Мы — весёлые ребята

Действующие лица:

АННА ИВАНОВНА — учительница математики.

ОЛЕГ КУЗНЕЦОВ.

АНЯ МЕЛЬНИКОВА.

ВОЛОДЯ КЛИМОВ.

ИГОРЬ ВЛАДИМИРЦЕВ.

САНЯ КУКИН.

ВИКА БОГАТЫРЁВА.

ЛИЛЯ ИГНАТЬЕВА.

ШОФЁР.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА — учительница географии.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ — директор школы.

КСЕНИЯ МИХАЙЛОВНА — мать Игоря.

ЮРА — журналист, сотрудник молодёжной газеты.

Эпизод первый

Класс во время перемены. Поворотная доска. Дверь. Учительский стол. Несколько парт. Аня Мельникова и Володя Климов стоят у окна. Две подружки, Вика и Лиля, возле доски разучивают новое па летки-енки. Игорь Владимирцев сидит за партой. Возле него стоит Саня Кукин.

КУКИН (требовательно). Игорёк, дай списать!

ИГОРЁК. Не дам. Сейчас не могу.

КУКИН. Ну чего тебе, жалко? Съем я твою тетрадь, что ли?

ИГОРЁК. Слушай, Кукин, ты что — всю жизнь будешь списывать? А если тебя в космос пошлют, например? А там списывать не у кого…

КУКИН. Да я и не хочу в космос.

ИГОРЁК. Да тебя и не пошлют.

КУКИН. Ну и всё. И тогда дай списать.

ИГОРЁК. Нет, Кукин, мне скоро в комсомол вступать, не могу.

КУКИН (замахивается на Игорька). Ладно, Игорёк, попомнишь… (Отходит, кричит в сторону доски.) Эй, леткаеночки, дайте списать!

ВИКА (продолжая танцевать). Возьми в парте.

Приоткрывается дверь. Ребята, думая, что это учитель, разбегаются по местам. В класс врывается Олег Кузнецов.

ОЛЕГ. Дамы и господа! Гигантская новость! Сообщение ТАСС! (Кукину.) Саня, списывай дальше, тебя это не касается.

КУКИН. Сам дурак!

ОЛЕГ (торжественно и слегка иронически). За хорошую учёбу и дисциплину в первом полугодии наш класс награждается… благодарностью…

Класс явно ожидал большего. Все уныло молчат. Лишь Игорёк негромко произносит: «Ура-а-а…»

…и десятидневным походом по Карельскому перешейку в летние каникулы!

Дружный вопль восторга. Вика и Лиля проходятся леткой-енкой до доски и обратно.

ОЛЕГ (подождав, пока шум стихнет). Саня, не волнуйся, тебя это не касается.

КУКИН (угрюмо). Почему не касается?

ОЛЕГ. Потому, что у тебя «двойки».

КУКИН. А у кого «двойки», тот не человек, что ли?

ОЛЕГ. Саня, от кого произошёл человек?

КУКИН. Ну от обезьяны…

ОЛЕГ. Так вот, ты ещё не произошёл.

Ребята в полном восторге. Олег — признанный остряк, и леткаеночки, например, начинают хихикать, едва только он откроет рот.

КУКИН (пыхтит, не находя достойного ответа). А ты сам дурак!

ИГОРЁК (ревниво). Кузнецов в своём репертуаре!

ОЛЕГ. Саня! Заступись!

Саня поднимается с места, подходит к Игорю, одной рукой придавливает его к парте, а другой даёт ему щелчка по затылку. Возвращается на место.

ИГОРЁК (в бешенстве к Олегу). Клоун ты и трус!

ОЛЕГ. Саня! Гений просит добавки.

Саня поднимается снова.

ИГОРЁК. А ты, Кукин, ответишь на совете дружины!

ОЛЕГ. Саня! Довольно. Гений — тоже человек.

Саня послушно садится на место.

Дамы и господа! Но это ещё не всё. Шестой «б» тоже получил благодарность и… (пауза) и всё!

Бурная радость класса.

ОЛЕГ. Внимание! Начали! (Поднимает руки, дирижируя.) Долой шестой…

ВСЕ. …«бы»!

ОЛЕГ. Да здравствуем…

ВСЕ. …мы!

ОЛЕГ. Потому что мы самые…

ВСЕ. …смелые!

ОЛЕГ. Самые…

ВСЕ. …весёлые!

ОЛЕГ. Самые…

ВСЕ. …умные!

Эта похвала самим себе шутлива, но не слишком. В общем-то каждый считает, что так оно и есть на самом деле. Класс ведь действительно один из лучших в школе.

АННА ИВАНОВНА (открывая дверь). Ну что, горлопаны, уже пронюхали?

ВСЕ. Здрасте, Анн Ванн!

АННА ИВАНОВНА. Здравствуйте. Садитесь.

ЛИЛЯ. Анна Ивановна, вы были когда-нибудь на Карельском перешейке?

АННА ИВАНОВНА. Была… В 1944 году. Искала, где мужа похоронили. Не нашла.

ВИКА. А грибов там много?

АННА ИВАНОВНА. Грибов? Не знаю. Наверное, много.

ОЛЕГ. Там слонов много! И все ходят со слонятами.

Оживление в классе.

АННА ИВАНОВНА. Ну, поехал, поехал… Остановись, Кузя. Достаньте новые тетради в клетку и напишите на обложке слово: «Алгебра».

ИГОРЁК. А вызывать не будете, Анна Ивановна?

АННА ИВАНОВНА. Сегодня не буду.

Известие о том, что опроса не будет, класс воспринимает спокойно: предмет Анны Ивановны знают хорошо. Лишь Саня Кукин переводит дух с явным облегчением.

АННА ИВАНОВНА. Что, Кукин, опять списать не успел?

КУКИН (мрачно). Да нет…

АННА ИВАНОВНА. Успел, что ли?

КУКИН. Успел.

ИГОРЁК. И совершенно напрасно. (В пространство.) Ведь всё равно Анна Ивановна замечает, когда списано.

АННА ИВАНОВНА (вздыхая). Эх, Кукин, Кукин…

КУКИН (поднимаясь). Я больше не буду…

АННА ИВАНОВНА. Да ведь будешь. В том-то и горе, что будешь. Сейчас-то хоть слушай как следует. (Подходит к доске.) Раньше, когда нам нужно было сложить два числа, мы поступали так. (Пишет: 2+3=5.) Теперь давайте заменим числа буквами. (Пишет.) Вместо двух подставим A, вместо трех подставим B. Получим: A плюс B равняется…

ОЛЕГ. «Эль»!

АННА ИВАНОВНА. Нет, не «эль», Кузнецов, а получим «цэ». (Дописывает на доске.)

ОЛЕГ. Неправильно, Анн Ванн! Если складывать «а» и «вэ», получится «эль».

АННА ИВАНОВНА. Я сказала «а» и «бэ», а не «вэ». Ты прекрасно знаешь, что в математике русское «вэ» читается как «бэ».

ОЛЕГ. Так то в математике, Анн Ванн. А у нас в классе «а» плюс «вэ» (показывает на парту, где сидят Аня Мельникова и Володя Климов.)

Только теперь, в сущности в первый раз, мы обращаем внимание на этих ребят. И только теперь класс начинает понимать, в чём дело.

значит: Аня плюс Володя, а равняется «эль» — значит любовь.

Все оборачиваются, смотря на Аню и Володю. По классу прокатывается смех. Аня сидит, уткнувшись в тетрадь. Володя поворачивается к Олегу и стучит пальцем по лбу. Это вызывает новый взрыв смеха.

АННА ИВАНОВНА (классу). Довольно веселиться.

Смех утихает.

А то будем ссориться!

Тишина.

Это неумная шутка, Кузнецов…

ИГОРЁК. Он умнее не умеет.

АННА ИВАНОВНА. Пожалуйста, не помогай мне, Игорь. Это нечестная шутка, Кузнецов. Ты должен извиниться.

ОЛЕГ. Извините, Анн Ванн.

АННА ИВАНОВНА. Не передо мной.

ОЛЕГ (с утрированным смирением). Извини, пожалуйста, Володя. И ты, Аня, прости меня, пожалуйста.

Снова по классу проносится хихиканье.

АННА ИВАНОВНА (делая вид, что не замечает тона Олега). Вот и хорошо. Так чему же будет равно «а» плюс «бэ»?

ВСЕ (дружно). «Цэ»!

АННА ИВАНОВНА. Вот и прекрасно. Пойдём дальше.

Эпизод второй

Тот же класс. Никого нет. Доска исписана простейшими алгебраическими уравнениями. Звонит звонок. В класс вбегают ребята — те же, что и в первом эпизоде. Кукин по дороге хватает тетрадь с парты Игорёчка, плюхается на скамью и начинает лихорадочно писать. Остальные, сгрудившись возле парты Кузнецова, продолжают начатое на перемене обсуждение карельского похода.

ОЛЕГ. А рыба там знаете как клюёт! В одно место закинул — окунь, в другое закинул — щука, в третье закинул…

ИГОРЁК (всё, исходящее от Олега, он воспринимает скептически). Кит!

ОЛЕГ. Кит не рыба. Пора знать, ты же — отличник.

ИГОРЁК. Без тебя знаю.

ОЛЕГ. А знаешь — так помалкивай, когда старшие говорят.

ИГОРЁК. Это ты старший? Старший клоун!

ОЛЕГ (повелительно). Саня, заступись!

КУКИН (отрываясь от тетради). Я ему после урока дам. Сейчас некогда. Елизавета придёт, а у меня ещё не дописано.

ИГОРЁК. А правда, ребята, почему Елизавета Васильевна не идёт?

ОЛЕГ. А ты уже соскучился?

ИГОРЁК. Кузнецовское остроумие!

ВОЛОДЯ. А знаете, ребята… Если мы в поход пойдём, нужно подготовиться как следует. У моего брата товарищ — альпинист. Он… в общем… он всю зиму тренируется, а летом уезжает в горы.

ОЛЕГ. Вот у альпинистов палатки — законные! Памирки! Тёплые, лёгкие и ветра не пропускают. Слушай, Вовка, ты попроси у брата, чтобы он у товарища попросил палаточку. Мы с тобой в ней жить будем. Законно!

ЛИЛЯ. Ой, хочу памирочку!

ВОЛОДЯ. У него только одна.

ОЛЕГ. А нам с тобой больше и не надо!

ВОЛОДЯ. Там только один человек помещается, а два уже не влезут.

ОЛЕГ. А-а-а… Ну тогда всё. Тогда молчу. Тогда она и тебе не достанется.

ВОЛОДЯ. Почему? Может быть, он даст.

ОЛЕГ. Может быть, и даст. А у тебя её Мельникова попросит. А ты ей отдашь. Ты же ей всё отдаёшь, что она попросит. И палатку отдашь.

ВОЛОДЯ. Ничего она у меня не просит.

ОЛЕГ. Всё равно отдашь. (Скороговоркой, цитируя). «Для того, кого любишь, ничего не пожалеешь». Это ещё Пушкин говорил.

Все смеются. Смеётся и Игорёк, хотя он считает необходимым возразить Олегу.

ИГОРЁК. Пушкин этого, не говорил.

ОЛЕГ. Я и говорю, что не говорил. Я просто говорю, что «любовь не картошка и её не выбросишь за окошко».

Снова все радостно хохочут. Володя не находит, что ответить. Он смущается.

АНЯ. Глупо и неостроумно.

ИГОРЁК. Кузнецовские шутки!

ОЛЕГ (входя в роль классного балагура, вдохновляется). Что ты, Игорёк, какие тут шутки! Ещё Лермонтов говорил: «С любовью не шутят…»

ИГОРЁК (сквозь смех). Лермонтов этого не говорил.

ОЛЕГ. Я и не говорю, что Лермонтов говорил. Я говорю, что когда люди влюбляются, на них просто смотреть приятно. Они становятся такие радостные. Верно, Климов? Они смеются и танцуют. Климов, почему ты не смеёшься? И ещё вопрос, почему ты не танцуешь? Я бы на твоём месте целый день танцевал. Леткаеночки, покажите-ка нам что-нибудь такое…

Вика и Лиля с готовностью вскакивают с места. Под всё усиливающийся смех класса они, сами давясь от смеха, исполняют танец, заканчивающийся пародийным поцелуем. При этом поцелуе все оборачиваются к Ане и Володе, хотя и раньше поглядывали в их сторону, интересуясь их реакцией.

КУКИН. Во дают!

Володя вскакивает с места и с ненавистью смотрит на Олега.

ОЛЕГ (невинным тоном). Ты чего, Володя?

ВОЛОДЯ. Ничего. (Садится. Почему-то это невинное движение вызывает такой взрыв смеха, что ребята не сразу замечают появление Анны Ивановны.)

АННА ИВАНОВНА. Ну чего разбушевались?

Все рассаживаются по своим местам.

АННА ИВАНОВНА. Елизавета Васильевна заболела.

ВСЕ. Ура!

Радостное оживление класса. Лиля хлопает в ладоши.

АННА ИВАНОВНА. Вот счастье-то… Радость какая! Заболел учитель — хорошо. А если бы помер, так уж и совсем лучше некуда? Так, что ли?

ОЛЕГ. Анн Ванн, мы ведь не радуемся, что Елизавета Васильевна заболела, а потому, что урока не будет!

АННА ИВАНОВНА. Вот бы совсем уроков не было…

ОЛЕГ (мечтательно). Да-а-а. Но это невозможно.

АННА ИВАНОВНА. Почему невозможно? Не хочешь учиться — не учись. Хочешь глупым ходить — ходи. Не учи уроки. Не читай книги. Постепенно и читать разучишься и писать. Вместо подписи будешь крест ставить, как моя мать ставила. И голова у тебя будет пустая, чистая. Хорошо будет!

ОЛЕГ. Значит, вы мне разрешаете не учиться?

АННА ИВАНОВНА. Нет, не разрешаю, но ведь ты можешь моего разрешения и не спрашивать.

ОЛЕГ. И вы меня ругать не будете?

АННА ИВАНОВНА. И ругать буду, и «двойки» ставить буду, а потом исключат.

ОЛЕГ. Так вам же попадёт!

АННА ИВАНОВНА. За что это?

ОЛЕГ. За то, что я плохо учусь. Если ученик плохо учится, значит, учитель виноват. Он не сумел привить любовь к своему предмету.

АННА ИВАНОВНА. Это тебе кто сказал?

ОЛЕГ. Я в газете читал.

АННА ИВАНОВНА. Эх, ты, Кузя…

Смешок в классе. Анна Ивановна часто называет так Олега.

Любовь к науке — не оспа. Тут одной прививки мало, надо ещё и твоё желание. А с неохотой — хоть лоб разбей — ничего у нас с тобой не получится.

ОЛЕГ. Я не про любовь к науке хотел сказать, а про совсем другую.

АННА ИВАНОВНА (насторожившись). Какая ещё другая?

У класса ушки на макушке. Все повернулись к Олегу, ожидая очередной выходки. Олег чувствует предупреждение в тоне учительницы, но остановиться уже не может.

ОЛЕГ. Да всякая разная… Знаете, Анн Ванн, жил на свете один мальчик и одна девочка… (Взгляд в сторону Ани и Володи.) Не из нашего, конечно, класса…

Класс с готовностью смеётся. Аня и Володя стараются делать вид, что это к ним не относится, но получается у них неважно, особенно у Володи.

АННА ИВАНОВНА. Сядь, Кузнецов.

Олег садится.

Вот что я вам скажу, други мои. Всякое оружие стреляет на свою дальность или как там она ещё называется — не знаю, да и знать не хочу. Ты, Кузнецов, кулаком товарища достанешь за метр. А дать тебе ружьё, так и за километр подстрелишь…

ОЛЕГ. Да я пошутил, Анн Ванн…

АННА ИВАНОВНА. Помолчи… Но нам дано от природы ещё одно оружие. Вы подумайте, что это такое — слово! Вот ты ещё маленький, Кузнецов, два года тебе… или меньше… Ты показал пальцем на свой живот и сказал: «Больно». Одно только слово и сказал. Ну, может, заплакал ещё. Мама твоя вызывает врача. Врач приходит, осматривает тебя. Мама бежит за лекарством. Десятки людей суетятся возле тебя, волнуются. Ты подумай, что привело их в движение? Одно твоё слово. Несмышлёного ещё человечка слово. Не скажи ты его, может быть, и не было бы тебя сейчас. А так ты растёшь. И вырастешь. И вдруг напишешь хорошую песню. Послушает её человек и забудет про свои ссоры и обиды. Станет лучше хоть на эту минуту. А ведь песня — тоже слово. Вот тебе что в руки дано! А можно и не песню написать, а письмо. А письмо такое — так, мол, и так, Иван Иванович, всего полмесяца, как вас дома нет, а такие в вашей семье перемены: дочка ваша в реке утонула, сын под трамвай попал, а жена от горя скончалась. Смешно, верно? Потому что письмо это — в шутку. И вот прочитал Иван Иванович твою шутку, схватился за сердце и умер. А ведь и шутка — слово. Поэтому, прежде чем слово бросить, подумай, в кого попадёшь, не в товарища ли? А про Анину и Володину дружбу вы с первого класса знаете. Вам ли над ней смеяться! Понятно?

ВСЕ. Понятно!

АННА ИВАНОВНА. Вот и прекрасно. Время у нас осталось. Решим еще две задачки к контрольной работе.

Движение в классе, достают одни тетради, прячут другие.

ИГОРЁК. А где моя тетрадь по русскому? Кто взял с парты тетрадку? Опять ты взял, Кукин?

КУКИН. На твою тетрадку. Тебе свериться жалко, что ли?

АННА ИВАНОВНА. Ох, Кукин… А ведь зря и списывал-то. Не будет русского.

КУКИН (с натугой). Дак… зря… в общем…

АННА ИВАНОВНА. Кукин ты Кукин… И ведь никого ты не обманешь. Себя разве… А ты всё чужим умом живёшь. Неужели не надоело?

КУКИН (привычно). Я больше не буду, Анна Ивановна.

АННА ИВАНОВНА (машет рукой). Да будешь!.. (Классу.) Доска почему не вытерта? Кто дежурный?

КУКИН. А я…

АННА ИВАНОВНА. Что ж, тебе времени не хватило?

КУКИН. Забыл… А на другой стороне чисто, Анна Ивановна.

АННА ИВАНОВНА (безнадёжно махнув рукой). Садись.

Анна Ивановна переворачивает доску. На другой стороне мы видим рисунок: алгебраическая сумма А и В равняется двум целующимся головам — мальчика и девочки. По классу, нарастая, прокатывается смех. Анна Ивановна медленно поворачивается к классу. Смех стихает.

АННА ИВАНОВНА. А я и не знала, что вы народ весёлый такой.

АНЯ (вскакивая). Анна Ивановна, можно я пересяду на другую парту?

АННА ИВАНОВНА. Погоди, Аня. (Классу.) Когда мы с вами разговаривали, мы не знали об этом рисунке. Верно?

ГОЛОСА. Верно! Не знали!

АННА ИВАНОВНА. Но кто-то один знал. Пусть он зайдёт ко мне, когда наберётся смелости. А мы с вами будем считать, что эта шутка кончилась. Будем?

ВСЕ. Будем!

АННА ИВАНОВНА. Аня, если хочешь, можешь пересесть.

АНЯ. Я останусь, Анна Ивановна.

АННА ИВАНОВНА. Кукин, к доске.

КУКИН (с готовностью). Стереть, Анна Ивановна?

АННА ИВАНОВНА. Нет, решать, Кукин.

Эпизод третий

Учительская. Анна Ивановна сидит за столом, проверяя тетради. Возле одного из шкафов молодая учительница географии Светлана Семёновна. Она подбирает наглядные пособия к уроку, складывая их на стол.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Вы просто не представляете себе, Анна Ивановна, до чего мне здесь нравится! Сначала я боялась, что ничего не получится. А теперь до того всё хорошо, просто! И ребята такие милые, простые, внимательные. Вы наблюдали когда-нибудь за их лицами? Какие у них интересные лица!

АННА ИВАНОВНА (не отрываясь от тетради). Лица… Да, лица, конечно, интересные.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. А вы давно преподаёте?

АННА ИВАНОВНА. Двадцать восьмой год.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Ой, а мне ещё и класса воспитательского не дают. Это хорошо или плохо?

АННА ИВАНОВНА (с улыбкой). Это очень хорошо, Светлана Семёновна.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА (с сомнением). Да… У вас вон какой чудесный класс. Такие внимательные, дружные. Только Кукин немного отстаёт. Но я их, кажется, всех люблю, даже Кукина. Он такой застенчивый, угловатый.

АННА ИВАНОВНА. Лентяй он огромный.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Лентяй, а сердце доброе. Они вообще, по-моему, все очень добрые. Мне все классы нравятся. Знаете, как ребята со мной здороваются? Идёшь по коридору, а кто-нибудь бежит навстречу и ещё издали кричит: «Здравствуйте, Светлана Семёновна!» И всегда у них так весело получается. Мне очень нравится. И ещё немного смешно: была Света, а стала Светлана Семёновна. Это я — Светлана Семёновна!

АННА ИВАНОВНА (спокойно). Да они вас как раз больше Светой зовут.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА (горячо). Да нет же! Честное слово, ни разу не слышала.

АННА ИВАНОВНА. И не услышите. А вот когда вы на урок после звонка идёте, в классе обязательно кто-нибудь крикнет: «Атас! Света идёт!»

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. А что такое «атас», Анна Ивановна?

АННА ИВАНОВНА. Сигнал опасности.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Это я — опасность?

АННА ИВАНОВНА. Да вы не огорчайтесь. Это скоро пройдёт. Они ведь всегда знают, как к ним относятся. Не всегда понимают, но всегда чувствуют.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Знаете, Анна Ивановна, я всё-таки скажу им, чтобы меня так не звали.

АННА ИВАНОВНА. Пожалуй, не стоит говорить.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Почему? Они же поймут, что мне это не нравится.

АННА ИВАНОВНА. Поймут. Именно поэтому и будут.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Мне назло?!

АННА ИВАНОВНА. Не обязательно назло. Просто тогда они будут звать вас Светой с некоторым риском для себя, а это уже гораздо интереснее.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Да? Но всё же это как-то странно… (Роется в шкафу.) Куда же это карта Европы пропала? (Уходит.)

Некоторое время Анна Ивановна сидит одна. Затем раздаётся стук в дверь.

АННА ИВАНОВНА. Войдите.

ИГОРЁК (входя). Здравствуйте, Анна Ивановна. Я у вас спросить хочу… Можно?

АННА ИВАНОВНА. Здравствуй. Спрашивай.

ИГОРЁК. У меня одна задачка не получается. То есть не совсем не получается, а так… Я её решил, но, может быть, неправильно?

АННА ИВАНОВНА. Ну покажи. (Берёт протянутую Игорёчком тетрадку, смотрит). Да нет, правильно решено. Но ведь эта задачка на урок вперёд, мы ещё этого не проходили.

ИГОРЁК. А я теперь всегда на урок вперёд учу.

АННА ИВАНОВНА. Зачем?

ИГОРЁК. Интересно. Все ещё не знают, а я знаю.

АННА ИВАНОВНА. Ну, это я с тобой не согласна. Если уж вперёд идти, так подальше. Иди так, чтобы тебя не догнать было. А если по-твоему — будешь всё время на полшага впереди, а что толку? И потом ответ ведь в задачнике есть. Почему ты у меня спрашиваешь?

ИГОРЁК. Ой, верно! Как же я забыл про задачник!

АННА ИВАНОВНА. Ты уж лучше сразу дело говори. Зачем пришёл?

ИГОРЁК. Да я… не знаю… Я хотел сказать… Вот ребята над Аней и Володей смеялись, помните? Так ведь это нехорошо, верно?

АННА ИВАНОВНА. Верно.

ИГОРЁК. Вот и я думаю, что верно. Это просто не по-пионерски.

АННА ИВАНОВНА. Помнится мне, ты тоже не грустил в эту минуту.

ИГОРЁК. Я, Анна Ивановна, просто удержаться не мог. А так я понимаю, что это не по-товарищески. И потом я же делал Кузнецову замечание… (Смотрит на учительницу, ожидая её реакции. Анна Ивановна молчит.) А что рисунок на доске нарисовали — это совсем глупо.

АННА ИВАНОВНА. Вот ты так и скажи тем, кто рисует.

ИГОРЁК. А вы разве не знаете кто?

АННА ИВАНОВНА. Нет. А ты знаешь?

ИГОРЁК. Я?

АННА ИВАНОВНА. Ты.

ИГОРЁК. Я… ну, в общем… как сказать… Не очень знаю.

АННА ИВАНОВНА. Кузнецов?

ИГОРЁК. В общем (мнётся) как сказать… Я тоже не знаю.

АННА ИВАНОВНА. Если ты пришёл сообщить, что на доске рисовал Кузнецов…

ИГОРЁК (быстро). Я ничего не говорил!

АННА ИВАНОВНА. …то мне это не нужно. Я говорила, чтобы этот художник зашёл ко мне сам. Так будет лучше для него. Да и для меня тоже.

ИГОРЁК. Я понимаю, Анна Ивановна. Я пойду. Можно? (Идёт к двери, оглядываясь на учительницу.)

АННА ИВАНОВНА. Тетрадь забери.

ИГОРЁК (натянуто смеётся). Ну и память у меня! Верно, Анна Ивановна? Только на уроки хорошая память. А остальное забываю. (Не дожидаясь ответа, уходит.)

Анна Ивановна некоторое время смотрит ему вслед, потом принимается за тетради. Входит Сергей Михайлович, директор школы. В дверях он пропускает вперёд молодого человека.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ (без воодушевления). Очень хорошо, что вы здесь, Анна Ивановна. Познакомьтесь, пожалуйста, — Юрий Александрович, журналист, газетчик…

ЮРА (тоном человека, не уверенного в том, что его узнают). Здравствуйте, Анна Ивановна!

АННА ИВАНОВНА. Подожди, подожди… Дай сама вспомню. (Вглядывается.) Юра? Ну конечно, Юра! Здравствуй, пропащая душа. Ты почему на вечере встречи не был в прошлом году? Пять лет всё-таки число круглое…

ЮРА. Диплом писал, Анна Ивановна. Некогда было.

АННА ИВАНОВНА. Ой врёшь! Хотел, наверное, генералом прийти, да не успел дослужиться?

ЮРА. А вы всё генерала ждёте, Анна Ивановна?

АННА ИВАНОВНА (со вздохом). Жду. Профессора есть. В прошлом году академик появился, не совсем ещё полный академик, член-корреспондент, но всё-таки… По секрету сказали, что космонавт будет. А вот генерала нет. Так я, пожалуй, и помру без генерала.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ (прежним тоном). Ну что ж, очень приятно, что вы учились у нас. Вам будет легче во всём разобраться. (Анне Ивановне.) Юрий Васильевич пришёл по делу. (Юре.) Класс, о котором идёт речь, — Анны Ивановны. Вы поговорите, а потом прошу ко мне. (Быстро уходит.)

ЮРА. Я ведь не знал, что это ваш класс, Анна Ивановна.

АННА ИВАНОВНА. Да что случилось?

ЮРА. Пока ещё ничего, но может случиться. Знаете, Анна Ивановна, я ведь помню, что вы мне тогда сказали.

АННА ИВАНОВНА. Когда?

ЮРА. А помните, Женька Малышев стал на сборе свои стихи читать, а я его высмеял.

АННА ИВАНОВНА. Было. Довели тогда парня до слёз, изверги.

ЮРА. А помните, что вы мне тогда сказали?

АННА ИВАНОВНА. Ну что?

ЮРА. Вы сказали: «Юра, а если ты не просто товарища обидел, а вдруг ты поэта убил?»

АННА ИВАНОВНА. Ишь ты, запомнил…

ЮРА. Мы причиняем друг другу много напрасных обид. Иногда умышленно, чаще просто по невниманию или по глупости. Но ведь от этого не легче, если по глупости!

АННА ИВАНОВНА. Ага, мы, кажется, подходим к самому делу.

ЮРА. Уже подошли. Я сейчас работаю в отделе писем. Писем очень много. Особенно после публикации статей на моральные темы, пачками приходят. И среди них есть письма, которые мне читать просто неловко. Вот. Представьте себе, Анна Ивановна, что вы влюбились…

АННА ИВАНОВНА. Ну, уж ты хватил!

ЮРА. Извините, я сгоряча. Пускай кто-нибудь другой. Например, какая-нибудь Маша влюбилась в какого-нибудь Васю. А письмо пишет ученица шестого класса?

АННА ИВАНОВНА. Уж не моего ли?

ЮРА (вынимает из папки письмо). Позавчера разбирал почту, смотрю — письмо из нашей школы. Я его в карман и — к вам. Письмо, конечно, детское. Но ведь взрослые-то из детей вырастают.

АННА ИВАНОВНА. Да ты давай письмо.

ЮРА. Лучше я сам прочту. (Читает.) «Дорогая редакция! Мне скоро тринадцать лет. Я учусь в шестом классе. У нас в классе есть мальчик Володя. Я его очень люблю, а он меня нет. А его очень, очень люблю. А он на меня даже не смотрит. Дорогая редакция, посоветуйте, как мне быть. Может быть, мне совершить какой-нибудь подвиг, и тогда Володя меня полюбит. Но я не знаю, какой подвиг мне совершить. Посоветуйте мне, пожалуйста. Аня Мельникова».

АННА ИВАНОВНА. Что-то не похоже на Аню. Она девочка застенчивая.

ЮРА. Письмо напечатано на машинке. Но на конверте полностью обозначены школа, класс и есть подпись.

АННА ИВАНОВНА. Да ты дашь письмо или нет!

ЮРА. Пожалуйста (отдаёт письмо).

АННА ИВАНОВНА (внимательно разглядывает конверт). Довольно необычный почерк. Ты знаешь, в шестом «а» ни у кого нет такого почерка. Да и машинки у Мельниковой нет, я уж знаю.

ЮРА. Но у вас есть Аня Мельникова?

АННА ИВАНОВНА. Да. И есть ещё Володя Климов. Они вместе готовят уроки, вместе ходят в кино, делят мороженое пополам. Я ни разу не видела, чтобы они поссорились. Они во всём стремятся помочь друг другу. И что ты хочешь, Юра?

ЮРА. Может быть, собрание устроить, выяснить?..

АННА ИВАНОВНА. Выяснить стоит. Ты часто видел, чтобы автор письма менял почерк для того, чтобы поставить на конверте своё имя и адрес?

ЮРА. Это, конечно, странно.

АННА ИВАНОВНА. Странно, если предположить, что письмо писала Аня. Но Аня не могла этого сделать. Тем более что в письме написано… Как там? (Заглядывает в письмо.) «Я его очень люблю, а он меня нет». Так вот, выражаясь словами автора письма, Володя не только не «не любит», а очень даже «любит» Аню Мельникову.

ЮРА. Значит, письмо это — подлог, анонимка?

АННА ИВАНОВНА. Да.

ЮРА. Но это же подлость! Об этом можно написать настоящий, большой, хороший фельетон. Я ещё не напечатал ни одного фельетона. Но если я напишу про этот случай… Если мы найдём этого подлеца! Представляете, как мы по нему шарахнем?!

АННА ИВАНОВНА. Мы не найдём этого подлеца. Сейчас — во всяком случае.

ЮРА. Почему?

АННА ИВАНОВНА. Мы не будем искать его.

ЮРА. Я вас не понимаю, Анна Ивановна! Вы не будете?

АННА ИВАНОВНА. И ты не будешь.

ЮРА. Но, Анна Ивановна…

АННА ИВАНОВНА. Да сядь ты, пожалуйста. Успокойся… Успокоился?

ЮРА. Нет!

АННА ИВАНОВНА. Как, по-твоему, чего добивается автор письма?

ЮРА. Ну, отомстить за что-нибудь, навредить.

АННА ИВАНОВНА. Ане и Володе не за что мстить. Они ни с кем не ссорятся. Они очень скромные и тихие ребята.

ЮРА. Ну, тогда — посмеяться.

АННА ИВАНОВНА. Пусть так. Но он же не хочет смеяться один. Ему нужно, чтобы вместе с ним смеялись тысячи. Потому и письмо послано в газету, что её читают тысячи.

ЮРА. Мы ничего не печатаем без проверки.

АННА ИВАНОВНА. Значит, с газетой у него ничего не вышло. Теперь мы начнём следствие в школе, в моём классе. Для начала спросим Аню.

ЮРА. Тут всё ясно. Письмо писала не она. Она так и скажет.

АННА ИВАНОВНА. Скорее всего, она ничего не скажет, а просто заплачет.

ЮРА. Так что же важнее: то, что мы подлеца найдём или её слёзы? Поплачет и перестанет.

АННА ИВАНОВНА. Она поплачет и перестанет. А когда перестанет, то решит, что мир вокруг наполнен подлецами, которые пишут такие письма. Она возненавидит этот мир, а заодно и нас с тобой.

ЮРА. А нас за что?!

АННА ИВАНОВНА. За то, что лезем не в своё дело.

ЮРА. Значит, получается так: где-то рядом с нами ходит подлец, делает свои маленькие подлости…

АННА ИВАНОВНА. Да уже и не маленькие…

ЮРА. Тем более. Он делает гадости хорошим людям! Из маленького подлеца вырастает большой, и это — не наше дело?! Мы не должны вмешиваться?!

АННА ИВАНОВНА. Нет, наше. Обязательно должны.

ЮРА. Тогда я ничего не понимаю. Вы же сами сказали: лезем не в своё дело.

АННА ИВАНОВНА. Юра, мы входим в чужой дом. Дом этот — душа ребёнка. Дверь этого дома не всегда распахнута настежь, у неё есть свои замки и засовы. И всё дело в том, как войти. Можно выломать замок силой, а можно тихонько постучать, пока не откроют. Вот начнём мы спрашивать в классе: не знаете ли, кто написал письмо? «Какое письмо?» — скажут. «Да вот такое», — ответим. Вот тут-то веселье и начнётся. И «ха-ха-ха», и «хи-хихи» — всё будет. Письмо, да ещё про любовь, — это же очень смешно!

ЮРА. Вы же объясните, что писала не она!

АННА ИВАНОВНА. Тогда ещё смешнее. Не писала, а всё-таки — про любовь, а всё-таки — Мельникова Аня. Это, Юра, очень смешно. А что Ане и Володе в эту минуту невесело, что им плакать хочется или драться, — от этого ещё смешнее. И выходит всё так (указывает на письмо), как он хочет, а не так, как мы с тобой. По кому же мы с тобой «шарахнем»?

ЮРА. А директор сказал мне, что ваш класс самый дружный в школе.

АННА ИВАНОВНА. Они дружные. (С горечью.) Они добрыми ещё быть не научились. Ребята весёлые… Бывают, знаешь, круглые отличники, бывают круглые дураки… А у меня шутники всё круглые.

ЮРА. Но ведь надо что-то делать! (С пафосом.) Я не могу спокойно спать, пока подлецы гуляют на свободе.

АННА ИВАНОВНА. Ну и не спи. А письмо всё же оставь мне. У тебя есть на работе телефон?

ЮРА. Конечно. Редакция, добавочный 267. Только вы обязательно позвоните, Анна Ивановна. Мне очень хочется посмотреть на того, кто это придумал.

АННА ИВАНОВНА. А уж мне-то, Юра, как хочется!

ЮРА. До свидания, Анна Ивановна. Только — до скорого.

АННА ИВАНОВНА. Как выйдет, Юра… До свидания.

Юра уходит. Анна Ивановна некоторое время разглядывает письмо, затем кладёт его в портфель. Входит директор.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. А где же корреспондент?

АННА ИВАНОВНА. Ушёл!

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Что же вы его так отпустили? Надо было разобраться как следует. Почему ко мне не зашли?

АННА ИВАНОВНА. Мы всё выяснили. Письмо подделано.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ (нервничая). Я так и предполагал. Но нельзя же допустить, чтобы эта чушь попала в газету! Ведь в первую очередь всё это придётся расхлёбывать вам как воспитателю.

АННА ИВАНОВНА. Как воспитателя меня прежде всего интересует, чтобы об этом письме не узнали Мельникова и Климов.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Кстати, что там на самом деле с Мельниковой и Климовым? Почему могла возникнуть эта фальшивка?

АННА ИВАНОВНА. Кажется, фальшивка начинает действовать?

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Не говорите ерунды, Анна Ивановна! В конце концов, я тоже работаю в этой школе. И мне, так же как и вам, неприятна эта история. А вот ваше спокойствие меня удивляет.

АННА ИВАНОВНА (резко). Да, я спокойна! Я совершенно спокойна! Меня это не волнует! Не касается! Мои ученики меня не интересуют! Я — равнодушна. У меня, как и у вас, — прекрасные нервы!

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ (грозно, предупреждающе). Анна Ивановна!

Они стоят друг против друга, как два врага. Уже готовы сорваться с их губ слова несправедливые и обидные. Ещё секунда, и грянет ссора. И секунда прошла…

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ (неожиданно мягко): Анна Ивановна, мы, кажется, ссоримся?

АННА ИВАНОВНА (устало). Нет, Сергей Михайлович, это мы работаем.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Да… да…

АННА ИВАНОВНА. Мне тоже очень неприятно, Сергей Михайлович. Это уже не шутка и не шалость, а просто гадость. Причём — хорошо продуманная.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. А нельзя ли по почерку?

АННА ИВАНОВНА. В том-то и дело, что почерк мне незнаком.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Может быть, кто-то из параллельного класса?

АННА ИВАНОВНА (раздумывая). Не знаю… Вряд ли. Была ещё одна маленькая история, на ту же тему. Рисунок на доске. Я с ними поговорила, и мне казалось, что всё кончилось. Но художник до сих пор ко мне не пришёл, хотя они знают, что лучше прийти самому. Такой уж у нас уговор, и они всегда его выполняли. И если художник этот не приходит, значит, есть у него на душе ещё какой-то грех. И я подозреваю, что этот грех здесь (указывает на портфель). Я попробую выяснить, кто рисовал на доске.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Попробуйте, Анна Ивановна. И чем скорее, тем лучше.

Слышится звонок. Директор направляется к двери. Навстречу ему входит Светлана Семёновна, нагруженная учебными пособиями.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Здравствуйте, Сергей Михайлович!

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Добрый день, Светлана Семёновна!

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Сергей Михайлович, когда вы мне дадите воспитательский класс?

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Скоро. Мне бы хотелось подобрать вам класс полегче. Знаете… на первых порах…

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. А мне бы, наоборот, хотелось потруднее. Хотя… Если бы такой, как у Анны Ивановны… Какие там чудесные ребята! И такие дружные! Анна Ивановна, отдайте мне свой класс!

АННА ИВАНОВНА. Берите!

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Ой! Правда можно? Можно, Сергей Михайлович?

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Анна Ивановна шутит.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Вы ведь не шутите, Анна Ивановна? Ну, скажите, что не шутите.

АННА ИВАНОВНА (со вздохом). Шучу. Сегодня у нас день такой — шутливый.

Эпизод четвёртый

Несколько коротких бесед, при которых мы сейчас будем присутствовать, происходят в разное время. Между беседами — маленькие паузы, в течение которых сменяются действующие лица.

Беседа первая

Анна Ивановна и Олег Кузнецов сидят рядом за партой в пустом классе.

АННА ИВАНОВНА. Значит, мы договорились: разговор будет честный.

ОЛЕГ. А я всегда говорю честно. У нас все говорят честно. У нас класс самый честный. И самый умный…

АННА ИВАНОВНА. Постой, Кузя! Всё это я знаю. И самый весёлый… Вот это меня больше всего и беспокоит, что вы такие весёлые.

ОЛЕГ. Ну и что особенного, Анна Ивановна? Просто мы очень жизнерадостные.

АННА ИВАНОВНА. Не крутись, не крутись. Ты прекрасно знаешь, о чём я говорю.

ОЛЕГ. Ну, а чего особенного… Ничего такого и нет. Правда, Анна Ивановна! Вот если бы надо мной смеялись… Пускай. Чихал я на это дело. А они обижаются. Если бы они не обижались, то никто бы и не смеялся. А так — конечно будут смеяться. Тут нужно хладнокровие. Железную выдержку нужно иметь. Вот и всё.

АННА ИВАНОВНА. А у тебя есть железная выдержка?

ОЛЕГ. Конечно, есть.

АННА ИВАНОВНА. А у них нет. Тем более что это не просто смех, а самое настоящее издевательство.

ОЛЕГ. У ребят не бывает издевательства. Это у взрослых бывает, А ребята просто смеются — и всё.

АННА ИВАНОВНА. А вот я бы на их месте тоже обиделась. Наверное, и у меня нет железной выдержки.

ОЛЕГ. Анна Ивановна, над ними не издеваемся! Мы просто шутим. Ну и я шучу. Как все…

АННА ИВАНОВНА. И даже немного больше всех. Верно?

ОЛЕГ. Почему — больше?

АННА ИВАНОВНА. Потому, что в вашем весёлом классе ты — самый весёлый. Ведь это же ты придумал, чему равняется «а» плюс «б».

ОЛЕГ. Оно само придумалось. А я просто удержаться не мог.

АННА ИВАНОВНА. Рисунок на доске тоже сам появился? Я до сих пор жду автора. А он всё ещё не пришёл. Или, может быть, пришёл?

ОЛЕГ. А это и не я нарисовал. Я даже и не знаю — кто. А вы знаете?

АННА ИВАНОВНА (с сомнением). Да, выходит, что мы с тобой оба не знаем.

ОЛЕГ. Вы думаете — я? Почему это все учителя, как что случится, так сразу — Кузнецов? Как будто один я виноват!

АННА ИВАНОВНА. А действительно, почему все учителя думают, что без Кузнецова ни одна история не обходится? Если бы хоть один или два. А то — все.

ОЛЕГ. Не знаю, Анна Ивановна.

АННА ИВАНОВНА. Даже не догадываешься?

ОЛЕГ. Вообще-то догадываюсь.

АННА ИВАНОВНА. Почему?

ОЛЕГ. Потому что привыкли про меня говорить. А я, может быть, сто раз сделаю что-нибудь, а один раз не сделаю. И тогда всё равно про меня говорят. Вы тоже про меня думаете, что я рисовал, а я и не рисовал.

АННА ИВАНОВНА. А ты помнишь, что мы договорились — честно?

ОЛЕГ. Помню.

АННА ИВАНОВНА. Ну, раз это не ты — можешь идти.

ОЛЕГ (повеселев). А про какой секрет вы говорили, Анна Ивановна?

АННА ИВАНОВНА. Я же тебе сказала, что секрет чужой.

ОЛЕГ. Ну, ладно, я пойду. Только знаете, Анна Ивановна, Мельникова сама виновата. Их уже совсем дразнить перестали, а она взяла и письмо написала в газету. Тогда над ними опять стали смеяться.

АННА ИВАНОВНА (изумлённо). Какое письмо?! О чём ты говоришь?

ОЛЕГ. Ну, такое письмо… В общем, про любовь. Что они друг друга любят и хотят вместе в космос полететь и что у нас в классе все ребята — дураки.

АННА ИВАНОВНА (в ещё большем изумлении). Какой космос? Кто тебе сказал про письмо?

ОЛЕГ. А вы разве не знаете? У нас все знают. Климов с ней даже разговаривать перестал.

Беседа вторая

В том же классе Анна Ивановна, расхаживая, слушает Вику и Лилю.

ВИКА. Ой, Анна Ивановна! Там про всё, про всё написано! Про весь класс. Что все мальчишки в нашем классе — дураки…

ЛИЛЯ. Ну и молодец — правильно написала.

ВИКА. Брось ты, Лилька. Ничего не правильно. У нас класс — самый дружный.

ЛИЛЯ. Я не говорю, что совсем правильно. Ну, вообще-то, правильно?

ВИКА (она торопится рассказать всё Анне Ивановне). Вообще-то — правильно. Там ещё, Анна Ивановна, написано, что они хотят в морскую школу поступить, а потом на Дальний Восток уехать…

ЛИЛЯ. Не в морскую, а в космонавтов.

ВИКА. Ну, сначала — в космонавтов, а потом — в морскую. И что Володя с ней дружить не хочет, а то бы она давно уехала. А теперь она не уедет, пока они не помирятся. И что он её ударил.

ЛИЛЯ. Она его ударила!

ВИКА. Он её ударил, а не она его.

ЛИЛЯ. Ты же сама говорила, что она его.

ВИКА. Нет, это ты говорила, что он её. И знаете, Анна Ивановна, она всё это написала и просила, чтобы в газете всё про нас напечатали, и что мы тоже все дураки.

АННА ИВАНОВНА (с отчаянием). Девочки, кто вам рассказал всю эту глупость?

ВИКА (убеждённо). Это не глупость. Это всё правда, Анна Ивановна.

АННА ИВАНОВНА. Ну хорошо, кто рассказал вам эту правду?

ЛИЛЯ. Мне — Вика.

ВИКА. Мне — Лиля.

АННА ИВАНОВНА. Ну, а вам вместе, обеим, кто рассказал?

ВИКА. Никто. Это и так все знают.

АННА ИВАНОВНА. Но ведь сказал кто-то о письме первым! Понимаете, первым!

ВИКА. Наверное, я первая сказала.

АННА ИВАНОВНА. А ты от кого узнала?

ВИКА (с полным убеждением). От Лили!

АННА ИВАНОВНА. А ты, Лиля?

ЛИЛЯ (с полным убеждением). От Вики!

Беседа третья

Анна Ивановна и Игорёк в том же классе.

АННА ИВАНОВНА. Игорь, когда мы с тобой разговаривали в последний раз, — помнишь, ты приходил в учительскую? — мне показалось, что ты знаешь, кто нарисовал на доске этот рисунок. Это так или я ошиблась?

(Игорёк молчит.)

Ну что же — так или нет?

ИГОРЁК. Анна Ивановна, а что ему за это будет?

АННА ИВАНОВНА. Так, значит, это он, а не она?

ИГОРЁК (испуганно). Я не говорил, что это он, Анна Ивановна! Я просто спросил. Если бы я знал, я бы вам честно сказал! Даже при всём классе сказал бы, не побоялся. Это они думают, что я их боюсь. А я их не боюсь нисколько!

АННА ИВАНОВНА. Кого же ты не боишься?

ИГОРЁК. Кузнецова и Кукина!

АННА ИВАНОВНА. Так это, значит, Кузнецов! А с ним, конечно, и Кукин.

ИГОРЁК. Я не знаю, Анна Ивановна. Может — они, а может — и не они. Они мне про свои хулиганские выходки не рассказывают.

АННА ИВАНОВНА. Почему же ты о них вспомнил?

ИГОРЁК. Потому что Кузнецов дисциплину портит в классе. А Кукин тянет весь класс назад по успеваемости. Верно, Анна Ивановна? Наш класс по успеваемости — самый лучший в школе.

АННА ИВАНОВНА. Я начинаю думать, что не такой уж он хороший, ваш класс, как вы об этом говорите. И ты знаешь, что я собираюсь сделать? Я собираюсь сказать директору, что вы не заслуживаете путешествия по Карельскому перешейку.

ИГОРЁК. Но у нас же лучшая успеваемость!

АННА ИВАНОВНА. Это верно. Но это означает лишь то, что у вас больше пятёрок, чем у остальных, и вовсе не значит, что вы лучше этих остальных. Если бы можно было ставить отметки за дружбу, вы получали бы одни двойки. Вот уже вторую неделю вы издеваетесь над своими товарищами! Вы смеётесь над Аней и Володей только за то, что они дружат! У тебя есть друг?

ИГОРЁК. Есть. Только он из другой школы.

АННА ИВАНОВНА. Почему ты с ним дружишь?

ИГОРЁК. Ну… он весёлый. С ним интересно играть. Разговаривать тоже интересно. Просто он мне нравится.

АННА ИВАНОВНА. А Володе просто нравится Аня. И ему тоже интересно с ней разговаривать. Что же здесь смешного?

ИГОРЁК. А это всё Кузнецов со своими шуточками. Он думает, что ужасно остроумный. А мы просто так: немного посмеялись, и всё. Я, например, над Кузнецовым смеялся, а не над ними. Я даже ему замечание сделал. Помните, Анна Ивановна?

АННА ИВАНОВНА. А письмо в газету тоже просто так появилось? Вам известно, что Аня никакого письма не писала?

ИГОРЁК. А вы знаете, кто написал, Анна Ивановна?

АННА ИВАНОВНА. А почему ты думаешь, что его вообще кто-то писал?

ИГОРЁК. Да все говорят… А вы знаете, кто написал, Анна Ивановна?

АННА ИВАНОВНА. Может быть — Кузнецов. Может быть — Лиля. Может быть — Вика. Может быть — Кукин. Может быть — ты?..

ИГОРЁК. Я?! Анна Ивановна, честное слово — не я! Самое честное пионерское слово, я ничего не писал!

АННА ИВАНОВНА. От кого ты узнал про письмо?

ИГОРЁК. Я? Да все говорили, Анна Ивановна.

АННА ИВАНОВНА. А кто тебе первым сказал?

ИГОРЁК. Мне? Кто же мне сказал? (Вспоминает.) Значит, я стоял вот так… А он стоял вот так… Вспомнил я! Кукин мне сказал, Анна Ивановна! Кукин!

Беседа четвёртая

Анна Ивановна сидит в пустом классе. Входит Кукин.

АННА ИВАНОВНА. Ты знаешь, Кукин, зачем я тебя вызвала?

КУКИН (тоном полной безнадёжности, который обычен для его разговора с Анной Ивановной). Я больше не буду, Анна Ивановна. Честное слово, больше не буду…

АННА ИВАНОВНА. Что ты не будешь?

КУКИН. Списывать.

Анна Ивановна с досадой взмахивает рукой, и мы понимаем, что на этом её беседа с Кукиным закончилась.

Эпизод пятый

Тот же класс. Он пуст. В приоткрытую дверь просовывается голова Олега Кузнецова. Оглядевшись, он входит в класс, машет рукой, вызывая кого-то из коридора. За ним, крадучись, входят Кукин, Вика, Лиля и Игорёк. Все в пальто. Каждому из них Олег делает предостерегающие знаки. Ребята рассаживаются на скамьи поближе друг к другу. Олег запирает дверь шваброй, которую принёс с собой.

ОЛЕГ (шёпотом). Тихо, вы! Нянечка услышит.

ИГОРЁК (шёпотом). Я говорил: не нужно сюда идти. Лучше было во дворе.

ОЛЕГ. Во дворе холодно. А потом — так даже интереснее. Представь себе, что ты шпион и тебе нужно прятаться. Представил? (Кукину.) Саня, ты представил себе, что он шпион?

КУКИН. Законно.

ИГОРЁК. Сам ты шпион.

ВИКА. Мальчишки, перестаньте ссориться. У нас же собрание про дружбу, а вы ругаетесь.

ОЛЕГ (иронически). Слыхал, Игорёк? У нас собрание про дружбу, а ты ругаешься. Нехорошо, Игорёк, затевать ссоры в родном классе.

ИГОРЁК. Если ты будешь паясничать, я уйду.

ЛИЛЯ. Мальчишки, вы перестанете ссориться? А то мы с Викой тоже уйдём. Верно, Вика?

Вика знаком показывает согласие.

ОЛЕГ. Ну, ладно. Давайте выберем председателя. Предлагаю себя. Кто «за»?

Олег первым поднимает — руку, подталкивает Кукина под локоть. Поднимает руку и Кукин. За ним Вика и Лиля. Игорёк тоже поднимает руку, но лишь для того, чтобы показать Олегу кукиш.

ОЛЕГ (Кукину). Саня, отомсти!

Кукин без долгих раз мышлений хлопает Игорёчка по затылку. Игорёк вскакивает с грохотом. Все бросаются к нему, в том числе и Кукин, предостерегающе машут руками, шипят «Тсс… тише».

ИГОРЁК. Я тебе это припомню, Кузнецов. И тебе, Кукин, запомню. (Садится.)

ОЛЕГ (вполголоса). Слово предоставляется мне. У нас — самый дружный класс. Я уже не говорю, что самый умный. Мы очень активные, очень внимательные, очень смелые и очень упорные. Правильно я говорю?

ОСТАЛЬНЫЕ (шёпотом). Правильно!

ОЛЕГ. Правильно! Это не только я говорю, а все говорят. У нас самая лучшая успеваемость. (Кукину). Саня, тебя это не касается.

КУКИН. Да иди ты от меня…

ОЛЕГ (не обращая внимания на реакцию Кукина). У нас есть даже круглые отличники. (Кивок в сторону Игорёчка.) Но я хочу сказать про Карельский перешеек. Там ловится вот такая рыба. (Показывает.) Там растут вот такие грибы. (Показывает.) И ещё бегают вот такие лоси с такими лосятами. (Показывает.) Они-то бегают, а мы бегать не будем. И костров разжигать не будем. И мы никогда не вернёмся домой загорелые и весёлые. (Олег всё более входит в роль. Теперь он говорит с пафосом, вставляя в свою речь обороты, слышанные или читанные когда-то.) Дремучий лес не услышит наших звонких голосов. Никогда не пригодятся нам пионерская закалка и пионерская смекалка. Мы не будем дружно петь походные песни. Не будем переплывать бурные реки. (Вполне серьезно, даже с грустью.) Никуда мы, ребята, не поедем, вот что…

ВИКА и ЛИЛЯ (вместе). Почему?

ОЛЕГ. Так сказала Анна Ивановна. Верно, Игорёк?

ИГОРЁК (со злорадством). Конечно, верно.

КУКИН. А почему это мы не поедем?

ОЛЕГ. Игорёк сказал, что Анна Ивановна сказала: за то, что мы смеялись.

ИГОРЁК. Не за то, что смеялись, а за насмешки над Мельниковой и Климовым. За то, что вы над ними издеваетесь.

ОЛЕГ. А ты, что ли, не смеялся? Ты, может, первый смеялся.

ИГОРЁК. А кто первый начал? (Передразнивает.) «Пушкин говорил… Лермонтов говорил… любовь, любовь…» Мне-то всё равно. Я в поход не пойду. В этом лесу клещей полно. А от этих клещей заразиться можно. Маме один врач говорил, знакомый: укусит клещ, а потом человек становится дурачком или сумасшедшим, потому что они разносят энцефалит.

ОЛЕГ. Тогда понятно.

ИГОРЁК. Чего понятно?

ОЛЕГ. Понятно, что тебя этот клещ уже укусил.

ИГОРЁК. Можешь острить сколько хочешь. Мне всё равно. Все знают, что ты первый начал. (Обращается к остальным ребятам.) А теперь из-за него поход отменят. Он больше всех виноват. (Со злорадством.) И Анна Ивановна так думает.

ОЛЕГ. А ты откуда знаешь, что она думает? Опять жаловаться ходил? (Кукину.) Саня, опять он жаловаться ходил. Что мы с ним сделаем, Саня?

КУКИН. Откуда я знаю.

ОЛЕГ. Может, побьём?

КУКИН. А чего… можно.

ИГОРЁК. А я теперь вас не боюсь!

ОЛЕГ (кивая на Игорька). Саня, вперёд!

Кукин с угрожающим видом придвигается к Игорьку. Вика и Лиля бросаются к нему, отталкивают. И одновременно раздаётся истошный крик Игорька.

ИГОРЁК. Не боюсь! Понятно? Совсем не боюсь! Все знают, что Кузнецов виноват!

ВИКА (Олегу). А он правильно говорит. Ты же первый начал.

ОЛЕГ. Может, и ты жаловаться пойдёшь? Может, ты не дразнила?

ВИКА. Я никаких формул не придумывала.

ИГОРЁК. Не придумывала, а всё равно в поход не пойдёшь. (Кивок в сторону Кузнецова.) Из-за него все не пойдут. (С ехидством.) И ты, Кукин, не пойдёшь, хоть вы и друзья…

КУКИН (неожиданно для самого себя). А чего ты, Олег, ко всем пристаёшь? Чего ты меня дразнишь, будто меня не касается?

ЛИЛЯ. Он вообще много воображает…

ОЛЕГ. Ну, ладно. Я могу и помолчать. Я хотел вас спасти, я уже всё придумал… А теперь я молчу. Не хотите — не надо.

ВИКА (требовательно). А мы хотим! Это не для одного тебя, а для всех.

ВСЕ (кроме Игорька). Говори, чего придумал!

ОЛЕГ. Пожалуйста. Нас из-за чего в поход не хотят пускать? Из-за того, что мы не по-товарищески относимся друг к другу. Значит, нужно по-товарищески. Нам ещё почти полгода учиться. За полгода знаете, что можно сделать! И подружим-то всего полгодика, зато в поход пойдём.

ЛИЛЯ. А как мы будем дружить?

ОЛЕГ. Да никак. Как раньше. Только Климова и Мельникову — не трогать. И вообще прекратить про них всякие шуточки. А если кто-нибудь чего-нибудь думает, пускай про себя думает, а вслух не говорит. Согласны?

ВСЕ (кроме Игорька). Согласны!

ОЛЕГ. Всё в порядке. С этой минуты мы опять самый дружный класс в школе. (Шёпотом, дирижируя.) Потому что мы самые…

ВСЕ. …смелые…

ОЛЕГ. Самые…

ВСЕ. …весёлые…

ОЛЕГ. Самые…

ВСЕ. …умные!!!

И снова мы видим вполне довольных собой ребят. Они рады, что всё разрешилось так просто, что они сами нашли выход. В эту минуту они действительно считают себя самыми умными и искренне радуются этому. Вика и Лиля выражают свои эмоции обычным для них способом. Они исполняют несколько па бурного танца, но на сей раз почти на месте, чтобы не было слышно в коридоре.

ВИКА (внезапно останавливается). А ведь ещё не всё!

ЛИЛЯ (продолжая танцевать). Всё, Викочка, всё, всё, всё…

ВИКА (снова включается в танец). А ведь Володя и Аня поссорились…

ЛИЛЯ (танцуя). Ну и что такого?

ВИКА (останавливаясь). Значит, у нас нет дружбы на сто процентов. Если в классе хотя двое ссорятся, значит, весь класс недружный. И пока они не помирятся, Анна Ивановна неё равно будет думать, что мы над ними смеёмся. И никуда мы не поедем.

ЛИЛЯ (останавливается). Ой! Она правильно говорит! Пускай они помирятся!

ОЛЕГ. Помирятся, как миленькие. Разве они не понимают, что из-за них нас в поход не пустят! А если не захотят мириться, Саня с ними поговорит. Верно, Саня?

КУКИН. Сам поговори.

ОЛЕГ (с иронической угрозой). Саня! Не груби, а то списывать не дам.

КУКИН. А чего ты всё время пристаёшь. «Саня, Саня…» Я и не хочу у тебя списывать. Может, я теперь вообще… у Вики буду списывать.

ВИКА. Мальчишки, хватит спорить, а то опять поссоритесь. Давайте лучше мы с Лилей за Аней сходим. (Олегу.) А ты за Володей сходи.

ОЛЕГ. Саня, если ты мне друг, сходи за меня.

КУКИН. А чего ты — сам не можешь?

ИГОРЁК. Конечно, не может. Он же боится, что Климов его с лестницы спустит.

ОЛЕГ. Ох, до чего же я сегодня терпеливый, сам удивляюсь.

КУКИН (представив, как Олег летит с лестницы, хихикает). Ладно, не бойся. Я схожу.

ОЛЕГ. Просто удивительно, до чего я сегодня терпеливый…

ИГОРЁК. А я домой пойду. У меня ещё не все уроки сделаны.

ВИКА. Не смей уходить! Раз договорились все вместе, значит нужно вместе.

ИГОРЁК. Всё равно же я никуда не поеду. Мне-то какое дело?

ВИКА. Раз ты в нашем классе, значит — твоё дело. Ты не про одного себя думай, а про всех думай. А мы скоро придём. Пойдём, Кукин.

Вика, Лиля и Кукин, по очереди выглядывая за дверь, уходят на цыпочках. Игорёк достает из портфеля учебник и начинает читать его. Олег не знает, чем заняться. Оба испытывают чувство скованности. Олег подходит к доске, заглядывает зачем-то по другую её сторону. Затем подходит к окну, вынимает из кармана ножичек, скребёт им по стеклу. Раздаётся визг. Игорёк никак не реагирует. Олег повторяет операцию, поглядывая на Игорька. Некоторое время Игорёк сидит в прежней позе, затем начинает ёрзать.

ОЛЕГ. Не бойся, не трону.

(Игорёк безмолвствует.)

ОЛЕГ. Подумаешь, разговаривать он не хочет! Мы же договорились дружить, значит, ты должен со мной разговаривать. Игорёк, ты бы стал со мной дружить?

ИГОРЁК (резко поворачивается). Я тебя ненавижу! Я тебя, с детства ненавижу!

ОЛЕГ (не ожидал такой бурной вспышки. После раздумья, серьёзно). Ну, тогда давай драться. (Рассудительно.) Пойдём в нашу парадную, там внизу подвал, никто не увидит. А хочешь — пойдём в вашу парадную. Спокойненько подерёмся. Если ты победишь, я тебе больше ни одного слова не скажу. А если я побежу… (Задумывается.) Если я победи)… если я побежду… В общем, если не ты победишь, а я, то ты Кукину будешь всегда задачки решать по арифметике. Пойдём?

ИГОРЁК (встаёт). Ну и пойдём!

ОЛЕГ. Ну, пойдём!

ИГОРЁК (не двигается с места). Ну и пойдём!

ОЛЕГ. Пойдём, пойдём. Чего же ты не идёшь?

ИГОРЁК. Ну и пойду! (Садится.)

ОЛЕГ. Я и без тебя знал, что не пойдёшь. Ты только Анне Ивановне жаловаться не боишься, а драться боишься. Помнишь, я тебя в четвёртом классе звал драться, ты тоже не пошёл? И в пятом не пошёл! И в шестом не идёшь. Учти, у меня нервы не железные. Я ещё подожду немного… Но уж если ты и в седьмом не пойдёшь, я тебе ноги выдерну, другим концом вставлю и скажу, что так и было.

ИГОРЁК. Тебя ещё раньше седьмого класса из школы выгонят.

ОЛЕГ. Ты, что ли, меня выгонишь?

ИГОРЁК. А вот увидишь…

ОЛЕГ. Посмотрим, сказал слепой. Меня — то не за что выгонять… А вот ты… Дружить ни с кем не хочешь, драться ни с кем не хочешь. Что ты за человек такой? Просто горе мне с тобой…

Подходит к окну и снова начинает скрести ножом по стеклу. Игорёк вскакивает, берёт с парты учебник и быстро идёт к двери. Навстречу ему в дверь входит Кукин, таща за собой упирающегося Володю.

КУКИН (Олегу). Ф-фу… Всю дорогу тащил. Сильный, чёрт! (Игорьку.) А ты куда?

ИГОРЁК. Никуда. У меня ещё уроки не сделаны.

КУКИН. Подумаешь, уроки… Я вон никогда уроки не делаю, и то ничего. (Встаёт.) Я тебя отпущу, только ты не убегай, ладно?

ВОЛОДЯ. Да чего вам от меня нужно?

ИГОРЁК. Сейчас они тебя мирить будут. У них — борьба за мир. (Отходит и садится за парту.)

Появляются Вика, Лиля и Аня. Увидев Аню, Володя вырывается из рук Кукина и отходит в глубину класса.

ВИКА. Она согласна! Мы ей всё объяснили, и она сразу согласилась. Верно, Аня?

Аня с робкой улыбкой поглядывает на Володю, кивает головой.

ВОЛОДЯ (Олегу). Это всё ты придумал? Чего ты лезешь не в своё дело! Ни с кем я мириться не собираюсь! Даже и не думаю.

ОЛЕГ. Значит, ты — эгоист. О себе думаешь, а о других совсем не думаешь! Что же нам из-за тебя всё лето в городе сидеть? Или в пионерский лагерь ехать? «На зарядку становись!» — так, да? Эх, ты… А в лесу бы мы знаешь как жили? Никакой зарядки (доверительно.) Там даже умываться необязательно…

ВИКА (Володе). Вы, мальчишки, все такие… Если сами чего-нибудь сделаете, так ничего, а если девочка чего-нибудь сделает, так злитесь на них, как ненормальные. Ну и написала она письмо… Ну и что такого? Ничего особенного.

АНЯ. А я ничего не писала.

ВИКА (думая, что ее не понимают). Да нет, Аня, я про письмо в газету. Ведь ничего там такого не было, а он разозлился. Подумаешь — письмо!

АНЯ. Да ни в какую газету я не писала. Честное слово!

ОЛЕГ. Вот это интересно! А чего же ты раньше не сказала?

АНЯ (с обидой). Меня никто не спрашивал. Я видела, как вы все про какое-то письмо шептались. Только я думала, что это опять шутки.

ВОЛОДЯ. А что же ты мне не сказала? Я же не знал…

АНЯ. А ты меня тоже не спрашивал. Ты просто со мной разговаривать перестал, и всё.

ОЛЕГ. Ну и горе мне с вами! Один не писал, другой не читал! Может, никакого письма вообще не было? Может, это просто кто-нибудь пошутил? Мне вот один раз в лагере горячую картофелину за шиворот спустили и раздавили. Знаете, как больно было! А письмо — ерунда, оно же не горячее. От него же не больно. (Володе, деловым тоном.) В общем, миритесь быстрей, а то ещё уроки делать надо.

ЛИЛЯ. Ой, я вспомнила, кто мне про письмо сказал! Это он мне сказал! (Указывает на Игорька.)

ИГОРЁК. Я? Ну и что? А мне Кукин сказал. Верно, Кукин?

КУКИН. А чего Кукин?! А мне он сказал. (Показывает на Олега.)

ОЛЕГ. А мне первая Вика сказала.

ВИКА. А мне — Лиля…

ОЛЕГ. Нет, так это никогда не кончится. Слушайте, ребята. Кто у нас самый мудрый человек в классе? Конечно, я. И я вам сейчас всё объясню. Никто ничего не писал. Просто всё это кто-то придумал. Вот и всё. А раз ничего не было, значит, и обижаться нечего. (Ане.) А что вы поссорились, это, значит, не считается.

ЛИЛЯ. Ничего себе, «не считается». А за что он её ударил? Пускай он теперь прощения просит!

ОЛЕГ (Володе). А правда, за что ты её ударил?

АНЯ. Это неправда! Ничего он меня не ударил!

ОЛЕГ (Володе). За что ты её не ударил? (Спохватывается.) Тьфу! Совсем с вами запутался. Никто ничего не писал, никто никого не ударил… (Ане.) Из-за чего вы тогда ссоритесь? (Володе.) Ну, из-за чего вы ссоритесь? Хотите, чтоб весь класс в поход не пустили?

ОЛЕГ (стоя с протянутой рукой). Ох, до чего же я сегодня терпеливый!

ВОЛОДЯ. Не лезь, пожалуйста, не в своё дело.

ОЛЕГ. Как это не моё дело! Вот интересно! Нас в поход не пускают и — не моё дело. Очень даже моё. Помиритесь, тогда и будет не моё.

Олег подходит к Володе и начинает подталкивать его по направлению к Ане. Володя вяло сопротивляется. С другой стороны Вика и Лиля подталкивают Аню, говоря ей: «Ну иди, иди! Ты же обещала». Аня и Володя подают друг другу руки.

ИГОРЁК (со своего места). Ну что, кончилась борьба за мир? Можно домой идти?

ВОЛОДЯ. Нет, не кончилась. (Олегу, показывая на Игорёчка.) Тогда и вы с ним помиритесь. Вы с первого класса ссоритесь.

ОЛЕГ. Насовсем помириться или до каникул?

ВИКА. Насовсем, насовсем!

ИГОРЁК (неохотно подавая руку, шёпотом). До каникул.

ОЛЕГ (шёпотом). Договорились. (Ребятам.) Теперь уж мы такие дружные — прямо можно на выставке показывать. Пошли по домам.

ОЛЕГ (вздыхая). Насовсем жирно будет. Ну, ладно, давай насовсем.

Подходит к Игорёчку, протягивает руку.

Игорёк отворачивается.

ВИКА и ЛИЛЯ (вместе). Игорёк, нечестно!

Эпизод шестой

Зимнее утро. Часов восемь. До начала занятий остаётся час. Но Кузнецов и Кукин уже возле школы. Они сидят на скамейке с лопатами в руках. Холодно, оба ёжатся.

КУКИН (зевая). Замёрз… И чего ты придумал в такую рань вставать? Никто не идёт больше. Одни мы сидим как дураки.

ОЛЕГ. А что, плохо придумал? Я ведь умный, я плохо не придумаю. Вот ты смотри, придёт директор, а мы снег убираем. Он спросит: «Вы что делаете?» А мы скажем: «Снег убираем». Он спросит: «А кто вам поручил убирать снег около нашей школы?» А мы скажем: «Никто не поручил, мы сами догадались. Мы решили всем классом следить за порядком». Что он тогда подумает?

КУКИН. Подумает, что мы дураки, и всё.

ОЛЕГ. Ну, это он, может, так подумает. А скажет, что мы сознательные. Никто ведь не догадался, одни мы. Кто же тогда должен в поход идти? Мы, конечно! И Анна Ивановна так подумает.

КУКИН. А всё равно холодно.

ОЛЕГ. Если холодно, тогда погрейся. Начинай снег убирать.

КУКИН. А чего убирать, если никто не видит. Сам убирай.

ОЛЕГ. Мне-то не холодно.

КУКИН. Ну и мне не холодно.

Слышится шум проезжающей мимо школы машины. Ребята провожают её взглядом.

КУКИН. Олег, ты бы пошёл шофёром работать?

ОЛЕГ. Школу кончу, там посмотрим.

КУКИН. А я бы хоть сейчас пошёл. До чего учиться надоело…

ОЛЕГ. Ты ведь и не учишься. Так… списываешь только.

КУКИН (со вздохом). А списывать, думаешь, не надоело? Анна Ивановна со мной занималась-занималась… Когда она рядом сидит — всё понимаю, отойдёт — опять ничего не понимаю. Наверное, у меня мозги неправильные.

ОЛЕГ. Брось ты, Саня… Теперь мы тебя исправим. Мы с тобой заниматься будем. Вот только снег уберём, и сразу начнём заниматься. Это только начать трудно. А потом само будет получаться. Вот я, например, способный, но разболтанный. И всё равно у меня троек нет. А ты — неспособный и лентяй. А если будешь неспособный, но трудолюбивый, то и будешь как я. Способный и разболтанный — это всё равно что неспособный и трудолюбивый.

Слышится шум подъезжающей автомашины. Она останавливается. Хлопает дверца. Входит шофёр с ведром в руке.

ШОФЁР. Ребята, вы из этой школы?

ОЛЕГ и КУКИН (вместе). Из этой…

ШОФЁР. Как у вас там, водички можно набрать?

КУКИН (радостно). Радиатор долить?

ШОФЁР. Так точно. А ты случайно не шофёр?

КУКИН. Да нет… Я учусь.

ОЛЕГ. Он у нас отличник учёбы. У него — ни одной тройки.

ШОФЁР. Ну и правильно. Так и надо.

КУКИН (вполголоса, подталкивая Олега). Брось ты трепаться!

ОЛЕГ. И ни одной четвёрки.

ШОФЁР. Ну, понятно, раз отличник.

ОЛЕГ. И ни одной пятёрки — одни двойки…

ШОФЁР. А вот это уже нехорошо.

ОЛЕГ. Слышишь, Саня, что про тебя говорят?

ШОФЁР. Да нет, это я тебе говорю — нехорошо. Он ведь тебе товарищ, так? А ты над ним смеёшься. Да ещё при постороннем человеке.

ОЛЕГ. Ага! Значит, вы — посторонний. Сами признались!

ШОФЁР. Ну и что? Теперь надо мной будешь смеяться?

КУКИН (Олегу). А ты помолчи лучше! (Отталкивает Олега. Шофёру.) Дайте я воды принесу. (Берёт ведро и уходит.)

ШОФЁР. Видал, как получается? Обидел товарища…

ОЛЕГ. А если у него и правда двоек много?! Что я — молчать должен?

ШОФЁР. Вот этого я не знаю, должен ты молчать или нет. Я человек посторонний — приехал и уехал. И всё забыл. А вот у товарища твоего всё в памяти останется, все слова твои. Словом-то человека сильней, чем кулаком, убить можно.

ОЛЕГ. Чего это мне всё про слова говорят? Анна Ивановна тоже: «Слово, слово…» Что же мне теперь, рот заткнуть?

ШОФЁР. А кто это Анна Ивановна?

ОЛЕГ. Учительница наша. Классная руководительница.

ШОФЁР. Значит, умная у тебя учительница. Значит — заткни.

Входит Кукин с ведром, подаёт ведро шофёру.

КУКИН (шофёру). А на шофёра долго учиться?

ШОФЁР. Смотря на какого. На хорошего — два года, да потом ещё лет десять.

КУКИН (с ужасом). Двенадцать лет!

ШОФЁР (улыбаясь). Около этого. Два года на курсах. Потом машину дадут. Будешь ездить самостоятельно. Лет десять поездишь — вот и шофёр получится.

КУКИН. А вы сколько ездите?

ШОФЁР. Тридцать один год без аварии. (Олегу.) Вот так. А ты говоришь — посторонний.

ОЛЕГ. Это вы сами сказали!

ШОФЁР. Ну, раз я, значит я. (Кукину.) Спасибо за воду. (Идёт к выходу, оборачивается к Кукину.) А то пойдём, поможешь, воронку подержишь. Заодно и баллон сменим. Мне завтра в Киеве надо быть. Боюсь, до Киева не выдержит.

КУКИН. Я пойду!

ШОФЁР (Олегу). Пойдём и ты, если хочешь.

ОЛЕГ (с обидой). Не пойду. Я снег убираю.

ШОФЁР. Вот оно что. А я думаю: что это ты с лопатой сидишь? А ты, оказывается, снег убираешь… (Уходит с Кукиным).

Входит Володя с лопатой в одной руке и тючком в другой.

ВОЛОДЯ. Здравствуй, Олег. А что, ещё нет никого?

ОЛЕГ. А я разве — никто?

ВОЛОДЯ. Ну, кроме тебя…

ОЛЕГ (показывая). Вон ещё Саня, машину чинит. А что это у тебя?

ВОЛОДЯ. Я покажу, когда все придут. Это всем будет интересно посмотреть.

ОЛЕГ. Злишься на меня, да? Ты на меня не злись, я же за тебя в третьем классе заступался, помнишь?

ВОЛОДЯ. Ни на кого я не злюсь. (Кладёт, тючок на скамью.) Давай лучше снег убирать.

ОЛЕГ. Да ты понимаешь, я сижу и всё думаю, чего мы будем убирать? Здесь уже давно всё дворник убрал.

ВОЛОДЯ. Пойдём во двор. Там полно.

ОЛЕГ. Если мы будем во дворе убирать — никто не увидит. Может, мы сначала со двора сюда притащим, а потом отсюда будем во двор таскать?

Появляются Вика и Лиля, они несут метлу и лопату.

ОЛЕГ (девочкам). Эй, леткаеночки, вы снегу не принесли? А то здесь снегу нет.

ВИКА. А что же мы делать будем?

ЛИЛЯ. А мне так вставать не хотелось…

ВОЛОДЯ. Я же говорю — пойдёмте во двор.

ОЛЕГ. Анна Ивановна здесь ходит, а не со двора. Неужели не понятно? Учишь вас, учишь — никакого толку.

ЛИЛЯ. Ой! Директор идёт. Давайте лучше спрячемся.

ОЛЕГ. Почему это мы должны прятаться! Что он, тигр, что ли? Обыкновенный директор. Что мы, директора не видели? (Делает шаг навстречу входящему директору.) Здравствуйте, Сергей Михайлович!

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ (в ответ на нестройные приветствия ребят). Здравствуйте, здравствуйте! А вы что тут делаете так рано?

ГОЛОСА. А мы снег убираем!

ОЛЕГ. Сергей Михайлович, мы решили помочь… чтобы… в общем, чтобы около школы всегда чисто было.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Сами решили?

ВСЕ. Сами!

ОЛЕГ. Правильно мы решили, Сергей Михайлович?

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Не знаю. Вы же сами решили. Сами и убирайте.

ОЛЕГ. Мы не только убираем (указывает в сторону невидимого Кукина). Вон Кукин машину помогает чинить шофёру. Видите?

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ (усмехаясь). И Кукин сам решил?

ВСЕ. Сам, сам!

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Ну, прекрасно, пусть сам и чинит. (Уходит в дверь школы.)

ОЛЕГ (Лиле). Видала? А ты говоришь — директор! У меня с ним разговор короткий: раз — и всё. И ничего не заметил.

Входит Аня.

АНЯ. Здравствуйте, ребята (оглядывается вокруг). Ой, вы уже всё сделали! А я не виновата, что опоздала. У нас папа приехал. Он меня сегодня даже в школу пускать не хотел. Но я сказала, что мы договорились. А он говорит: «Ну, раз договорились…» А вы уже всё сделали?

ОЛЕГ. А ты как думала!

ВОЛОДЯ. Никуда ты не опоздала. Мы ещё ничего не делали (Олегу.) Пойдём во двор, там давно не убирали.

ОЛЕГ. Подожди. Ещё Анна Ивановна не пришла. Вот увидит, что мы работаем, тогда и пойдём. (Оборачивается.) Света идёт!

Входит Светлана Семёновна.

ВСЕ. Здравствуйте, Светлана Семёновна!

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА (очень приветливо). Здравствуйте, ребята. Что вы сегодня так рано?

ВСЕ. А мы снег убираем!

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Снег убираете? Это замечательно! Но кто вас поднял в такую рань?

ВСЕ. А мы сами!

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Вот молодцы. Может быть, и меня примете в свою компанию?

ОЛЕГ (испуганно.) Что вы, Светлана Семёновна! Мы сами справимся. Это мы сейчас отдыхаем немножко. Через минутку всё закончим. Лучше знаете что, Светлана Семёновна? У нас к вам есть просьба. Вы её можете выполнить?

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Я не знаю. Скажи сначала, какая просьба.

ОЛЕГ. Спросите сегодня Кукина. Ему нужно по географии двойку исправить. Он сегодня знаете как выучил — на пять!

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Ой, что-то не верится.

ВСЕ (канючими голосами). Спросите, Светлана Семёновна, пожалуйста…

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Хорошо. Пусть будет по-вашему. Спрошу. (Подходит к двери школы, берётся за ручку и останавливается.) Кукин ведь не такой уж плохой, как вы думаете. (Уходит.)

ЛИЛЯ. Ой, до чего же я Светлану Семёновну люблю! Правда, она хорошая?

ОЛЕГ (тоном всезнающего человека). Молодая ещё… А вообще-то ничего.

ЛИЛЯ (с возмущением). У тебя всё ничего! Ты ни одного человека похвалить не можешь как следует!

ОЛЕГ. Почему не могу! Могу. Себя, например, могу. Знаешь, какой я замечательный? Сам удивляюсь!

АННА ИВАНОВНА (входя). Батюшки! Вы что тут делаете?

ВСЕ. Снег убираем!

АННА ИВАНОВНА. Откуда вы его убираете и куда?

ОЛЕГ. Да так… отсюда и (неопределённый жест рукой)… туда.

АННА ИВАНОВНА. Что-то не пойму я вас. Почему — снег, кто вас послал?

ВСЕ. Мы сами! Сами!

ОЛЕГ. Понимаете, Анна Ивановна… Мы решили: чего ему тут лежать, давай уберём. Около школы чисто будет… и вообще… У нас в классе теперь никто не ссорится… Мы все дружим… А раз дружим, значит, нужно сделать что-нибудь полезное. Ну, мы и пришли. (Жест в сторону Ани и Володи.) Аня вот пришла… В общем, все вместе. Мы вообще до самого похода теперь будем всё вместе делать. Ведь в походе могут разные трудности встретиться…

АННА ИВАНОВНА. Это в каком же походе?

ОЛЕГ. Да по Карельскому перешейку. Вы разве забыли, Анна Ивановна?

АННА ИВАНОВНА. Ах, вот оно что!.. Теперь начинаю понимать. Нет, не забыла.

ОЛЕГ (обращаясь к ребятам, с воодушевлением). Я же говорил вам, что Анна Ивановна не забыла! (Анне Ивановне.) Вы ещё с нами обещали пойти, помните?

АННА ИВАНОВНА. Вот этого не помню.

ВСЕ. Обещали! Обещали!

АННА ИВАНОВНА. Ну, ладно. Про поход — пока обождём. А где же снег, который вы убирали?

ОЛЕГ (стараясь уклониться от ответа). Знаете, Анна Ивановна, когда мы решили сделать что-нибудь полезное, ни один ученик не отказался! Даже Мельникова пришла… А у неё отец приехал! Знаете, как уходить не хочется, когда отец приезжает!

АННА ИВАНОВНА (Ане). Приехал наконец? Дождались?

АНЯ. Ой, я так соскучилась! И мама так обрадовалась! У меня сегодня такой счастливый день!

АННА ИВАНОВНА. Ну и беги домой скорее. Зачем в школу пришла?

АНЯ. Мы все договаривались…

ОЛЕГ. Видите, Анна Ивановна: соскучилась, а всё равно пришла!

АННА ИВАНОВНА (с улыбкой). Ты мне на вопрос ответь: где снег, который вы убирали?

ВОЛОДЯ. Мы ещё не убирали, Анна Ивановна. Мы только собирались.

ОЛЕГ. Понимаете, Анна Ивановна, мы пришли, а снега нет. Мы же не виноваты, что он растаял. Просто нам не везёт.

АННА ИВАНОВНА. А всё-таки интересно узнать: что это вам вдруг так работать захотелось? И почему посреди зимы про поход вспомнили?

ВИКА. Потому что мы решили заранее подготовиться. Нужно, чтобы у нас дружба была.

АННА ИВАНОВНА. А разве до этого у вас дружбы не было?

ОЛЕГ. Честное слово, была, Анна Ивановна. Только так… серединка на половинку. А сейчас вы видите, какие мы дружные? (Показывает на Аню и на Володю.)

ЛИЛЯ (фыркает). Даже Олег с Игорем помирились.

АННА ИВАНОВНА. Да ну?! Ой, что-то очень уж вы хорошие стали…

ВИКА. Анна Ивановна, а вы ещё не всё знаете: у нас Кукин списывать перестал. Теперь он все уроки сам делает.

АННА ИВАНОВНА. Ну, пока ещё я этого не вижу… Но… (смотрит на часы) через полчаса увижу. Где он, кстати, Кукин?

ОЛЕГ. Он… занимается. Уроки повторяет.

Анна Ивановна уходит в школу.

ЛИЛЯ. Нет, всё-таки я Анну Ивановну больше всех люблю. Правда, она хорошая?

Олег, к которому обращены последние слова Лили, не отвечает. Он видит входящего Игорька.

ОЛЕГ. Ты почему опоздал? (Подбегает к Игорьку, вручает ему лопату.) За опоздание — премия! (Снова бежит вперёд, становится во главе ребят.) Вперёд! (Оборачивается, кричит в ту сторону, куда ушёл Кукин.) Саня, вперёд! Хватит повторять! Вперёд!

Вспомнив, что он оставил на скамейке палатку, Володя возвращается за ней.

Вбегает Кукин.

КУКИН (на бегу). Во машинка! Шесть скоростей!

Слышится шум заводимого мотора.

ОЛЕГ. Вперёд!

Ребята идут за Олегом. Они уже подошли к углу школы, но внезапно Олег останавливается. В удивлении он смотрит на что-то, ещё не замеченное остальными.

ОЛЕГ (указывая рукой). Смотри, что написано!

ГОЛОСА. Где написано? Что написано?

Все смотрят туда, куда показывает Олег.

ОЛЕГ. Вон на той стороне улицы! На будке, где трансформатор!

КУКИН (расталкивая остальных, пролезает вперёд, читает). «Аня плюс Володя равняется любовь». (Коротко хихикает, но, поняв неуместность своего веселья, смолкает.)

Подошедший Володя несколько секунд смотрит на невидимую нам надпись. Последующие действия Володи, Ани и Олега совершаются почти одновременно, сопровождаемые усиливающимся звуком работающего мотора. Бросив палатку на землю, Володя бьёт Кукина и бросается на улицу.

АНЯ. Володя, стой, стой!

КУКИН (в недоумении). А чего я-то?

Раздаётся скрип тормозов, одновременно вскрикивают ребята. Аня бросается вслед за Володей. Остальные несколько секунд стоят молча. Затем Вика с криком бросается к дверям школы.

ВИКА. Анна Ивановна! Анна Ивановна… (Скрывается в дверях школы.)

Неуверенно и осторожно Олег делает первый шаг по направлению к улице. Ребята идут за ним медленно и молча, не отрывая взглядов от чего-то, видимого только им. Уходят. И только Игорёк не двигается с места. Затем он срывается с места и бежит за угол школы с лопатой в руках, но тут же появляется, озирается, бросает лопату и бежит в противоположную сторону. Из дверей школы выбегает Анна Ивановна, за ней Вика. Анна Ивановна останавливается, хватает Вику за плечи, трясёт её, толкает по направлению к школе.

АННА ИВАНОВНА (Вике.) Ноль три!.. Ноль три, девочка… Звонив скорую помощь! По ноль три… (Убегает в ту же сторону, куда ушли ребята.)

Вика влетает на ступеньки и скрывается в дверях. Вслед за ней убегает Игорёк.

Эпизод седьмой

Утро того же дня. Кабинет директора. Сергей Михайлович и Светлана Семёновна. Светлана Семёновна очень возбуждена. Сергей Михайлович более спокоен. Но за спокойствием этим чувствуется напряжение. В разговоре Светлана Семёновна всё время двигается: ходит, садится, вскакивает, жестикулирует. В тоне её уже не чувствуется и следа прежнего умиления.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Это ужасно, отвратительно! Это… это я просто не знаю как назвать! Если бы я знала, когда шла мимо… Если бы я только знала! Я бы отняла у них эти дурацкие лопаты! Я бы… милицию позвала! Не знаю даже, что бы я сделала! А я ещё похвалила их. И эта уборка снега… Зачем она?!

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Я тоже шёл мимо. И тоже не знал. И тоже подумал: «Зачем?» Наверное, почему-то это им было нужно. Я бы мог запретить, но зачем? Прежде чем запретить, всегда лучше подумать — зачем? (Со вздохом.) В этот раз лучше было не думать.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. В том-то и беда, что мы всё думаем. Ходим мимо и думаем… Думаем и ходим мимо. И они ходят и думают… Мы своё думаем, они — своё. А потом получается такое, о чём никто и не думал.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ (снимает трубку, набирает номер). Больница?.. Приёмный покой, пожалуйста… Приёмный покой? Извините, это опять вас директор школы беспокоит… Что с мальчиком… Ещё не ясно? (С раздражением.) Так когда же будет ясно? Что? Не кричу. Хорошо, буду ждать. (Вешает трубку.) Они ещё не знают. Обещали позвонить, когда закончат обследование.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Но он жив?

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Да, жив.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА (тоном, в котором звучат удивление и уважение одновременно). Меня удивляет ваше спокойствие.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ (очень устало). Извините, Светлана Семёновна, сейчас я просто не в состоянии вести педагогические разговоры. Давайте помолчим немного. (Встает, подходит к окну и довольно долго смотрит на улицу. Оборачивается к Светлане Семёновне.) Да, ничего уже не исправишь. Но, вы знаете, я всё время ловлю себя на одной мысли: мне очень важно знать, кто это написал. Ведь это не первый случай. Было ещё письмо в редакцию газеты. Конверт подписан Мельниковой, письмо примерно такого же содержания (кивает в сторону окна), но подпись на конверте поддельная. Мы с Анной Ивановной просмотрели все тетради шестого «а». Похожего почерка нет. Мы решили не затевать расследования, чтобы не привлекать внимания ребят к этой в общем-то не детской шуточке. Они бы, пожалуй, быстро успокоились. Но кто-то успокоиться не хотел. Сначала в классе стало известно о письме. Конечно, они опять стали веселиться. Потом снова всё стихло. И вот (жест в сторону окна) появилась эта надпись. (Задумчиво.) Кто-то с удивительным упорством возвращается к этой теме. И этот кто-то — всё-таки в шестом «а». О письме мог, рассказать только он.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Как это отвратительно! Мне всегда казалось: такие хорошие, такие весёлые, добрые… А теперь… Как же мне с ними быть? Ведь они все виноваты, все! Вы говорите — писал кто-то один… Но смеялись все! Нет, Сергей Михайлович, мы должны что-то делать. Я сейчас пойду в этот класс и не уйду, пока не узнаю, кто это сделал.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Давайте подождём Анну Ивановну. Всё-таки она их знает лучше, чем мы с вами.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Зачем она в больницу поехала? Ведь у неё больное сердце, ей совсем нельзя волноваться. Лучше было бы мне поехать. Говорила же я вам — давайте я поеду.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Ей тяжелее, чем вы думаете. Отец Володи был её учеником.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА (всплёскивает руками). Ой, как всё плохо!.. Как всё плохо… Зачем же вы её отпустили?

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ (потирая рукой лоб). Я об этом позабыл… Мне кажется, я уже всё забыл… (Раздаётся телефонный звонок. Сергей Михайлович поспешно подходит к телефону, берёт трубку). Да? Это я. Да, случилось. Пока ничего не известно. Хорошо, я никуда не уйду. (Некоторое время Сергей Михайлович держит трубку в руках, глядя на неё так, будто она и есть тот человек, с которым он только что разговаривал. Кладёт трубку на место.)

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА (во время разговора по телефону, она напряжённо вслушивалась в каждое слово). Это отец Володи?

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Это из гороно. Сейчас приедет инспектор, будут искать виновных.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. В классе?

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ (похлопывая по столу ладонью). Нет, здесь.

Светлана Семёновна порывается что-то сказать, но, в это время медленно приоткрывается дверь кабинета. Очень осторожно и неуверенно входит шофёр.

ШОФЁР (робко). Здрасте, товарищи.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Здравствуйте.

ШОФЁР (мнётся у двери). Вот… не знаю, как бы спросить…

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Проходите, садитесь…

ШОФЁР (испуганно). Нет, я на минутку. Я так… Мне только спросить… Тут несчастье было с машиной. Мальчик-то у вас учится? Не знаете, как он там? В общем, последствия какие?

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Последствий мы пока не знаем. А вы кто этому мальчику?

ШОФЁР. Это моя машина была.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА (начиная догадываться, резко). Что значит «моя машина»?

ШОФЁР. Ну, в общем, я там был… за рулём.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Вы?! Это вы были за рулём? И вы приходите сюда спрашивать о последствиях?! Да вы просто убийца! А почему вы не в тюрьме? (Сергею Михайловичу.) Зачем он пришёл? Нет, я просто не понимаю, как можно приходить, спрашивать… (Шофёру, кричит.) Почему вы не в тюрьме?

ШОФЁР. Девушка, я не виноват.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Вы хотите спасти свою шкуру? Вы пришли оправдываться?

ШОФЁР. Я уйду. Вы только скажите, в какой он больнице, и я уйду.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Вы ему пряников отнесёте? Пирожных?

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Подождите, Светлана Семёновна. (Шофёру, сурово.) Как же это у вас получилось?

Возмущённая Светлана Семёновна отходит к окну и издали с явной неприязнью слушает рассказ шофёра.

ШОФЁР. Я сам не понимаю. Тридцать один год без аварии… И улица пустая была… И скользко… Когда скользко, втрое осторожнее ездишь. Только я тронулся… скорости даже ещё почти не было. Я и разглядеть не успел: мелькнуло, и всё. Смотрю — перед капотом парнишка. Главное, улица совсем пустая была. А машина у меня — шесть тонн. Хоть и малая скорость, а метра два-три ей пробежать надо, пока остановишь. Я и руль вывернул, и тормоза сработали как надо… А баллоном всё же задел его. Не успел отвернуть. И ничего сначала даже не понял. Главное, улица совсем пустая была… Никого не было. Потом милиция приехала, разобрались. Там на углу будочка стоит для газет. Так он из-за будочки выскочил. Ни он меня не видел, ни я его. И куда он так бежал? Как нарочно бросился…

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА (с иронией). Так, выходит, вы совсем не виноваты?

ШОФЁР. Меня, девушка, судить будут. А у меня таких вот, как он, — трое. И шкуру свою, как вы говорите, я не спасаю. Вы мне дайте адрес больницы, и я уйду.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Он в шестой городской больнице.

ШОФЁР (Сергею Михайловичу). Спасибо вам. (Светлане Семёновне.) Вы, девушка, напрасно… У меня у самого ребят трое. Разве я не понимаю… (Разводит руками.) Главное, улица была совсем пустая. (Вспомнив, что он это уже говорил, конфузится, машет рукой, уходит).

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Нет, всё-таки он виноват. Он обязан был предусмотреть.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Но мы так же вот с вами не предусмотрели.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Значит, и мы виноваты.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Не торопитесь. Это мы ещё услышим. (Кладёт руку на телефонную трубку, но не успевает её снять.)

Входит Анна Ивановна. Она в пальто и платке. Остановившись у двери, сдёргивает с головы платок.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ (быстро подходит к ней). Ну? Ну что там?

АННА ИВАНОВНА (расстёгивает пальто и опускается на стул, стоящий подле двери). Сейчас… (Ей трудно отдышаться.) У него… у Володи перелом бедра.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ (вздыхая с облегчением). Ну, слава богу! Что врачи говорят?

АННА ИВАНОВНА. Говорят — срастётся. Я хотела уйти раньше. Я знала, что вы ждёте, но там, там был его отец. Миша… Я его давно знаю. И мне было очень тяжело с ним говорить…

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ. Может быть, вы пойдёте домой? Я вас заменю на сегодня.

АННА ИВАНОВНА. Не нужно. Я справлюсь. (Светлане Семёновне.) У вас, кажется, сейчас урок в моем классе?

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. В вашем, Анна Ивановна. И я… не знаю, как быть. Мне сейчас их даже видеть не хочется. Я всё время буду думать — кто?

АННА ИВАНОВНА. Отдайте мне этот урок. Мне как раз очень хочется их видеть.

СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА. Конечно, Анна Ивановна! Пожалуйста.

СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ (Анне Ивановне). Задержите их после уроков на собрание.

АННА ИВАНОВНА. Может быть, собрания и не потребуется. (Уходит.)

Эпизод восьмой

Пустой класс. Тот же самый, что и во втором эпизоде. Звенит звонок. В класс по очереди, медленно и как-то насторожённо входят ребята. Нет ни обычной толкотни, ни шума. Рассаживаются по своим местам, молча достают тетради, дневники. Последней входит Аня. Не глядя ни на кого, она проходит к своей парте, садится. Ребята украдкой поглядывают на неё, стараясь, чтобы она не заметила этих взглядов. Но Аня ничего и не хочет замечать. Она сидит, подперев подбородок руками. На парте перед ней ничего нет. После того как учебные принадлежности разложены по своим местам, в классе устанавливается полная тишина. Сидят молча. Завозился на своей парте Кузнецов, усаживаясь поудобнее. Все, кроме Ани, поворачиваются к нему, смотрят с недоумением. Кузнецов замирает, Опять тишина. Внезапно Кукин срывается с места, подбегает к доске, достаёт из кармана кусок мела и кладёт его возле доски. Он уже направился было на своё место, но вдруг замечает на доске невидимое нам пятно. Намотав кончик тряпки на палец, Кукин тщательно протирает пятнышко. Оборачивается к ребятам.

КУКИН (извиняющимся тоном). Я ведь дежурный сегодня…

При полном молчании Кукин садится на место. Входит Анна Ивановна. Ребята встают. Анна Ивановна здоровается. Класс недружно и негромко отвечает. Анна Ивановна, как обычно, садится за стол, перелистывает журнал. Затем раскрывает портфель, вынимает из него какие-то бумаги, тетради, раскладывает на столе. Все с напряжением следят за ее действиями.

АННА ИВАНОВНА (без всякой аффектации, скорее грустно). Ну вот и кончилась шутка.

Класс, так долго сдерживавший напряжение, взрывается. Все, кроме Ани, вскакивают с мест, окружают стол Анны Ивановны. Очень горячо, возбуждённо, неистово ребята кричат, перебивая друг друга: «Это не мы! Это не у нас! Мы у каждого спрашивали! Не из нашего класса! Мы не писали!»

АННА ИВАНОВНА (очень сурово). Садитесь на свои места.

Ребята неохотно рассаживаются. Неостывший ещё Кузнецов снова делает шаг по направлению к Анне Ивановне.

АННА ИВАНОВНА. Ты что-то хочешь сказать, Кузнецов?

ОЛЕГ. Это не мы, Анна Ивановна.

Снова класс замирает в ожидании ответа Анны Ивановны. В наступившей тишине слышится всхлипывание. Это плачет Аня. Она сидит в той же позе, мы не видим её лица, но видим, как вздрагивают её плечи. Анна Ивановна подходит к Ане, садится рядом с ней за парту.

АННА ИВАНОВНА. Аня… Анечка… Слушай, что я скажу. Ведь ничего страшного нет. У Володи сломана нога… Это очень больно. Но доктора — понимаешь? — доктора сказали, что всё срастётся. Доктора ведь лучше нас знают… Я была в больнице. Ему уже лучше. Понимаешь? Лучше…

Аня плачет всё громче. Внезапно она вскакивает и выбегает из класса.

ОЛЕГ (после небольшой паузы вскакивает с места). Догнать её, Анна Ивановна?

Анна Ивановна, не отвечая, возвращается к столу. Внезапно она хлопает по столу ладонью.

АННА ИВАНОВНА. Кто это сделал, наконец?

Молчание. Олег продолжает стоять.

АННА ИВАНОВНА (ей удаётся взять себя в руки. Голос её спокоен настолько, насколько это возможно в подобной ситуации). Сядь Кузнецов.

Олег садится.

Один из вас лжёт — тот, кто сделал эту надпись. Тот, кто не поленился прийти рано утром или поздно вечером к школе. Тот, кто не поленился раздобыть масляную краску и кисть, чтобы можно было нарисовать буквы побольше… Кто это сделал?

Молчание.

Это последняя возможность доказать, что у него осталось хоть немного честности…

Молчание.

Мы с вами никогда не обманывали друг друга. Я верила вам всем. Сейчас я не верю никому. Я буду спрашивать по очереди… Богатырёва, — ты?

ВИКА (вскакивая). Ой, что вы, Анна Ивановна!

АННА ИВАНОВНА. Кукин?

КУКИН (мрачно). Не я это.

АННА ИВАНОВНА. Владимирцев?

ИГОРЁК (встаёт с места несколько раньше, чем Анна Ивановна спрашивает). Честное слово, не я!

АННА ИВАНОВНА. Игнатьева?

ЛИЛЯ (вскакивая). Да что вы, Анна Ивановна!

АННА ИВАНОВНА. Кузнецов?

ОЛЕГ (вставая). Я уже говорил, что не мы.

АННА ИВАНОВНА. Все садитесь.

Ребята садятся.

И всё-таки кто-то лжёт.

Молчание.

И я знаю кто.

Движение в классе.

Недавно мы обсуждали письмо, которое написала в газету Аня Мельникова. Вам было очень весело. Но Аня такого письма не писала…

ГОЛОСА. Мы знаем! Она сама сказала! Просто кто-то придумал!

АННА ИВАНОВНА. А письмо действительно было.

Снова движение в классе.

Его написал кто-то от имени Ани. И этот кто-то тоже из вашего класса. Может быть, автор письма сейчас встанет?

Томительная пауза. Затем поднимается с места Олег Кузнецов. Класс охает.

АННА ИВАНОВНА. Я слушаю, Кузнецов.

ОЛЕГ. Анна Ивановна, я только хотел сказать, что мы ничего не знаем. Мы всех опрашивали, и никто не признался.

АННА ИВАНОВНА. И всё?

ОЛЕГ. Всё.

АННА ИВАНОВНА. Садись. (Классу.) Я ведь и не ждала, что кто-то признается. Скрывший одну подлость, скроет и вторую. Струсивший один раз, струсит и во второй. Письмо, о котором я говорю, написано на машинке. Вот оно. (Берёт со стола письмо и показывает ребятам.) Адрес на конверте написан от руки. (Показывает конверт.) Почерк довольно необычный — с наклоном влево. Ни у кого из вас нет такого почерка.

Гул удовлетворения в классе, голоса: «Мы же говорили, конечно, не мы…»

АННА ИВАНОВНА (спокойно, немного глуховато, без всякого издевательского энтузиазма или иронии). Но в самом письме одно слово отпечатано неверно. Затем оно зачёркнуто и сверху написано правильно от руки. Совсем другим почерком. А теперь я снова буду спрашивать. Богатырёва, ты?

ВИКА (не встаёт, отрицательно мотает головой и произносит почти с ужасом). Честное слово, Анна Ивановна…

АННА ИВАНОВНА. Кукин?

КУКИН (ещё более мрачно, чем первый раз). Нет, не я…

Анна Ивановна переводит взгляд на Игорька. Тот сидит съёжившись, как будто хочет стать незаметнее. И прежде чем Анна Ивановна успевает задать вопрос, Игорёк вскакивает с места, не выдержав напряжения.

ИГОРЁК (кричит с отчаянием в голосе). Это неправда! Там не было ничего исправлено! Не было!

Ничего не понимая, ребята смотрят на Игорька во все глаза.

АННА ИВАНОВНА (с изумлением, ибо до последней минуты она ещё сомневается). Что ты говоришь, Игорь?!

ИГОРЁК (растерянно). Я ничего не говорю. Я просто так… Я ошибся.

АННА ИВАНОВНА. Но там действительно ничего не было исправлено.

ИГОРЁК. Это не я писал. Честное слово, не я!

АННА ИВАНОВНА. А надпись на будке — тоже не ты?

ИГОРЁК (кричит). Тоже не я! Почему вы мне не верите? Да самое же честное слово — не я! Честное пионерское! Честное какое хотите!

АННА ИВАНОВНА (она снова немного растеряна, потому что в словах Игорька чувствуется искренность). Но кто же тогда?

ИГОРЁК. Это мой друг. Даже не друг, просто товарищ. В общем, — знакомый. Он совсем из другой школы. У них машинка есть. Он всё и напечатал. А я только придумал, что написать. Я письмо опустил в почтовый ящик. Я честно говорю! И красками он писал! А я только краску достал и банку держал с краской, когда он писал. Это всё он! Всё! Честное слово!

Анна Ивановна и ребята молча смотрят на Игорька. Молчание это тягостно. Игорёк не выдерживает первым.

ИГОРЁК (умоляюще). Честное слово…

Кукин вскакивает с места, с угрожающим видом приближается к Игорьку.

АННА ИВАНОВНА. Кукин, сядь на место!

КУКИН (приближаясь к Игорьку). Я его не трону, Анна Ивановна. Я его не трону. (Хватает с парты портфель Игорька, швыряет его к дверям.)

Игорёк, испуганный, тоже отбегает к дверям, останавливается.

ИГОРЁК. Анна Ивановна, чего он дерётся!

Анна Ивановна, не вмешиваясь, наблюдает за происходящим.

КУКИН. Беги отсюда, гад!

Слова Кукина звучат как бы сигналом. Остальные тоже хватают с парты вещи Игорька: пенал, тетради, авторучку — и швыряют их хозяину. Игорёк поочерёдно наклоняется и подбирает их.

АННА ИВАНОВНА (снова хлопает ладонью по столу). Довольно! Прекратите сию же минуту! Все — на место!

Ребята неохотно рассаживаются…

ИГОРЁК (слова Анны Ивановны он воспринимает как заступничество). Я же не один виноват, Анна Ивановна… Они все тоже смеялись. А я только товарищу помогал. Это он всё сделал! Хотите, я вам его адрес скажу? Красная улица, дом десять, квартира…

АННА ИВАНОВНА (перебивая). Не нужно квартиры! Уходи отсюда.

ИГОРЁК (с отчаянием). Я же сказал вам его адрес. Я же сказал! Я больше не буду…

АННА ИВАНОВНА. Уходи!

Игорёк выходит.

АННА ИВАНОВНА (устало). Ну вот мы с вами и нашли виноватого. Теперь у вас совесть чистая. Так ведь?

ОЛЕГ. Он думал, что вы на меня подумаете! Он сам говорил.

АННА ИВАНОВНА. А я и так на тебя думаю.

ОЛЕГ. Один я, что ли, смеялся?

АННА ИВАНОВНА. Не один. Вы все были у него в помощниках.

ОЛЕГ. Он специально, а мы нет.

АННА ИВАНОВНА. Да, конечно. Вы — лучше. Он негодяй. А вы — просто весёлые ребята.

КУКИН (по-прежнему мрачно). Анна Ивановна, а вы скажите про Володю. Он поправится?

АННА ИВАНОВНА. Не знаю.

КУКИН. Мы к нему в больницу сходим. Верно, ребята?

Одобрительные возгласы.

АННА ИВАНОВНА. Если с вами захотят разговаривать…

ОЛЕГ. Мы всё равно проберёмся.

АННА ИВАНОВНА. Я говорю о Володе. Если он захочет с вами разговаривать…

ОЛЕГ. Собрание! Давайте сегодня собрание!

Снова одобрительные возгласы.

АННА ИВАНОВНА. Зачем тебе собрание, Кузнецов?

ОЛЕГ. Мне? Не один я, мы все хотим!

АННА ИВАНОВНА. А зачем?

ОЛЕГ. А мы обсудим… Мы обсудим свою вину!

АННА ИВАНОВНА. Нога у Володи от этого не срастётся.

ОЛЕГ. А мы попросим, чтобы Владимирцева исключили!

АННА ИВАНОВНА. И от этого она не срастётся.

ОЛЕГ. Тогда пускай нас всех исключат!

АННА ИВАНОВНА. Даже от этого она не срастётся!

ОЛЕГ. Что же, нас наказать нельзя?

АННА ИВАНОВНА. Выходит — нет. Вы же ничего такого не сделали. Вы только шутили.

ОЛЕГ (растерянно). Как же теперь быть?

АННА ИВАНОВНА. Теперь? Нет, не теперь. Человеком нужно быть, Кузнецов. И не теперь, а всегда. Каждый день ты произносишь свою тысячу слов…

ВИКА. Десять тысяч!

Слышны смешки ребят, готовых обратить всё в шутку, но Анна Ивановна не принимает их шутки.

АННА ИВАНОВНА. Помолчи, Вика. (Олегу.) И считай, что каждое слово твое — пуля. Так не стреляй по своим. Не стреляй в безоружных. Береги, Кузнецов, патроны. От животных мы отличаемся тем, что умеем говорить слова, но ещё более тем, что умеем думать. Так думайте, пожалуйста. Вы уже подросли. Пора начинать думать. Собирайте собрание, если хотите. Но без меня. Я сказала всё, что хотела. И не в словах теперь дело. А сейчас давайте учиться. Кто хочет идти к доске?

ОЛЕГ (пошептавшись с соседями). Мы не хотим собрания без вас!

АННА ИВАНОВНА. А я сегодня не хочу с вами. Кто пойдёт к доске?

ЛИЛЯ. Анна Ивановна, спросите Кукина, он сегодня выучил.

АННА ИВАНОВНА. Ну что ж, Кукин, иди.

Кукин подходит к доске. Отворяется дверь. Заглядывает мать Игорька, Ксения Михайловна. Она в смятении, чуть не плачет.

КСЕНИЯ МИХАЙЛОВНА (робко). Анна Ивановна, на минуточку вас… Здравствуйте, Анна Ивановна.

Анна Ивановна встаёт и вместе с матерью Игорька выходит за дверь. Дальнейшего их разговора ребята не слышат.

КСЕНИЯ МИХАЙЛОВНА. Здравствуйте, Анна Ивановна… (Тихо плачет.)

АННА ИВАНОВНА. Подождите, не надо… у нас урок. Я вас прошу: зайдите в перемену.

КСЕНИЯ МИХАЙЛОВНА. Не могу я в перемену. Только на час с работы отпустили. Он как пришёл домой, позвонил… Я уж наврала начальству невесть что. Побегу, думаю, пока ещё не решили. Простите его, Анна Ивановна! Простите негодяя моего… Я на нём места живого не оставлю…

АННА ИВАНОВНА (тихо). Нельзя этого прощать, Ксения Михайловна.

КСЕНИЯ МИХАЙЛОВНА. Да я понимаю… Я и сама не прощу… Но мне-то как быть? Куда я теперь с ним? Вы уж простите, вы добрая, я знаю…

АННА ИВАНОВНА (кивая в сторону класса). А они что подумают?

КСЕНИЯ МИХАЙЛОВНА. Так ведь ребятишки же… Они быстро забудут.

АННА ИВАНОВНА. Нельзя, чтобы забыли.

КСЕНИЯ МИХАЙЛОВНА. Да я понимаю… Нельзя… А вы простите, они вам поверят.

АННА ИВАНОВНА (разговор этот даётся ей с трудом, ей жалко мать). Не могу, Ксения Михайловна. Извините, пожалуйста. Я одна ничего не могу. Будет педсовет…

КСЕНИЯ МИХАЙЛОВНА. Выгонят подлеца?

АННА ИВАНОВНА. Да. В этой школе ему нельзя оставаться.

КСЕНИЯ МИХАЙЛОВНА (она близка к истерике, ей тоже трудно; возможно, ей уже много лет трудно). Господи, что же мне теперь? Куда пойти, чего делать? Убить его, подлеца? Или самой в петлю?

АННА ИВАНОВНА (тоном утешительницы, довольно фальшивым, ибо сама еле держится). Не надо сейчас ничего решать. Обождите до завтра… до вечера… Не в тюрьму же его сажают. Перейдёт в другую школу… Там его возьмут… под особое наблюдение…

КСЕНИЯ МИХАЙЛОВНА. Правильно. В тюрьму его! Ничего для него не жалела! А теперь сама говорю: в тюрьму! (Вытирает слёзы.) Простите его, Анна Ивановна.

АННА ИВАНОВНА. Извините, я не могу…

КСЕНИЯ МИХАЙЛОВНА (снова плачет). Хоть руки на себя наложи… А к директору? Он может?

АННА ИВАНОВНА. Не знаю.

КСЕНИЯ МИХАЙЛОВНА. Я к директору пойду. А не простит… (Уходит, безнадёжно махнув рукой.)

Анна Ивановна возвращается в класс, садится за стол. Берётся то за одну бумажку, то за другую, перекладывает журнал с места на место, движения её явно бесцельны. Наконец она поворачивается к доске и недоумённо смотрит на стоящего Кукина.

АННА ИВАНОВНА. Ты что, Кукин?.. Ах, да… Ну вот что, Кукин, напиши… напиши нам… (Не в силах более сдерживаться, Анна Ивановна закрывает лицо руками и рыдает, склоняясь над столом всё ниже и ниже.)

Эпизод девятый

Учительская. Со времени трагических событий прошло недели две. Анна Ивановна сидит за столом. После стука в дверь входит шофёр.

ШОФЁР. Здравствуйте, гражданка учительница.

АННА ИВАНОВНА. Здравствуйте…

ШОФЁР. Я, гражданка учительница (смущается)… тьфу, извините… привык за две недели, понимаете: «гражданин прокурор, гражданин следователь»… Товарищами-то звать нельзя, неизвестно было, понимаете, товарищ я им или кто другой.

АННА ИВАНОВНА. Ну, а теперь — товарищ?

ШОФЁР. Да вроде бы… Оправдали. Условно дали, конечно. Но я не в обиде. У меня ведь дома таких трое осталось. Я вам хочу большое спасибо сказать. Вот что вы на суде объяснили… почему он побежал… и прочее…

АННА ИВАНОВНА. Меня благодарить не за что. Я рассказала, что знала.

ШОФЁР. Так ведь в суд вас не вызывали, а вы пришли.

АННА ИВАНОВНА. Да вот… пришла.

ШОФЁР. А я вам за это и кланяюсь. И от жены спасибо. Она всё адрес ваш спрашивает.

АННА ИВАНОВНА. Ну уж это лишнее.

ШОФЁР. Не скажите. Взаймы-то мы все брать умеем, отдавать не торопимся.

АННА ИВАНОВНА. Какие займы?

ШОФЁР. Да я про доброе слово. Кто-то его вам сказал… а вы мне отдали. А я уж, извините, кому другому передам… Я так считаю: доброе слово слышишь — взаймы берёшь.

АННА ИВАНОВНА. Теперь понимаю. (Улыбается.)

ШОФЁР. Я ещё тогда вашему парнишке сказал: умная у тебя учительница!

АННА ИВАНОВНА. Да?! (Смеётся). Спасибо!

ШОФЁР. Не за что. Вам спасибо. Желаю вам долго жить.

АННА ИВАНОВНА. До свиданья. А всё же вы потише ездите.

ШОФЁР. Да я же тридцать один год… Вы уж извините меня… (Уходит.)

Входит Аня.

АННА ИВАНОВНА (встаёт ей навстречу). Пришла? Ну и молодец! Ребята о тебе каждый день спрашивают: «Где Мельникова? Почему в школу не ходит? Когда придёт?» Они тебя ждут, Аня…

АНЯ. А мы уезжаем…

АННА ИВАНОВНА. Куда?

АНЯ. К папе. Мы там теперь будем жить.

АННА ИВАНОВНА. Как же так? Зачем так спешить? Я поговорю с твоей мамой — ты должна хотя бы год закончить.

АНЯ. Не надо говорить. Раньше мама и сама не хотела… И я тоже. Мы папу всё время уговаривали, чтобы он совсем сюда перебрался. А он уговаривал, чтобы мы к нему…

АННА ИВАНОВНА. А теперь?

АНЯ. А теперь мы согласны. (Всхлипывает.) И не говорите мне ничего, Анна Ивановна, а то я заплачу.

АННА ИВАНОВНА. Ну что ж, езжай. Раз решили, значит — надо.

АНЯ. Вы за меня не беспокойтесь. Я там буду учиться. Там прекрасная школа… (Всхлипывает.) Двухэтажная… Я вам буду писать…

АННА ИВАНОВНА. А может быть, мне всё-таки поговорить с твоей мамой?

АНЯ. Нет, мы вместе решили… До свиданья, Анна Ивановна.

АННА ИВАНОВНА. Счастливого пути, Аня.

АНЯ. Анна Ивановна, можно я вас поцелую?

АННА ИВАНОВНА (смущённо). Ну… пожалуйста…

Аня целует Анну Ивановну и убегает. Анна Ивановна неохотно возвращается за свой стол. В учительскую врывается Олег, за ним Вика.

ОЛЕГ (с порога). Анна Ивановна, когда она уезжает?

АННА ИВАНОВНА. Это она тебе сказала про отъезд?

ОЛЕГ. Нет, мы подслушивали.

АННА ИВАНОВНА (Вике). И ты подслушивала?

ВИКА. Я совсем немножко.

АННА ИВАНОВНА. Ну и что же вы подслушали?

ОЛЕГ. Она уезжает!

АННА ИВАНОВНА. Это правда.

ОЛЕГ. А мы этого не допустим.

АННА ИВАНОВНА. Каким образом?

ОЛЕГ. Мы догоним её! Мы уговорим! Верно, Вика? Бежим! (Увлекая за собой Вику, бежит к двери.)

АННА ИВАНОВНА (одна). Догоним… Как это всё просто: догнал, и всё наладилось! Ну что ж, пусть догонят. Может быть… Да мало ли что может быть… (Садится за стол, принимается за тетради, внезапно спохватывается.) Господи, у них же сейчас урок идёт! (Поднимается, подходит к расписанию.) Интересно, с какого это урока они удрали?

ЗАНАВЕС