Дума про Опанаса

Э. БАГРИЦКИЙ

Рисунки В. Ладягина

Э. Г. БАГРИЦКИЙ

Эдуард Георгиевич Багрицкий, известный советский поэт, родился в 1895 году. Печататься начал незадолго до революции, в Одессе. В годы гражданской войны служил в Красной Армии, был на фронте.

Первую книгу стихов, «Юго-Запад», Э. Багрицкий выпустил в 1928 году. С тех пор его стихи неоднократно выходили в различных изданиях, завоевывая популярность в самых широких кругах читателей. Багрицкий написал не так уж много, но все им написанное отмечено высоким совершенством поэтической формы, романтической взволнованностью и глубиной чувства.

Самое крупное произведение Э. Багрицкого — «Дума про Опанаса» — рисует картины гражданской войны на Украине. В центре «Думы» — столкновение комиссара Когана с Опанасом, молодым крестьянином, случайно приставшим к махновцам. Мужественная смерть Когана производит переворот в душе Опанаса, она покоряет его своей вдохновенной, непоборимой правдой жизни.

Кроме стихов для взрослых, Багрицкий писал и для детей. Известны его детские книги «Соболиный след», «Звезда Мордвина», а великолепную поэму «Смерть пионерки» знают хорошо и взрослые и юные читатели.

Эдуард Багрицкий умер в 1934 году в Москве.

Посiяли гайдамаки

В Украiнi жито,

Та не вони його жали.

Що мусим робити?

Т. Шевченко, «Гайдамаки».

По откосам виноградник Хлопочет листвою, Где бежит Панько из Балты Дорогой степною. Репухи кусают ногу, Свищет житом пажить[1], Звездный Воз[2] ему дорогу Оглоблями кажет. Звездный Воз дорогу кажет В поднебесье чистом — На дебелые хозяйства К немцам-колонистам. Опанасе, не дай маху, Оглядись толково, — Видишь черную папаху У сторожевого? Знать, от совести нечистой Ты бежал из Балты, Топал к Штолю-колонисту, А к Махне попал ты! У Махна по самы плечи Волосня густая. — Ты откуда, человече, Из какого края? В нашу армию попал ты Волей иль неволей? — Я, батько, бежал из Балты К колонисту Штолю. Ой, грызет меня досада, Крепкая обида! Я бежал из продотряда От Когана-жида… По оврагам и по скатам Коган волком рыщет, Залезает носом в хаты, Которые чище! Глянет влево, глянет вправо, Засопит сердито: «Выгребайте из канавы Спрятанное жито!» Ну, а кто подымет бучу — Не шуми, братишка: Усом в мусорную кучу, Расстрелять — и крышка!.. Чернозем потек болотом От крови и пота, — Не хочу махать винтовкой, Хочу на работу! Ой, батько, скажи на милость Пришедшему с поля, Где хозяйство поместилось Колониста Штоля? — Штоль? Который, человече? Рыжий да щербатый? Он застрелен недалече, За углом от хаты… А тебе дорога вышла Бедовать со мною. Повернешь обратно дышло — Пулей рот закрою! Дайте шубу Опанасу Сукна городского! Поднесите Опанасу Вина молодого! Сапоги подколотите Кованым железом! Дайте шапку, наградите Бомбой и обрезом! Мы пойдем с тобой далече — От края до края!.. — У Махна по самы плечи Волосня густая… Опанасе, наша доля Машет саблей ныне — Зашумело Гуляй-Поле По всей Украине. Украина! Мать родная! Жито молодое! Опанасу доля вышла Бедовать с Махною. Украина! Мать родная! Молодое жито! Шли мы раньше в запорожцы, А теперь — в бандиты!

Зашумело Гуляй-Поле От страшного пляса, — Ходит гоголем по воле Скакун Опанаса. Опанас глядит картиной В папахе косматой, Шуба с мертвого раввина Под Гомелем снята. Шуба — платье меховое — Распахнута — жарко! Френч английского покроя Добыт за Вапняркой. На руке с нагайкой крепкой Жеребячье мыло; Револьвер висит на цепке От паникадила. Опанасе, наша доля Туманом повита — Хлеборобом хочешь в поле, А идешь — бандитом! Полетишь дорогой чистой, Залетишь в ворота; Бить жидов и коммунистов — Легкая работа! А Махно спешит в тумане По шляхам[3] просторным, В монастырском шарабане, Под знаменем черным. Стоном стонет Гуляй-Поле От страшного пляса, — Ходит гоголем по воле Скакун Опанаса…

Хлеба собрано немного — Не скрипеть подводам. В хате ужинает Коган Житняком и медом. В хате ужинает Коган, Молоко хлебает, Большевицким разговором Мужиков смущает: — Я прошу ответить честно, Прямо, без уклона: Сколько в волости окрестной Варят самогона? Что посевы? Как налоги? Падают ли овцы? — В это время по дороге Топают махновцы… По дороге пляшут кони, В землю бьют копыта. Опанас из-под ладони Озирает жито. Полночь сизая, степная Встала пред бойцами, Издалека темь ночная Тлеет каганцами[4]. Брешут псы сторожевые, Запевают певни[5]. Холодком передовые Въехали в деревню. За церковною оградой Лязгнуло железо: — Не разыщешь продотряда: В доску перерезан! — Хуторские псы, пляшите На гремучей стали: Словно перепела в жите, Когана поймали. Повели его дорогой Сизою, степною, — Встретился Иосиф Коган С Нестором Махною! Поглядел Махно сурово, Покачал башкою, Не сказал Махно ни слова, А махнул рукою! Ой, дожил Иосиф Коган До смертного часа, Коль сошлась его дорога С путем Опанаса!.. Опанас отставил ногу, Стоит и гордится: — Здравствуйте, товарищ Коган, Пожалуйте бриться!

Тополей седая стая, Воздух тополиный… Украина, мать родная, Песня-Украина!.. На твоем степном раздолье Сиромаха[6] скачет, Свищет перекати-поле Да ворона крячет… Всходит солнце боевое Над степной дорогой, На дороге нынче двое — Опанас и Коган. Над пылающим порогом Зной дымит и тает; Комиссар, товарищ Коган, Барахло скидает… Растеклось на белом теле Солнце молодое: — На, Панько. Когда застрелишь, Возьмешь остальное. Пары брюк не пожалею, Пригодятся дома, — Все же бывший продармеец, Хороший знакомый!.. — Всходит солнце боевое, Кукурузу сушит. В кукурузе ветер воет Опанасу в уши: «3а волами шел когда-то, Воевал солдатом… Ты ли в сахарное утро В степь выходишь катом?»[7] И, раскинутая в плясе, Голосит округа: «Опанасе! Опанасе! Катюга! Катюга!» Верещит бездомный копец Под облаком белым: «С безоружным биться, хлопец, Последнее дело!» И равнина волком воет, От Днестра до Буга, Зверем, камнем и травою: «Катюга, катюга!..» Не гляди же, солнце злое, Опанасу в очи: Он грустит, как с перепоя, Убивать не хочет… То ль от зноя, то ль от стона Подошла усталость, Повернулся: — Три патрона В обойме осталось… — Кровь — постылая обуза Мужицкому сыну… — Утекай же в кукурузу — Я выстрелю в спину! Не свалю тебя ударом, Разгуливай с богом!.. — Поправляет окуляры, Улыбаясь, Коган: — Опанас, работай чисто, Мушкой не моргая. Неудобно коммунисту Бегать, как борзая! Прямо кинешься — в тумане Омуты речные, Вправо — немцы-хуторяне, Влево — часовые! Лучше я погибну в поле От пули бесчестной!.. Тишина в степном раздолье, Только выстрел треснул, Только Коган дрогнул слабо. Только ахнул Коган. Начал сваливаться набок. Падать понемногу… От железного удара Над бровями сгусток, Поглядишь за окуляры — Холодно и пусто. С Черноморья по дорогам Пыль несется плясом, Носом в пыль зарылся Коган Перед Опанасом…

Где широкая дорога, Вольный плес днепровский. Кличет у Попова лога Командир Котовский. Он долину озирает Командирским взглядом, Жеребец под ним сверкает Белым рафинадом. Жеребец подымет ногу, Опустит другую, Будто пробует дорогу, Дорогу степную. А по каменному склону Из Попова лога Вылетают эскадроны Прямо на дорогу… От приварка рожи гладки, Поступь удалая, Амуниция в порядке, Как при Николае. Головами крутят кони, Хвост по ветру стелют: За Махной идет погоня Аккурат неделю. Не шумит над берегами Молодое жито — За чумацкими возами Прячутся бандиты. Там за жбаном самогона В палатке дерюжной С атаманом забубенным Толкует бунчужный: — Надобно с большевиками Нам принять сраженье. Покрутись перед полками, Дай распоряженье!.. — Как батько с размаху двинул По столу рукою, Как батько с размаху грянул По земле ногою: — Ну-ка, выдай перед боем Пожирнее пищу! Ну-ка, выбей перед боем Ты из бочек днища! Чтобы руки к пулеметам Сами прикипели, Чтобы хлопцы из-под шапок Коршуньем глядели! Чтобы порох задымился Над водой днестровской, Чтобы с горя удавился Командир Котовский!.. Прыщут стрелами зарницы, Мгла ползет в ухабы. Брешут рыжие лисицы На чумацкий табор. За широким ревом бычьим — Смутно изголовье; Див сулит полночным кличем Гибель Приднепровью. А за темными возами, За чумацкой сонью, За ковыльными чубами, За крылом вороньим, Омываясь горькой тенью, Встало над землею Солнце нового сраженья — Солнце боевое…

Ну, и взялися ладони За сабли кривые, На дыбы взлетают кони, Как вихри степные. Кони стелются в разбеге С дорогою вровень — На чумацкие телеги, На морды воловьи. Ходит ветер над возами, Широкий, бойцовский. Казакует пред бойцами Григорий Котовский… Над конем играет шашка Проливною силой, Сбита красная фуражка На бритый затылок. В лад подрагивают плечи От конского пляса… Вырывается навстречу Гривун Опанаса. — Налетай, конек мой дикий, Копытами двигай, Саблей, пулей или пикой Добудем комбрига!.. — Налетели и столкнулись, Сдвинулись конями, Сабли враз перехлестнулись Кривыми ручьями… У комбрига боевая Душа занялася, Он с налета разрубает Саблю Опанаса. Рубанув, откинул шашку, Грозится глазами: — Покажи свою замашку Теперь кулаками! — У комбрига мах ядреный, Тяжелей свинчатки. Развернулся — и с разгону Хлобысть по сопатке!.. Опанасе, что с тобою? Поник головою… Повернулся, покачнулся, В траву сковырнулся… Глаз над левою скулою Затек синевою… Молча падает на спину, Ладони раскинул… Опанасе, наша доля Развеяна в поле!..

Балта — городок приличный, Городок — что надо: Нет нигде румяней вишни, Слаще винограда. В брынзе, в кавунах, в укропе Звонок день базарный; Голубей гоняет хлопец С каланчи пожарной… Опанасе, не гадал ты В ковыле раздольном, Что поедешь через Балту Трактом малохольным; Что тебе вдогонку бабы Затоскуют взглядом, Что пихнет тебя у штаба Часовой прикладом… Ой, чумацкие просторы — Горькая потеря!.. Коридоры в коридоры, В коридорах — двери. И по коридорной пыли, По глухому дому Опанаса проводили На допрос к штабному. А штабной имел к допросу Старую привычку — Предлагает папиросу, Зажигает спичку: — Гражданин, прошу по чести Говорить со мною. Долго ль вы шатались вместе С Нестором Махною? Отвечайте без обмана, Не испуга ради: Сколько сабель и тачанок У него в отряде? Отвечайте, но не сразу, А подумав малость: Сколько в основную базу Фуража вмещалось? Вам знакома ли округа, Где он банду водит? — Что я знал: коня, подпругу, Саблю да поводья… Как дрожала даль степная, Не сказать словами: Украина — мать родная — Билась под конями! Как мы шли в колесном громе. Так что небу жарко, Помнят Гайсин и Житомир, Балта и Вапнярка!.. Наворачивала удаль В дым, в жестянку, в бога!.. …Одного не позабуду: Как скончался Коган… Разлюбезною дорогой Не пройдутся ноги, Если вытянулся Коган Поперек дороги… Ну, штабной, мотай башкою, Придвигай чернила: Этой самою рукою Когана убило!.. Погибай же, Гуляй-Поле, Молодое жито!.. Опанасе, наша доля Туманом повита!..

Опанас, шагай смелее, Гляди веселее! Ой, не гикнешь, ой не топнешь, В ладоши не хлопнешь! Пальцы дружные ослабли, Не вытащат сабли. Наступил последний вечер, Покрыть тебе нечем! Опанас, твоя дорога — Не дальше порога. Что ты видишь? Что ты слышишь? Что знаешь? Чем дышишь? Ночь горячая, сухая, Да темень сарая. Тлеет лампочка под крышей, — Эй, голову выше!.. А навстречу над порогом — Загубленный Коган. Аккуратная прическа И щеки из воска… Улыбается сурово: «Приятель, здорово! Где нам суждено судьбою Столкнуться с тобою!» Опанас, твоя дорога — Не дальше порога…

Эпилог

Протекли над Украиной Боевые годы. Отшумели, отгудели Молодые воды… Я не знаю, где зарыты Опанаса кости: Может, под кустом ракиты, Может, на погосте… Плещет крыжень[8] сизокрылый Над водой днестровской, Ходит слава над могилой, Где лежит Котовский… За бандитскими степями Не гремят копыта: Над горючими костями Зацветает жито. Над костями голубеет Непроглядный омут; Да идет красноармеец На побывку к дому… Остановится и глянет Синими глазами На бездомный круглый камень, Вымытый дождями. И нагнется и подымет Одинокий камень: На ладони — белый череп С дыркой над глазами. И промолвит он, почуяв Мертвую прохладу: — Ты глядел в глаза винтовке, Ты погиб, как надо! — И пойдет через равнину, Через омут зноя, В молодую Украину, В жито молодое… Так пускай и я погибну У Попова лога — Той же славною кончиной, Как Иосиф Коган!..