Жизнь по легенде — не каждому по плечу. Экс-вице-премьер Израиля Ципи Ливни когда-то служила в «Моссаде», об этих годах она написала: «Это другая жизнь. Нужно уметь быть в одиночестве, скрывать, где живешь, убеждаться, что за тобой не следят. Чувства страха не было, было ощущение полного одиночества». Она считала, что можно научиться жить в одиночестве, но оставаться в нём дольше, чем требует служебный долг, невозможно.

Почти всегда разведчик-нелегал действует в соответствии со специально разработанной до мельчайших деталей легендой — биографией фактически другого человека. То есть нелегальный разведчик — это тот, кто влезает в шкуру другого человека, биография которого придумана специально для него, в итоге разведчик становится по-настоящему другим.

Существует стереотип что разведчик-нелегал, это прекрасно подготовленный человек, великолепно владеющий языками. Имеющий железобетонные документы на имя гражданина другой страны. Лихо водящий машину, владеющий единоборствами и так далее. В общем, некий супермен, как показывают в фильмах. На мой взгляд — это правда, но не всегда и отчасти.

Для большинства наших нелегалов, жить жизнью другого человека — значит жить с самого детства, придуманного. То есть биография разведчика не начинается с момента начала выполнения задания. Напротив, он должен знать и колыбельные песенки, которые ему пели, и стишки, и детские считалочки, и детские сказки, и массу других сложнейших, но мелких деталей и нюансов.

Обычно, в классике, перед разведчиком-нелегалом, ставятся четкие задачи: что сделать, что выяснить, добыть нужную информацию. А вот как сделать — это творчество. Таким образом, именно творчество является подлинным искусством разведки. Там, где творчество — там искусство. Творчество композитора, художника, режиссёра, командира, полководца, дирижёра, архитектора, писателя, генерального конструктора. А у разведчика? В большинстве случаев — искусство.

У меня многое было по-другому. Я жил своей жизнью, собственной биографией. Даже язык учил естественным образом. Где тут творчество? Какое тут искусство? Общим, с выпускниками академии ГРУ, у меня было только: «как сделать» дело, «как решить» задачу — только здесь творчество. Поэтому то что делал именно я — не считал искусством. Не имел смелости видеть себя в одном ряду с Э. Рязановым, С. Бондарчуком, С. Рахманиновым, В. Васнецовым, М. Шолоховым. Тем более не мог себя видеть рядом с такими мастерами искусства (оперативного) как маршал Советского Союза А. Василевский или генерал армии А. Антонов. Конечно, у нас есть легендарные разведчики, единичные имена известны. Про большинство мы ничего не знаем и не узнаем. А вот считать ли работу нелегалов — искусством, решать будет читатель. Я судить не могу потому что даже «одиночество», о котором говорят все разведчики-нелегалы у меня не было абсолютным. Одиночество было только в той части, что о моей службе не знает жена (в отличии от моих коллег). С другой стороны, в этом были и определённые плюсы, так как я не опасался ошибок жены-разведчика, нелегала. В принципе я жил обычной жизнью, своей жизнью и «шифровался» чуть больше чем обычный семьянин, имеющий любовницу.

Но самым главным отличием от выпускников академии ГРУ (на профессиональном жаргоне — «консерватория»), было то что мои коллеги изначально знают задачу, нацелены на то чтобы добыть определённые документы и сведения. В моём случае задачи ставятся по мере моего продвижения в жизни и работе, с учётом всё новых и новых возможностей. Это намного легче и проще, это значительно снижает степень риска.

Сейчас передо мной поставлена задача продолжить снабжать наших информацией о финансировании специальных операций, через калейдоскоп неправительственных организаций, их агентов. Продолжить вскрытие разведывательной сети и сети специальных операций в России. Документы, случайно добытые у Ричарда, неожиданно оказались самыми секретными и важными из тех, которые я когда-либо отправил в Центр. Недавно мне сообщили что они на самом деле имеют высший гриф секретности НАТО «cosmic». Я этого не знал, так как завладел светокопиями и на оригинале с которого снималась первая копия эта надпись была закрыта листом бумаги.

Мне сообщили что именно эти документы вызвали очень сильный интерес в Главном оперативном управлении нашего Генштаба. Именно в этом направлении они просили ГРУ умножить усилия. Вместе с одним из сообщений был текст, который явно писался не в ГРУ, и я догадался что его писали для меня офицеры этого управления — наши главные и основные заказчики.

Особенно наш Генштаб интересовали сведения о финансировании на территории России подготовки специальных операций. Мне объясняли почему это важно знать. То есть авторы этого текста хотели, чтобы я хорошо понимал проблему, разбирался в ней, пусть и не на их уровне, но всё-таки что-то понимал. И их тревоги я хорошо понял.

В нужный для врага момент, подготовленные специальные операции активируются и превращаются в основной вид враждебных действий, вплоть до таких как: блокирование и захват воинских частей, аэродромов, транспортных путей, органов государственной власти и так далее. При этом нападающая сторона не прибегает к классическому военному вторжению. Ограничивается диверсиями, кибервойной, информационной войной, «повстанцами» (подготовленными силами специальных операций). Тем самым подавляют своего противника без формального объявления войны. Наши мне писали, что генералы армии США воодушевились исходом войны против СССР в Афганистане и продолжили работать в этом направлении. Добытые мною документы показывали, что финансирование специальных операций против России сильно увеличилось. Кроме того, с помощью этих документов можно установить некоторых участников этих операций, из числа наших сограждан и организаций (это уже с привлечением ФСБ), то есть будущих наёмников: «самооборона», «ополчение», «повстанцы» и т. д. — типичные «прокси». Квинтэссенцией добытых мною сведений было то что некоторые эти самые «прокси» готовились на территории стран бывшего СССР, но по статье расходов «Россия». Генштаб жаждал вскрыть всю сеть специальных операций, направленных против России, но пока что прямых и явных доказательстве о том, что россияне и бывшие наши сограждане по СССР должны действовать на территории России не было. Я сам обратил внимание что часть сведений уводила нас в тему подготовки граждан Белоруссии, но на территории Литвы, и по статье расходов «Российская Федерация». Открытые публикации научных исследований Национальной военной академии США (USMA), более известной как Вест-Пойнт (главной из пяти военных академий США), говорили о том, что Россия тоже применила некоторые элементы специальных операций в войнах в Чечне и в итоге, через ошибки, боль и кровь — вполне успешно. Мне даны были ссылки на эти статьи, и я их внимательно прочитал в интернете. После этого согласился с утверждением Генштаба что мир вплотную подошёл к ведению войн «нового типа».

Непосвящённому читателю надо пояснить, что несмотря на наличие в структуре ГРУ различных аналитических подразделений и даже мощнейшего НИИ по этому профилю, всё-таки от ГРУ требовалось только обобщение информации, систематизация. Настоящая аналитика — за Главным оперативным управлением Генштаба и подчинённым ему Центром военно-стратегических исследований, вместе с профильными кафедрами академии Генштаба, Общевойсковой академии и, в некоторых случаях, академий видов Вооружённых сил. Мне уже объяснили, по-простому, что Начальник Генерального штаба не интересуется интерпретаций информации от своего ГРУ. Этим занимаются совсем другие офицеры и генералы Генштаба, имена которых никто не знает. Кроме того, надо понимать, что главным в нашей армии является вовсе не министр обороны, а начальник Генштаба. Формально и на публику, на парадах — министр, а реально не он. То есть не слишком наша система военного управления отличалась от американской, точнее у нас сформировалась очень похожая система РЕАЛЬНОГО военного управления. И в США, и в России министры были политиками по сути своей, главной задачей которых был заказ вооружений и всего необходимого для армии. Таким образом, в обоих странах главы Генштабов (в США — Комитет начальников штабов) выводились из-под политических дел. Это основа так называемых «глубинных государств», не зависящего от партий и смены правительств.

С приходом на пост министра обороны друга В. Путина — С. Иванова, всё что я написал выше, стало явным и понятным всем, кто хоть что-то понимает в военных делах. Поэтому не вызвало никакого удивления что ГРУ поставлена задача искать и найти компромат на политических деятелей США, но эту задачу я продолжал считать не реальной и даже не задумывался на эту тему. У разведчика-нелегала есть кое-какие привилегии, которые он сам может себе позволить.

В один из дней зашёл к сенатору, пообщались слегка, вполне добродушно. Он мне с некоторым нажимом сообщил что Джимми полностью отошёл от всех дел, стал настоящим военным пенсионером и направляется в путешествие по Европе, хочет длительное время пожить в Швейцарии, потом в Австрии, потом в Северном Тироле на севере Италии. Но самое главное, сказал полностью прекратить любые контакты с Полом и Эбигэейл.

— Сэр, я с ними вообще не общаюсь.

— Отлично! То, что нужно.

— Но, сэр, поясните пожалуйста с чем это связано. Очень вас прошу.

— А что ты так беспокоишься?

— Всё-таки я имел с ними дела. Вы должны меня понимать.

— Не беспокойся. По этой части ситуация у меня тревоги не вызывает. Просто налоговики интересуются их доходами. Там у Пола были кое-какие специфические долги перед государством. Он многое выплатил, но долги ещё остались, траты какие-то там появились. Не знаю точно. Не думаю, что у этой парочки не хватило ума сделать всё умно, если даже и завелись у них какие-то денежки, непонятные. Наверняка они нормально соображают в этом направлении. Но когда идут такие проверки лучше проявить осторожность.

Сенатор встал и молча протянул мне лист бумаги где от руки было написано:

«В синей папке возьми светокопии листов. Они твои. Это очень важная информация. Это первая часть. Остальное позже. Сроки пока что не назову. Кроме этого, на последнем листе содержится текст одной моей просьбы. Я прошу соблюдения принципа взаимности при нашем сотрудничестве. Мне нужна Взаимность! Я оказываю Вам услуги бескорыстно. Но хочу иметь право так же, бескорыстно, и мне оказывать услуги».

Бескорыстно… Ну, пусть будет так. Пусть так думает. Куда ты теперь от меня денешься? Только попробуй… Стоп! Однако, это даже хорошо, что он так думает. Наши требуют ни в коем случае не унижать его и так далее. Это понятно и так. Кто-то большой из ГРУ начал мне писать, задачи ставить, кто-то слишком правильный — видать теоретик.

Я внимательно прочитал текст и поднял глаза на сенатора, а он в свою очередь, забрал у меня этот лист и сказал:

— Когда будешь готов сообщи мне ответ. Я буду его ждать.

Сенатор подошёл к камину и сжег лист. Пепел тщательно разворошил, тщательно перемешал с остатками пепла.

У себя в кабинете внимательно изучил переданные документы. Это большая пачка листов, в форме таблиц где был указан головной исполнитель и перечень номенклатуры вооружения, которое он изготавливает. Под ним графы его субподрядчиков с указанием наименования (номенклатуры) изделий которые они поставляют генеральному подрядчику. Таким образом, наши специалисты ГРУ (в своей части) и Главного управления вооружений министерства обороны могли установить какие детали, и кто из субподрядчиков поставляет этим крупным головным исполнителям. Полистал и понял, что в этой большой пачке, мелким шрифтом, указаны данные только одного головного исполнителя по линии ВВС США. Пришло дальнейшее осознание понятия что из себя представляет государственный оборонный заказ в США и понимание что и в России он наверняка пусть и более скромный, но вполне сопоставимый. Этот гигантский размах!

Вот где русские дороги, вот они — русские школы с туалетом на свежем воздухе в глубинке. Ну и коррупция конечно. Хотя… Но я-то теперь знаю точно, что она и у них вполне соответствует их масштабу. Про нашу не знаю, но догадываюсь. Куда же без неё. Видимо так везде оборонка работает. Там, где коррупция там нашему ГРУ вполне можно работать, думаю мои братья этим занимаются вполне успешно.

На последнем листе была изложена просьба сенатора. В ней сообщалось что в России по уголовному делу задержан и содержится в СИЗО некий предприниматель. Просит снять с него все обвинения и вернуть его бизнес. Поясняет что с соответствующей просьбой к нему обратился очень ценный и давний приятель, который является для него важным источником информации, ценной для нас, включая ту, которую он передаёт сейчас.

Всё фотографирую, надо заложить в тайник. Бумаги необходимо сжечь. В данный момент, единственная возможность безопасно сжечь целую пачку бумаг — это камин у себя в доме. Но это лишний раз передвигаться по городу с опасным грузом, тоже риск, но и выхода другого нет.

Всё сделал. Теперь осталось дождаться ответа от наших.

Неожиданно быстро, следующим утром, приходит условный и короткий сигнал от наших, означавший — «Да».

Направляюсь к сенатору и сообщаю что его вопрос будет решён положительно. Сенатор доволен, не скрывает, но про информацию я не осмеливаюсь его спросить. Подумал, что он будет выжидать и продолжит после того как узнает результаты этого «Да». Хотя может я о нём неправильно подумал. Не понятно.

Пришли новые и очень грозные инструкции по работе со связью. Сразу видно, что это требования какого-то очень большого начальника из ГРУ. Интересно, кто он?

Выбор за мной. Это моё неотъемлемое право. Электронные средства связи я очень мало использовал, только для подачи условных сигналов и на самые экстренные случаи оставлял. Короткие сообщения, через бар. Остальное через тайники. Я ещё от Громова знал, что в девяти случаях провала разведчиков из десяти, причиной была связь: ошибки, лень, просчёты и незнание (своевременное) о новых способах контрразведывательной работы противника. Последнее было самым непредсказуемым и вполне естественным. Отсюда определённое недоверие к техническим (электронным) средствам (схемам) связи и подачи сигналов.

В свою очередь, Коваленко использовал курьеров (на жаргоне ГРУ — гастролёр). Кто эти курьеры я не знал.

Поскольку этот вопрос вызывал у меня огромное беспокойство, то я подробно расспросил Коваленко о том, как это работает. Он меня успокоил, всё выглядело надёжно. Написал, что курьеры — это наши же офицеры, прибывшие сюда в туристических целях, реже в деловых целях. Иной раз просто транзитом по пути на пляжи Мексики и Доминиканы или в другие страны Латинской Америки. Или агенты-иностранцы, полностью проверенные и подконтрольные. В любом случае они быстро покидают США и следуют в страны со слабым контрразведывательным режимом, а там, уже в отеле, они передают материалы нашим офицерам. Далее, как правило, документы немедленно попадают к резиденту ГРУ в этой стране, но и он с ними знакомиться не имеет права. Вскрываются пакеты резидентом только в присутствии шифровальщика. Первым делом, естественно, проверяются соответствующие «маркеры», которые мною установлены строго по инструкции. Это уже проверка курьера. Составляется и подписывается акт. Далее документы забирает шифровальщик. Понимая моё искреннее беспокойство по поводу шифровальщиков, Коваленко мне и это нормально разъяснил. Объяснил, что все шифровальщики ГРУ закончили Череповецкое высшее военное командное училище связи, других нет и быть не может. Вообще офицеров радиоразведки всех уровней, от разведывательных батальонов мотострелковых и танковых дивизий до самых важных резидентур ГРУ во вражеских столицах, готовит только это училище. Соответственно негласный отбор будущих абитуриентов, позднее — курсантов, начинается через ФСБ ещё со старших классов школы и далее только по нарастающей. Поэтому шифровальщик в резидентуре ГРУ, в любой стране, и тем более в США, Великобритании и странах «подскока» — это просвеченные насквозь люди и их семьи. Кроме того, шифровальщик никогда не покидает территорию посольства, даже в отпуск не ездит, проживает прямо на его территории. Прибытие и убытие из страны только в сопровождении одного, а часто двух, офицеров ГРУ. Даже в туалет в аэропорту он один не ходит.

К этому времени, и в связи с коренным изменением моего статуса, изменилось и моё отношение к тайникам. Всегда существовало требование ГРУ об использовании тайника только один раз. Сейчас из сообщения гремело требование, я прям представил хороший командирский мат на директрисе БМП (участок местности с вышкой на полигоне), когда стрельба от чего-то «не пошла» или «первый выстрел» не произошёл ровно в «семь-ноль». Поскольку устройство тайников мне давалось с большим трудом, это требование я игнорировал, а моё руководство, хоть и нехотя, с раздражением, но с этим соглашалось.

После этих грозных сообщений система работы с тайниками была мною устроена уже в полном соответствии с инструкцией. Как?

Во-первых, у меня давно было оборудовано несколько тайников для хранения, о них знал только я. Эти тайники нужны для хранения различных специальных средств, фальшивых документов, денег и прочего. Они нужны на разные случаи, включая полный провал и экстренную эвакуацию. Это святое и соблюдалось мною всегда неукоснительно.

Во-вторых, были тайники для передачи сообщений и материалов, официально они назывались «тайник для связи», я их устроил большое количество, в основном рядом с опорами линий электропередач, и другими линейными объектами, всё строго по инструкции. Такие тайники можно было легко найти и проведение каких-либо земельных работ в этих местах крайне маловероятно. Эти тайники стали одноразовые — как и требовал этот грозный из штаба ГРУ.

Во всех тайниках закладывал материалы в пластиковый, водонепроницаемый контейнер.

Инструкции ГРУ строго запрещали использовать в качестве тайника какие-либо дупла деревьев, сливные бачки унитазов и тому подобное, что частенько можно увидеть в фильмах.

В моем случае ситуация со связью осложнялась тем, что я совершенно не владел технологией тайнописи, шифроблокнотами и прочими микрографиками, микроточками. Просто не хотел этому учиться самостоятельно, по инструкциям. Впрочем, не только поэтому, но и то что они казались мне уже устаревшими.

Поэтому работал проще, гораздо проще, чем это приято было в ГРУ. В конце концов это прежде всего мои риски. Как? Например так: приходил в ресторан, направлял фото блюда или нескольких блюд по условному адресу. Подгонял под определённую цену. Наши понимали, что это значит. Иногда получал фото из московского или новосибирского ресторана от «друга» в ответ, с приветственными всякими словами и комментариями. Это ничего, как правило, не значило. Но самое главное, что мой собеседник задавал вопрос о стоимости чека. Интересно же что и сколько стоит в этих ваших Бостонах и Америках. Вполне нормальный вопрос. Я фотографировал этот чек, подгонял его под нужную цифру. К примеру чек был на 125 долларов, значит тайник № 12, в моей собственной нумерации. Или чек на 86 долларов, значит тайник № 8. В резидентуре этот номер имел, конечно, свою буквенно-цифровую комбинацию. Ну и всё в таком духе.

Вместе с инструкциями пришли рекомендации от психологов, по работе с такими как Нино, из которой я узнал, что для значительной части артистов балета актуальна проблема преодоления страхов, среди которых наиболее типичными являются: боязнь педагога, страх профессиональных экзаменов, страх считаться неперспективным. Короткое резюме: балерины, увы, не внеземные создания, а такие же, как большинство из нас, «приземленные» люди. У каждой — свои привычки. Они тоже бывают жизнерадостными и хмурыми, тихонями и стервами. В чем не откажешь, есть одна общая черта для всех. Они — трудоголики. Без самоотдачи на сцену путь заказан. Даже для того, чтобы хоть на час-другой стать фарфоровой статуэткой из бабушкиного серванта. Кроме того, моё внимание обратили на то что почти у всех артистов присутствует такое качество личности как тщеславие, то есть болезненная потребность доказывать свое превосходство, получать похвалу от окружающих, добиваться славы и почестей. Это отрицательное качество личности и именно оно мне сейчас нужно.

Благодаря полученным материалам я не плохо подготовился к первой встрече с Нино. Но… было одно «но». Кто-то, неизвестный и очень консервативный из ГРУ, возможно из академии ГРУ, настаивал, чтобы я имел на Нино убедительный компромат. Обращал внимание на неустойчивость психики у данной категории людей, изменчивость настроения, обидчивость и предлагал страховаться только через «Страх». Не вербовать через страх, а страховаться. То есть, указывал на конкретный механизм создания зависимости. Так как люди этой профессии очень плохой вербовочный материал, чрезвычайно склонный ко всем видам предательства.

Получалось так что с практической точки зрения, для меня, не было разницы между Людой и Нино. Да, это совсем разные люди, но суть у них одинаковая. К такому умозаключения я пришёл тогда.

Этот же неизвестный, опытный и консервативный писал, что у таких людей как Нино скорее всего две возможных сильных зависимости: сольные (главные) роли на сцене и дети. Этот «консервативный» настаивал попробовать завербовать Нино по убеждению. Выстроить отношения на общих политических взглядах, на симпатии и доверии, постепенно втянуть её в разные дела, и лишь после этого дать ей понять, что у неё есть зависимость чисто в страховочных целях и то, только в том случае, если она окажется глупа и сама не будет понимать незаметно образовавшуюся зависимость.

Решил попробовать следовать этим рекомендациям, ведь со слов неизвестного офицера, именно такой подход должен быть главным в моей нынешней службе. Именно он характеризует настоящий профессионализм разведчика-нелегала (по его мнению).

Позвонил Нино, договорились поужинать в ресторане на следующий день.

Накануне поговорил с Вильте, сказал ей что мне пришла в голову идея попробовать создать свой бизнес. Обосновал это тем что хочу создать что-то для страховки, на случай если у меня что-то не так пойдёт с Ричардом, на работе. Сказал, что пришла идея создать хореографические курсы для детей, после встречи с Нино, после собеседования с ней.

— Сниму помещение. Зарегистрирую бизнес. Найму Нино для проведения занятий с детьми. Пока что возьму её в и фирму, на испытательный срок, пока не найдем достаточное количество учеников. Потом посмотрим, как быть. Завтра с ней встречаюсь в ресторане и обговорю все повороты.

— Нормальная идея. Готова тебе помочь. — сразу откликнулась Вильте.

— Вот, единственное что мне не нравится и что вызывает беспокойство, так это то что если Нино, уйдет на другую работу, найдёт лучшее место то и нам придётся закрываться.

— Найдешь другую Нино. Этот бизнес, как и ресторанный или бизнес красоты жёстко привязан к месту, к локации. Поэтому наймём маркетологов и риелтора. Риэлтор подбирает варианты помещений, маркетолог проводит исследование этого места по локации и представит отчет из которого мы будем знать, чего в том месте в избытке, а чего не хватает. Например, напишет, что в этом помещении лучше устроить парикмахерскую, типа в этом районе их нехватка, а спрос большой.

— Ого!

— А как ты думал?! Я подключаюсь к твоему делу и эту часть работы возьму на себя. И смотри там с этой балеринкой поосторожней! Хотя пока что ты в своём праве и не мне тебе устраивать сцены ревности. Хотя я бы хотела, сама с ней поговорить, отдельно от тебя.

— Я подумаю.

— Думай. Но с женщинами надо уметь разговаривать, надо дать ей как следует понять, чтобы даже не рассчитывала быть любовницей хозяина и забить на работу. То есть любовницей чей-то она может быть, но здесь ни на что не рассчитывать.

Удивился тому что Вильте так загорелась этой идеей, реально. Что называется, «с пол оборота». Очень странно.

В самом начале разговора сообщил Нино, что по-прежнему всё ещё раздумываю насчёт её трудоустройства, что окончательное решение не принял.

— Почему вы сомневаетесь во мне? Неужели вы думаете, что я не справлюсь с обязанностями, не смогу овладеть нужными навыками? Кстати, таблицы Эксель я уже щёлкаю как орешки!

— Нино, скажи мне, пожалуйста, почему ты не смогла устроиться в балетную труппу тетра оперы и балета в России? Ведь в России много театров оперы и балета.

— Не знаю…

— Неужели не думала на эту тему? Неужели не анализировала?

— У них там, в России, для того чтобы тебя взяли недостаточно быть просто хорошей балериной. Да, если ты талант — ты обязательно пробьёшься. Известно, что талант всегда находит себе дорогу. А если ты как многие, то …

— А что требовалось? Что тебе помешало?

— Много чего. Многое зависит от твоего педагога, от его возможностей тебя устроить. Связи. Или нужно чтобы ты была любовницей могущественного человека.

— Связей у тебя как я понял не было?

— Были. Но не достаточные. Меня месяцами кормили обещаниями. Ничего не выходило, не получалось.

— А почему ты не завела себе любовника?

— Вы это серьезно?

— Конечно. Просто хочу понять. Говорят, в вашей театральной среде это норма и наверняка ты обо всех этих правилах знала давно. Ты не соглашалась с этими правилами? Почему? Говори откровенно.

— Если честно, то стать любовницей у кого-то реального не так просто. Я же не могу подойти к нему и заявить что-то. Просто тогда ещё не понимала, как это сделать.

— А сейчас уже понимаешь?

— Сейчас уже очень хорошо понимаю.

— А теперь смогла бы заиметь влиятельного любовника?

— В принципе, да. Но при условии попадания в определённую среду, круг общения. Сейчас и здесь это невозможно. Я на самом деле и, в лучшем случае, могу стать любовницей мясника из соседней мясной лавки.

— Ну а всякие там нормы морали и прочие душевные терзания?

— После всего того что я прошла, они меня совершенно не смущают. Тогда ещё как-то сдерживали эти всякие нормы. Сейчас все эти мысли позади. Я уже готова пойти на всё что угодно, мне надо выживать и кормить своего ребёнка, учить его и воспитывать, содержать маму. Я в отчаянии.

— У тебя была мечта стать прима-балериной?

— Все об этом мечтают. Все! Конечно! Я молилась и боролась за эту мечту. Абсолютно все в своих мечтах видят себя в примах Большого или Мариинки. Почему вы об этом спрашиваете?

— А почему не в Тбилиси?

— Что такое тбилисский театр по сравнению с русским балетом?! Хотя в Грузии тоже русский балет. Чтобы бы там не говорили эти новые грузинские власти! Чушь! Полная чушь. Нет и не может быть грузинского балета, мы составная и неотъемлемая часть великого русского балета, театра, культуры. Нас всех на этом воспитывали. Могу поспорить что я лучше вас знаю великую русскую литературу, великое русское кино советского периода.

— Интересно. Какая у тебя любимая книга?

— У меня?… «А зори здесь тихие…» Бориса Васильева. А у вас?

— «Они сражались за Родину!» Михаила Шолохова и фильм этот любимый. А ты какой фильм любишь больше всего?

— Тоже «А зори здесь тихие…», но ваш любимый фильм тоже обожаю.

Разговор полностью перешёл на тему русской литературы и кино. С Нино было по-настоящему интересно, она действительно знала больше меня и гораздо глубже. В основном наши оценки и вкусы совпадали.

— Не пробовала свои силы в драматическом театре?

— Нет. Я тогда ещё не сдавалась.

— А сейчас попробовала бы?

— Если бы жила в России, то обязательно бы попробовала. Здесь бессмысленно даже мечтать об этом.

— Я могу тебе предложить роль в театре под названием «офис». Главную роль и очень необычную.

— Не поняла.

— Нино, если я тебя возьму, ты должна будешь мне во всём помогать, даже в самых нетривиальных вопросах, которые не являются напрямую твоими трудовыми обязанностями. Другими словами, есть официальные задания и работа, а есть другие задания и задачи. Их надо выполнять, причём беспрекословно. Необходимо быть преданной мне, абсолютно! Мне нужен надёжный единомышленник, который будет верить мне, и я ему.

— Что делать надо? Что это за задания такие?

— Нужно выйти на сцену, то есть в офис и сыграть главную роль. То есть стать единственной любовницей большого человека. Тем самым разбить очень вредный любовный треугольник.

— Другими словами я должна затащить в постель очень важного мужика?

— Нет. Такой задачи нет. Задача разбить треугольник. Сможешь это с постелью, нет проблем. Справишься без постели, ещё лучше.

— А это возможно вообще?

— Я тебе предлагаю творческую работу. На многие вопросы у меня нет ответов. Поверь, я буду только рад если ты с ним спать не будешь, но при этом выполнишь задачу.

— Интересно как?!

— Я подумал, что тебе должно быть интересно. Твой ответ?

— Я с огромным удовольствие беру эту роль! Обожаю подобные ситуации. Здорово! Вы меня взяли? Я хочу услышать ответ.

— Да. Я взял тебя на эту роль. А теперь поклянись, что ты меня никогда не подведёшь.

— Никогда не предам и не подведу. Спасибо!

— Нино. Ты любишь заниматься с детьми?

— Я обожаю детей.

— А ты любишь учить детей балету?

— Я просто мечтала этим заниматься!

— Тогда, если у нас всё получится, со временем, возможно, ты будешь этим заниматься. Но не обещаю. Особенно если выполнишь задачу.

Первых четыре дня Нино обучалась у старшего секретаря. И лишь на пятый день, она приступила к самостоятельному исполнению обязанностей секретаря.

Люда первой сообщила о том, когда приедет Ричард, накануне его приезда. Отправил ему сообщение и попросил обязательно выделить не менее часа на мой доклад. Ричард появился в офисе, ближе к вечеру. Я его ждал, надо было с ним обсудить наши производственные проблемы и уточнить информацию о планируемых встречах в департаменте полиции города.

С лёгкой руки Майка я добыл наиценнейшую информацию о том, что городские полицейские затребовали у мэрии полностью переоснастить и значительно расширить видеонаблюдение в городе. Под эту задачу мэрией должны быть запланированы огромные деньги. Такое упустить мы не могли и Ричарду срочно надо было встречаться с людьми, которые будут планировать закупку, выбирать подрядчика. Самым главным было то что критерии отбора подрядчика по тендеру должны быть полностью подстроены под наши преимущества и деловую репутацию. Это была бесценная информация для Ричарда и своевременная, что ещё более важно. Ричард неимоверно возбудился. Вне всяких сомнений мой авторитет в его глазах опять укрепился, сильно вырос. Ведь с соответствующим письмом от городского департамента полиции на имя мэра, были знакомы всего несколько человек и пришло оно в мэрию всего два дня назад.

Нино была в полной готовности.

Ричард позвонил из своего кабинета и попросил зайти, сразу же как только от него вышел генеральный менеджер.

Я понимал, что техническое задание на видеонаблюдение формирует мэрия и тем не менее заставил наших инженеров начать делать своё, знал от Майка что чиновники мэрии постараются сэкономить везде где только будет хоть малейшая возможность.

Зашёл в кабинет к Ричарду, раскрыл проект нашего технического задания и приступил к изложению общих цифр. Не менее двух часов у нас ушло на изучение того где, сколько, как и какого качества. Ричарду мой размашистый поход понравился и после того как мы закончили он попросил, чтобы к нему зашли генеральный менеджер и финансовый директор. Сославшись на усталость спросил у него разрешения чтобы нам принесли кофе. Ричард вернулся к своему столу и спросил меня:

— Так ты взял себе секретаря?

— Да, уже вышла. Её зовут Нино. Пусть она нам принесёт кофе, посмотришь на неё.

Ожидаемо Ричард согласился, так как Люда, по его указанию, уже ушла с работы и поджидала его в гостинице. Об этом я знал от самой Люды — доклад прошёл молниеносно.

Сначала в кабинет зашли генеральный менеджер и финансовый директор, а спустя несколько минут Нино принесла в кабинет кофе.

Украдкой подсматривал за Ричардом и слегка за Нино.

Ричард был удивлён. Очевидно, Нино ему понравилась, но виду он не подал и лишь незаметно улыбнулся, потом посмотрел на меня.

Совещание закончилось тем что Ричард поставил задачу генеральному менеджеру делать полное техническое задание (уже с его пожеланиями), прямо сказал, что оно станет составной часть тендерной документации мэрии, содержащей и требования к работам и их объём. Таким образом, начатое мною в полной мере легло на плечи генерального, а я ушёл от ответственности за результат. Теперь если что-то пойдёт не так, то я по-прежнему хороший, а они все … Но мне плевать. Догадался что Ричард решит этот вопрос с мэром сам или с помощью сенатора — это уже детали. Ричард очень строго и официально, очень жёстко разговаривал и поставил задачу. Это деньги, и мы в США. Здесь по поводу денег нет и не может быть никаких шуточек. Уверен, что генеральный не сомневался в том, что если что-то сорвётся, то ему придётся искать другую работу. Здесь это отлично понимают и говорить что-то на этот счёт совсем не обязательно.

Мы остались вдвоём.

— Где ты их таких берёшь? Я восхищён!

— По своему вкусу. Стараюсь. Но учти, что она совсем не такая как Люда.

— А какая она?

— Она бывшая балерина. Образована, хорошо воспитана, интеллигентна. Вообще очень интересный собеседник.

— Собеседник! Виктор! Ты уже её трахнул? Ты мне скажи! Если она твоя, то нет проблем. Меня и Люда полностью устраивает.

— Нет, у меня с ней ничего нет. Кстати, я сомневаюсь, что она так же как Люда, легко согласится.

— Ты думаешь у меня не получится? — сказал Ричард, рассмеявшись смело и от души.

Мне очень нравился Ричард. Настоящий мужик и из него вышел был очень достойный офицер.

— У тебя наверняка получится. Кто посмеет тебе отказать? Хотя, честно говоря, сомнения есть.

Ричард подошёл к столу, надменно усмехнулся и вызвал Нино.

Нино вошла и расплылась в самой доброжелательной улыбке.

— Виктор ты что будешь? Виски или этот свою водку лягушатников?

— Коньяк.

— Нино, Виктор будет коньяк, а я буду виски.

Мы с Ричардом заняли места на его сибаритском диване, за журнальным столиком.

Нино накрыла на стол, и Ричард произнёс:

— Прошу тебя присесть в кресло и налить себе чего сама хочешь.

Нино послушно села в кресло и сказала, что ничего выпивать не хочет, очень доброжелательно.

— Почему? Я люблю, когда подчинённые исполняют всё что им говорят.

— Извините, я очень редко позволяю себе бокал вина.

— Почему?!

— Я продолжаю поддерживать себя в хорошей форме. Всё ещё мечтаю о сцене.

— В баре есть сухое вино, есть шампанское, брют. От таких напитков не полнеют. Не правда ли?

— Спасибо. Я предпочту простую воду.

— Я хочу пригласить тебя на ужин, сегодня. Какую кухню предпочитаешь?

— Я не смогу принять ваше предложение. Извините.

— Это ещё почему?

— Я на работе, а после работы у меня есть домашние дела.

— Хорошо. Сегодня мы с Виктором идём в ресторан на деловую встречу. Прошу тебя нас сопроводить. — Ричард с вызовом и с некоторой злобой посмотрел на Нино.

— Я выполню любые ваши указания. — тут же очень дисциплинированно и смиренно произнесла Нино.

Ричард с видом победителя встал, подошёл к столу, взял визитку какого-то ресторана, протянул её Нино и сказал:

— Нино закажи столик в этом ресторане на четверых, скажи, что будем на месте через один час. Сама к назначенному времени выезжаешь туда, занимаешь столик, заказываешь себе что захочешь и ждешь нас.

— Я всё исполню. — широко улыбнувшись произнесла Нино.

Как только за Нино закрылась дверь, Ричард надменно ухмыльнулся и сказал:

— Интересная дамочка. Посмотрим.

— Ричард, ты хочешь, чтобы в ресторане была Люда?

— Нет. Её там не будет. Будем ужинать втроем. Ты не обидишься если я попрошу тебя удалиться из ресторана, как только я подам тебе такой сигнал?

— Нет проблем. Всё понимаю.

В ресторане Нино выглядела уже как-то по-другому, явно сильнее и ярче накрашена, в другой одежде. Очень интересно смотрелась. Но самым важным было то, что между Ричардом и Нино завязался очень напряжённый разговор о политике. Нино прекрасно понимала то, о чём он говорит и не выглядела дурой, даже на фоне Ричарда. Я больше отмалчивался, лишь изредка высказывался, и только когда опасался, что Нино говорит что-то более эмоционально чем подобает, на мой взгляд. При этом всё очень внимательно слушал.

Нино заинтересовала Ричарда сильно пророссийской позицией, с большим уважением и надеждой высказывалась о Путине. То есть смело говорила то что я опасался говорить. На эту тему я вообще избегал разговоров.

Тем не менее разговор получился страстным. Ричард тоже уважал Путина, но по отношению к России излучал скептицизм, говорил об отсталости, забитости населения, о том, что Россия в технологическом плане — это Африка и тому подобное. Нино больше напирала на русскую культуру и доказывала, что в этом направлении США нисколько Россию не превосходят.

Ричард так и не подал сигнал мне. В итоге сам уехал (на ухо мне шепнул что к Люде), а мы остались вдвоём с Нино.

Нино молчала и только вопросительно на меня посмотрела. Понимал, что в целях эффективного управления тщеславием этого человека — похвалу надо применять в исключительных случаях, не баловать. Но сейчас подумал о том, что ей нужна моя поддержка. Я так же молча сжатой в кулак ладонью с поднятым вверх большим пальцем показал ей, что всё отлично.

— Вы думаете он мной заинтересовался?

— Это очевидно. Превосходная работа Нино. Отлично актерская работа!

— Это не работа. Я вела себя естественным образом.

— И высказывалась так как думаешь?

— Да! Да, я так думаю! Я люблю Россию, хоть и грузинка. А вот почему вы к России равнодушны мне не понятно! — выпалила с огромной претензией в интонации Нино.

— Я хорошо отношусь к России.

— Не заметно.

— А почему у тебя к России такое отношение?

— Очень добрая страна, очень добрый русский народ. Просто не повезло нам всем что случилась эта революция. Я вот пожила сейчас в Америке и вижу какая между Россией и США — это огромная разница. Америка хороша, слов нет, но мне больше по душе Россия. Предложи мне сейчас место в любом российском театре оперы и балета, я, не задумываясь всё брошу и уеду. Не задумываясь. Не моё всё это. Но с другой стороны, кому я нужна в России? Поэтому я здесь.

— Понимаю тебя. Для меня США уже стали родными. Нино, неужели ты готова уехать в Россию и работать в театре за гроши?

— Не работать, а служить. Мы служим театру, культуре, а не просто за деньги танцуем. Это призвание. Поэтому не просто готова, я бы даже этого хотела.

— Уважаю твои взгляды. Я тоже служил бы и служил бы в Советской армии, наверное, до сих пор, если бы не этот крах.

— Вы служили в армии?

— Был офицером, старшим лейтенантом, в пехоте. Даже в Афгане немного повоевал. Было дело. Что это вспоминать? Всё в прошлом. Но твои слова о служении хорошо понимаю.

— У меня вообще ностальгия по России.

— А почему не по Грузии?

— Вы знаете, я вообще не отделяю Грузию от России. Для меня всё это большая Россия. Все эти границы… ерунда какая-то. Приехать в Грузию — это просто побывать у себя на малой родине, просто как в родную деревню из огромного города приехать.

Для одного вечера она сказала Ричарду и мне достаточно, чтобы в общих чертах составить дальнейшее представление о политическом, общественном мировоззрении Нино. Решил свернуть этот разговор, но потом обязательно к нему вернуться. Сейчас хотелось всё внимательно обдумать, проанализировав запись всего этого вечера, не спеша.

— Нино, сегодня ты продвинулась в плане выполнения той задачи о которой мы с тобой говорили? Как ты сама считаешь?

— Конечно! Разве вы не заметили?

— Заметил, но полной уверенности нет. Поэтому интересуюсь твои мнением.

— Да он, уже, сто раз меня раздел мысленно и трахнул. Как вы это не заметили?

— Это я заметил. Это видно, но не так явно, как ты говоришь.

— Я видела его блядский, покрытый пеленой взгляд. Я женщина и хорошо это вижу.

— Что дальше?

— Дальше он будет меня куда-то приглашать, подкатывать. Сообразил, что с наскока меня не возьмёшь. Отступит, подумает и предпримет новые попытки.

— Твои действия?

— Ну, он приятный очень мужчина. Дорогой такой и лощёный. Циничный, но, кстати, не лишён романтики.

— Даже так?

— Да. У него в голове не только секс. Он любит хорошее и интеллектуальное общение, как составную часть секса. Не скрою, мне очень нравятся такие умные мужики и красивые. Поэтому я совершенно спокойна. Никуда он от меня не денется.

— Ой ли? Нино, ты правильно сказала, что он очень умный. Не переиграй!

— Спокойно. До сегодняшнего вечера я ещё переживала, о том справлюсь я или нет. Теперь успокоилась.

— И как дальше это должно выглядеть?

— Как? Я долго его не подпущу к себе. Потом, когда он будет уже считать, что я в его лапищах, скажу, что возмущена и огорчена его связью с Людой. Подробнее не могу сказать, сама не знаю. Но рассчитываю добиться от него того чтобы он убрал Люду. Куда угодно, но поставлю условие чтобы её в офисе не было. Объясню, что меня это унижает и тому подобное.

— Так просто?

— Виктор, вы не хотите перейти со мной на «ты»?

— Запросто. Нет проблем.

— Витя, это не сложная задача. Знаешь скольких мужиков я за нос водила? Успокойся. Лучше расскажи мне побольше про балетный класс. Ты не представляешь насколько мне это интересно!

— Не спеши. Пока рано что-то говорить. Я работаю по этому вопросу.

До сих пор главным моим оружием в разведке был «медовый метод» в сочетании с шантажом. Это объяснимо, ведь эти методы были мне наиболее понятны, доступны, просты. Сейчас я впервые начал отрабатывать метод вербовки по убеждению. С одной стороны, он самый надёжный. Человек с убеждениями, с чёткими ориентирами и ценностями в жизни, в ГРУ считался самым лучшим агентом и надёжным. По крайней мере так считали мои кураторы из центрального аппарата ГРУ. Также считали мои преподаватели в Подмосковье, а это значит, что именно так это и преподаётся слушателям академии ГРУ. С другой стороны, этот метод был самым сложный. Здесь легко можно соврать и ввести меня в заблуждение, скрыв свои истинное мировоззрение. Поэтому я не спешил раскрывать перед Нино свои политические взгляды, свой образ мыслей. Не давал ей возможность подыграть мне, угадать желаемый для меня результат и «прогнуться» под меня. Тем более для меня все эти разговоры на политические темы были сложными, потому что я такие разговоры ни с кем кроме Ричарда не вёл. К тому же в разговорах с Ричардом мы не касались России вообще, разве что вскользь и очень редко. Просто Ричард Россию не считал игроком на мировой арене. Но… как-то раз он мне сказанул. Да ещё такое, что у меня дар речи пропал.

Он мне заявил, что от берегов Северного Ледовитого и Тихого океанов и «примерно» до Енисея, проживает на территории России что-то около шести миллионов человек. При том что, на «этой» гигантской территории находятся несметные природные ресурсы. Сказал, что русские не в состоянии нормально освоить эти земли, а триста миллионов американцев легко могут растворить эти шесть миллионов и очень эффективно всё освоить. Я зацепился за этот разговор, вспомнив что нашего министра очень сильно интересует всё связанное с американской политикой. Со слов Ричарда я понял, что эта тема часто обсуждается в частных беседах американской элиты, к коей он уже вплотную приблизился. Но самым важным в этом разговоре было то что он сам мне сказал, что эта тема им обсуждается, иногда и с представителями американских разведок. Подробнее он не захотел мне что-то говорить, хоть и я проявил явный интерес. Он остановился и не стал продолжать, а я испугался показывать дальнейшую заинтересованность в разговоре на эту тему. До настоящего времени так и не знал, как вернуться к этому разговору, желательно основательному разговору. Сейчас промелькнула идея спровоцировать спор, на примере Нино. Надо всё обдумать, расписать.

Кроме того, высказывания Ричарда разрывали некоторые мои шаблонные размышления. Как-то так получилось, что, ещё начиная с училища, нам в голову вбили что США и их европейские союзники интересуются только территорией до Урала, точнее включая и сам Урал. На Дальнем Востоке — китайцы «ножи точат». Я никогда не слышал, что в США интерес как раз насчёт тех территорий где есть китайская угроза — так принято считать в нашей армии, по крайней мере в войсках. Неожиданно было услышать такие откровения.

Разговор с Нино о политике, о России и США мне понравился. На данный момент я его считал достаточным и намеревался периодически возвращаться к нему, не спеша, но поторапливаясь. Именно эта тема разговора была ключом к вербовке по убеждению.

В один из дней Вильте сообщила что помещение под балетный класс подобрано по всем правилам маркетинга, и мы решили с ней его осмотреть.

Перед нами был трехэтажный дом с огромными окнами в немецком архитектурном стиле Баухауз. Это архитектурная достопримечательность расположена в очень дорогом, но не люксовом районе города. Строилось это здание как школа, но лет десять назад школа переехала в новое здание.

Сейчас на первых двух этажах располагались мастерские архитекторов, художников, студии звукозаписи и прочие творческие заведения. На третьем этаже (очень оригинальное решение) располагался небольшой фитнес-центр, а ещё ранее шикарный школьный спортзал. Теперь фитнес-центр решил отказаться от большого гимнастического зала, и риелтор предложил его нам для занятий балетом.

В целом все выглядело очень хорошо. Раздевалки, туалеты, просторная душевая, огромные окна с видом на район. Маркетологи уверенно сообщили что в этом районе будет большая потребность в наших услугах. Решили арендовать это помещение. Мне предстояло организовать его переоборудование под балетный класс и отремонтировать все помещения, а Вильте изъявила желание наконец побеседовать с Нино.

Встречу Вильте и Нино я организовал. Вильте пришла домой после разговора весьма довольная, сказала, что Нино ей понравилась.

На следующий день я узнал реакцию Нино на разговор с Вильте и тоже очень положительную. Кроме того, Нино мне сообщила что впечатлена моей женой, что она сражена её красотой и холодной сдержанностью.

Я спокойно занялся помещением для класса. Составил техническое задание на проектирование, нанял для этого проектировщика. Потом нанял проектировщика, который изготовил проект, потом нанял строителей и выдал им рабочую документацию для проведения работ. В целом, даже интересно было.

Каждый день наведывался и контролировал ход работ на месте, хотя особой нужды в этом не было, так как я вывел туда видеонаблюдение и видел всё что делают строители в прямом эфире.

Тем временем умная Вильте купила готовую финансово-правовую модель этого бизнеса и очень скрупулёзно её изучила. Мы даже не думали хитрить с налогами, в США это смертельно опасно.

За это время Ричард, как минимум дважды, приезжал и встречался с Нино, но и встречи с Людой у него продолжались. Тем временем, однажды, возникло пересечение с сенатором, то есть сенатор вызывал в Вашингтон Люду и Ричард тоже. В тот раз обошлось нормально. Я прямолинейно объяснил Ричарду проблему, и он отступил, хотя всячески продемонстрировал недовольство… мной.

Я уже хорошо знал характер Ричарда и воспринял эту ситуацию с тревогой. Проблема перезрела, но Нино взмолилась дать ей ещё пару недель.

Наконец в один из дней приехал Ричард и вызвал меня к себе.

— Виктор, мне нужна твоя помощь по очень деликатному делу.

— Всегда готов тебе помочь и оказать услугу Ричард.

Ричард сам налил мне коньяк и себе виски.

— Надо быстро как-то решить проблему с Людой.

— А что с ней?

— Я хочу с ней расстаться. Соответственно не хочу её видеть в нашем офисе. — сказал Ричард тяжело вздохнув и отхлебнул из стакана виски.

— Что-то случилось?

— Нет. Просто мне больше нравится Нино, а она обижается что я с Людмилой… ну ты понимаешь. Это бабы! Дуры! К тому же Люда мне уже надоела. Мне с ней не интересно. Хочу её убрать подальше от себя.

Разумеется, я был полностью готов к такому разговору.

— Ричард. Я всё решу. Только по-своему, если ты не возражаешь.

— Как? — Ричард посмотрел на меня с огромным удивлением.

— Предлагаю Люду оставить в офисе, у меня. А вот Нино, мы уволим, но она будет работать у меня в балетном классе. Вообще выведу её из поля зрения всех работников офиса. Я скоро буду делать набор учеников.

— Какой балетный класс?

— Мы с женой решили открыть бизнес. Типа балетной школы, класс. Сняли и заканчиваем ремонт помещения. Нам нужен преподаватель. Я хочу взять на эту работу Нино. Это совершенно не помешает тебе с ней встречаться.

— Нет. Мне это не нравится. Пока Нино у меня работает, я могу её в любой момент вызвать или видеть. А так получится полная независимость от меня.

— Ричард, что-то мне подсказывает что её зависимость от тебя, как от работодателя не сильно тебе на руку. Нино, не такая, как мне кажется. Другое дело если ты будешь с ней встречаться как с нормальной любовницей. К тому же Люду я полностью беру на себя. Она даже не пикнет. Нино как-то, аккуратно, дам понять, что Люда теперь в сфере моих интересов, соответственно у тебя с ней быть ничего не может. Я это решу.

— Я хочу убрать эту Люду отсюда.

— Ричард, я тебя прошу, оставь её мне. Пойми… честно говоря, если она тебе больше не нужна, я бы действительно, сам с ней с удовольствием развлекался бы периодически.

— О! Вот оно что! Так бы сразу и сказал. Это другое дело. Забирай её себе. Нет проблем. Отлично. А что Нино согласна уйти и учить детей?

— Ричард, я брал её на испытательный срок. Понимал, что она не совсем подходящий вариант. Хотел присмотреться. Но чтобы не расстраивать взял её сюда, и кое-что пообещал, если не получится с балетным классом. Она была в восторге от предложения учить детей.

— Ладно, я с ней поговорю. Если она действительно сама хочет уйти, то нет проблем. Но с Людой реши так чтобы не было никаких подпольных обид на меня. Честно говоря, я боюсь всех этих бабских штучек, типа обиды и мести.

— Я всё устрою. Всё будет отлично.

Ричард встал и протянул мне руку для рукопожатия, я ответил тем же.

Как всегда, обратил внимание на портфель Ричарда. Что там?

Ричард подошёл к сейфу, открыл его и перегрузил из портфеля стопки бумаг. Сейф закрыл.

Из сейфа мне бумаги не достать.

Тут же промелькнула мысль, как-то так всё подстроить, чтобы Ричард приезжал к Нино в школу, не заезжая в офис? Как-то вынудить его так сделать чтобы на встрече с Нино он был с портфелем. Как? Надо подумать. А где они встречаются? В гостинице. А там как быть? Придётся задействовать Нино. Но она к этому совсем не готова. Надо готовить. Как? Как с ней перейти к делу?

Вызвал Люду, хотел с ней поговорить прямо в офисе, но передумал, и мы договорились после работы зайти в бар, выпить немного.

В баре начал без прелюдий.

— Люда, с Ричардом завязываешь и без разговоров.

— Вот и отлично!

— Что так?

— Здоровенный жеребец и жмот несусветный, твой этот Ричард.

— В каком смысле?

— Я сама хотела с тобой поговорить. Понимаешь, с дедушкой всё просто. Ну потрахает меня слегка, погладит, вообще не напрягает и денег даёт много. Не жадничает, щедрый. А этот всю меня затрахает и даже на чай жадничает деньги оставить. После него вообще ноги ели-ели передвигаешь. Затрахал он меня!

— Вот и хорошо. Если, вдруг, опять начнёт к тебе клеиться, не соглашайся, гони его. Типа ты сам меня бросил. Ещё скажи, что тебе теперь передо мной будет не удобно. Это должно на него нормально подействовать.

— Типа намекнуть что я теперь твоя любовница?

— Да. Можешь. В крайнем случае.

— Вить, деньги нужны. Придумай где-то подработать.

— Ну ты даешь!

— Вить, пойми мне нужны эти чёртовы деньги! Хватает, но нужны.

— Что-то случилось?

— Ипотеку взяла. Понимаешь?

— Понимаю. Ладно. Что-то постараюсь придумать, но не обещаю.

Поболтав ещё минут десять, мы разошлись.

Вильте дала дорогую и профессиональную рекламу в соцсетях о наборе в балетный класс. Через несколько дней Нино начала набирать по телефону учеников в свой класс, записывать. В выходные она начинает просмотр детей. Из офиса увольняется и с понедельника начинает работать. Задачу она выполнила, причём «в тёмную». Вообще-то отличный результат.

Люда сосредоточена только на сенаторе. Тоже отличный результат.

Нино и Люда под моим полным и постоянным контролем. Возможный и вероятный конфликт между Ричардом и сенатором не допущен. Теперь нет даже таких предпосылок. Задача выполнена. Кроме того, в моём распоряжении два ненадёжных бойца, которым я могу ставить различные задачи, но с оглядкой.

Нино взялась за учеников с душой и с полной самоотдачей. Прямо с места и в карьер. Я радовался за неё. Результат оказался потрясающим. Уже первый месяц оказался безубыточным, при том что набрали только восемь учениц. Второй месяц должен был быть уже с прибылью, так как набрано было уже двадцать человек. Наши расчёты были гораздо пессимистичнее. Но выбранная Вильте финансовая модель с очень высоким по отношению к «рынку» процентом для Нино стимулировал её к самым высоким трудовым результатам. Кроме того, население района, как и население прилегающего к нему самого дорогого района, было очень обеспеченным, а конкурентов в округе не было, только в центральной части города были конкуренты.

Тем временем, Нино продолжала играть главную роль, теперь уже в своём собственном театре. Я заметил, что Ричард приходит её встречать, когда приезжает, с цветами. Раньше такого за Ричардом вообще не наблюдалось. Совершенно не его стиль.

В дни его приезда я наблюдал за ними, следил и пришёл к выводу что ни в какую гостиницу они не уходят. Ужинают где-то и потом Нино уезжает на такси.

Вопросы Нино я не задавал. Наблюдал. Ждал. Она свою часть обязательств выполнила и могла играть в свою игру.

Одновременно с этим установил, что Ричард далеко не всегда заезжает в офис, когда прибывает в Бостон, и с ним всегда его портфель.

В один из дней у меня созрел замысел. Вызвал Люду на беседу, вечером в «мой» бар. Поговорили немного. Люда мне поведала что портфель Ричарда всегда с ним. Видела в нём только бумаги. Денег там не видела. На этот счёт можно ей верить, к деньгам она всегда очень внимательна.

Расспросил Люду насчет того можно ли залезть в этот портфель.

— Зачем тебе? — недоумённо спросила Люда.

— Возможно эти бумаги хороших денег стоят. Вероятно, там компромат на кого-то и его можно будет хорошо продать.

— А как узнать?

— Если бы мне увидеть эти бумаги, то я бы сказал. Вот думаю, как это сделать.

— Послушай Витя! Ричард наверняка с этой Нинкой-грузинкой балериной х… трахается.

— Допустим. Что это нам даёт?

— Ну ты же с Нинкой нормально вроде бы.

— Нормально.

— Понимаешь, Ричард, когда трахается, то он сильно пьёт. Напивается потихоньку, В итоге где-то после третьей палки, он устаёт и к этому времени он пьяный, в говно.

— И что?

— А то что, обычно, часа в три ночи он засыпает и его хрен разбудишь.

— Допустим я узнаю в какую гостиницу он её потащит.

— Отлично. Мы сможем там снять номер. Нинка пусть на время нам вынесет этот портфель, и ты посмотришь, что там за бумаги. Вернём Нинке потом этот портфель в целости и сохранности.

— Там кодовый замок. Как его открыть аккуратно?

— Я код знаю. Если он его не менял, то откроем без проблем.

— А зачем ты запомнила код?

— Всё тебе знать надо.

— Так зачем?

— Я пару раз сама его открывала, думала, что там могут быть деньги.

— А если бы он заметил, что ты у него деньги украла?

— Я бы взяла две-три купюры и всё. Я не дура. Он бы не заметил, а если бы и заметил, то ничего не доказал бы. Пошёл он нах жлоб е…!

— Какой там у него код?

— Скажу, когда портфель возьмём.

— Люда.

— Ты хочешь без меня всё сделать?

— Возможно. Но ты будешь в доле, я тебе обещаю. Или ты мне не веришь?

— 4367. Вить, давай как-нибудь утром потрахаемся хоть как следует. Знаешь, я утром так хочу! Прихожу на работу смотрю на тебя и думаю: хоть бы Витя меня по жопе шлёпнул, что ли!

— Ну ты даешь!

— А что?

— Я в кабинете не люблю. Помыться, привести себя в порядок надо. А так не интересно.

— Вить, давай я завтра с утра номер в гостинице сниму, а ты подходи часам к десяти утра, когда там с утренним завалом разберёшься. Давай?

— Завтра — нет. Но я подумаю. Мне надо с одним вопросом наконец определиться.

— Ладно. Буду ждать.

Приехал домой. Вильте нет. Отпустил няню и набрал Вильте. Трубку не берёт. Чёрт! Где она?

Через минут сорок Вильте приехала. Сказала, что не слышала мой звонок. Допустим. Странно что туфли чистые, пальто чистое, а на чулках засохшие мелкие брызги грязи.

Пока она разбиралась с детьми я сходил в её машину. Там увидел слегка испачканные грязью кроссовки. На заднем сиденье куртка, на рукаве смазанная грязь, видимо пыталась её вытереть влажной салфеткой, но поторопилась.

Всё хватит этих игр, буду спрашивать. Надоело. А то я отказываюсь от Люды, а она где и с кем лазит? Да и Нино хороша, чёрт возьми…

С другой стороны, она там с этим каким-то очередным в грязи что ли трахается? Чушь. Но как это понимать?

Когда Вильте уложила детей и мы сели с ней выпить чаю, я спросил:

— Вильте, где ты была?

Вильте пристально и жестко посмотрела на меня:

— А что?

— Ты будешь мне вопросом на мой вопрос отвечать?

— Что опять?

— Я тебя хочу спросить: что опять?!

— Я ни с кем не развлекалась.

— Где ты была? — медленно и членораздельно задал я вопрос.

— Вить, скажи с чем связан твой вопрос.

— Хорошо. Грязь на колготках засохшая. Кроссовки в машине все в грязи. Даже рукав куртки слегка в грязи. И это я не досконально ещё осмотрел.

— А, ты об этом! На работе тяжко. Захотелось выехать куда-то недалеко на природу и пять-десять минут пройтись среди деревьев. На северно-западной окраине есть небольшой совсем парк. Там людей почти нет, а лес мне так сильно напоминает нашу с тобой родную Литву. Всего десять минут. Это так помогает! Правда.

— Убедительно. Могла и меня позвать. Что ты так? Почему?

— Витя, я человек такой что мне очень и очень, иногда, хочется полного одиночества. Все люди разные. У всех разный темперамент. Я же не как твоя грузинка, я другая. Мне часто надо побыть одной и желательно в лесу.

— Грузинка не моя.

— Ну ладно, ладно. Что ты так взъерепенился? Не твоя. Наша общая знакомая. Она темпераментная. А я нет.

— Мне нет дела до других. Меня ты интересуешь.

— Витя, но не буду я встречаться с мужиком в лесу и заниматься с ним любовью на земле. Ты же меня знаешь!

— Знаю. И понимаю, что это не любовник. Ладно понял тебя. Но в следующий раз лучше хоть пару слов мне напиши. Так спокойнее.

Разговор мне не понравился и ни в чём меня не убедил. Поэтому уже утром я составил план-график слежки за Вильте. Всё! Это последний раз. Ставлю точку. Нужна ясность. Жить мы можем вместе, это уже проверено, но каждый со своими секретами. Если подтвердится, то я ни одну Людку и Нинку не пропущу.

В один из дней, уже ближе к сумеркам, Вильте вышла из офиса, села в машину и направилась за город.

Остановилась рядом с тем местом, у которого я уже однажды её упускал, подальше проехала на несколько километров. После того раза я внимательно и несколько раз исследовал те места, поэтому, как только Вильте начала удаляться от машины, проехал вперёд и стремительно направился через перелесок с целью нагнать и проследить за Вильте.

Шёл очень тихо и осторожно.

Увидел Вильте присевшей у небольшой трансформаторной, рядом пакет, Вильте маленьким совочком, в перчатках ковыряет землю.

Вильте вздрогнула и опрокинулась на локоть, резко обернувшись, почувствовав мои шаги.

Вскрикнула:

— А-а-а-а-а!

В глазах Вильте ужас, паника.

— Спокойно. Что ты тут делаешь?

— Витя! — едва слышно прошептала Вильте, с явным облегчением. — Витя.

— Вильте!

— Витя тихо! Тихо!

— Что ты тут делаешь?

— Витя, я всё тебе объясню. Пожалуйста! Витя!

— Что это?

Вильте молча убрала землю, вытащила оттуда пластиковый бокс, потом какой-то свёрток, засунула другой и маленький, вернула коробку на место и начала нагребать землю.

— Это деньги. Потом объясню. Витя, не стой! Быстро помоги мне. Быстро я тебя сказала! Не понял, что ли! Что стоишь? Быстро бл… я тебя сказала! Потом охать будешь.

Чтобы моя жена ругалась матом? Нет. Такого даже не припомню.

Я принялся ей помогать.

Всё сделали. Все замели и поправили. Вильте всё убрала в пакет.

— Ты один здесь?

— Да.

— Осмотрись, не заметил ли кого-нибудь нас.

— Никого нет.

— Точно?

— Точно.

— Где твоя машина?

— Здесь, рядом.

— Расходимся. Едешь за мной! Я остановлюсь в каком-то месте. Там пьём кофе и объяснимся. До этого не сметь делать выводы! Ты меня понял?

— Прекрати мной командовать! Я бл… к такому ни хера не привык. Ещё ты мной не командовала!

— Не пререкайся! Просто прошу делать, что я тебе говорю! Быстро!

Вышли к дороге.

— Витя, просто наберись терпения. Я тебе всё объясню.

Немного поездили. Думал, думал, думал. Была мысль одна…, но я её отогнал как дурь и бред полный. Нормального объяснения увиденному не находил.

Бл…, вот сволочь! Надо же было мне найти такую конченую дрань! Столько девушек было вокруг, а я погнался дурак за красотой! Дурак! Но как она сводила меня с ума своей стройной, идеальной фигурой, умопомрачительными ногами, своей спортивностью, невероятной чистоплотностью и … интеллектом, образованностью, умом, интеллигентностью в конце концов. Такое сочетание вообще отключило мой мозг полностью и бесповоротно. А как по-другому? Что надо было жениться на дуре кривой? По правде сказать, я и сейчас от неё без ума. Красивая и умная. Дьявольское сочетание. И я в этих крепких руках — дьявола.

Я знал и понимал откуда у меня вкус на таких женщин.

Вспомнил «Трёх мушкетеров» Александра Дюма. Обожал эти книги. Честный и благородный Атос, всегда отличался твёрдостью принципов. Он выделялся тонкостью характера среди других мушкетёров. Граф де Ла Фер. Благородно повесил женщину (Миледи) за её преступления против него и его друзей, за преступления против короны, за нарушения государственной безопасности. Школьником я был влюблён в эту дрянь — Миледи.

Потом, вспомнил жену-красавицу командира нашего танкового полка в Венгрии, где я с августа 1986 по конец января 1987 года служил командиром мотострелкового взвода. Попал туда служить сразу после выпуска из своего училища. У нас вообще почти весь выпуск уехал за границу, такие были времена. Большинство убыло служить в Группу советских войск в Германии, кто-то в Чехословакию, кто-то в Венгрию, кто-то в Польшу, кто-то в Монголию. А в конце января я уже был в офицерском резерве для Афганистана, в Термезе. В конце февраля был в Афганистане.

Дурак! Тогда я слегка влюбился в мадьярку, красивую и такую приветливую. Мне она казалась лёгкой, но не быстрой добычей. Мозг совсем не работал при виде таких, как тогда казалось — доступных. Она курила! И тогда я считал, что это уже показатель определённый, верный признак. Правда, не один я так считал, знаю точно.

Она неплохо знала русский язык. Мы познакомились на какой-то совместной комсомольской конференции, организованной нашими замполитами и венгерским партийным начальством, видимо для галочки. Позже несколько раз встретились. Ничего вообще не было. Ничего! Ну встретились несколько раз: кофе, мороженное, пирожное, один раз поужинали с двумя бокалами токайского, погуляли, поговорили. До того что я тогда задумал ещё было очень и очень далеко. Во всяком случае она ещё даже поцеловать себя не давала.

Потом, неожиданно вызывает замполит полка, подполковник. Всё очень официально. Этот диалог остался у меня в памяти на всю мою жизнь, слишком большое влияние он окажет на мою судьбу.

— А ну-ка, расскажите мне товарищ гвардии лейтенант чем вы в свободное время занимаетесь?

— Как и все. Постираться, погладиться. Бывает с остальными несемейными офицерами в футбол или волейбол сгоняем. Бывает читаю что-то. Но времени свободного нет вообще, товарищ гвардии подполковник. Всё свободное время съедает техника и любимый личный состав, план-конспекты занятий согласно расписанию занятий боевой подготовки роты, подготовка к проверке.

— А что вы сейчас читаете товарищ гвардии лейтенант?

— «Белая гвардия» Михаила Булгакова, товарищ гвардии подполковник.

— А до этого что прочитали?

— «Мастер и Маргарита».

— Тьфу! Дрянь! А до этого что читали?

— «Блокадная книга» Адамовича и Гранина.

— Я смотрю у вас есть время на чтение и много.

— Никак нет, товарищ гвардии подполковник. Я медленно читаю и книги по долгу держу у себя. Библиотекари даже ругаются.

— Где вы брали эту вашу «Маргариту» с эти долбанным «Мастером»?

— В библиотеке Ленинградского высшего общевойскового командного училища, товарищ гвардии подполковник. На неё была огромная очередь, все записывались. Так что моя очередь подошла только к середине последнего курса и то была негласная договорённость больше одной ночи книгу в руках не держать.

— Вы что её по ночам читали?

— В основном. Днём времени совсем не было. Я не в том училище учился чтобы чтением увлекаться, это не «можайка», у нас занятия и днём, и ночью, ну вы сами это знаете.

— И всё равно справился.

— Так точно.

— Удивительная у молодых советских офицеров тяга к чтению. Просто фантастическая. Похвально. А партийно-политическую работу вы в своём училище так же усердно изучали?

— В дипломе оценка «хорошо» товарищ гвардии подполковник.

— Дайте определение партийно-политической работы в Советской армии и Военно-морском флоте.

— Это теория и практика воспитания советских военнослужащих. Организуется и проводится командирами и политорганами, партийными и комсомольскими организациями как система мероприятий по реализации политики коммунистической партии в армии и на флоте.

— Не плохо.

Еще бы! Это определение мог дать любой курсант любого советского военного училища, так как знание этого определения уже не плохая заявка на получение оценки «удовлетворительно» или как говорили, мы, курсанты — «госоценки». Это почти что как знание допроса военнопленного на английском.

— А на практике как вы её проводите товарищ гвардии лейтенант?

— Как в училище учили, как требует командир роты.

— А как он требует?

— Как требует командир батальона и его заместитель по политической части.

— Вы что мне тут будете «Ваньку» валять товарищ гвардии лейтенант? Конкретно как, я спрашиваю?!

— При выполнении упражнений учебных стрельб, всегда говорю личному составу что перед вами не просто мишени, перед вами солдат НАТО! Иногда говорю конкретнее что мы должны быть в полной готовности отразить агрессию итальянской, французской и австрийской армии, при поддержке Бундесвера и армии США.

— Только стрельб?

— Никак нет, товарищ гвардии подполковник! Любое занятие начинаю именно с этого. Могу показать свои план-конспекты и там что занятия по военно-медицинской подготовке, что вождение БМП ночью, все занятия начинаются именно с этого. Как и у всех. Просто при выполнении упражнений учебных стрельб из всех видов оружия и при метании гранат, я это говорю как-бы дополнительно.

— Это хорошо. Это правильно. А вот то что вы всякую дрянь читаете это плохо. Очень плохо, товарищ гвардии лейтенант. Сегодня вечером подойдёте к пропагандисту полка, капитану Войтюк, он вам даст список литературы, которую рекомендует к прочтению Главное политическое управление Советской армии и Военно-морского флота. Позже я вас вызову, и мы будем беседовать о том, что вы прочитали. Задача вам понятна?

— Так точно, товарищ гвардии подполковник!

— А теперь расскажите мне с кем это вы встречаетесь?

Впервые открыто посмотрел в глаза замполиту. Немного задумался и решил не выкручиваться.

— Я встречаюсь иногда с венгерской девушкой, студенткой политехнического. Она приезжает на выходные из Будапешта.

— Витя, ты мне скажи, ты дурак?

— Никак нет, товарищ гвардии подполковник.

— Витя, если ты ещё хоть раз с ней встретишься тебя выпи…т отсюда за 24 часа. И из комсомола нахер вылетишь. Это я тебе гарантирую бл. ь! Ты это не понимаешь? Ты не понимаешь чего-то? Ты думаешь на инструктажах шутили?

— Товарищ гвардии подполковник, у меня с ней ничего нет. Просто разговариваем. Ей практика русского языка нужна. Она член Венгерского коммунистического союза молодёжи. Что тут плохого если два комсомольца поговорят?

— А когда она от тебя рожать будет, эта дура, когда всплывёт вопрос о необходимости регистрации брака советского офицера с иностранкой, с какой-то сраной мадьяркой? Что бл. ь делать? Ты за измену Родине дурак в тюрягу загремишь! Ты с Родиной, дебил, шутить вздумал?!

— Я всё понял товарищ гвардии подполковник.

— Слава богу! Дошло до вашего высокоблагородия, пехотного величества бл…ь. Но если до вас товарищ советский комсомолец, товарищ советский офицер всё так херово доходить будет, то прямая вам дорога в Забайкалье в укрепрайон, под землю, в бетон, в пулеметно-артиллерийский полк на границе с узкоглазыми маоистами обосранными. Ясно объяснил? Это последний наш разговор на эту тему.

— Так точно.

Я вышел ошеломлённый, убитый, опустошённый и униженный. Мне стало страшно обидно. Почему мне Родина не доверяет? Почему? Я ведь искренне готов отдать за свою Родину жизнь! Честно! Жизнь! Какой маразм! Политический долбое…м непобедимый какой-то.

Через несколько дней я опять с ней встретился, это был вечер субботы, в кафе. Я пришёл ей сказать о том, что это наша последняя встреча. Стыдно было — ну хоть сквозь землю провались. Стыдно было не столько за себя, сколько за свою любимую Родину. На прощание лишь слегка прикоснулись щеками, очень по-доброму, скорее просто по-дружески. Вернулся в городок.

В воскресенье, утром прибыл на проведение общеполкового «спортивного праздника». Неожиданно комбат приказал мне переодеться из спортивной формы в повседневную, для строя и прибыть в кабинет к начальнику штаба полка. Выполнил, прибыл. У начальника штаба перед кабинетом стоит мой хороший знакомый, замполит роты, из нашего батальона, но другой роты, старший лейтенант, с ним молодой прапорщик, техник этой же роты. Оба вооружены. Офицер — пистолетом, прапорщик — автоматом. Обменялись рукопожатиями. Здесь я почувствовал что-то неладное. Зашел в кабинет к начальнику штаба полка, здесь же замполит полка, замполит нашего батальона — майор, оперуполномоченный особого отдела нашей дивизии («особист нашего полка») — старший лейтенант. Доложил начальнику штаба о прибытии, строго по уставу. Начальник штаба и остальные офицеры мотнули головой, но руку не протянули. Потом начштаба полка зачитал приказ командующего войсками Южной группы войск (Венгрия) о моем аресте, взятии под стражу и откомандировании меня в распоряжение командующего войсками Туркестанского военного округа, за нарушение чего-то там… Не помню. Но слова «мораль», «политическое» и производные от них были, это точно. Всё как в тумане. Расписался.

Особист, тот замполит роты и прапорщик ведут меня арестованного в офицерское общежитие нашего полка. Весь полк видит. Какой позор! Это надо понимать. Это надо знать, как мы тогда были воспитаны. Был бы у меня пистолет, не задумываясь бы застрелился. На зашкаливающих эмоциях, связанных с унижением моего достоинства, основанного на очень сильном офицерском воспитании, которое даёт любое командное военное училище позднего советского времени, возможно и не только командное. Это сильнейшие эмоции! Перед входом в нашу комнату на двоих, стоит старшина нашей роты, пожилой старший прапорщик-украинец и два молодых солдата из соседнего взвода, которых я отлично знал. Тут же фанерный ящик. Приказано сложить с собой, в свою спортивную сумку, только полевую форму и некоторые личные вещи, шинель и бушлат нести в руках, в сумку не влезут. Парадную форму и остальное сложить в ящик, они его отправят багажом. Старшина действует очень порядочно, деликатно, с сочувствием, по-доброму, сам складывает всё аккуратно. Позже разрешили ещё и чемодан тревожный занять вещами. Добрые у нас особисты. Спасибо!

Закончили. Ведут на гарнизонную гауптвахту, помещают в офицерскую камеру. Эта камера отличается тем, что она не только отдельно от солдатских, но и тем что она не запирается, я могу свободно посещать туалет и умывальник. Ещё офицеру положен матрас, одеяло, подушка, постельные принадлежности и полотенца, предметы личной гигиены и даже книги можно читать. Но, тем не менее, это нары, решётки на окошке. Это Камера! А из чтения только Уставы — на выбор. Спасибо за выбор. Но имеешь право заказать из секретной части литературу. Заказать книги из библиотеки — запрещено.

Вечером к окошку приблизились мои бойцы, пытались меня поддержать. У меня комок к горлу подкатился… Но их быстро обнаружил и отогнал замполит нашего батальона. Это нормально, я понимаю. Но уснуть не мог. Так был растроган поступком своих бойцов, с которыми не успел даже ни в одних учениях поучаствовать. Вообще-то я думал, что они меня ненавидят… До этого так думал.

На следующий день конвой в составе: замполита этой роты, прапорщика во главе с особистом сажают меня в поезд. Купе на нас четверых.

А до этого был потрясающе красивый вокзал Будапешт-Западный (Ньюгати). Ослепительное величие бывшей Австро-Венгрии. Это всё я променял на советский Туркестан и Афганистан. Даже джинсы не успел себе купить! Вообще хотел купить одежду себе модную. Мечтал приехать в отпуск…Цена моим грешкам, помноженным на садизм особистов. Перед венграми не позорятся. Со стороны и не скажешь, что я под конвоем. Стоят три офицера, и прапорщик, мирно разговаривают изредка о чём-то. Только и разницы в том, что трое из них вооружены, а один почему-то нет. Хорошо, что никто этого не поймёт.

Я взял обет молчания. Это была не поза обиженного, это было потрясение. Моральный нокаут. Крах моих офицерских устоев и идеалов, крах надежд о «головокружительной» командирской карьере общевойскового командира, воспитанного на том что общевойсковой командир, то есть пехотинец — это венец любой военной иерархии, любого вида и рода войск, любой специальности.

Как ни пытались со мной поговорить в дороге мои «попутчики»— ничего не вышло. Я просто не мог. В горле всё клокотало от обиды. Тогда мне был 21 год… Правда, от предложения выпить не отказывался. Выпивал, но не закусывал. Даже если бы мне приказали, не смог кусок проглотить. В туалет выводили по двое. Дверь не запирали, оставалась маленькая щель и мужики понимали, чем я там занимаюсь. Правда, я одобрительными кивками давал им понять, что их хорошо понимаю и претензий к ним у меня нет.

К особисту у меня было другое отношение. Специально смотрел на него волком, понимал, что соответствующий доклад обо мне прошёл именно от него и по их линии. Замполиты здесь совершенно не причем. Замполит полка, скорее всего, нормально бы отнёсся к тому что я провёл с иностранкой последнюю встречу, простился порядочно, по-офицерски. Я же советский, русский офицер и не могу просто подло и трусливо спрятаться за забором городка и исчезнуть от девушки! Я же должен нормально поступить, по-мужски, по-офицерски в конце концов!

У особиста глазки бегают. Постоянно пытается со мной заговорить. Потом он плюнул и исполнил монолог, с нотками покаяния. Но я хотел, чтобы эта сволочь мучилась, если у него всё-таки есть совесть. Хотя, я был уверен, что у него её нет и никогда не было. Может быть, после меня, он с другими так не поступит? Сомневаюсь.

Но что меня воодушевляло? Я видел, что другой офицер, пусть и замполит (даже замполит!), а тем более прапорщик — на моей стороне. Они тоже с особистом особо не разговаривали. Когда тот выходил в туалет, открывали дверь, следили за коридором вагона и разговаривали со мной, полностью меня поддерживали.

После границы (станция Чоп) мои конвоиры выходят из поезда. Молча жмём руки в вагоне. Особисту руки не подал и состроил ему ненавидящий взгляд. Что поделаешь? Возраст.

Я один в купе. Еду до Москвы. Теперь я свободен. Изучаю предписание, точнее обдумываю его, уже спокойно, почти спокойно. Жизнь и служба продолжается. Прибыть в распоряжение командира войсковой части… г. Термез. Знаю со слов особиста что это офицерский резерв для 40-й Общевойсковой армии.

Прибыл в Термез. Там был почти месяц. Это не много. Но особенность офицера пехоты… У нас много офицеров выбывает из строя, тем более командиров мотострелковых взводов. А потом… Потом была настоящая служба, очень интересная, боевая, но не сильно. Я был счастлив и как-то всё ушло на второй план. Потом больше. Появились какие-то успехи в небольших боях. Командиры зауважали. Всё обнулилось. Даже начальник особого отдела бригады подходил и говорил, что я делом доказал всё что нужно и всё в таком духе. Но с этими товарищами я молчал, вообще ни слова не говорил. Молча выслушал и только спрашивал разрешение уйти, да заняться своими командирскими делами: выверка, пристрелка, чистка оружия и вооружения, техобслуживание БМП, личный состав с которым никогда не соскучишься, несение службы, контроль тотальный, быт тяжёлый, решение проблем с водой вечное, конечно занятия по боевой подготовке кое-какие и политзанятия, куда же без них в той армии…

Несмотря на это не осталось у меня обиды на Родину. Да, иногда ведёт она себя как конченая дура, как бездушная и тупая, вообще безмозглая. Это есть. Но душа у неё светлая, народ мой светлый, хороший, хотя бывает и злой, но нормально с ним поговоришь и видишь его бездонную от доброты душу. Когда ты сам, не отошедший от азарта только что закончившегося скоротечного жестокого стрелкового ближнего боя, еще не успел подавить в себе ненависть к врагу, а солдат-срочник вкалывает свой личный промедол страдающему в ужасе боли душману… и ни один приказ его не способен остановить, в его этом душевном, полном сострадания к врагу порыве. Потом анализируешь и приходишь к выводу что в таких делах мною лично были замечены только русский, украинец и белорус. А ведь у меня во взводе большинство личного состава — это Средняя Азия и Закавказье. Что хочешь, то и думай. Это не запрещено. Главное никому ничего не говорить. Хотя что греха таить? Потом, когда все офицеры батальона собрались вместе, перед самым выводом в Союз, обсуждали мы это всё открыто, строго между собой. Задавались вопросами разными. Но прочитать ответы было негде.

Осмысливал всё это потом много. Но обиды на Родину не было. На КГБ и их особистов обиделся, это есть. В конце концов такая зверская безжалостность и военно-политический маразм, это именно их рук дело. С ними дел никогда и никаких! Никогда! Никогда! Никогда! Суки! А будет возможность, так я вам ещё и отомщу, пидарасы вы злобные!

Вот такие мысли тогда у меня были.

К чему это я? В такие трудные минуты вспоминаешь как ранее преодолевал тяжелые времена, волей или не волей вспоминаешь. Уже казалось, что жизнь пошла под откос. Казалось, что всё рухнуло после моего позорного выдворения из Венгрии, из Южной группы войск. Но нет. Из Афганистана я приехал как герой, ну почти. У командования было ко мне очень хорошее отношение. Даже награждён государственной боевой наградой — медалью «За боевые заслуги». Это предмет моей особой гордости. Я этим сильно дорожил и до сих пор дорожу. Это награда не за что-то там вообще, не просто за участие. Это за конкретный ближний стрелковый бой, за мою командирскую победу в нём. В КПСС приняли без сучка и задоринки. Это очень мощный и окончательный показатель моей полной «реабилитации» по политической части.

Как будто в разных Армиях служил, одна в Афганистане, другая в Венгрии. Обе сильные, мощные, настоящие. Но такие разные. В Венгрии дисциплина — железная, во всём.

Потом этот туркмен, и опять я у края пропасти, почувствовал леденящий холод кровожадной советской военной юстиции по отношению к офицерам, но не к охреневшему солдату. Очередной дебилизм моей любимой Родины! И опять как-то выплыл. Опять люди помогли, но другие. Помогли! Такой у нас народ. Чёрт его знает!

Туркестанский военный округ, без 40-й Общевойсковой армии, это уже совсем другая Армия, не похожая на две предыдущих. Тоже сильно и мощно, но только потенциально, скорее теритически. Отдельный разговор.

А жену командира полка в Венгрии я вспомнил не просто так. Бывает такое, что встретишь какую-то женщину в жизни и у тебя на всю жизнь складывается образ определённый. От такой женщины, бывает, просто голову сносит. Как-то и не понятно почему она была притягательна очень, как Миледи.

Не знаю сколько ей было лет. Командиру полка тогда было 43 года. Думаю, что ей, как обычно это бывает в наших офицерских семьях, немного меньше. Красивая, статная. Но таких было не мало. Военный городок большой, все части укомплектованы, здесь и лётчики базировались. То есть народу много. Но именно на неё я обратил особое внимание, именно она стала для меня этаким эталоном. Она была по образованию врач-педиатр. Этот человек был неповторимым в общении. Никогда я до этого не встречал людей, которые так искусно могут расположить к себе человека. Моя жена не в счёт, это намного позже. Невероятное умение общаться, при этом проявлять доброжелательность. Причём ты веришь тому что очень и очень ей понравился. Очень-очень хочется в это верить, хочется ей понравиться. Я столкнулся с ней первый раз в венгерском магазине самообслуживания. В очереди на кассу стояло несколько человек, и они решили её пропустить без очереди. Они вряд ли знали, что это жена командира танкового полка, тем более в нашем большом гарнизоне было три полка (вместе с летчиками) и он точно не был в нашем гарнизоне самым главным командиром (им был командир авиационной дивизии), тем более венграм было совсем плевать кто там и чего командир. Но вот смотрю как эту высокую блондинку, с безупречной причёской, очень аккуратно и безупречно одетую, пропускают в кассу, и недоумеваю. Ничего не понимаю. Магазин рядом с военным городком, поэтому местные мадьяры неплохо знают русский язык. Вижу, как они её уговаривают и как она с ними общается. Не понятно, что конкретно так на меня повлияло, но я был заворожён. С пакетом в руках, не спеша эта женщина направлялась домой. Я волей-неволей её нагнал и предложил донести этот увесистый пакет.

В магазине она лишь вскользь посмотрела на меня. А тут внимательно взглянула, потом усмехнулась и слегка наклонив голову произнесла:

— Не стоит товарищ лейтенант. Конечно мне приятно, и я не люблю таскать сумки, но не стоит. Как вас зовут? Вы из какого полка?

— Ваш муж командир моего полка, а я из мотострелкового батальона из 3-й мотострелковой роты, зовут меня Виктором, я недавно прибыл из училища.

— Поняла, тебя Виктор. А я председатель женского совета всего нашего гарнизона, зовут меня Елена Игоревна. Вы женаты? Почему я не знаю вашу жену?

— Я не женат. И пока что не собираюсь.

— Не собираетесь… Поняла вас Виктор. А почему не собираетесь?

— Не встретил ещё такую, с которой готов на всю жизнь, без остатка.

— Уважительная причина. В любом случае, если у вас возникнут какие-то проблемы обращайтесь, без всякого стеснения. По любому житейскому вопросу. Обещаю, что помогу решить. Или по крайней мере постараюсь. И если надо будет, конфиденциальность обеспечу. Мы здесь за границей, пусть и в дружественной, но чужой стране. Поэтому держаться надо дружно, внимательнее и добрее относиться к друг другу.

— Елена Игоревна, прошу вас отдать пакет. За предложение помощи, спасибо! Буду иметь в виду, и, если что-то случится обязательно к вам обращусь.

— Не правильно. Обращайтесь не тогда, когда уже плохо, а когда еще удовлетворительно. И пакет вам, красавчик, не отдам.

— Почему?

— Потому что это может увидеть муж.

— А что тут такого? Я же вас не на дискотеку пригасил. Просто предлагаю помочь донести.

Она так красиво рассмеялась что было совсем не обидно.

— Если бы вы Виктор пригласили меня в ресторан или на дискотеку, мой муж бы даже не разозлился. Только бы над вами посмеялся. А вот за то, что вы мне поможете донести пакет, может вам такое устроить! Вы себе даже не представляете!

— Не понимаю. Почему?

— Потому что ухаживания за чужой женой он не воспринимает как что-то совсем плохое. Скажет, ну бывает и такое. Дело молодое, наивное. А вот то что вы мне пакет помогли донести, может воспринять как подхалимство. И тут только держитесь! Он вам не даст покоя ни на одну секундочку, пока не убедится, что полностью вытравил у вас это не хорошее качество. И мне потом достанется за то, что я такое позволяю.

— Елена Игоревна, огромное вам спасибо. Я побежал. Действительно хороший урок.

Позже видел её несколько раз в разных ситуациях, со стороны смотрел. Восхищался такой женщиной и её неповторимой харизмой.

Волей или не волей часто ей вспоминал. Всегда с очень приятным чувством. Видимо именно так у меня сформировался образ «той самой» женщины, той самой любви от которой невозможно оторваться. Именно на Елену Игоревну была похожа моя жена. Дьявольская сила красоты и искушения. Плюс дети, но это уже сосем другое.

Наконец Вильте остановлюсь на обочине одной второстепенной дороги. Вышла из машины. Слегка махнула мне головой, зазывая за собой. Я подошёл, а она, взяв меня под локоть повела по пешеходной дорожке в сторону пешеходного мостика.

— Витя то что я сейчас скажу тебя сильно удивит. Буквально шокирует. Предварительно хочу с тебя взять слово что ты никогда и никому не расскажешь то, что сейчас узнаешь. Я очень хорошо знаю тебя и люблю, поэтому от тебя достаточно будет только устного обещания.

— Обещаю. Не тяни. Пора уже всё выяснить и принять решение. Это я сам всё сильно затянул. Теперь вот вижу, как ты деньги из семьи воруешь и кому-то тайно передаешь. Мне так это противно. Как ты можешь крысить деньги от своих детей?!

— И так. Я взяла с тебя слово. И запомни, деньги я из семьи не крысила.

— А что ты там прятала и зачем? Зачем? Боялась, что я потребую посмотреть и предъявить все твои переводы по карте? Хитрая. Ничего не скажешь. Я тебя никогда насчёт денег не контролировал. Доверял!

— Витя, успокойся и слушай меня очень внимательно. Просто дослушай.

— Я готов.

— Витя, я майор Службы внешней разведки Российской Федерации. Сейчас я пользовалась тайником. Там не было денег. Я предала кое-что и кое-что мне передали.

Мгновенно в голове всё сложилось. Но можно ли ей верить? Стоп. Спокойно. Начинаем разбираться.

— Покажи, что ты взяла в тайнике.

— Витя, это небольшая аппаратура. Она мне очень нужна.

— Покажи. Я не могу тебе верить на слово.

— Пойдём.

Мы вернулись к её машине. Вильте молча достала сверток. Достала из бардачка машины ножик, вскрыла свёрток. Передо мной лежала коробка. Вильте её вскрыла и достала оттуда комплект чего-то с проводками, другие какие миниатюрные устройства. Что-то напоминало мне то, что было у меня. Но другое.

— Что это?

— Это специальная, новейшая аппаратура для компьютера и принтера, она позволяет снимать всю необходимую информацию с чужого компьютера и принтеров.

— Давно ты на службе?

— Витя, я готова тебе всё рассказать, но не уверена, что это надо сделать. Понимаешь, если меня возьмёт ФБР, то тебя хоть на чём проверяй, но ты ничего не знаешь и поэтому говоришь правду.

— Ладно. Не надо. Согласен.

— Забудь всё что видел и никогда не вспоминай.

— Это вообще, хотя бы теоретически, возможно?

— Возможно, если ты перестанешь гонять эти мысли через себя. Постарайся с этим справиться.

— Вильте, у тебя есть что мне сказать по главному вопросу?

— Есть. Теперь я уверена, что мне есть что тебе сказать. Только что во мне появилась уверенность в том, что, если ты примешь решение со мной остаться, я тебе никогда больше не изменю. И врать не буду. Теперь в этом вообще нет необходимости. И ещё. Правда состоит в том, что я тебе изменяла, не потому что это надо было моей Родине. Это не связано с разведкой. Вот сейчас окончательно всё.

— Теперь мне надо подумать. Я рад что ты справилась со своими страстями. Но мне надо хорошенько подумать о произошедшем. Потом поговорим. И ещё. Не переживай о том, что я узнал о твоей службе. Я никогда тебя не предам. Насчёт этого будь абсолютно спокойна.

Вильте не смогла скрыть громадное удивление со своего лица, от того что я так выдержанно и спокойно отреагировал на её сообщение. Разумеется, она боялась и ждала совсем другой реакции. Поэтому добавил:

— То, что ты помогаешь России, только укрепляет мои чувства к тебе. Действительно очень неожиданно, но я тебя ещё больше от этого люблю и уважаю.

Уже вечером я передал нашим сообщение о том, что Вильте является майором Службы внешней разведки (СВР). Просил проверить и дать мне указания о дальнейших действиях. Сообщил подробности произошедшего.

Через несколько дней Вильте предложила нам взять двухнедельный отпуск и поехать с детьми в Таиланд. Сообщил об этом своим, и они подтвердили необходимость выезда. Взяли билеты и ещё через два дня приземлились в аэропорту острова Пхукет. Заранее забронировали отель на пляже Банг Тао — очень длинный песчаный и немноголюдный пляж. Респектабельный отель. В этом же отеле разместились мои родители и родители моей жены.

Вечером Вильте предложила сходить в один хороший ресторан, с видом на море, на вершине. Дети остаются с нашими родителями. Предупредила меня что будет необычная встреча. Подробности не рассказала.

Ресторан небольшой и мало заполнен, при этом очень дорогой для этих мест.

Забронированный для нас стол оказался в углу. Отменное место. Соседние столики занимали одна пара и одинокие мужчины, европейской наружности.

Заказали блюда и пиво, начали ужинать.

Пара за столиком по соседству оказалась русскоязычной, познакомились, вскоре Вильте предложила им переместиться к нам за стол. К этому моменту я уже начал обо всём догадываться. Понял, что эта пара вовсе не из Эстонии.

После того как мы вчетвером разместились за нашим столом, освободившийся столик занял парень европейской наружности, чуть дальше ещё один парень с очень красивой и стройной тайкой. В целом никто теперь не может приблизиться к нашему столу. Если вообще сегодня здесь есть случайные гости.

Напротив, меня сидел немного располневший мужчина чуть старше пятидесяти лет, женщина выглядела на сорок пять, или около того, вполне симпатичная.

Наконец мужчина произнёс:

— Генерал-майор Крупин Александр Николаевич, ГРУ, начальник четвертого управления. — при этом твердым и уверенным взглядом смотрел, не отрываясь в глаза Вильте.

— Полковник Нечаева Лариса Евгеньевна, СВР, управление «С», начальник отдела — произнесла женщина неотрывно смотря мне прямо в глаза, при этом очень доброжелательно улыбаясь.

Мы молчали.

— Прошу всех представиться. — сказал Крупин, переведя взгляд на меня.

— Подполковник Державин, Главное разведывательное управление Генштаба. — ответил я, смотря на Вильте.

Моя жена не смогла скрыть своего удивления, буквально в ступор вошла.

Нечаева выдержав паузу произнесла:

— Вильте, пожалуйста, мы ждём.

— Майор Державина, Служба внешней разведки.

— Теперь мы можем спокойно поговорить и всё обсудить. — мягко и очень доброжелательно произнесла Нечаева.

— Сложилась очень неординарная ситуация, которая могла создать для вас не нужные риски. Поэтому руководством Службы и ГРУ принято совместное решение об урегулировании этой ситуации. Решено провести личную встречу. Здесь мы с вами в полной безопасности. Нас прикрывают наши спецподразделения, обеих служб. — произнёс Крупин.

— Вы знали о том, что мой муж служит в ГРУ? — дерзко и немного задиристо обратилась Вильте к Нечаевой.

Нечаева протянула руку и положила свою ладонь на кисть Вильте.

— Вильте, пойми. Вспомни какой тогда бардак творился! Мы же были в составе КГБ и началось выделение Первого главного управления КГБ из состава комитета. На базе Первого главного управления КГБ создавалась Служба внешней разведки. Бардак вселенский. Ты нам только из США сообщила, что не одна, что расписалась с Виктором. До этого мы на него особого внимания не обращали, думали, что это всё у тебя мимолётно. К тому же вообще не рассчитывали на твой переезд в США, всё вышло слишком импровизированно. Потом, когда ты нам уже сообщила, начали проверку по линии Федеральной службы контрразведки, тогда так ФСБ начали называть. Запросили. Те отвечают, что Виктор был хорошим офицером, воевал хорошо, уехал в Литву, в России не остался. Были определённые у него нарушения. Всё подробно нам сообщили. В Венгрии — там вообще комедия. Дебилы особисты поиздевались над нормальным парнем. В Туркмении уже серьёзное дело вышло, посмотрели, покрутили, решили, что нормальный он офицер. Ничего страшного. Разумеется, по нынешним временам запросили бы ГРУ, просто потому что так положено. А тогда, в том бардаке даже, не подумали в эту сторону.

Слово взял генерал:

— Виктор, не говорил нам что собирается в США жениться на тебе. Тогда ещё совсем не сообщал с кем и какие у него планы с женщинами. Потом узнали, конечно. Мы вообще Виктора долгое время не тревожили. Потом, когда появился у вас ребёнок, конечно начали разбираться с тем, кто его жена. И тут выяснили, конечно, в итоге и с большим трудом. Поняли, что совершены ошибки. Собрались наши руководители, подумали и решили, что лучше всё оставить как есть, как уже сложилось. Тем более, Виктор, всегда говорил о том, что не собирается втягивать в свои дела, семью. А мы пробовали, этот момент с Виктором аккуратно прощупать. Но Виктор категорически отказывался задействовать семью. Мы отнеслись к этому с пониманием. Оставили вас в покое.

Тут же продолжила Нечаева:

— Сейчас, когда получили сигнал от вас, решили провести очную встречу, чтобы снять между вами возможное недоверие. Подобная очная встреча — это сильно креативный поступок, прямо скажем ни в СВР ни в ГРУ так не принято. К тому же мы с Александром Николаевичем решили, что вообще в вашу личную жизнь лезть не будем. Примем любое ваше решение. Даже если вы по каким-то причинам решите развестись. Единственное, мы не хотели, чтобы причиной вашего развода стало то, что вы, как оказалось, оба офицеры нашей разведки.

— И что нам сейчас делать? Как нам жить, как работать? — вдруг зло воскликнула Вильте.

— Успокойся, моя дорогая. Ничего не произошло. Ничего не изменилось. Вы продолжаете каждый самостоятельно работать, выполнять свои задачи. Теперь ещё и помогать сможете друг другу, при необходимости. Не делитесь информацией — это вообще не нужно. Напротив, даже вредно. Мы с тобой познакомились теперь очно. Есть возможность поговорить, разобрать кое-что. У меня самой за плечами двадцать лет работы нелегалом. Двух мужей поменяла. Всё сложно. Первый был наш, работали в паре, но не смогли жить вместе, он ещё там. Второй ничего не знал. Но лучше от этого не было. Сейчас в третий раз замужем. Ничего хорошего, но и страшного ничего нет. Вот несмотря на то что он знает о том, что поехала я сюда в паре с каким-то мужчиной, не протестует. Нормально. — парировала Нечаева.

— Он знает, что вы служите в СВР? — спросила моя жена.

— Конечно. Но он тоже полковник, правда в министерстве обороны. Службу понимает и знает. — ответила Нечаева.

— Интересно у вас получилось. Но я так не хочу. — с досадой ответила Вильте.

— И не надо. Лучше, если вы с Виктором ещё теснее друг к другу прижмётесь. — ответила Нечаева.

— Виктор, а ты что молчишь? — спросил Крупин.

— У меня нет вопросов. Меня всё это не смущает.

— Давайте немного пообщаемся по отдельности. Мальчики с мальчиками, а девочки с девочками. Как смотрите дамы наши дорогие? — спросил Крупин.

— Согласна. — коротко ответила Вильте.

Мы с генералом не спеша, пошли к стойке бара, взяли тайский ром и вышли на веранду. В это время один парень вышел из-под навеса ресторана и прошёл вперед.

— Как её завербовали в разведку? — решил я спросить, не теряя времени.

— Есть формальные требования: из хорошей семьи, крепкое здоровье, хорошее умственное и физическое развитие. Самое главное — отсутствие порочащих связей. Поступила девочка из хорошей семьи, очень европейской внешности в ленинградский вуз. К ней присматриваются, изучают. Делают первые выводы. С этого момента заводят грифованное личное дело. Продолжают наблюдение. Как только заметили какие-то отклонения от морального кодекса строителя коммунизма, сразу дело закрыли и прекратили наблюдение. Если ничего не заметили, то определяют склонности, способности и так далее. На старших курсах таких девушек незаметно приглашают на беседу женщины в строгих юбках. Поговорили, подписали. Пошли первые незатейливые задания.

— Какие?

— Тут надо сначала сказать кое-что. Здесь проявляется первая и очень большая разница между КГБ и ГРУ. В КГБ есть внутренняя разведка, есть внешняя. В ГРУ только внешняя. Только и ничего иного. Это принципиальная разница. Так вот, твоя жена попала служить во внутреннюю разведку. То есть попав по распределению в секретный НИИ Военно-морского флота, должна была вести разведывательную деятельность. Никто же не знает, что она после выпуска из института стала лейтенантом КГБ.

— Стоп! Александр Николаевич, ответьте мне почему она ещё в институте на это согласилась?

— Это не сложно. Конкретно твоей будущей жене сообщили что ей не надо заниматься выяснением диссидентских взглядов у сокурсников. Ей сказали, что она получит очень хорошее распределение и обязательно в Прибалтику. Это раз. Это уже сам по себе мощнейший стимул, для советского студента, да ещё, программиста. Дальше. Ей объясняют, что как младший научный сотрудник НИИ она будет получать зарплату как все, то есть 120 рублей в месяц. А как лейтенант КГБ СССР ещё 235 рублей в месяц. То есть всего 355 рублей, при этом жить будет в очень хорошем и родном городе или где-то рядом. Скорее всего, уже на четвёртом-пятом курсе она знала, что вернётся в Клайпеду. Далее выслуга лет и прочее, то есть примерно с погонами капитана она получает общий оклад примерно 500 рублей в месяц.

— Теперь понятнее.

— И это не всё. Ей говорят, что КГБ найдёт повод и что после женитьбы, после рождения первого ребёнка, если она быстро выйдет на работу, то есть месяца так через четыре, она получит квартиру от горисполкома. Как отличившаяся в каком-то временном трудовом коллективе конструкторов. Там всё секретно, и никто не сможет понять была такая работа или нет. Примерно так всё это работало. Скажи, многие устоят?

— Пожалуй, что нет.

— Вот! Дальше. Всё с распадом СССР пошло не так, но на неё уже папка собрана, и она не хочет, чтобы содержимое было предано гласности. Побаивается.

— Запугали?

— Нет. У них тоже не так. На запугивании далеко не уедешь. Она, как и её родители, при всей нелюбви к коммунистам, считала, что так как Литве было с Россией, ни с кем так хорошо не будет. В Прибалтике была, пусть и не большая, но существенная часть интеллигенции, которая так думала. В основном это была техническая интеллигенция. Именно к этой категории можно отнести твою жену. Поэтому, когда СССР распался, она не воспользовалась возможностью всё это прекратить. Осталась служить и помогать России, но уже не за квартиры и условные джинсы, а осознанно, по убеждению. Это очень ценно. Сейчас ещё и редко. Ей тоже, как и тебе, дали свободу действий. Живи, устраивайся, по возможности — помогай. Она и помогала. Переживала за свою Литву, за Россию, скрывала это как могла. Скрывала?

— Сильно скрывала и очень достоверно.

— Ну вот. Тяжело ей было от тебя это скрывать. Теперь легче станет. Обычно как бывает? У нас в ГРУ жена в паре нелегалов в большинстве случаев присматривала за мужем, контролировала его поведение и предупреждала ГРУ о чрезмерном интересе мужа к женщинам, алкоголю, увлечениям всяким. ГРУ понимало, что материнские чувства к детям, а как правило дети оставались в СССР, не позволят жене, следовательно, и мужу, пойти на предательство, совершить преступление против Родины. По возвращении на Родину муж и жена по отдельности проходили испытания глубокими допросами обо всём что было пока они были за рубежом. Там обмануть не получится, допросы всё это выявят, всё вскроется. Перед ГРУ скрыть что-то невозможно, есть уникальные методики, отработанные годами. Детектор лжи, в ГРУ не применяют. В СВР иной подход, там больше напирают на технические средства.

— Александр Николаевич, а были такие случаи, когда муж служит в армии, жена в КГБ, точнее теперь в СВР?

— Были. Но очень редко. Такое происходило только под влиянием обстоятельств. Есть железное правило: КГБ никогда не имело право лезть в дела ГРУ. Так ещё со Сталина повелось, он понимал необходимость конкуренции, и если наших коллег заносило, то он очень жёстко их поправлял. Кстати, именно он ввёл незыблемое правило, о том, что две трети должностей в дипломатических представительствах СССР, предназначенных для разведки отдавались Первому главному управлению КГБ, одна треть ГРУ Генштаба. И только если начальник Генштаба лишь намекнёт о том, что этот принцип нарушается — то головы летели незамедлительно. Так было и в позднем СССР, там за этим зорко следил один из отделов ЦК КПСС, этот же отдел был своеобразным арбитражем. Сейчас, особенно с приходом Путина, всё вернулось и даже укрепилось, у него этим занимается его администрация, курирует один из замов руководителя администрации. Но! Путин, как и Сталин частенько лично в это вникает. Так что взаимодействие, при необходимости нормальное, деловое, без всяких интриг. Да, в них и необходимости особой нет.

— Не верится. У нас нет войны спецслужб?

— Войны точно нет. И это не потому что мы все такие хорошие. Нет! Это потому что у нас с ними разные задачи и заточены мы под добывание разной информации. Они генерят, прежде всего, информацию политического характера. Мы добываем информацию военную, военно-политическую. Пересекаемся только в добывании научно-технической информации. Но и тут у нас есть разделение. Мы добываем военно-техническую информацию, то есть больше про нынешние и будущие вооружения. Они стараются мести все технологии для промышленности, транспорта, связи. Разумеется, в процессе добывания информации и они и мы, находим кое-что не по профилю. Но руководством страны это только приветствуется. Это очень хорошо. Кроме того, специфика нашей деятельности привела к тому что в ГРУ и СВР сложились совершенно разные системы управления разведывательной деятельностью. Вот, например, в ГРУ управление нелегалами децентрализовано, а в СВР есть специальное управление по работе с ними.

— Это почему оно у нас децентрализовано?

— Вот мы и подошли к тому что я хотел тебе разъяснить. Ты у нас теперь нелегальный резидент, который управляет своей агентурной сетью. У тебя есть завербованный агент — очень ценный и очень высокого уровня. Есть агент, который пока что успешно работает на тебя «в темную», но который является очень ценным источником информации. Есть ещё два агента, которых ты используешь «в тёмную», они не являются пока что источником ценной информации, но их наличие очень высоко ценится. Таким образом, ты стал очень ценным нелегальным резидентом. Поэтому непосредственное руководство тобой буду отныне осуществлять — я, то есть начальник управления. Если ты станешь ещё более ценным, то руководить тобой будет один из заместителей начальника ГРУ, если станешь ещё более ценным, то руководить будет первый заместитель начальника. Самыми ценными руководит лично начальник ГРУ.

— Теперь понятнее. Одно не понял. Вы начальник четвертого управления ГРУ, раньше я думал, что мной занимаются офицеры третьего управления.

— Так и было. Просто у нас тоже, как и во всём Генштабе, прошли очередные организационно-штатные мероприятия. Теперь это четвертое управление, но костяк офицеров тот же. Помогает мне работать с такими как ты, нелегалами, группа советников, которая состоит только из бывших, но не «засветившихся» перед противником нелегалов, готовых в любой момент по фальшивым документам приехать в нужную страну, чтобы оказать помощь таким как ты. Я сам тоже часто бываю за границей и именно с этой же целью.

— Противник не знает кто вы на самом деле?

— Нет конечно. Моя личность засекречена — государственная тайна. В Москве меня знают совсем по другой работе. И, поверь мне, они не предполагают ничего. Понятно объяснил? Виктор, наша встреча первая, очень надеюсь, что за границей она будет последней. Поэтому задавай вопросы. Любые.

— Спасибо, что разъяснили так подробно. Вроде бы нет у меня вопросов.

— Тогда слушай меня. Тот бардак, который развели Громов с Коваленко — надо немедленно прекращать. Это прямая дорога к провалу. Первое. Тайники — они используются только один раз. Только! Only! Это понятно?

— Понятно. Правильно вообще-то и это уже сделано.

— Второе. Ранее ты действовал очень грубо, с элементами шантажа. Это очень ненадёжный метод вербовки агента. В ГРУ он полностью запрещён. Шантаж — абсолютно не приемлем!

— Как это? А как работать?

— Пойми шантаж — это чекистский метод, и он презираем в военной разведке и не только в нашей стране. Так было в Абвере, у нас, также и в органах военной разведки США сейчас. Но не в ЦРУ. Предположим, напоил ты женщину, она просыпается, всё понимает, а ты её ещё и в оборот берёшь. Какая в этом доблесть? Позор для офицера нашей армии. Его все офицеры полка будут презирать и руки никто не подаст. Вижу ты согласен. Вот то же самое и с агентом. Он тоже всю жизнь тебя презирать будет, как эта девушка. Убеждение или мягкое затягивание агента — это основной и самый распространённый метод военной разведки. Несмотря на свои очевидные недостатки. Надо установить с кандидатом в агенты непосредственный контакт и использовать каждую встречу с ним для изучения мотивов кандидата в агенты. Та или иная мотивация есть у всех людей и эту мотивацию надо нащупать. Нащупаешь — всё получится. Чекисты пытаются использовать самые низменные человеческие страсти. Не иди на поводу у простоты. Надо выяснять такое, что близко и дорого твоему будущему агенту. Надо его уважать. Напоить или унизить — не наш путь. Напоить и воспользоваться это элемент шантажа. Оставь эти методы чекистам. Никогда не делай из человека холопа! Пойми, здесь дело даже не в моральных принципах, хотя они, лично для меня, тоже важны. Самое главное, что запуганные холопы очень плохо работают. Нормальный человек с этим положением никогда не смирится и обязательно найдёт возможность изменить своё положение, избавиться от рабства, а потом отомстить. Результат работы чекистов мы с тобой видим своими глазами. Как они работали в странах социалистического лагеря? Руководство этих стран загнали в холопы, подавили. Всю управляющую и контролирующую элиту этих стран сделали холопами. Что вышло? Как только у них появилась возможность — они вырвались. И посмотри, как они сейчас мстят! А знаешь, как тяжело стало работать в Польше? Пожалуй, это самый яркий пример. У них самый большой провал в работе именно в странах бывшего соцлагеря. Но у нас там совсем не так. Слава богу! И низкий поклон нашим предшественникам. Потому что у нас были совсем другие подходы. Мы никогда, как они, не подчиняли себе военную разведку этих стран. Просто нормально с ними работали, сотрудничали. Поэтому любой знает всё о Штази времён ГДР. Там всё открыли. Всё сдали. Всё! А что ты слышал о военной разведке ГДР? Слышал что-то о Службе разведки Главного штаба Национальной Народной Армии ГДР: «Bereich Aufklärung — BA», сокращенно. Слышал? Никто не слышал. И не услышит. Вот и думай сам. Они очень сильно работали в Европе, особенно в Западной Германии. Хоть один агент военной разведки ГДР выявлен? А где все их документы? Они у нас! Сами добровольно передали — спасали своих. Многие продолжили работать уже на ГРУ, но по желанию. Многие! Понимаешь? Тот, кто отказался — все живы, здоровы и никто, ничего не узнал. То же самое в Польше, в бывшей Чехословакии и Венгрии. Американцы были в бешенстве, о того что им ничего не стало известно. В бешенстве от того, что они поняли — ГРУ только усилилось за счёт офицеров военной разведки бывших стран Варшавского договора.

— Александр Николаевич, давайте-ка разъясните мне на конкретном примере с сенатором как нужно было его сделать.

— Виктор! Ты так и не понял?

— Нет. Не понял. Мне кажется, что я его крепко привязал, отлично вербанул.

— Жёстко, грубо и он мог не сломаться. А если он сообщил кому надо и с нами ведут оперативную игру?

— Не похоже.

— Согласен. Он занимает слишком высокое положение чтобы ложиться под ФБР. Но, вместе с тем, выяснилось, что у него есть опосредованные интересы в России. И если бы ты смог подойти к тому что бы он к тебе обратился с этой просьбой, всё было бы по-другому. Дошло?

— Это долго и нудно.

— Да. И долго, и нудно. Но очень надёжно, когда у сторон есть взаимные интересы, конкретные. В конце концов он сам поймёт, что уже не может уклониться от оказания услуг, что пути назад больше нет, и он глубоко увяз в шпионаже.

— Хорошо, Александр Николаевич, я усвоил. И, пожалуй, даже согласен.

— Дальше. Высший класс работы — это прямая постановка вербовочного предложения. Это особый риск. Но вместе с тем, оно возможно после скрупулёзного изучения и разработки кандидата в агенты. Это месяцы работы. Теперь у тебя такое возможно только после моего согласия. Потому что, вербовка путем прямой постановки вербовочного предложения имеет несколько несомненных преимуществ и недостатков. Прежде всего, контакт с будущим агентом в этом случае происходит лишь однажды, в отличие от многочисленных встреч на протяжении многих месяцев, при вербовке путем постепенного втягивания. И сразу. после первого контакта, завербованный агент сам принимает меры по обеспечению собственной безопасности.

— А если отказ? Если вместо согласия прямая угроза провала?

— Такого не может быть никогда.

— Почему?!

— Потому что, когда всё нормально продумано и подготовлено, просчитано — такое невозможно.

— Но мне из ГРУ поступали инструкции, в принципе многое прямо согласовано.

— Ранее тебя курировал в ГРУ один из начальников направлений моего управления, в общем и целом. Непосредственно тобой руководили Громов и Коваленко, которые прямо из штанов выпрыгивали чтобы отличиться. Дураки! Закрывали глаза на качество и неоправданный риск. Есть у нас один непреодолимый недуг. Он основан на очень сильной мотивации офицеров всех добывающих информацию подразделений. И у многих просто в спинном мозге сидит принцип: любой ценой. Что бы быть первым и лучшим, чтобы отличиться. Обратная сторона сильной конкуренции. Кстати, чтобы ты знал: в ГРУ двенадцать управлений и только первых четыре являются как у нас говорят «добывающими». То есть только эти управления занимаются поиском информации. У каждого управления своя зона ответственности, свои страны. У нашего управления вся Америка, то есть вся Северная, Центральная и Южная Америка. Как ты понимаешь, это не случайно. В США очень крутой контрразведывательный режим и поэтому очень часто для того чтобы найти информацию по самим США используются страны со слабым контрразведывательным режимом, но в этих странах огромные интересы США и их уши торчат везде. Теперь мы начинаем работать по всем правилам, осторожно, деликатно и в долгую. Наша резидентура ГРУ, та что работает под надёжным дипломатическим прикрытием будет обеспечивать твою работу, но в дальнейшем не будет иметь никакого представления о тебе. Все операции по обеспечению тебя — нелегала, буду разрабатывать с таким расчётом чтобы они не получали о тебе никакой информации, кроме самой необходимой, а ты сам никак не зависел от их неудач. То есть всё будет как у нас принято и работает десятилетиями.

— Но меня знает, как минимум Коваленко и шифровальщик тоже. Это как минимум.

— Состав нашей резидентуры здесь, в ближайшее время, сильно изменится. Коваленко уедет отсюда в самое ближайшее время и там мы с ним поговорим о его импровизациях, в которых он тебя задействовал. Скоро сменятся и все шифровальщики, но уже естественным образом. Постепенно, сменятся и добывающие офицеры, находившиеся на связи с агентами групп. Хотя, они и так ничего о тебе не знают. Таким образом, через некоторое время никто за пределами штаба ГРУ не будет знать о существовании твоей агентурной группы. Таким образом, даже если, не дай бог, война и здесь посольство закроют, ты и твоя группа сможет продолжать работать. Это уже опыт Великой отечественной, когда посольство в Германии закрыли и пропала вся связь с нашими. Потом с огромным трудом и риском восстанавливали всё.

В это время появился внизу на дорожке у начала подъёма к ресторану один европеец, молодой. Генерал на него взглянул и продолжил:

— Всё нормально. Дальше. Связь. Ты хорошо знаешь, что почти все провалы — это связь. Остальное предательство. К связи подходим теперь по-современному. Сразу перестаешь пользоваться своим волшебным коробом для полотенец. Пещера! Я как узнал об этом… Ничего я дождусь возвращения Коваленко. Инструкции по связи изучи и сразу уничтожь. Каналы связи жены, только как аварийные. Наши каналы для неё — без проблем.

— Хитро. — я не удержался от усмешки.

— Ничего тут хитрого нет. Поверь, что твоя жена получит такие же инструкции и это абсолютно правильно. Мы договорились с коллегами, что Вильте подтянет тебя по связи. Они её хвалят на этот счёт, говорят, что она в этом плане очень продвинутая и тебя всему этому, новому обучит, подскажет. Тут от неё помощь тебе будет огромная.

— Понятно. Я разберусь.

— Вот и хорошо. Дальше. Слушай совершенно новую задачу. Сверхважную! Ты знаешь где самый тяжёлый контрразведывательный режим? В какой стране? Я имею в виду страны, которые нас сами по себе интересуют, а не как транзит.

— Наверняка Китай.

— Точно. Молодец. Там невыносимый контрразведывательный режим. Поэтому?

— Не хочу гадать Александр Николаевич.

— Хорошо. Нас интересуют агенты в Китае. А вербовать их надо везде где можно. Но! Проблема в том, что самые лучшие будущие китайские агенты находятся в США, Канаде, Австралии, Великобритании. Весь цвет так или иначе, но иногда хоть не на долго появляется в США. Поэтому, как ни странно, но вербовать китайских агентов возложено на наше управление. И разделить обязанности возможности нет никакой, как ты сам понимаешь. Это новая для тебя задача. По понятным причинам ранее она тебе не ставилась. Поэтому вернешься к себе, проведёшь анализ своего окружения и пиши мне сообщение. Вместе будем думать в этом направлении. Понял?

— Понял. Буду думать. Но звучит всё очень логично. Железная логика.

— Дальше. Ты забрался очень высоко и хорошо. А что это значит?

— Значит контрразведка врага может мною заинтересоваться.

— Именно так. Уже вовсю интересуется. Возможно уже поговорили с этой Людой. Вот-вот и к Нино подойдут. Понятно, они ничего про шпионаж не знают, а Люда про свою уголовщину сама им ни за что и ничего не расскажет. Однако, знай, что Люда самое слабое твоё звено и надо потихоньку её сливать. Думай, как и кем её подменить, куда убрать. Но лучше её больше никак не задействовать. Рекомендации по работе с Нино, я тебе здесь передам, прочтёшь. Я уверен в том, что она куда более перспективная. Потом. После изучения моих инструкций мы вернёмся к этой теме. И так, расскажи, чему тебя научили Громов и Коваленко по вопросу противодействия контрразведке противника?

— Оба писали о том, что лучший способ противодействия — это не попадать в её поле зрения, а если попал, то не злить.

— Уже не плохо. Давай конкретнее.

— Объяснили, что, например, если заметил наблюдение или слежку, то не надо пытаться от неё уходить. Напротив, надо водить их везде где можно, показывать, что тебе скрывать нечего, ну и всё в таком духе. То есть ни в коем случае не заставлять нервничать.

— Не плохо. И какой вывод можно сделать в связи с новой задачей?

— Полагаю, что несмотря на то что у нас там тяжелый контрразведывательный режим, но их мало волнуют китайцы, где совсем драконовский режим.

— Правильно. Следующее, ответь мне о правилах поведения в случае ареста.

— Понятно. Это мне ещё в Подмосковье все нормально объяснили. Первое и главное правило — ни в чём не признаваться. Всё отрицать. Вроде бы на уголовном жаргоне это называется «несознанка». Эти доказательства: бумаги, пистолеты, ампулы, техсредства или вещи вы мне сами подсунули, насильно приложили мои пальцы и ладонь, чтобы зафиксировать отпечатки на них. В таком духе. Говорили, что надо расслабиться и полностью абстрагироваться. Внушить самому себе что этот допрос тебя никак не касается, будто ты — просто в театре, и все это на сцене. Никаких эмоций, ответы с полной неопределенностью, то есть слова «да» или «нет» — запрещены. Всё в стиле: не помню, надо вспоминать, постараюсь вспомнить, изображай недоумение, непонимание, раздумье и грусть. Но дурака не валять, встречными вопросами не злоупотреблять, только при естественной необходимости. Помнить, что перед тобой профессионалы и их не надо злить лишний раз.

— Виктор, поскольку ты нашу академию не заканчивал, просто хотел убедиться в том, что ты это знаешь и понимаешь.

— Александр Николаевич, я вас прекрасно понимаю.

— Еще кое-что. Подсластить немного. Ты назначен на полковничью должность, начальника группы в ГРУ, в центральный аппарат, в моё управление. Назначен с 24-м тарифным разрядом. То есть с тарифным разрядом командира мотострелкового, танкового, артиллерийского, ракетного, истребительного и вообще любого другого полка или командира корабля 1-го ранга, вооруженного всякой хернёй до зубов. Понимаешь? То-то и оно! Просто проникнись ответственностью что ты реально и по всем параметрам приравнен к командиру, у которого, например, 40 самолетов или 94 танка, полсотни БМП, 18 гаубиц, много чего ещё, приравнен к командиру мотострелкового полка у которого штук 150 БМП, штук 30–40 танков, под двадцать гаубиц, миномётов-пулемётов-гранатомётов там тысячи две с половиной, и столько же подчиненного личного состава. А у него нахрен всё ломается, не получается, личный состав водку жрать пытается и залу…я. Просто напоминаю тебе это Витя, для того что мы с тобой не забывали о том, ради кого мы пашем и как Родина к нам относится.

— Я это хорошо помню. Для меня всё это не просто так. И мне кажется я уже свою любовь к Родине неоднократно доказал. Первый раз на войне реальной, второй раз уже там, где Родине больше был нужен.

— Я всегда буду тебе это напоминать. Это нихера не политинформация. Это вообще не лишне иной раз вслух говорить. Надо! Я сам пятнадцать лет отхерачил в странах с очень сложным контрразведывательным режимом. Нелегалом отбатрачил, как и ты. И если бы не одна гнида, которая плюнула на Россию прикрываясь тем что нет уже той страны, которой он присягал, то до сих пор бы там жил, наверное.

— Переметнулся.

— Нет. Типа для него бывший СССР — это не Россия, для него это Украина. Надо отдать ему должное, он никого не сдал. Просто вышел из игры. Сказал, что с него достаточно. Но кто же ему поверит? Пришлось срочно покидать эту страну.

— Были и другие варианты. Они мне хорошо знакомы. Проходил.

— Не было такого варианта. Эта скотина знал наших агентов, которые, в отличии от меня не хотели вообще выезжать. Они граждане этой страны. Подстраховался он хорошо. Кстати, они продолжают работать, и он спокойно живёт. Баланс сил и интересов такой своеобразный. Но это уже история. Теперь к нынешним реалиям. Те документы, которые ты передал по одному генеральному подрядчику ВВС — это очень сильно и ценно.

— В чём там изюминка?

— Это ты точно сказал про изюминку. Понимаешь, когда есть такая вот раскладка, то не надо доставать абсолютно всю конструкторскую документацию. Потому что кое-что мы всё-таки сами ещё делаем и хорошо. Но есть узкие места. К примеру, для нашей военной промышленности не понятной и проблемной является какая-нибудь условная шестерёнка. Из твоих документов видим, что её производит какая-то небольшая лавочка в каком-нибудь Арканзасе. То есть, чтобы достать нужную информацию не надо лезть в штаб-квартиру Lockheed Martin. Достаточно поработать с этой мелкой лавочкой, которая производит эту условную секретную, но такую нужную нашему Главному управлению вооружений шестерёночку. Потом Управление заказов и поставок вооружения ВВС закажет такую же или немного другую, или даже лучшую кому-то из наших предприятий. Понимаешь, ведь это ещё и деньги, огромные, мы с тобой зарабатываем. Полностью окупаемся, прибыль от нас огромная. Ведь когда у нас в руках готовая конструкторская документация, то не надо заказывать научно-исследовательскую работу, потом опытно-конструкторскую. Это огромные деньги! А ещё сроки на всё это совсем не приемлемые. Как итог — ещё отставание наше, то есть смертельная опасность для нашей с тобой Родины.

— Эти офицеры Главного управления вооружений, кто они? Они знают откуда взялась конструкторская документация? А то ведь сольют, продадут информацию и потом жди проблем.

— Там все проверенные и просвеченные опытнейшие офицеры, как правило они прошли все ступени по своей линии зампотехов в войсках. Буквально от замкомандира роты по вооружению или ремроты полка. Разумеется, всю жизнь под присмотром особистов, в центральном аппарате министерства — вообще тотальный контроль.

— Они не отдают эту конструкторскую документацию на предприятия?

— То, что ты достал, в натуральном виде из стен ГРУ не выйдет. Главному управлению вооружений дадим только то что им нужно — точечно. Потом, когда достанем документацию на эту шестерёнку, то вооруженцы передадут её на предприятие. Но там в полном объеме увидит только главный конструктор, остальные только в части касающейся, вычищенные копии. Не беспокойся — там полный контроль будет за всем этим. Наши чекисты не зря хлеб жуют, это они делают отлично.

Мы вернулись к моей жене и Нечаевой. С виду они смотрелись как две путешественницы, случайно встретившиеся и с удовольствием что-то обсуждавшие, иногда смеявшиеся.

Начал Крупин:

— Наша встреча подходит к концу. Нам надо уже завершать потихоньку.

Вильте с тревогой посмотрела на всех.

— Вильте, не переживай. Сегодняшняя встреча полностью обеспечена нашими спецами из спецназа. Сейчас контролируются даже дальние подступы. — ответила Нечаева.

— Давайте подведём итог. Случай, который с вами произошёл — он редкий, но не первый такой. Поэтому на этот случай выработаны уже общие правила. — сказал Крупин.

Нечаева подхватила разговор и продолжила:

— Эти правила говорят о том, что вы как работали, так и работаете. Так же, как если бы вы были оба офицерами СВР или оба из ГРУ, следите друг за другом, помогаете друг другу, но информацией не делитесь или только при острой необходимости. Почему? В случае провала каждому из вас будет важно понимать или надеяться, что причина провала — это не супруг. В это надо не просто верить и надеяться, в этом надо быть полностью уверенным. Кроме того, это дает вам шанс в случае провала одного, отрицать причастность другого. Вы спокойно пройдёте полиграф при ответе на вопросы о помощи и участии в делах того, кто провалился.

Потом обсудили кое-какие детали общего характера. Начал Крупин:

— Сейчас у вас появилась возможность работать парой. Совместно добывать информацию. То есть работать так же, как и большинство наших коллег-нелегалов.

— Вильте, надо начинать заводить знакомства с семьями. Встречаться, общаться, отмечать праздники, ходить в гости. Расширять круг общения и менять его немного. Жены и мужья людей, взятых в разработку — это кладезь возможностей. Особенно если вы начнёте заниматься теннисом. Вы с Виктором — пара, с другой стороны пара. Естественное общение. — продолжила как по нотам Нечаева.

— И как мы будем делить агентов? — спросила Вильте.

— Не беспокойся. Все сведения, которые добыты в паре будут известны и ГРУ и СВР, не зависимо от задействованных каналов. Та информация, которая по тематике будет больше подходить ГРУ, будет докладываться руководству страны как добытая ГРУ и наоборот. Там, где будет очень сильная информация, которую по разным причинам мы не захотим делить или не сможем, будет совместный доклад ГРУ и СВР, две подписи будет на докладах. Путину ничего на этот счёт особо объяснять не надо — он отлично всё понимает, как бывает в разведке. Там, где информация от агента, неизвестного супругу — ничего не меняется. Докладываете каждый по своей линии. И ещё раз — самое главное! Никогда не светите без конкретной необходимости своих агентов друг другу. Это очень плохо.

— Вильте, Виктор, вы сами не изменили отношение друг к другу? Не повлияла на вас эта ситуация? — спросил Крупин.

Мы молчали. Повисла очень нехорошая пауза и я первым её прервал смотря в глаза жене:

— Я люблю свою жену. Жить без неё не хочу и не знаю, смогу ли. В целом меня эти события даже обрадовали. Оказалось, что-то где-то, там, на глубине наших душ всё очень похожее, цельное, но мы это скрывали. Теперь мы знаем всё друг о друге.

— И ценности у нас с Витей одинаковые. Я без него жить не смогу! Это единственный в жизни мужчина, которого я смогу полюбить. Мне тоже стало легче, когда я всё узнала.

Сначала место встречи покинула пара наших начальников, потом постепенно начали исчезать остальные туристы, которых я безошибочно определил, как офицеров спецподразделения СВР. И наши из ГРУ точно где-то там были, но не в поле моего зрения. Видимо так они там сами распределились.

Мы обратили внимание что внешне наши начальники вели себя так, как будто, они муж и жена или в гражданском браке или любовники. Отметили их превосходное умение и профессионализм. Действовали очень тонко, как бы показывая, что они уже вместе не один десяток лет, но по их очень тонким, бережным и добрым движениям по отношению друг к другу было всё очень достоверно.

Крупин и Нечаева нас предупредили что до конца нашего пребывания в Таиланде за нами присмотрят те, кому положено, на предмет выявления внимания контрразведки.

В отпуске мы многое обговорили, узнали много нового о прошлом друг друга. Мне нужно как следует осмыслить всю полученную информацию. Как следствие — я уже сейчас посмотрел на свою собственную жену совсем другими глазами. Несомненно — она очень интересный и неординарный человек. Интересный для меня человек.

Понимал и даже видел, что и Вильте смотрит на меня совсем по-другому. Ещё как только с ней познакомился, почувствовал, что она видит во мне немного «простого» мужика — «пролетария» вынужденного, который в тот момент зарабатывал на жизнь руками, думала — «работяга», по факту. Открыто этого не произносила. Едва заметно было, но я всё это чувствовал. Позже она, иной раз, более откровенно, в пылу каких-нибудь бытовых эмоций — покажет своё интеллектуальное превосходство. Меня это раздражало, но я не подавал вида. Меня так ещё в училище учили, что не надо демонстрировать человеку (солдату) своё превосходство. Командир нашей курсантской роты вообще говорил, что это «плебейство», учил на деле показывать свои знания и опыт — тогда всё встанет на свои места, навсегда. Объяснял, что все и всё сами увидят. Конечно, моя жена закончила один из самых передовых технических вузов страны. Причём закончила она его с красным дипломом. Мне и так было понятно, что её область знаний вообще для меня какой-то несуществующий мир. Отдавал себе отчёт что её общий уровень интеллекта выше моего. Но не во всём. Например, при виде двигателя внутреннего сгорания она демонстрировала полный провал своих инженерных познаний, но я никогда не позволял себе что-то продемонстрировать. Кроме того, Вильте больше моего читала художественную литературу. Я намного меньше. К сожалению, мы увлекались чтением разных жанров. Она увлекалась всевозможным фэнтези — которое я на дух не переваривал, поскольку уважал литературу, основанную на реальных событиях, обожал классическую литературу, и особенно русскую литературу, включая советский период (не всю конечно). Мы оба больше любили читать на русском языке. Знали, любили и уважали слова Ивана Тургенева

«Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, — ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя — как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!»

При отлёте, в аэропорту Пхукета получили сообщение что ничего не обнаружено. Отличная новость!

Невольно подвели итоги отпуска.

Взаимодействие ГРУ и СВР организовано. Нас профессионально и очень умело успокоили. Очень коротко, чётко, по делу проинструктировали, то есть научили. Наши командиры наверняка трезво оценили опасность. Тоже, наверное, переживали, разные варианты предусматривали. Сейчас успокоились.

Теперь будем пробовать работать с женой в паре — классика нелегальной внешней разведки обоих ведомств. Интересно какая Вильте в деле? Загадка. А ведь она из КГБ, которых я поклялся ненавидеть. Мстить очень хотел. Сам себе клятву давал. Чёрт! Вот оно как получается. Однако, даже интересно посмотреть на неё в деле. Нам предстоит многое обговорить, и начать потихоньку работать. Как у нас получится?

Хотите сделать мне приятно? Поставьте оценку и напишите отзыв. Лучше подробный. Если сможете. Меня вдохновляют ваши отклики, я их очень жду, внимательно читаю и сильно дорожу ими, уважаю ваше мнение. Для меня ваши отзывы и оценки — на вес золота.

И не забывайте подписываться на мои новинки!

Продолжение следует.