Новая любовь, новая жизнь

fb2
Гёте Вольфганг Иоганн

В этот сборник вошла избранная лирика Гёте, созданная им на протяжении всего жизненного пути и позволяющая читателю не только насладиться произведениями одного из лучших поэтов Европы, но и понять, как развивался талант автора и как менялись его творческие принципы – от классицизма молодости к творческой свободе сюжетов и форм, которые впоследствии стали примером для немецких романтиков.

© Перевод. Н. Вольпин, наследники, 2022

© Перевод. В. Левик, наследники, 2022

© Перевод. С. Ошеров, наследники, 2022

© Перевод. Б. Пастернак, наследники, 2022

© Перевод. С. Шервинский, наследники, 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2022

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

* * *

Иоганн Вольфганг Гете (1749–1832) – величайший немецкий писатель, поэт и драматург, чье творчество стало классикой мировой литературы и национальным достоянием Германии еще при жизни автора.

Посвящение

Взошла заря. Чуть слышно прозвучалиЕе шаги, смутив мой легкий сон.Я пробудился на своем привалеИ вышел в горы, бодр и освежен.Мои глаза любовно созерцалиЦветы в росе, прозрачный небосклон, —И снова дня ликующая сила,Мир обновив, мне сердце обновила.Я в гору шел, а вкруг нее змеилсяИ медленно всходил туман густой.Он плыл, он колыхался и клубился,Он трепетал, крылатый, надо мной,И кругозор сияющий затмилсяУгрюмой и тяжелой пеленой.Стесненный пара волнами седыми,Я в сумрак погружался вместе с ними.Но вдруг туман блеснул дрожащим светом,Скользя и тая вкруг лесистых круч.Пары редели в воздухе согретом.Как жадно солнца ждал я из-за туч!Каким встречать готовился приветомВдвойне прекрасный после мрака луч!С туманом долго бой вело светило,Вдруг ярким блеском взор мой ослепило.А грудь стеснило бурное волненье,«Открой глаза», – шепнуло что-то мне.Я поднял взор, но только на мгновенье:Все полыхало, мир тонул в огне.Но там, на тучах, – явь или виденье? —Богиня мне предстала в вышине,Она парила в светлом ореоле.Такой красы я не видал дотоле.«Ты узнаешь? – и ласково звучалиЕе слова. – Ты узнаешь, поэт,Кому вверял ты все свои печали,Чей пил бальзам во дни сердечных бед?Я та, с кем боги жизнь твою связали,Кого ты чтишь и любишь с юных лет,Кому в восторге детском умиленьяОткрыл ты сердца первые томленья».«Да! – вскрикнул я и преклонил колени. —Давно в мечтах твой образ был со мной.Во дни опустошающих волненийТы мне дарила бодрость и покой,И в знойный день ты шла, как добрый гений,Колебля опахало надо мной.Мне все дано тобой, благословенной,И вне тебя – нет счастья во Вселенной!Не названа по имени ты мною,Хоть каждый мнит, что зрима ты ему,Что он твоею шествует тропоюИ свету сопричастен твоему.С пути сбиваясь, я дружил с толпою,Тебя познать дано мне одному,И одному, таясь пред чуждым оком,Твой пить нектар в блаженстве одиноком».Богиня усмехнулась: «Ты не прав!Так стоит ли являться мне пред вами?Едва ты воле подчинил свой нрав,Едва взглянул прозревшими глазами —Уже, в мечтах сверхчеловеком став,Забыв свой долг, ты мнишь других глупцами.Но чем возвышен ты над остальными?Познай себя – и в мире будешь с ними».«Прости, – я вскрикнул, – я добра хотел!Не для того ль глаза мои прозрели?Прекрасный дар ты мне дала в удел,И, радостный, иду я к высшей цели.Я драгоценным кладом овладел,И я хочу, чтоб люди им владели.Зачем так страстно я искал пути,Коль не дано мне братьев повести!»Был взор богини полон снисхожденья,Он взвешивал, казалось, в этот мигИ правоту мою, и заблужденья.Но вдруг улыбкой дрогнул светлый лик,И, дивного исполнясь дерзновенья,Мой дух восторги новые постиг.Доверчивый, безмолвный, благодарный,Я поднял взор на образ лучезарный.Тогда рука богини протянулась —Как бы туман хотела снять она.И – чудо! – мгла в ее руках свернулась,Душистый пар свился, как пелена,И предо мною небо распахнулось,И вновь долин открылась глубина,А на руке богини трепеталоПрозрачное, как дымка, покрывало.«Пускай ты слаб, – она мне говорила, —Твой дух горит добра живым огнем.Прими ж мой дар! Лучей полдневных силаИ аромат лесного утра в нем.Он твой, поэт! Высокие светилаТебя вели извилистым путем,Чтоб Истина счастливцу даровалаПоэзии святое покрывало.И если ты иль друг твой жаждет тениВ полдневный зной, – мой дар                                      ты в воздух взвей,И в грудь вольется аромат растений,Прохлада вечереющих полей.Утихнет скорбь юдольных треволнений,И день блеснет, и станет ночь светлей,Разгонит солнце душные туманы,И ты забудешь боль сердечной раны».Приди же, друг, под бременем идущий,Придите все, кто знает жизни гнет,Отныне вам идти зеленой кущей,Отныне ваш и цвет, и сочный плод.Плечом к плечу мы встретим день грядущий —Так будем жить и так пойдем вперед.И пусть потомок наш возвеселится,Узнав, что дружба и за гробом длится.

Из ранней лирики

Моей матери

Пусть ни привета, ни письма от сынаУже давно не получала ты,Не дай в душе сомненью зародиться,Не думай, что сыновняя любовьИссякла. Нет, как вековой утес,Что бросил в море свой гранитный якорь,Не сдвинется, хоть волны набегают,То ласковы, то сумрачны и бурны,Его громаду силясь расшатать,Так нежность никогда уйти не можетИз сердца моего, хоть море жизни,То шумно пенясь под бичом страданий,То кротко зыблясь под лучами счастья,Ее своим разливом захлестнулоИ не дает ей выглянуть на солнцеИ, засверкав неомраченным светом,Твоим очам явить, как безгранично,Как глубоко тебе твой предан сын.

Элегия на смерть брата моего друга

В глухом лесу на дубе, что когда-тоБыл громом свален и разбит,Я твоего оплакиваю брата,Чей прах от нас так далеко зарыт.Он ждал, придя к поре осенней,Награды за свои дела,Но смерть, не зная сожалений,Все унесла.И ты не плачешь? – Долгое прощаньеНадежду отняло. Господь его, любя,Взял на небо допреж тебя.Ты видел – и завидовал в молчанье.Но чей там скорбный крик? – Я самЛечу душой к его могиле.О, не ее ли сердце тамКричит – в его могиле?Так безутешна, так бледна,Лишась надежды, счастья, мира,Лишь на тебя, Господь, надеется она,Красивейшая меж красавиц мира.Кто прекратит ее мученье?С небесной высоты взгляниИ смерть пошли ей в утешеньеИль жизнь усопшему верни.Дай ей опору в час ужасный,Ты – милосердье, ты – любовь.Ты видишь, вся вина несчастной —Ее священная любовь.Она к венцу была уже готова,С любимым слив себя навек,Но князь, едва взглянув сурово,Их путь пресек.Князь! Жизнью жертвовали люди,Твоей покорствуя причудеИ все прощая злой судьбе.Но чувство, мысль, но мощь рассудкаЗамкнуть тобой! – иль это шутка?Бог отомстит за них тебе!Прекрасным сердцем так страдал он!Впервые слова не сдержал он,Он слова, данного любимой, не сдержал,Хоть прежде, чем он дал ей слово,Уже не мыслил он иного:Уже он ей навек принадлежал.Он говорил: пока насилье правит,Мне на земле с тобой не быть.Но смерть моя тебя избавитОт страха, что могу я разлюбить.Прости! Найдя мой крест – я знаю,                                    сердцем нежный,Прольет слезу над верностью моей,Но тирания тем скорей,Хоть я простил ей неизбежныйКонец мой, повернет коняИ, злобясь, прочь поедет от меня.

Смена

Лежу средь лесного потока, счастливый,Объятья раскрыл я волне шаловливой, —Прильнула ко мне, сладострастьем дыша,И вот уж смеется, дразня, убегая,Но, ластясь, тотчас набегает другая,И сменою радостей жизнь хороша.И все же влачишь ты в печали напраснойЧасы драгоценные жизни прекрасной,Затем, что подруга ушла, не любя.Верни же веселье, мгновеньем играя!Так сладко тебя расцелует вторая,Как первая – не целовала тебя.

Прекрасная ночь

Вот с избушкой я прощаюсь,Где любовь моя живет,И бесшумно пробираюсьПод лесной полночный свод.Лунный луч, дробясь, мерцаетМеж дубами по кустам,И береза воссылаетК небу сладкий фимиам.Как живительна прохладаЭтой ночи здесь, в тиши!Как целебна тут отрадаЧеловеческой души!Эта ночь томит, врачуя,Но и тысяч равных ейНе сменяю на одну яМилой девушки моей.

Мотылек

Вчера я долго веселился,Смотря, как мотылекМелькал на солнышке, носилсяС цветочка на цветок.И милый цвет его менялсяВсечасно предо мной,То алой тенью отливался,То нежной голубой.Я вслед за ним… но он быстрееВиляет и кружит!И вижу, вдруг, прильнув к лилее,Недвижимый блестит!Беру… и мой летун вертлянойДрожит в моих руках.Но где же блеск его румяной?Где краски на крылах?Увы! Коснувшись к ним перстами,Я стер их нежный цвет!И мотылек… он все с крылами.Но красоты уж нет!«Так наслажденье изменяет!» —Вздохнувши, я сказал:«Пока не тронуто – блистает!Дотронься – блеск пропал!»

К луне

Света первого сестра,Образ нежности в печали,Вкруг тебя туманы встали,Как фата из серебра.Поступь легкую твоюСлышит все, что днем таится.Чуть вспорхнет ночная птица,Грустный призрак, я встаю.Мир объемлешь взором ты,Горней шествуя тропою.Дай и мне взлететь с тобоюСилой пламенной мечты!Чтоб, незримый в вышине,Соглядатай сладострастный,Тайно мог я ночью яснойВидеть милую в окне.Созерцаньем хоть в ночиСкрашу горечь отдаленья.Обостри мне силу зренья,Взору дай твои лучи!Ярче, ярче вспыхнет он, —Пробудилась дорогаяИ зовет меня, нагая,Как тебя – Эндимион.

Брачная ночь

В покое сна, вдали от пира,Эрот сидит и каждый мигТрепещет, чтобы к ложу мираВзор любопытный не проник.И огонек едва мерцаетПред ним в священной тишине,И фимиам благоухает,Чтоб насладились вы вполне.И как дрожишь ты, час почуя,Когда гостей уходит хор;Горишь ты весь, ее целуя;Она молчит, потупя взор.Желаньем грудь твоя пылает;Спешишь в святилище ты с ней —И огонек едва мерцает,Светясь бледнее и бледней.И грудь ее дрожит, волнуясь, —И нет в ней строгости былой:Она умолкла, повинуясь;Быть смелым – долг отныне твой!Эрот поспешно помогаетТебе сорвать одежды с ней —И шаловливо закрываетГлаза рукою поскорей.

Цепочка

Послал я средь сего листочкаИз мелких ко́лец тонку нить,Искусная сия цепочкаУдобна грудь твою покрыть.Позволь с нежнейшим дерзновеньемОбнять твою ей шею вкруг:Захочешь – будет украшеньем;Не хочешь – спрячь ее в сундук.Иной вить на тебя такуюНаложит цепь, что – ах! – грузна.Обдумай мысль сию простую,Красавица! – и будь умна.

Из лирики периода «Бури и натиска»

Фридерике Брион

Проснись, восток белеет!Как яркий день,Твой взор, блеснув, развеетНочную тень.Вот птицы зазвенели!Будя сестер,Поет: «Вставай с постели!», —Их звонкий хор.Ты слов не держишь, видно,Я встал давно.Проснись же, как не стыдно!Открой окно!Чу! Смолкла Филомела!Всю ночь грустя,Она смутить не смелаТвой сон, дитя.Но рдеет на востокеВот луч зари,Твои целует щеки,О, посмотри!Нет, ты прильнула к спящейСестре своейИ грезишь вновь – тем слаще,Чем день светлей.Ты спишь! Гляжу украдкой,Как тих твой сон.Слезой печали сладкойЯ ослеплен.И кто пройдет, спокойный,Кто будет глух!Чей может, недостойный,Не дрогнуть дух!Ты спишь! Иль нежной снитсяО, счастье! – тот,Кто здесь, бродя, томитсяИ муз клянет,Краснеет и бледнеет,Ночей не спит,Чья кровь то леденеет,То вновь кипит.Ты проспала признанья,Плач соловья,Так слушай в наказанье,Вот песнь моя!Я вырвался из пленаНазревших строф.Красавица! Камена!Услышь мой зов!

С разрисованной лентой

И цветочки, и листочкиСыплет легкою рукой,С лентой рея в ветерочке,Мне богов весенних рой.Пусть, зефир, та лента мчится,Ею душеньку обвей;Вот уж в зеркало глядитсяВ милой резвости своей.Видит: розы ей убором,Всех юнее роз – она.Жизнь моя! Обрадуй взором!Наградишь меня сполна.Сердце чувства не избудет.Дай же руку взять рукой,Связь меж нами да не будетСлабой лентою цветной.

Путешественник и поселянка

ПутешественникБлагослови ГосподьТебя, младая мать,И тихого младенца,Приникшего к груди твоей.Здесь под скалою,В тени олив твоих приютных,Сложивши ношу, отдохнуОт зноя близ тебя.ПоселянкаСкажи мне, странник,Куда в палящий знойТы пыльною идешь дорогой?Товары ль городскиеРазносишь по селеньям?Ты улыбнулся, странник,На мой вопрос.ПутешественникТоваров нет со мной.Но вечер холодеет.Скажи мне, поселянка,Где тот ручей,В котором жажду утоляешь?ПоселянкаВзойди на верх горы:В кустарнике, тропинкойТы мимо хижины пройдешь,В которой я живу;Там близко и студеный ключ,В котором жажду утоляю.ПутешественникСледы создательной рукиВ кустах передо мною.Не ты сии образовала камни,Обильно-щедрая природа.ПоселянкаИди вперед.ПутешественникПокрытый мохом архитрав!Я узнаю тебя, творящий гений!Твоя печать на этих мшистых камнях.ПоселянкаВсе дале странник.ПутешественникИ надпись под моей ногой!Ее затерло время!Ты удалилось,Глубоко врезанное слово,Рукой творца немому камнюНапрасно вверенный свидетельМинувшего богопочтенья.ПоселянкаДивишься, странник,Ты этим камням?Подобных многоБлиз хижины моей.ПутешественникГде? Где?ПоселянкаТам, на вершине,В кустах.ПутешественникЧто вижу? Музы и хариты.ПоселянкаТо хижина моя.ПутешественникОбломки храма!ПоселянкаВблизи бежитИ ключ студеный,В котором воду мы берем.ПутешественникНе умирая, веешьТы над своей могилой,О гений! Над тобоюОбрушилось во прахТвое прекрасное созданье…А ты бессмертен.ПоселянкаПомедли, странник, я подамКувшин, напиться из ручья,ПутешественникИ плющ обвесилТвой лик божественно-прекрасный.Как величавоНад этой грудою обломковВозносится чета столбов!А здесь их одинокий брат.О, как они,В печальный мох одев главы священны,Скорбя величественно, смотрятНа раздробленныхУ ног их братий!В тени шиповников зеленых,Под камнями, под прахомЛежат они, и ветерТравой над ними шевелит.Как мало дорожишь, природа,Ты лучшего созданья своегоПрекраснейшим созданьем!Сама святилище своеБесчувственно ты раздробилаИ терн посеяла на нем.ПоселянкаКак спит младенец мой!Войдешь ли, странник,Ты в хижину моюИль здесь на воле отдохнешь?Прохладно. Подержи дитя,А я кувшин водой наполню.Спи, мой малютка, спи.ПутешественникПрекрасен твой покой…Как тихо дышит он,Исполненный небесного здоровья.Ты, на святых остаткахМинувшего рожденный!О, будь с тобой его великий гений!Кого присвоит он,Тот в сладком чувстве бытияЗемную жизнь вкушает.Цвети ж надеждой,Весенний цвет прекрасный!Когда же отцветешь,Созрей на солнце благодатномИ дай богатый плод!ПоселянкаУслышь тебя Господь!.. А он все спит?Вот, странник, чистая водаИ хлеб, дар скудный, но от сердца.ПутешественникБлагодарю тебя.Как все цветет кругомИ живо зеленеет!ПоселянкаМой муж придетЧерез минуту с поляДомой. Останься, странник,И ужин с нами раздели.ПутешественникЖилище ваше здесь?ПоселянкаЗдесь, близко этих стенОтец нам хижину построилИз кирпичей и каменных обломков.Мы в ней и поселились.Меня за пахаря он выдалИ умер на руках у нас…Проснулся ты, мое дитя?Как весел он, как он играет!О милый!ПутешественникО вечный сеятель, природа,Даруешь всем ты сладостную жизнь,Всех чад своих, любя, ты наделилаНаследством хижины приютной!Высоко на карнизе храмаСелится ласточка, не зная,Чье пышное созданье застилает,Лепя свое гнездо.Червяк, заткав живую ветку,Готовит зимнее жилищеСвоей семье.А ты среди великихМинувшего развалинДля нужд своих житейскихШалаш свой ставишь, человек,И счастлив над гробами!Прости, младая поселянка!ПоселянкаУходишь, странник?ПутешественникДа Бог благословитТебя и твоего младенца!ПоселянкаПрости же, добрый путь!ПутешественникСкажи, куда ведетДорога этою горою?ПоселянкаДорога эта в Кумы.ПутешественникДалек ли путь?ПоселянкаТри добрых мили.ПутешественникПрости!О, будь моим вождем, природа,Направь мой страннический путь!Здесь над гробамиСвященной древности скитаюсь.Дай мне найти приют,От хладов севера закрытый,Чтоб зной полдневныйТополевая рощаВеселой сенью овевала.Когда ж в вечерний часУсталый возвращусьПод кров домашний,Лучом заката позлащенный, —Чтоб на порог моих дверейКо мне навстречу вышлаПодобно милая подругаС младенцем на руках.

Орел и голубка

С утеса молодой орелПустился на добычу;Стрелок пронзил ему крыло —И с высоты упалОн в масличную рощу.Там он томилсяТри долгих дня,Три долгих ночиИ содрогалсяОт боли; наконецБыл исцеленЖивительным бальзамомВсеисцеляющей природы.Влекомый хищничеством смелым,Приют покинул свой:Он хочет крылья испытать.Увы! Они едваЕго подъемлют от земли —И он, в унынии глубоком,Садится отдохнутьНа камне у ручья.Он смотрит на вершину дуба,На солнце, на далекийНебесный свод —И в пламенных его глазахСверкают слезы.Поблизости, между олив,Крылами тихо вея,Летали голубь и голубка.Они к ручью спустилисьИ там по золотомуПеску гуляли вместе.Водя кругомПурпурными глазами,Голубка наконецПриметила сидящего в безмолвномУнынии орла.Она товарища тихонькоКрылом толкнула,Потом, с участием сердечнымВзглянувши на страдальца,Ему сказала:«Ты унываешь, друг!О чем же? Оглянись – не все ли,Что нам для счастьяПростого нужно,Ты здесь имеешь?Не дышат ли вокруг тебяБлагоуханием оливы?Не защищают ли зеленойПрозрачной сению своейОни тебя от зноя?И не прекрасно ль блещетЗдесь вечер золотойНа мураве и на игривыхСтруях ручья?Ты здесь гуляешь по цветам,Покрытым свежею росою,Ты можешь пищуСбирать с кустов и жаждуВ струях студеных утолять.О друг, поверь,Умеренность – прямое счастье!С умеренностью мыВезде и всем довольны».«О, мудрость, – прошептал орел,В себя сурово погрузившись, —Ты рассуждаешь, как голубка».

Песнь о Магомете

Видишь горный ключ?Солнца лучЯрко блещет в нем.Духи небаМощь его вспоилиМеж утесовИ кустистых чащ.Свеж, блестящ,В пляске из-за тучиВыбежав на скалы,Счастлив, шалый,Синью неба.Мчится вниз по узким тропкам,Прыгает по гальке пестройИ, как юный вождь пред войском,Кличет братские потокиЗа собой.И везде цветут цветы,Где прошел он легким шагом,И долинуОживил своим дыханьем.Но его ни дол тенистыйНе удержит,Ни цветы, к его коленямЛьнущие с любовной лаской.Он, змеясь, бежит и рветсяНа равнину.И, сзываяВсе ручьи в объятья дружбы,Он, серебряный, сверкаетНа сверкающей равнине,Так что реки на равнинеИ ручьи, с холмов сбегая,Радостно рокочут: «Брат!Брат, возьми с собою братьев!К старику отцу возьми нас,В распростертые объятьяОкеана —В вечность, жаждущую тщетноВсех обнять, кто к ней стремится.Нас в пути песок пустыниПожирает, с неба солнцеНашу кровь сосет, холмы насПревращают в пруд! Возьми нас,Уведи нас, брат, с равнины,Как увел ты горных братьевС гор в объятия отца».«Все ко мне!» —И вот могучий,Полноводный, целым кланомВознесенный, царь идет!И в стремительном триумфеОн дает названья странам,Воздвигает города.Нарастая в беге шумном,Башен огненные кроны,Зданий мраморных громады —Все в избытке буйной силыОставляет за собой.На плечах огромных АтласК небу взнес дома из кедра,Над его главой со свистомТреплет ветер сотни флагов —Признаки его величья.Так своих несет он братьев,И детей, и тьмы сокровищ,Бурно брызжущий восторгом,В даль, где ждет Зиждитель нас.

Прометей

Ты можешь, Зевс, громадой тяжких тучНакрыть весь мир,Ты можешь, как мальчишка,Сбивающий репьи,Крушить дубы и скалы,Но ни земли моейТы не разрушишь,Ни хижины, которую не ты построил,Ни очага,Чей животворный пламеньТебе внушает зависть.Нет никого под солнцемНичтожней вас, богов!Дыханием молитвИ дымом жертвоприношенийВы кормите своеУбогое величье,И вы погибли б все, не будь на светеГлупцов, питающих надежды,Доверчивых детейИ нищих.Когда ребенком был я и ни в чемМой слабый ум еще не разбирался,Я в заблужденье к солнцу устремлялСвои глаза, как будто там, на небе,Есть уши, чтоб мольбе моей внимать,И сердце есть, как у меня,Чтоб сжалиться над угнетенным.Кто мне помогСмирить высокомерие титанов?Кто спас меня от смертиИ от рабства?Не ты ль само,Святым огнем пылающее сердце?И что ж, не ты ль само благодарило,По-юношески горячо и щедро,Того, кто спал беспечно в вышине!Мне – чтить тебя? За что?Рассеял ты когда-нибудь печальСкорбящего?Отер ли ты когда-нибудь слезуВ глазах страдальца?А из меня не вечная ль судьба,Не всемогущее ли времяС годами выковали мужа?Быть может, ты хотел,Чтоб я возненавидел жизнь,Бежал в пустыню оттого лишь,Что воплотилНе все свои мечты?Вот я – гляди! Я создаю людей,Леплю ихПо своему подобью,Чтобы они, как я, умелиСтрадать и плакать,И радоваться, наслаждаясь жизнью,И презирать ничтожество твое,Подобно мне!

Ганимед

Словно блеском утраМеня озарил ты,Май, любимый!Тысячеликим любовным счастьемМне в сердце льетсяТепла твоегоСвященное чувство,Бессмертная Красота!О, если б я могЕе заключитьВ объятья!На лоне твоемЛежу я в томленье,Прижавшись сердцемК твоим цветам и траве.Ты охлаждаешь палящуюЖажду в груди моей,Ласковый утренний ветер!И кличут меня соловьиВ росистые темные рощи свои.Иду, поднимаюсь!Куда? О, куда?К вершине, к небу!И вот облака мнеНавстречу плывут, облакаСпускаются к страстнойЗовущей любви.Ко мне, ко мне!И в лоне вашем —Туда, в вышину!Объятый, объемлю!Все выше! К твоей груди,Отец Вседержитель!

Бравому Хроносу

Эй, проворнее, Хронос!Клячу свою подстегни!Путь наш теперь под уклон.Мерзко глядеть, старина,Как ты едва плетешься.Ну, вали напролом,Через корягу и пень,Прямо в кипящую жизнь!Вот и снова,Хоть совсем задохнись,Надо в гору лезть!Ну же, не медли,Бодро и смело вверх!Далеко, вширь и ввысьЖизнь простерлась кругом.Над вершинами горВечный носится дух,Вечную жизнь предвкушая.В сторону манит свернутьКровли тень.На пороге девушка ждет,И сулит ее взор отраду.Пей! Мне тоже, девушка,В сердце влей эту брагу,Этот питающий бодростью взгляд!Так! И живее в путь!Видишь, солнце заходит.Но до заката,До того, как меня, старика,Затянет в болото,Беззубый зашамкает рот,Завихляют колени, —Пьяный последним лучом,Ослепленный, ликующий,С огненным морем в очах,Да низвергнусь в ночь преисподней!Дуй же, дружище, в рог,Мир сотрясай колымагой!Чтоб Орк услыхал: мы едем!Чтоб нас у воротДружески встретил хозяин.

Фульский король

Король жил в Фуле дальной,И кубок золотойХранил он, дар прощальныйВозлюбленной одной.Когда он пил из кубка,Оглядывая зал,Он вспоминал голубкуИ слезы утирал.И в смертный час тяжелыйОн роздал княжеств тьму.И все, вплоть до престола,А кубок – никому.Со свитой в полном сборе,Он у прибрежных скалВ своем дворце у моряПрощальный пир давал.И кубок свой червонный,Осушенный до дна,Он бросил вниз, с балкона,Где выла глубина.В тот миг, когда пучинойБыл кубок поглощен,Пришла ему кончина,И больше не пил он.

Приветствие духа

На старой башне, у реки,Дух рыцаря стоитИ, лишь завидит челноки,Приветом их дарит:«Кипела кровь и в сей груди,Кулак был из свинца,И богатырский мозг в кости,И кубок до конца!Пробушевал полжизни я,Другую проволок:А ты плыви, плыви, ладья,Куда несет поток!»

Новая любовь, новая жизнь

Сердце, сердце, что случилось,Что смутило жизнь твою?Жизнью новой ты забилось,Я тебя не узнаю.Все прошло, чем ты пылало,Что любило и желало,Весь покой, любовь к труду.Как попало ты в беду?Беспредельной, мощной силойЭтой юной красоты,Этой женственностью милойПленено до гроба ты.И возможна ли измена?Как бежать, уйти из плена,Волю, крылья обрести?К ней приводят все пути.Ах, смотрите, ах, спасите,Вкруг плутовки сам не свой,На чудесной, тонкой нитиЯ пляшу, едва живой.Жить в плену, в волшебной клетке,Быть под башмачком кокетки,Как такой позор снести?Ах, пусти, любовь, пусти!

Белинде

О, зачем влечешь меня в веселье,В роскошь людных зал?Я ли в скромной юношеской кельеРадостей не знал?Как любил я лунными ночамиВ мирной тишине,Грезить под скользящими лучами,Точно в полусне!Сном о счастье, чистом и глубоком,Были все мечты.И во тьме пред умиленным окомВозникала ты.Я ли тот, кто в шуме света вздорном,С чуждою толпой,Рад сидеть хоть за столом игорным,Лишь бы быть с тобой!Нет, весна не в блеске небосвода,Не в полях она.Там, где ты, мой ангел, там природа,Там, где ты, – весна.

На озере

И жизнь, и бодрость, и покойДыханьем вольным пью.Природа, сладко быть с тобой,Упасть на грудь твою!Колышась плавно, в лад веслу,Несет ладью вода.Ушла в заоблачную мглуЗубчатых скал гряда.Взор мой, взор! Иль видишь сноваЗолотые сны былого?Сердце, сбрось былого власть,Вновь приходит жизнь и страсть.Пьет туман рассветныйОстроверхие дали.Зыбью огнецветнойВолны вдруг засверкали.Ветер налетевшийБудит зеркало вод,И, почти созревший,К влаге клонится плод.

Первое веймарское десятилетие

Осеннее чувство

Тучней зеленейте,Виноградные лозы,Взбирайтесь к окну моему!Полней наливайтесь,Густые гроздья, и зрейтеБыстрее, пышнее!Вас греет,Как лоно матери,Прощальный взор солнца;Вас обвеваетПлодотворящая ласкаБлагого неба;Вас освежаетДружественный месяц;Вас орошаютИз этих глазКрупные слезы.

Надежда

Молюсь споспешнице Надежде:Присутствуй при трудах моих!Не дай мне утомиться прежде,Пока я не окончу их!Так! Верю я, что оправдитсяТвой утешительный глагол:Терпенье лишь – труд наградится;Безветренный отсадок голДаст некогда плоды и листьям осенится.

Легенда

В пустыне, спасаясь, жил некий монах.Он встретил фавна на козьих ногах,И тот, к его удивленью, сказал:«Хочу я вкушать блаженство в раю,Молись за меня и мою семью,Чтоб нас Всевышний на небо взял».На это муж святой сказал:«То, что ты просишь, весьма опасно,И даже молиться о том напрасно.Тебя не пустят за райский порог,Когда увидят, что ты козлоног».И фавн ответил на это ему:«Пусть я козлоног, – что с того, не пойму!Иных, я знаю, с ослиной башкой —И то впускают в небесный покой».

Epiphanias

Три святых короля на звезду глядятИ пьют и едят, а платить не хотят.Охотно пьют, охотно едят,И пьют и едят, но платить не хотят.Мы три святых короля, смотри!Нас не четыре, а ровно три,И если прибавить четвертого к трем,То станет больше одним королем.«Я первый, и бел и красив, на меняНадо смотреть при свете дня.Но зелья мне, увы, невпрок!Девицу прельстить на свету я не мог».«А я долговязый и смуглый, друзья,И с песней и с женщиной запросто я.Я золото вместо зелий даю,И все меня любят за щедрость мою».«Я, наконец, и черен и мал,Но весел и первый среди запевал.Охотно ем, охотно пью,Благодарю, когда ем и пью»,Три короля святых, не шутя,Ищут повсюду, где мать и дитяИ где Иосиф, святой старичок,Где, на соломе, осел да бычок.Вот мирро вам, вот золото вам.Всегда фимиам в почете у дам.У нас и добрые вина есть,Мы пьем втроем, как другие шесть.Но тут все знатные господа,Осла да бычка не найдешь и следа.Ей-ей, заплутались мы все втроем.Пойдем-ка отсюда своим путем.

Ильменау

Привет отчизне юности моей!О тихий дол, зеленая дуброва!Раскройте мне свои объятья снова,Примите в сень раскидистых ветвей!Пролейте в грудь бальзам веселья и любви.Да закипит целебный ключ в крови!Не раз, гора, к твоим стопам могучимВлеком бывал я жребием летучим.Сегодня вновь мой новый юный райНа склонах мягких обрести мне дай!Как вы, холмы, Эдема я достоин:Как ваш простор, мой каждый день спокоен.И пусть забуду, что и здесь, как там,Обречены живущие цепям,Что сеет селянин в песок зерно своеИ строит притеснителю жилье,Что тяжек труд голодный горняка,Что слабых душит сильная рука.Приют желанный, обнови мне кровь,И пусть сегодня жить начну я вновь.Мне любо здесь! Былые сны мне снятся,И в сердце рифмы прежние теснятся.Вдали от всех, с собой наедине,Пью аромат, давно знакомый мне.Чудесен шум дубов высокоствольных,Чудесен звон потоков своевольных!Нависла туча, даль в туман ушла.И смолкло все. Нисходят ночь и мгла.Под звездными ночными небесамиГде мой забытый путь в тиши лесов?Какими даль рокочет голосами?Зачем утесом отражен их зов?Я, как ловец на дальний клич оленей,Иду – подслушать смысл таинственных                                                          явлений.В какой волшебный мир попал я вдруг?Там, под скалой, кто правит пир ночной?Среди покрытых хворостом лачугТрещит костер веселый предо мной.Трепещет свет на елях в вышине,И поспевает ужин на огне.Разгульный смех и шутки, и по кругуТяжелый ковш передают друг другу.С чем я сравню шумящий этот стан?Их дикой пестроте дивлюсь незримо.Кто все они? Каких питомцы стран?Приблизиться? Пройти ли молча мимо?То призраки? Иль дикие стрелки?Иль гномы варят зелье там, колдуя?В кустах другие вижу огоньки.Едва, боязни полный, не бегу я.То на ночлег толпа цыган сошлась?Иль, как в Арденнах, здесь бежавший князь?Иль я в лесной глуши, вдали от мира,Заблудший, встретил призраков Шекспира?Да, мысль верна: скорей всего они,Или, бесспорно, кто-то им сродни.В их облике – роскошный дух свободы.Их грубость благородна от природы.Но кто средь них, – широкоплеч, красив,Лениво стан могучий наклонив,Цветистый плащ за плечи перекинув,Сидит вблизи костра, – потомок исполинов?Сосет он свой излюбленный чубук,И вьется дыма облако вокруг.Его словечко сдержанно-сухоеВеселье вызывает громовое,Когда он примет строгий видИ чуждым языком, шутя, заговорит.А кто другой, что в отдаленьеПрилег на ствол поверженной сосны?Каким блаженным сладострастьем лениВсе члены тела стройного полны!Не для друзей – мечтой затерян в безднах,Стремясь на крыльях духа в небосвод,Он о вращенье сфер тысячезвездныхПеснь однозвучную, забыв весь мир, поет.Но что ж погасло пира оживленье?Все зашептались в видимом смущенье.Их речь – о юноше, что там, в уединенье,Где воет водопад, грызя в ночи гранит,Где отсвет пламени дрожит пятном багровым,Под одиноким, тихим кровом,Не слыша гневных волн, вдали от пира спит.Устав от шума, сердцем чужд веселью,Я отошел – и зашагал к ущелью.Привет близ этой хижины тому,Кто, сон забыв, глядит в ночную тьму!Зачем ты здесь, глубокой думы полный,Сидишь вдали от радостных гуляк?О чем ты грезишь, грустный и безмолвный,Зачем свечою не разгонишь мрак?«Не вопрошай! Молчания печатьЯ не сорву, пришелец, пред тобою.Пускай одной ты движим добротою,Мой жребий здесь – томиться и молчать.Я не открою, даже другом спрошен,Откуда я, кем изгнан, где блуждал.Из дальних стран сюда я жизнью брошен,И я за дружбу пострадал.Кто может знать себя и сил своих предел?И дерзкий путь заказан разве смелым?Лишь время выявит, что ты свершить сумел,Что было злым, что – добрым делом.Ведь Прометей вдохнул небес чистейший жарВ бездушный ком земли обожествленной,И что ж, – лишь кровь земную в дарПринес он персти оживленной.На алтаре огонь похитил я живой —Он разве чистым пламенем разлился?Но, хоть пожар взметнулся роковой,Себя я проклял, но не устрашился.Когда я вольность пел в невинности своей,Честь, мужество, гражданство без цепей, —Свободу чувств и самоутвержденье,Я благосклонность меж людей снискал,Но Бог, увы! Искусства мне не дал,Искусства жалкого – притворства в поведенье,И вот я здесь – высок падением своим,Наказан без вины и счастлив, хоть гоним.Но тише! Это скромное жильеХранит все благо, все страдание мое:Возвышенное сердце, что судьбойУведено с путей природных,Что, след найдя, должно бороться то с собой,То с легионом призраков бесплодных.О, лишь трудами обретет оноТо, что ему с рождения дано!Ни слово чувств его высоких не откроет,Ни песня бурных волн не успокоит.Кто, гусеницу видя на коре,О будущей заговорит с ней пище?Кто куколке на утренней зареРазбить поможет нежное жилище?Но путы разорвать настанет срок,И к розе полетит вспорхнувший мотылек.И вот закон: должны промчаться годы,Чтоб он сумел на путь попасть.Хоть к истине влеком он от природы,В нем заблужденья будят страсть.Спешит он в жажде впечатлений, —Троп недоступных нет, и трудных нет высот!Пока несчастье, злобный гений,Его в объятия страданья не толкнет.Тогда болезненная сила напряженьяЕго стремит, влачит могучею рукой,И от постылого движеньяВ постылый он бежит покой.И в самый яркий день – угрюмый,И без цепей узнав тяжелый гнет,Душой разбит, с мучительною думой,На жестком ложе он уснет.А я, с трудом дыша, в чужой стране,Глазами к вольным звездам обращаюсьИ наяву, как в тяжком сне,От снов ужасных защищаюсь».Исчезни, сон! О музы, вам хвала!Навек я ваш, и нет пути другого!Как перед солнцем – тает ночи мглаПред силой пламенного слова.Светлеет даль, туман бежит,И тьма рассеялась. О боги, свет и сила!Восходит Истины светило,Вокруг прекрасный мир лежит.В его лучах растаял призрак бледный,И новой жизни здесь блистает день победный.Из путешествия вернувшись к отчей сени,Прилежный вижу я народ,Что трудится, не зная лени,Используя дары природы круглый год.С кудели нить летит проворноНа бердо ткацкого станка,Не дремлют праздно молот и кирка,Не остывает пламень горна.Разоблачен обман, порядок утвержден,И мирно край цветет, и счастьем дышит он.Я вижу, князь, в стране, тобой хранимой,Прообраз дней твоих живой.Ты, помня долг владык неустранимый,Им ограничил дух свободный свой.Тот прихоти покорствует влеченью,Кто для себя, одним собой живет.Но тот, кто хочет свой вести народ,Учиться должен самоотреченью.Так бодро сей – вознаградится труд, —Но не бросай зерно и там и тут,Как сеятель, чьей лени все равно,На пыльный путь иль в ров падет зерно.Нет, сильной по-мужски и мудрою рукойОбильно ты посей и дай земле покой.И жатвой ты свою обрадуешь державу —Себе и всем твоим во славу.

К месяцу

Зыбким светом облеклаДолы и кусты,В мир забвенья унеслаЧувства и мечты.Успокоила во мнеДум смятенных рой,Верным другом в вышинеВстала надо мной.Эхо жизни прожитойВновь тревожит грудь,Меж весельем и тоскойОдинок мой путь.О, шуми, шуми, вода!Буду ль счастлив вновь?Все исчезло без следа —Радость и любовь.Самым лучшим я владел,Но бегут года.Горек, сердце, твой удел —Жить в былом всегда.О вода, шуми и пойВ тишине полей.Слей певучий говор твойС песнею моей, —По-осеннему ль черна,Бурно мчишься ты,По-весеннему ль яснаИ поишь цветы.Счастлив, кто бежал людей,Злобы не тая,Кто обрел в кругу друзейРадость бытия!Все, о чем мы в вихре думИ не вспомним днем,Наполняет праздный умВ сумраке ночном.

Вечерняя песня охотника

Брожу я по полю с ружьем,И светлый образ твойВ воображении моемВитает предо мной.А ты, ты видишь ли, скажи,Порой хоть тень мою,Когда полями вдоль межиСпускаешься к ручью?Хоть тень того, кто скрылся с глазИ счастьем пренебрег,В изгнанье от тебя мечасьНа запад и восток?Мысль о тебе врачует дух,Проходит чувств гроза,Как если долго в лунный кругСмотреть во все глаза.

Ночная песнь путника

Ты, что с неба и вполне

Все страданья укрощаешьИ несчастного вдвойнеВдвое счастьем наполняешь, —Ах, к чему вся скорбь и радость!Истомил меня мой путь!Мира сладость,Низойди в больную грудь!

Другая

Горные вершиныСпят во тьме ночной,Тихие долиныПолны свежей мглой;Не пылит дорога,Не дрожат листы…Подожди немного —Отдохнешь и ты!

«О, зачем твоей высокой властью…»

О, зачем твоей высокой властьюБудущее видеть нам даноИ не верить ни любви, ни счастью,Как бы ни сияло нам оно!О судьба, к чему нам дар суровыйОбнажать до глубины сердцаИ сквозь все случайные покровыПостигать друг друга до конца!Сколько их, кто, в темноте блуждая,Без надежд, без цели ищут путь,И не могут, о судьбе гадая,В собственное сердце заглянуть,И ликуют, чуть проникнет скудноЛуч далекой радости в окно.Только нам прельщаться безрассудноОбоюдным счастьем не дано.Не дано, лишь сна боясь дурного,Наяву счастливым грезить сном,Одному не понимать другогоИ любить мечту свою в другом.Счастлив тот, кто предан снам летящим,Счастлив, кто предвиденья лишен, —Мир его видений с настоящим,С будущим и прошлым соглашен.Что же нам судьба определила?Чем, скажи, ты связана со мной?Ах, когда-то – как давно то было! —Ты сестрой была мне иль женой,Знала все, что в сердце мной таимо,Каждую изведала черту,Все прочла, что миру в нем незримо,Мысль мою ловила на лету,Жар кипящей крови охлаждала,Возвращала в бурю мне покой,К новой жизни сердце возрождала,Прикоснувшись ангельской рукой.И легко, в волшебно-сладких путах,Дни текли, как вдохновенный стих.О, блаженна память о минутах,О часах у милых ног твоих,Когда я, в глубоком умиленье,Обновленный, пил живой бальзам,Сердцем сердца чувствовал биеньеИ глазами отвечал глазам!И теперь одно воспоминаньеНам сердца смятенные живит,Ибо в прошлом – истины дыханье,В настоящем – только боль обид.И живем неполной жизнью оба,Нас печалит самый светлый час.Счастье, что судьбы коварной злобаИзменить не может нас.

Песнь духов над водами

Душа человекаВолнам подобна:С неба нисходит,Стремится к небу;И вечной пременеОбречена,Снова должнаК земле обратиться.С крутой скалыБежит ручейИ влажной пыльюСребрит долины.Но, заключен в пределы,С журчаньем кротким,Все тише, тишеКатится в глубь.Крутые ль утесыЕму поставляютК паденью препоны:Нетерпеливый,Он пену вздымаетИ льется по ним,Как по ступенямВ бездну!В гладкой постели, долинуОн пробегает;А в зеркальном мореЗвездное небо горит.Ветер, моряКроткий любовник, —Ветер из глубиныВолны вздымает.О душа человека,Как волнам ты подобна!О судьба смертных,Как ты подобна ветрам!

Ночные мысли

Вы мне жалки, звезды-горемыки!Так прекрасны, так светло горите,Мореходцу светите охотно,Без возмездья от богов и смертных!Вы не знаете любви и ввек не знали!Неудержно вас уводят ОрыСквозь ночную беспредельность неба.О, какой вы путь уже свершилиС той поры, как я в объятьях милойВас и полночь сладко забываю!

«Кого полюбишь ты – всецело…»

Кого полюбишь ты – всецелоИ весь, о Лидия, он твой,Твой всей душой и без раздела!Теперь мне жизнь, что предо мнойШумит, и мчится, и сверкает,Завесой кажется прозрачно-золотой,Через которую лишь образ твой сияетОдин – во всех своих лучах,Во всем своем очарованье,Как сквозь дрожащее полярное сияньеЗвезда недвижная в глубоких небесах…

Капли нектара

Раз, в угоду Прометею,Своему любимцу, с небаЧашу, полную нектара,Унесла Минерва людям,Чтобы созданных титаномОсчастливить и вложить имВ грудь святой порыв к искусствам.Шла она стопой поспешной,Чтоб Юпитер не заметил,И в златой плескалась чашеВлага, и на зелень лугаНесколько упало капель.Рой прилежных пчел примчался,Все нектар усердно пили;Озабоченный, спустилсяМотылек – добыть хоть каплю;Сам урод-паук приплелся,Пил нектар что было мочи.Так сподобились блаженстваЭти крохотные твари,Счастье высшее – искусство —С человеком разделив.

Божественное

Прав будь, человек,Милостив и добр:Тем лишь однимОтличаем онОт всех существ,Нам известных.Слава неизвестным,Высшим, с намиСходным существам!Его пример насВерить им учит.БезразличнаПрирода-мать.Равно светит солнцеНа зло и благо,И для злодеяБлещут, как для лучшего,Месяц и звезды.Ветр и потоки,Громы и град,Путь совершая,С собой мимоходомРавно уносятТо и другое.И счастье, такСкитаясь по миру,Осенит то мальчикаНевинность кудрявую,То плешивыйПреступленья череп.По вечным, железным,Великим законам,Всебытия мыДолжны невольноКруги совершать.Человек одинМожет невозможное:Он различает,Судит и рядит,Он лишь минутеСообщает вечность.Смеет лишь онДобро наградитьИ зло покарать,Целить и спасатьВсе заблудшее, падшееК пользе сводить.И мы бессмертнымТворим поклоненье,Как будто людям,Как в большом творившим,Что в малом лучшийТворит или может творить.Будь же прав, человек,Милостив и добр!Создавай без отдыхаНужное, правое!Будь нам прообразомПровидимых нами существ.

Границы человечества

Когда стародавнийСвятой отецРукой спокойнойИз туч гремящихМолнии сеетВ алчную землю,Край его ризыНижний целуюС трепетом детскимВ верной груди.Ибо с богамиМеряться смертныйДа не дерзнет:Если подымется он и коснетсяТеменем звезд,Негде тогда оперетьсяШатким подошвам,И им играютТучи и ветры.Если ж стоит онКостью дебелойНа крепкозданной,Прочной земле,То не сравнятьсяДаже и с дубомИли с лозоюРостом ему.Чем отличаютсяБоги от смертных?Тем, что от первыхВолны исходят,Вечный поток:Волна нас подъемлет,Волна поглощает —И тонем мы.Жизнь нашу объемлетКольцо небольшое,И ряд поколенийСвязует надежноИх собственной жизниЦепь без конца.

Моя богиня

Кто среди всех богиньВысшей хвалы достоин?Ни с одной я не спорю,Но одной лишь воздам ее,Вечно изменчивой,Вечно новой,Странной дочери Зевса,Самой любимой, —Фантазии.Ибо отецВсякую прихоть, —Хоть себе лишь дает онПраво на них, —Ей позволяет,Той, что мила емуСумасбродством.Дано ей ступать,Увенчавшись цветами,По долинам средь лилий,Летних птиц покоряя,И устами пчелинымиРосную влагуПить с лепестков.Ей также дано,Взвеяв волны волос,Со взором мрачнымПромчаться в вихреВкруг скал отвесных,И тысячецветной,Как утро и вечер,И в смене вечнойЛуне подобнойЯвлять себя смертным.Все должны мыОтца восславить!Великий, древний,Он обручил нас,Смертных, – с прекраснойНеувядаемоЮной богиней.Лишь нас однихСочетал он с неюНебесными узамиИ дал завет ей:В беде и в счастьеХранить нам верностьИ не покидать нас.Все остальныеБедные чадаМногородящейЖивой землиВедают, видятЛишь миг настоящийС болью глухойИ смутной отрадой,И жизнь скупая,Как ярмом, гнетет ихНуждою.Нам же – ликуйте! —Дал благосклонно онСвою любимицу,Искусницу-дочь.Так встретьте с любовьюЕе, как невесту,С почетом примитеХозяйкою в дом!И не позволяйтеСтарухе-свекрови —Мудрости – нежнуюХоть словом обидеть!А я и сестру ее знаю, —Она степенней и старше,Тихая моя подруга.О, пусть у меняТолько с жизнью отняты будутТе силы, то утешенье,Что дарит мне она, —Надежда!

Первая потеря

Кто воротит мне дни блаженные,Дни крылатые, страсти первенца?Кто воротит мне хоть один часокДрагоценного того времени?Каждый день болит сердце бедное,Каждый день грущу о минувших днях…Кто воротит мне хоть один часокДрагоценного того времени?

Лесной царь

Кто скачет, кто мчится под хладною мглой?Ездок запоздалый, с ним сын молодой.К отцу, весь издрогнув, малютка приник;Обняв, его держит и греет старик.«Дитя, что ко мне ты так робко прильнул?»«Родимый, лесной царь в глаза мне сверкнулОн в темной короне, с густой бородой».«О нет, то белеет туман над водой».«Дитя, оглянися, младенец, ко мне;Веселого много в моей стороне:Цветы бирюзовы, жемчужны струи;Из золота слиты чертоги мои».«Родимый, лесной царь со мной говорит:Он золото, перлы и радость сулит».«О нет, мой младенец, ослышался ты:То ветер, проснувшись, колыхнул листы».«Ко мне, мой младенец! В дуброве моейУзнаешь прекрасных моих дочерей;При месяце будут играть и летать,Играя, летая, тебя усыплять».«Родимый, лесной царь созвал дочерей:Мне, вижу, кивают из темных ветвей».«О нет, все спокойно в ночной глубине:То ветлы седые стоят в стороне».«Дитя, я пленился твоей красотой:Неволей иль волей, а будешь ты мой».«Родимый, лесной царь нас хочет догнать;Уж вот он: мне душно, мне тяжко дышать».Ездок оробелый не скачет, летит;Младенец тоскует, младенец кричит;Ездок погоняет, ездок доскакал…В руках его мертвый младенец лежал.

Певец

«Что там за звуки пред крыльцом?За гласы пред вратами?В высоком тереме моемРаздайся песнь пред нами!..»Король сказал, и паж бежит.Вернулся паж, король гласит:«Скорей впустите старца!»«Хвала вам, витязи, и честь,Вам, дамы, обожанья!..Как звезды в небе перечесть?Кто знает их названья?Хоть взор манит сей рай чудес,Закройся взор, не время здесьВас праздно тешить, очи!»Седой певец глаза смежилИ в струны грянул живо,У смелых взор смелей горит,У жен поник стыдливо…Пленился царь его игройИ шлет за цепью золотой —Почтить певца седого.«Златой мне цепи не давай.Награды сей не стою,Ее ты рыцарям отдай,Бесстрашным среди бою,Отдай ее своим дьякам,Прибавь к их прочим тяготамСие златое бремя!..По божьей воле я поюКак птичка в поднебесье,Не чая мзды за песнь свою —Мне песнь сама возмездье!Просил бы милости одной:Вели мне кубок золотойВином наполнить светлым!»Он кубок взял и осушилИ слово молвил с жаром:«Тот дом сам Бог благословил,Где это – скудным даром!Свою вам милость он пошлиИ вас утешь на сей земли,Как я утешен вами!»

Рыбак

Бежит волна, шумит волна!        Задумчив, над рекойСидит рыбак; душа полна        Прохладной тишиной.Сидит он час, сидит другой;        Вдруг шум в волнах притих…И влажною всплыла главой        Красавица из них.Глядит она, поет она:        «Зачем ты мой народМанишь, влечешь с родного дна        В кипучий жар из вод?Ах! Если б знал, как рыбкой жить        Привольно в глубине,Не стал бы ты себя томить        На знойной вышине.Не часто ль солнце образ свой        Купает в лоне вод?Не свежей ли горит красой        Его из них исход?Не с ними ли свод неба слит        Прохладно-голубой?Не в лоно ль их тебя манит        И лик твой молодой?»Бежит волна, шумит волна…        На берег вал плеснул!В нем вся душа тоски полна,        Как будто друг шепнул!Она поет, она манит —        Знать, час его настал!К нему она, он к ней бежит…        И след навек пропал.

Арфист

1Кто одинок, того звездаГорит особняком.Все любят жизнь, кому нуждаОбщаться с чудаком?Оставьте боль мучений мне.С тоской наединеЯ одинок, но не одинВ кругу своих кручин.Как любящий исподтишкаК любимой входит в дом,Так крадется ко мне тоскаДнем и при свете ночника,При свете ночника и днем,На цыпочках тайком.И лишь в могиле под землейОна мне даст покой.2Подойду к дверям с котомкой,Кротко всякий дар приму,Поблагодарю негромко,Вскину на плечи суму.В сердце каждого – занозаМолчаливый мой приход:С силой сдерживает слезыВсякий, кто мне подает.3Кто с хлебом слез своих не ел,Кто в жизни целыми ночамиНа ложе, плача, не сидел,Тот незнаком с небесными властями.Они нас в бытие манят —Заводят слабость в преступленьяИ после муками казнят:Нет на земле проступка без отмщенья!

Филина

Полно петь, слезу глотая,Будто ночь длинна, скучна!Нет, красотки, тьма ночнаяДля веселья создана.Коль прекрасной половинойНазывают жен мужья,Что прекрасней ночи длинной —Половины бытия!День лишь радости уводит,Кто же будет рад ему?Он хорош, когда уходит,В остальном он ни к чему.Но когда мерцают свечи,Озарив ночной уют,Нежен взор, шутливы речиИ уста блаженство пьют,И когда за взгляд единыйВаш ревнивый пылкий другС вами рад игре невиннойПосвятить ночной досуг,И когда поет влюбленнымПесню счастья соловей,А печальным, разделеннымГоре слышится и в ней, —О, тогда клянем недаромМы часов бегущих бой,Что двенадцатым ударомВозвещает нам покой!Пусть же всех, кто днем скучали,Утешает мысль одна:Если полон день печали,То веселья ночь полна.

Миньона

1Ты знаешь край лимонных рощ в цвету,Где пурпур королька прильнул к листу,Где негой Юга дышит небосклон,Где дремлет мирт, где лавр заворожен?Ты там бывал?        Туда, туда,Возлюбленный, нам скрыться б навсегда.Ты видел дом? Великолепный фризС высот колонн у входа смотрит вниз,И изваянья задают вопрос:Кто эту боль, дитя, тебе нанес?Ты там бывал?        Туда, тудаУйти б, мой покровитель, навсегда.Ты с гор на облака у ног взглянул?Взбирается сквозь них с усильем мул,Драконы в глубине пещер шипят,Гремит обвал, и плещет водопад.Ты там бывал?        Туда, тудаДавай уйдем, отец мой, навсегда!2Сдержись, я тайны не нарушу,Молчанье в долг мне вменено.Я б всю тебе открыла душу,Будь это роком суждено.Расходится ночная мглаПри виде солнца у порога,И размыкается скала,Чтоб дать источнику дорогу.И есть у любящих предлогВсю душу изливать в признанье,А я молчу, и только БогРазжать уста мне в состоянье.3Кто знал тоску, пойметМои страданья!Гляжу на небосвод,И душу ранит.В той стороне живет,Кто всех желанней:Ушел за поворотПо той поляне.Шалею от невзгод,Глаза туманит…Кто знал тоску, пойметМои страданья.4Я покрасуюсь в платье белом,Покамест сроки не пришли,Покамест я к другим пределамПод землю не ушла с земли.Свою недолгую отсрочкуЯ там спокойно пролежуИ сброшу эту оболочку,Венок и пояс развяжу.И, встав, глазами мир окину,Где силам неба все равно,Ты женщина или мужчина,Но тело все просветлено.Беспечно дни мои бежали,Но оставлял следы их бег.Теперь, состарясь от печали,Хочу помолодеть навек.

Эпоха классики

Римские элегии

О моей поре счастливойРассказать теперь должны вы.IКамень, речь поведи! Говорите со мною, чертоги!        Улица, слово скажи! Гений, дай весть о себе!Истинно, душу таят твои священные стены,        Roma aeterna! Почто ж сковано все немотой?Кто мне подскажет, в каком окне промелькнет ненароком        Милая тень, что меня, испепелив, оживит?Или, сбившись с пути, не узнал я дорогу, которой        К ней бы ходил и ходил, в трате часов                                                         не скупясь?Обозреваю пока, путешественник благоприличный,        Храмы, руины, дворцы, мрамор разбитых колонн.Этим скитаньям конец недалек. В одном только                                                              храме,        В храме Амура, пришлец кров вожделенный                                                                  найдет.Рим! О тебе говорят: «Ты – мир». Но любовь                                                             отнимите,        Мир без любови – не мир, Рим без любови —                                                                   не Рим.IIЧтите кого вам угодно, а я в надежном укрытье,        Дамы и вы, господа, высшего общества цвет;Спрашивайте о родне, о двоюродных дяде и тете,        Скованный свой разговор скучной сменяйте игрой.С вами также прощусь я, большого и малого круга        Люди, чья тупость меня часто вгоняла в тоску;В политиканстве бесцельном все тем же вторьте                                                                  сужденьям,        Что по Европе за мной в ярой погоне прошли.Так за британцем одним «Мальбрук», упрямая песня,        Шла из Парижа в Турин, в Рим из Турина текла,В Пизу, В Неаполь… И, вздумай он парус поставить                                                                 на Смирну,        Всюду «Мальбрук» бы настиг, в гаванях пели б                                                                «Мальбрук».Так вот и я – куда ни ступлю, все те ж пересуды:        Эти поносят народ, те – королевский совет.Ныне не скоро меня разыщут в приюте, который        Дал мне в державе своей князь-покровитель Амур.Здесь надо мной простер он крыло. Любимая вправду        Римлянка складом – таких бешеный галл                                                             не страшит.О новостях и не спросит: ловить желанья мужчины,        Если ему предалась, – нет ей заботы другой.Он ей забавен, дикарь свободный и сильный, чьи речи        Горы рисуют и снег, теплый бревенчатый дом.Рада она разделять огонь, что зажгла в нем, и рада,        то не как римлянин он – золоту счет не ведет.Лучше стол обставлен теперь, и богаче наряды,        Ждет карета, когда в оперу хочется ей.Северным гостем своим и мать и дочка довольны,        Варваром покорены римское сердце и плоть.IIIМилая, каешься ты, что сдалась так скоро? Не кайся:        Помыслом дерзким, поверь, я не принижу тебя.Стрелы любви по-разному бьют: оцарапает эта,        Еле задев, а яд сердце годами томит;С мощным другая пером, с наконечником острым                                                                  и крепким,        Кость пронзает и мозг, кровь распаляет огнем.В век героев, когда богини и боги любили,        К страсти взгляд приводил, страсть                                                к наслажденью вела.Или, думаешь ты, томилась долго Киприда        В рощах Иды, где вдруг ей полюбился Анхиз?Не поспеши Селена, целуя, склониться к сонливцу,        Ох, разбудила б его быстрая ревность Зари!Геро глянула в шумной толпе на Леандра, а ночью        Тот, любовью горя, бросился в бурную хлябь.Рея Сильвия, царская дочь, спустилась с кувшином        К берегу Тибра, и вмиг девою бог овладел.Так породил сыновей своих Марс. Вскормила                                                              волчица        Двух близнецов, и Рим князем земли наречен.IVНабожный мы народ, влюбленные: в демонов верим,        Рады ублаготворить всех и богов и богинь.Сходствуем в том с победителем римским:                                                         страну покоряя,        Чуждым ее божествам в Риме давал он приют;Черным ли, строгим кумир из базальта иссек                                                 египтянин,        Или же в мраморе дал белым, пленительным грек.Но не гневит богов, когда пред иным из бессмертных        Ладан мы курим щедрей, чем на других алтарях.Не утаю: к богине одной мы возносим молитвы        Ревностней, чем к остальным, службу вседневно                                                                        служа.Тот плутовски, благочинно другой, мы празднуем                                                                                втайне,        Помня: молчанье всегда для посвященных —                                                                   закон.Лучше мы дерзкий грех совершим, чтобы нас                                                                неотступно        Свора эриний гнала, чтобы Крониона судНас к скале приковал, вращал в колесе, чем от этой        Сладостной службы своей душу дадим отлучить.«Случай» богиню зовут. Ее узнавать научитесь:        Часто нам предстает в разных обличьях она.Словно ее породил Протей, вскормила Фетида,        Те, что, меняя свой вид, ловко спасались                                                               в борьбе.Так вот и дочь – обольщает, шутя, несмышленых                                                                   и робких,        Сонного дразнит, маня, и улетает, как сон,Но уступает охотно тому, кто скор и напорист:        Станет, игривая, с ним ласкова так и мила!Как-то девочкой смуглой она мне явилась. Обильно        Падали волосы ей темной куделью на лоб;Нежно короткие пряди у гибкой курчавились шеи,        В кольцах, не сплетены, вольно легли по плечам.Я бегущую вмиг опознал, подхватил – и в объятьях        Мне, переняв урок, дарит она поцелуй.Как я блаженствовал! Но… те дни прошли, и сегодня        Крепко я оплетен вервием римской косы.VЧувствую радостно я вдохновенье классической                                                                 почвой,        Прошлый и нынешний мир громче ко мне                                                               говорят.Внемлю советам, усердно листаю творения древних,        Сладость новую в том изо дня в день находя.Ночью ж Амур к другим меня призывает занятьям:        Так, вполовину учась, счастлив я ныне вдвойне.Впрочем, я ль не учусь, когда нежную выпуклость                                                                     груди        Взором слежу, а рукой вдоль по бедру провожу?Мрамора тайна раскрылась; закон постигаю                                                           в сравненьях:        Глаз, осязая, глядит, чувствует, гладя, рука.Если ж дневные часы порой на любимую трачу,        Трату часом ночным мне возмещает она.Ночью не сплошь поцелуи у нас, ведем и беседы;        Сон одолеет ее – в замыслы я погружусь.Было не раз, что, стихи сочиняя в объятьях у милой,        Мерный гекзаметра счет пальцами на позвонкахТихо отстукивал я. Любимая дышит в дремоте —        Мне дыхания жар грудь до глубин опалит.Факел меж тем разжигает Амур, времена вспоминая,        Как триумвирам своим ту же услугу дарил.VI«Ты ль, жестокий, меня оскорбляешь такими словами?        Или мужчины, любя, так злоречивы у вас?Пусть осуждает меня толпа, я снесу терпеливо.        Знаю: грешна. Но кто грех мой единственный? Ты!Эти платья, они для завистливой сплетни улика,        Что надоело вдове плакать по мужу в тиши.Неосмотрительный, ты не ходил ли ко мне                                                                в новолунье:        Темный строгий сюртук, волосы сзади кружком?Разве не сам ты, шутя, захотел рядиться в сутану?        Шепчутся люди: «Прелат!» Кто же им был,                                                                   как не ты?В Риме, в поповском гнезде, хоть трудно поверить,                                                                      клянусь я,        Из духовенства никто ласки моей не познал.Да, молода и бедна, обольстителей я привлекала,        Фолькониери не раз жадно глядел мне в глаза,Деньги большие мне сводник сулил, посредник                                                               Альбани,        В Остию звал он меня, в Кватро Фонтане манил.Не соблазнили меня посулы! Уж слишком противен        Был мне лиловый чулок, не был и красный милей!Сызмала знала: «Всегда под конец девчонка                                                          в накладе!»        Так мой отец говорил, даром что мать не строга.Вот и сбылось: обманута я! Ведь только для виду        Сердишься ты, а сам, знаю, задумал сбежать.Что ж, иди! Вы женской любви не стоите. Носим        Мы под сердцем дитя, верность мы носим в груди.Вы же, мужчины, в объятьях и верность и страсть                                                                  изливая,        Всю расточаете вы легкую вашу любовь».Милая так говорила и, на руки взяв мальчугана,        Стала его целовать; слезы из глаз потекли.Как же был я пристыжен, что дал людскому                                                         злоречью        Светлый облик любви так предо мной очернить!Тускло пламя горит лишь миг и чадно дымится,        Если водой невзначай в жаркий плеснули очаг.Тотчас, однако же, пламя очистится, дым разойдется;        Снова, юн и силен, ясный взовьется огонь.VIIО, как в Риме радостно мне! Давно ль это было?        Помню, серый меня северный день обнимал.Небо угрюмо и грузно давило на темя; лишенный        Красок и образов мир перед усталым лежал.Я же о собственном «я», следя недовольного духа        Сумеречные пути, в помыслов глубь уходил.Ныне мне лег на лоб светлейшего отсвет эфира,        Феб-жизнедавец призвал к жизни и форму и цвет.Звездами ночь ясна, и звучит она музыкой мягкой;        Ярче, чем северный день, южного месяца свет.Что за блаженство смертному мне! Не сон ли?        Приемлет        Твой амврозийный дом гостя, Юпитер-отец?Вот я лежу и руки к твоим простираю коленам        В жаркой мольбе: «Не отринь, Ксений-Юпитер,                                                                     меня!Как я сюда вошел, не умею сказать: подхватила        Геба меня, увлекла, странника, в светлый чертог.Может быть, ты вознести героя велел, и ошиблась        Юная? Щедрый, оставь, что мне ошибкой дано!Да и Фортуна, дочь твоя, тоже, поди, своенравна:        Кто приглянулся, тому лучшее в дар принесет.Гостеприимцем зовешься, бог? Не свергай же                                                             пришельца        Ты с олимпийских высот вновь на низину земли».«Стой! Куда взобрался, поэт?» – Прости мне!        Высокий        Холм Капитолия стал новым Олимпом твоим.Здесь, Юпитер, меня потерпи; а после Меркурий,        Цестиев склеп миновав, гостя проводит в Аид».VIIIЕжели ты говоришь, дорогая, что девочкой людям        Ты не нравилась, мать пренебрегала тобой,После ж, подростком, в тиши расцвела ты, – я верю,                                                                       голубка:        Любо мне думать, что ты странным ребенком                                                                    росла.Так виноградный цветок не пленяет ни формой,                                                                ни краской,        Ягод же зрелая гроздь – радость богов и людей.IXВ осени ярко пылает очаг, по-сельски радушен;        Пламя, взвиваясь, гляди, в хворосте буйно кипит.Ныне оно мне отрадно вдвойне: еще не успеет,        В уголь дрова превратив, в пепле заглохнуть                                                                    оно, —Явится милая. Жарче тогда разгорятся поленья,        И отогретая ночь праздником станет для нас.Утром моя домоводка, покинув любовное ложе,        Мигом из пепла вновь к жизни разбудит огонь.Ласковую Амур наделил удивительным даром:        Радость будить, где она словно заглохла в золе.XЦезарь и Александр, великие Генрих и Фридрих        Мне бы щедрую часть отдали славы своей,Если бы каждому я хоть на ночь уступил это ложе:        Только строго Орк держит их властью своей.Будь же ты счастлив, живущий гнездом, согретым                                                                любовью,        В Лету доколь на бегу не окунул ты стопы.XIГрации, вам на алтарь стихотворец возложит                                                             страничку,        К ней добавит пяток полураскрывшихся роз —И успокоится. Любит свою мастерскую художник,        Если в ней предстает полный всегда Пантеон.Хмурит Юпитер бровь, чело возносит Юнона;        Гордо кудрями тряхнув, вышел вперед Мусагет,Как равнодушно Минерва глядит, а легкий Меркурий        В сторону глазом косит ласково и плутовски.Но Кифарея дарит мечтателю нежному, Вакху,        Сладость нег суля, влажный и в мраморе взор.Словно объятий его не забыла и сонного дразнит:        «С нами бок о бок стоять мог бы                                        пленительный сын!»XIIС Виа Фламиниа шум голосов ты слышишь, голубка?        Это жнецы побрели с дальних полей по домамС шуткой, со смехом: жатву убрали для римских                                                                 хозяев,        Тех, кто сам небрежет свить для Цереры венок.Праздник теперь не справляют богине, что нам                                                              золотую,        Вместо сырых желудей, в пищу пшеницу дала.Мы же вдвоем, в тиши отметим радостно праздник:        Любящая чета – тот же согласный народ.Слышала ль ты когда о таинстве древнем, пришедшем        Из Элевсина в Рим за триумфатором вслед?Установили греки его, и греки взывали        Даже в Риме: «Войди, смертный, в священную                                                                      ночь!»Не подойдет и близко профан, новичок же, бывало,        Трепетно ждет, облачен в белое – знак чистоты.Вводят в храм. Сквозь рой невиданных чудищ                                                                бредет он,        Ошеломленный, и мнит: «Я не во сне ли?» В ногахЗмеи кишат. Чередой, в венках из колосьев —                                                                у каждой        Запертый ларчик в руках – девушки мерно идут.С глубокомысленным видом гундосят жрецы,                                                               ученик же,        Еле скрывая страх, жадно глядит на огонь.Лишь после всех испытаний откроется и неофиту        Для посвященных живой, спрятанный в образы                                                                        смысл.В чем же тайна? А в том, что однажды Великая Матерь        Милостиво снизошла ласку героя познать,Критского юношу Иасиона, царя-землепашца,        Скрытым дарам приобщив плоти бессмертной                                                                    своей.Счастье в Крит пришло! Богини брачное ложе        Заколосилось, взошел тучный на нивах посев.Весь же прочий мир изнемог. Забыла Деметра        В жарких утехах любви свой благодетельный                                                                   труд…Внемлет сказке, дивясь, посвященный,                                                     крадкой подруге        Знак подает – а тебе внятен, любимая, знак?Этот раскидистый мирт освятил нам укромное место,        Миру не будет вреда, если мы жар утолим.XIIIБыл и остался плутом Амур. Доверься – обманет!        Шепчет притворщик: «Поверь ну хоть на этот-то                                                                       раз!Мне ли с тобой плутовать? Моему ты отдал                                                            служенью        Всю свою жизнь, все стихи. Я – благодарный                                                                    должник.Видишь, и в Рим за тобой поспешил. А зачем?        Захотелось        Здесь, на чужой стороне, радость тебе подарить.Жалобы слышу, что нет у римлян к приезжим                                                             радушья,        Если ж Амур прислал, гостю и ласка и честь,С благоговеньем ты смотришь развалины                                                        старых строений,        С чувством проходишь по всем достопочтенным                                                                  местам.Выше всего ты чтишь обломки статуй – наследье        Скульптора, в чьей мастерской гащевал я, и не раз.Образы эти – творенья мои. Прости, не пустою        Тешусь я похвальбой, сам же ты видишь, я прав.Ты мне ленивей служишь – и где ж они,                                                        прелесть рисунка,        Краски живые твои, воображения блеск?Снова, друг, потянуло ваять? Что же, греческой                                                                                школы        Двери настежь – запор не наложили года.Вечно юный наставник, лишь юных люблю я:                                                                        претит мне        Трезвый старческий ум. Смело! Вникай                                                                и поймешь:Древность была молода, когда те счастливые жили!        Счастлив будь, и в тебе древний продолжится век.Нужен предмет любви? Я дам. Но высшему стилю        Только сама любовь может тебя научить».Так он внушал, софист, а я и не спорил. Властитель        Мне повелел, и увы! – я подчиняться привык;Он же предательски слово сдержал: дал предмет,                                                                но для песен        Времени не дал. Никак мысли собрать не могу!Речь влюбленные взглядом ведут, поцелуем, пожатьем        Рук, особым словцом – и полусловом порой!Сорванный вскользь поцелуй, да шепот и лепет                                                            любовный—        Гимн такой отзвучит и без отсчета слогов.Музам ты верной была подругой, Аврора. Ужели        Сбил и Аврору с пути этот беспутный Амур?Вот предстаешь ты его наперсницей мне: разбудила        И к алтарю зовешь, праздник ему отслужить.Чувствую кудри ее на груди. Я шею обвил ей.        Спит, и мне на плечо давит ее голова.Радостное пробужденье! Часы покоя, примите        Плод ночных услад, нас убаюкавших в сон.Вот потянулась она во сне, разметалась на ложе,        Но, отстранясь, не спешит пальцы мои отпустить.Нас и душевная вяжет любовь, и взаимная тяга,        А переменчивы там, где только плотская страсть.Руку пожала. Сейчас распахнет небесные очи.        Нет. Закрыты. Дает образ спокойно творить.Не открывай, не смущай, не пьяни! Созерцания                                                              сладость,        Радости чистый родник, повремени отнимать!Прелесть форм, изгибов изящество! Будь Ариадна        Так хороша во сне, разве сбежал бы Тезей?Выпить еще один поцелуй, заглянуть на прощанье        В очи… Проснулась! Тезей, ты навсегда полонен.XIV«Мальчик! Свет зажигай!» – «Да светло!        Чего понапрасну        Масло-то переводить? Ставни закрыли к чему?Не за горою, поди, за крышами солнце укрылось —        Добрых полчасика нам звона ко всенощной ждать».«Ох, несчастный! Ступай и не спорь! Я жду дорогую.        Вестница ночи меж тем, лампа, утешит меня!»XVНет, за Цезарем я не пошел бы к далеким                                                       британцам,        Флор в попину скорей мог бы меня затащить.Мне куда ненавистней печального севера тучи,        Чем хлопотливый народ южных пронырливых                                                                     блох.        С этого дня я чту вас вдвойне, кабаки да харчевни,Иль остерии, как вас Рим деликатно зовет.        Вы мне явили сегодня любимую с дядей,                                                          с тем самым,С кем, чтобы мною владеть, вечно плутует она.        Тут – наш стол, где устроились теплой                                                    компанией немцы,Девочка ж насупротив с маменькой села своей.        Все подвигает скамью, – и как же ловко! —                                                              чтоб виделЯ в полупрофиль лицо, спину ж во всю ширину!        Громче ведет разговор, чем в обычае римлянок;                                                                       станетВсем подливать, на меня глянет – и мимо прольет.        По столу льется вино, а плутовка пальчиком                                                                  нежнымНа деревянном листе влажные чертит круги.        Имя сплела мое со своим. И как я глазамиЖадно за пальцем слежу, вмиг уловила она.        Римской пятерки знак под конец она вывела                                                                 быстроИ перед ней черту. Дав мне едва разглядеть,        Стала круги навивать, затирая и буквы и цифру,Но драгоценную ту глаз мой четверку сберег.        Нем сидел я и в кровь искусал горевшие губы,То ли плутне смеясь, то ли желаньем палим.        Сколько до ночи часов! И за полночь долгих                                                                  четыре!Солнце, замерло ты, медлишь, взирая на Рим.        «Большего ты не видало, и большего ты                                                            не увидишь», —Так в упоении встарь жрец твой Гораций предрек.        Только не медли сегодня, молю: благосклонное,                                                                     раньше        От семихолмия ты взоры свои отведи.Дивный час золотой сократи поэту в угоду,        Час, что блаженней других тешит художника глаз.Глянь напоследок скорей, пылая, на эти фасады,        На купола, обелиск и на когорту колонн;Ринуться в море спеши, чтобы завтра увидеть                                                              пораньше        То, что веками тебе высшую радость дает.Топкий этот, на версты поросший осокою берег,        Склоны в пятнах кустов, в сумрачной сени дубрав.Мало виделось хижин сперва. Потом ты узрело:        Зажил разбойничий здесь и домовитый народ;Все в облюбованный этот притон волокли, и едва ли        Ты бы в округе нашло чем-либо взор усладить.Видело: мир возникал, и мир в развалинах рухнул,        Вновь из развалин восстал больший                                                     как будто бы мир.Дабы мне дольше видеть его тобой озаренным,        Медленно, пусть и умно, нить мою парка прядет.Ты поспешай, однако ж, ко мне, мой час                                                        долгожданный.        Счастье! Не он ли! Бьет! Нет: но уж пробило три!Так-то, милые музы, легко обманули вы скуку        Долгих часов, что меня держат с любимою врозь,Доброй вам ночи! Пора! Бегу, не боясь вас обидеть:        Гордые вы, но всегда честь воздаете любви.XVI«Что ж ты сегодня, любимый, забыл                                                про мой виноградник?        Там, как сулила, тайком я поджидала тебя».«Шел я туда, дружок, да вовремя, к счастью, приметил,        Как, хлопоча и трудясь, дядя вертелся в кустах.Я поскорей наутек!» – «Ох, и как же ты обознался!        Пугало – вот что тебя прочь отогнало. Над нимМы постарались усердно, из лоз плели и лохмотьев;        Честно старалась и я – вышло, себе ж на беду!»Цели старик достиг: отпугнул он дерзкую птицу,        Ту, что готова сгубить сад – и садовницу с ним.XVIIМногие звуки я не терплю, но что вовсе несносно,        Это собачий брех, – уши он, подлый, дерет.Только одна собака забрешет и в сердце пробудит        Теплую радость – пес, что у соседа живет.Он однажды залаял, когда моя девочка робко        Кралась ко мне, и едва тайну не выдал чужим.Лай у соседа заслышав, я сразу зажгусь: «Не она ли?»        Или припомню, как дверь гостье желанной                                                                  открыл.XVIIIВещь одна мне досадней всего. Но есть и такое,        Что и помыслить о том без омерзенья нельзя —        Мне, как ничто, претит вдовая ночью постель.Но уж куда как мерзостен страх на любовной дороге        Встретить змею, испить яда с росою услад;Страх, что в дивный миг, дарящий радость, забота        Вдруг подползет с шепотком к сникшей                                                          твоей голове.Мне хорошо с Фаустиной моей! Всегда ей в охоту        Ложе со мной делить, верному верность храня.В юном преграда пыл распалит. А я – полюбил я        Черпать радость и в том, что закрепил за собой.Что за блаженство! В доверье обмениваться поцелуем,        Выпить дыханье с губ, влить и дыханье и жизнь!Так мы тешимся долгую ночь: грудь ко груди,                                                              и внемлем        Ветра и ливня шум, грома далекий раскат.Но подкрался рассвет. Тут часы нам приносят        Ворох свежих цветов – празднично день увенчать.Дайте мне счастья, квириты, и каждому полную меру        Лучшего блага из благ Бог вам в награду подаст!XIXНам нелегко уберечь наше доброе имя: в раздоре        С Фамой, как ведомо вам, мой покровитель Амур,Спросите: а почему друг друга они невзлюбили?        Давние это дела. Слушайте, я расскажу.Фама могучей слыла богиней, но просто несносной        В обществе: весь разговор хочет одна направлять.Боги, бывало, сойдутся за чашей – великим и малым,        Всем ненавистна она голосом трубным своим.Вздумалось некогда ей кичливо хвалиться, что вот-де        Зевса возлюбленный сын ныне в рабах у нее.«Царь богов! – торжествует она. – Моего Геркулеса        Я приведу на Олимп как бы родившимся вновь.Он уже не Геркулес, от тебя Алкменой рожденный, —        Чтя мой гордый алтарь, богом он стал на земле.Взор на Олимп устремив, он, ты думаешь,                                                        хочет к коленам        Зевса припасть? Извини, в небе он только меняВидит, доблестный муж, и мне одной в угожденье        Одолевает никем в прошлом не хоженный путь.Я же повсюду его провожаю и славлю заране,        Прежде чем наш герой подвиг успеет свершить.Сам ты мне прочил его в мужья: «Победит амазонок,        Вот и пойдешь за него!» Что ж! Я б охотно пошла».Все молчат. Раздразнить боятся хвастунью:                                                        озлившись,        Фама измыслит всегда пренеприятную месть.Недоглядела она, как Амур ускользнул и героя        С легкостью отдал во власть смертной красивой                                                                       жены.Перерядил он чету: красавице бросил на плечи        Львиную шкуру и груз палицей усугубил.В космы затем герою цветов понатыкал да в руку        Прялку сует, – и рука, приноровившись, прядет.То-то потешный вид! Побежал проказник и кличет        В голос на весь Олимп: «Дивное диво грядет!Ввек ни земля, ни небо, ни ты, безустанное солнце        На неуклонном пути, равных не зрело чудес!»Все примчались, поверив обманщику, так убежденно        Звал он. И Фама туда ж. Не отстает от других.Кто обрадован был униженьем героя? Известно,        Гера! Дарит она ласковый взор шалуну.Фама стоит, объята стыдом, и тоской, и смятеньем…        Все смеялась сперва: «Боги! Да это ж актер!Мне ль моего Геркулеса не знать? Нас ловко дурачат        Маски! – Но с болью потом молвила: —        Все-таки он!»Так и в тысячной доле Вулкан не терзался при виде        Женушки, взятой в сеть вместе с могучим                                                                дружком.Вот они: в должный миг петля стянулась послушно,        Пойманным дав припасть к сладостной чаше утех,Как взвеселились юнцы – и Вакх и Меркурий! Обоих        Дразнит соблазн и самим так же на лоно возлечьВеликолепной этой любовницы. Смотрят и просят:        «Не выпускай их, Вулкан! Всласть наглядеться                                                                 дозволь!»И старик, рогоносец хромой, держал их все крепче.        Фама же прочь унеслась, бешеной злобой горя.С этого часа вражда между ними не знает затишья.        Фама героя найдет – мигом приспеет Амур.Кто ей милей других, того он охотней изловит;        Тех, кто душою чист, вдвое опасней язвит.Если его бежишь, все глубже в беде увязаешь.        Девушку он подает, если ж отвергнешь, презрев,Первым его стрелы ощутишь коварное жало.        В муже страсть распалит к мужу или похоть                                                               к скоту.Кто лицемерно стыдится его, того приневолит        В тайном пороке пить горечь немилых услад.Но и богиня гонит врага, следит она в оба:        Тот приступился к тебе – эта готовит беду;Смерила взором, скривила рот и строго, нещадно        Самый дом клеймит, где загостился Амур.Так и со мной: я почуял уже – богиня на страже,        Ищет ревниво она тайну мою проследить.Но… есть давний закон: «Чти молча» —                                                как некогда греков,        Не вовлекла бы меня царская ссора в беду!XXСила красит мужчину, отвага свободного духа?        Рвение к тайне, скажу, красит не меньше его.Градокрушительница Молчаливость, княгиня народов!        Мне, богиня, была в жизни водителем ты.Что же судьба припасла? Мне муза, смеясь, размыкает,        Плут размыкает Амур накрепко сомкнутый рот.Ох, куда как не просто скрывать позор королевский!        Худо прячет венец, худо фригийский колпакДлинные уши Мидаса: слуга ли ближайший                                                        приметил —        Страшно царю, на груди тайна, что камень, лежит.В землю, что ли, зарыть, схоронить этот камень                                                              тяжелый?..        Только тайны такой не сохранит и земля!Станут вокруг камыши, зашуршат, зашепчутся        с ветром:        «А Мидас-то, Мидас! Даром, что царь, – долгоух!»Мне же безмерно тяжеле блюсти чудесную тайну,        Льется легко с языка то, что теснилось в груди.А ни одной не доверишь подруге – бранить они будут;        Другу доверить нельзя: что, коль опасен и друг?Роще свой поведать восторг, голосистым утесам?        Я не настолько же гон, да и не столь одинок!Вам, гекзаметры, я, вам, пентаметры, ныне поверю,        С нею как радуюсь дню, ею как счастлив в ночи!Многим желанна, сетей она избегает, что ставит        Дерзко и явно – кто смел, тайно и хитростно —                                                                      трус,Мимо пройдет, умна и легка: ей ведома тропка,        Где в нетерпении ждет истинно любящий друг.Медли, Селена! Идет она! Как бы сосед не заметил…        В листьях, ветер, шуми – в пору шаги заглушить!Вы же растите, цветите, любезные песни! Качайтесь        В тихом трепете лоз, в ласковой неге ночной —И болтливым, как тот камыш, откройте квиритам        Тайну прекрасную вы взысканной счастьем четы.

Эпиграммы

Так поэты, – сам взгляни! – Тратят деньги, тратят дни.

1Жизнь украшает твои гробницы и урны, язычник:        Фавны танцуют вокруг, следом менад хороводПестрой течет чередой; сатир трубит что есть мочи        В хриплый пронзительный рог, толстые щеки                                                                     надув.Бубны, кимвалы гремят: мы и видим мрамор                                                            и слышим.        Резвые птицы, и вам лаком налившийся плод!Гомон вас не спугнет; не спугнуть ему также Амура:        Факелом тешится всласть в пестрой одежде божок.Верх над смертью берет избыток жизни – и мнится:        К ней причастен и прах, спящий в могильной                                                                  тиши.Пусть же друзья обовьют этим свитком гробницу                                                                   поэта:        Жизнью и эти стихи щедро украсил поэт.2Только лишь я увидал, как ярко солнце в лазури,        Как венком из плюща каждый украшен утес,Как виноградарь усердный подвязывал к тополю лозы,        Только лишь ветром меня встретил Вергилия                                                                    край, —Тотчас же к другу опять примкнули музы, и с ними        Прерванный наш разговор я как попутчик повел.3Все еще милую я сжимаю в жадных объятьях,        Все еще к мягкой груди грудь моя льнет потесней,Все еще, голову к ней положив на колени, гляжу я        Снизу любимой в глаза, милые губы ищу.«Неженка! – слышу упрек я. – Так вот как дни ты                                                                     проводишь!»        Плохо я их провожу! Слушай, что сталось со мной!Я отвернулся, увы, от радости всей моей жизни,        Нынче двадцатый уж день в тряской карете                                                                  тащусь.Мне веттурино перечит, и сборщик пошлины                                                                льстит мне,        В каждом трактире слуга лжет и надуть норовит.Чуть лишь от них захочу я избавиться – схватит                                                                 почтмейстер:        Каждый почтарь – господин,                                             каждый таможенник – царь.«Да, но казалося мне – ты блаженствуешь,                                                        словно Ринальдо!        Я не пойму! Ты ведь сам противоречишь себе».Мне-то все ясно зато: в дороге – одно только тело,        Дух мой покоится там, возле любимой моей.4Край, что сейчас я покинул, – Италия: пыль еще                                                                 вьется,        Путник, куда ни ступи, будет обсчитан везде.Будешь напрасно искать ты хоть где-то немецкую                                                               честность:        Жизнь хоть ключом и кипит, нету порядка                                                              ни в чем.Каждый здесь сам за себя, все не верят другим,                                                             все спесивы,        Да и правитель любой думает лишь о себе.Чудо-страна! Но увы! Фаустины уж здесь не нашел я…        С болью покинул я край – но не Италию, нет!5Раз по Большому каналу я плыл, растянувшись в гондоле;        Много груженых судов там на причале стоит,Есть там любые товары, здесь все, что захочешь,                                                                        найдется:        Овощи, вина, зерно, веток вязанки сухих.Меж кораблей неслись мы стрелой. Вдруг веточка                                                                  лавра        В щеку мне больно впилась. «Дафна, за что? —                                                                    я вскричал. —Ждал я награды иной!» Но шепнула мне нимфа                                                                с улыбкой:        «Легки поэтов грехи – легки и кары. Греши!»6Встречу ль паломника я – и нет сил от слез                                                           удержаться:        Сколько блаженства порой нам заблужденье дает!7Милая, жизни дороже, была со мною когда-то.        Больше со мной ее нет. Молча утрату сноси!8Эту гондолу сравню с колыбелью, качаемой мерно,        Делает низкий навес лодку похожей на гроб.Истинно так! По Большому каналу от люльки до гроба        Мы без забот через жизнь, мерно качаясь,                                                                скользим.9Дож и нунций у нас на глазах выступают так важно, —        Бога хоронят они; дож налагает печать.Что себе думает дож, не знаю, но знаю, что нунций,        Пышный справляя обряд, втайне смеется над ним.10Что суетится народ, что кричит? – Прокормиться он                                                                       хочет,        Вырастить хочет детей, как-нибудь их прокормить.Путник, ты это приметь и дома тем же займися:        Как ни крутись, а никто дальше того не пошел.11Ох, как трезвонят попы! И на звон их усердный                                                               приходят        Все, лишь бы в церкви опять нынче болтать,                                                                        как вчера.Нет, не браните попов: они знают, что надобно людям.        Счастлив, кто сможет болтать завтра, как нынче                                                                        болтал.12Льнет к пустодуму толпа, как песок у моря, бессчетна.        Перл предпочту я песку: друг мой пусть будет умен.13Сладко под мягкой стопой весенний почувствовать                                                                  клевер        Или нежной рукой гладить ягненка волну.Сладко – в новом цвету увидать ожившие ветви,        После – зеленой листвой тешить тоскующий                                                                     взгляд,Слаще – цветами грудь украшать пастушке,                                                                ласкаясь, —        Но не приносит мне май радости этой тройной.14Я уподоблю страну наковальне; молот – правитель,        Жесть между ними – народ, молот сгибает ее.Бедная жесть! Ведь ее без конца поражают удары        Так и сяк, но котел, кажется, все не готов.15Тронул толпу пустодум, и приверженцев много                                                                собрал он;        Умный отыщет, увы, любящих мало друзей.Лик чудотворных икон нередко написан прескверно:        Там, где искусство и ум, – чернь и слепа и глуха.16Стал повелителем тот, кто о собственной выгоде                                                                помнил, —        Мы предпочли бы того, кто бы и нас не забыл.17Учит молиться беда, говорят. Захочешь учиться —        Съезди в Италию: там всякий приезжий в беде!18Ну и толпа в этой лавке! Все время деньги считают,        Весят, вручают товар. Чем же торгует купец?Нюхательным табаком! Да, здесь познал себя каждый:        Все черемицу берут без предписанья врача.19Дожем в Венеции стать может каждый патриций,                                                                 и каждый        С детства поэтому строг, чинен, изящен и горд.Вот почему так нежны у католиков здешних облатки:        То же тесто попы в плоть претворяют Христа.20Два древнегреческих льва стоят у стен Арсенала:        Рядом с ними малы башня, ворота, канал!Если б явилась Кибела – они бы впряглись                                                           в колесницу,        Мчалась бы Матерь богов, радуясь слугам своим.Но неподвижно и грустно стоят они: новый, крылатый        Кот здесь мурлычет; его город патроном зовет,21Странствует всюду паломник, но только найдет ли                                                                  святого?        Сможет ли ныне иль впредь он чудотворца узреть?Нет, уж не те времена! Найдешь ты одни лишь                                                           останки:        Все, что хранится в церквах, – череп да кучка                                                                  костей.Все мы паломники, все, кто в Италию жадно                                                           стремится:        Только истлевшую кость благоговейно мы чтим.22О дожденосец Юпитер, сегодня ты к нам                                                        благосклонен,        Ибо немало даров сразу ты нам ниспослал:Дал ты Венеции пить, дал земле зеленые всходы,        Книжечке этой моей несколько дал эпиграмм.23Лейся сильней! Напои лягушек в мантиях красных,        Жаждущий край ороси, чтобы капусту родил.Только мне в книжку воды не налей! Пускай уж                                                                 в ней будет        Чистый арак; а пунш всяк себе сварит на вкус.24Церковь – Святой Иоанн на Грязи; всю Венецию                                                                   нынче        Можно по праву назвать Марком Святым                                                                 на Грязи.25Видел ты Байи? Так, значит, ты знаешь море и рыбу.        Здесь же – Венеция, здесь лужи узнал ты и жаб.26«Ты еще спишь?» – «Помолчи, не мешай мне спать!                                                                Ну, проснусь я, —        А для чего? Ведь кровать хоть широка, да пуста!Если ты спишь один – для тебя Сардиния всюду,        Тибур – везде, где тебя милая будит, мой друг!»27Часто все девять меня манили (я муз разумею),        Я ж их призыву не внял: льнул я к любимой моей.Ныне любовь я покинул, меня же покинули музы.        Глядя в смятенье вокруг, нож иль веревку ищу.Впрочем, богов на Олимпе не счесть! И ты мне                                                                спасенье,        Скука! Тебя величать следует матерью муз.28Спросишь, какую подругу хочу я? Какую хотел я,        Ту и нашел; значит, я многое в малом обрел.На берегу собирая ракушки, в одной отыскал я        Маленький перл, и его нынче на сердце храню.29Часто я рисовать и царапать на меди пытался,        Маслом писал иль рукой глину сырую давил,Но, без усердья трудясь, не сумел ничему научиться, —        Только один свой талант усовершенствовал я:Дар по-немецки писать. И на это негодное дело        Я, несчастный поэт, трачу искусство и жизнь.30Нищенки, лица закрыв, прелестных держат младенцев,        Вот что значит – уметь к сердцу мужскому                                                                 воззвать!Каждый, увидев мальчонку, иметь захочет такого,        Каждый, не видя лица матери, хочет ее.31Хочешь ты тронуть меня, попросив для ребенка? —        Не твой он!        Тронула та лишь меня, что родила моего!32Встретив меня на ходу, ты губки лижешь. Зачем же?        Мне говорит твой язык, как бы он славно болтал.33Учится немец усердно любому искусству и в каждом        Выказать может талант, если возьмется всерьез.Лишь стихотворству никто не желает учиться —                                                                  и пишут        Хуже нельзя; по себе мы это знаем, друзья.34 аЧасто вы, боги, себя зовете друзьями поэта;        Множество нужд у него – скромных, но все-таки                                                                           нужд:Дом ему дайте уютный, и стол повкуснее, и вина, —        Может нектар оценить немец не хуже, чем вы.Дайте пристойный костюм и друзей для приятной                                                                   беседы,        На ночь – подружку, чтоб ей был он желанен                                                                       и мил.Эти пять естественных благ мне нужнее всех прочих.        Дайте мне языки – древние, новые – знать,Чтобы народов дела и былые судьбы я понял;        Дайте мне ясным постичь чувством искусства                                                                    людей.Дайте почет у народа, у власть имущих – влиянье, —        Все, что у смертных еще принято благом считать.Впрочем, спасибо вам, боги! Меня вы уж раньше                                                                  успели        Сделать счастливым, послав самый прекрасный                                                                    ваш дар.34 бДа, средь немецких князей мой князь не из самых                                                                        великих:        Княжество тесно его и небогата казна;Но если б каждый, как он, вовне и внутри свои силы        Тратил, то праздником жизнь немца средь                                                        немцев была б.Впрочем, зачем я славлю того, кого славят деянья?        Да и подкупной моя может казаться хвала,Ибо дал он мне то, что нечасто великие дарят:        Дружбу, доверье, досуг, дом, и угодья, и сад.Всем я обязан ему; ведь я во многом нуждался,        Но добывать не умел – истый поэт! – ничего.Хвалит Европа меня, но что дала мне Европа?        Я дорогою ценой сам за стихи заплатил.Немцы мне подражают, охотно читают французы;        Лондон! Принял как друг гостя смятенного ты.Только что пользы мне в том, что нынче даже китаец        Вертеров пишет и Лотт кистью на хрупком стекле?Ни короли обо мне, ни кесари знать не желали;        Он лишь один для меня Август и мой Меценат.35Жизнь одного человека – что значит она? И, однако,        Тысячи станут судить каждый поступок его.Значат стихи еще меньше. Но тысячи будут ругать их        Иль восхищаться. Мой друг! Жить и писать                                                                продолжай.36Фрески, картины везде! До чего же меня утомили        Перлы искусства, что здесь в каждом хранятся                                                                      дворце.И средь таких наслаждений порой нужна передышка,        Ищет живой красоты мой притупившийся взгляд.Комедиантка! В тебе я узнал мальчуганов прообраз —        Тех, что Беллини писал с крыльями, радуя взор,Тех, что послал жениху Веронезе доставить бокалы        К свадьбе, где гость пировал, воду считая вином.37Словно искусным резцом, изваяно стройное тело;        Словно оно без костей, гнется, как в море                                                                 моллюск.Все в нем – суставы, все – сочлененья, все в нем                                                                   прелестно,        В меру оно сложено, гибко без меры оно.Я изучил человека, и рыб, и зверей, и пернатых,        Знаю рептилий – они чудо природы вполне,Но удивляюсь тебе, Беттина, милое чудо:        Ты – все вместе, и ты – ангел, помимо всего.38Ножки, дитя, к небесам поднимать не надо: Юпитер        Смотрит, и зорок орел, и Ганимед разозлен.39Ножки тяни к небесам беззаботно! Мы поднимаем        Руки в молитве; но ты все же безгрешней, чем мы.40Гнется шейка твоя. Удивляться тут нечему: часто        Держит она всю тебя; малый твой вес ей тяжел.Мне ничуть не претит наклоненная набок головка:        Груз прекрасней вовек шейку ничью не сгибал.41Так неясных фигур произвольным сплетеньем                                                            смущает        В мрачности адской своей Брейгель мутнеющий                                                                      взгляд.Так, резцом воплотив Иоанна видения, Дюрер,        Сливший сверчков и людей, здравый рассудок                                                                       мутит.Так поэт, что воспел сирен, кентавров и сфинксов,        Слух удивленный пленял и любопытство будил.Так нас тревожит сон, когда снится, что, взявшись                                                                     за дело,        Мы преуспели и вдруг все расплывется, как дым.Так и Беттина, когда ей руки служат ногами,        Нас смущает – и вновь радует, на ноги встав.42Что ж, с удовольствием я отойду за черту меловую:        Просит так кротко меня, сделав «боттегу», дитя.43«Ах, да что же он делает с нею! Господи боже!        Так только свертки белья носят к фонтану стирать!Право, она упадет! Нет мочи! Идем же! Как мило!        Глянь, как стоит! Как легко! Все улыбаясь, шутя!»Ты, старушка, права, восхищаясь моею Беттиной:        Краше от этого мне кажешься ты и сама.44Что бы ни делала ты, все нравится мне. Но охотней        Я смотрю, как отец в воздух швыряет тебя.Миг – ты летишь кувырком, и вот, как ни в чем                                                               не бывало,        Сделав смертельный виток, снова бежишь                                                               по земле.45Бедности, горя, забот морщины расправились разом,        Стали все лица светлей, будто счастливцы вокруг.Нежно тебя по щеке корабельщик растроганный                                                              треплет,        Каждый хоть туго, но все ж свой открывает                                                               кошель,Венецианцы тебе подают, плащи приподнявши,        Будто бы просишь у них ради Антония ты,Ради Христовых ран, ради сердца Девы Марии,        Ради огненных мук, душам грозящих в аду,Весело всем, кто тебя окружает толпою, —                                                      мальчишкам,        Нищим, купцам, морякам: все они дети, как ты.46Да, ремесло поэта приятно, но очень накладно:        Книжечка эта растет – тают цехины меж тем.47«Скоро ль конец? Иль совсем помешался ты                                                            от безделья?        Книга – девчонке одной? Тему найди поумней!»Что ж, подождите: начну воспевать могучих монархов,        Ежели их ремесло лучше пойму, чем теперь.Ну, а пока я пою Беттину: нас тянет друг к другу,        Ибо от века сродни были фигляр и поэт.48«Козлища, встаньте ошую! – судья укажет                                                          грядущий. —        Вам же, овечки мои, стать одесную велю».Но остается еще надежда, что он напоследок        Скажет разумным: «А вы встаньте пред ликом                                                                   моим».49Знаешь, как сделать, чтоб я писал и писал эпиграммы        Сотнями? Нужно меня с милой моей разлучить.50Ох, до чего не люблю я поборников ярых свободы:        Хочет всякий из них власти – но лишь для себя.Многим хочешь ты дать свободу? – Служи им                                                                 на пользу!        «Это опасно ли?» – ты спросишь. Попробуй-ка                                                                         сам!51Блага желают цари, демагоги желают того же;        Но ошибаются все: люди они, как и мы.Ведомо нам, что желанья толпы ей самой не на пользу.        Но докажи нам, что ты знаешь, чего нам желать!52Следует в тридцать лет на кресте распинать пустодума:        Станет обманутый лгать, лучше узнавши людей.53Франции горький удел пусть обдумают сильные мира;        Впрочем, обдумать его маленьким людям нужней.Сильных убили – но кто для толпы остался защитой        Против толпы? И толпа стала тираном толпы.54Жил я в безумное время и общей судьбы не избегнул:        Стал неразумным и сам, как повелело оно.55«Мы ли не правы, скажи? Без обмана возможно ли                                                                        с чернью?        Сам погляди, до чего дик и разнуздан народ!»Те, что обмануты грубо, всегда неуклюжи и дики;        Честными будьте и так сделайте диких – людьми!56Часто чеканят князья свой сиятельный профиль                                                                        на меди,        Чуть лишь ее посребрив. Верит обманутый люд!Глупость и ложь пустодум печатью духа отметит, —        Можно без пробного их камня и золотом счесть.57«Эти люди безумны», – твердят о пылких витиях,        Тех, что по всем площадям Франции громко                                                                     кричат.Да, безумны они, но свободный безумец немало        Мудрого скажет; меж тем рабская мудрость нема.58Долгие годы вся знать говорила лишь по-французски;        Кто запинался чуть-чуть, тех презирала она.Нынче с восторгом народ язык французов усвоил.        Что же сердиться теперь? Вы добивались того!59«Будьте немного скромней, эпиграммы!» —        «В чем дело? Мы только        Надписи; в книге «Весь мир» мы —                                        лишь названия глав».60Бог в холстине Петру явил нечистых и чистых        Тварей; и книжка моя их же являет тебе.61Ты не можешь понять, добра или зла эпиграмма.        Шельма она: не узнать, что у нее на уме.62Чем эпиграмма пошлей, чем ближе к зависти хмурой,        Тем скорее поймет всякий читатель ее.63Хлоя клянется в любви. Я не верю.        «Она тебя любит», —        Скажет знаток; но поверь я ей – и минет любовь.64Ты никого не любишь, Филарх, а меня обожаешь.        Что же, другого пути нет, чтоб меня подчинить?65Мир, человек и Бог – неужели все это тайна?        Нет; но не любят о них слушать – и тайна темна.66Был я всегда терпелив ко многим вещам неприятным,        Тяготы твердо сносил, верный завету богов.Только четыре предмета мне гаже змеи ядовитой:        Дым табачный, клопы, запах чесночный и…67Я вам давно уж хотел рассказать о маленьких тварях,        Что так проворно вкруг нас носятся взад и вперед.С виду похожи на змеек, но есть у них лапы —                                                                и быстро        Бегают, вьются, скользят, хвост волоча за собой.Глянь, они здесь! И здесь! И вдруг исчезли куда-то!        Где же беглянки? В какой щели, ложбинке, траве?Если позволите вы, я звать их «лацертами» буду:        Впредь пригодятся не раз мне для сравнений они.68Кто увидит лацерт, тот хорошеньких девушек                                                               вспомнит,        Что по площади здесь носятся взад и вперед.Быстры они и легки: побежали, встали, болтают,        Вновь от проворной ходьбы длинные платья                                                                     шуршат.Глянь, они здесь. И здесь! Но едва ее ты упустишь,        Будешь напрасно искать: скоро не встретишь                                                                   теперь.Но если ты не боишься углов, закоулков и лестниц,        Следуй за нею в вертеп, чуть лишь поманит она.69Требуешь ты объяснить, что такое вертеп. Но ведь этак        Можно в словарь превратить книжку                                                        моих эпиграмм.Это – сумрачный дом в закоулке узком. Красотка        Кофе сварит и все дело возьмет на себя.70Держатся вместе всегда две лацерты,                                                из самых красивых:        Та – немного длинна, эта – немного низка.Встретишь их вместе – одну предпочесть другой                                                                   невозможно,        Встретишь одну – и она кажется лучшей из двух.71Грешников больше всего, говорят, любили святые,        Также и грешниц; я сам в этом похож на святых.72«Был бы дом у меня, и ни в чем бы нужды                                                        я не знала, —        Мужу была бы и я верной, веселой женой», —Так потаскушка одна завела обычную песню.        Мне не случалось слыхать благочестивей молитв.73Не удивляюсь ничуть любви человека к собакам:        Твари ничтожнее нет, чем человек или пес.74То, что я дерзок бывал, не диво. Но ведают боги —        Да и не только они – верность и скромность мою.75«Разве ты не видал хорошего общества? В этой        Книжке – лишь чернь, да шуты, да и похуже того».Видел хорошее общество я. Называют хорошим        Общество, если оно темы не даст для стихов.76Что от меня хотела судьба? Вопрос этот дерзок:        Ведь у нее к большинству нет притязаний больших.Верно, ей удалось бы создать поэта, когда бы        В этом немецкий язык ей не поставил препон.77«Что ты творишь? То ботаникой ты, то оптикой занят!        Нежные трогать сердца – счастья не больше ли                                                                         в том?»Нежные эти сердца! Любой писака их тронет.        Счастьем да будет моим тронуть, Природа, тебя!78Белое сделать Ньютон из многих цветов умудрился;        Так умудрил он людей; верят ему уж сто лет.79«Все объясняют легко теории, коим наставник        Мудро нас обучил», – так мне сказал ученик.Если из дерева крест смастерите вы аккуратно,        Можно к нему подогнать тело живое – на казнь!80Юноша пусть эту книжку в дорогу возьмет, если едет        К милой: утешат его и раззадорят стихи.Пусть и девушка ждет с этой книжкой милого, чтобы,        Чуть только милый войдет, тотчас отбросить ее.81Так же, как девушка мне порой кивнет незаметно        Или спеша, на ходу, нежно коснется руки,Краткие эти стихи вы дарите путнику, музы;        Но обещайте мне впредь большую милость явить.82Если хмурится день, если облаком мглистым оделось        Солнце, – как тихо, без слов мы по тропинке                                                                      бредем!Странника дождь застает – и отрадно укрытие                                                                сельской        Кровли, и сладко ему спится в ненастную ночь.Но возвратилась богиня, прояснилась матерь-природа.        Ей не перечь и гони темные тучи с чела!83Ежели чистую радость найти в любви ты желаешь,        Дерзость и здравый смысл выбрось из сердца                                                                     долой:Гонит Амура она, а он связать его хочет.        Им обоим равно чужд плутоватый божок.84О благодатный Морфей, помаваешь ты маками тщетно:        Я не засну, если мне веки Амур не смежил.85Ты источаешь любовь – и я загораюсь желаньем;        Но, источая любовь, также доверье внуши.86Знаю не хуже других я тебя, Амур! Ты приносишь        Факел, и он в темноте ярко нам светит в глаза.Скоро заводишь ты нас на безвыходный путь,                                                           и тогда-то        Нужен нам факел. Но ах! – гаснет обманчивый                                                                       свет.87Только единую ночь на груди у тебя! Остальное        Дастся само; но Амур держит нас порознь в ночи.        Будет утро, когда Аврора влюбленных застигнет        Спящими рядом, и Феб утренний их пробудит.88Если ты это всерьез – не тяни, осчастливь меня нынче,        Если желаешь шутить – шуток довольно с меня.89Сердит тебя молчаливость моя. Но что говорить мне?        Смысл невнятен тебе вздохов и взглядов моих.С уст сорвала бы печать лишь одна богиня – Аврора,        Если б в объятьях твоих вдруг пробудила меня.Утренним светлым богам мой гимн прозвучал бы                                                                 навстречу, —        Так Мемнонов колосс сладко о тайнах поет.90Славная, право, игра! Кружок на нитке вертится,        То отлетит от руки, то возвратится назад.Так же, вам кажется, я то одной, то другой из красавиц        Сердце бросаю – но вмиг вновь прилетает оно.91Каждое время года меня волновало когда-то:        Встретив приветом весну, осени жадно я ждал,Но, с той поры, как Амур осенил счастливца крылами,        Лета уж нет и зимы: вечно весна надо мной.92«Как ты живешь?» – «Я живу! И насколько б                                                        мой век ни продлили        Боги – я завтра хочу жить, как сегодня живу».93Как благодарен я вам, о боги! Все, о чем люди        Молят, послали вы мне, – то есть почти ничего.94В утренней мгле на вершину взобраться высокую,                                                                 чтобы        Встретить приветом твой луч, вестник                                                        встающего дня;Царственное ожидать с нетерпеньем светило, —                                                               как часто,        Юных отрада, меня из дому в ночь ты гнала!Ныне сияют мне вестники дня – небесные очи        Милой, и солнце взойти слишком спешит                                                                для меня.95Море как будто в огне! Ты спешишь показать                                                          с удивленьем,        Как пламенеет волна, киль обегая ночной.Не удивляюсь я, нет! Ведь из волн родилась Афродита,        Чтобы на смертных огонь, сына родив, ниспослать.96Я глядел, как блестят и искрятся кроткие волны.        С ветром попутным легко парусник мчался вперед.Не было в сердце томленья, и только порой                                                            возвращался        Мой тоскующий взгляд к снежным далеким горам.Сколько сокровищ меня на юге ждет! Но на север        Тянет и тянет одно, точно могучий магнит.97Ах! Уезжает она! Уж взошла на корабль! О владыка        Ветров, могучий Эол! Бури свои удержи!Бог отвечал мне: «Глупец! Опасны не буйные бури, —        Легких Амуровых крыл веянье страшно тебе».98Девушку взял я к себе раздетой, бедной: она мне        Нравилась голой тогда – нравится голой теперь.99Я заблуждался нередко и снова на путь возвращался,        Но не счастливей ничуть. Счастье лишь в ней                                                                   я нашел.Пусть заблужденье и это, но смилуйтесь, мудрые боги,        И отнимите его там лишь, в холодном краю.100Плохо тебе приходилось, Мидас, когда ты, голодая,        Чувствовал в слабых руках вес превращенной еды.Нечто подобное было со мной, хоть и легче намного:        Все под рукой у меня вмиг превращалось в стихи.Музы, я не ропщу; но когда сожму я в объятьях        Милую, в сказку ее не превращайте, молю!101«Как налилась я, взгляни!» – говорит мне любимая                                                                  в страхе.        Тише, не бойся, дитя! Выслушай, что я скажу.Предупреждает тебя, прикоснувшись рукою, Венера,        Что неизбежно она тело твое исказит.Стройность стан потеряет, набухнут милые груди,        Самое новое, глянь, платье не впору тебе.Не огорчайся! Садовник, цветок опадающий видя,        Знает, что к осени в нем зреет набухнувший плод.102Сладко любимую сжать в объятьях нетерпеливых,        Если признался в любви стук ее сердца тебе;Слаще еще – ощутить под сердцем милой биенье        Новой жизни, что там кормится, зреет, растет.Пробует силы она в нетерпенье юном: стучится,        Жаждет увидеть скорей неба сияющий свет.Выжди несколько дней! В свой срок дорогами жизни        Оры тебя поведут, воле послушны судьбы.Все, что захочет она, пусть случится с тобой,                                                        мой любимый, —        Лишь бы, зачатый в любви, сам ты изведал любовь.103Так, от друзей вдалеке, в обрученной с Нептуном                                                                  столице        Я одинокие дни, словно часы, расточал.Сдабривал все, что встречал, я приправой                                                                воспоминаний        Или надежд. На земле слаще приправ не найти.

Смешанные эпиграммы

ЗЕМЛЕДЕЛЬЦУЛегким покровом земля засыпает золото зерен, —        Друг мой! Хоть глубже она кости покоит твои,Радостным был этот сев! Взойдет он пищей живою,        И близ могилы твоей будет надежда всегда!МОГИЛА АНАКРЕОНТАЗдесь, где роза цветет, где лавры лоза обвивает,        Здесь, куда горлинки зов манит и песня цикад,Чью здесь гробницу украсили жизнью зеленой                                                                и звонкой        Боги? – Под этим холмом Анакреонт опочил.Летней, и вешней порой, и осенней сполна                                                                насладившись,        Старец счастливый в земле скрылся от зимних                                                                       невзгод.ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕПоберегись Амура будить! Мальчуган не проснулся, —        Сделать спеши поскорей все, что велит тебе день,Так хлопотливая мать, покуда сынок ее дремлет,        Время умно бережет: он ведь проснется сейчас!НАСТАВНИКИТихо сидел Диоген и у бочки на солнышке грелся,        Лез добровольно Калан на погребальный костер,Оба сыну Филиппа отличный урок преподали,        Но покоритель земли всякий урок перерос.САКУНТАЛАХочешь цветенье весны и плоды осенние, хочешь        Все, что пленяет нам взор, все, что питает нам                                                                                плоть,Хочешь и землю и небо объять единым лишь словом?        Молви: Сакунтала. Так все будет сказано вмиг.КИТАЕЦ В РИМЕВидел я в Риме китайца; его подавляли строенья        Древних и новых времен тяжестью мощной своей.«Бедные! – так он вздыхал. – Я надеюсь, им стало                                                                       понятно:        Нужно, чтоб кровли шатер тонкие жерди несли,Нужно, чтоб жесть, и картон, и резьба с позолотою                                                                    пестрой        Взгляд искушенный влекли, теша изысканный                                                                        вкус».Мне показалось, что в нем я вижу тех пустодумов,        Кто паутину свою с вечной основой ковраПрочной природы равняет, здоровье считает                                                            болезнью,        Чтобы его болезнь люди здоровьем сочли.

Амур-живописец

На скале сидел я ранним утром,Пристально глядел в туман рассветный,Точно холст, покрытый серым грунтом,Вширь и ввысь он затянул окрестность.Подошел ко мне какой-то мальчикИ воскликнул: «Что ты, друг любезный,В полотно уставился глазами?Иль навеки потерял охотуКрасками орудовать и кистью?»На дитя взглянул я и подумал:«Ишь, наставник у меня нашелся!»«Так сидеть бездейственно и мрачно, —Молвил мальчик, – выйдет мало толку.Хочешь, я картину нарисую,Научу, как пишутся картины?»И тотчас же пальчиком искусным,Розовым и белым, точно роза,Быстро начал по холсту водить он,Пальцем начал рисовать картину.Наверху изобразил он солнцеВ блеске ослепительно прекрасном,Облака, с краями золотымиВ тех местах, где луч сквозь них пробился.Трепетными, легкими мазкамиЛес наметил, от росы блестящий,А за лесом широко и вольноЦепь холмов волнистую раскинул.Без воды не обошлось в картине —Написал и речку, так правдиво,Будто солнце на воде сверкало,Будто волны на песок плескались.За рекой простерся луг с цветами,На лугу зажглись, затрепеталиЗелень, пурпур, золото, эмали,Россыпи рубинов и смарагдов.А над всем – лазурный купол неба,И вдали – синеющие горы.Восхищенный, то на живописцаЯ глядел, то на его картину.«Ну, теперь ты видишь, – мне сказал он,В этом деле кое-что я смыслю,Но пора заняться самым трудным».И тогда, с великим прилежаньем,Написал он пальчиком искуснымНа опушке леса, там, где солнцеЯрким светом зелень заливало,Написал прелестную пастушку,Стройную, в простом, открытом платье,Синий взор и розовые щеки,Розы-щеки, схожие по цветуС пальчиком, который сотворил их.«О дитя! – вскричал я. – У кого ты,У какого мастера училсяРисовать так верно и правдивоИ с таким высоким совершенством?»Не успел еще договорить я,Закачались ветви на деревьях,Легкий ветер закурчавил воду,Взвил косынку на кудрях пастушки,И тогда, – о, как я изумился! —Девушка ногой переступила,Обернулась и пошла к утесу,Где сидели я и мой учитель.И когда все, все пришло в движенье,Воздух, волны, листья, и косынка,И сама красавица – о боги! —Мог ли я недвижно, будто камень,Усидеть на каменном утесе!

«Купидо, шалый и настойчивый мальчик…»

Купидо, шалый и настойчивый мальчик,На несколько часов просил ты приюта.Но сколько здесь ночей и дней задержался,И ныне стал самовластным хозяином в доме.С широкой постели я согнан тобою,Вот на земле сижу и мучаюсь ночью.По прихоти своей очаг раздувая,Ты зимний сжигаешь запас, и я тоже сгораю.Посуду всю ты сдвинул, все переставил;Ищу, а сам как будто слеп и безумен;Нещадно ты гремишь; душа, я боюся,Умчится, мчась от тебя, и дом опустеет.

Ноябрьская песня

Стрелку, – но не тому, кто сед,Кто правит солнца бег,Скрывает мглой небесный светИ шлет нам первый снег, —Но мальчику восторг певца!Почтим того хвалой,Кто ранит нежные сердцаВолшебною стрелой.Он согревает мрак ночейПорою зимних вьюг,Дарит нам преданных друзейИ сладостных подруг.Да вознесем его к звездам,Чтоб вечно меж светилОн, светлый, улыбаясь нам,Всходил и заходил.

Саконтала́

Что юный год дает цветам —           Их девственный румянец;Что зрелый год дает плодам —           Их царственный багрянец;Что нежит взор и веселит,           Как перл, в морях цветущий;Что греет душу и живит,           Как нектар всемогущий:Весь цвет сокровищниц мечты,           Весь полный цвет творенья,И, словом, небо красоты           В лучах воображенья, —Все, все Поэзия слила           В тебе одной – Саконтала́.

Посещенье

Нынче я хотел прокрасться к милой;На замок закрыты были двери,Но ведь ключ всегда при мне в кармане!Дверь желанную открыл я тихо.Я любимой не нашел в гостиной,В спальне также не нашел любимой,Наконец я тихо отворяюДвери задней комнаты и вижу:На диване спит она одетой.За работой милая уснула,Руки нежные на грудь сложила,Выронив и спицы и вязанье.К ней подсев неслышно, стал я думать,Надо ли будить ее сейчас же, —А меж тем смотрел, каким покоемПолны были сомкнутые веки,Тихой верностью дышали губы,Прелесть на щеках была как дома,И невинность с добротой сердечнойГрудь то опускали, то вздымали.Сна божественный бальзам разнежилВольно разметавшееся тело.Радостно смотрел я – и желаньеРазбудить ее сковала прочноРадость тайною, но крепкой цепью.Думал я: «Любимая, так, значит,Даже сон, предатель всякой фальши,Уличить ни в чем тебя не может,Повредив во мненье друга хрупком?Ведь сейчас глаза твои закрытыИ приворожить не могут взглядом,Губы нежные не разомкнутсяНи для слова, ни для поцелуя,И распались колдовские кольцаОбвивающих меня объятий,И, наперсница дразнящей ласки,Нежная рука лежит недвижно.Будь ошибкой то, чем ты мне мнишься,Будь моя любовь самообманом,Все бы мне сейчас могло открыться:С глаз повязка спала у Амура».Долго я сидел и любовалсяНеподдельностью ее достоинств,Радуясь моей любви, не смеяТой, что так мила во сне, коснуться.Тихо положив два апельсинаИ две розы рядом с ней на столик,Ускользнул я прочь неслышным шагом.Чуть глаза любимая откроет,Пестрое увидит приношенье, —Удивится, что попал подарокВ дом, а двери и не отпирались.Ночью мы увидимся, мой ангел,И мою сегодняшнюю жертвуВозместит твоя любовь мне вдвое!

Штиль на море

Дремлют воды. НедвижимыйСловно скован кругозор,И с тревогой корабельщикСмотрит в сумрачный простор.Иль не стало ветра в мире?Мертвенная тишина.Ни одна в бескрайней шириНе шелохнется волна.

Счастливое плаванье

Взыграло на воле,Раздернуло тучиЭолово племя…И свищет беду!Взбодрился на вахтеСедой корабельщик:«Налягте! Налягте!»А волны все круче,А дали все ближе —Земля на виду!

Близость милого

С тобою мысль моя – горят ли волны моря                      В огне лучей,Луна ли кроткая, с туманом ночи споря,                      Сребрит ручей.Я вижу образ твой – когда далеко в поле                      Клубится прах,И в ночь, как странника объемлют поневоле                      Тоска и страх.Я слышу голос твой – когда начнет с роптаньем                      Волна вставать;Иду в долину я, объятую молчаньем, —                      Тебе внимать.И я везде с тобой, хоть ты далек от взора!                      С тобой везде!Уж солнце за горой; взойдут и звезды скоро…                      О, где ты? Где?

Мусагеты

Часто зимними ночамиЯ взывал к прекрасным музам:«До зари еще далеко,И нескоро день займется,Но ведь мне в свой срок смиренноДаст довольно света лампа, —Пусть живит мое усердьеВместо Феба и Авроры!»Но тревожить не желалиМузы сон мой непробудный,И вослед за поздним утромПроходил весь день впустую.А когда весна проснулась,Соловьев просил я звонких:«Соловьи, ударьте трельюПод моим окном пораньше,Оборвите сон, которыйМощно сковывает юных!»Но певцы любви немолчноДлили целыми ночамиПод окном свои напевы,Сном забыться не давали,Новым полнили томленьемВновь встревоженное сердце.Шли часы, меня АврораЗаставала крепко спящимИ с трудом будило солнце.Наконец настало лето, —И едва рассвет забрезжит,Не дает мне спать настырностьХлопотливой ранней мухи.Не очнувшийся спросонок,Прочь гоню ее с досадой,А она садится сноваИ зовет сестер бесстыдных.Тут уж с век, смеженных сладко,Поневоле сон слетает!Бодро вскакиваю с ложа,Муз возлюбленных ищу я;Отыскав их в роще буков,Ими я радушно встречен…Многими часами счастьяМухам гнусным я обязан;Пусть за это вас, докучных,Славит лира: вы, без спора, —Истинные мусагеты!

Кубок

Как-то раз чеканный полный кубокЯ сжимал обеими руками,Жадно пил вино, чтоб сладкой влагойВсе залить печали и тревоги.Тут вошел Амур и, увидавши,Как сижу я, улыбнулся скромно,Словно про себя глупца жалея.«Друг, я знаю, есть сосуд прекрасней, —Стоит он, чтоб утопить в нем душу.Что ты посулишь мне, коль тебе яДам его, другим нектаром полный?»Слово он сдержал и, сердце ЛидыНежностью наполнив, подарил мнеТу, о ком я тосковал так долго!Когда я твое сжимаю тело,Когда с верных губ, не отрываясь,Пью бальзам любви, давно хранимый, —Так я говорю себе, счастливый:«Из богов никто, кроме Амура,Вылепить такой сосуд не в силах!Форм таких не выковать ВулкануМолотом разумным и послушным.Пусть Лиэй по склонам густолистымСамых опытных отправит фавновВыжимать отборнейшие гроздья,Пусть следит за таинством броженья, —Слаще не иметь ему напитка!»

Сонет

Тебе, поэт, вверяем долг священныйИдти в искусстве новыми путями:Покорно шествуй мерными стопами,Куда зовет наш опыт многоценный.Ведь если дух неистов вдохновенный,Нам любо обуздать его цепями;Пусть совершенными дарит трудами,Хотя волнуем страстью дерзновенной.Хотелось бы и мне изведать тожеСонетов строгих гордую оправу,Чтоб чувствам лучшим ризою облечься,Но тщетно бьюсь удобным сделать ложе:Мне цельным резать дерево – по нраву,А здесь нельзя от клею уберечься!

Природа и искусство

Природы и искусства расхожденье —Обман для глаз: их встреча выполнима.И для меня вражда их стала мнима,Я равное питаю к ним влеченье.Яви лишь честное, художник, рвенье!Трудись размеренно, неколебимо,Разумно в области искусств любимой —Природа даст душе воспламененье.Бывает так со всяким начинаньем:Коль необуздан ум твой – будет тщетноСтремление к высотам совершенства.Их достигаешь сил всех сочетаньем;Лишь в чувстве меры мастерство приметно,И лишь закон свободе даст главенство.

Нежданная весна

Впрямь ли насталиВешние дни?Солнце и далиДарят они.Что это – нивы?Луг или лог?Всюду бурливыйПлещет поток.В небе, в озерахБлеск серебраИ златоперыхРыбок игра.Тучам вдогонкуКрылья шуршатС ясной и звонкойМузыкой в лад.Роем веселымПо берегамЛакомки-пчелыНикнут к цветам.Воздух как будтоДрожью пронзен.Сладкая смутаИ полусон.Ветры взыграют,Куст всполошатИ прилетают,Стихнув, назад —В мягкие узыГрудь оплести.В помощь мне, музы,Счастье нести!В сутолке пестройСам я не свой:Легкие сестры,Она – со мной!

Томление

Что стало со мною,Что в сердце моем?Как душен, как тесенМой угол, мой дом!В просторы, где тучи,Где ветер всегда, —Туда, на вершины,Скорее туда!Вон черные птицыПо небу летят.О птицы, я с вами,Ваш спутник, ваш брат!Под нами утесы,Под нами стена.Ее ли там вижу?Она здесь, она!Идет и мечтает.За нею, с небес,Я птицей поющей —В раскидистый лес.Идет и внимаетЛесной тишине:«Как сладко поет он,Поет обо мне!»Вечернее солнцеХолмы золотит.Прекрасная деваНа солнце глядит.Идет над рекою,Зеленым лужком.Пропала тропинка,Стемнело кругом.Но тут я звездоюБлеснул в вышине.«Что светит так ярко,Так ласково мне?»Ты на небо смотришь, —О, радостный миг!К ногам твоим пал я,Я счастья достиг!

Обман

Шелохнулась занавескаУ соседки на окне:Видно, вздумалось плутовкеНа окно взглянуть ко мне.Видно, хочется проведать,Все ли так же я сердит,Или ропот мой ревнивыйПриутих – и гнев забыт.Ах! Плутовка спит спокойно —И не грезит обо мне…То шалун играет ветерЗанавеской на окне.

Волшебная сеть

Что здесь вижу я? Сраженья?Или игры? Или чудо?Две пятерки юных братьевСостязаются друг с другом,Как волшебница велит им.У одних – стальные пики,У других – из быстрых нитейПетли, чтобы в плен их гибкийСталь блестящая попалась.Вот в неволю взяты пики,Но в военном легком танцеУскользают прочь проворноИз сцепленья нежных нитей,Что, едва одну отпустят,Вмиг другую оплетают.Так в бою, в борьбе, в победах,В натисках и отступленьяхСеть искусная плетется,Белизной подобна хлопьям,Чье паденье свет и тениДелит сотнями оттенков,Недоступных нашим краскам.Кто получит одеянье,Всех желанней? Кто отличенБудет госпожой любимой,Признанный ее слугою?Мне счастливого уделаЗнак достался, о которомТайно я мечтал. ОтнынеПосвящен я в слуги милой.Но, покуда беззаботноЯ нарядом щеголяю,Вновь беспечная десяткаДружно, скрытно и прилежноТоньше сети ткет, сплетаяЛунные лучи, туманыИ ночной фиалки запах.Не успев тенет заметить,Попадает в них счастливец,Нам же, прочим, остаетсяПоздравлять и прятать зависть.

Утешение в слезах

Скажи, что так задумчив ты?Все весело вокруг;В твоих глазах печали след;Ты, верно, плакал, друг?«О чем грущу, то в сердце мнеЗапало глубоко;А слезы… Слезы в сладость нам,От них душе легко».К тебе ласкаются друзья,Их ласки не дичись;И, что бы ни утратил ты,Утратой поделись.«Как вам, счастливцам, то понять,Что понял я с тоской?О чем… но нет! Оно мое,Хотя и не со мной».Не унывай же, ободрись,Еще ты в цвете лет;Ищи – найдешь; отважным, друг,Несбыточного нет.«Увы! Напрасные слова!Найдешь – сказать легко;Мне до него, как до звездыНебесной, далеко».На что ж искать далеких звезд?Для неба их краса.Любуйся ими в ясну ночь,Не мысля в небеса.«Ах, я любуюсь в ясный день,Нет сил и глаз отвесть.А ночью… Ночью плакать мне,Покуда слезы есть».

Жалоба пастуха

На ту знакомую горуСто раз я в день прихожу;Стою, склоняся на посох,И в дол с вершины гляжу.Вздохнув, медлительным шагомИду вослед я овцамИ часто, часто в долинуСхожу, не чувствуя сам.Весь луг по-прежнему полонМладой цветов красоты;Я рву их – сам же не знаю,Кому отдать мне цветы.Здесь часто в дождик и в грозуСтою, к земле пригвожден;Все жду, чтоб дверь отворилась…Но то обманчивый сон.Над милой хижинкой светит,Видаю, радуга мне…К чему? Она удалилась!Она в чужой стороне!Она все дале! Все дале!И скоро слух замолчит!Бегите ж, овцы, бегите!Здесь горе душу томит!

Всеприсутствие

Все возвещает тебя!Восходит ли солнце – я верю:Следом покажешься ты.В сад ли сойдешь поутру —И лилией, лилий белее,Розой меж роз предстаешь.В танце ли плавно скользишь —С тобою кружатся планеты,Звезды летят вкруг тебя.Ночью – настала бы ночь! —Сиянием ты побеждаешьМесяца ласковый блеск.Ласково блещешь и ты,И служат тебе, мое солнце,Месяц, планеты, цветы.Солнце! Прекрасные дниИ мне подари, как даришь тыМиру и вечность и жизнь!

Друг для друга

Рос колокольчик,Цветок голубой,Подняв головкуНад мягкой травой.Сластена-пчелкаПила его сок:Ведь друг для другаПчела и цветок.

Коринфская невеста

Из Афин в Коринф многоколонныйЮный гость приходит, незнаком, —Там когда-то житель благосклонныйХлеб и соль водил с его отцом;           И детей они           В их младые дниНарекли невестой с женихом.Но какой для доброго приемаОт него потребуют цены?Он – дитя языческого дома,А они – недавно крещены!           Где за веру спор,           Там, как ветром сор,И любовь и дружба сметены!Вся семья давно уж отдыхает,Только мать одна еще не спит,Благодушно гостя принимаетИ покой отвесть ему спешит;           Лучшее вино           Ею внесено,Хлебом стол и яствами покрыт.И, простясь, ночник ему зажженныйСтавит мать, но ото всех тревогУж усталый он и полусонный,Без еды, не раздеваясь, лег,           Как сквозь двери тьму           Движется к немуСтранный гость бесшумно на порог.Входит дева медленно и скромно,Вся покрыта белой пеленой:Вкруг косы ее, густой и темной,Блещет венчик черно-золотой.           Юношу узрев,           Стала, оробев,С приподнятой бледною рукой.«Видно, в доме я уже чужая, —Так она со вздохом говорит, —Что вошла, о госте сем не зная,И теперь меня объемлет стыд;           Спи ж спокойным сном           На одре своем,Я уйду опять в мой темный скит!»«Дева, стой, – воскликнул он, – со мноюПодожди до утренней поры!Вот, смотри, Церерой золотою,Вакхом вот посланные дары;           А с тобой придет           Молодой Эрот,Им же светлы игры и пиры!»«Отступи, о юноша, я болеНепричастна радости земной;Шаг свершен родительскою волей:На одре болезни роковой           Поклялася мать           Небесам отдатьЖизнь мою, и юность, и покой!И богов веселых рой родимыйНовой веры сила изгнала,И теперь царит один незримый,Одному распятому хвала!           Агнцы боле тут           Жертвой не падут,Но людские жертвы без числа!»И ее он взвешивает речи:«Неужель теперь, в тиши ночной,С женихом не чаявшая встречи,То стоит невеста предо мной?           О, отдайся ж мне,           Будь моей вполне,Нас венчали клятвою двойной!»«Мне не быть твоею, отрок милый,Ты мечты напрасной не лелей,Скоро буду взята я могилой,Ты ж сестре назначен уж моей;           Но в блаженном сне           Думай обо мне,Обо мне, когда ты будешь с ней!»«Нет, да светит пламя сей лампадыНам Гимена факелом святым,И тебя для жизни, для отрадыУведу к пенатам я моим!           Верь мне, друг, о верь,           Мы вдвоем теперьБрачный пир нежданно совершим!»И они меняются дарами:Цепь она спешит златую снять, —Чашу он с узорными краямиВ знак союза хочет ей отдать;           Но она к нему:           «Чаши не приму,Лишь волос твоих возьму я прядь!»Полночь бьет – и взор, доселе хладный,Заблистал, лицо оживлено,И уста бесцветные пьют жадноС темной кровью схожее вино;           Хлеба ж со стола           Вовсе не взяла,Словно ей вкушать запрещено.И фиал она ему подносит,Вместе с ней он ток багровый пьет,Но ее объятий как ни просит,Все она противится – и вот,           Тяжко огорчен,           Пал на ложе онИ в бессильной страсти слезы льет.И она к нему, ласкаясь, села:«Жалко мучить мне тебя, но, ах,Моего когда коснешься тела,Неземной тебя охватит страх:           Я как снег бледна,           Я как лед хладна,Не согреюсь я в твоих руках!»Но, кипящий жизненною силой,Он ее в объятья заключил:«Ты хотя бы вышла из могилы,Я б согрел тебя и оживил!           О, каким вдвоем           Мы горим огнем,Как тебя мой проникает пыл!»Все тесней сближает их желанье,Уж она, припав к нему на грудь,Пьет его горячее дыханьеИ уж уст не может разомкнуть.           Юноши любовь           Ей согрела кровь,Но не бьется сердце в ней ничуть.Между тем дозором поздним мимоЗа дверьми еще проходит мать,Слышит шум внутри необъяснимыйИ его старается понять:           То любви недуг,           Поцелуев звук,И еще, и снова, и опять!И недвижно, притаив дыханье,Ждет она – сомнений боле нет —Вздохи, слезы, страсти лепетаньеИ восторга бешеного бред:           «Скоро день – но вновь           Нас сведет любовь!»«Завтра вновь!» – с лобзаньем был ответ.Доле мать сдержать не может гнева,Ключ она свой тайный достает:«Разве есть такая в доме дева,Что себя пришельцам отдает?»           Так возмущена,           Входит в дверь она —И дитя родное узнает.И, воспрянув, юноша с испугуХочет скрыть завесою окна,Покрывалом хочет скрыть подругу;Но, отбросив складки полотна,           С ложа, вся пряма,           Словно не сама,Медленно подъемлется она.«Мать, о мать, нарочно ты ужелиОтравить мою приходишь ночь?С этой теплой ты меня постелиВ мрак и холод снова гонишь прочь?           И с тебя ужель           Мало и досель,Что свою ты схоронила дочь?Но меня из тесноты могильнойНекий рок к живущим шлет назад,Ваших клиров пение бессильно,И попы напрасно мне кадят;           Молодую страсть           Никакая власть,Ни земля, ни гроб не охладят!Этот отрок именем ВенерыБыл обещан мне от юных лет,Ты вотще во имя новой верыИзрекла неслыханный обет!           Чтоб его принять,           В небесах, о мать,В небесах такого бога нет!Знай, что смерти роковая силаНе могла сковать мою любовь,Я нашла того, кого любила,И его я высосала кровь!           И, покончив с ним,           Я пойду к другим, —Я должна идти за жизнью вновь!Милый гость, вдали родного краяОсужден ты чахнуть и завять,Цепь мою тебе передала я,Но волос твоих беру я прядь.           Ты их видишь цвет?           Завтра будешь сед,Русым там лишь явишься опять!Мать, услышь последнее моленье,Прикажи костер воздвигнуть нам,Свободи меня из заточенья,Мир в огне дай любящим сердцам!           Так из дыма тьмы           В пламе, в искрах мыК нашим древним полетим богам!»

Бог и баядера

Магадев, земли владыка,К нам в шестой нисходит раз,Чтоб от мала до великаСамому изведать нас;Хочет в странствованье трудномСкорбь и радость испытать,Чтоб судьею правосуднымНас карать и награждать.Он, путником город обшедшим усталым,Могучих проникнув, прислушавшись                                                        к малым,Выходит в предместье свой путь продолжать.Вот стоит под воротами,В шелк и в кольца убрана,С насурмленными бровями,Дева падшая одна.«Здравствуй, дева!» – «Гость, не в меруЧесть в привете мне твоем!»«Кто же ты?» – «Я баядера,И любви ты видишь дом!»Гремучие бубны привычной рукою,Кружась, потрясает она над собоюИ, стан изгибая, обходит кругом.И, ласкаясь, увлекаетНезнакомца на порог:«Лишь войди, и засияетЭта хата, как чертог;Ноги я твои омою,Дам приют от солнца стрел,Освежу и успокою,Ты устал и изомлел!»И мнимым страданьям она помогает,Бессмертный с улыбкою все примечает,Он чистую душу в упадшей прозрел.Как с рабынею, суровоОбращается он с ней,Но она, откинув ковы,Все покорней и нежней,И невольно, в жажде вящейУнизительных услуг,Чует страсти настоящейВозрастающий недуг.Но ведатель глубей и высей вселенной,Пытуя, проводит ее постепенноЧрез негу, и страх, и терзания мук.Он касается устамиРасписных ее ланит —И нежданными слезамиЛик наемницы облит;Пала ниц в сердечной боли,И не надо ей даров,И для пляски нету воли,И для речи нету слов.Но солнце заходит, и мрак наступает,Убранное ложе чету принимает,И ночь опустила над ними покров.На заре, в волненье странном,Пробудившись ото сна,Гостя мертвым, бездыханнымВидит с ужасом она.Плач напрасный! Крик бесплодный!Совершился рока суд,И брамины труп холодныйК яме огненной несут.И слышит она погребальное пенье,И рвется, и делит толпу в исступленье…«Кто ты? Чего хочешь, безумная, тут?»С воплем ринулась на землюПред возлюбленным своим:«Я супруга прах объемлю,Я хочу погибнуть с ним!Красота ли неземнаяСтанет пеплом и золой?Он был мой в лобзаньях рая,Он и в смерти будет мой!»Но стих раздается священного хора:«Несем мы к могиле, несем без разбораИ старость и юность с ее красотой!Ты ж ученью Брамы веруй:Мужем не был он твоим,Ты зовешься баядерой,И не связана ты с ним.Только женам овдовелымЧесть сожженья суждена,Только тень идет за телом,А за мужем лишь жена.Раздайтеся, трубы, кимвалы, гремите,Вы в пламени юношу, боги, примите,Примите к себе от последнего сна!»Так, ее страданья множа,Хор безжалостно поет,И на лютой смерти ложеВ ярый огнь она падет;Но из пламенного зеваБог поднялся, невредим,И в его объятьях деваК небесам взлетает с ним.Раскаянье грешных любимо богами,Заблудших детей огневыми рукамиБлагие возносят к чертогам своим.

Ученик чародея

Старый знахарь отлучился!Радуясь его уходу,Испытать я власть решилсяНад послушною природой.Я у чародеяПеренял словаИ давно владеюТайной колдовства.Брызни, брызни,Свеж и влажен,С пользой жизни,Ключ из скважин.Дай скопить воды нам в чане,Сколько требуется в бане!Батрака накинь лохмотья,Старый веник из мочалы.Ты сегодня на работеОтдан под мое начало!Растопырь-ка ноги,Дерни головой!По лесной дорогеСбегай за водой.Брызни, брызни,Свеж и влажен,С пользой жизни,Ключ из скважин!Дай скопить воды нам в чане,Сколько требуется в бане!Погляди на водоноса!Воду перелил в лоханки!И опять в овраг понессяРасторопнее служанки.Сбегал уж два разаС ведрами батрак,Налил оба тазаИ наполнил бак.Полно! Баста!Налил всюду.И не шастайБольше к пруду!Как унять готовность эту?Я забыл слова запрета.Я забыл слова заклятьяДля возврата прежней стати!И смеется подлый веник,Скатываясь со ступенек.Возвратился скокомИ опять ушел,И вода потокомЗаливает пол.Стой, довольно,Ненавистный!Или больноШею стисну!Только покосился в злобе,Взгляд бросая исподлобья.Погоди, исчадье ада,Ты ведь эдак дом утопишьС лавок льются водопады,У порога лужи копишь!Оборотень-веник,Охлади свой пыл!Снова стань, мошенник,Тем, чем прежде был.Вот он с новою бадейкой.Поскорей топор я выну!Опрокину на скамейку,Рассеку на половины!Ударяю с маху,Палка пополам,Наконец от страхаОтдых сердцу дам.Верх печали!О, несчастье!С полу всталиОбе части,И, удвоивши усердье,Воду носят обе жерди!С ведрами снуют холопы,Все кругом водой покрытоНа защиту от потопаВходит чародей маститый!«Вызвал я без знаньяДухов к нам во дворИ забыл чуранье,Как им дать отпор!»В угол, веник.Сгиньте, чары.Ты мой пленник.Бойся кары!Духи, лишь колдун умелыйВызывает вас для дела.

Горный замок

Вон замок стоит на вершинеСреди гранитных скал.Под сводами башен высокихОн рыцарей встарь укрывал.Но рыцари спят в могилах,А башни врагом сожжены.Я проникаю свободноВ проломы ветхой стены.Здесь погреб с вином драгоценнымЛежал в былые года.Прислужница больше не сходитС кувшином тяжелым туда.И в зал не спешит, как бывало,Гостей обнести чередой.Попу не наполнит бокалаДля трапезы в праздник святой.И дерзкому пажу отведатьНе даст, пробегая, вина.И тайной награды не приметЗа тайную щедрость она.Затем, что и стены, и своды,И лестницы – все сожжено,Рассыпалась, рухнув, капеллаИ в прах обратилась давно.Но в день жизнерадостно-яркий,Когда на вершине крутойСтоял я с бутылкой и лютней,С подругой моей молодой,В развалинах все заблистало,Наполнились жизнью они,И шумно и празднично стало,Как в добрые старые дни.И мнилось, нарядные гостиВъезжают во двор чередой,И мнилось, из прошлого мираМы входим счастливой четой.И ждет нас в капелле священник,И вот поднялись мы туда,И он вопрошает: «Согласны?» —И мы улыбаемся: «Да».И радостно песнь зазвучала,Как юное сердце, чиста,И ей не толпа отвечала,Но звонкого эха уста.Меж тем надвинулся вечер,Он шум и веселье унес,И вот заходящее солнцеУбрало багрянцем утес.И дамой служанка блистает,И паж точно рыцарь одет,И щедро она угощает,И он не скупится в ответ.

Западно-восточный диван

Книга певца. Моганни-наме

Гиджра

Север, Запад, Юг в развале,Пали троны, царства пали.На Восток отправься дальныйВоздух пить патриархальный,В край вина, любви и песни,К новой жизни там воскресни.Там, наставленный пророком,Возвратись душой к истокам,В мир, где ясным, мудрым слогомСмертный вел беседу с Богом,Обретал без мук, без болиСвет небес в земном глаголе.В мир, где предкам уваженье,Где чужое – в небреженье,Где просторно вере правой,Тесно мудрости лукавой,И где слово вечно ново,Ибо устным было слово.Пастухом броди с отарой,Освежайся под чинарой,Караван води пескамиС кофе, мускусом, шелками,По безводью да по зноюНепроезжей стороною.Где тропа тесней, отвесней,Разгони тревогу песней,Грянь с верблюда что есть мочиСтих Гафиза в пропасть ночи,Чтобы звезды задрожали,Чтоб разбойники бежали.На пиру и в бане сноваТы Гафиза пой святого,Угадав за покрываломРот, алеющий кораллом,И склоняя к неге страстнойСердце гурии прекрасной.Прочь, завистник, прочь, хулитель,Ибо здесь певца обитель,Ибо эта песнь живаяВозлетит к преддверьям рая,Там тихонько постучитсяИ к бессмертью приобщится.

Благоподатели

Сердоликовый талисманТем, кто верит, во благо дан.Но касайся как святыниТалисмана, что в рубине,С ним ни хворь, ни сглаз, ни врагНе разрушат твой очаг;И когда в нем тайный знак,Призывающий Аллаха,В жизнь иль в бой иди без страха.Талисман такой, нет спора,Женщин главная опора.Амулет готовят маги,Ставя знаки на бумаге,И вольней сумбур их шалый,Чем пространство грани малой.Здесь начертит правоверныйДлинный стих, правдивый, верный,И мужчины, веря в чары,Носят их как скапуляры.Другое дело – надпись, друзья,Она есть она – и откроет вам честно,Что скрыто в ней и что известно.Все рады хвастнуть: я сказал это! Я!Лишь в абраксе – так ведется —Мрачных мыслей сумасбродствоИ кривлянье до уродстваЗа величье выдается.В чем ни лада нет, ни склада,То считать абраксом надо.Трудись же! Скуй кольцо с печатью,И высший смысл в нее вложи;                                 хоть перстень мал.Ты заручился благодатью.Ты Слово врезал в твердь                                 и властвовать им стал.

Свободомыслие

Лишь в седле я что-нибудь да стою!Лежебоки, где уж вам за мною!Я промчусь по самым дальним странам,Только звезды над моим тюрбаном._____Велел Он звездам, чтоб зажглись —Да светят нам в пути.Смотри же неотрывно ввысь,Чтоб радость обрести.

Талисманы

Богом создан был Восток,Запад также создал Бог.Север, Юг и все широтыСлавят рук его щедроты._____Справедливый и всезрящий,Правый суд над всем творящий,В сотнях ликов явлен нам он.Пой ему во славу: «Amen!»_____Сбил с пути меня лукавый,Ты ж на путь наставил правый.Дай мне правое упорствоНа дела, на стихотворство._____Пусть я предан весь земному,Это путь к великому, к святому.Дух – не пыль, он в прах не распадется.Став собой самим, он к небу рвется,_____В дыханье кроется благо двойное:Одно – это вдох и выдох – другое.И выдох стеснит, а вдох обновит.Вся жизнь – это смесь, чудная на вид.Спасибо творцу, когда он тебя гнет,Спасибо, когда он снимает свой гнет.

Четыре блага

Арабам подарил АллахЧетыре высших блага,Да не иссякнут в их сердцахВеселье и отвага.Тюрбан – для воина пустыньОн всех корон дороже.Шатер – в пути его раскинь,И всюду кров и ложе.Булат, который тверже стен,Прочней утесов горных,И песню, что уводит в пленКрасавиц непокорных.Умел я песнями цветыСрывать с их пестрой шали,И жены, строги и чисты,Мне верность соблюдали.Теперь – на стол и цвет и плод!Для пира все готово,И тем, кто поученья ждет,Предстанет свежим Слово.

Признание

Что утаить нам трудно? Пламя.Днем на земле выдает его дым,Ночью – зарево под небесами.Трудно тому, кто любовью томим!В сердце от мира утаена,Открыто в глазах засверкает она.Но стих утаить – трудней всего:Не запихнешь ты под спуд его.Ведь песня, что от сердца спета,Владеет всей душой поэта.Стихи напишет гладко он,Чтоб миром труд был оценен,И, рад ли встречный иль зевает,Он всем в восторге их читает,

Стихии

Чем должна питаться песня,В чем стихов должна быть сила,Чтоб внимали им поэтыИ толпа их затвердила?Призовем любовь сначала,Чтоб любовью песнь дышала,Чтобы сладостно звучала,Слух и сердце восхищала.Дальше вспомним звон стакановИ рубин вина багряный, —Кто счастливей в целом мире,Чем влюбленный или пьяный?Дальше – так учили деды —Вспомним трубный голос боя,Ибо в зареве победы,Словно бога чтут героя.Наконец, мы сердцем страстным,Видя зло, вознегодуем,Ибо дружим мы с прекрасным,А с уродливым враждуем.Слей четыре эти силыВ первобытной их природе —И Гафизу ты подобен,И бессмертен ты в народе.

Сотворение и одухотворение

Адама вылепил ГосподьИз глины, сделал чудо!Была земля, а стала плоть —Бездушная покуда.Но вдули в ноздри ЭлохимЕй дух – всему начало,И чем-то стал чурбан живым!Оно уже чихало.Но и чурбан с душой покаБыл все ж получурбаном.Тут Ной наставил простака:Снабдил его стаканом.Хлебнул облом – и хоть летай!Пошло тепло по коже.Вот так же всходит каравай,Едва взыграли дрожжи.И так же твой, Гафиз, полет,Пример твой дерзновенный,Под звон стаканов нас ведетВо храм творца Вселенной.

Любезное сердцу

Все слилось в узоре пестром —Небо, скал окружных грани.Стал незрячим бывший острымВзор мой в утреннем тумане.Иль визирь для жен любимыхСклон горы покрыл шатрами?Иль на свадьбе у султанаШумный пир цветет коврами?Красный, белый, вперемежку!Звезды, брызги – так красиво!Ну, Гафиз, на Север мрачныйКак пришло Шираза диво?Это маки полюбовноРасселились на полянеИ соседствуют бескровно,К посрамленью бога брани.Мудрый скрасит и в пустынеСушь песков цветами, дерном,И блеснет ему, как ныне,Солнца луч в пути неторном.

Разлад

Манит флейтой ЭротВ темные чащи.В поле трубит походАрес грозящий.Сердце бы в плен взялаНежная сила,Если б труба не звала,Смерть не трубила.Флейта спорит с трубой,Гром барабана!Весь я в разладе с собой,Это ли странно?Флейта чарует, маня,Трубы ярятся.Бешенство душит меня.Что ж удивляться?

В настоящем – прошлое

В блеске утра сад росистый,Роз и лилий ароматы,А подальше – старый, мшистый,Тихо спит утес косматый.Лес приветливый у склона,Замок ветхий на вершине,И вершина примиренноНаклоняется к долине.Пахнет так, как там, где юныБыли мы, где мы любили,Где моей кифары струныЗорь соперницами были.Где под песню птицеловаЧаща тихо шелестела,Где, свежо и бодро снова,Сердце брало, что хотело.Лес не старится с годами,Но и вы не старьтесь тоже,Дайте жизнью вслед за вамиНасладиться молодежи.И никто вас бранным словом«Себялюбец» не обидит.В каждом возрасте дано вамТо, в чем мудрый счастье видит.День угас, но с этой веройЯ несу Гафиза людям:Радость жизни полной меройС жизнелюбом пить мы будем.

Дерзость

Как же выходит в конце концов,Что человек исцелится?Каждый звукам внимать готов,Лишь бы им песнею литься.Все отмети, что мешает в пути,Коль не во тьму он, а к свету!Прежде чем выйти и спеть и уйти,Надо ведь жить поэту!Пусть этой жизни медный звонВ сердце найдет отраженье!Если чем-то поэт угнетен,Сам сотворит утешенье.

Грубо, но дельно

Да, поэзия дерзка!Что ж бранить меня?Утоляйте жар, покаКровь полна огня.Если б горек был и мнеЖизни каждый час,Я бы скромным стал вдвойне,Поскромнее вас.Вот с девицей, это да,Здесь уж не обидь!Мил и скромен будь всегда,Грубых – как любить?Скромно слушай мудреца,Ибо знает онОт начала до концаТайны всех времен.Да, поэзия дерзка,Балуй с ней вдвоем,А подружку иль дружкаПосле позовем.Ты! Монах без клобука!Что ты все грозишь?Кокнуть можешь старика,Скромным сделать – шиш!Ведь от вас, от пошлых фраз —Все вы пошляки! —Удирал я сотни раз,Портя башмаки.Если мелют жернова,Мастер, выдай стих!Кто поймет твои слова —Не осудит их.

Жизнь во всем

Пыль – стихия, над которойТоржествует стих Гафизов,Ибо в песнях о любимойОн бросает праху вызов.Ибо пыль с ее порогаЛучше всех ковров оттуда,Где коленями их чистятПрихлебатели Махмуда.Вкруг ее ограды ветерПыль взметает неуклюже,Но, пожалуй, даже роза,Даже мускус пахнет хуже.Пыль на Севере была мнеНеприятна, скажем честно.Но теперь, на жарком ЮгеПонял я, что пыль прелестна.Как я счастлив был, чуть скрипнутТе заветные воротца!Исцели, гроза, мне сердце,Дай с невзгодой побороться!Если грянет гром и небоОпояшет блеск летучий,Дождь прибьет, по крайней мере,Пыль, клубящуюся тучей,И проснется жизнь, и в недрахВспыхнет зиждущая сила,Чтобы все цвело и пахло,Что Земля в себе носила.

«И тростник творит добро…»

И тростник творит добро —С ним весь мир прелестней.Ты, тростник, мое перо,Подари нас песней!

Книга Гафиза. Гафиз-наме

Как невесту, Слово ждетДух – его жених.Брак их знает, кто поет,О Гафиз, твой стих.

Прозвище

ПоэтПочему народ ИранаМохаммеду Шемс-эддинуИмя дал «Гафиз»?Гафиз                                  ПричинуЯ открою. Текст КоранаЯ, слуга его ревнивый,Вверил памяти счастливойИ от слова и до словаПомню и блюду сурово.Хоть постыдно наше время,Общий дух того не губит,Кто, как я, пророка любит,Чтит завет его и семя.Оттого Гафизом всемиПрозван я.Поэт                                 И в том причинаМне прослыть Гафизом тоже.Там, где мненье всех едино, —Все во всем друг с другом схожи.И с тобой одно мы оба.Взял и я из книг священныхДивный лик, чтоб он до гробаВ недрах духа сокровенныхЖил, как светлый дух ВладыкиЖив на плате Вероники,Чтоб являл, мой дух покоя,Средь неверья, средь разбояОбраз веры многоликий.

Жалоба

Знаешь – в нашей вечной круговерти —Где, кого подстерегают черти?И какой для них момент пригодней,Чтоб тащить нас в бездну преисподней?Им по вкусу лжец, а то злодей.Но поэт – зачем таких людейОн не избегает, раб господний?С кем он ходит, бродит – тот не тужит.Кто, творя, с самим безумьем дружит,И кого все близкие, родныеГонят в беспредельности пустыеНа песке писать слова святые,Чтобы стерт был ветром стих, —Слов не понимает он своих,Сделать, как сказал, не может.Но сердца он песней жжет и гложет,Хоть иное говорит Коран.Так учите вы, народ ученый,Благочестью, мудрости законной,Долгу – правоверных мусульман.От Гафиза может желчь разлиться,От Мирзы к безверью дух стремится.Как тут быть и чем оборониться?

Фетва

Облик поэтический ГафизаВосхищает полнотою правды,Но порою в частностях выходитОн из рамок строгого закона.Чтоб идти уверенно, должны мыЯд змеиный отличать от меда,Благородным, чистым наслажденьямПредаваясь радостно и смело,Всех других, грозящих мукой вечной,Избегать душою просветленной.Вот, бесспорно, путь, ведущий к благу.Так Эбусууд смиренный пишет, —Бог, прости бедняге прегрешенья!

Немец благодарит

Ты, святой Эбусууд, бил в точку!Вот таких святых поэт и любит.В мелочах как раз такого рода,Выходящих из границ закона, —То наследье, где пока свободно,Дерзкий, даже в горестях веселый,И дышать и двигаться он может.Злейший яд и лучшее лекарство —Для него почти одно и то же,Этот не убьет, а тот не лечит.Ибо к жизни подлинной причастенТолько тот, чьи действия безгрешны,Кто себе лишь повредить способен.И тогда у старого поэтаЕсть надежда, что для райских гурийПросветленным юношей он станет.Ты, святой Эбусууд, бил в точку!

Фетва

В творенья Мизри погруженный всецело,Читал их муфти листы за листамиИ каждый кидал безжалостно в пламя.Красивая книга дотла сгорела.«Вот так же, – воскликнул законов                                            блюститель, —Любого, кто верит в Мизри, я сожгу.Его одного я сжечь не могуЗатем, что поэта творит Вседержитель.И если дар свой пустил тот прахом,Пусть сам разбирает свой грех с Аллахом».

Безграничный

Не знаешь ты конца, тем и велик.Как вечность, без начала ты возник.Твой стих, как небо, в круговом движенье.Конец его – начала отраженье,И что в начале и в конце дано,То в середине вновь заключено.Таинственно кипит, не остывая,В тебе струя поэзии живая.Для поцелуев создан рот,Из чистой груди песня льется,Вина всечасно горло ждет,Для блага ближних сердце бьется.И что мне целый мир? СудьбоюТебе да уподоблюсь я!Гафиз, мы будем как друзья!Сквозь боль и радость бытия,Любовь и хмель пройду с тобою,И в этом счастье – жизнь моя.Но будь неповторимо, Слово,Ты старше нас, ты вечно ново!

Отражение

Пускай я весь – твое лишь отраженье,В твой ритм и строй хочу всецело влиться,Постигнуть суть и дать ей выраженье,А звуки – ни один не повторится,Иль суть иную даст их сопряженье,Как у тебя, кем сам Аллах гордится.И как сгорает в пламени столица,Как искорка растет пожаром грозным,И он, гудя, по улицам стремится,Она ж потухла, мчась к орбитам звездным,Так немцу свежесть сил первотвореньяТы, Вечный, дал для вечного горенья.

«Найденные ритмы обольщают…»

Найденные ритмы обольщают,И талант им радуйся, пиши!Но назавтра всех нас отвращаютЭти полумаски без души.Радости они не обещают,Разве только новых форм творецМертвым формам сам кладет конец.

Раскрытие тайны

Они, Гафиз, называлиМистическим твой язык.Но где тот блюститель слова,Что Слова ценность постиг?Мистическим был ты для них,Тебя по-дурацки читавших,В великом имени свойНечистый хмель увидавших.Мистически чистый весь,Ты ими всего лишь не понят.Не набожный, ты блаженствуешь днесь,И за это они твою славу хоронят.

Намек

Да, я их браню, и все ж они правы:Ведь слово не просто, и это всегда выОбязаны помнить, вы с этим знакомы.Слово – как веер! В его проемыНа вас красивые глазки глядят.А веер – как флеер, прикрывающий взгляд.Я, правда, не вижу лица самого,Но девушка не скрыла его.В ней лучшее, – знает, поди, егоза, —Глаза, – а они-то мне смотрят в глаза.

Гафизу

Все ищут – ты нашел закон,Постиг земной порядок:В плену страстей и прах и трон,Но плен жестокий сладок.И пут не рвут – всему черед:И лечит он и ранит.Тот шею невзначай свернет,А тот нахалом станет.Не ставь, Учитель, мне на вид,Коль невпопад отвечу,Когда замечу, что спешитМой кипарис навстречуИ, к почве ластясь, башмачок,Как корешок, крадется.А взгляд, а речь! Тут сам ВостокПрозрачной вязью вьется!Ты чувствуешь? Прижать лицоК волне кудрей смелее,Где ветер локонов кольцоРазвил у щек и шеи!Как ясен лоб, как нежен рот,И кто ж не умилится!От песни радостной начнетСама душа молиться.А губы так манят – нет сил!Но что, скажи, нелепей:Ты вдруг свободу получил,Но получил и цепи!Вздохнешь – и не вдохнуть назад,Душа к душе стремится,И счастья тонкий ароматНезримо в грудь струится.Ты весь в огне! Теперь вина!Где мальчик? Я пирую!И чару первую – до дна!Скорей на стол вторую!Он ждет, он внемлет, он притих:Ты пьяный – совершенней.Он понял высший смысл твоихГлубоких поучений.Он зрит, как мира строй высок,Его душа – в зените.Грудь крепнет, над губой пушок,Он юноша – взгляните!А ты – ты обнял все вокруг,Что есть в душе и в мире,Кивнув мыслителю, как друг,Чья мысль и чувство шире.Ты, чтоб визирь иль шах от насНе утаили клада,И перед троном в добрый часДаешь совет что надо.Рожденный все и знать и петь,На свадьбе ли, на тризне,Веди нас до могилы впредьПо горькой, сладкой жизни.

Еще Гафизу

Нет, Гафиз, с тобой сравнитьсяГде уж нам!Вьется парус, точно птица,Мчится по волнам.Быстрый, легкий, он стремитсяРовно, в лад рулю.Если ж буря разразится —Горе кораблю!Огнекрылою орлицейВзмыла песнь твоя.Море в пламень обратится!Не сгорю ли я?Ну, а вдруг да расхрабриться?Дай-ка, стану смел!Сам я в солнечной столицеЖил, любил и пел.

Книга любви. Ушк-наме

Открой,Чем сердце томится мое!Любовь – с тобой,Береги ее!

Образцы

Шесть пар помянитеИ в сердце храните.Образ зажег, разжигает судьба, —Это Рустам и Рудоба.Хоть незнакомы – шаг до греха,Это Юсуф и Зулейха.Мука любви без любовных отрад, —Это Ширин и Ферхад.В мир друг для друга пришли, —Это Меджнун и Лейли.Старость идет, но любовь их верна, —Это Джемиль и Ботейна.А любовь и ее забавы —Царь Соломон и царица из Савы,Если их помнишь через века,Будет любовь вовеки крепка.

И еще чета

Большая заслуга – любовь, и другойНе будет награды такой дорогой.Не стал ты силен, не стал ты богат,А все же славнейшим героям ты брат.Вамик и Азра! – по прихоти рокаИх знают все, как знают Пророка.Сказать о них – что же? Судьба их темна.Но помнят все их имена.Забыты их дела и дни,Но знают все, что любили они.Все знают от мала до великаО страсти Азры и Вамика.

Книга для чтения

Книга книг – любовь, и в миреКниги нет чудесней.Я читал ее усердно.Радости – две, три странички,Много глав – разлука.Снова встреча – лишь отрывок,Маленькая главка.Целые тома печалиС приложеньем объясненийДолгих, скучных, бесполезных.Низами! – Ты в заключеньеВсе же верный ход нашел,Кто решит неразрешимое?Любящие – если сноваВместе и навеки.

«Были губы, взор – она влекла…»

Были губы, взор – она влеклаИ целуя, и лаская.Ножки стройны, грудь бела,Были упоенья рая.Были? – Да. – В каком краю?В том! Вошла, околдовала,Отдалась – и жизнь моюК сновиденью приковала.

Предостерегая

Был и я в плену волос,Бредил ими смладу.Как и ты, Гафиз, твой другЗнал любви усладу.Но сплетают косу те,Кто длинноволосы —В битвах юной красотеШлемом служат косы.И, опомнясь, все бегут,Зная козни эти.Но бегут из тяжких путв ласковые сети.

Погружаясь

В кудрях – как в нимбе. И когда в тишиЛюбимую на сердце я покою,Перебирая кудри ей рукою —Я обновлен до глубины души.Целую губы, щеку или бровь,И вновь рожден, и ранен в сердце вновь.А пятизубый гребень что ж без дела?Ему бы в кудри погрузиться смело!Ушко в игру вовлечено,Так бестелесно, так бесплотно,Но к ласке клонится охотно —Когда ж волос ее руноВолнуешь, их перебирая —Игра для вечности, для рая!Хафиз, и ты играл не раз,И мы играем в добрый час.

Рискуя

Что ж, твоим смарагдам сноваИ перстам хвалу начать?Часто нужно молвить слово,Чаще надо промолчать.Коль скажу я, что для зреньяЛучший цвет – зеленый цвет,Не пугай, что нет спасеньяОт каких-то страшных бед.Все ж тебе читать бы надо:Чем могущественна ты?«Ведь в тебе не меньше яда,Чем в смарагде – доброты!»Ах, голубка, в книге теснойПесни пленницами стали,Те, что в шири поднебеснойИ парили, и летали.Время губит все в подлунной,Только им прожить века.Как любовь, пребудет юнойПесни каждая строка.

Плохое утешенье

В полночь рыдал и – стонал я,Что нет тебя со мною,Но призраки ночи пришли,И стало мне стыдно.«Ночные призраки, – вскрикнул я, —Смотрите, стенаю и плачу —Я, тот, кого вы видалиВсегда спокойно спящим.Великим дарам я не рад,Но не считайте глупымТого, кто считался мудрым».Великий урон испытал я!Но призраки ночные,Немало подивившись,Проплыли мимо.Глупец я или мудрец —Было им так безразлично!

Довольствуясь малым

«Да что за связь – уразумей!Любовь – и девица, что стала твоей.Вот я бы не радовался нисколько:Она тебе льстит умело – и только!»ПоэтА мне и довольно – ведь я уже стар,И мне извиненье – простой расчет:Любовь, конечно, свободный дар,А лесть от преклоненья идет.

Привет

О, как я счастлив!Брожу по стране,Где и Хут-хута можно встретить.Ищу на камнях отпечаткиРаковин древнего моря —Здесь-то и бегал Хут-хут,Распуская свой венчик,Задорно красуясь,ЖивойШутя о покойниках тонко.«Хут-хут, – сказал я, – и вправдуТы очень красивая птица.Беги скорей, Удод,Беги к моей любимой.Скажи ей, что яПринадлежу ей навеки.Ведь бегал же ты когда-то,Словно хороший сводник,От Соломона к царице СавскойИ от нее к Соломону».

Смирение

«Ты весь истерзан и весел вновь,Поешь, как пел искони?»ПоэтИ мне и песням враждебна любовь.Мне в эти тяжелые дниТак тяжки любовные речи.Не так ли горящие свечиИ светят, и тают, – взгляни!Искала любовная боль забытье,Хотела забыться в пустыне.Нашла опустевшее сердце моеИ в нем угнездилась отныне.

Сокровенное

О глазах моей любимойМир толкует и судачит.Я один, я точно знаю,Знаю все, что взгляд их значит.Это значит: вот мой милый,А совсем не тот, который…Люди добрые, оставьтеВаши сплетни, ваши споры!Да, в необоримой силеГлаз ее – одно желанье:Чтоб любимый догадался,Где, когда у них свиданье.

Самое сокровенное

«Мы, любители клубнички,Ищем, кто твоя зазноба,Сколько дядей приобрел ты,А верней сказать, вы оба?Ибо то, что ты влюбился,Видно с первого же взгляда.Но что ты любим – вот этоНам еще проверить надо».Люди добрые, ну что вы!Вход ей вальный, не взыщите!Нет ее – вы чтите призрак,Есть она – вы все дрожите.Но Шехабэддин недаромСнял бурнус на Арафате,И не глуп, кто так поступит,Если это будет кстати.Коль по имени кого-тоПред его любимой кликнешь,Или перед царским троном,То уж выше нет почета.Был предсмертный крик МеджнунаКриком боли нестерпимой:«Вы мое забудьте имяПред Лейли, моей любимой».

Книга размышлений. Тефкир-наме

«Советов лиры не упусти…»

Советов лиры не упусти,Они одаренным приносят успех.Но гения слово и то не в чести,Когда тугоухий решает за всех.«Что ж лира?» Ее наука проста:В невесте не лучшее красота,Но к нам приходи с пониманием ясным,Что лучшее кроется только в Прекрасном.

Пять свойств

Пять свойств не ладят с другими пятью.Внимательно заповедь слушай мою:С Надменностью Дружба не может                                            сродниться,От Грубости Вежливость не родится,Величия мы у Злодейства не ищем,Скупец не подаст убогим иль нищим,Для Веры и Верности Ложь не опора.Все это усвой – и храни от вора.

«Сердцу мил зовущий взгляд подруги…»

Сердцу мил зовущий взгляд подруги,Мил еще не пьяный взгляд пьянчуги,Взор владыки, милости сулящий, —Луч осенний, из-за туч глядящий.Но рука, что благородной дланьюТянется и к малому даянью,Тронет всех. О, жест красноречивый!Влажный взор, признательно-счастливыйИх увидя, в руку снова вложишь,Не даря, и жить уже не сможешь.

«То, что «Пенд-наме» гласит…»

То, что «Пенд-наме» гласит,В сердце, друг, прими без спораИ того, кому даешь,Как себя, полюбишь скоро.Дай хоть малость, не жалей,Не копи до смерти злато.Настоящий день милейВсех упущенных когда-то.

«Скача мимо кузни на стыке дорог…»

Скача мимо кузни на стыке дорог,Не знаю, когда подкуют мне коня.Не знаю, завидя вдали хуторок,Не зреет ли девушка там для меня.Вот юный красавец идет. Кто кого?Меня ль он осилит, я ли его?Мы знаем только, что кисть виноградаДает человеку то, что надо.И вот ты на поприще вышел земное.Охоты нет повторять остальное!

«Чти незнакомца дружеский привет…»

Чти незнакомца дружеский приветИ радуйся, как встрече с верным другом!Лишь краткая беседа – и прощай!Ты на восток, а он, глядишь, на запад.Лишь через много лет пути скрестятся.Какая неожиданная радость,И оба вы кричите: это я!Как будто вы не странствовали столько,И столько раз не возвращалось солнце.Меняйтесь же товарами и прибыльДелите, новый заключив союзИ закрепляя старое доверье.Привет наш первый стоит многих тысяч.Всем отвечай на дружеский привет!

«Покупай! – зовет майдан…»

Покупай! – зовет майдан.Что же опыт – зря нам дан?В мире тихом осмотрись,Лишь любовь уносит ввысь.Ты стремишься днем и ночьюСлышать, знать, узреть воочью,Но, чтоб знать хоть в малой мере —У другой послушай двери.Если истины ты ждешь,В Боге истину найдешь.Кто в любви и чист и строг,Тех, любя, отметит Бог.

«Когда я честным был…»

Когда я честным был,Всегда нуждался.Страдал, удачи ждалИ не дождался.Меня ценили в грош,Вот вам беда-то!Решил я: буду красть,Но жить богато.Нагоревался всластьБез результата.Так лучше честным быть,И это точно.Хоть горше, спору нет,Зато уж прочно.

«Не шуми ты, как, откуда…»

Не шуми ты, как, откудаОчутился в божьем граде.Проскочил – случилось чудо,Так молчи, себя же ради.Взвесь, кого тут мудрым славят,Кто верха и заправилы,Этот вмиг тебя наставит,Те – твои направят силы.Будешь стражем общих истин,Верным долгу, нужным власти,И не станешь ненавистен,Будешь люб верховной касте.Князь, твоим довольный жаром,К пользе дела скажет слово.А тогда в привычном, старомНасаждай и то, что ново.

«Откуда я пришел сюда? Не знаю…»

Откуда я пришел сюда? Не знаю,Свой путь земной едва ли вспомню я.Я здесь. И ныне, в день веселый маяСошлись Любовь и Радость, как друзья.О, счастлив, в ком они соединятся!Один, кто может плакать, кто смеяться?

«Одно приходит за другим…»

Одно приходит за другимА за одним – другое.Иди же смел, неколебимСквозь торжище людское.Порой задержишься, сорвешьЦветок во славу божью.Но знай: далеко не пойдешь,Коль соблазнишься ложью.

«К женщине снисходителен будь!..»

К женщине снисходителен будь!Она, из кривого ребра возникая,Не получилась у Бога прямая:Ломается, чуть начнешь ее гнуть.Не тронешь – совсем искривится, и точка!Да, братец Адам, дал нам Бог ангелочка!К женщине снисходителен будь.Ребро не ломай и не гни – в этом суть.

«Жизнь – шутка, скверная притом…»

Жизнь – шутка, скверная притом.Тем – ничего, тем – полный дом.Тот – малый, тот – большой едок.Тому везет, а тот не смог.А коль беда, так уж тогдаТерпи – на это нет суда —И вот наследникам отрада:В гробу наш друг «Давай-Ненадо»!

«Жизнь – это та ж игра в гусек!..»

Жизнь – это та ж игра в гусек!Уже, вперед шагая,Игрок от цели недалек,Но цель-то, цель какая?!Вот говорят, что глуп гусак,Но их оклеветали.Он обернулся – это знак,Чтоб я ни шагу дале.А в мире как? – Сквозь кучу делВсех так вперед и тянет,Но оступился, полетел —Никто ведь и не взглянет.

«Все, ты сказал мне, погасили годы:..»

«Все, ты сказал мне, погасили годы:Веселый опыт чувственной природы,О милом память, о любимом вздоре,О днях, когда в безбережном простореВитал твой дух, – ни в чем, ни в чем отрады:Не радуют ни слава, ни награды,Нет радости от собственного дела,И жажда дерзновений оскудела.Так что ж осталось, если все пропало?»«Любовь и Мысль! А разве это мало?»

«Встреча с тем всегда полезна…»

Встреча с тем всегда полезна,В ком таится знаний бездна.Ты в беде, тебе не сладко —Вмиг он скажет, в чем нехватка,И сочувствует, вникая,Как стряслась беда такая.

«Кто щедр, тот будет обманут…»

Кто щедр, тот будет обманут,Кто алчен, с того и потянут,Понятливый с толку собьется,В разумном дурь заведется,Кто зол – обойдут за милю,Зацапают простофилю.Но лжи поддаваться негоже:Обманут – обманывай тоже.

«Хвалит нас или ругает…»

Хвалит нас или ругаетТот, кто правит нашим кругом,Это все в конечном счетеБезразлично верным слугам.Зря бранит – имей терпенье,Зря похвалит – вторь владыке.Будь в хорошем настроенье,Будешь первым в ближней клике.Так, вельможи, перед БогомВы должны хранить смиренье.И страдайте, если надо,Но – в хорошем настроенье.

Шаху Седшану и ему подобным

И радость во дворцах,И гром музыки.Тебе, наш мудрый шах,Восторга клики.С тобою чужд нам страх,Живи во славе!И жить и цвесть в векахТвоей державе!_____Фирдоуси говоритО мир! Как ты бесстыден и зол!Ты кормишь, растишь и убьешь, обделив._____Лишь тот, кто божью милость обрел,И вскормлен и вспоен, богат и жив._____Но в чем же богатство? Коль солнца мы ищем,Так солнце и нищим дарует отраду.И вы, богачи, подавляйте досаду:На счастье дана независимость нищим!_____Джелал-Эддин Руми говоритОстановись – и мир летит, как сон.Скачи – твой путь судьбой определен.Жара ли, холод – кто их заарканит?Расцвел цветок? Скорей сорви, он вянет._____Зулейка говоритЯ в зеркале – красавица, а тыПугаешь: старость, мол, не за горой.Но в Боге вечны сущего черты,Так в юной – Бога ты во мне открой.

Книга недовольства. Рендш-наме

«Где ты набрал все это?..»

«Где ты набрал все это?Увидел? Слышал где-то?Как сделал, всем на диво,Из мелких дрязг огнивоИ от житейских бреднейРаздул огонь последний?»Нет, не об хлам дворовыйОгонь я высек новый.Мой путь лежал сквозь дали,Где звезды полыхали,И я не заблудился,Я только вновь родился.В степи, где гурт овечийСедой, широкоплечийСтарик-пастух обходитИ важно обиходит, —Мне ум и сердце грелоЕго простое дело.В дороге беспокойнойСредь гор, в ночи разбойной,Погонщики с красивойОсанкою спесивой,Истошный рев верблюжий —Все ум вбирал досужий.Так шло, как всюду в мире,Все выше, дальше, шире,В надежде утоленья,Как наши все стремленья, —К полоске моря синей,К миражу над пустыней.

«Где рифмач, не возомнивший…»

Где рифмач, не возомнивший,Что второго нет такого,Где скрипач, который мог быПредпочесть себе другого?И ведь правы люди эти:Славь других – себя уронишь,Дашь другому жить на свете,Так себя со света сгонишь.И немало мне встречалосьРазных лиц, высоких чином,Коим спутывать случалосьКардамон с дерьмом мышиным.Прежний для спасенья честиНовую метлу порочит.Новая метла из местиСтарой честь воздать не хочет.И народы ссорит злобаИ взаимное презренье,А того не видят оба,Что одно у них стремленье.

«Кто весел и добр и чей виден полет…»

Кто весел и добр и чей виден полет,Того соседи чураются.Их мучает: трудится, дескать, живет!Побить камнями стараются.Но только умри, еще гроб не закрыт,Объявят подписку, и вскореКрасивый памятник стоит —Награда за все твое горе;Тщеславье черни – ощутить,Что власть ее – навеки.А лучше было бы им забытьО добром человеке.

«Власть – вы чувствуете сами…»

Власть – вы чувствуете сами —Вечна в этом мире странном.Я люблю и с мудрецамиРастабары – и с тираном.В человечьей общей грудеКто глупей – себя и славят.Недоумки, полулюдиНас везде и жмут и давят.Стал я глупых слушать реже,Стал от умников скрываться.Эти – нуль вниманья, те жеСтали вон из кожи рваться.«Мы в любви, да и в насилье,Мол, сроднились бы с тобою…»Солнце чуть не загасили,Приравняли холод к зною.И Гафиз и Гуттен знали:Враг заклятый ходит в рясе!А мои враги – едва лиИ найдешь их в общей массе.«Опиши врагов!» – Так с видуЭто те же христиане,Но уже не раз обидуЯ терпел от этой дряни.

«Тем, кто нас к добру зовет…»

Тем, кто нас к добру зовет, —Наше доброхотство;В тех, кто нам добро несет,Славим благородство.Ну, а ты свой дом и хламОкружил забором.Мне и легче, я и самНе задурен вздором.Всем хорош двуногий род,Но – беда на свете:Если что-то сделал тот,Тут же следом – эти!Помни Слово, кто в пути,Это слово чести:Если к общему идти,То идемте вместе!Всё узнаем в свой черед:Зависть, лицемерье.Кто, спеша к любви, беретВ помощь подмастерье?Деньги, честь ли – этим всякСам распорядится.Лишь вино такой добряк,Что начнешь двоиться.Обо всем об этом пелИ Гафиз немало.У него от глупых делГолова трещала.Но бежать из мира прочь —Верьте, что уж хуже?Если впрямь тебе невмочь —Выругайся, друже!

«Разве именем хранимо…»

Разве именем хранимоТо, что зреет молчаливо?Мной прекрасное любимо,В Боге созданное диво.Надо ж нам любить кого-то!Ненавидеть? Правый боже!Если нужно – что за счеты! —Ненавидеть рад я тоже.Чтоб узнать им цену лично,Взвесь – что лживо, что правдиво.Что в глазах людей отлично,То обычно дурно, лживо.Чтобы правдой жить на свете,Соки брать из почвы надо.Вертихвостом на паркетеЖизнь прошаркать – вот досада!Критикан ли, злопыхатель —Черт один при взгляде строгом!Рядом с ними развлекательЛучше выглядит во многом.Развлечений праздной жаждойЛишь себя губить дано вам,Обновляясь, должен каждыйКаждый день пленяться новым.Пусть он «дойч» или «тойч» зовется,Немец так живет и судит.В старой песенке поется:«Это было, есть и будет…»

«Если брать значенье слова…»

Если брать значенье слова,Был «Меджнун» безумцем юным,Не глядите так сурово,Если я зовусь Меджнуном.Если честно, ваш ходатай,Ополчусь на вражьи ковы,Не кричите: «Бесноватый!Под замок его! В оковы!»Там, где суд несправедливыйВ цепи ввергнет Ум и Честность,Жечь вас огненной крапивойБудет ваша бессловесность.

«Разве старого рубаку…»

Разве старого рубакуЯ учил держать секиру?Направлял полезших в дракуИли путь искавших к миру?Наставлял я рыболоваВ обращении с лесоюИль искусного портногоОбучал шитью да крою?Так чего же вы со мноюВ том тягаться захотели,Что природою самоюМне раскрыто с колыбели?Напирайте без стесненья,Если сила в вас клокочет.Но, судя мои творенья,Знайте: так художник хочет!

Душевный покой странника

С подлостью не справиться,Воздержись от жалоб.Подлость не подавится,Как ни клеветала б.И с плохим задешевоПрибыль ей подвалит,А зато хорошегоТак она и жалит.Путник! Даже не сердясь,Плюнь! Забудь о вздоре!Все, как высохшую грязь,Ветер сдунет вскоре.

«Не проси о том, что в мире…»

Не проси о том, что в миреМы, хоть ищем, не обрящем.Мир и вкось и вкривь шагает,Но не вровень с настоящим.Ни желаньем, ни стараньемЖизнь догнать, хромец, не может.То, о чем мечтал ты юный,Старцу он тебе предложит.

«Хоть самохвальство – грех немалый…»

Хоть самохвальство – грех немалый,Творя добро, кто не был грешен в том?Да, он нескромен, он хвастун, пожалуй,Но доброе останется добром.Глупцы! Не отравляйте радостьТого, кто мнит, что он мудрец.Он глуп, как вы, но пусть узнает сладостьПустой хвалы пустых сердец.

«Мнишь ты, в ухо изо рта…»

Мнишь ты, в ухо изо рта —Самый правильный прием?Пересказ – ты, простота! —Тоже может стать враньем.Будь в суждениях силен!Цепи веры ведь не шутка,Рвут их силою рассудка,А тобой отвергнут он.

«Тот французит, тот британит…»

Тот французит, тот британит,Итальянит иль немечит,Но в одном все люди схожи:Себялюбье всех калечит.Ведь нельзя искать признаньяБудь то многих, одного ли,Если в двух шагах не видно,Чем мы ценны в нашей роли.Пусть со временем хорошийБудет славен вдвое, втрое,Но теперь, сейчас, сегодняНадо выдвинуть плохое.Кто, осмыслив ход столетий,Не построил жизнь толково,Тот живи себе в потемках,Прожил день – и жди другого.

«Когда-то, цитируя слово Корана…»

Когда-то, цитируя слово Корана,Умели назвать и суру и стих.Любой мусульманин, молясь неустанно,Был совестью чист и чтим меж своих.У новых дервишей – больше ли знаний?О старом, о новом кричат вперебой.А мы что ни день, то больше в тумане.О, вечный Коран! О, блаженный покой!

Пророк говорит

Тот, кто зол, что волею АллахаБыл пророк от бурь и бед укрыт,Пусть к устоям горних сфер без страхаДля себя веревку прикрепит.Час-другой над бездной повисев,Он забудет неразумный гнев.

Тимур говорит

Как? Вы хулите сеющий страхВихорь гордыни? Облыжники Бога!Если б червем меня создал Аллах,Был бы я червь у людского порога.

Книга Тимура. Тимур-наме

Мороз и Тимур

Так в необоримом гневеК нам пришел Мороз. ОвеялВсе и вся дыханьем льдистымИ бушующие распрейВетры на людей погнал.Повелел вершить насильеВихрю, колкому от стужи,Ворвался в совет ТимураИ ему промолвил грозно:«Усмирись, несчастный, стихни!Прочь, неправедный владыка!Долго ль будет жечь твой пламень,Опалять сердца людские?Или ты один из духов,Богом проклятых? Я также!Ты старик, и я – и ЗемлюИ людей мертвим мы оба.Да, ты – Марс, а я – Сатурн,В единенье – роковыеВредоносные планеты.Если ты – души убийца,Если леденишь ты воздух,Помни, мой покрепче холод!Ты ордой своей жестокойИстребляешь правоверных,Но придет мой день – найду я,Видит Бог! – похуже пытку.И тебя уж – Бог свидетель! —Не помилую. Бог слышит!Ты, старик, ни жаром угля,Никаким огнем декабрьскимХлада смерти не избудешь».

Зулейке

Чтоб игрою благовонийТвой порадовать досуг,Гибнут сотни роз в бутоне,Проходя горнило мук.За флакон благоуханий,Что, как твой мизинец, мал,Целый мир существованийБезымянной жертвой пал, —Сотни жизней, что дышалиПолнотою бытияИ, волнуясь, предвкушалиСладость песен соловья.Но не плачь, из их печалиМы веселье извлечем.Разве тысячи не палиПод Тимуровым мечом!

Книга Зулейки. Зулейка-наме

Мне приснилось этой ночью,Что луна по небу плывет.Я проснулся – небо светилось,Это солнечный был восход.

Приглашение

Не шагай быстрей, чем Время.Дня грядущего едва лиХуже день, что скрылся, минув.Здесь, где Радость мы познали,Здесь, где я, весь мир отринув,Мир обрел, порвав со всеми,Будем оба как в пустыне.Завтра – завтра, нынче – ныне,То, что было, то, что будет,Вдаль не гонит, вспять не нудит,Мне ж тебя единой надо,Ты – целенье, ты – отрада.

«Что Зулейка в Юсуфа влюбилась…»

Что Зулейка в Юсуфа влюбилась,Тут хитрости нет.Он был юным, а юный приманчив расцвет.Он красавец, твердила молва слово в слово,А ее красота осчастливит любого.Ты же, ты, долгожданная, смотришьЮным взором, полным огня.Нынче любишь, потом осчастливишь меня.И песней тебя отдарить я сумею.Вечно зовись Зулейкой моею.

«Если ты Зулейкой зовешься…»

Если ты Зулейкой зовешься,Значит, прозвище нужно и мне.Если ты в любви мне клянешься,Значит, Хатемом зваться мне.Это не дерзость – меня тревожитЛишь то, что имя нужно и мне.Рыцарь святого Георга не можетГеоргом стать – это ясно и мне.Я не Хатем Таи – Вседающий, —Как им стать неимущему, мне?Хатем Зограи – богато живущий, —Таким средь поэтов считаться бы мне.Быть же и тем и другим, хоть отчасти, —Это весьма подходило бы мне.Счастье брать, раздавая счастье, —Было б великой радостью мне.Жить с любимой в любви и согласье —Рай – и другого не надобно мне.

«Создает воров не случай…»

ХатемСоздает воров не случай,Сам он вор, и вор – вдвойне:Он украл доныне жгучийСлед любви, что тлел во мне.Все, чем дни мои богаты,Отдал он тебе сполна.Возврати хоть часть утраты,Стал я нищ, и жизнь бедна.Но уже алмазом взглядаПриняла ты все мольбы,И, твоим объятьям радо,Сердце новой ждет судьбы.ЗулейкаВсе мне дал ты нежным взором,Мне ли случай осуждать!Если вдруг он вышел вором,Эта кража – благодать.Но ведь сам, без всякой кражи,Стал ты мой, как я – твоя.Мне приятней было б даже,Если б вором вышла я.Дар твой щедр, и смел обычай,Но и в выигрыше ты:Все ты взял – покой девичий,Жар душевной полноты.Полюбил – и стал богатым.Ты ли нищий? Не шути!Если ты со мною, Хатем,Счастья выше не найти.

«Пускай кругом непроглядная мгла…»

Пускай кругом непроглядная мгла,Кто любит, тому светло повсюду,А если воскреснут Меджнун и Лейла,Вожатым любви для воскресших я буду.

«Я вместе с любимой – и это не ложно?..»

Я вместе с любимой – и это не ложно?Я слышу, со мной беседует Бог.Но роза всегда и везде невозможна,Никто соловья постигнуть не мог.

«Плыл мой челн – и в глубь Евфрата…»

ЗулейкаПлыл мой челн – и в глубь ЕвфратаСоскользнуло с пальца вдругТо кольцо, что мне когда-тоПодарил мой нежный друг.Это снилось мне. БагряныйПронизал листву рассвет.Истолкуй мой сон туманныйТы, Провидец, ты, Поэт!ХатемТак и быть, я истолкую.Помнишь, быль я рассказал,Как кольцо в лазурь морскуюДож Венеции бросал.А твое – тот сон чудесен! —Пусть Евфрат хранит на дне.Сколько тысяч дивных песенЭта быль навеет мне!Я ходил путем песчанымИз Дамаска в Индостан,Чтобы с новым караваномДобрести до новых стран.Ты же дух мой обручилаС духом этих скал и струн,Чтоб не смерть нас разлучила,А последний поцелуй.

«Знаю, как мужчины смотрят…»

Знаю, как мужчины смотрят:Каждый говорит, что любит,Что сойдет с ума, страдает,Да и разное другое,Чем нас, девушек, прельщают.Это все мне безразлично,Это все меня не тронет,Но как только взглянет Хатем,День становится светлей!Эту – говорит он взором —Не сравню ни с кем на свете.Вижу: лилии, фиалки,Всех садов краса и гордость,Поднялись украсить Землю,И украшенной – как чуду —Можно только изумляться.В ней восторг, благословенье,Исцеление, здоровье.Но увидевший ЗулейкуИсцеленьем сердца болен,Исцелен его недугом,И глядит на мир с улыбкой,Как вовек не улыбался.А Зулейка в нежном взореСлышит вечное: «ТакуюНе сравню ни с кем на свете».

Gingo Biloba

Этот листик был с ВостокаВ сад мой скромный занесен,И для видящего окаТайный смысл являет он.Существо ли здесь живоеРазделилось пополам,Иль напротив, сразу двоеПредстают в единстве нам?И загадку и сомненьяРазрешит мой стих один:Перечти мои творенья,Сам я – двойственно един.

«Но скажи, писал ты много…»

ЗулейкаНо скажи, писал ты много,И козявок пел и Бога,Ясен почерк, точен слог,От строки до переплетаВсе – тончайшая работа,Чудо каждый твой листок!Ну, и в каждом для кого-тоБыл любви твоей залог?ХатемДа, от глаз, к любви манящих,Алых губ, зубов блестящих,От улыбки, как весна,Стрел-ресниц, кудрей, как змеи,Белой груди, гордой шеиСколько раз душа пьяна!Но и в каждой новой фееСнилась ты мне, ты одна.

«Восходит солнце, – что за диво!..»

ЗулейкаВосходит солнце, – что за диво! —И серп луны обвил его.Кто сочетал их так счастливо?Что значит это волшебство?ХатемСултан – он в далях тьмы безмерныхСлил тех, кто выше всех высот,Храбрейших выделив средь верныхИ дав избранникам полет.Их счастье – то, чем мы богаты,И мы с тобой – как плоть одна.Коль друга Солнцем назвала ты,Приди, обвей меня, Луна!

«Любимая! Венчай меня тюрбаном!..»

Любимая! Венчай меня тюрбаном!Пусть будет он твоей рукой мне дан.И шах Аббас, владеющий Ираном,Не знал венца прекрасней, чем тюрбан.Сам Александр, пройдя чужие страны,Обвил чело цветистой полосой,И всех, кто принял власть его, тюрбаныПрельщали царственной красой.Тюрбан владыки нашего коронойЗовут они. Но меркнет блеск имен.Алмаз и жемчуг тешат глаз прельщенный,Но наш муслин – их всех прекрасней он.Смотри, он чист, с серебряным узором.Укрась чело мне! О, блаженный миг!Что вся их мощь? Ты смотришь нежным                                                       взором,И я сильней, я выше всех владык.

«Немногого прошу я, вспомни…»

Немногого прошу я, вспомни —Земное все ценю равно,А то немногое давно мнеЗемлей услужливой дано.Люблю и шум на дружном пире,И тихий дом без суеты,Но дух мой радостней и шире,Когда с тобой мои мечты.Тебе империи гигантскойТимур бы власть и силу дал,И груды бирюзы гирканской,И гордый бадахшанский лал,И, мед хранящие в избытке,Сухие фрукты Бухары,И песен Самарканда свиткиТы принимала б как дары.Я госпоже Ормуза новойПисал бы с острова о том,Как, весь в движенье, мир торговыйРасцвел, твой украшая дом.В стране браминов неустанноТрудился б рой и жен и дев,В шелка и в бархат ИндостанаТебя роскошно разодев.И землю, камни, щебень разныйИскусный жег бы ювелир,Чтобы, создав венец алмазный,Тебя украсить, как кумир.Из моря б жемчуг доставали,Ныряя, дерзкие ловцы,Чтоб ты не ведала печали,Диван сзывали б мудрецы.И все коренья и куреньяТекли б из самых дальних стран,Чтоб ты в восторге нетерпеньяВстречала каждый караван.Но ты, пресытившись их видом,Усталый отвела бы взгляд.Кто любит, – я секрет наш выдам, —Лишь другу неизменно рад.

«Мне и в мысли не входило…»

Мне и в мысли не входило,Самарканд ли, Бухару —Не отдать, отдать ли милойЭтот вздор и мишуру.А уж царь иль шах тем паче —Разве дарит землю он?Он мудрее, он богаче,Но в любви не умудрен.Щедрым быть – тут дело тонко,Город дарят неспроста:Тут нужна моя девчонкаИ моя же нищета.

«Красиво исписанным…»

Красиво исписанным,ЗолотообрезнымДерзким моим листкамТы улыбалась.Простила, что хвастаюЛюбовью твоей и моимВ одной тебе обретенным счастьем.Простила милое самохвальство.Да, самохвальство! Оно смердитЛишь для завистников,Для раздушенных друзейИ собственного вкуса.Пусть радость бытия сильна,Радость от бытия сильнее,Когда ЗулейкаМне дарит безмерное счастье,Бросая мне свою любовь,Как мяч;Его ловлю яИ ей бросаю в ответСебя, посвященного ей.Вот то прекрасное мгновенье!И вновь отрывает меня от тебяТо армянин, то франк.Но дни поглощает,Но годы длится,Пока я вновь создаюТысячекратноВсе то, что ты расточила.И снова свиваюСчастья пестрого жгут,Который на тысячу нитейТы распустила, Зулейка!Здесь перлы поэзии,Те, что мне выбросилСтрасти твоей могучий прибойНа берег жизни пустынный.Искусными пальцамиТонко подобранные,Сплетенные с золотомИ самоцветами, —Укрась ими шею и грудь!Они – дождевые капли Аллаха,Созревшие в скромной жемчужнице!

«Раб, народ и угнетатель…»

ЗулейкаРаб, народ и угнетательВечны в беге наших дней.Счастлив мира обитательТолько личностью своей.Жизнь расходуй как сумеешь,Но иди своей тропой.Всем пожертвуй, что имеешь,Только будь самим собой.ХатемДа, я слышал это мненье,Но иначе я скажу:Счастье, радость, утешенье —Все в Зулейке нахожу.Чуть она мне улыбнется,Мне себя дороже нет.Чуть, нахмурясь, отвернется —Потерял себя и след.Хатем кончился б на этом.К счастью, он сообразил:Надо срочно стать поэтомИль другим, кто все ж ей мил.Не хочу быть только рабби,В остальном – на твой совет:Фирдоуси иль Мутанаби,А царем – и спору нет.

«Как лампадки вкруг лавчонок…»

ХатемКак лампадки вкруг лавчонокЮвелиров на базарах,Вьется шустрый рой девчонокВкруг поэтов, даже старых.ДевушкаТы опять Зулейку хвалишь!Кто ж терпеть такую может?Знай, не ты, твои слова лишь —Из-за них нас зависть гложет.Хоть была б она дурнушка,Ты б хвалил благоговейно.Мы читали, как ДжемилюПомутила ум Ботейна.Но ведь мы красивы сами,С нас портреты вышли б тоже.Напиши нас по дешевке,Мы заплатим подороже.ХатемХорошо! Ко мне, брюнетка!Косы, бусы, гребни этиНа хорошенькой головке —Словно купол на мечети.Ты ж, блондинка, ты изящна,Ты мила лицом и станом,А стройна – ну как не вспомнитьМинарет, что за майданом!У тебя ж – у той, что сзади —Сразу два различных взгляда.Каждый глаз иначе смотрит,От тебя спасаться надо.Чуть сощуренный прелестно,Тот зрачок – звезда, что справа, —Из-под век блестит лукаво.Тот, что слева, смотрит честно.Правый так и рыщет, ранит,В левом – нежность, мир, отрада.Кто не знал двойного взгляда,Разве тот счастливым станет?Всем хвала, мне все по нраву,Всем открыты настежь двери.Воздавая многим славу,Я мою прославил пери.ДевушкаБыть рабом поэту нужно,Чтобы властвовать всецело,Но сильней, чем это, – нужно,Чтоб сама подруга пела.А она сильна ли в пенье?Может вся, как мы, излиться?Вызывает подозренье,Что от всех она таится.ХатемКак же знать, чем стих навеян,Чем в глубинах дышит он?Чувством собственным взлелеян,Даром собственным рожден.Вас, певиц, хотя и хвалишь,Вы ей даже не родня.Вы поете для себя лишь,А Зулейка – для меня.ДевушкаНу, влюблен, по всем приметам,Ты в одну из гурий рая!Что ж, для нас, для женщин, в этомЧесть, конечно, небольшая.

«Вами, кудри-чародеи…»

ХатемВами, кудри-чародеи,Круг мой замкнут вкруг лица.Вам, коричневые змеи,Нет ответа у певца.Но для сердца нет предела,Снова юных сил полно,Под снегами закипелоЭтной огненной оно.Ты зажгла лучом рассветаЛьды холодной крутизны,И опять изведал ХатемЛета жар и мощь весны.Кубок пуст! Еще налей-ка!Ей во славу – пьем до дна!И пускай вздохнет Зулейка,Что меня сожгла она.ЗулейкаКак тебя утратить, милый?От любви любовь зажглась,Так ее волшебной силойТы мне молодость укрась.Я хочу, чтоб увенчала,Мой поэт, тебя молва.Жизнь берет в любви начало,Но лишь духом жизнь жива.

«Рубиновых уст коснуться позволь…»

Рубиновых уст коснуться позволь,Не отвергай мои домоганья.Что может искать любовная боль,Как не лекарство от страданья?

«Если ты от любимой далек…»

Если ты от любимой далек,Как от Запада Восток,Для сердца не нужно путей и дорог:Оно само себе проводник,Любовь до Багдада домчится вмиг.

«Мир непрочен, но всюду найдется…»

Мир непрочен, но всюду найдется,Чем восполнить разлад и распад,Для меня это сердце бьется,И глаза для меня блестят.

«Как наши чувства нас же тяготят…»

Как наши чувства нас же тяготят,И в счастье мы гармонии не зрим.Тебя увидев, я оглохнуть рад,Тебя услышав – стать слепым.

«Ты далеко, но ты со мной!..»

Ты далеко, но ты со мной!И вот приходит мука вновь.Нежданно слышу голос твой.Ты здесь, моя любовь!

«Где радость взять, откуда?..»

Где радость взять, откуда?Далек мой день и свет!Писать бы сесть не худо,А пить – охоты нет.Без слов, как обольщенье,Пришла, пленила вмиг.Теперь перо в смущенье,Как был смущен язык.Неси ж на стол вино мне!Лей, милый чашник, лей!Когда скажу я: помни! —Все знают, что о ней.

«Если я с тобою…»

Если я с тобоюСердцем и мечтою,Мальчик молвит: «Пей!Что ж умолк ты снова?Саки жаждет словаМудрости твоей».И мечтать мне прощеВ кипарисной роще,Там не видит он.Мудрый сам собою,Радуясь покою,Там я – Соломон.

Книга Зулейки

Мне б эту книжку всю переплели прекрасно,Чтобы она к другим примкнула в свой черед.Но сократить ее пытался б ты напрасно,Безумием любви гонимый все вперед.

«На ветви отягченной…»

На ветви отягченной,В росе, как в серебре,Ты видишь плод зеленыйВ колючей кожуре?Уже он тверд, он зреет,Не зная сам себя,И ветвь его лелеет,Баюкает, любя.Конец приходит лету,Темнея, крепнет он.Скорее к солнцу, свету,Из тесной кельи вон!Ура! Трещит скорлупка,Каштан летит, лови!Лови, моя голубка,Стихи моей любви!

«Я была у родника…»

ЗулейкаЯ была у родника,Загляделась в водоем.Вдруг я вижу, чертит в немВензель мой твоя рука.Глядя вглубь, я так смутилась,Что навек в тебя влюбилась.Здесь, в аллее, где арыкВьется медленной волной,Вижу снова: надо мнойТонкий вензель мой возник.Глядя в небо, я взмолилась,Чтоб любовь твоя продлилась.ХатемПусть вода, кипя, сверкая,Кипарисам жизнь дает.От Зулейки до ЗулейкиМой приход и мой уход.

«Вот мы здесь, мы вместе снова…»

ЗулейкаВот мы здесь, мы вместе снова,Песнь и ласка – все готово.Ты ж молчишь, ты чем-то занят.Что теснит тебя и ранит?ХатемАх, Зулейку дорогуюЯ не славлю, – я ревную.Ты ведь раньше то и делоМне мои же песни пела.Но, хоть новые не хуже,Ты – с другими, почему же?Почему зубришь тетрадиНизами, Джами, Саади?Тех – отцов – я знаю много,Вплоть до звука, вплоть до слога,Но мои-то – все в них ново,Все мое – и слог и слово.Все вчера на свет рождалось.Что ж? Кому ты обязалась?И, дыша дыханьем чуждым,Чьим ты служишь дерзким нуждам?Кличет, сам в любви парящий,Друг, тебя животворящий.Вместе с ним предайся музеВ гармоническом союзе.ЗулейкаМой Хатем ездил – все дела,А я училась как могла.Ты говорил: пиши да пробуй!И вот разлука стала пробой.Но здесь чужого нет. Все это —Твое, твоей Зулейкой спето.

«Шах Бехрамгур открыл нам рифмы сладость…»

Шах Бехрамгур открыл нам рифмы сладость,Его душа язык в ней обрела.И чувств ответных девственную радостьЕго подруга в рифмах излила.Подобно ей, и ты мне, дорогая,Открыла слов созвучных волшебство,И, к Бехрамгуру зависти не зная,Я стал владыкой царства моего.Ты этих песен мне дала отраду.Пропетым от сердечной полноты,Как звуку – звук, как взгляд другому взгляду,Им всею жизнью отвечала ты.И вдаль к тебе я шлю мои созданья —Исчезнет звук, но слово долетит.В них не умрет погасших звезд сиянье,Из них любви Вселенная глядит.

«Голос, губы, пламень взгляда…»

Голос, губы, пламень взгляда —Нет, признаюсь, не тая:В них последняя отрада,Как и первая моя.Та – вчера – была последней,С ней погас огонь и свет.Милых шуток, милых бреднейСтал мне дорог даже след.И теперь, коль не пошлетНам Аллах свиданье вскоре,Солнце, месяц, небосводЛишь мое растравят горе.

Эхо

Звучит прекрасно, коль в светилаИль в короли поэт себя зачтет.Зачем же ночью бродит он уныло,Исполнен горестных забот?Укрывшись в облака печали,Оделся тьмой лазоревый зенит.Как слезы сердца тусклы стали,Как бледен цвет моих ланит!Не дай мне стыть в ночи сердечной,Мой месяц ласковый, мой свет,Мой фосфор, мой светильник вечный,Ты мое солнце, мой Поэт!

«Что там? Что за ветер странный?..»

ЗулейкаЧто там? Что за ветер странный?Не Восток ли шлет посланье,Чтобы свежестью нежданнойИсцелить мое страданье?Вот играет над лужайкой,Носит пыль, колышет ветки,Насекомых легкой стайкойГонит к розовой беседке.Дышит влагою прибрежий,Холодит приятно щеки,Виноград целует свежийНа холмистом солнцепеке.Сотни ласковых названийС ним прислал мой друг в печали,На холмах лишь вечер ранний,А меня уж заласкали.Так ступай же, сердобольный,Всех, кто ждет тебя, обрадуй!Я пойду в наш город стольный,Буду милому отрадой.Все любви очарованье,Обновленье, воскрешенье —Это наших губ слиянье,Наших помыслов смешенье.

Высокий образ

Как солнце – Гелиос Эллады —Летит, Вселенной свет неся,И мечет огненные взгляды,Да покорится все и вся,И, видя всю в слезах Ириду,К ней направляет сноп лучей,Чтоб снять с небесных глаз обиду, —Но слезы льются горячей,И Бог мрачнеет, и едва лиЕму не горше в этот час, —Лучом любви, гонцом к печали,Целуя, пьет он капли с глаз,И, покоряясь мощи взора,Она глядит на небосклон,И капли уж не капли скоро,Но в каждой – образ, в каждой – он,И вот, в венке цветистой арки,Светлеет горней девы лик.Он к ней летит, могучий, яркий,Увы! Он деву не настиг.Не так ли жребий непреклонныйТвоей любви поставил срок,И что мне в той квадриге тронной,Хоть сам я стал бы Солнцебог!

«Ветер влажный, легкокрылый…»

ЗулейкаВетер влажный, легкокрылый,Я завидую невольно:От тебя услышит милый,Как в разлуке жить мне больно.Веешь сказкой темной дали,Будишь тихие томленья.Вот слезами засверкалиХолм и лес, глаза, растенья.Но из глаз и вздох твой слабыйГонит тайное страданье.Я от горя изошла быБез надежды на свиданье.Так лети к родному краю,Сердцу друга все поведай,Только скрой, как я страдаю,Не расстрой его беседой.Молви скромно, без нажима,Что иного мне не надо.Тем живу, что им любима,С ним любви и жизни рада.

Воссоединение

Ты ли здесь, мое светило?Стан ли твой, твоя ль рука?О, разлука так постыла,Так безжалостна тоска!Ты – венец моих желаний,Светлых радостей возврат!Вспомню мрак былых страданий —Встрече с солнцем я не рад.Так коснел на груди отчейДиких сил бесплодный рой,И, ликуя, первый ЗодчийДал ему закон и строй.«Да свершится!» – было слово,Вопль ответом был – и вмигМир из хаоса немогоОслепительно возник.Робко скрылась тьма впервые,Бурно свет рванулся ввысь,И распались вдруг стихииИ, бунтуя, понеслись,Будто вечно враждовали,Смутных, темных грез полны,В беспредельность мертвой дали,Первозданной тишины.Стало все немой пустыней,Бог впервые одинок.Тут он создал купол синий,Расцветил зарей восток.Утро скорбных оживило,Буйством красок все зажглось,И любовь одушевилаВсе стремившееся врозь.И безудержно и смелоДвое стать одним спешат,И для взора нет предела,И для сердца нет преград.Ждет ли горечь иль услада —Лишь бы только слиться им,И творцу творить не надо,Ибо мы теперь творим.Так меня в твои объятьяКинул звонкий зов весны.Ночи звездною печатьюЖизни наши скреплены.И теперь не разлучитьсяНам ни в злой, ни в добрый час,И второе: «Да свершится!» —Разделить не сможет нас.

Ночь полнолуния

Госпожа, ты шепчешь снова?Что и ждать от алых губок?Шевелятся! Экий вздор!Так пригубливают кубок,Иль плутовка знает словоДля приманки губ-сестер?«Поцелуев! Поцелуев!»Видишь, сад подобен чуду,Все мерцает, все сверкает,Искры сыплются во тьму.Зыбкий мрак благоухает.Не цветы – алмазы всюду,Только ты чужда всему.Я сказала: «Поцелуев!»Он навстречу испытаньямШел к тебе, своей колдунье,В горе счастья он достиг.Вы хотели полнолуньеВстретить мысленным свиданьем,И настал блаженный миг.Я сказала: «Поцелуев!»

Тайнопись

Трудитесь, дипломаты,Чтоб были в должный мигСоветы и трактатыГотовы для владык.Мир занят тайным шифром,Пока он не прочтенИ к разным прочим цифрамИль буквам не причтен.Мне тайнопись от милойСлуга вчера принес.Ее искусства силойЯ умилен до слез:И страсть, и прелесть речи,И чувства полнота —Как все, что мы при встречеТвердим уста в уста.Не цветника ль узорыЛегли на все кругом?Иль ангельские хорыЗаполонили дом?И в небе – рой пернатых,Как сказочный покров,И полночь в ароматахНад морем звонких строф.Ты властному стремленьюДвойной язык дала,Избравший жизнь мишенью,Разящий, как стрела.Что я сказал – не ново,Исхожен этот путь.Открыл его – ни слова!Иди и счастлив будь!

Отраженье

Как в зеркало, с наслажденьемГляжусь я в него, словно там,Удвоенный отраженьем,Мой орден видится нам.И я не от самохвальстваСебя же ищу здесь во всем,Но песни люблю я сызмальстваИ дружбу – а здесь мы вдвоем,И в зеркало если гляжу яВ дому опустелом вдовца,Я вижу ее как живую,И рад бы глядеть без конца.Но чуть обернулся – хоть тресни:Исчезнет – и не видна!Опять гляжу в мои песни:Так вот она, вот же она!А песни пишу все душевней,Пишу по-своему их,Для прибыли ежедневнойМоих критиканов лихих.Те песни – ее приметы,В них образ ее заключен,Гирляндами роз одетый,Написан по золоту он.

«Что за ласковая сила…»

ЗулейкаЧто за ласковая силаВ стройном лепете твоем!Песня, ты мне подтвердила,Что себя нашла я в нем.Что, меня не забывая,Мне, живущей для него,Шлет он из чужого краяЧувств и мыслей колдовство.Но и ты мне в сердце, кстати,Друг, как в зеркало гляди:Поцелуями – печатиКто мне ставил на груди!Это – Правда без притворстваИ Поэзии полет.Не Любви ли чудотворствоВ ритмах сладостных поет!

«Александр был зеркалом Вселенной…»

Александр был зеркалом Вселенной —Так! Но что же отразилось в нем? —Он, смешавший в общей массе пленнойСто народов под одним ярмом.О чужом не мысля, не тоскуя,Пой свое, собою будь горда.Помни, что живу я, что люблю я;Твой везде и навсегда.

«Прекрасен мир во всех его обмерах…»

Прекрасен мир во всех его обмерах,Особенно прекрасен мир поэта,Где на страницах пестрых, белых, серыхВсегда горит живой источник света.Все мило мне: о, если б вечным было!Сквозь грань любви мне все навеки мило.

«В тысяче форм ты можешь притаиться…»

В тысяче форм ты можешь притаиться, —Я, Вселюбимая, прозрю тебя,Иль под волшебным покрывалом скрыться,Всевездесущая, прозрю тебя.В чистейшем юном росте кипариса,Вседивновзросшая, прозрю тебя,Живой волной канала заструися, —Вселасковая, в ней прозрю тебя.Фонтан ли ввысь возносится, красуясь, —Всерезвая, и в нем я зрю тебя;Меняет образ облак, образуясь, —Всеразноликая, я зрю тебя.Ковер лугов, и он тебе порукой,Всепестрозвездная, в нем зрю тебя,И если вьется плющ тысячерукий, —О Всесвязующая, зрю тебя.Лишь над горами утро загорится, —Вседобрая, приветствую тебя.Коль небо чисто надо мной круглится, —Всесердцеширящая, пью тебя.Весь опыт чувств, и внутренних и внешних,О Всеучительная, – чрез тебя.Аллаху дам ли сто имен нездешних,Звучит за каждым имя – для тебя.

Книга кравчего. Саки-наме

«Да, в кабачке и мне быть приходилось…»

Да, в кабачке и мне быть приходилось,И мне, как прочим, в меру пилось.Там говор, крики, спор об этом дне,И грусть и радость – все в его волне.А я сидел, – светло на сердце мне, —О милой думал: как-то любит там!Не знаю я, но что о том тужить!Ее люблю, как надлежит сердцам,Готовым верно лишь одну любить.Пергамент где? Где грифель, меч писак,Чтоб все схватили? Только было так.

«Сижу один…»

Сижу одинЗдесь полный господин.Чашу винПью я один;Нет мне запрещенья,Храню я собственное мненье.

«Все мы пьяными быть должны!…»

Все мы пьяными быть должны!В юности все – без вина пьяны;Старость в вине вновь юность находит, —Свойство вина к тому приводит.Заботят нашу жизнь заботы, —Лоза же с ними рвет все счеты.

«Ну, в кабачке чуть не до драки…»

Ну, в кабачке чуть не до дракиДошло сегодня спозаранку!Хозяин, девушка, зевакиВступили в спор и перебранку,Пищала флейта, бубен бил!Картина – нету хуже.Но я был полн любви и сил,Хоть находился тут же.Что нравов я не изучал,Достойно всяких порицаний.Но я всегда себя держалВдали от школьных пререканий.

Кравчий

Ныне другу елось славноИ еще славнее пилось;Что забыл в пиру недавно,В эту чашу погрузилось.Вот, что гости лебеденкомНазывают, улыбаясь,От меня пусть примет лебедь,Гордо на волнах качаясь.Что о лебеде мы знали?Что, пропев, он умирает.Лучше б песни все пропали,Коль конец твой предвещают.

«Друг, когда ты в опьяненье…»

СакиДруг, когда ты в опьяненье,Пламя мечется кругом,Искры треск и блеск в горенье,Сам не знаешь, дело в чем.Вижу: по углам монахи,Тут, пока об стол ты бил,В лицемерном жались страхе,Что ты сердце так открыл.Почему, скажи мне, юность,Что ошибок не чужда,Добродетели, где скудость, —Старости умней всегда?Знаешь неба тяготенье,Знаешь тягости земли,Не скрываешь ты смятенья,Что кипит в твоей груди.ХатэмПотому-то, друг прелестный,Будь и молод и умен.Дар искусства – дар небесный,Но обман для жизни он.И о том, что втайне знаем,Проболтаемся вот-вот.Тщетно рта не раскрываем,Самый стих нас предает.

Книга притчей. Матхаль-наме

«В пучину капля с вышины упала…»

В пучину капля с вышины упала.Ходили волны, ветер выл.Но Бог, узрев смиренной веры пыл,Дал капле твердость высшего закала.Ее в себя ракушка приняла,И вот в венце властителя державы,Признаньем доблести и славы,Блестит жемчужина, прекрасна и светла.

«Бюльбюль пела, сев на ветку…»

Бюльбюль пела, сев на ветку,Звук летел к Владыке света,И в награду ей за этоЗолотую дал он клетку.Эта клетка – наше тело.Не свободно в нем движенье.Но, обдумав положенье,Вновь душа поет, как пела.

Вера в чудо

Разбив красивейший бокал,Не скрыл я безутешность.Припомнил всех чертей и клялНеловкость и поспешность.Считал осколки, слезы лил,Кричал – что хочешь делай!Господь другой мне смастерил,Такой же, только целый.

«Покинув раковины мрак…»

Покинув раковины мрак,Весьма горда собою,Жемчужина сказала такТрудяге-златобою:«Пропало все! Погиб мой мир!Теперь на нити клейкойМеня ты спаришь, ювелир,С какой-нибудь плебейкой».«Все дело в деньгах! Я жесток,Поверь, лишь с этой целью.Зато ты красоту, дружок,Прибавишь ожерелью».

«Я был изумлен, друзья-мусульмане…»

Я был изумлен, друзья-мусульмане,Увидев перо павлина в Коране.Добро пожаловать в книге святой,Созданье, блистающее красотой!В тебе, точно в звездах, являет нам зреньеВеличие божье в малом творенье.Он, мир вместивший в свой кругозор,Остановил на тебе свой взорИ перьям дал небывалый узор.Напрасно даже цари и царицыПытались заимствовать роскошь у птицы.Не чванься славой, – следи за собойИ будешь достоин святыни любой.

«У шаха было два кассира…»

У шаха было два кассира,Один для даянья, другой – для взиманья,Один не считал и давал без вниманья,Другой не знал, где добыть полтумана.Даятель умер. Шах был не рад:Найти такого – нелегкое дело!А публика и моргнуть не успела,Как стал взиматель безмерно богат.Стоило выплате прекратиться,Дворец от золота начал ломиться.И только тогда до шаха дошло,Откуда беда, где кроется зло.Казалось бы – случай, а пользы немало:Даятеля место потом пустовало.

«Котлу сказал, кичась, горшок…»

Котлу сказал, кичась, горшок:«Где пузо ты измазал в саже?»«Не быв у нас на кухне даже,Молчи ты, гладкий дурачок,Молчи, своей не чванься кастой!Да, ручка у тебя чиста,Но есть и скрытые места:Попробуй, задницей похвастай!»

«Велик иль мелок человек…»

Велик иль мелок человек,Свой мир он ткет себе весь векИ с ножницами посрединеСидит уютненько в той паутине.Но щеткой туда саданут – и конец!А он кричит: какой подлецРазрушил мой несравненный дворец?

«Чтоб дать Евангелье векам…»

Чтоб дать Евангелье векам,Христос в наш мир с небес сошелИ стал внушать ученикамСвятой божественный глагол.Потом вознесся ввысь опять,Они ж, во славу божества,Пошли писать и повторять,Кто как запомнил, те слова.И все различно, как обычно, —Но и способны все различно!И вот у христиан беда:Терпи до Страшного суда!

Добро вам

Адам уснул. И твердь спала.Лишь Бог не спал и Еву онСлепил, дабы она леглаС Адамом, и послал ей сон.Он в плоть облек две мысли смелыхИ, дав им жизнь в земных пределах,«Добро!» – сказал с улыбкой БогИ долго отойти не мог.Так чудо ли, что нам с тех порДарит восторг ответный взор,Как будто с ним мы, с тем, кто насИзмыслил, создал в добрый час.И позовет он – мы пойдем,Но только вместе, но вдвоем!И – божью мысль – тебя повсюдуВ пределах рук хранить я буду.

Книга Парса. Парси-наме

«Если люди, солнцу рады…»

Если люди, солнцу рады, —Ценят землю, любят лозы,Любят кисти винограда,Чьи под нож струятся слезы, —Ибо, став вином, любаяГроздь, созревшая на зное,Кое-что в нас пробуждая,Губит многое другое, —Знают все, что солнце красноСтоль различных сил владыка,Но один поет прекрасно,А другой не вяжет лыка.

Книга рая. Хульд-наме

Предвкушение

Расскажут вам о рае мусульмане,Как будто там бывали: слово в слово,Как смертному возвещено в Коране, —И в этом веры праведной основа.Но с поднебесья Книги Книг создатель,Пророк, учуял дух греховный все жеИ понял: сколько ни мечи проклятий,А веру часто яд сомненья гложет.И повелел он Юности: «ЯвисяВ их мир, чтоб молодел он, хорошея!»Она послушно устремилась с выси,Змеей косы моя увита шея.Я заключил небесную в объятьяИ, на блаженство твердо уповая,Уверовал в существованье рая,Где буду деву вечно целовать я.

Праведные мужи

Магомет говоритПусть враги над мертвыми рыдают, —Прах зарыт, и павшим нет возврата.Наши братья в небо возлетают —Нам ли плакать над могилой брата!Семь планет, усопшего встречая,Золотые распахнут врата,И душа восходит в кущи рая,От земного тления чиста.И трепещет радостью священной,Глядя в бездны, что раскрылись мне,Когда я сквозь семь небес ВселеннойВ рай летел на огненном коне.Древо мудрых, все в плодах румяных,Вознеслось превыше кедров там.Древо жизни на лугах медвяныхТень дарит неведомым цветам.Дышит ветер сладостный Востоком,Он приводит хор небесных дев.Их увидишь изумленным окомИ уже пылаешь, опьянев.Девы смотрят, – чем велик ты, воин,Опытом иль буйством юных сил?Если ты Эдема удостоен,Ты герой, но что же ты свершил?Каждая зачтется ими рана,Ибо в ранах – слава и почет.Стерла смерть отличья рода, санаИ лишь ран за веру не сотрет.И тебя уводят в грот прохладный,В многоцветный лабиринт колонн.И кипеньем влаги винограднойВскоре ты согрет и обновлен.В каждом вспыхнет молодости сила,Каждый чист и праведен душой.Та, что сердце одного пленила,Станет всем подругой, госпожой.Лишь к одной, достойнейшей на пире,Ты влеком не чувственным соблазном:С ней беседуй в радости и в миреО высоком, о многообразном.То одна из гурий, то другаяКличет гостя к пиру своему.Право, стоит умереть для рая:Много жен – и мир в твоем дому.И скучать о прошлом ты не станешь,И уйти отсюда не сумеешь.От подобных женщин не устанешь,От подобных вин не опьянеешь._____Я поведал кратко о награде,Ждущей тех, кто в битву шел без страха.Так пируют в райском вертоградеПраведные воины Аллаха.

Жены-избранницы

И для женщин суд господнийК пребыванью в вечном миреДоступ дал. Но по сегодняВ рай вошли всего четыре.Первой ты, звезда земная,Ты, Зулейка, вся – влеченье,Жар любви. Но в небе раяТы – блаженство отреченья.Дале та, чей сын прекрасныйНес язычникам спасеньеИ пред матерью несчастнойНа кресте терпел мученье.Стала третьей – МагометуДавшая покой супруга.Верен рай ее завету:«Бог один, одна подруга».И Фатима: дочь-отрада,Мужу – счастье и опора,Плоть медовая, в которойСвет души, сердец услада.Ради избранных и лучшихЖенский род восславь по честиИ заслужишь с теми вместеПрохлаждаться в райских кущах.

Впуск

ГурияНа пороге райских кущейЯ поставлена как страж.Отвечай, сюда идущий:Ты, мне кажется, не наш!Вправду ль ты Корана воинИ пророка верный друг?Вправду ль рая удостоенПо достоинству заслуг?Если ты герой по праву,Смело раны мне открой,И твою признаю славу,И впущу тебя, герой.ПоэтРаспахни врата пошире,Не глумись над пришлецом!Человеком был я в мире,Это значит – был борцом!Посмотри на эти раны, —Взором светлым в них прочтешьИ любовных снов обманы,И вседневной жизни ложь.Но я пел, что мир невечныйВечно добр и справедлив,Пел о верности сердечной,Верой песню окрылив.И, хотя платил я кровью,Был средь лучших до конца,Чтоб зажглись ко мне любовьюВсе прекрасные сердца.Мне ль не место в райском чине!Руку дай – и день за днемПо твоим перстам отнынеСчет бессмертью поведем.

Отголосок

ГурияЗа вратами рая,Где первая наша беседа велась,Я, вход охраняя,Ждала не раз.Слышался свист и щекот,Слов ли, свирели рокот,Просившийся к нам:Прильнешь к порогу —А никого не видит глаз,И все замолкнет понемногу.Но звучал он, как пенье твое мне,Тот голос. И я его помню.ПоэтНавек любимая! О, как звучатТвои слова о друге старом!Где земные и воздух и лад,Там звуки земным пылают жаромИ рвутся ввысь.Но одним – оседать, как слизь,А другим на крылах нестисьВ заоблачье, как конь пророка,Взвиваться свирелью высокоВ небо с земли.Прислушавшись, сестры твоиПусть их лаской приветят,Подхватят и хором ответят,Чтоб эхо и в дольном миреГремело все шире.А придет он в положенный срок,Каждому его дарыДа будут впрок —Чтоб и этот и тот насладились миры.Вы же воздайте с охотой,В ласках явив покорство,Дарите блага без счета,Его примите в шатер свой…Но тебя не пущу охранять врата,Ты – мне суждена, ты со мной навсегда!А вход стеречь… Вы к этому местуСтавьте несватанную невесту.

«Твой поцелуй – сама любовь…»

ПоэтТвой поцелуй – сама любовь.Я тайну чту. Но не правда ль, когда-тоПричастна дням земным была ты?Смотрю, и мне кажется часто, —Нет, я уверен, поклясться могу я, —Что тебя на земле такуюЯ знал и Зулейкой звалась ты.ГурияОгонь и воздух, земля и вода —Из них-то и сотворены мы,И потому нестерпимыЗемные запахи. Нет, никогдаМы к вам не сходим. Но к нам когдаПридете вы, покинув тело,Вкушать покой – тут нам хватит дела!Явился праведник, Магометом,Видишь ли, прислан, и без отказуЕму в раю местечко сразуДают, считаясь с этикетом;И так уж мы галантны с ним,Как будто впрямь он херувим.Второй приходит, третий, четвертый —И у каждого в памяти не стертыЧерты любезной. Ничто против нашей,Но для него она гурий краше.Его ублажаешь, всем прихотям внемля,А мусульманина тянет на землю.Такой афронт для нас, Небесно —Высокородных, был горек крайне,И, заговор взлелеяв втайне,Мы провели свой план чудесно.Пророк – по семи небесам в дозор,А мы – за ним, по следам в упор.Очередной поворот – и вотКрылатый конь прервал полет.Окружаем всадника. Ласково-строг,Жалобу выслушал пророкИ вынес скорый приговор,Но только к пущей для нас досаде:Его высоких целей радиДолжны смиренно мы с тех порС вами всегда судить без различьяИ ваших подруг принимать обличья.Для гордости куда как нелестно!В обиде девушки. Но известно:У нас не так, как в жизни бренной, —Любовь у нас самозабвенна.Видит пришелец, что видел прежде,И верен прежней любви и надежде.Мы и блондинки, мы и шатенки,У нас капризы на все оттенки,Причуды, прихоти – все так знакомо,И кажется каждому, будто он дома.Ну, а для нас вся радость в том,Чтоб он поверил: «Здесь мой дом».И лишь тебе, какая есть,Я в образе предстала райском,А ты воздал почет и честьМоим, а не Зулейки ласкам.Но так как та прекрасна тоже,Мы с нею как две капли схожи.ПоэтТвой взор слепит, как свет небес.Не разберу, где правда, где морок.Но этот голос так мне дорог!Ты, право, чудо из чудес:Для немца гурия райскую речьГотова в немецкий раешник облечь.ГурияСвой стих таким сложить учись ты,Как он в твоей душе звенел;В райском содружестве мил нам чистый,Глубинный смысл и слов и дел.Врата открыты и пред зверем,Когда покорлив он и верен.Корявый гурию не оскорбит язык:Мы знаем, что от сердца говорится.Всему, что чистый выплеснул родник,Дано свободно в рай излиться.

«Держишь? Боишься, улечу?..»

ГурияДержишь? Боишься, улечу?А знаешь, сколько тысячелетийЖивем мы вместе в кущах этих?ПоэтНе знаю, нет! И знать не хочу.Неизведанной ласки власть,Беспорочных лобзаний страсть!Мне каждый миг пронзительно-сладок.Давно ли? Спрашивать не надо.ГурияТы бываешь, я замечала не раз,Рассеян и странно далек от нас.Иль, дерзновенный, с высотыВ глубины божьи рвешься ты?Возлюбленную вспомни снова,Ведь вот и песенка готова:У входа тот напев родной —Как он звучал!.. Звучит? Для рифм себя                                            не мучай;Мне песню давнюю – к Зулейке                                            песню – пой!Ты и в раю не сложишь лучшей.

Взысканные звери

Был четырем животным входОткрыт в пределы рая.Там с праведными Вечный годИм жить, покой вкушая.Вступают. Впереди оселИ гордо и степенно:Ведь, оседлав осла, вошелИисус во град священный.А следом волк, смущен слегка.Завет соблюл он свято:«Не тронь овечку бедняка,Брать можешь у богатых».Виляет весело хвостомПастуший песик верный:При семерых столетним сномОн спал во тьме пещерной.Котенок прыгает у ногАбугерриры, верткий:Вовеки свят, кого пророкПогладил раз по шерстке.

Высшее и наивысшее

Не взыщите с нас сурово,Если ереси мы учим!Заглянув в себя глубоко,Мы на все ответ получим.Про себя давно решил я:Человек, собой довольный,Ждет душевного покояВ небесах, как в жизни дольной.Чем, бывало, дух мой нищийУблажал себя беспечно,Те же радости он ищетОбрести теперь навечно.Сад в цвету и плод созрелый,Нестареющие жены,Как живым, равно приятныИ душе омоложенной.И былых друзей и новых,Всех созвал бы я на встречуИ на языке немецкомИх приветил райской речью.Свой у ангелов, однако,Диалект, пришельцам ясный:Здесь склоняют розу с макомБез грамматики прекрасно.Хорошо б духовным взоромНам пройтись по далям вышним,Тот испить восторг, в которомСтанет звук и звон излишним!Звон и звук! Едва их путыРазорвет, воспрянув, слово,Ощутишь себя как будтоБесконечным в жизни новой.Если всем в замену чувствамЕсть в раю одно в припасе,Я пяток земных, клянусь вам,За него отдать согласен.С ним проникну я, возможно,В наивысший круг, которыйВесь проникнут словом божьим,Вечным словом животворным.Не влекомым ввысь, в извечныйЛик Любви взирая, здесь намОбрести покой конечный:С ней сольемся, в ней исчезнем!

Семеро спящих

Шесть обласканных придворныхОт царя бежать решились,Не желая чтить в нем Бога,Раз на Бога не похож он:Муха, видите ль, спесивцуНе дает поесть в охоту;Слуги машут опахалом,Отогнать не могут муху —Все кружит над ним и жалит,Чин застольный нарушая,Как язвительный посланник,Посланный мушиным Богом.«Как же, – отроки решили, —Муха – и помехой Богу?Есть и пить ему потребно,Как любому? Нет! Один лишь,Кто луну и солнце создал,Кто зажег на небе звезды,Он наш Бог! Бежим!» ОзябшихОтроков полуодетыхСкрыл и сам укрылся с нимиПастушок в пещере горной.Не отстал и пес пастуший:Ноги сбил, его шугают,От хозяина нейдет онИ в товарищи прибилсяК беглецам, к семи сонливцам.Царь, изменой оскорбленный,Для любимцев казнь измыслил:Не огонь и не железо —Повелел он вход в пещеруЗаложить кирпичной кладкой.Те всё спят, не пробуждаясь.И предстал пред Богом ангел,Покровитель их, с отчетом:«Я все время их ворочал,Вправо, влево, с боку на бок,Чтобы, юных и прекрасных,Их не тронуло гниенье,Чтобы ласковые зориИм подкрашивали щеки.Так они лежат в блаженстве;Сладко спит и пес, уткнувшиНос в целехонькие лапки».Пролетают дни за днями,Год за годом. И проснулисьОтроки. Стена во входеОбветшала, развалилась.Видя, что пастух робеет,Говорит Ямблика, старшийИ красивейший: «Схожу вамЗа едою. Что терять мне?Золотой да жизнь в придачу!»А Эфес уже столетьеЧтит учение пророкаИисуса – мир благому!Побежал. СторожеваяБашня, вышки – все другое.Но не смотрит он и прямоВ ближнюю спешит пекарню.«Плут! – косится пекарь. – ВижуПо монете – клад сыскал ты.Вот что, мальчик, кончим миром:Отвали мне половину!»Спорят. Пекарь, распалившись,Тянет в княжий суд. Но в долюНоровит и князь, как пекарь.Быстро выявилось чудо,Подтвердившись сотней знаков.Был чертог нерукотворныйВо свидетельство воздвигнут;Ход затем пробили в камнеК предугаданному кладу.Набежали тут потомки,Родом-племенем сочлися.Прародителем пред нимиВ цвете юных сил Ямблика;А его сынка да внуковЛюди в предках именуют.Правнуки его с почетомОбступили храброй ратью,И стоит он всех моложе.К прежним новых приложилосьМножество примет. Все ясно —Кто он есть и кто другиеСотоварищи-сонливцы.Он спешит к друзьям в пещеру,В провожатых – князь с народом.Но назад к народу с княземБогоизбранный не вышел.Семерых – которых восемьСтало издавна с собакой, —Втайне средствами своимиГавриил по воле божьейОтрешенных от волненийВ рай вознес. Глазам пещераЗамурованной предстала.

Покойной ночи

Песни, вас да примет в лоноМой народ – покойтесь с миром!В облак с мускусом и миромТы окутай благосклонно,Гавриил, пришельцу тело;Чтобы встал он юный, смелыйИ, радушен, как бывало,Прорубал проход сквозь скалы,Дабы всех времен героямС ним идти согласным строемВ рай, к вершине осиянной!Услаждаться б непрестанноВечно новой красотой имВ сонме легком и едином,И чтоб шел за господиномВерный песик невозбранно!

Позднее творчество

Март

Снег падает все боле,И не приходит час,Чтоб все цветочки в поле,Чтоб все цветочки в полеПорадовали нас.Сиянием июняНам только лжет весна.А ласточка-то лгунья,А ласточка-то лгуньяПримчалась, но одна.Один я. В дни расцветаУныло все кругом.Но вмиг настанет лето,Но вмиг настанет лето,Лишь будем мы вдвоем.

Май

Облаков сребристых стаяРеет в воздухе согретом;Солнце, ласково блистая,Пар пронизывает светом.Волны льнут, вздымаясь плавно,К изобильным берегам.Словно вымыта недавно,Колыхаясь здесь и там,Зелень клонится к водам.Воздух тих, и все в покое.Что же ветви шевельнуло?В полноте любви и знояЧто меж зарослей блеснуло?Все яснеет лучезарно!Посмотри: со всех сторонТам снует, резвясь попарно,Рой крылатых крошек; онЭтим утром был рожден.Строят крышу. Для кого жеПриготовили келейку?И, на плотников похожи,Ставят столик и скамейку!Солнце никнет незаметно;Изумлен, смотрю кругом,И приводит рой несметныйМне возлюбленную в дом —День и вечер стали сном!

Всегда и везде

Ключ бежит в ущелья гор,В небе свит туманов хор, —Муза манит к воле, в полеТрижды тридевять и боле.Вновь напененный бокалЖарко новых песен просит;Время катит шумный вал,И опять весну приносит.

«Коль вниз ползет живая ртуть…»

Коль вниз ползет живая ртуть,То быть дождю и буре,Когда ж подымется чуть-чуть —Высок шатер лазури.То скорбь, то радость так же в насВолненье чередует;В пространстве тесном их тотчасЖивое сердце чует.

«Как, ты прошла? А я не поднял глаз…»

Как, ты прошла? А я не поднял глаз;Не видел я, когда ты возвратилась.Потерянный, невозвратимый час!Иль я ослеп? Как это приключилось?Но я могу утешиться пока,И ты меня охотно оправдаешь:Ты – предо мной, когда ты далека;Когда вблизи – от взора ускользаешь.

Трилогия страсти

Вертеру

О дух многооплаканный, ты сноваЯвился гостем в мир земной.Средь новых нив возник как тень былогоИ не робеешь предо мной.Ты мне напомнил то златое время,Когда для нас цвели в полях цветы,Когда, дневное забывая бремя,Со мной закатом любовался ты.Тебе – уйти, мне – жить на долю пало.Покинув мир, ты потерял так мало!Казалось бы, для счастья жизнь дана:И прелесть дня, и ночи глубина!Но человек, взращенный в неге рая,На раннем утре жизненного маяУже бороться обречен судьбоюС чужою волей иль с самим собою.Одно другого не восполнит, нет!Снаружи тьма, а в сердце яркий свет,Иль в сердце – ночь, когда кругом светлоИ счастье вновь неузнанным прошло.Но вот оно! В каком восторге тыИзведал силу женской красоты!И юноша, блестящим предан снам,Идет в весну, весне подобен сам.Он изумлен: весь мир ему открыт,Огромный мир ему принадлежит.Он вдаль спешит с сияющим лицом,Не скованный ни домом, ни дворцом.Как птица под лазурный небосклон,Взмывает ввысь, любви коснувшись, онИ с неба вновь к земле стремит полет, —Там взор любимой в плен его зовет.Но рано ль, поздно ль – все ж узнает он,Что скучен плен, полет его стеснен,Свиданье – свет, разлука – тьма и гнет,Свиданье вновь – и счастьем жизнь блеснет.И миг прошел, года в себя вместив,А дальше вновь прощанье и разрыв.Твой взор слезой умильною блестит,Прощаньем страшным стал ты знаменит,Оплакан всеми в свой последний час,На скорбь и радость ты покинул нас.И вот опять неизъяснимый рокПо лабиринту страсти нас повлек,Вновь обреченных горестной судьбе,Узнать разрыв, таящий смерть в себе.Как трогательно пел певец любви:В разрыве – смерть, с возлюбленной не рви!Страдающим, просящим утешеньяДай, Господи, поведать их мученья!

Элегия

Там, где немеет в муках человек,Мне дал Господь поведать, как я стражду.«Торквато Тассо»Что принесет желанный день свиданья,Цветок, не распустившийся доселе?В нем ад иль рай – восторги иль страданья?Твоей душой сомненья овладели.Сомненья нет! Она у райских врат,В ее любви – твой горний вертоград.И ты вступил в блаженные селенья,Как некий дух, достойный жизни вечной.Здесь нет надежд, желания, томленья,Здесь твой Эдем, мечты предел конечный.Перед лицом единственно прекраснойИссяк источник горести напрасной.Крылатый день влачился так уныло,Ты исчислял мгновения, тоскуя,Но и в лучах полдневного светилаНе таял след ночного поцелуя.Часы текли скучны, однообразны,Как братья сходны и как братья разны.Прощальный миг! Восторги обрывая,В последний раз ты льнешь к устам любимым.Идешь – и медлишь – и бежишь из рая,Как бы гонимый грозным серафимом.Глядишь на темный путь – и грусть во взоре,Глядишь назад – ворота на запоре.И сердце вдруг ушло в себя, замкнулось,Как будто ей себя не раскрывало,Как будто с ней для счастья не проснулось,Своим сияньем звезд не затмевало.Сомненья, скорбь, укоры, боль живаяТеснят его, как туча грозовая.Иль мир погас? Иль гордые утесыВ лучах зари не золотятся боле?Не зреют нивы, не сверкают росы,Не вьется речка через лес и поле?Не блещет – то бесформенным эфиром,То в сотнях форм – лазурный свод над миром?Ты видишь – там, в голубизне бездонной,Всех ангелов прекрасней и нежней,Из воздуха и света сотворенный,Сияет образ, дивно сходный с ней.Такою в танце, в шумном блеске бала,Красавица очам твоим предстала.И ты глядишь в восторге, в восхищенье,Но только миг – она здесь неживая,Она верней в твоем воображенье —Подобна той, но каждый миг другая.Всегда одна, но в сотнях воплощений,И с каждым – все светлей и совершенней.Так у ворот она меня встречалаИ по ступеням в рай меня вводила,Прощальным поцелуем провожала,Затем, догнав, последний мне дарила,И образ тот в движенье, в смене вечной,Огнем начертан в глубине сердечной.В том сердце, что, отдавшись ей всецело,Нашло в ней все, что для него священно,Лишь в ней до дна раскрыть себя сумело,Лишь для нее вовеки неизменно,И, каждым ей принадлежа биеньем,Прекрасный плен сочло освобожденьем.Уже, холодным скована покоем,Скудела кровь – без чувства, без влеченья,Но вдруг могучим налетели роемМечты, надежды, замыслы, решенья.И я узнал в желаньях обновленных,Как жар любви животворит влюбленных.А все – она! Под бременем печалиИзнемогал я, гас душой и телом.Пред взором смутным призраки вставали,Как в бездне ночи, в сердце опустелом.Одно окно забрезжило зарею,И вот она – как солнце предо мною.С покоем божьим, – он душе скорбящейЦелителен, так сказано в Писанье, —Сравню покой любви животворящей,С возлюбленной сердечное слиянье.Она со мной – и все, все побледнелоПред счастьем ей принадлежать всецело.Мы жаждем, видя образ лучезарный,С возвышенным, прекрасным, несказаннымНавек душой сродниться благодарной,Покончив с темным, вечно безымянным.И в этом – благочестье! Только с неюТой светлою вершиной я владею.В дыханье милой – теплый ветер мая,Во взоре милой – солнца луч полдневный,И себялюбья толща ледянаяПред нею тает в глубине душевной.Бегут, ее заслышав приближенье,Своекорыстье, самовозвышенье.Я вспоминаю, как она сказала:«Всечасно жизнь дары благие множит.От прошлого запомнится так мало,Грядущего никто прозреть не может.Ты ждал, что вечер принесет печали,Блеснул закат – и мы счастливей стали,Так следуй мне и весело и смелоГляди в глаза мгновенью! Тайна – в этом!Любовь, и подвиг, и простое делоБери от жизни с дружеским приветом.Когда ты все приемлешь детски ясно,Ты все вместишь и все тебе подвластно».«Легко сказать! – подумал я. – СудьбоюТы избрана для милостей мгновенья.Тебя мгновенно каждый, кто с тобою,Почувствует любимцем провиденья.Но если нас разделит рок жестокий,К чему тогда мне твой завет высокий!»И ты ушла! От нынешней минутыЧего мне ждать? В томлении напрасномПриемлю я, как тягостные путы,Все доброе, что мог бы звать прекрасным.Тоской гоним, скитаюсь, как в пустыне,И лишь слезам вверяю сердце ныне.Мой пламень погасить не в вашей власти,Но лейтесь, лейтесь горестным потоком.Душа кипит, и рвется грудь на части.Там смерть и жизнь – в борении жестоком.Нашлось бы зелье от телесной боли,Но в сердце нет решимости и воли.И как? Могу ли? Умертвить желанье?Не видеть лик, во всем, что суще, зримый,То в дымке предстающий, то в сиянье,То ясный, яркий, то неразличимый.И с этим жить! И брать, как дар счастливый,Приход, уход, приливы и отливы.Друзья мои, простимся! В чаще темнойМеж диких скал один останусь я.Но вы идите – смело в мир огромный,В великолепье, в роскошь бытия!Все познавайте – небо, земли, воды,За слогом слог – до самых недр природы!А мной – весь мир, я сам собой утрачен,Богов любимцем был я с детских лет,Мне был ларец Пандоры предназначен,Где много благ, стократно больше бед.Я счастлив был, с прекрасной обрученный,Отвергнут ею – гибну, обреченный.

Умиротворение

Ведет к страданью страсть. Любви утратаТоскующей душе невозместима.Где все, чем жил ты, чем дышал когда-то,Что было так прекрасно, так любимо?Подавлен дух, бесплодны начинанья,Для чувств померкла прелесть мирозданья.Но музыка внезапно над тобоюНа крыльях серафимов воспарила,Тебя непобедимой красотоюСтихия звуков мощных покорила.Ты слезы льешь? Плачь, плачь в блаженной                                                                  муке,Ведь слезы те божественны, как звуки!И чует сердце, вновь исполнясь жаром,Что может петь и новой жизнью биться,Чтобы, на дар ответив щедрым даром,Чистейшей благодарностью излиться.И ты воскрес – о, вечно будь во властиДвойного счастья – музыки и страсти.

«Сверху сумерки нисходят…»

Сверху сумерки нисходят,Близость стала далека,В небе первая восходитЗолотистая звезда.Все в неверность ускользает,Поднялась туманов прядь,Сумрак темный отражаетОзерная сонно гладь.Вот с восточного пределаОжидается луна.С ивой стройною несмелоШутит близкая волна;Сквозь теней круговращеньеЛунный свет то там, то сям, —И прохлада через зреньеПроникает в сердце к нам.

Душа мира

Рассейтесь вы везде под небосклоном,           Святой покинув пир,Несите жизнь, прорвавшись к дальним зонам,           И наполняйте мир!Вы божьим сном парите меж звездами,           Где без конца простор,И средь пространств, усеянных лучами,           Блестит ваш дружный хор.Несетесь вы, всесильные кометы,           Чтоб в высях потонуть,И в лабиринт, где солнце и планеты,           Врезается ваш путь.К бесформенным образованьям льнете,           Играя и творя,Все сущее в размеренном полете           Навек животворя.Вы в воздухе подвижном ткете щедро           Изменчивый убор,И камню вы, в его проникнув недра,           Даете твердость форм.И рвется все в божественной отваге           Себя перерасти;В пылинке – жизнь, и зыбь бесплодной влаги           Готова зацвести.И мчитесь вы, любовью вытесняя           Сырого мрака чад;В красе разнообразной дали рая           Уж рдеют и горят.Чтоб видеть свет, уже снует на воле           Всех тварей пестрота;Вы в восхищенье на счастливом поле,           Как первая чета.И гасит пламя безграничной жажды           Любви взаимной взгляд.Пусть жизнь от целого приемлет каждый           И вновь – к нему назад.

Метаморфоза животных

Если отважитесь вы подняться со мной до вершины,Руку я вам протяну, и взор ваш окинет свободноШирь и даль природы. Она расточает, богиня,Щедро жизни дары. Однако вседневной заботойНе тяготится, как смертные женщины, о пропитаньеЧад своих. Это ей не пристало. Она утвердилаДвойственный вечный закон: каждой жизни                                                       предел положила;В меру потребности дав, дары отпустила без мерыВдосталь всем и доступно, – сама же глядит                                                            благосклонноНа хлопотливых детей, пособляя им в нуждах                                                             несчетных:Без наставленья они живут, как начертано ею.Каждый зверь – самоцель. Совершенным из чрева                                                                ПриродыВышел он, и дитя породит, как сам, совершенным.Каждый член его тела по вечному создан закону,Даже редчайшая форма втайне повторит прообраз.Каждый рот, например, приловчился захватывать                                                                пищуТелу какая положена: челюстью слабой, беззубойИли крепкой, зубастой снабжен, но он превосходноПриспособлен всегда обеспечивать тело прокормом.Так и нога: коротка ли, длинна ль, – в гармонии                                                                             четкойНуждам и норову зверя ее отвечают движенья.Каждое детище Мать здоровьем полным и чистым,Не поскупясь, наделила. В живом существе                                                         невозможенМежду членами тела разлад: все приятствует жизни.Образ жизни зверя влияет на склад его тела,Но и телесный склад на образ жизни, бесспорно,Должен воздействовать. Так он упрочился, стройный                                                                   порядок,Склонный меж тем к переменам в изменчивых                                                       внешних условьях.Но в глубине сокрытая мощь благородных творенийЗамкнута в круге святом разнородных строений                                                                 живого.Чтимых Природой пределов и Бог никакой                                                          не раздвинет:Ограниченья сними, и закроется путь к совершенству.Все же некий глубинный дух неуемно стремитсяКруг порушить и дать простор произволу и формам.Только напрасна борьба, напрасны усилья. Едва лишьОн возьмет свое на органе том или этом,Даст не в меру ему разрастись, и вмиг захиреетВсе остальное в теле. Избыточность давит,                                                         в ней гибнетСтройная форм красота, свобода и четкость движенья.Если ты видишь, что тварь преимуществом неким                                                                 особымНаделена, спроси: а в чем у нее недостаток?Что же недодано ей? И, духом вникая пытливым,Ключ ищи и поймешь, как живые слагаются формы.Так, ни единый зверь, когда его верхняя челюстьПолным набором зубов снабжена, рогов уж не носит;И сотворить рогатого льва – это Матери вечнойНе удалось бы никак при всей ее силе и власти:Нет у нее запасов таких, чтоб и зубы на челюстьВ полном числе насадить, и лоб украсить рогами.Эти понятья освой: предел для власти; законность —И произвол; свобода – и мера; порядок – но гибкий;На перебор – недочет, – и, освоив, возрадуйся! МузаИх постигать как гармонию учит нас мягко и властно.Этой идеи выше не вымыслит нравоучитель,Ни работник и ни поэт. Властитель, достойныйВластвовать, лишь чрез нее своей усладится короной.Радуйся, высшая тварь из тварей Природы! ДоступноМысли твоей провожать полет ее творческой мыслиВ эту высь. Но стань на месте; назад обрати тыВзоры, проверь, сравни – и примешь изустно от музыДобрую весть, что это не сон – все видишь ты въяве.

«Стоял я в строгом склепе, созерцая…»

Стоял я в строгом склепе, созерцая,Как черепа разложены в порядке,Мне старина припомнилась седая.Здесь кости тех, кто насмерть бились                                                   в схватке,Забыв вражду, смирившись поневоле,Лежат крестом. О кости плеч, лопаткиМогучие! Никто не спросит боле,Что вы несли; оторван член от члена,Нет связи жизни, деятельной воли.Вы врозь лежите, руки и колена.Вам мира нет: вы вырваны в сияньеЗемного дня из гробового плена.Нет в скорлупе сухой очарованья,Где благородное зерно скрывалось.Но мной, адептом, прочтено Писанье,Чей смысл святой не всем раскрыть                                              случалосьКогда средь мертвого оцепененьяБесценное творенье мне досталось,Чтоб в холоде и тесном царстве тленьяЯ был согрет дыханием свободыИ жизни ключ взыграл из разрушенья.Как я пленялся формою природы,Где мысли след божественной оставлен!Я видел моря мчащиеся воды,В чьих струях ряд все высших видов явлен.Святой сосуд, – оракула реченья! —Я ль заслужил, чтоб ты был мне доставлен?Сокровище украв из заточеньяМогильного, я обращусь, ликуя,Туда, где свет, свобода и движенье.Того из всех счастливым назову я,Пред кем Природа-Бог разоблачает,Как, плавя прах и в дух преобразуя,Она созданье духа сохраняет.