Жемчужный коврик

Константин Бальмонт

Александру Кусикову

В горах

От гор исходит вдохновенье, В них многозвезден ход ночей. В снегах молчанье откровенья, – Будь верен Родине своей. Вершины манят в отдаленье, В уступах пенится ручей. Забросив брызги влаги в пенье, – Будь верен Родине своей. От птицы к птице – устремленье, Восторг души – разрыв цепей. Любя острийный миг боренья, – Будь верен Родине своей. Ты с детства знал орлов паренье, И долгий говор журавлей. Так не меняй предназначенья, – Будь верен Родине своей.

Завет

Человек рождён из сгустка крови красной, Чётко возвестил нам вещий Магомет. В этом знак признай для доли полновластной, Возлюби в мечтах рубинно-алый цвет. В колыбель твою уронено от Бога Две пригоршни снов и алых лепестков: – Разбросай одну, пусть вся цветёт дорога, А другую спрячь за рифмами стихов. И когда в пути красивую ты встретишь, И когда в пути, вздохнув, устанешь ты, – Пламенем костра свою любовь отметишь, Женщину стихом оденешь ты в цветы.

Верный

Все в мире безгранном едино. Вы любите торжища, шумы. Люблю я в пустыне самумы. Но вам не понять бедуина. Вам нужны и блески и звоны. Мне конь и оазис дороже Всех царств и земных придорожий. И ключ мне желанен – студеный. Вы бледни, минутны и слабы. Но верной иду я дорогой. И путь мой молитвенно строгий До черного камня Каабы.

Из Корана

Клянусь

Клянусь скакунами, что мечут огонь на бегу, Скакунами, что искрами брызжут под топот копыт, – Кто враг Откровенья, узнает, как тяжко врагу, Кто недруг Корана, узнает, как жарко врагу, Алла всепобеден, его возвещать я могу, Внимайте, Пророк говорит.

Милосердный

Он, Милосердный, научил Путеводящему Корану, Лазурь наполнил блеском сил, Дал к тучам восходить туману. Идет и солнце и луна, Размерным числам сообразно, В двойной короне вышина Красна зарей, в звездах алмазна. В земле сокрытое зерно Возносит изумруд из тленья, Везде к звену идет звено, Цветут душистые растенья. Он создал духов из огня, Их создал из огня без дыма, Он создал звезды и меня, Моя душа огнем хранима. Владыка двух восходов он, Владыка яркий двух закатов, Им светел зимний небосклон, Он в духе вешних ароматов. Он сушей разделил моря, Поставил горы маяками, В горах рубин цветет, горя, А море дышит жемчугами. В веках все сущее прейдет, Здесь каждый кто живет – прохожий, Но вечен синий небосвод, И вечно ясен образ Божий.

Удар

Удар. Что такое удар? В Мире зерна различные сеются. Кто научит тебя, что такое удар? Это – всемирный пожар. Это – день, когда горы развеются, Как окрашенной шерсти клочки. Когда люди разсеются, Как мотыльки. И деяния взвесят на верных весах, И что видел во сне, узрят все наяву. Тот, кто знал, где ходил, будет в пышных садах, Кто в деяниях спал, тот проснется во рву. Кто научит тебя, что такое есть ров? Кто научит тебя, что такое удар? Неуемный пожар. И во веки веков.

О, Пророк

О, Пророк, завернувшийся в плащ свой, Стой на молитве всю ночь. Или немного меньше, Не возьми этот срок точь-в-точь. Только не дай дремоте Совсем тебя превозмочь. Но чтением стройным Корана Молись, как проходит ночь. Повторяй имя Господа Бога, Алла, Алла, Алла. Он Востока есть царь и Заката, Перед ним расцвечается мгла. Если будете вы в неверьи, Бойтесь минуты злой. Приготовят тяжелые цепи, И в пищу дадут вам гной. Коль пребудете вы в неверьи, Как себя защитите от дня, Когда поседеют дети, Увидев пасти огня? Расколется небо от страха, Узнает все в точности плоть. Молись, когда ночь проползает, Молись, как проходит Господь.

Не позабудь

Не позабудь: Коран – остереженье, Он указание, куда и как идти. В его строках – всегда внушенье, И означение пути. Написан на страницах он почетных, Начертан он рукой отчетливых писцов, Он полон молний искрометных, И угрожающих громов. На небесах горят его скрижали, И сонмы ангелов, светясь, его прочли, Меж тем, как лики звезд дрожали В лазурно-золотой дали. Не позабудь: Мы прячем в землю зерна, Но выступит из недр трилистник воздух пить. Молись, молись, молись упорно, Чтоб в час последний светлым быть.

Богачи

Еще вам хочется, еще разбогатеть. Железо сцеплено, и расцветилась медь, Белеет серебро, и солнцем светит злато. Приятно, пышно и богато. А не подумать ли, как будете – гореть? Не вечность будете служить красивым сквернам. О, если-б знаньем вы владели достоверным. Он ждет, цветисто-жаркий Ад, Его увидите, пройдете все ступени. Нас спросят о предмете наслаждений, Там лишь об этом говорят.

Аль-Хотама

Аль-Хотама – жгучий Ад, Вечность срама, зоркий взгляд, Что преследует и видит, Ненавидит, ненавидит. Аль-Хотама душный Ад, Серных пламеней раскат, Огнь Господень, огнь возженный, Чтоб светить тоске бессонной. Он отверженных возьмет, Окружит, как круглый свод, И вскипит двойная яма, Шар пожара, Аль-Хотама.

Трубный звук

Клянусь исторгающими Души из тел, Их удаляющими В должный предел, – Опережающими В беге своем, В воздухе тающими, – Смертью помрем. Страхом охваченные, – Кончился-ль счет, – И озадаченные, – Что же нас ждет? Встретить ли пениями, Долю свою? Быть ли с мучениями. Или в Раю? О, исторгающие Души из тел, Их помещающие В верный предел, – Опережающие Время всегда, – Нас вы, блистающие, Мчите – куда?

Великая весть

Ты говоришь, ты говоришь им, Боже, Великой вестью, в ней и Ад и Рай. – Не создали ли землю Мы как ложе, А горы в виде свай? В твореньи непогасимо-новом, Не создали ль растенья. Мы и вас? И ночь Мы вам назначили покровом, Всему отметив час. И семь небес построили. Мы прочных, Подвесили там яркие огни, И дали изобилье вод проточных, Текущих искони. И вот наступит день, прейдут пределы, Разверзшись, небо явит много врат, И справа будет Сад, и плод в нем спелый, И слева будет Ад. И горы будут двигаться бессменно, Как бы мираж, но тот мираж не тронь, То будет Ад, вся из сетей геенна, Что петля, то огонь. Убежище дурных людей навеки, Где не течет свежительный поток, И лишь чадят дымящиеся реки, В них гной и кипяток. А там, где Сад, все светится цветами, И гроздья лоз, и звон ключей, и тень, И девы с округленными грудями Невинны каждый день.

Тогда

Словно выкрашено будет небо красное тогда, Будет ливень из металла, будет огненной вода, Это будет, не забудет объявиться день Суда. В этот день уж не придется вопрошать и думать вам Будет мера без ошибки и заслугам и грехам, Схватят за ноги преступных, их узнав по их значкам. Вот геенна. Вы считали, это выдумка одна? Вы доднесь не увидали, как зарделась вышина? Вот геенна. Подходите. Что ж, вам нравится она? Медь растоплена, и желтый устремляется поток, А меж тем, не так далеко, и другое создал Рок, Вот течет живой источник, вот весна, и вот Восток, Солнце с месяцем соткало светозарные лучи, На лицо ковер какой же, раз изнанка из парчи? – На ковры прилягут девы, поцелуи горячи. Девы – с скромными глазами, не касался человек, Девы – словно гиацинты, и как зыбь текущих рек, Их невинность, порываясь, возрождается вовек. И в садах, где это будет, будет все красы двойной, Чуть блаженный в них побудет, – завлечется вышиной, И еще войдет в два сада, в рощи с солнцем и луной. Будут пальмы там, гранаты, и кораллы, и ключи, Девы с черными глазами, ароматы и лучи, На подушках на зеленых поцелуи горячи.

Дым

Взгляни на них в тот день, как небо вышлет дым, Окутает он всех, он всех, он всех людей, Дыша, прильнет ко всем покровам гробовым, Цепляясь множеством удушливых теней. Взгляни на них в тот день. В их внутренностях – жар, Растопленный металл, кипящая вода. В их разуме – навек мутящий их угар. Взгляни на них в тот день. Взгляни на них тогда. А против них, на месте безопасном, Одеты в шелк и бархат, будут те, Которые, принявши сердцем ясным Коран, в его небесной чистоте, В тени ветвей, в цветах расцветны сами, Пребудут там, где не пройдет гроза, И много женщин с черными глазами Заглянет в их глубокие глаза.

Событие

Словно вижу несчетные нити я, Развивается вечный клубок. Идет и свершится событие, Сотрясется Закат и Восток. И будут люди правой стороны, И будут люди левой стороны, И первые тогда награждены, Вторые в день Суда осуждены. Сады услад. Сады услад. Услад. Ваш возраст юн, хоть он и очень древний. Там песни поцелуями звучат, И каждый миг слагаются напевный. Сады услад. Сады услад. Услад. Там, прилегши на локоть, лицом обратятся друг к другу Те, которые впредь не услышат пустой разговор, И с кувшинами, с чашами, стройно, по вешнему лугу, Будут двигаться юноши, чувствуя вольный простор. И подобны жемчужинам, что сокрыты в тени, Будут женщины, женщины услаждать эти дни. Мы создали красавиц Рая Особым творческим дыханьем, В них девственность, не погасая, Пьянит лобзанье за лобзаньем. И множество плодов, И ручейки воды, И лотос без шипов, И нежный лик звезды. Но, как верно, что жизнь наша Вышним хранима, И как верно что к прошлому я не вернусь, – Вы, одетые тенью от черного дыма, Не узнаете счастья. Клянусь вам. Клянусь.

Александр Кусиков

С Минарета Сердца

Я сзываю с Минарета Сердца

На Молитву Рифм мои Стихи.

А. Кусикову.

«Я пред Тобой смиренно опущу ресницы…»

Я пред Тобой смиренно опущу ресницы Чтоб замолить моих страданий раны. Я буду перелистывать души моей страницы – Священного Корана. Ты кроткий в облаках, быть может Ты услышишь Мою Молитву Дня – Мой Коврик жемчугом, слезами сердца вышит Услышь меня!

«Там на горах, где по льдинам лунные тени…»

Там на горах, где по льдинам лунные тени Вышивают узоры жемчужною нитью лучей, Там, где певучий ручей, в переливах звончей и звончей Распевает – Там я родился средь белых видений. Оттого, может быть я сроднился, Люблю Крик орла из разселины скал, Оттого и Эльбрус, белогорбый верблюд, Льдяным сердцем меня приласкал. Моё детство баюкал суровый уют, Я в Коране любил Райских Дев – Может быть оттого до сих пор я пою Перепевный потока напев.

«Он плетется по тропинкам гор…»

Он плетется по тропинкам гор На спине навьюченной ослиной. В бронзовой оправе две маслины – Черный, в синем переливе взор. На боку кривой турецкий нож, На затылок сдвинута папаха, Острый профиль молчалив, без страха – Он ползет на свой родимый кош. Нет в душе его порочных ран, Сердце свято шепчет свой Коран. С ним всегда Аллах его хранитель. День оплыл. – В горах уже туман Кутает его усталый стан С проседью серебряною нитью.

«Ему чужд и непонятен страх…»

Ему чужд и непонятен страх. До зари с беззубой полупесней, Завернувшись в бурку у костра Стережет он кош свой поднебесный. Девяносто лет он пастухом. Сколько знают прошлого седины, Сколько тайн он убаюкал в льдины, Щурясь в даль под серым лопухом. Он пастух – он любит свое стадо, Жизнь его с баранами в горах. Он мудрец – в душе его Аллах… А большего ему не надо.

«Салям Аликюм! – Проснулось утро…»

Саля́м Али́кюм! – Проснулось утро, Расплылось солнце улыбкой пьяной. Бриллиантом иней волокна пудрит И пали тени от пальм упрямо. И Муэдзина протяжный голос Зовет черкесов в Мечеть молиться. Как будто в небе Высь раскололась – Туман прощальный, бледнея, длится. Арба со скрипом провозит сено, Идут, шатаясь, быки лениво… Ручей игривый горы сирена В ущельях звонко журлит в приливе. Мулла молился спокойно, мудро, Над ним единый Аллах Великий – Расплылось солнце, в ауле утро, Саля́м Али́кюм! Саля́м Али́кюм!

Акростих

Е. Шершеневич.

Если я полюбил Ваш немного придушенный голос, Верьте так же любил я в напевах тоску сазандари. – Где то там, по горам разольется рыдая мой тари Если я полюбил Ваш немного придушенный голос Нам там дан Ислам Им Ты Алла Ты любим там…… Я люблю нежный тари – я люблю Ваш немного придушенный голос.

«Соловей предутренний научись у бабочки…»

Из «Гюлистана» – Шейха Саади Ширази

Соловей предутренний научись у бабочки Полюбить! Научись, как бабочка о своих страданиях Не говорить! Посмотри, как бабочка с крыльями спаленными На огне, Умерла в страданиях молча и без ропота На моем окне Так притворно ищущей не дойдя до Господа Говорит о нем, А познавший истину, промолчит, как бабочка И перед огнем.

Глава (81-ая): обвитие

Мекская. Двадцать девять стихов.

Во имя Бога милостивого, милосердного.

1. Когда солнце паутиной обовьется,

2. Когда померкнут фонарики звезд,

3. Сдвинутся горы сутулясь,

4. Когда девять месяцев сужеребые верблюдицы праздными будут.

5. Когда звери столпятся с рычаньем,

6. Закипят разливаясь моря,

7. Когда мертвые души воскреснут

8. И живыми за грех свой ответят,

9. Когда тучами небо раздвинется,

10. Разгорится с шипением ад

11. И приблизится райское царство –

12. Будет День!

13. Души узнают, что ждет их.

14. Клянусь я прохладным аллеющим Утром,

15. Когда оно веет молитвенно,

16. Клянусь я Ночью и Тенью бесшумной

17. И Кометой блуждающей в вечности,

18. Что во истину Коран есть слово Гавриила,

19. Посланника Его,

20. Покорного и верного.

21. Верными чтимого.

22. В розовом облачке был Он

23. Могучий и знающий тайное.

24. Коран не изрек сатана, прогоняемый камнями.

25. Куда ж вы идете неверные?

26. Какой избираете путь вы?

27. Коран всем мирам и тем,

28. Кто хочет избрать себе истинный путь –

29. Но вы можете только хотеть, что желает Господь ваш всесильный.

Глава (94-ая): раскрытие

Мекская. Восемь стихов.

Во имя Бога милостивого, милосердного.

1. Не Мы ли раскрыли твое Сердце?

2. Твою не Мы ли очистили грудь?

3. Ты вразуми иноверца,

4. Укажи ему истинный путь.

5. Не Мы ль тебе даруем славу?

6. Не Мы ль увенчали твой глаз?

7. Вразуми всех неверных, лукавых

8. И твори свой Намаз.

Глава (95-ая): смоковница

Мекская. Восемь стихов.

Во имя Бога милостивого, милосердного.

1. Клянусь смоковницей и маслинной

2. И этим городом безопасным,

3. Клянусь горою Синином,

4. Что Господь правосудный и властный.

5. Ночь Он творит нам и Утро,

6. Слепых Он творит и глядящих

7. В небе всесильный и мудрый,

8. Правосудный Господь из судящих.

Глава (97-ая): определение

Мекская. Пять стихов.

Во имя Бога милостивого, милосердного.

1. Мы ниспослали Коран в эту Ночь определений –

2. О, если б знал ты, как Ночь эта светится:

3. До зари не бродили тени,

4. Ночь была лучше тысячи месяцев,

5. Ангелы на землю сошли по Его повеленью.

Глава (III-ая): пальмовые волокна

Мекская. Пять стихов.

Во имя Бога милостивого, милосердного.

1. Да погибнут руки, у Абу-Лагаба

Да погибнет он!

2. И не будет пользы в том, что он награбил

Да погибнет он!

3. Его сердце будет в пламени геенны

Медленно гореть!

Будет он в мученьях вечно и нетленно

Медленно гореть!

4. И жена Лагаба, дочь Абу-Сафьяна

Будет с ним страдать!

В огненной одежде жгучего сафьяна

Будет с ним страдать!

5. Вервь у ней на шее туго обовьется

Из волокон пальм! –

Вечное мученье, вервь не разорвется

Из волокон пальм!

Молитва

Елене Бучинской

Алля́ о Акбе́р. Лля́ Элля́ Хэль Алля́, Алие́н Валли́ Алля́, Махха́меден Рассу́ль Алля́. Мой Великий Аллах Высоко в облаках В своих светлых и райских Садах. Ай! Кривой ятаган, Моя вера Коран. Мой любимый – мой конь Ураган. Я Свой острый кинжал Крепко к сердцу прижал. Злой гяур подо мною дрожал. Я в бою закален, Я от смерти спасен, Я и горд, и могуч, и силен. И По нескольку раз Я творю свой намаз, Свой Коран я храню, как свой глаз. Я люблю выси гор, Я люблю их простор, Свой священный молитвы Ковер. Я родился в горах И неведом мне страх, Я живу на холодных снегах. Надо мной мой Аллах Высоко в облаках В своих нежных и райских Садах. Алля́ о Акбе́р. Лля́ Элля́ Хэль Алля́, Алие́н Валли́ Алля́, Махха́меден Рассу́ль Алля́.

Персидский танец

Тамаре Бакалейниковой.

А-ля-ля-ляй! А-ля-ля-ляй! Ираны азизэ мэн Чадуром укутана, Спутана В Персии нету измен. Ираны мэн На коврике пестром Раскинута, Под Небом Священным Нетленным, Золотым полумесяцем Светится Моя милая Персия, Ай! В гареме душистом Шелковом, Чистом, Перед шахом танцую Я Вся обнаженная Шаху руки целую, Взглядом шаха смущенная. Мои волосы пышные Темной ночи черней, Я на коврике вышитом Извиваюсь, как змей. И Глаза мои светятся, Губы красный сафьян, Брови два полумесяца, Гибкий нежный мой стан. Бриллиантом украшены Мои бледный ноги Мои ногти покрашены, Мои евнухи строги. Вы Фонтаны лучистые Мойте сердце мое – Мое хрупкое, чистое, Сердце – стекло Моя Персия – Ираны мэн.

Восточная

Т. Фохт

У меня есть звучный тар Для тебя моя джан! У меня поэта дар Для тебя моя джан! Твои губы кораллы, сапфиры глаза, Приходи моя джан! Жизнь тебе я отдам – талисман бирюза, Приходи моя джан! Твои брови кривые – кривой мой кинжал, Я люблю тебя джан! И рабом бы у ног твоих вечно лежал, Я люблю тебя джан! Я вложу своё сердце в рыдающий тар Буду петь тебе джан! Разольётся по струнам любви моей жар, Буду петь тебе джан! У меня поэта дар Для тебя моя джан! У меня презвонкий тар. Для тебя моя джан! Для тебя моя джан!

Антоний Случановский

Смуглые песни

«Когда спокойный муэдзин…»

Посвящаю Александру Кусикову.

Когда спокойный муэдзин Прочтет молитву с минарета, Я буду ждать, мой господин, В тот час у ног твоих ответа. Над водоемом зашуршат Чинары, тихо засыпая, И будет плакать темный сад, Как плачет сердце, умирая. И у Аллаха в небесах Зажжется коврик изумрудный, И я прочту в твоих глазах Ответ таинственней и чудный. Что я любима, властелин, Твоей любовно согрета, Когда спокойный муэдзин Прочтет молитву с минарета.

Туркменка

Посвящаю К. Д. Бальмонту

Где ты, яр? Твой конь – стрела. Взор горит в огне. Милый мой, вернись ко мне. Где ты, яр? Я тебя всю ночь ждала, Видела во сне, – Милый мой вернись ко мне. Где ты, яр? Голос твой, морской прибой, Дикий крик орла. Я тебя всю ночь ждала, Где ты, яр? Ночью пел шакалий вой; Я огонь зажгла. Я тебя всю ночь ждала, Где ты, яр? Джины пляшут в безднах гор, Где ты, милый мой? Ночью пел шакалий вой. Где ты, яр? Чем решился грозный спор, Кто пронзен стрелой? Ночью пел шакалий вой. Где ты, яр? Зазвенела тетива… Гордость иль позор? Чем решился грозный спор. Где ты, яр? Может быть, и я вдова, И померк твой взор. Чем решился грозный спор? Где ты, яр? Пес всю ночь в саду рычал, Плакала сова. Может быть, и я вдова. Где ты, яр? Ужас всю меня сковал… Ты скажи, сова, Может быть, и я вдова?.. Где ты, яр?

Самарканд

Бирюзовые, как небо в час весеннего заката, Гордо высятся косые чудо-башни Регистана. Древний город, чья история легендами богата, Пульс твой бьется в яркой пляске диким ритмом барабана, Светоч разума востока, ужас буйного тирана. Ты, как Рим, не умирая, будешь властвовать, мечтою. И мечети Улуг Бека, и могила Тамерлана Для поэтов будут вечной и желанной красотою.

Неваи, зовущий милую

Серебролунной ночью Леилу буду ждать, Но зорко за подругой следит старуха мать. Не сядет птица счастья у курганчи моей, Я не увижу милой – восторг моих очей. И мрак, подобный аду, настанет на земле, И места хватит в сердце отравленной стреле, Душистых роз не станет, замолкнет соловей. Пока я не увижу возлюбленной моей. Пускай твоя старуха гиеной бродит ночь, Должна моя подруга преграды превозмочь. В разлуке много скорби, а в жизни мало дней. О где моя подруга – восторг моих очей?

«Я уезжаю из Мешхеда…»

Я уезжаю из Мешхеда, Прощай, моя Джанель. Твоя любовь – моя победа, Пойми, моя Джанель. Но неужели на прощанье. О ты, моя Джанель, Мне поцелуй очарованья Не подаришь, Джанель? Твое лицо, как свет алмаза, О милая Джанель. Ты – роза из долин Шираза, Любимая Джанель. Твои уста, как сок граната, О милая Джанель, А в гневе взор, как сталь булата. Любимая Джанель. Я буду храбрым в дни сраженья, О милая Джанель, Но ты уйми мои сомненья, Любимая Джанель. Я уезжаю из Мешхеда, Прощай, моя Джанель. Твоя любовь – моя победа, Поверь, моя Джанель.

Обращение к милой, отвергнувшей любовь

О лунноликая, что делать мне теперь? Моя любовь меня уничтожает, Ее святой огонь мне душу прожигает. Я стал безумцем, о поверь! Огонь любви горит, горит в душе моей, Я обратился в бабочку ночную, И все кружусь, кружусь, мучительно тоскую, Но не боюсь любви огней. Когда однажды я в глаза твои взглянул, То понял – я чужой для лунноликой, И вспыхнула любовь молитвою великой И я, я весь в ней утонул. Как солнечный тюльпан, кровавый цвет весны, Молчат мои запекшиеся губы. Весь мир – великий торг, а люди лживо грубы. От крови и любви пьяны. Бессильный и больной к твоим дверям пришел, В тоске отчаянья я плакал кровью, Надеясь, что вернешь ты все своей любовью, Но, горе, – счастья не нашел. Я прибежал сюда, на берег Эйрлан-дуз, Где ветер над песками бродит, Где трусости певец-шакал тоску наводит, Откуда больше не вернусь.

«Я брожу в степи любви…»

Я брожу в степи любви, И в душе моей – цветник. Вечер к озеру приник, Сердце, вечер, – все в крови. Я бедняк, но пурпур мой Краше пурпура царей. Мой шатер – среди огней. Свод небесный голубой. Дай мне кубок, яд ли в нем, Иль нектар – твои уста: В этом мире красота, А потом – хоть смерть потом.

«Ты видел снег – белее снега…»

Н. В. Скрябину – посвящаю.

Ты видел снег – белее снега Моя подруга, – знай об этом. Ты видел кровь – алее крови Уста подруги, – знай об этом. Ты знаешь ночь – чернее ночи Глаза подруги, – знай об этом. Ты видел дуб, сожженный молньей – Чернее угля кудри милой. Ты знаешь чем Коран написан – Чернил чернее брови милой. Ты знаешь, – молнью бездны ада – Глаза у милой светят ярче. Ее люблю, как звезды небо, Ее люблю, как ветер степи, – Моя подруга – Свет Шираза, Ее люблю я, – знай об этом. Но я тоскую, – словно сокол С крылом, изломанным грозою. Ты знаешь ад – чернее ада Душа у милой, – знай об этом.

«Кипарисоподобная, утренний свет…»

Посвящаю Лиле Случановской.

Кипарисоподобная, утренний свет, Я примчался из дальней страны. Конь мой – ветер степной, шашке – тысяча лет, А джигиты Шираза сильны. О, цветущий нарцисс бирюзовых долин, Лунный луч полуночной порой, Я твоих яркопламенных губ властелин, Не скрывайся за скучной чадрой. Я скакал много дней, ветры гнали меня, Путь безводной пустыней лежал, Дикий зверь, притаившись, поранил коня, Но со мной был Гиссарский кинжал. Я упьюсь красотой. Будет мир ликовать Сокол счастья взметнется в груди. Отвечай: я хочу, среброликая, знать. Что сулит мне судьба впереди? Я был славен на родине, я был ничей, Мне завидовал недруг и друг, Но дороже твой плен, темный бархат очей И объятья тоскующих рук.

«Нардеванских долин не пройдет караван…»

Нардеванских долин не пройдет караван, Кобылица моя вся дрожит под седлом: Там живет старый Джин, – ворон машет крылом, И бессилен священный Коран. Только твой амулет, – поцелуй огневой – Успокоит коня, закалит мой кинжал. Я – Шаарский джигит и недаром узнал Тайну страсти твоей, лета жаркого зной. У звенящей стрелы – лет орла в небесах, У любви нет преград – дьявол страшен не нам, И под топот копыт, мчусь к заветным огням Сквозь пылающий ад и смятенье, и страх. Что мне дьявола гнев, ураган горных зим! Мне объятья милей, и за них все отдам! Гей, дорогу! – ведь нам, двум Шаарским орлам, Нет преград, коли к милой спешим.