О природе вещей

Серия «Эксклюзивная классика»

Перевод с латинского И. Рачинского

Книга первая

Воззвание к Венере и посвящение Меммию. Краткое изложение теории атомов, или так называемых первичных, основных телец. Опровержение мнения, будто эта теория ведет к пороку. Религия сама способствует преступлению. Жертвоприношение Ифигении. Религия препятствует распространению истинной науки. Главное основоположение: из ничего ничего не происходит, но все возникает и растет из присущих каждой вещи зачатков (semina rerum). Восемь доказательств существования первичных тел. Доказательства существования атомов, несмотря на их невидимость (ветры, запахи, испарение влаги, изнашивание разных предметов, рост, одряхление). Другое основоположение: в мире есть пустота. Доказательства существования пустоты: доказательство от противного, проницаемость тел, удельный вес. Опровержение некоторых мнений. Все существующее есть или тело, или пустота. Третьего между ними нет ничего. Определение того и другого. О явлениях и свойствах вещей. Время. Свойства первичных тел: плотность, вечность, простота, неделимость, твердость, постоянство. Малая величина первичных тел, физическое определение бесконечно малого тела. Опровержение учений, полагавших в основе мироздания огонь (Гераклит), воду, воздух и смешение стихий (Эмпедокл). Опровержение теории Анаксагора. О бесконечности первичных тел и их вечном движении. О безграничности вселенной. Вечное движение материи. Отсутствие центра во вселенной. Опровержение гипотезы об антиподах.

Матерь Энеева племени! радость людей и бессмертных!О всеблагая Венера!¹ Средь плавно бегущих созвездийСвет проливаешь ты радостный на судоходное мореИ плодоносную землю! Все сущие в мире созданьяЗиждутся только тобою и видят лучистое солнце —Ветры бегут пред тобой, в небесах облака разгоняя.Где появляешься ты, там искусница-почва цветамиПуть устилает тебе; улыбается тихое море,И, успокоившись, небо все блещет лучистым сияньем.Как только милый свой лик открывает весна молодаяИ освобожденный Фавония творческий дух оживает,В воздухе птицы сперва возвещают твое появленье,Властно объятые мощью твоею до самого сердца.Вслед же за ними и звери бегут на привольные пастьбы,Переплывая ручьи. И таким образом твари живыеВслед за тобою идут все, куда ты их манишь,Силою чар упоительных и красотою влекомы.Словом, повсюду: на море, в горах, в быстротечных потоках,В чаще лесов густолиственных и в зеленеющем поле —Будишь во всяком ты сердце любви сладострастное чувствоС тем, чтоб оно возродилось в грядущих затем поколеньях.Так как единая ты управляешь природой вещей всех,Так как и света ничто на земле без тебя не увидит,И нам же не мило ничто, и ни в чем без тебя нет отрады,То об участьи твоем я прошу при созданьи поэмы,Где о природе вещей говорить я отныне пытаюсь,Нашего Меммия² к сыну, которому ты, о богиня,Быть украшеньем во всем и во все времена повелела.Вечную даруй затем красоту моей речи, богиня,И ниспошли всяким подвигам диким военного делаТихую дрему во все это время на море и суше!Так как одна только ты человечеству можешь доставитьРадости мира, тогда как делами жестокими браниОружевластный Мавор³ управляет. К груди твоей частоОн припадает, сраженный любви вековечною раной,И, приподнявшись к тебе с запрокинутой шеей суровой,Жадные взоры любви на тебе насыщает, богиня,И у тебя, возлежащей, дыхание уст он впивает.Тут-то обвей его телом священным и нежные речиС уст испусти, умоляя о сладостном мире для римлян.Ибо никак не могу обсуждать свой предмет я спокойно,Зная опасность в отчизне, а Меммиев сын благородныйТакже не может притом от общественных дел уклоняться.Ухо, однако, ко мне ты склони с напряженным вниманьем,Бросив заботы свои, и правдивому внемли ученью.Дара того, что из преданной дружбы тебе предлагаю,Не отвергай ты, доколе его не познаешь всецело.Здесь о богах и о неба высокой природе с тобоюРечь я начну и открою вещей основное начало⁴,Коим все зиждется, крепнет, растет и плодится в природе;Также – во что претворяет природа все вещи по смерти.Это начало – материя, тельца вещей родовые,Как позволяю себе я назвать то в дальнейшем ученьи,Или зачатки вещей, – подходящее также названье, —Или же тельца первичные, так как из них все возникло.Что до природы богов, то она в существе непременноРадости жизни бессмертной в покое наивысшем вкушает,Чуждая нашим делам и от нас удаленная очень.Так как свободна она от опасностей всех и печали,Собственной силой мощна и от нас не зависит нисколько,То ни добром не пленяется вовсе и гнева не знает.Жизнь человека постыдно у всех на глазах пресмыкаласьЗдесь, на земле, удрученная бременем вероученья,Что из владений небесных главу простирало и сверхуВзор угрожающий свой непрестанно бросало на смертных,Первый из смертных, кто взоры поднять к нему прямо решился,Родом из Греции был; он ему воспротивился первый.И ни святыня бессмертных, ни молнья, ни грома раскатыС неба его удержать не могли, но с тем большей отвагойСилы души он своей напрягал, чтобы ранее прочихКрепкий замок сокрушить у затворенной двери природы.Так животворная сила рассудка стяжала победуИ далеко унеслась из границ пламенеющих мира,И в бесконечность вселенной проник он рассудком и духом.Победоносно принес нам познанье тот грек о возможномИ невозможном в природе, а также о силах предельныхВ каждом предмете, о целях конечных, что ставит рассудок,Так что религии все суеверья у нас под ногамиВновь очутились, а мы той победой вознесены к небу.Сильно боюсь я притом, чтобы как-нибудь ты не подумал,Будто ученья сего нечестивые свойства к порокуПуть указуют тебе, между тем как религия этаЧасто сама побуждает к преступному, грешному делу,Как это было в Авлиде. На жертвенник Тривии⁵ чистойПролита кровь Ифигении⁶ юной была святотатноРати данайской вождями, мужами первейшими края.Как только голову дева покрыла священной повязкой,Что, по щекам ниспадая, лицо с двух сторон окаймляла,И увидала отца она, тут же стоявшего в грустиУ алтаря, и прислужников, скрывших орудие смерти,И проливавших при этом горячие слезы сограждан,В страхе она онемела; к земле подогнулись колени.Не послужило несчастной к спасенью и то, что впервыеИменем нежным отца ею назван был царь Агамемнон.Всю трепетавшую вмиг ее на руки воины взялиИ на алтарь понесли; но не с тем, чтоб, окончив обряды,К светлому богу примкнула она, Гименею, но чтобыЖертвою пала, рукою отца святотатно закланной,Девственно-чистая, в светлый, торжественный день ее брака:Да ниспошлется удача и счастье в отплытии флоту!Вот к изуверству какому религия может понудить.Может быть, также и ты из-за вымыслов страшных поэтовСтанешь ученье мое избегать, как всегда то бывает.В самом же деле великое множество можно измыслитьГрез и видений, которые, строй целой жизни нарушив,Смуту внести бы могли в наше счастье при помощи страха.Истинно: если бы смертные видели, что существуетГорестей верный конец, то могли б они так иль иначеПротивостать как религиям, так и угрозам поэтов.Ныне же к этому нет у них средств и прямых оснований,И потому вечных мук после смерти все люди страшатся, иТак как природу души совершенно не ведают люди:В чреве ль родится она, иль внедряется после рожденья?Гибнет ли наша душа, отделявшись от тела по смерти?В Оркуса⁷ мрак ли нисходит, в пустых ли витает пространствахИли по воле богов переходит в различных животных,Как поучает наш Энний, который принес нам впервыеВечно зеленый венок с благодатных высот Геликона,Громкою славой почтенный у всех италийских народов?Все ж, хотя Энний в стихах своих, вечно бессмертных, толкуетМежду всем прочим о том, будто есть Ахерузии пропасть,Но не тела и не души людей в тех местах пребывают,А лишь поблеклые призраки необычайного вида.Он вспоминает, что призрак цветущего вечно Гомера,Вставший оттуда пред ним, проливая соленые слезы,Стал говорить и природу вещей объяснять ему словом.А потому надлежит изучить нам внимательно вещиВысшие: то, по какому закону свершают движеньеСолнце и месяц и силой какой управляются вещиЗдесь, на земле, а затем мы рассмотрим внимательным оком,Что же собой по природе наш дух и душа представляют;Также те вещи, которые, нам наяву представляясь,Ум наш пугают во сне и в припадке тяжелой болезни,Так что нам кажется, будто мы явственно видим и слышимМертвых, останки которых давно уж прияты землею.Я не скрываю в душе: рассуждения темные грековОчень мне трудно стихами латинскими выразить точно.Кроме того, в выражениях новых сказать я о многомДолжен ввиду новизны содержанья и бедности речи.Но твои доблести, Меммий, а также надежда на радостьСладостной дружбы твоей все ж к работе меня вынуждаютИ заставляют меня посвящать ей бессонные ночиВ поисках слов и стихов подходящих, при помощи коихМне б удалось озарить твою душу познания светом,Чтобы ты видеть мог ясно глубоко сокрытые вещи.Ныне не стрелами яркими дня и не солнца лучамиНадо рассеивать ужасы и помрачение духа,Но изучением и толкованьем законов природы.Первоначальное правило ставит природа такое:Из ничего даже волей богов ничего не творится.Страх суеверный однако же смертных настолько объемлет,Что и в вещах, наблюдаемых здесь, на земле и на небе,Многое соизволеньем богов объяснять они склонны,Главной причины явлений добиться никак не умея.Раз мы уверены в том, что ничто создаваться не можетИз ничего, то вернее поймем мы предмет изученья:Именно то, из чего могут вещи родиться, а также —Где, каким образом зиждется все без участья бессмертных.Если бы из ничего созидалось что-либо, то такжеВсе существа породить бы могли без семян что угодно:Люди водились бы в море, в земле же могли бы родитьсяЧешуеносные рыбы и птицы, а с неба сбежало бСтадо скота, и породы неведомой хищные звериЖили бы вместе в пустынных местах и краях населенных.И не всегда однородные были б плоды на деревьях,А вперемешку плоды все росли бы на дереве всяком.Так что, не будь родовых таких телец у особи каждой,В чем состоять бы могло постоянство зачатья в природе?Ныне рожденье существ от зачатков известных зависит;Только оттуда они возникают и жизнь получаютТам лишь, где есть их материя, их родовые зачатки.А потому невозможно, чтоб все из всего возникало,Так как известным созданьям присущи известные свойства.Кроме того: для чего созерцаем мы розу весною,Злаки же летом, а осенью сладостной лозы,Как не затем, чтобы все семена собирались во времяОпределенное, чтоб сообразно со временем годаВсе раскрывались создания и животворная почваОтпрыски нежные вынести к свету могла безопасно?Из ничего существа нарождались бы сразу, к любомуСроку и без соответствия каждому времени года,Так как в них не было б телец первичных, развитие коихНесоответственным временем года могло б задержаться.Не было б, далее, нужды во времени также для ростаВсяких зародышей, если бы из ничего возникали.Сразу б из малых детей существа становились юнцами,И густолиственный лес из земли вырастал бы мгновенно.А между тем ничего не бывает подобного. ТвариВсякие мало-помалу растут из известных зачатков,Род свой притом сохраняя. Поэтому можешь ты видеть,Что из материи собственной все возрастает на свете.Также заметь, без дождей, каждый год в свое время идущих,Почва создать не могла бы плодов своих многоотрадных,И не могли бы породы животных, лишенные пищи,Ни размножаться, ни длительность жизни себе обеспечить.Правда, во многих вещах ты присутствие можешь заметитьТел однородных, как в разных словах одинакие буквы,Но невозможно ничто без порядка вещей основного.Кроме того: почему не дала человеку природаКрупных размеров таких, чтобы мог он шагать через море,С помощью рук же своих вырывать высочайшие горыИли теченье веков побеждать долголетием жизни?Не потому ль, что созданья все определяются толькоСвойством известным материи той, из которой родились?Должно нам, значит, признать, что ничто народиться не можетИз ничего, но зародыши нужны, чтоб всякая особьСвет увидала и сладостный воздух вкусила с рожденьем.Мы, наконец, отличаем всегда от возделанной почвыНовь непочатую. Труд над землею плоды улучшает.Значит, находятся в почве самой уж первичные тельца,Производительность коих мы можем усилить, сохоюТучные глыбы земли шевеля и поля разрыхляя.Не существуй таких телец в земле, то без наших старанийВсе бы само по себе улучшалося в нашей природе.Надо заметить еще: разлагает природа все вещиНа составные частицы, пропасть же ничто в ней не может.Если б погибнуть могли составные частицы все эти,То существа умирали б, внезапно из глаз исчезая,Ибо не нужно бы было усилий к тому, чтоб частицыРазъединить в каждой вещи и связь между ними расторгнуть.Ныне, когда составляется все из бессмертных зачатков,Не допускает природа, как видишь ты, смерти, доколеСила не явит себя, иль ударом предмет разрушая,Или его разлагая, проникнув вовнутрь чрез пустоты.Кроме того, если б время совсем истребляло в природеВсе то, что старость отъемлет, материю всю поглощая,Где б почерпнула Венера, чтоб новых существ поколеньяК жизни призвать? И откуда б сырая земля добывалаНужное все для кормленья и роста тех новорожденных?Чем пополнялось бы море, ручьи, дальноводные реки?Как и откуда эфир наполнялся бы сонмом созвездий?Будь те первичные тельца подвержены смерти, давно быВечное время в прошедшие дни поглотило природу.Если ж в прежнее время всегда они существовали,Изо дня в день обновляясь и новые вещи рождая,То несомненно, что одарены они вечной природой.Вследствие этого вещи не могут в ничто обратиться.Если при этом материя вечная прочною связьюВ большем иль меньшем размере частиц бы своих не скрепляла,То одинаковой силой могли б разрушаться все вещи,Прикосновенье простое тогда причиняло бы гибель.Там, где всецело кончается область материи вечной,Сила любая способна расторгнуть сцепленье в частицах.Ныне ж, когда все сцепленья частиц меж собою различныИ неизменны лишь сами частицы материи вечной,То пребывают они невредимы в предметах, доколеСвязь не нарушена их приложеньем достаточной силы.Не пропадает бесследно ничто, но в своем разложеньиВсе возвращаются вещи на лоно материи снова.Так исчезают дожди, что родитель Эфир с небосводаВ недра сокрытые матери нашей земли низвергает.Тучные жатвы затем вырастают, деревья ветвямиВсе зеленеют, растут, от плодов изобильных сгибаясь.Люди и звери в дарах тех земли добывают питанье,И расцветают от них города поколением юным.Пение птиц раздается в лесах густолиственных всюду;Стадо скота, отягченное жиром, на пастбищах тучных,Отдых вкушая, лежит, и сочится молочная влагаИз переполненных вымен, подростков же юное племяВ прихоти детской своей, под влияньем молочного сока,Резво играет на нежной траве, неумело ступая.Значит, не гибнет бесследно ничто из того, что мы видим,Но возрождает природа одно из другого. Не можетВещь народиться одна, пока не погибнет другая.Как я сказал уже, из ничего не рождаются вещи,Также не могут они, народившись, в ничто обратиться.Чтоб к положеньям моим ты не начал питать недоверьяЛишь потому, что твой глаз этих телец первичных не видит,Я докажу, что бывают они несомненно в предметахДаже тогда, когда глаз никакой их не может заметить.Ветра порывы, во-первых, что волны морские колеблют,Рушат суда величавые и облака разгоняют,И одновременно бурей стремительно носятся в поле,Ниспровергают деревья большие, высокие горыТочат дыханьем крушительным: так с громыханьем свирепымИ угрожающим рокотом волны морские бушуют.Да, без сомнения, ветер есть тело, невидное глазу,Что океаны, и землю, и тучи на небе сметает,И увлекает внезапно порывом стремительным с места.Не по другому закону он движется, все разрушая,Как и ручей, что спокойно течет, но в известное времяВ дикий поток превращается и, от дождей пополняясь,С гор ниспадает высоких своей многоводною силой,Леса обломки и даже деревья таща за собою.Часто при этом не могут мосты устоять под напоромВод быстротечных, когда, от дождей помутившись обильных,С силою рвется поток разъяренный к устоям могучим.С грохотом сильным удар он наносит и в волны кидаетКамни огромные, все по дороге своей сокрушая.Стало быть, так же должны проноситься ж ветра порывы.Ветры, подобные волнам потока, обломки предметовВ разные стороны мечут и сильным напором толкают,По временам унося их с собою в вертящихся вихрях.Ясно нам было, что ветры – тела, недоступные взору,Так как по действиям явным и свойствам подобны потокам;Эти ж последние суть, очевидно, тела по природе.Далее. Запахи мы ощущаем от разных предметов,Не замечая того, чтоб к ноздрям подступало что-либо.Летнего зноя и холода тоже никак мы не можемЗрением воспринимать, как не можем и звуков увидеть.Все то, однако, являет телесное происхожденье,Так как имеет способность известные чувства в нас тронуть:Трогать и тронутым быть одному только телу присуще.Платья, затем, на морском берегу, разбивающем волны,Влагу приемлют, на солнце же снова они высыхают.Но каким образом влага воды в них проникла, а такжеКак испарила ту влагу жара, – невозможно увидеть.Так на мельчайшие части свои распадается влага,Их же никоим мы образом глазом не можем заметить.Так же кольцо, что в течение долгих годов преходящихНосишь на пальце ты, мало-помалу становится тоньше.Капель паденье дырявит скалу, а сошник искривленныйПлуга железного тупится в пашне для глаз незаметно.Мы замечаем, что улицы, камнем мощенные, частоСтерты ногами толпы; что стоят у ворот истуканыМедные, коих десницы с годами становятся тоньшеОт целования благочестивого мимо идущих.Что уменьшилось все это, стираясь, для нас – очевидно.Но заградила природа от взоров, какие частицы,В пору какую от этих вещей незаметно отходят.Видеть нельзя даже с помощью самого острого зреньяТо, наконец, что природа и время к вещам прибавляютМало-помалу в заботе о их постепенном развитьи,Так же, как то, что отъемлют болезнь и преклонные лета.Ты не увидишь того, что из камней, нависших над морем,Едкая соль похищает во всякое время, затем чтоПравит природа вещами посредством частиц тех незримых.Но не повсюду материя в мире является тесноСплоченной, так как предметы в себе пустоту заключают.Это узнать тебе будет полезно во всех отношеньях,Чтоб от сомнений не впал ты в ошибку и в розысках долгихО содержанья: вещий с недоверьем ко мне не отнесся.(Есть, несомненно, в природе пустоты, пустые пространства.)Не существуй пустота, – невозможно бы было движеньеВсяких вещей, потому что телам постоянно присущеВозле себя все теснить и оказывать сопротивленье;Не в состоянии были б тела и вперед подвигаться,Так как тела к ним ближайшие не уступали бы места.В самом же деле, на море, на суше, на небе высокомЯвственно мы замечаем во всех направленьях движеньеРазнообразное; без пустоты ж в природе не толькоОтнята тотчас была бы способность предметов к движенью,Но и родиться бы даже ничто не могло в этом мире,И почивала бы всюду материи плотная масса.Далее. Вещи, которые плотными люди считают,Все же из пористых тел состоят, как ты видишьТак, сквозь пещеры и скалы подчас протекаетЖидкая влага воды и обильно сочится по капле.Также по телу живущих существ разливается пища.Сад, зеленея, растет, а плоды наливает во времяЛишь потому, что в деревьях от корней, сокрытых глубоко,Соки живительно льются везде по стволам и по веткам.Звук проникает сквозь стены, в закрытые даже жилищаПерелетает, а холод до кости пронизывать может.Без пустоты, по которой тела бы насквозь проходили,Не подыскал бы ты этим явленьям других оснований.Видел в вещах ты не раз, что одна тяжелей, чем другаяПри одинаком объеме их тел. Отчего б это было?Если б клубок шерстяной вещество заключал в себе то же,Как и свинцовый комок, то и вес был бы равный в обоих.Но так как свойственно каждому телу надавливать книзу,А пустота по природе своей пребывает без веса,То по объему великие вещи, но легкие весомНам указанье дают, что в них много пустого пространства.Наоборот же, тяжелые вещи всегда указуют,Что заключают материи много, пустот же в них мало.Да! Таким образом то, в чем мы ищем теперь объясненья,Есть пустота, что является вечно в смешеньи с телами.Чтобы от истины не уклонялся ты в этих вопросах,Нужным считаю я выдумки кое-какие оспорить.Так: говорят, что лоснящимся рыбам вода поддаетсяИ уступает дорогу, которую вновь наполняетВлагою после того, как те рыбы оставили место.Так и другие все вещи могли б находиться в движеньи,Переменяя места, несмотря на материи плотность.На основаниях ложных построено мнение это,Так как куда, наконец, в состояньи продвинуться рыбы,Если б вода не очистила места? Куда отступать быЖидкость могла, если б рыбы совсем не могли подвигаться?А потому: или должен ты вовсе движенье отвергнуть,Или признать непременно смешение тел с пустотою,Где получают все вещи в природе начало движенья.Далее: если два плоские тела, столкнувшись, тотчас жеБыстро опять оттолкнутся, то нужно конечно, чтоб воздухСнова наполнил собою пустое пространство меж ними.Воздух вокруг этих тел, даже в быстром своем дуновеньи,Все-таки сразу не может всего преисполнить пространства,Но, разумеется, он поначалу наполнит собоюМесто ближайшее, а уж потом остальным овладеет.Тот ошибается, кто полагает, что это случилосьПри раздвигании тел оттого, что тут воздух сгустился.Тут пустота появилась, которой тут не было прежде,И преисполнилось место, что ранее стало порожним.Кроме того, этим образом воздух не мог бы сгуститься,А если б мог даже, то без пустот, полагаю, не стиснулОн бы себя и своих бы частиц не сплотил воедино.Так что, хотя не уверен ты очень в своих изысканьях,Должен, однако, в вещах ты признать пустоту непременно.Кроме того, я бы мог тебе много привесть доказательствРазных других, чтоб усилить доверье к моим положеньям,Но даже эти примеры твой ум удовольствуют острый.Так, наподобье собаки, что часто чутьем открываетДиких зверей, по горам залегающих в зарослях темных,Раз только ей на прямые следы нападать удается,Можешь ты тоже все сам постепенно одно из другогоВ этих вопросах узнать, проникая при помощи мыслиВ скрытые дебри природы и истину там добывая.Если же ты и ко всем этим доводам медлишь склониться,То без большого труда я бы мог обещать тебе, Меммий,В сладких речах, исходящих от сердца, разбиться широко,Мощным подобно потокам, текущим из главных истоков.Но я боюсь, как бы в члены мои не закралась змееюДряхлая старость и смерть узы жизни во мне не порвала,Прежде чем в уши твои переслать я стихами успеюТьму убедительных доводов в каждом вопросе отдельно.Я продолжаю, однако, свое изложение дальше.Сущность природы в себе самой два заключает начала:В ней существуют тела, а равно и пустые пространства,В коих тела залегают и двигаться могут различно.Что существуют тела, говорит нам обычное чувство.Если б его показаньям мы веры придать не желали,То в изысканьях о разных вещах мы рассудкомЧасто опоры найти б не могли в подтвержденье сужденья.То же, что есть пустота, установлено соображеньем.Если б пространства и места, что мы пустотой называем,Не было вовсе, то негде бы было телам помещаться.Двигаться также тела не могли б в направлениях разных:Это тебе уже раньше отчасти доказано было.Нет такой вещи в природе, о коей сказать мы могли бы,Будто она с пустотою различна, не будучи телом,Будто она составляет какое-то третье начало.Каждый предмет, существующий в мире, каков бы он ни был,Должен во что бы ни стало быть мал иль велик по размеру.Раз осязать его можно, то, будь он хоть мал и ничтожен,Все же к телам он причтется, началам их следуя вечным.То же, чего осязать невозможно и что не способноСопротивляться движенью вещей, чрез него проходящих,Есть то пространство порожнее, что мы зовем пустотою.В мире мы видим всегда или то, что воздействовать можетИ поддаться само же воздействию тел разнородных;Или же то, что лишь служит вместилищем всех этих действий.Действовать и под воздействием быть в состояньи лишь тело.Быть же вместилищем тел может только пустое пространство.Вследствие этого меж пустотой и телами в природеТретьего первоначала какого-нибудь не бывает.Так что бывает лишь тело, доступное нашему чувству,И пустота, коей сущность мы можем постигнуть рассудком.Все, что названье имеет, как видишь ты, есть или свойствоДвух сих начал основных, или есть только их проявленье.Свойством мы то называем, что без разрушения вещиОтнятым быть у нее само отделиться не может.В камнях примерно их вес; теплота – у огня; у напитка —Влажность; у тел – осязаемость их; у пустого пространства —Неосязаемость. Рабство, напротив, свобода, богатство,Бедность, война, примиренье и прочие вещи такие —Есть ли они или нет их – природу совсем не меняют.Все эти вещи явленьями правильно мы называем.Время же не существует само по себе, но в предметахМы его чувствуем все, когда в прошлом случилось что-либо,Ныне ли что происходит, иль в будущем следовать будет.И никого еще не было, кто бы рассматривал времяВне его связи с движением тел и их сладким покоем.Так что, когда говорят об увозе младой Тиндариды⁸Или о сломленном войнами роде троянцев, то должноТвердо запомнить, что речь тут идет не о чем-нибудь сущемИ поколенья, при коих события эти свершались,Невозвратимо унесены рядом веков предыдущих.И, таким образом, действия все, совершенные в прошлом,Могут быть названы лишь проявленьем вещей и пространства.Далее: если б материи не было вовсе в предметахИли же места того и пространства, где все происходит,То никогда бы и пламень любви к красоте Тиндариды,Что загорелся в груди молодой Александра-фригийца,Славных не вызвал деяний на поприще брани жестокой.Тайно бы конь деревянный не сжег у троянцев Пергама,Высокорожденных мужей из себя среди ночи извергнув.Можешь ты ясно понять, что дела, совершенные в прошлом,Не заключают в себе бытия, как тела все в природе,И с пустотой у них общего мы ничего не заметим.Но на прямом основаньи их можно назвать проявленьемТел и пустого пространства, в котором все вещи творятся.Дальше: материя частью является в виде первичныхТелец, а частью собранье телец таких представляет.Тельца первичные те никакою не могут быть силойУкоснены, так как плотностью все побеждают своею.Очень возможно, немало людей затруднится поверить,Что существуют тела с безусловною плотностью в мире:Ведь проникает же молния с неба чрез стены жилища,Так же как звуки и шум; а огонь раскаляет железо.Скалы – и те рассыпаются даже от сильного жара.Твердое золото от нагреванья становится жидким;Плотная медь, точно лед, расплавляется действием жара;Сквозь серебро теплота и пронзительный холод проходят.Чувствуем мы, когда чашу мы держим в руках по обряду,Как наливается сверху росистая влага напитка.Так что нам кажется, будто бы нет вполне плотного тела.А между тем, как того и природа и здравый рассудокТребуют, – я доказать здесь в немногих стихах постараюсь,Что существуют тела из материи плотной и вечной:Именно – тельца первичные, или зачатки предметов,То, из чего состоит существо сотворенного мира.Прежде всего, укажу я, что сущность в обоих началахСкрыта различная. Мы замечаем большое несходствоМежду природою тел и пространством, вмещающим вещи.То и другое начало должно быть в несмешанном виде,Ибо в пространстве, где нет ничего, в пустоте по-иному,Тел никаких не бывает. С другой стороны, где есть тело,Там пустоты никакой не бывает. Поэтому, значит,Плотны первичные тельца; они пустоты не содержат.Кроме того, еще: если в рожденных вещах пустота есть,То вкруг нее и материя плотная также должна быть.И допустить невозможно бы было при здравом рассудке,Чтобы скрывалась в вещах пустота, пребывая внутри их,И чтобы то, чем она окружается, не было плотным.То, что внутри всех вещей пустоту замыкать в состояньи,Может ли быть чем иным, как сплоченьем материи тесным?Значит, материя, что состоит лишь из плотного тела,Может быть вечной, а прочее все подлежит разложенью.Если бы не было вовсе на свете пустого пространства,Все б было плотным, а если б материи не было вовсе,Непроницаемой той, что объемлет и все наполняет,Все бы пространство одну пустоту представляло собою.Так различаются между собою тела и пространство,Но на первичных телах лишь видна эта разница, так какНет ничего, кроме них, что являлось бы плотным всецело,И невозможно без них безусловно пустое пространство.Силою внешней первичных сих тел разделить невозможно,Как невозможно раскрыть изнутри, в глубину проникая.И размягчить их нельзя никакими судьбами, как былоМною тебе уж доказано вкратце в стихах предыдущих.Без пустоты никакие тела не способны столкнуться,Ни разрушаться, ни надвое даже делиться сеченьем.Тельца первичные влаги совсем не приемлют, и холодНе проникает сквозь них, и огонь их разрушить не может.В общем, чем более вещи в себе пустоты заключают,Тем они более склонны бывают всегда к разрушенью.А так как плотны первичные тельца, как сказано выше,И пустоты не содержат, то вечны они несомненно.Далее, если б материя не была вечной, давно быВесь существующий мир совершенно в ничто обратился,И из ничтожества снова родилось бы все, что мы видим.Но, как уж раньше сказал я тебе, ничего не родитсяИз ничего и обратно не может в ничто обратиться.А потому несомненно бессмертны первичные тельца,В кои по смерти своей разложиться должно все на свете,Чтобы в грядущем материю новым созданьям доставить.Значит, первичные тельца ввиду простоты своей плотны,Иначе как бы они сохраняли свою долговечностьИ от времен незапамятных миру несли возрожденье?Далее надо заметить, что если бы наша природаНе положила пределов делимости тел, то зачаткиБыли б к такому ничтожеству сведены прежним дробленьем,Что уж к известной поре ни одно из существ нарожденныхЗрелого возраста не в состоянии было б достигнуть.Мы наблюдаем, что вещи скорее разрушиться могут,Чем народиться опять; оттого те предметы, что в годыДавнопрошедшие и в продолженье веков многолетнихБыли раздроблены, сокрушены и распались на части,Восстановиться опять не могли бы в позднейшее время.Ныне мы знаем уже, что пределы делимости телаПрочно поставлены, все потому возрождается в мире.Возраст известный при этом назначен для каждой породы,Чтобы цветущей поры своей жизни она достигала.Должен добавить я: как бы материя разных составовНи была сплочена, все же способна она размягчатьсяИ, подвергаясь влиянию силы какой-нибудь, можетСтать чем угодно нам: воздухом, паром, водой и землею.Наоборот, если б мягкими были первичные тельца,То не постигли б мы, как из них твердый кремень и металлыПроизойти бы могли. И природа во всех отношеньяхВсех оснований своих лишена бы была совершенно.Сильны зачатки первичные плотностью и простотою.Чем же тесней они сплочены, тем они крепче способныСдерживать все и притом обнаружить могучие силы.Если допустим, предел раздробления тел не поставлен,Все ж несомненно, что кое-какие тела сохранилисьОт стародавних времен и доныне еще существуют,Превозмогая опасности всякие и разрушенье.Но так как хрупкой природою все обладают предметы,То непонятно нам было бы, как всем телам этим древнимЖизнь сохранить удалось под ударами стольких столетий.Вследствие этого точный предел установлен для жизниИ для развитья, присущего каждой породе созданий.И по законам природы всегда установлено точноВсе, что возможно и что невозможно для каждой породыБез изменения. Даже напротив, с таким постоянствомВсе проявляется здесь, что у птиц одного и того же семействаМы замечаем на теле всегда одинакие пятна.А потому вещество неизменное быть должно в телеКаждой породы. Когда бы первичные тельца в природеБыли бы склонны меняться как-либо под разным влияньем,То никогда мы не знали бы, что породить они могутИли не могут, какие границы поставлены силеРазных существ и какие пред ними конечные цели,И в поколеньях родящихся не повторялись бы вечноСклонности, нравы, движенья, привычки и свойства породы.В каждом предмете бывает последняя, крайняя точка;Точка, которая неуловима для нашего чувстваИ, несомненно, частей составных никаких не содержит.Это – наименьшее тело в природе. Отдельно от прочихНе существует оно, и значенья оно не имеет,Так как само существует как часть лишь другого предмета,Первая и в то же время последняя. Части такие,Сходные между собою по роду, теснятся друг к дружке,Чтобы, сполна, воедино, наполнить природу вещами.И так как сами они по себе не имеют значенья,То бытие обеспечить стремятся взаимным сцепленьем.Но не ввиду только встречи взаимной так сплочены тельца;Более в силу тех свойств, что присущи всем тельцам простейшим.Их уменьшать и урезывать не допускает природа,Оберегая всегда их в себе как зачатки предметов.К этому: если бы не было в мире наименьшего тела,Тело мельчайшее из бесконечных частей состояло б,И без конца пополам бы делилися в нем половины.Мы бы не видели разницы между мельчайшею вещьюИ величайшей. Подобно тому, как и в целой вселеннойВещи в числе бесконечны, так каждое малое телоРавным бы образом из бесконечных частей состояло.Так как противно рассудку то здравому и невозможноЭтому верить, то я с убеждением высказать должен:Что существуют тела неделимые вовсе на частиИ по природе наименьшие. Если мы их допускаем,То признавать в них должны неминуемо плотность и вечность.Далее, если б природа творящая не разлагалаВсе то, что создано ею, на части мельчайшие эти,То из погибших вещей уж создать ничего не могла бы,Так как в телах, состоящих из многих частей, не бываетНеобходимых условий материи производящей,Как то: сцепленья различные, вес, столкновенья, удары,Также движение, через которое все возникает.Вследствие этого, думаю, те, что огонь почиталиПроизводящей материей и из огня выводилиВесь существующий мир, далеки чрезвычайно от правды.Муж Гераклит поучал так, первейший застрельщик сраженья,Славный туманностью речи скорей средь людей недалеких,Чем среди вдумчивых греков, ретивых искателей правды.Глупые люди всегда почитают и любят не малоВсякие обиняки, что скрываются между словами,Правдой лишь то признавая, что слух им приятно ласкает,То, что прикрашено блеском речей и красивых созвучий.Но я спрошу, – почему столь различными могут быть вещи,Если и подлинно все они в пламени чистом возникли?Мы ничего не получим, сгустим ли огонь мы горячийИли его разредим, если части огня по природеОднообразны и сходны с огнем вообще в его целом.Через сближенье частиц увеличим мы пламя;Эти частицы рассеяв, его мы, напротив, ослабим;Но ничего не случится другого от этой причины,В том будь уверен ты; и никогда столь различные вещиОт разреженья огня и сгущенья его не возникли б.Кроме того, допуская еще пустоту у предметов,Можно огонь уплотнить и его разредить как угодно.Те же ученые доводов много противных приводятИ не хотят признавать, что в вещах пустота существует.Так, из боязни запутаться, путь они верный теряют,Не понимают притом, что, не будь пустоты в нашем мире,Все бы сплотилось и телом единственным стало из многих.Тело такое, притом, ничего испускать не могло бы,Как, для примера, огонь, что и свет и пары испускает,Тем указуя, что он составляет неплотную массу.Но допускают они, что каким-нибудь образом пламя,Вдруг уплотнившись, погасло и тем свою суть изменило.Если б случилося то, как упорствуют все эти люди,То, несомненно, огонь бы в ничтожество впал совершенно,И созидалося все бы тогда из ничтожества и, так какВещи, меняя свой вид, из пределов своих выступая,Перестают быть немедленно тем, чем они были раньше;Все же должно что-нибудь из огня нерушимым остаться,Иначе будешь ты видеть, как мир весь в ничто обратитсяИ из ничтожества вновь совокупность вещей разовьется.Ныне нам ясно: тела существуют на свете такие,Кои всегда неизменной природу свою сохраняют,Но их присутствие или отсутствие и измененьеИх распорядка меняет порою природу предметов.То, что тела эти не заключают огня, – видит каждый.Если б природа вселенной в себе лишь огонь заключала,То прибавляй, убавляй что угодно, а такжеТелец порядок меняй, ничего получиться не может:То, что огнем рождено, лишь огнем и должно оставаться.Вот мое верное мненье. Тела существуют такие,Коих стеченье, порядок, движенье, фигуры и формыВызвать способны огонь. Изменяя свое положенье,Также природу меняют они. Но с огнем у них сходстваНет, как и с теми вещами, от коих могли бы частицыК нашему чувству нестись, чтоб задеть его прикосновеньем.Да! Говорить, что весь мир есть огонь, утверждать с Гераклитом,Будто бы всякая вещь не считается истинной вещью,Если она не огонь, – нахожу я весьма сумасбродным.Борется с чувством философ тот и против доводов чувства,Ниспровергая все то, от чего достоверность зависит,И через что он же сам получил об огне представленье.Он признает, что познать можно с точностью чувством лишь пламя,Все отрицая другое, будь даже оно очевидно.Мненье такое считаю я вздорным и прямо безумным.Где ж мы найдем достоверность? И что есть надежнее чувства,С помощью коего правду всегда мы от лжи отличаем?Но почему предпочтительней все отрицать без разбора,Только огню одному придавая значенье в природе,Чем отрицать в ней огонь, признавая лишь все остальное?То и другое, могу я сказать, одинаково глупо.А потому, кто материей мира огонь почитаетИ полагает, что сущее все из огня сотворилось,Равно и те, кои воздух началом творенья считают,Или по мнению коих вода своей собственной силойОбразовала все вещи, и кто, наконец, утверждает,Что создала все земля, претворившись в природу вещей всех, —Все удаляются очень от истины, я полагаю.Также и те, кои предполагают двойное начало:Воздух примерно с водой сочетают, а воду с землею;Кто, наконец, из стихий четырех этих мир образует:То есть из пламени, влаги, земли и воздушных течений.Между последними стал во главе Умпедокл Агригентский.На берегах своих вырастил остров его треугольный⁹,Влагой Ионийского моря омытый в широких заливах,Там, где лазурные волны холодную тину кидают,Там, где, чрез узкий пролив протекая стремительно, мореБерег Сицилии от Италийской страны отделяет.Здесь на просторе Харибда лежит. Здесь и Этна вещаетРокотом грозным своим о пылающем скопище гнева,Что из расщелин открытых огня извергает потокиИ небосводу огонь молньеносный назад возвращает.Эта страна удивление вызвала разных народовВследствие многих причин, и достойна она обозренья,Многими благами славясь и силой оружия граждан.Но изо всех этих благ, как мне кажется, самым прекраснымСамым святым, драгоценным, вниманья достойным был муж тот,Так как в божественном сердце его зарожденные песниГромко звучат до сих пор, излагая такие открытья,Что человеком едва мы его признаем по рожденью.Он, как и много других, упомянутых раньше ученых,Ниже стоящих его и сравнительно более мелких,Хоть и измыслили многое по вдохновению свыше,Из глубины сокровенной сердец изрекли свое мненье,Все ж оно праведней и достоверней во всех отношеньяхПифии, что на треножнике в Фебовых рощах вещает.Да, потерпели крушенье они в объясненьи природы,Но в величавом паденьи великими все ж остаются.Прежде всего, исключив пустоту из предметов, движеньеВсе же они признают, допускают при этом неплотностьРазных вещей, пустоту отвергая как примесь в составеВоздуха, пламени, солнца, земли и плодов, в животных.Далее, также конечных пределов в делимости телаНе допускают они и не ставят границы дробленью;Тела наименьшего также в вещах признавать не желают.Между тем видим мы в каждом предмете предельную точку,Что нашей мысли дает себя знать, как наименьшее тело.Ты убедиться в том можешь, что крайняя точка предметов,Неуловимая глазу, и есть их наименьшее тело.Кроме того, все первичные тельца вещей, по их мненью,Мягки, а значит, являют позднейшее происхожденьеИ состоят из материи хрупкой, подверженной смерти.А потому обратиться в ничто вся природа должна бы;И сотворенный в ничтожестве мир разрастался бы снова.То и другое, как ты понимаешь, далеко от правды.Тельца такие враждуют притом меж собою и служатЯдом друг другу. Сошедшись, они бы погибли от треньяИли же врозь разметались подобно тому, как при буреМолнии, ветры и дождь разлетаются, как мы то видим.Если рождается все из стихий четырех и, напротив,Если все вещи по смерти туда возвращаются снова,То почему же стихии началом вещей всех зовутся,А не зовутся все вещи началом, родившим стихии?Тут ведь одно из другого рождалось бы, вид и окраску,Как вообще всю природу, меняя свою постоянно?Может быть, думаешь ты, что сплотился в едином составеВоздух небесный с землею, с огнем и росистою влагой,Не изменяя при этом ни в чем своих свойств прирожденных?Но из такого состава создать ничего ты не можешь:Ни оживленных существ, ни безжизненных тел, ни деревьев.И в сочетаниях даже различных стихии покажутКаждая свойства свои. Так что воздух, с землею смешавшись,Тотчас себя обнаружит, и жар сохранится во влаге.Всей же первичным началам в рожденных созданиях должноСкрыто природу свою проявлять незаметным влияньем,Во избежанье препятствий к тому, чтобы эти созданьяВсе народиться могли бы в присущих им собственных свойствах.Ищут те люди начала на небе в огнях его светлых,Мысль проводя, что впервые огонь превратился в теченьеВоздуха, этот последний дожди накопил, из дождей жеОбразовалась земля. Из земли создалась, напротив,Сызнова влага, из влаги же воздух, из воздуха – пламя.Так производится будто бы смена веществ, нисходящихС неба на землю и вновь восходящих к светилам небесным;Но не бывает того с основною материей мира,Кое-что вечно должно неизменным остаться в природе,Чтобы в ничтожество впасть не могли сотворенные вещи,Так как все вещи, меняясь, пределы свои преступая,Перестают быть немедленно тем, чем они были прежде.А потому те стихии, о коих недавно сказал я,Будучи склонны меняться, должны непременно создатьсяИз чего-либо иного, что вовсе меняться не может;Иначе до основанья весь мир твой в ничто превратится.А потому согласись ты скорее, что некие тельцаСвойством таким снабжены. Если пламя они образуют,То равным образом могут создать дуновение ветров,Кое-чего понемногу прибавив к себе иль отбросив,Иль изменив положенье свое и порядок движенья.Так одни вещи посредством других изменяются вечно.Ты возразишь: указует всегда очевидность, что в областьВоздуха все существа из земли вырастают. К тому жеЕсли погода не благоприятствует в нужное время,Если от гроз и дождей проливных не колеблются рощи,Если и солнце не явит себя, теплоту разливая, —То вырастать ни плоды, ни деревья, ни звери не могут.Истинно: если бы твердая пища и сладкий напитокНе подкрепляли нас, наши тела уж давно бы распались,И отлетела бы жизнь вся из наших суставов и членов.Но подкрепляемся мы, без сомненья, и в пищу приемлемВещи и дни, а созданья другие приемлют иное.Так как в составе различных вещей заключается многоТелец первичных, присущих и прочим вещам, то, конечно,Необходимо, чтоб вещи одни подкреплялись другими.Много значенья имеет и то, с чем первичные тельцаСвязаны, и положенье, какое они занимают;Также и то, каким образом в них происходит движенье, —Так как из той же материи созданы небо и солнце,Море и сушa, и реки, и лес, и живые все твари,Только различный состав и движенье они заключают.Множество букв одинаких ты в песнях моих замечаешь,Все же стихи и слова меж собой совершенно не схожиИ отличаются сутью своей и оттенками звуков.Азбука выразит многое перестановкой одною,Но еще многообразнее тел родовых сочетанья,Чтобы оттуда могли возникать разнородные вещи.Взглянем теперь мы на гомеомерию Анаксагора,Как называется это ученье у греков, – родноеНаше наречье названием точным его не снабдило.Все-таки суть мирового порядка, что носит названьеГомеомерии, очень легко мы изложим словами.Анаксагор поучает, что кость состоит из мельчайшихКосточек; равным же образом мясо из мелких частичекМяса слагается; также и кровь, что течет у нас в жилах,Образовалась из множества слившихся капелек крови.Воздух таким же путем составляют мельчайшие крошкиВоздуха, и из мельчайших частиц земляных создаласяНаша земля, как из пламени – пламя, а влага – из влаги.Прочее, думает он, образуется тем же порядком,Но отрицает он, что пустота существует в предметах,Так же как то, что дробление тела имеет границы.Кажется мне, потому он впадает в двойную ошибку,Как и мыслители те, о которых мной сказано выше.Кроме того, у него слишком хрупки первичные тельца.Если они одинакие свойства содержат с вещами,Кои от них происходят, и действия их одинаки,И погибают они и ничто не мешает им гибнуть,Что же тогда бы от них сохранилось при натиске сильном?Что избежало б в них гибели между зубами у смерти?Воздух, вода иль огонь? или кости и кровь? иль иное?Нет, мне сдается, ничто; и тот мир, что из сходных с ним телецСоздан, подвержен всегда будет смерти, без всяких сомнений,И на глазах наших действием сил каких-либо погибнет.Но невозможно, чтоб вещи в ничто обратились, а также —Чтоб создались они из ничего, как доказано выше.Кроме того, так как пища растит и питает нам тело,Следует нам согласиться, что кровь наша, кости и жилы,Словом – все тело включает в себя чужеродные части.Если допустим, что вся наша пища есть сборное телоИ заключает в себе в уменьшенном значительно видеКости, и всякие жилы, и части запекшейся крови,То мы признаем, что также питье, как и твердая пища,Видимо, из чужеродных слагается разных частичек,То есть смешения косточек, жил и запекшейся крови.Далее. Разного рода тела из земли вырастают.Если уж в самой земле обретается все то, что еюСоздано, то и земля состоит из частей чужеродных.В тех же словах приложу я пример свой к предмету другому.Если скрывается в дереве пламя с золою и дымом,То состоит само дерево это из тел чужеродных.Также и почва, питая тела и плодя их, должна всяИз чужеродных вещей, возникающих в ней, составляться.Здесь остается еще одно тонкое средство защиты,Анаксагором приятое. Он говорят, что к вещам всемСкрыто, невидимо все без изъятия примешаны вещи,Но выступает наружу лишь то, чего вмешано больше,Или же то, что виднее и что на поверхность всплывает.Мненье такое, однако, далеко от верного взгляда.В этаком случае злаки, которые жернов тяжелыйКрошит на мелкие части, нередко б на нем оставлялиПризнаки крови и прочего, что наше тело питает,И потекли б капли крови при трении камня о камень.Равным же образом разные травы должны б были частоКаплями сладостный сок выпускать, одинакий по вкусуС тем молоком, что из вымен овцы шерстоносной сочится.В глыбах разрытой земли можно было бы часто заметитьВиды различные трав, и плоды, и зеленые ветви.А наконец, и в расколотом дереве мы б увидалиМножество огненных блесток, таящихся в пепле и дыме.Но очевидно, подобного произойти не могло бы.Следует знать, что такого сношенья вещей не бывает,Но что должны находиться в различных предметах зачатки,Общие многим предметам в смешении многообразном.Но на горах, возразишь ты, высоких бывает порою,Что от взаимного тренья верхушек двух смежных деревьев,Силой могучею южного ветра сведенных, нежданноЯркий огонь, охвативши их оба, блестит и сверкает.Это бывает. Но в дереве все же не кроется пламя.Пламени в нем лишь зачатки таятся, которые треньемСоединяются вместе, лесам причиняя пожары.Если б готовое пламя таилось в лесах постоянно,Верь, ни в какое бы время оно не могло укрываться,Но охватило бы все и сожгло бы сады и дубравы.Чтоб в вышесказанном ты убедился, я вот что прибавлю:Много имеет значения, как сочетаются тельцаЭти первичные и в положеньи каком пребывают;Также, какое движенье друг другу дают и приемлют,Так что, чуть-чуть изменив сочетанья, они образуютПламя из дерева. Это и в самых словах мы заметим.Звуками мы отличаем понятия ligna от ignes¹⁰,В буквах почти одинаких слегка изменивши порядок.Если же ты относительно разных вещей очевидныхДумаешь, что возникать они могут под тем лишь условьем,Чтоб обладали зачатки их сходною с ними природой,То от тебя ускользает понятие телец первичных.Тельца такие могли б хохотать, сотрясаясь от смеха,И увлажняли б соленые слезы глаза их и щеки.Но ободрись! и точнее узнай, что осталось сказать мне,Не обольщаюсь я: многое темным еще остается,Но ожиданье похвал поселяет мне в сердце охотуИ в то же время в груди поощряет любовь мою к музам,С помощью коих я, острым чутьем и умом подкрепленный,Темные дебри в полях Пиэрид¹¹ исхожу, где дотолеНе был никто. Я источников девственных первый достигну;Первый оттуда черпну и нарву я цветов себе новых,Чтобы стяжать для своей головы тот венок знаменитый,Коим еще до меня никого не украсили музы.Прежде всего потому, что о важных вещах я толкую,Души от тесных оков суеверья стараясь избавить.Ясные песни свои я слагаю, затем, о предметах,Тьмою объятых, и муз обаянье на мир изливаю.Это последнее, кажется, не лишено основанья.Я поступаю, как врач. Когда горькую полынь он ребятамМаленьким дать пожелает, сперва по краям свою чашуСладкою влагой янтарного меда немного он мажет,Чтоб услаждением губ их неопытный детский рассудокВвесть в заблуждение. Так без труда поглощается имиГорькая жидкость полыни; и этот обман не вредит им,Наоборот – еще более восстановляет здоровье.Так же и я поступаю. Мое рассужденье для многихНепосвященных покажется скучным; толпа отвернетсяВся от него, и я задался целью учение этоВ сладких и звучных стихах Пиэрид изложить пред тобоюИ, так сказать, его сдобрить поэзии сладостным медом,Чтобы хоть этим путем удалось мне стихами своимиТвой испытующий ум направлять, пока ты не узнаешь,Что составляет природу вещей в проявлениях внешних.Как я сказал уже раньше, материи плотные тельцаВ вечном движеньи находятся, непобедимы годами.Ныне посмотрим мы, – есть ли пределы числу этих телецИли же нет, существует ли то, что зовут пустотою,То есть пространство и место, в котором все зиждутся вещи?Взглянем же, заключено ль оно в целом в предельные грани,Иль бесконечно оно в необъятную глубь распростерлось?Не существует границ ни с одной стороны во вселенной,Так как в противном и вне ее нечто должно находиться.Нечто стоящим вне вещи никак мы не можем представить,Если в ней нет ничего, что ее означает границы,Дальше которых она недоступна природному чувству,Но допустить вне вселенной нельзя бытия никакого.А потому нет границ у нее, ни конца, ни размеров.Все равно в странах каких бы тебе ни пришлось находиться,Даль одинакая будет во всех направлениях, так какВсюду вселенная перед тобой бесконечно простерта.Далее, если мы даже допустим границы пространстваИ предположим, что некто, успешно достигнувКрая предельного, выстрелил там бы снарядом летучим,То полетел ли бы этот снаряд по тому направленью,Все дается ему приложением силы известной,Или же что-нибудь там на пути бы ему помешало?С тем иль с другим согласиться ты должен во что б то ни стало.То и другое тебе доставляет решенье, которымТы убеждаешься, что безгранично пространство вселенной.Так как понятно, что пущен снаряд не у самого края,Ни при том случае, если б лететь ему что-то мешало,Ниже тогда, если б он в самом деле унесся в пространство.Так вот тебя я преследовать буду: в какое бы местоВыстрела ты ни направил, спрошу я: что стало с снарядом?Значит, в пределах конечных пространство замкнуться не может,И от летящего вечно вселенная цель удаляет.Если б к тому же пространство вселенной во всем ее целомЗамкнуто было кругом и в известных пределах лежалоИ находился конец в нем, давно б вся материя мира,Собственной тяжестью книзу влекома, слилась с преисподней,И ни одно существо не росло бы под сводами неба.Не было б самого неба, – и солнца лучи не светили б,Так как, в комок бы свернувшись, материя косно лежалаИ оставалась бы так от времен бесконечных навеки.Ныне же, знаем мы, косности в первоначальных зачаткахНет никогда и нигде, как и нет вовсе дна, где могли быЭти зачатки стекаться и там пребывать без движенья.Все нарождаются вещи всегда в беспрестанном движеньи.Всюду во всей необъятной вселенной они почерпаютИз бесконечности быстрые тельца материи вечной.Видим же мы, наконец, как одна вещь граничит с другою:Воздух вершинами гор ограничен, а воздухом – горы;Море – граница земли, у земли же кончается море.Но ничего нет такого, что мир ограничить могло бы,И таковая природа присуща пространству и месту.Пусть бы река величавая, вдаль устремившая воды,Вечно струи бы катила свои в бесконечном пространстве,Все ж она не была б ближе к концу, чем была при истоке.Так далеко простирается всюду по всем направленьямСонмище неисчислимых вещей без конца и пределов.Строго природа блюдет, чтоб вещей совокупность пределовСтавить себе не могла, между тем как тела пустотоюПринуждены ограждаться всегда, пустота же – телами.Этим взаимным воздействием сделался мир бесконечным.Если б одно для другого границею не было точнойВ силу природы самой и лежало бы все без пределов,То ни морей, ни земли, ни простора небес лучезарных,Также ни рода людей, ни священного тела бессмертныхСуществовать не могло бы и самое краткое время.Множество тел, отложившись от массы материи общей,Вечно б носилось тогда, в пустоте растворяясь громадной.И никогда бы они не сплотили какой-нибудь вещи,Так как сдержать их при том беспорядке ничто не могло бы.Истинно: тельца первичные все при своих сочетаньяхТвердым порядком и ясным сознаньем не руководилисьИ не условились раньше, какое кому дать движенье,Многообразно меняясь во всем бесконечном пространстве,Пробуя всякие роды движения и сочетаний,Силой ударов, толчков непрестанно они потрясалисьИ наконец оказалися в тех положеньях, в которыхВся совокупность вещей сотворенных находится ныне.Раз сообразное между телами движенье явилось,То они долгие, многие годы его сохраняют;И оттого происходит, что реками жадное мореВоды питает свои и что солнцем согретая почваНовые родит плоды, процветают породы животныхИ в небесах, по эфиру блуждая, сияют светила.Но это все не случилось никоим бы образом, если бМасса материи из бесконечности не возникала,Где постоянно погибшее все возрождается к жизни.Так же, как жизнь угасает животных с утратою тела,Пищи лишенного, должен погибнуть весь мир несомненно,Если материя вечная, с правильной сбившись дороги,Вдруг перестанет природу снабжать родовыми телами.Также и внешним влияньем толчков сохранить невозможноВсю совокупность вещей, как она поначалу сложилась.Правда, толчки, повторяясь, могли б сохранить их отчастиДо появления новых веществ, чтоб утрату пополнить.Но так как эти толчки отражаться должны непременно,Предоставляя зачаткам первичным пространство и время,Чтоб уноситься свободно долой, оторвавшись от массы,То, значит, нужно, чтоб множество тел обновлялося вечно.Даже влиянье указанных внешних толчков допуская,Здесь проявиться должна бесконечной материи сила.В этих вещах ты всегда избегай заблуждения, Меммий,Будто бы к точке срединной вселенная вся тяготеет,А потому безо всяких воздействий, извне исходящих,Существовать бы могла, и ничто в ней ни кверху, ни книзуНе отлагается, так как теснится тут все к середине.Не доверяй, чтобы вещи держалися сами собою,Чтобы тяжелая масса камней, под землею лежащих,Вверх поднималася вдруг и потом опускалась обратно,Напоминая нам то, что мы в волнах всегда замечаем.Равным же образом нам говорят, что живые созданьяПрямо под нами живут, но с земли ни упасть невозможноВ области нижние неба, подобно тому как не можемСобственной силою мы подниматься ко сводам небесным;Будто бы видят созданья те солнце, когда у нас звезды;Будто бы их время года всегда чередуется с нашимИ одновременно с нашими днями их ночи бывают.Людям пустым внушено это все заблуждением вздорным,Так как уж с первых шагов их понятия были превратны.Где бесконечно пространство и место, что-либо не можетБыть в середине; и если б была середина, то в ней быВсе помещаться не больше могло, по той самой причине,Нежели в месте любом, далеко от нее отстоящем,Так как пространство и место, что мы пустотой называем, —Будь серединой она или нет, – уступать в равной мереТяжестям всяким должно и движение в нем происходит.В мире нет места такого, достигнув которого, вещи,Тяжесть утратив свою, в пустоте находиться могли бы;И оттого, что всему пустота уступает дорогу,По своим свойствам она ничего поддержать не способна.И таким образом держатся вещи в известном порядкеНе потому, что стремленье одно их влечет к середине.Предполагают затем, что не всякому телу присущеК этой средине тянуться, а землям, к примеру, и водам,Волнам морским и потокам, что с гор ниспадают высоких,Словом, тому, что как будто земные тела заключает.Воздух прозрачный, согласно такому ученью, напротив,Как и палящий огонь уклоняются от середины,Так: теплота, от средины стремясь, свое пламя скопляет,И оттого вокруг звезд трепетанье эфира бывает,И среди неба лазурного солнце сбирает огонь свой.Но не таким ли путем от земли все питаются твари?Вверх не могли бы расти у деревьев зеленые ветви,Если б земля понемногу питания им не давала.Сверху, по этому мненью, все сущее небом покрыто,Чтоб по летучему свойству огня за пределы вселеннойНе улетели светила, в пространстве пустом исчезаяИ целый мир увлекая вослед за собою туда же;И чтоб не рушились из-за небес громоносные выси,Чтобы внезапно земля из-под ног не исчезла и мир весь,Перемешавши обломки небес и земли в беспорядкеИ разложившись на части, не впал в пустоту преисподней,Так что со временем здесь ничего не осталось бы больше,Кроме пустыни пространства и темных зачатков природы.Да, в какой части ни стали б слабеть родовые зачатки,Часть эта станет немедленно дверью открытою смерти,Через которую выйдет материя вся без остатка.Все тут одно из другого становится ясным, и, еслиПонял меня ты, труды приложив небольшие, с дорогиНочь не собьет тебя больше, и узришь ты тайны природы.Так одна вещь постоянно должна освещаться другою.

Книга вторая

Выгоды мудрости и мудрой жизни. Тщета честолюбия и человеческих забот. Движение первичных телец. Двоякое происхождение движения: 1) от собственной тяжести и 2) от толчков. Образование твердых тел, воздуха, огня путем движения зачатков. Движение телец в своем первичном несвязанном виде, наблюдаемое в лучах солнца. Быстрая подвижность телец. Сравнение с быстротою света. Движение тел вниз под влиянием тяжести. Незаметные отклонения от прямого пути и связь свободной воли с такими отклонениями у живых существ. Неизменяемость состава материи и порядка движения. Доказательство движения, несмотря на его невидимость. Стадо и войско, видимые издалека. О различных формах первичных телец. Количество форм ограниченно, но различие между вещами бесконечно. Нет особей, вполне похожих одна на другую. Доказательства. Различие телец по величине и по форме. Примеры. Гладкие, круглые формы производят приятные ощущения, крючковатые же и цепкие – неприятные. Доказательства. Вкус. Слух. Обоняние. Зрение. Осязание. Разная плотность вещей, объясняемая формой первичных телец (минералы, жидкость). Острые тельца огня. Смешанный состав телец. Пример: морская вода и ее опреснение. Формы первичных телец ограниченны (доказательство), но количество зачатков каждой формы бесконечно (доказательство). Вечное смешение благоприятных и неблагоприятных для жизни движений. Каждая вещь состоит из смеси зачатков, и чем более в ней свойств, тем разнообразнее зачатки. Пример – земля. Земля по представлению поэтов. Культ Кибелы. Боги как олицетворение разных сил природы. Другие примеры разнородности телец в вещах (стада, огонь, жертвы, стихи). Не все тельца могут сочетаться; оттого не бывает чудовищ. Первичные тельца бесцветны (доказательство). Цвета вещей происходят от форм и соединения зачатков. Примеры. Зачатки недоступны действию холода и жара и не имеют запаха, вкуса, гибкости, пустоты и других качеств вещей. Зачатки живых существ лишены чувства (доказательство). Кроме нашего мира, существует бесконечное число таких же миров, так как ничто одиноким не бывает. Все должно родиться, расти, стареть и умирать. Земля находится на закате своего существования и мало-помалу утрачивает свою производительность.

Сладко, когда на поверхности моря, взволнованной ветром,С берега ты наблюдаешь большую опасность другого;Не потому, что чужая беда тебя радует сильно,А потому, что приятно себя вне опасности видеть.Также приятно смотреть на могучие подвиги брани,Стоя вне поля сраженья, на месте вполне безопасном.Но ничего нет милее, как жить в хорошо защищенныхХраминах светлых, воздвигнутых славных учением мудрых.Можешь оттуда людей разглядеть ты и их заблужденья,Видеть, как ищут они в колебаньях путей себе в жизни,Как о способностях спорят они и о знатном рожденьи,Ночи и дни напролет проводя за трудом непрестанным,Чтобы достигнуть богатства большого и власти высокой.Жалкие души людские! Сердца ослепленные смертных!В скольких опасностях жизни, в каких непроглядных потемкахТянется краткий ваш век! Неужели для вас непонятно,Что ничего для природы не нужно иного, как толькоСладостным чувством души наслаждаться спокойно, из телаВсякую боль устранив и откинув весь страх и заботы?Мы наблюдаем, что нашему телу по самой природеНужно немногое, чтоб из него удалить все страданьяИ вместе с тем ему много доставить таких наслаждений,Слаще которых не требует даже оно от природы.Если в дворце твоем нет золотых изваяний, что в видеОтроков юных лучистые факелы держат в десницах,Пусть освещаются пиршества ночью светилами неба.Если твой дом серебром не сверкает и златом не блещет,В сводах его разукрашенных звуки кифары не льются,Все же ты можешь, на мягкой зеленой мураве простершись,На берегу ручейка, под ветвями тенистых деревьевИ без малейших хлопот усладительный отдых дать телу;А особливо, когда улыбнется весна и цветамиВсюду она окропит изобильно зеленые травы.Жар лихорадки спадет не скорей в твоем теле, когда тыНа разукрашенных тканях лежишь иль на пурпуре красном,Чем когда должен покоиться ты на простом покрывале.В силу того, так как прибыли нашему телу нисколькоНе принесут ни богатство, ни слава, ни знатность рожденья,То для души это лишнее также и вовсе без пользы.Может быть, впрочем при виде твоих легионов на поле,В пламенном рвеньи готовых сражения зрелище вызвать,Или же флота, снующего по морю с жаждой сразиться,Страх наводящие вероученья от этих предметовРобко покинут твой дух, а боязнь перед смертью оставитСердце свободным в тебе и лишенным забот всевозможных?Все эти вещи нам кажутся шуткой и детской забавой.Вправду, боязнь человека и многие всюду заботыНе устрашаются звуком оружья и стрел не боятся.Между царями они и владыками мощными мираСмело вращаются и не питают почтенья ни к блескуЗолота, ни к красоте ослепительной пурпурных тканей.Можешь ли ты сомневаться, что только по бедности мыслиБольшею частью во тьме совершается жизнь человека?Так как, подобно детям, что дрожат и вещей всех боятсяВ мраке ночном, и мы также страшимся иного при свете.А между тем ничего нет, чего нужно больше бояться,Нежели вымыслов, ночью детей напугать лишь способных.Ныне не стрелами яркими дня и ни солнца лучамиНадо рассеивать ужасы и помрачение духа,Но изучением и толкованьем законов природы,Ныне скажу я, какие движенья зачатков первичныхРазные вещи рождают, родивши же, вновь разлагают;Сила какая к тому их толкает; какая подвижностьПридана им, чтоб они чрез пространство могли пробираться.Все это я изложу; ты ж внимателен будь к моей речи.Части материи между собою не сомкнуты плотно.Видим мы, как уменьшаются многие вещи в объемеИ в продолжение долгого времени, так сказать, тают,И наконец даже вовсе из глаз исчезают под старость,Между тем вся совокупность вещей остается все той же.Могут тела отлагаться от вещи; и там, где отходит,Вещь уменьшается, где же привходят, – она возрастает,Так что одно расцветает, другое же старится ими.Косность вещам не присуща, но все обновляется вечно.Смертные все существа постепенно живут, чередуясь:Племя одно возрастает, другое же чахнет, напротив;И поколенья животных сменяются в краткое время,Передавая на быстром ходу факел жизни друг другу¹².Думая, что прекратить все движения могут зачаткиИ вслед за тем возбудить меж вещами ряд новых движений,Ты уклоняешься очень далеко от верного взгляда.Вечно в пространстве блуждают они и должны непременноИли от действия собственной тяжести прочь относиться,Или же силой толчка, когда, встретившись в быстром движеньи,Вдруг они в разные стороны вновь оттолкнутся взаимно.Неудивительно то, так как тельца первичные тверды,Плотны и тяжки и двигаться вспять им ничто не мешает.Чтобы ты лучше постиг, как частицы материи могутРаспространяться повсюду, припомни, что в целой вселеннойНет преисподней, где эти частицы могли б застояться,И не имеет пространство вселенной конца и размеров.Всюду оно безгранично открыто по всем направленьям,Как это признано многими на основаниях точных.Раз установлено это, конечно первичные тельцаНе обретают покоя нигде в необъятном пространстве,Но пребывают всегда в непрерывном различном движеньи.Часть их, столкнувшись, расходится на расстоянье большое,Часть от толчков на коротком пространстве сцепляется вместе.Те из первичных зачатков, что в плотном составе слилисяИ недалеко при встрече своей оттолкнулись взаимно, тоВследствие самых фигур своих спутанных связаны крепко.Эти тела образуют могучие скалы, железоИ небольшое количество прочих вещей однородных.Те же, напротив, тела, что, блуждая в пространстве огромном,Распространяются вширь с быстротою и вдаль отлетаютНа расстоянье, значительно большее, – нам доставляютВоздух неплотный и яркого солнца лучи золотые.Много такого еще в необъятном пространстве витает,Что не вошло ни в какие составы вещей и к тому жеНе в состоянии соединиться взаимным движеньем.Как образец и пример таких тел мне не трудно припомнитьТо, что в природе у нас на глазах происходит нередко.Именно: это всегда наблюдаешь ты в солнечном свете,Что в твоем доме лучи свои сквозь темноту пропускает.Ты замечаешь, что множество мелких частиц разновидныхВертится тут в пустоте меж лучами дневного светила.Будто бы в вечном сражении, в битвах и распрях жестоких,Вместе толпятся они непрерывно и без остановки;Сходятся в кучу и врозь разлетаются многообразно.Можешь по этому ты заключить, как первичные тельцаРаспространяются вечно среди пустоты необъятной.Малые вещи для более крупных пород доставляютЯсный пример, а порой к достоверности путь указуют.Вот потому-то вниманье твое привлекать должны сильноТельца такие, которые можешь в лучах ты заметить,Так как подобные скопища правильно обозначаютСуществованье в материи скрытых от глаза движений.Часто ты видишь, как вследствие разных толчков неприметныхТельца меняют свой путь, как, столкнувшись, назад отступаютИ то туда, то сюда пролетают по всем направленьям.Значит, от этой причины сумятица в них происходит.Движутся сами собою сначала первичные тельца.Вследствие многих толчков незаметных приходят в движеньеТельца, которые малы и сплочены менее тесноИ как бы больше доступны воздействию сил первобытных.Дальше, затем возбуждаются тельца немного крупнее;И таким образом все возрастает движенье, доколеНашему чувству отчасти не даст себя знать в том блужданьиМаленьких телец, которое можем в лучах мы увидеть,Но от каких происходит толчков это, – нам незаметно.Ныне узнать тебе надобно, Меммий, какая подвижностьПридана этим частицам материи первоначальным.Утром, как только Аврора рассеет лучи над землеюИ разновидные птицы по чащам лесным запорхают,Песнями звонкими воздух прозрачный везде оглашая,Мы убеждаемся, что очевидной для каждого станетТа быстрота, с какой солнце в обычную пору восходаМир весь объемлет, лучей своих свет проливая на землю.Но теплота, что идет к нам от солнца, и свет его ясныйНе чрез пустое пространство проходят и тише несутсяК нам, так как с воздухом, будто с волнами, бороться им нужно.Кроме того, не отдельно частицы тепла проникают,Но меж собою сомкнутые в шарообразные формы.Вследствие этого сильно стесняют друг дружку, а такжеДержит извне их препятствие, что заставляет их медлить.Между тем тельца первичные, кои суть плотны и просты,Чрез пустоту проникая, преград никаких не встречаютВнешних, и так как они состоят из одной только части,То как единое целое, тронувшись с места, несутся,Так что гораздо быстрей они солнца лучей пробегаютИ, несомненно, своею подвижностью их превосходят.Множество раз пробегают зачатки в такое же времяТо расстоянье, что солнца лучи только раз пробегают.Для размышления также не медлят в движеньи зачаткиИ не исследуют каждый в отдельности всех обстоятельств,Чтобы узнать, по законам каким все на свете творится.Но возражают иные невежды по этим вопросам,Будто природа сама без участья богов неспособнаПриспособляться настолько ко всем человеческим целям:Установлять время года, плоды создавать на деревьях,И создавать также то, к чему всех заставляет стремитьсяСтрасти божественной сила, наставница главная жизни, —Чтобы от ласки Венеры созданья плодились вовеки,Чтоб не погиб человеческий род, для которого будтоБоги все создали в мире. При мненьи таком, очевидно,Очень далёко отброшены люди от верной дороги.Так как хотя б неизвестны мне были первичные тельца,Я бы посмел утверждать по строению самого небаИ заключать из большого количества прочих явлений,Что не для нас была призвана к жизни божественной силойМира природа, в которой погрешностей столько найдется.Все это, Меммий, в дальнейшем ученьи тебе объясню я;Ныне ж дополню я то, что осталось сказать о движеньи.Я нахожу здесь уместным тебе доказать между прочим,Что из вещей ни одна своей собственной силой не можетВверх вознестись своим телом и там наверху удержаться.Пусть же при этом тебя не введет в заблуждение пламя.Правда, оно поднимается и разрастается кверху;Кверху растут тоже чистые злаки, равно как деревья,Но это все в силу собственной тяжести клонится книзу.Так что, когда к самой крыше домов пробирается пламяИ с быстротою огонь пожирает стропила и бревна,Мнишь ли, что то самовольно творится, без силы сторонней?Или, как только из нашего тела мы кровь выпускаем,Брызжет она высоко и струит свои теплые соки.Равно, как видишь ты, с силой какою вода выпираетВсякие брусья и доски. Чем больше мы их погружаем,С силой огромной и крайним трудом подавляя их книзу,Тем настоятельней вверх выпирает вода их обратно,И еще больше они выдаются, наружу всплывая.Но тем не менее, в сущности, я не питаю сомненья,Что тяготеют все вещи в пространстве пустом прямо книзу.И таким образом пламя хотя и бывает способноВверх подниматься на воздух от силы сторонней, а все жеВниз оно склонно тянуться, поскольку в нем действует тяжесть.Также и факелы ночи, что в небе витают высоко;Разве не видишь ты огненный след, оставляемый имиВ том направленьи, куда их природа идти заставляет?Или не видишь ты звезд и светил, упадающих наземь?Солнце с высот небосвода свою теплоту разливаетВсюду, по всем направленьям и свет на поля рассевает;Значит, и солнечный жар вниз на землю склоняется также.Ты замечаешь, как молнией пересекаются тучи,По облакам то туда, то сюда огоньки пробегают,Обыкновенно же падает пламени сила на землю.Надобно знать тебе также и то в настоящем предмете,Что, когда тельца первичные вниз в пустоту упадаютВследствие собственной тяжести, то в неизвестное времяИ в неизвестных местах отклоняются чуть-чуть с дороги,Столь незаметно, что можно едва это звать отклоненьем.Если б первичные тельца, как капли дождя, прямо книзуБез отклонения падали вместе в пустое пространство,То не встречались они б никогда и толчки не возникли б,И ничего уж природа тогда создавать не могла бы.Если кто думает, будто тела, тяжелейшие весом,Прямо в пространстве пустом проносясь с быстротою великой,Падают сверху на более легкие и производятЭтим толчки, что способны творящие вызвать движенья, —То уклоняется очень далеко от верной дороги.Всякое тело, что падает вниз через воду и воздух,Собственной тяжестью это паденье всегда ускоряет.Жидкой воды вещество, как и воздух, весьма легковесный,В равном размере падение тел всех замедлить не могут,А уступают скорее дорогу телам тяжелейшим.Но пустота никакому предмету, нигде, ниоткудаНе в состоянии вовсе оказывать сопротивленья,Так как всему поддаваться должна уж по самой природе.Вследствие этого вещи, которые разнятся весом,Падать должны одинаково все в пустоте неподвижной.Так что не может в паденьи на легкое тело наткнутьсяБолее тяжкое и произвесть здесь толчка неспособно,Чтоб изменить то движенье, которым все зиждет природа.Я повторяю: в падении тельца должны отклонятьсяНесколько, как можно меньше, чтоб мы за косое движеньеЭто принять не могли вопреки справедливому взгляду.Ибо везде замечаем наглядно мы сразу, что тело,Падая вследствие собственной тяжести сверху, не можетДвигаться вбок в направленьи косом, – в том легко убедиться.Но, что с дороги прямой при паденьи тела совершенноНе уклоняются, – чей это взгляд в состояньи заметить?Далее, если б движения все были связаны вместе,В определенном порядке одни из других возникая,И, уклоняясь с пути, не вводили в первичные тельцаНеких начал, кои могут нарушить судьбы повеленье,В силу которого следствие вечно идет за причиной,То отчего у созданий живых происходит свобода?Где же источник, спрошу, от судьбы не зависящей воли,Вследствие коей идем мы туда, куда тянет охота?Не сообразно со временем мы изменяем движенье,Не по условиям места, а по указанью рассудка.Ибо сомнения нет, что толчок здесь дает наша воля,И из нее лишь во все наши члены исходит движенье.Ты не видал ли в мгновенье, когда загородку спускают,Как скакуны беспокойно пытаются с места сорватьсяС силой стремленья, к какой вынуждает их воля?Чтоб существа могли следовать всем повеленьям рассудка,В теле их необходимо должны воедино собратьсяТельца материи все, возбужденные всюду в суставах.Как ты здесь видишь – начало движения в сердце родитсяИ возникает впервые из воли, что в духе сокрыта,А уж оттуда оно сообщается целому телу.Дело другое, когда мы подвержены внешним влияньямСилой стороннею и принуждением властным влекомы.Ясно, что в случае том существо всего нашего телаДвижется недобровольно, насильно, от нас не завися,Вплоть до тех пор, пока воля в нас членами не овладеет.Значит, и в случае том, когда внешняя сила гнетет насИ побуждает порою нас к недобровольным поступкам,Прочь отвлекая от цели, то все же живет в нашем сердцеНечто такое, что может бороться, противиться силе;Нечто такое, чьему повеленью должна подчинятьсяВся совокупность частиц в нашем теле, в суставах и членах,Чтоб, подкрепившись, они возвратились опять к равновесью.А потому мы должны признавать, что в движеньи зачатковКроме толчков или тяжести есть и иная причина,Именно та, от которой была врождена нам свобода.(Так как ведь из ничего ничего не могло бы возникнуть.)Тяжесть препятствует, чтоб от толчков все возникло,Будто от внешних причин, небольшие ж пути уклоненьяТелец в различных местах и притом в неизвестное времяСлужат к тому, чтоб не мог быть рассудок наш связанНеобходимостью определенной при каждом поступкеИ не был вынужден все выносить и покорно терпеть все.Вся совокупность материи не была сжата плотнееВ целом своем никогда, как и не была более редкой,Так как ничто не привходит в нее и ничто в ней не гибнет.А потому и движенье, в котором первичные тельцаВечно бывают, с начала веков оставалось все тем же;Тем же путем и впоследствии тельца те двигаться будут.То, что они порождали, рождать при условиях тех жеБудут и дальше они. Существует, растет, здоровеетВсе здесь, поскольку назначено то по законам природы,И никакое усилье порядок вещей изменить не способно,Ибо не может ничто из материи прочь отделиться,Бывши в нее включено; и напротив, не могут ворватьсяНовые силы в нее, при посредстве которых возможноПереиначить природу вещей и порядок движенья.В этих вопросах то не должно возбуждать удивленья,Что при таком непрерывном движении телец первичныхВся совокупность вещей представляется нам неподвижной,Кроме существ, коим свойственно двигаться собственной силой.Телец первичных природа под спудом таится от чувстваНашего очень далеко. А все-таки там, где не можешьВидеть движения ты, в виде скрытом оно происходит.Даже те вещи, которые можем мы видеть, от взораНашего часто скрываются на расстоянье далеком.Часто по склонам холмов шерстоносные овцы плетутся,Пищу срывая обильную. Каждую там привлекаетЗелень травы изумрудной, покрытая свежей росою.Сытые тут же резвятся ягнята, бодая друг друга.Все это издали кажется нам как бы слившимся вместе,Будто пятном беловатым на поле зеленого склона.А точно так же, когда легионы могучие быстроСходятся в поле толпой, вызывая тут зрелище боя,Блеск тут до самого неба несется, кругом же земля всяМедью доспехов сверкает, и от боевого усердьяНог всюду слышится топот, и звук голосов, отразившисьВ ближних горах, долетает к далеким светилам вселенной.Всадники мчатся туда и сюда по равнине широкой,И от могучего натиска их сотрясается поле.Все же бывают места на вершинах высоких, откудаКажется все неподвижным, а блеск – исходящим от поля.Ныне ты должен узнать, каковы суть первичные тельца,Как далеко между ними простерлось различие в форме,Чем они разнятся между собою по внешнему виду.Я не скажу, чтобы множество форм у них было несходных,Но меж собою они по всему постоянно различны.Это и неудивительно. Так как вещей совокупностьСтоль велика, что, как сказано, нет им числа и пределов,То и нельзя допустить, чтоб зачатки их все были равныПо очертаньям своим и по внешнему облику сходны.Вот например: человеческий род наш, созданья немые,Чешуеносные рыбы, ручные животные, звери,Разные птицы, которые частью при водах прозрачных,На берегах у ручьев и озер, собираются стаей,Частью по дебрям лесов беззаботно порхают.Выбрав любую из этих пород, попытайся вглядеться;Сразу заметишь ты, как различаются особи видом.Иначе дети своих матерей узнавать не могли бы,Мать же детенышей не узнавала б. Тогда как мы видим,Что они все различают друг друга не хуже, чем люди.На алтаре перед храмом богов разукрашенным частоЖертвою падает юный телец в фимиаме душистом.Теплой струей из груди умирающей кровь вытекает.Осиротелая мать между тем, среди пастбищ блуждаяИ от копытцев раздвоенные в почве следы оставляя,Всюду кидает свой взгляд, – не найдется ль где-либо детеныш,Ею утраченный? Жалобным ревом она наполняетЛеса зеленого свод и не раз возвращается тщетноВ стойло свое, вся проникнута жаждой найти там питомца.Ни зеленеющий лес, ни росой окропленные травы,Ни с берегами крутыми прохладные реки – не могутДушу утешить ей и от нежданного горя избавить.Такие тельцы из породы другой на привольной полянеНе в состояньи отвлечь ее и облегчить ей заботы.Так она сильно тоскует о чем-то родном и знакомом!Так по дрожащему голосу и молодые козлятаСразу рогатую мать узнают, и бодливые агнцыСлушают блеянье матери. Так по приказу природыТянется все к материнскому вымени неудержимо.Мы, наконец, то же самое видим и в злаках различных.Колосов двух одинаких в снопе никогда не найдешь ты,И постоянно меж ними есть некая разница в форме.Также мы видим нередко, как разного рода ракушкиЛоно земли испещряют, где мягкие волны морскиеВ бухтах прибрежных порой водососный песок постилают.Равным порядком первичные тельца, в движении вечномРазниться между собой непременно должны по фигуре,Так как они создавались не чьей-то единой рукоюВ форме единообразной, но их создавала природа.Очень легко разгадать нам при помощи здравого смыслаТе основанья, по коим пронзительней молнии пламя,Нежели пламя земное, что в факелах мы зажигаем.Можешь сказать ты, что пламя небесное молнийТоньше и мельче частицы в своем существе заключает,А потому проникает в отверстья, в какие не можетПламя пройти, что пылает в дровах или факелах наших.Кроме того, еще: свет через рог проникает, а влагаВ роге держаться должна, оттого что первичные тельцаСвета значительно меньше, чем тельца во влаге прозрачной.Мы замечаем, что быстро вино вытекает из лейки;Наоборот, не спеша вытекает ленивое масло —Или чрез то, что в последнем крупней составные частицы,Или чрез то, что плотнее они и теснее сомкнуты;И происходит из этого то, что не могут частицыОбособиться одна от другой с быстротою большою,Чтобы в отдельности каждой пройти сквозь отверстие лейки.Сверх того надо заметить, что мед и молочная влагаЧувства приятные на языке нам всегда оставляет.Горькая полынь же и золототысячник дикий, напротив,Вкусом своим отвратительным морщиться нас заставляют.Ты узнаешь без труда, что приятно ласкают нам чувствоТе вещества, коих тельца первичные круглы и гладки.Те вещества же, которые горьки и остры по вкусу,Цепкие, тесно сомкнутые тельца в себе заключают.Вследствие этого, чтобы открыть себе путь к нашим чувствам,Нужно им в наших телах сквозь известные ткани прорваться.Все, наконец, что приятно и худо влияет на чувства,Из разнородных по внешнему виду слагается телец.И не подумай ты, будто пилы неприятные звуки,Дрожь возбуждая у нас, состоят из частиц столь же легких,Как сладкозвучный напев музыкальный, что в струнах кифарыБеглые пальцы певца пробуждают искусно пред нами.Также и тельца, что в ноздри тебе попадают, бываютФормы различной, когда разлагаются трупы в зловоньяИли когда сицилийский шафран освежает театрыИ алтари воскуряют богам благовонья Памфеи.Также не должен ты думать, что из одинаких зачатковКраски составлены те, что наш взор так приятно ласкаютИ в состоянии яркостью слезы в глазах наших вызватьИли по гнусному виду в нас будят гадливое чувство.Все, что нам чувство приятно ласкает и ум услаждает,Создано лишь под условием гладкости телец первичных;То же, напротив, что нас тяготит и нам кажется скверным,В недрах материи некие грубые тельца скрывает.Тельца бывают еще, кои гладкими мы не считаем,Но кои вместе с тем также не остры и не крючковаты,А угловатости в них лишь слегка выступают наружу.Чувство они нам скорее щекочат, чем боль причиняют.Сок виноградный сюда отношу я и винные жмыхи.Жгучий огонь, наконец, и холодные иглы мороза —Все на свой лад уязвляют чувствительность тела,Что безошибочно нам осязанье всегда указует.Да, осязанье, – о сила святая богов всеблаженных! —Чувство рождает в телах наших, или извне доходя к ним,Или затронув ту сущность, что внутрь внедрена в наше тело.Да, осязанье содействует зиждущей силе ВенерыИ причиняет и боль, и смятенье во всех наших чувствах,Как только в теле нарушено нашем частиц равновесье.Можешь ты в том всякий раз убедиться, когда ты случайноСильно часть тела какую-нибудь ударяешь рукою.Вследствие всех этих данных должны различаться по формеТельца первичные, кои столь разные чувства в нас будят.Далее, то, что нам кажется твердым и плотным, должно бытьСомкнуто тесно в частицах своих составных непременно,И наподобие веток должны тут частицы сцепляться.В этаком роде алмазные камни должны меж другимиПервое место занять, не страшась никакого удара;Далее, дюжий кремень и могучая твердость железа,Медь, наконец, что призывно звучит у входной нашей двери.Те вещества, что по свойствам природным текучи и жидки,Все состоят из частиц главным образом гладких и круглых.Эти частицы не держатся кучей, сцепившись взаимно,Но по наклонности катятся вниз своевольно и быстро.(Так же легко, как вода, рассыпаются семечки мака.)Все, что в мгновенье одно у тебя на глазах исчезает, —Дым например, облака и ползучий огонь, – несомненноНе состоит из частиц, вполне гладких и круглых по форме,Но также не из изогнутых, спутанных между собою,Так как они и сквозь скалы проходят и тело язвят нам.Также не цепки они наподобье того, что мы частоВидим в репейниках. Так что ты должен легко согласиться,Что не изогнуты в виде крючков эти тельца, а остры.Есть вещества еще горькие, вместе с тем жидкого вида;Влага морская к примеру. Но ты удивляться не должен.Правда, что жидкость из тел составляется круглых и гладких,Влага же моря содержит частицы, противные чувству,Но для того крючковатыми быть не должны они вовсе.Эти частицы хоть круглы, но вместе с тем также шершавы;Могут катиться они и язвить одновременно чувство.Чтоб показать, как частицы шершавые с гладкими вместеСмешаны в жидкости, что составляет стихию Нептуна,Способом верным мы выделить можем одни и другие.Влага морская становится сладкой и пресной по вкусуТам, где сквозь толщу земли проникает она в водоемы, —Там, под землей, свои горькие части вода оставляет,Так как последним легко зацепиться в неровностях почвы.К этим моим положеньям считаю я долгом прибавитьТо, в чем находят они подтвержденье. Формы зачатковЛишь до предела известного разнообразиться могут.Если бы этого не было, существовали б зачаткиНекие, что необъятных размеров могли бы достигнуть.Вследствие малых размеров своих родовые зачаткиНе допускают большого числа изменений в фигурах.Предположи, что первичные тельца в себе заключаютЧасти мельчайшие, – три например или несколько больше, —И вслед за этим попробуй на разный их лад переставить,Сверху и снизу, то слева направо, то справа налево.Перестановки исчерпав вполне, ты узнаешь оттуда,Что за фигуры из этих частей ты сложить в состояньи.Если ж ты далее разнообразить фигуры желаешь,Должен ты новые части прибавить к телам, а отсюдаЯвствует, что чем значительней разнообразие будетТелец первичных, тем более новых частей к ним пристанет.Но ведь подобное образованье фигур за собоюВечно влечет возрастание тел; потому ты не думай,Будто бы разнообразие форм бесконечно в зачатках.Иначе должен ты в них допустить непременно размерыЧрезвычайно большие, чему не найдешь подтвержденья.Ткани тогда берберийские и мелибейский блестящийПурпур, окрашенный в цвет фессалийских ракушек багровый,И золотые павлиньи хвосты без вниманья б остались,Красками новых вещей превзойденные очень далеко.Цену утратили б запахи мирры и сладости меда;Песнь лебединая, как и стихи вдохновенные лирыФебовой, смолкли б тогда под влиянием той же причины,Так как являлись тогда бы все новые, лучшие вещи.В том же порядке могло б подвигаться и все к ухудшенью,Все равно как бы могло без конца к совершенству стремиться,И появлялось бы нечто такое, что больше и большеНашим претило глазам и ушам, обонянью и вкусу.Но не случается этого. Держатся вещи в границах,Определенных заране, и нужно признать непременно,Что ограничена точно в материи разница видов.Равным же образом пламя и зимнего холода стужаТакже пределы имеют, и им установлена мера —Именно: жар и мороз суть границы. Тепло между нимиВ разных его степенях наполняет пространство вселенной.Так что различье в тепле, как во всем, ограничено точно,Ибо отмечено резко оно обоюдною гранью:Жаром с одной стороны, а с другой – леденящим морозом.К этим моим положеньям считаю я нужным прибавитьТо, что им может служить в подтвержденье. Первичные тельца,Сходные между собою во всем по строенью фигуры,В смысле числа бесконечны. Ведь если число разных гранейВ них ограниченно, нужно, чтоб каждого вида зачаткиБыли числом бесконечны, а иначе будет конечнойСущность материи, что – невозможно, как сказано выше.Раз это ясно, позволь мне в немногих стихах сладкозвучныхИстину ту доказать, что частицы материи толькоВ силу своей бесконечности могут поддерживать целостьМира и лишь от нее происходит толчков непрерывность.Так есть породы животных, которых ты редко встречаешь,И тебе кажется, будто у них плодовитость ничтожна.Между тем в месте другом, в отдаленных краях иноземныхМножество водится этих пород и число пополняет.Так, между четвероногими прежде всего ты отметишьХоботоносных слонов. Их так много есть в Индии дальней,Что по границам стоят у ней стены из кости слоновойНепроницаемой крепости. Так велика сих животныхСила, тогда как у нас попадается их очень мало.Но я пойду даже дальше. Пусть будет такое созданье,Что в своем роде единственно и представляет по свойствамОсобь, которой подобия нет на земном всем пространстве.Если б притом не была бесконечна материи сила,В коей зачатым могло быть такое созданье, то вовсеНе родилось бы оно, не могло б ни расти, ни питаться.Ты на мгновенье представь себе, будто первичные тельцаВещи какой-нибудь всюду в числе ограниченном бродят.Где и откуда и силой какой они встретиться могутВ море великом материи и сонме частей чужеродных?Думаю, в случае этом столкнуться им нет основанья,Нет. Наподобие разных вещей при кораблекрушеньиВсюду в пространстве разбросаны были б они как попало.Так перекладины, мачты, носы корабельные, кормы,Райны и весла порою на берег кидает стихия,Как бы давая людям указание, чтобы старалисьКозней коварных морей избегать, их лукавства и мощиИ не вверяли себя никогда легкомысленно волнамВ пору, когда улыбается ласково тихое море.Так, если предполагаешь ты некое ограничениеТелец первичных, то всюду должны бы они, разметавшись,Вечно блуждать и по волнам материи вечно носиться,И никогда б от толчков не вступили они в сочетанье,Ни оставаться в связи меж собой, ни расти не могли бы,Между тем явно в природе всегда происходит два дела:Родится каждая вещь, и, родившись, она возрастает.Значит, понятно, что численность каждого рода зачатковНе ограничена, так как собой они все наполняют.Преобладать не должны вредоносные только движенья,Чтоб погребать постоянно все блага и радости жизни;Но родотворные, благоприятные росту движеньяТакже не могут бессменно служить поддержанию жизни.Так с равным счастием вечно ведется борьба сих начал двух;Испокон века повсюду такая борьба происходит.Здесь достается победа началам ликующим жизни,Там побеждает их смерть. Так мешается плач погребальныйС криком младенца, впервые увидевшим света сиянье.Не было ночи, ни дня, ни зари, вслед за ночью идущей,В кои нельзя было б слышать младенческих криков в смешеньиС плачем, обыденным спутником смерти и служб погребальных.Нужно еще одну истину в нашем ученьи отметитьИ постоянно держать у себя ее в памяти твердо.Между предметами всеми, которых природа известна,Не состоит ничего из частиц лишь единого рода.Нет ничего, что в себе не включало бы смеси зачатковРазных. Чем большим количеством свойств обладают предметы,Чем их способности шире, тем больше и телец первичныхВ них заключается разных по роду и внешнему виду.Прежде всего, много телец первичных земля заключает:Те, из которых, при помощи быстро текущих потоков,Вечно питается море, и те, что огонь порождают.(Так как во многих местах зажигается пламенем почва;Больше всего в извержении Этны свирепствует пламя.)В почве, затем, есть и то, что плоды и привольные рощиМожет на свет произвесть к услаждению рода людского;То, из чего она реку, и зелень, и тучные пастьбыМожет доставить животным, бродящим по горным тропинкам,А потому как великую матерь богов и как матерьВсяких животных и рода людей ее чтут повсеместно¹³.Греции древней поэты когда-то ее представлялиНа колеснице большой, парой львов приводимой в движенье,И говорили они, что богиня в воздушном пространствеДержится, так как не может земля опираться на землю.Диких зверей приобщили сюда в знак того, что потомствоДействием нежных забот материнских должно приручаться.И голова у нее украшалась стенною короной,Так как в наилучших местах на земле города основались.Образ божественной матери в этом наряде донынеВозится всюду по странам различным, внушая всем ужас.Также у разных народов она по обычаям древнимМатерью Идой зовется нередко, и толпы фригийцевС ней путешествуют, ибо в стране этой стали впервыеЗлаки расти на земном всем пространстве, как ходит преданье.И от жрецов, приуроченных к ней, наставленье исходит,Что, кто не чтит божества и к родителям неблагодарен,Тот, значит, сам быть не хочет достойным того, по их мненью,Чтоб от него на сем свете живое потомство родилось.Громко повсюду литавры звучат и пустые кимвалы,Дико и грозно гнусавые звуки рогов раздаются,Дух возбуждают размером напевы фригийские флейты.Пред истуканом оружье несут в знак жестокого гнева,Чтоб своеволье умов и нечестие сердца в народеСдерживать страхом великим и святостью властной богини.И, когда в шествии пышном богиню по городу возят,Распространяет беззвучно на смертных она свои блага.Путь устилают ее серебром драгоценным и медью,Щедрым, богатым даяньем, и розами, будто бы снегом,Всю осыпают ее, как и спутников, с нею идущих.Вооруженный отряд, что названье фригийских куретовНосит у греков, тут пляшет, себя ударяя цепями.Скачут куреты размерно, пьянея от пролитой крови,И на главе потрясают священные, страшные гребниВ память куретов из Дикты, которые, как повествуют,Детские вопли Юпитера встарь заглушали на Крите;Между тем вооруженные дети вокруг колыбелиЮного бога с размерностью медью о медь ударяли,Чтобы Сатурн не сожрал его, злобой великой объятый,И не нанес сердцу матери неисцелимых страданий.В память того провожают великую матерь с оружьем,Или как признак того, что богиня желает, чтоб людиВооруженьем и доблестью край свой родной защищалиИ для родителей были опорою и украшеньем.Великолепно подобрано это и очень красиво,Но тем не менее все же от истины очень далеко.Что до природы богов, то она в существе непременноРадости жизни бессмертной в покое наивысшем вкушает,Чуждая нашим делам и от нас удаленная сильно.Так как свободна она от опасностей всех и печали,Собственной силой мощна и от нас не зависит нисколько,То ни добром не пленяется вовсе, ни гнева не знает.Истинно: вечно земля лишена была всякого чувства,Но потому, что в ней действует множество разных зачатков,Многое разным путем она вечно на свет производит.Если же можно нам море Нептуном назвать, а ЦереройЗлаки земли, если Вакхово имя мы предпочитаемПроизнести, чем вино называть настоящим названьем,То согласимся мы, что признавать можно также и землюМатерью вечных богов, хотя этого нет в самом деле.Часто стада на одной луговине зеленой пасутся:Тут шерстоносные овцы, тут племя коней боевое,Тут и рогатой скотины стада, под одним небосводом,Из одного и того же ручья утоляют все жажду.Все же они все различной породы. Родителей свойстваТвердо они сохраняют, наклонностям их подражая.Столько находится всякой материи разного родаВ травах зеленого луга и в водах ручьев быстротечных!В каждом животном, затем, заключаются разные вещи:Кости, и жилы, и мясо, и кровь, и утроба, и влага.Все эти вещи весьма различаются между собою,Ибо из разных первичных зачатков они происходят.Дальше затем. Хотя то, что сжигается огненной силойИ не содержит зачатков огня, все ж питает собоюЖаркое пламя и свет, от огня далеко исходящий,И быстролетные искры, и дым, и разбросанный пепел.Если подобным путем ты и прочие вещи рассмотришь,То убедишься ты твердо, что в каждой из них затаилосьМножество телец первичных, друг с другом различных по форме.Ты, наконец, видишь многое, где ощущения вкуса,Цвета и запахов разных слилися. К примеру, те жертвы,Что по уставу религии грех искупляют злодеев.Жертвы, конечно, должны состоять из различных зачатков,Чтобы пройти могла копоть туда, куда сок не проходит,На остальные же чувства богов повлиять там могли быКраски и вкусы. Все это зависит от формы зачатков.Значит, различные формы в составе едином здесь могутСлиться, и вещи тогда состоят из смешенья зачатков.Это отчасти в стихах моих можешь легко ты заметить:Много в них знаков, которые общи словам разнородным.Все же ты должен признать, что слова и стихи в моей книгеИз разнородных частей тут слагаются все несомненно.Не потому, чтобы в них избегания общие буквыИли что тут двух стихов или слов не нашлося бы сходных,Но потому, что они вообще не во всем одинаки.Так же и каждый предмет заключает немало зачатков,Общих для многих предметов, которые все-таки могутОчень значительно разниться между собой по составу.Так что мы вправе сказать, что из многих зачатков сложилисьЗлаки, плоды, человеческий род и веселые рощи.Думать, однако, нельзя, что тела могут все сочетаться,Ибо тогда бы чудовищ пришлось тебе видеть нередко,И человек-полузверь расплодил бы породу, а такжеВетки высоко росли б сплошь и рядом из тела живого,Члены животных морских попадались бы у земноводных,И на земле всеродящей тогда бы природа взрастилаПлемя химер, изрыгающих пламя из пасти ужасной.Но, очевидно, подобного нет ничего, потому чтоЛишь из известных зачатков в родной материнской утробеВсе существа рождены и породу свою сохраняют.Значит, должно по известным законам все это твориться.Лишь подходящие части исходят от пищи различнойВ наши тела, чтобы в членах путем сочетаний известныхДействие нужное вызвать; тогда как негодные частиПрочь извергаются в землю природой. И от сотрясенийМного частиц незаметно отходит от нашего тела,Именно тех, что не могут примкнуть ни к чему и движенийЖизненных не возбуждают и не согласуются с ними.Но не подумай притом, что относятся эти законыТолько к животным. Все вещи поставлены в те же условья.Все, что природою создано, между собою несходно.Вследствие этого необходимо, чтоб вещи все в миреИз разнородных фигурой начальных частиц состояли.Не потому, чтобы было тут множество видов различных,Но потому, что предметы все не по всему одинаки.Если различны зачатки, то также должны различатьсяИх сочетанья, движенье, пути, промежутки меж нами,Их столкновения, тяжесть, все то, что не только животныхВсех разделяет, но землю от бурных морей отличаетИ небеса голубые вдали от земли нашей держит.Но продолжай познавать моих сладких трудов изысканьяИ не впади в заблуждение, будто из белых зачатковТо созидаться должно, что глазам твоим кажется белым,Или что черные вещи возникли из черных зачатков, —Словом, что вещь вообще носит ту иль другую окраскуРади того только, что родовые материи тельцаВ тот же окрашены цвет, как и вещи, рожденные ими.Цвета у телец первичных материи нет совершенноНи однородного с вещью, ни также различного с нею.Если же ты полагаешь, что тельца такие рассудкуНепостижимы совсем, то от истины очень далек ты.Слепорожденные, солнца лучей не могущие видеть,Все ж познавать тем не менее могут на ощупь те вещи,Кои для них с малых лет никакой не носили окраски.Следует, значит, признать, что наш ум себе также понятьеМожет составить о том, что не смазано некою краской.Сами же мы, наконец, средь ночной темноты постоянноТрогаем вещи, не будучи в силах почувствовать красок.В том убедившись на опыте, взглянем мы ныне на сущность.Каждая краска способна меняться в любую же краску,Но не должно того быть никогда у первичных зачатков,Так как должно кое-что оставаться всегда неизменным,Чтобы в ничтожество впасть не могли сотворенные вещи.Если же вещь из условий присущей природы выходит,То прекращает тотчас же быть тем, чем была она раньше.А потому признавать ты не должен окраску в зачатках,Иначе все бытие мировое в ничто обратится.Далее. Если окраски природа первичным зачаткамНе придала, все же формами равными их наделила,И от последних различного рода цвета происходят.Много зависит от того еще, с чем сочетались зачаткиИ положенье какое они меж собой сохраняют;Также, какие движенья друг другу дают и приемлют.Этим путем ты легко очень можешь причин доискаться,Как, почему, то, что было за несколько времени черным,Мрамора белого цвет принимать неожиданно может.Море, к примеру, когда его глади взволнованы ветром,Все превращается в пену седую, белея, как мрамор.Можно на это сказать: то, что раньше казалось нам черным,Перемешало материю всю свою и изменилоТелец порядок, отняв и прибавив что-либо к составу,А потому оказалось пред нами блестящим и белым.Если б, однако же, воды морские включали зачаткиЦвета лазурного, то никогда побелеть не могли бы.То, что имеет лазоревый цвет, не должно изменитьсяИ беломраморным стать оттого, что его ты взболтаешь.Если бы цвета различного были первичные тельца,Кои морям придают одноцветную всюду окраску,То надлежало бы нам замечать на поверхности моря,Как и в другой всякой жидкости однообразно-прозрачной,Разнообразные и меж собою несходные краски.Так из неправильных форм и фигур разнородных мы можемОбразовать и квадрат и любые другие фигуры.В этом квадрате увидим мы разнообразные части,Но разновидность фигур составных не мешает нисколько,Чтобы квадрат в очертаньях остался все тем же квадратом,А между тем разноцветные части вещей совершенноНе допускают, чтоб были те вещи вполне одноцветны.Далее, довод, который тебя завлекает и манитВсякие краски приписывать тельцам первичным природы,Падает, так как не белы зачатки у белых предметов,Также не черны у черных по виду, а разного цвета.Возникновение белых вещей мы гораздо охотнейСклонны бесцветным зачаткам приписывать, нежели чернымИли же цвета иного, различного с теми вещами.Кроме того, так как не существуют окраски без светаИ незаметны зачатки первичные даже при свете,То лишены, значит, эти зачатки каких-либо красок.Могут ли быть в темноте непроглядной у вещи окраски,Если окраски зависят от света, смотря по тому лишь,Прямо иль косвенно падает свет, отражаясь в предметах?У голубей замечается это на солнце в тех перьях,Кои растут на затылке и шею кругом обрамляют:Цвет их с одной стороны представляется красным, как пурпур,А в то же время с другой – те же перья опушают нам чувство,Будто мы видим коралл с изумрудом зеленым в смешеньи;Также хвосты у павлинов, когда озаряет их солнце,Равным порядком цвета свои очень заметно меняют.Если все это творится всегда от падения света,Значит, нельзя не признать, что без света оно невозможно.Да и зрачок принимает различно влияние светаВ случаях тех, когда белая краска его поражаетИ когда действует черная или же краска иная.Вовсе не важен там цвет, где предмет познаешь ты на ощупь;Больше наглядности здесь придает ему самая форма.Значит, первичные тельца совсем не имеют окраски,Но только разностью форм вызывают различные чувства.Если б к тому же цвета не являлися следствием формыТелец первичных, то все, что из телец таких возникает,В цвете любом представляться имело б возможность пред вами.Но отчего существа все, возникнув из телец первичных,Не появляются в разного рода случайной окраске?И отчего не приходится видеть, чтоб ворон, летаяВ белом, как снег, оперенье, глаза поражал белизною,Чтобы водилися где-нибудь лебеди черного цветаИли же пестрые – из разноцветных таких же зачатков?Можешь заметить еще, чем на больше частей ты разложишьВещи какие-нибудь, тем значительней мало-помалуКраски бледнеют, пока не исчезнут всецело из виду.Это бывает, где золото крошится в мелкие части.Также и пурпур пунийский свой цвет потеряет блестящий,Как только будет разобран он весь на отдельные нитки.А потому составные частицы теряют окраску,Прежде чем их приведут в состоянье первичных зачатков.Ты наконец соглашаешься, что не от всякого телаЗвуки исходят и запахи, вследствие этого такжеЗвуков и запахов всем без изъятья телам не припишешь.Равным же образом зреньем не все ощутить мы способны.Ясно отсюда: тела есть, лишенные всякой окраски.Как и тела, что ни звуков, ни запахов не производят.Острый же ум тем не менее распознавать их сумеет,Как и другие предметы, лишенные признаков ясных.Ты не подумай однако же, что лишены только красокПервоначальные тельца. Они недоступны нисколькоТоже и действию холода и раскаленного жара;Звуков издать не способны и соков в себе не содержат;Также особого запаха не издают никакого.Если раствор приготовить желаешь ты из майоранаНежного или из мирры смолы драгоценной и нарда,Дух издающего сладкий, то ты, сколько надобно, долженПрежде всего запастись веществом непахучего масла,Не подносящего к нашим ноздрям никаких благовоний,Чтобы наименьше могло оно в примеси с теми духамиСобственным запахом их заглушить и ослабить в них силу.И не должны, значит, первоначальные тельца предмету,Их содержащему, запах и звук сообщать какой-либо,Так как они от себя ничего испускать не способны.Ради того же не могут придать они вещи и вкуса,Как передать не способны ей жар, теплоту или холод,Прочие свойства, присущие в общем всем смертным созданьям,Как: пустота полых тел, разложение, гибкая мягкость,Вовсе должны быть не свойственны первоначальным зачаткам,Если хотим мы весь мир на бессмертных основах построитьИ обеспечить ему безопасность во всем его целом,Чтобы в ничтожество и впасть не могло бытие мирозданья.Ныне скажу, что должны существа, наделенные чувством,Все состоять из зачаточных тел, совершенно лишенныхВсякого чувства. Не опровергает того очевидность,И указания опыта не убеждают в противном.Руководит нами и то и другое, признать заставляя,Что из бесчувственных телец живые созданья возникли.Нам приходилось видать, что рождаются черви живыеВ грязном навозе, когда по причине дождей изобильныхМокрая почва приведена вся в состоянье гниенья.Кроме того, мы вещей превращенье всеобщее видим.Так, превращаются реки, леса и привольные пастьбыВ стадо скота; превращается в наши тела это стадо.Также нередко и нашим же телом питаются силыДиких животных и силы властителей в царстве пернатом.В тело живое природа всегда превращает всю пищуИ из нее развивает в живущих созданиях чувстваНе по иному закону, как тот, по которому такжеПламя она производит, деревья в огонь превращая.Видишь ли ныне, какое большое значенье имеютТел родовых положенья, порядок и те сочетанья,Вследствие коих движенье друг другу дают и приемлют?Следую далее. Если не веришь ты, что происходятИз нечувствительных тел существа, одаренные чувством, —В чем заключается то, что у нас самый дух потрясает,Что нас волнует подчас и в нас чувства различные будит?Правда, хотя и смешаем мы дерево, камни и землю,Все же, однако, не могут создать они чувства живого.Стало быть, вот что по этому поводу следует вспомнить:Я не скажу, чтоб из всех безусловно зачатков мгновенноЧувства возникнуть могли и созданья, снабженные чувством.Прежде всего очень много зависит, как малы зачатки,Кои рождают чувствительность, и какова у них форма;Дальше, какие движенья у них, положенье, порядок.Чувства мы вовсе в дровах или в глыбах земли не заметим,Все же, как только они загнивать начинают от влаги,Тотчас в них черви являются, ибо материи тельца,Вследствие новых условий меняя свой старый порядок,Так сочетаются, что из них твари живые родятся.Дальше. Кто думает, что из чувствительных телец родитсяТварь, наделенная чувствами, в тельцах признать должен мягкостьНа основании том, что, как можем заметить мы, чувствоСвязано тесно с утробою, жилами, кровью, а этоВсе состоит из материи, смертной и мягкой конечно.Но предположим, что тельца такие могли б быть бессмертны.В случае этом должно ли в них быть лишь частичное чувствоИли же дельное, как и в животном во всем его целом?Но части тела не могут ведь чувствовать сами собою;Каждый же член отвергает чувствительность в членах всех прочих.Так, ни рука, ни иная любая часть нашего тела,Будучи отделена, неспособна хранить в себе чувство.Нам остается признать, значит, в тельцах первичных те чувства,Кои присущи животным и жизнь всесторонне объемлют.Можно ль, однако же, тельцам таким дать названье первичных?Как они смерти избегнут, когда всем животным подобныИ одинаки по свойствам с созданьями смертными всеми?Даже когда б это было и так, то от их сочетанийНе родилось бы ничто, кроме множества сходных созданий,Так же как разной породы животные или же люди,Совокупившись, родить в состояньи себе лишь подобных.Но, может быть, свои чувства теряют первичные тельцаИ обретают другие? Зачем же тогда придавать имСвойства, которые тотчас отъемлются? Видел не раз я,Как превращаются яйца пернатых в птенцов оживленных,И наблюдать приходилось, как черви кишат, когда почваВследствие влаги обильной дождей загнивать начинает,Так что из телец бесчувственных чувства способны возникнуть.Если мне скажут, что чувство способно возникнуть из телец,Чувств не имеющих, с помощью тех изменений лишь, кои,Так же как роды у самок, наружу его проявляют,Я удовольствуюсь тем подтверждением и разъясненьем,Что не бывает родов, если не было прежде соитья,Так же как быть изменений не может, пока не сойдутсяПервоначальные тельца; и чувств не бывает у тела,Прежде чем не рождена в нем природа живого созданья.Как уж известно, повсюду материя распространилась —В воздухе, в водах, в земле и в огне, порожденном в эфире,Но не тотчас по соитии телец меж ними движеньяУстановляются жизнеспособные, с помощью коихЖизнь сохраняют свою существа, наделенные чувством.Дальше. Удар, настигая живое созданье сильнее,Чем оно вытерпеть может, его повергает на землюИ чувства духа и тела приводит в большое смятенье.Ибо тут в тельцах первичных нарушено их положенье,И затрудняются сильно движения те, что присущиЖизни, как только материя вся, потрясенная в членах,Узы живые души порывает у тела и душу,Врозь разметавши, чрез поры и скважины вон выгоняет.Что ж бы другое удар упомянутый мог еще сделатьКроме такого разгрома и разъединенья всех связей?В случае том, когда с меньшею силой удар настигает,Превозмогают порой животворных движений остатки.Раз удалось это им, то смятенье они унимаютИ в состояние прежнее восстановляют все снова.Смерти движенья, уже овладевшие было всем телом,Вновь исчезают, вновь оживают угасшие чувства.Где же иначе причина того, что от смерти пределовВновь иногда существа возвращаются к жизни, к сознанью,И не дано им оканчивать жизни, столь близкой к кончине?Далее. Там ощущаем мы боль, где первичные тельцаСилой какой-нибудь в нашей утробе живой или в членахВозбуждены и в своих потревожены гнездах глубоких;И нам приятно, когда они вновь возвратятся на место.Видно отсюда, что телец первичных не может коснутьсяБоль никакая и сладкое чувство для них недоступно,Так как они в свой черед не составлены тоже из телецПервоначальных, чтоб боль ощущать с переменой движеньяИли же плод удовольствия сладкий вкушать через это.Вследствие этого тельцам первичным не свойственны чувства.Если живая вся тварь потому только чувствовать может,Что создалася из телец первичных, в которых есть чувство,То каковы же первичные тельца людей особливо?Истинно стали б они хохотать, сотрясаясь от смеха,И увлажняться могли б их ресницы и щеки слезами.Много б сумели они рассказать о различных предметахИ рассуждали б о том, из чего состоят они сами.Так как первичные эти тела на людей походили б,То, в свой черед, из частиц составных они сами б слагались;Эти ж из новых частиц состояли б, и так бесконечно.Так существа, наделенные смехом, словами и мыслью,Все бы слагались из телец, снабженных такими ж дарами.Если нам кажется предположенье такое безумным,Если создался наш смех из частиц, не могущих смеяться,Если возможно быть мудрым и знанья в речах обнаружить,И не родясь от семян просвещенных и красноречивых,То, очевидно, и прочее все, наделенное чувством,Может возникнуть из семени, вовсе лишенного чувства.Все наконец из небесных семян родились мы, бесспорно.Небо – наш общий отец. От него плодоносная матерь,Наша сырая земля, насыщается каплями влаги.Злачные нивы рождает земля и привольные рощиИ человеческий род; создает и звериное племя;Пастьбы растит, на которых животное тело питаютИ, проводя беспечальную жизнь, размножают потомство.А потому по заслугам дается ей матери имя.Вновь возвращается в землю, что раньше в земле находилось;То же, что было ниспослано нам из пределов эфира,Снова несется туда и приемлется в сводах небесных.Смерть, разрушая все вещи, однако же не убиваетТелец первичных; она разлагает лишь связи меж ними.В связи другие вступают они, через то происходит,Что превращаются формы вещей, изменяются краскиИ образуются чувства, чтоб некогда снова погибнуть.Можно из этого видеть, сколь важно, какие зачаткиСходятся вместе, в каком положеньи они пребывают,Что за движенья друг другу взаимно дают и приемлют.Также не думай, что вечность первичным телам не присущаЛишь оттого, что их шаткость в вещах мы порой замечаемИ наблюдать можем их появленье и исчезновенье.Так и в стихах моих очень большое значенье имеет,С чем сопоставлено что и в каком поместилось порядке.Ведь одинакими буквами обозначаются: небо,Море, и земли, и реки, и солнце, и злаки, и звери.Если не все одинаки тут буквы, то большая часть их.Но изменяет значенье в словах только букв распорядок.То же бывает с вещами. Материя в них, изменившиПлотность, пути, сочетания, вес, столкновенья, движенье,Соединенья, порядок, толчки, положенья, фигуры, —Необходимо должна изменить также самые вещи.Ныне внимательно должен ты выслушать истины слово.Новые сведенья с силой хотят тебе в уши проникнуть,И пред тобою откроются новые взгляды на вещи.Но не бывает простых таких сведений, кои вначалеНе показались бы для понимания трудными очень,Так же как нет во всем мире вещей, удивленья достойных,Кои бы не перестали потом вызывать удивленье.Глянь на прекрасные, чистые краски небесного свода,Где прикрепились блуждающих светочей ясные сонмы;Или на солнце и месяц с их дивным лучистым сияньем.Если бы все это пред человеком открылось впервые,Взоры его поражая внезапным своим появленьем,Что указать бы он мог удивительней этих предметов,В существованье которых едва бы поверили люди?!Нет! Ничего! Столь чудесным казалось бы зрелище это!Ныне же, к виду такому привыкнув, никто не считаетНужным и взора поднять к лучезарным пространствам небесным.А потому перестань уклоняться от доводов, коиМогут тебя новизной испугать, но скорее сужденьемОстрым ты взвесь их; и, если найдешь, что они справедливы, —Руку мне дай, если ж ложны они, против них ополчайся.Так как и там, за пределами здешнего мира пространствоВсюду лежит без конца, то исследовать свойственно духу, —Что там такое? Проникнуть туда домогается ум нашИ своевольный, свободный полет свой туда направляет.Прежде всего, как сказал я, нигде, ни в каком направленьи:Ни наверху, ни внизу под ногами, ни вправо, ни влево, —Не существует границ никаких. Указует на этоСамое дело, и суть бесконечности то подтверждает.Вследствие этого невероятным должно почитаться,Будто бы там, где простерта кругом бесконечность пространства,Там, где в бесчисленных числах бездонная масса зачатковВ вечном броженьи находится, вечным движеньем гонима,Образовался один только мир наш земной с небесамиИ из материи всей ничего не возникло другого,А особливо когда мирозданье есть дело природы.Разнообразно, без цели, порою напрасно и всуе,Сами собою, случайно первичные тельца встречалисьИ напоследок сплотилися в то, что внезапно, нежданноСделалось многих великих вещей постоянной причиной,Как например: небосвода, земли, океанов, животных.А потому непременно ты должен со мной согласиться,Что где-нибудь во вселенной, в объятиях жадных эфираЕсть кроме нас и другие скопленья материи вечной.Далее: где существует запасов материи столько,Где есть довольно пространства и нет недостатка в причинах,Там возникать, нарождаться должно что-нибудь непременно.Если количество телец первичных настолько несметно,Что человечества жизни не хватит для их исчисленья,И одинаки природа и силы, которые могутВсюду в пространстве разбрасывать тельца таким же порядком,Как и разбросаны здесь они, – то согласиться ты должен,Что существуют иные земные миры во вселенной,Как и иной род людей и иные породы животных.Вещь не бывает притом вообще никогда одинокой,И одиноко не родится и не растет одиноко,Но составляет всегда часть породы. В породе же многоТочно таких же вещей. Укажет ваш ум на животных.Так, среди гор наблюдаем мы диких животных породу.Также мы видим людей поколенья, и племя немоеЧешуеносное рыб и воздушное царство пернатых.Нужно признать нам поэтому, что в свою очередь небо,Солнце и месяц, земля и моря и другие предметыНе одиноки, но их существуют бессчетные числаИ установлены также границы их существованья,И точно так же они из природных веществ создалися,Как и порода любая, где особей сходных так много.Если усвоил ты это, должна пред тобою природаВечно свободной предстать, неподвластной властителям гордым,Движимой волей своей, от богов независимой вовсе.Так как, – о боги, чьи души святые объяты покоем!Боги, чьи годы текут безмятежно средь радостей жизни! —Кто же бы мог необъятной вселенною править? Кто мог быСдерживать сильной рукой управленья бразды в этой бездне?Кто бы с такой равномерностью небо вращал, и кто мог быВсю нагревать изобильную землю огнями эфира?Быть одновременно всюду в пространстве во всякое время?Тучами тьму наводить, потрясать лучезарное небоЗвуками грома? Кто б молнию мог ниспослать, что пороюРушит и самые своды небес и, в пространстве летая,Выстрелом наземь несется, при этом нередко минуетГрешников и незаслуженно честных людей убивает?После того, как создался весь мир, как впервые возниклиНаша земля и моря и взошло наше солнце впервые,Много прибавилось телец извне. Из огромной вселеннойМного примкнуло зачатков, летавших вкруг нашего мира,Чтобы земля и моря почерпали прирост свой оттуда,Чтоб небеса расширяли чертоги свои и их сводыВыше еще уносились и воздух наверх воздымался.Силой толчков наделяется каждая вещь отовсюдуТельцами, кои к породе своей постоянно привходят.Влага стремится ко влаге, земля из темных же зачатковЧерпает рост свой, огонь из огня и эфир из эфира.Так все идет здесь, пока совершенная матерь-природаК зрелому возрасту не приведет существа, порожденного ею.Это бывает, когда то, что служит поддержкой для жизни,Не превосходит того, что отходит от тел и спадает.Всем существам должен быть такой возраст предельный назначен,Где прекращается силой природы развитье в дальнейшем.Все, что, как видишь ты, весело здесь прибавляется в ростеИ с постепенностью к зрелому возрасту жизни восходит,Больше приемлет в себя вещества, чем долой выделяет,Так как в сосудах питанье свободно течет и сосудыСтоль широко не открыты, чтоб многое прочь отходилоИ чтобы тратилось более силы, чем пища приносит.Нужно сказать вообще, что отходит и прочь отпадаетМножество тел от существ, но должно привходить еще большеТел к ним, доколе предельный их возраст не будет достигнут.После того уменьшаются силы, и бодрость слабеет,И остается созданию худшая часть его жизни.И чем полней существо, чем заметнее в нем приращенье,Чем, наконец, оно шире размерами, тем оно большеТелец теряет и с разных сторон от себя отлагает.Пища уже нелегко протекает в сосудах; к тому жеИ недостаточно пищи при столь изобильном отливе,Чтобы поддерживать жизнь, возмещая такие утраты.Да, справедливо погибнуть должны те предметы, у коихТело тощает и кои ударам извне поддаются, тоТак как им в старости уж никогда не хватает питанья,Множество телец при этом на них и извне нападаетИ сокрушает влияньем губительным их непрестанно.Пища должна обновлением восстановлять все утраты;Пища должна укреплять и поддерживать существованье.Все понапрасну! Сосуды удерживать больше не могутТо, что им нужно, и к службе дальнейшей природа негодна.Некогда тем же порядком и стены великого мира,Взятые приступом, рухнут и кучею станут обломков.Ныне к упадку идут времена. Истощенная почваСлабые силы рождает в животных, а между тем раньшеДиких зверей от рожденья снабжала огромнейшим ростом.Мнения я не держусь, что породы все смертные с небаПо золотому канату спустилися вниз на поля к намИ что их создало море с волнами, бьющими в скалы.Их породила земля, как и ныне она их рождает.Создала также и злаки она; виноградник веселыйСобственной силою людям в утеху она сотворила;Собственной силой взрастила плоды и привольные пастьбы.Ныне все это растет, уступая лишь нашим усильям.Мы истомляем быков, истомляем и пахарей силу,Тупим плуги, чтоб хоть малое вызвать содействие почвы,Но постепенно хиреют плоды, а труды возрастают.Ныне, главою качая, вздыхает седой земледелец,Как он великий свой труд убивает порою напрасно;И при сравненьи плохих настоящих времен с временамиПрошлыми часто он счастие предков своих восхваляет.И виноградарь, что ветхостью лоз опечален, припомнивСтарое время, клянет божество и кивает на небо.Часто твердит он, что древний народ, благочестия полный,В тесных владениях все-таки жизнь проживал беспечально,Даже хотя приходилось на каждого меньше запашки.Не понимает того он, что чахнет все мало-помалуИ направляется к гробу, под бременем лет истомившись.

Книга третья

Хвала Эпикуру. Страх смерти у людей. Их лицемерие и пороки, вызываемые суеверием. Краткое повторение предыдущего учения. Рассуждение о духе (рассудке) и душе. Дух есть существо материальное и представляет такую же часть тела, как и все остальные. Опровержение понятия о духе как о гармонии. Дух и душа связаны вместе, но дух главенствует. Дух помещается в средней части тела, тогда как душа разлита по всему телу. Доказательства телесности духа. Характерные черты духа как тела и его атомы. Форма и быстрота последних. Составные части духа: дуновение, теплота, воздух и четвертая, безыменная, часть, которая может быть названа «душою души». Части эти тесно связаны, но всегда какая-нибудь преобладает. Этим объясняются темпераменты у животных. Доказательства связи между духом и телом. Возражение Демокриту. Дух и душа родятся и умирают одновременно с телом.

Доказательства смертности души. Если дух и душа смертны, то человеку нечего страшиться смерти. Смерть, напротив, устраняет всякое горе, так как по смерти нет никакого чувства. Смерть есть естественный, а потому и желанный конец существованья. Речь природы к человеку. Суеверия людей о загробной жизни и объяснение мифов о Тантале, Сизифе, Данаидах, фуриях, Цербере и проч. Примеры из прошлого. Боязнь смерти неосновательна, так как она неизбежна, и притом длительность нашей жизни не прибавит нам новых радостей, не утолит наших желаний и не сократит времени вечной смерти.

О, украшение Греции! Ты, что из мрака впервыеСветоч познанья извлек, объясняя нам радости жизни!Вслед за тобой я иду и шаги свои сообразуюС теми следами, что раньше стопы твои напечатлели.Не состязаться с тобой я хочу, но тебе с восхищеньемСледовать только дерзаю. Возможно ли ласточке споритьС лебедем? Можно ль дрожащему телом козлу состязатьсяС силою той, что являет в ристалищах конь быстроногий?Ты – наш отец, открывающий тайны вещей, ты – ученьеПреподаешь нам отечески. В славных твоих сочиненьяхЧерпаем все мы, подобные пчелам, что лучшие сокиПьют из цветов. Все мы жаждем твоих золотых изречений.Да! золотых и достойных бессмертья всегда и вовеки.Ибо, как только слова твои мудрые провозгласили,Что создалася природа вещей не богов изволеньем,Сразу исчезли все страхи души, грани мира распались,И я узрел, как в пространстве пустом нарождаются вещи.Мне вдруг открылось богов существо и их мирные домы,Коих ни ветры не рушат, ни тучи обильно дождямиНе поливают, ни снег, леденеющий в сильном морозе,Не засыпает, но кои всегда пребывают в покоеВ вечно прозрачном, безоблачном и лучезарном эфире.Всеми дарами природа богов наделила. Ничто ихМира душевного ни на мгновенье коснуться не может,И Ахерузии пропасть у них впереди не зияет.Им не мешает к тому же земля разглядеть, что творитсяТам, под ногами у нас, в глубине пустоты преисподней.При обсужденьи вопросов таких меня трепет объемлетВместе с отрадным сознаньем, что ты обнаружил природуСилой ума и что ныне она отовсюду раскрыта.Раньше сказал я уже, каковы суть зачатки, посколькуМежду собой они разнятся формами, как своевольноВсюду они пролетают, гонимые вечным движеньем,И каким образом могут из них созидаться предметы.С тем сообразно я должен, мне кажется, духа природу,Как и природу души, разъяснить здесь моими стихамиИ разогнать все те ужасы пред глубиной Ахеронта,Что до глубоких основ возмущают всю жизнь человека,Все на земле омрачая печальными красками смерти,Не оставляя ему даже чистой, невинной утехи.Многие люди толкуют, что следует больше боятьсяВсяких болезней и жизни позорной, чем Тартара Леты;И будто знают они, что душа состоит их из кровиИли дыханья, – смотря по тому, как ни кажется лучше, —А потому не нуждаются в нашем учении вовсе.Речи такие, поверь, внушены им скорее тщеславьем,Нежели тем, что на деле самом подтверждается ими.Будучи изгнаны родиной и убегая далекоОт человеческих взоров, запятнаны делом преступным,Горем подавлены, люди те все-таки жить продолжают.Где б они, жалкие, ни были, предкам поминки справляя,Черный свой скот они в жертву приносят божественным манамВ честь преисподней и в разных печальных событиях жизниЧасто к религии рвения больше еще проявляют.Да, наблюдать человека в беде угрожающей надо,И познавать лишь в превратностях рока возможно, каков он.Только тогда голос правды от чистого сердца исходит,Маска срывается прочь, и действительность лишь остается.Жадная скупость затем и слепое стремленье к почетуМогут принудить несчастных людей проступить за пределыПрава, явив себя в виде участников, слуг преступленья.Ночью и днем в непрестанной работе находятся людиС целью добыть положенье высокое. Все эти раныЖизни их по большинству происходят от страха пред смертью.Стыд же позорной молвы и презренье, и горькая бедность,Подстерегая людей у могильного будто бы входа,Несовместимы, сдается им, с тихой, приятною жизнью.Вследствие этого люди, смущенные ужасом ложным,Думая всех таких бед избежать и от них устраниться,Кровью сограждан достатки свои пополняют; богатстваЖадно скопляют они, громоздят на убийстве убийство,С радостью шествуют на погребении собственных братьевИ пировать за столом у родных своих кровных боятся.Также мы видим, что часто людей этот страх иссушаетЗавистью: тот облечен перед ними могучею властью,Этот у всех на виду, окруженный блестящим почетом,Между тем сами они в нищете и во мраке влачатся.Многие гибнут от жажды достигнуть статуи и славы,И до того иногда ужас смерти доходит, что к жизниНенависть люди питать начинают и свет им противен;Так что себе они сами же смерть, скрепя сердце, наносят,Вовсе забыв, что беды их источник и есть этот ужас,Тут приносящий бесчестие, там разрывающий узыДружества и до основ потрясающий их благочестье.Ибо нередко отчизну и близких родных предавалиЛюди, желая избегнуть суровых глубин Ахеронта.Часто, подобно детям, что дрожат и вещей всех боятсяВ мраке ночном, и мы также страшимся иного при свете,А между тем ничего нет, чего нужно больше бояться,Нежели вымыслов, ночью детей напугать лишь способных.Ныне не стрелами яркими дня и не солнца лучамиНадо рассеивать ужасы и помрачение духа,Но изучением и толкованьем законов природы.Я утверждаю, что дух (мы зовем его часто рассудком),Дух, содержащий в себе направленье и смысл нашей жизни,Есть только часть человека, подобно тому как и руки,Ноги, глаза составляют живого создания части.Между учеными многими мнение то проводилось,Что ощущение духа таится-де в части известнойТела, но в теле оно составляет лишь свойство живое.Это у греков зовется гармонией, вследствие коейС чувством живем мы, но дух ни в какой части тела не вложен.Так иногда говорится о добром здоровии тела,Но части тела какой-нибудь не составляет здоровье.Также и духу они не отводят известного места.Но, мне сдается, от истины сильно они отступают.Можно нередко заметить, что тело объято недугом,Часть же, которая скрыта внутри, совершенно здорова.Также мы видим нередко обратное: дух непокоен,А в свою очередь тело все дышит прекрасным здоровьем.Можно привесть и тот случай, когда у нас ноги болеют,А голова никакой в то же время не чувствует боли.Кроме того, когда сладкому сну предаются все членыИ утомленное тело лежит безо всякого чувства,Все-таки нечто такое в нас есть, что в то самое времяДействует многоразлично и живо в себе восприемлетИ ощущенья отрады и праздные сердца заботы.Чтобы ты уразумел, что душа расположена в членах,А не гармонией в целости тело держаться привыкло,Прежде всего укажу, что с утратой частей неких телаЖизнь тем не менее в членах у нас остается порою.Наоборот, когда малая доля тепла исчезаетИ изо рта вылетает в ничтожном количестве воздух,Жизнь прекращается, вдруг покидая все жилы и кости.Можно понять из того, что не все вещества в нашем телеС равною силой поддерживать могут здоровие наше.Более прочих веществ к сохранению жизни стремятсяТе, что содержат в себе тельца теплых паров или ветра.Значит, тепло и живительный ветер находятся в самомТеле у нас, и в час смерти они отлетают из членов.Так как нам ясно теперь, что как нашего духа природа,Так и природа души составляют часть нашего тела,То возврати им названье гармония, что с ГеликонаЗвучных высот или с места иного принесено имиИ приурочено, к вещи, дотоль не имевшей названья.Пусть оно им остается, и внемли ученью ты дальше.Ныне скажу я, что дух и душа тесно связаны вместеМежду собой и одно существо из себя представляют.Но во главе стоит, так сказать, телом всем правит сознанье.Именно то, что зовется обычно рассудком и духом.В области средней, в груди, пребывает наш дух постоянно.Здесь разгорается трепет и страх; вокруг этого местаРадость блаженствует. Значит, здесь дух, здесь рассудок ютится.Части же нашей души по всем членам рассеяны в телеИ повинуются в разных движеньях приказу рассудка.Он лишь один в себе смысл заключает и самодовлеет,Даже когда ничего не влияет на душу и тело.И наподобье того, как мы боль головы или глазаЧувствовать можем, не чувствуя общего в теле расстройства,Так же и дух иногда ощущает большое страданьеИли же радость вкушает, тогда как в суставах и членахЧасти души не приемлют совсем впечатлений особых;Если ж, однако, рассудок объемлется страхом чрезмерным,То мы заметим сочувствие целой души во всех членах:Пот выступает обильно, и бледность по целому телуРаспространяется, речь заплетается, голос слабеет,Блекнут глаза, звон в ушах раздается, и гнутся колени.Мы, наконец, замечаем, как, трепетом духа объяты,Падают замертво люди. Легко заключить нам отсюда,Что тесно связана с духом душа, что душа, силой духаБудучи потрясена, повергает на землю все тело.То, что наш дух и душа суть телесны, докажут нам те жеДоводы. Иначе как бы могли они члены к движеньюВынудить, тело от сна пробуждать, изменять выраженьеЛиц и людьми всеми править, ворочая их как угодно?Все это быть не могло бы, понятно, без прикосновенья:Прикосновенье же быть не могло бы без тела. Не правда ль,Надо признать нам, что дух и душа по природе телесны?Дальше мы видим, что тело и дух в направленьи единомТерпят воздействие и заодно ощущенья приемлют.Если стрела, проникая вовнутрь, сухожилья и костиНаши заденет, нo не угрожает опасностью жизни,То вызывается слабость, желание темное падать;И на земле уж в рассудке рождается нашем тревога,А вместе с нею порою неясная склонность подняться.Следует, значит, признать нам, что духа природа телесна,Так как стрелы пораненье ему причиняет страданье.Ныне тебе рассказать попытаюсь о том, каким теломНам представляется дух: из чего он и как возникает.Прежде всего укажу я, что дух в существе очень тонокИ из мельчайших слагается телец. Чтоб ты убедилсяВ истине этой, ты должен внимать, что скажу я в дальнейшем.Более быстрого нам ничего невозможно представить,Нежели предначертанья рассудка, его начинанья.Так что проворнее движется дух, чем все вещи другие,Коих природу приходится нам созерцать постоянно.Но при такой необычной подвижности дух непременноДолжен слагаться из круглых, притом наимельчайших зачатков,Чтобы могли они двигаться в силу малейших влияний.Движется быстро вода и течет от ничтожной причины,Ибо она создана из малейших подвижнейших телец.Мёда природа, напротив, гораздо устойчивей будет,И его влаги ленивой движенье медлительно очень,Так как материи общий состав его сплочен теснееИ так как, кроме того, еще тельца его составныеМенее гладки и тонки, притом недостаточно круглы.Так, дуновение легкое ветра способно рассеятьМаковых зернышек кучу большую до самого низу;А между тем даже Кавру¹⁴ никак разметать не удастсяСкопище камней; а значит, чем меньше тела по объему,Чем они глаже фигурой своей, тем быстрей их движенье.Наоборот, чем крупнее тела, чем в них тяжесть сильнееИ чем грубее они, тем устойчивость будет в них больше.Установили мы, значит, отныне, что духа природаЧерезвычайно подвижна, а вследствие этого ясно,Что состоит он из телец мельчайших, легчайших и круглых.Сведенья эти во всех отношениях, милый мой, будутОчень полезны тебе и вполне здесь окажутся кстати.Кроме того, указуется самой природою духа,Сколь его ткань легковесна, какое ничтожное местоЗанял бы он, если б мог воедино теснее сплотиться.Именно: как только смерть человека наделит надежным покоем,Как только дух и душа в существе своем прочь удалятся,Ты не заметишь, чтоб тело чрез то в чем-нибудь умалилосьВ смысле объема и тяжести. Смерть оставляет у телаВсе, кроме чувства живого, а также испарины теплой.Наша душа составляется тоже из самых мельчайшихТелец первичных и скрыта в утробе, в суставах и жилах.А потому, когда вовсе она исчезает из тела,Все же размеры наружные тела во всем остаютсяНеизмененными; не умаляется также и тяжесть.Тем же путем, когда в Вакховой влаге весь спирт испаритсяИли же в воздухе запах ее улетучится сладкий, —Или иначе ее вещество свою крепость утратит, —То по количеству меньше она не покажется взору,А равным образом и не убудет нисколько по весу.Это понятно вполне, так как множество телец мельчайшихЗапах и вкус производят в материи каждого тела.Стало быть, ясно отсюда, что сущность души и рассудкаСоздана вся, несомненно, из телец первичных мельчайших,Коих отсутствие тяжести не умаляет нисколько.Сущность же духа, однако, простою считать не должны мы.У умирающих легкое вон дуновенье выходитВместе с теплом, а тепло за собою влечет всегда воздух.(Нет теплоты никакой, куда воздух бы не был примешан.Так как ее вещество весьма редко, то очень понятно,Что меж частями ее составными колеблется воздух.)Стало быть, вот уж тройная природа открыта у духа.Но недостаточно их для того, чтоб создать у нас чувство,Так как из этих веществ ни одно возбудить не способноЧувственных тел проявлений, которые ум направляют.Вследствие этого необходимо еще тут прибавитьНечто четвертое, что никакого названья не носит.В мире всем нет ничего подвижнее и тоньше, чем это;И ничего не содержит столь малых и легких зачатков,Нежели то, что чувствительность в члены вливает впервые.Прежде оно в силу мелкости телец приходит в движенье,А от него уж приемлют движенье тепло с дуновеньем.Далее воздух и все остальное приходит в движенье:Кровь обращается, внутренность вся проникается чувством,И сообщаются после костям всем и костному мозгуКак впечатления сладкие, так и страдания жгучесть.Впрочем, сюда, в глубину никогда не доходит страданье,И не гнездится тут без причиненья столь тяжкой болезниТелу всему, что и жизнь не находит в нем больше приютаИ из него вылетает душа чрез отверстья и поры.Большею частью снаружи кончаются все потрясеньяТела, и вот почему сохранять свою жизнь мы способны.Я б разъяснил, каким образом связаны между собоюВсе вещества эти и каковы им присущие свойства,Но мне препятствует очень в том бедность родной нашей речи,Я постараюсь, однако же, суть изложить, как сумею.Тельца веществ четырех составных таким быстрым движеньемСвязаны, что невозможно нам выделить ни одного здесьИ разделить промежутками действие общей их силы.Нет, существуют они как различные силы в единомТеле. Мы видим ведь, что в существе у живущих созданийЕсть теплота, обоняние, вкус и, однако, такиеСвойства различные вместе один организм образуют.Стало быть, воздух, тепло, дуновенье и скрытая сила,Вместе смешавшись, одно существо образуют, а этаСила подвижная им от себя наделяет движенья,Те, из которых внутри зарождается чувство впервые.И оттого, что она в существе глубоко залегаетИ внедрена она в тело нам больше всего остального,Мы признавать ее самой душою души нашей можем.И, наподобье как в членах у нас и во всем нашем телеСилы души вместе с силами духа сокрыты глубокоВ виде немногих, при этом мельчайших первичных зачатков,Так же в тебе самом скрыта в мельчайших первичных зачаткахТа безыменная сила, что душу души составляетИ пребывает владычицей полной во всем твоем теле.Воздух, тепло, дуновение, между собою смешавшись,Тем же порядком во всех наших членах должны проявляться.Преобладает одно над другим иль под спудом таится,Все же, сдается, единое нечто все три составляют,Чтобы тепла, дуновенья и воздуха силы особоЧувств не убили и их не разрушили, врозь разделившись.Преобладает у духа тепло, когда, гневом пылая,Весь возбуждается он и глаза загораются грозно;Есть также в нем дуновенье холодное, ужаса спутник.Трепет вселяет по членам оно, потрясает все тело.И наконец, миротворного воздуха свойства присущиСердцу спокойному и проясняют лица выраженье.Значит, тепло больше свойственно тем, у которых жестокоСердце и дух у которых легко возгорается гневом.К этому виду порода могучая львов примыкает,Грудь потрясающих грозным рыканьем и ревом ужаснымИ не могущих смирить в себе ярого гнева порывы.Хладное веянье больше подходит к породе оленяИ в его сердце студеные токи скорей возбуждает.Вот почему у оленя бывает дрожание членов.Мирное племя быков оживляется воздухом больше.Не с чрезвычайною силою в них разгорается гневаФакел дымящий, бросающий тени глубокого мрака,Но и от ужаса стрел ледяных они не цепенеют.Среднее место отведено им между львом и оленем.То же и в роде людей происходит. Хотя бы наукаРавное им воспитанье дала, тем не менее в каждомПервоначальной душевной природы следы остаются,Даже не стоит пытаться в них вырвать пороки до корня,Так как один проявляет наклонность к суровому гневу,Между тем робость скорее присуща другому, а третийВсе с благосклонностью большею воспринимает, чем надо.Надо природу людей различать и в других отношеньях,Как и те нравы различные, что из нее вытекают.Я не могу изложить тебе ныне начал всех сокрытыхИ подыскать столь большое количество разных названийТем из зачаточных форм, от которых зависит различье.В этих вопросах, мне кажется, только могу подтвердить я,Что незначительны те проявленья первичной природы,Коих рассудок не мог устранить бы путем обученья,Чтобы бессмертных достойную жизнь проводить нам ничто не мешало.Наша душа, таким образом, сдержана телом всецело,И в свой черед она – страж и причина здоровия тела.Тело с душою взаимно связуются общностью корней,И разойтись без погибели общей для них невозможно.В этом же роде из ладана крошек извлечь очень трудноЗапах его без того, чтоб его существо не погибло;Также души или духа природу из целого телаТрудно извлечь без того, чтобы не разложилося все в нем.Так их первичные тельца сплелись уже в самом началеМежду собою и одарены такой общею жизнью,Что без взаимной друг другу поддержки, сдается, не могутДух наш и тело в отдельности чувствовать сил, им присущих,Но в силу общих с обеих сторон побуждений возниклиЧувства, которые в нашем нутре загораются вечно.Далее, тело не может само по себе ни родиться,Ни возрастать, ни по смерти бытье продолжать, очевидно.Не наподобие влаги, что часто пары выделяет,Ей сообщенные, и ни сама через это не гибнет,Ни повреждений не терпит, – не так, утверждаю я, членыВынести могут тот случай, когда их душа покидает.Гибнут они совершенно, и все обращаются в тленье.В нас от зачатия самого тело с душой привыкаютК прикосновенью взаимному в жизненных всех побужденьях.Даже скрываясь у матери в чреве и в членах глубоко,Разъединяться не могут они без того, чтоб не гибнуть.Если причиной одной обусловлена их безопасность,Ясно, что общее также они естество составляют.Кроме того, еще, кто отрицает, что и тело есть чувство,И говорит, что душа, только будучи смешана с телом,Те производит движенья, которые чувством зовутся, —Тот с очевидностью борется и против истины спорит.Иначе чем доказать, каково в нас телесное чувство,Как лишь не тем, что действительность нам указует на деле?Правда, с утратой души своей тело лишается чувства.Тело, однако, теряет все то, что присуще вовекиБыло ему (как теряет и иного другого с кончиной).Но утверждать, что глаза ничего будто видеть не могут,А через них только дух, как чрез двери открытые, смотрит,Я почитаю безумным и вовсе их чувству противным.(Чувство ведь все привлекает и к нашему взору подносит.)Часто мы взором блестящих вещей рассмотреть неспособны,Так как сияние сильное света мешает нам в этом.С дверью того не бывает. Отверстья, в которые самиСмотрим мы, гнету такому подвергнуться не в состояньи.Нет, если вправду твердят, что глаза наши суть только двери,То, потерявши глаза, еще далее видеть могла быНаша душа оттого, что ей створы дверей не мешали б.В этих вопросах, однако, отнюдь ты не должен поверитьТем освященным сужденьям, что муж Демокрит предлагает,Будто зачатки отдельные духа к отдельным зачаткамТела касаться должны и тем разнить и связывать члены.Нашей души родовые зачатки во много раз меньше,Нежели те, из которых слагаются тело с утробой.Численность меньше у первых, и, значит, рассеяны режеВ членах они. И одно только предположить нам возможно:Сколько бывает зачатков первичных, что, к нам прикоснувшись,Вызвать способны у нашего тела движения чувства,Столько ж содержат первичные тельца души промежутков.Не ощущаем порой мы, как пыль прикасается к телу.Как и не чувствуем также, как мел оседает на членахИли же ночью туман. Мы не чувствуем той паутины,Что на дороге протянута часто и нас облепляет,Ни кожуры пауков, что на голову падает нашу,Ни также перышков птичьих, ни пуха, который летаетИ по своей легковесности медленно падает наземь.Не ощущаем мы ползанья маленьких разных животныхИ уловить неспособны отдельных шагов, что на телеДелают мошки и прочие виды других насекомых.Вследствие этого ясно нам: нужно, чтоб много зачатковНашего тела пришло в возбужденье во всех его членах,Прежде чем тельца души воспринять впечатление могут;Прежде чем могут они, находясь на большом расстояньи,Вместе собраться, сцепиться и врозь оттолкнуться взаимно.Дух представляет главнейший оплот нашей жизни;Больше, чем сила души, он над жизнью господство являет.В членах без силы рассудка и духа не может остатьсяЧасть никакая души даже самое краткое время,И она следует духу как спутник и в воздух несется,Члены холодные кинув в холодных объятиях смерти.Но остается в живых тот, в ком держится дух и рассудок,Даже когда у него отовсюду отрезаны члены.Так что такая колода с отъятыми членами все жеЖить без души продолжает, вдыхая живительный воздух.Если душа не всецело, а только в значительной частиУдалена в человеке, он жизнь свою все-таки тянет.Так, когда глаз поврежден, но зрачок невредимым остался,Все ж оттого человек не теряет способности видеть.Можешь ты резать кругом, лишь бы яблоко в целом глазноеНе повредить и зрачку как-нибудь не нанесть пораженья.(Это последнее было бы не безопасным для глаза.)Но, если малая средняя часть повредится у глаза,Тотчас закатятся света лучи, и наступят потемки,Даже хотя б невредимы остались все прочие части.Вот каким образом связаны дух и душа постоянно.Ныне внемли мне ты. Легкие дух и душа у живущихМогут рождаться, равно умирать; да поймешь ты суть мыслей,Издавна найденных, с помощью сладкой работы открытых.В песне, достойной тебя, попытаюсь тут все изложить я.Соединить воедино названья ты оба здесь должен;Так что когда говорю я о том, что душой называюИ почитаю подверженным смерти, то это и к духуТакже относится. То и другое связуется тесно.Прежде всего, как сказал я, душа состоят из мельчайшихТелец первичных, которые много раз меньше,Нежели тельца первичные влаги в воде или тельцаОблака или же дыма; при этом подвижность их больше.В силу их тонкости легче душа начинает движенье.(Образы туч или дыма будить в ней уж может движенье.)Так например, когда, в сон погруженные, видим алтарь мы,Что от себя клубы дыма и едкого чада пускает,То вызывается образом это у нас без сомнений.А потому, если видишь ты, что из разбитых сосудовВлага течет отовсюду и что испаряется жидкость,Что облака и пары исчезают в воздушном пространстве,Верь мне, что так же душа исчезает и гибнет всецело,Раз она прочь из суставов живых человека выходит,Легче, быстрее еще разлагаясь в первичные тельца.Ведь если тело, разрушившись или же сделавшись дряблымВ силу потери крови, уже сдерживать больше не можетДушу, которая в нем заключается, будто в сосуде,Как допустить, чтобы мог ее сдерживать воздух тот самый,Что по сравнению с телом является более редким?Кроме того, наблюдаем мы, как заодно с нашим теломДух нарождается, а заодно с ним растет и стареет.Так, пока мальчиков с нежным еще и неразвитым теломНоги слабы, их дух подчиняется мысли нетвердой.Как только с возрастом дюжие силы у них разовьются,Станут суждения выше у них, силы духа обширней.После того как суровая времени сила расслабитТело их и с притуплёнными силами члены поникнут,Мысли хромают их, бредит язык и слабеет рассудок.Все пропадает в них и одновременно прочь исчезает.А потому надлежит, чтобы нашей души существо разложилось,Дыму подобно летучему, в вышних пространствах воздушных.Так: вместе с телом родится душа, как сказал я уж выше,К этому надо прибавить, что так же, как самое тело,Видимо, терпит порою болезнь и большое страданье,Дух наш объемлется тяжкой заботой, печалью и страхом.А потому надлежит ему также быть к смерти причастным.Также при тяжких страданиях тела и дух наш пороюС толку сбивается: он начинает безумствовать, бредить.А иногда человек в летаргии тяжелой вступаетВ сон непробудный, когда увядают глаза и движенья.Тут голосов он уж больше не слышит и не в состояньиЛиц распознать, что вокруг его тела толпятся, слезамиЩеки свои орошая и к жизни его призывая.А потому согласиться нам надо, что дух разлагатьсяДолжен, как только в него проникает зараза болезни,Так как болезнь и страдание суть мастера нашей смерти.Много смертей предыдущих давно нас к тому приучило.Кроме того, когда крепость вина в человека проникнетИ, в его жилы попав, возбудит в нем пылание чувства,То почему происходит от этого тяжесть всех членов?Ноги шатаются, речь замедляется, взоры блуждают,Разум пьянеет, и множатся возгласы, брань и икота,И вообще приключаются следствия в этом же роде?Чем объяснить это; если не тем, что душа вся в смятеньеПриведена в самом теле от действия крепости винной?Все то, что можно в смятенье привесть и ввести в затрудненье,Обозначает нам, что с применением больших усилийМожет в дальнейшем погибнуть и в будущем жизни лишиться.Часто мы видим, что кто-нибудь, сразу объятый припадкомТяжкой болезни, склоняется наземь, как будто сраженныйМолнией. С пеной у рта он кричит и трепещет всем телом;Лежа без памяти, вытянув члены, он корчится, стонет,Дышит порывисто и, обессилев, совсем поникает.Также припадок болезни, проникнув в суставы, приводитДушу в смятенье, подобно тому, как на море соленомСила могучая ветров вздымает бурливые волны.Стоны затем прорываются, так как страданием членыОбременяются сильно и голосовые зачаткиРвутся наружу чрез рот и толпою сплоченной несутсяВон по обычному способу и по знакомой дороге.Что до потери сознанья, – оно оттого происходит,Что возмущается дух и душа, как сказал я, и силыИх рассеваются врозь и дробятся от яда болезни.Там же, где ослабевает причина болезни, в сосудыТела больного опять возвращаются бодрые соки.С ложа болящий встает, поначалу как будто шатаясь;Он понемногу приходит в себя и приемлет вновь душу.Если душа уже в теле подвержена стольким болезнямИ, угнетенная, в этаком виде печальном влачится,Как же поверить, чтоб в воздухе вольном, лишенная тела,Эта душа удержаться могла среди ветров могучих?То, что наш дух можно вылечить, так же как тело больное,И поддается искусству врачебному он, как мы видим,Предзнаменует, что он обладает природою смертной.Кто добивается что-нибудь переменить в нашем духеИли желает в другое что-либо внести измененье,Кое-что должен прибавить, порядок частиц переставитьИли, напротив, изъять кое-что из состава всей массы.То, что бессмертно, не терпит, чтоб части в нем переставлялись,Ни чтобы приумножались и прочь из него извлекались,Ибо, меняясь в чем-либо, границы свои преступая,Всякая вещь прекращает быть тем, чем была она раньше.Значит: болеет ли дух, поддается ли он излеченью,Он проявляет все признаки смертности, как уж сказал я.Истина, видно, противится всяким воззрениям ложным.С той и с другой стороны торжествует она над неправдой,Опровергая ее и лазейки ей все преграждая.Далее видим порою мы, как человек угасает такМало-помалу, как в членах теряются все постепенноЧувства живые. Сначала в ногах его ногти и пальцыСини становятся, далее в бедрах, затем и в другиеЧлены тихонько проходят холодные признаки смерти.Если души существо распадается, в это же времяЦелости не сохраняя, то должно считать ее смертной.Может быть, думаешь ты, что душа в состояньи из членовВнутрь удалиться, чтоб сосредоточиться в месте единомИ таким образом вытянуть всякое чувство из членов?Но в таком случае в месте, где столько души накопилось,С черезвычайною силою чувство должно проявляться.Так как нигде ее нет, как сказал я, то, значит, наружиВрозь рассекается, вырвавшись, а потому погибает.Если бы даже признать заключение ложное этоИ допустить, что душа внутри тела скопляется где-тоУ умирающих, что постепенно наш свет покидают,Все ж непременно ты должен признать, что душа ваша смертна.Что нам из этого: гибнет душа, разлетевшись ли в воздух,Или же в оцепененье приходят, сомкнув свои части,Если в самом человеке все больше и больше слабеютЧувства, а жизни везде остается все меньше и меньше?Так как рассудок есть часть человека и в определеннойОбласти тела находится, точно глаза или ушиИли ее прочие органы чувств, кои жизнь направляют,И так как руки, глаза или ноздри, от нас отделившись,Самостоятельно быть или чувство являть неспособны,Но уж в короткое время становятся жертвою тленья, —То сам собою и дух обойтись неспособен без телаСмертного, в коем содержится дух этот, будто в сосудеИли же будто в другом чем-нибудь, что, сдается, теснееС духом связуется, так как пристало к нему еще больше.Тело и дух сохраняют к тому же все силы живыеИ бытием наслаждаются только в своем единеньи,Так как без тела наш дух сам собою не можетПроизвести никоторых движений живых. Точно так жеТелу нельзя без души пребывать и являть свое чувство.Так же как глаз, отделенный от тела и вырванный с корнем,Не в состоянии видеть вещей никаких уже больше,Сами собою ни дух, ни душа ни на что не способны.Дух и душа наши вкраплены в жилы, во внутренность тела,И нервы и кости и сдержаны крепко материей тела.Тельца первичные их распадаться не могут свободноНа расстоянье далекое, и они будят совместноТе проявления чувства, которых будить уж не могут,Вырвавшись в воздух на волю по смерти и тела лишившись,Так как ничто таким образом их уже больше не держит.Сделался б воздух созданьем живым, если б мог удержать онДушу в себе и притом сохранить и ее побужденья,Бывшие в нервах до этого и управлявшие телом.А потому ты еще и еще согласиться с тем должен,Что с разложением общим телесных покровов, с отлетомВеяний жизни душа разлагается, так же как чувствоДуха, затем что причины обоих связуются тесно.Но если тело живое с душою расстаться не можетИ без нее разлагается, запах гнилой издавая,Есть ли сомнение в том, что душа, удалившись в пространствоИ глубины той укромной, как дым разлетается всюду?Также могло ли бы тело от гнилости столь измениться,Если б уж в самых своих основаниях не потрясалосьИ не стремилась душа из всех членов его удалитьсяВсеми путями и ходами через отверстья и поры,Кои находятся в теле? Из этого ты убедишься,Что вылетает душа из суставов в рассеянном видеИ что на части она разлагается в самом уж теле,Прежде чем вылететь вон и в воздушных течениях реять.Даже, покуда душа еще в гранях вращается жизни,Часто ее мы расслабленной видим от некой причины:Кажется, будто ей хочется освободиться от тела.Вид человека становится вялый, как будто пред смертью,И поникают бессильно все члены в бледнеющем теле.Случай такой представляет нам обморок, что называютТакже потерей сознанья. Дрожит человек, всею силойОн домогается вновь возвратить себе жизни остатки.Ибо тогда потрясаются силы души и рассудка,И одновременно с телом они ослабляются. Так что,Будь тут удар посильней, узы жизни совсем бы распались.Как сомневаться еще, что душа, удалившись из телаПрочь на простор, обессилев и всяких покровов лишившись,Не в состояньи поддерживать жизни не только вовеки,Но сохраниться не может и самое краткое время.Кажется, не испытал, умирая, никто ощущенья,Будто совсем невредимой душа вылетает из тела;Будто сперва она к горлу, а после ко рту подступает, —Нет, угасает она в тех местах, где она залегает,Так же, как гибнут все чувства другие на месте присущем.Если бы дух был бессмертным, то о разложеньи при смертиОн не скорбел бы. Напротив, он радостно шел бы наружу,Как покидает змея обветшалую, старую кожу.Ради чего, наконец, никогда пониманье и разумНи в голове, ни в ногах, ни в руках не родятся, а толькоВ месте едином, и области определенной присущи?Не оттого ли, что все возникать должно в месте известном,Где безопасно продлить бы могло оно существованье?Так же мы видим в строении членов других многократно;И никогда не бывает, чтоб тут нарушался порядок.Каждая вещь за другой всегда следует: пламя не можетПроизойти из потока, а зной – от мороза возникнуть.Кроме того, еще, если души нашей сущность бессмертна,Если она, отделившись от тела, являть может чувство,То, полагаю, и пять наших чувств подобает прознать в ней,Ибо иначе никоим путем мы представить не можем,Как после смерти блуждает душа в глубине Ахеронта.В прежнее время писатели древности и живописцыДушу себе представляли всегда одаренною чувством.Но без общенья с глазами, ноздрями и даже с рукамиБыть невозможно душе, как нельзя, чтоб язык или ушиСами собой без души пребывали и чувство являли.В нас ощущение есть, что по целому телу разлитоЧувство живое, и одушевленным нам кажется тело;И если сильный удар поразит его посередине,Так что оно пополам на две части должно разделиться,То, без сомнения, силы души на такие же частиБудут раздроблены, и вместе с телом они распадутся.Все, что дробится, на некие части свои распадаясь,Нам указует, что вечную сущность в себе отвергает.Так, говорят, колесница, снабженная лезвием острым,Кровью врагов обагряясь, тела разрезает столь быстро,Что на земле иногда можно видеть еще содроганьеСрезанных членов, покуда сознанье и ум человекаВследствие скорости той воспринять чувство боли успеет.Воин, всецело предавшийся духом своим делу битвы,Часто остатками тела стремится на бой и погибель,Не сознавая, что левой руки со щитом уже большеНет у него, что она лошадьми и колесами смята.Не замечает один в наступленьи утраты десницы;Тут же другой опереться желает напрасно на ногу,Что на земле уж лежит, сохранив еще в пальцах движенье.И голова, отделившись от теплого тела, живого,Жизнь сохраняет в лице и глазах незакрытых, доколеВся без остатка душа не покинет ее совершенно.Если тебе есть охота разрезать железом на частиДлинное тело змеи, угрожающей жалом дрожащимИ извивающей хвост то туда, то сюда, ты заметишь,Как все кусочки отдельные вследствие ран своих свежихКорчатся в муке жестокой и гной выпускают на землюИ как передняя часть от болезненных ран и страданийЗлобно на заднюю часть нападает, зубами кусая.Можешь ли ты утверждать, что во всех тех отдельных кусочкахДуши отдельные есть? Ты пришел бы тогда к заключенью,Что не одну только душу вмещает живое созданье.Значит, душа, что единой была, разделилась тут вместеС телом самим. Потому, несомненно, и тело, и душуСмертными надо считать, так как могут они разделиться.Кроме того, еще, если душа по природе бессмертна,Если она внедрена в наше тело при самом рожденье,То отчего мы не можем припомнить, что было о ней раньше,И не храним никакого следа ее прошлых деяний?Если в такой уже степени свойства души изменились,Что от прошедшего всякая память изгладилась вовсе,То, на мой взгляд, недалеко она и от смерти блуждает.Вследствие этого должно признать, что прошедшие душиУмерли, те же, что ныне живут, рождены были снова.Надо добавить: когда б животворные качества духаПосле того в нас влагались, как было уж создано тело,То есть, когда мы вступили уже чрез порог нашей жизни,Не подобало бы им заодно с оболочкою телаИ заодно вместе с членами в самой крови развиваться,Но в одиночестве существовали б они, точно в клетке,Чтоб ощущеньем душа наполняла нам целое тело.Между тем ровно противное нам говорит очевидность,Ибо так тесно связуется наша душа со всем телом,Жилами, сердцем, костями, что даже зубам дано чувство,Как указует их боль и ломота от влаги холоднойИли же камешки твердые в пище, попавшие на зуб.Так что, еще повторяю, не следует думать, что душиСуть непричастны к рожденью и смерти законов избегнут.Нет, надо думать, душа наша так не связалась бы тесноС телом, когда бы она в нас извне постоянно внедрялась.Но ведь при связи столь тесной душа не выходит из телаНесокрушенною и без вреда отделиться не можетПрочь от всех жил и костей, а равно изо всех членов тела.Может быть, думаешь ты, что душа, к нам внедряясь снаружи,Вся растекается обыкновенно по всем нашим членам?Но тем скорей погибать она будет в слиянии с телом.То, что течет, разлагаться способно, а значит, и гибнуть;Так же, как пища, везде проходя по суставам и членам,Гибнет, но тут же собой образует природу другую,Распределяться должна и душа по всем скважинам тела.И, как бы ни были цельны наш дух и душа при вступленьиВ тело рожденное, все же, растекшись, они раздробятсяВ пору, когда те частицы, из коих родится природаДуха, как будто по скважинам распределяются в членах.Так что душа, в нас царящая ныне, должна б созидатьсяИз той души, что дотоле погибла, растекшись по членам.В силу того, мне сдается, что ваша душа дня рожденьяНе лишена, а равно и от смерти она не свободна.Кроме того, остаются ли в теле умершем зачаткиЭтой души или нет? Если в нем остаются зачаткиИ пребывают, то можно ль бессмертной считать нашу душу,Что улетела, при этом утратила некие части?Если же вся целиком наши члены она покидает,Так что частей от нее никаких уже не остается,Как объяснить появленье червей в разложении трупаИ столь несметное сонмище всяких бескровных, бескостныхОдушевленных созданий, кишащих во вздувшихся членах?Если ты думаешь, будто извне водворяются душиВ тело червей и притом по особой душе в каждом теле,То ты не вник, отчего это множество душ собралосяВ том самом месте, откуда одна удалилась. К тому жеНадобно то в рассужденье принять и внимательно взвесить,Что или души червей собирают заране зачатки,Чтобы построить из них для бытья своего помещенье,Или в тела уж готовые после вселяются души.Но для чего б это делали души? к чему хлопотали б? —Надо спросить. Так как, если б они пребывали без тела,То далеко от болезней, нужды и мороза витали б.Только ведь тело одно ото всех этих недугов страждет,И много бед сообщается духу присутствием тела.Но, допустив даже мысль, что душе будет выгодно строитьТело себе, непонятно, как можно ей это исполнить?Также входить неспособна душа и в готовое тело;Иначе б с телом душа не вязалась столь тесною связью,И между ними сочувствия произойти не могло бы.Далее, ради чего так присуща жестокость угрюмойЛьвиной породе, а хитрость лисицам? Зачем же оленямПредки побежку дают и врожденную робость их членам?Или все прочее в этом же роде? Почто возникаетВсе от начала веков сообразно с природой присущей?Не потому ль, что от определенных семян и зачатковСилы души одновременно с телом всегда возрастают?Если бы дух был бессмертен и тело менял постоянно,То перемешаны были бы нравы существ оживленных.Часто гирканский бы пес избегал нападенья рогатыхРобких оленей, равно как по воздуху ястреб трусливыйВ страхе метался б, спасенья ища от погони голубки,Были бы люди безумны, а дикие звери – разумны.Ложным путем обосновано мнение, будто, меняяТело, душа при бессмертьи своем изменяется также.Вещь, изменяясь, должна разложиться, а значит, погибнуть.Так как частицы смещаются и изменяют порядок,Вследствие этого также душа разлагаться по членамНеобходимо должна, чтобы с телом совместно погибнуть.Нам говорят, будто души людей переходят в людей же.Но и хотел бы спросить: почему из людей умудренныхВыйти б могли дураки? Почему неразумны младенцы?И почему жеребенок в сравненьи с конем столь неловок?Не потому ль, что из определенных семян и зачатковСилы души вырастают всегда одновременно с телом?Можно найти, правда, выход: в телах-де бессильных внедрилисьХилые души. Но все ж в этом случае надо признать ихСмертными, так как они до того изменяются в теле,Что вместе с жизнью теряют всецело и прежние свойства.Как бы могла одновременно с телом душа развиваться,Крепнуть, расти и цветущего возраста жизни достигнуть,Если б она не была сопричастной ему от рожденья?Ради чего она жаждет уйти из стареющих членов?Или боится быть запертой в недрах гниющего трупа?Или страшится, что старый приют ее при разрушеньиСгубит ее? Но ведь гибели нет для созданий бессмертных.Далее, было бы прямо смешно, как мне кажется, думать,Что при рожденьи и случке животных присутствуют души.Будто бессмертные души в количестве неисчислимомСмертного тела себе ожидают и суетно спорятМежду собой, кому следует ранее в тело вселяться.Если они не составили между собой договора,Что прилетевшая раньше душа и внедряется раньшеВ новое тело, им даже пришлось бы померяться силой.Дальше. В эфире деревья не могут расти, а в соленомМоре не может быть облака. Рыбы не станут водитьсяВ поле. Не может быть крови в дровах или соков у камня.Точно назначено, где что должно возрастать и водиться,Также и духа природа не может без тела возникнутьИ пребывать независимой вовсе от жил или крови.Если же было бы это возможно, то дух приютился бПрежде всего в голове или выбрал себе помещеньеВ пятках, в плечах и в любой части тела бы мог зародиться;В том же остался бы он человеке и в том же сосуде.В силу того, что назначено точно у нашего телаМесто, в котором родиться отдельно могли б и развитьсяДух и душа, тем скорей отрицать надлежит нам то мненье,Будто все это родиться могло б и росло бы без тела.А потому непременно со смертию тела погибнутьТакже должна и душа, отделившись от целого тела.Да. Сочетать воедино со смертным бессмертное; думать,Будто совместные чувства являют они и взаимность, —Было б безумно. Возможно ль придумать что-либо различнейИ отдаленней одно от другого по разности свойства,Нежели то, что бессмертно, и то, что подвержено смерти,Чтобы их вместе заставить сносить все жестокие бури!Вещи при этом, которые вечны, должны непременноИли ввиду своей плотности противустать всем ударам,Не допуская, чтоб что-нибудь внутрь их проникло и этимИх раздробило на некие части (сюда отношу яТельца первичные, сущность которых показана выше),Или же в силу того могут вещи вовеки продлиться,Что недоступны они для толчков. Пустоту я причислюК этому роду. Ей чужды удары и прикосновенье.Вещи бессмертны еще оттого, что вкруг них нет пространства,Где бы они разложиться на части могли и исчезнуть.Вот такова вековечная сущность вселенной, вне коейНет ни пространства, куда она переместиться могла бы,Ни таких тел, что могли б ее силой ударов разрушить.Но, как сказал уж я, духа природа собой представляетНечто неплотное, ибо повсюду в него пустота примешалась.Дух же, с другой стороны, и не есть пустота. НедостаткаНе ощущается в разных телах, что, восставши, способныС силой на дух наш обрушиться, производя в нем смятеньеИли же как-нибудь иначе гибель ему причиняя.Нет наконец недостатка в таком бесконечном пространстве,Где бы душе представлялась возможность рассеивать силыИли погибнуть от разных иных каких-либо влияний.Так что не заперты смерти врата и для нашего духаЧрезвычайно далеко от истины предположенье,Будто бы должен тем больше наш дух почитаться бессмертным,Что защищенным является он от вещей смертоносныхЧастью тем, что к нему не доходит все чуждое жизни,Частью же тем, что, хотя б и дошло, отступать перед силойНекой должно оно прежде, чей вред мы почувствовать можем.Не говоря уже, что при страданиях тела болеетЧасто и дух, что о будущем мысли его удручают,Что он от страха немало страдает, томится в работахИ угнетается он угрызением совести. ВспомниРяд исключительно духу присущих болезней, утратуПамяти и наконец погруженье во мрак летаргии.А потому, если смертен наш дух, то и жизни утратаНе составляет для нас ничего и пугать нас не может.И наподобье того, как в прошедшие тяжкие годыНе сознавали того мы, как пуны, для битвы собравшись,Землю повсюду неистовым шумом войны потрясали;Не сознавали, как все содрогалось под сводом небеснымИ изнывало в сомненьи, в чьи руки судьба предоставитВласть надо всем человечеством, власть над землею и морем,Тем же порядком, когда нас не станет, а дух наш и тело,Коих единством мы живы, все связи порвут меж собою,С нами уже ничего не случится, и чувства не смогутНас никакие объять, даже если бы перемешалосьМоре с землею и небом, затем что в живых нас не будет¹⁵.Даже когда б наше тело могло проявлять ощущеньеПо удалении сущности духа и силы душевной,Не послужило бы нам ни к чему это, так как союзомИ совокупностью тела с душою мы все существуем.Если бы снова материя тела сплотилась по смертиИ возвратилась к тому состоянью, в каком она ныне,Если бы одарены светом жизни мы были вторично,Все-таки по существу не коснулось бы это нас вовсе,Раз у нас порваны воспоминания нити с минувшим.Ныне из нас ведь никто не заботится, чем до рожденьяБыли мы. Равным же образом нас не тревожит нисколько,Что из материи нашей построят впоследствии время.При разнородности всяких движений, в прошедшее времяБывших в материи, можешь легко ты понять, что зачаткиРаньше не раз уж бывали в таком положеньи, как ныне.Но наш рассудок не в силах держать это в памяти, так какЖизни периоды разделены промежутками были б,В кои движенье и чувство далеки одно от другого.Тот, кому в будущем столько тревог предстоит и несчастий,Должен в то время быть там, где беда его может настигнуть.Между тем смерть упраздняет все беды. Она отклоняетЗло то, которое впредь причинить бы могло неприятность,Если бы к этому времени жил он на свете. А значит,Ясно нам, что ничего после смерти бояться не надо.Тот, кого нет уж на свете, не может беде подвергаться.Раз уж бессмертною смертью похищена жизнь человека,То для него это все равно, будто бы он не родился.Между тем можешь ты встретить порой человека, которыйРопщет на то, что сгниет его тело по смерти, иль станетЖертвою пламени, или же пищей для диких животных.Знай, что неискренне слово его, что таится в нем все жеСкрытая сердца заноза, хотя отрицает он веруВ то, что по смерти в нем будет какое-то чувство.Слову не верит, сдается мне, он своему и не можетТо допустить, что он с корнем оторван от жизни,Но бессознательно мнит, что останется нечто по смерти.Тот, кто при жизни себе представляет, как в будущем станутХищные звери и птицы по смерти терзать его тело,Сам сожалеет себя, потому что в достаточной мереСущности не отделяет своей от лежащего трупа.Видит он в трупе себя и свои придает ему чувстваИ оттого негодует, что смертным он создан на свете,Позабывая, что кем-то другим он по смерти не станет,Чтобы о том сокрушаться над собственным трупом,Как этот труп разлагается и изнывает от боли.Если прискорбно по смерти попасть на звериные зубы,То я не вижу причин, отчего было б менее тяжкоСделаться жертвой огня и изжариться в пламени жгучемИли в меду утопать, или зябнуть от злого мороза,Лежа на хладной поверхности камня могильного, илиТяжестью грузной земли наконец быть придавленным сверху.«Я не увижу уж больше свой дом и жену дорогую!»«Детки мои не сбегутся ловить у меня поцелуи,Что наполняют мне втайне отрадою сладкою сердце!»«Я не свершу больше славных деяний, что будут на пользуМне и родным моим! Бедный я, бедный! Все радости жизниДень незадачный один вдруг уносит с собою». Так ропщутЛюди все, но в таких случаях позабывают, что вовсеИх тяготить уж не будет желание радостей этих.Если б они хорошо это поняли и поученьямВерили, то от заботы и страха избавили б дух свой.Ты, когда смерть тебя в сон погрузит, все дальнейшее времяБудешь избавлен от всяких невзгод и страданий тяжелых;А между тем перед страшным костром мы оплакивать долгоБудем тебя, обращенного в пепел; от нашего сердцаДень ли один не отнимет тяжелого, вечного горя.А потому я спросить пожелал бы: уж будто так грустно,Если кто-либо, поверженный в сон, свой покой обретает,Чтоб из-за этого стоило так сокрушаться в печали?Именно так поступают нередко участники пира.Чаши с напитком подняв и чело осенивши венками,Часто они от души говорят: «Мол, у нас, у людишек,Коротки радости! Скоро они безвозвратно нас кинут!»Будто для них после смерти особой невзгодою будетТо, что их жажда измучит и тело несчастных иссушитИ что их будет тревожить немало других вожделений.Нет, когда тело и дух одновременно в сон погрузились,То человек сам себя или жизнь свою не изучает.Так что, хотя бы наш сон и во веки веков продолжался,Нас вожделенье уже никакое не может касаться.Все ж тем не менее наши первичные тельца во времяСна удаляются мало от чувственных всех побуждений,Так как, от сна пробудясь, человек оправляется снова.Смерть еще меньше, чем сон, оставляет у нас побуждений.(Если ничто в состояньи быть меньше чего-нибудь в свете.)Вместе с тем в тельцах материи следствием смерти бываетБольший еще беспорядок, и вновь пробудиться не можетТот, кого раз остановка холодная смерти постигнет.Если б природа сама наконец подала нам свой голосИ кого-либо из нас укорила такими словами:«Смертный! что стало с тобой? Отчего предаешься ты грустиСтоль непомерной? Почто ты о смерти горюешь и плачешь?Если твоя предыдущая жизнь протекала приятно,Если твои наслажденья и радости в ней не исчезли,Точно в сосуде просверленном, и не пропали бесследно,То отчего ты, глупец, не уходишь, как гость насыщенный,И равнодушно покоя надежного ты не приемлешь?Если же все, что служило утехой, истрачено даромИ ненавистною жизнь тебе стала, зачем ты стремишься,Чтобы и дальше все тратилось и погибало без пользы?Разве не лучше предел положить и заботам и жизни?Так как, чего б ни измыслила я и ни создала дальше,Ты не найдешь утешенья ни в чем. Остается все то же.Хоть бы под бременем лет твое тело еще не увяло,И не состарились члены, пойдет все одним же порядком,Даже когда ты века победишь долголетием жизниИли, тем больше, когда умереть ты не должен вовеки».Что мы ответим на это? Не то ли, что иск справедливыйК нам предъявляет природа и верно ее обвиненье?И если кто-нибудь жалкий по поводу смерти тоскует,Если особенно старец скорбит, удрученный годами,То не по праву ль бранит его голосом громким природа?«Прорва! уйди со слезами и жалобным воем отсюда!Не одряхлел ли ты от пресыщенья утехами жизни?Так как ты вечно желаешь того, чего нет, презираяТо, что имеешь, прошла твоя жизнь без довольства и счастья,И неожиданно смерть настигает главу твою прежде,Нежели, сытый, довольный, способен ты с миром расстаться.Ныне, однако, покинь все, что к летам твоим не подходит,И равнодушно другим уступи это, ибо так надо».Думаю, были б заслужены брань и упреки природы.Ветхая старость должна уступать постоянно напоруЮности. Нужно, чтоб все возрождалось одно из другого,И не нисходит ничто в пропасть ада и Тартар глубокий.Силам материи нужно расти в поколеньях грядущих,Кои в черед свой с утратою жизни пойдут за тобою.Сущее ныне умрет, как все умерло бывшее прежде,И непрестанно одно из другого родится вовеки.Жизнь нам дается не в собственность, а во владенье на время.Но оглянись ты на прошлое. Нас не касается вовсеТа вереница веков, что прошла перед нашим рожденьем, —Этим природа нам зеркало ставит, чтоб тут отразилисьДальние судьбы грядущих времен после нашей кончины.Разве есть что-нибудь страшное там? Или кажется грустнымЭто? Не сна ли спокойного вид восстает во всем этом?Все, что, согласно преданью, на дне Ахеронта творится,То, несомненно, уже в самой жизни находится нашей.Млеет ли Тантал¹⁶ несчастный от страха под глыбой утеса,Где-то повисшего в воздухе, как нам толкует сказанье?Нет. Но тревожит людей в самой жизни их страх беспричинныйПеред богами, и всякая их устрашает случайность.И в Ахеронте лежащего Тития¹⁷ птицы не мучат.Да и притом, прокопавшись всю вечность в груди его мощной,Птицы уже для себя ничего в ней найти не могли бы,Как велико бы там ни было тела его протяженьеИ хоть бы члены его занимали не только лишь девятьЮгеров, но покрывали бы даже собою всю землю.Кроме того, еще вечно мучений сносить он не мог бы,Как ни могло б доставлять его тело питания вечно.Тот из нас Титий, которого недуги страсти любовнойБудто бы коршуны жрут и терзают тревожные страхиИли которого мучит тоска похотливых желаний.Также стоит и Сизиф¹⁸ у нас в жизни всегда пред глазами.Тот, кто задумал добиться в народе почета и стражиЛикторской¹⁹, должен с печалью назад отступить, побежденный,Так как стремление к власти есть труд безуспешный, напрасныйИ сопряженный притом постоянно с тяжелой заботой.Вот что и впрямь называется вскатывать силой на горуКамень, который, достигнув вершины, обратно катитсяИ с быстротой устремляется снова на ровное поле.Далее. Вечно питать существо ненасытное духа,Кучу сокровищ копить, никогда не довольствуясь ими, —Вот, полагаю, что значит цветущего возраста девы,Льющие воду в бездонный сосуд, как толкует преданье,И не могущие все же его совершенно наполнить²⁰.Это бывает, когда времен года чреда круговаяНам беспрестанно приносит плоды и другие утехиИ вместе с тем никогда нашей жизни не может насытить.Да, в самом деле ни Цербер, ни Фурии, ни беспросветныйТартар, из пасти своей изрыгающий страшное пламя,Не существуют и существовать никогда не могли бы.Между тем в жизни боязнь наказания за злодеяньяОчень значительна. Для наказанья проступков бываютТюрьмы, сверженье преступников вниз со скалы, заточенье,Розги, смола, палачи, раскаленные бляхи и пытки.Даже без этого совесть, виновная в скверном деяньи,В страхе последствий приемлет уколы и кары боится.И не предвидит она, где границы таким всем невзгодам,Где отыскать она может конец наказаньям жестоким.Кроме того, еще совесть боится и мук после смерти.Этим путем у безумцев становится жизнь Ахеронтом.Далее вот еще, что ты б сказать себе мог между прочим.Свет созерцать перестали глаза добронравного Анка,Хоть он и лучше тебя, нечестивого, был по деяньям.Также и множество прочих царей и властителей мираКончило жизнь, хоть народами славными повелевало.Сам даже тот, кто когда-то проник чрез великое море,Кто проложил чрез пучины своим легионам дорогу,Кто научил проходить по соленым волнам, как по суше,Кто на коне нападал, презирая угрозы стихии, —Света лишился и выпустил душу из смертного тела.Сам Сципион, молньеносец сраженья, гроза Карфагена,Предал земле свои кости, как всякий невольник безродный.Изобретатели разных наук и изящных творений,Братья-певцы с Геликона, из коих Гомер лишь единыйЦарским жезлом овладел, все почили, как прочие люди.И наконец, Демокрит, когда он уже в старости позднейСтал замечать, что слабеет в нем память и сила рассудка,Сам добровольно понес свою голову смерти навстречу.Умер и сам Эпикур, когда жизненный путь не был пройден;Он, тот что гением род весь людской превзошел и затмил всех,Как затмевает взошедшее солнце все звезды в эфире!Будешь ли ты колебаться, досаду являть перед смертью,Ты, что живой и глядящий на свет, уже к смерти столь близок?Ты, что во сне свою жалкую жизнь большей частью проводишь?Даже во бденьи хранишь ты и сны непрестанные видишь,Свой возбужденный рассудок виденьями тщетно пугая.И между тем как кидаешься в стороны ты, будто пьяный,И среди волн переменчивых духа блуждаешь в потемках,Не в состояньи ты выяснить то, что во вред тебе служит.Если бы люди могли распознать и изведать, откудаТяжесть души происходит и что их гнетет постоянно;Если б постигнуть могли те причины, которые столькоМуки приносят им, стольким трудом удручая им сердце, —То не вели бы так жизни, как видим мы большею частью.Ныне не знает никто, чего жаждет, но всякий хлопочетМесто менять и как будто желает сложить с себя тяжесть.Часто иной из большого дворца своего убегает,Так как ему тут наскучило, но возвращается снова,Чувствуя также себя и вне дома нисколько не лучше,Иль, иноходцев своих погоняя, стремится в поместье,Точно торопится помощь подать он горящей постройке,Но начинает зевать, лишь достигнув пределов поместья.То погружается в сон, то забвения ищет он всюду,То он торопится снова покинутый город увидеть.Каждый бежит от себя самого, но себя он избегнутьВсе же не может никак. Он колеблется тщетно и страждет,Так как больной не способен причину болезни постигнуть.Если б он понял причину, то, всякие средства оставив,Стал бы учиться он знанью природы вещей поначалу.Ибо тут дело идет не о часе единственном только,Но о течении вечном времен, где должны оставатьсяВсе без конца поколения смертных созданий по смерти.Ради чего, в заключенье, такая привязанность к жизниНас трепетать заставляет при стольких опасностях тяжких?Все равно жизни конец неизбежный для смертных настанет;Смерти не может избегнуть никто, и должны все погибнуть.Круг нашей жизни к тому же и быт остаются все те же;Радостей новых уже никаких нам не встретится в жизни.Кажется нам наилучшим все то, чего мы не имеем,Но, получив это, сызнова мы вожделеть начинаем.Вечно в сомненьи мы, что за удел предстоит нам в грядущем,Случай какой нас постигнет и где из него будет выход.Тем, что живем мы на свете, нисколько мы не убавляемВремени смертного сна. Оттого, что нас смерть захватилаНесколько позже, ее продолжительность не сократится.Даже хотя б люди жили в течение многих столетий,Вечная смерть тем не менее той же всегда остается.Смертный ведь сон у того, кто пределов на поприще жизниТолько сегодня достиг, продолжаться не менее будет,Чем у того, кто уж месяцы, годы пред этим скончался.

Книга четвертая

Вступление. Оправдание стихотворной формы изложения. Происхождение различных ощущений в теле человека. Образы вещей (simulacra) как чрезвычайно легкие и тонкие оболочки, отделяющиеся частью от поверхности вещей, частью же изнутри. Двоякий характер образов. Одни истекают от самых вещей, другие же образуются в воздухе самостоятельно. Тонкость образов. Их быстрота. Непрерывность их истечения. Происхождение чувства зрения и отношение образов к зрительному органу. Объяснение зеркальных отражений. Обманы зрения: при желтухе, вследствие дальнего расстояния. Тень. Кажущееся движение предметов при нашем собственном передвижении. Обманчивая глубина воды и обратные отражения в ней образов. Перспектива портика. Другие примеры. Объяснение всех таких явлений. Непосредственное чувство никогда не лжет. Обман происходит от неправильных заключений рассудка из данных, доставляемых чувствами. Происхождение остальных внешних чувств. Звук. Материальность звука. Доказательства. Отражение звука. Эхо. Вкус. Разнообразие пищи, объясняемое строением тела и органов у различных животных. Обоняние. Тельца, производящие чувство обоняния, исходят из глубины вещей. Тельца образов производят в различных животных разные ощущения. Пример: лев и петух. Происхождение идей из образов, возникающих самостоятельно в воздухе. Эти образы значительно тоньше, нежели образы, исходящие от вещей, и потому легко проникают вовнутрь до самого существа духа. Иногда сочетаются образы разного порядка – отсюда понятие о чудовищах, о центаврах, о Сцилле, о Цербере и т. д. Рассудок побуждается к мышлению только благодаря существованию образов, так же как глаза к зрению. Происхождение сновидений. Гармония между представлениями и волевыми актами. Отрицание целесообразности в построении органов чувств. Употребление, какое мы делаем из вещей, есть только следствие нашего к ним отношения. Движение тела в связи с волей, возбужденной представлениями. О сновидениях. Причины сна – душа, под влиянием внешних воздействий пришедшая в смятенье. Связь между характером занятий и сновидениями. Влияние образов на половое чувство. Опасность любовных грез и заблуждения влюбленных. Обманчивость представлений под влиянием любви. Влияние любовной страсти при зарождении плода в женщине. Истинная, счастливая любовь.

В темные дебри, в поля Пиэрид ухожу я, где раньшеНе был никто. Я источников девственных первый достигну,Первый из них зачерпну и нарву там цветов себе новых,Чтобы стяжать для своей головы тот венок знаменитый,Коим еще до меня никого не украсили музы.Прежде всего потому, что о важных вещах я толкую,Души от тесных оков суеверья стараясь избавить.Далее, ясные песни слагая о разных предметах,Тьмою объятых, я муз обаянье на мир изливаю.Это последнее, кажется, не лишено основанья.Я поступаю, как врач. Когда горькую полынь он ребятамМаленьким дать пожелает, сперва по краям свою чашуСладкою влагой янтарного мёда немного он мажет,Чтоб услаждением губ их неопытный, детский рассудокВвесть в заблуждение. Так без труда поглощают ребятаГорький полынный настой, и подобный обман не вредит им,Наоборот, еще более восстановляет здоровье.Так же и я поступаю. Мое рассужденье для многихНепосвященных покажется скучным; толпа отвернетсяВся от него, и я задался целью учение этоВ сладких и звучных стихах Пиэрид изложить пред тобоюИ, так сказать, его сдобрить поэзии сладостным мёдом,Чтоб хотя этим путем удалось мне стихами своимиТвой испытующий ум направлять, пока ты не узнаешьВ целом природу вещей и полезности в том не постигнешь.Я говорил уж о том, каковы суть зачатки предметов,Как они все различаются между собою по форме,Как они носятся вольно, влекомые вечным движеньем,И каким образом могут из них созидаться все вещи.Я говорил уже, что представляет наш дух по природеИ из чего в единении с телом он черпает силу;Как разлагается он на зачатки, извлекшись из тела.В том, что открою я ныне, есть тесная связь с предыдущим.В мире есть нечто такое, что образом вещи зовем мы,Что составляет у тел как бы род оболочки наружной.Образы тел, отделившись, по воздуху всюду летаютИ ужасают рассудок наш, как наяву нам являясь;Так и во сне, когда необычайные облики чудищВидим мы перед собою, и призраки тьмою объятыхНас, угнетенных боязнью, порою от сна пробуждают.Все же не думай, что души из тьмы Ахеронта воссталиИли что тени умерших проносятся между живымиИ что от нас оставаться должно кое-что после смерти.Как только сущность души отделилась от нашего тела,Тотчас в нас все разлагаться должно на первичные тельца.Я утверждаю теперь, что с поверхности тела предметовТонкие образы их отделяются и очертанья.Их называть бы я мог оболочкой, корою предметов,Так как имеют те образы сходство с фигурой и видомТех же предметов, от коих, отторгшись, они отлетают.Истину эту легко даже слабый рассудок воспримет.Прежде всего существует немало вещей, что открытоВон выделяют частицы: порою в рассеянном виде —Дым испускают дрова, теплоту же огонь выделяет —Или порою как кое-что цельное; так, для примераСтарую шкурку свою среди лета снимает цикада.Так и телята, рождаясь, с себя оболочку срывают.Тем же путем и коварная змейка в терновнике частомСтарый покров оставляет. Нередко мы можем заметитьВетки терновника, обогащенные этой добычей.Раз это в мире бывает, то также и прочие вещиВыделить тонкие образы могут с поверхности тела,Так как нельзя объяснить, почему отделялись бы легчеВсе эти вещи, чем то, что сравнительно более нежно.Кроме того, на поверхности внешней предметов бываетМножество крошечных телец, которым легко отделиться,Прежнюю форму и облик предметов вполне сохраняя.Это тем легче для них, что они не встречают препятствий,Будучи малы, притом расположены в плоскости крайней.Мы замечаем, что много частиц от вещей отлетает,Не изнутри и не из глубины их, как сказано раньше,Но лишь от внешней поверхности их, от наружной окраски.Под парусами багрового, желтого, алого цвета,Что над театрами укреплены на столбах и стропилахИ развеваются в воздухе, это порой происходит.Цвет придают паруса эти сходбищу в зрительном зале,Сцене, матронам, старейшинам и изваяньям бессмертных,Властно над всею толпою окраску свою разливая.И чем плотнее со всех сторон стены театра закрыты,Тем веселее являют нам вид, красотой наполняясь,Все эти вещи внутри, с изменением света дневного.Если с поверхности этих полотен исходят окраски,Значит, и образы тонкие могут истечь от вещей всех,Так как с поверхности тел отделяются те и другие.А потому существуют уж признаки тех очертаний,Кои витают кругом и сотканы из нитей тончайших,В силу чего их в отдельности видеть никак невозможно.Далее, запахи, дым, испаренья, тела все другиеВроде того, существуют в предметах в рассеянном виде.Эти тела, зародившись внутри, изнутри пробиваясь,Косвенный путь пролагают, дороги прямой не имея,Через которую можно им в целости выйти наружу.Тонкий же слой, исходящий всегда от поверхности красок,Расположенный снаружи на плоскости внешней, напротив,При выделении вовсе не должен ничем рассеваться.Изображения, кои являются нам постоянноВ зеркалах, в водах, и блестящих других плоскостях, своим видомБудучи на настоящие вещи похожи, конечноИз отделившихся образов этих должны составляться,Так как нельзя объяснить, почему отделяться могли быМногие тельца от разных предметов в природе скорее,Нежели то, что сравнительно с ними гораздо нежнее.А потому существуют тончайшие образы эти,Схожие с формой предметов, а порознь невидные глазу.Но, многократно и часто в зеркальном стекле отражаясь,Образы передаются и нашему зрению также.Иначе мы не найдем объясненья той точности, с коейЗеркало нам представляет подобие каждой фигуры.Ныне ты должен узнать, как тонка по составу природаОбразов этих. Первичные тельца их не поддаютсяНашему чувству совсем. Они меньше гораздо и тоньше,Нежели самое малое, что примечать может взор наш.Чтобы яснее еще себе мог ты представить, как тонкиЭти первичные тельца, ты вот что усвой себе вкратце.Прежде всего: существуют животные, кои столь малы,Что уже третья их часть незаметна для нашего глаза.Должно судить из того, как ничтожен размер их желудка,Как невелики комочки сердец, их глаза, все их члены,Все их суставы, а также первичные тельца, из коихСущность души их и духа должна состоять несомненно!Не понимаешь ли ты, как все это ничтожно и мелко?Далее, вещи есть всякие, что из себя испускаютОстрые запахи, как то: полынь и целебные травы,Пряное божие дерево, золототысячник горький.Стоит тебе к одному из них даже легко прикоснуться,Чтоб убедиться, что в силах различных oт них истекаетМножество образов, силы лишенных, для чувств неприметных.Но сколь ничтожную часть тех растений они составляют —Выразить словом и определить никому невозможно.Но не подумай, однако же, будто в пространстве витаютТе только образы, кои от разных вещей истекают.Нет, существуют такие, которые сами родятсяИ создаются в том небе, что воздухом мы называем.Там в высоте они носятся в множестве форм разнородныхИ непрестанно меняют свой вид, расплываясь в пространстве,И всевозможные там в небесах образуют фигуры.Мы наблюдаем ведь, как облака разрастаются в выси,Радостный лик мирового пространства собой омрачают,Воздух смиряя движением. Часто приходится видетьВ них очертанья гиганта, далеко кладущего тени;Или высокие горы и скал раздробленных обломки,Что перед солнцем проносятся и вслед за солнцем влекутся;Или же тучи, что тянутся в виде уродливых чудищ.Ныне скажу, с какой легкостью и быстротой возникаютОбразы и, от вещей отделясь, непрестанно несутся.Есть на поверхности всяких вещей очень много такого,Что выделяется прочь и, попавши нa вещи другие,Как для примера на ткани, свободно сквозь них проникает.А, попадая на твердые камни и дерево, этоВрозь распадается и передать образ вещи не может.Если ж что-либо блестящее, плотное противоставят,По преимуществу зеркало, то происходит иное.Здесь невозможно проникнуть насквозь, как чрез ткань, но распастьсяТоже причины нет, – гладкость зеркал сохраняет всю цельность;Вот отчего нарождаются образы тут перед нами;Вот отчего с быстротой величайшей во всякое времяОбраз является, что бы пред зеркалом ты ни поставил.Знай же поэтому, что от поверхности тел постоянноОбразов тонкая ткань и тончайший их облик исходит.Множество образов так возникает в кратчайшее время,И справедливо считается их зарожденье внезапным.И наподобье, как солнца лучи в промежуток короткийВсюду должны разлетаться, чтоб все преисполнить собою,Тем же путем непременно должны отходить от предметовОбразы этих предметов во всякое данное времяИ проноситься во множестве всюду, по всем направленьям,Так как, в какую б мы сторону зеркало ни повернули,В нем отражаются вещи с такой же окраской и формой.Часто в то время, когда небосвод совершенно прозрачен,Вдруг неожиданно мрак и смятение в нем наступают.Можно подумать, что тени все, глубь Ахеронта покинув,Тут собрались, чтоб наполнить пустоты великие неба.Вот до чего эти грозные скопища туч, нависаяС вышних пределов небес, мрачный ужас повсюду вселяют!Но, как ничтожна та часть их, что образы их составляет,Может ли кто-нибудь определить или выразить словом?Ныне в стихах своих, более сладостных, чем изобильных,Я передам, с какой скоростью носятся образы этиИ при полете по воздуху сколь велика та подвижность,Вследствие коей в короткое время они проникаютОчень далеко, куда бы их ни увлекло тяготенье.Краткая песнь лебединая лучше, чем крик журавлиный,Что высоко в облаках аустриальным разносится ветром.Прежде всего убедиться возможно, что легким и тонкимВсяким телам вообще быстрота подобает большая.К этому роду относятся жар и сияние солнцаВ силу того, что они состоят из мельчайших зачатков.Эти зачатки, сквозь воздуха слой проникая, не могутМешкать в пути под напором зачатков, за ними идущих.Свет пополняется светом внезапно и без перерыва,И подгоняется молния молнией, будто ударом.Вследствие этого нужно, чтоб образы тем же порядкомНа расстоянье неизмеримое вмиг улетали.Прежде всего потому, что есть сила, которая сзадиГонит их тельца первичные и издалека толкает.Кроме того, в этих образах ткань столь неплотна, что дажеС легкостью могут они проникать сквозь любые предметы;Могут пространство воздушное как бы пронизывать на`сквозь.Из середины предметов с высот истекает на землюМножество мелких частиц. Например, постоянно мы видим,Как теплота и лучи, среди дня отделяясь от солнца,Вмиг разливаются всюду в пространстве небесного свода;Как по земле и по морю они пробегают и небоВсе наполняют вверху и проносятся с легкостью птицы.Стало быть, то, что в вещах расположено в плоскости внешней,При выделенье не может никоим путем задержаться.Разве оно не должно подвигаться скорее и дальшеИ пробегать многократно в такое же самое времяТо расстоянье, которое солнца лучи пробегают?Опыт такой еще лучше всего, мне сдается, докажет,Сколь велика быстрота при движении образов этих.Стоит лишь зеркало чистое влаги на воздух открытыйВынести, чтоб при сиянии звездного неба, мгновенноСонмище ясных светил мировых здесь тотчас отразилось.Разве ты не примечаешь, как быстро из далей эфираОбразы этих предметов пределов земли достигают?А потому, повторяю еще, что тела выделяютОбразы, кои глаза поражают и в нас возбуждаютЗрение. А от известных вещей выделяется запах,Так же как холод от рек, как от солнца тепло, а от моряМощный прибой, размывающий часто прибрежные стены.Без остановки по воздуху всякие звуки несутся;В рот, наконец, попадает при наших прогулках близ моряВлага соленого вкуса; когда же настойку полыниИзготовляют при нас, то во рту ощущаем мы горечь.Каждая вещь из себя таким образом вон выделяетНечто такое, что носится всюду по всем направленьям;И при таком выделеньи нет никаких перерывов,Так как мы безостановочно чувствуем и постоянноВидим и нюхаем вещи и слышим порою их звуки.Кроме того, прикасаясь в потемках к различным предметам,Мы то же самое в них познаем, что при помощи зреньяМы среди белого дня различаем. Поэтому нужно,Чтоб осязанье и зренье причиной одной вызывались.Если, допустим, к фигуре квадратной во тьме мы коснемсяИ впечатленье квадрата получим, то что же иноеМожет при свете представиться кроме фигуры квадрата?А потому, как мне кажется, нашего зренья причинаВ образах этих лежит, и без них неспособны мы видеть.Ныне тебе говорю я, что образы всяких предметовВсюду проносятся и пролетают по всем направленьям.Истинно: так как мы зреть в состоянии только глазами,То и понятно, что там лишь, куда мы глаза обращаем,Их поражают все вещи окраскою и очертаньем.Образы также дают нам возможность узнать расстоянье,В коем находится вещь, и ее различать помогают:Так как в движеньи они в то же время толкают и гонятВоздух, который находится между собой и глазами.Весь этот воздух тотчас устремляется к нашему взоруИ, потихоньку зрачки задевая, туда проникает.Вот почему происходит, что можем мы видеть, как близкоКаждая вещь отстоит. Чем движение воздуха большеИ чем длинней тот воздушный поток, что зрачки задевает,Тем удаленней от нас будет каждый предмет нам казаться.Это творится с большой быстротой, посему происходит,Что одновременно видим мы вещи и их расстоянье.При обсужденьи вопросов таких удивляться не должно,Что мы не можем в отдельности видеть тех образов, коиВзор поражают наш, видим же мы только самые вещи.Так, когда ветер слегка на нас дует, когда нас пронзаетХолод жестокий, то мы ощутить никакими путями не можемКаждой отдельной частицы в том холоде или же ветре.Нет, в совокупности: всех мы их чувствуем. Кажется, будтоТело стороннее нашему телу наносит удары,С помощью коих извне нам даст о себе представленье.Кроме того, еще, если мы трогаем пальцами камень,То прикасаемся к самой поверхности, к внешней окраске.Но осязаньем мы краски не чувствуем, чувствуем толькоТвердость, присущую камню до недр его самых глубоких.Ныне узнай, отчего по ту сторону зеркала образНам представляется (образ вовнутрь отодвинутым будтоКажется нам) – нечто сходное с тем, когда мы созерцаемВещи какие-нибудь на дворе чрез открытые двериИ изнутри наблюдаем за тем, что творится снаружи.Воздуха столб здесь двойной и сугубый содействует зренью:Воздух один, что мы видим всегда по ту сторону двери,Самые двери за этим, раскрытые справа и слева;После же воздух другой вместе с светом глаза поражает,Также все то, что действительно видно снаружи чрез двери.Так, когда в зеркале образ вещей отразился впервые,К нашему взору стремясь, пред собой он толкает и гонитВоздуха столб здесь двойной и сугубый содействует зренью:Вот отчего происходит, что раньше мы видим тот воздух,Нежели зеркало. Но в тот же миг, как мы зеркало видим,Образ, от нас исходящий, до глади зеркальной доходитИ, отразившись в нем, вновь возвращается к нашему взоруИ струю новую воздуха перед собою толкает.Эту последнюю видим мы прежде, чем образ, и, значит,Образ нам в зеркале кажется на отдаленьи известном.Вследствие этого мы не должны удивляться нималоИзображениям, кои даются поверхностью зеркал;Это является делом двояких воздушных течений.Те части тела затем, что у нас расположены справа,В зеркале будут являться нам слева всегда, потому чтоОбразы, встретившись с плоскостью зеркала и отразившись,Не возвращаются без изменения к нам, но в обратномВиде нам кажутся. Так, если кто-нибудь маску из глины,Прежде чем дать ей просохнуть, ударит о столб или балкуИ, сохраняя при этом у маски всю цельность фигуры,Вывернет лишь наизнанку черты все ее, то увидит, —Что у нее вместо правого глаза окажется левый,Вместо же левого глаза, напротив, очутится правый.Образ предмета, из зеркала в зеркало передаваясь,Выглядит, будто здесь пять или шесть таких образов было.И в этом случае все, что во внутренних скрыто покоях,Как бы глубоко в косом направленьи оно ни лежало,Может быть извлечено чрез кривые проходы жилищаС помощью нескольких зеркал и видимо так же, как вещи,Тут же стоящие, вот как из зеркала в зеркало образПередастся! Все левое тут отражается справа,Но, отразившись вторично, вид прежний свой вновь принимает,Далее, есть зеркала с боковыми притворами, коиНаклонены сообразно с наклонами нашего телаИ оттого передать всякий образ наш правильно могут.Тут или передается из зеркала в зеркало образ,Так что доходит до нас он в двойном отражении, илиСамый наклон того зеркала так здесь на образ влияет,Что на пути своем перевернуться он должен обратно.Образы (в зеркале) шествуют с нами, и кажется, будтоДелают с нами шаги, повторяют все наши движенья;Стало быть, каждое зеркало в той его части, от коейМы отошли, прекращает тотчас отражать в себе вид наш.Все по законам природы под тем же углом отражатьсяИ отклоняться должно, под каким пред зеркалами встало.Взор уклоняется наш и бежит от блестящих предметов.Солнце слепит тебя, если пред ним ты стоять продолжаешь,Так как великая сила присуща ему и несутсяС натиском образы вниз от него через воздух небесный.Кроме того, нестерпимый блеск солнца порой воспаляетНаши глаза оттого, что оно заключает не малоОгненных телец, глазам причиняющих боль и страданье.Людям, болящим желтухою, кажутся всякие вещиЖелтыми, так как от этих людей истекает не малоЖелтых зачатков, которые к образам всем прилипают.Да и к тому же в глазах им примешано много такого,Что покрывает все вещи какой-то окраскою желтой.Сидя в потемках, мы видеть способны предмет освещенный,Так как здесь прежде всего проникает окрестного мракаВоздух и раньше открытые наши глаза занимает.Тотчас же следует белый светящийся воздух за этимИ очищает как будто глаза, прогоняя отсюдаТени все черные, в силу того, что во всех отношеньяхОн подвижнее и тоньше и тельца в нем более гладки.Как только в наших глазах все проходы наполнятся светомИ все пути тут раскроются, раньше объятые тьмою,Тотчас войдут туда образы всех освещенных предметов,Кои в глаза нам бросаются, так что мы можем их видеть.Наоборот же, не можем со свету мы видеть в потемках,Ибо воздушный состав вслед за светом идущего мракаГуще значительно. Мрак наполняет собою все ходыИ замыкает пути все в глазах наших; так что не могутОбразы тьмою объятых вещей возбудить здесь движенья.Башни четыреугольные города кажутся взоруИздали круглыми. Это всегда оттого происходит,Что всякий угол вдали представляется нам притупленнымИли что мы его не замечаем. Угла впечатленьеГибнет для глаза; оно не доходит до нашего взораВ силу того, что у образов, к нам доходящих чрез воздух,Живость теряется от постоянного тренья о воздух.Так что, где угол такой ускользает от нашего чувства,Кажется, будто бы видим мы круглое скопище камней.Но не вполне это кажется круглым, как ближние вещи,А представляется только неясным подобием круга.Кажется, будто при солнце шевелится тень и за намиСледует всюду она, подражая всем нашим движеньям,Если допустишь, что воздух, свое освещенье утратив,Может ходить, повторяя движения все человека.(Так как ведь то, что обычно у нас называется тенью,Может ли быть чем иным, как не воздухом, света лишенным?)Да, несомненно, земля шаг за шагом лишается светаВ месте известном, где, ходя, мы солнца лучи заслоняем,Но они вновь наполняют то место, откуда ушли мы.А потому нам сдается, что тень, ниспадая от тела,Сопровождает нас всюду с одной стороны постоянно.Новые света лучи проливают вечно на землю,Гибнут же прежние, будто бы шерсть, что сквозь пламя мы тянем,Значит, не трудно отнять у земли лучи света и сноваИх возвратить и при этом рассеять все черные тени.Но, чтоб глаза наши тут погрешали, мы не допускаем.Свойственно им замечать только: есть ли тут свет или тени.Но тот же самый ли свет, та же самая ль тень, что и прежде,В данное время сопутствуя нам, пред глазами проходят,Или же все происходит, как я объяснил уже выше, —Этот вопрос разрешить надлежит одному лишь рассудку.Наши глаза познавать не умеют природу предметов,А потому не навязывай им заблуждений рассудка.Так, когда на корабле мы идем, вам сдается – стоит он,Все же, что в пристани есть, представляется мимо бегущим,Кажется, будто к корме набегают холмы и долины,Мимо которых, надув паруса, направляем мы судно;Кажется, будто созвездия все, пригвожденные к небу,Остановились, меж тем как они в постоянном движеньи,Так как, взойдя, они видят опять в закат свой далекий,После того, как тела их блестящие небо очертят.Тем же порядком недвижными кажутся солнце и месяц,Но, что они подвигаются, дело само указует.Горы, что вверх восстают средь пучин далеко друг от друга,Так что меж ними есть выход, свободный для целого флота,Или представляются издали соединенными вместе;Кажется, будто сцепились они в один остров громадный.Детям же, после того как они перестали кружиться,Кажется, будто бы вертится здание все и колонныХодят кругом, а порою едва их возможно уверить,Что не грозит им нисколько своим разрушением крыша.В пору, когда по утрам из-за горного кряжа природаТрепетный свет красноватой зари воздымать начинает,Часто тебе представляется, будто бы самое солнцеПламенем жарким своим прикасается к горным вершинам,Кои от нас отстоят на две тысячи выстрелов лука,Или почти на пять тысяч полетов метательных копий.Между горами и солнцем, однако же, тянутся гладиМоря безбрежного под необъятным простором эфира;Тянутся многие сотни и тысячи стран, населенныхМножеством разных племен и породами разных животных.Далее, лужа воды, глубиною не более пальца,На мостовой между камнями улиц скопившись порою,Вид под землей открывает нам столь же большой, необъятный,Как и зияющий свод над землей вознесенного неба,И представляется нам, будто тут под землею мы видимТучи и все те предметы, что в дивном находятся небе.Если в средине потока наш конь остановится борзыйИ в это время посмотрим мы в быстротекущие воды,То мы увидим коня в них, стоящего кверху ногамиИ с быстротой уносимого волнами против теченья.Также, куда б мы ни кинули взора, нам будет казаться,Будто все вещи плывут и несутся таким же порядком.Портик возьми наконец, представляющий ходы прямыеИ состоящий притом из колонн одинаких повсюду.Если же вдоль поглядеть от какой-нибудь точки предельной,То постепенно он сводится к конуса узкой вершине:Крыша склоняется к полу, сближается правый бок с левымВплоть, пока все тут к вершине конической в нем не сойдется.Так корабельщикам кажется на море, будто бы солнцеВсходит из воли и заходит, лучи свои в волнах скрывая;Ведь ничего моряки, кроме моря и неба, не видят,А потому не подумай, что тут извратилось их чувство.И для незнающих моря суда, что на якоре стали,Кажутся очень непрочными и поврежденными бурей,Так как те части у весел, которые вверх выдаютсяЗдесь над поверхностью, целы и прямо корма выступает,Но вся подводная часть представляется сломанной, будтоНесколько кверху отогнутой и выпираемой кверху,Так что, сдается, она близ поверхности плавает самой.Ночью, когда разреженные тучи уносятся ветром,Нам представляется, будто блестящие светочи небаПоверху как бы навстречу идут облакам и при этомВовсе не теми путями, какими идти надлежит им.Далее: если ты руку к глазам поднесешь и немногоСнизу надавишь их, то образуется чувство, как будтоВсе, что ты видишь, в двойном пред тобою является виде.Видишь в светильниках, как разгорается пламя двойное,Видишь в жилище своем, как двоится домашняя утварь,Как у людей появляется по два лица, по два тела.А когда сладостный сон повергает в бесчувствие членыИ наше тело объято всецело полнейшим покоем,Нам представляется, будто мы бодрствуем, будто бы членыДвижутся наши и будто бы ночью, во тьме непроглядной,Солнца лучи созерцаем мы и освещенье дневное.Кажется, что перед нами сменяются реки и горы,Небо и море, что мы переходим ногами чрез поле,Что средь безмолвия ночи всеобщего слышим мы звукиИ на вопрос отвечаем, хотя мы молчим в это время.В этом же роде встречается множество странных явлений,Кои хотят подорвать как бы наше доверие к чувствам.Но понапрасну все то. Большей частью нас вводят в ошибкуТе заключенья рассудка, которые вносим мы сами,Так что мы чувствуем то, чего чувства нам не указуют.Но ничего нет трудней, как из вещи, вполне очевидной,Выделить те заблужденья, которые вносит рассудок.Тот же, кто думает, что ничего он не знает, не знаетТакже, возможно ль познать что-нибудь при подобном незнаньи.Значит, и опровергать я не буду того человека,Кто отвращает свой собственный ум от следов очевидных.Даже хотя б согласился я с этим его положеньем,Все ж я спросил бы: откуда берет он понятье о знаньиИли незнаньи, всегда отрицая во всем достоверность.В чем же различие между сомненьем и сведеньем верным,Что составляет мерило для истины и заблужденья?Прежде всего ты найдешь, что понятье об истине точнойЧувства рождают в тебе. Невозможно ведь чувства опровергнуть,Так что доверия стоит наибольшего то, где победаИстины над заблужденьем сама по себе нам дается,Может ли быть что-нибудь достовернее чувства на свете?Можно ль сказать, что рассудок, всецело от чувства возникший,Стоит чего-нибудь, если на чувстве он ложном основан?Нет, при обманчивых чувствах ошибочен также рассудок.Может ли удостовериться зрение слухом, равно какСлух осязанием? Можно ли вкус передать осязаньем?Можно ли то опровергнуть ноздрями, что глаз восприемлет?Нет, невозможно, я думаю. Каждому чувству способностьУделена, и у каждого есть своя сила; а значит,То, что тепло или холодно, твердо и мягко, должно намТеплым, холодным, равно как и твердым и мягким казаться.Также должны ощущаться особо и краски предметовИ вообще все, что в мире связуется с разной окраской.Свойства особые также имеет и вкус. ВозникаютЗвуки и запах особо. Поэтому необходимо,Чтоб не могли подтверждаться друг другом отдельные чувства.Опровергаться взаимно, притом же, несвойственно чувствам,Так как доверие к ним в одинаковой степени сильно,А потому показания чувства всегда достоверны.И если даже рассудок не может найти ту причину,Вследствие коей четыреугольник нам издали круглымКажется, все ж при отсутствии доводов верных рассудкаЛучше давать объяснение ложное этим фигурам,Чем выпускать из рук то, что для всех нас вполне очевидно,И подрывать этим высшую веру в нас, ниспровергаяВсе основанья, на коих покоится жизнь и блаженство.Знай, что не только один твой рассудок потерпит крушенье,Но и сама твоя жизнь неминуемо тотчас погибнет,Если ты чувствам своим доверять не имеешь отвагиИ убегать от погибельных мест и всего в том же роде,Что избегать надлежит, а пойдешь в направленьи противном.А потому наставленья, идущие противу чувства,Могут в глазах твоих быть только скопищем слов бесполезных.Так при постройке домов: если первые линии кривы,Если угольник не прям и от правильных черт отступаетИ уклоняется уровень в неких частях хоть немного,То неизбежно окажется зданье все криво и косо.Криво, нескладно, изогнуто будет нестройное зданье,Будто готовясь упасть; и действительно падает частоЛишь оттого, что неправильны первые были начала.А потому должен быть непременно обманчив и ложенТакже и довод, когда из обманчивых чувств он исходит.Ныне рассмотрим мы, как ощущают все прочие чувстваТо, что присуще им. Здесь не извилистый путь предстоит нам.Прежде всего мы услышать должны всякий голос и звуки,Если зачатки их, в уши проникнув, рождают здесь чувство:Нужно признать ведь, что звуки и голос в себе заключаютСущность телесную, так как воздействовать могут на чувство.Голос подчас мимоходом гортань нам царапает, крикиГорлу порой придают хрипоту, из него вылетая.Ибо когда тельца голоса, кучею тесной собравшись,Через отверстие узкое вон вылетать начинаютИ заполняют весь рот, то шершавым становится горло,И повреждается путь, коим голос несется наружу.Так что, сомнения нет, голоса и слова заключаютСущность телесную, так как нам боль причинять они могут.Также ты в том не обманешься, сколь утомляет все тело,Сколько частиц в сухожильях и сил у людей отнимаетРечь непрерывная, что начиная с лучей восходящихРанней зари до глубокого сумрака ночи ведется,А особливо когда произносится голосом громким.Стало быть, голос в себе заключает телесную сущность,Так как при долгих речах кое-что отнимает у тела.В голосе грубость зависит от грубости телец первичных,А его нежность, напротив, от нежности этих последних,Так что: ревет ли угрюмо труба, подавляя свой рокот,Или изогнутый рог издает свои тусклые звуки,Или же лебедь, рожденный в холодных полях Геликона,Голосом, полным томления, жалобу плавно возносит, —В уши внедряются неодинаковой формы зачатки.Стало быть, звуки, которые мы вытесняем из глубиНашего тела и прямо чрез рот выпускаем наружу,Тут же искусно в слова языком расчленяются быстрым,Или они лишь сложением губ образуются часто.Если то место, откуда доносится чей-нибудь голос,Не чересчур далеко отстоит, то слова непременноЯвственно будут слышны и дойдут до вас членораздельно,Так как они сохраняют свой склад, сохраняют фигуру.Если ж, напротив, имеем мы тут расстоянье большое,То, проходя через воздух, слова все мешаются в кучу,И при полете воздушном приводится голос в смятенье.В случае этом мы можем услышать отдельные звуки,Не понимая, какое значенье словам придается;Вот до чего этот голос доходит неясно и смутно.Дальше. Указ, возвещенный устами глашатая, частоЕдиновременно трогает уши всей массы народной.Так один голос на много других голосов с быстротоюДелится. Ибо, во много отдельных ушей попадая,Он сообщает нам ясные звуки и слов распорядок.Часть же тех звуков, которая не достигает до слуха,Мимо несется и гибнет, рассеявшись в воздухе даром,Или, толкнувшись о твердый предмет, отраженные звукиПередает нам и вводит в ошибку подобием речи.Если понятно все это, то ты объясненье представитьСможешь себе и другим, каким образом в месте пустынномСкалы подобие слов издают в надлежащем порядкеВ пору, когда мы в горах заблудившихся путников ищемИ разбежавшихся голосом громким к себе призываем.Видеть пришлось мне места, где раз шесть или семь отражалсяИзданный звук; и к холму от холма, отражаясь взаимно,Произнесенные речи неслись и блуждали в пространстве.Эти места козлоногих сатиров и нимф приютили,Как утверждают туземцы, и здесь поселилися фавны.Здесь они, ночью блуждая, веселой игрою и шумомТишь нарушают безмолвную, по уверенью народа.Слышатся струнные тихие звуки порой, и из флейтыНежную жалобу пальцы играющих тут извлекают.Издали люд земледельческий слышит, как Пан, потрясаяНа голове полудикой убор свой из веток сосновых,Часто губами кривыми по трости пустой пробегаетИ заставляет свирель заливаться пастушеской песнью.Ходит молва и о разных других чудесах в том же роде,Чтобы пустынное место оставленным вовсе богамиНе почиталось; вот так чудеса создаются из сказок.Есть и другая причина речей таких; та, что все людиДо чрезвычайности жадны ко всяким рассказам чудесным.Впрочем, дивиться не следует также причинам, по коимВ те же места, где глаза не имеют возможности видетьЯвных вещей, голоса долетают и слух поражают.Часто беседа ведется у нас чрез закрытые двери.Не удивляйся, что звук чрез косые все скважинки двериМожет пройти невредимо, а образы вещи не могутИ разрываются, если идут не чрез ходы прямые,Как у стекла, чрез которое образы все проникают.Кроме того, разлетается голос во всех направленьях,Так как один из другого рождаются звуки, и там, гдеЗвук единичный раздался, немало других возникает,Так же как искры огня рассыпаются в новые искры.Так что кругом все места наполняются голосом, дажеТо, что сокрыто кругом глубоко, пробуждается звуком.Между тем образы, раз отделившись, всегда проникаютК нам лишь прямыми путями; поэтому мы сквозь заборыВидеть не можем, меж тем как насквозь к вам доносятся звуки.Все же и голос, когда он проходит чрез перегородку,Глуше становится, несколько смутно к ушам проникая,Так что тут слышатся более звуки, чем внятные речи.То, как мы чувствуем вкусы путем языка или нёба,Делом является более сложным, трудней объяснимым.Прежде всего ощущаем мы вкусы во рту, когда в пищеВыдавим соки жеваньем, подобно тому как пороюМожно рукою из губки насыщенной выдавить воду.Соки, что мы выжимаем, проходят чрез скважинки нёбаИ чрез неплотную ткань языка по запутанным ходам.Там, где первичные тельца сочащейся жидкости гладки,Прикосновенье их нежно, и сладостным чувством ласкаютВсюду они языка увлажненные, слизкие норы.Наоборот, там, где тельца шершавы и сложены грубо,Жидкости нашему чувству претят и его оскорбляют.Сладость от соков засим восприемлется в области нёба,Ибо уж после того, как они устремляются в глоткуИ когда в членах текут они, сладости нет уже больше.Тут безразлично становится, чем ни питалось бы тело;Лишь бы все то, что ты скушал, сварившись, могло просочитьсяВ члены твои и поддерживать влажные соки в желудке.Ныне скажу, отчего разнородная пища присущаРазным созданьям и то, что противно и горько иному,Может другому казаться, напротив того, очень вкусным.Много несходства и разницы видим мы в этих предметах;То, что питает одних, для других острым ядом бывает.Так, прикоснувшись к слюне человека, змея погибаетИ умерщвляет себя, свое тело кусая зубами.Кроме того, чемерица весьма для людей ядовита,А в перепелках и козах она только жир приращает.Чтобы понять, от каких это все происходит условий,Прежде всего тебе следует вспомнить, что сказано выше.Смешаны многообразно первичные тельца в предметах.Кроме того, еще все существа, кои пищу приемлют,Столь меж собою различны наружностью и по семействамСтоль различаются все очертаньями внешними членов!А потому и в зачатках не схожи они, а различны.Если не сходны зачатки, то также должны изменятьсяВид, промежутки, пути или, как называем мы, порыВсюду по членам их, а между прочим во рту и на нёбе.Так что одни тельца малы, другие немного побольше;Те – треугольны, а эти являют фигуру квадрата;Многие круглы по форме, другие же многоугольны.Самые поры должны различаться всегда меж собоюИ изменять направленье согласно строению ткани,Как того требует смысл и порядок движенья в предметах.Вкусы, приятные для одного, неприятны другому.Стало быть, там, где что-либо приятно для вкуса, зачаткиГладки и входят в отверстие нёба, слегка прикасаясь;А у того, кому вещь эта самая кажется горькой,В рот попадает она, как неровное, цепкое тело.Ныне нетрудно по этим примерам узнать остальное.Если от желчных избытков поднимется вдруг лихорадкаИли же как-нибудь иначе сила болезни возникнет,То этим самым в смущенье приводится целое тело,И все первичные тельца меняют свое положенье.А потому все, что раньше ко вкусам вполне подходило,Тою порой не подходит, а кажется более вкуснымТо, что во рту ощущение скверное вызвало б раньше.Те и другие зачатки во влаге медовой смешались,Как многократно тебе говорил я уже в предыдущем.Ныне внимай. Я скажу, каким образом запах на ноздриДействует. Прежде всего есть не мало вещей, из которыхЗапахов разных потоки исходят и льются в пространство.(Надо признать, что они рассеваются и истекают.)Вследствие разницы в форме зачатков различным созданьямЗапах различный приятен. Летая по воздуху, пчелыИздалека привлекаются сладостным запахом мёда,Птицы же хищные – падалью. Так направляют собакуДиких животных следы от расколотых мелких копытцев.А белоснежные гуси, спасители крепости римской,Чувствуют на расстоянье большом человеческий запах.Так к надлежащему корму подводит различных животныхЗапах различный, и он отвращает от ядов опасных.Этим путем сохраняется диких животных порода.Сам по себе этот запах, у нас раздражающий ноздри,Может рассеяться на расстоянье большом или малом,Но тем не менее он никогда не летит так далеко,Как голоса или звуки (я не говорю уж о тельцах,Что на зрачок наш воздействуют и поражают нам зренье).Медленно носится запах летучий и гибнет, пред этимВ веяньи воздуха мало-помалу легко рассеваясь,Прежде всего оттого, что из глуби вещей он исходит.Нам указанье дает на его истеченье из глубиТо, что разбитые вещи, как знаем мы, пахнут сильнее,Равно как все, что разрежено пламенем или растерто.Запах затем возникает из телец, значительно больших,Нежели тельца первичные голоса, так как сквозь камниОн не проходит, а голос и звук большей частью проходят.Вот почему то, что пахнет, с трудом нам дает указанье,Где, в какой именно части предмета оно пребывает.Медля в движении воздуха, запахи все остывают,Признаки вещи уже не доходят горячими к чувству.Вот почему ошибаются псы, когда след они ищут.Действуют так не одни только запахи или же вкусы.Нет, точно так же и образы или окраска предметовНе в одинаковой степени к каждому чувству подходят,И одному они более режут глаза, чем другому.Так для примера: проворные львы никогда не выносятВид петухов, нарушающих крыльями тишь полуночиИ возвещающих голосом громким зари появленье;Так постоянно в сем случае львы вспоминают о бегстве.Неудивительно, так как во всех петухах существуютНекие тельца, которые, льву на глаза попадая,В них протыкают зрачки и при этом ему причиняютСтоль нестерпимую боль, выносить коей хищник не может.А между тем эти тельца для нашего зренья не вредны,Так как они или не проникают в него, или дажеХоть проникают, но все ж им оттуда есть выход свободный,И на возвратном пути повредить они глазу не могут.Ныне узнай из немногих стихов моих, что подвигаетДух наш; откуда берется все то, что на ум нам приходит.Прежде всего утверждаю, что образы всяких предметовМногообразно и всюду по всем направленьям блуждают.Будучи тонки, при встречах они без труда меж собоюСоединяются в воздухе, как паутина, как блесткиЗолота. Образы эти по ткани гораздо нежнее,Нежели те, кои взор поражают, в глаза проникая,И через поры внутрь тела проходят и там возбуждаютСущность легчайшую духа и чувство внутри вызывают,Так что мы видим центавров, со страшными членами Сциллу,Цербера морды собачьи и признаки тех, кои смертьюБыли унесены, коих останки прияты землею.Образы всякого рода везде в беспорядке блуждают.Частью они порождаются в воздухе собственной силой,Частью совместно они истекают от разных предметовИ заключают в себе очертания этих предметов.Ясно ведь, что не от живого центавра был взят его образ,Ибо не существовало породы подобных животных.Так что, когда человеческий образ встречается с конским,То они оба сцепляются быстро, как сказано выше,Вследствие их легковесной природы и тонкости ткани.Прочее все в этом роде от тех же причин возникает.То, что легко и с подвижностью высшею носится всюду,Как я сказал уже ранее, может легко одним разомУм возбуждать наш смешением образов тонких,Так как и сам наш рассудок на диво подвижен и тонок.Что это так, как сказал я, ты можешь легко убедиться.Все восприятья рассудка похожи на то, что приемлютНаши глаза. Потому и причины у них одинаки.Стало быть, если, как сказано, льва мне возможно увидетьТолько путем его образов, кои мой взор поражают,То и рассудок по той же причине прийти в возбужденьеМожет лишь с помощью образов, кои столь ясно он видит,Как и глазами, с той разницей, что эти образы тоньше.Бодрствует разум и дух, когда в сон погружаются члены,Не по иной какой-либо причине как та, что рассудокРядом подобных же образов, как наяву, поколеблен.И до того тут доходит, что, кажется, видим мы ясноТех, коих жизнью давно уже смерть и земля овладели.К этому нудит природа сама, потому что все чувстваВ членах уснувшего тела находятся в полном покоеИ отличить неспособны действительность от заблужденья.Кроме того, еще память во сне ослабляется, блекнет,И ей нельзя доказать, что рассудок считает живымиТех, кто давно уже стал достояньем могилы и смерти.Впрочем, и не удивляйся, что движутся образы этиИ с равномерностью руки и прочие члены подъемлют.(Кажется часто во сне, будто призраки так поступают.)Где улетучился образ один, там другой возникает,Так что сдается, что первый из них положенье меняет.Стало быть, это случается от быстроты, надо думать.Многое в этих вещах объяснить и исследовать надо,Если предмет мы хотим изложить с очевидностью полной.Прежде всего я спрошу, отчего наш рассудок тотчас жеСам собой мыслит о том, о чем мыслить приходит охота.Не согласуются ль с нашею волею образы эти,Если, как только желаем, видение к нам прилетает,Если природа творит и готовит по прихоти наглойВсе, что нам по сердцу: землю, моря, небосвод даже самый,Пиршества, битвы, собранье народа и зрелище шествий,А особливо, когда у иных, в одном месте живущих,Дух размышляет о всяких вещах, чрезвычайно несхожих?Но отчего затем образы так выступают размерно,Как это видим во сне мы, и двигают членами плавно,Или руками обеими гибкими быстро разводят,Или глазами следят за движеньем, к ноге подходящим?Не научились ли где-нибудь образы этим приемам,Чтобы возможность иметь среди ночи затеивать игры?Или верней объяснить это тем, что мы образы видимЕдиновременно? Также и голос звучащий скрываетМного времен, коих бытность рассудком затем познается.Вследствие этого в месте любом и в любое мгновеньеВсякие образы тотчас готовы предстать перед нами.Вот до чего велико их число, велика их подвижность.Так как они очень нежны, то дух их не может различитьЯвственно без напряженья известного. Так что бесследноГибнут они, если дух сам собою их не приспособил.Дух себе образы сам созидает, с надеждой в грядущемВидеть любой из предметов, какие он видеть желает.Не примечаешь ли ты, как, на что-нибудь тонкое глядя,Приспособляется и напрягает внимание взор твойИ как без этого явственно видеть никак он не может.Даже предметы, которые ты наблюдаешь повсюду,Если не вникнешь рассудком ты в них, существуют как будтоНа расстояньи большом и в различное время с тобою.Можно ль дивиться тому, что наш дух упускает из видуВсе, исключая вещей тех, где сосредоточился сам он?Малые вещи затем мы считаем нередко большими,Но ошибаемся и в заблуждение сами впадаем.Часто бывает, что чей-нибудь образ другим, не таким жеВдруг подменяется; то, что нам женщиной раньше казалосьВ наших объятьях, затем превращается будто в мужчину,Или же образ один за другим изменяет наружность.Не удивительно. Сон с забытьём производят все это.Вот еще что составляет большую погрешность, которойНужно тебе избегать, уклоняясь от всяких ошибок.Не полагай, будто созданы светочи глаз с той лишь целью,Чтоб мы имели возможность смотреть; будто икры и бедраУтверждены на ногах и при этом способны сгибаться,Чтобы большими шагами могли мы шагать по дороге;Или же будто бы руки из мощных плечей вырастаютИ снабжена из них каждая ловкой, проворною кистьюС тем, чтоб могли исполнять мы потребности всякие жизни.Все остальное, что многие в этом же роде толкуют,По заключеньям своим совершенно превратно и ложно.В теле у нас ничего не родилось для вашей потребы.Нет. То, что создано раньше, потом примененье находит.Зрение не появлялось, покуда глаза не возникли;Так же как не было речи, покуда язык не был создан.Нет, языка сотворенье предшествует очень задолгоРечи, и созданы были значительно ранее уши,Нежели слышались звуки. И все, наконец, наши членыРаньше, сдается мне, существовали, чем их примененье.Значит, не могут они вырастать лишь ввиду нашей пользы.Раньше, напротив, чем вдаль полетели блестящие стрелы,Люди в борьбе меж собою руками одними сражались,Кровью себя обагряя и члены друг другу ломая;А избегать поранений природа людей побуждалаРаньше, чем левой рукой со щитом обращаться учила;И, без сомненья, усталое тело просило покояРаньше гораздо, чем мягкие постланы были постели;И утолялася жажда пред тем, как явились стаканы.Все это может считаться возникшим ввиду нашей пользыИ изобретено только согласно потребностям жизни.То же, что было само по себе и что создано раньше,Только впоследствии нам указало свое примененье.Прежде всего в этом роде отметим мы чувства и члены.А потому подтверждаю: держись далеко ты от мненья,Будто возникли они для того, чтоб служить нашим нуждам.Не удивительно вовсе при том, что по самой природеСамого тела живые создания ищут питанья.Как уж сказал я, от тел выделяется и истекаетМного частиц и различным путем; но особенно многоТе выделяют животные, кои бывают в движеньи.Много частиц изнутри чрез потенье выходит наружу;Многое ртом выделяется при утомленном дыханьи.Вследствие этого тело тощает, идет к разрушеньюВсе существо его, вслед же за тем наступает страданье.Пища затем принимается, чтоб подкрепить ею члены,Восстановить ею силы утрату, насытивши голод,Что во всем теле дает себя знать по суставам и членам.Жидкость проходит в те части, которые требуют влаги,И рассевает большие скопленья горячего пара, которыйВызвать бы мог воспаление сильное в нашем желудке.Влагой здесь жар умеряется, так же как гасится пламя,Чтоб не могли наши члены иссохнуть от сильного жара.Так устраняется жгучая жажда из нашего тела,Тем же путем удовольствуем мы и потребность в питаньи.Ныне скажу я о том, почему сообразно желаньюМожем мы делать шаги и другие движения членов,Сила какая толкает вперед столь тяжелое бремяНашего тела. А ты постарайся понять мои речи.Я утверждаю, что образы, кои ходьбу вызывают,Прежде всего поражают наш дух, как указано выше.После того образуется воля: никто не начнет ведьДействовать, прежде чем дух не постигнет, чего он желает.То же, что кажется нашему духу, есть образ предмета.Так что, как только желаньем ходить и вперед подвигатьсяДух возбуждается, тотчас же он поднимает все силыНашей души, что рассеяна всюду в суставах и членах,И без труда притом, ибо душа тесно связана с духом.Действует дальше на тело душа, и таким путем телоДвижется ею, и несется вперед оно мало-помалу.Тело при этой становится более дряблым, а значит,Воздух, бывающий в вечном движеньи, как то и должно быть,Входит вовнутрь, проникая туда чрез открытые порыИ рассевается этим путем по мельчайшим частицамТела. Поэтому силою двух сих вещей наше телоДвижется, так же как ветром с парусом движется судно.Но не должно удивительным то представляться однако,Что столь ничтожные тельца способны огромное телоДвигать вперед, поворачивать всю нашу грузную тяжесть.Ветер таким же путем, состоя из материи тонкой,Веяньем гонит своим с напряжением судно большое,А управляет рука им одна в самом быстром движеньи,Руль одинокий вращая, куда ей подскажет охота.С помощью блоков, зубчатых колес подвигает машинаГрузы тяжелые и без труда их наверх поднимает.Ныне в стихах своих, более сладостных, чем изобильных,Я передам, каким образом сон наполняет покоемЧлены и духа тревоги притом прогоняет из сердца.Лебедя песня короткая лучше, чем крик журавлиный,Что в поднебесье разносится вихрями южного ветра.Чуткий свой слух напряги, окажи мне живое вниманье,Чтоб не отвергнуть того, что найду я возможным на деле,Чтоб по своей же вине не склониться к тому, что противноЗдравому смыслу, вполне отказавшись понять очевидность.Сон наступает там, где вся душевная сила из членовПрочь удаляется; частью она отлетает наружу,Частью же, тесно сплотившись, глубоко вовнутрь отступает,В изнеможении полном тогда опускаются члены.Так как сомнения нет, что от нашей души происходитВсякое чувство, то, раз оно связано сном, надо думать,Что в это время душа вся находится в полном смятеньиИли же прочь отлетает. Конечно – не вся, потому чтоТело тогда погрузилось бы в вечность холодную смерти,В теле бы не было больше души той, которая скрытаВ членах, как пламя сокрыто под грудою пепла,И из которой все чувства воскресли бы сызнова в членах,Как из покрытого пеплом огня возгорается пламя.Но из чего обновляется чувство, какая причинаДушу приводит в смятенье и может ослабить все тело, —Я расскажу; ты ж устрой, чтобы слов не бросал я по ветру.Прежде всего я скажу, что к наружной поверхности телаВеянье смежного воздуха всюду должно прикасатьсяИ непрерывно ее потрясать, наносить ей удары.Вот почему почти все из созданий покрыты то кожей,То чешуей, то щетиной, то коркою, то скорлупою.Части же те, что внутри, потрясаются воздухом такжеУ оживленных существ при вдыхании и выдыханьи,Так что с обеих сторон поражается тело толчками.И когда эти толчки через поры малейшие телаВнутрь до первичных частиц, до первичных зачатков доходят,То как бы мало-помалу готовят погибель всем членам.Тельца первичные плоти и духа свое положеньеПеременяют. Одна часть души улетает наружу,Часть же другая, вовнутрь удалившись, скрывается в недрах;Та же частица души, что осталась в суставах, не можетНи воедино сплотиться, ни вызвать взаимных движений,Так как природа все входы и выходы ей заграждает.Так с переменой движения вглубь удаляется чувство.Падают руки, смыкаются веки, и гнутся колени,Вялым становится тело, и члены все изнемогают.Так как уж нет ничего, что могло бы поддерживать тело.Следует часто за пищею сон, ибо так же, как воздух,Действует пища в то время, пока разливается в жилах.По преимуществу сон у тебя возникает тяжелый,Если ты сыт или очень устал, потому что в то времяВследствие сильной работы приходят в смятение тельца.Вследствие той же причины души устремляются тельцаГлубже вовнутрь, широко извергаются частью наружуИ раздробляется все в ней, внутри разлагаясь на части.Далее. Большею частью во сне нам приходится видетьТо, что бывает предметом усиленных наших занятий,Или же то, на чем более остановиться пришлось нам,Или во имя чего напрягался рассудок наш больше.Иски вчиняет во сне правовед, сочиняет законы;Грозные битвы и схватки как будто ведет полководец,А мореходцу мерещатся с ветрами вечные войны.Кажется мне самому, что природу вещей испытуюЯ непрестанно и речью родной излагаю открытья.Да, полагаю, во сне ремесла и другие искусстваБольшею частью рассудок твой могут держать в заблужденьи.Мы замечаем нередко, что люди, которые играмТруд свой усердный в течение нескольких дней посвящают,После того как окончилось все, сохраняют то чувство,Будто в уме их остались открытыми ходы, чрез коиОбразы бывших на играх вещей могут снова ворваться.Перед глазами у них в эти дни много действий мелькает.Бодрствуя даже, порой они живо себе представляют,Будто бы видят прыжки и движения плавные членов,Будто веселую песню кифары и струн переборыУши приемлют и будто они тех же зрителей видятИ одновременно блеск, пестроту украшений на сцене.Вот до чего здесь имеют значенье занятие, склонность,Все вообще, к чему силы свои существо прилагает, —Не у людей лишь единственно, но и у всяких животных.Видишь ты, что отдышаться не могут порой и потеютСильные кони в то время, как сном у них члены объяты.Снится им, что из-за пальмы они напрягают усильяИ что пред ними в ристалищах перегородку спускают.Также нередко собаки охотничьи в сладком забытьиБедрами вдруг шевелить начинают и голос крикливыйСвой подают и ноздрями по воздуху долго поводят,Будто бы с тем, чтоб держаться следов обнаруженных дичи.Даже от сна пробудившись, преследуют часто собакиПризрак оленя пустой и за бегом его наблюдают,Прежде чем от заблуждений не придут в себя, отряхнувшись.Также собачки из льстивой породы, привыкшие к дому,Сон свой летучий и легкий нередко из глаз прогоняют;И непрестанно с земли они тело свое поднимают,Как бы увидевши лица и облики чьи-то чужие.И чем грубее и резче зачатки подобных видений,Тем потревожиться больше должны среди сна собачонки.Также и разные птицы летят и биением крыльевВ рощах священных порою ночной тишину нарушают,Если средь мирного сна они видят, что хищник над нимиНосится, в поисках битв и добычи гоняясь за ними.То, что людские умы с напряженьем большим производят,Осуществляется часто во сне и приводится в дело.Снится царям, что ведут они войны, что в плен они взяты;Крики они испускают, как будто их кто-нибудь душит.Снится иным, что дерутся они и при этом от болиСтонут; что их поедают свирепые львы и пантеры,И потому своим криком пространство они наполняют.Многие люди во сне о делах очень важных толкуютИ выдают таким образом часто дела свои сами.Многие при смерти видят себя, будто с гор высочайшихПадают книзу в глубокую пропасть всей тяжестью тела,Так что в испуге очнуться едва они могут от снов тех,Коими ум их объят, и их тело дрожит от волненья.Жаждущий видит реку или видит, как будто стоит онПодле ручья, будто в глотку свою он ручей тот приемлет.Кажется детям нередко во сне, что они подле лужиИли же низкого чана рубашку свою поднимают,А в это время они выпускают из тела всю жидкостьИ вавилонские ткани роскошные пачкают ею.После, когда начинает вселяться в них возраста пылкостьИ образуется в членах со зрелостью самою семя,Образы некого тела подчас выступают наружуИ во всей дивной красе возвещают им облик, которыйВ них возбуждает известные, семенем вздутые части,Так что порою при этом поток из себя изливают,Точно как будто бы кончилось дело, и платье марают.Семя у нас возбуждается, как уже сказано выше,В пору, когда наши члены все в возрасте юном мужают.Всяким созданьям присущи свои возбужденья и чуткость,У человека же лишь человек возбудить может семя.Семя, коль скоро из недр оно вырвалось, вон выступаетИ чрез суставы и члены втекает из целого телаК нервам известным, к местам установленным и возбуждаетТотчас же самую ткань детородных частей того тела.Семенем те возбуждаются части; приходит желаньеВыбросить то, чем у нас напрягается пыл сладострастья.Ум тогда требует тела, любви наносящего рану,Так как ведь все большей частью подвержены этим раненьямИ обагряют ту часть, из которой удар был нанесен;А если враг по соседству, то кровью бывает покрыт он.Вследствие этого тот, кто поранен стрелою Венеры, —Будь это юноша с женоподобными членами, илиЖенщина с телом прекрасным, сулящим любовные чары, —Тянется к месту, откуда был ранен, и жаждет связатьсяС ним, чтобы в тело из тела притом перелить свои соки,Ибо великая страсть предвещает большую усладу.Вот какова к нам Венера и что значит имя Амура!Вот из какого источника в сердце впервые сочитсяСладкая капля Венеры, а вслед за ней злые тревоги.Так как в отсутствие той, кого любишь ты, все ж ее образБудет с тобою, и будет звучать ее нежное имя!Но избегать должно образов тех и от пищи любовнойУм отвращать, направляя его на другие предметы;И накопившийся сок извергать нужно в тело любое,А не хранить этот сок лишь для той, кто в нас страсть возбуждает.Тем оградим мы себя от тревог и от верных страданий.Зреет ведь рана любви и растет, когда пищу находит.Изо дня в день матереет безумство, скопляются беды,Если ранением новым ты не исцелишь своей раныИ не излечишь любви своей общедоступной любовьюИли к другим побужденьям ума своего не направишь.Кто избегает любви, не лишен наслаждений Венеры;Наоборот, без труда он их с большим удобством вкушает,Так как действительней, чище услада у этих здоровых,Чем у несчастных влюбленных людей. Ведь от страсти любовникЧасто в сомненьях колеблется, даже когда овладел он,И не решает: должны ль наслаждаться глаза или руки?Плотно сжимая предмет своей страсти, он боль причиняет;А иногда он зубами своими впивается в губыПри поцелуях; а значит, здесь полного нет наслажденья,И остается заноза, которая все ж непрестанноМучит любовников и пробуждает в них дикую ярость.Но средь любви прерывает Венера тихонько страданьеИ умеряет укусы, внося в них свое наслажденье.Льстятся надеждой иные, что то, из чего возникаетПылкая страсть, может столь же легко погасить ее пламя.Опровергается это, однако, самою природой.Здесь есть особенность та, что чем больше любви мы приемлем,Тем горячей распаляется сердце жестокою страстью.Пища и влага напитков внутри усвояются в членахИ потому оседать у нас в членах известных способны,Так что удовлетворяем легко мы и голод и жажду.Но от лица человека, которое блещет красою,Прибыли нет, кроме образов от предвкушения нежных,Кои несбывшейся часто надеждой уносятся в ветер.Жаждущий ищет порою во сне, где бы выпить, а влагиНе получает нигде, чтобы жар утолить в своих членах.Образы жидкостей он вызывает и тщетно томится,Воображая себя утоляющим жажду в потоке.Так и в любви: постоянно с влюбленными шутит Венера.Зрением не в состояньи любовника тела насытить;Тщетно блуждают дрожащие руки по целому телуИ ничего соскоблить с упоительных членов не могут.Тою порой, когда в юных летах наслаждаются двое,Членами всеми обнявшись, когда предвещает им тело,Сладость, Венера старается женщинам пашню затеять.Жадно друг к другу любовники жмутся, сливаются вместеВлага их губ и дыханье, в уста их впиваются зубы.Все понапрасну! Они ничего соскоблить тут не могутИли проникнуть друг в друга, чтоб с телом смешать свое тело.(Этого, видимо, жаждут они и порою желают.)И до тех пор в узах страсти их держит Венера, покудаНе изнемогут их члены, от сладких утех ослабевши.После того прерывается в нервах скопление страсти,Тише становится пыл, настает промежуток недолгий.Но возвращается снова безумство и ярая пылкость,Как только явится жажда к предмету любви прикоснуться,И устранить это зло невозможно каким-либо средством.Вот как приходится чахнуть от тайных любовных ранений!Вспомни к тому же, что тратятся силы и гибнут в работе;Вспомни, что жизнь протекает под гнетом чужим постоянно.Дело приходит в упадок меж тем, возникает порука,Служба не спорится, добрая слава, колеблясь, страдает.Вот на ногах сикионская обувь красуется, мази;Вправлены в злато зеленые, чудной игры изумруды,Носится изо дня в день фессалийская ткань голубаяИ насыщается потом от сильных любовных стараний.Да приобретенья предков идут на повязки и шляпы,Тратятся на украшенье плащей и на ткани Хиоса;Приготовляются пиршества с роскошью яств и одежды,Игры, гирлянды цветочные, масла, венки и бокалы!Все понапрасну! Из недр, из источников роскоши этойНекая горечь рождается и средь цветов нас тревожит,Иль оттого, что терзается дух, сознавая, быть может,Что среди праздности жизнь протекает и гибнет в распутстве,Иль оттого, может быть, что намек был двусмысленный брошен,Воспламенивший как будто огнем твое сердце любовью;Иль потому, что она на других обольстительно смотритИ полагаешь ты видеть в лице ее признак насмешки.Вот сколько зол заключает любовь при счастливом исходе,А при любви несчастливой, зазнобой отвергнутой, беды,Кои ты можешь увидеть с закрытыми даже глазами,Столь многочисленны, что сторожиться заранее надо.Вследствие этого я говорю: избегай ей попасться!Так как ведь легче ранений любви избегать поначалу,Нежели, в сети однажды попавши, оттуда на волюВырваться и сокрушить столь могучие узы Венеры.Все-таки, даже запутавшись и потерявши свободу,Мог бы ты бед избежать, если б сам у себя на дорогеТы не стоял и не медлил душевные видеть порокиИ недостатки телесные в той, кого жаждешь и любишь.Так поступает людей большинство, ослепленное страстью,И добродетели склонно приписывать, коих нет вовсе.Так, постоянно мы видим порочных, уродливых женщин,Кои живут среди роскоши и в величайшем почете.Часто смеется один над другим, говоря, что ВенеруНадо задобрить, затем что снедаем тот страстью позорной,Не замечая, что сам же он в худшем еще положеньи.Черную он называет «брюнеткой»; в неряхе нечистой«Беспритязательность» видит он, а в пучеглазой – «Палладу»;Нервную и сухопарую он называет «газелью»;Карлицу малую – «грацией» и «образцом остроумья»;А черезмерно высокую – «важною» и «грандиозной»;Косноязычную – «чуть-чуть картавой»; немую – «стыдливой»;Эту, которая от худобы еле дышит, зовет он«Маленькой крошкой»; а ту, что страдает в чахотке, – «субтильной»,И полногрудую чтит он «Церерой, питающей Вакха»;С фавном в курносой он сходство находит; в губастой же видитОн «авантаж к поцелую» и прочее в этом же роде.Но допусти, что какая-нибудь обладает красоюТой несравненной, какую создать может только Венера.Ведь не одна она; и без нее обходились мы раньше,И, как мы знаем, творит те же пакости, как и другие.Ведь иногда издает она запах столь скверный, бедняжка,Что с затаенным хихиканьем прочь убегают служанки.Да, со слезами любовник отвергнутый часто цветамиИли гирляндами дверь украшает, подчас майораномПышные мажет пилоны и издали шлет поцелуи.Но, когда цели любовник достиг и какой-нибудь запахВ нем оскорбит обонянье, он ищет предлогов к размолвкеИ глубоко сожалеет о долгих мольбах своих прежних.Сам же себя он глупцом называет за то, что без толкуПрелестей больше приписывал ей, чем пристало для смертной.Этого не упускают красавицы наши и прячутОчень старательно все сокровенные действия жизниОт обожателей, коих держать хотят связью любовной.Но понапрасну заботы. Рассудком ты можешь все этоВывести к свету и выведать в женщине всякую хитрость;Если ж прекрасна душа у нее и она не противна,То снизойти к человеческим слабостям нужно взаимно.Но не всегда дышит женщина только поддельной любовьюВ пору, когда свое тело с мужским сочетает в объятьяхИ овлажняет его поцелуями уст похотливых.Часто она это искренно делает и наслажденийИщет взаимных, когда побуждает в любви подвизаться.Не по иной ведь причине у птиц, у домашних животныхИ у зверей всяких самки охотно самцам поддаются?Самок природа сама исполняется похотью жгучей,И оттого-то любовь они с радостью все ощущают.Не замечаешь ли ты, как жестоко страдают в соитьиТе существа, что к нему обоюдною страстью склонились?Как разобщиться стараются на перекрестках собакиИ прилагают усилия, чтоб отойти друг от дружки?А между тем в крепких узах их все-таки держит Венера.Ни в каком случае этого не совершали б собакиИ не могли бы в такую попасть западню и застрять в ней,Если б к тому не склонялись они наслажденьем взаимным.А потому, повторяю, утехи любви обоюдны.Если порой при смешении семени силу мужскуюЖенщина силой своей одолеет и сразу захватит,То от материного семени схожие с матерью детиРодятся; а от отцовского – схожи с отцом выйдут дети.Те же, у коих заметен обоих родителей облик,Произошли от смешенья отцовской крови с материнской.Семя обоих тогда, возбужденное в членах Венерой,Здесь воедино слилося в стремлении страсти взаимной,Так что ни то ни другое здесь семя не преобладало.Также случается часто, что дети походят на предковДальних и прадедов воспроизводят черты родовыеВ силу того, что в родительском теле бывает пороюВ виде сокрытом большое количество телец первичных,Кои к отцу от отца переходят от первого предка.Вот почему производит Венера различие в лицахИ придает иным голос, фигуру и волосы предков.Все это также зависит от определенных зачатков,Как остальной наш состав, как тела наши, лица и члены.Семя мужское рождает порой поколение женщин,И происходит от семени женщин мужское потомство,Так как всегда из двоякого семени плод возникает.Все-таки тот из родителей более семени вносит,С кем больше сходства имеет рожденный. В нем можно увидетьИли же отрасль отца, или женское больше начало.Не изволеньем богов от иного посев плодотворныйОтнят совсем, чтобы он от детей никогда не услышалИмя отца, чтоб бесплодным всю жизнь его брак оставался.Многие думают так, орошая потоками кровиЖертвенник и алтари оделяя большими дарами,Чтоб одарили беременных жен их обильным потомством.Люди те тщетно святыню богов и судьбу беспокоят.Ибо бесплодны они, когда семя их густо чрезмерноИли, напротив, когда чересчур водянисто и жидко.Жидкое семя не может, где нужно ему, прикрепиться.Всюду оно расплывается или стекает обратно.Семя густое, напротив, течет слишком плотною массойИ вылетает притом с недостаточной силой стремленья,А потому в надлежащее место проникнуть не можетИли, проникнув, сливается плохо там с семенем женским,От соответствия много зависит в любви, мне сдается.Женщин одних отягчают успешней одни, а другиеЖенщины лишь от другого беремя приемлют и им тяжелеют.Многие женщины раньше в супружестве были бесплодны,Но получали впоследствии мужа, от коего детиПроизошли, и они красовались счастливым потомством.Также и те, у которых в дому были жены бесплодны,После того находили жену, подходящую большеК свойствам их, так что могли они старость детьми обеспечить.Вот до чего тут большое значенье имеет, чтоб семяС семенем тем сочеталось, что годно к оплодотворенью:Жидкое семя с густым, густое же – с семенем жидким.Важно затем, какой пищею жизнь сохраняется наша.Вследствие пищи одной у нас семя сгущается в членах;Пища другая, напротив, его разжижает и губит.Важно не меньше и то, каким образом кто восприемлетСладость любовных утех. Полагают иные, что могутЛегче их жены беременеть по образцу большей частиЧетвероногих, когда при опущенной груди и бедрах,Кверху приподнятых, самою маткой приемлется семя.Но для супругов не нужно совсем похотливых движений.Женщина противодействует и затрудняет зачатье,Резвым движением бедер любовь вызывая в мужчинеИли бескостною грудью волнение в нем возбуждая.От борозды надлежащей она только плуг совращаетИ извержение семени с верных путей совлекает.Телодвиженья такие присущи блудницам с той целью,Чтоб не беременеть, чтоб избегать непрестанных зачатийИ вместе с тем, чтоб любовью своей быть угодней мужчинам.Нашим супругам в движеньях таких, мне сдается, нет нужды.Без изволенья богов иногда и без стрел АфродитыЖена, хотя некрасивая, все же бывает любима.Но в таком случае женщина эта своим повеленьем,Скромным, приятным своим обращеньем, опрятностью телаДелает то, что супруг с нею жизнь разделять привыкает.Нужно прибавить: привычка сильней, чем любовь, нас связует,Так как толчки, даже легкие, при повторении частомВсе побеждают с течением времени и ослабляют.Разве не видишь, как капли дождя, упадая на камень,Точат его и чрез долгое время насквозь пробивают?

Книга пятая

Похвала Эпикуру и сравнение его заслуг с заслугами богов и героев. Краткий перечень предметов, составляющих содержание пятой книги. История образования мира. Независимость мира от богов и отсутствие при создании мира сознательной целесообразности. Доказательства последнего положения и примеры несовершенства природы. Природа мира имела когда-то начало, и ей будет конец, так как составные части ее: земля, вода, воздух, огонь – также имеют начало и подвержены гибели.

Образование нашего мира вследствие разнообразных случайных сочетаний между первичными тельцами. Хаос. Разделение стихий. Происхождение луны и солнца. Причины их вращения по воздуху. Отделение воды от суши. Происхождение звезд и их движений. Изложение нескольких возможных причин звездных движений, из которых одна должна быть действительна. Земля как тело, утвержденное (вросшее) в особую, родственную ему атмосферу. Связь земли с небесной атмосферой. Движение луны. Возможные причины этого движения и фазы. Причины согревания земли солнцем. Возможные причины времен года, ночи и дня, постепенного возрастания и уменьшения дня и ночи, блеска луны, солнечных и лунных затмений и тому подобных предметов. История происхождения и развития земли. Появление деревьев и трав; появление первых животных, их первоначальное питание. Появление доисторических животных и причина их исчезновения. Невозможность рождения чудовищ вроде центавров, Сциллы, Химеры. Появление первобытного человека. Его нравы и обиход. Некоторые преимущества в жизни первобытных людей. Изобретение одежды, жилищ, ознакомление с силой огня. Возникновение речи. Построение городов. Учреждение царской власти и ниспровержение ее. Возникновение идеи божества. Религия, ее происхождение из суеверного страха. Открытие металлов. Медь. Железо. Изобретение оружия и применение диких зверей к военному делу. Изобретение тканья, орудий для обработки почвы, музыкальных инструментов, грамоты, судостроения и искусств.

Может ли чей-нибудь стих, исходящий из мощного сердца,Славить достойно его за величие дел и открытий?Кто обладает искусством речей, чтобы в песне хвалебнойВыразить всю совокупность заслуг того мужа, чей разумСтолько задач разрешил и оставил нам столько сокровищ?Нет, полагаю, никто из рожденных со смертною плотью.Ибо, судя по значенью великому добытых знаний,Надо назвать его богом, да! богом, блистательный Меммий!Он изобрел нам впервые тот способ ведения жизни,Что называется мудростью. Он с несравненным искусствомЖизнь нашу вывел из многих сомнений, из мрака густого,Дав ей покой и ее к лучезарному выставив свету.Взять для сравненья открытья, что дали нам в древности боги.Так, говорят, нам Церера плоды доставляет, а ЛиберВвел потребление пьяного винного сока у смертных.Между тем в жизни без этих вещей обходиться возможно,Как существуют, по слухам, без них и иные народы.Но благоденствовать в жизни нельзя нам без чистого сердца.Вот потому-то тем более должен казаться нам богомТот, от кого утешение сладкое жизни исходит,Распространяясь и ныне среди величайших народов.Если делам Геркулеса ты думаешь дать предпочтенье,То уклоняешься этим ты сильно от верного взгляда.Что составляет для вас в настоящее время зияньеПасти Немейского льва иль чудовищный вепрь Аркадийский?Что может сделать нам Критский телец и страшилище Лерны,Гидра, кругом вся обвитая множеством змей ядовитых?Или великая мощь Герионова тела тройного?Сила коней Диомеда, огонь из ноздрей извергавшихПо берегам Бистонидским, Фракийским и возле Исмары?Может ли как-нибудь это вредить нам? И нужно ль боятьсяРан от когтей хищных птиц Аркадинских, живущих в Стимфале?Или же змея со взглядом свирепым и телом огромным,Сторожа яблок златых в отдаленных садах Гесперидских,Что вкруг ствола обвивался? И что, наконец, угрожаетНам среди моря сурового у берегов Атлантийских,К коим ни мы не дерзаем приблизиться, ни чужеземцы?Если бы непобежденными чудища в этаком родеЖили доныне, какой они вред принести нам могли бы?Думаю я – никакого. Земля изобилует вдостальДикой породой зверей, и исполнены ужасов всякихЗаросли горных высот и глубокие дебри лесные,Но в большинстве, в нашей власти бывает тех мест сторониться.Если же сердце у нас не очищено, сколько боренья,Сколько опасностей тяжких ему причиняется тотчас.Сколько суровых тревог раздирает того человека,Коего страсть обуяла. И сколько затем опасений,Сколько потерь причиняют ему неприятные мысли,Наглая дерзость, гордыня, а также безделье и роскошь.Тот, кто все это сумел победить и из нашего духаВытеснить вон не оружьем, а словом, не стоит ли, чтобыЛюди его наравне с божеством почитали бессмертным?И потому особливо, что сам о бессмертных богах онПо вдохновению свыше привык изрекать поученьяИ разъяснял существо всех вещей в поучениях этих.Я по следам его здесь приступлю к изложению вопросаИ докажу в сочиненьи моем, что условия, в коихВсе существа были раньше, должны продолжаться в дальнейшемИ уничтожить нельзя вековечности стойких законов.(Так уже с первых шагов открывает нам духа природа,Что возникает он только во плоти рожденной и смертной,Что невредимым в теченье веков он не может остаться,Но в заблуждение образы вводят в сие наш рассудок,Так что, сдается, мы видим того, кто лишен уже жизни.)Требует, кроме того, моего рассужденья порядок,Чтоб доказал я, что мир состоит весь из тел преходящих,А в то же время и то, что весь мир сотворен был когда-то.Также поведаю, как из скопленья материи разнойОбразовались моря, и земля, и светила, и небо,Солнце и месяца шар и какие созданья бываютЗдесь на земле, а какие еще никогда не родились.Дальше скажу, каким образом люди, слова изменяяИ прилагая к вещам имена, разговаривать стали.Также о том, каким образом в сердце у них вкоренилсяСтрах пред богами, везде на земле охраняющий святостьКапищ, священных озер, алтарей и божественных статуй.Кроме того, рассмотрю я движение солнца, блужданьеМесяца; сила, какая в природе их путь направляет;Чтобы не думали мы, что они меж землею и небомВследствие собственной воли свой путь непрестанно свершают,Всюду содействуя произрастанью плодов и животных,Или что эти движенья по воле богов происходят.Даже и те, кои правильно мыслят, что боги проводятЖизнь беззаботно свою, возвращаются вновь к суеверьямДревних религий и власть допускают жестоких тирановВ пору, когда наблюдают явления разные в мире,А особливо явления те, что у них происходятНад головою в пределах эфирных. Несчастные верят,Что божество всемогуще. Не знают они, что возможноВ мире и что невозможно и чем ограничены свойстваВ каждом предмете, какие с ним связаны высшие цели.Впрочем, чтоб дальше тебя не держать на одних обещаньях,Взглянем с тобой поначалу на землю, на море и небо.Эти три разные сущности, эти три тела, мой Меммий,Три существа, меж собой столь несхожие кодом и складом,Некогда сгинуть должны, и громада миров, продержавшисьМножество лет, пропадет, как и вся мировая машина.Не сомневаюсь в душе, что в умах возбудит удивленьеНовая весть о крушеньи в грядущем земли всей и небаИ что к ученью сему мне людей преклонить будет трудно.Это бывает, когда до ушей их доводим мы вещиНеобычайные, коих нельзя на глаза им представитьИли руками ощупать, чтоб способом этим надежнымВера к ним в сердце и в область рассудка проникла глубоко.Все-таки выскажусь я. Само дело, быть может, ученьюВеру придаст. При больших колебаньях земли ты увидишь,С силой какой разрушаются в краткое время все вещи.Да отвратится от нас это руководящей судьбою.Пусть лучше разум, чем самое дело, нас в том убеждает,Что с ужасающим грохотом мир весь разрушиться может.Прежде чем я приступлю к изреканью об этом предметеТех прорицаний, которые много верней и священнейПифии, в Фебовой роще лавровой рекущей с треноги,Речью ученою многое выскажу я в утешенье;Чтобы, религией связанный, ты невзначай не подумал,Будто бы солнце, земля, небосводы, моря и светила,Будучи плотью божественной, просуществуют вовеки.Ты не подумай поэтому, что по примеру ГигантовДолжен вину искуплять как бы за преступленье большоеТот, кто рассудком свои грани мира стремится разрушить,Кто угасить будто хочет на небе прекрасное солнцеТем, что бессмертные вещи отметил он смертною речью.Но далеки от божественной святости все эти вещи,Так что, сдается, им между богами и быть не пристало,Ибо они нам скорее на то могут дать указанье,Что лишены они жизненных всяких движений и чувства.Предполагать невозможно, притом, чтобы каждое телоБыло сознанием одарено и духовной природой.Дереву в небе расти невозможно; a в море соленомТучи не могут собраться. Не могут водиться на пашнеРыбы; не может быть крови у дерева, соков у камня.Точно назначено, где чему быть и чему развиваться.Так: сущность духа не может отдельно без тела возникнутьИ пребывать где-нибудь в отдаленьи от нервов и крови.Если б то было возможно, то прежде всего силы духаСуществовали у нас в голове и в плечах или пяткахИ возникали бы обыкновенно у нас где попало,Не оставаясь всегда у людей во вместилище том же.Нет, так как в теле у нас постоянно назначено местоОпределенное, где развиваются и существуютДух и душа, то тем более нужно всецело отвергнуть,Что пребывать они могут без тела, без формы животнойВ глыбах истлевшей земли или в пламени жаркого солнца,Или в воде, или в воздухе, в вышних пределах эфира.Значит, не одарены эти вещи божественным смыслом,Если они не одушевлены даже признаком жизни.Верить не следует, будто богов пресвятое жилищеРасположилося в части какой-нибудь нашего мира;Ибо нежна очень сущность богов и от нашего чувстваУдалена, так что ум наш с трудом их себе представляет,От осязания рук и ударов они ускользают,То же, что неосязаемо, нас и касаться не может.Трогать не может нас то, что не может быть тронуто нами.Так что должны отличаться жилища бессмертных от нашихИ по составу должны быть так тонки, как сами же боги.Это я дальше тебе докажу в рассужденьи пространном.Думать, затем, что для нужд человеческих создали богиВсю эту дивную сущность миров, что по этой причинеДолжно хвалить непрестанно богов достохвальное дело,Предполагая в грядущем его вековечным, бессмертным;Или же грешным считать, что колеблем мы мира порядок,Промыслом вечно блаженных богов утвержденный издревлеВ пользу племен человеческих на бесконечное время,И оскорбляем порядок тот словом, сводя его книзу,И измышлять и выдумывать прочее в этом же роде —Крайне безумно, мой Меммий. На что им, блаженным, бессмертным,Могут сгодиться обильные благодарения наши,Чтобы ввиду наших нужд приступили к творению боги?Новость какая способна была их привлечь после столькихЛет безмятежных, что вдруг они жизнь изменить пожелали?Только тогда, мне сдается, заманчивы новые вещи,Если все старые в тягость. Но тот, кто печали не ведалВ прежнее время и всю свою жизнь проводил благолепно,Будет ли столь увлекаться пристрастьем к каким-то новинкам?Разве их жизнь в темноте и в страданиях тяжких влачилась,Прежде чем не воссияло начало родящее мира?Что было б скверного в том, если б мы не родилися вовсе?Всякий рожденный на свет непременно в живых оставатьсяХочет, пока соблазняют его наслаждения жизни.Но для того, кто еще не отведал любви такой к жизни,Кто средь живых не был, – что за беда, если он не родился?Дальше: откуда достались богам образцы всех предметов,Созданных ими, а также понятие о человеке?Знали ль они, сознавали ль в душе то, что сделать хотели?Как бы узнали они о значении телец первичных,Кои столь многое могут создать, свой порядок меняя,Если б природа сама не дала образцов для творенья?Тельца первичные эти в количестве неисчислимомИ от времен незапамятных всюду проносятся, частьюДвижимы собственной тяжестью, частью гонимы толчками.Между собой они всячески сходятся и испытуютВсе то, что может возникнуть от тех и других столкновений.Стало быть, не удивляйся, что именно это движеньеСвойственно им и что в том положенье они очутились,В коем находятся ныне, весь мир обновляя рожденьем.Если б совсем неизвестны мне были первичные тельца,То и тогда б я посмел утверждать по строению небаИ заключать из большого количества прочих явлений,Что не для нас была призвана к жизни божественной силой²¹Сущность вещей, у которой погрешности столько найдется.Прежде всего, из всего, что покрыто пространствами неба,Часть занимают наибольшую горы и дебри лесныеС диким зверьем, и ее наполняют утесы, болотаИли моря, разделившие все берега так широко.Далее, две приблизительно части отъяты у смертныхЗноем удушливым и остротой холодов постоянных.То, что осталось для пашни, природа сама покрываетДиким кустарником, если тому не препятствуют люди,В страде житейской привыкнув вздыхать над киркою двузубойИ разрыхлять свое поле движеньем тяжелого плуга.Если б сошник плодоносных комков земляных не ворочал,В почве самой семена возбуждая к обильному всходу,То уж само по себе ничего бы не вышло на воздух.Даже и после того, как достигнуто было работой,Что на земле расцвело все и весело зазеленело,Или жарой непомерною воздуха сушится почва,Или ее заливают дожди, и студит ее холод,Или же веянье ветров суровых ее удручает.Кроме того, почему на земле и на море повсюдуКормит и плодит природа свирепых, ужасных животных,Вредных для рода людей? Почему время года приноситЛюдям болезнь? Почему преждевременно смерть всюду бродит?Или младенца возьми. Как пловец, что могучей волноюВыброшен, голый; безмолвный лежит на земле он, нуждаясьВ жизненной помощи всякой, как только его в царство светаИз материнского чрева в потугах выводит природа.Криком младенческим он оглашает всю местность, и прав он,Так как ему предстоит испытать столько жизненных бедствий.Между тем скот, табуны лошадей или дикие звериБез погремушек взрастают. Животным совсем незнакомыТучной кормилицы льстивые и шепелявые речи.Также не нужны им разные платья по времени года;И наконец им не нужны оружье и крепкие стеныДля охраненья имущества. Каждому все в изобильиПочва дает, и природа вещей припасает искусно.Прежде всего, таким образом, тело земное и влага,Воздуха легкое веянье и раскаленное пламя —Вот из чего составляется вся совокупность предметов.Все состоит это из народившейся плоти и смертно,И таковою же быть должна целого мира природа.Ибо когда наблюдаешь ты, что создаются в предметахЧасти и члены из телец рожденных, подверженных смерти,То также целое все рождено и подвергнется смерти.Вследствие этого, если я вижу, что члены и частиМира великого гибнут, затем нарождаются снова,Стало быть, также и нашей земле и небесному сводуБыло начало положено и предстоит им погибель.Меммий, в вопросах таких не считай легкомысленным словом,Что принимаю огонь я и землю как смертное нечто,Что несомненной считаю я влаги и воздуха гибельИ признаю в них возможность возникнуть и вновь развиваться.Некая доля земли, под лучами палящего солнцаДогола выжженной и попираемой сильно ногами,Клубами и облаками летучими пыль испускает,Что рассевается всюду по воздуху ветром могучим,Частью же комья земли увлекаются силою ливней,И берега размываются бурным стремленьем потоков.Почва к тому же отчасти себе возвращает обратноТо, чем питает других. Так, что будучи матерью общей,Наша земля вместе с этим становится общей могилой.Значит, земля убывает и снова растет, обновляясь.Нужно ль доказывать словом, что реки, моря и потокиСвежим притоком к ним влаги всегда восполняются снова,Так что всегда в них есть влага? Обильное вод истеченьеВсюду дает себя знать. Но во влаге известная доляПрочь удаляется, чтоб не скоплялася влага сверх меры.Ветры суровые и бороздящие море ее убавляют;Солнце в эфире лучами своими ее похищает;Частью же влага в избытке течет под землей повсеместно,И, сквозь нее просочившись, к истокам речным протекает,После чего над землею течет пресноводной рекоюТам, где для воли она влажной пятой себе путь проложила.Ныне скажу я о воздухе слово: как он ежечасноЦелый состав свой большое количество раз изменяет.Кое-что вечно от всяких вещей истекает, и льетсяВсе это в море великое воздуха, в коем предметыВсе растворились бы и превратились бы в воздух, когда быВоздух частиц неких не возвращал, восполняя в предметахУбыль. А значит, всегда из вещей возникающий воздухВновь превращается в вещи, из коих известные частиПрочь выделяются. Света источник, эфирное солнце,Тщательно весь небосвод заливает сиянием новым,Восстановляя здесь новым лучом каждый луч свой мгновенно,Так как отчасти свой блеск оно там постоянно теряет,Где упадают лучи. В этом можно легко убедиться.В пору, когда облака начинают под солнцем носитьсяИ преломляют как будто бы солнца лучи меж собою,Нижняя часть тех лучей пропадает тотчас, и на землюТень налегает в том месте, над коим проносятся тучи.Стало быть, знай, что нуждается луч в обновлении света,И убеждайся, что каждый низвергнутый луч погибает.Вот почему ничего не могли бы мы видеть при солнце,Если бы света исток постоянно не восстановлялся.Так и ночные светильники происхожденья земного:Всякие лампы висячие, яркие факелы, блеск свойЛьющие светлый кругом и дымящие чадом смолистым,С помощью жаркого пламени тем же путем поспешаютВосстановлять в себе свет. И дрожит в них огонь постоянно,Не допуская притом никаких перерывов в движеньи.Вот в какой степени всякое пламя стремится поспешноОбразованием нового пламени убыль восполнить!Стало быть, надо признать, что светила, и солнце, и месяцСвет свой кидают, рождая одни лучи вслед за другими,И что всегда они некую пламени долю теряют.Значит, не думай, что свет невредимым всегда остается.Разве не видишь ты, как побеждаются временем камни?Как разрушаются башни и как выветряются скалы?Как, обветшав, расседаются храмы богов и кумиры?Как чрез границы судьбы божество преступить неспособноИ удержаться во времени против законов природы?Видишь ты, что монументы мужей, понемногу ветшая,Рушатся и от случайностей часто приходят в упадок;Что, отделившись от гор, обрываются скалы большие,Кои при крепости всей превозмочь и осилить не могутСрока предельного. Ведь не упали бы камни такие,Вдруг отделившись, когда б без вреда они испокон векаТе потрясенья сносили, которые время наносит.Вверх ты взгляни, наконец, и кругом на тот свод, что в объятьяхЗемлю всю держит. И если он все из себя порождает,По заключенью иных, и в себя после смерти приемлет,То также сам он из плоти, подверженной смерти, родился.Ведь уменьшается то, чем растут и питаются вещи,И восполняется, если оно их в себя принимает.Кроме того, если небо с землей никогда не имелиДня сотворенья и существованье их длилося вечно,То почему не воспели другие поэты деяний,Раньше Фиванской войны и падения Трои свершенных?И отчего столько подвигов славных минуло бесследно,И никогда не был создан им памятник славы бессмертной?Истинно, как полагаю я, мир еще нов, и природаВ очень недавнее время начало свое получила.Вот почему улучшаются некие ныне искусстваИ только ныне растут. В мореходстве прибавилось многоНового; а музыканты составили звучные песни;И наконец только ныне природа предметов и смысл ихНам открывается. Сам выступаю я ныне, впервыеЧувствую силу все высказать это родной нашей речью.Если же ты полагаешь, что мир был таким же и раньше,Но что погиб человеческий род от палящего жара,Что города многолюдные пали с крушением мираИли же что по земле от дождей непрерывных потокиБыстрые вдруг полились и смели на ней все поселенья, —То уж тем более необходимо признать ты обязан,Что неизбежная гибель ждет землю и небо в грядущем.То, что подвержено стольким опасностям, стольким невзгодам,Гибели доступ широкий дает и крушенью большому,Если причина себя настоятельно к этому явит.Не по иному чему почитаемся смертными все мы,Как потому, что болезнями теми же ныне хвораем,Как и другие, которых природа изъяла из жизни.Вещи при этом, которые вечны, должны непременноИли ввиду своей плотности противустать всем ударам,Не допускать, чтоб что-нибудь внутрь их проникло и этимИх раздробило на мелкие части (сюда отношу яТельца первичные, cущность которых указала выше),Или же в силу того могут вещи продлиться вовеки,Что недоступны они для толчков. Пустоту я причислюК этому роду: ей чужды удары и прикосновенье.Вещи бессмертны еще оттого, что вкруг них нет пространства,Где бы они разложиться на части могли и исчезнуть.Вот такова вековечная сущность вселенной, вне коейНет ни пространства, куда она переместиться могла бы,Ни таких тел, что могли б ее силой ударов разрушить.Но (как сказал уж я) мира природа собой представляетНечто неплотное, ибо в него пустота примешалась.Мир же с другой стороны и не есть пустота. НедостаткаНе ощущается в равных телах, что, восставши, способныС силой на мир сей обрушиться, произвести в нем смятеньеИли иначе как-либо его повести к разрушенью.Нет наконец недостатка в таком бесконечном пространстве,Где стены мира распасться в обломки могли бы свободноИли погибнуть от разных иных каких-либо условий.Так что не заперты смерти врата ни для сводов небесных,Ни для земли, ни для моря глубоких пучин, ни для солнца.Наоборот, они настежь отверсты, зияя широко.Стало быть, надо признать во всем этом начало рожденья.То же, что с плотию смертною создано было, не можетПренебрегать бесконечного времени мощною силой,Коей доныне оно подчиняется испокон века.Но при борьбе, существующей между стихиями мира,И при войне ими вызванной, вовсе не благочестивой,Разве не видишь ты, что продолжительным этим раздорамМожет конец наступить, когда жар и палящее солнцеВосторжествуют в природе, всю досуха высосав влагу?Это хотят они сделать, но тщетны доселе попытки.Столь изобильны потоки и в свой черед так угрожаютСущее все затопить среди омутов моря глубоких!Но понапрасну все. Ветры, вздымая морские равнины,Их испаряют. Их сушит лучами эфирное солнце.Надобно думать, что высохнуть может дотла все на свете,Прежде чем влага своей разрушительной цели достигнет.Ожесточенно и, видимо, с равным успехом стихииО достояньи великом ведут меж собой поединок.Так, один раз на земле победило горячее пламя,А, по преданьям, в другой – на полях воцарилася влага.Верх взяло пламя, и многое тут, обложив, истребилоВ пору, когда утерявшего путь Фаэтона влачилиКони взбешенные солнца по целой земле и эфиру.Но всемогущий отец, воспалившийся гневом жестоким,Молнию бросил и духом великого сверг ФаэтонаВниз с колесницы на землю. К упавшему солнце навстречуВышло и приняло снова светильник не меркнущий мира.Диких коней укротив, солнце вновь запрягло их, дрожавших;Путь свой затем оно возобновило, владея всем миром.Так воспевали событие в Греции древней поэты;Все ж это очень далеко от соображенья рассудка.Может и вправду огонь разрастись там, где испокон векаТельца его вещества изобильно скоплялися в кучу.В случае этом слабеет он, силой другой побежденный,Или же гибнут все вещи, сожженные пламенем жгучим.Некогда преобладать стала также и влага, скопившись,Так что она, говорят, городов потопила немало.Как только сила другая здесь действовать стала обратно,Воды, которые от бесконечных времен накоплялись,Остановились, и сила потоков тогда уменьшилась.Но каким образом из столкновений материи вышлиНебо, земля и глубокое море, a также вращениеСолнца и месяца? Это я все расскажу по порядку.Истинно: тельца первичные все при своих сочетаньяхТвердым порядком и ясным сознаньем не руководилисьИ не условились раньше, какое кому дать движенье.Нет, они многообразно, в количестве неисчислимомИ от времен бесконечных повсюду носилися, частьюДвижимы собственной тяжестью, частью гонимы толчками.Всячески между собою сходились они, испытуяВсе то, что может возникнуть от тех иль других сочетаний.Вот и случилось поэтому, что, от времен бесконечных,Пробуя все сочетанья и всякие роды движенья,Тельца первичные так напоследок сошлись, что нежданноСделались многих великих вещей постоянной причиной:Моря, земли, небосвода и всякого рода животных.Некогда в мире нельзя было видеть вращения солнца,Льющего свет с высоты, ни светил бесконечного неба,Ни небосвода, ни воздуха, также ни суши, ни моря.Видеть нельзя было мира, схожего с тем, что мы видимНыне, а буйное скопище свежей и сплоченной массы.Обособляться за этим стихии различные стали.Схожее стало сходиться со схожим; стал мир открываться.Члены возникли отдельные, распределилась на частиОбщая масса зачатков первичных. Разлад между нимиВ смысле путей, расстояния, веса, толчков, сочетанийВсе возмущал их движенья; борьба среди них затеваласьВследствие разницы в формах, равно как различий в фигурах,Так как остаться они не могли в сочетаньях известныхИ не могли предпринять меж собой сообразных движений;То есть от нашей земли отделить в высоту небосводы,Сделать, чтоб море отдельною массой воды представлялось,И обособить светила в далеком и чистом эфире.Так поначалу зачатки земли воедино сплотилисьИ в середине, в нижайших частях себе заняли место,Ибо они тяжелее и более спутаны вместе.Чем больше спутаны между собою первичные тельца,Тем вытесняют сильней вещество, из чего создалисяСолнце, светила, моря и границы великого мира,Ибо все то состоит из зачатков легчайших и круглыхИ заключает первичные тельца значительно меньше,Чем у земли. Оттого чрез отверстья и скважины почвыВырвался прежде всего и вознесся эфир огненосный,Легким движением много огня увлекая с собою.Не по причине иной наблюдаем мы это нередкоВ пору, когда рано утром сиянье лучистого солнцаПышный убор золотистой росы обагряет на травахИ поднимаются плавно туманы с озер и потоков.Кажется, будто земля сама пар испускает в то время.После того в высоте испаренья сливаются вместе,Скопищем спутанных туч в высоте небеса покрывая.Стало быть, так и тогда было. Легкий, прозрачно-летучийТам испарялся эфир, окруженный материей плотной.И, широко расплываясь повсюду во всех направленьях,Прочее все заключил он в своих ненасытных объятьях.Образовались впоследствии солнце с луной и вращеньеЭтих шаров меж землей и эфиром в воздушном пространстве.Не приобщила земля их к себе, ни эфир высочайший,Так как они не столь тяжки, чтоб вниз опуститься на землю,И не настолько легки, чтоб подняться до высших пределов,Так меж землей и эфиром они, как живые созданья,Вертятся и составляют одну из частей всего мира.То же явленье и в наших телах: неподвижны бываютЧлены одни, между тем как другие способны к движенью.По удалении этих светил, на большом расстоянье,Там, где лазурное море простерлось, земля опустиласьИ для соленых пучин углубление образовала.И чем сильнее жара день за днем становилась в эфире,Чем напирали сильней лучи солнца повсюду на землю,С края до края открытую для постоянных ударовИ в середине от этого ставшую более плотной,Тем из земли вытеснялося более соков соленых,Море собой пополнивших и вод расширявших поверхность.И тем сильней, вырываясь оттуда, летело наружуМного воздушных и огненных телец. От этого сводыВышнего неба вдали от земли стали более плотны.Вниз опустились поля, а высокие горы наклон свойВверх вознесли, так как скалы осесть не могли равномерноИ не могли равномерно все части земли опуститься.Так вместе с плотностью установилась в земле также тяжесть,После чего, так сказать, мировые осадки все грузноВниз опустились и там совершенно осели, как дрожжи.Воздух затем, затем море, затем сам эфир-огненосецВсем своим телом прозрачным без примеси всякой остались.Тут было легче одно, чем другое. Эфир самый легкий,Самый прозрачный поверх всех воздушных течений растекся,Но не мешая притом своей чистой материи с бурейЭтих течений и всяким вещам не препятствуя вовсеВ вихрях неистовых и в переменчивых бурях метаться.Сам же эфир свое пламя вознес, в высоту устремляясь.То, как эфир равномерно течет в направленьи едином,Нам указует Понтийское море, текущее равно,Образ движенья всегда одинакий в себе сохраняя.Я воспою ныне происхождение звездных движений.Прежде всего, если вертится шар необъятного неба,То, надо думать, с обеих сторон прижимается полюсТоками воздуха, коими сдержан извне он и замкнут.Токи одни идут сверху и в том направленьи, в которомДвижутся, тихо мерцая, созвездия вечной вселенной;Токи другие же снизу идут в направленьи обратном.Это бывает и там, где теченье вращает колеса.Очень возможно, что небо стоит совершенно недвижно,А в то же время, однако, вращаются ясные звезды:Иль оттого, что эфира стесненного быстрые токиВыхода ищут в движеньи вращательном, эти светилаКатятся по необъятным пространствам небесным повсюду;Идя затем оттого, что воздушные некие токиДвижут огни их извне; а быть может, туда они самиДвигаться могут, куда привлекает и манит их пища,Чтобы тела огневые по небу питать постоянно.Ведь с достоверностью трудно сказать, отчего происходятЭти явленья все. Я объясняю лишь то, что возможно,То, что бывает в различных мирах, сотворенных различно;И моя цель – изложить тебе много причин, по которымМогут везде совершаться движения звезд по вселенной.А из причин многочисленных этих одна непременноЗвездам движенье дает, но которую выбрать здесь нужно —Не составляет задачу идущих по верной дороге.Наша земля, чтобы в мире занять серединное место,Сбавиться в весе должна была несколько, сделаться легчеИ обрести под собою другую какую-то сущность,Соединенную испокон века и слитую вместеС частью воздушного мира, где прочно земля утвердилась.Значит, для воздуха тело земли не является тяжким.Так для людей не являются бременем члены их тела,И голова не бывает обузой для шеи, равно какНоги не чувствуют тяжести, нашему телу присущей.Все же, что к нам попадает извне и на нас налегает,Есть уже тяжесть, и малое даже нас бремя стесняет.Вот сколько важности в том, как одна вещь к другой примыкает!Стало быть, так и земля не была как стороннее нечтоПринесена и откуда-то брошена в воздух, ей чуждый.Нет! получила начало она с сотворением мираИ составляет часть мира, как члены – часть нашего тела.Дальше. Когда вдруг земля потрясается громом великим,Все, что на ней обретается, также приходит в движенье.Этого быть не могло бы никоим путем, если б с неюНе были связаны части воздушные мира и небо.В конце самом эти сущности две примыкают друг к другу,Испокон века согласные и сопряженные вместе.Разве не мог ты заметить, что тяжесть великую телаСила тончайшая нашей души поддержать в состояньи,Будучи с телом соединена, и с ним связана тесно?Что может кверху проворным скачком вознести наше тело,Как не душевная сила, которая членами правит?Не убеждаешься ль ты, как могуча столь тонкая сущностьВ соединении с телом тяжелым, примерно как воздух,Соединенный с землей, или сила души – с нашим телом?Солнечный круг со своей теплотой лишь немного побольшеИли поменьше того, как он чувствам является нашим.Ведь на каком расстоянье огонь ни касался бы взораИ наших членов ни отогревал бы своей теплотою,Пламя при этом в составе своем ничего не теряет,И не является вид его сколько-нибудь уменьшенным.А потому, если солнца сиянье и жар, разливаясь,К нашему чувству доходят и землю собою объемлют,То очертания солнца и форма должны представлять намИстинный вид, ничего не меняя здесь больше иль меньше.Движется ль месяц, заимствуя свет, озаряющий землю,Или, напротив, свой собственный свет испуская из тела,По своему он объему нисколько не больше, не меньше,Чем и на деле самом представляется нашему взору.Вещи, которые видим мы на расстоянье далеком,Кажутся взору скорей затемненными током воздушным,Чем уменьшенными по очертаньям. Поэтому месяц,Облик блестящий и строго очерченный вид представляяИ выделяясь отчетливо внешних краев очертаньем,Кажется нам в высоте таковым же, каков он на деле.И наконец, все огни те эфирные, кои ты видишь,Тоже поэтому могут казаться нам несколько меньшеИли же чуть-чуть поболее, чем они суть в самом деле.Так и огонь, на земле наблюдаемый нами: покудаЯсно его трепетанье, покуда в нем пламя заметно,На расстояньи далеком он будто бы самую малостьС той и с другой стороны очертанья свои изменяет.Неудивительно также и то, почему при размерахСтоль незначительных солнце способно послать столько света,Что наполняет им самое небо, и землю, и море,И заливает весь мир теплотою своих испарений.Может быть, целого мира единый родник изобильный,Здесь, открываясь, течет и потоками яркого светаЛьется из мира всего, когда тельца первичные жараВместе отвсюду сливаются и накопляются массойИ из единого будто источника льется тепло здесь.Разве ты не наблюдаешь, как часто ручей невеликийЗелень лугов орошает и влагой поля затопляет?Также возможно, что при теплоте незначительной солнцаВоздух, однако, приемлет дыханье горячее зноя,Если пора наступает и воздух к тому расположен,Чтоб под малейшим воздействием воспламениться вдруг зноем.То же мы видим подчас, когда в нивах и стеблях соломыВследствие искры одной во мгновенье пожар возникает.Солнце, быть может, блистая светильником розовым в небе,Возле себя сохраняет немало огня с теплотоюСкрытой, совсем незаметной для глаз по отсутствию блеска,И оттого возрастают удары лучей теплоносных.Точно сказать и ответ дать правдивый, простой – невозможно,Чем объясняется то, что из теплых пространств КозерогаК зимнему кругу подходит и вновь возвращается солнцеК тем же пределам своей остановки в созвездии Рака; —И почему также в месяц один лишь луна пробегаетТо расстояние, что в один год пробегается солнцем.Сказано: в этих явлениях нет однородной причины.Можно легко допустить, что она происходит в том виде,Как о том высказал праведный муж Демокрит свое мненье.Он говорил, что чем ближе к земле расположены звезды,Тем поспевать они менее могут за вихрем небесным,Скорость которого книзу теряется, равно как силаМного слабее становится. Вследствие этого солнцеВечно немного должно отставать от светил всяких прочих,Будучи ниже гораздо, чем звезды блестящие, такжеНиже, чем месяц; а так как последний свершает движеньеНиже, чем звездное небо, и больше к земле приближаясь,То поспевать при вращеньи тем меньше за звездами может.И чем слабее становится вихрь в своей части нижайшей,Где обращается солнце, тем с большею скоростью звезды,Вихрем подхвачены, сверху свой круговорот совершают.Кажется нам оттого, что луна возвращается быстроК звездам известным, меж тем возвращаются к ней эти звезды.Также возможно, что с двух сторон мира противоположныхРазные воздуха токи исходят в известное время,Кои от летних созвездий способны отталкивать солнцеК зимнему кругу в пространство, объятое холодом лютым,И отводить его снова из области ночи студенойВ более теплые части, к горячим созвездиям неба.Надобно думать, что этим путем также звезды и месяц,В орбитах больших вращаясь и в более долгое время,Вследствие токов двояких по воздуху могут вращаться.Разве ты не наблюдаешь, как тучи от веянья ветраНосятся в разные стороны, нижние – верхним навстречу?И почему по кругам необъятным эфира не могутДвигаться звезды, гонимые разными вихрями в небе?Далее. Ночь покрывает великою тьмою всю землю —Или когда удаляется солнце к пределам далекимИ испускает оттуда свой свет, потускневший немалоВследствие долгой дороги и многих воздушных препятствий,Или когда под землею его проходить заставляетСила, которая также его над землею возносит.В определенное время Матута²² к пределам эфираВ розовой ризе Аврору приносит и свет разливаетВ силу того, что лучи высылает вперед свои солнце,Из-под земли возвращаясь и небо зажечь будто силясь;А может быть, оттого, что в известную пору присущеОгненным тельцам скопляться и в массу большую сливаться,В силу чего наше солнце лучи свои вновь порождает.Так нам толкует преданье, будто с высот горных ИдыМожно увидеть в рассеянном виде огни при восходе,Кои, сомкнувшись, потом образуют подобие шара.Но тем не менее неудивительно в этих явленьяхТо, что зачатки огня через определенное времяМогут скопляться и восстановлять вновь сияние солнца.Мы наблюдаем ведь многое, что происходит в природеВ определенный период. Во время известное годаРощи цветут, и их цвет опадает в известное время.Возраст затем вызывает зубов выпаденье во времяОпределенное; нежным пушком он юнцов покрывает,Или же бороду мягкую он на щеках отращает.Молния, снег, облака, наконец, как дожди или ветры,Все наступают почти в неизменную, ту же часть года,Ибо, где есть основанья прямые к тому и причины,Там, где весь мир вытекает из первоначальной основы,Следует вечно природа вещей в неизменном порядке.Свойственно дням прибывать, когда ночи становятся меньше,Свету же дня – уменьшаться, когда прибавляются ночи,Может быть, в силу того, что на дуги неравные солнцеДелит в эфире свой путь, проходя под землей и над нею,И не на равные части круг неба оно разделяет.То, что от части одной отнимает, оно прибавляетК части противоположной, постольку ж ее удлиняя,Вплоть до тех пор, пока в знак зодиака на небе не вступит,Где равноденствия точка равняет свет дня с тьмою ночи.Ибо тут держится меж Аквилоном и Аустрием солнцеПосередине и в равной дали от обоих пределов,Землю и небо косыми лучами тогда освещаяВследствие расположенья небесного звездного круга,Где в годовой промежуток свершается солнцевращенье.Так объясняют ученые, кои места все на небеОбозначают, снабдив из них каждое знаком известным.Может быть, также сгущается кое-где воздух сильнее,А оттого под землею трепещущий свет задержатьсяДолжен, и с легкостью вверх вознестись он не может.В зимнюю пору поэтому тянется время ночноеДолго, покуда светило дневное в лучах не восходит.Может быть, также и то, что согласно со временем годаСвойственно пламени медленней или скорей воздыматься,Что создает восхождение солнца на месте известном.Есть основание думать, что предположенье то верно.Блещет луна потому, может быть, что в нее ударяютСолнца лучи, и тем больше к нам изо дня в день обращаетСвет она, чем от нее удаляется больше круг солнца,Вплоть до тех пор, пока против луны в полном блеске не станетИ, восходя в высоту, не увидит ее захожденья.Вслед же за этим луна должна как бы скрывать постепенноСвет свой по мере того, как она приближается к солнцу,И совершать уж в другой части знаков движенья по небу.Так мыслят люди те, кои луну представляют подобнойШару, а путь и вращенье ее помещают под солнцем.Может быть также, луна, наделенная собственным светом,Движется и придает очертанья различные этому свету.Может быть, есть еще тело другое, которое с неюВместе вращается и, нагоняя ее, затмевает,Но его видеть нельзя, так как света ему не хватает.Может вращаться луна, шаровидна примерно как мячик,В коей одна половина покрыта белеющим светом;А при вращении шар представляет различные формыВплоть до тех пор, пока часть освещенная этого шараНе повернется к нам вся и не станет открытой для взора.После того она мало-помалу вращается дальшеИ освещенную часть своей массы и шара отводит.В том хочет нас убедить вавилонских халдеев ученье,Кои, напротив, других звездочетов искусство отвергли.Будто одно не могло б быть действительным, как и другое,Будто учение то обосновано хуже, чем это.В силу чего не могла бы луна вечно вновь нарождатьсяВ определенном порядке фигур и с известною формойТак, чтоб она каждый день возникала и уничтожаласьИ уж другая луна в новом месте опять появлялась?Трудно причину найти и облечь ее в слово. Меж тем какМногое вновь нарождается в определенном порядке.Так, прибывают Венера с Весной, и Зефир, окрыленныйВестник Венеры, предшествует ей, возвещая прибытье.Флора, творящая мать, на пути каждый шаг осыпаяКрасками пестрых цветов, наполняет их благоуханьем.Далее следует знойное лето и спутницы с ним же:В пыльной одежде Церера, Этезия – дух Аквилона.Осень потом наступает, а вместе с ней Эвиус-Эван²³.Следуют после того непогоды и всякие ветры:Аустер с могучею молньей, высоко гремящий Волтуриус.Солнцестоянье приносит снега с продолжительной стужей,С холодом зимним, стучаньем зубов и жестоким морозом.Так что и не было б дива, когда бы в известное времяВовсе луна исчезала и восстановлялася снова,Ибо ведь многое в определенные сроки творится.Также затмение солнца и месяца исчезновеньеМогут от разной причины случиться, как следует думать.В силу причины какой от земли устрашить может месяцСолнца лучи, заслонив его гордую голову в небе,Противуставя горячим лучам свое темное тело?И почему одинаково сделать того не могло быТело иное какое-то, вовсе лишенное света?В силу чего невозможно, чтоб в солнце известное времяОслабевало горенье и восстановлялося сноваПри прохожденьи в воздушных слоях, для огня непригодных,Где прерывалось бы пламя и время от времени тухло?Если земля в состояньи луну лишить света и, книзуСолнце оттиснув, над солнцем держаться, покудаВ мрачной конической тени луна каждый месяц проходит,То почему под луною же или над солнечным дискомТело другое пройти не могло б в то же самое времяИ прерывать не могло бы лучей и течения света?Если луна, наконец, своим собственным светится светом,То не могла ли б она потускнеть в некой области мираПри прохожденьи чрез слой, неспособный поддерживать света?Словом, тебе объяснил я уже, на каком основаньеВсе так сложиться могло в необъятной лазури вселенной.Так что нетрудно постигнуть, как движутся солнце и месяц,Силы какие и что за причины к тому их толкают,Как исчезают они, когда свет заслонен их чем-либо,Как они землю внезапно во мрак повергают глубокий,Будто бы щурят глаза и затем открывают их снова,Чтобы сияньем блестящим своим осветить все пространство.Ныне хочу я вернуться к младенчеству мира и к зыбкимДолям земли, к тем созданиям, что вырастают на воздухИ доверяют все судьбы свои переменчивым ветрам.Наша земля поначалу обильно покрыла повсюдуЯркою зеленью трав разнородных холмы и долины.Краской зеленой цветущие всюду луга заблистали.Вслед же за этим назначено было различным деревьямВ воздух открытый расти, состязаясь усердно друг с другом,И, наподобье как волосы, перья, щетина сначалаТело у птиц покрывают и члены у четвероногих,Так и земли поначалу кусты возрастила и травы,А уж затем разным способом и по различным причинамСоздала множество смертных существ всевозможной породы.(Ведь не могли же созданья живые ни с неба свалиться,Ни земноводные твари – из моря соленого выйти.)А потому справедливо земля имя матери носит,В силу того что создания все из земли сотворились.Множество всяких животных и ныне в земле возникаетВследствие влаги дождливой и зноя лучистого солнца;Нет, значит, дива и в том, что так много крупнейших животныхСоздано свежими силами нашей земли и эфира.Прежде всего свои яйца покинув в весеннее время,Вывелись виды крылатые и разноперые птицы.Так и теперь среди знойного лета цикады бросаютШкурки свои, чтоб на воле искать пропитанья и жизни.После впервые земля создала поколения смертных.Так как в полях еще много тепла оставалось и влаги,То повсеместно, где только к тому представлялось удобство,Выросли некие матки, корнями к земле прикрепившись,Кои раскрылись, когда их зародыши в зрелую поруОт мокроты захотели бежать и нуждались в дыханье.И направляла природа в места те все скважины почвы,Соки из жил выпускавшей, подобные влаге молочной.Это мы видим и ныне у женщин. Когда они родят,Грудь молоком наполняется сладким у них, и стремитсяЭтот питательный сок просочиться к сосцам отовсюду.Пищу давала младенцам земля, лучи солнца – одежду,А изобильные травы им стали пушистое ложе.Мир первобытный ни лютому холоду не подвергался,Ни непомерному зною, ни силе неистовой ветров.Все равномерно росло, развиваясь и сил набираясь.Вот потому-то вполне по заслугам земля получилаМатери имя. Она человеческий род сотворилаИ приблизительно в это же время родила животных;Создала все, что привольно в высоких горах проживаетИ в виде птиц разноперых по воздуху реет свободно.Но так как должен предел быть такой плодотворной работе,То и земля перестала рожать, как в годах престарелыхЖенщина. Время меняет ведь всю мировую природу,И за одним состоянием следует вечно другое.Мир не коснеет в одном положении. Все – преходяще,Все изменяет природу, и все к превращенью стремится.Тлеет одно и от дряхлости чахнет, тогда как другое,Наоборот, возрастает и выйти из мрака стремится.Так изменяется с возрастом сущность великого мира;Из одного состоянья земля переходит в другое.Прежних нет свойств у нее, но есть то, чего не было прежде.Почва в ту пору создать постаралась немало чудовищСтранной наружности с членами, соединенными вместе:Гермафродитов, равно на мужей и на жен непохожих.Много земля сотворила уродов безногих, безруких,Рта совершенно лишенных, подчас со слепой головою,Или же с телом, в котором все члены срослись и сцепились,Так что они ничего не могли предпринять или с местаДвинуться с тем, чтоб бежать от беды и достать пропитанье.Много диковин и чудищ земля создала в этом роде,Но понапрасну. Природа развитие их преградила.Сил не хватало у них, чтобы зрелости полной достигнуть,Чтобы достать себе корм и сходиться для дела Венеры.Много условий сойтись воедино должно, как мы видим,Чтобы порода могла свою жизнь продолжать, размножаясь:Пища нужна подходящая, нужно затем, чтоб в сосудыСамок проникнуть могло детородное семя из членовИ чтобы самки с самцами могли сочетаться и былиСвязаны между собой наслаждением страсти взаимной.В пору ту многие виды животных должны были сгинутьИ не могли свою жизнь продолжать, размножая потомство.Виды же те, что доныне вдыхают живительный воздух,Испокон века от гибели племя свое сохраняютХитростью, или отвагою, или же ловким проворством.Твари другие, ввиду доставляемой пользы, вверяютЖизнь свою нам и находятся под попечением нашим.Племя свирепое львов или хищных животных отвагойЖизнь сохраняет, лисицы – лукавством, а бегством – олени.Чутко же спящие псы с своим верным и преданным сердцем,Твари различные, принадлежащие к вьючной породе,И шерстоносные овцы, и племя рогатой скотины —Все это, Меммий, должно под защитой людей находиться.Твари все эти спасенья от хищников ищут и мирнойЖизни хотят, где бы корм получали они безопасно,А человек им дает это все за услуги в награду.Но были звери еще, кому не дано было уменьяЖизнь защищать свою собственной силой и не дано свойстваЧем-либо быть нам полезными, ради чего мы б старалисьНашей защитой их племя питать и им дать безопасность.Звери такие добычей и жертвой других становилисьИ попадали в оковы злосчастного рока, покудаВсе поколение их наконец не исчезло в природе.Но ни в какие эпохи не существовало центавров,И не могло их быть с телом двояким, с двойною природой,С свойством одним, исходящим из членов двух разных животных;Быть одинакому свойству в одном и другом невозможно.Это сумеет понять без труда даже ум недалекий.Прежде всего жеребенок на третьем году достигаетЗрелого возраста, в эту же пору дитя еще частоИщет во сне материнской груди, молоком отягченной.Наоборот, когда в старости силы коня покидаютИ с потухающей жизнью слабеют в нем всякие члены,Юноша только к цветущей поре своей жизни подходит,И начинают едва покрываться пушком его щеки.Значит, не должен ты думать, что семя людское в смешеньиС семенем вьючных коней сотворило породу центавров;Или чтоб жили когда-нибудь Сциллы, обвитые псами,С рыбьим хвостом, и чудовища разные в этом же роде,В членах у коих мы видим подобный разлад меж собою.Части животных таких не могли б ни расти равномерно,Ни развивать своих сил, ни со старостью дряхлою гибнуть,Не однородной любовью пылали б те звери; несходенБыл бы их нрав, и не все в равной мере им было б полезно,Мы наблюдаем порой, что цикута козлов утучняет,А между тем для людей она яд представляет жестокий.Кроме того, ведь огонь может сжечь одинаково телоРыжеволосого льва, как и все остальное, в чем кровь есть,Все, что живет на земле, нарождаясь с живою утробой.Может ли быть, чтобы в теле одном совмещалось три тела:Спереди – львиное, сзади – драконов, а в серединеТело Химеры самой, изрыгающей пламя из пасти?Люди, которые предполагают возможность рожденьяТварей подобных на полой земле и под небом недавним,В слове пустом «новизна» находя лишь тому подтвержденье,Могут легко наболтать в этом роде немало другого:Будто бы реки златые тогда по земле протекали,Будто б деревьям цвести полагалося жемчугом всюду,А человек нарождался таких чрезвычайных размеров,Что он чрез море глубокое переступать мог ногамиИли кругом себя с помощью рук поворачивать небо.В те времена, когда почва впервые зверей сотворила,В ней находилось великое множество разных зачатков,Но все же нет указаний на то, чтоб она сотворилаСмешанных неких зверей, разнородные члены придав им.Видим же мы, что и ныне растут из земли в изобильиЗлаки, различные виды травы и кустарников пышных,Кои не могут в смешении между собою родиться.Все существа нарождаются в определенном порядкеИ сохраняют различье по твердым законам природы.Люди, тогда на полях проживавшие, были грубее,Как и должно быть, затем что взрастила их грубая почва.Кости внутри у них были гораздо крупнее и тверже;Чрево их с жилами связано было далеко плотнее;Холод и жар их поэтому не донимали так скоро,И перемена напитков и пищи на них не влияла.Так в продолжение множества солнечных круговращенийЛюди вели свою жизнь в состояньи бродячем, как звери.Не было сильного пахаря для управления плугом,Так что никто не умел ни возделывать поля железом,Ни произвесть на земле насажденье кустарников новых,Ни у высоких деревьев обрезывать старые сучья.То, что давали тут солнце и дождь, то, что собственной силойПочва рожала, казалося сердцу достаточным даром.Люди кормились в дубовых лесах желудями обильными.Вишни морские, которые ныне, как видишь ты, зреютИ принимают багровый свой цвет только в зимнюю пору,В те времена доставлялися почвой крупней и обильней.Кроме того, расцветавший тот мир первобытный немалоПищи различной готовил несчастному роду людскому.Реки с ручьями сзывали людей утолить свою жажду.Так на горах и доныне паденье ручьев многоводныхИздали громко скликает зверей к утолению жажды.Люди к тому же, бродя, находили лесные пещеры,Капища нимф, из которых струями ручьи вытекали.Влага, скопляясь обильно, садилась на скалы и сверхуПадала каплями с камней тут, мокрых и мохом покрытых.Часть этой влаги, стекая в равнину, в поля разливалась.Люди тогда не умели еще ни с огнем обращаться,Ни укрывать свое тело звериною шкурой и мехом;Но проживали в лесах они, в горных пещерах и рощахИ закрывали ветвями кустов свои грязные члены,Чтоб обеспечить себя от ударов дождя или ветра.Люди совсем не пеклись об общественном благе, а такжеНе было нравственных правил у них и защиты законов.Каждый брал то, что ему как добычу судьба посылала,Собственной силой привыкнув хранить свою жизнь и здоровье.В зарослях леса влюбленных тела сочетались Венерой,И сочетались притом или вследствие страсти взаимной,Или насилию и сладострастью мужчин уступая,Или за плату: за желуди, вишни морские и груши.С ловкостью рук чрезвычайной, с большою проворностью бегаЛюди на диких животных охотились в дебрях лесистыхС помощью брошенных камней и грузной, огромной дубины.Многих сражали они, от иных же скрывались в пещерах.Люди ночною порой, наподобье щетинистых вепрей,Членам нагим доставляли покой, на земле распростершись,В листья сухие и ветви деревьев зарывшись глубоко.Не с восклицаньями громкими ждали те робкие людиЯсного солнца и дня на полях, в мраке ночи блуждая;Дремой объятые, в полном молчаньи они созерцали,Как в небесах поднимает свой лик лучезарное солнце.Ибо уж с детства привыкли они наблюдать постоянноСмену взаимную света и тьмы в надлежащее время.Эти явленья природы их более не удивляли,И не страшила их мысль, что земля в вечный мрак погрузитсяИ что сиянье светила навек у них отнято будет.Больше забот причиняло несчастным людям нападеньеХищной породы зверей, нарушавших покой постоянно.При наступленьи могучего льва и лохматого вепря,Бросив жилища, бежали они под скалистые своды;И среди ночи ненастной от страха они уступалиГостю свирепому ложе свое под листвою деревьев.Все-таки смертные в те времена покидали пределыСладостной жизни не в большем количестве, нежели ныне.Люди тогда в одиночку скорей подвергались захвату,Пищу живую порою звериным зубам доставляя;Чаще в лесах и горах раздавались стенанья и воплиТех, кои с плотью живой погребались в живую могилу,Те же, которые с телом изгрызанным бегством спасались,Голосом, ужас вселяющим, Оркуса мрак призывалиИ прижимали ладони дрожащие к ранам, покудаЖадные черви не освобождали несчастных от жизни.Люди в невежестве средств никаких от ранений не знали.Но зато не было случаев, чтоб в один день погибалиТысячи воинов сразу под знаменем или чтоб мореСилой волненья суда и людей разбивало о скалы.Море, вздымая валы, свирепело тогда понапраснуИ легкомысленно распространяло пустые угрозы.Да и зеркальная гладь совершенно спокойного моряНе соблазняла тогда никого и в обман не вводила.Дерзкий почин судоходства в ту пору во мраке таился.Если порою тогда недостаток питания членамСмерть причинял, то, напротив, теперь всех излишество душит.Люди тогда по незнанию яд себе сами давали,Ныне ж скорее другим они яду умеют подсыпать.Люди затем изготовили шкуры, жилища, добылиСилу огня, и слились тогда муж и жена воедино.Стали известны им в браке утехи любви непорочной,И они видеть могли, как от них возникает потомство.Только тогда человечество стало немного смягчаться.Тело стараньем огня восприимчивей к холоду стало,И недостаточной стала казаться небесная кровля.В людях Венера ослабила мощь. От родительской ласкиДети легко потеряли суровые склонности духа.Начали также и дружбу завязывать те, у которыхБыли соседи: не стали чинить ни вреда, ни насилий.Голосованием жен и детей оградили защитойИ выражали движеньями всякими и лепетаньем,Что состраданье должно быть оказано всем слабосильным.Правда, еще не меж всеми согласие установилось,Все ж наибольшая, лучшая часть договоры хранила.Иначе род человеческий был бы тогда уничтоженИ не довел бы до нынешних дней размноженья потомства.По побужденью природы язык стал различные звукиПроизносить, при нужде выражая названья предметов.Невелико тут различие с тем, что и ныне мы видим.Именно: немощность речи детей заставляет прибегнутьК телодвижениям и на предметы указывать пальцем.В каждом живет ведь сознание свойств, ему в пользу служащих.Раньше еще, чем на лбу у теленка рога вырастают,Пробует он их во гневе и ими грозит в раздраженьи;А у детенышей хищного барса и льва в оборонеЛапы и когти пускаются в ход и укусы, хотя быТолько едва вырастать у них начали когти и зубы.Мы наблюдаем затем еще, как доверяются птицыКрыльям своим и как в крыльях трепещущих ищут спасенья.Предполагать, что один кто-нибудь дал названья предметамИ что оттуда уж люди узнали впервые слова все, —Было б безумно. Как мог бы один человек обозначитьВещи все голосом и расчленять языком своим звуки,В то же время все прочие делать того не умели?Если б другие притом не умели в сношеньях друг с другомСлов применять, то откуда б явилось познанье об этом?И из чего бы в одном человеке возникла способностьВолю свою выражать, чтоб другие его понимали?Нет, человек тот единственный не был бы в силах принудитьТолпы людей к повторению данных предметам названий;И никакими судьбами не мог бы глухих научить он,Что нужно делать им. Этого не потерпели бы люди,И никогда они не допустили бы, чтобы кто-либоСмел непонятными звуками обеспокоить их уши.И, наконец, почему удивительным может казаться,Что человечество, голосом и языком обладая,Под впечатлением разным отметило звуками вещи,Если скоты бессловесные даже и дикие звериЗвуками разными и непохожими кликать привыклиВ случаях тех, когда чувствуют боль, опасенье и радость?Все это можно легко наблюдать и в действительной жизни.Так, когда злые молосские псы²⁴, мягкий зев свой отверзнув,Твердые зубы оскалив, рычать начинают во гневе,То, пока ярость их сдержана, звуком иным нас пугают,Нежели тот, когда лают вовсю, оглашая окрестность,Или когда языком они нежно щенят своих лижут,Или, отбросив их лапами, делают вид, что желаютПастью ужасною их поглотить и кусать их зубами, —В случаях этих визжание мирное псов тех несхожеС воем протяжным, когда остаются одни они дома,Или же с криком, когда, изогнувшись, бегут от ударов.Далее, разве не видим мы, как отличается сильноРжанье коня молодого в цветущих годах его жизниВ пору, когда разъярится он, шпорой любви возбужденный,И когда ржет от других он причин, содрогаясь всем телом,Или когда он, расширивши ноздри, в сражение мчится?И наконец, и пернатое племя, различные птицы:Коршуны или морские орлы и нырки, что на мореВ волнах соленых добычу и пищу себе промышляют.Разные звуки они испускают в различное времяВ драке друг с другом за пищу и в споре с врагом о добыче.Частью у птиц изменяется голос согласно с погодой.Так, например, у грачей долговечных – охрипшие крики,Или же карканье стаи вороньей, когда, по рассказам,Просит дождя она и накликает и ветер и бурю.Стало быть, если различные чувства легко могут вызватьУ бессловесных зверей издавание звуков различных,То уж тем более роду людей подобало в ту поруЗвуками обозначать все несхожие, разные вещи.Чтобы в вопросах таких про себя не скрывал ты сомнений,Знай, что огонь человеку принесен на землю впервыеМолнией и от нее растеклась уже пламени жгучесть.Видим мы, что загораются часто от молний небесныхМногие вещи, когда с высоты ударяет в них пламя.А когда ветра порыв, потрясающий слабые ветви,Бесится и нагибает деревья одно на другое,То от их сильного тренья огонь выступает наружу,По временам даже пламенем ярким сверкают деревья,Если стволы их и ветки, друг с другом запутавшись, трутся.Оба явленья могли бы огонь человеку доставить.Солнце затем научило и пищу варить, и припасыДействием жара мягчить, так как видели люди, что в полеМногое мякнет, влиянью тепла и лучей уступая.Люди, которые были богаче умом, даровитей,С помощью новооткрытых вещей и огня научалиИзо дня в день изменять первобытную жизнь и питанье.Стали затем города воздвигаться; цари стали строитьКрепости, чтоб находить в них убежище и оборону.Скот и поля были разделены, и досталось на долюКаждого то, что по силе, лицу и уму подобало,Так как ценилась тогда красота и важна была сила.После того установлена собственность, найдено злато,А вместе с тем и значенье красивых и сильных упало.Сильные и наделенные отроду телом прекраснымБольшею частью идут куда хочешь вослед за богатым.Если бы правильно люди вели свою жизнь, то нашли быМного богатства в умеренной жизни, в спокойствии духа.Тот, в ком потребности малы, нужды никакой ведь не знает.Но захотели они тем не менее знатности, власти,Чтобы покоилось счастие их на недвижных устояхИ чтоб в богатстве и радостях жизнь проводить постоянно.Но ни к чему это все! В состязаньи о почестях высшихЛюди идут по пути, приводящему к гибели часто.Словно небесная молния зависть их ниспровергает,По временам даже в Тартара черную тьму их толкает.Так что гораздо полезнее повиноваться спокойно,Нежели власти в делах добиваться и царствами править.Так что в напрасных заботах они обливаются кровьюИ выступают на тесном, опасном пути честолюбья.Жизнь они знают из слов лишь чужих; свою цель намечаютБольше по слышанным ими речам, чем по личному чувству.Так оно есть и иначе не будет, как было когда-то.Зависть, как молния, по большинству только то поражает,Что наверху обретается и надо всем выдается.По убиеньи могучих царей ниспровергнуты былиГрозные скиптры и древнее великолепье престолов;И украшение славное высшей главы государстваКару несло за великий почет под ногами народа;С жадностью топчется то, чего люди чрезмерно страшились.После того перешло управленье к подонкам народа;Каждый при этом старался добыть себе власть и главенство.Ради того часть людей предложила создать магистратыИ учредила права, чтобы все подчинялись закону.Смертные очень устали от тех постоянных насилийИ утомились в борьбе. Тем скорее они согласилисьДоброю волей законам, стеснению прав подчиниться.Каждый во гневе гораздо суровее мстил за обиду,Чем это ныне положено по справедливым законам;Вот почему опротивело жить среди вечных насилий.Страх наказаний с тех пор омрачил удовольствие жизни.Ныне насилье и несправедливость опутаны сетьюИ большей частью на том отзываются, кто совершил их.Тихую, сладкую жизнь нелегко проводить тому ныне,Чьи нарушают дела договор общепринятый мира.Даже когда бы богов и людей обмануть удалося,Все же он должен всегда опасаться, чтоб зло не открылось.Многие часто во сне говорят про свои злодеяньяИли же бредом невольно себя выдают при болезниИ открывают грехи свои тайные целому свету.Ныне скажу, почему у народов богов почитаньеРаспространилось и стали полны города алтарями;Что отправлять заставляло роскошные богослуженья,Кои остались доныне в больших государствах и странах;Также откуда доныне вселяются в смертных те страхи,Когда богам на земле воздвигают все новые храмыИ заставляют по праздникам богослужение править.Все это здесь без большого труда объясню я стихами.В те времена поколению смертных казалось, как будтоОбразы светлых богов наяву они водят порою,Но еще больше во сне поражали их боги величьем.Чувства приписаны были богам, потому что казалось,Будто бы члены их двигались и раздавался надменноГолос, вполне подходящий к их ликам и силам огромным.Вечная жизнь им присвоена в силу того, что их образВечно стоял на пути, сохранил свои очертанья.Люди к тому же не думали, чтобы богов при их силеСила какая-нибудь в состояньи была уничтожить.Боги, по мненью людей, обладали и счастием высшим,Ибо не мучил нисколько их страх перед смертью грядущейИ, как казалось во сне, они много чудес совершали,Не ощущая притом утомленья от этой работы.Смертные видели определенный порядок явлений,В небе бывающих, и времен года чреду круговую,Но не могли объяснить, отчего это все происходит.Им представлялся один лишь исход – предоставить богам всеИ допустить, что по воле богов все на свете вершится.Люди жилища и троны богов помещали на небе,Ибо у всех на глазах пробегали там солнце и месяц,Ночи сменялися днями, носились там строгие звезды,Много огней, среди ночи блуждающих, и метеоры,Ветры, дожди, облака со снегами, с росистою влагой,Молния быстрая и грохотание грозное грома.О, род несчастный людей, приписавший такие явленьяВоле богов и прибавивший к этому гнев их ужасный!Сколько стенаний ты сам приготовил себе, сколько мукиНам причинил, сколько слез ты доставишь наследникам нашим!Ведь благочестье не в том состоит, чтоб с покрытой главоюК камням пошел обращаться и всем алтарям поклоняться.Также не в том, чтобы, долу простершись и руки воздевши,Перед божественным храмом алтарь обагрять изобильноКровью животных, при этом плести за молитвой молитву.Нет, оно – в том, чтобы с духом покойным глядеть на все вещи.Часто, когда созерцаем мы над головою своеюБездну небес с постоянным мерцанием звезд по эфиру,Если на ум нам приходит вращенье луны или солнца,В нашей груди начинает главу поднимать беспокойство,В обыкновенное время забитое прочими муками жизни:Не проявляются ль тут необъятные силы бессмертных,Коими ясные звезды вращаются в разном движеньи?Бедность познанья у нас поселяет в рассудке сомненье:В чем состояло начало творящее целого мира?Что за конец предстоит ему? Долго ль еще грани мира,Смутой объятого, смогут нести тяготу возмущений?Или же мир наделен был богами бессмертною жизнью,Так что, влекомый теченьем веков, постоянно он можетПренебрегать необъятного времени грозною силой?Да у кого пред величьем богов не сжимается сердце?И у кого не немеют все члены от сильного страхаПри сотрясеньи земли от удара палящего молнийИ при раскатах сердитых по небу гремящего грома?Разве при том не дрожат племена и народы? И развеДаже у гордых царей не отъемлются члены от страха,Как бы пора не пришла дать отчет и принять наказаньеЗа совершенное зло и за все их надменные речи?А когда грозная сила бушующих ветров пороюЧерез морские пучины влачит предводителя флотовВместе с его легионами мощными и со слонами,Разве богам не дает он обетов, не просит в молитвахО ниспосланьи хорошей погоды и ветров попутных?Но понапрасну. Нередко, неистовой силою ветровСхваченный, все ж он не тише уносится к отмели смерти.Вот до чего разрушает какая-то скрытая силаПланы людей! Благолепные ликторов прутья, секиры²⁵Топчутся в прах и становятся общим посмешищем часто.И наконец, когда почва колеблется вся под ногамиИ города, грозя гибелью, рушатся от сотрясенья,Неудивительно, что поколенье людей так страшится,Предоставляя всю власть и чудесные многие свойстваСиле бессмертных богов, управляющих будто бы миром.Кроме того, были найдены: золото, медь и железо,Вес серебра вместе с ними, а также свинцовая тяжестьТам, где леса на высоких горах были выжжены силойПламени в пору, когда туда падала молния с неба,Или когда при веденьи войны в тех лесах первобытныхСами же люди огнем на врагов своих страх наводили,Или когда, обольщенные щедрым даянием почвы,Люди хотели расширить поля для селений и пастбищ,Или когда они обогащались охотой на зверя.В те времена применяли в охоте огонь и ловушки,Прежде чем ставить силки или зверя преследовать псами.Пламени жар, от каких бы причин ни возник он,Дебри лесов пожирал с ужасающим треском и шумомВплоть до глубоких корней, и огнем выжигалась там почва.Золото и серебро заструились потоком обильнымВсюду из жил раскаленных земли и стеклись в углубленья,Так же как медь и свинец. А когда отвердели металлыИ на земле засверкали впоследствии цветом блестящим,Люди, плененные блеском и прелестью, их поднималиИ замечали при этом, что слитки всегда сохранялиФорму, похожую на замыкавшие их углубленья.Было открыто тогда, что металлам, расплавленным жаром,Может дана быть фигура и форма какая угодно,И что из них при посредстве кузнечного молота можноЛезвия выковать с тонкостью и остротою любою,Чтоб изготовить оружье, снаряды для рубки деревьевИ инструменты для чистки, тесания бревен и досок,Для проведенья борозд, для сверления всяких отверстий.Из серебра и из золота люди их делать пытались,Прежде чем стойкие силы использовать меди могучей.Но понапрасну. Такие металлы легко поддавалисьИ не могли равным образом вынести грубой работы.Медь же ценилась дороже тогда. Бесполезное златоБыло в полнейшем презрении, так как легко притуплялось.Ныне же медь малоценна, а золото в высшем почете.Так изменяет течение времени ценность предметов.То, что когда-то ценилось, теряет впоследствии ценность.Нечто другое за этим выходит из пренебреженья;С каждым днем вещи другие являются и, достигаяСлавы большой, у людей получают огромную важность.Ныне тебе я скажу, как открыта природа железа;Мог бы ты это и сам без труда объяснить себе, Меммий.Прежде служили оружием руки могучие, ногти,Зубы, каменья, обломки ветвей от деревьев и пламя,После того как последнее сделалось людям известно.После того была найдена медь и порода железа.Все-таки в употребленье вошла прежде медь, чем железо,Так как была она мягче, притом изобильней гораздо.Медным орудием почва пахалась, и медь приводилаБитву в смятение, тяжкие раны везде рассевая.Скот и поля похищались при помощи меди; легко ведьВсе безоружное, голое повиновалось оружью.Начали мало-помалу мечи из железа коваться,Вид же оружья из меди в людях возбуждать стал презренье.В это же время и землю возделывать стали железомИ при войне с неизвестным исходом равнять свои силы.Ранее люди умели лишь сесть на коня, удиламиЛевой рукой управляя, а правой сражаясь, доколеНе испытали опасность воины в колесницах двуконных.Ездили прежде на парных они колесницах, а послеСтали две пары впрягать и снабжать колесницы клинками.Пуны затем приучили уродливых тварей луканскихС хоботом, с башней, к спине прикрепленной, нести пораженьеИ приводить в замешательство грозные полчища Марса.Вот каким образом вследствие ужасов вооруженьяМало-помалу возникла вражда в человеческом родеИ увеличились беды войны, с каждым днем возрастая.Были попытки к сраженью рогатых быков приспособитьИ на врагов насылать стаю вепрей, к тому приученных.А пред собою парфяне и львов высылали могучихПод руководством свирепых и вооруженных вожатых,Кои могли бы зверей укротить и сдержать их цепями.Тщетны усилья людей. Разъярившись от бойни взаимной,Лютые звери вносили смятенье в полки без разбораИ потрясали повсюду лохматою страшною гривой.Всадники были не в силах своих лошадей успокоитьОт перепуга и их на врагов направлять удилами.Львицы взбешенные дико кидались на все и прыжкамиТо нападали в лицо на людей всех, навстречу им шедших,То неожиданно с тылу терзали, причем наносилиРаны двойные врагам, ниспровергнутым ими на землю:Частью зубами могучими, частью кривыми когтями.Также быки убивали своих и топтали ногамиИли рогами бока и живот лошадям пробивалиИ, угрожая свирепостью, их повергали на землю.Дикие вепри сражали клыками товарищей битвы.Кровью своей обагряя торчащие копий обломки,В бешенстве гибель несли они всадникам и пехотинцам.Но совершенно напрасно пытались ретивые кониСтрашных зубов избежать тем, что прыгали в сторону быстроИли вздымались на дыбы. У них подсекалися жилы,И всею тяжестью тела они упадали на землю.Так среди пыла войны, среди ран, восклицаний, смятенья,Бегства и ужасов всяких других возбуждались те звери,Кои в дому почитались вполне укрощенными раньше.Сил никаких не хватало их собрать куда-нибудь вместе,Так как вразброд разбегались животные разной породы.Будучи ранены, твари луканские даже и нынеВ бегство пускаются, гибель своим же войскам причиняя.Так поступали тогда. Но с трудом лишь я верю, чтоб людиБыли не в силах предвидеть умом и предчувствовать ясно,Сколь велики были общее зло и грядущие беды.Можно бы было скорее подумать, что ужасы этиСозданы в разных мирах, порожденных на разных началах,Чем на едином земном нашем круге, на месте известном,Но не в надежде врагов победить воевали так люди,А из желанья врагам повредить лишь, хотя бы погибнув;Из недоверья к числу своему и из нужды в оружье.Прежде чем ткань изобретена, люди одежду сплетали.Ткать стали после открытья железа, без коего можно льБыло бы множество тонких орудий тканья изготовить,Как например: веретена, колоды звенящие, шпульки?Раньше природа к прядению шерсти мужчин понуждала,Нежели женское все поколение, так как в искусствахБыло гораздо смышленей всегда поколенье мужское.Пахарь суровый считал для себя это дело позорнымИ предпочел, чтобы им занималися женские руки;Сам для себя же работу он более грубую выбрал,И от тяжелых трудов его члены и руки окрепли.Первый образчик посевов, образчик прививки деревьевМатерь-природа сама поначалу дала человеку.Ибо плоды или желуди, павшие с дерева, сталиВверх изобильно ростки выпускать чрез известное время.После охота пришла черенки прививать к разным веткамИ насаждать на поля молодые кустарники в землюПосле другие еще обработки на радостной пашнеПробовать стали, и люди заметили, что от уходаИ обработки земли много слаще плоды становились.День изо дня на высокие горы леса отступали.Здесь же внизу расширялись пространства возделанной почвы,Чтоб человек мог добыть на холмах и на местности ровнойПастьбы, посевы, луга, виноградники, реки, озера;Чтобы деревья масличные цепью лазорево-бледнойРаспространялись везде по буграм, по полям и долинам.В разнообразной красе нам земля представляется нынеТам, где ее украшают посадки деревьев плодовых,С краю кругом окаймленные лентой кустов изобильных.Раньше гораздо, чем смертные для услаждения слухаПеньем стихи благозвучные сопровождать научились,Голосу нежному птиц подражать они горлом старались.Посвист зефира в пустом тростнике научил их впервыеЗвук извлекать на свирели из дикорастущей цикуты.Мало-помалу звучать стали жалобно-сладкие песни,Кои проворством перстов музыкант извлекает на флейте,В уединеньи долин изобретенной, в зарослях лесаИли в пустынных пастушьих краях в час божественной лени.Так постепенно со временем распространяются в людяхВсякие вещи, а разум людей их на свет выдвигает!Эти успехи смиряли сердца и людей услаждалиПосле принятия пищи, тогда ведь все по сердцу людям.Люди, нередко на мягкой зеленой мураве простершись,На берегах ручейков, под ветвями тенистых деревьевИ без малейших хлопот сладкий отдых телам доставляли;А особливо, когда улыбалась весна и цветамиВсюду она окропляла обильно зеленые травы.Тою порой среди игр, среди смеха веселого, шутокУ первобытных людей деревенская славилась муза.Резвость игривая их заставляла венками из листьевИ из различных цветов украшать себе голову, плечи.Членами грубо они потрясали без всякого тактаИ тяжело матерь-землю ногами своими топтали.И возникали отсюда веселые шутки и хохот.Новость забав вызывала тогда удивленье живое.Тот, кто бессонную ночь проводил, находил утешеньеВ том, что на всякий лад пробовал голос свой, песни слагая,Или согнутой губой проводил по отверстьям свирели.Даже теперь сторожа занимаются этим нередкоИ научаются в пеньи размер соблюдать, но при этомНе получают уж тех удовольствий, какие когда-тоВ дебрях лесов получали земли первобытной питомцы.То, чем мы ныне владеем, нам кажется ценным и оченьНравится нам, если мы ничего в предыдущем не зналиЛучше, чем это. Но вещи другие, открытые позже,Ценность сих благ умаляют, меняя в нас прежние вкусы.Так, к желудям отвращенье явилось. Покинуты былиПрежние мягкие ложа из трав и из листьев зеленых.В пренебреженьи стал мех и одежда из шкуры звериной,Между тем прежде она возбудила бы сильную зависть.Тот, кто впервые надел ее, смерти подвергся коварной,Но, обагрив шкуру кровью, на части ее разорвавши,Все же убийцы извлечь из нее не могли себе пользы.В пору ту шкуры звериные, ныне же пурпур и златоЖизнь наполняют заботами и отягчают борьбою.В этом, как я полагаю, всецело виновны мы сами.Прежние почвы сыны нагишом и без шкур выносилиХолод; и мы бы могли без вреда обходиться свободноБез золотых и пурпурных одежд и без знаков почетных,Лишь бы простая одежда достаточно нас защищала.Стало быть, род человеческий тщетно, напрасно хлопочетИ в суетливых заботах проводит свой век постоянно.Неудивительно. Люди конца ведь не знают стяжаньюИли границ, до которых расти может их наслажденье.Это и вывело жизнь постепенно в открытое мореИ до глубин всколебало войны величавые волны.Стражи великого мира – блестящее солнце и месяц, —Свет свой вращая кругом в необъятном пространстве,Смертных потом приучали к чреде круговой времен годаИ к положенью, что все создается в известном порядке.Люди вели уже жизнь, оградив себя башнями крепко,И, разделив меж собою всю землю, ее населили;Парусоносное море пестрело уже кораблями,И в договоры вступали уж люди о дружбе и мире.Стали поэты тогда только петь о деяньях свершенных,А незадолго еще до того изобретены буквы.Вот отчего мы не можем узнать то, что раньше свершалось,Иначе как по следам, восстановленным нашим рассудком,Судостроенье, полей обработка, постройки, законы,Платье, оружье, дороги и прочее в этом же роде,Равно как прелести и наслаждения всякие жизни:Песни, картины, стихи, изваяние статуй чудесных —Все это вызвано мыслью пытливою или нуждоюСмертных и мало-помалу идет по пути к совершенству.Так постепенно со временем распространяются в миреВсякие вещи, а разум людей их на свет выдвигает.А так как вещи одна за другой получают значенье,То человек высочайших вершин достигает в искусствах.

Книга шестая

Похвала Эпикуру. Объяснение разных метеорологических явлений. Происхождение грома. Разные причины, от которых мог бы происходить гром. Причины молнии и ее вещества. Ее быстрота и сила. Опровержение суеверия, будто молния ниспосылается богами. О причинах земляных и водяных смерчей. Происхождение облаков. Происхождение дождей и радуги. Причины землетрясений. Объяснение, почему море по количеству остается всегда в одном и том же положении. Причины извержений Этны. Разные объяснения разлитию Нила. Об испарениях, исходящих из почвы и вредных для животных. Авернские места и озера. Об угаре. Причины, по которым вода в колодцах бывает летом холоднее, а зимою теплее, чем всякая другая вода. Причины колебания температуры в источнике у Аммонова храма. Источники сладкой воды среди моря. Причины магнитных явлений. О причинах различных болезней. Влияние местности на развитие и распространение болезней. Описание чумы в Афинах.

Некогда город Афины, носящий столь славное имя,Жалкому роду людей даровал плодоносные злакиИ возродил в людях жизнь, учредив между ними законы.Дал этот город еще утешение сладкое жизниТем, что родился здесь муж с многоопытным сердцем, которыйВсе объяснил нам в речах, исходящих из уст справедливых,Слава которого в силу божественных стольких открытийМежду людьми и по смерти возносится к дряхлому небу.Муж этот видел, что смертным почти предоставлено былоНужное все, чего требует опыт для их пропитанья,Все, чем могли бы достаточно целость поддерживать жизни;Видел, что люди, могуществом славы, почета, богатстваСтоль изобилуя, славою доброй детей возвышаясь,Все ж тем не менее в сердце своем ощущают тревогу,И беспокойным исканьем их дух угнетается вечно.Он понимал, что сосуд этих бедствий – в самом человекеИ что все радости, кои снаружи в него протекают,Портятся тотчас внутри по причине его же пороков:Частью на том основаньи, что сам-то сосуд продырявленИ никакими судьбами его невозможно наполнить,Частью же в силу того, что, вовнутрь попадая сосуда,Все принимает тотчас отвратительный запах какой-то.Так справедливою речью своею сердца он очистилИ положил он пределы для жадности и для боязни.Высшее благо он нам разъяснил, куда должно стремиться,И вместе с тем показал к нему путь по тропинке короткой,Чтоб подвигаться могли мы в прямом направленьи к блаженству.Он указал также то, что является адом в этом мире,Или из самой природы вещей вытекая различно,Или рождаясь в природе случайно под разным влияньем;И указал, чрез какие врата можем зла мы избегнуть.Он доказал нам, что род человеческий большею частьюТщетно вздымает в груди своей волны тревог и страданий.Так как, подобно детям, что дрожат и вещей всех боятсяВ мраке ночном, и мы также страшимся иного при свете.А между тем ничего нет, чего нужно больше бояться,Нежели вымыслов, ночью детей напугать лишь способных.Ныне не стрелами яркими дня и не солнца лучамиНадо рассеивать ужасы и помрачение духа,Но изучением и толкованьем законов природы.А потому тем усерднее речь досказать попытаюсь.Как уже сказано, все мирозданье подвержено смерти,Небо из тел состоит, получивших начало рожденьем.И разлагается все, что есть в небе и что непременноБыть там должно. Ныне выслушай то, что сказать мне осталось.Раз поощряет надежда меня, что взойти нам удастсяНа колесницу победную, бури должны все утихнуть;Снова должно водвориться спокойствие полное всюду.Все, что свершается здесь, на земле и на небе, пороюСмертных в испуг повергает пред грозной божественной властьюВследствие свойственных им колебаний и робости духаИ с подавляющей силой к земле их гнетет, потому чтоСклонны они по невежеству происхожденье вещей всехК власти богов относить, предоставив им править всем миром.Люди приписывать склонны божественной воле те вещи,В коих не могут рассудком своим доискаться причины.Даже и те, кои правильно мыслят, что боги проводятЖизнь беззаботно свою, возвращаются вновь к суеверьямДревних религий и власть допускают жестоких тирановВ пору, когда их дивит мирового порядка причина,А особливо явления те, что у них происходятНад головою в пределах эфирных. Несчастные верят,Что всемогущи их боги. Не знают они, что возможноВ мире и что невозможно и чем ограничены свойстваВ каждом предмете, какие с ним связаны высшие цели.И еще больше те люди средь мрака блуждать начинают.Если ты этого не устранишь, не отвергнешь рассудком,То и святыня богов пред тобою предстанет нередкоЧуждою всякого мира и в виде совсем недостойном.Не потому, что ты можешь вредить высшей славе бессмертных,Из-за чего б они в гневе жестоко тебя наказали;Нет, потому что ты сам о богах безмятежных и мирныхВымыслил, будто вскипают в них волны великие гнева.Ты не приступишь ко храмам богов с умилением сердца;Не удостоишься ты и того, чтоб спокойным рассудкомОбразы те воспринять, что от тела богов истекаютВ ум человеческий как провозвестники божеских ликов.Можешь отсюда понять, как последует жизнь твоя дальше.Чтоб рассуждением верным могли от себя отклонить мыВсе суеверья такие, сказал я уж многое раньше, ноМногое все ж остается, что должен облечь я стихамиГладкими. Должен воспеть я причину грозы, силу грома;Бури я должен воспеть и блестящие молнии в небе:Как они действуют и от причины какой возникают, —Чтоб не дрожал ты в безумьи пред небом, растерзанным в клочья.Не понимая: откуда летучий огонь появился,По направленью какому проносится, как проникаетВ зданья закрытые и, разразившись там, вон вылетает.Люди не могут постигнуть причины подобных явлений,И им сдается, что это по воле богов происходит.Ты, Каллиопа, искусная муза, услада бессмертных,Отдохновенье людей, укажи мне стезю, по которойДолжно идти, чтоб намеченной воли достигнуть,Чтобы хвалебный венок заслужить под твоим руководством!Прежде всего потрясается небо лазурное громомВ силу того, что, по верхним слоям небосвода летая,Тучи эфирные борются с ветром, текущим навстречу.Ведь из безоблачной части небес не исходят к нам звуки;Там же, напротив, где тучи скопляются в массу густую,Шумно раскаты великие грома порой раздаются.Тучи к тому же не могут сравняться по плотности массыС грузными камнями или же с деревом, а в то же времяИ не настолько нежны, как клубящийся дым и туманы,Иначе вследствие тяжести вниз они пали б, как камни,Или как дым не могли бы на месте одном удержатьсяИ не могли б содержать в себе снег и скопление града.Тучи те звук издают над широкой поверхностью мира,Вроде того, как протянутый парус над пышным театромШум издает, когда бьется подчас о стропила и мачты.А иногда, когда сильно свирепствует ветер восточный,Звук раздается трескучий, как будто бы рвется бумага.В громе такие же звуки порой распознать ты сумеешьИли же звуки, как будто бы ветер неистово хлещетИ ударяет по тканям развешанным или бумаге;Может случиться, что тучи сшибаются между собою,Но не челом о чело, а лишь боком задевши друг друга,И от движения встречного их производится тренье.Звуки сухие тогда долетают до слуха и длятсяВплоть до тех пор, пока тучи из этих теснин не умчатся.Тем же путем и земля, потрясенная громом великим,Вся содрогается вдруг от внезапного этого шума,Будто бы грани великого мира готовы распасться.Это бывает, когда, свои силы собрав, буйный ветерВнутрь облаков проникает и в них все сильней и сильнееВертится вихрем могучим, все более их напрягаяИ в облаках тех сгустившихся вдруг пустоту образуя.С треском, вселяющим страх, разрывается облако в клочья.Будучи вздуто чрезмерно напором и силою ветра.Не удивительно это нисколько. Пузырь даже малыйЧасто подобный же звук издает при разрыве внезапном.Есть объясненье еще, почему дуновение ветровШум в облаках производит. Нередко мы видим, что тучиВ небе идут, разветвляясь и путаясь многообразно,И издают они звук, точно листья и ветви деревьевВ пору, когда густолиственный лес обвевается Кавром.Может быть также, что сила могучая ветров мгновенно,Прямо ударивши в тучу с налета ее раздирает.Нам указует действительность, как велика сила ветра.Даже и здесь, на земле, где гораздо слабей его сила,Он вырывает деревья огромные с корнем глубоким.Есть в облаках и теченья, которые будто бы рокотПри раздробленьи своем издают, как бывает в глубокихРеках и в море великом, когда разминаются волны.Также бывает, что молнии жгучая силаПадает с тучи на тучу, и если огонь пронимаютВлажные тучи, то с треском большим тотчас молния гаснет.То же мы видам, когда раскаленное стынет железо,Если из горна его мы опустим в холодную воду.Если же туча сухая приемлет огонь молньеносный,То, загоревшись тут, вмиг она с шумом пылает великим.Так на высотах, обросших кустами лавровыми, пламяС силой неистовой носится вихрем и всюду блуждает.Ведь ни один из предметов, объятых огнем, не сгораетС шумом ужасным таким, как дельфийские Фебовы лавры.Далее. Часто крушение льда и падение градаШум производят большой в высоте облаков поднебесных.Вследствие сил возрастающих ветра, теснясь в одном месте,Рушатся горы сгущенных дождей, перемешанных с градом.Молния блещет тогда, когда множество огненных телецПри столкновении туч выделяется. Так же и каменьИли железо, о камень ударившись, свет производитИ вкруг себя испускает блестящие, яркие искры.Грома раскаты же обыкновенно приемлем мы слухомПосле того, как увидели молнии блеск, потому чтоПозже к ушам долетает все то, что наш взор поражает.В этом легко убедишься ты. Если ты издали смотришьНа человека, рубящего дерево острым орудьем,То еще раньше ты видишь удары, чем к слуху ударыЗвуки доносят. Вот так же и молнию видим мы раньше,Нежели гром ее слышим, хотя одновременно с молньейОн возникает от тех же толчков и по той же причине.Вот еще в силу чего облака озаряют пространствоСветом летучим и блещет гроза с рокотанием громким.Ветер, когда нападает на тучу, вращается вихремИ, пустоту образуя в ней, как я сказал в предыдущем,Воспламеняет движеньем ее. Так и прочие вещиПламя дают, разогревшись движеньем. Становится мягкимДаже и шарик свинцовый, когда его долго катают.Значит, когда разгоревшийся ветра порыв настигаетЧерную тучу, бросает она много огненных телец,Выжатых будто. От этого молний мелькающих пламя.Вслед за ним гром раздается, но медленней к слуху доходит,Нежели к нашему зренью доходит сверкание молний.Ясно, что все здесь от туч происходит, стеснившихся в кучуИ взгроможденных одна на другую напором могучим.Да не введет в заблуждение то, что нам снизу заметнаБолее ширь облаков, чем все верхнее их построенье.Ты рассмотри облака, когда, горным громадам подобны,Силою ветра влекутся они по воздушным пространствамИли когда вокруг гор они кучей скопляются теснойИ с высоты все гнетут, взгромоздившись одно на другое,Даже тогда, когда ветер бывает в могильном покое.Уразумеешь тогда только, как велика их громада.Ты углубленья в них видишь, подобно как в скалах висящих,И когда ветер во всем напряжении сил наполняетТе углубленья, то, замкнутый тучами, с шумом великимБесится он и ревет, точно в клетках свирепые звери.Там или сям с облаков испускает он рокот зловещий;В поисках выхода вертится ветер кругом и при этомИз облаков извлекает и гонит он пламени тельца,Кои огонь образуют внутри этой печи глубокойВплоть до тех пор, пока облако молнией не разразится.То же, что легкий, подвижный огонь золотистого цветаВниз к нам на землю летит, объясняется существованьемВ самых уж тучах великого множества огненных телец.Так что, когда облака не содержат совсем в себе влаги,То принимают блестящий и огненный некий оттенок.Тучи заимствовать много должны от сияния солнца,И оттого багровеют они и огонь испускают.Стало быть, ясно, что из облаков под влиянием ветраМножество в кучу скопившихся телец таких выступает,Вследствие коих порою сверканье огней происходит.Также, когда облака разрежаются, пламя сверкает.Ибо, когда легкий ветер их разъединяет друг с другомИ разлагает, – понятно, что тельца огня без последствийПадают и происходит сверкание. В случае этомМолния блещет без всякого шума, без страшного грома.Мне остается сказать, из чего состоит по природеМолния. Запах тяжелый, удушливый серы, равно какОгненный след, оставляемый молнией, нам указуютТо, что она есть огонь, а не ветер и также не влага.Кроме того, загораются крыши построек от молньи,Быстрое пламя ее забирается даже в постройки.Молния есть из огней всех огонь особливо подвижный,Сущность ее состоит из мельчайших подвижнейших телец,Стало быть, противустать ей ничто в целом мире не может.Молния через толстейшие стены домов проникаетТак же, как голос и шум; проникает сквозь медь или камниИ превращает мгновенно как медь, так и золото в жидкость.Молния действует так, что из неповрежденных сосудовВон вытекает вино, ибо сильно она расширяетСтенки сосудов, чрез то эти стенки становятся реже.В самое даже вино ее жар проникает, при этомТельца вина рассевает и делает их подвижнее.То, чего солнечный жар и вовеки не мог бы достигнуть,Молнии яркий огонь во мгновенье одно совершает.Значит, насколько сильнее подвижность ее и влиянье!Ныне исследую, как образуется молния с силойСтоль поразительной, что даже башни свергать она может;Может дома сокрушать, разметать в них стропила и бревна,Рушить и уничтожать монументы людей знаменитых;Может людей убивать, повергать может наземь скотину.Выясню, силой какой она делает все в этом роде.Но не хочу тебя больше держать на одних обещаньях.Надобно думать, что молния из облаков происходит,Нагроможденных вверху и густых. Ведь при небе прозрачномИли при тучах сгущенных слегка ничего не бывает.Нет никакого сомнения, и очевидность нам кажет,Что при грозе в небосводе повсюду скопляются тучи.Можно подумать, что тени все, глубь Ахеронта покинув,Тут собрались, чтоб наполнить пустоты огромные неба.Вот до чего эти черные скопища туч, нависаяС высших пределов небес, мрачный ужас во всех поселяют,Если от бури неистовой молнья сверкать начинает!Кроме того, иногда, как поток смоляной, с небосводаЧерная туча спускается книзу, в пучины морские.Будучи вся преисполнена вдосталь огнем и ветрами,Издали сумрак приносит она и влечет за собоюМрачную бурю, чреватую молнией и непогодой,Так что на суше под крышу скрывается все и трепещет.Стало быть, над головою у нас, в вышине, надо думать,Бури находятся; и никогда не покрыла бы землюТьма столь густая, когда б в черезмерном количестве тучиНе громоздилися в небе и солнца от нас не скрывали.И не могли б с такой силой дожди удручать нашу землю,Переполняя потоки, поля заливая водою,Если б эфир не слагался из туч, взгроможденных высоко.Ясно теперь, что огнями и ветрами мир переполнен:Только из них образуется молнья с раскатами грома.Как я сказал, облака в углубленьях своих сохраняютМножество огненных телец, притом же должно их не малоЗдесь получаться от солнца лучей и от жара последних.Ветер, случайно согнав облака в одно место любое,Множество огненных телец оттуда притом выжимает.Сам он, как будто смешавшись со всеми такими огнями,Втершись в среду облаков высочайших, вращается вихремИ точно в печи пылающей молнию там высекает.Ветер двояким путем возгорается: частью движеньемСобственным, частью же вследствие прикосновенья к огням тем.Как только он нагревается или его угнетаетПламени натиск давящий, созревшая, так сказать, молньяОблако пересекает, и мечется с бешенством пламя,Ярким сияньем своим освещая кругом всю окрестность.После того раздаются раскаты тяжелые грома;Кажется, валятся вниз с высоты своды неба, распавшись.Трепет ужасный всю землю объемлет; и в небе высокомДрожь пробегает кругом, потому что в то времяВсе потрясается силой грозы и движением звуков.От сотрясения следует дождь изобильный и крупный;Кажется, будто эфир превратился всецело во влагуИ, низвергаясь с небес, угрожает нам снова потопом.Вот с какой силой разносится шум, когда ветер бушуетИ из разорванной тучи свой жгучий удар посылает!Может быть также тот случай, что ветер извне прилетаетИ попадает на тучу, в которой уж молнья созрела.Вследствие взрыва в той туче немедленно падает наземьОгненный столб, на родном языке называемый молньей.То же бывает и в прочих местах, куда молнья несется.Очень возможно, что, вылетев вовсе без огненных телец,Ветер в пространстве большом раскаляется все же движеньемИ на пути своем длинном теряет известные тельца,Более крупные, кои не могут чрез воздух проникнуть.Может быть, ветер при треньи о воздух приемлет частицыНекие мелкие, кои, смешавшись, дают ему пламя.На основании том на бегу так же шарик свинцовыйРазогревается сильно подчас, когда много холодныхТелец его отпадает, и воздуха жар он приемлет.А иногда, когда дует холодный, безогненный ветер,Сила удара сама по себе уж огонь извлекает.Не удивляйся: когда его сильный толчок поражает,Могут зачатки тепла накопляться из самого ветраИ из предмета того, на котором удар отразился.Так вылетает огонь при ударе железа о камень,Ибо железо хотя холодно от природы, а все жеВ нем при ударе скопляется много искрящихся телец.Стало быть, каждый предмет загорается пламенем, еслиОн для горенья пригоден и к этому есть все условья.Но допустить невозможно, чтоб ветер, несущийся в высиС сильным таким напряжением, холоден был совершенно.Если сначала в пути он огнем и не воспламенился,Все ж он доходит к нам с примесью жара, слегка подогретый.Страшная степень подвижности в молнии, тяжесть ударовИ столь стремительный натиск, с каким она падает книзу,Тем обусловлены, что в облаках она раньше паденьяСилу скопляет, ее напрягая, чтоб выйти наружу.И когда тучи не могут противиться больше напору,То вылетает она и с разительной скоростью мчится,Будто бы пущен снаряд из метательной крепкой машины.Молния, кроме того, состоит из частиц очень малых,И нелегко может что-нибудь противустать ее свойствам;Может пронизывать все, на пути пробираясь сквозь поры.Не замедляется молния сопротивлением сильным,А потому она быстро, стремительно так пролетает.Всякая тяжесть к тому же по общему свойству предметовКнизу стремится. Когда же толчок еще дан был, движеньеВдвое быстрее становится, усугубляется натиск.Так что еще беспощадней, сильней она рушит ударомВсе, что стоит на дороге у ней, и свой путь продолжает.Скорость движения в вещи, катящейся вниз с быстротою,Все прибавляется и по пути возрастает все больше;Сила напора растет, развивается тяжесть удара,Так как бывает здесь то, что первичные тельца, из коихВещь состоит, к одной цели как будто все вместе стремятсяИ при паденьи своем все сливаются в общем движеньи.Может быть, молния в воздухе также сама извлекаетНекие тельца, что ей быстроты прибавляют толчками.Молния некие вещи насквозь без вреда пробивает,Taк как огонь ее резвый проходит в любые отверстья.Вещи другие она разрушает, когда ее тельцаПересекают материю с более плотным составом.Молния с легкостью медь расплавляет и разогреваетЗолото вмиг, так как сущность ее состоит из мельчайшихИ из тончайших зачатков, притом в высшей степени легких.Эти зачатки свободно внедряются в вещи и сразуТут разрешают все связи и все ослабляют скопленья.Небо, жилище мерцающих звезд, равно как земля вся,Осенью большею частью грозой потрясается всюдуИли во время, когда расцветает весна молодая.В зимнюю пору огня не хватает, а в летнюю – ветров,И облака по составу тогда недостаточно густы.В пору, когда меж зимою и летом стоит время года,Сходятся все те условия, кои для молнии нужны,Ибо само равноденствие холод со зноем мешает.Нужно и то и другое для образования молний.Нужно, чтоб вещи в смятенье пришли, чтобы с шумом великимВследствие бурь и огня всколебался неистово воздух.Вместе с началом тепла, с окончанием зимних морозовВремя весны настает, и различные эти началаМежду собою бороться должны и смятение вызвать.Также тепло на исходе в смешении с первым морозомЛьется в то время, которое осенью мы называем.Тоже тогда столкновения зноя со стужей бывают;Временем войн года потому называются осень с весною.Немудрено, если по преимуществу в те части годаМолнии носятся и возмущается небо ненастьем,Так как в ту пору всколеблено все обоюдной борьбою —Тут силой пламени, там силой ветра в смешении с влагой.Так надлежит познавать огненосную молнии сущностьИ постигать, отчего или как она может возникнуть,А не развертывать свитки тиренских стихов понапрасну,Чтобы умом разгадать божества сокровенные знаки:Как и откуда подобный летучий огонь появился?По направленью какому несется он? Как проникаетВ зданья закрытые и, разразившись там, вон вылетает?И наконец, сколь опасен нам с неба удар молньеносный?Если Юпитер сам или другие какие-то богиРокотом грозным блестящие своды небес потрясаютИли же молнию мечут, куда им приходит охота,То почему божество в придание строгое смертнымТак не устроило, чтобы из груди, пронзенной ударом,Молнию тот выдыхал, кто грехи без оглядки свершает?И почему чаще тот, на чьей совести нет преступленья,Ниспровергается пламенем и, совершенно невинный,Гибнет, внезапно настигнутый огненным вихрем из неба?Боги зачем в пустоту ударяли б и праздно трудились?Разве, чтоб руки свои упражнять, укреплять свои плечи?Ради чего допускается, чтобы отцовские стрелыТак притуплялись о землю, а не для врагов сберегались?В силу чего, наконец, при безоблачном небе ЮпитерНе испускает ни звуков, ни молнии на землю не мечет?Не оттого ль, что когда собираются тучи густые,Вниз он спускается сам, чтоб вблизи направлять свои стрелы?Или к чему ударяет он в море? И чем провинилисьМягкие, жидкие волны пред ним и морские равнины?Если б притом он хотел, чтобы мы береглися от молний,То почему не дает нам возможности видеть свой выстрел?Если б напротив, огнем поразить он желал нас нежданно,Ради чего б он гремел из тех мест, чтоб могли убежать мы?Ради чего нагонял бы он трепет и тьму поначалу?Можно ль поверить, чтоб он низвергал одновременно молньюС разных сторон? Между тем кто дерзнет с очевидностью спорить,Что возникают порой одновременно много ударов?Да, сплошь и рядом бывает, и так непременно должно быть,Что и дожди выпадают в различных местах в одно время;Тем же путем в одно время бывает и множество молний.В силу чего наконец разрушает враждебная молньяХрамы святые богов и пресветлые их же жилищаИ благолепные статуи их на куски разбивает?И, повреждая их, часто почтенье к богам умаляет?В силу чего большей частью молния целит в вершины?По преимуществу ведь на горах ее знаки заметны.Все остальное мы можем легко познавать из явлений,Кои у греков «престерами» звались на том основаньи,Что погружалися в море они, с высоты опускаясь.Именно: часто случается, что, с небосвода сорвавшись,Столб опускается в волны морские, при этом кипеньеВозле столбов воздымается силой неистовой ветров.Если же судно бывает охвачено этим волненьем,То от ударов оно попадает в большую опасность.Это случается там, где усилия ветров не могутТучи, охваченной ими, порвать, а поэтому книзуВ виде столба ее тащат с небес на поверхность морскую.Будто бы с неба какой-то кулак и какие-то рукиТучу толкают ту вниз и ее расстилают по волнам,Но разрывается туча, и ветер, сорвавшись оттудаНа море, в волнах тогда чрезвычайное будит кипенье.Вихрем вертясь, он спускается и одновременно книзуТучу с тягучим составом ее за собой увлекает.Как только ветер тяжелую тучу низводит на море,Сам он немедленно в воду кидается и вызываетНеобычайное в море кипенье с неистовым шумом.Также бывает, что ветряный вихрь облекается тучейИ, извлекая из воздуха тельца первичные тучи,Тут образует подобье престера, сходящего с неба.Там, где на землю спустилися вихри те и разразились,Силы великой смятенье они вызывают и бурю.Но вообще очень редки такие явления. ГорыЗдесь на земле им мешают, поэтому чаще бываютЭти явленья на море просторном, открытом для неба.Тучи растут, когда множество грубых летающих телецВ верхнем пространстве небес с быстротою скопляются в кучу;И, хотя связь между этими тельцами очень ничтожна,Все ж они держатся вместе, цепляясь одно за другое.Прежде всего образуют они облака небольшие,Кои потом меж собою сцепляются в тесную кучу,Соединяясь, растут и под натиском ветра несутсяВплоть до тех пор, пока не поднимается грозная буря.Также бывает и то, что чем горы вершинами большеС небом сближаются, тем они больше покрыты туманом,Тем постоянней окутаны тьмой облаков желтоватых,В силу того что, когда облака возникать начинают,Дующий ветер тотчас оттесняет их к горной вершине,Прежде чем глаз по причине их тонкости видеть их может.И наконец, когда там облаков соберется побольше,Кажется, будто они сгущены или сплочены тесно,Будто бы с горных вершин они в область эфира восходят.То, что высокая местность подвержена более ветрам,Чувство само указует нам при восхожденьи на горы.Кроме того, еще множество телец природа уноситС моря; тому доказательство – платья, висящие возлеБерега моря, когда они влаги дыханье вбирают.Станет тем более ясно, что влага соленая моряМного содействовать может всегда облаков возрастанью,Так как всегда и везде одинаково действие влаги.Далее, мы замечаем порой, как из рек и из самойДаже земли поднимаются кверху пары и туманы.Точно дыханье, несутся они, в высоту устремляясь;Небо все тьмою они покрывают и мало-помалу,Соединяясь плотней, в высоте облака приращают.Звездный эфир при теченьи своем пригнетает их сверхуИ, их сгущая, туманами кроет лазурь небосвода.Может быть, к небу извне прилетают первичные тельца,Что облака и летучий туман образуют на небе.Ранее я говорил, что в бессчетном количестве, в массеНеизмеримой первичные тельца плывут по вселенной.Я указал, сколь подвижны они и с какой быстротоюМогут пройти расстояние невероятно большое.Стало быть, неудивительно, если в ничтожное времяЧасто громада ненастья великого или же мракаМожет покрыть, с высоты нависая, и землю, и море.Ибо везде, отовсюду по скважинам всяким эфираИ, так сказать, чрез отдушины все необъятного мираТельцам первичным и выход и вход оставляется всюду.Ныне скажу, каким образом влага дождей возникаетТам, высоко в облаках; отчего испускаемый книзуДождь выпадает на землю. Я прежде всего утверждаю,Что изо всяких вещей вместе с тучами кверху несетсяМного зачатков воды и друг с дружкой растут одинако.Тучи и влага и все вообще в облаках возникает.Так же как тело у нас прибывает и пот вместе с кровьюИли же всякая влага другая во всех наших членах.Тучи, когда их ветрами уносит над морем широким,Также порою из моря вбирают в себя много влаги,Все равно как и висящее тут же руно шерстяное.В силу такой же причины повсюду из всяких потоковВлага возносится. А когда тельца воды в изобильиРазным путем соберутся и там разрастутся отвсюду,То от двояких причин облака насыщенные жаждутДождь испустить: оттого, что к тому принуждает их ветер,И оттого, что состав облаков, уплотнившись сильнее,Вниз их гнетет с высоты и дождь проливать заставляет.Кроме того, когда тучи редеют под натиском ветраИли же зной растопляет их солнечный, льющийся сверху,То они влагу дождей выпускают и капают наземь,Будто бы тающий воск, становящийся жидким от жара.Но проливные бывают дожди, когда силой какой-тоСкопище туч нагнетается или же натиском ветра.Обыкновенно дожди продолжаются долго, упорно,Если одно за другим облака и дождливые тучиПоверху носятся всюду во всех вообще направленияхИ если влагу земля из себя испаряет обильно.Если во время ненастия мрачного солнце лучамиПрямо напротив дождя моросящего свет проливает,То в облаках потемневших являются радуги краски.Прочее все, что вверху развивается и возникает,Все вообще, что на небе среди облаков вырастает:Ветер, и град, и снега, и холодного инея иглы,Мощная сила морозов, сурово скрепляющих влагуИ укрощающих всюду движение в водах текучих, —Очень легко изучить; и ты можешь постигнуть рассудком,Как это все образуется и отчего возникает,Если узнал, из каких состоит оно телец первичных.Знай ныне, что за причина приводит в движение землю.Прежде всего убедись, что земля вся и сверху и снизуВсюду обильна пещерами, полными ветра; а такжеВ лоне содержит своем много впадин и много провалов,Равно как много обрывистых скал, каменистых утесов.А под корою земной еще много сокрытых потоковКатит, я думаю, волны свои и погрузшие камни.(Требует всякий предмет, чтобы всюду он был однороден.)Стало быть, предположив и признав положенье такое,Ясно, что почва дрожит при больших потрясениях снизуТам, где пещеры огромные рушатся, в ветхость пришедши.Ведь распадаются горы высокие от потрясенийЭтих внезапных, и всюду далеко разносится трепет.И основательно, так как дрожат близ дороги постройкиДаже от стука телеги, и не тяжело нагруженной,Или дрожат, когда дюжие кони везут колесницу,Коей колеса грохочут своею оковкой железной.Может случиться, что если в обширные впадины с влагойПадают глыбы большие земли, от веков одряхлевши,То, всколебавшись, вода потрясает волнением почву.Так и сосуды не могут спокойно стоять, если влагаВ них неустойчива от колебательных разныx движений.Кроме того, еще ветер, скопившись в подземных пещерах.Где-нибудь крепко с одной стороны налегает, при этомВсеми могучими силами давит на стены пещерыИ наклоняет там землю, где более действует сила.А на земле в это время все сооруженные зданья,Те особливо из них, что вздымаются к небу высоко,Тотчас же в том направлении тоже грозят наклониться;Выпершись, балки домов нависают, готовые рухнуть.При созерцаньи, как рушатся те земляные громады,Страшно бывает сознать, что вся сущность великого мираТакже конец свой найдет и погибнет в известное время.Если бы ветры не ослабевали, то вещь никакаяНе удержалась бы и от крушенья спастись не могла бы.Ныне же попеременно они то слабеют, то крепнут,То, как бы сжавшись, смиряются и, отразившись, стихают.А потому разрушением чаще земля угрожает,Чем разрушает на деле. Склонившись, она поддаетсяВспять и от тяжести снова приемлет свое положенье.Вот потому-то колеблются зданья: высокие большеСредних, а средние более низких, а низкие мало.Есть и другая причина великих таких потрясений.Ветры и воздуха мощные силы, скопившись обильноИли извне, или как-нибудь даже из самой же почвы,Там под землею в пустоты врываются вдруг и при этомС грохотом грозным ревут и в обширных подземных пещерахНосятся, вихрем вертясь; а потом с возбужденною силойВон вырываются кверху и плотно сомкнутую землюВдруг разверзают, большую расселину в ней образуя.Так было в Тирском Сидоне, и так в Эгионе случилосьПелопоннесском. Вот здесь при своем извержении воздухОт сотрясенья земли причинил городам этим гибель.Кроме того, еще множество зданий упало от сильныхЗемлетрясений, и много других городов богатейшихВместе с гражданами вниз погрузилось в пучину морскую.Если воздушный напор или силы неистовых ветровСами не могут прорваться, то в частых отверстиях почвыРаспределяются и производят трясенье и трепет.Тем же путем и озноб, проникая вовнутрь наших членов,Их потрясает и нас против воли дрожать заставляет.Жители по городам ощущают двоякие страхи:Чтобы не рушилась крыша над ними, и чтобы внезапноПочва сама под ногами у них не открыла провала;Чтобы природа, разверзнув широко расселину эту,Тут же в смятеньи ее не наполнила грудой обломков.Стало быть, ясно отсюда, что люди хотя почитаютНебо и землю вовек обреченными к жизни нетленной,Все ж иногда приближение некой опасности сильнойВ людях рождает отчасти какое-то чувство боязни,Как бы земля из-под ног у них не унеслася внезапноВ пропасть и как бы вослед за землей не умчалась туда жеВся совокупность вещей, целый мир превращая в обломки.Ныне скажу, почему не бывает в морях приращенья.Прежде всего все дивятся, что море не может стать ширеДаже при том изобилии влаги, которая сильноВ виде потоков и рек отовсюду туда притекает,К этому дождь ты прибавь и немало летучих осадков,Часто спадающих и орошающих море и землю,И во вниманье возьми родники. Но все это не можетДаже на каплю одну увеличить объема у моря.Значит, не надо дивиться, что не разрастается море.Солнечный жар у морей отнимает большую часть влаги.Ведь наблюдаем мы, как насыщенные влагою тканиДействием жгучих, палящих лучей высыхают на солнце.Море во всей ширине подвергается действию солнца,А потому, как бы ни было мало количество влаги,С каждого места долой уносимой лучами, а все жеЖар на пространстве большом у морей много влаги отъемлет.Далее: ветры, сметая морскую поверхность, способныТакже унесть за собою большое количество влаги.Видим мы, что в одну ночь высыхает дорога от ветраИ что комки размягченные грязи становятся тверды.Кроме того, как я раньше сказал, облака точно так жеВлаги немало вбирают в себя от поверхности моряИ рассекают ту влагу по целому кругу земномуВ виде дождей на земле или туч, увлекаемых ветром.Так как земля наконец представляется пористым теломИ прикасается к морю, его берега окаймляя,Необходимо из почвы вода протекать должна в море,Равно как в почву из моря соленого влага сочится.Соль процедиться морская должна, а материя влагиСнова назад вытекает к источникам рек и оттудаПресным потоком струится уже на поверхности почвы,В русле, проложенном мокрой пятой, унося свои волны.В силу причины какой из отверстия гор вроде ЭтныПо временам столь стремительно вон извергается пламя,Я изложу теперь. Не с маловажным вредом создалось тутБуйство огня, захватившего все сицилийские пашниИ на себя обратившего взоры туземных народов.Люди, увидев, как неба над ними заискрились своды,Робкие души свои наполняли тревожным сомненьем,Что замышляет создать существо этих новых явлений.Должен быть взгляд твой на эти предметы широк и возвышен,И далеко во все стороны должен глядеть ты на вещи.Должен ты помнить, что вся совокупность вещей необъятна;Должен постигнуть, что небо в сравнении с целой вселеннойЕсть только малая часть, составляя едва ту же долю,Как и один человек по сравненью со всею землею.Раз положенья такие ты зрело и верно обсудишьИ их постигнешь, то многому ты перестанешь дивиться.Разве из вас удивляется кто-нибудь, если в нем членыЖаром порою объяты горячечным при лихорадкеИли иное страданье его угнетает в болезни?Часто внезапно вспухает нога или одолеваютБоли зубные, и даже к глазам приступает страданье,Вспыхивать может священный огонь²⁶, и он жжет, расползаясьВсюду по телу, и тут залезает во всякие члены.Не удивляйся тому, так как много есть в мире зачатков.Много такого тут есть на земле и на небе, откудаЗло к нам идет, и большие болезни в нас могут развиться.Стало быть, также в земле и на небе везде, надо думать,У бесконечной природы найдется всего в нужной мере,Чтобы внезапно всю землю в движенье привесть сотрясеньем,Чтобы стремительно вихри носить по земле и по морю,Этну наполнить огнем и по небу рассеивать пламя.Все это часто бывает. Пылают небесные своды,И поднимаются бури при сильном скоплении влагиТам, где зачатки воды воедино сбираются в массе.«Но, говорят нам, стремительность пламени здесь чрезвычайна».Может быть. Всякий поток представляется нам величайшим,Если дотоль еще большего мы не видали; равно какДерево и человек и другие подобные вещиКажутся очень большими тому, кто не видел наибольших.А между тем небеса и земли и морские пространстваСуть ничего по сравненью со всею громадой вселенной.Все же теперь изложу, каким образом жаркое пламя,Вдруг разъярившись, наружу течет из обширных отверстийЭтны. Под самой горой основание очень изрыто;Вся та гора почти зиждется на каменистых пещерах.Всюду в пещерах таких заключается ветер и воздух.Там поднимается ветер, где воздух приходит в движенье;Там же, где воздух нагрелся, свирепствуя, он раскаляетВсе вкруг себя близлежащие скалы и землю. ОттудаОн высекает палящий огонь с его пламенем быстрымИ, поднимаясь наверх, чрез отверстия прямо бросаетВдаль раскаленное пламя, причем рассевает далекоПепел и много выносит густого и черного дыма.Камни чудовищной тяжести воздух наверх выпирает.Не сомневайся же в том, что тут действует воздуха сила.Море у самой подошвы горы на большом расстояньиВолны свои разбивает и вод укрощает приливы,Так что от моря к горе этой тянутся кверху пещерыИ под отверстием верхним проходят. Что здесь проникаетВоздух вовнутрь, – признавать принуждает сама очевидность,Так же как то, что отсюда он вон вылетает, возноситПламя, кидает каменья и тучи песку поднимает.А на высокой вершине находятся «кратеры», как ихТам называют, но мы признаем в них отверстья и жерла.Вещи есть некие, где указанье единой причиныНам недостаточно. Много причин может быть, но одна лишьЕсть настоящая. Если ты видишь вдали бездыханныйТруп человека, ты должен назвать все причины, от коихСмерть происходит, но будет одна лишь из них настоящей.Умер ли тот человек от оружия, или болезни,Или от лютого холода, или, быть может, от яда?Знаем мы только, что верно одно что-нибудь в этом роде.Следует то же сказать о других всевозможных явленьях.Летней порой поднимается Нил; а в Египетских земляхТолько единая эта река все поля заливает.Нил орошает Египет подчас среди самого летаВ силу тех северных ветров, что летней порой против устьяДуют и носят в ту пору названье ветров Этезийских.Ветер противный теченье реки замедляет и волныВверх оттесняет, скопляет в реке и стоять заставляет,Да, несомненно, что весь этот ветер, несясь от созвездийХладного полюса, дует в то тремя напротив теченья.Нил же течет из горячей страны, то есть с юга,И, получая начало в стране под полуденным кругом,Меж племенами людей, почерневших от зноя, струится.Может быть также и то, что песков накопленье большоеУстье само заграждает для выхода вод, когда море,Ветром волнуемо, кучи песку в эту реку кидает.Этим стесняется сильно свободное вод истеченье,Так как наклон для стремления волн тут становится меньше.Или, быть может, большие дожди у источников НилаЛьются в ту пору, когда Этезийские с севера ветрыВсе облака отовсюду к источникам тем направляют.Очень понятно. Когда облака в полуденные страныЗагнаны и накопляются там, то высокие горы,Стоя у них на пути, их сгущают и сильно сжимают.Очень возможно, что Нил наполняется из ЭфиопскихГор высочайших, когда раскаленными солнца лучами,Все освещая, белеющий снег на долины сгоняет.Ныне тебе расскажу об Авернских²⁷ краях и озерахИ о тех свойствах особенных, кои они заключают.Прежде всего их назвали Авернскими, имя же этоДано им, так как они всяким птицам неблагоприятны.Птицы, откуда бы ни прилетали они в эти страны,В воздухе плавать забыв, опустив паруса своих крыльев,Шею склоняют свою и стремглав тотчас падают книзу:Или на землю, когда таковою окажется местность,Или же в воду, когда там Авернского озера ложе.Место у Кум есть такое, где полные запахом серыГоры дымятся, обильно источники теплые льются.Есть и в Афинских стенах на вершине Акрополя местоОколо самого храма Паллады, благой Тритониды,Место, куда никогда своих крыльев не кажут вороны,Даже когда алтари воскуряют обильные жертвы.Столь неустанно они избегают тех мест – не от гневаГрозного девы Паллады, как пели поэты у греков,Но вынуждаются к этому самой природою места.В Сирии, как ходят слухи о том, можно тоже увидетьМесто такое, где некая сила упасть заставляетЧетвероногих, как только они туда вступят ногами;Будто бы руки бессмертных их вдруг убивают внезапно.Эти явленья творятся порядком естественным всюду,А от причины какой указует их происхожденье.Да не подумал ты как-нибудь, будто бы Оркуса двериВ этих местах установлены, будто к брегам АхеронтаМаны ведут чрез них души умерших людей под землею;Будто олени с ногами крылатыми, как полагают,Змей ядовитых породу из нор извлекают ноздрями.Сколь далеко это все отступает от верного взгляда,Знай. А теперь попытаюсь сказать я о самом предмете.Прежде всего повторю то, что раньше всегда говорил я.Много различного рода вещей на земле существует;Многие в пищу идут и полезны, другие, напротив,Вызвать способны болезни и смерть даже могут ускорить.Я указал уже выше, что многие вещи пригодныВ жизни животным одним, другим же пригодны другиеВследствие разницы в свойствах вещей, а равно и несходстваВ виде первичных зачатков и в связях их между собою.К слуху доносится множество звуков противных, а такжеВ ноздри подчас пробирается острый, вредительный запах;Многих предметов не следует трогать, и нужно глазамиИх избегать; есть немало предметов, на вкус неприятных.Видеть легко наконец, что на свете для чувств человекаМногие вещи весьма омерзительны, вредны и тяжки.Так, существуют деревья со столь удручающей тенью,Что она боль головную порой у того вызывает,Кто отдыхает под нею, на травах зеленых простершись.А на высоких горах Геликона есть дерево также,Запахом скверным цветов наносящее смерть человеку.Все эти вещи, конечно, взращаются многообразноСилой великого множества телец первичных из почвы,Так как земля их содержит в смешении или отдельно.Если светильник, недавно загашенный, копотью остройНоздри людей поражает, то в сон их она повергает,Падать и пену пускать заставляя, как будто в болезни.А от бобровой струи может женщина чувства лишиться.Если во время кровей она нюхает это снадобье,С рук ее нежных работа изящная вдруг выпадает.Многое, кроме того, отягчает суставы и членыИ даже душу подчас в самых недрах ее расслабляет.И наконец если в жарких купальнях ты медлишь и, сытый,В ванне горячей бываешь, то очень свободно ты можешьТут в этой самой горячей воде обрести свою гибель.Углей тяжелый угар и их запах легко проникаютВ мозг человека, который воды перед этим не выпил,Если же чад этот распространяется резче по дому,Запах угара смертельный удар наносить даже может.Разве не видишь, что в самой земле зарождается сера?Что испускает смола земляная противный свой запах?Там, где железом в земле разрываются скрытые ходы,Там, где лежат в глубине серебра или золота жилы,Сколько тяжелого запаха снизу рудник выдыхает!Сколько напасти тот золотоносный металл испускает!Как искажает он лица! какую дает им окраску!Разве не видишь, не слышишь ты, как преждевременно гибнутЛюди, которых великая власть вынуждает к работеЭтой тяжелой, как малы в них жизненной силы запасы?Стало быть, все испаренъя такие земля выдыхаетИ испускает наружу в открытое, вольное небо.Так и Авернские страны должны подвергать всех пернатыхСиле погибельной, что из земли подымается в воздухИ отравляет его в небесах на известном пространстве.Как только птица в местах этих крылья свои распускает,Сразу она цепенеет, объятая скрытой отравой,Так что из мест, испареньем отравленных, падает наземь.Раз же свалилась она; та же самая сила отравыЖизни остатки последние всюду из членов уносит.Так как сперва испарения будто бы птиц одуряют;Только потом, когда птицы упали уж в самый источникЭтой отравы, они окончательно дух испускаютВследствие скопищ обильных таких вредоносных влияний.Может быть также, что сила та и испаренья АвернаВоздух весь между землею и птицами прочь разгоняют,Так что пространство почти остается пустым в этом месте.Со стороны какой-либо сюда прилетевшие птицыТотчас с напрасным усердием крыльями бьют, и усильяВсякие их то тому, то другому крылу изменяют.Так как не могут они опереться и виснуть на крыльях,То заставляет природа от тяжести падать на землю —И сквозь пространство пустое почти, с высоты устремляясь,Душу свою рассевают они чрез отверстья все тела.Влага в колодцах, затем холоднее становится летом,Ибо земля от тепла разрежается, так что зачаткиЖара, какие находятся в ней, удаляются в воздух.А потому чем сильнее земля распаляется зноем,Тем холоднее бывает вода, коей почва обильна.От холодов же земля, уплотняясь, сседается сильноИ застывает как будто. При сжатии этом в колодцыЖар вытесняется тот, что в земле образуется самой.Есть возле храма Аммона источник, который бываетХолоден днем и становится теплым во время ночное.Сильно дивятся источнику этому люди и мыслят,Что нагревается наскоро снизу он светилом палящимТою порой, когда ночь укрывает потемками землю.Но рассуждения их чрезвычайно далеки от правдыВот почему. Если солнце открытую влаги поверхностьНе в состоянии сверху нагреть никакими судьбамиДаже при зное, которым оно в высоте обладает,Как бы могло оно снизу сквозь плотное тело земли всейВоду нагреть и горячих паров своих зной сообщить ей?Солнце чрез стены строения даже едва в состояньиПуть проложить теплоте при посредстве лучей раскаленных.Что за причина тогда? Без сомнения, этот источникБолее рыхлой землей окружен, чем земля остальная;Много к тому же в ней огненных телец поблизости влаги.Здесь, когда ночь росотворные тени на землю свергает,Тотчас земля холодеет внутри и сжимает состав свой.Вследствие этого почва, как будто в руке ее сжали,Тельца огня все, какие в ней есть, вытесняет в источник,Делая влагу тем теплою для осязанья и вкуса.После того, когда солнца лучи растворяют там почвуИ разрежают притом, теплым паром ее заливая,Снова зачатки огня возвращаются в прежнее место,И из воды отступает ее теплота снова в землю.Вот потому среди дня тот источник бывает прохладен.Действию солнца лучей подвергается влага к тому же,И при трепещущем свете их влага редеет от жара,И выпускает она потому тепловые зачатки,Кои содержит в себе. Так порою мороз выпускаетТо, что содержит, и, связи ослабив все, лед растопляет.Кроме того, существует холодный источник, над коимПакля огнем загорается, пламени там захвативши.Факелы там начинают светиться, в воде зажигаясьИ уплывая туда, куда гонит движение ветра.Неудивительно это. В воде очень много зачатковПара, притом из земной глубины поднимаются кверхуТельца огни и должны проходить через весь тот источник.Сразу они выделяться должны, улетучиться в воздух;Все ж не настолько их много, чтоб мог нагреваться источник.Некая сила притом заставляет известные тельцаВон вырываться чрез воду и сверху скопляться. ИсточникВ море Арадском такой существует со сладкой водою.Он вытекает, соленую влагу кругом разгоняя.Есть и другие на свете места, где поверхность морскаяМожет полезною быть моряку, истомленному жаждой,Так как там сладкие воды текут среди влаги соленой.Стало быть, могут таким же путем чрез источник прорватьсяТельца огня и поверх него паклю наполнить; когда жеМного скопляется их или в факел они попадают,То они сразу легко загораются, ибо немалоОгненных телец скрывается в факеле самом и в пакле.Не замечаешь ли, что если к лампе, светящей средь ночи,Ты приближаешь фитиль, незадолго пред этим погасший,То зажигается раньше фитиль, чем к огню прикоснуться?То же и в факелах. Многие вещи в соседстве с огнямиРаньше гореть начинают, чем эти огни к ним коснутся.Стало быть, то же бывает в источнике том, надо думать.Мне остается сказать, по какому закону природыТо происходит, что камень притягивать может железо.Камень же этот по имени месторожденья магнитомНазван был греками, так как он найден в пределах Магнетов.Люди весьма удивляются камню такому. Он частоЦепь представляет из звеньев, держащихся сами собою.Можешь увидеть ты пять таких звеньев, порой даже больше.Распределенные рядом, качаясь от легкого ветра,Звенья такие свисают одно под другим, прилепившись.Звено одно от другого всю силу и цепкость приемлет.Вот как здесь действует этого камня текучая сила.Установить нужно многое в этого рода вопросах,Прежде чем до настоящей причины добраться ты сможешь,И подходить к ней окольными, длинными надо путями.Так что прошу: напряги тем сильнее свой слух и вниманье!Прежде всего от любого предмета, какой мы встречаем,Вечно должны истекать, отлетать, рассеваться повсюдуТельца, которые режут глаза нам и трогают зренье.Запахи также всегда от известных вещей истекают;Холод от рек истекает, от солнца – тепло, а от моря —Соли приток, разъедающий жадно прибрежные зданья;И непрестанно по воздуху разные звуки несутся.В рот наконец попадает нам жидкость соленого вкуса,Если мы бродим поблизости моря; когда же пороюСмотрим мы, как растирают полынь, то мы чувствуем горечь.Вот до чего от вещей всяких нечто всегда истекает,Носится и рассевается всюду по всем направленьям.Ни замедленья, ни отдыха нет истечениям этим,Так как ведь чувствуем мы постепенно, не переставая.(Видеть, и нюхать предметы, и чувствовать звуки мы можем.)Я повторяю и напоминаю, что вещи имеютПористый некий состав, – в песне первой я выяснил это, —Так как особенно важно нам сведенье это в вопросах,К коим теперь приступить я намерен, хотя оно важноТакже в других отношениях. Надо признать, что на светеНет ничего, где б тела с пустотой не являлись в смешеньи.Прежде всего здесь бывает, что верхние камни в пещерахВлагой потеют, и капли воды, протекая, сочатся.Так же сочится и пот отовсюду из нашего тела;Волосы и борода на известных местах вырастают;Пища проходит по жилам во все, в нас растит и питаетВплоть до ногтей и до крайних конечностей нашего тела.Мы ощущаем, что через металлы тепло или холодМогут проникнуть; мы видим, что также они проникаютЧрез серебро или злато, когда полный кубок мы держим.Далее, голос сквозь замки закрытых домов проникает.Запахи, холод и жар от огня точно так же проходят.Пламени жар наконец сплошь и рядом пронизывать можетПанцирь железный, кругом облегающий тело у галла.Сила болезни снаружи внедряется в нас отовсюду;А непогоды, возникшие здесь, на земле и на море,Осуществляют везде свое право: на землю и море.Стало быть, нет ничего, в чем бы не было пористо тело.Надо прибавить, что тельца, которые всюду от каждойВещи исходят, не все одинаким наделены свойствомИ что к вещам они разным относятся не одинако.Солнце – начать с того – сушит и делает твердою землю,Между тем лед растопляет оно и всегда побуждаетК таянью снег, высоко взгроможденный на горных вершинах.Далее, воск размягчается, если в тепле побывает.Жидкой становится медь от огня, растопляется злато,Между тем мясо и кожа, свернувшись, сжимаются плотно.Влага железу каленому твердость дает, в то же времяМясо и кожу мягчит; теплота же их делает тверже.Зелень маслин столь пленяет козлов бородатых, как будтоНектаром смазана или амброзия в ней истекает,А для людей ничего нет противнее зелени этой.От майорана свинья наконец убегает, боитсяМази его, так как острый он яд для щетинистых тварей,А между тем у людей подкрепляет он, видимо, силы.Грязь же, напротив, для нас представляется очень противной,Между тем в ней себе свиньи находят большую приятностьИ ненасытно валяются там, погружаясь всем телом.Прежде чем я приступлю к рассужденью о самом предмете,Мне остается сказать то, что нужно к его разъясненью.Много отверстий во всяких вещах существует, при этомНаделены те отверстья должны быть различной природой,И из них каждому разные ходы и свойства присущи.Свойственны разнообразные чувства созданьям живущим,И проявляет себя в своей области каждое чувство.В место одно проникают, как видим мы, звуки; в другое —Вкусы от соков, в иное же – разные запахи гари.Дальше. Одно вещество проникает сквозь камни, другое —Только сквозь дерево. Сквозь серебро или золото можетТретье пройти, а иное пройти сквозь стекло даже может.Тут теплота пропускается, там пропускается образ,И вещества здесь одни проникают быстрей, чем другие.Ясно теперь, что к тому вынуждает природа всех ходов,Черезвычайно различных, как несколько выше сказал я,В силу несходства состава вещей и различия в тканях.Раз подтверждаются предположения наши такие,Раз они прочно поставлены и подготовлены верно,Все остальное легко объяснить и открыть ту причину,В силу которой железо притянуто может быть камнем.Прежде всего непременно от камня того истекаетТелец первичных порыв, разгоняющий силой ударовВоздуха столб, расположенный между железом и камнем.Как только это пространство пустеет и место в срединеОпорожняется, тотчас первичные тельца железаВнутрь пустоты той врываются вместе, притом происходит,Что вслед за ними кольцо само тащится в целом составе.Нет в мире вещи другой, состоящей из телец первичных,Где бы частицы держалися крепче взаимною связью,Нежели в твердом железе, внушающем ужас холодный.Значит, как прежде сказал я, тем менее нужно дивиться,Если частицам железа нельзя в пустоту устремлятьсяКучей большой без того, чтоб кольцо не тянулось за ними.Так и бывает. Кольцо приближается к камню, доколеНе подойдет здесь вплотную, связуясь невидимой связью.Это бывает всегда так; и, где бы ни образовалосьМесто пустое в том случае – по сторонам или сверху, —Свойственно тельцам всегда в пустоту по соседству стремиться.Так как с другой стороны их толкает напор; а иначеСобственной волей они не могли бы подняться на воздух.Вот еще, ради чего это может тем больше случиться,Помощь какая способствует этим вещам и движенью:Как только перед кольцом у поверхности воздух редеетИ оттого расширяется больше пустое пространство,Тотчас случается, что позади находящийся воздухСзади подталкивать будто и двигать вперед начинает.Каждую вещь покрывает ударами воздух окрестный,Но в этом случае воздух толкает железо в одном лишьТом направленьи, куда его та пустота увлекает.Воздух, помянутый мною, чрез частые поры железаВнутрь проникая тончайшим путем в наимельчайшие части,Гонит, толкает, как ветер толкает под парусом судно.Всякие вещи должны наконец содержать в себе воздух,Ибо из пористых тел состоят они все и при этомВоздух все вещи coбой окружает и их облекает.Стало быть, воздух, который скрывается в недрах железа,Вечно колеблется тут в возбужденном движеньи, а такжеЭто кольцо, без сомненья, внутри беспокоит толчками,Так что оно подвигается тоже, куда устремляетВоздух, куда увлекает его к пустоте тяготенье.Также бывает, что попеременно порода железаМожет от камня отскакивать или к нему привлекаться.Также и то наблюдал я, как прыгают в медном сосудеСамофракийские кольца железные или опилкиВ случае, если под этим сосудом есть камень магнитный.Вот для чего убежать от него они, видимо, жаждут!Медь, находясь в середине²⁸, приводит здесь все в беспорядокВ силу того, несомненно, что токи от меди сначалаОвладевают путями открытыми всеми в железе.После того, когда поры в железе полны совершенно,Токи несутся магнитные, но им нельзя уж проникнуть;Стало быть, камень магнитный своим истеченьем толкаетЭти опилки железные и от себя отгоняет,Если чрез медь он идет, а без меди он их поглощает.В этом явлении остерегись удивляться, что токиКамня-магнита влиять на другие тела неспособны.Вещи одни, как то золото, слишком устойчивы в силуТяжести их, а другие составом неплотны, и токи,Не задевая их, не вызывая движенья, проходят.К этому роду материю дерева можно причислить.Среднее место меж тем и другим занимает железо.Если ж в себя оно некие тельца от меди приемлет,То от себя его токи магнитного камня толкают.Все же явление это не так далеко уж от прочихВсяких явлений. Могу я напомнить немало предметовЭтого рода, которые так тяготеют друг к другу.Камни, к примеру, ты видишь скрепленные только известкой;Дерево клеем бычачьим столь прочно связуется вместе,Что от изъяна в слоеньи скорее столы могут треснуть.Нежели может ослабнуть скрепленье бычачьего клея.Винные жидкости могут свободно смешаться с водою,Смолы же тяжкие или же легкие масла не могут.Краска пурпурная раковин соединяется плотноС тканью льняною, и ты никогда не отмоешь ту краску,Как бы ты ткань обновить ни старался потоком Нептуна.Даже хотя б океан на нее свои волны все вылил.Вещь не одна только золото с золотом соединяет,С медью же медь только белый свинец воедино скрепляет.Мало ль вещей еще можно найти? Но к чему то послужит?Ни для тебя не нужны извороты длиннейшие вовсе,Ни также мне не годится столь много усердия тратить.Но остается мне многое в кратких словах обобщить здесь.Если два тела друг с другом встречаются, так что при этомВыпуклость в теле одном пустоте соответствует, сущейВ теле другом, то меж ними прочнейшая связь возникает.Связь такова здесь, как будто крючки, зацепившись за петли.Держатся между собой в сочетаньи известном, какоеМожем увидеть мы между железом и камнем магнитным.Ныне скажу, отчего происходят болезни; откудаНедугоносные силы способны столь быстро навеятьГибельный, смертный удел на стада и на род человека.Как я сказал уже раньше, зачатки вещей всевозможныхВ мире бывают. Одни из них жизни способствуют нашей,Наоборот же – другие несут нам болезнь и погибель.В случае том, когда эти последние, массой скопившись,Своды небес замутят, то становится воздух заразным.Сила болезней различных и всякой заразы несетсяИли извне, как летят облака и туманы по небу.Или нередко, сама от себя возникая из почвы,Вдруг поднимается там, где земля в состоянье гниеньяПриведена черезмерною влагой и действием солнца.Разве не видишь ты, что перемены воды или небаВредны тому, кто пришел издалека, из отчего дома,Так как ему совершенно здесь не соответствует воздух?Надо представить, сколь разнится сильно британское небоС небом Египта, в котором колеблется ось мировая:Или сколь разнится небо понтийское с небом Гадеса,Или же с небом людей, почерневших от жгучего зноя,Разное видим мы по четырем направлениям света:Ветры из стран четырех и четыре деления неба.Также наружность и цвет у людей различаются очень,И удручается каждое племя особой болезнью.Так, есть болезнь вблизи Нила, по имени элефантиазис;В среднем Египте она возникает; нигде в другом месте;В Аттике ноги хворают, глаза же – в пределах Ахеи.Так что для различных частей или членов всегда одна местностьБольше вредна, чем другая: так действует воздух различный.А потому, если небо, которое нам не подходит,Вдруг всколыхнется и воздух, нам вредный, начнет расползаться,То постепенно ползет он подобно туманам и тучам,Все возмущая кругом и повсюду внося измененье.К нашему небу дойдя, этот воздух его изменяетИ его делает сходным с собой, a для нас непривычным.Яд этот, быстро возникший, с заразой, развившейся внове,Падает в воды, и в самые даже плоды проникаетИли же в пищу другую людей, или корм для животных.А иногда остается зараза та в воздухе самом;Так что, когда мы вдыхаем в себя этот смешанный воздух,Необходимо должна пробираться болезнь в жилу, в тело.Вследствие той же причины чума на быков нападает,И постигает недуг всяких блеющих тварей ленивых.Вовсе не важно, приходим ли сами мы в местности, коиВредны для нас, и меняем ли сами покров небосвода,Или, напротив, природа несет нездоровый к нам воздухИ образует что-либо, несродное нашим привычкамИ повредить нам могущее быстрым своим появленьем.Некогда в силу причин тех болезни и воздух заразныйПредали гибели все поселения в царстве Кекропса,Опустошили дороги, похитили в городе граждан.Мор, перенесенный из серединных пределов Египта,Через моря, через иного воздушных пространств пролетевши,Тяжестью всей своей лег на народ Пандиона, за этимТолпами стали валиться там жертвы болезни и смерти.В самом начале болящие жар в голове ощущали;Оба их глаза, наполнившись кровью, огнями сверкали.После того почерневшая кровь извергалась из горла.Голосовые пути же от язв становилися уже,Истолкователь же мысли – язык, истекая весь кровью,Ослабевал, становился тяжелым, шершавым на ощупь.Сила болезни затем чрез отверстие рта наполнялаНедра груди и скоплялась в самом недугующем сердце,Так что поистине связи все с жизнью в то время слабели.Вместе с дыханием рот испускал отвратительный запахТот, что обычно исходит от брошенных трупов гниющих.Тою порою все силы души, да и целое тело,Ослабевали, уже находясь на пороге кончины.Спутником вечно несменным таких нестерпимых страданийБыл здесь томительный ужас и плач впромежутку со стоном.Ночью и днем нападавшие приступы частой икотыЖилы больных сокращали упорно и члены сводили,Уж без того истомленные, их расслабляя все больше.Впрочем, заметить нельзя было здесь, чтобы чье-либо телоРазгорячалося жаром чрезмерным у верхних покровов;Тело на ощупь руки только теплым казалось скорееИ покрасневшим повсюду, как то при ожогах бывает.(И как бывает, когда растекается в членах гангрена.)Между тем внутренность вся до костей в человеке пылала.Пламя как будто в печи изнутри пожирало желудок;Не было вещи на свете столь легкой и тонкой, чтоб пользуЧленам принесть в этом случае. Часто больные на ветерИли на холод страдавшие члены свои выставляли,Или же, к рекам сбегаясь, кидались нагими в их волны.Было немало людей, что с зияющим ртом подходилиК водам колодцев и в их глубину с высоты низвергались.Неутолимая, жгучая жажда притом иссушала их тело,Так что ничтожной водицей считались дожди проливные.Не было отдыха бедствиям тем. В истомленьи валялисьДолу тела; врачеванье меж тем лепетало во страхе,Так как больные, принявшие столько страдания раньше,Все же вращали глазами, лишенными сна совершенно.Кроме того, много признаков смерти еще подавалось:Дух приходил в замешательство вследствие горя и страха,Хмурились брови, а взгляд становился свирепым и острым.Далее, слух потревоженный полон был звуков, дыханьеВдруг становилось то частым, то редким и очень тяжелым;Потная влага, лоснясь, потекать начинала по шее;Оскудевая, слюна становилась соленою, жидкой,Цвета шафранного, трудно из уст выделяемой, с кашлем.Холод не медлил сводить жилы рук и подергивать членыИ от конечностей мог проникать постепенно все выше.И наконец с наступленьем последнего часа сжималисьНоздри слегка, обострялась конечность передняя носа;После впадали глаза, и впадали виски; холоделаЖесткая кожа, зияли уста, и чело напрягалось,Несколько позже затем коченели умершие члены,Так на восьмом восхожденьи лучистого солнца, пороюИ на девятом, больной расставался с светильником жизни.Тот же, кому удавалося пагубы смертной избегнуть,Все же впоследствии должен был ждать разложенья и смертиС мерзкими язвами в теле и с черным поносом желудка.А иногда у него с головною мучительной больюМного испорченной крови из вздутых ноздрей выходило;Из человека все силы, и все вещество вытекали.После того, как скопление острое крови нечистойПрочь изливалось, болезнь уходила в суставы и жилы,Даже порой уходила она в детородные части.И, пораженные страхом тяжелым на смертном пороге,Многие жили, оружьем лишив себя члена мужского.Были такие подчас, что без рук и без ног оставалисьВсе же в живых, а другие отчасти лишалися зренья.Вот с какой силой тогда нападал на них страх перед смертью!А на иных находило к тому же такое забвеньеПрошлых событий, что сами себя узнавать не умели.Тел на земле тогда много лежало одно сверх другогоБез погребенья, но все же и птицы и хищные звериПрочь уходили далеко, чтоб острого смрада избегнуть,Или, отведавши тел, с приближением смерти слабели.Впрочем, в ту местность и птица тогда ни одна не являласьДаже случайно; суровое хищников племя из лесаНе выходило. Но много зверей от болезни той чахлоИ издыхало; особенно верное племя собачьеДушу с мученьем везде отдавало, упав на дорогах,Так как заразная сила из членов их жизнь исторгала.Но для спасения не было общего средства известно.То, что подчас одному помогало с живительным вздохомВоздух устами впивать и увидеть опять небосводы,Гибельно было и верную смерть причиняло другому.В этих событьях одно вызывало великую жалость,Именно то, что когда себя кто-нибудь видел объятымСтрашной болезнью, то к смерти считал уж себя осужденным.Изнемогая душевно, лежал он с тоскою на сердцеИ испускал он дыханье, увидев обряд погребальный.Ни на мгновение не прекращала зараза болезниОт одного заболевшего передаваться другому,Будто бы в стаде рогатых быков и овец шерстоносных.Вот еще что прибавляло одно погребенье к другому.Тот, кто из жадности к жизни чрезмерной, и страха пред смертьюСродников даже больных навещать избегал и боялся,Позже немного казнился постыдною, скверною смертью,Кинутый всеми, без помощи, при равнодушии общем.Тот же, кто помощь готов был подать, погибал от заразыИ от работы, к которой его побуждали и совестьИ умоляющий голос в смешении с жалобным стоном.Лучших людей постигала вот этого рода кончина.Без провожатых, наспех погребенья обряды свершались.Каждый в народе свершал погребение собственных близкихИ возвращался назад, удрученный слезами и грустью.Большую часть после этого горе в постель повергало;И невозможно найти человека, которого слезы,Смерть и болезнь не коснулись бы в то злополучное время.Кроме того, и пастух, и хозяин рогатой скотины,Также и сам управитель дородной сохи искривленнойИзнемогали, валялись в домах своих, сбитые в кучу,И становились добычею смерти от бедности или болезни.Мог бы тогда ты увидеть детей бездыханных, лежащихНа бездыханных же трупах родителей, или, напротив,Видеть детей, над отцом или матерью дух отдающих.Было не малой бедой также то, что с полей всех окрестныхВ город стекались большою толпой поселяне больныеИ собиралися в нем отовсюду из мест зараженных.Зданья закрытые, площади теми людьми наполнялись.При тесноте этой кучами смерть громоздила здесь трупы.Многие люди, томимые жаждой, на улицах всюдуС корчами в теле лежали, ко влаге фонтанов прильнувши.Но черезмерная сладость воды им спирала дыханье.Там или сям в многолюдных местах и на улицах шумныхТы увидал бы, как члены у тел уж почти бездыханныхГибли в ужасной грязи и покрытые рубищем рваным.Сверху костей у людей тех болталась лишь кожа, и та ужВся почти в язвах гниющих, покрытая слоями грязи.Смерть наконец наполняла скоплением тел бездыханныхХрамы святые богов. Небожителей светлые домыВдруг оказалися обремененными грудою труповТам, где хранители дали убежище пришлому люду.Ибо религия или святыни ценились не много,Преобладало же всюду тогда настоящее горе.В городе не соблюдался тот прежний обряд погребенья,С коим народ этот в землю привык хоронить своих мертвых.Все трепетало в смущеньи глубоком, и каждый в печалиСам хоронил своих близких, как средства ему позволяли.Многое тут вызывалось нуждою и силой внезапной.Так сплошь и рядом иные с великими криками клалиЕдинокровных своих на костры для людей постороннихИ зажигали костры эти, предпочитая сражатьсяДо крови часто, чем без погребения трупы оставить.

Примечания

Книга первая

¹ Поэтическая традиция обращаться в произведениях к богам издавна, начиная с Гомера, существовала среди греческих и латинских поэтов. Ее часто можно встретить и у поэтов Нового времени, например у Пушкина; у Лукреция, как безбожника, она представляла лишь чисто формальный поэтический прием и не больше.

² Меммий – римлянин знатного рода. Лукреций пишет свою поэму как бы в поучение этому Меммию.

³Мавор – Марс, бог войны.

⁴ «Основное начало» – это знаменитые Лукрециевы primordia rerum. То, что относится к этим primordia, Лукреций перечисляет дальше, а именно: материя, родовые тельца, зачатки вещей, первичные тельца. Все эти разнообразные названия служат Лукрецию для обозначения атомов. Однако название атом нигде в поэме не встречается. Лукреций явным образом избегает этого названия, вероятно, вследствие трудности перевода его на латинский язык. Дословный перевод primordium – первоначало.

⁵ Тривия – прозвище Артемиды-Дианы, богини луны, покровительницы девства и родов, звероловства и колдовства.

⁶Согласно греческому мифу, царь Агамемнон, выступая в поход против Трои, решился принести в жертву богам свою дочь Ифигению, чтобы вымолить попутный ветер.

⁷ Оркус, или Орк, – бог ада.

⁸ Тиндарида (дочь Тиндара) – прекрасная Елена, похищенная Парисом.

⁹ Сицилию.

¹⁰ Lignum по-латыни означает дерево, ignis – огонь.

¹¹ То есть муз.

Книга вторая

¹² Эта поэтическая метафора срисована с действительного факта: в Афинах юноши состязались в беге во время праздника Прометея – бежавшие впереди держали в руках факелы, а задние, догоняя, должны были перехватывать их.

¹³ Имеется в виду фригийская богиня, известная под разными именами: Кибела, Ma, Рея, Magna Mater; аграрный культ этой богини был широко распространен на эллинистическом Востоке.

Книга третья

¹⁴ Северо-западный ветер.

¹⁵ Пуны – карфагеняне. Неудачная вначале для римлян Вторая Пуническая война (конец III в. до н. э.), когда Рим стоял на пороге гибели, еще и во времена Лукреция вспоминалась как величайшее несчастье. Смысл этих 11 строк: подобно тому, как наша смертная душа ничего, конечно, не переживала в прошлом, до нашего рождения, она и после смерти тела ничего переживать не будет.

¹⁶ Тантал, царь фригийский, согласно мифу, был допущен Юпитером к столу богов, но за разглашение небесных тайн низвергнут в преисподнюю, где и висящие над ним плоды и доходящая до подбородка вода постоянно удаляются от него, как только он хочет схватить их, несущаяся вниз скала постоянно грозит упасть на него.

¹⁷ Титий, сын Юпитера, по мифу, за нескромное предложение Латоне был сброшен Аполлоном, сыном Латоны (от Юпитера), в преисподнее царство, где коршуны вечно клюют его постоянно вновь вырастающую печень.

¹⁸ Сизиф, царь коринфский, по мифу, был осужден вкатывать в царстве мертвых на гору камень, который всякий раз, не достигнув вершины, низвергался обратно вниз.

¹⁹ Ликторы – почетная стража, сопровождавшая высших римских сановников.

²⁰Имеются в виду дочери Даная, Данаиды, которые, согласно мифу, должны были вечно наполнять водой продырявленные бочки.

Книга пятая

²¹ У Рачинского он передан неверно. Следует читать: «Что отнюдь не для вас и не богами была призвана к жизни…» Рачинский приписал Лукрецию мысль, которая не вяжется со всем мировоззрением поэта: убеждение Лукреция таково, что мир не создан богами.

²² Древнеиталийская богиня раннего утра.

²³ Эвиус-Эван – одно из прозвищ Вакха.

²⁴ Молосские псы славились как охотничьи собаки. Молосы – полуварварское племя, жившее сначала в Фессалии, а затем в Эпире.

²⁵ Прутья и секиры – символы власти высших римских магистратов.

Книга шестая

²⁶ «Священный огонь» – антонов огонь.

²⁷ Авернское горное озеро в Кампании, недалеко от Ахерузии, выделяет удушливые газы и потому считалось одним из путей сообщения с адом. Название «Avernus» толковалось как видоизменение греческого «aornos» – «лишенный птиц» и употребляется также как нарицательное имя для обозначения местностей с удушливыми ядовитыми испарениями.

²⁸ Т. е. между железными опилками и магнитом.