Я недолго дремала, когда услышала звонок телефона сквозь сон.

Ну, конечно. Я опять заснула в кресле и с вязанием в руках! Бьюсь об заклад, это проклятое радио, с повторяющимся в это время года «щелкунчиком», убаюкало меня. Телефон я нашла на ощупь на кофейном столике, но его грубо выдернул из моих пальцев шнур подзарядки.

Наконец, мне удалось ответить:

– Алле…

Кто-то молча дышал в трубку. Я повторила:

– Алле?

– Это кто гово-ит?

Сказано картавым детским баском. Очень сердитым. Я почувствовала огромное облегчение.

– Меня все в нашем доме зовут баба Таша, а тебя?

– Адам. Я хочу папу!

– Папу?

– Да… Папу…

Теперь я полностью проснулась.

– Мне очень жаль, милый, но ты ошибся номером.

Адам помолчал, а затем я услышала долгое низкое завывание, за которым обычно следует громкий детский плач. Я легко представила себе лицо пятилетнего ребенка с перекошенной влажной губой.

– Эй… Малыш! Адам, что случилось-то?

– Я звонил и звонил, а он не бе-ёт тьюбку… – рыдал неизвестно где мальчик Адам в новогоднюю ночь.

Голос был отчаянным и злым. Я услышала все признаки образования пузырей из соплей и слез. Адам горько рыдал, вместо того, чтобы просто извиниться и повесить трубку. Прекрасно! Значит, его научили набирать номер, но не научили, как быть, если не на ту кнопку нажал.

– А где твой папа?

– Я не знаю!

– А мама?

– Не знаю. Я мультик смот-ел…

– Ты что… один дома?

– Да! – Адам сказал это так, будто это была моя вина.

– Это неправильно, – сказала я, – что у вас случилось сегодня вечером?

– Папа сказал, что я-асскажет мне сказку. Он всегда я-ассказывал пе-ед сном. А у мамы заболел животик, и они ушли к в-ачу. Он сказал после мультиков ему позвонить, а сам не отвечает… – Адам опять завыл.

Я задумалась и посмотрела на часы. Было почти десять вечера.

– У мамы заболел животик, говоришь? Хм… Большой животик?

– Очень большой… Гы-ы-ы…

– О… А-а… Понятно. А ты очень храбрый, хотя и непослушный, раз ложишься спать так поздно. Я знаю, папа вернется, ты не волнуйся. Хочешь послушать свою ночную сказку по телефону?

Адам перестал булькать, крепко задумался и решил.

– Да!

Он был переутомлен и расстроен. Я попыталась вспомнить сказки, которые рассказывала дочери много лет назад.

– Ладно… Ты в постели? Вот и хорошо. Слушай… Жил-был старый фермер, у которого было трое сыновей. Старшие сыновья были умные, а вот младший… скажем так – не самый острый нож в наборе…

Прижимая телефон к уху плечом, я рассказывала сказку, а сама готовилась ложиться спать. Адам хихикнул разок-другой, когда я пыталась говорить и одновременно чистить зубы, но к тому времени, когда мне удалось добраться до кровати, он очень убедительно сопел. Я услышала ровное хриплое дыхание и уже собралась отключиться, когда он вдруг сказал.

– Баба Таша, не уходи.

Я замерла, одной ногой в постели, а другой – на коврике.

– Адам, ты почему не уснул?

– Я уснул… я сплю.

– Ты что, во сне со мной разговариваешь?

– Да.

      Вот как хотите, но мне в этот момент стало страшно. Гусиная кожа, мороз по хребту… сухой язык… все как полагается. Голос у Адама теперь был другой – на полтона ниже, невероятно спокойный, и не совпадал с дыханием, которое я слышала в это же время.

– Не валяй дурака, – пролепетала я.

– Я не валя..ляю… Я боюсь один… Можно, я к тебе п-иду?

– Как ты придешь. Ночь на дворе, одиннадцать скоро!

      Мне пришло в голову, что мальчишка тронулся от страха. Еще выйдет на улицу и пойдет куда-нибудь. Нужно что-то делать. А он уже говорил:

– Но я не могу тут… Я боюсь.

– Давай, я тебе еще сказку…

– Нет… Я не хочу. Я хочу к тебе.

– Ты где живешь? Адрес свой знаешь?

Но Адам мог назвать только город. Я даже вспотела. Это был другой город. Мало того. С недавних пор это была другая страна. Ох, уж мне эти мобильники!

– А на улице никого нет, потому что снег идет, – добавил мальчик.

      Я посмотрела в окно. У нас снега не было в это время года уже много лет.

– Слушай, Адам… ко мне никак не получится. Как тебе объяснить? Я так далеко, что пешком не дойдешь. Даже на самолете долго лететь. Были бы мы в одном районе, я бы еще до тебя добежала. А так – никак не могу. И ты не можешь.

– А папа сказал, что если очень хочешь, то все можешь.

– Это он про другое. Вот, давай лучше поиграем. У тебя там елка новогодняя есть?

– Есть.

– Большая?

– Большая.

– Пушистая?

– Пластмассовая.

      Я подошла к своей искусственной елке. Она была освещена яркими уличными фонарями и диодными лампочками. В темной комнате у неё был вполне приличный вид. Не знаю, зачем я ее ставлю каждый год. Наверное, по привычке. Люда моя в детстве очень любила ее наряжать. Теперь она свою с мужем наряжает.

– Адам, у тебя на твоей елке много игрушек?

– Много.

– Считать умеешь? Посчитай.

– Не хочу. У меня есть стеклянный зайчик. А у тебя?

Я посмотрела на старую игрушку.

– Есть. С красным бантиком.

– И у меня с бантиком.

– А у меня Дед Мороз с мешком за плечами.

– И у меня. А еще мишка…

Мы продолжали меряться игрушками, а я думала. Новая игра должна его отвлечь. Хоть бы скорее его папаша пришел. Адам опять говорил как ребенок, весело смеясь и гукая горлом от восторга. Он все пытался найти такую игрушку, которой бы на моей елке не было. Но стандартный набор всех положенных шариков, снежинок, шишек, снеговиков и фонариков не подводил. Наконец я сказала.

– Стеклянный снегирь на прищепке.

Адам не ответил. Я услышала горький вздох.

– Снегия папа язбил.

– Вот как? А какой он был?

– К-ясненький, с зеленой шапочкой.

Странно, но похоже, у нас с Адамом оказался совершенно одинаковый набор игрушек. Мои-то еще в советское время были куплены. Им уже лет… уж и не знаю сколько лет. Хотя ничего удивительного. Выбор в те времена был невелик по всей стране. Может быть, его родители также бережно хранят старые игрушки, как это было заведено у нас. Такие уже не делают, всяким импортом магазины полны. Уж чего, а китайских игрушек сейчас купить можно всяких.

Адаму эта игра уже надоела. Нужно было срочно что-то придумывать.

– Ну, а под елкой есть у тебя подарки?

Адам пошуршал.

– Нет.

– Ну, ничего. Папа с мамой срочно в больницу уехали, и не успели положить. А уж подарочек они тебе преподнесут… глазам не поверишь.

– Я хочу лисапет.

– Чего ты хочешь?

– Лисапет на ть-ех колесах.

– А… ну-ну. Всем вам дался этот велосипед. А сам что родителям подаришь?

Адам не ожидал такого вопроса. Он долго кряхтел, и пришлось помогать.

– Картинку нарисовал?

– Нет.

– Поделку слепил?

– Нет.

– Ну хоть песенку спой. Это их порадует. Особенно, если колыбельную. Она очень пригодится.

– Я не знаю.

– Тебе мама колыбельные поет? Или только папа сказки рассказывает?

– Поет.

– Ну-ка, изобрази.

Я выключила свое радио и приготовилась слушать. Но для Адама это было непосильно. Пришлось методом тыка:

– Баю баюшки-баю?

Тык сразу попал в точку. Адам подхватил.

– Не ложися на к-аю…

Дальше мы пели вместе, и Адам весело пропускал непонятные строчки. А еще он в технологиях мобильных телефонов разбирался лучше меня и подсказал, как пользоваться «хендс фли». Когда мы допели до конца, я предложила ему выучить новую колыбельную, чтобы он спел маме, когда та будет валиться с ног. Адам согласился, но спросил:

– А ты мне пода-ок пода-ишь?

Это был интересный вопрос.

– Давай так. Ты будешь со мной песню разучивать, а я тебе за это новогодний свитерок свяжу. Хочешь в елочках, а хочешь в зайчиках.

– А в снегиях?

Прекрасно понимая, что шансов увидеть этих снегирей у Адама столько же, сколько у меня шансов увидеть его самого… Но слово есть слово. Я включила свет, надела очки, вынула моток белой шерсти, подобрала подходящий красный цвет и взяла в руки спицы. Теперь ему от песни не отвертеться. Я положила телефон на стол с этим самым хендс фри и спросила:

– Тебе сколько лет? Пять?

– Четые годика с половиной.

– Будем вязать на вырост. Ты у нас толстячок или худышка?

– Наймальный.

Вяжу я быстро. Надеюсь, что он не толстячок, но это все равно не будет иметь никакого значения. Мы громко разучивали «Спят усталые иг-ушки», и у Адама получалось неожиданно хорошо. Скорее всего, талантливая наследственность Музыкальный слух на месте.

Потом у него в телефоне угрожающе пикнуло.

– Эй, дружок, а у тебя, похоже, кончается запас жизненных сил.

– Батаейки кончаются, – возразил Адам.

– Зарядник есть?

– Я не знаю.

– Значит, нет. Давай-ка, ложись, закрывай глаза… я буду петь, а ты – слушать.

Адам не стал спорить. Он наверняка очень устал и держался из последних сил. Я, не переставая вязать, затянула «Лунные поляны» долго и нудно. Мальчик молчал, сопел, а я ждала, что вот-вот его телефон…

И он отключился таки. Надеюсь, что и Адам – тоже. Я накинула еще пару петель… как вдруг у кого-то за стеной в телевизоре забили куранты, а на улице с разных сторон понеслись приглушенные расстоянием радостные вопли. Небо загремело разноцветными звездами.

– С новым годом, Адам, – сказала я вслух, вытерла глаза и принялась довязывать белый новогодний свитерок со снегирями.