка озарила лицо Громова.

Только друзья обменялись рукопожатиями, как Юлин телефон залился трелью. Она посмотрела на дисплей и закатила глаза:

— Это Сергей. Давайте не будем просто отвечать.

— Дай сюда, я как раз за этим и приехал, — Саня протянул руку за трубкой. Юля посмотрела на Роберта и тот кивнул.

— Слушаю внимательно, — тихо, но внятно ответил Громов на звонок.

— Мне нужна Юля, — выдохнул невидимый собеседник в трубку.

— Мне тоже.

— А ты чьих будешь?

— Все под одним Богом ходим.

— Тебе недолго ходить осталось, если борзеть не перестанешь.

— Не тебе мне срока отмерять.

— Ну это все бла-бла-бла. Напачкал ты в Питере. Придется отвечать. И за себя, и за Юлю.

— Еще вопрос, кто где напачкал. Приезжай в Москву, если так рвешься со мной познакомиться, — Саня назвал место.

— В Москву? — протянул Сергей и, помолчав, добавил, — Тогда забиваемся на завтра. В одиннадцать утра.

— Смотри не опоздай, — последнее слово осталось за Саней.

— Вовремя ты, — Роберт достал из сумки с камерой диск. — Я сделал пару копий, прослушайте с Самураем и созвонимся.

— Ладно, — Саня повертел его в руках и убрал во внутренний карман куртки, — я погнал на работу.

Юля подошла к окну и помахала Сане. Бывший возлюбленный послал ей воздушный поцелуй, садясь в машину, и старое чувство против воли шевельнулось в ее душе.

Роберт обнял Юлю за плечи, и она вздрогнула от неожиданности:

— Маленькая моя, не переживай, Сергея ты больше не увидишь.

Юля прогнала наваждение, вывернулась из объятий Роберта и прошлась по комнате.

— Я не могу понять, зачем нужна эта встреча. Почему нельзя просто послать его?

— Нельзя, — Роберт подошел к зеркалу и поправил воротник рубашки.

Юля встала у него за спиной.

— Ты вернул диск?

— Да. Но я хочу упрятать твоего Сергея за решетку, а потому сделал пару копий. Торговля наркотиками мне претит. Из-за таких, как он, гибнут люди, между прочим, твои соотечественники.

— Слово-то какое выкопал! И откуда такой патриотизм у парня с Темзы? Вообще, тебя с натяжкой можно назвать англичанином.

— А у тебя их было много, что ты так уверенно говоришь?

— Нет, но иностранцев я повидала на своем веку. Я могу списать твое виртуозное владение классическим русским языком на родовые корни, но в остальном ты… — Юля осеклась.

— Что я? — Роберт повернулся к ней.

— У тебя исключительные бойцовские качества, за плечами Оксфорд, ты свободно колесишь по земному шару, но на посланника мира похож меньше всего.

— Так на кого я похож?

— На засланного казачка, только не пойму с какой стороны.

— Засланный казачок — забавно. Но тебе ведь еще недавно было плевать на то, кто я такой?

— И сейчас плевать. Просто хочу знать про тебя все.

— Повторю твои слова, Джу, — Роберт обхватил ее за талию и покружил, — про себя я и сам не все знаю. Пойдем, нас ждут.

Юля переплелась с Робертом пальцами. Она любила тепло его ладоней, но сейчас руки оказались ледяными.

В ресторане Эдвард встал им навстречу и по очереди обнял.

— Поздравляю, поздравляю, — Фаррелл-старший коснулся губами Юлиной щеки. — Джулия, я искренне рад, что мой сын сделал тебе предложение. Добро пожаловать в семью!

Официант принес меню. Юля рассеянно читала названия блюд, думая вовсе не о еде: «Раз Сергей решился на похищение, значит, не отстанет от меня. И нужна ему я, а не разговоры с моим прекрасным принцем».

— Джулия, ты с нами, все в порядке? — Эдвард накрыл ее ладонь своею.

— Простите, я задумалась.

Кровь прилила к Юлиным щекам от взгляда Эдварда, скользнувшего по ее губам, плечам, груди, и в его глазах она прочитала растерянность, но доля секунды и в синих глазах не осталось смятения. Фаррелл-старший откинулся на спинку стула и прищурился:

— Я спросил тебя: ты хочешь иметь двойное гражданство? Нужно начинать оформление документов.

Роберт наблюдал за ней, нервно постукивая пальцами по столу.

— Я никогда не откажусь от России, — с трудом включилась она, в разговор. — Сколько вообще потребуется времени для получения английского гражданства?

— Три года брака с англичанином, рекомендации двух человек, достойное знание языка дадут тебе право на гражданство Великобритании и получение нашего паспорта. А пока нужно оформить визу и вид на жительство. Кстати, ты в курсе, сколько стран открыто для человека с английским паспортом?

— Если честно, никогда об этом не задумывалась, — Юля напустила на себя заинтересованный вид. — И сколько?

— Сто семьдесят четыре, — в голосе Эдварда прозвучала гордость за отчизну.

— Ух ты! — Юля, пожалуй, не назвала бы и ста. — А для въезда в Россию нужна виза?

— Да, для России виза нужна. А медицинское образование ты получишь в нашем университете. Как у тебя с английским языком? — сам того не ведая, он прошелся по ее самым больным местам.

— Не очень, — Юля под столом нервно скомкала угол скатерти.

— Я думаю, мы тебе в этом вопросе поможем. Вы уже обсуждали брачный договор? — Эдвард окончательно поставил ее в тупик.

Роберт пришел Юле на помощь.

— Ты сейчас своими вопросами доведешь Джулию до обморока, и она сбежит от меня, не дожидаясь свадьбы, — он под столом стукнул Юлю по рукам за измятую скатерть. — Я ее знаю.

Эдвард понимающе улыбнулся:

— Ладно, Джулия, доверься мне. Я подготовлю бумаги, ты прочтешь и все обсудим. Сегодня съездите насчет нового паспорта. Про старый лучше забыть, впрочем, как и про жениха, — он протянул сыну листок с адресом.

Фаррелл-старший встал, Юля с Робертом поднялись следом.

— Да, и будьте аккуратны. Хватит уже неприятностей, — Эдвард, прощаясь, обнял Юлю и добавил шепотом:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Надеюсь, что ты не пожалеешь о сделанном выборе.

Он пожал руку сыну и удалился в свойственной ему манере — стремительно и уверенно.

В номере стояла духота, Юля приоткрыла окно и присела около пакетов с обновками. Роберт потрепал ее по волосам и набрал номер Сани.

— Привет, брат! Заедешь за мной завтра утром?

— Да, как договаривались, — подтвердил друг и добавил: — И ведь не лень ему в Москву пилить. Юля поедет с нами?

— Я считаю это излишним, — отрезал Роберт. — Пусть останется в гостинице. Сами разберемся.

— Ты прав. А что сегодня, поужинаем где-нибудь?

Роберт посмотрел на Юлю. Она призывно улыбнулась и расстегнула заколку. Золотистые волосы свободно рассыпались по плечам.

— Давай завтра? — Роберт облизнул губы. — Когда закроем вопрос.

— Ладно, — со вздохом ответил Саня. — Приятного вечера, братишка!

— Спасибо.

Роберт повернулся к Юле.

— Я хочу побыть с тобой вдвоем сегодня, — со львиной грацией он пересек комнату. — Ты не возражаешь? Хочешь, поедем куда-нибудь, а хочешь, побудем в номере?

Она поднялась, и на губах ее заиграла легкая усмешка. Роберт прижал возлюбленную к стене и развел ее руки в стороны.

— Что ты улыбаешься? Говори правду и только правду.

Она коленом провела по внутренней поверхности его бедра.

— Я мед и шелк, когда ты врываешься в мое личное пространство.

— У тебя больше нет личного пространства.

— Мне претит зависеть от кого-то или чего-то. Но мне нравится, как ты решаешь проблемы.

— А как я их решаю? — промурлыкал Роберт и губами спустился по ее шее.

— Не знаю, как правильно сказать. Как-то очень по-мужски.

Роберт подхватил ее на руки и отнес на кровать.

— А это, скажи, тебе нравится, как я делаю? — прошептал он, лег рядом и закинул Юлину ногу себе на бедро и прошелся ладонью по шелковой глади ее чулка; закрыл глаза и, перевернувшись на спину, отстранился. — Нет, это невыносимо. Пойдем, посидим в ресторане.

Закрыв лицо руками, Роберт сгорал от желания овладеть возлюбленной сию же минуту.

— Пойдем.

Он почувствовал Юлин взгляд и буркнул:

— Иди переоденься.

Юля встала и неслышно вышла в ванную. Роберт глубоко выдохнул. Он хотел, чтобы все случилось, как положено. Раз невеста смогла сохранить себя, то почему бы не подарить ей самую лучшую брачную ночь.

Юля вернулась в комнату в платье из зеленого шелка, которое сегодня в магазине привело его в полный восторг. Роберт взглянул на нее и, сев на кровати, улыбнулся.

— Нравится? — Юля изящно поворачивалась то в одну, то в другую сторону.

— Не то слово! Я ваш навеки, принцесса.

Круглые столики с белоснежными скатертями одиноко пустовали, как снежные проталины на поле ранней весной. По углам на возвышениях стояли высокие вазоны с пышными букетами из искусственных роз и олеандров, отчаянно пытаясь придать лоска средней руки заведению. Люстры с пластмассовыми подвесками дерзко претендовали на сходство с богемским стеклом.

— Что сегодня желает моя принцесса? — Роберт, откинувшись на спинку стула, просматривал меню.

— Карпаччо из мяса, — Юля, даже не заглянула туда. — Готовят здесь такое?

— Готовят. Моя киска любит сырое мясо?

— Да, летом можно поохотиться в лесу. А осенью там слишком мокро, и приходится довольствоваться карпаччо, — шутливо посетовала она.

— Как ты относишься к сыру? — Роберт перешел на английский, листая страницы.

— С любовью.

— А какой сорт винограда для вина ты предпочитаешь?

— Мерло.

— Вот и чудно, — он отложил меню.

Рядом возник официант, и Роберт сделал заказ.

— Мерло Нуар — очень модная разновидность черного винограда, которая ассоциируется с великими винами Сент-Эмильона и Помроля. Первые упоминания об этом сорте относятся к восемнадцатому веку. А ты в курсе, почему он так называется? — вываливал Роберт на Юлю свои энциклопедические познания.

— Нет, расскажи. Случайно, не владеешь виноградниками где-нибудь на краю Англии?

— А ты хочешь заняться виноделием? Можем приобрести.

Официант принес вино, откупорил бутылку и налил для пробы немного в бокал. Роберт пригубил напиток и одобрительно кивнул.

— Если честно, не задумывалась. Так что такое мерло?

— На бордосском наречии «мерло» называют маленького черного дрозда, любимым лакомством которого якобы является именно этот виноград.

— Ты так много знаешь о вине. Откуда у англичанина такой интерес к этой теме? — Юле принесли карпаччо. Она спрыснула его бальзамическим соусом, перемешала с пармезаном и отправила кусочек в рот. — Понимаю, я бы сидела в обществе какого-нибудь французского винодела.

— Ну, предположим, что много я знаю не только о вине, но не суть, — Роберт скромно опустил глаза. — Может, ты удивишься, но большинство открытий в мире вина было сделано англичанами, либо посредством наших технологий, в крайнем случае — на британские деньги. Самый наглядный пример — портвейн. Подавляющая часть его производителей имеет английские фамилии. Моя страна веками строила систему международной торговли. И тот симпатичный французский трудяга-винодел, с которым ты хотела посидеть, палец о палец не ударил бы, чтобы вино продавалось дальше, чем пятьдесят километров от его виноградника.

Роберт склонил голову набок и развел руками.

— Я ответил на твой вопрос? — он приподнял брови и смешно поджал губы.

— С истинной гордостью за всю английскую экономику, — похвалила его Юля. — А свое вино есть в Англии?

Роберту льстил ее интерес, и он продолжил:

— Знаешь, если обратиться к истории, то в начале Средних веков многочисленные виноградники при монастырях Англии весьма преуспевали. Если бы не присоединение Бордо в результате брака Генриха и Элеоноры Аквитанской в 1152 году, ситуация, возможно, и не изменилась бы. Но к концу Средних веков виноградники постепенно исчезли. И только в середине двадцатого столетия начался период возрождения виноделия в Хэмпшире. В основном английское вино — белое и годами оно становится все более сухим. Но, кстати, качество наших красных вин за последние несколько лет заметно улучшилось. Ферментированные в бутылке игристые вина, иногда на основе Шардоне и Пино нуар, являются, пожалуй, самой сильной стороной английского виноделия…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Принесли еду и напитки.

— Приступайте, принцесса! А то я совсем вас заболтал.

Зазвонил телефон, и Роберт неохотно полез за трубкой в карман:

— Да, отец, — он долго молчал, слушая Эдварда, после чего подмигнул Юле и рассмеялся. — Я услышал тебя. Думаю, она не будет возражать. Мы ужинаем сейчас. Хочешь приехать с Виктором?

Роберт вопросительно взглянул на Юлю, и она пожала плечами.

— Приезжайте.

— Что случилось? — спросила Юля, смакуя вино.

— Видишь ли, отец поставил родственников в известность о свадьбе. И там поднялась целая волна возмущений…

— Они против наших отношений? — встревожилась она.

— Не совсем. Просят, чтобы я сначала представил тебя им как свою девушку, и только после этого объявил о свадьбе. Как тебе такое?

— Солнце мое, я не буду возражать, даже если ты захочешь жениться на мне спустя годы на Северном полюсе. Правда, там слишком холодно.

Со стороны сцены послышались звуки фортепиано и скрипки. Роберт встал, обошел стол и поцеловал ей руку.

— Я так люблю тебя, — прошептал он, — и, поверь, смогу согреть тебя в любой точке земного шара. Сейчас приедет отец со своим коллегой из Петербурга. В его доме мы с тобой познакомились. Пойдем, пока потанцуем немного.

Они вышли на небольшой помост и медленно закружились под музыку.

Вскоре приехал Фаррелл-старший с другом.

— Виктор, познакомься, это невеста Роберта, Джулия. Кстати, без пяти минут врач. Джулия — господин Правдин, врач от Бога, звезда военно-полевой хирургии.

— Здорово, приятель, — Виктор пожал руку Фарреллу-младшему, не сводя изучающего взгляда с Юли. — Очень приятно познакомиться с будущей миссис Фаррелл.

Роберт напрягся: у него мелькнула мысль, что друг отца тоже может быть связан с Юлей в прошлом, но она только вежливо ему улыбнулась, ответив лаконично:

— Очень приятно!

Фаррелл-младший облегченно вздохнул.

Виктор обладал скорее внешностью кинозвезды в летах, чем врача: поджарый, высокий, с благородной проседью в черных как смоль волосах, зачесанных назад, с зелеными, как у кота, глазами, вокруг которых залегла сеточка мелких морщин. За столом он оказался напротив Юли.

— Что же, Джулия, или правильно, Юля, так? Решили покинуть Россию? — Виктор взял меню, но даже не открыл его.

— Я полюбила, почему нет, — она приготовилась к лекции о любви к отчизне.

— Не все так спокойно в России, — пришел Роберт Юле на помощь, — Красивым девушкам здесь непросто.

— Наши дамы умеют дать отпор, — Виктор сложил руки на столе, и в глазах его мелькнул лукавый огонек, — не далее как вчера, мне рассказали забавную историю о том, как весьма изящная леди не побоялась и с охотничьим ружьем одна против бандитов пошла.

— Да ты что! — воскликнул Эдвард, — Перестреляла негодяев?

— Перестрелять не перестреляла, но покалечила. Хоть кино снимай.

— И что? — Юлин голос дрогнул. Во рту враз пересохло, и она, стараясь не выказать спешки, глотнула воды. — К чему вы это рассказали?

— Да вот не перестаю удивляться бесшабашности некоторых барышень, — пожал он плечами.

— Вы будто вчера на свет появились. Вполне заурядная история для нашего времени.

Роберт наступил Юле на ногу под столом.

— Джулия, почему тебя это так задело? — Эдвард откинулся на спинку стула.

— Наши мужчины, мистер Фаррелл, в девяностые разделись на четыре категории Б: бандиты, барыги, ботаники и бойцы на дальних заставах. Последние вечно где-то родину защищают, я их видела только по телевизору. А потому приходится девушкам проявлять смекалку и мужество, чтобы выжить в этом дурдоме. И иногда брать в руки сайгу, — Юля прикусила язык.

Виктор бросил на нее лукавый взгляд.

— Я не называл марку оружия, откуда вы знаете про сайгу.

— Я не знаю других марок, — к Юле запоздало вернулось самообладание.

— У нее действительно была сайга. Вы мне нравитесь, Юлия-Джулия. А если проявите смекалку и уговорите мистера Фаррелла с Робертом в Россию перебраться, я сниму перед вашим обаянием шляпу. Сами видите, хорошие люди здесь ой как нужны. Еханый бабай, я вот даже задумался над вашей классификацией и своем месте в этой иерархии.

— Из всего, что я слышала про вас, могу предположить, что ваше место среди бойцов дальней заставы.

— Уфф, просто камень с души! Первые три категории совсем непривлекательные. Ну да мы своим приходом, наверное, прервали ваш разговор.

— Мы беседовали с Юлей о вине. Заодно знакомились с английской историей, — Роберт вертел в руке телефон, поглядывая то на Виктора, то на Юлю.

— Мой сын не замучил тебя своими энциклопедическими знаниями? — Эдвард дружески подмигнул Юле.

— Нет, — она посмотрела на Роберта. — Я люблю его слушать. Даже если он будет вещать об использовании вторсырья при производстве космических ракет. Он хороший рассказчик.

— Я думаю, до этого не дойдет, — рассмеялся Эдвард. — Скажи лучше, ты готова к смотринам в Лондоне? Если не ошибаюсь, у вас это так раньше называлось?

— Смотрины меня пугают меньше, чем английские претендентки на руку Роберта. Надеюсь, они не порвут меня на части. Я так поняла, мой прекрасный принц у себя на родине завидный жених. — Юля слегка толкнула Роберта плечом в плечо.

— По сравнению с тобой, я агнец божий. — Он положил руку на спинку ее стула.

— Я что-то пропустил? — заинтересовался Эдвард.

— Потом расскажу, — пообещал Роберт.

— Дорогая, ты почтишь меня танцем? — обратился Фаррелл-старший к Юле.

— Не смею отказать.

Она грациозно поднялась, и Эдвард обнял ее за талию. Роберт закрыл лицо руками, и отец удивленно поднял брови.

— Джулия, я заблуждаюсь, или мой сын меня опять приревновал? — Он расплылся в улыбке.

— Иди, иди, — рассмеялся Роберт. — Я уже начинаю привыкать к ее русалочьим чарам. Ты далеко не первый, кто угодил в ее сети.

— Джулия, ты изумительно двигаешься, — похвалил Эдвард ее после нескольких удачных па.

Юля благодарно улыбнулась. Фаррелл-старший мог дать в танцах фору многим, и ей оставалось лишь следовать за ним, не прилагая для этого никаких усилий.

— Помнишь наш первый день знакомства? — он смотрел на нее так, как смотрят влюбленные без оглядки мужчины на женщину при первом свидании. — Ты была так трогательна в своей… нет, не слабости. Потерянности. Меня тогда раздирали противоречия, но сейчас я вижу, что ошибался.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Эдвард, — смутилась Юля, утопая в глазах отца своего избранника, — я не понимаю…

— Ни о чем не переживай, для меня ты уже жена сына, то есть моя дочь. Просто ты так… прекрасна. Не бери в голову, — Под тенью смущения его улыбка выглядела по-юношески трогательной, и Юля расслабилась.

— Вы с Робертом… очень разные, — ей хотелось сказать Эдварду приятное, он столько сделал для нее хорошего, но не находила слов. Рядом с Фаррелом-старшим она по-прежнему терялась.

— Да, ты права, — подтвердил Эдвард, — сын многое взял от Лиз. Я до сих пор не могу привыкнуть, что ее нет с нами. Надеюсь, ты сможешь восполнить эту потерю хотя бы для Роберта. Да что там говорить, ты для него уже стала центром мироздания.

Музыка смолкла, и они вернулись на место. Юля подала Роберту знак глазами, что она устала.

— Извините, но мы вынуждены откланяться, — подгадал момент Фаррелл-младший, и подозвав официанта, попросил счет.

— С чего ты так набросилась на Виктора? — Роберт усадил Юлю на кровать и присел перед ней на корточки. — Он помогает нам в оформлении твоих документов, и от него сейчас зависит многое.

— Не знаю. Какая-то взаимная неприязнь, несмотря на вежливые улыбки и экивоки.

Роберт рассмеялся.

— Дорогая, если мужчина не пал к твоим ногам с первого взгляда, это не повод втаптывать его в грязь. Или дело в чем-то другом?

— Прости, львенок. Нервы ни к черту. Я буду благодарна, если ты и правда меня увезешь на необитаемый остров.

— Ложись отдыхай тогда. Не возражаешь, если я поработаю немного? — Роберт поднялся.

— Нет, конечно, я и так занимаю все твое время.

Он поцеловал ее, сел за стол и включил ноутбук. Юля ушла в ванную, из головы не шел разговор с Виктором. Она включила холодную воду, умыла лицо и глянула в зеркало. В отражение на нее смотрела прежняя Юля, осторожная и рассчитывающая только на себя. Она намочила ватный диск лосьоном и принялась смывать тушь с глаз.

«Что этот докторишка хотел сказать мне, как бы невзначай, выдернув из прошлого историю, о которой знали немногие? В милицию, естественно, никто не обращался, а передавать ее из уст в уста тем более ни у кого не было резона. Кто этот Виктор? Роберт говорил, полковник… Типа, привет из организации «Длинные руки»? Так перед законом я чиста. Зачем ему меня пугать? Все живы здоровы остались. Надо понимать, что Виктор что-то про меня выведал и затаил камушек за пазухой. Такой человек, как мистер Фаррелл, не позволит ползать по своему генеалогическому древу кому попало. Но он в ресторане не выглядел человеком, пересчитавшим скелетов в моем шкафу. Значит. нужно ждать следующего шага Виктора? — тут Юлю бросило в жар, — А может Эдвард и в курсе всего, просто влюблен в меня. Бред какой-то. Да чего я, собственно говоря, боюсь? Я такая какая есть. Осталось разобраться с Сергеем». Юля вернулась в комнату, открыла сумку и достала свою любимую тетрадку со стихами.

Переодевшись в пижаму, Юля легла на кровать и открыла страницу наугад. Ей попалось стихотворение «Жираф». Магия поэтического дара Гумилева ее завораживала со школьной скамьи.

Сон оборвался задолго до будильника. Впервые за последнее время Роберт думал не о Юле, а о предстоящей встрече. Ночью он еще раз дважды прослушал запись с диска, и, кроме того, что у Сергея плохая память на адреса и даты, ничего другого не решил. «Подложить себе такую мину замедленного действия мог только круглый идиот. Записать на диск переговоры о поставке наркотиков… Бред! Ну не сдать же он хотел подельника, хотя бес его разберет. Ясно одно: Джу этот мерзавчик похищал явно не затем, чтобы потешить свою бренную плоть. И за меньшие знания отправляют на тот свет. Но теперь его тайна — моя тайна». Роберт перевернулся на живот и провел щетинистой щекой по Юлиному плечу.

Возлюбленная открыла глаза и потянулась.

— Привет, — он уткнулся носом в ее живот.

— Привет. Которое утро я просыпаюсь с мыслью, что наступил еще один счастливый день, — Юля погладила его густые волосы.

— В нашей жизни, теперь все дни счастливые. Что будем делать, когда я вернусь? — Роберт приподнялся на локтях.

— Думаешь мне лучше подождать здесь? — она вспорхнула с кровати и прошлась по номеру.

— Да, если, конечно, ты не хочешь встретиться лично со своим бывшим, — он перевернулся на спину.

— Мечтаю просто! — она взмахнула руками. — Зачем, вообще, эта встреча нужна? Сергей наговорит про меня каких-нибудь гадостей. Бывшие — они такие.

— Не переживай, я этого не допущу, — Роберт наблюдал за ней, прищурив один глаз, и думал явно не о встрече. — Куда ты вскочила? Еще можно немного полежать.

— На зарядку! Пора возвращаться к полезным привычкам.

Юля опустилась на пол и, вытянувшись, встала в «планку». Роберт свесился с кровати и удивленно уставился на возлюбленную. Тело ее вытянулось в ровную линию, мышцы на изящных руках красиво напряглись. Он засек время на часах: через две минуты Юлины плечи задрожали, но их обладательница, закусив, губу простояла еще немного и обессиленно рухнула на ковер.

— Три? — она перевернулась на спину и встряхнула руками.

— Где-то так.

— Ну и отлично.

Юля ушла в ванную, включила душ и подставила лицо под струи воды. Поворачиваясь то спиной, то грудью к приятному теплу, она думала: «Мой львенок решит любые проблемы. Прочь, прочь гнусные мысли. Никогда больше не увижу постылую рожу Филатова. Пора забыть его как страшный сон!». Она вспенила мочалкой гель и прошлась жесткой стороной по телу: «Хватит корчить из себя сильную по жизни деву, отлеталась! Я люблю и любима. Хочу быть трепетной и нежной. Юлия… Нет. Джулия Фаррелл! Неужели я скоро стану миссис Фаррелл? Так трогательно звучит». Юля надела белый махровый халат и взглянула на себя в запотевшее зеркало. Она хотела протереть его, но передумала и пальцем написала на стекле: «everything will be fine». Изящной змейкой Юля выдавила пасту и засунула щетку в рот, бубня про себя как заклинание: «Все будет хорошо! Все будет хорошо!» Напоследок пробежалась массажной щеткой по волосам.

Она угодила в объятья Роберта, притаившегося за дверью, и вскрикнула от неожиданности:

— Что ты делаешь?

— Охочусь, — с довольным видом он перекинул добычу через плечо и отнес ее в постель. — Каждое утро ты сбегаешь от меня. Приходится идти на крайние меры. Пообещай, что будешь лежать смирно, я сейчас.

Юля кивнула и закрыла глаза. Послышались его удаляющиеся шаги, но вскоре он вновь растянулся рядом с ней.

— Тебя опять что-то беспокоит?

— С чего ты взял? — Юля старалась казаться беспечной.

— Слова на зеркале… Похоже на самовнушение, — Роберт потянул хлястик ее халата и обнажил живот.

— Просто повторяла грамматику. Ведь правильно написано? — Она мысленно выпорола себя за эту надпись.

— На сто процентов, но есть проще варианты… Так что тебя беспокоит? — наседал Роберт, пальцами рисуя круги на ее животе над кромкой белья.

Юля собралась с силами и набросилась на него.

— То, что я тебя слишком сильно люблю, — Она не очень боролась за победу и проиграла в схватке.

Роберт стянул с ее плеч халат и впился губами в шею, прокладывая дорожку из поцелуев все ниже и ниже. Юля застонала от удовольствия и ногтями впилась в его спину.

— Ты сводишь меня с ума, — Роберт прижался лицом к ее животу. — Иногда мне хочется забрать свои слова обратно и…

Юля лежала с закрытыми глазами, тело ее горело огнем.

— Так сделай это, не спрашивая разрешения, — она взъерошила его волосы.

— Тогда сегодня ночью я тебя съем, а сейчас пора вставать, — Роберт посмотрел на часы, поймал Юлину руку и провел языком по нежной коже от сгиба локтя до запястья.

Сергей зажимал Юле рот, разговаривая с Робертом. Но стоило бывшему жениху чуть ослабить хватку, как она вцепилась зубами в его руку.

— Что ты делаешь? — Сергей оттащил ее за волосы и сжал шею пальцами, побагровев от злости.

— Мне нечем дышать, — задыхаясь, проговорила Юля. — Отпусти, если еще на что-то надеешься, урод!

— Да ты… Да я тебя…

— Что ты меня? — психанула она и, извернувшись, влепила ему пощечину. — Мне плевать, что ты сделаешь. Ненавижу!

— А я залюблю тебя до смерти, — Сергей, привлек ее к себе, тяжело дыша.

— Что, никто не дает больше? — Юля оттолкнула его и огрызнулась на водителя, наблюдавшего за ними в зеркало. — Прекрати на меня пялиться!

— Не ори на моих пацанов, — рявкнул Сергей и, поморщившись, потер укушенную руку. — Дают, не переживай. И ты никуда не денешься. Стерпится — слюбится. Это же надо, кинула меня накануне свадьбы, сука. Строила из себя целку, а сама сбежала с другим мужиком, как последняя тварь.

Юля забилась в угол салона и, устало приклонив голову, закрыла глаза: «Перспективу он нарисовал не радужную, но собака лает — ветер носит. Еще посмотрим, кто кого».

Роберт в машине набрал номер Сергея, но тот не отвечал.

— Он при ней больше не будет разговаривать.

— Лихо Джу его спалила, — Роберт помрачнел, вспомнив разгром в номере. — Надеюсь, этот бунт ей не очень дорого обойдется.

— Вряд ли этот ублюдок тронет ее в машине, — Саня проехал пост гаи на выезде из города и вдавил педаль газа в пол. — Во-первых, он надеется на восстановление отношений, а во-вторых, зачем ему осложнения в дороге? У гаишников могут возникнуть вопросы, куда избитую девицу тащат.

— Ты прав, — Роберт в десятый раз просматривал Юлины фотографии, глухая ярость клокотала в нем. Он собрался с духом и позвонил ее отцу. Пришлось подробно рассказать о случившемся, Роберт попросил его набрать номер Сергея, и если тот не ответит, идти в милицию с заявлением.

— Эй, мне нужно в туалет, останови на ближайшей заправке, — похлопала Юля водителя по плечу. Скоро должен был показаться съезд к АЗС, где они с Робертом дважды останавливались. Водитель глянул в зеркало на своего босса и тот согласно кивнул.

— Попробуешь что-нибудь выкинуть, нам придется зачистить заправку. Так что не оставляй за собой кровавый след. — Сергей произнес это таким будничным голосом, что Юля не сразу уловила смысл.

На заправке она быстрым взглядом окинула прилавок. Копеечная шариковая ручка около кассового аппарата показалась ей слитком золота.

— Девушка, можно мне горький шоколад и кофе, — Юля полезла за кошельком в сумку, но Сергей остановил ее.

— Позволь тебя угостить, дорогая, — он достал из кожаного портмоне купюру и положил на прилавок. — Два кофе, пачку «данхила» и шоколадку, красавица.

«Красавица» неопределенного возраста с синяками под глазами и зачесанными в хвост немытыми давно волосами равнодушно выдала сдачу и отвернулась к кофейному аппарату.

Юля выронила сумку, и Сергей нагнулся за ней, разыгрывая из себя заботливого мужа.

Доли секунды хватило, чтобы стащить ручку. Она спрятала добычу в рукав платья.

— Забери кофе, я в туалет, — Юлю трясло как наркомана, сжимающего шприц с дозой.

Сергей сунулся было за ней следом в женскую комнату.

— Не сходи с ума! Сумка у тебя, плащ держи, а платье я при тебе надевала, — осадила она бывшего жениха.

Он мрачно посмотрел на нее и подтолкнул к туалету.

Юля закрылась на защелку, оторвала от рулона кусок серой бумаги и чуть не завыла от отчаяния — чернила в ручке высохли. Она задумчиво взглянула в зеркало на небольшой бриллиант в подвеске, безмятежно красовавшийся на груди. Трясущимися руками расстегнула она застежку и сняла украшение. Зажав его между пальцев, она нацарапала под бумажным полотенцем на белоснежном кафеле: з/г стройка кл…

В дверь постучали, Юля дернулась и выронила подвеску, не дописав слово. Под видом строящегося пансионата в Зеленогорске Сергей открыл нелегальный ночной клуб с кабаре. Сейчас Юля слышала, как в машине он договаривался с неким Шаманом о передаче большой суммы сегодня ночью в «Чикаго». Именно так он называл клуб, стилизованный под тайное американское буттлегерское заведение с карточными столами и полуголыми красотками. Его Сергей предлагал продать следующему своему собеседнику.

— Иду! — огрызнулась она и, превозмогая брезгливость, полезла за унитаз, чтобы достать украшение. В этот раз не пришлось использовать два пальца, ее вырвало от омерзительного запаха нечистот. В прошлый раз на заправке работала веселая веснушчатая девушка, и все было чисто. Юля умылась под монотонный стук ударов кулака в дверь и, подавив в себе желание, укрыться в этом убогом туалете от похитителей, вышла. «Шансов, что Роберт найдет здесь мою наскальную живопись призрачно мал», — вздохнула она и улыбнулась Сергею, готовому ее задушить, судя по взбешенному виду.

— Чего это тебя рвет? — он накинул ей на плечи плащ и вручил сумку.

— Голова болит, — промямлила Юля и взяла со столика дымящийся кофе и плитку шоколада. — Укачивает. Может, посидим здесь немного?

— Слушай, не наглей, а! Давай в машину живо, — Сергей взял ее за локоть и потащил прочь.

— Ой, — Юля разлила кофе на пол. — Девушка, извините, мы вам тут напачкали немного.

Она посмотрела на заправщицу умоляюще, но та лишь испуганно взирала на Юлю. Сергей разозлился и чуть ли не силой выволок ее из здания. Она не особо сопротивлялась, полагая, что теперь их парочку эта вареная муха точно запомнит.

— Папа твой звонил, ищет тебя, — буркнул Сергей и залпом допил кофе.

— И? — Юлино сердце забилось быстрее.

— Я сказал, чтобы он не вмешивался в наши отношения. Я люблю тебя, не готов отступать и увез исключительно для того, чтобы отвести к алтарю.

— Тебя уже ничего не спасет, — Юля отвернулась к окну.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Саня, тормозни у этой заправки, — попросил Роберт.

Машина лихо влетела на парковку, джип припарковался следом.

— Что за сбор? — Дитрий выбрался из машины, размахивая руками и подпрыгивая на ходу.

— Мы с Джу дважды останавливались тут. Одна из немногих приличных парковок на пути, — У Роберта защемило сердце. — Вдруг и они здесь притормозили…

— Логично. Им ведь тоже необходимо заправиться. Есть шанс, что засветились. Нужно дотошно опросить персонал. Это по твоей части, Самурай, — Саня хрустнул костяшками пальцев.

— Да тут одни бабы работают, так что скорее по твоей, — хохотнул Дмитрий. — Следуя логике, ищем карандашный рисунок в районе толкана.

Войдя внутрь, друзья разошлись. Саня с Дмитрием — налаживать флер с продавщицей и закупаться фастфудом, а Роберт направился в туалет в поисках надписи. Не увидев сначала ничего кроме местами облупившегося кафеля, он вспомнил, что в гостинице Юля оставила надпись около полотенца. Роберт приподнял рулон бумаги у раковины, и сердце его радостно ухнуло в груди. Он вернулся к друзьям.

— Была здесь наша красотка, — Саня откусил сразу половину шоколадного батончика.

— Я знаю, — Роберта лихорадило, Юля будто держала с ним незримую связь. Никогда он не верил в подобную чушь, а сегодня не выжил бы без этой веры. — В туалете нацарапан очередной ребус.

— Отлично, — Саня доел батончик и вскрыл пакет кефира. — Пойдем посмотрим.

— Когтями, что ли, писала? — улыбнулся Дмитрий, заглянувший через его плечо.

— Не иначе! Только что это значит?

Друзья вышли на улицу и глотнули свежего воздуха.

— Это значит, что ищем в Зеленогорске стройку, не думаю, что там их много! — Дмитрий одним глотком выпил кофе и пульнул стаканчик в урну. — Кл… Клад?

— Клетка, ключ, клан? — перечислял Саня.

— Клеймо, клумба, клуб! Точно клуб, — воскликнул Дмитрий. — Звони Виктору!

— По машинам, — Роберт достал телефон и нажал кнопку вызова.

Сергей открыл бар и откупорил бутылку виски.

— Будешь? — он блуждал по Юле плотоядным взглядом, отбросив приличия.

— Если хочешь отмывать машину, валяй.

— Нет уж, увольте.

Он налил себе полстакана и выпил. Затем достал из кармана куртки бордовую пачку с золотой надписью, выудил сигарету, щелкнул газовой зажигалкой и смачно затянулся.

— А скажи, моя драгоценная, с чего ты от меня рвануть решила? — он вальяжно развалился на сиденье, закинув ногу на ногу.

— Не было любви между нами, Сережа, искра блеснула, а пламя не разгорелось, — у Юли не осталось сил лукавить. — Поначалу показалось, что встретила единственного и неповторимого. Но только показалось, а ты впился как клещ. Думала, свыкнется-слюбится. В то злополучное утро я хотела сбежать, пока ты спал, да сомневалась, боялась расстроить. Ведь ты мне ничего плохого не сделал. А вот после того, как чуть не размозжил голову, сомнения отпали.

Сергей холодно посмотрел на нее, и Юля вздохнула. Перед ней сидел совершенно чужой человек. Два месяца романтических отношений канули в небытие.

— Любовь, искры, еще душу сюда приплети. Люблю, не люблю. Я не знаю таких слов. Важно одно: я счастлив был тем, что именно ты держала меня под руку в кабаке и тем, что твою острую коленку я гладил в машине, — он затянулся, отхлебнул из стакана и добавил: — Зацепила чем-то… Но все бабы — суки, и ты оказалась не исключением.

— Прости, — оборвала его Юля. — Но если слово «любовь» отсутствует в твоем лексиконе, то это лишь подтверждает, что ты ко мне относился как к вещи, так что квиты. И не надо из себя поруганную добродетель строить. Уверена, что у тебя были женщины на стороне. И твоя месть не более чем неудовлетворенные амбиции. Сережа, ты же бизнесмен, а не уголовник, зачем ты связался с наркотиками?

— А откуда ты знаешь, что я не уголовник?

— Я действительно ничего не знаю о тебе.

— Что-то ты чересчур спокойная, — Сергей пустил дым кольцами. — Надеешься, что твой принц на белом коне спасет тебя, или за ум взялась?

— Однажды для себя решила: не стоит переживать из-за того, что я не в силах изменить.

— Я бы поверил, если бы пару часов назад ты не пыталась пришить меня в своем номере. И, к слову, мне понравилась Юля, которую я сегодня узнал. Даже жаль тебя убивать.

Она похолодела.

— Может, обойдемся без крайних мер?

— Сколько копий диска сделано и куда они ушли?

— Я не знаю, честно. Даже не подозревала об их существовании. Как уже говорила, зла я тебе не желала и в дела твои лезть не собиралась.

— Значит, скажи спасибо воздыхателю за путевку на тот свет.

— А зачем ты вообще записал на диск переговоры, способные тебя утопить?

Сергей сжал кулак и стукнул по коленке.

— Ты меня за идиота держишь? Нас давно пасли, но крыса, что записала этот разговор, уже в стране вечной охоты. Я не успел только от диска избавиться, к тебе в тот день на свидание спешил.

— Отпусти меня, я все улажу.

— Поздно, Юля. Да и крепко ты меня разозлила. Я мог бы простить тебе многое, но не предательство. А потому не рассчитывай больше на любовь и снисхождение.

— Мы же договорились, что не любим друг друга. Снисхождение твое мне тоже не нужно. Давай останемся просто друзьями?

— Таких друзей в тазике с цементом на озере топят. Снисхождение ей не нужно! Да ты будешь скоро молить меня о нем.

Юля постаралась представить, как могут дальше развиваться события: «Подумаешь, какая цаца. Ну не цепью же он меня прикует. Главное — выиграть время до отлета. Только бы в постель сразу не потащил».

— Сережа, давай заедем к моим родителям? — она положила ладонь на его плечо.

— Сейчас, разбежалась! А в постельку не хочешь? — Сергей перехватил ее пальцы и провел языком по ее запястью.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Юля с досадой отобрала руку и отвернулась к окну.

Дальше ехали молча. Сергей по телефону утрясал дела перед отъездом, не стесняясь ее присутствия, а Юля, предоставленная сама себе, продолжала просчитывать возможный ход событий. Водитель гнал без остановок, лихо маневрируя среди попутных машин.

Роберт старался мыслить трезво.

— Саня, как можно сообщить в дорожную полицию? Пусть тормознут машину на въезде в город.

— Пока они объявят перехват, этот хрен ее не то что в Петербург, во Владивосток успеет отвезти, — пожал плечами Саня, — Только время потеряем на посту ГАИ. К тому же нет уверенности на какой машине они едут. И вообще, положись на Виктора. К вечеру в Зеленогорске камня на камне не останется, если Юлю не найдут.

Раздался звонок и Роберт включил динамик на телефоне.

— До меня наконец доперло с кем встречался этот перец! Запись исказила голос и это сбило с толку, — Рявкнул Дмитрий в трубку, — Мы имеем два в одном. Сергей вел переговоры с Рябым!

— Твою дивизию, — треснул Саня по рулю, — Ты уверен?

— И также как в том, что клюква кислая.

— Вот почему мне второй голос показался знакомым, — вскинулся Роберт.

— Я серьезно опасаюсь за Юльку, и боюсь мы не потянем с голыми руками эту операцию, — Дмитрий выругался. — Все равно, что на ежа без рукавиц. Хорошо, если Виктор подтянет федералов.

— Самурай, я по любому твой вечный должник, — выдохнул Роберт.

Мучительная дорога подходила к концу, в окне промелькнул указатель на Зеленогорск. Как назло, джип не остановили ни на одном посту за все восемьсот с гаком километров. Показался знакомый забор недостроенного пансионата. Водитель свернул за ним, и машина покатила по грунтовке. Уже стемнело и рассмотреть дорогу не получалось. Пропетляв по лесу, они подъехали к частному дому, обнесенному высокой стеной из темного кирпича. «Не хватает только рва и подъемного моста», — мелькнула у Юли мысль. Машина миновала разводные ворота и съехала в подземный гараж.

— Давай пошевеливайся, — Сергей вышел и замер у двери.

Юля выбралась из машины и поймала на себе его горящий ненавистью взгляд. Она улыбнулась, хотя внутри у нее все сжалось в комок. Сергей кивком велел ей следовать за ним.

Он привел Юлю в комнату на третьем этаже. После светлых гостиничных номеров, мансарда с темно-бордовыми стенами, зеркальным потолком и тяжелой мебелью из сосны, окрашенной черной морилкой, казалась мрачным, вычурным склепом. Не спасали даже витражные цветные окна. Большую часть комнаты занимала кровать исполинских размеров. Помимо неё, в одном углу возвышался платяной шкаф, у другой стены ютились два кресла, обитые черной кожей, между которыми втиснулся застекленный бар со столиком на замысловатых ножках.

— Это наша с тобой спальня! — Сергей толкнул Юлю в спину и закрыл дверь на ключ. — Но, если ты продолжишь выкидывать коленца в том же духе, я отведу тебя в подвал. Ванная за той дверью.

Он подошел к столику, где стояли кальян и початая бутылка виски. Сергей уселся в кресло, указал пальцем на дверь ванной, щелкнул массивной золотой зажигалкой и закурил.

Юля замерла у кровати и вспомнила их единственную ночь. Закрыв глаза, она будто заново ощутила его потное тело, приторный запах одеколона, слюнявый рот и вездесущие руки. «Чем бы вырубить товарища?» — Юля обвела глазами комнату, увидела кожаную плетку на крючке у шкафа и, вздрогнув, поспешила в ванную.

В другое время Юле могла бы понравиться черно-красная мозаика и круглая джакузи с подсветкой на постаменте, но не сейчас. «Спокойно, дорогая, выхода нет только из подводной лодки на дне океана!» — Юля открыла сумку, вытащила из кошелька деньги и права, торопливо сунула под стопку с полотенцами. Только поставила косметичку на раковину, как дверь резко распахнулась.

— Дай сумку, — потребовал Сергей.

— Держи.

Он смерил ее подозрительным взглядом и вышел. Юля достала из косметички маникюрные ножницы, расстегнула сапог и, сделав в подкладке небольшой разрез, запихнула туда то, что успела вынуть из сумки. Страшно хотелось принять душ: «Но этот маньяк тогда точно ко мне залезет». Юля умылась, собралась с духом и вернулась к Сергею.

Ее одежда лежала на кресле, а зеркальце, помада, коробка с леденцами, мелочь из выпотрошенного кошелька валялись на столе. Посреди всего этого добра, она заметила следы белого порошка на стеклянной поверхности стола и свернутую денежную купюру.

— Где твои документы? — Сергей исподлобья посмотрел на Юлю. Зрачки его черных глаз расширились, скрыв всю радужку.

— Остались в другой сумке, — пожала она плечами, уже не удивляясь открытию: «Да он кокаинист до кучи!».

Сергей потряс ее кошельком.

— Я что тебе, бык театральный? С правами ты никогда не расстаешься и возишь их здесь. Они тоже в другой сумке? — разъярился он.

— Все мои документы у Роберта.

— Забудь это имя! — заорал Сергей и, вскочив с кровати, тряхнул Юлю словно куклу. — Все, он умер для тебя. Поняла? Я запрещаю даже вспоминать о нем.

Сергей рванул молнию на ее платье и швырнул Юлю на кровать, схватил плетку, замахнулся, но в последний момент передумал. Юля села и посмотрела на него как ни в чем не бывало. Она боролась с желанием разбить об голову Сергея бутылку, оставленную на столике. Но, понимая, что не успеет добежать до нее, решила не усугублять свое положение. Сергей смотрел на нее как питон на мартышку, и крылышки его носа подрагивали.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Я мог бы убить тебя, но пока не сделаю этого, — Сергей снял с себя футболку. — Сейчас посмотрим, как ты соскучилась по мне. Ведь ты соскучилась, правда?

Он криво усмехнулся и расстегнул ремень на штанах.

— Сережа! Подожди! — Юля выставила вперед ладони. — Мы оба устали. Давай поужинаем в спокойной обстановке. Обсудим все.

Сергей оперся ладонями на постель и не спеша двинулся к ней с гаденькой улыбочкой, поигрывая разрисованными мускулами. Юля отползала до тех пор, пока не уткнулась в спинку кровати. Сергей неожиданно дернул ее за ноги и навалился всем телом. Юля завертелась, как волчок, под ним, но он одной рукой прижал тонкие запястья к постели, а другой задрал платье.

— У тебя было что-то с этим парнем? — В потемневших глазах плескалась ненависть вкупе с примитивной страстью.

— Я люблю его!

— А он тебя вот так любит? — пальцы Сергея толкнулись между ее бедер.

Юля закричала и слезы брызнули из глаз.

— Кричи, кричи громче, — прорычал он ей в ухо и схватил за волосы, — это меня заводит.

Володя сел на крутящийся стул у столика, заваленного разномастной косметикой. Юля невесело улыбнулась ему в отражении зеркала, увидев, что он наблюдает за ней. «Как бы выставить отсюда охранника?» — Юля оглянулась на соглядатая.

— Крыса, отвернись! — Она угрожающе ткнула двумя пальцами в его сторону. Крот сидел, развалившись на диванчике, мусолил во рту жвачку и пялился на Юлю, так и норовя заглянуть ей под платье.

Он опешил и огрызнулся:

— За крысу ответишь!

— Ты перед Сережей ответишь за то, что под юбку мне заглядывал, — усмехнулась Юля и подмигнула ему, — А если не отвернешься, скажу, что ты грязно приставал.

Крот насупился и вытянулся на диване, уставившись в потолок. Юля сняла сапоги и приступила к разминке. Володя, не оборачиваясь, ткнул на магнитофоне кнопку и оттуда полилась песня «Энигмы». Когда Юля после ряда замысловатых упражнений растянулась в прямом шпагате на полу и замерла, он по телефону отдал короткий приказ: «Готовьте для четвертого выхода Глория Гейнор «I will survive».

Володя достал аптечку, налил на ватный тампон перекись водорода и склонился над Юлей.

— Потерпи немного, обработать нужно.

— Спасибо, — Юля закусила губу, вздрагивая от каждого прикосновения. — Хуже другое — я совсем без сил.

— Сейчас что-нибудь придумаем, — он протянул ей руку, и она поднялась.

Володя загримировал Юлю, ловко замаскировав следы «веселого» вечера. С помощью заколок и шнура он закрепил в ее волосах шляпку. Затем с помощью иголки и нитки прикрепил плащ к платью.

— Есть одна идея, — Володя покачал головой, вышел и вскоре вернулся с чашкой чая.

— Открой рот, — он положил ей на язык таблетку, — Рассоси, а потом чайку выпей. Это придаст тебе сил.

Юля вскоре почувствовала легкость во всем теле, ей казалось, подпрыгни она, и коснется рукою потолка. Ее зрение, слух обострились — каждый шорох привлекал ее внимание.

— К сожалению, действует всего около часа, но за это время можно горы свернуть, — Володя проводил ее до сцены. — Удачи.

У Роберта наконец-то затренькал телефон в кармане. Молча выслушав собеседника, он сбросил звонок.

— Слава Богу! Это Артур. Погнали.

— Артур? Этот со своей бригадой клуб под чистую разнесет, — Саня расплылся в улыбке.

— Арчи — красава, спору нет, — хмыкнул Дмитрий.

Друзья рассчитались за стол и вышли на улицу. Роберт поднял воротник на куртке и сунул руки в карманы. Осенний ветер у залива к ночи пробирал до костей. Подъехал черный «ауди», начищенный до блеска, из-за руля вышел Артур, широкоплечий, темноволосый парень с умным, пытливым взглядом карих глаз. Обычно он ходил в старой зеленой куртке милитари и потертых джинсах, но сегодня его вихрастый чуб был зализан назад, а кожаная куртка и джинсы были явно не с турецкого рынка.

— Сколько лет, сколько зим, — распахнул объятья Дмитрий.

Артур обнялся по очереди со старыми друзьями и придирчиво оглядел их.

— Да, вид у вас не клубный. Ладно. Значит, есть несколько условий. Первое, все будет писаться на скрытую камеру, так что следите за своими действиями и разговорами. Второе, ваша девушка даст показания против Филатова. Третье, он нужен нам живым, так что не переусердствуйте. Четвертое, группа захвата о вас предупреждена, но не попадитесь им под горячую руку. Роберт, ты сейчас напишешь в машине заявление о похищении невесты.

— Да, конечно, я напишу все, что нужно.

К клубу подъехали на машине Артура. Администратор усадил их неподалеку от выхода. Девушки в черной коже лихо отплясывали на сцене, спиртное лилось рекой, у мужчин за соседними столиками блестели глаза, тут и там раздавались крики и скабрезные шуточки. Артур исчез на некоторое время.

— Филатов в зале, — сообщил он, вернувшись. — Сидит перед сценой. Юля, должна быть здесь. Наблюдатели видели, как Сергей прошел в клуб с девушкой, похожей на нее. Служебный выход блокирован, с той стороны уже работает группа захвата. Сергея возьмут как только он зайдет за сцену. Шумиху в зале не хочется устраивать.

Роберт постарался взять себя в руки. Внутри шла борьба: немедленно броситься к противнику и вышибить из него дух. Он не следил за сценой, поэтому Саня, своими словами, вернул его к действительности.

— Ешкин кот! Посмотрите на сцену, — он указал пальцем на девушку в белом платье. — А вот и наша Юля.

— Неожиданно… Самурай, слушай сюда, — Артур отвел Дмитрия в сторону и что-то зашептал ему на ухо.

Роберт открыл от удивления рот. Среди пяти полуобнаженных девиц он с трудом узнал Юлю. Она красиво, уверенно двигалась на сцене. Несмотря ни на что, она танцевала, и ее танец был отчаянным криком души. «Какая выдержка! Этому уроду ее ни в жизнь не сломать… Господи, как она скачет на этих каблуках».

Роберт поднялся из-за стола.

— Сядь, пожалуйста, — одернул его Дмитрий. — Давайте согласуем действия. Малыш, прекрати пялиться на сцену, попросим потом ее на бис повторить. Я думаю, после выступления или она к Сергею должна будет спуститься, или он за ней уйдет. За сценой их и встретят. Малой, возьми на себя Юлю, она должна увидеть тебя и понять, что мы здесь, потом уйди вправо, к стойке бара. Роберт, шуруй к сцене с левой стороны, только так, чтобы тебя Филатов не видел. Все, контролируйте обстановку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Во время выступления Юля всматривалась в зал, но из-за яркого света отчетливо видела только ближние столики. Она ловила на себе масляные взгляды и не находила среди них ни одного знакомого. «Неужели никто мне не поможет? Сборище похотливых самцов. Сейчас полакомитесь у меня!» — препарат, данный Володей, гулял по крови и действовал как-то странно. Юлины чувства обострились до невозможности. Она слышала каждый стук своего каблука, а запах пота и духов, танцующих за спиной девиц, щекотал ей ноздри. Ей казалось, что она способна сейчас сразится хоть с самим Брюсом Ли, и решила идти напролом.

«Погибать, так с музыкой, если удастся завладеть пистолетом — меня сам черт не остановит!». Юля под музыку обыграла сход вниз и забралась на столик, за которым сидел Сергей. Он с довольной ухмылкой убрал стакан из-под ее ноги и откинулся на стуле. Глаза Юли застлала пелена, от одного воспоминания о подвале. Сердце рвануло из груди в предвкушении мести. Хладнокровно она оценила расстояние, разделяющее ее с врагом. Соблазнительно вращая бедрами и выписывая рукой полукружья, Юля отставила ногу назад и, послав зрителям обворожительную улыбку, ударила Сергея металлическим острием подноска сапога в подбородок.

Сергей, неловко взмахнул руками и полетел вместе со стулом на пол.

Юля нацелилась спрыгнуть вниз, чтобы добить бывшего жениха и завладеть оружием.

— Юлька!

Она замерла, прошептав:

— Громов…

— Давай руку, — крикнул Саня.

Юля повернулась, увидела Роберта и будто таран ударил ей в грудь. Она рухнула на Саню, не в силах вздохнуть.

— Что ж ты наделала?

Сильные руки подхватили Юлю, лицо Сани расплылось перед глазами, и она отключилась.

В зале люди вскочили с мест.

Роберт оттолкнул в сторону официанта с подносом, бросился к стрелявшему и резким ударом в печень уложил на пол. Подоспел Артур и вырвал из рук неизвестного пистолет Макарова.

Сергей, шатаясь, поднялся с пола, выхватил из-за пояса ствол и направил в сторону Сани. В два шага Роберт оказался около противника и ударом в затылок отправил Сергея в нокаут. Пуля ушла в стену, и Саня успел добежать с Юлей к дверям, где уже держал оборону Самурай.

На смену испуганным танцовщицам из-за кулис высыпали люди в масках, и перепуганные посетители с криками, заспешили к выходу. Роберт, расталкивая их локтями, пробирался вперед. В холле Юля лежала без сознания у стены, а Саня с Самураем отбивались от окруживших их пятерых охранников. Одного из них Роберт рванул на себя за шиворот. Охранник выхватил пистолет и ударил локтем вслепую. Роберт отстранился, сделав неуловимое движение назад и влево, плавно, будто играя, поймал за кисть противника и через секунду тот с диким криком скорчился на полу. В этот момент в холл высыпала группа захвата и, вслед за автоматной очередью в потолок, раздался приказ всем лечь на пол. Роберт упал около Юли на колени и приподнял ее за плечи.

С улицы донесся многоголосый вой сирены.

— Держись, солнце. Ты слышишь меня? Слышишь? — Роберт стянул футболку, намотал ее себе на руку и, склонившись над Юлей, заткнул пальцем зияющее пулевое отверстие над грудью. — Все будет хорошо, ничего не бойся.

Он достал телефон и нажал кнопку вызова. Трясущейся рукой он еле удерживал трубку около уха, а другой прижимал к себе обмякшее тело возлюбленной. Эдвард был вне зоны.

Подбежал Артур и хлопнул Роберта по плечу.

— Чего расселся? Скорая на улице, живо ее на стол в Зелик. Операционная готова, а наши папаши уже перчатки натягивают.

— Лишь бы довезти. Похоже пуля прошила легкое, — Самурай присел рядом с Робертом на корточки. — Давай я помогу, рану отпускать нельзя.

Самурай подхватил Юлю на руки, дав возможность Роберту удерживать палец в ране.

— Скажите врачу скорой, что Зеленогорск готов принять, — крикнул им Артур и побежал в зал.

Около клуба стояли пара уазиков, крытый армейский грузовик и три кареты скорой помощи. Юлю уложили на носилки и втолкнули в нутро машины. Невзирая на недовольство врачей, Роберт забрался следом за ними. Махнув на него рукой, они склонились над телом раненной. Водитель завел двигатель и включил сирену с мигалками. Машина, переваливаясь на ухабах, выехала за территорию клуба и полетела по шоссе, разрывая тишину осенней безлунной ночи.

Около больницы «скорую» уже встречали. Юлю незамедлительно подняли в операционную. Сестра ловкими движениями разрезала на ее теле платье и белье, другая стянула сапоги, анестезиолог интубировал трахею.

Эдвард видел только Юлину беломраморную кожу и окровавленную повязку на уровне третьего межреберья. В ожидании начала операции ему пришлось поменять три пары перчаток, руки нещадно потели. Будто издалека доносился голос Виктора и его ассистентов.

— Слепое огнестрельное ранение. Пульс частый, слабый… Давление снижается…

— Кровопотеря критическая. Требуется немедленное переливание. Господин Фаррелл, — Виктор поднял глаза на друга, застыв, как и Эдвард, в полной боевой готовности. — Приступайте!

«Я не дам тебе уйти! — Эдвард разозлился на себя за свою слабость и шагнул к распростертому телу. — За спиной сотни спасенных жизней, спасу и твою». С этого момента перед ним лежала не любимая женщина, а лишь зияющая рана, в недрах которой пряталась смерть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Плазма есть в наличии? — Он не узнал свой голос, в нем словно включился робот, и этот робот не имел права на ошибку.

— Будет в течении часа.

— Ждать нельзя. Шок два. Готовим все для реинфузии и начинаем торакотомию.

Пошла работа. Виктор и Эдвард отдавали ассистентам короткие приказы.

— Скальпель… Зажим Бильрота… Скальпель… Пинцет… Кетгут, — Эдвард продлил разрез входного пулевого отверстия, Виктор пережал мелкие и перевязал крупные сосуды. Первый вскрыл желтоватую фасцию, второй пинцетом извлек из раны клочки ткани с блестками, почерневшими от крови и полусгоревшие порошинки.

Эдвард тыльной стороной ножа раздвинул мышцы.

— Расширитель, салфетки, зажим… Распатор… — монотонно требовал он. — Черпак!

Он достал из разверстой полости кровь.

— Стабилизатор… Фильтруем.

— Готово.

Эдвард ловко орудовал инструментами в кровоточащей хлюпающей ране, Виктор иссекал поврежденные ткани. Запах антисептика пробивал даже сквозь маску и действовал отрезвляюще. В голове Эдварда голоса коллег и его собственный отзывались эхом. Он вошел в раневой канал.

— Сушим рану.

— Пульс учащается.

— Корамин, быстро.

— Прекратить подачу наркоза. Усилить кислород.

У Эдварда на лбу выступила испарина. Медсестра вытерла соленую влагу с его лба, и он продолжил работу.

— Виктор, межреберная артерия, перекрывай.

— Есть! Благословен Бог! — Края раны порозовели.

— А вот и пуля, — Эдвард извлек кусок свинца и бросил на поднос. — Промываем и ушиваем разрез. Дренаж по Бюлау. Второе отверстие на уровне девятого…

— Нитевидный пульс, резкое падение давления.

Аппарат ЭКГ издал противный писк, и кривая линия перешла в прямую.

— What the fucking hell?[1] Нет! — Яркий свет операционный на мгновение ослепил Эдварда.

Он вторгся в грудную клетку, сжав Юлино сердце в ладони.

В памяти Роберта запечатлелось выражение лица возлюбленной, искаженное от боли. Он на корточках сидел у входа в операционную, уставившись в одну точку. Его пальцы, перепачканные в крови, машинально терзали Юлину золотую цепочку. Врач в скорой сорвал ее вместе с кулоном и сунул ему в руки.

— Нет, ну надо, — Самурай в сердцах топнул ногой. — На ее спасение бросили такие силы, и на тебе.

— Ну силы-то бросили не на спасение Юли, а на задержание ее разлюбезного жениха, — Саня отхлебнул из большой кружки кофе, приготовленный для него веснушчатой медсестрой, что накладывала ему в приемном покое лангетку на вывихнутую ногу. Помимо кофе, Сане выдали еще и кресло на колесиках. — Еще повезло, что так легли карты, и этот чувак находился в разработке. Юля у нас в клубе концы бы отдала, если бы мы в одиночку работали.

Из оперблока вышла рослая медсестра в несуразных туфлях, размером за сорок. Роберт вскочил и вцепился в ее рукав:

— Что? Что там?

— Операция! — отшатнулась она от Роберта, блеснув голубыми глазами-льдинками, лишенными ресниц. — У кого-нибудь из вас есть третья положительная?

— У меня, — Самурай незамедлительно стянул с себя джемпер, продемонстрировав торс с бугристыми мышцами.

Медсестра удивленно крякнула:

— Пройдемте со мной…

— В оперблок? Почку, сердце, берите все что надо.

— Дурдом на выезде! В процедурный кабинет за мной шагом марш.

Она кивнула Дмитрию и скрылась за одной из белых тяжелых дверей.

Роберт сел обратно.

— Саня, как так? Мы, три здоровых лба, и не спасли ее? — вновь принялся он за самоедство.

— Если бы Юля не ломанулась на подвиги, все прошло бы нормально, — Саня перебрался к нему на пол, вытянув больную ногу. — Кто, кстати, стрелял? Ты видел? Юля уже собиралась прыгнуть, а я окликнул ее, она замерла. Секунды хватило чтобы…

Саня выругался и треснул кулаком об стену. Постовая медсестра возвысилась над стойкой и прогремела зычным голосом:

— Мужчины, не в кабаке! Устроили тут табор.

Саня с Робертом разом поднялись и зыркнули в ее сторону. Медсестра стушевалась и исчезла за своей конторкой так же быстро, как и выросла.

— Где Виктор таких здоровых баб набрал?.. Баскетбольная команда какая-то! Думаю, стрелял охранник Филатова. Естественно, он поставил кого-то присматривать за Джу. Я уложил парня, да что толку? Он как бес из табакерки выскочил и пальнул в нее, — Роберт уронил голову на грудь и закрыл лицо руками, — Да что теперь говорить? Я один во всем виноват.

— Не один, — Саня повернулся и устало прислонил лоб к холодной шершавой стене.

Роберт посмотрел на друга.

— Ты только ничего не подумай, — Саня положил ему руку на плечо. — Она выбрала тебя, а ты мой друг. Но в том, что случилось с ней в жизни, львиная доля моей вины. Не должна она сегодня умереть.

— Не должна, — как заклинание повторил Роберт.

Он пролистал контакты в Юлином телефоне и нажал вызов. Ответили достаточно быстро.

— Отец Николай, — У Роберта на лбу выступила испарина, он впервые в жизни обращался к священнику с просьбой и искренне надеялся на помощь, — недавно в Москве мы с Юлей… Это Роберт…

— Говори, чего тянешь? — взволнованно перебили его на другом конце.

— Она тяжело ранена. Спасти может только чудо. Сейчас мой отец оперирует ее.

— Все в руках Божьих, — воздохнул отец Николай. — Я сделаю все, что возможно. А ты молись, как умеешь. Позвони мне, как закончится операция. В любом случае позвони.

— Спасибо. Позвоню, я обещаю.

Дверь процедурного кабинета распахнулась и Самурай, в одноразовом берете и коротком медицинском халате, с трудом запахнутом на мощном торсе, продефилировал по коридору, выкидывая коленца.

— Юля мне теперь кровная сестра! — пробасил он, сдернув берет.

— Чего ты веселишься-то? — одернул его Саня.

— Да нормально все будет, — Самурай оглянулся на медсестру, с намеком на тишину, постучавшу ю дыроколом по столу, и зашептал. — Мою кровь ей потом лить будут, а сейчас из академии уже чистенькую везут. Британец, над Юлькой два таких хирурга работают, что у нее нет шансов таким извращенным способом от очередного жениха свалить. Будем еще на вашей свадьбе крем Марго кушать.

— Будем. — Роберт вздохнул и принялся мерить коридор шагами, шепча одними губами слова молитвы. Двери лифта распахнулись, и мимо них пронесся в операционную санитар с сумкой-холодильником на плече.

— Вот и кровушку привезли, — Самурай натянул джемпер и подмигнул Роберту. — Все под контролем. Не очкуй!

Эдвард с потухшим взглядом вышел из оперблока. Он стянул с себя шапочку, вытер ей лоб, сунул в карман и, пошатываясь, прошел мимо Роберта к ординаторской. Отец за три часа в операционной постарел на десять лет. У Фаррелла-младшего кровь застыла в жилах от ужаса. Роберт догнал Эдварда и схватил его за плечо.

— Что с ней?

Эдвард прислонился к стене и закрыл глаза.

— Да не молчи ты! — взвыл Роберт.

— Состояние тяжелое…

— Так она жива?

— Жива…

— Я должен ее видеть!

— Нет, — Эдвард покачал головой и взялся за сердце, — Ближайшую неделю, точно нет. Если у нее эта неделя будет. А теперь прости, мне нужно отдохнуть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Из операционной вышел Виктор и поспешил к Фарреллу-старшему.

— Пойдем я провожу тебя, старина, — он подхватил Эдварда под локоть, Роберт под другой, и они отвели его в ординаторскую. Роберт помог прилечь отцу на диван, и присел рядом, сжимая его горячую руку в своих ладонях.

— Отец… Тебе плохо?

— Не бойся, я просто очень устал, — Эдвард улыбнулся одними уголками губ.

— Устал он! Лежи и не вздумай вставать! Не оставляй его одного, Роберт. Я сейчас пришлю медсестру, — Виктор вышел из кабинета.

— Почему ты меня не пускаешь к ней?

— Все что Джулии сейчас нужно: стерильность, покой и тишина. Поверь, от нее остался лишь зыбкий призрак. Она не слышит, не видит, не чувствует.

Роберт похолодел до кончиков пальцев, а по спине пробежала противная дрожь.

— Она в коме?

— В искусственной.

— Из-за меня она чуть не погибла.

— Заметь, дважды. Спасибо, Виктору, что подготовил свою операционную. Мы с ним предполагали, что вечеринка может кончиться плохо для кого-то из вас, но что настолько! До города скорая Джулию бы не довезла.

Вошла медсестра с металлическим лотком накрытым стерильной салфеткой, взяла со стола тонометр и, согнав Роберта с дивана, надела манжетку Эдварду на руку.

— Иди, отоспись как следует, — он прерывисто втянул носом воздух и выдохнул. — Сейчас я отдохну немного, свяжусь с нашим адвокатом, и мы с Виктором оформим бумаги к приезду полиции. Заварил ты кашу.

— Мистер Фаррелл, давление…

— Секундочку, Настя, сейчас все поправим, — Эдвард достал из кармана платок и вытер лоб, — Роберт, а Джулия опять без паспорта? Из документов при ней было только водительское удостоверение.

Роберт достал из куртки паспорт невесты.

— Документы у меня.

— Положи на стол и иди.

— Я люблю тебя, — Роберт нагнулся и ткнулся губами отцу в щеку, — Спасибо тебе за все.

— И я тебя люблю, — взгляд Эдварда смягчился. Роберт, облегченно вздохнув, вышел в коридор.

Виктор разговаривал с его друзьями, и Роберт решил попытать счастье у него.

— Крепкая, конечно, девушка. При такой кровопотере, да еще наркота…

Фаррелл-младший навострил уши, но Виктор смолк, когда он подошел к ним.

— Док, мы можем хотя бы посмотреть на нее? — взмолился Роберт.

— Мы? — удивленно поднял брови Виктор. Веселые огоньки запрыгали в его усталых глазах. — Да вас близко к женщинам подпускать нельзя, варвары. Ну да ладно! Когда вашу Юлю перевезут в отделение реанимации, сможете полюбоваться на нее из-за стекла. Хотя видок у нее не айс. А пока идите отсыпаться, чтобы я до утра вас не видел. Пока ко мне, Артур ждет вас, а утром в гостиницу при больнице заселитесь.

Роберт протянул руку Виктору:

— Я не знаю, как благодарить вас. Простите, если был не прав.

Он сжал ладонь Роберта.

— Тебе спасибо за диск. Правда, твоя шустрая подружка устроила заваруху, мама не горюй. Можно ведь было обойтись и без кровопролития. Если все-таки решишь жениться на ней, советую запастись терпением, ремешком и ежовыми рукавицами.

— Девочка защищалась, как умела, — Роберт сам был шокирован увиденным в клубе.

— Подожди-ка! — Виктор зашел в операционную и вернулся, держа Юлины сапоги в руках. Один подал Роберту. Тот перехватил его за каблук и изнутри посыпались денежные купюры, вывалились права и ключи от машины.

— Девочка защищалась как умела, — передразнил его Виктор. — Можно было бы не напрягать группу захвата, твоя Юля прекрасно справилась бы одна. Я удивлен, что она пистолет ни у кого не отобрала.

Роберт наклонился и поднял ключи.

— Это от «мерседеса», что стоит во дворе моего дома? — напирал Виктор.

— Ключи от ее машины у меня, — нахмурился Роберт.

— Тогда верни на базу. Отложим в загадки. Забавно. Сколько тайн может храниться за подкладкой женского сапога оказывается. Из невест мафиози в невесты английского репортера. Из менеджера по продажам в стриптизерши. Или лучше так: кровавый стриптиз. Сплошные сенсации. Продать что ли в желтую прессу, а, господин журналист? В Англии за подобную информацию можно сорвать неплохой куш?

Роберт не ответил. Он собрал деньги, взглянул на маленькую фотографию на правах и выпрямился.

— Юля ни в чем не виновата, даже если виновата, — комок подступил к горлу, он повернулся и пошел к лифту.

— Нас-то подожди, Ромео! — окликнул его Самурай.

На первом этаже их ожидал сюрприз.

— Александр, вы с друзьями, наверное, проголодались, и я сгоношила девчонок приготовить для вас, — худенькая медсестра с кукольными синими глазами не спускала с Сани очарованного взгляда, сжимая в руках миску до краев заполненных сочными, жареными котлетами.

Саня втянул носом неземной аромат, передал миску Самураю, и галантно расшаркался.

— Я ваш вечный должник, сударыня, — он взял медсестру за кончики пальцев и коснулся их губами. — Если вы прошепчете семь цифр вашего телефона, я высеку их в своем сердце и позвоню при первой возможности.

Девушка записала номер на бумажке и протянула Сане.

— Вылетело из головы. Надо позвонить родителям Джу, — Роберт посмотрел на часы и достал телефон. — Как только им сказать?

— Так и скажи, — пожал плечами Дмитрий. — Она жива, и это главное.

— Ты прав, — пробормотал Роберт и, вздохнув, набрал номер Андрея. — Доброй ночи. Джулия в больнице, все страшное позади. Я позвоню вам днем.

Выдохнув, Роберт перекрестился и позвонил священнику. Отец Николай, узнав, что операция прошла успешно, кротко обронил:

— Благословен Господь!

На улице молотил дождь, и парни припустили бегом к дому Виктора. Артур, несмотря на глубокую ночь, не спал.

— Заваливайте! Сейчас по беленькой вдарим перед сном, — он посторонился, впустив друзей в дом. — Как здоровье нашей воительницы?

— У кошки семь жизней, — Самурай оглядел холл и цокнул языком. — А ты, братуха, неплохо устроился.

— Вы меня простите, — Роберт повесил куртку на вешалку. — Я должен побыть один.

— Печалька печалькой, но так дело не пойдет! — Артур обхватил Роберта за плечо своей крепкой рукой. — Мне интересно послушать, как тебе удалось уболтать красавицу Кэнди на любовь.

— Кэнди? — Роберт напрягся. — Мы сейчас говорим о Джулии?

Артур кивнул.

— Твою дивизию! И ты с ней знаком? — Расхохотался Саня.

— Не скрою, мне будет интересно познакомиться с ней поближе, — Артур взлохматил черный чуб и взглянул на Саню. — Я уже в курсе, что и ты приложил руку к прекрасному…

С Роберта слетела вся блажь.

— Так, Арчи, с этого места поподробнее.

— Тогда прошу за стол!

Через пять минут в кухне, где совсем недавно Роберт готовил завтрак для Юли, теряясь в догадках о ее прошлом, за столом собрались люди, знавшие его невесту, возможно, гораздо лучше, чем он.

— За лося! — поднял первый тост Самурай. — Чтоб «жилося», ну и дальше по списку.

Водка из морозилки под котлеты с хрустящей корочкой и соленый огурчик, как ни что другое, располагали к задушевной беседе. Тепло разлилось по телу Роберта, когда горло обожгла первая стопка «Абсолюта».

— Редкий случай, когда хочется напиться до беспамятства, — выдохнул он.

Саня развалился в кресле и кинул на стол Юлины фотографии.

— Так давай напьемся! Наша миссия на сегодня выполнена.

— Между первой и второй! — Самурай по новой разлил водку по стопкам. — За Юльку!

Выпили.

Артур бегло просмотрел верхнее изображение, где Юля стояла рядом с Сергеем.

— Мне слабо верится, что Кэнди всерьез собиралась замуж за этого перца. Скорее я бы предположил, что он часть ее очередной аферы. И тут, как говорится, нашла коса на камень.

— Выкладывай, что знаешь о Джу. Твой отец всю дорогу пытает меня загадками. Ты ему информацию слил или он еще где подробности черпает? — Роберт исподлобья посмотрел на друга. В его глазах он не увидел ни иронии, ни насмешки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Что тебе сказать, дружище! — Тяжело вздохнул Артур. — Впервые я увидел Юлю осенью девяносто четвертого, в самый счастливый день своей жизни. Мы сидели в ресторане с девушкой, которую я уже видел женой. В поспешности своих решений мы с тобой похожи.

— Арчи, давай только факты! — одернул друга Роберт.

— Кэнди… То есть, Юля, шла, нет, плыла по проходу гостиничного ресторана как каравелла Колумба, величественная и до омерзения дорогая. Ее светлые волосы отливали золотом, на ярко-красных губах играла самодовольная улыбка, а глаза… Она смотрела мимо людей, не задерживая ни на ком взгляда. Полюбоваться было на что: высокая грудь, выглядывающая из кожаного топика, плоский животик, открытый взорам, ноги от ушей, в обтягивающих брюках и ботфортах на каблуках. Такая вся из себя белокурая леди Винтер. Наряжена она была явно всплошь фирменные шмотки, которые у нас не сыскать. Одного взгляда на Юлю мне хватило, чтобы понять ее сущность. В выжженной дотла пустыне не растут цветы, а в обманутых однажды девушках не живет любовь. Чертовски красивая, она смотрела на пялившихся на нее мужиков, как на пустое место, чем разжигала в них еще большее желание отодрать эту гордячку. Честно говоря, я поначалу принял ее за… Ну, в общем, вы поняли. Хотя и весьма дорогую.

— Она тебе что, знаки какие делала? — в Роберте шла борьба: дослушать до конца или оборвать друга на полуслове.

— Я же сказал, на мужчин она смотрела как на пустое место, и я не был исключением…

— Тогда почему ты так про нее взялся судить? — Роберт, до этого дня ни разу не повздоривший со своими друзьями, сейчас едва сдерживал гнев.

— Не сердись, брат! Самурай, наливай, — Артур подвинул стопку. — думаю, тут дело в том, что все непонятное, проще очернить и отторгнуть. К тому же рядом со мной сидела моя девушка, нежная, трепетная и скромная. Как я полагал тогда.

— Не ссорьтесь! — Дмитрий разлил по рюмкам водку. — Британец, я тебе так скажу, Юлька с юности вызывала зависть и осуждение. Ее любили или ненавидели.

— А ты? — В лоб спросил его Роберт.

— Я любил, но как младшую сестру.

Роберт перевел взгляд на Саню, тот поднял руки и криво усмехнулся:

— Меня Их Высочество почтили взаимной любовью, но мне тогда нужна была жена, а не авария. Это совсем другая история.

— В точку, Малыш! Пацаны, у меня такой закусон есть! — Артур достал из холодильника маринованный чеснок и белый шмат сала с багровыми прослойками мяса. К витавшим в воздухе ароматам добавились новые ноты.

— Ух ты! — крякнул Дмитрий и встал рядом с Артуром. — Дай-ка хлеба подрежу.

Роберт уставился на широкие спины друзей: «Как легко они обсуждают женщину, чьих пальчиков, губ и волос я касался с таким трепетом. А мне нужна жена или авария? Нет, важнее даже понять нужен ли я ей? Она любила Малыша, факт! И сейчас скорее ад расцветет райскими кущами, нежели Джулия простит его. Сие говорит о том, что она к нему далеко не равнодушна. Способны ли две сильные страсти ужиться в одном сердце? Скорее нет, чем да, и я не хочу быть слабым огоньком синей газовой горелки. Джулия — хорошая актриса, спору нет. Достаточно вспомнить, как она склеила отца в первое утро и через пять минут, с улыбкой на устах иронизировала на этот счет. Быть может, она и со мной играет? Черт бы побрал Арчи с его откровениями. Но он еще не закончил, и теперь я просто обязан дослушать до конца».

Артур настрогал на доске щедрыми ломтями сало с чесноком, бухнул тарелку на стол и сел.

— Так вот, о чем это я?

— О ком, — поправил его Саня, на лице которого читалось деланное равнодушие. — Удалось ли тебе пришвартоваться к крутым берегам?

— Не торопи события. Вздрогнули! — Артур достал еще одну бутылку, разлил водку и поднял свою стопку. — За дружбу!

Внутри Роберта все бурлило, и пора было остановиться с возлияниями. Он чокнулся с друзьями и, чуть пригубив, поставил рюмку на стол.

— Так не пойдет, — рассмеялся Артур, — А то больше ни слова не скажу.

Роберт выпил.

— Кэнди приземлилась за соседний с нами столик, выговорила официанту, уже не помню за что, заказала дорогой коньяк, что-то из закуски и затянулась тоненькой коричневой сигаретой. Она посмотрела на меня, потом на мою девушку и усмехнулась. Не скажу почему, но меня это взбесило. Такое ощущение, что она знала все про всех наперед. Вскоре к ней подсел иностранец лет пятидесяти. высокий, загорелый, импозантный мужик скандинавской внешности с ухоженной седой шевелюрой до плеч. Они смотрелись вместе гармонично, что ли. А скорее даже просто выделялись на фоне весьма разношерстной публики ресторана. Я напряг слух, пара разговаривала на английском. Язык для обоих не родной, но если мужик еще говорил ладно, то Юля лепила, не заморачиваясь ни с грамматикой, ни с произношением. Ну ты, наверное, уже в курсе ее языковых познаний.

— Английский не самая ее сильная сторона, — Роберт после четвертой рюмки весьма живо представлял себе нарисованную другом картину. Только Юля ему виделась в белом платье с кровавым пятнышком над грудью, а рядом с ней вместо загадочного иностранца сидел его отец. — Твоя девушка не приревновала тебя? Ты, похоже, с Джу глаз не спускал.

— Приревновала, но, как я уже сказал, такие звезды не укладываются в концепцию моей жизни. Правда, если бы я не встретил тогда Лину… Но не суть. В общем, подслушав обрывки разговора, я понял, что Юля работает на этого мужика, и они проворачивают какие-то темные делишки. Иностранец явно питал к ней не отцовские чувства, но с его слов я усек, что Кэнди и этого несчастного не жалует вниманием, — Артур встал и открыл окно. Вдохнул всей грудью свежий воздух и продолжил. — Я встретил Юлю на следующее утро у гостиницы. Еще только рассвело, а наша леди Винтер, похоже, еще не ложилась. Она вышла из машины, что стоит сейчас под этим окном, следом волочился пьяный в дюбель, противного вида мужик, в съехавших набок очках в золотой оправе. У меня кулаки зачесались, так захотелось врезать ему. Дальше случилось нечто странное. Только Юля еще вроде как принимала его ухаживания, как мимо меня прошла девушка, с которой я ехал в лифте. Они с Юлей обменялись мимолетным взглядом, последняя тут же отпихнула надоедливого ухажера, села за руль и уехала прочь. В этот раз, садясь в машину, она посмотрела на меня уже совсем иначе. Будто поняла, что я в курсе ее аферы. На этом, собственно, наше очное знакомство и закончилось. Когда я вернулся спустя полгода из Чечни, моя девушка исчезла, не дождавшись меня. Не хочу вспоминать об этом. Но я точно знаю, что пути этих двух красавиц пересеклись после моего отъезда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Внутри Фаррелла-младшего все бурлило, мысли в голове рикошетом отскакивали одна от другой. Он перебрался на подоконник, высунул руку под дождь и умыл прохладной влагой лицо. Саня достал из пачки сигарету, но тут же смял ее, бросил в пепельницу и подошел к окну.

— Британец, видит Бог, я желал ей другого. Что думаешь?

— Подожди, Малыш, — Роберт потерся затылком о шершавую стену. — А что за история про сайгу, Арчи?

Артур нахмурился:

— Про сайгу? — он замялся и встал. — Что-то меня рубит! Давайте, спать уже?

— Да, пора, — поддержал его Дмитрий, поднялся и рухнул обратно на стул. — Эх, кровушки-то богатырской с меня сегодня качнули, вот ноги и не держат.

— Сиди пока, — Артур убрал со стола бутылку, закуску и сгрудил тарелки в раковину. — Роберт, а ты уверен, что хочешь знать все?

— Вся эта карусель закончилась для Джу весьма плачевно. И случилось это не сегодня, а когда я нашел ее в лесу, — вздохнул Роберт и потер кулаками глаза. — Сколько всего произошло с того дня! Я тогда и подумать не мог, что под личиной растерянной хрупкой девушки скрывается бестия во плоти. Даже всегда спокойного Виктора так и подмывает сказать колкость в ее адрес.

— Это мой отец-то спокойный? — усмехнулся Артур и, включив воду, принялся намыливать посуду.

— У меня сегодня больше вопросов, чем в первый день знакомства. Как хорошо было начинать с белого листа. Но прошлое моей принцессы несется словно снежная лавина с гор, обрастая подробностями и… Все, стоп! Ты прав, не хочу больше ничьих откровений. Если кто про что еще в курсе, оставьте при себе. Я люблю эту девочку. Я даже не знал, что так умею любить.

— Ну хоть у кого-то хватило на это смелости, — буркнул Дмитрий и со второй попытки поднялся. — Арчи, спасибо! Братцы, я спать.

— Роберт, вы с Малым в одной комнате перекантуетесь сегодня. У тебя там и кровать, и диван, — кинул Артур через плечо. — Самурай, сейчас я тебя провожу.

— Спокойной ночи, или что там? Утро? — потянулся Саня и глянул в окно. — Светает уже.

— Всем добра! — Роберт неохотно сполз с подоконника. — Пошли, Малыш, на крыльце воздухом перед сном подышим.

Занимался серый рассвет, когда Саня с Робертом вышли из дома. Тучи отражались в зеркальной поверхности луж, моросил дождь, и легкая туманная дымка парила над землей. Воздух наполнялся ароматами пожухлой листвы и утренней негой осени.

— Как ты думаешь? — Роберт с тоской посмотрел в сторону больницы, — на что Джу рассчитывала, когда затеяла эту заваруху в клубе?

— Судя по нычке в сапогах, она собиралась бежать. Не знаю, насколько она все рассчитала, но шансы у нее были минимальные, — Саня облокотился на перила. — Но они были! А она тебе рассказывала, чем занималась в последнее время? Я имею в виду, кем работала?

Роберт улыбнулся.

— Она сказала, что менеджер по продажам.

— А, ну да, а я арабский шейх, — рассмеялся Саня.

— У тебя теперь есть другие версии?

— Версий может быть много, но нам нужна истина.

— Мне нужна Джулия, — подмигнул ему Роберт, — а все остальное не имеет значения. Плевать, кем и с кем она была до меня…

Роберт толкнул Саню вбок:

— А чудеса бывают. Всё чаще убеждаюсь.

— Я поверю в чудо только в одном случае, — Саня чихнул. — Во, правду говорю! И за чудо я готов бороться.

Роберт тяжело вздохнул, помимо всех проблем, теперь и лучший друг стал для него соперником. Потому он и бравировал из последних сил перед Малышом, хотя внутри него творился полный расдрай. Новый день не принес с собой надежду, что все образуется, а пока еще больше все запутал.

— Пойдем спать, — хлопнул Саня его по плечу. — Будет день, будет пища.

Они добрались до комнаты и рухнули, не расстилая постелей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эдвард остался ночевать в ординаторской, чтобы в любой момент прийти Юле на помощь. Он замертво уснул на диване, положив голову на подлокотник из серого велюра. Будильник ровно в шесть разразился трелью, посреди бумаг, разложенных аккуратными стопочками на столе, дав поспать ему всего нечего. Эдвард подскочил как от пожарной сирены и хлопнул ладонью по кнопке красных, пластиковых часов. За окном стояла непроглядная тьма, сквозь приоткрытую раму доносился шум дождя. Он включил настольную лампу, и мягкий свет озарил белый глянец поверхности стола без единого пятнышка. Тело просило еще отдыха, но душа скулила и рвалась увидеть заострившийся профиль любимого лица, застывшего с усмешкой на губах. Эдвард умылся холодной водой, недовольно поморщившись из-за кольнувшей руку щетины. «Оброс как примат», — он пригладил волосы перед маленьким зеркалом над раковиной.

Эдварду приснилась Лиз. Фрагменты сна крутились в голове и мешали сосредоточиться, а потому он некоторое время простоял с кипятильником в руке, силясь понять назначение этой железки с проводом и вилкой. Аромат любимого бергамота из раскрытой пачки настойчиво щекотал ноздри, словно пробуждая в нем знание, как вскипятить воду. Когда Эдвард, наконец, наполнил чашку золотисто-коричневатой жидкостью, обрывки сна сложились в одну ясную картину.

Лиз сидела в гостиной Фаррелл-холла, озаренной ярким солнечным светом, за вышивкой алого цветка, и тихонько напевала. Эдвард жаловался ей на Роберта, а она лишь смеялась своим мелодичным, как колокольчик, смехом. Наконец, Лиз сделала последний стежок, обрезала нитку и, встав, протянула ему вышивку.

— Будь счастлив, — ее голос он узнал бы из тысячи.

— Мне очень одиноко без тебя, Лиз.

Эдвард шагнул к ней, но она отстранилась.

— Тогда позаботься об этом цветке, — улыбнулась жена и вышла из комнаты.

Эдвард опустил глаза. На канве темнело нечто странное вышитое черно-красными нитками.

— Каким бы счастьем было для меня — проснувшись утром, увидать воочью тот ясный лик в лучах живого дня, что мне светил туманно мертвой ночью[1], — процитировал Эдвард любимого им Шекспира, отхлебнув из граненого стакана чай. Несмотря на аромат, из-за водопроводной воды напиток показался ужасным. — Значит, ты, Лиз, умываешь руки. Хотя вернее предположить, что сознание подсунуло мне желаемое за действительное.

Эдвард вылил остатки чая и вернулся за стол. Несмотря на свою странность, сновидение пленило его воображение и даже потянуло на воспоминания. Лиз снилась редко, и сегодня во сне она впервые заговорила с ним. Ее голос на всю жизнь остался таким же, как на первом курсе университета. Они познакомились на медицинском факультете в Кембридже. Эдвард столкнулся с будущей женой в анатомичке около ванны с телом в формалине. Не самое романтичное место. Но подобно своему сыну, он сразу понял, что с Лиз у него все сложится иначе, чем с другими девушками. Их роман не был таким молниеносным, как у Роберта. На протяжении учебы отношения больше походили на дружбу, хотя Эдвард четко осознавал, что эта женщина создана для него. Ее мать, дочь эмигрантов из России передала Лиз любовь к русской культуре, а та, в свою очередь, очаровала ей Эдварда. После окончания обучения пара поженилась с благословения обеих семей, и через год у них родился Роберт. Эдвард жил работой, а Элизабет стала и ласковой матерью, и верным помощником в делах. К сожалению, второй ребенок умер не родившимся, и Господь больше не дал им детей. Супруги смирились и направили любовь друг на друга и единственного сына. Эдвард тонко чувствовал жену, а ей хватало одного взгляда, чтобы прочитать в глазах мужа все мысли. Он дорожил отношениями, не позволяя обстоятельствам вмешиваться в их жизнь. Куда бы Эдвард ни отправлялся, семья следовала за ним. Он познал любовь во всех красках и больше ни одну женщину не желал впускать в свою жизнь после смерти Лиз. Он радовался за Роберта, но понимал, что Джулия стала для него больше, чем невестой сына. Она легко, сразу и навсегда вошла в их семью, потерявшую без Элизабет свою целостность.

Стрелки часов встретились около семи, когда Эдвард вошел в реанимационное отделение. Медсестра вытянулась по стойке смирно.

— Привет, Татьяна. Как себя чувствует наша пациентка? — Эдвард познакомился со всем персоналом в больнице и помнил всех поименно.

— Все под контролем, вот показатели последних двух часов, — рапортовала Татьяна, подавая ему карточку пациента, заполненную ровным каллиграфическим почерком. У Виктора штат муштровался по армейским законам.

Эдвард надел маску, чистый халат и прошел в палату. Слезы выступили у него на глазах.

— Бедная моя девочка, — прошептал он. — Спящая красавица.

Эдвард проверил показания приборов и присел на стул. Юлина грудь слабо вздымалась под бинтом, и неожиданно Эдвард понял, что увидел на вышивке Элизабет во сне — сердце, что оперировал он сегодня ночью.

— Ты понравилась Лиз. Ради тебя жена даже заговорила со мной, — Эдвард откинул одеяло и проверил обе дренажные трубки, выходившие из Юлиного тела, послушал ее дыхание и снова укрыл. Он поправил на застывшем лице маску аппарата вентиляции легких и коснулся бледного лба ладонью. — Я увезу тебя в Лондон и сделаю все, чтобы ты была счастлива. А пока отдыхай и набирайся сил.

Эдвард вышел из палаты и подошел к посту медсестры.

— Татьяна, никаких посетителей к этой пациентке, кроме меня и Виктора.

— Мы никого не пускаем в реанимацию. Можете не беспокоиться, — она помогла Эдварду снять халат.

— Поверьте, в эти дни вас будут искушать и не раз.

— Поверьте, у нас в охране не мальчики работают, — она показала на кнопку за своей спиной.

Роберт сидел на берегу залива, прислонившись к разбитой деревянной лодке, поросшей мхом и лежащей дырявым дном кверху под раскидистой сосной. Самурай с Саней уехали в Москву, Артур, как всегда, исчез в неизвестном направлении, и он остался один на один со своими мыслями и болью. Зажатая в руке бутылка коньяка почти опустела. Взгляд Роберта бесцельно блуждал по графитово-серому глянцу залива. Вода стекала по лицу, одежда промокла насквозь, но сырость не донимала, он уже не чувствовал ни холода, ни голода. Дожди проливали слезы ручьем, не переставая ни на минуту уже пятые сутки. Ровно столько он не видел Джу.

Роберт понял бесплотность своих попыток проникнуть в реанимацию уже на второй день, когда охрана ночью задержала его с альпинистским снаряжением в рюкзаке на крыше больничного корпуса.

— Ты не понимаешь, что Джулии нужен сейчас покой? — влетел в его комнату Эдвард, вернувшись вечером домой.

— А я не собираюсь перед ней исполнять джигу, — рявкнул Роберт в ответ. Он не мог понять, что творится с отцом, избегавшим с ним встреч. После событий трагической ночи они виделись мельком. Дома Эдвард появлялся редко, а пропуск в больницу Роберту аннулировали. К Виктору он не обращался, понимая, что все устроено с его ведома.

— Я думаю, она не хотела, чтобы ты видел ее такой, — отец сел, ссутулив плечи, и ненависть, вскипевшая в душе Роберта, сошла на нет.

— Учитывая способность Джу влипать в неприятности, я уже начинаю привыкать к ее синякам и выходам в астрал, — буркнул он.

— А я не хочу к этому привыкать, не хочу! — в глазах Эдварда полыхнул огонь, отец стукнул кулаком по столу. — Я хочу сидеть в своей библиотеке и читать Джулии Диккенса, показать ей наших лошадей, научить игре в гольф, но я не хочу больше сжимать в руках ее сердце. Она умерла у меня на столе, ты понимаешь это или нет? Борьба за ее жизнь еще идет, и я не знаю, придет ли она в себя и… какой она придет.

— Что я могу сделать? — У Роберта пересохло во рту.

— Все, что можно, ты уже сделал, — Эдвард повертел в руках его видеокамеру. — Лети в Лондон, мистер репортер. По крайней мере мне не придется переживать еще и за тебя.

Роберт опешил.

— В Лондон? Один? Ловко. Может, уже договоримся наконец, кто будет… читать Джу Диккенса?

— Вечно ты все опошлишь, — Эдвард махнул рукой и встал.

— Прости, отец, я не хотел…

Порывом ветра с Роберта сдуло надетую набекрень кепку, он потянулся за ней и повалился набок. Пустая бутылка выпала из разжатых пальцев. Роберт перевернулся на спину и раскинул руки: «Господи, зачем я снова так нажрался? А все ты, моя любимая… Кэнди… Кэнди… Мне нравится, как Артур тебя называл. Если бы ты знала, как я жду той минуты, когда смогу увидеть тебя, коснуться губами твоих вечно ледяных пальчиков, прошептать на ушко, что люблю и ненавижу тебя, мой маленький хамелеон. Как ловко ты нас всех припутала. Неужели, правда любишь меня, или я все себе выдумал? — Небо бурлило над Робертом, взбивая тучи, как нестираные годами перины. — Сколько же я всего узнал, пока ты умирала! А сколько еще мне неведомо? Твое алиби перекрывает все сплетни и домыслы, но я слишком много повидал, чтобы поверить в столь ангельскую неприкосновенность. Маленькая ложь могла бы родить большие подозрения, но ты ни разу не солгала. И тем подозрительней кажется твоя чистота. Или я ошибаюсь? К черту белый лист. Или ты мне расскажешь все сама, или я…» Поток сознания оборвался позывной мелодией телефона.

— Алле?

— Завтра утром в десять, жду тебя в кабинете Виктора. Пропуск оставят внизу, — Эдвард повесил трубку.

— Да! — Роберт сел на колени и завыл волком, сгребая под себя горстями мокрый, мелкий, царапающий ладони, песок.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

[1] 43 сонет Уильяма Шекспира.

Около десяти Роберт вошел в больницу, где неделю назад оставил Юлю на попечение отца. Голова трещала от выпитого накануне, и он разжился у медсестры на посту таблеткой обезболивающего. С вновь обретенным пропуском в руках он на лифте поднялся на верхний этаж административного корпуса, где располагался в кабинет главврача.

Виктор говорил на повышенных тонах по телефону и, не прерываясь, махнул Роберту.

— Клиент его до сих пор в реанимации? Так и Юля не в Сочи отдыхает. У Филатова, к слову, глок[1] был в руках, когда его Фаррелл уложил! Какой спецназ, он английский журналист, невесту как мог так и защищал! Так что адвокат пусть свои обвинения засунет себе в зад.

Эдвард сидел в кресле, под портретом хирурга Пирогова, уставившись в окно, и задумчиво помешивал ложечкой чай в высоком граненом стакане. Роберт бросил взгляд в зеркало у входа и, сунув в рот жевательную резинку, осмотрелся. Хозяин кабинета обладал отличным вкусом. Недорогая мебель выглядела стильно, и каждая вещь стояла на своем месте. В зоне отдыха, напротив входа, располагались стеклянный журнальный столик, диван и пара кресел из синей рогожки. Узкая длинная тумба являлась границей. На ее поверхности красовались три раскидистых фикуса с восковыми зелеными листьями в плетеных цветочных горшках. На широких подоконниках трех окон кабинета в таких же кадках росли пальмы, драцены и юкки. Черные стеллажи с корешками синих органайзеров, высились по правую руку от двери, где располагалась рабочая зона с со столами. За одним восседал Виктор, а второй, окруженный стульями с синими сиденьями, явно предназначался для совещаний и упирался в его стол.

Виктор положил трубку.

— Перестарались вы с Юлей, дружище, чуть к праотцам воздыхателя ее не отправили, — крутанулся он в кресле и сложил руки на животе. — Но притязаний к вам не должно быть: есть и видеозапись, и стволы, и отпечатки. В клубе спецы еще много интересного нашли. Я не в курсе всех подробностей. Ваш иск и диск приняты к делу, но Юле нужно будет следователю лично рассказать, где и при каких обстоятельствах она нашла столь бесценный вещдок… Что-то ты бледный совсем, товарищ репортер. Может капельницу наладить?

Роберт пригладил волосы, и сосредоточил взгляд на громадном фикусе, высившемся в углу кабинета в деревянной кадке.

— Зато умылся и побрился. А то местные жители уже стали поговаривать, что в лесах прибрежных завелся Вервульф, — уголки губ Эдварда дрогнули.

— Ты обещал проводить меня к Джу, — Роберт взял из рук отца стакан и сделал пару глотков.

— Пойдем, — Эдвард неохотно встал с удобного кресла. — Только уговор: если я скажу тебе выйти, ты выйдешь.

Роберт надул щеки и выдохнул, закатив глаза.

— Надевай халат и вперед, — скомандовал Виктор.

Втроем они прошли в больничный корпус, где находилось отделение реанимации. Вдоль коридора по правую сторону располагалось пять палат, с наполовину застекленной стеной. На посту сидели две медсестры, наблюдая за мониторами.

— У вас здесь не женщины работают, а церберы, — фыркнул Роберт, — я думал, они мне глотку перегрызут, когда хотел пройти к Джулии.

— У нас с этим строго, — Виктор явно был польщен такой оценкой своих медсестер. — А теперь тихо.

Он прошел к дальней палате, ненадолго исчез за ее дверью. Роберту минута показалась вечностью. Он сделал было шаг вперед, но отец одернул его. Наконец, Виктор выглянул к ним и махнул рукой.

Роберт на секунду замер на пороге и на ватных ногах подошел к единственной кровати в палате, с приглушенным светом и зашторенным плотными белыми жалюзи. На тумбочках и над постелью мерно тикали и поблескивали цветными огоньками приборы. Медсестра, сидевшая у кровати, встала и подвинула стул Роберту. Юля лежала с закрытыми глазами, опутанная многочисленными трубками с маской на лице. Маленькая, худенькая, белая как полотно, возлюбленная напоминала существо с другой планеты. Он подошел ближе и провел рукой по Юлиной щеке, коснулся шеи, ощущая мягкость кожи и жилку, пульсирующую под его большим пальцем. Нежность, ласковым котенком шевельнулась в его израненном разлукой сердце.

— Прошу вас, оставьте меня одного! — Фаррелл-младший не узнал свой дрожащий от волнения голос.

Виктор кивнул медсестре, и они вышли.

Роберт опустился на стул и закрыл лицо ладонями. Отец присел на корточки рядом с ним и положил руки ему на колени.

— Неужели, я вижу, как ты плачешь? Последний раз, это было в глубоком детстве, — Эдвард достал платок и протянул ему.

Роберт не слышал ничего, он зажмурился, вытер глаза кулаками и вцепился в пластиковую боковину кровати так, что побелели костяшки пальцев. Душа его просилась туда, где блуждало сейчас Юлино сознание.

— Да ты сам в порядке? — отец схватил его запястье и нащупал пульс.

— Мы можем Джу перевезти в твою клинику?

— Ее сейчас никто не выпустит из страны. Я бы сам с радостью уже вернулся домой. Но теперь это вопрос времени, — отец потрепал Роберта по волосам. — Радует одно — все худшее позади. Я оставлю тебя с ней ненадолго.

Эдвард хотел что-то еще добавить, но, взглянув на сына, вздохнул и вышел из палаты.

Роберт подвинул стул к кровати и сжал Юлину руку. Она была еще холодней, чем тогда, в клубе.

— Где же ты, маленькая моя? Слышишь ли меня? — он приник губами к ее ладони. — Где ты летаешь сейчас? Прошу тебя, возвращайся, живи. Не оставляй меня. Ты ведь обещала. Я так виноват! Прости…

Роберт говорил, говорил, говорил, боясь замолчать. Тишина была невыносима.

Он вился около Юли, словно зверь, возле раненой подруги, и в глубине души верил, что любимая, если и не слышит, то ощущает его присутствие.

Вернулся Эдвард и кинул взгляд на приборы. По его расчетам Юля должна была уже прийти в себя.

— Я люблю тебя, — горячо прошептал Роберт и коснулся губами худенького плеча.

Юля открыла глаза, и аппарат, разработанный Фарреллом-старшим, издал протяжный гудок, выпустив на экран рыжую кривую об изменении состояния. Эдвард облегченно вздохнул и с улыбкой взглянул на сына, который не знал, что это всего лишь запланированный врачами выход из комы.

— Джулия! — щеки Роберта запылали огнем, он вскочил, рухнул обратно на стул, вцепился в ее руку.

Юля улыбнулась ему одними глазами и тут же попыталась выплюнуть трубку изо рта и сесть.

— Стоп, стоп, стоп, — вмешался Эдвард, подавив смешок, — Ничего не выплевываем, лежим, не дергаемся.

Он помог ей освободиться от лишних проводов.

— С возвращением, дорогая.

— Спасибо, — Юля чуть кашлянула и добавила, — Снова спас меня.

Эдвард не смог сдержать довольной улыбки, но тут же серьезно добавил:

— На сей раз за тебя пришлось побороться. Наружные швы небольшие, но ты очень слаба. Поэтому без резких движений. Пить только понемногу, чтобы не поперхнуться и не закашляться, твои легкие сейчас нужно поберечь. Завтра уберем дренажи и переведем в обычную палату.

— Доктор Ангел, — Юля пожала его руку, взглянула на Роберта и облизнула пересохшие губы. — Привет, львенок!

— Привет, принцесса! — он прижал ее ладонь к своей щеке.

— Ребята живы?

— Да.

Юля вздохнула с облегчением и прикрыла веки.

— А Сергей? — Она поморщилась, и ее рука судорожно заскользила по простыне.

— Как и ты, в больнице, но в другой, — снова встрял в разговор Эдвард, — И ни слова об этом негодяе. Тебе столько пришлось пережить, постарайся не думать о плохом. Пора поправляться. И, как всегда, любовь — лучшее лекарство. В разумных пределах.

Он строго взглянул на сына.

— А так бывает? — Роберт светился от счастья.

Эдвард рассмеялся.

— Джулия, — кашлянул он в кулак, — у меня к тебе просьба: отправь, пожалуйста, этого молодого человека погулять на часок. Меня он просто пошлет.

Юля подмигнула Роберту и указала пальцем на дверь.

— Слушаю и повинуюсь? — Фаррелл-младший подхватил ее ослабевшую руку и поцеловал каждый пальчик.

— Я соскучилась, — шепнула она.

Он наклонился к Юлиным губам, сорвал поцелуй и, сияя как начищенный канделябр, удалился.

Эдвард дождался, пока за сыном закроется дверь, наладил капельницу и присел на стул около Юли. Светлые тени пробежали по ее бледному лицу, когда их взгляды встретились. Она слегка смутилась, повела плечами, но глаз не отвела. Сердце его сжалось и тяжелый вздох вырвался из его груди: «Как ты была растеряна, когда первый раз мы остались одни. А теперь я сижу как мальчишка и не знаю с чего начать разговор, утопая в твоих глазах. Как же я боялся потерять тебя. С Робертом ты всегда будешь в опасности… Но что значат твои взгляды? Неужели любишь меня, и лишь из гордости принимаешь ухаживания моего сына? Господи, прочь, прочь эти мысли».

— Ты сердишься? — Юля протянула ему руку, и он ухватился за ее тонкие пальцы как за спасательный круг. — Прости меня.

Эдвард удивленно поднял брови.

— Джулия, я не понимаю, о чем ты?

— О ком. Сердишься из-за Роберта? Ему пришлось здорово рисковать, — доверчивая ласка прозвучала в ее чуть охрипшем голосе.

Эдвард с трудом собрался с мыслями:

— Мне казалось, ты уже поняла. Жизнь Роберта и без твоего участия не была спокойной. Он же военный репортер. Его вечно куда-то несет, и я уже давно махнул на это рукой. Тебе тоже придется привыкнуть, раз приняла его предложение.

— Я ненавижу мужчин и поклялась, что не подпущу к себе даже близко вашего брата.

— Моего брата? — встрепенулся Эдвард.

— Это выражение такое… Замуж чуть не выскочила без любви, просто потому что так положено в моем возрасте, — Юля взглянула в окно, и в ее глазах блеснули слезы. — Всю жизнь на меня смотрели как на вещь, и я платила тем же. Роберт ворвался в мою жизнь будто весенний ветер, подарил мне веру в себя. Я готова во всем следовать за ним.

— Это твой выбор, — Эдвард погладил Юлины пальцы и нехотя поднялся. Вспыхнувшая в нем надежда, что все теперь будет иначе, погасла. — Я рад, что с ним рядом будет такая женщина, как ты.

— Какая? — улыбнулась Юля.

«Какую я пожелал бы иметь рядом с собой», — Эдвард взглянул на капельницу. Лекарство перекочевало из флакона в Юлину вену, и он ловко воткнул иглу в следующую бутыль.

— Какая? — повторила Юля.

— Нарываешься на комплимент, принцесса? — кровь прилила к щекам Эдварда.

— Да! — она подняла к нему руки в синяках. — А что мне еще остается? Я как Феникс из пепла возрождаюсь под твоим чутким присмотром уже не первый раз, и мне интересно, способна ли я еще вызывать трепетные чувства у молодых людей.

— Способна, и не только у молодых, — не сдержался он, пустив шар в лузу.

Юля с интересом взглянула на него, но Эдвард досадливо закусил губу и отвернулся к кардиографу. За его спиной послышался прерывистый вздох. «Куда ты лезешь, старый конь?» — пожурил он себя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Эдвард пожурил себя и заговорил с Юлей отеческим тоном:

— Джулия, мне неудобно тебя об этом спрашивать, но в последнее время ты часто подвергалась… стрессам, а клиническая смерть, которую ты пережила — вообще нечто из ряда вон выходящее. Тебе нужна помощь психолога? Или я мог бы сам работать с тобой.

— Работать со мной? — Смешинки больше не прыгали в ее глазах, уступив место усталости. Она отвернула голову. — Роберт лучше любого психолога.

— Отлично! Но помни, я врач, и даже с очень интимным вопросом ты можешь обратиться ко мне.

— Сергей… он не успел сделать со мной это, — на Юлиных бледных щеках выступил легкий румянец.

Эдвард побоялся вновь смутить ее своими, в прямом смысле глубокими познаниями в этом вопросе и просто кивнул.

— Синяки заживут, а вот шрамы — не уверена, — посетовала Юля, изучая свои руки, и расстроенно спросила: — Эдвард, я очень плохо выгляжу?

— Твое лицо прекрасно, как и раньше, — улыбнувшись, он не смог избежать искушения, взял ее руку и поцеловал, — а швы я накладывал сам, старался, как для себя, честное слово. Так что будь спокойна: через некоторое время, при соответствующем уходе от них не останется и следа. Равно, как и от ударов плетью.

— Здесь есть зеркало?

— Нет, — Эдвард достал из кармана ее помолвочное кольцо, снятое им во время операции, и надел Юле на палец.

— Спасибо, — благодарно прошептала она. — Поправь мне, пожалуйста, подушку.

Эдвард склонился над ней, задержав от волнения дыхание. Юлины губы приоткрылись, и взгляд его снова утонул в зеленых глазах.

— Что ты делаешь? — улыбнулся он, нависнув над ней.

— Сегодня вечером? — изогнула Юля бровь дугой.

— Например, — ступил Эдвард на скользкий лед.

— Мой процедурный лист в ваших руках, доктор.

Его бросило в жар, но Юля рассмеялась и, поудобнее устроившись на подушке, спросила:

— Интересно, Роберт скоро придет?

— Он уже топчется за дверью, не переживай, — Эдвард ретировался к столику и, ощущая в пальцах дрожь, набрал лекарства в шприцы. — Ничего, Джулия, скоро будешь как новая. Разберемся с делами и полетим в Лондон. Неприятности забудутся как страшный сон. Не передумала работать со мной?

— Нет, конечно. Так ты берешь меня в ученицы?

Эдвард обернулся.

— Мне нужна помощь в административных делах. Это очень серьезно, и тебе придется отдаться мне целиком, если хочешь стать впоследствии моей правой рукой. Отгуляешь медовый месяц и за труды праведные.

— Дожить бы до свадьбы.

— Доберись живой хотя бы до Лондона, — Эдвард хотел снять с нее одеяло, но она смутилась и вцепилась в его край.

— Я не хочу доверять тебя чужим рукам.

— Но на мне ничего нет.

— Дорогая, я видел тебя даже изнутри. Поверь, ты меня ничем не удивишь, лишь порадуешь глаз.

Юля подняла руки и, задев трубку, торчащую из отверстия над грудью, вскрикнула:

— А это еще что такое?

— Не трогай, скоро сниму! — предупредил ее движение Эдвард, стянул одеяло и повернул Юлю набок.

— Чувствую себя собакой Павлова. Спасибо, что ноги не отрезал.

— Не ворчи. Стоило бы укоротить вместе с языком, — Эдвард хлопком воткнул иглу в ее бедро и сделал уколы.

— Теперь обработаем спину, — он достал из кармана бальзам, приготовленный по собственному рецепту, опустил пальцы в густой, масляный крем и медленно, касаясь каждого Юлиного позвонка, провел рукой по ее спине. Он залюбовался контурами гибкого тела с заострившимся плечом: «Как же было близко счастье в тот день, но я колебался… Я считал себя должным оттолкнуть тебя, внезапность случая меня смутила. До сих пор мне снится изящный силуэт, просвечивающий из-под тонкого халата в солнечных лучах сентябрьского утра. Как же меня к тебе влечет, странная моя девочка». Пальцы скользили туда и обратно по атласной коже, ощущая исходящий от нее трепет.

— Раны уже неплохо затянулись, спину нам удалось спасти.

— На теле все заживает быстрее, — проговорила она вполголоса.

Эдвард наложил свежую повязку и укрыл Юлю одеялом.

— Останешься на боку?

— Да. Очень спать хочется.

— Сказать Роберту, чтобы пришел позже.

— Ты издеваешься?

Эдвард вздохнул.

— Если только чуть-чуть, — он подошел к двери и толкнул ее плечом. — Входи, Ромео.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Слезы навернулись у нее на глаза, когда Роберт присел около ее постели. Рядом с ним, пышущим здоровьем и похожим на звезду Голливуда, она казалась себе разбитой калекой. От него пахло дорогим парфюмом, бабл гам и немного виски.

— Роберт, ты побудь со мной сегодня, — ее голос задрожал. — А потом не приходи, пока не поправлюсь. Я тебя очень прошу.

Он ошеломленно взглянул на нее:

— Что ты несешь? А как же слова: «в болезни и здравии, богатстве и бедности»? — от звуков любимого голоса у нее защемило сердце.

— Я не хочу, чтобы ты меня видел такой.

— А что с тобой не так? — Роберт провел тыльной стороной ладони по ее щеке. — Я тосковал по тебе. Вспоминал этот непокорный взгляд зеленых, как тропики Амазонки, глаз, улыбку мягких, вкусных губ, атласную кожу на скулах, будто вылепленных самим Создателем.

Он смотрел на нее странным взглядом. Так в фильмах герой-любовник устремляет взор на свою возлюбленную и миллионы женщин замирают у экрана, мечтая оказаться на ее месте.

— Мне нужно зеркало? — потребовала Юля. — У тебя есть?

— Знаешь, не захватил. А так обычно не выхожу без него из дома, — развел Роберт руками.

— Тогда прекрати свои льстивые речи. Я врач и, поверь, догадываюсь, как выглядит выходец с того света.

— Ах, ты все-таки врач? Окей, давай тогда отставим сантименты в сторону и проведем разбор полетов. Зачем пустила этого мудака в номер?

— В глазок двери Сергей сунул букет роз, я подумала, что это ты.

— Допустим. До сих пор не понимаю, как он тебя так быстро вычислил…

— В разговоре с мамой по телефону я обмолвилась, что мы остановились в «Белом олеандре», а Сергей установил прослушку. Так что он и о тебе узнал раньше, чем мы предполагали, только вот не рассчитал, что ты сможешь справиться с Эдиком.

Роберт задумчиво потер подбородок.

— Самурай оказался прав. Эх, если бы ты продержалась чуть дольше в номере, мы бы успели прийти на помощь. Тебе сильно там досталось?

— Ну я ему тоже профиль подправила, — усмехнулась Юля.

— Так это действительно его кровь была повсюду? — У Роберта вытянулось лицо.

— Что значит, действительно?

Он замялся:

— Э-э… Виктор предположил.

— На удивление проницательный мужчина, — процедила Юля сквозь зубы.

— Так почему тогда ты согласилась ехать с Сергеем.

— Он сказал, что на ваших машинах стоит взрывчатка, дальше могу не продолжать?

Роберт выругался по-английски.

— Нам повезло, что он находился в разработке у ФСБ не первый день. Сами бы мы тебя не вытащили после твоих изящных фуэте на столе. Вот что ты устроила в клубе? — он прошелся по палате и ткнул пальцем в ее сторону. — То, что ты оказалась здесь, результат твоей самодеятельности!

Юля тяжело вздохнула, и резкая боль сдавила ей грудь.

— Я привыкла действовать сама по себе. И закроем этот вопрос!

— Нет, моя дорогая! — Роберт облокотился на спинку ее кровати, и его безупречные белые зубы обнажились в хищной улыбке. — Вредные привычки остаются в России, а со мной в Лондон летит скромная и трепетная лань.

— Ты что, уже кому-то другому сделал предложение? — самообладание затрещало по швам. — Не выкручивай мне руки! Я такая какая есть.

— Тсс… Спокойно, — улыбка сползла с лица Роберта. Он сел рядом, взял ее руку и поднес к губам. — Все хорошо.

«Лучше бы он продолжал меня ругать. Жалость — худшее из зол!» — слезы ручьями побежали по щекам. Роберт вскочил, снова сел.

— Ты чего? Успокойся. Да что с тобой? — он схватил полотенце со спинки стула и принялся утирать ей слезы.

Вошла медсестра с металлическим лотком в руках.

— Молодой человек, вам лучше уйти, больной нельзя волноваться, — с порога заявила она.

Юля почувствовала себя виноватой.

— Не гоните его! Я больше не буду плакать, честно. И не нужно пока уколов.

— У меня инструкция… Ладно, только не волнуйтесь.

— Я ей не позволю, — Роберт посмотрел на медсестру взглядом провинившегося школьника, и она, покачав головой, вышла из палаты. Уголки его губ нервно дернулись. — Сейчас отцу доложит. Лишь бы пропуск не отобрали.

— Прости мою слабость, — Юля нахмурила лоб. Боль, как назло, будто вспомнила о ней и вернулась в тело. — Я читала, что мужчины боятся женских слез, но не смогла удержаться.

— Ты извиняешься за слезы? — он вновь присел рядом и прижал ее ладонь к своей щеке. — Мужчины, и те плачут. Ты бы знала, сколько их выплакал я. Почти неделю отец не пускал меня в больницу. А сегодня утром я рыдал как мальчишка, когда увидел тебя после операции без сознания, опутанную датчиками, худенькую, бледную, похожую на заблудившуюся в мирах инопланетянку.

Юля улыбнулась и попыталась повернуться на спину. Мучительная боль тысячами иголок пронзила ее под лопатку, и она вскрикнула.

— Подожди, — Роберт помог ей и вернулся на место.

— Знаешь, у нас в России очень любят число три. А я за последний месяц уже третий раз прихожу в себя после очередной катастрофы, в жутком состоянии, совершенно раздетая и беспомощная. Единственное, что радует — рядом со мной ты и твой отец, самый замечательный врач на свете. Дай попить, пожалуйста.

— Без него я бы не справился, ты права, — Роберт налил в чашку с носиком воды и дал ей попить. — А какое твое любимое число?

— Семь! — Юля жадно сделала несколько глотков и добавила: — Надеюсь, что судьба предпочтет общероссийские мерки и не станет больше испытывать меня на прочность.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Дальше, чем ты была в этот раз, она не сможет закинуть тебя, — Роберт провел рукой по ее волосам. — так что это был последний раз. Тебе привет от отца Николая. Он молится за тебя.

— Много же вас меня с того света вызволяло.

— Еще добавь в нашу компанию Виктора. Отец вместе с ним тебя оперировал.

— Ты меня пугаешь, — Юля с неприязнью подумала о Викторе, ей запомнился насмешливый взгляд его зеленых глаз. — Говори уж сразу, что здесь еще были футбольная лига и штрафная рота.

— Не удивлюсь, если у тебя и среди них есть поклонники, но, увы, могу приплюсовать лишь милицию. В клуб тебя приезжала выручать группа захвата. Только захватить не успела, — он тяжело вздохнул. — В тебе теперь течет кровь Самурая. Давно хотел спросить, почему Дмитрий тебя дочкой называет?

— История древняя как мир, — Юля положила руки под щеку. — Я ведь с ребятами познакомилась, когда мне только шестнадцать исполнилось. Глупенькая девчонка была, ну Самурай и взял меня под свое покровительство. С Саней складывались сложно отношения, хотя его я любила безоглядно. А Димка… был хранителем моих тайн, и в основном он всегда меня вытаскивал из всяких неприятностей. А попадать в них я мастер, как ты уже понял.

— Какая же это любовь тогда была, если тебе во всем помогал Самурай, а с Саней вы даже не были близки, — удивился Роберт и облокотился на постель.

— Первая, глупая и безрассудная. Я никого, кроме Сани, не замечала, а он меня держал за красивую игрушку, — Юля протянула Роберту руку.

— Ты не игрушка, — Он потерся о ее ладонь гладковыбритой щекой.

— Как я хочу уехать отсюда, — прошептала Юля.

— Мы уедем! Сначала в Лондон, а потом на самый красивый остров на свете, где, кроме нас, не будет никого. Этот остров как сказка — сад с морем красивых цветов и диковинных деревьев. Мы отыщем в буйной зелени водопады, что струятся как шелк. Их молочная прохлада спасет нас от жары. Пение красивейших птиц станет лучшей музыкой для нас. Мы будем нежиться на мягком золотом песке, и теплое солнышко игривыми лучами приласкает нас. Волны цвета ультрамарина будут неспешно набегать на берег и манить к себе. Море сольется с горизонтом так, что не поймем, где заканчивается вода и начинается небо. И обязательно там найдется самое уютное бунгало на свете, где я с удовольствием отвоюю тебя раз и навсегда у моря, солнца и всего мира. Все печали спрячутся навсегда за темной стороной луны…

Юля услышала скрип двери: «Неужели я проспала весь день?» Она включила ночник и вскрикнула от ужаса. К ней приближался Сергей, сжимая в руках пистолет с глушителем, из ее горла вырывался лишь жалкий хрип. Она повернулась к Роберту, спавшему, прислонившись к стене. Выстрела Юля не услышала, когда его голова на глазах превратилась в кровавое месиво. Юля скатилась с постели и поползла по ледяному полу к телу Роберта. Сергей поднял ее за шиворот и потащил как куль с мукой из палаты.

— Ненавижу, — она пыталась отцепить от себя его руки.

— Тише, не кричи. Тебе что-то приснилось? — заговорил Сергей голосом Роберта. Юля дернулась навстречу, открыв глаза, и боль скрутила ее на постели. Она зажмурилась, но прежде заметила Роберта с обеспокоенным лицом. Он убрал ей волосы и промокнул салфеткой влажный лоб.

— Не помню, — Юля не решилась рассказать свой сон. — Я так хорошо уснула, но эта боль…

Вошла медсестра и укоризненно покачала головой.

— Вам обязательно нужно обезболивающее и снотворное. Зачем мучить себя? — Медсестра достала шприцы с приготовленным лекарством и подошла к ней.

Роберт присел на подоконник и тактично отвернулся к окну.

— Вот и все, поспите спокойно и без боли, — медсестра помассировала ваткой со спиртом, место от укола.

— А больница хорошо охраняется? — озадачилась Юля.

— Это закрытый объект. Муха без специального пропуска не пролетит.

— Хорошо, идите, спасибо.

Медсестра, собрав пустые ампулы и шприцы, выпорхнула из кабинета.

— Как же я хочу уже выйти отсюда, — выдохнула Юля.

— Осталось совсем немного! — Роберт вернулся на место.

Она закрыла глаза. Нежным прикосновением он запечатал ее губы легким поцелуем, и Юля замерла в беззвучном вздохе. Рука Роберта скользнула под одеяло, коснулась груди, но, наткнувшись на повязку, мягко спустилась ниже. Невинные поглаживания кончиками пальцев заставили Юлю вздрогнуть, распаляя жар внизу живота.

— Львенок, я еще очень даже живая, — улыбнулась она, не открывая глаз.

— Это я и хотел узнать, — он коснулся губами ее плеча, — Отдыхай, принцесса.

Вспыхнул яркий свет, отвернуться не было сил, и Юля, еще не совсем очнувшись от сна, закрылась рукой.

— Здравствуйте, просыпаемся, уже утречко, — тормошила ее медсестра. — Меряем температурку, укольчик, анализики, куча дел.

— Подождет ваша куча. Мне даже глаза не открыть и еле языком ворочаю.

— Извините, скоро обход, и я должна вас подготовить, — медсестра сунула ей подмышку ледяной градусник.

— Да, конечно, спасибо вам, — Юля никогда раньше не ощущала себя такой беспомощной. Она задремала, но трескучий, как у диспетчера на вокзале, голос медсестры вновь вторгся в ее сознание:

— Так, укольчики!

Она скинула с Юли одеяло и хлопком, один за другим, сделала ей уколы.

— Возвращаем градусничек.

Привязанность медсестры к уменьшительно-ласкательным словам оказалась заразной.

— Мне бы в туалетик! — попросилась Юля. — Я могу вставать?

— Давайте попробуем.

Несколько ловких движений медсестры, и Юля уже стояла в обнимку с ней, покачиваясь как шарнирная кукла. Руки болели и отказывались сгибаться, ноги немели и подкашивались, а голова кружилась, пока они брели до туалета, но Юля радовалась первой победе над своей немощью так, будто отправилась покорять космические просторы. Она насчитала двадцать шесть шагов, первых, самых сложных, пусть не совсем самостоятельных. На обратном пути встретилось небольшое зеркало над раковиной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Нет! — воскликнула Юля, увидев собственное отражение: потухший взгляд, бледная кожа, провалившиеся щеки, синяки под глазами, сухие, потрескавшиеся губы. В одну минуту зеркало превратилось в злейшего врага. Медсестра, с трудом дотащив ее до постели, бросилась за помощью.

Юля разревелась в голос и замолотила кулаками по кровати.

— Прекратить истерику, — с порога провозгласил Эдвард.

— Я не хочу никого видеть, — кричала Юля, захлебываясь в рыданиях. — Уходи!

Он подошел к ней, прижал за плечо к кровати и всадил в мышцу иглу. Одним движением поршня ввел лекарство и выдохнул:

— Успокойся, Джулия, — губы его дрожали, глаза потемнели, и он сжал ее плечи в ладонях. — Нужно только время.

— Я никогда не буду прежней, — захлебывалась она слезами.

— Ты будешь еще лучше, — Эдвард вытащил платок и промокнул ей глаза и нос.

— Прошу тебя, — Юля всю трясло, и она, поймав его руку, проговорила, запинаясь. — Не пускай ко мне сегодня Роберта. Придумай что-нибудь, пожалуйста.

— Твое желание — закон, дорогая.

Лицо Эдварда расплывалось перед глазами, голос слышался словно издалека, и Юля, последний раз всхлипнув, провалилась в облако тополиного пуха.

Эдвард коснулся Юлиного лба губами и присел около ее постели. Голубая венка все медленнее пульсировала на худенькой шее, дыхание из прерывистого перешло в ровное и глубокое. «Черт бы побрал Роберта с его разборками! — в сердцах чертыхнулся он. — Если бы повернуть время вспять, я отвоевал бы тебя у этого балбеса». Скрипнула дверь, и Эдвард оглянулся:

— А, Виктор, проходи! Юля только уснула, пришлось вколоть ей успокоительное.

— Мне приносят отчеты, я немного в курсе ситуации, — Виктор облокотился на спинку кровати и замялся.

— Что-то не так?

— Все не так. Это, конечно, не мое дело, но я больше не могу смотреть, как ты мучаешься, с тех пор как полюбил эту девушку, Да и она доверяет тебе больше, чем твоему сыну.

Эдвард предупреждающе выставил вперед ладони:

— Джулия и Роберт помолвлены, и я не стану встревать в их отношения.

— Помолвлены, влюблены, но не более! А ты любишь ее! Любишь! Или я неправ?

— Мне кажется у нее поднимается температура! — Эдвард встал и поправил Юле подушку, подоткнул одеяло и вновь коснулся ее влажного лба. — Испарина выступила.

Виктор взял из лотка на столе градусник и протянул Эдварду. Он сунул его Юле подмышку, мельком взглянув на Виктора: «Неловкая ситуация, но мне нужно хоть с кем-то поговорить о ней! Иначе я свихнусь».

— Или я неправ? — повторил Виктор.

— Прав, — улыбнулся Эдвард.

— Ты имеешь право быть счастливым?

— Имею, но не таким способом.

— А если Роберт сам откажется от нее?

— Что ты говоришь?

— Я пока только спрашиваю?

— Он не откажется, — вздохнул Эдвард, вытащил градусник и взмахнул руками. — О нет, Джулия, детка! Тридцать восемь!

— Я пришлю медсестру. Ты домой придешь обедать?

— Теперь вряд ли. Останусь в больнице, пока Джулии не полегчает, — Эдвард достал ручку и написал на листке названия лекарств. — Передай медсестре, пожалуйста.

— Хорошо, — пропел по слогам Виктор.

— Мистер Фаррелл, куда вы пропали? Нужно успеть сдать рукопись с последними правками в срок! — теребил Роберта по телефону редактор британского издательства "Jane’s Information Group". — Выход вашей третьей книги поставлен в план следующего года, так что поторопитесь. Для подписания договора вам необходимо лично явиться к нам. Как насчет послезавтра?

— У меня форс-мажор, но я сдам все в срок, мистер Бэнкс, — Роберт повертел в руках жесткий диск — это все, что осталось ценного от старого ноутбука.

— Отлично! — выдохнул редактор, и в трубку понеслись гудки.

Роберт кулаками потер глаза, прошелся по комнате и замер у окна. В начале года он несколько месяцев работал репортером на Балканах, и его третья книга повествовала о военном конфликте стран Балканского полуострова. В России разгоралась вторая чеченская война, и по уму стоило начинать собирать материал к четвертой книге. В его голове, еще до встречи с Юлей, выстроился план рукописи «Россия, которую мы не знали». Фрагменты будущих глав пульсировали огнями взлетной полосы в сознании, когда в его жизнь вошло неведомое ранее чувство любви и поставило все с ног на голову. Звонок из Лондона, затянутого осенним туманом, вернул Роберта к реальности питерского, подернутого пепельно-серой дымкой, утра: «Мне нужно ехать, Джу. С того дня, как тебя похитили у меня, я не написал ни строчки, задвинул все свои дела», — Роберт открыл окно и прерывисто вздохнул наполненный влагой и ароматом хвои воздух. С недавних пор он чувствовал себя очень неуютно в доме Виктора. Роберту все здесь напоминало о счастливом времени, проведенном с Юлей, и он корил себя за то, что не посадил ее под замок до отлета.

Роберт вышел из комнаты, надел черную кожанку и быстрым шагом добрался до больницы. Ирина, дежурный администратор, окликнула его на входе. Он неохотно подошел к ней, занятый мыслями о навалившихся проблемах с издательством.

— Привет! Правдин просил тебя зайти к нему, как появишься, — с ежиком темных волос и субтильной фигуркой Ирина походила на мальчика, но обладала звонким голосом и обаятельной улыбкой, присущей только хорошеньким женщинам. До знакомства с Юлей он позволил Ирине немного пококетничать с собой и даже подумывал пригласить на свидание. Сегодня ему казалось, что все это случилось в прошлой жизни.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Зайду, — он одарил Ирину дежурной улыбкой и поднялся на этаж, где базировалась администрация больницы и царил над всеми подполковник ФСБ, лучший военно-полевой хирург Виктор Правдин.

Роберт столкнулся с ним в дверях его кабинета.

— А, это ты! — врач протянул ему руку. — Проходи.

Мужчины обменялись рукопожатиями и прошли к рабочему столу Виктора.

— Что-то случилось? — Роберт сунул руки в карманы и нахмурился.

— Да вот хотел поговорить с тобой давно. Работаешь? Как твоя книга?

— Никак. Нужно лететь срочно в Лондон, улаживать дела.

— Съезди, конечно, развейся, — Виктор усмехнулся снисходительной улыбкой, свойственной хирургам и профессорам.

Роберт покачал головой.

— Я к Джулии сейчас. Даже не знаю, как ей сказать, что мне нужно ненадолго уехать.

— Как раз хотел с тобой поговорить о ней. Подожди, компьютер включу.

— О ее здоровье? — У Роберта замерло сердце, и он уставился на вспыхнувший синим светом экран.

— Не совсем, — Виктор глазами выцепил файл, нажал кнопку на клавиатуре и повернулся к Роберту.

— Тогда простите меня, но я больше не хочу ни с кем обсуждать прошлое своей девушки.

— То-то и оно, — вздохнул Виктор. — Я хочу с тобой обсудить ее будущее, и оттого, какое решение ты примешь, зависит будет ли счастлив твой отец.

Роберт закатил глаза.

— О нет! Это он вас попросил поговорить со мной?

— Эдвард слишком порядочен, чтобы обращаться к посредникам по такому поводу.

— Тогда какого черта? — вскочил Роберт и направился к двери.

— Они любят друг друга, — слова прозвучали как выстрел в спину.

— Что? — Кровь прилила к голове Роберта. Он повернулся и уставился на Виктора. — Джу меня любит! Я знаю, что мой отец к ней благосклонен и даже больше…

— Благосклонен. Где ты набрался таких оборотов? — усмехнулся Виктор.

— У меня русская бабушка.

— Да, совсем забыл, Эдвард что-то говорил про голубую кровь. К слову, девушки обычно ведутся на средневековые обороты, и Юля не стала исключением… Поначалу. Взгляд на монитор, пожалуйста.

Роберт неохотно приблизился. С тех пор как Юля появилась в его жизни, между ним и Виктором будто черная кошка промчалась.

— В реанимации стоит круглосуточное видеонаблюдение. Так что записи официально разрешены. Тут небольшая подборка для тебя, — предупредил Виктор и запустил видео.

На экране возникла палата, и Роберт замер, увидев, как Юля бьется в истерике. «Прошу тебя, не пускай ко мне сегодня Роберта. Придумай что-нибудь, пожалуйста», — слова любимой женщины крепкой пощечиной ударили по его самолюбию. Виктор включил следующее видео, где Эдвард с Юлей вели задушевные разговоры.

— Она с ним совсем другая, — изумился Роберт.

— Удивительная вещь — твой отец единственный человек, рядом с которым она позволяет себе быть слабой.

Ревность гремучей змеей вползла в сердце Роберта.

— Но почему, док?

— Потому что она ему доверяет и, как видишь, не отталкивает от себя. А ты не сумел завоевать ее доверие. Красивые ухаживания — это все слова, — Виктор безжалостно резал по больным местам, выключив звук на экране. — Нет, конечно, ты шашкой машешь будь здоров, но уже дважды Юля чуть не отправилась в страну вечной охоты по твоей милости. Почему ты не отвез ее в больницу, когда на нее напал водитель Филатова? Боялся разборок в милиции? А ведь, может, тогда и не было бы второго похищения!

— Я ввел ей антидот быстрее, чем довез бы до госпиталя.

— Как бы там ни было, но Юлю ты потерял навсегда в клубе. С момента пробуждения в больнице началась история ее любви с Эдвардом. Из уважения к их чувствам я показал тебе лишь то, что счел не слишком откровенным.

Роберт не нашелся что ответить. На экране отец смазывал Юле раны на спине, о наличии которых Роберт даже не подозревал, но сейчас смущало его совсем другое, и он не мог понять что. Виктор проследил за его взглядом.

— Пойми, Юле, чтобы вернуться к нормальной жизни, нужен опытный мужчина, а не заряд тротила, что окончательно добьет ее. Помимо физической, она получила и психическую травму, но не хочет о ней говорить даже с твоим отцом. Из ее полуночного бреда я понял, что между ней и Сергеем что-то произошло в день похищения, как бы она перед тобой не хорохорилась.

— Вы предлагаете мне отказаться от нее ради… ради… — Роберт от волнения не мог подобрать русских слов для ответа.

— Ради нее самой, — подсказал Виктор, — и ради счастья твоего отца. Он мне признался, что с первого дня мучается тем, что оттолкнул Юлю. А ведь она потянулась именно к нему, когда вы только познакомились.

Роберт отошел к окну и взглянул на темные кроны сосен. Ему вспомнился необычный красочный сон про девушку и грозу, про то, как неведомое чувство повлекло его в лес, про ночной разговор, когда Юля бесповоротно очаровала его своей смелостью, чувством юмора и авантюризмом. «А как развернулись события, если бы отец с самого начала остался с ней?» — фантазия тут же нарисовала ему картинку, от которой ему стало не по себе.

В Москву с Юлей на машине поехал Эдвард, сдвинув все дела к чертям собачьим. Она ходила, заламывая руки, около операционной, проникаясь геройской сущностью. его отца. Девушки обожают врачей. Вечером Эдвард пригласил ее в изысканный ресторан, а не в шалман, который притащил ее Роберт, чтобы выследить Рябого. И конечно же, отец не умчался в ночи с пацанами, окрыленный местью, оставив Юлю с визиткой сына в руках в полной растерянности. На белоснежных простынях Эдвард покрывал ее гибкое, податливое тело жаркими поцелуями и познавал до утра забытый давно вкус девичьей плоти. А Роберт, пропивший с Саней остаток ночи после погони, вспоминал плен, тлен и прелестную незнакомку, с легкостью променявшую его на синеглазого ангела. Наутро Роберт примчался в гостиницу к отцу, чтобы вернуть ее назад. Дверь открыла Юля, с сияющими от счастья глазами и в беспардонно распахнутом халатике, накинутом на голое тело…

В голове у Роберта зашумело так, будто и правда застал Юлю у отца в постели. Он бросился к выходу.

— Уверен, ты сделаешь правильный вывод, — крикнул вслед ему Виктор.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дверь в палату распахнулась, скрипнули колеса и показались носилки. Их толкал плечистый санитар с бычьей шеей, плавно перетекавшей в бритую бугристую голову с обветренным красным лицом. Юля спросонок не поняла, где она и сколько прошло времени. Ей только что снился королевский замок и Эдвард не в самом приличном виде. Она глянула на серое небо через окно: «Ощущение, что я проспала целые сутки, похоже, на утро. Почему тогда не приходила мадам с градусничками и укольчиком?» Следом за санитаром, вошел Эдвард и обеспокоенно взглянул на Юлю:

— Как чувствуешь себя?

— Еще не поняла. А сколько времени?

— Полдень. Мы виделись три дня назад. Твоя истерика стоила тебе семидесяти двух часов жизни. Сегодня тебя перевезут в другое отделение, — он обернулся к санитару. — Андрей, я позову вас.

Юля протянула руку Эдварду, когда они остались одни, и он, подхватив ее, губами коснулся пальцев. Аристократ до кончиков ногтей, Эдвард обращался с ней так, словно она лежала не в больничной постели утыканная дренажами и катетерами, а на шелковых простынях в королевской спальне. Юлю бросало в жар при его появлении. В больничной сорочке со штампом «минздрав» и дурацкими завязками на груди, она не могла чувствовать себя иначе как его очередной пациенткой, недееспособной и изуродованной шрамами. На сгибах локтей у нее до сих пор красовались фиолетовые с желтизной синяки размером с куриное яйцо, а из тела торчали трубки с красно-бурым содержимым. Юлю напрягала зависимость, в которую она попала от Эдварда, тем более сегодня, когда он являлся ей в чересчур откровенном сне не иначе как семьдесят два часа подряд.

Эдвард опустился на стул и уставился на нее как на полотно Леонардо да Винчи, чем смутил еще больше.

— Не знаю, что ты мне колешь, но эти три дня я проспала без боли, без сновидений и сейчас полна сил, — соврала Юля не моргнув. Любое неловкое движение вызывало у нее приступ острой боли, а приснившиеся смелые поцелуи Фаррелла-старшего взбудоражили ее плоть настолько, что она лежала сейчас вся мокрая от возбуждения.

Эдвард приспустил одеяло, развязал бантики на ненавистной сорочке, разрезал бинты и приступил к осмотру.

— Температуры уже нет, а тело твое горит, мокрое все.

Он достал из упаковки влажную салфетку и протер ей плечи, грудь, живот. Юля закрыла глаза, ощущая перед ним неловкость за предательски затвердевшие соски. Эдвард касался тела пальцами, а ей вспоминались его губы. Пикантный сон смешался с дикой явью. Юля списывала все на насилие, учиненное Сергеем, благодарность к спасшему ей Эдварду жизнь и на желание, не на шутку распаленное в ее теле Робертом.

— Стеснения, терзания? — улыбнулся Эдвард. — Каждый день одно и то же. Прекрати, ты ведь сама медик.

— Я воспринимаю тебя как отца Роберта все-таки больше, чем как врача. И это, невзирая на то, что без сознания и в неглиже ты меня видишь чаще, чем в сознании и одетой.

— А как мужчину ты меня не воспринимаешь? — Приподнял одну бровь Эдвард, бросив взгляд на ее грудь, но спохватился и добавил. — Прости, я не должен был этого спрашивать.

— Не воспринимаю, — мстительно ответила она. Ее кольнуло воспоминание, как он в первый день толкнул ее в объятья Роберта: «Что говорить, я сама в них без оглядки упала. Но почему Эдвард столь категорично отверг меня тогда и чего добивается сейчас?»

— Мне кажется ты лукавишь. Потерпи, немного будет неприятно, — Он аккуратно разрезал нитку и вытащил дренаж, торчащий над ее грудью. Юля не успела ойкнуть, но разозлилась не на шутку и пошла ва-банк.

— Эдвард, ко мне кто-то приходит по ночам. Сквозь сон я ощущаю прикосновения и слышу мужской голос. Все время один и тот же голос.

Щеки Эдварда порозовели.

— Джулия, это я прихожу каждую ночь. Но видит Бог, я ни разу не прикоснулся к тебе, — он выдернул второй дренаж из межреберья, обработал ранку и наложил повязку. — Твое состояние требовало моего пристального внимания. Это первый день, когда анализ выдал устойчивые показатели крови, так что сегодня ночью я впервые буду спать спокойно.

Юле стало неловко за свою шалость.

Эдвард вынул из ее рук катетеры и достал из пакета белоснежную пижаму с мелким узором из смешных котят. Без лишних слов он натянул на Юлю штаны.

— Держись за шею, — Эдвард присел рядом и наклонился так близко, что у нее перехватило дыхание. Юля обняла его одной рукой и села, дрожа от волнения. Он стянул с ее плеч сорочку и помог надеть пижамную рубашку, застегнув одну за другой красные пуговички. Юля следила за его длинными, как у сына, пальцами, с аккуратно подстриженными ногтями, а демоны бесстыдно нашептывали, как они ласкали ее во сне. Эдвард разгладил рубашку на заострившихся плечах, избегая встречаться с Юлей взглядом.

— Что за снотворное мне вводят?

— Одно из лучших. Это препарат нового поколения, разработка моей лаборатории. Недавно получили патент и лицензию, — не без гордости заявил Эдвард. — Тебя что-то беспокоит?

«Мокрые трусы с утра», — мысленно фыркнула Юля, но вслух произнесла:

— Нет, просто спросила.

— Голова не кружится?

— Кружится, — призналась она, — но нет больше сил лежать.

— Значит, будем вставать, — Эдвард спустил ее ноги вниз, — цепляйся опять за шею и поднимайся. После отмены миорелаксантов и снотворного быстро придешь в норму и будешь порхать как бабочка.

У Юли немного потемнело в глазах, но она, прогнав дурноту, зацепилась за Эдварда. «Сделаю Роберту сюрприз, — подбадривала она себя, — он придет, а я уже хожу». Они одновременно выпрямились, и Юля прижалась к плечу Эдварда лицом.

— Коленки дрожат, — прошептала она. — Держи меня крепче.

— Ты большая умница, — Эдвард обнял Юлю за спину обеими руками.

Она подняла голову, и неожиданно его губы оказались предательски близки.

В этот момент за ее спиной скрипнула дверь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Эдвард удивился неожиданному появлению сына. Взъерошенный, с небрежно наброшенным халатом на плечах, Роберт замер на пороге, тяжело дыша.

— Не помешал вам? — В его голосе слышалась насмешка.

Юля вздрогнула в руках Эдварда. Она не могла обернуться, и лишь беспомощно посмотрела на Фаррелла-старшего.

— Чего ты испугалась? — ласково спросил он и кивнул сыну:

— Проходи. Только приведи себя в порядок и надень халат нормально.

— Можно тебя на минуточку, отец?

— Ты даже не поздороваешься со мной? — Юля закусила губу. — Смотри, я уже стою!

— Я вижу, — выдохнул Роберт и подошел к ней.

Эдвард выпустил ее из объятий так, будто отпускал бумажный кораблик в бурлящий ручей.

— О, я сейчас упаду! — Юля, балансируя, раскинула руки в стороны.

— Иди ко мне, солнце, — Роберт вмиг подхватил ее, и Эдвард увидел, как на мгновение исказилось от боли худенькое, бледное личико. «Даже не вскрикнула! Как она щадит его и боится напугать» — Эдвард взял каталку за ручки и подвинул к кровати.

— Сюда клади, — коротко обронил он по-английски и положил подушку в изголовье.

— Нам нужно серьезно поговорить, доктор Ангел, — Роберт тоже перешел на английский.

— Сейчас отправим Джулию на отделение, и я готов с тобой побеседовать.

Эдвард выглянул за дверь, позвал санитара и обернулся. Джулия лежала на каталке, а Роберт навис над ней коршуном.

— Укрой ее одеялом, пожалуйста, — Эдвард догадывался о причинах дурного расположения духа своего сына: «Ревнует и не беспочвенно, чего врать самому себе. Но сегодня он явно зол больше на Джулию чем на меня». Эдвард напряг слух.

— Так мой отец для тебя значит больше, чем я? — донеслось до него.

«Святые угодники! Он ее сейчас опять в нокаут отправит!» — ухнуло сердце у Эдварда.

— Я отказываюсь разговаривать с тобой в таком тоне, — в Юлином голосе прозвучали стальные нотки.

Вошел санитар, и спорщики замолчали. Роберт укрыл Юлю одеялом и, задев отца плечом, вышел из палаты.

— Куда ее? — спросил санитар дважды, прежде чем Эдвард ему ответил. Он не сводил взгляда с Юли, которая не мигая, смотрела в потолок, губы ее дрожали, а костяшки пальцев, вцепившихся в каталку, побелели.

— Джулия, ты в порядке?

Она кивнула.

— На отделение экспериментальной медицины, в первую палату, — повернулся Эдвард к санитару.

Фаррелл-старший подошел к Юле и тихо произнес:

— Все будет хорошо. Я выясню у Роберта, что случилось и приду. Помни, тебе нельзя волноваться, иначе нам не выбраться из этой больницы никогда, — Эдвард отцепил ее пальцы от каталки и размял заледеневшую ладошку в своих горячих руках. — А я очень хочу поскорее доставить вас в Лондон не только живыми, но и в здравом рассудке.

Юля, напряженная как струна, кивнула и закрыла глаза.

Эдвард дождался, пока санитар вывезет каталку с ней из палаты, и достал из кармана телефон.

— Какая муха тебя укусила? — без предисловий набросился он на сына. — Я три дня Джулию на коктейле из антидепрессантов и снотворного держал! Она едва в норму сегодня пришла.

— Виктор прав, я только все порчу.

— При чем здесь Виктор? — опешил Эдвард. — Давай встретимся у выхода, поговорим на свежем воздухе.

«Ну спасибо, коллега, подсуропил!» — стягивая халат, кипятился он, как котел со смолой.

— Здравствуйте, — раскланялся он на ходу со знакомым хирургом в коридоре.

В лифте Эдвард пригладил волосы перед зеркалом, медленно сосчитал до двадцати и взглянул на часы. Размолвка с сыном никак не входила в его планы. Он сегодня назначил на три часа встречу с адвокатом для Юли, в запасе оставалось еще четыре. Полиция давно настаивала на допросе, но Эдвард не хотел, чтобы Юля общалась с ними один на один, тем более без подготовки. На первом этаже Эдвард зашел во врачебный гардероб, неспешно надел черное кашемировое пальто, темно-синее в клетку кашне, шляпу и перчатки из мягкой телячьей кожи. Он вышел на улицу и взглянул на небо. Утро выдалось серое и холодное, что не удивительно для питерского октября. Ветер собрал в отару низкие свинцовые тучи над лесом, и теперь гнал их к заливу. Эдвард поднял воротник и пошел к сыну, ожидавшему его на скамейке.

— Пройдемся, мистер репортер? — предложил он.

Роберт неохотно поднялся, и они пошли по дубовой аллее, вытянувшейся вдоль больничных корпусов и уже растерявшей свой пышный наряд. Эдвард молчал, желая, чтобы сын первый начал разговор.

— Меня послезавтра ждут в издательстве, — процедил Роберт сквозь зубы. — А я сижу в забытом Богом месте, с жестким диском от раздолбанного ноутбука вместо рукописи на руках и наблюдаю, как ты соблазняешь мою невесту.

— Тогда тебе нужно сегодня, в крайнем случае завтра, вылетать из Петербурга на перекладных, — Эдвард сжался внутри как пружина, горя желанием зарядить сыну так, чтобы тот не поднялся: «Бедная девочка! Я должен был знать, что этим кончится». — Я давно предлагал тебе отправиться в Лондон и не портить нервы ни себе, ни окружающим.

— Это я-то порчу нервы? — Роберт перегородил отцу дорогу. — Ты ее чуть не трахаешь в палате, а я вам нервы порчу? Уже вся больница знает, что ты по уши влюблен в Джулию. Устроил там «My Pet Show».

— Не забывайся, — Эдвард расправил плечи и, прищурившись, взглянул на сына. — Твои обвинения достаточно серьезны, так что будь любезен, объяснись.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ты не пускаешь меня, а сам проводишь около нее дни и ночи, ты ведешь себя с ней, как с собственностью, ты… Ты всем пациентам втираешь мази лично?

— Ах вот что… — уголки губ Эдварда дрогнули, но улыбка быстро растаяла на его лице. Он за последний месяц устал от неудобных разговоров с сыном. — Да, я один знаю, как быстро залечить шрамы на теле Джулии и доставить ей удовольствие выбрать себе любой свадебный наряд. У Виктора отличный персонал, но вряд ли владеет точечной методикой. И ты прав, я оградил ваше общение ради блага Джулии. Она стала мне еще дороже, с тех пор как ее сердце побывало в моих руках, хотя до этого я держал сотни других. Еще есть вопросы?

— Виктор сказал, что я погублю ее, доломаю, — Роберт отступил, и они пошли дальше, — что вам хорошо вместе. Джулия с тобой совсем другая, и мне следовало бы отступиться от нее. Да я сам видел записи из палаты.

Эдвард молчал, удивляясь про себя тому, как он еще сегодня утром мечтал устранить сына со своего пути, а сейчас понимал, что совесть не позволяет сделать этот шаг: «Джулия любит его и не переживет, если мой балбес бросит ее сейчас, когда она только пришла в себя».

— Я для нее, как ты слышал, всего лишь львенок. Меня бесит это, если бы ты знал, как меня это бесит. Порой мне кажется, что за ее душевной хрупкостью и ангельской внешностью, прячется бородатый викинг с топором. И она доверяет тебе, а не мне.

— Да, не скрою, для Джулии я стал бы лучшим мужем, чем ты. Она мне, как ты верно заметил, доверяет, и даже позволяет любить себя. Так всегда, сынок, в браке один любит, а другой позволяет. В вашем союзе все иначе. Она не доверяет тебе, но влюблена в тебя как кошка, — Эдвард носком ботинка поддел мелкий камешек и в сердцах пнул его с дороги. — И вот уже ты без ее ведома, снова решаешь за вас двоих быть вам вместе или нет.

— Я делаю это ради нее. И ты ошибаешься, она… она не любит меня, а лишь пытается полюбить. Все так сложно.

— А еще недавно я наблюдал такую ванильно-приторную историю о принце и Спящей красавице. Оказывается, одними бриллиантами жизнь не превратишь в сказку, а, старина? Я-то думал ты всерьез намерен жениться.

— Всерьез, но…

— Всерьез не бывает с «но». Лети в Лондон, — вздохнул Эдвард. — Прочисти мозг и поршневую систему. А там уже решишь все окончательно.

— Хронический стояк и жжение в яйцах меня измучили до дури, но я не собираюсь…

— Оставь подробности для приятелей, — перебил его Эдвард. — А теперь извини, мне пора. Дел много. Зайди попрощаться к Джулии, и не вздумай ей ничего ляпнуть и вновь довести до истерики.

Новая палата походила на номер в дешевой гостинице, но больничный запах не позволял забыть о том, что ты не гость, а пациент.

Самая обычная кровать с полированными деревянными спинками, такой же отделки столик с парой стульев в углу, тумбочка. Из удобств: телевизор на кронштейне, холодильник и душевая комната.

— Сами справитесь или помочь? — санитар приосанился.

— Сама, — буркнула она, не желая, чтобы этот верзила к ней прикасался. Всю дорогу он ухмылялся и сейчас снова хмыкнул, разозлив ее еще больше. Юля приподнялась на локтях, попробовала сесть, но земное притяжение оказалось сильнее.

— Да не мучайтесь вы, — санитар протянул ей руку. Она вцепилась в крепкую мужскую ладонь, села и скинула ноги с каталки. Санитар подхватил ее под локоть и помог переместиться на кровать.

— Вы ложитесь лучше.

— Оставьте меня, пожалуйста, — Юля горела желанием испепелить наглеца взглядом. Похоже, что получилось. Санитар быстро ретировался, ухватив каталку за одну ручку.

«Роберт, прости меня, — Юля только сейчас осознала, насколько она сблизилась с Эдвардом в последние дни. — Твой отец склеил меня по кусочкам, и я… я больше не буду… не знаю, чего, но не буду. Все как-то само собой. Господи, мозги набекрень». Юле не терпелось объясниться с Робертом, но он все не шел, а телефон ей еще не вернули.

Несмотря на приоткрытую форточку, в палате Юле показалось душно: «Я сейчас встану и дойду до окна. Все эти вертолеты в голове из-за долгого лежания и изобилия снотворного. Сейчас бы крепкого чая с сахаром. Ничего, я сильная, я справлюсь, — она размяла кисти рук, подвигала плечами, покрутила стопами, медленно повертела головой вправо, влево, вверх, вниз.

— Проспать три дня, а до этого еще неделю! За всю жизнь отдохнула. Мне нужно подняться, чтобы не потерять Роберта… Я не хочу его терять… И я его не потеряю.

Она оттолкнулась от спинки кровати и встала. Босые пятки тут же заледенели, коснувшись холодного линолеума. Ноги ее задрожали, и Юля, обогнув спинку кровати, вцепилась в нее двумя руками и устояла. Она переждала головокружение и выпрямилась, прислонившись к прохладной стене. Пот мелкими каплями сбегал по спине, но в мозгах немного прояснилось: «Нужно валить из этой больницы скорее, пока папа Эдвард не перетянул одеяло на себя. Папа-мягкая лапа».

Юля прикинула расстояние до окна, до стула и выбрала последний точкой следующей опоры.

— Мишка косолапый по лесу идет, — во рту все пересохло, но на столе ее ждал графин с водой. — Все преодолеет, все перенесет! Опа, — Юля уткнулась ладонями в прохладную спинку стула, отодвинула другой и плюхнулась на него.

Внутри все перевернулось, будто кто-то зарядил кулаком под ребро. Руки тряслись от тяжести графина как у забулдыги, когда Юля наливала в стакан воды. Она напилась и, плеснув себе остатки живительной влаги в ладонь, утерла лицо.

Под песню «Взвейтесь кострами» Юля, передвигая впереди себя стул, добралась до окна. Вдали виднелся залив, и сердце ее защемило: «Берег, мой любимый берег. Сколько случилось здесь всего… О нет! Я даже не знаю какое сегодня число». Головокружение проходило, и Юля все увереннее чувствовала себя на ногах, когда в коридоре послышались быстрые шаги. Она уже знала, что сейчас раздастся стук в дверь. Но ошиблась, этот человек вошел без стука.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Роберт растерялся, увидев Юлю не в постели, и все заготовленные слова вылетели напрочь у него из головы. Стройная, сексуальная даже в этой нелепой пижаме, она с улыбкой сытой кошки наблюдала за ним из серого проема окна. «Эта дама лихо управлялась с мужчинами и насолила англичанам», — как метко Артур сравнил Юлю с леди Винтер, французской шпионкой из романа Дюма:

— Кто разрешил тебе вставать? — Роберт не спеша пересек комнату и опустился перед Юлей, оседлав стул, за который она держалась.

— Не знала, что для этого нужно спрашивать разрешение! — Юля коснулась руками его волос, спустилась пальцами по шее, слегка царапая кожу, к плечам и скользнула под рубашку. — Отшлепаешь меня за провинность?

— Что ты со мной делаешь? — Роберт уткнулся ей лицом в живот.

— Соблазняю самым наглым способом.

— Ты же еще утром пластом лежала, — он расстегнул нижние пуговицы пижамы и провел пальцами по тонкой талии, спине. Она казалась ему еще более совершенной чем раньше.

— Если ты не разлюбил меня раздевать, предлагаю вместе принять ванную или душ. Здесь есть что-то в этом роде.

Роберт не сразу вспомнил фазу выдоха. Как он успел заметить, Юля никогда не отличалась ни робостью, ни трусостью, но сейчас она его просто сразила своей отчаянной храбростью.

— Ты с ума сошла?

Она расстегнула оставшиеся пуговицы, и края рубашки разошлись в разные стороны. Роберт распахнул их еще шире, тяжело сглотнул и ладонями обхватил ее упругую грудь, чуть не задев еще совсем свежий рубец.

— Какая ты красивая, — прошептал он, ощущая трепет ее тела. — Но еще слишком рано. Я не хочу причинить тебе боль.

Роберт развернул стул и усадил Юлю к себе на колени. Вздох облегчения, вырвавшийся из ее груди, устыдил его в том, что он заставил ее так долго стоять. Роберт прикусил мочку уха и нежно провел губами по тонкой шее.

— Ты можешь причинить мне боль, но только не так, — она обхватила его лицо ладонями и заставила взглянуть ей в глаза. — Скажи, ты по-прежнему любишь меня?

— Да, — выдохнул он, проклиная себя за предательство.

— Тогда давай съедем сегодня отсюда? Поехали ко мне или в гостиницу. Ни одного дня не хочу здесь больше оставаться. Уколы я могу сама себе делать, твой отец сказал, что со мной уже все в порядке, — она говорила торопливо, будто боялась услышать отказ.

Роберт поднялся и положил Юлю на кровать. Не в силах выдержать ее взгляд, он отошел к окну, сунув руки в карманы.

— Мне нужно уехать, Джу.

— Уехать? — голос ее надломился. — Куда?

— В Лондон. У меня горят сроки, а рукопись еще не готова.

— Но ведь есть электронная почта.

— Да, это оставляет надежду, что не все потеряно. Но твой бывший молодой человек раздолбал мой ноутбук, где хранились очень важные материалы. Я не смогу восстановить их в России.

— Я не вправе удерживать тебя, — вздохнула она.

— Джу, я вернусь через пару недель, — Роберт прошелся по палате, понимая, что если он сейчас приблизится к Юле, то уже не сможет уйти. — С тобой ведь мой отец, будь с ним…

— Что? — перебила его Юля. — Что ты сейчас сказал?

Роберт сел на стул и уставился на нее. Пальцы ее сжались в кулаки, а взгляд, на долю секунды вспыхнул, как у ощерившейся кошки, и пронзил его до печенок.

— Я сказал, будь с ним, — былые обиды всколыхнулись внутри, и у него невольно вырвалось. — Вы неплохо проводите вместе время.

— Стоп, Роберт, — Юля закрыла ладонями лицо. — Я ничего не понимаю. Возможно, дело в том, что русский твой второй язык. Ты только что сказал, что вернешься. Правильно?

— Правильно, — Роберт лавировал как корабль в порту. — Или вы приедете вместе с отцом.

— Хорошо, я поняла, — неожиданно легко согласилась Юля: «Роберт, за что? Вот это нож в спину! Неужели история повторяется? Не пойму, во имя чего вдруг такая жертвенность? Синдром Громова оказался заразен, и ты тоже струсил? У твоего отца скоро день рождения, и ты не знаешь, что подарить? Только бы не разреветься!».

— Мне нужно заказать билет, — Роберт встал.

— Конечно, иди.

— Что ты задумала? — нахмурился он.

— Я задумала? — на губах Юли заиграла презрительная усмешка.

— Нет, — он сел обратно, чувствуя себя собакой на сене. — Так не пойдет. Ты все неправильно поняла.

Юля рухнула на подушку.

— Не мучай меня, пожалуйста, — она, путаясь в мелких петлицах, застегнула пару пуговиц. — Иди… За билетами.

Роберт тяжело вздохнул.

— У меня столько вопросов к тебе на самом деле.

— Потом задашь, иди, — Юля улыбнулась. — Мне нужно немного отдохнуть.

— Укрыть тебя?

В Юлиных глазах промелькнуло нечто незнакомое Роберту. Опять вспомнился Артур, и его слова: «На мужчин она смотрела как на пустое место». Юля продолжала улыбаться, хотя уголки ее губ подрагивали. Роберт чувствовал себя так, будто его только что выгнали из Букингемского дворца.

— Я сама, спасибо, — ее улыбка напрягала до невозможности, взгляд не соответствовал движениям губ. — Мне нужно больше двигаться.

Роберт встал и, не оглядываясь, вышел из палаты.

Слез не было, грудь сдавило так, словно Юлю обнял медведь. Она еще долго смотрела на дверь, не в силах до конца поверить в случившееся. Обрывки разговора прокручивались в голове, осмыслялись, принимали разные формы и приобретали четкую сущность: «Вот и все! Грабли, как инструмент самообучения для несостоявшейся леди Фаррелл, в студию! Очередная попытка стать слабой и хрупкой с треском провалилась. Козел ты, а не львенок! Какая-то беспроигрышная лотерея на мелкий рогатый скот». Усилием воли, она повернулась набок, села и с тоской посмотрела в окно. От аромата парфюма Роберта, все еще витавшего в воздухе ее замутило. Юля перебралась ближе к спинке кровати и, схватившись за опору, встала. Она дошла до окна, вцепилась в ручку нового стеклопакета и распахнула его настежь. Промозглая сырость с порывом ветра ворвалась в палату. Юля, запрокинув голову, хватала воздух ртом, как рыба, выброшенная на песок: «Будь с ним! Это что, фирменная фраза семейства Фаррелл? Я вам мячик, что ли, мистеры? Как я могла поверить тебе, львенок?»

Юля не знала, откуда взялись силы, но уже через мгновение она стояла коленями на подоконнике и смотрела вниз с пятого этажа, рыдая в голос. Мужские сильные руки стащили ее с окна, и Юля утонула в объятьях Эдварда.

— Что ты делаешь, глупая, любимая моя девочка! Твоя жизнь — моя жизнь! Что случилось? Скажи мне? — сыпал он по-английски.

— Роберт бросил меня! — крикнула Юля ему в лицо, вырываясь из стального обруча рук. — Ненавижу его! Трус, ничтожный трус!

— Никто тебя не бросал! — выкрикнул Эдвард и встряхнул ее так, что Юля охнула от боли. — Прекрати истерику!

Оба резко заткнулись, и воздух между ними сгустился. Кровь пульсировала в ушах, а каждый вдох, выдох рваного дыхания оглушал. Зрачки Эдварда расширились, из взгляда ушла привычная усмешка, а тело напряглось как камень. Одна его рука скользнула по тонкой шее и сжала затылок, а вторая властно легла на поясницу и заставила Юлю шагнуть к нему. Она прикрыла глаза, кровь бурным потоком разнесла по телу желание, тягучее и терпкое как молодое вино. Недавний сон живо напомнил ей, как эти жилистые крепкие руки прижимали ее тело к постели.

— Джулия, любимая, — жесткие губы накрыли ее рот требовательным, распаляющим и мучительным поцелуем взрослого, изголодавшегося по любви, мужчины.

Юля испуганно открыла глаза, и откровенный взгляд опалил ее, лишив остатков разума и сорвав последние запреты. Волна мести и ненависти к сыну, уступила место волне страсти и благодарности к его отцу. Она ощутила сладостный спазм внизу живота и сильнее вцепилась в широкие, ладные плечи Эдварда. Мужские, жадные руки проникли под рубашку и заскользили по телу, умело обходя раны, оставленные на память плеткой одним из несостоявшихся мужей. Губы то приникали, то отпускали ее рот. Шероховатая поверхность языка заполонила все изнутри, даря новый вкус и томительные ощущения. Это походило на сумасшествие, неистовство, безрассудство, и удивительным образом окончательно убило все то прекрасное, что ожило в Юлиной душе, когда она позволила себе полюбить Роберта.

— Приехал адвокат… — раздался голос Виктора.

«Мог бы и постучаться, — Эдвард удержал Юлю, испуганно отпрянувшую от него. — Впрочем, он очень кстати. Спас меня от лишних объяснений с Джулией».

— Отлично, — Эдвард загораживал ее спиной, следуя кодексу джентльмена. — Я скоро выйду. Буду благодарен, если ты договоришься с ним на лишних полчаса. Я оплачу это время.

— Хорошо, извини, — дверь за спиной захлопнулась.

Юля припала к его плечу.

— Ты снова меня спас, — ее голос сладкой музыкой отозвался в измученном сердце: «Не оттолкнула!» Он погладил Юлю по волосам и, взяв за плечи, немного отстранил.

— Давай горячего чаю попьем? Я принес в термосе.

Она кивнула.

— Садись.

Юля продолжала стоять, безвольно опустив руки вдоль тела. Эдвард настороженно посмотрел на нее и закрыл фрамугу, завернув ручку покрепче.

— Я принес твои вещи, — Эдвард указал на сумку, брошенную в дверях. По его спине пробежал холодок: «А ведь я мог не успеть, сам не помню, как так быстро оказался у окна». Он поднял с кровати чудом уцелевший термос, подошел к столу. — Это цейлонский чай с бергамотом. В России такого не найти, хорошо я прихватил с собой из дома побольше.

Он разлил чай по стаканам и втянул носом любимый аромат: «Не молчи, девочка. Только не молчи! Понимаю, что больно, сам умею делать больно».

За спиной скрипнула кровать.

— Телефон, ключи от машины, документы тоже в сумке?

Эдвард застыл со стаканом в руках. Он медленно повернулся к Юле, силясь угадать, в какую сторону устремились мысли в бесшабашной белокурой головке.

— Документы я положил, а остальное посмотришь сама.

Юля избегала его взгляда, внимательно изучая кольцо на пальце.

— Джулия, я как можно дольше не пускал к тебе полицию, — Эдвард подошел и сунул ей стакан с остывающим чаем в руки. — Но уже хотелось бы закрыть вопрос по твоему незадавшемуся замужеству…

— Какое из двух ты имеешь в виду? — Юля сделала пару глотков пряного, слегка терпкого чая и обхватила стакан ладонями.

— Только то, что действительно не задалось, — Эдвард сел рядом и глотнул из своего стакана, — с господином Филатовым. Когда ты приедешь в Лондон…

— Если я приеду…

— Когда ты приедешь, все забудется как страшный сон.

— Как это понимать?

— Понимай как хочешь, ты не маленькая, — выдохнул он и сжал виски руками. Адская боль сдавила тисками голову: — Устал я сегодня, так что не перебивай меня. Сейчас придет адвокат, обсудишь все скользкие моменты с ним. Поэтому оденься или ляг под одеяло. Господин Филатов навесил на тебя собак, так что нужно, быть готовой к любым вопросам. Забудь о личных неприятностях и помни: все что ни делается — к лучшему.

Эдвард обнял Юлю за плечи, но она вся сжалась, и он, коснувшись губами пульсирующей венки на ее виске, встал.

— Я хочу переодеться, выйди, пожалуйста, — попросила она.

Он покачал головой, подошел к сумке и перенес ее на стул около кровати.

— Максимум отвернусь.

Эдвард достал из кармана таблетку от головной боли.

Юля расстегнула сумку, сверху лежало синее платье.

— Роберт сделал мне предложение, когда я была в нем… — упавшим голосом произнесла она.

Эдвард поперхнулся водой, откашлялся, решительно застегнул молнию на сумке и сунул ее под кровать.

— Ложись в постель, дорогая, — он откинул одеяло и сделал приглашающий жест.

Юля послушно свернулась калачиком, положив руки под щеку.

— Так не пойдет, — Эдвард поднял подушку к спинке кровати. — Садись, и выше нос, будущая миссис Фаррелл.

Юля переползла наверх и села, прислонив голову к стене.

— Другое дело, — Эдвард достал телефон и набрал номер. — Виктор, мы готовы, приходите.

— Здесь и Виктор будет? — Юля нахмурилась и поджала под себя ноги.

— Сядь ровно, руки поверх одеяла, — одернул ее Эдвард: «Роберт уедет, займусь твоим воспитанием», — он улыбнулся Юле как можно мягче увидев, как недавно зацелованные до умопомрачения губы задрожали из-за его замечания.

На этот раз в палату постучали и вместе с Виктором вошел адвокат, похожий больше на барона Мюнхгаузена, чем на серьезного юриста.

Добрый день! — Эдвард пожал ему руку и повернулся к Юле: — Познакомься, Джулия. Кирилл Иванович Прыгунов — он представляет твои интересы.

Эдвард предложил ему стул.

— Очень приятно, — чинно кивнула Юля адвокату и мельком взглянула на Виктора. — Здравствуйте, доктор!

— Мое почтение, миледи, — с придыханием произнес Виктор и, как показалось Эдварду, с легкой издевкой.

— Скажите, пожалуйста, нельзя обойтись без личной встречи с нашей доблестной милицией? — обратилась Юля к Кириллу Ивановичу.

Виктор облокотился на спинку кровати и назидательно заявил:

— Доблестная милиция выделила отряд специального назначения для твоего спасения.

— Ой ли? Такую масштабную операцию органы не сподобились бы затеять из-за меня, тем более, так спонтанно. Не легла ли я марьяжной дамой в их игре? — Юлино лицо озарила невинная улыбка.

Виктор заливисто рассмеялся:

— Какие умные барышни валяются по придорожным лесам. Нужно чаще прогуливаться там, может, и мне повезет.

«Удивительная девушка, еще полчаса назад она собиралась сброситься из окна, потом чахла, как не политая герань, и вот, пожалуйста, уже умничает перед Виктором».

— Допроса никак не избежать, — покачал головой Эдвард. — Полиция приезжала несколько раз, но я говорил, что ты еще без сознания. Завтра тебе придется собраться с силами.

Кирилл Иванович сел около Юли на стул.

— Сейчас немного пообщаемся тет-а-тет. Вы мне расскажете все как на духу, и мы быстро закроем вопрос по вашему делу.

— Я смогу завтра прекратить допрос в любой момент?

— Да, — встрял Эдвард. — Просто закроешь глаза, и я пойму, что пора всех выпроводить.

— Поговорим? — переспросил адвокат.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Поговорим, — вздохнула Юля.

— Если вы не возражаете, мы останемся наедине? — обратился Кирилл Иванович к мужчинам.

Эдвард кивнул другу, и они вышли из палаты.

От аромата горячего ржаного хлеба, смешавшегося с уже знакомыми, бодрящими нотами бергамота, щекотало в носу. «Судя по звяканью посуды кто-то накрывает на стол. И этот кто-то судя по запаху бергамота не Роберт, — вздохнула она и, не открывая глаз, неожиданно осознала, что лежит в пижаме под одеялом. — Странно, последнее, что я помню, Эдвард сказал, что нужно сделать уколы антибиотика и противовоспалительного. И что? Очередной провал в памяти или этот докторишка опять меня обездвижил. Что сейчас: утро, день, вечер? В последнее время я сплю сутками. Но это полбеды. Я не я из-за этих проклятых прокачек по вене. Так однажды очнусь беременной на Карибах, и привет».

— Знаю, что ты проснулась, — обронил Эдвард по-английски.

— Доброе утро, — Юля неохотно открыла глаза и взглянула на часы на стене, но их там не было. Она напрягла память, вспоминая английские слова. — А где часы? Сколько времени?

— Часы сломались, — уклончиво ответил Эдвард. Сегодня он пришел к ней в голубой рубашке, с закатанными в три четверти рукавами, и синих джинсах. Юля невольно залюбовалась его статью. — Времени — десять утра. Вставай, умывайся, завтракай.

Она немного помялась, но наступила себе на горло и спросила беззаботным тоном:

— Где Роберт?

Юля, прогоняя "утренние вертолеты" из головы, села в кровати и потянулась за халатом. Эдвард шагнул к ней и помог встать.

— Думаю, скоро приземлится в Лондоне.

— Он… Он так и не приходил? — Юля перешла на русский, земля поплыла у нее из-под ног.

— Ну почему? — Эдвард продолжал говорить на своем языке. — Вчера вечером провел около тебя пару часов.

Юля не увидела насмешки в его глазах. Взгляд пылал так же призывно, как и вчера. Неведомая сила притягивала и ее к нему. Казалось, что напряжение, повисшее в их общем поле, сейчас пробьет мощным разрядом молнии и швырнет в объятья друг друга. Она судорожно составляла в голове абракадабру из знакомых английских слов.

— И кто из вас вчера мне делать раздевать?

Эдвард не сдержался и прыснул от смеха, но продолжил урок английского.

— Пусть это останется для тебя загадкой.

— Эдвард? — отчего-то на сердце полегчало, и она слегка стукнула его кулаками в грудь.

Он цокнул языком и развел руками.

Юля фыркнула и продефилировала в ванную. Со вчерашнего дня здесь появились приятные мелочи: красивые полотенца, стаканчик с новой зубной щеткой и пастой, мыльница с душистым куском мыла, мандариновый гель, шампунь, бальзам, мягкая бумага и освежитель. Юля забралась в душ в томительных размышлениях: «Зачем он приходил? Просто попрощаться? Кто-то меня оговорил перед ним? Или испугался, что я теперь никогда не стану прежней?»

Юля выключила воду, шагнула к зеркалу и удивленно замерла. На запотевшем стекле проступила надпись:

«I'm sorry my beloved Princess[1]». Не веря своим глазам, Юля пальцами коснулась заветных слов, но тут же отдернула их, в испуге, что они исчезнут: «Мой мобильник! — схватилась она за сердце. — Вдруг Роберт мне звонил?». Она наскоро вытерлась, обмотала голову полотенцем и, запахнув халат, поспешила из ванной. Эдварда в палате не было, но Юля только обрадовалась этому. Она плюхнулась на колени, достала из-под кровати сумку и перетрясла платья, юбки, брюки, но так и не нашла своего телефона. Кроме одежды, обуви и косметички в отдельном пакетике лежали кошелек, драгоценности, ключи от машины, паспорт и права. «А когда я в последний раз видела трубку? В прошлой жизни в руках Сергея. И что делать теперь? Просить у мистера Фаррелла, — Юля надела спортивный костюм и представила воображаемый разговор: — Эдвард, можно я позвоню Роберту с твоего телефона? Зачем, Джулия, у тебя же есть я! Ты можешь обсудить все со мной». Она взяла с тумбочки щетку, в задумчивости расчесала волосы и уставилась на стол, накрытый на двоих: «Приятно, все-таки, что Эдвард такой внимательный».

В дверь постучали.

— Войдите, — встрепенулась она.

— Джулия, — Фаррелл-старший прошел к столу. — Садимся завтракать. Через час приедет Кирилл Иванович и полиция.

— Полиция! — фыркнула Юля. — Громко сказано.

— Да, кстати, выкажи к следователю уважение и не рычи на него, как тигр с тумбы. — Эдвард налил чай из термоса, положил на остывший тост кусочек сыра и поставил перед ней. — Разговаривай так, будто ты только что вернулась из монастыря или института благородных девиц.

— Попробую, хотя нервы ни к черту. Как ты думаешь… — Юля сделала несколько глотков чая и свернула на опасную дорожку. — Роберт вернется?

— К тебе? — резанул в лоб Эдвард. — Не знаю. Разбирайтесь сами.

Слова прозвучали как пощечина. Юля отвела глаза: «А что ты хотела? Чтобы Эдвард еще подсветил над вашей постелькой в безлунную ночь?»

— Я не нашла своего телефона…

— Роберт собирал твои вещи. Ничего не могу сказать по этому поводу.

Встреча с долговязым, лысоватым с бесцветным лицом следователем Нафанаилом Колышковым, оставила горький осадок в Юлиной душе. Он задавал неприятные, порой неожиданные вопросы. Сергей имел в запасе хорошего адвоката и, видимо, поставил себе целью растоптать достоинство без пяти минут миссис Фаррелл.

— Сколько вам платили за ночь работы в клубе? — впивался в нее клещом Нафанаил.

— Я танцевала в клубе Сергея только один раз, в день моего похищения.

— Я спрашиваю не про танцы. Он утверждает, что познакомился с вами, как с девушкой, обслуживающей клиентов.

— В силу моей добродетели, это исключено, — Юля поймала одобрительный взгляд Эдварда.

— Как лечащий врач, я подтверждаю, — вставил он.

— Добродетели, — хмыкнул в кулак блюститель закона, но тут же кашлянул и вернулся к допросу. — Сергей утверждает, что вы неоднократно делали гиминопластику.

— Опровергаю, — снова вмешался Эдвард. — Если понадобится заключение, мы соберем медицинскую комиссию.

Следователь сделал пометки в своих бумагах.

— Вы профессиональная танцовщица эротического кордебалета? — как бы между прочим спросил он.

— Моя подопечная работала одно время в известном танцевальном коллективе, но к данному делу это отношение не имеет, — вставил ремарку Кирилл Иванович.

Эдвард удивленно вскинул брови, и Юля натянуто улыбнулась ему.

— В клубе нашли заграничный паспорт на ваше имя. С какой целью вы изготовили фальшивый документ? — не унимался Нафанаил.

— Я впервые узнала о нем от Сергея в ту ночь. Он затеял пересечь нелегально польскую границу, прихватив меня с собой.

— Не под дулом же пистолета он вас собирался везти, — вновь отошел от регламента допроса следователь, — Значит был между вами какой-то сговор?

Здесь вмешался Кирилл Иванович:

— Давайте учитывать только факты. Похититель избивал мою подопечную на протяжении всего вечера, побои зафиксированы и приложены к делу, а также угрожал ей убийством. При попытке бегства Юлию ранил охранник клуба, приставленный Сергеем следить за ней. Соответственно, она не собиралась бежать за границу со своим бывшим женихом. Перед похищением она обручилась с Робертом Фарреллом и оформляла документы на выезд в Великобританию. С бывшим женихом Сергеем Филатовым, на момент происшествия ее уже ничего не связывало.

Следователь беспристрастно кивнул и сделал очередную запись у себя.

— Филатов утверждает, что вы похитили у него крупную сумму и сбежали за день до свадьбы.

— Да, я сбежала от него, но не из-за денег, — кивнула Юля и взглянула на Эдварда. То, что ей предстояло сказать, вызывало у нее неловкость перед Фарреллом-старшим, человеком совсем иного воспитания и мировоззрения, но адвокат накануне предупредил, что на этот вопрос нужно будет ответить как можно более обстоятельно. — Я впервые осталась ночевать у Сергея за день до свадьбы. Мы договорились, что он не тронет меня до брачной ночи. Но он приставал, и его ласки оказались невыносимы и настолько противны мне, что утром я осознала, что не смогу делить постель с этим мужчиной.

Эдвард с интересом уставился на Юлю, и она почувствовала, как запылали кончики ушей. До того как следователь обвинял ее в несуществующих грехах, Юля только диву давалась ушату помоев, что вылил на нее Сергей, но понимала, что Эдвард не верит оговорам. Однако сейчас пошел разбор полетов, и рассказывать о том, что она лежала в объятьях другого мужчины оказалось стыдно. Даже при Роберте ей было бы проще об этом говорить.

— Продолжайте, — напомнил ей о своем присутствии следователь.

— Когда я взяла одежду со стула, из кармана брюк Сергея выпал маленький диск, — продолжила Юля. — Я подняла его, и в этот момент мой жених вернулся в комнату из ванной. Он обвинил меня в шпионаже и ударил по лицу так, что я отлетела к стене.

— Побои зафиксированы, — дополнил Кирилл Иванович.

Эдвард кивнул.

— Он кричал, что убьет меня, — Юля взяла с тумбочки стакан воды и сделала пару глотков. — Но он запутался в в брюках, я поднялась с пола, ударила его бутылкой по голове и сбежала, случайно прихватив диск…

«Как говорится, или он украл, или у него украли, а все же была там какая-то неприятная история», — Юля к концу разговора горела желанием сомкнуть свои пальцы на жилистой шее следователя, без того затянутой воротничком нестираной давно рубашки. От него за версту несло потом и бюрократией. Она закрыла глаза, когда поняла, что разговор пошел на второй круг, и Эдвард мгновенно свернул встречу, выставив следователя из палаты. Кирилл Иванович взглянул на часы.

— Все путем. Вы большая умница. Увидимся! — он пожал Юле руку и повернулся к Эдварду. — Вы проводите меня?

— Конечно.

— Отвратительная процедура, — возмутился Фаррелл-старший по возвращении в палату. — Я понимаю, детка, как тебе было неприятно отвечать, тем более при мне. Но поверь, я счел нужным свое присутствие из соображения твоей безопасности, а не из любопытства. А что он там плел про кордебалет? Ты когда-то позволила себе неприлично танцевать?

Юля успела взять себя в руки до прихода Эдварда. Она стояла, подпирая локтями подоконник, как раз вспоминая свою танцевальную карьеру, резко взлетевшую вверх и оборвавшуюся после ножевого ранения в спину.

— Ну давай распни меня теперь, — с вызовом взглянула она на Эдварда. — Да, я два года работала в эротическом шоу-балете. Объездила всю страну с выступлениями. Но это такое же искусство, как и все другое! Эстетика тела, красота движения… Так и знала, что это ужаснет тебя!

— Не ужаснуло, скорее удивило другое, — пожал плечами Эдвард. — Почему я не узнал об этом раньше. Вообще, в последнее время мне многое кажется странным.

— Ты о чем?

Эдвард подошел к Юле. Они, не сговариваясь, повернулись к окну и замерли плечом к плечу.

— Да так, не бери в голову, — он сжал ее ладонь в своих пальцах. — Что касается твоего прошлого, то мне скорее интересно. Станцуешь, когда поправишься для меня?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Эдвард снова стоял слишком близко, а его крепкая рука обжигала. Каждой своей клеточкой тела Юля ощущала его желание вновь перейти запретную черту и чувствовала себя уязвимой. Она взглянула на профиль Эдварда, высеченный точно из камня. Он был красив, как бывают красивы величественные набережные больших городов. В уголках его глаз застыли морщинки, но они только добавляли истинного мужского шарма лицу. Его синий взгляд под темными бровями казался почти черным, а губы сомкнулись в твердую линию. Терпкий аромат дорогого одеколона будоражил ее сознание. Голубая рубашка подчеркивала ширину всегда гордо расправленных плеч и груди. Эдвард относился к тому редкому типу мужчин, перед которым Юля ощущала себя будто жертва перед опасным хищником. Она хорохорилась до последнего, но все заканчивалось тем, что ее внутренняя альфа робко пряталась на глубине.

— Ты говорил, что мы можем погулять, — она нашла в себе силы вытащить руку из его ладони и отошла на безопасное расстояние. — Хочешь поедем кататься по городу? Ладно, я, раненная, но тебе-то не надоело сидеть в этой резервации?

— Надоело, — он повернулся вслед за ней, — Но как мы поедем?

Юля присела на корточки и достала из сумки ключи от машины и показала Эдварду.

— Поедем с ветерком.

Она наклонилась, чтобы достать джинсы. Острая игла впилась ей в плечо, и стены палаты поплыли перед глазами. Сквозь уплывающее сознание она услышала звук открывающейся двери и увидела склонившееся над ней лицо Виктора. "Почему на нем плащ, а не халат. Это было последнее, о чем она подумала.

— Ты все-таки решился?

— Так будет лучше для всех.

«Так далеко в своей мести я еще не заходила, — Юля проснулась на плече Эдварда, и ее бросило в жар воспоминаний. — Что же делать? Господи, я ведь собиралась ехать на эту прогулку совсем с другими намерениями. Виктор, конечно, лихо взорвал мне мозг, пока Эдвард радостный умчался собираться». Она пальцами тихонько коснулась теплой кожи на груди нежеланного любовника и взглянула ему в лицо. Эдвард чуть посапывал, приоткрыв рот, и даже во сне не выпускал ее из объятий.

Зазвонил будильник, и Юля удивленно приподняла голову. Миниатюрный, в черном эмалевом корпусе и с двумя шапочками сверху, со звонком похожим на велосипедный, он показывал шесть утра: «Вчера этих часов здесь не было». Эдвард, не открывая глаз, нащупал будильник и выключил.

— Доброе утро, — Юля положила руку на живот Эдварда, и он накрыл ее своей ладонью.

— Я целовал тебя ночь напролет, и мне было мало.

— Ты хочешь сказать, что я все проспала? — впервые в жизни она не знала как себя вести.

Эдвард ничего не ответил.

— Почему ты отпустил меня тогда, в сентябре? — прошептала она, чтобы прервать молчание.

— Чтобы ты не ушла от меня сейчас, — Эдвард встал и накинул на плечи халат. — Скоро подадут завтрак, прикройся, пожалуйста.

В дверь постучали, и Юля быстро забралась под одеяло. Молодой человек в синей форменной куртке протянул Эдварду огромный букет из алых роз, закатил тележку в номер и принялся сервировать невысокий прозрачный столик на витиеватых ножках у окна, позвякивая фарфоровыми чашками и блюдцами с синим орнаментом. Несмотря на дурманящий разум аромат свежей выпечки, есть не хотелось.

— Для самой лучшей девушки на свете, — Эдвард улыбнулся и положил цветы ей на колени. Она вспомнила такие же, оставленные в одном из отелей Москвы: «Ах, львенок, львенок… Что-то не сходится. Если ты такой ловелас, то почему с пониманием и трепетом ожидал, пока я буду действительно готова к отношениям с тобой? И ведь предложение сделал».

— Поставьте цветы в воду, — резко бросила Юля молодому человеку. Тот, до этого момента упорно не замечавший ее, с готовностью подхватил букет и поставил в привезенную специально для него широкую стеклянную, с алой лентой по центру, вазу.

Эдвард рассчитался с ним и, закрыв дверь, уселся в красное кресло у стола.

— Присоединишься или подать в постель? — уголки губ дрогнули, но во взгляде его появилась настороженность.

— Не нужно в постель.

Юля выбралась из-под одеяла, закрылась в ванной и присев на тонкий краешек джакузи уставилась на кольцо, надетое однажды на ее палец Робертом. Оно вернуло Юлю в тот волшебный вечер: «Что же ты сделал с нами, львенок? Что я сделала? Какое-то наваждение».

— Джулия, — окликнул ее Эдвард. — Остынет все.

— Иду, — Юля включила воду в раковине, почистила зубы и вернулась в номер. Эдвард сидел с чашкой в руках и задумчиво смотрел в окно.

Юля опустилась на краешек второго кресла и налила себе немного чая: «Роберт знал, что я люблю кофе по утрам! — кольнуло ее очередное воспоминание.

— Красиво здесь! — вздохнул Эдвард и повернулся к Юле. — Виктор предлагает мне остаться. Это, конечно, исключено, но квартиру где-нибудь на набережной я приобрету.

— Да, — рассеянно кивнула Юля, вспомнив хоромы Сергея, напоминающую музей. Туда бы ей точно не хотелось возвращаться.

— Что с тобой, девочка? — Эдвард отставил чашку. — На тебе лица нет. Иди ко мне.

Юля покачала головой и оторвала маленький кусочек от круассана.

— Я совсем запуталась, — она подняла руку с кольцом. — Что теперь мне делать?

— Ничего, — пожал плечами Эдвард. — Приедет Роберт, я ему все расскажу сам. Но если ты по-прежнему намерена выйти за него замуж, то выкручивайся сама. Я устал от твоих перепадов настроения.

Юлю бросило в жар, и она, вскочив со стула, прошлась по комнате. Эдвард, вытянув ноги, взял в руки свежий номер газеты «Коммерсант». Она подскочила к нему и выхватила печатный листок у него из рук.

— Что ты такое говоришь? — крикнула она.

— Здравствуй, Роберт номер два! — рассмеялся он и, с легкостью поднявшись, заключил ее в объятья. — А ты что такое говоришь? Мы с тобой вчера по дороге из Зеленогорска все обсудили или нет?

— Но это было, до того как, — Юля обняла Эдварда и уткнулась в его плечо.

— Мы обменялись вчера карт-бланшами, если меня не обманывает память. Я использовал свой, теперь выбор за тобой.

Она затравленно посмотрела на него.

— Джулия, сядь нормально позавтракай, — вдруг строго сказал он, отстранившись, — и не морочь мне голову. Я пока приготовлю ванную.

— Я люблю кофе по утрам, с молоком и без сахара, — заявила она с вызовом.

— А будешь пить чай, — улыбнулся Эдвард. — Для укоренения новой привычки достаточно тридцати дней.

Он подмигнул ей и скрылся в ванной.

Юля открыла глаза и удивилась. Эдвард с Виктором сидели около постели, уставившись на нее, как археологи на мумию фараона.

— С пробуждением! — последний облегченно вздохнул и подмигнул другу. — А ты переживал! Смотри, как щечки зарумянились сразу. Я же говорил Юля крепкая девушка. Так что комплекс отлично работает и на женщинах.

Он встал и добавил во флакон, соединенный с капельницей, лекарство из шприца.

Пошевелиться не получилось. Эдвард приподнял Юлю за плечи, а Виктор подсунул ей вторую подушку. Она окинула себя взглядом и увидела, что лежит совершенно раздетая под простыней, закрывающей ее от груди до колен. В руки снова вернулись внутривенные катетеры, по бедру явно шел еще один, а ноги были зафиксированы коричневыми кожаными ремнями с датчиками. От них отходили провода к серому чихающему ящику на столе, с разноцветными кривыми на мониторе: «Бесовщина какая-то», — подумала она и огляделась: на стене опять появились часы, со стола исчез букет роз, а коричневый плащ, повешенный по приезде из "Англетера" на спинку кровати исчез. Сбоку раздался знакомый звук, она повернула голову и увидела свой телефон. Она хотела схватить его, но тело оказалось совершенно расслабленным.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Что? Что, черт возьми, снова произошло? — язык во рту ворочался с трудом.

— Джулия, не волнуйся! — Эдвард сжал в теплой ладони ее замерзшие пальцы. — Через полчаса сможешь нормально говорить. Ты только что вышла из лечебного сна. Сейчас тебя приведут в порядок. У меня одна просьба, не разговаривай, пока мы не вернемся.

Роберт закрыл глаза, когда самолет оторвался от земли, и вскоре аэропорт «Хитроу» исчез из виду. Справа сидела молодая итальянка и порывалась разговорить его, при этом задевая Роберта то голым плечом, то лодыжкой, обтянутой в черные кожаные штаны.

— Простите, я очень устал, — по-английски ответил он ей на очередной вопрос и мысленно послал на безвозвратную эротическую прогулку.

Новенький ноутбук с восстановленными файлами лежал у него на коленях, но сейчас, когда «причесанная» рукопись перекочевала в издательство, ему даже вспоминать не хотелось о книге. Цена ее своевременной сдачи оказалась не соизмеримо высокой. Роберт звонил отцу каждый день, и тот покаялся ему в содеянном. Это многое объясняло, и Роберту даже стало спокойнее на душе оттого, что Юля спит, но он безмерно скучал по ее голосу, смеху, аромату волос, взгляду… Список бесконечный.

Помимо сдачи рукописи, Роберт уладил еще пару личных дел и возвращался к Юле с чистой совестью. Самолет набрал нужную высоту, Роберт расстегнул ремень и откинул спинку сидения.

Итальянка судя по звукам тоже «прилегла», вздохнула в его сторону и вновь потерлась ногой.

«Прилипчивая, как Селена! — с досадой подумал Роберт. — Хоть другое место ищи. Как легко все-таки после расставания с такими женщинами, будто из тазика с цементом выбрался».

Он невольно вспомнил, как накануне, в издательстве, постарался как можно быстрее проскочить мимо приемной главного редактора отдела фантастики.

— Стой, — раздался сзади высокий голос, — значит, ты приехал и не позвонил?

Роберт мысленно выругался: «Селена, твою мать! Пора объясниться». Однажды, проводив секретаря отдела до дома после крупной вечеринки в издательстве, Роберт остался ночевать у нее в небольшой комнатке на Аппер-стрит. Сложно сказать, что их связывали отношения, но последние два года, когда Роберт возвращался в Лондон, то пользовал ее прелести не без удовольствия. Селена с готовностью исполняла любые его, даже самые затейливые желания, рассчитывая, возможно, на более серьезные отношения. Он же не испытывал к ней нежных чувств, и порывался бросить всякий раз, как девушка заговаривала о чем-то кроме секса.

Роберт вернулся и облокотился на стойку, за которой сидела Селена.

— Привет, откуда знаешь, что я приехал?

Он смотрел на нее и не мог понять, что раньше в ней находил. Статная, с рыжей шевелюрой, налитой грудью, затянутой на работе в строгое офисное платье, с четкой задницей, стройными ногами и смазливым личиком… Рядом с ней он мысленно поставил Юлю, и все прелести Селены разом потускнели. «Просто ты — не моя женщина», — вздохнул он.

— Я была в кабинете мистера Бенкса, когда вы разговаривали…

— Я полюбил, — перебил ее Роберт. — Поэтому мы больше не сможем с тобой встречаться.

— Ты женишься? — губы Селены затряслись.

— Да, — он вспомнил другие губы, отпустившие его с легкой усмешкой. — Я женюсь. Прощай!

Роберт повернулся, чтобы уйти.

— Ты не любишь ее, — бросилась Селена за ним вслед. — Ты никого никогда не любил.

Роберт замер, как от пощечины, и повернулся к ней. По лицу ее текли слезы.

— Я никого никогда не любил. Ты права, но никому ничего и не обещал, — он достал из кармана чистый платок и подал Селене. — Однако, представь себе, это со мной произошло.

Она взяла платок, но тут же отшвырнула в сторону.

— Это к расставанию! — взвизгнула Селена.

— Мы расстаемся, — Роберт досадливо оглянулся на приоткрывшуюся дверь главреда. — если то, что было между нами называлось отношениями. Ты хорошая девушка. Я желаю тебе встретить своего человека.

— Но я… я люблю тебя, — Селена схватилась за воротник его куртки.

Роберт решительно отцепил ее руки.

— Но я не люблю тебя! Мне очень стыдно перед тобой, перед собой и перед… Впрочем, это тебя не касается. Прости меня, если сможешь, и позволь уйти. Я, действительно, очень спешу.

Он проводил ее на место и, усадив на стул, быстро вышел из приемной. Решить вопросы о рукописи оказалось гораздо проще.

Роберт подумал, что есть еще один человек в Лондоне, кому он не мог не рассказать о переменах в своей жизни. С Кори они дружили ещё с университета. Наверное, это была единственная женщина до встречи с Юлей, с которой он мог беседовать часами. Они с Кори нравились друг другу, но Роберт, будучи студентом, предпочитал доступных девушек, а его подруга придерживалась строгих правил. Потом он выбрал войну, а Кори вышла замуж за их однокурсника. Несколько лет назад она попала в автомобильную аварию и передвигалась только в инвалидном кресле. С мужем Кори разошлась и жила с родителями. Роберт на правах старого друга часто навещал ее, когда возвращался домой.

Он сел в «астон мартин» и набрал номер, трубку на том конце сняли сразу.

— Привет, — воскликнула Кори. — Ты в Лондоне?

— Привет! — искренне обрадовался Роберт, услышав ее голос. — Я вернулся и хотел бы заехать к тебе, но только на полчаса.

— Жду, приезжай.

Он без пробок добрался до Хемпстеда и вскоре уже звонил в знакомую дверь. Кори открыла сама и, откатившись в сторону, пропустила Роберта квартиру. Он чмокнул ее в щеку и прошел в знакомую «красную» комнату. Здесь не менялось ничего. Родители Кори долгое время работали в Индии, и гостиная представляла собой уголок культуры этой страны. Персикового цвета обои с обрамлением из деревянных перекладин, коралловые шторы с затейливым круглым орнаментом, золотой Будда, выглядывающий из-за красного дивана, усеянного пестрыми подушками, пуфики и кресла с изогнутыми ножками, резная мебель и непонятного назначения кувшины в огромном количестве.

— Ты голоден? У меня на плите томится индюшатина с горошком и сливочным соусом.

— Нет, спасибо.

Роберт не обедал, но есть не хотелось. Он сел в кресло, а Кори подъехала к нему и замерла, будто читая у него по лицу. Роберт откинулся на спинку, утонув в сером взгляде Кори.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Ты приехал сказать мне что-то важное, — она тяжело вздохнула. — И я, кажется, догадываюсь что.

— Ты всегда была умной, — Роберт взял ее тонкие, вечно холодные пальцы и с уважением прикоснулся к ним губами.

— Ты полюбил, — Кори взяла его руку в свои ладони. — Преобразился, твои глаза горят по-новому, и ты стал… чужим.

— Мы всегда останемся друзьями.

— Да, конечно, да, — снова вздохнула она, — но это уже будет совсем по-другому. Вы женитесь?

— Да. Дату еще не знаю, но ты приглашена, конечно же. Приедешь?

Кори, не ответив, отъехала к окну.

— Это должна быть очень необычная женщина, раз смогла покорить твое сердце, — она стянула с руки резинку и связала светлые волосы в хвост.

— И снова ты права, — усмехнулся Роберт, думая, насколько термин «необычная» неспособен вместить в себя все характеристики Юли. — Она покорила меня с первого взгляда, и я не мыслю существования без нее. Прости, что говорю тебе об этом.

— Не извиняйся, — она повернулась к нему. — Кто, как не ты, достоин настоящей любви? Из России?

— Да, — Роберт подошел к Кори, достал из-за пазухи фотографию и протянул ей. — Это моя Джулия, Юлия.

Она взглянула на изображение и вернула ему.

— У нее очень светлое лицо. Человек с такой улыбкой не может быть плохим.

— Ты не ответила на мой вопрос, — Роберт поправил плед на ее коленях.

— Я приеду… Наверное, — Кори потупила взгляд.

— Родная моя, — произнес он тихо, — я хочу, чтобы ты знала: в моей жизни всегда останется место для нашей дружбы.

Она провела руками по его волосам, а Роберт губами нежно коснулся ее лба.

— Я должен идти.

— Да, иди, — плечи ее ссутулились, а взгляд потускнел. — Мне нужно побыть одной.

Роберт внимательно взглянул на нее, но Кори мелодично рассмеялась.

— Не переживай, я взрослая женщина и не сотворю глупости. Будь счастлив и сделай счастливой свою… Юлию, Джулию. Так ее зовут?

Роберт встал перед подругой на колено и поцеловал ей руку.

— Ты замечательная, Кори, — выдохнул он. — Скоро увидимся.

Роберт испытывал невероятное облегчение, покончив с тяготившими его отношениями с Селеной. Но легкий привкус горечи остался после визита к бывшей однокурснице. Она не плакала и не скандалила, но он знал, что Кори — единственная из всех подруг, кто действительно его любил. Роберт поднял глаза на крайнее окно второго этажа, и не увидел Кори. Это был первый раз в жизни, когда она не выглянула, чтобы помахать ему рукой.

Кофейный аромат и позвякивание посуды на тележке разбудили его.

— Чай, кофе? — стюардесса в белой блузке и с кокетливо повязанным синим платочком на шее улыбнулась ему.

— Кофе, пожалуйста, — Роберт поднял спинку, и итальянка тут же выпрямилась рядом с ним. Она снова коснулась его плечом, и он доверительно прошептал ей. — Не знаю за что хвалят европейские тюрьмы, я вышел оттуда с честокой..

У итальянки вытянулось лицо, как у пони и, похоже, пропал дар речи. Зато до самой Москвы она не коснулась больше его ни разу.

После томительных перелетов и пересадок Роберт купил в аэропорту «Пулково» роскошный букет белых хризантем и, взяв такси, приехал в Зеленогорск. Свет в окне Юлиной палаты улыбнулся ему приветным огоньком, и он припустил бегом к больнице.

— Роберт, разденьтесь! — крикнула ему Ирина, высунувшись по пояс из-за стойки, но он лишь помахал ей рукой и, послав обворожительную улыбку, скрылся в лифте. На пятом этаже Роберт проскочил мимо пустовавшего поста медсестры, ввалился без стука в палату номер один и застыл в дверях, потеряв дар речи.

Юля стояла у окна, как и в тот день, когда он ее потерял, казалось, навсегда. Распущенные золотистые волосы касались обнаженных плеч, а грудь призывно манила, вздымаясь при каждом вздохе. Во рту у него все пересохло: «Платье цвета индиго… Ты была в нем, когда я сделал тебе предложение, — Роберт скользнул взглядом по ее ногам. — И те же лаковые туфли на высоких каблуках. Как ты стоишь на них после всего, что случилось, моя прекрасная леди Винтер?». Юля смотрелась странно в окружении безликой палаты, словно очутилась здесь случайно и казалось вот-вот исчезнет.

— Львенок!

Роберт не услышал, а прочитал это по ее губам. В Юлиных глазах он увидел любовь и прощение, радость и боль. И только сейчас понял, сколько нежности вкладывала Юля в некогда презираемое им прозвище.

Он швырнул на кровать кожаный портфель и хризантемы, и заключил ее в объятья.

— Джу, любимая, — хрипло бормотал он по-английски точно в бреду, и слова царапали ему горло. — Прости меня, пожалуйста. Я сам не знаю, что тогда на меня нашло. Чувство вины, ревность, страх снова оступиться и подвергнуть тебя опасности.

— Но ты же обещал, — шептала Юля, запрокинув голову назад. — Вместе навсегда.

Он покрывал тонкую шею поцелуями, пьянея от аромата волос, тела и духов:

— Так легко меня отпустила. Мне показалось, что ты не любишь своего львенка, только пытаешься полюбить, но считаешь слабаком. Все так запуталось, моя милая Кэнди. Кэнди, — повторил Роберт и, выпрямившись, провел тыльной стороной ладони по ее щеке. — Можно я буду так тебя звать?

Юля отшатнулась и выдавила одну из знакомых ему дежурных улыбок.

— «Принцесса» мне нравилась больше.

— Опять блочишь меня? — в шутку нахмурил он брови.

— Хорошо, — выдохнула она. — Ты ведь не просто так решил меня назвать?

— Сын Виктора, Артур знает тебя, — улыбнулся Роберт, удерживая ее в своих объятьях. — А ты его нет. Он рассказал мне о твоем втором имени, оно классное. Я знаю, что ты работала танцовщицей, и…

— Расхитительницей чужих сердец?

— Это я и без него знал! Что касается танцев, то поверь — в нашем с тобой доме хватит места для жарких приватов. Ты будешь танцевать только для меня, согласна на такой ангажемент?

Юля положила ему руки на плечи и улыбнулась.

— И чтобы никогда не смела сомневаться во мне, договорились? — Роберт опустил руки ей на поясницу, нащупал указательными пальцами позвоночник, платье стало немного велико Юле в талии: «Совсем исхудала моя девочка».

— Я испугалась, что это ты…

Он приник к ее губам, не дав закончить. Он всем сердцем желал поверить в то, что дела пошли на лад, прижимая к груди, ставшее таким хрупким, тело. Роберт прерывался лишь для того, чтобы вновь увидеть сияющие от счастья глаза. Затем касался горячих губ кончиком языка и вновь растворялся в сладком поцелуе.

— Уедем отсюда, — попросила Юля, когда он спустился к шее, ощущая бешеное биение пульса под тонкой атласной кожей.

— Да, любимая, скоро уедем, — ему хотелось сорвать с Юли одежду и уже не останавливаться.

— Роберт! — окрик немного отрезвил его. — Я сняла для нас номер в гостинице, и мы немедленно уедем отсюда.

Он ошарашенно посмотрел на нее.

— А тебя отпустят?

— А мы разве будем кого-то спрашивать? — Юля вынырнула из его объятий и, подхватив с постели хризантемы, вдохнула их аромат. — Эти цветы всегда мне напоминают об осени, ранней красивой осени с ее яркими красками и томлением духа. Мы познакомились с тобой в самую прекрасную пору, мой король лев!

— Меня повысили в ранге? — Роберт только сейчас обратил внимание на то, что Юля еще до его приезда собрала вещи и поставила сумку около выхода.

— Тебя возвели в него в первый же день, — подмигнула ему Юля и сунула подмышку небольшой пакет. — Поехали?

— Ты, может, наденешь что-нибудь еще?

— Надену, — улыбнулась Юля. — Бери сумку, спускайся и выходи на улицу.

У Роберта перевернулось все внутри.

— Пойдешь налево до угла здания, увидишь служебный выход. Жди меня там внизу.

Юлин взгляд подсказал, что лучше с ней не спорить сейчас. Роберт подхватил сумку с ее вещами, портфель и направился к выходу.

— Цветы возьми с собой, пожалуйста.

Он обернулся, и Юля с улыбкой сунула букет ему в руки.

— Теперь иди, — подмигнула она ему. — Только отцу не звони пока.

Роберт прошел к лифту, медсестра так и не вернулась на пост. Ему показалось это странным, но мысли его сейчас были заняты Юлей: «Что это? Женский каприз или обстоятельства толкнули ее на побег?». В раздумьях он спустился на лифте вниз, вышел на улицу и замер от удивления. Снег крупными хлопьями валил с темного неба, куполом накрывшего все земное. Снежинки медленно кружили в воздухе, оседали на мокрый асфальт и растворялись в лужах, чуть коснувшись их зеркальной поверхности. Звенящую тишину разрезал звук сирены, подъехавшей к воротам больницы машины скорой помощи, и Роберт поспешил в сторону служебного выхода.

Он переминался с ноги на ногу на углу дома уже минут десять, поглядывая на часы. Наконец скрипнула дверь, но вместо Юли вышла толстая санитарка в бесформенном синем халате, такого же цвета шапке и с маской на лице. В руках она сжимала пакет с мусором и блестящий бак с медицинскими отходами. Кряхтя, санитарка спустилась по лестнице и по-старушечьи поковыляла к помойке. Роберт уже хотел отвернуться, но взгляд его упал на непропорционально тонкие ноги этой женщины, немного выглядывающие из-под халата и болтающиеся в резиновых сапогах не по размеру.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Он пошел следом за ней и свернул за кирпичную ограду помойки.

— Как ты узнал? — рассмеялась Юля, стягивая с себя халат и разматывая полотенца с рук. Ее талию обхватывала простынь в несколько слоев.

— Для толстой старушки уборщицы у тебя слишком очаровательные ножки, — Роберт не знал смеяться или снова расстраиваться. Теперь он воочию убедился, что дурь из Юли ему придется выкуривать еще очень долго.

— Достань мне плащ и сумку, — она сунула халат и простыни в мешок и обхватила себя за плечи руками.

— Завтра пальто тебе купим, — проворчал он, подавая ей плащ. — Простудишься ведь. Совсем головы нет.

— Откуда ей взяться, когда сплошные сотрясения. Домой заедем и заберем мои теплые вещи, — обронила Юля, застегивая пуговицы. Она достала из сумки ключи от своей машины и протянула ему. — "Мерс" мой сможешь без шума забрать?

— Как ты себе это представляешь?

Юля закусила губу, и тут лицо ее озарила улыбка. Но Роберт уже все понял:

— Угонять машину мы не будем.

Юля негромко рассмеялась.

— А ты знаешь, где здесь можно незаметно исчезнуть с территории?

Роберт лукаво взглянул на нее, понемногу заражаясь азартом.

— Представь себе, да.

Просыпаться не хотелось, мышцы объявили забастовку. Тело горело огнем после жаркой ночи. Юля приоткрыла сначала один глаз, затем другой. За окном еще не рассвело и только свет фонарей проникал из-за шторы. Часы на стене показывали около семи утра. Глаза слипались. Юле казалось, что после первой «брачной» ночи женщины должны летать на крыльях, но, возможно, сказывалась слабость, оставшаяся после операции. Но она не жалела о случившемся в этой постели и с нежностью прижалась спиной к Роберту, обнимавшему ее: «Только бы не потерять тебя! Осталось всего два дня до того момента, как мне перекроют кислород, и карета превратится в тыкву. Думаю, ты проспишь до полудня, а я пока…»

Крепкие пальцы жадно сжали ее грудь, а острое колено раздвинуло ноги. Возбужденная плоть без предварительных ласк ткнулась в ее лоно.

У Юли перехватило дыхание.

— Люблю тебя, — укус в плечо добавил остроты ощущениям.

— Не сейчас, пожалуйста, — увернулась она.

— Твое желание — закон, дорогая, — сонно пробормотал Роберт, не открывая глаз нащупал пульт, включил телевизор, притянул Юлю ближе и вскоре засопел под новостной канал.

«Дмитрий обещал ждать у почтамта в девять, успею, — она осторожно выбралась из-под руки мирно спящего Роберта. — Зря не подсунула Львенку снотворное, оно вчера успешно сработало на постовой медсестре. А ведь чесались лапки. Но пора завязывать с подобного рода аферами. Выбраться бы только из этой передряги со шпионажем».

Юля оставила записку: «Поехала увольняться с работы. Люблю, целую». Она приняла душ, натянула джинсы, свитер, плащ и вышла, пошатываясь, тихо прикрыв за собой дверь номера. В лоби-баре на первом этаже пахло кофе и круассанами из печи. За стойкой бармен, лениво зевнул в ладонь и взялся натирать без того кристально чистые бокалы.

— Эспрессо и бутылку минералки.

Обжигающий глоток доброй арабики благодатно пролился в горло. Юля достала трубку и без особой надежды на успех набрала номер Лины. Телефон по-прежнему оставался вне зоны. Юля пролистала книжку до буквы М, но абонент, именуемый Монгол, тоже не отвечал. Не сказанная Артуру правда, лежала камнем на душе. Но данное подруге обещание, связывало ее по рукам. «Чужих разборок мне не хватало» — рассердилась она на себя. Аппетитные ароматы все-таки взяли свое, и Юля погрузилась в собственные проблемы, отламывая по маленькому кусочку от круассана с миндально-кремовой начинкой. Она по крупицам составляла разговор с Саней, случившийся незадолго до того, как ее похитили. Бывший возлюбленный тогда обронил странную фразу: «Ты так и не поняла, что я учился не на геолога». Ведь еще тогда ей пришла в голову шальная мысль о том, что Роберт по всем своим повадкам тянет на иностранного разведчика. Теперь же ее, можно сказать, носом ткнули в нарисованную воображением ситуацию. «Что, если Саня тоже связан с разведкой? Тогда на чьей он стороне? Тьфу, ты! Конечно, на нашей. А если так, то какие дела его связывают с Робертом? Куда они там ночью ездили? Не пытается ли Громов подставить его? Но ведь Эдвард помог ему выбраться из плена… Как все запуталось. Надеюсь, что Самурай сейчас прояснит хотя бы самую малость». Юля посмотрела на часы: «Без четверти девять. Пора».

Она миновала холл гостиницы, с начищенным до блеска и отражающим свет хрустальной люстры полом. Швейцар распахнул перед ней дверь, чуть склонив голову. Юля, не торопясь, пересекла площадь, всей грудью вдыхая густой аромат осеннего города, смешавший в себе запахи мазута, реки, пожухлых листьев и дождя. Она шла в сторону главпочтамта. Редкие прохожие с озабоченными лицами спешили на работу, нищий со спутанной рыжей бородой рылся в урне, выискивая пустые бутылки. Мимо пронеслась темно-синяя восьмерка, затормозила в метрах десяти и резко сдала назад. В окно с пассажирского сидения высунулась бритая голова, диаметром не намного шире прилегающей к ней воистину бычьей шеи.

— Подвезти, подруга? — нетрезво осклабилась голова, оценивающе разглядывая Юлю.

— Проезжай с Богом, мил человек! — усмехнулась она.

— Тебя уговаривать, что ли, надо? — дверь машины распахнулась, и обладатель головы — коренастый парень лет двадцати в кожаной куртке и спортивных штанах, вальяжно предстал перед Юлей, дыша перегаром. Двое прохожих потупили глаза и быстро перешли на другую сторону. — Сказал в машину.

— Лысым не подаю.

Она отступила, сжавшись как пружина: «Вот сучий потрох! Ну держись». Рядом высилась груда булыжников для ремонта мостовой, и Юля подхватила один из них.

— Ты чего, овца? — быканул крепыш, но отступил на шаг.

Сзади притормозила еще машина и хлопнула дверь. Юля замахнулась:

— Назад, или я врежу!

В глазах парня прояснилось, и он, выставив ладони вперед, глупо хмыкнул:

— Больная, что ли?

Ее руку перехватили.

— На всю голову! И это моя девушка, — раздался голос Сани. Из восьмерки тут же вышел водитель и угрюмо взглянул на Юлю.

— Нах нам проблемы с утра, Варан? — он встал рядом с другом. — Все в порядке, пацаны. Брат перебрал немного.

Варан, вновь ставшим пустым взглядом, скользнул по Юле, икнул и позволил приятелю затолкать себя обратно в восьмерку.

Юля прислонилась к Сане и с облегчением вздохнула.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— В последнее время ты научился появляться весьма своевременно, — она небрежно бросила булыжник обратно в кучу.

— А ты совсем не меняешься, — Саня развернул ее за плечи и поцеловал в губы. — Привет, малышка.

За его спиной высился Самурай, с улыбкой от уха до уха и бейсбольной битой в руках.

— Я уже давно не малышка, — Юля выпуталась из объятий Сани и, встав на цыпочки, чмокнула в небритую щеку Самурая.

Он похлопал ее по спине:

— Пойдем в машину. Рад видеть тебя в добром здравии.

— Где Роберт? — Саня распахнул перед ней заднюю дверцу «БМВ».

— Спит. Умаялся совсем, — уклончиво обронила Юля.

— Вот только без подробностей! — Саня, похоже, расценил ее слова по-своему и нахмурился.

— Самурай, сядь за руль, — он сунул ключи в руку друга и нырнул за Юлей в салон.

«В машине не стоит вести задушевные разговоры, — она посмотрела в ясные глаза Сани и серые умные очи Дмитрия, взиравшего на нее с переднего сидения. — Но если не им, то кому вообще доверять. Примчались из другого города по первому свистку. А может они как раз в теме?»

— Выкладывай, что случилось? — Саня прислонился к двери, вертя в пальцах серебристую зажигалку.

— Я вляпалась по-крупному, — к Юлиным щекам прилила краска. Саня смотрел так, будто она сидела перед ним голая.

— Ну это мы поняли! — вздохнул Дмитрий. — Подробности.

— Парни, не хочу вас обидеть, — замялась Юля, — а вы не пишете наш разговор?

Саня округлил глаза:

— Опачки! — он переглянулся с другом. — Похоже, ты и вправду на этот раз вляпалась серьезно. Не пишем, мы не в системе, если ты об этом.

— Хорошо, — выдохнула Юля. — Но с Артуром вы знакомы?

— Знакомы, — лаконично ответил Саня. — Самурай, гони к Медному всаднику, воздухом подышим.

Дмитрий завел мотор и рванул с места. Саня взял Юлю за руку и погладил ее пальцы.

— Ты точно решила ехать?

— Меня не выпустят, — Юля потерлась затылком о подголовник. Тепло ударило из Саниной ладони и приятно проникло в самые потаенные закоулки тела.

— Иди ко мне.

— Нет.

— Стекла затонированы.

— Нет.

— По-дружески, — он приглашающе отвел руку в сторону. — Да не расстраивайся ты. Разберемся!

Юля покачала головой:

— Я очень устала, Малыш! — прошептала она, впервые за долгое время назвав его не по имени, а так как его звали только близкие друзья.

Сильная рука легла на ее плечо.

— Твоя планка всегда стояла высоко, — в любимых некогда глазах плавилась нежность. — Возьмешь и эту.

Самурай за пару минут долетел до Сенатской площади, припарковался у тротуара и буркнул:

— Приехали. Пойдем пройдемся.

Юля поймала на себе его тревожный взгляд в зеркале и вышла вслед за Саней из машины.

С Невы дул сильный ветер, она зябко закуталась в плащ и опасливо оглянулась. Гулять не хотелось, страх преследования поселился в ее сердце: «Так и до дурки недалеко!» — одернула себя Юля и вслух произнесла.

— Тут рядом французский ресторан, давайте лучше там посидим.

— Какие рестораны в девять утра? Еще все закрыто, — потянулся Дмитрий, — Хотя я кофейку бы дернул.

— А мы попробуем, у меня от силы час в запасе, — Юля кивнула и свернула на Галерную улицу. Запертая дверь ресторана не остановила ее, и она настойчиво постучалась.

Хозяин заведения, кареглазый, сухощавый брюнет, всегда напоминавший Юле Киану Ривза, застыл на пороге и с удивлением уставился на нее.

— Кэнди?

— Привет, Марсель!

— Неожиданно. Проходи, — он посторонился, пропуская Юлю и ее спутников.

— А у тебя все по-старому, — она позволила Марселю снять с себя плащ, — Дорого, богато, стильно.

— Ты где пропадала? Я думал ты в Германии обосновалась.

— Чего я там не видела? — Юля окинула глазами зал. Все и правда осталось по-прежнему. Желтые стены с белыми барельефами и копиями картин французских импрессионистов, высокие белоснежные потолки с затейливыми люстрами, круглые столы с накрахмаленными скатертями, на каждом из которых красовались изящный подсвечник и ваза с живыми цветами. Юля коснулась высокой спинки дубового стула и прошла к старому немецкому пианино, подняла крышку и сыграла три ноты.

— Помнишь, как однажды Конни до утра терзал наш слух? — повернулась она к Марселю.

— А мне понравилось. Ты так и не вышла за него, «всадница без головы»?

— Нет, и я уже давно с головой, — тоска защемила Юлино сердце. Так Конни называл ее иногда. — Хотя без нее было проще жить. У меня парни голодные, есть что перекусить? На фуа гра, конечно, не рассчитываю в такую рань.

— Ты права, кухня еще закрыта, но кофе могу сварить и сэндвичи организую, — Марсель подвинул ей стул.

Юля присела на краешек, пальцами провела по идеально выглаженной скатерти и подняла глаза на друзей, наблюдавших за ней с неподдельным интересом. Она указала в сторону туалета.

— Руки помыть можно там, — она откладывала разговор до последнего, сомневаясь в правильности своего поступка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— У тебя неприятности? — Марсель вернулся с тарелками и приборами.

— Отнюдь, — Юля надела дежурную улыбку. — Я выхожу замуж за замечательного парня и уезжаю в Англию. Просто нужно уладить кое-какие дела.

— Кто-то из этих двух? — удивленно повел бровью Марсель.

— Нет, это просто старые друзья.

Саня с Дмитрием вернулись за стол и с жадностью голодных волков набросились на сэндвичи с бужениной и сыром.

От второй чашки кофе за утро Юля не смогла отказаться. Марсель готовил его просто бесподобно. Она отпивала, наслаждаясь каждым глотком, и ждала пока друзья сами вернутся к вопросам, на которые она не знала ответов.

— Рассказывай, — Саня вытер салфеткой рот и откинулся на спинку стула.

— Меня вербуют, — Юля неожиданно для себя сказала это так просто, словно речь шла о потерянных перчатках. — Я никогда не думала, что меня это коснется. Вытащите меня! Вы же наверняка тоже в дружбе с Правдиными. А старший приложил к этому руку. Чует мое сердце его рук дело.

— Виктор — врач, при чем тут он? Что думаешь, Самурай? — Саня взялся за зубочистку.

— Я говорил с Артуром еще в прошлый приезд. Виктор дал Юле рекомендации, чтобы ее не перекрыли на выезд. Он в крепкой дружбе с Эдвардом. Несколько медвежья услуга вышла, — пожал тот плечами. — Что просят-то с тебя?

— Чтобы я следила за Фарреллами.

— Очаровательно, — нахмурился Дмитрий.

— И как вы понимаете, доносить на них я не готова.

— Чем тебе это грозит?

— На меня ничего крамольного у них нет, — Юля скомкала уголок скатерти в руках, — Да и Фарреллов уже ничем не удивишь из моей биографии. Но мне прямым текстом сказали, что я никуда не поеду, если откажусь. А еще сказали, что у меня слабое здоровье. Так что вдруг со мной что-то случиться, вы одни будете знать откуда ноги растут. Времени на раздумья дали три дня. Осталось два.

— Юлька, не знаю, чем тебе помочь, — Самурай приложил руку к груди. — Ты с Артуром пообщалась? Я правильно понял?

— Правильно.

— И что он говорит?

— Соглашаться.

— А что он еще скажет? — вздохнул Саня и посмотрел на Юлю вовсе не по-дружески. — Ты, правда, хочешь ехать с Робертом?

— Если подоплека твоего вопроса не хочу ли я вернуться к тебе — не хочу! — осадила Юля. — Именно по этой причине я рассчитывала, что Дима приедет один.

Самурай спрятал улыбку в кулак.

— Но помогу тебе я, — Саня достал пачку сигарет из куртки и закурил.

— Как? — удивленно крякнул Дмитрий.

— Решим вопрос.

В Юлиной душе вспыхнула искорка надежды. Она взглянула на бывшего возлюбленного как когда-то раньше, до ссоры.

— Как? — севшим голосом повторила она.

Материализовавшийся будто из воздуха, Марсель поставил около Сани пепельницу и исчез.

— Это уже мое дело, — в его голубых глазах промелькнула знакомая Юле смешинка. — Куда тебя подвезти?

— В «Англетер»… Громов, ты, действительно, мне поможешь?

— Сто процентов дать не могу, но сделаю все, чтобы ты стала миссис Фаррелл, раз тебе так приспичило… Сама понимаешь, невольник — не богомольник. Жаль, что не успел ухватить тебя между замужествами. Что касается твокго дела… Я вообще удивляюсь, что тебе предложили подписаться на такое. Думаю, Самурай прав: Правдин, стремясь помочь Эдварду, тряхнул связями, там всколыхнули твое прошлое, и потянулось одно за другим. Мало сейчас кто поверит в чистую любовь, вот тебя и решили припугнуть, а при необходимости купить. Предлагали денег?

— Вроде того.

— Ты не купилась. Теперь они сами не рады. Но прийти к «консенсу», как говорил товарищ Горбачев, необходимо. Иначе им придется тебя убрать.

Юля видела логику в словах Громова, но не понимала, как он поможет.

— Это факт, — поддакнул Дмитрий. — А кто тебя вербует, ФСБ или разведка?

— Не знаю. Это хрен говорил что-то про сманивание кадров на запад и интерес к разработкам Эдварда.

— Скорее чекисты, — хмыкнул Дмитрий. — Эти уберут, и рука не дрогнет.

— Ну мы еще поборемся… Не хотелось бы складывать яйца в одну корзину, но коли нам удалось собраться столь интимным кружком… — она вытащила из пальцев Сани сигарету и затушила. — Не выношу табачного дыма, с тех пор как бросила. Скажите мне, пожалуйста, куда вы ездили с Робертом в Москве ночью, и что за человек преследует его. Это может быть связано с тем, что мне предлагают?

— Не совсем, — вздохнул Дмитрий. — Но с тобой связано. Вернее, с твоим бывшим женихом.

— Просто удивительно, за какую мразь ты собиралась выйти замуж, — вставил Саня, почесав в затылке.

— Приличные-то все разбежались, — парировала Юля. — Дим, продолжай!

— Чего продолжать? У нас с тобой теперь есть общие враги, — Дмитрий заговорил тише. — Сейчас Рябой залег на дно, а твой наркобарон в больнице. Я готов спорить на что угодно, диск тебе еще аукнется. Даже в Лондоне. Ты встала на пути не у одного человека. Так что может и не так плохо заручиться поддержкой сильных мира сего перед отъездом в Лондон.

— Ты называешь это поддержкой? — усмехнулась Юля.

— Я называю вещи своими именами, — перебил ее Дмитрий. — Так что не спеши ссориться с Виктором, и не ходи одна по улицам. Даже с кирпичом за пазухой. Держись Роберта, коли выбрала его. Он нормальный пацан, хоть и англичанин.

— Отвезите меня тогда к нему, — Юля вновь взглянула на Саню, и отчего-то ей на память пришел первый их поцелуй на заливе: Громов также тогда смотрел на нее.

Юля вышла из зала, рассчиталась с Марселем, и уже через десять минут ребята высадили ее у входа в «Англетер». Она задумчиво посмотрела вслед отъехавшему «БМВ» и, оглянувшись по сторонам, заметила черную «волгу», притаившуюся за туристским автобусом, но прошла мимо, сжав кулаки и считая шаги до спасительного входа в гостиницу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Сзади послышался звук открываемой двери машины.

— Юлия Андреевна, можно вас на минуту, — окликнул ее голос, который она запомнила навсегда.

— Прошу вас мисс! — Роберт помог Юле выбраться из черной «волги» с шашечками, но с водителем явно не из таксопарка. Крепкого телосложения и с умным, чуть хмурым взглядом, мужчина не наблюдал за пассажирами в зеркало, но Юля всецело ощущала его интерес к их с Робертом перешептываниям.

— Было очень мило со стороны Виктора прислать за нами машину, — она накинула капюшон нового темно-синего пальто, чтобы уберечь тщательно уложенные волосы в прическу а-ля Одри Хепберн от непогоды. Снежинки кружились в свете фонарей, освещая парковку и дорожку из красного кирпича, ведущую к дому. — Не верится, что сегодня я сяду наконец-то за руль своей машины. Я так соскучилась по ней.

— У твоей мамы есть права? Нужно решить судьбу машины уже сегодня. Продавать или оставлять.

— Прав нет, — горький вздох вырвался из ее груди. Боли после сегодняшней заварухи усилились. Только благодаря обезболиваюшим, прихваченным из больницы, она безропотно пережила этот день. — Не влететь бы в расщелину шпилькой, ненавижу из-за этого мостовые.

Роберт подхватил Юлю за талию.

— Приспичило тебе эти каблучищи надеть.

— Я так долго пролежала разбитой колодой и хочу сегодня блистать.

— Будет перед кем. Тебя ждет сюрприз!

— В последнее время я их не очень люблю, — она будто парила над землей, тая от счастья в объятьях Роберта, забывая о всех болячках. В каждом его взгляде, слове, движении читалась забота и любовь. Но способность быстро возвращаться к реальности жила в крови. Юля остановилась и заглянула в хитро блеснувшие синие глаза. — Говори, что за сюрприз немедленно!

— Саня с Самураем приехали!

— Класс! — выдохнула Юля, стараясь добавить капельку восторга в интонацию: «Интересно, что Громов расскажет Фарреллу про расквашенный бампер? Или он уже успел кинуть тачку в ремонт, пока я валялась в постели? Интересно, насколько посвящен Эдвард в разборки у отеля?»

— Но это не все. Будет еще один человек, который давно хочет познакомиться с тобой лично.

Она натянула вежливую улыбку: «Чуть не забыла, что мы «незнакомы» с Артуром Викторовичем. Ох, и темная лошадка он… До чего же надоело лгать и выкручиваться. Но, похоже, в Лондоне новую жизнь мне так и не удастся начать! Хоть бы не пристрелили до отлета».

Роберт подхватил Юлю под локоть, и они подошли к крыльцу.

— Как сейчас помню день, когда сидел здесь, а ты лежала на этой дорожке без сознания.

— Да, не было забот, купила баба порося, — рассмеялась Юля.

— Джу, ты лучшее, что есть в моей жизни, — он развернул ее к себе лицом и посерьезнел. — Постарайся быть с Виктором сегодня милой. От него сейчас очень многое зависит.

«Все уже оплачено, львенок».

— Постараюсь, — Юля прикрыла веки и подставила губы для поцелуя в знак согласия.

Дверь открыл Артур.

— Какие люди, — отступил он вглубь коридора. — Сама Джулия без пяти минут Фаррелл к нам пожаловала!

— Мы знакомы? — Юля прошла в прихожую, и тут ее удивление стало искренним. На вешалке она увидела коричневый плащ из своего сна.

— Джу, это Артур! Сын Виктора.

Юля растерянно оглянулась на Роберта и снова уставилась на плащ.

Артур обернулся, шагнул чуть вправо, загородив обзор, и губы его растянулись в улыбке.

— Вы прекрасны, как и много лет назад, когда я имел счастье мельком вас увидеть, — он приложил руку к груди и чуть склонил голову.

— Надеюсь, это случилось, когда я выступала на конференции по легочным заболеваниям? Дайте-ка угадаю! Вы продолжили династию?

— Не угадали. Я видел вас несколько раньше, сударыня и у меня совсем иная профессия.

— Прекрати морочить голову моей невесте!

Юля продолжила словесную дуэль:

— Пусть продолжает. Наши мужчины любят потрепать языком, но не очень ретивы в делах любви…

Щипок в спину, и она замолчала.

— Знал бы, где вы любите отдыхать, прочесывал бы соседний лес сам.

— Что-то подобное уже слышала от вашего отца.

— Наши вкусы здесь совпали. Прошу вас, Юля, раздевайтесь, — Артур помог снять пальто, и оценивающим взглядом скользнул по ее фигуре. — О, вы прямо в туфельках по снегу. Как Золушка на бал.

— Главное, успеть управится со всеми делами до полуночи, чтобы не выстукивать потом морзянкой из тыквы, — она не могла уловить, куда клонит Артур.

Артур прыснул от смеха в кулак, Роберт за спиной тяжело вздохнул.

— Я уже ничему не удивлюсь.

Юля надела на званый вечер лаковые кремовые туфли на шпильках и длинное белое платье-стрейч, с воротом стойкой и рукавами до самых запястий, скрывающих синяки. Из-за поисков наряда, который сел бы на ее похудевшее тело они с Робертом немного опоздали. Уже потеряв надежду, Юля увидела в витрине одного из бутиков Пассажа на манекене это белоснежное чудо и уже через десять минут вышла в нем из примерочной, довольная как сытая кошка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Она бросила на себя взгляд в зеркало, поправила шпильку в волосах и улыбнулась Артуру.

«Что за чертовщина? Это провокация с плащом или у меня уже раздвоение личности? Но ведь у нас с львенком был секс и боль, и кровь… Но я могу поклясться, что это тот самый плащ!». К тому же, насколько мне известно, из женщин в доме Правдиных только домработница». Из-за дверей ответом на ее мысли раздался смех. Юля прислушалась и различила женские голоса.

— Прошу вас! — Артур распахнул двери в гостиную.

Роберт подхватил Юлю под локоть, и они вошли в комнату, где за столом собралось не менее десяти человек. Словно в прошлой жизни, Фаррелл-младший здесь когда-то сделал ей предложение.

— А вот и Ромео с Джульеттой, — Виктор приветственно помахал им рукой. — Присаживайтесь молодые люди.

— Роберто, Юльчан, — поприветствовал их Самурай, подняв стопку.

Рядом с ним и с Саней сидели хорошенькие девушки. В больнице Юле доводилось с ними общаться.

За столом она оказалась между Робертом и Артуром, напротив Эдварда. Рядом с ним сидела медсестра из реанимации, и рука Фаррелла-старшего лежала на спинке ее стула: «Что за бордель, твою мать? — Юля взглянула на Виктора, явно ожидавшего ее реакции. — Старая сводня!»

— Привет, сестричкам! Лиза, Саша, Татьяна и Настя… Правильно, ведь Настя? — улыбнулась она сидящим за столом так, словно хотела согреть улыбкой целый свет, и в частности медсестру, сидевшую возле Эдварда. — Как приятно всех вас снова увидеть.

— Что же вы нас так быстро покинули, сударыня? Даже не попрощались, — Виктор сидел за столом в белой рубашке, за спиной на стуле висел пиджак. Видимо он уже выпил не одну рюмку, узел галстука сполз ниже уровня расстегнутой верхней пуговицы, а зеленые, как у кота, глаза задорно блестели.

— Виктор, — Эдвард не сводил с Юли глаз, с того момента как она вошла, но сейчас полоснул по другу взглядом, как саблей. — Прости ты двух влюбленных, им слишком много хотелось друг другу сказать наедине.

— Я просто спросил, — миролюбиво Виктор поднял ладони и наклонился к Татьяне, которую Юля усыпила на посту. — Солнышко, шампусика еще?

— Настя, тебе что налить? — Эдвард обратился к медсестре, и та, с вызовом взглянув на Юлю, придвинулась к нему ближе.

— Водочки.

Роберт, не спрашивая, налил Юле яблочный сок, а себе коньяк. Напитков на столе оказалось в изобилии, что не мудрено в доме врача, ведь основной валютой благодарные пациенты считают именно алкоголь. Артур, тоже не интересуясь Юлиными предпочтениями, положил ей оливье, селедку под шубой, грибы.

— Только торт не клади сюда же, — тихо осадила его Юля, пока Роберт объяснялся с отцом по поводу того, что они опоздали. — Достаточно!

— Ешь, а то тощая, как каркас от велосипеда стала, — Артур поставил перед ней тарелку. — Давай Британцу тоже наметаю чего-нибудь.

Разговоры за столом слились для Юли в общий гул. Она безучастно ковыряла вилкой в тарелке, сводя догадки и факты по поводу своего сновидения: «Номер в Англетере мог мне присниться, я там бывала; все, что мы вытворяли с Эдвардом, помню урывками, но таковы сейчас реалии моей памяти. Честно говоря, вообще все в голове смешалось. Я не все помню, о чем с Робертом говорили до его отъезда. Плащ не из разряда советского ширпотреба и не с кооперативного рынка, в вещах я знаю толк. Но на зарплату медсестры, такой не купишь. Значит муж или любовник подарил? Замужние барышни сидят по домам, а не обслуживают гостей своего босса… Впрочем… — Юля бросила украдкой взгляд на Фаррелла-старшего, которому Настя, положив руку на плечо, что-то ворковала на ухо, а он улыбался и кивал головой. — Вот гад! Мог бы придержать коней до отъезда. Это что тогда получается? Он на меня еще и плащ любовницы нацепил? Зачем? У меня свой нормальный. Тогда как и почему он мне так въелся в память, что прямо приснился. Пойдем дальше. Во сне мы ездили на моей машине, может выйти, посидеть в ней, что-нибудь да вспомню. Эдвард не курит, так бы хоть по окуркам можно было что-то понять. Лишь однажды в моем сне он ехал со мной в моей машине, но этот чистюля никогда отпечатков не оставляет, наверное. Вообще, как ни крути, все разбивается об одно непреложное доказательство — сохраненная девственность! Думай, Юля, думай. Как говорил Шарапов в фильме про пистолет? Главная улика! Я пролежала пять дней, по словам Эдварда, в лечебном сне. Могли ли за это время. зажить швы на слизистой? При его умении…»

— Джулия!

— Что? — не сдержалась она, быстро и резко отреагировав на слова человека, мысли о котором заполонили сейчас все ее сознание.

— Поднимемся в смотровую ненадолго, — Эдвард встал и чуть поклонился Насте. — Не скучай.

Роберт тоже поднялся и помог Юле выбраться из-за стола.

— Посиди, — негромко произнес Фаррелл-старший и похлопал сына по плечу. — Я только сделаю уколы твоей принцессе и верну обратно.

У Юли закружилась голова, когда Эдвард коснулся ее руки. Она помнила дурманящий вкус поцелуев, так не похожих на те, что дарил ей Роберт. Сейчас ее распирало от желания хорошо врезать своему врачу, то ли от ревности, то ли от смелых предположений. Молча они поднялись в смотровую и Эдвард повернул ключ в замочной скважине.

— Сними платье, — он подошел к раковине и вымыл руки.

Юля замерла посреди комнаты.

— А приподнять юбку для укола недостаточно? — меньше всего ей хотелось теперь перед ним раздеваться.

Он повернулся, смерил взглядом, но ничего не ответил, снял с крючка полотенце и тщательно вытер руки.

«Злишься на меня? Нормальный подход. Ну, держись», — Юля призывно улыбнулась, провела пальцами по груди, перевернула их в районе живота, скользнула на плавно покачивающиеся бедра и, ухватив за ткань, стянула с себя платье, оставшись в чулках, круженом белье и в белоснежном корсете. Подарок Роберта, привезенный из Лондона, сидел на ней изумительно, она не сомневалась в этом. Юля склонила голову набок, отставила в сторону бедро и шлепнув по нему ладонью, замерла. Связка удалась на славу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍У Эдварда челюсть отвисла в прямом смысле.

— Что ты вытворяешь?

— Ты попросил снять платье, я — сняла. Чем ты недоволен?

Эдвард отвернулся к столу и загремел крышкой стерилизатора. Юля подошла к окну и уставилась на парковку, где рядом с ее машиной припарковался искореженный автомобиль Громова.

Сзади послышались тихие шаги, и ватка, с холодящим кожу спиртом, коснулась ее бедра. Кожа от одного его прикосновения покрылась мурашками, но тут же острие иглы напомнило ей о цели их уединения здесь. Один за одним Эдвард сделал три укола. Одноразовые шприцы упали на подоконник, и горячие мужские ладони легли ей на плечи.

— Что ты со мной делаешь? — теплое дыхание коснулось ее кожи и будто электрические искры ударили в затылок. — Я люблю тебя и не знаю, как мне жить дальше.

— Я люблю Роберта. Но ты мне нужен.

— Знаю, — губы коснулись ее макушки. — И потому всегда буду рядом. Послезавтра летим в Лондон.

— Мой паспорт у Артура.

— Твой паспорт у меня. И билет тоже.

Из дома на улицу галдя вывалили парни в полном составе, и Юля быстро задернула жалюзи.

— Страшно предположить в какую сумму тебе это обошлось.

— Обошлось и слава Богу!

— Ты нашел книжку?

— Да, ведь это единственное, что ты оставила.

Юля развернулась к нему и вцепилась в лацканы пиджака.

— Ты спас меня, зная, что я счастлива в объятьях другого мужчины. Как ты все это терпишь?

— Это не самое страшное испытание, которое преподносит жизнь.

— Но это неправильно!

— В мире вообще мало идеального.

— Ты можешь ответить мне честно на один вопрос?

— Нет.

— Но ты не знаешь еще даже о чем?

— Если бы я мог ответить на этот вопрос «да», ты бы не требовала вперед согласия, — Эдвард достал из кармана банку и протянул Юле. — Не буду просить тебя снять корсет, но на спину нужно нанести мазь. Попроси своего благоверного это сделать перед сном.

— А шрам на груди?

— Им займемся через пару месяцев. Пойдем к гостям, — Эдвард поднял ее платье и помог одеться. — Только не навороти больше бед.

— У тебя роман с медсестрой? — сорвалось против воли с непослушных губ.

— Мне льстит твоя ревность.

— Я не ревную, — Юля не знала куда глаза девать от стыда.

— Обманывай кого-нибудь другого, — голос его дрогнул.

— Так да или нет?

Он взял шприцы с подоконника, кинул их в мусорную корзину и улыбнулся ей впервые за вечер:

— Стоило бы подразнить тебя, но боюсь, за здоровье Насти. Мы не любовники. Спи спокойно.

Юля спускалась по лестнице с легким сердцем. Эдвард придерживал ее под локоть, но она чуть не полетела кубарем, когда увидела внизу Виктора в коричневом плаще: «С ума сойти! Так вот откуда я его помню! С чего вообще взяла, что он женский? Вещица-то универсальная, если не придираться. Да и побери все леший! Я послезавтра лечу с львенком в Лондон!»

Дверь внизу отворилась, и шумная ватага вернулась в холл. Но Юля смотрела лишь на Роберта. Он обернулся на ее взгляд. По едва уловимому движению губ она прочла:

— Love you.[1]

— Ты главное пиши, не забывай! — мама уже в десятый раз смахивала с Юлиных плеч несуществующие пылинки.

— Да, мам, конечно, — Юля поглядывала в сторону Роберта, заполнявшего вместе с Эдвардом на стойке регистрации декларации на вылет, и нарочито внимательно выслушивала последние наставления родительницы. Виктор с Самураем пили кофе из термоса и увлеченно спорили об истинных причинах путча. Саня переминался с ноги на ногу с видом мученика и не сводил с нее тоскливого взгляда. Им не удалось поговорить на прощальном ужине. Скрипучий голос объявил начало посадки на рейс. Юля до последнего избегала разговора, но сейчас оборвала маму на полуслове:

— Мне нужно поговорить с Саней, прости.

Юля прошла мимо него, чуть кивнув головой.

— Наверное на этом полетим, — она облокотилась на перила, любуясь через стекло белоснежным самолетом с синей надписью вдоль борта.

— Не хочу с тобой расставаться, — Саня развернул ее лицом к себе. — Неужели, я снова теряю тебя?

В последнее время на его высоком лбу появилась глубокая складка, а под глазами залегли черные тени.

— Увидимся еще, — Юля заставила себя улыбнуться, — У меня для тебя есть небольшой прощальный подарок. Я не расставалась с этой вещью с тех пор, как ты меня… Бросил, — Юля достала из сумки красивую плоскую серебряную коробочку и протянула ему.

В коробке пряталась складная фоторамка с двумя фотографиями девять на двенадцать. На первой — Юля с Саней только познакомились и стояли на пляже Петропавловской крепости, счастливые и улыбающиеся, а на второй — одна из их последних встреч на набережной. И берег другой, и настроение совсем иное.

— Неужели ты их сохранила? — Саня поцеловал изображение, растерянно сунул коробочку в нагрудный карман и взглянул на Юлю так, что ее бросило в жар.

Она ласково коснулась ладонью небритой щеки и, приблизившись, поцеловала в губы того, кого так любила и ненавидела все эти годы. Это длилось мгновение, но у нее перехватило дыхание как от затяжного поцелуя.

— Спасибо тебе за все, Малыш, — ее голос срывался. — Наверное, какая-то часть тебя навсегда останется в моем сердце, хочу я этого или нет. Ты прав, мы снова расстаемся. Я желаю тебе найти свою половинку, она обязательно должна где-то быть. Только не упусти ее.

— А если эта половинка сейчас улетает в другую страну с моим другом, — вспылил Саня и схватил ее за плечи, — что прикажешь делать? А если единственное желание — взять тебя в охапку и унести подальше отсюда? Я Роберту дважды жизнью обязан, и только это останавливает.

— Я не твоя половинка…

— И поэтому ты не расставалась с моим изображением все эти годы? — он притянул ее к себе, и стиснул в объятьях. — Ты ждала меня столько лет, а с ним вы знакомы чуть больше двух месяцев.

— Роберт перевернул мою жизнь… Да отпусти ты меня! — Юля ужом вывернулась из его рук. — Он подарил мне вторую жизнь. И даже если это закончится завтра, я счастлива, что познала истинную любовь без страданий и тоски. Я, как птица, которой наконец развязали крылья, и я улетаю. А ты… Ты даже не пытался меня найти. И вообще, прекратим этот бесполезный разговор. Я только что дала тебе подержаться за ноготок, а ты уже готов руку по локоть откусить.

Саня улыбнулся и облизал губы, словно считывая с них вкус ее поцелуя и выискивая повод еще задержать её хоть на минуту, хоть на мгновение.

— Лети, голубка, — он сунул руки в карманы. — И, если вдруг, как ты сама сказала, это закончится завтра, я встречу тебя с распростертыми объятьями. Телефон знаешь.

— Тебе не стыдно? — Юля прищурилась, расплываясь в улыбке. — И это твое напутствие?

— Это любовь, детка, и мне нечего стыдиться. На самом деле будь счастлива и не забывай меня. Звони хотя бы иногда, просто так. И спасибо за подарок. Теперь моя очередь носить наше фото с собой, и, однажды, оно приведет меня к тебе, — он выпрямился и похлопал себя по карману. — Пойдем, а то там один молодой человек меня сейчас своими глазищами сотрет с лица земли.

Юля обернулась и взглянула на Роберта. Он распахнул объятья, и она, рассмеявшись, поспешила к нему. Саня достал сигарету, помял ее пальцами, сломал и выкинул в урну. Мимо прошли две цыганки — пожилая и молодая с ребёнком на руках. Молодая печально посмотрела на Малыша. Саня подмигнул ей и побежал догонять Юлю.

Эдвард посмотрел на часы.

— Все, нам пора, — он протянул руку Виктору. — Жаль расставаться, но надо возвращаться домой.

— Спасибо тебе, старина, за все! — Виктор притянул его к себе, и они обнялись.

Юля напоследок расцеловала мать, друзей, позволила чмокнуть себя в щеку Виктору и взяла под руку Роберта. Эдвард поправил ей выбившуюся из прически прядку волос и кивнул:

— Летим?

— Летим, — Юле до последнего не верилось, что весь ужас последних дней закончился. Ее вдруг охватило непонятное волнение, предвкушение нового и неизведанного.

Пока Эдвард объяснялся на пункте паспортного контроля, Юля оглянулась. Мать перекрестила ее и уткнулась в плечо Дмитрию. Саня приложил руку к карману с прощальным подарком и выдавил из себя улыбку. Комок подкатил к горлу, но тут Роберт обнял ее за плечи.

— Надо идти дальше, любимая.

Юля глубоко вздохнула и повернулась к нему.

— Грей нашел Ассоль на берегу и увозит ее далеко-далеко. Только алых парусов не хватает.

— Алые паруса — не в тренде, милая. Белый самолет круче. Ты мне веришь? — он обнял ее.

— Иначе меня бы здесь не было!

— Я люблю тебя, принцесса, — Роберт коснулся губами ее волос, отстранился, и ямочки проступили на его щеках.

— Я люблю тебя, — выдохнула она.