Нередко в ситуациях, когда человек не уверен, как правильно поступить, ему советуют прислушиваться к тому, что говорит сердце, а не разум. По определению внутренний голос — это нечто непонятное, то, чего не должно быть в принципе.

На вопрос, существует ли в природе интуиция, можно однозначно ответить: да. К сожалению, не каждый из нас понимает, когда она подаёт сигналы о действии или бездействии. Чтобы правильно воспользоваться этим даром, его стоит развивать. Но в первую очередь важно понимать, что собой представляет интуиция.

Наверняка в какой-то момент вы понимали, что что-то пошло не так, как нужно. У вас появлялось желание отбросить все правила и пойти по совсем другому пути? Возможно, у вас возникало ощущение опасности или непонятное внутреннее беспокойство? Именно это чувство и есть интуиция.

Интуиция — это работа подсознания, необъяснимое логикой чувство. Не все процессы, происходящие в нашем мозге, можно объяснить логическим путём, не всё можно осознавать. Шестым чувством называют знание, которое уже есть где-то в закромах нашей памяти, но человек не может выразить его рационально.

Если заглянуть в толковый словарь Ожегова, то можно найти такое определение: «интуиция — это чутьё, тонкое понимание, проникновение в самую суть чего-либо».

Если объяснять простыми словами, то интуиция — это то, чего мы знать не можем, но откуда-то всё-таки знаем.

Мой опыт службы в нелегальной стратегической военной разведке говорит, что интуиция — незаменимое чувство для разведчика. И те, у кого это чувство хорошо развито, непременно добиваются успеха.

Тем временем Ричард углубился в тему парламентских расследований о коррупции по линии американских спецслужб. Я это понял по явным признакам: он практически перестал давать мне поручения по депутатской деятельности.

Мне ничего не было известно о том, с кем и когда он там в своём Вашингтоне встречается. Непонятно. Вместе с тем по остальным вопросам поручения лились потоком. Особенно по теме межрасовых противоречий. Но как он использовал материалы, добытые мною в отрытых источниках, — неизвестно. По крайней мере, обнадёживало то, что моя аналитика этих материалов не вызывала критики. Иногда он меня даже благодарил.

Ричард сообщил, что приедет в Бостон, но в офис зайдёт только на следующий день, так как в день приезда у него будет какая-то важная встреча.

Нино тоже отчиталась. Из её доклада выходило, что после загадочной встречи Ричарда она увидится с ним в гостинице.

Срочно встречаюсь с Нино в ресторане. Надо её разговорить. Но как? Как мне её попросить вынести портфель Ричарда?

Поговорили сначала о нашем бизнесе. Всё выглядело хорошо.

— Нино, мне нужна твоя помощь.

— Какая? — удивлённо спросила Нино.

— Предельно конкретная.

— Так какая? Говори прямо.

— Мне нужно, чтобы ты вынесла из номера на минут пятнадцать-двадцать портфель Ричарда. Я его верну в целости и сохранности. Ничего не пропадёт.

— Ты что мне такое предлагаешь? Ты в своём уме?

Я лишь молча смотрю Нино в глаза.

— Что ты молчишь?

— Мне нечего тебе сказать. Нужна помощь. Подробности тебя не касаются. Для тебя так будет лучше.

— Нет. Это уголовщина самая настоящая.

Я молчал.

— Витя, ты должен мне всё объяснить.

— Я помню, ты мне кое-что обещала.

— Я и сейчас тебе за всё благодарна. Ни от каких своих слов не отказываюсь. Обязательно вынесу тебе его портфель, но только после того, как ты мне всё объяснишь.

Я молчал.

— Не тяни ты жилы. Ты мужик или тряпка? Говори, что задумал! По-другому помогать не стану.

— Нино, у тебя есть шанс помогать России. Помогать нашей с тобой Родине.

— Не поняла. Ты о чём?

— О том, что я офицер русского Генерального штаба, служу в разведке и предлагаю тебе присоединиться ко мне. Ты сама хотела услышать правду. Теперь ты её знаешь.

— Ты не врёшь?

— Что ты себе позволяешь?

— Невероятно.

— У тебя будет возможность убедиться в моей правоте.

— Как?

— Ты увидишь, что в портфеле Ричарда меня интересуют только бумаги, ни одна банкнота не пропадёт. Что это будет означать, по твоему мнению?

— Давно ты в разведке?

— Давно. Это мы потом всё обговорим.

— Если то, что ты сказал, — правда, то ты только что приобрёл очень верного и надёжного помощника. Более преданного тебе никогда не найти. Я готова выполнить любую твою просьбу.

— И задачу. Да, теперь будут не только просьбы. Будут и задачи. Разные.

— Какие?

— Пока что ты должна написать мне сообщение, когда будешь готова передать портфель. Я подойду к двери, ты её откроешь и отдашь портфель, потом я принесу его обратно. Я скажу тебе текст сообщения. Это всё пока что.

— Я хочу видеть, как ты откроешь портфель.

— Зачем?

— То, что ты сказал, настолько невероятно, что я хочу всё увидеть своими глазами.

— Хорошо. Я тебя понимаю.

— А что я впредь должна буду делать?

— Прежде всего, всё подмечать и внимательно слушать Ричарда. Впредь все разговоры записываешь. Этому я тебя научу. Обо всём будешь докладывать мне на очных встречах. О своей безопасности позаботишься сама. Никаких следов! Всему научу, объясню, расскажу.

Оставшаяся часть вечера ушла на лекцию об азах конспирации, о простейшей системе сигналов и сообщений через кнопочные и одноразовые телефоны, симки и прочее.

Когда мы всё обговорили, Нино неожиданно спросила:

— Витя, а ты любишь Россию?

— Это моя Родина, которой я служу всю свою сознательную жизнь.

— Так любишь Родину?

— Да. Однозначно.

— А за что?

— Для меня нет такого вопроса. Нельзя любить кого-то за что-то. Любишь — это любишь, со всеми недостатками. Веришь — это веришь. Так у настоящих верующих. Католики являются католиками не потому, что у них в костёле можно комфортно молиться сидя на лавочке, не потому, что убранство красивое. Православные являются православными не потому, что в церкви тепло, а на улице мороз и так далее.

— Но ты же вырос в Литве.

— Я и Литву свою обожаю. Помнишь, ты мне говорила, что для тебя твоя Грузия — это маленькая частичка огромной и любимой России? Помнишь?

— Помню.

— Ты тогда в точку попала. Для меня Литва — частичка огромной России. Я понимаю, что Литва никогда не будет независимой не формально, а по-настоящему. Так вот — для меня она частичка России. Не Польши и не Германии. Таковы мои убеждения. А Россия для меня Родина, потому что я по мозгам русский, по мировоззрению. Русский — это мой культурный выбор, культурный код. Мне плевать, кто там у власти. Был бы царь — я бы служил России, был бы Сталин — всё равно служил бы России, был Горбачев, которого я просто презираю, — всё равно служил России. Пришёл этот вечно пьяный, и я продолжал служить России. Сейчас пришёл Путин — его я вообще пока что не понимаю, но служить буду России. Мне вообще плевать, кто там временно у власти.

— Ты присягал СССР?

— Конечно. А кому же ещё?!

— А тебя не смущает, что нет страны, которой ты присягал?

— Для меня СССР — это большая Россия, правда без Польши и Финляндии. Коммунисты прямо с этого начали, приступили к разбазариванию земель империи. Закончили развалом того, что сами собрали в СССР. Дебилы! Ну и фиг с ними. Ничего не изменилось. Служу тому, что осталось от СССР, то есть от большой России. Для меня нет выбора и вопросов.

— Жаль, что ты скрывал свои взгляды от меня. Я очень любила Советский Союз. До сих пор ума не приложу, как так вышло. Я только по крови грузинка, а по душе я русская. Понимаешь?

— У меня за Россию душа болит. Вроде бы Путин начал что-то делать. Но на душе всё равно неспокойно как-то. Россия сейчас, как побитая собака. Они ждали, что мы дальше сыпаться будем. Как посмотрю новости из России, так беспокойство накрывает, тревога за страну. Вот вместе теперь Родине помогать будем, защищать её. Не боишься?

Нино взяла паузу в этом очень напряжённом диалоге. Внимательно и по-доброму на меня посмотрела, а потом, изменив интонацию, ответила:

— Не надо бояться тяжёлой задачи,

а надо бояться дешёвой удачи.

Не надо бояться быть честным и битым,

а надо бояться быть лживым и сытым!

Умейте всем страхам в лицо рассмеяться, –

лишь собственной трусости надо бояться!

— Чьи это стихи?

— Евгений Евтушенко. Русская классика советского периода.

— Не люблю поэзию. Но мне понравилось. Почитаю его творчество. Обязательно.

— Совсем не любишь поэзию? Неужели? Даже не верится.

— Помню только один стих Александра Твардовского. Мой дед-фронтовик его 9 мая всегда читал перед тем, как выпить первую рюмку. В этот день у нас всегда был торжественный обед, особенно когда дедушка приезжал.

— Прочитай!

— Я убит подо Ржевом,

В безыменном болоте,

В пятой роте,

На левом,

При жестоком налете.

Я не слышал разрыва

И не видел той вспышки, —

Точно в пропасть с обрыва —

И ни дна, ни покрышки.

И во всем этом мире

До конца его дней –

Ни петлички,

Ни лычки

С гимнастерки моей.

— Боже! Как глубоко! Я его раньше не слышала.

— Когда я учился в военном училище, то всегда его читал на конкурсе художественной самодеятельности. Нас заставляли готовить номера для него. Но я от души читал. Мне аплодировали, как настоящему артисту. Тоже, как ты говоришь, русская классика советского периода.

После того как мы с Нино разъехались, думал и гадал о том, правильно ли я всё сделал. А не играла ли она? Но интуиция меня успокаивала.

Снял на неделю номер в той же гостинице, где Нино будет встречаться с Ричардом. В тот же день совершил визит в номер в компании Люды. Ничего не было. Просто проговорили два часа, слегка выпили и закусили. То есть провёл имитацию аренды номера для утех.

Вечером пришёл в номер с проституткой. Станцевала мне стриптиз, и я отправил её, сымитировав самоудовлетворение для отвода глаз. Она слегка удивилась и с удовольствием ушла, взяв большие чаевые.

В начале четвертого утра Нино сама пришла ко мне в номер с портфелем. Ричард сменил код на замке, и помощь от Люды не сработала. С помощью небольшого приборчика, полученного от наших, я быстро и аккуратно открыл замок. В портфеле лежала небольшая стопка бумаг. Я достал их и сфотографировал.

Тем временем Нино внимательно исследовала содержимое портфеля и нашла там три разные флэшки. Надо же! Я это вообще не предусмотрел, думал только о бумагах. Что делать?

Отправляю Нино с портфелем обратно в номер, сам с флэшками мчусь домой, к Вильте. Она без лишних слов подбирает коды и снимает всю информацию. Вильте, разумеется, знает, что я сегодня делаю и чем занимаюсь.

Возвращаюсь в отель, заскакиваю на этаж с номером Нино, отдаю ей флэшки.

Всё прошло почти так, как задумал. Но без помощи Вильте содержимое флэшек Ричарда осталось бы для меня неизвестным. Первая проба сил работы в паре с женой. Здорово получилось. Реальная и конкретная помощь!

Первая проба сил в работе с Нино. Оценка «отлично». Почему не «хорошо» или «удовлетворительно»? Сейчас я уже отлично понимал, что Нино действует осознанно и бескорыстно. При этом понимает, на что пошла. Отлично осознаёт, что после этой ночи обратной дороги уже не будет — заднюю передачу не включишь. При этом догадывается, что у меня будут следы её деятельности. Пока что только догадывается, скорее всего.

Утром получил от Нино условный сигнал, который означал, что всё прошло безупречно. Тут же жена передает мне флэшку с информацией, и я её закладываю в тайник. Всё строго по инструкции.

Сам не успел даже посмотреть на документы. Поэтому расспросил Вильте, которая сообщила, что текста там мало. Та часть листов, которые я сфотографировал, дублировала информацию с флэшки, но не в полном объёме. Видимо, Ричард распечатал листы для того, чтобы кому-то показать. В основном это информация о движении денежных средств и небольшое описание к ним в виде пояснительной записки. Но самое главное, что везде стоит гриф «Cosmic».

Обсудили с Вильте эту информацию. По всему выходило, что на территории всех бывших республик СССР полным ходом идет финансирование «прокси», точнее, создание сети для их формирования. На этом этапе отбирались и готовились «сотники», то есть люди способные быстро набрать в свои сотни «десятников». Те в свою очередь должны будут набирать людей, заранее сплоченных различными интересами. Их задача — невоенное подавление прорусских активистов и авторитетных людей. Причём работа предполагалась не только физическая, но и в сети. Просматривались деньги, направленные на работу с компаниями и людьми, которые стали собственниками производственных мощностей после развала СССР.

Вильте отдельно показала мне информацию, в которой конечной целью числились учебные заведения полиции и военно-учебные заведения. Очевидно, что противник делал упор на вербовку будущих курсантов — в перспективе командиров воинских частей и руководителей местной полиции.

Текст был очень интересным. Тому, кому он был адресован (мы не знали его), сообщалось, что на обучение в высшие военно-учебные заведения России надлежит направлять только специально отобранных и одаренных курсантов из числа самой перспективной местной молодёжи. Мы поняли, что этот раздел касался Азербайджана.

Я начал искать информацию в интернете. В открытых источниках сообщалось, что курсанты из Азербайджана проходят обучение в нескольких высших военных училищах России: артиллерийском в Екатеринбурге, вертолётном в Сызрани, зенитно-ракетном в Оренбурге, летном в Краснодаре и военно-морском во Владивостоке.

Самым главным для меня было то, что уже в открытую писалось о создании невыносимых условий существования для воинских контингентов России в случае их появления на территории отдельных государств.

Перед тем как уничтожить фотографии документов, я внимательно изучил всё. Оказалось, что финансирование касалось не только сопредельных стран. Часть денег шла на наш Северный Кавказ. Ставилась задача: стимулировать обучение молодёжи различным единоборствам и любыми путями привлекать спортсменов на службу в армию. Рекомендовалось направлять их в воинские коллективы, укомплектованные преимущественно славянами, где они должны будут создавать враждебное отношение и прессинг к офицерам и солдатам не мусульманам. Финансировались различные спортивные организации, клубы. Конечная цель: тренеры и гранты, стипендии самым одарённым.

Удивительным было и то, что ставилась задача проникнуть в патриотические молодёжные движения, чтобы в дальнейшем молодёжь поступала в различные высшие военно-учебные заведения. Особое внимание обращалось на то, что самым проблемным направлением были лётные, ракетные и зенитно-ракетные военные вузы.

Я знал, с кем встречался Ричард в Бостоне. Выследил их, естественно. Теперь знаю, где живёт незнакомец. Больше ничего не знаю. Но это вопрос времени. Поработаем.

Установить личность незнакомца удалось за несколько дней. Как раз мне позвонил сенатор и попросил заехать. Опять огромная пачка листов с таблицами. Заодно попросил сенатора узнать всю информацию на собеседника Ричарда.

— О! Да что тут узнавать? Мэтью у нас личность известная.

— Кто он?

— Он полковник армии США. Командир станции раннего предупреждения о ракетном нападении Кейп-Код.

— Какое он может иметь отношение к разведке, сэр?

— Прямое. Он подчинён национальному управлению военно-космической разведки США. А те в свою очередь подчинены Разведывательному управлению министерства обороны — РУМО (DIA) сокращенно. Сложная у нас система.

— Проконсультируйте меня пожалуйста, сэр.

— Давай. Нет проблем!

— Какой интерес может представлять Мэтью для других разведок США?

— Вряд ли он сам по себе какой-то интерес представляет.

— Почему, сэр?

— Потому что он ничего не знает, кроме секретов своей чрезвычайно секретной станции. То есть Мэтью наилучший вариант в случае, если кому-то нужно узнать всё об этой станции. Но! Его можно использовать как очень короткий путь к РУМО. Он может передать в управление информацию как лично, так и через своего непосредственного командира. Всё, что будет исходить от Мэтью, там тщательно проанализируют. Но самое главное, он в прямом подчинении у Национального управления военно-космической разведки США. Это особенное управление, которое хоть и подчинено РУМО, но по целому ряду вопросов регулируется ЦРУ. Оно даже комплектуется на тридцать шесть процентов за счет ЦРУ — у них там законодательно установленная квота.

— Очень сложно.

— Да, но есть конкуренция. Из-за неё никто никогда не сможет манипулировать Президентом США или парламентом.

— Вы можете достать подробную информацию о Мэтью? Как живёт, чем увлекается, семья, дети и так далее. Совсем общую.

— Зачем тебе?

— Надо. Нам он нужен.

— На него есть компромат?

— Скорее, мы исследуем вопрос передачи компромата через него. Я пока не знаю.

— Учти, он под очень плотным наблюдением. Этот офицер знает всё про свою секретнейшую станцию ПРО. Не советую к нему приближаться. Ты ещё и меня погубишь. Скажи, что тебя интересует?

Клюнул! «Растём», — с гордостью подумал о себе. Мне было важно не просить сенатора об этой услуге напрямую.

— Хобби, слабости, увлечения, пороки.

— Вряд ли они у него есть. Этот полковник насквозь просвечен. Я его хорошо знаю. Он очень обеспеченный человек. Крупный акционер в одной электроэнергетической компании. Здесь вы его вряд ли сможете зацепить. Поскольку он официально, по закону, передал свои акции в трастовое управление банку.

— Откуда у него эти акции?

— Семейный бизнес. Он унаследовал их от матери. Но пока он на службе, то бизнесом заниматься не имеет права. Его жена владеет фирмой, у которой несколько полей для гольфа. Они оба играют. О любых пороках Мэтью наша контрразведка сразу узнает, и дни его на этой должности будут сочтены. А как канал передачи информации — он идеальный вариант. Тот, кто сможет его задействовать, должен быть очень умным человеком, к тому же обладающим информацией исключительной важности. Иначе Мэтью пошлёт его к чёрту.

Я получил достаточно информации, и просить сенатора о чём-то конкретном в данное время необходимости не было.

Переданные сенатором документы были похожи на предыдущие. Это была полная раскладка информации по ещё одному крупнейшему производителю вооружений — головному исполнителю. Все его подрядчики, субподрядчики и их поставщики — не менее шести уровней кооперации, а может, и больше. В этих же документах содержалась полная информация о том, кто и какую продукцию военного назначения производит и поставляет. Огромный объём.

Просмотрел по диагонали. И обратил внимание, что поставщик шестого уровня сжирает непропорционально много денег. Кроме того, он поставляет свою продукцию очень многим подрядчикам. Присмотрелся и понял, что он занимается и композитными материалами, и ферросплавами. Заинтересовался, полистал и обнаружил, что это единственный поставщик по данному направлению продукции у головного исполнителя. А это ни много ни мало вся противоракетная и противовоздушная оборона.

Тут что-то анализировать бессмысленно, это не моего ума дело. Но интересно всё-таки. Кроме того, приятно было ощущать свою значимость. Все материалы быстро оцифровал и отвёз в тайник, подал сигнал. Бумагу сразу сжёг. Всё как положено.

От генерала Крупина получил сообщение, что разработку Мэтью необходимо прекратить. Риски огромные, а отдачи может и не быть. Документы изучены и проанализированы. Это не просто информация. Это компромат на то, что почти сорок процентов всех денежных средств, выделяемых на подрывную деятельность, банально разворовываются. В документах показан весь путь денег и то, в каких кошельках оседает маржа. Прослеживается явная цель — доказать, что ЦРУ ворует безбожно.

Поэтому Ричард и выбрал Мэтью. Они наверняка хорошо и давно знакомы. Получается, что Мэтью, передавая документы в Национальное управление военно-космической разведки США, то есть в то управление, которому непосредственно подчинён, сразу же передаёт всю информацию в РУМО. А значит, и в ЦРУ, поскольку они комплектуют часть должностей в управлении. У цэрэушников не будет иного выхода, кроме как доложить обо всем по своей линии, как и у военных. Договориться не получится — никто никому не верит.

Выгода Ричарда тоже очевидна — он играет в команде сенатора, а министр обороны его хороший друг, который «видит» в кресле директора ЦРУ кого-то другого. Для нас ценность документов, украденных у Ричарда, наивысшая. Контрразведка ФСБ, в том числе военная, получит все необходимые сведения. На первый взгляд всё выглядело логичным, но что-то непонятное, необъяснимое сидело у меня внутри. Интуиция призывала напрячься.

Наконец смущала и первая благодарность, которая явно исходила от наших коллег по Генштабу — офицеров Главного оперативного управления. Переданные сенатором материалы — это ещё и планирование реализации программы системного наращивания производства ракет для ПВО и ПРО на целых шесть лет вперед. Из документов также видно, сколько и какие ракеты будут израсходованы в эти годы — они подтверждают, что использоваться ракеты будут только в рамках учебных стрельб.

Там, оказывается, были отдельные сроки о пополнении израсходованных запасов, о продлении ресурса и много чего такого, что давало возможность офицерам управления самим анализировать и понимать реальные планы противника, не обращая внимания на слова политиков. Эти данные носили очень объективный характер.

Встретил прилетевшего советника начальника управления. Это был наш полковник, который действовал под легендой предпринимателя из Чили. Представился как Олег Витальевич. Но называть его я должен Артуро.

Обсудили обстановку, и он раскрыл мне план, разработанный Крупиным.

Суть плана была в следующем. Я иду с китайцами на встречу, где они наверняка предложат мне взятку. Деньги я беру только под одно обещание: не писать руководству предприятия в Китае. Ни в коем случае не соглашаюсь на поблажки в отношении претензий своей фирмы, при этом охотно уменьшаю размер взятки. Договариваюсь с китайцами о порядке и месте передачи денег. Если они принесут деньги прямо в ресторан, то беру их. На этом моя роль заканчивается.

Олег Витальевич выходит с ними на контакт сразу же после моего ухода (я обязательно должен покинуть ресторан первым) в том случае, если деньги они принесут в ресторан. Далее мой коллега действует дерзко и стремительно: подходит к китайцам и сообщает, что он из ЦРУ. Тихо и едва заметно показывает им жетон, сообщает, что весь наш разговор записан. Говорит, что готов передать материал в ФБР, если они не согласятся сотрудничать с ЦРУ. То есть здесь предполагается прямая постановка вербовочного предложения.

Я удивился такой дерзости и прямолинейности и спросил:

— Мне как раз наш общий шеф втолковывал, что такая бульдожья вербовка — не наш стиль. Говорил, что так нельзя делать.

— Конечно не наш. Мы так не поступаем. Но это калька с шаблона действий ЦРУ. Мы должны быть последовательны во всём, даже в их методах работы. Ведь они должны быть уверены, что работают именно на ЦРУ, на правительство США.

— Почему? Зачем так мудрить?

— Объясняю. У нас с китайцами есть определённые договорённости. Они есть и между нашими разведывательными органами. Эти договорённости ограничивают разведывательные операции друг против друга и запрещают вести подрывную деятельность. Поэтому наши будущие агенты будут работать, не понимая, что завербованы ГРУ.

— Но против китайцев можно вести разведывательную деятельность.

— Можно, но в урезанном виде. То есть нам очень нужно, чтобы в случае провала китайцы думали, что работали не на нас.

— Действуем под чужим флагом.

— Именно так. Под звёздно-полосатым.

— Китайцы догадаются, что я участник этой игры.

— Нет. Это моя забота. Я им скажу, что в случае отказа или некачественного сотрудничества в дальнейшем они ещё и тебя подставят как получателя взятки. Объясню, что нам не составит труда попросить ФБР убедить тебя заключить сделку со следствием, и ты с удовольствием сдашь китайцев в обмен на маленький срок.

Выглядело это всё вполне убедительно, дерзко и даже нагло. Далее я получил подробный инструктаж о том, как должен вести себя получатель взятки. В конце узнал особенности подобной сделки уже с китайцами в качестве взяткодателей.

Крутой этот Олег Витальевич, не то что мы — щи лаптем хлебаем. Откуда у них такая уверенность? Вопрос, на мой взгляд, совершенно не проработан. Но… это та самая прямая постановка вербовочного предложения. Действительно круто работают мужики. Будем учиться.

Однако моя интуиция и небольшой опыт работы с китайцами порождали страх и сомнения.

Конечно, можно вербовать напрямую. Но только тогда, когда изучено всё и со всех сторон. Я этих китайцев вообще не понимаю. Только и понял, чего они боятся и что они непревзойдённые переговорщики. Чем они живут? Как живут? Ничего не понимаю. Но решать не мне. Ими занимаются настоящие профессионалы, а не самоучки, как я.

В назначенное время встретился с китайцами в ресторане. Этот ресторан был под моим полным видеоконтролем.

Поскольку я получил чёткие инструкции, то начал агрессивно:

— Господа! Я надеюсь, это наша последняя встреча по данному вопросу. Мы проявили изрядную долю понимания, были гибкими, но вместе с тем…

— Виктор, прошу прощения. Извиняюсь, что перебил. Мы согласны обсудить детали.

— Давайте приступим к делу. Прошу выложить на стол все ваши предложения.

— Виктор, давайте немного снизим размер ваших претензий. Хотя бы процентов на двадцать пять. Зато мы оплатим все претензии одним траншем.

— Нет. У нас и так огромный перечень просроченных претензий. И самое главное, мы снова уходим на очередной круг.

— Ну хотя бы пятнадцать процентов.

— Мне это надоело!

— Хорошо. Давайте ударим по рукам. Вы нас победили. Мы оплатим все непросроченные претензии во внесудебном порядке уже завтра и в полном объёме. Но просим вас не писать нашему глубокоуважаемому генеральному директору предприятия.

— Это исключено! Вы опять выкручиваете мне руки. В чём наш интерес? Вы можете не платить. Я знаю, что после такого письма вы всё равно всё оплатите.

— Виктор, для нас это очень плохо. Наши партнёры могут отказаться в дальнейшем от работы с нами, мы останемся без средств к существованию.

— Это ваши проблемы! Господа! Меня это совершенно не интересует. Не будет вас, будут другие. И с ними я выстрою очень строгую работу.

Китаец достал блокнотик, написал там что-то и показал мне. Там было написано: «150 000$».

— Это взятка? Что это?

— Виктор, не произносите, пожалуйста, вслух такие слова. Это не взятка, это небольшая компенсация за проявленную к нам лояльность. Мы лишь просим не писать о случившемся на предприятие.

— Только это?

— Ну и ещё просим небольшие поблажки при дальнейшем выборе вами поставщиков. Совсем крохотные. Мы очень хотим сотрудничать с вами. У нас могут быть немного дороже цены, но всегда всё будет в любом объёме и в любые сроки. Мы очень гибкие. Это взаимовыгодно. Мы всегда будем у вас под рукой.

— Насчёт преференций не согласен. Но если вы зарекомендуете себя впредь положительно и ваши цены будут конкурентны — тогда нет проблем. А вот насчёт письма готов войти в ваше положение.

Китаец широко улыбнулся и показал бумажку, на которой было написано: «100 000$».

— Ну и как это будет выглядеть технически? — задал я вопрос.

— Возьмите этот портфель для ноутбука. Там деньги.

— Так не пойдёт. Берите ваш портфель и пойдёмте за мной в мою машину.

Китаец согласился, и мы пошли ко мне в машину, в которой было настроено полное видеонаблюдение. В машине он передал мне портфель. Я его открыл, достал каждую пачку и перепроверил.

Убрал портфель на заднее сиденье и сообщил китайцу, что жду завтра полной оплаты и что возвращаться в ресторан не стану. Китаец был удивлён, и я сказал:

— Запомни. Мы с тобой не друзья. Ты станешь моим другом тогда, когда несколько лет безупречно отработаешь и ни разу не подведёшь.

Через полчаса у моего коллеги на телефоне были все нужные ему видео. Впрочем, как я понял, они ему не понадобились. Я видел всю их встречу в прямом эфире. В общей сложности они разговаривали чуть больше двух часов.

Сразу после ресторана Олег Витальевич направился в бар, в котором мы должны были ещё кое-что обговорить. Этот бар был идеальным местом для тайной встречи, кроме того, я показал коллеге безопасный маршрут.

— Всё отлично! Никуда они не денутся. — сразу же сообщил он мне.

— Вы уверены?

— Абсолютно. Они рассчитывают полностью осесть в США и даже получить гражданство.

— Как прошло? Расскажите. Надо учиться и интересно опять же.

— Эх! Вот вроде бы коммунистическая страна. Считается, что все они там патриоты. А на самом деле восприняли вербовку с благодарностью.

— С благодарностью?

— С благодарностью. Говорили, что для них большая честь работать на великие Соединённые штаты.

— Придуриваются.

— Нет. Точно не прикидываются.

— Почему вы так думаете?

— Во-первых, интуиция, опыт. Во-вторых, они были напуганы не столько тем, что их могут посадить на большой срок за коммерческий подкуп, сколько депортацией своих семей на Родину. То есть мотивация у них такая: мы здесь кое-как зацепились, выучим своих детей, а они уже будут полноправные граждане США. Думаю, что для них это настоящая цель их жизни. Мотивация — высочайшая.

— Ненадёжно как-то.

— Я им предоставил выбор. Сказал, что они могут привезти мне пятьдесят тысяч долларов, и я дам им сорок восемь часов на то, чтобы покинуть страну, или же сотрудничество, шпионаж. Они выбор сделали. Причём у них даже сомнений не было.

— И кто с ними работать будет?

— Я буду с ними постоянно на связи. Но виртуально. Это дело техники. У них огромные связи в Китае, большая родня. В общем, возможности у них есть. Сами меня убеждали в своей полезности.

— Как это?

— Сам такое впервые вижу. Очень хотят работать на ЦРУ.

— Вы когда-нибудь вербовали кого-то под флагом ЦРУ?

— Нет. Это впервые. А сейчас думаю о том, насколько легче работать американцам. Кстати, они очень просили, чтобы у тебя не было из-за них проблем. Говорят, что ты не взял деньги в ущерб своей фирме, а просто шантажировал их письмом. То есть совсем не дураки. Всё они прекрасно понимают. Но своей Родиной торгуют с удовольствием.

— У вас нет ощущения, что и наши сограждане такие же?

— Боюсь, что ещё хуже. А что мы хотим? США успешная, богатая и сильная страна. И этот факт уже сам по себе — сильнейший стимул для вербовки.

Расстался с нашим «чилийцем» и поехал домой с облегчением. Почему? Мои переживания о том, что я задействован в вербовке и, соответственно, подвергся определённому риску, развеялись. Я понял мотивацию китайцев, их интерес и желание помогать ЦРУ. Пропали страхи и сомнения.

Через несколько дней встретились с Ричардом, и он выразил общее удовлетворение ходом дел. Но мне нужно было с ним поговорить.

— Ричард, хочу доложить о результатах работы с китайским подрядчиком.

— Виктор! Я всё уже знаю. Ты отлично поработал. Обещаю, что тебе это зачтётся. У меня совсем нет времени, я уже завтра утром возвращаюсь в Вашингтон.

— Ричард, я недолго. Есть кое-что важное.

— Пошли ко мне, — раздражённо сказал Ричард.

— Лучше зайти ко мне в кабинет.

Ричард удивился, но возражать не стал и молча направился ко мне. Я предложил ему выпить, но Ричард отмахнулся и показал на часы.

— Ричард, я совершил один неоднозначный поступок.

— Что значит неоднозначный? — Ричард тяжело вздохнул и посмотрел на меня с раздражением.

— Ричард, я взял у китайцев деньги за то, что не буду направлять письмо на предприятие-производитель.

— Ты в своём уме?

— Сто тысяч.

— За что?!

— За то, что просто не отправлю письмо, которое грозился отправить в случае, если они добровольно не уладят наши претензии.

— Отлично! То есть эти узкоглазые заплатили неустойки, штрафы и ещё дали тебе кэш?

— Сто тысяч американских долларов.

— Ты не шутишь?

— Нет.

— Отличная работа, Виктор! Они сумасшедшие?

— Нет. Они запуганы. Всего боятся.

— Где эти деньги?

— У меня.

— И что ты предлагаешь?

— Ричард, я тебе честно всё рассказал. Дальше будет так, как ты решишь.

— А что тут думать? Ты с ума сошёл?

— Я готов передать все деньги тебе.

Ричард вдруг очень внимательно посмотрел на меня. Встал, подошёл вплотную и пожал крепко руку.

— Отдай мне пятьдесят тысяч. Остальное твоё. Никто больше не должен знать об этом. Ты меня понял?

— Отлично понял.

Открыл свой сейф и отдал Ричарду его долю.

— В следующий раз приеду и мы с тобой как следует напьёмся! Жди меня на следующей недели, сообщу.

Мой поступок не был спонтанным, скорее, точно рассчитанным. Я давно хотел хорошо поговорить с Ричардом, получить сведения, которые не были полностью раскрыты в документах. Особый интерес у меня вызвали вопросы, связанные с расовой ненавистью. Понимал, что Ричард отрабатывает их безупречно, но я не мог определить, как он работает в этом направлении.

Второе, что меня интересовало — это темы, связанные с интересом правящей элиты к нашему Дальнему Востоку и Восточной Сибири. Не сомневался, что Ричард знает многое, но мне не говорит. И лишь третьей по значимости числилась тема компромата разведок друг на друга. Просто я не понимал его интереса в этом вопросе. Не понимал, для чего он задействует личные связи в виде Мэтью как канал передачи компромата. Ведь я уже знал, что этот Мэтью не простой полковник американской армии. Его задействование было ходом экстраординарным, возможно, даже обязывающим.

У меня была примерно неделя на то, чтобы прописать диалоги с Ричардом и варианты их развития.

Вне всяких сомнений, начинать разговор с Ричардом нужно с политики с неминуемым переходом к расовой ненависти. Это очень сильная тема, и для Ричарда она наверняка является самой эмоциональной, поэтому разговорить его будет легко. И благодаря этой теме можно плавно перейти на другие. То есть расовая тема универсальна. Кроме того, в случае, если разговор зайдёт в тупик, всегда можно будет вернуться к теме расовой неприязни и с этого плацдарма снова пробовать атаковать нужные мне темы с другой стороны. Но… для того, чтобы поддержать разговор с Ричардом, нужно безупречно знать вопрос. Иначе ему станет неинтересно, и он быстро всё свернёт. Нужно подготовиться.

К этому времени я заготовил хороший материал. Фактически это была моя научная работа, сделанная не на пустом месте. Я уже не первый год прочёсываю Интернет и печатные периодические издания по этой проблематике, систематизирую их и направляю Ричарду. Но кроме этого, ещё и анализирую всё чисто для себя. Не для общего развития, а чтобы стать своеобразным экспертом для Ричарда, чтобы он открыл меня заново, уже с другой стороны, и стал ещё больше во мне нуждаться. И чтобы он снова захотел обсуждать со мной подобные вопросы, как это было на заре нашего знакомства. К сожалению, со времени его переезда в Вашингтон он практически перестал разговаривать со мной на эти темы, потерял ко мне интерес. Это естественно, ведь в Конгрессе США у него были собеседники иного уровня.

Как ни странно, но мне помог марксистско-ленинский подход к изучению проблемы. Ещё в военном училище мы изучали предметы, относящиеся к марксизму-ленинизму. Куда же без них будущему советскому офицеру! Так тогда считалось…

Мы, курсанты, всю эту «болтологию» сильно не любили и действовали по принципу: выучил и забыл. Очень не любили весь этот марксистско-ленинский маразм, особенно научный коммунизм и политэкономию. Но особенно ненавидели конспектировать работы В.И. Ленина, да ещё находить там всякую актуальность. Маразм! Впрочем, наши преподаватели не очень-то и зверствовали. Понимали, что фундаментальными предметами для будущих общевойсковых командиров являются вовсе не те, что относятся к марксизму-ленинизму, а такие, как высшая математика, сопромат, термех и прочие, которые действительно помогают изучать военные дисциплины.

Понимая наше отношение к марксизму-ленинизму и вообще к гуманитарным предметам, один из преподавателей оказался втянут в спор о том, почему наш пространственный мир трёхмерен. Однажды он решил подкрепить сказанное ранее дополнительным, новым доказательством необходимости трёхмерия. Он сказал:

«Возьмите точку и подвигайте её — получите прямую. Подвигайте прямую — получите плоскость, подвигайте плоскость — получите трёхмерное пространство. А теперь попробуйте подвигать трёхмерное пространство — и снова получите то же трехмерное пространство. Вот поэтому окружающий нас мир трёхмерен!»

Все попытки курсантов доказать преподавателю ущербность такой аргументации ни к чему не привели и даже вызвали злость у подполковника, который был радикальным перфекционистом и абсолютно нетерпимым к «тупости». Тем не менее, видя наше несогласие и непонимание, в конце лекции он решил пояснить, дополнить свои доказательства. Скорее, даже не для того, чтобы нас утихомирить, а чтобы оказать помощь и поддержку своим друзьям с кафедры марксизма-ленинизма.

Он внушил нам простую мысль: все курсы общественных дисциплин опираются на ограниченный объем фактического материала, вполне доступный для памяти даже самого посредственного курсанта, и основаны на очень простых правилах игры — так же, как политическая жизнь и поведенческие стереотипы общества. Для интеллекта курсанта — будущего общевойскового командира — не должно составить особого труда понять эти правила и в нужные моменты действовать в соответствии с ними. Поэтому любая оценка на экзамене по общественной дисциплине, кроме отличной, безусловно является позором или признаком интеллектуальной лени для будущего офицера и командира.

И далее он настолько просто и доходчиво объяснил свою позицию, что это осталось в моей голове на всю оставшуюся жизнь. Он сказал примерно следующее:

Основу общественно-исторического познания определил В. И. Ленин:

«От живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике — таков диалектический путь познания истины, познания объективной реальности» (это цитата или почти цитата В.И. Ленина).

То есть очень коротко и по-военному чётко нам объяснил: «созерцание — абстрактное мышление — практика = истина».

Далее ещё и «разжевал» с некоторым раздражением:

«Эти три ступени познания в процессе обучения находятся в сложных диалектических взаимоотношениях. В одних случаях процесс обучения может начинаться с чувственного восприятия предметов и явлений реального мира. Затем на основе абстрагирования и осуществления различных мыслительных операций учащиеся раскрывают закономерные связи между предметами и явлениями и приходят к соответствующим выводам. Часто курсанты воспринимают знания опосредованно, через устную или письменную речь. При таком восприятии первоочередную роль играет взаимосвязь между речью и чувственным опытом обучаемого вами солдата.

В войсках и особенно на войне нередко учебное познание начинается с практических действий, выполняя которые ваши солдаты и сержанты убеждаются в необходимости овладевать определенными знаниями, расширять свой опыт, узнают о свойствах и признаках изучаемых объектов. Здесь в едином процессе тесно переплетаются действия практические с познавательными, чувственный опыт с абстрактным мышлением. Но можно усваивать знания и иначе: познавать общие особенности предметов и явлений, отдельные абстрактные понятия и закономерности, а затем раскрывать конкретные связи, т. е. идти от теории к практике, от общего к отдельному, от следствия к причине. Здесь взаимосвязи чувственного и рационального с практикой ещё сложнее и менее ощутимы».

Так просто и доходчиво разложить по полочкам всё, что усиленно запутывают на гуманитарной кафедре, мог только командир, то есть преподаватель с огромным командным опытом, понимающий, как донести до нас сказанное.

Поскольку к началу моих «научных изысканий» у меня в голове уже сложились некоторые стереотипы о различных расах, то теперь мне предстояло окунуться с головой в теорию и историю вопроса. Это несложно. В США много книг и современных работ по этой теме. Досконально изучив историю вопроса, я купил в интернете несколько современных научных трудов о расовых делах. Как следствие, изменился угол восприятия всего информационного массива, который я перерабатывал для Ричарда. Но самое главное — у меня появился интерес.

Теперь я хорошо понимал, почему этот вопрос интересует ГРУ. Недавно ещё и Крупин попросил активизироваться по этому направлению и изучить реальные взгляды популярных людей — тех, кто очень и очень тщательно скрывает своё настоящее мнение. Но именно это мнение может знать и понимать Ричард.

На сей раз он сам сообщил о своём приезде. Договорились провести разговор в его кабинете.

Сначала Ричард вызвал к себе всех управленцев по очереди: не стал проводить совещание. Разумеется, его волновал ход исполнения контракта с городом. Я был абсолютно спокоен, прекрасно знал положение дел. Теперь беспокоиться не о чем.

Наконец он вызвал меня.

— Проходи, Виктор. Коньяк? — с ходу спросил Ричард.

— Коньяк конечно.

— Почему ты не пьёшь виски?

— Пью иногда, но больше уважаю коньяк.

— Ты неплохо поработал. Моя разведка докладывает, что именно ты ликвидировал проблемы. И очень серьёзные.

— Твоя разведка? Такого я ещё не слышал.

— От тебя у меня нет тайн. Мне Сью всё рассказала.

— Так уж и всё?!

— Странно, почему ты мне ничего не доложил.

— Не посчитал нужным. Мне удалось всё решить без твоего вмешательства. Решил проблему, поэтому посчитал лишним отвлекать тебя от более важных дел.

— Скромничаешь?

— Нет. Не считаю нужным пиариться перед тобой. Ты очень умный и без моего пиара узнаешь правду. Разберёшься.

— Понятно. У меня к тебе один вопрос.

— Какой?

— Кейси надо увольнять?

— Нет. Она нормально справляется.

— Ты это считаешь нормальным?

— Нет. Она создала ситуацию, которая могла привести к срыву контракта и, как следствие, его расторжению, краху нашей деловой репутации.

— Тогда почему ты считаешь, что Кейси надо оставить?

— Я считаю, что Кейси нужно очень жёстко наказать.

— За что?

— За то, что она не уволила Сью до того, как мы оказались у края пропасти.

— За что конкретно она должна была уволить Сью?

— За то, что она понимала, что Сью плетёт интриги, в том числе против неё. Но терпела. Это ошибка.

— Но Сью только выполняла требования того протокола, который создала Кейси.

— Тупо выполняла. Демонстрировала это и ждала своего часа, чтобы показать несостоятельность Кейси. Это недопустимо. Интересы компании превыше всего!

— Что ж. Пожалуй, ты прав. Но Кейси должна была понимать, как этот протокол работает. Её вина ещё больше.

— Я с этим согласен. Но сейчас Кейси не следует увольнять. Считаю, что она сделала выводы и больше не избегает прямого конфликта со Сью. Подавила свой страх и проявила волю. Сейчас гоняет её и контролирует каждый шаг.

— Почему, по твоему мнению, она боялась Сью?

— Дело в том, что Кейси знала, что у Сью с тобой открытый канал связи и страшно боялась потерять эту должность. Боялась связываться со Сью. Сейчас такой страх потеряла, и всё встало на свои места.

— Благодаря тебе она потеряла этот страх.

— Да. Но был он у неё благодаря тебе. Извини, но ты сам говорил, что мы с тобой не только партнёры, но и друзья. Как друг я могу говорить и неприятную для тебя правду.

— Я-то говорил, что ты мой друг. А вот от тебя я таких слов не слышал. Почему?

— Я считаю тебя своим другом и дорожу этой дружбой.

— Верю тебе, Виктор. Последний твой поступок насчёт денег меня вообще поразил.

— А вот если бы я скрысил эти деньги, и ты узнал бы об этом, то как бы ко мне отнёсся?

— Порвал бы с тобой навсегда.

— Вот видишь. Я консервативный человек — такой же, как и ты, и по-прежнему считаю, что дружба куда дороже любых денег.

Ричард подошёл ко мне и крепко обнял.

— Сью предлагает назначить тебя вместо Кейси.

— Кто такая эта Сью, чтобы выдвигать такие предложения? Кто она такая?

— Я ей очень доверяю.

— Почему?! Откуда это всё? Я что-то пропустил?

— А ты не знаешь?

— Нет. Ничего не слышал.

— Сью моя родственница по линии отца, двоюродная сестра.

— Но… Ричард! Это как-то… не по-американски даже, что ли. Не знаю даже, как это назвать.

— Стоп! Ну ты даёшь! Что значит: не по-американски? Не по-американски — это если бы я назначил Сью на место Кейси. А так она внимательно за всем присматривает. Кстати, она действительно думала, что может занять должность Кейси. Ей эта мысль вскружила голову. Пришлось её приземлить — и сильно. Но она теперь настаивает на твоём назначении на должность генерального менеджера компании.

— Будь осторожен!

— В каком смысле?

— Вот скажи мне, Ричард, почему Сью хочет, чтобы меня назначили генеральным? Сам как думаешь?

— Видимо, она переживает за дело, считает, что так будет лучше. В любом случае она очень плохого мнения о Кейси.

— А может быть, у неё есть другие мотивы?

— Какие?

— Сам не понимаю. Но для меня очевидно, что Сью не сможет манипулировать Кейси. Никогда! С другой стороны, она запросто может манипулировать мной в случае моего назначения на должность генерального.

— Почему ты так считаешь? Откуда такое мнение о себе? Виктор, я тебя не понимаю. Вот это действительно не по-американски — отказываться от карьеры и денег.

— Тут всё просто. Как я буду контролировать директора по экономике? Или финансового директора? Как буду держать в руках главного юридического советника и его отдел? Как? Если я ничего не понимаю в этих вопросах? Да они меня запросто вокруг пальца обведут.

— Подожди. Давай по порядку. У этих руководителей есть KPI, то есть ключевые показатели эффективности. А эта методика оценивает производительность как всей организации, так и отдельных её частей или даже одного сотрудника за заданный период. То есть это индикатор фактически достигнутых результатов, измеряемый количественно. И я его вижу практически в режиме онлайн. Это раз. Понятно объяснил?

— Понятно.

— Каждый год независимые аудиторы проводят аудит, и его результатов боятся все, кто работает на меня. Все знают, что если вылетят от меня на основании работы аудиторов, то никто из приличных их на работу больше не возьмёт. Это второе. Понятно?

— Понятно.

— Так что тебя останавливает тогда занять должность генерального?

— Я не справлюсь. Мне что, этим трём деятелям на слово верить? Их надо контролировать и проверять. Гонять как следует.

— Вот! Правильно. Мне это и нужно: чтобы генеральный гонял всех, чтобы видел и понимал все проблемы. Весь производственный процесс. Мне надо, чтобы он понимал наших работяг. А ведь они тебя уважают так, как никого! Никто не знает так производственный процесс, как ты!

— Ричард! Если скажешь — надо, я соглашусь. Но если у тебя есть выбор, то оставь меня помощником. Тут я больше пользы принесу. Подумай. Пока я здесь, то контролирую всё, что могу.

— Нет, Виктор. Это ты подумай. Я даю тебе месяц-полтора на раздумья. И ещё, имей в виду, что с новым статусом изменится и твой круг общения. Считаю, что ты давно перерос нынешнее положение. Помнишь, как ты говорил о том, что надо постоянно стремиться вперёд? Я даю тебе такой шанс. Если ты его упустишь — пеняй на себя. Моя совесть будет чиста.

Я хотел возразить, но осёкся. Возник прекрасный момент, когда вполне естественно взять время на обдумывание. А что скажет Вильте? И думать нечего. Скажет: только вперёд, товарищ подполковник! К заработкам она совсем не равнодушна, впрочем, как и я.

Мы наконец осушили стаканы, и Ричард их снова наполнил.

— Спасибо тебе, друг, за доверие. Ты сейчас сказал очень правильные слова, но я воспользуюсь тем временем, которое ты мне дал. Подумаю. Это никогда не повредит.

— Вот и подумай! Так о чём ты хотел со мной поговорить?

Надо сказать, что эта часть разговора прошла совсем не по сценарию. Хотя я был полностью готов к любому повороту. Очень помогли написанные мною диалоги. По крайней мере, никаких неожиданностей не возникло. Сейчас возникли условия провести разговор по моим правилам.

— Я тут волей-неволей анализирую весь материал, который делаю по твоему заданию насчёт расовых дел. Мне не хватает общения на эту тему. Ты уехал и как-то отдалился от меня, а мне и поговорить откровенно не с кем. Чем глубже я погружаюсь в эту тему, тем больше меня одолевают всякие мысли.

— Интересно. Не ожидал, что тебя это так заинтересует. Думал, что ты просто делаешь свою работу. Так что ты думаешь?

— Сначала я думал, что негритянское движение очень опасно для США, что они могут как-то обидеть и покорить белых. В общем, думал именно в том русле наших с тобой разговоров.

— Интересно. А сейчас уже так не думаешь?

— Я очень хорошо изучил историю Либерии. О том, какая это была прекрасная идея: переселить бывших рабов из США обратно в Африку, дать им возможность создать страну Свободы. Помогли и деньгами, и организационно, создали все условия. А получили новых рабовладельцев и новых рабов. Но теперь рабовладельцы были сами неграми.

— У черномазых по-другому и быть не могло.

— Да, я полностью с тобой согласен. И понял, что белые не боятся негров, потому что уверены, что у тех ничего не получится. По сути, в мозгах у белых укоренился правильный расизм, даже на генном уровне. Просто он проявляется на уровне мировоззрения. Получается, что белые на уровне подсознания не видят в неграх большой угрозы, понимают, что черномазые способны только на бунты и больше ни на что.

— Молодец. Не ожидал от тебя такого анализа. Продолжай.

— Так вот, я пришёл к выводу, что политики смотрят на это всё свысока и понимают, что большой угрозы нет. Возможно, считают, что это вполне управляемо.

— Ещё круче.

— Как? Можешь мне объяснить?

— Объясню и дам кое-что почитать на эту тему. Строго конфиденциально.

— Какой разговор!

— Виктор, ты молодец, что думаешь над всем этим. Круто. И ты наверняка знаешь, что США на самом деле правят порядка двухсот пятидесяти семей. Знаешь?

— Конечно. Читал подобную конспирологию.

— Это не конспирология. Это правда. К тому же ты никогда и нигде не найдешь полный список этих семей. Почему? Потому что он периодически немного меняется.

— Как это работает?

— У этих семей есть деньги. Для продвижения своих интересов они вынуждены вкладывать часть денег в политику. У нас никто не изберётся без денег — ни на уровне штата, ни на уровне федерации. Такого не было уже более ста лет. То есть у нас только формально демократия. Население голосует за тех, в кого вложены деньги. Вот таким образом поддерживается двухпартийная система. Финансовой элите не надо самим идти во власть, если они не хотят. Они просто покупают и продвигают таких, как я. Наблюдают за мной, дают указания. То есть полностью всем управляют и контролируют.

— А почему они придавливают белых?

— На самом деле недовольство черномазых могут спровоцировать только белые. Только наше с тобой поведение. Недовольство белых может спровоцировать власть, элита и только в последнюю очередь черномазые.

— И что получается?

— Получается, что для элит существует только один риск — недовольство белых. Поэтому что? Правильно. Любое движение белых должно подавляться и разделяться. Разобщенность белых — гарантия стабильности элит. Черномазые для них ничтожны, и они знают, как их подавлять. Но это в глобальном смысле. Тем не менее, беспорядки черномазых им тоже не нужны, поэтому и с ними работают: показывают, что белых прижимают. Поэтому у нас нет шансов. Я забросил свою борьбу.

— А для чего тогда я собираю все эти материалы по теме?

— Для того, чтобы я был в курсе.

— Для чего? Не понимаю. Практический смысл в чём?

— Помнишь, ты как-то сказал, что я ничего не знаю о русской революции?

— Помню. Что, задел? Если задел, то извини меня, пожалуйста!

— Задел, но не обидел. Я потом взялся и изучил русскую революцию. Интересно оказалось. До этого не понимал толком, кто такой Ульянов-Ленин. Полезно очень. Обратил внимание: то, что в 1915-м году казалось идиотизмом, в 1917-м правило умами масс. Отмахиваться от этого не стоит. Статья в ленинской "Искре" о влиянии токарного станка на форму литературного романа когда-то всех смешила, но потом семьдесят лет изучалась как классика.

Такого поворота я не ожидал. Услышать от зрелого, состоявшегося, успешного американского политика и бизнесмена осмысленные слова о Ленине — это всё равно, что услышать признание в педерастии от нормального человека, не меньше. Расписывай, не расписывай диалоги: ни за что не сможешь заранее предугадать такой поворот. Здесь уже больше надежда не на импровизацию, а на интуицию и эрудицию.

— Ричард, а у таких, как мы, есть хотя бы эта газета «Искра»?

— Есть. Но не так это сейчас работает.

— А как?

— Есть профессиональные медийщики. У них на контракте блогеры, и совсем не топовые. Их много, и они для разных аудиторий работают. Эти блогеры под разными соусами и в разное время разгоняют то, что ты подобрал, проанализировал и направил мне, на тему беспредела черномазых. Там такое происшествие. А там такое. Но люди смотрят на фотографии и видят негра. Хочешь не хочешь, но в мозгу откладывается, что опять негры что-то натворили. У народа это на подкорке откладывается. Большее пока и не нужно. Когда произойдёт какое-то событие, то у людей всё это всплывёт в памяти. Они вспомнят, ну и мы поможем.

— А цель какая? Что же, всех негров в Африку отправить? Конечная цель какая? Какая идея?

— Ты читал Френсиса Фукуяму?

— Нет. Но слышал о нём.

— Советую почитать, но с критическим осмыслением. Потом продолжим этот разговор.

— Ричард, ну ты сам в нескольких словах объясни. Мне же всё-таки интересно.

— Ладно. Это несложно. Я пришёл к противоположным, чем Френсис, выводам. Считаю, что именно в США сложится жёсткое автократическое государство вместо либеральной демократии. Мы вынуждены будем просто узаконить то, что по факту и так сложилось. Узаконить это всё. Да, у нас останутся какие-то элементы демократии, но прежде всего это будет демократия элит. То есть демократия будет внутри этих двухсот пятидесяти семей правящей элиты. Мы вынуждены будем прийти к этому, чтобы выиграть неминуемо надвигающуюся войну с жёлтой угрозой. Нам опять понадобится сильное государство и жёсткая рука.

— Ричард, это твои собственные выводы?

— Конечно нет. Я всё-таки общаюсь с людьми очень высокого уровня. Это обычные темы для разговора.

— Кто эти люди?

— Посмотри список тех, кому я направляю подарки в дни рождения. Считай этих людей идейными единомышленниками. Только не перепутай с теми, кого я поздравляю с Рождеством!

Чёрт! Как просто. Но я считал, что это просто «нужные» люди. Вот оно как у Ричарда! Там огромный список. Человек на сто или даже больше. У него есть целый контракт с одной фирмой, специализирующейся по данной теме. Кстати, именно я этот контракт контролирую. Там и банкиры, и владельцы страховых компаний, и кого только нет. Клондайк. Наверняка если посмотреть публичные заявления этих людей, то ни за что не скажешь, что они единомышленники Ричарда, что для них негры — это черномазые, китайцы — это жёлтые, узкоглазые и так далее.

— А помнишь, ты говорил, что у нашей страны есть интерес в части территорий России?

— Конечно помню.

— И что будет с Россией? Что будет с Западной Европой?

Конечно, я добавил в вопрос упоминание о Западной Европе для отвода глаз.

— Пока что считается, что Западная Европа под нашим полным контролем. С Россией сложнее. Но пока что считается, что мы можем получить все их природные ресурсы и без войны.

— Это как?

— Первый этап уже прошёл, и очень успешно. Эти рабы безропотно проглотили первый этап крупной приватизации отличных государственных активов. В результате часть активов и природных ресурсов оказалась напрямую в руках наших компаний и акционеров.

— Как так?

— Часть попала через акции, часть — через купленные лицензии на разработку недр. У них теперь и по Конституции недра не принадлежат народу. Так что без всякой войны можно всем владеть.

— Но там же многое хапнули олигархи.

— А эти их олигархи в каких банках деньги свои хранят?

— В наших?

— В разных, но они полностью подконтрольны нам.

— Продуманно сделали наши. Я горжусь своей страной.

— Я тоже ей горжусь. Вот только надо разобраться с этими либералами, заткнуть этих пидарасов.

— А у русских много ещё осталось неприватизированного?

— Очень много! И здесь могут возникнуть проблемы.

— Какие?

— Ну ты же знаешь, что у них там к власти пришло KGB?

— Ты Путина имеешь в виду?

— Да.

— Ты понимаешь его?

— Виктор, сейчас все задаются вопросом: «Who are you, Мr. Putin»?

— И какой ответ?

— Никто его не понимает. Это опасность. Поэтому предусматривается вариант, что с Россией придётся воевать прежде, чем мы начнем разбирать этих китаёз.

— Воевать?

— Воевать.

— С ядерной державой?

— Мы сами не будем с ними воевать. Их будут дрючить разные прокси. Слышал о таких?

— Слышал. Но не понимаю толком.

— Эх! Жалко я не могу тебе показать кое-какие бумаги. Интересно было бы с тобой поговорить и обсудить всё. У меня полный сейф таких материалов. Не беспокойся, наши работают.

К этому моменту мы выпили с Ричардом примерно грамм по сто пятьдесят каждый. И у меня ситуативно созрел в голове дерзкий план. Да, перепить Ричарда — дело почти невозможное и даже безрассудное. Но можно попытаться узнать комбинацию кодового замка его сейфа. Для этого нужно как-то спровоцировать его подойти и открыть сейф, и попробовать подсмотреть. Может быть, попробовать сделать это пару раз.

Как ни старался я спровоцировать Ричарда залезть в сейф и показать мне хоть какую-то бумажку — ничего не вышло, хоть и выпили мы прилично. Вместе с тем из разговора я понял, что Ричард нарушает всё, что только можно: снимает неучтённые копии с секретных документов и хранит их в совершенно не оборудованном и не предусмотренном для этого месте. То есть проявляет несвойственную себе бесшабашность. Зная характер Ричарда, мне казалось его такое поведение нетипичным и нелогичным. Но вопрос был важным, и я пошёл напролом:

— Ричард, как я понимаю, у тебя в сейфе очень секретные документы. Точнее, их копии. Возможно даже неучтённые. Ты не боишься их здесь хранить?

— Ну почему же неучтённые? Мне их передали официальные лица. Под роспись. Но не переживай, скоро их здесь не будет.

— Ричард, смотри сам, конечно. Но. Меня часто не бывает в офисе, ты тоже не каждую неделю здесь появляешься. Да, в офис никто посторонний попасть не может. Но кто его знает? Для профессионалов, скорее всего, выпотрошить твой сейф — не такая уж сложная задача. Просто хранение таких документов здесь — неоправданный риск, на мой взгляд.

Ричард внимательно посмотрел на меня.

— Сам об этом думаю постоянно. Надеюсь уже завтра увезти их обратно в Вашингтон. Завтра у меня важная встреча здесь, в офисе, на моей территории, а потом отпадёт надобность здесь их держать.

Вскоре мы разошлись.

Приступил к анализу разговора. Опять всё пошло не так, как я рассчитывал. Опять интуиция, эрудиция и немного импровизации. Импровизация — очень опасное поведение. Но другого выхода не было.

Неожиданно выяснилось, что завтра у него важная встреча на нашей территории. А также то, что встреча будет связана с бумагами в сейфе. С кем будет встречаться? Мэтью. У меня нет других вариантов. Скорее всего, это будет продолжение начатого с Мэтью.

Что задумал Ричард? Шантаж? Деньги? Шантаж кого? Военной разведки армии США? Нет. Он замахнулся на ЦРУ! Круто. И опасно. Очень опасно. Скорее всего, Ричард продолжает тему коррупции в разведке. Вышел на то, что они там бессовестно тырят деньги. А что ещё? Иных вариантов нет. Значит, шантаж. В принципе, личность Ричарда для этого хорошо подходит. С другой стороны, он больше ни на что не годен для разведслужб. Зачем он им ещё? Нет других вариантов.

А зачем им платить Ричарду? Проще его убить. С другой стороны, если он добьётся своего и рванёт деньги, то часть оставит себе, а остальное отдаст тем, с кем вступил в эту игру, то есть тоже какой-то из разведок или подразделению того же РУМО. Чёрт! После того как он выполнит задачу, зачем он им живой?

Похоже, Ричард попал в беду. Мой друг попал в беду! А он мне друг? Вот это вопрос! Вообще-то я его уже однажды предал. Так нужно было моей Родине. Я не из корыстных соображений это сделал. Это оправдание? Не уверен. Чёрт! Как всё сложно. Так он мне друг или враг?..

Ладно, зайдём с другой стороны. Предположим, Ричарда убьют. Не важно как. Стрелять в депутата никто не будет. Например, спровоцируют инфаркт на почве бурной попойки и запредельно активного секса. Это запросто подстроить. Самое безобидное и недоказуемое. Там есть мастера, и совсем не такие, как я, уверен. Значит, у фирмы будет новый хозяин. А что это значит для меня?

Скорее всего, придётся искать новую работу. Херово. Мы так не договаривались. Это первое. Второе — я лишаюсь источника информации, пусть и не системного, но очень ценного. Причём я использую его втёмную. Это самое лучшее. И это моя личная безопасность! И всё-таки я лишаюсь самого близкого мне если не друга, то товарища. Кстати говоря, а ведь помимо Вильте я ни с кем так близко не сошёлся, как с Ричардом. Ни один человек не вызвал у меня больше симпатий, чем он. А Нино? Точно. Но как-то считать её эмоционально близким человеком не могу. Только Ричард. Значит, мне невыгодно терять его. Получается так. Да, это цинично. Но что поделаешь?

Значит, надо как-то Ричарду помогать. Подстраховать его. Вот это задачка! Как его обезопасить? Сенатор? А что он может? Хер его знает, что он может. И не узнаешь, пока не поговоришь. Срочно ехать к нему? Но я пьяный. С другой стороны, завтра может быть уже поздно. Надо ехать. В конце концов, он мой агент. Он тоже не заинтересован в том, чтобы у меня возникли проблемы.

Звоню сенатору. Сразу взял трубку. Звоню ему очень и очень редко, и он понимает, что по какой-то ерунде я беспокоить не стану.

Еду к сенатору в офис, на такси. Сходу выложил всё, что знаю и думаю по этой проблеме.

— Какой же Ричард дурак! — это первая реакция сенатора после того, как я закончил доклад проблемы.

— Надо ему как-то помогать.

— Зачем? Если он такой дурак и до сих пор не понял, что шантажировать разведку — это смерть, то туда этому олигофрену и дорога.

— Сэр, надо Ричарду помогать.

— Зачем тебе этот дебил?

— Сэр, мне надёжно под его крылом. Кроме того, он предложил мне должность генерального менеджера своей компании. Хотел с вами посоветоваться на эту тему. Мне, по правде говоря, как-то не хочется.

— Ну что ты, Виктор! Что это за капризы такие? Ты же серьёзный человек! Нельзя отказываться от таких предложений. Это же совсем другой уровень. Надо с благодарностью соглашаться. Второго такого случая может и не быть.

— Если Ричард плохо кончит, то вообще бессмысленно это обсуждать.

— Пожалуй, это самый серьёзный мотив во спасение этого мерзавца.

— Как помогать будем?

— Что тут думать!

— Расскажите свой план.

— Сейчас приглашу к себе Мэтью, поговорю с ним. Будь рядом. Я приглашу тебя после разговора с ним. Всей своей карьерой Мэтью обязан мне. Именно я давал ему рекомендацию для поступления в военную академию — USMA. Да и так его семья многим обязана штату.

— Сэр. Критически важно, чтобы я оставался для всех в тени.

— Это и так понятно!

Через два часа сенатор позвонил и пригласил в кабинет.

— Ну что! Можно сказать, что вопрос будет решён положительно.

— Прошу со всеми подробностями, сэр.

— Утром Ричард будет стоять здесь на вытяжку, как новобранец перед капралом. Я прикажу прекратить шантаж и вернуть эти грязные бумаги тем, кто их дал, под предлогом того, что Мэтью передумал и не будет сотрудничать. Мэтью в свою очередь может остановить уже частично запущенные процессы. Сошлётся на то, что бумаги оказались фейковыми. Он обещал решить этот вопрос. Тем, кто стоит за Ричардом, придётся искать другие каналы передачи этой грязной информации. Отказ Мэтью не вызовет каких-то лишних вопросов. Всё будет выглядеть естественно.

— У Ричарда возникнут вопросы о том, как вам это стало известно.

— Я ему сам скажу, что мне рассказал Мэтью. Якобы я испугался за жизнь Ричарда. Да и скандал в штате мне тоже не нужен. Тем более, Ричард стал конгрессменом благодаря мне. Это знает каждая собака в Вашингтоне и Бостоне. В любом случае ты тут ни при чём.

— Как вы думаете, не будет ли Ричарду угрожать что-то даже после того, как он вернёт документы и сообщит, что бессилен им помочь?

— Нет конечно. Он ввязался в грязные дела. Уже наверняка успел мелькнуть перед ЦРУ, точнее, перед некоторыми из них. С другой стороны, тем, кто за ним стоит, его смерть теперь не нужна. Зачем им лишний скандал сейчас, когда они ещё не получили своё?

— А кто стоит за Ричардом?

— Мэтью говорит, что тоже ЦРУ. То есть одни парни из ЦРУ сливают компромат на других парней из ЦРУ через структуру, подчинённую РУМО, но часть сотрудников которой тоже парни из ЦРУ. Ричарду не удастся полностью выйти из игры. Он завяз основательно.

— Но ему можно помочь?

— Нет. Он связался с очень плохими парнями. Пока он будет нужен — с ним ничего не произойдёт. Надеюсь, ему хватило ума как следует подстраховаться. Сделал он это или нет, будет известно после разговора с ним. Я тебе сообщу завтра.

— Как бы нам получить доступ к тем материалам, что есть у Ричарда?

— Зачем?

— Они нам интересны.

Сенатор злобно усмехнулся.

— Я попрошу его показать, что у него есть. Попрошу привезти на пару часов для просмотра. Если согласится, то позову тебя, и какое-то время они будут в твоём распоряжении.

На следующий день у меня был полный архив с фотографиями документов Ричарда. Я перенёс их на электронный носитель, который заложил в тайник. Ричард уже вечером уехал с бумагами в Вашингтон. Больше я ему ничем помочь не мог.

Через несколько дней меня вызвал сенатор и сообщил, что он весьма доволен вердиктом российских арбитражных судов (по той его просьбе о бизнесмене в России), которые подтвердили решения следственных органов, хоть и со значительной задержкой. Он всем видом показал, что с нами можно иметь дело. И передал мне несколько листов с текстом без подписи. Просил сообщить решение после рассмотрения содержащейся в бумаге просьбы.

Просьба сенатора касалась одного его бизнес-партнёра, который вёл дела в России. Им заинтересовалась Федеральная антимонопольная служба по делу о злоупотреблении монопольным положением одной из частных электросетевых компаний. Ей грозил огромный штраф со всего оборота, непропорциональный прибыли, полученной за счёт монопольного положения. Оказывается, на эту компанию пожаловались некоторые оборонные предприятия Урала. Передал сообщение Крупину, ждал ответа.

Где-то через три недели меня вызвал на разговор нагрянувший в офис Ричард и поставил ребром вопрос о моём назначении генеральным менеджером.

Я был готов к этому разговору.

Давно уже поговорил на этот счёт с Вильте. Она предсказуемо была в восторге от предложения должности генерального менеджера.

— Вот оно как получается! Приехали два никому не нужных человека из бывшего СССР. Ненужные даже зачуханной Литве, которую здесь никто не знает. И вот, не прошло и десяти лет, как мы граждане США. И не просто граждане, а оба возглавляем пусть и не большие, но серьёзные, богатые компании. Не по блату, не по знакомству. У кого-то ещё есть вопросы, почему США такая успешная и великая страна?

— Более того, я уверен, что подобного во всём бывшем СССР мы бы даже близко не добились. Я реально Штаты уважаю.

— Как только тебя назначат, меняем круг общения. Заводим новые знакомства. Нас реально начнут приглашать совсем другие люди. Другого круга. Сейчас хочешь не хочешь, согласен не согласен, но на всех светских раутах ты — муж генерального менеджера. Все так будут у себя в голове отмечать. Поэтому развернём работу после того, как у тебя будут улажены все формальности, и подождём, когда эта новость разлетится по всему штату.

— Я помогу ей разлететься очень быстро. У меня есть хороший контакт в мэрии, который с удовольствием мне в этом поможет.

— Я уже продумала кое-что. Потом расскажу тебе план мероприятий.

Я не стал расспрашивать Вильте об этом плане. Пока что мне было не до этого. С одной стороны, работа по контракту с городом приближалась к экватору. С другой, после запуска оборудования по первому и второму этапу появилось очень много рекламаций, а это требовало привлечения большого количества технического персонала. Вплотную встал вопрос о найме субподрядчика. Мы неправильно рассчитали свои силы.

Кейси быстро отреагировала на эту ситуацию, мне не пришлось вмешиваться. Но неожиданно заартачился Ричард. Он не любил расставаться с прибылью, которую уже мысленно положил к себе в карман.

В этот раз ответа от наших пришлось ждать более месяца.

С участием Вильте схема контактов немного изменилась, точнее, дополнилась. Она была одновременно и простой, и сложновычисляемой. Дома Вильте держала коротковолновое радио, на которое приходили зашифрованные сообщения. Расшифровывала она их с помощью ноутбука, в который была встроена программа дешифровки. В качестве исходного кода (его надо вводить каждый раз для инициирования программы) использовались классические шифроблокноты с пронумерованными страницами. Страницы эти были пропитаны специальным раствором, благодаря которому самоуничтожались после использования.

Иногда во время пробежки Вильте звонила куратору от СВР для подтверждения получения послания. Это одно слово, сказанное за одну-две секунды с одноразового телефона и одноразовой сим-картой. В зависимости от ситуации оно означало: «сообщение принято» или, например, «опасность». Эту схему ФБР тяжело понять, даже установив наружное наблюдение.

Теперь майор СВР была по совместительству и «радисткой» ГРУ. По нашему обоюдному согласию. Далее наши схемы связи сильно отличались.

Сообщения от СВР Вильте получала два раза в неделю. Когда же ей было необходимо передать полученную информацию, то она встречалась с кураторами в различных ресторанах. Речь о как бы случайных и мимолетных встречах, когда столкнулись плечами в дверях. Пока не было флэшек, Вильте копировала информацию на мини-диски, которые легко передать при «моменталке».

У ГРУ гораздо раньше, чем в СВР, появились эти специальные, закамуфлированные флэшки. Первые из них жена получила от меня, то есть ГРУ снабжала СВР. Мы добродушно подсмеивались над этим. Потом Вильте что-то высказала своим, и ей тут же передали первые специальные флэшки от СВР. Вот так конкуренция спецслужб работала во благо своим офицерам.

С другой стороны, меня возмущали эти «моменталки» СВР. Всё-таки речь идёт о матери моих детей, и мне было совсем не всё равно. Куда надёжнее тайники. Вильте не соглашалась. Напоминала, что я её вычислил именно во время закладки тайника путем простейшего наружного наблюдения. Трудно ей было возразить. Тем более, даже я с большим трудом усвоил методику обнаружения наружного наблюдения, кстати, очень объёмная методичка — целая книга. Вильте же эта тема совершенно не давалась.

Получив наконец ответ по обращению сенатора, я сразу же поехал к нему и сообщил, что останавливать антимонопольное расследование никто не будет. Штраф возьмут с оборота, но в самом минимальном размере. Предупреждали, что если компания будет препятствовать применению тарифа «последней мили», то расследование повторится в полном соответствии с российским законодательством, без всяких поблажек.

Меня просили предать сенатору на словах, что подобные просьбы не могут поступать в неограниченном количестве и ГРУ не приемлет стиль работы дашь на дашь. Кроме того, Крупин отправил мне оригинал договора, который подписал сенатор. Мне предстояло вернуть его и объяснить, что его подписание было большой ошибкой, что ГРУ не будет шантажировать сенатора и тому подобное. Этот разговор мне предстояло записать, а запись отправить Крупину.

Я очень тщательно готовился к этому разговору. Мне не нравилось то, что делает Крупин, но спорить с ним я не осмеливался. Полагался на его знания и огромный опыт. Кроме того, от кого-то из его советников поступили рекомендации по ведению диалога, точнее, примерный шаблон диалога. Но мне предоставлялась полная самостоятельность, то есть этот шаблон был не директивой, а практической помощью.

И всё-таки я решил построить разговор по-своему — так, как подсказывала интуиция. Решил не крутить интеллектуальные кружева, а действовать более честно и прямолинейно. Во всяком случае, мне так ближе и понятнее, проще. Наверняка если я начну лукавить и «крутить», то этот опытнейший и хитрейший лис увидит это, и доверительного разговора не получится. А он нам очень и очень нужен.

К этому времени я решил вопрос с Людой о том, что она полностью переходит на работу к сенатору, на полную ставку. Тем самым несколько отдалил её от себя, но получил контроль над сенатором. Люда была в восторге от такого решения. Работы мало и нетрудная. Всегда можно отпроситься и уйти по бытовым делам. Кроме того, я отдал Люде десять тысяч долларов. Я обманул её и сказал, что код, который она мне сообщила, подошёл и что эти деньги — её честная доля. Просто мне было необходимо поддерживать в Люде стремление к «службе».

Вместе с тем я не предпринимал попыток нанять себе секретаря. Ждал совета директоров, на котором должны принять решение о досрочном расторжении контракта с Кейси и его перезаключении со мной. Это формальность, потому что Ричарду к этому времени принадлежало почти восемьдесят процентов акций, то есть мнение остальных акционеров его мало интересовало. Но всё должно было быть юридически безупречно.

Поставил Люде задачу: организовать нам с сенатором ужин в недорогом ресторанчике. Место и время на усмотрение сенатора. Попросил Люду передать ему, что я хотел бы провести встречу вне офиса.

Сенатор смог встретиться со мной только через несколько дней. Это нормально, он действительно очень занятой человек и многое решает в нашем штате.

Встретились. Обменялись всеми положенными в таких случаях любезностями и приветствиями.

— Сэр, моё руководство потребовало принести вам извинения за наше слишком бурное и нетипичное знакомство. Без условий отдать вам то соглашение. И заверить, что его копий никогда и нигде не будет. Поэтому я передаю вам эту бумагу и прошу простить меня и нашу фирму в моём лице.

Сенатор ошалелыми глазами смотрел на меня. Потом схватил соглашение, мельком на него взглянул и резко спрятал во внутренний карман пиджака.

— Я ничего не понимаю.

— Сэр, шантаж в нашей работе совершенно неприемлем. Ещё раз приношу вам извинения.

— Но в таком случае я могу посчитать, что наши отношения закончены. Не правда ли?

— Сэр, наши отношения могут быть взаимовыгодными, но не в формате «товар-деньги».

— Ах, вы об этом… Впрочем, я согласен с тем, что у нас не товарно-денежные отношения.

— А какие? Как вы сами считаете?

Пока что разговор проходил по моим нотам. Сенатор слегка задумался.

— Но как взаимовыгодные могу охарактеризовать.

— Мы очень стараемся, сэр, быть полезными для вас. А вы?

— Разве это не заметно? Разве вы не оценили мою помощь?

— Оценили. Поэтому возникло желание как можно больше вам помогать. А у вас есть такое желание?

— Есть. Откровенно говоря, у меня появилось такое желание. Я убедился, что с вами можно вести дела, что вы держите слово. Мне выгодно это сотрудничество.

— Продолжаем?

— А что изменилось? У вас есть чёртовы плёнки. Куда я от вас денусь?

— Я их взял с собой и готов прямо сейчас передать.

— Но вы могли сделать тысячу копий. И что мне даст уничтожение оригинала? К тому же у вас уже уйма документов с моими следами. И вообще, можно запросто вычислить, что они от меня. Я в полной зависимости от вас и никуда не денусь. По сути дела, эта бумага ничего не меняет. Не правда ли?

— Да. Вы правы. Но мы не будем на вас давить или шантажировать. В этом можете быть уверены.

— Ну а что вы предпримите, если я перестану передавать что-либо? Или буду передавать какую-нибудь ерунду. Перестану обращаться с просьбами?

— Вы не сможете к нам обратиться с просьбой. Точнее, сможете попросить, но мы не сможем чем-то помочь. Или поможем, и вы будете считать себя должным. Вам будет неудобно перед нами, потому что вы очень порядочный и солидный человек.

— Да. Неудобно. Именно в этом дело. Конечно. Знаете что? Не пытайся со мной хитрить. Лучше бы честно мне сказал, что у нас, господин сенатор, на вас столько компромата, что никуда вы от нас уже не денетесь. Никуда и никогда! А так у вас солидная фирма. Мощная!

— Которая имеет пусть и ограниченные, но большие возможности по всему миру.

Сенатор внимательно посмотрел на меня. Одобрительно качнул головой и прикрыл на секунду глаза в знак полного согласия.

— Давайте, Виктор, выпьем за дальнейшее взаимовыгодное сотрудничество. Я вас хорошо понял и полностью согласен. Так и передайте.

Мы слегка чокнулись, закусили.

— Сэр, по вашей просьбе работа проведена. Там результат…

— Я уже в курсе этого решения. Меня оно полностью устаивает. Штраф самый минимальный, вполне заслуженный. Нельзя относиться неуважительно к местным законам. Правила надо соблюдать. Все должны соблюдать правила. Спасибо. Кстати, скоро я вас приглашу в офис и порадую. Немного терпения.

— Спасибо. Это очень хорошая новость.

— Виктор, как только Ричард вас назначит на эту должность, я приму меры, и вас начнут приглашать на разные мероприятия. О вашей жене сложилось прекрасное мнение и в городе, и в штате. Мнение о вас ещё придётся сформировать.

— Какие вы дадите рекомендации?

— Не пытайтесь показывать свою самостоятельность. Не стесняйтесь лишний раз показать некую зависимость от меня. Для вас будет неплохо, если вы дадите понять, что находитесь под моим покровительством. Это будет означать, что вы свой, то есть человек штата. Это очень хороший старт для вас. Кроме того, советую присмотреться к своим советникам. Сколько их у вас?

— Один советник и один помощник. Должность помощника, которую сейчас занимаю я, Ричард сказал сразу же после назначения сократить. Советник остался ещё от Ричарда, но это явный балласт. Я уже разговаривал с Ричардом, и он обещал, что тот сам скоро уйдёт. А что?

— Кейси. Она сейчас обижена, встревожена. Ей тяжело будет устроиться на работу. Я хорошо знал её отца. И её хорошо знаю. Она может быть нам полезна.

— Чем она может быть нам полезна?

— Ты знаешь, кто её будущий муж?

— Она же недавно развелась. Не знаю.

— Потому и развелась. У неё любовник, он же будущий муж. Он глава отдела в местном управлении ФБР. Это большая шишка. Гораздо старше её. А знаешь, кто её брат?

— Вроде бы полицейский.

— Нет, он тоже служит в ФБР, но пока что просто агент. То есть пошёл по стопам своего покойного отца. А польза её в том, что она имеет очень обширные связи на среднем уровне. Если ты предложишь ей остаться советником, то обязательно скажи, что это наша с тобой совместная идея. Мне важно, чтобы она думала, что я о ней позаботился, но также и то, чтобы она была благодарна тебе. Ричард тоже её в своё время назначил, в том числе и по моей рекомендации. Она меня немного подвела, не справилась. Сама виновата. Всё понимает. Тебе она будет очень благодарна.

— Сэр, но в чем может быть её польза для нашего общего дела?

— Если надо достать какую-либо информацию, то в нашем штате ей нет равных. Трудно найти человека с настолько обширными связями — она вхожа в любые компании и сообщества. Это прирождённый разведчик. Кстати, она мне сразу сообщила о том, что ты наехал на китайцев.

— Как это наехал?

— У нас здесь мощная и сплочённая китайская диаспора. А ты тупо на них наехал. Кейси мне сразу это доложила. Я переговорил, с кем надо, и предупредил, чтобы они не смели туда влезать. Только поэтому китайцы под вас прогнулись.

— Ничего себе!

— А ты как думал? Я же тебе прямым текстом говорил, что сенатор от штата — это не случайный человек. Разумеется, я прекрасно знаю свой штат, и меня все здесь уважают.

— Вы меня сильно удивили!

— Это вы меня удивили. Никогда не смей брать взятки! Это не твоё. Ты не умеешь их брать. Правильно взять взятку — это искусство! Искусство! Которым надо владеть. Только таланты всю жизнь берут взятки и не попадаются. Но так нагло и тупо никто уже сто лет не поступает. Я удивлён и разочарован. За эти несчастные сто тысяч ты мог бы надолго сесть.

— Точно. Именно сто тысяч.

— Китайцы вообще хотели сдать тебя на этой взятке. Это я запретил.

Чёрт! А про советника Крупина он знает? Он засветился? Что делать?

— У меня нет слов. И даже сумма абсолютно точная.

— Осторожность потерял.

— Эти китайцы что-то ещё говорили?

— Ты про церэушника?

— И это знаете?

— Ваш?

— Наш.

— А мы тут голову ломаем. Думали, что это кубинцы промышляют. Передай тому клоуну, чтобы никогда больше не появлялся в США и многих других странах. Как только появится, его тут же примут по запросу ФБР.

— А почему подумали, что он кубинский разведчик?

— Он быстро рванул в Венесуэлу, а оттуда на Кубу. Далее следы потерялись.

— Понятно. Спасибо вам.

— Предупреди своих, что если им нужны нормальные контакты с китайцами, то мы с тобой можем подсказать.

— Мне они нужны. Мне нужны агенты в Китае.

— Вот оно что! А кто же этот самонадеянный клоун?

— Это мне прислали помощь, потому что я совершенно не знаю, как с этими китайцами наладить контакты.

— Понятно. Решим эту проблему после того, как разберемся с Кейси. Это не условие. Просто нам действительно нужно будет её задействовать. Точнее, связи на её уровне, не моём.

Я был настолько шокирован разговором, что едва взял себя в руки. Моя очередная попытка манипуляции людьми потерпела полный крах. Дураков здесь нет. Опять же, неожиданный поворот с Кейси. Впервые в жизни всё моё тело пробила дрожь.

Теперь я не сомневаюсь в правильности решения Крупина о том, чтобы отыграть назад ситуацию с сенатором. По крайней мере, мы хотя бы частично сняли обиду сенатора на нас. Хотя бы внешне поступили порядочно. С людьми действительно надо по-хорошему. Даже до меня дошло! А ведь до сегодняшнего вечера я сомневался, иной раз был уверен в противоположном. Более того, возомнил, что с китайцами нужна только Сила и что всё держится на Страхе.

На самом деле это был первый и самый серьёзный за всё время сигнал об осторожности, о необходимости тщательнейшей подготовки ко всем делам. Это общие выводы. Для себя вывод отдельный. До сих пор у меня было всё нормально только потому, что я всех, с кем работал, считал умнее себя. Абсолютно всех, за исключением Эбигейл, — получил тогда щелчок по носу. Было такое! Моментально тогда одумался. Поэтому начал действовать осторожно.

Сейчас я проявил высокомерие к китайцам. Честно говоря, это высокомерие — мой внутренний расизм, основанный на полном непонимании этого народа. И прежде чем к ним соваться — надо как следует их изучить. А использую я в этом марксистко-ленинский подход. Почему? Никакой другой я не знаю. Недостатки моего военного, совсем не гуманитарного образования.

А как всё выглядело красиво!

Приехал крутой советник начальника управления, нигде не засветившийся! Крутой! Не то что я, самоучка. И только моя интуиция подавала сигналы и ещё… мой самый жёсткий критик — мой внутренний голос, с кем я так хорошо научился разговаривать.

Посмотрим, что генерал Крупин скажет по всему этому делу.

Немедленно отправил всю запись разговора с сенатором в ГРУ.

Несколько строк о своём, об авторском.

Разумеется, я очень внимателен ко всем отзывам моих читателей. Не то слово! Вижу ваши замечания насчёт ошибок, опечаток. Полагаю необходимым кое-что объяснить:

Я вовсе не писатель. Ничего нового в русскую литературу я не «принесу». Это не кокетство. Понимаю свой литературный непрофессионализм. Критическая самооценка — это основа моего творчества.

Задумывался насчёт того, какой у меня стиль. Ответа не нашёл.

Отдал первую книгу редактору. Увидел результат. Ахнул. Если принять все её замечания — это не моя книга. И вообще, без всех этих моих «неправильных» словечек — это правильный, «прилизанный», но не красочный текст и чужой. Не хочу!

А к чему тогда можно отнести моё творчество? Я нашел для себя ответ. Это

Импрессионизм в литературе. То есть один из литературных стилей, распространившийся в мире в конце XIX — начале XX веков, опиравшийся на мимолётные впечатления и ассоциации. Появился под влиянием одноимённого европейского живописного стиля. Специалисты пишут:

«В литературе этот стиль не сложился как отдельное направление, однако его отдельные черты нашли отражение в натурализме и, особенно, символизме. Основные признаки импрессионистского стиля сформулировали братья Гонкур в своём произведении «Дневник», где фраза: «Видеть, чувствовать, выражать — в этом всё искусство», стала едва ли не основным принципом для многих писателей».

По-моему — очень точно и прямо про меня. Потому что если я начну без конца и без края перечитывать и редактировать: ничего и никогда не опубликую.

Однако, поскольку вижу, что меня начали читать — это просто счастье! — то обязательно буду пользоваться услугами корректора. Из уважения к вам и Великому Русскому языку, который я безмерно люблю и уважаю.

Продолжение следует.

Благодарю очень всех, кто смог оставить свой отзыв. Ваши отзывы вдохновляют меня продолжать много работать.