Мэл

Меня трясёт от волнения. Пять минут не решаюсь посмотреть список студентов первого курса.

– Не поступишь в академию, поженимся. – Лука вытянулся на моей постели. – Мне не диплом нужен, а твои восемнадцать. Два года жду! К великой радости, до дня рождения твоего всего три дня осталось.

– И что я буду делать? – гипнотизирую заветную кнопку входа на экране. Осталось только нажать её. – Рожать детей, как мама и Маруся?

За спиной скрипит матрас и крепкие ладони Луки сжимают мои плечи.

– Да, – выдыхает он мне в ухо, и у меня перехватывает дыхание. В моём возлюбленном живёт альфа-самец. Поначалу мне нравилось тягаться с Лукой силами, но он никогда не воспринимал меня всерьёз как противника на татами. Лука – боец без принципов и правил. Он меня связал моим же чёрным поясом по карате и первый раз поцеловал по-настоящему на второй вечер нашего знакомства. Поэтому моё желание пойти служить в разведку ему как кость в горле. Мне казалось, я увлеку его этой идеей, и мы пойдём в академию вместе.

Лука искушает меня, склонившись с другому уху:

– Разве это плохо? По вечерам я буду приезжать с работы домой, и мы будем любить друг друга до изнеможения. От этого, знаешь ли, бывают дети. – Лука трётся о мою щёку светлой щетиной.

– Мне нужно большего! Как ты не понимаешь? – смотрю в его чистые, голубые, как у младенца, глаза. – Вот взять тебя! Закончил юридический, работаешь в компании с многомиллионным оборотом, общаешься с магнатами, политиками, звёздами кино и спорта.

– Мэл, крошка, я одержим совсем другой мечтой, и она носит твоё имя, – Лука кусает меня за ухо. – Да, я закончил универ с отличием, но зарабатывал на учёбу потом и кровью. У меня крутая работа, но я пашу на твоего отца, как проклятый. Мне скоро тридцак, но я два года передёргиваю, как мальчик. Сплошные «но», как видишь. Завидовать нечему.

– Я не мечта, не приз и не игрушка, я живой человек со своими хотелками.

– Какими хотелками, Мэл? – краснеет от негодования Лука. – А как же наша любовь?..

– Ты мне друг? – перебиваю его и смотрю умоляюще.

– Друг, товарищ и брат, – ворчит он, – кто ж ещё стерпит такую сумасбродку.

– Нажми эту чёртову кнопку и посмотри: есть я в списке или нет? – Встаю со стула и оказываюсь в крепких объятьях Луки.

– А ты мне что? – зарывается он носом в мои волосы.

– А я тебе красный диплом через пять лет.

Лука отодвигает меня в сторону и наклоняется к компьютеру. Слышу шорох мышки по коврику. Сжимаю кулаки и зажмуриваюсь. Набираю воздуха в рот.

– Горина Меланья в списках не значится, – слова Луки звучат, как приговор. Как пощёчина моей никчёмности. Учёба давалась мне нелегко, но я тянула её с завидным усердием.

– Врёшь!

– Смотри сама, кисуль! – на лице Луки сияет улыбка. В его мечтах я принадлежу ему со всеми потрохами.

Несколько раз пробегаюсь глазами по списку. Слёзы обиды текут по щекам. Зачем я позвала Луку? От такой поддержки толку ноль. Позорище! Выбегаю из комнаты и взлетаю по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. К счастью, все домочадцы, кроме отца, в саду греются под августовским солнышком.

Без стука вбегаю в кабинет, и все слова вылетают из головы под строгим взглядом Фрола. Отец указывает глазами на Дмитрия и Руслана.

– Доча! Ничего, что мы работаем? И где Лука?

Дмитрий скользит по мне равнодушным взглядом. До сих пор вспоминаю свадьбу старшей сестры. Как же я тогда была влюблена в него, а он хотел меня использовать, чтобы породниться с Фролом.

– Здесь, я! – входит следом за мной Лука. Лицо его светится так, что хочется вмазать ему от души. – Солнышко своё вразумлял. Прости.

Скрипнув, кожаным креслом, мне навстречу поднимается Руслан – самый душевный человек из всей этой четвёрки:

– Меланьюшка, что случилось?

– Я не поступила, – утираю слёзы кулаками.

– Тоже мне горе, – Фрол выходит из-за письменного стола. Как всегда, до восемнадцати часов в будни, на нём рубашка с галстуком и шорты. – У тебя уже и жених есть, и приданое. Не парься. К чему эти университеты? От ума у женщин одни беды. Мне учёной Маруси хватило. Помню, за неделю наелся досыта. К счастью, светлейший её сразу прибрал.

– Жену мою не трогай! – роняет через плечо Руслан, наливает воды из бутылки и подносит мне стакан. – Попей, малышка, успокойся. Папка ведь тебе в любом институте учёбу проплатит.

– В этой академии нет платного факультета, ты же знаешь, Рус, – залпом осушаю стакан. – Но всё равно я туда поступлю.

Лука закатывает глаза и хватается за голову:

– Зачем тебе это, Мэл, любимая?

– Мне уже не так интересно зачем, сколько как? – Фрол берёт футбольный мяч со стеллажа и чеканит[1] его.

– Я… Я… Я пойду в армию! – выкрикиваю, разозлившись на жениха и отца.

Фрол посылает мяч в стену, и он рикошетом вылетает в окно. Руслан провожает его взглядом и усмехается:

– Если ты целился в розовую тележку с цветами, то перелёт!

– Что я, бессмертный? – довольно хохочет Фрол. – Это я так, адреналин погонять! Мэл, иди лучше на курсы кройки и шитья. Толку будет больше. Поверь, папа знает, что говорит.

– Лапуль, какая армия? – обнимает меня Лука и трётся об меня носом. – Правда, хватит играть в казаков-разбойников. Ты уже взрослая девочка.

– Я в десант пойду! – выпутываюсь из его объятий. – Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним.

– Я не понял, – отец возвращается за стол и хмурит лоб, – Ты это сейчас серьёзно?

– Да! – отступаю к стене.

– Не вопрос! Организуем! – он хватает телефон и набирает номер. – Николай Семёнович, моё почтение! Он самый, он самый… Да, нормально всё!

– Ты свихнулся? Она же девчонка! – бросается Руслан к столу, но Фрол сваливает оттуда.

– Дочку хочу к тебе на пару месяцев отдать в отряд! Рвётся служить в спецназ…

Руслан взывает ко мне:

– Мэл! Он тебя сейчас в такую жесть вгоняет!

– Вот и отлично! – горделиво вскидываю голову. – Танки грязи не боятся.

– Фрол Матвеевич, я с Мэл пойду! – бросается Лука к моему отцу. – Не пущу одну. Случится что, не прощу себе.

– Угадал, про Меланьюшку речь! – Фрол треплет Луку по волосам. – Мальчонка с ней просится. Шустрый, шустрый. Будешь доволен… Спасибо, дорогой! По рукам!

Отец кладёт телефон на стол и достаёт мисочку с фисташками. Довела. Он их ест только когда сильно волнуется.

– Пап, не сердись, – делаю шаг к нему.

– Брысь с моих глаз, – машет он рукой. – Через два месяца вернёшься, поговорим.

Лука

Мэл закрылась в комнате. Вбегаю к себе и дёргаю со шкафа спортивную сумку с эмблемой футбольного клуба Фрола. С грохотом откатываю дверцы шкафа-купе, и со стены падает наша с Мэл первая фотография. Со свадьбы её старшей сестры Маруси. Там моя девочка ещё рыженькая, как в день нашего знакомства.

Веду пальцем по стеклу. Чуть вздёрнутый носик, пухлые губки и синие, как море, глаза. Люблю Мэл до дрожи, до одури. Мне в двадцать семь тяжело сдерживаться рядом с девственницей. Моя малышка та ещё шалунья. Мы научились выходить из положения, но до конца дойдём лишь в день свадьбы. Обещание, данное её отцу, я не нарушу.

Вспоминаю, как приехал из Владивостока к дядьке Руслану. Стоял изнуряюще жаркий июньский день. Пот тёк по спине под тонким хлопком рубашки пока я искал такси в аэропорту. Всю жизнь мечтал работать вместе с дядькой на Фрола Горина. Грыз гранит науки, зарабатывая на боях без правил, чтобы в один прекрасный день сменить берег залива Петра Великого на берег Финского залива. Фрол Горин – мой кумир, но почему-то мне ни разу не приходила в голову мысль стать футболистом. Наверное, я не только лицом в дядьку, но и складом ума. Хотя в детстве засматривался матчами с участием Фрола. Став старше, я увидел его дочь Мэл в соцсетях и погиб. Белокурая девчонка запросто укладывала соперников на татами.

Руслану было не до чего из-за скорой свадьбы, и он сразу «вручил» дорогого племянника со всеми потрохами Фролу. Харизма будущего босса покорила меня сразу и навсегда. Купив щенка для его младшей дочки Ксюхи, мы с Фролом покатили к нему домой.

Даже из-за забора, усадьба Фрола Горина показалась мне необъятной и монументальной. Но все радости материального бытия вылетели из головы, стоило нам въехать в ворота. Я с нетерпением ждал появления Мэл. Но первой из-за угла на пони вырулила младшая из дочерей Фрола – пятилетняя Ксюха. Девушка приятная во всех отношениях, бойкая на язык и изысканная в манерах. Я часто хохотал над видео, которые она выкладывала на свою страницу в сети.

– Папка приехал! – спрыгивает Ксюха с коняшки и мчит навстречу отцу.

Я с корзиной в руках, где мирно посапывает щенок, выхожу из машины и встаю рядом с Фролом. Ксюха, не добежав метра три, резко тормозит и смотрит на меня, как на ярмарочный пряник.

– Давай, обнимай отца-то, – басит Фрол, раскрывая объятья. – Привёз подарок тебе. Как ты просила!

– Вообще-то, я просила собаку, – Ксюха снимает жокейскую шапочку и отдаёт её подоспевшему мужику лет шестидесяти с обожжённым наполовину лицом. – Но этот парень тоже сойдёт.

Смотрю на Фрола растерянно. Обидеть с порога младшую Горину некрасиво. Отец заливается смехом. Ксюха кокетливо заправляет за ухо тёмную прядь:

– И как зовут это чудо природы? На Руслана нашего похож.

– Чудо природы зовут Лука, – сажусь на корточки и протягиваю Ксюхе корзинку. – Я иду в комплекте с этим пухляком.

Историю дядьки повторять не собираюсь. Тем более я точно знаю, кого хочу из пяти дочерей трепетно любимого мною магната.

– Стоп, стоп, стоп, – выхватывает Фрол щенка из корзинки и суёт его в руки дочери. – Подарок вот! А Лука наш новый телохранитель и в скором времени мой юрист.

– Одно другому не мешает, – Ксюха целует щенка в нос и кивает мне. – Кушать хочешь с дороги?

– Спасибо, – поднимаюсь с корточек и улыбаюсь Фролу. – Классная малышка.

Он чешет в затылке:

– Может, хочешь посмотреть всех?

Дверь дома распахивается, и на крыльце появляется очаровательная блондинка в белых брюках и топике.

– Хочу, – восторженно пялюсь на неё. Марго я видел на фотках, но в жизни она просто сногсшибательна.

– Это моя жена, если что, – охлаждает мой пыл глава семейства.

– Фролушка, привет! – сбегает Марго по ступеням и спешит к мужу.

Следом за ней идёт Руслан, приехавший раньше нас. Он что-то дожёвывает впопыхах. Невеста, судя по всему, его дома не кормит. Пока я успел заметить, что Руслан для своей Марусеньки готовит сам.

– Познакомься, Маргоша, племяш светлейшего и наш новый телохранитель Лука, – Фрол хлопает меня крепкой рукой по плечу.

– Мне его папа подарил, – Ксюха умильно улыбается, демонстрируя отсутствие двух зубов.

– Очень приятно, – Марго протягивает мне руку.

Я так давно мечтал познакомиться с Фролом и его семейством воочию, что чересчур пылко припадаю губами к тёплой руке Марго. Она благоухает розовым маслом. Моя мать тоже очень любит его. Всё больше ощущаю себя как дома.

– Одной белобрысой ласкуни мне было мало, – Фрол смотрит на моего дядьку, и тот краснеет.

Ему, как истинному ценителю женской красоты, наверняка непросто находится рядом с такой феминой. Скольжу взглядом по её подтянутой фигурке. Марго, несмотря на нашу разницу в возрасте, даже во мне пробуждает желание.

– Добро пожаловать в семью, – треплет Марго меня по светлому чубу и поворачивается к Руслану. – Копия твоя.

– Надеюсь и в делах, – дядька хрустит суставами пальцев.

– А это идея! Лука, как насчёт показать себя не только лицом? – толкает Фрол меня плечом, вырывая из мысленного усмирения взбунтовавшейся плоти. В этот момент на крыльцо выходят абсолютно одинаковые блондинки. Кто-то из них Есения, а кто-то Варя. Думаю это навсегда для меня останется загадкой. Девы в обтягивающих платьях мини и туфлях на каблуках умопомрачительной высоты. По виду четырнадцать лет им не дашь. Это уже тяжёлая артиллерия. Думаю, они будут оттачивать на мне искусство обольщения почище Ксюхи.

– Фигасе! – делаю вид, что сражён их красотой.

– Близнецов, что ли, никогда не видел? – пожимает плечами Ксюха и кивает своему поджарому седовласому спутнику. – Пойдём щенка покормим, а то этот Версаль здесь надолго.

Марусю я уже видел утром. Старшая дочь Гориных забрала от матери только серые глаза. В остальном она копия Фрола, только в женском обличии. Темноволосая, харизматичная, кровь с молоком деваха. Одни буфера чего стоят. Руслан говорит, что и по характеру дочь с отцом похожи. Она появляется неожиданно. Выходит из-за угла дома с вызывающе одетой рыжекудрой дивой. Чёрные шорты, короткий красный топ, босоножки на платформе. Рыжая вообще огонь девка! Широкие плечи, высокая грудь, узкие бёдра, рельефные мышцы – очешуительная красотка. Мама мия! Это же Мэл! Что она сделала со своими чудными светлыми волосами?

– Привет, пап!

Впервые слышу её голос. Он низкий и с хрипотцой. Прелести матери Мэл, равно как и других женщин, меркнут в моём сознании.

– Какая девушка! – хватаю Фрола за плечо. – Тоже ваша дочь?

– Да! Нравится? – усмехается он, поглаживая подбородок.

– Что за торговля детьми с порога? – вспыхивает Марго.

– Тише, мать! Я ещё никого никому не отдаю, – подмигивает ей Фрол.

– Очень! – быстрым движением приглаживаю чуб и расправляю плечи.

– Сумеешь побороть её, благословлю.

– Фрол! – топает ногой Марго.

– Так ведь не поборол же ещё, – уворачивается Фрол от её тычка кулачком в живот и обнимает мою Мэл. – Здорово, красотка! Не узнал.

– Смотри, что Маруся с моими волосами… Ой, здравствуйте, – Мэл с удивленьем переводит взгляд с меня на Руслана и обратно.

– Здравствуйте! – прижав руку к груди, склоняюсь перед ней в лёгком поклоне.

– Племянник Руслана, – кивает Фрол в мою сторону. – В телохранители к нам хочет. А я говорю, устоишь в бою с дочей, возьму. Хочешь размяться?

– Хочу, – Мэл завороженно смотрит на меня, а я на неё.

– Вот и чудно! Пойдёмте на травку.

– Не понял, – я ошалело смотрю на Руслана.

– По шее тебе сейчас накостыляют, если такой непонятливый, – усмехается он. – Пойдём!

Фрол приводит всё семейство к пруду. Мэл наклоняется и без слов расстёгивает ремешки босоножек. Маруся с Марго неодобрительно поглядывают в сторону Фрола, но молчат. Близнецы расположились на лавке и отчаянно строят мне глазки, но я пожираю взглядом спину Мэл.

– Давай котлы подержу, – протягивает дядька руку.

– Вы серьёзно, что ли? – снимаю часы, отдаю ему и стягиваю футболку.

Со стороны трибуны болельщиц слышится восхищённый вздох.

– Готов? – выпрямляется Мэл и откидывает назад гриву огненно-рыжих кудрей.

– Готов, – отвечает дядька за меня, взглянув на мои оттопыренные джинсы.

Мэл встаёт в стойку, и я замираю напротив в такой же позе. Она выбрасывает ногу вверх, целясь мне в голову, но я легко отражаю удар. Первую минуту мы пробиваем слабые места друг друга.

– Давайте уже, – смотрит Фрол на часы. – Трёшь-мнёшь. Жрать охота.

– Я не могу на это смотреть, – Марго машет рукой и уходит.

Маруся встаёт между Фролом и Русланом:

– Ставлю на Мэл.

Мы с моей бойцовой рыбкой входим во вкус. Машемся уже не по-детски. Я контролирую ход боя. Не было у малышки настоящей практики. Просчитываю каждый следующий её шаг. Позволяю себе перебросить Мэл через плечо, но тут же бережно подхватываю у земли. Моя слабина выходит мне боком. Мэл укладывает меня на лопатки и садится на меня верхом.

– Сдаёшься? – прижимает она мои руки к земле.

– Прости, но у нас с твоим отцом уговор! – Доля секунды, и Мэл оказывается внизу. – Пойдёшь за меня?

– Я всё правильно услышал? – уточняет Фрол у Руслана.

– Это самое скоропалительное решение, которое я когда-либо видел, – отвечает дядька.

Нет, господа хорошие! Эту девочку я уже год как наблюдаю. Жаль ей всего шестнадцать.

– Только если я сверху!

Позволяю Мэл снова оседлать себя.

– Любой каприз! – Сбрасываю её, ощущая желание поваляться с ней на лужайке наедине. – Но альфа – я!

Мы вскакиваем на ноги, и Мэл вступает в бой не на жизнь, а на смерть. Глупышка, я же её одним ударом мог бы отправить в нокаут.

– Брейк! – разводит нас Фрол. – Вы сделали мой день.

Мэл кусает губу и зажимает ушибленное плечо. Я утираю пот и тяжело дышу:

– А каков… ваш ответ?

– Добро пожаловать в семью! – Фрол пожимает мне руку, обнимает Руслана за плечи и подмигивает ему: – Пойдём сожрём чего-нибудь?

Мэл

Выпрыгиваю в окно и несусь в сторону бань. Не знаю, почему родители называют так домину с бассейнами внутри и на крыше, спортзалом, рингом и кучей комнат для отдыха. Бани, правда, тоже есть. На любой вкус и температуру. Я люблю инфракрасную. Самое то – расслабиться после тренировки.

Вбегаю в комнату, где мы частенько встречаемся с Лукой. Подальше от родительских глаз. Сердце молотит по рёбрам, как кулак разъярённого бойца по груше. Вытаскиваю из-под кровати сумку с формой, скидываю джинсы и топ, облачаюсь в кимоно. Повязываю чёрный пояс. Тот самый, которым Лука связал меня на второй день знакомства и поцеловал. По-настоящему. Два года прошло, а до сих пор, как вспомню, колени подкашиваются и разум туманится. В первый день знакомства он на глазах моей семьи поборол меня. Падаю на постель и мысленно переношусь в те весёлые деньки.

Меня звали несокрушимой, непобедимой, но до Луки я соревновалась лишь с такими же подростками, как я. После того, как мы с ним и Русланом вытащили мою сестру из лап аферисток накануне её свадьбы, мне вообще показалось, что я создана для работы детективом или разведчиком. Лука в день приезда за час распутал змеиный клубок, яд которого отравлял жизнь Маруси и Руслана. Мой новоявленный альфа покубатурил с полчаса над рассказом Руслана и выпытал у меня про Марусину виртуальную игру в амазонок, погуглил несколько вводных и с удивлением обнаружил, что у пары общие враги. Раньше мне казалось, нет на свете круче безопасника, чем наш светлейший – Руслан Молодцов, но Лука его переплюнул. В моих глазах уж точно. В общем, если бы не мы с Лукой, Руслан остался бы без невесты. Знатно мы наваляли тем мошенницам на девичнике у Маруськи. Лука, правда, не любит вспоминать, я тоже не буду.

На следующий день после разборок с амазонками я заманила Луку с утра в спортзал, чтобы взять реванш за проигрыш на глазах семейства. Второй день знакомства виделся мне с перевесом в силах на моей стороне.

– Мэл, ты реально хочешь снова биться со мной? – Лука забирается ко мне в ринг. – Может я тебя просто буду тренировать?

Сижу в прямом шпагате и медитирую, не обращая внимания на подколы Луки. Тренер учил готовиться к бою, а я вчера готовилась к охмурению Дмитрия. Вот и не получилось взять верх над Лукой.

Он стягивает с себя футболку и остаётся в спортивных штанах. Меня раньше не очень волновал вид мужской груди и пресса, но Лука даже одетый будоражит моё воображение. Хочется пройтись ладонью по его налитым, будто каменным, мышцам. Сквозь прикрытые веки наблюдаю за разминкой Луки. Прыгает, как кузнечик крупной породы, ручками-ножками машет. Тренировать он меня вздумал!

Читаю про себя заповеди самурая. В них вековая мудрость воинских искусств, философия и логика. Мне не так просто сосредоточиться, когда рядом Лука. Шепчу вслух:

– Мои родители – небо и земля. Единое средоточие станет моим очагом. Честность станет моим могуществом. Внутренняя энергия – моя магия.

– У тебя опупенная растяжка, кисуль! – Лука садится рядом на корточки и прислушивается к моему бормотанию. Глаза его округляются от удивления.

– Вечность для меня и жизнь, и смерть. Смелость станет моим телом. Вспышки молнии – мои глаза… – сидя в шпагате, делаю пасы руками.

– О, это уже клиника! – вздыхает Лука. – Будем лечить.

– Пять чувств – мои уши. Мои члены – мгновенное движение. Самосохранение – мой закон.

– А вот это весьма разумное замечание, – соглашается Лука, усевшись в синем углу ринга. Его всегда занимает Руслан, когда спаррингуется с отцом. – Тебе ещё долго осталось молиться, Дездемонна? Я сегодня за безопасность на дядькиной свадьбе отвечаю.

– С тобой помолишься, – поднимаюсь из шпагата и встаю в стойку. – Готова навалять тебе за вчерашнее.

На ангельски красивом лице Луки играет улыбка. Не насмешливая. Скорее, ласковая. И это бесит. Он считает меня ребёнком.

– Вставай! – Начинаю злиться, что не добавляет мне шансов победить. «Доброжелательность и правота – моё оружие. Невозмутимый дух – моя крепость», – напоминаю себе.

– Путь самурая – это смерть, Мэл! – Лука встаёт и тигриной походкой обходит ринг. – Это то, чего ты хочешь в жизни? Уверена?

– Умереть, не достигнув цели – собачья смерть! – чересчур высокопарно заявляю я, поворачиваясь следом за Лукой.

– Какой придурок вместо Толстого и Ахматовой, сунул тебе «Хагакурэ»[2]? – Лука едва сдерживает смех.

– Дядя твой! – атакую я Луку прямым ударом ноги в голову, но он в долю секунды оказывается за моей спиной.

– Думаю, своей малышке Руслан читал другие книги, – склоняется Лука надо мной.

Не знаю, как так случилось, но я уже лежу на лопатках. Он развязывает заслуженный мною в тяжёлом бою чёрный пояс, удерживая мои запястья одной рукой. Куда девалась вся злость? Дыхание Луки, его ласковый голос обезоруживают. Но дурь и задетое самолюбие бойца так и тянут меня за язык:

– Вообще-то, я люблю Дмитрия! – заявляю без обиняков.

Конечно, после наших с Лукой вчерашних обнимашек, пускай совсем невинных, и сражения плечом к плечу, это звучит глупо.

– А замуж выйдешь за меня, – Лука стягивает мои запястья поясом и завязывает крепким узлом. – Никому тебя не отдам.

Лука трётся об меня носом, пока я обалдевшая от такой наглости, хватаю ртом воздух.

– Люблю тебя, Мэл. Уже год как люблю, – шепчет он, и накрывает мои губы своими.

Ладонями упираюсь в его грудь. Вот и потрогала мышцы. Мне больше ни о чём не хочется думать. Тело наполняется новыми ощущениями. Дмитрий Волконский кубарем вылетает из моих мечтаний. Почему вообще он меня раньше волновал?

– Что это было? – слабым голосом шепчу, когда Лука скатывается с меня, тяжело дыша.

– Бархатное приручение, – поворачивает он голову в мою сторону.

– Хочу ещё.

– А как же Дмитрий?

– Никак. Просто хотела тебя позлить.

Лука поворачивается набок и подпирает голову рукой.

– Просто так ничего не бывает, кисуль, – он освобождает мои запястья. – Для него небось волосы покрасила?

– Вот ещё! – фыркаю я.

– Мэл, я год наблюдаю за тобой.

– Звучит устрашающе, – потираю затёкшие руки.

– Финансист твоего отца завидный жених для разведёнок и засидевшихся в девках тридцатилетних кумушек, но не для юной леди.

– А почему ты решил, что это Волконский? – понимаю, что вопрос глупый.

Лука тут же подтверждает это:

– Потому что ты активно выкладывала в сети ваши с ним фотографии. И каждое фото свидетельствовало о безответной любви.

– Диме, как оказалось, Маруся нравится… – Мне всё ещё немного больно.

– Тогда пусть об этом у дядьки голова болит.

Лука кладёт горячую пятерню мне на живот, и я стыдливо запахиваю кимоно. Сажусь, растерянно смотрю на свой чёрный пояс. За что дали? Непонятно…

Лука садится передо мной на колени, забирает пояс и повязывает на мою талию.

– Но мне кажется, что Дима ко мне тоже что-то испытывает, – в растерянности смотрю на Луку.

– Испытывают ракеты в космосе, – он гладит меня по волосам, – а люди либо любят друг друга, либо нет. – Хочешь проучим сегодня твоего Димочку?

– Хочу!

– И забудем про него? – протягивает ладонь Лука.

– Да! – крепко пожимаю её.

– Целоваться ещё будем? – улыбается он.

В этот раз я валю его на пол и прижимаюсь к вкусным губам, хохочущего Луки.

Руслан

Стучу в дверь:

– Племяш, ты здесь!

– Входи! – Лука застёгивает спортивную сумку и швыряет её на пол. – В голове до сих пор не укладывается, что вся наша с Мэл размеренная жизнь полетит в тартарары.

– Ты чего, удержать свою женщину не можешь? – ослабляю узел галстука и прохожусь по своей бывшей комнате. – Ты же знаешь, Фрол рубанёт с плеча, и реки потекут в указанном им направлении.

– Если бы знал, что прозвучит слово «армия», связал бы Мэл и сверху навалился для надёжности. Зачем ей это? Ведь мы почти женаты, – Лука мечется по комнате, как тигр по клетке.

– Не знаю. Мой котёнок за меня всегда четырьмя лапами цеплялся, – устраиваюсь на подоконнике и машу рукой Марусе. На душе светлеет, когда жену увижу.

Она поглаживает свой снова округлившийся живот. Откормив восемь месяцев, Маруся сразу забеременела. Сидит моя девочка рядом с Марго на качелях, а парни плещутся рядом с ними в надувном бассейне. Наши с Фролом сыновья неразлучны, как братья.

Лука подходит к окну и упирается лбом в стекло:

– Пацаны так быстро растут. Думал, скоро разбавим их компанию нашим с кисулей малышом.

– Мне кажется, именно это и пугает Мэл.

Прикидываю шансы столкнуть две стихии – Фрола и Марго. Мне очень не хочется, чтобы наша бойцовая рыбка отправилась в казарму. Пусть даже на два месяца. В команде Николая Семёновича новобранцы умываются потом и кровавыми слезами. Марго единственная, кто может сделать топ ногой против Фрола, чтобы остановить это безумие.

Я радовался, что племяш, как умелый скульптор, отсёк от «бабы с веслом» всё ненужное и явил нам совсем другую Мэл. Фрол так вообще за Луку горой. Небось и психанул, потому что уже мысленно видел себя в этом сентябре танцующим джигу на свадьбе второй дочери. Но Меланьюшка девушка целеустремлённая и, в отличии от Маруси, больше заточена на карьеру.

– Да почему ты так думаешь? – вскипает Лука. Созерцание двух умиротворённых женщин только ухудшает его настроение. Он проходится по комнате, как по рингу, выбрасывая кулаки вперёд.

– Скажи, у тебя были другие женщины? – вкрадчиво спрашиваю племянника.

– Были, и что? Ты тоже не девственником под венец пошёл!

– Оставим в покое моё тёмное прошлое, – перебиваю Луку. – Но речь именно о прошлом. У тебя оно есть, а у Мэл – нет. Понимаешь?

Лука багровеет:

– Хочешь сказать, что Мэл нужно попробовать ещё кого-то? Не припомню, чтобы ты Марусю убалтывал гульнуть на стороне.

Теперь к моим щекам приливает кровь. Предупреждаю тихим рыком:

– Огребёшь сейчас, если не успокоишься!

– Прости, дядька! Я в полном раздрае, – Лука падает на постель. – Вся жизнь кувырком. Уверен был на все сто, что кисуля пролетит мимо академии, и уже лазал по сайтам турагенств, выбирая свадебное путешествие.

С неохотой отрываюсь от любования моею женой-лапушкой. Вместо того, чтобы устроить небольшой дневной расслабон и понежить её животик поцелуями, пытаюсь укротить гормональный шторм подросшего поколения.

– Постарайся понять! Мэл росла бойцом, но в парниковых условиях. Естественно, что теперь ей хочется посмотреть мир, попробовать себя в профессии. Пусть и не в женской совсем. Всё детство этой девочки строилось по чёткому спортивному распорядку. Фрол расписывал каждый её час. Ставил цели. Мэл приносила отцу в зубах кубок за кубком. Шла по жизни победителем. Пусть и походкой моряка, спешащего из увольнительной. И вдруг появляется мужчина, который в первый же день укладывает Мэл на лопатки. Поначалу всё мило и хорошо. Сеновал, тайные встречи в бане. До сих пор надеюсь, что в рамках приличия. Но за пару лет чувства затихают. Не проходят, нет. Устаканиваются. И Мэл оказывается перед выбором. Выйдя за тебя замуж, она меньше чем через год окажется на тех качелях, – указываю пальцем за окно. – А в академии жизнь Мэл заиграет новыми красками. Ей так кажется. Вполне возможно, что иллюзии рухнут быстрее, чем ты думаешь. И тогда Мэл растворится в твоей любви и нарожает тебе детей. И построите вы большой дом. И дальше по плану, нарисованному тобой много лет назад.

– Но кисуля пролетела фанерой мимо академии, – разводит Лука руками.

– Это да, – соглашаюсь я. – И хочет она только туда. Но Мэл сейчас нужно твоё сочувствие, а не злорадное потирание рук. Хотя бы дай ей понять, что ты не против, чтобы она попробовала себя в каком-либо ещё качестве, кроме жены. Иначе она тебя возненавидит.

Лука пересаживается ко мне на подоконник и кивает на сумку:

– Сейчас попробует. Но я тебя понял. Ты прав сто раз.

Мы обмениваемся рукопожатием. Фрол кричит из окна своего кабинета:

– Маргарита Сергеевна, дело есть! Пройдите, пожалуйста, к первому микрофону.

Вижу, как улыбка вместе с краской расплывается на лице Марго. Из парника выходит Анна, чтобы приглядеть за детьми. За ней следом ковыляет Мики, наша с Марусей шимпанзе. Анна садится около бассейна на резную скамеечку, а обезьяна забирается на качели. Марго, поцеловав сына в светлую макушку, улыбается Анне и спешит в дом. Как в армии: пост сдал, пост принял. У Фрола всё работает, как швейцарские часы. С заедающими деталями он расправляется быстро. Открываю окно и зову Марусю:

– Лапуль, у меня тоже к тебе есть разговор, – облокотившись на подоконник, подмигиваю ей и машу парням, задравшим головы в панамках.

– Папа! Папа! – бьёт ладошками по воде сын.

– Привет, родной! Скоро папка освободится.

В моей жизни наступила самая счастливая пора – «после сорока». Если я чего-то и боюсь, то лишь умереть от счастья.

– Не доживу до этого момента. Точно не доживу, – вздыхает Лука за моей спиной.

– Но я-то дожил, – хлопаю племянника по плечу, кидаю на руку пиджак и указываю на дверь ванной: – Спасительный душ там.

Выхожу из дома Фрола и бегу к калитке, где меня уже поджидает Маруся. Целую мягкие вкусные губы и зарываюсь носом в её душистые волосы.

– Котёнок мой сладкий!

– У вас ещё сегодня дела с отцом?

– Переговоры с китайцами через два часа.

Мы спешим к дому и взбегаем по лестнице на второй этаж. Целуемся и стягиваем друг с друга одежду.

– Любимая, родная моя девочка, – шепчу как в забытьи.

Хочу подхватить Марусю на руки, но она уворачивается. Бережёт мою спину. Хотя для меня она легче пушинки.

– Пойдём в душ! – тащит Маруся меня за собой.

Там моего котёнка уже ничто не спасёт. Под тёплыми струями воды подхватываю жену на бёдра. Её страстный стон для меня слаще любой музыки. Обожаю. Люблю. Вся жизнь моя в Марусе!

Лука

Репетирую перед зеркалом разговор с Мэл.

– Понимаю, что ты ещё толком жизни не видела. Прости мою самоуверенность, но я её знаю не с самой лучшей стороны. Сейчас у нас с тобой есть всё для удачного стартапа[3]. Разведчики, детективы – мне тоже в детстве казалось это захватывающим… Нет, не пойдёт. Мэл решит, что считаю её ребёнком.

Вновь прыгаю по комнате, рассекая кулаками воздух, и крушу невидимого противника, решившего сломать нашу с кисулей жизнь. Далась ей эта академия! Нужно было заделать ей ребёнка пару лет назад, и жили бы себе спокойно. Вон как она тогда взялась выхаживать малыша Фролова финансиста. Ну пожурил бы нас Фрол. Зато кисуля была бы при деле, а я бы уж на ремни порвался, но дал жене и ребёнку всё самое лучшее. Гормоны у Мэл ещё гуляют, конечно. Не хочу в армию! Я свой долг Родине уже отдал. Мне больше по нраву пиджак и кабриолет, а не песочка и танк. Уважаю людей в форме, но не моё это! Блин, Мэл! Куда ты нас втравливаешь? Вновь застываю перед зеркалом. Попробую иначе зайти:

– Солнце моё, я приму любое твоё решение… Ага, сейчас!

Хватаюсь за голову, внутри клокочет злость. Прислушиваюсь ещё к одному дядькиному совету – в душ! Возвращаюсь уравновешенным человеком. До переговоров ещё два часа. Натягиваю джинсы, майку и спускаюсь на первый этаж. За дверью комнаты Мэл тихо. У меня есть ключ. Вхожу с улыбкой и застываю. Окно нараспашку, ветерок качает занавески. Кошка моя дикая не иначе как в бане по груше лупит или на сеновале рыдает. Иду тем же путём – вылезаю из окна. Истошный крик Марго бьёт по барабанным перепонкам:

– Рус, Лука, на помощь!

Дядька в одних джинсах выпрыгивает со второго этажа своего дома и несётся к калитке. На мгновение столбенею от пируэтов Руслана и бросаюсь на помощь нашей королеве. Она возле бани. Первым подлетаю к Марго, но меня тут же чуть не сшибает с ног дядька. Он вцепляется в Марго мёртвой хваткой:

– Цела? Дети, Фрол? Что?..

– Разнимите этих сумасшедших! – рыдает она в голос. – Сцепились, как два бультерьера! Там. В бане!

Переглядываемся с Русланом, догадываясь о ком идёт речь. Нашла коса на камень.

– Успокойся, Ритуль! Разрулим, – дядька вытирает слёзы Марго и ураганом врывается в баню.

Я следом за ним. Сзади семенит Марго и тараторит:

– Фрол мне как про армию сказал, так я трупом легла! «Не пущу и всё», – говорю. Пусть готовится и экзамены пересдаёт на следующий год. Только я порадовалась, что девочка на девочку стала похожа, и на тебе! Фрол пошёл поговорить с ней, но Мэл, оказывается, мечтала попасть именно в эти войска.

На ринге Фрол и Мэл молотят друг друга почище чем бойцы на чемпионате. Хорошо, перчатки надели. У моего босса расквашен нос, а у кисули – губа. Оба красные, потные. Без слов влезаем с Русланом в ринг и тут же огребаем.

– Не тронь меня! – рычит Фрол на Руслана.

– Отвали! – отвешивает мне поддых Мэл.

Отец и дочь вновь бросаются друг на друга, падают. Поток белой пены обрушивается на них, как с неба. Марго, закусив губу, поливает их из огнетушителя, костеря на чём свет стоит.

– Да что ж вас, как тигров, на тумбе держать?

Я ещё не видел Марго такой разъярённой. Мы растаскиваем драчунов по углам. Еле удерживаю скользкое от пены тело Мэл. Она отплёвывается и трёт глаза кулаками.

– Что за дичь средь бела дня? – Маруся пытается перекричать шипящий баллон и ругань родственников. – Пенная вечеринка?

В баню вбегает Егор и забирает у Марго огнетушитель. Маруся забирается в ринг и, держась за верёвки добирается до нас с Мэл. Вижу, как Руслан следит за ней и не иначе как молится. Пол ринга сейчас скользкий, как каток.

– Ты меня такой сделал! Радуйся! – бросает Мэл отцу в лицо, размазывая ладонью текущую кровь по подбородку. – Всю жизнь доказывала тебе, что не хуже мальчика всё могу. Пойду в армию и точка!

– Солнышко, успокойся, – Маруся обнимает Мэл. Голос её ровный, спокойный, но взгляд испепеляет хоть снова врубай огнетушитель. – Папа любит тебя. Нас всех любит.

Мэл вдруг обмякает в моих руках, и я помогаю ей опуститься на колени. Сидим втроём, обнявшись. Девчонки всхлипывают у меня на груди. А в другом углу ринга кипят страсти. Фрол, закрыв глаза, развалился на стуле. Егор стоит рядом с аптечкой, Руслан пихает нашему предводителю ватные тампоны в нос, Рита рыдает, обхватив его колени руками.

– Тебе ж полтос скоро! Что тебя несёт во все тяжкие?!

Фрол треплет её по голове и, распихав опричников, поднимается.

– Доча, дай пять! Хорошо бьёшься! – он двумя руками выдёргивает из наших объятий Мэл и прижимает к груди. – Люблю тебя, родная, и всех девчонок наших люблю. Марго, роди мне ещё деву!

– Ещё? – у Марго округляются глаза, и она прижимается к ногам Руслана. Дядька помогает ей встать.

– Да! Детей много не бывает. Пилюли твои я нашёл и выкинул.

Марго садится на стул в углу ринга и задумчиво смотрит на мужа.

– Господь не пошлёт нам больше того, чего не сдюжим. – Егор откручивает колпачок у флакона, смачивает ватный диск и протягивает Марго. Аромат валерьянки распространяется по залу, щекочет в носу. Я чихаю.

– Правду говоришь, Егор, – Фрол отрывает Мэл от груди: – Меланьюшка, может, дадим отступного и дома останетесь с Луканей?

– Господь не пошлёт нам больше того, чего не сдюжим, – повторяет за Егором Мэл. – Не держи меня. – Она обнимает одной рукой отца, а другой касается спинки его носа: – Прости, саданула тебе не со зла.

Фрол рассматривает её губу:

– И ты меня прости. Мать, глянь, тут шить не нужно?

Свихнуться можно с этой семейкой. Но до чего я их всех люблю! Поднимаюсь и смотрю на губы Мэл. Как можно было вообще замахнуться на свою дочь? Давно ничему не удивляюсь, но бои без правил между невестой и потенциальным тестем повергли меня в шок. Что же Мэл выкинет тогда в армии?

Егор спешит к Мэл, Руслан ведёт Марго под локоть. Она, похоже, близка к обмороку.

– Хорошо, близняхи в лагере и Ксюха на сборах, – бормочет она и поворачивает Мэл лицом к большому окну. – Егор, дай перчатки. Доча, у меня нет слов.

Марго рассматривает губы Мэл.

– До свадьбы заживёт, – Марго обрабатывает губу дочери и подмигивает ей: – Смотри только, как бы жених не сбежал.

Мэл

Адреналин всё ещё гуляет по крови. Родители, судя по голосам, выясняют отношения в бассейне. Провожаю взглядом старшую сестру. Маруся идёт, прижавшись к плечу мужа. Он для неё свет в окне. Почему я не такая?

– Кисуль, ты даёшь! – Лука расшнуровывает мне перчатки и накидывает на плечи куртку от кимоно. На губах любимого мужчины играет нервная улыбка. Сдёргиваю пояс с канатов ринга и повязываю его. – Кто же боксирует в кимоно?

– Это единственное, что тебя смущает? – задумчиво спрашиваю я, наблюдая как Егор шваброй собирает с ринга воду.

– Нет, конечно! Пойдём в нашу комнату, поговорим. – Лука выбирается из ринга и протягивает мне руки: – Кис-кис!

Не люблю телячьи нежности, но сейчас я растеряна и с удовольствием спрыгиваю в тёплые объятья Луки. За тонированными окнами комплекса жаркое августовское солнце спряталось за облака. Погода и та сердится на меня. Зачем я вписалась в драку с отцом? Мама расстроилась. И так она смотрит на меня в последнее время, словно у меня не всё в порядке с головой. Украдкой бросаю взгляд на Луку. На его лице застыло задумчивое выражение. Может, я и правда не права?

– Ты сердишься на меня? – Сжимаю его крепкую бицуху.

– Есть немного. – Он открывает передо мной дверь и пропускает вперёд. – Иди в душ.

Вхожу в ванную, понуро опустив голову. В зеркало не смотрю. Страшно. Губы налились свинцовой тяжестью. Папа накидал от души. Проверял по-взрослому, сдюжу или нет в спецназе со взрослыми мужиками биться. Скидываю одежду в корзину и забираюсь под тёплые струи. Вспениваю шампунь в волосах. Его яблочный аромат напоминает мне детство. Анна Ивановна с мамой под осень всегда делают заготовки. Полные корзины спелых плодов ждут своей очереди под лестницей, наполняя дом пряным духом сада. Я в детстве любила кинуть возле них подушку, и, хрустя сочным яблоком, смотреть с наушниками старое кино с Брюсом Ли. Но как только папа заявлялся домой с тренировки, моё уединение заканчивалось. Марусю Руслан оградил от кипучей энергии отца, и он направил её на меня. Возможно, старшая сестра боготворит мужа именно за то, что он всю жизнь служил ей щитом. А ещё Марусе с детства не давали покоя лавры нашей королевы Марго. И Руслан дарил амбициозной девчонке понимание, что она для него единственно значимая царственная особа. Мы мало играли с Марусей, потому что интересы наши с каждым годом всё больше разнились.

– Рождённая для Руслана, – как-то презрительно фыркнула я в десять лет, когда в очередной раз шестнадцатилетняя сестра готовилась встретить с работы своего ненаглядного.

– Ты права, – обронила Маруся, даже не повернув головы в мою сторону.

Всю жизнь трогать сестру в эти часы было себе дороже. Так готовятся к встрече президента. Продумывалось всё: от ужина и вечерней программы до цвета губ и шпилек в волосах. Когда Руслан переехал в свой дом, Маруся шла туда с корзинкой, как Красная шапочка. Только не к бабушке, а к серому волку. Если Руслан приходил ужинать к нам, начиналась презабавная конкуренция между матерью и дочерью. Каждая старалась ублажить получше своего возлюбленного вкусностями и вниманием. Думаю, благодаря Марусе наша королева достигла высшего уровня в семейных отношениях.

Мыльная вода щиплет губы, попадая в раны, стекает по плечам. Мы с Лукой всё делаем вместе и отношения напоказ не выставляем. Родители, деликатно постучавшись в мою комнату, частенько застают нас за совместными тренировками или компьютерными играми. Вечером Лука уходит к себе через дверь, а ночью возвращается через окно. После фееричного первого поцелуя на ринге, мы спим с ним в обнимку, но под разными одеялами. В моей жизни всё расписано, но не мной. Сначала планированием моего времени занимался отец. Теперь, негласно, право диктовать перешло к Луке. Так, минуя конфетно-букетный период, мой альфа прибрал меня к рукам. Люблю его провоцировать, но и здесь Лука установил рамки. Мой парень фанатично пашет на компанию Фрола, поэтому романтические свидания у нас тоже по расписанию. Лука покупает мне наряды и дорогие подарки. С ним уютно. Я люблю Луку. Засыпая в его объятьях, каждый вечер с наслаждением вдыхаю его аромат. От него головокружительно пахнет силой и одеколоном с запахом свежескошенной травы после дождя. Рядом с Лукой я ощущаю себя то маленькой девочкой, то солдатом первого года службы. Целуя меня, он страстно шепчет мне: «Однажды я стану твоим первым мужчиной и другого в твоей жизни не будет».

Сегодня эти слова всплыли в моей памяти и мне стало страшно. Другого в моей жизни не будет… В моей жизни ничего другого не будет. Если поступление в академию провалено, то дальше – свадьба, платье, кольцо и лялька через год. Раньше в моём животе от этих слов Луки кружили пчёлки и бабочки, а сегодня утром они испуганно упорхнули, когда возлюбленный подтвердил мои опасения. Несмотря на всю мою браваду и силу, я всего лишь жалкий мотылёк, неспособный ни на что, кроме как лететь на свет. Свет голубых глаз любимого мужчины. Он два года наполнял всё моё существо, владел моим сознанием, составлял смысл моего существования. Но я знала, что помимо любви однажды в моей жизни появится увлекательная работа. Отсутствие моей фамилии в заветном списке принятых на первый курс абитуриентов подрубило мою мечту на корню. И теперь вся остальная жизнь промчится мимо, если я сейчас сдамся.

Выключаю воду и, замотавшись в махровую простыню, ступаю в комнату, как на татами. Лука сидит на постели с пакетом льда. На тумбочке – флаконы с лекарствами и тюбики мазей. Как же мой альфа красив! Но его голубые глаза сейчас холодны, как кристаллы льда. Идеально ровные дуги бровей сейчас нахмурены. Крылья носа трепещут. Губы, обрамлённые аккуратной трёхдневной щетиной, изогнуты уголками вниз.

– Ложись, маленькая бунтарка, – указывает он взглядом на подушку. – Будем тебя лечить.

Конечно, уложить меня на лопатки одними глазами в ходу у Луки. Так удобнее, нависнув сверху, убедить меня в чём угодно.

– Давай сначала поговорим, – голос мой дрожит.

– Говорить буду я.

– Почему? – всем нутром ощущаю, что лучше не спорить.

– Потому что ты будешь лежать с пакетом льда на губах.

Разумные доводы Луки часто играют против меня. Вытягиваюсь на постели и судорожно сглатываю. Мне кажется, мой мужчина видит меня насквозь, улавливает каждую грань моего настроения. Дрожь пробегает по телу, когда его пальцы сдавливают мой подбородок и поворачивают лицом к окну. Мне нравится его уверенность во всём, его властная хватка. Вернее, нравилась до вчерашнего дня. Руки и ноги становятся ватными.

– Да уж! Красота – страшная сила, – улыбается Лука, но взгляд его по-прежнему холоден. – Держи лёд!

Прижимаю обжигающе холодный пакет к губам и замираю, словно в ожидании приговора. Мне кажется, сегодня я перешла черту, не обозначенную в уставе наших отношений.

Руслан

– Поднять руку на отца! – мечется Фрол по кабинету. – Думал припугну маленько, а она как звезданула мне промеж глаз!

– Ты же час назад её нахваливал. – В последний раз пробегаюсь взглядом по документам и закрываю ноутбук. Откидываюсь на спинку кресла и смотрю на босса. Переговоры скоро, а у него синяки пошли под глаза.

– Одна поедет к Семёнычу, – Фрол хватает из ведёрка пакет со льдом и, приложив его к переносице, вытягивается на кожаном диване. – Впечатлений ей новых, видите ли, захотелось. Жучка неблагодарная.

– Не пущу! – стискиваю зубы, но внутри всё холодеет. Решение однозначно за Фролом.

– Отец я, если ты забыл! – парирует он и добавляет с жалостливым видом: – Дай фисташки.

– А я ей крёстный! – встаю и протягиваю дорогому другу лакомство. Фисташки его и правда успокаивают.

Фрол с задумчивым видом жуёт, а я аккуратно заезжаю с другой стороны:

– Лука любит Мэл и в любом случае поедет за ней.

– А я ему отпуск не дам. На кой ляд такая змеища вообще Луке сдалась? Вон через пару лет хоть Варю, хоть Есю пусть забирает.

– Ты, вообще, соображаешь, что говоришь? – чуть не роняю из рук бутылку с водой.

– Ой, Рус! Только Марго не включай! – довольно хрюкает Фрол. – Подумаешь, ещё два года лысого погоняет. Зато жена будет нормальная у парня. Близняхи у меня идеально выпестованы.

– Слышь ты, пестик! – с грохотом ставлю бутылку на стол. – Ты сам-то по любви женился или по наущению папиному?

– По любви, – лицо Фрола расплывается в довольной улыбке. Он закидывает в рот ещё фисташку и чешет живот поверх шорт. – Но мы с Марго совсем другой случай. Она меня ждала, а я её.

– Напомнить, как весело ты её ждал? – закидываю ногу на ногу. – Или лучше Марго на досуге рассказать?

– С ума сошёл? – Фрол кидает в меня пакет с подтаявшим льдом.

Ловлю и бросаю его обратно:

– Я – нет! А вот ты совсем с катушек слетел.

– Мэл не пара Луке, а он ей! – Фрол садится, в глазах его прыгают бесенята.

– Мин херц! Ты чего удумал-то? – только въезжаю, что передо мной игра на поле, а я чуть не проспал второй тайм.

– Поучить их нужно! Обоих! – кидает Фрол пакет в ведёрко. – А то одна не ценит Богом данное, а второму слишком просто баба классная достаётся. Я вон сколько маялся, прежде чем счастье обрёл. Про тебя вообще молчу.

– Да ты стратег, – выдыхаю я с облегчением. Теперь бы только сообразить, как соломку расстелить крестнице. За Луку я не переживаю. – И каков твой план?

– А я уже всё сказал, – пожимает Фрол плечами. Встаёт и, бормоча футбольную кричалку, надевает чистую рубашку. – Где там супружница твоя? Хоть и знаю китайский, но Маруся стрекочет лучше.

– Придёт скоро. Димон написал, скоро он-лайн к нам подключится.

– Отлично. Настраивай конференцию, а я пойду Луку дёрну.

Лука

– Маленькая моя, глупая девочка, – глажу притихшую Мэл по щеке. – Я люблю тебя. Крепко-крепко. Через год ещё раз сдашь экзамены и поступишь в свою академию.

– И я тебя люблю, – Мэл в сердцах кидает пакет со льдом на тумбочку и притягивает меня к себе. Вытягиваюсь на ней, трусь носом об её нос. – Да, я обязательно поступлю. Даже если не сдам. После спецназа берут даже если не хватает одного балла.

Других вариантов, кроме как рвануть вперёд с шашкой наголо, я не вижу. Гормональный фон моей любимой однозначно пора поправить, а там и голова на место встанет. Жаль, что мы станем по-настоящему близки не после свадьбы, как хотелось её отцу. Но иначе торжества может и не случиться.

– Да, родная, да, – покрываю её лицо поцелуями. Прижимаюсь к Мэл низом живота, чтобы она ощутила моё желание. – Будешь прыгать с парашютом, лазать по горам. Это же так увлекательно.

– Что ты делаешь? – Мэл силится сбросить меня, но я знаю все её слабые места наизусть.

– А чего теперь тянуть? – прижимаю запястья Мэл к постели, коленом раздвигаю ноги. – Поженимся мы по всей видимости не очень скоро. Давай сделаем это, и езжай себе… Любуйся на мир, сколько душе угодно.

– Ты разве не поедешь со мной?

– Не уверен, что нужен тебе, – зубами тяну за край полотенца, обнажая восхитительные полушария упругой груди. Дурею от одного их вида.

– Ну и пожалуйста! – Мэл с вызовом прожигает меня своими синими, как море, глазами.

– То есть ты не возражаешь, если я не поеду с тобой?

– Нет!

Хочется завыть волком. Отпускаю её руки и сжимаю кулаки до побелевших костяшек. Малышка умеет делать больно. Не могу понять, чем заслужил подобное. Неужели тем, что люблю безоглядно. Надышаться Мэл не могу, а её всё время ведёт в разные стороны.

– И не против, если я возьму тебя не сходя с этого места? – жёстко говорю я. Мэл сейчас здорово меня задела.

– Девственницей в армию идти не с руки! – прищуривает она глаза.

От такого заявления челюсть моя отваливается. Откуда в очаровательном существе столько глупости? Хочется встряхнуть капризную невесту хорошенько, вытрясти дурь из её башки.

Мэл подаётся бёдрами мне навстречу.

– Давай же, сделай это наконец! Ходишь, как кот вокруг сметаны. Надоело! – прижимается ко мне разбитыми губами и вскрикивает от боли.

Мычу невнятно, не в силах оторваться от любимой девочки. Она моё то ли счастье, то ли проклятие. Шёпот Мэл заводит меня сильнее, чем кино для взрослых. Стаскиваю штаны и действую внизу на ощупь. Не до ласк сейчас. Лишь бы не передумала.

Скрип двери отбрасывает нас с Мэл друг от друга на метр.

– Опаньки, – Фрол склоняет голову набок. – Разлюли моя малина! Конечно, зачем идти замуж, когда и так неплохо.

Мэл, красная как рак, кутается в полотенце, а я вскакиваю с постели и прикрываю её от хитро прищурившегося Фрола. Уж лучше бы он сейчас просто наорал на нас и выдохнул. А так не знаешь, что от него ждать.

– Фрол Матвеевич, ничего не было, честно!

– Что ты говоришь? – складывает он руки на груди. – То есть мне твои белые телеса промеж бёдер моей дочери привиделись?

– Не привиделись. У меня просто не осталось других аргументов. Поэтому хотел соединиться с ней. Впервые. Чтобы вы не говорили! Люблю Мэл, и никуда не пущу. А поедет, всё одно, глаз там с неё не спущу.

Фрол выпячивает нижнюю губу и понимающе кивает. Но тут же выражение его лица становится жёстким.

– Какие вы Молодцовы шустрые! Дядька твой мне диктовать вздумал, и ты следом. Нет братцы-кролики! Оставить юридический отдел без такого головастого парня я не могу. Руслан один теперь уже не справится со всеми контрактами. Так что командировка твоя отменяется!

– А я? Со мной что? – встаёт Мэл и жмётся испуганно к моему плечу.

– А ты, моя милая, шуруй по месту призыва. Николай Семёнович уже официальный запрос в военкомат состряпал и отослал, – Фрол шаркает в дверях ножкой. – Был рад помочь осуществить мечту.

– Чёрт, нет! – обнимаю Мэл за плечи.

– Сам ты, чёрт! – Фрол выуживает из кармана фисташку и закидывает её в рот. – Быстро собрался и ко мне в кабинет. Если тебе, конечно, не надоело работать в компании.

Фрол

– Бросай метлу! Иди, чего скажу, – запрыгиваю к Егору в ринг и заговорщицки подмигиваю ему.

– Что ты ещё удумал, Фрол Матвеевич? – Егор прислоняет швабру к канатам и вытирает руки об штаны.

Сажусь в углу ринга и жду, пока он подойдёт, не сомневаясь в правильности своего решения.

– Не засиделся ли ты, старина, в окопе? – шепчу Егору, оглядываясь на бегущего к лестнице незадавшегося зятя.

Раскраснелся бедолага. Нормальные, вообще, у меня тут в бане дела творятся. Сейчас ещё два гормональных взрыва на подходе. Еся с Варей только с виду белые и пушистые. Как говорится, чем тише омут, тем злее черти. По Ксюхе вообще без монокля видно, что шальная императрица растёт, но ей, к счастью, пока семь лет.

– О чём ты, мил человек? – возвращает Егор меня к разговору.

– Поедешь с Мэл в Сочи?

Егор хватается за лоб. Отступает. Садится передо мной на корточки. Попал я в десятку.

– Ты серьёзно? Как же Анна? – глаза у старого вояки загораются азартом.

– Беру её на себя, – кладу руки Егору на плечи. – За девкой в армии глаз да глаз нужен.

– Пригляжу, родной! За кустами змеёй ползти буду. Ни один волосок…

– Главное, смотри, чтобы её там никто по тем самым кустам не таскал.

– Ясен пень! Когда ехать надо?

– Немедленно. Пока Марго цирк с конями очередной не наладила. Я её сейчас озадачил маленько с залётными делами. Но, думаю, к ужину она опять войска к стенам сеновала поведёт. Луку вообще несёт. Прикинь, сейчас этого удальца с Меланьюшки снял! Пару месяцев разлуки им лишь на пользу.

– Понял! Принял!

– Денег скину тебе. До аэропорта на машине доберётесь. Там с первым бортом в Москву, а оттуда на побережье Чёрного моря. К Семёнычу.

– Что за человек?

– Суровый мужик! Но футбол обожает. Так что будете там на особом счету.

– Мне-то особый счёт не нужен, а вот Мэл…

– Да нормально всё будет, – поднимаюсь и достаю телефон из кармана шорт.

– Такси сейчас вызову. Сколько тебе на сборы?

– Десять минут.

Мэл

Лука наспех целует меня и спешит следом за Фролом. Возвращаюсь в свою комнату, чтобы собрать рюкзак. Внутри меня поселилась пустота. Кажется, даже стук сердца отзывается эхом. Распахиваю шкаф и с грустью смотрю на ряд платьев. Почти все купил Лука. Мой парень щедр на подарки. Ему доставляет удовольствие лепить из меня девочку. Даже мои любимые чёрные спортивки он заменил розовыми милитари. Представляю, как поржут в десанте, и достаю коробку из угла шкафа. В ней сложена старая одежда. Вскоре рюкзак стоит собранный у дверей. Сажусь возле него и затылком прижимаюсь к холодной стене. Уверена, жизнь прежней уже не будет никогда. Даже если пожалею потом, я должна в этой жизни примерить на себя что-то кроме платья для беременных.

– Мел, – стучится Егор, – можно к тебе?

– Заходи, – поднимаю руку и открываю ему дверь.

– Ты чего на полу-то? – он проходится по комнате с рюкзаком на плече. – Собралась уже?

– Собралась. А ты на рыбалку, что ли, идёшь? На реке сейчас красота…

Егор поправляет рубаху милитари на широкой мускулистой груди. Удивляюсь нашему телохранителю. Шестьдесят пять в июне разменял. Годы убелили его волосы, но до сих пор стреляет без промаха, и удар у него быстрый, как бросок кобры. Егор не очень любит рассказывать о своём прошлом. Ожог наполовину лица оставила война, а душу целиком выжгло предательство любимой женщины. Наша Анна вдохнула в Егора новую жизнь. Первые годы они пытались завести детей, но, перешагнув полувековой рубеж, оставили эту затею. Тем более мои родители поставили деторождение на поток, и благочестивая чета заменила нам с сёстрами и Мэтью дедушку и бабушку.

– Не иду, а еду. И не на рыбалку, а в армию, – Егор протягивает мне руку. – Погнали, Мэл.

– Не поняла, – цепляюсь за его крепкую ладонь и встаю.

Никогда не видела в глазах Егора столько блеска. Он будто пару десятков лет сбросил.

– Такси у ворот, – Егор подаёт мне мой рюкзак.

– А попрощаться с Лукой, с мамой? – меня прошибает холодный пот.

– Долгие проводы – лишние слёзы, – подмигивает Егор. – Поехали.

В гостиной хлопочет Анна, мимо неё мышью не прошмыгнуть. Одного взгляда ей хватает, чтобы всё понять. Она бросается к Егору и утыкается лицом ему в грудь.

– Мать, нормально всё, – басит он, обнимая нашу худенькую домработницу. – Не на войну же идём.

Анна отрывается от Егора. Лицо её мокрое от слёз, и мне неловко, что причина их – я.

– Фрол всё рассказал, – всхлипывает Анна и гладит мужа по щеке. – Это единственно верное решение. Только ты и приглядишь там за Мэл.

Анна качает головой.

– Ох, и егоза ты, девочка.

– Мы скоро вернёмся… Анна, прости! – Мне самой бы не разреветься.

Она качает головой и крестит меня.

– Натворила ты дел. Храни вас Бог.

На втором этаже хлопает дверь и слышатся шаги.

– Ромка, Матвей, вы что тут устроили? – строгий голос Марго заставляет нас поторопиться. – Пойдёмте обедать.

Егор в последний раз целует жену, и, схватив меня за руку, быстро уводит из дома. Бегом пересекаем двор, захлопываем калитку и ныряем в прохладный салон седана.

– Пришпорь коней, родной, – сев вперёд, бросает Егор таксисту.

Машина резко берёт с места, и я впервые уезжаю из дома, не расцеловав всё семейство. Чувство вины гложет меня. Простит ли Лука моё бегство? Сможем ли мы быть вместе, если я выберу намеченный путь? Неужели он любит свою работу больше, чем меня? Касаюсь пальцами разбитой губы. Устроил мне папа сегодня показательную выволочку и вышвырнул из дома, как мусорный пакет. С одной стороны, я сама рвалась в бой, но ещё пару часов назад мои проводы мне рисовалось иначе. Прощальный ужин с семьёй, ночь с Лукой при свечах, торжественные клятвы в любви и верности. Забившись в угол на заднем сиденье, смотрю на широкие плечи Егора и его коротко стриженный затылок. Буду, наверное, первая, кто придёт в армию со своим телохранителем.

Наговорила Луке таких глупостей в бане. Поделом мне будет, если он меня бросит… Закрываю глаза и сжимаю кулаки. Только не это! Лука, солнышко моё ясное, прости меня дуру. Как хорошо начинался день! Я волновалась, надеясь увидеть свою фамилию в списках. Верила, что меня возьмут должны взять, ведь я так старалась. Потом Лука меня не поддержал, и будто скипидара мне под хвост брызнули.

– Егор, – выбираюсь я из угла и сжимаю крепкое плечо друга. – Ты тоже не одобряешь мой поступок?

Егор, не оборачиваясь, накрывает широкой ладонью мою руку:

– Пути Господни неисповедимы, Мэл. Но каждому Бог даст лишь тот крест, что ему по силам.

Лука

Смотрю на сонно ползущую по стеклу муху. Также движутся сегодня и переговоры с китайцами. Фрол посматривает на меня из-под насупленных бровей, но мне всё равно не включиться в процесс. В блокноте вместо заметок неизвестные науке геометрические фигуры. Мысли мои рядом с Мэл, и, полагаю, именно это сейчас написано на моём лице. Руслан не в курсе наших последних разборок с Фролом, он с упоением смотрит на жену, балакующую на китайском и делает пометки к контракту. Вот вроде от одних родителей девчонки, но какие разные.

– Гарантийные обязательства и гарантию мой банк даст без проблем… – голос Дмитрия льётся, как реченька. Старый жук разведёт кого угодно. Знаю за ним единственный промах за всю жизнь – когда хотел охмурить мою Мэл. Поспешил, народ посмешил и меня порадовал. Вовремя я тогда нарисовался. И два года всё путём. Как по рельсам.

Зато столько глупостей, как в это утро, я за всю жизнь не наделал! Повёл себя, как полный идиот, да ещё дверь на ключ не закрыл. От воспоминаний бросает в жар и звенит в кокондерах. Моя горячая булочка завела меня не на шутку. Сейчас в охапку её и в отель на залив. Впереди выходные, за пару дней прочищу Мэл мозги и не только. Надоел этот детский сад. Надо после свадьбы отделяться. Иначе свет-батюшка нам жизни не даст. В каждую бочку влезет затычкой. После свадьбы! Дожить бы до неё в здравом уме и памяти.

Под столом мне прилетает по ноге от Руслана. Приосаниваюсь и вижу, что Фрол уже прощается с партнёрами. Большой экран на стене гаснет.

– Я ещё нужен? – вскакиваю, как школьник после звонка.

Руслан закатывает глаза, а Фрол, сложив руки на животе, откидывается в кресле:

– А ты сам как считаешь, мил человек?

Маруся смотрит на меня с сочувствием. Ещё немного и полетит моя голова с плеч. Но ради Мэл её и потерять не жалко. Следующий час мы обсуждаем выторгованные условия и подводим под контракт юридическую базу. Пара моих замечаний заслуживают похвалу от Фрола. Руслан подмигивает мне. Дядька специально придержал эти ремарки, давая мне шанс заработать очков перед осерчавшим боссом.

Вот тоже. Как уехать от него? Мы же проводим вместе большую часть времени. И мне нравится работать на Фрола. Мэл заскучает без меня и своей весёлой семейки. Хотя, раз она так ломится отсюда, может, отдельный дом и есть решение всех проблем? Руслан лихо присоседился справа от Фрола. А слева уже занято. Не скажу, что оттенки бирюзы мною любимы до беспамятства, но дом такого цвета с белыми колоннами и башенками на соседнем участке смотрится обалденно. Хозяева редко приезжают, почти всё время проживают на Кипре. Но мне и не потянуть такой дом по финансам пока. Пока. Для своей семьи я горы сверну.

– Рус! – смешливый голос Фрола рушит мои воздушные замки. – Втащи мальчонке в ухо.

Вздрагиваю. Опять я улетел. Перехватываю дядькину руку.

– Не надо в ухо. Нормально всё, – улыбаюсь я и умоляюще смотрю на босса. – Фрол Матвеевич, можно я пойду?

– Иди и не греши, – назидательно наставляет Фрол.

Стоит огромных усилий, чтобы не рвануть бегом из кабинета. Спускаюсь бегом в комнату Мэл. Пусто. Набираю невестушкин номер – вне зоны доступа. Что за дела? В бане, может, уснула после стольких переживаний? Обегаю территорию, но моей крохи нигде нет. Тяжёлое подозрение закрадывается в душу. Появился вопрос к будущему тестю. Возвращаюсь в дом и поднимаюсь по лестнице.

Руслан

Фрол читает сообщение в телефоне и меняется в лице:

– Меня нет! – он обегает стол и забирается в шкаф.

В ту же секунду в кабинет влетает Марго, шурша пышной юбкой розового платья. Взгляд свинцово-серых глаз не обещает ничего хорошего.

– Где? Господин? Горин? – чеканит она слова, как её благоверный мяч.

– Так вышел только, – прячу улыбку в кулак. Кашляю. – Ты разве его не встретила?

– Покрываешь приятеля, да? – Марго выглядывает в окно и говорит уже скорее себе, чем мне: – Вряд ли он рискнёт ногами.

Маруся шлёт мне воздушный поцелуй и поспешно покидает кабинет. Один на один я скорее угомоню проснувшийся вулкан по имени Марго, и моя жена это прекрасно знает.

– Ты в курсе, что Фрол учудил? – Марго усаживается на диван. Закидывает ногу на ногу, и балетка слетает с её ноги.

Падаю перед Марго на колени и возвращаю туфлю на место.

– Выкинул таблетки? – прохожусь ладонью по голени Марго, и смотрю на неё с неподдельным восхищением. Моя задача сейчас выкурить её из кабинета любым способом. – Тебе кто-нибудь говорил, что твои ноги – произведение искусства?

– Убери лапы! – она дёргает меня за чёлку. – И таблетки – это вообще не проблема, по сравнению…

– Марго, малышка! Значит, идёте ещё за одним малышом? Круто! Ставлю на девчонку! – Еле успеваю отскочить, когда Марго резко поднимается с дивана.

– И ты туда же? На своих детей пора ставки делать! Не буду больше рожать! Сколько, вообще, можно?..

Дверцы шкафа с грохотом распахиваются:

– Столько, сколько нужно! – глаза Фрола метают молнии.

– Хм, – ставит Марго руки в боки.

– Хм, – повторяет Фрол её слова и движения.

– Ребята, спокойно! – встаю между ними. – Давайте всё обсудим. И вообще, мы пообедаем сегодня или нет?

– Дама… В панаме! – Фрол отодвигает меня в сторону. – Ты же любишь цветы. А дети – цветы жизни.

– Да! Только я цветы эти не для казармы ращу! Ты куда дочку отправил, чудище? – Марго ударяет Фрола кулаками в грудь. Для него это равносильно комариному укусу.

– Пороха понюхать, – обнимает он жену. – С ней Егор, Маргош! Всё путём. Это же двухмесячные сборы. Вернётся, мозоли кремчиком сведёт, волосики покрасит, какие-то шрамы лазером удалит, а какие-то жених любовью залечит…

– Какие шрамы? – голос Марго срывается. – Ты себя вообще слышишь?.

– Королева, ты меня любишь? – Фрол подхватывает жену на руки.

– Знаешь же, что люблю, – кладёт она ему голову на грудь. – Не могу на тебя долго сердиться.

– Пойдём тогда «мирись-мирись» сделаем, – рокочет Фрол и, прижимая ценную ношу к груди, шагает к дверям. Роняет мне через плечо: – Скажи Анне, чтобы накрывала.

Обошлось! Горячи мои роднули. Будем ждать пополнения. Эх, Егор уехал с Мэл. Не с кем даже ставки сделать. Убираю документы, мысленно соглашаясь с решением Фрола.

– Где Мэл? – в кабинет вваливается Лука. Глаза его лихорадочно блестят. – Только не говори, что она уехала!

Господи, пошли мне терпения!

Мэл

Самолёт поднимается над облаками и берёт курс на Сочи. До Москвы я летела, то всхлипывая, то сжимая кулаки. Не знаю, как объясню Луке своё бегство. Я улетела всего на два месяца. Мне нужно время ещё раз хорошо всё обдумать. Смотрю на Егора. Он сидит ко мне необожжённой стороной лица. Из-за ожога, скуластый, с пылающим взглядом, ухоженной бородой и военной выправкой, Егор сначала кажется персонажем из сказки Братьев Гримм. Но, вглядевшись, понимаешь, что он когда-то был укротителем женских сердец.

В детстве я любила рассматривать фотографии Егора со службы и слушать его рассказы про войну. Сегодня у меня настроение разговорить старого друга и послушать о его делах любовных. Мы летим не бизнес-классом, как обычно с семьёй. Я сижу у окна, а за Егором храпит рыжий пузан.

– Егор, а когда тебе было восемнадцать, ты кого любил?

– Родину, калаш[4] и команду «вперёд», – улыбается он одной половиной рта.

– Егорушка, ну расскажи про свою первую любовь, – смотрю на него, склонив голову набок. – Мне кажется, был в твоей жизни человек, который тоже не хотел пускать тебя в армию.

– Да не то чтобы в армию… – Егор косится на меня. – Ох, хитры вы Горины с вашими подкатами. Вот ты сейчас вылитый Фрол Матвеевич, когда ему что-то позарез нужно.

– А мне позарез нужно! – цепляюсь за крепкую бицуху. – Твой опыт, но не в войне, а в любви.

– Да нет у меня опыта в этом деле, – вздыхает Егор. – Вот Господь учит нас прощать ближнего. А я не смог. Предательства не смог простить женщине. Сейчас, конечно, уже простил. А годков эдак сорок пять назад закрыл своё сердце. Как запечатал. Я в те годы мастером спорта по военно-спортивному многоборью был. Как раз в начале двухтысячных в Сочи на сборы прикатил. Молодой, влюбчивый, до девушек охочий. В первую же увольнительную пошли мы с парнями на танцы к пловчихам. Но глянулась мне не прокаченная красотка, каких там было пруд пруди, а худенькая девчуля с огромными карими глазами и пухлыми губами. Она оказалась из местных. Проходила практику медсестрой в лагере. Так мне понравилась, что куда-то вся решимость испарилась.

Девчуля тоже меня заприметила. Под длинной каштановой чёлкой глаза от меня прячет, краснеет, стесняется полной для её фигуры груди – неловко прикрывается руками. Но между нами будто уже связь. Девчонка одета вызывающе, а вроде как и не по ней этот наряд. Из динамиков несётся лай «Отчаянных мошенников», а мне малышка видится не в топике и шортах, а в платье, как на балах при Пушкине.

Только решился на танец её пригласить, а тут Серёга ко мне с двумя раскрасневшимися девицами подкатывает. От них спиртными парами – за версту. Спортсменки гуляют. Местное вино хмельное.

– Егор, это Кристина! Я ей тебя обещал!

– Серёга, я…

Но Кристина тут же повисает на моей шее. И так некстати ударяют первые аккорды медляка. Ловлю взгляд друга, он молитвенно руки складывает, жестом просит хотя бы один танец покачаться с Кристиной. Видимо, девицы в праздничном наборе только идут. А мы с Серёгой вроде как не разлей вода.

Танцую с Кристиной, а сам всё на кареглазку мою посматриваю. Её какой-то ухарь подхватил, и пальцы его уже ниже спины моей малышки сползли. Она руки его с бёдер убирает, но, что самое обидное, на меня уже не смотрит.

– Кто эта девушка? – отлепляю от груди Кристину.

– Какая? – снова льнёт ко мне партнёрша по танцу.

– Вон та, худенькая, в шортиках красных, – киваю в сторону желанной малышки.

– Это Соня, практикантка. При лагере нашем, в медкабинете, нам температуру по утрам замеряет, – Кристина встаёт на цыпочки и шепчет. – Пойдём к морю. Я такое место знаю.

– Ты о чём? – в тот вечер я туго соображал.

– О том! – Кристина прилипает к моему рту губами.

На доли секунды теряю Соню из виду, чтобы избавиться от объятий Кристины. Но этого времени хватило, чтобы моя принцесса исчезла с бала. Впервые в жизни захотелось хочется садануть женщине от души. Но нет такого пункта в моём жизненном уставе. Музыка орёт, духота, потные тела. Мечусь по залу, бегу к туалетам. Нет Сони. Как в воду канула. И парня, который с ней танцевал, нет.

Вернулся к Кристине, трясу её за плечи:

– Адрес, телефон, пароли, явки, говори всё что знаешь про Соню!

Она закрыла рот рукой, и я едва успел отскочить в сторону. Её тошнит струёй, и я, не в силах больше оставаться в этом адище, выбегаю на улицу. Не знаю почему, но побежал к морю. По вечерам все парочки стекаются туда. Сердце, помню, колотилось. Мне не понравился пацан, с которым ушла Соня. И дело тут не в ревности.

Тёплый южный вечер, стрёкот цикад, густая темнота вдали от булыжной мостовой навевает далеко не романтичные мысли. Слышу сдавленный женский крик. Перепрыгиваю через стриженные кусты и сбегаю по склону. Ноги скользят по гальке.

В свете луны моему взгляду предстала картина маслом. Парней уже трое. Один из них держит Соню, заткнув ей рот, а который танцевал с ней стягивает с худеньких девичьих бёдер шорты. Третий лапает Сонину грудь.

Налетаю на насильников и с ноги отправляю горе-танцора в море. Его подельник выхватил нож, но под моим захватом его запястье только жалобно хрустнуло. Ногой отшвырнул нож в море.

– Соня, назад! – отдаю приказ, рванув её за себя.

Третий парень, лишившись не без моей помощи пистолета, бросается наутёк. Разобрал оружие отработанными годами движениями и закинул подальше в море.

– Кому-то добавить? – поворачиваюсь к обалдевшим от моего наскока орлам.

– Это наша территория, – утирает разбитый рот танцор.

– Поздравляю, – усмехнулся я. – Разрешаю помочиться на волнорез. Пойдём, Соня.

– Уедешь, тёлка всё равно нашей будет, – скулит второй, прижимая руку к груди.

Делаю шаг в сторону парней, и они пятятся в море.

– Пойдём, – сжимаю в своей лапище маленькую Сонину ладонь.

Она уже успела застегнуть шорты, но всё ещё стучала зубами от страха. Пухлые губы тряслись, на лице – потёки косметики. От пушкинской героини не осталось и следа.

– Кто вы? – семенит Соня за мной, подворачивая ноги на острых камнях.

– Спокойно, Маша, я Дубровский, – подхватываю её на руки.

Она совсем по-детски потёрла кулаками глаза:

– Не поможет тут Дубровский. Мне Кирпич теперь точно прохода не даст.

– Нормальные тут у вас нравы, – присвистнул я. – То есть ты знаешь, что он бандит, и идёшь с ним ночью гулять? Может, я зря раскидал твоих приятелей? Прервал любовный ритуал.

– Поставь меня, – в голосе её слышались металлические нотки.

– Пожалуйста. – Мы уже вышли выхожу из темноты на булыжную мостовую. – Ты же на меня смотрела? Зачем с другим ушла?

– На зло! – отвела Соня взгляд.

– Во как! Кому? – Неужели есть ещё соперники?

– Тебе! – карие глаза так и жгут.

Егор

Как только Фрол про Сочи сказал, я понял – судьба. Мне этим летом трижды снилась Соня. Молюсь за неё, но сердце неожиданно потянулось к местам, где мы были так счастливы. Хотел уже с Анной туда в отпуск поехать, но боялся расстроить её своими переживаниями. Жена чувствует меня, как никто другой.

Синие глаза Мэл блестят, как в лихорадке. Для девчонки моя история натуральный фильм ужасов. Жизни она и правда не видела. Кладу голову на подголовник и закрываю глаза.

Наша первая ночь с Соней за давностью лет не канула в Лету. Я всё помню, как будто это было вчера. Целовался с другими девчонками и, к стыду своему, спал с ними без любви. Но Сонин поцелуй… Так страждущие пьют воду из целебного источника. Жадно, ненасытно, до дрожи во всём теле.

Обнял я первый раз Соню, поцеловал, а она мне ладонями в грудь упирается, но не отталкивает. Вскоре кольцо её рук смыкается на моей шее.

– Я даже не знаю, как тебя зовут, Дубровский! – шепчет Соня, переведя дыхание.

С трудом нахожу силы оторваться от сладких, как кагор, губ.

– Егор, – выдыхаю я.

Признаюсь себе, что ничуть не лучше тех парней. Желание сделать Соню своей, зацеловать до одури этой ночью кружит голову. – Где ты живёшь? Пойдём, провожу тебя.

– Сейчас в лагере. У меня даже комната своя, – хвастается Соня. – Пригласила бы тебя на чай, но у нас на территорию даже мышь не проползёт.

– Так это полевая мышь, а я летучая, – смеюсь довольно.

Я и не мечтал, вот так, сходу, попить чаю с желанной малышкой, проговорить с ней до утра. Поэтому глубоко внутри ликую. Правда кольнула тогда мысль, что вряд ли я стану для Сони первым мужчиной. Она будто прочитала её.

– Приставать не будешь? – Соня по-прежнему обнимала меня за шею, а я сжимал тонкую, ничем не прикрытую девичью талию.

– Что ты, кроха! Солдат ребёнка не обидит!

– Я не ребёнок, – так умильно, как Соня, губы никто не умел надувать. – Мне скоро двадцать один.

– Тогда буду, – честно признаюсь я. – Если ты этого захочешь.

– Дай слово, что не тронешь меня, и ты приглашён!

Повторяю, расставляя точки над «ё»:

– Только. Если. Захочешь. Ты.

– У меня никогда не было парня. Но лучше пусть это случится с тобой, чем с ними, – Соня краснеет и кивает в сторону моря. – Надоели, сил нет.

– Они больше не тронут тебя.

– Только пока ты здесь, – вздыхает Соня.

Эту правду знаю и я. Но что можно пообещать девушке, которую знаешь всего полчаса, а она уже не против лечь в твою постель? Стоп, а что она говорила про «не было парня»?

– Ты хочешь сказать, что ты… что ты никогда того этого? – армия мурашек пронимает до костей.

Соня стоит красная до самых кончиков ушей.

– Егор, прости, ерунду сказала! – встряхивает она каштановыми кудряхами. – От страха, наверное. Проводи меня до лагеря.

– Почему ерунду? Ты говоришь то, что думаешь. Мне нравится, – беру Соню за руку, и увлекаю по аллее в сторону освещённых корпусов.

Не помню, что ещё говорила в тот вечер Соня. С трудом разбирал её слова, вспоминая наш случайный поцелуй. Голову кружил аромат Сониных карамельных духов, её голос, смех, а от случайного соприкосновения плечами по телу шарахало почище тока. Сам шёл, точно воды в рот набрал.

У охранной будки, свежевыкрашенной голубой краской, Соня вернула меня в действительность короткой фразой:

– Пока, Егор! Спасибо, что проводил.

– Как пока? А чай? – спохватился я.

– Кузьмич тебя не пустит, – пожимает Соня плечами. – Как сюда пробираются летучие мыши к другим, я не знаю. Увидимся на пляже или… не знаю, земля круглая.

– Я тебе дам земля круглая, – смеюсь и подмигиваю Соне. – Ты окошко, главное, не закрывай.

– Да не пройдёшь ты… – Соня встаёт на цыпочки и целует меня. – До завтра!

Пока я ладонью остужал горящую щёку, Соня впорхнула в будку охранника и, миновав турникет побежала наискосок через асфальтированную площадку к трёхэтажному белому корпусу. Я пошёл вдоль высокого бетонного забора, посматривая на растущие вдоль него вековые деревья и припаркованные на ночь машины. В казарму я мог вернуться под утро. Прошло всего каких-то две-три минуты, а я уже заскучал по Соне. Грузовик, дерево, забор – схема сложилась автоматически. Уже через минуту я крался по территории лагеря к заветному дому. На другом конце залаяла собака. После отбоя все окна смотрелись чёрными бойницами. Лишь в двух на первом этаже горел свет. Окно с решёткой не иначе как комната охраны, а вот зелёные лианы и листья на занавесках, похоже, приведут меня куда надо. В подтверждение окно распахнулось настежь.

Подкрасться к нему и разведать обстановку у меня не получилось. Собачий лай и топот неотвратимо приближались. Ничего не оставалось, как с разбегу, оттолкнувшись ногой от клумбы, влететь кубарем в комнату.

– И снова здравствуйте, – как ни в чём не бывало расшаркиваюсь я перед обалдевшей Соней.

– Здрас-сте, – отступает она. – Я верила, что ты придёшь, но что так скоро и громко…

Собаки заходятся лаем под окном, а в коридоре слышатся шаркающие шаги.

– Твоя очередь спасать меня, – ныряю под кровать.

Соня бросается к окну, закрывает его, и хватает тюбик со стола. Мне не очень видно, что она делает – стук в дверь заставляет вжаться в стену и замереть. Скрип петель двери и недовольный женский голос сменяется смехом:

– Вот ты лягуха, Соня! Я аж испугалась.

– Да это маска для лица. Вы за чаем?

– Нет, собаки примчались к дому, думала, это к тебе кавалер решил заглянуть.

– Что ты, тётя Шура, сюда генофонд российского спорта съехался, на меня и не посмотрит никто.

– Да уж, – вздыхает неведомая тётя Шура. – Глаз да глаз за ними теперь! Пойду погляжу на втором этаже. Собаки просто так брехать не станут.

Снова скрип двери, и скрежет ключа в замке. Выбираюсь из-под кровати. Соня как ни в чём не бывало перед овальным треснувшим зеркалом на стене стирает ватным диском зелёную краску с лица.

– С такой соображалкой и выдержкой тебе бы в разведке служить, – обнимаю её за плечи. Малышка напряжена и отводит глаза. Шепчу ей на ухо: – Я уже соскучился по тебе. Представляешь?

– Ты чай с вареньем будешь? – Сонин голос дрожит.

– С тобой, – разворачиваю Соню к себе лицом и впиваюсь в её губы поцелуем.

Прижимаю к стене, рукой нашариваю выключатель, и комната погружается в полумрак. На улице стихает собачий лай. Стук моего сердца опережает тиканье будильника.

– Да пусти ты, – отталкивает меня Соня.

Неохотно отпускаю. Со мной творится невероятное. Для меня в мире существует теперь только одна девчонка. Она притягивает меня как магнит. Хочу всё время касаться Сони, вдыхать аромат её юного тела, слышать бархатистые нотки её голоса.

– Я не такая! – Соня поправляет букет ромашек в трёхлитровой банке на столе.

Молчу. Прислоняюсь к стене и слежу как голодный тигр за каждым движением Сони.

– Не знаю, что на меня нашло, – она наклоняется к тумбочке и достаёт чашки. Включает чайник. Перекладывает варенье из банки в вазочку. Света уличного фонаря явно недостаточно для чаепития, но Соня не замечает этого. – Так разве бывает? Только увидела тебя и саму себя забыла. Глупо, да?

Молчу как в рот воды набрал. Щелчок вскипевшего чайника выводит меня из столбняка.

– Нет, не глупо, – вздыхаю я и отрываюсь от стены. – А у тебя кофе есть?

Глаза привыкают к темноте. По-хозяйски оглядываю комнату. Всего несколько деталей превратили её в уютное гнёздышко: занавески с лианами, плюшевый мишка на флисовом голубом покрывале, букет ромашек.

– Только чай, – разводит руками Соня. – Но, если хочешь, я одолжу у тёти Шуры.

– Боюсь, тётю Шуру озадачит твоя просьба. Спалишь всю контору. Наливай чай. – Тру кулаками глаза. Встал сегодня в шесть утра, две тренировки оттарабанил, и усталость берёт своё. Хочу вытянуться на кровати, и чтобы Соня обняла меня, как своего игрушечного медвежонка.

– Ой, у меня же свечи есть! Купила днём на рынке, – Соня переходит на шёпот, насыпая заварку в чайник со сколотым носиком. – Будем чаёвничать, как в средние века.

– Сама варенье делала? – густо намазываю булку. Откусываю. – Абрикосовое! Обожаю.

– Сама, – Соня, достав из сумки свечи, растерянно озирается. – Куда бы их воткнуть?

– Стаканы есть?

– Есть.

– Тащи! – беру у Сони свечи. Их запах напоминает мне мой дом в Луге. Мама любит сумерничать и раскладывать пасьянсы при свете пламени, трепещущего на кончике фитиля. – Спички есть у тебя?

– Ой, точно… Ещё же спички нужны. Были вроде. А у тебя разве нет? – Соня выдвигает скрипучий ящик.

– Не курю.

– Нашла! Зажги, пожалуйста, – протягивает мне коробок.

Наши пальцы соприкасаются. Поднимаю взгляд. Мне хочется, чтобы вот так каждый вечер Соня поила меня чаем. Чиркаю спичкой и обдаю пламенем основание свечи. Ставлю в стакан и зажигаю фитиль. Странные дела творятся со мной сегодня. Мне осталось учиться год, а потом служба, где Родина-мать прикажет. Для офицера женитьба после окончания учёбы обычное дело. Снова смотрю на Соню. Совсем уже другими глазами.

– Как красиво, – шепчет она, завороженно глядя на пляшущие на стене тени.

Не могу удержаться и усаживаю Соню к себе на колено. Она кладёт одну руку мне на плечо, а другой наливает в кружку чай.

– Ты покрепче любишь? – она большим пальцем водит по моей шее, мягко нажимая на позвонки.

– Да, – закрываю глаза от удовольствия, – можно ещё посильнее.

– Я вообще-то про чай, – смеётся Соня. – Но, если хочешь, сделаю тебе массаж.

– Сорян[5], – утыкаюсь в неё носом. – Просто у тебя волшебные ручки. Я прямо поплыл.

– Так хочешь или нет? – Соня проводит по позвоночнику костяшками двух пальцев.

– Фея, – выгибаюсь я.

– Раздевайся и ложись! – встаёт она с моего колена. – Я парням, правда, не делала массаж, но пловчихи покрепче некоторых мужиков будут.

Меня дважды просить не нужно. Отхлёбываю обжигающе горячий чай и стягиваю с себя футболку. Вскакиваю со стула и хватаюсь за пряжку ремня.

– Брюки можешь оставить, – склоняет Соня голову набок и цокает языком. – Фигура обалдеть.

От похвалы кровь приливает к щекам. Встаю в атлетическую стойку, поигрываю грудными мышцами и бицухами.

– Ложись, Аполлон, – Соня смущённо тыкает меня кулаком в живот и потирает руку. – У тебя камни там, что ли?

– Так точно, – скинув кроссовки, вытягиваюсь поверх мягкого пледа. Металлическая сетка кровати предательски скрипит под матрасом. С такой сигнализацией не пошалишь. Живо тётя Шура нарисуется. Гоню похотливые мыслишки. Хорошо, что лежу на животе.

Соня садится сверху и выдавливает мне на спину холодную жижу. Вздрагиваю от неожиданности, но тут же ловкие ладони разносят маслянистую субстанцию от поясницы до плеч. Я словно эластичное тесто в руках опытного кулинара. Мурашки рассыпаются по телу, с трудом сдерживаюсь, чтобы не застонать от удовольствия.

– Сонечка, ты богиня, – бормочу я и крепну в желании произнести роковые для любого мужчины слова.

– Да ладно тебе, – мурлычет на мне Соня. – Расслабься и получай удовольствие.

Подавляю смешок. Слышал как-то в автобусе, одна девчонка так советовала вести себя подружке, если её кто-то решит взять силой. Но моя малышка и так натерпелась сегодня. Промолчу.

Через час я превратился в Сониного плюшевого медвежонка. Готов поселиться в её постели навсегда.

– Приспусти брюки, – Соня слезает с меня и встаёт с кровати.

Поворачиваюсь на спину и с моих губ срывается:

– Выходи за меня замуж.

– Хорошо, – Соня отвечает сразу, будто я пригласил её в кино.

– В субботу загсы работают? – сажусь на постели, любуясь точёной фигурой Сони. Сердце сокрушительно бьёт по рёбрам.

– Не была там, не знаю… – Соня прижимает руки к груди. – Егор, ты серьёзно?

– Более чем, – встаю на колени и утыкаюсь лицом в Сонины красные шорты. – Всё. Приплыл. Сдаюсь.

– Поцелуй меня.

– Что? – поднимаю взгляд на Соню.

– Обычно после согласия девушки, жених целует её, – лепечет она и прижимает руки к щекам. – Небеса, что я несу.

Встаю и прижимаю мою малышку к груди.

– Я люблю тебя, Соня. С первого взгляда люблю. Ты моя. Навсегда.

Наклоняюсь к приоткрытым губам Сони. Она замерла и даже не дышит. Дрожит вся. Целую мою девочку. Жарко, горячо. Сам дрожу. Подхватываю её на руки и укладываю на кровать. Ложусь сверху, удерживая вес на локтях.

– Егор, не надо, пожалуйста. Не сегодня.

– Не трону тебя, кроха. Мы просто поцелуемся с тобой. Как жених и невеста.

На следующий день, после загса мы пошли знакомиться с мамой невесты. Соня не очень этого хотела, но я настоял. Ухоженные розовые кусты, сияющая новая иномарка под навесом, увитым виноградной лозой, тропинки из плиток известняка вокруг одноэтажного белоснежного домика за невысоким зелёным частоколом. Если бы не чёрный джип с двумя бородатыми архаровцами возле него, вполне миролюбивый пейзаж для письма с натуры. В начале двухтысячных так жил далеко не каждый. Моя мать, овдовев, едва сводила концы с концами, на плаву её держали куры, козы и вера в пророчество карт – однажды всё будет хорошо.

Одной рукой я обнимал Соню за талию, во второй сжимал букет из девяти длинных роз для будущей тёщи. Исколол всю ладонь. Но счастье переполняло меня, и эта боль казалась ничтожной. На крыльцо вышла полная женщина в белом декольтированном платье в красный горох и тапках с меховыми помпонами. Её каштановые волосы рассыпались по плечам, а на голове алела повязка. Следом за ней появился тучный темноволосый мужчина лет пятидесяти. Белая рубашка и ладные брюки скрашивали недостатки его фигуры. В расстёгнутом вороте виднелись густая чёрная поросль и толстая золотая цепь. На запястье поблёскивал браслет часов. Пара недовольно уставилась на нас.

Соня схватила меня под руку, и замедлила шаг.

– Ничего не бойся, – подбодрил я невесту, разглядывая мужчину.

Соня мне сказала, что отца у неё нет, и они живут с мамой вдвоём. Если это любовник матери, то почему он смотрит на меня с такой неприязнью. Мы подошли к ступеням крыльца, и я всеми фибрами души ощутил, что мне в этом доме не рады.

– Мама, познакомься, – еле слышно залепетала Соня, – это Егор. Мы подали заявление в загс.

Мужчина, разглядывая меня как бракованного щенка, взялся двумя пальцами за ремень, оттопырив мизинцы и повернулся к Сониной маме:

– Похоже, Роза Сергеевна, вы не всё знаете о Сонечке, – мужчина посмотрел на мою невесту и насмешливо добавил: – Надеюсь, все пункты уговора в силе?

– Аслан Багратович, это какое-то недоразумение, – засюсюкала Роза Сергеевна. Взгляд её чёрных глаз прожаривал то дочь, то меня. – Соня, иди в дом! Живо!

Я заслонил Соню собой.

– Вы не смеете распоряжаться жизнью дочери.

Роза Сергеевна упёрла кулаки в свои крутые бока:

– Соня!

– Я не поспешил с авансом? – Аслан Багратович кивнул в сторону машины под навесом.

– Нет, будьте покойны! – Роза Сергеевна спустилась с крыльца и, взяв Соню за руку, выволокла из-за моей спины.

– Оставьте её! – кровь прилила к моим щекам, и я потянул Соню к себе.

– Пойдёмте потолкуем, молодой человек, – улыбнулся Аслан Багратович, блеснув золотыми коронками. – А женщины между собой пока разберутся. Здесь какое-то недоразумение.

– Пойдёмте! – буркнул я и сунул Розе Сергеевне букет: – Это вам.

– Ой, – вскрикнула она, уколов руку, и отшвырнула цветы в сторону.

По Сониному лицу побежали слёзы.

– Я с тобой, – рванулась она ко мне.

– Соня, я поговорю и приду. Ничего не бойся.

– После вас, – Аслан Багратович пропустил меня вперёд, и я пошёл к калитке. На улице улыбка исчезла с лица моего соперника, а за его спиной встали два бородача. Я слышал, как они вышли джипа, когда их хозяин только появился на крыльце.

– Ты чьих будешь? – Аслан Багратович был ниже меня на голову, но малый рост не мешал ему смотреть на меня как на вошь. Он потирал руки, демонстрируя золотые перстни на волосатых пальцах.

– Я свой, под Богом хожу, – краем глаза я наблюдал за домом. Отголоски ссоры доносились из-за закрытого окна, но слов я не мог разобрать.

– Борзый. Это плохо, – покачал головой Аслан Багратович. – Для тебя плохо. Спал с Соней?

– Не ваше дело! – я отступил к калитке, соизмеряя расстояние для предстоящей драки. Не сомневался, что меня захотят поучить уму разуму.

– Жаль, что наш разговор закончился, так и не начавшись.

Мой соперник чуть кивнул и шагнул за спины охраны. Я, увернувшись от удара кулаком в голову, пробил печень одному из телохранителей. Предполагаю, что второй оглушил меня битой.

Очнулся я в больнице. Как потом выяснил, меня нашёл местный спасатель. По его словам, я выбрался на берег и рухнул у кромки воды. Алкоголя в моих жилах оказалось больше, чем крови, и мне грозили крупные неприятности в институте. Спасло только честное имя и то, что все знали – спиртного я ни капли в рот не беру. Пришёл в больницу следователь и загрустил, услышав имя моего соперника.

Неделю я провёл в больнице и в первый же день после выписки пришёл к Сониному дому. Роза Сергеевна обрезала кусты и, заметив меня, нарочито повернулась спиной.

– Соня дома? – крикнул я, навалившись грудью на забор.

– Кто тебе эта Соня, чтобы я отвечала? – огрызнулась Роза Сергеевна не оборачиваясь. Её пышный зад, обтянутый леопардовыми лосинами, колыхался среди листвы и розовых бутонов.

– Невеста моя.

Щёлканье ножниц прекратилось, и «избушка» наконец повернулась ко мне передом, к морю задом.

– Не смеши мои шлёпанцы, – на ярко-красных губах Розы Сергеевны играла надменная улыбка. – Соня уже и думать забыла о тебе.

– Хочу услышать это от неё.

– А ещё чего?

– Для начала этого достаточно.

– Нет Сони дома. Она с будущим мужем на званном ужине у мэра города. А ты гуляй отсюда! Такой шлимазл[6], Соне нужен, как зайцу триппер.

Наверное, в мире есть хорошие тёщи, и их много. Мне же, думал я, уготована судьба зятя, не потешающегося над анекдотами про мать жены. Я попробовал призвать на помощь чувство юмора.

– Напротив, Роза Сергеевна! Один одесский анекдот как раз повествует таки о приличной еврейской женщине. У неё три отличительных признака: гениальные дети, лишний вес и муж, который всё это терпит.

– Егор, если не ошибаюсь? – Роза Сергеевна, переваливаясь как утка, подошла к забору.

Я кивнул. Такого отборного, художественно слепленного, мата я в жизни не слышал. Выдав тираду, Роза Сергеевна поправила леопардовый обруч на голове и вернулась в кусты. У меня было ощущение, что на меня вылили ведро дерьма с цементом. На негнущихся ногах я пошёл вдоль забора. Так меня ещё никто не оскорблял. Я вернулся в лагерь. Наведался в лазарет и договорился с врачом про больничный лист. Разузнал в стане пловчих, что молоденькую практикантку не видели уже неделю, и устроил засаду в кустах акации возле Сониного дома. Когда стемнело, я перемахнул через забор и обошёл дом. На одном из окон заметил решётку. Свежая краска и остатки осыпавшейся штукатурки нашептали мне, что комната превратилась в тюрьму совсем недавно. Обнаружив в торце дома веранду, я неслышно вошёл внутрь. Выглянул в коридор и пошёл на голос. Роза Сергеевна, напевая старый шлягер про паромщика[7], намывала на кухне в большом тазу хрустальные подвески от люстры. Я поборол искушение вырубить поганую бабу и проник в Сонину комнату. При виде голубого пледа и плюшевого медвежонка на глаза навернулись слёзы. Последний раз я плакал в десять лет на похоронах отца. Но слезами горю не помочь. Надо придумать, где спрятать Соню от алчной мамаши и перезрелого жениха, пока не кончатся мои сборы? Деньги на билеты до Питера я найду. А там отправлю Соню к своей маме. Годик как-нибудь перебьёмся.

Я подошёл к старинному трюмо и взял флакон духов. Вдохнул аромат и зажмурился от удовольствия. Те самые. Карамельные. Поцеловал Сонину фотографию в гипсовой рамке с ангелочками. Погладил её стройную фигурку в купальнике. Умилился обезьянке в Сониных руках. На книжной полке замерли стопками сборники стихов поэтов Серебряного века, Булгаков, Достоевский и Толстой. Я тихонько открыл окно и подёргал решётку – сделано на совесть. Нужно искать ключи.

Выскользнул в коридор. Замер за шкафом, когда Роза Сергеевна проковыляла в гостиную, звеня хрусталём в эмалированном тазу. Выглянул и чуть не присвистнул, увидев, как ловко эта толстуха забралась на стремянку. После недолгих поисков я обнаружил три одинаковых связки ключей возле электросчётчика в коридоре. Одну позаимствовал и забрался по лестнице на чердак. Расположился возле окна, над самым крыльцом, накинул на плечи старую пыльную штору для маскировки и затих.

В одиннадцать вечера возле калитки притормозил знакомый джип. Из машины вышел Аслан Багратович и следом за ним Соня в длинном розовом платье и такого же цвета перчатках по локоть. На крыльце тут же нарисовалась Роза Сергеевна.

– Ой, ну вы прямо как часы! Такая пунктуальность и порядочность редкость в наше время, – заквохтала она. – Я вот даже не переживаю теперь, зная, что дочка в надёжных руках.

Аслан Багратович подтолкнул Соню к калитке, и моя малышка с опущенной головой вошла во двор. У меня сердце сжалось. Что же нужно было сделать, чтобы Соня согласилась плясать под дудку матери. А этот боров? Неужели у него хватит совести взять в жёны невинную девочку? Она же ему в дочери годится.

– Иди в комнату, Сонечка! – медоточила Роза Сергеевна. – Ой, куда-то я ключи одни задевала. Я, Аслан Багратович, последнюю неделю сама не своя.

Щелчок замка дал понять, что мою птичку закрыли в клетке. Снова хлопнула уличная дверь.

– Этот парень приходил сегодня, – зашептала Роза Сергеевна на крыльце. – Я выдала ему по первое число. Но, боюсь, он снова может прийти.

– Я оставлю своих ребят на улице. Через неделю будет готов дом, и я заберу Соню. Мой врач осмотрел её сегодня. Плева не тронута. Так что оговорённую сумму получите. Только глядите в оба.

– Сохраню в лучшем виде.

Роза Сергеевна пошла провожать дорогого гостя к калитке, а я скатился кубарем с чердака и перебрав несколько ключей, вошёл к Соне.

Схватил Соню в объятья, покрывая поцелуями её лицо и шею. Не мог надышаться любимой девочкой. Говорил, как безумный.

– Кроха моя, ничего не бойся, родная! Мы сбежим. Я отправлю тебя к маме. Под Питер. Она добрая. Через год закончу учёбу. Заживём!

– Егор, нет! – Соня упёрлась ладонями в мою грудь, и слёзы покатились по её осунувшимся щекам. – Я не могу так поступить. Моя мать должна денег этому человеку. Он убьёт её.

– Малышка, что ты говоришь? – встряхнул я Соню за плечи. – Ты сама себя слышишь?

– Егор, пожалуйста, – Соня приложила руку к груди. В свете ночника блеснула золотая змейка с рубиновым глазком, обвивающая её руку. – Мой отец был каталой. Проиграл дом. Хотел сбежать. Но его убили год назад. Матери дали отсрочку, но она не нашла денег. Тогда Аслан Багратович предложил эту сделку.

– И ты согласилась? – я в растерянности сел на кровать. – Согласилась себя продать?

– Мою мать убьют, – всхлипнула Соня и опустилась передо мной на колени. – Я столько всего не знала. Егор, Егорушка, прости меня.

– Доню, открой! – Роза Сергеевна задёргала ручку двери. – С кем ты разговариваешь?

– Я молюсь Богу, – нашлась Соня, прижимаясь к моим коленям.

– Как ты сама закрылась? Отдай мне ключи!

– Мама, я не сбегу! Дала ведь слово.

– Сонечка, детка! – засюсюкала Роза Сергеевна. – Маме так будет спокойнее. Хочу точно знать, что ты не сделаешь цац ногой. Ты же знаешь, у меня сердце. Год как на вулкане живу.

– Мама, я ещё даже не умылась. Дай мне полчаса.

– Хорошо, доню.

Я не услышал шагов. Мать не поверила в молитвы дочери. Я тонул в Сониных влажных глазах, не в силах осознать услышанное. Наконец, заскрипели половицы, и мы с облегчением вздохнули.

– Поцелуй меня, – прошептала она.

Я посмотрел на её губы. Скоро их будет целовать другой. В мои вены словно ввели яд. Мне хотелось умереть, не сходя с этого места. Я знал эту девочку всего один день. Она забрала мою душу.

– Не отдам тебя никому, – я спустил лямки платья с Сониных плеч.

Она поднялась и расстегнула молнию сбоку на платье. Шурша, оно упало к её ногам. Юное тело Сони обтягивала чёрная комбинация. Такое бельё я видел на девушках только в мужских журналах. Аслан Багратович знает толк в подарках – и женщину побаловал, и себя не забыл. Мне захотелось сорвать с Сони развратное бельё и разорвать его, сжечь. Подавив гнев, я поднялся и дрожащими руками раздел её. Тяжело сглотнул.

– Я люблю тебя, – прошептал, дурея от прикосновений.

Соня встала ногами на кровать и поманила меня к себе. Стянув футболку, я забрался к Соне. В отличии от лагерной постели, матрас не скрипел. Моя смелая девочка решилась на побег. Оставим на голубом покрывале алчной мамаше и Аслану Багратовичу предмет их торга.

– Хочу, чтобы ты целовал меня… Пожалуйста… – Соня прижалась ко мне всем телом.

Я прильнул к её губам и повалил на постель. Целовался, как в забытьи. Девичий живот вздрогнул, когда я проложил по нему дорожку из поцелуев, спускаясь ниже. Я пил нектар с нежного бутона, задыхаясь от чувств. Пот каплями потёк по спине, когда Соня застонала. Я навис над ней на локтях, любуясь её прекрасным лицом. Быстрым движением я расстегнул ремень и молнию. Ткнулся в Соню горячей плотью, чтобы соединиться с ней впервые и навсегда.

– Только не порви, – прошептала Соня, открывая глаза, и прикрылась ладошкой. – Давай теперь я тебя поцелую.

На меня будто ушат холодной воды вылили.

– Ты хочешь, чтобы мы это сделали после свадьбы? – в сердце тлела хрупкая надежда.

– Я не предам маму. Прости, – обвила Соня мою шею руками.

– Значит ты предашь меня! – я разорвал кольцо объятий и встал на колени между её ног.

– Побудь со мной эту ночь. Всего одну. Пожалуйста. – Две слезы выкатились из потемневших глаз. – Никогда и ни с кем я не буду так счастлива, как с тобой.

Я вскочил с постели, застегнул брюки, натянул футболку и прошёлся по комнате.

– Собирай вещи! – процедил сквозь зубы. – Ты не останешься здесь. Любовь не продаётся.

Соня села на постели и отрешённо посмотрела на зашторенное окно. Обнажённая, заплаканная, в одних длинных розовых перчатках Соня выглядела нелепо.

– Любовь не продаётся, продаётся мясо, – она сняла с себя браслет, блеснувший красным глазком, и следом перчатки. Её запястье было обёрнуто плёнкой. – Я – мясо, Егор. На мне теперь даже стоит клеймо хозяина.

Я подошёл ближе, и Соня приподняла край плёнки. На опухшей красной коже темнели две буквы и решётка.

– Это означает, что я отдана за долги.

– Что за бред? Мы не в средние века живём! Как ты позволила с собой сделать такое? – Я готов был пойти и придушить Сонину мамашу.

– А меня не спрашивали, – отвела Соня взгляд, закрывая тавро плёнкой. – Люди Аслана привезли меня к нему домой. Он отгрохал новую роскошную виллу на берегу. Доктор посмотрел меня прямо в его кабинете, на столе. После этого я подписала брачный контракт и мне сделали татуировку.

– Идём в милицию!

– И что? – Соня встала, нисколько не стесняясь своей наготы, и стянула дешёвый ситцевый халат с крючка. Подпоясалась и повернулась ко мне. – Ты студент. Чем сможешь помочь нам с мамой? Нас убьют и выкинут в море. Так же, как моего отца.

Я сел на стул и закрыл лицо руками. В ушах звенело, и меня колотил озноб. Я мог спасти Соню, но не её маму. Разговор зашёл в тупик. Я собрался с мыслями и поманил Соню. Она подошла сзади и опустила руки мне на плечи. Я вспомнил, как однажды уже купился на массаж и буркнул:

– Не надо, просто послушай меня.

Соня прислонилась к трюмо, сложив руки на животе. В груди стоял ком, слова давались мне с трудом:

– Твоей маме я помочь не могу. Ты права. Но она не та женщина, которой нужна моя помощь. Для таких, как Роза Сергеевна, нет ничего святого. Она соскочит, даже если чёрт её на кукан насадит. А мы с тобой справимся с любой бедой. Будет сложно первое время. Сегодня у меня ничего нет. Только друзья. Они помогут добраться до Питера. Через год я получу офицерское звание. У тебя будет всё самое лучшее. Обещаю. Идёшь со мной?

– Нет, – покачала головой Соня. – Мы словно говорим на разных языках.

– Тогда прощай!

Я вытащил из кармана связку ключей, открыл дверь, и не скрываясь прошёл по коридору.

– Снова ты? – заголосила Роза Сергеевна, выйдя из кухни.

Я оттолкнул её и выбежал на улицу.

Меня сняли со сборов на следующий день без объяснений и отправили домой. Я потерял веру в любовь, питал отвращение к женщинам, считая их продажными.

Соню встретил спустя год в Питере, в Эрмитаже. Она приехала с мужем по его делам в Северную столицу и в сопровождении охраны гуляла по городу. Я после выпускного собирался отчалить к месту службы и напоследок решил обойти любимые места. Мы встретились в рыцарском зале, и у меня ум за разум зашёл. Соня умудрилась сунуть мне в руку бумажку с адресом. Ночью я пробрался в её номер, и мы с Соней переспали, пока её муж был на банкете. Но это уже совсем другая история.

– Почему ты её снова отпустил, если так любил? – раскрасневшаяся Меланья сидит, сжав кулаки.

– Не смог простить, – тру кулаками глаза. Точно из прошлого вернулся. Оказывается, мы уже приземлились. – Прости, много лишнего для твоих ушей наболтал.

Мэл качает головой.

– Тебе сложно вернуться в этот город?

– Не знаю.

Из динамиков доносится скрип и весёлый голос стюардессы весело щебечет:

– Уважаемые пассажиры! Наш самолёт совершил посадку в аэропорту города Сочи. Температура за бортом тридцать градусов Цельсия, время двадцать часов пятнадцать минут…

Лука

– Где Мэл, я тебя спрашиваю! – сжимаю кулаки. От негодования трясёт. – Ты ведь у нас всегда всё знаешь. Что за день такой?

– Обычный, скоромный, – Руслан обнимает меня за плечи и подводит к дивану. Похоже, дядька так и не покидал кабинет. – Сядь, племяш.

– Сел, – закидываю ногу на ногу и глазами ищу бутылку с водой. Во рту пересохло, пока носился по двору.

– Пятнадцать будет норм, – дядька наливает мне в стакан воды, отсчитывает капли из пузырька со стола Фрола. – Держи.

– Мать моя женщина, случилось что? – севшим голосом спрашиваю я и выпиваю залпом.

– Нет, – пожимает плечами Руслан. – Просто у тебя вид, как у моего деда за три дня до смерти. Хотя ровным счётом ничего не случилось. Ни-че-го. Понимаешь?

– Где Мэл?

– Уехала с Егором на сборы, – Руслан предупреждает моё возмущение, выставив ладони вперёд. – Считай, что это её последнее лето детства. Каникулы строго режима под присмотром самого надёжного парня на земле. Каких-то два месяца, и ты получишь свою девочку обратно в лучшем виде.

– А если…

– Значит, не любовь была, – перебивает меня Руслан. – Мы с Марусей дольше встречи ждали и ничего.

– Только Маруся твоя не в казарме с жеребцами жила, – вздыхаю я.

Руслан добавляет капель в воду, медленно пьёт и вытирает рот кулаком:

– Старина, откуда такая неуверенность вдруг? Расслабься! Позвони Мэл и успокойся.

– Не буду я ей звонить, – бубню себе под нос.

– Тоже вариант, – соглашается Руслан. – Вечерком порыбачим? Возьмёшь удочку Егора.

– Да, конечно… – В голове зреет план. Капли подействовали чудесным образом: меня больше не трясёт, а тараканы успокоились и собрались на совет.

– Вот и славно, – Руслан закрывает окна в кабинете. – Устал я сегодня. Пойдём обедать.

– Угу… – Смотрю в смартфоне расписание авиарейсов до Сочи.

Прямой рейс из Питера один раз в сутки, и тот ранним утром. Как-нибудь переживу эти часы. Мэл решила меня переиграть. Нет, милая, ты моя от макушки до кончиков пальцев. Уж извини. А работать я и удалённо могу.

– После обеда пробегись по документам. Я тебе в папку на диск закинул, – Руслан захлопывает крышку ноутбука.

– Не вопрос, – у меня даже получается улыбнуться.

Нужно посмотреть, что за капли. Похоже, они мне пригодятся, раз уж я женюсь на дочери горячо любимого мною магната.

Мы с Русланом спускаемся в гостиную. Пахнет пловом с бараниной. Рефлекс срабатывает, как у собаки Павлова, несмотря на все передряги. Рот наполняется слюной. Не ел сегодня толком ничего.

– Давайте, тигрята, ложками работайте! – Анна сидит возле Романа и Матвея, расположившихся в детских стульчиках, и подтирает салфеткой перепачканные рты то одному, то другому. Лицо Анны тщательно припудрено, но красные от слёз глаза не замажешь никакой косметикой.

– Папа Ус, – Роман тянет ручонки к Руслану.

Тот подходит и треплет сына по тёмной макушке. Ромка похож на Фрола больше, чем собственный сын Горина, что не мудрено. Маруся, как часто вздыхает дядька, не в Марго уродилась. Мне тогда вообще рыдать нужно в голос. Мэл – чистый Фрол в юбке. От матери унаследованы лишь светлые волосы. Матвей – младший Горин – белобрысый и синеглазый. Потому Фрол порой в шутку его зовёт Русланович, вгоняя дядьку в краску. Марго и Маруся об этом не знают.

Хлопает входная дверь, и на пороге гостиной появляется Маруся с корзиной грибов:

– Белых наросло за домом. захотелось жаркого со сметаной, – она подходит к детям и показывает добычу. – Гляньте, какая красота. Кто скажет гриб, тому конфета!

Дети с любопытством разглядывают белоногих крепышей в корзине.

– Котёнок, – обнимает Руслан жену, зарываясь носом в её волосы. – Ты их ещё попроси сказать «диссертация» и написать её до кучи. Пацанятам чуть больше года.

– Я вообще до года начала говорить, – Маруся гладит Руслана по щеке.

– Ну ты у меня вообще женщина уникальная. В пять лет парня по рукам и ногам скрутила.

Тяжело вздыхаю. Завидую дядьке белой завистью. Может, и правда было лучше влюбиться в Ксюху. Она меня с ходу себе присвоила. Соскучился по ней. Да и по Есе с Варей, хотя они ещё те макаки. Ничего. Осенью снова вся семья будет в сборе.

Мэл

Из аэропорта мы с Егором добираемся до места назначения на такси. Едем вдоль побережья под полной луной. В темноте море оправдывает своё название, отливая бескрайним чернильным пятном. Редкие корабли, расцвеченные гирляндами огней, освещают его лаковую поверхность. Меня терзает, что Лука не звонит мне, а сама я боюсь его номер набирать. Егор молчалив и задумчив, и я его не трогаю.

Такси останавливается около высокого бетонного забора, опутанного по верху колючей проволокой. Зелёные ворота заперты, и никто не спешит нам открывать. У проходной стоит парочка и с интересом наблюдает, как мы с Егором выуживаем рюкзаки из багажника. Парень с девушкой тоже захватывают всё моё внимание. Сразу бросается в глаза, что они очень похожи. Темноволосые, стройные, с дерзким взглядом. Мускулистые руки парня обвивают татуировки, а длинным ногам девушки позавидовали бы ведущие модели мира. Мне кажется, будто я ребят где-то видела. Парня уж точно.

– Егор, правда… – я с удивлением смотрю на своего спутника. Егор, покраснев, пялится на парня с девушкой во все глаза.

Такси уезжает, и на его месте паркуется чёрная спортивная тачка с золотой эмблемой на капоте. Стекло пассажирской двери едет вниз:

– Соня, я тебе во сколько сказал быть дома? – звучит из салона приятный баритон. Таким бы голосом петь в Гранд Опера.

Егор роняет рюкзак и хватает меня за локоть.

Парень обнимает Соню за плечи, и, кинув на меня заинтересованный взгляд, провожает её к машине. Помогает сесть, захлопывает дверь и наклоняется к окну:

– Здорово, отец!

Вместо ответа стекло поднимается. Машина срывается с места и через мгновение исчезает за поворотом.

Парень выпрямляется, и губы его растягиваются в красивую улыбку:

– К кому такая красавица пожаловала? Если что, я абсолютно свободен!

– Слюни подбери и проводи нас к дежурному, – хмурится Егор.

– Я дежурный, – парень сбавляет гонор.

– Как зовут?

– Младший сержант Егор Берая.

Егор

Николая Семёновича мы вечером не застали. Проверяли и оформляли наши документы долго, так что в казарму мы попали после отбоя. Егор Берая пожирал глазами мою подопечную и тянул время как мог.

В казарме Мэл испуганно глянула на двухярусные кровати, которых я быстрым взглядом насчитал сорок штук в двух рядах. Наша оказалась в самом конце. Прижимая к груди постельное бельё и заткнув нос, Мэл пошла к ней под тихий шёпоток и смешки. Рядовая Горина милостиво уступила мне нижний ярус и, стянув с себя одежду, быстро юркнула под одеяло. Соседняя с ней кровать пустовала, а напротив меня замертво дрых здоровенный кабан. Из-под майки по его плечам разбегался затейливый орнамент. Я помрачнел. В наше время в спецназе татуировки были запрещены. По крайней мере, в том подразделении, где довелось служить мне. Про дисциплину вообще молчу. Младший сержант Берая – редкостный раздолбай. Эту фамилию я, была бы возможность, выжег из памяти калёным железом.

Не могу уснуть. Мы любили друг друга с Соней один раз. Неистово, бурно, забыв обо всём. В том числе о возможных последствиях нашего адюльтера. Встречи с Соней теперь точно не избежать. А может, не стоит ворошить прошлое? Как она могла всю жизнь скрывать от меня сына? И как её муженёк допустил, чтобы внука назвали моим именем? Егор с сестрой, судя по всему, двойняшки. Парень похож на меня. Сажусь на постели и меня прошибает холодный пот. Ответ может быть один: Аслан Багратович лет двадцать как в могиле. Ему на момент нашего знакомства было под пятьдесят. Соня может тоже давно на небесах. Иначе почему не нашла меня? Печёт лопатка, и я сую под язык пилюлю.

Бойлер в дальнем конце казармы. Босыми пятками неслышно ступаю по обжигающе холодному линолеуму. На каждой кровати табличка с фамилией и я жадным взглядом выискиваю фамилию Егора. В свете тусклой лампочки буквы расплываются. Вспоминаю о пустой кровати рядом с Мэл. Утолив жажду, возвращаюсь обратно. Достаю очки из кармана куртки и читаю на табличке: «Егор Берая». Непривычно видеть фамилию ненавистного мне человека рядом со своим именем. Кровь стучит в виски. Ложусь в постель и зарываюсь лицом в подушку. Соня, Соня…

Мэл

Марш-бросок в горах. Мне казалось, здесь должно пахнуть иначе. Ощущение, что бегу по зоопарку. Сержант Берая бежит вровень со мной:

– Пойдёшь со мной на свидание?

– Я же сказала, нет! У меня парень есть.

Утираю пот ладонями, тяжёлый рюкзак давит на плечи. Нога подворачивается, и я падаю на злосчастного Бераю. Мы летим вниз со склона, врезаемся в дерево. Берая стонет подо мной. Открываю глаза, тяжело дышу и не сразу понимаю, где я. В метре от меня белёный потолок, серый рассвет заглядывает в узкое зарешеченное окно возле кровати, а снизу и правда доносится стон.

– Егор! – спрыгиваю с кровати и смотрю в побелевшее лицо старого друга. Ору на всю казарму: – Кто-нибудь! Вызовите скорую! Егор, миленький, держись!

Выуживаю из кармана его куртки таблетки, которые он всегда держит при себе и, разжав плотно сомкнутые челюсти, пихаю одну пилюлю под язык.

Топот и окрик:

– Отойдите, барышня! Парни, звоните в скорую!

Рыжий всклоченный парнишка отталкивает меня и склоняется над Егором. Кровь приливает к моим щекам, когда я понимаю, что стою в трусах и майке посреди роты полуголых парней. Через толпу протискивается мой вчерашний знакомец – младший сержант Берая:

– Горина, что за стриптиз ты тут устроила? – пялится он на мою грудь.

Краснею ещё больше. Рядом со мной парень разговаривает со скорой и суёт мне трубку:

– Девушка, данные пациента продиктуйте.

Выдаю в трубку, что помню, утопая в смеющихся карих глазах Бераи. Чужие руки касаются моих бёдер, груди. Мир вокруг темнеет, и я валюсь назад. В ушах колокольный звон. Издалека доносится выстрел и взволнованный голос Бераи:

– Лапы убрали! Велено же не трогать. Пристрелят без суда и следствия.

Открываю глаза от резкого лекарственного запаха. Светлая комната со сводчатым окном резко отличается от камеры.

– Егор! Где Егор? – приподнимаюсь на локтях.

– Здесь я. Чего орёшь?

Поворачиваю голову. Сержант Берая в накинутом на плечи белом халате качается на стуле в изголовье моей кровати:

– Ты такая хорошенькая, когда спишь.

– Где мой друг? – хмурюсь, пропуская заигрывания мимо ушей. Впервые я могу спокойно рассмотреть нового знакомого. Брови вразлёт, прямой нос, а скулами этого парня можно резать хлеб и масло намазывать.

– Не слишком ли он стар для того, чтобы быть твоим… кхм, другом?

– А не слишком ли ты молод, чтоб так дерзить? – прищуриваю глаза.

– Люблю колючих, – хмыкает Берая.

– Где Егор?

– В городскую больницу увезли. Всё нормуль с ним будет. Не переживай!

– Мне нужно позвонить отцу, – оглядываю тумбочку в поисках телефона. – Папа всё решит, если нужны лекарства или вертолёт.

– Не переживай, зая. Тебя Николай Сергеевич под моё крыло определил. – Егор пересаживается на кровать и берёт меня за руку. – Всё под контролем. Я уже разговаривал с Фролом Матвеевичем.

Закатываю глаза и падаю на подушку. Я когда-нибудь обрету свободу или меня так и будут передавать как олимпийский факел? Выуживаю ладонь из горячих пальцев Бераи.

– А почему именно к тебе? – рассматриваю собеседника. – Не особо ты похож на отличника боевой и политической.

– Не знаю, – пожимает он плечами. – Может, потому, что я такой же своенравный товарищ, как и ты. Променял кресло в компании отца на автомат и кочевую жизнь.

– Ты мажор, что ли? – в моей душе вспыхивает искорка сопереживания к этому парню. Его отец вчера даже не захотел разговаривать с ним.

– Бывший!

– Бывших мажоров не бывает, – натягиваю одеяло повыше, чтобы скрыться от голодного взгляда. – Начать с чистого листа можно, но почерк не изменить.

Егор гладит меня тыльной стороной ладони по щеке:

– Да ты кладезь статусов! Запостил бы на стене, да давно удалился из всех соцсетей.

Убираю его руку от лица:

– У меня парень есть! Держись от меня подальше.

– Поздно! – выпячивает нижнюю губу Берая.

– Что поздно? – недоумеваю я.

– Уже влюбился.

– Как влюбился, так и разлюбился. – Мне не по себе от близости Бераи. Не могу смотреть ему в глаза и леплю ерунду.

– Ты же сама сказала, бывших мажоров не бывает, а золотые мальчики на попятную не идут, – Берая растягивает губы в обворожительной улыбке.

Стук в дверь отвлекает его от созерцания моей растрёпанной особы. Берая ненадолго выходит и возвращается с аккуратно сложенной формой.

– Две минуты тебе: одеться и на построение. Жду в коридоре. Да, чуть не забыл: добро пожаловать в армию, малышка!

Руслан

Тягаем с Фролом железо в зале. С тревогой поглядываю на дверь. Лука обычно приходит раньше нас. Влетит ему опять от Фрола.

– А что Рус, сейчас близняхи с Ксюхой вернуться, махнём всей шоблой на океан? – Фрол ставит штангу на стойки. – Луканю развеем немного.

– Можно, – приседаю с весом и гоню самые худшие мысли из головы. Хотел проследить вчера за племянником, но Маруся с вечера настроилась на любовный лад. Легли рано и прокувыркались до четырёх утра. Едва не проспал тренировку. Ночью горел свет в окне племянника. Шум мотора наших машин я знаю и услышал бы, соберись Лука свалить.

На подоконнике звонит телефон Фрола.

– Кому это с утра пораньше не спится? – Фрол утирает пот полотенцем и, напевая «Сердце красавиц» из оперы Риголетто, идёт за мобильником.

– Может, Егор?

Фрол, прищурив глаз, смотрит на экран и качает головой.

– Горин слушает! Младший сержант Берая? Весь внимание, – Фрол меняется в лице и грузно опускается на подоконник. – Как в больнице? Нужны лекарства, деньги? Кризис миновал? Слава Богу! – Фрол крестится. – А Мэл?.. То есть Меланья Горина? Под твоим чётким контролем? А ты что за нетопырь с горы? Николай Семёнович поручил? Слушай меня сюда, сержант! Хорошо приглядишь за Мэл – получишь нормально бабла. Слов на ветер не бросаю. Но если хоть один волос упадёт с её головы, лучше тебе было тогда не рождаться на свет… Как за своей девушкой приглядишь? – Фрол с тоской глядит на меня, и голос его становится приторно-сладким: – А вот этого не нужно. Сунешься к ней под юбку – оторву женилку. Крепко пришита? А ты борзый, – смеётся Фрол и тут же рычит в трубку: – Ты меня услышал, парень?

Набираю номер Луки – абонент вне зоны действия. Фрол, кусая губу, слушает собеседника. Черты лица его смягчаются.

– Ладно, сержант! Приятно, что денег тебе не нужно. Рад буду познакомиться лично. Но с Мэл поаккуратнее. У неё чёрный пояс по карате, и жених дома ждёт. На связи!

Фрол сбрасывает звонок и вскакивает с подоконника:

– Мои легионы! Егор с сердечным приступом в больнице, а Мэл… ну ты слышал…

– Слышал, мин херц, – снова набираю номер племянника.

– Ну, ничего! Лука уже в пути, – взрывается Фрол и с остервенением лупит по груше.

– Откуда знаешь? – Включаю громкую связь, и звонкий женский голос повторяет:

– Абонент находится вне зоны действия сети.

– Свалил! Я так и знал! Знал! – молотит Фрол кулаками по красной коже снаряда. – Сержант Берая там сейчас быстро праздник наладит! Берая… Это вообще имя или фамилия?

Набираю в поисковике и читаю с экрана смартфона:

– Дворяне Берая проживали в селе Теклати. Думаю, Грузия или Абхазия.

– Супер! Горячей южной кровушки нам только в роду не хватало! А то слишком спокойно жить стали.

– Эй, полегче! Ты Луку-то со счетов не сбрасывай. Взял, рассорил вчера ребят, а теперь за голову хватаешься.

Фрол оставляет грушу в покое и пятернёй чешет грудь под майкой.

– Лука, значит, решил булки под солнцем южным погреть. Бунт на корабле продолжается! Пойдём ополоснёмся.

– Не факт! Мог ведь и обидеться.

Меня раздирает желание рвануть в комнату Луки, но я иду следом за Фролом. Его сейчас оставлять нельзя. Ещё наворотит чего сгоряча. Лука подставил меня по полной перед Фролом. Может, хоть записку оставил паршивец, раз не позвонил, не маякнул. Любовь любовью, но работу ведь никто не отменял.

Расходимся по душевым кабинам и одновременно включаем воду, берём мочалки, выдавливаем гель и трём шеи. За десятилетия, прожитые под одной крышей, всё отточено до мелочей, как у девочек-синхронисток по плаванию. Разговариваем через вмиг запотевшее стекло:

– Рус, а чего я всё океан, океан. Давай махнём в Сочи! Солнце, море, вода, что ещё нужно? Будем сидеть в шезлонгах, попивать дивные напитки местного разлива. Помню, в юности бывал там на сборах. Нормально зажигали.

– Да, только ты там бывал без жены и без детей. Я-то с тобой и в огонь, и в воду. Но захотят ли наши дамы?

– Светлейший, я тебя умоляю. Марусе везде хорошо, лишь бы с тобой. Марго и уговаривать не надо. Она мне вчера всю плешь проела, что уедет работать посудомойкой в спецназ к Семёнычу. Близняхи, узнав про взвод неприкаянных женихов, сами меня затолкают в самолёт. Ксюха вообще за любой кипиш, кроме учёбы.

– Про Анну ещё забыл…

– Ей пока не говори ничего про Егора, – намыливает Фрол голову одновременно со мной. – Паренёк сказал, что уже и врачей подтянул, и на лекарства кинул. Он по разговору не так прост. Ты мне к завтраку на него распечатай информацию.

– Если Лука летит в Сочи, Егору этому не поздоровится.

Во Фроле сегодня проснулся великий тенор, и он довольно поёт:

– На бой быков смотреть пошли с тобой мы этим летом[8]!

– Ты не сердишься на Луку? – осторожно спрашиваю я.

– Рассердился бы, если бы он утром припёрся на тренировку! Вчера вечером знал, что он свалит. Даже не сомневался. Пусть удалённо работает, я не возражаю.

Выключаем воду, заматываемся в полотенца и встаём у раковин. Здесь наши действия разнятся, Фрол ровняет машинкой небольшую бородку, умасливает её ароматным гелем, а я брею щёки до синевы.

– Не догадался проследить, – подушечками пальцев вбиваю крем под веки.

Фрол с усмешкой наблюдает всякий раз, когда я навожу марафет. Мне хочется выглядеть рядом с Марусей молодым и красивым, поэтому разжился всякими средствами.

– Посмотри на меня, – рокочет Фрол. – Ничем не мажусь, а выгляжу не старше тебя.

– Отвали! Такой вот пунктик у твоего юриста. Живи с этим.

– И у финансиста! – ворчит Фрол. – Тот – понятно: четыре развода за спиной. А ты-то? К причастию ходишь!

– Ты так говоришь, – вскипаю моментально, как электрочайник, – будто я за чем дурным замечен.

Мы с Фролом уже устали спорить на эту тему. День за днём пикируем друг друга.

– Слушай, а мне понравился этот Берая, – Фрол натягивает шорты, пока я по совету Марго массирую голову расчёской – по двадцать пять движений в четыре стороны.

– В морду или в пузо? – встаю я на защиту племянника.

– Тс-с! Чеши, чеши блох, – довольно хрюкает Фрол, разглядывая себя в зеркало. – Пуза у меня нет, а мордой ещё торговать сегодня на МСФА[9]. Просто вот почуял в нём нашего человека. Дай-ка твоего молодильного кремчика синяки под глазами замазать.

– Для этого тональник есть, – делая серьёзное лицо, протягиваю Фролу Марусину пудру.

– Тьфу-тьфу-тьфу на тебя! – машет на меня руками Фрол. – Ты мне ещё помаду предложи.

– На, – протягиваю ему тюбик. В моём шкафчике Маруся разместила всё, что не влезло в её тумбочку. – Это гигиеническая. С гиалуроном. Чуть с перламутром, правда.

– Да, светлейший, – заглядывает Фрол в мой шкаф и рассматривает вереницу баночек и пузырьков. – Жить с молодой женой захочешь, не так раскорячишься!

Мэл

– Парни сейчас взвоют! Семёныч, конечно, удружил нам, – закатывает глаза сержант Берая, окинув взглядом мою грудь под тельняшкой-майкой. – А волосы как завязала? Повернись и кепку сними. Время, Горина, время!

Послушно поворачиваюсь спиной и с удивлением ощущаю, как эта гора мышц, ловко ухватив мои волосы, стянула с них резинку и быстро заплетает косу.

– Где это ты так натренировался?

– Девчонку видела вчера?

– Да, красивая.

– Сонечка правда красавица. Сестрёнка. Убью любого за неё. Мать не очень нами озадачивалась, няньки менялись быстрее, чем рулон туалетной бумаги в сортире, бабушек у нас не было. Поэтому, помогали друг другу с детства чем могли. – Егор сооружает на голове кичку, укрепляет мою новую причёску резинкой и натягивает сверху кепку. – Так-то лучше. Я ещё умею английскую и французскую косы плести. Ну и другие девчачьи приблуды знаю. Так что, обращайся.

– Спасибо. А завтрака разве не будет?

– Будет. После зарядки. Погнали! – кивает Берая и размашистым шагом идёт по красной стёртой ковровой дорожке мимо ряда дверей с облупившейся белой краской. Палата у меня люкс, по сравнению с коридором. Берая оборачивается: – Не отстаёшь… Молодца! А по внешности так девочка-девочка.

Мы выходим из зелёного двухэтажного дома с белыми колоннами и Берая, глянув на часы, кивает:

– Бежим.

Перед нами вытянутое белое здание, похожее на коровник с зарешеченными окнами, в нём, скорее всего, я и ночевала. Вчера в темноте это строение показалось длинным таун-хаусом. Территория части обнесена высоким забором. Мы бежим по булыжной кладке, а по бокам на ровно, точно по линейке, подстриженном газоне, благоухают ухоженные, аккуратно подвязанные розовые кусты. Интересно, кто за ними ухаживает: садовник или солдаты?

Охрана без проблем выпускает нас за ворота, и мы с Бераей спускаемся к морю по бесконечно длинной лестнице. Внизу узкие то ли лавки, то ли байдарки.

– Сколько здесь ступеней? – с лёгким ужасом думаю о подъёме наверх после зарядки. – И что это за разноцветные доски внизу?

– Сто сорок восемь, а эти доски накостыляли бы в казарме за опоздание, будь ты простым новичком и без охраны.

Приглядываюсь внимательнее. На песке в планке[10] стоит несколько десятков мужиков в такой же форме, как у нас с сержантом.

– Упс! Всех наказали из-за нас? – расстраиваюсь я. Не успела приехать, а уже и в лазарете полежала, и на зарядку опоздала.

– Да, так что держи ухо востро. – Берая бежит чуть впереди.

Лестница старая, разбитая. Только бы ногу не подвернуть. Хорошо кроссовки старые взяла. Обожаю их и не снимаю два года, только стельки меняю.

– Всё так серьёзно?

– Шучу, – не оборачиваясь, отвечает Берая. – Но булки не расслабляй.

– Ты же впишешься за меня?

После того, как утром меня облапали сразу несколько мужиков, вообще не хочется возвращаться в казарму. Неужели мне предстоит провести два месяца на острие ножа? Не боюсь ни нагрузок, ни самых сложных заданий, но провести шестьдесят ночей бок о бок с голодными до девок пацанами – так себе удовольствие. Я как-то сразу об этом не подумала.

– Обещаю защищать тебя от всех… – Берая притормаживает, порывисто на мгновение прижимает меня к груди и целует в щёку. – Кроме себя!

Он несётся с удвоенной скоростью, а я злюсь на себя, что не успела дать отпор. Куда делась моя хвалёная ловкость?

– Ещё раз поцелуешь меня, сломаю руку! – догоняю его и толкаю плечом в бок.

– Кто же тебе тогда косы будет заплетать, моя прелесть? – смеётся Берая. – Впрочем, я готов с тобой побороться. Давай забьёмся на поцелуй?

Вспоминаю наши бои с Лукой. Всё меньше питаю иллюзий по поводу своих бойцовских качеств на ринге. Но азартная натура берёт своё. Мой парень меня неплохо натренировал.

– Один раунд на три минуты, – слетает с моего языка.

– Идёт! Перед обедом будет свободных двадцать минут. Хватит и подраться, и поцеловаться. Надеюсь, ты понимаешь чётко – целовать я буду тебя не в щёку.

Уже жалею о назначенном поединке, но слово не воробей. Оставшиеся ступени мы преодолеваем молча.

– Рота, подъём! – оглушительно орёт здоровенный мужик в тельняшке и штанах «милитари». – Сержант Берая и рядовая Горина, пять минут опоздания. Коллеги поблагодарят вас позже за чудные мгновения. Встать в строй!

Иду за Бераей вдоль строя, посматривая исподтишка на обсуждающих меня вполголоса парней, потная от бега и с горящими щеками от стыда.

– Куколка, с тебя причитается сегодня, – высоченный парень с рыжим чубом подмигивает и засовывает язык за щеку.

– Берая хитрец, рядом с собой красотку уложил.

– Ага, а потом вообще увёл!

– Деньги к деньгам.

– Не удивлюсь, если это он себе такие льготы выторговал.

– Вы что говорите? Соображаете?

– Я слышал она – питерская.

– Кто вообще додумался бабу в казарму положить?

– Она так сладко ротик во сне открывает.

– Положить бы туда чего…

Берая поворачивает голову в сторону сослуживцев, и разговоры стихают. Мы доходим до конца строя, и мой спутник, поставив меня в первый ряд, замирает позади меня. Четыре ряда по десять человек. В последнем как раз двоих для ровного счёта не хватало. Мама дорогая!

– Напра-во! – раздаётся рык командира. – Бегом марш!

Бегу за «коллегами», утопая кроссовками в песке. Это дело я люблю, но на беговой дорожке или, в крайнем случае, по ровному асфальту. Хорошо, в начале седьмого ещё не сильно припекает. Мысленно благодарю Бераю за кичку на голове. И без волос шея взмокла. Пот крупными каплями стекает за шиворот майки. Ничего, тяжело в учении, легко в бою – старая проверенная истина. Поглядываю на часы, три километра остались за спиной. Начинаю отставать, но поймав укоризненный взгляд Бераи, ловлю второе дыхание. Меня охватывает паника, когда парни сворачивают с берега в заросли. Я боялась подъёма по лестнице после зарядки. Похоже, судьба меня услышала.

– Держись, обезьянка, – протягивает мне руку Берая. – Лестницы наверх не будет сегодня.

– Я сама, – хмурюсь и сразу спотыкаюсь о корень.

Берая ловит меня, но тут же убирает руки.

– Как скажешь, дорогая. Всегда к твоим услугам.

Расцарапываю плечи об кусты и ладони об землю, но добираюсь до верха самостоятельно. Берая ни на минуту не выпускает меня из виду. Благодарна ему за его молчаливую поддержку.

Дальше – ровным строем по два человека. Асфальт. Солдаты бегут. Я за ними. На полусогнутых… Скрючившись от усталости.

– Ты похожа сейчас на картинку из учебника истории, – на губах Бераи играет довольная улыбка.

У меня нет слов даже «мяу» сказать.

– Помнишь, там превращение первобытного человека в современного? Ты там где-то посередине.

Я надеру сержанту сегодня накачанные булки на поединке. Ох, надеру от души!

Лука

Протягиваю корочку дежурному под решётку:

– Добрый день! Лука Молодцов, юрист Фрола Горина.

– Фрола Горина? Круто!

Моего босса знает полмира, и крепкого телосложения рыжий парень, оторвавшись от экрана компьютера, расплывается в улыбке:

– Быстро вы! На ракете, что ли, прилетели? Да нормально уже всё. Жить будет.

Ни один мускул на моём лице не выдаёт, что в моей груди сейчас прогремел ядерный взрыв. Выдерживаю паузу. Болтун – находка для шпиона. Парень продолжает разглагольствовать:

– Он сейчас в реанимации. Кризис уже миновал.

– Так это… Какое счастье! – Медленно выдыхаю. Дай Бог здоровья Егору, но я, узнав, что беда не с Мэл, словно вернулся из ада.

– Вы в больницу поедете?

– Фрол прислал меня вместо Егора. Присмотреть за дочерью. – Похоже, я и правда вовремя прилетел.

– За ней уже присматривают, – пожимает плечами рыжий.

– Кто? – вцепляюсь пальцами в металлическую стойку, разделяющую нас. Хорошо, что между нами решётка… Ловлю на себе цепкий взгляд дежурного и беру себя в руки. – Фрол никогда не доверит охранять своих близких незнакомому человеку.

– А чего её охранять? – хмыкает дежурный. – Горина нашему сержанту так по челюсти съездила, что у него искры из ушей фейерверком выстрелили.

– На тренировке, что ли?

– На тренировке, на тренировке, – на лице парня тень сомнения. Выложил он уже прилично, а проверить мою личность забыл. – Вы присядьте. Мне нужно получить разрешение, чтобы выписать вам пропуск.

Спустя пять минут, я в сопровождении долговязого черноволосого парня в песочке, минуя длинное безликое сооружение, вхожу в симпатичный зелёный двухэтажный особняк, явно прошлого века постройки. Подоконники уставлены цветами, красная ковровая, слегка потёртая дорожка, краска на двери облупилась, но это даже придаёт некий уют и атмосферность. Глазки камер смотрят из каждого угла – всё под контролем.

– Нормально у нас народ в армии живёт, – цокаю языком.

– Это лазарет, – оборачивается парень.

– Мэл живёт в лазарете?

– Да, – мой проводник оглядывается и добавляет вполголоса: – Мы с пацанами чуть не свихнулись ночью, прознав какая фея-карамелька в казарме почивает. А когда девонька в трусах и майке с кровати спрыгнула, да хай подняла, мы вообще в осадок выпали. Твёрдые горошинки на мячиках под белой майкой сегодня только и вспоминаем при каждом удобном случае. Николая Семёновича вчера срочно вызвали в Москву, приедет уши оторвёт Егору.

– Егору? – рассеянно переспрашиваю и мысленно душу свою Дездемону пальцами ног. – Он же в больнице.

– Да, нет! Нашему Егору. Сержанту Берае. Он дежурил вчера и определил ваших в казарму. Вот здесь Горина теперь отсиживается, если на «губу»[11] её ещё не увели.

– За что? – хватаюсь за сердце.

– За драку, – шепчет парень. – Вы бы забрали её отсюда. Бабам в спецназе не место.

– Золотые слова, – также шёпотом отвечаю я. – Как звать тебя, старина?

– Роман.

– Лука, – протягиваю ему руку. – Буду благодарен, если подашь эту идею начальству.

– Так кто меня послушает? Я вас оставлю, – Роман смотрит на часы. – Скоро обед. Приходите.

– Спасибо, брат! – Жду пока Роман отойдёт и стучусь в дверь.

– Уходи!

Судя по голосу, Мэл плачет. Дёргаю ручку.

– Я не буду с тобой целоваться! – выкрикивает Мэл.

Меня будто в прорубь кинули. Вышибаю дверь плечом.

– Лука?

Моя невеста восседает на постели, обняв колени. Два года пытался привить малышке любовь к красивым нарядам. Всё тщетно. Майка-тельняшка и штаны «милитари» сидят на ней, как влитые. Будем изживать заново – сожгу форму на костре, как вернёмся.

– А ты кого-то другого ждала?

Возвращаю хлипкий замок на место и закрываю дверь. Мэл бросается ко мне и виснет на шее.

– Я такая гадина! Из-за меня Егор в больницу попал. Тебя обидела. Луканя, прости, если сможешь.

– Ах, ты ж маленькая моя! – прижимаю Мэл к груди. Все обиды вылетают из головы.

– Ты меня ещё любишь? – В огромных заплаканных синих глазах Мэл робость, раскаяние, любовь.

– Люблю, кроха, конечно, люблю.

– Два месяца быстро пролетят…

– Что? – Я ожидал чего угодно, но не этих слов. – Ты хочешь сказать, что ещё не наигралась?

Мэл тянется губами к моим губам:

– На новой работе первый день, как первый блин – всегда комом.

– Какой работе? – встряхиваю я невесту.

– Есть такая работа, – Мэл снова льнёт ко мне, – Родину защищать.

– Так, мать! – Соскучился по моей крохе. Всего день провёл без неё, а извёлся так, словно век не видел. Но нужно приструнить распоясавшуюся малолетку. – Давай сядем и поговорим спокойно.

Садимся на кровать. Мэл нервно теребит косу, и я забываю все претензии, уставившись на её причёску.

– Ты же не умеешь заплетать волосы, – говорю я, растягивая слова. – Кто тебе косу забацал?

Мэл краснеет, как томатный сок:

– Сержант.

– Сержант Берая? – уточняю я.

– Откуда ты знаешь? – лепечет Мэл.

Вскакиваю с постели и прохожусь по комнате, мысленно считая про себя до десяти на китайском и русском языках. Хочется врезать Мэл за все её выкрутасы. Не ценит она нормального отношения. Но, конечно, я никогда не подниму на неё руку. Мы бьёмся только на ринге. Когда на равных и не в ссоре. Счёт не помогает, и я взрываюсь:

– Да мне дежурные про вас двоих столько наплели, что хватит на мексиканскую мыльную оперу! Хорошо я представился юристом Фрола, а не твоим женихом.

– Лука!

– Что, Лука? Я рогами уже потолок царапаю. И в казарме сержант тебя спать положил, и косичку с утра заплёл. Скажи, а челюсть ты ему в благодарность свернула, или я ещё чего-то не знаю?

– Ты меня сейчас в измене обвиняешь? – Мэл хмурит брови и щурит глаза. Она в гневе ещё больше похожа на своего отца.

– Да! Раз этот Берая к тебе уже под юбку полез, значит ты дала повод!

– Он не лез под юбку! – вскакивает Мэл.

– Прости, забыл, что ты юбки не носишь! В ширинку!

Мэл замахивается, но тут в дверь стучат. Перехватываю руку Мэл, и мы замираем. Стоим, как статуи в Летнем саду, а за дверью выстрелами звучат слова моего соперника.

– Тук-тук, челюсть моя цела, а губы жаждут заслуженных в честном бою поцелуев.

Приподнимаю бровь, в глазах Мэл отчаяние. В два прыжка оказываюсь у двери и распахиваю её:

– Давай я тебя поцелую, – мой кулак летит в голову ненавистного до дрожи сержанта. Но он подныривает под мою руку, и я еле успеваю поставить блок. Вцепившись друг в друга, точно два бультерьера, мы вываливаемся в коридор. Сержант силён в ближнем бою. Сшибаем своими телами всё, что попадается на пути. Цветы летят с подоконников на пол. Кровавая пелена закрывает мне глаза от очередного удара. Собираюсь с силами, вышвыриваю сержанта в окно и прыгаю следом. Слышу автоматную очередь, рассекающую воздух и крик Мэл:

– Лука, это внук Егора! Оставь его!

Мэл

Шестеро крепких парней растаскивают драчунов. Сержант и Лука, тяжело дыша, смотрят на меня как на вестника Апокалипсиса.

– Что ты сказала? – сплёвывает Берая, у него разбита губа.

– Чей он внук? – Лука сбрасывает с плеч руки пацанов: – Да пустите вы!

Я выпрыгиваю из окна, понимая что сболтнула лишнего. Егор Берая внук нашего Егора. Парень – копия деда в молодости, но, конечно, на эту мысль меня натолкнули имена близнецов и побледневший, как полотно Егор-старший. Засыпая, он бормотал: «Как же она похожа на неё». Соня по всей видимости пошла в бабушку.

– Что. Ты. Сказала? – цедит Берая сквозь зубы.

– Прости, – тереблю кончик заплетённой сержантом косы. – Это лишь моё предположение. Твою бабушку ведь Соней звали?

– Откуда знаешь?

– А дед Аслан Багратович? – хмуро спрашивает Лука.

– Он самый, – щёки Бераи наливаются румянцем. Парни отпускают его, и он смотрит на Луку исподлобья. – Я не понял, что за мутки? Чего вам от меня надо?

– Мне надо, чтобы ты оставил мою невесту в покое, – усмехается Лука. – Больше ничего.

К нам подходит Вадим, здоровенный амбал. После его зарядки я еле пришла в себя.

– Горина, Берая, опять вы? Два наряда вне очереди! А пока… – он поворачивается к дежурным. – Ковалёв и Соболев. Отведите их под арест.

– Я – адвокат Гориной, – загораживает меня собой Лука. – И забираю её сегодня домой.

– В армии адвокатов нет! – Вадим цепляется большими пальцами за ремень своих брюк, смотрит с высоты двухметрового роста на Луку и переводит взгляд на меня: – Но я приложу все усилия, чтобы к вечеру этой бестии в моём отряде не было.

– Я никуда не уйду, – решительно заявляю и выхожу из-за крепкого плеча Луки. – Пришла сюда служить и не виновата, что у вас тут дисциплина хромает.

Вадим, шевеля губами, закатывает глаза. Явно проклинает день моего приезда.

– На губу, оба! Шагом марш!

– Слушаюсь, – хором отвечаем мы с Бераей, вытянувшись по струнке.

В сопровождении Ковалёва и Соболева уходим за лазарет.

– В разные камеры! – Лука прожигает мне спину взглядом. – До выяснения обстоятельств.

– Ваш пропуск! – рявкает Вадим.

Оборачиваюсь. Наш командир разрывает его на мелкие кусочки и добавляет спокойным голосом:

– Минута, чтобы покинуть территорию, господин адвокат.

Нас с сержантом помещают в одну камеру, потому что в остальных красят стены. От резкого запаха голову будто обручем стягивает. Две узкие железные кровати застелены одинаковыми линялыми одеялами. Ведро возле раковины наводит меня на нехорошие мысли:

– Надеюсь, это не туалет? – киваю я на него.

– Он самый, – зажимает кулаком губу Берая.

– Серые стены, серые одеяла, тоска полная! – вздыхаю я. Мы снова плохо расстались с Лукой.

– Хочешь постельки сдвинем, будет уютнее? – Берая ложится прямо в ботинках на скрипучую кровать.

– Ты слова, вообще, понимаешь или нет? – Достаю из кармана бумажные платки и смачиваю один водой.

Протягиваю их сержанту и ложусь на соседнюю постель. За полдня устала так, что даже на губе не прочь полежать.

– А тебе ротик тоже твой Лука подрихтовал? – ехидно спрашивает Берая.

– Нет, папа. У нас поединок был.

– Чего ты в армию попёрлась? Ты же девушка!

Подскакиваю на кровати как ужаленная!

– Вот только ты не начинай!..

– Тихо, тихо, – сержант машет на меня рукой. – Задел за больное. Я твоего парня прекрасно понимаю. Я бы свою девушку не пустил в наш рассадник зла.

– Это ты о лучшем воинском подразделении?

– Ну так я не про боевые качества, Горина…

– Меня Мэл зовут.

– Мэл… расскажи, что ты знаешь про мою семью? – смущается Берая. – Отец говорил, что моя бабушка перед смертью попросила, чтобы он назвал меня Егором. И мне вчера тоже показалось знакомым лицо моего тёзки.

– Расскажи лучше ты мне о своей семье? – Сажусь на постели, обхватив колени руками. – Видишь ли. Это только моё предположение, что Егор твой дед. Тебе нужно поговорить с ним.

Берая закрывает глаза, и мне кажется, что он предпочёл разговору сон. Но он поворачивается на бок и, подперев голову рукой, сбивчиво рассказывает:

– Да я сам толком ничего не знаю. С отцом у меня не очень отношения сейчас. Наша семья одна из самых богатых в этих краях. Но я не хочу продолжать семейное дело. Меня привлекает военная служба.

– Егор тоже профессиональный военный, – вставляю я.

– Мне ещё никто не доказал, что я его внук. Деда Аслана я не застал в живых. Он был на тридцать лет старше бабушки. Не знаю, как и почему они поженились, но отец рассказывал, что никогда не видел свою мать счастливой. Он единственный сын в семье, от предыдущих браков Аслана у него только старшая сестра Лолита, мамина ровесница. На семидесятилетии деда, когда гости разошлись, выпившая Лолита заставила своего мужа, бывшего водителя Аслана, рассказать ему как однажды в Петербурге он застал в номере гостиницы бабушку Соню не одну. Через девять месяцев у неё родился мой отец – Адамур. Аслан вспылил и вытолкал Лолиту в шею из дома. А на следующий день бабушка Соня попала в автокатастрофу при очень странных обстоятельствах. Она выжила, но села до конца жизни в инвалидное кресло. С тех пор они сосуществовали с моим дедом в одном доме, но не разговаривали. Только на людях сохраняли видимость отношений. После смерти деда бабушка взяла с отца слово, что он назовёт внука Егором. Её мучили сильные боли. Я думаю, что она сама бросилась со скалы, во время одной из прогулок. А может быть, ей помогли. Родня деда крепко ненавидела её.

Берая облизывает сухие губы и поглядывает в окно.

– Пить охота. Откровенность за откровенность? – В его глазах такая мольба, и я решаюсь на не самый благовидный поступок.

– Я расскажу тебе всё, – сжимаю виски руками, – только бы на воздух выбраться. Голова разболелась от запаха краски.

– Это мы сейчас устроим. – Берая, забирается на тумбочку, открывает окно, двинув решётку вправо и наверх, выталкивает её наружу.

– А если нас кинуться искать?

– Дежурный предупредит, – приглаживает Берая чёрный чуб.

– Смартфоны же запрещены в отряде.

– Солдатское братство – великая вещь.

– Жаль, я свой сдала. Показала бы тебе твоего деда в молодости. У меня есть фотки. Но ты и по характеру в него, – меня трясёт от волнения. Когда Егор рассказывал о себе, я его представляла именно таким, как сержант. – Просто переселение душ.

– Груша! – кричит Берая.

В двери приподнимается узкая металлическое шторка, открывая окошко на уровне головы.

– Чего тебе?

– Мы с Гориной у ручья посидим. Маякни, если кто пойдёт.

– Лады.

– Ну и дисциплинка у вас! – качаю головой.

– А ты считаешь, что нормального разведчика решётка остановит? Мы змеями ползаем, если не пройти, и как птицы летаем, если не проползти.

– Как летучие мыши, – вспоминаю я, как Егор-старший пробирался в лагерь к своей Соне.

– Так точно.

Мы вылезаем из окна на задний дворик. Метрах в пяти от нас высокий забор с колючей проволокой. Наверху вышка с дежурным. Он оглядывается и обменивается с Бераей непонятным для меня жестом.

– И он тоже с тобой заодно?

– Мэл, мы же не на зоне. На этой вышке в среду я дежурить буду.

– А что здесь было раньше? – вдыхаю всей грудью свежий воздух. Здесь нет розовых кустов. Стоит колодец и грузовик с надписью на брезенте «спецгруз».

– Ферма крупная. В этом здании – скотобойня.

– Фу, – передёргиваю плечами.

– Идём, неженка.

– Ты первый человек, кто меня так назвал. – прислушиваюсь к журчанию воды. – Здесь правда где-то ручей?

– Да, за колодцем. Идём.

Мы умываемся ключевой водой и садимся у бетонной стены плечом к плечу. Щурюсь на солнце, смотрю, как бежит ручей по камням. Перед глазами встают события сорокалетней давности, и я рассказываю Берае, всё что знаю про Егора и Соню.

Руслан

Звонок Луки стал последней каплей. Младших Гориных я забрал из лагеря в середине дня, а к ночи наш табор высадился в аэропорту города Сочи. Племянник, переминаясь с ноги на ногу, встречает нас у арендованного микроавтобуса. Ксюха с разбегу запрыгивает к Луке на руки:

– Луковка, привет!

– Привет, обезьянка!

– Кто? – выпучивает глаза Ксюха.

– Оговорился, ваше высочество, прости, – смеётся Лука и целует её в загорелые щёки. – На меня обычно Микки так прыгает.

Еся с Варей обступают Луку целуют и щебечут наперебой ласковые слова:

– Чиполочче, лучик, солнышко! Как ты эту бестию упустил?

– Ты что, подрался? Папа с фингалом, ты с разбитым носом!

– Лапули, всё под контролем! Это я одного перца поучил.

Лука, расцеловав девчонок, ставит Ксюху на асфальт и вытягивается по струнке перед Фролом:

– Босс, прости, что уехал…

– Личному составу занять места! – командует Фрол, зыркнув на дочерей, сгребает одной рукой Луку в объятья, другой лохматит ему чуб: – Другого от тебя и не ждал! Чучело белобрысое! Как там наша маленькая бунтарка?

– На гауптвахте сидит, – выбирается Лука из объятий Фрола.

– Бедняжка, – вздыхает Марго и тыкает мужа кулаком в плечо. – Всё ты, изверг!

– Не переживайте, – Лука быстрыми движениями приглаживает чуб. – Она отправилась туда не одна.

– Видишь, у девочки уже появились единомышленники в отряде, – наигранно оправдывается Фрол и поворачивается ко мне: – Хорошая идея с губой. Нужно дома соорудить.

Кладу сына на сиденье. Он открывает голубые глазки и, сонно зевая, оглядывается в поисках Маруси. Она садится рядом и обмахивается веером из длинных перьев:

– Тут и ночью духота!

– Котёнок, это будет незабываемый отпуск! – Загружаю в микроавтобус две коляски и креплю их к поручням.

– Это я уже поняла.

Выбираюсь на улицу, помогаю сесть Анне с Матвеем и протягиваю руку племяннику:

– Здорово, демон, где нос-то успел разбить?

– Нормально всё, – Лука трогает спинку носа, – сержанту одному рыло начистил.

Фрол закидывает фисташку в рот и усмехается:

– Похоже, это он тебе начистил. Нормальный пацан! И лает уверенно.

– Так вы пообщались с ним уже?

– А то! Доложился паренёк с утра по полной форме, – вздыхаю я и подталкиваю Фрола к двери: – Поехали, мин херц.

– Фрол Матвеевич! Давай сегодня заберём Мэл оттуда, – канючит Лука нам в спину. – Мне сказали это ваши личные договорённости с Николай Семёнычем. Там уже весь отряд волком воет.

– А кто им говорил, что будет легко? – улыбается Фрол через плечо. – Мэл та ещё акула-каракула!

– Фрол Матвеевич!

– Рус, что он ко мне пристал? – фыркает Фрол. – С Гарпией этой завтра разберёмся. Берая нормальный пацан. Если он Егору правда внук, стопудово к себе под крыло заберу.

Анна выглядывает в окно и умоляюще смотрит на меня. Глаза у неё весь день на мокром месте. Мы с Фролом соврали ей, что у Егора просто слегка скакануло давление, но бабу не обманешь.

– Давайте уже поедем! – Запихиваю Фрола в микроавтобус, захлопываю дверь и залезаю на место рядом с водителем.

Лука от нетерпения подпрыгивает за рулём:

– Наконец-то! С ума думал сойду пока вас дождусь.

Мужская половина нашего семейства была в курсе сочинской истории Егора. Но он сам не хотел ворошить прошлое, а мы не настаивали. Лука – хакер всех времён и народов. Узнав что Егор поехал с Мэл, в ночь перед отлётом пробил историю Сони.

– Почему ты мне ничего не рассказал? – тихо выговариваю я Луке. – Свалил, а я отдувайся за вас за всех!

– Решил выменять такой милый нежданчик на место рядом с любимой женщиной, – цедит сквозь зубы Лука. – Я обалдел узнав, что внучок Егора ещё и в одном отряде с Мэл. Гадёныш!

– То, что у Егора есть сын и внуки для нас всех нежданчик. Ты не представляешь в каком шоке Анна.

Мэл

– Той ночью Егор пробрался в номер к Соне, и они любили друг друга. Единственный раз. Больше не встречались.

Я замолкаю и утираю слёзы кулаком. Берая сидит – не шелохнётся.

– Мне так неловко, что я влезла не в своё дело.

– Спасибо, Мэл, – он сжимает мою руку. – Это как в картах. Одной не хватает в колоде, и уже не сыграешь.

Мы пьём из ручья. Стоим на четвереньках, как два тигра. Только не рычим от удовольствия.

– В море бы сейчас занырнуть, – вздыхаю я.

– Давай ночью свалим, искупаемся?

– Я купальник забыла.

– У меня его вообще нет, – толкает меня плечом Берая, – Труханы с майкой наденешь и норм.

Короткий свист, и мы бросаемся к зданию гауптвахты. Берая нагибается, и я, оттолкнувшись от его спины, залезаю через окно в камеру. Дома я так попадала в свою комнату чаще, чем через дверь. Только вместо сержанта использовала мамину розовую телегу с цветами. Берая влетает следом и возвращает решётку на место.

Вдалеке хлопает дверь и слышатся разговоры:

– Ложись, – приказывает Берая.

Вытягиваюсь на постели, закинув руки за голову. Металлический скрежет замка режет слух. На пороге появляется Вадим:

– Ну что, голубки! Не задохнулись тут? Выходите на работу.

Топаем за Вадимом до одноэтажного домика. Судя по аромату квашенной капусты, это кухня. После зарядки я была не в состоянии дойти до неё, а мимо обеда мы с сержантом пролетели. В животе кишка кишке бьёт по башке.

– Вот лопаты, – Вадим указывает на допотопный инструмент. – Нужно вырыть яму три на три. Глубина тоже три.

– Мы же тут до ночи не управимся, – ужасаюсь я.

– Разговорчики! Копаете до ужина, там посмотрим.

Лука

Сижу в машине возле забора части и пытаюсь убедить себя, что после всех потрясений моя дорогая невеста спит без задних ног и без сержанта. Выскочила вслед за нами как фурия. И нет чтобы за меня переживать – за Бераю этого грудью встала. Грудью! Вспоминаю упругие полушария и розовые ягодки, венчающие их. Как целовал их с упоением. Организм реагирует мгновенно. У воинской части самое то – затвор передёрнуть. Желание и так переполняет меня последние сутки. Ревность только усилила его.

Моё внимание от борьбы с плотскими страстями отвлекает выруливший из-за поворота красный внедорожник, похожий на яхту. Машина тормозит возле ворот части, и из него выходит темноволосая дива. Сглатываю, глядя на её длинные ноги и крутые бёдра, обтянутые золотой короткой юбкой. Целомудренно убираю руку подальше от штанов. С другими образами я Мэл не изменяю.

Дива с подозрением смотрит на мой микроавтобус, достаёт из машины пакеты из дорогих бутиков и идёт к проходной. Вряд ли здесь служит её возлюбленный. Может дочь какого-нибудь начальника? Ей навстречу выскакивает сержант Берая. Так это сестрица его!

– Ах, ты ж… – ругательства срываются с моих губ. Опускаю сиденье, чтобы меня не было видно и ловлю обрывки разговора:

– Егор, ты нарвёшься! – дива явно умнее своего братца.

«Права ты, девочка, оторву я этому перцу руки-ноги!» – сжимаю кулаки.

– Тише ты! Не ори, – затыкает её Берая.

Дальше слов не разобрать. Приподнимаюсь на локтях. Дива отдаёт сержанту пакеты и уходит вниз по улице. Берая скрывается в дверях проходной, а красотка сворачивает за бетонную стену части.

Злой, как скорпий, выбираюсь из машины и спешу за красоткой. Она идёт по просматриваемой со всех сторон дороге, мне приходится нырнуть в высокие заросли. Приторно-сладкий аромат красных цветков кустарника кружит голову. Двигаюсь тенью вперёд, теряясь в догадках. Один пакет в её руках был из магазина женского белья, значит паразит не угомонился. Но куда молодая девушка в ночи отправилась, бросив машину? Голову даю на отсечение, что братец её что-то задумал.

– Соня, привет! – кличет девушку парень с вышки. – Купаться собралась?

– Типа того! Пойдёшь со мной?

– Знаешь же, что не могу. Продинамила меня со свиданием. Не стыдно?

Пустая болтовня. Неужели Соне делать больше нечего, как с дежурным языком чесать. Обхожу их. Вниз к морю ведёт крутой спуск. Из-под ноги срывается камень, и разговор стихает. Приходится затаиться, прижавшись к земле. Не зря под цвет пейзажа оделся.

– Показалось тебе! – Соня оглядывается. – Так когда у тебя следующая увольнительная?

Я отползаю от них к середине забора и слышу шорох. Дорогу шириной в метр пересекают две тени и скрываются в кустах.

– Я тебе говорил всё получится! Соня своё дело знает, – слышится шёпот. Мне не надо гадать, кому принадлежит голос. – Бежим.

– А Соня?

– Она придёт.

То что моя крошка умеет беззвучно двигаться в темноте я в курсе, сержант тоже профи в этом деле. Как хищник иду по их следу, чуть ли не на запах. Они не включают фонарик, я тоже. Мэл и сержант первые достигают берега, и их силуэты вырисовываются в свете луны. По серебряной дорожке захотелось поплавать с мальчиком? Предательница! Сейчас я вам устрою. Сержант скидывает с себя одежду, Мэл что-то достаёт из кармана штанов. Мой смартфон выдаёт меня с головой. Даже с выключенным звуком, на Мэл у меня настроен звонок. Она испуганно озирается, и мне приходится покинуть убежище:

– Вызывала? – как ни в чём не бывало сбрасываю звонок и направляюсь к сладкой парочке.

– Лука? – Мэл загораживает собой сержанта. – А ты что здесь делаешь?

– То же самое я хочу спросить у тебя.

– Мы купаться пришли, и я решила тебе позвонить. Егор сказал твоя машина у проходной стоит.

Сержант, выпутавшись из штанов, выходит вперёд и протягивает мне руку:

– Это правда! Меня Егор зовут.

Нехотя пожимаю её, представляясь:

– Лука… А что за пакеты с женским бельём?

Мэл стягивает с себя майку и показывает на топ:

– Вот! Я свой купальник дома забыла. Мне сестра Егора купила.

– Ноги с вами переломаешь, – раздаётся за моей спиной голос Сони. – А ты тоже, как слон в посудной лавке?

– Я? – поворачиваюсь к Соне.

– Не я же, – она стягивает с себя платье и остаётся в купальнике, едва прикрывающем её прелести. – Егор предупредил, что за мной хвост будет.

Сглатываю и перехватываю ревнивый взгляд Мэл. Впервые в жизни ловлю себя на мысли, что ни разу никогда не давал ей повода.

– Ты бы ещё на тракторе приехал. Тебя давно спалили, – Егор кивает Соне: – Пойдём в заплыв. Пусть поговорят без нас.

Брат с сестрой хватаются за руки и бегут к морю.

– Шею не сверни, – хмуро одёргивает меня Мэл.

– Ты ревнуешь? – довольно улыбаюсь я и подхожу к ней. Беру за руку.

Мэл вскрикивает от боли. Разворачиваю её ладонь вверх и ужасаюсь.

– Ты что, всему отряду передёргивала?

Пощёчина обжигает мне щёку.

– Дурак! – из глаз Мэл брызжут слёзы. – Я копала!

– Копала? – меня разбирает смех. Похоже, Фрол знал, что делал, когда отправлял дочку в этот отряд. Сейчас главное не передозить со злорадством.

– Да! От забора и до ужина! Это не служба, а какой-то кошмар!

– Извини за пошлость. Но у меня депрессия и спермотоксикоз в последней стадии. Измучила ты меня своими закидонами. – обнимаю малышку и запускаю руки ей под майку, прохожусь пальцами по позвонкам. – Тигрёнок мой пушистый. Сейчас, я тебя пожалею.

С жадностью вбираю в себя поцелуй Мэл. Я соскучился по её тёплым нежным губам. По едва уловимому аромату гибкого тела. Стягиваю резинку с шелковистых волос, сжимаю пятернёй затылок.

– Зачем ты сбежала? – выдыхаю ей в рот. – Я чуть с ума не сошёл.

– Какие-то два месяца, и я вернусь.

Меня бросает в жар: «Ну уж нет!»

– Вы идёте купаться? – машет нам сержант.

– Идём? – поднимает на меня глаза Мэл.

– Нет, – подхватываю свою бунтарку на руки и несу к лодкам, белеющим в темноте. – Я слишком долго тебя ждал.

– Меня не было всего один день.

– Угу, – рассеянно киваю, соображая, где бы уединиться.

– Так романтично, – вздыхает Мэл. – Ты похищаешь меня?

– Угу.

Возле лодок деревянная сараюга. Толкаю дверь ногой, и моему взгляду предстаёт целая груда спасательных жилетов.

– Не похоже на рыцарский замок, – слезает Мэл с моих рук.

– Извини, но очень хочется продолжить незаконченный в бане разговор. – Расстёгиваю ремень.

– Нет, Лука! – вспыхивает Мэл, упираясь руками мне в грудь.

– То есть ты отказываешь мне? – укладываю Мэл на жилеты и сминаю её грудь. – Ты больше не моя девочка?

– Мне больно, – стискивает Мэл моё запястье.

Я перекатываю между пальцами твёрдую горошину её соска. Любуюсь моей малышкой в лунном свете.

– И сейчас?

Мэл надувает губы, но больше не вырывается.

– Я, похоже, слишком долго миндальничал с тобой. А такие как ты, любят пожёстче.

Наклоняюсь и провожу языком по вздрагивающему девичьему животу.

– Чего ты добиваешься? – стонет она.

– Тебя, – сдёргиваю штаны с Мэл и нависаю над ней. – Я взрослый мужчина, а ты облапошила меня как салагу. Или ты любишь меня, и мы женимся…

– Или? – Мэл приподнимает дугой бровь.

– Без вариантов, – я подхватываю её под колени и, навалившись, толкаюсь между дрожащих бёдер.

Мэл вскрикивает, вцепляясь ногтями мне в спину. По её щекам катятся огромные слёзы.

– Пусти!

Чуть выхожу и делаю следующий рывок. Мэл заходится в немом крике. Лицо искажается от боли.

– Люблю тебя и точка, – тараню крепкое мускулистое тело возлюбленной, не давая ей прийти в себя.

Зрачки глаз Мэл расширяются. Ей всё ещё больно, но она больше не просит остановиться. Терпеливо принимает меня, широко раскинув ноги. Грудь её колышется при каждом толчке. Рычу от нарастающего возбуждения. Не думал, что возьму Мэл первый раз на сухую в грязном сарае, но это лучшее, что случилось со мной в жизни. Импульс проносится по позвоночному столбу и стреляет в пах. Стиснув зубы, изливаюсь в Мэл. Тяжело дышу, капля пота падает ей на лицо.

– Слезь, медведь, ты тяжёлый, – голос Мэл дрожит.

Опираюсь на руки и сажусь между её ног. Она смущённо прикрывает руками грудь. Внизу живота на персиковых губках блестит влага и пара алых капель. Застёгиваю штаны и молча одеваю Мэл. Сажусь рядом и сгребаю её к себе на руки. Она утыкается в меня носом. Молчит.

– Сердишься на меня? – слегка встряхиваю Мэл.

– Нет.

– Тогда скажи что-нибудь.

– Ты лучше, чем армия.

Мэл

Я раздавлена. Что теперь? Качели и лялька в коляске? Как Лука посмел? Внутри меня бушует ураган, но я не показываю виду. Не знаю, как относиться к случившемуся.

– Правда? Я лучше, чем армия? – смеётся Лука и по-хозяйски лапает меня. Раньше меня это смущало, а сейчас хочется врезать ему от души. – Кроха моя! Для этого стоило побыть тут денёк. Завтра же съедем в апартаменты. Я такой дивный домик снял. Будем любить друг друга до изнеможения.

– Угу, – киваю я соображая, как соскочить «с качелей».

– Тебе было не очень больно? – гладит меня по плечу Лука. – Прости. Я налетел на тебя. Все нервы ты мне вымотала.

– Нормально. До свадьбы заживёт, – выбираюсь из объятий Луки. Ноги до сих пор дрожат, и по ним что-то течёт. – Прости, мне пора возвращаться. Нас могут хватиться.

– Давай ещё поцелуемся, – просит Лука, обхватив колени руками. – У тебя же днюха завтра. Один день не дотянули. Можем тут покувыркаться до полуночи. Всё равно я тебя завтра забираю.

Его последнее слово режет слух. Стук в дверь сдерживает меня от резкого словца.

– Войдите.

Егор заглядывает в сарай и ловит мой взгляд. Его карие глаза темнеют, и брови съезжаются к переносице.

– Нам пора? – выдавливаю из себя улыбку.

– Пора, – хмурится он. – Пойдём.

Выхожу, не дожидаясь пока Лука поднимется, и сталкиваюсь с Соней. Она до сих пор в купальнике, несмотря на ночную прохладу.

– Может, ещё искупаемся, Егор? – канючит она, скользнув по мне цепким взглядом.

У меня на лице, похоже, написано, что поимели и не постирали.

– Лука, можешь с Соней искупаться и проводить её потом до машины? – просит Егор. – У нас правда обход скоро.

Лука смотрит на меня.

– Я не возражаю, – пожимаю плечами. Не разреветься бы сейчас при всех.

– Поцелуешь хотя бы? – Лука привлекает меня за талию.

Встаю на цыпочки и еле касаюсь его губ.

– Да что с тобой? – встряхивает он меня, как куклу.

– Устала она, – отвечает за меня Егор. – Оставь её. Выспится, отдохнёт в выходной, как живая будет. А завтра зарядка в семь.

– Ладно, малыш, иди, – Лука кусает меня за губу. – Люблю тебя.

– Угу, – выпутываюсь из его объятий. – Пока, Соня. Спасибо тебе.

– Тебе спасибо. Мы раньше с Егором всегда купались по ночам, а теперь его надолго из казармы не вытащишь. – Соня оценивающе посматривает на Луку. – Ты плавать-то умеешь?

– Не дерзи, девочка, – включает Лука альфу.

– Пойдём, Егор. Как подумаю о пути наверх, жить не хочется. – Удивляюсь, куда делась вспыхнувшая недавно ревность.

– Неженка, – улыбается Егор. – Как тебя папка в армию отпустил?

Иду к кустам. Соня шутит с моим возлюбленным, но я всё ещё ощущаю спиной его взгляд.

– Что случилось? – останавливается Егор. Сонин смех отсюда еле слышен.

Чуть не врезаюсь в него, размазывая кулаком слёзы по лицу.

– Ничего.

– Горина, не ври! Тебя трясло как в лихорадке, когда я вошёл.

– Отвали! Нет у меня сил на разговоры.

– Он ударил тебя?

– Нет. Не ори, нас услышат!

В ночной тиши слова раздаются, будто в колодце.

– Ладно, придём расскажешь.

Пролезаем под забором. У ручья Егор скидывает с себя одежду и говорит вполголоса:

– Подожди, соль смою. Душ внизу не работал.

Возвращаемся на гауптвахту через окно. Егор ставит решётку на место.

– Ночь лунная какая, светло как днём, – вздыхаю, вспоминая своё падение в рыбацкой хижине. В лице Луки было что-то от киношного вампира. Ненавижу кровососов.

– Давай спать, а то не встанем завтра, – скидывает Егор ботинки и аккуратно складывает одежду на тумбочку.

– Мне бы тоже помыться. Отвернись, пожалуйста.

– Пожалуйста, – Егор садится на корточки возле кровати и светит на мои ботинки фонариком. – Хочешь я тебе перешнурую обувку? На военный манер.

– Это как?

– Увидишь.

Снимаю ботинки и ставлю перед ним.

– Егор, а если я в туалет захочу?

– Разбудим дежурного, не дрейфь.

С облегчением вздыхаю и стягиваю брюки.

– А ты?.. – поворачивается Егор, и взгляд его упирается в мои ноги. – Твою ж дивизию! Мэл!

– Отвернись! – бью его штанами по лицу. Слёзы брызгают из моих глаз. – Попросила же.

Егор встаёт, проходит по камере и утыкается лбом в стену. Включаю воду. Струя с противным звуком ударяется о жестяную раковину. Смачиваю потрескавшийся обмылок и с остервенением натираю им ноги. Выше боюсь трогать. Мне кажется, там разорвался артиллерийский снаряд. Преодолеваю страх и едва касаясь мою там, где уже никогда не будет как раньше: «Нормально искупаться сходила. Обновила купальник».

– Ты скоро, енот-полоскун? – торопит меня Егор.

– Скоро.

Пятно на трусах отходит, и я развешиваю постирушку на спинке кровати. Забираюсь под одеяло и поворачиваюсь к стене.

– Спокойной ночи, сержант.

– Ты ничего не хочешь мне рассказать?

– Нет.

Меня трясёт и перед глазами снова бледное лицо Луки, его плотоядный взгляд. Жажду мести. Мой парень снова лишил меня выбора.

Матрас на соседней, скрипучей кровати проминается под весом сержанта.

– Поцелуй меня, – сажусь на постели, – пожалуйста.

– Если ты хочешь отомстить со мной своему парню, то это плохая идея, – открывает Егор глаза. – Если ты в меня втрескалась, то повторюсь – это взаимно.

– Понимаешь, у меня никогда не было выбора, – зарываюсь пальцами в свою шевелюру. – Я всю жизнь занималась спортом, неслась вперёд, как лошадь в шорах. Меня вообще отец воспитывал, как мальчишку. Лука появился в моей жизни два года назад, и с тех пор всё изменилось. Все вокруг решили, что мы идеальная пара. Я делала всё по его указке. Любила ли я его? Наверное, да. Но мне не нравилось, что он хотел меня изменить. С каждым днём всё больше. Я надеялась поступить в академию и вырваться из-под опеки отца и Луки. Мне нужно было хоть немного свободы, чтобы разобраться в своих чувствах и желаниях. Позавчера, узнав о провале на экзаменах, я психанула. Лука уже потирал руки, предвкушая скорую свадьбу. Тогда я и заявила, что лучше пойду в армию. Папа разрулил по-своему – отправил меня к знакомому в спецназ.

– Ну и как тебе здесь? – Егор закидывает руки за голову.

Я ловлю себя на желании вытянуться на нём сверху.

– Мне понравилось бежать с тобой плечом к плечу, – мямлю неуклюжее признание и смотрю на часы. – Через пять минут наступит день моего рождения, и я смогу принимать самостоятельные решения без ведома родителей.

– И какое твоё первое решение?

– Сделать тебе предложение.

– Руки, сердца и прочих органов? – улыбается Егор и откидывает одеяло.

– После того, что сегодня произошло со мной на пляже, ты вряд ли на меня польстишься, – отвожу в сторону глаза. – Но я хочу подписать контракт и служить бок о бок с тобой.

– Иди ко мне, лапа моя, – в словах Егора такая ласка, что я срываюсь с места и вытягиваюсь на сержанте. Он укрывает меня одеялом и шепчет: – Ненавижу условности и тоже просто хочу быть с тобой.

Приподнимаюсь на локтях и касаюсь губ Егора. Они мягкие, тёплые. Проникаю в его рот языком. Впервые целую я, а не меня. Взгляд карих глаз следит за мной неотступно, но мне уютно под ним.

Где-то в коридоре пикают часы.

– Полночь, – шепчу я.

– С днём рождения, Мэл.

Мне никогда в жизни не было так уютно и хорошо, как сейчас. Лежу на Егоре в холодной убогой камере, провонявшей масляной краской. Его тепло обволакивает меня с головы до ног. Губами касаюсь его груди, языком неуверенно пробую на вкус его тело. Это второй мужчина в моей жизни, с которым я целовалась по-настоящему. В его объятьях мне спокойно. Обида, нанесенная Лукой, отступила, точно её и не было. Я только что захлопнула дверь в прошлое, заплатив непомерно высокую цену.

– Лапа моя, спина-то холодная какая, – Егор натягивает тонкое одеяло мне на плечи.

От этой ненавязчивой заботы мурашки по коже.

– Егор, мне хорошо с тобой! – Хочется у него на груди свернуться клубочком, подобно кошке и заснуть.

– Ты со мной ещё не была, – Егор гладит меня по волосам.

– Я не это имела в виду, – приподнимаюсь над ним, опираясь на ладони.

– Да понял. Шучу я так, – Егор укладывает меня обратно к себе на грудь. – Спи давай.

– То есть как спи? – поднимаюсь снова и бодаю его лбом в лоб.

– Вот ты Манька-встань-ка! – уголки его губ дрожат. – Есть другие предложения?

– Я хочу стереть из памяти… то, что случилось.

– Лапуль, вряд ли это забудется. А наделать глупостей, о которых утром пожалеешь, можно много. Ну вот! Опять слёзки заблестели. Хочешь я Луке завтра шею намылю так, что мало не покажется? Что мне сделать, чтобы ты не плакала?

– Просто выслушай меня!

– Я весь внимание! Ложись на плечико и рассказывай.

– Мне глаза твои нужно видеть. Не знаю, как сказать… Так, наверное, себя чувствуют звери, сбежавшие от охотника. Меня ранили, понимаешь? Мне нужно зализать раны… – тушуюсь, заметив вспыхнувший огонёк в глазах Егора. – Ой, прости! Несу какую-то ерунду. Я пойду к себе на кровать.

– Не спеши, – удерживает меня Егор, сцепив руки на моей пояснице. – Ты, правда, не пожалеешь завтра ни о чём?

– Нет.

Егор поворачивается на бок, утаскивая меня за собой, выдыхает:

– Иди ко мне. – Одна его ладонь ложится мне на затылок, а вторая гладит по спине. По телу пробегает ток. – Я залижу любые твои раны и никому больше не позволю обидеть тебя.

Егор приникает к моим губам, и я с упоением отдаюсь поцелую. Голова кружится, как будто я выиграла бой и стою на пьедестале почёта под звуки гимна. Теряюсь во времени. В гимне нашей любви, похоже, много куплетов, но сержант Берая держит тон. Наши ласки целомудренны, хотя животом я ощущаю твердь под ширинкой его штанов. Закидываю на Егора ногу, впиваюсь пальцами в его спину. Егор иногда оставляет мой истерзанный рот и шепчет:

– Никому не дам тебя в обиду, никому, лапа моя.

Засыпаю в его объятьях разгорячённая и счастливая. Кажется, проходит не больше минуты, и в динамике раздаётся грозный рык:

– Подъём, господа бездельники и тунеядцы!

Лука

Мэл уходит, а мне хочется орать благим матом на всё побережье. Я, похоже, только что её потерял окончательно и бесповоротно. Ещё пять минут назад мне казалось – я сорвал джек-пот, а сейчас понимаю, что просто отпустил у Мэл тормоза. Остаётся надеяться на порядочность сержанта. Он сейчас кажется более адекватным, чем я.

– Эй, ты чего нос повесил? – Соня поглаживает себя по бёдрам. – Поссорились, что ли?

– Нормально всё! – на автомате поправляю лямку лифа на её смуглом плече. Привык ухаживать за Мэл, как за маленькой. – Пойдём, стрекоза.

Доходим почти до самой кромки воды, стягиваю с себя штаны и ловлю изумлённый взгляд. Вроде стояк у меня прошёл… Что там так могло её удивить? Опускаю глаза, и краска приливает щекам.

– Ты специально для такого дела белые трусы напялил? Это то, что я думаю? – холодно спрашивает Соня.

– Я не читаю чужие мысли, – стягиваю с себя испачканные боксеры, засовываю в карман штанов и размашистым шагом вхожу в море. – Прости, плавок не взял.

Ухожу под воду с головой, выныриваю и плыву неспешно по лунной дорожке. Соня или не робкого десятка, или на свидание в сарае напрашивается. Она догоняет меня и берёт один темп со мной.

– Ты не переживай, Егор порядочный человек, – Соня переворачивается на спину. – Но твоя девчонка ему правда понравилась. Они с ним прямо два сапога пара.

– С чего вдруг?

– На войне оба повёрнутые. И смотрятся классно: она светленькая, Егор тёмненький.

– То есть, если я, как ты говоришь, светленький, а ты тёмненькая – мы тоже классно смотримся?

– Ты быстро схватываешь.

– Ничего я не схватываю! Поплыли назад, – разворачиваюсь и плыву к берегу в ещё худшем настроении.

На берегу молча одеваемся. Соня поворачивается спиной снимает лифчик и натягивает золотое платье, как вторую кожу. Снимает трусики и, отжав купальник, прячет его в сумку.

– Ты вот так голая пойдёшь? – изумляюсь я.

– Почему голая? В платье, – осматривает себя Соня и горделиво вскидывает голову: – Мне боятся некого. Я дочь местного магната, если что. За меня папины головорезы шкуру снимут.

– Пойдём, дочь магната, провожу тебя до машины. Мне ещё к своему магнату надо успеть вернуться. Проверить, всё ли в порядке.

– А ты кем у него работаешь? – прищуривается Соня.

– Вообще, я юрист. А так как живу в его семье, то жнец, кузнец, и на дуде игрец.

Соня вновь бросает на меня взгляд, как на элитный особняк. Нет, девочка. У меня совсем другие планы на жизнь, несмотря на то, что я светленький.

– Ой, – вскрикивает Соня, когда мы поднимаемся почти до конца лестницы. Кажется, я ногу подвернула.

Включаю фонарик и присаживаюсь на корточки:

– Нужно быть полной идиоткой, чтобы на таких каблуках ночью на пляж ходить. Покажи ногу.

– А ты не очень вежливый. – Соня вручает мне ногу в туфле, как ценный приз.

– Я совсем не вежливый, – ворчу, случайно глянув вверх.

От такой близости ничем неприкрытых женских прелестей у меня перехватывает дух.

– Прости, – натягивает она платье пониже.

В её сумочке звонит телефон.

– Да, папа! – выхватывает она мобильник. – Я дома… Честно! Блин! Ну да. Я снова была у Егора.

– Ладно, я не по этому поводу звоню. Даже хорошо, что ты одета, – слышится раскатистый мужской голос. – Мне нужно, чтобы ты срочно приехала ко мне в клуб. Немедленно!

– Это как-то касается господина Аскерова? – голос Сони дрожит.

Кручу её стопу в разные стороны, осматриваю лодыжку.

– Тебя не касается, чего это касается! Чтобы через пятнадцать минут была в моём кабинете, – собеседник обрывает разговор, и в трубку несутся гудки.

– Ничего у тебя с ногой не случилось, – надеваю туфлю Соне на ногу и выпрямляюсь. – Пока ты говорил, я её всю ощупал… Что с тобой?

– Можно тебя попросить съездить со мной к отцу в клуб? – в огромных карих глазах Сони стоят слёзы, и это уже не похоже ни на кокетство, ни на притворство. – Мне нужна помощь.

– Прости, но я не хотел бы встревать в чужие семейные дела, – поднимает во мне голову опытный юрист.

– Лука, пожалуйста, – Соня опускается на колени. – Мне больше некого попросить. Папа увидит, что у меня есть парень и отстанет.

– На сколько мне известно, здесь немного другие нравы, – позволяю себе усомниться.

– А я помогу тебе сегодня ночью пробраться к Мэл. А то вдруг её кто-нибудь другой утешит?

Разумные мысли враз покидают мою голову.

– Поехали.

Соня, забыв про подвёрнутую ногу, быстро семенит по оставшимся ступенькам.

– Сядь за руль, пожалуйста.

– Давай я на своей машине сзади поеду.

Соня крутит пальцем у виска, и я вздохнув сажусь рядом с ней. Чтобы не искушаться крепкими ляжками, отворачиваю голову к окну.

Мы въезжаем в город и едем по ярко освещённым улицам. Несмотря на глубокую ночь, народ гуляет во всю. Кафешки и рестораны манят яркими вывесками. Уличные продавцы и фотографы делают бабло буквально из воздуха. Соня щебечет не переставая, а я думаю о том, что уже перевалило за полночь. Моя малышка встречает день своего совершеннолетия не со мной. Плачет, наверное. Я, конечно, поспешил. Сорвался. Точно пометить её хотел. Моя и точка. Завтра заберу свою кроху и устрою такой праздник любви, что сердечко её оттает.

– Приехали! – тормошит меня за плечо Соня. – Пойдём.

Выходим из машины перед двухэтажным особняком, обнесённым высоким каменным забором. Никаких неоновых вывесок. Я так замечтался, что не заметил, как мы въехали на частную территорию. И оружие оставил в машине. Хотя вряд ли меня сюда пустили бы с пистолетом.

Входим в просторный холл с узорчатым мраморным полом. Из зала напротив доносится музыка и смех. На сцене танцуют девчонки. Похоже, просто гостьи клуба. Слишком уж их много и пляшут, кто во что горазд. Публика соответствующая: крепкие мужчины в дорогих костюмах и молоденькие девицы, готовые на всё. У дверей нас встречает пара вооружённых парней. Они кивают Соне и с подозрением смотрят на меня.

– Это со мной, – Соня прижимается к моему плечу.

– Как угодно, – равнодушно роняет один из парней и обращается ко мне. – Руки подними и ноги расставь.

На задворках сознания мелькает, что не поздно ещё соскочить, но вдруг я вижу на сцене две знакомые одинаковые фигурки. У меня перехватывает дыхание. Если сейчас откажусь, меня выпрут без лишних разговоров. Что эти обезьяны здесь делают? Они в постелях давно должны лежать и видеть розовые сны. Позволяю себя обыскать без лишних разговоров.

– Проходи.

Иду в зал, но Соня хватает меня за руку.

– Нам наверх.

– Это быстро? – спрашиваю её сквозь зубы.

– Быстрее, чем сказать «печень верблюда».

– Пошли, – ступаю вслед за Соней на красную дорожку, ведущую к лестнице.

На втором этаже Соня без стука входит в первую же дверь, и у меня перехватывает дыхание. За столом будто наш Егор сидит, только не седой и лицо цело. На вид ему не больше сорока. Темноволосый, широкоплечий, с хмурым взглядом, он вертит в руках бокал с янтарного цвета жидкостью и негромко беседует с двумя мужчинами в идеально скроенных костюмах. Увесистые золотые перстни на пальцах и холёные самодовольные лица всех троих просто кричат об их состоятельности.

– Это ещё кто? – грохает стакан на стол двойник Егора.

– Мой жених! – Соня гордо вскидывает голову и светски улыбается. – Лука, познакомься, это мой отец. Адамур Багратович.

Кровь приливает к щекам, так мы не договаривались, но здесь, видимо, понятие «парень» приравнивается к понятию «жених» автоматически.

– И давно? – откидывается в кресле Адамур Багратович, меря меня точно таким же взглядом, как и его дочь полчаса назад.

– Какая разница? – вспыхивает Соня. – Мне плевать на ваш уговор с Аскеровым. Я не ярмарочный конь!

– Соня, – оживает один из бородачей. – Твоей кровью, можно сказать, скреплён договор между семьями. Не дури.

Соня топает ногой, но вдруг лицо её озаряется довольной улыбкой. – Своей кровью я сегодня скрепила договор с семьёй Луки.

Я не успеваю перехватить её руку, и она выхватывает из заднего кармана моих штанов трусы точно белый флаг.

– Так господин Аскеров должен был вынести простыню с моей кровью? Нате! Ешьте!

Адамур

– Успокоились все! – выставляет ладони вперёд белобрысый щегол.

– А кто-то здесь нервничает кроме Сони и тебя? – нажимаю кнопку вызова охраны под столешницей и достаю из кобуры пистолет. Навожу на наглеца и снимаю с предохранителя. – Ты чьих будешь-то?

– Фрола Горина человек. Слышали про такого? – хорохорится белобрысый.

– Он юрист при Горине, – добавляет Соня с таким видом, будто привела не жениха, а коня на продажу. – Живёт в его доме. Родственник!

– Ваш коллега, – говорю Осману и Эмиру, держа белобрысого на мушке.

– Горин сильный чел, – кивает Осман, надевает очки и открывает ноутбук. – А ты Соня далеко не дура. Если парень его родственник, то этот брак принесёт больше прибыли, чем с Аскеровым.

Распахивается дверь, и моего потенциального зятя прошивает мощный разряд тока. Один из охранников подхватывает обмякшее тело. Убираю пистолет.

– Ты что наделал? – визжит Соня, бросаясь с кулаками на одного из парней.

– В дальнюю комнату закрой её пока! Будет орать, кляп в рот засунь! – Затыкаю уши. Жду пока дверь закроется, и визг утихнет.

– Припрячь аргумент, – киваю Эмиру на трусы и приказываю охране: – Обыщите пацана.

Мне на стол ложатся ключи и документы от машины, паспорт, телефон. Раскрываю ксиву:

– Лука Молодцов, – листаю страницы, – Санкт-Петербург, не женат. Какие будут предложения, господа?

– Да, я тебе хоть сейчас распечатаю на них свидетельство о браке. Альянс с Фролом Гориным сулит немалые выгоды.

– Пробей информацию на этого пацана, – киваю я, мысленно уже провожая Соню замуж в семью Горина. – Поиграем с питерским магнатом. Вот только, что сюда этого парня занесло и как давно он вышел на мою дочь?

– К полудню соберу информацию, – обещает Осман, скользя взглядом по монитору. – Лука здесь не один. Фрол всей семьёй сегодня приземлился в Сочи. В новостях сразу вылезло.

– Распечатай мне свидетельство о браке на этих голубков. Чтобы сразу быку кольцо в нос вставить, – раскуриваю сигару и киваю охраннику: – Господину Молодцову наручники наденьте и в комнату рядом с невестой определите. Рот заклейте, чтобы не орал. Есть там внизу что-нибудь стоящее?

– Да, – кивает охранник, обернувшись в дверях. – Две близняшки. Зелёные совсем.

– Восемнадцать есть?

– Конечно! Мы же всех опрашиваем. Блондинки натуральные.

В яйцах стреляет, к бою готов. Перебираю пальцами, словно в руках уже дрожат две лилейные шейки.

– Дивно! Обеих в красную спальню. Я сейчас приду взглянуть.

Осман поднимается и вставляет официальный бланк в принтер. Нажимает пуск, проверяет данные, ставит подпись, печать.

– Готово.

Эмир, поглаживая бороду, прислушивается к девчачьим крикам из коридора:

– На близняшек спрос хороший. Может в продажу их?

– Себе заберу. Надо же кого-то воспитывать! Егор в армию свалил, Соня тоже последние дни в доме доживает. Можно теперь себя всласть потешить.

Осман качает головой.

– Данные бы на них пробить. Куклы залётные. Видел их в баре. Не припомню у нас таких.

– Да ладно! – предвкушаю сразу два сладких ротика на своём члене. Штаны тут же натягиваются, приятная нега растекается по телу. – Залётных редко ищут. Докуролесились, считай, девочки. Близняшки-блондинки! Что-то много белобрысых набежало для одной ночи. Всё, друзья мои. До завтра!

Встаю и пожимаю Осману с Эмиром руки. Иду в спальню, получившую своё название из-за красных шёлковых обоев. Толкаю ногой дверь. На кровати с чёрной решёткой вместо спинки сидят, прижавшись друг к другу, две напуганные девчушки. Четыре серых глаза таращатся на меня из-под длиннющих ресниц. Сквозь одинаковые белые топики проступают соски, а из-под джинсовых мини-юбок торчат бесконечно длинные ноги. Дух захватывает, как представлю их на своих плечах. Свеженькие девочки – под ярким макияжем скрываются совсем юные моськи. Красотки явно не растраханные. Если целки, так вообще красота. Охрана им руки связала и рты заклеила. Нащупываю презервативы в кармане пиджака. Чпокнуть барышень, что ли, по разу или прежде жалобы на жизнь послушать? Нет! Никаких криков. Сегодня хватило визгов Сони.

Подхожу к кровати и поднимаю за плечо одну из красоток. Она дрожит, как лань, но пытается вывернуться. Вторая вскакивает и мычит сквозь скотч. Даю обоим по лёгкой оплеухе и толкаю на постель.

– Тише, курочки, хорошо поработаете этой ночью, будете жить в богатом доме. Иначе будущее ваше туманно!

Близняшки мечутся по постели, как перепёлки в силках. Не спешу развязывать им руки. Глаза разбегаются – с какой начать? Прижимаю одной рукой к постели ту, что повертлявее и, раздвинув ей коленом ноги, забираюсь пальцем под кромку белья. Натыкаюсь на нежный пушок. Отдёргиваю руку. Что за чертовщина? Правда целки, что ли? Не помню, когда последний раз натыкался на волосы под трусами.

– Тише, моя сладкая! Тебе понравится, – глажу малышку по бёдрам. Она дрожит. Две крупные слезы выкатываются из её глаз. Хочется слизнуть их. Мне вообще хочется облизать эту девчонку. Мне не даёт покоя мягкий пушок на её лобке. Воображение рисует невинный бутончик между девичьих вздрагивающих бёдер. Тяжело ей придётся в начале. Даже опытные женщины принимают меня с трудом. Интересно, у её сестрёнки под кружевным треугольничком такая же прелесть? Малышка подо мной настороженно вглядывается в моё лицо. Она словно читает мои мысли, и я неожиданно смущаюсь. Шепчу, наклоняясь над ней: – Всегда мечтал о такой вкусной, сладкой девочке.

Мне тут же прилетает ногой от второй близняшки. Романтичное настроение тут же улетучивается. Усмирять сразу двух баб в постели хлопотно. Устал я сегодня. Достаю пистолет из наплечной кобуры и навожу ствол на драчунью.

– Не ревнуй, тебе тоже достанется. С этого дня я ваш хозяин. Но если будешь брыкаться – пристрелю, – киваю малышке, лежащей возле моих ног, – тебя тоже касается.

Близняшки затихают. Прячу оружие.

Переворачиваю их по очереди на живот и стаскиваю наполовину с кровати. Драчунья снова брыкается. Прислоняю ствол к её белокурой голове, раздвигаю пистолетом волосы на затылке. Мычит, но больше не дёргается.

– Вот так, мои умнички.

Задираю юбки на крепких задницах и не торопясь расстёгиваю ремень. Поглаживаю член. Такого десерта у меня давно не было. Тонкие запястья обеих девиц скованы наручниками. Вид сзади – обалдеть! От девчонок пахнет страхом и возбуждением. Просто крышу сносит от этого запаха. Чую, разожгу сегодня пожар между их стройных ног. Ещё умолять будут заправить им. Лишь бы не подрались за первенство. Завтра перевезу на виллу, и устроим медовый месяц на троих.

Настойчивый стук в дверь сбивает весь кайф. Понимаю, что просто так меня беспокоить не стали бы, но если дёрнули из-за ерунды – пристрелю на месте.

– Адамур! Это срочно, – Осман знает мой нрав, видимо, дело серьёзное.

Неохотно поднимаюсь, убираю потяжелевший член в штаны. Яйца сводит от желания.

– Стойте смирно, крошки, – шлёпаю близняшек по задницам и приоткрываю дверь. – Что стряслось?

– Девки целы? – заглядывает через моё плечо Осман. Давно не видел, чтобы у него так тряслись губы и дёргался глаз.

– Ну? Не тяни!

– Это дочери Фрола Горина. Ссыкухи шестнадцатилетние.

– Класс! – вылетаю в коридор и со всей силы опускаю кулак на дверной косяк. – Не слишком ли много его стало в моём городе? Может, этих двух курочек припрятать подальше?

– Ты же с ним породниться решил. Тем более Сонин женишок мог их видеть в клубе. Если девочки целые, это ещё один твой козырь.

– Целые, – чешу подбородок. – Я лишь пощупал мальца. Всыпать бы им.

Осман переходит на шёпот:

– Всыпь! И скажи, что напугать хотел, чтобы неповадно было впредь по ночам шляться. Пусть здесь переночуют. А мы пока покумекаем, что к чему.

– А про белобрысого узнал?

– У Горина пять дочерей, сын ещё мелкий совсем.

– Это понятно! Соня и не говорила, что он его сын. Сказала родственник.

– Подельник Горина – Молодцов Руслан. Белобрысый скорее всего его отпрыск.

– Думаешь, продешевила Соня? Может тогда мочкануть пацана, а целку заштопать?

– Не продешевила. Там одна кормушка.

– Ладно. Сейчас с мокрощёлками разберусь и приду в кабинет.

– Ложись отдыхай, Адамур. Я к утру больше инфы нарою и обсудим.

– Где Эмир? Уехал?

– Какое там! Как про близняшек узнал, так завёлся. Уволок двух стриптизёрок в приват на первом этаже.

– Не нравится он мне в последнее время. Дёрганый стал.

– Есть немного.

– Ладно, Осман, давай завтра в десять или присоединяйся. Я сейчас с Горинскими мелкими вопрос улажу и пойду на первый этаж пар спущу.

– Спасибо. Я домой. Выстави у спальни охрану. Чтобы птички не упорхнули.

– Само собой.

Жму руку Осману. Он мой незаменимый советник уже больше десяти лет. Если сейчас всё мне грамотно замутит с Гориным – озолочу.

Возвращаюсь в комнату и тяжело вздыхаю, глядя на одинаковые белые кружевные трусики. Девчонки так и стоят на коленях, рыдая в одеяло. Но сейчас я думаю о них не как мужчина. Моя Соня тоже та ещё вертихвостка. Вытаскиваю ремень из тонких шлёвок брюк и охаживаю беглянок от души. Пока кожа на задницах не становится красной, как у макак.

– Ну что? – беру из комода оставленные охраной ключи от наручников. Освобождаю из металлического плена трясущиеся руки, срываю скотч с заплаканных личиков. – Будете ещё из дома бегать?

Девчонки, обливаясь слезами, обнимаются и сползают на пол.

– Вы… Вы… за всё ответите! – выплёвывает драчунья.

Вторая близняшка оказывается более сообразительной:

– Вы знаете нашего отца? – вытирает она сопли кулаком.

– Представьте себе, – заправляю ремень в штаны. Вздыхаю оттого, что никогда уже не узнаю мягкость и жар её губ. – У самого есть дочь. Увидел вас и решил показать, чем обычно заканчивается ночь в клубе для таких глупышек. Как вас звать-то?

– Есения, – выдыхает та, которой я касался. До сих пор в штанах шевелится, как вспомню её нежные складочки. Гоню прочь мысли о них.

– Идёмте, я покажу вам, где ванная. Утром отвезу вас к отцу.

– Нам сейчас надо, – скулит драчунья. – Папа прибьёт нас.

– Ты невежливая девочка. Тебе полезно, – усмехаюсь я.

– Её Варя зовут, – отвечает за неё сестра. – А вас как?

Мне кажется или в глазах малышки я вижу неподдельный интерес?

– Адамур.

– Вы на нашего телохранителя похожи. Только его Егор зовут. Он старенький правда уже.

Нервный смешок слетает с моих губ. Я назвал сына Егором по просьбе матери. Она это имя всегда произносила с придыханием. Распахиваю дверь в ванную.

– Мойтесь и ложитесь спать. Никто вас не тронет.

Девчонки быстро скрываются за дверью. Обессиленно опускаюсь в кресло. Я запал на малышку. Как её? Есения.

– Е-се-ни-я, – повторяю по слогам её имя, точно пробуя на вкус.

Лука

Прихожу в себя в тёмной комнате, первое о чём вспоминаю – сильная мышечная боль, скрутившая меня в один момент, и крик Сони. Вот ведь ведьма! Судя по всему, я всё в том же клубе. Больше получаса не мог находиться в отключке. Руки за спиной закованы в наручники, рот заклеен скотчем. Не очень-то сын Егора гостеприимен. Надо же, как они похожи! За дверью раздаются крики Еси и Вари. Подскакиваю на мягком матрасе, бранные слова превращаются в мычание. Глаза привыкают к темноте. Лежу на траходроме, занимающем почти всю комнату. Встаю на кровати, поворачиваюсь к стене и нащупываю выключатель бра. Всего-то нужна иголка или булавка, но здесь собираются рукодельницы совсем иного рода. Добираюсь до тумбочки и в верхнем ящике нахожу смазку для любовных утех. Обмазываю ею руки и, вспотев от натуги, избавляюсь от наручников. Впервые благодарю небо за дарованные мне изящные кисти. Сдираю с губ липучку вместе со щетиной и вдыхаю полной грудью. Одурманивающе пахнет восточными благовониями. Мысль, что в одной из таких же комнат сейчас могут насиловать Есю и Варю, включает соображалку на максимум. Хлопаю себя по карманам. Документы, ключи от машины, телефон – всё осталось в лапах этого паука. Но сейчас главное девчонок вытащить. Даже ценой своей жизни. Дверь мне не открыть – это становится ясно при беглом осмотре. К счастью, окна без решёток.

Выключаю свет и выглядываю во двор. Фасад дома освещают окна эркера в углу здания и луна. Вдоль стены, как раз под окном, тянется выступ шириной в полкирпича – достаточно, чтобы пройти. До земли метров пять. Я-то спрыгну, а вот девчонки вряд ли. Выбираюсь из окна, прикрываю раму и, прижимаясь к стене, двигаюсь влево, откуда доносились крики. Внизу из окон грохочет музыка. Сколько невинных мотыльков пропало на этом балу сатаны?

Добираюсь до следующего окна. Оно вдруг резко распахивается. Врастаю в стену и задерживаю дыхание. Руки с длинными накрашенными ногтями вцепляются в подоконник и женский сладострастный крик вписывается в ритмы музыки.

– Скажи, как ты хочешь меня! – хрипло требует мужчина.

К счастью, мне слышен только его голос. Судя по стонам партнерши там не иначе семирукий многочлен. Остальные его просьбы неприличны настолько, что мне становится не по себе. Мне кажется, их совокупление длится вечность. Кончив, пара захлопывает окно, и я продолжаю свой путь – в этой комнате девчонок точно нет. Нахожу их в пятой по счёту комнате. Зарёванные мордахи смотрят на Сониного папашу, а он вставляет ремень в брюки. Неужели я опоздал? Но девочки одеты. Окно закрыто, и мне не слышно, о чём они говорят. Встают и уходят в ванную. Паук садится в кресло и завороженно смотрит на дверь, за которой они скрылись. Если он коснётся их – разобью стекло и перережу ему глотку. Как-то мудрёно зовут его… Адамур!

Помечтав, он встаёт и выходит из комнаты. Ощупываю ладонями стекло, рискуя сорваться вниз. Не очень хочется завершить жизненный путь во дворе борделя. Девчонки выходят из ванной и, увидев меня, бросаются к окну. Я еле успеваю отступить в сторону:

– Лука, как ты нас нашёл? – Есения хлопает длинными ресницами. У неё больше ласки во взгляде. Так я близнецов и различаю.

– Этот урод нас избил! – шепчет Варя. Она всегда смотрит так, точно знает про тебя все тайны. Заносчиво и с прищуром. – Неделю сидеть не сможем.

– Я дома добавлю! – Готов расцеловать беглянок, но не показываю виду. – Отойдите в сторону, заберусь к вам.

– Лукич, – бросается мне на грудь Варя, когда я закрываю окно. – Солнышко, спаситель!

Есения сдержанно улыбается.

– Адамур знает папу и сказал, что завтра отвезёт нас к нему.

– Чудесно! – В душе взрываются фейерверки. Девчонок не тронули – это главное. Хорошо у Адамура разведка работает. – Но нам троим лучше появиться дома, пока нас не хватились.

Слышатся шаги и скрежет ключа в замке.

– Спокойно! – прячусь за тяжёлую красную штору.

В комнату входит бородач, которого я видел в кабинете. Он масляным взглядом скользит по Есении и Варе.

Они испуганно прижимаются к стене. Бородач подходит ближе и берёт Есению за подбородок.

– Сколько тебе лет, девочка?

– Шестнадцать, – дрожащим голосом шепчет она.

– Мужчины у тебя были?

– Нет.

Похоже, бородач не в курсе планов своего хозяина. Вырубить его дело одной секунды, но я жду развития событий.

– А у тебя? – он заглядывает в вырез Вариного топика.

– Нет, – закрывается она руками.

– Очень хорошо, – довольно кивает бородач. – Сейчас вы пойдёте со мной.

– Адамур обещал нас утром отвезти к отцу.

Бородач на долю секунды тушуется.

– К отцу? Так я вас и везу к отцу…

Выключаю его с одного удара. Забираю пистолет и ключи от машины.

– Знать бы, какую дверцу он открывает, – бормочу себе под нос.

– Марка, судя по брелоку редкая, – заглядывает мне через плечо Варя. – Не думаю, что таких машин около клуба много.

– А ты голова! Бежим.

Выглядываем из комнаты. На этаже никого, внизу вакханалия в самом разгаре. Направо тянется ряд одинаковых дверей, налево – металлическая серая с надписью: «Аварийный выход».

– Наш случай! – Быстро спускаемся по лестнице во двор.

Варя права – сияющая иномарка редкой породы скучает в ряду других дорогих машин. Перебегаем двор и, прячась в тени забора, быстро добираемся до неё.

Долетаю до виллы, снятой для Гориных, и только доставив девчонок в их комнату, выдыхаю с облегчением.

– Не уходи, пожалуйста, – робко просит Есения, – посиди с нами.

Пожимаю плечами и сажусь на её постель:

– Пожалуйста.

– Отвернись, – приказывает Варя.

Прислонив голову к стене, закрываю глаза.

– Покажем ему, может, посоветует что, – шепчет Есения.

– Ладно, – соглашается Варя и обращается ко мне: – Лука, что с этим делать?

– Етить-колотить! – смотрю на побагровевшие задницы. – Ложитесь. Сейчас принесу мазилки.

Мэл

Мы с Егором спешно умываемся, фыркая от ледяной воды, чистим зубы пальцами и в шутку толкаемся плечами.

– Подъём! – кричит под нашей дверью дежурный и, судя по мерзкому металлическому звуку, стучит крышками кастрюлей друг о друга.

– Да встали мы, не ори! – Егор стягивает с крючка полотенце и протягивает мне. – Держи.

В тёмных густых волосах Егора застыли капельки воды. Накидываю полотенце ему на голову, вытираю насухо.

– Разве арестованных выводят на зарядку? – ворчу, а внизу живота просыпается бабочка от воспоминаний. Мне хочется вновь прикоснуться к губам Егора, почувствовать жар его ладоней на своём теле. – Мы должны сидеть тихо, как заиньки, лепить фигурки из хлеба от скуки.

– Не путай тюрьму с армией.

– Не хочу никуда, – надуваю губы и забираюсь рукой Егору под майку. – Хочу снова твоих обнимашек.

Егор склоняется к моим губам. Ведёт по ним языком, не спуская с меня медового взгляда.

– Меланья, ты сюда зачем приехала? Свести меня с ума? Я же очень даже живой.

Егор ночью умудрился довести меня до высшей точки блаженства одними поцелуями. Его губы для меня отныне наркотик. Егор не касался меня ночью там, где ныло больше всего. Сначала я терялась в догадках. Думала, что брезгует быть вторым после Луки. Но страсть Егора, его слова и ласки вскоре развеяли мои сомнения. Он действительно боялся, что утром я пожалею, что пришла в его постель.

– Да, – срываю поцелуй с губ Егора. – Я приехала за тобой.

– Уверена? – Егор поднимает меня к себе на бёдра и прижимает к стене.

Дрожь охватывает моё тело. Цепляюсь за Егора руками и ногами.

– Я жалею только об одном.

– О чём же? – улыбается он, прижимаясь ко мне низом живота.

– О том, что не смогла дать отпор… там… внизу… – кровь приливает к моим щекам. Слетело с языка. – Всю жизнь буду жалеть о том, что произошло между мной и Лукой этой ночью.

– Забей! Но, если хочешь, сожжём тот сарай сегодня. – Егор покрывает поцелуями мои плечи.

– Ты так просто относишься к тому, что произошло?

– Нет. Если бы я знал, что этот поганец потащил тебя туда изнасиловать, втащил бы ему по первое число. И втащу, – Егор смотрит на меня с такой болью в глазах, что мне становится неловко. Зачем я ему напомнила о Луке? Нужно вычеркнуть бывшего парня из памяти. Бесповоротно. Но очередной вопрос срывается с губ.

– Ты думал, что мы уже давно… Того-этого?

– Да.

– Неловко, – прижимаюсь затылком к холодной стене. – Не нужно было заводить этот разговор. Прости.

Егор отпускает меня и прижимается лбом к моему лбу.

– Мы снова опаздываем на зарядку. Но я хочу закрыть эту тему раз и навсегда.

У меня перехватывает дыхание. Понимаю, что нужно найти самые важные слова:

– Я не жалею, что провела эту ночь с тобой.

– Значит, все последующие мои? – улыбается Егор.

– Да!

– По рукам! А теперь погнали.

Мы выбегаем из здания гауптвахты и мчимся к выходу, ведущему к морю. Лечу по ступеням вниз, точно у меня выросли крылья. Народ на берегу снова стоит из-за нас в планке. Устроят нам с Егором тёмную.

– Вольно, – поднимает Вадим отряд и, смерив нас уничтожающим взглядом, кивает на два вещмешка возле своих ног: – сегодня бежите с грузом.

Безропотно поднимаю тяжеленный рюкзак. Всю гальку с пляжа туда, что ли, собрали?

– Товарищ командир, она же девушка! – Егор выхватывает рюкзак у меня из рук.

– Разговорчики! – рявкает Вадим.

– Нельзя ей бегать с такими тяжестями, – не унимается Егор.

– Нормально всё! Я справлюсь! – касаюсь его плеча.

От Вадима не ускользает этот невинный жест. Он хмурится и добавляет:

– А не справится, потащишь ещё и вещмешок подружки.

Егор помогает мне взвалить груз на спину и подтягивает ремни. Закидывает на плечи свой. Командир поворачивается к отряду.

– Заходим в воду по колено и бегом вдоль берега…

– В кроссовках? – Глаза мои сейчас вылезут из орбит или от тяжести, или от изумления.

Вадим, не глядя на меня, продолжает громогласно:

– А папенькины дочки, если чем-то недовольны, могут хоть сейчас собирать свои вещи и убираться к дьяволу!

– Я справлюсь, – вытягиваюсь по струнке.

– Тогда оба в строй! Живо!

Мы с Егором встаём, как и вчера, в самый конец шеренги.

– Заходим в воду по колено и бегом вдоль берега три километра, – повторяет Вадим. – Дальше подъём и возвращаемся в часть.

Злополучный сарай привлекает не только моё внимание. Егор тоже поглядывает на него. Он перехватывает мой взгляд и шепчет:

– Сожжём?

– У меня есть идея получше, – улыбаюсь ему.

Егор, похоже, понимает меня с полуслова:

– Мне нравится ход твоих мыслей, Мэл!

– В воду! – командует командир, и толпа с гиканьем бросается к морю.

Какое-то время мне удаётся бежать вровень с Егором, но вскоре я начинаю отставать.

– Давай рюкзак, Чебурашка! – останавливается он.

– Нет, ты беги…

Егор без слов вытряхивает меня из лямок рюкзака и вешает его себе на грудь.

– Погнали. Держи дыхание.

Я бегу, не смея проклинать судьбу за посланный мне кромешный ад. Ведь иначе я не встретила бы Егора, не поняла бы, что такое настоящая любовь. Узнав его, мне уже не хочется лезть на амбразуры. Даже качели не кажутся такими страшными, если я буду сидеть на них, качая детей Егора. Этот человек перевернул моё сознание за одну ночь. А как же Лука? Мы не сможем сосуществовать втроём. Поэтому качели мы поставим подальше от родительской усадьбы. А может, вообще остаться в Сочи?

– Мэл, жива? – хрипит Егор, карабкаясь передо мной вверх по склону. Вены на высоком лбу напряглись, лицо раскраснелось. Егор невыносимо прекрасен. Мне всё время хочется прижаться к нему. Егор переспрашивает: – Жива?

– Норм! Давай немного мешок понесу.

– Даже не думай! – Егор отворачивается и поднимается дальше.

Интересно взглянуть на его отца. Мне кажется, он глубоко порядочный человек. Сын Егора-старшего не может быть плохим. Просто у них с Егором-младшим небольшая размолвка.

– Я хочу познакомиться с твоим отцом! – пыхчу Егору вслед.

Он поворачивается и смотрит на меня, тяжело дыша.

– Если это удобно! – добавляю, смутившись своей неожиданной просьбы.

– Замётано! – Егор подмигивает мне. Пот струится по его лицу.

– Я не слишком много прошу?

– Бежим!

Усмехаюсь. Мы с Егором всё время куда-то бежим. Наверное, очень важно найти в жизни человека, который двигается с тобой в одном ритме.

Руслан

Наша с Фролом утренняя пробежка и зарядка закончились в сарае. Мы спрятались в нём, когда со стороны каменной лестницы с разбитыми ступенями послышался слоновий топот и громогласные командирские окрики. Мы хотели сами подняться к воротам части, но гора сама примчалась к Магомету раньше, чем он к ней пришёл.

– О, сейчас доченька нарисуется, – расцветает Фрол, пробираясь на четвереньках через груду спасательных жилетов к маленькому окошку с треснутым стеклом. – Всего ничего Мэл не видел, а соскучился, будто год прошёл.

– Да уж, – ползу за ним, – про Есю с Варей за месяц было меньше разговоров, чем про Меланьюшку в последние дни.

– Тихий омут пока ведёт себя безупречно и хлопот не доставляет. Близняшки вчера, как приехали, сразу спать легли. В лагере их приучили к нормальному режиму. Перед Мэл я в последнее время ощущаю себя виноватым.

– Это редкость. Обычно виноваты все вокруг.

– На Луку намекаешь? – оборачивается Фрол и мечет колючий взгляд. – Племяш твой у меня вообще на карандаше. Чуть не спортил девку раньше времени. Знаешь, я вчера думал в самолёте и решил, что поспешно этих двоих в мужа и жену записал.

– Мне будет жаль, если они расстанутся. Я привык видеть их вместе.

– В этом-то всё и дело! Мы привыкли видеть то, что нам удобно и не хотим замечать того, что хоть как-то выводит нас из зоны комфорта. Мэл первая, кто решилась на побег из неё… Слушай, а я то ли не вижу дочу, то ли не узнаю в гриме. Что за дела? Сейчас бы бинокль.

– Держи, – достаю из кармана шорт оптический прицел. – Лука говорил, что она с молоденьким сержантом вчера загремела на губу. – Может, они так и сидят под арестом.

Мы смотрим в окно, стараясь не спалиться. Два солдата сбрасывают вещмешки у ног командира и бегут в строй, чтобы встать с остальными в планку.

– Подожди, командир всю грядку не просто так нагнул. Слышал? Двое потеряшек у них. Я даже знаю кто, – кусает губы Фрол. – Эх, сержант! Оторву я тебе бэйцы и тоже отправлю на скамейку запасных.

Мэл с темноволосым парнем прибегают спустя пять минут. Прислушиваемся к их препирательствам с командиром. С досадой смотрю на довольную рожу Фрола и отбираю у него прицел.

– Твою ж дивизию! Да она по этому парню течёт… – прикусываю язык.

– Не припомню, чтобы она так на Луку смотрела.

– Они просто уже два года вместе, – вступаюсь за племянника. – Чувства улеглись.

– Что значит чувства улеглись. Ты хочешь сказать, что Лука Мэл уже шпехает два года? Я что-то не знаю?

– Свечку не держал…

– А должен был. Если твой племяш растлевал мою дочь, ты первый об этом должен был мне сообщить.

– Фрол, прекрати! Знаю, что они целовались, но не спали.

– Рус, после того как Лука чуть не трахнул Мэл в бане, просто потому что не нашёл других аргументов, он здорово потерял в моих глазах. И мне фиолетово, кого выберет Мэл. Она имеет право на счастье. Я моего медвежонка детства лишил, а Лука вовсю старается ей вообще кислород перекрыть, – выговаривает мне Фрол.

В его словах есть доля правды. Лука последнее время обращался с Мэл как со своей собственностью. И в её синих глазах я не раз замечал то растерянность, то отчаяние. А с этим походом в армию Лука вообще слетел с катушек. Но он моя кровь, я должен поддержать его.

– Я сейчас тебя стукну, – толкаю Фрола плечом.

– Отдача замучает! Тихо! – отмахивается от меня Фрол, как от надоедливой мухи. – Парень хочет взять груз Мэл, но она стоит на своём. Мой характер!

– Такой же ветреный, – недовольно бурчу я. – Уже и плечико этому чёрту гладит.

– Рус, как тебя, такого старого ворчуна, Маруся терпит? Пристроим мы Луку, не переживай. Если что – Ксюша еле дышит, когда он мимо проходит. Некоторые и дольше ждали.

– Только не это!

Фрол довольно ржёт. Опять подколол. Он прислушивается к команде, несущейся над пляжем. – Мои легионы! Как кровинушка по воде побежит с таким грузом?

– Пойдём посмотрим.

– Надо забирать её отсюда! – поджимает губы Фрол. Зацепили его слова командира, что папенькина дочка может убираться вон.

– Угу. В зону комфорта. Звучит-то как погано. Комфорт и зона.

– Светлейший, оставь филологам это разбирать… Куда ж ты, маленькая моя?

Мэл

Ощущаю себя перед командиром парией[12]. Меня ему навязали. Егор у него на хорошем счету, раз доверил опекать, но Вадим, видимо, проверяет его на прочность. Мы по-прежнему сидим на губе. Учим после обеда теорию, завалившись на жёстких матрасах с планшетами поверх одеял. После пробежки по воде и подъёма в гору у меня гудят ноги. Егор не жалуется, но последний марш-бросок утомил и его.

– Так себе день рождение, – откладываю планшет, прочитав нужные параграфы, – но я, если честно, никого не хочу видеть. Ушла на перезагрузку. Родителям вечером позвоню. Хоть у них хватило ума не тащиться следом за мной, а Луку, надеюсь, сюда больше не пустят.

Егор бросает на меня быстрый взгляд и, дочитав, тоже откладывает планшет.

– И всё-таки твой день рождения мы отметим.

Хлопает дверь гауптвахты, и мы, заслышав рокочущий голос Вадима, встаём по стойке смирно.

– С лопатой в руках отметим, – вздыхаю я и незаметно поглядываю на свои забинтованные ладони. Мозоли покрылись струпьями, и Егор уболтал дежурного принести из санчасти бинт и мазь. Ступни после необычных водных процедур тоже покрылись белыми водянистыми пузырями.

Скрежет замка, и в камеру входит Вадим:

– Вольно! Горина, с днём рождения тебя!

– Спасибо, товарищ командир.

– Петь и танцевать не буду. Извини, – Вадим морщится, будто само моё присутствие для него хуже тухлого яйца на завтрак. – Отзывают тебя, к моему великому счастью.

– Нет, Вадим, – бросаюсь к нему, но Егор хватает меня за запястье. Возвращаюсь на место, подбирая слова: – То есть товарищ командир! Не отправляйте меня домой!

– Горина, твои вещи в лазарете, документы на проходной. В три за вами придёт машина.

– Нет! – сажусь на кровать, понурив голову, и слёзы брызжут из глаз. – Я… Я хочу подписать контракт.

– Мэл, подожди, – Егор гладит меня по голове и обращается к Вадиму. – Ты сказал за нами?

– За вами. Ты приглашён на проводы. Держи увольнительные, – он передаёт Егору бумаги. – За тебя сверху ходатайство пришло. На сутки просят отпустить. Но я, в честь избавления отряда от этой холеры, добавляю тебе ещё один день.

– Спасибо, товарищ командир! А что по поводу контракта? Может его Мэл заключить?

– Это уже не ко мне вопрос. Есть женские подразделения, пусть туда обращается, – открещивается Вадим и склоняется, прижав руку к груди, в мою сторону:

– Всего доброго, мадемуазель.

Он разворачивается и, выйдя из камеры, хлопает дверью со всей силы.

– Эти двое свободны. Отпускай их! – слышится приказ Вадима.

Сижу, обхватив себя руками, и раскачиваюсь из стороны в сторону. Разве что не вою от горя. Егор садится передо мной на корточки и заглядывает в глаза:

– Мне кажется, или ты уже не очень хочешь служить? Даже в женском батальоне.

– Я хочу служить рядом с тобой, – всхлипываю, вытирая бинтом слёзы, – а тебя в женский батальон не пустят.

– Извини, солнце, но я туда сам не пойду, – Егор садится рядом и обнимает меня за плечи. – Тебе нужно время разобраться в себе. По себе знаю. Если всю жизнь давили со всех сторон, рванёшь хоть к пчёлам в улей.

– Да когда тут разбираться? Меня сейчас Лука за косу в машину и в аэропорт. А там… – утыкаюсь в плечо Егору. Впервые в жизни ощущаю себя беспомощной.

– Нет, лапа моя. Не паникуй. Ты сказала, что хочешь служить рядом со мной, правильно?

– Угу.

– А если мы отбросим слово «служить»?

Вместо ответа я как обезьяна забираюсь на колени к Егору, обхватив его бёдра ногами, и жадно набрасываюсь на мягкие тёплые губы. Не смогу и дня прожить, если расстанусь с ним. Из меня при одной мысли об этом словно душа отлетает. Готова не выходить вообще из этой камеры, лишь бы Егор всё время возвращался ко мне.

– Красноречиво, – смеётся Егор. – Тогда загадывай любое желание.

– Так уж любое, – грустно усмехаюсь я.

– А чего нет-то?

– Ты что, магнат?

На самом деле, мне плевать на дорогие подарки. Лука завалил меня ими, но все эти дары для меня не имели никакой цены. Поначалу мне льстило внимание взрослого мужчины, но я быстро пришла в себя, когда он начал возводить надо мной золотую клетку. Ощущала себя питбулем, которого пытаются превратить в чихуахуа.

– Я магнат?.. Ну что ты. Куда там. Простой волшебник.

Да, Егор мой волшебник. Он подарил мне крылья. Лишь бы добрый папочка мне их не подрезал. Лука небось настучал, и отец сделал ещё один звонок загадочному Семёнычу. Озарение приходит внезапно. Воображение рисует картинку: мы с Егором в обнимку бредём вдоль берега моря.

– Хочу стать твоей женой. Сегодня! – выкрикиваю я.

Егор закусывает губу и улыбается:

– Ты хорошо подумала, Мэл?

– Я вообще не думала. Ты сказал «любое желание».

– Будет исполнено, царица души моей. – Егор ссаживает меня с колен и достаёт из прорези в матрасе свой телефон. Нажимает кнопку вызова. – Осман, здорово! Нормально дела. Помощь твоя нужна. Я жениться собрался… Хорошая девушка. А когда отец был от меня в восторге? В загс как раз едешь? Отлично! Давай через час? Стоп! Не надо отцу звонить. Мы после регистрации заглянем к нему.

Сижу с открытым ртом.

– Ты это серьёзно? – лепечу еле слышно.

– А ты разве нет? – Егор протягивает мне руку. – Дом моей пробабки пустует. Поживёшь пока там. Мою жену никто не посмеет тронуть, не бойся.

– Я могу тренером работать… – встаю рядом с Егором.

– Не переживай, деньги у меня есть.

– Но я тоже хочу работать.

– Не возражаю. Просто в сентябре, если я подпишу контракт, меня, скорее всего, отправят служить в другой город. Разве ты не поедешь за мной?

– Поеду, – завороженно отвечаю я. – Хоть на край света за тобой поеду. А ты… ты меня любишь?

– Ты веришь словам или делам? – Егор трётся об меня носом.

– Я верю тебе.

– Люблю больше жизни, – шепчет он мне на ухо.

Его горячее дыхание обжигает, и мои ноги подкашиваются.

– Лапуль, надо бежать! – встряхивает меня Егор. – Ты же не хочешь опоздать на собственную свадьбу?

– Не хочу, – плавлюсь я в его полном нежности взгляде.

– Тогда по коням!

Бегу в лазарет за вещами, а Егор – в казарму переодеться.

Рассматриваю прихваченный из дома гардероб и понимаю, что свидания, а тем более свадьба, в мои планы не входили. Надеваю белую рубашку и джинсовые шорты. Закидываю в пакет мокрые кроссовки и одежду, провонявшую масляной краской, и, подумав, засовываю его в мусорное ведро. Сегодня начинается моя новая жизнь. Совсем не похожая на прежнюю. Я буду вспоминать с благодарностью это чистилище, ведь здесь я встретила Егора. Слышится рёв мотоцикла. Выглядываю в окно. Егор в белоснежной футболке и джинсах с улыбкой взирает на меня, восседая на солидном чёрном байке:

– Я забрал наши документы, – показывает он паспорта.

Выпрыгиваю из окна с рюкзаком на плечах:

– Тогда вперёд!

Егор протягивает мне белый шлем:

– Это тебе вместо фаты. Никогда не думал, что мне придётся похищать свою же невесту.

Устраиваюсь на мягком сиденье и обнимаю Егора. Прощаться мне здесь не с кем.

Мотоцикл срывается с места, и мы, проскочив открытый шлагбаум, летим по шоссе в сторону города.

Лука

В полудрёме шарю рукой по постели. Ищу Мэл. Хочется прижаться к ней и зарыться носом в светлых прядях. Просыпаюсь от удара по руке. Открываю глаза. Я не дома, и рядом вовсе не Мэл.

– Мики! Ты что здесь делаешь? – сажусь на постели.

Шимпанзе в розовой пижаме недовольно фыркает и поворачивается ко мне спиной.

В памяти встаёт вчерашняя ночь во всех красках. Валюсь на спину.

– Господи, нет!

Два года терпеть, чтобы так грязно и по-дурацки трахнуть свою малышку! Сколько страха, боли и обиды было в глазах Мэл. Злоключения с Соней кажутся полной ерундой. Обламывали и не таких орлов, как её папочка Дуремар. Девчонка, конечно, здорово меня подставила. Но, увы, её мохнатый сейф взломал не я.

Подношу руку с часами к глазам – без пяти восемь. На окрашенных в нежно-голубой цвет стенах пестрят акварельные пейзажи в белых рамках. В открытое окно дышит лёгкий морской бриз, надувая парусами тонкие льняные занавески. За дверью слышатся голоса близняшек и Анны. Маруся с Марго, наверное, утащили детей купаться на море, а дядька с Фролом на неизменной пробежке. И лишь одного человека не хватает дома. Самого важного в моей жизни. Господи, что же я натворил! Ведь всё уже было на мази. Лучше бы Мэл поступила в эту свою академию, чем попала сюда. Поганая ревность.

Вся жизнь летит кувырком из-за моей невоздержанности. Если Фрол узнает, что я учудил, покачусь кубарем из компании, из семьи. Даже не знаю, с чего сегодня день начинать. Остался без паспорта, без ключей от машины. Ещё немного – и останусь без дома. Соваться одному к Дуремару не с руки. Придётся рассказать всё Руслану. Дядька меня пожурит, но поймёт. Должен понять. Но тогда придётся рассказать и про Еську с Варей.

Иду в душ. Вилла обустроена по классу люкс. Включаю массажный режим и упираюсь лбом в стену. Струи мощным напором впиваются в спину. Стоит закрыть глаза – и возникает испуганное лицо Мэл. У неё внизу так горячо и узко. Заберу её сегодня из этого концлагеря и зацелую нежный мой бутончик. Обхватываю рукой вставший член и уже в красках вспоминаю, как врезался между дрожащих бёдер, как слизывал солёную влагу с чумазых щёк. Стук в дверь и голос дядьки обламывают весь кайф:

– Лука, ты тут? Разговор есть.

– Да, сейчас!

Выхожу из ванной мрачнее тучи и, не глядя на дядьку, натягиваю шорты и майку.

– Как спалось? – Руслан покачивается в плетёном кресле.

– Прекрасно! – поворачиваюсь к нему и по плотно сжатым губам понимаю, что дядька что-то знает.

– Где машина? – Руслан обожает пикировать короткими вопросами. Китайский бокс.

– Около части Мэл, – отвечаю так же кратко, лучше не врать.

– Почему?

Мики, увидев Руслана, бежит к нему и забирается на руки. Дядька целует её в макушку, не сводя с меня голубых прищуренных глаз.

– Мы вчера встречались ночью, – выдаю информацию по капле. Неужели он уже всё знает? Фрол точно не в курсе. Иначе я бы не проснулся этим утром.

Руслан ссаживает с рук Мики и требует:

– Продолжай.

Даже шимпанзе смотрит на меня, как на кретина.

– Да! Я трахнул Мэл. Прямо в сарае! Нажаловалась уже?

У дядьки округляются глаза, он подрывается с кресла, и я не успеваю увернуться от удара в голову. Шимпанзе с визгом бросается прочь из комнаты. На её крик сбегаются все домочадцы во главе с Фролом. Он, широко расставив ноги и сложив руки на животе, замирает в дверях:

– Рус, слезь с него.

– Папа, пусти! – протискиваются мимо Фрола Еся и Варя, со слезами на глазах. – Мы сами виноваты! Рус, не бей его.

Руслан поднимается и потирает кулак.

– Что за кипишь? – Фрол почёсывает подбородок.

Девчонки нагибаются, чтобы помочь мне встать.

– А с задницами у вас что? – севшим голосом спрашивает Фрол. Анна охает за его плечом.

Короткие юбки близнецов в очередной раз подвели.

– Их тоже ты отделал? – Руслан грозно нависает надо мной.

От его удара у меня до сих пор перед глазами мушки и перья летают. Сажусь и тру глаза тыльной стороной ладони:

– Поговорить надо.

– Он нас спас! Не смей его трогать, – Варя оттаскивает от меня Руслана.

Есения падает возле меня на колени:

– Луковка, тебе больно! – её холодная рука ложится на мою пылающую щёку. Накрываю её ладонью.

– Больно, лапуль! Но не здесь.

– А где у тебя болит? – Есения внимательно осматривает моё лицо.

– Милая, – Фрол поворачивается к Анне. – Ты ничего не видела. Вызови такси и поезжай к Егору.

– Хорошо, – голос Анны дрожит, но она никогда не спорит с Фролом.

– Вот и славно, – Фрол подхватывает Мики на руки и входит в комнату, плотно закрывая за собой дверь. Усаживается с обезьяной в кресло и закидывает ногу на ногу. Обращается к Руслану: – А я думал, после нашей зарядки меня ничто сегодня больше не удивит.

– Поверь, это были даже не цветочки, – цедит Руслан сквозь зубы, располагаясь в соседнем кресле.

Поднимаюсь с пола, в голове кружат вертолёты, и обрушиваюсь задом на кровать. Получил за дело. Даже легче стало. Сам бы себе врезал.

– Обе подошли сюда! – приказывает Фрол.

Близняшки семенят к его креслу, заламывая руки:

– Мы просто погулять захотели, – лепечет Есения.

– Ночью, вдоль моря, – добавляет Варя.

– Познакомились с девчонками. Они на дискотеку нас позвали.

– Там дом такой красивый. Сказали, вечеринка в стиле «Великого Гэтсби».

– Мы танцевали, было здорово…

– А потом нас схватили два парня и потащили на второй этаж… А там… А там…

Девчонки, всхлипывая, замолкают и жмутся друг к другу.

Крылья носа Фрола дрожат, лицо побагровело, глаза превратились в две узенькие щёлочки:

– А там пришёл великий Гэтсби? – заканчивает он за них.

– Дуремар, пришёл, – потираю ушибленное плечо. – Сын Егора нашего.

– Адамур? – хмурит брови Фрол и переводит взгляд на девочек. – Он тронул вас?

– Только Есю, – Варя тут же получает локтем в бок от сестры, а мы все трое вскакиваем. Мики слетает с колен Фрола, пинает его по ноге и убегает в ванную.

– Что он с тобой делал? – Фрол трясёт рыдающую Есению за плечи.

– Да потрогал он её только. Отпусти! И так мы все в синяках! – борзости Варваре не занимать.

Фрол сжимает кулаки, прожигает меня взглядом и плюхается обратно в кресло.

– Продолжай!

Варя обнимает Есению, и та утыкается ей лицом в плечо.

– Успокойся, папа с него семь шкур снимет. Да? – Варя опасливо посматривает на отца.

– Да, но начну с вас. Продолжай!

Дядька слушает девчонок, исподтишка показывая мне кулак. Жду, пока Варя договорит и хоть немного смягчит мою вину.

– Я, кстати, этому Адамуру пинка дала, когда он к Еське полез, – Варя гладит сестру по спине. – Его мужик какой-то позвал. Адамур вернулся и сказал, мол, я знаю что вы дочери Фрола Горина. Просто попугать хотел.

Фрол быстро переглядывается с нами.

– Свистит, Адамурка, – киваю головой.

– Обделался и соскочить решил, – хрустит суставами пальцев Руслан.

Фрол ухмыляется:

– Дальше.

– Дальше он нас выпорол, чтобы не шлялись, вот! – Варя задирает Есе юбку.

– Что ты делаешь? – отталкивает её Еся и падает в ноги к отцу. – Папочка, прости.

– Дальше! – кивает Фрол Варваре, гладя Есю по голове.

– Адамур сказал, чтобы мы шли мыться и ложились спать. Утром обещал домой отвезти. Но он так на Еську смотрел!

– Он на Егора нашего похож, – Еся утирает нос.

Фрол обменивается с Русланом взглядом, и мне что-то подсказывает, что Дуремара не спасёт даже родство с Егором.

– А потом Лука к нам в окно влез, – поднимает голову Есения. – Но тут другой мужик пришёл. Страшный такой. Хотел нас куда-то увезти. Но Лука ему как саданул! Потом мы втроём сбежали через чёрный вход. И машину угнали.

Фрол надувает щёки и медленно выпускает воздух, сложив губы трубочкой.

– Ну, а ты, орёл, как в этом борделе оказался?

– Я, э-э… – врать Фролу себе дороже.

– Это бордель? – прижимает Еся в ужасе руку к груди.

– Идите и не блудите! Наказание назначу позже. В море булки отмачивать только под присмотром кого-то из нас. А так из дома ни ногой.

Варя с Есенией облепляют отца и, зацеловав в уши, щёки и наметившуюся лысину, выбегают из комнаты.

Руслан

Меня трясёт и хочется добавить Луке. Сто очков ему в карму за то, что спас Есеньку с Варей. Рано я расслабился. Нет дома Егора и Луки, значит, я должен следить за безопасностью семьи. Но мне и в голову не пришло, что эти две дурочки отправятся ночью гулять. Вилла стоит на берегу моря, и всё в ней прекрасно, но нет главного – забора и охраны. Хозяева посчитали, что достаточно сигнализации.

– Адрес борделя, – огнедышит Фрол, когда за близнецами закрывается дверь. – Я пальцами ног эту гадину душить буду.

– Охолони немного, – вылезаю из кресла и прохожусь по комнате. – Давай послушаем, что нам этот перец скажет.

Лука вжимает голову в плечи и виновато смотрит на меня:

– С чего начать?

– Решай сам! Но не вздумай юлить, – стягиваю с плеч хлопковую кенгуруху и вешаю на стул. – Жарко как. Давление, что ли, скакнуло.

– Скакнёт тут! – огрызается Фрол и хлопает по карманам шорт в поисках фисташек. – Вы оба вообще куда смотрели? Я тоже хорош! В первый же вечер двух кровинушек чуть не чпокнули, пока я… Лука, не томи! А то добавлю тебе на орехи. Светлейший, ты за что ему с правой засадил? Скрыть от меня хотели?

– Пусть сам рассказывает, – отвешиваю племяннику подзатыльник. – Говори, давай.

Лука краснеет до кончиков ушей и выдавливает:

– Мы переспали с Мэл этой ночью…

Фрол трёт указательные пальцы друг о друга:

– Вы с ней? – переводит на меня удивлённый взгляд. – Тогда я ничего не понимаю.

– Он взял её силой, – усаживаюсь в кресло. – Мин херц, не знаю, что с ним делать.

– Да, что же, чёрт возьми, творится в доме! – вскакивает Фрол, задевая круглый плетёный стол. Ваза с ярко-красной розой летит на пол и вдребезги разбивается о плитку. Перепрыгивая через осколки, подскакиваю вслед за Фролом к Луке. Племянник сползает с постели и встаёт на колени.

– Убейте меня. Жить без Мэл не хочу.

Мы замираем над ним с занесёнными кулаками.

Фрол, поджав губы, потрясает раскрытой ладонью, толкает Луку в лоб. Отшвырнув носком кроссовка осколок, Фрол подходит к окну и тихо говорит:

– А ты не подумал, что она сейчас тоже, может, жить не хочет?

Лука молчит, повесив голову.

– Меланье сегодня восемнадцать, – вздыхает Фрол. – И она вправе решать свою судьбу сама. Но как ты мог? Против её воли?

– Она с сержантом из части сбежала, – вскидывается Лука. – Я их на пляже нашёл. Сестра ещё его нарисовалась. Приревновал я, короче.

– Не думал, что ты такой слабак, – Фрол оглядывается на осколки вазы, бликующие в солнечных лучах: – Мэл тебя не любит. Больше не любит.

– Мэл моя слабость! Ахиллесова пята. Я всё исправлю!

– Разбитую чашку не склеишь, – качает головой Фрол и поднимает с пола розу. – Мэл, как и этому цветку, нужна другая ваза. Покрепче. И, похоже, она себе её уже нашла. Живи с этим.

Фрол нащупывает в кармане фисташку, засовывает её в рот и выплёвывает скорлупки в ладонь. Подхватывает с пола розу и стучит ею по моему плечу.

– Рус, жду на улице, мне обдумать надо всё. Выспроси что да как и шлёпай ко мне, – кивает на Руслана: – С ним не хочу больше разговаривать.

Фрол выходит и хлопает дверью. Мы с Лукой сидим, не шелохнувшись. Слышу, как Фрол говорит по телефону, проходя мимо бассейна. До кромки моря не больше ста метров. Искупается и отойдёт немного. Незнакомый, звонкий, женский голос за окном срабатывает почище электрического разряда:

– Простите, а вы не подскажете, Лука здесь живёт?

Мне хочется пристрелить племянника, но я впервые в его глазах вижу вспыхнувшую синим пламенем лютую ненависть.

– А ты кто такая? – по голосу Фрола понимаю, что сейчас он спустит гнев не по адресу.

Выскакиваю в окно и встаю рядом с другом. Девушка лет двадцати с лёгким прищуром оглядывает нас с головы до ног. Её тёмные волосы стянуты красной атласной лентой в высокий хвост:

– Не припомню. Мы с вами вроде шашлыки не жарили и голые у костра не танцевали? – фыркает она. Белоснежное платье плотно облегает её фигуру, подчёркивая пышную грудь и бёдра. Красный ремешок изящно опоясывает тонкую талию.

– Это что за сикалка? – не обращая больше внимания на девушку, поворачивается Фрол к подбежавшему Луке.

– Эй, господин, полегче! – девушка встаёт руки в боки. Её пальцы унизаны кольцами, а на запястье поблёскивают золотые часы. – Сначала тычете, а потом оскорбляете!

– Это Соня! Дочь Адамура и сестра сержанта, – выпаливает Лука и окрысивается на неё: – Чего пришла?

– Ключи от твоей машины принесла! Дикарь! – она открывает сумочку и суёт Луке брелок.

– Это я дикарь? Документы мои где?

– В загс уехали. Я твоя жена теперь! Папочка вчера тебя мне вместо Аскерова в мужья записал.

Лука хватает воздух ртом. У меня по спине течёт пот.

– Да я тебя ночью первый раз видел, коза ты горная! Ты понимаешь, что вы со своим дебильным братом мне жизнь сломали? – шипит Лука.

– Прекрати меня оскорблять! Разведёмся потом и всё.

Фрол весьма кстати успел надеть соломенную шляпу. Стянув с головы, он обмахивается ею как веером. Мысли его далеки сейчас от разборок с истеричной девой.

– Назначай встречу с этим Адамуром. В тихом месте. Типа кричи, не кричи, – вполголоса говорит Фрол, наклонившись к моему уху, и с подозрением смотрит на меня. – Ты чего взмок-то, как будто вагоны разгружал? Плохо, что ли?

– Лучше бы вагоны разгружал, – отодвигаю племянника в сторону. В отличии от Фрола, я ещё надеюсь, что Мэл и Лука помирятся. – Соня, правильно?

– София Берая.

– София… Адамуровна! На каком основании ваш отец заключил брак между вами и моим племянником? Полагаю, речь идёт не об официальной регистрации. Это дело подсудное, и просто так мы этого не оставим.

– Понимаете, – из Сониных огромных глаз выкатываются две крупные слезы, – мой отец один из самых влиятельных людей в крае. Он привык и в доме командовать. От него мама в Канаду сбежала, когда нам с Егором только десять стукнуло. Теперь брат в армию свалил, а я осталась совсем одна. Отец меня за своего партнёра сосватал, – Соня всхлипывает, – а тот меня на тридцать лет старше.

– Поэтому вы решили выйти замуж за чужого жениха? – напирает Руслан.

– Чужого жениха? – улыбается Соня, изогнув одну бровь. Карие глаза искусно подведены. Соня явно очень тщательно готовилась к этой встрече. И не для того, чтобы развестись. – Мне показалось ребятки распрощались в сарае. Правда, несколько странным способом.

– Ты думаешь, что говоришь? – Лука встряхивает Соню за плечи.

– Ночью ты мне показался смелым и благородным рыцарем. Хоть и пялился на меня, точно сам только из армии пришёл.

– Да я тебя…– трясёт её Лука.

– Что ты меня? – Соня на мгновение прижимается к Луке пышным бюстом. – Ударишь?

Лука отпихивает её от себя.

– Придушу! Где находится загс?

– Ты можешь подождать хотя бы месяц?

– Сейчас же поехали!

– Вы потом продолжите семейную сцену, – Фрол встаёт между ними и достаёт свой смартфон. – Девочка, телефон папаши своего разудалого нашепчи мне на ушко.

– С чего бы вдруг?

Фрол склоняет голову набок и обаятельно улыбается:

– Нанести визит вежливости.

Мэл

Тёплый ветер обдувает колени. Обнимаю Егора за талию, прижимаясь к его спине. Хочется снять шлем и покрывать её поцелуями. Небо послало мне Егора во спасение. Ощущение полёта, свободы захватило меня от макушки до пяток. За спиной будто не тяжёлый рюкзак, а крылья. Мне хочется скорее оказаться в доме бабушки Егора. В отличие от неё, мы заживём там счастливо и уже сегодня станем по-настоящему близки.

Даже не верится, что через какие-то полчаса я стану Меланьей Берая. И ни Лука, ни отец не смогут больше распоряжаться моей жизнью. Понимаю, что они желали мне только добра, но нельзя осчастливить человека против воли. Нужно познакомить Егора с дедом. Сегодня же. Господи, не иначе как само провидение забросило меня сюда. Не без папиной помощи, конечно.

Егор снижает скорость на въезде в город. Пролетев несколько перекрёстков, останавливаемся возле невысокого симпатичного дома песочного цвета с белыми барельефами. Витражные окна под треугольной крышей на верхнем этаже отливают зеркальной чистотой. По бокам от входа замерли вековые пальмы. Спрыгиваю с мотоцикла, стягиваю шлем и, повесив его на руку, поправляю на плечах лямки рюкзака. Егор слезает с мотоцикла и кивает в сторону свадебного салона неподалёку:

– Если хочешь, можем купить платье и прочую чепушню.

– Кольцо хочу! А шорты и рубашка меня более чем устраивают. С ужасом думала о белых кринолинах и кружевных накидках, когда… Впрочем, это неважно. Всё в прошлом.

Егор тоже снимает шлем и смотрит на часы:

– Пойдём. Осман ещё не подъехал.

Мы перебегаем дорогу и заходим в помпезный салон. Девушки в одинаковых розовых форменных платьях косо поглядывают на наши незажившие губы. Егор, не обращая на продавщиц внимания, вразвалку идёт в ювелирный отдел. Осмотрев витрины, останавливается около брендовых украшений:

– Выбирай, – обнимает он меня за талию.

– Я думала просто колечко. – Глаза разбегаются от такого выбора. Лука мне никогда его не давал, покупая то, что ему нравится. А папа просто заказывал спортивную форму для тренировок в интернет-магазинах и вручал пакет. Поездки с сёстрами по магазинам мне всегда казались пыткой. Я быстро выбирала себе джинсы, футболки, ботинки и часами ждала пока сёстры перемеряют всё, что есть в бутиках, заставляя продавцов даже с манекенов сдёрнуть одежду, если это последний экземпляр.

Егор улыбается и касается мягкими губами моего виска:

– Меланья, моё дело деньги зарабатывать, а твоё – их тратить. Кольца, занавески, штаны мне и себе, мясо на рынке выбирать будешь ты.

Продавщица с вежливой улыбкой замирает напротив нас. От Егора за километр разит уверенностью в себе, а я тушуюсь, как малолетка. К щекам приливает кровь, в ушах шумит. Наверное, впервые в жизни понимаю, что не так уж и плохо, когда выбирают за тебя.

– Но это ведь твой подарок, – поднимаю на Егора взгляд и складываю молитвенно руки у груди.

– Лиса, – смеётся Егор и тычет пальцем в витрину на дорогущие кольца из белого золота: – Вот эти покажите.

Спустя пять минут мы покидаем салон с голубым пакетом в руках, где в коробочке лежат наши обручалки.

За нашим мотоциклом припарковался чёрный лимузин. Егор машет рукой его водителю. Переходим дорогу и забираемся в бездонное нутро. В салоне пахнет кожей и дорогим парфюмом.

– Осман, семейный юрист, – представляется бородатый мужчина лет сорока. Несмотря на жару, он в рубашке и сером костюме-тройке. Его умные миндалевидные глаза оценивающе скользят по мне. Что-то мне подсказывает – я ему не пришлась по вкусу.

– Меланья, – жмусь к плечу Егора.

– Вы уже точно всё решили? Не думал, что мои любимые близняхи в один день поженятся, – холодно улыбается Осман и раскрывает кожаную папку. Сверху лежит заполненное свидетельство о браке. – Соня себе жениха получше нашла… Получше Аскерова. Не знаю, как Адамур выруливать будет теперь. Всё-таки почти два года, как всё было решено.

Егор двумя пальцами достаёт документ из папки Османа и обнимает меня за плечи:

– Впервые слышу, что у неё…

– Что? – выхватываю из рук Егора свидетельство о браке. – Лука? Вот тварь!

Хватаю ртом воздух. У меня желание разорвать и растоптать документ, но Осман ловко выуживает его и прячет обратно в папку. С подозрением смотрит на меня, на Егора и вдруг преображается. Он стягивает с лица маску покупателя на невольничьем рынке, а надевает личину милейшего рубахи-парня:

– Часом не Горина твоя фамилия, девочка?

– Горина! – Гордо вскидываю голову. – И хочу немедленно сменить её на Берая!

Лицо Османа светлеет, будто перед ним явился ангел. Он с восторгом смотрит на Егора:

– Мои поздравления! – Осман подхватывает мою забинтованную руку и подносит к губам. Целует кончики пальцев. – Добро пожаловать в семью!

– Подожди, Осман, – Егор треплет меня по плечу. – Успокойся, Мэл, сейчас во всём разберёмся. Тут какая-то ошибка.

Выбираюсь из его объятий и толкаю к двери:

– Пойдём! Этот урод женился назло мне! – Слёзы обиды выкатываются из глаз. – Унизил меня, растоптал и женился на твоей сестре.

– Мэл, успокойся! – Егор ладонями вытирает мне слёзы. – Ты-то хоть не ему назло за меня замуж идёшь?

– Давайте паспорта, спорщики! Здесь по времени всё, – Осман убирает папку в портфель.

– Отдай ему паспорта! – топаю ногой.

Егор забирает шлемы и выходит на улицу. Вылезаю следом за ним, волоча рюкзак и пакет с кольцами. Егор идёт к мотоциклу и убирает шлемы в бардачок за сиденьем. Не разговаривает со мной.

– Егор!

Он поворачивается ко мне и присаживается на мотоцикл.

– Никогда не кричи на меня, – тихо говорит Егор. – Я мужчина. И чтобы не стряслось, за всё, что мы делаем, отвечаю я. Поэтому будь добра, веди себя подобающе на людях. Это называется – уважать друг друга.

– Прости, – насупившись, переминаюсь с ноги на ногу.

– И ещё… Мэл, если тебе нужно расписаться, чисто чтобы свалить от семьи или насолить Луке…

– Егор, нет! – В груди печёт, а сердце бьётся птицей. – Просто Лука взбесил меня своей выходкой.

– Значит ты к нему до сих пор неравнодушна?

– Конечно… – прикусываю язык. – Только не в этом смысле… Ну, что ты подумал.

– Мэл!

– Егор!

Он усмехается своим мыслям и встаёт, раскрывая объятия. Подхожу, и тянусь губами к нему.

– Солнышко моё, – шепчет он, и тепло его губ исцеляет меня от всех бед.

Мы втроём входим в загс. Осман покупает в киоске букет тёмно-красных роз. Крепкие крупные бутоны источают нежный аромат. Хочется зарыться в цветы носом. Сколько их? Пятнадцать, не меньше. Егор отдаёт Осману наши паспорта, и он ведёт нас по широкой мраморной лестнице на второй этаж. Оказавшись в помпезном помещении, смущаюсь своих коротких штанишек. Но стоит мне взять Егора под руку, как все терзания улетучиваются.

– Подождите здесь! Перво-наперво вас поженим, а потом я своими делами займусь, – Осман идёт, чуть опережая нас. Он скрывается за дверью кабинета и вскоре выглядывает оттуда с благодушной улыбкой: – Прошу вас, голубки.

В кабинете с окнами в пол сидит полная дама. Её голубое длинное платье сливается с цветом стен и с восточным ковром на полу.

– Осмаша… – увидев нас, она замолкает и жестом приглашает к белому столу. – Добрый день, молодёжь. Заполните заявление, пока я печатаю документ.

– Здрасьте, тётя Эсма, – уголки губ Егора прыгают вверх.

– Здравствуй, красавчик! Так и знала, что ты – как отец. Молодой, да ранний.

– Я не как отец, – хмурится Егор.

Эсма машет на него рукой:

– Садись пиши!

Кладу букет, и мы с Егором заполняем бланки. Трёмся друг о друга плечами, украдкой обмениваясь поцелуями.

– Готово, – говорю я, поставив подпись, больше похожую на закорючку.

– Речь надо толкать? – спрашивает Эсма у Егора.

– Коротенечко, – Егор ставит размашистую подпись и протягивает Эсма пакет с кольцами и заявления, – у нас сегодня ещё куча планов.

– Пройдите тогда на ковёр, – Эсма подходит к столу, надевает здоровенный жетон на грудь, укладывает кольца на медную тарелочку и нажимает кнопку на столе. Из динамиков раздаётся тихая музыка. Эсма слушает первые аккорды с таким лицом, словно даёт нам прочувствовать всю важность нашего деяния.

– Дорогие, Егор Адамурович и Меланья Фроловна! Перед тем как официально заключить ваш брак, я хотела бы услышать, является ли ваше желание свободным, искренним и взаимным. Прошу вас ответить. Жених.

Егор находит мою ладонь и сжимает её:

– Да!

– Невеста? – голос Эсмы точно реченька.

– Да! – смотрю на Егора, тая от счастья.

– В соответствии с семейным кодексом Российской Федерации, ваше взаимное согласие даёт мне право зарегистрировать ваш брак. Пройдите скрепить подписями ваше желание стать супругами, – Эсма приглашает нас снова к столу и кладёт перед нами журнал в кожаной обложке. Тычет в него стеклянной указкой: – Здесь и здесь.

Замечаю, что Осман снимает нас на камеру телефона. Хоть видео на память останется. Отправлю родителям. Поставив подписи, возвращаемся на ковёр.

– Поклянитесь друг другу в любви и верности.

– Клянусь, – поворачивается ко мне Егор и берёт за плечи.

– Клянусь, – вторю ему я.

Нам не нужно слов. Наши взгляды сейчас всё говорят за нас.

– Примите обручальные кольца как символ единства, верности и чистой любви, – на одном дыхании произносит Эсма и подносит нам блюдце с кольцами.

Егор надевает кольцо мне на палец и целует каждый ноготок на моей руке.

Я вся дрожу, и Егор улыбается, глядя как неуклюже я натягиваю кольцо ему на палец.

– Егор и Меланья, обменявшись кольцами, вы скрепили свои брачные обеты. Вы теперь единое целое. Вручаю вам первый совместный документ и поздравляю с рождением вашей семьи. А теперь можете поздравить друг друга!

Мы с Егором сливаемся в поцелуе, земля плывёт под ногами.

Дверь в кабинет распахивается с треском. Прижимаюсь к Егору и меня прошибает пот. В дверях стоит взбешённый Лука, рядом с ним раскрасневшаяся Соня в белом платье.

Лука

В глазах потемнело. Ярость поглотила разум. Бросаюсь с глухим мычанием, как бык на тореадора.

Егор ставит блок, а Мэл с разворота бьёт меня ногой в плечо. От неё удара не ожидал. Лечу носом в стену. Оборачиваюсь и снова стискиваю кулаки.

– Я жена Егора! – рявкает Мэл.

– Считай, вдова! – С остервенением кидаюсь на ненавистного сержанта. – Слабо за себя самому ответить?

Он отталкивает Мэл в сторону. Мутузим друг друга, как Бог на душу положит. Валю Егора на стол, но добить не получается. Он выворачивается, и я тут же влетаю в раскрытый на столе журнал лицом.

– Соня, кто это? – орёт дама в длинном голубом платье. Её я вообще не заметил. Ментов вызовет, и трындец.

– Муж мой, – Соня виснет на моей спине и орёт: – Егор, не бей его!

– Брейк! – раздаётся мужской голос.

Замечаю краем глаза бородача с пистолетом в руках. Видел его вчера в кабинете у Адамура.

– Или я сейчас прострелю белобрысому ногу, – снимает он пистолет с предохранителя.

– Остынь, он не шутит, – уворачивается Егор от очередного моего удара и пробивает мне солнечное сплетение.

Хватаю воздух ртом, невольно позволяя Соне оттащить себя к стене. Мэл обнимает Егора.

– Зараза ты, Горина, – выдыхаю я, когда снова обретаю возможность говорить.

– Извини! – холодно отвечает Мэл. – Просто ты никогда не давал мне выбора.

Она больше не смотрит на меня, как на божество. И ревность во мне вспыхивает с новой силой.

– У тебя и сейчас его нет. Твой первый ребёнок будет от меня.

– Размечтался.

Но Мэл уже не так уверена. Она растерянно смотрит то на меня, то на Егора.

– Рекомендую первым делом тест на ДНК сделать, товарищ сержант, – противно от самого себя, но меня несёт.

У Мэл в глазах блестят слёзы, и я готов провалиться сквозь землю.

Егор переводит дыхание и, притянув к груди Мэл, присаживается на краешек стола:

– Ничего! Воспитаем. Отец тот, кто вырастил.

Опять я бледно выгляжу на фоне этого паразита. Козырь не сыграл.

– Это мы будем решать в суде, – слетает с моего дурного языка.

– Может, нам с Мэл на тебя в суд подать? Дело завести? Девчонке-то семнадцать было. Не забывай, два свидетеля есть, – добивает меня Егор. – У меня вообще большой вопрос к тебе. Насколько мне известно, ты два года держал Мэл под полным контролем. Фрол Горин в курсе, что всё это время ты домогался его несовершеннолетней дочери? Осман, на сколько это потянет?

– Да, Осман, на сколько это потянет? – спрашиваю у бородача. В семье Адамура, бородач, похоже, как мой дядька в семье Фрола, ведает всеми личными вопросами. – Я вчера наблюдал преинтересную картину в комнате с красными стенами.

– Адамур был не в курсе, что девчонкам нет восемнадцати, – пресекает мои нападки Осман. – Они ввели охрану в заблуждение. У нас не пускают в клуб людей младше этого возраста. Что касается господина Молодцова, то тут есть о чём подумать. Так этот ухарь и за Соней, и за твоей Меланьей ухлёстывал?

– Нет, только за Меланьей. Так сколько ему светит?

– Вы меня запутали, молодые люди, – поглаживает бороду Осман. – Егор, вы с Мэл хотите подать на Сониного мужа в суд?

– Если он не оставит нас в покое – да.

– Считай, разошлись краями, – цежу сквозь зубы.

– Осман! – дама в голубом платье смотрит на меня, как на коровий навоз посреди узкой тропы. – Ты уверен, что это хорошая партия для Сони?

– Может, вы наконец спросите, что я думаю по этому вопросу? – вспоминаю наконец основную цель своего визита в загс.

Соня прижимается к моему плечу, и мне вдруг становится жалко эту девочку. Она, конечно, подставила меня, но ведь ей не к кому было даже обратиться за помощью.

– Что, господин Молодцов, думаете по этому вопросу? – язвительно спрашивает Осман.

– Мы не составили брачный договор, – заставляю себя улыбнуться Соне. – Правда, дорогая?

– Да, – в её карих глазах загорается надежда.

– Мы можем идти? – Егор отрывается от стола и тянет за собой Мэл к выходу. – Нам договоры не нужны.

– Свидетельство не забудьте, – расплывается в улыбке дама.

– Спасибо, Эсма! – Егор забирает синюю книжечку.

Мэл собирает с пола рассыпанные розы и вручает Соне:

– Поздравляю! Очень хороший парень! Очень хороший.

– Мэл! – Отрезвление наступает слишком поздно. – Я не хотел… Прости.

– Скорее, прощай!

Никогда не видел такой задорной улыбки у Мэл. Она поправляет упавшие на лицо светлые пряди, и взгляд мой невольно падает на кольцо, сверкающее на её безымянном пальце. За последнее время я пересмотрел кучу каталогов с обручалками. Мне очень понравилось такое, но цена кусалась. А Егор с маху взял и купил его. Вот тебе и сержант. Впрочем, что удивляться. Он – сын Адамура, самого богатого человека в этих краях. Поглядываю на Соню уже с большей симпатией. Она ведь тоже дочь магната. Я готовил брачный договор к нашей свадьбе с Мэл, так что с Османом мы сейчас быстро вопрос порешаем.

– Может, вместе отпразднуем обе свадьбы? – Соня смотрит на брата и переплетает свои пальцы с моими.

– Нет, сестрёнка, прости.

– Ты ведь вернёшься домой, Мэл? – на душе моей погано и кошки скребут.

– Нет, я не хочу возвращаться в Петербург, – улыбка не сходит с её губ, – мы едем в наш новый дом.

– Что значит «не хочешь»? – вскипаю я, и только сейчас до меня доходит, что Мэл не в курсе великого нашествия семейства Гориных-Молодцовых на славный город Сочи. – Семья приехала поздравить тебя с совершеннолетием и увезти домой.

– Родители в Сочи? – ужасается Мэл. – Твоя подстава?

– Нет… то есть да, – сознаюсь в своей очередной слабости.

Мэл поворачивается к Егору. Его она слушается беспрекословно. Как сержанту удалось так охмурить мою девчонку?

– С родителями нужно познакомиться, – соглашается Егор.

– Хорошо, напиши адрес, – Мэл поворачивается к даме в голубом. – Эсма, можно попросить у вас ручку и лист бумаги.

– Лапуль, я запомню, – Егор кивает мне. – Куда ехать?

Называю адрес и тут же жалею об этом. Осман теперь тоже в курсе, где остановились Горины. Впрочем, он и без меня пробил бы его без проблем.

– Давай сейчас навестим Егора, а потом заедем к моим родителям, – Мэл видит только Егора, меня больше не существует для неё. – Ты не возражаешь?

– Нет, царица души моей, – улыбается Егор и прячет руки в карманы. – Поздравляю, Лука. Мы теперь одна семья. Не скажу, что рад этому безумно, но Сонька, похоже, запала на тебя серьёзно.

– А уж я-то как рад! – пожираю глазами Мэл. Сейчас я хочу её не меньше, чем вчера. И сдаваться не собираюсь. У меня теперь тоже появился повод остаться в Сочи. В голове вертятся мысли: «Встречаться будем часто. Очень часто. И не только как друзья. Ты ещё сама назад попросишься. Муж твой гладко стелет, но, я уверен, с такими самоуверенными парнями жёстко спать».

Егор

Кто бы мог подумать, что так всё обернётся? Выходим с Мэл в коридор, и я закрываю дверь в кабинет тёти Эсмы. Жена Османа почти всю жизнь проработала здесь, но сегодняшнюю регистрацию запомнит надолго. Неловко вышло. Зато Мэл больше ничто не угрожает, кроме счастливой жизни со мной. Скажи мне кто неделю назад, что я так скоропалительно влюблюсь и женюсь – покрутил бы пальцем у виска. А сейчас не представляю, как раньше жил, не зная этой взбалмошной девчонки. Она просто огонь! Пожар!

– Пару фото на память, жена моя? – пробую на вкус новое слово в моей жизни и обнимаю Мэл.

Её синие глаза с опушкой длинных чёрных ресниц лихорадочно блестят. Ещё минуту назад она прекрасно держалась, а сейчас её трясёт. Раскраснелась. Щёки и глаза горят. Прижимаю Мэл к себе, просунув ей руку под выпущенную поверх шорт рубашку. Кажется, я слышу даже, как бьётся сердце Мэл.

– Хорошая моя, что с тобой?

– Спасибо, Егор! – Мэл хватает мою ладонь и прижимает к своей щеке.

– Обращайся, – понимаю жену без лишних слов. – Просто забудь то, что наговорил тот… нехороший человек.

– Давай… сфотографируемся, – она оглядывается на дверь кабинета, – по-быстрому.

Достаю из кармана смартфон, и мы замираем перед камерой. Мэл напряжена, точно делаем фото для военного билета.

– Улыбнись, – провожу языком по её щеке.

Мэл щекотно, и я успеваю поймать на камеру её улыбку.

– Что теперь хочет повелительница моего сердца?

– Скорее свалить отсюда, – смеётся Мэл и снова оглядывается на дверь. Смех её похож на плач. Не хочу, чтобы моя любимая плакала.

– Запрыгивай, – гостеприимно подставляю руки.

Мэл хватается за мою шею, а я подхватываю её под спину и коленки. Сбегаю по лестнице на глазах изумленных посетителей, отворяю дверь ногой и выношу Меланью из загса, точно из горящего дома. Ещё одно селфи у пальмы – вот и вся наша свадебная фотосессия.

Возле мотоцикла Мэл оборачивается к загсу и поднимает средний палец. Вряд ли Лука видит нас, но Мэл явно уверена, что он и сейчас наблюдает за ней. Моя жена смеётся совсем по-детски. Переключается она моментально. Сейчас её внимание привлекает подаренное мною кольцо. Солнце играет радугой в зеркальных гранях камня.

– Какое красивое! – шепчет Мэл и прижимается к моему плечу. – Знаешь, а я ведь всегда была равнодушна к побрякушкам. Но это кольцо… Оно просто шедеврально.

– Рад, что тебе понравилось. – Открываю багажник мотоцикла и киваю на рюкзак Мэл. – У тебя здесь телефон?

– Да, – она расстёгивает молнию на боковом кармане и достаёт мобильник. – Вот он. Ты ведь знаешь, в какую больницу увезли Егора?

– Подожди с Егором. Давай сначала поедем к твоим родителям. Потом я познакомлю тебя со своим отцом.

Мэл отводит глаза.

– Мама меня убьёт. Она всю жизнь без ума от Лукашиного дяди. Спит и видит меня в объятьях его племянника. Про отца вообще молчу. Он души в нём не чает.

Синие глаза наполняются слезами.

– Никто тебя больше не тронет, – беру личико Мэл в ладони и крестообразно дую на него. – Успокойся. Тёщу я беру на себя. Звони маме и скажи, мы будем к восьми часам.

Мэл достаёт трубку, смотрит на экран и зажмуривается:

– Сколько пропущенных! Я лучше маме сообщение напишу.

Мэл набирает несколько строк, отправляет и быстрым движением убирает смартфон в рюкзак. Захлопывает крышку багажника, будто там сидит ядовитая змея.

Проглатываю смешок и вручаю Мэл наше свидетельство о браке:

– Прошу вас, госпожа Берая.

Мэл раскрывает документ:

– Меланья Фроловна Берая… – прижимает его к груди. – Берая! Поцелуй меня, муж мой.

– Если я сейчас тебя начну целовать, то уже вряд ли остановлюсь, – чмокаю вкусные губы Мэл. Сегодня она намазала их земляничным бальзамом. – Поедем ко мне домой. Хочу предстать перед твоими родителями в достойном виде. Заодно заберём ключи от бабушкиного дома.

Протягиваю Мэл шлем и надеваю свой. Тело изнывает от желания, и этого уже не скрыть. Поспешно сажусь на мотоцикл, Мэл устраивается позади и сцепляет руки у меня на животе. Невинное прикосновение распаляет меня ещё больше. До ночи я не доживу. Эти дни возле моей горячей девочки стоили мне года жизни.

Хочу, чтобы наш первый раз Мэл запомнила навсегда. Думаю, ей понравится моя вотчина. Отец редко бывает в старом доме, и я не боюсь наткнуться на него. Мой родитель предпочитает модерн, поэтому его новая вилла состоит, на первый взгляд, лишь из стекла и металлических профилей. Познакомить отца с женой я бы хотел на нейтральной территории. Потому что никогда не знаешь, что ждать от Адамура Бераи. Выезжаю из Сочи и несусь в сторону родового гнезда. С брелока открываю кованые ворота, приветствую охранника и еду по пальмовой аллее к дому, возведённому в лучших восточных традициях. Он строился моими предками ещё до Октябрьской революции.

– Ничего себе! – Мэл слезает с мотоцикла и обводит взглядом белоснежные каменные стены особняка. Оглядывается на бурлящий фонтан в мозаичной чаше, тенистые беседки, увитые плющом и виноградом. – Как у вас красиво! Столько зелени!

– Здравствуй, Егор, – из дома выходит Джамал с достоинством кланяется, приложив руку к груди. Не представляю нашего дома без него. Его ещё дед на работу принимал. Голова у него седая, но глаз верный, а рука крепкая. При необходимости может отвесить непрошенным гостям почище охраны. Неизменный чёрный костюм сидит на Джамале идеально.

– Привет, Джамал. Мы ненадолго! – Поворачиваюсь к Мэл: – Не возражаешь, если к твоим родителям мы поедем на машине? Хочется выглядеть посолиднее. Умыкнул девушку без благословения, отвечать придётся по всей строгости.

– Да, конечно, – Мэл вцепляется в мою руку. – Твой отец дома?

– Джамал? – отсылаю вопрос управляющему.

– Адамур Багратович в отъезде, – Джамал украдкой рассматривает Мэл.

Она первая девушка, которую я привёл домой. Мы подходим к высоким инкрустированным дверям.

– Мэл, познакомься. Джамал – заведует в доме всеми делами. А ещё, когда я был маленьким, он учил меня стрельбе из лука. Робин Гуд нервно курит в сторонке, когда Джамал берёт это оружие в руки.

– Скажешь тоже, – Джамал довольно усмехается, и лучики морщин разбегаются из уголков его тёмных глаз.

– Джамал, это моя жена – Меланья. Прошу любить и жаловать.

– Очень приятно. Адамур Багратович в курсе?

– Мы сегодня его обрадуем.

– Вам накрыть стол?

– Да. Мы спустимся через час… – смотрю на Мэл и поправляюсь. – Полтора.

В идеале нужно было бы заказать ужин в постель, но тогда мы точно из неё сегодня не вылезем.

Джамал распахивает двери, и мы входим в просторный холл. Белые колонны, затейливые витражные окна, позолоченные люстры и подсвечники, низкие диваны вдоль стен, восточный ковёр на полу – мне лично наш дом напоминает музей. Здесь можно снимать сериалы про султана и наложницу. Мэл на неё сейчас как раз очень похожа.

– Ты чего растерялась, Меланья, – веду её по длинному коридору в свою комнату.

– Не знаю, – она окидывает взглядом бассейн с лазурной водой. Он в центре дома под стеклянным куполом. – Но ещё немного, и я попрошусь обратно в камеру.

– Наверное, это потому, что из одной золотой клетки ты уже сбежала, – открываю дверь и подталкиваю Мэл в спину. – Мы просто здесь немного отдохнём и приведём себя в порядок.

Мэл входит в комнату и разглядывает огромную кровать с фигурной спинкой и пёстрым покрывалом. Кальяны на низком столике из красного дерева, высокие вазы с сухоцветами, старинные ружья на стенах:

– Это твоя комната? – её глаза округляются. Она подходит к стеллажу с книгами и достаёт одну. – Ты читаешь бумажные книги?

– Те, что в этом шкафу, я уже прочитал.

– Круто, – Мэл возвращает книгу на место. – И кальяны твои?

– Папы Римского! – достаю из бара бутылку шампанского и два бокала.

Она подходит ко мне, встаёт на цыпочки и целует в щёку:

– Ты подпольный Али-Баба.

– Меланья! – бодаю её лбом и с хлопком вытаскиваю пробку из бутылки.

Робость и удивление отступают, и на лице Мэл снова играет лучезарная улыбка. Она напевает, сложив ладони у груди:

– Слушаю, мой господин!

Наполняю бокалы, и мы молча опустошаем их. Стягиваю с себя футболку и джинсы. Мэл быстро расстёгивает рубашку, скидывает шортики и, опустив руки, встаёт передо мной нагая, прекрасная как Афродита.

Окидываю восторженным взглядом точёную фигуру жены.

– Иди ко мне, богиня, – обнимаю её за плечи и тону в поцелуе.

Мэл целуется жадно. Так путник пьёт воду, выбравшись из пустыни.

Подхватываю Мэл на свои бёдра и несу в ванную. Боюсь и двух часов нам будет мало.

Мэл

Егор, придерживая меня одной рукой под бёдра, забирается в душевую кабину. Прислоняет спиной к стене и на ощупь находит кран. Тёплые струи накрывают нас. Смеюсь и плачу от счастья.

– Слезай с меня, обезьянка! – Егор шлёпает меня по попе.

– Не слезу! – прижимаюсь к нему ещё сильнее.

– Меланья!

– Ну, ладно, – надуваю губы, слезаю и позволяю Егору снять бинты с моих ладоней.

Стараюсь не смотреть на его член, касающийся моего живота, но руки сами тянутся к нему. Егор вообще пробуждает во мне странные собственнические желания. С Лукой я себе такого не позволяла. Это он трогал меня, где хотел. Забыть бы его совсем. Провожу ладонью по члену Егора, добираюсь до его основания и робею. Он крепкий и большой, но я понятия не имею, насколько чувствительный. Егор замирает и упирается ладонями в стену. В его глазах столько нежности, что я осмелев, обхватываю член пальцами и возвращаюсь к головке. Слегка поглаживаю её гладкую кожу.

– Игрушку нашла? – Егор задерживает дыхание и упирается лбом в мой лоб.

– Да, – теперь я уверенно скольжу по члену рукой, с интересом наблюдая за Егором. – Тебе не больно?

– Нет! – он ударяет кулаком по стене, выдавая бессвязную череду гласных, и мне в живот выстреливает белая густая струя.

– Ой, прости! – в ужасе отпускаю член и вжимаюсь в стену.

Егор перехватывает его и передёргивает ещё несколько раз. Тёплая вязкая жижа выплёскивается из узкого отверстия на головке и стекает вместе с водой по моему животу, бёдрам, коленям.

– А ты та ещё штучка, мадам Берая! – Егор целует меня, поднимая мои руки. Пожирает меня соловым взглядом.

– Теперь ты прикоснись ко мне, – нетерпеливо скулю, извиваясь, прижатая его животом к стене.

Егор опускает руку вниз и, внимательно глядя в глаза, нежно гладит меня между бёдер.

– Пожалуйста, продолжай, – умоляю Егора, когда он останавливается.

Его палец проскальзывает в мои складки, находит клитор и кружит по нему. Подаюсь вперёд, и Егор жадно проглатывает мой крик. Мои ноги дрожат, и судорога сводит тело. Обмякаю в сильных руках Егора, шепчу:

– Мне никогда не было так хорошо.

– Люблю тебя, – Егор гладит меня по спине.

– Хочу ещё!

– Поворачивайся к стене, тигрица моя ненасытная! – Он берёт с полки шампунь и выдавливает на ладонь густое изумрудное желе с ароматом хвои: – Я вообще-то думал здесь просто помыться.

– Вряд ли у тебя это получится, – склоняю голову набок, – когда я рядом.

– Это я уже понял, – уголки губ Егора дрожат. – Лицом к стене, царица души моей. Будем твои волосы в порядок приводить.

Упираюсь лбом в нагретый кафель и мурлычу от удовольствия, пока Егор массирует мою голову, намыливает волосы.

– Нужно было у Сони маску одолжить, но у меня тут есть какой-то бальзам, – ворчит Егор.

Закончив с волосами, он вспенивает мочалкой гель по всему моему телу. Я отбираю её и усердно тру смуглую кожу Егора.

Он выносит меня на руках из ванной и опускает на кровать. Мои мокрые волосы тяжёлыми прядями рассыпаются по постели.

– Покрывало намочим, – шепчу я.

Егор ложится на меня и бормочет:

– Чёрт с ним. Я тебя сейчас сожру!

Два его пальца входят в меня, а влажные губы скользят по плечам. Раздвигаю ноги, насаживаясь на его руку. Острые зубы Егора прикусывают сосок, и я вцепляюсь в чёрный чуб. Мне хочется вдавиться в тело мужа всеми своими изгибами. Вою от наслаждения, ощущая движения пальцев Егора в себе.

– Меланья, что ты со мной делаешь? – шепчет он, и опускается ниже. Чубатая голова склоняется между моих мокрых ног. Егор слизывает влагу с моего лона. – Лапа моя.

Скрестив ноги на широкой спине Егора, наслаждаюсь новой для меня лаской. Его язык сводит меня с ума. Его пальцы ритмично двигаются, во мне. Сейчас я распадусь на части, и меня больше не соберут. Кричу, задыхаясь:

– Егор!

Он наваливается на меня, и я встречаю мужа поцелуем, ощущая пряный вкус его губ. Дыхание Егора опаляет. Облокотившись одной рукой, другой он проталкивает в меня член, такой огромный, что я захлёбываюсь криком от изумления и восторга. Хватаю воздух ртом.

– На, моя сладкая! – Егор проникает на полную глубину и замирает.

– Мне всегда тебя будет мало, – царапаю его спину. – Ещё!

Егор сдаёт назад и вновь наполняет меня собой, не отводя глаз. Его пальцы сминают мой сосок.

– Ещё? – Егор хитро улыбается.

– Порви меня на кусочки, на тряпочки! – Изнемогаю от его ласк.

– Тогда погнали, – Егор опирается на обе руки и больше не сдерживает себя.

Держась за его спину, двигаюсь навстречу ему, силюсь сжать мышцами лона член. Ощущаю всю полноту власти над Егором и в то же время отдаюсь ему целиком, до капельки. Он вколачивает меня в постель, и мы финишируем вместе. Егор переворачивается на спину, увлекая меня за собой. Дрожа всем телом, лежу на нём распластанная, как лабораторная лягушка после удара током.

– Ещё? – спрашивает Егор, переведя дыхание.

– Ага! – невнятно выдыхаю я.

– Ну вот откуда ты такая ненасытная?

Усаживаюсь на мужа верхом и щекочу пальцами его соски.

– Из армии только вернулась.

– А, ну это многое объясняет, – Егор накрывает мои ладони своими. – Я тоже. Так что мы на одной волне.

– Не представляю, как я буду без тебя, – вспоминаю, что Егора отпустили лишь на два дня.

– Водичка дырочку найдёт, – смеётся он.

Меня охватывает жгучая ревность.

– И часто водичка находила дырочку, – хмурюсь я.

– Какое это теперь имеет значение? – ласкает меня взглядом Егор. – Ты для меня теперь одна. На всю жизнь.

Мне хочется верить, что так и есть. Какая же я дура, что пошла с Лукой в сарай. Егор мог бы стать моим единственным.

– Чего загрустила, Меланья? – подбрасывает он меня на животе.

– Да так, – отвожу взгляд.

– Нет, говори! – Егор рисует полукружья пальцами на моём животе.

– Это так глупо, – ощущаю, как краска заливает меня до ушей, – то, что случилось с Лукой.

– Думаю, вы и раньше с ним шалили.

– Егор, пожалуйста! – жалею, что начала этот разговор, падаю на подушку.

Муж укладывает меня на лопатки и нависает надо мной:

– У каждого из нас была своя жизнь. Это нормально. Но с сегодняшнего дня всё изменилось. Нет больше ни тебя, ни меня. Есть только мы.

– Это да. Но я боюсь того, что сказал Лука.

– Не бойся. Я уже сказал, что твой ребёнок – мой ребёнок.

– Но… – Cама не знаю, чего сейчас добиваюсь.

– Никаких «но»! – обрывает меня Егор. – Вылилось из тебя всё, пока мы в гору лезли. Ясно?

– Так точно!

– Что ты там говорила про «ещё»?

Охаю, когда пальцы Егора беспардонно входят в меня.

Лука

Злость. Это всё, что я чувствую. Она выжигает меня изнутри калёным железом. Осман взмок, выторговывая выгодные для семьи невесты пункты договора, но я своего просто так не отдам. Меня вообще этот брак интересует лишь потому, что в семью Берая вошла Меланья Горина. Она всё равно будет моей. Раз уж не получилось взять её без всяких игр и условностей, то я сделаю её своим трофеем. Два года провёл бок о бок с Мэл и не подозревал, какие страсти кипели в её душе. Предательница! А Соня ещё пожалеет. Ой как пожалеет, что не господин Аскеров сегодня поставил подпись напротив её фамилии. С трудом сдержался, чтобы не разорвать журнал регистраций, когда увидел строкой выше знакомую закорючку Мэл.

Идём с Соней к красному кабриолету. Так душно, что я готов разорвать на себе рубашку, но просто расстёгиваю её наполовину и закатываю рукава с оборванными в драке пуговицами. Соня семенит рядом со мной с потерянным видом, прижимая к груди розы, подаренные Мэл.

– Хочешь сесть за руль? – поднимает она глаза.

– Я запутаюсь в крысином лабиринте ваших улиц. Ненавижу Сочи. И тебя ненавижу, – жажда мести испепеляет меня. Поджаривает адским огнём.

– Не говори так, Лука, – от утренней дерзости Сони не осталось и следа. – Хочешь, поедем ко мне? У нас красивый дом. Спокойно поговорим, всё обсудим. Твоя Мэл всё равно никогда не вернётся…

– Заткнись! Чёрт бы тебя побрал с твоим братом, – осаживаю коней, сообразив, что Мэл с Егором вполне могут тоже оказаться сейчас там. Осман говорил, что Соня живёт вместе с братом и отцом. – Ладно, едем. Заодно отдашь супружеский долг.

Соня краснеет и поджимает губы:

– Я не буду спать с человеком, который ненавидит меня.

– Этот человек твой муж, – беру её двумя пальцами за подбородок. – И ты сама его выбрала. Давай ключи от машины, прямо в ней и начнёшь отдавать.

– Я начинаю понимать Мэл, – Соня бьёт меня по руке.

Обхожу машину и запрыгиваю на водительское место.

– Садись, Соня Молодцова.

Соня кидает цветы на заднее сиденье, достаёт из сумочки брелок и, щёлкнув сигнализацией, плюхается в белое кожаное кресло рядом со мной. К загсу мимо машины идёт шумная компания. Молодые самозабвенно целуются на ходу, Соня с завистью смотрит на них. Завожу мотор, включаю кондиционер и, нажатием одной кнопки, поднимаю крышу автомобиля.

– Тоже хочешь любви и ласки? – рукой бесцеремонно веду по Сониной ноге, задирая юбку, зацепившимся об неё браслетом часов.

– Каждая девушка хочет быть любимой и желанной, – Соня сводит ноги вместе и стыдливо поправляет юбку.

– Руку убрала! – рычу я.

– Лука, пожалуйста! – Соня пропускает мою руку выше.

Поглаживаю нежную кожу, едва касаясь подушечками пальцев. Упираюсь в шёлк. Щекочу Соню по внутренней стороне бедра и убираю руку.

– Хочешь быть желанной, пробуди и во мне желание. Всё логично, – рассматриваю свалившуюся мне на шею жену. Высокие скулы, чуть тронутые румянами, розовые, слегка приоткрытые губы, карие глаза, исподтишка мечущие в меня молнии. Соня красива естественной южной красотой, но зачем-то красится. Не иначе как ещё живут в ней девичьи комплексы. Что же будем раскрепощать. Мой взгляд рефлекторно опускается туда, где плотная ткань белого платья облегает аппетитную грудь. – Погладь себя.

– Что? – вскидывается Соня, хватается за ручку двери, но я нажимаю замок блокировки.

– Просто погладь себя. Поверх платья. Правило номер один. Хочешь, чтобы тебя полюбили, полюби себя сама.

Соня нерешительно касается ладонями груди, ведёт ими вниз к животу. Дышит рвано, поверхностно. Провожаю взглядом её руку, спускаюсь ниже. Фигура, конечно, у Сони отменная. В двадцать один уже всё сформировалось. Чувственность тоже. Мэл мне поначалу приходилось подолгу разводить даже на самые безобидные ласки. Но в этом и была её прелесть. Здесь немного другая история. Тем более я муж – мне можно всё.

– Теперь давай посмотрим, что там у тебя, – мне нравится, что Соня послушна.

– Кругом люди, – оглядывается Соня, но послушно скользит ладонями вверх по платью. Дрожащие пальцы замирают у кромки глубокого выреза.

– Они увлечены своим счастьем. Им не до тебя, – сухо кашляю. Соне удалось напрячь не только мой кадык. Под ширинкой стало невыносимо тесно. А это я ещё ничего не видел, кроме смуглой кожи налитой груди. – Не томи, милая. Есть хоть на что полюбоваться-то? И так кота в мешке взял.

– Ну знаешь! – в тёмных глазах Сони вспыхивает вызов. Пальцем она медленно тянет плотную ткань лифа вниз. Коричневый сосок, зазывно топорщась, выскакивает наружу.

Сердце моё бомбит так, что вот-вот дыру в грудине пробьёт. Облизываю губы. Мысленно, я уже схватил Соню за затылок и нагнул ниже руля. Пах капризно тянет, а яйца словно вытесаны из дуба. Желание перепихнуться с Соней посетило меня ещё вчера, на пляже. До того, как я сглупил с Мэл. Чёртова невоздержанность.

– Доволен? – Соня победно улыбается и прячет красоту.

– Не очень разглядел, поехали. Продолжим осмотр у тебя дома.

Выдеру эту жучку так, что неделю ноги свести не сможет. Что-то я сомневаюсь в её невинности. Соня настраивает навигатор и, скинув одну туфлю, подтягивает ногу под себя.

– Поехали. Отца дома нет, так что сможем спокойно поплавать в бассейне и наконец-то поговорить без эмоций.

– А Егор?

– Что Егор? – кривит губы Соня, пробуждая у меня не детские фантазии.

– Он наверняка тоже заехал домой.

– Заехал и заехал. Нам-то что за дело?

– Презики не взял. Хотел у него одолжить.

Заставляю Соню покраснеть второй раз. Она делает это чертовски сексуально. Притягиваю её к себе, ухватив за густой хвост из чёрных волос, и накрываю сочные, налитые губы властным поцелуем. Исследую покорно раскрывшийся рот и встречаю скользкий острый язык. Соня целуется тягуче и нежно, охотно вонзаясь в мои губы. А ведь она ждала этого поцелуя. Стискиваю обтянутую платьем упругую грудь. Хочу снова увидеть её коричневые соски. С трудом заставляю себя оторваться от Сони.

– Если ты будешь покорной и покладистой девочкой, – выдыхаю ей в рот. – То мы подружимся. Это правило номер два.

Соня кусает губы и будто невзначай кладёт мне руку на колено.

– Себя я тебе трогать пока не разрешал. Это правило номер три.

– Ого! Как всё сложно. – она потупляет взгляд и смотрит на беззвучно мигающие зеленые диоды на панели. Включает звук. Воздух сотрясается от взвинчивающих сердцебиение звуков хард-рока, тут же наполнивших салон. Соня меняет радиоволны и, поймав медляк, отворачивается к окну. Отъезжаю от тротуара. На мгновение представляю, что сейчас сержант так же лапает Мэл. Давлю на газ. Оплётка руля впивается в кожу рук. Несусь, пролетая на мигающие светофоры. Навигатор ведёт меня не по самой ровной дороге. Скорее по её обрывкам. Прощай, подвеска. Пролетаем узкие улицы, покрытые брусчаткой. Сворачиваю по Сониной подсказке в извилистые дворы. Мой телефон врывается роковым рингтоном в тихое кантри, льющееся из динамиков. Достаю белую каплю и вставляю в ухо.

– Лука! Греби домой, – без предисловий требует дядька. – Сейчас Мэл с Егором должны подъехать.

– Скоро буду! – сбрасываю адрес Сони в навигаторе.

Адамур

– Е-се-ни-я, – повторяю по слогам имя девчонки, вскружившей мне голову.

Новый катер режет синюю поверхность воды. Я, положившись в брачных делах на Османа, вздрючил охрану за побег Молодцовых-Гориных и уехал домой. Отменил все встречи. Со мной что-то не так. Кризис среднего возраста? Роксана, лучшая шлюха моего клуба, ушла с работы в слезах. Сгоряча наговорил ей гадостей, хотя она наизнанку сегодня вывернулась, чтобы доставить мне удовольствие. Чистота Есении вызвала в моём сердце прилив божественной нежности. Захотелось украдкой похищенных поцелуев, горячих признаний и прочих радостей конфетно-букетной юности. Домашнего уюта, которого и не было у меня никогда с первой женой. Как всё это пережить не с кем-то иллюзорным, а с Есенией? Будь ей восемнадцать, не думая отправился бы просить её руки у Горина. Есть в ней та необъяснимая тайна, что живёт лишь в редких женщинах. Загадка, карта сокровищ, можно назвать как угодно, но мужчина в лепёшку готов расшибиться чтобы завладеть её обладательницей. Варя – проще. Не удивлюсь, если именно она подбила Есению на гулянку по ночному городу.

Уже битый час бесцельно гоняю по морю неподалёку от своей виллы. Влетаю в крутые повороты, рассеивая вихри брызг. Льняные брюки и рубашка то промокают насквозь, то высыхают на палящем солнце. Может, пойти к отцу Есении и просватать её наперёд? Умница Соня наладила мне мосты в семью этого крутого перца. Жаль, конечно, что Лука не сын Фрола. Пять дочерей и сын! Да этот Горин, похоже, вынимает из жены только на время родов. Нет, нужно забыть Есению! Она слишком юна для меня. Сезон в самом разгаре – найду себе мадемуазель постарше.

Сбрасываю скорость, и лодка врезается носом в песок возле съёмных вилл. Народу на пляже немного, и даже есть свободный шезлонг возле симпатичных мамочек с двумя пацанятами. Сто лет на пляже не был, но сегодня всё иначе. Привязав лодку к парковочному столбику, подхожу ближе. Белокурая мадам выглядит чуть старше своей тёмненькой подружки или сестры. А она ничего, кабы не карапузы, я бы ей даже поплакался в аппетитные грудки. Барышни за тридцать очень сентиментальны.

Блондинка достаёт из сумки солнцезащитную пену и выдавливает себе на плечи и грудь. Тяжело сглатываю. Скинув рубашку, сажусь в шезлонг. Скольжу взглядом по руке блондинки – кольца нет. Наблюдаю за ней, как хищник за беспечной легкомысленной добычей. Она того же типажа, что и Есения. Или теперь я в каждой бабе ищу её черты? Снять бы с дамочки очки, закрывающие половину лица. Тело подтянутое, ноги длинные. Мысленно примеряю их на свои плечи. Чёрт! Я же решил взять курс на поцелуи украдкой и домашний уют! А не вышибить ли мне клин клином?

– Отведу я мальчишек домой, – темноволосая просто мысли мои читает.

– Подожди, Марусь, я их искупаю напоследок, – блондинка встаёт, и я облизываюсь, разглядывая со спины будущую любовницу. Мысленно я её уже украдкой склеил на уютный секс. А если в ней изюминку, как в Есении обнаружу, может, и что посерьёзнее курортного романа закручу. Тоже хочу детей. Сегодня захотел, когда представил Есению с малышом на руках.

Моя бывшая жена тайно перевязала себе трубы, после рождения близнецов. Поздно я об этом узнал. Никого кроме себя Карина не любила за что и огребала от меня. Женился на ней по договору наших родителей, приумножил состояние семьи. Мне в двадцать лет всё равно было, кого в жёны брать. В любом из клубов, принадлежащих тогда отцу, входил с ноги и познавал самые затейливые удовольствия. Но Каринка мне понравилась, а вот я ей – нет. Сохла она по певцу московскому. Он однажды выступал на корпоративе её отца и погулял с Кариной ночку при луне. Навешал лапши и умотал в столицу, а Карина всю комнату плакатами с его смазливой мордой заклеила. Поначалу я даже сопереживал жене. Мы оба не по любви первый раз в постель легли и честно первую кровь пролили. Но после рождения близнецов я понял, что Карине плевать не только на меня, но и на них. Она не глядя согласилась на предложенные мной имена и, перетянув грудь, наняла им кормилицу. Мой отец к тому времени умер, и мы с мамой очень сблизились. Всю жизнь она боялась лишний раз приласкать меня, а в последние годы часто просила сесть у её ног и, зарывшись пальцами в мои волосы, рассказывала о романе, который всю жизнь хотела написать. Главного героя звали бы Егор, человек с этим именем однажды спас её от изнасилования. Она ещё до рождения детей взяла с меня клятву, что так будут звать её внука. Егорка мой упёртый, не в меня вообще. Ему плевать на семейный бизнес и на предложенных мной кандидаток. Потерянный человек. Мне иногда кажется, что Егор если и женится, то только на самой войне. Он с детства увлекался жизнеописаниями великих полководцев и боевыми искусствами. Когда я предложил ему познакомиться со взрослой жизнью в клубе, он послал меня. Соня – тоже боевая курочка, но ведь сумела найти себе партию. А я ни сном ни духом. Что там, кстати, Осман уже нарешал?

Любуясь гибким станом блондинки, командующей карапузами, набираю Османа.

– Адамур! Сейчас выйду из кабинета, – шепчет он в трубку. Хлопает дверь и Осман с придыханием возвещает: – Сегодня великий день! Ты будешь доволен. Позже наберу тебя, с Лукой вопросы улаживаю.

– Вы в загсе? Реально крутой жених?

– Нет, жених так себе! Но Соня встала за него грудью. У тебя очень крутая невестка! Упс! Проговорился, – смеётся Осман. – Егор на меня обидится, если я расскажу тебе больше.

– Ого! Ты серьёзно? Он же в армии! Осман, не томи.

– Я дал слово, не наматывай мои жилы на кулак, – хнычет Осман. – Егор сам тебе позвонит.

Блондинка, покачивая бёдрами идёт прямо на меня. Синий купальник с золотой пермычкой на лифе я бы сорвал прямо сейчас.

– Знаю, что ты умеешь держать слово. Уважаю.

Убираю телефон в карман.

– Маруся, иди домой, а я почитаю ещё немного. С трудом дожидаюсь пока брюнетка с мальчишками соберут формочки и уберутся восвояси.

Моя грациозная цель у меня на мушке. Она берёт с лежака книгу в твёрдом переплёте и укладывается поудобнее.

– Простите, вы не могли бы мне помочь? – подтягиваю шезлонг поближе к очаровательной блондинке.

– Слушаю вас, – она садится и снимает очки.

Влажный взгляд её огромных серых глаз сражает меня наповал. У неё глаза Есении. Так не бывает! Небо услышало меня!

– Выходите за меня замуж, – срывается с моих губ.

Руслан

– Какого чёрта мы вообще сюда приехали? – Фрол мерит шагами бортик бассейна и сыпет проклятия на мою голову. – И не говори, что это моя затея!

– Это твоя затея, – неторопливо плыву вслед за ним, сидя в Марусином розовом надувном пончике. Жена напичкала меня лекарствами, приказала напялить на голову кепку и отлежаться в бассейне.

– Светлейший!..

– Мин херц, не кипишуй! Я вызвал пацанов из Питера. Они уже вылетели на частном самолёте. Глупо устраивать разборки, имея в кармане вместо ствола горстку фисташек.

Фрол хлопает себя по карманам шорт и ворчит:

– Фисташек тоже нет! – поворачивается к дому и кричит: – Аня!

– Она уехала к Егору, – напоминаю раздухарившемуся другу.

– Маруся! – голосит он.

– Она же на пляже, и вообще: наших жён я не отпущу одних в город, – монотонно твержу ему в спину.

– Хочу орехов! – топает Фрол ногой.

– Закажи доставку. Могу, кстати, предложить успокоительную настойку, – потягиваю холодную минералку из бутылки и посматриваю в сторону пляжа, где загорают Маруся и Марго после дневного сна. Наша вилла на возвышении, и мне прекрасно их видно даже из бассейна.

– Ты мне дельное лучше что-нибудь предложи! – не унимается Фрол. – Кстати, я твоему Чиполлино отключил доступ к делам компании. Пока не разберёмся с ним, считай, он отстранён от работы.

– Имеешь полное право, – безмолвная ярость душит меня с утра, но я не могу дать ей выход в полной мере.

Лука ужасно поступил с Мэл и оправдания ему нет. Но нужно разобраться до конца. Жду, когда Меланьюшка пожалует домой. Из воинской части она, как мне сказали, уехала с сержантом Бераей, не дождавшись отца. Отследил её по геолокации: мобильник Мэл в течение часа маячил около сочинского загса. Думал, может, они договорились встретиться там с Лукой? Племянник поехал разводится с Соней, молю небо, чтобы он там же расписался с Меланьей. К чертям свадьбу. Лишь бы мир да любовь воцарились в семье. Но интуиция подсказывает, что моим мечтам не суждено сбыться. Уж больно жарко рядовая Горина смотрела на сержанта Бераю во время зарядки. Какая-то неразбериха. Не вовремя скакнуло у меня давление, и Егор в больницу некстати попал. На Луку теперь надежда слабая. Нужно подтягивать в семью нового телохранителя.

– Еське с Варей хоть решётки на окна ставь. Говорил я Марго, чтобы не отпускала их никуда до восемнадцати, – Фрол садится на бортик бассейна и, опуская ноги в воду, морщится. – Гудят ноги-то, после пробежки по горам за солдатиками.

– Ты путаешь, это Марго тебе говорила, – отплываю подальше, поймав взгляд Фрола из-под нахмуренных бровей.

– Какая разница!

– Правда никакой! Девочкам давно пора внушение сделать. Хватит их за детьми считать. Это ещё хорошо Адамур вовремя разобрался, что за мотыльки к нему на огонёк залетели.

– То есть ты его оправдываешь, – Фрол швыряет в меня мячом.

Отбиваю пас и плыву ближе к Фролу.

– Просто вспоминаю себя в молодости. Еся с Варей выглядят как взрослые девахи. У них на лбу все двадцать написано. Стыдно вспомнить, но ты же знаешь, я в юные годы не раздумывая окучивал таких резвых красоток по две штуки за раз.

– Это да. Не знаю, как Маруся тебе всё прощала.

– Она была ребёнком, и я, хоть и не воспринимал её как будущую жену, но обращался с ней как с лучшим другом и оберегал от нервных потрясений.

– Ты бы и себя заодно оберегал и потрясал бы своим жезлом не так рьяно, может, сейчас бы здоровее был, – язвит Фрол.

– Может спарринг? Я тебе и в сорок пять уши надеру, несмотря на давление.

– Да иди ты! Рус, я в растерянности. Если Адамур сын Егора, то какой тут вообще разбор полётов? Меланья – коза! Все карты спутала. Вот где она сейчас?

– Марго же написала тебе, Мэл приедет к восьми вечера. Лука тоже к этому времени нарисуется. Недолго осталось. Может он развёлся и с Мэл уже записался, – выбираюсь из пончика и, придерживая кепку, плыву на спине. К вечеру жара спала, но вода всё равно приятно холодит кожу.

– Угу, сейчас! Ту-ту поезд, – Фрол всматривается в сторону моря и поднимается. – Маруся идёт с пацанятами. Будет кому отца покормить. Что-то жрать охота.

– И мужа, – подтягиваюсь на бортике и выбираюсь из воды. – На сытый желудок думается лучше. Парни прилетят вечером, так что, серьёзно, надо бы заказать доставку еды.

– Ты их здесь, что ли, поселишь? – вскидывается Фрол. – Сколько ты вызвал-то?

– Четверых, они охранять девушек наших будут. А то нам двоим с тобой не разорваться.

– Ты прав, – вздыхает Фрол, мощной пятернёй почёсывая затылок. – Добежать, что ли, до Маргоши и искупаться, пока Маруся готовит?

– Я бы тоже просолился немного, но не хочу близнецов и Ксюху оставлять одних даже на пять минут. Мелкая хоть и в сети в основном сидит, а тоже глаз да глаз нужен. Тут не знаешь уже, от кого и чего ждать. – Растираюсь полотенцем и спешу навстречу жене. Матвей с Ромкой неуклюже несутся перед ней по песку, то и дело падая на четвереньки. Устали сорванцы. Подхватываю их на руки, целую в солёные щёки и наклоняюсь к жене: – Котёнок, я соскучился.

– Там маму мужик незнакомый взглядом облизывает. Поставь ребят. – Маруся берёт меня за запястье и включает секундомер на часах. – Пошёл бы ты, пап, проверил. Рожа у него знакомая. Может из Питера?

Взгляд Фрола темнеет:

– Ах ты ж! К Марго-то когда перестанут мужики липнуть? Куда не выберешься, везде охотники на мою лань копья точат. – Он, забыв шлёпки и соломку, тигром бросается к пляжу.

– Нормальный пульс, – резюмирует Маруся. – Иди, проконтролируй нашего предводителя. Что-то он весь день не в духе. Лука какой-то вздрюченный. Мэл написала маме, что приедет к восьми. Девчонок жаль к морю не вытащить, так и просидят в интернете. Ты, кстати, обещал мне рассказать, что за красотка днём приезжала.

– Потом, котёныш, – глажу Марусю по округлившемуся животу. – Лучше и правда с Фролом сходить. Сообрази пока что-нибудь на стол.

– Будет сделано, любовь моя, – Маруся тянется ко мне губами, и я с жаром целую их. – Беги, Руслан. Может я зря сказала? Закопает с головой папа сейчас невинного человека под горячую руку или на корм рыбам отправит.

– Он акула в делах, а не киллер-убийца. Но когда дело касается Марго… Ты права. Я побежал.

Догоняю Фрола. Красный, как помидор, он печатает шаг по раскалённому песку.

– Смотри, уже втирает что-то Маргоше, – не оборачиваясь, выкрикивает он гневно, услышав моё сопение за спиной. – Нам тут ещё с питерскими разборок не хватало.

– Ты только в руках себя держи! Чую весь день навалять кому-нибудь хочешь.

Рита и худощавый темноволосый мужчина наших лет сидят боком на соседних шезлонгах лицом друг к другу. Вижу, что Рита нас заметила и напряглась. Что там ещё за тайны мадридского двора?

– Спокойно, братуха, – Фрол уже справился с эмоциями и пошёл ещё медленнее. – Давай за его спиной встанем. Послушаем, что лает кобелюка. А потом под белы рученьки с двух сторон в воду втащим охладиться, если дерзкий больно окажется.

Адамур

Блондинка, пряча улыбку, удивлённо смотрит на меня:

– Весьма лестно, но мне кажется, что вы хотели сказать что-то другое.

Складываю руки у груди:

– Честное слово.

– Что же, если вас не смущает богатырский храп по ночам, то…

– Вы храпите? – я напрочь сбит с толку и романтического настроя.

– Мой муж храпит. Любимый муж. Куда ж я его дену? А ещё у меня пятеро детей и возможно скоро родится шестой. Всё ещё хотите жениться на мне?

Обворожительная улыбка озаряет лицо блондинки. Это же Горина! Я полный кретин! В голове моментально вырисовывается план.

– Простите, вы так похожи с дочерью и так восхитительны, что я действительно не то ляпнул, – любуюсь идеальными жемчужными зубками. У Есении прекрасная генетика.

В мгновение ока светская львица сбрасывает маску с лица и ноги с шезлонга.

– Какую из пяти вы имеете ввиду? – цедит она сквозь зубы.

– Есению, – говорю с придыханием, выдавая себя с головой. Кровь жгучим перцем обжигает щёки. Добавляю запоздало: – И Варя тоже… Похожа… На вас.

– С этого места поподробнее, – взгляд серых глаз острым копьём пригвождает меня к месту. Помимо того, что я ощущаю себя, как у следователя на допросе, так ещё и смущён как мальчишка. Мой план уже не кажется идеальным.

– Девочки вчера забрели в мой клуб… У меня целая сеть по побережью…

– Рекламу можно опустить, – обрывает меня эта тигрица.

– Девчонки сказали, что им уже есть восемнадцать… У нас младше не пускают.

– Регламент тоже пропускаем, – наматывает мои жилы на кулак мадам Горина и смотрит гневно за моё плечо. Даже вздыхаю с облегчением. Ну и глазюки у неё. Изюминка в Гориной безусловно есть. Целый фунт. Понимаю почему у них с Гориным пять детей. Пытаюсь свести мысли воедино.

– Видите ли, вышло недоразумение. Девочки так красиво танцевали, что я попросил охрану проводить их в мой… кабинет. Есения поразила меня в самое сердце одним взглядом. Я понял, что хочу жениться на ней. Но тут постучался мой друг и сказал, что установил личности девочек. Когда я узнал, что им по шестнадцать лет, возмущению моему не было предела. Поймите, я сам отец. Представил на минуту, что моя Соня так влипла…

– А они влипли? – Горина выхватывает самую суть из лирической части повествования.

– Нет, что вы… Но в общем… Если бы они не попали этой ночью ко мне, вряд ли вы их ещё увидели бы. Народ у нас горячий.

– К лешему особенности этноса! – рявкает Горина.

Ни одна женщина так со мной не разговаривала. Но я смиряюсь, понимая, что подхожу к самому щекотливому моменту.

– Да, конечно… А как к вам можно обращаться? – лебежу перед потенциальной тёщей.

– Маргарита Сергеевна, – она обдаёт меня арктической свежестью и морозцем.

Небеса, как Горин с ней живёт? Это же ходячий рентген.

– Так вот, Маргарита Сергеевна, я так рассердился, что нагнул их на кровати…

– У вас в кабинете стоит кровать? Интересно. И что дальше?

Есения совсем лишила меня разума, а её мамаша сейчас оторвёт мне голову.

– И я выпорол близняшек, – склоняю голову с повинной, точно на плаху. – Чтобы больше не шлялись по ночам. Исключительно в воспитательных целях. У меня ведь дочь…

– Фас! – командует Маргарита Сергеевна.

– Что? – с удивлением смотрю на неё.

Лечу с шезлонга лицом в песок. От затылка по всему телу разливается тупая боль. Меня подхватывают под обе руки и в полуобморочном состоянии втаскивают в воду. В глазах темно, слышу только злобное шипение:

– Молись!

– Теперь твои шансы выжить равны нулю.

Меня опускают с головой под воду, едва успеваю вдохнуть. Неужели никто не остановит этот беспредел? При всём честном народе так меня опустить! Дёргаюсь, как рыба на крючке. Хватка у молодчиков железная. Выпускают глотнуть воздуха, и снова ухожу под воду. Прилетает коленками то по животу, то по плечам. Охнув, хлебаю солёной воды, вдыхаю её носом. Задыхаясь, делаю последнюю попытку вырваться. Тщетно. Последняя мысль: «Глупее смерти не придумать».

Выныриваю из темноты и от многоголосья теряюсь. Открываю глаза и не понимаю сон это или явь.

– Маргош, ты ему клетку грудную не проломи, – темноволосый мужчина, склонив голову набок с интересом рассматривает меня. – Сватья теперь как-никак.

Маргарита Сергеевна стоит надо мной на четвереньках и, утирая пот со лба, пыхтит:

– Ну что, герой-любовник, очухался?

– Папочка не умирай! – голосит надо мной Соня, вцепившись в Луку. Он гладит её по плечу но смотрит в другую сторону.

– Да нормально всё будет, – разглядывает меня Егор, обнимая ещё один клон, склонившейся надо мной демонессы. Улыбаюсь. Осман прав. Сюрприз удался.

– Котёнок, смотри! Егор идёт, – светловолосый богатырь моих лет улыбается, сверкая белыми и ровными, как плитки жевательной резинки, зубами. Рядом с ним девушка, которую я принял за сестру Маргариты Сергеевны. Перевожу взгляд на темноволосого. Фрол Горин! Как я сразу не узнал его? Столько раз видел в разных передачах и на футбольных матчах. Игрок был потрясающий.

– Пап, я тебе фисташек привезла! – жена Егора достаёт из рюкзака пакетик. Даже не знаю, как её зовут. – Поешь, успокойся.

– Зачёт, – Горин хитро посматривает то на моего сына, то на неё.

Понемногу прихожу в себя. Маргарита Сергеевна растягивает мне веки, светит фонариком.

– Беспокоит что-то?

– Только одно! – улыбаюсь, приподнимаясь на локтях. – В моей жизни стало слишком много Гориных.

– А в моей Берая, – Фрол закидывает фисташку в рот и выплёвывает скорлупки.

Изучаем друг друга. Поднимаюсь, отряхивая песок. Видок у меня ещё тот.

– Адамур, – протягиваю руку Горину.

– Фрол, – неохотно отвечает он рукопожатием.

– Адамур, – представляюсь светловолосому мужику.

– Руслан, – у этого товарища пожатие, как тиски. Лука на него похож. – Какая ж свадьба без драки?

– Да уж… – Теряю дар речи, заприметив Есению с Варей. Они наблюдают за нами, не решаясь подойти. Рядом с ними в песке строят куличики темноволосая девчушка лет десяти и двое пацанят, которых я уже видел.

К нам подходит мужчина преклонных лет с обожжённым лицом. Внимательно рассматривает меня и, тяжело сглотнув, выдаёт:

– Ну, здравствуй, сынок!

Речь не вернётся ко мне, наверное, никогда.

Егор

Неожиданно наша семья разрослась до гигантских размеров. Знакомство мы решили отметить в ресторане отца. Он возглавляет процессию на своём внедорожнике, взяв к себе на борт новообретённого деда Егора. Следом мы с Меланьей. Она откинула спинку сиденья и задремала. Приоткрыла губки во сне. Переволновалась сегодня здорово: зарядка, увольнение, свадьба, в постели славно потёрлись. Огонь девчонка. Испортил её, конечно, Лука. Да чего уж теперь. Я тоже не девственник. Перед поездкой к родителям жена попросила меня нарядить её, как она выразилась, в «девчачьи одежды». Так что мотоцикл мы оставили дома и поехали на моей спортивной ласточке в центр города. Я купил Меланье упоительно дорогой розовый костюм, в который она ткнула пальчиком, и сам залюбовался ею. Оказывается, она может быть очень женственной. А ещё мне очень нравится, что в ней нет и доли жеманства, свойственного многим красавицам. Мэл выбрала туфли, но надев их, тут же подвернула ногу. Поэтому от идеи с каблуками я её тактично отговорил и преподнёс белые кроссовки, заменив шнурки ленточками. Благодаря Соне я всё знаю о женской моде и её примочках. Так же, кстати, и о дамских переживашках. Соня с Лукой едут следом в кабриолете. С сестрой произошла обычная женская история под названием «любовь зла». Хотя, может, Лука и не так плох. Но он повёл себя недостойно с Мэл. Если посмотреть с другой стороны, то Лука сам толкнул её в мои объятья. Так что мне ему ещё спасибо нужно сказать. Но будет плохо обращаться с сестрой, снесу башку ему и не поморщусь. Следом за Сониной машиной катит микроавтобус семейки Гориных. Замыкает процессию такси с четырьмя пацанами из охраны Фрола.

Мне сразу понравился мой будущий тесть. Не уверен, правда, что он в восторге от меня. На пляже улыбался загадочно и присматривался, прищурив глаз. Мне от него ничего не нужно, и ему от меня, скорее всего, тоже. Разве только внуки. У нас с Мэл всё так стремительно случилось, что я даже не успел задуматься о том, что породнюсь с величайшим футболистом. Не то, чтобы я фанатею от этой игры, но с детства смотрел чемпионаты мира. Горин всегда был на слуху.

Тёща выше всяких похвал. Так лихо оседлала моего отца и привела в чувство, что я сразу её зауважал. Однако, она смерила нас с Мэл таким взглядом, что мне даже стало жаль свою жену. Губки у неё задрожали, пришлось вызвать огонь на себя. Вручив Маргарите Сергеевне букет роз редкого сорта, я встал на одно колено и поцеловал ей руку.

– Кто это? – удивлённо глядя на меня, спрашивает тёща виновницу переполоха.

– Мой муж, – шепчет Мэл.

– Мой внук, – вздыхает мужчина удивительно похожий на моего отца, да и на меня тоже.

– Мой сын, – приосанивается отец.

Маргарита Сергеевна, поджав губы, испепеляет меня взглядом и поворачивается к мужу:

– Фрол, что происходит?

– Мои орешки! – тесть роняет пакет и бросается собирать орехи на песке.

– Ай, да ну тебя! Лука! Почему ты обнимаешь другую? Чья эта девочка?..

Вижу, как Фрол облегчённо выдыхает и перемигивается со светловолосым мужчиной, явно родственником Луки. Мужчина округляет глаза и шевелит губами, Фрол, сидя на корточках, молитвенно складывает руки у груди.

– Моя внучка, – вздыхает неожиданно свалившийся на нашу голову дед.

Мой отец больше не встревает. Помалкивает.

– Не знала, что помимо ратных дел, ты повышал рождаемость в Сочи. Не ожидала от тебя такого Егор! – качает головой Марго. – Маруся, ты всегда в курсе.

– Ни сном, ни духом, честно, мам, – божится девушка удивительно похожая на Фрола. Только глаза у неё серые, как пирс во время дождя.

Сёстры у Мэл просто огонь! Как на подбор красотки. Близнецы держатся в стороне. Мэл говорила, они весёлые, но, похоже, тоже накосячили и помалкивают. Не представляю, как Фрол с ними всеми управляется. Ещё трое ползают рядом в песке.

– Руслан, старый лис! – Маргарита Сергеевна, обрывая лепестки со стеблей, методично ищет ответчика.

– Маргоша… – Руслан исподтишка показывает Фролу кулак. – Видишь ли… Произошло недоразумение…

– Моя дочь вышла без нашего ведома замуж, – чеканит слова Маргарита Сергеевна. – И ты это называешь недоразумением? Пока мы с Марусей возимся с малышами, вы совсем расслабились? Как это называется?

Мой отец смотрит на неё с благоговением.

Я встаю с колена, отряхиваю брюки и трогаю осерчавшую мадам Горину за плечо. Она резко оборачивается.

– Это называется судьба, Маргарита Сергеевна, – хорошо имена родителей заранее у Мэл выспросил, – такие браки заключаются не за столом, а на небесах. Меня зовут Егор Берая. С этого дня Меланья носит мою фамилию. А ещё, у вашей дочери сегодня день рождения. Поздравьте её, пожалуйста. Она так этого ждала.

– Смертник, – срывается с губ Фрола.

Маргарита Сергеевна отдаёт цветы Марусе, убирает мою руку со своего плеча, но вдруг задерживает её в своей ладони.

– Ты классный, – на губах Маргариты Сергеевны расцветает улыбка.

Выдерживаю очередной её взгляд, наблюдая, как домочадцы суровой королевишны с облегчением выдыхают. Она поворачивается к Мэл и поправляет лацканы на её пиджаке: – Надеюсь, с этим парнем ты будешь счастлива. С днём рождения, мой непослушный медвежонок!

По щекам Мэл скатываются две слезы. Маргарита Сергеевна обнимает её и гладит по голове.

– Как ты уболтал её надеть костюм? – шёпотом спрашивает меня Лука.

– Не знаю, она сама захотела, – пожимаю плечами. – По мне, так и рубашка с шортиками на ней нормально.

– Меланьюшка, – Фрол заключает дочь в объятия. – С днём рождения, дорогая!

Подходит ко мне, и я протягиваю ему руку:

– Егор!

– Фрол Матвеевич… да можно просто Фрол, – он стискивает мою ладонь и тут же забывает про меня. Поворачивается к Адамуру. – Что со свадьбой-то делать будем, папаня? Я даже не ожидал обойтись такой малой кровью. Ботинки новые припас, да фрак два года пылится.

– Я тоже много чего не ожидал, – отец недовольно косится на Луку. – У нас так не принято. Нужно срочно решать что-то. Едем в мой ресторан. Угощаю.

Звонок мобильника обрывает мои воспоминания. Отец редко звонит мне, но сегодня вообще день чудес. Бью пальцем по наушнику:

– На связи!

– Поздравляю с красавицей-женой, – давно не слышал искренней радости в голосе отца.

– Спасибо!

– Где жить думаешь? – всё так же без усмешек и подколов осведомляется отец.

– Хотел пока взять ключи от дома бабушки.

– У меня к тебе предложение… скорее просьба… Живите в нашем доме. Не хочу там Соню с Лукой один на один оставлять. Джамал, конечно, присмотрит за ними. Но если там будешь и ты, мне будет спокойнее.

– У меня увольнительная до понедельника.

– По-прежнему хочешь заключить контракт.

Молчу.

– Так что скажешь?

– Хорошо, мы с Мэл присмотрим за Лукой.

Мэл

Мама приняла Егора. У меня с груди точно каменную плиту сняли. Боялась, что Её величество не простит мне Лукича. Она души не чает в Руслане, потому и Лука у нас из разряда неприкасаемых. Прямо крёстная мать донна Марго. Егор-младший – красавец. Решает вопросы на раз-два. Причём без всяких хитросплетений, как это любит делать Лука. Муж мне чем-то напоминает моего отца.

Сейчас в глубине души ощущаю вину перед Лукой. Наверное, потому что я обрела настоящее счастье, а он нет. Очень надеюсь, что, может, не сразу, но он разглядит в Соне свою женщину. Она как раз такая девочка-девочка, какую он пытался вытесать из меня. А тут и тесать ничего не надо. Попа, сисечки и кукольное личико… Поэма, а не женщина. И в рот ему смотрит, ловя каждое слово.

Приоткрываю один глаз, услышав телефонный звонок. На дисплее, зажатого в тисках держателя мобильника, высвечивается: «Отец». Егор в костюме за рулём спортивной тачки смотрится как картинка. Респектабельный такой. Привыкла видеть его в штанах милитари и чёрной майке. Вспоминаю камеру гауптвахты, провонявшую масляной краской, где мы провели два чудесных дня. Не хочется ехать ни в какой ресторан. Хочу с Егором поскорее закрыться от всего мира в доме бабушки Сони. После рассказа Егора-старшего в моей голове сложился образ дворика: белая мазанка посередине, кусты акации, розы, извилистые тропинки между ними, гамак…

– Что? – подпрыгиваю я на сиденье. – Что значит «мы присмотрим за Лукой»?

Егор строгим взглядом осаживает меня. Насупившись, возвращаю спинку кресла в вертикальное положение. Егор сбрасывает звонок и с укоризной смотрит на меня.

– Меланья, пожалуйста, мы уже сегодня обсуждали этот момент. Когда я разговариваю с кем-то, не выскакивай, как бес из табакерки. Когда мы останемся вдвоём, я отвечу на любые твои вопросы.

– То есть женщина должна молчать? – с вызовом смотрю на Егора.

– Мне нужно отвечать на этот вопрос, или ты всё поняла и так? – улыбается Егор, и я понимаю почему он мне так напоминает отца – уверенностью, волевым выражением лица. И хоть у Егора карие глаза, он смотрит на меня с таким же обожанием, как Фрол Матвеевич.

– Поняла, – говорю тихо, засунув свой гонор куда подальше. – Прости, солнце.

Егор кивает и сворачивает на парковку перед двухэтажным рестораном. Глушит двигатель и поворачивается ко мне:

– Я в ответе за Соню. Она моя сестра, а теперь и твоя. Ты можешь с уверенностью сказать, что Соня в полной безопасности с Лукой?

– Она должна была понимать на что идёт, – хмурюсь я. – Не пойму, зачем Лука женился на ней. Странный способ отомстить мне? Где хвалёная мужская логика? Ведь он понятия не имел, что мы собираемся пожениться. Лука очень трясётся над работой в компании отца. А тут он вдруг на ровном месте бросает меня и женится на незнакомой бабе.

– Так ли уж на ровном месте?

– Во время нашей последней встрече он меня изнасиловал, если ты забыл!

– Изнасиловал? – Егор прячет улыбку и приподнимает бровь.

– Не цепляйся к словам! – Кровь бьёт в щёки, как душ Шарко. – Хорошо. Лишил девственности по относительно обоюдному желанию.

– Сложно, но ладно! И?

– И проведя ночь с Соней или без неё, решил ни с того ни с сего с ней расписаться. Почему?

– Тебя-то это почему так цепляет? Ты замуж вышла, он женился.

– Но я хочу понять почему?

– Вот ты завелась, мать! Сейчас и спросишь. Чего гадать? Уехал Лука от ворот части не на своей машине точно. Когда мы возвращались с зарядки, я видел микроавтобус, припаркованный неподалёку от проходной. Лука на нём приезжал вчера, а сейчас в нём едет твоя семья.

– Так Лука с Соней переспали! – кипячусь и шиплю, как огненная лава, ползущая по склону горы.

– Не факт, – вздыхает Егор. – Соня, как и ты, девственница. Отец собирался выдать её замуж за своего партнёра. Так что вряд ли она решилась бы отдаться первому встречному, не прикрыв задницу официальным браком. У нас и за меньшие провинности сурово наказывают непокорных дочерей.

– То есть я распутница, а она святая?

– Иди сюда, – Егор одной рукой подтягивает меня за плечо к себе и целует. Губы мужа – мой наркотик! Чего я раскудахталась? Да пошёл Лука куда подальше! Пусть хоть на обезьяне женится, что сидит у фотографа на плече возле ресторана. Язык властно орудует в моём рту, и мне это нравится. То, что меня бесило в отношениях с Лукой, я целиком принимаю от Егора.

– Ты моя жена. Любимая и единственная, – шепчет Егор, когда я пьяная от поцелуя, обмякаю в его объятьях.

За моей спиной раздаётся стук в стекло. Егор улыбается точно сытый кот и добавляет:

– А с Лукой тебе в любом случае придётся выстраивать отношения заново. Вон уже вьётся сзади тебя. Так что научим его сразу родину любить.

– Но ты же уедешь завтра!

– Ты мне доверяешь?

– Да!

– Слушай меня, и всё будет хорошо. Папа всё решит!

– Причём здесь мой отец?

Сзади повторяется стук.

– С сегодняшнего дня – я твой папа, муж и брат! А твой отец тут больше ни при чём.

– Просто он так всегда говорит.

– Забавно. Сиди в машине, пока я не подам тебе руку. Договорились?

– Да, мой господин, – улыбаюсь я.

– Вот и умница, – Егор разблокирует двери и выходит из машины, а я наконец обращаю внимание на склонившегося к окну Луку.

Он открывает мою дверь и протягивает руку:

– Прошу вас, мадам.

Я открываю сумочку из последней коллекции модного французского дома и достаю помаду. Отгибаю над лобовым стеклом козырёк с зеркалом и подкрашиваю губы. Слышу голос Егора:

– Я справлюсь, дружище. Вакансия телохранителя планируется, но набираю только из своих проверенных людей.

– Не борзей.

– Могу сказать тебе то же самое. И держись от Мэл на расстоянии, если не хочешь рассориться с семьёй жены.

Терпеливо жду команды мужа и рассматриваю компанию, вывалившую под пальмы из машин. Соня, жестикулируя, разговаривает со своим отцом и Егором. Отец с мамой, навесив милые улыбки, втолковывают что-то близнецам. Ксюша с Анной раскладывают коляску для мелких. Маруся милуется с Русланом. Сколько себя помню, она обожала Руслана, но я никогда не видела, чтобы он позволил себе лишнего по отношению к ней. Как только Маруська его не соблазняла! Жаловалась мне, что Руслан даже поцеловать её не хочет по-настоящему. Как они не надоели друг другу за столько лет? Но их любовь – пример для подражания. Правда кое-кто доподражался. Лука освобождает дорогу Егору. Он подаёт мне руку, и я наконец выхожу из машины. Прям чувствую, как сияю!

Лука

Выходной день. В ресторане полно народу. Но у Адамура здесь своя вип-ложа, отделённая от зала пуленепробиваемым стеклом и занавесом. Даже музыка здесь почти не слышна. День выдался сложный, лопаем за обе щёки за сдвинутыми прямоугольником столами. На них теснятся керамические блюда и деревянные плошки с шашлыками, овощами-гриль и солениями. В маленьких розетках алеет густой острый соус. Хрустящий лаваш, домашнее вино и морс в графинах официанты только успевают подносить. Не теряю надежды вновь повернуть удачу к себе лицом. Злость плохой советник, и так я уже нарубил дров будь здоров. Да и жалко мне глупышку Соню. Ведь я на ней только и буду эту самую злость срывать. Девка она сексуальная, но не такую я себе жену хочу. Обнимаю её за плечи и с вызовом смотрю на Меланью. Она со своим Егором сидит напротив меня и избегает встречаться взглядами. В отличие от Есении. Эта коза с меня глаз не сводит и всё время перешёптывается с Варей. Есения подмигивает мне и кивает. Не сразу понимаю её намёки. Что ещё эти обезьяны удумали?

– Извини, я скоро вернусь, – едва касаюсь губами раскрасневшейся от вина щеки Сони и выхожу из-за стола. Поджидаю Есению у дамской комнаты, привлекая внимание снующих туда-сюда раздухарившихся от танцев красоток.

– Что ты наделал? – подлетает ко мне Есения и бьёт меня кулаками в грудь. Слёзы блестят в серых глазах.

– Есь, я тут ни при чём! – недоумеваю я. – Мэл меня бросила…

– И ты тут же женился на первой встречной? – она вновь замахивается, но я перехватываю её руки.

– Что за претензии?

– Ты меня никогда не замечал! А я молчала… А не надо было! – вырывается Есения.

До меня доходит смысл её слов. Хватаю Есению за тонкое запястье:

– Пойдём на улицу, мартыша! Здесь не самое романтичное место для разговоров.

Тут же натыкаемся на Костяна с Игорем – охранников, прилетевших из Питера на подмогу.

– Парни, всё в порядке. Нам поговорить нужно.

Вывожу Есению из ресторана и укрываюсь с ней за разлапистой пальмой.

– Ты в меня влюбилась, что ли, глупышка? – вытираю пальцами слёзы с нарумяненных щёк Есении.

– Я давно тебя люблю, – Есения прислоняется к волосатому стволу. – Помнишь, встречали первый Новый год вместе, ты ещё танцевал со мной?

– Не думал, что настолько силён в танцах, – улыбаюсь я.

Никогда не думал о Есении, как о женщине, а сейчас вдруг захотелось её поцеловать. Увидел в ней что-то родное. А она мысли мои прочитала:

– Причём тут танцы! Ты тогда поцеловал меня, и сказал, что однажды прекрасный принц спасёт меня и увезёт в тридевятое царство…Ты сегодня спас меня. Теперь поцелуй и увези. Куда хочешь.

– Еська, тебе же шестнадцать! Меня папка твой убьёт, – обнимаю Есению и зарываюсь носом в душистую копну светлых волос.

– Хотя бы просто поцелуй, пожалуйста!

– Мартыша, я правда не могу.

– Ты всё можешь! Я в тебя верю, – она поднимает ко мне заплаканное личико.

– Я женатый мужчина, – её искренность меня умиляет.

– Ты мой мужчина! Я так решила, – Есения обхватывает меня за шею и, встав на цыпочки, впивается в мои губы.

– Ты нормальный вообще? – голос дядьки возвращает меня с небес на землю. – Есения! Быстро в зал пошла.

Есения, ойкнув, убегает в ресторан. Руслан стоит, сложив руки на груди, и явно ждёт объяснений.

– Она просто объяснилась мне в любви, – пожимаю плечами. – Это возрастное. Я вообще не при делах.

– Статью не намотай себе! Может и к лучшему, что ты на Соне женился.

– Дядька, я Мэл два года верность хранил…

– Да лучше бы ты присовывал на стороне, пока она росла. Может и не натворил бы дел, – усмехается Руслан. Похоже, я только что потерял единственного союзника. – Пойдём, Адамур предложил Фролу устроить в чисто мужской компании разбор полётов вам с Егором.

Метрдотель провожает нас с Русланом на третий этаж. В кабинете, помимо Адамура и Фрола, мы застаём Османа. Вид у него вздрюченный. Не иначе как ему прилетело за скоропалительные браки. Он вскакивает из-за письменного стола и представляется Руслану.

Адамур приглашает за невысокий столик у кожаного дивана, распечатывает бутылку коньяка и наполняет бокалы.

– Я за рулём, – Егор закрывает свой бокал ладонью.

– Я тоже, – повторяю за ним. Хотя хочется нажраться в зюзю.

Официант приносит закуски: сухофрукты и шоколад. Расставляет угощение и исчезает так же быстро, как и появился. Я сажусь с Егором на диван, испепеляемый желанием вцепиться сопернику в глотку, но Осман втискивается между нами. Фрол с Русланом располагаются в кожаных креслах. Уверенные в себе, мои боссы везде чувствуют себя как дома. Подо мной же сейчас земля горит жарче, чем губы от поцелуя Есении. Хозяин кабинета подтаскивает кресло на колёсиках к столу и поднимает бокал. Весёлое настроение осталось в зале. Пьём молча, как на похоронах, не чокаясь.

– Ну что, братцы-кролики, – прерывает затянувшееся молчание Фрол, смерив нас с Егором строгим взглядом. – наворотили дел? Как и на что жить теперь думаете?

– Я разве уже не работаю у тебя? – этот вопрос терзает меня весь день.

– От работы ты отстранён. Как я могу доверить тебе дела семьи, если ты мою дочь не смог удержать? – Фрол рассматривает янтарный напиток на свет и кивает Адамуру. – Добрый коньяк.

– Как я мог её удержать? – сжимаю кулаки. – Ты сделал всё, чтобы Мэл уехала!

– Она хотела сбежать из дома – я помог. Есть такое, – вздыхает Фрол.

– Зачем?

– Вам нужно было проверить свои чувства. Увы, первую же проверку они не прошли. Я до последнего был на твоей стороне. Ты сам видел. Не в санаторий я отправил мою девочку. А ей там лучше, чем дома. Почему? Потому что рядом человек правильный оказался.

– Я хочу продолжить работу в твоей компании, – меня колбасит, как в ознобе. – И вернуть Мэл. Несмотря ни на что.

– Вернуть! – усмехается Егор. – Она тебе игрушка, что ли?

– Заткнись, – рычу в его сторону.

– Да я могу вообще уйти. У нас с Мэл есть чем заняться.

– Парни, спокойно, – поглаживает Осман бороду. – Так дела не делаются.

Адамур, пряча улыбку, наблюдает за нашей перепалкой. Конечно, невестку из такой семьи себе отхватил.

– Фрол Матвеевич, я остаюсь с тобой. Что бы ни случилось, – твёрдо заявляю я.

Мысли о Есении лезут в голову с завидной настойчивостью. Это мой мостик, чтобы вернуться в семью. Можно взять её в союзники, да и жениться на ней через пару лет. Есению уже сейчас ни на что уговаривать не надо. Милая, добрая девочка. Надо же! Так долго прятала свои чувства. Конечно, я замечал, что она ко мне не ровно дышит, как и Ксюха, но не придавал этому значения. Уверен, если Егор выберет карьеру военного, то Мэл тоже скоро окажется дома. Ещё сто раз пожалеет о своём выборе, когда увидит, как счастлива её сестра со мной.

Фрол переглядывается с Русланом, тот пожимает плечами. Фрол отпивает ещё глоток.

– Так вот дело-то в том, что как раз случилось! В моём доме три несовершеннолетние девочки. После того, что ты сделал с Мэл, я надеюсь ты понимаешь, в чём проблема?

– Прошу прощения, – вклинивается в разговор Адамур, – так Лука спал с твоей женой, Егор?

Егор бросает гневный взгляд на Фрола:

– Нет! Я взял в жёны невинную девочку. И давайте не будем рыться в грязном белье.

Впервые вижу, чтобы Фрол стушевался.

– Я просто после всего услышанного пытаюсь разобраться, – Адамур подливает в бокалы коньяк. – Если вы все только приехали, то когда Лука, успел с Соней переспать?

– Не спал я с вашей Соней! Впервые увидел вчера вечером этого демона в юбке! Пообещал прикинуться её парнем, чтобы вы её за старого мухомора не выдали!

У Адамура светлеет лицо:

– Просто камень с души! Не такой уж он и старый, и ещё не поздно в таком случае всё отмотать назад. Мы ещё о вашем браке не объявляли.

Руслан с Фролом в недоумении смотрят на меня.

Егор сжимает кулаки, мы с ним одержимы уже не столько одной женщиной, сколько устойчивым желанием – снести друг другу головы.

– Уф! – выдыхает Адамур. – Осман, в брачном договоре всё чисто?

– В случае расторжения брака в первый год совместной жизни, супруги остаются каждый при своём, – кивает Осман.

Мысленно прощаюсь с Соней. Но переспать мне с ней никто не помешает.

– Отец, Соня за Аскерова не пойдёт! – Егор наконец-то проявляет интерес к разговору. – Не доводи девушку до греха. Пора бы оставить феодальные замашки. – Егор поворачивается ко мне. – Ты-то зачем тогда в загс за ней попёрся?

– Тебя не спросил! – хмыкаю, размышляя, как же я сразу не подумал о Есении.

– Егор, ты что думаешь с работой? – переключается Фрол на зятя. – Образование есть у тебя?

– Одиннадцать классов, военное училище и КМС по боксу, – ворчит Адамур. – Семейный бизнес Егора не прельщает. Но надо отдать ему должное: у него хорошее чутьё в плане вложений.

Самодовольно улыбаюсь. У меня за плечами юрфак с отличием и два года безупречной работы в компании Фрола. Заменить Егором меня невозможно при всём желании.

– Я планирую подписать контракт на военную службу, – Егор подтверждает мои предположения. – Меланья не возражает.

Фрол грустнеет на глазах:

– Она тоже хочет подписать контракт?

– Нет, Мэл сказала, что поедет следом за мной. Смешанных воинских частей нет, а на долгую разлуку она не согласна. Может на медсестру выучится, – Егор читает сообщение в телефоне, улыбается и отправляет в ответ пульсирующее сердце. – Я тоже хочу, чтобы жена была рядом.

Фрол не готов сдаваться. Он пускает в ход всё своё обаяние:

– Ты похож на меня в молодости. Только я пошёл по спортивной линии. У меня за плечами всего лишь физкультурный институт. Представляешь, я из-за своих амбиций чуть не потерял Марго. У нас с ней тоже за один день всё закрутилось, только мы потом потерялись на шесть лет.

– Мы не потеряемся, – улыбается Егор, прочитав очередное сообщение. – Я прошу прощения. У нас мало времени. Можно мы с Мэл поедем домой?

– Подожди, сын! Я хочу ещё один вопрос обсудить с Фролом при тебе.

– Давай недолго только, – Егор нетерпеливо вздыхает.

– Тоже устал сегодня, – Фрол закидывает в рот фисташку.

– Я быстро! В наших краях принято обговаривать такие дела заранее… Я прошу у тебя руки Есении.

– Чего? – Фрол заходится в кашле, багровея на глазах.

Руслан вскакивает с места, выдёргивает друга из кресла. И обхватив руками резко сдавливает грудную клетку. Орех вылетает из Фрола, и он обессиленно падает в кресло.

– Сколько тебе говорил не баловаться с едой? – ворчит Руслан.

Адамур в недоумении смотрит то на одного, то на другого. Наливает в стакан воды и подаёт Фролу. Тот отмахивается.

– Ну так как? Договоримся? – пытается он вернуть Фрола в русло разговора.

Руслан перехватывает мой взгляд.

– У Есении уже есть жених.

Фрол изумлённо смотрит на него, но тот даёт ему знак молчать.

В кабинет заглядывает Егор-старший:

– Есения с Варей у вас?

Егор

– А они должны быть здесь? Еся с Варей, – Фрол резко поворачивается к деду. Синие глаза тестя чернеют. Его взглядом можно камни пилить.

– Нет, – дед видимо привык к крутому нраву Фрола. Отвечает чётко и по существу.

– Рус, иди разберись что к чему и доложи, – Фрол поднимается и указывает пальцем на меня: – С тобой ещё пообщаемся. – Поворачивается к Луке: – Ты у нас с Владика[13] ведь, а там филиал компании в упадке. Поднимешь его за год с колен, будем дальше разговаривать. Билеты за счёт фирмы, зарплату обсудим.

Лука кусает губы, но согласно кивает. Фрол прикладывает руку к груди и обращается к отцу:

– Прошу прощения, но Еся уже обещана сыну моего голкипера, Варя – нападающему, а Ксения маловата для рынка невест.

Отец тоже встаёт и чуть склоняет голову:

– Искренне жаль. Но буду рад, если что-то изменится в ваших планах.

Улыбка Фрола не стыкуется с его холодным взглядом. Напрасно папа губу раскатал. Но меня больше удивляет реакция Луки. Кулаки его сжимаются, вот-вот из ушей пар повалит. Неужели уже и в этом направлении копает?

В кабинет вваливается Руслан.

– Близняшек нет нигде. Их позвал к нам в кабинет какой-то человек, представился юристом Адамура. Охрану сюда, на этаж, не пустили. Егор хватился спустя пятнадцать минут. Они с Анной выходили посидеть на воздух.

От Фрола точно взрывная волна прокатывается по кабинету, хотя он молчит.

– Что скажешь, Адамур?

– Эмир? – поворачивается тот к Осману.

– Он мог решиться на такое, только если у него яхта под парусами или грузовой самолёт на взлётной полосе, – бледнеет Осман. – Хотя он мог отправить товар и на машине.

– Какой товар? – багровеет Фрол и наступает на Адамура. – Ты девочками, что ли, торгуешь?

– Да. А ещё оружием и наркотой! – отмахивается Адамур и выхватывает мобильник. – Булат, почему Эмира пропустили, не предупредив меня? Незнание не освобождает от ответственности. Считай, ты попал. Во сколько он подъехал и на чём? – Адамур подходит к столу и записывает номер на бумажке. – Понял тебя.

Он отправляет несколько сообщений и опирается кулаками на стол.

– Я объявил план-перехват по всему шоссе. Остальные объекты тоже проверят. Клянусь, ни один волос не упадёт с головы Есении и её сестры, – смотрит он исподлобья на Фрола. – Хочешь, ещё бычков своих пошли на аэродром и в порт, если мне не доверяешь. Есть номер машины.

– Егор? – прищурившись, смотрит на меня Фрол.

– Я проверю порт, – подрываюсь с места, – уверен, Эмир выведет в море «Чёрную вдову», на ней и сам свалит. Его сын проболтался недавно, что он эту яхту удачно в Турцию продал, а она до сих пор у причала стоит.

– Можно я с тобой? – поднимается Лука и протягивает мне руку.

– Возьми его, – кивает Руслан, – он за девчонок Фрола батальон порвёт.

– Возьми, – соглашается Фрол и поворачивается к Руслану. – А мы с тобой аэродром проверим. Адамур?

– Конечно, я с вами, – отец достаёт из стола ключи и протягивает мне. – Держи, пригодятся.

Неохотно пожимаю руку Луки:

– Погнали.

Мы спускаемся по лестнице, пробегаем через зал ресторана и выскакиваем на улицу.

– Егор, стой! – Мэл бежит следом, но я не готов рисковать жизнью жены.

Автомобиль поднимает двери, как крылья, и мы с Лукой ныряем в салон. Включаю двигатель, и ласточка срывается с места.

– Оружие есть? – сквозь зубы цедит Лука.

– На яхте раздобудем.

– Звучит как план. Жаль я этого Эмира насмерть не прибил той ночью.

– Редкостный шакал. Но они с отцом начинали вместе. В последнее время между ними точно чёрная кошка пробежала.

– Твой отец, как я понимаю, реально торгует девочками, оружием и наркотой?

– Я не касаюсь его дел.

– Но колечко-то Мэл за его деньги приобрёл? Не сам заработал?

– Я играю на бирже и выступаю на боях.

– Я тоже выступал, – вздыхает Лука и вжимается в кресло. – Куда ты на красный?

– Дорога каждая минута.

Звонит отец. Включаю громкую связь:

– Эмир вынес девочек через служебный вход в чёрных пакетах, – мрачно оповещает он. – Так что будь готов, что они окажутся под наркотой.

– Твою ж мать! – Лука ударяет себя по коленке.

– Хорошего мало.

Влетаю в порт, торможу и медленно еду мимо ряда респектабельных яхт. «Чёрной вдовы» нет на месте. Доезжаю до парковки и выхожу из машины.

– Дальше вплавь! – киваю Луке и бегу обратно к причалу.

– Ты серьёзно? Соизмеряешь время и скорость или в школе плохо учился?

– Ты слишком буквально всё воспринимаешь, – останавливаюсь возле яхты отца. – В море выйдем с комфортом.

Красный кабриолет сестры, грохоча разудалой музыкой, влетает в порт.

– А вот и группа поддержки, – усмехаюсь я. – Придётся взять на борт.

Соня сразу находит мой автомобиль, паркуется. Вместе с Мэл они несутся к нам. Пригодились моей жене кроссовки с бантиками. Соня бежит, сунув туфли под мышку.

Глаза Луки вспыхивают радостным огнём, но радуется он не своей жене.

– Мэл… – с придыханием произносит он.

– Ты… Куда… Без меня? – кипятится Мэл, вцепившись в лацканы моего пиджака. – Я за Есю с Варей…

– Понял, понял, – целую её и прижимаю к груди. Мэл обиженно пыхтит, как ёжик.

Соня исподлобья смотрит на Луку, а он проходится по ней изучающим взглядом.

– Я с тобой, – щёки Сони заливает краска. Неужели она правда влюбилась в этого парня?

– А на край света тоже за мной так рванёшь? – усмехается он.

– Рвану, – гордо вскидывает Соня голову. – Никогда там не была.

– Ребятки, время! Все на борт! – Мы поднимаемся на яхту. – Лука, отвязываем швартовые концы.

Действуем с ним слаженно. Бегом поднимаюсь в рубку, завожу двигатель. Навигацией интересуюсь с детства, и яхтой управляю не хуже, чем машиной. Лука встаёт справа от меня, девчонки перешёптываются сзади. Включаю сигнальные огни и веду судно к выходу из порта.

– Далеко не уйдут, – вглядываюсь вперёд, насколько позволяет горизонт. – Соня, звони отцу. Говори, что «Чёрной вдовы» в порту нет, и мы вышли в море.

– Почему бы не предупредить пограничные службы? – Лука рассматривает переливающуюся огнями приборную доску. – Или сержант Берая крышует чёрный бизнес?

– А ты бы сдал своего отца? – удивляюсь я.

– Я никогда не знал его, – вздыхает Лука.

Соня обнимает Луку со спины, и, мне кажется, он прижимается к моей сестре. Мэл затихает сзади меня. Слышу только тихий рокот двигателя. Худой мир лучше ссоры. Сейчас у нас одна задача на всех.

Лука

Прижимаюсь спиной к Соне, и она обнимает меня. Её тепло окутывает меня, точно плюшевый плед. Единственный человек, которому на меня сейчас не наплевать – едва знакомая девчонка, по странному стечению обстоятельств ставшая моей женой. Возвращаться во Владик не входило в мои планы. Жизнь рухнула в одночасье. Мэл разорвала в клочья картинку нарисованной мною красивой жизни. В какой момент всё пошло не так? Вообще, нужно было запретить Мэл подавать документы в эту дурацкую академию. Чтобы даже не обнадёживалась. Впрочем, я всегда честно заявлял Мэл, что мне нужна жена под боком, а не в командировках. Возможно, отсюда и пошёл раскол. У Мэл появилась тайна – добиться своего любой ценой. Слишком дорогой ценой. Но цена оказалась слишком высока – наша счастливая жизнь.

Губы Сони касаются моей шеи. Мурашки бьют током, устремляясь гулять беспутным стадом вдоль позвоночника. Вспоминаю наш разговор в машине. И после этого Соня всё равно готова поехать со мной куда угодно? А я не глядя отказался от неё. Вычеркнул из жизни, будто и не было.

Соня щекочет меня языком, и я сбрасываю её руки с плеч:

– Прекрати!

Она тихо смеётся и снова целует меня. Искоса смотрю на Мэл, её лицо напряжено, но не из-за шалостей Сони. Они с Егором вглядываются в темноту.

– Небо заволокло тучами, как назло, – ворчит он, вырубая освещение на судне. – Не впилиться бы в этого гада. Наверняка с выключенными фонарями до самой границы чесать будет.

– Море большое, ты уверен, что он выбрал этот путь?

Егор игнорирует мой вопрос и достаёт мобильник:

– Отец, поднимай вертолёты! Нужна помощь, – Егор поворачивается ко мне. – Иди на нос дежурь. Увидишь судно, подай знак фонариком. Нам себя тоже лучше не обнаруживать. Эмир знает яхту отца. Сонюш, принеси Луке трос с кошкой…

– Какой кошкой? – ужасается Соня.

– Трос с металлическими крюками на конце, – терпеливо объясняет Егор. – Он один такой висит возле лестницы на корме, не перепутаешь.

– Вы ещё и суда грабите? – усмехаюсь я.

– Не грабим. Но ты правильно понял его назначение. Пойдём на абордаж.

Мои боссы просто ангелы по сравнению с предводителями клана Берая. Свистит Егор, что не связан с делами Адамура. Вывести бы их на чистую воду. Впрочем, Фрол и так знает, с кем имеет дело. Пробили информацию.

– Оружие? – напоминаю я Егору.

– У меня нет ключей от сейфа. В рукопашной раздобудем. Иди на нос. Соня, жилеты наденьте с Мэл. Ты знаешь, где они.

Меня больше всего удивляет, что моя бойцовая рыбка Мэл, стоит тихонько за Егором. Не спорит, не встревает в разговор, не раздаёт советы. Я два года не мог добиться от неё такой покорности. Что это? Гипноз? Или Мэл так решила меня позлить? Мстит за сарай? Но мы же всё равно собирались сделать с ней это в день её рождения. Мне даже показалось, что так будет романтичнее.

– Пойдём, – тянет меня за рукав Соня.

У лестницы она вручает мне трос и, достав из ящика четыре жилета, протягивает один:

– Надень, пожалуйста, мало ли что. А я ребятам отнесу защиту и приду к тебе.

– Спасибо.

Мне хочется повторить наш поцелуй. Соня без слов понимает моё желание и подаётся всем телом ко мне.

– Не сейчас, – улыбаюсь ей и сворачиваю на боковую палубу в растерянных чувствах.

Свадьба с дочерью криминального авторитета изначально претила мне. Испортить себе репутацию в бизнесе можно одним днём. Расписался я с Соней назло Мэл. Увидел, что ей плевать, и уже было открестился от нежеланного брака. Но меня влечёт к этой девочке с влажными шоколадными глазами. Привыкла она получать то, что хочется. Как её папаша. Ишь, разбежался! Есению ему подавай. Я, грешным делом, подумал, что похищение организовал он сам.

Холодный ветер продувает насквозь. Застёгиваю кожаную куртку под горло. Настроение поганое. Сейчас бы от коньяка не отказался. Егор-то в стеклянной рубке с девчонками. Креплю трос к перилам яхты. Слышу цокот Сониных каблуков.

– Выпей. Дубак такой. Простудишься ещё.

Поворачиваюсь, раскрыв рот от удивления. Соня стоит, в одной руке держа спасательный жилет, а другой протягивая мне бутылку коньяка. Улыбается, а сама дрожит от холода. Лицо белое, как её платье.

– Спасибо, – беру подношение. Откручиваю пробку, делаю несколько обжигающих глотков. В груди разгорается божественный огонь. Возвращаю бутылку Соне.

– Давай тоже, мать. Для храбрости.

Она отпивает коньяк и заходится кашлем.

– Крепкий какой. Не могу, – смущается Соня и ставит бутылку на палубу. Зябко обхватывает себя.

– Иди сюда, – стягиваю с себя куртку и надеваю её на Соню.

Поднимаю бутылку и подношу к её губам.

– Крепко, не буду, – мотает головой Соня, счастливая от моего внимания.

– Давай за нас! Глоток. А потом будем «горько» делать, – обнимаю её одной рукой, поглядывая вперёд. – У нас же сегодня свадьба как-никак.

Соня берёт бутылку и отпивает. Вдалеке справа от нас показывается корабль, и от его иллюминации становится светлее. Оглядываюсь на рубку. В полутьме угадываются только силуэты. Уверен, Мэл наблюдает за мной. Соня стоит спиной ко мне, обнимаю её. Вдыхаю аромат её волос.

– Тёплый глупый пучок перьев, – шепчу ей на ухо и слегка прикусываю его зубами.

Соня поворачивается, и я, притянув её к себе за талию, ловлю тёплые мягкие губы своими. Она от удовольствия закрывает глаза, а я всматриваюсь вперёд, упиваясь поцелуем со вкусом коньяка. Вскоре я тоже невольно закрываю глаза, мне хочется большего. Спускаюсь ладонями ниже поясницы и прижимаюсь к Соне.

– Хочу тебя, – шепчу ей в рот. – Шоколадка моя.

– Лука, – шепчет она, пробираясь ладонями мне под футболку. – Я люблю тебя.

– Ты же меня совсем не знаешь, – качаю головой.

– Это называется любовь с первого взгляда.

– Может, ты и права.

Вспоминаю, как рассматривал, доучиваясь в академии, фотографии дочерей Фрола. Меня тогда зацепила немного угловатая Мэл. Есения с Варей были ещё совсем зелёными, а на Марусю засматриваться я и не думал. Знал, чем это грозит. Когда полез третий раз за день пересматривать фото Мэл с соревнований, решил, что, наверное, это и есть любовь с первого взгляда. Сегодня, наблюдая за Егором и Мэл, понял одну важную вещь: любить по-настоящему – это принимать человека таким, какой он есть. И с первого взгляда, и со второго. Может, этим Егор и взял Мэл.

Корабль проходит в сторону порта метрах в ста от нас и снова становится темно. Поднажать бы нам. Но я понимаю, что Егор, идя по приборам, и так рискует влететь в такую же тёмную посудину, как эта яхта. Сзади слышится гул вертолёта. Оперативно у Адамура дело поставлено. Вертолёт проносится над нашими головами, освещая чёрное, как смола, море и уносится вперёд. Этого достаточно, чтобы заметить чёрную точку впереди нас. Похоже, Егор тоже её заметил. Яхта прибавляет ходу.

Мэл

Главное сейчас – спасти Есю с Варюхой. Вина за их похищение и за всю заварившуюся кашу лежит на мне. Смотрю на смуглую шею Егора, его широкие плечи и разглаживаю пиджак на крепкой спине. За этим человеком я пойду на край земли. А ведь если бы Лука не приехал, то я, мучимая угрызениями совести, так и не решилась бы приблизиться к Егору. Любила бы издалека. Быть может, даже послала бы его куда подальше за наглость.

На носу яхты Лука тискается с Соней. Так ли крепко он меня любил, если тут же под другую юбку полез? Близнецы рассказали, как Лука их спас этой ночью, респект и уважуха ему за это. Но мне интересно, как они с Соней там оказались? После купания поехали в клуб и наутро решили пожениться? Нам нужно объясниться с Лукой. Всё-таки два года провели бок о бок. Спали в одной постели. Сначала эта игра в тайных влюблённых меня захватывала, а потом превратилась в нечто странное с привкусом семейной рутины. Ещё и родителям врать приходилось.

– Егор, а если бы мы с тобой познакомились два года назад, как бы ты поступил?

– Ну я же не знаю, какие тебя тогда желания одолевали, – пожимает он плечами.

– То есть ты сегодня просто исполнил моё желание? – возмущаюсь я, ударяя его кулаками по спине.

– И не одно, – вглядывается он в даль. – Что же так с погодой не прёт?

– Не съезжай с темы!

– Меланья, какая разница, сколько лет? Если бы мы встретились раньше, ничего бы не изменилось. Тебя же из моего ребра сделали.

– Нет, ну представь: ты пришёл в наш дом, работаешь у моего отца…

– Тебе, смотрю, мысли о Луке покоя не дают. Ты нас сравниваешь, что ли, до сих пор? – сердится Егор. Жалею, что снова завела этот разговор.

– Просто пытаюсь разобраться в том, что между нами было, – вздыхаю я.

– Мастурбация.

– Что? – это слово звучит как пощёчина, и я прижимаю ладони к вспыхнувшим щекам.

– Ты извини, конечно, но твоему Луке далеко не шестнадцать… Тридцак, не меньше. Так вот. Он или маньяк, или изменял тебе на стороне.

– Не изменял. Мы… Мы находили выход из положения. Я понимала, что ему надо, – лепечу сдуру несусветные глупости.

– Заткнись лучше! Мне неприятно слушать в очередной раз, что этот олень методично развращал тебя. И, если так уж хочешь знать, я не стал бы ждать восемнадцати и дрочить на твой портрет. Или как вы там «выходили из положения». Я никогда и ни перед кем не плясал на задних лапах и не собираюсь. Если бы ты забеременела, пошли бы и расписались. Такие случаи сплошь и рядом. Я ответил на твой вопрос?

– Вполне, – проглатываю грубость Егора. – За что боролась, на то и напоролась.

– Вертолёт слышишь? – тут же меняет тему Егор.

– Да!

– Тогда смотри сейчас во все глаза. Только не на Луку с Соней, а на море.

– Ты правда пойдёшь на абордаж? Я с тобой, если что! – твёрдо предупреждаю своего строптивого мужа.

– Да, если девчонки без сознания, твоя помощь понадобится. Но только после того, как мы с Лукой положим охрану.

Вертолёт пролетает над чёрной водой, и выхватывает лучом прожектора яхту, похожую на нашу.

– Смотри! – ору, тыча пальцем в её сторону.

– Вижу. Чуть не оглушила, – Егор трясёт пальцем в ухе. – Позови Соню. Она поведёт яхту вместо меня. Ты закроешься с Соней в рубке.

– Егор! – встаю рядом и умоляюще складываю руки на груди.

– Ты закроешься с ней в рубке, – повторяет Егор, доставая пистолет из ящичка под панелью приборов. – И будешь держать ситуацию под контролем. Умеешь пользоваться?

Беру пистолет из его рук и удивлённо смотрю на Егора.

– Умею. Но вам он будет нужнее там.

– Эмир вряд ли взял с собой много охраны, а я не хочу потом присесть за применение чужого оружия. Лука тоже бьётся классно. Так что шеи им мы и так свернём при необходимости. Когда дам знак фонариком, спустишься и поможешь девчонок перетащить на нашу яхту. Думаю, там не только твои сёстры.

– Какой ужас!

– Хватит причитать, лапуль! Оставь пистолет здесь и позови Соню, – Егор снимает пиджак и накидывает его мне на плечи. – Скажи Луке, что мы будем на месте через пятнадцать минут.

Убираю пистолет в ящик и, чмокнув Егора в щёку, выбегаю из рубки. Погода портится. Яхту качает на волнах, и я пробираюсь от кормы к носу, цепляясь за перила. Ветер треплет волосы и задувает под юбку. Надеваю пиджак на пиджак. Как Соня в своём тонком платье столько времени простояла с Лукой на такой холодрыге?

Добираюсь до обнявшейся парочки. Лука резко оборачивается. Голубые глаза блестят, раскраснелся как рак.

– Чего тебе? – грубо спрашивает он.

Соня, с не менее сияющим взглядом, кутаясь в куртку Луки выглядывает из-за его плеча. От красной помады на её припухших губах остались одни воспоминания.

– Соня, тебя Егор зовёт. Через десять минут мы догоним яхту Эмира. Ты возьмёшь на себя управление, – перекрикиваю я рокот моря.

– Ты умеешь управлять яхтой? – кричит Лука и смотрит на часы.

– У меня много талантов, – улыбается Соня и, слизнув с его губ быстрый поцелуй, дефилирует по раскачивающейся яхте к боковой палубе.

– Как она ноги не переломает на своих каблуках? – ворчу я, указывая носком кроссовки на бутылку коньяка. – А ты тут времени даром не терял.

– Так ведь мне нужно навёрстывать упущенное за два года, – усмехается Лука и берётся крепить трос к перилам. – Соня горячая штучка. Берёшь в руки, маешь вещь.

– Нашёл себе очередную игрушку?

– Ладно, шутки в сторону! Меланья, тебе не стыдно, а? Я два года над тобой трясся, как над розовым кустом.

– Скорее тряс надо мной, как над розовым кустом, – вспоминаю, как притворяясь спящей, заставала Луку за неприглядным занятием. Правда, высказанная Егором, только ещё больше оголила мои раны.

– Малышка, если я был неправ, прости, – Лука затягивает узел и выпрямляется передо мной. – Твой отец взял с меня слово, что всё у нас будет как у людей. Свадьба, первая ночь…

– Ты превратно истолковал его слова.

– Возможно, но я хотел как лучше… Давай вернём всё, Мэл! – в глазах Луки такая мука, что мне становится не по себе.

– Как ты себе это представляешь?

– Очень просто! Сядем в самолёт и улетим домой. Ну вспомни, как нам было хорошо!

– Ты действительно веришь, что можно всё вернуть? – я беру бутылку и отпиваю приличный глоток.

– Для меня нет ничего невозможного.

– То есть просто сесть и улететь? – Не узнаю Луку. Он совсем с катушек съехал.

– Да! Через месяц ты забудешь всё как страшный сон, Мэл! Я всё прощу тебе. Ты действовала на эмоциях. Я…

– Лука, мне кажется, что ты сейчас бредишь.

– Я уже два года брежу тобой и только тобой!

Лука

Егор выбегает на нос яхты с винтовкой в руках, и я замолкаю. Похоже, чтобы спокойно поговорить, Мэл саму нужно умыкнуть от её вездесущего парня. Язык не поворачивается назвать его мужем моей крохи. Моей!

– Орёте, как на вокзале. Присели оба! – говорит он, подойдя вплотную.

Мы с Мэл садимся на корточки:

– Ты же говорил, что оружия у тебя нет, – рассматриваю дорогую снайперскую винтовку. Егор не прост. Ох и влипла Мэл.

– Тихо, – Егор встаёт на колено и включает оптику на винтовке.

Не слышу выстрела, но вижу, как дважды дёрнулось оружие в руках Егора. Взгляд у него хищный. Егор поднимается, убирает винтовку в длинный ящик под рубкой и достаёт оттуда спасательный жилет.

– Мы не зацепим крюком судно при такой волне! – Егор возвращается, снимает рубашку и впихивает её в руки Мэл. – Соня подведёт яхту вплотную, и пойдём на абордаж. Сеструха хорошо дистанцию держит.

– Не всегда, – цежу я сквозь зубы. – Ты предлагаешь идти на врага в буквальном смысле с голым задом?

Рассматриваю приближающуюся в темноте яхту.

– А у тебя только одни трусы были? – цепляет меня Егор. – Не очкуй.

Отпиваю коньяка из бутылки и предлагаю Егору:

– Глотнёшь?

– Я думал, ты профи… – Егор убирает телефон в непромокаемый чехол, вешает его на шею. Протягивает такой же мне. – … и знаешь, что спиртное при переохлаждении только хуже сделает.

Понимаю, почему Егор не дал мне оружие: боится пристрелю. Молча упаковываю телефон.

– Жилет-то надень, – напоминает Мэл Егору.

Меня уговаривать не надо, но мне было бы приятно, если бы она сказала это и мне. Но обо мне позаботилась Соня.

– Не переживай, лапуль, – Егор облачается в жилет. – Иди к Соне в рубку. Не мёрзни.

– Я с вами!

– Иди, я сказал! – приказывает Егор и наспех целует Мэл. – Смоет водой за борт и привет!

Мэл переводит взгляд на меня.

– Иди! – здесь я с Егором солидарен.

Мэл уходит, а Егор включает фонарь на телефоне и светит им в рубку. В ответ я вижу ответный сигнал. Яхта прибавляет ходу.

– Да вы с сестрой одним миром мазаны, – удивлённо крякаю я. Соня мне нравится всё больше и больше.

– Море для нас второй дом. Я отправил отцу координаты, следом за нами вышла ещё одна яхта. Айда, на левый бок. У нас будет не больше двух секунд.

Кляну тот день, когда приехал в Сочи и вызвал семейку Гориных на подмогу. И Мэл не вернул, и ещё двух девок проглядел. Лишь бы не крякнули от передозировки мои любимые мартышки. Холод-то какой! Лучше бы не оружие, а гидрокостюмы на яхте держали.

Раздаётся автоматная очередь и слышится звон стекла. Яхта настигает судно и наваливается на него по касательной. Скрежет металла царапает слух. Мы с Егором прыгаем одновременно. Наша яхта уносится вперёд. Приземляемся на четвереньки, и это спасает нас от следующей автоматной очереди. Пули пролетели над головами. Егор ураганом налетает на мужика с «калашом», и, прикрываясь здоровяком как щитом, выскакивает на корму. Следующие выстрелы достаются ему. Отшвырнув обмякшую тушу. Егор бросается на стрелявшего, но тут же хватается за плечо. Пуля прошила ему руку. Мне хватает доли секунды, чтобы вырваться вперёд, ухватить запястье бандита и болевым приёмом завалить его. Егор подхватывает пистолет и рукояткой оглушает противника.

На палубе помимо двух бандитов, что мы уложили, лежат ещё два жмура[14] с огнестрельными. Мужики при жизни были крепкого телосложения. Рядом валяется пустая бутылка из-под виски и разбитые стаканы. Вот тебе и мажор Егорка. Кит-убийца. Желание похищать Мэл начисто пропадает.

– Лихо ты их, – снимаю ремень и перетягиваю левую руку Егора над раной.

– Эти ублюдки торгуют живым товаром не первый год. Так что мочи их с чистой совестью.

– Я не могу мочить людей ни с какой совестью.

– Зачем тогда пошёл со мной? Думал девок в подкидного отыграть?

– Нет, я готов драться…

– Давай за мной тогда.

Распахивается дверь каюты и на палубу вываливает по пояс голый здоровяк с татуированным черепом:

– Что тут за шум?

Крепко ухватив противника за шею, пробиваю ему коленом под дых.

– Зачёт, – Егор, отпихнув его ногой, врывается в каюту. – Всем лежать!

Моим глазам открывается мерзкая картина под оглушающую турецкую музыку. На столе лежит связанная зарёванная деваха с белой жижей на животе. Между ног девушки замер один голый мужик, а второй, по всей видимости только что пользовал её с другой стороны. Под потолком висит сизое облако кумарного дыма. Эмир, в халате на голое тело, вскакивает с кушетки, оттолкнув другую девушку. Он не успевает навести на нас пистолет. Оружие падает из раздробленной руки. Егор оказался быстрее.

– Какого чёрта? – срывается на визг Эмир.

Следующими выстрелами Егор укладывает незадачливых трахалей.

– Собери ножи и стволы, – кивает он мне и занимает позицию у входа в каюту.

Пробегаюсь по комнате, обезоруживая раненых и кидаю трофеи к ногам Егора. Оставляю себе клинок с узорной ручкой. После увиденной картины готов резать этих уродов не раздумывая.

– Бандиты ещё есть на яхте? – спрашиваю рыдающую, возле ног Эмира девушку.

– Родненькие, спасибо! – хватает она меня за колени и целует ноги. – В соседней каюте только девчонки. Много. Мужчин вроде шестеро или семеро было.

Эмир пинает её ногой в зад, приходится поправить ему профиль для ума.

– Какие они мужчины! – Сдираю с Эмира полосатый халат и одним движением перерезаю веревки на руках у девушки, лежащей на столе:

– Прикройся.

Егор кивает на дверь у противоположной стены:

– Проверь соседнюю каюту.

Дёргаю на себя дверь и замираю от ужаса. На полу лежат вповалку семь девиц без сознания. Варя и Есения лежат на кровати. Лица белее снега. Горины здесь самые младшие. Бросаюсь к ним. Прислушиваюсь к дыханию и возношу хвалу небесам. Возвращаюсь в соседнюю каюту.

– Здесь наши девчонки, – киваю Егору, – живы.

Он уже вывернул содержимое комода и протягивает мне моток веревки.

– Вяжи этих уродов. Я в рубку, – Егор поднимает один из пистолетов и выходит на палубу.

Двоих уже можно не связывать. Эмиру затыкаю кляпом рот и связываю руки за спиной. Выхожу на освещённую палубу. Яхта Берая уже вернулась и, Соня включив иллюминацию, ведёт судно следом за нами. Стекло в рубке покрыто трещинами. Не пойти бы на дно с этими Берая. Слышу плеск воды. Егор выходит с боковой палубы на корму – тащит канат.

– Ты чего этих уродов без надзора оставил? – кричит он.

– Урод остался только один. Эмир! А ты кем рыб кормишь?

– Это лодка. Девок сейчас перевезём на нашу яхту. – Егор закрепляет трос.

– А если нас остановит пограничная служба? – Перспектива оказаться в тюрьме пугает меня в стократ сильнее возвращения во Владик. Хотя ещё пару часов назад мне казалось, что нет ничего хуже.

– А ты предлагаешь отправить красоток на дно вместе с «Чёрной вдовой»? – выпрямляется Егор.

– Нет, но риск!

– Не очкуй! У Мэл день рождения! Подружки нарезались. Такое бывает, – смеётся Егор.

– Ты видел, что в рубке стекло разбито? – указываю в сторону яхты Берая.

– Твою дивизию! – улыбка сходит с лица Егора.

Мэл

Я наложила Соне на голову тугую повязку, но кровь уже пропитала её насквозь. Соня полулежит в кресле у штурвала. Её белое платье с правой стороны точно художник-авангардист красной краской разукрасил. Я тоже вся перепачкалась кровью.

– Сонечка, держись! Не для того мы с тобой на свет родились. Согласись, глупо умереть в день свадьбы, – глаза щиплет от поплывшей туши. Не боюсь крови, но сил нет видеть, как мучается Соня. Пуля разорвала ей ухо. – Это же самый счастливый день.

– Не слышу ничего! – испуганно шепчет Соня, и смотрит на окровавленную ладонь. – Мэл, я… Я так виновата. Не надо было…

Из-за слёз огни яхты Эмира сливаются для меня в одно пятно, за покрытым паутиной трещин окном рубки, и я ещё крепче вцепляюсь в штурвал.

– Лука, такой красивый… Я с первого взгляда… А он тебя любит… Меня за старика… Почему? – Соня точно бредит.

Когда пуля ранила её, она не бросила штурвал, пока не объяснила мне, что нужно делать. Втолковывала науку, точно молитву читала. А я выворачивала ящики в рубке, разыскивая аптечку, и молилась простыми словами. Вспомнилась любимая присказка Егора-старшего: «Кто на море не бывал, досыта Богу на маливался». Только сейчас поняла, как он был прав! То ли от шока, то ли от травмы, Соня не слышала меня. Её чёрные глаза обезумевшим взглядом то сверлили кромешную темень, то экран с зелёной сеткой карты и движущимися точками на ней. Соня умудрилась повернуть судно и, заложив полукруг, вновь пристроиться за яхтой Эмира.

– Не подведи, Егорушка, иду по приборам!

Я успела подхватить Соню, когда сознание её затуманилось и ноги подогнулись. Усадив Соню в кресло, я встала к штурвалу и вновь вернулась к молитве. Спасти нас теперь может только чудо. Нашу яхту что-то ударяет в бок, и я лечу на пол.

В рубку, словно всадники Апокалипсиса врываются отец с Адамуром.

– Живы?

– Соню… ранили, – реву в голос и ползу к штурвалу.

– Костя, Давид! Сюда бегом! – кричит Адамур, выглянув за дверь и бросается к дочери.

– Маленькая моя, Сонечка… Соня, Соня! Не спи! Что у неё с головой.

– Ухо разорвало! Скорее контузия у неё.

В рубку входят два таких огромных мужика, что кажется места больше не остаётся.

– Молодец, крошка, давай я теперь порулю! – оттесняет меня один из них.

– Кровоостанавливающую губку положила? – спрашивает меня второй, открывая большой кожаный саквояж.

– Издеваетесь? Соня яхтой рулила, а я еле этот ящик с крестом отыскала, – падаю я в объятия отца. Он гладит меня по голове и баюкает, как маленькую.

– Сколько времени прошло с момента ранения?

– Не знаю, минут сорок.

По рубке разносится запах спирта. Мужчина разрывает стерильную упаковку бинта, разрезает ножницами старую повязку на голове Сони.

– Боюсь, – хватает она его за руку. – Не надо.

– Девы, вы как? – заглядывает в рубку Лука и столбенеет. – Мэл! Ты в крови!

– Жена твоя ранена! – киваю на кресло, где мужчина колдует над Соней. – Что с Егором?

– Соня? – Лука точно больше не слышит меня подходит к креслу и опускается на колени. – Пальцы-то ледяные какие.

– Лука, – Соня вцепляется в его руку. – Лука…

– Что с Егором! – рвусь я из объятий отца.

– Нормально всё, – удерживает он меня, – скоро придёт.

Облегчённо выдыхаю.

– Я здесь, демоночек ты мой сладкий, – Лука согревает Сонины ладони своим дыханием.

Мне кажется что-то поменялось в его отношении к Соне ещё тогда – на палубе.

– Парень, придержи ей голову, – мужчина прикладывает гемостатическую губку к уху Сони.

Адамур внимательно наблюдает за дочерью и Лукой.

Отец целует меня в висок.

– Ты моя любимая девочка! Пойдём в каюту.

Он помогает мне спуститься по лестнице. Рядом с судном Берая дрейфует ещё одна яхта.

На корме сталкиваюсь с Русланом и Егором:

– Лапа моя! – сгребает Егор меня одной рукой. – Мы сделали это!

Глажу его по окровавленной руке.

– Больно, Егорушка?

– Да ерунда! Костя сейчас швы наложит и порядок.

Руслан треплет меня по голове:

– Вот ты авария, Меланья! – и кивает Фролу: – Эмира привезли. Пойдём потолкуем с ним.

– Егор, проводи Мэл в каюту. – Глаза отца темнеют, и взгляд его не предвещает ничего хорошего.

– Мне тоже ему есть что сказать! – спускается по лестнице Адамур. Протягивает руку сыну: – Горжусь тобой. И тобой, Мэл! Эта яхта ваша!

Мне кажется, что Егор смущается. Жмёт отцу руку и снова обнимает меня:

– Пойдём, Мэл.

– Спасибо вам! – Дожидаюсь пока наши родители уйдут и тащу Егора обратно в рубку. – Соня ранена.

– Японский городовой! – Егор обгоняет меня и, влетев в рубку, наклоняется над сестрой. – Систер! Господи, нет!

– Нормально всё будет! – кладёт ему руку на плечо мужчина, врачевавший Соню.

Сейчас ей капельницу поставлю и посмотрю твою руку.

– Ты девок лучше из наркоза сначала выведи, Кость! – отмахивается Егор.

Из меня точно вынули батарейки. Сажусь на пол, так как больше некуда, и вскоре совсем теряю нить разговора.

Солнечные лучи припекают спину. Первая мысль: где я и почему на мне ничего нет? Вторая: «Спокойно, я лежу на тёплой груди Егора». Его мерное дыхание, оказывается, самоё лучшее успокоительное для меня. Открываю глаза и обвожу взглядом уже знакомую комнату. Книги, кальяны, старинное оружие. До дрожи хочется приласкаться к Егору, но он спит воистину богатырским сном. Выбираюсь тихонечко из постели, но тут же слышится за спиной:

– Ты куда?

– Спи! Пойду кофейку попью.

– Лежать, бояться! – с тихим смехом Егор возвращает меня на место и трётся носом о мой лоб. – Меланьюшка, Мэл.

– Как Соня, близняшки?

– Сейчас меня интересуют только эти близняшки, – Егор играется с моей грудью. – А девчонки в больнице. С той армией врачей, что взялась их лечить, все болячки разбегутся.

– А Лука?

– Как и положено любящему мужу – возле Сони. Похоже, его броня не выдержала. Спёкся парнишка.

Две недели спустя

Лука

Переношу Сонечку через порог дома семьи Берая, ставлю на ноги и обалдеваю от роскоши. Натуральный дворец султана. Не хватает лишь прислуги в шароварах. Вместо неё по дому шастают молчаливые мужчины и женщины в длинных синих балахонах, возглавляемые управляющим со звучным именем Джамал.

Спальня Сони похожа на будуар восточной принцессы. На возвышении стоит просторная тахта, с позолоченными изогнутыми ножками. На ней парчовое покрывало, а сверху это великолепие венчает балдахин из алого шёлка с золотыми кистями. Я ждал этого момента весь день. Подхватываю жену на руки и несу на роскошное ложе. Две недели воздержания дают о себе знать. Соня спрыгивает с моих рук:

– Что ты делаешь? Сейчас привезут наши наряды для завтрашнего торжества! Оденешь белый костюм и красный галстук…

– Не оденешь, а наденешь! – стягиваю с её плеч лямки сарафана, обнажая пухлую грудь. Она – предмет моего особого обожания. Женщинам с такими титюлями можно простить любые ошибки. Моя Сонечка вообще красивая, не зажатая, естественная. Волосы ниже талии, фигура по типу песочных часов. Как же я ждал нашего «первого раза». Хочу жену до потери сознания. Все мысли про её тугую, никем не тронутую киску. Две недели только и делал, что трахал её в своих фантазиях в самых разнузданных позах. Грязно и жёстко.

– Ой, я тебя умоляю, – Сонины щёки вспыхивают пунцовым румянцем.

Улыбаюсь, нетерпеливо переминаясь, словно конь на старте.

– Это я тебя умоляю! Заказал серый, значит пойду…

– А я отменила твой заказ. Серый пиджак с лиловым галстуком не подходят к моей белой тунике и венку из красных маков.

Соня забирается обеими руками мне под футболку и нежно царапает спину. По нервам проносится электрический ток. С моей женой невозможно спорить. Она точно большой ребёнок. Иной раз дрожит как листок на ветру, а всё равно гнёт свою линию. Привязался к этой вздорной девчонке и не могу даже толком рассердиться на неё. Ощутила мартышка в полной мере свою власть надо мной, расцвела и быстро поправилась, удивив лечащего врача.

– Что ещё за венок придумала? Ленты ещё разляпистые к нему сзади привяжи. – подталкиваю Соню к роскошному ложу.

– Гречки…

– Гречанки.

Кладу руку на обнажённую грудь жены, ладонью ощущая твердеющую горошину коричневого соска.

– Какая разница? – Сонины зрачки расширяются.

– И правда никакой! – касаюсь нежных губ, дурея от желания.

Длинные пушистые ресницы прикрывают её шоколадные глаза.

– Гречанки ленты к венку не вяжут, – Сонин голос слабеет.

– Вяжут веники, – у меня голова кругом от ошибок, льющихся из очаровательного ротика жены. Веду по нему большим пальцем. Пора найти этим губкам лучшее применение. – А теперь помолчи, пожалуйста.

– Ты хочешь сделать это прямо сейчас? – Сонины слова пламенем разносятся по венам. Будто кровь смешалась с горящим напалмом, и низ живота вот-вот взорвётся. Соня пожирает меня взглядом. Она тоже хочет. Уверен, её трусики мокры от соков.

– Не сходя с этого места, – шепчу, запуская пятерню в её густые волосы на затылке.

Жадно всасываю мягкие губы и, расстегнув молнию на сарафане, окончательно высвобождаю роскошные Сонины формы. Стягиваю футболку, расстёгиваю джинсы и прижимаю Соню к себе. Её сладкий аромат сводит меня с ума. Соня дрожит и прерывисто дышит. Сдёргиваю покрывало на пол и валю жену на тахту. Утыкаюсь в её лоб своим, вжимаюсь стояком между распахнутых бёдер.

– Сонечка, – тяну её имя на выдохе. – Ты моё всё.

– Можно я сначала посмотрю на него?

Сонина просьба ставит меня в тупик.

– Ляг на спину. Пожалуйста, – добавляет она, хорохорясь.

Помогаю ей избавить меня от штанов и вытягиваюсь на тахте. Соня встаёт на четвереньки между моих ног и удивлённо разглядывает мой налитый кровью болт.

– Почему он такой… Багровый?

– Тебя хочет. Слишком долго хочет. Если будем ещё тянуть, почернеет и вообще отвалится.

– Не хочу, чтобы он отвалился, – Соня берёт его в руку и поднимает на меня глаза: – Хочу тебе сделать приятно. Только не знаю, как правильно.

– Главное не кусай, – приподнимаюсь на локтях и маню Соню пальцем, – а сама встань надо мной.

– Я не могу так сразу. Мне нужно… Немного освоиться.

– К вашим услугам, сударыня, – откидываюсь головой на подушку. – Только не тяни! Умоляю тебя.

– Закрой глаза, – продолжает диктовать Соня.

– Давай без самодеятельности. – Ложись, моя сладкая, – укладываю жену на край тахты, так чтобы я мог расположиться между её ног на полу.

Моя ладонь скользит по Сониному животу, опускается вниз, и пальцы утопают в тягучей смазке, увлажнившей персиковые смуглые губки. Растираю влагу по нежным складкам, нащупываю чувствительную жемчужину и скольжу вокруг неё. Разбухший от желания болт дёргается от нетерпения. Ему не нужны прелюдии. Он готов одним махом распахать Сонину узость на всю глубину и ширину. Долбить будет, пока не сольёт накопленное за годы воздержания. Какой же я идиот! Чуть не свихнулся от рукоблудия. А вот же оно! Живое и горячее. Сколько девчонок в Питере, при моих вылазках в город, готовы были напрыгнуть на меня. Но Соню я в первый же вечер захотел. На пляже.

Соня постанывает. Хочу увидеть, как она кончает. Бью пальцами её по раздраконенной жемчужине, и аппетитное тело сотрясается на постели. Мощно. Первобытно. Дико. Между Сониных ног настоящий потоп. Припадаю губами к лону. Какое счастье делать Сонечку своей. Хочется оберегать и защищать её.

– Лука, обними меня, – просит Соня, и я ложусь на неё.

– Тебе хорошо, родная моя?

– Да, – выдыхает Соня мне в рот.

– Прости, но сейчас нежно не будет, – толкаюсь головкой в горячую плоть. С трудом сдерживаюсь, давая Соне привыкнуть к моим размерам.

– Да, – повторяет Соня.

Новый толчок выбивает стон с её губ. Сдаю назад и проникаю на всю длину, рыча от удовольствия:

– Моя, моя, моя, – вколачиваюсь в Соню, ухватив её под колени. – Как же это охрененно!

Бросаю взгляд вниз. Окровавленный член медленно скользит между распухших складок. Больше не сдерживаю себя и изливаюсь, проникнув до самого дна.

Выскальзываю из Сони и, рухнув на спину, прижимаю жену к себе.

– Тебе не очень больно? – дышу, точно после забега на длинную дистанцию.

– Мне нужно в ванную, – подхватывается Соня и сбегает с поля боя. Скрывается за инкрустированной резными вставками дверью.

Голова кружится, будто я бутылку коньяка приговорил. Достаю из сумки бархатную коробочку и иду, шатаясь, следом за Соней. Её трясёт. Она собрала волосы в кичку и рассматривает себя перед зеркалом.

– Прости, Сонечка, я напугал тебя, – опускаюсь перед ней на колени. – Наверное, это глупо. Мы уже женаты. Но лучше поздно, чем никогда. Будь моей женой. На веки вечные.

Открываю коробочку и достаю кольцо. Белое золото с бриллиантами сверкает. Уж подороже того, что Егор подарил Мэл. Глаза Сони вспыхивают радостным блеском, и она опускается на пол рядом со мной. Надеваю кольцо ей на палец.

Настраиваю тёплую воду и забираемся с Соней под душ.

– Спиной повернись. – Выдавливаю на ладонь душистый гель с персиковым ароматом. Массирую Сонины грудки. Они с трудом помещаются в ладонях. Твёрдые соски перекатываются между пальцев. Глажу Сонечкин живот. Сажусь на корточки и перехожу к её ногам, смываю кровь, разминаю внутреннюю поверхность бёдер. Поглаживаю и покрываю поцелуями упругие ягодицы, ныряю под них пальцами и безошибочно попадаю в самое вожделенное место. Соня сжимает ноги, поднимаюсь и шепчу ей на ухо:

– Ты богиня, Сонечка.

Выключаю воду и, вытираю Соню полотенцем. Я, конечно, дал жару. Девочка впервые не для сна разделась, смелость проявила, а я засадил ей по самые гланды. Ещё две недели назад я её люто ненавидел и тогда без сомнений бы не стал разводить с ней телячьи нежности. Но с тех пор всё изменилось. Она стоит передо мной, опустив руки, приоткрыв опухшие губки. Снова хочу в неё. Но у нас сегодня разнообразная программа.

– Пойдём в бассейн? – тянет меня за собой Соня. – Там рядом хамам.

Выходим в коридор с мозаичным полом и канделябрами на стенах. Возле дверей нашей комнаты натыкаемся на крепкого телосложения мужчину в синем балахоне.

– Принеси нам в спа шампанское и закусок, – приказывает Соня.

Бассейн с кристальной голубой водой ждёт нас посреди дома. Сквозь стеклянный купол проникают лучи вечернего солнца. Мы с Соней, повесив полотенца возле дверей, входим в хамам. Молочного цвета пар висит сплошным облаком, но чувствую – мы здесь не одни.

– Ну прямо Адам и Ева! Приветствую, – Егор поднимается мне навстречу и протягивает руку. – Давно приехали? Сонюша, тебе бы пока воздержаться от парной.

– Мэл? – окликаю я смутно различимую фигурку в тёмном купальнике на каменной скамье.

– Привет! – Мэл встаёт рядом с Егором и прижимается к его плечу. – Сто лет не виделись.

Мэл

Мы выдержали с Лукой двухнедельный карантин друг без друга. За два года знакомства впервые разлучились так надолго. Лука жил в съёмном доме на побережье, пока Соня лежала в больнице. Мои родители, прихватив всю компанию, улетели домой. С мужем в последние недели я тоже виделась не часто. Соню навещать в больнице Егор ездил без меня. К счастью, она уже выписалась. Но вместе с ней в мою жизнь вернулся и Лука. Стоит передо мной голышом и улыбается как сытый кот.

– Привет, сестрёнка! – Соня прячется за плечо Луки. Глаза её сияют.

– Привет, Мэл! Обнял бы тебя, но без одежды как-то право неловко, – с ленцой в голосе заявляет Лука.

Стараюсь не смотреть ниже его живота.

– Ждём вас у бассейна, – Егор, учуяв моё замешательство, тащит меня прочь из парной.

Спускаемся по мраморным ступеням в лазурную, тёплую воду. Воздух напитан ароматом восточных масел. Кружится голова.

– У нас впереди три дня, – шепчет Егор, привлекая меня к себе. – Ты рада?

– Я была бы рада, если бы ты в конце сентября отказался подписывать контракт, – обвиваю ногами талию мужа. – Хочу, чтобы ты всё время был рядом.

– Даже если я не подпишу контракт, мне всё равно придётся львиную долю времени уделять работе, моя капризная девочка, – трётся Егор носом о мою щёку.

– Любящая жена, – ловлю губами его губы, но он игриво отстраняется.

– Любящие жёны не пилят мужей!

– Мне скучно без тебя.

– Я куплю тебе собаку. А там и детки пойдут.

– Мне тебя всё время мало! – хнычу, ёрзая на его животе.

– Меланья, в любом случае я буду ходить на службу, вечером возвращаться домой. Иногда уезжать в командировки. Чем ты недовольна? – строжит меня Егор.

Внезапно осознаю, что веду себя эгоистично. как Лука в своё время по отношению ко мне.

– Ты прав. Я просто капризничаю, – закрыв глаза, подставляю губы для примирения.

– Лапа моя… – Поцелуй Егора растворяет моё сознание.

– Хочу тебя, – шепчу, не в силах надышаться им.

Выбираемся из бассейна. Вода стекает по нашим телам мозаичный пол. Наспех вытираемся, не сводя друг с друга голодных глаз.

Егор подхватывает меня на руки и несёт в комнату с тонированной стеклянной дверью, рядом с хамамом. Я сюда ещё не заглядывала. Комната окутана полумраком. Единственный источник света – бронзовый канделябр в изголовье кровати, застеленной белоснежной простынёй. Рядом столик и больше ничего. В моём сердце просыпается ревнивый дракон. В этом доме каждый уголок создан для занятий любовью.

– Всегда хотел опробовать эту кровать не для сна, – улыбается Егор и укладывает меня на постель. Ведёт большим пальцем по моей щеке. Его глаза темнеют. От одного взгляда мой купальник намокает ещё больше, а рот наполняется вязкой слюной. Ловлю губами палец и закрываю глаза от наслаждения. Я попала в зависимость от этого мужчины, и ничего не могу поделать. Одним движением открываю застёжку между чашек лифа, освобождая грудь из тесного плена. Живот сводит от желания.

– Моя горячая девочка, – шепчет Егор, вытаскивая палец из моего рта и очерчивает им сосок. Закусываю губу. Рваный ритм дыхания замедляется. Большие тёплые, немного шершавые ладони Егора скользят по груди, животу.

Егор наклоняется и щекочет языком мою шею:

– Трусики помочь снять?

От его голоса мурашки по всему телу. Хватаю ртом влажный, как мякоть арбуза, воздух.

Егор садится и поддевает пальцами завязки на бикини. Тянет вниз. Встаёт на четвереньки и коленом раздвигает мои ноги.

– Где тут ненасытный дракончик спрятался? – Егор ласкает моё лоно, погружается в него пальцами.

– Егор, пожалуйста! – Сердце колотится в груди от предвкушения близости.

Егор точно ждёт, когда я взмолюсь о пощаде. Он ложится сверху и вот он – первый толчок. Не только я ждала его с нетерпением. На лбу Егора выступает пот. Слёзы радости подкатывают к моим глазам. Егор не спешит. Переворачивает меня на живот. Вдох-выдох. Мой ненасытный мальчик любит забег на длинные дистанции. Егор усаживает меня на себя сверху, и я мчу на нём до Канадской границы.

– Повернись теперь спиной и ляг на меня, – шепчет он.

На автомате выполняю его просьбу. Сейчас я максимально открыта для ласк. Руки Егора вездесущи. Кричу, когда он прикасается к самой чувствительной точке моего тела и тут же ощущаю внутри себя пульсацию. Сползаю с мужа и вытягиваюсь рядом. Дверь напротив нас запотела.

– Идём? – слабым голосом спрашиваю я.

– Полежи немного, пусть впитается, – тихо смеётся Егор.

На следующий день после погони на яхте ко мне пришли месячные, и мы с мужем облегчённо выдохнули. Егор очень хочет малыша и всерьёз взялся за штудирование статей на этот счёт.

У бассейна картина маслом: сестра Егора уселась на Луку верхом и кормит его, обмакивая крупные спелые клубничины в сливки.

Сажусь в соседний шезлонг.

– Шампанского? – предлагает мне Лука и скользит взглядом по моему телу.

– Ей нельзя, – опережает меня с ответом Егор и наливает в два стакана минералку. Жадно пьёт и теребит Соню за плечо, – Систер, купнёмся?

– Легко, – Соня слизывает с губ Луки белые облачка сливок и соскакивает с его колен.

Егор берёт Соню за руку и, придерживая под локоть, спускается с сестрой в бассейн.

Лука одним махом опустошает бокал с шампанским, а я с каменным лицом цежу минералку. Мне кажется, между нашими шезлонгами воздух раскалился круче, чем в бане по-чёрному.

– Ты что, беременна? – голос Луки дрожит.

– Нет. Пронесло, – откидываю спинку шезлонга и, закинув руки за голову, вытягиваюсь на нём.

– Прости меня, Мэл, – Лука тоже ложится. Только на бок. – За всё прости.

– Я даже готова поблагодарить тебя.

– Почему ты так говоришь? – Его щёки краснеют.

– Потому что твой пример помогает мне избежать многих ошибок. Мне кажется, я, как и ты, перегибаю палку. Пытаюсь надавить на Егора. Но вспоминаю, как мне было тяжело плясать под твою дудку, и беру себя в руки. Вы скоро уезжаете?

– Куда? – вкрадчиво спрашивает Лука.

– Я что-то слышала про Дальний Восток.

– Прости, но у тебя устаревшая информация. Я теперь работаю на свою семью.

– Свою? – сладкая истома улетучивается, будто её и не было. – Семью Молодцовых?

– И семью Берая. И Гориных.

– Фамилию, надеюсь, свою оставил?

– У меня хорошая фамилия, – смеётся Лука, – а семья у нас с тобой теперь одна. Адамур от радости этот дом на Соню и Егора записал. Жить будем под одной крышей.

– Не понимаю, как мой отец… Нет, это какая-то дичь.

– После того, как Фрол с Адамуром умыли руки в одной крови, они сумели о многом договориться. И мы с Егором тоже. Он уже почти согласился свалить из армии.

– Ура! – хлопаю в ладоши.

– Странная ты девчонка, Мэл, – вздыхает Лука. – У тебя всё это уже лежало на блюдечке в ромашку.

– Любви не было.

– Маленькая ты ещё.

– Ты любишь Соню?

– Она очень славная, – Лука шлёт жене воздушный поцелуй. – И она заслуживает любви.

– А я?

– Это уже не ко мне вопрос, – подмигивает Лука.

Егор с Соней выбираются из воды.

– Иди ко мне, солнце! – перетягивает Егор меня к себе на колени. В его объятьях все сомнения рассеиваются. Я нашла свою любовь и сумею сохранить её.

– Егор, а ты уже сказал Мэл, что Есения скоро тоже будет носить фамилию Берая? – Соня вьёт из мокрых волос Луки рожки. – У нас будет самая очаровательная мачеха на свете.

– Горазда ты болтать, Софья Адамуровна! – смеётся Егор. – Вы только дальше это не растреплите.

– Успехов твоему отцу! – вздыхаю я. – Может уже сейчас начинать почитывать книжули про изгнание демонов.