© June Third Enterprises, LLC, 2020

© Издание на русском языке AST Publishers, 2022

Лондон, июль 1814 года

Бомонт Белхем, маркиз Беллингем, собирался на очередную вечеринку с друзьями. Единственный среди них непьющий, он всегда следил, чтобы никто не натворил ничего неподобающего, что случалось довольно часто. В его задачу также входило проследить, чтобы все добрались до дома в целости и сохранности.

Друзья облюбовали столик на четверых в просторной нише таверны «Любопытный козел», и Беллингем выжидал момент, чтобы поделиться с ними одной идеей, хотя они скорее всего сочтут ее нелепой. Он как раз обдумывал, как лучше изложить свои соображения, чтобы всем было понятно, когда Кендалл поставил кружку на шершавую столешницу и объявил:

– Вот что, друзья: я решил жениться.

Белхем уставился на друга так, словно у того выросли рога, да и Уорт с Клейтоном явно опешили. Да уж, любопытно, к чему такая срочность.

Как обычно, Рис Шеффилд, герцог Уортингтон, первым обрел дар речи. Несмотря на пагубное влияние папаши, сумасброда и психопата, ныне покойного, Уортингтон не скатился по наклонной. Нет, Уортингтон не был монахом, но всегда умел вовремя остановиться, и хотя всячески демонстрировал наплевательское отношение к жизни, никто не сомневался, что если понадобится, он не раздумывая отдаст жизнь за страну.

В ответ на заявление Кендалла Уортингтон тряхнул головой, поморщился и с шумом втянул воздух:

– Ты серьезно? Неужели появилась необходимость ввязываться во что-то, столь… постоянное?

– Наверное, старею, – мелодраматично изрек Кендалл.

– В двадцать девять? Да мы еще неразумные щенки! – воскликнул Уортингтон. – Моему отцу было за пятьдесят, когда я родился.

Кендалл еще не привык к роли графа, поскольку получил титул после смерти от чахотки старшего брата, и относился к нему со всей возможной ответственностью: даже обратился в парламент с законопроектом о занятости, разработанным братом. Только если опять речь зашла о женитьбе, значит, у него провалы в памяти.

Беллингем решил, что пора вмешаться, и, прищурившись, спросил:

– Ты уверен, что готов? Прошло всего два года, с тех пор как…

Продолжать не имело смысла: зачем сыпать соль на сердечную рану, которая едва затянулась… В отличие от него самого и Уортингтона, который всегда проявлял сдержанность в отношениях с противоположным полом, Кендалл был слишком эмоциональным и ранимым. Когда невеста Кендалла, леди Эмили Форсуэл, бросила его прямо перед свадьбой, променяв на претендента с титулом, он был раздавлен, уничтожен.

Уортингтон зарекомендовал себя убежденным холостяком, а сам Беллингем считал, что семью ему заменяет работа в министерстве внутренних дел. Он даже попытался отказаться от титула, чтобы воевать солдатом против Франции, но в этой просьбе ему было отказано. Очевидно, монаршим особам маркизы были нужнее в родных пенатах, так что Беллингем смог применить свои таланты в другом месте: в министерстве внутренних дел он возглавлял отдел внешней разведки. Эта работа: выслеживать предателей – ему очень нравилась.

Эван Ферчайлд, виконт Клейтон, воскликнул, оторвав Белла от посторонних мыслей:

– Слава богу! Скоро я буду не единственным из нас, связанным по рукам и ногам узами супружества.

Клейтон женился совсем недавно и только что вернулся из путешествия, в котором провел медовый месяц. Виконт обожал свою жену, любил политику и науку (именно так, и не иначе). Богатый как Крез, Клейтон был настоящим другом и преданным супругом. Семейная жизнь явно пришлась ему по вкусу.

Беллингем брезгливо отодвинул кружку, наполненную сомнительного вида пойлом, и обвел друзей взглядом.

Это были самые близкие люди. Познакомились они в Итоне, крепко сдружились и долгие годы не расставались. У каждого в этой мужской компании была своя роль – так сложилось.

Для Кендалла на первом месте всегда был долг. Годы службы на королевском флоте научили его ответственности, он всегда выполнял обещания, которые давал, и не боялся взваливать на свои плечи груз, для многих неподъемный. После предательства леди Эмили его совершенно не привлекала идея женитьбы.

Уортингтон обладал потрясающей способностью любую ситуацию свести к шутке: отпускал порой такие замечания, что даже друзья не знали, куда глаза девать. Ему нравилось, чтобы его считали лоботрясом, но с герцогским титулом и немалым состоянием добиться этого было непросто. Он был абсолютно предан друзьям и до сих пор не простил леди Эмили предательства его лучшего друга.

Сам Беллингем даже не задумывался о женитьбе: было полно более важных дел. В данный момент, например, он выслеживал предателя, который едва не поставил под удар части британской армии на реке Бидасоа. Кто-то из членов парламента, знакомый с планами Веллингтона в Испании, поделился ими с противником, поставив тем самым под угрозу всю операцию.

Депешу, слава богу, удалось перехватить, и британская армия одержала при Бидасоа победу, но это не сделало сам акт предательства менее чудовищным. Для Беллингема поиск преступника и передача его властям для осуществления правосудия стали делом чести. Отсюда – и необычная идея, которая недавно пришла ему в голову и теперь постоянно напоминала о себе.

Пока же друзья обсуждали заявление Кендалла по поводу женитьбы.

– Я не шучу, – убежденно заявил Лукас. – Мне нужен наследник. Боюсь, все последнее время у меня отнимал законопроект о занятости, и мне было не до поисков невесты.

– Да уж, этот законопроект сделал тебя одержимым, – усмехнулся Уортингтон.

Лукас пожал плечами.

– Ну, теперь, поскольку голосование отложили до осенней сессии, у меня есть время для сбора необходимых голосов и я могу серьезно заняться поисками подходящей кандидатуры на роль жены.

Беллингему вдруг пришла в голову еще одна сумасшедшая мысль, и он прищурился.

– Лично я никогда не проявлял интереса к работе парламента, – растягивая слова, проговорил Уортингтон. – Жалко времени. А все эти обсуждения… такая скука.

– Я совершенно уверен, что там справятся и без тебя, – устремив на друга насмешливый взгляд, заметил Беллингем.

– Когда настанет время голосовать за законопроект моего брата, – сказал Кендалл, – я лично приеду к тебе, Уорт, вытащу из постели и отвезу в парламент.

Беллингем и Клейтон расхохотались, а Уортингтон, одарив друзей самой очаровательной улыбкой из своего арсенала, заметил:

– Давайте не будем о грустном. Куда интереснее заявление друга Лукаса о намерении жениться. Поведай-ка нам, любезный, сколько тебе лет?

Кендалл окинул друга непонимающим взглядом и буркнул:

– Ровно столько же, сколько тебе, старина.

Все прекрасно понимали, что Уорт взялся за свое: все четверо были ровесниками с разницей в несколько месяцев.

– Вот именно! – объявил герцог, откинувшись на спинку стула. – Совсем еще мальчишка! К чему такая спешка?

– Ну-ну, я бы попросил… – вмешался Клейтон.

– Легко говорить, если не надо заботиться о наследовании титула, – усмехнулся Кендалл, и Уортингтон, пожав плечами, легко согласился:

– Не стану спорить.

Щелкнув пальцами, чтобы привлечь внимание официантки, он заказал еще по кружке эля для всех.

– Если ты говорил о женитьбе серьезно, то немного опоздал, – заметил Клейтон. – Сезон закончился, через неделю-две, когда парламент уйдет на каникулы, общество разъедется по своим загородным поместьям.

– Да я и не хотел заниматься поисками невесты в сезон, – признался Кендалл. – От одной мысли об этом у меня мурашки бегут по коже. Всюду жеманные девицы и хищные мамаши, намеренные любой ценой заполучить богатых мужей для своих чад. Нет уж, увольте!

– А есть другой способ найти невесту? – спросил Беллингем и подумал, что его идея не столь уж и бредовая, если повернуть разговор в нужное русло.

– Пока не знаю. – Кендалл отпил эля. – Только на сей раз я твердо намерен найти девушку, которая будет любить меня, а не деньги и титул.

– И это правильно! – провозгласил Уортингтон и стукнул кулаком по столу. – Думаю, все со мной согласятся, что леди Эмили нет оправдания: какое вероломство! Лично для меня эта женщина больше не существует. Очень хотелось бы узнать, известно ли ей, что упустила графа, поспешив выйти за барона.

– Давайте не будем ее обсуждать, – раздраженно буркнул Кендалл и прикрыл глаза рукой.

Жизнерадостный Уортингтон не мог долго предаваться меланхолии, и, когда официантка принесла выпивку, одарил девушку очаровательной белозубой улыбкой и снова обратил внимание на друга:

– Я всего лишь хотел сказать, что сезон со всей его претенциозностью – последнее место, где можно найти преданную и верную спутницу жизни.

Кендалл отсалютовал другу кружкой:

– Разве я сказал не то же самое? Я вот уже два года избегаю сезонов как чумы.

– Ах вот почему тебя не затащишь в «Олмакс»? – усмехнулся Уортингтон, всем своим видом источая сарказм. – А я-то думал, что всему виной жидкий чай и болтливые кумушки.

– Ну, ты-то не ходишь туда по другой причине, – усмехнулся Беллингем. – Там же не подают ничего крепче чая.

Уортингтон подмигнул ему:

– Не спорю. А еще там нельзя сорвать банк, как у Холлистера.

Этот игорный дом был любимым у герцога: там он проводил практически все свое свободное время, имел карт-бланш и регулярно то выигрывал, то проигрывал небольшие состояния.

Кендалл почесал подбородок и невидящим взглядом уставился в кружку.

– Если бы в обществе не знали, что теперь я граф, у меня было бы больше шансов найти достойную пару.

Рис расхохотался так, что обернулись другие посетители.

– Я бы многое дал, чтобы увидеть, как граф, переодетый простолюдином, чтобы найти истинную любовь, чистит конюшни или выгребные ямы.

Клейтон поддержал Шеффилда, а вот Беллингем вполне серьезно проговорил:

– А что, не такая уж безумная идея.

Наконец-то разговор сам собой перетек в нужное русло.

– Ты о чем? – уточнил Кендалл.

– О том, чтобы предстать в обличье простолюдина и попытаться найти невесту.

– Ты спятил, старина? – перестал веселиться Рис. – Или решил изменить своим принципам и выпил?

Беллингем подался вперед и совершенно серьезно заметил:

– В правильных обстоятельствах все может получиться.

Кендалл растерянно моргнул.

– Не понимаю, как это возможно.

– Да его в обществе знают в лицо, – заметил Клейтон. – Как он может измениться?

– Ты предлагаешь ему надеть маску или приклеить усы и бороду? – уточнил Уортингтон уже без улыбки.

Кендалл несколько минут в недоумении переводил взгляд с одного друга на другого и, в конце концов, заключил:

– Вы не можете говорить это серьезно. Клейтон прав: меня знает каждая собака.

– Нет, речь не о маскараде, – пояснил Беллингем, – а о… подходящих обстоятельствах.

– Например? – не понял Уортингтон и подался вперед.

– Вы двое меня пугаете, – подал голос Кендалл. – Неужели всерьез думаете, что это возможно?

– А почему бы нет? Да, идея нелепая, ну и что? Главное – все хорошо обдумать. К примеру, пусть это будет… прием в загородном доме, – с воодушевлением принялся объяснять Беллингем, игнорируя настороженность Кендалла.

Уортингтон тряхнул головой и прищурился.

– Прием в загородном доме, ну да, ну да…

– Но не просто где-то чей-то дом, – продолжил Беллингем. – Прием должен устроить один из участников эксперимента.

– Эксперимент? – вскинулся Клейтон. – Мало что мне нравится больше, чем опыты и эксперименты. Кстати, так уж случилось, что я как раз собираюсь разослать приглашения на свой ежегодный прием в загородном доме.

– Превосходно! – воскликнул Беллингем. Именно в помощи Клейтона он отчаянно нуждался.

– Эксперимент? Что за эксперимент? – испугался Кендалл. – Подождите. Меня все равно узнают.

– Он прав, – заметил Клейтон, отхлебнув эля.

– Значит, надо пригласить только дебютанток этого сезона и создать правильные условия, – невозмутимо заметил Беллингем.

Кендалл глубоко вздохнул и отодвинул кружку подальше, чтобы не было соблазна выпить еще: ему нужна сейчас трезвая – ну почти… – голова.

– Дебютантки меня, возможно, и не знают, зато их мамаши – определенно. Многие из них уже были при дворе со старшими дочерьми.

– А вот здесь требуются правильные условия, – с улыбкой змея-искусителя проговорил Беллингем.

Уортингтон поскреб отросшую за день щетину на подбородке и тоже широко улыбнулся.

– Полагаю, ты на правильном пути.

Отлично! Если даже Уортингтон видит достоинства его плана, шансы убедить оставшихся скептиков повышаются.

– Имейте в виду: я отказываюсь носить маску, – заявил Кендалл. – Если вы подразумеваете именно это. Мы все-таки живем не в Средневековье.

– Никакой маски, – успокоил его Кендалл и, откинувшись на спинку стула, принялся пощипывать нижнюю губу, как всегда, совершенно бессознательно, если что-то замышлял. Строить планы – это так забавно!

– О разных там переодеваниях тоже не может быть и речи, – продолжил Кендалл и отодвинул кружку еще дальше.

– Ну, я имею в виду не совсем это…

– Клянусь Богом, это будет очень занимательно наблюдать за спектаклем, – рассмеялся Уортингтон, потирая руки.

– За каким еще спектаклем? – поморщился Клейтон, явно пребывая в недоумении. – Я перестал понимать, о чем вы говорите.

– Все о том же: Кендалл сыграет роль слуги, – объяснил Беллингем, ухмыляясь.

– Слуги? – растерянно переспросил Кендалл.

– Да! Превосходно! Все получится! – Уортингтон аж в ладоши захлопал.

Кендалл уставился на него, как на безумного.

– А что тебя так обрадовало?

– Это не дает гарантии, что какая-нибудь из мамаш даже в ливрее слуги его не узнает, – заметил Клейтон.

– Ерунда! – возразил Беллингем. – Где вы видели, чтобы светские дамы обращали внимание на слуг? В разведшколе я убедился, что мало кто замечает детали. Бьюсь об заклад, что ни одна из дам не взглянет на Кендалла дважды, если он будет в ливрее, бриджах до колен и парике.

– У слуг есть огромное преимущество: они имеют отличную возможность наблюдать, как ведут себя леди, когда не стремятся на кого-то произвести впечатление, – добавил Уортингтон, убрав со лба длинную темную прядь. – Могу поклясться, что, обращаясь к потенциальному жениху, леди покажет себя с самой лучшей стороны и выставит в самом неприглядном свете перед слугой. Я в этом неоднократно убеждался на примере собственной матери.

– Вы оба сошли с ума, – констатировал Кендалл.

– Лично я – нет, – заверил его Клейтон и ослабил галстук. – Но задумка мне нравится, и я с радостью предоставлю свой загородный дом в качестве места проведения эксперимента.

Ну и дела! Так всегда бывает, стоит переборщить с выпивкой: самые безумные идеи кажутся вполне осуществимыми.

– Значит, ты тоже спятил, – обреченно объявил Кендалл.

– И все-таки подумай, – сказал Лукасу Беллингем. – Ты сможешь выбрать ту леди, которая тебе больше всего подходит. Не зная, что за ними наблюдают, дамы будут вести себя более естественно.

Кендалл прищурился:

– Странно, что ты не видишь в своем плане никаких изъянов.

Беллингем пожал плечами: чем невозмутимее себя вести, тем лучше.

– А что может пойти не так? Риск не так уж велик. Если кто-то тебя узнает, мы вовремя вмешаемся и попросим подыграть нам. Не сомневаюсь: любой согласится поразвлечься.

– А если я увижу девушку своей мечты, то что я должен делать? Сорвать ливрею, признаться, что я граф, и ждать, что она немедленно бросится мне на шею? – язвительно спросил Кендалл.

– Вовсе нет, – ответствовал Белл. – Я всего лишь предлагаю тебе понаблюдать, как юные леди относятся к слугам. Ты сможешь просто присмотреться, а уж ухаживать начнешь в следующем сезоне.

Кендалл медленно покачал головой и все-таки потянулся за кружкой. Возможно, если выпить еще, он тоже обнаружит в задуманном фарсе здравый смысл.

– Вы предлагаете мне выбрать будущую графиню на основании ее отношения к лакею?

Белл приподнял бровь и проговорил медленно, четко выговаривая каждое слово:

– А как леди Эмили относилась к слугам? – После паузы он сказал: – Судя по выражению твоего лица, друг мой, ты все понял.

Лукас скрипнул зубами, и Беллингем добавил себе еще одно очко.

Впрочем, это еще не все. Пора познакомить друзей с самой странной из всех его идей, решил Беллингем и между прочим проговорил:

– Да, вот еще что: я намерен составить тебе компанию.

– Что? – воскликнули друзья в один голос, и на красивой физиономии Уортингтона появилось выражение шока.

– Зачем тебе это?

Беллингем расправил плечи и уселся поудобнее.

– Я давно выслеживаю предателя, который чуть не поставил под удар битву у Бидасоа, и мне удалось сузить круг подозреваемых до трех человек.

– Ты имеешь в виду задание министерства внутренних дел? – уточнил Рис, понизив голос.

– Да. И если Клейтон пригласит на свой прием эту троицу, я тоже переоденусь слугой, чтобы наблюдать за ними.

Уортингтон расхохотался.

– Ну кто бы сомневался! Ты никогда не забываешь о работе на корону, Белл, даже когда мы пьем.

Да уж, Рис, как всегда, проницателен. Белл улыбнулся шире. Ему никогда не удавалось одурачить Уорта. Впрочем, никого дурачить Беллингем не собирался: ему просто нужна была помощь.

– Почему бы не использовать благоприятную возможность для достижения сразу двух полезных целей вместо одной? Скажу честно, я обдумывал этот план еще до того, как Кендалл поведал нам о своем желании жениться, но если он пойдет на пользу нам обоим, тем лучше. Кстати, нам придется выполнять работу настоящих слуг: встречать гостей, относить, приносить, подавать и не забывать при этом кланяться.

– Хм, а мне, пожалуй, нравится идея, что под крышей моего дома будут вестись шпионские игры, – задумчиво протянул Клейтон и, основательно приложившись к кружке, продолжил: – Это придаст делу дополнительный налет интриги. И поскольку я никогда не был солдатом и не служил короне иным способом, мой долг согласиться на эту военную хитрость. Не говоря уже о моей любви к экспериментам. Ну так что, Кендалл?

Лукас, осушив кружку, вытер губы тыльной стороной ладони и с обреченностью висельника ответил:

– Ну, если уж Беллингем со мной, как я могу отказаться?

Беллингем с трудом скрыл торжествующую улыбку. Ему все еще надо было убедиться, что друзья станут играть по его правилам, причем не только сегодня, но и потом – на трезвую голову.

Официантка вернулась с очередной кружкой эля для Уортингтона. Рис бросил ей монетку, игриво улыбнулся и опять обратил все свое внимание на друзей.

– Лично мне так интересно узнать, что из всего этого получится, что я не только с радостью понаблюдаю за спектаклем, но и поставлю крупную сумму на исход предприятия. Кто готов сделать ставку?

Беллингем закатил глаза и проворчал:

– Тебе бы все играть, Уорт, не можешь ты иначе.

– Возможно, но, согласись, это чертовски заманчиво. – Рис кивнул в сторону Белла. – Пять сотен фунтов на то, что вас обоих разоблачит какая-нибудь проницательная мамаша, не пройдет и недели.

– Принимаю пари! – объявил Клейтон, подняв палец. – Ты, я полагаю, будешь среди гостей, Уорт?

Ехидный смех Кендалла не позволил Рису ответить сразу.

– Разумеется. Нашего друга Уорта никогда не примешь за лакея. – Лукас покачал головой и с откровенной симпатией взглянул на друга. – Боюсь, ты и часу не выдержишь, чтобы кому-то прислуживать.

Уортингтон резко выпрямился, ноздри его гневно раздувались.

– Я считаю это оскорблением. Почему это вы сможете, а я – нет? Определенно, смогу и я, к тому же не хуже вас.

Клейтон надул щеки и помотал головой, избегая взгляда друга.

– Не уверен, что могу согласиться с этим, старина.

Рис скрестил руки на груди и взглянул на Эвана с вызовом.

– Ты и правда считаешь, что я не справлюсь?

– Да, – кивнул Клейтон, хоть и выглядел несколько смущенным. – Да, не справишься, если придется выполнять реальную работу слуги.

Теперь Уортингтон сверлил глазами Беллингема.

– Ты тоже так считаешь?

Тот покачал головой. Если бы он считал, что другу может что-то угрожать, то придержал бы язык, но про самоуверенность Уорта ходили легенды. Кроме того, герцогу неплохо бы знать, что мало переодеться слугой – надо еще иметь и определенные навыки.

– У тебя нет ни одного шанса. Извини. Вы, ваша светлость, даже не представляете, как это – прислуживать другим: ведь всегда прислуживали вам.

– Зато я точно знаю, как это следует делать должным образом, – недовольно проворчал Уортингтон.

Кендалл фыркнул:

– Не думаю, что видеть, как прислуживают тебе, и прислуживать самому – одно и то же.

Глаза Уортингтона стали круглыми.

– Кто бы говорил! Ты же сам чертов граф!

– Да, пусть так, но я знаю, что такое тяжелый труд. Не забывай, что я много лет служил на флоте, и мне приходилось выполнять самую разную работу, в том числе щипать паклю и выбирать из сухарей червяков. Кстати, это еще не самое плохое, есть куда менее приятная работа, – заметил Кендалл.

Уортингтон так шлепнул ладонью по столу, что кружки подпрыгнули.

– Отлично! Тысяча фунтов на то, что я смогу выполнять обязанности слуги в течение двух недель, ну или по крайней мере дольше, чем любой из вас.

– Дурдом, – вздохнул Клейтон, таращась на Уортингтона.

– Я совершенно серьезен, – процедил тот, явно не собираясь отступать. – Тысяча фунтов, джентльмены. Кто принимает пари?

– Я, – ответили хором все трое.

Избавиться от камердинера оказалось куда проще, чем предполагал Беллингем. Понадобилось всего лишь осторожно расспросить жителей деревни, принадлежавшей лорду Копперпоту, нанести визит в паб, который, как известно, регулярно посещал камердинер милорда, и сорок фунтов стерлингов.

Сумма превышала годовое жалованье камердинера, и он был счастлив сказаться тяжелобольным непосредственно перед тем, как отправиться с хозяином на загородный прием лорда Клейтона.

Коллеги Беллингема из министерстве внутренних дел были частыми гостями в популярном агентстве по найму домашней прислуги, и уже через двадцать четыре часа он стоял на пороге доме Копперпота, чтобы занять место камердинера его милости.

Выбор не был случайным. Во-первых, и это самое главное, Копперпот был одним из трех подозреваемых в предательстве, во‐вторых, они не были знакомы и никогда не виделись, а в‐третьих, и это тоже было немаловажно, все знали, что его камердинер любит выпить и частенько оказывается на мели. Эти три причины сделали Копперпота идеальным аристократом, которому Беллингем собирался прислуживать в течение двух следующих недель на загородном приеме в доме Клейтона.

Кендалл даже придумал название для их авантюры: «Клуб лакеев». И хоть Белл объяснил друзьям, что ему нужно быть именно камердинером, а не лакеем, решили название не менять, даже после того как Рис передумал и отправился в конюшню ухаживать за лошадьми.

Получив многочисленные наставления от экономки в городском доме Клейтона миссис Котсуолд, Беллингем целую неделю наблюдал за работой собственного камердинера, задавая ему тысячи вопросов.

Белл под руководством Малколма научился ухаживать за одеждой и обувью, готовить ванну, обеспечивать чистоту и проветривание гардеробной, точить и править бритву. Он даже взял урок стрижки, на случай если вдруг Копперпоту понадобится освежить прическу. Правда, втайне Белл надеялся (исключительно ради блага лорда Копперпота), что этот навык ему не пригодится.

Белл два дня учился у Малколма завязывать галстук и так надоел камердинеру, что тот стал всерьез подумывать о поисках нового места.

Наконец пришло время отправиться в загородное поместье Копперпота, и Белл без труда получил должность камердинера. Еще бы: рекомендацию ему дал сам герцог Уортингтон, причем заверил, что мистер Николас Бакстер обладает большим опытом и станет настоящей опорой для своего хозяина. Маркиз в роли камердинера был безумно рад, что успел хорошо подготовиться.

Через два дня, откупившись от теперешнего камердинера Копперпота и взяв с него обещание держать язык за зубами, Белл выехал вместе с другой прислугой, сопровождавшей хозяев, в загородный дом Клейтона.

Свита Копперпота отправилась в Девон в трех экипажах. В одном ехали лорд, леди и их восемнадцатилетняя дочь Вильгельмина, в другом – прислуга женского пола, а в третьем – Белл, два лакея и эконом. Дороги были ужасные, ехали долго, и Беллингем решил использовать время с пользой, попытавшись разговорить одного из лакеев. Дождавшись, когда все расслабятся, убаюканные покачиванием экипажа и пригретые солнцем, он спросил лакея, сидевшего напротив:

– Ты давно служишь его милости?

Белл старался не выдавать заинтересованности, словно завел разговор, просто чтобы скоротать время. Пришлось изменить манеру речи, чтобы не выдать образованность и происхождение. Следуя по пятам за Малколмом, Белл изучал также его мимику, жесты, запоминал просторечные выражения.

Одного лакея звали Чарлз, а другого – Гарри, и он сладко спал, при этом храпел так, что уснуть рядом с ним было невозможно.

Чарлз выпрямился и почесал затылок.

– Уже почитай два года.

Белл кивнул. Предательство имело место прошлой осенью, а значит, в это время Чарлз уже был на службе у Копперпота. Вытащив из кармана пакетик орешков, Белл предложил новому знакомому. Если верить Малколму, орешки имели очень большое значение для установления если не доверительных, то по крайней мере добрых отношений между слугами. Белл захватил с собой несколько вместительных пакетиков с маленькими коричневыми орешками в надежде на их особую помощь.

– Спасибо, мистер Бакстер, – ответствовал Чарлз и взял горсть орешков.

Белл между тем продолжал беседу, стараясь не слишком надоедать. Ему сначала необходимо завоевать доверие лакея, а уж потом проявлять интерес к Копперпоту и его домочадцам.

Разумеется, лорд может оказаться вообще не при делах: ведь он – один из трех подозреваемых, которые входили в специальный совет парламента и знали о намерении Веллингтона переправиться через реку Бидасоа прошлой осенью.

Депешу перехватил солдат, вернулся в британский лагерь и передал ее Веллингтону, но на обратном пути был ранен. Хорошо, что граф успел наградить героя до того, как тот умер от раны.

Англичане вместе с союзниками, испанцами и португальцами, одержали победу у Бидасоа, но исход мог быть совсем иным, если бы некий рядовой, рискуя жизнью, не перехватил послание и оно не попало к адресату – французскому генералу командиру Саулту.

Письмо предателя было отправлено в министерство внутренних дел, где целая команда экспертов в течение нескольких недель пыталась распознать почерк предателя. Всего несколько человек знали о планах английской армии переправиться через реку. Двух человек исключили ввиду их несомненной преданности короне и отсутствия возможностей, и осталось трое: лорд Копперпот, лорд Хайтауэр и лорд Каннингем.

После нескольких недель напряженной работы эксперты пришли к выводу, что ни один из трех упомянутых лордов к письму не причастен, только это не избавило их от подозрений: ведь предатель вполне мог продиктовать послание кому-то из слуг. Иными словами, кто-то из прислуги одного из лордов знал о предательстве своего хозяина и даже способствовал ему.

Было разумно также предположить, что ему хорошо заплатили. Беллингем давно понял, что если как следует заплатить, то кто-то может предать свою страну, а если заплатить еще больше, то он выдаст негодяя, толкнувшего его на предательство. Именно так Белл и собирался поступить, пока будет играть роль камердинера лорда Копперпота.

Так уж случилось, что Клейтон был на дружеской ноге со всеми тремя подозреваемыми. Впрочем, виконт исключительно дружелюбен со всеми, именно поэтому его загородное поместье было идеальным для задуманной Беллингемом интриги. К тому же у всех подозреваемых имелись дочери на выданье, дебютировавшие в прошедшем сезоне, но не получившие ни одного брачного предложения, и это гарантировало прибытие на прием к Клейтону всех трех семейств.

Беллингем заранее предупредил Клейтона, чтобы тот отправил приглашения всем троим, а чтобы никто не вздумал отказаться, намеренно распространил слух, что ожидается приезд принца-регента. Для этого был специально приглашен сэр Реджинальд Фрэнсис. Это был вполне безобидный, самовлюбленный хвастун, и именно ему предстояло позаботиться, чтобы принц-регент покинул Карлтон-хаус и пожаловал на загородный прием. Если у Копперпота, Хайтауэра и Каннингема и было что-то общее, то это стремление обратить на себя внимание принца-регента и заручиться его протекцией.

На прошлой неделе Клейтон сообщил в письме, что все три джентльмена приняли приглашение и заверили, что непременно прибудут на прием, так же как сэр Реджинальд и, вполне возможно, принц-регент. Все постепенно становилось на свои места. Подобные миссии не бывают быстрыми. За последние годы Беллингем участвовал в аналогичных мероприятиях во Франции и имел опыт.

Нет, это довольно тонкая, деликатная миссия, которая потребует хорошей актерской игры, и если его другу Кендаллу удастся параллельно найти себе невесту, тем лучше. Кстати, ни единого шанса, что Уортингтон выдержит роль слуги больше сорока восьми часов, пусть даже и на месте конюха на конюшне. Так что есть возможность выполнить свою задачу, помочь Кендаллу обрести семейное счастье и вдобавок выиграть приличную сумму денег. Если, конечно, удастся сохранить место слуги дольше других.

Экипаж, раскачиваясь и подпрыгивая, катил к поместью Клейтона. Белл со всеми удобствами расположился на сиденье, прикрыл шапкой глаза и сделал вид, что спит. Через две недели он выяснит, кто предатель, передаст негодяя властям, и тот предстанет перед судом по обвинению в государственной измене.

Это будет увлекательное приключение в загородном доме его друга. Что там может случиться непредвиденного?

Поместье виконта Клейтона,

Девон, август 1814 года

Мисс Марианна Нотли в растерянности стояла посреди спальни, где всюду были разбросаны дорогие платья, перчатки и всевозможные аксессуары. Ее хозяйка, леди Вильгельмина Копперпот, была особой, мягко говоря, взбалмошной. Они только что прибыли в поместье лорда Клейтона, а леди уже ухитрилась устроить в комнате настоящий бедлам.

Девушка постоянно крутилась перед зеркалом, что-то примеряла и отбрасывала то, что пришлось не по вкусу, словно мусор, на пол. А чего стесняться? У нее же есть горничная, которая все подберет и вернет на место.

Марианна подняла с пола роскошное платье из небесно-голубого сатина, отделанное тончайшими кружевами, – мечта, а не платье. Хоть бы раз в жизни такое надеть, а леди Вильгельмина швырнула его как тряпку.

Марианна приложила платье к себе и посмотрела в зеркало. Она с вещами дорогой мамочки, упокой, Господь ее душу, делала так не раз: брала из ее гардероба одно из старых платье, прижимала к груди и танцевала по комнате. Вот и теперь, глядя на себя в зеркало, Марианна улыбнулась и сделала реверанс воображаемому кавалеру.

– Да, благодарю вас, милорд, я с удовольствием подарю этот вальс вам.

Она невесело усмехнулась, отвернулась от зеркала и повесила платье на руку. Нет времени на подобные глупости. Ей необходимо вернуть платья в гардероб вместе с другими прелестными вещицами, которые ей никогда не придется носить. Нет никакого смысла желать несбыточного.

Марианна работала у Копперпотов с начала года, по рекомендации леди Кортни из Брайтона. Они жили в одном городе и были знакомы всю жизнь. Ей повезло подружиться с этой замечательной леди. После смерти отца – упокой, Господь, его душу, – потом и мамы она пять лет держала Марианну у себя в роли компаньонки, пока ее племянница не стала достаточно взрослой, чтобы приехать к ней из Суррея.

В результате Марианна оказалась перед необходимостью искать работу и стала просматривать лондонские газеты, где довольно скоро наткнулась на объявление о вакансии горничной для леди Вильгельмины Копперпот, едва отметившей совершеннолетие.

Место горничной в одном из высокопоставленных лондонских семейств – о такой удаче можно только мечтать. Тем не менее она попросила у леди Кортни рекомендацию и уже очень скоро ехала в экипаже в Лондон, где спустя две недели встретилась с леди Вильгельминой и ее матерью.

Марианна была всего на пять лет старше леди Вильгельмины, но более разных абсолютно во всем девушек вряд ли отыщешь. Высокая блондинка могла упасть в обморок при виде жука или лошади, а Марианна была девушкой хрупкой, невысокой, с ярко-рыжей шевелюрой и пока не обнаружила, кого или чего ей стоит бояться.

Марианна в бытность компаньонки леди Кортни несколько раз ездила в Лондон, но понятия не имела о распорядке дня дебютанток, пока не познакомилась с леди Вильгельминой.

Это был настоящий социальный водоворот. Во время сезона юная леди посещала балы и прочие мероприятия практически каждый вечер, и в обязанности Марианны входило следить, чтобы дебютантка была должным образом одета и причесана.

Приходилось вставать ни свет ни заря, а ночью дремать в кресле в комнате леди Вильгельмины в ожидании ее возвращения с бала, чтобы помочь раздеться и лечь в постель.

После окончания сезона Марианна вздохнула свободнее, но передышка оказалась недолгой. На прошлой неделе леди Копперпот объявила, что надо начинать паковать вещи. Все семейство отправляется в Девоншир в поместье лорда Клейтона на прием.

Несмотря на красоту, образованность и обширные семейные связи, юная леди в свой дебютный сезон не получила ни одного брачного предложения, что стало предметом многочисленных тревог и причиной ссор матери с дочерью. Копперпоты явно старались сбыть дочь с рук как можно скорее, поэтому, когда глава семейства получил приглашение на прием в поместье лорда Клейтона, в лондонском доме на Хартфорд-стрит царило оживление. Не приходилось сомневаться, что у лорда Клейтона есть друзья-холостяки, и кто-то из них может оказаться вполне подходящей партией.

Марианна как раз подобрала последнюю вещь с пола – очаровательный розовый ридикюль, когда открылась дверь и вошли леди Копперпот с дочерью.

– Должна признаться, я разочарована, – сообщила леди Копперпот и сбросила золотистого цвета шаль, в которую зябко куталась, на обитый изумрудно-зеленым бархатом стул. Когда дама бывала раздражена, то говорила слегка в нос, но сейчас, явно пребывая не в себе, она гнусавила сверх меры.

– Но ведь еще есть время: они могут приехать, мама, – попыталась успокоить ее леди Вильгельмина, сбросила свои серебристые туфельки и поверх них уронила такого же цвета шаль.

Марианна тут же подняла все три предмета туалета и аккуратно уложила на полки гардероба.

Она успела понять, что горничная должна все делать очень быстро и аккуратно, но без суеты, не путаться под ногами и как можно меньше говорить. В доме леди Кортни все было иначе: та часто спрашивала мнение Марианны по тому или иному поводу, они вместе обедали, беседовали и относились друг к другу как подруги.

– Сомневаюсь, – мрачно ответствовала леди Копперпот. – Я специально спросила леди Клейтон, ожидает ли она лорда Кендалла и лорда Беллингема, и ее ответ был весьма уклончивым. Если бы они собирались приехать, она не стала бы это скрывать.

– Одна из девушек сказала, что, возможно, приедет принц-регент, – поведала Вильгельмина.

Бедная девочка всегда старалась угодить матери, но та никогда не была довольна.

– О господи, Вильгельмина, ну какая тебе разница, приедет принц или нет! – раздраженно проговорила леди Копперпот. – Он женат. Нам нужны подходящие джентльмены здесь и сейчас, а самые подходящие из всех на сегодняшний день – это граф Кендалл и маркиз Беллингем.

Марианна старалась делать вид, что занята наведением порядка в гардеробе, хотя там и так все лежало и висело на своих местах. Она была хорошей горничной и все успевала, а теперь ей хотелось послушать, какие планы у ее хозяев. Так она могла получить представление о состоянии дел в семействе и узнать, долго ли они пробудут в этом доме. Очевидно, начало было не самое хорошее. Плохое предзнаменование.

Лорд Кендалл и лорд Беллингем. Марианна слышала эти имена раньше. Она считала своим долгом запоминать имена всех подходящих холостяков, которых обсуждали леди Копперпот и Вильгельмина. Холостяков было много, и леди классифицировали их по степени пригодности.

Единственными мужчинами, занимавшими в этом списке более высокое место, чем Кендалл и Беллингем, были герцог Уортингтон – вечно пьяный циник, хотя молодой и очень красивый, – и маркиз Мердок. Правда, последнего больше не обсуждали, потому что его уже перехватила в прошедшем сезоне более удачливая леди Джулиана Монтгомери, тем самым разрушив надежды многих энергичных мамаш и их дочурок.

Кендалл и Беллингем, однако, не бывали на мероприятиях прошедшего сезона – во всяком случае, так Марианна поняла из разговоров, – но оставались подходящими, о чем свидетельствовало сильное желание леди Копперпот видеть их на приеме.

– Здесь наверняка будут другие джентльмены, – подала голос Вильгельмина, стараясь угодить матери. – В конце концов, лорд Кендалл и лорд Беллингем не единственные подходящие джентльмены в обществе. Ты сама говорила, что лорд Клейтон дружит с герцогом Уортингтоном, разве нет?

Леди Копперпот закатила глаза.

– Да, говорят, они друзья. Но Уортингтон все-таки тебе не по зубам, дорогая. Ты должна выбрать мужчину своего круга, но не замахивайся так высоко.

Марианна, глядя в шкаф, поморщилась. Леди Копперпот часто обижала и унижала дочь, вообще не обладала чувством такта и, похоже, не любила Вильгельмину.

Девушка вспомнила свое детство. Дом ее родителей не был полной чашей, но его наполняла любовь, там всегда звучал смех. Ни она, ни ее старшие братья не носили изысканных одежд и драгоценностей, родители не устраивали балов, зато в доме жить было радостно. Марианна не могла даже представить, чтобы услышать от родителей хоть что-то обидное или жестокое.

Марианна тряхнула головой, осознав, что уже слишком долго изображает занятость: пора уйти из комнаты, и по возможности незаметно. Она тихо закрыла дверцу гардероба и направилась к двери, соединявшей комнаты Вильгельмины и ее родителей.

Она как раз собиралась переступить порог, когда ее остановила леди Копперпот.

– Марианна, дорогая, хорошо, что ты зашла.

Ну как тут не усмехнуться. Слава богу, дама не видела ее лица. Все время, пока Марианна была в комнате, леди Копперпот делала вид, что не замечает ее, – такое бывало регулярно.

– Будь добра, отнеси шаль в мою комнату, но пройди через коридор и попроси кого-нибудь из местных горничных, чтобы нам принесли чаю.

Марианна развернулась и сделала реверанс.

– Конечно, миледи. – Она подошла к стулу, на котором сидела леди Копперпот, взяла шаль со спинки и спросила: – Вам обычный чай, миледи?

– Да, пожалуйста, – ответила леди Копперпот, не глядя на нее.

– Спасибо, Марианна, – улыбнулась Вильгельмина.

Девушка, при всей своей несобранности и неаккуратности, была доброй, всегда ее благодарила. Не то чтобы это было так уж нужно Марианне, но все же приятно…

Леди Кортни предупредила, что Марианне надлежит быть тихой, незаметной, никогда не ждать особого к себе отношения, но всегда появляться в нужное время в нужном месте и скромно выполнять свою работу. Максимум, на что можно рассчитывать в лондонских домах, – это корректное отношение, питание, медицинская помощь в случае болезни, приемлемые жилищные условия и своевременная выплата жалованья. Копперпоты ее не оскорбляли, относились к ней уважительно, но никогда не только не благодарили, но и вообще не замечали, если поблизости не было Вильгельмины.

Марианна улыбнулась своей хозяйке и выскользнула из комнаты с намерением спуститься по лестнице для слуг и найти горничную, которой можно передать просьбу о чае, но так случилось, что горничная как раз шла мимо, когда она вышла из комнаты.

Передав ей просьбу хозяйки, Марианна направилась в другую сторону – к спальне лорда и леди Копперпот.

Комната должна была быть пустой. Лорд Копперпот отправился на верховую прогулку с другими мужчинами. Камердинер милорда Бротон слишком много пил и редко выполнял какую-либо работу, когда за ним никто не наблюдал. А горничная леди Копперпот, миссис Уимбли, была уже не первой молодости и не горела желанием проявлять энтузиазм, если того не требовали ее прямые обязанности. В результате Марианне пришлось взять на себя часть забот и о хозяйке миссис Уимбли.

Повернув ручку, она открыла дверь и вошла, но не успела сделать и двух шагов, как испуганно остановилась. В спальне Копперпотов был камердинер, но только определенно не Бротон.

Беллингем провел в комнате лорда Копперпота всего несколько минут, когда дверь открылась и вошла миниатюрная рыжеволосая горничная, но, заметив его, испуганно остановилась.

На него уставились самые бездонные голубые глаза, которые ему когда-либо доводилось видеть. Он подумал, что девушка улыбнется и представится, но вместо этого она воинственно уперла руки в бока и не очень-то любезно спросила:

– Что вы здесь делаете?

Белл одарил девушку самой очаровательной улыбкой, на какую был способен. Это, вероятно, одна из служанок Копперпота, и ему надо было с ней подружиться, как и с другими. Это облегчит выполнение миссии.

– Доброе утро, мисс. Как вас зовут?

Рыжая бестия прищурилась. В синем платье с белым фартуком, черных туфельках и с волосами, свернутыми плотным узлом на затылке, она выглядела очень аккуратной, но явно была обозлена, словно шершень.

Судя по акценту, в родне у нее были ирландцы. Белл кашлянул и вежливо поклонился.

– Извините. Я камердинер лорда Копперпота.

Едва ли это было возможно, но рыжая прищурилась еще сильнее. Ее глаза превратились в сверкающие щелочки на прелестном лице.

– Ничего подобного. Камердинер его милости – мистер Бротон.

Белл выпрямился во весь рост и сцепил руки за спиной, всем своим видом демонстрируя сугубо мирные намерения и желание подружиться с этой строптивой горничной.

– Вы совершенно правы, но сейчас его обязанности выполняю я: мистер Бротон приболел.

Девушка скрестила руки на груди и взглянула на него свысока – по крайней мере так Беллу показалось, хотя она была ниже его минимум на полторы головы.

– Все его болезни на дне бутылки, – буркнула горничная.

Беллу пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться. Рыжая фурия попала, что называется, не в бровь, а в глаз. Собственная реакция слегка удивила его. Обычно он умел контролировать себя без каких-либо дополнительных усилий.

– Возможно, и так. Меня не проинформировали о причине его недомогания, – легко солгал Белл, но об этом все равно никто не узнает. Кроме того, он впервые за долгое время получал истинное удовольствие от разговора.

Горничная все еще почему-то злилась: уставившись на него горящими глазами, даже ножкой топнула по деревянному полу. В какой-то момент ему показалось, что она попытается его связать, если он направится к выходу. Это ему тоже, наверняка, понравится.

Девушка явно вознамерилась защитить имущество Копперпотов. Молодец. Белл действительно осматривал комнату, поэтому у нее есть основания ему не доверять. Интересно, почему никто не удосужился поставить в известность горничных, что камердинер заболел?

– И кто же вы? Как ваше имя? – спросила она наконец, все еще поглядывая на него с недоверием.

– А как зовут вас? – с улыбкой задал встречный вопрос Белл, искренне наслаждаясь общением.

Ей, судя по всему, беседа не показалась забавной.

– Вы не ответили на мой вопрос.

Ладно. Не было никакого смысла настраивать ее против себя еще больше. Похоже, его чар не хватает, чтобы добиться ее благосклонности.

– Меня зовут Николас. Николас Бакстер.

Она немного подняла подбородок, но глаза оставались подозрительными.

– Бакстер? Правда?

– Да. Ну а вас?

– Вам зачем? – не очень-то любезно спросила она и отступила на шаг. Настороженность так и не покинула ее.

Белл внимательно рассматривал горничную. Он уже давно научился быстро оценивать людей и довольно редко ошибался, вот и сейчас понимал, что она не верит ему. Не верит ни одному его слову. Удивительно недоверчивое создание, даже если сравнивать ее со шпионами, среди которых он вращался все последние годы.

Белл улыбнулся еще шире, и сам сделал шаг назад, чтобы она его не боялась.

– Я назвал вам свое имя, мисс, и думаю, что вы вполне могли бы ответить мне такой же любезностью.

Она смотрела на него так, словно его карманы были набиты фамильным серебром, но через несколько мгновений все-таки расслабилась и ответила:

– Я – Марианна. Марианна Нотли.

– Рад познакомиться. – Белл улыбнулся так широко, что заныла челюсть.

– Поживем – увидим, – буркнула она, щурясь.

Белл вздохнул.

– Я изо всех сил пытался быть любезным. Очевидно, это понятие вам чуждо, – не удержался он от укола.

Ее очевидное недоверие начало его раздражать, но Беллингем умел не только легко поддаваться чарам, но и очаровывать сам. Даже когда кто-то точно знал, что он лжет, это ничего не меняло. Таковы правила игры. Только эта мисс явно ничего об этом не знала.

Марианна, все еще хмурясь, сменила гнев на милость:

– Просто его светлость не любят, когда посторонние шарят в его комнате в его отсутствие.

– Я не посторонний, во‐первых, и не шарил, во‐вторых, – спокойно возразил Белл.

Ну да, шарил, но признаваться в этом мисс Нотли не собирался.

– А мне показалось, что шарили, – буркнула Марианна.

Ее акцент становился сильнее, когда она сердилась. Интересно. Но пора прекращать этот цирк.

– Если лорд Копперпот не любит, чтобы слуги находились в его спальне в его отсутствие, что здесь делаете вы? – спросил Белл, скрестив руки на груди, и фальшиво улыбнулся.

Она расправила плечи и вздернула подбородок, явно оскорбленная.

– Я – горничная леди Вильгельмины! А сюда меня послала леди Копперпот, чтобы положить на место ее шаль! – Мисс Нотли взмахнула шалью у него перед носом в знак доказательства своих слов и прошествовала мимо него к гардеробу.

Белл повернулся к ней и кивнул.

– Что ж, если хотите знать, я собирался взглянуть на одежду его светлости: вдруг что-то надо почистить или починить.

Вид оскорбленной невинности, который он постарался себе придать, сделал свое дело: недоверия стало меньше. Когда девушка обернулась и взглянула на него, в ее глазах уже не было прежнего скептицизма, и Белл воспользовался возможностью перевести дух. С этим созданием все придется начинать заново: рыжая бестия явно была настроена против него.

Можно еще раз попытаться очаровать ее, поскольку спорить с ней, очевидно, бесполезно: это никуда не приведет. Как правило, очаровывать женщин он предоставлял Уорту, но иногда, под настроение, мог заняться этим и сам.

Он слегка наклонил голову, прикусил губу и улыбнулся.

– Пусть я и временный работник, но всегда стараюсь выполнять свои обязанности как можно лучше независимо от того, где нахожусь и по какой причине.

Марианна хмуро оглядела его с головы до ног, все еще не поверив в его искренность. А девушка симпатичная: веснушки на переносице… Любопытно, с чего это вдруг ему пришла в голову такая мысль? Неужели он теперь будет испытывать вожделение к фуриям-горничным?

Она не перестала хмуриться.

– Нет ничего плохого в стремлении хорошо делать свою работу, мистер Бакстер, но мне почему-то кажется, то есть я уверена, что, перед тем как я вошла, вас интересовала вовсе не одежда.

– Боже мой! – воскликнул Белл. – Но почему, скажите на милость, вы так решили? – Фальшивая улыбка оставалась приклеенной к его лицу, пока он лихорадочно соображал, как исправить ситуацию. Эта штучка оказалась довольно проницательной. Проклятье!

– Ну, для начала, когда я вошла, вы были вовсе не у гардероба. – Марианна скрестила руки на груди и взглянула на него с натянутой улыбкой.

Черт побери! Обычные банальности на нее не действуют. Мужчина и женщина настороженно взирали друг на друга. Да, похоже, эта рыжая фурия – настоящая проблема. Дружелюбия она не замечает, обольщение не действует, а нахальство и напористость порождают ответные нахальство и напористость, только в большем объеме. Прекрасно. Скорее всего они станут врагами, но в любом случае он не позволит этой дотошной горничной нарушить его тщательно продуманный план.

– Я вошел как раз перед вами и уже направлялся к гардеробу… – попытался Белл еще раз.

Проклятье! Как он позволил себе втянуться в эту бессмысленную перепалку с прислугой? Это же нелепо: зря только время теряет, хотя нельзя не признать, ему даже нравится… немного.

Марианна с громким стуком захлопнула дверцу гардероба и повернулась к нему.

– Хорошо, мистер Бакстер, будем считать, что я вам поверила. Но предупреждаю: если увижу, что вы суете свой нос куда не следует, даже в уборную, немедленно сообщу миледи.

Черт! Ну чем он ей не угодил? Попытаться обольстить?

– Что вы, я и не думал ни о чем подобном! – Ну уж нос совать в уборную он точно не собирался.

Белл понимал, что могли возникнуть проблемы: его узнают, не справится с обязанностями камердинера. Но вот на такое противостояние – и даже враждебность – никак не рассчитывал.

Прищурившись, Белл уставился на недоверчивую девушку. Ему не нравилось, когда приходилось общаться с такими же, как он сам, уверенными в себе людьми.

Она прошла мимо него к двери.

– Уж постарайтесь.

Белл едва не вышел из себя, чуть зубами не заскрипел из-за вопиющей самоуверенности этой особы. Он всегда гордился, что при любых обстоятельствах сохраняет хладнокровие, а эта фурия едва не довела его до точки.

И все равно он не позволит, чтобы последнее слово осталось за ней, и уйдет первым. Кстати, он договорился встретиться с друзьями в библиотеке, чтобы обсудить первый день их эксперимента.

Белл быстро обогнал ее.

– Знаете, мисс Нотли, из собственного жизненного опыта я знаю, что те, кто относится с недоверием к другим людям, сами многое скрывают, – сказал он ровным спокойным голосом.

С этими словами он прошел мимо рыжей фурии и покинул комнату с улыбкой на лице, но она ее не могла видеть.

Марианна взглядом проводила Николаса Бакстера. Ни одному его слову она не поверила. Он стоял возле прикроватного столика, когда она вошла в комнату. Милорд обычно хранил там часы и драгоценности. Неужели мистер Бакстер вор?

Бротон, камердинер его светлости, слишком много пил и был ленив, но по крайней мере не воровал, при нем никогда ничего не пропадало.

Она была груба с мистером Бакстером, причем, возможно, без причины. Но так уж случилось, что Марианна никогда не доверяла новым людям сразу, а в этом камердинере было что-то очень подозрительное.

Начать с того, что он совершенно непохож на прислугу: высокий, с широкими плечами и величественной осанкой. Ну не может быть слугой светловолосый красавчик с кристально-голубыми глазами и идеальной формы носом! В нем было еще что-то странное… она сразу не поняла, что именно… Ах да, зубы! У него безукоризненно ровные белые зубы. Она никогда не видела слуг с такими зубами.

За многие годы Марианна научилась быстро оценивать людей: выискивала детали и неизменно подвергала их сомнению. А еще она постоянно прислушивалась к своему внутреннему голосу. Он пока никогда не ошибался.

Помимо наличия крайне подозрительных зубов, этот камердинер выглядел слишком ухоженным для простого слуги. А еще смущала его великолепная физическая форма. Знакомые ей камердинеры за долгие годы служения хозяевам отращивали изрядные животы, на которых с трудом сходились рубашки, а вовсе не мускулы. Кстати о рубашке. Этот предмет одежды мистера Бакстера показался ей слишком элегантным. В целом новый камердинер был скорее похож на каменную статую Адониса, чем на человека из плоти и крови, в обязанности которого входит ухаживать за одеждой хозяина.

У Марианны были все основания не доверять и красавчикам, и тем, кто явно занимает не свое место. А мистер Бакстер как раз такой, совершенно непохожий на преданного слугу.

Она вспомнила Уильяма. Высокий, привлекательный, веселый, он был любовью всей ее жизни, мужчиной ее грез… по крайней мере так она думала. После первой же встречи с ним Марианна превратилась во влюбленную идиотку, но больше она не повторит эту ошибку.

Ей тогда едва исполнилось восемнадцать, она была наивна и доверчива, а Уильям настолько самоуверен, что не сомневался: к его ногам падет любая женщина. Мистер Бакстер явно из той же породы: Марианна это сразу увидела. Только он не знает, что она много лет назад поняла, насколько опасны такие мужчины.

Очень уж подозрителен этот Николас Бакстер, а значит, она не спустит с него глаз, и постоянно будет настороже.

Плохо вот только, что у нее с самого начала с ним не заладилось: слишком явно она дала понять, что подозревает его. Если она действительно хочет знать, что Николас Бакстер задумал, надо использовать против него его же оружие. Чтобы иметь дело с такими, как он, и выяснить, действительно ли он не тот, за кого себя выдает, ей придется задействовать свои чары.

Ее губы дрогнули в улыбке. Он попытался очаровать ее, а теперь это сделает она.

Белл снова увидел мисс Нотли только вечером. Он находился в гостиной с лордом Копперпотом, а она помогала свой хозяйке в спальне. У себя дома супруги имели отдельные апартаменты, но сейчас, в гостях, вторую спальню занимала их дочь. Лорд и леди Копперпот делили одну комнату, что привело к более тесному общению между горничной леди и камердинером лорда.

Учитывая это, Белл сожалел о неудачном начале отношений с этой девушкой и даже на время лишился своей обычной уравновешенности, что было совершенно на него непохоже. А на протяжении двух следующих недель им придется довольно много общаться.

Он решил, что при первой же возможности постарается исправить ситуацию. Чтобы выполнить свою миссию, ему придется и подслушивать, и подсматривать, а мисс Нотли может изрядно затруднить его положение, если станет мешать.

Белл как раз выходил из гостиной, когда Марианна закрывала за собой дверь спальни. Он поспешил по коридору за ней, чтобы попытаться наладить отношения, и самым дружелюбным тоном окликнул ее:

– Мисс Нотли!

Она обернулась с улыбкой на лице.

– Мистер Бакстер.

Ее поведение разительно отличалось от того, что было раньше. Холодность и отстраненность сменились если не радостью, то доброжелательностью.

Белл кашлянул и со смирением в голосе проговорил:

– Я хотел извиниться за грубость. Мне следовало вести себя осмотрительнее и уважать ваше стремление защитить имущество хозяев.

Свою проникновенную речь он сопровождал самой приятной, обезоруживающей улыбкой, перед которой в свое время не могли устоять принцесса, герцогиня и одна из самых высокооплачиваемых актрис «Ковент-Гардена». Разве горничная сможет устоять перед этим обаянием?

– Напротив, мистер Бакстер, – улыбнулась мисс Нотли, – это я виновата. Налетела, не разобравшись.

Что это с ней? Чтобы дама признала, что была не права? Это было так необычно, что Белл подозрительно прищурился. Впрочем, худой мир лучше доброй ссоры.

– Я совсем не хотел обрести в вашем лице врага. Давайте лучше дружить.

Марианна кивнула.

– Давайте. Дружба – это прекрасно.

Откровенно говоря, Белл не ожидал столь скорого успеха, и это настораживало. Ну не похожа мисс Нотли на деревенскую простушку.

– А почему нет? – неожиданно добавила девушка. – Мы оба здесь работаем, лично я всегда стараюсь выполнять свои обязанности хорошо. Если вы тоже готовы честно работать, мы вполне можем дружить.

Она продолжила свой путь по коридору в сторону лестницы для слуг, и Белл устремился за ней удостовериться, что слух его не обманул.

– Да, я также привык выполнять свои обязанности как можно лучше и очень рад, что мы можем стать друзьями. – Он сам себя не узнавал. Что это с ним? Откуда эти едва ли не просительные нотки? Куда подевались его изысканные манеры?

Марианна, не останавливаясь, покосилась на него, и он мог поклясться, что на ее губах мелькнула тень улыбки. Поскольку она молчала, Белл выпалил:

– Да и к чему нам враждовать, правда?

О боже! Что он несет? Судя по тому, что девушка не собиралась останавливаться, вряд ли его слышала. А он бежал за ней, словно потерявшийся щенок.

И лишь когда мисс Нотли подошла к двери, за которой находилась лестница для слуг, Белл понял, что его слова не повисли в воздухе. Улыбнувшись, Марианна проговорила:

– Я совершенно с вами согласна, мистер Бакстер: у нас нет причин для вражды.

– Прекрасно! – обрадовался Белл и протянул ей руку: – Мир?

– И дружба, – рассмеялась она и ответила на рукопожатие неожиданно твердо.

Марианна скрылась за дверью, а он все стоял, прислушиваясь к ее шагам на лестнице, явно ведущей на четвертый этаж к комнатам слуг. Чтобы она не подумала, что он преследует ее, Белл дождался, пока наверху дважды хлопнула дверь, и только потом медленно направился в свою комнату.

Вроде бы он достиг своей цели: наладил контакт со строптивой девицей, – но что-то все же его беспокоило. Мисс Марианна Нотли не так проста, как хочет казаться. Уж больно скоро она изменила свое отношение к нему. Надо постараться побольше узнать о ней, и как можно скорее.

Марианна подала своей молодой хозяйке завтрак и приступила к подготовке ее туалетов на день, когда в комнату вплыла леди Копперпот.

– Вилли, хорошо, что ты здесь, – проговорила дама. – Ты не представляешь, что я сейчас услышала за завтраком.

Леди Вильгельмина выпрямилась, поставила чашку с чаем на стол и с неприкрытым интересом взглянула на мать.

– Что такое?

Леди Копперпот присела на край кровати дочери и широко улыбнулась, явно довольная.

– Леди Клейтон сказала, что лорд Кендалл решил жениться и подбирает достойную кандидатуру.

Глаза юной Вильгельмины стали круглыми.

– Лорд Кендалл? Он что, здесь?

Леди Копперпот перестала улыбаться и поджала губы.

– Ну, пока еще нет, но скоро приедет. И еще: он намерен найти невесту еще до весны, если, конечно, сможет.

– Ой, мама, это, несомненно, замечательная новость, но здесь так много молодых красивых леди… – Вильгельмина взяла чашку и нахмурилась.

– Вилли, откуда эта неуверенность? – вопросила леди Копперпот и похлопала дочь по руке. – Как ты намерена завоевать лорда Кендалла, если заранее предполагаешь, что он предпочтет другую женщину?

– Не знаю, мама, я об этом не думала.

– Прекрати! Когда прибудет лорд Кендалл, ты должна показать себя с лучшей стороны: поддерживать беседу, смеяться его шуткам, интересоваться его увлечениями. В первую очередь тебе надо понять, что ему нравится. Если верить твоему отцу, лорд Кендалл решительно настроен провести через парламент законопроект о занятости. Поговори с ним об этом.

На красивом лице Вильгельмины отразилось беспокойство.

– Но, мама, я ничего не знаю ни о каких законах.

Леди Копперпот закатила глаза.

– Разумеется, но тебе и не надо. Говорить будет он, а твоя задача – мило улыбаться и со всем соглашаться.

Уставившись в гардероб, Марианна нахмурилась. Какую чушь несет леди Копперпот! Зачем внушает дочери, что женщина может только улыбаться, кивать, как китайский болванчик, и воспринимать все, что скажет мужчина, непреложной истиной? Это же нелепо, даже опасно. Если слепо доверять мужчине, об этом можно горько пожалеть.

Марианне было жаль юную Вильгельмину. Бедная девочка не знает, что ее ждет. Конечно, она удачно выйдет замуж и будет жить, ни в чем не нуждаясь, только в силу неопытности и наивности не понимает одной простой истины: чтобы добиться желаемого, мужчина скажет именно то, что девушка мечтает услышать.

Пусть лорд Кендалл – представитель высшего общества, это ничего не меняет: тем больше причин ему не верить. Уильям был рыцарем, а на поверку оказался негодяем.

Почему-то вспомнился Николас Бакстер. Он явно пытался расположить ее к себе, добиться доверия. Зачем? Ах да, она же решила делать вид, что клюнула на его приманку: во всяком случае, согласилась на мир. Но его настойчивость в предложении дружбы еще больше насторожила ее. Только вот ему знать об этом совершенно необязательно.

– Внизу я слышала еще кое-что интересное, – продолжила вещать леди Копперпот, чем отвлекла Марианну от мыслей и вернула к действительности.

– Что, мама? – спросила Вильгельмина, отхлебывая мелкими глоточками чай.

Леди Копперпот разгладила ладонями юбки и подалась к дочери.

– Очевидно, сэр Реджинальд Фрэнсис имеет вид на мисс Фрэнсис Уортон.

– Надо же! – покачала головой леди Вильгельмина. – Бедная Фрэнсис!

Леди Копперпот выпрямилась и сердито уставилась на дочь.

– Что ты имеешь в виду? Что значит «бедная Фрэнсис»? Эта девушка должна радоваться. Для нее сэр Реджинальд – блестящая партия. Ни она, ни ее сестра не могут похвастаться приданым, и это всем известно. Мисс Фрэнсис должна радоваться, что на нее обратил внимание рыцарь. Он богат как Крез.

Вильгельмина почесала нос.

– Но он… старый и от него неприятно пахнет… А еще у него такая же фамилия, как ее имя.

Марианне пришлось прикусить губу, чтобы не расхохотаться. Она точно не знала, кто такой сэр Реджинальд, но, судя по описанию хозяйки, эту неведомую мисс Фрэнсис Уортон действительно стоит пожалеть.

– Чепуха! – отрезала леди Копперпот. – Эта девица выйдет замуж за рыцаря, и у нее все будет хорошо. Ее мать в этом не сомневается. Помяни мои слова: через несколько дней последует объявление об их помолвке.

Вильгельмина вздохнула.

– Ну, если Фрэнсис хочет выйти за него…

Леди Копперпот раздраженно всплеснула руками.

– Какая разница, хочет или нет? Ее мать знает что делает. Она уж позаботится, чтобы тут не было осечки. А теперь, что касается твоего представления лорду Кендаллу…

Марианна больше почти ничего не слышала. Как, однако, это отвратительно, что молодых девушек из высшего общества продают на ярмарке невест тому, кто больше заплатит, не принимая во внимание их чувства.

Она на мгновение прикрыла глаза, и ей вдруг вспомнилось время, когда она тоже мечтала о замужестве, причем непременно по любви. Это была мечта, и Марианна, тогда слишком молодая и наивная, поверила в нее, а когда Уильям сказал, что хочет жениться на ней, поверила ему.

Разве ее молодая хозяйка сейчас в другом положении? Единственная разница между ними в том, что ее мать позаботится о правильном развитии событий: предложение, помолвка, свадьба. В этом плане дамы из общества куда мудрее, чем когда-то была она. Марианна тогда совершила роковую ошибку.

В тот же день, ближе к вечеру, Беллингем подслушивал под дверью кабинета Клейтона, где десятью минутами раньше собрались Копперпот, Хайтауэр и Каннингем и о чем-то совещались.

То, что все трое подозреваемых собрались вместе, уже само по себе интересно, и Беллингему было чрезвычайно важно узнать, о чем они говорят. Все трое входили в специальный совет, но часто и тесно общались и за пределами парламента. Белл многое узнал про каждого из них, что их связывает.

Об этой встрече ему сообщил сам хозяин дома, лично явившись в помещение для слуг, где Беллингем старался проводить свободное время, когда не выполнял поручения лорда Копперпота.

И оно не было потеряно зря. Оказалось, что слуги воистину бесценный кладезь информации. На это, собственно, он и рассчитывал. Кроме Гарри и Чарлза, лакеев Копперпота, Белл свел знакомство с кучером, который частенько наведывался в помещение для слуг в надежде раздобыть что-нибудь вкусное. Белл тогда садился рядом с ним, предлагал орешки и между делом задавал вопросы. Конечно, как и с лакеями, Белл начал с самых невинных, чтобы установить доверие. И с другими это получалось, а вот с мисс Нотли – нет.

С самого начала эта девица ему не доверяла, а завоевать доверие после того, как оно утрачено, невероятно сложно. Она якобы приняла предложение мира, однако Белл считал, что это только для вида. Он достаточно много общался с самыми разными людьми, чтобы понимать это. В шпионской работе умение находить общий язык с друзьями или недругами – самое главное. Если хочешь, чтобы люди во что-то верили, надо научиться их в этом убеждать. И еще надо уметь распознавать, кому можно доверять, а кому – нет.

Беллингем знал, что среди представителей его профессии человеческая жизнь ничего не стоит, если не умеешь разбираться в людях быстро и эффективно. У мисс Нотли есть прошлое, возможно тайны, и если он хочет завоевать ее доверие, надо постараться узнать ее секреты.

Накануне он отправил депешу коллегам из министерства с просьбой раздобыть любую информацию о мисс Марианне Нотли, горничной леди Вильгельмины Копперпот, и рассчитывал вскоре получить ответ. А пока ему нужно знать, о чем говорят эти трое.

Белл прижал одно ухо к двери кабинета, а другим старательно прислушивался к звукам, доносившимся из разных концов коридора. В конце концов, его здесь мог застать кто угодно, и тогда вся работа насмарку.

Сначала он услышал слова Копперпота:

– Значит, все решено?

– Да, – ответил Хайтауэр. – Подтверждено.

– О какой дате идет речь? – спросил Каннингем.

– Четырнадцатое октября, – ответил Хайтауэр.

– Прекрасно. Успеем к началу работы новой сессии парламента, – сказал Копперпот.

– Полагаю, мы могли бы использовать остальное, – заметил Хайтауэр.

– Деньги захватили? – спросил Копперпот.

– Да, вот, пожалуйста, – ответил Каннингем.

– А вот мои, – сказал Хайтауэр.

Повисло молчание, и были слышны лишь какие-то шорохи, скорее всего денег. Что за сборы? Эти трое что-то запланировали на 14 октября, и это что-то потребовало вложения средств.

– Я только надеюсь, что нас не раскроют, – пробормотал Копперпот.

Хайтауэр нервно рассмеялся.

– Если это случится, за нашу жизнь не дадут и фартинга.

– Согласен, джентльмены, но будем надеяться на лучшее, – добавил Каннингем и хихикнул: – Ну, за успех.

Последовало характерное бульканье. Белл стиснул зубы. Проклятье! Он ничего не понимал: начала разговора не слышал. Необходимо во что бы то ни стало выяснить, что они затеяли. До 14 октября еще целый месяц. Время пока есть. Надо будет расспросить слуг.

Белл опять прижал ухо к двери в надежде услышать что-нибудь полезное.

– Ладно, джентльмены, удачи нам всем, – сказал Копперпот.

– Она нам понадобится, – поддержал его Каннингем.

Послышались шаги по коридору, Белл быстро отошел от двери и, выпрямившись, прислонился к стене, скрестив руки на груди, и сделал вид, что остановился передохнуть.

Еще раньше, чем увидел ярко-синее платье и накрахмаленный белый фартук, Беллингем понял, кто сейчас покажется. Разумеется, мисс Нотли. Кто же еще? Его везения маловато, чтобы это оказался кто-то другой.

Заметив его, она резко остановилась, и у Белла сложилось впечатление, что она обдумывает, то ли развернуться и отправиться туда, откуда пришла, сделав вид, что не заметила его, то ли продолжить путь.

Приклеив на лицо улыбку, далеко не самую искреннюю, Белл стал ждать, очень надеясь, что, вопреки очевидности, трое мужчин не выйдут из кабинета в эту минуту. Копперпот, конечно, узнает своего заблудшего камердинера, а вот Каннингем и Хайтауэр, приглядевшись, легко опознают в нем маркиза Беллингема. Его военная хитрость будет раскрыта, и это произойдет на глазах мисс Нотли. Почему-то именно это ему не нравилось особенно.

Очевидно, горничная приняла решение продолжить путь, а приблизившись, улыбнулась – тоже не слишком искренне – и проговорила:

– Добрый вечер, мистер Бакстер.

Белл вежливо поклонился.

– Мисс Нотли.

Она не стала его игнорировать и, немало удивив, остановилась поболтать, хотя выбрала для этого крайне неудачное время.

– Что это вы здесь делаете? – подозрительно полюбопытствовала она.

Кажется, она хочет не просто поболтать. Эта девица не менее любопытна, чем он сам.

Белл пожал плечами, напустив на себя безразличный вид, и, вложив в свои слова максимум иронии, ответствовал:

– Подслушиваю у замочной скважины, разумеется, что же еще?

– На вас похоже. – Она заговорщицки подмигнула и пошла дальше по коридору.

Белл проводил ее взглядом, на мгновение залюбовавшись плавным покачиванием ее бедер, с большим облегчением вздохнул и хотел было уйти: возможно, успеет скрыться до того, как интересующая его троица выйдет из кабинета, – но не удержался и окликнул ее, не понимая зачем:

– Мисс Нотли!

Она остановилась и слегка повернула голову.

– Да?

Если она намерена посоревноваться с ним в сарказме, он это тоже умеет.

– Можно спросить, а что по-вашему я делаю в коридоре?

Мисс Нотли отвернулась так, чтобы он не видел выражения ее лица, и сказала:

– Понятия не имею, мистер Бакстер. Но мне доподлинно известно, что лорд Копперпот и его друзья некоторое время назад уединились именно в этой комнате. И тот факт, что вы околачиваетесь рядом, наводит на определенные размышления. А если к этому прибавить ваш внешний вид…

Марианна подхватила юбки и, не задерживаясь, упорхнула.

Белл нахмурился, отлепился от стены и двинулся в противоположном направлении, прикусив губу и напряженно размышляя. Что, черт возьми, она хотела этим сказать? Неужели раскусила?

Однако куда больше его заинтриговал тот факт, что она тоже обратила самое пристальное внимание на трех интересующих его джентльменов. Интересно, а что она делала в коридоре?

Хоть бы его коллеги в министерстве внутренних дел поскорее раздобыли и прислали информацию о мисс Марианне Нотли.

На следующий день Марианна спускалась по лестнице в помещение для слуг без особой охоты, и единственная тому причина – мистер Бакстер, который находился там почти постоянно, если не был занят выполнением своих непосредственных обязанностей. Пусть они и заключили некое перемирие, но Марианна поклялась себе, что постарается как можно реже с ним встречаться. Во-первых, он слишком привлекателен, а во‐вторых, ведет себя подозрительно.

Тем не менее ей все-таки приходилось время от времени спускаться туда. Вот как сегодня. Юная леди накануне вечером за что-то зацепилась и порвала подол платья, и Марианне предстояло его починить. Пока обе леди отдыхали в своих спальнях, Марианна отправилась на поиски экономки миссис Котсуолд в надежде раздобыть серебристые нитки.

В помещении было тихо и на удивление немноголюдно. Марианна прошла мимо столовой, где за длинным столом сидели несколько человек, но Бакстера среди них не было. Марианна облегченно вздохнула и постучала в дверь маленькой каморки, которую занимала миссис Котсуолд, а уже через несколько минут шла по коридору в сторону кладовой, где хранилось все необходимое для рукоделия.

Дверь в помещение оказалась приоткрытой, и Марианна, распахнув ее, увидела мистера Бакстера, сидевшего верхом на бочонке в углу. Его нога в сапоге мерно покачивалась, бриджи неприлично плотно облегали тело, а расстегнутый ворот белой рубашки позволял бросить греховный взгляд на мускулистую грудь. Никакого галстука, куртки и шляпы. Светлые волосы были в беспорядке, словно он только что взъерошил их пятерней. По всей видимости, камердинер что-то писал: на коленях у него лежал лист бумаги, рядом на ящике стояла маленькая чернильница, а в руке он держал перо.

– Вы знакомы с грамотой? – непроизвольно вырвалось у Марианны.

Бакстер поднял глаза, и на его физиономии появилась самодовольная улыбка. Марианна судорожно сглотнула, мысленно обругав себя за несдержанность: надо было потихоньку уйти, пока он ее не заметил.

– Ну да, – ответил Бакстер беспечно, но без сарказма. – А вы?

– И я, – призналась Марианна.

– Почему же тогда вы удивлены?

Она не ответила, и он опять опустил глаза.

Что он пишет? Наверняка любовное письмо, что-то вроде: «Дорогая… единственная…» Судя по внешности этого человека, у него должна быть дама сердца в каждом городе. Марианна тряхнула головой. Ей-то какое дело? Ей вообще не следует думать о мистере Бакстере, а уж о его личной жизни и подавно.

Она огляделась. Чего здесь только не было: мешки с мукой и сахаром, бочонки с элем, бутылки с вином, жестянки с бобами и всевозможные сушеные травы в горшочках. Только вот корзинок для рукоделия она не увидела.

– Что-то ищете? – спросил Бакстер.

Марианна кашлянула.

– Да, нитки: надо починить платье миледи. Миссис Котсуолд сказала, что все необходимое здесь.

Он тоже посмотрел по сторонам.

– Если хотите, помогу вам в поисках.

– В этом нет необходимости, – сдержанно улыбнулась Марианна. – Думаю, справлюсь сама.

Тем не менее Бакстер отложил написанное в сторону, спрыгнул с бочонка и принялся методично открывать дверцы и выдвигать ящики. Марианна последовала его примеру. И хоть оба они молчали, она вдруг поняла, что для него почему-то важно найти проклятые нитки раньше ее. Ну уж нет, не бывать этому!

В процессе поисков она продвинулась в дальнюю часть комнаты, где он оставил то, что писал. Марианне очень захотелось узнать, письмо ли это. Она незаметно скосила на него взгляд, но увы: бумага оказалась перевернутой текстом вниз. Может, все-таки попытаться заглянуть?

– Нашел! – раздался голос Бакстера.

Ах как вовремя! Марианна обернулась и чуть резче, чем было необходимо, спросила:

– Где?

Он указал на верхний стеллаж, до которого она вряд ли смогла бы дотянуться.

– Там, – ответил он с улыбкой.

Она протянула руку в надежде, что он передаст ей нитки, подождала несколько мгновений и нетерпеливо спросила:

– Ну?

– Что «ну»? – весело переспросил Бакстер.

– Вы не собираетесь передать мне нитки?

– А вы хотите, чтобы я это сделал, мисс Нотли? – уточнил он с дьявольской улыбкой.

Марианна почувствовала, что краснеет.

– Да, мистер Бакстер, хочу.

– Есть одно слово, мисс Нотли, которое обычно используют в подобных ситуациях. Оно, говорят, имеет большую силу.

Ах, как ей захотелось залепить ему пощечину, чтобы стереть эту самодовольную ухмылку!

– И что же это за слово?

– «Пожалуйста», мисс Нотли. Это слово «пожалуйста».

Похоже, ему доставляет удовольствие издеваться над ней: это видно по его кристально-чистым голубым глазам. Ну уж нет! Надо покончить с этим раз и навсегда.

Чтобы не встречаться с ним взглядом, она выбрала точку на стене и, уставившись на нее, сладким голоском пролепетала, захлопав ресницами:

– Не передадите ли мне нитки, мистер Бакстер? Пожалуйста, будьте так любезны.

У него едва челюсть не отвисла от удивления, но коробку с нитками она получила и в ответ сделала такой реверанс, что едва не села на пол:

– Спасибо, вы так любезны! Ах как бы я без вас?..

– Рад был помочь, – выдавил Белл, с трудом сдерживая хохот.

– Сомневаюсь! – буркнула бестия и тут же решительно направилась к двери.

– Могу я вас кое о чем спросить, мисс Нотли? – крикнул ей вслед Белл, явно наслаждаясь ситуацией и стараясь раздразнить ее еще больше. Марианна остановилась.

– Думаю, да, мистер Бакстер.

– Какой вы были в детстве?

Марианна не сдержалась и фыркнула: зачем ему это? Мог бы спросить о чем-нибудь другом, если уж решил изводить ее ерничаньем.

– Знаете, у вас очень красивая улыбка, да и смех чудесный, – неожиданно серьезно проговорил Белл. – Только я не понимаю, что забавного в моем вопросе.

Марианна подавила усмешку. Ах вот как: «чудесный смех» – тот чудовищный звук, который у нее вырвался? Вряд ли. Да, похоже, мистер Бакстер – опытный соблазнитель: такие используют женщин, а потом бросают, как грязные носовые платки. Его льстивые речи, возможно, и могли бы произвести впечатление на юную горничную, но ее провести он не сможет.

– Почему вас это интересует?

– Просто захотелось узнать, рассказывали вы взрослым, если кто-то из других детей нарушал правила или озорничал, – усмехнулся Белл.

– Ах вот, значит, что вы обо мне думаете!

Разговор начал ее нервировать. Давно пора его прекратить, вернуться наверх и заняться, наконец, платьем леди Вильгельмины.

В этот момент, словно почувствовав ее настроение, он быстро преодолел разделявшее их расстояние, подошел и прислонился плечом к дверному косяку.

– Вы очень недоверчивы и подозрительны.

– Я? – переспросила Марианна, подавив улыбку, скрестила руки на груди и подняла брови. – А у меня есть основания вам доверять?

Белл почесал подбородок и улыбнулся.

– Думаю, что нет.

– Ну вот, видите?

И Марианна, подхватив юбки, прошмыгнула в открытую дверь.

– Вы так спешите?

Он вдруг оказался так близко, что его дыхание обожгло ей ухо.

Марианна замерла, глядя прямо перед собой.

– У меня много дел.

– И что, даже минутки нет для отдыха… наслаждения? – Его слова лились как шелк, песня сирены… Он, опытный совратитель, завлекал, соблазнял.

Она слегка повернула голову – совсем немного, – чтобы посмотреть на него. Это было ошибкой: он оказался слишком близко. Марианна попыталась взять себя в руки, говорить медленно, чтобы слова звучали ровно и уверенно.

– Значит, то, что сейчас здесь происходит, вам доставляет удовольствие? – Марианну захлестнула теплая волна. – По правде говоря, я не совсем понимаю, почему вы так интересуетесь мной, мистер Бакстер.

Он прикусил губу, а она подумала: «О боже! Он наверняка знает, как соблазнительно выглядит, когда это делает».

– Возможно потому, что вы представляетесь мне загадкой, а я люблю разгадывать загадки.

Их глаза встретились.

– Я ничуть не более загадка, чем вы.

– Справедливо. – Белл кивнул. – Прежде чем вы уйдете, могу я задать вам еще один вопрос, мисс Нотли?

– Задавайте.

– Почему у вас изменился акцент, когда вы попросили меня передать вам нитки?

Мисс Нотли что-то скрывает. Белл в этом не сомневался. Накануне в кладовке она быстро ушла от ответа на его вопрос относительно смены акцента, заявив, что понятия не имеет, о чем это он. Но привычка подмечать детали не подвела: целую фразу Марианна произнесла без примеси ирландского акцента и просторечья.

Ему придется проявлять большую осторожность. Если он насторожил ее, могут быть и другие. Если начать докапываться, она откажется с ним разговаривать, а это путь в никуда. Увидев выражение ее лица: смесь шока и упрямого нежелания признавать правду, – он почувствовал, что, если проявить настойчивость, результат ему может не понравиться.

Прошлой ночью, впервые после приезда в дом Клейтона, Белл плохо спал: беспокойно ворочаясь на койке в комнатушке на четвертом этаже, никак не мог забыть, что комната мисс Нотли совсем недалеко, в другом конце коридора, где разместили «элиту» женской части прислуги – личных горничных. Белл видел, как она вошла туда вчера, после того как закончила свои дела.

Бессонная ночь привела к неутешительному выводу: слишком много места мисс Нотли занимает в его мыслях. Возможно, она что-то скрывает, но вряд ли это как-то связано с его делом. Даже если предатель – лорд Копперпот, маловероятно, что за него написала донос служанка его дочери. Ему следует присмотреться к слугам-мужчинам, которые работают у Копперпота, Каннингема и Хайтауэра. Весьма велики шансы на то, что в деле замешан один из них. К такому выводу пришли аналитики из министерства внутренних дел. Белл сразу же наладил контакт с кучером Копперпота, камердинером Хайтауэра Брумсли и Уилсоном, одним из слуг Каннингема.

Брумсли оказался настоящей находкой: болтун, который легко выбалтывал абсолютно все, даже то, о чем его никто не спрашивал. Уилсон, напротив, был угрюмый молчун и редко произносил больше одного-двух слов, несмотря на болтовню Белла. Его дружелюбие на Уилсона абсолютно не действовало. После нескольких безуспешных попыток завязать с ним разговор Беллингем заподозрил, что Уилсон состоит в родстве с мисс Нотли.

Бротон, постоянный камердинер Копперпота, вряд ли мог быть причастен к делу. Все без исключения слуги утверждали, что если он не работал, то пил, на него ни в чем нельзя было положиться. Белл сомневался, что Копперпот мог доверить ему такую важную миссию. Нет. Кто бы ни написал донос, это был человек надежный, которому его хозяин мог полностью доверять.

Тихий стук в дверь заставил Белла поднять голову. Накануне, перед тем как лечь спать, он подготовил письмо в министерство с просьбой о сборе информации, касающейся двух других лакеев.

Днем, когда мисс Нотли нашла его в кладовой, он писал отчет о подслушанном разговоре трех лордов в кабинете. Горничная стояла совсем рядом с бочонком, на котором лежал листок, и Белл всем своим существом чувствовал, как сильно ей хочется его перевернуть и посмотреть, что это за послание. Ее тянуло к этому письму как магнитом, она кружила вокруг него, как падальщик вокруг трупа. Вот и хорошо. Белл мысленно улыбнулся и ответил на стук:

– Войдите.

Клейтон с любопытством окинул взглядом комнатушку.

– Не хоромы, конечно, но я искренне надеюсь, что тебе здесь удобно, Белл.

Беллингем засмеялся.

– Поверь, старина, мне приходилось существовать в гораздо худших условиях.

– Не сомневаюсь. – Клейтон сунул руку во внутренний карман сюртука и извлек письмо. – Это пришло с утренней почтой. Я решил лично тебе его доставить: вдруг что-то важное.

Беллингем взглянул на адрес. Это было письмо из министерства, но оформлено как личное. Он такие получал нередко.

– Это по поводу твоего расследования? – спросил Клейтон.

– Возможно.

Друг явно сгорал от желания узнать содержание послания. Осознание того, что в его доме работает один из шпионов его величества и, вероятно, предатель, возбуждало. Клейтон никогда не был на войне и не участвовал в каких-либо мероприятиях на благо страны и правительства, поэтому предоставить свой дом для проведения операции было для него воистину патриотическим актом.

Только Беллингем все равно не собирался потакать его любопытству. Подобные мероприятия были секретными. Бросив письмо на прикроватный столик, он поблагодарил друга, стараясь не замечать его разочарованно вытянутого лица.

– Ты, конечно, ничего не расскажешь. Но хоть что-нибудь удалось подслушать позавчера под дверью кабинета?

Белл тряхнул головой.

– Похоже, они что-то затевают.

– Ты уверен? – заинтересовался Клейтон. – И что это может быть?

– Не знаю, но они на что-то собирали деньги. И это запланировано на четырнадцатое октября.

– Хм. – Клейтон прищурился. – И никаких мыслей по этому поводу?

– Пришлось ретироваться: рядом оказалась мисс Нотли. Эта дамочка непроста: прямо ночной страж в юбке.

– Мисс Нотли? Горничная? – Шоколадные глаза Клейтона сверкнули. – Кажется, она тебе понравилась, Белл?

Беллингем покачал головой, но Клейтон заметил смущение друга и добавил:

– Ты уже дважды упомянул о ней: накануне, когда мы встречались в библиотеке, и сейчас. Нет смысла отрицать очевидное. А теперь я ухожу, так что можешь читать свое секретное послание.

Белл очень хотел поспорить, настоять, что мисс Нотли ему вовсе не нравится, как и вообще никто, но куда больше ему хотелось немедленно прочитать письмо, причем без свидетелей.

Беллингем запер за другом дверь, взял конверт и направился к окну. Сломав печать на конверте, достал лист бумаги и пробежал глазами ровные строчки:

Николас Бакстер – темная лошадка: в этом Марианна не сомневалась ни секунды. И вовсе это не случайность, что он появился здесь вместо Бротона. Ну не бывает таких совпадений, да еще чтобы они являлись в виде этакого Адониса.

Все, что о ней знали Копперпоты, – это что она трудолюбивая горничная, редко покидавшая Брайтон, всю жизнь прожившая рядом с леди Кортни, маленькая тихая церковная мышка. Но у Марианны была и другая жизнь, никак не связанная с видимой. Ее госпожа вместе с матушкой лишились бы чувств, если бы узнали, что скрывает их незаметная служанка. И Марианна вовсе не собиралась ни ту, ни другую леди посвящать в свою тайну. Что-то подсказывало ей, что Николас Бакстер явился на этот прием не просто так, и она решила это выяснить.

На следующее утро Марианна дождалась, когда он покинет спальню, убедилась, что одна в коридоре, и потихоньку скользнула в его комнату.

В комнате стоял тот же запах, что исходил от Бакстера, и, к собственному неудовольствию, Марианна обнаружила, что он вовсе не кажется ей неприятным. Эта мысль пришла ей в голову первой, как только она закрыла за собой дверь, стараясь справиться с сердцебиением. Это был возбуждающий аромат какой-то пряности, древесины, табака и еще чего-то чисто мужского, о чем ей даже думать не следовало. Странно, но в комнате ощущался слабый запах гари, словно здесь недавно что-то жгли.

Марианна заставила себя отбросить неуместные мысли и заняться делом, но, внимательно оглядевшись, поняла, что вряд ли здесь найдет что-то интересное: безупречно заправленная кровать, деревянный стол, на котором ничего, кроме свечи, нет; рядом деревянный стул.

В пепельнице небольшая кучка золы. Интересно. Мистер Бакстер пожелал что-то уничтожить? Зачем? Она поворошила золу, но не обнаружила ничего интересного. Пустой конверт лежал на столе. Марианна взяла его в руки. Письмо было адресовано Николасу Бакстеру. Что ж, по крайней мере имя он назвал настоящее. Тем не менее человек, которому нечего скрывать, не станет сжигать письма.

Еще в комнате стоял небольшой платяной шкаф. Марианна распахнула обе дверцы и сразу почувствовала запах мыла и крахмала. Две рубашки, две пары бриджей. Сменная пара обуви. Марианна заглянула в ящики. Два носовых платка, два галстука, подтяжки. Чулки. Разные приспособления для ухода за мужской одеждой – все, что необходимо для камердинера. Хм. Больше она не обнаружила ничего. Создавалось впечатление, что все его вещи на вешалках и полках. На дне гардероба лежал небольшой рюкзак, но он оказался пустым.

Да уж, сама аккуратность. Этого у Бакстера не отнимешь. Только смущало не это: здесь не было абсолютно ничего личного. Даже у нее был маленький крестик, который младший брат подарил ей перед тем, как отправиться на службу, и книга стихов – подарок мамы на шестнадцатилетие.

Здесь же не было ничего, ни одной вещицы, которая могла бы хотя бы намекнуть, что это за человек. Марианна несколько секунд стояла, уставившись невидящими глазами в гардероб, потом опять выдвинула первый ящик, и ее внимание привлекли инициалы на одном из носовых платков. Возможно, Бакстер все-таки солгал относительно имени. Она схватила платок и поднесла к глазам. НЛБ. Проклятье! Значит, не лгал. Интересно, что означает буква Л? Вообще-то довольно странно для слуги иметь носовые платки с вышитой монограммой… если только это не подарок от прежнего хозяина.

Почувствовав отчаяние, Марианна наклонилась и заглянула под кровать, но и там ничего не было, даже пыли. Будь оно все проклято! Она понятия не имела, что именно рассчитывала здесь найти, но не думала, что не найдет ничего, кроме разве что сожженного письма.

Она встала и еще раз огляделась по сторонам, но здесь совершенно негде было что-то спрятать. Марианна собиралась уйти, признав свое поражение, как дверь распахнулась и показался мистер Бакстер.

– Рад видеть вас, мисс Нотли. Вам помочь?

Белл стоял в дверном проеме, скрестив руки на груди и с улыбкой глядя на Марианну, а в голове его мелькнуло, что предусмотрительность опять не подвела, когда сжег письмо. Что касается ситуации, она не могла бы сложиться удачнее, даже если бы Белл ее тщательно спланировал: наконец-то он застал мисс Нотли именно там, где хотел.

– М…мистер Бакстер… – выдавила девица, приложив ладони к полыхающим щекам.

– Да? – отозвался он вполне дружелюбно. Впрочем, ей придется объясниться, и помогать он ей не собирался.

– Я… я… я искала…

– Да, это я уже понял. Но что вы искали?

Ее взгляд метался по комнате. Бедняжка явно не рассчитывала на такой исход, заранее не подготовилась, и теперь лихорадочно искала какое-нибудь приемлемое объяснение, но, похоже, не находила.

Беллу представился случай выяснить, насколько хорошо умеет мисс Нотли лгать, и он с нетерпением ждал ее ответа.

– Шла в свою комнату, но вот… заблудилась.

Белл с усмешкой покачал головой: плохо, очень плохо.

– Да ладно вам, мисс Нотли, не смешите. Могли бы придумать что-нибудь получше.

Марианна побледнела, так что отчетливо проявились веснушки.

– Я не собиралась…

Она выглядела такой испуганной, что Беллингем не на шутку встревожился и на всякий случай загородил собой дверной проем, чтобы не сбежала.

– Что именно не собирались? Рыться в моих вещах? Вы открыли гардероб. Что-то надеялись там найти?

Похоже, Марианна была бы счастлива сейчас провалиться сквозь землю, а Белл, напротив, испытывал огромное удовольствие, наблюдая за ее мучениями. После всех высокомерных заявлений в его адрес сама явилась в его комнату и роется в личных вещах. Великолепно!

– Не трудитесь придумывать оправдания. Я вижу, что вы делаете именно то, в чем не так давно обвиняли меня: суете нос в чужие дела. И, честно говоря, мне это нравится.

– Что? – От неожиданности у нее аж челюсть отвисла.

Белл кивнул.

– Вы не ослышались.

– Вам это нравится… что? – выдавила Марианна уже без всякого акцента.

Белл сделал шаг в сторону, освободив проход.

– Сама ситуация. Наконец-то вы перестанете проявлять по отношению ко мне свое лицемерное самодовольство.

Она явно собиралась сказать что-то резкое, но передумала и лишь судорожно вздохнула.

– Вы никак лишились дара речи? – засмеялся Белл.

Марианна разгладила ладонями безупречный фартук и медленно кивнула.

– Думаю, вы правы: оправданий нет. Мне не следовало приходить сюда.

Белл медленно оглядел ее с головы до ног. Надо же, сама скромность, и нет даже намека на сарказм. Ее застали на месте преступления, а она мило признается, что была неправа. Это действительно достойно восхищения. По долгу службы ему намного чаще приходилось сталкиваться с людьми, которые продолжали упрямо лгать, даже когда их брали с поличным.

– Могу я все же спросить, чем вас заинтересовала моя спальня? Очень надеюсь, что причина вашего прихода именно та, о которой я мог бы только мечтать, но хочу в этом удостовериться.

Марианна явно поняла, на что он намекнул, судя по тому, что она прижала ладонь к горлу и густо покраснела.

– Я думала, вы что-то скрываете.

– Например?

– Я решила, что вы не тот, за кого себя выдаете, и хотела найти доказательства. – Марианна опять принялась разглаживать фартук: вероятно, так всегда происходило, когда она нервничала.

– Ну и как, – усмехнулся Бел, – нашли что-нибудь любопытное?

Он отлично знал, что в комнате абсолютно ничто не могло его выдать, даже на носовых платках вышиты его фальшивые инициалы. Он не любитель, а настоящий профессионал, и это далеко не первая его миссия.

Марианна покачала головой.

– Нет, не нашла.

– Теперь вы мне верите?

Она потупилась.

– Я была слишком самоуверенна?

Белл не смог сдержать улыбку: именно этого момента он ждал.

– Да, но я готов забыть об этом, если, конечно, вы сделаете то же самое.

Марианна, явно почувствовав облегчение, улыбнулась.

– Я не против.

Белл почему-то ей поверил.

– Вот и договорились!

Марианна быстро прошла мимо него в коридор, который, слава богу, был пуст, и направилась было к своей комнате, но вдруг остановилась и оглянулась:

– Надеюсь, вы никому не скажете?

– Не думаю, что лорду или леди Копперпот необходимо это знать, – тихо сказал Белл и добавил: – Впрочем, и кому-либо другому тоже.

– Спасибо, мистер Бакстер, – кивнула Марианна и поспешила удалиться.

Пока Белл задумчиво смотрел ей вслед, у него родилась идея. Теперь, когда он застал мисс Нотли в своей комнате, она едва ли будет и дальше относиться к нему с таким недоверием, и это хорошо. Начало положено, и теперь следует закрепить успех. Как? Можно попытаться приобщить ее к картам.

Нет, не сегодня: пока пусть все идет как идет, – но кое-что сказать ей надо. В несколько быстрых шагов он догнал ее.

– Я готов забыть этот инцидент, хотя…

Марианна остановилась, повернула к нему голову и нахмурилась.

– «Хотя» что?

Уголки его губ дрогнули. Белл не мог не признать, что ему очень понравилось, как она краснеет.

– Хотя совсем не против, чтобы вы еще раз «заблудились» и оказались в моей спальне…

На сей раз Марианна отправилась на поиски мистера Бакстера в общее помещение для слуг. Нет, она не искала его целенаправленно, но ничего не имела против, чтобы увидеть. Накануне, после инцидента, за который ей было стыдно, он проявил благородство и никому ничего не сказал. И она была ему за это благодарна.

Ее, несомненно, вышвырнули бы вон, узнай леди Копперпот о том, что служанка шастает по чужим комнатам, тем более по комнатам мужчин, и что-то вынюхивает. Никаких оправданий ее поведению нет, и Марианна это знала, как и мистер Бакстер.

Это все еще не значило, что она поверила в благонадежность нового камердинера. Но теперь она лишилась морального права относиться к нему свысока, поскольку нисколько не рассеяла его подозрения.

Когда они искали в кладовой нитки, мистер Бакстер спросил, куда исчез ее акцент, и Марианна откровенно запаниковала. Ей понадобились недюжинные актерские способности убедить его в том, что она понятия не имеет, о чем это он. Мистер Бакстер почему-то заставлял ее нервничать, в его присутствии ей было трудно сохранять самообладание.

Больше нет смысла отрицать, что ее тянет к нему. А почему нет? Он невероятно хорош собой, как ожившая статуя римского божества. Когда мистер Бакстер взглянул на нее своими голубыми глазами и сказал, что будет рад увидеть ее в своей спальне, Марианну бросило в жар.

Да, разумеется, слова были совершенно непристойными, но, если честно, она ничего не имела бы против.

Но, конечно, она не сделает этого, нет, никогда, ни за что. Только вот беда: накануне ночью Марианна очень долго не могла уснуть, после того как представила себе, что будет, если явится к нему в спальню по той самой причине, которую имел в виду он.

Она вытерла лоб тыльной стороной ладони и мысленно выругалась. Проклятье! Стоит подумать о нем, сразу бросает в жар.

Пережив величайшее унижение – когда ее застали на месте преступления, – она решила сменить тактику. Открыто выказывать подозрительность и нарочито хлопать ресницами, пытаясь его очаровать, она больше не станет. Она будет кокетничать. Если, конечно, девушка, выросшая с двумя братьями, способна на это.

Судя по взглядам, которые на нее украдкой бросали лакеи, она была достаточно привлекательной, а пару раз кто-то даже назвал ее прелестной. Марианна сомневалась, что сможет заинтересовать такого красавчика, как Бакстер, но что-то же ему явно нравилось в ней. Значит, она попытается сражаться с ним тем же оружием: будет флиртовать.

Войдя в помещение для слуг, она сразу увидела его. Мистер Бакстер стоял, прислонившись плечом к дверному косяку в столовой для слуг. Марианна уже успела заметить, что будто бы ненароком он всегда занимает стратегически важные места, откуда удобно вести наблюдение.

Впрочем, это неважно: сегодня она искала его и нашла.

– Мисс Нотли, добрый вечер, – вежливо поклонился Белл.

Марианна воспользовалась возможностью и окинула его с ног до головы внимательным взглядом. Он выглядел, как обычно, безупречно: в обтягивающих бедра бриджах, черных сапогах и белой рубашке. Но сегодня на нем был галстук, придававший ему более официальный вид. Только когда Белл шевельнулся и рубашка натянулась на его мускулистом животе, у Марианны пересохло во рту, но она поспешила отвести взгляд и сделала реверанс.

– Добрый вечер, мистер Бакстер.

Его улыбка расплавила все ее внутренности. Ну зачем, скажите на милость, мужчине такая внешность? Это несправедливо!

Белл отступил от дверного косяка и выпрямился.

– Копперпоты отбыли всем семейством на пикник у озера, и я собирался поиграть в карты, например разложить пасьянс, но вполне можно и в «двадцать одно». Вы как?

Марианна растерянно заморгала.

– Вы… предлагаете мне сыграть в карты?

Белл несколько секунд молчал, потом заметил:

– Ну да. А я что, не ясно выразился? Мне очень жаль. Попробую иначе. Мисс Нотли, не хотите ли вы составить мне компанию и сыграть в карты?

Марианна огляделась: рядом никого не было. Несколько слуг сидели за обеденным столом и вели какую-то шумную дискуссию о политике. Дверь в каморку миссис Котсуолд была закрыта. Марианна нерешительно взглянула на Бакстера. Как правило, если у нее было свободное время, она чинила одежду или придирчиво наводила порядок в спальнях, а на другие занятия тратила время очень редко. Но почему бы и нет? Вероятно, ей понравится. И потом появится возможность узнать об этом таинственном человеке побольше.

– Думаю… что да, – решилась она наконец, улыбнувшись.

– Вы не пожалеете, – заверил ее Белл.

Теперь Марианна рассмеялась вполне искренне.

– Очень на это надеюсь, поскольку не привыкла тратить время на развлечения.

Теперь рассмеялся Белл и заметил:

– Как я уже говорил, вам надо чаще улыбаться и больше смеяться: у вас удивительно приятный звонкий смех.

Марианна слегка смущенно заморгала, но поскольку решила кокетничать и флиртовать, то постаралась придать своему лицу такое же выражение, как у леди Вильгельмины, когда та под руководством матери училась, глядя в зеркало, смотреть на кавалера во время беседы.

– Я думала, вы сказали мне это из любезности, чтобы очаровать.

Брови Белла взлетели на лоб.

– Я, очаровать вас?

– Да, и не сомневаюсь, что это так, – сказала Марианна, пока они шли по коридору.

Белл вздохнул.

– Думаю, я должен расценить это, как комплимент.

Они подошли к кладовке, он открыл дверь и пропустил Марианну вперед.

В комнатушке все так же остро пахло специями и пряностями, и она села на один из двух стульев, стоявших у стола в центре.

Белл достал из внутреннего кармана колоду карт. Забавно. Она не видела карт, когда накануне вечером заходила в его комнату. Вероятно, там есть тайник или он носит их с собой.

Когда он начал тасовать карты, они так мелькали в его ловких руках, что казались живыми.

Глаза Марианны стали круглыми.

– Вы явно опытный игрок.

Продолжая тасовать карты, Белл слегка наклонил голову.

– А вы весьма проницательны, если заметили это, мисс Нотли.

– Где вы этому научились? – спросила Марианна.

– Не все сразу. Чтобы получше познакомиться, вот что я предлагаю. После каждой партии выигравший будет задавать проигравшему вопрос, и тот должен честно ответить.

Марианна задумалась. С одной стороны, это может оказаться опасным, особенно если мистер Бакстер так же хорошо играет в карты, как их тасует, а с другой – она тоже не новичок, о чем он не знает. В конце концов, любопытство взяло верх. У нее накопилось множество вопросов к этому необычному камердинеру, и она рассчитывала выиграть и их задать.

– Хорошо, мистер Бакстер. Я принимаю ваш вызов, – решительно кивнула Марианна.

Продолжая тасовать карты, он предложил:

– Если вы не против, называйте меня Николасом, ведь вы уже побывали в моей спальне, а значит, нас можно считать хорошими знакомыми.

Он весело подмигнул и улыбнулся, а Марианну опять бросило в жар, но она сумела взять себя в руки и спокойно ответила:

– Полагаю, и вы можете называть меня по имени, только не в присутствии других слуг и, не дай бог, хозяев.

– Можешь не сомневаться, Марианна!

Белл быстро разделил колоду на две части и перевернул верхнюю карту из своей стопки. Марианна сделала то же самое, потом каждый перевернул еще по две карты.

– Я выиграл! – объявил Белл, поскольку следующая его карта оказалась королем.

Марианна поерзала на стуле. Черт возьми! Он играет лучше, чем она полагала. Придется ответить на его вопрос. Остается надеяться, что он не будет каверзным и она сможет ответить честно.

– Хорошо, Николас, – кивнула Марианна. – Задавай свой вопрос.

Он собрал карты и принялся тасовать.

– Зачем ты пришла в мою спальню? Что надеялась найти?

Марианна склонила голову к плечу и улыбнулась.

– Это два вопроса, а ты выиграл только одну партию. Значит, всего один вопрос – по правилам.

Его губы дрогнули, но она не поняла: в улыбке или досадливой гримасе. Карты опять замелькали в его руках.

– Хорошо, спрошу иначе: что ты надеялась найти в моей спальне?

Марианна вздернула подбородок и спокойно встретила его взгляд.

– Честно говоря, не знаю: что-нибудь подозрительное, вроде сожженного письма.

Белл засмеялся.

– Что тебя удивило? Ты никогда не сжигала писем?

– Зачем? – Марианна пожала плечами и открыла первую карту.

И опять выиграл он.

Марианна вздохнула.

– Хорошо, спрашивай.

– Почему ты оставила леди Кортни и перешла к Копперпотам?

Ее глаза сначала удивленно округлились, потом превратились в узкие щелочки.

– Откуда ты…

Он подвинул к ней колоду.

– Не надо нарушать правила. Вопросы – привилегия победителя.

Марианна взяла карты с надеждой на этот раз выиграть, и ей это удалось.

Белл присвистнул.

– Вижу руку мастера!

Она собрала карты, лихорадочно соображая, что спросить в первую очередь.

– Это брат научил: он превосходно играл.

Белл прищурился.

– Ты говоришь «играл». Он что, умер?

Марианна тряхнула головой, отгоняя неприятные воспоминания.

– По-моему, сейчас моя очередь задавать вопрос, Николас.

– Ах да. Спрашивай.

– Откуда тебе известно про леди Кортни?

Он пожал плечами.

– Узнал от кого-то из слуг – сплетни и все такое.

Следующий кон опять выиграл он, и Марианна вздохнула в ожидании вопроса.

– Ты говорила о брате. У тебя есть семья?

– Была. Родители умерли. У меня остался только старший брат Дэвид.

– Тот самый, что играет в карты? – уточнил Белл с улыбкой.

– Это второй вопрос, – лукаво улыбнулась Марианна и уселась удобнее.

Он опять выиграл, но, к ее немалому удивлению, повторять вопрос о Дэвиде не стал.

– Ты так и не сказала мне вчера, какой была в детстве.

Марианна закатила глаза, однако невольно улыбнулась.

– Понятия не имею, зачем тебе это знать, но если настаиваешь… Я всегда была очень любопытной любительницей приключений, везде совала свой нос, не отставала от братьев. Они научили меня драться, лазить по деревьям, вязать узлы и стрелять из ружья.

– Да? – присвистнул Белл. – Почему-то это меня не удивляет. Ты уже показала, что умеешь играть в карты.

И она сразу выиграла.

– Да, всему научили меня они, – сказала Марианна и довольно рассмеялась.

– Значит, сестер у тебя нет?

– Нет, нас было всего трое, и не думай, что я не заметила твой внеочередной вопрос.

– Значит, я должен тебе два ответа, – спокойно согласился Белл.

Марианна положила карты на стол и спросила:

– Почему ты интересуешься моим детством?

Белл помолчал, глядя на свои карты, потом ответил:

– Обычно характер человека формируется в детстве. Я надеялся узнать, почему ты так подозрительна.

Марианна забарабанила пальцами по столу.

– Ну, если так, расскажи, каким было твое детство.

Улыбка тут же исчезла с лица Белла: оно стало совершенно бесстрастным.

– Мое детство очень быстро закончилось, поэтому я мало что помню.

Марианна поняла, что это и есть ответ на вопрос: больше он ничего не скажет. Легкость и веселье вмиг покинули комнату. Надеясь вернуть прекрасную атмосферу, она принялась тасовать карты, и они, словно бабочки, запорхали в ее руках.

Белл, с улыбкой наблюдая за ней, заметил:

– Брат научил тебя и этому.

– Разумеется, – без ложной скромности ответила она и следующий кон проиграла.

– Ладно. Какой следующий вопрос?

– О чем ты мечтаешь?

Ее глаза в одночасье погасли.

– Мечтаю? А кто сказал, что у меня есть мечта? – попыталась она все свести к шутке, но не получилось.

– Да ладно, Марианна, мечта есть у каждого.

Она поерзала на стуле, и по непонятной причине ей захотелось сказать ему правду. Несколько секунд она обдумывала, стоит ли, и, наконец, решилась.

– Я мечтала о семье, детях, но все изменилось, когда убили моего брата.

Поздно ночью Белл лежал в постели без сна, положив руку под голову, и смотрел в потолок. Пламя единственной свечи, стоявшей на столике рядом с кроватью, отбрасывало на стены причудливые тени, через открытое окно в комнату проникал легкий ветерок и верещание сверчков на лужайке.

Их с Марианной необычная игра в вопросы-ответы была прервана двумя лакеями, явившимися в кладовку за мукой, так что у него не было возможности подробнее расспросить ее о самом важном для него – убийстве ее брата, а это кое-что объясняло. Убийство вполне способно любого сделать подозрительным. Но что могло случиться с ее братом? Когда она впервые упомянула о том, что его нет, Белл предположил, что, возможно, он погиб на фронте или умер от какой-то болезни. Сам он никогда не был на полях сражений, но смертей видел за свою жизнь немало. Война или болезнь – вот обычные причины смерти для молодого человека.

Белл так и не спросил Марианну, что именно произошло с ее братом, и эта девушка по-прежнему оставалась для него загадкой, хотя он узнал ее чуть лучше. Пусть ее подозрительность стала немного меньше, но не приходилось сомневаться, что тайн у нее еще предостаточно, и Белл подозревал, что случившееся с ее братом не самая страшная из них. Он внимательно слушал ее речь и больше не сомневался, что акцент ее надуманный. Только вот зачем ей это?

Несмотря на любопытство, сомнения и опасения, его тянуло к этой девушке. Зачем отрицать очевидное? Было в ней что-то необыкновенное: странное сочетание уверенности в себе, проницательности и уязвимости. Ничего подобного ему еще не приходилось видеть, и это интриговало.

Но каким бы ни было его отношение к Марианне, это никак не влияло на выполнение важной миссии: создавало определенные неудобства, но ничего не меняло. Необходимо сосредоточиться на работе: сблизиться с другими лакеями и расспросить их. После той встречи в кабинете между троицей подозреваемых не было никаких контактов, да и вряд ли ему удастся что-то выяснить у самих лордов.

Стук в дверь отвлек его от размышлений. Он поднялся с кровати и впустил ночного гостя.

– Рад видеть тебя, Белл, здоровым и бодрым, – провозгласил Клейтон. – Не надорвался еще на работе?

– Да не ори ты так! – прошипел Беллингем и втащил друга за руку в комнату. – А то прямо находка для шпиона.

Как ни старался Белл скрыть разочарование, которое испытал: по непонятной причине он рассчитывал увидеть Марианну, – ему это не удалось.

Клейтон нарочито заахал и вошел в комнату на цыпочках, изображая раскаяние.

– Прости, старина. Наверное, я перебрал за ужином.

Белл плотно закрыл дверь и повернулся к другу.

– Что тебя привело ко мне?

– Да вот, очередное послание. – Клейтон похлопал себя по карману. – Принесли перед ужином, и я решил не ждать до утра: вдруг что-нибудь важное.

Клейтон достал из внутреннего кармана письмо. Белл взял конверт, сломал печать: не терпелось узнать новую информацию. Как и прежнее, это послание было из министерства внутренних дел, но на конверте это никоим образом не отражалось. Белл пробежал глазами единственную страничку.

Марианна пришла к Николасу вовсе не для того, чтобы ему угрожать, но как только стало ясно, что он многое про нее разузнал, все изменилось. Она уже была в коридоре, когда к нему заходил лорд Клейтон, и стояла, прижавшись к стене и не дыша, поэтому кое-что слышала. Ее потрясло, когда лорд Клейтон назвал мистера Бакстера Беллом. Кроме того, из манеры их общения было ясно, что они друзья.

Тогда Марианна поспешила вернуться в свою комнату и не выходила, пока лорд Клейтон не ушел. Когда же она все-таки решила зайти к Николасу, то еще не знала, что именно собирается ему сказать, но он сам дал ей повод, по непонятной причине разозлившись на нее.

Гнев изуродовал его лицо, лишив всех красок.

– Ты подслушивала! – Он опустил глаза и негромко выругался.

Марианна прислонилась спиной к двери и с вызовом уставилась на него. Настала ее очередь злиться.

– Да, и вот что тебе скажу: я всегда ненавидела лицемеров, а ты настоящий лицемер.

– Лицемер, я? – едва не задохнулся от возмущения Белл.

– Да. Ты обвинил меня в том, что я скрываюсь под чужой фамилией, а сам? Ты же вовсе не Николас Бакстер.

Его губы тронула слабая улыбка. Он оперся правой рукой о дверь – рядом с ее шеей – и, сделав шаг вперед, коснулся пальцем нежной кожи ее виска, провел по щеке, подбородку и прошептал голосом, который – Марианна в этом не сомневалась, – стал причиной грехопадения множества женщин:

– Кто ты?

Она вздрогнула и на мгновение зажмурилась. Ох! Если Николас сейчас попытается совратить ее, то вполне может преуспеть. Ей пришлось напомнить себе, что она совсем не знает этого человека, а он может быть опасен, и в первую очередь для нее, для ее сердца вне всякого сомнения.

Марианна открыла глаза и заставила себя встретить его тяжелый взгляд. Николас возвышался над ней как гора, а его на мгновение замерший на ее лице палец продолжил путь вниз и теперь путешествовал над линией декольте.

– Сначала скажи мне, кто ты такой, – горячо прошептала Марианна.

Улыбка его стала шире, и он медленно покачал головой, но при этом продолжал смотреть ей прямо в глаза.

– Ни одного шанса.

– Что ж, тогда будем называть друг друга вымышленными именами, – выдохнула она, не в силах думать ни о чем, кроме его губ…

Ее грудь поднималась и опускалась чаще обычного, а Марианна смотрела в светло-синие озера его глаз и понимала, что тонет в них. Николас продолжал поглаживать ее шею, и она чуть склонила голову набок, давая понять, что ей это нравится.

Он еще ближе склонился к ней.

– Я хочу попробовать тебя на вкус. Можно?

Не в силах ответить, Марианна только кивнула. Нет, губы ее шевельнулись, чтобы сказать «да», но не получилось выдавить ни звука. Когда его губы коснулись пульсирующей на шее жилки, она едва не лишилась чувств. Его горячий язык тронул ключицу, потом двинулся вверх, к чувствительному месту за ухом. Николас легонько прикусил мочку, и Марианна вздрогнула.

– Шшш.

Марианна попыталась взять себя в руки, успокоиться, но тщетно: от переполнявшего ее желания она буквально задыхалась. А его губы тем временем медленно, но верно приближались к ее рту, когда она, наконец, ощутила их нежное прикосновение. Марианна застонала, обхватила его за шею и ответила на поцелуй со всей страстью, на которую была способна. Она мечтала об этом с момента их первой встречи, и сейчас для нее ничто не имело значения: ни их настоящие имена, ни ложь, которую они говорили друг другу. Она просто хотела его, как женщина хочет мужчину, который вызвал в ней желание.

Его поцелуй тем временем становился все глубже и увереннее, руки жадно шарили по телу. Вот он наклонился, ухватил подол ее платья и потянул вверх. Его рука коснулась лодыжки, колена, бедра… Марианна не противилась, только крепче прижалась к нему, словно хотела стать с ним одним целым.

Николас поднял ее и прижал спиной к двери. Ее ноги сами собой раздвинулись и обхватили его бедра. Удерживая ее за талию, он смахнул то, что находилось на столе, и усадил туда Марианну. Она застонала и откинула голову назад. Теперь ему не надо было ее поддерживать, и он пустил в ход обе руки, чтобы ласкать ее тело.

Марианна потерялась в благословенном мире желания. Ее соски стали твердыми, в интимном месте между бедрами выступила влага. Ее тело приготовилось принять мужчину. Если бы он захотел взять ее прямо сейчас, она не стала бы возражать, да и не смогла бы, потому что хотела этого всем своим существом. У нее не хватило бы сил сказать «нет», да и зачем?

Белл тем временем потянул вниз корсаж, обнажил одну грудь и потянулся к ней ртом. Марианна опустила глаза. Видеть, как мужчина сосет грудь, оказалось выше ее сил: девушка застонала. Он несколько секунд забавлялся, трогая ее сосок языком и зубами, потом резко всосал его, полностью лишив Марианну способности связно мыслить. Белл раздвинул рукой ее ноги пошире, нащупал пальцем маленький чувствительной бугорок в интимном месте и легонько на него надавил, потом сильнее, потом принялся описывать круги. Не выдержав, Марианна вскрикнула, но он тут же завладел ее ртом и, поглотив крик, прошептал:

– Тише. Ты так красива: позволь мне трогать тебя.

Марианна могла только кивнуть: его губы опять властно завладели ее ртом, язык проник в глубины ее рта, и ее бедра сами собой задвигались. Она хотела ощутить его глубоко внутри, но только Белл вовсе не старался отнести ее в постель.

Быть может, попросить его? Нет, пусть сначала покажет, что еще способен сделать с ее телом. А в том, что он способен на многое, она не сомневалась: его палец ни на мгновение не оставлял без внимания ее чувствительный бугорок, сводил ее с ума, а когда второй палец скользнул внутрь тела, она так крепко обхватила его бедра ногами, что он уложил ее на столешницу, продолжая восхитительные ласки, только губы оторвались ото рта и переместились к уху:

– Сделай это для меня: я хочу видеть.

Имена теперь не имели значения: они были просто мужчиной и женщиной, – и неважно, что каждый из них говорил или делал, важно, что чувствовал. Марианна ощущала, как в низу живота что-то накапливается, сворачивается в клубок и грозит вот-вот взорваться.

И спустя мгновение это произошло. Она словно разлетелась на тысячи крошечных осколков. Или это взорвался мир вокруг нее? Крик застрял у нее в горле, поглощенный его губами, очень вовремя накрывшими ее рот.

– О да, – прошептал Белл. – Ты именно такая, какой я себе представлял: страстная и требовательная.

Марианна часто и тяжело дышала, даже думать была не в силах.

Белл убрал руки из ее интимного места и пристально взглянул на нее, словно чего-то ожидая.

– Я не девственница, – сказала Марианна, постаравшись, чтобы эти слова прозвучали не как оправдание.

Белл с коварной улыбкой заметил:

– Я догадался, милая, но это ничего не меняет: с женщинами, имен которых не знаю, я не ложусь в постель.

И он отступил, оставив ее ошеломленной, и едва она успела привести в порядок платье, как открыл дверь и выглянул в коридор.

– Никого.

Бесцеремонно обхватив за плечи, он вывел ее в коридор, запечатлел на макушке целомудренный поцелуй, и, прежде чем захлопнуть дверь перед ее носом, подлый негодяй имел наглость заявить:

– Если захочешь большего, тебе придется сначала сказать мне свое настоящее имя.

Белл не слышал ни слова из того, что говорили его друзья. Они собрались в кабинете Клейтона, и Беллингем, глядя в окно на умытый дождем луг, не мог думать ни о чем другом, кроме Марианны, с которой так хотелось заняться любовью накануне ночью.

Собственно говоря, нельзя сказать, что эта встреча была неожиданной. После событий того вечера чего-то подобного он как раз и желал, и ожидал, но не думал, что все произойдет так скоро. Вспоминая о том, что происходило между ними, Белл почувствовал, как в паху стало тесно. Чертовщина какая-то! Ведет себя как последний идиот. Ясно же, что она была готова лечь с ним в постель, желала этого, к тому же, видит Бог, у него очень давно не было женщины, тем более такой страстной, как Марианна… или кто она там, неважно. Тем не менее он повел себя как-то… неправильно. И теперь испытывал странное чувство.

И только утром он понял, что это было: вина. Он испытывал вину, а для того, кто лгал, чтобы выжить, это чувство не было знакомым и привычным.

Марианна права: он проклятый лицемер. Как можно было обвинять ее именно в том, в чем виновен сам? Он тоже ей лгал, но когда она совершенно справедливо указала ему на это, повел себя, как… лошадиная задница. И свои похотливые ручонки он должен был держать подальше от нее, но не смог.

И это чудо, что он все-таки остановился, хоть наверняка этим и оскорбил ее. И это лишь усугубило чувство вины. Он не имел права пользоваться ее слабостью и своими преимуществами, чего-то от нее требовать. Да, она лгала ему, но ведь и он ей лгал.

Белл никогда не занимался любовью с женщиной, о которой ничего не знал. Да, он многих соблазнял, доставлял удовольствие, и не всех интересовало, кто он такой, но это была честная игра. Зачем говорить то, что никому не интересно?

Белл не хотел, чтобы так было с Марианной. В конце концов, она не скучающая супруга престарелого политика, которую нужно очаровать для получения информации. Пусть он не знал ее настоящего имени, но сомнений в искренности чувств к упрямой рыжеволосой чертовке не было. Раньше во время подобных миссий он не чувствовал ничего похожего. Она привлекала его, интриговала. Но самое главное – она его возбуждала, и Белл не сомневался: то же происходит и с ней.

Он вспомнил выражение ее лица, когда вывел ее в коридор, и усмехнулся: зрелище было незабываемое, – но потом поморщился. Интересно, она его когда-нибудь простит?

– Ты с нами, Белл? – отвлек его от невеселых мыслей Уортингтон.

Беллингем отвернулся от окна и уставился на друзей.

– О чем речь?

– Старина, ты нас совсем не слушал? Скажи, не обнаружил ли кто-нибудь, что ты никакой не камердинер? – повторил Уорт.

Как на это ответить? Ад и дьяволы! Должен ли он сказать друзьям, что некая Марианна Нотли (или как там ее зовут) поняла, что он не тот, за кого себя выдает? Хотя, с другой стороны, один лишь этот факт еще не означает, что он проиграл. Дебютантки и, разумеется, их мамаши не должны знать, что они не настоящие слуги. Прежняя возлюбленная Уортингтона в первый же день узнала его на конюшне, но по причине, которую герцог наотрез отказался раскрыть, хранила молчание.

Белл, таким образом, должен обеспечить молчание Марианны. Но здесь возникало затруднение. Он не видел ее с ночи, а когда они расстались, она едва ли испытывала к нему положительные чувства. Может статься, она успела рассказать всем, кто соглашался ее слушать, что он не тот, за кого себя выдает. Он не имел возможности узнать, сохранила ли она его тайну, пока не поговорит с ней. Именно это Белл собирался сделать при первом удобном случае.

Он решил дать друзьям самый честный ответ, возможный в данной ситуации.

– Полагаю, все правильно.

Кендалл удивился.

– Ты полагаешь, все правильно?

– Совершенно верно. – Белл сцепил руки за спиной и принялся перекатываться с пятки на носок.

– Из твоих слов следует, что тебя кто-то узнал, – заметил Уорт с ухмылкой.

– Здорово! – воскликнул Клейтон. – А я-то думал, что ты дольше всех продержишься, Белл. Если уж ты вылетел первым, у меня было больше шансов выиграть.

– Я еще не вылетел, – пояснил Белл. – По крайней мере, насколько мне известно. А если это и случилось, то виноват ты.

Клейтон моргнул и сделал шаг назад.

– Что ты имеешь в виду?

Белл тряхнул головой.

– Я имею в виду, что вчера ночью ты на весь этаж назвал меня другим именем. Одна из горничных слышала.

Клейтон досадливо поморщился.

– О нет! Прямо так и сказал?

– Да, что-то вроде «Рад видеть тебя, Белл. Не надорвался еще на работе?»

– Какой ужас! – ахнул Клейтон. – Проклятье, я так и знал, что последний бокал вина был лишним.

– Сейчас уже слишком поздно сожалеть, – сурово проговорил Белл и скрестил руки на груди.

– И кто слышал мои опрометчивые слова? – пожелал узнать Клейтон.

– Некто мисс Марианна Нотли, – ответил Белл. Не зная ее настоящего имени, не было смысла сообщать друзьям, что она не та, за кого себя выдает. Кроме того, если он хотел, чтобы она хранила его тайну, он тоже должен поступать так же.

Кендалл нахмурился.

– Та самая горничная, которая докучала тебе?

Граф не знал и половины.

– Да, – невесело ухмыльнулся Белл.

– О, так это превосходно! – рассмеялся Уортингтон, и его смех отразился от деревянных книжных полок за столом Клейтона.

– Не вижу ничего превосходного, – буркнул Белл, одарив друга недовольным взглядом.

– Какая-то особенно проницательная горничная догадалась, что ты не тот, за кого себя выдаешь. Я бы сказал, что лучше и быть не может.

– Рад, что хотя бы ты видишь в этом что-то смешное, – заметил Белл, тряхнув головой.

– Она может с кем-то поделиться своими наблюдениями? – спросил Кендалл, вышагивая перед камином.

– Не уверен, – ответил Белл. – Именно поэтому я сказал: полагаю, что еще не вылетел из игры.

– Хм. – Клейтон разгладил ладонями свой сапфировый жилет. – Это все усложняет. – Прошу прощения за свою несдержанность, Белл.

– Придется напрямую спросить горничную, намерена ли она рассказать кому-нибудь о том, что узнала, – со вздохом сказал Белл.

– Откуда тебе известно, что горничная знает, если ты с ней не говорил? – удивился Уортингтон, наморщив лоб.

– Скажем так, она дала понять, что знает, но мы… хм… не обсуждали подробности.

Три друга некоторое время молчали, в недоумении глядя на четвертого.

– Очень хорошо, – сказал наконец Кендалл. – Мы подождем, пока ты будешь готов рассказать нам больше, Белл. А что касается твоего дела – узнал что-нибудь?

– Боюсь, почти ничего. Но я сегодня устраиваю ужин на четвертом этаже. Там будут только руководители здешнего персонала. Мистер Уилсон тоже. У меня есть к нему вопросы.

Марианна отметила, что Николас весь день пытался застать ее одну, но погода этому не способствовала. Копперпоты почти не покидали своих комнат, и им требовалось постоянное внимание слуг.

Марианна и Николас оказывались рядом, только когда приносили завтрак или выполняли какие-то поручения в гостиных, но возможности поговорить у них не было. И, по правде говоря, Марианна получала удовольствие, наблюдая за ним: мужчина явно пребывал в тревоге после того, как он поступил с ней прошлой ночью – выставил в коридор, словно бутылку из-под молока; пусть помучается: заслужил.

Руководители всех служб поместья собрались на ужин на четвертом этаже, в большой гостиной, примыкающей к спальне миссис Котсуолд. Слуги рангом пониже носили вверх по лестнице еду и вино.

Марианна совершила ошибку, заняв место за столом рядом с мистером Уилсоном, камердинером лорда Каннингема. Он оказался не менее разговорчивым, чем фонарный столб. Она уже истощила свой запас вопросов на самые разные темы, но ни на один не получила вразумительного ответа.

– На полуострове идет война, мисс Нотли, – заявил старый ворчун, – если вы не в курсе.

Она прикусила губу, чтобы не ответить грубостью, и вместо этого сказала:

– Я в курсе, мистер Уилсон, спасибо. Там воюет мой старший брат.

– Твой брат военный? – уточнил Белл, сидевший напротив мистера Уилсона и ничуть не более успешно пытавшийся его хоть о чем-то расспросить.

До этого момента они даже не смотрели друг на друга, для чего Марианне приходилось прилагать немалые усилия. И ей так хотелось узнать, приходится ли так же стараться ему. Она уже выпила чуть больше, чем обычно себе позволяла, а это для нее опасно. Ей не следует пить лишнего, но она слишком нервничала из-за этого красавца, что сидит напротив. Воспоминания о том, что он делал с ней, возникали в самый неподходящий момент. И если этого было недостаточно, то застольная беседа с мистером Фонарным Столбом забила последний гвоздь в гроб ее намерений не перебирать с выпивкой.

Марианна подняла бокал, кашлянула и заставила себя посмотреть в глаза Николасу.

– Да, мой старший брат служит в армии. Он офицер.

– Офицер? – удивился тот.

– Да. Он заслужил повышение.

– Конечно, – кивнул Белл.

Другие слуги тоже закивали, потому что знали: сын аристократа может купить себе офицерское звание, а представитель среднего класса – только заслужить.

– Честь ему и слава за это, – проговорил Белл.

Мистер Уилсон тоже что-то пробурчал сквозь зубы.

Марианна позволила лакею, прислуживавшему за столом, еще раз наполнить ее бокал и покосилась на Бакстера, пребывавшего явно не в своей тарелке. Вот и хорошо. Заслужил. Несомненно, он думает, что она намерена проинформировать всех сидящих за столом, что его зовут Белл и он никакой не камердинер. Вот и ладно. Пусть помучается. Марианна заметила кое-что еще, о чем могла спросить и сейчас.

– Вы что-то совсем не пьете, мистер Бакстер. Почему? – В ожидании ответа она сделала очередной глоток из бокала.

– Я вообще не пью.

Ответ был простой, но довольно резкий. Белл, явно не желая обсуждать эту тему, поспешил обратить все свое внимание на Уилсона.

– А скажите-ка, любезный, лорд Каннингем поручает вам какие-нибудь особенные задания, например написать письмо?

Мистер Уилсон метнул на собеседника недовольный взгляд из-под кустистых бровей.

– Случается.

Да, разговорчивостью он явно не отличается.

– Я когда-то работал у одного аристократа, который терпеть не мог писать. А у мистер Каннингема как с этим – нет проблем? – продолжил выпытывать Белл.

Марианна внимательно наблюдала за ним. Это был явно не пустой разговор: что-то Николас хотел узнать про лорда Каннингема вне всякого сомнения.

– Насколько я знаю, лорд Копперпот пишет письма сам, – вмешалась она.

Белл раздраженно взглянул на нее, поскольку с нетерпением ждал ответа Уилсона:

– О привычках лорда Копперпота я могу поговорить с мистером Бротоном, если понадобится.

– Сомневаюсь, что с ним вообще можно о чем-то говорить, – усмехнулась Марианна.

Белл проигнорировал ее замечание и опять обратил все свое внимание на мистера Уилсона.

– Лорд Каннингем, наверное, доплачивает вам за дополнительные услуги?

– Да какое вам дело? Что вы прицепились? – рявкнул Уилсон, недовольно глядя на Белла.

– Мне просто интересно, кто какую дополнительную работу выполняет и сколько за это платят. – Белл пожал плечами и обратился к камердинеру лорда Хайтауэра: – А вы, мистер Брумсли, пишете письма для хозяина?

– Нет, – спокойно ответствовал тот. – Его милость предпочитает делать это сам.

– Чем больше господа делают сами, тем лучше, – вмешалась миссис Уимбли, которая, дабы почтить своим присутствием ужин, даже встала с постели.

– Да ладно вам. – Миссис Котсуолд нахмурилась. – Что это за разговоры? Если они все будут делать сами, мы останемся без работы.

От Марианны не укрылось, что миссис Котсуолд и Николас обменялись взглядами. Неужели она знает, что никакой он не слуга? Интересно.

Ужин закончился, и слуги разбрелись по комнатам. Марианна, поскольку все же несколько перебрала спиртного за ужином, заснула, едва коснувшись головой подушки, но среди ночи ее разбудил негромкий стук в дверь.

Она села и прижала ладонь ко лбу. Похмелье – вещь крайне неприятная. Ох, не надо было столько пить.

Марианна, выбравшись из постели, прошлепала к двери.

В коридоре стоял Николас: босой, в обтягивающих бриджах и рубашке, расстегнутой до пояса.

Убедившись, что рядом никого нет, она махнула рукой, приглашая его войти.

Николас переступил порог и тихо закрыл за собой дверь, а Марианна поспешила к столу и зажгла свечу. На ней была только ночная рубашка: даже халат накинуть не удосужилась, – густые волосы, изрядно спутанные, волной струились по плечам и спине.

– Спасибо, что не прогнала.

– А у меня был выбор? Я же не могла позволить, чтобы кто-нибудь тебя увидел у моей двери.

Она уже приняла решение отказаться от своего говора в его присутствии, тем более что он уже все понял.

– Все спят. За ужином было слишком много выпито, – заметил Белл.

– Кроме тебя.

– Я же говорил, что не пью. Совсем.

Свеча разгорелась, осветив маленькую комнату.

– А почему?

– Я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать свои привычки.

– А зачем ты пришел? – устало спросила Марианна.

– Ты не считаешь, что нам надо поговорить? – удивился Белл.

– О чем? – вырвалось у нее непроизвольно.

Можно было подумать, что она забыла обо всем, что произошло между ними.

– Думаешь, не о чем?

Она закатила глаза.

– Ладно. Продолжай.

Белл откашлялся.

– Мы оба знаем кое-что друг о друге, и было бы желательно, чтобы это осталось между нами. Согласна?

Марианна несколько секунд молчала, словно размышляя.

– Да. Согласна.

Белл кивнул и продолжил:

– Значит, в наших интересах, чтобы ни ты, ни я никому ничего не говорили. Вот и все, что я хотел тебе сказать.

Он направился к двери, но она остановила его:

– Подожди! Чтобы сказать мне это, ты пришел среди ночи? – Гнев в ее голосе был почти осязаем.

Белл оглянулся и нахмурил брови.

– А что еще?

Марианна уперла руки в бока.

– Ты не собираешься спросить мое настоящее имя? И не скажешь мне свое?

Белл ухмыльнулся.

– Насколько я понял, ты не пожелала представляться. Но если передумала, то слушаю.

Она моргнула.

– А ты? Скажешь наконец, кто ты?

– Нет.

Марианна в досаде топнула ногой.

– Но это несправедливо!

– Что ж, – пожал плечами Белл. – Я не против и впредь именовать тебя Марианной.

Она тряхнула головой.

– Ладно, пусть так… Но почему ты изображаешь камердинера?

– А почему ты живешь с вымышленным именем? – задал он встречный вопрос.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Тупик. Ясно, что ни он, ни она не намерены уступать. По крайней мере первым.

Марианна скрестила руки на груди.

– Итак, ничего не изменится? Мы по-прежнему будем делать вид, что верим друг другу?

Белл пожал плечами.

– Не вижу альтернативы.

– А как насчет прошлой ночи?

В его ухмылке не было ни капли раскаяния.

– А что было не так?

Марианна присела на край стола и постаралась, чтобы ее голос оставался спокойным.

– Она ничего для тебя не значила?

Белл прислонился спиной к двери.

– Я этого не говорил, но связи не вижу.

– Да просто тебе нет до меня дела! – выпалила Марианна.

Белл ухмыльнулся.

– Ты не права, но в данный момент я совершенно не уверен, что, если спрошу, ты ответишь правду.

Марианна поджала пальцы босых ног: от голых половиц тянуло холодом.

– А если я пообещаю сказать правду?

– С чего это вдруг?

Его голос прозвучал так подозрительно, что Марианна вздернула подбородок: ну почему Белл все усложняет?

– Всего лишь имя, данное при крещении. Я скажу тебе свое, а ты мне – свое.

Его улыбка вернулась.

– Интересное предложение, но и оно небезопасно.

– Какую опасность могут принести просто имена?

– Мы окажемся на полпути к тому, чтобы узнать друг о друге больше, – усмехнулся Белл.

Марианна отбросила растрепанные волосы за плечо.

– Я готова сказать тебе свое имя, если ты назовешь свое, причем первым.

Белл хмыкнул.

– Для этого, любовь моя, необходимо доверять друг другу.

От слова «любовь моя» ее сердце пустилось вскачь.

– Ты мне не доверяешь?

– Разумеется, нет.

Сжав кулаки, словно хотела укрепить свою решимость, Марианна подошла к нему и, положив одну руку на плечо, провела пальцами другой по заросшей кудрявыми волосками груди вниз, до пояса бриджей. Ей не хотелось останавливаться, но она сдержалась и лишь провела рукой по его бедру, потом приобняла за талию.

Судя по выражению его лица, он пребывал в полнейшем недоумении, и она прошептала:

– Иди ко мне.

Белл слегка подался к ней, и когда между их губами осталась лишь доля дюйма, спросил:

– Что дальше?

Тут Марианна вывернулась из его объятий, распахнула дверь за спиной и вытолкнула его в коридор, заявив:

– Я не ложусь в постель с незнакомцами.

У Беллингема не было времени. Надо было посмотреть бумаги лорда Копперпота в письменном столе в спальне, чтобы сравнить образцы почерка. Он так долго и упорно изучал депешу, что теперь мог бы узнать этот почерк из тысячи, даже так точно запомнил написание отдельных букв, что мог бы скопировать. Белл уже знал, что почерк самого лорда Копперпота не соответствует тому, которым написана депеша, но, возможно, сохранились документы, написанные кем-то другим, но тем же почерком.

Только вот никак не получалось сосредоточиться на выполнении задачи: перед мысленным взором стояла Марианна, босиком, в тонкой ночной рубашке, с волосами, рассыпавшимися по плечам, словно расплавленная лава. Сквозь тонкую ткань просвечивали соски, и Беллу отчаянно хотелось опять ощутить их вкус. Тогда потребовалось все его самообладание, чтобы не схватить ее в объятия и не отнести в постель.

Марианна отомстила ему, вытолкнув из комнаты, и Белл не винил ее за это. Теперь счет был равный, но он почему-то чувствовал себя проигравшим. Она добилась своего – ни о чем другом, кроме как заняться с ней любовью, он и думать не мог. Только ни один из них не доверял другому достаточно, чтобы сказать правду. Так что, они, похоже, обречены подозревать друг друга до конца дней, а значит, больше никаких прикосновений. Проклятье!

Белл тряхнул головой и приказал себе сосредоточиться на поисках. Он как раз выдвинул верхний ящик стола, когда дверь за ним распахнулась, и в комнату вошла миссис Уимбли, гордо выпрямилась и тоном обвинителя спросила:

– Сэр, что это вы здесь делаете?

Белл обернулся и уставился на нее. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать: миссис Уимбли пришла не одна, а с леди Копперпот.

– В чем дело? – вопросила и леди Копперпот, подозрительно взглянув на камердинера мужа.

– Да вот он рылся в столе его светлости, – сообщила миссис Уимбли.

– Это мой стол, – возразила леди Копперпот. – По крайней мере я им пользовалась, пока мы здесь. Но мне интересно, мистер…

– Бакстер, – услужливо подсказал Белл.

– Да, мистер Бакстер. – Мне интересно, что вы искали в этом столе.

Белл набрал в грудь воздуха, соображая, что бы такое соврать поправдоподобнее, и уже готов был попытаться, когда в комнату вошла Марианна и с порога воскликнула:

– Ах вот вы где, мистер Бакстер! Вы нашли эту злосчастную пуговицу?

Белл кашлянул и выпрямился.

– Нет, мисс Нотли. В столе ее милости нет, как вы предполагали.

– Странно, – вполне натурально удивилась Марианна. – Могу поклясться, что я положила ее именно туда. Следовательно, надо поискать в гардеробе леди Вильгельмины. Надеюсь, мы не слишком побеспокоили вас, миледи? – обратилась она к леди Копперпот, которая в полном недоумении переводила глаза с одного слуги на другого.

– Ах, значит, это вы послали мистера Бакстера сюда на поиски пуговицы? – уточнила леди Копперпот, вроде бы вполне удовлетворенная ответом.

– Да, миледи, я была уверена, что положила ее в ящик, но, вероятно, ошиблась.

Белл поклонился дамам.

– Что-нибудь еще, миледи?

Леди Копперпот жестом отпустила его, и Белл в мгновение ока оказался в коридоре. Он был, как никогда, близок к провалу. Придется поблагодарить Марианну за помощь. Ни одно из объяснений, которые он мог бы предложить, не было достаточно правдоподобным.

Он уже почти дошел до лестницы для слуг, когда Марианна догнала его и тихо спросила, усмехнувшись:

– Ну и?..

– Спасибо, – сказал Белл.

– И это все?

– Ты ожидаешь какой-то платы?

– В некотором роде, но деньги мне не нужны.

– Тогда что?

– Как ты думаешь, если я пришла тебе на помощь, то достойна доверия?

– Не обязательно.

– Но в любом случае счет равный: ты застал меня, я застала тебя. Так что все по-прежнему: я хочу знать твое настоящее имя.

Около полуночи в дверь комнаты Марианны постучали, и этот стук пробудил ее от одного из привычных кошмаров, что преследовали ее уже много лет. В этом кошмаре ее младший брат, Фредерик, тянется к ней, просит о помощи. После этого она всегда просыпалась в холодном поту. Вот и сейчас Марианна резко села, с трудом сообразив, где находится, и перевела дыхание.

Через несколько мгновений стук повторился, тихий, но настойчивый. Пришлось встать, набросить халат и отправиться к двери.

Выглянув в щелку, она увидела Николаса: как обычно, в бриджах и белой рубашке, только на сей раз застегнутой на все пуговицы. Он убрал руки за спину и виновато прошептал:

– Можно я войду?

– Это много от чего зависит.

– Например? – с чарующей улыбкой, от которой все внутри у нее начало таять, вопросил Белл.

Марианна прищурилась.

– Ну, хотя бы от того, что ты намерен мне сказать, когда войдешь.

– Я хочу извиниться, – сказал он таким тоном, что она решила его впустить.

Марианна выглянула в коридор, убедилась, что он пуст, и отошла от двери.

– Тогда можешь войти.

Белл вошел в комнату, Марианна закрыла за ним дверь, а когда обернулась, увидела у него в руке красную розу на длинном стебле.

– Из сада лорда Клейтона, – пояснил он. – Шипы я срезал.

Его голос был таким виноватым и искренним.

Марианна взяла розу и поднесла к лицу. Ей еще никто никогда не дарил цветов.

– Прости, если ты не любишь розы, – сказал Белл. – Я решил, что спрашивать, какие цветы тебе нравятся, не очень правильно: не будет сюрприза.

Марианна не сдержала улыбки.

– Да, ты прав, но эта роза прекрасна. Спасибо.

– Кстати, на будущее, какие цветы твои любимые? – Белл потер затылок так, словно ему некуда девать руки.

Марианна еще не видела, чтобы он так нервничал. Интересно.

– Мои любимые…

Она никогда не задумывалась об этом. Вот леди Вильгельмина обожает лилии – в ее комнатах всегда стоят вазы с этими цветами, – но у Марианны никогда не было даже повода задуматься об этом. В детстве она любила бегать по лугу за домом, где выросла, и там было полно шпорника. Поскольку больше ничего в голову не приходило, она выпалила:

– Шпорник.

– Шпорник? – Белл нахмурился.

Марианна покраснела. Судя по его тону, это был не тот цветок, который принято преподносить леди.

– Я хотела сказать розы, они прекрасны. – Она прижала цветок к груди.

– Мои извинения. Я не хотел вас обидеть…

– Тебе не за что извиняться, Николас. Спасибо. Ты пришел только для того, чтобы подарить мне розу? – Ее слова прозвучали резче, чем ей бы хотелось, и она все сильнее ощущала неловкость.

Он кашлянул и как-то робко объяснил:

– Вообще-то я пришел, чтобы еще раз поблагодарить тебя за помощь. Ты меня спасла.

Марианна повертела розу, лишенную шипов, между пальцами.

– Ты хоть скажешь, что искал?

– Нет, – ответил Белл и улыбнулся.

– Ладно, но я считаю, что моя помощь стоит больше, чем роза.

Его улыбка стала шире.

– И что ты хочешь?

Марианна поднесла розу к лицу и, вдохнув ее сладкий аромат, упрямо заявила:

– Ты знаешь: твое настоящее имя.

Белл шумно выдохнул и потряс головой.

– Может, я просто сбегаю в сад за большим букетом роз? Или поищу шпорник?

– Не выйдет!

– Хорошо, я скажу, но только если и ты сделаешь то же самое.

Марианна кивнула.

– Обещаю.

– И ты не солжешь?

Она опустила цветок и улыбнулась.

– Нет, если и ты скажешь правду.

Белл покачал головой. Его взгляд был серьезным, как никогда.

– Хорошо.

Он подошел к окну и, уставившись в ночную тьму, пробормотал:

– Проклятье! Надеюсь, я об этом не пожалею. Ну ладно. Меня зовут Бомонт Белхем, для друзей – Белл.

– Белл, – повторила Марианна с почтением. Ей самой не удалось бы угадать это имя, да и непонятно было, почему, – Белл…

– Теперь твоя очередь.

Она ответила не сразу, продолжая вертеть в руке цветок.

– Надеюсь, ты не будешь слишком разочарован, но меня действительно зовут Марианна.

Его лицо вытянулось.

– Ты серьезно?

– Абсолютно. Я же обещала сказать правду. Клянусь.

– Но твоя фамилия ведь не Нотли?

– Нет.

– Не думаю, что ты захочешь мне ее назвать, – проговорил Белл.

– Я тоже не думаю, что ты захочешь сказать, кто ты, – парировала Марианна и положила розу на столик.

На его губах появился намек на улыбку.

– Разумное решение – сохранить собственное имя. Меньше путаницы.

– Тебя когда-нибудь сбивает с толку обращение «Николас»?

– Иногда бывает, – усмехнулся Белл и посмотрел на дверь. – Думаю, мне пора идти.

Марианна глубоко вздохнула.

– Да, наверное, ты прав, но… – Она замолчала и почувствовала, как по спине побежали мурашки.

– «Но» что? – спросил он.

– Я вспомнила, как накануне сказала, что не готова лечь в постель с незнакомцем…

– Что-то изменилось?

От его горящего взгляда ее сердце отчаянно заколотилось.

– Теперь я знаю твое имя.

Ей больше не пришлось ничего говорить: Белл стремительно схватил ее в объятия и завладел губами. Его язык по-хозяйски вторгся во влажные теплые глубины ее рта и принялся их исследовать.

Марианна поднялась на цыпочки и обняла его шею.

Не теряя времени, он подхватил ее на руки и отнес в постель. Его губы тут же пустились в путешествие по ее щекам, шее, открытой части груди. Через мгновение все преграды в виде халата и ночной рубашки были устранены, и губы его накрыли розовый сосок.

Марианна тихо вскрикнула и выгнулась ему навстречу, утонув в захлестнувшей ее волне потрясающих ощущений.

Белл тем временем добрался до второго соска и принялся ласкать его языком.

Ей пришлось прикусить губу, чтобы сдержать крик, и, желая, чтобы он никогда не останавливался, она прижала его голову к груди.

Белл на минуту оторвался от нее, чтобы избавиться от рубашки, и Марианна сразу ощутила холод и пустоту.

Теперь на нем остались только бриджи, а на ней – ночная рубашка, спущенная до талии. Они полулежали на кровати, с трудом справляясь с дыханием и глядя друг на друга так, словно видятся в последний раз в жизни.

– Ты уверена, что хочешь этого? – прошептал Белл, придав бархатистому голосу обольстительные нотки.

– Да, – прошептала Марианна.

Больше ничего ему слышать и не надо было: ласки стали увереннее и настойчивее.

– Белл… – прошептала она, чтобы просто услышать, как звучит его имя.

Протиснув руку между их телами, она сжала внушительный бугор внизу его живота.

Он судорожно вздохнул и выдавил:

– Это восхитительно, любовь моя, но если продолжишь, я не выдержу.

Марианна, усмехнувшись, помогла ему снять бриджи, сама избавилась от ночной рубашки, и, обнаженные, они застыли, пожирая друг друга глазами.

– Ты великолепна, – прошептал Белл с благоговением.

– Раньше, когда ты был в одежде, то казался мне римским божеством, – медленно проговорила Марианна, скользя глазами по обнаженному мужскому телу. – Теперь я точно знаю, что люди такими не бывают.

Белл засмеялся, покачал головой и привлек ее к себе.

– Можешь сама убедиться, что я человек: просто потрогай меня в любом месте.

Марианна на мгновение замерла: Уильям никогда не позволял ей быть сверху, – но ее сомнения вмиг улетучились, как только поняла, какую власть обрела над Беллом. Она может трогать его где захочет? С превеликим удовольствием.

Белл лежал на кровати, сложив руки под головой и вытянув ноги. Глаза Марианны загорелись. Этот мужчина – само совершенство, и она решила непременно обследовать каждый дюйм его великолепного тела, причем не только на ощупь, но и на вкус!

Она зарылась кончиками пальцев в поросль на груди, поиграла кудряшками и медленно спустилась вниз, с восторгом наблюдая, как сокращаются тугие мышцы от ее прикосновений. Ее рука опустилась по плоскому животу до внушительных размеров мужского достоинства, сжала, потом погладила.

Из груди его вырвался хриплый стон, потом он выдохнул:

– Марианна…

Как же ей нравилось слышать свое имя в его устах! Сейчас оно прозвучало как молитва.

Продолжая сжимать его подрагивающее естество, она наклонилась и поцеловала Белла в губы. Их языки сплелись. Он попытался перехватить инициативу, обнять ее, но Марианна не позволила.

Оторвавшись от его губ, она проложила поцелуями дорожку по шее, груди и животу.

Его бедра дернулись, руки покинули свое место под головой и вцепились в простыни, когда он осознал, что у нее на уме.

– Марианна, пожалуйста… Я не могу.

– Что именно ты не можешь? – обдав его напряженное естество горячим дыханием, уточнила она.

– Я не выдержу, если ты… – Слова с трудом срывались с его губ, дыхание было хриплым.

– Если я… что?

Марианна и правда в точности не знала, что делать дальше, и надеялась, что он сам ей подскажет.

– Если… возьмешь его в рот, – выдохнул Белл.

– Отличная идея!

Она с радостью сделала то, что нельзя, с каким-то первобытным удовольствием прислушиваясь к его хриплым стонам, потом осведомилась:

– Чего еще ты не переживешь?

– Пожалуйста… – У него перехватило дыхание. – Не надо сосать его и двигать рукой вверх-вниз.

Ах вот как? Марианна восхитительно медленно проделала и то и другое, и результат превзошел все ее ожидания. Белл рычал, метался по кровати, хватаясь за простыни, словно старался удержаться в этом мире.

Прошло всего несколько секунд, его терпение лопнуло, и, схватив ее за талию, он едва не швырнул ее на кровать.

– Посмотрим, как ты выдержишь такую пытку…

Его губы отправились в путешествие по ее телу, и когда он раздвинул ей ноги, Марианна испугалась, уставившись на него в немом удивлении. Не хочет же он…

Первое же движение его языка, проникшего между интимными складками, подтвердило ее догадку и заставило выгнуть спину. Из ее горла вырвался стон, но он и не подумал прекратить свою сладостную пытку, пока она не почувствовала, что, как и двумя ночами раньше, балансирует на краю пропасти и вот-вот рухнет или мир вокруг нее, или она сама разлетится на тысячи осколков.

– Белл, пощади, больше не могу…

Он тут же внял ее мольбам, переместился вверх, раздвинул коленом ее бедра и одним резким уверенным движением вошел в нее. Марианна закричала, и он сразу остановился.

– Я сделал тебе больно, любовь моя?

– Нет! Продолжай, умоляю!

Зажмурившись, она помотала головой, остро чувствуя свою наполненность. Непередаваемое ощущение!

Белл, опершись на локти, начал двигаться, и Марианна признала, что это было совершенно непохоже на ее предыдущий опыт. Там, где Уильям дергался, словно заяц, Белл не торопился: его движения были медленными, уверенными, – и ее тело извивалось под ним, желая большего.

Белл протиснул руку между их телами, добрался до бугорка удовольствия и принялся ласкать его, наполняя ее тело восхитительным томительным наслаждением.

Он ритмично входил и выходил из нее, пока она не начала двигаться ему навстречу. В конце концов, где-то в самой глубине ее естества зародилась волна наслаждения, стала увеличиваться, пока не захлестнула все тело.

Марианна закричала, но Белл закрыл ей рот поцелуем. Пока ее тело билось в судорогах наслаждения, он прижимал ее к себе, потом еще раз мощным толчком вошел в нее, вышел и излил семя ей на живот, издав хриплый стон и содрогнувшись всем телом.

Его дыхание, горячее и неровное, через несколько минут успокоилось. Белл перекатился на спину, привлек ее к себе и, целуя спутанные волосы, пробормотал:

– О господи, это было… потрясающе.

Стараясь унять собственное дыхание и сердцебиение, она положила ладонь ему на грудь и почувствовала мощные ровные удары.

– Да, это было восхитительно, – прошептала Марианна, понимая, что больше не сможет выдавить ни звука. Все, что у нее было раньше с Уильямом, не шло ни в какое сравнение с ощущениями, которые она испытала сегодня.

Марианна повернулась на бок, спиной к нему, и он, обхватив ее обеими руками, прижал к груди. Казалось, эти руки были повсюду: обнимали, согревали, защищали. Она с шумом выдохнула. После свиданий Уильям почти сразу вставал, одевался и уходил. Сейчас все было иначе. Неужели Николас – нет, Белл – и правда хочет, чтобы она оставалась с ним рядом? Это было странно, но – она не могла не признать – приятно. Марианна закрыла глаза и позволила себе несколько секунд помечтать: они влюблены… помолвлены… А он не тот, за кого себя выдает, и она тоже не та…

Они лежали рядом, пока их вспотевшие тела не дали о себе знать ознобом. С луга за окном доносился стрекот сверчков. Белл лениво перебирал пальцами ее спутанные волосы и периодически целовал то в ухо, то в висок.

Марианне казалось, что они вместе уже долгие часы, хотя, вероятно, прошло гораздо меньше времени. И вдруг словно сквозь туман до нее донесся голос Белла:

– Ты расскажешь, как погиб твой брат?

Она закрыла глаза. Вот и все. Волшебство растаяло.

– Нет, я не могу.

Белл был готов сломать самому себе нос за то, что заговорил с Марианной о ее брате после занятий любовью. Ему почему-то казалось, что после близости ей захочется поговорить, и в частности поделиться информацией. И чего он в итоге добился? Она закрылась наглухо, как бочонок с вином.

Выскользнув из его объятий, Марианна встала и быстро надела ночную рубашку с халатом. Белл вздохнул, но намек понял: тоже оделся и, запечатлев целомудренный и неловкий поцелуй у нее на лбу, покинул ее спальню.

Как выяснилось, Белл ушел очень даже вовремя, поскольку, едва он вернулся в свою комнату и лег, явился Кендалл.

Беллу пришлось долго убеждать друга, что ему необходимо сказать Фрэнсис Уортон, леди, в которую Лукас умудрился без ума влюбиться на этом приеме, правду о себе – о том, что он не лакей, а граф, – и постараться справиться с последствиями лжи. Тема была весьма чувствительной, потому что Кендалл винил Белла в том, что ему пришлось лгать: ведь вся эта идея с экспериментом принадлежала Беллу.

После ухода Лукаса Белл провел остаток ночи без сна и весь день был под завязку занят делами своего хозяина, лорда Копперпота. Вечером в его комнате собрались друзья. На этой импровизированной вечеринке Кендалл ухитрился напиться в стельку и даже стал проявлять признаки агрессии.

Оказалось, мисс Уортон не слишком благосклонно восприняла новость, что он граф, тем более граф, которого она давно всей душой ненавидела. Чтобы еще сильнее ухудшить ситуацию, родители мисс Уортон решили в тот же день объявить о ее помолвке с сэром Реджинальдом Фрэнсисом. Беллу пришлось провести с другом немало времени, уговаривая его не сдаваться.

Сам Белл, как обычно, являл собой воплощение спокойствия, сдержанности и самообладания по крайней мере в присутствии друзей, но, оставшись в одиночестве, он ни на мгновение не забывал о том, что произошло между ним и Марианной ночью.

Они занимались любовью. Впрочем, «любовь» не то слово, хоть Белл всегда был очень разборчив в связях и никогда не укладывал в постель каждую приглянувшуюся девицу. Только он вовсе не Уортингтон! Это Рис прославился своей безалаберностью, а Беллингем, в отличие от него, всегда гордился разборчивостью и умением держать себя в руках.

Белл часто и подолгу обходился без женщин, и это его не особенно беспокоило. Провести ночь с женщиной – это одно, а более долгие отношения значили проявление чувств, а любые чувства вели к осложнениям. Белл же всегда всеми силами старался избегать осложнений. В его жизни не было беспорядка, неразберихи, случайных людей и непредсказуемых поступков; всегда все было четко, ясно и распланировано.

Однако прошлой ночью он впервые не подумал о возможных осложнениях. Как правило, Белл безупречно контролировал низменные инстинкты, и когда дело доходило до плотских удовольствий, предвидел, чем все может кончиться, и, как правило, легко отказывался от них, если что-то его смущало.

С Марианной все было иначе: все мысли об ответственности в одночасье испарились, стоило ему увидеть эту женщину.

И даже теперь, при свете дня, он впервые осознал, что ни о чем не жалеет и с удовольствием повторит восхитительный опыт.

Марианна оказалась, как и предполагал Белл, очень страстной, совершенно без комплексов и ложной стыдливости. Ничего подобного с ним еще никогда не было, только вот почему – непонятно. Каким образом горничная, которая намеренно говорит как простолюдинка и лжет на каждом шагу, сумела вызвать в нем чувства и ощущения, которых он не испытывал никогда в жизни?

Она не просто лгала, а обманом вынудила его назвать свое имя. Каким-то образом она поняла, что он не тот, за кого себя выдает.

Белл считал себя ловким или хитрым, как правило, совершенно точно знал, с кем связывается, а Марианна переиграла его. Эта женщина – сплошная тайна, и ему очень хотелось разгадать ее.

Первое, что его очень заинтересовало, история с ее братом.

Что бы там ни было, Марианна явно не хочет об этом говорить. Но почему? Болезненные воспоминания? Внутренний голос говорил Беллу, что здесь кроется нечто большее.

Еще не было полуночи, когда стук в дверь отвлек его от невеселых мыслей. Белл неохотно встал. Как же ему осточертело выслушивать стенания Кендалла по поводу его неудачных ухаживаний за мисс Уортон!

Белл распахнул дверь и рявкнул:

– Ты бы лучше спустился вниз! Не сомневаюсь, что ужин еще не закончился.

– Ужин? – удивленно переспросила Марианна, явно не понимая, что он имеет в виду. – Я слышала, что сегодня ужин закончился весьма неожиданно.

Но Белл ее уже не слушал, обрадовавшись, что увидел ее, поскольку опасался, что теперь она станет его избегать.

Как обычно, он удостоверился, что коридор пуст, и втащил Марианну в свою комнату.

– Ты пришла… – Белл блаженно улыбнулся и закрыл за ней дверь.

– Да. – Она прикусила губу и почему-то с опасением, словно была готова в любой момент вскочить и исчезнуть, посмотрела на него. – Могу я присесть?

Он жестом указал ей на кровать, а сам присел на край подоконника рядом. Ее настроение удержало его от контакта, и с боязнью он ждал, что она скажет.

Марианна присела и, вздохнув, спокойно проговорила:

– Думаю, тебя удивляет, что я здесь.

– Ну… да, – признался Белл, усмехнувшись.

Марианна отвела взгляд в сторону.

– Я хотела извиниться за то, что так выпроводила тебя ночью: просто испугалась.

– Испугалась? Чего? – прислонившись к оконной раме, воскликнул Белл.

– Да, испугалась. – Пальцы ее нервно теребили складки синего форменного платья, лицо заливал очаровательный румянец. – Я никогда… никогда не испытывала ничего подобного раньше, поэтому испугалась.

Белл нахмурился: о чем это она?

– Ты же не была девственницей.

– Нет. – Ее румянец стал еще ярче, но она подняла голову и взглянула ему в глаза. – То, что произошло прошлой ночью, было совсем не так, как раньше. – Она с явным облегчением выдохнула, словно только что призналась в страшном грехе.

– Я чувствую то же самое, – тихо сообщил Белл, надеясь, что ей станет легче.

Марианна кивнула и чинно сложила руки на коленях. Краска стыда покинула лицо, остался лишь легкий румянец.

– Что касается брата… ты первый, с кем я о нем говорила.

Белл кивнул и, пересев к ней на кровать, взял ее руки в свои.

– Ты когда-нибудь терял близких людей? – продолжила Марианна.

Перед его мысленным взором промелькнула та ночь много лет назад, но он не позволил себе поддаться воспоминаниям.

– Никто из моих близких не умер насильственной смертью. Но к чему все это? Ты же уверяла меня, что не можешь говорить об этом?

– Верно, – кивнула Марианна, опустив голову.

– Не можешь или не хочешь?

– Не хочу. То есть не хотела.

– Ты и сейчас можешь ничего не говорить: в этом нет необходимости.

Марианна подняла голову, и Белл увидел слезы в ее глазах.

– Мой брат погиб на войне, но не в бою: его убили.

Белл кивнул.

– Собственно говоря, я так и думал, но хотелось бы знать подробности…

– Его просто убили, – повторила она, устремив невидящий взор в стену.

Белл сжал ее руку и предложил:

– Давай я провожу тебя в твою комнату.

Марианна затрясла головой и умоляюще посмотрела ему в глаза.

– Но я не хочу!

Он судорожно сглотнул.

– Чего же ты хочешь?

Марианна несколько секунд молчала и выглядела при этом испуганной и одинокой, поэтому Белл придвинулся ближе, обнял ее и стал гладить по плечам, спине, успокаивая, бормоча слова утешения.

– Поцелуй меня, – неожиданно попросила она, повернувшись к нему.

Он чуть отстранился и посмотрел ей в лицо, словно сомневался, в себе ли она.

– Хочу, чтобы ты был рядом, а все остальное исчезло.

Белл медленно привлек Марианну к себе, склонился над ней, но как только их губы соприкоснулись, она не позволила ему оставаться мягким и нежным: первой раздвинула языком его губы и сама принялась расстегивать рубашку.

Спустя несколько мгновений на них не осталось ни нитки: вся одежда была разбросана по комнате. Марианна рухнула на спину и потянула его на себя.

– Ну же, не медли! Сделай это скорее…

На этот раз он не стал тратить время на то, чтобы разжечь в ее теле огонь желания: он уже и так полыхал вовсю. Они оба желали, чтобы все произошло быстро.

И он не обманул ее ожидания: не вошел – ворвался в ее тело, и его толчки были мощными, глубокими, быстрыми. Марианна с трудом сдерживала крик, голова ее металась по подушке, пальцы впились в его ягодицы. Он почти сразу оказался на пороге финала и поспешил выйти из нее, излив семя на простыни. С хриплым стоном он рухнул рядом с ней, содрогаясь всем телом, глотая ртом воздух.

Когда спустя несколько минут к нему вернулась способность думать и говорить, он взглянул на нее и увидел на губах довольную улыбку.

– Извини, – сказал он смущенно. – Это был неудачный опыт.

– Тебе не за что извиняться, – все так же улыбаясь, сказала Марианна, устраиваясь поудобнее.

Интересно, что это с ней? Белл знал, что не доставил ей удовольствия: все произошло слишком быстро.

– Я не понимаю… – начал было он, но Марианна перебила его:

– Это дорогого стоит – увидеть, как ты теряешь контроль над собой.

Белл ухмыльнулся:

– Ах вот как! Ничего, знаю способ отплатить тебе тем же.

Спустя мгновение его губы и язык уже были в ее самом интимном месте, и все мысли покинули Марианну, остались только восхитительные ощущения.

Потом она расслабленно лежала, едва прикрытая простыней, и в который раз удивлялась, что Белл способен творить такие чудеса языком. Это было восхитительно.

Его руки крепко обнимали ее, прижимая к мускулистому телу, и ей было так хорошо, так уютно в этих объятиях. Но что-то ведь она хотела спросить. Ах да…

– Почему ты… вышел?

– Ты о чем? – не понял Белл.

– Пожалуйста, не заставляй меня повторять! Я спрашиваю, потому что Уильям никогда так не делал, – с трудом проговорила Марианна, почувствовав, как загорелись щеки.

Белл поцеловал ее макушку.

– Значит, этот твой Уильям – эгоистичный ублюдок. Я сделал это, чтобы избежать нежелательного зачатия.

Марианна кивнула. Конечно, он прав. Уильям – эгоистичный ублюдок. Правда, тогда она думала, что они поженятся, и не боялась этого. Впрочем, он даже не интересовался, не забеременела ли она.

Она прижалась к мужчине, благодарная за его заботу: сделал все, чтобы их связь не имела нежелательных последствий.

Прошло еще несколько минут, и Белл тоже вспомнил, что хотел кое-что спросить:

– Ты сказала, что ужин сегодня закончился рано. Что-то случилось? – Он ткнулся носом ей в шею.

Марианна засмеялась.

– Ах да! Леди Вильгельмина сказала, что там сегодня разыгралось целое представление. Один из лакеев залез на буфет, сорвал с себя парик и оказался графом Кендаллом. После этого он сделал предложение мисс Фрэнсис Уортон, а та в панике выбежала из столовой.

Улыбка тронула губы Белла: Кендалл все-таки молодец, прислушался к его словам, – и он покачал головой:

– Вот как?

На следующее утро Марианна еще до рассвета была на ногах, хотя почти и не спала. Вернувшись к себе в спальню в другом конце коридора, она забралась в постель и долго лежала, глядя в потолок. О чем только она думала, когда вступила в связь с мужчиной, которого практически не знает? Белл, его зовут Белл, и он зачем-то решил представиться лакеем. Вот и все, что ей известно.

Интересно, как ему удалось избавиться от камердинера лорда Копперпота? И главное, зачем? Какого черта Белл вырядился лакеем?

Кем бы он ни был, Марианна делила с ним постель и не единожды. Нет никаких оправданий ее поведению, разве что все списать на чисто животное влечение. Рядом с этим мужчиной у нее перехватывало дыхание, а сердце пускалось вскачь. От одной только мысли о его языке… ее бросало в жар.

Разумеется, она тоже не та, за кого себя выдает, но у нее есть на то основания. А какие основания у Белла? Вызывало досаду, что даже теперь, когда они назвали друг другу свои настоящие имена, ни он ни она не склонны открыть что-то еще. Загородный прием закончится, а она может так и не узнать, с кем была такая страстная связь. Что ж, значит, так тому и быть. Ведь даже осознание этого не остановило ее прошлой ночью.

Марианна не сказала ему всей правды о своем брате. Фредерика действительно убили на войне, но в этой истории было еще много чего, и именно поэтому она сейчас служит горничной у Копперпотов. Чтобы рассказать Беллу всю правду, они слишком мало знакомы.

Слава богу, он, похоже, удовлетворился полученной информацией: во всяком случае больше вопросов не задавал, вероятно, еще задаст. Ведь они оба знают, что лгут друг другу. Она также намеревалась спросить, зачем он сжег письмо и что в нем было.

Марианна тоже ждала письмо и должна была его уничтожить. Ирония судьбы! Она назвала его лицемером, хотя сама была ничем не лучше, а может быть даже хуже.

Она нервно мерила шагами свою маленькую комнату. Еще слишком рано, чтобы заняться какими-нибудь делами. Леди Копперпот и леди Вильгельмина еще спят. Пожалуй, она может спуститься вниз, в общее помещение для слуг, и начать подготовку к пикнику. У гостей виконта Клейтона уже был пикник в начале недели, но леди Копперпот и леди Вильгельмина его пропустили и сегодня намеревались наверстать упущенное.

Марианна не знала, в каком настроении сегодня будут обе дамы. Ей было известно из разговоров, которые они вели последние два дня, что леди Вильгельмина почти отказалась от идеи познакомиться с лордом Кендаллом на этом приеме. После шокирующих откровений в столовой накануне вечером леди Копперпот, вероятно, будет недовольна. Марианна успела помочь леди Вильгельмине переодеться и уйти к себе раньше, чем леди Копперпот вернулась в свою комнату из столовой, так что самых последних подробностей Марианна не знала.

Загородный прием должен был продлиться еще пять дней, так что леди Копперпот и леди Вильгельмине придется найти способ занять свое время, поэтому вполне можно было начать подготовку к пикнику.

Марианна открыла дверь спальни и собиралась выйти в коридор, но услышала голоса и остановилась, а выглянув, увидела, как из комнаты одной из горничных выходит пожилой джентльмен, которому совершенно нечего делать в такое время на этаже слуг.

Марианна тихонько закрыла дверь. Нельзя сказать, что ее это шокировало: она не раз бывала на подобных приемах и видела такое и раньше. Жаль, что мужчину она не узнала и понятия не имела, какую горничную он посещал.

Надо будет выяснить.

Она досчитала до пятидесяти, надеясь, что мужчина за это время успеет уйти, и, открыв дверь, с облегчением вздохнула: в коридоре было пусто, и дверь комнаты, из которой он вышел, была плотно закрыта. Марианна подумала и решила, что лучший способ добыть информацию – разведка боем.

Она вытерла о юбки слегка вспотевшие от волнения руки и быстро направилась к той самой двери, уверенно, но негромко постучала, чтобы не разбудить других слуг в соседних комнатах.

Из комнаты послышался шорох, и дверь открыла девушка с длинными светлыми волосами, одетая только в ночную рубашку. Обольстительная улыбка на ее лице при виде Марианны мгновенно сменилась недовольной гримасой, и она спросила незваную гостью:

– Че надо?

Марианна, конечно, не ожидала, что ее встретят с распростертыми объятиями, но и причины для столь явной враждебности, по ее мнению, не было, поэтому она на какое-то время даже забыла, что хотела сказать.

– Я… э… прости… ты ведь горничная леди Хайтауэр, Рамона, да?

Девица прищурилась, глаза ее превратились в узкие щелки, и буркнула:

– Ниче такого! Пшла вон! Не то кликну лакея хозяина, он те покажет!

Марианна не успела и слова сказать, как дверь перед ее носом захлопнулась. Еще несколько секунд она стояла, пытаясь справиться с изумлением. Откуда такая враждебность? Ничего плохого она этой девушке не сделала. Хорошо хоть успела ее разглядеть, и была уверена, что раньше ее не видела. Судя по всему, она не служила у лорда Клейтона: его слуги всегда были дружелюбны. Видимо, она приехала с кем-то из гостей.

Марианна направилась к лестнице для слуг, сетуя на свое невезение. Она-то надеялась, что, если угадает имя девушки, та ей расскажет про тех, на кого работает, но уловка не сработала.

Расстроенно качая головой, она миновала комнату Белла и спустилась вниз. Кто бы ни была эта девица, ее грубость наводит на мысль, что она скрывает куда более серьезное, чем связь с мужчиной. Как раз в этом Марианна не могла бы ее винить, поскольку сама не без греха.

Едва переступив порог общего помещения для слуг, она услышала дружелюбный голос:

– Доброе утро, мисс Нотли! Вы сегодня ранняя пташка.

Марианна обернулась и увидела экономку миссис Котсуолд, которая шла в кухню с чайником в руке. Ей тут же в голову пришла идея. Вот кто наверняка знает всех слуг: не только своих, но и тех, кто приехал с гостями.

– Доброе утро, миссис Котсуолд! Как хорошо, что я вас встретила. Мне так нужна ваша помощь!

Экономка остановилась.

– Конечно, помогу чем смогу, мисс Нотли.

– Скажите, если я подробно опишу вам внешность одной горничной и скажу, в какой комнате она живет, вы сможете назвать мне ее имя?

После умопомрачительного свидания с Марианной у Белла был весьма насыщенный остаток ночи и утро в компании Кендалла, к которому он тайком спустился.

Ему надо было услышать из первых уст, что произошло вечером в столовой между мисс Уортон и Лукасом. Как выяснилось, мисс Уортон сбежала от графа в точности так, как описала Марианна. Кендалл долго искал мисс Уортон, нашел, попытался объясниться, но она наотрез отказалась его слушать.

То же самое сделал и Кендалл, когда Белл попытался дать ему совет продолжать попытки. Дело кончилось тем, что Лукас предложил Беллу убраться ко всем чертям и, если у него есть желание, самому поговорить с мисс Уортон. Только она упряма как сто ослов и все равно не передумает. Немного поразмыслив, Белл решил, что это самое правильное решение и ему надо самому поговорить с мисс Уортон.

Разумеется, пришлось дождаться утра. Он знал, что девушка проводит утренние часы в библиотеке, и, выждав время, направился туда. После короткой беседы с мисс Уортон Белл рассчитывал, что упрямая девица изменит свое отношение к бедолаге Кендаллу, хотя особо обольщаться не стоило: еще не ясно, сменит ли дамочка гнев на милость. Кроме того, история, которую Белл поведал ей, пытаясь переубедить, далась ему нелегко, потому что пришлось вспомнить о самой ужасной ошибке в своей жизни.

– Должен признаться, не прошло и дня, чтобы я не сожалел о случившемся, – сказал он мисс Уортон. – Поверьте, о некоторых решениях можно жалеть всю жизнь, даже если вы совершенно правы.

А если добавить сюда тот факт, что осталось всего пять дней до окончания приема у Клейтона, а он так и не раскрыл, кто предатель; понятно, что чувствовал он себя совершенно выбитым из колеи. Ему отчаянно хотелось знать, кто такая Марианна, тем не менее Белл понимал, что это едва ли возможно, пока он не может сказать ей правду о себе. У него не было права требовать, чтобы она раскрыла свои тайны, поскольку свои раскрывать он не собирался.

Хуже всего было то, что изрядная часть его существа не желала знать, кто такая Марианна. Что, если, узнав все друг о друге, они будут вынуждены прекратить связь? Пусть это эгоизм, но Белл не желал такого исхода. Он хотел ее всегда: когда видел ее, чувствовал ее запах, когда она была рядом и когда ее не было вовсе. Вот в чем, к сожалению, истина.

Даже сейчас, в помещении для слуг ожидая письма, при одной только мысли о ней он почувствовал стеснение в паху. Черт! Черт! Черт!

Марианны в помещении не было. Накануне она говорила, что ей надо встать пораньше и подготовить все для пикника леди Копперпот и леди Вильгельмины, но и зная, что она занята, Белл непроизвольно искал ее глазами среди слуг.

Наконец-то явился дворецкий, выкрикнул его, и Белл получил долгожданное письмо, разумеется, на имя Николаса Бакстера. Спрятав конверт в карман, он отправился в свою комнату, чтобы спокойно прочитать.

В послании не было ничего нового. Любопытно, что оно не содержало абсолютно никакой информации даже о Марианне. В прошлом мистера Брумсли не обнаружилось ничего подозрительного, поэтому Беллингему рекомендовали сосредоточиться на разработке Уилсона, который теперь считался главным подозреваемым. Белл никак не мог сдвинуться с мертвой точки в расследовании, и это вызывало досаду.

Единственное, что он сумел выяснить, – это где находится комната мистера Уилсона: через три двери от его спальни, только на противоположной стороне. Теперь надо каким-то образом проникнуть туда и поискать бумаги: возможно, удастся найти образец почерка, но на это много времени не уйдет.

Белл вздохнул. Других дел у него пока не было. После утренней грозы Копперпоты отбыли на пикник, и ему надо было чем-то себя занять. Так почему бы не попытаться заняться обыском сейчас?

Белл подумал было попросить о помощи Марианну: постоять в коридоре и наблюдать, чтобы никто не помешал, но быстро отказался от этой идеи. Эта просьба наверняка вызвала бы дополнительные вопросы, на которые у него пока нет ответов. Возможно, он эгоист, но его вполне устраивали их теперешние отношения.

Нет, придется ему обыскивать комнату Уилсона быстро и в одиночестве.

В это время дня, как ему было известно, слуги или выполняют задания своих хозяев, или собираются в общей комнате поболтать.

Закрыв свою дверь на ключ, Белл подошел к комнате Уилсона и, оглядевшись по сторонам, прижался ухом к двери. Если он там, то не может не издавать никаких звуков, а значит, Белл его услышит. Подождав пару минут – время он определил по часам, висевшим в коридоре, – но так и не услышав ничего подозрительного, он решил проверить, заперта ли дверь.

Слуги редко закрывали двери на ключ, вот и эта оказалась незапертой. Белл заглянул внутрь и убедился, что там никого нет.

Комната Уилсона была практически такой же, как его собственная. Здесь стояли небольшой гардероб, кровать, письменный стол и стул. Ничего лишнего. Как и в его комнате, в этой царил идеальный порядок.

Белл начал обыск с письменного стола, здраво рассудив, что если где-то и есть что-то, написанное Уилсоном, то, вероятнее всего, здесь. В ящиках нашлось несколько обрывков дешевой бумаги и перо. Больше ничего.

Проклятье!

Далее он перешел к гардеробу и, распахнув обе дверцы, обыскал рюкзак Уилсона, перетряхнул белье и еще заглянул в карманы. Ничего. Даже поспешно накорябанной записки не обнаружилось.

Белл заглянул под кровать, а также в сменную пару ботинок. Ничего. Пришлось признать свое поражение. И тут ему в голову пришла очередная идея. Белл аж замер посреди комнаты. Надо заставить мистера Уилсона что-то написать. Но как?

Белл не знал, как это сделает, зато точно знал, к кому обратится за помощью.

Ничего не обнаружив в комнате Уилсона, Белл утратил интерес и к другим событиям дня. Тут к нему явился Клейтон и сообщил, что Уортингтон пакует вещи и намерен уехать, отказавшись от пари. Понятно, что Кендалл уже отказался: ведь швырнул свой парик на глазах у всех гостей в супницу. Но если от пари решил отказаться даже Уортингтон, который их заключал по любому поводу, значит, что-то серьезно пошло не так.

Белл отправился в конюшню, чтобы попытаться поговорить с Уортингтоном, но ничего не добился. Узнать, почему пари для него перестало быть актуальным, не удалось.

Белл подозревал, что это как-то связано с леди Джулианой Монтгомери, прежней возлюбленной герцога, которая тоже присутствовала на приеме. Уортингтон ничего не признал, но одна только его реакция на упоминание ее имени сказала Беллу все, что ему требовалось знать. Итак, Рис возвращается в Лондон. Плохо.

Белл тряхнул головой. Судя по всему, оба его конкурента на этом приеме ввязались в какие-то сложные и запутанные отношения с дамами. Хорошо, что он не последовал их примеру. То, что связывало его с Марианной, не было ни сложным, ни запутанным, скорее наоборот: вполне предсказуемым и пристойным. О каких хитросплетениях может идти речь, если они даже толком не знают друг друга?

Даже то, что он станет победителем пари и обладателем весьма значительной суммы, его совершенно не радовало. Оба его друга уезжали из поместья Клейтона с разбитыми сердцами. Интересно, как могло такое простое и вроде бы безвредное пари превратиться в столь неудобное предприятие?

Белл вздохнул и поморщился. Ясно было одно: все дело в том, что женщины непредсказуемы.

Слава богу, хотя бы он не намерен позволять своим отношениям с Марианной поставить его на колени.

На следующее утро, как обычно не выспавшись, Марианна занималась подготовкой одного из платьев леди Вильгельмины к ужину, в то время как сама хозяйка сплетничала с матушкой о приеме и гостях.

– Знаешь, я едва не лишилась чувств, когда лорд Кендалл забрался на буфет и швырнул свой напудренный парик прямо в супницу. Представляешь, граф переоделся лакеем! Это поразительно! – всплеснула руками леди Копперпот.

– А мне это кажется очень романтичным, – улыбнулась леди Вильгельмина. – Ну разве же я не права?

– У тебя куриные мозги, дитя мое! – фыркнула дама. – Ничего романтичного в этом нет. Это скандал! Отвратительный скандал!

Леди Вильгельмина поджала губы, и Марианна заметила обиду на ее прелестном юном личике.

– Мне делается плохо от мысли, что лорд Кендалл уже занят. Других молодых холостяков здесь не так много, но в любом случае ни один из них тебе не подходит, – сокрушенно покачала головой ее матушка.

Леди Вильгельмина кивнула.

– Да, судя по всему, лорд Кендалл помолвлен с мисс Уортон. Но знаешь, что интересно, возможно, лорд Беллингем тоже где-то здесь в обличье слуги.

– С чего ты взяла? – нахмурилась леди Копперпот.

Леди Вильгельмина пожала плечами.

– Кто-то мне сказал, что герцог Уортингтон пытался изображать конюха в конюшне, хотя, говорят, уже уехал. А все знают, что они неразлучные друзья.

– Что? – Леди Копперпот побагровела.

– А еще, – продолжила леди Вильгельмина, – вчера за ужином я слышала, как виконт Клейтон упомянул лорда Беллингема, когда кто-то спросил, нет ли о нем известий.

Леди Копперпот подалась к дочери. Ее лицо просветлело, в глазах вспыхнул живой интерес.

– И что ответил лорд Клейтон?

Девушка махнула рукой.

– Что-то очень невнятное. Кажется, он сказал, что никто никогда не знает, когда и где Белл появится в следующий раз.

Марианна тихо ахнула, и кожаный сапожок, который она держала в руке, с довольно громким стуком упал на пол.

– О боже, не могу дождаться! – заговорила леди Копперпот, как обычно, игнорируя присутствие Марианны. – У нас с твоим отцом множество планов на осень. Мы обеспечим твою помолвку, даже не сомневайся, еще до начала следующего сезона. А сейчас я пойду вниз и постараюсь все разузнать о лорде Беллингеме. Увидимся за чаем.

С этими словами матрона выплыла из комнаты, и как только дверь за матерью закрылась, леди Вильгельмина с видимым облегчением вздохнула и громко проговорила:

– Не понимаю, почему из-за помолвки столько волнений.

Марианна, чинно сложив руки перед собой, заметила:

– Как я вам сочувствую, миледи.

– Ах, Марианна, радуйся, что ты не я. – Леди Вильгельмина надула губки. Это так утомительно: постоянные балы, приемы, вечеринки, – все с единственной целью – найти подходящего мужа. Ты даже не представляешь!

Девушка покачала головой, явно ожидая сочувствия, и Марианна решилась задать в высшей степени неприличный вопрос:

– Миледи, надеюсь, вы не сочтете меня дерзкой, но не знаете ли вы имя лорда Беллингема?

Леди Вильгельмина нахмурилась, поморгала, потом проговорила:

– Странно, что ты это спрашиваешь. Мне кажется, его имя Бомонт, но друзья вроде бы зовут его Белл, от «Беллингем». Да, он Бомонт Белхем, маркиз Беллингем.

Марианна постаралась сдержать волнение.

– Вы сказали «Белл»? – Она переспросила только для того, чтобы от избытка чувств не рухнуть на пол, и приложила максимум усилий, чтобы голос звучал ровно, хотя внутри у нее все дрожало.

Леди Вильгельмина, вздохнув, ответила:

– Да, но знаю я это лишь потому, что мама вбила мне это имя в голову вместе с дюжиной других в самом начале сезона. Просто он один из самых завидных женихов в Лондоне.

Марианна кивнула. Ей очень не хотелось вызывать подозрений у хозяйки, но леди Вильгельмина, похоже, была сегодня в настроении, поэтому все же рискнула спросить:

– А вам что-нибудь известно о нем? Я имею в виду лорда Беллингема?

Как ни старалась Марианна говорить спокойно, это оказалось выше ее сил: голос срывался, – и хозяйка подозрительно нахмурилась:

– А что это тебя так заинтересовал маркиз Беллингем?

Марианна понимала, что ведет себя странно для прислуги, да и не стала бы задавать подобные вопросы никому, кроме леди Вильгельмины: это непременно вызвало бы подозрения.

– Просто любопытно: возможно, я видела его среди слуг. Вы же сами сказали, что он может представляться слугой, – как можно безразличнее проговорила Марианна, пожав плечами.

– Да, может быть. – Леди Вильгельмина тронула изящным пальчиком щеку, явно не имея ничего против продолжения разговора, тем более что теперь видела в нем выгоду для себя. – Вроде бы среди дам ходили слухи, что он то ли секретный агент, то ли, боже упаси, сотрудник военного министерства. Разумеется, я не верю подобной чепухе. С какой стати маркиз станет работать на какое-то министерство? Он же маркиз; зачем ему вообще работать?

Марианна судорожно вздохнула и, помолчав, чтобы голос не дрожал, спросила:

– А… как он выглядит, миледи?

– О! – Леди Вильгельмина оживилась. – Это самый привлекательный мужчина на свете: высокий, светловолосый, причем волосы стрижет коротко, и голубоглазый, как ангел. В общем, красавец!

Никак не выдав своих эмоций – разве что дыхание немного участилось, Марианна поклонилась и повесила платье в шкаф.

– Ах вот как… Надо будет присмотреться к слугам: ведь он может и внешность изменить. А сейчас, если я вам больше не нужна, миледи, спущусь вниз и позабочусь, чтобы вам принесли чай.

– Спасибо, это очень кстати.

Марианна не могла позволить себе хоть как-то проявить бушевавшие в ней эмоции, поэтому спокойно покинула комнату, но, как только за ней захлопнулась дверь, побежала – нет, помчалась – к лестнице для слуг, и только там остановилась перевести дух. Она не могла разобраться в своих чувствах: страх, шок и совершенно неуместное веселье.

Белл – сотрудник какого-то там министерства? Ищет преступника? Она догадывалась о чем-то в этом роде, но теперь у нее не осталось сомнений.

Николас Бакстер, он же Белл, маркиз Беллингем – шпион? О боже!

Надо что-то делать! Для начала – срочно написать письмо.

Только в два часа ночи Белл наконец рухнул на кровать и накрылся с головой одеялом. Быть может, Марианна ждет его в своей комнате? Они вроде как решили, что будут встречаться в его спальне, и он уже столько времени промучился, думая, не ошибся ли и не должен ли пойти к ней сам, и вот теперь все стало ясно. Даже если бы она ждала его у себя, то к этому времени уже отправилась бы на поиски.

Проклятье. Только чертова гордость удерживала Белла от визита в ее комнату. А сейчас уже слишком поздно. Если он завалится к ней в такой час, то лишь разбудит ее и поставит в неловкое положение себя.

Вообще-то строгой договоренности у них не было, так почему он бесится?

Слишком много он ей рассказал, поэтому и не находит теперь себе места. Белл мог бы солгать ей, назвать какое-то вымышленное имя и придумать причину, что привела его в этот дом, но предпочел сказать правду. Да, мог бы, если бы не их столь близкие отношения. В результате он оказался в незавидном для шпиона положении, поскольку его тайная миссия оказалась под угрозой. Сближаться с ней он не должен был, ни в коем случае.

В какой-то момент у него даже появилась мысль, что именно Марианна помогла лорду Копперпоту написать тот пресловутый донос, но по некоторому размышлению Белл наотрез отказался верить, что это была она, хотя, разумеется, не помешает получить образец ее почерка, чтобы вычеркнуть из списка подозреваемых. Черт! Теперь ему предстоит получить два образца, а времени на это почти не осталось.

Большую часть дня он думал, как бы вынудить Уилсона что-то написать, но уловки оказывались одна нелепее другой. Белл даже подумывал попросить помощи у миссис Котсуолд, но только экономка с самого начала дала понять, что не будет ни одного из них троих никоим образом выделять. И она была верна своему слову, даже несмотря на то что Уортингтон и Кендалл уехали.

Что известно Марианне? По мнению Белла, она могла догадаться, что он шпион, а потом он и сам подтвердил ее подозрения, признавшись, что ищет преступника.

Белл потер ладонью лицо. Прошлой ночью Марианна интересовалась горничной мисс Уортон Альбиной, но когда он ответил, что не знает ее, больше не стала ничего спрашивать. Не думает же она, что эта девица причастна к смерти ее брата?

В этом и заключается проблема: вопросов больше, чем ответов, – и это ему категорически не нравилось.

За последние два дня Беллу удалось осмотреть комнаты Хайтауэра и Каннингема, но без толку: там он абсолютно ничего не нашел. Подслушивание под дверью и попытки разговорить других слуг тоже ни к чему не привели. По его просьбе и Клейтон приглядывал за пресловутой троицей, но также отметил, что они не общались друг с другом ни за ужином, ни за портвейном после него. Абсолютно не за что зацепиться, так что оставалась последняя надежда – раздобыть образец почерка Уилсона. И Марианны…

Марианна. Мысль о ней опять отозвалась болью в сердце. Ведь она не пришла к нему сегодня. Даже если и догадалась, кто он, это ничего не объясняло: он бы, наоборот, на ее месте явился, чтобы расставить все точки над «и».

Нет, скорее всего, дело в другом: просто Марианна его больше не хочет. И хоть Белл категорически не желал об этом думать, но не признать, что это объяснение самое вероятное, не мог.

Его непродолжительный роман подошел к концу, и, чтобы поймать предателя, у него осталось всего два дня.

На следующее утро Марианна проснулась в холодном поту. Ей опять приснился кошмар, связанный со смертью Фредерика: брат тянулся к ней, просил о помощи, но, когда она попыталась его спасти, исчез.

Она чувствовала себя едва ли небольной. Завтра прием закончится, а она нисколько не ближе к поимке убийцы Фредерика, чем в день приезда.

Марианна не соврала: она действительно искала убийцу брата, – но пока безуспешно. Прием в загородном доме лорда Клейтона, конечно, многообещающее событие: Марианна познакомилась с людьми, которые вполне могли попасть под подозрение, но осталась всего одна ночь, а она так ничего и не узнала.

И все из-за Белла. Марианна не должна была так расслабляться. Возможно, если бы Марианна меньше резвилась с ним в постели, у нее остались бы силы для поисков убийцы, поэтому она и не пошла к нему прошлой ночью.

Но это не единственная причина. Истина заключалась в том, что она не сможет больше делать вид, что не знает, кто он, а чтобы позволить ему прикасаться к ней, зная, что он маркиз, не могла допустить даже мысли. В этом было что-то запретное. Когда Марианна думала, что он слуга или сыщик с Боу-стрит, их социальное положение было приблизительно равным, но теперь… теперь она не могла к нему прикоснуться. Белл оказался куда могущественнее, чем она могла себе представить, и скрыть, что она знает об этом, казалось ей неправильным.

Но была и еще одна причина, не позволившая ей пойти к нему ночью: вероятно, самая важная. Марианна больше не доверяла своему сердцу. Как ни спокойно говорила она о конце их связи, в душе все было далеко не так.

Если покончить с этой связью раньше, чем она закончится сама собой, возможно, ей не будет так грустно. Если Марианна сумеет внушить себе, что все зависит от нее, то, может, ей покажется, что у нее хватило сил сделать первый шаг.

Они оба знали, что с окончанием приема придет конец и их связи. Марианна не пошла к нему ночью, чтобы не усугублять горечь расставания, и какие бы доводы она не приводила самой себе, но все равно знала, что это единственная настоящая причина.

Вчера, поговорив с хозяйкой, Марианна побежала к себе в комнату и сразу же написала тем, кто ей помогал.

Ответ пришел уже на следующее утро, с первой почтой. Она поспешила выхватить конверт из рук миссис Котсуолд, когда та объявила ее имя, и в укромном уголке под лестницей прочитала послание.

Для верности Марианна пробежала глазами написанное еще раз, но содержание письма от этого не изменилось. Разинув рот от удивления, она читала и читала, не в силах поверить собственным глазам, хотя все было предельно ясно. Генерал Гримальди никогда не ошибается. Ей придется поговорить с Беллом.

Чертов прием закончится уже завтра, а Белл ни на дюйм не приблизился к решению своей проблемы. Правда, он выиграл проклятое пари, но даже это не радовало: он готов был отдать весь свои выигрыш – до последнего фартинга – тому, кто назовет имя предателя.

Белл, наконец, придумал, как заполучить образец почерка Уилсона. Притворившись, что поранил руку, Белл, когда они сидели в столовой для слуг, попросил:

– Огаст, как насчет дописать письмецо моей сестре в Лондон? – Он подвинул к Уилсону перо и наполовину исписанный лист бумаги. – А то я немного не в форме.

Лакей взглянул на него с явной неприязнью, но взял перо и дописал под диктовку два совершенно безобидных предложения.

– Это все?

Белл рассыпался в благодарностях и внимательно изучил почерк. Однако уже в тот момент, когда Уилсон начал писать, он понял, что донос не его рук дело.

Последняя попытка Белла найти предателя оказалась еще более нелепой, чем история с раненной рукой. Он просто явился в комнату Марианны, отыскал ее дневник и внимательно изучил почерк, при этом даже не взглянув на последние записи: не хотелось слишком уж явно вторгаться в ее личное пространство. Он и так чувствовал себя предателем из-за того, что подозревал ее. И все же, как профессионал, он не мог не исключить ее из списка. У нее оказался хороший почерк, совершенно непохожий на каракули предателя.

Марианна… Белл весь день старался не думать о ней, но тщетно. Ему даже не удалось сегодня увидеть ее. Судя по всему, она его избегает. Но почему? Если так пойдет и дальше, он вполне может не увидеть ее до самого отъезда. Эта мысль удовольствия не доставляла. Белл ждал распоряжений из министерства. Поскольку установить личность предателя не удалось, можно было ожидать, что последует приказ продолжить расследование. Только раз уж он исключил из подозреваемых лорда Копперпота, значит, едва ли ему позволят остаться в этой семье: нет смысла.

Белл мерил шагами свою каморку, мысленно дискутируя с самим собой. Может, пойти к Марианне и напрямую спросить, почему она решила исчезнуть из его жизни? Или лучше завтра, когда прием закончится, просто уехать, обречь себя на воспоминания о проведенном вместе времени?

Его мысленные метания прервал стук в дверь.

Пребывая в отвратительном настроении, Белл рывком распахнул ее и увидел на пороге Клейтона с неизменной улыбкой на лице.

– Бьюсь об заклад, ты получаешь писем больше, чем я, хотя живу здесь.

Не желая притворяться, что ему все равно, Белл выхватил письмо из его рук, вскрыл и пробежал страницу глазами.

– О боже!

– Что? – воскликнул Клейтон, даже подавшись вперед, не в силах скрыть возбуждение. – Что там?

– Извини, не могу сказать.

Белл сжал письмо в руке, подошел к окну и прочитал послание еще раз, желая удостовериться, что все понял правильно. Ему и в голову не могло прийти ничего подобного. Белл прочитал письмо в третий раз, но ничего не изменилось.

– Извини, Клейтон, мне нужно срочно уйти.

Беллингем не слишком вежливо отодвинул друга и вышел из комнаты, а оказавшись в коридоре, огляделся. Дискуссия с самим собой закончилась. Где Марианна? Надо немедленно ее найти.

Марианне весь остаток дня не удавалось поговорить с Беллом: она практически не выходила из гардеробной леди Вильгельмины – чинила белье, а туда у камердинера его светлости не было ни единого шанса попасть.

В свою спальню она пришла лишь после того, как помогла вернувшейся с ужина леди Вильгельмине переодеться и приготовиться ко сну. Потом для верности выждала еще час и тихонько направилась по коридору к комнате Белла.

Он открыл на ее стук почти сразу, словно ждал под дверью. Его губы были плотно сжаты, лицо походило на маску, а главное, он не сказал ни слова – просто отошел в сторону, позволив ей войти. Она тоже хранила молчание до тех пор, пока Белл не закрыл за ней дверь. Марианна повернулась к нему:

– Белл, я…

– Полагаю, ты тоже получила письмо. – Его голос был чужим, совершенно лишенным эмоций.

Ладно. Если он предпочитает такой способ общения, значит, так тому и быть.

– Да, – ответила она коротко, тоже постаравшись убрать эмоции из своего голоса.

Белл подошел к письменному столу и взял письмо.

– Я смотрю, ты на сей раз не сжег, – заметила Марианна.

– Нет. А ты свое?

Его лицо все так же ничего не выражало, и это начинало ее беспокоить. Она достала из кармана фартука письмо, которое весь день носила с собой.

– Оно у меня.

– Полагаю, сначала я должен прочитать свое? – Его голос был резким, почти грубым.

– А почему бы нам просто не обменяться письмами? – предложила Марианна.

– Прекрасная идея. Тогда мы оба можем быть уверены, что не солжем, по крайней мере сейчас.

Белл протянул ей свое письмо, а она ему – свое, и оба быстро их прочитали.

Марианна прикрыла глаза. В письме Белла содержалось то же самое, что и в ее:

Привыкший ко всему Белл от удивления разинул рот.

– Черт побери! Так солдат, который перехватил письмо, а потом доставил Веллингтону, – твой брат?

Следующие несколько минут он пытался осмыслить полученную информацию.

Итак, Марианна тоже шпионка, а он был настолько очарован ею, что не заметил явных признаков прямо у себя под носом. Его начальник, генерал Гримальди, любил такие эксперименты: чтобы проверить, помещал двух оперативников в одно место, а потом объединял их усилия.

Беллингему никогда бы и в голову не пришло, что Гримальди использует этот прием и с ним и уж тем более что вторым агентом будет женщина. В принципе все было очевидно, но Белл ничего не хотел замечать: влюбленный идиот.

Что касается брата Марианны, он был ранен после того, как перехватил письмо предателя у французов, но успел его передать и умер на руках у Веллингтона. Посмертно Фредерик Элсуорт был награжден медалью за отвагу. Беллу и в голову не могло прийти, что брат Марианны и этот герой – одно и то же лицо.

– Да, это правда: как только узнала, что Фредерик погиб, я решила отыскать его убийцу.

– А как тебя свела судьба с Гримальди? – спросил Белл.

Марианна, скрестив руки на груди, подошла к окну.

– Я отправилась в Лондон, чтобы отыскать тех, кто знал о планах британской армии на сражение при Бидасоа, и выяснила, что таковых трое.

– Каннингем, Хайтауэр и Копперпот, – продолжил Белл.

– Совершенно верно. Леди Кортни, у которой я жила после смерти родителей, снабдила меня рекомендациями, но то, что именно в этот момент Копперпотам потребовалась горничная, – чистое везение: я нашла объявление в газете.

– Но ты не ответила, как познакомилась с Гримальди, – жестко заметил Белл.

Марианна кивнула.

– Генерал нашел меня сам.

– Ну, разумеется. – Белл упер руки в бока и тихо выругался. Гримальди – мастер на подобные штучки.

– До него дошли слухи, что я задаю слишком много вопросов о тайном совете, и он решил узнать, чем вызван мой интерес. Мы встретилась в парке, неподалеку от городского дома Копперпотов.

– Он знал, кто ты? – спросил Белл, заранее зная ответ.

Марианна кивнула.

– Да, знал, что я сестра того самого солдата. Когда я сказала, что не намерена прекращать поиски его убийцы, он предложил мне присоединиться к его агентам, а не заниматься самодеятельностью, поскольку это небезопасно.

У Белла не было повода ей не верить: именно так завлекал новичков в свою сеть Гримальди. Он всегда появлялся в нужный момент и убеждал работать на него, но почему этот чертов кукловод на сей раз оставил в неведении его, непонятно.

– Ты до сегодняшнего дня не знала, что я работаю на Гримальди? – спросил Белл и, прищурившись, уставился на Марианну, стараясь определить, солжет или нет.

– Нет, пока не получила это письмо.

Марианна сказала правду: ее ответ прозвучал безразлично, без каких-либо эмоций, словно она ощущала полную опустошенность. Сам Белл чувствовал себя так же.

Он отошел в другой конец комнаты, почесал затылок и спросил:

– Прости, если тебе не понравится мой вопрос, но, по-моему, ты говорила, что у тебя есть старший брат. Почему не он ищет убийцу Фредерика?

Марианна поджала губы и нахмурилась.

– Неплохой способ узнать, какого черта я, женщина, ввязалась в это дело. Но ответ прост: узнав о гибели Фредерика, я в ту же минуту поклялась отомстить. Это решение пришло спонтанно. Ведь мужчина вряд ли годами вынашивает план мести. Так почему бы женщине не поступить так же? Ну а кроме того, мой старший брат был схвачен французами.

Белл чертыхнулся себе под нос.

– Извини. Конечно, ты имеешь право мстить убийце. Просто все это явилось для меня полной неожиданностью, а я терпеть не могу такие сюрпризы.

– Я, к твоему сведению, тоже, – язвительно заметила Марианна. – Кстати о неожиданностях… Ты вообще намеревался мне сказать, что ты маркиз?

Белл резко развернулся, их взгляды встретились.

– Кто тебе сказал? – Белл в недоумении еще раз просмотрел письмо, которое все еще держал в руках. – Здесь об этом не упоминается.

– Я сама догадалась, – вздохнула Марианна.

Белл с досады сильно прикусил себе щеку: это же надо! Над ним взяли верх, и не кто-нибудь, а женщина, и не просто женщина, а та, к которой он успел как мальчишка привязаться. Вопрос, который буквально вертелся у него на языке: входило ли в ее планы спать с ним? – он не стал задавать. Возможно, она пошла на это, чтобы сблизиться с ним, узнать о нем побольше? Белл абсолютно точно знал, что в этих отношениях был откровенен, ни на мгновение не притворялся.

Белл потер переносицу.

– Может, скажешь, как догадалась? Я где-то прокололся? Поверь, это важно.

– Не беспокойся, – сказала Марианна, явно догадавшись, что его тревожит. – Я уверена, что больше об этом не знает ни одна живая душа. После того как ты назвал свое имя, я случайно услышала, как леди Копперпот и Вильгельмина говорили о лорде Беллингеме и упомянули, что лорд Клейтон называл его «Белл». Вот головоломка и сложилась.

– Проклятье! Вот это прокол! Не следовало называть тебе мое настоящее имя.

– Ну, теперь, когда все открылось, чего уж об этом говорить… Ну а что касается меня, имя ты знаешь, а фамилия, как у брата, Элсуорт. Нотли – девичья фамилия моей матери.

Белл бросил письмо на стол и повернулся к окну.

– Полагаю, мы оба должны были сказать друг другу больше до того, как… оказались в одной постели.

– Лично я ни о чем не жалею, – заявила Марианна.

– Речь не о сожалениях.

– Я тебя понимаю и тоже считаю, что все это нужно прекратить, поскольку теперь мы знаем, что оба работаем на генерала Гримальди. – Марианна отвела глаза и тихо добавила: – И теперь, когда я знаю, что ты маркиз…

– Согласен. Ни к чему все усложнять, – ляпнул Белл и тут же пожалел об этом.

Ему хотелось узнать, почему она две последние ночи не приходила к нему, но он подозревал, что ответ ему известен: кто он и кто она…

– Совершенно верно, – кивнула Марианна. – Рада, что мы пришли к согласию, тем более что мы оба получили приказ работать вместе у Копперпотов, где все будет на виду.

– Да, – кивнул Белл. – Известно, что эта троица что-то затевает, и, думаю, Гримальди нужно знать, что именно.

– Значит, в тот день ты действительно подслушивал? – усмехнулась Марианна.

– Виноват, но ведь и ты не просто «мимо проходила», – заметил Белл.

– Каюсь, тоже хотела подслушать. – Она подмигнула ему.

Белл покачал головой, но не выдержал и рассмеялся. Эти двое, Гримальди и Марианна, его обвели вокруг пальца.

– А как ты намерен сохранить место камердинера у лорда Копперпота? – уже серьезно спросила Марианна. – Там же Бротон…

– Об этом можно не беспокоиться, – отмахнулся Белл. – Я знаю отличный способ.

– Конечно же, деньги: с их помощью можно решить любую проблему.

– Уверяю тебя, это самый простой путь. – Он помолчал, все еще не в силах до конца осознать весьма неожиданный поворот событий. – Итак, в обозримом будущем нам предстоит работать над общей задачей – найти предателя.

– Да, но наши иные отношения закончены. Ты сам с этим согласился. – Она сглотнула.

Белл покосился на нее:

– У меня есть выбор?

– Нет.

– Тогда конечно.

Марианна протянула ему руку.

– Партнеры?

– Партнеры. – Белл крепко пожал ей руку.

Впервые в жизни он будет работать не в одиночку. Да поможет ему Бог.

Загородное поместье лорда Копперпота,

октябрь 1814 года

Много усилий, чтобы убедить мистера Бротона оставить на некоторое время пост у лорда Копперпота, не потребовалось. Как и ожидал Белл, хватило некоторой суммы денег и обещания, что в будущем должность камердинера к нему обязательно вернется. После этого мистер Бротон с явным удовольствием отправился в продолжительный и, главное, хорошо оплачиваемый, отпуск. Лорд Копперпот, со своей стороны, ничего не имел против неплохо зарекомендовавшего себя на приеме Николаса Бакстера и втайне даже радовался, что обстоятельства сложились таким образом: ему не придется беспокоиться о трезвости камердинера.

Шли недели, и Беллу начало казаться, что он сходит с ума. Не то чтобы работа камердинера была для него слишком тяжелой, нет, скорее наоборот: рутина, к которой быстро привыкаешь. Проблема была в Марианне. Они часто виделись, и каждый раз он испытывал невероятное возбуждение и ничего не мог с этим поделать.

Серую монотонность будней нарушали только мимолетные встречи с Марианной и письма от Кендалла. Граф, разумеется, не указывал на конвертах обратного адреса и не франкировал их, хотя был обязан как член парламента, даже не ставил свою печать, потому что любое из этих действий привлекло бы слишком много внимания к этой переписке. Соблюдая конспирацию, Кендалл писал свои послания на простой бумаге, и Белл получал их с ежедневной почтой, не вызывая подозрений у других слуг лорда Копперпота.

Из писем Кендалла Белл узнал, что они с мисс Уортон планируют пожениться весной. Судя по всему, граф и правда нашел настоящую любовь, пребывая в обличье лакея в доме Клейтона.

Зато у Уортингтона были проблемы. Если верить Кендаллу, Рис уехал с загородного приема, отказавшись от пари, а вернувшись в Лондон, запил, причем основательно. Его настроение стало еще хуже, когда он получил приглашение на свадьбу леди Джулианы Монтгомери и маркиза Мердока.

Уортингтон, будучи влюблен в леди Джулиану, всегда вел себя как осел. А когда Белл отправился на конюшню во время приема у Клейтона и сделал попытку поговорить с ним, называя вещи своими именами, тот наотрез отказался слушать. Теперь Белл пребывал вдали от друга, в Гилдфорде, а значит, не мог произнести одну из своих известных речей, которые всегда приводили его друзей в чувство. Придется, если возникнет острая необходимость, прийти на помощь Уорту Кендаллу.

Хорошо хоть Лукас пообещал проследить, чтобы Рис не допился до гробовой доски, поэтому ходил за ним по пятам, не давал упиться вдрызг и слушал его дифирамбы леди Джулиане.

Мысли о влюбленном герцоге и подозреваемом в предательстве не занимали много времени, и Белл поневоле думал о Марианне с самыми неприятными для себя физическими последствиями. Он видел ее каждый день, их пути постоянно пересекались, а поскольку лорд и леди Копперпот занимали смежные спальни, они часто сталкивались в коридоре, когда выходили из спален своих хозяев.

Апартаменты леди Вильгельмины располагались напротив, и если Марианна не выходила из комнаты леди Копперпот, где заменяла миссис Уимбли, здоровье которой оставляло желать лучшего, то заходила в комнату молодой хозяйки или выходила оттуда.

Белл всегда вежливо кивал Марианне. Иногда они перебрасывались несколькими словами, но по большей части оба вели себя так, словно едва знакомы. И уж точно, глядя на них, никто бы не заподозрил, что они провели вместе несколько страстных ночей.

Со своей стороны, Марианна, похоже, не испытывала никаких трудностей с выполнением их договора о партнерских отношениях. Раз в неделю они ненадолго встречались, чтобы обменяться информацией и сопоставить наблюдения. Как правило, это происходило по утрам в понедельник.

Покончив с утренними делами, Марианна в половине девятого выходила из спальни леди Вильгельмины. Примерно в это же время Белл заканчивал подготовку одежды для лорда Копперпота, которая могла ему понадобиться в первой половине дня. Он выходил из хозяйской спальни и встречался с Марианной в крохотной каморке под лестницей для слуг.

Они проводили вместе не более пяти минут, и Беллу всякий раз приходилось делать вид, что аромат ее волос не вызывает в нем желания немедленно вытащить из них все заколки. Он из последних сил притворялся, что веснушки на ее переносице не вызывают в нем желания поцеловать каждую, а еще ему приходилось скрывать, что от ее близости у него едва не лопаются брюки. Тем не менее все это было очевидно – бесполезно отрицать, – и Белл чувствовал, что медленно, но верно сходит с ума.

Говорить было, в общем, не о чем: Белл уже давно понял, что лорд Копперпот не преступник. За несколько недель, проведенных в его поместье, он успел узнать всех слуг, которые умеют писать, и проявил чудеса изворотливости, но получил образцы их почерков. Ни один не походил на почерк, которым был написан донос.

Таким образом, на еженедельных совещаниях напарники обычно сообщали друг другу, что новой информации нет, потом чинно раскланивались и расходились. Все это безумно раздражало, и Беллу всякий раз, глядя вслед удалявшейся Марианне, хотелось проломить кулаком стену.

Удалось выяснить только одно: оказывается, подозреваемые обсуждали тогда в кабинете бал. Не что-нибудь важное, а чертову вечеринку! Ничего тайного. Ничего подозрительного. А когда Белл восстановил в памяти обрывки разговора, которые ему удалось услышать, все встало на свои места: заботливые папаши решили организовать бал для своих незамужних дочурок. Местом для проведения мероприятия был выбран городской дом лорда Копперпота, а датой – 14 октября. Агенты получили приказ следовать вместе с семейством в Лондон и продолжать расследование.

После двух мучительных месяцев в деревне наконец-то Копперпоты собрались в Лондон. Отъезд был назначен на следующий день, и Белл уже придумал, как остаться в экипаже наедине с Марианной.

Теплым погожим утром Марианна устроилась в экипаже для слуг и принялась ждать, когда к ней присоединятся еще две горничные. Прошло полчаса, но никто так и не появился, и она уже встревожилась, что бы могло их так задержать.

Когда экипаж поехал, она хотела было высунуться в окошко и крикнуть кучеру, чтобы подождал остальных, но тут дверца экипажа распахнулась, внутрь запрыгнул Белл и, расположившись на противоположном сиденье, как ни в чем не бывало заулыбался.

Марианна растерянно заморгала.

– Что ты задумал? А где мисс Харпер и миссис Уимбли?

Улыбка Белла стала еще шире.

– Я уговорил их поехать с лакеями.

– С лакеями? Но это неприлично!

– Да, но та сумма, которую я им дал, позволяет на время забыть об этом.

Марианна положила руки на колени.

– Ты вот так запросто можешь откупиться от любого и получить то, что хочешь, да?

Его лицо вытянулось.

– Вовсе нет. Я думал, они будут довольны: обе получили больше, чем зарабатывают за полгода.

– Не все можно купить! – отрезала Марианна и, сжав кулаки, спрятала их в складках юбок.

– Если у меня есть деньги, то не вижу смысла их не использовать, тем более на благое дело.

– Мне этого не понять: я никогда не была богатой.

– Тебя так раздражает перспектива ехать в Лондон наедине со мной? – решил сменить тему Белл.

Марианна посмотрела в окно, обдумывая ответ. Ехать им полдня, не меньше, и вряд ли все это время они будут в экипаже одни, но в любом случае ей было почему-то тревожно.

По правде говоря, переживала она не за него, а за себя. Именно поэтому она старалась не оставаться с ним наедине, за исключением их еженедельных встреч в каморке под лестницей, потому что в них никакой опасности не было.

Все бы ничего, если бы не ночи, когда Марианне требовались все силы, чтобы не пойти к нему. Временами она была готова, забыв про все запреты, просить его, умолять заняться с ней любовью.

Но Марианна не могла пойти к нему, во‐первых, потому, что именно она предложила направить их отношения в строго профессиональное русло. Если она явится к нему и завалится в постель, то будет выглядеть полной идиоткой. А во‐вторых, у их отношений в любом случае нет будущего: он – маркиз, а она – служанка. Они никогда не смогут быть вместе. Марианна совсем не хотела жить после расставания с разбитым сердцем, так что единственный выход – держаться от него подальше.

– Я полагаю, у тебя была серьезная причина остаться со мной наедине, иначе не потратил бы столько времени и денег, – сказала она наконец, причем довольно громко, чтобы заглушить стук колес экипажа, катившегося по грунтовой дороге к выезду из поместья.

– Да, ты права. – Белл кашлянул. – Мы… нам необходимо продумать, как действовать, пока будем в Лондоне. Хайтауэр и Каннингем точно будут на балу, некоторые гости могут остаться на ночь, даже если у них есть городские дома, так довольно часто бывает.

Тайная надежда Марианны, что Белл хотел остаться с ней наедине, чтобы сказать что-нибудь приятное – к примеру, что тоскует без нее и очень хочет поцеловать, – испустила дух. Она потрясла головой, отгоняя эти никчемные мысли, выпрямилась и глубоко вздохнула. Очень хорошо. Если он хочет говорить только о деле – да будет так. Она справится.

– Вообще-то я уже поинтересовалась у леди Вильгельмины, кто из гостей останется ночевать, но она ответила, что не знает.

– Не важно. Мы все узнаем сами.

– А какие у нас задачи на балу?

– Важно не выпускать из поля зрения всю эту троицу, но особенно Хайтауэра и Каннингема.

– Да, я тоже думаю, что лорд Копперпот ни при чем.

Белл прикусил губу, потом спросил:

– Не знаешь, есть ли в доме место, откуда можно было бы тайком наблюдать за происходящим в бальном зале? Если Каннингем и Хайтауэр меня увидят, то вполне могут узнать.

Марианна покраснела. Такое место в доме, конечно, есть, но она вовсе не собиралась признаваться, откуда о нем знает. В эту каморку над сценой она частенько пробиралась, чтобы понаблюдать за танцующими. Ей очень нравились музыка, великолепные платья, чудесный запах подаваемых закусок и восхитительный аромат цветов. Прошлой весной Копперпоты особенно часто устраивали балы и приемы, Марианна проводила в этой каморке все свободное время.

– Да, такое место есть. Я покажу.

Белл кивнул.

– Вот и отлично. Ты будешь наблюдать за Каннингемом, а я – за Хайтауэром.

– Хорошо, только ты должен показать мне лорда Каннингема: в отличие от тебя я его ни разу не видела.

– Договорились. Я покажу тебе обоих.

Несколько минут они молчали, и каждый смотрел в свое окно на проплывающие мимо пейзажи. В Англию пришла осень, листья уже начали менять свой цвет, и было очень красиво.

Наконец Белл нарушил молчание.

– Где живут слуги в городском доме лорда Копперпота? В каких условиях, я имею в виду?

Марианна пожала плечами.

– Там все устроено практически так же, как в поместье. Прислуга высшего ранга живет в отдельных комнатах на четвертом этаже, семья – на втором, а гости – на третьем.

Белл усмехнулся.

– Прислугу высшего ранга разделяют по половой принадлежности?

– Женщины живут в правой части дома, а мужчины – в левой, если ты об этом.

– Какая жалость! – засмеялся он и потряс головой.

– О чем это ты?

Марианна тут же пожалела о своей несдержанности, но слово, как говорится, не воробей…

Белл посерьезнел и посмотрел ей в глаза.

– Видишь ли, за все то время, что прошло с приема у Клейтона, не было ни одной ночи, когда я не мечтал бы оказаться у тебя в спальне.

Лондонский дом лорда Копперпота,

14 октября 1814 года

Ему не следовало говорить ей таких слов: Белл прекрасно все понимал и ненавидел себя за это. Марианна ничего не ответила: лишь глубоко вздохнула и отвернулась к окну.

Собственно говоря, он ничуть не приукрасил. Да, это была правда, возможно, неудобная, но тем не менее ее нельзя игнорировать. Если они не смогут провести ни одной ночи вместе, то не потому, что Марианне не было известно о его чувствах. Он как хотел ее, так и хочет, а сейчас даже сильнее, чем раньше.

Они проехали до следующей остановки в полном молчании, и, когда экипаж наконец остановился, Белл предложил одной из горничных поменяться с ним местами и больше не видел Марианну до самого вечера, на который был назначен бал.

Танцы были уже в самом разгаре, когда Белл поджидал ее на верхней площадке лестницы для слуг, чтобы вместе спуститься вниз. Гости начали съезжаться около восьми, а часы уже пробили десять.

На Марианне была не ее обычная униформа, а простое белое платье из тафты с вышитыми вдоль линии декольте и по подолу крошечными цветочками. Яркие волосы были убраны в простую, но эффектную прическу, глаза сверкали.

Очевидно, она уже забыла о его неосторожных словах в экипаже и, встретив Белл теплой улыбкой, присела в реверансе:

– Добрый вечер, мистер Бакстер.

– Мисс Нотли. – Белл вежливо поклонился и предложил ей руку. – Вы потрясающе выглядите. Готовы отправиться на наш наблюдательный пункт?

Как же она сегодня хороша! А держится – ни дать ни взять королева, у ног которой весь мир.

Большинство слуг были внизу – разносили закуски и напитки, – так что партнеры смогли пробраться на второй этаж, никого не встретив. Когда они подошли к двери, Марианна чуть приоткрыла ее и заглянула в коридор. Убедившись, что он пуст, тихо сказала:

– Следуй за мной.

Она провела Белла по длинному коридору к маленькой дверце, непохожей на все остальные: вероятно, в служебное помещение, – и прошептала:

– Это место мало кому известно.

– Как ты его обнаружила? – удивился Белл.

Ее нежный смех прозвучал словно звонкий колокольчик.

– Я шпионка, ты не забыл? Поселившись в этом доме, первым делом я его тщательно обследовала.

Чтобы протиснуться в низкий дверной проем, им пришлось пригнуться. Когда дверь за ними закрылась, они оказались в темноте. Откуда-то, словно издалека, доносились звуки музыки.

– Марианна, – прошептал Белл.

– Подожди минутку, – также тихо ответила она.

Белл услышал скрип, потом что-то стукнулось, и в помещении стало светлее. Марианна зажгла свечу, стоявшую в подсвечнике на столике у двери.

В тесном помещении пахло сыростью и плесенью. У стен стояла какая-то старая мебель, но середина комнаты была пуста. Марианна взяла свечу, и Беллу пришлось опять пригнуться, шагая за ней в еще более узкий темный коридор. Чем дальше по коридору они шли, тем громче становилась музыка.

В конце коридора оказалась еще одна комната, чуть более просторная, чем та, которую они покинули. Здесь музыка слышалась громко и отчетливо.

– Сюда, – позвала Марианна и направилась к старому стулу, стоявшему у стены.

Белл присмотрелся к стеновой панели и увидел небольшое отверстие, прикрытое деревянными планками, откуда можно было видеть почти весь бальный зал. Взглянув вниз, он понял, что каморка находится прямо над музыкантами.

– Снизу это отверстие заметить невозможно, – пояснила Марианна, – зато отсюда видно почти все как на ладони.

– И правда. Отличная работа, агент М.! – кивнул Белл и покрутил головой в поисках стула.

– Не ищи: стул только один, – усмехнулась Марианна.

– Минутку, я принесу второй.

Прихватив свечу, Белл пошел обратно по узкому коридору в первую комнату и взял стул, по виду столь же ненадежный, но выбирать не приходилось, и с ним вернулся к Марианне. Она уже сидела и, прильнув к отверстию, наблюдала за происходящим в зале и притоптывала ножкой в такт кадрили.

– Мне очень нравится эта мелодия.

Поставив свечу на выступ, Белл подвинул стул и сел рядом. Только четыре пары танцевали. Остальные или прогуливались по залу, или толпились у столов с закусками.

Он несколько минут внимательно рассматривал гостей и наконец сказал:

– Вон лорд Каннингем.

Марианна подалась вперед.

– В дальнем конце зала справа видишь? Джентльмен в темно-зеленом сюртуке разговаривает с дамой в розовом.

– Вижу, – ответила она коротко.

– Отлично. Наблюдай за ним. – Белл помолчал, рассматривая толпу. – Лорд Хайтауэр в противоположном конце зала возле стола с закусками. Сегодня он в темно-синем, а две дамы, что рядом с ним, в желтом.

– Должно быть, в тон осенней листве, – улыбнулась Марианна и спустя мгновение добавила: – Я вижу лорда Копперпота.

Она приблизила лицо к отверстию, указывая Беллу куда смотреть, и, уловив аромат ее волос, напарник скрипнул зубами.

– Видишь, вон там, у входа. Судя по всему, еще встречает гостей.

Тряхнув головой, он заставил себя сосредоточить взгляд на массивной фигуре лорда Копперпота.

– Вот и отлично! Значит, мы можем наблюдать за всей троицей. – Белл, пытаясь восстановить душевное равновесие, отодвинул свой стул подальше от Марианны. Они довольно долго сидели молча, пока он не обратил внимание, что она покачивается в такт музыке: снизу раздались звуки вальса.

– Любишь танцевать? – с улыбкой спросил Белл.

– Наверное… Я никогда раньше не танцевала. – Марианна растерянно пожала плечами.

– Ты серьезно?

– Да, как-то не представился случай. Впрочем, и балы я видела только отсюда.

Белл нахмурился.

– Ты хочешь сказать, что никогда не посещала даже вечеринки с танцами?

Марианна задумалась, постукивая пальчиком по щеке.

– Ну почему… В деревне на танцах я бывала, если ты это имеешь в виду. Но вот так танцевать вальс, как они, мне никогда не приходилось.

– Хочешь попробовать? – выпалил Белл раньше, чем успел подумать. – Я умею танцевать вальс и с удовольствием тебя научу.

– Разве мы не должны наблюдать за лордами?

Белл встал и отодвинул стул.

– Да, но, полагаю, на балу они не совершат ничего противозаконного.

Марианна засмеялась.

Он поклонился ей и протянул руку:

– Итак, мисс Нотли, позвольте пригласить вас на вальс.

Марианна, прикусив губу, огляделась: он что, всерьез собирается танцевать с ней вальс в этой темной каморке? Белл же сразу понял, что она решилась: глаза у нее заблестели, подбородок решительно взлетел вверх. Она встала, отодвинула стул и, протянув ему навстречу руки, предупредила:

– Мистер Бакстер, почту за честь, но если я отдавлю тебе ноги, прости заранее.

Белл засмеялся.

– Уверен, если столько времени ты наблюдала за танцующими, то поняла, что фигуры вальса выполняются на счет «раз-два-три».

– Да, – кивнула Марианна. – Но, боюсь, здесь маловато места.

– Ничего, приспособимся.

Белл обнял партнершу и, считая вслух, медленно, но уверенно повел ее в танце, умудрившись даже не биться головой о низкие потолочные балки.

Сначала Марианна чувствовала себя скованной: явно боялась наступить партнеру на ногу, – но уже через несколько минут уловила ритм, расслабилась и стала двигаться свободнее.

Белл не мог вспомнить, когда получал такое наслаждение от танца, как сейчас, в этой захламленной каморке. А ведь ему доводилось вальсировать с самыми элегантными дамами высшего общества. Но Марианна даже здесь держалась как истинная леди, и он не променял бы ее ни на одну из тех светских красавиц.

Ему так хотелось крепче прижать ее к себе, но она наблюдала за танцующими в бальном зале и сразу поняла бы, что это неправильно: они ведь по-прежнему делали вид, что только коллеги и ничего больше. Поэтому он улыбался, уверенно выполняя танцевальные па, вел за собой партнершу и отчаянно старался отвлечься от ее восхитительного аромата и мягкости кожи.

Но вот музыка стихла, и Белл нехотя выпустил Марианну из объятий. Она чуть приподняла юбки, присела в глубоком реверансе и улыбнулась.

– Спасибо за чудесный вальс, мистер Бакстер.

– Это я должен вас благодарить за доставленное удовольствие, мисс Нотли, – с чопорным поклоном ответил Белл.

Марианна заправила за ухо выбившуюся из прически рыжую прядь и опять заняла свой наблюдательный пост. Белл, с сожалением отогнав мысль об еще одном танце или поцелуе, последовал ее примеру: придвинул стул и сел.

Несколько минут прошло в молчании, но вдруг Марианна резко подалась вперед и воскликнула:

– А это кто? В синем сюртуке, стоит возле пальмы в горшке?

Белл отыскал взглядом того, на кого указывала Марианна, и прищурился.

– Это барон Уинфрид, отец невесты Кендалла, мисс Уортон.

Марианна тряхнула головой.

– Надо же… как интересно.

Белл нахмурился:

– Что-то не так?

Марианна вскочила и ухватилась обеими руками за спинку стула.

– Мне надо кое-что проверить: появилась идея. Встретимся в твоей комнате в полночь.

Часы пробили полночь, когда Марианна, немного поколебавшись, остановилась у двери комнаты Белла. Она так быстро покинула каморку над бальным залом, чтобы не только проследить за подозреваемым, но и поскорее оказаться подальше от Белла.

Маркиз, пытавшийся научить ее танцевать, сумел превратить ее в безвольную куклу, и она не могла доверять самой себе. Марианне так хотелось броситься в его объятия и поцеловать, что она боялась не справиться с собой и поддаться этому порыву.

Его сильные руки, широкие плечи, уверенные манеры воздействовали на нее сильнее, чем она могла вынести. А если ко всему этому добавить аромат его мыла и удивительно возбуждающие воспоминания о проведенных вместе страстных ночах, то острая необходимость покинуть помещение, в котором они волей-неволей оказались в опасной близости друг от друга, становится вполне понятной. И Марианна засомневалась, не поступила ли она опрометчиво, назначив ему свидание ночью в его спальне.

Часы в коридоре на этаже слуг начали бить и отвлекли ее от не слишком оптимистичных мыслей, потом где-то в конце открылась дверь. Марианна, затаив дыхание, прижалась к стене у двери спальни Белла и увидела, как из какой-то комнаты вышла женщина и быстро направилась к лестнице. Марианна с облегчением выдохнула: слава богу, ее не заметили.

Как только женщина скрылась из виду, Марианна постучала в дверь, Белл сразу же открыл и быстро втянул ее в комнату.

– Ты задержалась: что-то случилось? Я беспокоился.

Марианна внимательно посмотрела на него и правда увидела в глазах тревогу.

– Ты беспокоился?

Белл почесал затылок.

– Ну конечно. Ты так сорвалась… ни с того ни с сего. Тебе могла понадобиться помощь.

– Извини, – пробормотала Марианна, слегка ошарашенная его натиском. – Но я должна была кое-что проверить.

Белл обернулся к ней.

– Ну и как, узнала что-нибудь?

– Когда ты сказал, что тот человек в синем сюртуке – барон Уинфрид, кое-что мне стало понятно.

– Что именно?

Марианна склонила голову к плечу.

– Дело в том, что однажды я видела, как рано утром барон выходил из комнаты горничной в доме лорда Клейтона и… его одежда была в некотором беспорядке.

Брови Белла взлетели на лоб.

– Какой горничной?

– Я тогда это выяснила. Миссис Котсуолд сказала, что это Альбина. Вот я и хотела узнать, останется ли сегодня Уинфрид на ночь.

– Альбина? – повторил Белл. – Кажется, это горничная Фрэнсис.

Марианна кивнула.

– Тогда понятно, откуда Альбина и барон Уинфрид знают друг друга.

Белл задумался.

– Ты думаешь, они могут как-то быть связаны с предателем?

– В бальном зале я наблюдала не только за лордом Каннингемом, но и за бароном Уинфридом, как только заметила его.

– И что же ты высмотрела?

– Он трижды кивнул лорду Каннингему, и тот ему кивнул в ответ.

Белл в досаде нахмурился. Он-то даже внимания на барона Уинфрида не обратил, пока Марианна не указала на него: был слишком занят наблюдением за троицей подозреваемых.

– Тебя и раньше что-то смущало в поведении барона Уинфрида?

– Нет, но сегодня я вспомнила тот эпизод в доме лорда Клейтона, потому и спросила, кто он. А вот кого я заподозрила, так это Альбина. Я как-то столкнулась с ней, и она показалась мне странной. Не могу объяснить почему.

Белл кивнул.

– Да, понимаю, что ты имеешь в виду. Со мной такое тоже бывает: вдруг чувствуешь, что с человеком что-то не так. В нашей работе необходимо доверять интуиции.

– Согласна. Потому я и спросила тебя, кто он.

– Ты думаешь, Альбина и барон замешаны в этом деле?

– Вполне возможно. Ты ведь никогда не думал, что это может быть женщина, да?

– Как-то ты странно так говоришь… – заметил Белл.

– Ну, во мне же ты не заподозрил шпионку. У тебя что, проблемы с женщинами, агент Б.?

Белл упер руки в бока.

– Я тебя подозревал с самого начала, даже твою комнату обыскал, чтобы добыть образец почерка.

Марианна зажала рот ладонью, чтобы не расхохотаться.

– Дело в том, что я тоже тебя подозревала, так что счет между нами равный.

– Слава богу, все прояснилось. – Белл в очередной раз поскреб пятерней затылок. – Альбина, говоришь? Вот черт! Возможно, ты права. Мне и в голову не приходило подозревать ее или барона Уинфрида.

– Возможно, чтобы следить за женщиной, нужна женщина, – ухмыльнулась Марианна.

– Может быть. Теперь, когда ты сказала мне о своих подозрениях, припоминаю. Кендалл писал мне, что барон отчаянно нуждается в деньгах. Ему даже пришлось продать свой лондонский дом. Как будущий зять, Лукас, конечно, дал ему денег, но высказал опасение, что этого вряд ли хватит: Уинфрид едва ли сможет поправить свое финансовое положение.

– Понятно. Кстати, я смогла выяснить, что мисс Уортон, а значит, и Альбина, и Кендалл остаются здесь на ночь. Сегодня я видела, как она вышла из своей комнаты, когда часы били полночь.

– Думаешь, она пошла на встречу с Уинфридом?

– Да, очевидно. Они с женой спят в разных спальнях, и мне известно, где его комната: я выяснила.

Белл улыбнулся:

– Показывайте дорогу, агент М.

Марианна повела Белла к лестнице для слуг. Коридор был пуст, и они добрались без приключений, спустились на третий этаж. Белл жестом дал понять Марианне, чтобы прижалась к стене, а сам приоткрыл дверь и осторожно заглянул в коридор, а потом шепотом спросил, какая комната.

– Четвертая дверь слева, – также тихо ответила она.

Белл кивнул.

– Отлично. Надеюсь, тот, кто сказал тебе это, не ошибся. Есть только один способ это узнать.

Они проскользнули в коридор и, прячась в тени – в любой момент мог появиться кто-нибудь из гостей или слуг, – направились к нужной двери.

Белл, расслышав приглушенные голоса, присел на корточки и прижался ухом к замочной скважине.

– Это барон Уинфрид, – через несколько минут сказал он едва слышно. – Я знаю его голос.

– А с кем он?

– Определенно не с леди Уинфрид, но с женщиной.

– Это Альбина, – уверенно проговорила Марианна и присела на корточки рядом с Беллом, чтобы тоже слышать. Его близость творила с ней что-то невероятное, но в данный момент она приказала себе не думать о чувствах и даже потрясла головой, словно хотела вытрясти из нее посторонние мысли.

– Ты слышишь? – шепотом спросил Белл.

Его губы были так близко, что Марианна почувствовала его дыхание. О господи! Ну почему ее так тянет к нему?

Она кивнула и тоже прислушалась к разговору горничной и барона.

– Иди в постельку, милый, – раздался голос Альбины.

– Еще рано, дорогая. Сегодня мне нужна твоя помощь, – сказал барон.

– Помощь? – удивилась Альбина. – А че надо-то?

– Надо еще кое-что написать.

Тон барона Уинфрида был таким вкрадчивым, что Белл и Марианна обменялись понимающими взглядами.

Альбина вздохнула.

– Еще? Ты, верно, спятил, милый! Мы и в прошлый раз едва не вляпались.

Барон Уинфрид хмыкнул.

– Никто ни о чем не догадается, обещаю. Ну как, напишешь? Это в последний раз.

– Обещаешь? – игриво переспросила служанка. – Одного-то обещания маловато будет…

– Ну, это само собой: как и в прошлый раз, получишь монету за помощь, – добавил барон.

– Так-то лучше.

Из комнаты донеслись звуки, как если бы кто-то усаживался за стол, потом шорох бумаги.

– Че писать-то, милорд? – спросила Альбина.

– Вот, смотри, здесь все написано: тебе нужно только переписать. А это я потом сожгу.

Альбина тяжело вздохнула.

– Ладно. Но это ведь ничего не изменит?

– Наоборот, дорогая: это послание – часть наших планов, причем очень важная часть.

– То есть завтра с утречка мы едем во Францию, как и собирались? – уточнила Альбина.

Напарники опять переглянулись, а Уинфрид тем временем ответил:

– Конечно, дорогая. Мой идиот зять – будущий зять, я имею в виду, – думает, что купил меня, выделив жалкое содержание. Он понятия не имеет, какое состояние меня ждет. На этот раз я отвезу письмо во Францию лично, чтобы не было никаких неожиданностей.

Белл жестом дал понять Марианне, что пора возвращаться: они уже услышали достаточно. Кроме того, текста послания все равно не узнать… пока.

Поскольку заговорщики собираются завтра утром вместе бежать, агентам предстоит найти способ выяснить содержание письма. Непростая задача.

Белл и Марианна быстро спустились вниз, к черному ходу, потом через боковую калитку вышли на улицу и, несмотря на поздний час, довольно быстро нашли извозчика, чтобы добраться до неприметного особняка на Шеферд-стрит.

Не прошло и получаса, как они уже стояли перед своим начальником – генералом Марком Гримальди. Разумеется, генерал был на месте даже ночью: этот человек работал круглые сутки.

Доложив в подробностях обо всем, что удалось разузнать, Беллингем замолчал, и генерал, меряя шагами комнату, спросил:

– Есть предположения, о чем послание?

– Нет. Надо попытаться перехватить письмо, пока они не сбежали, – ответил Белл.

– Это невозможно, – возразил Гримальди. – Если мы так поступим, то опять не узнаем, чьи задания выполняет Уинфрид.

Беллингем догадался, что имеет в виду генерал, и тот подтвердил его подозрения:

– Нам необходимо не только это письмо. Надо выяснить, с кем Уинфрид намерен встретиться во Франции.

Белл и Марианна обменялись понимающими взглядами.

– Надо же, Уинфрид! – Генерал покачал головой. – Я был убежден, что предатель Хайтауэр.

– А я подозреваю, что Уинфрид выполняет задания Каннингема, – сообщила Марианна. – Барон ведь не входил в тайный совет.

– Да, и как только мы добудем доказательства, ублюдки пожалеют, что родились на свет. – Гримальди остановился. – Что касается вас, приказ будет таков: отправляйтесь во Францию, выясните, на кого работает Уинфрид, и привезите неопровержимые доказательства, что предатель именно он.

– Есть, генерал, – хором ответили агенты.

– Не упускайте эту парочку из виду ни на минуту! – добавил генерал, прежде чем они покинули резиденцию.

Дело в том, что герцог Уортингтон владел значительным количеством судов, и Белл надеялся, что, несмотря на блокаду, у него достаточно влияния, чтобы доставить их с Марианной на одно из тех, что направлялись во Францию прямо сейчас, посреди ночи.

Марианна ждала в большом удобном кресле в кабинете герцога, а леди Джулиана Монтгомери, которая проводила ночь с герцогом, принесла ей одеяло и чашку горячего чая. У Марианны и в мыслях не было ее осуждать. Если разобраться, кто она такая? Да и в любом случае эта пара была без ума друг от друга: такого не скроешь.

Марианна заметила удивленный взгляд Белла, когда появилась леди Джулиана, и Уортингтон поспешил объявить, что леди Монтгомери – его невеста.

Мужчины принялись обсуждать детали предстоящей экспедиции, а леди Джулиана оказалась настолько доброй и тактичной, что не донимала Марианну вопросами.

Когда все проблемы были решены, Белл и Марианна вернулись наконец в особняк Копперпота уже на рассвете. Белл написал записку хозяину, в которой сообщил, что должен немедленно уехать из-за неожиданной болезни члена семьи, а также заверил его, что мистер Бротон готов приступить к выполнению своих обязанностей немедленно. Гримальди обещал об этом позаботиться.

Марианна написала аналогичное сообщение и своей хозяйке. Нельзя сказать, что та ей нравилась, но все же предупредить ее было надо. Генерал обещал, что в самое ближайшее время ей найдут подходящую горничную.

Марианна и Белл находились в помещении для слуг до тех пор, пока не услышали голос лакея с требованием заложить экипаж барона. Очевидно, Уинфрид собрался ехать в порт.

Как только парочка отбыла, Марианна и Белл тоже поспешили на улицу и сели в экипаж, который по приказанию генерала Гримальди ожидал их на противоположной стороне дороги.

Кучер передал им инструкции генерала. Белл сразу же развернул листок и пробежал написанное глазами. Марианна также прочитала записку, глядя через его плечо.

На следующее утро Белл встал на рассвете, решив, что не может еще и день провести вместе с Марианной. Накануне он принес ей книги, и теперь был рад этому: у нее есть чем заняться, а он может со спокойной совестью отправиться к капитану Джонсу, с которым был хорошо знаком. К тому же он знал, что на борту находятся подозреваемые.

Джонс и Белл разработали план дальнейших действий на случай, если вдруг парочка потеряется, когда судно пришвартуется во Франции.

Белл убедил себя, что они с Марианной должны сосредоточиться на выполнении своей задачи, поэтому не могут проводить все время вместе. Но в глубине души он был вынужден согласиться с ней, что не следовало им заниматься любовью прошлой ночью и продолжать эту связь тоже жестоко по отношению к ней. Он сам не понимал, что в этой женщине особенного, почему к ней так тянет, что его хваленое самообладание дает сбой.

Марианна права: не может быть будущего у маркиза и горничной, однако в последнее время Белл все чаще задумывался почему. Он хотел бы продолжить общение с ней и дальше: они хорошие партнеры. Белл раньше всегда работал один, но оказалось, что с женщиной куда удобнее: можно было изображать супругов.

А брак… нет, это исключено. Он даже не знает, кто она. Да, ему известна ее фамилия, так же как и то, что ее братья служили в армии. Но это все. Маловато для серьезных отношений.

В любом случае он не может сделать ее маркизой, даже если бы захотел. Что касается брака, Белл вообще никогда всерьез об этом не думал. Нет, он, конечно, знал, что когда-нибудь ему придется жениться, чтобы произвести на свет наследника, но это «когда-нибудь» казалось очень далеким, да и времени думать об этом не было: все занимала работа.

Теперь, познакомившись с Марианной, он впервые задумался о будущем, и эти мысли так его пугали, что Белл сам себе удивился: он еще никогда в жизни не испытывал такого страха, даже когда приходилось смотреть в дуло пистолета.

Когда судно во второй половине дня пришвартовалось в Кале, Белл был полностью готов: пистолет торчал из-за пояса бриджей сзади. Белл с Марианной упаковали вещи и сошли на берег раньше других пассажиров, и, таким образом, успели найти самое удобное место для наблюдения за Уинфридом и Альбиной. Обосновавшись недалеко от таверны напротив причала, они очень скоро увидели, как парочка сходит на берег по трапу.

Уинфрид сразу нанял экипаж. Белл и Марианна тоже.

– Следуй за тем экипажем, – сказал Белл кучеру по-французски, и они покатили.

Марианна в прелестном желтом платье с высокой талией – у нее было только два таких, отличных от униформы горничной, – смотрела из окна экипажа на проплывавшие мимо магазины, особняки, лавочки.

Белл и Марианна ехали примерно четверть часа, когда первый экипаж замедлил ход.

– Проезжай дальше, заверни за угол и остановись с другой стороны здания, – велел Белл кучеру, указав на большой склад на углу.

Когда экипаж остановился, он бросил кучеру монету и приказал:

– Жди здесь.

Спрыгнув на мостовую, Белл помог выйти Марианне, и они пошли вдоль склада к улице, по которой ехали раньше. Прижавшись спиной к стене, Белл осторожно выглянул за угол и сообщил Марианне:

– Они выходят.

Кивнув, она приготовилась ждать, а через несколько минут пошла вслед за Беллом к двери склада, куда вошли барон и Альбина.

Оказавшись внутри, Белл и Марианна услышали шаги по шаткой лестнице, расположенной справа от входа. Вскоре звук шагов стих и послышался скрип открывающейся двери.

– Похоже, они поднялись на третий этаж, – заметил Белл, и они тихонько пошли следом за ними.

На третьем этаже оказался длинный коридор с одинаковыми темно-коричневыми дверями. Осторожно заглянув за угол, Белл успел заметить подол платья Альбины, мелькнувший в одной из многочисленных дверей.

Белл сделал знак Марианне, и они потихоньку приблизились к двери, чтобы попытаться услышать, что происходит за ней. В отличие от прочных деревянных дверей в доме лорда Копперпота, эта дверь была довольно хлипкой, так что можно было услышать все, что происходит в помещении, даже не наклоняясь к замочной скважине.

Гости и хозяева обменялись приветствиями, после чего Уинфрид спросил:

– Деньги у вас?

– А письмо? – задал кто-то встречный вопрос по-английски с сильным акцентом.

– Да, вот оно, – ответил Уинфрид.

Некоторое время в помещении было тихо: наверное, француз читал письмо, переписанное Альбиной. Наконец он заговорил:

– Очень хорошо. Вроде бы все в порядке.

– Где же деньги? – требовательно вопросил Уинфрид.

– Я не держу здесь таких сумм, – ответил француз. – Вам придется завтра прийти за ними в наш лагерь в Колони.

– Проклятье! Вы же говорили, что сразу заплатите, – настаивал Уинфрид.

– Конечно заплатим, – спокойно ответил француз. – Но вам придется подождать до завтра. С этим ничего не поделаешь.

– Ладно, – буркнул Уинфрид. – Где этот лагерь?

Француз кашлянул и понизил голос, так что Беллу пришлось напрячь слух, чтобы его расслышать.

– Двести ярдов к северо-востоку от пересечения рю Колонь и шоссе Андрес. Как только стемнеет, часов в девять, скажем. Приходите туда, друг мой. Мы разопьем с вами бутылочку вина. Договорились?

– А у меня есть выбор? – буркнул Уинфрид. – В любом случае вы, полагаю, поймете, если пока я оставлю письмо у себя.

Отойдя от двери, Белл сделал знак Марианне следовать за ним и направился к лестнице. Они слышали достаточно, а эта парочка в любой момент могла выйти.

Напарники едва успели вернуться на лестницу и уже там услышали, как со скрипом открылась дверь. Добежав до площадки второго этажа, Белл с Марианной спрятались в темном коридоре дожидаться, пока Уинфрид и Альбина спустятся вниз.

– Чуть не попались, – сказал Белл, когда дверь на улицу за подозреваемыми наконец закрылась.

– Да уж, – задумчиво проговорила Марианна. – Скажи, мне одной это кажется или…

Они обменялись взглядами и Белл кивнул:

– Французы решили кинуть барона.

Белл и Марианна дождались, когда Уинфрид и Альбина отъедут, и только тогда покинули склад, сели в ожидавший их экипаж, и Белл велел кучеру скакать следом.

На сей раз экипаж подозреваемых остановился у небольшой гостиницы возле порта. Убедившись, что Уинфрид дальше ехать не намерен, Белл расплатился с кучером и помог Марианне выйти. Они взяли вещи и пошли дальше по узкой улице пешком до следующей гостиницы, где и зарегистрировались как мистер и миссис Бакстер.

Первое, что увидела Марианна, когда они вошли в комнату, это две кровати, и глубоко вздохнула, хотя вряд ли смогла бы точно сказать, с облегчением или сожалением. Одно она знала наверняка: больше никакого дискомфорта и неловких ситуаций, как во время ночевок на судне.

– Я попросил номер с двумя кроватями, – пояснил Белл, словно прочитав ее мысли.

– Очень хорошо, – не вполне искренне отозвалась Марианна.

– А еще заказал еду, ее сейчас принесут.

Поели они молча. Дождавшись, когда слуга уберет посуду, Марианна попросила Белла отвернуться, чтобы она могла переодеться.

Когда он обернулся, Марианна уже лежала в постели, натянув одеяло до подбородка.

– Интересно, Альбина отправится завтра вечером в лагерь французов вместе с бароном Уинфридом? – проговорила Марианна, стараясь при этом не смотреть на Белла, снимавшего рубашку.

Ему-то определенно было все равно, смотрят на него или нет, хотя посмотреть было на что.

– Нет, если у нее есть мозги, но поживем – увидим, – сказал Белл и, сняв сапоги, лег на вторую кровать. – Им, похоже, неплохо друг с другом.

Марианна тряхнула головой.

– Не могу понять, как барон мог бросить семью. Мне кажется, он намерен, получив деньги, остаться здесь с Альбиной.

– Ему важны только деньги, – проговорил Белл. – Они руководят всеми его поступками. Мне уже приходилось сталкиваться с подобным раньше. Это настоящая зависимость, и справиться с ней непросто.

– Завтра вечером нам лучше не брать экипаж, – сказала Марианна.

– Да, это будет слишком заметно. Постараюсь что-нибудь придумать. Наверное, возьму напрокат коня. Мы можем ехать на нем вместе.

Белл задул свечу, стоявшую на столике между их кроватями, и в комнате стало темно. Марианна повернулась на бок, лицом к окну. Ей было грустно. Всей душой желая поскорее заснуть, она зажмурилась. Надо бы радоваться, что убийца Фредерика вот-вот будет арестован, а не получалось: это означало расставание с Беллом.

Завтра в это же время все закончится: как – неизвестно, но в любом случае их время с Беллом подходит к концу.

Особняк графа Кендалла,

Лондон, начало ноября 1814 года

Белл не мигая смотрел на бутылку бренди, стоявшую на столе на расстоянии вытянутой руки. Друзья собрались в кабинете Кендалла. Сам граф сидел за столом, а Уорт и Белл расположились рядом в больших удобных креслах. Уже больше двух недель, как Белл вернулся из Франции, но собрались все вместе они впервые.

– Ты не сводишь глаз с бутылки, Белл: неужели решил наконец напиться? – подозрительно глядя на друга, заметил Лукас.

Белл тряхнул головой и перевел взгляд на него.

– Нет, тебе показалось. Так о чем я говорил?

– Мы поведали тебе, что законопроект о занятости не прошел в парламенте, а ты нам рассказывал, как с помощью горничной по имени Марианна Нотли нашел и обезвредил грязного предателя барона Уинфрида, – сообщил Уортингтон.

Казалось, прошло уже лет сто с их последней встречи. За то время, что Белл провел в Англии, он убедился, что Уинфрид и Альбина переданы в руки правосудия, несколько раз встретился с генералом Гримальди, самым подробным образом поведав ему о выполнении задания, не преминув заметить, что ему очень помогла Марианна.

Несмотря на то что ему отчаянно хотелось знать, где Марианна и что с ней, Белл ни разу не спросил у Гримальди про нее. Молчал и генерал.

– Тогда, собственно, все, – заключил Белл. – На следующее утро мы отправились в Англию, прихватив и пленников.

Конечно, всему Лондону уже было известно, что барон Уинфрид – преступник. Газеты разнесли эту скандальную новость со скоростью ветра. Не обошли вниманием и лорда Каннингема, передававшего ему секретную информацию.

– Должен признаться, – задумчиво проговорил Уорт, – я бы никогда не подумал на Уинфрида.

– Я тоже, – кивнул Кендалл. – Мне, конечно, было известно, что он негодяй, но чтобы такой… Надо же, сбежать с любовницей! За деньги готов на все, мерзавец.

– А как леди Уинфрид отнеслась к случившемуся? – спросил Уортингтон.

– Фрэнсис утверждает, что она безутешна, – сказал Лукас.

– Мне очень жаль, что сплетни разлетелись по всему городу, хотя я сделал все возможное, чтобы этого не допустить. Боюсь, Уинфриду теперь не отмыться, – заметил Белл.

Кендалл кивнул.

– Фрэнсис ужасно забеспокоилась, что теперь я не захочу на ней жениться, после такого-то позора.

– Надеюсь, ты успокоил ее, – хмыкнул Уорт. – Ты же слишком сильно ее любишь, чтобы обращать внимание на сплетни.

– Да, и немедленно заверил ее в этом всеми доступными мне средствами, – засмеялся Кендалл. – Мне наплевать на репутацию ее семейства. Честно говоря, я был бы рад получить специальное разрешение и жениться хоть завтра, если бы она согласилась.

– Да, Белл, тебе неизвестно только одно: Фрэнсис и Джулиана решили, что обе наши свадьбы будут весной и в один день, – сказал Уорт и счастливо заулыбался. – Торжество намечается грандиозное.

Как ни старался Беллингем делать вид, что все идет, как всегда: выполнил очередное задание и вернулся к привычной жизни в ожидании следующего. Только вот ничего обычного не было. Не проходило и мгновения, чтобы он не думал о Марианне.

Он оставил их с братом на пересечении рю Колонь и шоссе Андрес и в гостиницу вернулся один. Позже пришел Дэвид за ее вещами, и Белл даже не спросил, где они остановились. Весь следующий день прошел в подготовке к отъезду в Англию. Марианну он больше не видел.

– Нет, он определенно смотрит на бутылку бренди, – удивленно заметил Уортингтон.

– Да не собираюсь я пить! – буркнул Белл.

– Но ты думаешь об этом, – предположил Кендалл.

Белл прищурился.

– Нет. С какой стати?

Уортингтон вздохнул и возвел очи горе:

– Слушай, думаю, Лукас, уже пора. Как ты считаешь?

– Вы о чем? – подозрительно глядя на друзей, спросил Белл.

– Да вот думаем, что пора нам произнести небольшое нравоучение вроде тех, какими ты в свое время донимал нас, – сообщил Кендалл.

– По какому поводу?

– Мы пришли к выводу, что ты безумно влюблен, и, чтобы не лишиться рассудка, должен немедленно сделать даме своего сердца предложение.

– Какой даме? – притворился Белл, что не понимает, о ком речь.

Уорт тряхнул головой.

– Решил прикинуться идиотом? Ты думаешь, мы не видим, что ты места себе не находишь с тех пор, как вернулся из Франции? Ну а кто она, и гадать не стоит: это и так ясно.

Белл откинулся на спинку кресла.

– Я просто рассказывал, как все было, и упоминал имя напарницы.

– Избавь нас от этих дурацких отговорок, – поморщился Лукас. – Мы тоже влюблены и знаем все признаки: ты произнес ее имя не меньше сотни раз.

– Ничего подобного! – Белл ослабил галстук. – А если и так, то лишь потому, что она сыграла важную роль в этой истории.

Кендалл спокойно посмотрел на друга:

– Ты собираешься продолжать спорить или хочешь, чтобы мы помогли тебе ее найти?

Белл подался вперед.

– Вы знаете, где она?

– Ну не то чтобы… – заметил Кендалл, – а вот где может быть, догадываюсь. И прекрати наконец делать вид, что тебе все равно. Не поверим.

Белл опять откинулся на спинку кресла, но промолчал.

– Неужели не хватает слов? – удивился Уорт. – Знаешь, Белл, никогда бы не подумал, что доживу до этого дня.

– Заткнись! – буркнул тот.

– Подумать только, какое красноречие! – рассмеялся Лукас.

– Признайся, наконец, что безумно влюблен, – потребовал Рис.

– Будьте вы прокляты! – проворчал Белл. – Ладно. В отличие от вас, до последнего отрицавших аналогичный факт, я признаю, что люблю ее, и готов на ней жениться. Мне наплевать, что будут говорить в свете, а вот вы как отнесетесь к скандалу, который затронет и вас, когда станет известно, что я женился на служанке?

– Вот видишь, – нравоучительно проговорил Рис, – ничего страшного.

– Хорошая речь! – одобрительно кивнул и Лукас.

– Если можете сказать что-то дельное, говорите, а если нет – заткнитесь оба. – Белл сжал кулаки, ощутив желание разбить обоим друзьям носы и гордо удалиться.

– Ну, вообще-то мне есть что сказать благодаря нашему общему другу Клейтону, – заметил Кендалл.

Белл повернулся к нему:

– Ну так говори.

Лукас откинулся на спинку кресла и забарабанил подушечками пальцев по груди.

– Недавно Клейтон в парламенте узнал кое-что интересное. Оказывается, Дэвид Элсуорт не просто капитан.

Белл нахмурился.

– О чем это ты?

– Он внук графа Элмвуда.

Новость произвела на Белла впечатление сродни удару в грудь.

– Я думал, что у этого титула нет наследника.

– Не было, – кивнул Кендалл. – Единственный сын покойного графа отказался от титула и много лет назад покинул Лондон. Это отец Дэвида.

– Отец Дэвида, – повторил Белл.

– Да, – невозмутимо сообщил Лукас. – Оказалось, что Дэвид Элсуорт – старший внук покойного графа Элмвуда.

– Так-так-так, – вмешался Рис. – Если Дэвид Элсуорт – граф, то Марианна – леди, разве не так?

– Совершенно верно, – кивнул Кендалл.

Белл прикрыл глаза, переваривая новость, а через минуту спросил:

– Где она?

Его друзья обменялись понимающими взглядами.

– Элмвуд в данный момент в городском доме Клейтона. Бедолага понятия не имел, что он граф, и виконт предложил ему помощь. Но Марианны с ним нет.

– Почему? – нахмурился Белл.

– Это было ее решение.

– Где же она? – вскочил Белл.

– Боюсь, это мне неизвестно.

Белл стукнул ладонью по столу.

– Проклятье, Кендалл, как же я ее найду?

Ответом ему был громкий смех Уортингтона:

– Ты же шпион, Белл. Розыск – твоя профессия.

– Марианна, дорогая, там к тебе два посетителя, – сообщила леди Кортни, входя в розовый салон своего особняка.

– Посетители? – удивилась та. Никто, кроме леди Кортни и Дэвида, не знал, что она здесь.

После их возвращения из Франции события сменяли друг друга с головокружительной скоростью. Сначала генерал Гримальди сообщил им, что Дэвид – граф. Очевидно, после того как он попал в плен, а Марианна стала агентом, спецотдел министерства внутренних дел проверил их семью, и результаты оказались весьма неожиданными.

Марианна все еще не могла поверить, что ее отец был единственным сыном графа.

Очевидно, отец много лет назад влюбился в ее мать, простолюдинку, когда его воинская часть была расквартирована в Брайтоне, а когда сообщил родителям о своем намерении жениться на ней, граф отказал, пригрозив лишить его наследства. Это не остановило ее упрямого отца, наоборот, он отказался и от своего отца аристократа, и от наследства, решив, что проживет на свои армейские накопления. После того как вышел в отставку, он и правда вел простую жизнь в Брайтоне, не претендуя ни на что, связанное с титулом.

Дэвид тоже ничего не знал об их происхождении и сказал Марианне, что отец никогда не давал ему ни малейшего повода думать, что он сын графа.

В отличие от отца Дэвид легко отнесся к новости и занял причитающееся ему по праву рождения место в обществе. В ночь, когда они обо всем узнали, он сказал Марианне, что, приняв участие в работе парламента, получит власть и возможность влиять на его решения и будет отстаивать права солдат и стараться облегчить их жизнь.

Марианна почувствовала, как к глазам подступили слезы. Ее брат, такой благородный, сильный и добродетельный, хочет использовать титул, власть и деньги, которые придут с ним (кстати, речь шла о весьма солидной сумме), для службы своей стране и людям. Кто еще мог бы взять на себя такую ответственность, если не ее любимый брат. Ах как жаль, что Фредерик не дожил до этого.

Последние несколько недель для Марианны были сумбурными. По предложению генерала Гримальди, ее взяла под свое покровительство леди Кортни. Почтенная дама свозила ее к модистке и позаботилась о том, чтобы Марианна обзавелась гардеробом, достойным сестры графа.

Несколько дней в особняк леди Кортни возили коробки и пакеты, и Марианна стала владелицей дюжины дорогущих платьев, а также множества туфелек, ридикюлей, шелковых чулок, перчаток, ночных рубашек, сорочек, таких тонких, что сквозь них можно видеть пальцы, и восхитительных шляпок. Ей казалось, что она попала в волшебную сказку.

Вскоре стало ясно, что леди Кортни всегда знала, кто ее отец. Дама чувствовала некоторую неловкость, поскольку скрывала очень важную тайну, но объяснила Марианне, что таково было требование ее отца: он не хотел, чтобы дочери и сыновьям было что-то известно.

– Теперь мне по крайней мере понятно, почему вас с моим отцом связывала такая крепкая дружба, – задумчиво проговорила Марианна.

Леди Кортни тепло улыбнулась.

– Я обещала твоей матери на смертном одре, что присмотрю за тобой. Она была бы счастлива, узнав, что вы с Дэвидом заняли причитающееся вам по праву место в обществе. Она никогда не желала ничего для себя, но очень переживала из-за того, что лишает своих детей многих благ.

Марианна почувствовала, как к глазам подступили слезы. Она отлично помнила, как они с матерью представляли, будто она юная леди, дебютантка сезона. Только сейчас она поняла, что для матери это была не игра: она действительно готовила Марианну к другой жизни, для которой та была рождена.

Теперь стало ясно, почему мать с такой настойчивостью добивалась, чтобы Марианна учила французский язык, хотя ей она объясняла это тем, что знание иностранного языка поможет ей устроиться на хорошее место: гувернантки или горничной. Теперь же ей стало ясно, что мать старалась дать своим детям образование, соответствующее их положению.

Марианна заморгала, сдерживая слезы. Если ей предстоит занять причитающееся ей по праву место в обществе, то нужно это сделать так, чтобы не посрамить память о родителях. Она, конечно, получила образование, но вовсе не светское, чтобы с блеском выступить в роли сестры графа. Как и когда она сумеет изучить все тонкости этикета? От одной только мысли, сколько предстоит узнать и усвоить, у нее голова шла кругом.

По правде говоря, Марианна не испытывала ни малейшего желания жить по законам этого самого пресловутого высшего общества. Кроме того, еще неизвестно, как отнесется высший свет к бывшей горничной, пусть и дочери графа. Об этом даже думать не хотелось. Но у Марианны не было выбора: мисс Нотли приказала долго жить, а вместо нее появилась леди Марианна Элсуорт, новоиспеченная светская дама. Мысль была крайне неприятной, даже в животе что-то сжалось.

Леди Кортни пообещала во всем ей помогать, хуже того, заговорила про ее дебют. Но ей уже двадцать три года, она слишком стара для дебютантки. Вообще эта идея – сущее безумие.

Если исключить волнения по поводу своего будущего положения в обществе, то все мысли Марианны занимал маркиз Беллингем: она ничего не знала о нем, и это причиняло боль.

У нее было ощущение, что она утратила часть себя в тот самый момент, когда попрощалась с ним во Франции. То было самое трудное решение в ее жизни, а жить с ним оказалось еще труднее.

Ей так не хватало Белла! Уж самой себе она могла в этом признаться. Она отчаянно скучала и теперь вовсе не была уверена, что поступила правильно, настояв на разрыве, но в тот момент это казалось ей единственным здравым решением.

У них не могло быть ничего общего. Тогда она понятия не имела, что внезапно все кардинально изменится, а теперь… теперь уже слишком поздно. Не являться же в особняк маркиза и заявить: «Оказалось, что мой брат – граф. Ты не хочешь на мне жениться?» Если уж на то пошло, Белл никогда не заикался о женитьбе. У них была связь, и ничего больше. Появится ли у него такое желание сейчас, когда ее место на социальной лестнице изменилось? Он когда-то дал ей понять, что работа для него важнее всего, а брак всего лишь заурядная необходимость, чтобы обзавестись наследником.

Марианна тряхнула головой, чтобы избавиться от грустных мыслей, и постаралась сосредоточиться на сообщении леди Кортни. Два посетителя? Кто бы это мог быть?

Пожилая дама загадочно улыбнулась, когда на пороге гостиной возник дворецкий и объявил:

– Леди Джулиана Монтгомери и мисс Фрэнсис Уортон – к леди Марианне.

Услышав, как ее назвали леди, Марианна вздрогнула. Все еще было непривычно слышать эти слова по отношению к ней. Но больше всего удивило, что леди Джулиана – по слухам, самая популярная красавица последних трех сезонов, – и мисс Уортон делают здесь?

Мисс Уортон должна бы ненавидеть Марианну за ее роль в деле барона Уинфрида: ведь именно она приложила руку к его поимке. И тут в голову ей пришла мысль, от которой по коже поползли мурашки. Одна из этих дам – невеста герцога Уортингтона, а другая – избранница лорда Кендалла, самых близких друзей маркиза Беллингема.

– Проводите их в гостиную, Тинсдейл, – приказала леди Кортни, поскольку Марианна на мгновение лишилась дара речи. Ей еще не приходилось принимать гостей в особняке на Мейфэре, и она понятия не имела, как это делается.

Чтобы гости не заметили, что у нее дрожат руки, она сжала ладони в кулачки и положила на колени. Кстати, так не видно, что они еще и вспотели. Очень удобно. Правда, в следующее мгновение стало ясно, что и ноги в серебристых туфельках тоже подрагивают.

Леди Джулиана вошла первой: высокая, роскошная блондинка в прелестном зеленом – под цвет глаз – платье. Мисс Уортон шла следом: невысокая брюнетка с улыбкой на лице в розовом платье и с бутоном розы в прическе.

Взяв себя в руки, Марианна сумела встать и достойно поприветствовать гостей.

– Леди Марианна, – тепло произнесла леди Джулиана и протянула ей обе руки, – безумно рада познакомиться с вами.

– Я тоже, – проговорила мисс Уортон.

Марианна промямлила что-то вроде того, что это она счастлива, и выразила признательность дамам за то, что решили нанести ей визит. Заметив краем глаза, что леди Кортни одобрительно кивнула, она слегка приободрилась.

После того как дамы расселись и хозяйка приказала подать чай, Марианна с замиранием сердца уставилась на гостий, ожидая, когда они объяснят причину визита.

– Полагаю, вы гадаете, зачем мы пришли, – сказала мисс Уортон и опять одарила дружелюбной улыбкой.

Марианна с облегчением вздохнула: мисс Уортон перешла прямо к делу (очень мило с ее стороны).

– Да, вы правы.

– Причин для визита было две, – сообщила леди Джулиана.

Блондинка сидела на краешке стула с совершенно прямой спиной, и, глядя на нее, Марианна тоже непроизвольно выпрямилась, хотя и подозревала, что никогда не станет даже подобием леди Джулианы, и неважно, сколько времени на нее потратит леди Кортни.

– Во-первых, кто-то должен ввести вас в общество, – продолжила леди Джулиана. – И это намерены сделать мы.

– Это очень любезно с вашей стороны, – ответила Марианна, – но мне кажется, я уж не настолько беспросветно-дремуча, что не могу предстать перед обществом. И еще мне очень хотелось бы узнать, как вы меня нашли.

Дамы обменялись понимающими взглядами.

– Мы искренне надеемся, что вы нас простите за самонадеянность, – сказала леди Джулиана. – Но слухи в городе распространяются так быстро.

Мисс Уортон кивнула.

– Как только узнали, что вы когда-то были компаньонкой леди Кортни, мы тут же навели некоторые справки и все выяснили.

– Ну куда же денешься от сплетен, я тебя предупреждала, дорогая, – со вздохом посетовала пожилая дама.

Марианна кивнула.

– Благодарю вас обеих за заботу, но думаю, леди Кортни вполне способна научить меня всему, что необходимо знать… об обществе, я имею в виду.

Мисс Уортон улыбнулась:

– Должна заметить, процесс этот может оказаться бесконечным, по себе знаю. А мы всего лишь хотели сказать, что сделаем все возможное, чтобы вам помочь, леди Марианна. Хотя… как вы знаете, я, как дочь предателя, в данный момент персона нон грата в обществе. И, раз уж упомянула об этом, поверьте, я глубоко сожалею о том, что произошло. И уж простите, бога ради, что причиной смерти вашего брата стал мой отец.

Марианна подалась вперед и легонько пожала руку мисс Уортон.

– Поверьте, дорогая, я ни в чем вас не виню. Дети не должны отвечать за грехи отцов. Я боялась, что это вы меня возненавидите: ведь я тоже способствовала аресту вашего отца.

– Каждый должен отвечать за свои поступки, – очень серьезно ответила Фрэнсис. – Сейчас меня тревожит только состояние моей матери.

– Рада, что мы понимаем друг друга, и, надеюсь, станем друзьями, – улыбнулась Марианна, опять чинно положив руки на колени.

– Вы очень добры, леди Марианна, – сказала мисс Уортон. – Пожалуйста, поверьте: я ничего не знала о кознях моего отца. Оглядываясь назад, вспоминаю, как прошлой осенью Альбина обратилась ко мне с просьбой научить ее писать, но я и понятия не имела, зачем ей это понадобилось.

– Да кому же придет в голову предполагать подобное. И конечно, я верю, что вы понятия не имели о планах вашего отца, точно так же я не знала, что мой отец – граф. Наши родители умеют хорошо хранить тайны.

Все четыре дамы рассмеялись, потом мисс Уортон заметила:

– И все же, леди Марианна, не отвергайте помощь леди Джулианы. Если светская дама, к тому же невеста герцога, будет рядом с вами, поверьте, общество примет вас с готовностью.

– Я ни за что не позволю обществу отвергнуть и тебя, Фрэнсис, – заявила Джулиана. – Кроме того, ты невеста графа, не говоря уж о том, что имена Кендалл, Уортингтон и мое собственное кое-что да значат.

– Видит Бог, у меня тоже были родственники, творившие дела, о которых лучше не вспоминать, – вмешалась леди Кортни.

– Благодарю за поддержку, – тепло улыбнулась мисс Уортон. – Да, вот еще что: Лукас говорит, лорд Беллингем тоже предлагает свою помощь.

При упоминании имени Белла Марианна напряглась, и леди Кортни обеспокоенно покосилась на свою подопечную, прежде чем обратиться к леди Джулиане:

– Вы сказали, что пришли к нам по двум причинам. Какая же вторая?

– Да, раз уж мы упомянули лорда Беллингема. – Леди Джулиана повернулась к Марианне. – Он пытался вас отыскать, но безуспешно по вполне понятным теперь причинам, и нам нужно ваше разрешение, чтобы сообщить ему, где вы.

Белл сидел за столом в своем кабинете и смотрел на графин с бренди и стакан. Никогда в жизни не испытывал он столь сильного искушения.

За последние два дня он перевернул весь Лондон в поисках Марианны. Сначала он отправился к Клейтону, где временно жил ее брат. Дэвид больше не выглядел как пленный: теперь он был чисто выбрит, одет, подстрижен по моде, большая часть синяков уже сошла, и стало ясно, что он не старше Белла. Встретились они как добрые друзья.

Белл только сейчас заметил их поразительное сходство с Марианной. Пусть у новоявленного графа были темно-каштановые волосы и отсутствовали веснушки, зато глаза – такие же, как у сестры: ярко-голубые, с длинными ресницами. Такой же была и улыбка.

Дэвид был предан ей до нелепости: отказался раскрыть ее местонахождение, даже узнав, что Белл влюблен в нее и намерен сделать ей предложение. Дэвид обещал передать Марианне его слова, но это все, чего удалось добиться. Покинув особняк, Белл шарахнул кулаком по стене и взвыл от боли, хоть дому это не повредило.

Визит к Гримальди тоже ничего не дал. Чертов генерал наверняка знал, где она, но был еще менее склонен пойти навстречу Беллу, чем Дэвид. Если тот хотя бы выглядел огорченным и разочарованным, то генерал откровенно веселился, глядя на страдания агента.

– Если один из моих лучших шпионов не в состоянии отыскать в Лондоне женщину, я больше не желаю его знать.

Белл выскочил из офиса генерала как ошпаренный и горел желанием врезать уже не по каменной стене, а по улыбающейся физиономии своего руководителя.

Маркиз прошелся по самым известным пабам и гостиницам в надежде услышать хоть что-нибудь о возлюбленной. Весь Лондон активно обсуждал новость о возвращении наследника графа Элсуорта с сестрой. Ее имя слышалось повсюду, но никто не знал, где она. Это сводило с ума.

Белл даже написал леди Вильгельмине Копперпот, но та лишь выразила удивление тем, что ее бывшая горничная оказалась сестрой графа. О ее местонахождении ей ничего не было известно.

Явившись посреди ночи к Уортингтону, где гостили леди Джулиана, Фрэнсис и Кендалл, Белл рухнул в кресло и, закрыв лицо руками, простонал:

– Ну почему никто не знает, где она? Как такое возможно?

– Кое-кто знает, – возразила Джулиана. – Нужно только знать, у кого спрашивать.

– Да к кому я только не обращался: или не знают, или не хотят говорить, – проворчал Белл.

Джулиана и Фрэнсис переглянулись, но он ничего не заметил: выбравшись из кресла, потащился домой и завалился спать.

А сегодня он просто сидел за столом и таращился на графин с бренди, потом медленно потянулся к нему, чтобы снять стеклянную крышку, но его остановил стук в дверь.

– Милорд, – послышался голос дворецкого, – к вам гости.

– Входи, Максвелл, – пробурчал Белл и поспешно отодвинул графин.

– Кто там пришел? – спросил он, откашлявшись, когда дворецкий заглянул в кабинет.

– Леди Джулиана Монтгомери и мисс Фрэнсис Уортон.

Белл нахмурился.

– Что, одни?

– Нет, с компаньонками, если вы это имеете в виду.

– Пригласи их.

Через несколько минут в кабинет вошли Джулиана и Фрэнсис. Вероятно, компаньонок они отправили в ближайший магазин.

– Лорд Беллингем. – Фрэнсис присела в реверансе.

Белл, взглянув на молодую женщину, сразу вспомнил то утро в загородном поместье Клейтона, когда поведал ей историю Лукаса Кендалла. Ему Фрэнсис нравилась: красивая энергичная брюнетка очень подходила его другу, графу Кендаллу, и Белл не считал, что она должна отвечать за грехи отца.

Затем он перевел взгляд на леди Джулиану, изумительную блондинку с совершенными манерами и безупречной родословной. Она, видимо, единственная на свете идеально подходила его другу Рису, герцогу Уортингтону: такая же упрямая и азартная.

– Рад вас видеть, присаживайтесь, – предложил дамам Белл.

– Никогда не бывала в кабинете, – сообщила Фрэнсис, оглядываясь. – Мне здесь нравится. Не угостите ли даму бренди, милорд?

Белл усмехнулся.

– Мне почему-то кажется, что цель вашего визита вовсе не бренди.

– Конечно, – загадочно проговорила Джулиана, – но глоток бренди не повредит.

Фрэнсис рассмеялась.

– Ладно, Джулиана, давай наконец обрадуем несчастного влюбленного.

– Ну, если ты считаешь, что уже пора…

Фрэнсис подалась вперед.

– Мы пришли с новостями, которые вас, вероятно, порадуют, милорд.

Белл пожал плечами.

– Это вряд ли, но говорите уж.

Дамы заговорщицки переглянулись.

– Ну, что вы тянете?

Джулиана еще несколько секунд держала паузу, потом торжественно изрекла:

– Нам известно, где леди Марианна, и мы получили ее разрешение сказать об этом вам.

Белл вскочил, сердце его пустилось вскачь.

– Вам известно, где Марианна? Она хочет меня видеть?

– Мы этого не говорили, но если пожелаете нанести ей визит, на дверь вам не укажут. – Фрэнсис не выдержала и подмигнула.

Белл метнулся было к двери, но одумался.

– Где она?

Женщины снова переглянулись.

– У леди Кортни на Ганновер-стрит.

– Дьявол! Как же я сам не догадался? Нет, шпион я никудышный.

– Да нет, – рассмеялась Джулиана, – просто влюбленные не всегда способны ясно мыслить.

– Не буду спорить, вам виднее. Но как вам удалось так быстро все узнать?

– Если хочешь узнать что-то важное, просто зайди к модистке, – с улыбкой сообщила Джулиана.

– Вот как… – Белл на пути к двери проговорил: – Надеюсь, дамы, вы извините меня, но я должен вас покинуть.

Гостьи расхохотались, и Фрэнсис заметила:

– Мы и не думали здесь засиживаться.

Белл радостно воскликнул:

– Я безумно вам благодарен. Теперь я ваш должник. Мы друзья, и вы всегда можете на меня рассчитывать.

– Были рады помочь, лорд Беллингем.